«Мечта смертных»

Мечта смертных (fb2) - Мечта смертных (Кольцо чародея - 15) 1380K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Морган Райс

Морган Райс Мечта Смертных (Книга № 15 В Серии Кольцо Чародея)

О Морган Райс

Морган Райс – автор бестселлеров № 1, перу которого принадлежит серия эпического фэнтези «КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ» (состоящая из 17 книг); серия бестселлеров № 1 «ЖУРНАЛ ВАМПИРА» (состоящая из 11 книг и их число растет); серия бестселлеров № 1 «ТРИЛОГИЯ ВЫЖИВАНИЯ» – постапокалиптический триллер, включающий в себя две книги (и их число постоянно растет); и новая серия эпического фэнтези «КОРОЛИ И ЧАРОДЕИ» (состоящая из 2 книг и их число растет). Книги Морган доступны в аудио форматах и печатных изданиях, ее книги переведены на более чем 25 языков.

Морган нравится получать от вас письма, поэтому, пожалуйста, не стесняйтесь посетить , чтобы присоединиться к списку рассылки, получить бесплатную книгу, бесплатные призы, скачать бесплатное приложение, получить самые последние эксклюзивные новости, связаться по Facebook и Twitter и оставаться на связи.

Избранные отзывы о Морган Райс

«КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ» содержит все ингредиенты для мгновенного успеха: заговоры, дворцовые интриги, тайны, доблестные рыцари, зарождающиеся отношения, которые сопровождаются разбитыми сердцами, обманом и предательством. Книга продержит вас в напряжении не один час и подойдет для любого возраста. Рекомендовано для постоянной библиотеки всех любителей фэнтези»

– Books and Movie Reviews, Роберто Маттос

«Увлекательное эпическое фэнтези».

– Kirkus Reviews

“Тут намечается что-то необыкновенное.”

– San Francisco Book Review

“Много действия … Райс качественно пишет, и её истории интригуют.”

– Publishers Weekly

“Вдохновенная фэнтези … Заявка на эпическую серию для юношества.”

– Midwest Book Review

Книги Морган Райс

КОРОЛИ И ЧАРОДЕИ

ВОСХОД ДРАКОНОВ (Книга № 1)

ВОСХОД ДОБЛЕСТИ (Книга № 2)

БРЕМЯ ЧЕСТИ (Книга № 3)

КУЗНИЦА ДОБЛЕСТИ (Книга № 4)

ЦАРСТВО ТЕНЕЙ (Книга № 5)

НОЧЬ ХРАБРЫХ (Книга № 6)

КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ

ГЕРОИ В ПОИСКАХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ (Книга № 1)

МАРШ КОРОЛЕЙ (Книга № 2)

СУДЬБА ДРАКОНОВ (Книга № 3)

КЛИЧ ЧЕСТИ (Книга № 4)

ОБЕТ СЛАВЫ (Книга № 5)

ЗАРЯД ДОБЛЕСТИ (Книга № 6)

РИТУАЛ МЕЧЕЙ (Книга № 7)

ДАР ОРУЖИЯ (Книга № 8)

НЕБО ЗАКЛИНАНИЙ (Книга № 9)

МОРЕ ЩИТОВ (Книга № 10)

ГОСПОДСТВО МЕЧА (Книга № 11)

ЗЕМЛЯ ОГНЯ (Книга № 12)

ВЛАСТЬ КОРОЛЕВ (Книга № 13)

КЛЯТВА БРАТЬЕВ (Книга № 14)

МЕЧТА СМЕРТНЫХ (Книга № 15)

РЫЦАРСКИЙ ТУРНИР (Книга № 16)

ДАР БИТВЫ (Книга № 17)

ТРИЛОГИЯ ВЫЖИВАНИЯ

ПЕРВАЯ АРЕНА (Книга № 1)

ВТОРАЯ АРЕНА (Книга № 2)

ЖУРНАЛ ВАМПИРА

ОБРАЩЁННАЯ (книга #1)

ЛЮБИМАЯ (книга #2)

ОБМАНУТАЯ (книга #3)

ИЗБРАННАЯ (книга #4)

ЖЕЛАННАЯ (книга #5)

ОБРУЧЁННАЯ (книга #6)

ЗАМУЖНЯЯ (книга #7)

НАЙДЕННАЯ (книга #8)

ВОСКРЕШЁННАЯ (книга #9)

ВОЖДЕЛЕННАЯ (книга #10)

ОБРЕЧЁННАЯ (книга #11)

Слушайте серию «КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ» в аудиоформате!

Авторское право © 2014 Морган Райс

Все права защищены. Кроме случаев, разрешенных в соответствии с Законом США об авторском праве от 1976 года. Никакая часть данного издания не может быть скопирована, воспроизведена или передана в любой форме и любыми средствами, или сохранена в системе базы данных или поиска информации без предварительного разрешения автора.

Эта электронная книга лицензирована только для вашего личного пользования. Эта книга не может быть повторно продана или отдана другим лицам. Если вы хотите поделиться этой книгой с другим лицом, вам необходимо приобрести дополнительную копию для каждого получателя. Если вы читаете эту книгу, не купив ее, или она не была куплена только для вашего личного пользования, вы должны вернуть ее или приобрести свой собственный экземпляр. Спасибо за уважение к тяжелой работы этого автора.

Это художественное произведение. Имена, персонажи, предприятия, организации, места, события и происшествия являются плодом воображения автора. Любое совпадение с реальными людьми, живыми или мертвыми, является абсолютно случайным.

Права на изображение на обложке принадлежат Isoga, лицензия Shutterstock.com.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Гвендолин медленно открыла залепленные песком глаза, и это простое действие отняло у неё все силы. Сквозь узкие щёлки между веками ей удалось увидеть только расплывчатые очертания залитой солнцем пустыни. Белое сияние небесного светила совсем ослепило её. Гвен не могла понять, жива она или мертва, но больше склонялась к первому варианту.

Она была слишком слаба, чтобы повернуть голову и осмотреться по сторонам. Неужели так себя чувствуют все покойники? – спрашивала она себя.

Внезапно на её лицо упала тень, и, моргнув, она разглядела склонившийся над ней чёрный капюшон, в глубине которого скрывалось лицо маленького существа. Из темноты под капюшоном на Гвен пристально глядели желтые глаза-бусины, обладатель которых изучал её так, будто она была какой-нибудь вещью, потерянной случайным путником в пустыне. При этом незнакомец издавал странное попискивание, и Гвен поняла, что он говорил на языке, которого она никогда раньше не слышала.

Затем раздался шелест шагов, и из небольшого облака пыли рядом с ней возникли ещё два таких же существа в чёрных капюшонах, с глазами, сверкавшими ярче солнца. Казалось, что при помощи писка они совещались друг с другом. Гвен не могла распознать, что это были за существа, и она не была уверена, что они реальны, а не просто ей чудятся. Возможно, это была очередная галлюцинация, вызванная нестерпимой жарой.

Гвен ощутила толчок в плечо и, снова открыв глаза, увидела, что одно из существ тыкает в неё посохом, судя по всему, проверяя, жива ли она. Гвен хотела было протянуть руку и оттолкнуть его, раздражённая таким обращением, но у неё не хватило на это сил. Всё же, она с благодарностью отметила, что ещё не совсем лишилась чувств. Это подкрепило её слабую надежду на то, что она и правда не умерла.

Вдруг Гвен почувствовала, как тонкие когтистые пальцы обвились вокруг её запястий, чьи-то руки приподняли её и водрузили на лоскут какого-то полотна. В таком виде, головой вперёд, её поволокли по пустынной пыли. Она не знала намерений подобравших её существ, но была слишком слаба, чтобы о чём-то думать. Она лежала и смотрела на проплывающий мимо мир, освещённый как никогда раскалившимся солнцем. Она была полностью обессилена и иссушена, и при каждом вдохе ей казалось, будто её лёгкие пылают.

Неожиданно Гвен ощутила, как по её губам потекла прохладная жидкость, и увидела, что одно из существ наклонилось к ней и льёт на неё воду из бурдюка. Ей пришлось напрячься всем телом, чтобы просто подставить влаге язык. Холодная вода защекотала её горло, но первый глоток будто обжёг его ещё больше – настолько оно пересохло.

Гвендолин стала жадно пить, с облегчением понимая, что хоть эти существа оказались дружелюбными. Однако, несколько секунд спустя существо перестало лить воду и убрало бурдюк.

"Ещё", – прошептала Гвен, но голос её был совсем неслышным.

Её поволокли дальше, и Гвен попыталась собрать все свои силы и освободиться, чтобы дотянуться до бурдюка и выпить всю воду, оставшуюся в нём. Но даже рука её не послушалась.

Гвен тащили и тащили, она билась ногами о мелкие камни и кочки, и казалось, что это длилось вечно. Вскоре она уже не могла сказать, сколько времени прошло. По её ощущением – несколько дней. Единственным звуком, сопровождавшим её, был свист пустынного ветра, приносившего с собой больше пыли и жара.

Прохладная вода снова коснулась губ Гвен, и в этот раз она успела выпить больше, прежде чем бурдюк забрали снова. Она открыла глаза шире и увидела над собой существо с бурдюком в руках. Ей стало ясно, что оно, заботясь о ней, отпаивает её постепенно, по чуть-чуть за раз. Вода уже легче прошла по её горлу и она почувствовала, как вены в теле начали наполняться кровью. Она отчаянно нуждалась в ещё одном глотке.

"Пожалуйста, – попросила Гвен, – ещё".

Но вместо этого существо плеснуло ей немного воды на лицо и на глаза, и освежающая влага остудила её обожжённую кожу. Ручейки воды смыли часть пыли с её век, позволяя открыть глаза достаточно широко, чтобы увидеть, что происходит вокруг.

Взгляду Гвен предстали дюжины существ в одинаковых чёрных мантиях с капюшонами, семенивших по пустынной земле и переговаривавшихся на своём писклявом языке. Гвен увидела, что они тащат за собой и другие тела, в которых она с огромным облегчением узнала Кендрика, Сандару, Абертола, Брандта, Атме, Иллепру, малышку, Стеффена, Арлисс, несколько человек из Серебра и Крона – всего около дюжины её спутников. Их волокли рядом с Гвен, но она не могла понять, живы они или мертвы. По тому, как безвольно лежали их тела на подстилках, она заключила, что они были мёртвыми.

Сердце её упало от этой мысли, и она стала молиться, чтобы это было не так. И всё же, она мысленно готовилась к худшему. Разве мог кто-то выжить в пустыне? Она и на свой счёт не была до конца уверена.

Гвен закрыла глаза, а когда открыла их, поняла, что уснула. Она не знала точно, сколько времени проспала, но день над пустыней клонился к закату. Её по-прежнему тащили. Ей хотелось узнать, кем были эти существа – по её предположениям, это было какое-то кочевое племя, сумевшее приспособиться к выживанию в Великой Пустоши. Она гадала, как они её нашли и куда тащили. С одной стороны, она была благодарна им за спасение своей жизни, но, с другой стороны, они могли захотеть убить её позже. Например, принести её вместо дичи к столу.

В любом случае, она была слишком обессилена, чтобы как-то им помешать.

Гвен снова провалилась в сон. Проснуться её заставило странное шуршание. Сперва ей показалось, что это просто ветер гонит по песку куст перекати-поля. Но звук нарастал. Теперь это стало похоже на песчаную бурю. Яростную и непрерывную.

Когда они приблизились к источнику звука, и существа, тащившие Гвен, повернули, перед ней открылось невиданное зрелище. Они приближались к стене бешено вихрящегося песка, уходящей так высоко в небо, что конца её не было видно. Кто-то будто приручил и удерживал на одном месте ураган, внутри которого отчаянно завывал ветер и метался песок, закрывая собой всё, что было за стеной.

Они двигались прямо к урагану, и оглушённая шумом Гвен не понимала, зачем они это делают. Казалось, их ждёт верная смерть.

"Поворачивайте назад!" – попыталась сказать Гвен.

Но её хриплый тихий голос утонул в вое ветра. Но вряд ли бы незнакомцы её послушались, даже если бы услышали.

Чем ближе они подходили к песчаному вихрю, тем сильнее разлетающиеся песчинки царапали кожу Гвен. Рядом с ней появились двое существ и накрыли её с головой большой плотной простынёй. Она поняла, что так они защищали её.

Секундой позже Гвен очутилась в самом сердце вихря.

Внутри ураганной стены шум был таким громким, что Гвен не сомневалась, что оглохнет, и не знала, как ей вообще удастся выжить. Полотно спасало её, не позволяло песку впиться в кожу и разорвать её на части. Кочевники вошли в вихрь, низко опустив головы, – было ясно, что они делают это не в первый раз. Они волокли Гвен сквозь бушующий песок, которому не было конца.

Затем вдруг резко наступила тишина. Гвен и не думала, что тишина может быть такой долгожданной и сладкой. Двое кочевников сняли с неё простыню, и Гвен увидела, что они пересекли песчаную преграду и вышли с другой стороны. Но с другой стороны чего?

Наконец, тащившие Гвен остановились и бережно опустили её на землю. Она лежала бездвижно и смотрела в верх, находя ответы на все свои вопросы. Ей пришлось несколько раз моргнуть, чтобы понять, что было перед ней.

Постепенно её взгляд сфокусировался, и она увидела необыкновенно высокую стену, высеченную из скалы, уходившую на сотни футов в небо, к самым облакам. Стена тянулась во всех направлениях и исчезала на горизонте. На вершине скалы Гвен увидела крепостные валы и укрепления, а на них – тысячи рыцарей в сверкающих на солнце доспехах.

Она не могла взять в толк, как такое было возможно. Как они могли тут оказаться? Рыцари посреди пустыни? Куда её принесли?

И вдруг её озарило. Сердце её забилось быстрее, когда она внезапно поняла, что они нашли его, добрались до него, пройдя Великую Пустошь насквозь.

Оно существовало.

Второе Кольцо.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Эйнджел летела головой вперёд прямо в бушующие волны внизу. Она ещё видела тело Торгрина, безвольно болтавшееся в толще воды и с каждой секундой опускавшееся всё глубже. Она понимала, что он вот-вот захлебнётся, и только её прыжок с корабля давал ему слабый шанс выжить.

Она была твёрдо намерена его спасти, даже если бы это стоило ей жизни, даже если бы ей пришлось погибнуть в пучине вместе с ним. С первого момента их встречи с Тором на острове она почувствовала, что между ними возникла прочная связь, которую она не могла пока объяснить. Он был первым в её жизни человеком, который не боялся заразиться от неё проказой, который обнял её, который видел в ней нормального человека и не собирался её бросать. Она была у него в большом долгу, испытывала к нему преданность и готова была умереть за него не раздумывая.

Эйнджел врезалась в ледяную воду, и холод мгновенно пробрал её до костей. Тысячи иголок будто впились ей в кожу, но она, задержав дыхание и открыв глаза, продолжала погружаться вглубь, высматривая в мутной воде очертания Торгрина. Она едва рассмотрела его в темноте и тут же парой сильных гребков настигла его и ухватила за рукав.

Он оказался тяжелее, чем она думала. Она обхватила его обеими руками, развернулась и начала изо всех сил грести ногами, чтобы остановить их падение и попробовать всплыть. Эйнджел не могла похвастаться ни ростом, ни силой, но – взрослея, она это быстро усвоила – её ноги обладали гораздо большей силой, чем верхняя часть тела. Её руки ослабли из-за болезни, но ноги зато были настоящим даром, сильнее, чем у мужчины, и сейчас она отчаянно болтала ими в воде, постепенно приближаясь к поверхности. Чему она научилась за годы на острове, так это плавать.

Мрачная глубь осталась под её брыкающимися ногами а над головой уже были видны солнечные блики.

Давай же! – уговаривала она себя. Ещё пара футов!

Вымотанная, без воздуха в лёгких, она силой воли заставила себя грести быстрее, и одним последним толчком вырвалась из толщи воды.

Хватая воздух ртом, она вытащила вслед за собой Тора и продолжила перебирать ногами, удерживая их обоих на поверхности. Тор был по-прежнему без сознания, и она боялась, что он всё-таки захлебнулся.

"Торгрин!" – позвала она. "Очнись!"

Эйнджел обняла его сзади, сжала руки у него на животе и резко потянула на себя, а затем ещё раз, и ещё, потому что видела, как однажды её соседи по острову прокажённых спасали так своего утонувшего друга. Теперь она пыталась надавить ему на диафрагму, и её маленькие ручки тряслись от усилия.

"Пожалуйста, Торгрин," – кричала она. "Пожалуйста, живи! Живи ради меня!"

Наконец Эйнджел услышала обнадёживающий кашель, сопровождаемый фонтаном воды, и поняла, что Тор возвращается. Вся морская вода, которая была готова разорвать его лёгкие изнутри, теперь вырывалась наружу, и он кашлял ещё и ещё. Эйнджел была вне себя от радости.

К Тору начало возвращаться сознание. Новое испытание будто помогло ему сбросить с себя глубокое оцепенение, в котором он пребывал после шторма. Эйнджел даже надеялась, что у него хватит сил сразиться с разбойниками и спасти их обоих.

Не успела Эйнджел подумать об этом, как с неба ей на голову рухнул тяжёлый канат. Она и Торгрин снова оказались в ловушке.

Эйнджел подняла голову и увидела, что с борта корабля за ними наблюдают головорезы. Пара матросов держали в руках другой конец каната и тянули его на себя, поднимая Эйнджел и Тора в воздух, будто они были обычными рыбинами, попавшимися в сеть. Эйнджел дёргала верёвку, пытаясь вырваться, и надеялась, что Тор ей в этом поможет, но он по-прежнему не двигался, и ей стало ясно, что он ещё слишком слаб.

Вода ручьями стекала с барахтавшихся в сетке пленников, которых головорезы подтягивали всё ближе и ближе к палубе.

"НЕТ!" – вопила Эйнджел, отчаянно сопротивляясь.

Один из головорезов достал длинный железный крюк, подцепил им сеть и резко дёрнул её на себя. Сеть качнулась над боротом, верёвка, стягивающая её сверху, лопнула, и Эйнджел вывалилась на палубу и кубарем прокатилась по ней добрых десять футов, больно ударившись рёбрами. Она попыталась сбросить с себя остатки пут, но бесполезно.

Мгновение спустя её и Тора окружили головорезы, бросились на них сверху, прижали к грубым доскам и сдёрнули с них обрывки сети. Эйнджел почувствовала, как сильные шершавые руки схватили её запястья, опутали их новой верёвкой у неё за спиной, и дёрнули её вверх, заставляя подняться. Теперь она не могла даже шевельнуться.

Волнуясь за Тора больше, чем за себя, Эйнджел обернулась и увидела, что он тоже стоит связанный. Он выглядел вялым и сонным, и явно не осознавал, что происходит. Их обоих потащили в другой конец палубы так быстро, что Эйнджел спотыкалась и едва держалась на ногах.

"Теперь ты узнаешь, что бывает с теми, кто пытается от нас сбежать", – бросил ей какой-то матрос.

Эйнджел увидела, как перед ней открылся люк в трюм, за которым зияла непроглядная темнота. В следующую секунду она и Тор уже летели вниз.

Кубарем свалившись по лестнице, Эйнджел упала лицом вниз на жёсткий деревянный пол, а сверху на неё всем своим весом рухнул Тор, и вместе они покатились дальше в черноту. Люк над ними захлопнулся, и в кромешной тьме раздался звук массивной железной задвижки, надёжно закрывшей его сверху. Эйнджел лежала, тяжело дыша, и гадала, куда же их бросили разбойники.

Внезапно с другой стороны трюма блеснул солнечный свет, и Эйнджел увидела, что там открылось небольшое зарешёченное окошко. Оттуда сверху вниз на неё смотрели и сально ухмылялись несколько головорезов. Вскоре, плюнув напоследок сквозь прутья решётки, они ушли. Прежде чем окошко закрылось и трюм снова погрузился во тьму, Эйнджел услышала за спиной ободряющий голос.

"Не бойся. Ты не одна".

Она вздрогнула от неожиданности, обернулась, и шок её сменился облегчением – позади неё в темноте сидели связанными все её друзья: Рис и Селезия, Элден и Индра, О'Коннор и Матус. Пленённые, но живые. Эйнджел настолько убедила себя в том, что все они сгинули в буре, что теперь её захлестнула неописуемая радость.

Однако, она сразу же помрачнела. "Если все эти великие воины не смогли избежать плена, – думала она, – то какие у них были шансы на спасение?"

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Эрек сидел прислонившись к мачте на палубе собственного корабля, руки его были связаны за спиной, а взгляд – полон отчаяния. Остатки его флотилии неподвижными островками вздымались над морем, захваченные в плен, осаждённые со всех сторон тысячей имперских суден. Корабли Эрека стояли на якорях, и в мерцающем свете двух лун было видно, как на них трепещут флаги его родины в меньшинстве на фоне чёрно-золотых знамён Империи. Ему было больно на это смотреть. Эрек капитулировал, чтобы спасти своих людей от неминуемой гибели, но теперь они оказались в роли обычных пленников без шансов на побег, и их судьба полностью зависела от милости имперцев.

Эрек наблюдал за тем, как имперцы поочерёдно занимают каждый из кораблей флотилии так же, как и его собственный, оставляя караулить на борту по дюжине равнодушно пялящихся в море солдат. На каждой из палуб стояли рядами по сотне подданных Эрека, все со связанными за спиной руками. Их было больше, чем имперцев, но захватчиков это не беспокоило. Верёвки делали свою работу, и пленники ничего бы не смогли предпринять, даже если бы их вообще никто не стерёг, так что прочие меры предосторожности были излишними. Люди Эрека попали в ловушку, из которой не было выхода.

Эрек был раздавлен чувством вины. Никогда прежде он не сдавался, и теперь его достоинство было растоптано. Он напоминал себе о том, что в день, когда он из простого пехотинца стал главнокомандующим, на него легла ответственность за жизни других людей. Численный перевес был на стороне врага, и он не мог позволить, чтобы всех его подданных убили в бою. Кров завёл их в такую западню, где любое сопротивление было бесполезно. Отец Эрека учил его, что главным достоинством военачальника было знать, когда драться, а когда сложить оружие, чтобы сразиться в другой день и на других условиях. Он считал, что больше всего людей гибнут от безрассудства и гордыни. Безусловно, это были мудрые слова, но следовать им было непросто.

"Я бы принял бой", – раздался позади голос, будто принадлежавший подсознанию Эрека.

Эрек обернулся и увидел за собой своего брата, Строма, тоже привязанного к мачте неподалёку, но не утратившего своего обычного самообладания.

Эрек нахмурился.

"Ты бы принял бой и погубил всех наших людей", – ответил он.

Стром пожал плечами.

"Нам всем и так одна дорога, братишка, – на дно", – сказал он. "Империя беспощадна. Мы могли бы умереть с честью. А теперь, когда нас будут убивать, мы даже не сможем встать на ноги и посмотреть врагам в лицо: нам перережут глотки сзади".

"Или, что ещё хуже, – подал голос один из генералов Эрека, сидевший рядом со Стромом – нас продадут в рабство и мы больше никогда не увидим свободы. Ради этого мы пошли за тобой?"

"Вы не знаете, как всё будет", – возразил Эрек. "Имперцы непредсказуемы. По крайней мере, мы живы. У нас хотя бы есть шанс. В противном случае, наш приговор был бы уже исполнен".

Стром смотрел на Эрека с разочарованием.

"Наш отец поступил бы иначе".

Эрек вспыхнул.

"Ты не знаешь, что сделал бы отец".

"Неужели?" – возмущённо спросил Стром. "Я жил с ним, рос с ним на Островах всё время, пока тебя носило по Кольцу. Ты едва его знал. И я уверен, что наш отец предпочел бы драться".

Эрек покачал головой.

"Легко так говорить, когда ты обычный солдат", – возразил он. "Будь ты во главе войска, ты наверняка считал бы иначе. Я достаточно знаю об отце, чтобы утверждать, что он спас бы своих людей любой ценой. Он не был импульсивным. Он был гордым, но не ослеплённым гордыней. Наш отец-пехотинец, когда он был в твоём возрасте, возможно, и дрался бы, но наш отец-король проявил бы осторожность и предпочёл бы дожить до дня, когда у него появился бы шанс на победу. Есть вещи, Стром, которые ты поймёшь, когда повзрослеешь и станешь мужчиной".

Щёки Строма запылали.

"Я гораздо больше мужчина, чем ты".

Эрек вздохнул.

"Ты не вполне понимаешь, в чём суть любой битвы", – сказал он. "И не поймёшь, пока не проиграешь, пока твои люди не начнут гибнуть у тебя на глазах. Ты ни разу не терпел поражения. Остров всю жизнь служил тебе убежищем. Оттого у тебя столько спеси. Я люблю тебя, как брата, но не как военачальника".

Повисло молчание, означавшее своего рода перемирие между ними, и Эрек поднял глаза к усеянному звёздами ночному небу и попытался обуздать свои эмоции. Он искренне любил брата, но они вечно ссорились по любому поводу. У них были слишком разные взгляды на всё. Эрек дал себе время остыть, глубоко вдохнул и снова обернулся к Строму.

"Я не хочу, чтобы мы сдались окончательно", – продолжил он спокойно. "Не хочу, чтобы мы стали узниками или рабами. Попробуй посмотреть на ситуацию шире: иногда капитуляция – это первый ход в сражении. Не всегда следует сразу бросаться на врага мечом, иногда лучше встретить его с распростёртыми объятьями. Помахать мечом успеется".

Стром был озадачен.

"И как же ты намерен вытащить нас отсюда?" – спросил он. "Мы отдали своё оружие. Мы в плену, мы связаны и обездвижены. Мы в окружении и флотилии в тысячу кораблей. У нас нет вариантов".

Эрек снова покачал головой.

"Ты не видишь всей картины", – сказал он. "Все наши люди живы. Наши корабли целы. Мы в плену, но имперских стражников на каждом корабле немного, а значит, мы превосходим их числом. Нужна всего лишь искра, чтобы разгорелось пламя. Застанем их врасплох – получим возможность спастись".

Строма, казалось, это не убедило.

"Мы не сможем на них напасть", – сказал он. "Мы беспомощны, поэтому числа не играют роли. А даже если нам удастся избавиться от пут, нас уничтожит их флот".

Эрек отвернулся от него, не желая считаться с пессимизмом брата. Вместо этого он посмотрел на Алистер, которая сидела всего в нескольких футах от него, с другой стороны мачты. Сердце его заныло. Она попала в плен из-за него. За себя-то он не волновался – он знал, какую цену приходится иногда платить на войне, но видеть её в таком состоянии он не мог и готов был отдать что угодно, только бы она оказалась в безопасности.

Эрек был перед ней в неоплатном долгу, ведь совсем недавно, на Драконьем Хребте, она в очередной раз спасла им всем жизнь, одолев морское чудовище. Он знал, что она ещё не пришла в себя после того сражения и не могла призвать свою волшебную силу. Но Эрек также ясно понимал, что она была их единственной надеждой.

"Алистер", – окликнул он её, как делал каждые пару минут в течение всей ночи. Он вытянулся, достал своей ступнёй до её ступни и осторожно потормошил её. Больше всего на свете он хотел сбросить свои путы, чтобы подойти к ней, обнять её, освободить её. Он ненавидел себя за свою беспомощность.

"Алистер", – позвал он опять. "Пожалуйста. Это Эрек. Очнись. Я умоляю тебя. Ты мне нужна, ты нужна всем нам".

Эрек ждал ответа и начинал терять надежду. Он боялся, что она никогда не оправится после последнего испытания.

"Алистер", – просил он её снова и снова. «Пожалуйста. Очнись ради меня».

Эрек смотрел на неё и ждал, но она не шевелилась. Она лежала совершенно неподвижно, без сознания, как никогда прекрасная в лунном свете. Эрек молился, чтобы она вернулась к жизни.

Но вскоре он отвернулся, опустил голову и закрыл глаза. Возможно, всё было кончено. Он не мог больше ничего сделать.

"Я здесь", – раздался в темноте тихий голос.

Эрек с надеждой поднял взгляд, увидел, что Алистер смотрит на него в ответ, и сердце его забилось быстрее, переполненное радостью и любовью. Она выглядела усталой, глаза её были полузакрытыми и сонными.

"Алистер, любовь моя", – зашептал он быстро. "Ты нужна мне. Последний раз. Без тебя я не справлюсь".

Она надолго закрыла глаза, а затем приоткрыла их едва заметно.

"Что тебе нужно?" – спросила она.

"Наши путы", – ответил он. "Нужно, чтобы ты нас освободила. Всех нас".

Алистер опять закрыла глаза, и повисла долгая пауза, во время которой Эрек слышал только как ветер обдувает корабль и волны тихо плещутся о борт. Чем больше времени проходило, тем меньше Эрек верил, что она очнётся снова.

Наконец, её веки медленно разомкнулись.

Невероятным усилием воли Алистер открыла глаза, приподняла голову и обвела взглядом все стоявшие вокруг корабли. Эрек увидел, как её зрачки сверкнули синим, озарив ночь, как два ярких маяка.

Внезапно, путы на запястьях Алистер лопнули. Эрек услышал треск верёвок и увидел, как она выставила перед собой обе ладони. Ослепительное сияние вырвалось из них наружу.

Мгновение спустя Эрек почувствовал жар у себя за спиной, ему будто пламенем обожгло запястья, и тут же верёвки на них ослабли. Узлы распутались, и ему хватило одного рывка, чтобы сбросить их с себя окончательно.

Эрек недоверчиво поднёс руки к глазам. Он был свободен. По-настоящему свободен.

Звук лопающихся верёвок раздался снова и Эрек увидел, что Стром тоже освободился от пут. Теперь треск верёвок раздавался по всему кораблю, и на соседних судах тоже, и все люди Эрека один за другим получили свободу.

Сотни пар глаз смотрели на своего главнокомандующего, и он поднёс палец ко рту, давая им знак притаиться. Эрек видел, что имперские стражники, стоявшие к пленникам спинами и лениво переговаривавшиеся друг с другом, ничего не заметили. Никто из них не был начеку.

Эрек махнул рукой Строму и остальным и первым начал подкрадываться к стражникам сзади.

"Вперёд!" – скомандовал он.

Все сорвались со своих мест и разом бросились на имперцев. Стражники, среагировав на скрип досок и топот ног, мигом обернулись и потянулись к своим мечам.

Но Эрек и его люди, закалённые опытные воины, отчаянно уцепившиеся за свой единственный шанс выжить, оказались проворнее. Стром налетел на одного солдата и схватил его за руку, прежде чем тот успел размахнуться, Эрек выхватил у него с пояса кинжал и перерезал ему глотку, а его брат завладел имперским мечом. Не смотря на все противоречия, в бою братья всегда действовали как одно целое.

Вокруг люди Эрека отбирали у имперцев оружие, и те гибли от собственных мечей и кинжалов. Особенно неповоротливых караульных просто сбрасывали за борт, и они с криками исчезали в чёрной толще океана.

Эрек окинул взглядом свою флотилию и увидел, что на всех кораблях его люди успешно разделались с караулом.

"Срезайте якоря!" – скомандовал он.

Матросы ринулись рубить канаты, удерживавшие суда на месте, и вскоре Эрек почувствовал, как палуба под его ногами привычно закачалась на волнах. Свобода была совсем близко.

Ночь огласилась тревожными звуками труб и криками и озарилась огнями факелов – имперцы наконец заметили, что что-то пошло не так. Эрек встал лицом к кораблям под чёрно-золотыми флагами, отрезавшим ему путь в открытое море, и приготовился к главному сражению всей своей жизни.

Но он не боялся. Его люди были живы и свободны. У них был шанс.

На этот раз, если им суждено было встретить смерть, они могли сделать это достойно.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Лицо Дариуса покрылось брызгами крови, когда сразу дюжина его соратников рухнула на землю, сражённые мечом имперца на огромном чёрном коне. Дариус никогда раньше не видел такого длинного клинка, способного одним взмахом срубить дюжину голов.

Крики нарастали со всех сторон, и повстанцы падали, как подкошенные. Всё было, как в кошмарном сне. Удары имперцев были быстрыми и мощными, и войско Дариуса теряло сотню за сотней, тысячу за тысячей.

Внезапно Дариус обнаружил, что стоит на чём-то вроде пьедестала, а всюду, насколько хватает его глаз, лежат тысячи тел. На улицах Волусии, сваленные в кучи, лежали трупы всех, кто пришёл сюда с ним. Никого не осталось. Ни единого человека.

Дариус завопил от отчаяния и собственной беспомощности. Он почувствовал, как сзади к нему подошли имперские солдаты, схватили его, кричащего, обезумевшего от горя, и потащили в темноту.

Дариус резко проснулся, хватая ртом воздух и дрожа всем телом. Он огляделся по сторонам, пытаясь понять, что происходило на самом деле, а что ему приснилось. Он услышал звяканье цепей, и, когда его глаза привыкли к темноте, он нашёл источник звука – это были тяжёлые кандалы на его лодыжках. Всё его тело ныло, свежие раны саднили, и весь он был покрыт потёками запёкшейся крови. Каждое движение давалось ему с таким усилием и болью, будто по нему недавно промаршировал целый батальон. Один глаз у него был сильно подбит и почти не открывался.

Дариус стал медленно изучать своё окружение. Сперва он выдохнул с облегчением, когда понял, что только что пережитый кошмар был просто сном, но постепенно воспоминания вернулись к нему, и он снова скорчился от боли. Многое из его сегодняшнего сна сучилось в реальности. У него в сознании вспышками появлялись и гасли картинки битвы против Империи у входа в Волусию: засада, падающая решётка на воротах, наступающие отряды врага, резня. Предательство.

Он напрягся и восстановил в памяти, как убил нескольких имперцев и как отключился от удара тупой стороной топора в голову.

Под перезвон цепей, Дариус достал руками до головы и ощупал огромную шишку над виском, отёк от которой расползся на пол-лица, и свой заплывший глаз. Значит, память его не подвела.

Вместе с ощущением реальности к нему вернулись горе и сожаления. Его соратники, все, кого он когда-либо любил, были мертвы. По его вине.

Он стал лихорадочно оглядываться в поисках следов кого-то из своих людей, кого-то из выживших. Многие могли остаться в живых и стать пленниками, как и он сам.

"Шевелись!" – раздался в темноте хриплый выкрик.

Грубые руки подхватили Дариуса и подняли на ноги, а затем чей-то ботинок с силой пнул его в поясницу.

Дариус взвыл от боли и, спотыкаясь и грохоча цепями, влетел в спину паренька, стоявшего перед ним. Паренёк резко выставил назад локоть, оттолкнув Дариуса обратно.

"Не прикасайся ко мне больше", – процедил он сквозь зубы.

Дариус присмотрелся к этому отчаянному, тоже закованному в кандалы, мальчишке и понял наконец, что стоит в длинной веренице пленников, прикованных друг другу за лодыжки и запястья, и всю их цепь сейчас тянут по плохо освещённому каменному туннелю. Имперские надзиратели при необходимости ускоряли их движение пинками и толчками.

Дариус всматривался в лица вокруг, но никого не узнавал.

"Дариус!" – услышал он вдруг резкий шёпот. "Не падай больше! Они убьют тебя!"

Сердце Дариуса подпрыгнуло от звука знакомого голоса. Он обернулся и увидел, что в нескольких футах позади него в цепи стояли Дезмонд, Радж, Каз и Люци – его верные друзья. Они тоже были в кандалах и выглядели жутко побитыми, как, наверное, и сам Дариус. В их взглядах читались радость и облегчение от того, что он жив.

"Ещё раз откроешь рот, – прошипел надзиратель Раджу, – и я вырву твой язык!"

Дариус, воодушевлённый встречей с друзьями, сразу же задумался о судьбе всех остальных, кто дрался сними бок о бок на улицах Волусии.

Когда надзиратель двинулся в хвост процессии и скрылся из виду, Дариус обернулся и зашептал в ответ.

"Что с другими? Кто-нибудь ещё выжил?"

Он в глубине души молил о том, чтобы сотни его людей пережили ту страшную ночь и ждали его, пусть даже в тюрьме.

"Нет", – раздался категоричный ответ. "Только мы. Все остальные мертвы".

Дариуса будто под дых ударили. Он осознал, как подвёл всех, и, против его собственной воли, по его щеке покатилась слеза.

Он был готов разрыдаться. Часть его хотела умереть. Он не мог смириться с мыслью о том, что все его воины, все жители рабских деревень… Они начали революцию, которая должна была стать величайшим событием всех времён и навсегда изменить облик Империи.

Но всё оборвалось и их надежды утонули в крови.

Теперь у них не осталось ни малейшего шанса на освобождение.

Дариус плёлся вперёд, превозмогая боль от ран и ушибов, от кандалов, которые впивались в кожу, и гадал, где они могли находиться. Ему хотелось понять, откуда взялись все эти незнакомые пленные и куда их вели. Он заметил, что все парни в веренице были примерно его возраста и крепкого телосложения, будто имперцы специально отобрали воинов.

Они зашли за поворот тёмного каменного туннеля, и внезапно их ослепил яркий солнечный свет, пробивавшийся между прутьями железной решётки в конце коридора. Дариуса грубо дёрнули, подтолкнули дубинкой между рёбер, и вскоре общий поток вынес его в открытую перед ними дверь, на дневной свет.

Дариус не удержался на ногах и вместе с остальными пленниками повалился в грязь. Он сплюнул набившуюся в рот землю и поднял руки, чтобы защитить глаза от безжалостных солнечных лучей. На него сверху рухнули ещё несколько человек, запутавшихся в своих цепях.

"Встать!" – приказал надзиратель.

Его помощники пошли от парня к парню, подгоняя их дубинками, пока все кое-как не поднялись на ноги. Дариус стоял пошатываясь от того, что его товарищи по несчастью, прикованные к нему цепями с обеих сторон, никак не могли восстановить равновесие.

Они оказались у края покрытой грязью арены диаметром около пятидесяти футов, окружённой высокими каменными стенами, на которую выходили несколько зарешёченных дверей. В центре напротив них стоял угрюмый имперский надзиратель – судя по всему, командир. Он был огромным, выше всех прочих, с жёлтой кожей и рожками и сверкающими красными глазами. На его ничем не прикрытом торсе играли выпирающие мускулы. На ногах у него были чёрные защитные пластины и высокие сапоги, а на руках – клёпанные кожаные нарукавники с отличительными знаками офицера имперской армии. Он прошёлся вдоль шеренги пленников, смерив их неодобрительным взглядом.

"Я Морг", – произнёс он властным раскатистым голосом. "Вы будет обращаться ко мне "сэр". Отныне вы подчиняетесь мне. Я – это вся ваша жизнь".

Он сделал вдох и пошёл вдоль ряда обратно.

"Добро пожаловать в ваш новый дом", – продолжил он, и голос его стал больше похож на звериный рык. "Ваш временный дом, так сказать. Потому что вы все умрёте ещё до восхода луны. И я получу огромное наслаждение, наблюдая за этим".

Он хищно ухмыльнулся.

"Но пока вы здесь, – добавил он, – вы будете жить ради моего развлечения. И ради развлечения всех остальных. На потеху всей Империи. Вы теперь – наши игрушки. Вам уготована роль в шоу, и развлекать вы нас будете своей смертью. Поверьте, я позабочусь о том, чтобы нам было весело".

Жестокая усмешка не сползала с его лица, пока он мерил арену медленными шагами и внимательно изучал свою добычу. Вдалеке раздался оглушительный вопль, и земля вздрогнула у Дариуса под ногами. Это кричали сотни тысяч горожан Волусии, одержимых жаждой крови.

"Слышали?" – спросил надзиратель. "Это – клич смерти. Жажды смерти. За этими стенами находится большая арена. Там вы будете драться с другими и друг с другом, пока никого не останется в живых".

Он вздохнул.

"Всего будет три раунда", – добавил он. "Последний выживший, если такой будет, получит свободу и шанс выступить на величайшей из всех арен. Но не стройте лишних надежд – никому ещё не удавалась выстоять так долго".

"Ваша смерть не будет лёгкой", – сказал он наконец. "Я прослежу за этим лично. Я хочу, чтобы вы умирали медленно, чтобы вы доставили зрителям максимум удовольствия. Здесь вы научитесь драться, и драться хорошо, чтобы продлить наше шоу. Вы больше не люди. Вы даже ниже по рангу, чем рабы – вы гладиаторы. Осваивайтесь в новой роли. Играть придётся недолго".

ГЛАВА ПЯТАЯ

Волусия вела свою армию через пустыню, и топот сотен тысяч солдатских сапог доносился до самого неба. Этот звук был музыкой для её ушей, он знаменовал близость к цели, к победе. Она шла и удовлетворённо смотрела по сторонам: всюду на подходах к столице Империи, до самого горизонта, растрескавшаяся земля пустыни была усыпана трупами. Тысячи тел неподвижно распластались на спинах, и их последние, полные муки взгляды были устремлены к небесам. Их будто сбило и раскатало огромное цунами.

Но Волусия знала, что цунами тут не при чём. Всё это сотворили её колдуны – воксы. Они наложили сильнейшее заклятье на всех, кто ждал её в засаде и желал её гибели.

Волусия усмехалась, глядя на дело своих рук, наслаждаясь победоносным днём и тем, что ей в очередной раз удалось перехитрить своих врагов. Перед ней лежали все лидеры Империи, великие полководцы, не знавшие поражений, и после их гибели больше ничто не могло помешать ей войти в столицу. Все заносчивые имперские командиры, посмевшие бросить ей вызов – все до единого были мертвы.

Волусия прокладывала путь среди их тел, иногда обходя их, иногда переступая, а иногда, когда ей хотелось, шагая прямо по ним. Чувствовать плоть врага под подошвами своих сапог доставляло ей несравненное удовольствие. В такие моменты она снова чувствовала себя ребёнком.

Волусия подняла взгляд и увидела, как вдали блеснул золотой купол – главная достопримечательность столицы. Затем показались толстые городские стены ста футов в высоту и высокие золотые двери в арочном проёме парадного входа. По её телу пробежала радостная дрожь, когда она почувствовала, что вот-вот свершится её судьба. Между ней и столь желанным троном не осталось никаких препятствий. Не осталось ни одного политика или главнокомандующего, который смог бы оспорить её право на власть. Её долгий многомесячный поход, за время которого она захватила каждый город на своём пути и многократно увеличила своё войско, близился к завершению. За этими стенами, за золотыми дверями, была её самая важная победа. Совсем скоро она войдёт туда, примет власть, и тогда уже ничто её не остановит. Она станет командовать всеми имперскими армиями, всеми провинциями и регионами, четырьмя рогами и двумя шипами, и заставит каждое живое существо в Империи признать её – человека – своей верховной правительницей.

Больше того, она обяжет их называть её Богиней.

Мысль об этом вызвала у неё улыбку. Она поставит собственные статуи в каждом городе, перед каждым домом правительства, назовёт в свою честь праздники, её имя станет звучать на улицах вместо приветствия, и вскоре вся Империя забудет прошлых правителей и будет поклоняться ей одной.

Волусия шла во главе своей армии, в лучах утренних солнц, рассматривала золотые двери впереди и предвкушала один из величайших моментов своей жизни. Она вела своих людей за собой и чувствовала себя непобедимой, особенно теперь, когда все предатели, затесавшиеся в её ряды, были мертвы. Как глупо с их стороны было думать, что она настолько наивна, чтобы попасться в их ловушку, только из-за её юного возраста. Куда их завели их седины? Что дал им их опыт, кроме безвременной гибели? Они и представить не могли, что она мудрее их всех.

Но всё же, по мере того, как она подсчитывала в уме тела имперцев, разбросанных по пустынной равнине, её начинало одолевать беспокойство. Их было не так много, как должно было – всего несколько тысяч вместо ожидаемых ею сотен тысяч, и это точно были не основные силы армии Империи. Значит, генералы привели не все свои войска? А если так, то где они могли быть сейчас?

Она начала сомневаться на счёт того, что столица Империи, пусть и лишённая своих лидеров, не даст ей отпор.

Подойдя к воротом столицы, Волусия жестом приказала Вокину выйти вперёд, а всей своей армии – остановиться.

Когда все они разом замерли, над пустыней воцарилась естественная утренняя тишина, нарушаемая только ветром, вздымающим пыль над землёй, и шорохом катящихся шаров перекати-поля. Волусия рассматривала огромные запертые двери с вырезанными в золоте узорами и вензелями, повествующими о великих битвах прошлого. Эти двери были знамениты на всю Империю – рассказывали, что они были двенадцати футов толщиной, а на их гравировку ушла сотня лет. Они были символом силы, объединяющим все имперские земли.

Волусия, которая впервые в жизни оказалась так близко к главным воротам столицы, теперь смотрела на них с благоговейным трепетом. Эти двери были не только символом могущества и нерушимости государства, но и настоящим произведением искусства. Ей до боли хотелось протянуть руку и коснуться золотых створок, пробежать ладонями по золотой резьбе.

Но она понимала, что сейчас не время для этого. Глядя на ворота, она не могла отделаться от дурного предчувствия. Что-то было не так. Они не могли не охраняться. Да и чересчур тихо было вокруг.

Волусия подняла голову и на верхушке городских стен, всюду вдоль парапетов, она увидела тысячи имперских солдат, выстроившихся в полной готовности, с луками и копьями, нацеленными вниз.

В центре стоял имперский генерал и смотрел на неё и её войско сверху вниз.

"Ты сглупила, подойдя так близко", – прогрохотал он, и эхо вторило каждому его слову. "Ты у нас под прицелом. Стоить мне шевельнуть пальцем, и через секунду ты умрёшь.

Но я могу и пощадить тебя. Прикажи своим людям сложить оружие, и я оставлю тебя в живых".

Волусия смотрела вверх на генерала, чьего лица было почти не видно из-за яркого солнца, на этого последнего военачальника, оставленного оборонять столицу, и на его людей, стоявших на укреплениях, и понимала, что он не шутил.

"Я дам вам шанс сложить ваше оружие, – крикнула она в ответ, – прежде, чем я убью всех ваших людей и сожгу столицу дотла".

Он только хмыкнул и опустил забрало шлема, готовясь к битве, и все его воины последовали его примеру.

Тут же в Волусию со скоростью молнии полетели тысячи стрел и копий, и небо над ней почернело от града обрушенного на неё оружия.

Волусия осталась стоять неподвижно на своем месте, ни разу не даже не дёрнувшись и никак не выказав страха. Она знала, что никакой снаряд не может причинить ей вред. Ведь она была богиней.

Рядом с ней Вокин выставил вверх свою зелёную ладонь, и из неё вылетел шар зелёного света, поднявшийся у Волусии над головой и закрывший её прозрачным щитом. Мгновением позже, стрелы и копья отскочили от него и, не нанеся никакого ущерба, свалились грудой на землю у её ног.

Волусия удовлетворённо посмотрела на растущую кипу оружия, а затем перевела взгляд на поражённые лица имперский солдат.

"Я даю вам ещё один шанс сдаться!" – крикнула она им.

Имперский военачальник напрягся. Он был рассержен и напуган, и явно колебался, но не позволил себе поддаться. Вместо этого он дал знак свои людям прицелиться.

Волусия кивнула Вокину, а он махнул своим сородичам. Дюжины воксов вышли вперёд, выстроились в линию и подняли руки над головой, наводя прицел ладонями. Секунду спустя, дюжины зелёных шаров заполонили небо и полетели к стенам столицы.

Волусия предвкушала превосходное зрелище, ожидая, что стены рухнут, и все, кто стоит на них, разобьются у её ног, а она получит столицу в свои руки. Она не могла дождаться взойти на трон.

Но, к её недоумению и разочарованию, шары зелёного света безвредно отскочили от стен и рассыпались на яркие искры. Она не могла понять, почему они не подействовали.

Волусия обернулась к Вокину, но он тоже был растерян.

Имперский генерал ухмыльнулся им с высоты.

"Не ты одна пользуешься магией", – сказал он. "Стены нашей столицы не поддаются никаким чарам. За тысячи лет, что они стоят здесь, на столицу пытались напасть армии гораздо больше твоей, но, как видишь, безрезультатно. Их нельзя разрушить при помощи колдовства, только человеческими руками".

Он расплылся в широкой ухмылке.

"Ты совершила ту же ошибку, – добавил он, – что и многие другие горе-завоеватели до тебя: идя на столицу, ты возлагала слишком большие надежды на магию. И ты за это заплатишь".

Над парапетами раздался звук рога, Волусия оглянулась, и с ужасом увидела, как на горизонте вдруг возникла имперская армия. Сотни тысяч солдат в чёрной форме заслонили собой небо впереди неё – их было многократно больше, чем стоявших у неё за спиной. Судя по всему, всё это время они скрывались за стеной на другом конце столицы, в пустыне, и ждали сигнала своего генерала. Волусия поняла, что она не просто ввязалась в очередную битву, а начала настоящую войну.

Рог протрубил снова, и створки золотых дверей перед ней внезапно начали отворяться. Когда проход между ними стал достаточно широким, оттуда показались новые тысячи имперских солдат и с громовым боевым кличем бросились в атаку прямо на неё.

В тот же момент сотни тысяч солдат, стоявших на горизонте, тоже сорвались с места и атаковали с другой стороны. Армия Волусии оказалась зажата между двумя огромными отрядами имперских сил.

Волусия, не двинувшись с места, подняла над головой руку со сжатым кулаком и резко опустила её вниз.

По этой негласной команде её армия, тоже с оглушительным криком, ринулась навстречу врагу.

Волусия знала, что от исхода этой битвы будет зависеть судьба столицы. Её колдуны подвели её, но солдаты не подведут. В конце концов, в ней было больше жестокости, чем в любом мужчине, и магия здесь была не при чём.

Она стояла и смотрела, как лавина врагов несётся на неё, и предвкушала возможность убить или быть убитой.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Гвендолин почувствовала толчок в голову, открыла глаза и растерянно оглянулась по сторонам. Она лежала на боку на жёстком деревянном настиле и всё плыло у неё перед глазами. Послышалось тихое поскуливание, и что-то влажное коснулось её щеки. Она повернула голову и увидела, что рядом с ней лежит свернувшись клубочком Крон и лижет её лицо. Сердце её подпрыгнуло от радости – Крон выглядел больным, истощённым, усталым, но всё же он был жив. Только это и имело значение. Он тоже спасся.

Гвен облизнула губы и ощутила, что они были уже не такими сухими, как прежде. Суметь коснуться их языком тоже было большим достижением, ведь до этого он был таким распухшим, что совсем не шевелился. Холодная щекочущая струя воды полилась ей в рот, и, подняв глаза, она увидела одного из пустынных кочевников, стоящего над ней с бурдюком. Она жадно пила, ещё и ещё, пока он не убрал бурдюк.

Тогда Гвен схватила его за запястье и потянула его к Крону. Кочевник сперва посмотрел на неё с недоумением, но потом понял, чего она хочет, и налили немного воды Крону в пасть. Гвен с облегчением смотрела, как Крон лакает воду, лёжа ядом с ней и тяжело дыша.

Настил под Гвен дёрнулся так, что она ударилась головой, а затем задрожал и развернулся, и теперь ей не было видно ничего, кроме неба с плывущими мимо облаками. Она чувствовала, что с каждым новым толчком её тело поднимается всё выше и выше над землёй, и не могла понять, где она и что происходит. У Гвен не было сил привстать, но она смогла вытянуть шею и увидеть, что широкая деревянная платформа, на которой она лежала, висела на верёвках, привязанных по углам. Высоко вверху кто-то тянул за верёвки, скрипящие от старости, и с каждым рывком платформа поднималась немного выше. Гвен поднимали вдоль бесконечных отвесных скал, тех самых, которые она видела, прежде чем потеряла сознание. Верхушки скал венчали укрепления с сияющими рыцарями на посту.

Вспомнив это, Гвен обернулась и бросила взгляд вниз. У неё закружилась голова: между платформой и песком пустыни было уже несколько сот футов, и подъём продолжался.

До крепостных парапетов оставалось около ста футов вверх. Там, наверху, почти невидимые в слепящем солнечном свете, стояли и смотрели на неё рыцари, ожидая её прибытия.

Бросив взгляд на них, Гвен мгновенно обернулась и осмотрела платформу в поисках своих спутников. К её несказанном у облегчению, они всё ещё были с ней: Кендрик, Сандара, Стеффен, Арлисс, Абертол, Иллепра, малышка Крея, Стара, Брандт, Атме и несколько человек из Серебра. Все они лежали вдоль платформы, и за ними ухаживали кочевники, поившие и умывавшие их водой. Гвен исполнилась благодарности к этим странным кочевым существам, спасшим их жизни.

Она снова закрыла глаза, откинула голову на жёсткое дерево – ей показалось, что она весила тысячу фунтов. Крон уютно свернулся рядом с ней, и ничто, кроме поскрипывания верёвок, не нарушало приятную тишину. Путь, который проделала Гвен, был очень долгим и далёким, и она едва смела надеяться на то, что он вскоре завершится. Им оставалось совсем чуть-чуть до вершины, и она молилась о том, чтобы рыцари, кем бы они ни были, проявили такое же гостеприимство, как и кочевники из пустыни.

С каждым рывком платформы солнце становилось всё жарче и жёстче, и вокруг не было ни островка тени, где можно было бы спрятаться. Гвен казалось, что от неё сейчас останется только высохшая шелуха, что её тянут в прямо вглубь светила.

Ощутив последний сильный толчок, Гвендолин открыла глаза и поняла, что снова уснула. Кочевники снова осторожно подняли её и всех её людей и переложили на полотняные носилки, чтобы затем перенести с платформы на парапеты. Наконец, Гвендолин почувствовала, что её опустили на каменный пол, где она и лежала лицом вверх, жмурясь от солнца. Она была слишком истощена, чтобы поднять голову, и не знала, проснулась ли она или ещё спит.

Вокруг неё собрались дюжины рыцарей в безупречно начищенных латах и кольчугах. Они с любопытством смотрели на неё сверху вниз. Гвен не понимала, как эти рыцари оказались в Великой Пустоши, в этом затерянном уголке пустыни, и зачем они несли караул на вершине огромной скалы под беспощадными лучами обоих солнц. Как они выживали здесь? Что охраняли? Откуда у них были такие царские доспехи? Не было ли всё это её сном?

Даже в Кольце, где соблюдали древние воинские традиции, мало кто мог похвастаться подобным обмундированием. На рыцарях были самые замысловатые доспехи из всех, что Гвен доводилось видеть: разные их части были отлиты из серебра, платины и ещё какого-то неизвестного ей металла, и покрыты затейливыми гравировками. Оружие было им под стать. Эти люди явно были профессиональными воинами. Они напомнили Гвен о дне, когда её, совсем ребёнка, отец взял с собой в поле на армейский сбор. Он показал ей своих солдат, выстроившихся идеально ровными длинными рядами, излучавших мощь и величие. Гвен тогда не могла поверить в то, что такая красота вообще существует, что это происходило наяву. Может, она умерла, и попала в свой персональный рай?

Но тут она услышала шаги, и один из рыцарей вышел вперёд, снял шлем, и взглянул на неё ярко-синими глазами, полными мудрости и участия.

Ему было около тридцати лет, голова его была абсолютно лысой, а подбородок украшала короткая светлая борода, и при этом он был очень хорош собой. Судя по доспехам, он был старшим офицером.

Рыцарь повернулся к кочевникам.

"Они живы?" – обратился он к ним.

Вместо ответа один из кочевников потянулся посохом и легонько толкнул Гвендолин, и та шевельнулась. Больше всего ей хотелось сесть, поговорить с ними, узнать, кто они, но она была слишком измучена, а в горле было слишком сухо, чтобы хоть как-то их поприветствовать.

"Невероятно", – сказал другой рыцарь, и, звеня шпорами, подошёл ближе. Всё больше и больше его соратников окружали Гвен и её людей, разглядывая их, как диковинку.

"Это невозможно", – сказал кто-то. "Как им удалось выжить в Великой Пустоши?"

"Они бы не смогли", – подал голос другой. "Наверное, они дезертиры. Они каким-то образом прорвались через Перевал, заблудились в пустыне и решили вернуться".

Гвендолин попыталась ответить, рассказать ему обо всём, что случилось, но не смогла собраться с силами, чтобы произнести хоть слово.

После короткого молчания слово взял командир рыцарей.

"Нет", – сказал он уверенно. "Посмотрите на гравировку на его доспехах", – он толкнул Кендрика носком своего ботинка. "Это не наши доспехи. Но и не имперские тоже".

Все рыцари потрясённо переглянулись.

"Откуда же они, в таком случае?" – спросил кто-то с удивлением в голосе.

"И как они узнали, где нас искать?" – добавил другой.

Их командир обратился к кочевникам.

"Где вы их нашли?" – спросил он.

Кочевники наперебой запищали в ответ, и Гвендолин увидела, как глаза рыцаря округлились.

"По другую сторону песчаной стены?" – переспросил он. "Вы уверены?"

В ответ он получил утвердительный писк.

Командир повернулся к своим подчинённым.

"Я думаю, они не знали, что мы здесь. Им просто повезло, что кочевники нашли их и принесли сюда ради награды, приняв за наших".

Рыцари обменялись взглядами, по которым было ясно, что раньше ничего подобного не случалось.

"Мы не можем взять их к себе", – сказал один из рыцарей. "Вы же знаете правила. Впустить их означает оставить след. Мы не должны оставлять никаких следов. Никогда. Нужно отправить их обратно в Пустошь".

В наступившей долгой тишине было слышно только завывание ветра, и Гвендолин чувствовала, что они колеблются в своём решении. Её не нравилось, что пауза настолько затянулась.

Гвен попыталась подняться в знак протеста, сказать им, что они не могут отправить их назад в пустыню, просто не могут. Только не после всего, через что им пришлось пройти.

"Если мы не примем их, они погибнут, – заговорил наконец командир, – а наш кодекс чести предписывает помогать нуждающимся".

"Но если мы их впустим, – возразил ему один из рыцарей, – это может означать гибель для всех нас. Империя может пройти по их тропе. Они обнаружат наше укрытие. Мы подвернем опасности весь наш народ. Ты предпочтёшь позволить погибнуть нескольким чужакам или всем своим людям?"

Гвен видела, что командир всерьёз задумался над этими словами, и на его лице отразилась мука от необходимости принят сложное решение. Она как никто другой знала, каково это – делать такой выбор. Сейчас она была настолько слаба, что ей оставалось только смириться с обстоятельствами и надеяться на доброту этих людей.

"Может, ты и прав, – в конце концов нехотя проговорил командир, – но я не отвернусь от невинных людей и не отправлю их на смерть. Они войдут".

Он развернулся к своим людям.

"Спустите их вниз с другой стороны", – приказал он властным голосом. "Мы покажем их нашему королю, и он сам вынесет вердикт".

Его подчинённые послушались и принялись за дело – начали готовить деревянную платформу с другой стороны стены к спуску, но один из рыцарей не спускал с командира озабоченного взгляда.

"Ты нарушаешь королевский указ", – сказал он. "Никому из чужаков не позволено переходить через Перевал. Никогда".

Командир непоколебимо смотрел ему в ответ.

"Никому из чужаков и не удавалось добраться до наших ворот", – парировал он.

"Король может бросить тебя в тюрьму за это", – сказал рыцарь.

Но и этот довод не подействовал.

"Я готов пойти на такой риск".

"Ради незнакомцев? Жалких пустынных странников?" – спросил рыцарь удивлённо. "Мы даже не знаем, что они за люди".

"Каждая жизнь ценна", – возразил командир. "А ради сохранения собственной чести я готов отбыть хоть тысячу тюремных сроков".

Он кивнул своим людям, ждавшим его команды, и Гвен внезапно почувствовала, что её взяли на руки и прижали к металлу доспехов. Рыцарь нёс её с такой лёгкостью, будто она была пушинкой, а рядом другие несли её спутников. Гвен увидела, что они шли по ровной площадке из белого камня, примерно в сто футов шириной, которая венчала собой скальный хребет. На руках у рыцаря ей было так спокойно, как не было уже очень давно. Ей очень хотелось сказать ему спасибо, но не было сил, чтобы открыть рот.

Они достигли противоположной стороны парапета, и когда рыцари перекладывали их на другую платформу, чтобы спустить с перевала, Гвен уголком глаза увидела их место назначения. Это был незабываемый вид, от которого у неё перехватило дух. Скальный хребет, вздымавшийся над пустыней, будто сфинкс, имел форму огромного круга, настолько широкого, что его дальние контуры исчезали за облаками. Она поняла, что это была защитная стена. По другую сторону хребта, далеко внизу, Гвен увидела блестящее синее озера, большое, как море, и ослепительно сверкающее в свете пустынных солнц. Красота и глубина его синевы, вся эта бескрайняя водная гладь заставила её в восторге задержать дыхание.

А за озером, на горизонте, вдаль простирались необъятные земли, которые, к шоку Гвен, были плодородными, зелёными и бушующими жизнью. Всюду, куда бы она ни посмотрела, были фермы, сады, леса и виноградники – изобильный край. Это было райское место, самое прекрасное из всех, где она бывала.

"Добро пожаловать в земли за перевалом, моя госпожа", – произнёс командир.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Годфри, спавшего свернувшись калачиком, разбудил ровный настойчивый стон, вмешавшийся в его сны. Он медленно открыл глаза, не до конца понимая, правда ли он проснулся, или застрял в нескончаемом ночном кошмаре. Он поморгал, привыкая к тусклому свету и пытаясь стряхнуть остатки сна. Ему приснилось, что он был марионеткой на нитках, свисавших со стен Волусии, а управляли им финианцы, которые дёргали за нитки заставляя его смешно шевелить руками и ногами прямо в проёме городских ворот. Его заставляли смотреть, как внизу под ним тысячи его соотечественников режут, как скот, и по улицам Волусии текут реки крови. Каждый раз, когда ему казалось, что всё закончилось, финианец снова тянул за нитку – вверх-вниз, вверх-вниз…

Наконец, возникший стон разбудил его и прекратил эти страдания. Годфри, с раскалывающейся от боли головой, перекатился по полу и обнаружил, что источник стона был в паре футов от него. Там бок о бок, скукожившись, лежали Акорт и Фултон, покрытые синяками и кровоподтёками, и стонали хором. Неподалёку, на каменном полу тюремной камеры, неподвижно распластались Мерек и Арио. Они тоже были сильно избиты, но по крайней мере, они все были здесь вместе и, насколько Годфри мог видеть, дышали.

Годфри ощутил облегчение вперемешку с отчаянием. Он был удивлён, что всё ещё жив после засады, свидетелем которой стал, удивлён, что финианцы не зарезали его на месте. Но в то же время он был опустошён, убит горем и чувством вины, осознанием того, что он завёл Дариуса и остальных в ловушку за воротами Волусии. Наивность его погубила. Как он мог быть настолько глуп, чтобы довериться финианцам?

Годфри закрыл глаза и помотал головой, желая забыть всё, что произошло ночью, желая всё переиграть. Он, сам того не подозревая, заманил Дариуса и его людей на бойню. Снова и снова в голове он слышал вопли людей, дравшихся за свою жизнь и пытавшихся спастись, и их эхо отдавалось у него в мозгу и не давало ни секунды покоя.

Годфри зажал уши ладонями в попытке заглушить стоны Акорта и Фултона, которых мучила боль от побоев и от ночи, проведённой на жёстком каменном полу.

Годфри поднял голову, весившую, казалось, тысячу фунтов, привстал и осмотрел своё окружение – тесную тюремную камеру, где были только он, его друзья и несколько незнакомцев. Он обрёл небольшое утешение в том, что, судя по мрачному виду камеры, смерть, а значит и избавление от мук, ждёт их совсем скоро. Эта тюрьма отличалась по виду от предыдущей, и больше была похожа на место временного содержания приговорённых к казни.

Вдалеке послышался крик заключённого, которого тащили прочь по коридору, и Годфри сообразил, что они и впрямь находятся в загоне для смертников. Он раньше слышал о казнях в Волусии и знал, что с первыми лучами солнца его и остальных выведут на спортивную арену, где добропорядочные граждане смогут насладиться тем, как их разорвут на клочки разифы, прежде чем начнутся настоящие гладиаторские бои. Вот почему их оставили в живых так надолго. Теперь всё встало на свои места.

Годфри кое-как поднялся на четвереньки и стал по очереди толкать своих друзей, пытаясь разбудить их. У него кружилась голова и болел каждый дюйм тела, покрытого синяками и шишками, и было больно шевелиться. Последним, что он помнил, было как солдаты сбили его с ног, он потерял сознание, и после этого они, вероятно, избили его ногами. Финианцы, эти трусливые предатели, не стали бы сами пачкать руки.

Годфри сжимал виски руками, удивляясь тому, как сильно может болеть голова даже без выпивки. Он покачиваясь встал, стараясь унять дрожь в коленках, и оглянулся по сторонам. За решёткой тёмной камеры, спиной к узникам и не обращая на них особого внимания, стоял единственный караульный. Но железные прутья решётки были толстыми, а замок на двери – надёжным, и Годфри понимал, что в этот раз сбежать не удастся. Теперь они дождутся тут смерти.

Рядом с ним на ноги медленно поднялись Акорт, Фултон, Арио и Мерек, и тоже оценили обстановку. В их глазах он заметил недоумение и страх, а затем, когда к ним стала возвращаться память, ещё и сожаление.

"Они все погибли?" – спросил Арио, глядя на Годфри.

У Годфри скрутило живот от боли. Он кивнул.

"Это наша вина", – сказал Мерек. "Мы их подвели".

"Именно так", – ответил Годфри надломленным голосом.

"Я говорил тебе не доверять финианцам", – сказал Акорт.

"Вопрос не в том, кто виноват, – вмешался Арио, – а в том, что мы с этим будем делать. Мы смиримся с тем, что все наши братья и сёстры полегли напрасно? Или отомстим?"

Годфри увидел, что юный Арио говорит серьёзно, и поразился его стальному характеру и решимости, которую он сохранял даже в плену, накануне смерти.

"Отомстим?" – переспросил Акорт. "Ты спятил? Мы закрыты под землёй, за железной решёткой и под присмотром имперских стражей. Все наши люди мертвы. Мы посреди враждебного города, окружены враждебной армией. Наше золото пропало. Наши планы пошли прахом. О какой мести может идти речь?"

"Выход есть всегда", – сказал Арио твёрдо и повернулся к Мереку.

Теперь все взгляды были устремлены на него, и он задумчиво нахмурил брови.

"Я не эксперт по части мести", – сказал Мерек. "Я убиваю людей сразу, если они мне досаждают. Я не жду".

"Но ты непревзойдённый вор", – сказал Арио. "Ты сам говорил, что провёл в тюрьмах всю жизнь. Ты ведь сможешь вытащить нас отсюда?"

Мерек обернулся и изучил камеру, решётку, окна, ключи, стражника – ничто не скрылось от его профессионального взгляда. Он всё взвесил и помрачнел.

"Это не обычная тюремная камера", – сказал он. "Это, должно быть, камера финианцев. Очень дорогая и качественная работа. Я не вижу слабых мест, никакой надежды на побег, как бы мне ни хотелось сказать вам обратное".

Годфри, обескураженный, пытаясь не обращать внимания на крики других пленников в коридоре, подошёл к двери камеры, прижался лбом к прохладному металлу и закрыл глаза.

"Тащите его сюда!" – прогремел голос из темноты.

Годфри открыл глаза, повернул голову, и увидел, что пара имперских солдат волочет по коридору узника. У него на груди висела перекинутая через плечо красная лента, а сам он безвольно лежал в руках стражей и даже не пытался сопротивляться. Больше того, когда они приблизились, Годфри увидел, что солдатам приходилось тащить его, потому что он был без сознания. С ним явно что-то было не в порядке.

"Принесли мне ещё одного чумного?" – буркнул караульный презрительно. "Что мне с ним делать?"

"Не наша забота!" – ответили ему.

Караульный на посту брезгливо отстранился.

"Я не буду к нему прикасаться!" – заявил он. "Бросайте его сюда, в яму к другим жертвам чумы".

Стражники посмотрели на него неуверенно.

"Но он ещё жив", – возразили они.

Караульный скривился.

"Думаете, мне не всё равно?"

Стражники переглянулись и сделали, как им велят – перетащили узника в другой конец коридора и швырнули в глубокую яму. Годфри увидел, что там было полно тел с такими де красными лентами.

"А что, если он попробует убежать?" – спросили страдники перед уходом.

Караульный жестоко ухмыльнулся.

"Вы что, не знаете, что чума делает с людьми?" – спросил он. "Он умрёт к утру".

Двое стражников развернулись и ушли, а Годфри остался смотреть на больного чумой, который лежал в совсем неохраняемой яме, и его внезапно посетила идея. Она была настолько безумной, что могла сработать.

Годфри повернулся к Акорту и Фултону.

"Ударьте меня", – сказал он.

Они переглянулись, сбитые с толку.

"Я сказал, ударьте меня!" – настаивал он.

Они отрицательно помотали головами.

"Ты с ума сошёл?" – спросил Акорт.

"Я не буду тебя бить", – отозвался Фултон. "Хоть ты этого и заслуживаешь".

"Я приказываю вам ударить меня!", – требовал Годфри. "Сильно. В лицо. Сломайте мне нос! ЖИВО!"

Но Акорт и Фултон отвернулись.

"Тронулся", – пробормотали они.

Годфри обернулся к Мереку и Арио, но они тоже попятились.

"Что бы это ни было, – сказал Мерек, – я не желаю в этом участвовать".

Неожиданно к Годфри подошёл один из незнакомых узников.

"Я тут нечаянно подслушал", – сказал он, расплывшись в беззубой ухмылке и обдав Годфри смрадным дыханием. "Я с большим удовольствием ударю тебя, чтобы ты просто заткнулся к чёртово матери! Меня дважды просить не надо!"

Незнакомец размахнулся и через миг его кулак впился костяшками Годфри в переносицу. Острая боль будто взорвала его черепную коробку, он взвыл и закрыл лицо руками. Кровь фонтаном лилась ему на лицо и стекала по шее вниз на рубашку. От боли он почти ослеп.

"Теперь мне нужна лента", – сказал Годфри Мереку, переведя дух. "Сможешь достать её?"

Озадаченный Мерек проследил за его взглядом, упёршимся в узника, неподвижно лежавшего в яме на противоположной стороне коридора.

"Зачем?" – спросил он.

"Просто сделай, что я прошу", – ответил Годфри.

Мерек нахмурил брови.

"Если бы у меня было что-то тонкое и длинное, я бы смог её достать", – сказал он.

Мерек потянулся к своему воротнику и вытащил из него небольшой моток проволоки. В размотанном виде она оказалась достаточно длинной, чтобы подойти для его задачи.

Мерек опёрся на решётку камеры, осторожно, чтобы не привлечь внимание караульного, просунул проволоку сквозь прутья и попытался подцепить ею ленту. Конец проволоки извивался в пыли, но не доставал до цели пару дюймов.

Мерек пробовал ещё и ещё, но всё время застревал локтем между прутьями решётки и не мог высунуть руку дальше – слишком узким был зазор.

Караульный повернулся в его сторону, и Мереку пришлось быстро втянуть проволоку обратно.

"Дай мне попробовать", – сказал Арио, подходя к нему, когда караульный отвлёкся.

Арио схватил длинную проволоку и высунул руку из камеры. Он был намного костлявее, и его рука прошла между прутьями до самого плеча.

Эти лишние шесть дюймов как раз и были им нужны. Крючок едва коснулся ленты, и Арио потянул е к себе. Он остановился, когда задремавший было караульный вдруг встрепенулся и решил оглядеться. Узники стояли, затаив дыхание, обливаясь потом и молясь о том, чтобы он не посмотрел в их сторону. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он снова заклевал носом.

Лента снова заскользила по тюремному полу, и вскоре Арио втащил её в камеру.

Годфри взял её у него из рук и надел через плечо, а остальные в страхе отшатнулись от него.

"Что ты, чёрт возьми, делаешь?" – спросил Мерек. "На этой ленте полно бацилл чумы. Ты можешь нас всех заразить".

Другие узники в камере тоже отползли от него подальше.

Годфри обернулся к Мереку.

"Я начну кашлять и не перестану, – начал он объяснять, попутно продумывая детали своего плана, – пока не подойдёт караульный. Он увидит мою кровь, а вы скажете ему, что у меня чума, и что меня по ошибке бросили в общую камеру".

Годфри не стал терять времени. Он начал надрывно кашлять и одновременно размазывать кровь с лица по всему телу, добиваясь ещё более ужасающего вида. Он кашлял так громко, как никогда в жизни, на полную мощь своих лёгких, пока караульный наконец не открыл дверь и не вошёл в камеру.

"Утихомирьте своего дружка", – сказал он. "Слышали?"

"Он нам не друг", – ответил Мерек. "Просто попутчик. И у него чума".

Караульный непонимающе посмотрел на красную ленту.

"Как он сюда попал?" – спросил он. "Его должны были изолировать".

Годфри продолжал кашлять, сотрясаясь в судорогах.

Скоро он почувствовал, как грубые руки схватили его и вытолкали наружу. Караульный протолкал спотыкающегося Годфри через коридор и спихнул в яму к остальным чумным.

Годфри приземлился поверх мёртвого тела. Он старался не вдыхать слишком глубоко и отвернул голову, чтобы не втянуть с воздухом заразу. Он молился о том, чтобы не подхватить чуму. Ему предстояло пролежать в яме до самого утра.

Но он выбрался из-под стражи. И рассветом он собирался бежать.

И нанести ответный удар.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Торгрин чувствовал, как камнем падает на дно океана, как уши закладывает от давления в толще воды, и как холод впивается в кожу миллионом острых игл. Но когда он погрузился глубже, произошло нечто очень странное: вокруг вдруг стало светлее. Пока его, беспомощного, море болтало из стороны в сторону и придавливало своим весом ко дну, он посмотрел вниз и в облаке света под собой увидел то, что меньше всего ожидал – лицо своей матери.

Свет был настолько ярким, что её едва можно было разглядеть. Она улыбалась ему и протягивала к нему любящие руки, а он падал всё ниже и ниже, прямо к ней в объятья.

"Сын мой, – сказала она, и её голос под водой прозвучал кристально чисто, – я здесь, с тобой. Я люблю тебя. Твоё время ещё не пришло. Будь сильным. Ты выдержал испытание, но их ещё много будет впереди. Без страха смотри на мир и помни, кто ты есть. Не забывай, что твоя сила не в оружии, она – внутри тебя".

Торгрин открыл рот, чтобы ответить ей, но, как только он это сделал, туда налилась вода и он начал захлёбываться и тонуть.

Тор резко очнулся и огляделся, пытаясь понять, где находится. Он почувствовал что-то шершавое у себя на запястьях и сообразил, что его руки были связаны за спиной, а сам он был привязан к деревянному столбу. Он обвёл взглядом тёмный трюм, ощутил покачивание пола, и сразу понял, что он на корабле. Движение комнаты, свет, проникавший сквозь щели в досках, сырой плесневый запах – всё говорило о том, что он заперт под палубой.

Торгрин немедленно насторожился. Он чувствовал сильную слабость и плохо помнил, что с ним произошло. Последней картинкой у него в голове стоял суровый шторм, в котором их корабль потерпел крушение, а его с товарищами выбросило за борт. Ещё он вспомнил Эйнджел, и как он изо всех сил прижимал её к себе, и что на поясе у него в это время был меч – Меч Мёртвых. Как же ему удалось выжить?

Тор озирался по сторонам и никак не мог взять в толк, как он очутился на корабле. Он отчаянно искал взглядом своих братьев и Эйнджел. Он вздохнул с облегчением, когда смог различить в темноте их силуэты. Все они были привязаны к столбам рядом с ним: Рис и Селезия, Элден и Индра, Матус и О'Коннор, а в нескольких футах от них – Эйнджел. Тор был счастлив видеть их живыми, пусть и измученными после шторма и заточения.

Сверху до него доносился раскатистый хохот, какая-то перебранка и пьяные выкрики. На палубе кто-т дрался, и каждое падение гулким грохотом отдавалось в трюме. Тора осенило: морские разбойники. Это они чуть не утопили его в море.

Он бы узнал их по речи где угодно – грубые, неотёсанные, мучающиеся от скуки в долгом плавании – он немало таких повстречал. Сон сошёл с него, мыслям вернулась ясность, и он понял, что стал теперь их пленником. Он подёргал верёвки, пытаясь вырваться.

Но у него не получилось. Его запястья и лодыжки были связаны очень надёжно. Побег отменялся.

Торгрин закрыл глаза, пытаясь призвать на помощь силу, дремавшую глубоко внутри. Силу, с которой он мог свернуть горы, если бы только пожелал.

Но она не отозвалась. Он был слишком истощён после всех злоключений, и его сила ещё не восстановилась. По прошлому опыту он знал, что на это требовалось время. Время, которого, как он знал, у него не было.

"Торгрин!" – раздался из темноты полный облегчения голос. Тор прекрасно его знал, и ответил Рису, привязанному в нескольких футах от него, радостной улыбкой. "Ты жив!" – добавил Рис.

"Мы не знали, придёшь ли ты в себя".

Тор обернулся и увидел по другую сторону от себя О'Коннора, тоже радовавшегося его пробуждению.

"Я молилась за тебя каждую минуту", – послышался нежный голосок из глубины трюма.

Тор всмотрелся во мрак и разглядел Эйнджел, по щекам которой текли слёзы счастья. Он кожей почувствовал, как сильно она за него переживала.

"Ты обязан ей жизнью, между прочим", – сказала Индра. "Когда они разрезали сеть вокруг тебя, она нырнула за тобой следом и вытащила. Не будь она такой храброй, ты бы здесь сейчас не сидел".

Тор с уважением посмотрел на Эйнджел и ещё больше исполнился благодарности и преданности к этой маленькой девочке.

"Малышка, я найду способ отплатить тебе за это", – сказал он ей.

"Ты уже очень много для меня сделал", – ответила она, и он видел, что она говорит от всего сердца.

"Можешь отплатить ей тем, что вытащишь нас отсюда", – раздражённо сказала Индра, бестолку сражаясь со своими путами. "Эти пираты-кровопийцы – последние отбросы. Они нашли нас дрейфующими в море и связали, пока мы всё ещё были без сознания после того шторма. Если бы они сразились с нами в честном бою, исход был бы совсем другим".

"Они трусы", – сказал Матус. "Как и все пираты".

"Они отобрали наше оружие", – добавил О'Коннор.

Сердце Тора на секунду перестало биться, когда он вдруг вспомнил о своём оружии – новых доспехах и Мече Мёртвых.

"Не волнуйся", – сказал Рис, заметив выражение его лица. "Наше оружие не потерялось в шторме, и твоё тоже. По крайней мере, оно сейчас не на дне морском. Оно у пиратов. Посмотри сквозь ту щель. Видишь?".

Тор прищурился и сквозь щель в палубе увидел всё их оружие, сложенное в кучу и блестевшее в лучах солнца. Вокруг него толпились пираты. Тор увидел боевой топор Элдена и золотой лук О'Коннора, алебарду Риса и кистень Матуса, копьё Индры и мешочек с песком Селезии, а главное – свой Меч Мёртвых. Он видел, как пираты, уперев руки в бока, расхаживают вокруг трофеев и алчно ухмыляются.

"Никогда не видел такого меча", – сказал один другому.

Тор покраснел от ярости, когда увидел, как пират пинает его меч носком ботинка.

"Похож на королевский", – ответил другой, подходя ближе.

"Я первым его нашёл, он мой", – заявил первый.

"Только через мой труп", – ощерился другой.

Тор видел, как двое могучих мужчин сцепились и повалились на палубу, а вокруг них сразу собралась толпа пиратов, которые начали их подначивать и комментировать драку. Они катались туда-сюда, били друг друга кулаками и локтями, а остальные своими выкриками раззадоривали их ещё больше. Наконец до Тора сквозь щели долетели брызги крови, когда один пират приложил другого головой о палубу несколько раз подряд.

Зрители одобрительно загоготали.

Победитель – мужчина с голым волосатым торсом и длинным шрамом через всю грудь – поднялся, тяжело дыша, и подошёл к Мечу Мёртвых. Тор наблюдал за тем, как тот схватил меч и торжествующе поднял его над головой. Толпа зааплодировала.

Тор был взбешён. Какое-то отребье пачкало своими руками меч, предназначенный для короля. Меч, ради обладания которым он рисковал своей жизнью. Меч, который был дан ему, и никому другому.

Раздался внезапный вопль, и как физиономия пирата вдруг исказилась от боли. Он взревел и отбросил меч, будто ядовитую змею, и Тор увидел, как клинок пролетел по воздуху и с грохотом упал на палубу.

"Он укусил меня!" – крикнул пират остальным. "Проклятый меч укусил меня за руку! Смотрите!"

Он выставил вперёд руку и показал отсутствующий палец. Тор взглянул на меч, рукоять которого оказалась как раз над щелью, и увидел, что из одного из вырезанных на ней черепов торчат маленькие острые зубы, и по ним стекает кровь.

Другие пираты тоже обернулись и уставились на меч.

"Это меч дьявола!" – крикнул один.

"Я к нему не притронусь!" – подхватил другой.

"Забудьте о нём", – сказал кто-то, поворачиваясь к мечу спиной. "Тут полно оружия, есть из чего выбрать".

"А как на счёт моего пальца?" – взвыл обезумевший от боли разбойник.

Но все только посмеялись над ним и, не обращая больше на него внимания, стали перебирать оставшееся оружие и спорить из-за добычи.

Тор снова сосредоточился на мече. Он лежал на расстоянии одной толщины одной доски и дразнил своей близостью. Тор изо всех сил рванулся вперёд, но верёвки не поддались. Связали их на славу.

"Скорей бы вернуть своё оружие", – прошипела Индра. "Видеть не могу, как они трогают моё копьё своими грязными лапами".

"Может, я смогу помочь?" – спросила Эйнджел.

Тор и остальные посмотрели на неё с сомнением.

"Они не связали меня так, как вас", – объяснила она. "Боялись моей проказы. Они связали мне руки, а потом струсили. Видите?"

Эйнджел встала и продемонстрировала всем свои связанные за спиной запястья, но свободные ноги.

"Толку от этого немного", – сказала Индра. "Ты всё равно заперта вместе с нами".

Эйнджел покачала головой.

"Вы не понимаете", – настаивала она. "Я самая маленькая из вас. Я смогу протиснуться в одну из щелей". Она повернулась к Тору. "Я могу достать твой меч".

Он посмотрел на неё в ответ, восхищённый её храбростью.

"Ты очень отважная", – сказал он. "Я горжусь тобой. Но ты подвергнешь себя опасности. Если они поймают тебя наверху, то могут убить".

"Или ещё что похуже", – вставила Селезия.

Эйнджел ответила им гордым и решительным взглядом.

"Мне всё равно умирать, Торгрин", – сказала она. "Я давно с этим смирилась. Жизнь меня этому научила. Моя болезнь ясно мне дала это понять. Я думаю только о жизни, и до смерти мне дела нет. А жить я хочу свободно, не подчиняясь ничьей воле".

Эта малышка вдохновила Тора своей мудростью. В своём юном возрасте она уже знала о жизни больше, чем большинство встречавшихся ему наставников.

Тор серьёзно кивнул ей. Он видел, что в ней живёт дух воина, и не собирался его подавлять.

"Что ж, иди", – сказал он. "Но действуй тихо и быстро. При первой же опасности возвращайся к нам. Ты мне намного дороже, чем меч".

Эйнджел просияла. Она тут же развернулась и поспешила в другой конец трюма, шагая неуклюже из-за связанных рук, пока не добралась до щелей. Она присела на корточки и, обливаясь потом, посмотрела вверх расширившимися от страха глазами.

Наконец, она нашла нужную лазейку и высунула голову в промежутком между досками, достаточно широкий, чтобы она могла туда протиснуться. Извиваясь всем телом и отталкиваясь ногами, она полезла вверх.

Секунду спустя она выбралась из трюма, и Тор видел е стоящей на палубе. Его сердце бешено колотилось – он молился, чтобы с ней всё было в порядке, и чтобы она успела вернуть ему его меч и вернуться самой, пока не было слишком поздно.

Выбравшись из щели, Эйнджел встала на ноги, пригнулась и побежала к мечу. Она потянулась босой ступнёй к рукояти, толкнула меч, и он заскользил по доскам.

С громким звоном он пересек палубу в направлении трюма. Ему оставалось всего пара дюймов до щели, но тут в воздухе раздался крик.

"Маленькая паршивка!" – заорал на неё пират.

Тор увидел, что все матросы разом повернулись и побежали к ней.

Эйнджел тоже побежала, пытаясь спастись в щели, но её поймали раньше, чем она туда добралась. Они схватили её, сгребли в охапку и потащили к борту, готовясь, как понял Тор, выбросить её в море.

Эйнджел удалось замахнуться ногой, и палубу огласил вопль, когда она зарядила пяткой прямо пирату между ног. Её обидчик застонал и разжал хватку, а Эйнджел не задумываясь побежала обратно через палубу, достала до меча и подтолкнула его.

Тор воспрянул духом, когда меч проскользнул между досок и с грохотом упал на пол трюма прямо у его ног.

На палубе раздался высокий вскрик – пираты снова настигли Эйнджел. Её опять схватили и понесли к перилам, и теперь Тор не сомневался, что они исполнят задуманное.

Обливаясь потом, боясь за Эйнджел намного больше, чем за себя самого, Тор опустил взгляд на меч и ощутил с ним сильную связь. Это связь была такой явственной, что ему даже не нужно было прибегать к своей магической силе. Он просто заговорил с мечом и почувствовал, что тот его слушает.

"Иди ко мне, друг. Разруби мои путы. Давай снова будем вместе".

Меч отозвался на его зов. Он вдруг поднялся над полом, проплыл по воздуху за спину хозяина и разрезал его верёвки.

Тор тут же развернулся, поймал на лету рукоять и опустил меч, освобождая связанные ноги.

Затем он вскочил и разрезал верёвки, удерживавшие всех остальных.

Немедля, Тор бросился к щелям, размахнулся ногой и выбил несколько досок. Щепки разлетелись далеко вокруг, и он наконец выбрался на воздух, к солнцу, свободный и с мечом в руках. Он твёрдо намерился спасти Эйнджел.

Тор понёсся по палубе к людям, державшим его перепуганную вырывающуюся маленькую подругу. Она уже была над бортом.

"Отпустите её!" – крикнул Тор.

Тор бежал к ней, отражая нападение пиратов, которые тянулись к нему со всех сторон, рассекая им грудные клетки, прежде чем они успевали вытащить своё оружие – никто из них и в подмётки не годился ему с его Мечом Мёртвых.

Он прорубил себе путь сквозь их толпу, оттолкнул последних двоих с дороги, потянулся и ухватил за рубашку державшего Эйнджел пирата за миг до того, как он бросил её в воду. Тор потянул его на себя, пока Эйнджел снова не оказалась над палубой, а затем выкрутил разбойнику руку, так что он выронил пленницу. Она невредимая упала на деревянный настил.

Тор схватил разбойника за бороду, дёрнул и опрокинул его через борт. Тот с визгом рухнул в ледяное море.

Тор услышал шаги за спиной, обернулся и увидел дюжины других пиратов, готовых его атаковать. Они были не на какой-нибудь утлой лодке, а на огромном профессиональном судне, сравнимым по размеру с любым военным кораблём, и на нём было не меньше сотни разбойников закалённых в боях, для которых убивать в море было делом всей жизни. Они были явно настроены на драку.

Братья Тора по Легионы высыпали из трюма и побежали возвращать себе своё оружие, прежде чем до него доберутся пираты. Элден едва отскочил с траектории мачете, нацеленного ему в шею, схватил нападавшего и ударил его головой в лицо, сломав ему нос. Он выхватил мачете из руки разбойника и перерубил его пополам. Затем он в один прыжок оказался рядом со своим боевым топором.

Рис схватил свою алебарду, О'Коннор – лук, Индра – копьё, Матус – кистень, а Селезия – свой мешок с песком, а мимо них в это время молнией проскочила Эйнджел и пнула под колено пирата, собиравшегося метнуть в Тора кинжал. Пират охнул, схватился за ногу, а его кинжал улетел за борт.

Тор ринулся в атаку, ворвался в толпу пиратов, пиная одного в грудь, пронзая кинжалом другого, а затем, с разворота, отрубывая руку третьему раньше, чем тот успел своим мачете достать до Риса. Ещё один разбойник занёс у Тора над головой дубинку, но он уклонился и дубинка со свистом проскользнула мимо. Тор собирался было заколоть разбойника, но подоспел Рис и прикончил его совей алебардой.

У Тора перед лицом просвистели две выпущенные О'Коннором стрелы, он обернулся и увидел, как двое разбойников, атаковавших его со спины, свалились замертво. Тор заметил, как один разбойник нацелился на Эйнджел и хотел его остановить, но О'Коннор взял это на себя, и нападавшего настигла стрела в спину.

Тор услышал топот и, обернувшись, увидел пирата, заносившего свою дубину у О'Коннора над затылком. Тор рванул вперёд, чувствуя в руке вибрацию Меча Мёртвых, и разрубил толстую дубину пополам, будто щепку, а её владельца заколол в сердце, прежде чем тот достал до его друга. Развернувшись ещё раз, Тор пнул следующего атакующего под рёбра, а Меч Мёртвых сам повёл его руку, отсекая пирату голову. Тор был потрясён. Ему казалось, что он ощущает живой пульс этого клинка, передававшего ему свою волю.

Тор, по локоть в крови, яростно рубил мечом во все стороны, собрав у своих ног кучу из целой дюжины тел, как вдруг один пират прыгнул на него со спины. Разбойник занёс кинжал и опустил его Тору под лопатку. Он был слишком близко, и у Тора не было времени как-то отреагировать.

Внезапно уголком глаза Тор увидел, как в воздухе перед ним проскочило что-то непонятное, и в ту же секунду пират ослабил хватку и рухнул на палубу. Тор обернулся и увидел Эйнджел, которая, как он понял, только что швырнула камень и попала пирату точно в висок. Мужчина корчился у ног Тора, а тот восхищённо наблюдал за тем, как Эйнджел сделала шаг, схватила валявшийся на палубе крюк, подняла его высоко над головой и вонзила его разбойнику в грудь. Это был тот самый крюк, которым пираты подтягивали сеть, где сидели пойманные ими Тор и Эйнджел в самом начале. Тор осознал, что все дела возвращаются к совершившему их, и что справедливость всегда торжествует.

Он даже вообразить не мог, что Эйнджел была на такое способна. В её глазах он видел неукротимость. Она была настоящим воином и гораздо более сложной натурой, чем он представлял.

Тор отвернулся от неё и бросился в гущу битвы. Бок о бок со своими братьями и сёстрами, он неустанно атаковал врагов. Множество раз и во многих местах приходилось м делать тоже самое, они были отлично слаженной машиной для убийства и надёжно прикрывали спины друг друга. Они были великолепны, когда дрались вместе, зная привычки и темп друг друга. Пока Элден махал своим боевым топором, Индра метала копьё, устраняя тех, до кого он не дотягивался. Матус рассекал воздух своим кистенём и валил по два пирата за раз, а Рис нанизал на свою алебарду сразу троих, прежде чем они успел приблизиться к Селезии. Селезия, в свою очередь, переходила от одного к другому и сыпала золотые песчинки им на раны, исцеляя их и поддерживая их силу в бою.

Вскоре, перевес оказался на их стороне. Они расправлялись с разбойниками один за другим, мёртвые тела валились в кучи, и не прошло много времени, прежде чем противников осталась всего дюжина.

С глазами, полными ужаса, выжившие пираты, понявшие, что им не победить, побросали свои кинжалы, мачете и топоры на палубу и подняли руки вверх.

"Не убивайте нас!" – крикнул один из них, трясясь. "Мы не желали вам! Мы просто делали, как все!"

"Конечно, не желали", – сказал Элден.

"Не волнуйтесь, – сказал Тор, – мы не станем вас убивать".

Тор засунул меч в ножны, подошёл к одному пирату, схватил его за грудки, поднял над головой и выбросил за борт в открытое море.

"Пусть рыбы сделают это за нас", – закончил он свою фразу.

Его товарищи последовали его примеру и избавились от оставшихся разбойников, выбрасывая их вместе с оружием в воду, и Тор увидел, как вскоре море под кораблём окрасилось кровью, у поверхности мелькнули плавники акул, и последние крики пиратов стихли в пучине.

Тор обернулся к друзьям, и они посмотрели на него в ответ. По их глазам он видел, что они сейчас думали то же, что и он: победа, сладкая победа была за ними.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Эрек перегнулся через борт и посмотрел вниз на освещённую факелами поверхность воды, бурлившей от сброшенных в неё тел имперцев. Дюжина солдат Империи, убитых Эреком и его людьми, болтались на волнах за бортом и медленно, один за другим, уходили на дно.

Эрек окинул взглядом свой флот и убедился, что на всех кораблях его люди уже были свободны, благодаря Алистер, избавившей их от пут. Имперцы повели себя глупо, оставив всего по джине караульных на корабль, возомнив о себе, что они непобедимы. Они оказались в абсолютном меньшинстве, и, как только верёвки, связывавшие руки людям Эрека, были разорваны, тем не составило труда убить их всех и вернуть корабли под свой контроль. Империя просто не учла Алистер.

К тому же, у захватчиков была ещё одна причина не опасаться восстания: они полностью окружили корабли Эрека. И здесь они не ошибались. Эрек поднял глаза и увидел, что имперская блокада, капкан из тысячи кораблей, по-прежнему оставался на месте. Пути к бегству были отрезаны.

Рога трубили не переставая, имперские солдаты перекрикивались в ночи, и Эрек видел, как всё больше и больше фонарей зажигалось на их кораблях. Империя, как сонный дракон, медленно пробуждалась. Эрек не сомневался, что скоро она, как питон, сожмёт его людей в кольцо и задушит насмерть. Не стоило ждать пощады.

Эрек быстро перебирал в уме имеющиеся возможности. Он изучал имперские корабли в поисках слабых мест и брешей в окружении. Он обернулся и увидел, что с другой стороны был участок, где корабли Империи стояли не так плотно, и расстояние между ними достигало примерно двадцати ярдов. Это было самое уязвимое место в блокаде, но и его едва ли можно было считать слабым. Это был лучший из худших вариантов. Им нужно было двигаться туда.

"ПОЛНЫЙ ВПЕРЁД!" – крикнул Эрек, и как только он сам начал действовать, его приказ эхом разнёсся по всей его флотилии.

Они подняли паруса и начали грести. Эрек стоял во главе, на носу своего корабля, а остальные корабли следовали за ним на минимальной дистанции. Он сосредоточенно всматривался вперёд, целясь в брешь в окружении. Его единственная надежда была на то, что они успеют протиснуться между имперскими кораблями достаточно быстро, раньше, чем те подойдут ближе друг к другу и укрепят позиции. Если бы им удалось проскочить, они бы вышли в открытое море. Он также понимал, что Империя последует за ними по пятам, и ему будет крайне трудно выиграть эту гонку.

Но попытка того стоила. Любой план, пусть и самый отчаянный, был лучше, чем признание поражения и смиренная смерть.

"Мы сможем пробить их кольцо?" – раздался вопрос.

Эрек обернулся и увидел Строма, подходящего к нему с оголённым мечом в руке, с которого всё ещё стекала кровь убитых имперских солдат, и всматривавшегося в ночь.

Эрек пожал плечами.

"А у нас есть выбор?" – ответил он вопросом на вопрос.

Стром стоял рядом с ним и невозмутимо смотрел на горизонт.

"Как скоро они заметят, что мы приближаемся?"

Ответом ему послужила стрела, просвистевшая в воздухе прямо между ними и сразившая одного из их соратников в нескольких футах позади. Мужчина вскрикнул и упал на спину, хватаясь за стрелу в груди, пытаясь обеими руками вытащить её, и содрогаясь в предсмертных конвульсиях.

Ещё одна стрела прорезала воздух, а за ней ещё, и ещё. Но ни Эрек, ни Стром не пригнулись, бесстрашно оставаясь на своих местах.

Во тьме показались силуэты имперских солдат, целившихся и стрелявших, выпускавших стаи стрел одну за другой. Эрек понимал, что им придётся туго. До отверстия в блокаде оставалось ещё сто ярдов.

"Щиты!" – крикнул Эрек. "Собирайтесь в группы! Держитесь близко! Плечом к плечу!"

Его люди послушались, сгруппировались и подняли щиты. Эрек удовлетворённо кивнул и сам опустился на колени рядом со Стромом, подняв свой щит над головой.

Он почувствовал, как три стрелы короткой очередью ударились в щит и вибрации от ударов передались ему в руку.

Ночь огласилась криками, и Эрек услышал звук упавшего в воду тела. Он обернулся, и сердце его упало: через перила полетел капитан одного из его кораблей. У него из груди торчали сразу две стрелы, а в глазах застыл ужас. Когда он упал, его корабль тут же начал вихлять. Эрек понимал, что без капитана корабль не вырвется из ловушки и он потеряет людей. Кораблю был необходим капитан, особенно в такой момент.

"Стром!" – лихорадочно позвал он брата. "Ты смог бы перепрыгнуть туда на верёвке, если я подберусь достаточно близко?"

Стром посмотрел на брата в ответ, затем снова на корабль, и мгновенно понял, что тот задумал. Он уверенно кивнул и без колебаний побежал к борту.

Эрек рванул к рулю и развернул корабль так, чтобы два судна почти касались бортами, и, когда расстояние сократилось до минимума, Стром, не обращая внимания на град стрел, взобрался на перила. Он поднял свой лук, быстро привязал к стреле конец верёвки, прицелился вверх и выстрелил.

Стрела с верёвкой взмыла в воздух, описала дугу вокруг мачты корабля и легла на перекладину, образовав петлю.

Стром проверил её на прочность, и, удовлетворённый результатом, схватился за неё крепко и прыгнул.

Он пролетел по воздуху добрых сорок футов, очертив полукруг, и, когда его ноги наконец оказались над палубой другого корабля, разжал руки и кувырком покатился по доскам под восхищёнными взглядами матросов на борту.

Стром вскочил на ноги и взялся за штурвал, и команда корабля, воодушевлённая его поступком, тоже взялась за работу.

"Вперёд!" – крикнул Стром, приняв командование. "Курс за моим братом!"

Матросы заняли свои места, сели на вёсла и подняли паруса, будто забыв о поливавшем их дожде из стрел.

Эрек развернулся лицом к вражеским кораблям. По мере приближения к ним, лавины стрел становились всё гуще, и множество его людей с криками падали за борт. Эрек понимал, что нужно было что-то предпринять. Ему нужно было как-то отвлечь имперцев, иначе он потеряет слишком много людей на подходе.

"Лучники, на позиции!" – приказал Эрек.

Его люди подчинились и также передали приказ на другие корабли. Стром на своём корабле тоже повторил команду.

"Огонь!" – крикнул Эрек.

Его люди послали в имперские корабли ответную волну стрел, и Эрек с удовлетворением услышал, как дюжины имперских лучников, стоявших высоко на мачтах, с воплями полетели на палубу. Другие попадали за борт, и утонули в море, и Эрек со своими людьми наконец-то получил небольшую передышку.

"Ещё!" – крикнул он, и его подчинённые выпустили новую стаю стрел, едва уворачиваясь сами, когда имперцы перегруппировались и возобновили огонь.

Стрелы летали во все стороны, лавина за лавиной, солдаты гибли с обоих сторон, а флотилия Эрека тем временем двигалась вперёд и сокращала расстояние до врага. Между ними оставалось теперь около пятидесяти ярдов и воздух был чёрным от стрел. Эрек взял курс на ближайший имперский и приготовился идти на таран. Он на мгновение обернулся и увидел, что у него за спиной большая часть Имперского флота снялась с мест и отправилась за сними в погоню. Он знал, что времени мало. Он должен быть прорвать блокаду, хотя шансы на успех были не велики.

Отчаявшемуся было Эреку вдруг пришла идея.

"Готовьте катапульты!" – скомандовал он. "Заряжайте их копьями и подожгите наконечники! Немедленно!"

Приказ Эрека передали по рядам флотилии и вскоре он увидел, как его люди вставляют горящие копья в катапульты, в обычное время стрелявшие булыжниками. Он хотел стрелять, но понимал, что нужно было подойти ближе, на расстояние полёта копий, чтобы всё наверняка получилось – второго шанса у них не было.

"Ждём момента!" – крикнул Эрек своим людям, видя их тревожные лица и руки, нетерпеливо оттягивающие катапульты для выстрела. Он понимал, что им так же не терпится открыть огонь, особенно из-за беспрестанно летящих в них стрел.

Наконец, когда до врага осталось всего тридцать ярдов, Эрек приказал:

"ОГОНЬ!"

На имперских кораблях слишком поздно сообразили, в чём заключался план Эрека, и он увидел, как за долю секунды до залпа лица имперских военачальников исказились от ужаса, и они заметались по своим кораблям, суетливо приказывая матросам менять курс.

Эрек наблюдал, как сотни горящих копий взмыли в ночное небо и прочертили в нём огненный путь, подсветив чернильную морскую воду. Одно за другим они падали на паруса, втыкались в полотно, в мачты, в деревянные палубы.

В считанные мгновения корабли Империи охватило пламя. Солдаты бегали туда-сюда, пытаясь загасить очаги, и им удалось залить некоторые из них водой, но появлялись другие, и огонь распространялся с бешеной скоростью. Пожар наносил кораблям ущерб, но, что важнее, и чего добивался Эрек, на борьбу с ним мобилизовался весь имперский флот, солдаты отвлеклись от Эрека и потоки стрел прекратились.

"ПОЛНЫЙ ВПЕРЁД!" – крикнул Эрек.

Люди на его кораблях бегом вернулись к парусам и вёслам, и Эрек ускорился, выбрав целью ближайшее вражеское судно – последнее препятствие на его пути к свободе. Оно было наполовину в огне, и его экипаж был занят тушением.

"В колонну по одному!" – крикнул Эрек другим кораблям. "Держаться близко ко мне!"

Стром эхом повторил его приказ и выровнял свой корабль за кораблём Эрека. Тот удовлетворённо наблюдал за тем, как вся его флотилия догнала его и выстроилась в линию. Он знал, что это был их единственный шанс. Всё, что ему было нужно, это расчистить место шириной в один корабль. Тогда остальные прошли бы у него по пятам.

Он поднял взгляд и сердце его заколотилось, когда он увидел стремительно надвигавшуюся на него линию блокады. Двадцать ярдов… десять… пять. Он знал, что удар будет сокрушительным для обоих суден.

"ВСЕМ ПРИГОТОВИТЬСЯ!" – приказал он.

Эрек схватился за поручень и собрался с духом, отдаваясь движению корабля.

Эрека толком сбило с ног, и дрожь прошла по всему кораблю, когда они врезались в имперское судно под острым углом. Корабль Эрека заходил ходуном, как и судно его противников, т на секунду Эрек подумал, что его корабль затонет.

Но, мигом позже, Эрек ощутил движение и понял, что они прорвались. Имперский корабль закружился, отброшенный со своего места, и между ним и кораблём Эрека снова появился просвет.

Люди Эрека и имперцы стояли теперь каждый на своей палубе так близко, что могли разглядеть лица друг друга, и Эрек понимал, что он должен нанести первый удар, потому что, если бы он попытался просто проплыть мимо, они бы атаковали его сзади.

"В АТАКУ!" – приказал он.

Он не терял времени – вытащил свой меч, побежал вперёд и перепрыгнул со своей палубы на корабль к имперцам, а все его люди с боевым кличем последовали за ним.

Эрек вёл своих людей в бой по палубе имперского корабля, полосуя мечом имперских солдат, попадавшихся у него на пути, всё ещё безуспешно пытавшихся потушить пожар. Постепенно имперцы начали осознавать происходящее и переключили внимание на Эрека и его людей.

Эрек мчался по пылающему кораблю, ловко уворачиваясь от языков пламени, в одиночку сражаясь со множеством солдат одновременно. Их мечи звенели, и высекали искры. Эрек косил имперских солдат, как траву – хотя каждый из них и был крупнее его, ни один не мог сравниться с ним ни по скорости, ни по мастерству. Стоило огромному солдату попытаться нанести удар, Эрек заблокировал его, размахнулся и рассек противника пополам. Солдат с криком вывалился за борт.

Эрек превзошёл сам себя, убивая по двое-трое солдат одним ударом, и никто не мог одолеть его. Во всём Кольце не было рыцаря, который бы мог победить его, а эти имперские солдаты, пусть и из элитных подразделений, были вовсе не его уровня. Они падали штабелями, а Эрек не замедлялся, пересекая корабль от кормы до носа, расчищая палубы вместе со своими людьми.

Эрек с гордостью заметил, как Стром тоже повёл своих людей на имперских корабль, блокировавший проход с другой стороны. Как и старший брат, Стром бесстрашно перепрыгнул на вражеское судно и молнией понёсся по нему, разбрасывая солдат направо и налево. Они застали империю врасплох – ни один имперский генерал и представить не мог, что такая немногочисленная флотилия осмелится атаковать.

Однако, имперские солдаты быстро пришли в себя и начали яростно отбиваться, и, благодаря своему великолепному вооружению и доспехам, им удалось убить дюжины соратников Строма и Эрека. Это была кровавая, ожесточённая бойня, освещённая огнями пожаров и оглашённая сотнями человеческих воплей.

Боковым зрением Эрек видел, как к ним приближались остальные корабли имперского флота, набитые до отказа солдатами, и понимал, что они теряют драгоценное время. Скоро кольцо вокруг них опять замкнётся.

Действовать нужно было быстро. Эрек пробежал глазами по кораблю и заметил лежащий на палубе гигантский металлический якорь на цепи. Его осенило.

"Якорь!" – крикнул он Строму. "Круши каркас!"

Эрек подскочил к якорю, схватился за цепь, раскрутил её у себя над головой и обрушил на палубу. Щепки полетели фонтаном, и в центре палубы образовалась огромная дыра. Эрек обернулся и увидел, что Стром уже повторяет за ним. Люди Эрека поспешили к нему на помощь и всем вместе им удалось раскрутить цепь намного выше и быстрее, и с каждым ударом якоря корабль рассыпался на куски. Якорь пробивал остов до нижних трюмов, и, наконец, столб ледяной воды прорвался сквозь дыру в дне и взлетел до небес.

Эрек услышал обнадёживающий треск, и корабль разломился на две части, каждая из которых начала погружаться под воду.

"Назад на наш корабль!" – приказал он.

Все люди Эрека развернулись, побежали по палубе обратно и перепрыгнули на борт своего корабля как раз вовремя, чтобы не пойти на дно вместе с имперским судном. Они взялись за вёсла и с новой силой рванули вперёд в проход между двумя тонущими кораблями. Стром тоже вернулся на свой корабль, как только с имперским было покончено.

Эрек протискивал свой корабль в образовавшуюся брешь, а позади него в одну линию шла его флотилия, и на каждом корабле его лучники отстреливались от погони, пытаясь задержать массивные имперские суда, почти догнавшие их и тоже не прекращавшие огонь. Некоторым имперским солдатом удалось даже перепрыгнуть со своих кораблей на корабли Эрека, и его людям приходилось покидать свои посты, чтобы расправиться с ними. Их атаковали со всех сторон одновременно.

Тем не менее, они не останавливались, и вскоре Эрек последним рывком пробил блокаду и выплыл в открытое море.

Увидев чистую водную гладь он впервые за ночь испытал облегчение. Конечно, имперский флот был у него на хвосте, но впереди было открытое море, которое дарило надежду на спасение. Он подумал, что у них действительно всё может получиться.

Но вдруг его сердце похолодело. Ему открылось ужасающее зрелище: из-за близлежащей скалы ему наперерез выплыло два самых больших имперских корабля, которые он когда либо видел – каждый из них был в пять раз больше обычного. Они возникли будто из ниоткуда и стремительно перекрыли ему путь, загнав в новую ловушку.

Выход был отрезан окончательно.

И на этот раз он ничего не мог поделать.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Дариус стоял посреди покрытого грязью внутреннего двора, окруженного высокими каменными стенами, по периметру которого выстроились имперские стражи, и дрался со своим учебным партнёром. Пот щипал ему глаза, пока он изо всех сил размахивал тяжёлыми дубинками в обеих руках, а его противник – раб неизвестной Дариусу расы с зелёной кожей и заострёнными жёлтыми ушами, вдвое мускулистее его и примерно одного с ним возраста – защищался двумя щитами. Они долго уже топтались по арене, по очереди оттесняя друг друга к краю. Дариус опускал удар за удар, противник их блокировал, и звон его щита вибрировал в воздухе.

У края двора стояли дюжины других рабов, в том числе и Дезмонд. Радж, Каз и Люци, и подбадривали дерущихся.

Дариус совсем запыхался – он был измождён. Как и все остальные, он весь день спарринговал под палящим солнцем, и бдительные надзиратели следили за тем, чтобы никто не пропустил свою очередь. Его плечи ныли от нагрузки, всё тело исткало потом, и он не знал, сколько ещё протянет. Если кто-то пытался бежать, как это уже случилось утром с одним несчастным, имперские солдаты вмешивались и с нескрываемым удовольствием насаживали горе-беглеца на свои стальные клинки.

Дариус понимал, что выхода не было, по крайней мере, сейчас. Им оставалось только делать, что им велят и тренироваться перед выходом на большую арену.

Вдалеке раздался очередной взрыв топота и улюлюканья, и Дариус знал, что звук идёт с арены, где толпа требует больше гладиаторов и больше развлечений. Их жажда крови была неутолимой.

Секунду спустя окрестности огласил оглушительный вопль, а вслед за ним протрубил рог, и это означало, что ещё один гладиатор погиб где-то за этими стенами. Толпа ликовала, а Дариус и его товарищи понурили голову, подавленные сообщением. Скоро их ждала такая же участь.

Сегодня он, равно как и другие в этом дворе, встретит смерть. Дариус пытался не думать об этом, сосредоточившись на бессмысленной драке. Какая-то часть его отключилась и ему стало всё равно. В конце концов, почти все, кого он в этом мире знал и любил, были мертвы из-за него. Чувство вины пожирало его изнутри, и в моменты слабости он жалел, что не умер вместе с ними. Единственными родными ему существами, чья судьба была ему неизвестна, были его сестра Сандара и пёс Дрей. Он гадал, могли ли они каким-то образом выжить, и, если да, то где были сейчас. Последний раз, он видел свою сестру в день её отбытия в Великую Пустошь, а Дрея – когда тот впивался зубами в глотку какого-то солдата. Дариус закрыл глаза, вспоминая, как его пёс получил жестокий удар солдатской дубинкой, как он взвыл и упал наземь, но всё равно продолжал надеяться, что ему удалось спастись.

Дариуса вернул к реальность резкий удар в висок. У него зазвенело в ушах, и, спотыкаясь, он полетел на спину, осознавая, что противник воспользовался его заминкой и достал своим щитом до его головы.

В центр двора вышел Морг и встал между ними. Все мальчишки притихли.

"Ты потерял концентрацию", – упрекнул Морг Дариуса. "Если уснёшь на арене, тебе в голову прилетит не щит, а лезвие топора".

Дариус слушал его, тяжело дыша, и понимал, что он прав.

Морг обернулся к остальным.

"Все видели ошибку Дариуса? Если вы отвлечётесь на арене и начнёте витать в облаках, это будет последнее, что вы сделаете в своей жизни. Мне, в общем-то плевать на ваши жизни, больше того – я с нетерпением жду, когда вы с ними расстанетесь, но мне не нужно, чтобы вашу преждевременную смерть повесили на меня. Это плохо для моей репутации. Люди требуют зрелища, и, если вы сдадитесь слишком рано, платить за это придётся мне. А я ни за что платить не собираюсь".

В повисшем напряжённом молчании он обвёл мальчиков пристальным взглядом.

"Если среди вас есть кто-то, кто не может или не хочет драться, скажите об этом сейчас", – добавил он, вглядываясь в их лица.

Дариус тоже смотрел на стоявших в ряду ребят. Все они выглядели потерянными и отчаявшимися, у них были лица людей, испытавших много невзгод и страданий, потому что вся их жизнь, как и жизнь Дариуса, состояла из тяжкого труда и боли. У таких юных парней не должно было быть таких измученных лиц.

"Я не хочу драться!" – отозвался один ребят.

Все повернули к нему изумлённые лица, когда он – на удивление крупный и мускулистый – сделал шаг вперёд и опустил голову.

"Я не хочу никого убивать", – сказал он. "Я простой человек. Фермер. Я никогда никому не причинял зла. И сейчас не стану".

Морг обернулся к смельчаку, расплывшись в широкой ухмылке, и медленно подошёл к нему, хрустя ботинками по гравию двора. Морг, с голым торсом и в чёрных латах на ногах, угрожающе приблизился к парню, закрыл его своей огромной тенью и посмотрел на него сверху вниз так, будто он был каким-то червяком.

"Очень храбро с твоей стороны признать свои страхи, – сказал Морг, – и открыто сказать о своих чувствах. Спасибо тебе за это. Я понимаю, почему ты не хочешь драться, и могу тебе помочь".

Парень с надеждой поднял на него глаза, а Морг шагнул вперёд и достал с пояса миниатюрный кинжал. Дариус заметил его и хотел крикнуть парню или броситься к нему на помощь, но было слишком поздно.

Он не успел. Одним быстрым движением имперец схватил мальчишку за загривок, притянул к себе и вонзил остриё ему в сердце.

Тот испустил агонический вопль, но Морг не ослабил хватки и продолжал вдавливать кинжал всё глубже ему в грудь, глядя при этом прямо в лицо своей жертве. Глаза парня остекленели, он обмяк и сполз на землю.

Морг отпустил его, и вскоре песок у его ног стал красным от крови, всё ещё бьющей из неподвижного тела.

"Видишь?" – обратился Морг к мертвецу. "Тебе больше не нужно драться!"

Морг поднял взгляд и испытующе посмотрел в лицо каждого мальчишки. Они не могли отвести полных ужаса глаз от мёртвого товарища. В Дариусе вскипела неконтролируемая ярость и ему страстно захотелось убить Морга.

"НЕТ!" – заорал Дариус, не в силах сдержаться.

Он бросился вперёд, приготовившись до смерти забить надзирателя дубинками, но, стоило ему приблизиться на пару футов, как несколько солдат в полном обмундировании преградили ему путь алебардами.

Морг только усмехнулся. Он обернулся и снова обвёл взглядом своих перепуганных пленников.

"Есть ещё такие, кто не хочет драться?" – спросил он. "Кто-то, кто не желает причинять вред другим? Или те, кто струсил?"

На этот раз все стояли потупив головы, и никто не проронил ни слова.

Морг удовлетворённо кивнул.

"Арена не терпит тюфяков и трусов, там нет места тем, кто не уверен в себе и не готов убивать других. Я не позволю своим гладиаторам опозорить меня перед Империей. Ты, выходи", – указал он на мелкого парнишку.

Тот шагнул вперёд, а Морг развернулся и кивнул другому пленнику – огромному верзиле с красноватой кожей, злобными узкими глазками, изрытым оспой лицом и волосами, заплетёнными в длинную косу за спиной.

"Дрок, – обратился Морг к нему, – выходи".

Дрок недобро прищурился, вышел вперёд и взглянул на мелкого парня, как лев на газель, которую он собирался вскоре сожрать. Дариус видел тьму в его глазах. Он чувствовал, что этот Дрок – бывалый убийца.

Морг кивнул снова, и один из его солдат бросил Дроку и его противнику по дубинке. Мелкий парнишка неуклюже протянул руки и уронил свою дубинку, тогда как Дрок с лёгкостью поймал свою на лету, показательно размахнулся и повернулся к противнику в предвкушении.

Дрок без промедления ринулся в атаку. Пока его противник замешкался, подбирая упавшую дубинку, он нанёс сокрушительный удар, и дубинка мелкого парнишки вылетела у того из рук и переломилась пополам.

Тем же движением Дрок размахнулся с другой стороны и раскрошил противнику челюсть. От удара у того неестественно вывернулась шея, и он полетел лицом в грязь.

Он лежал не шевелясь, и кровь лилась у него изо рта.

Морг подошёл к нему и состроил неодобрительную гримасу.

"На арене ты только зря потратишь наше время", – обратился он к неподвижному телу. "Там не нужны слабые и неуклюжие".

Морг кивнул Дроку, и тот шагнул к телу, занёс дубинку высоко над головой и намерился опустить её парню на череп.

Дариус снова слишком поздно сообразил, что происходит.

"НЕТ!"

Дариус смёл с дороги своих тюремщиков и бросился вперёд.

Но опоздал. Дрок успел опустить дубинку и проломить парню череп, мгновенно добив его.

У Дариуса скрутило живот, когда он глянул вниз на парня, лежащего в луже крови.

Разъярённый Дариус издал страшный звериный вопль рванул вперёд и прыгнул на Дрока, оттолкнув его на несколько шагов, и завалив на спину.

Под одобрительные выкрики остальных мальчишек, Дариус и Дрок сцепились и покатились по двору. Дрок был почти в два раза больше Дариуса, жилистый, со стальными мускулами без грамма жира на них. К тому же, он был скользким от пота, и Дариусу никак не мог ухватить его, пока они барахтались в месиве из грязи и крови.

Дрок сумел взобраться на Дариуса сверху и вдавить свои большие пальцы ему в глаза. Дариус перехватил его руки и попытался их оттолкнуть, но тут Дрок сам вдруг потянул его ладони на себя и попытался откусить Дариусу пальцы. Дариус отдёрнул руки, а Дрок запрокинул голову и резко ударил его лбом в переносицу.

Дариус откинулся на землю, и Дрок тут же попытался повторить попытку выдавить ему глаза, в которых и без того всё кружилось. Дариус скрутил корпус, размахнулся локтем и точным ударом выбил противнику челюсть.

Дрок свалился на бок в грязь рядом с Дариусом, и ошалевший от ненависти Дариус, желая отомстить за всех ребят успел раз десять ударить его кулаком в лицо, пока его несколько пар сильных рук не оттащили его прочь.

Имперские солдаты едва могли его удержать. Дариус твёрдо стоял на ногах и бесстрашно смотрел на приближающегося к нему Морга. Тот смотрел на Дариуса с оттенком восхищения.

"У тебя развитые инстинкты", – сказал он. "Из тебя бы получился отличный воин, если бы не твоя привычка всех жалеть. Если не сможешь подавить в себе эту жалость, она приведёт тебя к гибели. Забудь о сострадании к слабым и несправедливо убитым. На арене жалости нет места. Есть место только для победы".

Морг снова повернулся к стоявшим в ряд парням и стал искать среди них слабые звенья, от которых тоже можно было избавиться. В этот раз его взгляд остановился на Люци. Дариус понял, о чём он думает: Люци был мельче всех остальных, и Морг хотел вырвать его из своего отряда, как сорняк.

"Вы двое, – обратился он к двум массивным юношам, – деритесь с этим хлюпиком".

Делая шаг вперёд, Люци встревоженно оглянулся на Дариуса. Когда он встал лицом к лицу с двумя парнями, уже вооружёнными дубинками, его лицо побелело от ужаса.

Дариус стряхнул с себя руки державших его солдат, подбежал к Люци и встал между ним и его будущими противниками.

"Если хотите драться с ним, то сначала вам придётся иметь дело со мной", – сказал им Дариус.

Оба парня нервно переглянулись: после того, как он только что дрался у них на глазах, им явно не хотелось с ним связываться.

"Деритесь с ним, – подтолкнул их Морг, – или я сам вас убью".

Парни бросились на безоружного Дариуса. Когда первый из них замахнулся дубинкой ему в голову, Дариус пригнулся, обернулся вокруг своей оси и ударил его по почкам. Тот упал на колени, не в силах пошевелиться.

Другой противник зашёл к Дариусу сбоку, но Дариус сделал кувырок и смёл его с ног, а когда тот завалился на спину, он размахнулся и ударом локтя отправил его в нокаут.

Оба парня остались неподвижно лежать на земле, а Дариус поднялся на ноги и дерзко посмотрел на Морга.

Морг был в ярости.

"Кого бы ты ни отправил драться с Люци, – прошипел Дариус, – им придётся сперва сразиться со мной. Я убью любого голыми руками, если понадобится".

Разгневанный Морг не мог решить, как ему поступить, и переводил взгляд с Люци на Дариуса и обратно.

Наконец, он сплюнул на землю.

"В таком случае, он умрёт на арене", – бросил он. "Ещё одна смерть зрителям на потеху. И ваше время пришло".

С этими словами Морг развернулся и стремительно зашагал через двор, и его люди последовали за ним. На Дариуса и всех остальных снова надели кандалы, сковали в одну цепь и повели в ту же сторону. В другом конце пыльного двора открылась огромная железная решётка, и за ней оказался узкий каменный туннель, из которого доносились крики трибун. Звуки были такими громкими, что Дариус и представить не мог, сколько там собралось народу. Все они жаждали крови и просили её всё громче и громче.

Дариус понял, что пришло время выйти на арену.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Волусия ошарашенно наблюдала за тем, как сотни тысяч имперских солдат заполоняют всё вокруг и несутся на неё в атаку, обещая ей самую масштабную и сложную битву в её жизни. Они приближались к ней, огибая городские стены с обеих сторон. Часть солдат укрывалась в самом городе, за золотыми дверями столицы, и теперь, когда двери широко отворились, они с оглушительными криками тоже бросились в бой. Будто врата самого ада разверзлись перед Волусией. Она никогда не видела столько людей.

Волусия была удивлена и разочарована тем, что колдовство воксов не справилось со столичными стенами, и что её собственных сил оказалось недостаточно, чтоб прорваться сквозь укрепления. Ей больше ничего не оставалось, кроме как взять себя в руки и приготовиться воевать по старинке – её двухсот тысячное войско должно было сойтись на поле битвы с армией вдвое, а то и второе больше него.

Волусия бросила взгляд через плечо и с облегчением обнаружила, что её люди не нарушили построения, соблюдали дисциплину и бесстрашно ринулись в атаку на врага по первому её знаку.

Атакующие ускорили движение. Противников разделяло всего около ста ярдов, когда к Волусии подошёл один из её советников.

"Богиня, вы должны отступить", – сказал он дрожащим от страха голосом, беря её под руку. "Вы здесь погибнете. Вам нужно немедленно укрыться в последних рядах".

Волусия отшвырнула его от себя и осталась стоять на месте, с вызовом глядя на армию Империи. Она была богиней, не больше, и не меньше. Это не подлежало сомнению. Она была непобедимой. Ни родин человек, вообще ничто в этом мире, не могло ей навредить.

"Если они хотят драться с моими людьми, сперва им придётся иметь дело со мной", – ответила она. "Пусть попробуют меня одолеть".

Гудели трубы и горны, развевались знамёна, солдаты Империи скакали на Волусиию верхом на огромных скакунах, а она стояла не двигаясь и спокойно ждала. Она подняла голову и высоко вверху увидела имперского генерала, который был явно доволен собой и предвкушал кровавое зрелище.

Но Волусия не испытывала страха. Напротив, она тоже предвкушала схватку. Всю свою жизнь она получала удовольствие от насилия, и сейчас ничего не изменилось.

"Разделиться на три дивизиона!" – приказала она, перекричав грохот конских копыт. "Первый идёт направо, второй – налево, а третий – по центру за мной!"

Её прекрасно вымуштрованная армия подчинилась приказу, разделилась натрое и пошла в атаку на имперские батальоны. Имперская конница бесконечной вереницей неслась на Волусию по золотому мосту, ведущему из города, а перед ней, в авангарде, бежали пехотинцы, вооружённые длинным чёрными с золотом топорами, блестевшими на ярком солнце.

Волусия понимала, что численное превосходство не на её стороне. Но зато у неё была непоколебимая вера в себя: она даже представить не могла, что может умереть. А раз так, то и в реальности этому не могло быть места – так уж она приучила себя думать.

Первый линии вражеского войска подошли вплотную, и Волусия собралась с силами, чтобы встретить первого солдата, который с криком занёс свой сверкающий боевой топор у неё над головой.

Волусия выждала до последнего момента, пока свистящее лезвие едва не коснулось её лица, затем, не дрогнув, выбросила правую руку вверх и вонзила миниатюрный кинжал, прятавшийся у неё в рукаве на запястье, прямо солдату в глотку. Она вогнала его в плоть по самую рукоятку и провернула несколько раз, пока нападавший не захлебнулся кровью, выронил топор из рук и замертво рухнул лицом в грязь.

Первая жертва в этой битве была на её счету, и это привело Волусия в восторг. Когда на смену павшему солдату пришли другие, окружая её со всех сторон, она закружилась на месте и отточенными движениями перерезала ещё не одну глотку. Пока её ловкость и хитрость были при ней, ни сила, ни масса были ей не нужны. Она знала, что иногда самое маленькое оружие в руках самого хрупкого человека может стать и самым смертоносным.

Две армии наконец схлестнулись в битве, и пустыню огласил громогласный звон оружия и крики сотен тысяч людей. В воздухе чувствовался мощный выплеск энергии каждый раз, когда меч встречался со щитом, топор скрещивался с булавой, алебарда или копьё протыкали доспех. Солдаты с обеих сторон теряли конечности и гибли без счёта. Бой был яростным, соперники стоили друг друга, и сколько бы, ударов ни сыпалось, никто не отступал ни на дюйм. Линия раздела между двумя войсками, как между морем и берегом, колыхалась взад и вперёд, но оставалась примерно на одном и том же месте.

Люди Волусии, стоило отдать им должное, не поддались страху и стояли на пути у вражеской армии каменной стеной. Дисциплина была сильной стороной солдат Мальтолиса – годы службы под началом сумасшедшего давали о себе знать.

Волусия видела, что армия Империи ожидала одолеть её нахрапом, смести её войско с лица земли или, по крайней мере, обратить его в бегство. Но ничего из вышеперечисленного не случилось, и то, как твёрдо люди Волусии держали свои позиции, вскоре создало эффект бутылочного горлышка, который начал работать в её пользу. Её подразделениям удалось оттеснить имперцев обратно к воротам столицы, и перекрыть выход остававшемуся внутри подкреплению. В воротах образовался затор, и, несмотря на разницу в числе, силы обеих сторон стали равны.

На флангах, тем не менее, дела обстояли иначе: там, в открытом поле, инерция несла имперцев вперёд, они прибывали батальон за батальоном и получали всё большее преимущество. Люди Волусии дрались достойно, убивая имперцев пачками, но Империя не знала недостатка в человеческих ресурсах – жизнь солдата там ценилась недорого. Волусии не понадобилось много времени, чтобы признать, что на флангах она терпит поражение. Тела с невероятной скоростью устилали песок пустыни, и она понимала, что должна быстро что-то предпринять, если не хочет попасть в окружение.

Волусия услышала внезапный грохот и хруст, и ощутила, как земля вздрогнула у неё под ногами. Она обернулась на крики своих людей и увидела огромный валун, который упал в нескольких футах от неё, оставив под собой глубокий кратер и раздавив нескольких её солдат. Имперские солдаты тоже пострадали, но их генерала, похоже, это не заботило.

Волусия подняла голову и взглянула на имперского главнокомандующего, возвышавшегося на парапете. На лице его была довольная ухмылка. Она увидела, что дюжины таких же валунов солдаты подкатили к краям парапетов, и те угрожающе покачивались, готовые вот-вот сорваться вниз.

Волусия в ужасе смотрела, как валуны один за другим посыпались вниз, сотрясая землю взрывами. Густые облака пыли поднимались в воздух, закрывая от глаз стонавших в агонии людей, оказавшихся под ними. Её солдаты гибли направо и налево, и Волусия понимала, что валуны не только на носят физический ущерб, но и деморализуют её войско.

Ей стало ясно, что она проиграет эту битву, если не примет меры немедленно.

Волусия разделалась с одним из имперских солдат, подняла глаза и стиснула зубы, увидев ещё нескольких врагов, несущихся прямо на неё. Они целились именно в неё, и она понимала, что увернуться ей не удастся. Увидев опускающиеся на неё лезвия топоров, она закрыла лицо руками, зная, что защититься не в её силах, и приготовилась встретить свою судьбу.

Но тут из-за её спины показался Вокин. Он выставил вперёд ладонь, и вокруг Волусии образовался зелёный световой шар. Все три топора отскочили от её головы, не причинив никакого вреда.

Неожиданно для себя самой выжившая Волусия теперь спокойно стояла под вражескими ударами. Солдаты замахивались снова и снова, но бестолку – они не могли к ней прикоснуться.

Волусия подняла свой кинжал и заколола одного и вонзила его одному из нападавших в сердце. Она очертила лезвием круг в его грудной клетке, затем потянулась и голыми руками вытащила сердце из груди, упиваясь последним криком повалившегося наземь мужчины. Сердце ещё билось на её ладони.

"Я – Богиня Волусия", – сказала она тихо умирающему.

Волусия обернулась к Вокину, понимая, что нужно было принять какое-то решение.

"Если вы не можете обрушить стены, – обратилась она к нему сквозь гул битвы, – то наложите какое-нибудь другое заклятье. Причините им вред любым способом".

Тот понимающе кивнул, развернулся к своей армии зелёных воков и подал им знак. Все, как один, они сделали шаг вперёд и подняли ладони.

Из их рук вырвались сферы зелёного света и устремились вниз, в сухую пустынную землю. Как только сферы коснулись цели, по земле под ними поползли трещины, которые с каждым мигом становились всё шире и глубже. Образовавшиеся расселины вскоре достигли двадцати футов в ширину и отрезали поток вражеских солдат от войска Волусии.

Отряды имперцев, мчавшиеся вперёд, не видя препятствия, спотыкались и падали траншеи – и люди, и кони. Те, кто свалились первыми, кричали от боли, когда на них сверху обрушивались новые и новые живые слои.

Десятки тысяч солдат Империи замерли на полном ходу. Им, наверное, казалось, будто сама земля пошла против них и теперь глотает их заживо.

Имперцы, попавшие в ловушку на другой стороне траншеи, в ужасе оглядывались назад, осознавая, что они остались отрезаны от своих основных сил.

"В АТАКУ!" – приказала Волусия.

Её люди издали полный воодушевления боевой клич и ринулись вперёд с удвоенной мощью. Они кололи и рубили неудачливых имперцев, выкашивая их ряды и оттесняя назад. Волусия достала свой трёхчастный кистень, раскрутила его над головой и раскрошила затылки сразу полудюжине солдат, широко улыбаясь от полученного удовольствия.

Напуганные имперцы пустились в бегство.

"СТРЕЛЫ И КОПЬЯ!" – крикнула Волусия.

Её люди заняли позиции и выпустили копья и стрелы в спины убегавших солдат. Сотни имперцев упали и больше не поднялись.

Это была промежуточная победа, но Волусия знала, что преимущество у неё ненадолго – траншеи уже под завязку набились человеческими и лошадиными телами, и вскоре перестали быть препятствием.

"ПЛАМЯ!" – скомандовала Волусия.

Вокин и его соплеменники снова вышли вперёд и выставили ладони. На этот раз из них вылетели шары красного цвета, которые загнали в траншеи остатки имперских солдат. Когда же они сами достигли траншей, все, кто был там внутри, вдруг вспыхнули пламенем. Столбы искр взметнулись до небес, разревелся всепожирающий пожар, и из огня послышались леденящие душу вопли горящих заживо людей. Столица оказалась в огромном огненном кольце.

"В АТАКУ!" – крикнула Волусия.

Волусия первой побежала вперёд прямо к центру кольца, к траншеям, ко всем горящим людям, безо всякого страха. Она быстро ступала им по плечам, рукам, головам, используя их тела вместо моста и наслаждаясь их страданиями у себя под ногами. По людям и коням она легко пересекла траншею, а её армия устремилась за ней.

Волусия по другую сторону уже мчалась к дверям столицы. Солдаты Империи, стоявшие перед ними, кашляющие от дыма и ошеломлённые видом её войска, наступавшего на них из-за стены огня, наконец сдали позиции. Они развернулись и побежали в укрытие за городскими воротами.

Имперский главнокомандующий, наблюдавший сверху за всем, что произошло, нахмурился и отдал приказ. Затрубили рога, и золотые двери столицы начали медленно закрываться. Он наплевал на всех своих людей, которые ещё не успели попасть внутрь, и захлопнул двери у них перед носом. Он принял решение отстоять город любой ценой.

Ярость Волусии передалась её воинам, и со звериным рыком они разрывали на части сотни имперских солдат, оказавшихся в ловушке между врагом и закрытыми дверями. Им некуда было деваться, и их безжалостно уничтожали, заляпывая тысячелетние двери кровью.

Волусия убивала больше всех, кромсая врагов на куски, её люди не отставали, и вскоре драться было больше не с кем.

Тяжело дыша, Волусия оглянулась, поняла, что все враги мертвы, и перевела взгляд на запертые двери.

"ТАРАН!"

Её войско расступилось, и дюжина солдат выкатила в проход огромный железный таран на колёсах. Они оттянули его немного назад, а затем изо всех сил толкнули вперёд, и таран с оглушительным лязгом врезался в двери. Звук был такой, будто кто-то ударил в гигантский колокол.

Удар за ударом, они таранили двери, но те никак не поддавались.

Уголком глаза Волусия заметила, как что-то падает сверху и её солдаты начинают кричать. Она подняла голову и увидела, как высоко вверху имперцы поставили на парапеты огромные котлы и теперь поливали её людей кипящим маслом. Вместе с этим они бросал вниз зажжённые факелы, и её таранщиков, как и само орудие, вдруг охватило пламя.

Волусия вскрикнула, вне себя от гнева. Она была полна решимости прорваться в эти двери. На горизонте показалось подкрепление имперских сил, и она понимала, что её время ограничено. Ей необходимо было попасть внутрь, поразить столицу в самое сердце, отрезать имперскому монстру голову, оставить армии без командования. Она знала, что если не откроет этих дверей, всё будет потеряно.

Пришло время отчаянных действий.

Волусия обернулась и кивнула своим генералам.

"Человеческие катапульты!" – приказала она.

Командиры ответили ей изумлёнными взглядами, но пролаяли указания своим людям.

Из арьергарда медленно выкатились и выстроились в длинную линию дюжины катапульт, меньших по размеру, чем обычные, с соломенными подушками в чашах вместо снарядов. Волусия смотрела, как члены элитного подразделения её войска взбирались в чаши, пристёгивали подушки ремнями к животам и садились, ухватившись за края.

"Моя госпожа", – с паникой в глазах обратился к Волусии Гибвин, главнокомандующий её армии. "Это безрассудный план. Вы погубите хороших бойцов. Это не сработает. Все эти люди умрут".

Она холодно взглянула на него в ответ.

"Некоторые умрут, – сказала она, – а некоторые, самые отважные, выживут. И я в их числе".

Он смотрел на неё, не веря своим ушам.

"Вы?" – переспросил он. "Вы хотите к ним присоединиться?"

Волусия улыбнулась.

"Я пойду первой", – ответила она.

"Вы погибнете", – выдохнул он.

Она улыбнулась ещё шире.

"А когда это я боялась смерти?"

Волусия побежала к катапультам, опоясала себя подушкой и встала чаше в полный рост. Она обернулась по сторонам и увидела, что дюжины солдат, каждый в своей катапульте, смотрят на неё в напряжённом ожидании. Она посмотрела вверх, на стофутовые стены, и поняла, какой безумной была её идея. Но если уж ей было суждено умереть в этой битве, то она предпочитала сделать это именно так.

"ОГОНЬ!" – приказала она.

Раздался звук лопающейся верёвки и скрип деревянных рычагов, и у Волусии перехватило дух, когда она вдруг на бешенной скорости взлетела в воздух. Она взмывала всё выше и выше, как комета, описывающая в небе дугу, и дюжины её людей с соломенными подушками на животах летели рядом с ней. Волусия едва могла дышать, захваченная необычным ощущением. Её глаза слезились от ветра, а внутренности сжимались в комок. Она никогда не чувствовала себя такой беззаботной. Такой живой. В первые в жизни, она была свободной. Свободной от страха смерти.

Волусия перелетела через городскую стену, оставив её в двадцати футах под собой, и успела заметить обескураженное выражение лица генерала, наблюдавшего за её полётом.

Она была в числе счастливчиков: многие из её людей с катапульт не долетели до верхушки и врезались в стену, с криками полетев вниз, к своей смерти.

Стена осталась позади и летящая Волусия увидела под собой улицы имперской столицы. Когда она достигла верхней точки своей траектории, её полёт замедлился, и в ту же секунду началось стремительное падение. Её желудок поднялся к самому горлу, когда она с бешеным ускорением полетела отвесно вниз вдоль внутренней стороны стены.

Она болтала в воздухе руками и ногами, пытаясь принять такое положение, чтобы приземлиться на привязанный к животу тюк соломы. Она молилась, чтобы нехитрая подушка безопасности выдержала удар, и чтобы ей удалось упасть на живот, а не как-то иначе. Всюду вокруг неё с криками кувыркались в воздухе её воины.

Она летела вниз и смотрела, как булыжники столичной мостовой становятся всё ближе и ближе…

Её люди были тяжелее, чем она, и многие приземлились раньше. Тем, кого видела Волусия, не повезло. Большинство из них не смогли упасть на сено, слишком раскрутившись в воздухе, и мгновенно разбились о камни. Воздух будто стал вязким от хруста ломающихся костей и хлюпанья крови. Волусия испугалась бы, если бы у неё было на это время.

Мгновение спустя, Волусия, приготовившись к худшему, ударилась о землю, как метеорит. В последний момент ей удалось вывернуться так, чтобы тюк сена оказался между ней и землёй. Тюк взорвался от удара, но справился с задачей и смягчил её падение.

Голова Волусии загудела. Он медленно поднялась на четвереньки и через несколько секунд осознала, что ещё жива.

У неё получилось.

Она оглянулась и увидела, что около дюжины её людей тоже могли похвастаться успешной посадкой.

Волусия услышала крики имперских солдат, приближающиеся со стороны одной из улиц, и не стала терять ни секунды. Она освободилась от остатков подушки, вскочила на ноги и устремилась к дверям столицы. Её воины один за другим приходили в себя и следовали за ней.

На пути у Волусии, спиной к ней, стояло полдюжины солдат, карауливших золотые двери. Это был совсем небольшой и легко вооружённый отряд, потому что в прочности дверей имперцы не сомневались. И меньше всего они ожидали, кто-то нападёт на них изнутри.

Волусия бежала так быстро, как только могла, сокращая дистанцию до караула, и умудрилась вонзить нож в спину одного из солдат, прежде чем кто-либо другой успел отреагировать.

Но справиться со всеми сразу не смогла бы даже Волусия – караульные обернулись к ней, и один из имперцев занёс свой меч над её незащищённой шеей. Волусия поняла, что не успеет увернуться, и приготовилась к удару.

И тут в воздухе просвистело копьё. Солдат с мечом в руках отлетел назад, и повис на воротах с древком, торчащим из груди, как бабочка, пришпиленная булавкой к холсту. За первым копьём подоспели другие, и Волусия обернувшись увидела, как её люди спешат к ней на помощь. Они атаковали ничего не понимающих караульных, и те вскоре пали под ударами копий, мечей и булав, смертельным градом обрушившихся на них.

Волусия удовлетворённо взглянула на тела караульных. Затем она обернулась к дверям и в поле её зрения попал огромный старинный золотой рычаг, приводивший в действие механизм замка.

"РЫЧАГ!" – крикнула она.

Волусия первой помчалась к рычагу и повисла на нём всем своим весом. Но тот не дрогнул – он был слишком тяжёл для неё.

Её люди присоединились к ней и общими усилиями рычаг медленно пошёл вниз.

Раздался пронзительный скрежет и, к восторгу Волусии, створки дверей начали медленно, фут за футом, отворяться. Сначала между ними появилась щель, в которую мог проникнуть разве что луч света, но вскоре она стала шире. А затем ещё шире.

Позади Волусии дюжины имперских солдат, заметивших наконец её вторжение, неслись на неё в атаку. Им оставалось до неё около тридцати ярдов.

Но двери открылись раньше. Волусия в экстазе смотрела за тем, как её армия с оглушительным криком ворвалась в город. Имперский солдаты замерли, как вкопанные, потом развернулись и побежали прочь.

Армия Волусии заполонила древние и священные улицы столицы, будто стадо диких животных, снося всё на своём пути.

Началась резня и крики имперских солдат и горожан заглушили всё остальное. Кровь реками лилась по мостовым, в Волусия стояла запрокинув голову и хохотала.

Наконец-то столица принадлежала ей.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Гвендолин жадно пила воду из бурдюка, на этот раз протянутого ей одним из рыцарей в сверкающих доспехах. Он позволили ей выпить больше, чем кочевники, и она делала глоток за глотком, не в силах остановиться, пока вода не потекла у неё по щекам.

Гвен закашлялась, привстала, и впервые за долгое время ощутила прилив энергии. Она открыла глаза, тут же зажмурилась от солнца, поставила ладонь козырьком и обнаружила, что она была в лодке. В длинном из узком подобии драккара кроме Гвен сидело около полудюжины рыцарей, и все её спутники, состояние которых тоже начало улучшаться благодаря заботе и уходу незнакомцев. Драккар легко скользил по водной глади невероятной синевы, и, после их мучительного перехода через бесплодную пустыню, окружающий пейзаж казался нереальным.

Гвен испытала огромное облегчение, убедившись, что все её спутники были живы и шли на поправку, а некоторые уже даже ели крошечными порциями хлеб. Она подняла взгляд на рыцаря, который протянул кусок хлеба и ей тоже, приняла угощение, откусила немного и тут же почувствовала, как жизненные силы возвращаются к ней. Рыцарь, присевший рядом с ней на корточки, пододвинул ей блюдце мёда. Она обмакнула хлеб в мёд, положила его в рот и поняла, что никогда не ела ничего вкуснее. К ней вернулась надежда на лучшее.

Гвен услышала поскуливание, посмотрела вниз, увидела Крона, свернувшегося у её ног и тут же почувствовала себя виноватой за то, что забыла о нём. Она сунула ему остаток хлеба, и маленький леопард выхватил пищу у неё из рук, мигом всё проглотил и заскулил, прося ещё, попутно слизывая мёд с её пальцев.

Когда рыцарь поднялся, чтобы уйти, Гвен хотела поблагодарить его, но всё ещё была слишком слаба, чтобы выдавить из пересохшего горла хоть слово. Она начала сомневаться, что дар речи к ней когда-нибудь вернётся.

Рыцарь ушёл, чтобы позаботиться о других, а Гвен, поглаживая Крона по голове, стала заворожённо разглядывать открывавшийся за бортом вид. Ласковый бриз гладил её лицо, пока лодка, слегка покачиваясь, рассекала гладь бескрайнего, как море, озера. Рыцари слаженно гребли, поднимая вёслами фонтаны сверкающих аквамариновых брызг. Ещё прекрасней было то, что виднелось на горизонте: пышные изобильные земли такого роскошного изумрудного оттенка, что даже цвет воды мерк перед ним. Казалось, такого просто не может быть.

Гвен удивилась ещё больше, когда увидела у берега множество парусных лодок, где люди, ведущие, судя по всему, размеренную и праздную жизнь, плавали в своё удовольствие в тихих и безопасных водах. Жизнь в Кольце тоже была щедрой на радости, но всё же тамошние жители повидали слишком много войн, и всегда были начеку, помня о внешних угрозах. У Гвен в голове не укладывалось, что в сердце враждебной Империи могла быть такая свобода, а посреди бесплодной пустыни – такое изобилие. С первого взгляда ей стало понятно, что общество в это государство, чем бы оно ни было, развивалось и процветало, и всё благодаря тому, что скальный перевал окружал его огромным кольцом насколько хватало глаз, защищая ото всех напастей почти так же, как Каньон окружал Кольцо. И всё же, Кольцо не могло сравниться с этой землёй ни по богатству, ни по плодородию.

Гвендолин отчаянно хотелось поговорить с кем-то, узнать больше. У неё в голове крутились сотни вопросов. Она потянулась и схватила проходившего мим рыцаря за руку. Тот обернулся, присел рядом с ней на корточки и заглянул ей в глаза. Она постаралась заговорить, но слова не шли, и она только истратила силы на попытку.

"Отдохни пока", – мягко сказал ей рыцарь. "Сейчас тебе это нужно".

Он ушёл, а Гвен хотела получше разглядеть незнакомые земли, но нежный насыщенный влагой ветер и покачивание лодки убаюкали её, заставив расслабиться и почувствовать себя в безопасности впервые за очень долгое время. Не смотря на все свои усилия, не прошло и минуты, как она крепко уснула.

*

Гвендолин медленно открыла глаза, несколько раз моргнула, привыкая к яркому свету, и не поверила в то, что увидела. Поначалу ей показалось, что это мираж. У неё над головой возвышались две гигантских, по сто футов в высоту, золотых статуи, с руками поднятыми и перекрещёнными в странном приветствии. Одна статуя изображала мускулистого рыцаря с оголённым торсом, а вторая – женщину-воина, чуть меньше ростом, но не менее мускулистую. Две фигуры образовывали арку, обрамлявшую вход в огромный залив, и все суда, шедшие к берегам этой цветущей земли должны были проплывать между их ног. Свет отражался от их золотой кожи, и тысячи солнечных зайчиков плясали по поверхности залива, оживляя его.

Когда их лодка проплыла арку, Гвендолин села, выпрямив спину, и стала восхищённо озираться по сторонам. Она ожидала увидеть тихое, затерянное в лесах место, и была поражена, когда оказалась в прекрасно продуманной и кипящей жизнью городской бухте. На воде стояло множество разнокалиберных кораблей со всеми видами мачт и парусов, вдоль набережной виднелись яркие витрины лавочников и парадные подъезды домов, мостовые блестели отполированным булыжником, и по ним туда-сюда сновали всадники, повозки и пешеходы. Фасады подчинялись общему выверенному стилю, и было ясно, что эта цивилизация здесь уже много веков. Бухта гудела от направленного во все стороны движения, и всё в ней излучало достаток и роскошь. Гвен гадала, не мерещится ли её это.

Остальные тоже начали подниматься с мест, когда их лодка с легким толчком коснулась причала. Не успела она остановиться, как сопровождавшие странников рыцари поспешили им на помощь. Двое рыцарей подхватили Гвен под руки и повели к пирсу. Это были её первые шаги с того момента, как она упала в пустыне, и было приятно снова стоять на ногах, хоть они ещё немного дрожали. С посторонней помощью, она заново училась ходить, и верный Крон ободряюще тёрся о её ноги.

Гвен с радостью смотрела за тем, как Кендрик, Стеффен и остальные тоже встали на ноги и вышли на пирс. Поравнявшись с ней, Кендрик и Стеффен подхватили её с обеих сторон и бережно поставили на твёрдую землю. Они ужасно исхудали и выглядели измождённо после всех пережитых испытаний, но нашли в себе силы обменяться сердечными улыбками. Гвен видела, что как и она сама, они были счастливы вернуться из мёртвых и получить второй шанс.

Рыцари провели их вдоль пирса к сияющей золотом открытой повозке, достаточно большой, чтобы вместить их всех. Гвен пропустила всех вперёд, чтобы ещё раз удостовериться, что самые дорогие ей люди – Иллепра с малышкой, Стара, Кендрик, Сандара, Стеффен, Абертол, Брандт, Атме и полдюжины воинов Серебра – были на месте. Она и не надеялась, что Аргон тоже переживёт их путешествие, но рыцари внесли в повозку и его – ослабленного, без сознания, но всё ещё живого, и сердце Гвен радостно подпрыгнуло в груди. Его бережно положили между остальными, и Гвен, глядя на него, молилась, чтобы в этих землях для него нашлось лекарство.

По крайней мере, ей удалось спасти хоть кого-то из Кольца и завести их так далеко.

Один из рыцарей помог ей преодолеть три золотых ступеньки повозки и повернулся прочь, но Гвен схватила его за запястье.

"Куда мы едем?" – спросила она.

Рыцарь посмотрел на неё с удивлением.

"В замок, госпожа, куда же ещё?" – ответил он, будто это была самая очевидная вещь в мире. "На встречу с нашим королём. Он решит, как с вами поступить, и разрешить ли вам остаться".

Гвен содрогнулась от внезапного приступа страха.

"Какой он по характеру?" – спросила она рыцаря.

Тот улыбнулся.

"Он хороший и справедливый король. Мудрый король. Я буду молиться о том, чтобы он позволил вам остаться с нами".

Щёлкнул кнут, и запряжённые в повозку грациозные белые кобылы с длинными гривами – Гвен никогда не видела таких прекрасных созданий – резко тронулись с места. Они побежали лёгкой трусцой, но, к удивлению Гвен, повозку совсем не трясло. Она взглянула вниз и увидела, что конструкция повозки была очень замысловатой и необычной, а дороги были такими гладким, что колёса будто и вовсе не касались земли. В очередной раз жители этой страны, кем бы они ни были, поразили Гвен.

Они ехали по извивистым улочкам города у залива, заполненным горожанами в причудливых одеждах. На тротуарах негде было ступить от мелких торговцев, разносивших товары, прилавков со всевозможной уличной едой, и наслаждавшихся погожим днём прохожих, свободных и беспечных. Гвен любовалась сложным кроем и яркими красками женских платьев и причёсками мужчин: судя по всему, сейчас у них в моде было брить головы и отращивать бороды.

Все эти люди казались расслабленными и дружелюбными, многие громко и весело смеялись. Они производили впечатление открытого и смешливого народа. И мужчины и женщины были высокими, широкоплечими, загорелыми, с ясными лицами, а у их ног бегали хихикающие дети. Гвен это зрелище напомнило Королевский Двор в период расцвета.

Гвен всматривалась в дома, пытаясь найти среди них силуэт замка, беспрестанно изумляясь этому чудесному месту, но не видела ничего похожего. Напротив, дорога, по которой они ехали, вскоре изогнулась и вывела их из черты города, и Гвен увидела пред собой открытые поля под синим небом и плавные холмы, зеленевшие на горизонте. Она была удивлена тем, что они покидают город.

Должно быть, замок находился где-то в глубине страны.

Гвен наклонилась вперёд к извозчику, державшему поводья, и сидевшему к ней спиной.

"Где находится замок?" – спросила его Гвен.

Он обернулся к ней через плечо, ласково улыбнулся и покачал головой.

"Ещё не близко, милая", – сказал он. "Он у дальнего конца Перевала, туда добираться почти целый день. Просто расслабься и наслаждайся знакомством с нашей землёй".

Городская дорога влилась в просёлочную, обрамлённую высокими деревьями с густой листвой, и пейзаж вокруг окончательно сменился на деревенский. Они ехали то вверх, то вниз по пологим холмам, иногда плавно сворачивая, под пение сладкоголосых птиц, доносившееся из садов и виноградников. Мимо Гвен проплывали целые поля фруктовых деревьев, усеянных сочными красными плодами, и другие поля – с кустами голубики, где каждая ягода была размером с её ладонь. В виноградниках наливались солнцем грозди, улыбчивые фермеры ходили между рядами с тележками и насвистывали себе под нос. Дальше до самого горизонта простирались поля с шелковистой изумрудной травой, усеянные коровами, лошадьми и козами, свободно пасущимися в лучах обоих солнц, в этой широте светивших мягким оранжевым светом.

Это была земля райского великолепия.

"Ты когда-нибудь видела нечто подобное?" – услышала Гвен голос рядом с собой.

Кендрик придвинулся к ней поближе и тоже любовался пейзажем, восхищённый не меньше её.

Гвен отрицательно помотала головой.

"Мне почти кажется, что это всё ненастоящее", – сказала Иллепра, сидевшая по другую руку от неё с малышкой на руках. К облегчению Гвен, они обе снова выглядели здоровыми.

"А что если король не позволит нам остаться?" – спросил Стеффен.

Этот вопрос постоянно крутился у Гвен в голове.

"Нам подарили шанс на вторую жизнь", – ответила она. "Чтобы ни послал нам бог, мы всё примем".

Гвен обернулась к Абертолу, задумчиво глядевшему по сторонам.

"Это и есть Второе Кольцо?" – спросила она его.

Он вздохнул.

"Я не могу сказать точно, моя госпожа", – сказал он. "Если Второе Кольцо существует, то это наверняка оно".

Гвендолин развернулась к Аргону, сгорая от любопытства. Ей как никогда хотелось расспросить его обо всём, услышать от него рассказ об этом месте, об их судьбе, о будущем. Но он не приходил в себя.

По кругу передали бурдюки с водой, оставленные им рыцарями, и Гвен ощутила в руке приятную прохладу, когда взяла свой у Стеффена. Вода была сладковатой на вкус, возможно, смешанной с мёдом, и дарила ощущение покоя. Напившись, Гвен ощутила сонливость.

Ласковый ветер гладил её по волосам, убаюкивая, и она, сама того не желая, откинулась на сидении и закрыла глаза. Мерный стук конских копыт послужил ей колыбельной.

*

Гвен снова открыла глаза много часов спустя, когда оба солнца были уже низко над горизонтом и заливали землю красноватым светом. Она огляделась и увидела, что все её спутники крепко спали. Она медленно стряхнула с себя сон, в котором видела Торгрина и Гувейна – они протягивали к ней руки над водами какого-то далёкого моря. От воспоминания о них у неё стало тяжело на душе. Горе вновь накрыло её с головой, и она беспомощно озиралась вокруг, надеясь увидеть их лица, больше всего на свете желая, чтобы они был сейчас рядом с ней.

Гвендолин услышала поскуливание и погладила Крона, чья голова привычно лежала у неё на коленях. Повозка всё ещё двигалась, и Гвен поняла, что они ехали весь день. Какой же большой должна была быть эта земля? Она дивилась тому, что такая большая территория может быть равномерно прекрасной и плодородной.

Повозка медленно въехала на верхушку холма и на секунду остановилась. Когда она снова начала спуск, Гвен, единственная, кто не спал, подняла взгляд и замерла, потрясённая открывшимся видом: внизу, на горизонте, раскинулся самый красивый город, из всех, что ей доводилось видеть. Он был построен целиком из серебра, и серебряные шпили на высоких башнях иглами пронзали небо, отражая в себе лучи заката. Город сиял волшебным светом. Гвен никогда не видела ничего живописнее.

Город простирался до горизонта, окружённый низкими каменными стенами и несколькими рвами, с перекинутыми через них мостами, перемежавшимися зелёными лужайками. В центре города величественно возвышался сверкающий серебряный замок со множеством башен и парапетов. К нему вёл откидной мост, у подножия которого несла караул сотня рыцарей.

Сердце Гвен забилось быстрее. Кем были Эти люди? Обретёт ли она здесь новый дом?

"Моя госпожа", – обратился к ней извозчик, когда повозка остановилась. "Позвольте мне первым проводить вас в Замок На Перевале".

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Тор стоял на носу чёрного пиратского корабля – быстрого манёвренного судна, которое теперь принадлежало ему. Он держался за поручень, смотрел вдаль на волнующееся море внизу, и размышлял. Где-то там, он это точно знал, его ждал сын, Гувейн. Где-то в море лежал пункт его назначения, достигнув которого он завершит свою миссию и вернёт дитя Гвендолин.

Но где было это место?

Корабль качался на волнах вверх и вниз, и лицо Тора обдавало солёными брызгами. Они плыли на всех парусах, быстрее, чем за всё их путешествие, подгоняемые ветром. Мощный корабль – это было то, в чём они нуждались с самого начала. Но даже он не мог сравниться по скорости с полётом дракона, и Тор, представив себе, как мог бы сейчас лететь верхом, затосковал по Майкополз. Он всматривался в облака в поисках Ликополз, надеясь, что она вернётся к ним и поможет.

Но её нигде не было видно.

Тор рассуждал про себя. Когда он только отправился в путь, он был уверен, что найдёт Гувейна за ближайшим поворотом. Ему казалось, что он точно знал, где искать сына, и чувствовал с ним связь.

Но теперь, после спуска в преисподнюю, после шторма и битвы с пиратами, уверенность покинула его. Он должен был заново собрать все кусочки мозаики и начать всё сначала. Но на этот раз он понятия не имел, куда взять курс. Никто не знал, где его ребёнок. Он не мог избавиться от чувства, что они только зря гоняли прекрасный корабль.

Тор не знал, куда они плыли, но они хотя бы двигались – в конце концов, если бы они стояли посреди океана на якоре, это бы точно не приблизило их к его мальчику. Трофейный корабль, самый большой и проворный из всех, какими ему доводилось управлять, резал волны, как нож масло, и Тор думал о том, как несправедливо было, что пиратам, отщепенцам, всегда доставались лучшие суда.

Приятно было стоять на борту могучего корабля, которому ни непогода, ни шторм были нестрашны, да ещё с нетронутым запасом провизии. Тор и его братья приятно удивились тому, что на отвоёванном ими корабле было не только краденное оружие, драгоценности и древние золотые артефакты, но и бочки рома, вина, пресной воды, пива, несчётное количество ящиков с консервами, вареньем, печеньем и прочей снедью. Пираты явно не голодали. Бог знает, где они всё это украли – Тора было уже всё равно. Теперь, когда всё это принадлежало им, Тор наконец был готов пересечь весь мир, если это понадобится, чтобы найти Гувейна.

"Смотри!" – послышался детский голос. "Смотри, что я нашла!"

Тор очнулся от своих мыслей и увидел, что рядом с ним стоит Эйнджел и дёргает его за ногу. Он присел к ней, и она гордо протянула ему какой-то найденный ею деликатес. Это была длинная красная колбаска, мягкая на вид.

"Что это?" – спросил Тор.

Она просияла.

"Конфета!" – воскликнула она. "Она мягкая и тягучая. С малиновым вкусом. Попробуй!"

Она выставила вперёд ладонь с конфетой, и у Тора дрогнуло сердце, когда он увидел белые язвы проказы на её руке. Он полюбил Эйнджел так, что не смог бы выразить этого словами. Она была ему как дочь, и ему было больно видеть, как зараза пожирает её. Он мысленно поклялся найти для неё лекарство, даже если за ним нужно будет плыть на другой конец мира. Должен был быть какой-то выход, он не мог позволить ей умереть.

Но Эйнджел не производила впечатление страдающего человека, совсем наоборот. Она держала конфету в руках и светилась от счастья.

Тор улыбнулся ей. Он открыл рот, откусил кусочек и с наслаждением ощутил вкус свежей малины на языке.

"А у тех пиратов, – хихикнула она, – был хороший вкус!"

Тор был рад видеть её в таком приподнятом настроении. Он обернулся, окинул взглядом корабль и увидел, что остальные его спутники тоже пребывали в добром расположении духа – они выглядели отдохнувшими и расслабленными в первый раз с тех пор, как они вновь отправились в море. Тор понимал их. После всех пережитых невзгод, они оказались на комфортном и безопасном корабле, с едой и питьём, и, впервые за долгое время, им не угрожала видимая опасность. Тор тоже немного успокоился, но мысль о том, что его сын ждёт его где-то и, возможно, прямо сейчас нуждается в его помощи, не давала ему как следует отдохнуть.

Заняться было особо нечем, и все устроились на палубе. Элден точил свой топор, О'Коннор полировал лук и подтягивал тетиву, и остальные тоже возились со своим оружием, отрешившись от окружающего мира. Тор радовался тому, что они вернули себе своё оружие, и был бесконечно благодарен Эйнджел, за все разы, что она спасала ему жизнь. Ему забавно было осознавать, что в начале он думал, будто он спасает её, а вышло совсем наоборот.

Он повернулся к ней, желая проявить свою благодарность.

"Пока я жив, я буду защищать тебя. Я всегда буду ценить твою жизнь выше своей. Держись со мной рядом, и я обещаю, что с тобой никогда не случится беда".

Эйнджел посмотрела на него полными слёз глазами и заключила в крепкие объятья.

"Я уже заново родилась, – сказала она, – когда ты забрал меня с острова. Ты единственный не побоялся моей болезни. Не побрезговал прикоснуться ко мне, обнять. Ты обращаешься со мной, как с нормальным человеком, как будто со мной всё в порядке. И это даёт мне силы жить дальше".

Тор отстранил её немного и многозначительно заглянул ей в глаза.

"Это потому, что с тобой действительно всё в порядке", – сказал он. "Ты – само совершенство. И что бы ни вызвало твою болезнь, клянусь тебе, я найду способ тебя вылечить. Ты веришь мне?"

Она кивнула, и в её глазах зажегся огонёк надежды. Она снова сжала его в объятьях своими маленькими сильными ручками.

"Я люблю тебя", – сказала она.

Тора её слова тронули до глубины души. После всех злоключений, он очень в них нуждался.

"Я тоже тебя люблю", – сказал он ей, и это было правдой.

Рис подошёл к Тору, встал рядом с ним и устремил взгляд в море.

"Кажется, ветер несёт нас на север", – сказал он Торгрину, кладя руку ему на плечо. "Ты решил, куда плыть?"

Тор понуро покачал головой.

"Куда угодно, лишь бы к сыну", – сказал он. "Думаю, я жду какого-то знака судьбы".

"После того шторма, – вмешался в разговор Матус, – нас так далеко отнесло с нашего курса, что мы даже приблизительно не знаем, где находимся".

"Не говоря о том, что у нас и до шторма не было никакого курса", – добавил О'Коннор, подходя поближе. "С тех пор, как мы забрали Эйнджел с Острова Прокажённых, мы не знали, куда плывём".

"Может, стоит прервать поиски, – отозвался Элден, – и направиться в Империю. Попытаться добраться до любого известного нам места. Там мы отыщем Гвендолин и остальных и решим, что делать дальше. Возможно, они что-то слышали, и у них есть идеи".

Тор скривился и медленно покачал головой.

"Я не могу вернуться без моего малыша", – сказал он мрачно.

Все понимающе затихли, и тяжёлая тишина повисла над кораблём. Только ветер свистел вдоль бортов. Тор вздохнул. В глубине души он знал, что его товарищи правы. Бесцельное плавание в бескрайнем море не приближало их к Гувейну.

Тор отошёл в сторону и встал в одиночестве у борта. Он низко наклонил голову, глядя на волны, подставляя своё лицо брызгам, и закрыл глаза. Он заглушил в себе все мысли, очистил разум и попытался сконцентрироваться.

Пожалуйста, Господи, – молился он. Дай мне знак. Любой знак. Укажи мне путь. Где мой мальчик? Куда мне плыть?

Когда Тор закончил молитву, он ощутил, как внутри него медленно поднимается жар. Он жёг всё сильнее и сильнее, пульсировал в ладонях и на лбу, между глазами. Он чувствовал, что получает сообщение.

Тор открыл глаза, взглянул на горизонт и ему показалось, будто вселенная сейчас заговорит с ним. Он ожидал увидеть знак, но растерялся, когда не увидел ничего, кроме плывущих вдаль облаков.

Внезапно, как он и надеялся, тишину пронзил одинокий крик, доносившийся с высоты.

Поначалу Тор не был уверен, слышит ли что-то на самом деле, или ему мерещится. Он всматривался в небо, но ничего не видел.

Тор прочёсывал взглядом облака снова и снова, пока его сердце не подпрыгнуло от радости – высоко над кораблём кружила, размахивая перепончатыми крыльями, Ликополз. Он не мог поверить, что она и правда их нашла.

"Дракон!" – восторженно воскликнула Эйнджел.

Все собрались вместе и восхищённо смотрели, как Ликополз на бешеной скорости пикирует прямо на палубу. Им пришлось пригнуться, чтобы она не задела их своими длинными острыми когтями.

Затем дракониха снова взмыла вверх, описала петлю вокруг мачты и полетела в противоположную сторону – на юг. Она крикнула последний раз и скрылась из виду.

Пока Тор наблюдал за её визитом, его ладони горели огнём. Он понимал, что это – знак. Она давала им подсказку, пыталась направить их к цели.

Тор закрыл глаза и проник в мысли драконихи. Внезапно его озарило. Кто-то, кого он любил, был в опасности.

Тор повернулся к остальным.

"Разворачивайте корабль", – скомандовал он. "И следуйте за ней".

Они смотрели на него в недоумении.

"Она ведёт нас к Гувейну?" – спросил Рис.

Тор медленно покачал головой, провожая дракониху взглядом.

"Нет, – ответил он, – она ведёт нас к моей сестре".

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

От мощного пинка Дариус, всё ещё закованный в кандалы, спотыкаясь полетел вперёд, и его позвоночник пронзила острая боль. Не смотря ни на что, он устоял на ногах и, проскочив длинный тёмный туннель, оказался на открытом воздухе. Яркое солнце на миг лишило его зрения, а его барабанные перепонки содрогнулись от оглушительного рёва толпы.

Он стоял на арене.

Дариус моргнул пару раз и увидел вокруг себя трибуны, забитые людьми. Он никогда не видел такой толпы. Зрительские ряды возвышались на сотни футов над землёй, и при появлении гладиатора все сидевшие там имперцы вскочили на ноги, стали топать, прыгать и кричать так, что под ними дрожала земля. От шума болели уши и сложно было сосредоточиться, и дезориентированный Дариус думал только о том, как не запутаться в цепях и не упасть. Все парни были по-прежнему скованы между собой неслышно гремящими в общем гуле цепями.

Когда надзиратели пинками погнали их к центру арены, Дариус почувствовал, как дёрнулась цепь вокруг его лодыжки – один из ребят не удержал равновесие, и он снова споткнулся. Дариус обернулся и утешился тем, что, по крайней мере, четверо его друзей – Радж, Дезмонд, Каз и Люци – были рядом. Позади них вереницей стояли ещё дюжина парней, чьих лиц Дариус не знал и не хотел знать. Он понимал, что все они очень скоро умрут. Лучше было не запоминать.

Рёв не смолкал, и Дариус больше всего на свете хотел сейчас высвободиться и подготовиться к бою. Но он с ужасом понял, что их не раскуют – все парни по-прежнему были связаны друг с другом, в промежутках между ними болталось примерно по десять футов цепи, и бежать было некуда. Дариус не мог свободно маневрировать, полностью завися от движений других парней. Они стояли на арене, как одно целое. На лицах одних был страх, другие смотрели вперёд холодно и отрешённо и смиренно. Все они знали, что скоро умрут, и по-разному смотрели в глаза своей смерти.

Дариус понимал, что с чем бы им не пришлось сейчас драться, делать это в таком положении будет весьма непросто. В кандалах, прикованному к другим гладиаторам, опасно было вступать в бой: стоит кому-то из ребят споткнуться, и он тоже полетит вниз. Его жизнь оказалась во власти его товарищей по несчастью, а его единственным оружием при этом была трухлявая дубинка, которую ему сунули в руки перед выходом на арену, и которую он теперь отчаянно сжимал в кулаке.

Толпа понемногу успокоилась, и Дариус увидел, как на арену с противоположной стороны вышел Морг и театрально прошагал к центру, смакуя всеобщее внимание. Его лысая голова сверкала в солнечных лучах, а на губах играла жестокая улыбка. Он остановился, широко раскинул руки и обернулся вокруг своей оси, чтобы поприветствовать всех зрителей.

"Уважаемы сограждане, жители славной Империи!" – прогрохотал он в наступившей тишине. "Представляю вам лучшую часть сегодняшнего шоу – бой отборный гладиаторов!"

Зрители на трибунах вскочили на местах и в нетерпении затопали ногами, и Дариус увидел, как лица стоявших с ним рядом ребят помрачнели больше прежнего.

Морг поднял правую руку и толпа выжидательно притихла.

"Сегодня, – продолжил он, – Первый День наших игр. Игра заканчивается, когда гладиаторы побеждают, либо когда в живых остаётся только шестеро из них. Те, кто выживет, перейдут в следующий раунд, который состоится завтра. Как обычно, это будет бой не на жизнь, а на смерть!"

Дариус мгновенно всё подсчитал: их было шестнадцать, а значит, либо они убьют всех имперских противников, либо десятеро из них точно не доживут до завтра. Второй вариант казался ему куда более вероятным.

Морг ушёл, толпа разразилась аплодисментами, по периметру стадиона затрубили фанфары, и Дариус увидел, как в дальнем конце арены с грохотом распахнулись две огромные железные двери.

По трибунам прокатился приветственный гул, когда в проёмах дверей показались двое всадников в чёрных имперских доспехах, вооружённых копьями и длинными топорами. Они выехали на ринг и мерной рысью сделали почётный круг, демонстрируя своих чистокровных скакунов, отыгрывая свою роль в этом представлении. Затем они резко развернулись к гладиаторам, пришпорили коней и под вопли беснующихся зрителей понеслись в атаку.

"Мы должны держаться вместе!" – крикнул Дариус, оборачиваясь к остальным, прежде чем всадники достигли их. "Нам нужно драться, как одно целое! Иначе мы проиграем!"

Взгляды всех парней устремились к нему. Кто-то был парализован страхом и не отреагировал, некоторые, казалось, были с ним согласны, а некоторые смотрели на него с вызовом.

Дрок, замыкающий в цепи, состроил презрительную гримасу.

"Никто не выбирал тебя лидером!" – бросил он. "Делай что хочешь, а мы будем драться по-своему. И если ты попадёшься мне на пути, я, пожалуй, сам тебя прикончу".

Дариус крепче стиснул дубинку, глядя, как к ним неумолимо приближаются имперские солдаты, закованные с головы до пят в латы, с острыми, как лезвие, мечами и бесконечно длинными копьями в руках. Потом он оглянулся на парней в цепи, и понял, что ни по выправке, ни по вооружению тягаться с имперцами они не могли. Это был неравный поединок. Но именного этого и добивалась Империя – для них в этом была вся суть веселья.

Дариус почувствовал, как у него разъезжаются ноги оттого, что другие парни занервничали и начали метаться во все стороны. Он был в таком уязвимом положении, что и представить не мог, как ему победить в сражении, а, тем более, пережить все три раунда.

Дариус заставил себя преодолеть страх и быть сильным. Когда лошади уже почти дышали ему в лицо, он поудобнее перехватил дубинку, напряг все мышцы, сжал зубы и приготовился показать всё, на что был способен.

Первый всадник нацелился на незнакомого Дариусу паренька, стоявшего первым в ряду, и тот попытался отскочить у него с дороги. Но паренёк не учёл, насколько коротким был кусок цепи между ним и следующим пленником: цепь не пустила его, и, вместо того, чтобы отпрыгнуть, он просто дёрнулся на месте. Солдат вытянул вперёд свою пику и насквозь пробил парню грудную клетку.

Толпа ликовала. Солдат сделал проскакал мимо гладиаторов, развернулся и пошёл на второй заход.

Следом за первым подоспел второй солдат, избравший себе жертвой Раджа. Дариус увидел, что Радж застрял – он не мог вдвинуться с места, потому что стоявший с ним парень вовремя не отреагировал.

"Шевелись!" – заорал Раджу застывшему в страхе соседу. Дариус понимал, что если тот немедленно не очнётся, его другу придёт конец.

Дариус шагнул вперёд, прицелился и со всей силы швырнул свою дубинку.

Когда солдат уже занёс свой длинный боевой топор над головой Раджа, раскрутившая в воздухе дубинка ударилась ему в запястье и выбила топор из его руки. Топор с глухим стуком упал в пыль, пройдя на волосок от Раджа, а его хозяин промчался мимо.

Трибуны хором выдохнули, разочарованные промахом. Радж обернулся к Дариусу и адресовал ему благодарный взгляд. Дариус понимал, что ему повезло, но что такое везение вряд ли продлится долго.

Дариус не терял ни секунды. Он рванулся вперёд, чтобы поднять упавший топор. Но когда его рука была всего в паре футов от древка, он ощутил, как цепь позади него натянулась. Он обернулся и увидел, что прикованный к нему парень сопротивлялся и пытался бежать в другую сторону, испугавшись первого солдата, который снова понёсся на них. Дариус вытянулся в струну, но упал, так и не достав до топора.

Беспомощный Дариус поднял голову и увидел, что солдат скачет прямо на него. Он понял, что его сейчас растопчут.

Дезмонд бросился на помощь, загородил всаднику путь, размахнулся дубинкой и огрел лошадь по носу. Это было идеальное попадание. Лошадь встала на дыбы и круто развернулась, не коснувшись Дариуса. Его жизнь была спасена.

Дариус снова потянулся к топору, но тот по-прежнему был вне досягаемости. В тот же миг Дариус ощутил резкий рывок, цепь, идущая от его кандалов, натянулась и его отбросило на несколько футов назад. Он обернулся и увидел, как к одному из мальчишек подошёл Дрок, набросил цепь ему на шею и начал душить. Дариус не мог поверить своим глазам: зачем Дроку было нападать на своих союзников?

Потом до него дошло: как только их останется шестеро, сегодняшний бой завершится. Этот верзила, привыкший убивать, решил схитрить и самому разделаться с лишними гладиаторами.

Всё случилось молниеносно. На глазах у Дариуса Дрок последним усилием задушил свою жертву насмерть, и безжизненное тело мальчишки обмякло у него в руках. Толпа одобрительно загудела.

Дрок не останавливался. С явным намерением убить как можно больше своих, он метнулся к Люци. Дариус понимал, что в Люци, как в самом младшем из ребят, Дрок видел лёгкую добычу. Или просто затаил на него обиду.

Дрок прыгнул вперёд, намотал цепь, связывавшую его руки, Люци на горло и начал тянуть. Дариус видел, как глаза его друга полезли из орбит. Он знал, что если немедленно что-нибудь не придумает, Люци погибнет.

Дариус сорвался с места. Не обращая внимания на скачущих на него всадников, забыв о топоре, лежавшем в пыли, он развернулся, он бросился вперёд, как следует размахнулся и заехал локтем Дроку в лицо.

Раздался хруст, и Дрок со сломанным носом повалился на спину. Люци высвободился из его хватки, а подоспевший Радж отключил Дрока ударом ногой в челюсть.

"Ты в порядке?" – спросил Дариус Люци.

Тот кивнул, весь дрожа.

Топот копыт раздался у Дариуса над самым ухом, он обернулся и увидел, что второй всадник зашёл на новый круг и снова мчится на них. Один из гладиаторов сумел дотянуться до забытого топора, поднял его над головой и с размаху опустил вниз, желая разрубить цепь между собой и соседом. Но удар оказался слишком поспешным и неточным, а парень, стоявший рядом, неудачно дёрнулся, и лезвие случайно попало ему по ноге, разрубив ступню пополам.

Парень заверещал от боли и схватился за покалеченную ногу, из которой фонтаном била кровь. Горе-гладиатор с топором в руках застыл от ужаса, и всаднику, подскакавшему к ним, не составило труда выхватить топор из его рук и одним движением отрубить парню голову.

Трибуны бесновались.

Обе лошади, теперь уже с полностью вооружёнными всадниками, кружили по арене, выбирая следующую цель. Дариус понимал, что дела были плохи. Тот топор был подарком судьбы, но они не сумели им воспользоваться.

Дариуса снова отдёрнуло на несколько футов назад. Он обернулся и увидел, что несколько мальчишек ошалело мотаются из стороны в сторону, пытаясь увернуться от нападающих солдат. Дариус, подчинённый их движениям, спотыкаясь попятился. Через несколько футов он, беззащитный, оказался по центру арены, и на него уже мчался всадник с пикой наперевес. Дариус понимал, что не успеет вовремя увернуться.

Он приготовился к смертельному удару, но тут внезапно рядом появился Каз и плечом сбил его с ног, убрав его у всадника с пути. Дариус покатился по земле.

Придя в себя, Дариус вскочил, обернулся, и кровь застыла у него в жилах, когда солдатская пика пронзила Каза, стоявшего теперь на его месте, в грудь.

Каз вскрикнул, пришпиленный к земле. Под восторженные вопли толпы солдат попытался вытащить свою пику из тела, но не смог – так глубоко она вошла. Тогда он выпустил древко из рук и поскакал дальше наслаждаться аплодисментами, описывая победный круг.

Дариус смотрел на своего бездыханного друга. У него в голове не укладывалось, что тот погиб за него. Если бы не Каз, Дариуса уже бы не было в живых. Тяжесть вины и ответственности легла Дариусу на плечи.

Он испытал жгучее, ни с чем не сравнимое желание отомстить.

Что-то внутри него щёлкнуло, и Дариус осознал, что его время пришло. Он не мог допустить, чтобы его друг расстался с жизнью напрасно, и поэтому должен был действовать.

Дариус подбежал к мёртвому Казу и вытащил солдатскую пику из его груди. Затем он развернулся лицом к другому всаднику, который мчался на него с занесённым топором.

Дариус прицелился, шагнул вперёд и метнул пику. Она просвистела в воздухе и попала точно в цель, пробив солдатский доспех и пронзив его сердце.

Трибуны в шоке охнули, когда имперец свалился с лошади. Он упал в пыль, прокатился несколько футов и остановился у Дариуса под ногами. Топор всё ещё был зажат у него в руке.

Дариус не мешкал. Он рванул вперёд и схватил топор – благо, длины его цепей как раз хватило на это. Он немедленно перерубил свои цепи, затем цепи своего соседа и других парней.

Оставшийся имперский солдат на средине прервал свой круг почёта, развернулся и поскакал в атаку. Теперь, когда ему предстояло сразиться с освобождёнными и вооруженными гладиаторами, в его глазах появилась неуверенность. Ведь его напарник только что пал в бою, и миф о неуязвимости имперцев был разрушен.

Солдат вынул из ножен меч, занёс его высоко над головой и направил коня на Дариуса. Дариус перехватил свой длинный боевой топор обеими руками и хладнокровно ждал. Когда солдат приблизился вплотную, Дариус отошёл на шаг в сторону – со свободными ногами это не составляло труда – размахнулся и нанёс удар. Его топор с оглушительным лязгом скрестился с мечом имперца, высек из него сноп искр и перерубил клинок пополам. Но и лезвие топора тоже не выдержало удара и разлетелось на части, так что Дариус остался стоять с длинным шипованным древком в руках.

Солдат пронёсся мимо и, подбадриваемый толпой, развернул коня и с новой яростью бросился обратно.

Он явно не ожидал, что Дариус пойдёт в наступление. Он был не готов. Не успел он потянуться к запасному мечу, как Дариус уже возник рядом с ним. Дариус на бегу раскрутил свой импровизированный посох и направил удар имперской лошади под ноги. Лошадь споткнулась и полетела мордой в грязь.

Трибуны неистовствовали.

Дариус воспользовался моментом. Он прыгнул солдату за спину, обмотал обрывки своих цепей вокруг его горла и потянул. Он тянул со всей силы, не смотря на то, что солдат отчаянно брыкался.

"Это за Каза", – сказал Дариус.

Толпа вконец разбушевалась, видя, как Дариус душит огромного имперского солдата вдвое больше его. Ладони Дариуса кровоточили, но он не ослаблял хватку. Он не мог. Это меньшее, что он мог сейчас сделать для Каза.

Наконец, солдат утих.

Дариус утратил ощущение реальности, выхватывая только отдельные отрывки происходящего: звук горна, крики трибун, руки его братьев, помогавших ему подняться.

Мир кружился у него перед глазами, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что всё закончилось.

Осознать, что он, Дариус, совершил невозможное.

Он победил.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Волусия сидела во главе сияющего полукруглого стола в Дворце Правительства и торжествующе смотрела на толпу мужчин перед собой. Напротив неё, в дальнем конце стола, сидел главнокомандующий имперской армии, окружённый дюжиной генералов, а позади него разместилась сотня имперских сенаторов, облачённых положенные им по сану алые с белым мантии. Их хмурые взгляды, в которых смешивались непокорность и беспокойство, были устремлены на Волусию. Они ждали её заявления.

Волусия не спеша обводила их взглядом, всматривалась в их лица и тянула паузу, давая им понять, что теперь они в её власти. Она упивалась моментом. Благодаря ей, её войскам удалось взять столицу. Они заполонили город и уничтожили всех имперских солдат в его стенах, а затем запечатали за собой дверь. Конечно, снаружи остались сотни тысяч враждебных имперских солдат, которые теперь сосредоточились у входа в столицу и ждали, когда захватчики объявят капитуляцию. Со временем они могли найти способ ворваться внутрь, но в данный момент Волусия и её люди были в безопасности и могли вести переговоры на своих условиях.

Волусия сидела, положив ладони на золото стола, и наслаждалась триумфом. Она, юная девушка, бросила вызов всем этим зрелым мужчинам, умудрённым годами и державшим Империю в железном кулаке на протяжении столетий. Сейчас она сидела на троне Империи, во Дворце Правительства за Золотым Столом – месте, которое могли занимать только Верховные Правители. Она добилась невозможного. Оставалось только провести переговоры с этими людьми, заполучить под свой контроль остатки имперской армии и раз и навсегда подчинить Империю себе.

"Королева Волусия", – нарушил тишину голос из дальнего конца зала.

Волусия посмотрела в ту сторону и увидела, что, дерзко глядя ей в глаза, один из сенаторов выходит вперёд.

"Вы собрали нас, чтобы выслушать условия нашей капитуляции. Мы хотим их вам представить. Если вы согласитесь с ними, мы достигнем гармонии. Наши силы перейдут вам в подчинение, а вы будете править Империей вместе с нами".

Волусия твёрдо посмотрела ему в ответ, раздражённая тем, что он осмелился навязывать ей свои требования.

"Богиня Волусия", – поправила она.

Сенатор был ошарашен – он явно не ожидал такой реакции. Главнокомандующий армии Империи встал стукнул кулаком по столу и грозно взглянул на неё сверху вниз.

"Ты победила колдовством, обманом и фокусами", – прорычал он низким голосом. "Ты мне не королева, и уж точно не богиня. Ты всего лишь девчонка – заносчивая молодая девчонка, которой крупно повезло. Знай – твоя полоса везения закончится".

Она улыбнулась.

"Возможно", – ответила она. "Но, кажется, ваша уже закончилась, генерал".

Её собеседник покраснел, и борозда межу его бровями углубилась. Волусия заметила, как взгляд его метнулся к пустым ножнам, но затем, когда он оглянулся на сотни стоявших вдоль стен солдат с оружием в руках, решил не делать резких движений.

Он горько вздохнул.

"Я готов передать тебе всех своих людей", – сказал он. "Сотни тысяч солдат, что стоят сейчас за этими стенами. А ты взамен оставишь меня главнокомандующим, и будешь относиться ко мне с должным уважением".

"Помимо этого, – продолжил за него сенатор, – ты признаешь за нами – сотней сенаторов, всегда верой и правдой служивших Империи, – право занимать наши места и править Империей совместно с тобой, как мы делали при всех предыдущих Верховных Правителях. Мы забудем обо всех твоих бесчинствах, списав их на военное положение, и в дальнейшем будем принимать решения коллегиально".

Волусия хмыкнула, осознавая, что эти люди до сих пор ничего не поняли. Они принимали её за обычного полководца, забыв о том, что обращаются к Богине. Великой Богине Волусии.

Она заставила их помучиться в ожидании ответа. В затянувшейся напряжённой тишине генералы и сенаторы пристально наблюдали за ней, не зная, что она выкинет в следующий миг.

Первый сенатор нервно откашлялся.

"Если вы не пойдёте на наши условия, – проговорил он, – если вы попытаетесь проявить неповиновение, то будьте уверены, что вы и ваши люди умрут здесь сегодня. Да, ваши солдаты заняли столицу. Но не забывайте, что за её стенами наших солдат в десять раз больше, а ещё дальше, за морем – миллионное войско Ромулуса, которое уже, должно быть, получило приказ оставить Кольцо и возвращаться на службу".

"А в других рогах Империи, – подал голос другой сенатор, – ещё миллионы солдат готовятся к выступлению, чтобы стереть вас с лица земли".

Сенатор ухмыльнулся.

"Так что, как видите, – добавил он, – вы в меньшинстве и окружены со всех сторон".

"Если ты откажешься от нашего предложения, – пробасил главнокомандующий, – ты не покинешь эти стены живой. Совсем как твоя мать".

Волусию это рассмешило.

"Как моя мать? Вы что, не знаете, что это я её убила?"

Все в ужасе посмотрели на неё, захваченные новостью врасплох.

"Ни сегодня, ни завтра, никогда – я не погибну в этих стенах. Я знаю, что моя армия в меньшинстве, и знаю, что если не приму ваши условия, то все мы умрём. Поэтому я пришла сюда, чтобы принять их".

На лицах имперских чиновников отразились удивление и облегчение.

"Мудрое решение", – сказал сенатор.

Волусия поднялась с места, мгновенно окружённая своей охраной, медленно обошла вокруг стола и встала напротив имперского главнокомандующего.

Напряжение в воздухе достигло пика, когда они надолго сцепились взглядами. Он был крупным широкоплечим мужчиной имперской расы, с лоснящейся жёлтой кожей и маленькими рожками, с испещрённым шрамами лицом. Он улыбался, глядя на неё свысока, и его улыбка больше походила на оскал. Когда она подошла к нему, он высокомерно скривился, ожидая, вероятно, какого-то знака почтения и принятия его власти.

"Я оставлю за тобой должность в моей Империи и позволю командовать своими войсками", – сказала она. "Поцелуй моё кольцо, признай мою власть, и достойное место в Империи будет обеспечено тебе навсегда".

Она протянула ему правую руку. На среднем пальце у неё было массивное кольцо из блестящего оникса, и главнокомандующий смотрел на него, колеблясь. Его лицо побагровело.

Он медленно взял её руку в свою и поднёс кольцо к губам.

Едва коснувшись его, он внезапно застыл. Его глаза выкатились из орбит, а всё его тело пошло судорогами.

Мгновение спустя он схватился руками за горло, кровь полилась у него изо рта, и он сполз на пол – мёртвый.

Все его люди смотрели на его тело, побелев от ужаса.

В тот же миг подданные Волусии со всех концов зала ринулись в атаку с мечами наголо и обрушились на кучку сенаторов и генералов. Тем было некуда бежать, и, сражённые людьми Волусии, они падали там же, где стояли.

В считанные минуты зал окрасился кровью. Красные брызги падали Волусии налицо, и она улыбалась всё шире и шире, заливалась звонким смехом, получая наслаждение при виде каждого нового трупа. Тёплая свежая кровь приятно щекотала ей ступни. Она не могла нарадоваться своему ониксовому кольцу, отравленному таким смертоносным ядом, что даже лёгкое прикосновение им к губам гарантировало мгновенную гибель. Она не использовала этот трюк уже много лет, но помнила, как часто прибегала к нему её мать.

Наконец, в комнате воцарилась тишина, нарушаемая только тихими стонами пары умирающих да шагами солдат, которые ходили от одного тела к другому и добивали их кинжалами. Волусия нагнулась и окунула ладони в лужу крови. Она закрыла глаза и позволила себе прочувствовать прикосновение к крови врагов. Все, кто осмелился пойти против неё, были мертвы.

Волусия развернулась и неспешно прошла к двустворчатым дверям, ведущим на балкон, откуда столица Империи была видна как на ладони. Она стояла в лучах заката обоих солнц, и смотрела, как внизу её люди расправлялись с горожанами. С огромным удовлетворением она наблюдала за тем, как как сначала статуя Андроникуса, а затем и Ромулуса, рухнули с пьедесталов и разбились вдребезги. Мраморная пыль взметнулась в воздух и из белого облака до Волусии донеслись ликующие возгласы её солдат.

Толпа расступилась, и в образовавшийся проход вкатили длинную деревянную платформу на колёсах, на которой лежала стофутовая золотая статуя Волусии. Она проделала весь путь из самой южной столицы, потому что Волусия знала, что придёт день, когда она сможет поставить её в сердце Империи. Наконец у неё перед глазами творилось то, что о чём она столько мечтала: сотни её поданных осторожно потянули за канаты, подняли статую и водрузили её в центре столицы. Её золотая фигура, сверкающая на солнце, возвысилась над всем городом. Когда статуя заняла своё место, солдаты разразились восторженными криками.

Все её люди повернулись к балкону и закричали ещё громче:

"ВОЛУСИЯ! ВОЛУСИЯ!"

Это были возгласы экстаза и триумфа. Она протянула к ним широко раскинутые руки и обратила к ним свой взор. Она была Богиней по праву, а все эти люди были её созданиями, её детьми. Она чувствовала их обожание и с умиление протягивала к ним ладони.

Волусия подняла взгляд к горизонту и увидела, как за городскими стенами пустыня была черным-черна от имперцев, пытающихся пробиться внутрь. Она знала, что где-то за горизонтом уже вышла в поход ещё большая армия.

Надвигалась страшная буря. И Волусии это нравилось.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Всё ещё слабая Гвен, в окружении всей своей свиты – последних выживших Кольца – и с Кроном у ног, медленно, то и дело опираясь на Кендрика и Стеффена, поддерживавших её с обеих сторон, подошла ко входу в самый удивительный замку, что ей доводилось видеть. Её сердце быстро стучало в предвкушении встречи с королевской четой. Она пыталась постичь, как посреди бесплодной пустоши могло возникнуть нечто настолько великолепное, как этот ослепительный дворец с уходящими в небо потолками, отполированными до блеска мраморными полами и витражными окнами, расцвечивавшими лучи обоих пустынных солнц. Окрестности Замка на Перевале напоминали Гвен Королевский Двор в Кольце. Она обнаруживала между ними столько совпадений, что это даже немного её пугало. Казалось, кто-то снял с её дома точную копию и переместил в другой конец мира.

В приглушённом свете, падавшем сквозь окна, стояли сотни придворных в роскошных элегантных одеяниях. Они выстроились по обе стороны от покрывавшей пол бархатной дорожки, чтобы посмотреть на чужеземцев. Пока Гвен и её спутники ступали по дорожке, все эти люди глазели на них разинув рты, будто они были какими-то диковинками. Очевидно, слух об их прибытии быстро разнёсся по королевству, и, по тому, как маленькие дети пугливо прятались в маминых юбках, было понятно, что у них никогда не бывало гостей, в особенности, из-за Перевала. На них смотрели как на пришельцев с другой планеты.

Гвен тоже разглядывала местных жителей, стараясь уловить особенности их манер и национальных костюмов. Она была впечатлена тем, насколько они были утончёнными и цивилизованными. Женщины носили тончайшие шелка, кружева и замысловатые украшение, все были подтянутыми, загорелыми, совсем как в Королевском Дворе. Но здесь всё было ещё пышнее. Эти люди излучали не только богатство, но и силу и несокрушимость. Из всего следовало, что государство должно было существовать многие сотни лет. И всё же, благодаря многим схожим чертам, Гвен казалось, будто она вернулась домой, в Кольцо.

Конечно, были и различия. Люди здесь внешне напоминали жителей Кольца, но носили совсем иные причёски: мужчины налысо брили головы и отращивали длинные светлые бороды, у женщин же волосы тоже были прямыми и светлыми, они не стригли их и оставляли распущенными или заплетали в косы. У мальчиков были пышные копны торчащих во все стороны светлых волос, и Гвен решила, что они сбривали их, когда становились мужчинами.

Когда их процессия прошла дальше, Гвен увидела перед собой огромный трон из золота и слоновой кости, возвышавшийся на платформе, куда вели три золотые ступени. Там сидели мужчина и женщина – очевидно, Король и Королева. Королю было около сорока, у него было мускулистое тело, бритая, также как у подданных, голова и длинная тонкая золотистая борода. Одет он был в пурпурную шёлковую мантию, платиновую кольчугу на голое тело и платиновые же накулачники. Позади него стояла дюжина рыцарей с руками на рукоятях мечей.

Гвен и её свита подошли ближе, и Король, приветствуя их, встал в полный рост и расправил плечи. Он был олицетворением силы и производил впечатление человека, названного Королём по праву, а не по рождению. У него было тело великого воина, распространявшее ауру власти, контроля и непобедимости.

При этом, у него была добрая улыбка, и в его глазах Гвен видела участие и справедливость. Она тут же успокоилась.

Гвен и остальные остановились примерно в двадцати футах от платформы, и Король медленно спустился к ним. В наступившей полной тишине он внимательно изучал их, явно удивлённый таким гостям.

"Мой Король", – раздался голос, и Гвен перевела взгляд на одного из королевских советников – старца с длинной седой бородой, одетого в придворные алые одежды и с посохом в руках. "Эти чужеземцев нашли в пустыне мои вассалы. Они пресекли Перевал".

Придворные хором охнули, и Гвен увидела, как они прожигают её любопытными взглядами. Король тоже внимательно осмотрел их с ног до головы, а затем его сверкающие серые глаза встретились с глазами Гвен.

Последовало долгое молчание. Наконец Король прочистил горло и обратился к Кендрику.

"Ты лидер этого отряда?" – спросил он глубоким властным голосом, эхом раскатившемся по залу.

Кендрик отрицательно покачал головой, и вперёд вышла Гвендолин.

"Нет", – ответила она всё ещё сиплым голосом. "Я – их Королева".

"Королева?" – переспросил её собеседник изумлённым тоном. "Королева чего? Никто никогда не добирался к нам из-за Перевала – ситуация из ряда вон выходящая. Поначалу мы приняли вас за беглецов, но, очевидно, это не так. Вам действительно удалось пересечь Великую Пустошь? Вы пришли из какой-то другой страны?"

Гвен серьёзно кивнула, твёрдо встретила его взгляд и, собрав все силы, выговорила своим хрипящим голосом:

"Мы, ваше величество, прибыли из-за моря".

По толпе прокатился недоверчивый гул. Глаза Короля расширились от удивления.

"Из-за моря?" – протянул он.

Гвен кивнула.

"Нашу родину разрушили имперцы. Мы – изгнанники из Королевства Кольца".

У придворных от её слов на секунду перехватило дыхание, а затем все оживлённо зашептались. Гвен видела шок на лице Короля.

Наконец, толпа приутихла, и Король обратился к ней снова.

"Говорят, что Кольцо – всего лишь миф", – сказал он, скептически гладя на неё. "Великая земля посреди бескрайнего океана, отрезанная ото всех каньоном и защищённая Кольцом Чародея. Сказочное место, которое Кольцо охраняет от любых напастей, ото всякого зла. И ты говоришь, что вы прибыли оттуда?"

Гвендолин кивнула.

"Когда-то там и правда не было места злу, – сказала она грустно, – но это больше не так. Поэтому мы и стоим сегодня здесь. Кольцо Чародея сломано, наша сила отобрана у нас, уничтожена Ромулусом посредством другой магии. Наше путешествие было долгим и трудным. Мы переплыли море, чтобы спастись от Империи".

Король смотрел на неё озадаченно.

"Вы приплыли в Империю, чтобы спастись от Империи?"

Гвендолин снова кивнула.

"Иногда лидеру во время кризиса приходится принимать сложные решения, – объяснила она, – и моё решение было таким. Мы были в меньшинстве, и дни наши были сочтены. Нам нужно было найти надёжное укрытие, и я не придумала ничего лучше, чем спрятаться у врага под носом". Гвен оглянулась. "Я уверена, ваше высочество, что и вы, и ваш народ Перевала хорошо понимаете, что я имею в виду".

Король улыбнулся.

"Даже слишком хорошо", – ответил он. Он посмотрел на Гвен новым взглядом. "Значит, ты их лидер".

Гвен кивнула.

"Перед вами всё, что осталось от Кольца", – ответила она. "Мой отец был королём до меня, а его отец – до него. Мы происходим из королевской династии МакГилов".

Теперь уже сам Король разинул рот от удивления, а за ним – и все подданные тоже. Он ошарашенно смотрел на пришельцев.

"МакГилов, говоришь?", – переспросил он.

Гвен кивнула.

"МакГилы – это мы", – сказал Король.

В толпе забурлило обсуждение новости, а шокированная Гвен переглядывалась с Кендриком и остальными. Затем она снова перевела недоумённый взгляд на Короля, и теперь уже внимательней всмотрелась в его черты. В его лице, в линиях его скул, ей почудилось что-то знакомое.

"Много веков назад мы были одним народом", – заговорил Абертол дребезжащим старческим голосом, выступая вперёд. "МакГилы ведут свой род от общих предков по разные стороны моря".

Придворные продолжали шептаться, а Король почёсывал бороду и разглядывал гостей, пытаясь осознать услышанное.

"Мой Король", – раздался чей-то голос.

Король обернулся и Гвен увидела, что позади него стоял устрашающего вида воин, единственный чернобородый из всех. На лбу у него залегли морщины, свидетельствовавшие о его глубокой обеспокоенности ситуацией. На Гвен и её спутников он смотрел с неодобрением.

"Я сочувствую этим незнакомцам, попавшим в столь прискорбное положение, – сказал он, и все прислушались, – но всё же вам не стоит принимать их здесь. Никогда раньше мы не впускали чужеземцев за Перевал – они наверняка оставили заметный след в пустыне. Этот след приведёт к нам. Перевал всегда оставался в секрете, никому не удавалось его обнаружить, и всё благодаря осторожности наших предков. Если Империя пойдёт по следу, мы можем потерпеть крах. Их нужно отправить туда, где их нашли, в Великую Пустошь, и позволить Империи отыскать их в пустыне. На кону будущее нашей земли".

Лицо Короля помрачнело, и в зале повисла долгая напряжённая тишина. Он смотрел на Гвен и её спутников, чесал бороду, и было видно, что необходимость принять решение причиняла ему муки.

Наконец он вздохнул и заговорил.

"У нас в жилах течёт одна и та же кровь", – обратился он к Гвендолин. "У нас общие предки. И даже одинаковое имя. Гостеприимство – священный долг. Я не отправлю вас обратно в пустыню, какими бы ни был риск".

Гвен с облегчением выдохнула и ощутила прилив благодарности к этому доброму и отважному Королю. Она знала, что прими он любое другое решение, их смертны приговор был бы подписан".

"Вам здесь рады", – добавил Король. "Вы останетесь здесь. Вы будете жить с нами и станете частью нашего народа. Вы расскажете нам свою историю, всё о вашей жизни, о трудах и битвах, о вашем народе – а мы расскажем вам всё о нас.

Но сейчас не время. Сейчас вам нужно отдохнуть и поправиться, а когда солнце сядет, мы устроим королевский пир. Я соберу всю родню, и вы нам поведаете обо всём. А пока, друзья, замок в вашем распоряжении".

Король сделал шаг вперёд, остановился перед Гвен, положил обе руки ей на плечи и поцеловал в лоб, а после с улыбкой нагнулся погладить Крона. Затем он повернулся к Кендрику, пожал ему руку и пошёл дальше вдоль ряда, пожимая руки каждому гостю и заглядывая каждому в глаза.

"Мой Король", – сказала Гвен. "Мы с благодарностью принимаем ваше приглашение. Но, прежде чем я смогу отдыхать и поправляться, я должна сообщить вам, что мы пришли сюда с отчаянной миссией".

Он снова обернулся к ней с любопытством, и зал опять затих.

"Когда мы прибыли в Империю, – продолжила Гвен, – нас гостеприимно принял порабощённый народ на окраине Волусии. Теперь у них во главе стоит Дариус, и они затеяли великое восстание против Империи. Мы прошли весь этот путь и пересекли пустыню, потому что торжественно поклялись найти помощь и попросить вашу армию пойти вместе с нами, присоединиться к Дариусу, помочь ему добыть свободу и разрушить Империю".

Толпа зароптала, а взгляд Короля помрачнел. Он кивнул одному из своих советников, который тут же поспешил к Гвендолин и протянул ей свиток.

"Моя Королева", – сказал он, когда она приняла пергамент из его рук. "Это пришло сегодня утром с орлом. Новости из Волусии: люди, о которых вы говорите, попали в засаду и были убиты. Никто не выжил".

Гвендолин трясущимися руками поднесла свиток к глазам, и, когда буквы сложились в слова, она почувствовала, как разбивается её сердце. Она не могла в это поверить. Мертвы. Все. Она сразу же решила, что это была её вина, ведь она оставила их одних. В этот миг она сама будто умерла внутри. Чувство долга, который поддерживал в ней силы всё это время, рассеялось, как дым.

"Нет!" – раздался крик, и Гвен, обернувшись, увидела, что Сандара рыдает у Кендрика на руках. "Мой брат!"

"Мне жаль, моя Королева", – произнёс Король. "Но ваш дом теперь здесь. С нами".

С эти словами Король отвернулся от них, протрубил горн, и толпа начала рассасываться. Гвен стояла опустошённая, разрываемая противоречивым эмоциями. Сможет ли она когда-нибудь отыскать Тора? А Гувейна?

И каким теперь было их будущее?

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Годфри, боясь заразиться чумой, задержал дыхание и осторожно, пытаясь не касаться лица, снял с себя красную ленту. Затем он несколько раз моргнул слипающимися после бессонной ночи глазами и огляделся вокруг в предрассветных сумерках. В тюремной камере всё было тихо и спокойно, и единственными различимыми звуками были мерное дыхание караульного и приглушённое похрапывание заключённых. Время пришло.

Это была одна из самых мучительных ночей в его жизни – много часов подряд он пролежал скрючившись в яме для чумных больных, дышал через красную ленту и изо всех сил пытался не касаться ничего ртом, чтобы не подхватить заразу. Годфри медленно приподнялся, поводя затёкшими конечностями, когда решил, что подходящий момент для осуществления его плана наконец наступил. Чего только он не пережил за эту жуткую ночь: один из узников, лежавших лицом к лицу с Годфри, умер за пару часов до рассвета, и он помнил, как тот испустил последний вздох, как свело судорогой его тело, и как затем он внезапно окаменел. Годфри едва сдержал рвоту.

Он делал всё, что было в его силах, чтобы дышать в другом направлении, и отчаянно молился Богу о том, чтобы не подхватить от мёртвого парня его болезнь. Но Годфри также понимал, что терять ему было особо нечего: если ему не удастся сбежать, то его всё равно через пару часов казнят.

Годфри, благодаря тяжёлому характеру своего отца-короля, нередко отбывал наказание в темнице, пусть и длилось оно всего по нескольку дней. Его отец таким образом пытался образумить сына и преподать ему урок, который Годфри так и не усвоил. Зато теперь он чувствовал себя в тюрьме как дома, и легко ориентировался во всех её звуках и замечал мельчайшие изменения. Настороженно прислушиваясь и принюхиваясь, он выбирал наилучший момент, чтобы начать действовать. За свою жизнь Годфри усвоил, что в каждой тюрьме был свой ритм жизни и свои уникальные звуки. По этим звукам он мог узнать, что узники готовят бунт или что караульный собирается кого-то побить, что в блок привели новенького или что кого-то сейчас уведут на казнь.

Но, самое главное, он знал звук дыхания караульного, спящего на посту.

Годфри развернулся и намётанным глазом осмотрел имперского стражника: тот стоял у двери камеры, облокотившись на стену, уперев подбородок в грудь, и плечи его расслабленно висели. Именно этого Годфри и ждал. Его взгляд остановился на небольшой связке серебристых ключей у стражника на поясе, и, после секундного раздумья, он принялся за дело.

Сетуя на тяжесть в теле и желая немедленно сбросить фунтов пятьдесят, он бесшумно поднялся с места и мысленно пообещал себе, что скоро бросит пить. Затем он взял красную ленту и намотал её вокруг запястья, понимая, что позже она ему пригодится.

Он осторожно оттолкнул от себя труп чумного узника и испытал облегчение от того, что больше не нужно к нему прикасаться. Он встал сначала на четвереньки, а затем и на ноги, и низко пригнулся. Его ноги занемели, и прошло несколько секунд, прежде чем они снова стали его слушаться.

Годфри выглянул из ямы в коридор и не увидел там ни одного патрульного солдата. Это было не удивительно: ночью одного стражника у запертой двери камеры было вполне достаточно, особенно если узники были настолько жалкими, как Годфри, его команда и пара других пропащих душ, оказавшихся их соседями. Годфри лишний раз в этом убедился, когда бросил взгляд сквозь решётку в камеру: Акорт и Фултон, не смотря на его приказ, спали без задних ног и храпели так, что заглушали всё остальное. Это давало Годфри прикрытие, и он впервые в жизни обрадовался их храпу.

Арио и Мерек, однако же, послушались его и остались бодрствовать. Он сидели по углам друг напротив друга и следили за ним немигающими глазами. Годфри сомневался, что эти двое вообще хоть когда-нибудь спят.

Годфри, ступая на цыпочках, метнулся через коридор, и сам удивился тому, как беззвучно это у него получилось. Он сразу же нацелился на ключи, присел на корточки и трясущимися руками начал возиться с карабином, которым они пристёгивались к ремню. Когда ему удалось их отцепить, он крепко сжал всю связку в кулаке, чтобы они не звенели. Он пробежал пальцем по бородкам ключей, выбрал подходящий, осторожно вставил его в замок и провернул так тихо, как только мог.

Задвижка с еле слышным щелчком дверь в камеру отворилась, Годфри в шоке осознал, что его план действительно сработал.

Мерек и Арио не нуждались в дополнительном приглашении и уже стояли у выхода, но Годфри жестом указал им на Фултона и Акорта. Арио вернулся и толкнул каждого в спину, перед этим прикрывая им рот рукой, чтобы те не расшумелись. Они неуклюже поднялись на ноги и начали красться к двери.

Годфри был впечатлён. Кроме того, что Акорт и Фултон не были готовы, всё остальное шло гладко по придуманному им сценарию. В приливе оптимизма он поверил, что его безумная идея сможет осуществиться.

Но не успели все они выйти, как заключённый в другом конце камеры – толстяк со свисавшим брюхом и узкими глазками – вскочил на ноги.

"Куда вы собрались?" – заорал он. "Подождите меня!"

Годфри захлестнула ярость от глупости этого человека, который теперь шумно завозился и начал ломиться в дверь. Сердце Годфри бешено забилось о грудную клетку, когда он начал оборачиваться, чтобы посмотреть, не проснулся ли караульный.

Но не успел. Он почувствовал, как сильные руки имперца схватили его за загривок, и в тот же миг его лоб ударился о железные прутья, снова и снова, пока он не услышал, как трещит его череп.

Шумный заключённый рванулся вперёд и попытался выскочить в открытую дверь, но охранник захлопнул её у него перед носом, и толстяк взвизгнул, когда его руку расплющило между дверью и косяком.

Наконец охранник ослабил хватку. Годфри обернулся и увидел, что это Арио подбежал к нему сзади и пнул под колено, сбив того с ног.

Мерек тоже бросился к ним, схватил караульного за волосы и с размаху ударил его головой о решётку.

Но тот так легко не поддался. Он оттолкнулся от решётки, схватил его за грудки и отшвырнул в стену, а затем развернулся на месте и локтем сбил Арио на землю. Акорт и Фултон просто стояли рядом, и от них не было никакого толка, поэтому Годфри понимал, что должен рассчитывать только на себя, если не хочет всё потерять.

Годфри вспомнил о своей красной ленте на запястье. Когда караульный повернулся к нему спиной, чтобы прикончить Мерека, Годфри прыгнул на него сзади и намотал ленту ему на шею. Он ухватил концы ленты и потянул, что было сил.

Охранник озверел, начал рычать, и метаться из стороны в сторону, но Годфри не отпускал его и тянул, как только мог. Он знал, что эта лента была единственной соломинкой, а которую он мог схватиться, чтобы выжить.

Имперец развернулся спиной с висевшим на ней Годфри к решётке, и начал биться о неё, раз разом выбивая из противника дух. Годфри казалось, что каждая кость в его теле ломается, и стенки лёгких прилипают друг к другу.

Но, стоило отдать ему должное, он удержался.

Мерек поднялся на ноги, бросился вперёд и заехал охраннику кулаком в живот. К счастью, тот наконец упал на колени, а Годфри продолжил своё дело.

Арио, Акорт и Фултон подоспели к ним и атаковали охранника со всех сторон, пока тот не повалился лицом вниз.

Мерек подскочил к Годфри, схватил за один конец ленты и помог ему тянуть её.

Но имперец казался неуязвимым и, как дикое животное, просто отказывался умирать и продолжал дёргаться.

В конце концов Арио достал с пояса маленький кинжал, спокойно шагнул вперёд, опустился на одно колено и заколол охранника в основание черепа.

Тот перестал шевелиться.

Годфри выпустил ленту из дрожащих рук, и все пятеро молча переглянулись, шокированные пережитым.

"Откройте немедленно чёртову дверь!" – закричал узник, чья рука была зажата в проёме.

Годфри бросил на него яростный взгляд.

"Скажи спасибо, что я тебя не убью", – сказал он.

Годфри повернулся к остальным и все, как один, сплочённые выпавшими им приключениями, они петляя побежали по коридорам к дневному свету впереди.

"Куда теперь?" – спросил Арио, и в его взгляде наконец-то появилось уважение.

"Куда угодно, – ответил тот, – лишь бы подальше отсюда".

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Рагон стоял на поросшем травой холме в дальнем конце Острова Света, всматривался в бушующий внизу огромный океан и гадал, где сейчас мог быть Торгрин. Он отплыл так поспешно, что застал Рагона врасплох, а это редко кому удавалось. Впервые в жизни он что-то не предусмотрел.

Рагон не сомневался, что всё пойдёт по его плану: он предвидел прибытие Торгрина на его остров, и, как ему тогда казалось, предвидел его воссоединение с Гувейном, хотя эта картина представала перед его внутренним взором немного нечёткой.

Но что ему ни разу не являлось в видениях, так это побег Торгрина с острова посреди ночи. Сначала Рагон был полностью сбит с толку, не понимая, что могло случиться, но потом высоко в небе промелькнула тень, в которой он знал демона, выпущено из ада. Всё встало на свои места. Торгрина околдовали, его сбили с пути тёмные силы, чьей добычей он стал под землёй. Эти силы, понимал Рагон, должны были быть очень могущественными, если им удалось добраться до Острова Света и повлиять на такого воина и друида как Торгрин.

Это заставило Рагона волноваться за будущее Тора. Что за игру затеяла с ним Вселенная, какие невероятные сущности могли использовать Торгрина как пешку? Почему юный воин был важен для них настолько, что они посещали его лично? Очевидно, Торгрин был куда более могущественным, чем Рагон предполагал всё это время. Он недооценил величие его судьбы, недооценил его самого и силы, которые действовали вокруг него.

Гувейн на руках у Рагона заплакал, и Рагон начал тихонько его покачивать, глядя в его серые, как у отца, глаза.

"Шшшшш…"

Гувейн тут же утих. Рагон ощутил тепло детского тельца у своей груди, когда малыш провалился в сон. Он почитал за честь качать ребёнка, которому он пророчил ещё более удивительную судьбу.

Но Рагон был растерян тем, что Гувейн был по-прежнему с ним, что он не вернулся к отцу и не уплыл с ним. Он планировал приютить Гувейна ненадолго, пока Торгрин за ним не придёт. Но вот малыш лежал у него на руках, пока Торгрин искал его неведомо где. Рагон понимал, что что-то пошло не так. Порядок во Вселенной нарушился, и Торгрина, сбитого с истинного пути, необходимо было вернуть. Нужно было вновь прояснить его разум и отдать ему сына.

Рагон поднял голову к небу, нашёл взглядом кружащую в облаках Ликополз и мысленно приказал ей:

Лети, дитя моё.

Высоко вверху раздался ответный крик, и Ликополз сделала несколько кругов, постепенно удаляясь от острова, но затем вдруг резко повернула обратно. Рагон был в замешательстве: Ликополз всегда понимала его команды, а теперь вдруг засомневалась.

Лети. Ищи в море. Найди Торгрина. Верни его ко мне.

Рагон открыл глаза, ожидая, что Ликополз сделает, как он велел, но она оставалась на месте.

Рагон ничего не понимал. Почему Ликополз не хотела улетать? Он чувствовал, что она пытается ему что-то сказать, но что? Вместо ответа Рагон видел в её мыслях только темноту. Торгрина держали в темнице? Ликополз предвидела его тёмное будущее, которое Рагону не открывалось?

Рагон закрыл глаза и попытался увидеть будущее, увидеть, как Тор возвращается и встречается с сыном… Но, по неведомой причине, ему не являлось ничего, кроме темноты. Ничего. Чёрная дыра.

"ВПЕРЁД!" – крикнул Рагон нечеловечески властным голосом и поднял посох над головой. Гувейн снова заплакал.

Ликополз раскричалась в ответ, будто протестуя, но затем резко развернулась, часто замахала крыльями и направилась к горизонту.

Рагон смотрел, как она удаляется и сливается с алым закатным небом, и, сам того не желая, попал во власть дурного предчувствия. Надвигалась ночь.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Тор стоял на носу корабля, рассекавшего черноту океанской ночи. Они плыли быстрее, чем когда-либо прежде, подгоняемые в спину сильным ветром, и Тор вглядывался в темноту, обращаясь мыслями к своей сестре:

Алистер. Где ты?

Волны бурлили под кормой и обдавали лица экипажа мелкими брызгами, пока они направлялись на юг, повинуясь инстинкту Тора. Он чувствовал, что Алистер была где-то впереди. Он также чувствовал, что она в опасности – так явно, будто она стояла сейчас рядом с ним. Он знал, что именно туда ведёт его дракониха, и что он не сможет заниматься ничем другим, пока не выручит её из беды.

Но что она забыла посреди огромного пустынного моря?

Тор попытался вспомнить, когда они виделись в последний раз. Алистер тогда покидала Кольцо и направлялась на юг, чтобы вместе с Эреком сесть на корабль и уплыть на Южные острова. Она тогда казалась такой счастливой, и её жених тоже. Единственное, в чём Тор находил для себя утешение с тех пор, как пало Кольцо, так это в том, что его сестра покинула страну до вторжения, и жила в безопасности под защитой Эрека.

И вот теперь… Как она могла здесь оказаться?

Тор не знал ответа. Да ему и не нужно было – он привык доверять своему чутью.

"Ты уверен, что мы плывём в верном направлении?" – услышал он голос.

Тор обернулся и увидел стоящую рядом Эйнджел. Она смотрела на него доверительным и полным надежды взглядом.

Тор положил руку ей на плечо.

"Я ни в чём не уверен, Эйнджел", – ответил он. "Я просто слушаюсь инстинктов"

Девочка понимающе кивнула.

"Это единственное, чему можно доверять в жизни", – сказала она.

Тор в который раз поразился её мудрости. Иногда, когда он говорил с ней, ему казалось, что перед ним мудрый старец, постигший суть вещей.

"Тор!" – позвали его.

Торгрин обернулся и увидел О'Коннора, который взобрался высоко на мачту и теперь показывал рукой в темноту.

Тор посмотрел в том же направлении, но не увидел ничего, кроме моря.

Чуть позже, когда они немного продвинулись вперёд, он начал замечать тусклое сияния на горизонте. Он видел дым и ощутил запах костра. При этом, никакой земли прямо по курсу не было, и это сбивало его с толку. Он не мог понять, откуда в море было взяться огню.

Если только там не было кораблей. Горящих кораблей.

Чувства Тора обострились.

"БЫСТРЕЕ!" – скомандовал он. "Полный вперёд!"

Рис, Элден и Матус бросились подтягивать паруса, и, когда корабль набрал скорость, Тор взялся за оружие.

"Всем приготовится!" – крикнул он остальным. "По курсу – битва!"

Тучи дыма всё разрастались, застилая горизонт. Когда между его кораблём и ближайшим пожаром оставалась пара сотен ярдов, Торгрин начал различать, что происходит впереди: там горел целый флот и кричали люди. Тор увидел сотни кораблей Империи – огромный флот, между которыми были зажаты полдюжины других судов, пытающихся вырваться на свободу. Его сердце радостно подпрыгнуло в груди, когда заметил, что над этими другими кораблями реют флаги Южных островов.

Тору, даже не вглядываясь, мгновенно почувствовал, что на одном из тех кораблей были Алистер и Эрек. Им угрожала опасность, Империя загнала их в ловушку. Он увидел, как на палубах имперского флота лучники выпускают стрелы, стаю за стаей, целясь в Эрека и его людей. Тор увидел гигантские корабли, преградившие беглецам путь, и понял, что им несдобровать.

"Ещё быстрее!" – приказал Тор и ощутил, как их резвый корабль накренился, чтобы поймать ветер, и на палубу полетело ещё больше брызг.

До имперских кораблей оставалось пятьдесят ярдов, и Тор прикинул, что у него было преимущество: имперцы не ожидали нападения сзади, из открытого моря, все их взгляды были направлены внутрь выстроенного ими кольца, к флотилии Эрека, и никто из них даже не думал оборачиваться.

Но даже если и так, ему не хватало скорости. Тор знал, что не доберётся туда вовремя. Его сестра, Эрек и вся их команда будут убиты.

Тор закрыл глаза и сосредоточился, пытаясь почувствовать присутствие сестры в темноте.

Случилось нечто очень странное. Чем ближе они подплывали и чем чётче Тор рисовал в голове образ сестры, тем явственней он чувствовал, как сила вздымается внутри него – только силы, сколько у него не было никогда раньше, будто близость к Алистер разбудила в нём спящую энергию. Вдвоём они были намного могущественней.

Тор крепче зажмурился и позволил их общей с Алистер силе течь по его венам. Когда он поднял руки перед собой, энергия сама пробилась сквозь ладони, без малейшего усилия с его стороны. Он открыл глаза, направил ладони на гигантские имперские корабли, преграждавшие Эреку путь, и выпустил в них по пылающему шару оранжевого света.

Шары достигли лучников прежде, чем те успели выпустить новую лавину стрел. Взрывы сотрясли оба корабля, их охватило пламя, и в осветившейся пожарами ночи было видно, как щепки разлетаются от них во все стороны и тут же исчезают в море.

Корабли рассыпались на глазах, черпали воду бортами и быстро шли на дно чернильного моря.

Эрек увидел свой шанс, поднял паруса и протаранил горящие останки судов, создавая проход для остальных своих кораблей, плывших цепочкой за ним.

Мгновения спустя они уже вырвались из окружения и присоединились к кораблю Тора, как раз подоспевшего им навстречу.

В свете факелов Торгрин увидел потрясённые лица Алистер, Эрека и всех его людей. Они смотрели на него с восхищением. Щёки Алистер блестели от слёз.

"Торгрин!" – окликнула она его.

Тор увидел облегчение на её лице.

Но времени на воссоединение семьи не было. Тор немедля присоединился к флотилии Эрека, развернул корабль и поплыл с ними прочь от Империи.

У них за спинами сотни имперских кораблей бросились в погоню. Тор обернулся через плечо, увидел, с какой скоростью преследовали их враги, и понял, что надежды на спасение было немного. Но, по крайней мере, они были вместе. И, если потребуется, они будут драться плечом к плечу, пока не погибнут.

Они мчались и мчались под парусами сквозь ночь, Тор гнал пиратский корабль на пределе возможностей, а Алистер и Эрек пытались не отставать. Опустился туман, то наплывавший густой пеленой, то внезапно рассеивавшийся, и каждый раз, когда видимость увеличивалась, Тор оборачивался назад, на имперский флот, который по-прежнему плыл всего в ста ярдах позади. Они никак не могли от них оторваться, и медленно, но верно, промежуток между участниками гонки сокращался. Тору и остальным повезло, что сильный ветер сейчас натягивал их паруса, но он знал, что стоит ветру утихнуть, их окружат и уничтожат.

Хуже того, Тор израсходовал всю свою энергию на огненные шары, и теперь, когда он закрывал глаза и пытался призвать силу, ничего не происходило. Он понимал, что у них нет другого варианта, кроме как вступить в рукопашный бой, и что им не победить в этой неравной схватке.

Тор посмотрел на соседний корабль, и невозмутимое выражение лица Алистер, спокойно стоявшей рядом с Эреком, придало ему уверенности. Тор ощутил, что вместе, когда их силы составляют одно целое, им не страшна никакая опасность.

Но имперские корабли приближались, в воздухе засвистели стрелы, и Тору с остальными пришлось искать укрытие.

"Они в пределах огневой дальности!" – крикнул Эрек.

Дождь копий и стрел накрыл их корабли, и было слышно, как они пронзают тела, люди Эрека вскрикивают и летят за борт.

Тор услышал вопль позади себя, обернулся и с ужасом увидел, что его друг Рис стоит рядом с ним на коленях, и стрела торчит у него из груди.

Сердце Тора остановилось при виде его раны. Он знал, без тени сомнения, что она была смертельной.

"Держись!" – сказал Тор рису, поддерживая ему голову. "С тобой всё будет в порядке!"

Раздался громкий стук, и Тор вдруг ощутил, как корабль ударился о что-то твёрдое, а затем со скрежетом поплыл дальше, будто царапаясь обо что-то, лежащее на дне. Всё стихло также резко, как и началось. Тор растерянно переглянулся со своими спутниками.

Но это случилось снова, и Тор побежал к борту, чтобы взглянуть на море. Ему открылось шокирующее зрелище: перед ними, насколько хватало глаз, море пестрило отмелями, и группки скал выступали над водой примерно через каждые пятьдесят футов. Тор внимательный всмотрелся в туман и увидел ещё кое-что удивительное: впереди над волнами вздымалась самая большая группа скал, и в одном из её крупнейших валунов зиял вход в пещеру, достаточно высокий, чтобы туда мог пройти корабль. Дальше он увидел ещё одну пещеру, затем – ещё. Никакого берега вблизи не было видно, но целая полоса океана была занята этими скалами и пещерами, странными каменными образованиями, выросшими из ниоткуда.

У Тора родилась идея.

"Как на счёт пещер?" – крикнул он через борт Эреку и Алистер.

Они посмотрели в ту же сторону, что и Тор.

"Если нам удастся там спрятаться, то, возможно, имперцы проплывут мимо", – добавил он.

Эрек оглянулся через плечо и покачал головой.

"Они слишком близко", – крикнул он в ответ. "Они нас заметят".

Алистер протянула руку и положила свою ладонь Эреку на запястье. Тот обернулся и вопросительно взглянул на неё.

"Есть и другие способы", – сказала она.

Алистер шагнула вперёд, встретилась взглядом с Торгрином и одной рукой потянулась к нему через борт.

"Брат мой, – позвала она Тора, – подведи свой корабль ближе. И дай мне руку".

Торгрин потянул за штурвал, и, когда два корабля почти коснулись бортами, он, как и велела сестра, подошёл как можно ближе и коснулся ладонью её руки. В тот же миг внутри него вспыхнул неукротимый жар.

Все завороженно смотрели, как из соединённых ладоней брата и сестры медленно полился белый свет. Свет заполнял всё больше пространства и на глазах превращался в облако, которое плотным покрывалом укутало их корабли и поползло дальше.

Тор оглянулся и увидел, что теперь стена густого тумана надёжно скрывала их от имперских глаз.

"В пещеру!" – крикнула Алистер.

Все корабли разом свернули и поплыли ко входу в пещеру, а затем – всё глубже и глубже внутрь. Там было тихо, и странная лазурная вода издавала мягкое свечение, которое отражалось от стен и позволяло оглядеться вокруг.

Когда последний корабль скрылся в пещере, Алистер и Тор снова соединили руки.

Появилось ещё одно облако, на этот раз закрывшее вход в пещеру и всех, кто был в ней.

Тор услышал, как Имперский флот проплыл совсем близко от них и не остановился.

Имперцы и не подозревали, где были беглецы.

Наконец, Тор выдохнул с облегчением.

У них получилось.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

На маленьком мощёном камнем дворе Дариус сидел, уперев локти в колени, обхватив голову руками и страдая от не выносимой головной боли. Он медленно откинулся назад, по очереди поводил мышцами и суставами, проверяя своё тело, и нашёл тысячу больных мест. После боя на арене он весь был в ссадинах, синяках и порезах, и чувствовал себя так, будто попал под камнепад. Его ладони отекли и плохо разгибались, конечности были как деревянные. Он с трудом выпрямил локти, и опёрся руками в землю, не понимая, как сможет драться снова. Ему нужно было время, чтобы восстановиться, но он знал, что вряд ли его получит.

Дариус оглянулся вокруг, и его накрыли тоска и чувство вины, причинявшие ему больше боли, чем все раны вместе взятые. Он увидел, что Радж, Дезмонд и Люци сидят рядом, и с пустыми взглядами ощупывали свои раны. Дариус понимал, что они, как и он сам, скорбят по Казу.

От мысли о друге у Дариуса будто разверзлась дыра в животе. Они с Казом выросли вместе, тренировались вместе почти каждый день, и он всегда был самым сильным в их компании и всегда побеждал в любых соревнованиях. Поначалу Каз был даже немного хулиганом.

Но, со временем, они привязались друг к друг. Каз всегда был рядом в трудную минуту, и дошёл до того, что отдал за Дариуса жизнь. Теперь смерть занесла руку над каждым из них, стала как никогда близкой и реальной. Дариус осознал, что смерть может прийти за любым из его друзей, и ничто её не остановит.

Дариус ощущал, что другие думают о том же. Он заметил отсутствие и нескольких других ребят, которые были с ними на арене – они тоже были мертвы, и тающие на глазах ряды гладиаторов не вселяли в него никакой надежды. До Дариуса дошло, что их победа в первом матче была маленьким чудом. Едва ли им также повезёт в следующий раз. Он не сомневался, что Империя выставит против них ещё более сильных, лучше вооружённых противников. Имперцы нуждались в зрелищах и не заботились о судьбе своих игрушек, поэтому гибель всех до последнего гладиаторов была лишь вопросом времени.

От этой мысли Дариус скривился. Он всегда хотел умереть в бою, в чистом поле, сражаясь за правое дело. Но только не так. Не марионеткой в кровавом спектакле.

Дариус смотрел на подавленные лица других гладиаторов, незнакомых ему парней, исцарапанные, расписанные шрамами, и подозревал, что они чувствуют тоже самое. Все они таращились в пустоту, будто видя там призрак своей неотвратимой смерти. Они сидели и тратили последние часы своей жизни впустую.

Дариус закрыл глаза и помотал головой. Он больше н боялся смерти. Часть его уже умерла вместе со всеми его людьми, попавшими в засаду в стенах Волусии. Его сердце было с его мёртвыми братьями, которых он сам привёл на бойню. Порой ему казалось, что он больше не имеет права жить.

Дариуса отвлёк от мыслей внезапный грохот железной двери. Он поднял голову и увидел, как во двор вошёл Морг в сопровождении пары огромных имперских стражников. Он испепелял парней яростным взглядом.

"Никто из вас ни на секунду не должен вообразить, будто вы сможете выжить!" – прогрохотал он, заглядывая каждому в глаза. "Сегодня вам повезло, и вы потеряли немногих. Но завтра придёт новый день, и большинство из вас, если не все, распрощаются с жизнью".

Он внимательно изучал их лица.

"Только один из вас сможет выжить, и то вряд ли. Последний, кто выстоит в третьем раунде – если такой будет – получит свободу. Своего рода. Его отправят на корабле в столицу Империи, где он будет сражаться на величайшей арене всех времён. Это не совсем свобода, скорее – отложенная смерть. Потому что настоящую свободу получает только тот, кто победит там, а такого ни разу не случалось. Уж там об этом позаботятся".

Глаза Морга остановились на Дариусе. На его лице заиграла мерзкая ухмылка, когда он сделал несколько шагов вперёд и сцепился с ним взглядом.

"Ты хорошо сегодня дрался", – сказал он. "Я удивлён. Не знал, что ты на такое способен. Ты сгодишься мне для развлечений. Я награжу тебя: заберу на отдельную арену, где ты будешь драться один на один, без кандалов, в боях на потеху, а не на смерть. Ты проживешь много лет и с тобой будут хорошо обращаться".

Дариус вскипел от такой несправедливости. Он не двинулся с места и храбро посмотрел Моргу в лицо.

"Я покину это место, – ответил Дариус, – только если мои братья пойдут со мной. В противном случае, я останусь здесь и буду драться с ними".

Морг смотрел на Дариуса с недоверием, и его лицо сложилось в грозную гримасу.

"Предложение касается только тебя, а не твоих друзей. Если останешься – умрёшь вместе с ними".

Дариус стиснул зубы.

"Тогда я умру вместе с ними", – ответил он непоколебимо.

Глаза Морга расширились.

"То есть, ты хочешь сказать, что готов умереть за друзей?"

Дариус выдержал его взгляд.

"Если я брошу их, – ответил он, – значит я никогда и не жил по-настоящему".

Морг покачал головой, скривился и сплюнул Дариусу под ноги.

"Я с наслаждением посмотрю, как тебя завтра прикончат", – произнёс он. "Тебя и всех твоих друзей".

"Только не радуйся заранее", – вставил Радж. "Он может всех удивить. И если у него всё выйдет, не сомневаюсь, что тебя он убьёт первым".

Морг улыбнулся жестокой улыбкой, развернулся и стремительно пошёл прочь со двора. Его люди последовали за ним, и железная дверь с грохотом захлопнулась за их спинами.

"Не стоило этого делать", – сказал Люци, обращаясь к Дариусу.

"Тебе нужно было выбрать свободу", – поддержал Дезмонд.

Дариус молча покачал головой.

"Не бросать", – ответил он через время. "Ни сейчас, ни когда-либо. Вот главное правило дружбы".

Дариус видел уважение и благодарность в глазах своих братьев, когда каждый из них подошёл к нему, чтобы пожать руку.

"Ты достойно почтил память Каза", – сказал Дезмонд.

Тень беспокойства скользнула у Люци по лицу. "Я не понимаю. Он был самым большим, самым сильным из всех нас. Если его убили, то какие у нас могут быть шансы?" Теперь он был в панике. "Мне нужно выбраться отсюда", – добавил он. "Мне нужно отсюда выбраться!"

Люци перебежал через двор и начал колотить кулаками в железную дверь. Даруис ошарашенно смотрел на него, постепенно понимая, что у его друга случился нервный срыв.

"Заткните его!" – крикнул один из ребят. "Если он будет так шуметь, они вернуться и убьют нас всех!"

"Нужно было не мешать мне прикончить его на арене", – сказал хриплый голос.

Дариус обернулся и увидел Дрока, который щурил на него свои крохотные глазки.

"Я бы это сделал быстро и безболезненно", – добавил он.

На Дариуса накатила новая волна ярости, когда он вспомнил попытку Дрока убить Люци на арене.

Дрок вразвалку двинулся через двор к Люци, и Дариус, увидев это, забыл о своих ранах, бросился за ним и преградил ему путь. Дрок, казалось, не понимал, в чём дело.

"Чтобы убить его, сначала тебе придётся убить меня", – сказал Дариус.

Дрок в ответ скорчил рожу.

"С тобой мне тоже следовало разделаться на арене", – сказал Дрок. "Но я и сейчас с удовольствием это сделаю. Конец тебе, и твоему жалкому маленькому другу".

Дрок атаковал, а миг до этого он украдкой нагнулся, зачерпнул с пола горсть пыли с песком, и швырнул её Дариусу в лицо.

Даруис не ожидал такого, и на несколько мгновений ослеп. Следующим, что он почувствовал, были сильные руки, которые обвились вокруг его талии и бросили его вниз. Он сильно ударился спиной о камни, ощутив боль в каждой клеточке тела, а его противник взобрался на него сверху и пригвоздил к земле.

Вокруг них немедленно собрались остальные мальчишки.

"БЕЙ!" – кричали они. "УБЕЙ ЕГО!"

После того, как Дрок вёл себя на арене, как пытался убить других парней, Дариус не сомневался, что ребята болеют за него.

Дариусу пытался кое-как вытереть песок с глаз и перевести дух, но тут же ощутил костяшки Дрока на своей скуле – тот бил его кулаком в лицо снова и снова.

Когда он замахнулся в очередной раз, Дариус выставил вперёд руку и успел перехватить запястье дрока в воздухе. Тогда же ему удалось опрокинуть противника, залезть на него сверху, и дважды стукнуть его в лицо.

Дрок пнул Дариуса между ног, а затем боднул в переносицу. Боль парализовала Даруиса, и Дрок получил возможность снова оказаться сверху. Дариус замахнулся локтем и попал противнику в челюсть. Тот завалился на бок рядом с ним.

Дариус выкатился из-под туши Дрока и стал хватать ртом воздух.

Дезмонд, Радж и Люци подбежали к нему, подхватили под руки и помогли подняться.

Дариус встал на ноги и посмотрел на врага сверху вниз.

"Прикончи его", – сказал Дезмонд.

"Добей его – так будет лучше для всех", – присоединился Люци.

"УБЕЙ ЕГО!" – скандировали мальчишки хором.

Дариус, борясь с самим собой, долго смотрел на Дрока, который пытался высвободиться из рук мальчишек. Он и правда мог его убить. Но не здесь. Не в роли пленника.

"Нет", – остановил их Дариус. "Отпустите его"

Как только его отпустили, Дрок, с диким рычанием и капающей изо рта кровью, снова бросился на Дариуса. Он хотел сбить его с ног, но на этот раз Дариус был готов и спокойно дождался, когда противник приблизился вплотную, а затем отступил в сторону. Дрок промчался мимо, а Дариус проводил его ударом локтя в челюсть.

Дрок полетел лицом в грязь.

Он лежал и стонал, но Дариус увидел, как сживаются его пальцы, зачерпывая новую порцию песка.

Дариус наступил ему на запястье, крепко прижав его к земле, прежде чем тот успел развернуться и ослепить его снова. Дариус отклонился и другой ногой пнул Дрока в лицо, перевернув его на спину.

Но Дрок был крепким орешком. Он покатился по двору, вскочил на ноги и развернулся лицом к Дариусу – окровавленный, но несломленный. Он побежал к стене, схватил тренировочный деревянный меч со стеллажа и двинулся на Дариуса.

"Дариус!" – раздался крик.

Дариус обернулся и поймал на лету брошенный Раджем меч, как раз вовремя, чтобы отбить первый удар Дрока.

Дариус и Дрок начали фехтовать, оттесняя друг друга то к одной стене, то к другой. Дариус отдал своему сопернику должное: тот, питаемый ненавистью, был быстр и неутомим.

Но всё же, он не мог сравниться по скорости с Дариусом. Дариус вспомнил свои тренировки с Раджем и Дезмондом, и применял все свои навыки, махая мечом на долю секунды быстрее, чем Дрок. Дариус уже готов был нанести решающий удар, как Дрок застал его врасплох и сделал подсечку.

Дариус споткнулся и рухнул на спину, а Дрок мгновенно занёс свой меч и нацелил его кончик Дариусу в горло.

Дариус откатился с его пути в последнюю секунду, и деревянное лезвие меча вошло в землю, а Дариус развернулся вокруг своей оси, выбил меч у Дрока из рук и вскочил на ноги.

Разъярённый Дрок поднял меч, переломил его через колено, чтобы получился острый скол, и с криком ринулся на Дариуса, намереваясь воткнуть обломок меча ему в сердце.

Дариус был собран и спокоен, и терпеливо выждал до последнего момента. Затем он резко отступил и ударил Дрока локтем в кадык. Тот повалился лицом вверх.

Дариус стоял над ним не шевелясь, и когда противник снова потянулся к мечу, он ногой отбросил обломки в сторону.

Дариус встал на дно колено рядом с Дроком, подобрал с земли острую щепку и нацелил её Дроку в шею. Его рука дрожала, пока он решил, убить его или нет.

"УБЕЙ ЕГО!" – орали парни, сжимая кольцо вокруг них.

Дрок скривил рот, из которого лилась кровь, в подобие усмешки.

"Давай, сделай это", – подтолкнул он Дариуса. "Ты окажешь мне услугу".

Даруис наконец отбросил щепку прочь.

"Нет", – сказал Дариус. " Я не доставлю тебе такого удовольствия. К тому же, убить тебя безоружного – это против правил чести. Я не запятнаю свою честь даже чтобы избавиться от такого, как ты".

Дариус встал и нахмурился.

"Пусть арена решает, кому жить, а кому умирать", – заключил он. "И если на свете есть Бог, то ты умрёшь завтра".

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Волусия стояла на балконе под громадным золотым куполом, возвышавшимся над столицей, и с растущим интересом смотрела на горизонт. Там, вздымая облака пыли, показался кортеж из семи чёрных колесниц с запряжёнными в них гигантскими чёрными скакунами. Они со скоростью ветра рассекали пустыню перед собой. Больше всего Волусию удивил не размер колесниц, ни размер лошадей, ни даже их скорость, а тот факт, то легионы имперских солдат, разбивших лагерь вокруг города, расступились, едва завидев их. Море тел разделилось пополам и почтительно убралось с пути колесниц, и Волусия поняла, что, кем бы ни были эти люди в колесницах, они пользовались невиданным уважением.

Кортеж двигался прямо к воротам столицы, и она гадала, у кого хватало дерзости думать, будто он сможет к ним приблизиться.

"Кто направляется к нашим воротам?" – спросила Волусия одного из своих колдунов, Кулиана, который стоял рядом с ней и ещё дюжиной её советников и тоже изучал горизонт.

Он откашлялся, и лицо его помрачнело.

"Богиня", – ответил он. "Перед вами Рыцари Семёрки. Они представляют четыре рога и два шипа Империи и являются главными членами Великого Совета. Они являются носителями коллективной власти и ведут все переговоры от лица Империи".

"Рога и Шипы мало в чём приходят к согласию, Богиня", – сказал Аксан, её придворные убийца, подходя ближе. "И Великий Совет – это единственное, что их объединяет. Слово Великого Совета – это слово Империи. Никто не осмелится пойти против них. Это невозможно".

"Будет мудро с вашей стороны, Богиня, встретить их гостеприимно", – сказал её главнокомандующий, Гибвин.

Волусия наблюдала за сверкающими чёрными колесницами, нёсшимися сквозь пустыню к её воротам. Они выглядели так гордо, так царственно, так высокомерно, явно не ожидая, что кто-то или что-то может встать у них на пути.

"А что, по-твоему, им нужно от меня?" – спросила она.

"Они здесь только по одной причине, – ответил Гибвин, – чтобы диктовать условия. Они сделают вам предложение, и не станут повторять его дважды. Каким б оно ни было, Богиня, самым разумным будет его принять".

Она развернулась к нему с вызовом в глазах.

"Это не просто совет столицы", – объяснил он. "Это Великий Совет, он представляет каждого жителя Империи. Это не один город, а десятки тысяч. У них не только армии, но и колдуны, такие же могущественные, как ваши собственные. И у них бесконечный запас людей, которых они не станут жалеть. Я умоляю вас: не дразните зверя".

Волусия бросила на него пренебрежительный взгляд, отвернулась и вновь уставилась на кортеж, подъехавший совсем близко к золотым дверям её столицы.

Её солдаты под балконом ждали её решения.

В воздухе повисла вязкая тишина, пока Волусия спорила сама с собой.

"Богиня, заклинаю вас, – сказал Гибвин, – не заставляйте их ждать. Откройте дверь немедленно".

Волусия выждала ещё немного, и над городом стояла такая тишина, что можно было бы услышать, как падает булавка. Затем, когда она наконец почувствовала, что готова, она медленно кивнула.

Ворота разом открылись, колесницы въехали в город и помчались прямиком к золотому куполу, к ней, будто нисколько не сомневались, что она их впустит.

*

Волусия сидела за столом Великого Совета, напротив представителя Рыцарей Семёрки, и разглядывала его с любопытством. Он был совсем не таким, как она себе представляла. Она ожидала увидеть великого воина имперской расы, закалённого в боях, огромного сильного мужчину в доспехах и с оружием.

Но вместо этого перед ней предстал обычный человек – именно человек, совсем как она сама – с умными глазами, одетый в коричневую мантию, который сидел аккуратно сложив руки на столе. Он сидел спокойно, с непроницаемым лицом, и едва заметно улыбался, будто во всём мире ничто его не пугало. И всё же, этот спокойный человек заставил Волусию испытать больший ужас, чем все величайшие воины империи вместе взятые. Она чувствовала, что он обладает неограниченной властью и ресурсами, и не бросает слов на ветер.

"Очень смело с вашей стороны прийти сюда без охраны", – обратилась к нему Волусия, нарушив молчание.

Он рассмеялся.

"Я – делегат от Рыцарей Семёрки", – ответил он. "Мне не нужна охрана. Никто не будет настолько глуп, чтобы напасть на меня".

Не переставая улыбаться, он откашлялся и слегка кивнул.

"Богиня, – сказал он, – я пришёл не для того, чтобы угрожать. Я не верю в угрозы. И торговаться я тоже не намерен. Моя задача – описать истинное положение дел, так, как мы его видим. Ты развязала здесь масштабную войну. Ты силой захватила несколько подразделений имперской армии и столицу Империи. Ты истребила Великий Совет столицы, а месте с ним и тысячи других людей. Теперь столица в твоих руках". Он вздохнул. "Но ты должна понять, что ты насаждаешь свою власть силой. Империя тебя не выбирала".

"Силой", – эхом повторила она. "Так же, как это делал Ромулус, а до него – Андроникус".

Её собеседник с улыбкой кивнул.

"Твоя правда", – согласился он. "Но ни один, ни другой не дожили до сегодняшнего дня".

Она кивнула, принимая его аргумент.

"То, чего ты ещё не знаешь, – продолжил он, – то, чего никто не знает, так это что даже величайшие, могущественнейшие лидеры Империи несут перед кем-то ответ. И этот кто-то – мы".

Волусия холодно смотрела на этого тихого вкрадчивого человека, и что-то в нём заставляло мурашки бежать у неё по коже.

"Довольно этого", – сказала она, больше самой себе. "Вы угрожаете отнять у меня власть, так?" – спросила она, и её голос стал твёрже стали.

Он снова улыбнулся.

"Я уже говорил, что не угрожаю. Кроме того, в тебе мы, Рыцари Семёрки, видим очень интересную возможность".

Волусия насторожилась.

"Если судьбе будет угодно, – продолжил он, – ты можешь стать той, кто наконец объединит Империю. Ромулус и Андроникус были кровожадными варварами, горячеголовыми генералами, пришедшими к власти грубой силой. Ты, конечно, тоже не принцесса, и, по дошедшим до меня слухам, тоже весьма кровожадная".

Он внимательно вгляделся в её лицо.

"Но ты молода и хороша собой", – добавил он. "Ты правила Волусией, как и твоя мать, и весь твой род до тебя, и народ вполне может поддаться твоему очарованию и высоком у происхождению, и увидеть в тебе лидера по крови и по праву. Быть лидером, в конце концов, – это уметь себя подать, не так ли?"

Он с неувядающей улыбкой ждал реакции Волусии, а та прищурилась в ответ, гадая, к чему он ведёт.

"То есть, вы пришли сюда без угроз?" – спросила она снова.

Делегат покачал головой.

"Я пришёл предложить тебе править – по-настоящему править – Империей", – сказал он. "От имени четырёх Рогов и двух Шипов. В твоей власти окажется половина континента. Отсюда до самой реки Эспиан – всё твоё. От Эспиан и дальше будут править Рыцари Семёрки. Наше предложение позволит тебе получить больше земель, чем ты могла мечтать. Ты будешь жить мирно и спокойно, под защитой наших армий. Наши армии станут твоими".

Он встал, подошёл к окну и выглянул на улицу.

"Посмотри сюда", – позвал он её. "За городскими стенами – сотни тысяч солдат, оставшиеся от армии Империи. Они разбили лагерь и ждут момента, чтобы отомстить за своего командира. Они не простят.

А за ними придут ещё миллионы. Соглашайся на мои условия, и все эти люди сложат оружие и подчинятся тебе. И миллионное войско Ромулуса, которое как раз сейчас возвращается из Кольца, тоже склонится перед тобой. И ещё многие миллионы людей, рассеянных по Рогам и Шипам. Тебе больше не будет о чём беспокоиться, не будет чего бояться. Ты получишь всё, чего хотела".

Он повернулся к ней, и его глаза сияли.

"Соглашайся, – сказал он, – и станешь Верховной Правительницей".

Он достал из-за пазухи длинный свиток папируса, развернул его и положил на стол перед ней. Затем он достал печать с со стекающим по ней горячим воском, чтобы Волусия могла скрепить договор.

Волусия, в густой тишине, под взглядами дюжины своих советников, медленно прошла через комнату и приблизилась к нему.

Она взяла печать и повертела её в руках.

"ВЫ предлагаете мне половину Империи, – сказала она, не отрывая глаз от печати, – но богине не престало править половиной мира. Богиня правит миром целиком".

Она обожгла делегата пронзительным взглядом, но тот не отвёл глаз.

"Я будут править всей Империей одна", – объявила она. "Даже если, как вы говорите, я никогда не попаду в те земли, не увижу их, не прикоснусь к ним, я всё равно хочу знать, что они все мои. Можете возвращаться к своей Семёрке и передать им моё сообщение: я даю им шанс сдаться".

Её оппонент громко расхохотался, медленно покачал головой и свернул свой свиток.

"Я надеялся, что ты мудрее", – сказал он. "Ты ведь понимаешь, что ты и все твои люди погибнут".

Теперь пришла её очередь улыбаться.

"Все умирают", – сказала она. "Но не все живут".

Волусия взяла горячую восковую печать и, по-прежнему улыбаясь, резко шагнула вперёд и вдавила её делегату в лоб.

Тот взвизгнул, пытаясь отбросить её назад, но герб Империи уже навсегда был выжжен у него между глаз. Волусия схватила его за загривок и держала, надавливая всё сильнее и сильнее. Когда клеймо было поставлено, Волусия протянула обе руки и одним точным движением свернула делегату шею.

Он безжизненно рухнул к её ногам.

У всех в зале перехватило дыхание от ужаса. Они не могли поверить в то, что случилось у них на глазах.

Волусия подняла взгляд на своих людей.

"Разрежьте тело на шесть частей, – приказала она зловещим властным голосом, – и отошлите их в четыре Рога и два Шипа Империи. Голову отправьте Семёрке".

Она широко улыбнулась.

"Я хочу, чтобы они лично ознакомились с моим ответом".

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Гвендолин проснулась в роскошной постели, разбуженная отделённым щебетом птиц, ощутила на лице дуновение нежного бриза, качавшего занавески на окне, и на секунду забыла, где она находилась. Она открыла глаза и сладко потянулась. Ей было удобно и приятно, и казалось, будто она проспала в этой постели миллион лет. Затем она вспомнила: Перевал. Она была в королевском замке.

Гвен села, собираясь с мыслями. В первый раз с тех пор, как она покинула Кольцо, ей спалось по-настоящему хорошо, и по розовым лучам заката, залившим Королевство на Перевале, она поняла, что провела в кровати весь день. После аудиенции с Королём, когда её проводили в пышные покои, она собиралась прилечь на час-другой. Но теперь она видела, что прошло гораздо больше времени – сказалась её усталость после перехода через Великую Пустошь.

Рядом с собой в комнате Гвен нашла накрытый для неё стол, ломившийся от всевозможных вкусностей: там были пирожные, орехи, фрукты всех сортов, кувшины воды и сладких нектаров. Первым делом она угостила Крона, который всё это время спал, свернувшись калачиком, у неё в ногах. Его сон был тоже крепким и спокойным. Затем Гвен встала с кровати, прошла босыми ногами по гладкому мраморному полу к умывальнику, и несколько раз плеснула холодной водой себе в лицо. Освежившись, она взяла с подноса свежую ягоду инжира и съела её по пути к открытому арочному окну, завешенному тонким трепещущим тюлем. Инжир был потрясающе вкусным и наполнил её энергией.

Гвен выглянула в окно на раскинувшийся под ней блистательный город, и вид потряс её своей красотой. Снопы солнечных лучей подсвечивали фруктовые сады вперемежку с древними каменными постройками. Квадраты общественных парков тянулись цепочкой от королевского дворца и до самого горизонта, и всюду бросались в глаза достаток и изобилие. Горожане в пурпурных плащах из тончайших шелков неспешно бродили в садах и парках. От этого зрелища захватывало дух.

Гвен подняла взгляд на горизонт, и радость её угасла, а на её место пришло горе от утраты. Слова Короля продолжали звучать у неё в голове: Дариус и все его люди мертвы. Её боль была невыносимой. Она так рвалась пересечь пустыню, так долго не позволяла себе сдаться ради них, ради того, чтобы собрать армию и прийти к ним на помощь. Она дала им слово. Ненависть пылала в ней при мысли, что все жители той имперской деревни, все достойные мужчины и женщины, погибли от рук Империи. Это лишало её надежды на то, что Империю вообще можно победить.

Гвендолин думала о своём брате, Годфри, и том, как когда они виделись в последний раз, он собирался в рискованную миссию в Волусию, чтобы не смотря ни на что помочь восстановить справедливость. Она гадала, сумел ли он выжить. Немного подумав, она горько покачала головой, понимая, что он, ка и все остальные, наверняка мёртв. Эта мысль разорвала её сердце на части. Если бы она знала, как всё случится, она бы ни за что не ушла в поход, а осталась рядом с ними. Гвен казалось, что она всегда остаётся в живых, тогда как все, кто её окружает, гибнут. Она всё больше и больше чувствовала себя виноватой. За всё, перед всеми.

Она подняла голову к небу и смахнула слезу. Больше всего боли – хотя она не понимала, как её может быть ещё больше – ей доставляла мысль о Гувейне, который был совсем один, где-то посреди океана, если вообще был жив. И, конечно, о Торгрине. Она бы всё отдала за то, чтобы получить от них весточку, чтобы узнать, что они оба живы и в безопасности. Теперь у неё добавился ещё один повод для беспокойства: если даже её мужу и сыну удастся каким-то образом вернуться в Империю, как они узнают, где её искать? Кто направит их в сердце Великой Пустоши, за песчаную стену, за Перевал? Что, если они вернутся, но не смогут е найти? Встретятся ли они снова?

Гвендолин пыталась привыкнуть к новому месту и одновременно гадала, как дальше пойдёт её жизнь. Смогут ли они, выжившие, собрать все осколки и начать заново здесь? Захочет ли она вообще жить без Торгрина и Гувейна рядом? Хватит ли ей сил продолжать?

Перевал был прекрасным местом, и она благодарила высшие силы за то, что попала сюда и осталась в живых. Но её дом всё равно был не здесь, а в Кольце. Вернётся ли она туда когда-нибудь?

Глядя на заходящее солнце, она вдруг вспомнила, что до королевского пира осталась всего пара часов, и обрадовалась, что вовремя проснулась. Ей хотелось подготовиться – в конце концов, ей предстояла встреча с королевской семьёй и со всем двором. Она умирала от любопытства, желая узнать побольше об этом месте, об их общих предках, об их истории. Сам факт существования Перевала казался ей сказочным. После стольких дней перехода через Великую Пустошь, после бесконечной голой пустыни, ей с трудом верилось, что в мире ещё существовали места, подобные этому. Найди они на пути крошечную пещеру для передышки, она и то была бы рада. А такое великолепие её разум просто не мог пока вместить.

Гвендолин услышала приглушённый плач, будто озвучивший её собственные мысли, выглянула в окно и далеко внизу, в одном из королевских садов, заметила Сандару и Кендрика, сидевших в обнимку на мраморной скамье. Сандара рыдала, и Гвендолин сразу поняла, что та оплакивает потерю своего брата, Дариуса. Горе Сандары передалось Гвен, и она прониклась к ней сочувствием.

Гвендолин захотелось спуститься вниз и утешить подругу. Она набросила плащ, и, с Кроном у ног, поспешила прочь из комнаты, прошла по каменным замковым коридорам, спустилась по спиральной лестнице и направилась в сад.

Не смотря на то, что она почти бежала, красота сада сразу бросилась ей в глаза. Там было очень тихо и умиротворённо, особенно – на закате. Воздух был густым от аромата цветов, пение экзотических птиц ласкало слух. Гвен прошла вдоль идеально подстриженных изгородей, завернула за угол и нашла Кендрика и Сандару.

Они обернулись на звук её шагов. Они хотели было подняться ей навстречу, но Крон их опередил – он вспрыгнул Кендрику на колени и лизнул Сандару в лицо. Сандара мимо воли улыбнулась.

Гвендолин взглянула на измученное лицо Кендрика, на искажённое горем выражение Сандары, и чувство вины тут же кинжалом пронзило ей сердце. Долгие дни без воды и пищи оставили на них отпечаток, и они были похожи на живых мертвецов. Гвендолин утешало только то, что они всё же выжили.

Кендрик подошёл к сестре и обнял её, и Сандара поступила так же. Между ними была крепкая невидимая связь, как между всеми людьми, которые пережили вместе много страданий.

"Прости меня", – сказала Сандара.

"За что?"

"За мои слёзы", – ответила она. "Я должна быть благодарна. Я выжила. Ты привела нас к спасению".

Гвендолин покачала головой, понимая, что та имеет в виду.

"Не всем так повезло", – сказала она. "Мы скорбим по тем, кого нет с нами. Ты скорбишь по своему брату, так?"

Сандара кивнула, и её глаза снова наполнились слезами. Гвендолин положила руку ей на плечо и прижала к себе, давая выплакаться. Гвендолин тоже заплакала, но по другой причине. У неё из головы не выходил Торгрин, и все, кого она потеряла в пути. Теперь она чувствовала, как со слезами из её тела уходит напряжение, в котором она жила все эти долгие месяцы.

"Твой брат был благородным воином", – сказала Гвендолин. "Он дал людям познать вкус свободы. Он погиб с честью".

"Спасибо, моя королева, – сказала она, – но я отказываюсь верить в то, что он мёртв".

Гвендолин посмотрела на неё с удивлением.

"Дариус не из тех, кого легко сломать", – добавила Сандара. "В глубине души, я не верю, что все они погибли. Он жив. Я это чувствую".

"Ты просто очень устала, любовь моя", – сказал Кендрик, обнимая её.

"Я могу верить во что пожелаю", – резко ответила Сандара и стряхнула с себя его руку. "Пока я не увижу его тело, я не поверю в его смерть. Моя госпожа, – обратилась она к Гвен, – ему нужна наша помощь. Мы должны туда вернуться. Мы должны ему помочь!"

Гвен взглянула на Кендрика, и тот смущённо покраснел.

Гвен вздохнула.

"Я сочувствую тебе", – сказала она Сандаре. "Но я бы не смогла перенести нас обратно, даже если бы захотела. Даже если бы твой брат был жив. Мы не в том положении, чтобы суметь вернуться самим – нам повезло, что мы просто живы. Потерять брата – это ужасно. Но пока смерть не пришла за нами, нам нужно беречь то, что у нас есть и быть благодарными за это".

Сандара затряслась в новом приступе рыданий, развернулась и быстра ушла, скрывшись в зарослях.

Кендрик виновато посмотрел на сестру.

"Прости", – сказал он.

"Не стоит", – ответила Гвен. "Я понимаю горе. Оно не поддается логике, поглощает человека целиком и рождает гнев, который нужно на ком-то выместить".

"Эти люди с Перевала, – сказал Кендрик задумчиво, – думаешь, им можно доверять?"

Гвендолин занимал тот же вопрос.

"Кажется, да", – ответила она.

Кендрик кивнул.

"Это просто невероятно", – сказал он. "Здесь всё так похоже на Кольцо, хоть мы и за полмира от дома. Мы будто попали в гости к близким родственникам".

Он сделал паузу.

"Мы когда-нибудь вернёмся в Кольцо?" – спросил он голосом, полным надежды, и Гвен вспомнила, что с такими же интонациями он говорил в детстве.

Гвен посмотрела на него, увидела тоску в его глазах и поняла, что он был так же привязан к дому, как и она, но тоже не смел надеяться на возвращение.

Она вздохнула и положила руку ему на плечо.

"Как знать, брат мой", – сказала она. "Возможно, это отныне и есть наш дом".

*

Солнце уже зашло, а Гвен всё сидела одна в королевском саду. Кендрик давно ушёл, и она наслаждалась тишиной и размышляла, когда вдруг услышала шорох ветвей. Она обернулась и увидела, как по тропинке в её сторону направлялась красивая юная девушка, на лице которой смешались решительность и волнение. Когда та приблизилась, Гвен узнала Стару, которая шла, погруженная в свои мысли и не замечала ничего вокруг. Гвен смотрела на неё и дивилась тому, сколько всего успело произойти за последнее время: всего несколько месяцев назад они с Торгрином, Рисом и Селезией едва не сыграли двойную свадьбу, но всё испортила Стара, влюблённая в её брата. Той свадьбе так и не суждено было случиться, и все дальнейшие события затмили ту историю. Стара теперь выглядела так, будто выжила в страшной войне. Она осталась совсем одна: Рис был где-то с Тором, вся её семья – на Верхних Островах, но больше всего ей не хватало своего брата Матуса – без него она была совсем потерянной.

"Моя королева", – поприветствовала ей Стара, явно не ожидавшая её встретить.

"Стара", – ответила Гвен, обрадованная знакомому лицу. Гвен была рада, что та выжила. Сама она ещё таила обиду на Стару за то, что та сделала с Селезией, но Рис всё равно её любил, и для Гвен это было достаточным доводом.

"Я очень скучаю по вашему брату", – сказала Стара.

"Я тоже очень скучаю по Рису", – ответила Гвен.

"Думаете, он жив?" – спросила Стара.

Гвен вздохнула.

"Если он мёртв, то и Торгрин, скорее всего, тоже, а мне бы не хотелось в это верить", – ответила она.

Стара кивнула.

"Я собиралась выйти замуж за Риса", – сказала она. "И я не изменила своего намерения. Каждый день без него разбивает мне сердце. Я должна увидеть его, мне это необходимо".

Гвендолин понимающе кивнула.

"Я скучаю по Торгрину так же, как ты по Рису", – ответила она. "Но они где-то в море, а мы – здесь. Тут ничего не поделаешь".

"Можно было бы предпринять хоть что-то", – неожиданно резко и сердито ответила Стара, и лицо её стало решительным.

Гвен ошеломила её страсть.

"Мы можем покинуть это место", – объяснила Стара. "Мы можем найти выход к океану – к любому океану – и отплыть на их поиски. Мы не только можем это сделать, мы обязаны. Торгрин и Рис сюда не вернутся. Они никогда нас не найдут".

Стара расплакалась, и Гвен, ощутившая разрывающие девушку муки, положила руку ей на плечо.

"Я понимаю, что ты чувствуешь, – сказала она, – но мы никогда не отыщем их в море. Мы должны остаться здесь, чтобы они смогли нас найти. Ты должна верить".

Стара смотрела на неё заплаканными глазами.

"У меня осталось не много веры", – ответила она. "Вера была ко мне жестока. Рис – это вся моя жизнь. Без него я не могу ни есть, ни спать, ни жить. Я не могу думать ни о чём другом. Я хочу быть с ним, и не могу больше ждать".

"Мне жаль, – сказала Гвен, – но у тебя нет выбора".

Стара твёрдо взглянула ей в глаза.

"Выбор есть всегда".

С этими словами Стара развернулась и убежала прочь, а Гвен смотрела ей вслед, и её мучило предчувствие, что Стара собиралась совершить большую глупость.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Тяжело раненный Рис лежал на палубе корабля в глубине светящейся пещеры и корчился от боли, а Торгрин и остальные стояли вокруг. В воздухе по-прежнему висел густой туман, и их флотилия была надёжно укрыта от глаз неприятеля. Рис понимал, что им очень повезло.

Но в этот конкретный момент у него не получалось испытать благодарность. Жгучая боль поселилась в его грудной клетке, и когда он приподнимал голову, он видел, как глубокий надрез, оставленный наконечником стрелы, сильно кровоточил. Он понимал, что это была агония, и что ничего хорошего ждать не приходилось. Он чувствовал, что жить ему осталось недолго.

Рис посмотрел вверх и встретился взглядом с Селезией. У её больших глаз был такой красивый оттенок синего, и они смотрели на него с такой любовью, будто она была ангелом с небес. С тех самых пор, как она покинула Царство Мёртвых, в ней появилось что-то призрачное, нереальное, и её кожа будто испускала свет, похожий на тот, что освещал эту пещеру. Казалось, одна её часть была здесь, с ним, а другая так и осталась под землёй.

Рис любил её так сильно, что в скорой смерти его больше всего пугало расставание с ней. Была какая-то ирония в том, что теперь, когда они наконец-то воссоединились, умереть предстояло ему.

Рис перевёл взгляд на обеспокоенные лица Торгрина и своих братьев по Легиону, столпившихся вокруг него. По всей пещере разносились стоны, и Рис знал, что не он один был ранен – на кораблях Эрека лежали дюжины умирающих. Ещё дюжины мертвецов сбросили за борт, и они с тихим всплеском скрылись под водой. Свобода досталась им дорогой ценой.

Рису казалось, что он заплатил больше других: из всех способов умереть он больше всего боялся быть бесславно убитым шальной стрелой. Он хотел пасть в бою, лицом к лицу с врагом, сражаясь до последней капли крови. Он сжал нежную руку Селезии и вспомнил, как сильно он хотел на ней жениться. Ему не время было умирать.

Новый спазм заставил его содрогнуться.

Торгрин опустился рядом с ним на колени и крепко сжал его руку.

"Не оставляй нас, брат", – попросил он. "Нам ещё нужно выиграть много битв".

Глаза Селезии наполнились слезами.

"Ты не можешь меня бросить", – сказала она, вытирая ему лоб влажным полотенцем. Она медленно выговаривала слова, сдерживая слёзы. "Только не сейчас. У нас целая жизнь впереди".

"Я не хочу", – ответил он из последних сил. Он чувствовал, будто с каждым словом жизнь вытекает у него изо рта. Времени осталось мало.

Когда он снова взглянул Селезии в глаза, он увидел в них решимость.

"Я бы с радостью умерла вместо тебя", – сказала она.

"Ни за что", – ответил Рис. "Когда я встречусь с Королём Мёртвых, я скажу ему, что он может забрать меня, но тебя ему не получить".

Селезия протянула к своему возлюбленному обе руки и накрыла ладонями его рану. Как только она коснулась его, по телу Риса вдруг пробежал электрический разряд. Её руки стали холодными, как лёд, как сама смерть, но, странным образом, из них прямо в рану потекла холодная энергия. Она побежала по его венам, по всем его органам, холод пробрал его до костей, и он начал дрожать и стучать зубами. Он поднял взгляд и увидел, как под её руками на мгновение вспыхнул синий свет, и его тело будто очутилось в глыбе льда.

Сначала боль усилилась и стала нестерпимой. Его тело будто взорвалось и разлетелось на мелкие куски. Он ощутил, как дух смерти, который носила в себе Селезия, вошёл в него.

Всё кончилось так же внезапно, как и началось. Боль отпустила, Рис приподнял голову и, к своему безграничному удивлению, увидел, что его рана полностью затянулась.

Рис поморгал, не веря своим глазам. Пот тёк с него градом.

Медленно и осторожно, он сел и ощупал рану. От неё не осталось и следа. Самое странное, что, если бы не пот, льющийся ручьём у него по шее, он чувствовал бы себя совершенно здоровым, будто никакого ранения не было вовсе.

Рис поражённо смотрел на Селезию, да и все остальные – тоже.

Селезия поднесла руки к глазам, не меньше других ошарашенная тем, что произошло. Затем она смущённо потупилась.

"Как ты это сделала?" – спросил Рис. "Ты пасла меня".

Рис, будто рождённый заново, весело улыбнулся всем, кто стоял вокруг его ложа. Затем он вскочил, сгрёб Селезию в охапку, крепко прижал её к себе и закружил по палубе. Они поцеловались. Она плакала от счастья, и он чувствовал соль её слёз на своих губах.

"Я и не знал, что ты умеешь возвращать к жизни", – сказал он.

Она зарделась.

"Я сама не знала, любовь моя"

Рис обнялся с Торгрином, Элденом, О'Коннором и остальными – они были вне себя от радости, видя его живым. Затем он снова задумчиво посмотрел на Селезию. Насколько же сильно она изменилась там, в подземельях?

Алистер вышла вперёд и тоже пристально посмотрела на девушку.

"Ты несёшь в себе загадочные силы, которые открываются тем, кто побывал по ту сторону жизни", – сказала Алистер Селезии. "Из смерти рождается жизнь, и наоборот".

Алистер обернулась и жестом указала на раненных, лежавших на корабле Эрека.

"Другие тоже нуждаются в тебе", – добавила она.

Селезия окинула неуверенным взглядом ряды несчастных.

"Я не знаю…" – начала она. "…получится ли у меня ещё раз".

Алистер улыбнулась.

"Получится".

Селезия пересекла палубу и перебралась к Эреку на корабль. Она прошла вдоль рядов раненых и остановилась рядом с мужчиной, у которого было глубоко рассечено плечо. Селезия протянула к нему руки и с опаской коснулась его раны. Тут же под её ладонями промелькнула голубая вспышка, и секундой позже солдат был здоров. У него не осталось даже шрама.

Селезия недоумённо посмотрела на Алистер.

"Я не понимаю природу этой силы", – сказала ей целительница.

Алистер улыбнулась в ответ.

"Иногда нам не дано понять природу наших величайших даров", – сказала она.

*

Алистер шла вдоль борта своего корабля и любовалась плодами трудов Селезии – всеми здоровыми, веселящимися солдатами, – как вдруг услышала, что её зовёт брат, Торгрин. Она обернулась и сердце её радостно забилось, когда он увидела, что он тоже перебрался к ней на корабль и идёт ей навстречу. Она бросилась ему на шею, они заключили друг друга в объятья и долго не отпускали. Она и надеяться не смела, что увидит его снова.

Они оба прошли через столько испытаний, столько выстрадали, что казалось, с тех пор, как они последний раз виделись в Кольце, они стали совсем другими людьми. Когда она отплывала из Кольца на Южные острова, она и не предполагала, что столько всего случится. Разве могла она вообразить, что место, которое она любила и считала своим домом, будет разрушено до основания, и что в следующий раз они с братом встретятся на другом конце мира, в пещере посреди океана, скрываясь от Империи. Её переполняло раскаяние – она жалела о том, что не осталась тогда с ними.

Алистер была в восторге снова оказаться рядом с Тором, единственным человеком на земле, который понимал, каково это – быть воспитанным монстром-отцом Андроникусом, каково это – видеть мать только во сне. Она осознала, что их объединённая сила, сила брата и сестры, позволила им вырваться из лап Империи. Рядом с тором она чувствовала себя сильнее и могущественнее, чем вдали от него. Она знала, что он чувствует себя также.

Алистер видела печаль в глазах Торгрина и ей передались отголоски страданий, выпавших на его долю. Она отметила про себя, что он очень изменился. Расставание с женой и с ребёнком сильно на него повлияло, он теперь выглядел серьёзней и старше. Он стал воином.

"Я не думал, что увижу тебя снова", – сказал Торгрин.

"Я тоже", – ответила она.

Она обернулась на стену тумана, укрывавшую их от имперцев.

"Ты спас нас всех", – сказала она.

"Это результат нашей общей работы", – ответил он. "Я бы сам никогда не сумел сделать такое". Он вопросительно заглянул ей в глаза. "Твои силы… Ты чувствуешь, что их становится больше, когда мы рядом?"

Он высказал в точности то, о чём она думала. Было даже жутковато, что они могли читать мысли друг друга. Она не любила говорить вслух о своих силах, а Тор – совсем наоборот.

"Да, чувствую", – ответила она. "Мне кажется, будто их становится вдвое больше".

"Но как ты здесь очутилась?" – спросил он. "Я думал, ты в безопасности на Южных островах".

Она покачала головой.

"Мы получили известия о том, что случилось в Кольце и сразу же отправились в плавание, чтобы освободить тебя, Гвендолин и остальных. Но почему вы с ней не вместе?" – озадаченно спросила она.

Алистер заметила, как на лицо Тора легла тень.

"Мой сын, – сказал он, – Гувейн, пропал".

У Алистер перехватило дыхание от этой новости. Когда Тор назвал имя своего сына, с ней начало происходить что-то непонятное: её глаза застлала темнота, и тревожные образы замелькали у неё в сознании. Она не могла их расшифровать.

Тор внимательно смотрел на неё.

"С тобой всё в порядке?" – спросил он. "В чём дело?"

Алистер тряхнула головой.

"Ничего", – ответила она. "Я.. мне просто жаль это слышать".

"Ты видела его?" – спросил Тор, и в голосе его слышалась надежда. "Ты знаешь, где он может быть?"

Она медленно и грустно покачала головой.

"Увы, нет".

Он разочарованно отвёл взгляд.

"А что с Гвендолин?" – спросила Алистер.

Тор пожал плечами.

"Я не знаю", – ответил он. "Когда мы расстались, она плыла в Империю, чтобы найти безопасное убежище для нашего народа. Я не могу вернуться у ней, пока не отыщу Гувейна".

Тор испытующе посмотрел на Алистер.

"А что на счёт тебя?" – спросил он. "Ты видела нашу мать? Ты была в Стране Друидов?"

Сердце Алистер забилось быстрее от упоминания об этом месте. Больше всего на свете она хотела туда попасть.

"Только в своих снах", – ответила она. "Она посещает меня каждую ночь. Наступит день, и я отправлюсь туда. Но сейчас не время. Сейчас моя судьба – быть рядом с Эреком. Я нужна ему. И мы собираемся пожениться".

Тор понимающе кивнул. Ей внезапно захотелось рассказать ему новость, которой она ещё не делилась ни с кем – о ребёнке внутри неё.

"Я должна тебе кое-что сказать…" – начала она.

Глаза Тора загорелись, и она уж хотела произнести это вслух, но остановила себя. Как она могла? Даже Эрек ещё не знал. Это было бы несправедливо.

Тор терпеливо смотрел на неё, но она покачала головой и отвела взгляд. Она заметила, как его взгляд скользнул по её животу, и поняла, что он каким-то образом сумел заглянуть в её мысли.

"Что бы там ни было, сестра, – сказал он, – ты расскажешь мне об этом в подходящий момент".

Алистер испытала облегчение от того, что он позволил ей промолчать и не настаивал.

"Мне нужна твоя помощь", – сказал Тор, и в его голосе она услышала решимость. "Мне нужно твоё ясновидение. Твой дар. Я сбился с пути. Ты можешь помочь мне найти Гувейна?"

Алистер закрыла глаза и попыталась почувствовать, где Гувейн мог быть, но снова увидела только темноту, и в страхе тут же открыла их снова.

"Извини", – сказала она. "Я не знаю. Но я буду молиться. И думать об этом. Сегодня, завтра и каждый день. Я буду молиться о том, чтобы ответ пришёл к тебе как можно скорее".

Тор с благодарностью кивнул.

Внезапно Алистер ощутила прикосновение сильной руки к своему плечу, обернулась и увидела стоящего сзади Эрека. Он улыбался Торгрину.

"Прости, любовь моя, – сказал он извиняющимся тоном, – я не хотел прерывать вас, но ты нужна на кораблях".

Алистер заколебалась, но Тор кивнул ей, всё понимая.

"Иди, сестра", – сказал он. "Договорим в другой раз".

Алистер развернулась, взяла Эрека за руку и пошла с ним через палубу, как вдруг она ощутила покалывание в животе. Она положила туда ладонь и ощутила сильную вибрацию – она никогда не сталкивалась ни с чем подобным.

"В чём дело, моя госпожа?" – спросил Эрек озабоченно. "Тебе нездоровится?"

Алистер быстро убрала руку и отвела взгляд, качая головой. Она боролась с желанием всё ему рассказать. В этот момент, когда они были только вдвоём, ей ужасно захотелось поделиться с ним своей самой большой гордостью.

Но почему-то ей казалось, что время ещё не пришло. Не здесь, не сейчас. Что-то останавливало её. Она надеялась, что будет лучший день и лучшее место.

"Ерунда", – сказала она. "Ерунда".

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Годфри и остальные бежали по ночным улицам Волусии, двигаясь так быстро, как только могли, прижимаясь к стенам и прячась в тени, чтобы оставаться незамеченными. Они тяжело дышали и обливались потом, потому что бежали без остановок от самой тюрьмы, спеша добраться д ворот в дальнем конце города. Они были уже близко. Годфри дивился тому, что до сих пор не свалился с ног после мучительной ночи, и что остальные не отставали: он и представить не мог, что Акорт и Фултон умеют бегать так быстро. Он думал о том, какие скрытые возможности может разбудить в человеке страх.

Они неслись по мощёным булыжником улицам, Мерек и Арио – впереди, как самые проворные в отряде, и Годфри на ходу вспоминал и восхищался самообладанием, которое они проявили в темнице. Годфри и сам не сплоховал, но без этих двоих он бы уже давно был мёртв. Он вдруг осознал, что каким-то чудом ему удалось собрать идеальную команду для своей миссии. За исключением Акорта и Фултона. Но у них, Годфри знал это, были скрытые таланты, которые у них ещё будет шанс проявить – в самый неожиданный момент и самым неожиданным способом.

На бегу Годфри замечал, то улицы Волусии были завалены трупами. Людей Дариуса, как собак, сбросили в высокие кучи вдоль тротуаров и оставили гнить на жаре. В нём поднялась новая волна гнева и раскаяния. Он чувствовал себя виновным в их гибели, и ничего не мог с собой поделать. В конце концов, это он завёл их в эти стены, потому что наивно доверился финианцам. Он поклялся искоренить в себе наивность раз и навсегда.

Задыхаясь, Годфри врезался в Мерека и Арио, которые, повернув за угол, резко остановились. Он выглянул из-за их спин, и его сердце радостно подпрыгнуло, когда он увидел перед собой городские ворота, неохраняемые в столь поздний час. Это был их шанс.

Все приготовились к рывку, когда Годфри внезапно посетила идея, и он жестом их остановил.

Мерек и Арио, хрипло дыша, повернулись к нему и посмотрели, как на сумасшедшего.

"Это наш шанс!" – воскликнул Мерек. "Ты спятил?"

"Что ты творишь?" – прошипел Арио. "Мы всего в футе от свободы!"

Годфри ничего не мог с собой поделать. Он знал, что им представился редкий шанс, и что он должен спасться бегством вместе с остальными. Это было бы разумно и ответственно.

Но Годфри никогда не был ответственным, а тем более – разумным. Вся его жизнь подчинялась страстям и минутным порывам, и сейчас было не исключение.

Годфри огляделся, изучая тихие улочки Волусии, и в нём взыграла жажда мести. Вдалеке, возвышаясь над всеми городскими постройками, перед ним маячил золотой дворец финианцев. Он перевёл взгляд с дворца на бесконечное множество трупов своих друзей, и ему показалось несправедливым, что финианцы останутся безнаказанными. За преступлением должно было последовать наказание.

Это был один из решающих моментов в жизни Годфри. Он мог потупить как обычно – выбрать лёгкий путь, или прислушаться к зову чести и отомстить за гибель своих друзей. За всех, кто ему доверился. Годфри знал, что путь мести будет тернистым, и, скорее всего, сведёт его в могилу.

Но впервые в жизни Годфри это не волновало. В первый раз на своей памяти он понял, что чувствовали его отец, и его дед до него: в жизни есть что-то более важное, чем безопасность. Честь. И честь имела свою цену.

"Не знаю, как вам, – сказал Годфри своим спутникам, глядя на золотой дворец, – но мне это не даёт покоя. Финианцы мирно спят, а наши братья и сёстры – гниют под солнцем".

Измученные, запыхавшиеся, мокрые от пота, она проследили за взглядом Годфри, и их лица помрачнели.

"И что ты предлагаешь?" – спросил Акорт. "Повернуть назад?"

Годфри улыбнулся.

"Мы делали и большие глупости", – ответил он. "Там чересчур тихо. Я предлагаю немножко их встряхнуть".

Мерек расплылся в ухмылке и упёр руки в бока.

"Знаешь, Годфри, – сказал он, – а ты начинаешь мне нравиться".

Годфри ухмыльнулся ему в ответ.

"Значит, ты со мной?" – спросил он.

Мерек подмигнул ему, развернулся и первым двинулся обратно в город.

"Между местью и свободой я всегда выбираю месть".

*

Годфри со своими спутниками пробежал по открытой золотой галерее, ведущей вод дворец финианцев, и бесшумно прокрался внутрь. Сперва Годфри удивился отсутствию охраны на входе, но потом понял, что в ней не было смысла. Финианцам было некого бояться. Они правили городом, и никто из местных жителей не был настолько глуп, чтобы пытаться на них напасть. Это их все боялись, поэтому держались подальше. Годфри хорошо усвоил, что те, кто обладает настоящей, полной властью, в охранниках не нуждаются.

Годфри пробежал под аркой и ступил босыми ногами на прохладный мраморный пол дворца. Он углубился в просторный зал и попытался сообразить, куда идти дальше. В дальнем конце он заметил фонтан с большой золотой статуей в центре, а за ним – золотую винтовую лестницу, ведущую на второй этаж. Годфри сразу понял, что им нужно туда – финианцы, полагал он, должны были спать наверху.

Он повёл остальных к лестнице, и, беззвучно ступая босыми ногами по мягкому ковру, они начали подниматься, по трое в ряд. Они карабкались выше и выше, пролёт за пролётом, пока не дошли до последнего этажа, где всё – и пол, и стены – было сделано из золота. Годфри удивился, когда на бегу заметил на этом этаже стражника. Тот дремал, стоя к ним спиной, и явно не ждал гостей.

Они замерли от неожиданности, когда стражник, услышав их шаги, встрепенулся и обернулся к ним. Прежде чем он успел позвать на помощь, Мерек шагнул вперёд и быстро перерезал ему глотку кинжалом, а Арио подбежал сзади и зажал ему ладонью рот, чтобы тот не издал ни звука. Они отлично сработали вместе, и стражник бесшумно упал к их ногам, мёртвый.

Они побежали дальше по коридору, пока не заметили первую большую дверь, сделанную из цельного куска золота. Годфри первым ворвался в внутрь, готовый убить любого финианца, который попадётся ему на пути.

Но, оказавшись в комнате, тускло освещённой факелами, Годфри остановился как вкопанный, поражённый её содержимым.

Это была сокровищница. Комната была доверху забита всевозможными драгоценностями, и Годфри не мог отвести от них глаз. Годфри привык к золотому при дворе своего отца, но ничего подобного ему раньше видеть не доводилось. Бесценные сокровища были свалены в кучи, достигавшие потолка, и от такого количества богатств Годфри забыл обо всём на свете. Одного лежавшего перед ним ожерелья, инкрустированного бриллиантами и рубинами, хватило бы, чтобы на нанять целую армию.

Мерек, Арио, Акорт и Фултон бросились к золоту, стали охапками грести драгоценные безделушки и набивать ими карманы, пока Годфри их наконец не остановил.

"У нас мало времени", – сказал он. "Вы пришли сюда за золотом или за местью?"

Они виновато бросили добычу, понимая, что алчность затуманила их разум, развернулись и, вслед за Годфри, вышли из комнаты.

Они побежали дальше по коридору, и вскоре показалась ещё одна золотая арочная дверь, немного меньше предыдущей. Годфри дёрнул за ручку, но на этот раз дверь была заперта.

Он с размаху толкнул дверь плечом, и Мерек с Арио сделали то же самое, но она не поддалась.

Акорт и Фултон тоже сорвались с места, и налегли на дверь всем весом своих могучих тел.

Все вместе они таранили дверь, пока, с третьей попытки, она не распахнулась, разломившись пи этом на несколько частей.

"Наконец-то, – сказал Акорт, – и я на что-то сгодился".

Годфри вошёл первым и увидел лидера финианцев – Фитуса, человека, который его предал, – сидящим на устланной шёлковыми простынями постели. Он сейчас был похож на напуганного ребёнка, со своими широко открытыми от ока глазами, копной рыжих волос и россыпью веснушек на бледном лице.

"Как вам удалось выжить?!" – вскрикнул Фитус и потянулся к золотой рукояти кинжала, спрятанного у него под кроватью.

Годфри прыгнул вперёд, приземлился прямо на его руку и прижал её к полу, а Акорт и Фултон поспешили за ним и навалились на финианца. Арио выхватил кинжал у него из руки, а Мерек – ударил ногой в солнечное сплетение.

Арио приставил кинжал Фитусу к горлу.

"Ты убил наших друзей", – произнёс Годфри.

Фултон весь затрясся от ужаса.

"Я поступил так, как должен был", – сказал он. "Твои друзья были рабами, их жизнь всё равно ничего не стоила".

Арио переглянулся с Годфри, тот одобрительно кивнул, и мгновение спустя в глотке финианца зиял глубокий разрез.

"Любая жизнь имеет цену", – сказал Арио.

Фитус, как рыба, вытащенная на берег, выпучил глаза и беззвучно хватал ртом воздух. Вскоре он затих, и под его безжизненным телом на простынях разрасталось алое пятно. Годфри взял свой кинжал и вонзил ему в сердце.

"Это тебе за Дариуса", – сказал он.

Вдалеке послышались крики стражников, и Годфри обернулся к остальным.

"Идём!" – позвал он. "Быстро!"

Все, как один, они рванулись прочь из финианской спальни и почти достигли лестницы, как вдруг Мерек остановился.

"Подождите!" – крикнул он.

Его взгляд устремился к двери в сокровищницу.

"Нам нужно золото, что купить себе выход из города", – пояснил он.

Глаза всех его спутников алчно заблестели, и они не смогли сдержаться. Месть свершилась, пришло время добыть парочку трофеев. Годфри тоже поддался искушению.

Они вернулись и напихали в свои карманы столько золота, что с трудом могли его унести. Годфри выбрал себе браслет с рубинами и сапфирами, золотую ручку, мешок золотых монет и связку бриллиантовых ожерелий. Его руки тянулись к новым драгоценностям, хотелось ещё и ещё, и награбленное уже так тяжелило его, что он знал – ему этого хватит, чтобы обзавестись персональным войском. И отомстить за всех. А потом делать всё, что только пожелает.

Когда больше уже ничего не помещалось им в руки, они решили, что пора убираться, и развернулись к выходу. Однако, на их пути возникла преграда.

Дюжина финианских солдат стояли в дверном проёме, а перед ними – финианская женщина с огненными волосами и пронзительным взглядом. Она спокойно наблюдала за ними, и по её улыбке было видно, что зрелище изрядно её позабавило. Годфри гадал, как долго она уже там стояла.

"Куда это вы собрались?" – спросила она.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Дариус вышел на арену под оглушительные аплодисменты граждан Империи, ненасытных в своём желании смотреть на смерть. Он ступал неуклюже, прикованный к своим трём братьям – Дезмонду, Раджу и Люци – и нескольким другим гладиаторам, и явственно ощущал отсутствие Каза. Арена содрогалась от криков толпы ещё больше, если только это было возможно, чем в прошлый раз, и Дариус, хоть вымотанный бесконечными битвами, в первую секунду испытал такой же благоговейный ужас, как и в свой первый выход. Солнечный свет отражался от белого песка арены, и становился ослепительно ярким, воздух над землёй колебался от жара и в нём стоял густой смрад тысяч имперских тел, изнемогавших под лучами обоих солнц. Выйти туда было сродни тому, чтобы войти в логово самой смерти.

Тело Дариуса ныло от синяков, царапин и порезов. Превозмогая боль, он немного размял руки, несколько раз сжал и разжал кулаки и покрепче перехватил рукояти выданных ему мечей. Он понятия не имел, как он будет сегодня драться. Короткие мечи были тупыми, ими нельзя было даже разрубить кандалы. По крайней мере, им дали мечи, а не дубинки, и это было хорошим предзнаменованием. А, может, и наоборот…

Дариуса предупреждали, что второй день боёв будет насыщеннее, чем первый, и он не понимал, как это было возможно. В предыдущем сражении ему пришлось использовать все свои навыки, чтобы просто выжить. Его одолевало предательское чувство, что их шансы выжить сегодня были совсем призрачными. Но Дариуса не страшила смерть. Единственное, чего он боялся, было умереть недостойно.

Дариус почувствовал, как цепи на его лодыжках натянулись, и он споткнулся, теряя равновесие. Он посмотрел вниз и проклял свои кандалы, делавшие его зависимым от страха других ребят, которые, по мере приближения к центру арены, сбивались с шага и начинали дёргаться в разные стороны. Рядом с собой он заметил Дрока, который злобно таращился на него сквозь щёлки своих глаз. На лице его была обычная презрительная гримаса, а в тяжёлом взгляде читалось ярое желание убить Дариуса. Дариус гадал, не совершил ли он большую ошибку, пощадив Дрока накануне.

"Как думаешь, что они сегодня для нас приготовили?" – спросил Люци, шедший рядом с ним и нервно теребивший в руках свой меч, всматриваясь в туннели в стенах арены.

"Хуже, чем вчера, быть не может", – сказал прикованный позади Дезмонд.

"Ещё как может", – возразил шедший поблизости Радж.

У Дариуса в голове крутились такие же мысли. Он озирался и изучал стены арены, хранившие следы многих битв, как вдруг протрубил горн и распахнулась главная дверь. Оттуда появился Морг, и толпа приветственно взревела, а он широко раскинул руки и купался в аплодисментах, как дешёвый ярмарочный артист.

Наконец он дошёл до центра арены, обернулся вокруг своей оси, наслаждаясь всеобщим вниманием, и опустил руки. Трибуны притихли.

"Граждане Империи!" – прогремел он. "Сегодня я представляю вам выживших во вчерашнем матче! Эти храбрые юноши показали нам доказали нам, что они достойны, и сегодня им предстоит сделать это снова!"

Зрители наградили его ещё одним раундом аплодисментов, и Морг ждал, пока они угомонятся.

"Сегодня останется только трое выживших. Или ни одного. Не больше чем трём гладиаторам будет позволено живыми покинуть арену. Убьём ли их мы, или они сами друг с другом расправятся – нам всё равно!"

Толпа согласно заулюлюкала, а Морг развернулся и церемонно покинул поле битвы. Огромные железные двери с грохотом захлопнулись за ним.

Затрубили фанфары, и толпа обезумела.

Дариус, на грани, готовый ко всему, слышал, как отчаянно бьётся в грудь его сердце.

"Чтобы они не выставили против нас, – напутствовал Дариус друзей, – держитесь вместе".

На этот раз железные решётки поднялись по всему периметру арены, и на гладиаторов выскочили две дюжины имперских воинов, закованных в чёрные латы с головы до пят, в ощерившихся шипами шлемах и с огромными щитами в руках. Дариус внимательно посмотрел на щиты, на то как имперцы лихо крутят их в руках, и заметил, что они по краям они были усеяны мелкими острыми иглами. Соотношение сил было два к одному, и враги неслись на гладиаторов со всех сторон, зажимая их в кольцо.

В меньшинстве, связанные, с короткими тупыми мечами – Дариус понимал, что надеяться им было не на что.

"СХОДИТЕСЬ ПЛОТНЕЕ!" – крикнул Дариус.

На этот раз парни послушались Дариуса, и тот почувствовал, как его цепи ослабли, давая ему немного места для манёвра. В центр сошлись все, кроме Дрока, который стоял отдельно на конце цепи.

"Нам нужно выбрать одного врага и напасть, как одно целое!" – кричал Дариус. "Мы не можем одолеть их всех, но вполне можем вместе убить одного! Всё, что нам нужно, это расправиться с каждым по очереди! Спина к спине!"

Все попятились назад, пока их спины не соприкоснулись, и не получилось плотное кольцо. Дариус почувствовал, как его спина упёрлась в потную мускулистую спину другого парня.

Дариус стоял и смотрел, как солдаты стремительно приближаются к ним, вздымая густые тучи пыли. Он ждал. Он знал, что ключом к победе была дисциплина: ели все будут действовать слаженно, у них появится шанс.

Толпа подначивала солдат, предвкушая бой. Дариус взглянул вниз, прикинул длину цепи, и решил для себя, сколько нужно выждать. Он ощутил, как цепи начали дёргаться, оттого что ребята занервничали, и стал молиться, чтобы они послушались его команды.

"ВСЕМ ЖДАТЬ!" – выкрикнул он.

Солдаты были всё ближе. Пятьдесят футов… сорок… тридцать…

"ЖДАТЬ!"

Внезапно один из мальчишек испугался и попытался оторваться от группы. Дариус почувствовал, как натянулась цепь, но затем увидел, что Дезмонд шагнул вперёд, наступил на кусок цепи парня и остановил его.

Имперский солдат в десяти футах от них раскрутил и метнул свой щит, а секундой голова беспокойного мальчишки отделилась от тела.

Трибуны ликовали, и Дариус боялся, что остальные его соратники тоже попытаются убежать. Но, к своему удивлению, он увидел, что они стояли на месте, как он и велел.

Дариус выжидал, пока солдаты подойдут ещё ближе, и сердце его выпрыгивало из груди.

"ВПЕРЁД!" – заорал он.

Все парни резко сорвались с места, и побежали пригнувшись за Дариусом, действуя, как единый организм. Они выбрали ближайшего солдата и атаковали его, рубя мечами и пробивая его доспехи до тех пор, пока он не рухнул замертво.

"Люци, хватай щит, – скомандовал Дариус, – Радж – меч! Освободите нас!"

Радж нырнул животом в грязь, подхватил тяжёлый меч из толстой стали, развернулся и разрубил цепь, освободив всех от обезглавленного мальчика. Однако, времени на то, чтобы избавиться остальных цепей, не хватило, потому что другие солдаты уже были рядом.

Люци передал Дариусу щит, и тот немедля швырнул его в толпу солдат. Иглы по краю щита засверкали, он пронёсся по воздуху и отсёк руку солдату, который поднял было на них топор. Солдат упал на колени, и трибуны засвистели.

Но враги наступали слишком быстро. Дариус замахнулся мечом на солдата, бежавшего на него в атаку, но его крутящийся щит был как молния. Меч зацепился за иглы и вырвался из рук своего владельца, отлетев далеко назад и оставив Дариуса безоружным. Следующим ударом рыцарь ударил Дариуса щитом в лицо, тот споткнулся и полетел на спину.

Дариус поднял лежавший рядом меч и откатился как раз вовремя, чтобы шипастый щит не задел его лицо. Иглы щиты застряли в земле, и, пока солдат пытался его вытащить, Дариус воспользовался моментом и отрубил ему голову.

Трибуны бесновались.

Рядом с Дариусом Радж пригнулся и увернулся от направленного ему в голову кистеня. Он рванулся вперёд и пронзил своим мечом ступню нападавшего солдата, пригвоздив его к земле. Но этот трюк оставил его беззащитным, и другой солдат бросился к нему, целясь ему в рёбра. Цепь тянула Дариуса назад, и он не успел вовремя прийти на помощь другу.

Дариус увидел, как Люци сделал это за него – он прыгнул между солдатским мечом и Раджем и принял удар на себя.

К шоку Дариуса, меч пронзил его прямо в сердце. Люци застонал и, под восторженные крики толпы, сполз на землю. Мёртвый.

У Дариуса дыхание остановилось от потрясения, но у него не было времени переживать. Солдаты продолжали наступать, и ему нужно было драться, чтобы их всех не постигла такая же судьба.

Дариус протянул руку и выхватил щит у замешкавшегося врага, затем размахнулся и вспорол имперцу живот. Развернувшись, он вогнал шипы другому солдату в лицо, убив его на месте.

Толпа разъярилась от такой скорой смерти двух солдат.

Тем временем, Дариус точным ударом избавился ещё от одного, и нацелился на следующего, как вдруг цепи потянули его назад. Раздражённый, он обернулся и увидел, что двое мальчишек бегут в противоположном направлении. Солдаты не зевали, и, воспользовавшись разбродом, быстро прикончили их обоих.

Имперцы подобрались ближе, и битва стала жестокой и кровавой. Даруис видел, как его отряд тает на глазах. Вскоре осталось всего семеро гладиаторов, и примерно столько же солдат.

Дариус повёл ребят за собой, и они на ходу забирали у мёртвых имперцев превосходное оружие и щиты, и использовали их против их же собратьев. В этот раз они не смели спорить с Дариусом и держались вместе, действуя, как отлично слаженная команда, и двигаясь в одном направлении. Они начали одолевать одного солдата за другим.

Стоило Дариусу обрести надежду, как вдруг раздался чей-то визг. Он обернулся и увидел, что Дрок занёс свой меч, проткнул им спину одного из парней, затем развернулся вокруг своей оси и отсёк другому парню голову. Пока Дариус наблюдал за всем этим, Дрок уже схватил Дезмонда за волосы, притянул к себе и приставил меч к его горлу. Дариус понимал, что через секунду тот будет мёртв – никто не ожидал атаки с тыла.

Дариус не терял ни мгновения: забыв об имперцах, он побежал по арене, молясь о том, чтобы цепь отпустила его достаточно далеко, и прыгнул Дроку за спину. До него оставался всего один фут, но тут цепь отдёрнула его назад, потому что другой мальчишка в этот момент сцепился с солдатом. Не дотянувшись совсем чуть-чуть, Дариус отлетел обратно.

Было слишком поздно: Дариус с ужасом смотрел на то, как Док перерезал Дезмонду горло. Дрок заглянул Дариусу прямо в глаза и победно улыбнулся.

Дариусу показалось, будто меч вонзился в его собственную глотку. Он винил и ненавидел себя за то, что оставил Дрока в живых и позволил ему убить своего товарища. Дезмонд, его ближайший друг, погиб.

"НЕТ!" – завопил Дариус.

Дариус, по-прежнему сдерживаемый своей цепью, не мог дотянуться до подлеца. Вместо этого, он развернулся и выместил гнев на имперских солдатах. Он атаковал первым и дрался с ними удар за ударом, мечом к мечу, как одержимый. Он находил их слабые места, уворачивался от их смертоносных щитов и, в конце концов, одолел последних троих.

Трибуны загрохотали.

Дариус перевёл дух, осмотрелся и увидел, что кроме него выжили ещё четыре гладиатора: Радж, Дрок и двое других незнакомых Дариусу отчаянных парней. Он не знал, завершился ли бой, но на арене на какое-то время воцарилась тишина. Морг объявил, что в сегодняшний тур закончится, только когда их всех убьют или когда их останется всего трое. Но их осталось пятеро. Означало ли это, что тур подошёл к концу? Выйдут ли к ним новые противники?

Больше всего Дариусу хотелось убить Дрока. Он взял у одного из мёртвых солдат меч, разрубил цепь, освободился и бросился на негодяя. Теперь он был прикован только к Раджу. Дариус почти настиг его, но вдруг снова затрубил рог.

Стадион огласил громогласный рёв, в стенах арены открылись новые потайные двери и оттуда возникло то, что заставило сердце Дариуса остановиться: на них мчались три громадных разифа – свирепых зверя с огненно-красными шкурами, рогам и длинными когтями. Они опустили рога и яростно атаковали, подначиваемые толпой.

Дариус не знал, как им выжить в таком испытании. Его охватил страх, но он заставил себя обуздать его, возвыситься над ним.

И внезапно его осенило.

"Держись ближе!" – крикнул он Раджу. "По моей команде беги в другую сторону и держи цепь в руках!"

Дариус знал, что Радж ему доверял, и они вместе неподвижно стояли, дожидаясь последнего момента, подпуская стадо разифов поближе.

Наконец Дариус крикнул: "БЕГИ!"

Дариус и Радж разбежались в разные стороны, цепь между ними натянулась, и Дариус вцепился в неё, что было сил.

Один разиф побежал прямо в ловушку и споткнулся о цепь. Силой его удара Дариуса отбросило назад, но Радж удержал цепь, она намоталась на ноги разифу, и тот полетел мордой в грязь.

Трибуны взорвались овацией.

Дариус и Радж, думая об одном и том же, запрыгнул разифу на спину и обернули цепь вокруг его шеи. Они потянули за концы и стали душить дико брыкавшегося зверя, пока тот наконец не обмяк.

Не успели они с ним разделаться, как другой разиф ринулся в атаку, и теперь у них не было времени, чтобы что-то придумать.

Дариус и Радж откатились с его пути, но разиф опустил свой рог, намотал на него цепь, и они оба оказались крутящимися в воздухе над головой зверя. Они болтались из стороны в сторону пока разиф метался по арене под безумные крики толпы. Наконец разифу надоело, он мотнул головой и сбросил ребят.

Дариус и Радж, связанные, полетели кувырком вниз, и каждому казалось, будто он переломал себе все рёбра.

Едва они поднялись на ноги, разиф зашёл на новый круг и снова ринулся в атаку.

"Ближе!" – крикнул Дариус Раджу.

Они стояли плечом к плечу, а потом вместе отпрыгнули у зверя с дороги.

Разиф проскочил мимо них, и по трибунам прокатился разочарованный вздох.

"ЗА МНОЙ!" – скомандовал Дариус.

Он сорвался с места, Радж – за ним, и они погнались за разифом. Тот затормозил на повороте, и Дариус быстро вскочил ему на спину. Радж сделал тоже самое.

Зрители явно болели за разифа, и тот отчаянно брыкался, пытаясь избавиться от непрошенных всадников.

Но Дариус не отпускал его и, наконец, ему удалось усмирить зверя. Дариус схватил его за рога, упёрся ему в бока босыми пятками и заставил подчиниться своей воле. Он направил его на другого разифа, который атаковал трёх других парней.

Зверь Дариуса наклонил голову, выставил рога, подскочил к другому разифу и вспорол тому брюхо. Зрители обезумели, когда разиф убил своего собрата за секунду до того, как тот добрался до гладиаторов.

Дариуса и Раджа отдачей сбросило вниз, и они покатились по земле, но тут вдруг в лицо Дариуса упёрлась ступня Дрока. Дариус перевернулся на спину, а Дрок запрыгнул на него сверху и попытался его задушить.

Дариус ударил его коленом в пах, и тот ослабил хватку, а Дариус, размахнувшись, локтем заехал ему по лицу и отправил в нокаут.

Дариус увидел, как один из ребят бросился на Дрока с мечом, желая дать ему по заслугам и проткнуть мечом его спину, но Дрок почуял это, в последний момент обернулся и остановил удар своей цепью. Парень растерялся, и Дрок выхватил меч у него из рук, а затем использовал его, чтобы прикончить нападавшего.

Толпа снова зааплодировала. Их осталось четверо.

Последний разиф ринулся на них, и Дариус заметил его слишком поздно, чтобы как-то отреагировать. Рог зверя вот-вот должен был проткнуть его.

Дариус приготовился к смерти, но подоспел Радж и оттолкнул его с дороги. Он спас друга, но сам оказался на пути у зверя, и рог впился в его плоть, оставив длинную страшную рану у него в боку. Радж завопил от боли, заливаясь кровью.

Дариус в ужасе развернулся и ударил зверя в спину. Тот взбрыкнул. Дариус занёс меч для повторного удара, но руки его тряслись. Разиф тем временем положил глаз на четвёртого парня, подбежал к нему и насадил на свой рог.

Трибуны радостно закричали.

Дариус наконец справился с дрожью, крепко ухватился за рукоять меча и обеими руками опустил лезвие вниз, обезглавив разифа.

У животного подогнулись колени, и оно рухнуло наземь, истекая кровью. Дариус повалился рядом с ним.

Дариус стоял на коленях, и в ушах у него гремели возгласы зрителей и звуки фанфар. Все разифы были мертвы. Трое гладиаторов остались.

Бой закончился.

Дариуса ощутил сладкий вкус победы, смешанный с горечью вины. Он выжил. Радж выжил.

Но какой ценой?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Рыцари Семёрки стояли тесным кружком в тёмной каменной комнате, освещённой единственным лучом света, проникавшим сквозь круглое отверстие в потолке. Они молча смотрели друг на друга из-под чёрных капюшонов своих чёрных мантий. Бессмертные существа, правившие Империей век за веком с самого начала времён, стояли в тени на границе солнечного луча и смотрели на него в тишине, как делали это много тысячелетий подряд.

Тысячелетиями они стояли и смотрели на свет и в нём им являлись видения. Они наблюдали за тем, как бурлит вихревыми потоками прошлое, а из него вырастает будущее, и все величайшие события были для них не больше, чем пылинками кружащимися в этом луче. Они определяли дальнейший курс Империи. Эти существа олицетворяли четыре Рога и два Шипа Империи, а седьмой голос был решающим. Они были Теми Кто Правит Всем, даже Верховные Правители склонялись перед ними. Они были абсолютной властью, никто не смел их ослушаться. Никогда.

Впервые за всё в время, что они стояли и смотрели на луч свет, круглый чёрный мраморный стол под ним не был пуст. На нём лежала отрезанная и изуродованная голова их гонца. Они отправили его к Волусии, а она отняла его жизнь.

Они мрачно смотрели на голову, обдумывая план дальнейших действий.

Седьмой Рыцарь вышел вперёд – обычно он брал на себя миссию озвучивать их решения. Он протянул руку, схватил голову за слипшиеся от крови волосы, поднял её перед собой и заглянул ей в глаза. Они были всё ещё открыты, и в них застыло выражение смертной муки.

"Эта Волусия, – заговорил он низким глубоким голосом, – эта девчонка, возомнившая себя богиней, думает, что может не считаться с нами. Она вбила себе в голову, что может победить".

"Мы соберём наши силы со всех уголков Империи, – продолжил другой, – и сотрём столицу с лица земли. Не пройдёт и двух недель, как Волусия будет свергнута".

Седьмой рыцарь поднял голову гонца выше, и снова вгляделся в её глазницы, будто в поисках ответа. Воцарилась напряжённая тишина.

"Нет", – ответил он наконец.

Остальные обернулись к нему.

"Разве вы не понимаете?" – спросил он. "Это именно то, чего она добивается. Она готовит ловушку. В её распоряжении есть какая-то сила, тёмная энергия непостижимой природы. Я ей не доверяю. Мы не пойдём у неё на поводу".

"Та значит, мы просто оставим её безнаказанной, позволим править столицей и издеваться над Империей?" – спросил другой Рыцарь в ярости.

Седьмой надолго умолк, затем наконец вошёл в луч солнечного света, и показал своё лицо – бледное, с пронзительно голубыми глазами оттенка льда, и отпечатками всего зла и обмана, сотворённых им за долгие века. Он посмотрел на остальных и зловеще ухмыльнулся.

"Мы дадим ей то, чего она меньше всего ожидает", – произнёс он. "Ударим по самому больному месту".

Он сделал глубокий вдох.

"Волусия", – объявил он.

Остальные смотрели на него в ответ, и он видел, что они не до конца его понимали.

"Мы направим свои армии не в столицу, а в её родной город. Он сейчас стоит беззащитный, неохраняемый. Она к такому не готова. Мы разрушим всё, что она когда-либо знала и любила. Уничтожим её народ. Всех до единого. Это выманит её наружу, она начнёт бездумную войну. А мы её встретим и покажем, что такое сила Семёрки".

Последовало долгое молчание, после которого остальные шесть Рыцарей наконец вступили в круг и подняли кулаки.

Они коснулись кулаками стола, исполняя священный ритуал. Решение было принято.

Скоро от Волусии останутся одни воспоминания.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Когда второе солнце скрылось за горизонтом, Гвендолин подошла к королевскому банкетному залу в величественном замке на Перевале, прошла в высокие серебряные двери, услужливо открытые перед ней лакеями, и замерла, поражённая открывшимся ей видом. Вслед за ней вошли Кендрик, Сандара, Стеффен, Арлисс, Стара, Абертол, Брандт, Атме, Иллепра, полдюжины Серебра и Крон – последние дети Кольца, выжившие в походе. Все они восхищённо застыли, разглядывая высокие сводчатые потолки, стены, увешанные оружием и боевыми трофеями, рыцарскими доспехами, знамёнами и чучелами животных, убитых на королевской охоте. Под ногами у них был отполированный временем каменный пол, устланный ткаными коврами, на которых разлеглись ленивые откормленные собаки. Играла музыка, и Гвен, приглядевшись, увидела, что между накрытыми к пиршеству столами разместились арфисты. Все столы были серебряными, за исключением одного – королевского, сделанного из золота, большого и круглого, стоявшего прямо в центре зала. Всё вокруг сверкало, как во сне.

Не менее впечатляющей оказалась и публика – в зале толпились сотни придворных, одетых в самые изысканные одежды и самые дорогие украшения, какие Гвен когда-либо доводилось видеть. Мужчины – все воины – носили пурпурные плащи, обозначавшие принадлежность к королевской семье. У них были типичные для этого народа гладко выбритые головы и длинные жёсткие светлые бороды. Гвен заметила, что у некоторых из них бороды были распущены, а у других – заплетены в косы, и решила, что это зависело от ранга воина.

В огромном мраморном камине трещали поленья, а рядом лежали ещё несколько собак, довольно грызущих кости. В зале царила атмосфера величия и изобилия, процветания и радости жизни, звуки музыки сливались с оживлёнными разговорами, а над всем парили соблазнительные ароматы еды. От запаха жареного мяса и подливы у Гвен подогнулись коленки – она уже и не помнила, когда она в последний раз ела как следует.

Живот Гвен заурчал от голода, и она поняла, что готова к своему первому настоящему обеду после долгой голодовки. Её люди чувствовали тоже самое: она заметила, что они как завороженные смотрят на горы мяса, сыров и прочих деликатесов на столах, и у них текут слюнки.

"Моя госпожа".

Гвен обернулась и увидела, что к ней почтительно приблизился королевский камердинер.

"Позвольте провести вас за стол к Королю. Там есть место для вас и всех ваших спутников".

Гвендолин кивнула и пошла за ним через зал, тронутая тем, что Король решил посадить их рядом с собой. Она знала, что это была большая честь.

Пока они шли сквозь толпу, Гвен чувствовала на себе взгляды сотни пар глаз, видела приветливые кивки и радушные улыбки, но больше всего – любопытство, сквозившие в каждом лице. Гвен вдруг разволновалась о своём внешнем виде и на секунду испугалась, что на ней до сих пор лохмотья, в которых она шла по пустыне. Затем она опустила взгляд и вспомнила, что была одета в роскошный наряд из чёрного шёлка, который королевские слуги любезно принесли в её комнату.

Гвен подошла к столу и увидела, Короля, сидевшего во главе, а рядом с ним – Королеву. Она держала спину идеально ровно, роскошные светлые волосы ниспадали ей на плечи, лицо её светилось улыбкой, а зелёные глаза весело искрились – она была воплощением красоты и царственности. На нее у неё было ожерелье из рубинов, сапфиров и бриллиантов, самое красивое из всех, что Гвен когда либо видела, а её голову венчала инкрустированная бриллиантами корона. Ей, как и Королю, на вид было около сорока лет.

Она встала и обратилась к Гвендолин.

"Моя королева", – сказала она, взяла Гвен за руку и коснулась её губами.

"Моя королева", – ответила Гвен, улыбаясь. Затем тряхнула головой. "Королева здесь вы, а не я, моя госпожа, – добавила она. Это мне следовало первой вас приветствовать".

Королева улыбнулась ей в ответ.

"Если однажды ты стала королевой, то останешься ею навсегда", – ответила она великодушно. "У тебя отняли всё. Я сделаю всё возможное, чтобы хотя бы титул и почести к тебе вернулись. Всем нашим людям приказано обращаться с тобой, как того требует твоё положение – я об этом позаботилась".

Гвен покраснела и растерялась от доброты этой женщины, и почувствовала, что уже её полюбила. Даже собственная мать никогда так о ней не заботилась, и Гвен, не удержавшись, шагнула к ней навстречу и заключила в объятья.

Королеву, казалось, такой порыв застал врасплох, особенно, когда весь зал удивлённо охнул, но секунду спустя она нежно прижила Гвен к себе.

Подошёл Король, тепло пожал Гвендолин обе руки, расцеловал в щёки – Гвен решила, что это здешний обычай – и провёл её к месту на противоположном конце стола. Гвен села в роскошное мягкое кресло, по обе её руки разместились Кендрик и Стеффен, а вокруг стола расселись остальные, и, помимо Короля и Королевы, к ним присоединились ещё несколько незнакомцев, которые, судя по всему, тоже принадлежали к королевской семье.

Гвен была рада, что все её люди – кроме Аргона, который остался на попечении королевских лекарей, и малышки Креи, которую Иллепра отдала кормилицам – были рядом с ней. Рыцарей Серебра усадили за отдельный стол неподалёку, где их радушно приняли другие воины – элитное подразделение Короля. Им явно не терпелось поделиться друг с другом своими боевыми историями.

"Поговорить мы всегда успеем, – прогрохотал Король, и все в зале обернулись к нему, – но сначала нужно поесть. После всего, через что вы прошли, вы заслужили хороший ужин. А разговоры отложим на потом".

Король кивнул, и тут же в зал влетела стайка слуг с подносами самых разных кушаний. Когда Гвен увидела, что Король и другие приступили к трапезе, она перестала сдерживаться и тоже взялась за еду. Она выбрала инжир в кокосовой стружке, положила его в рот и почувствовала, как силы возвращаются в её тело. Не в силах устоять, она съела ещё несколько ягод подряд, пока сумела взять себя в руки.

Гвен услышала поскуливание, и упрекнула себя в том, что забыла о Кроне. Он сидел у её ног и терпеливо ждал, пока она протянет ему кусочек. Он получил свою инжирину, облизнулся и потянулся за второй, а потом ещё за одной.

Гвендолин ела и ела, и все её спутники – тоже, беря с блюд тонко нарезанные стейки, покрытые ароматными соусами, заедая их ломтиками невиданных фруктов и овощей. Она отщипывала Крону от каждого куска, который брала себе, и блюда всё менялись и менялись, в который раз поражая её плодородием этой земли. Еды на столах было больше, чем на свадебном пиру, а сидевшие за ними гости без умолку смеялись и болтали, расслабленные и беззаботные.

Когда Гвен уже больше не могла есть, она осмотрелась вокруг и с облегчением увидела, что все люди за её столом тоже были довольны. Даже Крон наконец насытился, свернулся клубочком у её ног и сладко засопел. Она откинулась на спинку кресла и, впервые за очень долгое время, позволила себе расслабиться. Она разглядывала зал, дивилась мастерству, с каким был построен замок, и восхищалась его элегантностью и порядком. Это место чем-то напоминало ей дом, Королевский Двор в Кольце, но было гораздо величественней.

Гвен сидела и чувствовала, как наполняется энергией её ослабленное тело. Она подняла взгляд на Короля и Королеву, и её захлестнула благодарность. Если бы не они, она и все её спутники уже бы умерли от голода в пустыне.

"Я не знаю, как вас благодарить", – сказала Гвен искренне. "Вы вернули нас к жизни. Пусть Бог воздаст вам за вашу доброту. И я тоже однажды найду способ отплатить вам за добро".

Король улыбнулся.

"Ты уже это сделала", – сказал он своим бархатистым грудным голосом, и все умолкли, чтобы не мешать ему говорить. "Ты осчастливила нас своим визитом и дала нам возможность исполнить священный долг гостеприимства. К тому же, ты наша дальняя родственница. Мы ведём свой королевский род от общих предков. Когда-то они сидели за одним столом в Кольце, а теперь пришло наше время встретиться здесь, за Перевалом. Пусть между нашими странами лежат бескрайние моря, мы всё равно один народ".

Гвендолин пока не могла привыкнуть к этой мысли, но понимала, что он прав. Чем больше она изучала лица местных жителей, тем больше убеждалась, что у них были отдалённо знакомые черты лица и телосложение, и любого из них, попади он в Кольцо, приняли бы за своего. Она понимала, что между ней и Королём тоже есть сходство, и удивлялась тому, как она могла быть так похожа на кого-то, кто жил на другом конце мира. Они были как одна семья, разлучённая на долгие годы.

Теперь, когда голод больше её не тревожил, и к ней вернулась ясность мыслей, Гвендолин обратила внимание на своё окружение. Вокруг стола рядом с Королём сидели незнакомые люди, и ей стало любопытно, кто они такие.

Король заметил вопрос в её взгляде, откашлялся и принялся отвечать.

"Позволь мне представить тебе свою семью", – сказал Король. "Здесь со мной сидят шестеро моих детей – четверо мальчиков и две девочки – гордость всей моей жизни. Справа от меня – мой старший сын Колдо, славный воин, командир моих Легионов. Он унаследует от меня королевство".

Гвендолин взглянула на Колдо и пришла в замешательство: это был мужчина немного моложе тридцати, широкоплечий, мускулистый, с иссиня-чёрной кожей. Он любезно улыбнулся, обнажив жемчужно-белые зубы. Как и у остальных, у него была бритая голова, на которой виднелся длинный шрам, и короткая бородка. У него была выправка воина и повадки королевского первенца.

"Моя королева, – сказал он, – я очень рад знакомству с вами".

Гвендолин улыбнулась и кивнула ему в ответ.

"Я тоже".

Гвен стало любопытно, как получилось так, что первенец Короля был другой расы, но она понимала, что сейчас было неподходящее время, чтобы об этом спрашивать.

"Рядом с ним, – продолжил Король, – мои вторые по старшинству сыновья – близнецы Людвиг и Мардиг".

Двое парней лет двадцати с небольшим дружно посмотрели на Гвен, и она не сразу поняла, почему их называли близнецами. Они были примерно одного роста и комплекции, но в остальном вовсе не были похожи. Людвиг был мускулистей, держался прямо и обладал аурой воина, брил голову и заплетал бороду в косы. Второй, Мардиг, был тоньше, легче, н носил бороды, зато мог похвастаться копной густых каштановых волос. Черты его лица были изящней, чем у брата, и его вполне можно было назвать красавчиком. Он смотрел на Гвен тёмными – а не голубыми, как у родителей – глазами и она видела в них какую-то чертовщинку. Она не могла понять, почему он, один из всех, не брил голову, и решила, что обязательно спросит об этом позже.

Его руку собственнически держала молодая женщина, бросавшая на Гвен неодобрительные взгляды. По обручальному кольцу на её пальце Гвен догадалась, что это была его жена.

Людвиг почтительно кивнул Гвен.

"Моя королева", – сказал он, твёрдым, но уважительным тоном.

Второй, Мардиг, не потрудился даже кивнуть.

"Ты не моя королева, – сказал Мардиг, – поэтому я не буду так к тебе обращаться. Но всё равно, добро пожаловать, чужестранка".

"Мардиг!" – воскликнула Королева, и её лицо потемнело. Она повернулась к Гвен и виновато покраснела. "Прошу прощения, моя госпожа", – сказала она. "Кажется, не всех своих мальчиков я сумела хорошо воспитать".

Гвен гадала, что только что произошло, но предпочла не вмешиваться.

"Не беспокойтесь, моя Королева", – сказала она. "Каждый может обращаться ко мне как пожелает".

Неловкость улетучилась, но мысленно завязала себе узелок на память: быть с Мардигом начеку. Ей не нравилось то, что она в нём чувствовала.

Король откашлялся.

"По другую сторону от меня сидит моя старшая дочь, Рут. Она – один из лучших наших воинов, и пусть ни пол, ни внешность не вводят тебя в заблуждение".

Гвен взглянула на девушку лет восемнадцати, высокую, широкоплечую, с твёрдым взглядом, взглядом воина, который Гвен могла узнать где угодно. Гвен удивило то, что она тоже брила голову и носила кольчугу. Она была симпатичной, но в чертах её лица было что-то мужское, и, если бы Гвен не сказали, что перед ней девушка, она бы вряд ли догадалась сама.

"Рада знакомству, моя королева", – сказала она глубоким уверенным голосом, голосом воина.

Гвен ощутила её искренность и воинский дух, и она сразу ей понравилась.

"Это честь для меня", – ответила впечатлённая Гвен.

"Рядом с ней, – продолжал Король, – моя младшая дочь, Жасмин. Пусть её возраст тебя не обманет – она мудрее нас всех. В её голове больше знаний, чем у моего главного придворного учёного, поэтому в этом году, в свой десятый день рожденья, она получила официальное учёное звание".

Гвендолин с любопытством посмотрела на хорошенькую девочку с миндалевидными глазами и пшеничными локонами. Когда та взглянула на Гвен в ответ, она отметила интеллект, сиявший у девочки в глазах. В ней чувствовалось что-то особенное.

"Моя королева", – произнесла она с лёгкой улыбкой. "История королев из рода МакГилов очень занимательна, и я буду рада поделиться ею с вами при случае".

Гвен кивнула, и не смогла сдержать улыбку. Девочка говорила тоном старца Абертола.

"Я с удовольствием послушаю", – ответила Гвен. Она увидела, как ощетинился сидевший рядом с ней Абертол, и его ревность её развеселила.

"А рядом с ней, – закончил представление король, – ты видишь моего младшего сына, Кадена. Ему скоро четырнадцать, и в нашем королевстве это очень важный возраст для будущего воина. Вскоре он начнёт свой воинский путь и вступит во взрослую жизнь".

"Я пойду по стопам брата", – сказал юноша гордо. У него на голове тоже была копна каштановых волос, и Гвен утвердилась в своей догадке, что мальчики здесь сбривают волосы, когда становятся мужчинами.

Гвен улыбнулась ему, услышав отвагу и решимость в его голосе.

"Не сомневаюсь, юный воин", – ответила она.

"Это мои дети…" – начал Король, но Королева оборвала его, положив руку ему на запястье.

"У нас есть и другие дети", – сказала она загадочно. "Но они нее смогли сегодня к нам присоединиться".

Гвен, сбитая с толку, хотела выяснить больше, но вместо этого вежливо кивнула, решив не допытываться.

Король бросил на Гвен быстрый взгляд, и она заметила разочарование на его лице. Это заставило Гвен ещё больше думать об этих других детях и о том, что они могли натворить, чтобы так расстроить отца.

"Большая честь познакомиться со всеми вами", – сказала Гвен. "Спасибо, что приняли нас за ваш семейный стол".

"Мы одной крови", – ответила Королева. "И мы хотим, чтобы вы чувствовали себя здесь как дома".

Слуги принесли бурдюки с вином и наполнили золотые кубки. Гвен отпила глоток, и вино сразу ударило ей в голову. Затем появились подносы с горами конфет, шоколада и всевозможных десертов, и Гвен, хоть и была сыта, не могла удержаться и перепробовала их все, потому что ничего вкуснее она никогда не ела.

"Итак, расскажи нам, моя королева, – обратился к ней Король, когда гости за столом снова утихли, – как вышло так, что королевская делегация с другого конца мира оказалась здесь? Почему вы покинули дом?"

Гвендолин почувствовала, как все взгляды устремились к ней, и над всеми столами в зале повисла тишина.

"Мы покинули Кольцо не по своей воле", – сказала она. "Империя сделала из нас изгнанников. Они разрушили всё, что мы знали и любили".

Гвен увидела удивление на их лицах.

Король озадаченно посмотрел на неё.

"В наших древних книгах говорится, что Кольцо защищено Каньоном", – сказал он. "И что над каньоном висит магический щит. Ходят слухи, что этот щит делает Кольцо неуязвимым для любой атаки".

Гвен кивнула.

"Были времена, когда щит действительно существовал", – ответила она. "Но теперь его нет. Он был разрушен при помощи ещё более могущественной магии. Это событие стало главным в цепочке, которая началась с убийства моего отца, Короля МакГила".

По залу пронёсся вздох удивления.

"Вашего короля убили?" – спросил Король в ужасе.

Гвен кивнула.

"Но кто?" – Гвен собралась с силами и ответила, превозмогая стыд:

"Мой брат", – сказала она быстро.

Гости в зале охнули ещё громче, в Король и его семья потрясённо смотрели на неё.

"Он заплатил за свои преступления", – сказала Гвен. "Его казнили. Но для нас это, увы, ничего не меняет".

Король нахмурился и попытался осознать услышанное. Наступило долгое молчание.

"А твой народ?" – спросил он наконец. "Что стало с ним?"

Гвен почувствовала, как слёзы подступают к её глазам. Она потупила взгляд и скорбно покачала головой.

"Все мертвы, ваше величество", – выговорила она. "Все, кроме тех, кого вы видите перед собой. И ещё нескольких", – добавила она, думая о Торгрине, Рисе и Эреке.

"Но как им удалось разрушит такую великую страну, – спросила Королева, – и истребить такой народ?"

"Они прилетели на драконах под предводительством Андроникуса, а потом – Ромулуса. Они превратили в прах и руины всё на своём пути".

Гвен сделала глубокий вдох.

"Мой муж, – добавила она, но за тем исправилась, – мой будущий муж защищал нас. Все драконы Ромулуса погибли в боях, и во всём мире больше ни одного не осталось".

"А где сейчас твой будущий муж?" – спросила Королева сочувственным тоном.

Гвендолин спрятала глаза и грустно пожала плечами. Она хотела ответить, но мешал ком в горле.

"Где-то в открытом море", – сказала она. "Ищет нашего сына".

Королева ахнула, а Гвен больше не смогла сдерживаться. Слёзы брызнули у неё из глаз, и она начала спешно вытирать их кулаком".

"Простите, мой король", – сказала она. "Я не смогу отдыхать, пока не узнаю, что Тор и Гувейн в безопасности".

"Есть способы их отыскать", – ответил Король.

Гвен взглянула на него с надеждой.

"Как?" – спросила она, готовая ухватиться за любую возможность.

"У меня есть провидец", – ответил Король. "Быть может, он знает, где твой Торгрин".

Сердце Гвен подскочило от радости, но она боялась ждать слишком многого.

"Я бы всё за это отдала, ваше величество", – сказала она.

Тот кивнул.

"Считай, что это уже сделано", – сказал он. "На рассвете я дам ему указание".

"Вы можете оставаться с нами так долго, как пожелаете", – вступила Королева. "Хоть один день, хоть всю жизнь. Мы хотим, чтобы вы влились в наш народ. Здесь для вас найдутся хорошие должности и важные задачи. Мы нужны вам, а вы нужны нам".

Гвендолин с благодарностью кивнула.

"Это очень щедрое предложение", – ответила она. "Я бы хотела вернуться в Кольцо, отстроить его заново, снова увидеть свою родину восставшей из пепла. Мы все бы этого хотели. Но сейчас это всего лишь мечта".

"Из такой мечты и рождаются империи", – сказал Король.

"Если она хочет уйти, дайте ей уйти", – послышался мрачный голос.

Гвендолин обернулась и увидела, что один из королевских сыновей, близнец Мардиг, смотре на неё чересчур пристально. Его жена тоже бросала в её сторону злобные взгляды.

"Вообще-то, я считаю, что они все должны убраться", – добавил Мардиг. "Они оставили в пустыне очень подозрительный след, по которому Империя придёт прямо к нам. С них начнётся наш крах".

"Придержи язык!" – повысила голос Королева. "Они – члены семьи".

"Они нам не родня!" – возразил Мардиг. "Может, у нас и общие предки, но это было сто веков назад".

"В моём присутствии ты будешь вести себя почтительно", – сказал ему Король. "Твоё поведение бросает тень на меня, а я совсем не так обращаюсь с гостями".

Мардиг покраснел и умолк.

Король повернулся к Гвендолин.

"Прости меня", – сказал он. "Мой мальчик может быть резким. Он говорит тогда, когда должен был бы слушать".

Король вздохнул, и Гвен чувствовала, что все в зале сейчас смотрят на него.

"В его словах есть доля истины", – раздался чей-то голос.

Гвен обернулась и увидела, что один из королевских воинов, сидевший за рыцарским столом, поднялся с места.

"Империя может пройти по следу".

"Если мы выбросим их обратно в пустыню, это ничего не изменит", – отозвался другой солдат и дальнего конца комнаты.

"А может и да", – бросил Мардиг.

Король медленно встал, и все обернулись к нему.

"Это верно, что след может подвергнуть нас опасности, – сказал он, делая паузы между словами, и по его тону понятно, что он хочет закрыть этот вопрос раз и навсегда, – но не смотря на это мы не бросим чужеземцев умирать. Никогда".

Последние слова он сказал по-королевски твёрдо и властно, и Гвен увидела, что несогласные присмирели. Она не могла выразить всей свей благодарности Королю.

"Со следом мы разберёмся. На рассвете я пошлю экспедицию за Перевал, за песчаную стену, и ею целью будет стереть след".

По залу прокатился вздох, и Гвен поняла, что миссия, о которой он говорит, наверняка будет опасной. Ей стало стыдно за то, что её присутствие порождает разногласия в их рядах.

"Я хочу пойти, отец", – сказал Людвиг, старший из близнецов.

"А я хочу возглавить отряд", – отозвался Колдо, королевский первенец.

"Отец, я тоже хочу пойти", – сказал Каден, младший сын.

"И я", – добавила старшая дочь, Рут.

Гвен отметила про себя, что Мардиг был единственным, кто не вызвался и, покраснев, сидел молча.

Король кивнул.

"Иметь таких храбрых сыновей и дочерей – благословение для отца", – произнёс он. "Конечно, вы все можете пойти. И позаботьтесь о том, чтобы вернуться ко мне в целости и сохранности".

"Я тоже хотел бы пойти", – сказал Кендрик, вставая рядом с Гвендолин.

Все молча смотрели на него, явно не ожидавшие, что чужеземец вызовется в поход.

"И я", – сказал Брандт.

"И я", – сказал Атме.

И все оставшиеся рыцари Серебра тоже встали, и Гвен ощутила прилив гордости за них, смешанной с беспокойством.

Король поразмыслил над ситуацией, а затем серьёзно кивнул.

"Хоть вы здесь и чужаки, – решил он, – я не стану отнимать у вас право проявить честь и отвагу. В вас бьются сердца воинов, и это они в вас сейчас говорят. Знайте, что это будет опасная миссия. Мы никогда не выходили за песчаную стену. Некоторые из вас могут не вернуться".

"Я готов отдать жизнь, чтобы выполнить эту миссию", – сказал Кендрик гордо. "Ведь если ваше королевство подвергается опасности, то это всё из-за нас".

Король встретился с ним взглядом и одобрительно кивнул.

"Ваше величество, – добавила Гвен, – в нашей стране Кендрик был лидером Серебра, элитного отряда наших рыцарей. Ему нет равных в бою и в управлении людьми. Все знают, что он прекрасный лидер, и я говорю это не только потому, что он мой брат".

Король долго изучал Кендрика и наконец кивнул.

"Тогда завтра ты, Кендрик, поведёшь половину моих людей. Готовьтесь!" – крикнул Король. "Завтра мы выступаем!"

"ЗА КОЛЬЦО!" – воскликнул Король, поднимая кубок.

"ЗА КОЛЬЦО!" – эхом отозвались сотни голосов.

Гвен ощутила любовь, одобрение и принятие всех этих людей, и впервые за долгое время, здесь, в окружении этих славных воинов, она почувствовала себя дома.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Годфри вместе с Акортом, Фултоном, Мереком и Арио шли по просторному мраморному холлу золотого дворца вслед за таинственной финианкой, представившейся как Силис, и её свитой, и шаги всей процессии гулким эхом отражались от стен. Силис под конвоем привела их в этот величественный дворец на другом конце Волусии, и теперь они по бесконечной анфиладе залов углублялись в здание. Годфри понятия не имел, кем она была, чего хотела и почему решила оставить их в живых, но он был не в том положении, чтобы задавать вопросы. Её люди к ним ни разу не прикоснулись, но у Годфри было чувство, что если бы они решили не подчиниться, они бы за это поплатились. Он знал, что остаться в живых было само по себе большим везением, особенного после того, как они убили сородича этой женщины и попытались украсть её сокровища.

Их провели вверх по огромной мраморной винтовой лестнице, затем вниз по длинной верхней террасе, обрамлённой мраморными арками и резной балюстрадой, обвивавшейся кольцом вокруг дворца. Оттуда открывался вид на город, и Годфри на ходу любовался захватывающим пейзажем. Город внизу был прекрасен со своими безукоризненно ровными улицами, пересекавшимися каналами, и океаном у подножия. Всё сияло и источало богатство, и Годфри думал, что, если бы этим местом не правили такие монстры, и если бы эти улицы не были запятнаны кровью невинных, то Волусия могла бы быть великолепным местом для жизни. Это был парадокс культуры, построенной на рабстве.

Они всё шли и шли, и Годфри гадал, куда их ведут, и можно ли доверять этой женщине. По иронии судьбы, он снова оказался вынужден довериться финианцу. Однако, он чувствовал, что в этот раз всё иначе. В ней было что-то искреннее, что-то, отличавшее её от остальных. В конце концов, она легко могла убить, как только нашла. Но, по какой-то неуловимой для Годфри причине, они ей были нужны живыми.

Они остановились у потрясающего балкона, целиком отлитого из золота, под которым о берег разбивались океанские волны. Вдоль перил стояли роскошные диваны, и Годфри и его спутников жестом пригласили сесть.

Годфри утонул в красном бархате подушек, и тут же перед возникли слуги с серебряными подносами, полными всевозможных закусок. Годфри взял кусочек и стал настороженно его осматривать, а наблюдавшая за ним Силис расплылась в улыбке.

"Не волнуйтесь, – сказала она, – если бы я хотела вас убить, я бы это сделала это более изобретательно".

Годфри понял, что она права, отправил закуску в рот и растаял от её потрясающего вкуса. Сладкое и воздушное суфле напоминало шоколад, но было ещё изысканнее. Осознав вдруг, как он проголодался, Годфри съел еще несколько кусков, а рядом с ним Акорт и Фултон горстями хватали деликатесы с подноса и обеими руками набивали их за щёки. Мерек и Арио, напротив, не стали ничего пробовать и сидели с мрачными лицами, начеку.

Силис, глядя на их компанию, очень развеселилась.

"Почему ты нас не убьёшь?" – спросил Мерек.

Она посмотрела на него с улыбкой.

"Потому что вы мне, без сомнения, нравитесь", – ответила она. "Или потому что мне небезразлична судьба ваших людей".

Силис откинулась назад и вздохнула, и слуга тут же подал ей кубок вина.

"Ещё потому, что вы появились очень вовремя", – продолжила она. "И потому, что вы вписываетесь в мой план. Я презирала своего финианского кузена, чьё жилище на другом конце города вы сегодня посетили. Он всегда были "серым кардиналом" этого города и не любил делиться властью. Вы сделали мне большое одолжение, убив его – вы даже не представляете, насколько большое. Вообще-то, я сама хотела это сделать, но мне так и не представился подходящий случай".

Годфри удивился её словам, но постепенно картина начала для него проясняться.

"Мы сделали это не потому, что мы убийцы, – сказал он, – а потому, что хотели отомстить за то, что он сделал с нашими товарищами".

Силис вздохнула.

"Да, я осведомлена об этом. Это позор для нас. Я презираю тех, кто нарушает своё слово а мой кузен был в этом мастер. Его бесчестные поступки запятнали доброе имя финианцев. Так не могло продолжаться. Ни за что".

Силис сделала паузу и внимательно посмотрела на них, будто колеблясь. Полулёжа на своих подушках, она наблюдала за каждым их движением, и Годфри видел, что она напряжённо думает. Наконец, она приподнялась и наклонилась к ним.

"Финианцы – великая раса. Мы тысячелетиями выживали в Империи, и были единственной не-имперской расой, которой это удавалось. Да, порой мы прибегали к хитрости, но не предавали честь".

Годфри пытался её раскусить, но видел искренность в её глазах.

"Я верю тебе", – сказал он. "Не смотря на твоих родичей. Ты совсем другая. Чего я не понимаю, так это что ты хочешь от нас, помимо того, чтобы поблагодарить за сделанную грязную работу."

"Если ты и правда нам благодарна, ты должна нас отпустить", – вмешался Мерек.

Силис улыбнулась и дала знак своим людям. Они расступились и освободили дверной проём.

"Идите", – сказала она спокойно. "Вы свободны".

Годфри и остальные посмотрели на неё с недоверием.

"Так просто?" – спросил Арио.

Она кивнула.

"Сразу за нашим дворцом – городские ворота", – сказала она. "Идите прямо через них. Обещаю, что не стану вас останавливать".

"Мы это уже слышали", – сказал Мерек. "Ты не станешь нас останавливать – просто воткнёшь нам по кинжалу между лопаток, когда мы будем на полпути".

Она рассмеялась.

"Оглянитесь вокруг. Вы окружены двумя дюжинами людей с кинжалами и мечами. В свою очередь, вы безоружны и … – она бросила взгляд на Акорта и Фултона, набивавших рты едой, – едва ли годитесь для драки. К чему бы мне было терять столько времени, если бы я хотела вас убить? Здесь это сделать не составит труда".

В воздухе повисла напряжённая тишина, и Годфри неуверенно смотрел на Силис, пытаясь понять, говорит ли она всерьёз

"Мы и правда вольны уйти?" – спросил он.

Силис улыбнулась.

"Насколько это вообще возможно", – ответила она.

Годфри озадаченно переглянулся со своими спутниками. Он ей верил. Но, обретя свободу, он вдруг засомневался, как следует поступить.

"Если вы хотите выйти через те ворота – пожалуйста", – продолжила она. "Но знайте, что за ними вас ждёт отнюдь не тёплый дом. Там голая пустыня. Ваш народ истреблён. У вас нет деревни, куда можно было бы вернуться. Пойдёте туда, и к полудню вас уже не будет в живых. В лучшем случае, попадётесь в клетку работорговцам".

Годфри посмотрел на неё, прищурившись.

"И что ты предлагаешь?", – спросил он.

Силис улыбнулась.

"Я предлагаю вам жить здесь, со мной, в этом замке. Считайте, что это – моя вам благодарность".

"Но зачем тебе это делать?" – спросил Годфри.

Она вздохнула.

"Я могу вам доверять. Не каждый мне встречается кто-то, о ком я могла бы сказать тоже самое. Вы не имперцы, не финианцы, и у нас с вами есть общие интересы. Вместе мы сможем совершить переворот, и верну себе власть над финианцами, по праву принадлежащую моей семье. Я тоже хочу быть свободной. Я больше не хочу отвечать ни перед своими родичами, ни перед Империей. У нас общая цель: освободить Волусию. Разжечь революцию. Ваш народ погиб за это. И сбираюсь довести начатое до конца".

Она взглянула на них оценивающе.

"У вас есть невероятная способность выживать, – сказала она, – находчивость и сила, которые впечатляют меня до глубины души. При этом, вы безобидны на вид, что тоже играет вам на руку. Я уверена, что с вашей помощью скорее достигну цели".

Годфри вопросительно взглянул на своих спутников и увидел, как Мерек и Арио одобрительно кивнули. Он наклонился вперёд.

"Что на м нужно делать?" – спросил он.

Силис улыбнулась.

"У меня длинный список", – ответила она. "Нужно немало потрудиться, чтобы устроить в городе переворот. Думаю, самая насущная задача – это остановить несправедливость, которую имперцы творят с вашими друзьями, выжившими повстанцами".

Сердце Годфри замерло.

"Выжившими?" – переспросил он.

Силис смотрела на него озадаченно.

"Вы разве не знали?" – спросила она. "Ваш друг, их лидер, Дариус и несколько его соратников всё ещё живы. Но, боюсь, ненадолго. Их приговорили к выступлению на арене, и они стали гладиаторами. В тех боях не выживает никто. Если только мы не вмешаемся".

Годфри ощутил прилив оптимизма. Наконец-то у него будет шанс всё исправить, загладить свою вину перед Дариусом и другими. У его жизнь внезапно снова появилась цель.

"Как?" – спросил Годфри.

Силис улыбнулась шире.

"Друг мой, – сказала она, – есть много разных способов выиграть войну".

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Дариус сидел, обхватив голову руками, в маленькой каменной клетке в отсеке для гладиаторов. Он был раздавлен. Никогда ещё он не чувствовал себя таким одиноким, таким отверженным. Он понимал, что сейчас был худший момент в его жизни.

На его теле не осталось ни одного живого места, но не это беспокоило его больше всего. Он закрыл глаза и помотал головой, пытаясь вытряхнуть из неё жуткие картины сегодняшней битвы. Снова и снова он прокручивал перед собой гибель Дезмонда и Люци, смерти других парней, ранение Раджа. Он не мог думать, что победил – слишком много он увидел смертей и страданий. Двое его ближайших друзей, казавшихся ему бессмертными, полегли в бою в один день, а третий был смертельно ранен. Эти образы так глубоко отпечатались в его сознании, что вряд ли он когда-нибудь может о них забыть.

Дариус слезящимися глазами осмотрелся в крохотной камере и увидел двух других ребят, последних, кто остался с ним: Радж лежал на боку, пытаясь как-то залечить свои раны, а рядом, по иронии судьбы, сидел Дрок – парень, которого, казалось, невозможно убить. Дариус знал, что каким-то образом их снова заставят драться, и знал, что следующая битва будет страшнее всех других. Все трое умрут. Ему хотелось, чтобы всё закончилось поскорее.

Дариус, как и другие, от побоев почти не мог пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы вступить в бой. Он теперь понял, что Морг в первый день не соврал, когда пообещал им, что они все погибнут и приказал подготовиться. Но разве можно было подготовиться к смерти?

Дариус, измученный, всё же обернулся на звук распахнувшейся железной двери и увидел, что к ним вальяжно вошёл Морг, без охраны, потому что опасаться было больше некого. Он знал, что они слишком избиты и изранены, чтобы сопротивляться.

Он стоял над ними, уперев руки в бока, сверлил их взглядом и самодовольно ухмылялся.

"Ты знаешь, что не победишь", – сказал он, глядя на Дариуса.

Дариус снова опустил голову на руки, пытаясь унять боль, желая, что Морг и вообще всё в мире исчезло.

"Стоило принять моё предложение", – добавил тот.

Дариус не поднял головы и никак не отреагировал, слишком уставший, чтобы отвечать.

"Ни один из моих гладиаторов не пережил третий день боёв. Ни один. Ни разу за все годы, что я здесь".

Наконец, Дариус удостоил его взглядом.

"Я не боюсь смерти", – сказал он твёрдым и холодным тоном. Его голос был сиплым из-за нехватки воды. "Я боюсь жить не по чести".

Морг, понимая, что это был камень в его огород, хмыкнул в ответ.

"И всё же, у тебя ещё есть шанс", – сказал он. "Нужно просто согласиться. Согласиться не драться на арене, где тебя используют, как мясо. Позволить другим умереть. Дрок тебя всё равно ненавидит. А твой друг Радж умирает у нас на глазах".

Дариус скривился.

"Но он ещё жив", – ответил он. "И пока он жив, я его не брошу".

Морг оскалился.

"Ты глупец", – сказал он. "Тебя проглотят живьём вместе с твоей честью, и ты заберёшь её с собой в могилу".

Дариус пересилил себя и улыбнулся.

"Тебе этого не понять", – ответил он. "Моя мечта – не просто жить в этом мире, но жить отважно и с достоинством. Если бы я был бессмертен, мне было бы нечего терять, и эти слова ничего бы для меня не значили. Именно потому, что я смертен, я следую за своей мечтой. Мне есть чем жертвовать, что терять. В этом и заключается честь. Моя мечта – это мечта смертных".

Морг скорчил гримасу.

"Ты умрёшь", – сказал он.

"Только трусы умирают", – ответил Дариус. "Герои живут и после смерти".

Морг бросил в него яростный взгляд. Он не нашёл, что ещё сказать, развернулся и вылетел из камеры, с грохотом захлопнув железную дверь за собой. Дариусу ощутил ещё большее одиночество.

*

Дариус сидел рядом с Раджем и держал друга за плечо. Радж простонал всю ночь, и Дариусу не нужно было смотреть на гнойную рану, чтобы понять, что она безнадёжна, что его друг не выживет. Радж лежал, корчась в агонии, мухи садили ему на рану, но у него не было сил, чтобы их отгонять.

Дариус видел, как гаснут его глаза, и был отравлен горем. Радж, самый решительный из их группы, самый дерзкий, тот, кого Дариус считал неуязвимым, был в шаге от беспощадной смерти.

"С тобой всё будет в порядке", – сказал Дариус, крепче сжимая его плечо после особенно сильной судороги.

Радж покачал головой.

"Ты никогда не умел лгать", – сказал он.

Дариус нахмурился.

"Я не позволю тебе умереть".

"Даже ты, друг мой, не в силах этому помешать", – слабо подмигнул ему Радж.

Дариус пожал плечами.

"Нам осталась одна битва. Мы сразимся в ней вместе. И умрём вместе".

"Я не могу драться", – казал Радж. "Никак. Я буду висеть на твоей цепи мёртвым грузом. Оставь меня. Дай мне умереть. Спасайся".

Дариус покачал головой.

"Никого не бросать", – настойчиво сказал он. "Ни сейчас. Никогда".

Радж вздохнул, зная, каким упрямым может быть его друг.

"Посмотри на меня. Я не могу даже встать", – сказал он.

Дариус улыбнулся.

"Тогда я встану на колени рядом с тобой, и мы будем драться плечом к плечу".

"Ты мой брат, Дариус", – сказал Радж. "Ты сейчас это доказал больше, чем когда-либо раньше. Но не нужно умирать ради меня. Это того не стоит".

Дариус твёрдо посмотрел ему в глаза.

"Ты сам сказал", – ответил он. "Брат. Я всегда хотел иметь брата, и это слово для меня очень много значит. Братья друг друга не бросают. Вот что значит быть братом. Братья нужны для таких времён, как сейчас. И даже смерть не может их разделить".

Радж надолго замолчал, тяжело дыша, а затем сжал ладонь Дариуса и кивнул.

"Что ж, брат", – сказал он. "Если я доживу до завтра, мы убьём стольких, скольких сможем. И погибнем вместе, сражаясь".

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Волусия стояла перед огромными дверями столицы, возвышавшимися над ней стофутовой золотой аркой – единственной преградой между ней и ордами имперских солдат, готовыми в любой момент ворваться в город и уничтожить его. Она протянула руку и пробежала пальцами по замысловатым узорам, любуясь работой древних мастеров. Она вспомнила, что читала когда-то, будто понадобилось сто лет и сто человек, чтобы украсить резьбой створки из толстого листового золота и создать двери, в которые выстоят под натиском любого врага.

"Не волнуйтесь, Богиня", – сказал Гибвин, главнокомандующий её войск. "Эти двери выдержат".

Она обернулась, обвела взглядом свою свиту из генералов и советников и подивилась тому, как они до сих пор не научились её понимать. Им было невдомёк, что она видела свою судьбу. У неё было прозрение. И она была готова во что бы о ни стало исполнить всё, что ей явилось.

"Думаешь, я боюсь жалкого миллиона солдат?" – спросила она, улыбаясь.

Тот растерялся.

"Тогда зачем мы сюда пришли, Богиня?" – спросил один из советников.

Она смерила его холодным взглядом, готовясь озвучить свой приказ.

"Откройте ворота", – спокойно потребовала она.

Советники вытаращились на неё, как на умалишённую.

"Открыть?!" – переспросил один генерал.

Её ледяной взгляд был единственным ответом, и они знали её достаточно хорошо, чтобы не заставлять её повторять.

Она наблюдала за тем, как их лица искажаются паникой.

"Если мы откроем ворота, – обрёл дар речи Гибвин, – их армия ворвётся внутрь. Они только этого и ждут. Мы потеряем город. И все наши усилия окажутся напрасными".

Она покачала головой.

"Не смейте обсуждать мои приказы", – ответила она всем сразу. "И не бойтесь за себя. Когда я выйду за ворота, вы сможете закрыть их за мной".

"Закрыть за вами?" – ошарашенно повторил Гибвин. "Оставить вас одну перед лицом целой армии? Это будет означать вашу смерть".

Она слегка улыбнулась.

"Ты так ничего и не понял", – сказала она. "Я – богиня, а богини не умирают".

Она повернулась к людям, управлявшим механизмом ворот, встретилась с ними взглядом, и они, с ужасом на лицах, схватились за гигантский золотой рычаг. Воздух наполнился скрежетом, и золотые створки начали медленно разъезжаться в стороны.

В щель между ними проникли оранжевые лучи закатных солнц, осветили фигуру Волусии, и она почувствовала себя настоящей богиней. Двери открылись всего на два фута, ровно настолько, что она могла в них пройти.

Она медленно шагнула в проход, касаясь створок обоими плечами, и вышла из города, оставив столицу за спиной и шагнув босыми ногами на горячий песок пустыни.

Двери закрылись, обдав её спину ветром, и секундой позже она услышала за собой металлический хлопок, от которого дрогнула земля. Она понимала, что пути назад нет. Теперь она могла рассчитывать только на себя, а ничего другого ей и не было нужно.

Стоило Волусии сделать несколько шагов вперёд, как она увидела, что имперская армия, растянувшая свои легионы до самого горизонта и превратившая пустыню в огромный муравейник, завидев её, встрепенулась и немедленно ринулась на неё в атаку.

Они бежали к ней на полной скорости, и топот их ног громом гремел в воздухе. К основной армии присоединились многочисленные новые легионы в чёрных имперских доспехах, очевидно, присланные Рыцарями Семёрки – первая порция подкреплений, целью которых было вернуть столицу.

Волусия улыбнулась. Кажется, Рыцарям Семёрки её подарок не слишком пришёлся по вкусу.

Накануне утром Волусия видела, какой огромной стала армия врага, когда в неё влились люди Семёрки. Она видела всю штурмовую технику, которую они с собой привезли – катапульты, тараны, и прочие приспособления, загородившие собой горизонт. Там было всё, чтобы разрушить город, и Волусия знала, что для них это было просто вопросом времени. Она не собиралась сидеть и ждать. Она была не из тех, кто обороняется. Она всегда нападала.

И сейчас она хотела напасть, даже если ей придётся сделать это одной.

Волусия шагала без страха – одна женщина, одна богиня против целой армии. С каждым шагом она чувствовала, как приближается к своей судьбе. Она казалась себе непобедимой, и не сомневалась в своей божественной сущности. Никто в мире не мог ей помешать, и так было с самого её рождения. Даже её матери это не удалось. Она преодолела весь путь до столицы Империи, и не собиралась останавливаться на достигнутом. Она знала, что чтобы получить власть, её нужно было сначала взять, а затем, что важнее, суметь удержать. Её не нужно было войско, чтобы пойти на войну – она знала, что вся сила, которая ей нужна, хранится внутри неё самой.

Армия была уже в ста футах от Волусии, грохот их лат оглушал её, и пыль, поднятая их сапогами, ложилась ей на лицо. Со всех сторон на неё мчались всадники на огромных лошадях, разифах, зертах, слонах, вооруженные до зубов всеми мыслимыми видами оружия. Они громко кричали и скакали всё быстрее, потому что на финишной черте их ждал главный трофей. Она уже могла разглядеть их лица, и видела, как при виде её у них текут слюнки. Лидер вражеской армии, в открытом поле, совсем одна – это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Они, вероятно, думали, что она решила сдаться, пришла обсудить условия капитуляции или просто совершала самоубийство.

Но у Волусии были другие планы. Гораздо лучшие.

Армия была уже близко и не сбавляла скорости. Волусия слышала звон их оружия, чувствовала запах их пота и вдела жажду крови на их лицах. Но на некоторых лицах, не смотря на то, что они шли целой армией на беззащитную женщину, был виден страх. Самые мудрые из них понимали, что она была особенной, и если ей вздумалось сойтись один на один с армией, им наверняка было чего бояться.

Волусия приготовилась показать им, на что способна.

Она закрыла глаза и воздела руки к небесам.

Как только она это сделала, послышалось громкое жужжание, как будто миллионная стая саранчи поднялась над землёй. Гул нарастал, и повсюду вокруг Волусии сухая земля пустыни начала трескаться и взрываться. Из трещины показался первый коготь. Затем ещё один.

Затем ещё.

Тысячи крошечных существ – горгулий с трепещущими чёрными крылышками – начали выкарабкиваться из земли. У них были скользкие чёрные чешуйчатые тельца и длинные острые клыки. Их крылья издавали такой стрекот, что даже у самых храбрых воинов кровь стыла в жилах. Они моргали своими веками, пробуждаясь к жизни, и в их выпученных оранжевых глазках сверкала жажда крови.

Волусия подняла руки выше, и её армия нежити, поднялась из земли и взмыла вверх, закрыв последние лучи второго солнца. Она направила их на войска противника, и они непроглядной тучей опустились на всех, кто хотел её убить.

Первая горгулья добралась до первого солдата, открыла пасть, обнажила свои бритвенно-острые клыки и впилась ими в его горло, убив на месте. Поле битвы огласил первый смертный крик.

Ещё одна горгулья атаковала.

И ещё одна.

Вскоре пустыня огласилась писком миллионов ненасытных горгулий вперемешку с воплями людей, падавших направо и налево. Волусия смотрела и смеялась. Вот какую судьбу она себе предсказала.

Как глупо было с их стороны думать, что они смогут убить её. Ведь они были всего лишь армией.

А она… Она была богиней.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Кендрик стоял на вершине Перевала в окружении других воинов, в числе которых были Брандт, Атме, полдюжины Серебра и две дюжины рыцарей Второго Кольца. Они стояли и смотрели на пустыню, пока стражи Перевала приводили в действие механизм платформы. Опустились рычаги, заскрипели верёвки, и они медленно, мало по малу, начали опускаться на другую сторону, в Великую Пустошь.

Кендрику с трудом верилось в то, что не прошло и нескольких дней, как он снова оказался здесь, в пустыне, которая чуть не убила его, из которой он чудом выбрался живым. Ему едва верилось и в то, что он снова облачился в доспехи, и что рядом с ним были его верные друзья и другие рыцари, чьих лиц и имён он пока не запомнил. Он знал, что не до конца поправился, и слабость после недавно пережитых испытаний ещё давала о себе знать, но чувство долга заставило его вызваться на эту миссию и уничтожить свои следы в пустыне во имя безопасности Перевала. Его честь обязывала его это сделать, а когда на кону стояла честь, он никогда не пасовал.

Пока они спускались, жара заметно усилилась. Кендрик всмотрелся в бесплодный пейзаж и увидел огромную песчаную стену, бурлящую вдалеке. Он знал, что сразу за ней их ожидало враждебное царство пустоты, воспоминание о котором заставило его крепче ухватился за рукоять меча и молиться, чтобы им удалось вернуться назад. Ему не хотелось ещё раз надолго застрять в пустыне.

Кендрик окинул свою новую команду – рыцарей Перевала, дюжина из которых теперь подчинялась ему – профессиональным воинским взглядом. Они казались славными рыцарями, их великолепные доспехи и оружие были начищены до блеска, они выглядели закалёнными в боях, и по выражению их лиц Кендрик видел, что их мало что могло испугать. Он видел их сплочённость и догадывался, что их дружба родилась в суровых испытаниях и длилась долгие годы. Кендрик не мог отделаться от чувства, что он – чужак, и это было ему непривычно, потому что, сколько он себя помнил, он всегда был в центре любого воинского братства. Его положение усугублялось тем, что все они подчёркнуто его игнорировали, едва замечая его существование – им явно претило принимать в своих рядах чужеземца, а тем более – подчиняться ему. Они стояли плечом к плечу, уперев руки в бока, и смотрели на пустыню, не обращая на Кендрика и его людей ни малейшего внимания.

Кендрик мог их понять: он бы тоже разозлился, если бы иноземного солдата назначили над ним командовать. К тому же, он об этом не просил. Всё, что он сделал – это вызвался помочь Королю замести след.

Чем ниже они опускались, тем скорее Кендрику хотелось растопить лёд и открыто поговорить с ними, чтобы не нажить себе врагов перед началом опасного похода.

Он шагнул вперёд и обратился к воинам.

"Я понимаю, что вы не рады оказаться под командованием чужеземца", – сказал Кендрик, и стоявшие к нему спиной рыцари медленно обернулись. "Я пришёл сюда не за тем, чтобы отбирать должность у ваших генералов. Я пришёл, чтобы служить вам, чтобы помочь вам выполнить миссию".

Один из них, высокий рыцарь с бритой головой и бородой, заплетённой в косы, сурово посмотрел на Кендрика.

"Я командовал этими людьми с тех пор, как научился ходить", – сказал он ледяным тоном. "А ты возник невесть откуда и занял моё место. Я тебя не уважаю, и мои люди – тоже. У нас, на Перевале, уважение нужно заслужить. Мы все его заслужили. И пока ты не докажешь, что достоин, ты для нас никто".

Рыцарь резко отвернулся. Их спуск закончился, и платформа с толчком и глухим стуком коснулась земли. Открылась деревянная калитка, и рыцари по очереди сошли на землю, а затем оседлали своих коней, которых спустили для них заранее.

Кендрик, задетый перепалкой, переглянулся с Брандтом и Атме, и увидел в их глазах ту же горечь и то же дурное предчувствие. Оно усилилось, когда рыцари Перевала, не дожидаясь своего нового командира, вскочили в сёдла и ускакали в пустыню, оставив позади лишь густое облако пыли.

Кендрик сел на коня, Брандт, Атме и остальные сделали то же самое и приготовились следовать за ним. Кендрик знал, что завоевать уважение его новых соратников будет непростой задачей, но, когда он пришпорил своего скакуна и сорвался с места, ему было уже всё равно. Он вернулся в пустыню не ради того, чтобы заслужить чьё-то одобрение, а потому, что так велел ему священный долг.

Когда они неслись по песку, и свист ветра в ушах смешивался с топотом конских копыт, Кендрик поклялся себе исполнить этот долг, не зависимо ни от того, как к нему относились эти люди, ни от того, какие опасности ждали его впереди.

*

Гвендолин вместе с Королём МакГилом брела по вершине перевала. Они шли только вдвоём, любовались живописными видами, и волосы Гвен развевались на ветру. Король согласился провести для неё экскурсию, и в сопровождении всей его свиты они пересекли столицу, переплыли озеро и поднялись вверх на платформе – всё ради того, чтобы она смогла проводить Кендрика и остальных в их поход. Когда они достигли вершины, Король приказал свите покинуть их, и они остались наедине.

Наконец они остановились и посмотрели на горизонт. У Гвен свело живот, когда она снова увидела Великую Пустошь – место, которое она предпочла бы забыть навсегда.

Они долго стояли молча друг подле друга, пока Король не взял слово.

"Меня очень тронула твоя просьба", – сказал он.

"Моя просьба?" – переспросила Гвен.

Тот кивнул.

"Я предложил тебе на выбор экскурсию в любую часть моего королевства, а ты попросила только проводить брата. Ты могла осмотреть мои сокровища, драгоценности, подземелья, арсеналы, бальные залы, виноградники, сады… Вместо этого мы с тобой пришли в это отдалённое место и гуляем по укрепительным валам, ради того, чтобы посмотреть, как Кендрик и остальные отправятся на миссию. Это просьба настоящего, самоотверженного лидера".

Гвен улыбнулась в ответ.

"Мои люди – это моё сокровище", – сказала она. "Они для меня важнее всего. И если они в опасности, то моё место – рядом с ними".

Король кивнул.

"Мы с тобой похожи", – сказал он. "Лидеры не спят, когда их люди в беде. Это одновременно и благословение, и проклятие ответственности".

Гвен кивнула, радуясь возможности поговорить с кем-то, кто её понимал. Были моменты, когда ей не хотелось быть королевой, но порой ей становилось ясно, что в этом была её судьба.

Гвен опёрлась руками о каменный поручень и посмотрела вниз. Там, в сотнях футов под ней, в облаке пыли скакал Кендрик и его соратники. Они мчались к горизонту, к песчаной стене. Гвен перегнулась через поручень, как вдруг у неё закружилась голова и она отпрянула назад.

"Слишком большая высота", – сказал ей Король, улыбнувшись. "Я поднимаюсь сюда многие годы, и с возрастом тоже стал хуже её переносить. Только не рассказывай моим подданным", – подмигнул он.

Гвендолин улыбнулась.

"Вы ещё совсем не старый", – сказала она. "Вы намного моложе, чем был мой отец".

Король грустно покачал головой и отвёл взгляд.

Кендрик скрылся из виду, и сердце Гвен заныло. Она закрыла глаза и стала молиться о том, чтобы он выполнил свою задачу и вернулся невредимым. Она бы не вынесла ещё одной потери. Он был последним членом её семьи.

Гвен снова открыла глаза и посмотрела дальше, за горизонт, с мыслью о Торгрине и Гувейне, плывших где-то в огромном море. Она нуждалась в их присутствии также, как в пище и воде. Одиночество причиняло ей страшные муки, она физически ощущала, как оно камнем лежало у неё на груди. Ей казалось, что её муж и сын забрали с собой частичку её души, и она потерялась вместе с ними.

"Скучаешь по сыну, да?" – спросил Король.

Гвендолин обернулась и покраснела, когда увидела, что он наблюдал за ней и прочёл и её мысли. Она поняла, что у Кроля была очень острая интуиция.

Её глаза наполнились слезами, и она кивнула.

"Я тебя понимаю", – ответил он. "Даже лучше, чем ты думаешь. Я тоже скучаю по своему".

Она взглянула на него с недоумением.

"По своему?", – переспросила она. "У вас тоже пропал сын?"

"Нет", – грустно ответил Король, качая головой. "Хуже. Он здесь, в моём городе. Но для меня он утрачен".

Гвендолин озадаченно нахмурилась.

"Я не понимаю", – сказала она.

Он вздохнул.

"Двое моих детей, – ответил Король, – стали узниками нашего религиозного лидера и его культа, который оплёл мой город, как ядовитый плющ оплетает стену. Это ложная религия, её проповедует ложный пророк, но люди всё равно идут за ним. Его учение распространилось настолько, что я едва контролирую свой народ, и даже своих детей я не смог уберечь. Они верят ему, и для меня они теперь так же потеряны, как твой сын – для тебя. Только твой ещё может вернуться, а мои – никогда".

Гвендолин увидела печаль в его глазах, и посочувствовала его несчастью. У неё на языке крутилось много вопросов, но она понимала, что сейчас для них было не время.

Король протянул руку, коснулся поручня и пробежал ладонью по горячему камню, глядя вслед свои рыцарям, скрывшимся в пустыне.

"Это древние камни", – сказал он. "Такие же древние, как стена вашего каньона. Ты заметила, какая у них форма?"

Гвен потрясённо кивнула.

"Кольцо и Перевал", – сказал он. "Две стороны одной медали. Они – точная копия друг друга. Ваш Каньон, ваше Кольцо, такого же размера, как и наш Перевал, и оба они имеют форму идеального круга. Посмотри вокруг: наш Перевал будто вырезан из вашего Каньона, он бы как раз в него поместился".

Гвен огляделась и убедилась, что он был прав: огромный Перевал, опоясывавший королевство, на вид был такой же ширины, что и Каньон вокруг Кольца. Она гадала, что всё это может значить.

"Как это возможно?", – спросила она.

"Ты ещё много не знаешь", – ответил он. "И я многое должен тебе рассказать. Мы – две половинки одного целого, разлучённые при рождении. Кольцо и Перевал нужны друг другу, чтобы обрести цельность.

Он посмотрел на Гвендолин долгим тяжёлым взглядом.

"Ты думаешь, мы спасли вам жизнь, – сказал он, – но ты не понимаешь, что вы попали сюда не без причины. Мы нужны вам, это верно, но и вы тоже нам нужны".

Гвен пришла в замешательство.

"Вы прибыли сюда не случайно", – добавил он. "Вас привела судьба. Всё ваше путешествие – изгнание, переход через море, затем через Пустошь – было нужно для того, чтобы вы оказались здесь".

Гвен смотрела на него и пыталась осознать его слова, не вполне понимая, к чему он клонит.

"Но зачем?" – спросила она.

Король опустил взгляд и надолго умолк.

Наконец он спросил: "Я могу доверить тебе секрет?"

Сердце Гвен бешено заколотилось в ожидании того, что он скажет дальше. Она кивнула.

"Я хочу сказать тебе то, чего больше никто не знает", – сказал он. "Даже моя семья. Даже моя супруга".

Гвен слышала собственный пульс – так она волновалась. У неё было предчувствие, что он скажет что-то очень важное.

"Перевал умирает".

Гвен ахнула.

"Что вы имеете ввиду?" – спросила она.

"Всё это изобилие и красота, что ты видишь вокруг, скоро погибнут".

"Но как?" – спросила она.

"Наше озеро – источник жизни нашего государства", – пояснил он. "И оно высыхает. Медленно, уже много лет подряд. Вскоре здесь будет голая пустыня, которая сольётся с Великой Пустошью и выгорит под двумя солнцами, как и всё остальное. Рагон предвидел это, потому и покинул нас".

"Рагон?" – спросила она.

Тот мрачно кивнул.

"Брат Аргона. Наш колдун. Он жил здесь веками, а потом его изгнали. Такова официальная версия. Но никто не знает, что никакого изгнания не было. Он ушёл сам".

Гвен ничего не понимала. Она и предположить не могла, что у Аргона был брат, и что он был колдуном на Перевале. Она внезапно подумала, не могло ли это как-то помочь найти Торгрина.

"Но почему? – спросила она. "Почему он бросил вас? И куда отправился?"

"Он ушёл, потому что знал, что нас ждёт. И знал, что ему нужно было спастись, пока не было слишком поздно".

Гвен была по-прежнему озадаченной.

"Я всё равно не понимаю".

"Ты нужна нам, Гвендолин", – сказал он. "Ты нужна мне".

Он положил ей руки на плечи и посмотрел так пристально, что ей стало страшно. Внезапно ей захотелось оказаться где угодно, только не здесь. Она не хотела слышать то, что он собирался сказать.

"Перевал умирает, Гвендолин, и я тоже".

Она посмотрела на него в ответ и вдруг поняла, что подсознательно тревожило её всё это время: слабость в его глазах, бледность его кожи. Она ощутила, что он говорил правду. Он умирал. Этот райский уголок ожидали большие перемены.

И тут, по выражению его глаз – такому же, как было у её отца перед смертью – она поняла: он хочет, чтобы она стала следующей Королевой.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Дариус зажмурился, выйдя из длинного каменного туннеля на ярко освещённую, охваченную рёвом арену. Трибуны были забиты плотнее, чем прежде – все собрались посмотреть на финальный бой и теперь кричали, хлопали и топали как одержимые. Дариус не слышал даже звона цепей на собственных кандалах, врезавшихся в его окровавленные, покрытые синяками лодыжки. По одну сторону от него шёл Дрок, а по другу, опираясь на плечо товарища, ковылял сильно хромавший Радж.

Они двигались медленно, с посильной для Раджа скоростью, пока не добрались до центра арены. Всё это время Дариус был начеку на случай, если Дрок решит напасть на него со спины. Однако, тот почему-то не предпринимал никаких действий. Дариус догадывался, что он просто выжидал более подходящего момента для атаки, или же хотел сначала дождаться оглашения правил заключительного тура.

Дариус стоял в ожидании, и его разгорячённое адреналином сердце колотилось при виде такого количества незнакомых людей. Однако, на этот раз он был готов ко всему и не слишком переживал. Он знал, что его последний час близок, но больше не боялся смерти, ведь ему предстояло погибнуть с честью.

Протрубил рог, и, когда на краю арены распахнулись железные ворота, толпа разразилась одобрительными возгласами. Из ворот с напыщенным видом появился Морг и широко раскинул руки навстречу трибунам. Угождая зрителям, он снял шляпу и раскланялся во все стороны. Толпа понемногу утихла. Дариус знал, что Морг страдал манией величия как раз в достаточной степени, чтобы думать, будто люди приветствуют именно его.

"Граждане Империи!" – прогремел Морг. "Сегодня вашему вниманию я представляю третий и последний бой гладиаторов!"

Толпа принялась орать и топать ногами так, что всё вокруг заходило ходуном, и Моргу пришлось долго ждать, прежде чем люди снова угомонились.

"На сегодняшний день осталось трое гладиаторов", – объявил Морг зычным голосом. "В этот день они погибнут гладиаторской смертью!"

Имперцы на трибунах ликовали.

"Ни одному гладиатору не удавалось выжить в финальной битве, – продолжил Морг, – но если кому-то из этих трёх суждено победить, то этот счастливчик получит право сражаться на величайшей арене всех времён – на Главной Арене столицы Империи".

Толпа снова зааплодировала, а Морг жестоко ухмыльнулся Дариусу, развернулся и вальяжно вышел с арены, захлопнув решётку у себя за спиной. Несколько раз протрубили фанфары. Зрители заревели, а Дариус тем временем прокручивал в голове варианты возможных противников. Вдруг он почувствовал, что кто-то резко потянул его за лодыжку. Он обернулся и заметил на себе злобный взгляд Дрока.

"Даже не думай, что тебе удастся выжить, – прорычал Дрок. – Если то, что появится из-за этих дверей, чем бы оно ни было, не убьёт тебя, то я это сделаю сам".

Дариус был сыт этим парнем по горло. Лязгнув цепями, он резко дёрнул ногой и отшвырнул Дрока в сторону.

"Может быть, я и не выживу, – сказал Дариус, – но если я отправлюсь на тот свет, не сомневайся, что ты составишь мне компанию".

Нахмурившись, Дрок с угрожающим видом шагнул вперёд. Дариус бесстрашно двинулся ему навстречу, но почувствовал, что кто-то снова тянет его за ногу – это был Радж. Он стоял на коленях и качал головой.

"Не надо", – попросил Радж. "Этого он и хочет. Побереги свои силы".

Вновь хором зазвучали горны, и Дариус, обернувшись, увидел, как поднялись шесть решёток, и шесть имперских солдат – огромных, одетых в чёрные доспехи, с забралами на лицах, верхом на чёрных лошадях и с большими алебардами в руках. К удовольствию публики, они немедля ринулись в атаку.

Дариус собрал волю в кулак. Он осознал, что всё далеко не так плохо, как могло бы быть – в конце концов, это не чудовища, не боевая техника и не какие-нибудь ещё имперские фокусы, которых он ожидал. Тем не менее, солдаты были верхом и их было вдвое больше. Учитывая раннего Раджа – даже втрое. С Дроком за спиной шансы становились ещё меньше: Дариус сомневался, будет ли тот вообще драться, или просто дождётся возможности его убить. И хотел ли он выжить хоть немного?

"Будь рядом! – прокричал Дариус Раджу. – Не вставай, подними щит!"

Дариус теребил в руке выданный ему меч, едва ли достаточно острый, чтобы пойти с ним в бой, и, без сомнения, недостаточно острый, чтобы разрубить цепь, сковавшую Дариуса с остальными узниками.

Раздался знакомый стук конских копыт, и первый солдат оказался совсем рядом. Дариус бросился навстречу неприятелю.

Дариус поднял щит, и алебарда солдата наткнулась на него с ужасающим лязгом. Преимущество в оружии, превосходство солдата по размерам и сила инерции всей этой махины отбросили спотыкающегося Дариуса назад. Это было подобно взрыву – в ушах гудело и чувствовалось, как вибрации поднимаются от кисти вверх по руке.

Но Дариус не выронил оружия. Ему удалось неожиданно повернуться и снизу подрубить ноги лошади. Дариуса передёрнуло от ужаса, потому что он ненавидел делать животным больно. Но перед ним стоял вопрос жизни и смерти, и он знал, что у него не было другого выбора.

Публика радостно загудела, когда лошадь заржала и упала мордой в землю, а её наездник вывалился из седла.

Не тратя ни секунды, Дариус бросился в атаку, настиг солдата, нанёс удар и убил его, прежде чем тот успел подняться.

Как только Дариус вооружился превосходным трофейным мечом, появился ещё один враг. Он соскочил с лошади прямо на Дариуса и повалил его наземь. Зрители заревели, когда они, сцепившись, принялись кататься в грязи.

Дариус освободился и сбросил солдата, поднялся и ринулся к нему, пользуясь благоприятным моментом, готовый прикончить противника, когда неожиданно цепь натянулась. Он обернулся и понял, что это вес тела Раджа не позволял ему двигаться дальше. Дариус снова замахнулся, но ему не хватило всего нескольких дюймов, чтобы попасть в цель.

Солдат пришёл в себя и вскочил на ноги, набросился на Дариуса, целясь прямо в голову. Дариус отразил удар щитом и снова замахнулся, но военный поставил блок. Так они и боролись, поочерёдно тесня друг друга, звеня мечами, щитами и доспехами.

Дариус услышал цокот копыт и понял, что приближаются остальные солдаты. Времени было мало. Он оценил ситуацию и понял, что необходимо было действовать быстро, пока они не задавили его числом.

Неожиданно песок с глухим стуком ударился о металл, и имперец завопил, хватаясь за забрало, оттого что облако пыли попало ему в глаза и ослепило его. Озадаченный Дариус бросил взгляд через плечо на Раджа, который стоял на коленях и тяжело дышал. Стало ясно, что это он только что бросил горсть песка.

Солдат выронил меч, а Дариус пошёл в атаку и одним ударом заколол врага насмерть.

С благодарностью в глазах Дариус обернулся к своему товарищу.

"А ты не утратил боевой дух", – сказал он. Радж лишь улыбнулся в ответ, не в силах произнести ни слова.

Дариус услышал лошадиный топот и обернулся посмотреть, что происходит. Солдаты решили сменить мишень, и на этот раз атаковали Дрока. Они неслись на него, но Дрок стоял на месте и выжидал. В последний момент он бросился вниз и выставил ноги вперёд. Он поднял кандалы вверх, чтобы натянуть цепи как можно туже. Дариус тоже почувствовал это натяжение.

Когда лошади налетели на цепи, Дариус взлетел в воздух. Запутавшиеся скакуны кубарем повалились на землю, всадники выпали из своих сёдел, один из них истошно закричал от того, что животное обрушилось на него всем свои весом. Дрок ринулся к остальным неприятелям, кувыркнулся через себя и, не тратя времени даром, обернул цепь вокруг шеи одного из них и силой потянул за концы. Потом он вытащил из-за пояса упавшего солдата кинжал, протянул руку и заколол его прямо в грудь.

Зрители визжали от удовольствия.

Дариус пошатываясь поднялся на ноги. Цепи тянули его из стороны в сторону. Он не мог сам решать, куда идти, поэтому направился к Дроку, зная, что их единственный шанс заключался в том, чтобы объединить усилия.

"Мы можем сражаться вместе и спастись, – крикнул Дариус, – или мы можем мешать друг другу и потерпеть поражение!"

К удивлению Дариуса, Дрок обернулся и кивнул в знак согласия.

Подняв глаза, Дариус увидел ещё одну пару устремившихся к ним солдат.

"Ты бери левого, а я разберусь с правым!" – проорал Дариус, стоя с Дроком плечом к плечу, смело встречая противника.

Лицо Дрока исказилось в яростной гримасе при взгляде на приближающегося врага. Неожиданно для Дариуса, впервые за всё они пришли к согласию.

"Отбеги в сторону как можно дальше! – завопил Дрок. – Нам нужно их разделить!"

Дариусу понравилась эта идея. Он помчался в одну сторону, а Дрок – в другую, тем самым принуждая лошадей разъехаться.

Дариус стиснул зубы, когда его солдат резко изменил курс и замахнулся своей длинной алебардой, целясь гладиатору в голову. Дариус закрылся щитом, и от удара отлетел назад, оглушённый звоном металла о металл. Он почувствовал острую боль в руке, оступился, попятился, но смертоносное лезвие алебарды прошло мимо него.

По трибунам прокатился вздох разочарования, и солдат пошёл на новый круг, чтобы атаковать снова. На этот раз, однако, всадник изменил направление, избрав самого слабого соперника Раджа.

Дариус, разгадав его намеренья, преградил ему путь. Он встал между имперцем и Раджем, готовясь принять новый удар. Он знал, что для того, чтобы выбраться из этой переделки невредимым, ему понадобиться вся его храбрость. Дариус выжидал до последней секунды, поднял меч и бросился вперёд, застав военного врасплох. Он выбрал целью не лошадь, и не всадника, а длинную, ничем не защищённую рукоять алебарды.

Это был идеальный удар. Он разрубил древко пополам, и алебарда, разлетевшись на две части, покатилась по земле.

Солдат проскочил мимо, размахнулся обезглавленной рукоятью, но промахнулся. Дариус решил не упустить свой шанс. Он метнулся за упавшим наконечником алебарды, подхватил его, и швырнул, что было мочи.

Он наблюдал за вращением наконечника в полёте, пока тот не вонзился в спину отъезжавшего солдата. Толпа разразилась восторженными криками, когда раненый имперец испустил последний крик и слетел с лошади.

Тем временем, Дрок вступил в сражение со своим противником, занёсшим алебарду у него над головой. До последнего мгновения он стоял неподвижно, а затем с невероятной ловкостью отскочил в сторону и неожиданно приземлился прямо перед лошадью. Движением снизу он глубоко всадил меч в лошадиное горло, пронзив его до самого черепа.

Животное повалилось на землю, чуть не задев гладиатора, а всадник кувырком полетел вниз.

По толпе разлетелись ахи и охи. Стоявший на четвереньках Дрок поднялся и побежал вперёд, подобрал выроненную алебарду и обрушил её на затылок военного, пока тот силился подняться.

Толпа зевак завизжала, прыгая на местах и теряя остатки рассудка, пока Дрок, Дариус и Радж в центре арены пытались отдышаться. Дариус в изумлении осмотрелся по сторонам. Он не мог в это поверить – повсюду были следы жуткой бойни, но каким-то немыслимым образом им удалось одержать победу.

После продолжительной овации, Дариус начал было думать, что состязание завершилось. Но вдруг снова затрубил горн. У Дариуса защемило в груди, но он взял себя в руки, пытаясь понять, что будет дальше.

Внезапно раздался грохот. Дариусу совсем не понравился этот звук, а точнее – дрожь земли у него под ногами.

Зрители пришли в совершенное неистовство, когда гигантские железные врата клетки отворились, и призывно прогремели фанфары. Сердце Дариуса оборвалось. Для того чтобы понять, что их ждёт дальше, ему совсем не нужно было смотреть на дверь.

С противоположного края на арену ввалились двое самых огромных слонов, которых Дариусу когда-либо доводилось видеть. Один белый, другой чёрный, оба с закрученными кверху бивнями по двадцать футов в длину. Народ обезумел, когда слоны, управляемые рыцарями, закованными в чёрные доспехи, понеслись в сторону пленников.

Дариус смотрел вверх на слона, закрывшего собой небо и отбросившего длинную тень на песок, и чувствовал, что глядит в лицо своей смерти. Не было никакого способа выйти из этой передряги живыми.

Белый слон замедлил ход неспешно потрусил вдоль арены, купаясь в аплодисментах зевак, пока чёрный продолжал наступать. Дариус затаил дыхание при виде атакующего гигантского животного, которое, казалось, выбрало своей жертвой Раджа.

Дариус встал у него на пути, защищая друга.

"Оставь меня!" – крикнул Радж слабым голосом. "Спасайся сам!"

"Никогда!" – завопил в ответ Дариус, пытаясь перекричать слоновий топот.

Дариус стоял, закрыв собой друга, высоко подняв оружие, осознавая, что ему предстоит умереть. По крайней мере, он погибнет, защищая брата. Он готовился оставить этот мир, и у него перед глазами пролетали образы всех, кого он когда-либо знал и любил. Но больше всего он думал о Лоти.

Как только слон приблизился, Дариус поднял меч. Хотя он и понимал, что сопротивление не имело смысла, он хотел умереть, как настоящий воин. Но стоило ему смириться с тем, что сейчас настанет его конец, произошло что-то странное. Дариус увидел, как ни с того ни с сего гигант замедлил шаг, а затем покачнулся так, словно ему стало плохо. Огромные глаза слона закатились, и внезапно он упал набок, сотрясая землю. По инерции он полетел прямо в сторону Дариуса, каменная глыба, которую невозможно было остановить. Животное катилось слишком быстро, чтобы попытаться убежать от него. Дариус был уверен, что он вот-вот окажется погребённым под этой лавиной. Но он стоял, не шелохнувшись, готовый защитить друга, чего бы это ему ни стоило.

Слон приближался и приближался, но затем, ко всеобщему удивлению, внезапно остановился всего лишь в нескольких футах от застывшего от ужаса Дариуса.

Зрители разом выдохнули от удивления, явно не понимая, что произошло. Дариус тоже был сбит с толку. Несомненно, что-то или кто-то убил слона, но никакого оружия рядом не было видно. Может быть, дело было в какой-то болезни?

Дариус заметил пену, полившуюся из слоновьего рта, и подумал, что решил, что тот был отравлен. Но кем? И для чего? Кто-то, должно быть, пытался ему помочь, но какое кому могло быть до него дело в этом городе Волусии?

У Дариуса не было времени долго обдумывать этот вопрос, потому что сброшенный со слона рыцарь поднялся на ноги и намерился пуститься в бой. У Дариуса почти не было времени, чтобы как-то отреагировать на летящее в него копьё. В последний миг ему удалось увернуться, и оружие, вращаясь в воздухе, пролетело мимо его головы. Секундой позже солдат уже навалился на гладиатора, пытаясь прижать его голову к земле. Дариус поразился весу этого имперского воина, защищённого чёрной броней – было ощущение, будто стальная скала всей своей массой рухнула прямо на него.

Дариус попробовал освободиться, но военный крепко держал его за руки. Несчастный ощутил, будто от такого давления из его тела вот-вот вылетит душа, и судорожно искал способ вырваться, как вдруг глаза военного резко расширились. Послышалось бряцанье цепей, и Дариус увидел Раджа, вскочившего солдату на спину. Появившийся вовремя товарищ принялся обматывать цепи вокруг шеи имперца. Радж использовал последнюю каплю энергии, чтобы сжать его шею и вынудить отпустить Дариуса.

Дариус выкатился из-под солдата и с молниеносной скоростью выхватил его меч. Повернувшись, он увидел, что теперь уже рыцарь придавливал Раджа к земле, а тот всё ещё пытался сжимать цепь из последних сил. Стало ясно, что солдат скоро вырвется. Дариус побежал им навстречу, взмахнул мечом и воткнул его в сердце врагу. Наконец, рыцарь испустил дух.

Второй слон затрубил в хобот, и Дариус, обернувшись, увидел, что на них надвигается новый противник. Этот слон, вне всякого сомнения, отравлен не был – он двигался очень быстро, и Дариус не мог понять, как такое громадное существо могло развивать подобную скорость, заставляя содрогаться всё вокруг каждым своим шагом.

Когда тень животного упала на Дариуса, он понял, что второй раз ему так не повезёт. То, что его спасло от гибели в первом поединке со слоном, чем бы это ни было, уже не поможет. Теперь ему не оставалось выбора, кроме как просто вступить в схватку с этим колоссальным зверем. Пытаясь успокоиться, Дариус услышал внезапный крик и звон цепей. Обернувшись, он с ужасом наблюдал, как Дрок набросился на Раджа с жаждой крови в глазах. Дариус не мог понять, что происходит. Он помчался к ним и заслонил Раджа своим телом.

"Чего ты этим пытаешься добиться? – ничего не понимая, прокричал Дариус. – Даже если ты убьёшь нас обоих, ты не станешь победителем. Тебе всё ещё надо будет справиться со слоном, а сам ты этого не сделаешь! Мы нужны тебе!"

"Дурак! – заорал Дрок. – Мы здесь все заведомо трупы. На победу нет шансов, и никогда не было. Но прежде чем я здесь подохну, я хочу увидеть вас мёртвыми!"

Дариус изменился в лице.

"Если ты хочешь убить его", – сказал он, – то только через мой труп!"

"Не переживай! – ответил Дрок. – Тебя ожидает та же участь!"

Дрок сделал выпад, но Дариус закрылся от его меча щитом и замахнулся для ответного удара. Дрок, в свою очередь, защитился от нападения, и завязалась схватка – сцепившись, они продвигались то в одну сторону, то в другую, насколько это позволяли оковы.

Дрок подался вниз и дёрнул цепи, так что Дариус полетел ему навстречу, теряя землю под ногами. Громила замахнулся и с силой опустил меч, но Дариус вовремя увернулся от него. После этого Дариус замахнулся, чтобы ударить неприятеля в спину, но тот поставил блок. Никто из них никак не мог вырвать преимущество.

Тут Дариус услышал усиливающееся с каждой секундой громыхание и краем глаза увидел, как небо потемнело. Слон пошёл в атаку. Было ясно, что необходимо переключиться на слона, но Дрок никак не отставал. Дариус знал, что пришло время рискнуть. Он заметил брешь в защите противника, нанёс внезапный удар, и Дрок, выронив оружие, повалился на землю.

В это время слон наклонился, чтобы подцепить обоих гладиаторов своими мощными бивнями, но Дариус смог увернуться от опасности. И тут раздался истошный крик, послышался звук разрываемой бивнем плоти. Боясь подумать о том, что случилось, Дариус обернулся и увидел, как слон пронзает Раджа. Бивень насквозь пробил его тело.

Бедняга пронзительно кричал, когда слон на своих бивнях поднимал его выше и выше. Дариус почувствовал натяжение цепей, и вот он уже оказался висящим в воздухе. Следом за ним взлетел в воздух Дрок. Так они болтались над землёй на высоте добрых двадцати футов, пока слон раскачивал их туда-сюда. Публика была в восторге.

Дариусу казалось, что каждая косточка в его теле была готова сломаться, когда его подбрасывало то вверх, то вниз. Он висел вниз головой, цепь была обвита вокруг слоновьего хобота, и всё это продолжалось, пока зверь, в конце концов, не устал и не сбросил пленников. Дариус, Радж и Дрок, всё ещё скованные одной цепью, полетели в сторону и с глухим грохотом повалились наземь. Дариус почувствовал, что сломал рёбра.

Аудитория зашлась восторженным рёвом, а слон с грохотом помчался в противоположную сторону, обегая победный круг, чтобы затем завершить начатое.

Дариус разлепил один глаз, пытаясь подняться на четвереньки. Его лицо было в пыли. Он посмотрел в сторону Раджа и увидел, что его друг лежит в паре футов от него, и кровь течёт у него изо рта. Глаза Раджа были широко распахнуты. Он был мёртв.

От этого зрелища у Дариуса перехватило дыхание, и он ощутил, что вместе с Раджем погибла и частица его самого.

Но времени на переживания не было, так как послышалось какое-то шарканье, и Дариус увидел Дрока перед собой. Ненавистник поднялся на ноги и бросился атаковать. С гортанным воплем он запрыгнул на Дариуса, придавливая его к земле и пытаясь задушить.

Дариус чувствовал цепкую хватку рук противника на своём горле, пока тот возил его головой по песку. Он начал задыхаться. Удивительно, что у этого верзилы всё ещё оставалось так много энергии и так много ненависти к Дариусу.

Дариусу удалось дотянуться до запястий соперника и ухватиться за них. Наконец, он смог развернуться и оказаться сверху, прижав Дрока к песку. Тот снова выкрутился. Сойдясь в схватке, они катались по земле, перемазанные песком вперемешку с кровью. Остатка сил у каждого из них хватило бы только на один последний смертельный удар. Оба они были вымотаны до крайности, оба знали, что слон вновь нападёт, но, не смотря на это, они желали лишь только смерти друг друга.

Слон с топотом понёсся вперёд. Земля задрожала. Дариус чувствовал приближение животного. Он знал, что находится на волоске от смерти, не имея возможности освободиться от Дрока, но уже полностью смирился со сложившимся положением.

Но тут мокрые от пота ладони Дрока на мгновение соскользнули у Дариуса с горла. Воспользовавшись этой удачей, он схватил Дрока, развернулся, и последним усилием сбросил его с себя.

Здоровяк приземлился в нескольких метрах от Дариуса, прямо на пути у слона. Огромная нога зверя опустилась на Дрока и расплющила его тело. Дариус видел, как перед смертью Дрок взметнул руки вверх в протестующем жесте, но слон раздавил его, и последние крики узника затихли.

Толпа взревела, когда слон понёсся дальше, а Дариус, запыхавшийся, израненный, почти не верящий в то, что он до сих пор жив, медленно поднялся на ноги. До сих пор прикованный к остальным, он не мог бежать. Слон сделал круг и вернулся. Дариус знал, что ему предстоит столкнуться лицом к лицу со смертью – теперь уже в последний раз.

Нежданно-негаданно послышался звук открывающейся маленькой железной двери, а затем раздался бешеный собачий лай. Зрители удивлённо вскрикнули. Дариус, обернувшись на звук, обнаружил, что на арене возникла дикая собака и понеслась через поле боя, чтобы наброситься на него. Но ещё больше он удивился, когда вдруг понял, что это был его пёс, Дрей.

На сердце у Дариуса потеплело при виде старого доброго друга, каким бы странным ни было его появление. Тут он догадался, что кто-то, должно быть, отыскал пса и выпустил его сюда как раз в тот момент, когда Дариус больше всего в нём нуждался. Кто-то из имперских подданных хотел ему помочь, но кто бы это мог быть?

Когда Дрей приблизился, Дариус обнаружил, что к шее собаки привязано какое-то оружие. Как только пёс подбежал достаточно близко, Дариус нагнулся, схватил это оружие и узнал свою старую любимую пращу с удобной рукоятью, идеально ложившейся в его руку. С ней в связке был холстяной мешок, полный гладких камней.

Дариусу хотелось крепко обнять Дрея, но времени для воссоединения у друзей не было. Слон нёсся в их сторону, и Дрей внезапно ринулся в бой, бесстрашно помчавшись через всю арену навстречу гиганту.

Публика обезумела при виде этой маленькой собаки, пытавшейся оказать сопротивление огромному животному. Слон, однако, рассвирепел и с яростью погнался за Дреем. Пёс, намного меньший по размерам и намного более проворный, ждал до последнего, затем увернулся, уводя зверя подальше от Дариуса, пытаясь спасти хозяину жизнь. И это сработало! Слон поменял направление, преследуя Дрея, не смотря на отчаянные попытки всадника развернуть животное обратно.

Перед глазами Дариуса забрезжила надежда. Он зарядил пращу камнем идеально круглой формы и, когда слон поворачивался, и на его спине на расстоянии примерно тридцати футов замаячил солдат, Дариус произвёл выстрел. Он наблюдал за тем, как летел камень, и молился, чтобы меткость не подвела его. Он выдохнул с облегчением, когда камень попал рыцарю в висок, и раздался характерный металлический стук от удара по шлему. Дариус видел, как противник кубарем полетел вниз со слона и упал головой оземь, а его шея с мерзким хрустом переломилась. Солдат лежал посреди поля сражения, мёртвый.

Потрясённые зеваки заревели. Никем не управляемый слон внезапно оставил погоню за Дреем. Взбешённый, не разбирая пути, он повернулся к рядам зрителей. Слон побежал прямо к низким бортам арены и вскочил на трибуну, трубя от ярости. Ни у кого не было времени, чтобы уйти с его пути, и стадион огласился воплями, когда животное принялось дюжинами давить людей. Повсюду воцарился хаос, зрители бросились врассыпную в попытке забраться на верхние ряды. Слон давил их безжалостно, и множество безжизненных тел скатилось вниз на арену. Выместив свой гнев, слон повернулся назад и снова нацелился на Дариуса. По какой-то причине зверь хотел напасть именно на него. В бешенстве он пустился в атаку, всё так же желая прикончить гладиатора.

Дрей бросился вперёд и погнался по пятам за слоном, стараясь заставить его развернуться. Но на этот раз его было не обмануть. Слон продолжал наступать на Дариуса, устремляясь к нему так, будто он был самой смертью.

Сердце Дариуса глухо колотилось в груди. Он взял ещё один камень, прицелился, закрыл глаза и прошептал молитву. Он знал, что это выстрел должен быть безупречным.

Господи, пожалуйста. Если я заслужил хоть чего-нибудь в этой жизни, позволь мне сделать этот выстрел. Всего лишь ещё один выстрел. Разреши мне погибнуть победителем.

Дариус открыл глаза, и весь мир замер, когда он увидел, что слон шаг за шагом приближается к нему. Он отклонился назад, и, вложив в это движение всё своё мастерство, метнул камень.

Дариус следил за тем, как одинокий камешек летит по небу. Казалось, будто он летел медленнее, чем все, что Дариус когда-либо метал в своей жизни. И вот, секундой позже он, не веря своему счастью, увидел, что камень вошёл прямо в глаз слона. Камень проникал всё глубже и глубже по направлению к мозгу, и животное пронзительно ревело от боли, но не отступало. Дариус не знал, действительно ли ему удалось поразить слона или нет.

В конце концов, неожиданно для всех, слон упал. Кубарем он покатился в сторону Дариуса, который резко пригнулся и уже в который раз приготовился принять свою смерть. Но туша слона пролетела по воздуху, вертясь и кувыркаясь, достаточно высоко, чтобы его не задеть. Позади Дариуса она остановилась. Мёртвый, слон лежал на спине.

На какое-то мгновение все потрясённо замолкли, и стадион погрузился в полную тишину.

Миг спустя трибуны взорвались дикой овацией.

Дариус был последним, кто остался в живых.

Несмотря на все трудности, он одержал победу.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Торгрин летел по небу с головокружительной скоростью, ветер свистел у него в ушах, туман застилал глаза, и он не понимал, что происходит. Он посмотрел вниз и сообразил, что сидит верхом на дракон, и обрадовался, узнав свою старую подругу Майкополз. Он не знал, как она сюда попала, и как ей вообще удалось выжить. Сидя на её спине и рассекая облака он снова чувствовал себя живым.

"Майкополз!" – крикнул он и наклонился, чтобы обнять её. "Дружище. Как ты ко мне вернулась?"

Она заурчала, выгнула шею и прибавила скорость, и Тору стало любопытно, куда она так спешит. Ему было всё равно, лишь бы лететь с ней и чувствовать, что в мире всё встало на свои места.

Вдруг Тор услышал детский плач. Он взглянул вниз и с изумлением увидел, Майкополз несла в когтях Гувейна. Он лежал в её бережных лапах и плакал, а затем открыл пронзительно-голубые глаза и посмотрел на Тора. Тор ощутил мощную связь с сыном.

"Гувейн!" – позвал он.

Майкополз внезапно нырнула вниз под облака, и стала стремительно снижаться к бурлящему простору океана. Тор увидел вздымающиеся над водой группки скал – блестящие в лучах единственного солнца беспорядочно разбросанные зубчатые бугорки, будто упавшие с неба, похожие на ступени в другой мир. Небеса резко потемнели, и, чем ниже они опускались, тем яснее Тор чувствовал, что эти осколки – всё, что осталось от Острова Света. Острова Рагона.

Гувейн закричал, Тор обернулся на его крик, и сердце его застыло: он увидел, что Майкополз разжала когти и выпустила его малыша. На глазах и перепуганного Тора Гувейн полетел вниз, прямо к Острову Света.

"ГУВЕЙН!" – завопил Тор.

Тор проснулся от собственного крика. Он огляделся вокруг и увидел только темноту и тонкие нити солнечного света, проникавшие в узкие щели. Холодный пот градом покатился по его спине, когда он сел и протёр глаза.

Всё казалось настолько реальным. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что ему просто приснился сон. Бесконечный ночной кошмар. Он оглядывался вокруг в поисках Гувейна, пока не понял, что его здесь не было. Он вздохнул с облегчением. По крайней мере, его сын не упал с неба.

Но всё же, его мучило ощущение, что этот сон был вещим. В нём было послание. Но какое? Что пыталась сказать ему его интуиция?

"Торгрин?" – услышал он голос.

Торгрин обернулся и увидел Эйнджел, сидевшую в другом конце трюма и с беспокойством наблюдавшую за ним. Когда Эйнджел подошла ближе и положила холодный компресс ему на лоб, он вспомнил, что находится под палубой на своём корабле.

"Тебе снился сон", – сказала она. "Ты разговаривал вслух. Что-то о Гувейне и драконе".

"Эйнджел", – сказал Тор и обнял её, постепенно приходя в себя. "Где мы?"

Светало. Тор понял, что впервые за очень долгое время проспал всю ночь напролёт.

"Мы плыли всю ночь", – ответила она. "Я слышала оживлённое движение наверху. Думаю, мы приближаемся к Империи".

Память вернулась к Тору, он немедленно вскочил, пересёк трюм, распахнул деревянный люк и, перескакивая через две ступеньки, помчался наверх. Эйнджел побежала за ним.

Над морем разгорался живописный рассвет, и всё было залито мягкими оранжеватыми лучами золотых солнц. Тор выбрался на палубу и увидел, что Рис, Селезия, Элден, Индра, О'Коннор и Матус уже стояли на носу. Они плыли рядом с флотилией Эрека и Алистер, и Тор увидел, что его сестра с мужем тоже были начеку, и стояли на палубе вместе со Стромом и своими людьми. Они как зачарованные смотрели вперёд, и Тор тоже повернул голову в ту сторону.

Земля. У Тора перехватило дух от вида суши после казавшегося бесконечным плавания, и сердце его радостно забилось. Эта земля была непохожа на всё, где он бывал прежде, и он сразу понял, что они подплывают к берегам Империи.

Тор ощутил, как корабль замедлил ход и течение под ним переменилось. Он выглянул за борт и увидел, что впереди воды океана смешиваются с пресным потоком реки, которая, по-змеиному извиваясь, делила сушу надвое и исчезала за горизонтом.

"Река Волусия!" –крикнул Эрек, когда Тор вышел на нос. "Она течёт через сердце Империи. По ней мы проплывём на север и попадём к Волусии в столицу".

Тор остановился и надолго задержал взгляд на имперском берегу, зная, что Гвен, любовь всей его жизни, была где-то там и нуждалась в его помощи. С одной стороны, его сердце сжималось от нетерпения увидеть её снова, но, с другой стороны, его останавливало чувство вины: как он посмотрит ей в глаза и скажет, что не нашёл Гувейна?

Высоко в воздухе раздался отдалённый крик Тор, вспоминая свой сон, поднял голову и всмотрелся в небо. Это был необычный крик, крик дракона, и как только Тор его услышал, он понял, что дракон обращается именно к нему.

Подтверждая его догадку, из облаков вынырнул одинокий силуэт, и Тор с радостью узнал в кружащей фигуре Ликополз. Было особенно странно видеть ей здесь, на перекрёстке двух дорог, когда он не знал, как поступить и не мог отделаться от ярких образов из своего сна. Казалось, сон становился явью.

Все люди на кораблях замерли и с ужасом смотрели, как Ликополз проносится у них над головами.

"Дракон!" – крикнул один из матросов Эрека, и все люди попадали на палубу и закрыли головы руками. Все, кроме Тора и Эйнджел. Тор не двинулся с места, зная, что бояться нечего, а Эйнджел – как всегда бесстрашная и любопытная – осталась стоять рядом с ним.

Ликополз спикировала прямо на них, обдав ветром от яростно хлопавших крыльев, вскрикнула, и снова взмыла вверх, едва не задев их своими когтями.

Она повторила тоже самое ещё раз, затем ещё, и Тор не сомневался, что она пыталась передать ему сообщение.

В конце концов, Ликополз развернулась и устремилась к горизонту, в противоположном направлении от Империи, обратно в открытое море. Тор проводил её взглядом, посмотрел, как она растворилась в облаках, и всё понял. Он просто знал.

Она хотела, чтобы он следовал за ней.

Тора посетило прозрение. Всё вдруг стало ему ясно. Он почувствовал небывалую уверенность в том, что сумел разгадать смысл происходящего. Загадка разрешилась.

Ликополз хотела, чтобы он вернулся на Остров Света, потому что там его ждал кое-кто очень для него ценный.

Гувейн.

В этот момент Тор себя возненавидел. Как он мог быть настолько глупым, чтобы ничего не понимать всё это время? Гувейн был рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки, а он уплыл прочь.

"Разворачивайте корабль!" – скомандовал Тор.

Все обернулись к нем и посмотрели как на сумасшедшего.

"Ты спятил?" – крикнул ему Эрек. "Империя впереди, а не позади нас!"

Тор подошёл к борту и улыбнулся ему в ответ.

"Ты не понимаешь", – крикнул он. "Моя миссия находится в другой стороне. Гувейн! Он жив! Ликополз приведёт меня к нему!"

Лица его товарищей выражали шок.

"Я не могу вернуться к Гвендолин без него", – объяснил Тор Эреку. "Плывите вперёд. Плывите в Волусию и найдите мою любимую. Передайте ей, что я скоро вернусь с нашим малышом. Вперёд, друзья!"

Алистер и Эрек увидели решимость в его глазах и понимающе кивнули. Они повернули свой корабль, чтобы почти коснуться бортом корабля Тора, и он, дотянувшись до них, пожал Эреку руку и заключил сестру в объятья.

"До скорой встречи", – сказал Эрек.

"Я люблю тебя, братишка", – сказала Алистер.

"И я тебя, сестрёнка", – ответил он.

Тор позволил морю разделить их корабли, и они отплывали всё дальше и дальше друг от друга. Эйнджел взяла на себя командование кораблём, и всё засуетились, поднимая паруса и ловя в них новый ветер, чтобы скорее отправиться по указанному Ликополз пути.

Тор развернулся и направил взгляд в открытое море впереди. Впервые с начала путешествия он точно знал, куда плыть.

И на этот раз ничто– ничто на всём белом свете – не могло помешать ему вернуть себе сына.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Рагон стоял в дальнем конце Острова Света, с Гувейном на руках, и всматривался в хрустальный шип, росший из земли. Он поднимался на десять футов в высоту, его зазубренные края тянулись к небу и его вид навевал мысли о какой-то доисторической сущности. Рагон смотрел на него, завороженный его цветными переливами.

Стержень Азуса. К этому месту Рагон приходил за ясностью в смутные времена. Когда его ясновиденье подводило его – а это случалось нечасто – он мог прийти сюда и заглянуть в будущее. Это была привилегия, которой он не хотел злоупотреблять, потому что знал, что количество раз, которые ему позволено заглянуть в кристалл, ограничено. Но сейчас, в момент кризиса, он ощущал необходимость это сделать.

Рагон рассматривал кристалл, отчаянно нуждаясь в прозрении, желая понять, что случилось с его силами, что происходило в мире. Дурное предчувствие одолевало его, и ему это совсем не нравилось.

Рагон закрыл глаза и стал бормотать заклинание, призывая духа:

Уу-ки-тру-та, Уу-ки-тру-та, Уу-ки-тру-та..

Гувейн тихо заплакал, и Рагон покачивал его в такт заклинанию. Его голос звучал всё громче и громче, пока он наконец не ощутил знакомое жжение между глаз.

Рагон распахнул веки и вперился в хрустальный стержень, который тут же окрасился волнами жёлтого, оранжевого и белого сияния, являя ему пророчество.

Перед глазами Рагона набирало яркость видение, значения которого он не понимал. Он увидел почерневшую землю, открытые врата ада и миллионы злобных тварей, рыщущих по миру. Он увидел свой собственный остров, Остров Света – свою твердыню, простоявшую не одни век – в пламени пожара, а его самого атаковала армия нежити.

Рагон хотел отвернуться, но заставил себя смотреть дальше, и тут же пожалел об этом. Ужас сковал его. Он увидел Гувейна окружает тьма и кто-то выхватывает его у него из рук. Он крепко прижимал ребёнка к себе, но тот неумолимо исчезал в объятьях самой могущественной силы, с какой ему приходилось сталкиваться.

Рагон не мог больше этого выносить. Тяжело дыша, с громко бьющимся сердцем, он отвернулся, и посмотрел на Гувейна, притихшего у него на руках. На теле Рагона выступил холодный пот. Он не понимал ничего из увиденного, и это было самое страшное пророчество в его жизни.

Рагон поспешил уйти подальше от стержня и побежал в другой конец острова своими длинными колдовскими шагами: первый был десять футов, второй – сто, третий – двести, и знакомый пейзаж мелькал у него перед глазами, пока он не добрался до противоположной стороны.

Он стоял на краю скалы, думал о своих видениях и смотрел на небо, на горизонт. Кристалл показал, что врага следует ждать оттуда.

Рагон всё смотрел и смотрел на тёмные тучи, сгущавшиеся вдали, но ничего в них не замечал. Возможно, пророчество было ложным? В конце концов, кто мог напасть на Рагона? Как Гувейна, самого могущественного ребёнка на земле, могли у него забрать? Но он вынужден был признаться себе, что и сам ощущал близость тьмы.

Он разглядывал небо и размышлял о своей судьбе, потеряв счёт времени, когда худшие из его страхов начали сбываться. На горизонте возникло облако чумы, армия демоном и прочей нежити неслась по воздуху к его острову. Он сразу понял, чья это работа, и какой тёмный властелин за этим стоял.

Твари спускались всё ниже и ниже, и он сразу понял, что видение ему не солгало. Его остров будет разрушен. Гувейна заберут. Он сам погибнет. Мир погрузится во тьму. И он никак не мог это предотвратить.

Он изо всех сил прижал Гувейна к себе, желая побыть с ним ещё хоть пару секунд, прежде чем он потеряет его навсегда. Но судьба была неумолима. И он знал, что ни он, ни кто-либо другой, не в силах был её изменить.

Он умрёт здесь сегодня – в этом он не сомневался, но всё равно будет драться. Он глубоко вдохнул, крепче ухватил Гувейна, поднял свой посох и приготовился к битве.

ТЕПЕРЬ ДОСТУПНО!

РЫЦАРСКИЙ ТУРНИР

(КНИГА № 16 СЕРИИ «КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ»)

«КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ» содержит все ингредиенты для мгновенного успеха: заговоры, дворцовые интриги, тайны, доблестные рыцари, зарождающиеся отношения, которые сопровождаются разбитыми сердцами, обманом и предательством. Книга продержит вас в напряжении не один час и подойдет для любого возраста. Рекомендовано для постоянной библиотеки всех любителей фэнтези»

– Books and Movie Reviews, Роберто Маттос

«Увлекательное эпическое фэнтези».

– Kirkus Reviews

“Тут намечается что-то необыкновенное.”

– San Francisco Book Review

«РЫЦАРСКИЙ ТУРНИР» – книга № 16 в серии бестселлеров «КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ», которая начинается книгой «ГЕРОИ В ПОИСКАХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ» (книга № 1), доступной для бесплатного скачивания и собравшей больше 500 положительных отзывов на Amazon.com!

В книге "РЫЦАРСКИЙ ТУРНИР" Торгрин со своими братьями пойдёт по следу Гувейна в море и поплывут за ним на Остров Света. Но когда они доберутся до разорённого острова и найдут там умирающего Рагона, может оказаться, что они опоздали.

Дариуса привозят в столицу Империи, на величайшую арену всех времён. Его тренирует загадочный человек, который намерен выковать из него воина и помочь ему пережить невозможное. Но столичная арена сильно отличается от всего, что Дариусу приходилось видеть прежде, и противники, с которыми он там столкнётся, могут оказаться слишком сильными даже для него.

Король и Королева Перевала умоляют Гвен об одолжении и вовлекают её в их сложные семейные отношения. В поисках разгадки секретов, которые смогут изменить судьбу Перевала и помогут отыскать Торгрина и Гувейна, она копнёт слишком глубоко и будет шокирована своими находками.

Эрек и Алистер становятся ближе друг к другу, пока плывут в самое сердце Империи, твёрдо намеренные найти Волусию и спасти Гвендолин, в то время как Годфри и его команда устраивают в Волусии беспорядки, желая отомстить за своих друзей. Волусия же на собственном опыте узнаёт, каково это – править Империей, когда её власти в столице угрожают со всех сторон.

Благодаря усовершенствованному построению мира и характерам, "РЫЦАРСКИЙ ТУРНИР" представляет собой эпическую историю о друзьях и возлюбленных, о соперниках и поклонниках, о рыцарях и драконах, об интригах и политических махинациях, о взрослении, о разбитых сердцах, об обмане, амбициях и предательстве. Это история о чести и мужестве, судьбе и роке, о магии. Это фантазия, которая вводит нас в незабываемый мир, который понравится людям всех возрастов и полов.

«Вдохновенная фэнтези … Заявка на эпическую серию для юношества.»

– Midwest Book Review (о книге «Герои в поисках приключений»)

«Быстро и легко читается… хочется узнать, что случится дальше, и книгу просто невозможно отложить».

– FantasyOnline.net (о книге «Герои в поисках приключений»)

«Много действия … Райс качественно пишет, и её истории интригуют.»

– Publishers Weekly (о книге «Герои в поисках приключений»)

РЫЦАРСКИЙ ТУРНИР

(КНИГА № 16 СЕРИИ «КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ»)

Слушайте серию «КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ» в аудиоформате!

Книги Морган Райс

КОРОЛИ И ЧАРОДЕИ

ВОСХОД ДРАКОНОВ (Книга № 1)

ВОСХОД ДОБЛЕСТИ (Книга № 2)

БРЕМЯ ЧЕСТИ (Книга № 3)

КУЗНИЦА ДОБЛЕСТИ (Книга № 4)

ЦАРСТВО ТЕНЕЙ (Книга № 5)

НОЧЬ ХРАБРЫХ (Книга № 6)

КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ

ГЕРОИ В ПОИСКАХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ (Книга № 1)

МАРШ КОРОЛЕЙ (Книга № 2)

СУДЬБА ДРАКОНОВ (Книга № 3)

КЛИЧ ЧЕСТИ (Книга № 4)

ОБЕТ СЛАВЫ (Книга № 5)

ЗАРЯД ДОБЛЕСТИ (Книга № 6)

РИТУАЛ МЕЧЕЙ (Книга № 7)

ДАР ОРУЖИЯ (Книга № 8)

НЕБО ЗАКЛИНАНИЙ (Книга № 9)

МОРЕ ЩИТОВ (Книга № 10)

ГОСПОДСТВО МЕЧА (Книга № 11)

ЗЕМЛЯ ОГНЯ (Книга № 12)

ВЛАСТЬ КОРОЛЕВ (Книга № 13)

КЛЯТВА БРАТЬЕВ (Книга № 14)

МЕЧТА СМЕРТНЫХ (Книга № 15)

РЫЦАРСКИЙ ТУРНИР (Книга № 16)

ДАР БИТВЫ (Книга № 17)

ТРИЛОГИЯ ВЫЖИВАНИЯ

ПЕРВАЯ АРЕНА (Книга № 1)

ВТОРАЯ АРЕНА (Книга № 2)

ЖУРНАЛ ВАМПИРА

ОБРАЩЁННАЯ (книга #1)

ЛЮБИМАЯ (книга #2)

ОБМАНУТАЯ (книга #3)

ИЗБРАННАЯ (книга #4)

ЖЕЛАННАЯ (книга #5)

ОБРУЧЁННАЯ (книга #6)

ЗАМУЖНЯЯ (книга #7)

НАЙДЕННАЯ (книга #8)

ВОСКРЕШЁННАЯ (книга #9)

ВОЖДЕЛЕННАЯ (книга #10)

ОБРЕЧЁННАЯ (книга #11)

О Морган Райс

Морган Райс – автор бестселлеров № 1, перу которого принадлежит серия эпического фэнтези «КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ» (состоящая из 17 книг); серия бестселлеров № 1 «ЖУРНАЛ ВАМПИРА» (состоящая из 11 книг и их число растет); серия бестселлеров № 1 «ТРИЛОГИЯ ВЫЖИВАНИЯ» – постапокалиптический триллер, включающий в себя две книги (и их число постоянно растет); и новая серия эпического фэнтези «КОРОЛИ И ЧАРОДЕИ» (состоящая из 2 книг и их число растет). Книги Морган доступны в аудио форматах и печатных изданиях, ее книги переведены на более чем 25 языков.

Морган нравится получать от вас письма, поэтому, пожалуйста, не стесняйтесь посетить wwwwww..morganricebooksmorganricebooks..comcom, чтобы присоединиться к списку рассылки, получить бесплатную книгу, бесплатные призы, скачать бесплатное приложение, получить самые последние эксклюзивные новости, связаться по Facebook и Twitter и оставаться на связи.

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg