Дэн Абнетт ЖЕЛЕЗНАЯ ЗВЕЗДА
ПОВЕСТЬ
I
Под железной звездой, пылающей на небе цвета сырого мяса, верные, но измотанные Призраки Танит продвигались вперёд к…
Проклятье! Как же это место называлось-то? Он на секунду задумался. Что-то-какой-то мост. Он был уверен, что ещё вспомнит название. Огляделся в поисках карты, но не нашёл её — снова заболели глаза.
Короче, мост. Ещё один мост. Ещё один фесаный объект. Конкретно этот стоял на западной вершине ээ… какого-то там плато, на планете под названием… названием Кому-не-по-фесу-вообще.
По правде говоря, ему — точно по фесу. Просто ещё один мир, ещё одна битва.
Призраков это тоже не заботило. Они просто двигались вперёд — верные, но измотанные, столь же измотанные сколь и верные.
Без сомнения, они устали. Тащились по грязи под небом из сырого мяса, головы поникли, а сердца и того ниже, знамёна безвольно пали, как и их боевой дух; умирали они такими же одинокими, как и жили.
Вдали за болотом чтобы посмотреть на них, собрались чёрные фигуры.
Во время затяжных крестовых походов полки Гвардии могли оставаться на линии фронта без смены по многу лет. Можно было потерять несколько месяцев, просто перебрасывая войска на транспортном корабле от одного мира, где шли боевые действия, к следующему, настолько был огромен Империум.
С тех пор как родной мир Призраков Танит сгорел в жаркой вспышке рассеянного света, их на протяжении нескольких десятилетий беспрерывно держали на линии фронта.
В последнее время он постоянно подавал прошения о том, чтобы полк был снят с передовой. Настаивал на этом всё чаще. Почти в каждом его рапорте верховному командованию встречалась фраза «верны, но измотаны». Поздно ночью в палатке или в провонявшем грязью блиндаже, или под полуденным зноем на обочине во время привала он тщательно подбирал тон своих прошений. Если Вам будет угодно, сэры… Государи мои, молю о содействии в этом небольшом деле… Призраки не были трусами, просто их слишком уж долго бросали на амбразуры. Они мечтали, чтобы, их сменили, дали передохнуть. Они просто устали.
Он видел, что и сам устал.
Лицо вытянулось и похудело ещё больше чем прежде. Ходил он теперь, тяжело хромая. Во время помывки, в те редкие, бесценные минуты, когда вода всё же прокачивалась через душевой блок их укреплённого лагеря, он стоял под тоненькой ржавой струйкой, и, отскребая грязь и вшей со своих конечностей, вдруг понимал, что смотрит на тело, иссечённое таким большим количеством следов от застарелых ран, что не может вспомнить, откуда те взялись. Эта? Где он её получил? На Фортис Бинари? А эта старая рваная вмятина? Где же его угораздило? На Монтаксе? На Аэкс Кардинал? В Вервун-улье?
Но казалось, это уже неважно. Теперь часто приходилось поднапрячься, просто чтобы вспомнить, где он побывал.
«Мы всё ещё на этой… э… хреновине?» — бреясь, спросил он своего адъютанта тем утром.
Адъютант, чьё имя, как он был уверен, он точно знал, нахмурился, обдумывая вопрос.
«Хреновина? Аа… да. Кажется так, сэр».
Названия городов, континентов, миров не имели больше никакого значения. Просто очередное место, куда нужно было попасть, и затем, сделав дело, убраться. Он перестал обращать внимание на имена. Сосредоточился на работе; измотанный, но верный, верный, но измотанный.
Иногда бывал так вымотан, что не мог вспомнить даже собственного имени.
Он окунул свою старую опасную бритву в побитую чашку, смывая остатки пены и сбритой щетины. Взглянул на себя в треснувшее зеркальце. Казалось, что у отражения и лица-то не было вовсе, но он всё равно узнал его.
Ибрам Гаунт. Точно, Ибрам Гаунт.
Ну конечно.
II
У него болели глаза. Они мучили комиссара всю ночь, пока он трудился при свете лампы над очередным прошением, и весь день, прошедший в радиоактивном сиянии железной звезды. Глаза терзали Гаунта, когда он смотрел вдаль, через болото, на чёрные фигуры, приходящие разглядывать Призраков.
Железная звезда — уродливая штуковина — подрагивала в вышине, словно остывающий слиток, вынутый из плавильной печи.
Небо покрывали чёрно-красные пятна, казалось, что на нем подвешены кровоточащие куски мяса. От пульсаций звезды у комиссара болела голова и слезились глаза; иногда, промокнув влагу с лица, он замечал, что кончики пальцев покрыты красным.
III
Возвращался разведчик, бегом преодолевая размокшую трассу — слой жидкой грязи делал дорогу непроходимой для колесной техники. Танитцы по голень увязали в липкой мерзости. Странно, что при этом ни разу не было дождя — ни капельки не упало с тех самых пор, как они высадились на Кому-не-по-фесу-вообще.
Никому, кого Гаунт мог бы вспомнить, во всяком случае.
В грязи скрывались разные штуковины. Начав разравнивать площадку или рыть траншеи, можно было невзначай стукнуть лопатой о верх башни утонувшего в болоте танка или раскопать тела мертвецов, бледных и безглазых.
— Здесь столько грязи, — произнес комиссар, глядя на приближающегося разведчика. — Столько грязи и ни капли дождя. Почему так?
— Ты что, не знаешь, где мы, Ибрам? — спросила медик Курт.
— Нет, — улыбнулся он. — Какое жуткое признание из уст командующего офицера, правда?
Ана — худенькая, но весьма привлекательная женщина — усмехнулась в ответ.
— Учитывая обстоятельства, я извиняю твою оплошность, Ибрам.
— Отлично.
— Итак, где же мы? — добавил Гаунт. — Напомнишь?
Наклонившись, Ана прошептала ему на ухо.
IV
Вернулся разведчик, бегом преодолев размокшую трассу. Им оказался Лейр. Нет, Бонин. Хотя нет, всё-таки Лейр.
— Десять боевых единиц, — доложил он. — Окопались за той группой деревьев слева от моста.
— Что ж, мы должны переправиться на тот берег, — сказал комиссар.
— Конечно же! — поддержала его медик Курт.
— Сейчас, честно говоря, совсем не время для врачебной консультации, — заметил Гаунт.
— Простите, — почтительно поклонилась Ана и отступила в сторону, позволяя нескольким старшим офицерам подойти к Ибраму.
— Мост жизненно важен, — заявил майор Баскевиль.
— Согласен, — кивнул Бан Даур.
— Вне всяких сомнений, — поддакнули два других капитана, Аркуда и Обель.
— Именно так, жизненно важен, — согласился комиссар Харк. — Мы должны пересечь его, или…
— Или что? — спросил кадет-комиссар Наум Людд. Явно нервничавший юноша искоса взглянул на Харка, и Виктор в ответ гневно уставился на него.
— Постарайся схватывать быстрее, Людд, — прошипел он. — Мы должны пересечь мост, пока кое-кто не погиб.
— О, — только и сказал кадет-комиссар, — О, понятно.
— Ещё десять единиц, — вклинилась Ана Курт.
— Ещё десять? — переспросил Гаунт. — Я думал, там всего десять подразделений. Всего десять, верно, Лейр?
— Эмм… Так точно, сэр, десять, — ответил разведчик.
— Вполне достаточно, чтобы удержать нас… на нынешней позиции, — снова Курт.
— Мы обязаны успешно завершить эту операцию, — высказался старый врач, Дорден.
— Ну, разумеется, — кивнул комиссар-полковник. — Я хочу, чтобы мы провели её до наступления ночи. Итак, десять… Десять. С чем мы имеем дело? Обычные отряды Урлока Гаура или нет? Десять единиц чего?
— Кров… эмм… — сбился Лейр.
— Кровавого Договора?
— Так точно, сэр.
— Ну, эти кому угодно поперек горла встанут, — заметил Гаунт. — Могу я взглянуть?
Комиссар-полковник припустил по грязи за разведчиком. Глубокая слякоть мешала Ибраму, засасывала сапоги, и он двигался медленно, словно во сне. Каблуки, увязавшие в трясине, стучали по черепам и шлемам солдат, по башням давно утонувших танков.
Бонин, Маколл и Мэггс ждали их у поворота дороги, сидя на корточках за спиралью колючей проволоки.
— Как вы держитесь, сэр? — спросил последний.
— Не задавай вопросов, Мэггс, — прошипел Маколл. — Мы здесь не для того, чтобы задавать ему вопросы.
— Прошу прощения, — отозвался боец.
— Я в порядке, раз уж ты поинтересовался, Мэггс, — ответил Гаунт. — А в чем дело?
Разведчику явно стало не по себе.
— Переход вышел долгим, — вмешался Бонин, — и вы выглядите усталым, сэр.
— Правда?
— Просто… Просто хотел убедиться, что вы в порядке, — кивнул Мэггс.
— А что, не похоже? — спросил комиссар-полковник.
— У вас текут слёзы, — боец показал на собственную щёку. — И они похожи на кровь.
— Что, опять?! — досадливо воскликнул Гаунт, вытирая лицо. — Это всё из-за железной звезды. Должно быть, она и вас беспокоит?
Разведчики кивнули.
— Ну, давайте, — сказал Ибрам. — Я специально пришел сюда, чтобы посмотреть на врагов, так что показывайте.
V
— Десять единиц кров… Кровавых отрядов, — сказал Маколл, передавая скоп комиссару. — Там, в рощице, слева от моста.
Гаунт приник к скопу. Глаза болели. Деревья не были деревьями. Они оказались угловатыми столбами хромированного металла с тонкими, как шомпол, ветвями, на которых висели сияющие белые цветы, распускающиеся и сияющие, словно фонарики. Длинная череда таких «деревьев» покрывала грязевую насыпь, спускающуюся в реку под мостом. В стоячей воде плавали раздутые тела, и на мгновение комиссар испугался, что сможет вспомнить всех мертвецов поименно.
— Левее, — подсказал Маколл.
Поправив наводку, Гаунт увидел бойцов Кровавого Договора. Десять подразделений, всё так — он мог разглядеть увенчанные шипами багровые шлемы, гротескные маски из чёрной жести, мундиры пехотинцев, выкрашенные кровью в тёмно-бордовый цвет. Враги карабкались по грязевым берегам, суетясь, словно огненные муравьи. Они возводили вдоль вонючей реки осадные платформы под миномёты, комиссар слышал гудение и скрип землекопных инструментов.
— Десять подразделений, всё так, — произнес Гаунт. — Маколл?
— Да, сэр?
— Как там называется этот мост? Я позабыл.
Разведчик поколебался.
— Это… это… «Тот-или-иной-мост», сэр.
— Ты тоже не знаешь, да, командир? — расхохотался Гаунт.
Маколл рассмеялся в ответ.
— Так много миров, так много целей, сэр. Что тут скажешь? Позвольте, я сверюсь по карте.
— Да уж, лучше ты, — ответил комиссар. — У меня глаза болят.
— Это всё из-за железной звезды, — отозвался Лейр.
— Нужно сейчас же перекрыть эту артерию, — заявила Курт.
— Перекрыть? — переспросил Гаунт.
— Да, — ответила Ана, — эту артерию.
— А, ты хочешь сказать «водную артерию», реку? — догадался Ибрам.
— Эмм… что?
— Ты имеешь в виду реку? — повторил комиссар.
— Да, конечно. Это жизненно важно — перерезать её и перекрыть.
Гаунт кивнул.
— Что ж, нам предстоит разобраться с десятью вражескими подразделениями, но я согласен. Маколл?
— О, мы справимся с ними, сэр, — заверил разведчик.
Снова кивнув, комиссар посмотрел на Ану Курт и нахмурился.
— Я думал, что оставил вас вместе с командующими офицерами, госпожа медик.
Потянув вниз хирургическую маску, Курт улыбнулась ему.
— Верно, Ибрам, но ты же меня знаешь — если полк может понести потери, я должна быть на передовой.
— Хорошо. Правильное мышление, — пробормотал он.
VI
Мост — тот-или-иной-мост — оказался грязным железным чудовищем. Гигант выглядел так, словно его выковали из металла, добытого в самом сердце ядовитой звезды, и бросили остывать. Опираясь на многочисленные сваи, монстр простирался над стоячими водами, зловещий, предвещающий недоброе. Настолько широка была река, и настолько длинен сам мост, что Призраки не видели его дальнего конца. Комиссар сомневался, удастся ли ему вообще добраться до другого берега — путь выглядел долгим, а он слишком устал. Казалось, что время на исходе.
— Это так, сэр? Время работает против нас?
Обернувшись, Гаунт понял, что к нему присоединились Колеа, Варл, Домор и Криид. Ибрам обрадовался, увидев их — четверых из его лучших офицеров, четверых из его лучших Призраков.
— О чем вы спрашивали?
— Время, сэр, — повторил Гол Колеа. — Они говорят, что время работает против нас.
— Десять подразделений Кровавого Договора, прямо на берегу реки под нами, — ответил комиссар. — Нужно перекрыть эту артерию и пересечь мост до наступления ночи.
Колеа кивнул, Варл и Крид обменялись тревожными взглядами.
— Как ваши глаза, сэр? — спросил Домор.
— Воспалены и болят, — посмотрел на него Гаунт. — Спасибо за заботу.
«Шогги» Домор показал на свои выпученные аугментические глаза, за которые получил нынешнее прозвище, и улыбнулся.
— Я понимаю, каково это, сэр.
— Ну, разумеется, Шогги, — отозвался комиссар. — Все дело в железной звезде, от неё у меня голова раскалывается.
— Она всем не по нутру, — сказал Варл.
— К сожалению, придется смириться с этим и делать всё от нас зависящее, — ответил Гаунт. — Итак, что насчет артерии? Насчет реки? Как нам её перекрыть, есть идеи?
— Можем сжечь её, — предложил Колеа. — Прижечь, точнее.
Комиссар кивнул.
— Используем огнемёты. Бегом к своим ротам и приготовьтесь вести их в атаку.
Четверо Призраков помедлили.
— Чего вы ждете?
— Мы хотели остаться с вами, — объяснил Домор.
— Хотели остаться у вашей… позиции, — добавил Варл.
— Вы очень верные ребята, — ответил Гаунт, — но отправляйтесь готовить Призраков к бою, а я присоединюсь к вам на мосту. Ну, шевелитесь! Вы что, хотите жить вечно?
Офицеры нехотя попятились. Тона Криид смотрела на комиссара.
— Мы не хотим, чтобы вы погибли, — сказала она.
— Хватит уже об этом, Криид! — воскликнул Ибрам Гаунт.
VII
Комиссар-полковник стоял на обрыве над мёртвой рекой. Железная звезда пульсировала. Глаза Ибрама болели.
Гаунт смотрел на хромированные деревья и сияющие цветы на их ветвях; он слышал гудение и скрип машин со стороны землекопных команд Кровавого Договора, завершающих возведение укрепленных позиций.
Обернувшись, Ибрам заметил, что чёрные фигуры продолжают собираться на дальней стороне болота. Их уже стало шесть — безмолвных, безликих, наблюдающих созданий.
— Ты приумолк, — произнесла Ана Курт.
— Что?
— Ты затих, — повторила медик. — Ибрам? Скажи что-нибудь!
Комиссар вздохнул.
— Это все те фесовы фигуры, чёрные силуэты. Они следят за нами уже какое-то время.
— Какие фигуры? — спросил Толин Дорден.
— Ты их не видишь? Там. Вот, наблюдают за нами — сначала был только один, но теперь их стало больше.
— Ибрам, — мягко ответила Курт, — там никого нет.
— Есть-есть, я их вижу. Оставайтесь здесь.
— Ибрам? — повторила Ана. — Ибрам, куда ты?
— Не уходи, Ибрам! — потребовал Дорден.
— Оставайся с нами, — добавила медик.
— На минутку, — ответил комиссар, — и я тут же вернусь. Дайте мне всего минутку.
— Ибрам, тебе нельзя идти туда в одиночку, — возразила Курт. — Это небезопасно.
— Всего на минутку.
Он зашагал прочь, скользя, увязая в трясине, глубоко уходя сапогами в грязь. Всё время Гаунт пытался не терять из виду чёрные фигуры, а голоса за его спиной медленно стихали, пока не умолкли совсем.
Край болота оказался дальше, чем считал комиссар. Дважды он запинался о погребенные в трясине шлемы и танковые люки, падая ничком.
Оба раза Гаунт какое-то время лежал в грязи, не зная точно, хочет ли он вновь подниматься на ноги.
Ибрам устал, и у него болели глаза.
Комиссар-полковник продолжал идти, увязнув по колено в жирной красной трясине, от которой воняло гнилью и смертью. Ничего удивительного.
Развороченная грязь на поле боя часто смердела кровью и содержимым потрохов, впитавшимся в ней. За долгие годы Гаунт притерпелся к запаху, но эта вонь оказалась особенно сильной, она пахла открытой раной кишечника или разорванной артерией.
Чёрные фигуры всё никак не приближались, как бы ни старался комиссар добраться до них. Создания по-прежнему стояли поодаль и наблюдали.
— Кто вы такие? — крикнул комиссар, но его голос охрип и чёрные фигуры не снизошли до ответа.
VIII
— Куда он ушел? — спросила Курт. — Ибрам? Ибрам, вернись!
— Он не отвечает, зов̀у — не реагирует, — бросил Дорден. — Нужно вытащить его.
— Десять единиц! — крикнула Ана. — Кров…
— Не думаю, что он слышит нас, — заметил Толин. — Слишком далеко ушел.
— Кто-то должен вернуть его обратно, — ответила медик. — Кто-то должен добраться до него и привести обратно!
Стянув хирургическую маску, она огляделась по сторонам.
— Ларкин? Сюда! Бегом-марш!
IX
Комиссар упустил из виду чёрные фигуры — они каким-то образом растворились в тумане. Гаунт забрался слишком далеко, потерял ориентировку — повсюду, во всех направлениях, расстилалась ничейная земля.
«Что ж, это была дурацкая идея, — сказал он себе. — Теперь я понятия не имею, где нахожусь. Заблудился».
Единственным неизменным ориентиром оставалась железная звезда, и комиссар посмотрел на неё, невзирая на боль в глазах. Возможно, хотя бы по ней удастся определить направление и отыскать обратную дорогу, а то он уже не слышал даже криков Дордена и Курт.
Гаунт слишком устал. Усевшись в грязь, он вытер глаза, и ладони увлажнились от крови.
Глупостью было заходить так далеко.
Возможно, подумал комиссар, стоит лечь и немного вздремнуть. Может, голова очистится после сна… Немножко прикорнуть, совсем чуть-чуть, чтобы глаза отдохнули.
Он поднял взгляд и увидел стоящие вокруг чёрные фигуры, мрачные и безмолвные. Вокруг них клубился туман, парок, встающий над полем боя. Создания смотрели на Гаунта, скрытые под капюшонами.
Болезненно, неуверенно, комиссар поднялся на ноги.
— Кто вы такие?
Никто не ответил ему.
— Кто вы, фес, такие, и почему следите за мной? — настаивал Гаунт.
Чёрные создания хранили молчание.
Бросившись вперед, комиссар вцепился в одеяния ближайшего существа, пытаясь разглядеть его лицо.
— Кто вы?! — крикнул Ибрам Гаунт.
Раздался громкий треск, и голова создания исчезла во вспышке света. Комиссар обернулся.
— Что вы делаете в такой глуши, сэр? — спросил Ларкин, опуская длинный лазган.
— Я… — начал было Гаунт, но затем повернулся обратно.
Фигуры исчезли.
— Ты их видел? — спросил он у снайпера, который молчаливо перезаряжал оружие.
— Зловещих чёрных созданий, собирающихся у поля боя и ждущих начала бойни, сэр?
— Да. Да!
— Я всё время их вижу, — сообщил Ларкин, загоняя в лазган новый «перегретый» заряд, — но из меня не самый надежный очевидец, верно?
— У тебя самый зоркий взгляд среди всех известных мне людей, Ларкс, — возразил Гаунт.
— Возможно. Когда я смотрю в прицел — возможно. Но мои мозги здорово перекручены, я вижу самую разную фесню. Но вы, правда, сейчас поразили даже меня.
— О чем ты?
— Чтобы вы — и вдруг испугались чего-то нереального? В одиночку поперлись фес знает куда? — снайпер ухмыльнулся. — Вы всегда были таким уравновешенным, даже более спокойным, чем Маколл, Даур или Роун. Всё время держали себя в руках.
— Я таким и остаюсь, Ларкс, — ответил комиссар. — Но я видел их — чёрных созданий, и ты тоже. Ты же всадил заряд прямо в башку одному из них!
Танитец покачал головой.
— Это был предупредительный выстрел, чтобы привлечь ваше внимание. Вы просто слонялись по грязи и орали в пустоту, как полный идиот.
— Что, правда?
— Не самое приятное зрелище, — кивнул Ларкин. — Не вселяющее доверия — простите меня за такие слова, сэр.
Гаунт тяжело опустился на расквашенную землю.
— Просто я слишком устал, Ларкс. Слишком измотан, понимаешь? Мы так долго остаемся на передовой… Не знаю, сколько ещё я смогу это выдерживать.
— Надеюсь, дольше, чем остальные Призраки, — улыбнулся снайпер, — иначе нам всем полный фес.
— Ларкин, — начал комиссар, подняв взгляд на верного ему меткого стрелка, — я вижу разные вещи. Постоянно. Хуже того, есть нечто, чего я не вижу. Знаю, что то или другое должно быть здесь, но не вижу его.
— Дело в ваших глазах, да? — спросил танитец.
— Верно. Они мучают меня.
— Ничего удивительного, учитывая, что с вами сделали…
— Что? О чём ты? — переспросил Гаунт.
— Ни о чём. Забудьте, что я говорил.
— Кто со мной сделал что?
Снайпер покачал головой.
— Вы видели слишком многое — вот и всё, что я хотел сказать, сэр. За время службы вам довелось насмотреться такого, чего многим людям не придется вынести на протяжении всей жизни. Вы видели разрушения. Вы видели смерть. Вы видели, как друзья и товарищи погибают у вас на глазах.
— Да. Именно так, — согласился комиссар.
— Давайте вернемся на позиции, сэр? — предложил Ларкин, протягивая Гаунту руку.
— Ты сможешь отыскать дорогу?
— Конечно, я же танитец— хоть и не разведчик, но во мне живы те же самые инстинкты. Следуйте за мной, и давайте выведем вас отсюда, пока не вернулись те мрачные создания.
— Ты же сказал, что здесь не было никаких чёрных фигур, — нахмурился комиссар.
Ларкин пожал плечами.
— То, что я всё время их вижу, ещё не значит, что они настоящие. Пойдемте.
X
Они брели обратно к позициям Призраков под лучами железной звезды.
— Я устал, Ларкс, — заявил спустя какое-то время Гаунт. — Дай отдохнуть минутку.
— Не здесь, — ответил снайпер, — тут небезопасно. Продолжайте идти, передохнете, когда доберемся до позиций.
— Мне нужно сделать привал, — настаивал комиссар, — всего на минутку. Дай мне немножко отдохнуть и закрыть глаза.
XI
— Я вел его назад, сколько мог, — досадливо произнес Ларкин. — Дальше комиссар идти не хочет.
— Он должен, — ответила Курт. — Просто должен.
— Он меня больше не слушает. Остановился — и всё тут.
XII
Порой, когда комиссару удавалось урвать часок-другой сна, растянувшись в палатке или свернувшись клубком на гниющей подстилке окопа, он грезил о мире под названием Яго. Видения всегда оказывались яркими, наполненными скверной, неотступной болью.
Учитывая, что Гаунт перестал запоминать — даже не старался этого делать — названия мест, в которых несли изнурительную службу он и Призраки — верные и измотанные, измотанные и верные, — комиссар удивлялся, почему именно Яго так засел в его памяти и снах.
Сухой, пыльный, обдуваемый ветрами мир. Пыль проникала повсюду, ветра завывали так, словно сам воздух играл на черепах с отпиленными верхушками, дуя им во рты и глазницы. Сухим и мертвым — таким был Яго. Сухим и мертвым, а не сочащимся сыростью и жирной грязью, как Кому-не-по-фесу-вообще.
Порой приходили иные сновидения. Старик по имени Бонифаций иногда экзаменовал Гаунта по вопросам теологии и философии, сидя в старой библиотеке — покрытый шрамами, невероятно изуродованный ветеран в кресле, украшенном латунью. Во сне комиссар спрашивал Бонифация о своем отце, а старик отказывался отвечать.
В других грёзах появлялся некий дядюшка Дерций — этот всегда возникал неожиданно. Играя с резным деревянным фрегатом на открытой веранде, радостный Ибрам вдруг поднимал глаза и видел входящего гостя. Дядюшка Дерций со странным выражением лица передавал Гаунту подарок — кольцо с печаткой.
Иной раз комиссар встречал во сне кого-то по имени Колм Корбек — тот ждал его на лесной поляне.
Высокий, грузный, бородатый Корбек, одетый в чёрную танитскую униформу, улыбался при виде Гаунта. Пахло тягучим соком нал-деревьев.
Комиссар знал, что Колм — лучший из друзей, что были у него за всю жизнь. Лучший из друзей, когда-либо потерянных Ибрамом.
Ещё одно видение, рождающееся из воспоминаний о каком-то городе-улье, целиком посвящалось Мерити Часс из благородного Дома Чассов. Юная и прекрасная девушка, она оказалась ещё прекраснее, сбросив платье. Голос Мерити, нежный, как и её кожа, шептал…
XIII
— Очнись, во имя Трона!
Гаунт вздрогнул — удивительно, он и в самом деле уснул на ходу. Такого никогда не случалось прежде, ни разу за все тридцать лет службы.
Должно быть, я начинаю выматываться. Верный, но измотанный.
— Не нервничай, Роун, — сказал комиссар-полковник своему заместителю. — Я в порядке, просто дал глазам немного отдохнуть.
— Ибрам, это я, Курт.
— А. Ну, конечно.
— Ты был где-то очень далеко от меня.
— Я просто устал, Ана. Просто прикорнул на минутку.
— Постарайся оставаться с нами. Мы должны перекрыть артерию и пересечь мост…
— До наступления ночи.
— Именно так, — ответила она.
— Тогда займемся делом. Я хочу поговорить с огнемётчиками.
XIV
Огнемётчики собрались вокруг Гаунта — Бростин, Дреммонд, Лубба, Люс, Ниторри и всё остальные. От бойцов тянуло прометиевой смесью, запахом, что вечно сопутствовал им.
— Трон, а где же ваши огнемёты? — спросил комиссар.
— Снаружи оставили, — объяснил Лубба.
— Снаружи?
— Лубба хотел сказать «по дороге сюда», сэр, — быстро вмешался Дреммонд и пихнул однополчанина здоровенной перепачканной рукой. — Придурок.
— Прямо сейчас нам доверху заливают резервуары, — ухмыляясь во весь рот, сообщил Бростин. — Все готовы выступать, вы только скажите.
— Цели ясны? — уточнил Гаунт.
— Может, вы ещё раз по ним пройдетесь, чисто для нас, сэр? — предложил Дреммонд.
— Разве ротные командиры вас не проинструктировали?
— Конечно же, — ответил Бростин.
— Ясно и четко, — добавила Люс.
— Мы просто хотели, э-э, услышать всё лично от вас, сэр, — добавил Бростин.
Комиссар улыбнулся.
— Хорошо. Мы должны пересечь мост до наступления ночи. Противник — десять единиц кров… эмм… подразделений Кровавого Договора. Нужно прижечь эту артерию прямо сейчас.
— Артерию? — переспросил Лубба.
— Реку.
Призрак понимающе кивнул.
— Не проблема, — заявил Бростин, доставая палочку лхо.
— Только не здесь! — крикнула Курт.
— Я ж не зажигаю, док, — возразил огнемётчик.
— Они заметят искру, — предупредил Гаунт.
— Кто — «они», сэр? — спросил Бростин, мусоливший незажженную папироску.
— Кровавый Договор на речном берегу.
— А, точно, — отозвался боец. — Именно поэтому я так осторожен. Мы готовы выступать так скоро, как вы пожелаете.
— Тогда начинаем, — сказал комиссар. — И ещё, Бростин?
— Сэр?
— Зажги как следует.
XV
Железная звезда пульсировала. Мост ждал их. Казалось, что остается слишком мало времени до наступления ночи.
Поправив фуражку — козырьком вперед, — и проверив магазин болт-пистолета, Гаунт вытащил силовой меч, знаменитый клинок Иеронимо Сондара. Оружие ровно загудело при включении.
Комиссар-полковник поднялся, и грязь чавкнула под его сапогами.
— Первый и Единственный! — воскликнул Гаунт.
Раздались свистки, и строевые офицеры отдали приказы о готовности.
— Верное серебро! — скомандовал комиссар.
По рядам Призраков прокатилась волна щелчков и лязгающих звуков — солдаты фиксировали боевые ножи на штыковых креплениях.
— Огнемётчики — вперед!
Бростин и остальные выбрались из окопов передней линии, в которые заползли перед атакой. Стоило им выпрямиться, как наспинные резервуары издали гулкий звук, и копья жидкого пламени, нацеленные сверху вниз, окатили берег реки. Стоявшие на торопливо возведенных осадных платформах бойцы Кровавого Договора завопили от боли, охваченные огненным адом.
Заряды для минометов, перевезенные на понтонах через мертвую реку, начали детонировать, и тела врагов вперемешку с обломками досок взметнулись к небу на столбах яростного пламени.
— В атаку! — скомандовал Гаунт, и строевые офицеры повторили приказ. Комиссар перешел на бег, воздев меч, скользя и спотыкаясь в трясине. Позади Ибрама раздавался многоголосый рёв Призраков, треск и шипение лазвинтовок.
Ответные выстрелы начали стегать по воздуху вокруг Гаунта — настолько яркие и резкие, что у комиссара разболелись глаза.
— Продолжаем наступать! — крикнул он.
— Будь осторожен, Ибрам, — предупредила Курт.
— В укрытие, медикае! — рявкнул на неё комиссар.
— Я остаюсь рядом с тобой, — прошептала Ана в ответ.
Гаунт ворвался в разрастающиеся клубы дыма, вдыхая запахи крови, фуцелина и наносного ила. Рядом то и дело падали снаряды, врезаясь в почву, взрываясь и обдавая комиссара фонтанами жидкой грязи. Ударные волны заставляли дымовую завесу извиваться и закручиваться в загадочные образы, напоминающие рябь на воде. Стоял невыносимый грохот.
В дыму двигались силуэты, направляющиеся к Гаунту, и вскоре он разглядел солдат Кровавого Договора, бросившихся вверх по берегу навстречу Призракам. Вопящие ротовые прорези в железных масках врагов изрыгали дикие крики и нечеловеческие ереси.
Мрачные трофеи — косточки пальцев, отрезанные уши — свисали с разгрузок и патронташей.
Некоторые бойцы Кровавого Договора держали в руках лазвинтовки с примкнутыми штыками, другие воздевали копья, секачи или шипастые молоты, предназначенные для боя в окопах. Завывания врагов мгновенно усилились, стоило им заметить имперских солдат.
— Вперед, сломаем им хребет! — крикнул комиссар. — Император хранит!
Гаунт перестал спотыкаться, даже наоборот, побежал быстрее, поднимая и нацеливая болт-пистолет, отводя назад руку с мечом. На несколько чудесных мгновений усталость оставила Ибрама, просто упала с его плеч. Комиссар чувствовал себя так, что мог бы в одиночку справиться с Архиврагом, так, словно вновь стал юношей, перед которым лежала целая Галактика.
Дважды выстрелив, он сразил пару атакующих бойцов Кровавого Договора, и враги отлетели в сторону, будто отброшенные ударом шарового тарана.
А затем Гаунт оказался посреди остальных неприятелей. Взмахнув силовым мечом, комиссар ловко рассек чью-то глотку, отбил в сторону секач, метнувшийся к его лицу, а затем прямым ударом вонзил клинок в тело нападавшего. Вокруг вились образы, очертания силуэтов — пришло время смертоубийства, ближнего боя лицом к лицу, в котором нет места пощаде и раскаянию. Ибрам достаточно часто сталкивался с Кровавым Договором архонта Гаура, чтобы понять — эти противники бьются, как волки, и редко отступают. Многие из них были отлично натренированными имперскими гвардейцами, перешедшими на сторону неприятеля по своей воле или заманенными прочь от света Трона извращенными уловками Хаоса. В целом, Кровавый Договор являлся одной из немногих сил во всем воинстве Архиврага, обладающих должной военной подготовкой и дисциплиной.
Вокруг Гаунта врывались в бой остальные Призраки, чёрные силуэты, подсвеченные серебряными проблесками колющих штыков. Выстрелы в упор из лазерного оружия сбивали с ног тела, и мертвецы с глухим шумом валились в трясину. Неясные фигуры боролись, обхватив друг друга.
Застрелив ещё одного врага, бросившегося на него с копьем, комиссар пригнулся, увернувшись от окопной палицы, едва не проломившей ему череп. Пинком сбив противника с ног, Гаунт рубанул его клинком Сондара, рассекая плечо, ключицу и позвоночник. Ещё один боец Договора возник у локтя комиссара, и тот, быстро развернувшись, ударил хаосита в горло рукоятью и навершием меча. Враг отступил, задыхаясь, и Гаунт довершил дело изящным выпадом истинного мастера фехтования. Тут же на Ибрама кинулись ещё двое — ржавый штык задел предплечье комиссара, разрывая рукав утепленного плаща, и он выстрелил кое-как, наудачу. Несмотря на это, болт попал в цель и оторвал нападавшему ногу ниже бедра. Второй солдат Кровавого Договора рубанул секачом сверху вниз, но Гаунт сблокировал удар силовым мечом, и клинок разрубил оружие врага надвое. Резким движением отведя назад правую руку, комиссар нанес противнику глубокую резаную рану груди, из которой мгновенно хлынул фонтан крови. Хаосит рухнул на колени, дернув к небу скрытым под маской лицом, и Гаунт снес ему голову с плеч.
— Передай своим повелителям в аду, что Призраки явились за ними! — крикнул он во тьму.
Лазерные заряды, мелким раскаленным дождем сыплющиеся через дымовую завесу, оставляли шипящие, быстро затягивающиеся следы в жидкой грязи. Неподалеку звучала хриплая отрыжка огнемётов, а издали, с речного берега, доносилось жабье кваканье миномётов Кровавого Договора и треск автопушек, из-за которого казалось, что там работает какая-то адская дробилка.
Оглядываясь по сторонам, комиссар пытался составить картину боя, но дымовая завеса скрывала всё — Гаунт мог различить лишь неясные очертания фигур, обступающих его в полумраке. Кто-то выпустил осветительную ракету, и она повисла в небе, дрожа и покачиваясь, словно вторая, более яркая железная звезда — но и это не улучшило видимость.
Кровь комиссара взыграла. Встретив лицом к лицу и прикончив ещё троих солдат Архиврага, Гаунт узнал ярость, пробудившуюся в его сердце — старую ярость, созданную из отваги и целеустремленности. Ибрам уже начинал бояться, что утратил их, за последние годы комиссару стало казаться, что его огонь угас, не оставив в душе ничего, кроме горячей золы.
Но теперь некое дыхание страсти раздуло угли, вновь разожгло пламя. С ноткой грусти Гаунт понял, что чувствует себя настоящим человеком, лишь оказываясь в безумии битвы — его угасшая душа вспыхнула вновь, уставшие руки и ноги стряхнули изможденность и боль, разум очистился. Жизнь Ибрама, сама суть его существования как имперского солдата, скрывалась здесь, полная жизни и дрожащая от возбуждения в исступлении боя.
Лишь идя по лезвию бритвы между жизнью и смертью, Гаунт обретал остроту чувств. Лишь в смерти он мог жить.
Офицер Кровавого Договора — этогаур — вырвался из пепельного дыма. Здоровый ублюдок, под заляпанным кровью плащом которого бугрились перевитые канаты мышц, он носил гротескную маску из грязного золота. По громадному двуручному мечу в руках этогаура стекала кровь имперцев.
Рыча, хаосит озирался в поисках нового гвардейца для потрошения.
— Я здесь, гачий сын! — крикнул ему Ибрам Гаунт.
XVI
Доктор Курт склонилась над своим пациентом. Полевая медицина не относилась к изящным искусствам, и хирургическая одежда Аны измаралась в крови.
— Не понимаю, — произнесла военврач, — всё жизненные показатели четкие и стабильные, но он как будто ускользает от меня.
Дорден положил руку ей на плечо.
— Мы сделали всё, что могли.
— Нет.
— Ана, у нас тут сотни раненых, которым нужна помощь. Может…
— Нет, — решительно ответила Курт, — я не собираюсь сдаваться.
— Посмотри на его раны, — сказал Дорден, кивком указывая на истерзанного пациента. — Кровавый Договор сделал свое дело — так же жестоко, как и всегда.
— Ещё остался шанс, — возразила она, потянувшись за чистым скальпелем. — Шанс есть всегда.
XVII
Испустив какой-то гнусный боевой клич, этогаур, похваляясь силой, умело крутанул над головой двуручным мечом. Оружие оказалось силовым, и по всей длине блестящего клинка затрещали разряды энергии цвета индиго, напоминавшие вздутые электрические жилы.
Магазин в болт-пистолете Гаунта опустел и у него не было времени на перезарядку. Это вполне устраивало комиссара, он хотел разобраться с врагом в поединке на мечах.
Этогаур бросился в атаку, и Гаунт поднял клинок Иеронимо Сондара, парируя первый взмах противника. Отраженный удар тяжелого двуручника оказался настолько мощным, что запястье комиссара вздрогнуло, а сам он вынужденно изменил стойку на более устойчивую. Противник оказался быстрым и явно умелым мечником — этогаур выказывал истинное мастерство владения клинком, даже таким чудовищным, массивным оружием, предназначенным для грубой резни, а не подобной дуэли.
Гаунт отразил ещё три резких выпада, искусно играя мечом, в то время как этогаур использовал вес клинка для все более мощных ударов. Офицер Договора плавно переходил от одного замаха к другому, меняя хват на рукояти и вращая двуручник вокруг себя, чтобы вложить в оружие максимальную убойную силу.
Очередной удар должен был разрубить комиссара напополам, но Гаунт остановил меч этогаура плоскостью клинка и тут же толкнул противника от себя, лишая момента инерции. За счет своей грубой силы хаосит воздел двуручник и вновь попытался взмахнуть им. Его меч был вдвое длиннее клинка Сондара, этогаур выигрывал в расстоянии и силе ударов.
Хлюпая сапогами в трясине, Гаунт обогнул противника и оказался слева от него. Этогаур начал разворачиваться, но комиссар нанес быстрый режущий удар, который офицер Договора парировал с огромным трудом и, оказавшись в неудобной позе, потерял равновесие.
Пока враг пытался встать в правильную стойку и снова поднять двуручник, Гаунт рубанул его мечом Сондара. Силовой клинок рассек длинную рукоять, прошел через правое запястье этогаура и начисто срезал все пальцы на его левой ладони.
Хаосит издал какой-то лающий звук, не веря в случившееся. Он отступил на шаг, обливаясь кровью, хлещущей из обрубка правой руки и с остатков левой ладони, и уставился на Гаунта через прорези грязно-золотой маски, ожидая смертельного удара.
Комиссар направил острие меча на этогаура.
— Беги. Беги и скажи им: «Явились Призраки Танит, и они убьют вас всех».
Завыв, офицер Договора повернулся и уковылял в туман, скуля от страха и боли.
Гаунт позволил себе улыбнуться. По его лицу текли кровавые слёзы.
Повернувшись, комиссар заметил поблизости Призрака, атакованного двумя бойцами Кровавого Договора. Бросившись на помощь, он разрубил хребет первому воину Архиврага, а второго выродка, воспользовавшись моментом, прикончил ударом штыка отбивавшийся гвардеец.
— Ты цел? — спросил Гаунт у Призрака, вытаскивавшего из трупа свой клинок.
— Всё в порядке, сэр, — ответил солдат, и комиссар узнал в нем Белтайна, своего адъютанта.
— Рад тебя видеть, Бел. Как держишься?
— Положение весьма скверное, не так ли, сэр? — спросил адъютант с пепельно-бледным лицом.
— Со мной всё будет в порядке, Бел.
— Сэр, я думаю…
— Да?
— Что-то не так.
Рассмеявшись, Гаунт указал на клубы дыма, языки пламени и трупы, валяющиеся в грязи.
— Сам догадался, да?
Белтайн покачал головой.
— Я хотел сказать, что слышал странные сообщения по воксу. Здесь мы сломили волю врагов к сопротивлению, но, кажется, с фланга к ним подходят подкрепления.
— Ещё Кровавый Договор?
— Нет, сэр. Судя по вокс-перехватам, это Сыны Сека.
Гаунт похолодел. Бойцы Кровавого Договора дрались как демоны, их когорты собирались архонтом Гауром с определенной целью — создать противовес Имперской Гвардии на театре военных действий в Мирах Саббат.
Командующий Анкванар Сек — ужаснейший из заместителей архонта, — вдохновившись примером Договора, создал собственные элитные войска. Комиссару приходилось видеть его Сынов в деле на… где же это было… Гереоне, да, точно, на Гереоне. Сыны Сека оказались даже более стойкими бойцами, чем Кровавый Договор, и обладали тягой к жестокостям и зверствам. Призракам ещё только предстояло испытать сомнительное удовольствие от встречи с ними на поле боя.
— Где Роун? — спросил Гаунт.
— Не могу знать, сэр.
— Ну, а Баскевиль? Даур? Колеа?
— Не могу связаться с ними по воксу, — ответил адъютант.
— Дай мне хотя бы Корбека!
Белтайн странно посмотрел на комиссара.
— Что такое? — спросил Гаунт.
— Сэр, полковник Корбек… погиб пять лет назад.
Комиссар помедлил.
— Да, конечно. Конечно, он мертв…
— Сэр?
— Бел, нам нужно занять этот мост до наступления ночи.
Адъютант посмотрел наверх, в небо, скрытое дымовой завесой.
— И когда это будет, по вашему мнению?
— Не знаю. Мы просто должны занять мост.
— Я уже не понимаю, где он находится, — ответил Белтайн.
— Вон в той стороне, — комиссар показал себе за левое плечо. — Мост близко, Бел, так что беги назад и собирай основные силы полка. Найди Роуна и Колеа, убедись, что они готовы к наступлению. Передай, что Сыны Сека обходят нас с фланга, и что я вместе с авангардом Призраков наступаю в направлении моста.
— Разумно ли это, сэр?
— Мост — наша цель, Белтайн, нам нужно захватить его. Скажи Роуну, что я собираю всех Призраков, кого только могу отыскать, и веду их к переправе. Майор должен прикрыть наши задницы от фланговой атаки. Соберись, Бел, здесь нет ничего сложного, это тебе не звездолёты строить!
Кивнув, адъютант подхватил лазган и повернулся, собираясь выполнять приказ, но вдруг остановился и протянул Гаунту руку.
— Бел?
— На случай, если мы больше не увидимся, — сказал Белтайн, — хочу, чтобы вы знали, сэр: для меня было честью служить с вами.
Комиссар пожал ему руку.
— А для меня было честью служить с тобой, Дуган. Но мы ещё увидимся.
— Да уж, хотелось бы, — ответил адъютант, припускаясь по грязи прочь.
Гаунт смотрел на него до тех пор, пока Призрак не скрылся за дымовой завесой. Повернувшись, комиссар вновь направился к переправе.
В грязи повсюду валялись трупы бойцов Кровавого Договора, и некоторые тела уже почти утонули в бездонной трясине. Гаунт был уверен, что обнаружит впереди взводы Призраков, но не находил и следа своих солдат. Гвардейцы ведь наступали вместе с комиссаром, так куда же, фес, они подевались?
Перезарядив на ходу болт-пистолет, Гаунт продолжил ковылять вперед. В воздухе пахло рекой, небо скрывалось за клубами и завитками дыма, все звуки и отголоски битвы утихли.
У него снова начали болеть глаза. Комиссар мало что мог разглядеть в проклятом дыму.
А потом он увидел Нессу.
XVIII
Несса Бура, один из лучших снайперов под началом Гаунта, воевала в рядах сопротивления во время осады Вервун-улья, а после освобождения города присоединилась к Призракам.
Сейчас она, заняв позицию для стрельбы в грязном окопе на берегу реки, водила лазганом в поисках цели. В результате массированных бомбардировок во время битвы за Вервун-улей, Несса совершенно лишилась слуха.
Сидя одна, без наводчика, она совершенно не замечала подбирающегося сзади бойца Кровавого Договора с занесенным мачете.
Наведя болт-пистолет, Гаунт отстрелил хаоситу голову, и Несса подпрыгнула от неожиданности, когда тело рухнуло рядом с ней. Повернувшись, она подняла длинный лазган.
«Это я», жестами показал комиссар, и Несса опустила оружие.
— Вы застали меня врасплох, — произнесла она со своим чудесным, немного носовым акцентом.
— Уж лучше я, чем, он, — заметил Гаунт.
Коснувшись щеки комиссара, Несса повернула его лицо к себе.
— Чтобы я могла видеть, — потребовала она. — Видеть ваши губы!
«Прости», знаком ответил комиссар и присел в окопе рядом со снайпершей, оставаясь лицом к ней.
— А где все остальные? — спросил он.
Несса покачала головой.
— Я никого не видела. Кругом спокойно.
— Тут что-то не так, — сказал Гаунт.
— Что?
«Тут что-то не так», пояснил он знаками. Ибрам постарался выучить язык жестов после Вервун-улья — Несса оказалась не единственным глухим солдатом в полку, и многие из них, как и сама снайперша, отказывались от аугментаций, предпочитая преимущества, которые тишина может даровать на войне.
— Нам нужно вести себя тихо, — согласилась она.
«Если так, то почему ты говоришь со мной вслух?», показал жестами Гаунт.
— Я глухая, но могу видеть ваши жесты, — ответила Несса. — А как вы собираетесь разглядеть мои?
— Не понимаю, — ответил комиссар.
Протянув руку, снайперша провела пальцем по щеке Гаунта, вокруг правого глаза.
— Мне очень нравились ваши глаза, — сказала она. — Они излучали такую силу. Наверное, их можно заменить.
— Заменить? О чем ты?
— Они забрали ваши глаза, сэр. На пустошах Яго они забрали ваши глаза.
— Да что ты мелешь?
Несса отстранилась.
— Простите, — ответила она. — Я думала, вы знаете.
— О чем? Никто не забирал мои глаза. Я вижу тебя, Несса, вижу тебя!
— Точно так же, как я слышу вас, — отозвалась снайперша. — Забавно, правда?
— Несса…
— Простите. Я рада, что вы можете меня видеть, действительно рада.
— Ничего не понимаю, — произнес Гаунт, у которого снова разболелись глаза. Лучи пылающей железной звезды пробивались сквозь дым.
«Вы слепой, а я глухая», показала она жестами. «Какой замечательный союз. Хотела бы я остаться здесь, с вами».
— Несса? — крикнул комиссар. — Несса?!
В окопе остался только он, снайперша исчезла. Рядом с Гаунтом нетронутыми лежали её длинный лазган и патронташ, в воздухе оставался её запах.
— Я не слепец, — произнес Гаунт в пустоту. — Я не ослеп. Я вижу всё это. Я вижу реку. Я вижу мост.
XIX
Мост казался таким же далеким, как и прежде. Когда развеялся дым и осела пыль, Гаунт рассмотрел переправу из окопчика, через прицел Нессы. Куда же делась снайперша? Она была здесь. Она была рядом…
Комиссар заметил движение у реки, и, настроив оптику, увидел в зловещем свете железной звезды чёрные фигуры, собирающиеся возле входа на мост. Целая дюжина, и всё они смотрели на Гаунта.
Подняв длинный лазган и проверив заряд, Ибрам задумался о собственной меткости. Сможет ли он свалить одно из существ на таком расстоянии? Несса сумела бы, как и Ларкс, но Гаунт не был тренированным снайпером. Возможно, ему удастся спугнуть наблюдателей, даже если выстрел пройдет между ними?
Черные фигуры начинали раздражать комиссара. Чего они хотели? Заполучить самого Гаунта? Явились ли существа за ним? Ибрам не мог понять.
Он опустил оружие, не видя смысла в растрате боекомплекта. Заряды ещё пригодятся — комиссар слышал бой барабанов, отбивающих искаженные, чуждые ритмы Сынов Сека.
До того, как опустится ночь, прольется ещё очень много крови. Гаунт задался вопросом, найдет ли он в себе силы, чтобы выстоять. Он слишком устал, и у него болели глаза.
«О чем говорила Несса? Кто забрал мои глаза?»
Всё тело ломило, и сон казался желанным освобождением. Всего на минутку, а? Подремать хоть несколько минут…
Гаунт закрыл глаза.
XX
Где-то раздался долгий, пронзительный, тревожный писк.
— Изолиния! — крикнул Дорден.
— Электроды! — со слезами на глазах потребовала Ана Курт.
— Это ничем не…
— Электроды! Семьдесят кубиков адренолика! Ещё десять единиц крови!
Писк не умолкал.
— Ана, изолиния. Нет смысла продлевать его…
— Дай мне фесаные электроды, — приказала она.
XXI
Он не спал, и его окружала лишь тьма. В этом безлюдном месте не ощущался даже свет железной звезды, существовал только звук, надоедливый и писклявый. Это скуление пронзало пустую, лишенную сновидений тьму — надсадное, пронзительное, монотонное.
Вдруг он очнулся, бесцеремонно пробужденный какой-то могучей встряской. Писклявый звук утих, и его место занял грохот вражеских барабанов.
Нечто пробудило его — какое-то прикосновение, вытащившее на поверхность из тёмных глубин сна.
— Так не пойдет, — произнес чей-то голос.
Гаунт сел.
— Кто здесь?
— Собрались поспать на работе? Если бы вы поймали нас за таким делом, прописали бы пару ПИНков[6], — ухмыльнулся ещё кто-то.
— Кто здесь? — требовательно повторил Гаунт, потянувшись к болт-пистолету. — Я вас не вижу! Кто здесь?!
— Конечно, вы нас не видите, — вмешался третий голос, очень ровный, искусственный, лишенный эмоций и ударений. При этом он звучал весьма саркастично. — Вы вообще ничего не видите.
— Но всё в порядке, сэр, — заявил четвертый, молодой голос. — Мы вас видим.
— Так что ты в безопасности, — сообщил первый — добродушный и ободряющий голос. — Пока что, по крайней мере.
— Пора двигаться, не возражаете? — спросил ровный саркастичный голос. — Мы не можем торчать тут вечно.
— И присматривать за вами мы сможем очень недолго, — добавил второй, улыбчивый голос.
Комиссар поднялся на ноги, слепо водя болт-пистолетом по сторонам.
— Покажитесь!
— Хорошо, если тебе так будет проще, — вздохнул первый голос.
Гаунт моргнул, и вокруг окопчика внезапно возникли четыре пригнувшихся человека, смотревших на комиссара.
Призраки, в чёрной униформе Первого и Единственного, с оружием в руках — хоть и не взятым наизготовку, но готовым к стрельбе.
— Так лучше? — спросил их бородатый командир.
— Корбек? — прошептал Гаунт.
— Привет, ‘Брам, — с улыбкой произнес Колм Корбек. — Давно не виделись. Выглядишь так, словно прошел несколько фесовых войн подряд.
— Колм, рад тебя видеть, — сказал Гаунт, опуская пистолет. — Думал, я здесь один. Где все наши силы? Сколько ещё взводов Призраков добрались сюда?
Улыбнувшись, Корбек покачал головой и взглянул на своих спутников.
— Только мы пятеро, считая тебя. Справимся своими силами, а, парни?
Трое танитцев кивнули.
— Рад тебя видеть, — повторил комиссар.
— Вы нас не видите, — возразил обладатель монотонного голоса. — Вы ничего не видите. Они забрали ваши глаза.
— Хватит нудить, Фейгор, — произнес Корбек. — Он не понимает.
Фейгор пожал плечами.
— Но мы рады снова встретиться с вами, сэр, — с улыбкой сказал самый крупный из Призраков. — Может, пропустим по глоточку сакры, выпьем за старые времена?
— Нам нужно добраться до моста, Брэгг, — возразил Колм, — и делать это надо на свежую голову.
— Ну, я просто предложил, — ответил «Ещё Раз» Брэгг.
— Нам нет никакого смысла прорываться к переправе, — заявил Гаунт. — Нас всего пятеро, чего мы можем добиться?
— Мост важен, — сказал самый молодой Призрак. — Вот почему мы здесь.
— Я тебя не понимаю, Кафф.
— Давайте просто переправимся на другой берег, сэр, — ответил Каффран. — Там вы поймете всё.
XXII
Оставив безопасный окопчик позади, они начали пробираться вниз, к мосту. Мертвая река оказалась заполненной трупами, обломки осадных платформ Кровавого Договора тлели в вечерней дымке. Гаунт по-прежнему слышал грохот барабанов Сынов Сека — они звучали, словно неровно бьющееся сердце.
Пятерку вел Каффран, рыская впереди с поднятой лазвинтовкой. Хороший парень, сметливый, потенциальный разведчик.
Гаунт попытался вспомнить, почему не повысил Каффрана и не перевел бойца в отряд Маколла. Явная промашка с его стороны.
Наверное, была какая-то важная причина не поступать так.
С боков комиссара прикрывали Корбек и Фейгор с лазганами наизготовку. Колм мурлыкал старинную лесную песенку танитцев, и её звуки хорошо успокаивали Гаунта. Точь-в-точь как в былые времена, когда Корбек напевал под волынку Майло…
Почему это вдруг прекратилось? Где Колм пропадал последние несколько кампаний?
Комиссар вспомнил, как Белтайн что-то сказал ему насчет Корбека, но не смог вспомнить, что именно.
Фейгор шел молча. Всё, что он говорил, из-за искусственной гортани превращалось в недовольный саркастический выпад, поэтому Призрак держал свои мысли при себе.
Замыкал группу Ещё Раз, тащивший сдвоенную автопушку.
— Как в старые времена, а? — заметил он.
— Разговорчики! — прошипел Корбек.
— Ага, точно как в старые времена, — сказал Брэгг.
Каффран поднял руку, что означало «немедленно остановиться».
Призраки замерли; Гаунт взял наизготовку меч и болт-пистолет. Он хотел взять длинный лазган Нессы, но Корбек сказал, что снайперша может вернуться за ним, и оружие лучше оставить на месте.
— Кафф? — позвал комиссар.
«Движение», показал жестом Каффран.
— Прекрасно, — заявил Фейгор, на этот раз с умышленным сарказмом.
Барабанный бой убыстрился и стал громче, напоминая бешено колотящееся сердце.
— Что там у нас, Кафф? — тихо спросил Корбек, крадясь вперед.
— Сыны Сека между нами и мостом, — доложил молодой Призрак. — Десятки бойцов.
— А что насчет наблюдателей? — спросил Гаунт.
— Кого? — не понял Фейгор.
— Наблюдателей в чёрном, — пояснил комиссар.
— А, эти, — вмешался Брэгг. — Они — просто ваше воображение.
— Что?
— Заткнитесь всё, — вмешался Корбек. — Нам предстоит грязная работенка, и нырять в дерьмо придется с головой. Готовы?
— Так точно, сэр, — ответили трое Призраков.
— Ибрам?
Гаунт кивнул.
— Я готов, Колм. Кто хочет жить вечно?
— Ну, надеюсь, что ты, — ответил Корбек. — Хотя бы на какое-то время. Весь сыр-бор ведь из-за этого.
Комиссар уставился на него.
— Ты должен жить, Ибрам, — продолжил танитец. — Просто обязан, так уж получилось. Ты важен, куда более важен, чем можешь себе представить. Так сложилось, что всё будет зависеть от тебя и Призраков — весь Крестовый поход. Победа или поражение — в конечном счете, ты решишь исход кампании.
— Я не понимаю, о чём ты говоришь, Колм.
— Знаю, — ответил Корбек, — но ещё поймешь.
— Ты сказал «от меня и Призраков», — произнес Гаунт. — Но ведь вы тоже Призраки.
— Да, это мы и есть, — ответил Брэгг. — Причем самые настоящие.
— Ну что, господа, в атаку? — предложил Корбек. — На счёт «три»: раз, два…
XXIII
Сыны Сека были самыми крепкими ублюдками из всех, с кем Гаунту доводилось сталкиваться на поле боя. Прорываясь к мосту, пятеро Призраков ворвались в ряды врагов, и схватка превратилась в ад — но бой не взбодрил Гаунта.
Старая ярость не запылала вновь.
Битва обернулась кровавой, утомительной работой, больше подходящей мяснику на бойне. Такова была самая мрачная, самая вязкая сторона войны.
В сумерках Сыны атаковали их со всех сторон, и комиссар не слышал ничего, кроме барабанного боя. Фейгор, Каффран и Корбек осыпали наступающего противника лазвыстрелами, и Брэгг не отставал, паля из автопушки. Он просто скашивал Сынов Сека — врагов было так много, что танитцу даже не приходилось целиться ещё раз. Клинок Гаунта мелькал в воздухе и впивался в хаоситов. Комиссар опустошил четыре магазина к болт-пистолету.
Ибраму казалось, что их задавят числом, он думал, что до переправы им не добраться — но танитцы двигались быстро, отлично сражались и обладали преимуществом внезапности, перекрывавшим даже неистовую свирепость Сынов Сека.
Они были Призраками — пятью воинами из числа лучших гвардейцев, когда-либо рождённых Империумом.
Они прикрывали друг друга, по опыту знали, когда нужно развернуться или приостановиться. Следили за флангами, перекрывали сектора обзора и стреляли по очереди, пока кто-то из них перезаряжался — в любое мгновение боя как минимум трое Призраков вели огонь по врагу.
Они прорвались через Сынов, словно элитный штурмовой отряд, потому что они и были элитным штурмовым отрядом. Их невозможно было убить. Они стали богами войны.
И они добрались до моста.
XXIV
— Что ж, дальше ты сам, — объявил Корбек.
— Мы всё можем перейти на ту сторону, — ответил Гаунт и повернулся, оглядывая четверых Призраков. Бойцы стояли лицом к мосту, окружив комиссара полукругом и держа оружие наготове.
— Так ничего не выйдет, — возразил Фейгор.
— Мы не можем пересечь мост, — добавил Каффран.
— А вот вы — должны, — заключил Брэгг.
— Я вас здесь не брошу, — не отступал комиссар-полковник.
— Но так и случится, — ответил Корбек. — Дальше ты пойдешь один и пересечешь мост. Мы останемся на этом берегу.
— Почему?
— Потому что должны, — сказал Колм. — Мы не можем переправиться через реку, в отличие от тебя. Не заставляй нас думать, что мы зря решились на всё это. Перейди фесаный мост, ‘Брам. Сделай это.
— Но…
— Идите! — рявкнул Брэгг.
— Довольно скоро мы снова увидимся с вами, сэр, — произнес Каффран.
— Если только вы вдруг не захотите жить вечно, — добавил Фейгор.
Повернувшись, Гаунт посмотрел на мост — огромный, пустой, железный, уходящий за горизонт.
— Даже не знаю, — сказал он. — Я устал, у меня болят глаза. Не знаю, смогу ли проделать такой путь.
— Вы должны, — ответил Каффран. — Вас ждут на другой стороне.
— Но я так измотан, Кафф. Нельзя ли мне остаться с вами?
— Да хорош уже! — прорычал Корбек.
— Не думаю, что доберусь до того берега, — повторил Гаунт.
— Мы не можем пойти с тобой, и перенести через мост не сумеем, — объяснил Корбек. — Кому-то другому придется помочь тебе.
— Колм? — пробормотал комиссар, опускаясь на землю.
— Увидимся в другой жизни, лады? — ответил танитец.
И Гаунт остался один.
XXV
— Вставай, — сказал Роун.
Ибрам поднял глаза.
— Элай?
— Поднимайся, ты, фесак. Вставай.
— Элай?!
Роун уставился на него сверху вниз.
— Не смей так поступать со мной, Гаунт. Если кто-то и прикончит тебя, то это буду я. Так что… просто не смей.
Комиссар с трудом поднялся на ноги.
— Мне не нравится ваш тон, майор Роун.
— Да пошел ты, — ответил Элай. — Соберись, ублюдок. Ты возвращаешься обратно вместе с нами.
— С нами? — прошептал Гаунт.
— Воистину так, человече, — сказал Эзра ап Нич, и они с Роуном, подхватив Ибрама под руки, повели его по мосту.
— Он такой длинный, — пробормотал комиссар. — И Сыны Сека… Сыны Сека прямо за нами.
— Сыны Сека пусть чмокнут меня в зад, — заявил майор. — Ты возвращаешься домой вместе с нами. О, Трон, да ты весишь целую тонну! Шевели ногами, помогай мне!
— Я пытаюсь, Роун. У меня очень сильно болят глаза.
— Они забрали твои глаза в пустошах Яго. Палачи Кровавого Договора в буквальном смысле порезали тебя на куски, но Курт и Дорден приложили все силы, чтобы сшить их обратно. Ты получишь новые глаза, аугментические. Тебе пересадят бионические и обычные органы. Просто продолжай идти.
— Яго? — прошептал комиссар, начиная вспоминать.
— Да не будь ты такой бабой, Гаунт! Я проделал весь этот путь ради тебя! — Роун попытался успокоиться. — То есть, ради себя. Себя, Троном клянусь! Не смей подыхать у меня на руках!
— Я… — произнес Гаунт, чувствуя, что Роун и Эзра ап Нич практически тащат его по мосту. — Я вспомнил. Железная звезда.
— Что? — переспросил майор.
— Железная звезда, — повторил комиссар. — Раскаленный прут, клеймящий жезл, он вонзился в мои глаза, выжигая и забирая их. О, Трон…
— Оставайся с нами, Ибрам! Мы почти добрались!
— Здрав будь, человече, — прошептал Эзра ап Нич. — Жизнь кличет тя.
XXVI
На дальнем конце моста Призраков ждали наблюдатели в чёрном.
— Отдайте его нам, — сказал один из них.
— Вот ещё, идите вы к фесу, — ответил Роун. — Самому большому и толстому!
— Он зашел слишком далеко, — ответил тот, кто возглавлял чёрных созданий. — Бедный, бедный мальчик, он видел слишком многое. Дайте ему поспать, отдохнуть, и позвольте нам позаботимся о нем. Не нужно продлевать его мучения и насильно возвращать в мир, ненавистный ему.
— Прочь с дороги, — ответил майор.
— Ибрам уже у конца пути. Проявите милосердие, — настаивал главный наблюдатель. — Мы хорошо позаботимся о нем, Элай, доверься нам. Мы убаюкаем его и бережно опустим во тьму — такова наша служба.
Незнакомец опустил капюшон и оказался аятани Цвейлом. Остальные священники, окружавшие его, тоже открыли свои лица.
— Ну, всё, Элай, — сказал Цвейл. — Он уже сделал достаточно, дай ему отдохнуть. Позволь нам спеть для него колыбельную, соборовать его и проследить, чтобы он упокоился с миром. Он заслужил это. Он заслужил это. Его война окончена.
Гаунт, безвольно висевший между Эзрой и Роуном, медленно поднял голову.
— Святой отец, — произнес комиссар, по щекам которого текли струйки крови из пустых глазниц, — я благодарен вам за сострадание, правда. Покой манит меня, и очень, очень сильно. Но я думаю, что ещё не закончил с делами.
Цвейл вздохнул.
— Я просто пытался помочь.
— Тогда не помогайте мне умереть, отче, — ответил Гаунт. — Помогите мне жить.
XXVII
Священники-аятани вынесли комиссара с моста на берег реки, и за ними последовали Роун и Эзра, мокрые от крови Гаунта.
— Появился пульс! — крикнула Курт.
— Нитевидный, но ритмичный, — заметил Дорден.
— Десять единиц крови! — скомандовала Ана.
— Он будет жить? — спросил Роун, стягивая хирургическую маску.
— Вы все помогали ему, — ответила Курт, — все Призраки. Пытались подбодрить его, удержать в стабильном состоянии. Да, Элай, я думаю, что Ибрам ещё может выжить, несмотря ни на что.
— Он заслуживает покоя, даруемого смертью, — произнес Цвейл, сидевший в ногах больничной койки. — Я все ещё могу прочитать над ним отходную.
— Не думаю, что в этом есть необходимость, отче, — заявил Дорден.
Гаунт вздрогнул.
— Колм… — прошептал он.
— Снова бредит, — сказал Роун.
XXVIII
Отправитель: Курт, военврач, Первый Танитский.
Получатель: и.о. командующего, штаб-квартира в Эликоне, Яго.
Рада сообщить вам, сэр, что комиссар-полковник Ибрам Гаунт вышел из комы. Раны, полученные им от рук палачей Кровавого Договора, оказались крайне тяжелыми (см. мой запрос о выдаче аугментических оптических имплантатов). Находясь на операционном столе, комиссар-полковник перенес три отказа внутренних органов, а потеря глаз оставила его сильно изувеченным. Пересадка и приживление кожи продлится несколько месяцев. Вместе с тем, счастлива доложить, что Ибрам Гаунт выживет.
Ваша покорная слуга, Ана Курт (медикае).
XXIX
— Мы все ещё на… на Яго? — спросил он этим утром во время бритья.
Его адъютант, Белтайн, нахмурился и призадумался.
— Яго? М-м… да. Думаю, да, сэр.
На самом деле, имена уже не имели никакой важности, будь то названия городов, континентов или миров. Каждое из них лишь описывало ещё одно место, в которое нужно прибыть, а затем уйти, сделав свою работу.
Он перестал беспокоиться об именах и сосредоточился на заданиях — верный, но измотанный; измотанный, но верный.
Иногда он уставал так, что даже забывал, как его зовут.
Опустив старую опасную бритву в побитую чашку, он смыл остатки пены и щетину, а затем посмотрелся в расколотое зеркальце. Казалось, что у отражения нет глаз, но он все равно узнал себя.
Ибрам Гаунт. Точно, Ибрам Гаунт.
Ну конечно.
Комментарии к книге «Железная звезда (ЛП)», Дэн Абнетт
Всего 0 комментариев