«Эффект Домино»

Эффект Домино (fb2) - Эффект Домино 3231K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ольга Сергеевна Карелина

Ольга Сергеевна Карелина Эффект Домино

Здесь нет ответов, здесь нет вопросов,

Здесь — только ветер по лицу наотмашь.

Здесь ждать не стоит нам ночью дня,

Здесь нет героев — только двое:

Ты и я!

Sunburst

Глава 1. Принц и нищий

День знакомства с Рэксом начался для Домино как обычно. Достаточно легко сбежав в очередной раз от своих, как он сам их называл, надзирателей (тем самым подтвердив истинность поговорки «у семи нянек дитя без глазу»), аурис двинулся из подвала дома прямиком в галереи ГШР. Сегодня он и его двое двоюродных братьев, назначенных старшими и ответственными за сына руководителя повстанцев, располагались территориально довольно близко к входу в подземелья Генштаба, а у Домино на рукаве плаща находился микрочип, благодаря которому пройти туда можно было без проблем, и это подросток счёл определённым знаком свыше. Может, прежде чем его снова поймают, ему удастся хоть немного избавиться от скуки?..

Агентов ГШР сегодня было мало: Домино слышал от братьев, что с полуночи недалеко от Семере проводилась полномасштабная операция по уничтожению врагов — одного из кланов, подконтрольных Мйоте, и почти все видные оперативники вместе с отцом ауриса Айвазом участвовали. Вполне вероятно, что Домино пройдёт весь этот небольшой городок под землёй и вообще ни на кого не наткнётся. Но здесь хотя бы есть компьютеры — всё веселее, чем вымерший, полуразрушенный Семере.

Однако, к огорчению ауриса, большинство кабинетов оказались наглухо закрыты, и он почти повернул обратно (неплохо было бы вернуться, пока кузены его не хватились), когда из-за одной из дверей послышались приглушённые выстрелы и мерный голос диктора, явно их комментирующий. Заинтересовавшись, Домино нажал на кнопку открытия двери, и та неожиданно отъехала перед ним в сторону, явив любопытную картину.

Стена кабинета напротив двери была увешана экранами, на которых с разных ракурсов показывался какой-то из уже ушедших в лету многочисленных степных конфликтов. Боевики Генштаба, все в одинаковой чёрной форме с жёлто-коричневой нашивкой на рукавах, с автоматами в руках, синхронно двигались в сторону пехоты врага, одетого в похожую форму, только с ярко-красными швами и хищно изогнутой буквой «М» напротив левой стороны груди. И среди тех, и других можно было увидеть аурисов — это их расе изначально принадлежали Северные Степи, пока они не обескровили друг друга и в борьбу за управление не включились ГШР и организация МД. Диктор рассказывал:

— В битве за Серебряную гору кланы Кирсте, Галарте и Кельте с поддержкой Генштаба и противостоящие им Фаэте и Леннте с поддержкой Мессии впервые сошлись друг с другом таким многочисленным составом сторон. Сражение продолжалось шесть часов до наступления темноты, и уже в первом бою каждый из противников потерял около половины тысячи убитыми и ранеными. Командовал солдатами Генштаба Степан Шолохов, перспективный агент II уровня, известный такими операциями, как…

Осознав, что истории с него достаточно, Домино решил наконец рассмотреть внимательно следящего за событиями на экране парня в кресле за столом. Со спины трудно было сказать, к какой расе принадлежал агент; аурис видел только иссиня-чёрные короткие волосы без единой прядки отличного цвета, чуть смугловатую кожу сцепленных на затылке пальцев и крепкие плечи с явно хорошо развитой мускулатурой. Аурис уже хотел хоть как-то привлечь к себе внимание, чтобы, пусть и коротко, поболтать с агентом, но вдруг все три экрана одновременно погасли, и в кабинете воцарилась тишина. Домино вздрогнул от неожиданности, а генштабовец уже разворачивался к нему на кресле, ловя его взгляд необычайно тёмными и цепкими глазами.

— Чем могу помочь? — доброжелательно и одновременно снисходительно осведомился он, обнажая в улыбке заметные клыки, и Домино наконец опознал в нём хорона — представителя родственной аурисам расы, только не такой низкорослой и сухопарой, как они сами. Он оправился от удивления и придал своему лицу скучающее выражение.

— Тебя что, пострелять не пустили? Весь семерский ГШР на операции, а ты тут документалками развлекаешься?

Хорон едва заметно усмехнулся.

— Лучшая защита — это нападение, да, Домино? Сбегать не надоело?

— Откуда ты меня знаешь? — подобрался аурис.

— Тут тебя каждая собака знает, слишком часто светишься. Странно, что тебя ещё не связали где-нибудь, чтобы сидел дома и не высовывался.

— Вот как-то не догадались. Впрочем, у тебя надзиратели получше. Ставку сторожишь?

— Ага, охраняю несметные сокровища, — хохотнул агент и встал, протягивая аурису ладонь. — Давай знакомиться. Рэкс Страхов.

— Ого, — аурис уважительно пожал его руку и уселся в соседнее кресло, подобрав плащ. — Командующий ставкой Квазар Страхов — твой отец, да?

— Дядя.

— А почему ты в операции всё-таки не участвуешь?

— Слишком молод, — хмыкнул Рэкс. — Меня так, поучиться пригласили. Чтобы дома не прохлаждался. Образование наследника рода, всё такое.

— Интересно, почему меня никуда не приглашают, чтобы не прохлаждался?..

Они немного помолчали, пока Домино отходил от вновь охватившего его чувства тотальной несправедливости по отношению к себе, потом аурис спросил:

— Если ты знаешь, кто я, почему не бежишь сообщать, где я, чтобы меня водворили обратно на место?

— Здесь ты в безопасности, — пожал плечами Рэкс. — Кто на фронте, о тыле пока не беспокоится, и твоим нянькам не с руки их волновать. Пусть побегают в поисках тебя, меньше ушами будут хлопать.

— Кресс и Сехи только языками чесать умеют. Труднее всего было сбегать от брата отца. Он с меня вообще глаз не спускал.

— Как же тебе удалось? — заинтересованно приподнял брови Рэкс. Домино пренебрежительно отмахнулся.

— Ему кто-то позвонил, и он решил не посвящать меня в разговор. Вышел из комнаты, тут-то я и того. В окно и на улицу. Прогулялся по деревушке, в которой мы остановились, пообщался с местными. Там все свои были, сторонники нашего клана, и бояться было нечего. Но сколько, в конце концов, можно меня держать взаперти?

— Ты — ценный товар. Если Мйоте схватят тебя, Айвазу поставят ультиматум. Отдать им тебя на растерзание он не сможет и будет вынужден сдаться. А его проигрыш Генштабу не выгоден. Да и половине Севера тоже.

— И ты — преданный фанатик политики ГШР?

— А кого ещё, не МД же? — усмехнулся хорон. Домино вздохнул.

— Почему в этих Степях постоянно войны?..

— Ну как же, — Рэкс сцепил пальцы, готовясь произносить лекцию. Домино только диву давался, как настолько молодой парень — а по виду ему было не больше восемнадцати — так уверенно ведёт себя и так хорошо разбирается в нынешней ситуации. — Изначально Северные Степи принадлежали только кланам аурисов и некоторым семьям сильвисов, известным своей нетерпимостью, и они грызлись между собой за хорошие места и ресурсы для жизни. В учебниках для всех написано, что часть Северных Степей — это мёртвые, никому не нужные земли, но другая часть, а особенно горы, конкретно цепь Дракон, содержат много полезных ископаемых. В этой войне выявились постепенно две равные противоборствующие силы, которые не желали идти ни на какие компромиссы друг с другом. Это были два клана аурисов: ранее почти самый многочисленный, Мйоте со сторонниками, и твой, вышедший на арену как несогласный с их политикой, повстанческий Кирсте. Некоторое время их локальные войны шли с переменным успехом, на далёких от жилых городов и сёл местах, но потом сил стало не хватать и они начали вербовать сторонников. А через ещё какое-то время Мйоте превратились в банальных террористов, использующих мирных жителей, а главное, их жизни в своих целях. Локальный конфликт перешёл свои границы, и в дело вступили Генштаб и Мессия. Нам здесь недолго осталось, затяжные войны ГШР ведёт только с равным по силам противником.

— Например, с МД, — насмешливо проговорил Домино, крутясь то в одну, то в другую сторону. — Ваш локальный конфликт разве что за границы планеты не вышел.

— Какой есть, — Рэкс качнул головой. — Но без этого нашему государству не быть.

— Это в смысле? — не понял аурис и почувствовал заигравший в кармане плаща сотовый. Достав телефон, Домино прочитал на экране «Кресс» и нажал на кнопку отбоя. Спустя буквально две секунды мобильный зазвонил снова, и аурис одним движением пальца выключил звук.

— Может, обратно пойдёшь? — Рэкс внимательно следил за его движениями. — По-моему, ты уже достаточно развлёкся.

— Бегу, шнурки завязываю, — фыркнул Домино. — Вот скажи, если бы твоего сына схватили враги, ты бы свой край ради его жизни сдал?

Хорон не нашёлся, что ответить, и аурис поднялся.

— Я бы нет, — отрезал он. — Не понимаю, почему со мной так носятся. Поймают меня или не поймают, отец так и так не видит меня месяцами. Я пойду. Приятно было поболтать.

— Стой, Домино, — тоже вставший Рэкс взял его за рукав плаща. — Дай номер своих нянек, я им позвоню, скажу, что ты неподалёку и скоро вернёшься.

— Да на. Только не сдавай меня раньше времени, окей?

— Договорились.

Вбив в телефон нужный контакт, хорон вернул сотовый Домино и приглашающе открыл для него дверь. Отдав Рэксу честь двумя пальцами, аурис шагнул за порог.

Чтобы выйти, он дошёл до плана на стене и двинулся в противоположную сторону от той, откуда попал к Рэксу. Буквально через десять минут оказавшись на поверхности, аурис побрёл в переулки, чтобы не находиться на открытом месте.

Семере был пустынен и засыпан песком. Без людей и техники, чистящей улицы, с окрестных степей ветром постоянно надувало пыли и сухой травы, да так, что асфальта и видно не было за их массой. Домино забрёл глубоко во дворы невысоких жёлтых домов с узкими выбитыми окнами, огляделся на брошенные квартиры и хотел уже идти дальше, к границе города, за которой были только бескрайние степи, когда из-за одного из зданий по направлению к нему вышел огромный тёмно-коричневый пёс.

Домино замер, решая, что делать. Шерсть на загривке кобеля стояла дыбом, морда ощерилась в оскале чуть ступленных зубов; глухо рыча, он медленно двинулся к аурису. Один за другим из-за мусорных ящиков за ним последовали ещё собаки, лишь слегка уступающие вожаку по размеру, и каждый недвусмысленно намекал Домино, что он оказался на чужой земле.

— Эй-эй, ребята, я же могу просто уйти, вам необязательно на меня бросаться, — стараясь, чтобы не дрожал голос, проговорил Домино, делая едва заметный шаг в сторону. Собаки неотрывно следили за его движениями и только шли ближе, сокращая дистанцию и тем самым забирая у Домино пространство для манёвра.

Аурис быстро огляделся, выбирая путь для бегства, и почти готов был броситься вправо, к выходу из переулка, откуда дальше всего было до крайнего члена стаи, но тут ход туда заступила грязная белая сука с рваным ухом, хвост которой вытянулся по воздуху стрелой. Куда теперь? Домино отступил назад и спиной коснулся стены здания. Выстроившиеся полукольцом собаки начали рыть когтями землю, готовясь к атаке.

Домино уже вытащил нож, чтобы драться до последнего, когда откуда-то из-за соседнего дома раздался нарастающий дребезжащий звук. Домино повернул голову, и увиденное поразило его до крайности.

Из переулка вынырнул оборванный мальчишка, сверстник Домино, и тоже аурис. Крича что-то, он ржавой поварёшкой в одной руке колотил по дну прохудившейся кастрюли в другой и бесстрашно бежал прямо на стаю.

— Пошли вон, лохматые! — разобрал Домино, когда парень подбежал ближе. — Вон, вон, вон! А то как вдарю!..

Испугавшись громких звуков и странного врага, вожак первым сорвался с места и рванул к противоположному выходу со двора. Остальные собаки последовали за ним с поджатыми хвостами. Аурис проводил их своей канонадой до конца дома и, тяжело дыша, вернулся к Домино. Тот, почувствовав, как вдруг ослабели ноги, опустился на песок.

— Живой? — хмыкнул сверху его спаситель. — Можешь не благодарить, я просто мимо проходил.

— Всё равно спасибо, — Домино выдохнул, поднял голову и не поверил своим глазам. Разглядевший его парень также ошеломлённо выронил своё оружие против собак и отшатнулся.

— Откуда ты? — вскочил на ноги Домино. Стоявший напротив аурис был как две капли воды похож на него: те же соломенные волосы в хвосте, рыже-карие глаза, чуть золотистая кожа, те же едва заметные скулы (у его братьев, например, они были куда более выступающими), заострённый подбородок, узкое лицо, отличающее хоронов и их родственников, в том числе аурисов; даже рост, пальцы, телосложение — всё совпадало. — Ты что, мой потерянный брат-близнец?!

— Ага, как же, — фыркнул аурис, отходя от шока. — Я своих родителей, конечно, мало видел, но знаю, в кого я. А вот ты…

— Да мой папа вроде тоже на стороне не гулял. Хотя… — Домино отрицающе мотнул головой. — Нет, вряд ли. Это поразительно просто. Никогда в жизни не встречал человека, так похожего на меня!

— У нас уши разные, — отметил его собеседник, разглядывая новоприобретённого двойника. — У тебя прямые и чуть заострённые, а у меня слегка в стороны расходятся и круглые. Но вообще да… Невероятно.

— Как тебя зовут-то?

— Азат Зехьте. А тебя?

— Домино. Кирсте. Ты тут живёшь? Твоих родителей не эвакуировали?

— Мои родители пропали где-то год назад, — Азат неопределённо повёл плечами. — С тех пор шатаюсь по городам, деревням и степям. Видел красных варанов?

— Их же истребили?

— Не, там, в скалах в километре от Семере живёт парочка. И я думаю, где-то ещё кто-нибудь да есть. Слушай, а ты, получается, из этих, кто тут воюет?

— Ну… типа того.

— Круто, круто. Вам мелкие солдаты не нужны? Бедность достала. И эта неприкаянность тоже.

Домино повнимательнее рассмотрел одежду нового знакомого, всю в дырах и грязи, его просящие каши ботинки и сожалеюще сказал:

— Не думаю, что нужны. Они и меня-то никуда не берут.

— Ну ты часть рода, а я так, из подворотни вылез. Ладно, понял, забей. Кстати, ты по улицам осторожнее ходи. Я в этом городе день всего, а эту стаю блоховозок уже четвёртый раз вижу. Они злые, потому что голодные. Я взял неожиданностью, а вот если ты перед ними чем-то стучать начнёшь, они только быстрее кинутся.

— Не люблю собак. Ещё раз спасибо, Азат. Я могу чем-то отплатить?

— Возьми в свой клан, — рассмеялся аурис и хлопнул Домино по плечу. — Шучу, сам справлюсь. Чёрт, холодно тут что-то.

— На, накинь пока, — Домино скинул с себя песчаного цвета плащ и протянул парню. — Ты совсем один?

— Я ж сказал, родители год назад пропали. Небось попались под горячую руку Мйоте, — Азат ненавидяще оскалился и быстро надел плащ, затягивая завязки. — Других родственников у меня нет, так что я остался сиротой. И пошёл куда глаза глядят. Вот как сейчас. Пока!

Махнув рукой, аурис развернулся и поспешил к выходу со двора. Домино часто заморгал.

— Эй, а плащ? Плащ верни! — он бросился вслед вору, но тот припустил со всех ног, и уже во втором по счёту переулке аурис его потерял. Остановившись, он отдышался и махнул рукой: плащ, в конце концов, даже малая плата за спасение жизни. С другой стороны, мог бы просто попросить.

Смирившись с утратой, Домино сунул руки в карманы штанов цвета хаки, на поясе которых висел его собственный, подаренный когда-то отцом, нож, и, насвистывая, пошёл в первом попавшемся направлении. До темноты он не собирался возвращаться домой: пусть Кресс и Сехи поволнуются, может, хоть немного начнут его уважать?..

Азат же, убедившись, что оторвался от погони, вышел из переулков и любовно погладил рукав новообретённого плаща. Вот же простофиля ему попался. Надо было ещё нож увести, но располагался он неудобно, и аурис не стал рисковать. И так сойдёт. Куда этому тепличному мальчику до него, бывалого жителя улиц, он ни за что не сумеет его отыскать. Даже с собаками не смог справиться…

Азат пошёл через проспект, щурясь на неяркое северное солнце, и не заметил, как в ближайший переулок из-под навеса бывшего магазинчика скользнули две чёрные тени. Они выпрыгнули на ауриса как раз в тот момент, когда он проходил мимо их укрытия, быстро отключили точным ударом по голове и, повязав, потащили в полумрак дворов.

К вечеру документальные фильмы Рэксу опротивели, и он занялся решением логических задач из списка тех, что компьютером признавались как задачи повышенной сложности. Для их мира коэффициент аналитического мышления (в обиходе «лого», от слова «логика») много значил в плане устройства карьеры и общего развития интеллектуальности, и по цифрам Рэксу в нём равных не было. В их семье лого в принципе был высок: их предку, первому Страхову, он достался благодаря закрепившейся генетической мутации и с тех пор передавался из поколения в поколение. Среди всех своих бывших и нынешних родственников Рэкс получил высшую форму её развития и потому не упускал случая потренироваться в решении логических задач.

Когда его дядя, Квазар, вошёл в кабинет, Рэкс как раз закончил с первой сотней головоломок и поднял на него глаза. Дядя, дюжий сероволосый хорон, стоял на пороге весь в копоти и крови. На щеке, покрытой жёсткой щетиной, запекалась царапина, явно нанесённая холодным оружием, одна рука была наскоро перевязана, но тёмно-карие, почти чёрные глаза горели живостью и победой. Он приветственно кивнул Рэксу:

— Не заскучал тут, племянник?

— Чуть не умер, — поморщился тот. — Долго я тут девицей в темнице сидеть буду, а? Ты зачем меня вообще с собой брал? Хоть бы на маленькую стычку пустил!

— Посмотрим. У нас ещё две недели есть. Может, найду тебе что попроще. Ты мне пока живой нужен.

— Да, и явно подальше от ГШР и его вечных войн, — с сарказмом отозвался Рэкс. — Ты не ранен?

— Нет, царапины.

— Спасибо, что больше не бросаешься в самое пекло, как это было при моём отце.

— Ну у тебя теперь всего один живой родственник, куда ж я денусь? — зычно хохотнул Квазар. — Ужинать пойдёшь? Отряд Мйоте разбит в пух и прах, так что пока отдыхаем.

— Да пошли.

Пропуская Рэкса мимо себя в дверной проём, Квазар дёрнулся рукой за звонившим сотовым в кармане. Его племянник выжидающе остановился, наблюдая, как с лица дяди пропадает весёлость, пока он включает связь и подносит трубку к уху.

— Да, Айваз, что-то случилось?

Рэкс прислушался, замирая. Из динамика послышался отрывистый голос главы клана Кирсте.

— Квазар, у нас проблема. Кресс и Сехи тяжело ранены, в убежище полно крови, а Домино и след простыл. Телефон у него недоступен, ни записок, ни намёков, что произошло.

— Сейчас буду, — бросил Квазар и отключил сотовый. Рэкс открыл рот, но новый входящий вызов не дал ему заговорить. Дядя ответил: — Эдван?

— Поступило видео от бандформирования, называющего себя Отряд 417. Пересылаю, сэр.

Квазар переключил телефон на видео и сощурился, пристально глядя на экран.

Видео в лучших террористических традициях показывало комнату с задёрнутыми занавесками, посреди которой стоял стул с привязанным к нему пленником в знакомом Рэксу песчаном плаще. По обе стороны от него расположились двое рыжеволосых аурисов в масках и с автоматами наперевес. Правый из них заговорил:

— Приветствую солдатов Генштаба. Как вы можете видеть, у нас здесь, — он ткнул прикладом сидящего на стуле, тот поднял лицо, и Квазар чертыхнулся, — сын главы клана Кирсте, Домино. Хотите увидеть его живым? Наши требования просты. Отдайте нам нашего главаря Сайруса, и никто не пострадает. Устроим обмен военнопленными. Расчётное время — два часа. Приведите Сайруса к Белым Скалам и забудем об этом недоразумении.

Экран погас, и пальцы Квазара, разъярённо сжавшиеся, чуть не переломили телефон пополам. Выдохнув, он начал набирать того агента, который сообщил ему о видео, но Рэкс закрыл ладонью экран.

— Что ещё? — раздражённо повернулся к нему дядя.

— Это не Домино, не принимай поспешных решений.

— В смысле? Думаешь, они поймали какого бродячего мальчишку и перекрасили его? Слишком уж похож. Да и где он тогда, если было совершено нападение на их дом?

— Я думаю, где-то в городе. Зато я точно знаю, где находятся эти горе-похитители. Иди сюда, — Рэкс поманил дядю за собой к столу. Квазар недоуменно моргнул, скинул звонок Айваза и шагнул к компьютеру, на экране которого его племянник уже разворачивал карту города.

— На плаще Домино мой жучок, он заходил днём сегодня, и мне удалось его туда посадить. Вот где они, — Рэкс показал на мерцавшую в левом углу, совсем близко к границе со степями, голубую точку.

— Жучок? И ты после этого утверждаешь, что там не Домино?!

— Да, не он. Жучок записывал все звуки вокруг себя, и я слышал, как какой-то подросток, поразительно похожий на него, украл у него плащ, а потом получил от вот этих автоматчиков по голове и был похищен. Я думал, Домино вернётся домой до того, как придёте вы, но он, видно, решил задержаться на улице. Любопытный поворот событий, а?

Квазар хмуро смотрел на экран, напряжённо размышляя.

— Почему ты выпустил его из галерей?

— Решил в случае чего использовать как живую приманку. Получилось даже лучше. Теперь мы легко их накроем. И никто не пострадает.

— Выскочка ты, Рэкс. А ну как не угадал бы чего? — Квазар видимо расслабился. Племянник подмигнул ему.

— Пошёл бы сам все исправлять, и ты наконец увидел бы, на что я гожусь.

— Очень смешно.

— Да шучу, шучу. Но что мне нужно было с ним сделать, к стулу приковать наручниками? Выход из галерей ты мне вообще заблокировал, не стыдно? Только сегодня это понял, спасибо большое. А так он ушёл спокойно, наверняка внимательно смотрел по сторонам, не в первый же раз сбегает. Тем более кто-то мне, кажется, сказал, что город абсолютно чист?

— Да я и сам так думал. Конкретно с этим мы ещё разберёмся. Ладно, я всё понял. Надо успокоить Айваза. И организовать освободительный рейд, — Квазар развернулся, чтобы выйти, и Рэкс схватил его за предплечье.

— Ты же возьмёшь меня с собой?

— Твой взгляд не предполагает ответа «нет», верно, Рэкс? — хорон рассмеялся. — Уболтал. Пошли.

Победно улыбнувшись, его племянник с готовностью встал и вслед за дядей покинул кабинет.

На город опускалась темнота, и продолжавший бродить по пустынным улицам Домино начинал думать, что пора возвращаться домой — или туда, что на данный момент кем-то так называлось. Аурис уже и забыл, когда последний раз был именно дома — в их небольшом особняке на вершине холма в пригороде Бёрна, располагавшегося относительно Семере дальше на севере. Бёрн, маленький и тихий городок, был буквально на соседней улице, и в одном магазинчике, до которого Домино часто доезжал на звенящем велосипеде, продавались очень вкусные вафли. Аурис покупал три, съедал одну по дороге, а остальные привозил сёстрам: Каприс и Селене, младше его на три и пять лет соответственно. Пока не началась эта глупая война, всё было замечательно. А потом главные террористы Мйоте — Отряд 417 — убили главу клана Кирсте, его двоюродного деда, и его пост занял отец. И покатилось…

Домино зябко поёжился, огляделся, стараясь рассмотреть гипотетическую опасность в темноте переулков, ближе к границе становившихся всё реже, и уже было развернулся, чтобы постараться выйти к оставленному где-то позади убежищу, как за его спиной послышались едва различимые голоса.

Аурис быстро нырнул за ближайшие ящики, затаиваясь. Скоро его чуткие к темноте глаза рассмотрели приближающуюся к нему группу людей в чёрной форме. Ещё через десяток их шагов Домино увидел жёлто-белую нашивку на их рукавах и понял, что встретил торопившийся куда-то отряд агентов Генштаба. Причём, судя по идущему впереди хорону с внушительной мускулатурой и серыми волосами, которого здесь знал в лицо чуть ли не каждый участвующий, под предводительством самого Главнокомандующего ГШР. Может ли здесь быть и?..

Серовласый хорон отступил в хвост группы и хлопнул по плечу расслабленно шагавшего там самого низкого члена отряда. Они как раз проходили мимо укрытия Домино, и он поздравил себя с догадкой: на задание пустили и его нового знакомца Рэкса.

— Повтори ещё раз, в чём твоя роль, племянник, чтобы я был уверен, что больше самодеятельности не будет, — улыбаясь, потребовал Квазар. Домино незаметно, перебежками, двинулся за группой, чтобы послушать разговор.

— Дождаться, пока будут сняты часовые, — заученным и скучающим тоном начал Рэкс, — затем, когда будет расчищен путь к комнате с заложником. Как только его сторожей уберёт спецназ и завяжется… прошу прощения, если завяжется битва, быстро увести заложника и отойти с ним на расстояние, превышающее выстрел, где ожидать окончания разборки.

— Операции, Рэкс. Это операция, — поправил его Квазар, но в тоне его слышался смех.

— По-моему, в таком малом количестве это больше тянет на разборку, но тебе лучше знать. Обещаю без самодеятельности. Надеюсь, веришь?

— Верю-верю. Внимание группе: пять минут до цели. — Квазар достал рацию. — Группа два, три, расчётное время прибытия?

— Пять минут, — один за другим отозвались на разных частотах мужские голоса.

— Отлично. Бойцы, рассредоточились!

Слаженно отряд Квазара разбился на три части и ушёл в разные концы улицы. Домино выбрал ту, в которую включили диверсанта-Рэкса, и пошёл следом.

На подходе к стоящему у самой границы и далеко от остальных домов зданию с погашенным светом и в окнах, и на близлежащей территории соратники Рэкса отделились от него, и хорон засел в укрытии, надев наушник. Спрятавшийся неподалёку Домино с живым интересом начал наблюдать за происходящим.

Сдавленные крики часовых послышались спустя полминуты — слева и справа от Рэкса и Домино. Чёрные тени генштабовцев двинулись к зданию с четырёх сторон: одни к переднему и чёрному входу, другие к окнам первого и второго этажей. В дом, с виду заброшенный и необитаемый, они проникли практически бесшумно. Ещё через пару минут Рэкс проговорил в микрофон: «Второй этаж, понял», — и вышел из укрытия, быстрым скользящим шагом направляясь к стене. Домино восхищённо качнул головой и поспешил следом.

У Рэкса были приспособления для лазания по стенам, и он даже не стал убирать за собой подъёмного троса, поэтому аурису удалось тоже попасть наверх. Там был небольшой балкон, через который хорон прошёл внутрь помещения, а Домино решил остаться. Он прислушивался к происходящему в доме. Внутри уже нарастали крики и звуки выстрелов, звучали отрывистые команды Квазара, и аурис злорадно улыбался. Что бы в этот раз ни натворили враги ГШР, мало им не покажется.

Не прошло и двух минут, как на балкон вылетел Рэкс, держащий на руках того самого заложника, за которым его посылали. Двигался он быстро, так что Домино не сумел рассмотреть его лица, понял только, что это такой же подросток, как он сам. Следующим движением хорон, перекинувший бывшего пленника через плечо, прыгнул на трос, спускаясь, и, выждав несколько секунд, аурис постарался не отставать. За его спиной окна дома полыхали огнями выстрелов, и было даже немного жаль, что не удалось увидеть почти ничего — но зато его никто не заметил.

Рэкс остановился за первым же поворотом улицы, в небольшом закутке между двумя близко друг к другу стоящими невысокими домами, откуда здание, в котором сейчас проводился рейд, было как на ладони. Домино замер у входа в тени. Спасённого хорон посадил на ящик и поднял на себя лицо.

— И правда поразительно похож, — восхищённо выдохнул он. — Ты как, парень? Воды, обезболивающего? — Подросток перед ним отрицательно мотнул головой. — Радуйся, что жив остался. Нечего чужие плащи красть.

— Азат?! — потрясённо спросил Домино, шагнув к ним, и Рэкс усмехнулся.

— Показался всё-таки? Я думал, так с нами до ставки и дойдёшь.

— О, какие люди, — слабым голосом проговорил Азат, и глаза его злобно сощурились. — Зачем я только тебя спасал?..

— Не понял, — моргнул в недоумении Домино. Азат вдруг вскочил на ноги и одним движением сорвал с себя плащ.

— Подавись своей одеждой! Тоже мне, принц выискался! Бедняком быть проще — всем на тебя наплевать!

— Да ты сам его украл, — пожал плечами аурис. Его двойник сверкнул на него глазами.

— Ты во всём виноват, ты, только ты! От того, чем они меня накачали, у меня до сих пор башка трещит! Бывайте, ребята, надеюсь, больше не увидимся!

Сплюнув в сторону, Азат побежал во тьму улиц и скрылся из виду прежде, чем Рэкс и Домино успели хоть что-то крикнуть ему вслед. Аурис подобрал плащ и сел на ящик, на прежнее место Азата. Рэкс присвистнул.

— Мда, довёл ты его. Ну как хочет, мы могли бы его накормить как минимум. Ты в порядке-то сам?

— В полном. Ты знал, что спасаешь не меня?

— Конечно. Тут жучок, — Рэкс отвернул рукав плаща и сковырнул с подкладки крохотный чёрный прибор.

— Вот же ж…

— По-моему, хорошо всё сложилось. Даже гражданский не пострадал. Тогда звоню твоему отцу, ждём окончания «операции» и отправляем тебя домой.

Домино вздохнул, поникая.

— Мне почему-то стыдно. Он ведь из-за меня попался.

— Меньше ворон будет считать, — безапелляционно фыркнул Рэкс, доставая сотовый. Домино выслушал его короткий разговор с Айвазом, в ходе которого отца ауриса клятвенно заверили, что в ближайший час его единственный сын будет возвращён в полной целости и сохранности, после чего спросил Рэкса:

— Ты, небось, здесь как рыба в воде?

— С чего ты взял? — весело отозвался хорон, неотрывно наблюдавший за бывшей явкой террористов, в которой уже одно за другим зажигались окна и постепенно стихала суета.

— Да по тебе видно. Ты этим живёшь. С детства мечтал о ГШР, да?

— К чему мечты? Это — моё предназначение. Мои предки стояли рядом с теми, кто всё организовал ещё на заре возникновения нашего общества.

— То есть то, что отец рассказывал мне про ваш род… что вы этакие «серые кардиналы», которых всегда слушается президент, — правда? — заинтересовался Домино. Рэкс наконец повернул взгляд на него — взгляд изучающий, цепкий, но без враждебности.

— В каком-то смысле правда, — согласился хорон. — Была. До моего отца. Ему на такое не достало амбиций. Он стал просто солдатом — умелым, да, но не прыгающим выше собственной головы.

— Поэтому ты здесь с дядей? Обычного солдата, наверное, не сделали бы Главнокомандующим такой войны.

— Нет, дело не в этом. Мой отец погиб два года назад, — глаза Рэкса заметно потемнели, и Домино мысленно поразился этому феномену. — Мной и всеми делами в ГШР с тех пор плотно занимается дядя. Оно и к лучшему.

— И кто его убил? Очевидно, агент МД?

— Тебе правда интересно? Или оттягиваешь время взбучки?

— И то, и другое, — рассмеялся Домино. — Я ведь так мало о вас знаю. Отец никогда не был особо разговорчивым, любую информацию из него клещами вытаскивать надо. А я всё-таки после школы, скорее всего, пойду к вам. С трудом представляю себя в иной роли… Тебе сколько лет?

— Восемнадцать будет в сентябре. А что?

— То есть ты закончил школу и наверняка совсем скоро поступишь в Академию ГШР, — важно кивнул Домино, и Рэкс не стал говорить, что в школе ему учиться ещё год. — Значит, к тому моменту, как я выйду из Академии, ты уже будешь иметь определённый вес в Генштабе. И я всем смогу похвастаться, что лично общался с Рэксом Страховым, когда он не был ещё таким известным!

Довольный шуткой, аурис вновь прыснул со смеху, и Рэкс снисходительно улыбнулся. Его забавлял этот своенравный подросток, в котором уже сейчас был виден потенциал будущего умелого манипулятора людьми. Может быть, их знакомство им обоим в дальнейшем станет на руку.

Из дверей дома показался Квазар. Оглядевшись и приметив сидевших недалеко от работавшего уличного фонаря хорона и ауриса, он поспешил к ним.

— Молодец, меньшего и не ожидал, племянник! — похвалил он Рэкса, останавливаясь перед ними двумя и пристально вглядываясь в Домино. — А это…

— Это Домино, — любезно сообщил ему Рэкс, и Квазар вскинул в удивлении брови.

— Ты вроде говорил…

— Заложник уже сбежал. Близнецы чистой воды, надо будет допросить Айваза, может, прижил сынка на стороне и никому не сказал?.. Ладно, не смотрите на меня так оба, это просто шутка была! Домино шёл за нами всё это время, а сейчас остался поболтать. Я сам верну его отцу, вы можете заниматься своими делами.

— Ну как скажешь, — фыркнул Квазар. — Следи только, чтобы опять не ушёл в закат.

— Не беспокойся понапрасну, дядя. Я у тебя не в теплице выращенный, — козырнул ему Рэкс, и сероволосый хорон, усмехнувшись в усы, ушёл обратно к своим. Некоторое время Рэкс с Домино наблюдали, как генштабовцы выводят из дома пленённых террористов, низко опустивших головы, и, на мгновение представив, что было бы, очутись он сам там, без предварительного общения с Рэксом, Домино ощутил предательскую дрожь.

— Знаешь, — сказал он хорону, — а я ведь никогда даже не задумывался, как много может произойти из-за одной случайности. Ведь не утащи Азат мой плащ, всё сложилось бы совсем по-другому.

— И в самом деле. Только смотри глубже, Домино. Главной причиной всего произошедшего было то, что ты нарушил правила и этим поставил под угрозу и себя, и свою семью, и всё наше общее дело.

Голос Рэкса прозвучал неожиданно жёстко, и аурис отвернулся, чувствуя, как угрызения совести по поводу всего пережитого Азатом из-за него трансформируются в нечто гораздо более тяжёлое.

— Как будто ты никогда не нарушал правила, — бросил он Рэксу.

— Конечно, нарушал, — спокойно признал тот. — И, если честно, не хочу вспоминать, чем это пару раз кончалось. Теперь я стараюсь всё продумывать наперёд, чтобы избежать ненужных мне последствий. Пока в этом не поднатореешь, лучше за противостояние системе даже не браться.

— К тому же у тебя наверняка всегда была поддержка. Друзья, папа, дядя… Я вот вообще никому не нужен. Меня никто не воспринимает всерьёз.

— Ты выбрал не лучший способ кому-то что-то доказывать, — улыбнулся Рэкс. — Правила нужно не преступать, а поворачивать себе во благо. Отец, пожалуй, больше оценил бы твоё сидение на месте во время войны, а не шатание туда-сюда среди террористов. На самом деле это не так сложно: оставаться собой и одновременно подчиняться старшим. Тебе только четырнадцать. Я не советую пока много выступать — твоё время ещё придёт. И друзья найдутся.

— Я бы, наверное, не отказался общаться с Азатом, — неожиданно для самого себя сказал Домино. — Он научил бы меня жить в условиях, когда всё против тебя.

— Вот уж не уверен! Он скорее испортит тебя, разве ты не заметил, как сильно он стремится всё подмять под себя? Однажды ты понял бы, что делаешь всё для него, а не для вас — к чёрту таких друзей!

— У тебя другие?

— Не то чтобы совсем другие… Тоже себе на уме, конечно. С иными мне и неинтересно. Но я знаю, что они всегда меня поддержат. Если только я не пойду на что-нибудь совсем уж самоубийственное, — после этих слов Рэкс замолчал, как будто вспомнив нечто не очень приятное или похвальное, и Домино нетерпеливо спросил:

— И давно они у тебя?

— Один с моих одиннадцати лет, я тогда потерял младшего брата в пожаре, был одинок как волк, а с ним стало повеселее. Второй с двенадцати. Третий появился только в прошлом году. Скажем так, в случае с первым я приложил определённые усилия, чтобы между нами завязалась дружба, и тебе тоже не стоит ждать, пока что-то само свалится тебе в руки. За всё, что происходит вокруг него, человек всегда отвечает сам. И за удачи, и за беды.

— Понятно, мамочка, — закатил глаза Домино и решительно встал. — Ладно, ты медленно, но верно превращаешься в занудного учителя. Пошли, что ли, к моему отцу?.. О, кстати, ты так и не ответил на один мой вопрос. Твоего папу убил агент МД?

— Да, наш давний враг. Вечные контры всегда во что-нибудь выливаются подобное, — Рэкс тоже поднялся.

— И как? Вы ему за это отомстили?

— В мести нет особого смысла, Домино. Она уведёт в порочный круг, из которого потом не выберешься. В такой круг в своё время вступил мой род, начав изживать другой род из МД, и теперь, когда со смертью отца в нём наконец появился просвет, я не намерен обратно восстанавливать его целостность.

— Вот как. Агенты ГШР все такие благородные? У вас, кажется, это в Кодексе написано? — ехидно спросил Домино и, не дав Рэксу ответить, продолжил: — То есть убей он твоего лучшего друга, ты бы всё равно ничего не сделал?..

Рэкс опять задумался на несколько мгновений, потом с чувством замотал головой.

— Твой лимит по ставящим в тупик вопросам на сегодня исчерпан. Пошли.

Усмехаясь, Домино надел свой плащ, впервые за последний час ощутив холод, сунул руки в карманы и первым двинулся в сторону того дома, из подвала которого он сбежал утром от своих кузенов. Рэкс степенным и чётким шагом следовал за ним.

Летняя ночь была усыпана звёздами. Поглядывая на них, Домино вспоминал Азата — своё кривое отражение в зеркале войны — и всё гадал, встретит ли его ещё хоть когда-нибудь.

* * *

В течение следующих трёх лет своей ещё относительно безоблачной жизни Домино нет-нет да возвращался мыслями к произошедшему между ним и Рэксом разговору, а заодно и к Азату — оставшемуся в памяти неким олицетворением последствий той бойни, в которой ему косвенно довелось поучаствовать. Сама война кончилась уже к октябрю 2638 года, через шесть месяцев после того, как Генштаб принял в ней активное участие, и Мйоте оказались разбиты и рассеяны по всему Северу, почти без сил что-то противопоставить получившему такую поддержку клану Кирсте. Ходили ещё какие-то слухи об Отряде 417, но явной опасности они пока не представляли, и все наконец смогли вернуться по домам. Большая часть клана проживала в Бёрне, остальные ушли на земли других, более мелких семей и племён, к которым принадлежали ранее, а Домино с радостью переступил порог родного дома, выбрасывая из головы всё так или иначе связанное с войной.

Первые пару лет он прилежно учился и приглядывал за подрастающими сёстрами, но потом, в последний год школы, вдоволь наслушавшись оскорблений от недолюбливающих зачинщиков войны одноклассников, начал вновь задумываться о будущем и о том, как будет стоять за себя с такой «именитой» фамилией.

В один из зимних вечеров он пришёл с этим вопросом к отцу. Тот, невысокий и немного грузный для своей расы ярко-рыже-волосый аурис с когда-то поломанным и неправильно сросшимся носом, сидел за столом в своём кабинете, святая святых их дома, переступать порог которой, кроме него, разрешалось одному только Домино, и что-то хмуро читал на экране.

— Отец, можно спросить? — шагнул в комнату Домино.

— Спрашивай, сын, — в тон ему отозвался Айваз, закрывая документ и поворачиваясь в его сторону.

— Ты задумывался, куда мне идти после школы?

— Да куда хочешь. Лучше всего в Академию ГШР. Там к тебе будут добрее, чем на гражданке.

— Я в принципе-то не против, — Домино присел на краешек дивана у стены. — Но туда ещё поступить надо. А что я из себя представляю? Я банально физподготовку не сдам.

— Сдашь, — усмехнулся отец. — У меня есть там хорошие знакомые, возьмут по рекомендации.

— Я хочу сам. Как ты относишься к тому, чтобы нанять мне инструктора на эти оставшиеся полгода? Хоть чуть-чуть подготовлюсь.

— Инструктора?

— Выбери того, кому доверяешь. Я обещаю слушаться и стараться.

— Доверял бы я ещё кому, — Айваз задумался. — Наши враги ещё не все переловлены, и кто знает, кого они за эти три года успели переманить на свою сторону… Мессия, конечно, отвернулся от них, но тёмных личностей и без него хватает. Ладно, Домино, я постараюсь что-нибудь сделать. Но только без этих твоих шуточек, договорились?

Домино кивнул, благодарно улыбнулся и, выходя из кабинета, бросил на прощание:

— Я уже вырос, папа.

— Вот и проверим, — многозначительно отозвался тот. Дверь за Домино автоматически закрылась.

Новый инструктор появился в их доме через неделю. Айваз позвал Домино на задний двор и там представил ему стоящего навытяжку молодого мужчину.

— Знакомься, Домино, твой будущий мунштровщик — Зебастиан Аглых. Был наёмным солдатом ГШР, но в нашей войне не участвовал, буквально за полгода до этого он получил серьёзное ранение и был вынужден отлёживаться. Сейчас преподаёт основы кейко в одном из спортзалов Бёрна. Зебастиан, мой сын, Домино. Будь с ним построже: он, конечно, усидчивый, но любит дурака валять.

— Вас понял, — кивнул Зебастиан, и Айваз, на мгновение положив сыну руку на плечо, откланялся. Домино же разглядывал своего нового учителя. Он не очень много видел в своей жизни вельков, редких здесь, на Севере (да и вообще везде), и не мог упустить шанса сразу рассмотреть его поподробнее.

Вельки, одна из родственных рас хоронов и аурисов, выделялись среди остальных в первую очередь более высоким ростом и длиннопалыми конечностями. Они имели ровный овал лица, узкие скулы, высокий лоб и — что бы уж никто не сомневался при определении — горбинку на крупном, чётко очерченном носу. Также вельки питали слабость к косам, которые обычно плели примерно на середине длины жёстких русых или серых волос и часто обрезали одну, когда кого-то теряли. Хотя об обычаях, наверное, стоило спросить самого Зебастиана: Домино приметил у него целых два заметных пустых места среди серо-коричневых, переменчивых цветов коротких кос.

— А вельки все косы носят? — ляпнул Домино.

— Только мужчины, — улыбнулся ему казавшийся каменным Зебастиан и протянул ладонь. — Рад познакомиться, Домино. Аурисы тоже все носят хвосты?

— Нет, это особенность нашего клана, — парень пожал его руку. — Так-то что попало носят. Ты будешь учить меня кейко или просто мышцы прокачивать?

— И то, и другое, если рано не сломаешься. Хилый ты какой-то.

— Зато ловкий.

Зебастиан хмыкнул.

— Начнём, пожалуй, с пробежки. Давай десять кругов вокруг дома. И на шаг не сбиваться!

— Есть, сэр, — шутливо отдал честь аурис и, перейдя на бег, двинулся к углу дома. Погода стояла прохладная, дома было скучно, инструктор ему пока нравился, и он готов был выкладываться для него на полную.

В дальнейшем они с Зебастианом сходились всё лучше. Вельк оказался отличным учителем, лучше всех, кто когда-либо попадался Домино: ему хотелось подчиняться, хотелось удивлять, стараться, сколько хватит сил, чтобы заслужить хотя бы одну сдержанную улыбку и одобрительный взгляд. Приступая к какому-либо делу, Домино, как правило, сильно этим увлекался и начинал безоговорочно доверять тому, кто с этим занятием был связан, поэтому уже через месяц аурис считал Зебастиана своим первым настоящим другом.

Время летело для него незаметно. В школе шла подготовка к экзаменам, но Домино больше думал о будущих вступительных в Академию. Он всё ещё ничтожно мало знал о ГШР (отец вечно ограничивался только восторженными отзывами о его Кодексе, затрудняясь разъяснить структуру и правила), но это было лучше, чем вечные косые взгляды от гражданских. Вполне вероятно, что, вздумай он сбежать, они преследовали бы его даже на самом юге материка, где никогда не было войн — зато о войне на Севере рассказывали в новостях, и, поскольку между Мйоте и Кирсте простые обыватели особых различий не делали, все шишки должны были сваливаться на последних как оставшихся в живых. В ГШР же Кирсте считали героями, и странно было бы этим не воспользоваться.

Однако, как оказалось, не всё было так гладко. В один из вполне обычных дней Айваз вызвал сына к себе на разговор прямо посреди тренировки, и, войдя к нему в кабинет, Домино сразу увидел, насколько отец серьёзен и хмур.

— Нужно кое о чём поговорить, сын, — с порога огорошил Домино Айваз. — Я решил, что дело срочное. Готов слушать?

Домино растерянно кивнул, и отец продолжил:

— Буквально час назад получил интересные сведения о прошлом твоего инструктора. Прежде чем стать наёмником ГШР, Зебастиан работал на МД. От начала до конца — от Академии до полевого агента. Мне представляется необходимым снять его с должности твоего учителя: я более не могу доверять ему в полной мере.

Домино часто заморгал, пытаясь переварить неожиданно свалившуюся на него новость, и отец терпеливо ждал его реакции — как говорится, и на этом спасибо, мог просто заставить Зебастиана исчезнуть, а ему, вечному ведомому, что-нибудь соврать.

— Это же прошлое, — наконец собрался с мыслями Домино. — Он ушёл оттуда. Давно. Уже сколько, три года прошло? С чего ты взял, что он может вот так запросто взять и опять повернуть в ту сторону? Тем более прежняя работа на МД ещё не значит, что МД от нас что-то надо. Война кончилась!

Айваз покачал головой.

— Я понимаю тебя, — сказал он сожалеющим тоном. — Ты получил хорошо слушающего и поддерживающего друга. Он ни в чём не осуждает тебя, не изливает ровным счётом никакого негатива, всегда улыбчив и обходителен…

— Ну и? — с вызовом осведомился Домино.

— Это может быть не просто хорошее отношение к тебе. В том числе Зебастиан может преследовать некоторые неизвестные нам цели, например получение эксклюзивной информации от верхушки клана. Кончилась война или не кончилась, уже не имеет большого значения. Между МД и ГШР она идёт вечно. И меня не радует пусть крохотная, но вероятность того, что он может предать нас. Частично я, конечно, верю ему, потому что хорошо оплачиваю его услуги. Я бы сказал, настолько хорошо, что у него не должно появиться мыслей уйти куда-то ещё…

— Прости, отец, но я с тобой не согласен, — едва сдерживая себя, Домино сжал кулаки. — Раз война отучила тебя доверять людям, поверь хотя бы мне: он нормальный. Ни разу я за ним не замечал чего-либо подозрительного. Я настаиваю на том, чтобы он остался. Тем более странно, что ты не знал о его прошлом до того, как пригласил сюда, может, кто-то просто пытается его подставить?

Айваз раздражённо закатил глаза.

— Информация пришла по проверенным каналам. У меня нет причин ей не верить.

— А не верить мне у тебя, очевидно, причины есть? — Домино сощурил глаза в гневе. — Моё мнение, похоже, в этом доме — прямо как на войне — совершенно не котируется. Зачем же ты вообще брал мне инструктора? Засунул бы в Академию и так, у тебя же там связи, так ты говорил?!

— Ладно, хорошо, — рассерженно выдохнул Айваз. — Пусть остаётся. Только постарайся не говорить при нём лишнего. Раз он до сих пор не взял тебя в заложники, я допускаю, что могу ошибаться.

Хлопнув дрожащего от ярости сына по плечу, Айваз вышел из кабинета. Домино задержал дыхание, призывая себя успокоиться. Если вспомнить, какая у отца была жизнь, ясно, что он просто не может рассуждать по-другому. Он обязан видеть предателей во всех подряд — не научился бы в своё время, не дожил бы до конца войны. Но войны и правда больше нет, когда же отец это поймёт?

— Домино! Идёшь ты? — сквозь приоткрытое окно до ауриса донёсся голос Зебастиана с заднего двора. Домино высунулся и помахал ему.

— Прости, серьёзный разговор! Иду!

Выходя, он по привычке притворил за собой дверь, чтобы самое охраняемое место в их доме получило свою охрану, и поспешил вниз по лестнице.

— Что от тебя хотел папа? Журил за несделанную математику? — встретил его вельк, разминавшийся наклонами туловища вперёд и в стороны.

— Нет, — Домино отмахнулся, — папа провёл маленькую лекцию по политике…

— На тему? — отклоняясь для разнообразия назад, Зебастиан бросил цепкий взгляд на то окно, откуда недавно выглядывал аурис. Домино помолчал немного и решил всё-таки спросить у инструктора в лоб.

— Ему поступила любопытная информация… Скажи, ты и в самом деле… раньше работал на МД?

Зебастиан вскинул брови и наконец прекратил разминаться.

— Ну, допустим, — хмыкнул он, странно сверкая глазами. — Все имеют право на ошибки.

— Почему ты ушёл оттуда в наёмники? Да ещё и в ГШР?

— Больше интересно, зачем я пошёл туда. Фамилия — в каком-то смысле. Отец просто потащил за собой, а я и не сопротивлялся. Закончил Академию, поработал какое-то время и вдруг, в один очень прекрасный день понял, что это не моё. Ну не похож я на отца. И эти писаные-неписаные эмдэшные правила мне не шли ни в одном месте. Мы с отцом поговорили, и он меня отпустил на вольные хлеба. Делай, сказал, что твоей душе угодно, только не пропадай. Я и ушёл в наёмники, куда ещё, для полновесного перехода в ГШР нужно было делать слишком много телодвижений, а я пока не был до конца уверен, что хочу работать там без возможности уйти. Ты теперь не доверяешь мне?

— Я - доверяю. Отец нет, — закусил губу Домино. — Сам посуди, как мы, кого в войне против МД поддерживал ГШР, можем МД верить?

— Да вообще никому нельзя верить, видишь ли, — рассмеялся вельк. — Каждый человек в какой-то момент своей жизни может вдруг решить, что что-то там для него важнее, чем что-то иное, чему он, например, успел посвятить всю жизнь. Но что ж теперь, отшельничать?

— Отец сказал ещё, что, скорее всего, ты на нашей стороне, потому что он тебе как наёмнику хорошо платит…

— Не всё решается деньгами, — Зебастиан с усмешкой ткнул его в плечо. — Так что, меня увольняют или как?

— Нет, я уговорил отца тебя оставить, — улыбнулся Домино, чувствуя облегчение.

— Спасибо, ученик! А теперь обратно к тренировкам — солнце ещё высоко!

Хмыкнув, Домино без предупреждения бросился в атаку и сразу выкинул из головы всё беспокойство, что поселил в него отец и чуть распалил своими колючими бледно-жёлтыми глазами Зебастиан.

Несмотря на то что душой Домино не принимал ничего из сказанного отцом, он не мог об этом не думать и не пытаться подловить друга на изобличающем его нечистые намерения поведении. Постоянное напряжение сказалось на его самочувствии и сне, и аурис начал терять над собой контроль. Всё чаще Зебастиан упрекал его в невнимательности и расслабленности, и от этих упрёков Домино нервничал ещё больше. Однажды утром, забежав перед школой в кабинет к отцу за оставленным там ранее калькулятором, он на обратном пути выронил из плохо собранной сумки ручку и даже не заметил этого. Ручка попала точно в зазор между дверью и косяком, мешая ей задвинуться полностью, — что повлекло за собой такую череду событий, какой Домино не мог представить даже в самых страшных своих фантазиях.

Когда он вернулся домой и, быстро переодевшись, поспешил на задний двор к Зебастиану, велька, вопреки всем ожиданиям, на траве не оказалось. Иногда он сидел на кухне, разговаривая с матерью Домино, поэтому аурис решил поискать его там. Но и кухня была пуста. Весь дом как будто вымер, и напряжение в подростке, с самого утра нависавшее над ним по непонятным ему причинам, достигло своего апогея. Быстрым шагом он бросился прочь из кухни, пролетел первый этаж, открывая на ходу все двери — и никого за ним не обнаруживая, — затем поднялся на второй и встал как вкопанный: дверь в кабинет отца была отодвинута до самой коробки, чего не случалось, даже когда там сидел отец. Охваченный дурным предчувствием, Домино двинулся к кабинету.

Он уже приблизился, когда в нос ударил запах пороха и крови. Ступив за порог и слыша только нарастающий стук сердца в ушах, аурис ощутил, как ослабели его ноги. Отец лежал посреди кабинета на животе, в алой луже от раны под лопаткой. За столом сидел Зебастиан. С улыбкой, обнажившей белые зубы с острыми клыками, вельк нажал на кнопку на внутренней стороне стола, и дверь за Домино с шумом закрылась.

— Ну привет, — сказал ему Зебастиан. — Мне даже любопытно, только твой отец предполагал такой исход или ты тоже в последнее время об этом думал? Разбрасываешься тут ручками направо и налево, совершенно потерял контроль над собой… — он помахал в воздухе ручкой, которую Домино не мог найти в рюкзаке по приходе в школу, и указал ей на потерявшего дар речи ауриса. — А ручки имеют склонность стопорить разные механизмы, ну а потом вот так получается… Самые лучшие вещи в жизни и в самом деле не купишь ни за какие деньги, а, Домино?

Домино промолчал — его не отпускало ощущение постоянного падения, и он боялся даже шевельнуться, чтобы вдруг не свалиться прямо перед своим злейшим врагом. Зебастиан похлопал ладонью по закрытому ноутбуку перед собой.

— Кто знал, что эта детка содержит столько полезной информации. Сейчас во всём Бёрне идёт охота на твоих родственников, Домино, и, поверь, ГШР ничего не успеет сделать. Кирсте будут стёрты с лица омнии. Но тебе — за то, что сделал это возможным — я дам крохотный шанс спастись. Твои сёстры и мать в подвале. Забирай всё, что тебе нужно, и бегите. Времени на сборы пять минут, фора для побега — два часа. Потом мои ищейки пойдут по вашему следу. Всё понятно? Тогда вперёд!

Так же молча Домино заставил себя выйти через открывшуюся дверь и на негнущихся ногах добрёл до своей комнаты. Там его отпустило. Быстро взяв себе всё необходимое, он пробежался по комнатам, чтобы собрать одежду для мамы и сестёр, зашёл за провизией на кухню и только после отпер подвал.

Мама хватала его за руки, сёстры плакали, а Домино без единого слова тащил их за собой вон из дома, который с недавнего времени перестал быть их крепостью и стал явкой врага.

— Отец мёртв, — отрывисто сказал он, и сёстры затихли. — Через два часа за нами придут, и чем дальше мы уйдём, тем больше шансов спастись. Постарайтесь не отставать.

— Как это произошло? — сдавленно спросила его мать. Домино вдруг резко обернулся к ним, и они невольно отшатнулись.

— Это я виноват, ясно вам? Я сделал так, чтобы это произошло! — крикнул он. — Я не думал, что так выйдет, да. Но сделал! Хотите подробностей?

Женщина и две девочки синхронно замотали головами, и Домино опять отвернулся, торопясь вперёд. Сейчас было не время для рефлексии, он успеет повинить себя, когда они спасутся. И если они спасутся…

Город вокруг жил своей обычной жизнью, и аурису не верилось, что где-то там сейчас убивают его родственников — повсюду, где можно дотянуться, — и никто, никто не может им помочь. Лицо Домино горело, в рыжих глазах, как будто потемневших, полопались сосуды, и всё, что ему оставалось, — это идти вперёд, в надежде встретить генштабовца, неведомо как оказавшегося в их свободном от ставки ГШР городе, или убежище, где можно будет без опаски осесть и решить, что делать дальше. На глаза патрульным попадаться было нельзя: Домино уверился, что в этой скоротечной войне они на стороне Мйоте. Пару раз, в прятках по закоулкам Бёрна, Домино подходил к участкам патруля и неизменно рядом с ними замечал то праздно шатающихся, то будто занятых каким-то невинным делом, похожих друг на друга аурисов в неприметной одежде, иногда нет-нет да оглядывающих окрестности, — и, раз патруль их столь демонстративно игнорировал, значит, все его участки уже давно куплены. Оставалось рассчитывать только на себя.

Они двигались перебежками, под защитой домов и дворов, до самой темноты, и наконец Домино решил остановиться — почти на самой границе с сельской местностью, по которой было слишком рискованно идти ночью. Оставив семью под навесом, так как северное небо решило разродиться весенним дождём, аурис, оглядываясь, дошёл до магазина, чтобы купить пластырь для старшей сестры (забыл прихватить в суматохе и общем стрессе), и уже выходил, когда услышал выстрелы — с той самой стороны. Он бросился обратно.

Они стояли там — двое тёмно-рыже-волосых ауриса в невзрачной одежде и с пистолетами в руках. У стены под их ногами лежала старшая сестра Домино, рядом — прикрывшая собой младшую мама, и под обеими по грязному асфальту медленно расплывалась смешанная с дождём кровь. Домино ударил ногой по ближайшему ящику, и убийцы обернулись к нему.

— Много чести убивать женщин и детей, — процедил сквозь зубы он. — Как насчёт меня? За мою голову вам ещё и премию дадут.

— Ну так иди сюда, — криво улыбнулся ему один.

— Так слишком просто, не думаешь? Поймайте сначала!

Домино развернулся и помчался прочь. Одна пуля чиркнула по кирпичной кладке над ним, вторая как будто опалила волосы, но он больше не допускал в сердце страха. Главным было, чтобы эти двое ушли за ним, — кто знает, вдруг Селена жива и он даст ей шанс на спасение? Его младшая сестрёнка всегда была счастливой…

Петляя, аурис смог оторваться от преследователей и ушёл в лесополосу, где не было ни единого фонаря. Какое-то время он ещё слышал за собой погоню, но потом позади всё стихло. Домино остановился, давая дыханию восстановиться. В Бёрн ему больше нельзя. Если он хочет выжить и рано или поздно добраться до Зебастиана, ему придётся поискать себе новое пристанище.

И заодно новую жизнь.

Глава 2. Моргенштерн

В жарком тропическом Канари не бывало холодных дней, и это утро не стало исключением: уже с пяти на весенние улицы начал понемногу опускаться задумчивый и влажный, в предчувствии совсем скорых дождей, зной. К счастью, от дома Рэкса до ближайшего входа в ГШР было недалеко, и, оказавшись в проветриваемых галереях, он с облегчением вдохнул свежий воздух. Добравшись до больничных отделений, хорон быстрым шагом прошёл к нужной палате и аккуратно притворил за собой обычную, не автоматическую дверь. Кит, его лучший друг, невысокий сильвис с мягкими, словно закруглёнными чертами лица, суживающимся к низу острым подбородком, короткими волосами бледного рыжего цвета с едва заметными тёмными прядками-«перьями», свойственными всем сильвисам как отличительная черта их расы, и яркими изумрудными глазами миндалевидной формы, лежал на крайней кровати, почти с головой укрытый одеялом, и усердно делал вид, что ничего и никого не заметил. Хорон положил на тумбочку планшет и присел на стул рядом.

— От того, как ты притворяешься, я не исчезну, — усмехнулся он, и сильвис, будто делая одолжение, открыл глаза и повернулся к нему.

— Тут было так тихо и спокойно, — притворно вздохнул он. — Работы, что ли, нет, раз ты пришёл?

— Ты так не рад меня видеть?

— Если бы не ты, меня бы тут не было.

Рэкс, не ожидавший подобного выпада, чуть приподнял чёрную бровь и осторожно спросил:

— Ты сейчас серьёзно?

— Ну конечно, — теперь Кит смотрел на него во все глаза. — Меня бы ни тут, ни во всём ГШР не было, разве не так? Я бы не пошёл на то задание… не получил бы пулю в лёгкое… И не увидел бы ту очаровательную медсестричку. Она тебе не встречалась? Стройная, голубые глаза…

— Чёрт подери, Кит! Я думал, впервые слышу от тебя упрёки в судьбе, которую ты сам выбрал, а ты как обычно, да? — видимое напряжение Рэкса как рукой сняло. — Китти про медсестричку не рассказывал, Казанова?

— Она ж меня порвёт, — хохотнул Кит и чуть не согнулся от боли. — Да и потом, она и сама ей скоро станет. А там, глядишь, появится у меня свой домашний врач.

— Если раньше не уйдёт от тебя к кому-то, кто меньше смотрит на посторонних девушек.

— Это к тебе, что ли? А Леда пустит?

— Всё, хватит шуток, голова кругом идёт. Врач сказал, тебе тут минимум две недели ещё прохлаждаться. Я тебе планшет принёс. И наушники, — хорон достал их из кармана и положил поверх планшета. — Там доступ в Интернет и медиатеку. Что захочешь, посмотришь.

— А библиотека там есть? — хмыкнул Кит.

— Ты ещё и читаешь? — притворно удивился Рэкс.

— Ладно, уел…

— Нормально себя чувствуешь?

— Сойдёт по бедности. У нас ничего нового? Альфред, ты — в порядке?

— В полном. Там был агент более высокого уровня, чем те студенты, обыгрывать которых мы пошли.

— А я-то думал, неужели гений вроде тебя попался, благородный убийца с двенадцати лет… Ты видел его?

— Одним глазом. Это был Шштерн.

Кит присвистнул.

— Цезарь? Он как там оказался?

— Спроси что полегче. Скорее всего, он целился в меня, — глаза Рэкса потемнели. — Но ты каким-то образом оказался на той прямой… Ты правда не жалеешь, что пошёл за мной?

— Закрыта тема. То есть Цезарь пришёл, попытался убить тебя и ушёл? Присматривал, что ли, за студентами? Он старше тебя на четыре года, а меня и вообще на пять, значит, уже должен быть на хорошем счёту у себя в обители зла. Династия, приближённость, всё такое.

— Может, и присматривал. Ты на самом деле молодец, Кит. Будучи раненым, всё равно закончить дело…

— Хватит, я и так знаю, насколько я великолепен, — Кит отмахнулся.

— Да уж, — усмехнулся Рэкс. — Отныне надо держаться настороже. У Цезаря зуб на нас после того случая…

— Угу, когда ты прострелил ему колено после его попытки утащить Леду. Три года почти прошло, а кажется, как будто это было вчера.

— В общем, ты меня понял, смотри в оба. Кстати, ты…

— А Альфред не придёт? — прервал его Кит, как будто преувеличенно отстранённо начиная рассматривать фальшивое окно напротив, и Рэкс пожал плечами.

— Я звонил ему, он обещал заскочить попозже. Хочет сейчас переговорить с агентом из другой группы, организовывают какое-то совместное предприятие мелкого бизнеса.

— Замечательно. Мы оперативники вроде, нет?

— Все имеют право на хобби, — улыбнулся Рэкс, и Кит повернулся к нему, чуть наклоняя набок голову.

— Тогда, в конце задания, когда вы меня уже вытаскивали… Так уж получилось, я был слегка в сознании. И я слышал, что Альфред жаждал урвать несколько минут и закончить то, что, по его мнению, я не успел. Как считаешь, нам всё ещё по пути в общем деле?

— Не принимай это так близко к сердцу. Он переживает за любой провал.

— А за наши жизни — ну, хорошо, кроме своей — он не переживает? — Кит сощурился. — Признаться честно, я не уверен, что дальше мы не справимся вдвоём. Кто знает, чего ещё можно от него ждать. Был бы на его месте Рафаэль…

— Рафаэль уехал, — отрезал Рэкс, отворачиваясь. Он ждал подобного разговора и тоже не очень одобрял поведения третьего члена их группы, но как лидер был обязан смотреть на вещи объективно — а объективность говорила, что задание важнее, чем призрачная возможность Кита, к тому же защищённого пусть слабым, но всё-таки бронежилетом, погибнуть от пули в лёгком.

— Рафаэль уехал, а цирк остался, — хмыкнул сильвис. — С ним такой фигни бы не случилось… Меня удивляет вот что. Ты же у нас весь насквозь объективный… — Рэкс вздрогнул и внимательно посмотрел на него, уже не в первый раз задумываясь о том, не умеет ли Кит читать мысли. — Объясни мне. Зачем мы Альфреда приняли к себе? Он не такой, как мы, и никогда таким не станет. Человек, может, и неплохой — особенно для будущего бизнесмена, куда он явно метит, — но оперативник слишком уж осторожный, да и командный дух пока больше на душок похож, откровенно говоря. Ну, зачем?

— Сам знаешь. Очаровательная девушка-рейта по имени Забава.

— Елена Прекрасная, а не Забава, честное слово. Рафаэль влюбился в неё, но отдал Альфреду и уехал. Альфред влюбился в неё и прошмыгнул в нашу компанию, хотя где мы и где Альфред. Женщины…

— Стал бы сильно возражать, Китти бы первая тебе голову отвинтила.

— Вот поэтому я разговариваю о нём с тобой, а не с Китти.

— Бориса заодно не хочешь из компании выкинуть? Он тоже не оперативник.

— Он учёный, — Кит поднял вверх указательный палец, придавая лицу одухотворённое выражение. — В каждой нормальной компании должен быть лидер-Герострат, — этим же пальцем он ткнул в Рэкса, — хакер, — перевёл его на себя, — и учёный-гений. Как правило, они все немного сумасшедшие, но и очень полезные, а? Жаль, Борис споткнулся на том же, что и Рафаэль, спасибо, хоть не уехал. Он у нас из тех мышек, что плачут и продолжают кушать кактус.

— Ты какой-то злой сегодня, — заметил Рэкс, и сильвис в задумчивости поводил пальцем перед глазами.

— Может, пуля была отравленная, так и хочется капать ядом… Ладно, эту тему тоже закрыли. Запретная межрасовая любовь, только сегодня, только у нас, начальник цирка Рэкс Страхов и далее по тексту, — Кит сел в кровати, потягиваясь и стараясь двигаться осторожно, а заодно и выглядеть не таким недовольным, как несколько секунд назад. — Резюмирую: Раф смотрелся бы тут лучше. Плюс всегда можно было бы проворачивать шутки на тему «пап, возьми на ручки!».

Рэкс пронаблюдал, как Кит, немедленно меняя выражение лица, тянет руки к воображаемому Рафаэлю, судя по направлению, занимавшему всё обозримое пространство от пола до потолка — хотя он был всего-то на три головы их выше, как и всякий хиддр, — и не удержался от смешка.

— Интересно, насколько бы его хватило с твоими шуточками. До того как мы начали кудахтать тут, как кумушки, ты спрашивал про новости? Есть одна. Нам меняют куратора.

— О, — изобразил удивление сильвис. — Квазару надоело с нами нянчиться?

— Квазар уезжает на юг на два месяца, проводить инструктаж одной перспективной группе. Он и так взял нас, потому что я его племянник, а не потому, что жаждет общения с молодыми. Имени нашего нового куратора я не знаю, но это ненадолго. Слышал только, что он из мицевских.

— МИЦ — это…

— Военное подразделение ГШР, — закатил глаза Рэкс.

— По-моему, у самого ГШР войны и без того хорошо получаются, никогда не понимал, нафига он вообще нужен. Ну, надеюсь, скоро ты поделишься со мной этой безусловно ценной информацией, кто наш новый вождь, — Кит заложил руки за голову и уставился на потолок. На его губах опять зажигалась улыбка: он явно готовился в очередной раз пошутить, но тут дверь в палату отворилась, и при виде вошедшего мужчины от неё не осталось и следа.

Это был плечистый терас с ярко-жёлтой короткостриженой шевелюрой, в штанах и белой футболке без куртки. Как и все терасы, родственники сильвисов, он имел тонкие черты лица, средней ширины челюсть и прямой нос; чёрные прядки в волосах располагались небольшими круглыми пятнами — в дальнейшем, в виде меньших по размеру горошин они уходили на заднюю сторону шеи и цепочкой вились по позвоночнику до рук и ног, где спускались по спирали до запястий и лодыжек. От тераса к терасу они были темнее или светлее, но этот представлял собой эталон расы, и чёрные горошины смотрелись на его сухих руках подобно качественным татуировкам. На каждом запястье у незнакомца было по браслету: тяжёлые водонепроницаемые часы и коммуникатор, на шее висела тонкая серебристая цепочка с непонятным кулоном, в руках — планшетка с сенсорным экраном и стилусом на держателе. Рэкс встал, вглядываясь в его лицо.

— Привет, ребята, — улыбнулся им терас и вооружился стилусом. — Решил вот познакомиться со своей новой группой, пока большая её часть в одном месте. Альфред не ожидается?

— У него какие-то дела, — отозвался Рэкс. — Вы — наш новый куратор?

— Да, меня зовут Лемм. Лемм Шштерн. Приятно познакомиться, Рэкс Страхов и Кит Гасспаров, — терас по очереди пожал им, ошеломлённым, руки и отметил что-то на планшетке. — Как у вас дела? Нормально всё?

— Более-менее, — Рэкс подобрался. — А я и не знал, что у Цезаря есть родственники в МИЦе. С каких пор?

— Недавно перевёлся из Ториту, — хмыкнул Лемм. — Уехал туда, когда разругался со своими, как ты выразился, «родственниками». Они от меня все отреклись, когда я не пошёл по стезе семьи.

— Бывает, — признал Кит. — И как тебе у нас?

— О, прекрасно. Тихо, гуманно… — Лемм издал странный смешок. Кит лучезарно улыбнулся:

— Гуманизм — наше главное отличие от МД, если ты понимаешь, о чём я… На тему чего с родственниками-то разругался?

Лемм прокрутил в пальцах стилус — он держался отлично для человека, которому сейчас устроили чуть ли не допрос, Рэкс даже оценил эту стойкость характера: оказаться назначенным к потомку заклятых врагов твоей семьи, пусть даже бывшей, да ещё и в организации, которая спит и видит, как бы всех твоих родственников распять на придорожных столбах, и продолжать при этом мягко улыбаться, как будто они просто мирно беседуют о погоде… Но всё-таки, как так вышло? И почему о перешедшем на сторону ГШР Шштерне он слышит только сейчас? Шштерне, даже не сменившем имя, чтобы прежние работодатели его не нашли?..

— Не лежит у меня к МД душа, — наконец ответил Лемм. — Я бы и Цезаря с собой утащил, да поздно уже было. Благодаря моему брату он ещё с юности пошёл по наклонной.

— Нам ли не знать, — Рэкс недобро усмехнулся и решил пока перевести тему. — Когда у нас собрание?

— Завтра в восемь. Киту настроим связь. Ладно, пока отдыхайте, ребята. Кит, выздоравливай. Руководство высоко оценило твою самоотверженность на благо общему делу. Жаль, Альфреда с вами нет… Ну да ладно, ещё познакомимся, — Лемм отсалютовал им и поспешно покинул кабинет. Некоторое время Рэкс и Кит молча смотрели ему вслед, размышляя, потом хорон нарушил тишину:

— С династиями и их потомками иногда случаются такие странные вещи… Кстати, помнишь, я обещал тебе разузнать, как у тебя оказалась фамилия с окончанием «ов», как у хоронов, хотя ты сильвис? Я уж помолчу про похожесть на эрбисов — «сс-р».

— Ты это себе обещал, — фыркнул Кит, перестраиваясь. — Мне как-то параллельно.

— Зато мне нет. Оказывается, твой давний предок был близким другом — точнее, больше соратником — моего, родоначальника нашего рода, Сириуса Страхова. Его звали Гедеон Гасспаров. Тогда система фамилий, с конкретной особенностью для каждой расы, ещё не была утверждена, так как в том обществе, ещё на Земле, не было в этом нужды. После утверждения сына Гедеона хотели одарить совершенно новой фамилией, но он упёрся, долго воевал с начальством, и даже главнокомандующие ничего не смогли сделать. Сириус в конце концов простил ему это вольнодумство, и с тех пор ваш род, единственный среди сильвисов, имеет тройной маркер фамилии — сильвисский, хоронский и эрбисский. А ещё из поколения в поколение передаётся завет обязательно рожать сына, чтобы тот и дальше передавал эту особенность.

— Ну прям как у Страховых, — Кит ухмыльнулся, с подначиванием глядя на друга. Рэкс, уже не в первый раз за их долгую дружбу, привычно назидательно проговорил:

— У нас нет этого завета. У нас просто очень редко рождаются девочки. Ты знаешь, гены.

— Ага. Так ты это всё к чему?

— К тому, что мы с тобой, насколько я изучил историю, первые с тех времён Страхов с Гасспаровым, возродившие традицию соратничества, которая прервалась после ухода правнука Гедеона из ГШР. Судьба?

— Похоже. Но я могу сказать одно. Ещё твои предки ничего не могли поделать с нашим упрямством, так что ты даже не пытайся!

Глядя на расхохотавшегося и тут же согнувшегося от очередного приступа боли Кита, Рэкс только покачал головой и улыбнулся.

Когда он выходил из палаты, в его кармане завибрировал сотовый. С экрана на Рэкса смотрела белокурая, весёлая хорони с глубокими карими глазами — в плане девушек их вкусы с Китом определённо совпадали, тот в своё время тоже влюбился в беловолосую и белокожую сильвиссу, только глаза у Китти были голубые — среди сильвисов карего цвета не попадалось в принципе. Рэкс провёл пальцем по экрану и поздоровался:

— И ещё раз привет, Леда.

— И тебе привет, — отозвалась в трубке его девушка. — Ты же в ГШР ещё?

— Где мне быть в это время? — усмехнулся хорон.

— Действительно, суббота же… Хотя не ты один такой трудоголик: Борис с Розой тоже сегодня в учебке. И раз вы — какое удачное совпадение! — сейчас в одном месте, можешь своему другу немного вправить мозги? Роза последние два дня постоянно на него жалуется, а в будни вас не выловишь. И захвати заодно у Розы мою расчёску, она взяла её сегодня с собой. Справишься?

— У тебя кончились расчёски? — для виду спросил Рэкс, размышляя, насколько Борис мог достать Розу, что их ссоры докатились до самой Леды.

— Эта — любимая, — тоном, не терпящим возражений, отрезала Леда. — Ты же вроде не очень занят?

— Да в принципе нет, — улыбнулся Рэкс. — Справлюсь. По крайней мере, с захватом расчёски.

— Спасибо. Жду тебя вечером. Люблю, целую, пока, — Леда изобразила звук поцелуя и, не дожидаясь ответа, отключилась. Рэкс закатил глаза, убирая телефон. У его девушки, начиная со школы, где она с пятого класса была старостой, выработалась привычка принимать активное участие в любых делах, которые творились вокруг неё, и в этом они с ней были похожи. А ещё с тех пор Леда обзавелась отличным командным тоном, которого не смел ослушаться никто в её окружении — даже он сам.

Время, чтобы зайти к Борису и Розе, ещё было, и пока Рэкс решил заняться более насущными делами: он вышел в субботу не только ради визита к Киту. Из-за вечного разгильдяйства последнего у Рэкса как старшего в группе накопилось много недоделанных отчётов по ещё длящейся практике. Интересно, у кого теперь подписывать эти отчёты: у Квазара или Лемма? Почему куратора им сменили сейчас? Практика заканчивалась через месяц, потом, спустя пару недель, шли выпускные экзамены из Академии ГШР — и только после получения диплома и так называемого вступления во взрослую жизнь — начала стажировки — прежние учителя с более мягким отношением оставались в Академии, а на их место заступали куда более суровые «полевые» агенты, пусть даже и такие молодые, как Лемм. Чем их группа обязана его столь раннему появлению? И как это позволил Квазар?..

Размышления Рэкса прервала замеченная боковым зрением сцена в небольшом коридорчике, который он только-только миновал на пути к их общему кабинету. Там разговаривали, на удивление хорона, его дядя и очень интересующий сегодня Кита Альфред (как рейтера его отличала худощавость телосложения, выступающие нос и подбородок и вьющиеся тонкие волосы, которые у самого Альфреда были коротко острижены и цветом переходили от тёмно-каштанового на кончиках до почти чёрного у корней). Прежде Квазар не очень горел желанием с ним общаться, и Рэкс остановился за углом, прислушиваясь.

— Я, конечно, уже снял с себя полномочия вашего куратора, — Квазар говорил и военным чётким шагом ходил из стороны в сторону, — но не могу не сказать пары слов напоследок. Причём лично тебе, Альфред, без посторонних ушей. Я обратил внимание, что учишься и работаешь ты без особого рвения. Ты уверен, что твоё место в ГШР? Ещё не поздно передумать и уйти.

Альфред упрямо мотнул головой. Квазар остановился напротив и цепко глянул на него.

— Сколько знаю вашу компанию, ни в ком никогда не было сомнений. У Рэкса гены и предназначение, у Кита принципы, у Бориса талант, но ты… У тебя даже родственников в ГШР нет. Чего ты хочешь здесь достичь? Если говорить о силовых методах решения проблем, тебе скорее надо в патруль, там не просят ни думать, ни так уж самоотверженно рисковать жизнью. Да и то… я бы тебя в принципе в бизнесмены определил. Но работа в поле… да ещё рядом с этими сорвиголовами — зачем?

Рэкс прикусил губу: может, и Квазар освоил походя телепатию? Альфред молчал. Вздохнув, Квазар проговорил:

— Не думай, что я пытаюсь оскорбить или унизить тебя. Но ты им не ровня, вот так уж получается. Одумайся, пока из-за твоей излишней осторожности тебя не пристрелили. Тех, кто не боится, смерть не берёт — она берёт взамен тех, кто слишком уж сильно хватается за жизнь.

Не дожидаясь, пока Квазар оставит Альфреда, Рэкс пошёл дальше, чтобы не быть застуканным в ненужном месте в ненужное время. Какие удивительные иногда бывают совпадения — хотя, скорее всего, Квазар уже успел узнать у Кита подробности операции и выловил Альфреда так быстро, как только смог, чтобы лично от себя вправить ему мозги. Проблема, однако, была в том, что в их компании было целых две «мышки», предпочитающих колючие кактусы чему-то более соответствующему их обычному рациону.

В их небольшом кабинете, который теперь придётся делить с неизвестной переменной Леммом, было пустынно и тихо. Рэкс сел за компьютер, решив сначала быстро просмотреть новости — он любил быть в курсе всего, что творилось в Генштабе и их давней войне с Мессией-Дьяволом. Стоило только открыть новостную ленту, как сразу в глаза ему бросился самый большой заголовок. Рэкс схватился за голову, вырывая части фраз из текста под ним: «…за сутки были найдены и уничтожены все члены клана Кирсте без исключения…», «…ответственность взял на себя «наследник» Мйоте Отряд 417…», «…руководитель нового террористического объединения ещё не обнаружен», «Мессия уверяет, что «конкретно к этой катастрофе» он не имеет никакого отношения и в свою очередь готов оказать Отряду необходимое противодействие…». Хлопнула дверь, и Рэкс обернулся на входящего Квазара.

— Ты уже в курсе? — он кивнул на экран, и Рэкс, сжав кулаки, резко поднялся.

— Почему мы ничего не сделали?

— Не успели, — Квазар пожал плечами. — Они провернули всё быстро и начали с семьи Айваза. Там же, скорее всего, нашли информацию, где живут остальные члены клана. Кто-то явно их сдал. Но — это уже не наша война. И не Аспитиса, что бы он там ни говорил.

— ГШР не будет с ними разбираться?

— Если Отрядом управляет умный человек, он рано или поздно пойдёт на сближение с кем-то из нас — вероятнее, конечно, с МД, — и мы включимся, если появится перевес. Опять. А пока без разницы, кто владеет подпольным Севером. Полезут на гражданских — получат своё. Но местью Генштаб не занимается.

— Кирсте же наши союзники! Что подумают теперь о ГШР: что мы в любой момент готовы отвернуться от своих друзей, потому что это «уже не наша война»?!

— Были нашими союзниками, Рэкс, — отрезал Квазар. — Никого не осталось. Ни единого флага, за который можно идти в бой. А местью, повторюсь, мы не занимаемся.

Рэкс промолчал и сел обратно. Ему вспомнился Домино: зачем вообще было заканчивать эту войну, если она возобновилась через три года и на таком количестве трупов? Почему нельзя просто переловить всех возможных бандитов там и устроить им справедливый суд?

Квазар ободряюще положил ему руку на плечо и ушёл на своё место. Какое-то время они проработали в молчании — Рэкс тщетно пытался сосредоточиться на отчётах. Дядя первым нарушил тишину:

— Знаешь, будь моя воля… Они там все крови хлебнули бы, честное слово. Такую подлость нельзя прощать, иначе эта мелкая шушера быстро возомнит о себе невесть что. Но президент распорядился иначе, а кто я такой, чтобы ему противоречить?

— Как быстро наш голос перестали слышать, — хмыкнул Рэкс, у которого в один миг отлегло от сердца. — Кажется, с моего отца… И ты всё ещё не можешь ничего исправить?

— Нет, почему, что-то могу, конечно, — Квазар невесело улыбнулся, глядя на него поверх монитора. — Но этот случай слишком крут, и до его советников не докричишься. Эдриан очень боится войны, ты в курсе. Мы на ту-то его еле уболтали, если можно назвать войной эту кратковременную стычку в горах, во время которой Мйоте вспомнили даже те молитвы, которых не знали. А здесь у нас нет повода и на крохотный рейд. Организовал бы это всё Аспитис — вот тогда наш президент задёргался бы, как же, начистить хвост своему любимому брату — святое дело. Но, во-первых, Аспитис не самоубийца: ему скорее стоит опасаться, что свою игру новый вождь Севера начнёт в первую очередь на его территории как более уязвимой в моральном плане; а во-вторых, у него своих дел хватает. Сын вот сегодня родился…

Рэкс лишь поднял брови, оценив это незаурядное событие. Квазар усмехнулся, отводя взгляд, и его племянник решил сменить тему.

— Почему ты позволил им заменить нам куратора? Не рановато ещё?

— Конечно, рановато. Но, пока я вернусь из этой командировки, будь она неладна, вы уже сдадите экзамены, а подготовки лишитесь. Не дело. Не переживай, Лемм — отличный солдат. Поверь на слово.

— То есть это ты его нам подкинул?!

— А кто же? — фыркнул Квазар, видимо веселясь. — Как будто я позволю кому-то решать судьбу группы моего племянника, пока я жив. Считай его моим протеже и не сомневайся в нём. Ручаюсь как за себя.

— Ладно… Только всё равно странно, что кто-то из Шштернов оказался не таким, как вся их семейка. Или тоже твой очередной старый друг? Я после Аспитиса уже ничему не удивляюсь.

— Нет, но ты рассуждаешь верно, — Квазар расхохотался. — Подумай ещё, глядишь, догадаешься. А теперь за работу, солнце ещё высоко, племянник!

Покачав головой, Рэкс уткнулся в бумаги, жалея, что Кит в больнице и он за всеми разговорами так и забыл высказать ему в лицо за то, что свою часть он тянул до последнего, задерживая их всех, а главное их лидера, которому всё это нужно было суммировать и относить в деканат.

Когда Рэкс закончил с отчётами, часы пробили три. Квазар давно исчез из кабинета: у него всегда находились важные дела, требующие его непременного присутствия, и Рэкс даже не сразу сказал бы, когда это произошло. Собрав всё в папку, которую надо было сдать в понедельник, хорон последний раз мысленно помянул Кита недобрым словом и решил наконец дойти до Розы и Бориса.

Покинув кабинет, он поспешил к лифту, чтобы спуститься на уровень учебных и рабочих лабораторий. Борис, лучший студент химического отделения Академии за последние десять лет, получил в них место в начале третьего года обучения, тогда же к нему перевелась Роза, как раз окончившая специалитет обычного гражданского университета с красным дипломом и приглашённая после него работать в ГШР. Вот уж кто действительно был гением-учёным: Роза начала серьёзно заниматься наукой только в школе, потому что семья, в которую она попала из детдома в девять лет (кстати, из того же, где в то время был Борис, правда, он тогда ещё об этом не знал), не захотела поддерживать её начинаний и ей оставалось лишь читать книжки по химии да молекулярной биологии. Но стоило начаться пятому классу, как вся школа узнала, насколько далеко она впереди всех сверстников. Она, кажется, работала на одной только интуиции: Рэксу с трудом верилось, что в её голове сохранилось осознанным такое огромное количество информации от прочитанного, чтобы всегда знать, почему выходит так или иначе или не выходит вовсе. Да и всем интересующимся Роза объясняла свои действия чересчур уж простым языком — сразу видно человека, в которого формулы въелись так глубоко, что он уже и не назвал бы их, если бы спросили.

Борис смотрел на неё восторженными глазами и в школе, и сейчас — поэтому причиной их вечных ссор и споров было, конечно, не то, что он не мог принять её превосходства. Они сошлись когда-то из-за его влюблённости в неё и разошлись из-за несоответствия рас и воззрений на это несоответствие по отношению к обществу, но Борис не собирался так просто от неё отступаться. Правда, их перешедшую в дружбу любовь воспринимал как-то уж слишком, на вкус Рэкса, специфично.

Впрочем, у кого в их компании была стандартная дружба? Альфреда они с Китом терпели рядом с собой, кроме работы, не находя точек соприкосновения. Забава, ушедшая в заботы о детях (ради возможности самого их появления Рафаэль когда-то её и оставил, если, конечно, верить его словам), почти перестала встречаться со своими давними, с первого класса, подругами. Китти в своё время чуть не разругалась с ними же из-за своего повального увлечения каждым симпатичным представителем мужского пола, хотя все прочили ей в пару Кита. Роза больше всего общалась именно с Борисом, а Рафаэль, между прочим, потомственный агент Генштаба, вообще уехал в Дельфию поступать в гражданский институт. Да и бывает ли по-другому? У Квазара тоже всегда были странные друзья…

Эту мысль Рэкс додумывал, уже входя в отделения лабораторий. Ярче всего о нестандартности мышления его дяди и его отношении к жизни говорило то, что Аспитис Пикеров, младший брат президента ГШР Эдриана, был его лучшим другом — и остался, даже уйдя в противоборствующую организацию и заняв там пост «самого главного злодея». Такое в их истории противостояния было впервые, и Квазар вовсю пользовался своим положением. МД тоже изменилась: в той стычке с Мйоте Аспитис поддерживал их лишь по старой памяти, как и Квазар, считая, что Север должен поровну принадлежать правительству и ему, а не каким-то там кланам, как это повелось с его освоения. Если так всё пойдёт и дальше, вполне может однажды наступить момент, в который правящие круги наконец поймут, что в четырёхсотлетней борьбе «добра со злом» более нет смысла, и мир впервые вздохнёт спокойно.

Остановившись перед дверью с номером 1А-320, Рэкс уже поднял руку, чтобы постучаться, как до него донёсся громкий голос Бориса, и он замер, не желая вмешиваться.

— Ну почему, почему ты никогда меня не слушаешь?! Я понимаю, что ты наш местный гений и всё такое прочее, но у меня-то опыта побольше! Почему нельзя просто принять мои советы?

— Потому что я хочу сама! — отозвалась, не менее разъярённо, Роза, и Рэкс поразился: оказывается, и эту тихую девушку можно довести до белого каления. — Сама, понимаешь? С твоей помощью я ничему не научусь, а я хочу развиваться! Что тут непонятного?

— Вот оторвёт тебе пару пальцев — по-другому заговоришь!

— Ты не путай, любитель непроверенных экспериментов у нас ты, а не я! Лучше о сохранности собственных пальцев позаботься!

— Да? А ты — о том, чтобы твоя теория хоть немного пересекалась с практикой! А то так и будешь топтаться на одном месте!

Борис начал выражаться непоследовательно, и Рэкс мысленно попросил его, чтобы в своём неконтролируемом гневе он не перешёл на личные оскорбления. Иначе за Розой придётся долго на коленях ползать, вымаливая прощение.

— Как будто я не знаю, почему ты так злишься, — неожиданно спокойно проговорила Роза. — Ты стремишься хоть как-то контролировать меня, раз уж завоевать не получилось. Только не на ту напал, ясно? Своё превосходство выражай в другом месте!

Ну кто бы мог подумать, на личный фронт первой ступила Роза. И, наверное, зря.

— Нужна ты мне, — прошипел Борис. Рэкс едва успел отскочить в сторону, когда его друг, тоже хорон, вылетел из кабинета и чуть не столкнулся с ним самим нос к носу. Дверь за Борисом шумно задвинулась.

— А, это ты, — ничуть не удивился он, выдыхая и отступая к стене. — Как и в прошлый раз, ты пришёл именно в ту единственную минуту, когда из всего рабочего дня мы с Розой ругаемся. Уверен, у тебя уже сложилось стойкое впечатление, что мы разучились нормально разговаривать.

— Не припомню случая, чтобы вы ворковали, — усмехнулся Рэкс. Борис стоял у стены, прямой как палка, примерно настолько же худой — и, как всегда, строгий. Всё их отделение носило защитные белые халаты с двумя красными продольными полосами на рукаве, и потому постоянно казалось, что ты в больнице. Борису для завершения образа не хватало только фонендоскопа на шее и очков-половинок: даже крашеные в тёмно-бордовый и светло-зелёный волосы он носил в пучке на старояпонский манер, как большинство гражданских и военных врачей.

— Ты на эти случаи не попадал, — хмыкнул Борис. — А они происходили, когда мы встречались. И, конечно, куда ж без этого, когда вокруг не было людей. Артау и хорон, такое надо оставлять за ширмой.

Он секундно оскалился и, сжав кулак, треснул им по стене. Проследив за этим, Рэкс решил чуть перевести тему.

— Зачем ты вообще так с ней разговариваешь? Ты же вроде любишь её, хотя вы уже и не встречаетесь. Да и с друзьями так себя не ведут. Неужели тебе это доставляет удовольствие?

— О, Рэкс, ради всех ангелов, давай без нравоучений! У тебя такие мягкие нотации не очень выходят. Ты же мастер другого стиля: подошёл, припечатал, ушёл, а припечатанный сиди и разбирайся в головоломке.

— Меня послали, — Рэкс усмехнулся. — В смысле, к тебе послали. Это не моё начинание, я-то уже давно бросил попытки до тебя достучаться. Точнее сказать, жду, когда хоть кому-то из вас надоедят вечные пикировки и вы наконец что-нибудь сделаете. Только, имей в виду, скорее всего, она будет первая.

— А то я не знаю, — закатил глаза Борис. — Что ж, мне не привыкать быть отвергнутым ни за что ни про что. Я, кстати, как раз собирался зайти к Киту. Как он?

— Уже шутит. Впрочем, шутил он и когда захлёбывался кровью там, на операции…

— Как вы так попали? Я, само собой, не очень в ваших оперативных делах…

— …да и общение с нами урезал до минимума, где тебе нахвататься, — поддакнул Рэкс, нарочито одобрительно кивая. Борис посмотрел на него исподлобья, и чуть мутноватые песчаные глаза его вдруг стали пронзительными и острыми — чего Рэкс, собственно, и добивался.

— Ты знаешь, — коротко сказал хорон. — Альфред.

— Сплошная стародревнегреческая трагедия. Забава — Елена Прекрасная, а Альфред, допустим, яблоко раздора.

— Что?

— Это я Кита цитирую, не обращай внимания. Так что ты там говорил?

— Я не силён в ваших делах, но разве это возможно, чтобы кто-то на практике кого-то ранил, да ещё так серьёзно? — как будто его не прерывали, продолжил прежнюю фразу Борис. — А защита? А договоры? Или Аспитис отменил всё по пришествии на пост?

— Нет, там просто вдруг оказался всем нам хорошо знакомый Цезарь Шштерн, в кобуре которого была не наша стандартная пукалка. Я не знаю, может, проходил мимо и решил заглянуть на огонёк? — Рэкс ощутил, что второе упоминание о Цезаре уже вызывает в нём раздражение.

— Месть? — предположил внимательно слушавший его Борис. — За тот случай… там вроде совсем бардак был?

— Похищение Леды и мой прострел его колена? Почему бардак?

— Потому что, если вспомнить, какой он был в школе, думается мне, Леда из этого похищения вряд ли досталась бы тебе целой и невредимой, — саркастически хмыкнул Борис. — То есть сам факт похищения был вполне в духе Цезаря: так же когда-то по отношению к тебе и Киту поступил его отец, чтобы вызвать твоего на флажки и добиться некоторых преференций для себя. Но Цезарь-то ничего не требовал — и Леду в том числе не тронул. Хотя вы с ним одного поля ягоды…

— Это в смысле?

— Ты почему-то тоже не сдал его Квазару, который туда по вызову Рафаэля приехал, а отпустил, — Борис насмешливо фыркнул. — Колено только раздробил на память. Вы оба такие непоследовательные, прежде вроде ни Страховы, ни Шштерны подобным не отмечались по отношению друг к другу.

— Я ведь уже объяснял тебе. Он не тронул — я не тронул. Взаимопомощь. К тому же со школы моё резко негативное отношение к нему изменилось. Его как будто штормит — примерно с того момента, как Аспитис стал Мессией. Возможно, это его выступление вчера было последним.

— А ты всегда даёшь людям второй шанс? Особенно врагам?

— Врагам — нет, — ухмыльнулся Рэкс. Борис вскинул тонкие брови, присвистывая.

— Вот это заявление. Пора мне забить на Альфреда и продолжить участвовать в вашей с Китом жизни, я, кажется, слишком много упустил.

— Ты бы в своей сначала поучаствовал…

Борис щёлкнул пальцами и, светясь от удовольствия, ткнул хорона в предплечье.

— Ну наконец-то ты оседлал свою лошадку! Мне будет теперь о чём подумать на досуге! Кстати, раз вспомнили. Как поживает Рафаэль в своём Тассере, Дельфия? Только не говори, что ты за ним не следишь!

— Не буду, — улыбнулся Рэкс. — Подал документы в аспирантуру, грызёт гранит орнитологии. Женился. Весь институт от него в восторге. Что он сам думает, к сожалению, сказать не могу: у Рафаэля всегда отлично получалось скрывать от чужих свои настоящие чувства. А именно на мнение чужих мне и остаётся полагаться.

— Мда. Я бы так не смог. В смысле, оставить её. Как считаешь, кто из нас двоих больше заслуживает порицания?

— Да вы одинаковые, веришь? Просто у тебя шансов больше, потому что ты здесь.

— Ну-ну… А ещё я не пытаюсь строить из себя того, кем не являюсь, — Борис выпал из недавней задумчивости и вернулся в своё стандартное саркастическое состояние. — Ладно, пойду подостаю Кита. Или ты пришёл с чем-то, кроме нравоучений?

— С заданием забрать расчёску, — хмыкнул Рэкс.

— Достойная операция для перспективного агента! Ни пуха ни пера! — Борис козырнул ему одним пальцем и направился вдаль по коридору. Рэкс же, не давая себе задумываться, стукнул к Розе и, выждав несколько секунд, шагнул внутрь комнаты, сплошь заставленной химической аппаратурой.

— Привет, — махнул он Розе, сгорбившейся за дальним столом. Девушка подняла на него усталый взгляд. — Леда попросила забрать расчёску. Она здесь, у тебя?

— Да, конечно, — Роза встала, прошла к своей сумке, висящей на другом стуле, и достала оттуда то, за чем пришёл Рэкс. — Видел Бориса?

— Зачем ты с ним так?

— Заслужил…

Рэкс никогда не упускал случая в очередной раз рассмотреть Розу — за всю свою жизнь он не встречал ни одного, кроме неё, представителя артау, самой причудливо выглядевшей расы на омнии. Артау и их ближайшие родственники — никины, ещё более редкие — обладали на удивление пропорциональным, высокого роста телом, бледной, почти белоснежной кожей и такого же цвета волосами, огромными глазами, как правило, голубых, синих или серых оттенков и, самое главное, небольшими рожками, растущими чуть выше ушей. У артау их было два, загнутых вдоль головы, длиной максимум пять сантиметров, у никинов — четыре, причём вторая пара была меньше размером и располагалась близко ко лбу. Никинов Рэкс видел только на фотографии.

— Не думай о нём плохо, — улыбнулся Рэкс. — Как бы странно он ни выражался, он всегда желает тебе только добра и очень волнуется за твоё будущее. Кстати, Леда попросила меня поговорить с ним о ваших ссорах…

— Не надо, — отмахнулась артау. — Мы разберёмся сами. А если Леда думает, что мы слишком много ссоримся или я слишком часто жалуюсь… Я просто устала. Порой мне кажется, что мне тоже стоило уехать. Как Рафаэлю.

— Нет смысла бегать от проблем. Они всё равно тебя настигнут.

В ответ Роза только несчастно улыбнулась, и Рэкс предпочёл откланяться. Может быть, и стоило объяснить Розе, что Борис бесится скорее из отчаяния, а вовсе не из-за того, что не может установить над ней безоговорочный контроль, но разве она поверит? К тому же шишки куда полезнее набивать собственной головой.

Поскольку больше дел в Управлении не было, Рэкс отправился домой: было бы неплохо позвонить, например, по дороге Леде и под предлогом возвращения расчёски пригласить её на встречу пораньше, чем вечером. Она, в конце концов, первой применила это оружие, заставляя его выступить рефери в вечном споре между упрямым Борисом, не умеющим жить так, чтобы не отравлять существование самому важному для него человеку, и Розой, отчего-то терпеливо, хотя и огрызаясь пулемётными очередями, сносящей это. По справедливости, каждый должен быть ответственным за собственные инициативы, кто Рэкс такой, чтобы идти против мирового баланса?

Зной на улице ничуть не уменьшился за время его отсутствия, даже стал тяжелее — солнце было в самом пике. Дорога к дому от этого выхода ГШР, которым Рэкс воспользовался от учебных лабораторий, вела через небольшой парк, и, пробегая его насквозь по ровным бежевым дорожкам, почти все — в тени развесистых, уже отцветающих деревьев, хорон остановился примерно посередине у фонтанчика с водой. Большую часть парка в это время, конечно, оккупировали мамочки с колясками, и Рэкс загляделся на одну из них, стоящую неподалёку в кружке с ещё тремя девушками с прогулочными колясками, как будто сошедшую с картинки теру чуть старше его, в ярком сарафане по колено, длинными распущенными волосами до середины спины и единственную с коляской-люлькой. Он перевёл взгляд на отстоящую от группки мамочек скамейку в самой тени, где, очевидно, отдыхал от праведных забот муж этой теры, и поперхнулся только-только набранной в рот водой: это был Цезарь. Смотря себе под ноги, он мрачно прикладывался к бутылке с пивом, вычерчивая что-то на песке у скамейки, и Рэкс уже не мог просто пройти мимо.

Цезарь даже не поднял головы на накрывшую его тень — Рэкс специально встал так, чтобы организовать именно тень, а не собственные ноги в свободных джинсах в поле его зрения, — лишь раздражённо отмахнулся:

— Мария, я же сказал, что не пойду разговаривать с твоим курятником, чего ещё?

«Мария» не ответила, и терас вскинул взгляд, тут же замечая с любопытством рассматривающего его Рэкса и почти сразу резко вскакивая со скамейки. Он был выше хорона на голову, но это не помешало Рэксу посмотреть на него сверху вниз.

— Так ты где-то поблизости живёшь? — поинтересовался он с усмешкой. — Какое совпадение. Семью выгуливаешь?

— Ты что тут забыл? — Цезарь метнул быстрый взгляд в сторону своей жены с коляской и впился им в Рэкса. — Не лучшее ты нашёл место для…

— …возмездия? Что ты, просто подошёл поболтать. По залёту женился? Уважаю, что не сбежал, на тебя не похоже. Неужели совесть?

— Слушай, Страхов, шёл бы ты, я готов тебя терпеть только на операциях… — начал Цезарь, явно обескураженный и бешеный от злости одновременно, и Рэкс отобрал у него бутылку — терас даже не успел на это отреагировать, — поворачивая к себе этикеткой.

— Сорт, может, и неплохой, — оценил он. — Только завязывал бы ты с этим. Голова должна быть холодной, а то Аспитис первый же тебя поганой метлой погонит, и плакала карьера… — Рэкс метнул бутылку в близкую урну и лучезарно улыбнулся так и стоявшему столбом Цезарю, чувствуя какой-то нездоровый азарт в его подначивании. — О чём мы? А, да, операции. На каких конкретно ты готов меня терпеть? Вроде вчерашней, где только и можешь, что из пыльного угла стрелять в спину? Твой отец придумал? Его почерк.

— Мой хотя бы жив, — попытался презрительно фыркнуть терас, но упоминание об отце почему-то вызвало на его породистом лице такую бурю эмоций, что приметливый Рэкс не мог не прокомментировать:

— Уж явно не твоими молитвами. Так что это было? Вроде граффити на стене «Цезарь был тута»?

— Радуйтесь, что живы остались, — оскалился терас, выглядящий настолько беспомощным, что хорону на какие-то мгновения даже стало жаль его.

— Твоя ответка на то, что я тогда оставил тебя свободным? Как колено? — вкрадчиво осведомился Рэкс, и наконец издёвки дошли до цели: ярко-рыжие глаза Цезаря полыхнули яростью, он сжал кулаки, хоть чуть-чуть становясь похожим на себя прежнего, хулигана и дебошира школьных времён, но, конечно, всё опять испортила женщина.

— Когда ты успел найти себе собеседника? — прозвучал позади Рэкса мелодичный голос, и они с Цезарем посмотрели туда одновременно. Мария вместе с коляской стояла в двух шагах, её подружки остались где были — и во всём этом определённо имелся какой-то тайный смысл.

— Это… по работе, — процедил сквозь зубы Цезарь, расслабляя пальцы, и Мария вгляделась в лицо приветливо улыбавшегося ей Рэкса.

— Слушай, а не ты мне на днях помог с коляской в магазине? — спросила она, и Рэкс кивнул, а Цезарь в ужасе расширил глаза.

— Да, я уже тоже тебя узнал, вблизи. Кто бы мог подумать, что ты — жена Цезаря.

— С людьми иногда случаются странные вещи, — усмехнулась Мария и повернулась к мужу: — Посмотришь за Клео пять минут? Мы с девочками сходим за водой.

— А нельзя её сдать туда же, куда и остальные три коляски, за компанию? — закатил глаза терас, и Рэкс положил ладонь на ручку коляски.

— Я могу посмотреть. Пока ещё никуда не опаздываю.

— Вместе посмотрим, — прошипел Цезарь, и Мария послала ему воздушный поцелуй.

— Спасибо, мальчики! Мы мигом, только не будите её.

Тера почти бегом устремилась к оставленным подругам, по её приближении разворачивающим коляски с начавшими отбирать что-то друг у друга детьми — два сильвисёнка, один пеланнёнок, — и Рэкс посмотрел на мирно сопящую в одеялах очаровательную девочку-теру с такими же яркими волосами и пятнами, как у родителей.

— В прошлый раз она подняла на уши весь магазин, — сказал он сверлящему его взглядом Цезарю. — А сейчас спит, повезло. Ей же полгода?

— Почти, — опять почти не размыкая губ, отозвался тот, и вдруг черты его лица расслабились — он устало спросил: — Что тебе от меня надо, Страхов? Поиздеваться пришёл или, может, родительского опыта набраться?

— Поговорить. Я сказал уже.

— О чём? О вчерашнем? Может, интересуешься, зачем я это сделал? Я не знаю, понятно? — Цезарь широко развёл в стороны руки. — Ты меня бесишь одним своим присутствием, вот как сейчас. Я просто беру и делаю. Не раздумывая, не продумывая. Попал, не попал, мне без разницы. Очухался твой программист?

— Ещё бы нет. Всё пытаешься возродить в себе подлость, а не выходит? — хмыкнул Рэкс. Цезарь, скривившись, промолчал и опустился обратно на скамейку.

— Тебе не понять, — бросил он. — Ты последовательный. Все вы, Страховы, такие. В вашем светлом царстве из президента в президента всё одинаково.

— Ты даже не представляешь, как ты ошибаешься. Кстати, знаешь, кто теперь оперативный руководитель нашей группы, выражаясь понятным тебе языком? Твой дядя.

— Лемм? — изумился терас. — Какого чёрта?

— Кто б знал. Я сам с ним только сегодня познакомился, вы похожи. Внешне. Больше от истинного Шштерна я в нём ничего не увидел. Ни присущей вам подлости, ни повышенного самомнения. Впрочем, — Рэкс заложил за спину руки и прищурившись глянул на Цезаря, — в тебе в этом плане тоже что-то поломалось.

Терас лишь отмахнулся. Не дождавшись ответа, хорон продолжил говорить:

— И ещё хотел спросить кое-что. Тогда, три года почти назад… как так вышло, что все твои дружки-наркоманы после моего парализующего газа уснули, а ты нет? Он косит всех без исключения, пусть и ненадолго. Раньше за вашей фамилией этого замечено не было.

— А это моё личное, — осклабился Цезарь. — Благодаря тебе я открыл в себе кое-что новое. Запиши себе в дневник достижений.

— Добро пожаловать в клуб генетических мутантов! — Рэкс потряс ему, снова ошарашенному, руку. — Ну, теперь я узнал всё, что хотел. Встретимся ещё.

Он махнул Цезарю, неподвижно смотревшему на него, и неспешно зашагал дальше по парку. Лимит странных — а некоторых и катастрофических — событий на сегодня определённо себя исчерпал, значит, можно наконец позвонить Леде и расслабиться.

* * *

Когда Цезарь после совершенно измотавшей его дневной прогулки почти сбежал от жены на работу и вошёл в свой кабинет, его напарник, эрбис Хант, сидел за компьютером и со скоростью молнии вбивал что-то на клавиатуре. Эрбисы от терасов отличались разве что чуть более могучим телосложением, преимущественно серыми волосами с более тёмными прядками и тем, что цепочка горошин пигментации на их бледной, серебристой коже была крупнее и ломаннее — а в общем, они являлись ближайшими родственниками и иногда даже образовывали пары с возможностью иметь потомство. Цезарь всегда предпочитал общаться с похожими на себя, поэтому положительно оценил решение начальства дать ему в напарники эрбиса. Да и во взглядах они в основном сходились.

— Опять пытаешь код? — поинтересовался терас у напарника, и тот отмахнулся, даже не поворачиваясь.

— Не, прошлый я уже запытал до смерти, нечего с него теперь взять. Общаюсь тут с одним «хакером» наподобие меня.

— О, вступил в кружок по интересам? — Цезарь устало опустился в своё. — И о чём разговаривают гении-программисты?

— Сегодня, например, о вирусах. Я создал один, отослал ему на трепанацию. Знаешь, если бы такой запустить к нам в машины, мы бы тут половину архивов потеряли. Теперь вместе пытаемся придумать таблетку, и, хотя он не глупее меня, пока не выходит.

— Ну надо же. Ты хочешь его завербовать?

— Делать мне больше нечего. Он уже в ГШР, — хмыкнул Хант, и Цезарь с изумлением воззрился на него. Но, прежде чем он успел задать какой-нибудь глупый вопрос, эрбис повернулся к нему и с сарказмом во взгляде склонил набок лохматую голову.

— Да, вот такой я бунтарь, — с удовольствием проговорил он, ожидая реакции тераса.

— Хоть сейчас на расстрел, — поддакнул Цезарь и откинулся на спинку кресла, закладывая руки за голову. — Сколько даёшь мне времени, чтобы тебя сдать?

— Между нулём минут и одной секундой! — рассмеялся Хант. — Я же не просто так тебе рассказал. Я знаю, что ты меня не сдашь.

— Это да…

— Ты иногда такой странный. Вроде истинный фанат Аспитиса, а резать всех встреченных гэшээровцев не бежишь… Ну разве что одного. И то так и не поднялась рука.

— Почему же, поднялась.

— Как-то не очень высоко. А поднялась бы повыше, будущая угроза нашему Управлению в виде Рэкса Страхова давно бы перестала существовать.

Борясь с ощущением того, что сегодня главным героем дня является Рэкс, Цезарь состроил пренебрежительную гримасу.

— Знаешь, я почему-то уверен, что Аспитис способен разобраться с ним и всей его семейкой в любой момент. Но не разбирается же. Мне и вчера нельзя было ни по кому палить, а я не сдержался, я им там нянька, что ли, этим молокососам? Самое обидное, опять по Страхову промахнулся. Лишил их только программиста на некоторое время…

— А, так вот кто моего друга-хакера подстрелил! Ты нарочно не попал или всё-таки специально?

Очередное потрясение за день — от резкого движения Цезарь чуть не свалился назад вместе с креслом. Выровнявшись, он вцепился в подлокотники и уставился на хитро улыбающегося ему Ханта.

— Ты… можешь выйти на Кита Гасспарова?!

— Ага. Я вообще много чего могу. На голове стоять, к примеру, — в подтверждение своим словам эрбис спрыгнул со своего места и прямо посреди кабинета сделал стойку на руках — на запястья посыпались его множественные браслеты, среди них один заметный, со скалящимся пиратским черепом — и, отпустив руки, закрутился на голове. Цезарь наблюдал за ним скептическим взглядом, постепенно успокаиваясь.

— Ты вообще представляешь, какую я получу премию, если сейчас повяжу тебя? — задумчиво проговорил терас. Хант встал на ноги.

— Примерно, — хмыкнул он. — Но на эту тему я уже всё сказал. В какой-то из витков моей жизни мне повезло и ты счёл меня своим другом. Практика показала, что друзей ты не предаёшь. Ещё вопросы?

— Никаких…

— Так ты специально промахнулся?

Цезарь пожал плечами.

— Сам до конца не знаю. Стрелял, конечно, я в Рэкса, он как раз находился на нужной прямой. Но, наверное, стоило подрассчитать траекторию получше. Может, судьба?

— Может, — легко согласился Хант. — Как у тебя дома?

— Громко, — Цезарь поморщился. — Клео постоянно вопит и плачет, Мария ходит из-за этого дёрганая, нервная, скажешь ей слово, а она виртуозно обматерит в ответ. Причём с кумушками своими и остальными… прохожими — ангелок с белыми пёрышками. Спасибо, что можно ночевать на работе. Вот же угораздило нас тогда…

— Ещё пару лет — и твоя дочка перестанет плакать и начнёт разговаривать. И тогда…

— Меня будут красиво посылать сразу две особы женского пола. Надеюсь, сдохну раньше.

— Да ладно тебе! — Хант расхохотался и хлопнул тераса по плечу. — Привыкнешь. Она же неплохая, эта твоя Мария. Иначе ты бы с ней тогда не замутил.

— Жениться я на ней не собирался.

— Значит, судьба!

Цезарь закатил глаза и отвернулся к своему столу: завалы документации давно уже требовали его пристального внимания. Краем уха он услышал, как, притворно вздохнув, вернулся на своё место и снова застучал по клавишам Хант. Поразительно, рядом сидит человек, через которого можно выйти на Рэкса Страхова, когда он точно не будет этого ждать, мастер совпадений, и разом покончить со всей его чересчур умной семейкой, а он ничего не делает. Конечно, основной урон Шштернам принёс отец Рэкса, Патрокл, а с ним давно уже разобрался отец Цезаря, Клиффорд, но после его смерти легче жить не стало. Если Патрокл проворачивал операции, мешающие экономическому благополучию их семьи, то Квазар действовал куда более тонко: благодаря его усилиям лично Шштернам пока ничего не было, зато всей организации МД уже не раз чувствительно так дали по носу. Стоило уйти Патроклу, как Квазар буквально расцвёл, а наработанный до этого опыт стал ему отличным подспорьем. И как здорово было бы одним махом уничтожить и его, и его перспективного племянника с самым высоким коэффициентом логического мышления за всю историю их части человечества… Но сведениями о нём владеет Хант, а он в глазах Цезаря всегда был неприкосновенен.

Терас еле слышно вздохнул, пододвигая к себе первую кучу бумаг. Позаимствовать бы у отца его умение идти по любым головам для достижения своих целей, одолжить немного этого эгоизма, благодаря которому ты всегда уверен, что прав именно ты и важны только твои потребности… Но чего нет, того нет. Уж отец бы не промахнулся по Рэксу. Да и девчонке его тогда причинил бы больше неприятностей, чем сидение на неудобном стуле со связанными руками в обществе четырёх наркоманов. Что надо сделать, чтобы стать таким, как он?

И надо ли?..

Цезарь раздражённо мотнул головой, призывая себя наконец отвлечься от неприятных мыслей и заняться делами, взял ручку, как включился коммуникатор на столе.

— Цезарь?.. — строго вопросил жёсткий голос главного секретаря Мессии, и терас опасливо отозвался:

— Я.

— Немедленно ко мне. Аспитис хочет тебя видеть.

Связь оборвалась, и Цезарь посмотрел на окаменевшую спину Ханта. Не поставили ли в их кабинете прослушку? И почему тогда к ним ещё не вломилась команда защитников их идеологии? В чём коварный план Аспитиса?

Не желая мучить себя догадками, Цезарь решительно встал. Что бы его там ни ждало, оно неизбежно. Он ободрительно улыбнулся Ханту и вышел в коридор.

Стоило ступить за порог, как на всю громкость включился репродуктор. По коридорам загремело:

— Внимание всем агентам! Мессия-Дьявол объявляет сегодняшний день всеобщим праздником! В девять часов и семь минут утра родился наследник Главнокомандующего, наречённый Бельфегором Пикеровым! Ликуйте, оставшиеся в штабе, и соратники, работающие в поле!..

«Сколько пафоса», — невольно поморщился Цезарь и убыстрил шаг. В галереях нарастал гул: почти все, кто сегодня работал в своих кабинетах, вышли за двери, шумно поздравляя друг друга со свершившимся долгожданным событием. В МД всегда были сильны родственные связи, и последнее, что было нужно сделать Аспитису, чтобы окончательно закрепиться на когда-то занятом им посту Главнокомандующего, это получить сына-наследника от законной жены. Предыдущий лидер, потомок первой династии, основавшей МД, Рейо Стамесов, не потрудился оставить наследников — лишь преемников, и Аспитис в буквальном смысле пришёл на руины, лежащие на месте прежде сильной и злобной организации. Что ж, укрепиться у него получилось неплохо. Цезарь проверил телефон: туда уже упало сообщение о пополнении баланса на зарплатной карте — в честь праздника, конечно. Мессия знает, как ублажить сотрудников. Только от него-то ему что понадобилось?

Уже на подступах к обиталищу Аспитиса Цезарь столкнулся со своим отцом и невольно отшатнулся, завидев его. Клифф как будто пил не просыхая последние дня три, настолько помятым он выглядел. На сына терас злобно сощурился.

— Куда торопишься, салага?

— Вызвали. К Аспитису, — отозвался Цезарь, пытаясь обойти его, но Клифф закрыл ему путь.

— И что ты там забыл?

— Я откуда знаю? Вызвали, я и иду. Не загораживай дорогу, сходи лучше похмелись, пока прямо здесь не свалился.

— Юнец опять нарывается на леща от папы? — ощерился Клифф, и Цезарь тщетно пытался разгадать причину его внезапной злобы. Этот разговор начинал надоедать ему.

— Я давно не юнец, а уж мозгами тебе с пятнадцати лет не уступаю, — огрызнулся он. — Пошёл вон с дороги!

Отец неожиданно уступил. Проходя мимо, Цезарь видел его недобрый и многообещающий взгляд, но не стал заострять на этом внимание. Аспитис уже ждал его, и стоило бы поторопиться.

Терас стукнул в дверь приёмной, и та отодвинулась перед ним в сторону. Секретарь Мессии, светловолосый хорон в строгих очках, грозно сверкнул на него песчано-карими глазами.

— Задерживаешься. Неужели ты считаешь, что Мессия должен тебя ждать?!

— Никак нет, сэр, — смиренно отозвался Цезарь, вытянувшись по струнке.

— Проходи. Не понимаю, зачем Главнокомандующему вообще понадобилось общаться с тобой, но приказ есть приказ.

Он нажал кнопку на столе, и дверь в святая святых мягко открылась, приглашая сглотнувшего страх Цезаря внутрь.

Кабинет Аспитиса был выполнен в сине-серых тонах — яркий контраст с привычной ало-чёрной гаммой подземных галерей остальной части организации. Терас остановился в четырёх шагах от входа, несмело взирая на сидящего за своим столом в виде полумесяца Аспитиса. Тот улыбнулся ему, и Цезарь запоздало отдал честь, так и забыв опустить руку. Он впервые видел их лидера так близко — чем же всё-таки он удостоился подобной чести? Видя замешательство своего подчинённого, Аспитис поманил его рукой. Цезарь робко приблизился, во все глаза рассматривая Главнокомандующего и одновременно пытаясь делать это не очень заметно.

Мессия был статным, хотя и не очень высоким (как и большинство хоронов) тридцатипятилетним мужчиной со смугловатой кожей, видными скулами и острыми жёлтыми глазами. Чёрные волосы блестели под искусственным светом и были зачёсаны назад, открывая высокий лоб без единой морщинки. Одет Аспитис был в неизменный белый костюм с накидкой-плащом до пола и с ярко-алой подкладкой. На подошедшего Цезаря он посмотрел как на весьма любопытный экземпляр в исследовании и многозначительно сплёл тонкие длинные пальцы, выдававшие присутствующие в крови Пикеровых давние гены вельков. Взгляд его изучающих и будто всеведущих глаз так напомнил терасу Рэкса, что его когда-то раздробленное пулей и давно заменённое на титановый протез колено отозвалось фантомной болью.

— Итак, Цезарь Шштерн… Поговорим о том, чего не знает никто, кроме нас двоих? — вкрадчиво поинтересовался Аспитис. Цезарь сдержал дрожь.

— Это о чём? — осторожно осведомился терас, уже представляя все возможные пытки, которым его подвергнут, чтобы выдавить необходимое признание в измене.

— Ну как же? — голос у Мессии оказался бархатным, располагающим и тем самым очень-очень опасным. — Ты такой молодой, а уже так засветился в организации. Кто был твоим наставником?

— Дредхат… Дредхат Фэнной, агент II уровня, эксперт в области малых вооружений.

— А, да, припоминаю, отличный был солдат. Жаль, и ему хвост прижали… Но, как говорится, кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Насколько я понял из отчётов по проведённым операциям, ты тоже предпочитаешь бросаться в самую гущу?

— Отсиживаясь по кустам, далеко не уйдёшь, — хмыкнул Цезарь, постепенно отходя от пережитого волнения. Судя по всему, Мессия не в курсе их с Хантом запретного разговора. К чему ведут тогда его намёки?

— Карьерная лестница — хорошая штука, — одобрительно качнул головой Аспитис. — И как далеко ты готов зайти, чтобы подняться по ней?

— Ради вас, сэр, я готов в ад и обратно! — пылко отозвался терас, почувствовав всем существом, что Главнокомандующий хочет дать ему какое-то особенное, личное задание.

— Рад слышать. Значит, я могу на тебя положиться. Отлично, объясняю ситуацию, — Аспитис, заложив руки за спину, медленно пошёл вдоль стола. — Вчера у моей жены начались схватки именно в тот момент, когда она с одним из моих лучших агентов была в пригороде Канари. Агент, конечно, незамедлительно отвёз её в больницу, но, очевидно, из-за пережитого стресса в столь щекотливой ситуации решил, что для такого срочного дела подойдёт любая ближайшая больница с родильным отделением. Короче говоря, сейчас Луиза лежит в Главной больнице города Бактанга. Ты её оттуда заберёшь и отвезёшь в клинику Љ 42 на Малой Закатной улице. Сегодня её там ждут в течение следующих двух часов. Вас повезёт мой личный телохранитель, с вами поедет также врач Луизы, на всякий пожарный случай. Задание ясно?

— Так точно, сэр! — воодушевлённый столь ответственной миссией, Цезарь снова отдал честь, прищёлкнув каблуками. Аспитис пристально глянул на него, моментно пронзив солнечными глазами, и остановился совсем близко к терасу.

— «Ворон» ждёт тебя у северного выхода номер пять. Полагаюсь на тебя, Цезарь. И, надеюсь, — он чуть сощурился, — ты не облажаешься, как твой отец.

В ответ Цезарь только повторно отсалютовал и, получив разрешающий кивок, покинул кабинет.

Значит, отец был «одним из лучших агентов» Аспитиса? И после вчерашней оплошности явно перестал им быть — теперь, по крайней мере, понятно его дурное настроение сегодня. Цезарь мстительно улыбнулся. Клифф в последнее время начал слишком уж задирать нос, у его сына появилась отличная возможность вернуть его на грешную землю, самим Аспитисом Пикеровым подаренная. Подумать только, какие перспективы могут открыться перед Цезарем, если он справится с возложенным на него заданием. Высшей честью в их организации было попасть в личную гвардию Мессии, и мало кто мог похвастаться тем, что ему удалось это в молодости. Аспитис дал ему шанс, и он просто обязан им воспользоваться, пусть даже если для этого придётся втоптать своего собственного отца в грязь по макушку.

По пути Цезарь заглянул на парковку в свою машину, чтобы захватить некоторые нужные вещи, могущие пригодиться ему в дороге (и всяких форс-мажорных ситуациях), и уже оттуда поспешил к северному выходу номер пять. Ему не терпелось увидеть личный автомобиль Аспитиса, о котором в Управлении ходило множество самых невероятных слухов.

Пятый северный выход вёл на небольшую улицу на поверхности с редкими домами недалеко от центральной набережной. Когда Цезарь покинул подземелья и наконец ступил на свежий воздух, Канари укутало серое марево неожиданно начавшегося дождя. Стоявший под фонарём «ворон» работал дворниками, разгоняя капли, и казался неотъемлемой частью улицы, хотя счесть его обычной машиной мог разве что кто-то совсем неискушённый в автомобилях. По размерам «ворон» превышал любой когда-либо выходивший с конвейера джип, скорость для своего веса развивал сравнимую с гоночным болидом и имел возможность применить броню, выдерживающую прямое попадание из крупнокалиберной винтовки. Про то, какое на него поставлено вооружение, слагались уже подлинные легенды.

Когда Цезарь подошёл, стекло водительского места опустилось, и тераса встретил изучающий взгляд светло-русого велька лет пятидесяти. В свете фонарей его жёлто-зелёные глаза мимолётно блеснули голубым отсветом.

— Имя? — чуть оскалившись в улыбке, спросил он.

— Цезарь Шштерн, — отрапортовал терас.

— А… Моргенштерн. Ну запрыгивай, сколько тут уже можно стоять мокнуть.

Задняя дверь «ворона» приглашающе открылась. Цезарь проскользнул внутрь, по ходу проследив, как непредставившийся вельк затушил в пепельнице только что докуренную сигарету, и встретился взглядом с расположившимся на соседнем сиденье сильвисом примерно того же возраста, что и водитель, — с длинными рыжими волосами с едва заметной сединой, завязанными в пучок на затылке, и со строгими очками-половинками на тонком носу. Дверь за терасом захлопнулась, почти сразу машина тронулась с места, и сильвис протянул Цезарю руку для приветствия.

— Ёсихару Соросс, личный врач Луизы. Надеюсь, наше путешествие обойдётся без приключений, — улыбнулся он.

— Было бы неплохо, — кивнул ему Цезарь.

— Но, если что, мы подготовились, — мрачно сказал со своего места вельк. — Лучше этого джипа от врагов защищена только БМП.

— И вряд ли кто-то будет использовать противотанковые снаряды, только чтобы лишить Аспитиса жены и наследника, — поддакнул Ёсихару. Заданный тон разговора возбудил в Цезаре невнятную тревогу, но он не стал поддаваться ей.

— Сомневаюсь, что ГШР нужны такие проблемы, — выделил предпоследнее слово он. — Мы же и отомстить можем.

— А уж про обидевшегося Аспитиса вообще помолчим, — хохотнул водитель. Цезарю не понравилась эта фамильярность, и вельк как будто почуял это, немедленно поправившись: — Гнев Мессии будет ужасен и долог. Своего старшего брата он в момент достанет. А я ему обязательно в этом помогу…

Тон его звучал многообещающе. Ёсихару щёлкнул языком, отворачиваясь к окну, и терас решил последовать его примеру: лучше держать всю окружающую реальность под контролем. Чуть позади них он увидел две параллельно двигавшиеся белые машины — судя по внешнему виду, «Гриф» и «Поморник». Водитель приоткрыл стекло, чтобы чуть поправить боковое зеркало, и походя заметил:

— Наше сопровождение. Если что, прикроют.

Цезарь медленно кивнул и стал смотреть вперёд.

Через сорок пять минут они были у больницы Бактанга. Терас вместе с Ёсихару быстро прошли в главную приёмную, где их уже ждала Луиза с новорождённым сыном в руках. Жена Аспитиса, потрясающей красоты молодая женщина-хорони с длинными чёрными волосами и выразительными бледно-голубыми глазами, которую Цезарь ранее счёл на фотографии чуть ли не моделью модных журналов, сейчас выглядела измученной донельзя, поэтому терас прекрасно понял негодование Мессии. Надо же было догадаться отдать столь важную персону в руки провинциальным врачам! Он помог Луизе покинуть это ужасное место и осторожно усадил в салон автомобиля между собой и врачом. Пока «ворон» отъезжал от больницы, Ёсихару проводил поверхностные исследования со своей пациенткой и её спящим ребёнком, и успокоился, только когда вельк вырулил машину на четырёхполосную автостраду, ведущую из Бактанга в Канари.

— Дурдом, — устало проговорила Луиза. — Я и не знала, что в обычных больницах может твориться такой кошмар. ГШР что, деньги только на войну тратит?

— Может, предложишь ему помощь МД? — с усмешкой поинтересовался вельк.

— Может, тебе заткнуться? — раздражённо бросила ему хорони. — Аспитис обещал, что в моём присутствии ты будешь молчать как рыба.

— Нет ничего хуже, чем женщина на следующие сутки после родов. Орать на всех ещё хочется, а повода уже нет, — водитель расхохотался, и Цезарь тоже не смог удержаться от улыбки, припомнив Марию. Судя по виду Луизы, её только что грамотно осадили, — невероятно, но после этого она, кажется, даже подобрела.

— Узнаю… старого друга мужа. Чувствуешь свою безнаказанность, да? Ладно, живи пока, только постарайся делать это потише, а то, если Бэл проснётся, у нас тут будет филиал яслей.

Водитель хмыкнул. Они въехали под кроны близко к дороге растущего леса, и вокруг стало ещё темнее. Цезарь посмотрел в заднее стекло, уже по привычке проверяя следующий за ними эскорт, но, к своему удивлению, увидел лишь пустую дорогу. Он быстро обернулся на велька — перед ними на автостраде также не было ни единой машины. Сердце тераса дёрнулось в подскочившей тревоге, и в этот момент двигатель «ворона» заглох.

Вельк вцепился в руль, выравнивая заскользившую по всё ещё мокрому асфальту машину, которая с отключением электроники потеряла всю автоматизацию сцепления с поверхностью. Когда они наконец встали, водитель достал пистолет и обернулся к пассажирам.

— ЭМИ-удар — единственное, что берёт эту машину, — чётко выговаривая слова, процедил он сквозь зубы. — Готовьтесь. Сейчас будет жарко.

Цезарь тоже потянулся за оружием, краем глаза подмечая приближающиеся к ним со всех сторон тёмные фигуры в масках. Тут же одновременно в три окна ударили присоски-резаки по бронированному стеклу. Цезарь заслонил собой Луизу с ребёнком, наблюдая, как от ударившей ультразвуковой волны стекло покрылось трещинами и в одну из них сунулся острый шип с крохотным отверстием на острие. За секунды салон заполнился едва заметным белёсым газом. Терас почувствовал, как начинает тяжелеть голова и в ушах нарастает гул, глушащий все происходящие вокруг звуки. Водительское стекло враги резаком просто разбили. Вельк попытался выстрелить, но неприятель умудрился помешать ему, поэтому он удовлетворился резким ударом прикладом ему в висок, после чего, резко распахнув дверь, вылетел наружу. Потом в глазах Цезаря начало двоиться.

Неужели его возьмут так просто? Окружающая реальность превращалась в тягучий кисель, сковывающий мысли. Цезарь с трудом повернул голову, чтобы увидеть уже отключившегося Ёсихару и закрывшую собой сына Луизу, по лицу которой читалось, что живой враги её не получат. Значит, это газ «Филин», который действует только на сильвисов и их родственников: терасов, к примеру. Мало того что напавшие знали про особенность «ворона», они ещё и в курсе о точном составе охраны — явно сдал кто-то из своих. Тем более поддаваться нельзя. У Цезаря осталось последнее, довольно спорное средство борьбы, и он с усилием принял решение им воспользоваться. Когда-то это помогло ему пережить парализующий дрот Рэкса — забавно, что именно сегодня он вспомнил про этот случай — и пару раз помогало в дальнейшем, утвердив его кличку Моргенштерн среди своих. Едва слушающимися пальцами терас достал из внешнего кармана куртки тонкую пластинку светло-зелёного цвета в целлофане, зубами надорвал упаковку и заставил себя уже гаснувшим сознанием разжевать таблетку. Майлер — опасный для несведущих стимулятор, но он отлично поднимает Цезарю — и, похоже, только Цезарю — нейронные цепи почти в любой ситуации. Раз их наука так и не смогла изобрести «боевые коктейли», действующие на всех, приходится пользоваться своими личными генетическими особенностями. Сработает ли в этот раз?

Несколько секунд — и взгляд Цезаря начал проясняться. Стекло рядом с ним лопнуло, в салон просунулась рука в перчатке, дёрнувшая ручку открывания двери; терас решил дождаться, пока введённые его недвижимостью в заблуждение враги вытащат его из машины, чтобы забрать Луизу. Стоило ему оказаться на улице, как он вскочил на ноги и ударом с разворота снёс ранее державшего его неизвестного. В следующий момент на него набросились ещё двое — в процессе сражения с ними достигший максимального уровня реакции после майлера Цезарь огляделся и обнаружил, что из всей группы вельк-водитель оставил ему только четырёх — точнее, уже троих. Сам герой неподвижно лежал на дороге перед «вороном» в луже крови, и Цезарь искренне понадеялся, что он жив.

После его очередного удачного удара второй из нападавших на него растянулся на асфальте; тяжело дыша, терас повернулся к последнему оставшемуся — очевидно, главарю. Играющим движением тот достал пистолет (как ни странно, первое огнестрельное оружие, которое показалось на поле боя) и направил его на Цезаря.

— Лучше уйди, — глухо проговорил он. — Нам нужна только женщина с ребёнком.

— У тебя ещё есть кто-то в запасе? — приятно удивился Цезарь.

— О, вполне достаточно, чтобы распылить тебя на кусочки, не подлежащие опознанию. Притворись спящим — и я тебя пощажу.

— Может, ещё ботинки тебе поцеловать? — оскалился Цезарь и безумно бросился на него, краем сознания понимая, что, наверное, стоило просто выстрелить.

Но в итоге это спасло его. Не ожидавший подобного масочник спустил курок и промахнулся, так как тераса уже не было на намеченной им траектории, так что Цезарю удалось свалить его и обезоружить. Он сорвал с него маску, чтобы перед полной победой увидеть главный источник своих проблем, и замер. Под маской оказался раздражённо глядящий на него Клифф.

— Да, да, ты победил. Счастлив? — с вызовом спросил он. Цезарь моргнул, как-то заторможенно осознавая происходящее, однако нельзя было давать врагу преимущество задержкой, кем бы он ни был. С чувством терас зарядил отцу в челюсть и поднялся. «Блефовал», — мутно подумал он, оглядывая пустое и безобидное пространство вокруг, и улыбнулся углом рта.

Всё кончилось. Цезарь пошатнулся, начиная чувствовать, как медленно, но верно сознание его отходит от неестественной остроты и сваливается в усталость. Врагов ещё надо было зафиксировать, чем терас и занялся, предварительно обыскав их и почти у всех найдя за поясом пару наручников. Затем Цезарь позволил себе расслабиться. Он заглянул в машину, ободряюще кивнув Луизе, и сел на асфальт подле «ворона», доставая сотовый. Сети не было. Вполне логично: если уж был ЭМИ-удар, способный вырубить автоматику такого автомобиля, удивительно, что телефоны просто не взорвались у них в карманах. Что ж, остаётся только ждать, что кто-нибудь проедет мимо и поможет. Или прибудет мифическое подкрепление отца, после чего его предательство будет наконец исполнено.

Надо было проверить велька и, если он жив, перевязать рану, но Цезарь больше не находил в себе сил шевелиться. Майлер высосал из него всё, что было, подарив за это несколько минут сверхъестественной активности, и хотя бы за это можно было сказать ему спасибо. Пока Луиза спасена — остальное зависит уже только от удачи.

На какое-то время Цезарь отключился от внешнего мира и очнулся от звука зашуршавших где-то рядом шин. Хлопнула дверь, кто-то спешно подошёл к «ворону», и терас открыл глаза. Последнее потрясение на этот день гармонично влилось в основную историю — кто ещё мог наткнуться на них здесь, кроме ненавистного всем честным Шштернам их пропащего родственника, ныне руководителя Рэкса?..

— Цезарь, ты ли это? — Лемм присел рядом с ним на корточки, обеспокоенно вглядываясь в его лицо. — Серый, как эрбис… Живой?

— Вызови мне подмогу… Здесь не работает. Экстренный 131, - Цезарь протянул ему сотовый, заставляя себя соображать. — А потом займись вельком у капота. Остальные, кто не в «вороне», — враги.

— Понял. Держись, Шштерны своих не бросают! — ободрительно улыбнулся ему Лемм, взял телефон и встал. Закрыв глаза и начиная проваливаться в неизбежные после принятия майлера безумные цветные сны, терас подумал напоследок, что когда-то явно не того человека выбрал себе для подражания.

Глава 3. У веров

Весь следующий день, практически не останавливаясь, Домино шёл дальше на север, в соседний городок Онегу, до которого из ныне чужого ему Бёрна вела одна-единственная асфальтированная дорога. Бёрн, как и Онега, находился в выгодном месте: здесь совсем близко пролегала горная цепь Дракон, причудливо извивавшаяся подобно этому мифическому зверю, со склонов её к жёлтым степям спускались густые леса и минеральные воды с самых вершин, так что вокруг дороги иногда попадались настоящие чащи, похожие на те, что окружали Бёрн с севера. Именно их тень использовал Домино, чтобы прятаться от возможных преследователей.

Его должны были искать, ведь несомненной целью наследников Мйоте стало уничтожить всех, кто хоть как-то был связан с кланом Кирсте, и тем более сына его предводителя, — но ни разу, оглянувшись, аурис не увидел ничего похожего на погоню. Могли ли махнуть на него рукой? Или просто поджидают его на подступах к Онеге, куда он непременно должен был прийти, так как иных населённых пунктов между ней и Бёрном не было? Как и любого другого возможного убежища. А в лесу без еды долго не протянешь.

Что бы там его ни ждало, Домино продолжал идти. Какой-то частью души он даже хотел, чтобы его наконец поймали и предали забвению, как всех его родственников. Аурис старательно избегал мыслей о том, что из всего его рода он остался один, что кругом отныне только враги, а те, кому он безоговорочно доверял и на чью помощь надеялся, предали его. Он гнал из головы воспоминания о погибшей семье, однако они всё равно были перед глазами: мёртвый отец, казавшийся ранее неприкасаемым и непобедимым; навечно уснувшая в собственной крови ласковая, тихая мама; так и не успевшие вырасти сёстры… Большая часть Домино осталась там, с ними, в смерти, и что всё ещё заставляло его жить, он затруднялся определить. Знал только, что сердце болит, а к горлу постоянно подступают удушливые слезы, но нельзя — нельзя останавливаться. Нельзя прощать. Никому и ничего.

Во время пути аурис осознал это окончательно. Отряд 417 обязан поплатиться за свершённое и пожалеть о том, что оставил Домино в живых. А особенно задолжал ему Зебастиан. Чего будет стоить то, что ему удалось сбежать, если самый главный предатель будет и дальше ходить по омнии? Аурис, правда, так и не смог решить, как именно стоит ему поступить в сложившейся ситуации: отправиться в ГШР, который наверняка встретит его с распростёртыми объятиями, и выучиться на профессионального убийцу там (как это изначально и планировалось) или же попытаться вырасти самому. Но как и где? Сейчас, бредя под то начинавшимся, то опять затихавшим мелким дождём, Домино с трудом осознавал себя, что уж говорить о планировании будущего. Больше всего ему хотелось просто встать и, подобно степным волкам, в отчаянии завыть на уже набиравшую силу луну, но он просто не мог себе этого позволить. В таком случае можно было просто умереть вместе с семьёй…

Опустошённый, потерявшийся в мире, который когда-то был ему знаком достаточно, чтобы чувствовать себя уверенно, Домино не замечал дороги. Он прошёл всю ночь, потом утро и день, и к вечеру на горизонте показались пригородные дома Онеги. Наступило время вырваться из оцепенения, благодаря которому аурис смог проделать такой путь без остановки, и он принялся более осторожно выбирать дорогу. Сначала следовало убедиться, что там, на задворках, его не ждут враги, иначе ничего уже пережитое не имело смысла.

Если, конечно, его вообще до сих пор ищут.

Среди небольших особняков было уже пусто, только кое-где из-за высоких заборов брехали сторожевые собаки. Домино, начинающий пошатываться от усталости, миновал агломерацию без приключений и под бледным светом фонарей ступил на окраину Онеги. Здесь людей тоже видно не было — Степной Север вообще вымирал к наступлению сумерек, — и аурис уже стал оглядываться, чтобы подыскать место для ночлега, когда увидел едва светящуюся вывеску над одним из невысоких зданий, гласившую «Бар Пыль». Возможно, было глупостью идти туда, когда он в бегах, но Домино слишком вымотался физически, чтобы думать здраво, и морально, чтобы уступить вдруг появившемуся соблазну забыться хотя бы на этот вечер. Не факт, правда, что ему продадут алкоголь — до двадцати одного ещё целых четыре года, — но вдруг повезёт? Аурис круто развернулся, отказываясь от идеи укрыться в переулках, и, добредя до бара, толкнул чуть проржавевшую железную дверь.

Внутри было дымно, сумеречно и на удивление людно. Домино, потуже затянув капюшон толстовки, прошёл мимо выщербленных металлических столов к барной стойке и сел на высокий стул, бросив рюкзак с вещами у самых ног. Пока бармен замечал его, аурис осторожно осмотрелся и убедился, что на патрульных в этом месте точно не наткнёшься: слишком уж асоциальный вид был почти у всех собравшихся в заведении. Оставалась ещё опасность встретить приспешников Зебастиана, но вряд ли они станут искать его здесь: не ему, приличному сыну главы клана, ходить ночами по барам…

— Что-то ещё? — наконец подошёл к нему бармен, и Домино удивлённо повернулся. Седовласый сильвис, явно бывший в прошлом то ли солдатом, то ли бандитом: на лице располагались целых два кривых шрама, — хмуро оглядел его с ног до головы и недоуменно моргнул. — Странно, мне казалось, на тебе была куртка. Ладно, что будешь заказывать? Небось не все деньги ещё потратил?

— Кархеса пятьсот, — заказал Домино, решив воспользоваться ситуацией, в которой его так удачно приняли за кого-то другого, и положил на стойку банкноты. Кархес, нечто среднее между вином и пивом, был сейчас чуть ли не единственным разумным выбором, чтобы незаметно вскружить голову. Плюс несильная нагрузка на кошелёк, в финансах Домино был ограничен. Бармен, опять выразив круглым лицом недоумение, отошёл к полкам со спиртным. Получив чуть запотевший стакан с тёмно-зелёным пенистым напитком, производимым из сока одного весьма распространённого на Омнии растения, аурис сделал глоток и наконец позволил себе расслабиться.

Медленно, но верно хмель начал брать над ним верх, и психологические барьеры, которые Домино так усердно строил всю бездумную дорогу в Онегу, падали один за другим. Тоска всё глубже проникала в его сердце — он больше не мог понять, как ему жить дальше и, главное, зачем. Что он сможет один против Отряда, наверняка уже хорошо подкопившего силы, а особенно против Зебастиана, так виртуозно достигшего своей победы благодаря одной только ошибке своего подопечного? Он посмел довериться этой крысе, пустил его в дом, позволил нервам захватить его и забыть про наставления отца — и вот чем это кончилось. Не показатель ли это того, что Домино ни на что не способен? Разве что ломать устоявшуюся систему… Ведь Кирсте выиграли эту войну. А он проиграл.

Аурис и сам не заметил, как заказал ещё стакан кархеса. Звуки вокруг него давно слились в однотонный, давящий на уши гул, в глазах начинало двоиться — но зато все плохие мысли покинули его, уступив место блаженному полусну. Краем глаза заметив какое-то движение рядом, Домино заставил себя сфокусировать взгляд и рассмотрел устроившегося совсем близко мужчину-велька лет пятидесяти. Интересно, ему кажется, или у него и правда ни одной косички в серо-коричневых волосах? Что такое он предпочёл оставить позади? И, может, ему тоже отрезать свой хвост в знак подобной скорби?

— Какую печаль заливаешь, парень? — вдруг спросил Домино вельк, махом осушая стакан виски. Цепкий взгляд его ярких жёлтых глаз как будто отрезвил ауриса, но тот приказал себе не обращать на это внимания. Уже не было ровным счётом никакой разницы.

— Тебе, наверное, знакомо, — заплетающимся языком отозвался аурис и недопитым стаканом очертил вокруг нового собеседника кривую окружность. — Кос-то нет.

— А может, я помесь? — усмехнулся вельк.

— Не, вряд ли. Слушай, меня сутки в Интернете не было. Что передают интересного?

— Ты хочешь услышать что-то конкретное?

— Да нет. Хоть что-нибудь. Под мухой вроде принято обсуждать политику, так расскажи мне что-нибудь. Всегда мечтал поговорить об этом с кем-то… более умным, чем я, — про себя Домино ужаснулся тому, что он начинает нести.

— Политику? — вельк как будто задумался. — Ну, из политических новостей сейчас главная одна: массовое убийство всех членов клана Кирсте. Буквально за день всех перерезали, Бёрн до сих пор чистит улицы. Теперь у аурисов другой владыка — Отряд 417. Недолго продлился век Кирсте… Эй, слушай, а ты не из-за этого ли переживаешь? У тебя там были друзья?

— Что-то вроде того, — помрачнел Домино. — Они и мою семью… За компанию. Теперь я один.

«Болтай дальше, — зло укорил он себя, осознав, на какую только что пошёл откровенность. — Хорошо, хоть вывернулся вовремя. Глядишь, какой-нибудь сознательный гражданин — да хоть этот же вельк — тебя прямо отсюда под белы рученьки проведёт на праздник к Зебастиану…»

Вельк медленно кивнул.

— Я слышал, что там убивали не только Кирсте. Сочувствую, парень. Но это не повод вешать нос. Тебе есть куда идти?

— Я хочу отомстить, — сжал кулаки аурис. — Но что я могу? Против МД…

— МД? При чём тут она?

— Разве не она поддерживала Отряд 417?

— Конечно, нет. Вслед за официальным заявлением их неизвестного — точнее, неназвавшегося — лидера о том, что каждый Кирсте ими уничтожен, почти сразу последовал спич Мессии, правда, уже по закрытым каналам. Так вот, он в доступной манере донёс, что он с этим никак не связан. Да ему и невыгодно, если уж по чесноку.

Теперь вельк из невольного свидетеля его позора превратился в источник нужной информации. В голове Домино понемногу прояснялось, и он спешно соображал, чего уже успел наговорить лишнего.

Стоп. Вельк дважды упомянул, что никого из Кирсте не осталось в живых. Значит, его больше не ищут. Как он не понял этого сразу? Чёртов алкоголь…

— Почему невыгодно? — спросил он, когда пауза в их разговоре затянулась.

— Потому что так открыто он против ГШР не выступает, — вельк показал жестом бармену, чтобы тот повторил заказ. — Мессия всегда действовал тайно, через интриги. Потому он ещё на плаву. Хочешь отомстить за семью? Можешь стукнуться к нему. Он всегда давал убежище таким, как ты.

— Ещё чего не хватало!

— Ну тогда иди в ГШР. Бёрн смогли так легко захватить, потому что там нет их ставки. Но здесь, в Онеге, она есть. Могу проводить.

— Нет, спасибо, — Домино поставил свой стакан и со смутным подозрением уставился на подошедшего к стойке парня-ауриса, как и он, спрятавшего лицо за низко надвинутым капюшоном чёрной куртки. Бармен водрузил перед ним на поднос четыре стакана тёмного пива, и, расплатившись, аурис пошёл с подносом за свой стол, где его уже ждали трое внушительного вида веров в кожаных куртках. Уж не с ним ли его перепутали? Хотя он тоже не тянул на двадцать один год…

— Всё-то тебе не нравится! — расхохотался вельк. — Ну хорошо, а как тебе такой вариант? Найти себе какого-нибудь наставника здесь, в Степях, выучиться, встать, так сказать, на ноги, зажить собственной жизнью. А там по ходу и Отряд перебить. Тут неподалёку есть закрытый город веров, уж кто точно разбирается в науке выживания — это они. Ну, или на крайний случай посоветуют кого…

— Я сам решу, — отрезал аурис и обернулся на звон. Кажется, тот парень, которого он видел у стойки, только что сбросил все их напитки на пол. Обтекающие пивом веры медленно встали.

— Не дождётесь, ясно? Сами попали, сами и расплачивайтесь! — с вызовом крикнул аурис и, роняя стулья, бросился к выходу. Веры отреагировали тут же. Пронаблюдав, как они прогрохотали тяжёлыми сапогами к выходу, и вскочив со стула, Домино понял, что хмель ещё не до конца из него выветрился. Но было уже поздно: очнулся он, когда выбежал следом за всеми четырьмя на улицу и остановился, не зная, что делать дальше.

Беглец оказался примерно в том же положении. Его уже прижали к стене, и сейчас самый крупный и суровый из веров сжимал его горло крепкими пальцами, другой рукой лениво поправляя рукава его куртки.

— Я вижу для тебя два выхода из ситуации, — сказал он аурису. — Либо ты в уплату долга отдаёшь нам машину, либо… — один из его товарищей многозначительно и грозно стукнул кастетом об кастет, — мы тебя долго и с удовольствием бьём, а потом забираем её сами. По-моему, выбор очевиден.

Аурис издал сдавленный хрип, похоже, с трудом понимая, что ему пытаются втолковать. Домино лихорадочно начал искать ещё какой-нибудь путь к спасению, как вдруг сзади него раздался знакомый спокойный голос:

— А как насчёт третьего варианта? Вы просто его отпускаете. И всё.

Домино и трое веров обернулись синхронно. У входа в бар стоял тот самый бескосый вельк, с которым аурис только что беседовал, и, что самое удивительное, при нём даже не было оружия. Но держащий беглеца вер почему-то ослабил хватку, и аурис свалился у его ног, кашляя.

— Ты его знаешь, что ли, Шона? — хмуро вопросил он. Вельк повёл плечами.

— Что-то вроде того.

— Он нам пять тысяч должен.

— Всё, что он должен, я прощаю! — хохотнул Шона, всем своим видом излучая такую уверенность и бесстрашие, что даже Домино проникся.

— Ну как скажешь. Только с одним условием, — вер наклонился к аурису, с головы которого уже слетел капюшон, и подтянул его к себе за ворот, — ещё раз увижу тебя в этом городе, взыщу долг с процентами. Ясно?

Аурис ничего не ответил, но и этого веру оказалось достаточно. Поманив товарищей за собой, он медленно двинулся во тьму переулков. Вельк хлопнул вздрогнувшего Домино по плечу.

— Удачи тебе. Я верю, ты своего добьёшься, — улыбнулся он. Домино проследил взглядом за его удалившейся в другую сторону фигурой и, поскольку больше всё равно ничего не оставалось, пошёл к всё ещё откашливающемуся бывшему беглецу, чтобы помочь ему встать.

Уже схватив с готовностью принявшего помощь незнакомца за руку и приподняв его над землёй, Домино разглядел его лицо. История повторилась: он выпустил его и ошеломлённо отшатнулся, не веря своим глазам. Да, это и в самом деле был Азат, такой же слегка повзрослевший и погрубевший лицом — причём в тех же пропорциях, что и сам Домино. Рухнув опять на асфальт, Азат чертыхнулся, потёр затылок, вскинул на стоящего перед ним злящиеся глаза, и готовившаяся ругань застряла у него в горле. Домино неловко улыбнулся.

— Вот это встреча… Кто бы мог подумать… О, прости. Держи руку, — аурис второй раз протянул ему ладонь и, подхватив Азата под локоть, поднял его. Тот с преувеличенной аккуратностью начал отряхиваться.

— Мда, не говори, — неопределённо хмыкнул он. — Что я тебе за помощь должен, эм… Домино, кажется?

— Издеваешься?

— Да нет, мы были знакомы пару минут, где мне упомнить твоё имя…

Домино вскинул брови, и Азат отмахнулся.

— Ладно-ладно, я пытался забыть. Этот неповторимый опыт в лапах Мйоте… Спасибо, кстати. На всю жизнь запомню.

— Ты сам утянул у меня плащ! Попросил бы, я бы и так подарил! А получилось, что тебя приняли за меня.

— И когда мои спасители поняли, что я не ты? — с любопытством спросил Азат. Домино пожал плечами.

— Да почти сразу. Мой другой знакомый, гэшээровец, прицепил мне на рукав плаща маяк и благодаря ему знал о нашей встрече. И заодно, куда идти, чтобы тебя спасать. Ну, точнее…

— Точнее, куда идти, чтобы повязать террористов, ты это хотел сказать, — нехорошо улыбнулся аурис. — Меня использовали в качестве живой приманки. Что ж, ничего удивительного. Хорошей власти вообще не бывает. Поэтому я и живу вне закона.

— Уголовничаешь помаленьку?

— Типа того.

— И ничем хорошим это явно не кончилось, — хмыкнул Домино, за разговором даже временно позабыв о своих печалях. Ему странно и одновременно весьма любопытно было наблюдать за своей копией, двигающейся и говорящей вне зависимости от его воли, как это могло бы быть с зеркалом или фронтальной съёмкой, и в принципе являющейся отдельной личностью, совсем не похожей на него.

— Да ладно, мне уже ломали один раз кости, ничего в этом нет страшного, — с хрустом потянулся Азат и тряхнул головой. — Другой вопрос, что с наркотиками я больше иметь дел не хочу. Норовят нагреть направо и налево, а ты потом виноват, надоело. Надо придумать что-нибудь ещё.

— Ты торговал наркотиками? — ужаснулся Домино.

— А что такого? Жить же надо как-то. И хотелки свои оплачивать. Бензин там, например… Ну ладно. Ты-то тут какими судьбами, принц?

— Принц? Разве что павшего и сгоревшего королевства, — аурис горько усмехнулся, отводя глаза. Азат недоуменно уставился на него, напряжённо размышляя, потом вдруг хлопнул ладонью об ладонь.

— Точно, я и забыл! Нет ведь больше твоего клана! А тебе как удалось выжить?

— Главному убийце вздумалось поиграть в кошки-мышки. Он проиграл.

— Ммм. Ну понятно. Добро пожаловать в наши ряды никому не нужных и всеми преследуемых. Кстати, на твоём месте я бы не лез к бандитам. Если бы они тебя узнали, живо бы сдали Отряду.

— Да не лез я, — досадливо поморщился Домино. — Меня просто понесло. А спас тебя Шона. Не знаю почему.

— Твой знакомый? Где ты умудрился такого откопать?

— В баре. Пили за одной стойкой.

— О, понятно, ты умеешь заводить полезные знакомства… Ладно, надоело мне стоять тут. Если никуда не торопишься, приглашаю закончить наш разговор в моей машине, — Азат махнул рукой куда-то во тьму улиц.

— В прошлый раз ты не очень горел желанием со мной общаться, — заметил Домино.

— Сейчас я тебе обязан.

— Почему бы не посчитать это отплатой за то твоё спасение меня от собак?

— Но потом благодаря тебе меня забрали у Отряда и дали уйти, а не отправили в ближайший интернат. Хотя это всё твои знакомства… — Азат почесал затылок. — Ладно, не важно, кто кому что должен. Пошли. Тебе же всё равно некуда идти.

Домино кивнул, соглашаясь, и вслед за аурисом пошёл к его машине. Она стояла почти за следующим поворотом — открытый джип с отодвигающейся крышей, весь в грязи и пыли, но на высоких колёсах, позволявших легко путешествовать по пересечённой местности.

— Полноприводный, — гордо представил Азат и щёлкнул сигнализацией. — Прыгай. И рассказывай, что у вас там произошло.

Домино залез на переднее сиденье, устроил рюкзак в ногах и, на мгновение задумавшись, стоит ли открываться полузнакомому беспризорнику, начал рассказывать. Азат слушал внимательно, не перебивая и лишь иногда барабаня пальцами по рулю; потом, когда его сосед со вздохом закончил, задумчиво проговорил:

— Не повезло тебе. Наверное, даже больше, чем мне, вот оно как бывает. Ты правда считаешь, что во всём этом — твоя вина?

— А чья же ещё? Это я пустил его в дом. Я ему доверился. Он же дождался удобного момента…

— А раньше что, не было удобных моментов? Насколько я понял, он уже давно был вхож в ваш дом. В тот день явно случилось что-то ещё. И, поскольку в этот период ты был в школе, вряд ли виноват ты. Не стоит так себя грызть.

— Да, случилось, — мрачно признал Домино. — Я выронил ручку, она застопорила задвижной механизм двери отцовского кабинета, и он смог туда попасть. А до этого, когда отец сообщил мне, что его надо выгнать, так как он, оказывается, ранее служил в МД, я воспротивился, и он остался… Всё ещё считаешь, что я не виноват?

— Ну допустим, что ж теперь, — усмехнулся Азат. — И что ты теперь собираешься делать?

— Шона уже спрашивал меня об этом, и…

— Подожди. Шона? То есть ты, в бегах, пошёл в бар, напился, разболтал свою тайну первому попавшемуся и за тобой до сих пор не приехали? Ну ты точно везучий!

— Больше не буду пить, — процедил сквозь зубы Домино, сжимая кулаки. — Никогда.

— Да ладно, это ты простак, а не алкоголь плохой. Я бы научил тебя жизни… Но мне что, делать нечего?

— Если учесть, что тебе запретили появляться в этом городе начиная с этой ночи, тебе и правда больше нечего делать, — Домино слабо улыбнулся. — Хочешь, пойдём со мной.

— Это куда?

— Учиться. Я хочу стать профессиональным убийцей, чтобы найти Зебастиана и его приспешников. И отплатить им за совершённое.

— Серьёзно? Ты?

— Не веришь?

— Да даже не знаю. Уверен, что тебе это надо?

— Я не смогу спокойно жить дальше, зная, что такое множество смертей останется безнаказанным. ГШР вряд ли что-то будет делать, пока Отряд не перейдёт к открытому противостоянию. Сомневаюсь, что им вообще это надо. Поэтому…

Азат хитро глянул на него, чуть склонил набок голову и перебил:

— А с чего ты вообще взял, что это Кирсте были хорошими? Они ведь тоже в своё время перебили кучу семей Мйоте, потом призвали помощь и окончательно разгромили их. Отряд просто взял реванш. Жёстко, конечно, но таковы правила игры.

— Кирсте не вырезали семьи! — вспылил Домино. — Они честно вели войну против террористов, которые использовали жизни гражданского населения в своих целях! Мессия и Мйоте могли точно так же выиграть, но проиграли. Сейчас же они в очередной раз доказали, что могут победить только бесчестием и увёртками!

— Какие речи, — притворно восхищённо сказал Азат. — А ты уверен в том, что говоришь? Уверен, что тебе просто не запудрили мозги для оправдания собственных действий? Вдруг это Кирсте всех мочили, а Мйоте пытались всё спасти?

— ГШР не стал бы поддерживать злодеев.

— В таких делах злодеи все. ГШР поддержали просто одну из сторон в своей собственной войне. С тем же успехом они могли встать и за Мйоте. Просто карты легли по-другому. Или за Кирсте было выгоднее.

Домино открыл было рот, чтобы возразить, споткнулся, ещё раз открыл, найдя иные аргументы, но слова снова не вязались, и он сдался.

— Я должен верить хоть во что-то, — тихо сказал он.

— Ну может быть. И куда ты собираешься идти учиться на ассасина?

— К верам. Здесь где-то есть закрытый город.

— Думаешь, тебя пустят? — хмыкнул с сомнением Азат.

— Надо попытаться.

Азат помолчал, опять задумавшись.

— Знаешь, а я, наверное, пойду с тобой, — наконец решил он. — По крайней мере, на первое время. Всё равно некуда пока больше идти. Ну как, возьмёшь в мстители?

— Ты уверен? — изумлённо уставился на него Домино.

— Надо же верить хоть во что-то! А твоя вера мне пока по душе. Мйоте лишили меня дома, так что в чём-то я тебя понимаю. Кто знает, где и кем бы я был, если бы не остался без семьи… — Азат почесал за ухом. — Посмотрим, что будет. А пока давай спать. На рассвете загружу карту и поедем к этим твоим верам.

Домино благодарно улыбнулся. Азат залез на заднее сиденье, где у него, похоже, давно было устроено нечто вроде постели, и аурису пришлось укладываться на переднем. Но он так устал, что даже неудобная поза не помешала ему уснуть быстро и без кошмаров.

Проснулся Домино через несколько часов, когда над Онегой только-только занимался рассвет. Открыв глаза, некоторое время аурис пытался понять, где он, что происходит и, главное, почему он не дома. Но блаженное забвение продлилось недолго — уже через пару секунд Домино резко вспомнил оба предыдущих дня и оказался совершенно не готов к этому. Он скорчился на своём сиденье, до крови вцепившись зубами в собственный кулак, переживая всё недавнее заново. Поэтому-то он в первую ночь после потери семьи и не ложился спать: знал, что всё будет именно так, и не был уверен, что после этого не пойдёт кончать с собой вместо того, чтобы продолжить путь. Чёртов алкоголь… Домино выдохнул, отпустил руку, попутно слизав выступившие на золотистой коже алые капли, и перегнулся через спинку сиденья к Азату.

Тот, закопавшись в кучу непонятных вещей, спал настолько крепко, что аурису потребовалось не меньше минуты, чтобы растолкать его. Наконец проснувшись, Азат сонными глазами глянул на Домино и, изменившись в лице, с криком чуть не выпрыгнул из машины. Домино только и успел, что схватить его за рукав куртки и, воспользовавшись импульсом, рывком вернуть на место. Азат ругнулся.

— Это ты… Чёрт возьми, я думал, собственную смерть увидел… — аурис провёл пальцами по лицу, как будто снимая налипшую на него паутину. — Не делай так больше.

— Я думаю, нам пора ехать, — решил проигнорировать случившееся Домино. — Пока весь город спит. Ты говорил что-то насчёт карты…

— Да это я ступил. Закрытых городов нет на картах. Но тебе повезло. У меня есть тут знакомый, которому я ничего не должен, а окружающие территории он знает отлично. Поехали к нему.

Азат не стал откладывать дело в долгий ящик. Он быстро перебрался на водительское место, по пути бесцеремонно отобрав у Домино бутылку воды, из которой тот только-только начал потягивать живительную влагу. Выпив почти половину, аурис вернул её хозяину и завёл свой джип.

— Лучше пристегнись, — посоветовал он Домино. Тот оценивающе глянул на нового друга, извернулся, нашаривая ремень, но Азат рванул с места куда раньше, чем он успел пристегнуться, и Домино только и оставалось, что пытаться сделать это уже во время скачущей во все стороны дороги.

Через пять минут они были на месте. Наказав дожидаться его в салоне, Азат спрыгнул на асфальт, даже не открывая дверцы, и скрылся в подъезде невзрачного пятиэтажного дома. Домино оглядывал окрестности. Онега, по его мнению, не сильно отличалась от Бёрна, разве что дома были пониже и расстояния между ними были больше, но в общем смысле это был стандартный северный городок-тысячник без особых достоинств и недостатков. Странно, что ГШР выбрали именно его для размещения ставки — но ещё более странным Домино казалось то, что на Милотене, основном заселённом материке Омнии, вообще существовали города, под которыми не было давным-давно проложенных галерей Генштаба — и МД, если уж на то пошло. Почему за сто пятьдесят лет освоения их так и не построили?

Он успел допить бутылку до дна, когда из дома наконец показался Азат. В сторону Домино он торжествующе махнул смартфоном.

— Мой знакомый проложил нам маршрут. До города веров — кстати, он называется Рей-Денн — всего-то с полсотни километров. Скоро будем там. — Азат залез обратно в машину и включил зажигание. — У тебя есть план, что мы будем там делать?

Домино пожал плечами.

— На месте разберёмся.

— Мда, — Азат скептически посмотрел на ауриса, уже знакомым ему жестом склонив набок голову. — Знаешь, До, если бы ты один попёрся в степи, чтобы играть в мстителя, ты не дошёл бы даже до первого города.

— До Онеги же дошёл.

— То, что ты везунчик, я уже говорил, — расхохотался Азат. Джип рванул по пустым в столь ранний час улицам на запад, к главной магистрали, выводящей из города.

— Кстати, — Домино откинулся на спинку сиденья, — нам придётся сменить внешность и имена. Как мне, так и тебе не стоит светиться под настоящими.

— Это касается только тебя. Меня знают только здесь.

— Да? Пока ты моя ходячая копия, паспорт у тебя спрашивать не будут. Предлагаю хотя бы волосы перекрасить. Лицо-то может и само через годик-другой измениться.

— Это ты столько времени планируешь там пробыть?

— Ты думаешь, на ассасина можно выучиться за неделю? Нет уж, если мы и правда сможем найти хорошего наставника, учиться придётся минимум год, а то и больше. Только после этого мы будем хоть что-то представлять из себя.

— «Мы»?

Домино в недоумении посмотрел на Азата.

— Ты сказал, что присоединяешься ко мне. Чем ты ещё планируешь заниматься у веров? Вряд ли тебе позволят торговать наркотиками.

Азат поморщился.

— Я же сказал, к наркотикам больше не притронусь. Можно найти и другое прибыльное занятие… Но, ладно, ты прав. Я пока тоже мало что умею. Значит, будем учиться вместе. Если нас, конечно, пустят.

— На месте разберёмся, — повторил Домино, не желая показывать собственную неуверенность в предстоящем предприятии. С другой стороны, столь всезнающий человек, как Шона, одного слова которого послушались бандиты, желающие вернуть немаленький долг, вряд ли посоветовал бы что-то, в чём его ждала бы неудача. Хотя… почему он вообще должен ему верить?..

Домино отбросил неприятные мысли: проблемы и правда нужно решать по мере их возникновения, как он и сказал Азату.

На выезде из города они притормозили у магазинчика пополнить запасы провизии и потом уже поехали без остановки по пробуждающейся по случаю весны бескрайней степи. Домино во все глаза следил за несменяющимся пейзажем разноцветных трав, буйно колосящихся под набиравшим силу северным солнцем. Ему ещё не доводилось видеть это вживую: до войны он этим просто не интересовался, во время неё перемещался в закрытом фургоне, а после было уже не до любования красотами природы, слишком тесно связанной в его сознании с войной. Что ж, теперь у него достанет времени на то, чтобы узнать Степной Север от и до.

С основной магистрали Азат свернул через десяток километров на малозаметную дорогу и двинулся в сторону почти закрывающих горизонт гор. Пока там не было видно ничего, похожего на город, но Домино знал, что рано или поздно он покажется где-нибудь за полосой леса или скал, и тогда для него по-настоящему начнётся совсем другая, новая жизнь, в которой он будет совсем один. Если, конечно, не брать Азата…

Пока они ехали и Азат вполголоса подпевал громко играющей в машине музыке, Домино краем глаза рассматривал его, пытаясь определить, что его двойник из себя представляет и чего от него примерно можно ждать. На данный момент Азат оставался для него просто непокорным беспризорником, вечно держащим большую часть своих истинных чувств при себе, и трудно было понять, как он на самом деле относится к резкому повороту своей жизни в непонятно какую сторону. Может, позже он станет откровенней? Если бы ему так претил путь Домино, он никуда бы и не поехал. Логично же? Азат наверняка надеялся получить что-то существенное и для себя в ходе выбранной Домино миссии, интересно только что. Вероятно ли, что он тоже хочет отомстить Мйоте?..

— О чём задумался? — оторвался от музыки Азат.

— Зачем тебе всё-таки это надо? — в лоб спросил Домино, устав гадать. Аурис хмыкнул.

— Да я сам не знаю. На месте разберёмся.

Довольный шуткой, он расхохотался, и Домино решил покончить с расспросами — по крайней мере, на ближайший год.

Через двадцать минут постоянной тряски джип опять повернул, на этот раз вглубь предгорного леса, на ещё менее проходимую местность, с которой машина тем не менее справлялась почти сносно. Как только лес кончился, открылась пустошь, с трёх сторон ограниченная подошвой гор, и Азат направил джип к едва заметному ущелью в теле горы, уже располагающейся так близко, что за её вершиной почти не было видно неба. Насколько Домино помнил географию, Дракон кончался дальше на запад, а здесь лежала последняя из шести его «лап», полная ущелий и обрывов. Из-за одного из таких ущелий и вынырнул вдруг Рей-Денн, предпоследний по численности город веров, находившийся на небольшом плато в месте стока горных вод. Сейчас, весной, он тонул в зелени окружающих его деревьев и в звоне бежавших по плато ручьёв, обеспечивающих здешнюю землю плодородием.

— Неплохо устроились, — с уважением проговорил Азат, притормаживая у шлагбаума на пропускном пункте, за которым начинались земли веров. Привратник, молодой, но смотрящий донельзя серьёзно вер в военной форме уже выходил им навстречу с автоматом наперевес.

— Чем могу помочь? — совсем не гостеприимно поинтересовался он, вставая напротив шлагбаума.

— Нам нужно внутрь, — подал голос Домино, убедившись, что Азат предпочёл отмалчиваться.

— Всем нужно, — усмехнулся вер. — Это закрытый город, ребята. Пропуска есть?

Домино отрицательно мотнул головой, усиленно соображая.

— Тогда разворачивайте машину.

— Нас прислал… Шона, — ляпнул последнее что пришло в голову Домино, мало надеясь на успех, но по изменившемуся лицу вера понял, что попал удачно.

— Фамилия этого Шоны? — полюбопытствовал привратник.

— Он не сообщил мне фамилии… но сказал, что здесь нам могут помочь в нашем… деле.

— Ладно, раз для фамилии вы ему недостаточно знакомы, попробуем ещё что-нибудь установить. Сколько кос было у Шоны? Хотя бы примерно? Десять, пять?

— Ни одной. Он их явно недавно состриг. Я его встретил в Онеге, в баре «Пыль». И это всё, что я о нём знаю, — рассказал Домино. Азат вставил:

— А ещё его почему-то уважают представители вашей расы.

— Проезжайте, — кивнул вер и отошёл. Шлагбаум поднялся, и пребывающие в изумлении аурисы поторопились воспользоваться приглашением, пока он не передумал. Когда джип на тихом ходу проезжал мимо привратника, тот бросил на колени Домино плотный листок с картинкой, похожей на карту.

— Сможете найти старейшину. Если через пять минут не будете там, в момент вытурю из города.

Домино заискивающе кивнул и протянул карту Азату. Тот положил её на приборную доску перед собой, тихо спросив у воздуха:

— Кто же всё-таки этот Шона?..

Домино предпочёл промолчать. Их джип медленно въехал в город веров, и аурису не хотелось пропустить ни детали из окружающей местности. Дома у веров были однотонные, по большей части серые или жёлтые, максимум о пяти этажах — и таких было меньшинство; как подметил Домино, веры предпочитали жить в особняках, а не многоквартирниках, и, кажется, большими семьями. Рей-Денн уже просыпался, по улицам начинали ходить торговцы молоком и хлебом — в воздухе постепенно расходился ароматный запах свежеиспечённого теста. Домино признался себе, что представлял себе затворников-веров совсем по-другому, и потому был приятно удивлён увиденным. Кажется, ему понравится тут жить, если кто-то из них согласится дать им кров.

Мэрия, или Дом старейшины, располагалась в конце центральной улицы, напротив небольшой площади, посреди которой стояла бронзовая статуя вера-охотника, заарканившего огромного острозубого варана. Азат оставил джип на парковке недалеко от Дома, и они с Домино прошли в никем не охраняемую мэрию.

Дом был одноэтажным, поэтому кабинет старейшины нашёлся почти сразу, помеченный серебристой табличкой. Домино был уверен, что в столь ранний час никого нет на месте, но, раз привратник отправил их сюда, явно имея возможность проверить их присутствие, стоило попытаться. Он стукнул в дверь и почти сразу услышал спокойный голос: «Войдите!»

Переглянувшись, аурисы один за другим прошли в кабинет и замерли перед старейшиной. Вер за столом явно уже перешёл порог шестидесятилетнего возраста: забранные в пучок на затылке жёсткие прямые волосы были белы как лунь, на орлином носу сидели строгие очки-половинки, но глаза, пусть и почти закрытые морщинами, смотрели остро и внимательно. Все веры отличались большим ростом, и этот старик не был исключением: когда он встал, чтобы поприветствовать посетителей, он оказался выше Домино и Азата на добрых три головы и чуть ли не в два раза шире в плечах. Аурисы с уважением пожали ему руку, затем вер пригласил их садиться — в углу как раз для этой цели стояли стулья с кожаной обивкой. Парни устроились на них точно напротив старейшины, и Азат почти сразу спросил:

— А у вас рабочий день с четырёх утра, что ли?

— Нет, просто нас двое, — улыбнулся старейшина, — один на день, один на ночь. Так называемое бессменное руководство. Итак, с какой целью вы прибыли в наш город?

— Вы даже не спросите наши имена? — удивился Домино.

— Если ваш ответ меня не устроит, вы уедете немедленно, и знание ваших имён станет абсолютно бесполезной информацией. Я внимательно слушаю.

Домино с Азатом переглянулись, и первый снова был вынужден взять на себя роль говорящего.

— Так вышло, что мы с братом остались сиротами, — с ходу придумал начало он. — И почти сразу оказались в неприятной ситуации в Онеге, из которой нас вытащил бескосый вельк Шона. Он посоветовал отправиться сюда, чтобы найти наставника, кто научит нас жить в мире, которым отныне правит Отряд 417.

— Ну, допустим, они правят не всем миром, но для вас, аурисов, это и в самом деле несущественно. И что вы подразумеваете под «правильной жизнью»? Хотите собрать армию против преемников Мйоте? — судя по взгляду старейшины, это предположение он находил донельзя смешным, и Домино решил поддержать вера в его заблуждении.

— Конечно, нет, — улыбнулся он. — Просто там, в Онеге или Бёрне, нам оставаться нельзя, мы слишком уж похожи на представителей Кирсте. За это нас в тот раз чуть и не прибили. Если бы не Шона… В общем, нам бы просто научиться выживать в одиночку. И… спрятаться на первое время.

— Ясно… Чем вы намереваетесь отплатить будущему наставнику?

Домино запнулся, и Азат пришёл ему на выручку.

— Мы можем отработать! — с преувеличенной радостью сказал он, и Домино, не сдержавшись, с таким недоумением посмотрел на него, что Азат был вынужден пребольно наступить ему на ногу под столом. Старейшина медленно качнул головой.

— Это можно рассмотреть как вариант. Что ж, ваш наставник придумает вам работу в городе. Принимай, — позвал он, и ещё одна дверь в кабинете, ведущая, очевидно, в соседнюю комнату, отворилась. Домино едва сдержал возглас удивления.

— И снова здравствуйте, — улыбнулся им Шона, вставая рядом со старейшиной. Тот взглянул на велька из-под очков.

— Обещаешь приглядывать за ними?

— Всё будет в полном порядке, можете положиться на меня, — кивнул вельк.

— Хорошо. Надеюсь, вам, ребята, не нужно напоминать о том, что у нас здесь свои законы и вы обязаны соблюдать их, если не хотите покинуть Рей-Денн раньше запланированного времени. Шона всё вам разъяснит. Свободны. Шона, полный отчёт об их личностях и роде занятий жду к вечеру.

Вельк опять кивнул и указал аурисам на дверь. Спешно поднявшись, Домино и Азат как можно вежливее попрощались со старейшиной (потому что уже после десяти минут общения с верами стало понятно, что с ними лучше не шутить) и первыми покинули кабинет. Шона закрыл за ними троими дверь и повёл своих новых подопечных на улицу.

— Молодец, что добрался, — сказал он Домино, безошибочно отличив его от Азата. — У тебя ещё и брат есть?

— Не совсем. Это его вы спасли на улице у бара. От тех трёх веров.

— О. Вы похожи как близнецы. Итак, может, познакомимся? Я Шона Седых. А вы?

Домино с Азатом переглянулись, обменявшись общим сомнением в том, что Шоне следует называть их настоящие имена, но, поскольку иных они пока не придумали, а сейчас в голову ничего не лезло, пришлось представляться как есть.

— Я Домино Кирсте, — первым выступил Домино. Вельк радостно щёлкнул пальцами.

— Так и знал! Память меня ещё не подводила ни разу! Что ж, я понимаю твоё стремление отомстить Отряду за этот захват власти. А вы, молодой человек, почему пошли с ним?

Азат передёрнул плечами.

— Да так просто. Кстати, я Азат Зехьте, хотя моя фамилия уже несущественна: сгинула вместе с семьёй — тоже из-за Мйоте. Будем считать, что с Домино нам по пути.

— Отлично. Тогда поехали. Моя машина на этой же парковке, — Шона кивнул в сторону недалеко стоявшего от джипа внедорожника. — Сможете следовать за мной?

Азат только согласно щёлкнул сигнализацией.

Внедорожник Шоны увёл их на дальний конец города — совсем близко к подножию горы и негустой чаще леса, за которой уже было хорошо видно скалы. Здесь дома стали реже, со своей землёй и грядками почти у каждого, но у того, где наконец остановился вельк, ничего подобного не было и в помине, хотя и он представлял из себя некое подсобное хозяйство. Пока аурисы выходили из машины, Домино сумел рассмотреть двухэтажный жилой дом с плоской тёмной крышей, недалеко от него отстоящее здание, больше всего похожее на амбар или сарай, и находящийся у самой дороги магазинчик с огромными окнами витрин, над которыми висела вывеска: «Лавка Большой Медведицы». На двери была табличка «Закрыто», но внутри горел свет и угадывалось какое-то шевеление. Поманив аурисов за собой, Шона обошёл магазинчик кругом и пригласил зайти с чёрного входа.

Через пару поворотов по извилистому коридорчику с уютно светящими настенными бра все трое оказались в небольшом помещении, в конце которого у полок разбирала коробки дородная верая в длинном коричневом платье — веры были чуть ли не единственной расой, склонной к полноте несмотря на все генетические усовершенствования в прошлом. Шона поздоровался:

— Это опять я, Батес.

Женщина обернулась, тут же расцветая улыбкой на смуглом морщинистом лице.

— Работничков привёл? — полюбопытствовала она, живыми тёмно-карими глазами рассматривая смутившихся Домино и Азата. — Ох… родные братья, что ли? Близняшки?

— Что-то вроде того, — рассмеялся Шона. — Это Домино, — он хлопнул по плечу пошатнувшегося ауриса справа, — и Азат. Сироты, что твоя Алекта.

— Аурисы только и умеют, что сирот плодить, — покачала головой Батес, откладывая тряпку и вытирая руки о передник. — Всё войны да войны… Замечал, Шона, что мы, веры, никогда ни с кем не вели войн?

— Не у всех достанет вашей мудрости. Или, если иначе, каждому своё. Мальчики, знакомьтесь: Батес Рауи. Держит магазин почти одна, дети только немного помогают — муж пять лет назад погиб в шахте. Теперь вы будете её верными помощниками. Слушаться каждого слова, ясно? Если тут кому что не понравится, мы втроём легко отсюда вылетим…

— Ты, как всегда, преувеличиваешь, Шона, — по-доброму усмехнулась верая. — Старейшина выгонит только за серьёзный проступок… Хотя то, что он строг, я не отрицаю.

— Вот-вот, — поспешно поддакнул вельк, сделав ей страшные глаза. — С каждым вером нужно держать ухо востро, никогда не знаешь, что они посчитают серьёзным проступком… Вопросы к Батес есть, ребята?

— Чем вы торгуете? — немедленно спросил Азат, до сих пор не отрывавший взгляда от коробок.

— Да всем подряд, — отозвалась Батес. — Будете разгружать, увидите. А пока идите, перекусите чем-нибудь и можете вздремнуть часика три. Устали небось за предыдущий день?

— Ещё как! — Шона обнял аурисов за плечи и развернул к двери. — Идёмте, ребята. Нам в сарай, Батес?

— Да. Там всё приготовлено. Жду в десять у склада.

Домино обернулся, чтобы прощально кивнуть машущей им Батес, а в следующую секунду уже оказался на прохладной улице, которую потихоньку золотили лучи солнца, поднимающегося из-за самой низкой вершины стоящих вокруг немыми исполинами гор. На какое-то мгновение Домино ощутил невероятное спокойствие и умиротворённость, никогда ранее не посещавшие его и тем более как будто невозможные в той ситуации, из-за которой он оказался здесь, — и на один короткий миг ему захотелось навсегда остаться в этом тихом, мирном городке, словно сошедшем с картинки старой, доброй книги… но почти сразу взгляд его зацепился за Азата, Шону, их машины, все в пыли и грязи, и мысли ожидаемо вернулись в своё привычное течение, второй раз за этот день заставив его с головой нырнуть в чёрную тягучую тоску.

— Не вешай нос, — словно почувствовал его настроение Шона и ободряюще хлопнул ауриса по плечу. — Я знаю, каково это — терять близких. И, скажу тебе по своему опыту, куда легче, когда они умирают, чем предают.

Домино молча воззрился на него, но вельк не стал продолжать. Он указал аурисам на то самое строение, которое ранее было принято ими за амбар, и повёл за собой к обитой бархатной материей двери. За ней, слева, оказалась большая светлая комната, разделённая тремя перегородками на закутки, в одном из которых стоял небольшой деревянный стол с тремя стульями, чуть поодаль — рабочая поверхность со встроенной плитой о двух конфорках и несколько шкафчиков; в двух других находилось по застеленной кровати, шкафу и тумбочке. Справа же в стене были ещё две простенькие приоткрытые двери, ведущие в ванную с умывальником и душевой кабиной и туалет. Всю огромную комнату заливал свет из прозрачных окон, в воздухе витал ароматный запах свежепожаренной яичницы с колбасой. Шона отодвинул нынешним хозяевам гостевого дома стулья.

— Идите мойте руки, а потом прошу за стол. Все вопросы позже, — предупредил он открывшего было рот Домино, и тот был вынужден подчиниться. Они с Азатом недолго потолклись в маленькой ванной, потом, скинув верхнюю одежду каждый на свою кровать (они негласно решили, что дальняя будет принадлежать Азату, а ближняя Домино), наконец оказались за столом — как раз напротив тарелок с дымящейся глазуньей. Решив отложить важный разговор на потом, Домино с жадностью накинулся на еду, одним ухом слушая вещавшего Шону.

— Поступим так: первую половину дня вы будете помогать Батес — не волнуйтесь, не за бесплатно, некоторую зарплату она вам выделит, равно как и пропитание, — а вторую проводить у меня. Я сам решу, кого из вас чему учить, чтобы в итоге вы достигли намеченной цели.

— Давай начистоту, — Азат проглотил последний кусок и недобро уставился на велька. — Тебе-то это всё нафиг сдалось? Ну, твоё пребывание здесь я ещё могу понять: вдовушка, магазин без мужской руки, всеобщее уважение самого сурового народа — рай просто. Но мы… зачем тебе мы? Ты чего хочешь достичь?

— Не в бровь, а в глаз, — усмехнулся Шона. — Допустим, у меня тоже есть зуб на Отряд. Только я фигура известная, а вот из вас тайные убийцы получатся что надо. Особенно под моим чутким руководством.

— То есть ты собираешь команду?

— О, нет, — Шона выставил ладони, мотая головой. — Я только научу вас. Действовать вы будете сами.

— Почему подобную операцию не может провернуть МД или ГШР? — вступил в разговор Домино. — Разве им это выгодно — когда чёрт знает кто правит такой ценной землёй?

— Аспитис не просто так сразу заявил, что не имеет к перевороту никакого отношения, Домино. Если бы вышло по-другому, если бы Генштаб хотя бы на секунду предположил, что всё это спланировал Мессия, развязалась бы очередная масштабная война между двумя организациями — а вот она никому не выгодна. Пока. Подобное было пятьдесят с лишним лет назад, и для повторения время ещё не пришло. Аспитис предпочитает градус пониже, Эдриан в принципе не приемлет войн. Поэтому, если хоть кто-то из них сейчас вмешается, исход очевиден. К вам же это не относится.

— А к тебе?

— Я не принадлежу ни к одной из организаций. Был раньше агентом. Но сейчас нет.

— Дай догадаюсь, — ухмыльнулся Азат, — МД?

Шона кивнул.

— Неужели по мне так видно?

— Жестковат ты для генштабовца… Да и ребята подобно тем, кому я задолжал, не станут уважать законника. Расскажи, откуда у тебя такой авторитет?

— Оставим эту историю на потом, — улыбнулся вельк. — Кстати, запомните: если кто-то из вас в процессе обучения поймёт, что это не его, держать никого не буду. Но, по моему мнению, из вас выйдет сильная пара. А уж сколько можно придумать увёрток с использованием вашей схожести…

— Это да, — широко улыбнулся Азат. — Аж руки чешутся.

— Ещё один вопрос, — Домино оставался серьёзным — во многом потому, что после еды его страшно клонило в сон и он старался изо всех сил этому не поддаваться. — Ты позвал нас в этот город… к себе?

— Есть ещё какие-то сомнения?

— И всё здесь для нас приготовил?

— Ну конечно.

— Мне даже не хочется думать о том, что такого сделали тебе Мйоте, что ты столько всего устроил ради призрачной надежды с нашей помощью победить их.

— Не победить, — поправил его Шона, и глаза его странно сверкнули, — разбить. В пух и прах.

Домино только медленно кивнул, мрачнея. Он снова стал чьим-то орудием на пути к отмщению, и единственное отличие Шоны от Зебастиана было разве что в том, что пока их цели совпадали. А значит, наверное, уже не важно, кто и кем управляет.

Чай они выпили в молчании, потом Шона ушёл во двор, а Домино с Азатом легли спать на позволенные им четыре часа. Домино надеялся ещё немного обдумать то положение, в котором оказался, но, стоило ему только положить голову на подушку, как он во второй раз за последние несколько часов провалился в непроглядный сон.

Открыл глаза аурис так же резко и снова долго пытался понять, где он и как здесь очутился. К счастью, в это пробуждение плохие воспоминания не стали атаковать его, и он смог быстро прийти в себя. Посетив туалет и ванную, в которой, к его удивлению, нашлись и две новые зубные щётки, и большие полотенца, Домино удалось частично привести себя в порядок. Когда он вышел, часы показывали десять утра, и Азат вполне ожидаемо спал. Им можно было бездельничать до одиннадцати, но Домино не сиделось на месте — особенно чужом и незнакомом, — поэтому, недолго думая, он двинулся на улицу, надеясь встретить там Шону или Батес и разузнать поподробнее о своей нынешней работе.

Открыв дверь, Домино как раз думал, правильно ли поступает, уходя один, без Азата, и вдруг оказавшийся перед дверью человек стал для него полнейшей неожиданностью. Затормозив где-то на совсем уж подсознательном уровне рефлексов, аурис хотел было высказать возмущение, но тут рассмотрел стоящего перед ним и потерял дар речи.

Это была аурисса пятнадцати или шестнадцати лет — и такой потрясающей красоты, что невозможно было оторвать глаз. Домино никогда в своей жизни не видел никого хотя бы отдалённо похожего на эту девушку: она обладала идеальным сочетанием всех присущих аурисам черт и каждая, по его мнению, проявлялась на пике своего совершенства. Двигавшееся к зениту солнце превращало её длинные золотисто-рыжие волосы в подлинные языки пламени, бархатная бледная кожа без единой веснушки будто светилась, большие медные глаза с жёлтыми и зелёными вкраплениями были обрамлены густыми ресницами. Сумев перевести взгляд с её лица ниже, Домино обнаружил, что даже простая одежда (футболка, джинсовая куртка, короткая юбка на чёрные лосины-капри) ничуть не портила эту девушку — фигура её, по мнению ауриса, тоже была идеальной, и всё надетое на ней лишь подчёркивало её достоинства. Поднять глаза обратно на лицо Домино так и не успел.

— Может, хватит пялиться? — недобро спросила незнакомка, и аурис в тот же миг очнулся, заливаясь краской до самых ушей. Девушка приподняла одну бровь и смягчилась.

— Ладно, прощаю, — она хмыкнула. — Батес послала меня разбудить вас, чтобы вы приняли душ, переоделись, — она показала Домино на одежду, которую держала в руках и ранее не замеченную им, — и выходили на работу. А ты куда собрался?

— Да так… Спросить, что делать дальше, — запинаясь на каждом слове, проговорил аурис, стараясь смотреть в сторону.

— Что с тобой? Ты в горах, что ли, вырос? Никогда аурисс не видел?

— Нет, нет, просто ты… — Домино нашарил первое попавшееся объяснение и немедленно выпалил его: — Ты как будто из рода Мйоте.

— Ах, это, — девушка лучезарно улыбнулась. — Так и есть. Меня подбросили в этот город в младенчестве, но привратник, который согласился принять меня, рассказывал, что на рукаве мужчины была нашивка клана Мйоте. Они с женщиной, по его словам, были изранены и измучены, однако не стали отсиживаться в Рей-Денне, только попросили позаботиться обо мне и никому о них не рассказывать. За ними шёл отряд Кирсте, который перебил всех из их группы и намеревался покончить и с ними. Потом они ушли, и это всё, что я о себе знаю. Имя мне дала уже матушка Батес — тот привратник был её братом, сейчас он живёт в другом городе. Батес и Зехрейн стали моей семьёй с тех пор — ну, ещё их сын, Гани, с ним вы тоже скоро познакомитесь. Я удовлетворила твоё любопытство?

Домино только сумрачно кивнул, размышляя, как иронична бывает судьба. Воспользовавшись его замешательством, девушка сунула ему одежду.

— Меня зовут Алекта, — наконец представилась она. — А тебя?

— Д… Домино.

— Классное имя. И почему тебя так назвали?

Аурис пожал плечами: он никогда об этом не задумывался. Алекта вновь ослепительно улыбнулась.

— Ясно… А про меня матушка почему-то не хочет распространяться. Она говорила, моё имя что-то означает, но что…

— Ого, ты уже и девушку себе нашёл?! — раздался за спиной у Домино удивлённо-саркастичный голос, и глаза Алекты расширились.

— Вы близнецы?..

— Что-то вроде того, — Азат обнял Домино за плечи, тем самым чуть отодвигая его на задний план, и пристально оглядел ауриссу с головы до ног.

— А ты красавица, — отметил он. — Что делаешь сегодня вечером?

— Работаю, — Алекта вмиг посерьёзнела. — Как и всегда.

— И до скольки работаешь?..

— Азат! — Домино во вдруг проснувшейся в нём ярости дёрнул ауриса за ворот. — Веди себя прилично!

Азат злобно обернулся на него, и Алекта решила воспользоваться ситуацией.

— Батес ждёт вас в магазине. Приходите, как будете готовы, — бросила она и, развернувшись, поспешила прочь от их сарая. Азат проследил за ней взглядом.

— Запал на неё, да? — хмуро поинтересовался он у Домино.

— А если и так? — с вызовом отозвался тот.

— Тогда ты первый. Но, если она тебя отошьёт, моя очередь! — рассмеялся Азат, и Домино недоуменно моргнул. — Ладно, пошли. Чего это у тебя в руках?

— Одежда. Нам надо переодеться.

— Ну окей. Тогда двигаем?

Домино кинул в него джинсами, и они с Азатом скрылись за дверью, чтобы избавиться наконец от грязной одежды и сменить её на чистую.

В магазине они помогали Батес до самого вечера: встретившийся им всего один раз за это время Шона сообщил, что их занятия начнутся только завтра, так как сегодня было большое поступление товара и работников в лавке не хватало. До позднего обеда под чутким руководством Батес Домино и Азат разгружали две подошедшие машины, привёзшие, кажется, всё, что могло пригодиться в городе, — кроме, разве что, продуктов, которыми Батес не торговала. У неё было своё хозяйство: чёрная корова, сейчас пасущаяся за пределами города вместе с другими, куры и небольшой огород, но этим она кормила семью, а в магазине держала вещи, не способные испортиться.

Продавцом чаще всего у неё работала Алекта, очаровывающая посетителей своей улыбкой, иногда на помощь приходил сын Батес, Гани, младше Домино на год, но намного выше и крепче. Это был суровый, неразговорчивый подросток, болезненно относящийся к любым, даже самым невинным замечаниям в свой адрес и немедленно выставляющий кулаки, поэтому аурисы почти сразу единогласно решили не лезть ему под горячую руку. Кажется, даже мать предпочитала общаться с ним поменьше, Алекта так и вовсе избегала, и не удивительно: Домино подмечал взгляды, которые Гани то и дело бросал на неё, когда она оказывалась поблизости. Даже не задумываясь, аурис пообещал себе, что будет следить за ними двумя — а заодно и за Азатом, который как-то уж слишком легко отказался от этой девушки.

Только вечером, получив наконец разрешение идти отдыхать, лёжа в постели Домино начал размышлять над своими эмоциями и принятыми недавно решениями. Неужели он и в самом деле влюбился в Алекту — вот так, мгновенно, что называется, с первого взгляда, в наследницу рода Мйоте, его злейшего врага? Надо ли ему это сейчас? Что он сможет дать Алекте, даже если они вдруг будут вместе? Зачем отвлекаться, когда его ждёт впереди столь важное дело?

А может, дело не в нём, а в Алекте? Да, он никогда не видел подобных ей девушек, но всё-таки кого-то она напоминала, и Домино всё силился понять кого. Он начал по одной вспоминать всех девушек и девочек, которых когда-либо знал, и в один прекрасный момент на него снизошло озарение: Селена! Да, его сестрёнке до Алекты ещё расти и расти, но всё же они похожи: и цветом волос, и глазами, даже манерами немного. Домино скучал по ней и больше всего на свете хотел, чтобы она оказалась жива, — может, поэтому и засмотрелся на Алекту?

Задумавшись о сестре, Домино вспомнил одну их прогулку, куда они отправились только вдвоём, потому что у Каприс было какое-то закрытое выступление в школе. Аурис повёл Селену на частную конюшню в нескольких километрах от Бёрна, где можно было почти в любое время покататься на смирных разномастных лошадях: Селена давно об этом мечтала, и наконец представилась возможность исполнить её мечту. Они добрались до конюшни на велосипедах и сразу поспешили выбирать лошадь. Счастливая аурисса оказалась придирчивой: она потратила почти двадцать минут, чтобы в конце концов остановить свой выбор на высокой каурой кобылице с иссиня-чёрной гривой и красными ленточками на хвосте. Инструктор, улыбчивая сильвисса, усадила Селену в седло и за ярко-оранжевый повод повела лошадь на луг.

Это был волшебный день. Лето тогда только занялось и ещё не было слишком жарко, но луг уже покрывал ковёр цветущих трав, в котором каурая плыла подобно ладному кораблю по спокойному морю, а восседающая на ней Селена выглядела в глазах Домино волшебной принцессой, олицетворяющей для него всё самое лучшее в жизни. И тем не менее он беспокоился и пристально следил за лошадью и инструктором. Если вдруг каурая чего-то испугается…

Яркая, будто и не степная ящерица выскочила прямо под ноги лошади, и та, заржав, резко поднялась на дыбы. Селена вскрикнула, выпуская повод, полетела вниз, в траву, но успевший среагировать Домино поймал её и крепко прижал к себе.

— Жуть какая, — пробормотала Селена, цепляясь за брата. Домино оглянулся на инструктора, пытавшуюся успокоить лошадь, а когда повернулся обратно к сестре, та вдруг подалась к нему и впилась в губы. Ошеломлённый аурис внезапно осознал, что это и не Селена вовсе, это Алекта обнимает его, полулёжа в траве, куртка её валяется где-то в стороне, а футболка, оказавшаяся топом, медленно обнажает плечи, сползая всё ниже…

Домино резко проснулся и уставился в темноту. Когда только он успел заснуть? В комнате царила тишина, только похрапывание Азата доносилось справа, из-за перегородки. В открытое наполовину окно светили фонарь с территории и два полумесяца, висящие совсем близко к линии горизонта. Проморгавшись, Домино повернулся на бок, заставляя себя выкинуть из головы все постыдные мысли, которые пробудил в нём этот странный сон. Что бы это ни означало, он сможет справиться с собой.

А с Селеной они ещё обязательно встретятся.

Глава 4. Пять-пять

Ничего, как говорится, не предвещало. Леда часто сидела дома одна после университета, потому что родители её работали, и обычно этого даже не замечала: учёба на юриста требовала много сил и внимания — особенно если хочешь выучиться на красный диплом. Хорони всегда серьёзно относилась к образованию и его роли в своём будущем (она и Рэкса когда-то выбрала во многом потому, что умнее его не было никого во всей школе), поэтому тратила на него столько времени, сколько могла. В этот вечер, уже клонящийся в сумерки, она, как обычно, сидела с чашкой кофе за компьютером, изучая одно интересное дело, в своё время создавшее значимый в судебной практике прецедент, когда в далёкую, находящуюся на первом этаже дверь раздался заливистый, нагоняющий сам себя звонок. Леда глянула на часы: уже перевалило за восемь, родители сегодня обещались не раньше полуночи, и никаких иных гостей не ожидалось. Хорони вышла из своей комнаты в коридор, чтобы посмотреть на экран видеофона, и изумлённо уставилась на стоящую на пороге девушку-вельку примерно её возраста, выглядящую так, как будто она только-только сбежала с рок-фестиваля. На подъездной дороге расположился, очевидно, принадлежащий ей красно-чёрный кабриолет. Может, что-то случилось с машиной? Решив, что от девушки вряд ли стоит ожидать опасности, Леда сбежала вниз по ступенькам лестницы в прихожую и отворила входную дверь.

Вблизи велька смотрелась ещё ярче: длинные волнистые волосы чёрного и оранжевого через прядку цветов были уложены в немыслимую причёску (особенно если учесть количество бусинок, пёрышек и цепочек, вплетённых в неё), над тёмно-зелёными, цвета дубового листка глазами выделялись яркие чёрные «стрелки», отлично гармонирующие с тёмно-фиолетовыми губами. Леда пробежалась взглядом по многочисленному пирсингу в ушах, носу и губе, немного задержалась на кожаной куртке с крохотными шипами, облегающем красном топе под ней, на котором был размещён знак не всеми их верующими признаваемой преисподней, кожаных штанах с ремнём в виде цепи с толстыми звеньями, туфлях на тонкой шпильке и осторожно поинтересовалась:

— Чем могу помочь?

— Леда! — девушка всплеснула руками. — Неужели не узнаёшь? Я так сильно изменилась?

Хорони вскинула брови, силясь вспомнить лицо вельки, и, уловив что-то, в неверии спросила:

— Сэра?..

— Ура! — девушка кинулась обнимать её. — Я уж думала, всё! Я тут в гости! Ничего, что так поздно?

— Нет, нет, что ты, — Леда отодвинулась в сторону, пропуская Сэру в дом и не переставая удивляться. — Вот уж не думала, что ты…

— Стану роковой женщиной? Спасибо за комплимент! Это вообще началось после того, как наш интернат сменил руководство. А если знать, где я сейчас работаю, лишних вопросов вообще возникать не должно!

— Дай угадаю. В МД?

— Неужели так заметно? — уже устроившаяся на диване в гостиной Сэра сложила одну ногу на другую и откинулась на спинку.

— Чаю? — предложила Леда, намеренно проигнорировав предыдущий вопрос.

— Да, спасибо, с удовольствием!

Хорони ушла на кухню. Пока кипел чайник, она приготовила всё для чаепития и, разлив кипяток по чашкам, перенесла поднос с ними, сахарницей, кувшином с чистой водой и блюдцами с печеньем в гостиную. Сэра ждала её, разглядывая интерьер.

— Вроде шесть лет прошло… а у вас почти ничего не поменялось, — с оттенком лёгкой грусти в голосе заметила она. Леда пододвинула ей чашку.

— Родители консервативны, ты же наверняка помнишь, — улыбнулась хорони.

— Я много что помню. Например, твой адрес. Так боялась, что вы переехали или что ты, например, живёшь уже у своего парня.

— Да, конечно. Рэкс у нас слишком занятой, чтобы пригласить к себе жить. Приходится пока по родителям перебиваться.

— Рэкс? — Сэра чуть не выплеснула на себя чай. — Ты всё-таки с ним! Я знала! Я чувствовала! Надеюсь, ты с ним счастлива?

— Есть немного, — весело признала Леда.

— А остальные как? Китти, Забава, Роза?

— Ну догадайся.

— Рэкс свёл обе ваши компании?

— Почему сразу Рэкс-то?

— А кто ещё? У вас был ещё какой-то серый кардинал, который всегда знает, кому как лучше?

Хорони подумала пару секунд и признала, что это определение соответствует Рэксу в точности. Сэра хихикнула.

— Значит, Кит с Китти, Роза с Борисом — вот уж парочка! А Забава себе какого-нибудь рейтера нашла?

— Куда ж она денется.

— Ну понятненько. Рада за вас. Я шла сюда и думала: смогу ли встретиться хоть с кем-то из вас? Мы, конечно, недолго общались, но об этом периоде я всегда вспоминаю с теплотой. Особенно после смерти папы…

— Соболезную, — погрустнела Леда.

— Да, спасибо. В интернате было не особо весело, но за учёбой я смогла отвлечься. А потом пришли они…

— МД?

— Да, МД. Мне никто так толком и не объяснил, зачем Аспитису понадобился именно наш интернат — как будто у ГШР их мало, — но очень многие его воспитанники сейчас составляют особенный отряд при Мессии. Так что я сделала головокружительную карьеру, — Сэра довольно зажмурилась, а всё время пристально наблюдавшая за ней Леда заметила, как перед этим чуть изменился её взгляд — словно велька недоговорила чего-то в своём монологе. Неужели так и не научилась врать за время обучения у МД?

— Тебе нравится там? — спросила она у Сэры. — Твой отец служил в ГШР довольно долгое время, да и ты часто мне говорила, что не приемлешь идеологию Мессии-Дьявола.

— Меня не спрашивали, где я хочу работать. Тем более, если Рэкс вдруг тебе не рассказывал, наш род издревле относился к МД, а не к Генштабу, это просто не могло не сказаться хоть на ком-то из нас.

— Ты очень изменилась, — Леда покачала головой. — Я запомнила тебя скромной, молчаливой девочкой, которая иногда и глаза-то на собеседника боялась поднять…

— А ещё я была по уши влюблена в Рэкса, — хмыкнула Сэра. — Но МД излечила меня от всего сразу. Я не жалею. Устроишь нам встречу?

— Если ты никуда не торопишься, можешь остаться ночевать у меня, а завтра я соберу всех в одном кафе и пообщаемся. Завтра как-никак суббота. Да и родители не будут против.

— В принципе, не тороплюсь. Но я могу не стеснять тебя и переночевать дома.

— Почему раньше не заходила?

Сэра пожала плечами, допивая остатки чая.

— До недавнего времени за нами пристально следили — пока мы не сдали аттестацию. Теперь мы полноправные агенты — в девятнадцать лет, круто, да? Поэтому можно идти куда хочешь, без опаски, что те, кому не надо, пробьют твоё местоположение — и сразу всех, кто рядом с тобой. Не думаю, что МД нужна информация о том, где живёт подружка Рэкса Страхова…

— Да уж, один раз меня уже похищали, — поёжилась от воспоминания Леда. Сэра сразу заинтересовалась:

— Серьёзно? И кто?

— Есть у Рэкса один давний враг… Цезарь Шштерн. Они ещё со школы, мягко говоря, не ладят. Там какие-то трения были ещё между их отцами и чуть ли не дедами…

— Да, этого красавчика я знаю. Аспитис сейчас возвысил его после одного удачно выполненного задания, и он ходит гоголем, а отец его, наоборот, в должности понижен — правда, так и не прошло слухов почему. У Цезаря в Управлении кликуха Моргенштерн, как тебе?

— Это, кажется, какое-то древнее оружие?

— Да, этакая булава с шипами, головы сносила быстро и болезненно. Ему её дали, потому что ему знаком какой-то тайный способ включения режима берсерка.

Леда отставила чашку и воззрилась на вельку в непроходящем изумлении. Кто бы мог подумать, что, встретив после стольких лет разлуки старую подругу Сэру, она будет разговаривать с ней об МД и Цезаре! А заодно и о каких-то древних, ещё земных понятиях…

— Это в смысле?

— Буйный он, короче. Есть у него такая фишка на выполнении заданий: то вроде человек человеком, хотя и умелый, этого не отнять, а то его как будто перемыкает. И он просто сметает всё на своём пути. Ему становится всё нипочём: враги, препятствия, пули — у него реакция повышается в десятки раз, его даже подстрелить никому ни разу не удалось. Говорят, он использует какие-то стимуляторы, но ни один из известных не даёт такого эффекта. Очевидно, дело в крови. Ну, таких хватает, конечно. Рэкс один из них, например.

— Это да, — задумчиво проговорила Леда, вспоминая сверхъестественные аналитические способности хорона, с которыми тот в будущем намеревался пройти далеко вверх. Что ж, каждому своё.

— Аспитис тоже, — продолжала разглагольствовать Сэра. — Он получил в своё личное пользование агрессивные антитела, убивающие любые яды при проникновении в тело. Эдриану, например, такого не досталось, видно, гены не сошлись, как надо. По моему мнению, он Мессии в принципе в подмётки не годится…

— Ты пришла ко мне разговаривать о политике? — улыбнулась Леда.

— Чем плоха тема? Но, если у тебя есть другие предложения, я готова выслушать!

— Ладно… По какой специальности ты хоть выучилась?

— Трудно сказать. Агент спецназначения широкого профиля. Цезарю до меня далеко, — Сэра хмыкнула, сжимая кулаки, и Леда заподозрила существующее между ними соперничество. Интересно, с таким бойфрендом, как Рэкс, ей вообще светит иметь нормальных знакомых?

— Поздравляю, — для виду сказала она вельке, уже поднимаясь, чтобы сходить за новой порцией чая, когда в дверь вновь раздался звонок. На этот раз Леда смотреть видеофон не стала, а сразу поспешила к двери. После прихода Сэры она уже никого не боялась.

На пороге оказался Рэкс. Он внимательно оглядел удивлённую столь поздним визитом Леду с головы до ног явно на предмет видимых повреждений и облегчённо улыбнулся.

— Привет. У тебя всё в порядке?

— Да вроде как, — Леда на всякий случай спрятала неведомо как очутившуюся в руках чашку за спину. — А что?

— Ничего. Просто твой маяк послал сигнал тревоги после дважды произнесённого слова «МД» в эфире, и я решил приехать. Это с кем ты там о политике беседуешь?

— Мой… так, стоять, — Леда посмотрела на свою чашку, испытывая смутное желание разбить её о голову любимого, но зарвавшегося мужчины. — Опять шпионишь за мной?!

— Ты чему-то удивляешься? — с усмешкой развёл руками Рэкс. — Они всегда будут с тобой, что бы ты с ними ни делала. В этот раз, кстати, ты его постирала, поэтому он работал в аварийном режиме. Только на некоторые словечки реагирует.

— Как похоже на тебя. Ты тоже часто и половины не слышишь из того, что я говорю.

— Всё я слышу, — хорон потянулся, как будто невзначай играя мышцами. В этот раз подобное поведение Леду не впечатлило, и он поспешил исправиться словами. — Я просто многозадачный, ты знаешь. Я могу и слушать, и думать одновременно.

— И, конечно, не обо мне? — начала заводиться Леда, всегда злившаяся, когда в очередной раз вскрывался контроль Рэкса. Парень в замешательстве щёлкнул языком, явно не зная, что ответить, и ситуацию спасла неожиданно возникшая из-за спины хорони Сэра.

— Пресвятые ангелы, Рэкс! Я так рада тебя видеть! — проскочив мимо Леды, велька бросилась на шею Рэксу.

— Мы знакомы? — мягко отстранил её хорон.

— Я же Сэра! Память отшибло? А говорят, ты количество облаков способен вспомнить, которое две недели назад было! — велька укоризненно уставилась на него, и Рэкс, после секунды размышлений, удивлённо моргнул.

— Сэра?..

— Я самая! Нет, я понимаю, что я сильно изменилась, но, чтобы два друга подряд меня не узнали, это уже не смешно! — притворно оскорблённая, Сэра развернулась и, цокая каблуками, прошла в гостиную.

— Прошу на чаепитие, — хмуро пригласила хорона Леда. Тот с виноватым видом проскользнул мимо и начал снимать ботинки. Леда ушла на кухню готовить чай.

Когда Рэкс вошёл в гостиную, Сэра отошла от дивана и встала совсем близко от него. Хорон улыбнулся.

— Ты правда очень изменилась, Сэра. Впрочем, от подданной Мессии я не ожидаю иного.

— Даже не могу понять, это оскорбление или просто констатация факта? — хмыкнула велька, делая ещё шаг и оказываясь за спиной Рэкса. Он хотел было обернуться, но руки девушки уже легли ему на плечи, и он замер.

— Это просто факт, — тихо сказал он, поворачивая голову в попытке слежки за Сэрой, но та горячо дохнула ему в шею.

— Тем лучше для всех. А ещё очень здорово, что ты сам пришёл. Я очень хотела тебя увидеть.

— Зачем?

— Чтобы спросить кое-то…

Горло Рэкса вдруг захлестнула удавка. Не ожидавший подобного и уж никак не подозревавший в хрупкой девушке такой силы, хорон пропустил момент, когда ещё можно было вырваться, и оказался в незавидном положении. Держа удавку одной рукой, второй Сэра в мгновение ока сцепила запястья хорона наручниками на стягивающейся цепи и тем самым обездвижила его на ближайшие несколько минут.

— Хотела спросить, — прошептала она задыхающемуся Рэксу на ухо, — зачем ты напал на Луизу Пикерову?

— Чего?! — прохрипел хорон. — Что за… глупости?

— Глупости — это твоё отпирательство! — Сэра толкнула Рэкса под колени, и тот ожидаемо свалился на пол. Дождавшись, когда он перевернётся на бок, велька села сверху и схватила хорона за подбородок, разворачивая его голову на себя. — Я уже не та пай-девочка, которую ты помнишь, Рэкс. Я думала, что мы хотя бы остались друзьями, но после этого бесчестного нападения… Вы, генштабовцы, совсем страх потеряли — пытаться убить новорождённого сына Аспитиса?!

— Несёшь какую-то ерунду, — едва шевеля челюстью, презрительно проговорил Рэкс. — Зачем, по-твоему, нам это надо?

— Да кто вас знает! Я это и спрашиваю вообще-то!

— Тогда отвечаю. На них напал Клифф Шштерн. И Аспитис, кстати, в курсе. Странно, что ты, такая насквозь крутая, этого не знаешь.

Сэра часто заморгала, ослабляя хватку. Рэкс дёрнул головой, чуть поморщившись от боли из-за царапины на горле, и смог освободиться от её пальцев.

— Это твоё дело, кому верить, — восстановив душевное равновесие, сказал он. — Но мне это правда незачем. Аспитис в качестве главы МД меня вполне устраивает. Я бы даже сказал, у меня планы…

Где-то неподалёку раздался дребезжащий звон. Сэра с Рэксом синхронно посмотрели в ту сторону — это у Леды выпал из рук поднос со всем хрупким содержимым.

— О, какая интересная сцена, — чуть ли не с отвращением процедила она сквозь зубы, и перепуганная велька вскочила с хорона.

— Это не то, что ты думаешь! Я не за этим пришла!

— Да, она пришла меня убить, — наябедничал Рэкс, с усилием поднимаясь и демонстрируя своей девушке кровоподтёк от удавки на шее. Сэра в сердцах бросила в него ключами от наручников.

— Там, где ты, вечно всё идёт так, как тебе удобно! — крикнула она. — С чего мне тебе вообще верить?

— А с чего тебе верить Клиффу? Ведь это он, скорее всего, пустил эту утку, — парировал Рэкс. — А у него ко мне претензий больше, чем у меня к нему.

— А ты откуда знаешь, что это он виноват?

— Птичка на хвосте принесла.

Сэра топнула ногой, раздражаясь до крайности. Наблюдавшая за всем молча Леда вдруг тронулась с места. Предварительно зачем-то одёрнув рукав домашнего халата, она быстро прошла мимо Рэкса к вельке и неожиданно для всех залепила ей пощёчину.

— Хватит истерить! Вон из моего дома! И забудь сюда дорогу, поняла? — Леда указала рукой на дверь. Схватившаяся за щёку, раскрасневшаяся Сэра ошеломлённо смотрела на неё, пока хорони не добавила: — МД тебя слишком сильно изменила, Сэра.

Развернувшись на каблуках, велька вылетела из дома, и уже через несколько секунд её кабриолет взревел мотором, на полном ходу выезжая на главную дорогу. Леда проводила машину пылающим взглядом, потом повернулась к Рэксу, и тот непроизвольно сжался.

— Не боись, на тебя у меня рука не поднимется, — она взяла с пола ключи и начала открывать хорону наручники. — Вот змея.

— Просто агент Мессии во всей своей красе. А ещё сильно дезинформированный, — пожал плечами Рэкс. Наручники слетели с него на пол, и он тут же обнял свою девушку. — Спасибо, что так легко разрулила ситуацию.

— Благодари не за это, — Леда пошарила по карманам Рэкса и наконец достала плоский наладонник, на котором мерцали несколько разноцветных точек. Одна из них сейчас быстро двигалась по экрану в направлении центра города. — Ищи свою Сэру. Тебе ведь наверняка это надо?

Рэкс приподнял бровь, замирая в восхищении.

— Хотела кинуть в тебя твоим аварийным жучком, но решила нацепить его этой ненормальной на волосы. За всеми своими пёрышками она не скоро его заметит, — улыбнулась Леда. — Будешь чай?..

Сэра честно пыталась не гнать машину, но гнев и стыд почти в одинаковых пропорциях бурлили в ней с всё большей силой, чем дальше она удалялась от дома Леды по горящей белыми фонарями автостраде. Велька не смогла бы, наверное, сразу вычленить главенствующую мысль, которая сейчас управляла ей, потому что слишком уж сумбурны были её размышления, но, по крайней мере, она знала, куда едет и чего хочет там достичь. Кое-какую правду можно было узнать из первых уст, и её статус позволял ей это сделать.

На южной окраине Канари Сэра свернула на невзрачную узкую дорожку, способную пропустить только одну машину, через сотню метров щёлкнула по кнопке дешифратора, и асфальт под колёсами кабриолета ушёл вниз, превращаясь в туннель. Совсем скоро велька уже ехала по расширенным для транспорта галереям МД — прямо к парковке. Оставив там своего «стрепета», Сэра поспешила в основные помещения. Ориентироваться приходилось по планам на стенах, но здесь, вблизи от обители главы всей МД, других кабинетов, а потому и поворотов, было мало, и она даже ни разу не запуталась. В ближайшее время она без проблем запомнит, как здесь ходить правильно, ведь Аспитис Пикеров является её единственным начальником, но пока…

Два охранника у дверей кабинета Мессии, кункан и сормах, как близнецы похожие жёлтой кожей лица и узкими глазами и различающиеся лишь габаритами: один был ниже, а второй — ощутимо шире, заступили вельке дорогу. Сэра встала перед ними в позу.

— Вы меня ещё не знаете, но рано или поздно будете выполнять мои приказы, — бросила она стражам и склонила набок голову. — Пропустите меня к Аспитису.

— Вот когда станешь нашей начальницей, тогда и добро пожаловать, — оскалил в улыбке мелкие зубы левый охранник-кункан, и сормах поддакнул:

— А пока вали.

— Это даже смешно, — закатила глаза Сэра и, перегнувшись через даже не шелохнувшегося охранника, приложила свой идентификатор к считывателю. Тот мигнул зелёным, отпирая дверь, но ни один из стражей не сдвинулся с места. Сэра сделала им страшные глаза, помахала руками в жестах, будто отстраняла их, но они только издевательски ухмылялись.

— Вы прикалываетесь, что ли?! Одно моё слово — и вас отсюда без пособия уволят! — наконец взорвалась велька.

— Болтай, болтай, красотка. А хочешь, мы предложим тебе интересное занятие для твоего язычка, — причмокнул ей сормах, и градус ярости в вельке достиг пика. Она уже замахнулась, чтобы вызвать стражей на сражение прямо здесь и сейчас, но тут кункана кто-то постучал по плечу бледным пальцем с тяжёлым перстнем.

— Томас, что здесь за затор? — строго спросил этот кто-то, и в жёлтых глазах кункана отразился… страх? Он поспешно отступил в сторону, пропуская в коридор главного секретаря Мессии-Дьявола. Хорон в длиннополом пиджаке и с ноутбуком под мышкой остановился между охраной и Сэрой и, смерив тех неодобрительным взглядом, перевёл его на вельку.

— Сэра Альиных. Наслышан. У тебя какое-то дело к Аспитису? Назначено? — осведомился он у девушки.

— Нет. Но я всё равно пойду! — злившаяся Сэра потеряла осторожность. Она решительно отодвинула секретаря и бросилась в кабинет прежде, чем её кто-либо успел остановить. Быстро пройдя через приёмную, девушка нажала кнопку открытия двери обители Аспитиса и шагнула внутрь, сразу запирая её за собой.

Сидящий за столом Мессия даже её не заметил. Сэра процокала каблуками прямо к нему и, резко остановившись у самого стола, громко вопросила:

— Почему вы не сказали никому, кто напал на ваших жену и сына?

Надо отдать Аспитису должное, он и не дрогнул. Отложив один лист в лоток, хорон поднял на вельку заинтересованные глаза:

— А ты зришь в корень, Сэра. Ещё вопросы?

Девушка задохнулась от возмущения, но смогла справиться с собой. Она поставила руки на стол и наклонилась к Аспитису.

— Почему Клифф Шштерн на каждом углу рассказывает, что операцию провёл Рэкс Страхов? — прошипела она.

— Очевидно, ему это зачем-то надо, — со странной улыбкой пожал плечами Мессия.

— Кому? — растерялась Сэра.

— Клиффу. Хотя с Рэкса тоже станется.

— Не пытайтесь меня запутать! Это же практически измена! Почему вы даже не наказали его? Почему у него хватает наглости наговаривать на гэшээровцев?

— А на кого ему ещё наговаривать? ГШР — наши исконные враги. Впрочем, оговаривать своих же умеют и те, и другие.

— Боже, хватит философии! — Сэра схватилась за голову.

— Можно просто Аспитис, — хмыкнул хорон. Велька почти взвыла. Она походила туда-сюда, успокаиваясь, потом снова встала перед Мессией, рассматривающим её с любопытством психиатра.

— Если вы не хотите отвечать на вопросы, я у него сама спрошу. Или, если понадобится, выбью показания силой, — пригрозила она. Аспитис рассмеялся.

— А что, я не против самосуда. Особенно если он согласован со мной. Тогда флаг тебе в руки. Только будь помягче.

— Обязательно, — процедила сквозь зубы Сэра и, развернувшись, пошла к выходу. Аспитис проводил её странным взглядом и вернулся обратно к бумагам, чему-то загадочно улыбаясь.

Секретаря у дверей уже не было, а охранники не сказали ей и слова, преувеличенно внимательно изучая пустоту перед собой. Проходя мимо, Сэра не удержалась и послала им воздушный поцелуй, одновременно дерзко двинув крутыми бёдрами. Проследив за их дёрнувшимися зрачками, велька хрустально рассмеялась.

Вернувшись на парковку, Сэра села в «стрепет» и достала планшет. Их общая сеть позволяла при наличии определённого уровня доступа определить местонахождение почти любого сотрудника организации — или поднять его досье, если его не было на территории подземелий. Выяснив, что Клиффорда в МД сейчас нет, Сэра со своим всеобъемлющим доступом залезла в его личное дело и прочитала там, что сегодня терас ещё пребывает в командировке в соседнем городе Глассо, а вот завтра утром в восемь должен явиться на поклон к начальству, — и после этого представится отличный шанс зажать его в каком-нибудь углу и выведать всю правду. Аспитис определённо что-то об этом знает, но от него и слова лишнего не добьёшься — и это несмотря на то, что она дочка одного из его ближайших друзей!

— Всё сама, всё сама, — вздохнула Сэра и, убрав планшет, включила зажигание. Пора было отправляться домой.

Спустя сорок минут велька уже проходила в свою квартиру на десятом этаже монолитного дома в уютном спальном районе. Её кошка вилась у неё под ногами, мешая снимать туфли и утробно мяукая — она всегда так встречала часто задерживающуюся допоздна на работе хозяйку, так как её приход означал открытие очередной банки консервов и задушевные разговоры по ночам, когда неугомонную Сэру накрывало желание вместо сна философски порассуждать на отвлечённые темы. Первым делом зайдя на кухню, велька дала кошке еды, потом быстро переоделась, помыла руки и села за кухонный стол, дожидаясь, пока разогреется её готовый ужин. Кошка с урчанием поедала корм, и Сэра в очередной раз залюбовалась ей: год назад она наткнулась на улице на бродячего котёнка странного вида с огромными зелёными глазами и, не устояв перед этим жалобным взглядом и невероятно громким мяуканьем, забрала домой. В тот же день ветеринар сказал ей, что кошке по рождению досталась редкая мутация — её чёрная шерсть как будто была покрыта белой пудрой. Такой эффект достигался за счёт полностью белого подшёрстка и белых кончиков остевого волоса. Не обладающая никакими особенностями Сэра влюбилась в этого уникума и больше с ней не расставалась. Названная Веснушкой кошка отлично ей подходила: без труда дожидалась её одна дома, не драла от одиночества мебель и ни на шаг не отходила от хозяйки, когда та наконец появлялась в квартире.

Жуя макароны с сыром, Сэра нелогично размышляла о том, почему у неё до сих пор нет друзей. Раньше, когда она была тихой, застенчивой девочкой, велька считала, что общество подростков любит именно таких, какой она была сейчас, — ярких, дерзких, общительных, и вот она слепила из себя нечто подобное, оставшись одна в интернате, и… ничего не изменилось. До Леды, Китти, Забавы и Розы у неё не было друзей и после тоже не появилось. Постоянно ошивающуюся вокруг группу фанатов и знакомых Сэра не могла брать в расчёт: они разбегутся, стоит ей только вновь стать той, кем она была раньше.

— Всё сама, — повторила свою недавнюю фразу Сэра и погладила Веснушку, уже сидевшую у неё на коленях и громко облизывающуюся. — Ты представь, Весна, я накинула ему на шею удавку! Самому Рэксу Страхову! На глазах у Леды! Можно сказать, самолично избавилась от единственных друзей в моей жизни! Во я самостоятельная, да? Прям обожаю себя! Но здесь не только моя вина. Точнее даже, не столько моя. Знаешь чья?

Веснушка вопросительно мяукнула.

— Клиффа Шштерна! — страшным голосом проговорила Сэра, взмахнув вилкой, и одна макаронина улетела куда-то в угол кухни. — Он напал на Луизу и Цезаря! Цезарь, его сыночка, уложил его на лопатки, но Аспитис предпочёл замять эту историю. Вопрос, конечно, почему — впрочем, пока это не важно. Если на Аспитиса надавить я не могу, я очень даже могу сделать это со Шштерном. Поэтому завтра я встречу его в галереях и пообщаюсь…

Сэра мстительно сжала кулаки, отставив в сторону тарелку. Кошка обнюхала её руку, толкнула её носом, и велька продолжила её гладить.

— Тебе, наверное, интересно, как такая хрупкая девушка, как я, завалит такого мордоворота, как Клифф? О, у меня полно своих примочек, меня же с тринадцати лет учили! Так что проблемы не составит. А уж расколоть его я расколю, никуда не денется. Некоторые вещи некоторым людям просто нельзя прощать, разве ты не согласна?

Веснушка отозвалась громким мурчанием, и Сэра прижала её к себе. В глубине души она совсем не была уверена, что дело выгорит. Но Клифф ведь не такой дурак, чтобы убивать её, приближённую самого Мессии? Хотя до нападения на его жену он же додумался… Интересно, чего он этим пытался добиться? И зачем оклеветал Рэкса?

— Вот завтра и узнаем, — прошептала девушка на ухо кошке и, подняв её, встала из-за стола. Впереди ещё был целый вечер, и нужно было придумать себе достойное занятие.

Из коридора Сэра захватила свой планшет и, зайдя в комнату, завалилась вместе с ним и кошкой на кровать. Изучение дела Клиффорда пробудило в ней интерес к досье других агентов, и ими она зачиталась до поздней ночи, тайно ликуя, что имеет подобную возможность. Начав исследование с семьи Шштернов — известного и древнего рода, прибывшего в Канари около двухсот лет назад по рекомендации тогдашнего секретаря Мессии сразу в его личную гвардию и державшего своё место вплоть до сегодняшнего момента, — велька перешла на остальных членов избранной группы. У каждого, кого когда-либо ставил близко к себе глава МД, была своя история, иногда обычная, иногда пугающая или захватывающая, и это было увлекательнее любой книги, которую можно было найти в Интернете.

В третьем часу Сэра спохватилась, что ей рано вставать, если она хочет поймать Клиффорда, и собралась ложиться спать. Последним, что она решила посмотреть, это кого поставят на место раненого телохранителя-дефис-водителя Аспитиса, человека, по должности исключительного во всех отношениях, и некоторое время гадала, кому из трёх приближённых отдадут эту роль. Цезарь только-только вошёл в круг, Аспитис вряд ли ему сейчас доверится. Двух других Сэра не знала, но молодой вельк, Энгельберт Соловьёвых, притянул её взгляд. Это был двадцатипятилетний парень военной выправки, с коротким ёжиком светлорусых волос с чёрной полосой ото лба к затылку, почти как у тамасов, с отличием прошедший стажировку и попавший к Мессии благодаря нескольким успешно выполненным одиночным операциям подряд. Косички он, как и многие по-настоящему военные вельки, делал только начиная с затылка, и их едва-едва было видно где-то в районе шеи. Может ли статься так, что водитель Аспитиса, сам вельк по роду, выберет его в качестве своего преемника, или ему не дадут права выбора? Сэра призналась себе, что предпочла бы общаться с ним, а не с надменным Цезарем или третьим кандидатом, нелюдимым с виду сильвисом с недобрым взглядом. А потом, может… Но, кажется, ей уже пора спать.

Поставив будильник на семь ровно, велька обняла кошку Веснушку и уснула прямо так, не раздеваясь, в мыслях об Энгельберте, чем-то напоминавшим ей отца.

Проснулась Сэра от того, что Веснушка самозабвенно лизала её нос. С трудом достав из-под неё телефон, велька разглядела на экране время и подскочила как ужаленная. Было ровно девять.

— Ну почему всегда так?! — воскликнула она и бросилась собираться. Может быть, она ещё успеет его перехватить, пока он в галереях?

Кошка только жалобно мяукнула ей вслед.

* * *

Клиффорд Шштерн пришёл в Управление даже раньше, чем должен был: в 7:40 он уже стукнул в дверь к новому начальнику своей группы, сменившему его самого на этом посту после того досадного недоразумения, получившегося вместо хорошо продуманной операции — и в очередной раз, конечно, благодаря его собственному сыну-выскочке. Хотя, если бы в водителях у Луизы не было этой загадочной фигуры Бертеля Литых, ранее известного как агент спецназа в особой группе, подчиняющейся лично Аспитису, но не входящей в ряды его так называемой гвардии, а потом — буквально за год — включённого именно туда и сразу получившего место наиболее приближённого, водителя личного автотранспорта, всё могло выйти по-другому. Откуда он взялся в МД и почему Мессия настолько ему доверял, не знал, похоже, никто, кроме них двоих, но в том, что агентом он был опытным, талантливым и жёстким, уже успели убедиться все, кто с ним когда-либо сталкивался. Теперь к ним присоединился и Клиффорд. Планируя ту рискованную операцию, терас, само собой, предполагал, что Луизу будет охранять кто-то из личной гвардии, но чтобы Бертель… Всё говорило о том, что Аспитис знал заранее, что произойдёт, и сделал всё, чтобы одновременно провернуть три вещи: опустить своего бывшего фаворита, недавно крупно проштрафившегося из-за Квазара Страхова, возвысить его сына, только-только начинающего показывать, на что он способен, и, по мнению Клиффа, ещё просто не доросшего до подобной чести, и обезопасить свою жену и новорождённого сына от любой угрозы, которую мог заключать в себе его зарвавшийся сотрудник. Да, верно, он знал — иначе нельзя было объяснить то, почему Клиффа после всего этого не посадили в казематы и даже не сообщили никому, кроме участников нападения, кто его осуществил. Почти сразу его отправили в командировку — совсем глупую, не для его уровня, и теперь, стоя перед кабинетом ненавистного ему человека, который раньше сам отдавал ему честь, Клифф всё так же ломал голову, что означает подобное поведение Аспитиса и как ему выбираться из болота, в которое он себя так опрометчиво загнал.

Разрешения войти всё не следовало, и терас уже хотел было хорошенько шандарахнуть ногой по двери, когда по громкой связи раздалось объявление:

— Агенту Клиффорду Шштерну приказ немедленно явиться в кабинет Мессии-Дьявола! Повторяю: агенту…

Клифф почувствовал, как невольно пробежала дрожь по его спине. Кажется, сейчас он узнает всё, что его интересовало, — и, возможно, даже больше.

В приёмной Аспитиса терас был уже через десять минут. Как всегда, присутствовавший на своём месте главный секретарь поднял на него равнодушный взгляд.

— Аспитис свободен. Проходи, Шштерн.

Клифф прошагал мимо и через отодвинувшуюся дверь ступил в кабинет, ещё совсем недавно бывший местом, где его мнение и таланты действительно чего-то стоили.

— Доброе утро, Клифф, — поприветствовал его Аспитис и поманил к себе рукой, одновременно выходя из-за стола навстречу терасу. Сегодня под его неизменным белым плащом с красной подкладкой был светло-синий костюм на чёрную рубашку с белым галстуком в алую полоску. Клифф приблизился на расстояние четырёх шагов, стараясь смотреть в пол и всем видом выражая почтение.

— Ты наверняка знаешь, зачем я тебя позвал, — с некоторой тенью усмешки начал Мессия, не дав терасу даже ответить на приветствие. — Мы могли поговорить об этом и раньше, но было слишком много дел. Вполне вероятно, что ты задаёшься вопросом: как так тебе сошла с рук твоя дерзкая выходка с попыткой нападения на моих жену и сына — я не буду в довесок упоминать остальных бывших в машине. У меня есть ответ. Готов слушать?

— Так точно, сэр, — Клифф поднял раскаивающийся взгляд.

— Значит, слушай. Ко мне поступила информация, что с недавнего времени в приближённых мне кругах находится шпион Отряда 417. Его целью, скорее всего, является дестабилизация моего положения в нашей организации — больше ему просто нечего тут делать, так как пока я не планирую никаких действий в отношении нового управления Степного Севера. Сам знаешь, я на посту не так долго и до меня эта МД почти что развалилась; как только я потеряю почву под ногами, все агенты, которые раньше лишь скалились друг на друга, немедленно перейдут к более решительным действиям — а там и ГШР воспользуется нашей раздробленностью. Север, таким образом, сможет ударить по ним, пока они будут заняты нами, и кто знает, к какой расстановке сил в мире это приведёт.

Ошарашенный подобными новостями, Клифф смог только кивнуть. Аспитис медленно двинулся влево от него, заложив руки за спину и сцепив длинные пальцы в районе поясницы.

— Об этом шпионе, к сожалению, я знал совсем немного. Например, то, что он находится в числе твоих соратников — конкретно, той группы, с которой ты пошёл на очернившую тебя операцию. Но ни за кем из них не было замечено странных действий в последнее время, да и не мог же я, в конце концов, отправить на допрос с пристрастием каждого из столь известных агентов — что обо мне подумают? Оставалось только искусственно создать ситуацию, в которой у него появится возможность проявить свою натуру и хотя бы частично выполнить возложенную на него миссию. Один из твоих птенчиков донёс мне о планируемой тобой операции — и как кстати ты решил меня предать! Жаль, что никто из твоих так и не совершил выдающих его действий. Я решил пока оставить тебя на должности с сохранением группы, чтобы иметь возможность вновь подстроить что-нибудь интересное для нашего «крота». И всё бы чудесно, но…

— Но? — дрожащим голосом спросил Клифф, которому от всего услышанного уже отказывала выдержка.

— Но мой осведомитель на Севере поправился в своём сообщении, — Аспитис сверкнул жёлтыми глазами. — Крайне вовремя. Ему удалось подслушать кое-что ещё про этого предателя. Он не совсем в твоей группе. Он среди тех, кто близок тебе, а это, согласись, сужает область поисков. Ты понимаешь, о чём я? Тот, кого я подозреваю, пока вёл себя образцово, но как ему ещё стоит себя вести? Он подобрался очень близко ко мне, и я даю тебе последний шанс реабилитироваться, Клифф. Ты долгое время стоял рядом со мной, и я бы не хотел из-за двух ошибок отказывать тебе в достойном твоих талантов и рода месте. Приведи мне его сам, готовым во всём признаться и сдать своих хозяев, — и всё вернётся на круги своя.

— Так точно… сэр.

— Можешь идти. Только прежде ответь мне на один вопрос. Зачем ты ответственность за собственную наглость списал на Рэкса Страхова?

— Чтобы Квазару жить было веселее, — хмыкнул Клиффорд, уже поддававшийся охватывающему его воодушевлению. Аспитис понимающе улыбнулся и кивнул ему на дверь. Пока откланявшийся терас, весь в мыслях о том, что он будет делать в ближайший час, спешил к выходу, хорон продолжал улыбаться, но уже задумчиво — и как будто немного сожалеюще.

Покинув приёмную, Клиффорд достал телефон и набрал своего напарника, сормаха Дея Саргаду.

— Ты уже на месте, Дей? Мне будет нужна твоя помощь — и всей группы. Нужно стреножить одного выскочку, только не со смертельным исходом. Да, просто повязать и запугать. У него есть пара козырей в кармане, поэтому лучше пойти превосходящим числом. Через двадцать минут жду всех на площадке возле выхода 15-В. На поверхности, вне стен. Отбой.

Клифф остановился у терминала, по которому можно было пробить местонахождение любого агента МД, если он был на территории организации. Нужного ему человека он встретил ещё на пути к кабинету Аспитиса и сейчас хотел лишний раз убедиться, что он никуда не делся. Все намёки Мессии указывали на него — хотя бы потому, что ближе него у Клиффа никого не было, пусть в последнее время они и стали соперниками. Что ж, теперь понятны его особенности: Отряд вполне мог снабдить своего солдата чем-нибудь, что поможет ему быстро продвинуться по службе. А он-то гадал, откуда это всё взялось.

Глядя на точку на экране, терас набрал давно отложившийся в памяти номер и прислонил телефон к уху:

— Нам необходимо серьёзно поговорить, сын. Жду тебя через пятнадцать минут на улице у выхода 15-В. И будь любезен прийти.

Не дожидаясь ответа, Клиффорд отключился и поспешил к назначенному месту.

Выслушав странную просьбу отца, Цезарь в недоумении посмотрел на свой телефон. Они не разговаривали с того дня, когда Аспитис сделал его телохранителем Луизы и Клиффорд попытался захватить её в плен, а плоды этого необдуманного поступка пожинались до сих пор. Водитель «ворона», Бертель Литых, теперь отлёживался в больнице из-за того подлого выстрела в спину — и уже неизвестно, сможет ли вернуться к своим обязанностям. Кажется, ему что-то перебили в позвоночнике… Аспитис не очень распространялся на эту тему. Зачем вообще было использовать реальные пули, если они хотели только усыпить всех и взять Луизу с её сыном в заложники? Сколько ни бился, Цезарь так и не смог найти объяснения всему произошедшему. Особенно его удивляло то, что за фактически измену его отцу не было ровным счётом ничего. Мессия что-то задумал, не иначе. Может, именно этим отец и хочет с ним поделиться?

Примерно прикинув, сколько ему идти до назначенного места встречи, Цезарь поднялся из-за стола. Он проверил наличие оружия и своего секретного «снадобья» и вышел из кабинета. За пятнадцать минут терас как раз должен был пешком дойти до нужного подъёма на поверхность.

У выхода было пусто, и это немного успокоило Цезаря, который, пока шёл, уже начал подозревать во встрече с отцом недоброе. Покинув галереи, терас сразу увидел припаркованную неподалёку машину отца — серебристого «Поморника», на пассажирском сиденье которого за тонировкой виднелся чей-то смутный силуэт. Подозрения вспыхнули в Цезаре с новой силой, и он едва заметным движением переложил пластинку майлера в нагрудный карман. Клифф стоял посреди площадки с руками в карманах и выглядел непривычно воодушевлённым.

— Ну привет, — первым поздоровался с ним Клиффорд, и Цезарь приблизился, чтобы пожать ему руку — из чистой привычки, без уважения.

— Здравствуй. Что ты хотел узнать? — стараясь скрыть настороженность, спросил Цезарь. Его отец усмехнулся.

— Почему сразу «узнать»? Я сказал, нам надо поговорить. Не догадываешься о чём?

— О твоём понижении в должности?

— Почти, — Клифф чуть заметно поморщился. — Точнее будет выразиться, о твоём повышении. Чем ты заслужил такую честь?

— Хм, возможно, крайней лояльностью к власти?

— Шутник. У нас тут других не держат. Скорее, своими талантами. Может, хотя бы своему старику откроешь секрет этого твоего эффекта берсерка?

— Какой же это тогда будет секрет? — пожал плечами Цезарь. Клифф пристально глянул на него и вдруг рассмеялся.

— Ну да, это точно. Ладно, я не настаиваю. На самом деле я горжусь тобой, правда. Пусть ты вытеснил меня с пьедестала, но рано или поздно наступает это время, когда сын превосходит отца. Ты многого добился в столь раннем возрасте. Надеюсь, то, что сделало тебя Моргенштерном, не вредит твоему здоровью?

Цезарь опять пожал плечами: он и вправду ни разу не занимался этой проблемой. Куда больше его волновал происходящий сейчас разговор — с чего это отец так разоткровенничался? К чему всё ведёт?

— Впрочем, наследника рода ты уже оставил — жаль, что девочка, ну да ладно, главное, что передал кровь, — Клифф подмигнул ему. — Как они там, кстати? Ещё не собрался разводиться?

— Какой смысл? Она мне не мешает, даже скорее наоборот. А с дочкой жизнь стала веселее.

— Да и ты как-то стал помягче. Твоя матушка — надеюсь, ей так же хорошо без меня, как и мне без неё — всегда была жёсткой женщиной, и жить с ней было не сахар. По характеру, кстати, она молодая напоминает мне эту новенькую, главную всего отряда интернатовцев, как её… Сэру. Вот уж ненормальная! Кажется, она уже и тобой начала вертеть?

— Ну, она выше по должности…

— Кошмар, верно? Какая-то соплячка. Чему их там, интересно, такому научили, что они дают нам фору?

Цезарь промолчал в ответ, и Клиффорд будто невзначай глянул на часы.

— Не уходи. Мне нужно сделать один важный звонок, буквально на пару слов. Я только заберу телефон, — терас кивнул в сторону машины и быстрым шагом ушёл к ней, оставив Цезаря стоять одного. Ситуация казалась ему всё подозрительнее, и он, будто жвачку, положил в рот майлер, готовый раскусить его в любой момент. Без парализующего воздействия он, конечно, работает слабее, но обычно и этого хватает для урегулирования напряжённости реального мира.

Стоило Клиффорду скрыться в машине, как позади Цезаря заскрежетали открывающиеся двери. Он обернулся: к нему приближались четыре бойца в полном снаряжении, все из группы его отца.

— Это ко мне! — крикнул ему отец, но Цезарь напрягся только больше. Он не стал бы хорошим воином, если бы не имел обострённого чутья на опасность, и сейчас оно выдавало красный уровень угрозы. Бежать? Или подождать, пока они пройдут или хотя бы подойдут? Вдруг он выставит себя дураком? Они вряд ли будут стрелять — не может быть, чтобы отец планировал его убийство. Скорее выведение из строя.

Цезарь почувствовал горький вкус наркотика во рту из раскушенной пластинки точно в тот же момент, когда ему в шею, не защищённую бронекостюмом, прилетел парализующий дрот. Сердце участило ритм, но терас позволил себе пока рухнуть на асфальт в удобную ему позу. Он закрыл глаза и начал слушать.

Шаги нынешних врагов затихли совсем близко от него. Кто-то пнул Цезаря под бок сапогом.

— И вот это — ради чего мы сюда припёрлись? — презрительно спросили сверху. — Он что, этого сам сделать не мог?

— Наверное, рука на сына не поднялась, — хохотнул другой голос. — Но ты держи ухо востро — всё ж Моргенштерн.

— Чего бы у него в закромах ни было, он не успел это применить, — отозвался первый. — От родственников не ожидаешь подставы.

— Со второго раза можно было и врубиться, как думаешь?

— Несите его сюда, ребята! И можете быть свободны! — крикнул Клиффорд, и Цезарь усмехнулся про себя. Доказательств достаточно. Можно действовать.

Он подскочил свечкой, как гуттаперчевый мяч, брошенный с высоты, и, использовав силу импульса, буквально снёс апперкотом ближе всего стоящего к нему бойца. Пока те успели сообразить, что происходит, Цезарь, уже донельзя убыстрившийся, приземлился на том же месте и двумя подсечками заставил свалиться ещё двоих. Четвёртый, счастливо избежавший этой участи, наконец сориентировался и, достав из-за пояса нож, бросился на тераса.

Наблюдавший за всем из машины Клифф присвистнул.

— Ну что творит, а? — почти в восхищении сказал он своему напарнику Дею, сидящему рядом. Сормах, круглолицый и узкоглазый, с коренастым, тяжёлым телом и никак не гармонирующими со всем этим мелкими острыми зубами, лениво спросил:

— Не боишься, что его там и прирежут?

— У парней задание его повязать. Он мне нужен для допроса.

— Ты в чём-то подозреваешь собственного сына?

— Не в чём-то, а в самой настоящей измене, — Клиффорд забарабанил пальцами по рулю. — Мне дали наводку, что кто-то близкий мне является шпионом с Севера, засланцем Отряда 417. Имеет какой-то зуб на Аспитиса. Вот тоже глупость: с Мессией было бы куда лучше договориться, а не воевать.

— И почему ты считаешь, что это Цезарь? — Дей внимательно смотрел на ведущуюся битву.

— А откуда он ещё взял свои особенности? То не было, не было, а то вдруг раз — и в ферзи выскочил! Разве так бывает? Заодно и меня сместил. Ему удобно было предать.

Цезарь тем временем как будто не ведал усталости. Он оборонялся от четырёх более опытных солдат, сильнее и тяжелее его, при этом уже лишившись и пистолета, и ножа, и пока ему это удавалось неплохо. Терас знал, что эффекта хватит максимум на десять минут, и за это время он должен был со всеми разобраться. Его уже ранили в руку, бедро и оцарапали бок, в глазах начинало двоиться, но он продолжал сражение. Зачем? Если бы его хотели убить, это уже случилось бы — и в самом начале. Отец, похоже, просто хотел взять его в плен, да ещё и с помпой. Стоило ли тратить силы?

Удачно вырубив одного из нападавших ударом ноги с разворота, Цезарь столкнул лбами ещё двоих и вцепился в последнего. Ну не смешно ли, что он опять сражается со своими же из-за прихоти собственного отца? Его мышцы начинала сковывать свинцовая усталость, однако оставалось поднапрячься всего ничего. На некоторые мгновения ощутив второе дыхание, Цезарь невероятной комбинацией ударов снёс последнего врага и следом за ним упал на колени, тяжело дыша. Кажется, на нём не осталось ни одного живого места, а майлер совершенно не способствует свёртываемости крови. Но он ведь победил?

— Мда. Пойду пообщаюсь, — Клифф открыл свою дверь. — Всё надо делать самому…

Дей наблюдал за терасом, пока тот шёл к сыну, потом пересел на водительское место и завёл машину. Когда Клифф встал около Цезаря, доставая свой шоковый пистолет, сормах, опустив стекло, бросил в их сторону гранату и тут же стартовал.

Первым опасность увидел уже отключающийся Цезарь. Почти не соображая, он резко дёрнул отца на себя и в перевороте невольно прикрыл его собой. Грохнул взрыв — и для Цезаря кино кончилось.

Дей уже почти покинул площадку, когда на дорогу перед ним резко вывернул чёрно-красный кабриолет, и, избегая столкновения, сормах вдавил тормоз. С водительского сиденья кабриолета к нему выскочила безумного вида юная велька — явно из тех, кого Мессия воспитал себе в когда-то захваченном генштабовском интернате, и первым же делом бросилась к дверце с его стороны. Дей достал пистолет, готовясь обороняться, однако не пришлось: из ниоткуда взявшийся Клифф, весь заляпанный кровью, напал на девушку сзади, и та, сражённая ударом рукояти пистолета по затылку, свалилась ему под ноги.

— Ты! — крикнул терас. — Это был ты, всё это время!

Дей с улыбкой развёл руками, нажимая газ. Машину он вывернул точно на Клиффорда, и тот вынужденно отпрыгнул в сторону, чтобы не быть сбитым. Сормах почувствовал по толчкам, что кто-то всё же угодил под колёса, возможно, та самая велька, но ей же хуже. Не встречая больше никаких препятствий, сормах выехал с площадки и скрылся на улицах города.

Клифф привстал на локтях, безумно разглядывая лежащую без сознания Сэру с разбитыми рукой и ногой, угодившими под «поморника», потом обернулся на сына, вокруг тела которого растекалась даже отсюда видная тёмно-алая кровь, и схватился за голову.

— Вставай, брат, — послышался сзади знакомый голос, Клифф резко обернулся и в неверии уставился на подошедшего к нему Лемма. — Если ты сейчас же не вызовешь помощь, ни Сэра, ни твой сын в живых не останутся.

— Я… — начал терас, но запнулся из-за тисков, вдруг сдавивших его горло. Он скосил взгляд вниз — это брат схватил его и, судя по лицу, едва сдерживался, чтобы не придушить.

— Ты перешёл все границы! — прошипел Лемм и, отпустив его, бросил на асфальт. — Звони! Это последнее, что ты можешь сделать!

Пока Клифф негнущимися пальцами нашаривал телефон, Лемм поднялся и крикнул в сторону:

— Он жив, Рэкс?

— Удивительно, но да, — ответили ему.

— Хоть этот грех на душу не возьмёшь, — Лемм вновь повернулся к брату и вырвал у него телефон. — Я сам, спасибо.

Клифф, не в силах держать себя даже на локтях, лёг на землю и закрыл глаза.

От этого промаха он, похоже, уже не оправится.

* * *

Мир вокруг был бесцветным, а под ногами — полосатым. Цезарь перепрыгивал с одной белой полосы на другую, стараясь не наступать на чёрные, скрывающие в себе омуты с неизвестной и одновременно манящей опасностью. На белых тем не менее тоже нельзя было задерживаться: они делали тело невыносимо лёгким и слишком просто было потерять почву под ногами. А ради чего? Чтобы воспарить и исчезнуть в бесконечности?

Необъятное пространство вдруг тоже пошло полосами, превратившись в небольшую, с высокими потолками комнату без окон и дверей. Из чёрных лент выдвинулись копья, белые стали ослепительно бьющим светом. И то, и другое угрожало растворить сущность Цезаря: если не ментально, то физически. Он подвис в пустоте, разрываясь: ему было страшно отдаться полностью какой-то одной стороне — как абсолют вообще может быть полезен несовершенному человеческому миру? Тем, что в этом странном месте заменяло Цезарю глаза, терас начал в панике оглядываться в поисках выхода. Как уютно было бы оказаться где-то посередине. Например…

Полосы раздвинулись в стороны. Например, вон на том сером, каменном мосту, надёжном трапе — переходе из одной крайности в другую. Да, при смешении добра и зла всегда получается серость. Но разве у них, вечно балансирующих на тонкой ниточке над бездной, бывает по-другому?

Почувствовав под ногами твёрдый, незыблемый, как будто даже тёплый камень, Цезарь успокоенно выдохнул. Здесь было его место. Отныне и навсегда.

Белизна поглотила тераса, и из неё он вынырнул точно в обыденную реальность. Над головой едва слышно гудели люминесцентные лампы в тонкой обрешётке, на белой стене напротив висели две картины с натюрмортами, выполненными в мягких тонах, через светло-зелёную штору на совсем близком окне в комнату пробивался уже угасающий свет вечернего солнца. Цезарь попытался шевельнуть рукой, но и она, и её товарка оказались полностью в гипсе — как, собственно, и ноги. Тело ныло от каждого случайного движения, не хотелось думать о том, что было бы, если бы он на встречу с отцом не надевал бронекостюма. Скорее всего, та граната его убила бы, и дело с концом. Зато защитил эту сволочь собой, герой…

— Проснулся, великомученик? — вопросил вдруг кто-то в противоположной стороне от окна, и Цезарь дёрнулся от неожиданности. — Каково это, кстати, так с неба-то звездануться?

Несмотря на явно слышимый сарказм, голос в то же время звучал сочувствующе. Цезарь с трудом повернул голову и, к своему удивлению, узрел в соседней кровати уже знакомого ему велька, Бертеля Литых.

— Ладно, не обижайся, — улыбнулся ему бывший водитель Аспитиса. — Как себя чувствуешь?

— Чувствую, — кивнул терас, не привыкший жаловаться. — Не знаете, чем там всё кончилось?

— Давай сначала ты удовлетворишь моё любопытство. Чем всё кончилось тогда? Я, к сожалению, после ранения в спину потерял возможность участвовать в сражении. Знаю только, что мы победили, иначе я бы тут не лежал. Но как?

Поразмышляв пару секунд, Цезарь сказал:

— Они считали, что отключили меня газом, но у меня есть секретное оружие. С его помощью я смог всех уложить. А там и маску с отца стянул. Ну а потом вызвал помощь.

— Вдруг заработал телефон? — хитро сощурился вельк. Терас пожал плечами, насколько это было возможно.

— Ну да.

— Ясно… Знаешь, а в этот раз на поле боя явились две персоны нон-грата в нашем Управлении: а именно Рэкс Страхов и твой дядя, Лемм Шштерн. Ты не в курсе, как они могли там оказаться?

— Совпадение?..

— Да, наверное. С телефона твоего отца они вызвали помощь и даже дождались приезда медиков. Странное поведение для тех, кого могли повязать там же и легко обвинить во всём произошедшем.

— Почему же не повязали?

— Твой отец сидел на коленях возле Сэры Альиных, по которой явно проехалась машина, и повторял одни и те же слова: «Я упустил его». Страхова со Шштерном, конечно, взяли под стражу, но, пока со всем разбирались, они благополучно смылись. Вполне очевидно, что генштабовцы здесь ни при чём — скорее, Клиффорд отрабатывал захват какого-то врага, но не сумел удержать его. Ты знаешь что-то об этом?

— Похоже, этим врагом был я, — мрачно сказал Цезарь. — По крайней мере, захват со всей своей группой он проводил в отношении меня. Там не было только его напарника, но я видел, что кто-то сидел в машине. Отец посчитал меня почти отключившимся и вышел из неё, чтобы добить, — именно тогда в нас прилетела граната. Если Сэру — уж не знаю, как она там вообще оказалась — переехала машина, значит, тот, кто хотел нас всех подорвать, и был тем человеком в машине. Сэра, очевидно, пыталась помешать ему. Достраивая всю битву, можно предположить, что взрыв никак не коснулся моего отца — не удивительно, ведь я закрыл его собой. Он тоже, видно, хотел задержать беглеца, но в итоге только подставил под удар Сэру. Беглец усвистал, Клифф чуть не свихнулся от такого промаха, что вполне в его стиле, и, само собой, откуда-то появился мой дядя… опять.

— Опять? — поймал его на слове Бертель, и Цезарь в этот раз не стал отпираться.

— Да, в прошлый раз он проезжал мимо, я думаю, случайно. Я сказал ему номер нашей неотложки, и он вызвал помощь со своего телефона. Наверное, в этот раз он поступил так же. Но я его не приглашал, честное слово.

— Я тебе верю. Особенно если учесть, что Рэкс продемонстрировал маячок на волосах Сэры, благодаря которому они узнали её местоположение — и всё это с его стандартной многозначительной ухмылочкой.

— Вы знали его раньше?

— Я наслышан от Аспитиса — больше сказать не могу. Единственное, чего эти спасители не объяснили, это зачем они последовали за Сэрой. Ну а потом спрашивать было уже некого. Есть догадки, что произошло?

— Нет, никаких, — усмехнулся Цезарь, и вельк ободрительно улыбнулся ему.

— Думаю, Аспитис всё расскажет тебе — он, в конце концов, не взял Клиффа под стражу после того его нападения на нас. Кстати, он просил передать тебе, что впечатлён твоей стойкостью. В чём твой секрет, Цезарь?

Терас посмотрел на чуть колеблющиеся под лёгким ветерком с улицы шторы и решил довериться Бертелю. Тот и так многое рассказал ему — а ещё на большее намекнул. Что изменится?

— Майлер, — сказал он, и вельк удивлённо поднял брови.

— Стимулятор?

— Да. Мои генетические особенности позволяют использовать его в разы сильнее. А если перед этим меня ещё и парализует, эффект возрастает. Справиться с четырьмя-пятью противниками не становится проблемой. Вот только потом отходняк такой, что на ногах стоять нельзя. И кровь почти не сворачивается. Если учесть, с какой скоростью колотится сердце, реально сдохнуть от банальной потери крови.

Бертель уважительно качнул головой. Это была единственная часть его тела, которой он мог шевелить, — даже сейчас, спустя две недели после предыдущей выходки Клиффорда, и в осознании этого Цезарь ощутил мимолётный прилив ненависти к отцу.

— Вот уж правду говорят: вершин в нашем мире добиваются генетически более совершенные люди. Рэкса тоже ждёт стремительная карьера… если кто крылья не подрежет. Кстати, а зачем ты отца-то заслонил?

Цезарь открыл было рот, но вдруг не нашёлся с ответом. Бертель рассматривал его с чуть склонённой набок головой и крайне понимающим взглядом.

— Сам не знаешь? Ну бывает. И у меня было пару раз. Вот только такому перспективному сотруднику ни к чему сомнения. Твой отец пока в такой же больнице, как мы с тобой, только в психиатрическом отделении, и лишь от твоих показаний зависит, что с ним будет дальше. Не ошибись.

Цезарь редко задумывался, так как больше предпочитал сразу действовать, но последние слова Бертеля задели его за живое. Почему, и в самом деле? Да, если бы не отец и его обучение, он не стал бы тем, кем является сейчас, но их дороги и взгляды на жизнь разошлись ещё лет пять назад, когда Клиффу карьера стала дороже семьи. Ирония судьбы в том, что, став готовым идти по головам близких, он слишком часто начал промахиваться. Верен ли его путь? И каким путём идёт сам Цезарь? Этот странный сон… Он, конечно, следствие майлера, под его влиянием терасу и не такое являлось. Но чего он хочет в действительности? Продвижения по службе? Преданного служения лучшему лидеру, который когда-либо был у МД? И какой ценой?

Цезарь мотнул головой, принимая решение. Всё это время разглядывающий его с хитрецой в глазах Бертель опять заговорил:

— К тебе, кстати, жена приходила — красавица, должен я сказать, так и светится любовью. С дочерью. Чудесная малышка. Тебе повезло с семьёй.

— Я не люблю их, — тихо сказал Цезарь, и вельк снова притворно удивился.

— В самом деле? Да ты просто человек-противоречие! Зачем же ты с ними живёшь? В наше время довольно легко развестись и никого не мучить.

— Этот ребёнок — только мой недосмотр. Каждый должен отвечать за свои ошибки.

— О. То есть ты женился на ней только потому, что она забеременела от тебя? Как я тебя понимаю! У меня была почти та же история, только жёнушка моя не бегала за мной по больницам. На брак меня, правда, толкнули неравнодушные друзья, но ребёнка я любил и люблю больше жизни. Ради его благополучия я был готов прожить с нелюбимой — да что там, на дух непереносимой — женщиной всю оставшуюся жизнь, однако разойтись с ней пришлось намного раньше. Мой ребёнок был с ней несчастлив, и я изгнал её из нашей жизни. Там попутно и выяснилось, что залетела она намеренно, чтобы привязать меня к себе и пожить за мой счёт. В общем, получила по заслугам. Ну а ты-то ради чего это терпишь?

— Хватит задавать неудобные вопросы! — не выдержал Цезарь, испытывая сильное желание схватиться за начавшую раскалываться от сомнений голову.

— Здесь слишком скучно, чтобы обсуждать погоду, — хохотнул Бертель. — Давай рассказывай. Можешь быть уверен, за пределы этой палаты ничто из нашего разговора не выйдет.

Цезарь раздражённо вздохнул, но его уже самого тянуло на откровенность — к тому же было любопытно узнать точку зрения умудрённого опытом человека.

— Мы познакомились случайно, — начал он. — Мой друг встречался тогда с девушкой из её круга, он позвал меня на их вечеринку, и там я её увидел. Она правда красива. И у неё была куча поклонников, некоторые покруче меня — поэтому меня она и не заметила почти. Наверное, меня это уязвило, потому что я поставил себе целью добиться её во что бы то ни стало. У меня не было в планах жениться на ней или создавать семью с детьми, я просто хотел доказать себе, что способен завоевать такую девушку. А получилось… ну сам знаешь. Что мне оставалось делать?

— Бросить её или оплатить аборт, — предположил Бертель, похоже, не возражавший, чтобы к нему обращались на «ты».

— Нет. Это была моя вина. Она неплохо сама зарабатывала, поэтому вряд ли сделала бы это нарочно. Ребёнок поломал ей наклёвывающуюся карьеру, но она сказала, что готова родить и вырастить его для меня. Так мы поженились. А потом родилась Клео. И я стараюсь проводить больше времени на работе, потому что… — Цезарь запнулся. — Сам не знаю почему.

— Неужели твоя жена такая стерва, что ты не можешь попробовать полюбить её?

— Семья — это миф. Любовь всё равно уходит, остаются люди, тяготящие друг друга.

— Такой молодой, а такой нигилист, — хмыкнул Бертель. — Так бывает. А бывает, что твой супруг возвышает тебя так, как ты никогда не смел бы подумать. У тебя появляется тыл. Если ты не намерен разводиться и просто выплачивать алименты, постарайся увидеть в этом всём плюсы. Может быть, окажешься приятно удивлён.

Цезарь отвернулся. Сзади он услышал вкрадчивый, пробирающийся в самую душу голос.

— Нельзя вечно болтаться посередине, Моргенштерн. Рано или поздно придётся выбрать, на чьей ты стороне. А если обе стороны кажутся тебе одинаковыми, создай ту, на которой тебе хотя бы будет комфортно.

— Какой приспособленческий взгляд, — неприязненно фыркнул терас.

— Это смотря что ты понимаешь под комфортом, — рассмеялся Бертель. — Ладно… посплю я, пожалуй. Врачи не рекомендовали мне много разговаривать.

— Спасибо и на этом.

Цезарь прикрыл глаза. Ему было о чём подумать.

Из больницы тераса выписали через месяц, за который к нему ещё трижды приходила Мария. Пока жена сидела на краешке кровати и, рассказывая всякие разности про Клео и быт, гладила его забинтованную руку, Цезарь изучал её лицо, которое тера старательно отворачивала от него, чтобы скрыть слёзы, и понемногу понимал, что был слеп. Она любила его — как и говорил Бертель. И чем она заслужила быть несчастной? Если он не собирался отпускать её — по непонятной ему причине, — почему не сделать их совместное проживание приятнее? Зачем вообще бегать от счастья? Если у его родителей не получилось семьи, почему он должен идти по их стопам?

От работы его пока освободили, но сидеть дома Цезарю претило, и восемь часов он проводил на своём рабочем месте, с чувством разбирая накопившуюся документацию и общаясь с Хантом. Друг его в последние дни ходил напряжённый, как струна, по причине, которую он не хотел озвучивать, и Цезарю оставалось только упражняться в безосновательном утешении, а заодно и развлечении своего единственного напарника.

Через пару дней такого своеобразного отдыха его вызвал к себе Аспитис, и Цезарь, догадывающийся, к чему это, незамедлительно отправился в его кабинет.

Хорон вновь встал при его появлении — интересно, президент ГШР вёл себя так же по отношению к своим солдатам?

— Здравствуй, Цезарь, — Аспитис энергично пожал ему руку, мимолётом оглядев многочисленные шрамы. — Позволь, я начну. Первым делом я хотел бы принести свои извинения за произошедшее. Когда я советовал твоему отцу в поисках «крота» приглядеться к близким ему людям, я не рассчитывал, что он выберет тебя, а не своего напарника. Меньше всего мне хочется этими интригами причинять незапланированный вред моим гвардейцам. У меня их и так не особо много.

Цезарь перестал дышать. Он не ослышался? Аспитис назвал его своим гвардейцем? Вот так запросто?..

— Всё это было срежиссировано заранее, — продолжил хорон, как будто и не заметивший ошеломления тераса. — Нам нужно было найти шпиона Отряда 417 в нашей организации, а всё, что мы знали, это то, что он обретается где-то рядом с Клиффордом Шштерном. Он пытался убить моего водителя — смерть моей жены или ребёнка не помогли бы ему низвести меня, а вот потеря столь ценного и опытного сотрудника вполне могла помочь попасть на этот пост очередному шпиону. Об операции Клиффа я также знал: среди его людей есть кое-кто не разделяющий его взглядов на методы продвижения по карьерной лестнице. Но арест твоего отца вынудил бы «крота» затаиться, поэтому пришлось спустить всё на тормозах. Спасая свою репутацию, он оклеветал племянника того, кто вечно путал нам карты, — Рэкса Страхова, и ни у кого не возникло лишних вопросов. Это спровоцировало на проявление инициативы Сэру Альиных, которая в своей прошлой жизни близко общалась с его девушкой. Она была моей страховкой на случай, если в своих возможных разборках с предполагаемым шпионом, Деем Саргадой, Клифф упустит его. Но вышло всё не так. «Крота» отослали в свободный полёт, Сэра получила опасные травмы, тебя чуть не убило гранатой — и всё из-за того, что Клиффорд слишком много возомнил о себе. Сейчас он слегка тронулся, и необходимо решить его судьбу, — Аспитис пронзил взглядом подобравшегося Цезаря, который только что с внутренним изумлением выслушал разъяснение первой — и, наверное, далеко не последней — настоящей интриги в своей жизни. — Работать он, конечно, больше не сможет: моя вера ему кончилась. Я могу навечно посадить его в тюрьму в наказание, могу отпустить под твою ответственность, а могу просто расстрелять за измену. И решать тебе.

— Почему мне? — тихо спросил Цезарь.

— Потому что ты спас его от смерти — собой. Потому что ты уже не раз доказывал свою верность мне и несмотря ни на что примешь объективное решение. Ты лучше его знаешь. И — это последний твой тест на профпригодность перед подписанием официального документа о переводе тебя на высший уровень.

— Простите, сэр. Я ценю оказанное мне доверие, — терас покачал головой. — Но я отказываюсь за него отвечать. Я не до конца уверен, что был в себе полностью, когда спасал его: вещество, которое я принимаю для эффекта берсерка, иногда оказывает на меня странное влияние. К тому же я не хочу более быть связанным с изменником.

Мессия кивнул с видимым удовлетворением.

— Этого я тоже ожидал. Хорошо. За измену у нас только одно наказание, но, имея в виду его прошлые заслуги и благие намерения, я оставлю его под замком до конца жизни. Уверен, что не хочешь смягчить или ужесточить его участь?

— Нет, — Цезарь хотел опустить глаза, но не позволил себе слабости.

— Отлично. Поздравляю с назначением, — Аспитис ещё раз с улыбкой пожал ему руку, и терас, отдав честь, ушёл не оглядываясь.

* * *

После случившегося Клиффорд пришёл в себя только дважды. В первый раз он очнулся в больнице, в палате с мягкими стенами, но не успел осознать реальности: удар собственного провала был слишком силён, а окружающее его — слишком неправдоподобно, чтобы заострять на этом внимание. Тут, в темноте, было намного уютнее и спокойнее.

Второй раз произошёл, пока его под руки вели через казематы мимо одинаковых камер с наглухо закрытыми дверьми. Очевидно, его ждала такая же. Аспитис великодушен: будь Клифф на его месте, он бы просто себя расстрелял и не тратил деньги организации на своё содержание.

Они трое остановились, когда из-за поворота к ним вышел знакомый Клиффу человек.

— Мне на пару слов, ребята, — тихо сказал он охране, и та исчезла во тьме коридоров, оставив их наедине. Человек подошёл к нему, чуть прихрамывая, одну руку положил на плечо, а второй с зажатым в ней стилетом обжигающе кольнул его в бок.

— Они все остались живы, — прошептал он терасу на ухо, пока тот сгибался ему навстречу, — но тебя это больше не касается. Прощай.

Когда он ушёл, Клифф не заметил. Его глубокая рана потихоньку кровоточила, а подчёркнуто игнорирующие тераса охранники привели его в одиночную камеру и затворили дверь. Клифф спустился по стене на пол, зажимая бок и чувствуя, как жизнь и разум утекают из него сквозь пальцы.

Яснее ясного. Он так и умрёт здесь. Достойное наказание.

Клиффорд закрыл глаза и провалился в блаженное ничто.

Глава 5. Алекта

Домино даже и не заметил, как влился в сообщество веров, — словно жил среди них всю жизнь. Он никогда не задумывался, что представители разных рас могут в самой основе отличаться друг от друга: в конце концов, все они жили на одной земле, в одних и тех же городах и подчинялись одним и тем же законам — ну, по большей части. Только сейчас аурис осознал, что люди различаются не только внешне. Веры, по сравнению с теми же аурисами или хоронами, были весьма дружны, горой стояли друг за друга и точно так же совместно разрешали возникающие в их сообществе разногласия. Они могли быть суровы, а иногда и беспощадны к преступившим моральный или обычный закон, но зато судили всех одинаково честно и непредвзято. Вне зависимости от социального или финансового статуса все жители одного отдельно взятого города были равны между собой, и даже сам старейшина мог получить причитающееся ему наказание, если так решал народный суд. Домино даже казалось странным, что в цельном мире могут существовать замкнутые сообщества со своими правилами и никто не пытается их ассимилировать, но, с другой стороны, кому бы это могло понадобиться? Закрытые города веров по-своему сотрудничали с представителями силовых структур и за это имели право на определённую самостоятельность. По крайней мере, пока.

Аурисов веры приняли легко и быстро — наверное, благодаря Шоне, хотя Домино так и не смог разобраться, что в этом вельке было такого особенного. Его как будто знал каждый, а ведь по повадкам велька можно было заключить, что в степь он прибыл совсем недавно — Домино прожил тут всю свою жизнь и мог отличить пришельцев. Что было в его прошлом? Как они с Азатом ни пытались разговорить его, ничего не выходило, и они оказались вынуждены довольствоваться тем, что есть. Например, его талантом преподавателя, иногда смутно напоминающим стиль инструктора-Зебастиана.

Первую половину дня Домино и Азат помогали Батес, а вторую чаще всего проводили под руководством неумолимого Шоны. Без поблажек и скидок на возраст вельк учил их всему, что могло пригодиться в деле медленного, но неотвратимого искоренения захвативших власть на Севере пособников нового «вождя»: владению разного вида оружием, применению опасных и менее опасных ядов, дипломатии, правилам поведения в среде мелкого криминала — а главное, незаметности. Наследники Отряда 417 до последнего не должны были знать, кто пришёл по их душу, и Шона предпринимал всё возможное, чтобы поселить в аурисах чувство осторожности. В первую же неделю Домино с Азатом перекрасили волосы и остригли хвосты, чтобы больше ни у кого не вызывать ассоциации с кланом Кирсте. Получив одинаковый цвет и длину волос, они стали уже настоящими близнецами, и Шона намеревался сделать большую ставку на это в их обучении.

В целом, жизнь шла без особых забот. Учиться Домино было интересно, работа в магазине особых усилий не требовала, а общество относилось к сиротам с теплотой и радушием. Неугомонный Азат быстро сошёлся с веровской молодёжью и в свободные дни и вечера гулял с ними в горах на окраине города: с наступлением темноты работа в шахтах, располагающихся в окрестных склонах, заканчивалась, а лучше места для весёлых посиделок найти было нельзя. Азат даже ухитрился разговорить вечно хмурого Гани, сына Батес, и тот своим непримиримым и вспыльчивым нравом частенько добавлял их прогулкам огоньку. Домино ходил с ними редко: он и раньше не особо любил компании, а сейчас и подавно не видел в людях, ценящих прохвоста Азата, ничего хорошего. Несмотря на это, он и его невольный двойник сблизились за первый же месяц, и Домино с удивлением осознал, что получил своего первого друга. Отличного от него, почти полную противоположность, но тем не менее друга, прекрасно его дополняющего и легко угадывающего его мысли. Хотя, может, его стоило всё же считать братом?..

Больше Домино ни в ком не нуждался. На протяжении всей его недолгой жизни ему необходимо было иметь в окружении того, кому он будет подражать (отца, ранее выполнявшего эту роль, с успехом заменил Шона), и того, о ком будет заботиться и направлять по верному, с его точки зрения, пути. Азат, норовистый, как породистый рысак, активно этому сопротивлялся, но — бывало и такое — прислушивался, и потому жизнь Домино была полна. А ещё иногда совсем неподалёку мелькала Алекта…

Домино правда пытался на неё не отвлекаться. Ему и так приходилось нелегко: привыкший к правильному, социально одобряемому поведению, аурис со скрипом приучал себя к мысли, что идёт по пути становления профессиональным убийцей — и ладно бы, ведь речь шла о благородной мести! — но убийцей, обладающим также и навыками нечестного боя: обмана, разбоя, пыток… Пока это всё учёба, а сможет ли он потом переступить через себя, когда это действительно понадобится? Сумеет ли причинить другому человеку боль, подло, из-за спины? Да, он уже видел кровь и смерть, даже знает её запах, но нести её самому — это совсем другое. И к чему тогда позволять своему сердцу размягчаться влюблённостью?

Так или иначе, образы мёртвых родственников и убийцы-Зебастиана, преследовавшие Домино в снах почти каждую ночь (кроме тех, когда он после подготовки Шоны валился с ног от усталости), всё чаще заменялись улыбающимся лицом Алекты. Когда она прошмыгивала мимо, Домино не мог отвести глаз от её стройного тела и сверкающих золотом волос, а она будто нарочно не замечала его. К недовольству ауриса, Азат ещё не раз пытался подкатить к ней, но девушка отшивала его с той же непринуждённой лёгкостью, как и впервые, и то же, очевидно, ждало и Домино, если он попытается достучаться до неё. Аурис тщетно пробовал выбросить её из головы, но тщетно.

Спустя месяц эта безвыходная ситуация вконец измучила его. Ещё с утра только-только наступившего понедельника аурис решил наконец поговорить с девушкой, чтобы получить окончательный от ворот поворот и успокоиться. Он намеревался подкараулить Алекту перед обедом или, в крайнем случае, после, потому как Шона сегодня уехал с рассветом, а в магазине проходил «чистый понедельник» и после первой половины дня все младшие помощники были свободны. Но на обед Алекта ушла с Батес, и Домино не решился её беспокоить, а после обеда быстро сбежала из кухни куда-то за пределы двора, так что аурис был вынужден пуститься в преследование.

От дома Алекта, переодетая в наряд для города и с матерчатой сумкой-почтальонкой через плечо, пошла не торопясь, меж близко стоящих друг к другу домов двигаясь к старой части города почти в самых горах, где после последней стычки веров с правительством, в результате которой первые получили право на суверенитет, осталось всего одно здание, наполовину врезанное в скалу и пережившее благодаря этому без малого столетие. Эти места оставили нетронутыми даже для реставрации, превратив в исторический музей на память потомкам: Домино слышал о нём и не ожидал, что туда кто-то ходит — а уж тем более чужая этому обществу Алекта. Может, у неё там свидание с каким-нибудь вером, которое наверняка не одобрят его соплеменники? Что ж, в таком случае, вероятно, все его проблемы в одночасье решатся сами собой.

Алекта как будто с некоторым почтением переступила границу старого города, представлявшую собой расположенные на одной линии вечноцветущие клумбы, и поспешила к тому самому зданию, полуразрушенные буквы, выполненные ещё старым, уже нигде не использующимся шрифтом, на фасаде которого гласили: «Библиотека». Домино в удивлении поднял брови и пошёл следом.

У входа в библиотеку тоже сымпровизированной границей выстроились клумбы, квадратные и пустые. В портале, к которому вели четыре широкие выщербленные ступеньки, располагалась одностворчатая дверь, сделанная из крепкого дерева и покрытая чем-то особенным: иначе тот факт, что она до сих пор не рассыпалась в труху, аурис объяснить не мог. Хотя, может, её втихую меняли на новую, искусственно состаренную, как только она приходила в негодность? Веры любят поддерживать легенды, особенно если они тесно связаны с их незабвенной историей. Подождав, пока Алекта скроется в дверном проёме, Домино осторожно прокрался вслед за ней.

Внутри было пыльно и тихо. Шаги ауриса, старавшегося идти бесшумно, как учил Шона, гулко отдавались в пустых стенах с кое-где обвалившейся штукатуркой. От входа после небольшого пространства, равномерно засыпанного каменной крошкой, вниз уходила широкая, почти целая лестница, и Домино продолжил свой путь по ней, с любопытством оглядываясь по сторонам.

На чисто покрашенных в ненавязчивые тона стенах висели большие фотографии в рамках, показывающие любому посетителю героев той самой, последней войны веров. Под каждой была подпись-пояснение с небольшим отступлением в историю, и, если бы аурис не боялся потерять Алекту, шаги которой он пока худо-бедно, но слышал, он обязательно прочитал бы всё, что нашёл. Ещё с детства в нём жила страсть к новой информации, с каждым годом проявляющаяся всё ярче. Интересно, а книги в этой библиотеке есть или это просто музей с экспонатами минувшей эпохи? Наверное, ему бы рассказали о ней, если бы тут было что почитать. Хотя Шона мог и не счесть это необходимым.

В конце лестницы открылся зал со шкафами, до верхушки заполненными книгами, и Домино так и остановился на пороге, распахнув от изумления рот. Ну кто бы мог подумать, и в самом деле библиотека! В их компьютеризированный век бумажные книги утратили ценность, но кто знает, что интересного здесь можно найти? Прощай, тоска и безделье! Аурис, будучи под впечатлением, наверное, так и забыл бы о первоначальной цели своего прихода сюда, но она не замедлила о себе напомнить.

— Что ты здесь делаешь? — гневный голос Алекты вырвал Домино из его грёз, и аурис вздрогнул, переводя взгляд с самой верхней полки одного из стеллажей на проход между ними прямо перед собой. Хмурящаяся Алекта стояла там, скрестив на груди руки, и определённо ждала оправданий. Под её пылающим негодованием Домино стушевался.

— Я… просто… — начал он, но девушка перебила его:

— Что «просто»? Шпионил за мной? Навыки отрабатывал?

— Какие навыки?

— Да фиг знает, чему там Шона вас учит, вряд ли чему-нибудь хорошему! Что тебе от меня надо? Имей в виду: если ты хоть пальцем ко мне прикоснёшься, тебя в три шеи из города выгонят!

— Да я даже не думал! — возмутился Домино. — За кого ты меня принимаешь?

— Скажу тебе по секрету, люди, общающиеся с моим братом, нормальными ещё не были. Так что лучше вали отсюда по-хорошему, ясно?!

Домино с трудом понимал, почему Алекта так сразу на него ополчилась: он вроде ещё ни разу ей даже слова плохого не сказал. И при чём тут Гани? Если только…

Аурисса тем временем сделала к нему пару шагов.

— Я ещё раз повторю, если ты в предыдущие разы не прочувствовал. Мне не нравятся такие, как ты. Если я тут единственная аурисса, это ещё не значит, что меня надо обхаживать. Тебе всё равно ничего не перепадёт.

— Я понял, — Домино кивнул. — Ты приняла меня за Азата. Неужели мы и правда так похожи?

Алекта удивлённо отступила, с недоверием начиная вглядываться в его лицо.

— Вот уж не думала, что ты, Домино, способен следить за мной! — наконец фыркнула она, отворачиваясь и явственно расслабляясь. Это наводило на определённые мысли, однако сейчас было не время на них отвлекаться.

— Я просто хотел поговорить с тобой, но ты так быстро убежала из дому, что пришлось поспешить следом. По дороге окликать не хотелось, вот я и…

— Ясно. О чём поговорить-то?

— Почему ты меня избегаешь? — в лоб задал вопрос Домино и тут же закусил губу, коря себя за то, что не подвёл к этому как-то по-другому.

— Ну… — Алекта расцепила руки и, отойдя к тут же стоящему столу со стульями вокруг, только сейчас замеченному Домино, присела на один из них, положив сумку рядом. — Скажем так, я подумала, что это как-то нечестно: отваживать твоего братца и привечать тебя, хоть вы и разные. Не хотела разжигать ссору между вами. Вы рано или поздно отсюда уедете, а я-то останусь.

Домино не нашёл, что на это ответить. Чуть подумав, он улыбнулся:

— Может, хотя бы будем общаться? Ты мне… — он запнулся, но мужественно договорил: — Правда нравишься. Но если ты против развития таких отношений… друзья?

Алекта изучающе посмотрела на него, потом согласно качнула головой.

— Ладно. Будешь со мной читать?

— А тут есть что? — жадно спросил Домино, и аурисса рассмеялась.

— Ну конечно! Это настоящая библиотека с элементами музея, только работников нет, потому что посетители ничего не выносят и возвращают сразу на место. Народу, правда, бывает мало: веры не очень-то любят читать, они больше деятели. А большая часть молодёжи так и вовсе мечтает слинять отсюда после совершеннолетия в этот «большой» мир. Так, учителя только и приходят. Иногда старейшины и, конечно, я.

Домино сел напротив.

— И что обычно читаешь?

— Историю. Меня всегда интересовало, почему мы такие, какие есть, — Алекта задумчиво побарабанила пальцами по столу. — В школе дают ничтожно мало сведений, здесь их гораздо больше. Хотя, я уверена, далеко не все. Мне почему-то всегда казалось, что с нашим появлением на этой планете связана какая-то тайна, которая известна только Генштабу да МД — и то не всем. Если ты начнёшь это изучать так же, как я, ты поймёшь, о чём я говорю.

— А зачем тебе это знать?

— Да просто так! Интересно! Ну, что тебе посоветовать почитать? Я уже выучила, где какая секция.

Домино думал недолго.

— Давай то, о чём ты тут рассказывала. Я и раньше немного этой темой интересовался, но особо не заморачивался. Теперь у меня есть на это время.

— Окей, — обрадовалась Алекта и, выскочив мячиком из-за стола, убежала куда-то за стеллажи. Не успел Домино поздравить себя с тем, что его красиво отшили в его любовных претензиях, как аурисса уже вновь появилась около него с толстой книгой в руках.

— Держи! Чаю? — она протянула ему книгу, и он прочитал на обложке: «Генномоды. Как всё начиналось».

— Чаю? — удивлённо переспросил Домино.

— А то, — подмигнула ему девушка. — Там, в другом зале, есть дверь в подсобное помещение. С чайником и всем остальным. Сделать тебе?

— Да я могу и сам, — улыбнулся аурис, но Алекта шутливо погрозила ему пальцем и снова убежала. Похоже, она уже считала это место своей вотчиной и горела желанием угодить гостю. Что ж, её право. Забыв обо всех своих душевных терзаниях, Домино открыл первую страницу книги, попутно узнав, что она была выпущена в 2501 году, и погрузился в чтение.

Аурис и раньше из школьной программы знал, что давным-давно, ещё на Земле, планете — колыбели человечества, люди не были так явно разделены по расам, как они сейчас. Да, они отличались друг от друга (Домино смутно припоминал, что основными признаками различия были только лишь цвет кожи и волос, а также удлинённость или укороченность черепа), но могли свободно образовывать пары и рожать детей — пусть некоторые союзы и не всегда одобрялись обществом. Однако, как это перешло к их ситуации: когда иметь потомство могли только представители одной или родственных рас, толком так никто и не объяснял. Что-то было про естественный ход вещей: что с течением времени люди увлеклись выращиванием детей той внешности, о которой мечтали сами, закрепив в итоге разные признаки для разных рас, — но почему тогда их клетки теперь отторгаются друг другом? Может, про это и говорила Алекта? И какая-такая «экологическая катастрофа», о которой им тоже рассказывали в школе, привела их на Омнию?

Достаточно распалив в себе интерес к этой теме, Домино углубился в чтение. Быстро пробежав глазами по введению, где автор давал определение генным модификациям как вмешательству человека в геном с целью его изменения, аурис открыл первую главу и начал удивляться уже с первых строк.

«Долгое время для коррекции собственной внешности человечество использовало хирургические операции, позволяющие исправить форму носа, подтянуть излишки кожи, избавиться от морщин или ненужного подкожного жира — а при желании и наличии определённой суммы денег через некоторое время и вовсе внешне уподобиться любимой кинозвезде. Генные модификации, сначала проводимые на подопытных животных, постепенно перешли на человеческую ДНК — их применяли, чтобы на этапе формирования плода уничтожить опасную болезнь или вредную мутацию (например, наличие лишней хромосомы, вызывающей синдром Дауна, или непереносимость жизненно важных белков), но впоследствии, когда почти все возможные наследственные заболевания были искоренены, настал звёздный час построения идеального генома для ещё не рождённых детей. Родители могли, подобно конструктору, собрать по чёрточке все те признаки, которые они хотели видеть у своего потомка, вплоть до нюансов: например, дополнительного цвета глаз, заметного только при определённом угле освещения. Быстро наработанная система не знала сбоев; учёные предсказывали, что через три поколения на Земле не останется людей с отклонениями в геноме и что начавшееся вырождение вида, связанное с высоким развитием медицины, позволяющим выживать тем детям, которые природой были запрограммированы не оставить потомства вследствие ранней смерти, наконец остановлено, а самой природе в её попытках избавиться от человека поставлен шах и мат. Мировые правительства запустили государственные программы по улучшению генофонда наций — и даже церковь не смогла сделать ничего с бумом на совершенного ребёнка. Мир лихорадило сильнее, чем это случалось во времена всеобщих войн. И почти сразу за этим, буквально спустя десяток лет после начала повсеместного помешательства на «детях из пробирки», последовало новое открытие, определившее дальнейшее изменение человечества в ранее немыслимую сторону.

Группа талантливых учёных из Международного института генетических модификаций нашла способ изменять геном уже рождённого человека без негативных последствий — что, по факту, дало зелёный свет зарождению аналогов пластических операций без хирургического вмешательства. Для проведения подобных экспериментов не требовалось сверхдорогое оборудование, и они быстро стали доступны всем желающим. Объединив усилия с учёными, работающими над расшифровкой геномов животных (эти разработки были особенно ценны тем, что к этому моменту вследствие радикального изменения и заражения экологической среды ранее многочисленные виды животного и растительного мира постепенно сокращались в количестве, а иногда и исчезали совсем), видные деятели науки смогли вывести такие соединения генов, которые ранее в человеческом геноме замечены не были, — ярким примером здесь будет до сих пор вызывающие восхищение полые рога артау и никинов, основа которых в своё время была позаимствована у парнокопытных млекопитающих. В то время как раз воплощалась в жизнь программа возрождения и сохранения животного мира, и последним писком моды считалось добавление в свой геном животных черт: в первую очередь это касается нехарактерной для человека пигментации, например на коже, которую сейчас можно наблюдать у сильвисоидных и хаенов, или только в волосяном покрове, как у хороноидных…»

— А вот и я! — раздалось над ухом у забывшего обо всём на свете Домино, и он подскочил на месте. Хрустальный смех Алекты, похожий на перезвон колокольчиков, привёл его в чувство, и аурис, улыбаясь, поднял голову от книги. Девушка уже ставила ему чай в большой фарфоровой чашке и тарелку с печеньем.

— Зачитался?

— Примерно. Чувствую, меня ждёт увлекательный вечер.

— Ближе к середине книжки он расскажет, как мы переселились на Омнию, потому как это имеет прямое отношение к генным модификациям.

— Серьёзно? — удивился Домино. Алекта заговорщицки подмигнула ему.

— А то! Ты читай-читай. Потом обсудим. Я тут обычно где-то до девяти сижу.

Аурис кивнул с уважением и перевернул страницу.

Как рассказывалось в следующих абзацах, благодаря новому открытию буквально за десять лет человечество изменилось на корню. Были приняты новые эталоны красоты, требующие пройти хотя бы одну генную модификацию, выходили всё новые и новые законы, обязующие людей иметь при себе документ, удостоверяющий их «генетическое совершенство» и необходимый практически в каждой сфере повседневной жизни (даже чтобы оформить небольшой кредит, была нужна подобная справка) — таким нехитрым образом как будто сговорившиеся правители разных стран были намерены быстро и эффективно избавиться от любых болезней и физических недостатков. Деньги на этом зарабатывались огромные, но имелся также и практический интерес: в скором времени учёные предрекали полное истощение ресурсов и более чем вероятную масштабную экологическую катастрофу, поэтому уже в те годы вовсю шло освоение ближайшего космоса в поисках подходящей планеты для будущего переселения. И, если правительству стран для воплощения подобного плана в жизнь нужны были только деньги, учёные преследовали свои цели.

Пока люди делали из себя эталонных красавцев и красавиц, медики изменяли их геном, с тем чтобы приспособить его для обитания в другой экосистеме. Планета для колонии уже нашлась — та, на которой ранее было начато возрождение потерянных видов животных и растений, и, в то время как экологи и биологи продолжали приноравливать земные виды к жизни на Омнии, на Земле готовилось совершенствование человеческих антител для борьбы с новыми, только обнаруженными вирусами и бактериями. Сроки сокращались, поэтому претензиям людей к внешнему виду уделялось незаслуженно мало внимания, что и привело в итоге к катастрофе немыслимых ранее масштабов.

«Так или иначе вносимые изменения в геном делились на несколько, вполне классифицируемых типов. К тому моменту, как учёные забили тревогу, носители этих типов оказались связанными друг с другом в самом буквальном смысле: ни с кем другим продолжать род они способны не были. На то время носители различных групп генов ещё сильно различались внешне, но, поскольку речь пошла о формировании совершенно новых рас, обязанных узнавать друг друга сразу, чтобы не тратить эмоции на неподходящего партнёра, решено было закрепить определённые признаки, отличающие одну расу от иной. После проведённой работы, занявшей около двух лет, выделилось 8 рас с 17 подвидами, каждый из которых получил своё название. Подвиды внутри одной расы могут иметь потомков, которые способны также рожать детей как от подобных помесей, так и чистокровных представителей расы, но, так как в таком случае существовала реальная опасность накопления вредных мутаций, избавляться от которых было весьма проблематично, правительства включили социальную пропаганду, осуждающую смешанные браки. Вполне вероятно, что в дальнейшем эта проблема могла быть решена, пусть и через некоторое количество поколений детей, снова выращенных «в пробирках», однако в дверь уже стучалась другая беда».

— Ничего у него вступление! — присвистнул Домино, с трудом оторвавшись от чтения. Позади было уже с полсотни страниц, и некоторые вещи стали понятнее, но по факту всё это могло уместиться в пару листов. Алекта подняла глаза от своей книжки, лучезарно улыбаясь.

— Я так понимаю, ты дошёл до нашего переселения на Омнию, — сказала она.

— Что-то вроде того. Все эти выкладки из новостей и статей того времени об ЭКО, а потом и модах… А о чём он дальше-то писать будет?

— Он подробно распишет все использованные генетические модификации, благодаря которым мы стали такими, какие есть. Ты внимательно рассмотрел фотографии тех, прошлых людей?

— Мда, — Домино хмыкнул. — Ни тебе пятен, полосок, прядок, да и вообще — они все такие одинаковые! С другой стороны, им было всё равно, кто к какой расе принадлежит: жениться-то можно было на ком угодно. Даже странно, что это встречало столько осуждения.

— Тогда были другие времена, — покачала головой Алекта. — Человечество постепенно приняло различия друг друга, такие как аспекты сексуальности, языка, пола, культуры, но наличие государственных границ продолжало разделять людей. К тому же в разных странах были разные понятия о совершенной красоте — ну а потом это вылилось в разные расы.

— Удивительно, что одна из них возродила расу, давно канувшую в Лету, — коренных американцев. У нас их называют верами.

— Дальше будет немного подробнее о том, от каких рас по большей части пошли наши. Читай-читай.

— Ага, — Домино отхлебнул чая.

Из дальнейшего текста он узнал, что переселение на Омнию пришлось начать намного раньше планируемого, что вызвало множество затруднений для обживания. На планете-прибежище уже существовала небольшая колония из биологов и химиков, занимающихся животными и растениями, но для человечества условий пока было недостаточно. Впрочем, ничего иного им не оставалось. В общей сложности на Омнию было переправлено полтора миллиона человек, представителей разных рас в равной пропорции, которые и занялись построением нового общества. Ещё через пять лет должно было прибыть столько же, но связь с Землёй прервалась, а на обратный путь шаттлы были не способны, и новой части человечества пришлось полагаться только на себя.

Домино с интересом углубился в историю становления общества на Омнии, которой автор книги уделил целую главу, и имена, знакомые ему со школы, приобрели ещё больше красок. Во главе первых поселенцев стоял Тиберий Пикеров, опирающийся на своего ближайшего друга и советника Найджела Проморте, а также на верного соратника Сириуса Страхова. Датой начала новой истории стало 26 января 2205 года — день, когда шаттлы с землянами опустились на Омнию; тогда же началось строительство новой жизни. Спустя несколько лет в отношениях Тиберия и Найджела произошёл раскол: практика показала, что они слишком разнились во взглядах на суровость закона по отношению к собственным подчинённым. К тому времени каждый из них управлял примерно равным количеством общин, и, как бы они оба ни старались, соединить людей в одно целое так и не вышло. Зародившиеся тогда армии, дававшие присягу одному конкретному лидеру, положили начало организациям, владеющим миром сейчас: Генеральному штабу разведки (ранее Генштаб реабилитации), управляемому потомками Пикеровых, и блоку Мессии-Дьявола (до 2437 года СНВ — «Союз-на-Века», с 2437 года, когда пост лидера занял отставной премьер-министр Александр Стамесов, прозванный в правительстве по имени главного ангела-предателя из новой религии за чересчур радикальные методы решения проблем, организация переименовалась). Эти же двое управленца начали утверждение фамилий для разных рас, что называется, «с себя»: сам будучи хороном, Тиберий постановил всем своим соплеменникам иметь в фамилии окончание «-ов», а Найджел внёс подобную поправку и для аурисов. Большинство образцов окончаний или удвоений согласных в принципе писалось с близкого к власти круга советников, и не было ничего удивительного ни в том, что утверждённая система по сути своей оказалась бессистемной, ни в том, что о правах и свободах большей части населения было благополучно забыто — яркое свидетельство того, что на самом деле якобы «свободолюбивый» Тиберий и «тиран» Найджел не очень-то отличались друг от друга.

…К девяти часам, когда Алекта возвестила о том, что пора бы уже возвращаться домой, Домино как раз дошёл до подробного описания генных модов и с удовольствием просидел бы в библиотеке всю ночь — но Шона вряд ли бы это одобрил. На обратной дороге они с Алектой, так и светящейся от радости, обсуждали уже прочитанное им.

— Значит, по большей части европеоиды, — подвёл итог Домино. — Парочка рас из монголоидов: кунканы там с сормахами, частично огели с тилонами, одна негроидная — хаены, а так одни европеоиды. Артау с никинами так и вообще за скобками. Знаешь, а я ведь даже не догадывался, что их гены — как карие и голубые глаза, то есть что от двух артау может родиться никин. И серебряные аурисы туда же, и чёрные терасы, и снежные хиддры… Думал, что-нибудь среднее выходит, как от вельков с хоронами.

— В смысле «среднее»? — прыснула со смеху Алекта. — С тремя рогами, что ли?

— Да кто их разберёт. Я в жизни-то ни одного не видел. Сколько их там — один процент? В итоге самыми неустойчивыми к вредным мутациям и оказались…

— Ага. Это здорово, что тебе понравилось. Будешь ещё приходить?

— Обязательно, — улыбнулся Домино. — В любое свободное время. Не с Азатом же шататься.

— Вы для этого слишком разные.

— Правда? Что же ты нас спутала?

— Больше не спутаю! — грозно пообещала Алекта и опять рассмеялась, а Домино в очередной раз залюбовался ей. Но теперь голова его была полна новоузнанными сведениями, и на фоне их важности желание понравиться Алекте неожиданно померкло.

Азат вернулся домой далеко за полночь, пахнущий дымом и алкоголем. Домино, лежащий на своей кровати с обычной, не исторической, книжкой, притворно помахал ладонью перед носом.

— Завязывал бы ты. На черта здоровье портить? Оно нам пригодится ещё.

— Хорошо, мамочка, — осклабился Азат, падая прямо на ноги Домино, и тот молниеносно поджал их, замолчав это притязание на его собственность. — Точно не хочешь с нами ходить? Помрёшь же со скуки!

— Не помру. Алекта показала мне старую библиотеку. Теперь в свободное время я буду там, с ней.

— О, Алекта, — Азат подтолкнул друга под находящееся в пределах досягаемости колено. — Надеешься так её покорить?

— Мы просто книги читаем, ясно? Она дала мне понять, что ей не нужны отношения, — огрызнулся Домино. Азат хитро сощурился.

— То есть у меня всё ещё есть шанс?..

— Отстань от неё, хорошо?!

— Ладно-ладно, я всё понял, конспиратор ты наш. Она твоя, удачи.

— Ты это ещё в наш первый день здесь говорил, а в итоге первый же к ней и пошёл.

— Ну прости, — Азат развёл руками и резко встал. — Ты как-то не торопился… Но на этот раз обещаю, больше трогать её не буду. А ты не увлекайся сильно книжками, ок?

Домино недовольно фыркнул и отвернулся к стене. Азат хохотнул, сходил на кухню за графином воды и уже окончательно скрылся на своей половине.

Отныне Домино перестал замечать время. Алекта составила для него список того, что нужно прочитать занимающемуся активным самообразованием человеку и в какой последовательности, так что аурису всегда было что делать. Он ощутил острую нужду в чём-то, что помогло бы систематизировать полученные знания, смог договориться с Шоной о нетбуке, к которому местные умельцы прикрутили гораздо большую память, чем тот изначально мог себе позволить, и так получил записную книжку. Алекта была права: в моментах, что касались причин возникновения новых человеческих рас и последующего переселения на другую планету (а также потери связи с Землёй), крылась какая-то тайна, по ощущениям Домино, тесно завязанная на Тиберия и Сириуса. Все авторы, у которых можно было прочитать об этом, старательно умалчивали и об экологической катастрофе (как будто она вообще не нуждалась в описании), и о роли Страховых в политике нового мира — а ведь сам Рэкс подтвердил, что они неизменно служили в ГШР и всегда были приближены к президенту! Пару раз мелькала фамилия лучшего друга Сириуса, Гедеона Гасспарова, видного учёного, ещё на Земле работавшего непосредственно с генными модификациями, но потом, после переселения, он словно испарился со страниц истории, хотя столь выдающийся ум просто не мог так быстро кануть в Лету. И самое главное: нигде, ни в одной книге или словаре Домино так и не нашёл описания того способа, которым проводились вмешательства в человеческий геном, — а также объяснения, почему, получив в руки столь мощный инструмент изменения тела, человечество не стало создавать совершенных людей для ведения эффективных и малокровных войн. Какая страшная тайна скрывалась за этим, оставалось только догадываться, и аурис дал себе слово, что потом, когда они покончат с Зебастианом и установят новую власть над Степным Севером, он обязательно выяснит все подробности по этому вопросу.

Ещё месяц пролетел для него как на крыльях, и, занятый по уши новыми открытиями и обучением на разведчика с дополнительными возможностями, Домино так, наверное, и не заметил бы реальной жизни вокруг себя, если бы не одно важное событие, случившееся с ним одним дождливым вечером, всё в той же библиотеке, куда он в очередной раз пришёл с Алектой.

Попавшие под ливень ещё на полпути, в здание они вбежали уже промокшие насквозь и стучащие зубами от холода. Пока Алекта грела чайник, Домино был отправлен в другую часть подсобного помещения, где с незапамятных времён хранились шерстяные пледы. На этот раз они с девушкой устроились за другим столом, в зале, четвёртом по счёту от входа, где хранились книги по политике — по большей части, общеизвестные и почти не способные удовлетворить растущее любопытство Домино.

— Что вы будете делать, когда закончите обучение? — спросила Алекта, с головой закутавшись в плед и осторожно отпив горячего чая. Свет горел в этой части библиотеки еле-еле, и гроза за окном выглядела неуютной донельзя.

— Пойдём по головам, — хмыкнул Домино. — От низших чинов к самому Зебастиану. Рано или поздно кто-нибудь нас на него да выведет.

— Много планируете оставить после себя трупов?..

— Убийство не всегда выход. Точнее, чаще всего совсем не выход. Шона уже объяснил нам, что на пропажу своих вассалов Зебастиан обязательно обратит внимание и этим мы выдадим себя. А вот если они будут напуганы до полусмерти и не знать, кому из своих можно доверять, всё очень долго может оставаться в тайне. Нас всё-таки пока только двое.

— Он не поедет с вами?

— Ему в этом деле светиться нельзя, он представляет собой МД, пусть сам и в отставке. Кстати, давно он тут у вас появился?

— Где-то за полгода до вашего прибытия, — припомнила Алекта, в задумчивости откусывая от печенья, которое она пекла сама и неизменно приносила сюда. — Шона был знаком со старейшиной, и тот позволил ему остаться. Сначала просто слонялся по окрестностям — а ещё его часто видели в барах, где он все вечера проводил. Грызло его что-то, в глазах тоска. Я его таким встретила, когда вечером в один продуктовый зашла. Мы друг другу удивились: я вельку у веров, он — ауриссе у веров. На следующий день он пришёл к нам, да так у нас и остался. Батес давно мужчины в доме не хватало. Гани, конечно, сначала был против, но один раз Шона вывел его для серьёзного разговора, и потом они подружились. Мне даже интересно, что он ему такого сказал. У Батес много ухажёров после смерти мужа поперебывало, но он никого не привечал. А тут…

— Шона, по ходу, любого в своей исключительности убедить может, — хмыкнул Домино, придвигая к себе поближе книжку, которую собирался читать сегодня, и доставая из сумки нетбук. — Я вон ему тоже с первого раза поверил. Есть в нём что-то такое, не скажу точно что, но люди ему доверяют без доказательств.

— Это да, — улыбнулась Алекта. — Хочешь начать читать?

— Ну конечно. А ты?

— Да тоже, наверное. Или, может, ещё немного поболтаем?

— Давай потом? — предложил Домино, уже включая нетбук и потому не замечая досаду, ярко отразившуюся на лице ауриссы после его заявления.

— Хорошо, — медленно проговорила девушка, хватаясь за свою книжку.

Следующие полчаса прошли в полном молчании — только разошедшийся дождь гремел по металлическим карнизам. Домино забыл обо всём на свете. Тишину нарушила Алекта:

— А чем я вам с Азатом так понравилась?

Этот вопрос настолько не вписывался в создавшуюся в помещении книжную атмосферу, что мозг Домино даже не воспринял его. Аурис хотел переспросить, но, отложив это на пару секунд, до конца читаемого предложения, так и не вспомнил об этом. Краем глаза он увидел, что Алекта, сбросив с себя плед, встала и пошла куда-то мимо него. Ему как раз попался интересный момент в книге, который обязательно нужно было занести в цитатник, и он уткнулся в экран нетбука, ничего иного не замечая.

Чьи-то руки вдруг ухватили его за плечи и резко дёрнули назад. Не успевший среагировать, Домино оказался на полу, ошарашенный неожиданной сменой положения, а Алекта села ему на бёдра и, наклонившись совсем близко к лицу, тихо спросила:

— Тебя надо хорошенько приложить головой о пол, чтобы ты обратил на меня внимание?

— Но почему… — начал Домино, но тут девушка впилась в его рот губами, и все возможные слова улетучились из его головы.

Когда поцелуй закончился и Алекта отстранилась, часто дыша, Домино обнаружил, что когда-то уже успел положить ей руки на талию и сейчас прижимает девушку к себе. Девушку, которую считал недосягаемым и ему лично недоступным совершенством. Как это получилось?

— Даже не ожидала, что ты так увлечёшься книгами, — усмехнулась Алекта, едва-едва касаясь тонкими пальцами его коротких, перекрашенных в тёмно-рыжий волос. — Но ведь в библиотеке можно заниматься и более интересными вещами. Что скажешь?

— Но почему… — опять завёл прежнюю пластинку ошеломлённый Домино, и Алекта весело встряхнула своими золотыми локонами.

— Я поменяла своё мнение о тебе. Таким ты мне нравишься. И было бы здорово, если бы мы попробовали узнать друг друга поближе. Как пара, к примеру. Что думаешь?

— Главное, научиться это совмещать, — наконец обрёл дар речи аурис.

— Научимся, — подмигнула ему девушка и снова прижалась к его губам. Задыхаясь от охвативших его чувств, Домино зримо ощутил, как всё ранее наводнявшее его душу: и плохое, и хорошее — отступает перед всепоглощающим светом той, которая вдруг стала для него центром его собственной вселенной.

Наваждение, однако, длилось недолго. Обнимая свою новую девушку, чувствуя тепло её тела и запах её почти высохших волос, Домино вдруг — в результате неизвестной ему цепочки ассоциаций — осознал, о каком количестве вещей им нужно поговорить. И о некоторых прямо сейчас, пока они ещё не очень сильно привязались друг к другу.

Алекта наконец отпустила Домино и перекатилась на пол рядом, где как раз лежал расстеленный плед. Несколько секунд, улыбаясь, она рассматривала ауриса, потом, посерьёзнев, поинтересовалась:

— Ты передумал?

— Нет, что ты, — Домино яростно мотнул головой. — Хотел только спросить кое-что… Можешь ещё раз, подробнее, рассказать, как ты оказалась в этом городе?

— О, это не очень длинная и интересная история. Мои родители передали меня, когда мне было два года, с рук на руки стражу ворот. Он рассказывал мне, что они выглядели так, как будто сейчас упадут от изнеможения, и, понятное дело, он предложил им помощь, но они отказались. Они пришли сюда пешком, случайно нашли этот город и решили, что здесь спрячут меня от врагов. Поскольку веров вмешивать в свои дела им не хотелось, они сказали, что уведут за собой погоню, и ушли. А я осталась тут. Меня взяла и вырастила Батес с семьёй. Вот и всё. О них я больше никогда ничего не слышала.

— От кого они убегали?

— Тогда же шла война, если помнишь. Это потом, годы спустя, в неё вовлекли МД с ГШР, и они быстро договорились между собой. К сожалению — я до сих пор сожалею, — сторона моих предков попала в жернова, а сторона моих врагов возвысилась. Я, конечно, не знаю, что там Генштаб за своих слуг Мессии предложил, но Мйоте проиграли, — в голосе Алекты на миг проскользнула отчётливая ненависть. — А тогда… Тогда они были на равных. Мирный ты житель или военный, не составляло большой разницы. Поэтому, когда мои родители бежали от Кирсте, веры показались им единственным надёжным местом. Это воздаяние — то, что сейчас происходит. Бывший лидер последнего отряда Мйоте захватил власть и не оставил никого из этих убийц, так что встала их проклятая кровь…

— Не встала, — отрешённо возразил Домино. — Один из Кирсте остался.

— Что? Как это? Их бойцы на каждом углу кричали обратное!

— Они не правы. Кто-то из них соврал своему лидеру, когда сказал, что они убили каждого. Но сыну главаря Кирсте удалось сбежать.

— Так вот чему вы учитесь! — просияла Алекта. — Вы хотите уничтожить его вместе с Зебастианом, чтобы Север наконец стал свободным?

— Почему ты вообще считаешь, что они хуже, чем Мйоте?

— Потому что Мйоте не убивали всех направо и налево!

— Странно, а мне говорили прямо противоположное.

Алекта замолчала, и от её пристального взгляда Домино стало не по себе. Но отступать уже было поздно. Пусть они лучше намертво разругаются сейчас, чем он своим происхождением разобьёт ей сердце позднее.

— Знаешь, а может, они оба были хороши, — наконец нарушила тягостное молчание Алекта, нерешительно улыбаясь одним углом губ. — Ведь не смогли же за такое долгое время договориться. Сначала правили одни, потом другие — какая разница? К чему ты вообще завёл этот разговор?

— Я просто хочу, чтобы ты знала правду. Я — Домино Кирсте. Я смог сбежать от приспешников Зебастиана, нового главы Севера, когда пытался спрятать от них семью. К сожалению, не сумел… — Домино сглотнул от резко нахлынувшей боли, но справился с собой. В сторону Алекты он не смотрел. — Мне осталось только надеяться, что, преследуя меня, они не убили мою младшую сестру. Я хотел уйти в ГШР, но по пути в Онегу передумал и решил мстить самостоятельно. Когда Шона выучит меня, я найду Зебастиана и убью его. А прежде разрушу всю его империю, выстроенную на нашей крови. Не знаю, кто был зачинщиком самой первой войны, но на этом отрезке именно он воспользовался моим доверием, проник в наш дом и убил моих домашних. И за это поплатится.

Домино выдохнул. Алекта, стеклянными глазами уставившаяся на плед перед собой, моргнула и тихо спросила:

— А Азат? Выходит, он не твой брат?

— Нет, мы просто очень похожи. Его семью тоже убили Мйоте, поэтому у нас общие цели.

— Считаешь, у вас получится?

— Попробовать стоит.

— А ты не думал… остаться здесь?

Домино потерял дар речи. Алекта — невероятно! — опять улыбалась ему, как будто он не признался только что в своей принадлежности к клану её злейших врагов, виновных в смерти её родителей. В ответ на его ошеломлённый взгляд девушка продолжила:

— Ну… остаться. Человеком, а не убийцей. Завести семью, заниматься общественно полезным трудом. Или просто уехать с Севера, обосноваться в каком-нибудь тихом городке на Великой равнине — да хоть в Канари! — и жить там, без войны и смерти.

— Я… пока ещё не думал об этом.

— А ты подумай, ладно? Да и Азат найдёт чем заняться.

— Подумаю, — кивнул Домино. Алекта легко поцеловала его в висок, встала и ушла разогреть чайник. Оставшись один, аурис буравил взглядом потолок, не зная, какой из толкающихся в голове мыслей дать приоритет. Но определиться ему так и не удалось, поэтому он просто рассматривал треснувшую штукатурку, пока Алекта не вернулась. Она поставила перед ним дымящуюся кружку, и аурис сел. Алекта юркнула к нему под плед.

— А как вы вообще с ним познакомились? — спросила она. — По-моему, невелика вероятность встретить своего почти полного двойника.

— Случайность, — хмыкнул Домино. — Мы с главным штабом командования тогда были в Семере — ты, конечно, не видела его после серии взрывов, абсолютно мёртвый город. Я, как у меня тогда вошло в привычку, сбежал из «клетки» и отправился гулять. Ну, точнее, ушёл сначала в галереи Генштаба — в то время наш клан уже был с ними в связке. Гулял, наткнулся на племянника Главнокомандующего их армией в нашей войне, Рэкса Страхова. Кстати, если когда окажешься в местах, где есть возможность добраться до ГШР, и тебе будет нужна помощь, упоминай его, он не откажет. Ну так вот, пообщались, я вышел на улицу, а там на меня напала стая бродячих собак. Совершенно диких и очень голодных. Сожрали бы за милую душу, если бы не Азат. Он возник из ниоткуда, воин кастрюль и сковородок… Что смеёшься? Я серьёзно: он прогнал собак тем, что громко стучал поварёшкой по дырявой кастрюле. Потом увёл у меня плащ и скрылся в сумерках. А на плащ Рэкс во время нашего короткого общения приклеил жучок, чтобы знать, где я, пока вот так шляюсь где попало. И, по странному стечению обстоятельств, именно в этот вечер меня решили похитить молодчики из недалеко обосновавшихся Мйоте. Только перепутали и схватили Азата. Благодаря жучку Рэкса их выследили и взяли. Азат после этого крепко на нас обиделся и ещё на три года пропал из моей жизни. Второй раз мы встретились уже в Онеге, куда я пришёл после того, как погибла моя семья. Буквально в одном-единственном паршивом баре я познакомился сразу и с Шоной, и, вторично, с ним. Он задолжал что-то группе веров, но Шона спас его, а я в итоге предложил поехать со мной. До сих пор не знаю, почему он согласился: наверное, ему уже нечего было терять, этому юному уголовнику. Здесь, в Рей-Денне, мы представились как близнецы. Ты, как я посмотрю, тоже нас путаешь. Один Шона ещё ни разу не ошибся.

— Я тоже в скором времени перестану ошибаться, будь уверен, — усмехнулась Алекта. — Ты так уж доверяешь ему? Не боишься, что однажды предать тебя ему покажется выгоднее, чем ваш союз?

Домино только пожал плечами. Он до сих пор не знал, что творится в голове у Азата, но, раз он всё ещё здесь и даже иногда откровенничает, наверное, им вместе не так уж плохо. А там время покажет.

— Вы очень разные, — продолжала рассуждать Алекта, — то есть во внешности как две капли воды, конечно, но внутри… Мне кажется, Азат может убить не задумываясь. А ты как будто создан для других вещей…

— Я уже убил однажды, — неожиданно для самого себя признался Домино. — И, наверное, легко бы повторил, если бы попал в такую же ситуацию. После того случая я перестал убегать от отца, хотя ему, конечно, не сказал ни слова.

— Расскажешь?..

— Не очень приятная история. Да и вспоминать противно донельзя. Но, если хочешь…

Алекта кивнула. Домино собрался с мыслями, воскрешая в голове события двухгодичной давности, и начал свою историю:

— Это произошло буквально через три месяца после знакомства с Азатом. С тех пор как отец начал брать меня с собой на боевые операции, потому что мне невыносимо было сидеть с мамой и сёстрами, а смотреть за мной там было некому, я всегда сбегал от своих «нянек». Нет, конечно, я старался быть осторожным. Почти всегда за мной присматривал один из старших кузенов, а я не хотел, чтобы ему влетело из-за того, что плохо следил за мной, — поэтому я всегда возвращался раньше, чем новости доходили до отца. Наши штабы чаще всего располагались возле пустующих селений или на склонах гор, так что сходить было куда. Плюс всегда было интересно посмотреть, как они выглядят, эти жуткие Мйоте — кстати, никаких различий не увидел, не пойму, из-за чего вообще началась эта война?..

Ко времени, когда это всё случилось, ГШР уже почти закончил эту часть войны, и бояться было практически некого. Поэтому я вёл себя не очень осторожно. И попался. Только не Мйоте, нет. Куда веселее — к работорговцам. Те бандиты, кто меня на выходе из деревни поймали, по-моему, просто возвращались в своё месторасположение, подальше от боевых действий, и прихватили меня чисто по привычке. Они даже не знали, кого поймали, и вряд ли догадывались, какие у них могли бы быть проблемы, если бы меня отследили свои. Однако весь ужас ситуации был в том, что меня не могли отследить. Они сразу отобрали все электронные устройства, выбросили подальше документы — а кого-то дальновидного вроде Рэкса, чтобы повесить на меня маяк, в окружении не оказалось. Увезли меня далеко, в предместья соседнего города, Кулоя, там стояла их резиденция, куда, как я потом понял, сначала свозили всех пленников, которые представляли хоть какой-то интерес для руководителя этой банды. Меня явно хотели продать на органы, так как для тяжёлой работы — например, в шахтах Дракона — я, по их мнению, не подходил, слишком щуплый. Но последнее слово должен был сказать главный, поэтому меня повезли в резиденцию. Из их разговора в машине я понял, что меня могут продать в каком-то ещё качестве, но так и не разобрал в каком. Впрочем, вскоре их главарь быстро мне всё разъяснил…

Пленных в резиденции содержали в одной большой комнате, связанными или в наручниках. Я тоже там просидел почти два часа. Рядом со мной были красивые девушки и женщины, крепкие мужчины, дети, здоровые и не очень, бездомные, больные — в общем, и стар и млад, как говорится. Человек так пятьдесят примерно. Я тогда ещё подумал, что потом, когда стану таким же сильным, как отец, обязательно сделаю всё, чтобы испепелить рабство и тех, кто в нём завяз, подчистую. По-моему, даже наркоторговля не настолько страшна. Ужас и отчаяние других пленников охватили и меня, я никогда прежде не думал, что могу попасть в подобный переплёт, когда никто — ни одна душа! — не знает, где ты и как тебя искать, и надежда на себя одного, а ты всего-то четырнадцатилетний мальчишка, почти ничего не умеющий. Как я тогда проклинал отца за то, что тот со своими войнами так и не сподобился обучить меня хоть чему-то, что могло помочь! И как потом больно было это вспоминать, когда его убили и я опять остался совсем один…

В общем, по истечении второго часа я боялся уже настолько, что почти ничего не соображал. И тогда появились они, мои бывшие похитители. Как-то странно улыбаясь, они притащили меня в личный кабинет их главного — примерно сорокалетнего риза с глазами как лёд и больше меня по комплекции раза в полтора. И неизмеримо сильнее. Когда конвоиры вышли, он, примерно так же неприятно улыбаясь, подвёл меня к своему столу и доверительно сообщил, что я очень симпатичный. А симпатичных мальчиков нельзя ссылать в шахты или сдавать на органы, у них совсем другое предназначение. И добавил, что мне очень повезло, так как он обожает аурисов и не будет меня никому продавать, а оставит себе лет так до двадцати трёх. А просвещаться на эту тему мы начнём прямо сейчас, потому что у него всё с собой…

Подойдя к самой неприятной части истории, Домино запнулся и замолк, опять переживая свой шок того времени. Алекта смотрела на него во все глаза, не моргая, и, с усилием придя в себя, аурис продолжил:

— Он достал пистолет и, приставив его к моей голове, нагнул над столом. Окончательно я понял, что происходит, когда он начал расстёгивать мой ремень. Весь мой ужас почему-то не парализовал меня до пяток, а вылился вовне, и я, чуть извернувшись, зарядил пяткой ему между ног. Насмотрелся, видать, в своё время на лошадей… Я попал удачно: он сразу отпустил меня, выронил на стол пистолет и упал на колени, взвыв от боли. Мои руки тоже были на столе; наручники мешали, но я смог схватить его. Развернулся, наставил на него дуло; руки дрожали так, что, казалось, сейчас выроню, и всё — конец. Он поднял голову и с ухмылкой сказал: «Кишка тонка, мой мальчик». И тогда я выстрелил. Целился в голову, но из-за дрожи промахнулся и попал в горло, почти навылет, но кровь всё же забила фонтаном, и он повалился на пол. Больше медлить было нельзя. Я подбежал к окну — это был, к счастью, первый этаж, — открыл его и выпрыгнул в сад. До сих пор не знаю, как мне удалось выбраться оттуда, миновать охрану и почему меня не хватились, почему не преследовали — тоже тот ещё вопрос. Может, когда к нему приводили развлекаться мальчиков, он часто для запугивания палил, так что это никого не удивило? Не знаю. Помню, что была резная ограда с частой решёткой и колючей проволокой поверху, а лезть с наручниками было нереально, поэтому, чтобы освободить левую руку, я сломал себе на ней большой палец…

Алекта сдавленно охнула.

— Я почти не почувствовал боли, — успокоил её Домино, не глядя в её сторону и полностью находясь под властью воспоминаний. — Это потом весьма неприятно было… Я убежал далеко, на улицы города, там наткнулся на патруль, а они ещё были на нашей стороне. Сдал им работорговцев и попросил отвезти меня в месторасположение нашего штаба, так как номера телефонов повылетали у меня из головы, а у них, конечно, их не было. Мне оказали первую помощь и отправили к отцу. Правда, ты первая, кому я рассказал подробности этого похищения. И про убийство. Я всё ещё не верю, что смог это сделать. И смогу ещё когда-нибудь. Но я должен.

— Уверен, что должен? Кому? — Алекта обняла его за плечи и начала гладить по голове. — Тебе вовсе не обязательно вмешиваться в эти разборки. Может быть, это знак: что ты остался в живых?

— Да, знак, — мрачно согласился Домино. — Что Зебастиан оказался не на своём месте.

Аурисса улыбнулась ему, не став больше возражать. Видя, в каком состоянии Домино находится после своего признания, она решила отвлечь его болтовнёй и завела разговор об очередной прочитанной книжке. И, сам того не заметив, Домино вновь начал улыбаться.

Уходили они далеко за полночь, когда на очистившемся небе ярко сияли голубые звезды. Проводив свою девушку до её комнаты, аурис, ощущая себя чуть ли не окрылённым, прошёл на свою половину. Азат уже был на своей постели: закинув ногу на ногу, он — о чудо! — читал какую-то книгу по боевым искусствам. На Домино он скосил ровно один глаз и тут же заговорщицки улыбнулся.

— Кажется, кому-то сегодня дали? — вкрадчиво поинтересовался он. — Тебя можно поздравить?

— Мы просто целовались, — отрезал Домино, залившись краской.

— Ну тоже неплохо! Нашёл себе девушку — это же прекрасно! Да ещё и такую… — Азат отложил книгу и обрисовал в воздухе некую фигуру с округлыми формами. — Сам бы с удовольствием её… кгхм, в общем, молодец, уважаю. Всегда знал, что чтение полезно, просто не доводилось проверить.

— Ага, — Домино закатил глаза и сел на свою кровать. Азат тут же оказался рядом, панибратски обхватывая его за плечи.

— Слушай, я тут думал вот о чём. Когда мы уйдём отсюда, нам же надо будет как-то зарабатывать себе на жизнь и всё остальное. Есть идеи чем?

— Наркотики? — ляпнул первое попавшееся Домино. Азат посмотрел на него с плохо скрываемым отвращением.

— Ну уж нет, хуже напасти человечество ещё не придумало… Может, нам работорговлей заняться?

— Ни за что! — вспыхнул аурис. — Это ещё хуже!

— Кому как… Ладно, там решим ещё. Представь, нам ведь осталось всего ничего. Каких-то четыре месяца. А потом начнём веселье! И рано или поздно Зебастиан за всё поплатится… да?

— Типа того.

— Ты смотри, не размокай сильно со своей девкой, ладно? Один я не справлюсь. Тем более что мне это по большому счёту вообще не надо. Примкну к какой-нибудь бандитской банде — и привет. Стоило ли тогда воду мутить?

Он встал с кровати, потягиваясь. Домино тихо спросил:

— Ты уже убивал кого-нибудь?

— Когда бы я успел? — хмыкнул Азат. — Ты из-за этого переживаешь? Лиха беда — начало! Если что, я буду нашим серийным киллером, а ты — стратегии строить. А? Классно я придумал? Но насчёт заработка всё же подумай. Я лично не хочу связываться с наркотиками: там и не заметишь, как сам подсядешь. У меня оба родителя скололись. Век бы этого не видеть!

— Торговать людьми лучше? Похищать кого попало, виновного или невинного, и обрекать на участь хуже смерти? Я пас.

— По твоим словам не очень от наркоты отличается, — ухмыльнулся Азат. Домино гневно посмотрел на него.

— Давай потом это ещё обсудим?

— Окей, окей, не кипятись только. Спокойной ночи, брат.

Насвистывая, Азат удалился на свою половину. Домино же, изнывая от переизбытка впечатлений сегодняшнего вечера, проворочался в постели ещё часа три, прежде чем сумел наконец заснуть. В голове его ожидаемое будущее разделилось на две равнозначные половины, в одной из которой была сияющая Алекта с обещанием той жизни, о которой он тайно мечтал, и он больше не знал, чего хочет.

Глава 6. Цунами

Агата давно уже не кусала себе локти. Это в начале, когда от перспектив ещё захватывало дух, а свершившееся предательство того, кого себе дороже предавать, добавляло жизни ещё больше острых ощущений, она, выныривая из дурмана, рвала на голове волосы и готова была лезть на стену своей новой добровольной тюрьмы. Постепенно осознание всего, что они с мужем натворили: со своей жизнью, жизнью детей, их компании, — притупилось. А дурман, наоборот, стал только гуще.

Сейчас уже трудно представить, что в тот роковой день они поверили, будто на стороне нового правителя Севера быть выгоднее, чем за Мессию. Помнится, боялись только одного: что великий и ужасный Аспитис как-то прознает о затеянной ими афере и пришлёт карательный отряд, который без бюрократических проволочек сменит у их предприятия руководство. Но вышло совсем по-другому. «За предательство воздастся, за предательство воздастся», — шептала себе под нос Агата, когда от вкачанных ей веществ начинался отходняк и она, взрослая, состоятельная, успешная женщина, мать двоих сыновей, забивалась под стол своего рабочего кабинета и сидела там, обхватив колени истончившимися руками и слегка покачиваясь из стороны в сторону. Они с мужем и не замечали, как на званых ужинах в их бокалы лился яд, как под его влиянием они подмахивали официальные документы не глядя — и тем самым большую часть компании за бесценок передали Зебастиану. Их семейная гордость, одно из старейших горнодобывающих предприятий Севера, «Орион», с первого года своего основания верой и правдой обеспечивающее нужды МД, отныне, за малым остатком, принадлежало Зебастиану. Слишком поздно они это поняли. А когда одумались и решились признаться во всём Мессии, их новый хозяин нашёл новые рычаги давления.

— Агата?

Эрбисса оторвалась от тяжких дум и обернулась к мужу. Александр, сидевший неподвижно в своём кресле всё то время, что она стеклянными глазами смотрела в окно их конференц-зала, сейчас неслышно подошёл сзади и положил ей руки на плечи.

— Может, попробуем пробиться к детям? — предложил эрбис. — У охраны там пьянка сегодня, даже под нашими дверями ни одной живой души. Вдруг повезёт?

— Мне иногда кажется, что я больше не могу смотреть им в глаза, — тихо ответила Агата, обратно отворачиваясь к окну, за которым уже наступила чёрная зимняя ночь. — Мы ведь не Аспитиса продали, Алекс. Мы свои души продали. А вместе с ними счастливое — или стоит теперь говорить «возможное»? — будущее своих детей. Если Зебастиану что-то понадобится, а мы не сможем это исполнить, он просто убьёт их. И всё…

— Перестань об этом думать, — пальцы эрбиса только сильнее сжали её плечи. — Пока ещё ничего не кончилось. Пока мы дышим, у нас есть шанс их спасти.

— От чего спасти? Может, от нас самих?! — Агата резко развернулась к нему, сбросив с плеч ладони и сверкая ещё недавно уставшими и полумёртвыми глазами. — О, как я проклинаю тот день! Что на меня тогда нашло? Что нашло на тебя? Почему мы решили, что этот психопат «спасёт нас из рабства», как мы называли нашу работу на Мессию? Как вообще можно было вообразить, что человек, по приказу которого умертвили даже младенцев из семьи Кирсте, пощадит нас, кто сами отказались от могущественной защиты?! А теперь под его контролем ещё и Игнат со Стасом — и конца-края этому не видно! Перепишем на него иридиевые шахты, что будет, знаешь?

— Знаю, — прошептал Александр, — сюда придут агенты МД.

— Именно! Не он прибьёт нас, так они! И всё, всё, слышишь? Чего теперь-то дёргаться? Зачем встречаться с детьми? Чтобы посмотреть в пол и сказать: «Простите, мальчики, бес попутал, вам денька два пожить осталось, не обессудьте»?!

— Успокойся, Агата, — пожалуйста, просто успокойся, — Александр крепко прижал её к себе, всю вздрагивающую и уже рыдающую навзрыд, мягко погладил по серебряным волосам, обычно идеально уложенным, а сейчас встрёпанным и потускневшим. — Вот именно потому, что, может, нам осталось жить два дня, мы и должны с ними повидаться. И попросить прощения. Вполне вероятно, что это последнее, что мы сможем для них сделать.

Агата промолчала. Муж продолжал гладить её по голове, пока она не перестала всхлипывать, потом твёрдо заглянул в воспалившиеся глаза.

— Будь сильной. Вдруг сегодня появится хоть самый мизерный шанс передать весточку? Там сейчас такое веселье, что мы вполне сможем утянуть чей-нибудь телефон.

— И много ты контактов наизусть помнишь? — язвительно спросила Агата, вновь становясь собой: кажется, ему удалось вдохнуть в неё какую-никакую, но — надежду. Чуть помолчав, Александр ответил:

— Один помню. До сих пор.

Агата уже открыла рот, чтобы поинтересоваться, кто это мог удостоиться подобной чести и не скрывал ли её муж от неё чего-нибудь интересного все годы их супружеской жизни, но вдруг и сама поняла, кого он имеет в виду. И медленно кивнула, выражая своё согласие на предпринимаемую авантюру.

Рука об руку они вышли из кабинета и по освещённому лишь дежурными лампами коридору двинулись к лестнице. С того момента, как люди Зебастиана взяли в заложники их сыновей, их более не выпускали из здания — а часто и из кабинета — и рабочими процессами руководили за их подписью враги. На завтрашний день была назначена последняя в их карьере встреча с доверенным лицом Зебастиана, которому они должны были передать единственную оставшуюся часть предприятия, ценные иридиевые шахты, сейчас занятые личными учёными Мессии, что не сможет пройти мимо него незамеченным. Чета Рассильер оттягивала этот момент, как могла, приводила все известные аргументы, только чтобы оставить шахты Аспитису, но всем было отлично ясно, что ответственность за подобное отступничество понесут только они сами, а Мессия против уже подписанных бумаг не сможет сделать ровным счётом ничего. Не начинать же полномасштабную войну с Севером из-за каких-то шахт, которая, к тому же рано или поздно втянет в себя ГШР, и тогда вообще чёрт знает чем всё кончится. Куда легче будет казнить предавших его обычных людей и забыть всё как неприятный сон.

Детей держали в одном из кабинетов на третьем этаже; Александр и Агата за время их плена отлично выучили туда дорогу, хотя раньше и понятия не имели, где какой кабинет находится. В главном здании «Ориона» в города Седе, располагавшемся на границе между Великой равниной и Северными Степями, было двадцать этажей и четыре крыла, по одному на каждую сторону света, так что хорошо в нём ориентировались разве что самые старые служащие и охранники. Здесь билось сердце их компании: сидели главные управляющие, хранились архивы всех прошлых лет, а также был вход в галереи МД. Жаль, что через него никак нельзя позвать на помощь.

Добравшись до главного коридора, в котором сидела охрана Игната и Стаса, Рассильеры остановились за углом, прислушиваясь. Там в самом разгаре была вечеринка, на которую, похоже, собрались все дежурные этой ночи: от охранников до айтишников. Если бы Александр хорошо разбирался в программах, сейчас ему представился бы отличный шанс выйти в Сеть незамеченным и написать кому надо. Но чего нет, того нет. Он стоял, обнимая жену, и сквозь грохот музыки, бьющей из динамика системы оповещения, пытался разобрать хоть что-то из разговоров врагов.

— За Аглых! — крикнул кто-то. — Пусть здравствует вечно! Таких правителей нам не хватало!

— За Аглых! — подхватил нестройный хор голосов, и в воздухе зазвенели стаканы.

— Я, кстати, кое-что любопытное слышал, — проговорил кто-то после паузы. — После завтрашнего дня, если всё пройдёт удачно, каждому — слышите, каждому! — кто участвовал в захвате и удержании, поднимут зарплаты!

— Ого, это с чего бы? — не поверил другой голос. — Под управлением ставленников Зебастиана «Орион» стал зарабатывать больше?

— Да не, там просто штат сокращают. А точнее, меняют на корню. Всех старых — на увольнение. Приказ уже подписан. С завтрашнего утра тут никто, кроме Рассильеров, не работает. Расчёт по безналу — и пока-прощай!

— То есть завтра в здании будут только свои и Рассильеры. Хорошо. Интересно, Зебастиан покончит с ними или оставит всё-таки?

— На черта они нужны? И отродье их. Прирезать — и дело с концом. Готов даже предложить свои услуги! — загоготал кто-то. — Моего племянника отсюда из-за ерунды турнули. Отольются кошке мышкины слезы!

— Мда, ты у нас известный мститель, Антэ. Раньше времени только не выступай. А то заберут за компанию.

— Не пугай, Грег! Я пуганый. И злопамятный, это ты верно приметил… Вот, видел? Готов за слова ответить, а?

— Иди освежись, Антэ, — зазвучал строгий голос. — На своих будешь кидаться? Туалет там.

— Ладно-ладно, Мэтт, не сердись только…

Разговоры стали тише: очевидно, потому что главный зачинщик всех ссор, Антэ Даллада, действительно решил выйти. Александр помнил, что ближайший к ним туалет как раз в том коридоре, в котором стоят они с Агатой, — а прятаться здесь и некуда, и некогда. Не лучший собеседник для переговоров им попался, что уж скажешь…

— Э, а вы что тут делаете? — сормах, ниже, но крупнее и куда сильнее Александра, уже вынырнул перед ними, и сейчас рассматривал эрбисов с трудом фокусирующимися узкими глазами. Из крепких, невысоких, с тяжёлой костью и отличной реакцией сормахов всегда выходили хорошие охранники, и Антэ не был исключением. Единственным минусом этой расы, пожалуй, было быстрое опьянение, но обычно на рабочем месте сормахи и не позволяли себе напиваться. Что сегодня за праздник такой, день рождения Зебастиана, что ли?

— Мы хотим увидеть детей, — не опуская взгляда, отчеканил Александр, крепче хватая за руку жену. Просто удивительно, когда это он начал бояться тех, кто всегда по умолчанию был ниже его?..

— А задницу мою увидеть не хочешь? — оскалил в улыбке мелкие зубы Антэ. — Кончилась твоя империя, накрылась медным тазом! Пошёл на своё место, пока пинком не отправил, как меня слышно?

— У нас есть право видеть их раз в неделю, — не повышая голоса, отозвался эрбис. — Мне позвонить руководству?

— Интересно, как ты это сделаешь. Может, ещё телефончик одолжить? — сормах, пару раз промахнувшись, на третий всё же выудил из кармана сотовый и издевательски повертел им перед носом у Александра. — Все каналы-то перекрыли, бывшие хозяева! Марш на место, я сказал!

— Пойдём, Алекс, — едва слышно прошептала Агата, но эрбис знал, что она просто уже не может бороться с тем, что их сильнее. Если завтра они погибнут, какая разница, что будет сегодня?

— Позови своего руководителя, — сказал он Антэ. — Я с шестёрками переговоров не веду.

От этих слов сормаха перекосило. Он сжал телефон в руке до побеления костяшек на жёлтой коже, явно намереваясь ударить, но зазвучавшая из него мелодия остановила его. В первое мгновение он воровато метнул взгляд назад, словно подозревая, что шеф охраны всё слышал и сейчас звонит ему с праведным гневом, но потом, переведя его на дисплей, расслабился и поднёс телефон к уху.

— Слушаю! Подъехал? Сейчас буду!

Он спрятал гаджет в карман и изучающе уставился на буравящего его глазами Александра.

— Давай сделку, — тихо проговорил сормах. — У меня там курьер с едой приехал. Принесёте — так и быть, на пять минут пущу к вашему отродью. Деньги, надеюсь, есть с собой? Любая услуга должна оплачиваться!

— Есть, не переживай, — кивнул эрбис, не веря своей удаче.

— Тогда он у северных ворот. Только не пытайтесь пересечь границу: помните про ваши контроллеры. Шибанёт так, что мало не покажется! — расхохотался Антэ и, бесцеремонно отодвинув Рассильеров в сторону, пошёл дальше к туалету. Александр и Агата переглянулись.

— Видать, совсем мозги пропил, — одними губами проговорила Агата. — Даже не подумал, что мы можем…

— Это нам на руку. Пошли!

Почти бегом они устремились на первый этаж, а оттуда — к главному входу, который ближе всех был к северным воротам. Охрана и вправду вся собралась в том коридоре, если бы кто из вышестоящих прослышал об этом, влетело бы им знатно. С другой стороны, от кого тут охранять? На каждого дурака по сторожу не поставишь…

Курьер, молодой парень-сильвис с ирокезом всех цветов радуги, стоял рядом с машиной у самых ворот, но Александр всё равно поманил его ещё ближе: их датчики передвижения не позволили бы сделать и шага за территорию предприятия. Парень с готовностью вынес пакеты из машины точно к их ногам и достал рабочий планшет.

— Антэ? Извините, вы не указали фамилию… Вот здесь распишитесь, — он протянул Александру планшет и стилус. Эрбис быстро изобразил первую пришедшую в голову закорючку, вернул планшет и спросил:

— Молодой человек, можно у вас одолжить телефон на пару минут? Мой сел после вашего звонка, а мне позарез нужно отправить сообщение. Я заплачу.

— Да можете и бесплатно, — улыбнулся сильвис. Получив столь желанное средство связи, Александр, не отвлекаясь, набил сообщение, текст которого уже давно сформировался в его голове, ввёл номер адресата и замер над кнопкой «отправить». Если его младший брат всё ещё ненавидит его… нельзя хранить все яйца в одной корзине. Стоит отправить сигнал о помощи заодно и в ГШР, к счастью, у него есть оттуда один шапочный знакомый со столь простым номером, что он помнит его даже сейчас. Скопировав текст СМС, Александр приписал туда ещё пару строк, которые просто обязаны были заинтересовать гэшээровца, и искренне понадеялся, что память его не подводит.

— Сколько с нас? — осведомилась тем временем Агата. Курьер назвал сумму, эрбисса достала из кармана мужа все имеющиеся у них деньги — получилась сумма, в три раза превышающая и без того недешёвый заказ, и протянула их сильвису.

— Это за молчание. Давайте договоримся, что вы нас не видели. А встречал вас сормах. Хорошо?

Курьер неопределённо хмыкнул и забрал деньги. Александр стёр отправленные сообщения и вернул ему телефон.

— Спасибо огромное. Если всё получится, я вас не забуду, — пообещал он и, подхватив тяжёлые пакеты, поспешил обратно к зданию. Агата заторопилась следом.

Сердце её, как будто замёрзшее за этот неполный год добровольного рабства, вновь стучало бодро и ровно.

* * *

На часах пробило полночь, когда Цезарь решил наконец отвлечься от той аналитики, которой развлекался в своё очередное ночное дежурство, и выйти перекусить в бар. К тому же ему хотелось общения, а из всего личного полка Аспитиса он сегодня был один, и просидеть так всю ночь ему не улыбалось. Переключив систему оповещения кабинета на телефон, терас с удовольствием размял затёкшие руки и направился к бару, до которого от его кабинета было от силы пять минут.

В баре было почти пусто. Заказав себе мясной салат и стакан гранатового сока, Цезарь уже хотел было присесть за первый попавшийся столик, как в одном из дальних тёмных углов, занимаемых обычно самыми младшими служащими, углядел Ханта. Эрбис без особого вдохновения жевал какую-то котлету и монотонно постукивал пальцем по чашке с явно уже остывшим кофе. За последние две недели Цезарь не видел своего друга ни разу, поскольку с момента перехода в гвардию Мессии их служебные дела более не пересекались — разве что по согласию обеих сторон, — поэтому сейчас он, обрадовавшись встрече, устремился к столику Ханта. Тот отреагировал замедленно и как будто совсем устало. Усевшись, Цезарь тронул его за плечо.

— У тебя третье дежурство подряд? — участливо поинтересовался он, припоминая, что две недели назад Хант находился в таком же состоянии, и надеясь хотя бы в этот раз вызнать причину. — Совсем без меня загоняли? Почему до сих пор не сказал? Я же разберусь!

— Да никто меня не загонял, — со слабой улыбкой отмахнулся Хант. — Просто устал. Проблемы в семье.

— Это в смысле? Девушку наконец себе нашёл?

— Нет… в другой семье.

— В какой «другой»?

Цезарь даже забыл, за чем пришёл. Всё время своего общения с Хантом — а это без малого четыре года — он был уверен, что никакой семьи, ни одной, ни «другой», у него нет. В базе данных он значился как сирота, братьев и сестёр не имел, ни на одной девушке пока не женился и детей вне брака вроде тоже не заводил. Или ему просто не всё рассказывают?

— А, да… Мне же так и не пришлось к слову посвятить тебя… Ну, в общем, есть у меня в знакомых одна семья. От неё я, собственно, сиротой и являюсь. Выгнали они меня в своё время, — Хант хмыкнул. — Или я сам выгнался… сейчас уже точно не скажешь, давно это было. Я тогда только школу закончил. Захотел поменять имя с фамилией, а они мне не простили. Вот я и ушёл.

— Стоп. Только из-за имени с фамилией?

— Да видная у нас фамилия, меня в школе бесило, что меня за мажора держат, а характер у меня не тот совсем, не то что у моего старшего братца. Я хотел в университете от этого избавиться. А получилось, что избавился сразу от всего. В МД пришёл буквально с голой задницей. Право на прошлое у нас уважают, и я попросил в нём не копаться, поклялся только на детекторе, что ничего опасного не скрываю. Так что никто не в курсе, кто мои родственники.

— Ого, — Цезарь покачал головой. — Зайдёшь так соку попить, а тут тебе сногсшибательные новости про близких друзей. Что ж раньше молчал? Не доверял мне? И не прими это как упрёк, я тоже уважаю право на прошлое.

— Нет, Цезарь, я тебе всегда доверял, — мотнул шевелюрой Хант и вновь начал постукивать по чашке. — Просто до определённого времени я не поддерживал с ними вообще никаких связей. А потом однажды, два года назад, в командировке, встретил их в Седе. Всей семьёй. Я, оказалось, уже дядя, целых два раза, мальчишкам тогда четыре и восемь лет было. Брат меня не то чтобы совсем не рад был видеть, но и особого энтузиазма не выказал. С женой его мы и раньше не ладили: он женился, ещё когда я был с ними, он меня старше почти на десять лет, такую железную дамочку выбрал, держитесь крепче… Ну вот, я после этой встречи попросил хоть иногда видеться с племянниками. Брат подумал и разрешил. Им не до детей: работа на крупном предприятии — это, знаешь, не гвозди забивать. Договаривался всегда с их гувернёром, приезжал куда скажут, раз в два-три месяца. Привязался. А последние полгода глухо всё. Гувернёры трубку не берут, до брата, понятное дело, тоже не дозвонишься. Странно как-то… — Хант вздохнул, промахнулся пальцем и случайно сбил с блюдца ложку. Цезарь нагнулся её поднять.

— То-то эти полгода ты иногда как пыльным мешком стукнутый. Я уж грехом подумал, из-за меня. Через наших выходить не пробовал?

Эрбис только покачал головой.

— Не хочу, чтобы о нашем родстве пока знали. Это наложит на меня ответственность, которая мне не нужна.

— Мне скажешь? Я могу пробить по своим каналам, никто ничего не узнает, обещаю.

— Разве ты не отчитываешься лично Аспитису?

Цезарь усмехнулся.

— Мессия, конечно, требует безоговорочного подчинения — но и свободу не ограничивает, если она не вредит его интересам. Я пока ничего вредного не вижу. Так скажешь?

— Ладно, может, стоило сделать это давным-давно… Мой старший брат — Александр Рассильер, глава корпорации «Орион», крупнейшего предприятия северной горной промышленности, которое принадлежит МД.

— О, — Цезарь задумчиво взял вилку салата, обдумывая информацию. — В последнее время с этой корпорацией подозрительные вещи творятся, и твои слова только подтверждают, что там что-то нечисто. Разберёмся, друг. Я буду не я, если хорошенько их не потрясу — от лица всего МД, а не лично тебя.

— Спасибо, — улыбнулся Хант, — я…

Его телефон, лежащий на столе, резко провибрировал. Эрбис глянул на дисплей и тут же снял блокировку. Цезарь наблюдал за тем, как ещё больше сереет и без того серебристая кожа его лица, пока он вчитывается в текст пришедшего ему сообщения. Через минуту Хант молча передал телефон терасу, и тот увидел на экране следующее:

«Богдан, это Алекс. У нас беда. «Орион» почти весь под контролем Зебастиана, а наша семья у него в заложниках. Завтра в пять вечера в головном штабе «Ориона» состоится передача последней части компании северным шакалам, после чего всех нас, скорее всего, убьют. Если можешь, помоги».

— Уверен, что это не фейк? — спросил Цезарь у Ханта, буравившего взглядом какую-то точку за терасом. — Они всё это могли просто придумать, чтобы… да много можно подобрать причин!

— Да. Только моё настоящее имя достать не так просто. Здесь я рядовой агент и особой ценности не представляю, выманивать меня незачем. Вынудить на что-то брата? Он бы всё спустил на тормозах, я не настолько ему дорог, мы вообще никогда особо не ладили. Мне что-то подсказывает, что ему просто наконец удалось воззвать о помощи. И я помогу! — Хант вскочил со стула и почти сорвался с места, когда Цезарь схватил его за рукав.

— Сиди уж, помощник, — уже хорошо отработанным приказным тоном сказал он, и эрбис подчинился. — Я пойду с этим к Мессии. Дальше всё скрывать нельзя. Наш карательный отряд всё разрулит.

— Только посмей не взять меня с собой! — гневно крикнул Хант. — Тогда нашей дружбе конец, ясно?

— Я это и сам понял, не трудись объяснять. Попрошу пока никаких действий не предпринимать без указаний с моей стороны. Хорошо?

— Ладно… — эрбис отвёл взгляд.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Цезарь и встал. — Мы всё исправим. Обещаю.

Ободряюще улыбнувшись теперь с мольбой глядевшему на него Ханту, терас поспешил к кабинету Мессии.

Уже подходя к двери приёмной, Цезарь очнулся: ночь, Аспитис, скорее всего, давно дома, с кем он собрался разговаривать? Конечно, с рождением сына Мессия стал куда больше времени проводить на работе, но ещё вчера он задерживался до позднего вечера, вряд ли сегодня это повторится. Тем не менее терас решил зайти. В приёмной его встретил ночной секретарь Аспитиса — совсем молодой огель Марк Оргал, парень с темноватой даже для своей расы кожей, крупными, широко расставленными глазами, цвет зрачка которых почти сливался с цветом радужки, длинными тонкими пальцами и таким простодушным выражением на круглом, чуть вытянутым вниз лице, что Цезарь часто задавался вопросом, как в их обители интриг и обманов вообще оказался этот человек, не связанный ни с кем из вышестоящих даже самыми отдалёнными родственными узами. Но, очевидно, он был исполнителен и надёжен, иначе Мессия не доверил бы ему столь важную должность.

— Привет, — отсалютовал Марку Цезарь и кивнул на дверь Аспитиса. — Мессия случайно не у себя?

— Привет, — улыбнулся огель. — Тебе повезло, у себя. Решает какие-то сверхважные вопросы, но тебе, конечно, можно войти.

— Спасибо, — козырнул терас, направляясь ко входу. Приветливый и улыбающийся Марк составлял яркий контраст с суровым, вечно всем недовольным дневным секретарём Аспитиса, Тэдэо, и иногда Цезарь искренне жалел, что его шеф не работает по ночам всегда.

Он стукнул в дверь, одновременно запуская механизм опознавания входящих, и спустя пару секунд уже был у Аспитиса. Хорон, бродящий по кабинету меж голографических экранов, отражавших разные аналитические сведения, развернулся на каблуках и вопросительно посмотрел на почтительно замершего на некотором расстоянии Цезаря.

— Чем могу? — едва заметно улыбнулся Мессия.

— Интересные узнал сегодня новости, вот, пришёл поделиться, — отдал честь терас. Аспитис поманил его к себе и, отойдя к столу, нажал пару кнопок, сворачивая экраны.

— С чем связаны новости?

— С нашей корпорацией «Орион».

— Вот как. Что ж, я как раз в ближайшие дни собирался отправлять туда проверку: странно себя ведут эти Рассильеры, как будто решили хозяина поменять… — Аспитис в ожидании уставился на Цезаря. — Что о них стало известно?

— Их захватил Зебастиан. Мой бывший напарник, Хант Киссэра, в действительности является младшим братом Александра Рассильера — он не сообщал эту информацию при поступлении, так как его семья отреклась от него и прямых контактов с владельцами корпорации он не поддерживал… до сегодняшнего момента.

— Надо же, какие иногда любопытные личности встречаются среди моих солдат, — хмыкнул Аспитис. — Я так понимаю, ему пришёл призыв о помощи?

— Именно, — Цезарь достал из кармана телефон, на который Хант уже сбросил копию сообщения, открыл её и протянул хорону. — Вот текст призыва.

Ознакомившись, Аспитис возвёл глаза к потолку. На тонких губах его продолжала держаться нехорошая усмешка, появившаяся там, когда терас только упомянул «Орион».

— Не удалась Александру интрига, что я могу сказать, — резюмировал он. — Хотел меня обмануть, а оказался сам обманутым. Предательство не окупается. Подозреваю, единственное, что мы из лап Зебастиана ещё можем спасти, это иридиевые шахты, где сейчас стоят мои лаборатории. Но оно того стоит: там ведутся разработки новшеств, пока не имеющих аналогов в мире. Хорошо, мы им поможем. Собирай отряд в количестве, которое сам считаешь достаточным, и завтра утром вылетайте. Лучше всего будет, если вы накроете сразу всех действующих лиц. Вполне вероятно, что там окажется кто-то, с кем будет интересно побеседовать.

— Вас понял! — козырнул Цезарь. — Я могу взять с собой Ханта?

— Личная заинтересованность? Впрочем, он всё равно программер… Забирай. Полагаюсь на тебя, — улыбнулся Аспитис. Отдав ему лёгкий поклон, полный воодушевления Цезарь поспешил обратно в бар, чтобы обрадовать Ханта.

Давно у них двоих не было интересных командировок…

* * *

По удивительному совпадению, у группы Рэкса в эту ночь также было дежурство. У них накопилось достаточно бумажной работы, так что всем было чем заняться. Лемм, выглядящий так, словно ему и вовсе незачем было спать, с отрешённым лицом изучал отчёты, которые ему один за одним складывал на стол Кит, предпочитавший копить их до последнего и делавший это с молчаливого согласия их куратора; Альфред составлял статистику из уже подписанных, а сам Рэкс, совсем недавно закончивший с последней формой для заполнения, как обычно, развлекался аналитической работой, до которой пока не дошли руки у смежного им отдела. В кабинете царила тихая благодать, пока телефон Альфреда не провибрировал сообщением. Недоуменно моргнув, рейтер взял телефон и вчитался в текст. По мере прочтения смуглое лицо его всё больше вытягивалось. Заподозрив неладное, наблюдавший за ним Рэкс полюбопытствовал:

— Что-то случилось?

— Вроде того, — Альфред поднял на него карие глаза. — Ты же знаешь про горнодобывающую корпорацию «Орион», главный штаб которой находится на Севере, в Седе?

— Рассильеры? — понимающе кивнул хорон и сощурился. — А что, ты с ними как-то связан?

— Было дело, — рейтер неожиданно смутился, отводя взгляд. Теперь на него смотрели все. — Я… скажем так, в обход ГШР хотел заключить с ними сделку по выкупке части предприятия в наше пользование. Мы тогда ещё учились. Вы же знаете, я немножко в этом разбираюсь. Потом, по непонятной мне причине, все контакты были оборваны. Примерно через пару месяцев после смены власти на Севере. Теперь я знаю причину.

Он протянул телефон Рэксу. Тот прочитал:

«Альфред, это Алекс. У нас беда. «Орион» почти весь под контролем Зебастиана, а наша семья у него в заложниках. Завтра в пять вечера в головном штабе состоится передача последней части компании северным шакалам, после чего всех нас, скорее всего, убьют. Если тебе удастся спасти жизни наших детей, обещаю, иридиевые шахты отойдут ГШР. Помоги».

— Стоп, погоди, — мотнул головой Кит. — Как это: ты договаривался в обход ГШР, а предприятия хотел купить в его пользование?

— Типа это был бы сюрприз, — невесело улыбнулся Альфред. — Тогда Квазар бы понял, зачем я вам нужен.

Кит только дёрнул бровью и воззрился на Рэкса. Тот передал телефон Лемму и отозвался:

— «Орион» теперь у Зебастиана. Рассильеры, очевидно, тоже кое-что хотели сделать в обход: например, продаться Отряду за спиной у главного хозяина корпорации, Мессии-Дьявола. Но те всё вывернули на пользу себе и постепенно устроили так, что почти все активы компании оказались переписанными на Зебастиана. Может, однажды взяли в заложники детей Рассильеров, и уже стало поздно кому-то сообщать о предательстве. Завтра в их штабе соберётся, скорее всего, некоторая кучка не последних по важности людей Зебастиана, и Рассильеры хотят, чтобы ГШР устроил им там кипеж. Вопрос только, в какой степени им стоит верить.

— Думаешь, ловушка? — спросил Альфред.

— Нет. Я про то, отдадут ли нам эти шахты в случае удачного исхода дела. Гарантий-то нет.

— А мы их тогда сдадим, — хмыкнул Кит. — Аспитис так просто не проглотит всё случившееся. Если ещё и его подчинённых пойдёт спасать ГШР, наказания им не избежать. А так они смогут всё исправить с нашей помощью и получится, что он вообще ничего не узнает!

— Сомнительная интрига, — качнул головой Лемм. — Я бы скорее предположил, что они в таком отчаянии, что хватаются за все возможные соломинки. Вероятно, подобное сообщение они отправили и в МД. Нам не стоит вообще дёргаться, пусть сами разбираются. Как бы там что ни кончилось, мы можем оказаться крайними. Но Эдриану я, пожалуй, сообщу. Завтра утром. Здесь принять решение вправе только он.

— Кит тоже в чём-то прав, — возразил размышлявший до этого Рэкс. — Может быть и так, что в страхе перед расправой со стороны МД за предательство Рассильеры и вовсе не вызывали их на подмогу. А значит, убрав пособников Зебастиана, мы получим возможность прямо в офисе продиктовать Александру, под чью собственность он передаёт иридиевые шахты. Да и просто подпортить Отряду кровь — уже неплохая цель. Он слишком укрепился в последнее время. Встанем потом перед третьей силой, поздно будет локти кусать.

— Завтра разберёмся, — улыбнулся Лемм. — Я вас всех услышал. Что Эдриан скажет на это, то и будет.

Рэкс кивнул, думая про себя, что кому-кому, а их главному руководителю он в подобных делах доверять бы не стал. Слишком далеко он в умственных способностях и умении просчитывать варианты ушёл от своего отца, предыдущего президента Генштаба. А Квазара в советники так и не взял. Даже интересно почему…

С другой стороны, там есть его жена, Рената, иногда принимающая неплохие решения, и парочка вполне годных советников. Может, и срастётся что.

Следующий день у Рэкса был выходным, но Лемм позвонил уже в двенадцать.

— Эдриан принял решение, — сообщил он. — Операция состоится. Там, совсем близко, на инструктаже в Онеге, Квазар. Он и поведёт группу на захват. Нашу.

— Нашу? — не поверил своим ушам Рэкс, как ужаленный вскакивая с кровати.

— Я и сам удивился, — хмыкнул терас. — Маловато пока каши ели в таких делах участвовать, моя воля, сидели бы вы дома. Но приказ есть приказ. Собирай своих. Через час вылетаем. Обмундирование получаем в нашем штабе, так что готовность пятнадцать минут.

— Понял! — отозвался Рэкс, и Лемм отключился. Хорона переполняло воодушевление от близости предстоящего рейда, но в то же время он нутром чуял недоброе в столь малом составе группы, отправляемой в совершенно незнакомый город. И почему Квазар? Неужели в Онеге не осталось хороших оперативников?

Что у Эдриана и его советников на уме?..

* * *

Квазар, срочно выдернутый из Онеги в Седу, до последнего не знал, кого ему пришлют в помощники. Он рассчитывал, что заявленные четыре человека (из них один программист) будут из того же города, что и хозяева «Ориона», может быть, даже минимум IV–V уровней (так в ГШР определялся статус, опыт и заслуги агента), и потому был более чем неприятно удивлён, завидев бойцов, входящих в выделенный ему кабинет для встречи Лемма с его группой.

— Что всё это значит? — без приветствия сухо спросил он тераса. Тот только пожал плечами.

— Нам приказали, мы приехали.

— Совсем там крыша у руководства съехала, — Квазар резко поднялся и, не удостоив уже хмурящегося Рэкса и взглядом, вышел за дверь, на ходу доставая сотовый. В наступившей тишине саркастичный голос Кита прозвучал особенно громко:

— Какая, однако, радушная встреча!

— Я с ним полностью согласен, — вздохнул Лемм, усаживаясь в одно из кресел. — Молоды вы ещё и зелены. Да и я на подобные операции не натаскан.

— А как ещё опыт получать? — стараясь казаться беззаботным, хмыкнул Кит. Рэкс скользнул взглядом по нему, почти незаметно кусающему нервно нижнюю губу, Альфреду, словно замершему во времени и сейчас бездумно буравящему тёмными глазами одну точку, и, развернувшись на каблуках, вышел вслед за дядей.

Тот отошёл от кабинета на добрых десять шагов, но даже на таком расстоянии Рэкс успел уловить срывающийся женский голос в динамике его телефона, сказавший, прежде чем Квазар прервал связь:

— Прости… я сделала всё что смогла.

Закончив разговор, Квазар сжал телефон в руке. Рэкс нарочно громкими шагами подошёл к нему.

— Не переживай ты так, — мягко сказал он. — Мы не такие уж беспомощные, дядя.

— Возможно, — хорон повернулся к нему, с трудом прогоняя из почти чёрных глаз холодную ярость. — Только не очень хочется это проверять.

— Обещаю, мы будем осторожны.

— Дорогого будут стоить твои обещания, когда вокруг будут летать пули и останется только полагаться на своего ангела-хранителя, — мрачно усмехнулся Квазар. — Не нравится мне всё это. Кто-то явно хочет сжить нас со свету. И я даже догадываюсь кто…

— Неужели ты уже успел перейти дорогу Эдриану? — удивился Рэкс.

— О, я много кому успел её перейти… Вопрос в том, при чём тут вы. Не лезь на рожон, понял? — Квазар впился в Рэкса взглядом, и тот вдруг осознал, что уже давно не видел своего дядю таким серьёзным. — На этой операции может случиться что угодно. Будь готов ко всему. И своим передай, чтобы не геройствовали. Альфред вряд ли полезет, а вот с Кита станется. Как бы что ни пошло, вы должны жить. И женись наконец и заведи детей, а то однажды не переживёшь какую-нибудь подставную миссию и наш род прервётся. Я ясно выражаюсь?

— Яснее некуда, — мастерски скрыл нервозность Рэкс, всё гадая, что скрывается за столь мрачными предупреждениями Квазара. И с кем он разговаривал? Какие звоночки навешаны у него в руководстве? Как, оказывается, всё-таки мало он о нём знает…

— Идём тогда, — Квазар первый двинулся обратно к кабинету, и Рэкс поторопился за ним.

Шагнув за порог, сероволосый хорон сразу прошёл к приборной панели и защёлкал кнопками, разворачивая голограммы.

— Это план здания, — пояснил он, мотнув головой в сторону первой из них, и указал на вторую. — А это — территории. Внешнее слежение будет отключено с улицы, внутри уже стараться тебе, Кит. Также твоя задача — обезопасить детей Рассильеров. Мы все пойдём с заднего входа, где будет проходить подписание договора. План вы уже можете увидеть в своих наладонниках. Если встреча Рассильеров, как мы предполагаем, случится в их главном конференц-зале, мы доберёмся до него личным лифтом вот отсюда, — он ткнул пальцем в точку на плане здания, располагавшуюся почти в центре первого этажа. — Потом останется только поприветствовать всех собравшихся оружием. Все остальные проблемы решать по мере возникновения. Надеюсь, ты их не разобщил, Лемм?

— Как можно? — оскорбился терас.

— Хорошо, — Квазар даже улыбнулся. — При мне это была слаженная группа с отличным внутренним стержнем, надеюсь, такой и осталась. Итак, время сейчас — полчетвёртого. Через полчаса выдвигаемся.

В двадцать минут пятого они уже были у здания «Ориона» — закрученной, подобно сверлу, двадцатиэтажной стрелы с большой собственной территорией и парковкой, на которой сейчас не было ни единой машины. Будка охранника также пустовала, стража стояла только непосредственно у самих дверей: отсюда видных заднего входа и на обратной стороне у главного. Высунувшийся из-за ограждения Квазар двумя меткими выстрелами парализующего пистолета снял сразу обоих охранников, махнул рукой своим, и все быстро пошли в сторону входа, перебежками перемещаясь от одного хозяйственного строения к другому. Затащив внутрь, за стеклянные двери, спящих охранников, отряд расположился в фойе, предварительно замкнув камеры, и Кит, отсалютовав напряжённому Рэксу, ушёл к серверной, прижимаясь к стене, чтобы не попасть под глазки расставленных повсюду следящих устройств.

Как Кит сам себя ни успокаивал, он нервничал — чуть ли не впервые с того момента, как оказался втянутым Рэксом (и самим собой, конечно, тоже) в периодически возникающие ситуации, опасные для жизни. Неумолимо серьёзный Квазар, похоже, и вправду предполагающий, что в этой операции они могут полечь все до единого, и вторящий ему Рэкс, до этого момента играючи справляющийся с любыми трудностями, заставляли его собственный оптимизм и веру в их силы прятаться в самые глубины души. На первый взгляд в этом задании не было ничего особо сложного, ведь Зебастиан не будет посылать на заключение договора с окончательно сломленными Рассильерами сверхопытных сотрудников. Значит, Квазар боялся чего-то иного. Возможной засады? Какие у него основания для этого?

Поэтому Кит был осторожен. Он проскользнул тенью мимо всех возможных камер, невольно чувствуя себя героем какого-нибудь популярного шпионского боевика, и без приключений добрался до серверной. Во всём здании было пусто, но дверь серверной оказалась чуть приоткрытой. Неслышно отворив её, с выставленным пистолетом Кит шагнул внутрь, в круг неяркого жёлтого света, в шум и непрерывный сигнал, и сказал копающемуся в одном из компьютеров парню:

— Не двигаться.

На секунду замерев, парень всё же повернул голову, оказавшись серебряноволосым эрбисом с яркими медными глазами. Он медленно поднял руки, начиная улыбаться.

— Не везёт, — заметил он. — Как меня вычислили? Или вы всё знали с самого начала?

Кит не нашёл что ответить. Тем временем эрбис всмотрелся в нашивку у него на груди и качнул лохматой головой.

— О, всё ещё хуже, чем я думал. ГШР. Значит, мой брат не только меня на помощь позвал. И что он вам посулил, рассказывай, тут все свои!

— Поразительная наглость для человека, которого могут за любое неверное слово пристрелить на месте, — хмыкнул Кит, сопоставляя факты. — Так… брат, говоришь? Знавал я одного брата Рассильера, сменившего имя и фамилию… и почему-то рассказавшего об этом только мне, если, конечно, его словам можно верить.

Эрбис в потрясении опустил руки.

— Кит… ты, что ли? — недоверчиво спросил он.

— Я, что ли, — сильвис улыбнулся и спрятал пистолет. — Вот и познакомились наконец, Хант. А то как два подростка: всё по Интернету, да по Интернету…

— Ага. Не ожидал тебя здесь встретить. Значит, и Рэкс здесь? Идёте на захват?

— А куда только не пойдёшь ради иридия… и возможности оттяпать кусочек счастья у МД. Устроим гонку с перестрелками или решим дело миром?

— Придётся последнее, — притворно сожалеюще признал Хант и приглашающе кивнул на один из стульев. — Ты присаживайся. Я только начал разведывать обстановку. Камеры вот перенастроил. Своим сообщать будешь?

— А то как же. Кого из твоих больше всего стоит опасаться?

— Да там все страшные: личная гвардия Аспитиса, как-никак. Цезарь Шштерн, ну, вы уже знакомы, — эрбис загнул один палец. — Сэра Альиных, перспективный боевик…

— Знакомое имя, — задумчиво сказал Кит.

— Тебе виднее. Финн Кнёсс, оперативник I уровня. И Нильс Соломонов, мастер ближнего боя.

— Меня поражает, как легко ты всех сдал.

— Знаешь, мне что-то подсказывает, что они моих родственников просто ухлопают, чтобы другим потом неповадно было Мессию предавать. Типа это больно и обидно, а то был у нас случай… Ну а ваши скорее возьмут их в плен. Я даже готов ради этого ответить за временный союз перед Аспитисом. Но в меньших подробностях.

С этими словами Хант достал телефон. Кит, слегка растерянно усмехнувшись, последовал его примеру. Теперь дело было за малым: определить местоположение всех Рассильеров и каждого участника со стороны Зебастиана.

Попеременно пересмотрев все камеры наблюдения, сильвис с эрбисом нашли всех, кого искали. К главному конференц-залу на личном лифте Рассильеров уже ехали четыре приспешника Зебастиана: приземистый и грузный сормах в военной форме, нёсший металлический чемоданчик; хорон-альбинос, двигающийся настолько лёгкой и развязной походкой, что при одном только взгляде на него становилось ясно: он убьёт тебя быстро, болезненно и беспощадно, стоит только тебе перейти ему дорогу; а также двое одинаковых по габаритам велька с оружием и в бронежилетах. Почему это они решили прийти пораньше? Или заключение договора будет всё же происходить ровно в пять?

Совсем близко от конференц-зала, в отдельной комнате с видеонаблюдением, которое Хант успел отключить (а точнее, заморозить, чтобы картинка не менялась), сидела ещё охрана в количестве пяти человек. И всего один стоял навытяжку возле места заключения детей Рассильеров: эрбис только сдавленно выдохнул сквозь зубы, увидев жмущихся друг к другу мальчишек, похудевших, осунувшихся и вообще не поднимающих глаз. Сообщив своим ситуацию, Кит с Хантом выдвинулись на спасение детей. А перед этим, поколдовав с автоматикой, сделали так, чтобы тот лифт, к которому шёл Цезарь с отрядом, буквально на минуту вместе с ними задержался между этажей.

Стража они сняли из-за угла — в этой операции вообще как-то легко всё выходило с охраной, и свято верящий в неумолимый баланс Вселенной Кит ожидал неприятностей. Хант быстро вскрыл замок и бросился к детям.

— Дядя Хант? — не веря своим глазам, спросил старший и тут же вместе с братом был сжат в объятиях.

— Я, я, — прошептал эрбис. — Всё будет хорошо. Мы вытащим вас отсюда.

Кит тем временем осматривал комнату. Камера фиксировала только один угол, и он обязан был проверить все остальные. Странный прибор в одном из них привлёк его внимание, и сильвис подошёл поближе, чтобы лучше рассмотреть.

— Хант, — отрешённым голосом начал Кит, поворачиваясь к эрбису, — а ты учился на сапёра?

— Ну, как и все неспециалисты, полгода в Академии, — недоуменно отозвался тот, оглядываясь. — А что?

Кит молча показал на прибор в углу. Лицо Ханта вытянулось, когда он осознал, что его друг имеет в виду.

— Ты уверен, что это бомба?

— У меня, конечно, тоже курс разминирования был всего полгода, но эту модель я запомнил. Высокая поражающая способность. Её, пожалуй, хватит, чтобы разнести по кусочкам всё это здание.

— Они сказали, — вдруг подал голос Стас, младший Рассильер, — что, когда она взорвётся, тут останется одна пыль…

— Ла-адно, — Хант встал и подошёл к бомбе. — Давай-ка сложим наши полгода и получим целый курс обучения. В нашей команде сапёров нет. В вашей, наверное, тоже.

— Квазар, возможно, разобрался бы… но, думаю, пока он нужен там. Бомба на дистанционном управлении, так что, пока все отрядовцы здесь, подрывать они ничего не будут. У нас ещё есть время.

— Если только их план не состоит в том, чтобы после подписания договора выпрыгнуть с парашютом или чем-то там ещё в окно и в полёте нажать на кнопку… — мрачно хмыкнул Хант. — Будем надеяться на лучшее.

— Давай лучше так: ты забираешь детей и уходишь в закат, — жёстко сказал Кит. — А я буду со всем разбираться сам. Ты всё-таки пришёл сюда ради племянников. Не подвергай их жизни дальнейшей опасности.

Хант опустил руки и некоторое время раздумывал. Потом нехотя кивнул.

— Пожалуй, ты прав. Одного программиста им пока хватит. Как только я спрячу их, я вернусь, если в этом ещё будет смысл. И отныне я твой должник, Кит.

— Сочтёмся, — с облегчением улыбнулся сильвис, они обменялись рукопожатием, после чего Хант поднял племянников с пола и быстрым шагом покинул кабинет. Вздохнув, Кит опустился на колени перед бомбой и достал всю свою амуницию. Если он не сможет её отключить, вероятно, ему удастся хотя бы перенастроить её на обратный отсчёт. А Квазар придумает, что делать дальше.

Группа Квазара уже была на этаже главного конференц-зала. Не размышляя, хорон провёл своих прямо к его дверям мимо комнаты охраны: против пятерых они могли и не сладить, к тому же подняли бы лишний шум, а взятие основных действующих лиц в заложники с использованием эффекта неожиданности разом решило бы все проблемы. Лучше, конечно, их всех перебить: кто знает, у кого пульт от бомбы, — но сормаха, владельца таинственного серебристого кейса, предпочтительнее пленить, чем убивать. Важно, чтобы им это не обошлось слишком дорого.

— Будьте готовы, — тихо сказал Квазар Рэксу и Альфреду и обменялся кивками с Леммом. Выставив вперёд оружие, они одновременно ударили по двустворчатой двери, выбивая её из пазух, и направили дула автоматов на расположившихся у стола сормаха и хорона-альбиноса. Вынырнувшие из-за их спин Рэкс с Альфредом сделали то же со стоящими у самых дверей охранниками.

— На выход, — приказал Квазар сормаху. — Все вещи оставьте тут. Я дважды говорить не буду.

— Ладно, ладно, не кипятись только, — странно улыбнулся сормах и с поднятыми руками пошёл к Квазару. Белый хорон двинулся следом, лишь один раз обернувшись на оставшихся у стола Рассильеров, глаза и лица которых, как успел отметить Лемм, были пусты и мёртвы.

Ввосьмером они ступили в коридор, расходящийся в три стороны, в двух из которых располагались личные лифты, а в последней — комната охраны. Квазар уже подманил к себе сормаха, чтобы надеть на него наручники, как из левого лифта на этаж вышли Цезарь с командой. Почти в тот же миг распахнулась дверь охранной и разъехались в стороны створки правого лифта, являя на свет ещё четверых бойцов Отряда. Прежде чем заклокотали автоматы, Квазар выстрелил сормаху в голову, сразил прикладом альбиноса — и заварилась каша.

Группа Цезаря была совсем близко к первым охранникам, поэтому они схватились врукопашную, но новоприбывшие находились на безопасном расстоянии, так что оставалось только лавировать. Не успевшим пока среагировать охранником Рэкс прикрылся от первой очереди и перекатился в сторону, к стене, чтобы ближе подобраться к стреляющим. Выстрелом из положения лёжа он сразил одного из нападающих, и тот, заваливаясь, увлёк за собой другого, сбивая ему прицел. Третий тем временем выцеливал Квазара, и опасность представлял только последний. Избежав двух пуль, Рэкс вскочил на ноги и бросился прямо на него, стараясь выбить автомат. Пока они боролись, сзади подскочил Цезарь и в несколько движений демобилизовал того, кто охотился за Квазаром. Как-то неожиданно они оказались с Рэксом спина к спине, и Рэкс не мог не отметить этот факт:

— Странные иногда случаются ситуации, не думаешь?

— Да, бывает, — хохотнул терас и, используя спину хорона как опору, ударом с ноги в челюсть сломал шею последнему бойцу из этой группы. Потом обернулся к Рэксу, и тот увидел, каким безумным азартом и жаждой битвы горят его рыжие глаза.

— К вашим услугам: Моргенштерн! — с поклоном представился Цезарь и ринулся в оставшуюся свару. Устремляясь за ним, Рэкс увидел, что Альфред уже неподвижно лежит на полу, а из вновь отворяющегося лифта к ним, поднимая на ходу автоматы, бегут ещё четверо…

Всё завертелось вокруг него. Хорон видел только сверхъестественно активного Цезаря, как будто вообще нечувствительного к боли, крутящуюся как волчок Сэру с залитым кровью лицом и всё тяжелее двигавшегося Квазара — они четверо были последними, кто ещё мог сражаться, остальные, живые или мёртвые, уже лежали на полу. В какой-то момент Рэкс вновь оказался рядом с Цезарем, прямо сказать, пугающим его своей неукротимой энергией, и именно в эти секунды, поднимаясь после одного из тяжёлых ударов, хорон увидел, как сразу двое из отрядовцев наставляют на них автоматы. Потом между ними встал Квазар, грянули выстрелы, и, глядя, как дядя оседает на пол, а из его рта начинает бить кровь, Рэкс, не помня себя, безумным зверем бросился на врагов.

Они с Сэрой добили последних. Пошатнувшись, Рэкс упал на колени рядом с дядей, неверящим взглядом уставившись на его сильно вмятую вовнутрь грудь и уже остекленевшие, мёртвые глаза. Цезарь сидел рядом, задыхаясь, и тоже неотрывно смотрел на хорона. Сэра поочерёдно проверила всех вышедших из строя агентов.

— Финн мёртв, — сказала она терасу, не поворачиваясь к ним. — Нильс дышит. Твой дядя тоже. У твоего напарника, Рэкс, тяжёлое ранение, но, если вытащим его побыстрее, жить будет. Зебастиановцев мы угробили всех до единого, вот только альбиноса того не видно…

Рэкс вскочил на ноги одновременно с Цезарем. Они ворвались в кабинет именно в ту секунду, когда алоглазый хорон торжествующе поднимал зажатый в руке пульт.

— Опоздали, ребята, — ухмыльнулся он и нажал кнопку. На несколько секунд воцарилась мёртвая тишина, но — ничего не случилось. Цезарь хмыкнул и мгновенно вскинутым пистолетом выпустил альбиносу пулю в плечо. Тот со стоном свалился, и они с Рэксом двинулись к столу, за которым продолжали сидеть ни разу за это время не шелохнувшиеся Александр и Агата Рассильеры. Пока Цезарь вязал альбиноса, Рэкс попытался прощупать у них пульс.

— Мертвы, — тихим голосом резюмировал он. — Я думаю, отравление веществом, вызывающим окаменение тканей. И документ они так и не подписали.

— Значит, шахты остаются нам, — отозвался Цезарь. — Надеюсь, вы не против.

— Мне всё равно, — пожал плечами Рэкс, трезво оценивший свои шансы справиться сейчас с Цезарем и Сэрой в одиночку. В наушнике, удивительным образом всё ещё сидевшем в его ухе, раздался голос Кита:

— Я перенастроил бомбу, взрыв будет через десять минут. Ты живой?

— Все живы… кроме Квазара, — ответил ему Рэкс, не позволяя тоске захватить его. Кит, чуть помолчав, проговорил:

— Я подойду сейчас, чтобы помочь. Не уходи никуда.

— Сэра, — позвал Цезарь, вставая сам и поддёргивая к себе пленного. — Надо всех выносить отсюда.

— Взрыв через десять минут, — сообщил им обоим Рэкс. Терас присвистнул.

— Мало времени, очень мало, прям как нас, ещё способных двигаться. Боюсь, Финна придётся оставить здесь.

— Нет, — велька покачала головой. — Сдюжим. Рэкс… соболезную.

Рэкс только кивнул и вышел в коридор, чтобы там подождать Кита. По стене он сполз вниз, на пол, вдруг ощутив, что ноги более не держат его, и закрыл глаза.

В одно мгновение половина его жизни, сметённая безжалостной, неведомо откуда взявшейся волной, обрушилась, и он не знал, сможет ли теперь выбраться из-под обломков. Дядя был его последним живым родственником, больше не осталось никого, и Рэкс слишком хорошо ещё помнил, что такое быть совсем одному, чтобы спокойно относиться к тому, что теперь это — навсегда. И, судя по тому, что здесь их поджидала засада, а Квазару нарочно дали в помощники неопытных агентов, ему по наследству достался могущественный враг, окопавшийся на самой верхушке ГШР.

Что ж, дядя погиб явно не для того, чтобы спустить врагу это с рук. Так что они ещё повоюют.

* * *

На похоронах Квазара было много людей. Рэкс присутствовал в толпе до тех пор, пока урну с пеплом его дяди не опустили в землю, потом ушёл на пустынные дорожки кладбища, на котором уже лежали его отец, мать и младший брат. С Китом и Альфредом хорон договорился, что вернётся к ним самостоятельно. Некоторое время ему нужно было побыть одному.

Медленно шагая по асфальту меж голых сезонных деревьев, мимо одинаковых плит с гравировками, Рэкс старательно избегал любых поворотов, что могли бы привести его к статуе плачущего ангела, единственной на всё кладбище, — именно под ней находились плиты могил его матери и брата. Там же, неподалёку, был захоронен и отец, которого Рэкс не навещал ни разу со дня его смерти. Настоящим отцом для него стал Квазар — с ранних лет, а точнее вскоре после того, как в пожаре погиб Рейн. Но вот и он оказался здесь. Невольно вспомнилось, как давным-давно дядя со смехом сказал, что никто из Страховых не доживает до пятидесяти — Квазар обогнал эту проклятую цифру на целых шесть лет. Интересно даже, сколько отмерено ему, Рэксу?

Неотрывно глядящий перед собой Рэкс завидел стоящие впереди два чёрных силуэта — в плащах и шляпах с широкими полями, и у каждого по трости: у одного в левой руке, у другого — в правой. Подойдя на расстояние в пять шагов, Рэкс остановился. Тот, кто держал трость в левой руке — трость из белого дерева, с набалдашником из крупного кроваво-алого рубина, — приподнял шляпу, и Рэкс без удивления узнал в нём Аспитиса. Стоящий с ним рядом открывать лицо не стал.

— Прими мои соболезнования, Рэкс, — негромко проговорил Мессия. — Мы с ним уже как десяток с лишним лет по разные стороны баррикад, но не перестали от этого быть друзьями. Цезарь рассказал мне, что он погиб, защищая вас. По-другому не могло случиться.

— Пожалуй, — согласился хорон, изучая взглядом ничуть не постаревшего Аспитиса, которого он видел впервые за тринадцать лет с последней встречи — она случилась через два года после того, как Аспитис ушёл из ГШР в МД, место президента которой как раз пустовало, — и Рэкс не взялся бы утверждать, что не приложил к этому руку. У них появился с тех пор сильный враг, но зато одному из близких друзей Квазара наконец стало весело.

— Сделай так, чтобы его жертва была не зря, — Аспитис сделал шаг к нему и положил руку на плечо. — Живи. Я не отказался бы однажды побеседовать с тобой по работе на равных. Как президент с президентом. И, кстати, на той операции, как мне доложили, Квазар ликвидировал шпиона Зебастиана, который одно время работал в приближённых мне кругах и чуть не прикончил последовательно моего сына, жену, Цезаря и Сэру. Вот он, профессионализм. Квазар и не знал, какая сволочь была в его руках, а всё равно пристрелил. Моя благодарность, — на мгновение Аспитис возвёл глаза к небу, а потом вновь посмотрел на Рэкса, и взгляд его пронзительных жёлтых глаз мгновенно стал тяжёлым. — Ты пылаешь сейчас жаждой мести, я уверен, ведь всё, что там произошло, было не просто так. Но, прошу, подожди пока, месть — это блюдо, которое подаётся холодным, как бы банально это ни звучало. И чем профессиональней повар, тем лучше. Увидимся ещё.

Прощально приподняв шляпу, Аспитис вместе со своим спутником — то ли телохранителем, то ли водителем — прошёл мимо Рэкса и, свернув на одну из дорожек, скоро исчез из его поля зрения. Задумчиво посмотрев ему вслед, хорон двинулся дальше.

Он размышлял над тем, как теперь жить дальше, когда не осталось никого, кто, если что, мог бы помочь ему подняться на ноги, но мысль даже не успела оформиться. В конце дорожки его ждала ещё одна встреча. Снова остановившись перед знакомым человеком, которому здесь вроде как нечего было делать, Рэкс молча воззрился на него.

— Нам нужно поговорить. О многом, — серьёзно сказала невысокая красивая женщина-хорони с короткими, в мужской стрижке платиновыми волосами и в строгом костюме чёрных тонов. Услышав её голос, Рэкс невольно вспомнил подслушанный разговор Квазара с неизвестной ему женщиной и спросил в лоб:

— Так это были вы? Вы тогда звонили ему?

— Я посмотрю, ты тоже обладаешь талантом оказываться в нужное время в нужном месте. Пойдём сядем где-нибудь. Мне есть что тебе рассказать, — жена президента Генштаба, Рената Пикерова, махнула тонкой рукой в сторону небольшого холма, расположенного совсем близко от них и имеющего на вершине небольшую беседку. Рэкс кивнул.

Когда они сели друг напротив друга, хорон поинтересовался:

— Какая у вас с ним была связь? С вашей помощью дядя вмешивался в политику президента?

— О, не без этого, — углом губ улыбнулась Рената. — Правда, с того момента, как Эдриан приблизил к себе Тэнна Грехова, он перестал слушаться моих советов. Он всегда был невысокого мнения о женщинах, а Тэнн его в этом только поддерживал. И примерно с этого же момента Квазару дали красный свет.

— Почему вы были на его стороне? Надеялись на кусочек власти?

— Ты суров, — рассмеялась хорони. — Нет, Рэкс. Всё проще. Мне не нужна власть. Я просто любила его. Всегда, с самой нашей первой встречи. Жаль, он меня не любил. Его давно погибшая любовь прочно заняла его сердце, и всё, что мне осталось, это редкие встречи, постель и общее дело против моего мужа.

— Вот как. Вы не возражаете, я продолжу задавать вопросы? — Рэкс сплёл пальцы, временно отвлекаясь от тоски. Рената с улыбкой кивнула, и он спросил: — И когда вы познакомились? Вы уже были замужем?

— Нет, тогда ещё нет. Это был 2624-й — Квазар служил в те годы, если ты помнишь, телохранителем тогдашнего президента ГШР, отца Эдриана. А я с Эдрианом встречалась. Не из любви, нет, тогда я ещё покупалась на статусы и перспективы. Он, молодой, уже был с гнильцой: однажды его младший брат, с которым как раз успел подружиться Квазар, засёк его за изменой мне и немедленно мне всё выложил. Аспитис всегда был не прочь навредить своим родственникам, хотя ко мне, кажется, испытывал симпатию. Помню, когда я рыдала у них в саду, Квазар пришёл меня успокаивать — и именно тогда, посмотрев в его глаза, я вдруг осознала, что на самом деле нужно ценить в людях. Тогда же и влюбилась по уши: он представлял собой слишком яркий контраст с моей бывшей пассией. Но он отверг меня, и следующие четыре года мы не виделись. В следующий раз мы встретились случайно: я тогда сидела в кафе и парочкой пирожных пыталась вытащить себя из новой депрессии. Мне оставался месяц до окончания университета, но попался преподаватель, который сказал, что не даст мне допуск к экзаменам, если я не загляну к нему на огонёк… Жаловаться было некому, мне всё равно бы не поверили, так как за моей спиной не было никого, кто мог бы замолвить слово, — Рената горько усмехнулась и, достав сигарету, закурила, окутывая беседку душистым вишнёвым дымом. — И Квазар вновь оказался рядом. Когда он сел напротив, я своим глазам не поверила, но это и вправду был он, хотя за это время и успел обзавестись парочкой новых шрамов. Вникнув в ситуацию, он пообещал, что разберётся. На следующий день преподаватель молча поставил мне допуск, пряча глаза, потом я успешно сдала экзамены, и вечером моего выпускного он снова позвонил. Под его протекцией меня приняли по специальности в компанию, работающую на ГШР. Угадай, что было дальше?

— Дядя опять пропал на четыре года? — не сдержал улыбку Рэкс.

— Именно! Я звонила… но он сменил номер. Я тщетно пыталась забыть его, думала, что он не хочет быть со мной из-за большой разницы в возрасте, из-за того, что я ровным счётом ничего из себя не представляю. Поэтому я старалась. К нашей следующей встрече я стала в компании ценным сотрудником, и мне предложили перевестись в ГШР. Там-то, опять в буфете, мы и столкнулись. Судьба, наверное… Он был рядом с Эдрианом: его отец, Филипп, тогда уже почти не появлялся на работе из-за тяжёлой болезни и попросил своего бывшего телохранителя присмотреть за его наследником. У меня созрел в голове план. Я начала сближение с Эдрианом, который в преддверии вступления на пост уже подыскивал себе престижную жену. Удивительно, но меня он не узнал, даже не вспомнил. Увлечь его труда не составило. Через полгода мы заключили фиктивный брак, ещё через полгода Филипп умер, Эдриан стал президентом, и весь мир неожиданно оказался у моих ног. Но только не Квазар. Когда я вызвала его на встречу, он пришёл и посмотрел на меня так презрительно и разочарованно, что мне захотелось умереть прямо там. И я принялась оправдываться. У меня был козырь: я знала, что Эдриан боится и ненавидит Квазара, так как видит в нём реального конкурента своей власти, потому я пообещала ему свою защиту. Смешно, да: ещё совсем недавно он успокаивал меня, а теперь я взяла его под крыло. Квазар спросил меня, что он будет мне за это должен, и моё желание умереть сменилось на желание убить его — за его упрямство. Но всё же он мне поверил. Квазар уже расцветал, ведь твой отец больше не был на хорошем счёту у Управления, и все, кого он ранее водил за нос, мало-помалу осознавали, кто из вашего рода истинный Страхов. И твой дядя не мог не видеть, что вышестоящее руководство просто не даёт ему подняться ещё выше. Однако я это исправила. В годы после моего замужества за Эдрианом мы с Квазаром были любовниками и сообщниками. Детей у меня и президента почему-то не рождается, так что власть Пикеровых легко пошатнуть, когда потребуется. Если бы не Тэнн — не знаю, откуда вдруг у него такое влияние на моего мужа, — ещё лет через пять у нас поменялось бы правление, это я тебе обещаю. Но… об этой операции я узнала слишком поздно. Прости. Я не уберегла его, — Рената закрыла лицо рукам. Рэкс коснулся её плеча и мягко улыбнулся, когда она вновь посмотрела на него.

— Человек не может предположить всего, — сказал он. — Спасибо за всё, что вы делали. Теперь, видно, это будет моя война.

— Ты не один, — Рената сжала его ладонь в своих, и синие глаза её лихорадочно заблестели. — Я сделаю что смогу, чтобы защитить тебя. А Эдриан ещё за всё поплатится.

— Может быть. Как только я разберусь во всём этом, — кивнул Рэкс.

Они беседовали ещё час, потом Рената попрощалась и ушла. Созвонившись с Китом, Рэкс вышел из беседки на встречу с ним. Уже темнеющее небо было чистым, без единого облака, и, глядя в его бесконечные глубины, хорон вдруг осознал кое-что. Ему вновь было больно: как когда-то давно, в годы противостояния отцу, ощущения полного беспросветного одиночества и беззащитности. Дядя спас его из этого кошмара, вернул на место пошатнувшийся под ногами мир, и Аспитис прав: уж точно не для того, чтобы поддаться чувствам и очертя голову броситься убивать того, по чьей вине дяди больше с ним нет. Волна оставила его берег без единой постройки, но уже нашлись те, кто поможет возвести опоры нового мира. Или хотя бы качественный волнорез…

Неуверенно озирающийся Кит показался в конце дорожки, и Рэкс поспешил к нему.

Глава 7. Чёрный лёд

До конца обучения оставалось совсем немного — и эти последние дни утекали как песок сквозь пальцы. Домино с ужасом следил за тем, как всё меньше времени оставалось до того момента, когда ему придётся решить окончательно, кем он хочет быть и что делать в его случайно сохранившейся жизни, — а он и понятия не имел об этом. Все ранее обуревавшие его чувства, касающиеся Зебастиана и геноцида Кирсте, померкли перед перспективой быть с Алектой самым обычным человеком, возможно, даже с новой семьёй и тем будущим, которого его лишили ранее, и только всеведущим ангелам было известно, какая из двух дорог будет лучшим выбором.

Этими переживаниями Домино не делился ни с кем, даже с Шоной, поэтому каждый в его окружении был уверен в своей версии его будущего. Шона подходил к концу занятий, со дня на день обещая устроить финальный тест, чтобы вынести свой вердикт по поводу того, есть ли у его подопечных хоть какие-то шансы выиграть эту войну. Алекта всё больше проводила времени рядом с Домино, с молчаливого разрешения Батес забросив магазин, и старалась привязать ауриса к себе как можно сильнее. Азат же держал себя так, как будто ранее высказанные его другом сомнения пропустил мимо ушей, и лишь иногда, в редкие моменты, когда был абсолютно уверен, что никто не видит его, хмурился.

В городе жизнь текла как обычно — в нём не изменилось ровным счётом ничего с тех пор, как пришли потенциальные разрушители новой империи: Шона сделал многое для того, чтобы среди веров не ходили пересуды о двух аурисах-близнецах, оставшихся без родителей и почему-то избравших именно Рей-Денн для боевой подготовки своего последующего возвращения во внешний мир. Там, за пределами закрытого городка, у велька осталось достаточно осведомителей, чтобы постоянно быть в курсе всех происходящих событий, и ближе к лету, когда его учеников пора было выпускать на свежий ветер, Шона ожидал визитёров. Примерно год, по его прикидкам, должен был понадобиться Зебастиану, чтобы верно оценить расстановку сил на Севере и начать искать себе новых друзей — или избавляться от возможных врагов. Как правило, веры стояли вне политики, но что такое людская поддержка, когда есть вероятность обрести поддержку ценными ресурсами? Рей-Денн, обладатель нескольких угольных и титановых разработок, являлся для каждого нового правителя Севера лакомым кусочком, и, если с предыдущим, кланом Кирсте, они были союзниками, то приспешников Зебастиана с предложением дружбы и денежных отношений Шона отваживал уже дважды. Они должны были приехать ещё один, последний раз, и их действия после очередного отказа стали бы отличным маркером истинной силы их лидера. Только на основе подобного анализа можно было принять решение, стоит ли отпускать Домино и Азата на их личную войну.

В апреле дожди кончились, и степь начала накаляться под палящим солнцем. В один из таких знойных и одуряющих дней и приехали посланники Зебастиана. Напротив закрытых высоких ворот, значительно укреплённых с того момента, как у веров поселился Шона, остановились сразу три бронемашины. Из первой вышел крепкий сильвис в военной форме цвета хаки и расслабленной походкой направился в сторону скучающе рассматривавшего его из-за стекла привратника.

— Чем могу быть полезен? — спросил он прежде, чем сильвис успел открыть рот, и тот чуть стушевался.

— Мы от Зебастиана, — после короткой паузы сказал сильвис. — Нам нужен старейшина.

— Один момент, — охранник отключил внешнюю связь, включил внутреннюю и коротко переговорил с кем-то. Затем нейтрально улыбнулся посланнику. — Пять минут.

Сильвис кивнул и отступил от ворот, доставая своё средство связи. Спустя четыре минуты в будке привратника появились сразу двое: ухмыляющийся Шона, от вида которого сильвису почему-то стало не по себе, и седой, недобро глядящий из-под густых бровей, вер. Привратник, уважительно кивнув ему, уступил место, а Шона, включая связь, поинтересовался:

— С чем пожаловали на этот раз? Мы услышим наконец что-нибудь новенькое?

— Наш лидер предлагает вам сотрудничество. Если вы снова откажете, мы будем вынуждены принять меры, — отчеканил сильвис.

— Это какие? Бомбить нас будете? Свежий способ политического и реального самоубийства, — усмехнулся вельк.

— В подобной войне невозможно долго занимать нейтральную позицию. Рано или поздно вам придётся выбирать, на чьей вы стороне. С нами быть выгоднее.

— Это уж точно, не в бровь, а в глаз! Вопрос только: для кого выгоднее?..

Сильвис перевёл взгляд на старейшину, пока не выказывающего никакого иного отношения к ситуации, кроме ранее обозначенного взглядом неодобрения.

— Мы обещаем вам покровительство и покой. Соглашения со всеми остальными верами, — он выделил слово «остальными», — были заключены на условиях обязательного военного участия и неравного деления прибыли от торговли ресурсами. С вашим городом ситуация другая. Мы знаем, как хорошо вы защищены, и не пойдём на прямой конфликт. Всё, что от вас требуется, это оборвать отношения с МД и ГШР. Разве веры не хотят, чтобы Север стал независим от правительства? — ровным голосом спросил сильвис.

— Веры хотят, чтобы их не трогали. Сомневаюсь, что Зебастиан сможет нас защитить в полной мере, — отозвался старейшина, глядя куда-то в сторону. — Когда всё докатится до полноценной войны — а оно всё равно докатится, — веры будут первыми, кого принесут в жертву. Мы верим тем, с кем сотрудничаем уже две сотни лет. Коней на переправе не меняют.

— Какие вам нужны гарантии?

— У вас их нет. Уходите. А нужна будет война — вы её получите.

— Но, послушайте…

— Разговор окончен, — старейшина поднялся, и в этот же момент сильвис услышал шорох сверху. Он поднял голову. В высокой стене, протянувшейся от одной глухой скалы к другой, между которыми и располагался город, разом открылись бойницы и появились автоматы. Все три бронемашины оказались на линии огня. Сильвис развернулся и махнул своим, чтобы разъезжались.

Выйдя из будки, Шона со старейшиной встали с обратной стороны границы. Вельк достал сигареты.

— Спасибо за доверие, — сказал он старейшине, закуривая. Тот улыбнулся углом уже утончившихся от старости губ.

— Пока ты ни разу не подвёл нас. Пусть за твоей спиной больше не стоит Мессия, ты всё равно остался тем же.

— Семья, — пожал плечами Шона.

— Уехали! — крикнули со стены.

— Нужно добавить бойцов на горные границы, — сказал седой вер и, покачав головой, усмехнулся. — Вроде развитая цивилизация. А решать проблемы без применения силы так и не научились.

— Может, оно и к лучшему, — философски отозвался Шона. — Я бы умер от скуки так жить. Это же, получается…

— Полагаюсь на тебя, Шона, — старейшина хлопнул велька по плечу и, заложив руки за спину, медленно двинулся в сторону мэрии. Проводив его взглядом, вельк достал телефон. Он не знал, чего можно ожидать от зебастиановцев, но собирался максимально осложнить им жизнь.

* * *

«Переселившееся на другую планету человечество решило извлечь уроки из закончившейся на Земле истории и построить принципиально новое общество, — читал Домино, прихлёбывая очередную чашку чая. — Внесённые изменения касались всех сторон жизни. В первую очередь стоило бы отметить избранную модель экономики, не имевшую аналогов у наших предков-землян. Нечто общее можно найти с ранее опробованной в отдельных странах плановой структурой ведения хозяйства, когда все деньги были сосредоточены строго в руках государства и оставались независимы от обстановки во внешнем мире, так как основное производство благ находилось внутри самой страны. Руководством переселенцев было решено не делить новый мир на различные государства — ни в начале, ни в будущем — и тем самым избежать всех возможных экономических кризисов, когда крах экономики одной из стран тянет за собой другие, вовлечённые с ней в торговлю. Всё управление ресурсами и предметами обмена было отдано верхушке власти, в то время ещё не распавшейся на две враждующие группировки, а добыча и обработка полезных ископаемых вынесены за пределы обживаемой области. Расположение заводов тяжёлой промышленности и химического производства в одном месте — на территории материка Пикора — позволило оградить экономику от вмешательства частных лиц, и на данный момент она в равных долях находится в руках надправительственных организаций, основа противостояния которых заключается в отвоёвывании себе права на разработку того или иного вида сырья в большей мере, чем у соперника. Изначально все слои населения имели равный доступ к получаемым благам, но впоследствии, для стимуляции стремления к труду, были введены денежная система и классовое неравенство. Реальность несовершенства человечества на корню уничтожила все мечты интеллектуальной элиты об утопическом мире одинакового благосостояния, которые ещё лелеяли те деятели науки, кто помогали с нуля строить новый мир. С того момента, как две руководящие партии рассорились и одна из них, сейчас известная как организация МД, ушла в подполье, правительством всей Омнии стал Генштаб и началась до сих пор идущая война, развивающая и науку, и технику лишь в той мере, в которой это нужно для окончательной победы над соперником…»

— Ага, — со смешком кивнула Алекта, — а ещё мы все разговариваем на одном языке, чтобы вдруг недопонимания не было. Мне даже любопытно, как так получилось, что за четыреста лет существования нашей цивилизации никто так и не победил? Неужели ни разу не удалось совершить тот самый, единственный прорыв, чтобы раздавить другого и стать полноправным властителем мира?

— Может, им это просто не надо? — пожал плечами Домино. — Уберёшь одного, всё равно однажды появится другой. А здесь хоть все знакомые. Старый враг лучше новых двух.

— Знаешь, а вот над этим я ещё не думала, — глаза Алекты загорелись. — Ты хочешь сказать, руководство обеих организаций то и дело подбрасывает дров в огонь этой вечной войны, чтобы она, не дайте ангелы, не кончилась? Почему же они тогда позволяют существовать таким самодержцам, как Зебастиан, которые вообще ни за кого?

— Этого я не знаю. Наверное, пока просто прощупывают его. Начнёт выпендриваться — сразу тюк по башке, и сиди дальше, не высовывайся. Долго только, похоже, до этого тюканья ждать, — непроизвольно поморщился Домино. Аурисса проницательно глянула на него и, быстро наклонившись, поцеловала.

— Всё равно рано или поздно они с ним покончат! Ладно, я сбегаю к Батес на пару часиков, потом вернусь. Не скучай тут! — улыбнулась она и встала.

— Хорошо, — кивнул Домино. За окном уже сгущались сумерки, и, выждав около минуты, аурис отошёл к нему: и посмотреть, как растворяется в темноте Алекта, и заодно дать отдых уставшим от чтения глазам. Свет в библиотеке горел приглушённый и только в двух местах: там, где обычно сидели главные читатели, и в коридоре — и, может быть, поэтому читать было так тяжело для зрения. Но зря тратить электричество не хотелось, так что, ко всему прочему, Домино прошёлся и погасил все лампы, кроме дежурных на потолке во всём здании, оставив себе только небольшой жёлтый уголок с настольной лампой. Усевшись поудобнее, он вновь погрузился в чтение.

«Ещё одной отличительной особенностью нового общества можно назвать отсутствие какой-либо выборности в органах власти: как в высших, так и на местах. С момента установления авторитарной системы, когда государством управляли два лидера, закрепился наследственный — или, в редких случаях, преемственный — характер власти. Так, фамилия Пикеровых руководит Генштабом с самого его возникновения, и с того же времени одним из её главных советников является представитель рода Страховых. Ими назначаются управленцы основных подразделений, теми — главы отделов и так далее, вплоть до муниципальных чиновников, уже никак не связанных с начальниками в ГШР. Подобную картину можно наблюдать и в МД — разве что с тем отличием, что в ней более велика вероятность насильственного захвата президентского кресла. На данный момент организация Мессии-Дьявола пережила три смены фамилии: от её основателя, лучшего друга Тиберия Пикерова, Найджела Проморте, управление перешло к его преемнику, Александру Стамесову, который как раз и дал «Союзу-на-Века» его теперешнее название, а от него, спустя два столетия, к Франсу Люцессу, лишившемуся поста в результате военного переворота, который организовал младший брат нынешнего президента ГШР, Аспитис Пикеров.

Основа власти во многом повлияла и на гражданскую жизнь. С момента переселения активно пропагандировалась ценность семьи, что в конечном счёте привело в некоторых случаях к прямо противоположным, а иногда и парадоксальным изменениям в самосознании общества. Разделённые ранее лишь по физическим признакам, спустя буквально сто лет после переселения расы оказались различны и по традициям, и по менталитету, замкнуто переходящему из поколения в поколение благодаря зацикленности на собственной семье. В качестве примеров представляется возможным назвать две крайности подобного подхода к культивации общества: с одной стороны, клановость расы аурисов, в конце концов и вовсе отколовшейся от общества в угоду собственным ценностям и обычаям, и, с другой, закрепившуюся среди тилонов и огелей полигамию, позволяющую заключать брачный союз с таким количеством партнёров, на какое хватит финансовых возможностей. На данный момент каждая раса представляет собой отдельный социум со своими законами, правами и свободами, и с течением времени внутри всего человечества были побеждены практически любые предрассудки, связанные с тем, кем человек представляет себя и кем он может быть соответственно своим представлениям. Против предрассудков и осуждения также активно выступает всеобщая религия, принятая обществом ещё в трёхсотые годы (как и власть, не предполагающая альтернативы), называющая грехом лишь явные отступления от общечеловеческой морали…»

Домино лишь покачал головой, в очередной раз удивляясь и одновременно восхищаясь противоречивости их общества, о которой раньше он лишь смутно догадывался. Кажется, в одной из предыдущих книг, посвящённой модели военной диктатуры, когда-то реализованной на Земле, о свободе людей не приходилось и мечтать — а у них вон как всё сложилось. Впрочем, вероятно, в этом нет ничего особенного: пока ты не лезешь во власть, делай что хочешь, а вот если замахнёшься на статус повыше рядового гражданина, будь готов к вечной борьбе — и за себя, и за свои убеждения. Пикеровы и Страховы тоже представляют два этаких прочно сложившихся клана, утверждающих свои порядки, не терпящих постороннего вмешательства и имеющих уже давно насаженную повсюду опору — иначе не продержались бы у власти так долго. Захочешь перемен, придётся выжечь оба клана до основания, ведь, чтобы проросла новая трава, сначала нужно избавиться от старой. А у кого достанет сил на это?..

Проводя параллели дальше, Домино осознал кое-что и помрачнел. Зебастиан, похоже, рассуждал в своё время именно так. И именно вот эта клановость, не свойственная ни одной другой расе, и погубила Кирсте. Пожалуй, в некоторых случаях не иметь ни с кем кровных связей может даже оказаться полезным. У Зебастиана, кроме его отца-эмдэшника, кажется, вообще нет родственников, не так уж легко будет до него добраться. С другой стороны, и их с Азатом вычислить тоже станет той ещё задачей…

Вздохнув, Домино перелистнул страницу. Эта книга, по сравнению со многими другими до неё, представляла собой скорее общий обзор их части человечества и не сообщала ничего особо нового, но ему всё равно было интересно. К тому же, читая, аурис отвлекался от собственных проблем и отодвигал принятие важного решения ещё на несколько часов. С высоты прочитанного он уже видел, что как представитель своей расы вполне ожидаемо стремится к основанию собственного мини-клана — проще говоря, семьи, — а отнюдь не к перехвату какой-то там власти, что аурисам в принципе не свойственно, и оставалось только прочитать где-нибудь, хорошо это или плохо.

В следующий раз Домино отвлёкся от книги, когда в своей полнейшей тишине, нарушаемой разве что едва заметным гуденьем лампы, услышал отдалённые голоса. Мужские голоса. Повинуясь порыву, вытренированному Шоной как раз для различных подозрительных ситуаций, аурис одним движением погасил свет и вторично замер, прислушиваясь. Обменивающиеся пока неразличимыми фразами явно находились в одном из соседних залов, и Домино, отложив книгу, бесшумно поднялся, чтобы проскользнуть к концу книжного шкафа, из-за которого можно было хоть как-то оценить ситуацию.

Двое, судя по росту и телосложению, то ли вельки, то ли тамасы, в военной форме и с оружием бродили среди стеллажей в видном с его места смежном помещении. Перебежками Домино подобрался ещё ближе, в пределы слышимости, и встал между шкафом и маленькой стремянкой, когда-то оставленной здесь Алектой.

— Есть что? — поинтересовался один солдат у другого. Сейчас, вблизи, оказалось, что это светловолосый кейер, отличающийся от хорона и велька более удлинённым лицом и острым, почти треугольным подбородком, и тамас, которого Домино узнал по тёмной полосе, проходящей в тёмно-рыжих волосах ото лба до самых кончиков на равном расстоянии от висков слева и справа (это было чаще всего чуть ли не единственное отличие тамасов от вельков, когда было сложно оценить рост или разглядеть наличие косичек). Странно, что у них обоих не было головных уборов, но, может быть, они сняли их в здании?

— Я вообще не уверен, что это действующая библиотека, — недовольно фыркнул тамас, отшвыривая в сторону книжку, которую только что рассматривал. — Тут один хлам. Думаешь, веры стали бы держать в столь отдалённом от города здании ценную информацию?

— Кто знает, что в их понимании ценная информация, — философски отозвался кейер. — Может, это только нам жутко интересно расположение закрытых городов, а они это давно наизусть выучили да выбросили за ненадобностью?

— Ну-ну. Ты, по-моему, совсем их за дураков держишь.

— А за кого ещё? Тоже мне, границу укрепили. Если это всё, что их вельк может нам показать, мне искренне жаль тех, кто ему доверил управлять войском.

— Может, это мы чего-то не знаем.

— Нервный ты. Пошли дальше. В этом зале явно ничего интересного нет. Да и в следующем вряд ли…

Домино развернулся, чтобы отступить к противоположному концу шкафа, откуда было ближе всего до могущего послужить укрытием чуть отстоящего от стены стеллажа, — и неожиданно для самого себя зацепил ногой металлическую стремянку. После раздавшегося грохота в стороне, откуда шли чужие солдаты, наступила мёртвая тишина, и Домино затаил дыхание, проклиная себя за неуклюжесть.

— Ошибаешься, — наконец тихо и как будто насмешливо сказал тамас. — В следующем определённо что-то есть.

Уже мало заботясь о тишине, Домино полез вверх, желая только одного: чтобы Алекта не вздумала вернуться сейчас.

* * *

Немногим ранее сидящий в нише на скале недалеко от шахт Азат, в последнее время частенько с наступлением темноты уходивший от своей компании в горы, чтобы побыть и подумать в одиночестве, также заметил в своей вотчине подозрительных лиц. С его позиции открывался хороший вид на дорогу, ведущую к входу одной из главных угольных шахт Рей-Денна, и, когда сгущалась темнота, обычно бывшую пустынной. Однако сегодня зоркий Азат различил крадущихся вдоль неё с двух сторон неизвестных, поэтому, недолго думая, выбросил почти докуренную сигарету и неслышно соскочил на землю. Он уже знал о приезжавших сегодня послов Зебастиана, которых Шона со старейшиной развернули у самых ворот, и также ожидал неприятных сюрпризов. Странно, что лазутчикам удалось прорваться через кордон, выставленный недалеко отсюда для защиты шахт, но, может, так и было задумано? Поймать с поличным, чтобы, к примеру, иметь веские основания для очередного отказа? Только чего-то Шона не рассчитал — что ж, Азат докажет, что этот год прожил не зря.

Аурис слился с камнем совсем близко от пробравшихся на его территорию врагов: те, два кейера одинакового роста и телосложения, остановились у входа в шахту, возле которой не было и намёка на охрану. Похоже, стратегию Шоны он разгадал верно.

— Что там, Оссиан? — спросил один из кейеров.

— Они нашли вход в библиотеку, там пока никого. Может, и наткнутся на что путное. Ну что, ты направо, я налево?

— А посередине встретимся, — первый хохотнул. — Тебе всё-таки не кажется странным, что охраны нет, брат?

— Если наш союзник всё сделает, как договаривались, и не появится, — другой кейер ободряюще хлопнул его по плечу. — Плохо было бы, если бы она тут стояла. Давай, расходимся, часики-то тикают.

Они один за другим скрылись в темноте шахты, одновременно включая фонари, и Азат, быстро подобрав с земли увесистый камень с острым краем, поспешил следом. Первой своей жертвой он выбрал левого лазутчика, и сердце билось где-то в горле в ожидании убийства.

Всё вышло как по маслу — в эту ночь удача явно была на стороне Азата. Он проследил за кейером до первого спуска, где находились главные опоры шахты, возле которых тот и оставил принесённый заряд (Азат раньше не видел настоящих взрывных устройств, но узнать его оказалось несложно). Дождавшись, пока враг нагнётся, чтобы настроить его, аурис бесшумной тенью подкрался сзади и ударил его острым концом камня точно в темя. Кейер рухнул как подкошенный, и нащупавший его сонную артерию Азат с удовлетворением понял, что убил его. Дальше аурис действовал так, словно планировал это убийство в мельчайших деталях давным-давно. Быстро обыскав мертвеца, Азат забрал себе пистолет и нож, затем, подхватив кейера под руки, потащил его ближе к развилке. Оставив тело на видном месте, он ушёл в главный туннель, чтобы вовремя отследить второго лазутчика.

Долго ждать не пришлось. Брат убитого вернулся уже через несколько минут и, не встретив его, поспешил в левое ответвление. Азат, не очень доверяющий своему умению стрелять — у Домино это выходило не в пример лучше, — решил применить уже испробованную тактику. Когда кейер замер возле распростёртого на каменном полу тела, он как раз подскочил сзади, чтобы всадить ему в шею нож, но здесь удача отвернулась от него. В последний момент враг обернулся и одним движением выбил из его руки оружие. В следующую секунду не успевший среагировать Азат получил прикладом точно в переносицу и свалился рядом с трупом.

— Ты убил моего брата, ублюдок! — яростно крикнул кейер, прыгая на него сверху. Азат ещё не до конца пришёл в себя, когда ощутил на горле сомкнувшиеся пальцы, — и времени на оценку ситуации уже не было.

Из последних сил глотнув воздуха, аурис зашарил руками по полу и на грани потери сознания наконец наткнулся на ранее упавший туда нож. Глаза его уже застилала тьма, самая страшная, какую он когда-либо мог представить, но отступать было нельзя, и, поднапрягшись, Азат сумел рвануться и распороть кейеру бок — в том самом месте, где сходились пластины его облегчённого бронежилета. Взвыв, лазутчик отпустил его, заваливаясь на бок, — аурис же перекатился в противоположную сторону, торопливо пытаясь хоть как-то восстановить дыхание. В этом бою он не мог позволить ни одной потраченной впустую секунды и, как только темнота перед глазами расступилась, вскочил на ноги, одновременно доставая украденный у мёртвого кейера пистолет. Отошедший от первого приступа боли ещё живой враг уже тоже поднимал оружие, но Азат успел раньше. Он выстрелил трижды: в голову, горло и плечо, и лишь после третьего хлопка глушителя, глядя на застывшее в крови недвижное тело, разрешил себе привалиться к стене. Пистолет выпал из его рук — Азат только сейчас заметил, что они также в крови, очевидно, той, что полилась из бока его душителя. Переведя дыхание, аурис заставил себя выполнять свои обязанности защитника города дальше: здесь, у опор, находились два заряда и необходимо было как можно быстрее убрать их из шахт.

Ноги почти его не слушались, а пальцы были скользкими от крови, но Азат не обращал внимания ни на что. Вытащив оба взрывных устройства в центр развилки, он взял по одному в каждую руку, предварительно обтерев их об рубашку, и потащил их к выходу. Осветить себе путь фонарями аурис уже не догадался и был вынужден мерить шаг и ориентироваться лишь на крохотный лоскут звёздного неба, видный из пещеры.

К счастью, обошлось. Ни разу даже не споткнувшись, Азат вышел на свежий воздух и с облегчением поставил заряды на землю — буквально на пару секунд, чтобы чуть-чуть передохнуть перед продолжением забега, — но и этого оказалось достаточно. Со всех сторон Азата ослепили фонари, и он закрылся руками, спасая глаза.

— Так-так, что у нас здесь? — услышал он впереди знакомый голос. — Ты, Азат? И улики с тобой? Какая удачная встреча!

Опустив руку, аурис увидел стоящего в метре от него Шону и вокруг — ровной цепью — ещё семерых веров с оружием. От велька так ощутимо пахнуло ненавистью, что Азат тут же окрысился.

— Чего улики? Вы меня в предатели записали? Я бы поискал ещё кого! Кто, например, снял охрану у основной шахты и позволил вот этому, — он рывком указал на бомбы, — оказаться у самых опор! Ах да. Их носильщики остались там, в туннеле. Я их обоих убил. И сам чуть не сдох, между прочим!

Он почувствовал горько-солоноватый привкус на губах и вспомнил об ударе прикладом в лоб — странно, как кровь из ссадины не добралась до рта раньше? Шона чуть сощурил глаза и подал знак одному из своих бойцов. Краем глаза Азат увидел, как тот тенью скрылся в туннеле.

— Допустим, — неохотно согласился он спустя несколько секунд, посмотрев прямо за ауриса: похоже, посланец показал ему на пальцах, что творится в туннелях. — Но зачем самодеятельностью-то заниматься?

— Да потому что некогда было помощь звать! — огрызнулся Азат и похолодел, вспомнив разговор убитых им кейеров. — Ещё враги в библиотеке. Извините, мне пора.

Даже не оглянувшись на оторопевшего Шону, аурис бросился в сторону библиотеки, секунду назад осознав, что в это время там обычно сидит Домино. А у него с быстротой реакции пока плоховато.

* * *

Сверху Домино, почти не дыша, наблюдал за обыскивающими зал посланниками Зебастиана. Они обшарили лучами фонариков все углы, в том числе и тот, в котором аурис планировал спрятаться, — и он порадовался, что догадался укрыться в другом месте. До него фонари пока не доставали, а ширина шкафа и его собственная комплекция при должном везении позволили бы остаться незамеченным и при включённом верхнем свете. Но не сидеть же тут вечно? Домино спешно пытался придумать, что делать в его положении. Прыгнуть сверху? Пока он будет сражаться с одним, на шум придёт второй — и тогда всё кончится, не успев даже начаться. Что тогда? Ждать, пока они разойдутся по разным залам, и попробовать убрать их поодиночке? А чем связывать, ремнями? Или достаточно будет просто оглушить и вызвонить Шону? Может, хотя бы сейчас попытаться отправить ему сообщение?..

— Может, просто книжка какая выпала? — с сомнением фыркнул тамас, опуская фонарик. — Нет здесь никого. Некуда прятаться.

— Давай разделимся: я в том зале посмотрю, ты оставайся в этом, — предложил кейер. — Главное, следи за выходом в коридор, чтобы ни одна муха без разрешения не пролетела.

— Ясное дело.

Кейер, погасив свет, неслышно ушёл, а тамас двинулся в очередной обход по залу. Домино перевёл дыхание, уже уставая от напряжённых размышлений. Куда только делась та его решимость, что была с ним, когда он год назад увидел мёртвыми маму и сестру? Почему сейчас он никак не может решить, что делать? Они ведь и правда могут найти какую-нибудь важную книгу и просто уйти, а он им это позволит…

Прошло несколько минут, за которые луч фонаря ещё дважды почти вплотную подбирался к затаившемуся Домино и он чуть отодвигал то руку, то ногу в зону темноты, — а потом в соседнем зале раздался негромкий хлопок выстрела. Они с тамасом замерли, затем последний достал рацию.

— Оссиан, кого ты там? — тихо спросил он. Из динамика ему ответил приглушённый и как будто искажённый голос.

— Наблюдателя. Всё окей. Иди сюда.

— Понял, — отметил тамас, убирая рацию. «Алекта», — вдруг пришло к Домино осознание случившегося, и все сомнения разом отпустили его. Пока солдат торопился в другой зал, аурис скатился со шкафа с противоположной стороны от него, стараясь не думать, что будет с ним, если там и вправду убили Алекту. Крадучись он направился к входу в соседнее помещение — только для того, чтобы нос к носу столкнуться с тамасом.

— Привет, — осклабился в довольной улыбке тот, и одеревеневший Домино смог только судорожно выдохнуть, окончательно потеряв самообладание. — На ловца и зверь бежит?

Как в замедленной съёмке аурис увидел вскидываемый на него пистолет, но выстрел прозвучал раньше, чем тамас спустил курок, — и совсем с другой стороны. Вскрикнув от боли, тамас упал перед Домино на пол, сразу перекатываясь на бок, чтобы снять опору с простреленного колена. Из темноты над ним возник державший его на прицеле оскалившийся Азат с залитым кровью лицом, и Домино отступил от него на шаг.

— Не дёргайся, а то и тебя пристрелю, — сказал тамасу Азат. — Братья-кейеры уже мертвы, все трое. Желаешь к ним присоединиться или нет?

Тамас замер на полу. Азат махнул Домино рукой:

— Свет включи, чего встал-то? Сюда Шона идёт.

Ауриса отпустило вторично. Он бросился к выключателю, расположенному совсем близко, и свет залил сразу два зала. В конце второго, где остался убитый Азатом кейер, и вправду уже появился Шона с ещё двумя солдатами-верами. Завидев Домино, вельк поспешил к ним.

— Что бы ты без меня делал, — тихо проговорил Азат, начиная улыбаться. Подошедший Шона кивнул оставшемуся рядом с ним солдату, чтобы тот оказал пленному первую помощь и заодно повязал его, а сам с усмешкой посмотрел на аурисов.

— Ну вы, мальчики, даёте, — хмыкнул он. — Вдвоём сделать то, чего не удалось целому отряду. Впечатлён.

— Это один Азат, — попытался возразить Домино, но Азат цыкнул на него.

— Не отнекивайся!

— Впрочем, гордиться нечем, — продолжил Шона. — Неверная оценка ситуации и дальнейшее поведение могли повлечь смерть обоих. Азату я уже это объяснял и достоверных оправданий не услышал. Ответь теперь ты, Домино. Почему ты вступил в сражение, вместо того чтобы вызвать подмогу? Так уверен в себе? Вы всего год учитесь! Что вы о себе возомнили?

— Я вообще думал, что это и есть финальный тест! — выпалил первое, что пришло в голову, Домино, и даже Азат недоуменно моргнул. Шона так и вовсе явственно опешил.

— То есть по-настоящему стрелял в подставного человека? — с живым интересом спросил он, и от его взгляда аурису стало нехорошо. Но отказываться от слов было поздно — да и не признаваться же, что он просто забыл о такой возможности с перепугу?

— Пистолет тоже мог оказаться подставным, — вполне правдоподобно проворчал он. — Кто ж вас знает.

— Ладно, убедили, — Шона развёл руками. — Зачем они хоть приходили в библиотеку?

— Искали книги, в которых была информация по расположению закрытых городов веров.

— О. Буквально утром они пытались убедить нас, что все остальные веры уже им подчинились… Всё понятно. Отдыхайте, ребята. Можете считать, что экзамен сдали. Карстен, пошли.

Дождавшись, пока вельк и вер с пленённым тамасом покинут библиотеку, Домино со вдруг проснувшейся яростью повернулся к Азату.

— Зачем ты повесил одного на меня? Я же никого не убил! Я сам тут чуть не умер!

— А зачем ты сказал про тест? — Азат насмешливо сверкнул на него глазами. — Ты себя выгородил, я тебя выгородил. Всё хорошо. Нет разве?

Домино сжал кулаки, опуская взгляд, и Азат ободрительно хлопнул его по плечу.

— Не переживай ты так. Со мной не пропадёшь, обещаю! Захочешь, договоримся так: ты будешь нам тактику продумывать, информацию там, добытую использовать по назначению, а я стану нашей грубой силой? Так всем будет лучше! Ну, согласен? Нет? Ну ты подумай над этим. А я пойду душ приму.

Насвистывая, он зашагал в главный коридор. Очнувшийся Домино крикнул ему вслед:

— Тебя хоть не ранили?

— Треснули по лбу прикладом. Но там просто ссадина, иначе я бы такой птичкой туда-сюда не летал, — отозвался Азат. За ним хлопнула дверь, и Домино остался один в звенящей, давящей на уши тишине.

Какой из него, к чёрту, мститель?..

* * *

После победы над зебастиановцами в жизни Домино настал полный хаос. Азат не преминул сообщить всем, кого встретил на следующий день, что они перебили захватчиков вместе, — и, хотя большую заслугу он всё же отдал себе, так как смог предотвратить взрыв самой важной шахты, Домино он чествовал немногим слабее, выставляя этаким хладнокровным убийцей, запутавшим своих врагов с помощью темноты библиотеки и тем самым сумевшим одного из них взять живым — как раз к тому моменту, как Азат подоспел к нему на подмогу. Отрицать это было не только бесполезно, но и бессмысленно. Глядя, как веры восторгаются им, как поощрительно и гордо смотрит на него Шона, Домино чуть ли не волосы на голове рвал от бессилия. Ему было до боли стыдно за тот страх, что парализовал его в экстренной ситуации, и растерянность, помешавшую сделать что-то действительно ценное, за что им можно было восхищаться, — но ещё больший стыд он испытывал за незаслуженные лавры, которые с лёгкой руки Азата были водружены на его голову, — оказавшиеся столь давящими, что он то и дело шатался под их весом и опускался в своих глазах всё ниже.

Кажется, одна Алекта поверила ему, хотя и в её взгляде Домино уловил опасение перед безжалостным убийцей, какое было у всех тех, кто, выделяясь из большинства, не одобрял их. Что приходилось делать? Алекта как будто стала холодней к нему, пусть и старалась не подавать виду, Шона принимал его за другого, веры разбились на две спорящие стороны, так и не договорившиеся между собой, стоит ли поступки заезжих аурисов — восемнадцати, между прочим, лет от роду! — считать морально оправданными, Азат вообще избегал его, резонно предполагая серьёзный разговор на фоне им содеянного, и Домино чувствовал себя забредшим в тёмный, мрачный лабиринт, из которого для него, кажется, окончательно был сокрыт выход.

Время меж тем продолжало идти. Шона дал им ещё неделю прийти в себя — за эти дни он рассчитывал найти наконец предателя, которого им сдал быстро расколовшийся тамас, и потому отсутствовал в городе, — а потом, как раз после спада первого зноя, выпустить в степи. Азат больше не ночевал в их общем домике: Домино догадывался, что он начал искать поддержку, которая помогла бы им в одиночку хоть как-то выжить первые пару недель, и ему, по идее, стоило бы заняться тем же. Азат вообще стал казаться ему более цельным и собранным, чем мог бы быть — и, главное, чем он сам, — и это ощутимо беспокоило. Если ранее Домино признавал, что Азат обходит его в хитрости (может, скорее, даже в подлости) и живучести, теперь, кажется, он был лучше во всём — ну, разве что, кроме некоторых физических навыков — и куда больше подходил для роли, которую они должны были исполнить на территории его, Домино, заклятого врага. Как так вышло? Какой всё-таки путь принадлежал именно ему — и почему он вдруг так начал стремиться к превосходству, ведь раньше подобный соревновательный дух был ему несвойственен? Впервые получил в окружении кого-то равного себе, и все тёмные стороны характера сразу полезли наружу? Является ли он вообще тем, кем прежде представлял себя, — может, они и не знакомы вовсе друг с другом? Жаль, никто не может подсказать…

Именно в эти последние дни его одиночество заострилось до предела. Домино неожиданно обнаружил, что абсолютно никто не способен понять его и помочь — в первую очередь, пролить свет на выход из этого построенного сознанием лабиринта, — и он, по непонятной причине обозлившись, начал искать встречи с Азатом, чтобы наконец высказать ему всё, что он думает и о нём, и о том, что он сотворил. Однако Азат нашёл его сам.

Домино тогда бесцельно бродил среди скал, то взбираясь вверх, то спускаясь на дно небольших ущелий, едва ли замечая, по каким иногда тонким краям он ходит. Он плохо спал все эти дни, и внимание его притупилось вместе с интересом к жизни, поэтому нарочитый шорох совсем рядом с собой он не замечал до тех пор, пока из-за одного высокого серого камня к нему не вышел улыбающийся Азат.

— Вот ты где. Фиг выследишь. Потерял что-то? — участливо поинтересовался он, и Домино хмуро глянул на него, невольно сжимая кулаки. Аурис верно угадал его настрой.

— Успеешь ещё меня побить. Я раскопал тут кое-что, хочу исследовать поподробнее и приглашаю тебя с собой. Ты же не против?

— Честно, мне всё равно, — Домино отвернулся и пошёл дальше, уже внимательнее выбирая путь, чтобы не свалиться куда-нибудь на глазах у друга, которого он сейчас почти ненавидел. Азат подскочил к нему в одно мгновение и, схватив за плечо, грубо развернул к себе.

— Брось ты это, понравилось, что ли, слабака из себя строить? — почти выкрикнул он, и Домино ощерился. — Я иногда не узнаю тебя просто, брат! Зачем ты? Кому от этого станет лучше? Хочешь здесь остаться? А разойдётесь с Алектой — что будешь делать? Со скалы прыгнешь?

— Иди ты! — с неожиданной силой оттолкнул Азата Домино, и тот недоуменно моргнул, едва устояв на ногах. — Моя жизнь тебя вообще не касается, ясно? И не братья мы!

— Вот как заговорил? Притащил меня сюда — а теперь на попятную? Я, может, вообще по-другому жить хотел!

— Во-первых, я тебя не притаскивал, сам согласился! Во-вторых, хватит уже всё на меня сваливать! Отряд тебя поймал — я виноват! Год в сытом спокойном месте прожил — опять я виноват! Учись уже нести ответственность за собственные ошибки!

— Ох, да, очень спокойное место, — саркастически улыбнулся Азат, демонстративно потерев ссадину на лбу. — И кто бы мне говорил про ошибки, умник. «Я стану мстителем, я самолично убью Зебастиана — ой, а что это, враги, спасите, меня хотят убить, схоронюсь-ка я за шкафом!»

Домино застыл, расширив глаза и задрожав. Азат ухмыльнулся и продолжил:

— «Может, придёт кто-нибудь и сделает всё за меня… Всё равно никто не поверит, что я ни на что не способен!»

— Не было такого! — взвыл Домино и бросился на него. Его первый удар Азат мастерски увёл в близлежащий камень и хотел наскочить сзади, но не рассчитал, что потерявший голову от ярости аурис даже не ощутит боли. Молниеносно развернувшись, Домино сделал подножку и завершил манёвр сокрушительным ударом сверху по шее, сбавив его силу лишь в последний момент, в единственный свой проблеск сознания. Рухнувший на землю Азат задохнулся и остался лежать, пережидая, пока из его глаз пропадут звёзды. Домино рывком поднял его за шиворот.

— Фильтруй базар, — процедил сквозь зубы он, вдруг успокаиваясь. — Я ведь и убить мог.

Азат только усмехнулся, пытаясь сфокусировать взгляд.

— Можешь, когда хочешь… — согласился он и высвободился из-под руки Домино, начиная отряхиваться. — Так пойдёшь со мной?

— Что там?

— Подземный ход, заваленный камнями, я случайно нашёл его, но вниз ещё не спускался. Решил поделиться с братиком. Фонарь там, — он махнул рукой в сторону выхода из того ущелья, в котором они оба стояли, и, не дожидаясь решения Домино, пошёл в том направлении. Пожав плечами, аурис двинулся следом.

Идти оказалось не так уж далеко. После блужданий среди скал Азат вывел Домино к нагромождению камней у подножия горы, дальше, в виде цепи, затмевающей собой горизонт и охраняющей город. Больше всего груда напоминала последствия обвала — к тому же всё пространство вокруг занимали скалы, протиснуться между которыми можно было лишь в том месте, откуда пришли аурисы, и с трудом верилось, что кто-то стал бы устраивать тут лазейки. Но оставленный фонарь Азата ясно свидетельствовал о том, что они у цели. Передав его Домино, аурис отвалил один из нижних камней, и вся куча вдруг рассыпалась, явив тёмный лаз, сразу от входа круто уходящий глубоко вниз.

— После тебя, — пригласил Азат. Смерив его подозрительным взглядом, Домино включил фонарь и нырнул под землю.

Ход, похоже, кто-то ранее закапывал; пробравшись по осыпающейся земле, аурис спрыгнул на каменный пол и обнаружил себя под сводами естественной пещеры с довольно-таки высокими потолками, позволяющими без помех пройти здесь самому крупному веру. Домино пошёл вперёд, слыша чертыхнувшегося позади Азата, неприятно удивлённого внезапностью спуска. Коридор, полный стылого, затхлого воздуха, кончился развилкой, и на стене правого ответвления аурис нашёл едва заметную, углём нарисованную стрелку. Становилось всё интереснее. Кто из веров пользовался этими пещерами и почему скрыл их от общественности?

Через пару десятков шагов стены сузили проход, и Домино запоздало подумал, что стрелка могла быть ложной, ведь владелец наверняка помнил весь путь наизусть. Он уже хотел обернуться к Азату с предложением вернуться, как фонарь высветил тёмную щель слева, которую легко было не заметить, даже постоянно оглядываясь. Движимый духом приключений, Домино пошёл туда и почти сразу нашёл вторую стрелку, указующую как раз на тот коридор, из которого они вышли. Могло ли здесь быть два пути, один на вход, один на выход? Или туннели, ведущие в разные стороны, с различными предназначениями? Что ж, если отсюда можно выйти, можно и войти. Домино поспешил вперёд.

Попетляв, пещера вышла к очередной развилке — и сразу к двум стрелкам: та, что на левом ответвлении, указывала назад, та, что на правом, вперёд. Аурис остановился в замешательстве.

— Знаешь, — глубокомысленно произнёс сзади Азат, — ты вот быстро прошёл, не стал приглядываться… А под той, первой стрелкой, была и вторая. Тоже в обратную сторону показывала.

— То есть тут и вход, и выход, — хмыкнул Домино. — Ну и куда предлагаешь идти, гений?

— Как истинные воины, только вперёд! — Азат хохотнул, весь излучая энтузиазм, и подтолкнул друга к правому туннелю. Легко согласившись, Домино устремился вглубь него.

Больше развилок не попадалось, только две расщелины в стенах, слишком узкие, чтобы воспользоваться ими в качества хода. Выход казался уже совсем близко, когда фонарь в руке Домино вдруг моргнул и погас.

— Надо же, — преувеличенно бодрым голосом нарушил повисшую тишину Азат, — а я думал, хватит батареек.

— Твоя легкомысленность нас когда-нибудь погубит, Азат, помяни моё слово, — вздохнул Домино, доставая мобильный. Фонарик на нём был совсем слабый, но лучше это, чем ничего.

Миновав порог, они шагнули в пещеру, куда выходил туннель, и застыли как вкопанные. В дальнем конце её, неширокой, но длинной, в беспорядке были навалены тряпичные тюки с неизвестным содержимым, сейчас ярко освещённые поодаль стоящим мощным фонарём. А в тюках копался незнакомый мужчина не-вер в одежде, больше всего напоминающей военную форму агента — то ли ГШР, то ли МД.

— Свалим, пока не поздно? — полушёпотом спросил Азат, и именно в этот момент чужой обернулся. Он оказался смуглым, чёрно-серебряно-волосым аурисом лет тридцати пяти — Домино знал о такой внешности своей расы в основном из книг и никогда не встречал вживую. При виде незнакомцев он на мгновение замер, однако почти сразу же приветственно улыбнулся.

— Вы, очевидно, от Зинона, — сказал он как будто вкрадчивым, бархатным голосом. — Не стоило. Я найду, что мне нужно, сам.

— Мы тут по собственному почину, — выступил вперёд Азат, беззастенчиво рассматривающий незнакомца. — И, предупреждая твои возможные опрометчивые действия, сообщаю, что нас знает весь город. А ты, очевидно, знаком только с нашим отшельником. Ладно, это ваши дела, мы вмешиваться не будем.

— Тогда присоединяйтесь, — не моргнув глазом, отозвался чужак. — Кто я, чтобы вам мешать? Заберу своё — и только меня и видели.

Азат кивнул Домино, выводя его из прострации, и первым пошёл к тюкам. Домино же продолжал краем глаза следить за аурисом, заодно разглядывая его на более близком расстоянии. Форма его оказалась без каких-либо эмблем, что говорило о том, что здесь он находится по своим личным делам, но со всем необходимым снаряжением, которое он когда-то видел на дяде Рэкса, Квазаре. Точно агент и, судя по отдающему хищностью поведению, скорее Мессии, чем Генштаба. Что, интересно, он тут ищет и какой у них договор с Зиноном?

— Какое любопытное содержимое, — Азат поманил Домино к себе. — Глянь.

Домино заворожённо рассматривал, как его друг пересыпает из ладони в ладонь сверкающее на свету светло-голубое неизвестное вещество, состоящее из мелких квадратных кристаллов. Аурис-чужак с восхищённым возгласом неожиданно подскочил сзади, и, обернувшись, Домино наконец увидел его глаза: они, хамелеоны, наполовину изумрудные, наполовину карие, глядящие из-под чёрно-серебристых, как и волосы, бровей, таили в себе неясную опасность.

— Это же именно то, что мне нужно! — обрадовался он, своей тёплой улыбкой составляя настолько яркий контраст с оставшимися равнодушными глазами, что Домино рефлекторно отодвинулся от него, навечно записывая этого человека в свои враги. — Позволите?

Домино безропотно отошёл, Азат, чуть помедлив, тоже. Аурис, достав карманные весы, быстро взвесил мешок с голубым веществом, удовлетворённо хмыкнул и, завязав его, спрятал в рюкзак. Потом отсалютовал своим невольным свидетелям.

— Спасибо, господа! Судьба будет, ещё свидимся! — попрощался он и, поспешив к тому туннелю, откуда пришли аурисы, скрылся, забрав с собой один из фонарей.

— Ясно, — протянул Азат, начиная развязывать другой мешок. — Что это было?

— Чёрт его знает, — Домино пожал плечами. — Может, пойдём с Зиноном поболтаем? Не уверен, что ему можно приводить в наш город агентов МД.

— С чего ты взял, что он — МД?

— На лбу написано.

— Вечно ты найдёшь что почитать! — рассмеялся Азат и присвистнул, увидев содержимое мешка. — А вот что это, я уже знаю. Гелеотин — основа для одного лёгкого экстази, пробовал один раз, на всю жизнь запомню…

— Ты — и пробовал? — в изумлении перебил его Домино.

— Все ошибаются. Мне надо было к одному хулигану подобраться, и, чтобы стать своим, пришлось вместе со всеми принять эту гадость… Зинон-то наш наркотиками приторговывает! Пойдём и правда пообщаемся. Может, и нам что перепадёт.

— А он нас там не пристрелит?

— Пусть только посмеет, — таинственно хмыкнул Азат и встал. Домино пошёл за ним следом к тому туннелю, откуда, очевидно, в этой пещере появился черноволосый аурис, пока не решаясь протестовать против плана Азата, но уже ощущая некое предчувствие по поводу этой неоднозначной находки. Азат и в самом деле надеется взять часть себе? В качестве, так сказать, опоры для их будущей жизни в Степях?..

Этот туннель оказался прямым и вёл точно на поверхность, выход на которую закрывал сейчас отваленный в сторону огромный камень. По ходу простучав его костяшками левой руки, в отличие от правой, не пострадавшей от того удара об скалу, организованного Азатом, Домино с удивлением понял, что он полый внутри — очередная бутафория для прикрытия тёмных делишек.

Дом Зинона открылся за следующим же поворотом — уже слегка обветшалый, с покрытой соломой крышей и покосившимся забором с распахнутой настежь калиткой. Аурисы миновали её и, отворив облупившуюся краской деревянную дверь, без стука вошли в дом. Зинон, очень старый вер, с седой гривой как будто и не поредевших от возраста волос, в изумлении поднялся из-за стола. Азат цокнул языком, разглядывая бедное убранство дома.

— Нехорошие дела ты ведёшь, Зинон, — покачал он головой и впился в вера взглядом. — Самое обидное, я даже не вижу, на что деньги уходят. Хотя… сколько ты уже на свете-то живёшь? Этот аурис лекарства тебе, что ли, таскает?..

Домино молча подивился тому, как быстро отшельника взяли в оборот: в Азате явно пропадал мелкий рэкетир. Получив наконец слово, Зинон ничего не выражающим тоном спросил:

— Что вы хотите за молчание?

— А ты расскажи поподробнее, что у тебя есть, мы и выберем. Насчёт гелеотина можешь не напрягаться, я и так в курсе.

Азат отодвинул себе шатающийся стул и сел. Домино остался стоять, закрывая собой выход.

— Кроме гелеотина у меня в туннеле ещё три образца, — не стал спорить с раскладом дел вер, возвращаясь за стол. — Колидон — вряд ли вам будет интересно. Используется для парализующих ядов, наркотика из него не получится. Короткого, но последовательно разрушающего действия. Не примешь вовремя противоядие, на первые две недели от боли отпустит, но потом клетки начнут разрушаться. Дальше. Элеамин. Также используется для производства экстази, но стоит дороже, чем гелеотин. И, наконец, то, за чем пришёл чужак. Трианг. Ценный порошок для науки — он, собственно, потому и пришёл за ним, для каких-то лабораторий надо…

— Короче, кроме экстази, ничего интересного, — поморщился Азат, начиная барабанить пальцами по столешнице. — Знаешь, Зинон… На экстази много не заработаешь, а крутить шашни с каким-нибудь учёными нам не с руки. И, поскольку мы скоро покидаем город, оставлять ему такую змею, как ты, вредно для нашего имиджа. Сдадим мы тебя, в общем. Будешь сопротивляться?

Зинон выронил трость, которую до этого сжимал в костлявых пальцах, и Домино напружинился: если аурис-чужак и в самом деле продлевал ему лекарствами жизнь, вер не так немощен, как кажется. Но вер только вскинул руки, и на лице его отразился страх.

— Не рубите с плеча, мальчики! У трианга есть одна особенность, о которой мало кому известно, — торопливо заговорил он под презрительным взглядом Азата. — Я думаю, если бы о ней знало больше народу, Север изменился бы до неузнаваемости… Всё дело в том, как его использовать. Его тайна затерялась пятьдесят лет назад, и я не уверен, что не остался единственным, кто её знает, ГШР приложил в своё время много сил, чтобы уничтожить все сведения об этом веществе…

— Ближе к делу! — рявкнул Азат, и глаза его алчно блеснули.

— Уже, — подобострастно улыбнулся Зинон. — Тогда трианг был больше известен под названием «гидра». Это хитрый наркотик. При добавлении в него в равных пропорциях ещё двух веществ и при впрыскивании их в кровь одновременно он вызывает великолепные ощущения — сильнее, чем эйфория от любого другого вещества. Галлюцинации, которые, как закончатся, оставляют чувство, что ты можешь всё, — этакая, знаете, уверенность в себе, способная сдвигать горы. И, самое главное, он абсолютно безвреден!

— Да ладно, — недоверчиво выдохнул Домино, которого тоже увлекла эта история. — И почему же ГШР заставил всех о нём забыть?

— Потому что никому не нужно большое количество сильных и самоуверенных людей, — осклабился в наполовину беззубой улыбке вер. — Люди должны быть послушны, как овечки, только так можно спокойно править миром. Я отдам вам чертежи трёхстороннего шприца и рецепт; если вы будете осторожны, вы заработаете на трианге кучу денег! От него зависимость как от героина, правда, больше психическая, чем физическая, ну да вы сами понимаете почему…

— По рукам! Отдашь всё, что есть! — Азат в воодушевлении вскочил со стула. — Только учти, если попробуешь, в свою очередь, сдать нас кому-то, обещаю, мало не покажется.

— Что вы, мне бы дожить спокойно, проблемы мне не нужны… Осталось его немного только. Инай забрал килограмм, там, в пещере, ещё столько же. И всё. Но вам же хватит пока?

— Это будут уже наши проблемы. Домино, на тебе трианг. Я с рецептом и чертежами разберусь, окей?

— Как скажешь, — пожал плечами Домино и, развернувшись, покинул дом.

Как в полусне добрёл он до входа в туннель, а по нему — и в пещеру. После недолгих поисков в мешке на самом дне аурис обнаружил уже знакомые голубые кристаллы и сжал горловину мешка в ладони. Что они делают? Нужно ли ему это?..

Азат появился буквально через десять минут. Он торжествующе махал в воздухе пожелтевшими от времени бумагами.

— Всё здесь, брат! Другие составляющие раздобыть не проблема, а уж кто нам эти шприцы сделает, тоже найдём! Разве не круто? Ты как раз хотел опереться на наркотики — а тут вон какой подарок, безвредный! Разве что для кошельков опасный, но люди легко расстаются с деньгами… Всё проверил, трианга точно больше тут нет?

— Мне не попадался, — бесцветно отозвался Домино, ощущая, как его охватывает ужас. Судьба сама шла ему в руки, вот только хотел ли он её? Потом не будет пути назад: даже если в итоге он сбежит от всего этого, осознание того, к чему он открыл людям дорогу, всю жизнь будет мучить его…

— Отлично! — Азат сел рядом с ним на один из тюков и осторожно коснулся плеча. — С тобой всё в порядке? Почему ты не рад?

— А то ты не знаешь! — Домино в очередной раз за сегодняшний день сорвало, и он вскочил на ноги, одновременно швыряя мешком с наркотиком в Азата. Аурис ловко перехватил его, не просыпав и грамма, и тоже встал, усердно изображая сострадание — что Домино только ещё больше выбесило. — Хватит, слышишь? Хватит делать вид, что мои метания — это фигня, и всё пройдёт! Не пройдёт, Азат! Я не хочу этим заниматься! Я не это представлял себе, когда сбежал от них!

— А что ты представлял? — взгляд Азата стал сумрачным. — Что он сдохнет от старости? По-другому, без обмана и жертв, его не достанешь, Домино. Это война, и мы уже на ней.

— Нет никакого «мы»! — Домино вдруг решился. — Это больше не моя война. Я остаюсь здесь, с Алектой или без Алекты. Не ты ли говорил, что все правители Севера одинаковые? Мой клан был не лучше Зебастиана, и я не собираюсь вступать в этот порочный круг. Живи как знаешь. Прощай.

Резко развернувшись, Домино зашагал к выходу из пещеры, на ходу включая на телефоне фонарик. Сзади послышался звон битого стекла: похоже, Азат решил выместить свою злость на оставленной им тем аурисом лампе. Что ж, какая уже разница. Он определился с судьбой. И точка.

Оставшись один, в темноте, Азат некоторое время посидел почти не шевелясь, только сжимая и разжимая кулаки. Его трясло мелкой дрожью, мешающей соображать, — но он всё равно напряжённо размышлял, как и раньше, пытаясь найти выход из созданной его назывным братом ситуации, начавшей портить ему жизнь ещё с тех пор, как Домино первый раз поделился своими сомнениями. Его последние слова всё звенели в ушах оглушённого случившимся Азата — и вдруг одно из них выделилось, затмевая собой все остальные. Корень всех проблем, основа всех сомнений. Конечно, он и раньше догадывался, но сейчас наконец понял, что с этим делать. Если всё пойдёт, как надо, — а оно пойдёт, ведь Азат тоже неплохо разбирается в людях, — Домино больше не из-за чего будет сомневаться.

И он ещё на шаг окажется ближе к исполнению своей давней мечты.

* * *

Для Алекты это время — с момента нападения зебастиановцев до дня, когда Домино с Азатом должны были покинуть Рей-Денн — также стало сущим кошмаром. Она, пожалуй, впервые за всю жизнь задумалась о своём будущем, которое ранее казалось ей донельзя туманным и невообразимо далёким, и все мысли о нём так или иначе были связаны с Домино. Аурисса уже месяц как вела свою, личную борьбу за него, осторожно внушая, что Домино незачем лезть в лапы к Зебастиану, который убьёт его невзирая на усилия Шоны сделать из братьев достойных его соперников. Алекту до самых костей пробирал холодный ужас, когда она представляла, что ждёт её возлюбленного там, в Степях, где у него одни только враги, много старше и опытнее, и девушка часто просыпалась ночью от кошмаров, полных убийств и пыток, — хотя ранее видела их разве что в кино.

Алекта была уверена: Домино там не место. Тот Домино, которого она узнала, отзывчивый, добрый, жадный разве что до знаний, милосердный, отлично прижившийся среди изначально абсолютно чужеродных законов и правил, должен быть учителем, воспитателем, на крайний случай, если уж ему так хочется быть вхожим в круги власти, аналитиком — кажется, так называются люди, постоянно имеющие дело с огромным количеством информации, которую надо сортировать и изучать? Зачем пускаться на утлой лодчонке в бушующее море крови, где он пропадёт, сгинет, как будто и не было его? И если не физически, то нравственно точно. Алекта отлично видела, как пагубно влияет на Домино тот же Азат, словно рождённый для жизни в жестокой степи среди ублюдков вроде Зебастиана, и совсем недавно была готова сделать всё, чтобы только спасти Домино от этого прохиндея.

Но потом случилось нападение. И оказалось, что Домино — вовсе не тот нежный мальчик, какого она привыкла видеть рядом с собой. Нет, конечно, частью себя Алекта поверила, что он ничего не сделал и со всеми расправился хладнокровный Азат: с него станется. Но разве так бывает? Разве можно совсем близко с врагами прятаться и ни разу не попасть в ситуацию, когда надо защитить свою жизнь? Они ведь тоже не дилетанты, да и для Азата не крутовато ли — за какой-то час уложить троих человек? Домино просто не хотел представать в её глазах убийцей, которого из него всё-таки удалось сотворить Шоне. Хорошо ему, он своё уже отвоевал, бросил МД, осел в тихом городке с женщиной, которая даже детей уже родить успела, вообще ни о чём больше беспокоиться не надо… А им, молодым, теперь жить с последствиями его трудов. Зачем, зачем он сломал Домино будущее? И в силах ли Алекты всё исправить?..

Именно над этим аурисса размышляла, засев в библиотеке одна, с для вида открытой на столе книгой. Она искала ответы на два важных для себя вопроса: хватит ли её влияния, чтобы развернуть Домино обратно, и стоит ли это делать? Может, она заблуждается насчёт него и только с ней он мягкий и ласковый, а вне стен книгохранилища — такой же, как Азат? Почему-то же он соврал ей по поводу того дня, точнее ночи. Что на самом деле у него на уме?..

Внезапно озарённая одной идеей, Алекта воодушевлённо выдохнула. Есть один способ проверить, что Домино нужно от неё. Если после этого он уйдёт — что ж, не о чем будет и плакать, да и цена не так уж высока. Если останется… у них будет ещё несколько счастливых лет вместе, а там как пойдёт. По крайней мере, она узнает, насколько была права насчёт него. И получит шанс спасти его. Задержавшись рядом с ней ещё хотя бы на год, он уже никуда не поедет…

Где-то вдалеке хлопнула входная дверь, и Алекта встрепенулась. Она ведь хотела всё получше распланировать, а тут, надо же, как по заказу…

— Алекта, ты здесь? — неуверенно спросил голос из главного коридора, и аурисса вскочила на ноги, спеша встретить Домино.

Он как раз дошёл до конца коридора, когда девушка вынырнула ему навстречу, немедленно бросаясь на шею и впиваясь в губы. Домино как будто удивился на мгновение, но всё же ответил, смыкая руки на её талии и осторожно, самыми кончиками пальцев спускаясь чуть ниже. Оторвавшись от него, Алекта весело спросила:

— Чего такой деревянный? Что-то случилось?

— Да нет, — Домино улыбался, и в этой его улыбке ей чудилось что-то незнакомое. — Нам поговорить надо.

— Это да, — хмыкнула Алекта. — Так пойдём присядем?

— Веди меня, — отпустив её, аурис протянул руку. Девушка, смеясь, схватила её и потащила Домино в их зал.

У стола, на котором лежала так и не закрытая книга, на полу был расстелен плед; именно на него Алекта и утянула ауриса, опять начиная целовать его. Ей нужно было собраться с духом, чтобы прямо сейчас воплотить в жизнь задуманное, и первым шагом к нему была эта, уже привычная близость. Домино сегодня явно пребывал в хорошем настроении — а не изображал из себя тень, как в последние дни, и, прервавшись в поцелуях, она спросила:

— Ты всё-таки решил?

— Да, решил, — лежавший под ней аурис гладил её плечи. — Я уезжаю.

— Как?.. Всё-таки уезжаешь?.. — Алекта ощутила, как сердце её падает куда-то глубоко, а на его место переползает сосущая пустота. — Я думала…

— Здесь мне не будет жизни, как ты не понимаешь? — досадливо поморщился Домино. — Я много думал, переругался со всеми, особенно с Азатом… но решил, что пойду дальше. Иначе всё, что было, зря. Все погибли зря, ясно?

— Они просто погибли. Есть вещи, которые человек не может изменить.

— Да, есть. Но некоторые из них можно исправить. Воздать кое-кому за грешки. Чтобы остальным неповадно было.

Алекта отстранилась от него, отворачиваясь и в подступивших к глазам слезах начиная кусать нижнюю губу. Домино привстал, обнимая её.

— Так должно быть. Это правильно, — тихо проговорил он ей на ухо.

— Правильно? А как же я? Оставишь меня?

— Ну не брать же тебя с собой. Это тогда не месть получится, а вечная тряска за твою жизнь. Тебя-то не учили быть убийцей.

— Тебе это правда нравится? — Алекта зло глянула на него. — Нравится убивать людей?

— Если они желают мне того же, почему нет?

— Ясно…

— Я вернусь к тебе, обещаю. Когда мы со всем закончим.

— Вы? Буквально недавно ты сказал мне, что «вас» не существует, что вы с Азатом всё равно по отдельности, — Алекта и не заметила: как перекосило лицо Домино при этих словах. — Что поменялось? Что тебя вообще держит рядом с этим мошенником и воришкой? Вы же совсем разные, Домино. И ничего хорошего от него ждать не стоит.

— Он меня спас тут, в библиотеке, — пожал плечами аурис.

— Только чтобы выделиться самому. А ты его спас тогда, от веров. Просто так, даже не зная, кто это.

— Всё, хватит. Решено. И ты не отговоришь меня.

Домино отвернулся и стал демонстративно копаться в телефоне. Алекта призвала себя успокоиться и вспомнить обо всём, что собиралась сделать. Решено или не решено, это пока под большим вопросом. Если сейчас потерять возможность привязать его к себе, её больше не представится, ведь Шона возвращается уже завтра.

— Ладно, как скажешь, — она положила ему ладонь на экран сотового, который на её памяти аурис достал при ней впервые, и придвинулась совсем близко. — Тогда позволишь сделать тебе последний подарок?

— Подарок? — глаза Домино зажглись интересом.

— А после него ты скажешь, точно ли ты готов отказаться от повторения в обозримом будущем…

Одной рукой обнимая его за шею, а второй забирая и отбрасывая в сторону телефон, Алекта начала целовать его лицо, постепенно спускаясь ниже и по ходу избавляя его от рубашки. Домино неожиданно оказался наглее: уже спустя несколько секунд он задрал ей футболку, одновременно непринуждённо расстёгивая бюстгальтер, — и Алекта без остатка нырнула в совершенно новые для неё ощущения, выбрасывая из головы все не приличествующие ситуации мысли.

Перехвативший инициативу Домино был настойчив, смел и грубоват. Когда всё кончилось и он в удовлетворении потянулся, перемещаясь в сидячее положение, Алекта запоздало подумала, что не почувствовала ни того мифического единения душ, о котором читала в романах, ни повышенной постнежности к тому, кого, как ей казалось, она по-настоящему любила. Свой первый раз аурисса представляла себе совсем иначе и сейчас даже не знала, какое вообще составить мнение обо всём произошедшем. Она посмотрела на спину Домино, который, моментно порывшись в джинсах, достал сигарету и с явным блаженством затянулся, и похолодела, осознав кое-что.

— Когда это ты начал курить? — без выражения спросила Алекта, и рука ауриса застыла в воздухе.

— Да давно уже, — после паузы отозвался он, поворачиваясь. Алекта разглядывала его лицо и не могла поверить, что оказалась способна так жестоко ошибиться.

— Я всё ему расскажу, — тихо выдохнула она, до побеления костяшек сжимая кулаки и едва дыша от переполнившей её горечи.

— Нет, не расскажешь, — Азат с притворным сожалением покачал головой, затягиваясь сигаретой. — И знаешь почему?

Алекта промолчала, отведя глаза. Аурис усмехнулся и продолжил:

— Потому что тебе духу не хватит признаться, что ты опять спутала меня с ним. И переспала со мной. А ведь, если верить твоим словам, мы с ним совсем разные. Прямо невооружённым глазом видно!

Он откинул голову и расхохотался, торжествуя так удачно доставшуюся ему победу. Алекта отвернулась от него.

— Уйди, — сквозь зубы процедила она.

— Уже, сладкая моя!

Быстро одевшись, Азат наклонился, ясно издеваясь, поцеловал её в макушку и, насвистывая, покинул зал. Оставшись одна в гулкой пустой тишине, Алекта закрыла лицо руками и разрыдалась.

* * *

Настало утро того дня, когда должен был приехать уже предупредивший о своём возвращении Шона, и не сомкнувший ночью глаз Домино встал с кровати и отправился искать Алекту. Весь прошлый день обдумывая принятое там, в туннелях, решение, он пришёл к выводу, что именно так и стоит поступить, — теперь осталось только сообщить об этом всем заинтересованным лицам. Азат уже узнал (с тех пор его он больше не видел), Шоне он скажет по его приезде, а прежде нужно посвятить Алекту.

У Батес ауриссы не было, хотя обычно в это время она помогала открывать магазин, и Домино двинулся в сторону библиотеки. Алекту он обнаружил сидящей на бортике клумбы у самой двери — в его сторону девушка даже не подняла глаз. Аурис осторожно присел рядом.

— Привет, — попытался улыбнуться он, представляя, каким зомби сейчас выглядит. Алекта только дёрнула плечом, продолжая рассматривать потрескавшийся асфальт под ногами. — Я тебя обыскался. Почему ты не помогаешь Батес?

— А то ты не догадываешься.

— Из-за того, что Шона приезжает? Не переживай. Я решил. Я останусь с тобой.

— Решил? — Алекта наконец посмотрела на него, и Домино понял, что не у него одного были проблемы со сном. — Когда решил?

— Вчера утром. Мы с Азатом получили в руки одно весьма редкое вещество, на котором можно построить прибыльный наркодельческий бизнес, и это меня окончательно отвратило. Я не хочу такой судьбы. Я хочу семьи здесь, с тобой.

— Семьи? — Алекта неожиданно зло засверкала глазами. — А о семье того, кого ты убил там, в библиотеке, ты подумал? Ладно Азат… но ты?..

— Чёрт побери, почему ты мне не веришь? — Домино в избытке чувств соскочил с бортика. — Не убивал я его! Я не смог, я струсил, трясся там, как пятилетний ребёнок, говорил ведь уже! Почему, почему ты считаешь, что я обманываю?

— Потому что никто в подобном не признается! Вот в этом: в трусости, в некомпетентности будущего неуловимого ассасина! А вот ты наоборот. Ты знаешь, как я к убийствам отношусь, и ни за что не скажешь открыто, что искупал руки в крови. Как же, вдруг я больше не буду тебе так легко доступна?..

— Что… что ты несёшь? — в шоке Домино отступил на шаг, и Алекта тоже спрыгнула с клумбы. Из глаз её полились слёзы, но голос не дрогнул.

— Ах, что несу? Ну признайся, ты ведь надеялся, что придёшь ко мне, скажешь, что остаёшься, и я от радости тут же под тебя и лягу. А что тебе ещё может быть от меня надо? Единственная аурисса среди веров… Думаешь, я не помню, как ты на меня смотрел в нашу первую встречу?

Абсурдность происходящего разговора совсем выбила Домино из колеи. Он всё пытался понять, что так обидело Алекту, что она позволила себе говорить такие вещи — совершенно не связанные с её предыдущими аргументами, — но не находил ответа и потому из атаки перешёл в глухую, жалкую оборону.

— Я же объяснил, почему так было! Ты очень похожа на мою младшую сестру, и я…

— А почему я должна тебе верить? Ты уже убивал, легко, ничуть не мучаясь угрызениями совести, и совсем недавно окончательно показал, какой ты на самом деле. Такой же, как все Кирсте. Подлый убийца! — она выплюнула это слово и отвернулась. Домино ощутил, как земля уходит из-под его ног, как трескается тот тонкий чёрный лёд, по которому он шёл весь этот год, не желая заглядывать в глубины того, что скрывается под ним, — только для того, чтобы наконец остаться с человеком, которому всё равно на его прошлое, на его мотивы, приведшие его сюда и вполне способные обратиться в свою противоположность, если этот человек только поверит в него. И сейчас он проваливался в воду — опять, будто и не было того спокойного времени и луча света, пронзившего тучи, скопившиеся над его головой с приходом в его жизнь Зебастиана. Немыслимое спокойствие охватило его, и губы искривила ухмылка.

— Значит, вот что ты обо мне думаешь? Долго же ты прозревала, милая… Или, может, кто глаза открыл? Например, Азат? Он мог, если учесть, как его разъярил мой отказ продолжать начатое.

— Ни при чём тут Азат, понятно? Мне не нужны подсказки, чтобы разбираться в людях. Нам не стоило вообще начинать это, ничего удивительного, что ерунда какая-то вышла из союза Кирсте и Мйоте. Прости, что втянула тебя в это, — Алекта замолчала, обхватив себя за плечи руками, и явно рефлекторным движением облизала солёные губы.

— Не прощу, — хмыкнул Домино, чувствуя переполнившую его злую весёлость и занывшее в последней попытке образумить его сердце. — Я тебе никогда и ничего не прощу. И если услышишь когда о бесчинствах в Степях, знай, это не Азат. Это буду я. Благодаря тебе.

Он спрятал руки в карманы и, насмехаясь над собственным невольно вырвавшимся пафосом, пошёл прочь от библиотеки. Потом, позже, он, возможно, ещё не раз вернётся мыслями к этому разговору, оказавшимся сильнее всего, что когда-либо влияло на него, но не сейчас. Сейчас пора к Азату. Он-то, по крайней мере, ещё ни разу его не предавал…

Шона прибыл после обеда и уже через два часа позвал своих воспитанников к себе. Внимательно посмотрев на так и лучащегося неведомым торжеством Азата и хмурого, со взглядом вовнутрь Домино, вельк поинтересовался:

— У вас всё хорошо, мальчики? Вы как будто местами поменялись.

— Может, это ты нас путаешь? — хохотнул Азат.

— Вас спутаешь, вы ведь даже внешне уже разные, а ещё через годик и вовсе перестанете выглядеть близнецами. Так всё в порядке?

— В полном.

— Домино? — Шона вынудил ауриса поднять глаза. Мрачная решимость, стоящая в них и совсем не подходящая ему, обеспокоила велька. — Ты передумал? Хочешь остаться?

— Нет, ничуть. Так ты правда нас уже отпускаешь? Финального теста не будет? — отстранённо спросил Домино.

— Вы его уже сдали, защитив Рей-Денн. Немного по-дилетантски, конечно, но вы и учились всего год. Главное, что уже способны выжить. Дальше всё на вас.

— Ты серьёзно считаешь, что мы готовы? — выдал свою нервозность Азат.

— А это смотря к чему готовы. Открыто выступить против Зебастиана, конечно, вы не сможете. Но вы и не должны. Новый владетель Севера уже достаточно подкопил сил, чтобы снести любого, кто попытается восстать, — был уже недавно случай. Если только ГШР с МД против него единым фронтом не выступят, что маловероятно, пока там у власти два ненавидящих друг друга родных брата. В общем, Зебастиана, как матёрого волка, надо брать хитростью. Его сила — в его стае, его приспешниках и союзниках, чем он выгодно отличается от других легенд этого мира. Если, к примеру, забросить на необитаемый остров любого Страхова, — Домино при этих словах удивлённо воззрился на Шону, но тот сделал вид, что ничего не заметил, — то он не только выживет там без проблем, но ещё и подготовит всё, чтобы его было удобней спасать. Если выкинуть Аспитиса Пикерова, он обустроит себе всё под стать и уютно усядется на самолично возведённом троне. Оттуда же, кстати, будет царственно взирать на фанатично строящего к нему мост со своего острова Страхова, которому тупо скучно станет без борьбы. А забрось Зебастиана, через пару недель и следа не найдёшь. Он никто без толпы, выбейте колонны из-под его постамента — и вы удивитесь, как легко он падёт к вашим ногам.

— Короче, ранний приказ искать связи и постепенно всеми правдами и неправдами переманивать союзников Зебастиана к себе остаётся в силе, — подытожил Азат. Шона согласно кивнул.

— Именно. Я дам вам одну наводку, где вы можете начать этим заниматься. Там по ходу разберётесь. Запомните, вы теперь сами по себе, но я всё равно буду следить за всем, что происходит на Севере. Станет совсем худо — постараюсь прийти на помощь. Но сильно на меня не рассчитывайте. Вы вполне способны справиться самостоятельно.

— Уверен? — тихо спросил Домино, и вельк ободрительно хлопнул его по плечу.

— Всё будет отлично, верь мне. У вас превосходная команда. И я ничуть в вас не сомневаюсь. А теперь идите собирайтесь, прощайтесь — встретимся у главных ворот. Там всё и расскажу.

Козырнув им, Шона встал и вышел из комнаты, в которой они втроём сидели всё это время. Домино и Азат переглянулись.

— Что ж, теперь уже точно можно сказать: детство кончилось! — резюмировал Азат и нервно рассмеялся. Домино рассеянно улыбнулся ему, застыв взглядом на противоположной стене.

— Забудь, До, — очнулся он от дружеского тычка Азата. — Бабы бабами, а дружба дружбой. Мы всем там покажем, не сомневайся!

— Да уж, — Домино тряхнул головой и решительно поднялся. — Идём собираться. Я хочу побыстрее смотаться из этого проклятого города. Тоже мне, избранная раса…

— Уже идём. Только прежде, — Азат нырнул под стол и спустя пару секунд протянул изумившемуся Домино матово-чёрный нетбук. — Это тебе от меня. Думаю, пригодится. И он получше того древнего планшета, которым ты до этого пользовался.

— Но…

— Ты же у нас будешь стратегом! — аурис подмигнул ему. — А стратегии надо строить на основе информации, которую жизненно важно хранить в одном доступном месте. Он зарядку держит на ура. Не благодари, для моего брата что угодно!

Уже начиная открыто и радостно улыбаться, Домино сунул ноутбук под мышку и первым пошёл на выход.

Чёрт знает, что ждёт их дальше, но, по крайней мере, сейчас и здесь у него наконец есть человек, которому он может доверять безоговорочно. А значит, у них точно всё получится.

Глава 8. Ветер

Вечер, которым Кристиан возвращался от своей девушки, выдался тёплым и тихим. В их пригорном городке, Ириосе, редко случались неожиданные смены погоды или порывы ветра — да вообще какие-либо неожиданности. Насколько знал Кристиан, у них даже ставки МД не было, патрульные, и те вконец разленились в этом райском уголке, укрытом от сурового Севера прочным заслоном из неприступных пиков Дракона. Скучно, но зато можно вообще ни о чём не беспокоиться.

Подумав об этом, Кристиан досадливо хмыкнул. Чуть ли не с детства воя от тоски в месте, где ничего не происходит, а каждого нового карманника ловят в ту же минуту, как он суёт руку в сумку своей жертвы, — причём сознательные же граждане! — Кристиан вечно искал приключений. Отличник в школе, а сейчас и в институте, он сделал всё, чтобы по его виду нельзя было об этом догадаться. Тату-рукава, прекрасно скрывающие некрасивые шрамы, о которых родители предпочитали не разговаривать, длинные серебряные волосы, которые он носил в круто завязанном хвосте, чтобы вдруг не слетела резинка, пока он мчится на мотоцикле, пирсинг в обеих бровях и хрящиках ушей, — да на весь город находилось всего около пяти подобных ему, и это было неплохим маркером отличия от серой толпы. Способ выделиться и из этих пяти человек Кристиан нашёл довольно быстро: начал встречаться не с девушкой-моделью или байкершей, а с монахиней их единственной церквушки.

Мимолётно Кристиан вспомнил свою Айрис и улыбнулся. Наверное, если бы он был таким же хулиганом-байкером, как вся его тусовка, она ни за что бы его не заинтересовала: слишком спокойная, скромная, умная. Но хороша донельзя, этого не отнять: кудрявые каштаново-жёлтые волосы до плеч, бледная кожа, тонкие запястья, хрупкие щиколотки — как будто где-то далеко в предках были аурисы: хороны, как правило, подобной тонкокостностью не отличались. И каким огнём загорались её чайные глаза, когда он предлагал что-то из ряда вон выходящее: например, устроить ночной заезд в горы, чтобы потом искупаться в горячем источнике, или разукрасить фиолетовой краской все скамейки в одном районе, или забраться в загс и поменять стандартный свадебный марш на что-нибудь позабористее… Кристиан ощущал, что стал для Айрис этаким окном в мир, от которого прежде она, дочь конкретно религиозных родителей, была отгорожена сначала церковной школой, потом церковной же службой. И старался как мог устроить так, чтобы этот мир поворачивался к ней исключительно светлой стороной. А от тёмной он сумеет её защитить…

Направляясь по уже вступавшим в ненавязчивый бархат фонарей улицам к выходу из центра города, по задумке архитекторов по кругу огороженному высокими узкими арками, Кристиан подумывал, не заглянуть ли сегодня в клуб анонимных хакеров, ещё одну его тусовку, выгодно отличающуюся от предыдущей, байкерской, тем, что там все знали друг друга лишь пока по интернет-прозвищам, да и то ненастоящим. Талантливее Кристиана там был только один, и то, возможно, потому, что имел больше опыта соответственно прожитым годам, но хорону всё равно нравилось у них засиживаться, иногда и до утра, только бы потренировать свои навыки. По счастливой случайности его верный ноутбук был у него с собой — в сумке через плечо, нужный ранее, чтобы познакомить Айрис с одной смешной комедийной группой в Интернете, и, пожалуй, было бы неплохо остаток вечера и часть ночи провести в тёплой компании. Решив так, Кристиан свернул в переулки, которые подобно капиллярам пронизывали весь плотно застроенный центр. Клуб хакеров находился в подвале одного из непримечательных домов, и до него оставалось дойти совсем немного, когда, минуя небольшой тупичок, хорон заметил в нём группу подозрительных лиц и затаился у входа, наблюдая.

В пользу подозрительности трёх мужчин в первую очередь говорило то, что они столпились у выдвинутой из стены металлической панели, очевидно, отвечавшей за опознание агентов ГШР, так как именно здесь, насколько помнил наблюдательный Кристиан, находился один из пеших входов в их галереи. Вряд ли генштабовцы стали бы чинить возможные поломки извне, значит, эти гости — непрошеные. Ему стоит сразу сбегать в недалеко расположенный патруль или всё же сначала послушать разговоры?

— Ты вроде сказал, что вскрыть защиту не составит проблемы? — как раз раздражённо спросил один из собравшихся, и Кристиан напряг слух. Возившийся с панелью повернулся к нему в профиль — достаточно, чтобы по массивной челюсти и слегка загибающемуся вниз кончику носа опознать в нём среднего возраста хетта — и сплюнул в сторону.

— Проблемы нет. Есть время, потраченное на взлом. И оно ещё не истекло, — хриплым голосом отозвался он. — Сейчас всё будет, господа…

Он открыл лежащий перед ним ноутбук, несколькими проводами соединил его с входами на панели и защёлкал по клавишам.

— Сюда точно никто не придёт? — с явным опасением спросил третий, явно молодой, нервно оглянувшись на выход из тупика, и Кристиан едва успел убрать голову, чтобы не встретиться с ним взглядом.

— Чёрт возьми, Рейнольд, говорил же, это запасной выход, аварийный, ни одного агента здесь днём с огнём не сыщешь! Хватит нагнетать обстановку. Вот, глядите: как заказывали!

С лёгким шелестом полстены рядом с панелью ушло вниз, явив темноту с едва видными перекрытиями.

— Вход слева, потолок галерей справа, — с удовольствием проговорил хетт, вставая и оставляя ноутбук лежать на асфальте. — Нда, пришлось повозиться с последней точкой, а, ребята? Но оно того стоило. Сейчас установим нашу малышку, и завтра их всех ждёт тот ещё фейерверк…

— А подумают на МД! — радостно сказал тот, кого назвали Рейнольдом. — И, пока они будут меж собой разбираться, этот город будет наш!

— Уж это мы устроим, — ухмыльнулся хетт и полез в сумку, протянутую ему первым диверсантом, чтобы достать оттуда чёрный цилиндрический прибор, меланхолично мигающий одной жёлтой и одной красной лампочкой.

Наблюдая, как зебастиановец — а кто ещё, если преступление против ГШР собрались повесить на организацию Мессии? — устанавливает в глубину перекрытий бомбу, обязанную вместе с остальными, уже подключёнными в иных аварийных выходах, завтра «фейерверком» обрушить все потолки галерей ГШР на головы ничего не подозревающих агентов (а вместе с потолками, очевидно, и полгорода), Кристиан напряжённо размышлял. Лучше всего было бы сейчас развернуться и сломя голову броситься в патрульный участок, чтобы те немедленно связались с Генштабом и сообщили о бомбах — времени-то до завтра, они всяко успеют их разминировать. Заодно спутать все карты террористам — кто-то ведь выдал им точный план запасников, значит, среди ириосских гэшээровцев уже поселился свой предатель. А если патруль не поверит? Всё-таки внешне он не та личность, слова которой с первого раза воспримут серьёзно. Или сначала всё же попробовать свои таланты? О подобном полигоне для испытаний он и мечтать не мог! Как говорится, настучать всегда успеешь…

Приняв это в общем-то не очень тяжёлое решение, Кристиан мгновенно вытащил из сумки ноутбук и включил его. Хетт в тупике уже начал настраивать бомбу, а модуль-перехватчик был подключён к компьютеру хорона аппаратно, так что оставалось только выйти на нужную волну и увести данные. Вряд ли у зебастиановцев такая уж непробиваемая защита, лучшие умы не будут околачиваться на Севере… С торжеством пронаблюдав, как заполнилась полоса загрузки, Кристиан убедился, что вся информация, которую он перекачивал, в «облаке» и при блокировке пароля сразу уйдёт без остатка на домашний компьютер, и, вскочив на ноги, по возможности бесшумно покинул место преступления.

Выйдя на относительно широкую улицу, Кристиан присел на первую же попавшуюся скамейку и открыл ноутбук. Анализ полученной информации показал ему, что просто так героем не стать: данные, которые помогли бы найти и отключить каждую заложенную бомбу, были так мудрёно зашифрованы, что ни одна из имеющихся у хорона программ-взломщиц, даже та, которую называл лучшей его старший собрат по «хакерству», не могла с ними справиться. Немного подумав, Кристиан следующим своим шагом определил поход к участку патруля, но не за тем, чтобы сдать похищенное на руки. Их офис был источником бесплатной беспроводной сети для всех желающих, а через неё, при должном умении, можно было пробраться и в саму базу патруля: старший рассказывал, что однажды уже делал так, и даже демонстрировал утянутое с их сервера конфиденциальное видео-доказательство. А из базы патруля можно попробовать пробиться и в ГШР, где в закромах наверняка найдётся более действенная программа-дешифратор. Вот этого на памяти Кристиана ещё никто не делал, и он вполне может стать первым, кому это удастся. Так или иначе, он ничем особо не рискует.

У участка патруля Кристиан встал в тень, подальше от окон, и начал творить свою магию. Взломать защиту базы оказалось неожиданно легко — или у него просто был сегодня удачный день? Впрочем, когда в последний раз жизнь бросала ему реальные вызовы? В этом мире в принципе нет ничего такого сверхсекретного, на чём можно было бы показать свой талант, а в ГШР и к законникам их клуб лезть боялся: никому не хотелось следующие полгода провести в тюрьме. Сейчас у него хотя бы есть смягчающее обстоятельство…

Генштаб встретил Кристиана глухой защитой, и спустя десять минут хорон ощутил себя мухой, бьющейся в закрытое окно. Он перепробовал всё в попытке открыть для себя хоть малейшую щёлочку в бронестекле, но, похоже, ощущение оказалось верным: пока чья-то рука не распахнёт створку, окно не одолеть. Нервно рассмеявшись над только что осознанным, Кристиан в очередной, может, уже предпоследний раз пробежался взглядом по коду на экране и не поверил своим глазам. Крохотная, почти незаметная лазейка вдруг засияла для него так, будто была прорезью в чистый белый свет. Воспользовавшись ей, он будет внутри ГШР через несколько секунд и, если повезёт, на достаточном уровне доступа, чтобы получить подходящую программу. Может быть, так сложно продираться именно потому, что он случайно стукнулся в самые глубины генштабовской базы?..

— Я утверждал, утверждаю и буду утверждать, что защита провинциальных ставок требует доработки! — с видимым удовольствием разглагольствовал Кит, медленно прохаживаясь мимо проектного полотна, на котором сейчас отображались графики и таблицы с содержимым, понятным только безопасникам. Они, заместитель начальника отдела, сам начальник и лучший программист Канари, неотрывно следили за мерными движениями сильвиса и, казалось, впадали в транс от его убедительного бархатного голоса. Задержанный ради внеочередного совещания на работе допоздна Кит отыгрывался на руководстве как мог и ещё полчаса назад сумел увести скучную полемику по еженедельным, всегда одинаковым вопросам в нужную ему сторону (заодно незаметно отпустив менее важных агентов), а на данный момент оседлал любимого конька.

— Если так пойдёт дальше, скоро каждый школьник сможет диктовать нашим разморённым бездельем провинциалам, что делать, и они даже не сумеют отличить приказы начальства от чужаков. Возьмём какой-нибудь спокойный и тихий городок… например, Ириос, — Кит в мгновение ока переключил графики на структуру ириосского подразделения, и собравшиеся часто заморгали от резкой смены картинки, потихоньку приходя в себя. — Как вы видите на схеме, в этом филиале нет ни одного программиста выше IV уровня! А и правда, зачем он там нужен: МД нет, от террористов отделяет горная цепь… Но это неверный подход! — от внезапно повышенного голоса руководство вздрогнуло, и Кит ухмыльнулся про себя, искренне наслаждаясь происходящим. — Неверный и крайне опасный! Да, МД вряд ли пойдёт на жёсткий взлом в подобном городе, они и сами в провинциях в потолок плюют. Но, когда рядом Север… Да в любой момент может найтись преступный элемент, который как гнилой орех расколет всю их на честном слове держащуюся защиту! О-о, кстати. Помянёшь чёрта…

Кит, только что мельком глянувший на экран планшета в руке, на котором отображалось реальное состояние защиты ГШР Ириоса, бросился к своему ноутбуку и вывел то же на всеобщее обозрение. Трое его слушателей синхронно расширили глаза.

— Вы можете наблюдать, как некто осуществляет взлом с целью выйти на третий уровень доступа, — с торжеством прокомментировал Кит, не отходя от ноутбука и одновременно включая там окно только для себя. — Если у него получится, моим словам будет реальное подтверждение…

«А не получится, я помогу», — хмыкнул он про себя и начал вбивать код. Первым опомнился лучший программист:

— Постойте, мы так и будем смотреть, как он ломится в базу?!

— Что вы, конечно же, нет, — успокоил его Кит, выводя на общий экран координаты компьютера взломщика. — Можно его уже вязать. Карта говорит, что он у здания патруля, очевидно, воспользовался бесплатной беспроводной, чтобы через их базу пробиться в нашу… — сильвис усмехнулся с некоторым уважением и щёлкнул последнюю клавишу, обеспечивая нарушителю совсем небольшую дыру в защите. Как он и ожидал, тот немедленно ей воспользовался, и Кит показал всем его успешное завершение взлома. В наступившей тишине сильвис вкрадчиво поинтересовался у собравшихся: — Вы всё ещё считаете, что провинциям не нужны хорошие программисты?..

— Мы тебя услышали, Гасспаров, — бросил начальник отдела, поспешно поднимаясь. — Следи, чтобы он никуда не делся, я отдам приказ о его немедленном аресте.

Спустя пару секунд кабинет был пуст. Кит откинулся на спинку кресла, довольно улыбаясь. Какая неслыханная удача, кто бы мог подумать, что ему удастся убедить этих чинуш наконец отойти от веками утверждённых правил! То ли они всё ещё не воспринимают Зебастиана всерьёз, то ли это Эдриан не желает мириться с реальностью…

— Отлично сработано, — в дверях показался Лемм. Кит удивлённо вскинул брови.

— Что ты здесь делаешь? Почему не дома?

— Да всё равно через два часа улетать, смысл ехать домой, — пожал плечами терас, проходя за порог и устраиваясь в одном из кресел. — Ты великолепно владеешь аудиторией. Тебе надо было не в программисты к нам идти, а в продажники. Или секту какую организовать…

— Я вообще хотел стать пилотом, — хмыкнул Кит.

— Серьёзно? И почему не стал?

— Потому что у Рэкса должен быть хоть кто-то, кто не поддаётся разрушительным эмоциям.

— Ясно… Я думаю, ты уже можешь быть свободен. И завтра разрешаю прийти попозже, — Лемм подмигнул ему, и в тот же момент у него сработал коммуникатор. Прочитав сообщение, терас встал, хмурясь.

— Вызывают зачем-то. Бывай, Кит! — он махнул сильвису рукой и ушёл. Кит, ещё немного посидев в ноутбуке, начал собирать аппаратуру, чтобы завтра не услышать от Рэкса в красках всё, что тот думает о неуставном бардаке.

Он уже покидал кабинет, когда на сотовый пришло сообщение от Рэкса:

«Лемму поменяли командировку: сегодня вместо На-Риву он отправляется в Ириос и не на день, как планировалось, а на 2 недели. Готовься к переменам с завтрашнего дня. Уверен, они будут не особо приятными».

Спрятав телефон обратно в карман форменных штанов, вмиг посерьёзневший Кит двинулся вперёд по коридору, гадая, какие такие перемены в связи с длительным отсутствием куратора им преподнесёт Эдриан.

* * *

Кристиан заметил спешащих к нему с разных сторон патрульных раньше, чем его схватили, и успел сделать так, чтобы украденные у террористов данные ушли с его ноутбука на домашний компьютер: кто знает, по чьей указке они за ним пришли, нельзя не допускать, что этот участок патруля куплен и именно поэтому зебастиановцы так свободно разгуливают у запасных выходов ГШР. Сопротивляться законникам Кристиан не стал: беспрекословно отдал ноутбук и позволил заковать себя в наручники, после чего его препроводили в изолятор.

Устроившись на жёсткой скамье в одиночке более-менее удобно, хорон уставился на пустое пространство коридора за решёткой и попытался проанализировать ситуацию. Увести ничего у ГШР он не успел — уже хорошо, лишнее не подошьют, если решат посадить его без суда и следствия. Патрульные не задали ему ни единого вопроса, даже не зачитали прав вроде того, самого распространённого, на молчание. Значит, ждут кого повыше. И его судьба, и судьба Генштаба сейчас зависит от того, кто явится за Кристианом: засёкшие его террористы или всё-таки сами генштабовцы…

Долго мучиться ожиданием не пришлось: уже спустя двадцать минут у решётки появился молодой риз в форме, которую однажды Кристиан видел на агентах ГШР в одном эксклюзивном репортаже. Прежде чем хорон успел хоть немного его рассмотреть, следом за ризом подошёл и один из патрульных, приведший Кристиана сюда, и отпер камеру. Наручники законников заменили на аксессуар «специально от ГШР», и риз молча подтолкнул хорона к выходу из помещений изолятора.

— Всё совсем серьёзно? — подал голос Кристиан, неожиданно оробевший перед этим агентом.

— А то как же, — усмехнулся ему в ответ риз. — Шагай-шагай. В наших казематах разговаривать будем.

Больше хорон предпочёл ни о чём не заикаться. Из патрульного отделения агент довёл его буквально до соседнего здания, где они ушли в тёмный переулок, а там и в галереи ГШР. Кристиану всегда было интересно, почему надправительственная организация продолжает так шифроваться, когда над их транспортными входами чуть ли не мигающие баннеры стоят, — возможно, чтобы лишний раз не беспокоить гражданское население? И почему располагают штабы под землёй? Опоры, что ли, крепче? С другой стороны, при желании подорвать можно что угодно и где угодно…

По пустым коридорам галерей, в потолках которых мягко горели в ночном режиме работающие лампы, риз доставил пленника к казематам, отделённым от общих помещений глухой бронедверью. После идентификации она с лязгом отодвинулась в сторону, и риз досадливо покачал головой, явно недовольный тем, что за механизмами у них никто не следит. Для Кристиана он выбрал совсем близко расположенную небольшую камеру, где усадил хорона на скамью и начал колдовать со стенной панелью. Спустя несколько секунд на сгибе локтя Кристиана оказался датчик — очевидно, полиграфа. Риз показал ему на панель.

— Полиграф. И одновременно устройство, записывающее всё, что тут происходит, — скучным голосом разъяснил он, усаживаясь напротив Кристиана. — Так что имей в виду: если врёшь, первый же об этом узнаешь; если захочешь вырубить меня, найдётся кому тебя повязать… А теперь давай поболтаем. Про тебя мне уже рассказали: Кристиан Шереметов, двадцать лет, студент Института информационной безопасности, третий курс, не женат, ранее не судим, высокие оценки, красный диплом, примерный сын богатых родителей, владельцев нашего крупнейшего завода по производству электронной начинки для дома, — куда ж ты полез-то жизнь себе портить? Обо мне: агент IV уровня Генерального штаба разведки, Сейя Лорген, оперативник-дознаватель. Рассказывай по порядку, Кристиан. Зачем ты решил взломать нашу базу?

Кристиан наконец сумел получше изучить своего собеседника: как и все ризы, он был невысокого роста, худощавый — или даже поджарый, — с сухими мышцами, хорошо видными на обнажённых до середины предплечья руках; лицо имел овальное, заострённое к низу, светлокожее, с большими, чуть раскосыми, глубоко посаженными бледно-карими глазами, сейчас рассматривающими его с откровенным сожалением. Волосы Сейи в короткой стрижке цветом были под стать глазам, и на их фоне отлично выделялись свойственные всем ризам более тёмные «перья» круглой формы. А ещё ризы обычно носили узкие бакенбарды, заканчивающиеся на уровне скулы, но Сейя был гладко выбрит, и вкупе с его идеально выглаженной формой и причёской «волосок к волоску» Кристиан заподозрил в нём истового педанта.

— Ладно, рассказываю, — отвлёкшись от риза, собрался с мыслями хорон. — Я шёл домой по переулкам центра города совсем недалеко от патрульного участка, когда в одном тупике заметил троих мужчин, которые возились с вашей же панелью быстрого доступа. Название тупика посмотреть не удосужился, каюсь…

— Покажешь на карте? — сразу сориентировался Сейя и, включив на своём планшете панорамы улиц, начал с комментариями Кристиана строить его недавний путь. Когда хорон наконец опознал место действия, Сейя только вскинул в удивлении брови и выжидательно уставился на него:

— И?

— Я решил послушать, чем они занимаются, так, из любопытства. Оказалось, это зебастиановцы. Они уже установили заряды в перекрытия ваших потолков в местах аварийных выходов, и эта точка была последней. Пока один из них, хетт среднего возраста, настраивал бомбу, я с помощью модуля — перехватчика беспроводной связи скопировал на свой ноутбук все данные, связанные с минированием.

— И почему с такой информацией не пошёл сразу к нам? — во время рассказа ни один мускул на лице Сейи не дрогнул, но в глазах появилась заинтересованность. Кристиан пожал плечами.

— Решил сначала проверить свои силы. Но мои дешифраторы не смогли вскрыть защиту данных. Поэтому я пошёл к патрульному участку, через их свободную сеть попал к ним в базу, а оттуда попытался пролезть к вам, чтобы найти более совершенную программу. Видно, на входе меня и спалили, хотя странно, я таких явных хвостов не оставлял… У вас тут настоящие профессионалы сидят, да?

— Если честно, это столичные тебя засекли, — хмыкнул Сейя. — Уже отправили к нам ревизора, ждём в ближайшие часы, тут лететь-то… Хотя теперь, когда станет известно, зачем ты полез, ему наверняка найдут другое применение. Мне почти всё насчёт тебя понятно, да и полиграф ещё ни разу ни в чём тебя не уличил. Вопрос только: где данные? Наши программисты не нашли на твоём ноуте ровным счётом ничего интересного.

— Перед тем как меня схватили, я с концами отослал их домой, — Кристиан улыбнулся. — Думаю, они вам теперь не нужны? За сутки всё равно успеете разминировать все запасники. А потом я их под вашим присмотром удалю.

— Это если бомбы в запасниках. Сможешь мне точно передать их разговор?

Кристиан поднапряг память и постарался максимально детально изложить всё увиденное и услышанное. По окончании рассказа он и сам вынужден был признать, что нет абсолютно никакой гарантии, что заряды заложены только в аварийных выходах, а не где-либо ещё, а значит, утянутая информация может оказаться более чем полезной.

— Дождёмся ревизора, а там будем решать, — Сейя поднялся и начал убирать полиграф. — Если окажется, что ты в своих предположениях был прав, можешь не бояться наказания. Скорее похвальную грамоту выпишут. Кстати, а ты не думал о том, что, когда дешифруешь данные и попробуешь дистанционно отключить бомбы, случайно нажмёшь не на ту кнопку и всё взлетит на воздух?

— Поверь, Сейя, если бы я хотя бы на секунду засомневался в своей компетенции заниматься подобными вещами, я бы тут же помчался в патруль, — Кристиан и не заметил, что назвал агента на «ты» и по имени, — и тот, кажется, тоже. — Каждый должен заниматься своим делом. Я хотел просто посмотреть, что это и сколько на самом деле есть времени.

— А если бы тебе удалось всех спасти? Пришёл бы к нам похвастаться?

— Скорее подкинул бы всю инфу какому-нибудь вашему программеру. Мне вполне хватило бы осознания того, что я сумел пробраться в базу ГШР, а потом ещё и помешать террористам. Хотя мне почему-то кажется, что кто-то мне помог. Уверен, что не было в коде никакой лазейки, — Кристиан нахмурился, задумываясь. Сейя освободил его от наручников и убрал их за пояс.

— Всё может быть, — подмигнул он. — Там, в Канари, полно гениев-себе-на-уме. Может, когда один из них засёк тебя на взломе базы, решил помочь увязнуть в незаконном деянии по уши. Для нас подобное мастерство недостижимо, если уж совсем честно… Ладно, Кристиан. Пока тебе придётся посидеть здесь. Ужин будет через час, звонка домой или адвокату, извини, не получишь, у нас тут не патруль, а ты не гражданский нарушитель. Как только вопрос с бомбами и тобой решится, я лично приду тебя выпускать. А до этого сделаю всё, чтобы тебе смягчили возможное наказание. Ты меня впечатлил. Не скучай!

Решётка за ним закрылось, и всё, что оставалось Кристиану, это растянуться на скамье и уставиться в потолок. В создавшейся ситуации он уже ни над чем не властен.

Лемм прибыл в Ириос в час после полуночи. В аэропорту его встречал напарник Сейи, хетт Юстис, пропорционально сложенный худой парень с короткими осветлёнными на кончиках почти до белого тёмно-каштановыми волосами и сильно раскосыми, как будто хищными небольшими карими глазами. Усадив «столичного ревизора» в служебную машину, в которой он же и выступал водителем, Юстис быстро пересказал последние новости, полученные после допроса пойманного взломщика. Услышав о бомбах, Лемм только приподнял жёлтые брови и до побеления костяшек сжал сцепленные в замке на коленях руки. С подобным ЧП предстояло разбираться ему как человеку, имеющему больший боевой опыт, и всю дорогу до галерей ириосской ставки он гадал, было ли целью Управления отправить его сюда только для проверки компетентности сотрудников этого филиала.

В главном конференц-зале его ждали все мало-мальски важные чины, и, ещё раз уточнив подробности, Лемм распорядился отправить отряд на дом к Кристиану для получения украденных у террористов данных, а потом, если в Ириосе не найдётся ни одного грамотного программиста-сапёра, отослать их на дешифровку в столицу. Отряд он, бегло ознакомившись с досье подходящих кандидатов, составил из трёх человек: уже засветившихся сегодня Сейи и Юстиса как самой перспективной молодой пары оперативников и, для прикрытия, тоже молодого силовика Керена Камова, с которым первым двум уже приходилось работать вместе.

— Зачем так много? — спросил Лемма начальник оперативного отдела. — Лорген может и один съездить за информацией.

— Вы, я посмотрю, совсем тут думать отвыкли, — резко отозвался терас, на мгновение явив агрессивную и нетерпимую к чужим слабостям сущность Шштернов. — Предатель среди нас и будет в курсе всего, что мы решим предпринять, тем более что пока не было сделано никаких попыток узнать его личность. Наш отряд может ждать там засада, поразительно, что мы до сих пор не взлетели на воздух! Лучше подстраховаться. Ещё глупые вопросы будут?

В воцарившейся тишине Лемм поощрительно улыбнулся всем собравшимся, вдруг почувствовав себя на месте Кита, выступление которого он наблюдал совсем недавно.

— Можете быть свободны. И пригласите ко мне Лоргена, я должен его проинструктировать.

Управляющие по очереди вышли из зала, и, не успела за последним из них закрыться дверь, как на пороге вырос вытянувшийся в струнку Сейя.

— Агент Лорген по вашему приказу прибыл! — отдал честь он, пройдя в кабинет и беззастенчиво рассматривая Лемма.

— Оперативно, — улыбнулся терас и протянул ему руку. — Лемм Шштерн, куратор оперативной группы D-1648, рад знакомству. Я отправляю вас на перехват полученной информации: тебя, Сейя, твоего напарника, Юстиса, и ваше прикрытие, Керена Камова. Готовность пятнадцать минут. Но прежде зайди к заключённому Шереметову и предоставь ему возможность не выходя из камеры лучше защитить свой домашний компьютер от возможного взлома. Например, верни смартфон. Думаю, он придумает, что делать. Только никому об этом ни слова, ясно?

— Будет исполнено! — риз козырнул ему, развернулся на каблуках и поспешил вон из конференц-зала. Ему не требовались объяснения действий нового начальства, которые оно не соблаговолило ему предоставить: и так понятно, что Кристиан своим случайным появлением в нужное время в нужном месте раскопал кое-что очень опасное. То, что террористы пока не запустили бомбы, означает, что им требуется что-то ещё для идеального воплощения плана. Время? Информация? Сигнал? Пока есть возможность, нужно попытаться сделать всё, чтобы максимально помешать им, — и они, конечно, могут поджидать их там, у Кристиана. Хорошо, что хоть кто-то здесь, в этом ленивом, одуревшем от безделья захолустье, это понимает.

И почему только он до сих пор не перевёлся?..

Через сорок минут они трое: Сейя, молчаливый Юстис и внешне расслабленный, но видно, что готовый к любым неожиданностям Керен — мускулистый хорон с наполовину снежно-белым, наполовину тёмно-рыжим жёстким ирокезом и вечно будто смотрящими вовнутрь серо-голубыми глазами — были у шестнадцатиэтажного здания, на самом верху которого, в пентхаусе, находилась квартира Кристиана. Во дворе дома было пусто и тихо, и Сейя нервничал. Всю дорогу он пытался понять, чего ждут террористы, почему, зная, что ГШР вышел на их след, не подрывают опоры прямо сейчас, когда там, внизу, так удачно собралось всё руководство, а заодно и засёкший их гражданский? Почему здесь, в спальном районе, их не встречает целая до зубов вооружённая команда зебастиановцев? Может ли так быть, что предатель пока просто не в курсе происходящего — например, затаился где-то со своими дружками и ждёт, как и было задумано, завтрашнего дня? Нет, это было бы слишком уж легко. Тут что-то иное, намного сложнее. Жаль, у них нет ни одного стоящего аналитика…

С радостью пошедший на сотрудничество Кристиан подробно расписал Сейе всё устройство своей квартиры — это была студия с огромными окнами и стеклянными потолками, очень удачно: в подобном месте их будет сложно застать врасплох. Также с помощью возвращённого ему смартфона Кристиан подключился к домашней сети и поставил на свой ноутбук, где сейчас лежала информация о зарядах, максимальную защиту — Сейя получил на свой телефон уникальный аудиокод, единственное, что отныне могло её снять. Его удивляло, что такой талантливый человек не пошёл в своё время поступать в ГШР: в их отделении было бы достаточно сдать несколько экзаменов после одиннадцатого класса, чтобы попасть на стажировку, во время которой можно было бы спокойно получать образование в любом другом университете. В этот разговор он наконец задал Кристиану вопрос, по какой причине он не поступил именно так, и тот с некоторым смущением объяснил, что приёмные родители — а взяли его в своё время из детдома — чуть ли не на коленях умоляли его выбрать себе гражданскую специальность, так как слишком боялись за его жизнь. Впрочем, теперь он уже серьёзно раздумывал над тем, чтобы всё-таки сменить род деятельности.

Квартиру Кристиана открыли одолженным у него же ключом. В ней было так же тихо и пустынно, как на улице, и Сейе происходящее нравилось всё меньше и меньше. Он оставил Юстиса у двери, а Керена у окон, откуда скорее всего могло последовать нападение, сам же ушёл за компьютер Кристиана, стоящий в отдельном закутке, где была организована качественная аудиосистема. Взяв тяжёлые наушники, уже подключённые к ноутбуку, судя по модели, чуть ли не мощнейшему среди гражданских аналогов, Сейя воткнул в один разъём флешку, на которую было необходимо переписать данные, в другой — провод от своего смартфона, запустил аудиокод и стал вскрывать защиту, полностью отрешившись от всего, что происходило в квартире.

Керен скучающе рассматривал темноту за прозрачными стёклами, одновременно чутко вслушиваясь в тишину внутри и за пределами помещения. Он был немногим старше Сейи и Кристиана и не такое уж большое количество боевых операций пережил, чтобы сейчас быть по-настоящему хладнокровным, но искренне старался выглядеть именно тем надёжным прикрытием, роль которого должен был играть. Керен на мгновение представил, что он будет делать, если сейчас пять человек пробьют стекло над его головой и в полной амуниции спрыгнут прямо перед ним, однако не успел даже визуализировать эту ситуацию. Глаз его уловил движение в отражении, ранее показывающем ровно стоящего у двери Юстиса, и хорон резко обернулся. Только что сделавший небольшой шаг вперёд Юстис уже валился на пол от резкого толчка из-за с силой распахнувшейся двери, и Керен, на ходу доставая оружие, бросился к нему.

Он едва успел увидеть лицо ворвавшегося в квартиру — хетта, как и говорил Кристиан — и даже с изумлением узнать его, когда, пробегая мимо ещё не очухавшегося от удара Юстиса, вдруг споткнулся и полетел прямо на противника, до которого ему осталось три шага. Тот мягко поймал его под руки, тут же что-то кольнуло хорона в шею, и Керен, на миг ощутив леденящий холод, устремившийся к самому сердцу, рухнул в темноту.

Сейя, конечно, не слышал ни звука. Он напряжённо следил за волнами шедшего кода, чтобы вовремя щёлкнуть по нужной цифре — последней в этой сверхкодировке, о какой он никогда бы, наверное, и не узнал, поэтому не заметил человека, приблизившегося к нему со спины. Риз нажал 5, наконец открывая рабочий стол, и именно в этот момент ледяная игла вонзилась ему под ключицу. Сейя инстинктивно схватился за место укола, хотел обернуться, но с удивлением понял, что больше не владеет телом. Прежде чем он свалился прямо на ноутбук, его подхватили под мышки и сбросили на пол. В поле зрения Сейи появился усмехающийся Юстис, снимавший с него наушники, однако, даже когда они упали рядом на ничем не покрытый ламинат, риз не услышал и отдалённого шороха.

— Это было даже как-то слишком просто, — сказал Юстис. — Привет, Сейя! Ты и не подозревал, что твой собственный напарник будет заодно с предателем, да? — он помахал перед его лицом рукой, и риз рефлекторно попытался сфокусироваться на ней взглядом. Юстис нахмурился.

— Отец, ты вроде сказал, что его полностью парализует? — обратился он к хетту, который уже уселся за компьютерный стол.

— А в чём проблема? — раздражённо отозвался тот, и скосивший на него глаза Сейя узнал в нём начальника оперативного отдела Орельена Таэссона, сын которого сейчас буравил его взглядом.

— У него зрачки двигаются! Может, он нас ещё и слышит?

— Ну так проверь.

Юстис наклонился к Сейе и шепнул ему на ухо:

— Керен мёртв.

Сейя на столь шокирующее заявление не отреагировал никак, и Юстис успокоился.

— Всё в порядке. Это из-за того, что яд рассчитан больше на хоронов? Я его свяжу на всякий случай.

Вынутой из кармана стяжкой чёрного цвета, больше всего по виду похожей на те, какими кабельщики крепили свои провода, хетт быстро сцепил Сейе за спиной руки, после чего, не заморачиваясь, положил его обратно лицом в потолок.

— Как дела? — спросил он у отца.

— Жду, когда наш вирус попадёт в компьютер. У этого чёртового вундеркинда и на такой случай стоит защита, — Орельен отвернулся от ноутбука и, подперев рукой голову, внимательно посмотрел на сына. — Нам нужно кое о чём потолковать.

— Например?

— Я немного видоизменил первоначальный план. Нам придётся их убить. Обоих.

— Это в смысле? — Юстис подобрался. — Керен в отключке, Сейя ничего не слышит, я сейчас сделаю вид, как будто на твоей стороне, чтобы разыграть перед ним правдоподобный спектакль, раз уж он меня видел, потом подберусь к тебе сзади, ты сделаешь вид, что я тебя вырубил, — и всё, никто ни к чему не прицепится! Твой вирус оставит на компе след МД, я как будто обезврежу бомбы, тебя заберут в столицу, мне отдадут место Сейи, а дальше руководство само разберётся, это же они всё придумали…

— Ничего ты не будешь обезвреживать, Юстис, — отрезал Орельен, и его сын понимающе заулыбался.

— Ну да, там нечего, это же пустышки!

— Нет, не пустышки. Я же сказал, я изменил первоначальный план. Мы действительно их подорвём — к чертям собачьим. Зебастиан гарантировал нам обоим за это место в команде. Поверь, никакой возможный пост для тебя в этом захолустье не стоит того, что ожидает нас там. Может быть, позднее меня даже назначат управленцем их новой ставки здесь, пока ГШР и МД будут рвать друг другу глотки в попытке разобраться, кто виноват. Мой вирус, — хетт кивнул на ноутбук, — не просто оставит след МД. Он уничтожит все данные на этом компе, чтобы уже никто не мог нам помешать.

— Ты… заключил союз с террористами? — деревянно переспросил Юстис.

— Ну а как же. Грех был не воспользоваться. Да, главные в ГШР будут в курсе, что я просто предал их, но при всех раскрыть первоначальную интригу, которую, как ты верно заметил, придумали они сами, уже не смогут. Ну хоть части намеченной цели достигнут — Шштерна это принизит дальше некуда. Я бы сказал, в самую землю втопчет! — он расхохотался, довольный шуткой, ещё раз оглянулся на ноутбук и встал. — Всё, наша ласточка заработала. Через пятнадцать минут от этой машины останется только корпус. Ну? Убьёшь Сейю сам или мне за тебя поработать?

— Во-первых, я на такое не соглашался, — неожиданно жёстко отозвался Юстис, тоже вставая и неотрывно глядя на отца. — Во-вторых, если ты хочешь, чтобы я поехал с тобой, ты не будешь их убивать!

Орельен высоко поднял уже тронутые сединой брови.

— Бунт на корабле? — холодно осведомился он.

— Да хоть бы и так! Раз уж не потрудился поставить меня в известность заранее, выполняй мои условия сейчас! Или убивай и меня заодно, потому что иначе я тебя сдам с потрохами! И поверь, подстрою всё так, что пойдут не к МД, а к Зебастиану!

Несколько секунд Орельен ещё буравил сына взглядом, но в конце концов неохотно кивнул.

— Ладно. Поехали. Прежде чем нажать кнопку, нам нужно выехать из города.

Спустя минуту Сейя остался в квартире один. После всего увиденного (жаль, не удалось услышать) и построенных на основе этого догадок ему впервые в жизни захотелось помолиться.

Лемм чуть ли не каждые десять секунд поглядывал на часы: время, за которое Сейя должен был выполнить операцию, уже прошло, а звонка всё не следовало. Похоже, он всё-таки просчитался. Пусть изначально вся идея схлопнуть галереи ГШР самих в себя выглядела слишком смелой даже для Зебастиана — зачем ему вообще мог понадобиться этот затерянный в горах городок, не представляющий из себя ровным счётом никакой ценности? — но, кажется, отправленную Леммом группу ждала действительно серьёзная засада, раз уж они вместе с заранее посланным им на подмогу патрулём не смогли с ней справиться. Да он даже снайперов посадил стеречь подступы к стеклянной крыше! И Керен отрапортовал ему, что они вошли в здание… Кто его переиграл? Или предатель всё это время сидел у него под самым носом, а он его не заметил? Кто-нибудь из руководящих чинов. Вслед за его приказом отдал свой, патрулю, об отмене облавы. И пошёл туда со своими союзниками-террористами как по проспекту…

Его сотовый вдруг завибрировал, и Лемм, не взглянув на экран, схватил его.

— Лемм, у нас проблема, — раздался в динамике голос Кита, и терас недоуменно заморгал. — Просто слушай. Предатель — отец Юстиса, напарника Сейи. Сын впустил его к ним в квартиру, и Сейя с Кереном на данный момент парализованы. На ноутбуке Кристиана — расползающийся вирус, который я сдерживаю как могу. Это разработка МД, а точнее моего хорошего друга, который вот только что заверил меня, что остановить его нереально. Если я заберу инфу в базу ГШР, мы свои архивы в мгновение ока потеряем. Иди к Кристиану и придумайте вместе способ спасти данные, пока я подберу дешифратор. Около часа у нас, пожалуй, есть, пока Таэссоны покинут город.

— Стоп, Кит, помедленнее, — Лемм, говоря это, уже бежал по галереям к казематам, где сидел Кристиан. — Ты-то откуда это знаешь?

— Да всё просто. Это с моей помощью Кристиан пробился в нашу базу, а пока проходил в мою ловушку, позволил за себя зацепиться — и не только за свои координаты. Я подсадил к нему следящую программку, она же вместе с данными ушла к нему домой. Как только ноутбук вышел из-под защиты, она автоматически включила через внешнюю аппаратуру прослушку всего вокруг.

— Явно совместная с Рэксом разработка, — фыркнул Лемм.

— А то, паранойя вообще заразная штука, да, Рэкс? — Кит помолчал немного, вслушиваясь в неразборчивое бормотание друга где-то совсем рядом, и продолжил: — Рэкс говорит, что Сейя способен двигать глазами, значит, на них с Кереном применили парализующий яд «Вьюга», который косит хоронов, вельков, тамасов и краем ризов. Если в доме Кристиана найдётся — как-как? серьёзно?! — лимонная кислота, её достаточно в малой дозе капнуть на любую доступную слизистую, и частично подвижность вернётся.

— Ясно. Что-нибудь придумаем.

Ворвавшись в отделение казематов, Лемм затормозил у камеры Кристиана и, увидев его, забыл всё, что хотел сказать. Хорон был неуловимо похож лицом и глазами на кого-то очень знакомого, но терас не успел уловить сходство.

— Чем-то ещё могу помочь? — удивлённо спросил у него Кристиан, вставая со скамьи, и Лемм тряхнул головой, выбрасывая из неё ненужные сейчас мысли. Он включил на смартфоне громкую связь и выложил Кристиану всё узнанное от Кита.

Выслушав всю историю, Кристиан сел обратно и задумался. Потом, тщательно выбирая слова, начал говорить:

— Мой дом под электронным управлением, в том числе и со смартфона. Если Сейя недалеко от компьютерного стола…

— Очень близко, — заверил его Кит. — Судя по звукам, его не утаскивали дальше кресла.

— Отлично. Отдайте мне обратно телефон, и всё организуем.

Лемм без слов протянул ему смартфон, который Сейя после их второго разговора оставил в тумбочке недалеко стоящего стола надзирателя.

— Комментируй, — потребовал он, и Кристиан согласно кивнул.

— Моя система — не чета вашему АНД, конечно… Она почти не «А» — автоматическая и только наполовину «Н» — наблюдатель, но кое-что по «Д»-дому она умеет. Один из манипуляторов установлен над столом, чтобы наполнять питьевой водой поставленную в нужном месте ёмкость. Ну, знаете, иногда так лень вставать… Я поменяю угол, жидкость — и мы капнем лимонной кислотой Сейе в глаз. Я её максимально разбавлю, но всё равно будет неприятно… А Кита попрошу, если это возможно, включить на моём ноуте динамики и говорить Сейе, что делать дальше.

— Готово, — спустя несколько секунд отозвался Кит.

Они затихли, напряжённо ожидая, пока к Сейе вернётся возможность управлять телом, и через некоторое время из смартфона Лемма, куда Кит вывел звук из квартиры, донёсся его сдавленный голос:

— Вы меня ослепить решили?!

— Прости, — легко повинился Кристиан, ощущая, как его разбирает азарт. — Сколько у нас времени, Кит?

— Семь минут. Но через четыре связь работать уже не будет.

— Сейя, тебе надо отползти в сторону кухни. Чем тебя связали?

— «Хомутом». Пластиковая стяжка.

— Это радует. Как поднимешься к раковине, появится манипулятор с самым острым ножом, какой у меня есть. Я тут включил заточку, пока мы разговаривали. Перетрёшь «хомут». Потом я дам дальнейшие инструкции.

«Раскомандовался», — без малейшего раздражения подумал Сейя, уже чувствуя, что может встать. С трудом поднявшись, он неровным шагом добрался до раковины, для чего пришлось обойти барную стойку, отгораживающую жилую зону от кухни, — и тут же из пазухи недалеко от крана сильно вперёд выдвинулся мясницкий нож. Развернувшись, Сейя примерился и, то и дело из-за плохой координации соскальзывая запястьями на лезвие, начал разрезать стяжку. К счастью, нож и правда оказался острым — не прошло и половины минуты, как руки его освободились.

— Готово! — сказал он в пустоту. — Что дальше?

— Садись за комп. Там, на столе, флешка. Кит, как найти твою суперпрограмму?

Пока они советовались, Сейя упал в кресло, отрешённо наблюдая здоровым глазом, как из порезов на запястьях сочится кровь, а вместе с ней и как будто уходит вся та тоска, что цепко держала его последние пару лет работы в их «тихом» уголке.

Включился Кристиан и начал диктовать ему действия, благодаря которым информация о бомбах и следящая программа вскоре оказались на переносном жёстком диске, напрямую подключённом к роутеру. Благодаря специфике трояна пятнадцать минут вируса пошли на этом диске заново, и следующим шагом Сейи было достать из единственного в комнате шкафа ещё один ноутбук Кристиана, чтобы перекинуть данные на него и снова включить связь. Теперь у Кита было чуть больше времени, чтобы подобрать дешифратор, и, пока в эфире стояла тишина, Сейя сходил к без сознания лежащему у двери Керену. Пульс нащупывался у него с трудом, но всё же нащупывался, и риз с облегчением выдохнул:

— Керен жив.

— А мы готовы оставить террористов с носом! — радостно ответил ему Кристиан. — Можешь просто смотреть.

Ноутбук Сейя оставил на полу, туда же он и опустился, не веря, что они почти одержали победу. Кристиан подключился к компьютеру удалённо: курсор сам забегал по экрану, доставая из папки в недрах системы только что перенесённую со смартфона программу-дешифратор, которую Кристиану, очевидно, по Интернету передал этот загадочный Кит — наверное, из столицы. Может, даже тот, кто его и засёк при взломе базы?..

На экране ноутбука тем временем кипела жизнь. Дешифратор снимал с данных о бомбах защиту слой за слоем, и наконец они расползлись в таблицы и схемы с понятными буквами и цифрами. Кристиан с Китом о чём-то горячо моментно заспорили — Сейя не понял и половины, — потом хорон так же быстро согласился и начал последовательно отключать заряды. Когда он закончил, у них оставалась ещё минута до полного уничтожения информации, но это было уже не важно.

— Я тебя силком к нам притащу, — сказал в наступившей тишине Сейя. — Хватит зарывать талант в землю. Всё. Отказ не принимается.

На выезде из города, где больше не существовало опасности вместе с какой-нибудь дорогой, под которой проходила одна из галерей, обвалиться в самую преисподнюю, Орельен остановил машину и достал с заднего сиденья ноутбук. Юстис смотрел прямо перед собой, нервно кусая нижнюю губу, — он не издал ни звука с тех пор, как они оставили в квартире гэшээровцев, но его отца это мало беспокоило. Сначала надо было закончить дело, а уже потом разбираться с эмоциями.

Быстро установив связь с бомбами, Орельен мельком вспомнил этого гражданского, который чуть было не помешал всем его планам осуществиться, и довольно осклабился, представив, как его похоронит вместе со всеми, кто уже давно раздражал его — до хруста костяшек. С какой-то стороны это даже удача: ведь именно благодаря Шереметову в подземельях сейчас собрались главные управленцы ириосской ставки — и бонус в виде очередного столичного выскочки. Наконец-то с ГШР здесь будет покончено. А позднее перепуганные владельцы основного производства АНД — кстати, тоже Шереметовы, уж не родственники ли? — легко передадут свои заводы Зебастиану.

Оставалось отдать последний приказ. Улыбаясь, Орельен нажал «да» на вопрос «Активировать бомбы?» — и экран полыхнул всеми цветами радуги.

Не ожидавший подобного эффекта, бывший начальник оперативного отдела с удивлением прочитал высветившуюся на весь экран надпись над анимированным ядерным грибом: «Бабах!» Несколько секунд — и на чёрном фоне, враз поглотившем и окна сообщающейся с бомбами программы, и оказавшиеся за ней иконки рабочего стола, осталось висеть одно-единственное окно. Очередная надпись на нём гласила: «Запрашиваемая программа не отвечает или временно недоступна. Оставь надежды, ищущий, не то обрящешь. Целую, твой ГШР». Осознав, что это означает, Орельен со всей силы захлопнул ноутбук и выбросил его в окно. Затем вжал в пол педаль газа.

Когда их автомобиль вырулил, визжа шинами, на дорогу, Юстис ничего не выражающим голосом спросил:

— Они нас обыграли, да? Сейя, Кристиан, этот ревизор… Зачем теперь к Зебастиану? Он же нас просто убьёт.

— Это нам надо было кое-кого «просто убить». Но я найду что ещё предложить ему, — задыхаясь от бешенства, проговорил Орельен, безумным взглядом сверля дорогу и лихорадочно перерывая память в поисках стоящей информации. Вдруг его озарило, и следующий час до назначенной встречи с Зебастианом в горах он обдумывал, как это лучше преподнести.

Небольшой палаточный городок ждал Орельена после изнурительной дороги по склонам уже почти свёрнутым. К одной из оставшихся палаток хетта и его сына провожали двое с автоматами. Войдя внутрь, к Зебастиану, расположившемуся за столом и сейчас с холодным интересом хирурга рассматривавшему гостей, Орельен сразу упал на колени, дёрнув за собой и Юстиса, и низко опустил голову, ожидая реакции своего нового хозяина.

— Моя осведомительская сеть сообщила мне, что твои бомбы — просто пшик, как это изначально и задумывалось, — начал Зебастиан, крутя меж длинных тонких пальцев ручку. — Это так… неслучайно. Невероятное совпадение. Три отличных моих плана были запороты агентами МД, причём как действующими, так и бывшими. Похоже, пора переходить на ГШР. А ты как, Орельен? Уже выбрал свою смерть? Я подозреваю, это самоубийство, раз ты явился сюда. Угадал?

— Я владею информацией, которая может оказаться полезной, — Орельен поднял на велька глаза. — Позвольте, я расскажу, а потом вы решите, стоит ли нас убивать.

— Хорошо. Рассказывай.

— Вы когда-нибудь слышали про Синаю?..

* * *

После того как с бомбами было покончено, Кристиана сразу отпустили домой. Ему вызвали такси — из того парка, что сотрудничал с ГШР, — эта же машина должна была забрать с его квартиры Сейю и Керена, всё ещё спящего мёртвым сном. Кристиану показалось немного странным, что гражданские водители развозят туда-сюда надправительственных агентов, но, наверное, в самом ГШР царил такой переполох, что искать иных водителей было некогда. Встретивший его за наполовину выбитой дверью Сейя душевно пожал ему руку, пообещав заскочить на днях и забрать его в ГШР, и, взвалив на себя Керена, исчез на этаже.

Всю оставшуюся ночь, слишком возбуждённый от того, в чём ему довелось поучаствовать, Кристиан взвешивал все «за» и «против» и на утро вместо лекций в университете — последних перед госэкзаменами — отправился к родителям сообщить о принятом решении.

Разговор вышел для него тяжёлым. Мама, которую Кристиан любил всем сердцем, пусть она и была ему лишь приёмной, на все его аргументы отвечала плачем — и тем сильнее это ранило его, так как на его памяти она почти никогда не плакала. Отец лишь твердил как заведённый, что Кристиан когда-то пообещал им не соваться в ГШР и что, если ему наплевать на свою жизнь и будущее, пусть хоть о них подумает, для кого нет ничего важнее него. Однако в конце концов хорон одержал победу — без ссор и угроз родители всё же приняли его новую судьбу. Начиналось что-то новое, важное, может быть то, чего он ждал всю жизнь и ради чего родился, и осознание этого заставляло его до последнего стоять на своём.

Через два дня к нему и правда пришёл Сейя — ровно через полчаса после того, как Кристиан вернулся домой после института. За обедом, на который Кристиан любезно пригласил риза, они обсудили все детали его будущего поступления и, закончив трапезу, направились в галереи ГШР.

Все тесты, предложенные системой, в том числе и психологические, Кристиан прошёл с блеском. Пока Сейя ходил за документами, он сидел в кабинете и размышлял о том, как круто может повернуться жизнь, стоит лишь один раз сунуть нос не в своё дело. Причём перемены произошли не только с ним: по дороге Сейя рассказал ему, что временно занявший место начальника оперативного отдела Лемм уже начал наводить у них порядок и ставка наконец просыпалась от своей дрёмы. Зебастиан и правда был близко, очень близко, а они раньше вовсе не были готовы хоть что-то ему противопоставить. Но теперь всё менялось — каждый день. В ближайшем будущем Лемм обещал совершить обмен агентов: некоторых отозвать в столицу, а на их место пригласить тех из Канари, кто сможет привести и натренировать здесь свежую кровь из самих ириосцев. Ближе к концу своего срока пребывания в командировке терас должен был назвать имена тех, кому предлагал перевод, и Сейя искренне надеялся, что попадёт в их число.

Когда риз наконец вернулся, весело размахивая в воздухе свежеотпечатанными документами нового агента ГШР, Кристиан в очередной раз удивился тому, как изменился его знакомый за эти два дня: будто потускневшую картину раскрасили новыми, яркими красками. От того скучавшего, полумёртвого агента, которого он увидел в патрульном отделении, кажется, не осталось и следа.

— Поздравляю с зачислением, Кристиан Шереметов, теперь ты агент VIII уровня, а первое повышение получишь после окончания стажировки — кстати, проводить её буду я, — Сейя положил перед Кристианом по очереди все бумаги, удостоверение и магнитный пропуск. — У меня теперь своя группа. Голова, — он хлопнул себя по макушке, — глаза, — он ткнул в сторону улыбавшегося хорона, — и наш общий щит Керен. А, и кстати. Ты же хотел узнать, есть ли у тебя где родственники?

— Родители в своё время отправляли запрос в общие базы, но ответ был отрицательным, — пожал плечами Кристиан.

— Так то общие. А я отправил по ГШР. Глядишь, найдут кого. Ну что, пойдём смотреть кабинет и заодно на первое собрание группы 204?

Дни понеслись бодрым галопом. Кристиан отныне был занят по уши: в то время, когда он не готовился к экзаменам в институте (хорошо, что хоть диплом оставалось только защитить), он тренировался с Сейей и Кереном. Однажды, придя в ГШР совсем рано утром, хорон застал в галереях невероятное оживление: казалось, на работу в шесть утра вышли все агенты, какие только состояли в штате, и ради того, чтобы толпиться возле подпотолочных экранов, по которым обычно транслировались важные новости. Прежде чем он хоть что-то успел понять из происходящего в телевизоре — там показывали исходящую дымом огромную базу, — из-за угла к нему вынырнул Сейя и обхватил за плечи.

— Сегодня праздник! — с горящими глазами сообщил он. — Можно сказать, прорыв! ГШР давно не удавалось так утереть нос МД!

— А что случилось-то?

— Рассказываю! Самая защищённая база Мессии взломана и раскурочена всего только тремя агентами, между прочим, младше меня! — Сейя завистливо втянул воздух носом и начал загибать пальцы. — Рэкс Страхов — раз! О, это вообще наша ходячая легенда — его род! Альфред Покровский — два! И-и — этого ты даже знаешь — Кит Гасспаров! Все из группы нашего временного главы ставки, Лемма Шштерна! Ну, как тебе? Ты работал вместе с этими людьми! Круто, а?

Он подтолкнул ошарашенного, как он думал, новостями Кристиана под бок, и тот очнулся, выходя из прострации, в которой по непонятной самому себе причине только что пребывал.

— Как им это удалось? — недоуменно спросил он.

— Гении, конечно, как ещё? — Сейя широко развёл руками. — Ну о Ките ты, наверное, и так догадывался. Их там сейчас чуть ли не на руках носят: мало того что много ценной информации утянули, так ещё и энное количество единиц боевой техники уничтожили. Говорят, там было средоточие людей, которые придерживались идеологии прежних держателей поста МД, — для Аспитиса как бельмо на глазу, но не снесёшь так просто, вот уж благодарен, наверное! Ладно, шучу. Небось локти себе кусает…

— Подожди. Если они группа Лемма, они что, самостоятельно действовали?

— Да уж не с помощью их временного куратора! Рэкс в первом же публичном заявлении сказал, что эта операция не была санкционирована Управлением, чтобы их возможная неудача лежала только на их совести… О, вот же он, вот, гляди! — Сейя развернул Кристиана к ближайшему экрану. Хорон с неясным волнением всмотрелся в выступавшего парня: смуглого, с густыми чёрными волосами, торчащими в короткой стрижке под разными углами, тёмными, тоже почти чёрными глазами, — и по виду всего-то года на два старше его самого.

— На фоне того, что недавно произошло в Ириосе, который чуть не пал очередной жертвой предательства агента МД, подставившего сразу две организации, мы решили заранее избавить Зебастиана от возможных союзников, — говорил Рэкс в камеру. — «Неман-1» — издавна оплот радикально настроенных отголосков кровавого прошлого Мессии-Дьявола, и не сегодня — завтра они обязательно выбрали бы более подходящую под их идеологию сторону. Можно сказать, мы выполнили за Аспитиса чёрную работу — ему не придётся теперь марать руки, убирая от оружия этих фанатиков.

— Вы правда считаете, что Мессия не заявит нам ноту протеста? — спросил один из журналистов. — И не подожжёт что-нибудь в ответ?

— Аспитис — не тот Мессия, к которому за сотни лет привык ГШР, — покачал головой Рэкс. — Нам скорее стоило бы объединиться с ним, чтобы больше не ожидать один другого в борьбе с подобными Зебастиану. Впрочем, ближайшее будущее покажет, кто прав.

— Ох, какое смелое заявление, — цокнул языком Сейя. — Как бы ему это свободомыслие не аукнулось… Ладно, Крис, это ещё не все сюрпризы на сегодня. К обеду обещают результаты твоего ДНК-теста. Говорят, ты не один и нашедшийся родственник тебя приятно удивит. Интриганы…

— То есть они уже знают?! Почему не сказать сейчас?.. — мгновенно переключился Кристиан. Сейя пожал плечами.

— Сослались на какие-то внеплановые задержки с предоставлением информации. Но ты-то не знал двенадцать лет, потерпишь и до обеда! Ну что, в зал? Керен обещал нас там встретить.

— Да, идём.

Уводимый Сейей, Кристиан нет-нет да оглядывался на экран, где продолжал интервью герой нынешнего дня, и всё думал, где он уже мог его видеть.

Глава 9. Проблеск

Пока самолёт нёс Рэкса в Ириос, у него было время осмыслить всё произошедшее за те две недели, что у них не было Лемма, а заодно и оценить последствия. Как он и предрекал Киту в тот вечер, когда выявился этот диверсант, проникший в их базу, и их куратору спешно поменяли место и длительность командировки, перемены не замедлили грянуть. Уже на следующее утро их команде представили нового, временного, куратора, и, поскольку Квазар больше не мог дёргать за ниточки в органах высшей власти, а Рената, их новый защитник, на практике могла не так уж много, ничего хорошего от него ждать не приходилось. Более того, только увидев его лицо, Рэкс понял, что следующие две недели им предстоит не жить, а выживать.

Он не встречался раньше с этим человеком, но слышал о нём: Оливер Драмагал, агент I уровня, инструктор молодых кадров, старый, обрюзгший вояка из тех, о ком говорят: «Старую собаку не научишь новым трюкам», — о, о его жёсткости, упрямстве и косности мышления ходили подлинные легенды! Нет, конечно, огели, к чьей расе принадлежал этот экземпляр, никогда не отличались особым либерализмом и склонностью принимать новое, но Оливер был воистину каменным изваянием, с которым, кажется, и о погоде разговаривать было бесполезно. Высокий, массивный, как все представители его расы, с тёмно-рыжей кожей, темнеющей до кофейного к кончикам пальцев, коротких, как обрубки, с широким плоским лицом, на котором близко к носу угнездились на удивление маленькие тёмные глазки, прошивающие насквозь каждого, до кого удавалось дотянуться, с густой копной совершенно поседевших волос, по линии висков как будто сразу переходящих в идеально остриженные, выровненные брови… Рэкс считал его как книгу: хорошо видные за почти полным отсутствием морщин глаза вкупе с внушительными брылами говорили о его нетерпимом, высокомерном характере, чуть ли не до последней складочки отглаженная немнущаяся форма — о высшей степени педантизма и консерватизма, а отсутствие на видимых участках тела шрамов или рубцов — о штабной крысе. Хуже претендента для молодой, развивающейся группы оперативников с потенциалом и придумать было нельзя.

— А что, в доме престарелых сегодня выходной? — неосторожно брякнул Кит, никогда не отличавшийся хоть каким-то уважением к старшим, и Рэкс даже не успел предотвратить это опасное высказывание. Вошедший в кабинет Оливер нарочито неспешно прошествовал от двери в центр комнаты, встав там с убранными за спину руками и «на ширину плеч» расставленными ногами в начищенных сапогах, медленно обвёл ничего не выражающим взглядом так и не поднявшихся его поприветствовать агентов, достал из-за пазухи планшетку и отчеркнул там что-то из кармана вынутой ручкой.

— Выговор номер один, Гасспаров, — с ледяным удовольствием проговорил он и спрятал планшетку. — После третьего — понижение на треть уровня. После шестого — вылет из группы. Вопросы?

Судя по лицу Кита, вопросов у него не было, только ценная информация о том, кто есть кто в подлунном мире и каким маршрутом до некоторых мест в нём удобнее всего добираться. Но больше он не выступал — ни разу за следующие четырнадцать дней, а Рэкс делал всё, чтобы сгладить поведение Оливера по отношению к его товарищам.

Как всегда и бывает в подобных случаях, их начали строить. Впервые по-настоящему сплотившись — нет худа без добра, — они трое уже спустя пару дней единогласно признали, что, будь такой куратор у них с самого начала, ни о каких подвигах или стремительном продвижении вверх по карьерной лестнице и мечтать бы не пришлось. Рената была права во всём, и со смертью Квазара у них не осталось никакой защиты от произвола Эдриана. Разве что кроме них самих.

От подавленности группа отошла к концу второго дня и ощутила нездоровый азарт в изощрённом, чтобы комар носа не подточил, унижении протеже президента в глазах всего Управления. Связным выступил Альфред — именно он в момент сошёлся с Оливером чуть ли не до побратимства, а Рэкс и Кит активно помогали его успешному внедрению. Альфред вообще стал как-то увереннее в себе и своей полезности после того случая с «Орионом», и актёр вышел из него превосходный. Пару раз параноик Рэкс, с детства отвыкший верить всем людям, кроме тех, кто прикрывает его спину в бою, даже всерьёз подозревал его в предательстве, и, пожалуй, если бы не куда более тонко чувствующий Кит, у их группы и правда появился бы шанс развалиться, как то Эдрианом и планировалось. Но именно благодаря безоглядной игре рейтера они в итоге и смогли провернуть то, что дало Рэксу возможность покрасоваться перед всеми в объективах камер за самую масштабную операцию в последние пятьдесят лет.

Альфред, выполнявший роль буфера между новым куратором и группой, отвёл от Рэкса лишнее внимание, и, размышляя о слабых местах МД, за прорыв обороны которых в качестве награды они получили бы униженного Оливера и намёк на некомпетентность их собственного президента в глазах молодёжи, давимую сейчас в стремлениях почём зря, хорон наконец определился с мишенью. Из-за бывшей дружбы его дяди и Мессии-Дьявола он вечно ходил по тонкому канату над пропастью, потому как парадоксальным образом одобрял политику Аспитиса и не хотел наносить ему слишком уж тяжёлых ран — к тому же его мести действительно следовало опасаться. Но, к счастью, в организации МД осталась парочка мест ещё с тех, тёмных времён, когда в её стенах процветала безрассудная жестокость, и Аспитис вряд ли стал бы возражать против того, чтобы избавиться хотя бы от одного из древних бастионов прежних порядков чужими руками. Так был выбран «Неман-1».

Эта база, укреплённая и защищённая не хуже главной ставки МД в Канари, появилась давно, ещё при отце последнего из Стамесовых и с тех пор собрала в себе всех тех, кто считал, что организация должна стоять на принципе: «Режь своих, чтобы чужие боялись». Поклонники, даже фанаты первого Мессии-Дьявола, благодаря кровавым репрессиям которого МД в своё время избавилась от всех мало-мальски думающих кадров, собирали силы, чтобы однажды вернуть канувшую в Лету эпоху, и для Аспитиса, предпочитавшего решать проблемы болезненными, унизительными укусами, а не струёй из огнемёта, были острой костью в горле. Поделать, конечно, он с ними ничего не мог — кроме, разве что, попытки натравить на них бойцовских псов из ГШР на длинной цепи, выкованной из ограничивающего обе стороны невозможного доверия.

Это, наверное, был первый случай договора рядовых агентов с верховной властью противодействующей организации в обход второй верховной власти. Кит связался со своим другом-программистом Хантом, имеющим рычаги воздействия на Цезаря Шштерна (Рэкс поражался, как часто им приходится сталкиваться по-доброму, будучи якобы заклятыми врагами), тот, подумав, согласился помочь и пошёл к Аспитису. А когда и от него был дан зелёный свет, всё покатилось.

Координаторами проекта с технической стороны стали Хант и Кит: эрбиса после окончания операции отпускали в ГШР, который Хант после всего приключившегося на Севере счёл более безопасным местом для своих подопечных, Игната и Стаса; в обмен на это он становился «засланцем» Аспитиса непосредственно к Эдриану, обязующимся поддерживать постоянную связь с Цезарем. О том, как легко принять его, обещал подумать Кит, и Рэкс не хотел в это вмешиваться. Его не очень радовала мысль прямо под боком иметь шпиона МД и вдобавок потворствовать в его закреплении на новом месте, но, кажется, на чаше весов что-то сдвинулось, когда на пост Мессии-Дьявола вступил в 2634-м Аспитис — его и вправду тяжело было воспринимать врагом. К тому же на Севере всё сильнее становился Зебастиан, и кто знает, возможно, в ближайшем будущем им придётся объединяться для борьбы с ним. Плохой мир лучше доброй ссоры…

Как только Хант всё подготовил и был отправлен прямиком на территорию «Немана», пришли и подробные планы базы. Их принесла Сэра, к Леде — как потом рассказывала хорони, с выражением лица, будто готова была упасть на колени и просить прощения за их первую встречу. Леде не было свойственно злопамятство, и она, конечно, милостиво отпустила ей грехи, пригласила на чай и приняла флешку со всей нужной им информацией. С ней в дом зашёл ещё какой-то вельк, примерно возраста Цезаря, представившийся Энгельбертом, личным водителем Аспитиса, — судя по тому, как им крутила Сэра, ещё один потенциальный союзник. После получения планов оставалось только разработать тактику операции, чем Рэкс занялся сам. К ночи всё было готово, и они с Альфредом отправились на захват.

Вдвоём. С поддержкой из ещё двух программистов, причём одного со стороны врага. Самоубийственная миссия — если бы не молчаливая помощь и одобрение Аспитиса, живым оттуда не вернулся бы никто. Да и с тем, что было, высоко стояла вероятность получить пулю в лоб. Но всё получилось — не иначе как везение и стратегический талант Рэкса, в котором он не сомневался вплоть до этой миссии. Как же хорошо, что ранее его образованием занимался преимущественно Квазар, а не безынициативный, исполнительный служака-отец, редко умеющий прыгнуть выше головы, не впечатавшись при этом в собственноручно выставленный потолок… Они с Альфредом забрали Ханта и подорвали базу почти со всеми, кто находился внутри, — Рэкс ещё никогда не замарывался таким количеством чужой крови, но его утешало то, что, останься они ещё десяток лет на свободе, этой крови стало бы на порядок больше. Не только люди: несколько единиц оружия массового уничтожения, лаборатории биологического и химического оружия, старые заветы и принципы — всё это погибло под обломками, устрашив оставшихся врагов Аспитиса и дав всем остальным ещё одну небольшую передышку в непрекращающейся войне идеологий.

И — как радовался ГШР! Всем и каждому Рэкс сообщил, что они додумались до этой авантюры только втроём, не согласовав ни с Управлением, ни с одним из кураторов, и Оливер только бессильно скрежетал своими ровными, как у лошади, зубами, наблюдая эти чествования. Молодёжь носила их команду на руках, более опытные агенты не могли сдержать улыбок, как будто очнувшись от дурного сна, окутавшего и убаюкавшего их прежде зубастую организацию до состояния старой, устало побрехивающей псины. Им не смогли даже сделать выговор за самоуправство: слишком уж очевидна была польза от этой диверсии. Повышение уровня произошло и вовсе в присутствии самого президента, и как неумело он скрывал ненависть, так и сочившуюся из его глаз… Опасный враг. Там же Рэкс наконец увидел его нового советника, Тэнна — бледнокожего, с абрикосово-рыжими короткими волосами среднего роста хорона в очках-половинках — очевидно, для солидности, ведь близорукость или иные глазные болезни вылечить сейчас не составляло труда, — и из-под этих очков смотрели недобрые карие глаза, одним своим выражением ясно свидетельствовавшие, что их обладателя не стоит недооценивать. Умный и коварный. Ничего, ещё повоюем…

К вечеру следующего дня они трое уже давали интервью всем возможным новостным агентствам, как военным, так и гражданским: мир должен знать своих героев. А наутро Рэксу сообщили, что он летит в Ириос к Лемму якобы от имени всей прогрессивной молодёжи выразить своё отношение к отобранным для столицы кадрам, и хорон так и не понял, кем это было санкционировано. Может, хотят самолёт уронить в горы? Зачем ещё кому-то он мог понадобиться в этом богом забытом городке, пусть даже и рядом с Леммом? Хотя на отличившегося в противодействии террористам бывшего диверсанта посмотреть хотелось, это да. Им бы такой в Канари пригодился, особенно если его с его-то реакцией и хладнокровием переучить на оперативника.

Что ж, как приговорили, так и будет. Рассматривая из иллюминатора тянущуюся внизу Великую равнину, уже зазеленевшую, всю в квадратах засеянных ярко-чёрных полей, с островками посёлков и стрелами ветряных генераторов, Рэкс размышлял над тем, насколько опасен Зебастиан и куда он ударит в следующий раз. Может, и поостережётся теперь, после «Немана»? Крыса, поровну выкрашенная в цвета флагов обеих надправительственных организаций, сбежала в Степи, кто знает, какие ей известны страшные тайны. Как давно никому из своих больше нельзя доверять? И есть ли от этого лекарство?..

В отель Рэкс ехал в невесёлых мыслях: ему странно было осознавать, что, кажется, даже в МД сейчас спокойнее и правильнее, чем в организации, выпестовавшей сам род Страховых. Он не питал иллюзий по поводу своих именитых предков — там тоже хватало и подлости, и коварства, и крови, полморя наберётся, — но всё, что они когда-либо делали, уже не важно, какой ценой, шло на благо мира. Все их расы выстроили тут странный мирок, совсем не похожий на тот, из которого их родоначальники прибыли на Омнию, но другого не было, а сносить для его переделки пришлось бы слишком много. Как только Эдриан не видит этих основополагающих законов, действие которых и обеспечивают управляющие властью Страховы, зачем он пытается подстроить всё под себя? Кому станет лучше от развала их организации? Или это Рэкс чего-то недопонимает?

Задумавшись, Рэкс не придал значения тому факту, что дверь в его номер не была закрыта на замок. Он оставил в прихожей свой походный чемодан, разулся, ступил в комнату и замер на этом же шаге: с кровати на него весело смотрела усевшаяся там Леда.

— Привет! — опередила хорони его очевидный вопрос. — Это Кит устроил. Сказал, тебе будет скучно, грустно, одиноко и вообще. Женского тепла не хватает. Так что не кричи слишком громко, ладно?

— Я-то думаю, чего это портье так многозначительно ухмыляется… У тебя дел дома, что ли, нет? — наконец сказал Рэкс, не двигаясь с места.

— В тебе вновь проснулся тиран и деспот, радость моя? Ну так усыпи его до возвращения, хорошо? А то во мне тоже кто-нибудь проснётся! — Леда расхохоталась, болтая своими стройными ножками в обтягивающих джинсах над полом. Её явно забавляла эта ситуация, и Рэкс вздохнул, покоряясь воле своего чересчур заботливого друга и самонадеянной девушки. Хорон прошёл к кровати, сел к Леде и притянул её к себе. Леда, быстро поцеловав его в уголок губ, положила ему голову на плечо.

— Когда тебе в Управление? — поинтересовалась она как ни в чём не бывало.

— Через полтора часа. Есть не хочешь?

— Да нет, а ты?

— Я пока слишком на вдохновении, чтобы думать о низменных потребностях, — усмехнулся Рэкс, начиная перебирать её мягкие волосы.

— Ясно… тогда поболтаем? Кит меня отправил сюда с условием выполнения двух задач: не дать тебе почувствовать себя одиноким и сообщить кое-какую важную информацию. А у меня к тебе тоже есть пара личных вопросов… Мы ведь уже давно нормально не общались, ты заметил?

— Ты же знаешь, что у меня творилось… да и продолжает твориться, если уж совсем честно. К проблеме моего одиночества вернёмся, пожалуй, попозже. Выкладывай, что этот пройдоха хотел мне сообщить?

— О, сейчас, — Леда подстроилась выражением лица под Кита. — «Ты скажи ему: эй, Рэкс, ты, наверно, гадаешь, за каким фигом тебя сослали в горы, когда там вроде одного Лемма всем за глаза хватит? Так вот, это придумала Рената. Шепнула мне на ухо, что тебя ждёт здесь сногсшибательный сюрприз, а Лемм его организует…»

— Интересно, — качнул головой Рэкс, не показывая, как сильно его это сообщение заинтриговало. — Хорошо. У тебя ко мне какие вопросы?

— Кто такая эта Рената? — елейным голоском спросила Леда, и Рэкс запнулся в мыслях. Неужели он ей так ничего и не рассказал с тех пор? Ни слова?

— Длинная история. Хочешь выслушать сейчас? — хмыкнул хорон, и Леда согласно кивнула. Припомнив всё мало-мальски важное, Рэкс начал рассказывать.

Он старался быть краток, но всё равно изложение событий, повлёкших смерть Квазара, всего, что было после, мыслей по этому поводу и растрёпанных чувств заняло больше получаса. По окончании Леда только задумчиво склонила набок голову.

— Что ж, теперь мне хотя бы понятно, почему ты так упорно не делаешь мне предложение, — резюмировала она без особого упрёка, но Рэкс всё равно вспыхнул.

— Опять ты об этом? Я же…

— Не трудись, ничего другого, кроме того, что я только что сказала, я не имела в виду. Я правда теперь лучше понимаю тебя. Но неужели сейчас, когда ты остался единственным Страховым и твоя жизнь под вечной угрозой, ты не боишься своим упрямством убить свой род совсем?

— Я боюсь в первую очередь за тебя. Семья — это слабое место, а у меня сейчас слишком много могущественных врагов, чтобы позволять себе слабости! — выпалил Рэкс и вдруг осознал, что Леда услышала с её точки зрения. И, судя по изменившемуся выражению её лица, осознал верно.

— За себя боишься, — почти ласково и очень холодно проговорила она. — За свою несгибаемую гордость, да? Что мной могут угрожать и тебе придётся подчиниться? Чего ж друзей-то рядом держишь, ими можно пожертвовать, они поймут? Ведь Страховы — это очень важно для равновесия мира, какие возвышенные цели, просто чтобы спасти собственную шкуру!

Высказав это, уже на повышенных тонах, она резко отвернулась и отодвинулась, а Рэкс вдруг успокоился.

— Во-первых, — тихо начал он, — ты сама себе противоречишь. Если спасение моего рода так претит тебе, почему именно этим ты апеллируешь, доказывая мне необходимость нашего брака? Во-вторых, каждый верит во что хочет. Я ничем не смогу доказать тебе своё мнение, если ты считаешь, что оно неправильное. И пусть насчёт гордости ты, возможно, и частично права, я всё-таки хочу спасти не себя, а тебя. Страховы никогда не умели жертвовать дорогими людьми ради высших целей, и моим врагам это отлично известно. Я только не знаю, сколько они успеют причинить вам всем боли, прежде чем посвятят меня в свои планы. Я бы правда с большим удовольствием был совсем один, чтобы ни за кого не бояться, но так я не выживу. И пользы не принесу. Да и с вашей привязанностью ко мне тоже считаться надо, как бы это претенциозно не звучало… Я знаю, что несу сейчас полную чушь, но…

— Сойдёт по бедности, — усмехнулась Леда, кажется, только что сморгнувшая слёзы, и снова оказалась совсем близко. — Ты просто дурак, как был, так и остался. Не о том думаешь, слишком большое значение придаёшь своему роду. Уверена, Квазар спасал тебя не для того, чтобы ты карцер вокруг себя строил. Посмотри на Кита: он ведь тоже над Китти трясётся, как над сокровищницей предков, но они всё равно вместе. И ребёнок через месяц. Про Альфреда с Забавой я вообще молчу, рейтеры — они и есть рейтеры, где первый, там и второй, а то и третий. А ведь Альфред куда больше — как это у вас? штабная крыса? — чем оперативник…

— В его случае просто «труженик тыла», — едва заметно улыбнулся Рэкс. — Но ты не сравнивай…

— Почему «не сравнивай»? Да любого из вас могут убить или взять за горло здоровьем близких. Чай не в песочнице куличики строим. И у нас, женской половины, было достаточно времени передумать. Так что нечего теперь решать за меня. Не хочешь этого — отошли меня, только не держи рядом, как собачонку, чтобы «было». Я, может, тоже чего-то хочу, не думал об этом?

Рэкс улыбался уже открыто. Они и вправду давно не разговаривали, он уже и забыл, что девушка у него — живой человек, а не отвлечённый принцип, мешающий вволю развернуться на поле боя. А ещё как скажет, так хоть стой, хоть падай. Юристов с их убийственными аргументами, пусть пока и без диплома, всегда видно…

— Так выйдешь за меня? — поинтересовался он, отпустив все свои сомнения и весело наблюдая, как Леда в изумлении потеряла дар речи и только хлопает ресницами. — Ты, конечно, можешь ещё подумать, месяц там, два…

— Ну нет уж! — она ожидаемо схватилась за слова в вечном желании перечить. — Замуж так замуж. Колечко можешь подарить потом, разрешаю.

— Спасибо, ваше высочество, — Рэкс, дурачась, припал губами к её тонкой руке, и Леда, со смехом вырвав её, тут же накинулась на него, чтобы в итоге повалить на кровать и начать испытывать нервы смертельным оружием — щекоткой. Ещё минут десять они хохотали на весь номер, потом девушка наконец успокоилась и, устроившись сверху на Рэксе, спросила:

— Ты последние новости про Розу с Борисом слышал?

— Это какие? Что она перевелась в другую лабораторию?

— Это всё, что ты слышал? — Леда фыркнула. — Там было интереснее. Она мне сама всё в подробностях рассказала, пришла поделиться. Ну, то, что Борису дали под управление небольшой отдел по разработке одного из видов химического оружия, ты в курсе не хуже меня. Он предложил ей перейти туда же, а ведь ей эти убивающие штуки всегда как ножом по совести были. Они, конечно, поссорились из-за её отказа, Роза сказала, они в последнее время постоянно ссорились и что у Бориса, кажется, совсем крышу срывает…

— Ещё бы нет, — вставил Рэкс. Леда пожала плечами.

— Не нам судить, кто из них более не прав… В общем, разругались они, Роза вылетела из кабинета и наткнулась на молодого да красивого никина, который с ходу предложил ей работать под его началом в медицинском отделении…

— Никин? Вот Борис шифровальщик, такое умолчать! Кого-то нового к нам перевели, а я и знать не знаю. Роза, конечно, согласилась?

— Роза, конечно, согласилась, — кивнула Леда. — Теперь вся в раздрае, так как ей там нравится, но Борис ходит таким нахохлившимся вороном, что как бы у него что от нервов не громыхнуло на пол-Управления…

— Ты сегодня просто кладезь бесценной информации, — недобро усмехнулся Рэкс. — А главное, всё настолько случайно, что на случайность не тянет…

— Я тебе говорила, что ты параноик?

— Я сбился со счёта, сколько раз… Не это главное. Главное, что за никин и почему именно Роза. Тёмная там история с её родителями была, ты же помнишь?

— Двойное убийство без единого подозреваемого и зацепок, кроме того, что он из МД, — помрачнела Леда. — Роза спаслась только благодаря другу своих родителей, у которого на тот момент гостила и который спрятал её в детдом, не сообщив фамилии.

— Причём произошло это ещё задолго до Аспитиса, так что он открестился. Что-то они такое изобрели опасное, о чём непонятным образом прознали агенты МД. Очень тёмная история. Как бы она своё продолжение не получила с этим никином…

— Ты не хочешь списать его заинтересованность Розой на редкость их расы и банальное влечение?

— Слишком просто, — ухмыльнулся Рэкс и одним движением сделал так, чтобы Леда оказалась под ним. — А теперь давай отвлечёмся от мрачных тем, успеется ещё. Что ты там говорила о моём одиночестве и женском тепле?..

Тренировка тянулась для Кристиана невыносимо долго, и огромных душевных усилий ему стоило не смотреть на часы каждые пять минут. Лучше бы Сейя вообще не заикался о том, что после обеда его ждёт доказательство того, что он не один во Вселенной, что от его семьи, погибшей в том страшном пожаре, ещё остался кто-то, с кем можно поговорить… Да хотя бы просто знать, что он существует, этот пока незнакомый человек, призрак его несбывшейся жизни, круто повернувшей одиннадцать лет назад и затёршей все возможные следы, оборвавшей все имеющиеся ниточки. Кристиан чуть ли не впервые с тех пор стал задумываться, кто он вообще такой и почему его приёмные родители не додумались отправить запрос в ГШР или МД — а главное, почему он сам так легко принял тот факт, что ровным счётом ничего не знает о своей исчезнувшей в огне семье. Только шрамы и остались. И пара воспоминаний, больше похожих на обрывки снов: женское лицо в обрамлении серебряных локонов, смотрящее лучистыми чайными глазами на него, Кристиана, сверху, в потоке света; и хмурый чернобровый мальчик с улыбкой-ухмылкой, но странным образом всё равно не пугающей, а понятной, близкой… Как так вышло, что он позволил себе забыть о них? Ни имён, ни адреса, ни памяти. И любящие опекуны, так старательно избегающие любых вопросов на эту тему, пока он опять не забудет. Пока не забудет совсем…

— Похоже, это была не очень удачная идея, — прорвался в мысли Кристиана голос Сейи, и хорон, машинально отклонившись от удара, вдруг осознал, что его не было. Он замер в боевой стойке, пытаясь отдышаться и недоуменно глядя на риза и Керена, сочувствующе рассматривающих его.

— Что-то не так? — поинтересовался Кристиан, привычно подавляя в себе давнюю тоску.

— Кроме того, что ты спишь на ходу, всё в порядке, — хмыкнул Сейя, а Керен просто подошёл и по-братски хлопнул Кристиана по плечу. — Я так надеялся, что упражнения отвлекут тебя от ожидания, но, кажется, стало только хуже. Немного осталось. Дотерпишь?

— Да не в этом дело, Сейя, — Кристиан опустился на мат. — Понимаешь, я ведь почти ничего не помню… о них. Мне сказали, что они погибли при пожаре, а я и поверил. И больше не пытался ничего вызнать. Даже их имён. Как так?

— Сколько тебе лет-то было? Девять? Ничего удивительного, — Сейя сел рядом, и Керен последовал его примеру. — Представь, в каком ты был тогда состоянии: обожжённый, испуганный, всех потерявший — если пустить сознание ребёнка после такого на самотёк, он и умом тронуться может. Твои опекуны наверняка водили тебя по психологам, чтобы ты забыл пережитое. Чтобы вернулся к нормальной жизни. Некоторые вещи и правда лучше не возрождать из праха…

— Но потом-то? — с мукой в голосе спросил Кристиан. — Потом… в пятнадцать, в восемнадцать, в двадцать? Почему меня совсем ничего не волновало? И почему они не позволяли мне волноваться?

Сейя пожал плечами, и Керен сказал:

— Боялись потерять тебя. Ты стал их сыном, которого иначе у них не было бы. А ну как, узнав всё, не простил бы?

— Глупость какая…

— Почему глупость? Уже сейчас ты готов заодно и их обвинять во всём. Может, это резня была? И ты выжил едва, всем врагам назло? И лучше, чтоб никто не знал. И не помнил. Даже ты сам.

Кристиан хмыкнул, немного успокаиваясь. Керен говорил редко, но всегда по делу. Его отпустило пока чувство вины, и Сейя решил закрепить успех:

— Ты бы лучше подумал, почему он, этот твой проявившийся родственник, не искал тебя. Тела-то не нашли небось. Значит, просто закрыл глаза? Что ты переживаешь заранее? Вдруг это вообще твоя седьмая вода на киселе, какой-нибудь троюродный дядя внука четвероюродной бабки? Поздороваетесь при встрече, пожмёте друг другу руки — и гуляй, душа! Больше и не увидишь его.

— Всё может быть, — улыбнулся Кристиан, поднимаясь. — Ладно, что-то я растёкся тут… Продолжим?

— А то! — подмигнул ему Сейя, вскакивая мячиком и с ходу применяя совершенно не знакомый хорону приём. Керен решил развлечься: он неожиданно блокировал его, защитив Кристиана, и рванул в атаку серией как будто заранее продуманных ударов, заставляя риза изумлённо пятиться, — а Кристиан только восхищённо наблюдал за ними двумя. Может, к чёрту программирование? Он может начать здесь всё с начала и стать, например, оперативником вроде Сейи.

Может, как только он узнает, кто его родственник, и познакомится с ним, его жизнь вообще перевернётся с ног на голову?..

Они уже шли к лабораториям, он и Сейя, — часы пробили три, — как перед ними будто из воздуха соткался улыбающийся Лемм с папкой под мышкой.

— Вы-то мне и нужны, — поприветствовал он риза и хорона. — Сейя, я жду тебя в своём кабинете, и Керена захвати тоже, будет серьёзный разговор. Кристиан, а ты сейчас идёшь со мной. Меня попросили передать тебе результаты твоего ДНК-теста, — он помахал папкой в воздухе, и Кристиан оторопел, пожирая её глазами, — а я позволил себе устроить вам встречу. Твой нашедшийся родственник будет ожидать тебя… ну, пойдём, покажу. Сейя, помнишь, где мой кабинет?

— Ну конечно, — риз с усилием заставил себя оставить друга с терасом и, козырнув им обоим, нарочито торопливо пошёл в другую сторону по коридору. Лемм поманил хорона за собой к лифту.

— Вы знаете его? — спросил с замиранием сердца Кристиан, пока они ждали кабину.

— Слегка. Кстати, потом, если не серьёзно задержишься, я хотел бы и тебя увидеть у себя. Я думаю о том, чтобы забрать в столицу вас троих, но это, само собой, решать вам. Ещё с пятью агентами я уже договорился.

— В столицу?.. Не многовато ли мне чести?

— Ты себя недооцениваешь. Здесь будут наводить порядок более опытные сотрудники, выстроят неприступную крепость, чтобы больше никто из-за гор не сунулся. А молодые да перспективные нужны нам, в главном штабе. Есть, впрочем, ещё одна причина… Но о ней догадаешься сам, — Лемм заговорщицки подмигнул ему и первым вступил в кабину лифта, нажимая кнопку минус второго этажа. Кристиан, который нервничал всё больше, чуть не споткнулся о порог, следуя за ним. Кто бы мог подумать, он ведь не трясся даже тогда, когда за их байкерской группой устроили погоню патрульные, а сейчас дрожит как осиновый лист, смех, да и только…

Из лифта они направились по пустому коридору куда-то вглубь галерей, и Лемм остановился в тупичке перед бронзовой дверью без номера.

— Держи, — терас вручил Кристиану папку, и тот взял её дрожащими пальцами. — Он — там. Общайтесь.

Развернувшись на каблуках, Лемм, насвистывая, удалился за поворот, и скоро звук его шагов стих совсем. Кристиан остался совершенно один в стылом коридоре с мерцающими лампами — просто прекрасное место для налаживания родственных связей. Как будто к дознавателю привели… Пытаясь дышать ровно, Кристиан опустился на стоящую тут же банкетку и открыл папку. Прежде чем знакомиться, надо хоть наконец узнать с кем…

На первом листе было несколько строчек текста и две фотографии, одну из которых, расположенную внизу, Кристиан сразу, не глядя, закрыл ладонью. Сначала имя. На первой, конечно, он сам — это та же, которую ему сделали при принятии на работу. Так-так… «На основании результатов исследований образцов ДНК, полученных от агента Кристиана Шереметова, после проведения сравнения генетического кода со всеми имеющимися в базе… выявлен единственный живой родственник… первой линии родства… а также представлена информация по другим родственным линиям, включая выдержки из досье, даты рождения и смерти, фотографии… С вероятностью 99,99 % подтверждено родство с ныне состоящим на службе ГШР, агентом III уровня…»

— «Рэксом… Страховым»?! — выдохнул Кристиан, не веря своим глазам, и рывком убрал ладонь. С фотографии на него насмешливо смотрел буквально сегодня виденный в новостях подрывник базы «Неман-1», смуглый черноволосый парень, и, переведя с него взгляд на своё фото, хорон не мог не отметить их явное сходство. Да, у него самого волосы были пепельные, а глаза чуть светлее, но линия подбородка, нос, вырез глаз… А он всё гадал, где он уже мог встречать Рэкса — да в зеркале, где же ещё?!

Не в силах пока сидеть, Кристиан вскочил с банкетки и нервно заходил туда-сюда по коридору, пытаясь унять разгоревшиеся чувства. Может ли так быть, что тот хитрый мальчик с тёмными, почти чёрными глазами — и есть Рэкс, его… брат? Или они кузены, как сказал Сейя, седьмая вода на киселе? Но, кажется, тот же Сейя говорил ещё, что из Страховых остался только один, а остальные линии, женские, не стоят даже упоминания? Может, Кристиан оттуда? Нет, ведь в тексте сказано «родственник первой линии», это значит, единокровный. Всё-таки брат. Старший брат…

Он сел обратно и начал листать те самые выдержки из досье, обещанные вначале. Сухие строки о тех, кого он потерял и забыл: вторая линия, отец и мать, на основе анализа генкода первого те же 99 % вероятности родства. Патрокл Страхов — суровый мужчина с серьёзным шрамом на смуглом, как у Рэкса, лице, от линии волос до подбородка, погиб около десяти лет назад, в сорок четыре года, главный подозреваемый в убийстве — агент МД, Клиффорд… Шштерн?! А Лемм ему не родственник случаем? Мама, Олеся Страхова, кажется, она и приходила к нему в самых добрых и тоскливых снах, эта рано ушедшая из-за тяжёлой болезни бледная женщина, с какой-то затаённой печалью в чайных глазах — похоже, от неё их цвет Кристиан и унаследовал. Пожар был одиннадцать лет назад, в 2631-м, она умерла ещё раньше, а вот отец… отец был жив. Почему же он его не искал?..

Кристиан переворачивал страницы и бережно выкладывал прикреплённые фотографии рядом на банкетку, одну за другой. Третья линия родства. Брат его отца, Квазар Страхов, назначенный после его смерти опекуном осиротевшего Рэкса. Тоже сероволосый, как мама и сам Кристиан, только другим оттенком, не серебра — пыли, темнее, жёстче. Глаза такие же тёмные, как у Рэкса, да и выражение лица похоже, та самая спокойная уверенность, которую Кристиан видел на экране; Патрокл на фото смотрелся скорее хмурым и тихо всех ненавидящим. Вот Квазар погиб совсем недавно, на исходе этой зимы, на операции по спасению заложников в Седе. Кажется, там взлетело на воздух огромное здание известной корпорации вместе с владельцами, и гэшээровцам удалось спасти только их детей? Большой был резонанс в СМИ, правда, все твердили, что хозяева «Ориона» продались террористам с потрохами… Видно, не совсем, раз ГШР попытался их спасти. И оставил там одного из лучших своих агентов: Кристиан пробежал глазами по списку заслуг Квазара и печально улыбнулся. У Рэкса был хороший учитель…

И, наконец, он сам, ранее считавшийся погибшим в пожаре. Кристиан смотрел на фотографию себя, девятилетнего мальчика, выгравированную на надгробном камне с надписью: «Рейн Страхов. 28.07.2622 — 10.08.2631. Любимый сын, брат, племянник». Кого же там похоронили? Просто пепел, оставшийся после пожара? Неужели всё сгорело дотла, и, не найдя тела, никто не сомневался, что он погиб? Кому была нужна его якобы смерть?

Психологические барьеры, выстроенные в голове Кристиана умелыми врачами и заботливыми опекунами, ломались один за другим. Он вдруг вспомнил, нечётко и неуверенно, свой собственный ужас перед огнём, на его глазах неотвратимо приближающимся к нему, запертому в комнате: дверь тогда преградил обвалившийся потолок. Вкрадчивый треск сверху говорит, что скоро рухнет и остальное и он будет погребён тут заживо. Потом звон разбиваемого стекла, голыми руками — вот откуда эти шрамы — и короткое страшное падение на траву под домом. Со второго этажа? Верно, летел он недолго, но с первого было бы быстрее. С шелестом и торжеством взметнувшегося огня падает крыша; поднимаясь, Рейн шатается и смотрит, как дом складывается в себя подобно карточному. И там остались отец и старший брат — Рейн слышал его голос за дверью и его отчаянные попытки её взломать. Страх огня мешает ему бежать, и он стоит не шевелясь до тех пор, пока из-за угла не выныривает к нему тёмный силуэт со скрытым капюшоном лицом — но он всё равно знает его, поэтому не сопротивляется, когда его тащат к дороге. Слепящие глаза фар, взвизг тормозов, единственная едущая в их сторону машина резко сворачивает на обочину, а он уже совсем один и почему-то посреди бежевого пустого полотна, и к нему бегут двое: хороны, мужчина и женщина, моложе его отца, подхватывают на руки и увозят… А потом Ириос. Что было в середине? Как он оказался так далеко от Канари? Кто всё это придумал, кто увёл его от брата и отца?

Пальцы давно перестали дрожать, Кристиан — нет, теперь, наверное, уже Рейн — отложил свою фотографию к остальным погибшим — только по-настоящему — и открыл страницу, полностью посвящённую его живому брату. Пребывая всё ещё в некоем подобии транса, он не услышал приближающиеся шаги и заметил чужака только, когда тот присел рядом и взял в руки фотографию Квазара. Хорон поднял голову и встретился взглядом с Рэксом.

— Изучаешь мою биографию? — дружелюбно спросил он, разглядывая Квазара. — Интересно, какой ты по счёту, кто узнал обо мне только благодаря «Неману»?

— Я… — заикнулся Рейн, но не нашёл слов. Рэкс улыбнулся, отмахиваясь.

— Шучу, не обращай внимания. Ты напоминаешь мне кого-то… мы не знакомы? Хотя, что это я, я бы тебя вспомнил в таком случае.

— Ты мог видеть моё фото, — наконец справился с волнением Рейн. — Я — тот самый диверсант, благодаря которому твой куратор получил возможность отдохнуть в наших райских кущах.

Всё воспринималось им как в полусне, а особенно странно было думать о себе как о Рейне. Рэкс хмыкнул, начиная изучать его уже с большим интересом.

— Что ты тут-то делаешь? — спросил он.

— Мне сказали подойти вон в ту комнату, — Рейн мотнул головой в сторону бронзовой двери. Рэкс удивлённо приподнял брови.

— Любопытно. Может, ты и есть мой сногсшибательный сюрприз, который мне пообещали за визит сюда? Ты что-то знаешь об этом?

— Нет, — чересчур, пожалуй, поспешно отозвался Рейн, мучительно подбирая слова, чтобы правильно огорошить своего новообретённого брата, — но они упрямо отказывались приходить, поэтому хорон просто кивнул на фотографию себя девятилетнего и спросил: — Это ведь твой младший брат?

— Да. Рейн, — в голосе Рэкса прорезалась едва различимая нежность. — Тогда был страшный пожар, у меня до сих пор следы остались, — он закатал рукава серой рубашки, демонстрируя почти сгладившиеся шрамы, покрывавшие руки вплоть до локтя. — Он был в комнате, а дверь заблокировала горящая балка. Я пытался её отодвинуть, но куда мне, одиннадцатилетнему… Потом отец утащил меня, а крыша обрушилась. Всё. Под этим камнем с фото — его останки. А кто дом поджёг, я так и не узнал. Искал, долго искал. Но в игру вступил кто поумнее меня…

Это был идеальный момент: тронуть его за плечо, сказать: «Вы рано меня похоронили, я живой, я выбрался», — но у Рейна перехватило горло, и он почувствовал себя рыбой, выброшенной на берег. Рэкс бездумным движением провёл пальцем по фото, неизвестно когда оказавшемуся в его руке, и положил обратно, рядом с Квазаром. Глаза его совсем почернели.

— Ты, наверное, отлично понимаешь, что такое — остаться совсем одному, я читал твоё досье, ты приёмыш… Не знаю, зачем тебя ко мне отправили, встретивший меня Лемм только многозначительно ухмылялся, но зайдёшь тогда через пять минут? Я как раз его вызвоню.

Он встал, уже поворачиваясь в сторону кабинета, и казалось немыслимым вот так просто отпустить его. Собрав остатки куда-то улетучившейся с его приходом храбрости, Рейн рванулся вперёд и схватил его за рукав, останавливая. Когда Рэкс изумлённо обернулся, он всунул ему первый лист из папки с их фотографиями и глухо сказал:

— Читай.

Вопросительно глянув на него, Рэкс расправил лист, вчитываясь, а Рейн схватился пальцами за края банкетки, поражаясь отсутствию выдержки. Он не смел поднять глаз. Краем зрения он уловил, как Рэкс опустил руку с листком — белое пятно в полусумраке коридора, потом сверху раздался как будто насмешливый и одновременно дрогнувший на первых нотах голос.

— Поторопился я предложение своей девушке сделать. Раз я теперь не единственный Страхов, с детьми можно и подождать…

Рейн наконец вскинул на него голову. Рэкс улыбался — и его жёсткое лицо разгладилось, вдруг ярко напомнив того мальчика, который уже отчётливее обрисовывался в памяти Рейна, мальчика, всегда улыбавшегося по-настоящему тепло и открыто только ему, его младшему брату. И, желая уберечь их обоих от проявления чувств, Рейн торопливо сказал:

— Лемм хочет отправить меня в столицу — очевидно, потому, что желает видеть нас вместе…

— О, и не он один желает, — улыбка сменилась на нехорошую усмешку, и Рейн вопросительно нахмурился. — Я в опале, Рейн. У президента ГШР такой зуб на меня, любой мамонт позавидует. И, конечно, он сделает так, чтобы мы с тобой находились в одном месте — так легче будет нас прихлопнуть одним ударом. Но и я бы не хотел, чтобы ты был за тридевять земель, где я не смогу ничего контролировать. Если нет сильных возражений, ты поедешь со мной.

— Видно, не зря мои приёмные родители пытались спрятать меня от ГШР: стоило только поступить, а за твоей головой уже идёт охота! — весело фыркнул Рейн и вскочил с банкетки. — Но я не против, знаешь. Мне всегда казалось, что я не на своём месте…

— Да уж, вот уж никогда не подумал бы, что мой младший брат способен так увешаться пирсингом и набить тату-рукава, — поддержал веселье Рэкс и обнял его за плечи. — Пойдём, разыщем Лемма. А по пути ты мне объяснишь, как ты тут оказался… в Ириосе.

— Расскажу, что вспомню, — пообещал Рейн. — А Лемма искать не надо, я знаю, где он. Пошли.

Всё ещё не до конца веря в происходящее, он отвернул Рэкса от кабинета, быстро собрал фотографии обратно в папку и, взяв её так, чтобы ничего не вывалилось, повёл брата к лифтам.

* * *

Табита, несмотря на свой боевой характер, не очень-то жаловала перемены, особенно навязанные свыше. Будь её воля, она провела бы в своей небольшой квартирке в центре города всю жизнь и ни разу не дёрнулась бы к чему-то «лучшему» или «престижному». Но приказ пришёл сверху, приказ, не до конца ей понятный, не имеющий ни оснований, ни предпосылок: переехать в частный дом на северной окраине Канари в максимально сжатые сроки и отныне обретаться строго по этому адресу.

Как будто чья-то дурная шутка. Впервые увидев этот дом, Табита только сдавленно охнула: зачем ей одной, без какого-либо намёка на семью, подобные хоромы?.. Ну ладно, может быть, для четырёх человек он оказался бы и в самый раз, целых три спальни, но для неё… Вот что значит так и не озаботиться за годы службы покупкой собственной недвижимости (все возможные деньги Табита отсылала больной матери и младшей сестре на обучение) — в любой момент могут турнуть из насиженного гнёздышка, особенно если оно в таком выгодном месте. Правда, в таких случаях размен происходил на что похуже, а тут — хоромы, надо же. В чём подвох?

Переезжала Табита почти ночью, в спешке, поэтому знакомилась со своим новым жилищем уже поутру. Придирчиво осмотрев все углы, проверив чердак и подвал, канализацию, отопление и проводку, девушка не нашла особых отклонений и решила пока позавтракать. АНД слушался её безоговорочно, и на сердце, давно уже привыкшем к подвохам, становилось всё тяжелее. Табита принесла на кухню пачку сигарет с зажигалкой, пепельницу, прикурила, чтобы спокойно обдумать своё положение в те пять минут, что готовился завтрак, и тут-то всё встало на свои места.

Манипулятор появился беззвучно и без какой-либо команды. Табита не обращала на него внимания ровно до тех пор, пока пульверизатор в нём не оказался прямо перед её лицом. Только и успевшая что недоуменно моргнуть Табита в тот же момент получила заряд струёй воды точно в лицо, из-за чего сигарета, конечно, потухла, но АНД этого показалось мало: он продолжал опрыскивать Табиту до тех пор, пока она с руганью не выскочила с кухни.

— Ты совсем, что ли?! — гневно крикнула она меланхолично горевшему на уровне её глаз на противоположной стене зелёному экранчику Наблюдателя.

— На кухне курить запрещено: приказ хозяина, — механическим голосом отозвался тот. — Курить в спальне запрещено: приказ хозяина. Курить в холле запрещено: приказ хозяина…

— Так, я поняла, — Табита рассерженно фыркнула и тряхнула головой, чтобы хоть чуть-чуть просушить свои тёмно-серые волосы, усыпанные крупными и рваными чёрными пятнами: эрбисса ненавидела ощущение тяжести и поэтому стригла их коротко и беспорядочно ещё с подросткового возраста. — Твой новый хозяин — я. Разве нет?

— Пожалуй, — осторожно признал АНД, перейдя к обычному человеческому тону.

— Тогда я отменяю все приказы касательно курения. Это мой, в конце концов, дом или нет?! И принеси мне полотенце.

— Полотенце, — согласился АНД, один из манипуляторов которого уже протягивал подобревшей Табите чистое полотенце. — Отменить приказ невозможно.

— Ч… что?! — эрбисса так и замерла с полотенцем на голове.

— Недостаточно прав доступа.

— Ты там опух, машинка стиральная?!

— Недостаточно прав доступа, — как будто с сожалением вздохнул Наблюдатель, и его зелёный «глаз» потух, явно обозначая этим конец разговора. Вне себя от злости, Табита отшвырнула полотенце куда-то в сторону лестницы на второй этаж и ушла на кухню забрать сигареты, чтобы покурить хотя бы во дворе. Пачка, конечно, оказалась абсолютно промокшей. Стараясь сдерживаться, чтобы что-нибудь не поломать, эрбисса поторопилась в магазин.

Уже возвращаясь, всё ещё с влажными волосами и горящими жаждой мести глазами, благодаря чему она хорошела ещё больше, эта стройная, крепко сбитая девушка, рельефная мускулатура рук и спины которой выдавали непосвящённому любовь то ли к теннису, то ли к спортивной стрельбе из лука, а посвящённому — отличного бойца почти на любом виде оружия, Табита наконец с наслаждением затянулась сигаретой и, остановившись у порога нового дома, достала мобильный телефон.

— Алло, это техподдержка? — хмуро поинтересовалась она у девушки на другом конце, только и успевшей что представиться. — У меня проблемы с АНД. Соедините меня со специалистом.

— Назовите, пожалуйста, своё имя и личный номер, — вежливо попросила диспетчер.

— Табита Хесснер, М-641322.

— Спасибо, агент Хесснер. Ожидайте на линии.

Табита уже тушила сигарету, когда музыка в телефоне наконец прервалась бархатным мужским голосом, показавшимся эрбиссе смутно знакомым.

— Добрый день. Что случилось с вашим АНД?

— Вы бы ещё до Судного Дня трубку брали! — огрызнулась Табита.

— Приносим свои извинения, сегодня просто шквал звонков с жалобами на домашнюю электронику, магнитная буря, что ли? — оператор издал странный смешок. — Так что у вас случилось?

— Мне не дали полные права доступа к этой железяке. Распоряжается в моём доме, как будто это он хозяин, а не я! Можно мне программиста?

— Да, конечно, одну минуту… Завтра в семь утра удобно?

— Вы что, с этой бэушной микроволновкой договорились испортить мне жизнь?!

— Значит, неудобно… — невозмутимо отозвался оператор. — Тогда в пятницу в три.

— Давайте ещё в понедельник в четыре! Утра! — взорвалась Табита. — Ладно, завтра так завтра…

— Отлично, — от этой всепонимающей интонации эрбиссе захотелось придушить диспетчера. — Ожидайте.

Он отключился, не прощаясь. Гневно выдохнув, Табита пошла обратно в дом.

К вечеру они с АНД ссорились ещё несколько раз — впрочем, наверное, не стоит называть ссорой случаи, когда один грязно ругается, бросаясь в стенку всеми попавшимися под руку предметами, а второй только флегматично перемигивается сам с собой лампочками. Несмотря на противодействие, Табита сумела разобрать почти все вещи, а главное, развесить в нужных местах части своей коллекции холодного оружия. На обычных ножах эрбисса дралась превосходно, но куда больше любила метательные — лучшей шестёрке было отведено почётное и стратегически удобное место в холле. Курить АНД выпускал её неохотно; кажется, ранее он принадлежал не поборнику свежего воздуха, а ярому противнику табака, потому приходилось воевать за каждый шаг в сторону недавно купленной пачки. Ближе к ночи эта война кончилась полным поражением АНД: до состояния берсерка разъярённая Табита с такой силой саданула ногой по главной панели управления, что Наблюдатель, издав какой-то невнятный звук, погасил все свои лампы и больше ни на что не реагировал.

Ошеломлённая внезапностью случившегося, Табита не сразу осознала, что это пиррова победа. Отключаясь, АНД автоматически заблокировал все входы и выходы из дома, а заодно и возможность пользоваться электричеством. Злиться почему-то расхотелось, и Табита опустилась на пол, борясь с желанием начать рвать волосы с досады. Теперь осталось только ждать техника и надеяться, что он сможет сделать что-то с электроникой снаружи дома.

Зачем её только сюда сослали? Кому пришла в голову эта идиотская идея? Табита, успокаиваясь, достала сигарету и впервые за день без противодействия извне закурила.

Кое-как приняв душ — хорошо, хоть вода продолжала подаваться, — Табита осталась ночевать в холле, где постелила себе найденный с помощью телефонного фонарика спальник, который раньше брала с собой в походы. Будильник должен был разбудить эрбиссу ровно в семь, и она не позавидует технику, если он опоздает хоть на минуту! Уснула Табита почти сразу, мёртвым, лишённым сновидений сном, и проснулась от осторожного стука в дверь. В ту же секунду заработал и будильник.

— Кто там? — не предвещавшим ничего хорошего тоном спросила Табита, и из-за двери отозвался робкий мужской голос:

— Техподдержка. Ваш АНД совсем отвалился?

— Да, с концами. Что предложите?

— Доступ извне знаете где получить?

Табита нахмурилась, припоминая стены дома, и, закуривая, сказала:

— Внутренний двор. Панель вроде у внешнего входа в подвал.

— Ожидайте, — успокоительно проговорил парень с улицы, и наступила тишина. Табита встала, чтобы сложить и убрать спальник. Хоть кто-то над ней не смеётся. А того диспетчера она обязательно найдёт и хорошенько настучит по голове, чтоб знал, на кого тявкать…

Не прошло и десяти минут, как в коридоре зажглись датчики движения, свет, а с ними вместе и «глаз» АНД. В дверь снова раздался стук.

— Я войду? — поинтересовался техник, и Табита, впечатлённая его оперативностью, великодушно разрешила:

— Входите!

АНД отпер замок, дверь открылась, и на пороге оказался эрбис, сверстник самой Табиты. Уже начиная ему приглашающе улыбаться, девушка сделала один шаг назад, к своим метательным ножам. Парень показался ей смутно и неприятно знакомым, а подобные ощущения Табита предпочитала превращать в действия. Где-то она уже встречала эту лохматую пепельноволосую голову с коротким хвостиком на стыке шеи и затылка, чуть изогнутые брови, медно-жёлтые, слегка раскосые глаза и три небольших тёмно-серых круглых пятна на левой стороне лица, в сантиметре от скулы…

— Я сниму обувь? — спросил эрбис, явно не собираясь представляться. Табита отрешённо кивнула, разглядывая его форму техника АНД и чёрный чемоданчик с инструментами и наверняка походным компьютером. Форма определённо принадлежала ГШР, но МД и не прокололись бы на такой мелочи. Эрбис, поставив одну руку на стену для опоры, второй начал стаскивать ботинок, на запястье ему скатился серебряный браслет из крупных цепочных звеньев с пиратским черепом в качестве застёжки, и картина наконец стала полной. Схватив один из своих ножей, Табита с размаху метнула его в свободную руку лжетехника, надеясь так пригвоздить его к стене, но в последний момент лампа в потолке, полыхнув секундой яркости, ослепила её, и эрбисса промахнулась. Нож вонзился парню точно между средним и безымянным пальцем, и он, охнув, поднял голову. Табита уже бежала к нему с двумя обычными ножами, и он скользнул в сторону, готовясь к защите.

Уже с первых минут Табита поняла, что противник ей достался не промах. Да, он почти не атаковал, но оборонялся мастерски, и не прошло и пяти минут, как эрбисса лишилась обоих ножей — впрочем, совершенно безболезненно. Агент МД, в чём она была убеждена, был выше и массивнее её, а на ногах держался как волк против стаи собак: свалить его оказалось нереально, как Табита ни старалась.

— Да подожди ты! — пропыхтел эрбис, в очередной раз уворачиваясь от хорошо продуманной атаки. — Я не убивать тебя пришёл!.. Ай! Давай поговорим!

— С врагами бесед не веду! — фыркнула Табита, отпрыгнула на шаг, чтобы применить ещё один эффективный приём (если этот камушек вообще чем-то можно было взять), но тут коварный АНД нижним манипулятором сделал ей подножку. Не ожидавшая с его стороны предательства эрбисса рухнула спиной на пол, даже не успев сорвать со стены ножик, и сразу же лжетехник навалился сверху, взяв в крепкий захват её дёргающиеся руки и придавив ноги. Беспомощно посопротивлявшись и ощутив всю тщету этого, Табита выдохнула ему в лицо:

— Тебе это ещё аукнется, помяни моё слово!

— Обязательно, — подозрительно ласково проговорил эрбис. — А теперь-то поболтаем?

— Это о чём же?!

— Ну, например… — начал он, но был прерван громкой мелодией телефонного звонка из закрытого на пуговицу кармана форменных штанов. Эрбис вздохнул и скомандовал: — Приём. Громкая связь.

— Хант? — спросил телефон, и Табиту охватило чувство дежавю. Со вчерашнего утра ей в незнакомцах кажутся знакомые, однако этот голос она точно где-то слышала — стоп, да это же тот диспетчер!

— Я, — мрачно отозвался эрбис.

— У тебя там всё в порядке? Ты должен был отзвониться пять минут назад!

— Я бы отзвонился, если бы меня не попытались пришпилить ножиком к стене. Скажи, что тебе стоило сообщить мне имя того, к кому ты меня отправил? Она ж меня узнала, и весь план к чертям полетел!

— Узнала? — недоуменно переспросил телефон, Хант закатил глаза, и Табита, воспользовавшись его секундной слабостью, сумела вырваться. Она метнулась к той стене, где висела коллекция, схватила первый попавшийся нож и выставила его перед собой. Эрбис же демонстративно уселся на пол, скрестив ноги.

— Ла-адно, — протянула Табита. — Неужели это целый коварный план по моему пленению? Даже АНД изначально был настроен против меня! Чем я вам так приглянулась, супостаты?

— Скажи лучше, откуда ты его знаешь? — поинтересовался голос из телефона.

— Пусть сам рассказывает! — эрбисса обвиняюще ткнула ножом в сторону эрбиса. — Вам, подлым предателям, проще понять друг друга!

Хант раздражённо выдохнул.

— Вот заладила… Злится на меня до сих пор за то задание, когда я один по чистой случайности целую базу охранял.

— Ты нас запер там! Меня и мою группу!

— Но не убил же. Просто показывал, что могут программисты без силовой поддержки.

— А потом разделил нас! Я осталась одна в этом лабиринте, а ты сидел там, надо мной, в своей каморке и смеялся моим неудачам!

— Во-первых, не каморке, а комнате видеонаблюдения, — спокойно поправил девушку Хант. — Во-вторых, твоя группа хотела сбежать без тебя, я слушал их разговоры, пока ты этого не делала, лидер, блин. Я и отсёк тебя, чтобы их проверить. Они сразу ломанулись на выход, неужели это ничего тебе не сказало?

— Я без группы осталась из-за тебя! — Табита оскалилась в ярости.

— Ты хотела сказать, без потенциальных предателей в тылу?..

— Так, всё, не хочу больше это слушать! Говорите, что вам от меня надо?!

Хант извлёк из кармана телефон и протянул его Табите. Та мельком глянула на экран и не поверила своим глазам.

— Кит?! Ты — предатель?!

— Не-а, — рыжеволосый сильвис на экране отрицательно качнул головой, весело улыбаясь. — Ты успокойся, Табита. Хант не враг ни тебе, ни ГШР. Но, да, твой переезд и поломку АНД я подстроил. Человек может многое, если у него есть ключи от сундука с сокровищами.

— Зачем, чёрт возьми?..

— Нужна твоя помощь. А взамен я сделаю так, что у тебя будет своя группа. И с изменой это ничего общего не имеет!

— Дай догадаюсь, — Табита наконец опустила нож, но прятать его не стала. — Хочешь дружка своего в ГШР перетащить?

— Он сам хочет. У него два малолетних племянника, которым нужна спокойная обстановка, а в МД вечно копошатся прихвостни Зебастиана. За смену идеологии он помогал нам на «Немане». Если бы не он, Рэкс ничего подорвать не смог бы.

— Всё-таки измена, — хмыкнула эрбисса. — Только для МД.

— Ну это уже по-любому не наша забота, верно? — подмигнул ей Кит. — Не переживай, всё схвачено. Что потребуется от тебя, это дать хвалебную рекомендацию для талантливого техника-программиста, которого месяц назад перевели в столицу из Глассо, из гражданского набора. Лемм уже создал прецедент взятия на работу человека, не проходившего обучение в Академии, Хант придётся ко времени. А я сделаю так, что в твоей группе будет весьма сметливый программист…

— То есть ты ещё и под моё командование хочешь его засунуть?! Совсем страх потеряли…

— Слушай, нервная ты какая-то, — Хант поморщился, и Табита едва сдержалась, чтобы не запустить в него ножом. — Кит говорил, с тобой в группе никто не уживается, поэтому ты вечно где-то на задворках. Я предлагаю со своей стороны поддержку и подчинение, кого бы тебе ещё ни засунули. Неужели мало за какую-то рекомендацию?

— Ты мне просто не нравишься, понятно?

— Ничего, это пройдёт, — хмыкнул эрбис и спросил у Кита: — От Рэкса что-нибудь слышно?

— Сказал, привезёт нам минимум двух отличных претендентов на участников новой группы под кураторством великой Табиты Хесснер! — Кит льстиво сверкнул в сторону эрбиссы изумрудными глазами, и та вздохнула, наконец сдаваясь под общим натиском со слишком уж соблазнительными аргументами.

— Ладно… договорились. Как тебя… Хант?

— Вообще я, конечно, Богдан Рассильер, — улыбнулся ей Хант, и Табита вытаращилась на него в изумлении. — Но Кит уже зарегистрировал меня под другим именем. Дамиан Багдассар, будем знакомы!

* * *

Рэкс пробыл в Ириосе ещё сутки, а по их истечении вместе со всеми новостоличными агентами, а также Леммом и Ледой, отправился обратно в Канари. Рейн летел со своей девушкой, Айрис, очаровательной шатенкой с неизменно горящими глазами на миниатюрном узком личике, сказавшей «да» переезду без малейшего обдумывания, стоило Рейну только заикнуться. Рэкс резонно подозревал, что его брат стал для этой скромницы чем-то вроде путёвки в иную жизнь, где она наконец избавится от гнёта своих родителей — а заодно и вполне может пуститься в разнос, как многие тихие провинциалочки после попадания в шумную столицу, но Рейн только загадочно улыбнулся в ответ на его подозрения, и Рэкс решил не вмешиваться в то, что его непосредственно не касалось. Пусть они с братом почти не знали друг друга, своей родной крови Рэкс доверял безоговорочно — в том числе право на строение жизни по собственным шаблонам.

Сейя также был полон энтузиазма начать новую, более увлекательную жизнь и уезжал с лёгким сердцем, оставляя родителей на попечение старшей сестре, никогда не одобрявшей его службы в ГШР. По Керену трудно было определить его истинные чувства, но, раз уж согласился… У Рэкса уже были определённые планы на этих агентов: Рейна он хотел переучить на оперативника, потому как за сутки убедился, что в чутье на работу в «поле» младший брат уступает ему совсем немного, как любой обычный человек, не готовящийся к службе с раннего детства, каких он уже повстречал достаточно в стенах ГШР. Вместе с Сейей в качестве лидера новой группы и Кереном, стандартным силовиком, Рейн и перешедший к ним Хант должны были составить одну группу с неплохим потенциалом. Над Хантом сейчас работал Кит, вроде как уже подобравший им троим куратора, который поддержит всю идею и однозначно будет на стороне маленького объединения Рэкса, а не огромного Управления Эдриана. Лишний надёжный островок в тылу не повредит, и, хотя Лемм в ответ на соображения Рэкса по этому поводу лишь весело заметил, что хорон определённо начинает выращивать личную гвардию подобно Аспитису, Рэкс был уверен, что тот преувеличивает. Ему ещё только предстояло выстоять в будущей внутренней войне, и чем больше у него будет союзников, тем лучше.

По приезде всем новоприбывшим агентам выделили временные квартиры, и до вечера Рэкс хлопотал вместе с Леммом насчёт благоустройства. Служащий в каждой бочке затычкой Кит немедленно познакомил друга с будущим куратором группы его брата: им оказалась двадцатисемилетняя эрбисса Табита Хесснер, о которой Рэкс слышал как о крайне неуживчивом и требовательном человеке, являющемся тем не менее мастером своего дела. В этот раз группа ей доставалась относительно дружелюбная и стабильная, так что должна была продержаться дольше, чем предыдущая, которая, как понял Рэкс, так и не нашла с куратором общего языка и чуть было не бросила её одну в застенках базы МД, на тот момент охраняемой Хантом. Кит, конечно, как всегда, органично влился в самый центр невероятной цепочки совпадений, закинув Ханта именно к этой девице, но как раз этот факт и обещал, что всё пойдёт как надо.

На следующий день, пока Лемм, встреченный на своём уровне овациями за отличную работу по укреплению «форта» на северо-западной границе, разбирался с последними формальностями, Рэкс повёл брата на экскурсию по Управлению, имея целью заодно познакомить Рейна со всеми людьми, которым он доверял, а в особенности с Борисом, с которым ему самому необходимо было переговорить после новостей от Леды. Они уже подходили к той лаборатории, где ныне управлял своим маленьким отделом Борис, когда из-за поворота к ним вывернули двое учёных, и Рэкс жестом показал брату остановиться, начиная внимательно разглядывать одного из них. Очевидно, это и был тот самый никин, о котором рассказывала Леда: в их Управлении их вряд ли нашлось бы двое в одних лабораториях, к тому же рядом с ним шествовала Роза. Наконец увидев друг подле друга двух представителей этой редкой расы, высоких, тонких, белокожих блондинов с чистыми голубыми глазами, напоминающими цветом южную лагуну, в длиннополых белых халатах, размётывающихся при каждом шаге и придающим артау и никину ещё большее сходство с небесными ангелами, Рэкс невольно задумался: кому же пришла в голову эта идея — наделить рогами, так похожими на дьявольские, тех, кто когда-то являлся идеалом расы для одной фанатичной группы землян, в стремлении достигнуть их внешности развязавших одну из самых кровопролитных войн на планете?..

— Рэкс, это ты! — радостно вскрикнула Роза, заметив хоронов, и замахала им рукой. — Вернулся? Так скоро?

— Меня отправили туда только для краткой оценки, — улыбнулся артау Рэкс и кивнул в сторону Рейна: — И привезти кое-кого. Знакомься: мой младший брат, Рейн.

Роза прижала ко рту длинные белые пальцы с нежно-розовым маникюром (кажется, раньше ухоженность рук её не заботила?..) и изумлённо заморгала.

— Значит, слухи — правда. Он жив! Я так рада за вас обоих! Где же он был всё это время?

— По удивительному стечению обстоятельств, в Ириосе, — сдержанно отозвался Рэкс, не желая откровенничать при никине, который ему ощутимо не нравился. Тот как раз решил заявить о себе и мягко, как будто манерно тронул плечо Розы:

— Роза, дорогая… может, познакомишь нас?

— О, да, да, конечно! — очнулась артау. — Рэкс, позволь представить: мой начальник и друг Пьер Филин, агент III уровня, талантливейший учёный в сфере фармакологии! Пьер, это мой близкий друг Рэкс Страхов и его младший брат, Рейн Страхов…

— Наши уровни можешь не озвучивать, — великодушно разрешил Рэкс, видя, как Роза замялась, припоминая эти подробности хотя бы в его отношении, и первым протянул Пьеру руку. Рукопожатие хорон сделал намеренно жёстким и с удовольствием пронаблюдал, как тот едва заметно скривился от боли.

— Рад знакомству… — никин убрал руки за спину и чуть склонил голову с четырьмя аккуратными рожками. — Роза много про вас рассказывала, агент Страхов. Странно было услышать о сметении «Немана-1» с лица омнии силами всего трёх агентов… В чём ваш секрет?

— Заранее завербовали вражескую агентуру, — подмигнул ему Рэкс. — Они нам сначала ворота открыли, а потом сами же всё подорвали, как только наша проповедь об их неправедной жизни кончилась. Решили искупить грехи, знаете ли.

— Мне вполне понятно ваше нежелание посвящать в свои тайные приёмы всех подряд, — важно кивнул Пьер. — Что ж, ещё раз поздравляю вас с успешным выполнением этой, без сомнения, самоубийственной миссии и осмелюсь выразить надежду, что вы и впредь будете так же неподражаемы и осторожны… Роза, драгоценная моя, я бы хотел, чтобы мы поторопились. Реакции сами по себе не происходят, и тебе это хорошо известно.

— Зануда ты, Пьер, — поморщилась артау. — У меня происходят, завидуй молча! А ты куда хоть, Рэкс?

— К Борису, конечно, — безжалостно улыбнулся ей хорон, и Роза как будто потускнела.

— Ко мне, небось, так и не зашёл бы, если бы мы тут не встретились…

— Я заходил раньше к вам обоим, — пожал плечами Рэкс. Роза запнулась, собираясь что-то сказать, и Пьер решительно взял её под руку.

— Роза, незачем сожалеть, — отрезал он. — Всем прекрасно понятно, что такому гению медицины, как ты, просто нечего делать под началом этого посредственного оружейника!

— А вы, простите, откуда такой умный? — невинно полюбопытствовал дотоле молчащий Рейн, и никин смерил его уничижающим взглядом.

— Уж точно не из Ириоса. Идём, Роза, достаточно.

Он утащил её почти силком, и артау оглянулась только раз, беспомощно и печально. Смотревший им вслед Рейн, пока они не скрылись за поворотом, восхищённо сказал:

— Вот заноза в заднице! Ещё и фамилия подходящая. А ты что делаешь?

— Читаю досье этой занозы, как ты выразился, — хмыкнул Рэкс, тесно общаясь с планшетом.

— И что пишут?

— Ничего особо интересного. Значит, оставим его подноготную до Кита. Пошли к Борису? — Рэкс спрятал планшет.

— Идём, — с готовностью отозвался Рейн, и в ту же секунду из-за двери до них донёсся грохот взрыва.

— Борис в своём репертуаре, — вздохнул Рэкс в ответ на изумлённый взгляд брата и поспешил в лабораторию.

В помещении, выстроенном подобно букве «г», было дымно и пусто. Рэкс побежал в самый конец, где и нашёл замершего над разбитой колбой, находившейся в нише неизвестной машины, Бориса с обожжёнными и окровавленными руками.

— Ну хоть очки надел, уже прорыв, — похвалил его Рэкс, осторожно хватая под локоть. — Пошли в медкрыло.

— Всё из рук валится, — неожиданно зло оскалился хорон, тем не менее не оказывая другу сопротивления и следом за ним начиная двигаться в сторону выхода, мимо с интересом разглядывающего его Рейна. В лаборатории, полной аппаратуры и реагентов, уже включилась система очистки последствий неудачного эксперимента, и дым постепенно расходился.

— А ты концентрируйся на работе, а не на женщинах, — усмехнулся Рэкс, похоже, ничуть не жалеющий Бориса — в крайнем случае, сочувствующий ему. Хорон болезненно передёрнул плечами в ответ.

Медкрыло было расположено совсем близко, и там Рэкс, решительно всех разогнав, сел сам оказывать Борису первую помощь. Пока хорон бережно обрабатывал ему раны, Рейн наконец подробно рассмотрел последнего лучшего друга своего брата. Борис, как и все хороны, обладал узким, средней длины лицом, и подбородок, в отличие от, например, Страховых, имел скорее заострённый, чем прямоугольный. Волосы он, подобно Рейну, носил длинные, только не в хвосте, а в пучке — Рейн знал эту нынешнюю моду на старояпонское в интеллектуальной среде; сами же волосы красил в гранатовый до кончиков, которые торчали из пучка бледно-зелёными перьями. Такого же цвета недлинные прядки свешивались по обе стороны от лица, интересно сочетаясь с прозрачными песчаными глазами. Борис был выше Рэкса на полторы головы, но, даже без халата выглядящий учёным, смотрелся рядом с ним как осина рядом с дубом, и Рейн задумался, что же когда-то объединило их в одну команду.

— Судя по твоему недавнему тону, мою ссору с Розой ты не одобряешь, — глядя в пространство, проговорил Борис, кисти которого уже слой за слоем покрывал белый бинт.

— Я куда больше не одобряю то, что ты не заикнулся и словом о произошедшем, — фыркнул Рэкс. — Этот Филин, уход Розы под его руководство — столько интересного, а я узнаю обо всём через третьи руки.

— Я с тех пор будто оглушённый хожу. Прости. Ерунда получилась…

— А из-за чего вы вообще поссорились? — поинтересовался Рейн, и Борис впервые обратил на него внимание. Несколько секунд он переводил взгляд с Рэкса на Рейна и обратно и наконец неуверенно спросил:

— Это что, твой восставший из мёртвых брат, Рэкс?

— Сам догадался или кто подсказал? — рассмеялся хорон.

— Да кто бы мне подсказывал…

— Ну тогда поздравляю: ты первый из моих знакомых и друзей, кто при виде Рейна высказал это предположение. Вот она, наблюдательность по-настоящему учёного человека!

— Подожди, так серьёзно, это Рейн?! Смерть которого мы так долго и безуспешно расследовали?

— Слухи о моей смерти слегка преувеличены, — весело хмыкнул Рейн. — Привет, Борис. Рэкс о тебе рассказывал. А ещё только что мы встретили в коридоре Розу и этого Филина. Ты расскажешь, из-за чего вы разругались, или секрет?

— Да всё из-за того же, — Борис досадливо поморщился. — Я предложил ей перейти под моё начало, а она не захотела работать над биооружием. Сказала, предпочитает спасать людей, а не убивать их. Да это каждой собаке тут известно…

— И что? — искренне не понял Рейн. — Это повод? Ты отправил её в пешее эротическое только потому, что она не захотела тебе подчиняться? Хм, я думал, Рэкс тиран, а тут вон какой конкурент!

— При чём тут «подчиняться»? — вскипел Борис. — Вы с ней твердите одно и то же, что меня якобы бесит, что я не могу её контролировать, а мне это и нафиг не надо! Я просто ей предложил, она отказалась, я спросил: «Это из-за Пьера?» — и понеслось…

— О, интересно, продолжай, — Рейн поставил локти на колени, сплёл пальцы в замок и сверху водрузил голову. — И как давно у вас этот Пьер, что тебя вымораживает?

— Недели две с половиной, как о террористах с северо-запада заговорили, так и его к нам перевели из какой-то провинции. Старше меня на десять лет, хороший послужной список, правда, ни одного ценного изобретения, но кого это когда волновало… Как появился, сразу получил целый отдел и начал Розу обхаживать. Я, может, и не против, но так откровенно смеяться над моей областью работы никому не позволю! Роза отчего-то решила, что он мне именно из-за его ухаживаний за ней не нравится, да мне плевать, честно…

— У вас вроде были отношения? — спросил Рейн. Рэкс, закончивший перевязку, отдал ему право вести диалог и внимательно слушал.

— Были, да… — Борис сорвал с себя защитные очки и в сердцах бросил их на пол. — Недолго, конечно. Она же у нас за приличия, негоже артау быть с хороном, неправильно, предосудительно, что люди подумают… Розу всегда больше беспокоило не что она думает, а что думают эти мифические люди. Хотя при расставании наговорила мне, что я просто слишком тяжёлый для неё человек, который вечно её загоняет в ему удобные рамки. У нас и дружбы нормальной не получилось. Я знаю, я сам виноват. Разлюбить не смог и полностью отпустить тоже, хотя стоило бы. А главное, так и не просёк источник всех её претензий ко мне. Мы всегда как будто на разных языках разговаривали.

— А спокойно поговорить пробовал? Или только на повышенных тонах?

— Пытался… вроде. Мы как-то быстро на эти повышенные тона переходили. Вот она и сбежала от меня к первому же попавшемуся никину. Скатертью дорожка.

— Тяжёлый случай, — вздохнул Рейн. — Может, и фиг с ним? Дай человеку набить лбом собственные шишки. Ты, наверное, постоянно пытался от чего-то уберечь её, а она это и воспринимала как контроль над собой. Пусть пообщается с Филином, глядишь, разочаруется и обратно придёт. Сама. И в кои-то веки тебя не в чем будет упрекнуть.

— Ну не с этой же сволочью ей шишки набивать! — возмутился Борис, но Рейн так красноречиво посмотрел на него, что он сразу успокоился, понижая голос. — Вылез чёрт знает откуда… из грязи в князи. Ладно бы неоценённый гений, так ведь тьфу, середнячок. Кто его только откопал… И сразу получил отдел. Они сейчас все показатели бьют только благодаря Розе.

— У тебя с ней не так же было? — с сарказмом спросил Рейн.

— Ну конечно, нет! Мы же в разных областях работали, пусть и под одним началом. Она всегда всех опережала, но я тоже старался. И много кто старался. А сейчас её будто специально среди посредственностей посадили, чтобы не дай бог кто не затмил. Мне кажется, она вообще там одна работает. И все на ней выезжают, как на тягловой лошадке.

— Ну, это уже определённо не твои проблемы! Забудь о ней пока, Борис. Не пытайся стреножить эту тягловую лошадку. Знаю, немыслимо, но придётся.

Борис обхватил голову руками и уставился в пол. Рэкс, который слегка запутался во всей этой психологии ещё в середине разговора, только молча разглядывал его. Рейн уже собрался предложить Борису вернуться к работе в качестве способа отвлечения от проблем, как расслышал цокот каблуков, направляющийся в их сторону. Спустя пару секунд на пороге медкабинета оказалась запыхавшаяся Роза.

— Так и знала, что это у тебя что-то рвануло! — она со смесью беспокойства и гнева посмотрела на Бориса, который уже вставал с кровати. — Живой?

Борис молча ткнул забинтованной рукой в сторону Рэкса.

— Ясно, — кивнула артау. — Пожалуйста, будь осторожнее, особенно когда ты совсем один!

— Я бы не был «совсем один», если бы… — язвительно начал Борис, но оборвал себя даже без уже изготовившегося к воодушевляющему пинку Рейна. — В смысле, да, ты права. Я просто задумался. И… ты сильно торопишься?

— Ну, у меня там, конечно, ничего не взорвётся, но приглядывать всё равно надо! — рассмеялась Роза. — А что?

— Нет, ничего. Просто… в общем, прости меня. За ту ссору. Если… если ты считаешь, что всё идёт так, как должно, пускай, — теряясь в словах, Борис вздохнул и единственным незамотанным ногтём почесал за ухом. — Только не забывай, что на меня ты всегда можешь рассчитывать.

— Спасибо, — Роза тепло улыбнулась ему и озорно подмигнула. — Всё правда хорошо. У меня есть свои планы по поводу Пьера. Я разберусь. А ты заходи, если что!

Послав ему воздушный поцелуй, она исчезла с порога комнаты, и Рэкс хмыкнул.

— Как удивительно иногда слаженно думают совершенно разные люди. У меня тоже есть на этого Пьера определённые планы.

— Посвятишь нас попозже в свои интриги, брат, — толкнул его со смехом в плечо Рейн и вопросительно посмотрел на Бориса: — Тебе стало легче?

— Немного, — слабо улыбнулся ему тот. — Пойдёмте уже. Не люблю больничный запах.

— Постарайся держать себя в руках и не попадать сюда в ближайшее время, — попросил Рэкс. — Нехорошие у меня предчувствия по поводу Пьера…

Глава 10. Крысиная возня

Оставляя за бастионами скал Рей-Денн, как когда-то родной Бёрн, подёрнутый кровавой пеленой, Домино снова ощутил, как некая часть его души болезненно отрывается и покидает его, чтобы схорониться там, у веров. Так и не случившаяся семья: Батес и Шона, предавшая любовь — Алекта, разбившиеся мечты о наконец-то мирном небе над головой — всё хорошее, что было связано с очередным годом его жизни, запечаталось семью замками в сердце Рей-Денна, а в самом Домино лишь углубило ранее нанесённую рану. Ему снова нужно было возродиться из пепла, и он старался не оглядываться, чтобы проще было забыть и не вспоминать больше никогда.

Ведущий машину Азат чувствовал его настроение и определённо не собирался грустить о прошлом.

— Ну, чего притих? — нарочито громко вопросил он, и их джип резко вильнул, из-за чего задумавшийся Домино приложился плечом о свою дверцу и раздражённо зашипел. — Так и будем молчать до самой Велены? Тут ещё ого-го сколько ехать! Давай лучше займёмся чем-нибудь полезным!

— Например? — ехидно поинтересовался Домино, потирая ушибленное плечо.

— Например… о, давай придумаем, как мы будем выступать! У всех криминальных авторитетов всегда есть клички, надо и нам разжиться. И заодно решить, как будем использовать нашу похожесть.

— Вроде с Шоной решили уже. Один из нас всегда будет носить балаклаву, разговаривать же будет тот, чьи методы в той или иной ситуации окажутся выгоднее.

— И чем различаются наши методы? — хмыкнул Азат. — По-моему, мы так и не определились. Кто будет плохим, а кто хорошим?

— Пока хорошим буду я. А там глянем, как пойдут дела. На данный момент опытным убийцей у нас являешься только ты, мне же в принципе нечем похвастаться.

— Зато ты образованный. Так что давай, покажи свою начитанность и придумай нам погоняла!

— Какое противное слово, — сморщил нос Домино и честно постарался вспомнить что-нибудь подходящее. — Хм, ну а как насчёт Братца Лиса?

— Братец Лис? Это кто вообще? — фыркнул, веселясь, Азат.

— Это персонаж сказок, очень древних сказок, мне попадалась одна обзорная книжка про них… Хитрый, беспринципный, удачливый обманщик, только не человек, а… антропоморфное животное.

— В смысле, наполовину человек, наполовину лиса? Лисы — они да, хитрые, помню, охотился как-то на одну, так она меня как ребёнка вокруг хвоста обвела. Только они серые, а мы-то рыжие, что, перекрашиваться? Сероволосые аурисы хорошо будут бросаться в глаза…

— Земные лисы были как раз рыжие, — успокоил Азата Домино. — И посимпатичнее наших, кстати. Но мне больше не нравится то, что этого обманщика обязательно кто-нибудь да ловил…

— Ой, да брось, мы же не суеверные! — расхохотался Азат. — Значит, решено, будем называться Братец Лис! Тем более что о втором человеке в паре все будут только догадываться, кто он по расе, заодно и собьём всех с толку.

— Меня ты уже сбил. Что ты этим имеешь в виду?

— Ну аурисы традиционно ассоциируются с лисами, вы, Кирсте, вроде даже в честь этого специально длинные хвосты носили, разве нет? — Домино только недоуменно моргнул, и Азат не стал заострять на этом внимание. — Не важно… В общем, если люди будут видеть перед собой ауриса, который носит кличку Братец Лис, о втором человеке рядом с ним они в последнюю очередь подумают, что он тоже аурис. В некоторых случаях это может оказаться полезным.

— Если ты так думаешь, договорились, — поспешил согласиться так ничего и не понявший Домино.

— Отлично! Теперь дальше, что меня ещё беспокоит. На этом приёме, куда нас отправил Шона, надо будет смотреть в оба. Знаешь почему?

— И почему?

— Потому что мы должны найти способ быстро разжиться хоть какими-то деньгами. Мне нужны связи, чтобы нормально войти в бизнес работорговли, а тебе — наличные на закупку материалов для распространения трианга. Хотя могли бы и просто рабами обойтись…

— Опять начинаешь? — воззрился на друга Домино, и тот сделал вид, что увлечён рассматриванием окружающей их местности. Насчёт того, каким криминалом лучше заниматься: торговать рабами или наркотиками, — они явно столкнутся лбами ещё не раз, но поддерживать друг друга всё равно придётся. Хотя Домино был уверен, что его выбор морально более оправдан. — Мой трианг, по крайней мере, не приносит людям ничего плохого!

— А это ещё вилами на воде писано, — презрительно отозвался Азат. — За что-то же его запретили… Ладно, давай пока не будем об этом? Я к чему начал: первое, что я предлагаю, это попытаться выбить из этого чиновника, к которому нас послали, деньги, а не только информацию, к кому в окружении Зебастиана идти дальше. Пусть поделится.

— А второе?

— Второе: можно попробовать установить какие-нибудь связи на банкете. Там же куча всяких тёмных личностей соберётся!

— И как ты это себе представляешь? Мы будем прикидываться официантами. Будь ты криминальным авторитетом при деньгах, ты бы нормально отнёсся к официанту, который предлагает тебе сотрудничество?

— Ну всякое бывает… — вяло возразил Азат и стих, явно начиная обдумывать проблему. Домино же ещё раз прокрутил в голове их алгоритм действий по обработке того человека, на которого им перед отъездом указал Шона.

Человека звали Джошуа Гилессон. Это был один из мелких чиновников Зебастиана, чуть ли не самая нижняя ступень выстроенной им пирамиды подчинённых, — он не представлял бы собой ровным счётом никакого интереса, если бы не собирался выдать свою молодую и красивую дочь замуж за более удачливого союзника правителя Севера, что прямо свидетельствовало о том, что он уже имеет связи с кем повыше — хотя бы через будущего зятя. В честь объявления помолвки Джошуа закатывал богатый приём с банкетом и танцами в собственном особняке, располагавшемся в пригороде Велены, куда, собственно, Домино с Азатом сейчас и направлялись. До Велены им было ехать почти чётко на север чуть больше двенадцати часов, поэтому пока они двигались к перевалочному пункту — небольшому городку посередине пути, Шали, где должны были заночевать, а поутру продолжить путь. Приём начинался в семь вечера, к этому времени они как раз будут в Велене и успеют подготовиться: отобрать, например, жертв-официантов, которых заменят и чьи личины используют, чтобы подобраться поближе к Джошуа и его дочке. Если её жизни будет угрожать опасность, Джошуа быстро расскажет всё, что может показаться им интересным.

Весь план походил на увлекательный квест, и единственным, что Домино себе представлял довольно слабо, был момент захвата дочери Джошуа, Арлеты, и шантаж её отца. Этим явно придётся заниматься Азату, в себе он пока не ощущал готовности кому-то чем-то угрожать. Что бы он в своё время ни наговорил Алекте, так быстро себя не переделаешь.

— Всё равно надо будет смотреть в оба, — наконец подал голос Азат. — Вдруг приметим кого, кому можно будет устроиться в подмастерья. И тебе, и мне.

— Да, будем внимательно вчитываться в бейджики! — расхохотался Домино, которого забавлял вид вставшего в тупик в рассуждениях Азата. — Или слушать объявления: «Дамы и господа! Третий наркобарон Севера, поприветствуем!»

— Издевайся-издевайся…

Следующие полчаса они веселились, обмениваясь дружескими тычками, потом Домино неожиданно ощутил небывалый подъём настроения, вскочил на сиденье и заулюлюкал, чуть ли не впервые в жизни чувствуя, как все проблемы и сомнения отпускают его, уносясь далеко назад на порывах жаркого степного ветра. Может, он всю жизнь лгал себе и быть бродягой — его призвание? Где ещё можно ощутить себя таким свободным?

Азат включил музыку громче, поставил машину на автопилот и тоже запрыгнул на своё место с ногами. Его глаза горели азартом и одновременно благодарностью.

— Ну наконец ты очухался! — прокричал он Домино, почти не слыша себя за грохотом басов. — Теперь-то точно сдюжим, брат!..

На ночь в Шали они остановились в дешёвом пригородном мотеле, до него промчавшись через весь город. Служащие мотеля: администратор, согбенный сильвис, и горничная, явно его жена, — прятали глаза, а в ответ на все вопросы только кивали или мотали головой. Насколько помнил Домино, никаких ставок в этом полупосёлке не было, а патруль наверняка работал спустя рукава, так что криминалу здесь было самое раздолье — и их, скорее всего, приняли за очередных членов какой-нибудь банды. Что ж, так даже было лучше. В толпе себе подобных гораздо легче затеряться.

Ранним утром, получив скромный завтрак с кислым кофе в щербатой чашке, аурисы поехали дальше. Довольно быстро пустынные места, обожжённые солнцем и в преддверии знойного лета уже лишившиеся какой-либо растительности, сменились арбузными и дынными бахчами, а вместе с ними и фермами. Где-то там, если продолжать движение на север, расстилался далёкий океан, в который впадали все реки, берущие своё начало на горах, и Домино пообещал себе, что, когда у него наконец появится по-настоящему свободное время, он обязательно навестит побережье — он ведь ни разу за свою жизнь не видел океана…

Около трёх дня на горизонте наконец показалась Велена — большой по меркам Севера город, к которому вела широкая автотрасса, соединяющая все мало-мальски важные населённые пункты в Степях. Предыдущим и единственным относительно крупным городом на их пути была Тара — именно с её стороны Азат вёл джип, на подъезде к Велене всё же перестроившись в общий поток, чтобы пока не слишком привлекать к ним внимание. Они со всем своим скарбом и до фар запылённой машиной больше всего походили на горных туристов и в ближайшее время собирались пользоваться этой маскировкой. Снизив скорость, Азат включил навигатор, чтобы проложить маршрут к нужному им дому, и Домино издал нервный смешок.

— Мы всё это время ехали по твоей памяти?

— Я тут не раз бывал, тоже мне проблема, — фыркнул Азат. — Главное, никому глаза не намозолить: Велена — вотчина МД, конкурентов на своей территории они не любят.

— Ну это ты вроде как у нас любитель ввязываться в склоки. Обещаешь вести себя хорошо?

— Да, мамочка, — съязвил Азат, и они синхронно расхохотались.

С основной магистрали их джип свернул на неширокие улочки с острыми пиками фонарей и невысокими, тесно лепящимися друг к другу домами. Нигде нельзя было сыскать ни единой окружности, вся архитектура Велены обладала резкими, как будто агрессивными чертами, и Домино, тщательно скрывавший уже подступившее к горлу волнение, поинтересовался:

— Агенты МД этот город чётко под себя, что ли, возводили?

— Типа того, — припомнив, нахмурился Азат. — Это вроде как их самая первая ставка. ГШР сюда так и не пустили, хотя проездом — пожалуйста.

— Заметно, — кивнул Домино, любуясь выверенностью и ясностью прямых линий, превращающих своей совокупностью город в нечто фантастическое, немыслимое для человеческого восприятия, не привыкшего к конкретности машинных форм. Странно, вроде бы военную диктатуру когда-то первым установил ГШР, почему же именно агенты МД любят всё квадратное?..

В Велене на них уже смотрели открыто и даже будто бы с оттенком недоброжелательности, потому Домино и Азат старались особо не высовываться. Если одному из чиновников Зебастиана здесь так вольготно живётся, очевидно, большая часть руководства этой ставки уже договорилась с ним об общем управлении городом, и незачем было заранее попадаться на глаза соглядатаям врага. Соблюдая ПДД и ни разу не ответив на провокации нагло подрезающих их машину водителей, Азат без происшествий довёл джип до противоположного конца города, где они наконец смогли вздохнуть более-менее свободно и переключиться на скорость повыше. Рядом с Веленой протекала тоже прямая, как стрела, река — один из притоков полноводной Виктории, растянувшейся по всему Милотену подобно главной артерии, и именно на берегу этой реки и стоял тот самый дом, который являлся целью Домино и Азата. Отстоящий от других в этом районе, утопающий в зелени тщательно поддерживаемых садов, дом имел обширную территорию, огороженную высоким бетонным забором с наверняка отличной системой оповещения, — и поэтому внутрь лучше было проникать более легальным путём. Оставив джип в ста метрах от главных ворот, на пустыре между двумя другими особняками, где также приютился и небольшой ресторанчик, аурисы отправились разведывать обстановку.

Уже было четыре, поэтому у ворот и территории кипела жизнь: въезжающие и выезжающие строго по пропускам фургоны явно привозили продукты для банкета и его же обслугу, так что упускать момент было нельзя. Дождавшись, пока на въезде выстроится цепочка из машин, Домино высунулся из кустов, за которыми они прятались, и из монтажного пистолета для вбивания гвоздей, купленного ими ещё в Шали как раз для подобного случая, выстрелил по одной из шин первого фургона. Ни звука выстрела, ни шипения лопнувшего колеса, конечно, никто в сутолоке не услышал, а времени, за которое решали свои проблемы водитель и охрана, хватило с избытком на то, чтобы колесо оказалось непригодным для дальнейшей поездки. Дорога проходила параллельно забору, и, перебегая от куста к кусту, аурисы поспешили в конец очереди из фургонов, надеясь прицепиться к днищу той машины.

Всё прошло без сучка и задоринки. Надёжно устроившись между колёсами с помощью страховки, Домино и Азат стали ждать окончания ими же созданной пробки. Спустя десять минут колонна наконец тронулась, и совсем скоро их фургон остановился в непосредственной близости от дома. Ещё полчаса вокруг стояла суматоха, полная двигающихся туда-сюда мужских и женских ног, и, когда всё стихло, аурисы решились вылезти. Фургоны, находившиеся на заднем дворе особняка, где располагалась летняя кухня, какой-то амбар и лестница в винный погреб, вновь выстроились цепью и были абсолютно пусты: даже водители, похоже, ушли куда-то отчитываться. Необходимо было оглядеться, и Азат поманил Домино за собой, собираясь прокрасться под каждым окном, которые с первого этажа смотрели во двор.

Быстрая разведка показала, что видную часть этажа занимала кухня: в левой части шло непосредственное приготовление будущих блюд, в правой сновали распорядители и привезённые официанты, все в одинаковой бело-красной форме. Домино и Азат затаились каждый в своих кустах, растущих по обе стороны от дверей во двор: сейчас оставалось только дождаться подходящих жертв, с которых можно было бы сдёрнуть форму и которыми легко оказалось бы притвориться. Захват аурисы планировали в течение часа, как можно ближе к началу банкета, чтобы успешно затеряться в появившейся сутолоке.

Спустя полчаса жертвы были определены. С самого начала диверсанты рассчитывали на каких-нибудь не особо трудолюбивых ребят, которые выбегали бы покурить почаще и одновременно подольше разговаривали бы об обстоящих на кухне делах. Здесь, на Севере, по определению аурисов было больше, чем представителей иных рас, и статистика не подвела: лодырями оказались как раз два огненно-рыжих ауриса, чуть старше Домино с Азатом. На перекур они выбирались постоянно, явно уже привычно пользуясь большим количеством сотрудников, в котором сложно было отследить, что делает каждый из присутствующих. Вдоволь наслушавшись про старшего в их, третьем, отряде, Фрэнка Тополова, для которого «все аурисы на одно лицо», а также узнав, что официантов зовут Маркес Датте и Родион Верте, Азат кивнул Домино, и они синхронно выпрыгнули из кустов, накидываясь каждый на свою жертву. Для них у аурисов уже был припасён нужный парализующий яд, так что спустя несколько секунд официанты обмякли в их руках, и диверсанты споро потащили их к ближайшему фургону.

— Я же говорил, что курение опасно для здоровья, — весело хмыкнул Домино, стараясь не показывать нервозности. Азат фыркнул от смеха и первый дёрнул на себя дверцу машины.

Спрятав злополучных официантов за какими-то ящиками, аурисы быстро сменили одежду и оценивающе посмотрели друг на друга.

— Сойдёт, — кивнул Домино. — А тебе как, Маркес?

— Всегда мечтал честно зарабатывать, Родион, — хохотнул Азат, судя по виду, получающий истинное удовольствие от всех их действий. — Только сейчас надо будет по-быстрому перекурить. Тебе, кстати, тоже.

— Зачем?

— Чтобы не палиться. Запаха не будет — сразу спросят: «Куда бегали, тунеядцы?!» Оно тебе надо?

— Ладно, — поморщился Домино. На их привалах по пути следования сюда он уже пробовал с Азатом курить и не горел желанием повторять этот опыт — но в своих рассуждениях его друг был прав, и приходилось с этим мириться. Да и на будущее полезно: странно будет, если один из них постоянно будет мелькать с сигаретой, а второй без, ведь, по задумке, они будут одним и тем же человеком. Азата же на здоровый образ жизни не уболтаешь.

После перекура, во время которого непривычный Домино больше кашлял, они окунулись в духоту и суматоху кухни. Стоило подойти к основному контингенту официантов, столпившихся возле двух распорядителей, как сзади к ним подбежал ещё один, риз.

— Из какого отряда? — спросил он.

— Из третьего, — ответил ему оказавшийся ближе Домино.

— Ваши уже все при деле, вы где болтаетесь? Опять внеплановые перекуры? — рассерженно осведомился риз и посмотрел на их бейджи. — Я вас запомнил, Датте и Верте, как всё кончится, пойдёте на ковёр! А сейчас пулей во вторую комнату, забирайте посуду и относите в зал, время не ждёт!

Притворно пристыженно склонив головы, Домино с Азатом поспешили в направлении, куда вытянутой рукой указывал старший. Во второй комнате народу тоже хватало: официанты, получая тарелки, бокалы и приборы, исчезали, чтобы спустя минуту появиться вновь, четверо старших, постоянно переговариваясь с другими слугами, очевидно, уже принадлежащими этому дому, так как их форма сильно отличалась, рассортировывали и раздавали необходимую посуду, сопровождая каждую партию указаниями. Домино и Азат влились в общий поток легко, как будто всю жизнь работали официантами при больших мероприятиях, — и, судя по одобрительным кивкам распорядителей, выполняли свои обязанности намного лучше тех, кого уложили отдыхать на весь остаток вечера.

На какое-то время Домино выпал из реальности. Таскать и расставлять посуду оказалось неожиданно увлекательно, хотя он, понятия не имея, как правильно ставить, делал всё по примеру тех, кто работал рядом. Если бы не постоянно мелькающий рядом Азат, он вообще забыл бы, зачем они пришли сюда, и с удовольствием протрудился бы так до вечера, чтобы потом так же спокойно уехать. Азат вернул его на землю спустя два часа, когда они в очередной раз возвращались за посудой.

— Без пятнадцати семь, — шёпотом сообщил он. — Сейчас погонят в зал. Готов?

Едва удержавшись от того, чтобы не тряхнуть головой, из которой явно необходимо было вытрясти лишние иллюзии, Домино кивнул и насторожился.

Из комнаты, где уже остались только одна женщина-аурисса из слуг и тот самый риз, кто их сюда отправил в первый раз, аурисы тут же были посланы в главный зал. Вечер Гилессона начинался с фуршета, именно там и выстроили вдоль стены половину официантов, к которым, явно за расторопность, попали и Домино с Азатом. Они должны были встретить гостей, а потом уже бегать с закусками и аперитивом, и пока для диверсантов всё складывалось более чем удачно.

Ровно в семь большие двустворчатые двери в зал распахнулись, и стали входить гости. Джошуа с Арлетой шли последними, как и подобает хозяевам, и, прежде чем распорядитель подал знак официантам, Домино успел их рассмотреть. Джошуа выглядел типичным провинциальным чиновником, нежданно-негаданно дорвавшимся до славы и денег, — Домино уже видел таких в городах, чьи мэры решали принять в войне сторону Кирсте и в считаные дни обретали более высокий социальный статус, не имея при этом того внутреннего достоинства и высокомерия, какими обладали наместники, пребывающие в должности минимум пять лет. Безвкусно одетый, явно подбиравший костюм исходя из помпезности, а не стиля, хетт Джошуа блестел неожиданной для своей расы лысиной, очками в золотой оправе и улыбался каждому, кто обращал на него внимание. Следовавшая рядом с ним дочка держалась более скромно и надменно, светло-зелёное платье на ней превосходно подчёркивало тонкую талию и высокую грудь, на которой лежало переливающееся изумрудное колье в тон таким же длинным серьгам и тёмно-каштановым волосам, струящимся до середины предплечья, — тоже редкое явление среди преимущественно коротковолосых хеттов. Жених Арлеты ещё не прибыл, и пока девушка, ненамного старше Домино и Азата, просто развлекала гостей.

Когда все пришедшие разбрелись к столам и заиграла мягкая ненавязчивая музыка, официантов разбили на группы и начали отправлять на кухню за уже заполненными тарелками или же — более аккуратных и лучше показавших себя — за бокалами и бутылками со спиртным. Аурисам достались закуски и, снуя туда-обратно и между гостями, они смотрели и слушали, ожидая благоприятного момента, чтобы исполнить задуманное.

Гости собрались разные: кто парами или даже семьями, а кто и поодиночке — как правило, молодые мужчины, только-только начинавшие свою карьеру при Зебастиане. На фоне всех собравшихся, то и дело в разговоре славящих уже признанного правителя Севера, Домино приметил одного хорона, предпочитавшего не вступать в пересуды и как будто появившегося на приёме примерно с той же целью, что и они с Азатом, — в первую очередь, разведать обстановку. Домино услышал, как Джошуа представляет его одному из мелких чиновников: хорона звали Трой Регулов, и он являлся владельцем недавно открытой серебряной шахты на центральном Драконе. Под Зебастианом он ходил пока только формально, и всех, знавших его, живо интересовал вопрос, не боится ли он и дальше сомневаться, на чью сторону встать. Трой, бронзовокожий и зеленоглазый, отвечал односложно, чтобы не к чему было прицепиться, и улыбался так ослепительно, что на него заглядывались все женщины, которым выпала честь присутствовать на фуршете. Однако взгляд у него, как успел заметить Домино, был вовнутрь, холодный и расчётливый, — с таким и вправду лучше раскланиваться, а не язвить.

Спустя полтора часа на кухне сказали, что фуршет близится к концу. В ближайшее время должен был подъехать жених Арлеты, и перед банкетом Джошуа собирался объявить об их помолвке. В соседнем зале уже расставляли приличествующие случаю блюда, но отвечающим за фуршет официантам следовало остаться в его помещении до тех пор, пока вся посуда не будет убрана. Нарочно не торопясь с новой порцией закусок, Домино и Азат решили переговорить на обратном пути в зал.

— Останемся на фуршете — можем много чего пропустить, — заметил Домино. Азат схватил со своей тарелки сверхэлитный крохотный бутербродик с красной рыбой и, пережёвывая его, улыбнулся:

— Ну хоть пожрать можно… Слушай, что я узнал, пока ты дамочкам прислуживал. Сразу после объявления помолвки Джошуа уйдёт в свой кабинет на личный банкет с одним важным человеком. Они там будут обсуждать вопросы государственной важности — ну, небось, как что-то купить дешевле, а продать дороже. Пока будут чаёвничать, дочка его поразвлекает немного женишка своего, а потом придёт к отцу, чтобы с ним вместе с балкона, который над банкетным залом, понаблюдать за приготовленным в её честь шоу. Если нам удастся пробраться в тот кабинет, где Джошуа с другом будут заседать, мы сможем утащить их обоих с балкона после этого представления и запереться в этом кабинете, пока не получим нужные сведения.

— А потом? — поинтересовался Домино, обдумывающий предложенную стратегию.

— А потом я не думал.

— У нас немного вариантов… Пожалуй, лучшим будет переодеться гостями, получить машину и так покинуть территорию.

— Мда, как-то мы это не обдумали. Ну и ладно! Нам сегодня везёт! — в подтверждение своим словам Азат съел ещё один бутерброд и подмигнул Домино. — Договоришься? Нино, кажется, тебе больше доверяет.

— Попробую, — согласился аурис. У дверей зала они разошлись, и Домино отправился искать Нино, того самого риза-распорядителя, который отчитал их при первой встрече. За прошедшее время они уже достаточно втёрлись ему в доверие своей исполнительностью, и стоило попытаться уболтать его и на честь обслуживать хозяина на его личном банкете.

Пока Домино добрался до старшего, что-то втолковывавшего в тени опустившей глаза девчонке, с его блюда позабирали все закуски, и аурис на всякий случай спрятал его за спину, чтобы Нино не отослал его сразу за новой порцией.

— Позвольте обратиться, — подал голос аурис, остановившись позади распорядителя. Тот раздражённо обернулся, знаком показывая девушке-хорони, что она свободна.

— Что случилось, Родион? Тоже ноги отваливаются и голова болит?

— Не совсем. Хотел спросить… официантов для Джошуа на личную встречу уже выбрали?

— Надоело бегать, высунув язык, а? Впрочем, ладно. Кто растрепал?

— Подслушал… в толпе.

— Что ещё подслушал, раз пришёл? Вот хитрец, — риз хмыкнул, оценивающе рассматривая Домино, — и тот немедленно сделал самый невинный вид, на какой только был способен. — Да, недобор у нас. Не предупредили, что четвёрка официантов должна быть однородной, а рыжеволосых-то раз, два и обчёлся. Даром что полсостава — аурисы… Думаешь, справитесь с Маркесом?

— Разве мы за последние часы хоть раз вас подвели? — слегка оскорбился Домино, внутренне ликуя: Азат прав, им и вправду везёт сегодня! Чем только придётся расплачиваться?..

— Должен признать, потрудились на славу. Ладно, ноги в руки — и дуйте на второй этаж, вон там лестница. Старшему, Брану, скажете, от меня. Он всё остальное объяснит.

— Будет сделано! — просиял Домино и, склонив голову в знак благодарности, поспешил искать Азата. Совсем неподалёку стоящий Трой Регулов, медленно отпивавший по глотку из бокала с шампанским в компании двух светловолосых хоронов, сощурив глаза, посмотрел ему вслед.

Найдя Азата, Домино разъяснил ему обстановку, и они оба, после того как вернули блюда на кухни, двинулись на второй этаж. Кабинет Джошуа опознавался сразу: двери его были распахнуты, с внешней стороны стоял охранник-сормах, тут же преградивший аурисам путь.

— Кто разрешил? — осведомился он.

— Мы к Брану от Нино, — почти по-военному отрапортовал Домино, и сормах, не спуская с них глаз, крикнул в кабинет:

— Бран! Тут к тебе!

Старший, оказавшийся сильвисом, вынырнул из кабинета и, только завидев аурисов, закивал.

— Определённо ко мне! Нам как раз двух не хватает! Идём, мальчики, быстро!

Внутри кабинета оказался ещё один охранник, на этот раз тамас. Под его цепким взглядом трое официантов — двое из них таких же рыжеволосых, как Домино и Азат, только рейтер и огель — споро накрывали на стол. Третьего, брюнета-хорона, Бран отправил на фуршет, и следующие полчаса Домино и Азат помогали подготовить помещение к ожидавшейся трапезе на две персоны.

Когда наконец появился Джошуа и его деловой партнёр, худой и тонкий как жердь кейер, всех слуг выгнали из кабинета. Бран ушёл, отдав последние распоряжения насчёт уборки помещения по окончании «заседания», а четверо официантов замерли двойками по обе стороны от двери, которую заслонил собой охранник-тамас. Пока тянулось время, Домино и Азат рассматривали открывающийся перед ними широкий, в виде полукруга балкон, освещённый хрустальными бра. На нём должны будут стоять Джошуа и Арлета, и аурисы выверяли количество шагов до двери кабинета, а заодно и угол обзора, чтобы увести будущих заложников незаметно.

Не прошло и получаса (хотя из-за всё нарастающей нервозности Домино показалось, что они ждали минимум год), как дверь кабинета открылась и Джошуа вышел вместе с довольно улыбающимся кейером, которого он по-братски обнимал за плечи.

— Приятно работать с понимающими людьми! — отойдя от кабинета, Джошуа наконец отпустил своего гостя и душевно пожал ему руку. — Будьте уверены, я вас не забуду!

— Могу сказать то же, — как-то многозначительно ухмыльнулся кейер. На этаж к этому моменту, словно по часам, взбежала по лестнице Арлета, аристократически придерживавшая своё длинное платье, и кейер чуть склонил перед ней голову. — Моё почтение, Арлета. Ваш жених уже прибыл?

— А то вы не видели, — безо всякого уважения отозвалась хатти, подчёркнуто не глядя в его сторону, что кейера, кажется, только позабавило. — Ты освободился, отец?

— Да, весь твой, — поспешно кивнул ей Джошуа и вновь повернулся к кейеру. — Не будете ли столь любезны остаться на шоу в честь помолвки моей дочери?

— Сожалею, но я тороплюсь. Кроме меня, есть ещё несколько исключительно понимающих людей, с которыми у нас назначена встреча. Было приятно пообщаться.

Пока кейер степенно удалялся к лестнице, а Джошуа, торопливо пытаясь загладить создавшееся из-за встречи его и Арлеты настроение, раздавал официантам указания по уборке помещения, слушавший его вполуха Домино размышлял: кем же был этот так и не назвавшийся гость и почему дочь Джошуа позволяла себе такое обращение с ним?

Их запустили в кабинет, и Азат, улучив момент, шепнул Домино на ухо:

— А у Джошуа с этим «понимающим»-то явно денежные отношения.

— В смысле? — не понял аурис.

— Они открывали сейф. Циферблат по-другому повёрнут. Как думаешь, кто кому отсыпал?

Мысленно поразившись наблюдательности друга, Домино лишь пожал плечами. Азат и вправду хочет ещё и наличку отжать у этого хетта? Что ж, деньги бы им не помешали…

Когда вся посуда была сгружена на тележку, Азат спровадил рейтера и огеля отвозить её на кухню с тем, чтобы им остаться в кабинете вдвоём. Они должны были начисто вытереть стол под присмотром стоящего у дверей охранника-тамаса, и на то, чтобы успешно перейти к следующему этапу диверсии, времени оставалось совсем немного. В нужный момент ближе всех к охраннику оказался Домино — извернувшись, он быстрым движением выхватил спрятанный в рукаве инъектор с универсальным парализатором и всадил его тамасу в шею. Он ещё продолжал по инерции удивляться, как легко у них всё сегодня выходит — особенно у него, вот уж чего он не предполагал! — как вынырнувший из-за спины Азат подхватил падающего тамаса и злобно шикнул:

— Чего встал-то?! Быстро убирай от двери!

Очнувшись, Домино помог другу спрятать тело за стол, затем вместе с Азатом подошёл к двери. Аурис затаился за створкой, а Домино высунул голову наружу, с заискивающим лицом обращаясь к стоящему у кабинета сормаху:

— Извините… вы нам не поможете? Одна маленькая проблемка…

Ничего не заподозривший сормах закатил глаза и раздражённо шагнул вслед за скрывшимся Домино в приоткрытую створку. Стоило ему переступить порог, как Азат вогнал в его шею свой инъектор. Подарок судьбы — охранники из низкорослых рас, с огелем, пеланном, хиддром, вером или, не дайте ангелы, наёмником-хаеном было бы в сто раз сложнее…

Этого стража уже ловил Домино. Аурисы оттащили сормаха туда же, куда и его коллегу, и, переглянувшись и синхронно облизнув пересохшие губы, крадучись направились к расположившимся на балконе Джошуа и Арлете.

Судя по погасшему внизу свету и то и дело взмётывающимся огненным всполохам, шоу в честь помолвки уже началось. Неслышно ступая по камню облицовки, Домино старался думать не о предстоящем им, а, например, о том, что владелец дома, похоже, совсем потерял чувство самосохранения, раз устроил пиротехническое шоу внутри здания. Быстрый взгляд в сторону Азата, как раз деловито извлекающего откуда-то из-под одежды нож-«бабочку», сообщил Домино, что волнуется он тут один: его друг явно начал вновь получать удовольствие от их диверсии. К хеттам они приблизились одновременно и в один и тот же момент ткнули им под рёбра лезвия, шепча на ухо:

— Пожалуйста, не делайте лишних движений. Или один из вас умрёт.

Джошуа с Арлетой оказались образцовыми заложниками: беспомощно переглянувшись, они замерли подобно каменным изваяниям.

— Пройдёмте в кабинет, — услышал Домино свой собственный голос, но так и не понял, от него ли он исходит.

Шаг за шагом, уже придерживая пленников захватом оставшейся свободной руки за горло, аурисы увели хеттов в пустой кабинет. Азат прикрыл толчком бедра дверь, стоя возле неё вместе с Арлетой, Домино же отошёл с Джошуа к сейфу.

— Ребята, что вам надо? — решился подать голос чиновник. — Деньги? Или я не прошёл какую-то проверку на преданность?

— Это смотря кому вы преданны, — нехорошо усмехнулся Азат, в пальцах которого «бабочка» уже сменилась инъектором со зловеще выглядящей салатово-чёрной жидкостью. — Не догадываешься, что это, Джошуа?

Глаза хетта расширились, и, опережая его, Азат медленно кивнул.

— Да, это «гремлин». А поскольку он универсален, твоя дочка будет мучиться долго, прежде чем умрёт. Неудачные иногда у хеттов выдаются гены… Но, если ты честно ответишь на наши вопросы, все останутся живы.

— Какие? — едва слышно проговорил Джошуа, не спуская с него и Арлеты взгляда.

— Нам нужны пароли и явки. Ха, смешно звучит? Всех сообщников Зебастиана в высших кругах. О каких знаешь, конечно.

— Я немного знаю, я сам только-только вступил, мне пока мало доверяют, — зачастил хетт. — Сегодня как раз были обговорены условия… Савио Колодый, вы его видели, приехал для этого. Он у них что-то вроде эксперта по привлечению инвестиций. Я отдал часть земли Зебастиану… точнее, кому-то из его подчинённых, мне не называли имён. А мне заплатили за затыкание глоток тарской ставки ГШР.

— А веленская ставка МД? Она уже под Зебастианом?

— Давно…

— Здорово. Так чьи имена и адреса ты можешь нам назвать? — Азат скучающе склонил набок голову, и Джошуа принялся мучительно вспоминать.

— Надо мной… да, это будет верно. Тоже не птица высокого полёта, но, возможно, ему известно больше. Лаш Книс, он проживает в Таре, Снежинская улица, дом 26. Он под Зебастианом чуть ли не с самого начала.

— Если мы его не найдём, мы за тобой вернёмся, — с улыбкой пообещал Азат. — А тебя кто к нему привёл?

— Аит, — Джошуа едва заметно переглянулся с Арлетой. — Мой будущий зять. Но он там шестёрка. Их брак — ещё один путь «вписаться».

Домино и Азат это уже и так знали, а вот Арлета часто заморгала, и её отец отвёл глаза. Азат фыркнул.

— Вот так открываются страшные семейные тайны! Ну ладно, будем иметь в виду. И последний вопрос: деньги, которые тебе передали, в сейфе? Открывай.

— Колодый мне ничего не передавал, — мотнул головой хетт, и аурис чуть повысил голос:

— Хочешь по-плохому?

— Ладно… гори оно всё! — в сердцах Джошуа, уже мало обращая внимания на державшего его Домино, повернулся к сейфу и начал набирать код. Дверца щёлкнула, хетт дёрнул её на себя, открывая, и удачно засадил Домино локтём точно под рёбра. Аурис согнулся, задохнувшись, а Джошуа уже выхватил из сейфа пистолет и, рывком подняв Домино за шиворот рубашки, приставил дуло ему к виску.

— Теперь я буду диктовать условия, — осклабился он. — Отпусти мою дочку и брось шприц! Или желаешь, чтобы я пристрелил твоего близнеца?!

— А что? Я всегда хотел остаться в одном экземпляре! — расхохотался Азат, и у держащего пистолет хетта от изумления даже перестала дрожать рука. Домино уже почти дёрнулся, чтобы освободиться, но Азат успел раньше. Инъектор он метнул как дрот и умудрился выверить бросок так, что его игла вошла Джошуа точно под ключицу сквозь пиджак и рубашку. Силы броска, очевидно, хватило для высвобождения жидкости, потому что руку хетта схватила судорога и пистолет выпал из неё. Воспользовавшись этой секундой, Домино вывернулся. Джошуа рухнул на пол как подкошенный, мгновенно затихая, и в наступившей тишине Арлета дрогнувшим голосом поинтересовалась:

— Вы его убили?

— Нет, конечно, — Азат держался молодцом, как будто распланировал всё до последней фразы. — Это не «гремлин», а обычный парализатор. Тебя он тоже ждёт. Брат, забирай деньги и пошли.

— Ты вроде мечтаешь оказаться в единственном экземпляре, — бросил ему Домино, начиная доставать из сейфа перевязанные резинкой пачки купюр. Азат рассмеялся:

— Но пистолет-то к тебе ближе!

Он уже вновь играл своей «бабочкой», недвусмысленно намекая Арлете продолжать стоять. Только когда Домино спрятал на себе деньги (для этого пришлось задействовать все возможные резервы одежды), он сменил нож на шприц с лже-«гремлином» и почти нежно кольнул им хатти, выглядевшую безмерно уставшей. Девушка обмякла у него на руках; насвистывая, Азат понёс её к охранникам.

— Ты правда думал, я могу тобой пожертвовать? — полюбопытствовал он у Домино, который тем временем с каменным лицом подбирал с пола пистолет, а заодно и доставал инъектор из Джошуа. — Нет, серьёзно?!

— На какую-то секунду, — признал аурис, и Азат только покачал головой.

После укладки Джошуа рядом со всеми остальными, Домино с Азатом тем же моющим средством, которым протирали стол, убрали с сейфа и пистолета отпечатки пальцев и поспешили прочь из кабинета. Всё, что осталось, это удачно выбраться из дома, и с этой целью они решили временно окопаться в мужском туалете, чтобы дождаться там двоих гостей подходящей комплекции.

Им продолжало везти. Уже буквально через пять минут к умывальнику подошли сразу двое невысоких хоронов, конечно, шире их в плечах и талии, но хотя бы того же роста. Судя по их короткому разговору, они пришли только помыть руки, и аурисы даже не стали таиться. Азат вышел из-за двери, за которой располагался унитаз, первым, почти сразу за ним — Домино. Хороны посмотрели на них удивлённо, но одновременно и понимающе, переглянувшись.

— Позволите? — дружелюбно спросил Азат у ближайшего и, прежде чем тот с готовностью отодвинулся от умывальника, подошёл к нему вплотную. Очередного всаживания иглы Домино не заметил, увидел только, как у парня закатываются глаза, и сам в этот же момент приблизился к своей жертве. Тот даже не успел ничего понять.

— Невольно чувствую себя не ассасином, а медбратом, — проворчал Домино, помогая укладывать хоронов в комнате с туалетом. — Коли, тащи, коли, тащи…

Азат прыснул со смеху и начал споро раздевать одного из хоронов.

— Наверное, они такого себе даже не представляли, — прокомментировал он, быстро натягивая серый с искрой пиджак. — То, что вдвоём и без одежды, это ладно. Но вот в гостевом туалете…

Домино закатил глаза, выражая своё отношение к его скабрёзным шуточкам. Ему достался тёмно-бордовый костюм, висящий на нём как на вешалке, но в кармане обнаружился талон на машину, и это давало шанс беспрепятственно убраться с территории. Азат подмигнул ему в зеркале, и они двинулись на выход.

Внизу всё ещё шло шоу, и путь от гостевого туалета до двери пролегал через плотную толпу, окружившую артистов, сейчас балующихся с лазерными излучателями. Домино и Азат почти дошли до дверей и уже было вздохнули с облегчением, когда им на плечи легли тяжёлые ладони.

— Вот вы где, мальчики. Куда торопимся?

Аурисы медленно обернулись, мысленно начиная моделировать ситуацию. Но оказавшийся сзади Трой Регулов вовсе не стоял в окружении мрачных охранников, да и смотрел скорее заговорщицки, чем враждебно.

— Между прочим, мои сопровождающие — оба блондины, это вы слегка промахнулись, — улыбнулся он. — Но я знаю почему. И именно поэтому сдавать вас не буду. Если вы, конечно, спокойно поедете со мной.

— Это куда же? — подобрался Азат.

— Тут недалеко. Есть у меня к вам деловое предложение… как раз для таких умельцев. Весь вечер наблюдаю, как вы обманываете всех подряд.

— И как вы нас вычислили?

— Знал Маркеса Датте в лицо. Грохнул мне тут на днях ценную вазу. Ну так что, едем?

— А поехали! — неожиданно согласился Азат, и Трой поощрительно улыбнулся.

— Тогда вперёд к парковке. А там разберёмся.

Азат развернулся обратно к двери первым, и Домино, которого совершенно внезапно отпустило от всего беспокойства, что сопровождало его последние полчаса, покорно последовал за ним. Они покинули здание, раскланявшись почти в шутку со швейцаром, стоявшим навытяжку с обратной стороны двери, и быстрым шагом устремились к парковке. Трой шагал позади, держа дистанцию.

Парковщик, молодой расторопный сильвис, пригнал им тёмно-серый внедорожник уже спустя пару минут. Домино по собственной инициативе открыл их внезапному сообщнику заднюю дверцу, после чего устроился на переднем сиденье рядом с Азатом. Лишь когда они покинули территорию дома, Трой заговорил:

— Я так понял, вы за чем-то нагрянули к Джошуа. Давайте сразу расставим всё по полкам: меня абсолютно не интересуют ваши личные дела, хоть бы вы там четвертование Зебастиана замыслили. Меньше знаешь, крепче спишь. Однако подозреваю, что лишние деньги — да и связи — вам не помешают. Я предлагаю вам хорошо оплачиваемую работу, точно по вашим талантам. Ну а заодно обещаю, что от меня о вас никто не узнает. Конечно, в обмен на такое же обещание.

— Интригует. — Они встали на красный сигнал светофора на перекрёстке, и Азат обернулся к хорону: — Куда сейчас ехать-то?

— Поближе к вашему транспорту. Вы же не пешком сюда пришли? Если согласитесь на мои условия, разыграем правдоподобную комедию под названием «Побег двух удачливых лазутчиков». У меня есть возможность спрятать вашу машину.

— Силён, — хмыкнул Азат. — Так какие условия?

— Думаю, вы слышали, кто я, — Трой вольготно расположился на сиденье, закинув согнутые в локтях руки за голову. — Вот совсем недавно открыл очень перспективную серебряную шахту на Драконе. Там, кстати, и мой дом стоит, тут я лишь проездом… Так вот. Чтобы эта шахта приносила деньги, мне просто необходимо сократить расходы на её содержание. А что дешевле рабского труда?

— О, — уважительно произнёс Азат, а Домино в бессилии стиснул зубы. — Продолжайте.

— Я уже почти набрал команду для отлова и составил список характеристик всех работников, которые мне могли бы понадобиться. Есть ещё два свободных места среди моих охотников, а вы отлично втираетесь в доверие к людям. Работа, конечно, временная — по крайней мере, у меня. Но потом, когда у меня вы вместе с остальными всё сделаете, я вполне могу некоторых посоветовать своим друзьям. Плюс к деньгам даю жильё, питание, связь и выходные по обстоятельствам. Вот сколько вы в среднем — в зависимости от сложности поимки — будете получать за одного раба, — быстро черканув число в блокноте, вынутом из кармана, Трой протянул листок Домино. Тот, увидев цену, сдавленно хмыкнул и отдал его Азату.

— Я думаю, мы согласны. Хотя, ради интереса… Что ты сделаешь, если откажемся? — Азат остановил машину недалеко от пустыря, где они днём оставили джип, и хитро оглянулся на Троя. Тот скучающе пожал плечами.

— Да ничего. Мне и Джошуа, и Зебастиан до фонаря.

— Брат? — Азат посмотрел на Домино, и аурис отвёл глаза.

— Если считаешь, что мы справимся, у меня возражений нет, — через силу проговорил он. Азат щёлкнул пальцами.

— Ну вот и отлично! Так что там с машиной, Трой? Или нам теперь называть тебя «босс»?

— Зовите, как хотите, и сами не забудьте в ближайшее время представиться, — рассмеялся хорон. — А насчёт машины вот что. Девятую магистраль знаете?

— Найдём по навигатору.

— Ладно. Езжайте сейчас к ней. Я выжду минут десять и сообщу слугам Джошуа, что мои сопровождающие какие-то совсем не мои и было бы неплохо это недоразумение исправить. Не знаю, как быстро там все всполошатся, но расчёт на пятнадцать минут плюс мои десять. Вы Джошуа-то не грохнули?

— Нет, но спать ему ещё долго.

— Значит, вставать на дыбы будет жених Арлеты. В этом городе камеры на каждом углу, так что ваша машина засветилась уже тысячу раз — из пределов Велены вам не выехать без меня. На девятой магистрали есть одно чудное местечко, нечитаемое наблюдателями. Свернёте на Солнечную дорогу, а там с ходу взберётесь в фургон моей фуры. Всё уже будет подготовлено. В общем-то, если с Веленой у вас не связано тёплых воспоминаний, требующих подзадержаться, могу предложить в этой же фуре отправиться прямо на Дракон.

— Там туалет хоть есть?

— Ещё скажи «джакузи». Стукнете водителю, он вас выпустит. И еды, если что, купит. Устраивает?

Домино и Азат обменялись взглядами и после небольшого промедления синхронно кивнули. Трой улыбнулся.

— Значит, договорились. Добро пожаловать в команду! Встретимся у моего дома утром.

Они пожали друг другу руки, после чего аурисы покинули салон и заторопились к своему джипу.

— Как думаешь, не обманет? — спросил Домино у Азата, когда они уже сели в машину и Азат включил зажигание.

— Да не должен, — аурис неопределённо передёрнул плечами. — Был бы на стороне Джошуа, сдал бы нас ещё там. Рабы на шахту в виде двух едва совершеннолетних аурисов тоже вряд ли пригодятся: хиловатая у нас раса для подобной работы, не выгодно. Да и тащить двух рабов аж от Велены… проще прошманать, отобрать машину и пристрелить, причём в любой последовательности.

— А не мог он… узнать меня?

— Смеёшься? Думаю, Зебастиан давно уверен, что тебя нет в живых. А если сам Трой когда-то видел тебя в лицо, что ж, с тех пор много воды утекло. Вспомни зеркало — ты разве похож на себя хотя бы прошлогоднего?

Домино хмыкнул и промолчал.

— Вот именно. Думаю, стоит довериться. Про деньги Трой не знает, а если и знает — опять же, проще было нас прибить. Никто же не мешал ему позвонить своим ещё из дома.

— Ну возможно. Значит, теперь будем крутиться в рабовладельческом бизнесе. Ты рад?

— Очень. Давай поменьше сарказма в голосе. А то я припомню, когда и тебе клиентов найдём, будущий наркобарон…

Домино, не выдержав, рассмеялся. Как удачно всё сегодня складывается! Может, это знак и они ступили на верный путь? Да, путь, который много кому принесёт боль или даже смерть, но на войне как на войне. Может, Зебастиану суждено быть свергнутым?

Азат настроил навигатор и на большой скорости повёл джип к девятой магистрали. Притихший Домино раз за разом прокручивал в голове разговор с Троем, их вылазку к Джошуа и его усыпление, пытаясь найти то, чего не заметил раньше, но пока всё выходило чисто. Да, в машине с неслучившимися официантами они оставили свою одежду, не сменив только обуви, и, наверное, можно было бы снять оттуда частички кожи или волосы, чтобы провести ДНК-экспертизу и пустить по их следу ищеек МД, — но станет ли Джошуа этим заниматься? Ведь, если его план провалится, они и правда вернутся за ним, а этот хетт наверняка так толком и не понял, за чью правду выступают пришедшие к нему аурисы. Он вполне может посчитать их посланниками самого Зебастиана, который в чём-то решил проверить его. Как бы не спилить сук под собой. Да, если он и будет искать их, то только для виду. А трюк с фургоном за авторством Троя отлично прикроет их отступление. Пожалуй, не о чем беспокоиться. Ну а Трой… Охотники небось все подозрительные и опасные люди, так что им подобными он мог счесть и их с Азатом. Какой действительно от них ещё толк? А на деньги кинуть побоится. Похоже, беспроигрышный вариант.

Интересно, Азат смог за секунды это всё просчитать тогда, у дверей, или согласился не подумав? Он ведь мог и догадываться, что Трой желает предложить им. Всё-таки умный или везучий? Пока он у них принимает важные решения, куда спокойнее предполагать первое…

Спустя пятнадцать минут Азат вывернул на девятую магистраль, по случаю позднего времени почти пустую, и буквально через сто метров увёл машину в поворот на Солнечную дорогу. Она проходила под мостом, на который ранее взбиралась магистраль, и у колонн их действительно ждала большая фура с открытым кузовом. Джип въехал туда чуть ли не впритирку, и сразу же дверь опустилась обратно, погружая всё вокруг в темноту. Азат с хрустом потянулся, заглушил мотор и полез на заднее сиденье за водой.

— Как нам повезло, что машина с открытым верхом, — хмыкнул он, оценив походя расстояние от своей дверцы до стенки кузова. — Предлагаю отдыхать. А ближе к середине ночи пойдём знакомиться.

— Не возражаю, — улыбнулся Домино. — Включишь свет? Оглядимся и, если нет средств слежения, пересчитаем деньги.

— Точно! Я и забыл, что мы теперь богатые!

Подсчёт финансов привёл их в ещё более приподнятое расположение духа. Азат аккуратно упаковал пачки в рюкзак и хлопнул Домино по плечу.

— Что ж, теперь у нас и для тебя основа есть. Когда найдём того, кто согласится делать для нас «гидру» и сопутствующие аксессуары, будет чем вкладываться. Как думаешь, что в ней такого?

— Сложно представить. Особенно непонятно, почему, если она положительно влияла на людей, её уничтожили подчистую… От парочки ныне существующих видов наркоты сгореть можно за год, но они всё равно ходят среди народа.

— Ну там посмотрим. Ладно, брат, я спать. Если что, буди. Тяжёлый выдался денёк.

— Мне опять спать спереди? — возмутился Домино.

— Ага! Но ты же целый год этого не делал! — Азат расхохотался гулким в их металлических пустых застенках смехом и перелез назад. Домино негодующе фыркнул, но возражать не стал. Ещё десять минут он потратил на внесение всей полученной сегодня информации в свой ноутбук, а потом тоже лёг, без зазрения совести опрокинув спинку сиденья на ноги вытянувшегося позади Азата. Впрочем, судя по доносящемуся храпу, тому уже было всё равно.

В течение ночи они пару раз достукивались до водителя и выбирались на свежий воздух. Водитель оказался флегматичным кейером лет тридцати, чуть ли не боготворящим Троя, у которого он совсем недавно получил должность и достаточно денег, чтобы начать нормально кормить семью. К Зебастиану отношение у него было скорее отрицательное, потому что именно из-за его перекупки той транспортной компании, в которой прежде работал кейер, он и очутился на улице без выходного пособия, но он не имел ничего против того, чтобы вновь служить ему косвенно, если непосредственным начальником будет Трой. Домино сделал из этого разговора свои выводы: вельк забрался своими щупальцами во все уголки Севера, подкупив тех, кто реально мог ему противостоять, и, раз до сих пор не началась полномасштабная война, во время своего утверждения у власти умудрился не задеть ни разу интересов ни ГШР, ни МД. Какие же шансы тогда у них, двух подростков без поддержки?..

Рано утром их большегруз взобрался на центральную границу Дракона — так, следуя давно закреплённой традиции, назывались последовательно расположенные цепи пиков от восточной подошвы гор к западной, самой высокой из которых была находившаяся в центре. Там, на большом плоскогорье, стоял двухэтажный особняк бело-чёрных цветов, а рядом, россыпью, — несколько приземистых построек, то ли бараков, то ли хозяйственных помещений — а может, и того, и другого одновременно. Территория дома не была огорожена, но отвесные обрывы со всех сторон, кроме подъезда, и, очевидно, спуска с задней части двора, представлялись легко охраняемой границей. Вполне вероятно, что, поднабрав рабов, Трой усилит подступы во избежание побегов, пока же ему явно нечего было бояться.

Недалеко от парадного входа фура остановилась, и водитель открыл аурисам дверь кузова. Азат, осторожно выведя машину, отогнал её на десяток метров, и выпрыгнул на траву, приветственно махая рукой показавшемуся на пороге дома Трою. Хорон успел переодеться и вообще выглядел так, как будто проспал всю ночь в собственной постели, а не в машине, которая доставила его сюда.

— Ох вы и наделали там шуму, мальчики, — улыбаясь, сказал он. — Жених Арлеты рвал и метал, когда нашёл её и своего тестя спящими вповалку с охраной. Плюс мои сопровождающие… плюс официанты. А главное, как быстро Джошуа свернул всё начатое Аитом, стоило ему только очухаться. Чем вы его так запугали? В общем, сопровождающих мне теперь искать новых, чтобы эти вас из мести случайно не сдали. А вам надо почаще оглядываться: Аиту указания тестя побоку, не рассчитывайте, что он о вас забыл. Ну ладно. Идёмте знакомиться с остальными.

Трою явно очень нравилось слушать самого себя — иначе Домино не мог объяснить то, что он предпочитал выражаться длинными, без права других на прерывание, монологами. Азат прихватил рюкзак, Домино — свою сумку с ноутбуком, и они последовали за хороном на задний двор.

Возле одного из бараков уже собралась разношёрстная компания: пятеро мужчин в возрасте от примерно двадцати пяти до пятидесяти лет. Самый старший, хмурый сормах, явно был главным в банде — он же смерил представленных Троем аурисов самым изучающим взглядом. Его звали Махмед, или, более предпочтительно, Скиннер, и он, в полном соответствии со своей кличкой, клятвенно заверил, что в случае плохой работы спустит с них шкуру. Трой разъяснил, что планировать операции будет Скиннер, так же как и отчитываться в успехах и неудачах, от остальных требуется только подчиняться и не халтурить. Домино и Азату, которые назвались Сеном и Йеном, Близнецами, был отведён отдельный домик рядом с общим бараком, как и главному их охотничьего отряда. Второй общий сбор, уже с основательным разбором целей, задач и способов их выполнения, был назначен на послеобеденное время, и аурисы ушли к себе обживаться. К их первому выезду сегодня вечером Трой пообещал перекрасить и перенумеровать их джип, и пока можно было вообще ни о чём не думать.

До обеда аурисы проспали, на удивление спокойно уснув в совершенно новом и ещё неизвестно, безопасном ли месте. В два часа Домино открыл глаза из-за раздавшегося в дверь стука. На пороге стоял самый молодой из команды, гибкий как хлыст сероглазый риз по кличке Крайт, кажется, единственный, кто им на знакомстве приветственно улыбался. Крайт позвал их на обед в так называемую столовую, расположенную с другой стороны хозяйского дома, и Домино, быстро растолкав Азата, последовал за ним к зданию, больше всего напоминавшему летнюю кухню. Остальные уже отобедали, так что трапезничали они втроём — Крайт с радостью поделился всем, что знал о членах команды и Трое. Он сам появился здесь вторым, после Скиннера, и уже почти неделю дожидался, пока будет сформирована команда для охоты. Похоже, для каждого из них (а без опыта в этом деле были только аурисы) пленение людей для последующего использования их на каторжной неоплачиваемой работы действительно было всего лишь охотой, как на степных антилоп или койотов, и Домино внутренне в очередной раз поразился этому цинизму.

После обеда состоялось собрание. Скиннер сухо и кратко ввёл всех в курс дела: с сумерками они отправлялись во второй по отдалённости от их шахт городок, Алмак, где рассредотачивались соответственно квалификации. Домино и Азату отводилась роль «агитаторов»: они должны были обработать за ночь несколько окраинных баров, где требовалось выявить подходящих для шахт молодых или раннего среднего возраста мужчин, достаточно наивных, чтобы поверить в «золотые горы», которые ждут их за дверями бара, и пьяных, чтобы не суметь оказать сопротивления при захвате. С ними отправлялся Крайт в качестве помощника при повязке, а меж собой аурисы должны были решить, кто будет уговаривать, а кто — следить за обстановкой в баре. На этом задании им ещё могли простить провал, но только один, и, посовещавшись, друзья решили, что пока в агитаторы пойдёт Азат.

Надо признать, вышло у него отлично. Всем членам команды предоставили связь друг с другом, так что Домино, обязанный одним ухом следить за разговором Азата с жертвой, чтобы успеть подметить сигналы возможной опасности для их общего дела, вдоволь наслушался, каким соловьём заливался его друг. За эту ночь аурис пообщался с десятью «кандидатами», из которых двоих удалось вывести к Крайту, и для каждого он нашёл свою манеру разговора, рано или поздно располагавшую к нему собеседника. Да, в Азате скрывалось множество необходимых для выживания на улице талантов, и, наверное, лучшего напарника Домино не мог себе пожелать. Свою часть работы они выполнили почти безукоризненно (Домино всего один раз пришлось помогать Азату выйти из назревающего конфликта, но район после этого всё же пришлось сменить), и даже Скиннер при общей встрече похвалил их. В фургон в итоге ночи было погружено семь человек, усыплённых и связанных, — теперь их ждало медицинское освидетельствование, после чего подходящих по здоровью должны были поселить в бараках, а остальных напоить до бесчувствия и вернуть обратно в город. Сложно было не гордиться собой после первого же успешного рейда.

Но душа Домино всё равно болела. Ему никак не удавалось уговорить себя воспринимать этих людей как товар, и никакие аргументы Азата — ведь Домино своими ушами слышал, что люди это пропащие, без семьи и друзей, без работы, денег и будущего! — не помогали. Он продержался ещё один рейд контролем, а в третий решил выступить агитатором сам, надеясь таким образом получить хоть какое-то презрение к будущим рабам.

В этот раз они уехали в Кавалу, небольшой городок у самого подножия южной оконечности Дракона в ста километрах от крайнего города, принадлежащего уже Великой равнение, а не Степям, и основной целью команды охотников был квартал красных фонарей, широко известный в округе. Однако подростков вести туда было не целесообразно, поэтому на их совести вновь были бары. Начальным объектом было выбрано как будто насквозь прохудившееся заведение под названием «Дамаск» — Азат ушёл туда первым, чтобы разведать обстановку и занять хорошее место, Крайт же спрятался в тени соседнего здания. Спустя десять минут, получив по наушнику добро от друга, собравшийся с духом Домино двинулся внутрь.

Ещё на входе приценившись к четверым одиночкам за барной стойкой, Домино выбрал отдельно сидящего в углу мужчину, лицо которого так же, как и у многих в подобных местах, закрывал низко надвинутый капюшон. Внешне он больше всех походил на того самого, «раннесредневозрастного» мужчину, судя по двум пустым и до сих пор не убранным стаканам из-под крепкого алкоголя, уже далеко не трезвого, так что стоило попробовать.

Удача улыбнулась Домино сразу: стоило ему приблизиться, как бармен положил перед мужчиной карточку.

— Нулевой баланс, — сообщил он, и тот молча спрятал её в карман кожаной куртки. Присаживаясь рядом, Домино кивнул бармену:

— За мой счёт. А мне светлого пива.

— Чем обязан такой щедрости? — со смешком поинтересовался мужчина, по профилю которого Домино понял, что они с ним одной расы.

— Не хочу пить в одиночестве: у меня сегодня праздник, — весело объяснил он аурису. — Пусть хоть кто-то за меня порадуется.

— Свадьба? Похороны? Сын родился?

— Взяли на работу. Год искал. И сразу выдали аванс, я и пошёл гулять.

— Ты осторожней, парень, — хмыкнул незнакомец, туда-сюда крутя перед собой стакан. — Перепьёшь — уведут тебя в рабы.

— Это в смысле? — деланно удивился Домино, начиная просчитывать в голове варианты развития этого диалога. Азат в ухе молчал, значит, пока можно было продолжать.

— Да разные ходят слухи. Люди из баров пропадают, с улиц пропадают, чуть ли не с подъездов собственных домов! Тёмное время, тёмное… — аурис сокрушённо покачал головой. Бармен наконец забрал у него стаканы, а вместо них поставил новый, с прозрачной бронзовой жидкостью. Домино, получив свою кружку пива, чуть приподнял её над столешницей.

— С одной кружки много не напьёшься. Поднимаю её в честь начала новой жизни! Присоединишься?

— За твой счёт-то конечно.

Они чокнулись, и Домино сделал один небольшой глоток. Его собеседник всё не хотел поворачиваться к нему лицом, и он решил попробовать раскрутить его на откровенность.

— А у тебя, я посмотрю, с деньгами не всё ладно. Сидишь, что ли, без работы?

— Что-то вроде того. Ты для контраста ко мне присел, да?

— И в мыслях не было! Я же сказал, за чем пришёл. Хотя… кем ты работал?

— У вас там сотрудников не хватает? — оскалился в усмешке аурис. Он осушил свой стакан, но, похоже, пьянеть не собирался. Или просто на способность вязать слова его состояние не распространяется? Домино сделал знак бармену, чтобы тот повторил заказ.

— В паре областей да, — притворно признал он. — Осталось несколько свободных мест, фирма совсем новая, но под надёжным протекторатом. И мне сказали, если встречу кого интересного, могу пригласить на беседу. Так кем ты работал? Или моё предложение не рассматриваешь?

— Охранник я… бывший, — аурис хмуро ополовинил стакан, кажется, даже не заметив, что это уже другой. — Компания закрылась, нас всех и выставили. Только, думаю, охранников-то у вас и без меня достаточно.

— Я слышал, на место старшего не могут со стажем человека найти, — обрадовался Домино. — Не хочешь попробовать?

— Как-то слишком гладко у тебя всё выходит, — незнакомец покачал головой и промахнулся рукой мимо стакана.

— Ну это же только попробовать, обещать ничего не могу. Зато, если возьмут… хоть семью чем кормить будет!

— К счастью, не обзавёлся. Да и «друзья» мои… — аурис сделал кривые воздушные кавычки плохо гнущимися пальцами, — все посбегали, стоило перестать одалживать им денег. В наше время лучше быть одному. Проще. Легче.

Как-то само собой у Домино сложилось впечатление, что это его мастерски обрабатывают: слишком уж ненавязчиво незнакомец бросался теми фразами, которые из него должно было выуживать. Да и в образ пьяницы он вошёл в нужный момент, словно разгадал, какую игру против него ведут. К тому же аурис — и охранник? Но Азат вдруг сказал ему на ухо: «Выводи. Наш клиент», — а Домино не посмел возражать. Этому психологу виднее. Он вытащил из кармана деньги, а вместе с ними сигареты и зажигалку.

— Не куришь?

— Курю, — явно заинтересовался аурис, наконец хоть немного повернувшись к нему, и Домино понял, что ему действительно около тридцати пяти или чуть больше.

— Выйдем? Не люблю дымить в замкнутом помещении.

— Душно там, — поморщился мужчина и кивнул куда-то под потолок ближайшей стены. — Тут хоть кондиционирование.

«Придётся с тобой сидеть до последнего», — вздохнул про себя Домино, одновременно кивая.

— Ладно, как скажешь.

Он протянул ему сигарету и чиркнул зажигалкой, вынуждая ауриса приблизиться. Прикурив, тот вскинул на него глаза, наполовину карие, наполовину зелёные, и память Домино всколыхнулась. Не встречались ли они раньше? Но где?

— О… — вдруг протянул аурис, с чувством затягиваясь и выпуская в сторону кольцо дыма. — Какие люди. В этот раз за тобой тоже стоит весь город?

— Инай… — выдохнул Домино, и его собеседник удовлетворённо кивнул.

— Так и знал, что Зинон меня вам сдал. С другой стороны, про вас он мне кое-что тоже рассказал. Трианг — вы забрали последнее, что у него было. Распространять ещё не начали?

Он больше не выглядел пьяным и хмурым. Полностью развернувшись к Домино, Инай засверкал уже знакомой ему улыбкой.

— Судя по твоему молчанию, ответ «нет», — весело проговорил он, хотя Домино просто не успел среагировать. — И я знаю почему. В связи с этим хочу предложить свою помощь. Подъедете завтра по одному адресу поболтать?

— Помощь? — Домино наконец взял себя в руки. — У тебя денег на выпивку-то нет!

— Это будет не финансовая помощь. Финансово скорее вы будете помогать нам, если договоримся. Интересует? Или на твоей «новой работе», — он хмыкнул, — ценят другие твои таланты?

— Кидай координаты, — Домино так же, как когда-то Азат, решил за них обоих и положил перед Инаем телефон с открытой картой. Ухмыляясь, аурис быстро поставил маркер и поднялся.

— Приезжайте в течение дня. На КПП скажете, что ко мне, вас пропустят и проводят. И трианг захвати.

— Надеюсь, ты не грохнешь нас ради этого килограмма?

— У меня более долгосрочные планы, — улыбнулся Инай. — Ты же расплатишься? А я пойду.

Проводив его взглядом до двери, Домино уставился на свою кружку пива, с которого уже сошла вся пена. Азат в наушнике восхищённо выдохнул: «Ну ты и везунчик, брат!» Желание работать на сегодня у Домино кончилось.

Остаток ночи они провели вместе в другом баре, отпустив Крайта к остальным. Когда тема возможного сотрудничества с Инаем была выбрана до дна, а на все потенциальные подставы найден план, позвонил Скиннер, и пришлось возвращаться к машине. Как будто рок вёл их по лучшей дороге к свержению Зебастиана — или это тёмный ангел выхватил у их проводника путь их жизни и теперь тащил в болото? Домино никогда не был особо религиозен, чтобы всерьёз предположить подобное, но следующие друг за другом удачи уже начали его пугать.

Ближе всего до указанного Инаем места было как раз от Кавалы, и аурисы попросились переночевать в её отеле, чтобы не мотаться туда-сюда по степи. Скиннер, вопреки ожиданиям, особого противления не выказал, потребовал только к вечеру быть у Троя, так что, отоспавшись, Домино с Азатом выдвинулись на встречу с Инаем по самому короткому пути.

Два часа по ухабистой дороге — и впереди показалось небольшое поселение, больше всего похожее на шахтёрский городок. Здесь совсем близко были горы — очевидно, Инай относился к управляющей добычей семье, раз охранники должны сопровождать всех жаждущих его увидеть. На КПП привратник-сильвис показал, где оставить машину, и от парковки повёл аурисов мимо длинных одноэтажных домов, явно выстроенных на скорую руку, к отдельно стоящему зданию, окружённому запылёнными клумбами. Внутри они прошли два коридора, после чего охранник остановился перед закрытой дверью и деликатно постучался. Инай открыл почти сразу.

— Спасибо, Норман, — кивнул он сильвису и радостно улыбнулся аурисам. — Как же хорошо, что вы пришли! Прошу.

Кабинет у Иная оказался просторный и весь залитый солнцем. Посередине стоял широкий стол, заваленный бумагами и папками, справа в ряд — несколько слегка обшарпанных металлических стульев, над которыми в рамках висели на стене фотографии, а слева… Домино сначала даже не поверил своим глазам: там в углу сидели и играли в солдатиков трое мальчишек лет восьми — десяти. Один, сильвис-альбинос с настолько правильными для своей расы чертами лица, что его смутно хотелось выставить в музей, увлечённо строил баррикаду из деревянных брусочков. Второй, каштанововолосый вельк, то и дело сдувающий с глаз чёлку, кажется, планировал захватнический рейд, из одной группы в другую переставляя своих солдатиков. Третий же, явный родственник Иная, только с полностью зелёными глазами, сидел как будто во главе этих двоих, в то же время абсолютно не интересуясь их делами. В каждой руке его было по статуэтке ангела — белого и чёрного, — похоже, утянутых с какой-нибудь каминной полки.

— Да, — извиняющимся тоном сказал Инай, — у нас тут филиал яслей…

— Из яслей мы уже выросли, дядя, — немедленно отреагировал мальчик-аурис, строго посмотрев на него. — Выражайся корректно.

— Наберутся умных слов, — поморщился Инай. — Это мой племянник, Брутус. И его товарищи: Дилан Криссво, сын управляющего нашим городком, и Ове Терных, сын одного из шахтёров. Вообще для детей у нас отдельное помещение, но за некоторыми нужен глаз да глаз…

— Ты что, притчу какую играешь? — перебил его Азат, обращаясь к Брутусу с явной насмешкой. Тот смерил его презрительным взглядом.

— Не какую, а «Притчу о двоекрылом». Хотя её надо было «о четверокрылом» назвать, у него же крыльев четыре стало.

— Но пары-то две.

— Ну это пары. Это вот, — он поднял чёрную фигурку. — Сам Лерайе. А белая — его вторая… второе «я». Как там было… — Брутус чуть прикрыл глаза и, словно по книге, начал читать:

«Сотни лет Лерайе служил обычным тёмным Ангелом, исправно выполняя свои обязанности и ничем не отличаясь от других. Однако иногда мысли его сбивались с привычного пути, и он задумывался: каково это быть светлым Ангелом, Ангелом-Проводником? Не было в нём зависти, но были сомнения. И однажды он сделал то, чего не подобает посланцу Смерти: вместо того чтобы забрать жизнь тонувшей девушки, за которой пришёл, он влил уверенность в рядом находящегося мужчину, который немедленно презрел страх и бросился спасти её. В тот же миг за спиной Лерайе появились ещё одни крылья — белоснежные, как у Ангелов-Проводников, но в несколько раз меньшие, чем его собственные, чёрные. И с тех пор Лерайе получил право творить добрые дела, и с каждым из совершённых крылья его увеличивались в размерах. Но вместе с тем росли и сомнения, он больше не понимал, где его место и чьей стороне он принадлежит — Тьме или Свету? Суть его раздирали противоречия, а он не находил в себе сил выбрать что-то одно. И наконец белые крылья его сравнялись по размаху с чёрными. Закричал Лерайе и упал на колени, и от тела его отделились две хищные птицы: чёрная и белая. На крыльях, что они отняли у него, они взмыли ввысь и с криками напали друг на друга. И в тот миг, когда каждая впилась клювом в горло другой, вскрикнул Лерайе в последний раз и рассыпался прахом. Тогда же сгинули и птицы.

Так и в человеке вечно борются Добро и Зло, Свет и Тьма. Но каждый пытающийся балансировать на грани меж двух начал, рано или поздно окажется нигде».

В кабинете воцарилась чуть ли не благоговейная тишина — но Азат, конечно же, всё испортил:

— Молодец. Выучил целую одну притчу.

— И ничего не одну! — вспыхнул Брутус, и Инай поспешно заговорил:

— Мальчики, не ссорьтесь. Племянник, ты огонь, я, когда закончу с делами, ещё тебя послушаю, не знал, что ты учишь Писание! А дорогих гостей спрашиваю: готовы обсудить моё предложение, которое я озвучу?

— Да, конечно, — улыбнулся Домино, краем глаза следя, как разозлённый Брутус отвешивает сильвисёнку Дилану подзатыльник за то, что его солдатик оказался к нему слишком близко, из-за чего тот закрывает голову руками, сжимаясь в комок, а явно возмущённый вельчонок Ове готовится к драке.

— Итак, тут у нас, — Инай кивнул на окно, выходящее на склон горы, — иридиевые шахты, ранее принадлежавшие корпорации «Орион», а теперь — непосредственно МД. Иридий — вещество, которое требуется моему брату и его жене для научных исследований. Буквально полгода назад Мессия в них души не чаял, но сейчас у него в фаворе другие учёные, и финансирование ощутимо сократилось. Было предложено либо возвращаться в Канари, либо оставаться тут на самообеспечении. Брат у меня гордый, сказал: сами справимся. А рабочим-то платить надо, да и иридий особо не продашь, иначе все исследования загнутся. Так что мы в бедственном положении. Но! всё может измениться, если вы согласитесь с нами сотрудничать в вопросе распространения трианга.

— Доля? — моментально среагировал Азат.

— Шестьдесят на сорок.

— Семьдесят на тридцать.

— Мы будем делать вам этот трианг, его не очень сложно синтезировать, а рецепт у нас есть. Мы будем делать инъекторы. Мы найдём вам клиентов на первое время. А когда раскрутитесь, тогда и будет семьдесят на тридцать.

— Но вещества для производства подвозить будем мы, — возразил Домино.

— Они недорогие, — широко улыбнулся Инай. — А адреса оптовиков у меня в кармане. Соглашайтесь. Всё пропишем и будем придерживаться буквы договора.

— Филькина грамота, — сморщил нос Азат. — Мы не подпишемся настоящими именами. А агентам МД в принципе доверять нельзя.

— Вы в более выгодном положении: уверен, найдёте, кого на нас напустить, если мы обманем. А у нас за спиной никого, Мессия не особенно о нашем благополучии теперь заботится. Подпишетесь — я предоставлю о нас все данные, будете знать, кого убивать.

Домино с Азатом переглянулись, и Домино протянул Инаю ладонь:

— По рукам, партнёр.

Они обменялись рукопожатием, после чего Инай достал удостоверение агента МД, из которого Домино узнал, что стоящий перед ним и в самом деле Инай Сетте, агент II уровня, квалификация: оперативник 1-го разряда. Аурис пустился в разъяснение принципа работы их лабораторий, чтобы его собеседник убедился, что у них действительно есть возможность производить всё необходимое. Азат тем временем отошёл к фотографиям на стене.

— Твой брат, да? — поинтересовался он, рассмотрев одну. Инай с готовностью приблизился.

— Да, это Рогеро. Его жена — Элиша, — он показал на стоящую рядом с таким же смуглым и черноволосым, как он сам, аурисом девушку идентичной внешности. — Тогда они ещё не были женаты, это фото с выпуска их курса. Их лучшие друзья: Детлеф и Карина Берссы, — его палец продвинулся на ряд выше, к двум сильвисам, — вот они уже к тому моменту поженились. И их любимые учителя — семейная пара химиков Рикос и Марта Зорины. Вот, в последнем ряду, единственные артау на химическое отделение Академии. Ушли, правда, потом в ГШР, ну да у учёных это просто делается…

Домино покивал для вида, ощущая в то же время, как всё вокруг него медленно погружается в вату. Вот и всё. Он сам подписался под соглашением о торговле наркотиком, который когда-то был запрещён ГШР. Хороши же они: Азат поспособствовал работорговле, он — распространению наркотиков. Куда падать ниже?

Но рассказанная мальчиком Брутусом притча всё не шла из его головы, и ему подумалось: может, и правда не стоит пытаться усидеть сразу на двух стульях? Раз уж назвался плохим, будь им. Неизвестно ещё, что в их случае правильнее.

Глава 11. Подлог

Когда на степи опустилась непроглядная прохладная ночь, первая звёздная после затяжных весенних дождей, Домино уже почти на километр отъехал от места их с Азатом стоянки и, остановив машину у самого подножия Дракона, погасил фары, чтобы полностью погрузиться в живую тишину окружающей его темноты. Здесь, совсем рядом от опускавшейся по камням откуда-то с вершины горной речушки, раскинулась небольшая чаща, ползущая дальше вверх по склону и, наверное, дотягивавшаяся до Зелёных краёв — низменности между Драконом и лежащими юго-восточнее Чёрными горами, самой плодородной местности на всём материке. Подумать только, буквально в нескольких километрах отсюда заканчиваются владения Зебастиана — всего-то нужно перевалить хребет! Ни степей, ни рабства, ни криминала…

Домино забрался на крышу машины и с удовольствием растянулся на ней, обращая взгляд далеко в глубины тёмно-синего бездонного неба. За последние дни он подустал от вечной суеты, творящейся в их походном лагере, который приходилось держать до тех пор, пока не будет поймано необходимое количество рабов для нового клиента, не гнушавшегося забраковывать одного за другим, так что заодно нужно было искать других покупателей — не кормить же такую ораву за свой счёт! Домино не раз замечал, как у Азата после очередной новости о том, что предложенный товар снова чем-то не угодил клиенту, нервно дёргается глаз, поэтому все переговоры взял на себя. Трёхлетняя практика вращения в самом центре северного криминала доказала: намного лучше с людьми, особенно проблемными, выходило общаться у Домино, а Азату удавались внезапные хищнические набеги. Может быть, и правильно они когда-то выбрали каждый свою стезю для зарабатывания денег.

За эти три года, прошедшие с момента их ухода из Рей-Денна, изменилось многое — особенно для Домино. Работая на Троя, он как будто выгорел изнутри, добившись наконец от себя пренебрежительного отношения к тем людям, которых получалось захватить в их сети, и тем проще ему стало наравне с охотой заниматься и распространением трианга. Благодаря активно сотрудничавшему с ними Инаю, на первое время взявшему на себя руководство этим занятием, они быстро наработали каналы для сбыта — и конвейер пошёл. Если до этого у Домино ещё оставались какие-то сомнения начёт правильности или неправильности их поступков, испарились они с первыми же восторженными отзывами о действии «гидры», и уже поздно было соскакивать с крючка.

С Троем они расстались почти ровно через год, с лихвой снабдив его всеми нужными работниками и сохранив в телефонной книжке номера друг друга на будущее. Домино с Азатом отныне работали только по вызову: им слишком уж нужна была свобода передвижения, чтобы вновь на неопределённое время зависнуть на территории нанимателя. Ниточка от Джошуа вывела их на целое образование под протекторатом Зебастиана, и, поскольку для рисковых диверсий там обстояло всё слишком уж серьёзно, было решено сначала наладить бизнес, а потом просто переманить их на свою сторону. За полгода после ухода на «вольные хлеба» Домино и Азат сколотили с помощью оставшегося с ними Крайта и ещё одного прежнего соратника, Болиголова, свою собственную банду, и налаживание связей с важными людьми за спиной их непосредственного начальника шло полным ходом. Кого-то можно было купить, а кого-то просто запугать — для каждого «отряда» (а все приспешники Зебастиана были разбиты на разные по количеству человек группы с одним управленцем) находился свой ключ. Когда-то точно так же их привлёк к себе «владетель Севера», ныне известный как Степной Волк, — откуда взяться верности у наёмников, работающих за определённую цену?

Домино успел последовательно разочароваться почти по всём, во что раньше беспрекословно верил. Первый удар был нанесён Скиннером чуть ли не в самом начале их совместной работы: их группа по глупости Азата попалась патрулю, который конкретно в том городе отрицательно относился к любым бандитским формированиям, и Скиннер предпочёл пожертвовать ими двумя для спасения всей группы. Выбрались они чудом: Домино огромным количеством манипуляций общественным сознанием удалось развязать в общей камере драку, в которую в том числе вовлеклись и надзиратели-патрульные, — и аурисы буквально через открытую дверь вышли без единой царапины. Скиннер оправдался тем, что это якобы был тест на профпригодность для новичков в их деле, но ни Домино, ни Азат больше ему не доверяли. При первом же удачном случае они сдали старшего даже не патрулю — ГШР, и с тех пор на Севере Скиннера и след простыл. Дальновидный Трой не стал назначать нового главаря, а просто разбил своих охотников по трое с равными правами — так аурисы окончательно сошлись с Крайтом, который искренне восхищался их талантами, проявляющимися в столь юном возрасте. Он вообще был поразительно доброжелателен и открыт для человека, который без зазрения совести осуществлял торговлю людьми, и Домино с Азатом постарались накрепко завоевать его, чтобы иметь в окружении хоть кого-то, кому можно доверять почти безоговорочно. Крайт же впоследствии привлёк на их сторону лучшего из второй тройки охотников, Болиголова, порывистого в движениях, но крайне обстоятельного в действиях тридцатилетнего тамаса, ставшего полномочным представителем Домино уже в наркоторговле.

Собственно, на этом этапе, когда бывшие союзники вдруг превратились почти что в подчинённых, и отпала необходимость в дружбе или хотя бы товариществе. Азата Домино называл только братом, подразумевая под этим максимальную степень доверия, и не желал делиться этим доверием ни с кем. Отныне существовали только они двое — и все остальные, сотрудничавшие с ними или противодействующие им.

Если от идеи соратничества Домино отказался сам, признав её не только бессмысленной, но и опасной в их деле, то от второй — и пока последней — попытки любви его отвратила сама судьба. Неожиданно для самого себя увлёкшись одной ауриссой, которую выловил на трассе Азат для дальнейшей перепродажи, Домино всерьёз хотел предложить ей остаться с ними на правах свободного человека, а не рабыни. Она немного напоминала ему Алекту — такая же бойкая и дерзкая, несмотря на отсутствие защиты за спиной, независимая, не желающая подчиняться. Подсознательно Домино ещё продолжал искать для себя повод бросить всё и начать жизнь с белого листа, и даже уже налаженный бизнес не стал бы преградой для этого, окажись эта девушка такой, какой он её себе представлял. Но… подслушав однажды её разговор с одним из их команды, в течение которого аурисса сыпала примерно теми же комплиментами и использовала те же приёмы обольщения, что и с ним когда-то, Домино осознал, что его нечаянная любовь просто ищет себе союзников, чтобы облегчить свою участь, — причём его как союзника не воспринимает совершенно. Как и Алекта, она всего лишь делала выгоднее для себя, даже не допуская мысли, что пленивший её может оказаться не тем, кем представляется, так что Домино самолично сбыл её самому неприятному на вид торговцу и наглухо закрыл своё сердце от подобных искательниц протектората, к которым отныне относил любую женщину.

Он сам сказал Азату это: что он выгорел. Кажется, теперь они совсем не отличались друг от друга.

Как только они собрали свою банду, пришло время и для ранее созданного Братца Лиса. Все, кроме Крайта и Болиголова, были уверены, что главарь у них один — и именно под этой кличкой, а рядом с ним обязательно присутствует его главный советник. Используя сильные стороны друг друга, Домино и Азат справлялись с любой ситуацией. Первое время лицо второго и в самом деле прятали под балаклавой — пока не наступило знойное лето и не было принято решение перейти на платок, закрывающий пол-лица и хорошо защищающий от степной пыли. Волосы скрывала бандана, как и у остальных членов банды, — они намеренно не стали красить их одинаково, чтобы никто точно не знал, какое количество людей работает на Братца Лиса. Лишь у Домино и Азата банданы и шейные платки были одинакового цвета для обозначения их единства и в то же время обособленности от всех остальных.

Дела у Братца Лиса шли неплохо, и Домино, по-быстрому прокрутив в памяти последние их достижения, удовлетворённо выдохнул. Наверное, так же строил свою империю Зебастиан — только ему было легче, ведь он сразу имел в союзниках жаждущих мести Мйоте. Теперь, став подобным ему, Домино мог оценить всю продуманность его диверсии по отношению к своему роду: Зебастиан появился, когда Кирсте уже расслабились и не ожидали удара, воспользовался старыми связями, чтобы максимально близко подобраться к главе клана, разыграл мудрого, но справедливого учителя для его сына, надавил на его слабые стороны: одиночество, неопытность, наивность, — почти незаметными выпадами заставил разнервничаться и потерять бдительность — и ударил в самое сердце власти. Они с Азатом будут действовать так же, просто нужно время, чтобы получить в руки ниточки от его ближайших марионеток. И к этому моменту весь незаконный бизнес Севера уже будет у них. Пусть Зебастиан и дальше стравливает меж собой ГШР и МД, пусть пригребает к себе их шатающиеся в приоритетах ставки в раздробленных степных городах — чем лучше у него будет это получаться, тем больше он уверится в собственной гениальности и неуязвимости. А они придут на готовое. У них с Азатом давно уже общие мечты — сейчас Домино и не верилось, что три года назад он хотел оставить своего случайного брата и променять его непонятно на что или кого. Только вместе они добьются успеха, иначе зачем им вообще надо было когда-то встречаться?

Вскинув руку с часами, Домино узнал, что уже почти три ночи. Нужно было либо ехать обратно, либо отзваниваться Азату, если он решит остаться ночевать здесь. Домино сел, чтобы удобнее было доставать телефон, — всё-таки ему совсем не хотелось возвращаться в их лагерь, — как где-то над ним, на склоне, загорелся фонарь, а вместе с ним пришёл и шум: словно кто-то продирался на край через лес.

Домино нырнул в машину за биноклем. Фонарь наверху поставили на траву, и его ровный, но слабый свет обрисовал чью-то фигуру, явно обустраивающую себе то ли ночёвку, то ли наблюдательный пункт на заросшей деревьями каменной площадке. Наведя на незнакомца бинокль, Домино принялся изучать своего невольного соседа.

Это оказался молодой хиддр — первый хиддр, встреченный Домино на Севере. Могучая фигура выдавала в нём не только самую крупную на омнии расу, но и любителя спортзала, и он представлял собой неплохую добычу, если сидел на склоне один. Больше всего хиддр походил на туриста, то ли намеренно, то ли случайно отбившегося от своей группы, — может, вообще с Зелёных краёв забрёл? Усевшись по-турецки на густой траве, хиддр что-то увлечённо записывал в бумажный блокнот и совсем не выглядел расстроенным своим одиночеством. Значит, скорее всего, отошёл намеренно. Домино выждал полчаса, чтобы увериться в том, что за хиддром никто не придёт, потом, прихватив из своего арсенала пистолет с дротами, усыпляющими любого сильвисоида, пошёл неслышной тенью как можно ближе к жертве.

Когда их стало разделять всего-то около десяти метров, Домино выбрал дерево по соседству и с ловкостью кошки полез на один уровень с хиддром на площадке. Его собственный фонарик, работающий на расстоянии нескольких шагов, вряд ли мог его выдать, тем более что «турист» сидел спиной, и аурис не гасил свет вплоть до того момента, как не замер на толстой ветке, прицеливаясь. Отдельным приключением будет стаскивать хиддра вниз с уступа, но здесь наверняка где-то есть приемлемый подъём. Зато какими глазами посмотрит на него Азат с таким-то уловом! Экзотическая раса, да ещё и экземпляр отличного здоровья…

От толчка и укола в спину хиддр дёрнулся и почти сразу начал обмякать. Дождавшись, пока он растянется на земле, Домино спустился с дерева и, насвистывая, пошёл искать подъём.

Их лагерь было видно издали — яркое оранжевое пятно на фоне чёрной степи, — хорошо, что сейчас нет нужды прятаться: на Севере при Зебастиане расплодилось достаточно разбойных банд, чтобы успешно затеряться среди них. Для спокойной криминальной жизни требовалось соблюдать всего-то два простых правила: не переходить дорогу Волку и не задевать интересы ГШР с МД. Каждая ставка так или иначе была куплена, но за любого обиженного агента они будут мстить от лица системы, а это всё равно что переть с пистолетом против танка. Даже любопытно, в какие дебри пакта о ненападении лидеры двух сильнейших организаций были вынуждены залезть, чтобы допускать царящее на Севере безобразие?

Впрочем, Домино давно перестал принимать и Генштаб, и Мессию в качестве равноправных игроков на степной арене. Его волновала только его личная война с Зебастианом и его личные интересы в бизнесе. Наверное, он правильно сделал тогда, четыре года назад, что не выбрал ни одну из сторон, а пошёл за самого себя, иначе сейчас только и мог бы, что беспомощно наблюдать за становлением Зебастиана как третьей силы в борьбе за мировую власть да грызть локти с досады. По своему пути он хотя бы куда-то движется, и рано или поздно Степной Волк попадётся в их капкан.

А сегодня в капкане совсем уж редкий зверь. После погрузки хиддра в машину уже в надёжно связанном состоянии Домино забрал себе найденные при нём документы и оставил возле горящего фонаря все электронные устройства, в которых был поисковой чип. Из паспорта хиддра он узнал, что его зовут Рафаэль Талайсибара, 24 года, женат и имеет сына 2643 года рождения, прописан в Тассере, Дельфийский край. Не успев даже удивиться, как дельфийца занесло так далеко, в следующем же документе, обозначенном как удостоверение, Домино прочитал, что Рафаэль входит в группу аспирантов Главного дельфийского института зоологии, отправленных вузом для практических исследований южной оконечности Дракона. Очевидно, предполагалось, что центральную границу они переходить не будут, потому как со стороны Зелёных краёв было куда безопаснее, но душа учёного возжаждала приключений. Что ж, попасть в рабство — тоже ничего себе авантюрка…

Никаких лекарств в рюкзаке хиддра Домино не нашёл, из чего сделал вывод, что насчёт его здоровья был прав, и окончательно определил его судьбу. Они продадут его дорого, очень дорого — а если повезёт, ещё и в какое-нибудь стратегически выгодное место. Очередной вполне удачный день.

Когда Домино наконец остановился недалеко от на скорую руку возведённых бараков для рабов и вышел из машины, чтобы кликнуть помощь для выгрузки хиддра, тот уже очнулся от вколотого снотворного и спокойно, без страха и вопросов смотрел на ауриса. Даже двойная доза оказалась недостаточной, чтобы надолго усыпить его, и Домино на мгновение насторожился при мысли, не взял ли он случайно какого-нибудь тайного агента, заранее накачавшегося стимуляторами, чтобы быстро прийти в себя и повнимательнее рассмотреть базу. Ни следа паники на широкоскулом лице. Но стали бы правительственные агенты так незамысловато палиться?

— Руки-ноги чувствуешь? — деловито спросил Домино у хиддра, продолжая разглядывать его. Вот ведь каприз генетиков — он крупнее самого большого вера, которого аурис когда-либо видел, а ему всего-то двадцать четыре! Цепкие жёлтые глаза, светло-персиковая кожа, тёмная пигментация полосами от линии ушей до скул — кажется, то же, но крупнее было по всему телу. Рельефные мускулы. И это чудо природы изучает зоологию?

— Я много чего чувствую, — хмыкнул хиддр, продолжая поразительно спокойно реагировать на происходящее.

— Это тебе повезло, — кивнул ему Домино. — Многие после парализатора языком сутки ворочать не могут. Ну и отлично.

Он отвернулся от машины, выискивая взглядом подходящего кандидата на роль сопровождающего для нового раба, за которым определённо нужен был глаз да глаз, как из-за соседней к бараку палатки к нему вышел Азат.

— О, кто вернулся! — приятно удивился он. — А тебя уже разыскивают. Наша трёхголовая змея… Небось опять денег просить приехал.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся Домино и, лишний раз поправив закрывающий пол-лица платок, кивнул на джип. — Глянь, кого привёз.

Азат подошёл ближе, чтобы лучше рассмотреть, и присвистнул.

— Ого, вот это улов! Он у тебя спит с открытыми глазами?

— Да вообще-то нет, — вместо Домино отозвался хиддр и нарочито скучающе зевнул. — А вы близнецы, да?

Домино с Азатом переглянулись: с момента начала их двойной игры ещё никто, видевший и слышавший их вдвоём, не предполагал подобного.

— Какой он у тебя разговорчивый, — отметил Азат. — Может, ещё снотворного?

— Ага, а потом тащить в барак? Нет уж, пусть сам идёт, ножками, — фыркнул Домино, подавляя в себе вдруг проснувшуюся паранойю. В конце концов, хоть раз должен был им попасться человек, способный разгадать маскарад?

— Ладно, пойду ребят соберу.

Ожидая возвращения Азата, Домино закурил, больше не обращая на хиддра внимания, — да и тот предпочёл замолчать. Несмотря на этот не очень приятный эпизод аурис всё равно продолжал гордиться их уловкой: ведь никто в лагере не знал, кто скрывается в лице верного союзника Братца Лиса, — а значит, им мог оказаться кто угодно, даже тот, с кем только вчера пили вокруг одного костра. Осознание этого здорово дисциплинировало членов их банды, уберегая от заговоров или иного ведения двойной игры; Домино с Азатом потому никогда не делали объявления сразу перед всей группой и периодически изменяли рост советника: чем больше вокруг его фигуры мистики, тем лучше.

А тут какой-то в первый раз увидевший их хиддр — и сразу…

Домино решительно тряхнул головой, затушил о землю окурок и глянул в сторону Азата, уже ведшего к нему двоих крепкой комплекции парней, необходимых для присмотра за хиддром.

— Иди в нашу палатку, наш зубастый удавчик там, и, кстати, имей в виду, сегодня у него явно не все дома. Он, конечно, никогда не казался мне полностью нормальным, но сегодня просто превзошёл себя! — Азат закатил глаза. Домино передал ему документы хиддра и пошёл к их палатке на другом конце лагеря.

«Трёхголовой змеёй» и всеми возможными вариациями, связанными с безногими пресмыкающимися, аурисы с появлением приспешников называли Иная, не позволяя никому узнать его настоящее имя, даже посвящённым в их личную тайну Крайту и Болиголову. Для всех смуглый аурис был главным посредником Братца Лиса в распространении наркотиков, причём Домино очень постарался, чтобы их банда пока не имела ни малейшего понятия и о трианге. Он уже как год занимался торговлей более известными наркотическими веществами, предпочитая отправлять трианг как можно дальше от себя редкими и очень дорогими партиями, чтобы захват им Севера осуществлялся медленно и незаметно. Сетте в своих лабораториях синтезировали им достаточное количество иных наркотиков, чтобы не выделяться среди других наркодилеров и зарабатывать деньги.

Но Инаю, кажется, вечно было мало. Когда Домино вошёл в их большую палатку, посередине которой стоял стол и пара стульев, аурис нетерпеливо прохаживался мимо них из угла в угол — если бы у него был пропорциональный размерам хвост, его нервными подёргиваниями он бы уже снёс к чертям всю палатку. На шорох полога Инай резко обернулся, и его зелёно-карие глаза зажглись непритворной радостью.

— Ну наконец-то! — поприветствовал он Домино. — Я уже заждался!

— Звонить надо перед приездом, — Домино прошёл к столу, сел и жестом предложил Инаю сделать то же, но аурис только продолжил своё ритмичное хождение.

— Не подумал, — честно признал он. — Слушай, нам помощь нужна…

— Племянника не на что кормить?

— Да при чём тут племянник! Разработки всё. Гениальные решения требуют гениальных мер.

— И почему за наш счёт? Договор вроде о другом подписывали?

Инай всё же остановился — опять резко, словно кто-то от души дёрнул в нём переключатель — и, опершись руками на стол, наклонился к Домино, широко распахнув глаза.

— А кого ещё просить? — нервно начал он. — Ты не понимаешь! Это такие исследования!.. Долго рассказывать… А Аспитис со своими Берссами сюсюкается, вроде сделал две равноправные группы, а они равнее! И правее, кстати, заодно. А нам что делать? Снял ещё тогда с финансирования — крутитесь, как хотите! Пожил бы сам в этой степи…

— Я уже всё это слышал, — поморщился Домино. — Я только не припомню момента, с которого мы начали давать тебе деньги в невозвратный долг…

— А я не припоминаю пункта договора, по которому мой брат обязался делать тебе не только «гидру», — и ничего, делает же! — огрызнулся Инай.

— Мы за это тоже платим. Может, вам пересмотреть статьи расходов?

— Слушай, жалко, что ли? Вам всё воздастся сторицей! Ты меня знаешь… эм-м… Йен? Сен?

— Йен, — любезно напомнил Домино. — Сен — тот, кто без маски.

— Ну да, да… Ладно, что тебе от меня нужно? Мне вот двадцать тысяч. Тебе?

— Запишу на твой счёт, — Домино сдался, вынимая из кармана планшет, сообщающийся с его ноутбуком, где он хранил всю информацию, которая ему только попадалась. — Свободен.

— Спасибо! — Инай преувеличенно сердечно начал трясти его не успевшую спрятаться под стол руку, и Домино с некоторым усилием вырвал её.

— Не за что. Слушай, давно хотел спросить: ты случайно ни на чём не сидишь? Слишком много у тебя противоречивых настроений. В прошлый раз ты пялился в одну точку и цедил каждое слово, сейчас…

— Конечно, сижу, — неожиданно успокоился Инай. — Только сегодня я, наоборот, забыл принять таблетки. Псих я, в общем. Но за один день в полного психа не превращусь, не переживай.

— А за два?..

— Да забей ты! Меня выпускают общаться с людьми — значит, я не опасен для социума. Главное, вовремя пить таблетки.

— Брат у тебя такой же? Я спрашиваю, как деловой партнёр… — Домино убрал руку с планшетом под стол, включив там диктофон. Никогда не знаешь, в какой момент жизни что пригодится.

— Отец был такой же, — Иная, похоже, вновь охватило возбуждение, и он опять заходил туда-сюда по палатке. — Мне передалось, Рогеро нет. Поэтому я и семью не завожу: нечего эту дрянь распространять дальше. Проснёшься так однажды — а над тобой твой собственный сын с ножом стоит, потому что ему показалось, что ты хочешь помешать ему достичь истинного величия!

Он рассмеялся резким, пугающим смехом, и Домино решительно поднялся из-за стола, пряча планшет в карман штанов.

— Я понял. Деньги помнишь, где брать? Тогда можешь идти.

— Благодарствую! — Инай козырнул ему, немедленно переключившись, и вылетел из палатки.

Кто бы мог подумать: душевнобольной? Хорошего он себе нашёл партнёра. Прямо как сказал сам Инай: проснёшься однажды, а он стоит над тобой с топором и фанатизмом в глазах: «Голос в голове сообщил мне, что твои зелёные человечки только что перерезали всех моих, и я должен отомстить!» Или у него что-то иное? Вроде особых отклонений, кроме смены настроений, Домино пока у него не подмечал…

Выждав ещё пару минут, чтобы точно не наткнуться на Иная, Домино покинул палатку и отправился искать Азата: ему страшно хотелось обсудить и перспективы продажи пойманного хиддра, и тронутого Иная, столь любезно сообщившего им о своей болезни лишь на четвёртый год их сотрудничества.

* * *

Альфред сидел в их общем кабинете совершенно один, когда раздался звонок от дежурного. Уже два дня ожидавший чего-то подобного и втайне надеявшийся, что оно выпадет именно ему, рейтер поспешно переключил связь:

— Агент Покровский слушает.

— Говорит дежурный Гаядэ. Поступил запрос из патрульного участка номер 346 на встречу с любым человеком, близко связанным с Рэксом Страховым. Запрашивает гражданское лицо, София Талайсибара. Это имя тебе о чём-то говорит?

— Да, давняя знакомая. Скажи, пусть ждёт, я подъеду в ближайшие полчаса.

Дежурный отключился, и Альфред вскочил со своего места. Всё-таки жена Рафаэля приехала в Канари искать помощи. Странно, что обратилась через патруль, ведь её свекровь наверняка ещё сохранила связи с Генштабом, оставшиеся от покойного мужа, но там всякое могло произойти. А вот обращение к бывшему другу вполне ожидаемо — и как удачно! Оставив Рэксу, который сейчас со своим братом был на тренировке, записку, что он временно отъехал по неотложным делам, на случай если тот вернётся раньше, Альфред поспешил к парковке.

Его личный шпион (втайне от Лемма, Рэкса и Кита) был в банде Братца Лиса уже почти год и исправно сообщал ему обо всех новых рабах и местах, куда их продавали: постепенно Альфред рассчитывал получить подробную карту предприятий и их владельцев, использующих рабский труд на Севере. Потом достаточно будет подослать канарийского агента, чтобы его также куда-нибудь продали, — и поднять ГШР на борьбу с рабовладением труда не составит. Или хотя бы некоторую его часть… По крайней мере, они смогут уничтожить тех, кто не работает на Степного Волка, а там и остальные забоятся. Мессия даже не посмеет заявить протест: всё-таки освобождать они будут своего, какая разница, скольких «не тех» они при этом прошерстят. А если очень повезёт, можно будет схватиться и с самим Зебастианом — уж Альфред позаботится о том, чтобы к нему пришла половина генштабовского состава! Он обзавёлся достаточным количеством связей и с полным правом может утверждать, что большинству агентов далеко не по душе политика невмешательства, проводимая Эдрианом. Удивительно, что их президент так легко спустил всё на Севере на тормозах, — но у противодействующих ему есть идейный лидер. Когда прижмёт, Рэкс понесёт флаг сопротивления третьей силе, Альфред в этом не сомневался.

Но эти наполеоновские планы были пока только на стадии подготовки. Сейчас рейтер рассчитывал на другое: только узнав от своего шпиона, что советник Братца Лиса где-то в горах выловил Рафаэля Талайсибару, бывшего члена компании Рэкса, на чьё место когда-то пришёл Альфред, рейтер загорелся идеей попробовать придушить новых известных работорговцев, пока они не сравнялись силой влияния с Зебастианом. Слишком уж быстро они вышли на общую арену, к тому же наркотрафик… Одного Зебастиана вполне хватает. Стоит Рэксу узнать, что кто-то там, на всем ненавистном Севере, пленил его хорошего друга, полетят головы. А пара нужных слов, сказанных в нужный момент его, Альфреда, агентом, сделают так, что Братец Лис будет уничтожен на месте. Всего-то и требуется, что контролировать всё до последнего.

А что делать с оставшейся без лидера бандой, он решит, когда и если всё задуманное удастся.

В приёмной патрульного участка Альфреда встретил их дежурный и проводил в отдельную комнату, где ему навстречу встала со стоявшего там диванчика для посетителей взволнованная молодая женщина-хиддри, выше рейтера головы на три — и то для их расы это считалось средним ростом. Одета она была по-летнему легко, хотя и с оглядкой на менее жаркий климат Канари: простой, до середины колена, белый сарафан открывал пигментированные почти геометрически ровными тёмно-рыжими полосами руки с двумя парами бронзового цвета баджу и стройные, также лишь с одной стороны полосатые ноги в туфлях-лодочках. Густые прямые волосы до середины спины были в тон браслетам, но в искусственном свете отливали жёлтым. Отметив про себя, что Рафаэль нашёл себе в высшей степени симпатичную жену, Альфред доброжелательно улыбнулся ей.

— Здравствуйте, София. Я — один из команды Рэкса, Альфред Покровский, он сам подойти не смог: работа. Присаживайтесь. Что у вас случилось?

Хиддри покорно опустилась обратно на диванчик.

— Мой муж пропал, — дрогнувшим голосом начала она. — На Севере в моём отделении патруля мне мягко намекнули, что вести там поиски бесполезно: слишком криминогенная зона. Я вспомнила, что Рафаэль говорил в самых сложных случаях обращаться в Канари к его другу Рэксу Страхову. Или к его товарищам. Вот я и приехала.

— Правильно сделали. Расскажите подробнее, зачем ваш муж отправился на Север?

— Он не отправлялся! Они с группой других аспирантов были в экспедиции на Драконе со стороны Зелёных краёв! Прежде чем уехать, он тысячу раз уверил меня, что они будут осторожны и никуда дальше не сунутся! А теперь… — из глаз Софии побежали слёзы, и Альфред поспешил её успокоить.

— Пожалуйста, не переживайте! Чтобы мы смогли вам помочь, нам нужны детали. Постарайтесь вспомнить всё, что вам рассказали его коллеги после исчезновения… Там же не вся группа пропала?

— Нет… только он… — хиддри ещё раз всхлипнула и взяла себя в руки. — Они остановились на ночёвку на второй границе — у меня есть карта, я отдам вам. А Рафаэль решил спуститься ниже, там вроде был удобный спуск, сразу на первую, ну вы знаете, на этой оконечности разница между границами небольшая… Он у меня по орнитологии специализируется и услышал пение каких-то редких птиц, решил понаблюдать. Утром не вернулся. Группа пошла его искать, но вышла на пустое место ночёвки. Все вещи на месте, даже телефон лежит. А его самого нет. И документов тоже. Его украли в рабство?

— Очень возможно, — признал Альфред, и София видимо вздрогнула. — Я всё передам Рэксу. Если мы сможем что-то сделать, мы сделаем. А вы отправляйтесь к свекрови или сразу домой. О результатах вам сообщат.

— Почему всё так сложно? — тихо спросила хиддри. — Почему у нас так спокойно процветает… рабство? Зачем вообще нужен Генштаб, патруль — если любого, даже молодого, физически крепкого мужчину могут похитить и, возможно, с концами?

— Было объявление избегать поездок на Север, — жёстко отрезал Альфред: почему-то ему подумалось, что именно так ответил бы Рэкс. — Или — на свой страх и риск.

— Беспредел… — София закрыла лицо руками.

— Передайте мне, пожалуйста, карту. И не волнуйтесь.

— Хорошо мне, — хиддри отняла от лица ладони и неожиданно зло посмотрела на рейтера, — у меня есть знакомые в ГШР, которым Рафаэль приходится близким другом. И, может быть, за него и вспашут пару борозд носом. А остальным как? Когда ты ровным счётом ничего не можешь? Когда те, кто обещал защищать тебя, только отводят глаза? Можете ответить?

— Я не вправе.

— Забирайте карту, — София достала из рядом стоящей сумки вдвое сложенный лист бумаги и положила его на диванчик между собой и Альфредом. Потом резко встала. — Найдите моего мужа. Я буду ждать его дома. Спасибо.

Она сердитым, резким шагом вышла из комнаты, и Альфред раздражённо выдохнул. Пожалуй, стоило дождаться Рэкса: у него отлично получается беседовать с обозлёнными гражданскими…

Когда Альфред вернулся в кабинет, Рэкс уже был там: в очередной раз рассортировывал рапорты и отчёты. Было заметно, что руки у него слегка дрожат — как всегда после активной тренировки. Порой Альфреду казалось, что хорон чересчур уж носится со своим братом, особенно сейчас, по прошествии трёх лет после его повторного обретения, но, наверное, это нормально, когда ты всю жизнь до считал, что больше никогда его не увидишь. И ещё рейтеру было немного завидно: он и сам бы не отказался от подобного внимания со стороны хоть кого-то из своих друзей. Сколько времени он рядом с ними, а всё равно оставалось ощущение, что где-то совсем далеко…

Сидящий во главе стола Лемм поднял голову на шорох отодвинувшейся двери и улыбнулся Альфреду:

— Вернулся? Что-то серьёзное случилось?

— С какой-то стороны да, — Альфред опустился в своё кресло, перевёл дух после беготни по коридорам и, стараясь не частить, выложил всё, что узнал от Софии. В конце истории его снова разобрало раздражение, когда он передавал претензии хиддри, поэтому рейтер гневно спросил у окаменевшего лицом Рэкса: — Вот что бы ты ей на это всё ответил?

— Что от гражданского населения в целях недопущения эскалации конфликта требуется строго выполнять предписания, касающиеся пересечения северных границ. А остальное находится на стадии урегулирования правительством.

— Я так и сказал, — Альфред сник. — Только она всё равно…

— Надо говорить таким тоном, чтобы никаких «всё равно» и в голову не приходило, — отрезал Рэкс и повернулся к Лемму: — Что думаешь по этому поводу? Пустят нашу группу на освободительный рейд?

Терас покачал головой.

— Надежды мало. Сам знаешь, в каком мы положении. Руководство не преминет выставить твой запрос как использование служебного положения в личных целях. Им только дай повод…

— Да, но кто поверит? Вся молодёжь за меня! Что бы там старые черепахи, на чьих спинах выезжает нейтрализатор Эдриан, ни сказали, большинство будет знать, на чьей стороне правда!

— Правда правдой, а лишний выговор тебе не нужен, — посуровел Лемм, и Рэкс отвёл глаза, горящим взглядом буравя стену. — Давай так. Я напишу запрос и завизирую как требующий подтверждения начальника оперативного отдела. А ты пойдёшь с ним к нему, и уже от его мнения будем думать дальше.

— Он не посмеет мне отказать, — нехорошо улыбнулся Рэкс.

— Да, не посмеет. Он пошлёт тебя выше. Скорее всего, твой путь кончится в паутине Тэнна. Пока будешь идти, придумай, как его уболтать.

— Сделаем. Пиши.

Лемм забегал пальцами по клавиатуре, а Рэкс повернулся к напряжённо слушающему Альфреду и неожиданно тепло проговорил:

— Спасибо, что принял первый удар на себя. Я знаю, для тебя Рафаэль — просто имя, но нам он был дорог, и я не дам степным шакалам сделать из него раба. Пока я буду ходить по инстанциям, расскажешь всё Киту, хорошо? Думаю, он будет рад отвлечься от своей гиперактивной дочурки.

Альфред согласно кивнул и усилием подавил вдруг проснувшуюся в душе совесть. Если они будут знать о его планах, они всё равно не позволят воплотить их в жизнь: у Рэкса слишком много собственных соображений насчёт Севера. А манипулировать можно даже им, и он просто не имеет права упускать такой шанс! Рэкс и не замечает, что своим нейтрализаторством уже и Эдриана затмил…

Получив на руки бумагу, Рэкс вылетел из кабинета и поспешил к Элофу Огою, их совсем недавно назначенному начальнику оперативного отдела.

Лемм, конечно, не мог ошибиться: может, он и умалчивал о своём прошлом, но опыт общения с высшими инстанциями давал о себе знать. Выслушав пламенную речь Рэкса, особенно упирающего на то, что его группа придёт только забрать друга и больше никаких действий предпринимать не будет, Элоф, светловолосый тамас с тёмной полосой от самого кончика носа и весьма субтильного телосложения — зато отлично умеющий льстить и во всём соглашаться с руководством, притворно сожалеюще вздохнул:

— Я не вправе решать подобные вопросы, Страхов. Обратись к управляющему канарийской ставки.

Он поставил под подписью Лемма свою, адресующую запрос Нону Кнаски, руководителю их городской частью ГШР, и отдал листок обратно хорону. Тот, церемонно отдав честь, чеканным шагом покинул комнату.

Кнаски сидел на другом конце города, и пришлось брать машину, чтобы не тратить лишнее время на подземный транспорт, миниатюрный аналог канарийского метро, пролегающего в стороне от генштабовских туннелей. К счастью, в тех же местах обретались и иные высокие лица, к которым Рэкса могла отправить очередная подпись, и он стал заранее готовиться к возможной встрече с Тэнном. С их первого знакомства, ещё три года назад, больше группе Лемма не выпадало чести пообщаться с самим советником президента, поэтому стоило постараться предугадать все вероятные подводные камни. Рэкс был готов сражаться до последнего: история с Рафаэлем может стать ещё одним отличным шансом доказать их главному врагу, что так просто их не взять. Ну, или хотя бы его одного…

Сколько же раз они уже это доказывали? Рэкс сбился со счёта. С момента смерти Квазара и появления в их рядах соглядатая Аспитиса их группа из огромного количества неприятностей, от вредящих имиджу до представляющих явную угрозу для жизни, выходила во многом благодаря слаженной координации Ренаты и Аспитиса — через Лемма и Ханта соответственно. С унижениями или попытками очернить его группу в глазах сторонников Рэкс худо-бедно справлялся сам, а вот от очередного шага за край их спасали только переговоры двух Пикеровых, по разные стороны баррикад единодушно выступающие против третьего. В попытке физически устранить неугодного ему Страхова (а с лето 2642-го — Страховых) Эдриан в первую очередь стремился навесить ответственность за его смерть на МД, и легко представить, что было бы с ними, если бы Аспитис не контролировал от себя все операции, информацию по которым ему сливал Хант. Он виртуозно лавировал, не ущемляя в интересах ни себя, ни Рэкса и в то же время эффектно подставляя своего брата и его марионеток, и Рэкс иногда всерьёз подумывал о том, чтобы перейти работать под его начало. Если бы только фанатизм МД в достижении целей любыми средствами так не претил ему и если бы была хоть какая-то вероятность, что они с Аспитисом сумеют ужиться в одной организации…

Пока приходилось точно так же лавировать, и Рэкса не особо грызла совесть: ГШР под началом Эдриана в его представлении был совсем не той организацией, за которую стоило бы патриотично бороться. Он уже успел сменить почти всё высшее руководство — на тех, кто однозначно поддерживает любые его ошибки, и сейчас Генштаб всё дальше катился в пропасть, становясь похожим на МД в годы правления ставленника последнего Стамесова, Франса Люцесса, пока там не перевернул всё с ног на голову Аспитис. Ещё лет десять такой попустительской политики — и треть ГШР отойдёт Зебастиану, треть — Аспитису, а последняя часть просто растворится среди гражданских. Страховы явно умирали до пятидесяти не для этого. Почему Эдриан не способен подобного предвидеть? Почему пускает всё под откос? Ведь у них осталось ещё достаточно людей, могущих на своих же плечах вытащить всех остальных, пассивных и трусливых, и вернуть мир к балансу! Как в их ситуации без баланса? Падёт ГШР — МД будет сражаться с Зебастианом, всё равно всё останется так же. Только без них. К чему это самоубийство? И если Эдриан так глуп, неужели Тэнн ещё глупее? Или… подсиживает? Какая ему выгода от подобного положения дел?

Аудиенции у руководящего канарийской ставки Рэкс прождал больше часа — и ради того, чтобы со следующей подписью в коллекции отправиться к главному по межправительственным контактам. Тот без слов послал его к Тэнну: на аудиенцию у Эдриана надеяться не приходилось, так как тот в последнее время всё меньше появлялся на публике и почти не принимал никаких важных решений — по слухам, из-за некой тяжёлой болезни. Уже спустя полчаса Рэкс, охваченный мрачной весёлостью, стоял в приёмной президента. Наконец они пообщаются, и этот из ниоткуда взявшийся советник — или новый серый кардинал? — станет ему чуть-чуть понятнее.

После приглашения войти Рэкс ступил в кабинет Тэнна, обмахиваясь своим листком с подписями всех высоких инстанций будто веером: ему уже было абсолютно всё равно, что о нём подумают. Тэнн, на этот раз без своих очков, сидел за огромным столом, сцепив перед лицом руки с характерными скорее для вельков длинными пальцами, и в искусственном свете Рэкс увидел, что кожа у него не просто бледная, как ему казалось ранее, а под тон волос — ещё одна генетическая зависимость от волосяного пигмента, которая была у самого Рэкса, а также Аспитиса и Эдриана и крайне редкая среди хоронов.

— Внимательно слушаю вас, агент Страхов, — вполне благожелательно кивнул ему Тэнн, и Рэкс, положив на его стол свой запрос, вкратце пересказал историю с Рафаэлем и все свои похождения. По окончании Тэнн мягко улыбнулся:

— Приятно осознавать, что столь… самостоятельный агент не отправился на Север вершить правосудие без санкций руководства. Значит, вы хотите отпросить свою группу на освободительную операцию гражданского лица?

— Верно, — вернул ему добрую улыбку Рэкс. — Большего мне не надо: мы не планируем устраивать там задержание или линчевание работорговцев. Только отбить гражданского.

— Вы же осознаёте, что любое ваше действие против Зебастиана может быть расценено Мессией как покушение на общую территорию?

— Даже если он подобным образом это расценит, я готов нести за это ответственность. Но…

— А ваши друзья готовы? — Тэнн насмешливо сверкнул светло-карими глазами.

— Я употребил местоимение «я». За всё случившееся или могущее случиться в ходе или результате предпринятых нами действий я буду нести ответственность один. И готов подтвердить это письменно.

— Вот как. А гражданский стоит таких жертв?

— Я не вправе решать за всю организацию, но могу решить за себя, — ровным тоном отчеканил Рэкс, не отводя взгляда. — Для меня любой гражданский стоит таких жертв. Мне пришёл зов о помощи, и я чувствую себя обязанным на него откликнуться.

— Всем не поможешь, — покачал головой Тэнн.

— Полностью согласен. Но мы и не говорим обо всех.

— Да, мы говорим об использовании служебного положения в личных целях. Вы знаете, Страхов, вы крайне перспективный агент, не хотелось бы потерять вас на такой ерунде: вы можете принести ещё много пользы Генштабу. Как, например, ваш отец — отличный был солдат! И прожил не так уж мало, успел проявить весь свой потенциал… А вам до этого ещё очень далеко. И даже детей ещё нет. К чему бессмысленно рисковать столь ценными кадрами?

— Свою позицию я высказал, сэр. Решение за вами, — Рэкс вытянулся по струнке, внутренне аплодируя советнику Эдриана: сколько провокаций и каждая с неизменно благожелательным лицом! Что ещё придумает, чтобы вырвать у него неосторожное слово?

— Скажите, агент Страхов, — Тэнн положил подбородок на сцепленные в замке пальцы, — что вы предпримете, если я вам откажу?

— У меня много вариантов на этот счёт, господин советник. Не все законные… ну да там и не одуванчики собирать. Зато один интереснее другого! — Рэкс осклабился в весёлой усмешке, всем своим видом внушая оппоненту, что ни при каком исходе не пойдёт против любимой организации. Тэнн задумчиво цокнул языком.

— Заманчиво. Но что ж я, зверь какой? Хорошо, Страхов. Можете взять своего брата и отправляйтесь. Для него это будет отличная практика. А уж вдвоём вы справитесь отлично, я не сомневаюсь. Группа — это, сами понимаете. А так Мессия точно не придерётся. На месте можете искать сколько угодно союзников — это уже будут их личные проблемы. Я напишу вашему руководителю, оно примет решение о командировочных. Вопросы, возражения?

— Никак нет! Разрешите идти?

— Свободны, — Тэнн вручил ему бумагу со своими указаниями и подписью на единственном свободном месте и улыбнулся. — Удачи на Севере.

Рэкс отдал честь и, развернувшись, вышел из кабинета. Хороший советник придумал способ избавиться при удобном случае сразу от обоих Страховых — а главное, кто его осудит? Ни одного лидера или куратора в паре. Как будто личное дело, но с разрешения руководства. А с проблемами разбирайтесь сами. Молодец, ничего не скажешь. Где только Эдриан его себе откопал?

И чего он всё-таки добивается?

По пути обратно Рэксу позвонил Кит: он всегда как будто знал, когда его лучший друг будет свободен и готов разговаривать.

— Как успехи? — не здороваясь, полюбопытствовал сильвис, на заднем фоне которого что-то то и дело гремело и стучало.

— Господин советник дал добро. Мне и Рейну. Думаю, завтра рано утром полечу в Хайров — ближайший город к тому месту, где исчез Рафаэль, — отозвался Рэкс.

— Умно, — через небольшую паузу сказал Кит, явно оценив ход Тэнна. — Смотри там аккуратнее. Будем на свя… Салли, радость моя, а можно не доламывать?

Где-то совсем близко к Киту прозвучало детское протяжное «Ску-у-учно!», и сильвис торопливо заговорил в сторону от микрофона:

— На вот, возьми, это Роза тебе подарила, если разберёшься, пойдём в кафе-мороженое!

Рэкс, не удержавшись, весело хмыкнул, и Кит угрожающе зашипел в трубку:

— Смейся, пока можешь, посмотрим, что будет с тобой, когда детей заведёте! А то всё собак да собак… Ты Леде там псарню решил устроить?

— Зато весело. И отдельный вольер во дворе.

— Да, от отдельного вольера я бы тоже не отказался… — счастливый отец трёхлетней девочки, такой же беловолосой и белокожей, как мама, и зеленоглазой и непоседливой, как папа, скорбно помолчал и совсем другим голосом продолжил: — После семи приезжай с Рейном, разработаем план по освобождению Рафа. Не так, конечно, я представлял себе нашу повторную встречу после стольких лет, но что поделать. Надо устроить всё на пять с плюсом!

— Это да. Приеду. До связи, — Рэкс отключил гарнитуру и невидяще уставился на дорогу. Они и правда обязаны его спасти — что бы там ни случилось.

У Кита они засиделись допоздна — только втроём, потому как от Лемма Рэкс получил все необходимые наставления ещё на службе, а в советах Альфреда не нуждался в принципе. Стратегия была разработана вполне удачная, но весьма зависимая от внешних обстоятельств: во многом потому, что почти никто из рядовых агентов столичной ставки не знал в точности обстановки на Севере. Рэкс даже не был до конца уверен, что Рафаэля похитили представители Зебастиана, а не кто-нибудь из отдельно действующих банд, которых там тоже хватало. Действовать придётся по ситуации, и хорона уже разбирал нездоровый азарт в предвкушении этой непредсказуемой и рискованной миссии.

Рейн, похоже, чувствовал то же самое. Выступить в качестве поддержки и, согласно установленному плану, живой приманки он согласился сразу и потом, уже в самолёте, не мог спокойно усидеть на месте.

— Сделаем всё в лучшем виде! — убеждал он Рэкса. — Можешь на меня положиться, брат!

— Ты осторожнее. Сейя часто говорит, что ты чересчур рискуешь на операциях. Откуда что берётся? Таким спокойным был ребёнком…

— Не могу поспорить, потому как не помню. Но класса с седьмого я точно был не спокойным. И это пока не кончилось. Да и про тебя мне интересные вещи рассказывали. Кто там вечно шёл против мнения старших? — Рейн подтолкнул Рэкса под бок, и тот шутливо закатил глаза.

— Клевета и навет.

— Ну как скажешь, — с преувеличенной готовностью согласился Рейн и стал смотреть в иллюминатор. Ириос с Хайровом разделял только «хвост» Дракона, но он никогда не был там и вряд ли поехал бы по собственной воле в этот самостоятельно сдавшийся Степному Волку почти в самом начале город. На словах они, конечно, как и остальные ставки ГШР на Севере, были верны головному штабу, но на деле слухи про них ходили совсем другие. Любопытно даже, сумеют ли они найти там хоть какую-то помощь?

Встретили их достаточно тепло: молодой агент-кейер, дружелюбно улыбаясь, представился Руфусом Лётым и в несколько минут домчал их из аэропорта до главного входа в галереи. У него же братья попутно невзначай выяснили обстановку. Лидера чаще всего мелькающей в окрестностях города банды звали Братец Лис и именно с его появлением были скорее всего связаны случаи исчезновения людей. Руфус поделился мнением, что будущих рабов они набирают по барам да подворотням, чтобы некому было искать, но также не гнушаются нападать и на тех, кто не представляет из себя низов общества. Ему самому ничуть не нравился подобный беспредел, однако выступать против начальства никто из его знакомых не решался. Запомнив его как возможного союзника, Рэкс по прибытии отправился прямиком в кабинет к руководителю ставки.

Само собой, он не ожидал от них помощи — но и такого поспешного, можно сказать, трусливого отказа тоже. Руководитель запретил ему даже провести опрос среди агентов в поисках союзников, и Рэкс вышел от него с единственным желанием — подорвать тут всё до основания, чтобы ставка более не представляла угрозы безопасности остальной части Генштаба. Они с Рейном двинулись в аналитический отдел, чтобы собрать чуть больше информации о возможных похитителях Рафаэля — но только подтвердили сказанное Руфусом. Не было известно, сколько ещё лагерь Братца Лиса простоит недалеко от Хайрова, поэтому решено было действовать этим же вечером.

А в случае удачного преодоления первого этапа — взятии Рейна в качестве раба этой бандой — Рэкс должен был отправить тем агентам, которых они выявят в течение дня как не приемлющих политику руководства, сообщение о том, что всех желающих освободить рабов он ждёт в условленное время в условленном месте…

Первым этапом «ловли на живца», конечно, был выбор подходящего бара со смутной надеждой, что именно сегодня хотя бы в каком-нибудь из них будет присутствовать кто-то из банды Братца Лиса. Во время сбора информации среди агентов ГШР и сотрудников патруля путём применения различных техник выуживания сведений Рэкс с Рейном почти уверились в том, что работорговцы захаживают в Хайров как к себе домой и похищают в последние несколько дней в основном молодых крепких парней: явно выполняя определённый заказ от очередного клиента. Были у них и «любимые места», где их видели чаще всего и которых знающие люди старались избегать. Остальным, конечно, доставалась незавидная участь, и Рэкс только бессильно скрежетал зубами от осознания подобного беспредела. Он уже всерьёз обдумывал вариант разнести Братца Лиса в пух и прах с последующим взятием под арест всех участвующих в банде — и единственным препятствием могло стать разве что его нахождение на этом поле боя в одиночку. Рафаэля и Рейна он, конечно, спасёт и один. Другие варианты исхода операции будут зависеть только от количества людей, пришедших ему на помощь.

Собранные сведения о злачных местах были слишком разрознены, чтобы уверенно определиться с выбором, поэтому братья Страховы решили за несколько вечерних и ночных часов посетить по очереди самые известные. Рейну был вколот стимулятор долговременного действия, позволяющий пить алкоголь не пьянея, и он отправился играть возможную жертву с присущим ему энтузиазмом. Рэкс же дежурил за углом бара, высматривая всех входящих и выходящих и слушая происходящее внутри посредством не засекаемого приборами жучка-маяка в виде серьги в ухе брата.

Повезло им только в третьем по счёту баре. Пронаблюдав, как в его двери входят двое — плохо различимые в темноте аурис в бандане и не отстающий от него молодой кункан, оба в свободных штанах, заправленных в высокие шнурованные ботинки, в футболках и лёгких куртках, — Рэкс подал брату сигнал быть внимательным — путём отправки пустого сообщения на мобильный — и начал слушать.

Почувствовав вибрацию телефона, Рейн незаметным движением отключил его во внутреннем кармане куртки и жестом потребовал у бармена налить ему ещё стакан виски. Когда хлопнули входные двери и в помещение неторопливо вошли бандитского вида аурис и кункан его возраста или чуть младше, Рейн уже успел развернуться на своём стуле к ним лицом и сейчас сидел развалившись и болтая виски в стакане. Вошедшие заметили его, конечно, сразу же и, переглянувшись, чуть сменили направление в отношении стойки. Не дошли они и до середины бара, как Рейн, намеренно пошатнувшись, встал и воздел руку со стаканом на уровне головы.

— Куда ни плюнь, везде бандитская рожа, — осклабился он и ткнул стаканом в сторону тут же остановившихся незнакомцев. — Там одни, тут другие… А законникам хоть бы хны! Вот вы, ребят, из какой подворотни вылезли, а?

— А тебе что? — лениво поинтересовался у него аурис. — Вместо нас там посидеть хочешь?

— Ну не, мне своей хватает! Во докуда хватает! — Рейн отчеркнул стаканом середину горла, попутно слегка расплескав виски, тут же опустошил стакан и, брякнув его на стойку, уставился на нехорошо улыбающихся ауриса и кункана мутным взглядом. — Что вам тут надо? Тут собрались простые, честные люди… не для того, чтобы псы вашего облезлого Волка тут расхаживали!

«Простые, честные люди» вокруг почти синхронно отвели глаза, определённо стараясь прикинуться каждый ещё одним стулом или, на худой конец, скоплением кружек на столе. Аурис расслабленно подошёл почти вплотную к Рейну, оценивающе оглядел его с ног до головы и жестом велел бармену повторить заказ хорона.

— За мой счёт, — улыбнулся он Рейну. — Знаешь, парень, а я ведь с тобой абсолютно согласен. Подзаборные шавки этого блоховоза совсем страх потеряли! Сам их отстреливал бы…

— Сам? Ты эта, что ли… оппозиция? — гоготнул Рейн, схватил новый стакан и вновь осушил одним глотком. Обратно он поставил его не с первого раза и краем глаза заметил, как одобрительно кивнул аурис. Кункан маячил рядом с ним незримой тенью, явно готовый вмешаться в любой момент.

— Оппозиция?.. Ну можно и так назвать. А ты — обиженная общественность? — аурис присел рядом с ним на соседний стул.

— Ещё к… какая обиженная! Так бы всем остальным и насту-чал…

— Интересно. Знаешь, нам как раз нужны такие, как ты. Чтоб множить ряды. Занят?

— Абасалютно свободен! — Рейн стукнул себя в грудь, внутренне ликуя: мало того что они наткнулись на членов банды — вряд ли какой-то ещё, кроме Братца Лиса, — так вдобавок и он убедительно сыграл роль.

— Тогда пошли, — аурис встал и кивнул кункану: — Расплатись, Рич.

Будучи подхваченным под локоть, Рейн позволил вывести себя из бара и уже на улице расфокусированно посмотрел на ауриса:

— Куда идём-то?

— Да в машину. А там в наш лагерь: на месте разберёмся, подходишь ты нам или нет.

Рейн вдруг осознал, что последние его слова потонули для него словно в толстой вате. Уже теряя сознание, он попытался понять, когда его успели усыпить. Ну да… локоть…

Подошедший к аурису кункан, до этого чуть подзадержавшийся в баре, помог ему подхватить хорона, взвалив одну его руку себе на плечо.

— Он готов? — весело спросил он.

— Ты сомневался? Тоже мне, нашёлся оппозиционер… Мускулистый вроде, может, хоть он Назару приглянется, а то надоел он мне…

Слушая их удаляющиеся голоса, Рэкс вскинул руку с часами. Полтора часа до сбора. Интересно, много ли народу наберётся? И встретит ли Рейн там, у Братца Лиса, Рафаэля?..

Когда Рейн очнулся, вокруг была только темнота, нарушаемая едва-едва пробивающимся сквозь какую-то далёкую щель жёлтым светом, и шелест разноголосого дыхания. Стараясь не двигать раскалывающейся головой, Рейн тем не менее проверил остальные части тела и убедился, что связан по рукам и ногам. Рядом лежали или сидели ещё люди, предпочитавшие не издавать лишних звуков, — барак для рабов? — а в стороне того единственного слабого луча света слышался невнятный гул. Посидев пару минут, чтобы увериться в отсутствии членов банды работорговли поблизости, Рейн подал первый голос:

— Есть кто живой?

Никто не ответил, но и окриков со стороны гипотетической охраны не последовало. Тогда Рейн окликнул:

— Рафаэль? Есть тут Рафаэль Талайсибара?

Секунд десять было тихо, потом кто-то совсем близко отозвался на удивление безмятежным тоном:

— Тут я. Кто спрашивает?

— Брат твоего хорошего друга с Канари, — представился Рейн, и Рафаэль после паузы с сомнением проговорил:

— У моих друзей в Канари братьев не было, хотя я мог и забыть что-то… Ты за мной, что ли, пришёл?

— Не я, а мы. Твой хороший друг завтра освободит и тебя, и всех остальных, — Рейн намеренно исказил правду дважды: чтобы, в случае наличия стукача, сообщить Братцу Лису неверное время прихода «карательного отряда» и чтобы иметь остальных рабов в качестве союзников, если окажется, что подкрепление у Рэкса будет небольшое. В том, что оно вообще будет, Рейн ничуть не сомневался: он всегда полагал окружающих людей чуть лучше, чем они были или могли казаться, в отличие от Рэкса, который в поисках союзников или друзей всегда скрупулёзно отделял зёрна от плевел.

— Ого, какая мне честь, — приятно удивился Рафаэль, позволив в голосе лишь совсем немного сарказма. — Наверное, жена постаралась. А я-то был уверен, что она только рада будет от меня избавиться… Ну ладно, располагайся поудобнее, брат моего хорошего друга. Кормить будут утром. Если совсем затекут руки или ноги, кричи громче — кто-нибудь да придёт. Не обещаю, что перевяжут, но могут сделать так, что тебе просто станет всё равно.

— Накачивают, что ли, чем?

— Да нет, зачем же ценные вещества тратить. Есть такая хорошая вещь — дубинка, особенно если по темечку…

— Слушай, ты тут вроде всего два дня, а тебе уже так на всё пофиг? — удивился Рейн.

— При чём здесь, сколько я тут? Мне давно на всё пофиг, — усмехнулся Рафаэль. — Видел Братцев Лисов?

— В смысле «Братцев»? Их двое?

— В общем-то, конечно, один. Кто-то из них Братец. А они сами, наверное, просто братья. Ну, мне так показалось. Аурисы. Один всегда в оранжевой бандане, а второй — в оранжевом платке на пол-лица. Пытались меня уже продать, только не берёт никто. Слишком я заметный: тут, на Севере, хиддров мало. Наверное, на органы пустят, и дело с концом.

— Какие органы? Сказал же: завтра за нами придут!

— А, ну да…

Рейн постарался дышать ровно. Как Рэкс вообще с ним общался, с этим хиддром? Или раньше он был другим, поживее? Сейчас хоть кол на голове теши, только насвистывать будет…

Среди наружного гула послышались голоса, и Рейн решил пока прекратить разговоры. Говорящие приблизились к входу в барак, и один как будто из-под маски — или платка на пол-лица? — раздражённо сказал:

— Да в печёнках у меня твой лагерь сидит, понятно?

— Мой лагерь? — переспросил с усмешкой его собеседник, и Рейн узнал в нём того ауриса, что привёз его сюда.

— Твой! Столько народу набрали, а толку ноль! Разогнать бы всех к чёртовой матери — на «змее» я бы тогда в два счёта сколотил нам состояние!

— При чём тут состояние? Нам нужна армия — не ты ли это говорил?

— Нам нужны связи, а с этой оравой головорезов мы всё больше становимся похожи на недобитый клон Зебастиана! Да и никогда мы не наберём достаточно людей, чтобы выступить открыто.

— Слушай, я к ним всем попривык уже, конечно, но готов разогнать… Дай только распродать остатки.

— Ты их уже полгода распродаёшь! И ни одного раба старше двух месяцев. Назар теперь этот… Мы вообще куда-то движемся? Сколько ещё тут лет стоять будем?

— Вот заладил, — знакомый Рейну аурис раздражённо вздохнул. — Неймётся, да? Душа жаждет наркоторговли?

— Моя наркоторговля хотя бы не губит людей! — зло возразил ему собеседник, и повисло молчание. Потом аурис почти ласково спросил:

— Это синтезированные-то не губят? Про «змею» я молчу.

— Синтезировать приходится потому, что о «змее» никому знать не стоит! Распустим банду — займёмся ей вплотную, да и закопаемся поглубже.

— Ладно, я понял. Три года ты меня убеждал, что тебе отныне всё равно на наш товар — на мой товар, вчера ночью даже сам добычу притащил, а оказывается, врал нам обоим…

— Я его отпущу завтра, — тихо сказал второй парень. — Проку всё равно никакого…

— Ну да, конечно. Потому что по нему видно, что он не со дна. Эстет, блин, все забулдыг да бродяг собирают, а он туриста выловил! Ты из спортивного интереса, да? Укрощение горного хиддра?

— Да ты сам хорош! За каждого ручаешься, что он пропащий?

— Да хотя бы с виду! Истории разные попадаются!.. Окей, охотничек, я про всех наличествующих помню, там как минимум один что твой хиддр. Угадаешь — отпустим обоих! А потом и всю банду.

Помещение, в котором находился Рейн, вдруг залил свет от расставленных в лагере фонарей, и он обнаружил, что барак — всего лишь несколько столбов, накрытых брезентом. Появившиеся на пороге были разного роста, но схожего телосложения — и оба потонули во внезапно ярком свете. Раздался громкий приказ:

— Всем на колени! Не заставляйте вас уговаривать!

Окружающие Рейна люди — все парни от двадцати до тридцати лет — зашевелились, безропотно переползая на открытое место. Кажется, ноги были связаны только у него: остальных, очевидно, уже сломали морально. Сразу увидев рядом не подчинившегося приказу рослого хиддра Рафаэля, Рейн оставался с ним некоторое время, пока все не выстроились в два недлинных ряда, и только потом, исхитрившись, ткнулся в ближайший конец.

Он не смог заставить себя опустить голову, как все, и хмуро наблюдал, как двое аурисов — и вправду, что ли, братья? — один с наполовину закрытым лицом, приблизились к рабам. Тот, кого хорон встретил в баре, театрально выпростал в их сторону руку, и второй начал цепко оглядывать каждого в рядах пронзительными рыже-карими глазами. В течение смотра ещё один парень, смуглый коренастый сормах, бритый наголо, вскинул голову, подобно Рейну, но аурис лишь скользнул по нему взглядом. Остановился он лишь дважды: на вроде ничем с виду не примечательном сильвисе, одними губами нашёптывающем что-то себе под нос, в одном ряду с Рейном, и на самом хороне, после чего безапелляционно ткнул в него рукой.

— Вот этот. Новенький вроде? Какая у него история?

— Ты с Ричем не разговаривал? — подозрительно спросил у него первый аурис, и он только пренебрежительно отмахнулся.

— Я с ним вообще не разговариваю, мутный он какой-то. Ну так что? Угадал?

— Допустим, — неохотно признал аурис. — Он думал, что мы выступаем против Зебастиана, и хотел присоединиться.

— Очень любопытно. Я-то боялся, что за хиддром дружки придут — причём ладно, если ГШР, эти только гавкать умеют, а вот МД шкуру бы спустили. А ты нам потенциального смутьяна посадил. Браво! — обладатель платка саркастично зааплодировал. Его собеседник повернулся к нему со смесью всетерпимости и раздражения на лице, намереваясь парировать таким же остроумным комментарием, как где-то за пределами барака послышались крики. Оба ауриса, обменявшись каким-то одним общим взглядом на двоих, вылетели за границы тента.

— «Гавкать»… ну-ну, — хмыкнул Рафаэль. — Мне даже интересно, какую кару изберёт для них Рэкс…

Оказавшись на пустом месте, Домино и Азат огляделись, пытаясь понять, что происходит в лагере. Тёмные силуэты, не ясно, кому точно принадлежащие, метались то тут, то там, скрываясь или, наоборот, выбегая из палаток, роняя, разбивая фонари, машущие оружием или стреляющие из него по таким же тёмным силуэтам. Ни Крайта, ни Болиголова поблизости видно не было, и Азат уже схватился за телефон, надеясь вызвонить хоть кого-то, как из-за одной из палаток к нему подбежал Рич. Половина его лица была залита кровью.

— Захват лагеря! — выпалил он. — Стреляют на предупреждение! Вяжут! Не знаю кто!

— Накаркал ты, — бросил Азат Домино, который уже доставал пистолет. — А у нас даже автоматов нет…

Из-за той же палатки, откуда появился Рич, вынырнули двое в неопознаваемой форме чёрного цвета и, походя выстрелив в спину кункану, вследствие чего тот повалился на землю с вытаращенными глазами, наставили автоматы на аурисов.

— Кажется, главный приз, — ухмыльнулся один, кейер в чёрной бандане, надвинутой до самого кончика носа и имеющей прорези для глаз. — Оружие бросить, руки за голову, ко мне медленным шагом!

Аурисы сомневались ровно один миг, потом, одновременно швырнув пистолеты на землю в нескольких шагах от себя, с заложенными за голову руками двинулись в сторону кейера, всё время под дулом автомата второго захватчика. Стоило им приблизиться, как их скрутили, защёлкнув за спиной наручниками запястья, и подтолкнули прикладом в проход между палатками. Из ниоткуда появились ещё трое неизвестных, тоже в масках, и Домино, уводимый прочь от них, оглянулся всего один раз: чтобы увидеть, как один подхватывает с земли уже шевелящегося Рича, а второй и третий выводят из барака хиддра и того серебряноволосого хорона, на которого Домино недавно указал. Значит, и правда не ошибся.

Их отвели почти на самый конец лагеря, где были поставлены друг рядом с другом сразу несколько фонарей. Там в окружении ещё двоих бойцов сидел кто-то на их же ящиках, сложенных друг на друга, и Домино с Азатом втолкнули в тот круг света, заставлявший жмуриться. Чья-то рука стащила с Домино платок, кто-то сзади сказал:

— Вот этот ещё с ними был, наверное, советник. А твой брат и друг — тут, пожалуйста!

Перестав наконец щуриться, Домино сфокусировал взгляд на уже встававшем с ящиков человеке и не поверил своим глазам: это был Рэкс. Повзрослевший, ожесточившийся лицом и глазами, сейчас представлявшими собой два чёрных колодца, обзавёдшийся жёсткой складкой у углов губ, но определённо Рэкс. Он посмотрел сразу на них обоих и, лишь едва заметно выказав удивление, шагнул к Домино.

— Ты? Ты живой? — недоверчиво спросил он. — Где же ты был всё это время? Почему не пришёл?

— Я решил вести свою собственную войну, — не отвёл глаз Домино, совершенно неготовый к подобной ситуации. Тонкие губы Рэкса перекосила усмешка.

— Свою войну? — горько повторил он. — Ты хоть понимаешь, что ты мог стать тем самым флагом, за которым пошёл бы Генштаб? Когда мой дядя был ещё жив, ГШР без вопросов выступил бы против Зебастиана! Почему ты не пришёл?!

Домино стушевался, ощущая, как внутри просыпается давно подавленная боль — и совесть. Рэкс перед ним развёл в стороны руки.

— Всё, что здесь происходит, по твоей вине! Мститель хренов… Много навоевал-то? Сколько рабов уже продал? А веществ толкнул? Зебастиан небось в агонии бьётся?!

— А у вас что, вся организация на твоём дяде держалась? — вдруг выкрикнул Азат, и обернувшийся на него Домино увидел, что он в той же холодной ярости, что и Рэкс. — Что вы можете-то, защитнички? Без флага несподручно выступать было, да? Или просто невыгодно? МД распяло бы за самоуправство? Так нечего на нас свои грешки перевешивать! Мы за себя смогли заступиться — какая уже разница как! А вы свою власть не удержали, и из-за вас это всё, из-за вас!..

Рэкс выдохнул, явно успокаиваясь.

— Возможно, — признал он. — Только и из-за вас тоже. Я знаю, как всё это можно было исправить. Вы — знаете?

— Ну конечно, — самодовольно усмехнулся продолжавший скалиться Азат. — Клин клином. Не ваши трусливые соглашения, кто первый в северном песочке копаться будет. А вот так — жестоко и подло.

— Приятно, когда вещи называют своими именами. Отлично. Освободите их, — Рэкс перевёл взгляд на стоящих позади аурисов бойцов, и те опешили.

— В смысле? — не понял кейер. — Ты их отпускаешь?!

— А почему нет? Они не способны сделать Север хуже. Разве что заместят власть. Ради смены шила на мыло я марать руки не собираюсь.

Пока ошеломлённый кейер расстёгивал наручники Домино (похоже, авторитет хорона был непререкаемым), Рэкс не отрываясь смотрел на него, ещё смущённого, пристыженного, но благодаря словам Азата постепенно вновь верившего в собственные идеалы.

— Ты попеременно вляпался во всё, от чего я предостерегал тебя, — устало проговорил хорон. — Не знаю, есть ли ещё для тебя отходной путь. Ладно. Мне всё равно: ты умер.

Отвернувшись от Домино, он возвысил голос:

— Если у кого есть личные счёты с членами банды или просто хочется сорвать злость, заканчиваете это пошустрее. Потом собирайте рабов и уезжаем. Поскольку Братец Лис не подчиняется Зебастиану, преследования не будет. Жду всех здесь.

— Бывайте, — весело попрощался Азат и утянул оглушённого Домино за собой за пределы яркого света, минуя и задумчивого Рейна, и ошарашенного происходящим Рича.

Когда они ушли за цепь палаток, от греха подальше, в полутьму, максимально спрятанную от взглядов вовсю сейчас «срывавших злость» на их лагере агентов ГШР, Азат взял Домино за плечи и, развернув к себе, заглянул в глаза.

— Забудь, понятно? — твёрдо сказал он. — Стыдить они все умеют. А не попал бы к нам его дружок, хрен бы он к нам припёрся. Он ещё хуже нас, потому что смотрит на этот бардак и ничего не делает. Боится свой белый плащ заляпать кровью. Слышишь меня?

Домино только кивнул. В голове его стоял сумбур, словно там прорвало плотину и освобождённая река с грохотом смела всё на своём пути. Слушая уже затихающие крики и звуки выстрелов, он думал о том, скольких человек они сегодня потеряли. Похоже, придётся отстраивать всё заново. И теперь Азату уже нечего будет возразить: большая часть их работорговли явно приказала долго жить вместе с почти всей бандой. Впрочем, даже на пепелище не так уж сложно начать всё сызнова, что уж говорить о сохранившемся, пусть и треснувшем фундаменте. У них это всегда неплохо получалось. Значит, ещё один шанс повернуть всё по лучшему пути.

А Рэксу и правда не помешало бы все свои нравоучения обратить на себя.

* * *

— То есть как это, Рич? Что значит «не сумел и слова вставить»? У тебя какое задание было?! Рэкс должен был их повязать или грохнуть, а он их отпустил?.. — разъярённо спросил Альфред, и кункан на экране перед ним цокнул языком.

— Ты не лучше меня знаешь, как твой Рэкс разговаривает. У него союзники в момент стали подчинёнными, безропотно, заметь, единогласно! Что ему до слов врага?

— А стоило попытаться!

— Ну да. Вот и пытайся. Банда почти распалась, так что наше сотрудничество более не имеет смысла. Жду перевода денег — и попробуй только меня кинуть!

Рич отключился, и Альфред в сердцах чуть не швырнул свой ноутбук об стену. Как Рэксу это удаётся — всегда всё подстраивать под себя?! Столько работы впустую! Он же на них никогда больше внимания не обратит!..

— Опять плетёшь интриги? — недобро поинтересовался кто-то за спиной, и рейтер вздрогнул, оборачиваясь. На пороге в этот раз бесшумно отъехавшей двери стоял, сложив на груди руки, Кит. Два везения против одного…

Альфред открыл было рот, чтобы ответить, но не нашёл слов. Кит шагнул в кабинет, чтобы он закрылся от коридора, и склонил набок голову.

— Зачем ты это делаешь? — тихо и грозно спросил он. — Мы же в одной команде. Зачем ты пытаешься манипулировать Рэксом? Ради чего?

— Ради общего блага, — огрызнулся рейтер, начиная закипать. — И в одной команде вы. Ты, Рэкс, Лемм. Рейн, Хант, Сейя, Керен, Табита. Я — в отдельной. Мы по-разному воспринимаем окружающий мир.

— Ты забыл Бориса и Розу. Да, по-разному. Но не ты и мы, а все мы, в том числе ты. Если и дальше будешь отделять себя от нас, ничем хорошим это не кончится.

— Да вы меня даже на разработку плана не позвали!

Кит пожал плечами.

— У тебя семья. Трое детей. Ты всегда стремишься к ним и Забаве, это невооружённым глазом видно. Мы — нет. И этот выбор был сделан давным-давно, ещё до тебя. Присоединившись к нам, ты лезешь из кожи вон, но мы все разные, не стоит. У тебя много других достоинств, которые пригодились бы в общей работе. А интриги оставь Эдриану. Я пока ничего Рэксу не скажу и тебе не рекомендую. Но чтобы в последний раз, договорились?

— Чем ты тогда лучше меня?..

— Я его ни ради какого блага не использую. Да и от этой правды ему легче не станет, тем более что у тебя есть шанс исправиться.

Он вышел, оставив Альфреда наедине со своими мыслями. Ничего из произнесённого сильвисом не укладывалось у него в голове, но одно он точно уяснил: теперь за ним всегда будут незаметно следить. Доверие Кита он потерял на долгое время. Значит, пока без интриг и глобальных планов.

А потом, может, и не понадобится…

Глава 12. Алтарь

Когда Роза деликатно постучалась в дверь, Забава как раз закончила все свои дела: прибралась, заняла важными вещами детей, чтобы не стояли на голове, кто мог, хотя бы час, и выставила на кухонный стол всё необходимое для чаепития. В момент появления подруги рейта точно по часам находилась в прихожей, поэтому сразу открыла дверь и радушно улыбнулась стоящей на пороге артау.

— Ты пунктуальна, как поезд! Проходи, чай уже горячий, — она отодвинулась в сторону, пропуская в дом Розу, и нахмурилась: — Опять на призрак похожа…

— Да я последнюю неделю не сплю почти, — с рассеянной улыбкой отозвалась Роза. — Слишком интересно работать. Пьер заставляет идти домой спать, а я материалы всё равно с собой забираю и дома до утра вожусь. Но он и так ругается, нервный такой.

— Ещё бы не нервный. У него наверняка на тебя иные планы.

— Честно, с трудом представляю, какие у него могут быть планы. Вирус этот он мне сам подкинул, чего ещё ждал-то?

— Ты серьёзно сейчас? — удивилась Забава, и усевшаяся напротив неё за стол Роза вздохнула.

— Наполовину, наверное. Просто предпочитаю об этом не думать. Вообще ни о чём, кроме вируса, не думать: так легче. Сама загнала себя в болото, сама и выбираться буду.

— Вот опять ты индивидуализмом занимаешься. Ты же не одна, а зачем-то сознательно отдаляешься ото всех. Леда всё спрашивает, когда вместе соберёмся, а я что могу ответить? Что по непонятной мне причине Роза сочла меня более удобной подругой, чем она и Китти?

— И в чём-то будет права, — отвела глаза артау и, потянувшись за печеньем, ожидаемо промахнулась. — Ты для меня — то два в одном, что не представляют из себя ни Леда, ни Китти: слишком они категоричные. Во-первых, наши с тобой жизненные пути несколько похожи, поэтому ты можешь понять меня, как никто другой. Во-вторых, ты — образчик той жизни, которой у меня никогда не будет. И теперь-то уж точно — не будет.

Забава задумчиво отпила чаю, выбирая, о чём задать вопрос сначала, и решила всё же опереться на последнее сказанное подругой.

— Какой конкретно жизни? И почему «не будет»?

— Семейной жизни. Пусть и с мужчиной, который более удобен, чем любим. Вот же слово привязалось, прям на лбу выбивай! С мужчиной, от которого будут дети — хоть какое-то оправдание собственного существования. О, только на себя не проецируй, пожалуйста…

— И не собиралась, — улыбнулась Забава. — А что мешает такой жизнью жить?

— Последние результаты анализов, — Роза подняла на неё печальный и бесцветный взгляд. — Не будет у меня детей. Ни от кого и никогда. Гены так сложились. Якобы наследство по женской линии — удивительно, что у моей мамы это получилось.

— Ну вот видишь! Может, и у тебя не всё потеряно?

— Да нет. Я же сама — в какой-то степени генетик. У меня ситуация хуже. Теперь вот не знаю, как об этом Пьеру сказать. Он как раз недавно распространялся на тему того, что пора нам переходить на более серьёзный этап отношений. И зачем я такая буду ему нужна?

— А он-то тебе нужен? В последний раз, когда мы встречались, ты большую часть времени на него жаловалась.

Роза, до этого неотрывно смотревшая в чашку с так и не тронутым чаем, закатила глаза и насмешливо-горько фыркнула:

— Я и на Бориса всегда жаловалась. По-моему, тут дело не в них, а во мне.

— То, что дело в тебе, мы уже давно определились, — решила немного побыть безжалостной Забава. — Только что ж теперь, всю оставшуюся жизнь с этим мучиться? Представился прекрасный шанс решить всё раз и навсегда.

— Да. Остаться одной и не морочить никому голову.

— А я думаю, осчастливить наконец Бориса. Он заслужил. Альфред говорил недавно, притих что-то, не ругается почти, вежливый. Сто процентов для тебя старается!

— Если бы ты знала, что всё равно никогда не сможешь родить детей, осталась бы с Рафаэлем? — в лоб спросила Роза, и Забава стушевалась.

— Он же даже не признался… Просто взял и уехал. Я не могу предполагать.

— А ты попробуй. Осталась бы? Если бы предложил?

— Наверное. Хотя бы для сравнения. Альфред всё равно бы меня принял обратно, если бы мне с ним не понравилось. Я из него всегда верёвки вила…

Роза воззрилась на рейту в искреннем изумлении, и Забава, пытаясь хотя как-то смягчить эффект своих резких слов, начала складывать какую-то фигурку из салфетки.

— Я знаю, это называется пользоваться. Сейчас я уже не бросила бы его, слишком много общего у нас. Материального. А тогда… не так уж лежала к нему душа — хотя к моменту отъезда Рафа мы год уже встречались. Если бы был повод… если бы он признался… Ушла бы к нему, без сомнений.

— Ясно… У меня тоже душа не лежит — а мы третий год вместе, дом, постель, работа, всё такое. Но — в разных мирах. С Борисом тоже было сложно, очень, и по многим причинам. Но, что бы он ни нёс иногда, я знала, он всегда и во всём будет на моей стороне. И уж точно не стал бы ругаться по поводу того, что я из-за интереса к исследованиям не могу нормально спать! — выдохнула Роза, и Забава поняла, что этот момент задел её особенно сильно, — хотя и не сказала бы почему. Но друзья на то и друзья, чтобы понимать тебя просто так, не вдаваясь в детали. Она накрыла руку Розы своей.

— Тогда чего ты сомневаешься? Раз до сих пор думаешь только о нём, сравниваешь, жалеешь? Пошли ты Пьера к тёмным ангелам — тебе все карты для этого легли.

Роза неопределённо качнула головой и вдруг торопливо заговорила:

— Кстати о Пьере. Я же так тебе ничего про наши исследования и не рассказала! Он давно мне этот вирус дал, но я только месяц где-то назад начала осознавать его невероятность! Проводили сначала эксперименты на растениях, теперь вот на животных. Это — редкая разновидность ретровируса…

— Ретровируса? Что это? — смирилась с резкой сменой темы Забава, хотя ей очень хотелось стукнуть подругу ложкой по лбу, чтобы та не убегала от принятия важнейшего решения в своей жизни.

— Ну да, в человеческих болезнях ведь почти нет аналогов… — в порыве чувств, оседлав наконец старого доброго конька, артау залпом выпила свой уже остывший чай; задумавшись, съела печенье и наконец продолжила говорить: — Разве что самех. Очень редкая болезнь, поражает только аурисов и иногда тех, кто их имеет в родственниках. Не слышала никогда? Она не лечится, только подавляется: у ретровирусов особенность заражения такова, что они встраиваются прямиком в клетки, поэтому так легко, как обычных их собратьев, из организма их не вывести. А здесь такой экземпляр! У него есть потенциальная способность встроиться в клетку таким образом, что он будет влиять на носителя только положительно. Например, для дупликации самого себя заставляет клетки усиленно делиться — но не бесконтрольно, как это делают другие вирусы, а лишь в том случае, если клетка повреждена или готовится к самоуничтожению.

— То есть рана зарастёт почти мгновенно?

— Ну да! К этому же внести парочку изменений в его ДНК — и он сможет вынуждать организм производить ферменты, отвечающие за активную жизнедеятельность. Пару винтиков подкрутить — и этим чуть ли не сознательно можно будет управлять! Вот я и подкручиваю… ну, точнее, пока ищу подходящую отвёртку. А заодно пытаюсь понять, сможет ли он работать с человеческим организмом и если да, то с каким конкретно.

— Это в смысле? — Забава была далека от подобных изысканий — такое, пожалуй, стоило бы послушать Китти, с целеустремлённостью ледокола учащейся на хирурга, — но воодушевление Розы захватило её.

— В смысле: с какой из рас. Пока больше всего для вашей подходит, и то — с доработками, — улыбнулась артау, с момента начала этой части разговора ощутимо оживившаяся. — Как я с такими открытиями могу спать? Тут бы сидеть в лаборатории, не вставая и не отвлекаясь на мирскую суету…

— Без сна много не наработаешь.

— Да, Пьер тоже это говорит. Только мне в последнее время всё больше кажется, что ему важнее исследования, а не моё физическое состояние. Что-то вроде: из-за недосыпа накосячу и столько работы псу под хвост.

— Любопытно.

— Ещё как! Они же вообще не помогают: ни он, ни все остальные сотрудники под его началом. Я не то чтобы со свечкой над каждым стою, но правда складывается впечатление, что работаю я одна. И как-то оно мне не нравится, — Роза нахмурилась, и Забава заботливо подлила ей чаю. Она знала, какая обстановка царит в Генштабе в отношении всех связанных с Рэксом, — и кто помешает его врагам использовать таланты Розы во зло ему? И пусть не во зло, одни только методы решения проблем вызывали серьёзные опасения за жизнь любого агента. Даже учёного.

— Само появление Пьера было подозрительным, — сказала она Розе. — Как будто нацелились на тебя и вызвали фиг знает откуда человека одной с тобой расы, способного тебя увлечь.

— Да, я тоже об этом подумала. Мои родители были выдающимися фармакологами, и тайна их ухода из МД и убийства до сих пор покрыта мраком. Может, кто-то теперь через меня пытается воскресить их таланты. Бориса, опять же, подальше убрали и, насколько я знаю, почти перекрыли кислород. У меня там один человек остался, кому можно доверять, и это не Пьер.

— И кто же?

— Её зовут Триша. Она главная ассистентка Пьера, хотя больше на его секретаршу похожа. Серая мышка ещё поскромнее меня. Но она встречается с Кереном — а его обмануть почти невозможно. Его друзьям я в этом плане доверяю.

— У Керена появилась девушка? — поразилась Забава. — Первый раз слышу.

— А он мог никому и не сказать, он и с ней-то мало разговаривает. Встретились два молчания… Зато я впервые увидела процесс «раскукливания» человека. Если вдруг что, Триша будет на нашей стороне.

Забава хихикнула, представив эту тихую парочку: замерший над своим сокровищем квадратный Керен и никогда не виденная, но наверняка миниатюрная и хрупкая смотрящая в сторону Триша. Пожалуй, их стоит познакомить с женой Рейна Айрис: им определённо будет о чём помолчать…

— К тебе посетители, Забава, — вдруг подтолкнула её под бок Роза, и рейта отвлеклась от мыслей. На пороге кухни стоял её средний сын Берталанео, или пока просто Берт, точная копия отца в трёхлетнем возрасте — такой же смуглокожий, темноволосый и черноглазый.

— Пенни очень громкая, — недовольно сказал он, возя по полу мягкой игрушкой-жирафом, у которой уже отсутствовали правый глаз и левое ухо.

— И что вы сделали? — живо поинтересовалась Забава. Берт задумался, потом подвёл итог:

— Валери тоже очень громкая.

— Понятно. Бегу, — Забава вскочила и повернулась к Розе: — Подождёшь пять минут? Старшая у меня умничка, но очень нетерпеливая, как бы Пенни там совсем не раскричалась…

— Да я пойду уже, Забава, — улыбнулась Роза, с умилением рассматривая Берта, который сосредоточенно доводил количество ушей жирафа до нуля. — Приятно было поболтать. Зайду ещё. У тебя новостей-то для меня срочных нет? А то мы всё обо мне да обо мне…

— Ну разве что одна. В начале следующего года будем поздравлять Леду и Рэкса с прибавлением в семействе. И, хотя Рэкс отказывается в это верить, ожидается девочка, — рассмеялась Забава, и Роза присвистнула.

— Всё у нашей компании не как у людей. Тогда я побежала. Если что, звони.

— Удачи.

Они расцеловались, и Забава, проводив подругу до двери, поспешила наверх, где уже заливалась плачем Пенелопа, годовалый младенец, и чем-то мелодично стучала об стену старшая дочка Валери. Оставленный в суматохе на кухне Берт, взобравшись на стул, тянулся за печеньем, не замечая выдвинувшийся из ближайшей пазухи манипулятор АНД — готовый в любой момент подхватить его при падении или предотвратить переедание печеньем.

Роза же ушла за пределы квартала, в россыпь многоэтажных домов, где находился ближайший вход в ГШР, чтобы оттуда подземным корпоративным транспортом добраться до отделения лабораторий: машиной она не пользовалась принципиально, хотя и умела водить. Генштабовское метро располагало к размышлениям, и отведённые ей двадцать минут артау потратила на прогнозирование последствий своего признания Пьеру в том, что у них вряд ли когда-нибудь будут дети. Конечно, хотелось бы узнать заодно, как поведёт себя в таком случае Борис, но это представить было не так уж сложно. С кем быть, Роза не знала, однако разговор с Забавой убедил её в необходимости хотя бы этого самого признания. А дальше уже по обстоятельствам.

В их лаборатории было на удивление пусто — даже вечно присутствовавшей на рабочем месте Триши не наблюдалось. Однако стоило только Розе пройти к своему столу и вывести из гибернации компьютер, как дверь позади зашелестела, отодвигаясь в сторону, и в помещении появился Пьер.

— Как я удачно! — заметил он, приближаясь к Розе. — Даже не сомневался, что ты тут. Вчера уснул, тебя не было, проснулся — тебя нет, только очередная кружка на столе образовалась… Не надоело ещё полуночничать?

— Да мне никогда не надоедало, — улыбнулась артау. — К тому же вчера я сделала ещё одно открытие…

— Серьёзно? — воодушевился Пьер. — Расскажешь?

Не ощущая в себе особого желания, Роза тем не менее начала рассказывать о нахождении ею одного гена в ДНК вируса, который ранее им не использовался. Вплотную подошедший к ней Пьер вдруг подхватил её и в одно движение усадил на стол. Его руки оказались на её обнажившихся из-за поднявшейся юбки бёдрах, губы — совсем близко к шее, и Роза сбилась.

— По-моему, тебе не интересно, — стараясь не раздражаться, заметила она, чуть отодвигаясь.

— Просто ожидал услышать немного другое, — усмехнулся никин. — Вчера поздно вечером ты отрапортовала выше о каком-то прорыве, а мне и слова не сказала. Я, конечно, почитал отчёты, но хочется узнать лично от тебя. Теперь не отвертишься.

— Железная логика.

— Хотя бы понятная, не то что твоя. Так что там?

— Сейчас скажу. Только ответишь сначала на один вопрос? Утром в голову пришло…

— Внимательно слушаю, сокровище моё, — Пьер жарко поцеловал её сначала в шею, а потом в ключицу и ниже, отодвинув ворот рубашки, и Роза вдруг поймала себя на мысли, что не чувствует к нему ровным счётом ничего. Что же, все три года она так хорошо себя обманывала?..

— Ты вроде недавно говорил, что нам пора переходить на новый уровень в отношениях. А что в твоём представлении идеальная семья?

— Авторитетный муж, покорная жена и семеро по лавкам, — рассмеялся Пьер, расстёгивая ей рубашку. — Ну это совсем в идеале… а так, муж, жена, дети. Дом, работа. Что ещё надо?

— А если бы оказалось, что я не могу иметь детей? Усыновили бы?

— Очень смешно. Кто-то напортачил, а я исправляй? Наверное, нам пришлось бы расстаться. Смысл в отношениях без логичного продолжения их в потомках? Ты это к чему вообще?

— Просто интересно, — стиснула зубы Роза и резко убрала его руки от своей груди. — Значит, о любви и речи не идёт?

— Любовь, в первую очередь, должна отвечать интересам обоих партнёров, а то она быстро сыграет в ящик. Но мы отвлеклись. Так ты сообщишь мне детали своего открытия?

— Обязательно. Открой отчёт ещё раз и вчитайся внимательнее. Мне лень.

— Грубая ты какая-то, — Пьер не дал ей отпихнуть себя и больно сжал запястья — Роза впервые увидела в его глазах тот же холод, который он обращал всегда на всех, кроме неё. — Я задал вопрос.

— Отпусти, — тихо сказала артау.

— Ещё что сделать?.. — он дёрнул её за руки, привлекая к себе. — Ты не понимаешь разве, что…

Покашливание от двери заставило его осечься. Синхронно повернув головы, Роза и Пьер увидели на пороге стоящего опершись на косяк Бориса.

— Я дико извиняюсь, что прерываю семейную разборку, — с потаённой усмешкой сказал он, — но тебя, Пьер, зовёт руководство. Отчитаться по вашему прорыву. Немедленно.

— А ты — мальчик на побегушках, что ли? — неприязненно спросил Пьер, отпуская Розу.

— Тебе это принципиально?

— Мне — нет, — никин отступил от артау, начавшей растирать запястья, на которых уже ожидаемо появлялись синяки, и быстрым шагом пошёл на выход. Борис не шелохнулся, чтобы освободить проход, и Пьер только закатил глаза, минуя его. А в следующую секунду из-за ловко выставленной подножки полетел на пол.

— Ясли, группа номер пять, Доматов, — бросил он Борису, поднимаясь и отряхиваясь. — Никак не повзрослеешь? Чужая слава покоя не даёт?

— А ты забавный, — задумчиво проговорил Борис, насмешливо рассматривая его. — Пожалуй, тебя я съем последним.

Пьер вспыхнул и уже открыл было рот, чтобы парировать, но Роза мстительно хихикнула со стола, и он не стал вступать в перепалку.

— Радуйся, пока можешь, — в последний раз смерив Бориса взглядом, Пьер ушёл, высоко держа голову. Борис ступил в кабинет, чтобы дверь закрылась.

— Я тут случайно услышал… весь ваш разговор, — весело признался он, и Роза выжидательно посмотрела на него. — Я тоже всегда мечтал о детях, хотя с детства полагал, что буду с той, которая не сможет мне их родить. Но даже если бы мы были одной расы, а ты оказалась на это неспособной, я бы обязательно осчастливил какого-нибудь такого же «напортаченного», как мы с тобой. Ну или как я…

— Да я знаю, — артау улыбнулась. — А ты… серьёзно с самого детства решил, что женишься на девушке… эм-м… иной расы?

— Я всегда был упёртый, как осёл, сколько себя помню, — Борис символично покрутил пальцем у виска, подходя к ней совсем близко. — Та девочка-артау, что спасла меня от хулиганов, въелась мне в память, и я был страшно зол на себя, когда понял, что думаю о другой. Это как только я тебя увидел в школе. Заподозрил даже, что у меня какой-то нездоровый пунктик на артау конкретно. Но потом я подружился с Рэксом и Китом. Они своими магическими путями подняли базы, и оказалось, что та девочка — ты, и я вздохнул спокойно.

— Так уж спокойно…

— Ну кому как, конечно. Это всё моя упёртость. А из-за чего у вас весь сыр-бор?

— Из-за того, что кое-кто не дослушал, — поморщилась Роза, опять потирая запястья. Это напомнило ей об ещё одном эпизоде, и она, спохватившись, стала спешно застёгивать рубашку. Борис рассмотрел в подробностях её новообретённые синяки на руках, но не сказал ни слова, лишь кратко, одними глазами, полыхнув яростью, и артау поразилась его непривычной выдержке.

— В чём великое открытие, расскажешь? Я дослушаю, — посмотрел на неё хорон.

— Не такое уж прям оно великое, потому что недоработанное. Я нашла, какие гены надо «включить» в вирусе, чтобы он начал работать в человеке. И не только в рейтере, хотя к их геному он подходит лучше всего. В любой расе. Пару лет экспериментов — и готово. Панацея от любой болезни.

— А побочка?

— Бесконтрольное размножение, — вздохнула Роза. — И как это блокировать, мне пока непонятно. То есть понятно, если на рейтерах. А на остальных — нет.

— Мощно, — покачал головой Борис. Телефон в его нагрудном кармане провибрировал, и он виновато улыбнулся: — Мне пора. Если будут какие проблемы, обращайся, ладно? Не забывай: ты не одна против всех.

Роза согласно кивнула, и хорон, прощально и мягко коснувшись её руки, развернулся и поспешил из кабинета. Необходимо было завершить то, ради чего он вообще пошёл сегодня утром в отделение лабораторий Пьера, и сейчас путь Бориса лежал в обитель группы Рэкса.

К счастью, идти было недалеко. Бронзовая дверь кабинета приглашающе отъехала перед ним в сторону, и хорон шагнул внутрь, сразу с лёгким недовольством отмечая общую неразбериху на всех четырёх столах. За одним из них, с наибольшим количеством нерассортированной бумаги, сидел Рэкс, приветственно улыбнувшийся другу.

— Ну у вас и бардак, — фыркнул Борис. — Как вы тут ещё друг друга находите.

— Порядок в первую очередь должен быть в голове, — Рэкс выразительно постучал себя по виску. — Остальное — частности.

— Не согласен. Но не принципиально. Что там Пьер, уже беседует? — Борис подкатил себе стул поближе к Рэксу и опустился на него, рассматривая дёргающуюся кривую звука на мониторе перед хороном. В колонках что-то невнятно шуршало.

— Ждёт приёма у советника президента. Ты куда вообще ему жучка-то прилепил?

— На ремень, — ухмыльнулся Борис. — Неудобно он мимо летел, ангел белокрылый…

— Оригинально. А куда попроще — это для слабаков? — Рэкс в притворном недовольстве приподнял бровь, и Борис отмахнулся.

— Я всегда импровизирую. В этот раз мне захотелось его уронить, что ж теперь? Зато на ремень он посмотрит в последнюю очередь. Значит, ждём?

— Ждём.

Они немного помолчали, потом Борис, не сдержавшись, спросил:

— А почему ты всё-таки его отпустил?

— Кого? — скучающе отозвался Рэкс, постукивая пальцем по столу.

— Ну Домино. Он ведь опасен… разве нет?

Рэкс подпёр голову рукой и с непонятным выражением на лице воззрился на Бориса.

— А почему ты отпустил Розу к Пьеру? Он же тебя бесит.

— Это тут при чём?

— Ты ответь сначала.

— Потому что вы мне так сказали… Ладно, ладно. Потому что понял, что да, шишки ей лучше набивать самостоятельно. А когда принуждаешь, даже из лучших побуждений, только хуже выходит.

— Ну вот ты и ответил на свой вопрос.

— А тебе не кажется, что это несопоставимо?

— Он же мне не враг, Борис, — вздохнул Рэкс, начиная барабанить пальцем чуть чаще. — Я не так много с Домино пообщался тогда, при нашем единственном знакомстве. Но всё-таки понял, что у него в душе: он упорно отрицает, что может нести за что-то ответственность. Привык к другой жизни, как-то так. И если сейчас я выдерну его оттуда, да пусть даже с его лжебратом, арестую, посажу, накажу, ничего это для Севера не изменит: слишком уж они наследили. Раньше надо было, сейчас только время тратить и руки марать. А так у него ещё остался шанс очень больно наступить на грабли. И очухаться. И прийти к нам, предварительно сделав так, чтобы хотя бы часть его преступлений перекрылась…

— Ты серьёзно в это веришь? — удивился Борис. Рэкс пожал плечами, едва заметно улыбаясь.

— Я всегда готов дать второй шанс. Вопрос только, как человек им воспользуется.

— И что, вот, допустим, придёт он к тебе лет через пять: «я исправился, я хочу служить в ГШР, а не рабами торговать», и ты примешь его с распростёртыми объятиями?

— Посмотрим по поведению.

Из колонок раздался шорох отодвинувшейся двери, и оба хорона переключились на запись.

— Проходи, Пьер, — сказал динамик голосом Тэнна — примерно с той же благожелательно-отстранённой интонацией, какой он совсем недавно разговаривал с Рэксом. Судя по шелесту и последовавшему за ним перестуку шагов, Пьер поднялся и ушёл за советником в его кабинет. Спустя недлинную паузу, во время которой они оба явно рассаживались, хорон проговорил: — Рассказывай. Мы не учёные, нам ваши отчёты не так понятны. В чём главный смысл открытия Зориной?

— Возможность приживления вируса в любой геном без немедленного смертельного исхода, как это уже было, — отрапортовал Пьер, и наступила тишина. Потом Тэнн медленно спросил:

— Каким образом?

— Путём задействования ранее спящих генов в его ДНК. Они позволяют ему быть принятым иммунной системой любой человеческой особи вне зависимости от расы. Тот же эффект, что у рейтеров. Единственный минус — после внедрения подобного штамма он начинает образовывать опухоли, причём с высокой скоростью. А клетки эти очень живучие…

— И лекарства нет?

— Пока нет. Но Зорина подробно расписала необходимые меры. Год-два работы — и удастся вывести штамм, поддающийся контролю. Или хотя бы подходящий для конкретного человека, что в нашей ситуации предпочтительнее. Возможно, через выработку каких-либо ферментов, потому как подключение того рейтерского гена вряд ли поможет.

— Кое-кому помогло, ты знаешь.

— Подозреваю, что так, что называется, звёзды сложились. У меня нет возможности досконально изучить геном этого человека, а его… родственник не является носителем этой мутации. Вполне вероятно, там работает совершенно иной механизм. Нам же нужно отталкиваться от того, что есть.

— Хорошо. Продолжайте исследования. О любых достижениях сообщай сразу мне. И не отпускай Зорину. Она и так наверняка много кому рассказала о своих достижениях, не хватало ещё, чтобы ты приватный доступ потерял.

— Куда она денется, — хмыкнул Пьер, и Рэкс увидел, как Борис сжал кулаки до побеления костяшек.

— Напомню, её родители в своё время беспрепятственно ушли из МД, для нас обратный вариант совершенно неприемлем, — сурово одёрнул никина Тэнн. — Особенно если учесть, кто там главный.

— У меня всё под контролем, господин советник. Дальше нашей лаборатории эти данные не уйдут.

— Уж я надеюсь. Свободен.

Послышалось, как Пьер встаёт и уходит. Рэкс задумчиво смотрел на экран.

— Хотел бы я знать, что они задумали. И кого собираются им накачать? Что там ещё этот вирус даёт, напомнишь? Кроме повышенной способности к регенерации?

— Почти абсолютный иммунитет, причём не только к болезням. К любым видам ядов, ну, если, конечно, человека не замочить там на сутки…

— Ядов, говоришь. Знаю я одного человека с хорошей стойкостью к ядам. В связи с этой его особенностью меня всегда интересовал вопрос, почему остальные его родственники подобными талантами не отличались. И на данный момент не отличаются. А ещё?

— В перспективе возможно усовершенствование штамма и его ориентация на поведенческие реакции. Повышенный выброс адреналина, например, если надо. Улучшение работы органов чувств. Нейрофизиология, в общем.

— Ясно, — Рэкс встал. — Последишь за ним ещё немного? Я пойду договорюсь о передаче этой информации заинтересованным людям. Им лучше знать, что делать.

— Серьёзно? — с усмешкой глянул на него Борис.

— Мы в одной лодке, — мрачно сказал Рэкс. — И, если уж выбирать… Пусть лучше МД поглотит нас, а не наоборот.

Уже выходя из кабинета, Рэкс примерно представлял себе реакцию Аспитиса на его будущее сообщение и начинал продумывать своё алиби. Следы их слежки за Пьером, благодаря которой все рапорты Розы сначала приходили Рэксу, а уже потом в высшие инстанции, конечно, будет подчищать Кит, отлично подмявший под себя почти всю систему безопасности ГШР. А вот об остальном надо думать ему. Потому что когда бойцы МД вломятся в лаборатории Пьера, чтобы забрать себе все наработки Розы, первым же подозреваемым в сливе информации будет Борис, а значит, и его лучшие друзья и заклятые враги президента ГШР.

Но как всё-таки удачно, что Керен и Триша понравились друг другу. И напарнику Рейна родственную душу нашли, и потенциального партизана в тыл к Пьеру посадили. На главного ассистента — особенно такого забитого — подумают в последнюю очередь…

* * *

Вчерашний день выдался для Цезаря тяжёлым, но он не позволил себе взять выходной, хотя Управление задолжало ему уже как минимум месяц за последний год работы. В случившемся накануне он винил себя — и казалось кощунственным спать дома, когда получивший серьёзное ранение Аспитис отлёживается под капельницами в больнице. Какой смысл быть самым доверенным гвардейцем, если в нужный момент ты оказываешься слишком далеко, чтобы прикрыть командира? И пусть он сам отдал этот приказ, Цезарь всё равно виноват, что не подоспел вовремя. Так что с момента завершения той злополучной операции он сидел в своём кабинете и замаливал грехи за компьютером, раз уж к Мессии его не пускали.

Поэтому сообщение от Ханта, помеченное флажком «Важно», он открыл в ту же секунду, что получил по много раз зашифрованной электронной почте. И по прочтении заметался, размышляя, как передать это несомненно срочное донесение дальше по инстанции. Выше были, как говорится, только звёзды. А главная звезда находилась в больничном крыле, куда его настойчиво попросили пока не соваться.

Подумав минуту, терас решил обратиться к секретарю Аспитиса: уж его-то пустят к Мессии, в каком бы состоянии тот ни лежал сейчас. К счастью, за последние годы жёсткий и лёгкий на подъём секретари поменялись графиками работы, так что разговаривать достанется с Марком — он хотя бы не пошлёт его сразу обратно, как увидит.

Через пятнадцать минут терас уже был в приёмной. Марк выслушал его не перебивая, после чего быстро написал что-то на небольшом листочке и протянул его Цезарю.

— Аспитис сейчас там, — кивнул огель на номер кабинета на листочке. — Думаю, он выслушает тебя так же внимательно, как я.

— Это же не больничное крыло, — удивился Цезарь, по первой букве обозначения определив одну из лабораторий биооружия на минус пятом этаже.

— Все вопросы к нему, — загадочно улыбнулся Марк, и терас вышел, всё так же недоумевая.

В лабораториях Цезарь не был ещё ни разу, поэтому сначала запутался в хитросплетениях коридоров и некоторое время пробродил в поисках девятой лаборатории между восьмой и десятой, пытаясь определить, куда её могли запрятать. Дверь в итоге у неё и правда оказалась неприметная, больше похожая на вход в кладовку. Раздосадованный задержкой и собственной неудачливостью, Цезарь даже не стал стучаться. Считыватель сразу дал ему доступ (возможно, для гвардейцев вообще нет закрытых помещений?), и терас шагнул внутрь, в первую небольшую комнатку, служащую прихожей.

При первом же беглом взгляде на висящую на крючках одежду — в основном запасные обычные и защитные халаты — Цезарь приметил среди них знакомый плащ. Неужели Аспитис и в самом деле здесь? Быстро миновав «прихожую», терас ступил в главное помещение лаборатории, сильно раздающейся в стороны и далеко вперёд, и увидел то, что окончательно выбило его из колеи.

У дальней стены находилось три человека: один, Аспитис, полулежал на медицинском кресле, другие двое, сильвисы, мужчина и женщина в белых халатах, крутились вокруг него. Аспитис сидел, обнажённый по пояс, с повязкой на животе, куда вчера ему влетело сразу две пули, но на ногах были брюки от его делового костюма и обычные же ботинки. От левой руки к рядом находящемуся поддону тянулся вакутайнер, знакомый Цезарю по его эпизодам забора крови из вены, только определённо более навороченный. В правой руке просто стояла капельница. Сам Аспитис откинул голову и лежал с закрытыми глазами, бледный, но выглядящий намного более здоровым, чем вчера сразу после ранения. Сильвисы возраста хорона или чуть старше были заняты каждый своим делом: мужчина поправлял капельницу, постоянно бросая взгляд на ёмкость, куда передавал кровь вакутайнер (её там было раза в два больше, чем требовалось для анализа), женщина же разламывала ампулу с бледно-розовой жидкостью, чтобы набрать её в уже приготовленный шприц.

Ошалевший от увиденного Цезарь сделал шаг к ближайшему столу, где лежал набор скальпелей, и взял себе один, крепко зажимая его в руке. Что бы тут ни происходило, у него должно быть оружие. Он уже готов был решительно двинуться в сторону неизвестных ему учёных, как сзади раздался детский голосок — столь невероятный здесь, в лаборатории биооружия, что Цезарь чуть не подпрыгнул.

— Дядь, дай скальпель, — попросили его безапелляционным тоном, и терас резко обернулся. В шаге от него стоял мальчик-сильвис лет семи: сначала Цезарь увидел его двуцветные, бело-серые волосы с чёрными «перьями», потом огромные бледно-голубые, льдистые глаза с залёгшими под ними синими тенями и только потом — коробку в руках. В коробке лежала распятая на булавках лягушка, не подававшая признаков жизни.

— Вот, именно такой мне и нужен, — обрадовался мальчик, кивнув на тот скальпель, что держал Цезарь. Терас совсем не профессионально вытаращился и на него, и на его готовую к препарированию лягушку, и мальчик уже скривил губы, чтобы высказать ему своё неудовольствие, как со стороны учёных прозвучал твёрдый женский голос:

— Алан, не приставай к дяде! Молодой человек, вы к Аспитису? Подходите, мы почти закончили.

— Скальпель дай, — шёпотом потребовал Алан, сделав страшные глаза, и Цезарь не стал спорить. Он аккуратно положил инструмент рядом с лягушкой и, развернувшись, двинулся к учёным. Аспитис уже открыл один глаз и, явно веселясь, рассматривал его.

— Подожди ещё пару минут, — сказал он Цезарю, когда тот остановился неподалёку, тщетно пытаясь отразить на лице невозмутимость. — И без паники. Всё под контролем. Ты же мне доверяешь?

— Вам — да, — Цезарь подозрительно пробежался взглядом по сильвисам, начинавшим освобождать Аспитиса от иголок. Мужчина был копией мальчика, только белых волос у него было раза в два меньше: это свойственное только сильвисам «белое пятно» клином врезалось в общую тёмно-серую массу от левого виска и почти сразу заканчивалось. Голубые глаза смотрели добрее. Женщина и вовсе была желтоглазой, как Аспитис, с собранными в хвосте длинными дымчатыми волосами и бледной кожей. Она улыбнулась Цезарю, мимоходом погрозив усевшемуся за стол в другом конце лаборатории Алану пальцем.

— А больше никому и не надо, — усмехнулся Аспитис. — Знакомься, мои приближённые учёные-вирусологи: Детлеф и Карина Берсс. И их сын Алан. Детлеф, Карина, это командир моей личной гвардии — Цезарь Шштерн. Будет нечем заняться, можете исследовать его кровь: у него явно есть там нечто интересное.

— Приятно познакомиться. Будем иметь в виду, — Детлеф откатил тележку с держателем пробирок, в котором уже стояли три с кровью Аспитиса, и заботливо спросил: — Как себя чувствуете, Мессия?

— Смутно хочется в вас тоже игл повтыкать, чтобы вы аппетиты поумерили, а в остальном подозрительных ощущений и желаний не наблюдаю, — Аспитис поправил по очереди обе бинтовые повязки на локтевых сгибах и выжидающе посмотрел на Цезаря: — Что-то срочное, раз Марк счёл возможным отправить тебя сюда?

— Хант передал важное сообщение. Мне докладывать здесь?

— Тут все свои, а я ещё хотел задержаться. Докладывай.

— Слушаюсь, — Цезарь подобрался. — Это касается Розы Зориной. Она сейчас занимается разбором одного ретровируса, который после пары лет экспериментов станет возможным встраивать в геном любой человеческой расы безболезненно и без неприятных последствий. Он даёт организму сверхиммунитет и повышенную способность к регенерации. В перспективе может начать влиять и на нервную систему, увеличивая восприимчивость органов чувств. Все исследования проводятся под контролем Эдриана. Рэкс счёл, что вам полезно это знать.

Аспитис переглянулся с Детлефом и Кариной и спросил:

— Что-то ещё там было, в сообщении?

— Разве что намёк на то, что вам уже известно об этом вирусе, — хмыкнул Цезарь, и Аспитис возвёл глаза к потолку.

— Всё-то он знает… Хорошо, что ты пришёл сюда, Цезарь. Берссы как раз занимаются тем же, что и Зорина. И, возможно, именно её исследований нам не хватает, чтобы продвинуться в разработках дальше. Скажем так, изучать этот любопытный вирус начали ещё родители Розы: изначально они служили у нас и, кстати, выучили Детлефа и Карину. Не знаю точно, откуда они его взяли, но, судя по некоторым анализам, мои предки этот процесс контролируют давно. Я сам — результат применения его на человеке.

— Это в смысле? — изумился Цезарь.

— А тебя не удивляет, что после двух пуль в брюшную полость я сижу и разговариваю тут с тобой, а не валяюсь в бессознательном состоянии в больнице? Там уже почти всё заросло. И отравить меня невозможно, пытались уже, многие. Брату моему, к слову, ничего подобного не досталось, так что не удивительно, что он там из кожи вон лезет, чтобы воссоздать этот вирус.

— И мы, конечно, ему помешаем?

— Без сомнений. С таким гением в рядах есть опасность, что он добьётся желаемого. Так что совместно с Рэксом организуйте перехват информации и доставьте её моим учёным. Что вы там сейчас разрабатываете, Карина?

— Блокиратор бесконтрольного размножения, — отозвалась сильвисса, мелодично стучащая кнопками клавиатуры. — Ищем-ищем его в вашем геноме, а толку, как от козла молока…

— Ты полегче со сравнениями! — весело фыркнул Аспитис. — Осталось что-то непонятное, Цезарь?

— Ваши предки проводили эксперименты над собственными детьми? — задал вертящийся на языке вопрос терас, и Аспитис ухмыльнулся.

— А чего они только не делали… Гордиться особо нечем.

— А ваш сын? Он тоже с вирусом?

— Если верить крови, то да. Инфекция передаётся по наследству — но не всем.

— Понял. Разрешите идти?

— Иди. Буду нужен, обращайся к Марку.

Цезарь отдал честь и на почти негнущихся ногах покинул лабораторию. Однако поднимающийся уровень адреналина уже выводил его из ошеломления, и терас потянулся за сотовым, чтобы вызвать к себе всех, кто мог пригодиться ему в готовящейся операции.

* * *

Триша свою роль зазубрила тщательно, как перед самым важным экзаменом в своей жизни. И всё равно нервничала: слишком уж быстро всё в последнее время происходило — быстро и неожиданно. Только в обед вроде бы пожаловалась Керену, что Пьер в очередной раз оставляет её на ночь дежурить в главной лаборатории — причём абсолютно безосновательно, она и так уже чуть ли не карандаши по линейке на его столе разложила! — как через два часа, в те самые десять минут, когда рядом с ней в помещении никого не было, Керен связался с ней по зашифрованному каналу видеозвонком и предложил поучаствовать в саботаже. Триша никогда не была храброй девушкой, но Пьера она ненавидела страстно и так тайно, что её саму этот секрет уже измучил. Обычно немногословный Керен в подробностях расписал ей весь план будущей операции с участием личной гвардии Аспитиса, успех которой будет полностью зависеть от актёрского таланта Триши, и хорони, проникшись собственной значимостью, только заворожённо кивнула. Ей нельзя было ничего записать, чтобы не оставить случайно улик, и Керен повторил сценарий ещё раз, а потом отключился — но память Тришу пока не подводила. К ночи она затвердила все действия так, что вспомнила бы даже при резком пробуждении, и лишь после этого относительно расслабилась.

Нет, конечно, совесть слегка грызла её. В конце концов, в ГШР она когда-то пошла осознанно, искренне полагая МД источником всего возможного зла на омнии, и до недавнего времени была готова лечь костьми за интересы Генштаба в их непрекращающейся войне. А потом её за выдающиеся организаторские способности назначили в ассистенты к Пьеру, этому высокомерному зануде и нарциссу, и башенка идеалов пошатнулась. Находящаяся рядом с ним Роза только подливала масла в огонь, постоянно своим мягким и добрым отношением напоминая Трише, что хорошие люди ещё остались — вот только не в её начальниках. И Триша старалась на работе не для Пьера, а для Розы, по чуть-чуть собираясь с духом, чтобы высказать ей всё, что она думает о «бойфренде» артау.

Но пазл сложился сам. Керен, которого хорони полюбила с первого взгляда и совершенно без памяти, был близким другом брата Рэкса Страхова, главного вдохновителя, как оказалось, ячейки агентов, скрытно противостоящих таким, как Пьер, — и, кстати, одним из друзей Розиного бывшего, который, по мнению Триши, подходил артау куда больше никина, пусть и был другой расы. Круг замкнулся. Желание извалять Пьера в грязи больше не было труднодостижимой мечтой и могло легко превратиться в реальность. Тем более что Роза была только за.

Как, оказывается, быстро вся жизнь может перевернуться с ног на голову! До появления Керена всё у Триши текло неспешно и скучно — может, поэтому она и сама никогда не стремилась выделяться из толпы. Патологическая отличница, боящаяся парней как огня, она находила своё утешение в науке и никогда не мечтала о чём-то ином. Даже люди вокруг были какие-то одинаковые — всегда нейтрально вежливые, безлико доброжелательные, похоже, воспринимающие её вычислительной машиной, а не живым человеком. Родители с детства воспитывали в ней ничем не подкреплённое стремление к исследованиям хоть чего-то, и она слепо следовала ему, никогда даже не ощущая особой заинтересованности в предмете изучения. Пьер первым нанёс удар по её крепости — не все люди относятся к ней нейтрально: он использовал любой удобный случай, чтобы внушить Трише, что она всего-навсего его секретарша, интерактивное приложение к компьютеру, не имеющее права на собственное мнение, личные потребности и желания. Зачем, если она и так беспрекословно выполняла все его указания, даже те, что шли вразрез со здравым смыслом? Зачем, если она ни разу и слова не сказала против, хотя иногда так и подмывало?

Потом Роза со своим заражающим энтузиазмом, с ворохом эмоций: споры с Пьером до хрипоты, горящие глаза при объяснении даже самой мелочи, работа на износ — просто из интереса, из чистой страсти к науке. Долгие и странные разговоры с Борисом за спиной у Пьера, когда слышать их могла только Триша, и сразу за ними обычные человеческие просьбы ничего не передавать ему. Безоговорочное доверие — и как к личности, и как к коллеге. Да неужели такое бывает? Триша и сама заинтересовалась этими разработками и поразилась, перечитав всё: по её мнению, невозможно было дойти до таких результатов за столь короткое время. Что это — талант или просто искренняя любовь к работе? И почему Пьер совсем этого не ценит, только подгоняет Розу, как рабочую лошадку? Кажется, после этого осознания Триша начала ненавидеть его ещё больше.

И, наконец, Керен. Невероятная история их знакомства — сейчас, в очередной раз вспомнив её, Триша вновь густо залилась краской. В своё время, ещё подростком, она почитывала любовные романчики и даже там не встречала подобного — хотя, может, мало читала… В ту ночь она, как это происходило всё чаще, дежурила в главной лаборатории и вышла принять душ в их, рассчитанную на пользование учёными, душевую — причём женскую. Триша решалась на подобное, лишь когда была абсолютно уверена, что, кроме неё, туда никто не придёт: Пьер за какой-то месяц добил её и без того не очень-то высокую самооценку и хорони стеснялась показываться на людях без полностью закрывающее всю её лабораторного халата. Если бы не Роза, она, пожалуй, и вовсе бы перевелась в место попроще…

Душ успокоил и расслабил её, и даже неминуемое созерцание собственного угловатого, как у подростка, тела не испортило умиротворённого настроения. В раздевалку Триша прошла, совершенно ни о чём не волнуясь и не ожидая подставы, завёрнутая в большое мягкое полотенце, с распущенными по плечам вьющимися от воды алюминиевыми волосами — и заметила вытаращившегося на неё крупного, накачанного хорона с ирокезом и огромной татуировкой во всю голую грудь слишком поздно. Он тоже был в одном только полотенце — на бёдрах, таких же рельефных, как всё остальное, — и, кажется, как раз собирался снять его, когда она появилась. От потрясения хорон выпустил конец полотенца, оно немедленно слетело с его чресл, и от увиденного под ним — впервые в и без того нелёгкой жизни! — Триша внезапно для самой себя рухнула в обморок.

Очнулась она от похлопываний по щекам — и этот жуткий хорон нависал над ней с таким испуганным выражением на лице, что ей стало стыдно за свою несдержанность.

— В порядке? — спросил он. — Ты прости, я случайно, моя обычная душевая оказалась без воды, и я сунулся в ближайшую, даже не посмотрел, что женская. Не ушиблась? Может, в медкрыло?

Триша не отрываясь смотрела на него — наверное, от шока, потому что раньше всегда избегала прямых взглядов — и отлично видела, как его глаза нет-нет да скашивают вниз, с её лица, на обтянутую полотенцем грудь. Она его заинтересовала? Она, их лаборантская мышка, по утверждению Пьера, только и годящаяся что затачивать карандаши? В голове всё ещё мутилось, и ситуация казалась настолько нереальной, что терять уже было нечего. Даже не подумав хорошенько и не дав хорону договорить — он как раз начал что-то про достоинства медкрыла, — Триша рванулась вверх, к его тонким губам, и уже спустя несколько секунд его руки стянули с неё полотенце, а всё существо Триши затопило неведомое раньше желание. Да что там — целое цунами самой настоящей страсти!

Познакомились они уже потом. Хорон легко, как пёрышко, одной рукой поднял её с пола, другой постелил на ближайшую скамейку полотенце, усадил на него Тришу и, улыбаясь, по всей форме представился. Говорят, сохраняемое в стрессовой ситуации хладнокровие — главное качество хорошего оперативника, и Керен оправдал его в полной мере. Ещё некоторое время они разговаривали, не сводя глаз друг с друга, потом разошлись каждый в свою сторону, потому что Керен сказал, что лучше ему пока не светиться рядом с её лабораторией, и с тех пор общались лишь дома и по видеосвязи, предоставленной главным шифровальщиком команды Рэкса. И теперь присущая спецназовцам скрытность пригодилась: первым актом разыгрываемого спектакля с Тришей в главной роли была её тайная встреча с Борисом.

К назначенному времени хорони подготовила все необходимые для саботажа вещи. Точно по часам в дверь лаборатории раздался условный стук, и она бросилась открывать, с самого порога вешаясь на шею пришедшему Борису.

— Думаешь, стоит нам тут… ну… — следуя роли, смущённо спросила Триша, и Борис ласково погладил её по волосам.

— Да кому какая разница? Пойдём присядем?

— А если Роза всё-таки…

— Мы с Розой всегда были только друзьями, сколько можно повторять? И будем: ну куда это годится, чтобы хорон с артау? Хватит переживать. Я пришёл тайно только для того, чтобы Пьер на тебя не взъелся. А не Роза.

Он властно взял её за руку и провёл к столу, на котором стоял моноблок с информацией всей их лаборатории. От аккуратного толчка хорона Триша села на стул, и Борис сразу наклонился, чтобы поцеловать её, — правда, только в губы, не дальше: камера снимала так, что Борис смог собой заслонить часть картины. Это оказалось неожиданно приятно, и Триша вспыхнула, отстраняясь. Зная, что камера не видит его, Борис заговорщицки подмигнул девушке и продолжил играть роль.

— Не зажимайся ты так. Хочешь поболтать или пообниматься? Я согласен и на то, и на другое в любой последовательности. Соскучился по тебе… а ты?

— Я тоже, — Триша ткнулась носом в его руку, которую Борис положил на подлокотник кресла. — Знаешь, наверное, пора уже… ну, признаться всем. А то как шпионы, не могу так.

— Ну как скажешь, вообще без вопросов. Надо будет, я и Пьеру про него много интересного расскажу, на этот счёт не волнуйся. А совсем достанет, переведём тебя в другую лабораторию и всё. Да хоть ко мне. Мне, конечно, всё ещё не очень много важного поручают, но всё впереди. Я стараюсь их впечатлить. Чтобы… хм, некоторые тени на меня не отбрасывали.

— В смысле? — сделала вид, что ничего не поняла, Триша. Борис как будто в досаде закусил губу.

— Да Рэкс всё со своими интригами, мутит что-то постоянно, паутину плетёт… Я вообще с ними всегда только из-за Розы общался, у нас же нет больше ничего общего! А от Розы пора окончательно отказываться, общение с ней мне больно карьеру портит. Тем более теперь у меня есть ты…

Он опять потянулся поцеловать её, и Триша закрыла его губы рукой, мысленно изумляясь, как легко выходит у неё играть роль интриганки и любовницы.

— Подожди. Я в пятой лаборатории пакет забыла, там кое-что, что может нам пригодиться. Принесёшь?

— Уверена, что у меня этого нет? — весело спросил Борис, жарко дыша ей в ухо, и Триша посуровела.

— Сто процентов. Иди давай.

— Ладно… — Борис поцеловал её в висок и размашистым шагом покинул лабораторию. Триша перевела дух, пытаясь успокоить подскочивший пульс. Пять минут — и начнётся второй акт…

Да, по участникам спектакля действительно можно было сверять часы. Ровно в 2:15 в дверь грохнули чем-то тяжёлым, и Триша, даже зная, кто это, подпрыгнула на стуле. В дверь грохнули второй раз, а потом вкрадчивый женский голос произнёс:

— Дорогая, открывай. Ты в ловушке — на помощь звать бесполезно, да и сотовая связь не работает. А дверь мы всё равно взломаем.

Триша, конечно, кинулась проверять подключение к сети — и точно, её уже оставили только на локалке. Любой бы на её месте, незнакомый с планом проводившейся совместно с МД операции, сообразил бы, что неизвестные пришли за информацией на жёстком диске компьютера главной лаборатории, и самым важным её элементом были разработки Розы. Триша поступила согласно своей роли и здравому смыслу: пользуясь временем, которое требовалось захватчикам на взлом двери, она отправила данные перекидываться по локалке к единственному союзнику в лабораториях их отдела — Борису, с просьбой защитить их во что бы то ни стало.

«Неизвестные» вскрывали дверь ровно столько времени, сколько нужно было информации о вирусе, чтобы переписаться, и по истечении последней секунды ворвались в помещение. Первой шла ослепительной, хищной красоты велька, примерно ровесница Триши, в обрисовывающей все изгибы тела пластичной форме МД и с густой копной чёрно-фиолетовых волос. Следом — ещё трое: пружинящей походкой терас с опасными рыжими глазами, гибкий, будто пластилиновый, тонкий как хлыст кункан с каффой в виде крылатого дракона на левом ухе и автоматом в руках и впервые увиденный вживую чернокожий хаен, весь в извилистых белых татуировках поверх собственных белых полос, заканчивающихся на скулах. Триша закрылась от них руками.

— Что вам надо, я не знаю ничего! Я всего лишь секретарша! — проговорила она срывающимся голосом, и вплотную подошедшая велька схватила её за подбородок, заставляя поднять на себя лицо.

— Врёт и не краснеет! — с притворным восхищением констатировала велька, цепко вглядываясь в глаза Триши. — Секретарши всегда больше всех знают! Организуй-ка нам быстро кофе с печеньками! А пока будем перекусывать, вот сюда, — она достала из кармана ярко-зелёную полупрозрачную флешку, — перепиши все данные о разработках твоего начальника и его пассии.

— Кофемашина не работает, — отвернула голову Триша, вырвавшись, и хаен ступил к ним с велькой.

— Может, попугаем, а, Сэра? Чего ты с ней сюси-пуси разводишь? Бабы… — презрительно фыркнул он, обнажая белые, с заметными клыками зубы, и велька закатила глаза.

— Сорен, вот тебя вообще не спрашивали, ладно? А ты, партизанка, сдвинься, я не гордая, сама себя обслужу!

Она оттолкнула стул Триши крутым бедром и забегала тонкими пальцами по сенсорной клавиатуре. Триша вцепилась руками в подлокотники, старательно изображая ужас, — но, по правде говоря, ей и без спектакля было здорово не по себе: всё-таки не так просто довериться МД за каких-то полдня…

— Куда ты их дела, а, секретутка?! — резко развернулась к ней Сэра, гневно горя малахитовыми глазами в угрожающих чёрно-красных стрелках. — Сама расскажешь, или будем по-плохому?

— Я вообще ничего не трогала!

Сэра дёрнула её стул на себя и сделала знак своим товарищам. Кункан и хаен, ухмыляясь, встали позади Триши, как будто нагоняя лишний страх, а на самом деле надёжно закрывая их с велькой от камеры. В это же окружение вступил терас, доставая ужасающего вида инъектор, и Триша завизжала, даже не прилагая особых усилий, чтобы это звучало натурально: всё напряжение, накопившееся в ней, так или иначе требовало выхода. Сэра же обратно отвернулась к компьютеру.

Спустя пару минут Триша «сломалась».

— На этом компьютере их больше нет, этих данных, — призналась она, всхлипывая, и терас спрятал свою машинку, оставляющую на коже настоящие, но безболезненные и в дальнейшем быстро рассасывающиеся гематомы. — Я отослала их своему другу… в пятую лабораторию. Это дальше по коридору. Оставьте меня!

— Окей, — недобро улыбнулась Сэра. — Тебя оставим. А это — мой подарок вашей сетке и лично твоему начальству, — она покрутила в пальцах другую, чёрную флешку и воткнула её в разъём. По экрану моноблока сразу пошли полосы. — Попрощайтесь со своими данными. А мы пока спасём остатки.

Хаен Сорен пристегнул Тришу по рукам и ногам наручниками к креслу, оттолкнул его на середину лаборатории, и все четверо дружным строем ушли в коридор. Там уже всех повёл Цезарь. Борис по сценарию должен был устроить в своей лаборатории локальный взрыв для вызова аварийного сигнала и, соответственно, недоступной иным способом помощи извне — и этим же взрывом случайно уничтожить компьютер с данными по разработкам Розы. В случае если это ему не удастся, до компа рано или поздно доберётся неостановимый вирус авторства Ханта — ну а копию информации записала с машины Триши Сэра, пока сам Цезарь якобы пытал ассистентку Пьера и главную исполнительницу в их спектакле.

Согласно плану, они вновь начали ломать дверь, что и должно было подвигнуть засевшего в лаборатории Бориса на его самоотверженный поступок. И почти снесли её, когда изнутри громыхнуло — да так сильно, что бронестекло двери пошло новыми трещинами. Сэра схватила Цезаря за руку; повернувшись, терас увидел её исказившееся лицо.

— Не так… — одними губами прошептала она и оглянулась на остальных. — Уходим! Там ловить нечего!

Отступая по навигатору, где светился проложенный Китом путь, Цезарь ещё раз оглянулся: внутри лаборатории понемногу разгоралось пламя. Оставалось надеяться, что неотрывно следящий за происходящим Кит и непосредственный участник Борис всё контролируют и Сэре только показалось, что что-то пошло не так.

Разбирательства и проверка по случившемуся проникновению затянулись до вечера следующего дня — лишь в пять Тришу выпустили от дознавателей, и она вместе с такой же бледной Розой уединились в небольшой лаборатории недалеко от их отдела. Роза трясущимися руками сделала им обеим крепкого чая и села напротив за столом, неосознанно грея о стаканчик белые пальцы.

— Как он? — тихо спросила Триша, которой было физически больно от осознания случившегося. Роза не отрываясь смотрела в стол.

— Ожоги шестидесяти процентов тела, — бесцветным тоном начала она. — Тяжёлая ЧМТ. Несколько переломов. Полностью выжженная сетчатка на левом глазу, частично повреждённая — на правом. И ещё много чего по мелочи. Кома, но из неё обещают скоро достать. А вот с остальным сложнее. Минимум два года восстановления и почти без гарантии, что сможет вернуться к работе. Ну вот как так-то? Всю жизнь что-то взрывал — хоть в этот раз нельзя было способ безопаснее найти? О чём он думал вообще?

Она злилась — отчаянно и безнадёжно, и видеть эту всегда полную жизни артау в тоске и бессилии Трише было невыносимо. Хорони сглотнула слёзы и ободряюще коснулась руки Розы.

— Он выкарабкается, я знаю. Особенно если ты будешь с ним. С кем бы он ни пытался встречаться, он всегда болел одной тобой. Ты — его смысл жизни. Ты же его не бросишь?

Роза молчала, лишь стиснув зубы. Триша собралась с мыслями, чтобы ещё что-нибудь сказать и хоть как-то докричаться до неё, явно пытающейся сейчас наглухо закрыться от окружающего мира, — и как тяжело было подобрать слова, ведь у Триши никогда не было ни друзей, ни кого-то просто нуждающегося в утешении и поддержке. Но тут дверь пикнула, открываясь, и они обе вскинули головы. К ним уже шагал Пьер.

— Вот ты где, — раздражённо обратился он к Розе. — Где ты шляешься, прости за резкое слово? Мы потеряли все наши наработки, руководители рвут и мечут, а я даже не могу ответить, сколько нам потребуется времени на восстановление! И…

— Мои, — тихо проговорила Роза, и Пьер оборвал себя.

— Что, не понял?

— Мои. Это мои наработки, не ваши. Я всё это делала одна, хватит приписывать себе несуществующие заслуги.

— Святые ангелы, какая уже разница?! Пошли, ты мне нужна для профессиональной консультации.

— Консультируйся. Я тебя внимательно слушаю.

— Это приватный разговор! — бросил Пьер и, всё больше раздражаясь, ткнул пальцем в сторону Триши. Роза пожала плечами.

— Триша — твой главный ассистент. Всё, что ты хочешь мне сказать, говори при ней.

— Она — моя секретарша! И наши с тобой дела её не касаются!

— У тебя плохо со слухом? Твои проблемы: я дважды не повторяю.

Судя по лицу Пьера, он едва сдержал себя, чтобы не ударить её. Но следующий вопрос задал уже более спокойным голосом.

— Ладно. Так сколько тебе потребуется времени, чтобы восстановить наработки?

— Нисколько. Я не смогу их восстановить. Все мои записи сгинули в огне. Данные с машин стёрты. А память столько информации не держит. Ещё вопросы?

Пьер задохнулся.

— Ты серьёзно сейчас?!

— Абсолютно, — Роза сделала глоток чая и, как будто на что-то решившись, стала ещё более отстранённой. — Но можешь больше не волноваться по этому поводу. Я намерена временно отойти от работы.

— Это в смысле?!

— Борису нужен уход. Его приёмные родители уже два года как живут на юго-западном побережье, и, даже если приедут, большой пользы от них не будет. Кроме меня, никто из его друзей не способен отойти от дел, чтобы помочь ему восстановиться.

— Да ты… — Пьера явственно затрясло от злости. — Ты знаешь вообще, что в эту ночь он пришёл к этой вот, — он опять ткнул пальцем в Тришу, — трахаться?! Может, мне просто её уволить и пусть себе ухаживает? Тем более после того, что она сделала!

Триша вспыхнула, хотя и знала, что Роза в курсе всего, что было спланировано на прошедшую ночь. Артау перевела свой тяжёлый взгляд на неё и вдруг улыбнулась.

— Да мне всё равно, — сказала она Пьеру. — Я в медицине лучше разбираюсь, не обижайся, Триша. И с Борисом знакома с детства. Мне этим заниматься, кому ж ещё?

— Какое ты имеешь право бросать нас? — вскрикнул Пьер. — Как можно жертвовать своим талантом ради этого ничтожества, этого калеки, который вообще может никогда не встать с коляски? Навечно станешь нянечкой? Ты должна идти вперёд! Ты…

— Я никому ничего не должна, Пьер. Разве что себе. Своей совести, если тебе так понятней. И, если уж ты поднял эту тему… Ничтожество — это ты, Пьер, — Роза так ласково ему улыбнулась, что его передёрнуло. — Да, кстати, калека тоже. Я надеялась, что с моей помощью ты хоть парочку звёзд хватанёшь, а ты продолжаешь требовать себе костыли, чтобы скакать и дальше зайчиком. Бездарь. Бориса вы задушили — а сколько он сделал бы полезного за эти три года! Так что извини, учись ходить сам. И первым же шагом сделай тот, что за пределы моей жизни, ладушки?

Триша чуть ей не зааплодировала: Пьер стоял как оплёванный, растерявший всю свою спесь, опущенный коротким монологом ниже ватерлинии. Но, похоже, что-то в нём ещё осталось, потому что после паузы он сипло сказал:

— Всё равно никто тебя не отпустит на два года к нему…

— Отпустят, — Роза безмятежно допила чай. — Зарегистрирую брак и потребую отпуск по уходу за членом семьи. И что они сделают? Я вообще могу в МД уйти, в родные, так сказать, пенаты. Со мной лучше дружить. Это только ты у нас пустое место.

Пьер глотнул открытым ртом воздуха, будто задыхаясь, и вздрогнул всем телом, когда в громкоговорителе лаборатории раздался холодный и очень знакомый ему голос:

— Сотрудника Пьера Филина настоятельно рекомендуем пройти в кабинет 38-В следственного отдела внутренней службы безопасности. Повторяю…

— О, хозяева вызывают, — Роза помахала Пьеру. — Не скучай там, милый.

Никин покинул помещение с деревянной спиной, и Триша только восхищённо выдохнула:

— Ну ты даёшь! Так ему и надо! А сможешь брак зарегистрировать, Борис-то совсем не в здоровом уме и твёрдой памяти…

— Ради такого точно придёт в себя. А на крайний случай у меня есть хорошие друзья, — улыбнулась Роза. — Задним числом подпишут или ещё что организуют. Зато вот ему будет сюрприз: очухается — а главная мечта всей жизни взяла и исполнилась!

Триша подскочила со своего места и, обогнув стол, крепко обняла Розу.

— Счастья вам, — шепнула она ей на ухо. — У вас всё получится. И, если будет нужна любая помощь, обращайся! Я в лепёшку разобьюсь, но сделаю!

— Хорошо, спасибо, — Роза рассмеялась, обнимая её в ответ. Она с удивлением осознала, что, несмотря на случившуюся трагедию, на её сердце чуть ли не впервые за всю осознанную жизнь стало по-настоящему легко и спокойно.

Спустя два месяца врачи отдали Бориса на поруки Розе, и та с помощью друзей увезла его в загородный дом на окраине Канари с отличным видом на реку и малым количеством людей в округе. За прошедшее время Роза как раз успела подготовить всё для последующей реабилитации хорона и жалела только об одном: что все её наработки теперь принадлежат МД и она не может их усовершенствовать, чтобы вдруг однажды совершить очередной прорыв и суметь посредством вируса окончательно залечить Бориса.

Брак они зарегистрировали в тот же день, что Борис вышел из комы: получив от медсестры сообщение, что хорон пришёл в сознание и адекватно воспринимает реальность, Роза вызвала в его палату заранее нанятого через Рэкса нотариуса и самого Рэкса, и от Бориса потребовалось только кивнуть в ответ на её предложение пожениться. Кажется, он не так сильно удивился, как рассчитывала артау, но недостаточность восприятия вполне можно было списать на черепно-мозговую травму. Главное, что она сделала всё, что хотела, и наконец-то сумела договориться с самой собой. И с Бориса станется, как только он сможет нормально разговаривать, насмешливо сказать ей, что ему обязательно нужно покалечиться, чтобы она поняла его важность для своей жизни…

Но до этого ещё надо было дожить. Врачи давали Борису неплохие прогнозы, и Роза была готова на всё, лишь бы ещё сократить время его восстановления. Отныне все её исследования, на которые у неё иногда появлялись часы в перерывах между уходом за мужем и сном, были посвящены разработке вещества, ускоряющего регенерацию тканей — хотя бы у хоронов. Закапываясь туда всё дальше, Роза только с большей горечью осознавала, что с этой ролью куда лучше справился бы её недоизученный вирус. Интересно, почему Рэкс и Аспитис сочли необходимым отобрать его у неё? Рэкс не смог сказать ей на этот счёт ничего определённого, единственная надежда оставалась на то, что Аспитис сам по прошествии времени выйдет с ним на связь, когда разберётся с этими открытиями.

Иного развития событий Роза и не предполагала. Поэтому крайне удивилась, когда однажды тёплым июльским утром в калитку её дома раздался звонок и за забором она обнаружила смуглого черноволосого хорона в зелёном длиннополом пиджаке, такого же цвета брюках, чёрной рубашке с белым галстуком и двух вельков чуть позади: молодого, с военной выправкой и тёмной тамасской полосой ото лба к затылку, и лет на двадцать пять старше его, опирающегося на трость. У главного в их тройке, кстати, тоже была трость — из белого дерева, с кроваво-красным рубином-набалдашником, и, наверное, именно по ней Роза и узнала этого хорона, которого ранее видела всего-то один раз на фото.

— Доброе утро, Мессия, — вежливо поздоровалась артау. — Чем обязана?

— Доброе утро, Роза, — улыбнулся ей Аспитис. — Прошу прощения за вторжение. Это — мой личный водитель и телохранитель Энгельберт Соловьёвых и мой старший советник Бертель Литых, — он поочерёдно простёр руку в сторону молодого и постарше вельков. — У меня есть к тебе важный разговор. Позволишь войти?

— Даже любопытно, что такого важного в этом разговоре, что Мессия-Дьявол заявился ко мне собственной персоной и всего-то с двумя агентами, — хмыкнула Роза, не испытывавшая ни страха, ни благоговения перед главой противостоящей организации. — Проходите. Попрошу в сад, в доме сейчас должна быть тишина, Борис только-только забылся сном.

— Как он? — участливо осведомился Аспитис, следуя за артау через калитку мимо сверкающего свежей краской дома на задний двор.

— Держится, — отозвалась Роза. — Но он всегда был известен своим упрямством, так что никакая болезнь с ним не сладит. Так о чём хотя бы примерно хотите поговорить? Скажу сразу: ваши с Рэксом интриги мне до лампочки, по крайней мере, пока. Вообще не совсем понимаю, как возникла такая интересная ситуация. ГШР и МД противостоят друг другу почти полвека, неужели это настолько бессмысленная борьба, что легко можно организовывать подобные противоестественные альянсы?

— Ты, я думаю, неплохо знаешь законы природы, Роза. Когда в саванне засуха, у водопоя скапливаются все: и хищники, и жертвы. И расходятся миром.

— То есть впервые мировая ситуация изменилась? И вы просто потихоньку идёте к объединению?

Аспитис опустился на сиденье в беседке — Энгельберт и Бертель сели по обе стороны от него — и с лёгким изумлением посмотрел на устраивающуюся напротив Розу.

— А ты зришь в корень. Хорошего учёного всегда видно, по какому бы профилю он ни работал… Да, изменилась. И не только ситуация: впервые в истории наследственный управленец одной из организаций оказался не в контрах с узурпатором поста президента другой. Наши игрушечные войны подпитывали всегда только Страховы. Но и иных соперников на мировой арене не было.

— Ты про Север? — с любопытством спросила Роза, незаметно для себя перешедшая с Аспитисом на «ты».

— О, если бы только Север. Колонии. Столлия, Декк — особенно Декк — им на наше правление так далеко по барабану! Декк и вовсе практикует кровосмешение, их нельзя пускать на Милотен, проще сразу уничтожить… или признать независимость. Борьба ГШР и МД слегка себя изжила, мы с Рэксом это отлично понимаем. Пора переключаться на новых врагов, более молодых и агрессивных.

— А как-то без войны — нельзя?

Аспитис задумчиво стукнул тростью по деревянному полу беседки.

— Есть определённые причины, запрещающие конкретно нашей цивилизации жить мирно. Знают о них лишь те, кто получил возможность управлять, и их доверенные люди. Спроси лучше у Рэкса — пусть он решает, нужно ли тебе это знать.

— Интересно. Я спрашивала, он ограничивался общими фразами, но я кое о чём догадываюсь. Поэтому меня так изумило, когда наше руководство поручило разработать панацею от всех болезней: если бы необходимо было любой ценой обеспечивать выживание людей, все наши войны давно уже кончились. Эдриан скорее делает это для себя или какого-то близкого человека. Ты решил лишить его этого шанса? Я в самом деле докопалась до чего-то перспективного?

— Ну конечно, ты всё ещё сомневаешься? Я, собственно, с этим и пришёл, — Аспитис кивнул Бертелю, и тот открыл стоящий на полу принесённый ранее им кейс. На стол легла средней толщины бумажная папка с надписью на титульном листе: «Резюме всех проведённых исследований ретровируса АО-336», и Роза впилась в неё взглядом. — Вопрос в том, для чего эту панацею использовать. У меня далеко идущие планы по созданию людей с высокой устойчивостью к повреждениям: как внешним, так и внутренним. Мастеров контактного боя, идеальных разведчиков… Чего только не сделаешь ради разнообразия наших игр в песочнице! Я бы хотел, чтобы ты это почитала. Здесь сведены все достижения по альмеге — мы так в обиходе называем АО-336 — достижения двух групп моих учёных и твои. Почитала и подумала: не хочешь ли ты войти в ряды моих исследователей альмеги и продолжить заниматься любимым делом под крышей МД. Надо будет — приветим и Бориса. Но просто прочтение ни к чему тебя не обязывает.

Роза моментно приподняла брови, но всё же пододвинула к себе папку и открыла её. Она исчезла из реальности на полчаса, внимательно изучая наработки учёных Аспитиса и скрупулёзно проверяя, не потеряли ли или перепутали чего при переносе на бумаге из её личных данных. Потом вынырнула, разворачивая к Аспитису одну из страниц:

— Я так поняла, группа Сетте пытается заставить альмегу работать этаким боевым коктейлем, включая и выключая различные химические реакции организма в зависимости от внешней ситуации. Я тоже думала об этом, но оружейный аспект меня мало интересовал. Сейчас хочу спросить вот об этом веществе, которое они рассчитывают постоянно вливать в организм инъекциями. Трианг. Судя по формуле, отличный стимулятор, но явно с возможными разрушительными для психики и организма в целом последствиями. Оно точно нужно?

Аспитис удивился. Он вчитался в указанные Розой строки и нехорошо улыбнулся.

— Как любопытно, мне ни слова не сказали, неужели надеялись, что я не замечу? Впрочем, мог и правда не заметить… А ты никогда не слышала про трианг?

— Я же не могу всех веществ упомнить, — фыркнула артау, и Бертель подал голос:

— Ты не поверишь, Ас, но я тоже ни разу о нём не слышал. Что это, какой-то наркотик?

— Примерно. Очень специфичный наркотик. А в таких количествах, какие указали Сетте, — бомба замедленного действия. Совсем они там на Севере с ума посходили, ещё бы лазерные пушки в глаза будущим солдатам организовали, — его голос наливался холодной яростью. — Откуда только достали эту заразу, Квазар говорил когда-то, что ГШР избавился от него… Энгельберт! Позвони Бохаю, пусть отряд к ним пришлёт. Хватит, наработались в одиночестве.

Вельк кивнул и, достав сотовый, ушёл из беседки. Роза откашлялась.

— Значит, не нужно… Интересные у вас наработки, Мессия. Группа Берссов и вовсе работает в моём направлении, и я была бы не прочь присоединиться, хотя и не разделяю твоего фанатизма к сверхчеловеку…

— Я люблю тех, кто не умеет жить иначе, как чтобы погибнуть, ибо идут они по мосту, — оскалил в улыбке белоснежные зубы Аспитис. — Но?

— Но пока не могу. Пока Борис нуждается во мне. Как только вылечится, приду. Скорее всего, вместе с ним. На твоего брата я больше работать не хочу, тем более его власть — очевидно, вопрос времени. Это время я пережду лучше в более благоприятной обстановке.

— Хорошо. Тогда, чтобы ты не скучала, я предоставлю тебе все наши достижения в цифровом виде. Составь список, что тебе ещё может понадобиться для исследований, завтра всё подвезут. Могу я надеяться, что ты будешь держать меня в курсе всех своих открытий?

— А вы с Рэксом и правда похожи, — задумчиво сказала Роза. — Вроде как и осознаёшь, что тебя используют для личной выгоды, а вроде как и сам не против… Буду, Мессия. Номер только оставь своего снабженца.

— С тобой приятно работать, Роза, — рассмеялся Аспитис. — Благодарю. Если хочешь, я поищу все оставшиеся работы за авторством твоих родителей — они, кстати, и выучили моих Сетте и Берссов, правда, большую часть результатов исследований унесли в ГШР при переходе.

— Спасибо. Было бы здорово.

— Значит, договорились. Вот мой личный номер, а вот снабженца, имя-фамилия — разборчиво? Звони, как определишься со списком. А ко мне — по любому вопросу в любое время.

Роза с благодарностью кивнула, всё ещё не веря, что она так легко согласилась на будущий переход в МД. Вроде как раньше у каждой организации были какие-то свои идеалы — куда всё делось, почему теперь без разницы, где работать? Человеческий фактор…

Аспитис с Бертелем раскланялись и, захватив из сада Энгельберта, самостоятельно покинули двор, оставив Розу наедине с папкой. У артау было ещё полтора часа свободного времени, и она повторно начала читать резюме исследований альмеги, чтобы поднабраться вдохновения для совсем близкой, вернувшейся к ней любимой работы.

* * *

— Я посмотрю, вы тут не бедствуете, — командир спецотряда Мессии, беловолосый с двумя чёткими чёрными пятнами на висках, сорокалетний рейтер Феб Милевский обвёл взглядом богато уставленный различными блюдами стол. — Откуда деньги?

— На паперти побираемся, — ухмыльнулся близко сидящий к нему Брутус, и Рогеро шикнул на него.

— Шахты приносят некоторый доход, — с лёгкой ноткой подобострастия сообщил он Фебу. — У нас грамотные управляющие.

— Вот как. По отчётам, запасов иридия здесь должно было хватить максимум на пять лет. С начала их разработки прошло уже семь, причём три из них вы активно использовали иридий в исследованиях. Откуда деньги, Рогеро? И трианг — откуда?

Аурис закусил губу. Нет, конечно, он не особо надеялся, что Аспитис проигнорирует их рискованное вовлечение «гидры» в разработки внедрения альмеги в человеческий организм, но чтобы прислать целый отряд… За всего лишь час нахождения здесь они прошмонали шахты и лаборатории сверху донизу, явно подозревая их в чём-то незаконном, — а всё Инай со своими криминальными связями! Он-то сам и носа не кажет со вчерашнего дня — почуял, что ли, их приезд? Наблюдатели сообщили, что члены отряда и конкретно Феб ещё ни разу даже не связались с Центром — зачем, чёрт возьми, они вообще приехали? Неужели снести тут всё до основания и отзвониться лишь по завершении?

Но надо было пока держать лицо и избегать конфликтов, и Рогеро спокойно проговорил:

— Да в чём, собственно, проблема? Не нравится трианг — не будем его использовать. С ним связано много предрассудков, я же понимаю…

— Я спрашиваю тебя, Рогеро, откуда вы его взяли? Ты глухой, что ли, или слова не воспринимаешь?

— Синтезировали. Что не так?

— Так, отлично, — губы Феба исказила усмешка. — А образец откуда? В шахте раскопали, археологи недобитые? Всемирно запрещённое вещество, одно из немногих, на которое МД и ГШР единогласно наложили вето! С кем вы тут якшаетесь, совсем страх потеряли?

Рогеро опустил взгляд, спешно подбирая оправдание, которое не подставило бы под удар его брата — коего, по-хорошему, вообще в своё время стоило бы запереть в психушке и никогда не выпускать. Но только благодаря ему они смогли продолжать исследования, и с этим приходилось считаться.

— Один… вер, — начал аурис медленно, — вышел на нас. И скинул оставшиеся у него запасы трианга, чтобы просто избавиться от него. Мы начали его исследовать чисто из любопытства.

— От любопытства кошка сдохла, слышал такую поговорку? Братец твой нашаманил небось? Как вы этого психа вообще без поводка выпускаете?

Краем глаза Рогеро увидел, как Брутус сощурил в гневе глаза и вцепился пальцами в скатерть. Зря Феб так об Инае, как бы сына сейчас из-за любимого дядюшки не сорвало. Кажется, Элиша подумала о том же, так как поспешно заговорила:

— В чём наше преступление, я не понимаю? Никуда дальше этот трианг не пошёл, используется чисто для научных исследований! Зачем вы вообще приехали?

— А вас это уже не касается, — ухмыльнулся Феб, пододвигая к себе тарелку с удивительной здесь, в степях, красной рыбой, и Рогеро заметил, как Брутус вдруг улыбнулся — так радостно и тепло, что его самого мимолётно сковал ужас. — Мессия хочет знать о ваших источниках финансирования. И не подмахиваете ли вы тайком Зебастиану. Впрочем, тут и без него швали хватает…

— Наша семья всегда была преданна МД! — возмутился Рогеро. — Как вы можете…

— Да вот как-то могу. Сколько в моей практике уже таких фанатиков было. Черты не знаете. Ну да мы вам её нарисуем почётче. Чтоб остальным неповадно было… — он вдруг осёкся и посмотрел на свою правую руку, из которой только что неожиданно для него выпала вилка с насаженным на неё кусочком рыбы. Левая же сама собой потянулась к груди, где как-то неприятно и рвано заныло сердце.

— Что, сердечко пошаливает? — ласково спросил Брутус, вставая со своего стула и подходя к Фебу. — Пальчики не слушаются? А хочешь, расскажу, что будет дальше? Резь в желудке, всеобщее онемение. Нехватка воздуха. Чёрные пятна в глазах…

Рейтер медленно повернул к нему голову — и во взгляде его не осталось ни следа прежнего бахвальства, один только животный страх, перерастающий в ужас. Брутус склонил набок голову, улыбаясь ему.

— Паралич мышц. Синдром туннеля. Боль. И смерть.

В воцарившейся за столом после его слов мёртвой тишине стук головы Феба о тарелку прозвучал особенно громко. Его левая рука ещё цеплялась за одежду на груди напротив сердца, которое только что разорвалось из-за резкого расслоения аорты сразу в трёх местах — именно такой эффект вызывал яд, подмешанный рейтеру в рыбу и выбранный специально для его расы. Из остекленевших глаз, ушей, полуоткрытого рта текла кровь, и Рогеро с Элишей не могли отвести от его лица оцепеневшего взгляда. Торжествующий голос Брутуса прозвенел набатом:

— «И когда распростёрлись над ним огромные чёрные крылья о пять узловатых пальца, воскликнул он: «Сгинь! Не ты должен прийти за мной!» Но алые глаза демона вспыхнули углями, и оскаленная множеством клыков пасть рассмеялась жутким и гулким смехом. «Придёт лишь тот, кого привёл ты сам…»

— Хватит! Хватит, Брутус, замолчи! — крикнула Элиша, закрывая уши ладонями. — Что ты сделал?! Что?..

— То, что он собирался сделать с нами, мама, — безмятежно отозвался мальчик и, взяв на палец крови изо рта мёртвого рейтера, быстро облизнул его. Увидел это только Рогеро — его вышибло из оцепенения, и он вскочил со стула, чтобы броситься к сыну, напугавшему его до полусмерти, но тут где-то в здании загромыхали выстрелы. Аурис замер столбом, напряжённо прислушиваясь к крикам, среди которых ему почудился командующий голос Иная. Элиша тихо выла, спрятав лицо в ладонях, а Рогеро не отрываясь смотрел на дверь, пока шум не стих. Несколько секунд — и она распахнулась, впуская внутрь Иная с автоматом через плечо, с ног до головы заляпанного кровью и улыбающегося мрачно и торжествующе.

— Браво, племянник, — его взгляд скользнул по Фебу, под головой которого натекла уже приличная лужа крови, и он поманил к себе Брутуса. — Я в тебе не сомневался.

Брутус весь зажёгся неподдельной радостью. Обогнув стол, он подбежал к Инаю и ткнулся носом прямо в его окровавленную куртку — и Рогеро, наблюдавшему за ними с каким-то отупением, совсем не понравилось, с какой нежностью его брат поцеловал племянника в макушку.

— Что… что вы тут устроили, Инай? — хрипло спросил он у Иная.

— Всего лишь защищаемся, братец, — ухмыльнулся тот, одной рукой обнимая прижавшегося Брутуса за плечи. — Кто как может, конечно. Брут вот отравил главного супостата, а я ликвидировал его приспешников.

— У тебя опять паранойя?..

— Я абсолютно в своём уме. Мои люди передали мне их разговоры, они приехали сюда за нашими головами, Рогеро. Очень уж напугал Мессию трианг. Ну а сначала, конечно, нужно было собрать необходимые доказательства нашей причастности… Слушай, успокой свою женщину, меня раздражает её вой! — он, может, пугая, а может, и всерьёз, скинул с плеча в руку автомат, и Рогеро, не желая проверять, торопливо придвинул к себе Элишу, чтобы своей грудью заглушить её плач.

— Это точно? — недоверчиво спросил он. Инай улыбнулся.

— А то. Зачем, думаешь, ещё нужно столько молодцов с автоматами?

— Может, потому, что у тебя БАР?..

— Рогеро, ты кому больше веришь: Мессии или родному брату? Ну, выбирай, а то эта паранойя у меня уже невольно просыпается…

— Тебе, конечно, тебе, — поспешил заверить его Рогеро, осознавая, во что они вляпались. У Иная хотя бы есть план — так пусть и командует.

— Ну и отлично. Мои ребята сейчас всё уберут. А Аспитису ты скажешь, что никакой отряд к нам не приезжал. Не доехали: Север вообще очень опасное место. Заверь его, что трианг уничтожен и к его использованию вы больше не вернётесь. Ну, типа, провели дописследования и поняли, что он неперспективен и опасен. Вроде как сами додумались. Надо же было слить ему про «гидру», а! Работай в своё удовольствие, он нас кинул давно, один я ради тебя корячусь! — к концу монолога Инай разозлился окончательно, и автомат заплясал в его руках, опасно нацеливаясь то на Рогеро, то на Элишу. С ним сейчас лучше было не спорить.

— Прости, Инай, не подумал, — покаянно опустил голову Рогеро, проклиная себя за тот первый раз, когда Иная сорвало на убийство, а он, вместо того чтобы сдать его Управлению, прикрыл от заслуженного наказания. — Я сделаю всё, как ты скажешь. У Аспитиса больше не будет повода сомневаться в нас, обещаю!

— Хорошо. Занимайтесь тогда, родные мои, — с облегчением отдал ему честь стволом автомата Инай и увёл Брутуса из помещения. Элиша подняла на мужа заплаканное лицо, уже почти успокоившись.

— Помяни моё слово, он и нас когда-нибудь убьёт, — тихо сказала она, обкусывая и без того кровоточащие губы.

— Я избавлюсь от него раньше, — мрачно пообещал Рогеро, и Элиша безумно улыбнулась ему.

— А я не про Иная. Я про Брутуса, Рогеро…

Глава 13. Зона теней

После рейда Рэкса Домино с Азатом остались в буквальном смысле на пепелище. Когда они, выждав, пока генштабовцы разъедутся, вернулись в лагерь, хоть кого-нибудь живого пришлось искать с фонарями. Бойцы Рэкса явно отвели душу на их банде, в очередной раз доказав, что, когда дело доходит до мести, ГШР становится ничем не лучше МД: всё, что можно было сломать, было сломано и вдобавок догорало едким бензиновым пламенем, половина состава банды полегла там же, где до неё смогли дотянуться, вторая половина поспешно сбежала в неизвестном направлении, а рабов, конечно же, и след простыл. Обшарив весь лагерь, аурисы нашли лишь пятерых соратников: всё ещё парализованного Крайта, истекающего кровью Хлыста, захоронившегося между разломанными ящиками новичка Шакалёнка, недалеко от него — Тима, явно обрадовавшегося их появлению, и мрачно протирающего ствол автомата немногословного и вечно хмурого хаена Палаша. Количество крови на его одежде говорило о том, что просто так генштабовцам он не дался, и оставалось только догадываться, как ему удалось выжить.

Совет был недолгим. Пока Хлысту перевязывали раны, Крайт очухался, а Палаш закончил с оружием, так что вдохновенную речь Азата об их возможных последующих действиях выслушали все пятеро — и очень внимательно. Общий смысл её сводился к тому, что в жизни случается всякое, особенно когда существуют неотслеживаемые предатели, и не стоит ставить крест на хорошей идее, пусть некоторым и пришлось заплатить за неё жизнью. Это Север, всем известно, на что они шли. И необходимо идти дальше. Радужным перспективам — например, зашибанию барышей на наркотиках или присоединению к другой известной банде — Азат посвятил больше всего времени, и к концу его речи даже всё ещё слегка ошарашенный произошедшим Домино поверил, что жизнь стала только лучше. Остальные, кажется, прониклись тоже. Крайт, судя по всему, в принципе не собирался оставлять их одних, Шакалёнка увлечь было как раз плюнуть, раненый Хлыст так или иначе пока зависел от них — некоторое время колебались только Тим, резко заскучавший после упоминания наркоторговли, и Палаш, который и до этого как будто существовал отдельно ото всех.

Но в итоге согласились и они: что, в конце концов, им ещё оставалось? Найдя три машины на ходу (одной из них оказался джип Азата, который явно не брали никакие превратности судьбы), жалкие остатки Братца Лиса — а отныне просто группа Сена и Йена — отправились ночевать подальше от места бойни.

Домино с Азатом эту ночь тайком от соратников решали, на что теперь нацелить фокус, и всё-таки выбрали попытку присоединиться к той самой банде, на борьбу с которой и готовили свою недавно кончившуюся армию. В составе семерых человек их шанс втереться в доверие, а значит ещё на ступень ближе подобраться к Зебастиану, ощутимо повышался, и грех было им не воспользоваться. Потом, если всё удастся, можно будет вернуться к триангу, пока их чуть ли не единственному источнику заработка.

Но прежде стоило получить на руки хоть какие-то деньги. Генштабовцы, конечно, разорили общак в лагере, так что Домино с Азатом поутру, оставив товарищей на временной стоянке в пятидесяти километрах от Хайрова, уехали вдвоём дальше на север, к одному из своих немногочисленных тайников за наличными.

Стоило только выйти из круга людей, как Домино вновь замкнулся на себе. Он пустым взглядом смотрел на бегущую мимо степь, даже не размышляя, не вспоминая — просто пребывая внутри той самой тяжести, которая образовалась на его сердце с появлением Рэкса. Он ведь и забыл о его существовании, всё это время воспринимая ГШР, место, куда он когда-то стремился, как нечто отвлечённое и ничего не значащее более для него, преступника, идущего своей, пусть и неправильной дорогой, и этот неожиданный, режущий глаза всполох света совершенно ослепил его. Конечно, поздно было сожалеть о содеянном, нет в мире никого, кроме него и Азата, но почему же он никак не может избавиться от этого образа, стоящего перед внутренним взором: разочарованно, горько и как будто сочувственно смотрящего на него Рэкса?..

— Опять закопался? — Азат ткнул его в предплечье, и Домино вздрогнул, возвращаясь в реальность. — Неужели я сказал тебе недостаточно? Почему ты переживаешь? Как подросток в переходный возраст, честное слово…

— Недалеко мы от них ушли, — возразил Домино.

— Ну не знаю. Мне вот двадцать два, подростком я был лет до семнадцати. Детство кончилось, не находишь? Мамочке уже не поплачешься.

— А ты жесток.

— Я честен и смотрю правде в глаза. Что мои, что твои родители умерли. Мы совершенно одни, осознаёшь? И если из-за каждой мелкой неприятности распускать сопли, многого не добьёшься.

— Мелкой неприятности?! — Домино задохнулся. — Всё, чего мы достигли, разметали по брёвнышку!

— И что? А ты разве не этого хотел? — хитро улыбнулся Азат.

— Это, прости, в каком смысле?!

— Да в том самом. Ты хотел избавиться от лагеря и этой оравы головорезов, как буквально вчера ты выразился. Всё! Хлоп — и нету! Полная свобода действий, и даже ничего делать не пришлось! Ну чем плохо? Вовремя ты этого хиддра выловил, надо признать.

— Знаешь, твой оптимизм меня иногда откровенно пугает. Тебя вообще ничего не берёт. На моей памяти ты выходил из себя лишь один раз по-настоящему — когда я сказал, что остаюсь в Рей-Денне. Ты серьёзно считаешь, что из любой задницы можно найти выход?

— В этом весь сакральный смысл задницы, — хохотнул Азат.

— И я в самом деле для тебя так важен? Почему ты согласился тогда поехать со мной? Чёрт подери, я же почти ничего о тебе не знаю! — Домино в избытке чувств сжал кулаки, пристально глядя на брата, и тот опять рассмеялся.

— А что обо мне знать? Было бы что рассказывать! Вырос в обычной неблагополучной семье. Отец всегда пил и бил мать. Деньги у нас появлялись только благодаря ей, и то он быстро пропивал их. Это ведь только там, от Великой равнины, всё у всех хорошо, а у нас-то… Я большую часть времени жил на улице, там и пропитание себе добывал, шатался вместе с такими же беспризорниками. А как отец сел на иглу и матушку с собой потянул, вообще перестал дома появляться. Так они там и скопытились, в моё-то отсутствие. Да и город был даже для Севера не очень: в нём заправляли Мйоте и бизнес свой строили на наркоте… Я всегда был один. И как-то, знаешь, очень рано понял, что если из-за каждой оплеухи заморачиваться, жизнь тебя съест и не подавится. Всё, чего мне хотелось, кроме еды и денег, это хотя бы одного человека, который никогда меня не бросит. Таким стал ты, хотя и не без усилий, надо признать.

— Но почему ты всё-таки поехал со мной?

— А какая разница, где находиться в тот или иной момент времени, если тебя всё равно никто нигде не ждёт? Мне хотелось передохнуть от постоянной драки за кусок хлеба, и Рей-Денн показался мне неплохим местом для этого. А после можно было и вновь начать драться.

Домино покачал головой. Ему всё равно не верилось, что такая простая причина может быть единственным объяснением для столь резкой смены жизненной линии. Как вообще можно ни к чему — совершенно ни к чему — не привязываться? Никогда не бояться что-то потерять? Даже этот лагерь…

— Неужели тебе совсем не жаль лагеря? Ты много сил в него вложил, — заговорил он, и Азат пренебрежительно отмахнулся.

— Именно. Чуть не начал от него зависеть. Чем что-то — или кто-то — становится тебе ближе, тем больнее, когда ты этого лишаешься. Хватит, отболело у меня уже всё, что только могло.

— То есть и по мне скучать не станешь?

Азат закатил глаза.

— Про тебя я уже всё сказал, и ты вроде сам в начале этого разговора заметил, что расстраивался я всего один раз.

— Но мы же такие разные! От меня у тебя только проблем прибавилось.

— Правда, что ли? А я бы назвал это перспективами. У нас взаимовыгодное сотрудничество, направленное на достижение общей цели. Лучше связки и пожелать нельзя.

Домино промолчал. Он не понимал Азата, точнее не принимал его аргументов, но, наверное, домашней собаке никогда не побежать в ногу с лесным волком. Разве что можно заточить зубы, чтобы в нужный момент суметь помочь. А что, интересно, сделает волк, если собака вдруг решит после долгих изнурительных забегов вернуться домой? Просто загрызёт или раздобудет горящую ветку, чтобы подложить её на порог этого дома — чтобы некуда стало возвращаться?

Что-то было в этой мысли, заставившее Домино неосознанно напрячься и взбудоражившее смутное воспоминание, но оно не успело оформиться, потому что Азат вновь хлопнул его по руке.

— Тебе надо просто меньше думать, брат! — весело проговорил он. — Горе от ума, знаешь такую поговорку? Забей на всё и просто иди к цели. А цепные псы пусть и дальше брешут на нас из-за прутьев своей клетки!

— Пожалуй, — слабо улыбнулся Домино, мимолётно подметив, как кстати оказалась применённая Азатом метафора. Но он прав, как всегда. Думать надо о будущем: в конце концов, им ещё восставать из пепла назло всем врагам.

Оставшуюся дорогу до тайника они обсуждали стратегию по внедрению в выбранную банду и оценивали достоинства и недостатки оставшихся ждать их товарищей. Очевидно, пока главной опорой стоило сделать Крайта и Палаша — с моральной и физической стороны соответственно. Домино искренне сожалел о смерти Болиголова, его верного соратника в деле наркодилерства (его изрешечённое пулями тело они нашли одним из последних), — хорошо, хоть все данные, собранные за четыре года, находились в интернет-хранилище и уничтоженный ноутбук, имевшийся у него при себе, не стал ещё одной неприятностью. Теперь на место Болиголова аурис наметил Крайта. Из Палаша должен был получиться хороший телохранитель: хаены, почти все наёмники, работали в любых структурах ради личной выгоды — но зато на них действительно можно было положиться. Умелые, неистовые бойцы, по рукам и ногам связанные собственным, остальным расам непонятным кодексом, они свято блюли так называемый «закон службы» и всегда делали всё возможное, чтобы исполнить свой долг. Но и стоили очень, очень дорого. Палаш прибился к ним сам, лишённый мочки правого уха, что означало, что из семьи его за какие-то грехи изгнали, и так же легко мог уйти, как только кто-то предложит ему место потеплее, — так что в первую очередь нужно было убедить его, что у них всё идёт отлично. И для начала хотя бы возвысить над остальными.

Забрав деньги и прикупив провизии и ещё несколько необходимых вещей взамен потерянных, аурисы отправились в обратный путь. Домино возился с новоприобретёнными гаджетами, настраивая ноутбук и планшет под себя, и совершенно забыл и про время, и про свои переживания. Джип уже приближался к месту их стоянки, когда сотовый ауриса завибрировал, сообщая, что ему звонит один из его давних подельников, перекупщик Куарт, распространяющий трианг на северо-западном направлении.

— Слушаю, — ответил на звонок Домино, и преувеличенно радостный голос Куарта сразу резанул его слух.

— Как жизнь, Йен? Я по делу. Как у тебя с запасами?

— Чего конкретно?

— О, ну «змейки», конечно! Я нашёл тебе ещё одного клиента с большими такими аппетитами. Жаждет партию в два раза больше той, что ты мне обычно поставляешь. Интересует?

— Допустим, — Домино залез в планшет, который уже полностью удовлетворял его требованиям, чтобы проверить остатки в двух запасниках. — Когда?

— В ближайшее время. Он как раз в Сангаре, недалеко от меня, завтра планировал уезжать. Проверенный человек, я с ним уже работал, не думай.

— А цена?

— Ну пока как у меня, а там как пойдёт. Так что мне ему сказать, друг?

— Скажи, к вечеру буду. Куда подвозить?

— Я тебе скину адресок на почту. Спасибо, друг! Ждём!

Куарт отключился, и Домино убрал телефон, начиная прикидывать лучший путь между тремя намеченными точками.

— Куда собрался? — поинтересовался Азат.

— Новый клиент в Сангаре. Хочешь со мной?

— С удовольствием. Час посидим и поедем. Он за триангом?

— Точно так.

— Ну и чудненько. Жизнь-то налаживается, а?

Домино усмехнулся. Он всё ещё удивлялся тому, что не приносящий совершенно никакого видимого вреда трианг был запрещён ГШР, — хотя клиенты подсаживались на него конкретно, как ему сообщали дилеры: люди не могли отказываться от вещества, дарящего им силы жить несмотря ни на что. Этакий антидепрессант-стимулятор без побочных эффектов, кроме разве что одного — непомерно высокой цены. Ну так за удовольствие всегда приходилось дорого платить.

Их новая стоянка была под покровом леса, в чаще недалеко от крутого склона Дракона. Пока Домино и Азат ездили, остальные уже окончательно обустроились, раздобыв, очевидно, в соседнем поселении и брезент для навеса, и выпивку, которую сейчас глушили — все, кроме забывшегося беспокойным сном раненого Хлыста, двадцатитрёхлетнего сухопарого хорона, бледного из-за потери крови. Пил даже Палаш, но, кажется, по чуть-чуть, определённо ради самого факта, а не результата. Домино, достав привезённые лекарства, отошёл к Хлысту, а Азат принялся разгружать машину.

— Я посмотрю, вы тут не скучаете, ребята, — дружелюбно сказал он собравшимся у костра, и Тим, опрокинув в себя остатки бутылки, хмуро спросил:

— Может, мы хоть теперь узнаем, кто твой советник, Сен?

— А что его узнавать? Зовут Йен, искренне предан нашему делу.

— Лицо, Сен. Хотите нашей преданности — предоставьте ответное доверие.

Азат, склонив набок голову, смерил изучающим взглядом так и не сводившего с него глаз пестроволосого сильвиса и крикнул в сторону:

— Йен, подойдёшь к нам потом без платка?

— Да без вопросов, — отозвался Домино, сразу поняв, в чём дело, хотя и не слышал разговора. Тим расслабился.

— Сколько будем тут сидеть-то? — поинтересовался он.

— Не думаю, что долго. Как только Хлыст очухается, так и поедем к нифирийцам. Кстати, мы к вам на час. Надо опять отъехать, получить расчёт за порошок, к вечеру вернёмся.

— Помощь не нужна? — поднял голову Палаш, и Азат на мгновение задумался.

— Да, пожалуй, нет, нас и так там будет двое. Охраняй лучше лагерь, у нас тут, в конце концов, раненый.

— Как скажешь.

Азат присел к ним, чтобы поставить жариться мясо. Подошёл Домино, обтирающий руки, и все у костра уставились на него.

— Так вы близнецы? — первым сказал Шакалёнок, восемнадцатилетний тамас, оказавшийся в их банде по чистой случайности.

— Не в бровь, а в глаз! — похвалил его Азат, не оборачиваясь. — Брат, вся провизия там, возле большого дерева. Хлеб достанешь?

— А мы-то всё гадали, кто этот загадочный советник, — хмыкнул Тим. — Неплохо придумано. Оставите фишку?

— Это пока под вопросом.

— И чем вы отличаетесь?

— Я добрее, — усмехнулся Домино, возвращаясь к костру с двумя буханками ржаного хлеба, и Азат саркастически фыркнул. — А ещё у нас разделение обязанностей. Сен по части рабов, а я — наркотиков. Но обращаться к каждому можно по любому вопросу и имени. Мы не принципиальные.

— Ясно…

Следующий час они вместе готовили обед и подробнее обсуждали банду Нифиря, лагерь которой, по последним данным, находился на противоположном конце Севера, у горной цепи Гадюка. Домино с Азатом надеялись узнать о них больше в Сангаре, так что поездка пришлась вполне к месту. Когда закипела похлёбка в котелке, тоже добытом в отсутствие аурисов, Шакалёнок вызвался накормить Хлыста и убежал с миской, поспешно дуя на горячий суп. Хотя бы частично сгладив всеобщее напряжение после стремительного сокращения банды и вынужденного сотрудничества людей, которые раньше друг друга знали только по именам, Домино и Азат оставили лагерь на Палаша и с куда более лёгкой душой поехали в Сангар.

По адресу, присланному Куартом, находился готовящийся — и явно уже давно — к сносу двухэтажный дом на пустынной улице самой окраины города. Сангар и сам выглядел брошенным: из когда-то заявленных двадцати тысяч населения здесь осталась от силы половина и та почти не была заметна. Домино и Азат знали, что наибольшую власть Зебастиан приобрёл именно над северо-западом степей, подмяв под себя всё подножие Гадюки, — спаслись лишь те городки и посёлки, которые в силу расположения были прикрыты разрозненными частями гор — вроде Ириоса. Но конкретно в Сангаре людей Зебастиана почти не было, может быть, потому, что особого интереса этот город не представлял: в нём была всего-то одна небольшая фабрика да почти выбранный соляной карьер.

Сам Куарт в Сангаре только проживал, а вещества толкал в других местах. Домино считал его крайне удачным приобретением: перекупщик за многие годы наработал отличную клиентскую базу и не проходило месяца, чтобы он не вышел ещё на кого-нибудь, как он сам говорил, «завлекательного». Поэтому в его честности аурис не сомневался ни секунды, и даже его непривычно бодрый голос и неожиданное место для встречи не возродили в нём ни малейших подозрений.

Перекупщик, тоже аурис, блёкло-рыжий, в стандартно не цепляющем глаз сером костюме ждал их у единственного подъезда. Он как будто нервничал, то и дело двигая выставленными за пределы карманов большими пальцами, но приблизившимся братьям улыбнулся открыто и радостно.

— Приветствую, друзья, — аурис бросил любопытствующий взгляд на скрывшего пол-лица платком Азата и отворил подъездную дверь. — Мой клиент ждёт нас внизу, в подвале. Наверху, знаете, небезопасно.

— Зачем вы тогда вообще сюда попёрлись? — сухо осведомился Азат, по глазам которого Домино понял, что его брату что-то очень не нравится. Куарт заюлил:

— Я предлагал ему что получше, уж поверьте. Но он любитель максимально защищённых мест, нда… Идёмте.

Он первый шагнул в чёрный зев подъезда, и Домино двинулся следом, походя успокоительно хлопнув Азата по плечу. Он не мог видеть выражения его лица из-за платка, но был почти уверен, что тот недовольно искривил губы.

По щербатой лестнице они трое спустились в подвал, к приоткрытой металлической двери, всей в потёках застарелой ржавчины. Куарт толкнул её, открывая, и как-то незаметно пропустил аурисов вперёд, в тёмное помещение, пахнущее сыростью, пылью и почему-то железом. Где-то монотонно капала вода.

— Какого… — раздражённо начал Азат, но тут в подвале вдруг вспыхнул свет. Они обнаружили себя под прицелами четырёх солдат в защитной форме и с известными им повязками на рукавах — там на чёрном фоне скалился белый волк. Куарта и след простыл.

— О, не судите его строго, — раздался спокойный голос с противоположного конца подвала, и Домино с Азатом синхронно вскинули головы. В окружении ещё троих автоматчиков к ним вышел улыбающийся вельк лет тридцати, с коричнево-серыми короткими косами, меж которых виднелось пустое место для ещё двух, холодными бледно-жёлтыми глазами на узкоскулом землистого цвета лице и в такой же форме, как и остальные, только более новой. При первом же взгляде на него Домино понял, кто это, и сердце его рухнуло куда-то вниз, лишь едва слышимым ритмом пульса убеждая его, что это всё — реальность.

— Чего только не сделаешь и кого только не сдашь, когда тебя берут за горло, — Зебастиан вдруг рассмеялся. — Судя по вашим глазам, вы знаете, кто я. Взаимно, Сен и Йен. Платок только уберите, а то мои бойцы ножиком могут и промахнуться.

Азат беспрекословно стянул платок, и Зебастиан приятно удивился.

— Надо же. Над кем-то можно так здорово подшутить… Впрочем, кажется именно этим вы и занимались, молодые люди? Пока некие бунтари из ГШР не выместили на вас своё бессилие. Что ж, могу сказать, мне тоже повезло, что вы выжили. Я, признаться, был удивлён, когда узнал, что кто-то на Севере распространяет «гидру», а со мной не делится. Не стыдно?

Он совершенно не изменился, Домино именно таким и запомнил его с той последней встречи, когда у ног велька лежал мёртвый отец ауриса, — тогда Зебастиан был так же насмешлив, спокоен, холоден и полон чувства собственного всемогущества. И тем невероятнее казался тот факт, что он Домино не узнал.

— Молчите… — вельк удовлетворённо качнул головой. — Понимаю. Все молитвы уже вспомнили? А я вот подумал, что не буду выпытывать из вас источник возвращения «гидры» на нашу грешную землю. Слишком много возни. От вашей банды и осталось-то с гулькин нос. Так что предлагаю присоединяться ко мне. Взаимовыгодное сотрудничество, как вам? Только прежде ответьте: почему вы всё-таки с такими сумасшедшими идеями сразу ко мне не пришли? Армию против меня, что ли, собирали?

Домино с Азатом переглянулись, и, увидев в глазах брата отчаянную мольбу, Домино понял, что вести переговоры придётся ему. Он откашлялся и на удивление самому себе спокойно ответил:

— А ты юморист, Степной Волк. Мы просто нарабатывали каналы сбыта. Чтобы потом прийти к тебе на более высокую позицию. Куда ж ещё?

— Вот как, — Зебастиан одобрительно хмыкнул. — Тоже ничего себе причина. Ну и отлично, можете считать, почти добились своего. Будете в подчинении вот у него, — он кивнул правому от себя солдату, и он стукнул прикладом о закрытую дверь в трёх шагах от себя. Та немедленно отворилась, и в комнату шагнул хмурый хетт старше Зебастиана лет на пятнадцать. — Знакомьтесь: Орельен Таэссон. Бывший начальник оперативного отдела ириосского отделения Генштаба, если кому интересно. Одна из моих правых рук. Орельен, эти перспективные молодые люди на твоей совести. Общайтесь, а я поехал.

Он прощально и покровительственно улыбнулся Домино и Азату и вместе со своими телохранителями покинул помещение через ту же дверь, через которую вошёл Орельен. Хетт устало посмотрел на аурисов.

— Через десять минут чтобы были на Садовой, двадцать три. Мик проводит.

Ближе всех стоящий к Домино кейер почти дружелюбно осклабился и подтолкнул его прикладом автомата на выход. Последний раз обменявшись с Азатом взглядами, пока ещё ошеломлёнными, аурис послушно дёрнул на себя ржавую дверь и зашагал вверх по осыпающимся ступенькам.

В кафе, до которого Домино так и не запомнил, как они добрались, явно знакомые с Орельеном и его охраной официанты усадили всю компанию за самый дальний стол. Орельен только бросил им: «Как обычно», — и, пока общий набор несли, мерным голосом зачитывал аурисам их будущую жизнь. Ему потребовалось ровно пятнадцать минут, за которые Домино и Азат узнали, что отныне они относятся к одной из его групп, отвечающих за наркотрафик, и в ближайшее время должны предоставить детальный список всех клиентов, с коими уже наработаны отношения. Месторасположение их лаборатории хетта не интересовало — главное, чтобы она всегда была в «конвейере». О любых затруднениях они обязаны отчитываться руководителю группы — им выступал его сын Юстис, с которым они познакомятся сегодня же вечером, когда соберут весь свой скарб и бывших товарищей и приедут на постоянное место жительства, где произойдёт распределение их бойцов по другим отрядам. И само собой, если кто-то из них двоих желает быть занятым в иной сфере, тоже следует сообщить этим же вечером.

Пока Орельен скучным и словно бесцветным тоном рассказывал эти несомненно важные вещи, Домино наблюдал за ним и его окружением, чтобы составить правильное впечатление о начальстве и в дальнейшем выработать необходимую линию поведения. Он почти уже отошёл от потрясения — второго за какие-то сутки — и в новую реку нужно было войти с наименьшим количеством брызг. Орельен — очевидно, из тех, кто предпочёл своей организации Степного Волка из соображений силы или выгоды — был почти полной противоположностью Зебастиану и как будто совершенно не заинтересованным в их бизнесе — казалось даже странным, что Волк сделал именно его одним из своих советников. Они, в конце концов, принесли им трианг, самый дорогой наркотик в мире, а его полумёртвые тёмно-карие глаза выражали только усталость. Хотя, кажется, он был исполнительным и надёжным, этот примерно пятидесятилетний хетт с наполовину поседевшими волосами и сухими узловатыми пальцами, раз Зебастиан доверил ему один из основных источников прибыли. И Домино не хотелось знать, что он сделает с ними за неподчинение: похоже, всех ниже себя Орельен воспринимал обыкновенными шестерёнками в их отлаженном механизме и в любой момент был готов заменить отработавшую своё деталь на новую. Любопытно будет посмотреть, как он общается с сыном.

По окончании разговора Домино с Азатом поехали обратно, обрадовать соратников сменой руководства — и заодно убедиться, кто пойдёт за ними до конца. Азат шумно ликовал почти всю дорогу, торжествуя так легко доставшуюся победу: изнутри им будет намного проще подточить несущие колонны помоста Зебастиана, а они попали туда столь малой кровью! Домино же опять угрюмо молчал, размышляя о самой природе их фантастического везения и о том, что им делать теперь, когда весь их ранее, на выходе из Рей-Денна, заготовленный план окончательно полетел ко всем чертям. Что бы сказал Шона? И как расценивать этот провал вследствие появления Рэкса — действительно как негаданную удачу или как очередное предупреждение? Домино совсем не был уверен, что готов ходить под Зебастианом так скоро: он шёл на Север совсем не за этим…

Но что, в конце концов, им ещё оставалось? Опять начинать всё сначала, как будто и не было этих трёх лет? Столько работы псу под хвост… Азат уже строил планы, как их новое руководство оценит его собственные списки клиентов в работорговле, и Домино не решился портить ему настроение. Разве не за тем они всё это начали?..

Их пятеро товарищей встретили сообщение о входе в ряды Степного Волка с недоверием, но не без радости. Крайт немедленно выразил готовность помогать любому из них в любом деле, и Домино, воспользовавшись случаем, пригласил его к себе. Также за наркоторговлю выступил и Палаш, почти потребовав включить его в «силовое сопровождение», остальные же с облегчением отошли к Азату, чтобы вернуться на уже проторённую дорогу. Погрузив всё на машины, бывшая группа Братца Лиса в приподнятом настроении отправилась обратно на северо-запад — на этот раз к самому подножию Гадюки, в город Элевейт, ранее подконтрольный МД, а теперь — Степному Волку.

А дальше всё закрутилось. Домино и Азат взяли курс на постепенное сближение с Зебастианом, чтобы однажды, как и завещал Шона, ударить в самое сердце, а потому приходилось вдвойне внимательно следить за своими словами и поступками — чтобы ни одному человеку даже на секунду не подумалось, что они что-то замышляют против Зебастиана. В какой-то момент Домино ощутил, что буквально тонет в этом болоте лжи, образовавшемся вокруг них, и это оказалось неожиданно тяжело — так откровенно лицемерить всем подряд. Раньше они были отдельно ото всех и имели право никому не объяснять своих действий, теперь же все кому не лень считали каждый их шаг. Но хуже всего, конечно, был не полицейский надзор никому не доверявшего Зебастиана, а само осознание того, что они самоотверженно служат своему злейшему врагу, имея в качестве оправдания лишь довольно отдалённую перспективу воздать ему за всё наболевшее.

Однако из него вышел неплохой вождь — это не заметил бы только слепой. Система, выстроенная на вечно бунтующем Севере Зебастианом, уже функционировала сама по себе и, кажется, без особых усилий с его стороны и поэтому не рухнула бы, даже уничтожь невидимая сила половину его соратников. Подобное было невероятно: неплохо разобравшийся в истории Севера по книгам из Рей-Денна и некоторым рассказам очевидцев Домино тщетно пытался представить, какой же харизмой и умом надо обладать, чтобы за столь короткое время усмирить все присущие данной территории противодействующие потоки.

Здесь всегда были войны. Заселение Севера началось всего-то около ста пятидесяти лет назад, чуть раньше колонизации Декка и Столлии, и туда ушли за приключениями все несогласные с режимом и жаждущие своей, неподконтрольной правительству жизни. Здесь обустроились своенравные веры, которым не дали автономии на Великой равнине, здесь образовали свои кланы непокорные аурисы, также желавшие существовать особняком от цивилизации, здесь осели охотники за лёгкой наживой… Ну а поскольку контролировать столь большую территорию, позволявшую комфортно жить лишь в предгорьях и возле немногочисленных выходящих на поверхность подземных источников, было тяжело, здесь же обосновались и бонзы криминала. ГШР и МД по большей части только выпускали на Севере пар, когда не могли решить свои проблемы в крупных городах без масштабного кровопролития, так что их власть существовала постольку-поскольку. Поэтому никто и не мешал аурисским кланам постоянно грызться за спрятанные в недрах необъятной степи сокровища — им лишь обеспечивали номинальную поддержку. Наверное, искоренить здесь преступность можно было лишь методичным отстрелом каждого подозрительного лица и выставлением блокпостов на каждые пять километров лет так на семь — на что находящиеся в противостоянии ГШР и МД, конечно, не могли пойти. Так что для остальных жителей Милотена Север оставался этакой теневой зоной, приезжать в которую стоило лишь на свой страх и риск.

Но неужели поголовного уничтожения одного из основных кланов — претендентов на власть оказалось достаточно, чтобы вот так легко подчинить себе Север? Все, с кем так или иначе пересекались Домино с Азатом в своём новом стане, боготворили Зебастиана — и видимых причин этому не было. Если не считать Кирсте, степи были захвачены им почти бескровно: большинство он просто купил, причём в основном обещаниями, остальные пришли сами — из бандитов ли или прямо из Генштаба и из-под руки не менее харизматичного Мессии. Как так вышло? Домино внезапно обнаружил белое пятно в объяснениях Шоны, касающихся Зебастиана, и теперь постоянно гадал, не знал ли этого их наставник или просто не посчитал нужным рассказывать, исходя из каких-то своих соображений.

Наверное, ему было бы намного проще, если бы он изначально пошёл за своей местью в ГШР. Погружаясь в мир Зебастиана, Домино всё больше втайне опасался, что в итоге они не смогут сделать с его невероятной властью ровным счётом ничего.

Впрочем, пока всё шло неплохо. Благодаря триангу и бесконечной преданности Домино и Азат за какой-то год так продвинулись в иерархии подчинённых Зебастиана, что докладываться начали непосредственно Орельену, а не его сыну, вечно хмурому и дёрганому молодому хетту. Азат обзавёлся своим собственным кругом доверенных лиц, вместе с ним служивших на ниве работорговли, и, похоже, как и всегда, откровенно наслаждался ситуацией. Они теперь виделись реже, но всё равно оставались в связке, и пару раз Домино даже пытался поделиться своими ставшими за это время только сильнее переживаниями. Услышав в очередной раз совет не беспокоиться из-за мелочей и просто плыть по течению (повезло однажды, повезёт ещё!), Домино неожиданно резко ощутил вновь охватившее его одиночество.

На исходе лета следующего года, выдавшегося особенно сухим и жарким, Домино и Азат получили приглашение сопровождать Зебастиана на большом банкете в городе южной оконечности Гадюки, и это была несомненная победа. Степной Волк собирал в особняке одного из своих преданных сторонников всех значимых союзников, просто чтобы лишний раз показать им, как он их ценит, и попадание в этот список говорило много о степени его доверия. Домино специально для этого случая подготовил миниатюрную фотокамеру для фиксации всех важных в их деле лиц и собственную память — чтобы по возвращении перенести в хранилище максимум узнанной информации.

Они получили право приехать в любое время с шести до восьми вечера, но, конечно, постарались появиться почти вровень с Зебастианом. Особняк, по виду напоминавший тот, где они познакомились когда-то с Троем, только раза в полтора больше, тоже стоял на отшибе города, почти на склоне гор, утопал в садах и имел столько охраны по периметру, что сюда, пожалуй, им пробраться не удалось бы без приглашения. И тем приятнее было осознание, что ты тут по полному праву.

Однако Домино всё равно было неспокойно. Он предоставил общаться Азату, а сам держался чуть позади, внимательно оглядывая всё вокруг с самого входа. Конечно, никто здесь не знал их до Зебастиана — но всё-таки, всё-таки…

Народу хватало — и во всём этом блеске представительных господ и роскошных дам только Азат чувствовал себя как рыба в воде. Он раскланивался со знакомыми, целовал руки особенно симпатичным девушкам, заигрывал с их матерями — куда только девался уличный уголовник? Благодаря тому что Азат отвлекал всё внимание на себя, Домино успевал сфотографировать показавшееся ему интересным и вычленить нужные слова из происходящих вокруг разговоров. Первая стадия банкета — фуршет — проходил в центральном огромном зале, в одном из концов которого, в окружении беломраморных лестниц со второго этажа, на стеклянной веранде располагалась ВИП-зона, где должны были принимать Зебастиана. Домино и Азат почти дошли до противоположного конца, где стояли закуски из морепродуктов, как на плечо Домино легла рука, вынуждая повернуться.

— Какие люди, — поприветствовали его, широко улыбаясь, и Домино дёрнул Азата за локоть, разворачивая его от столов к себе.

— Трой?! — не веря своим глазам, спросил тот, и хорон, отрастивший себе за три года длинные волосы, носимые в хвосте, демонстративно склонил голову.

— А вы неплохо продвинулись по карьерной лестнице, мальчики, — заметил он. — Поделитесь секретом успеха? Впрочем, я же тоже тут, не утруждайтесь.

— Вот в чём я не сомневался, так это в том, что и ты будешь в доверенных Степного Волка, — усмехнулся Азат.

— По мне так заметно? — Трой самодовольно поправил лацкан идеально выглаженного белого летнего пиджака с серебристыми пуговицами и снизил голос до заговорщицкого шёпота. — Тут есть ещё ваши старые знакомые. И мой вам совет как друга: постарайтесь не попадаться им на глаза.

Он мотнул головой в сторону центра зала, и Домино, присмотревшись, увидел там Джошуа Гилессона, их первую жертву, а рядом с ним — основательно похорошевшую с тех пор дочь Арлету и внушительного вида ещё одного хетта, державшего девушку за талию.

— Рядом с Арлетой её муж Аит, — представил не перестававший лукаво улыбаться Трой. — Всё ещё хочет найти тех, кто обчистил его тестя, хотя тот и продолжает настаивать на всей глупости этой затеи. Бонзы Зебастиана все как один заверили его, что своих людей они к Джошуа не подсылали: слишком уж незначительная цель, так что он пылает жаждой мести.

Сердце Домино билось где-то в пятках, хотя и нельзя было сказать, что он испугался — скорее, лихорадочно продумывал план действий в столь нестандартной ситуации. Забывшись, он всё так же смотрел на троицу хеттов, и Арлета, наверное, почувствовав столь пристальный взгляд, обернулась в их сторону. Бокал с вином выпал из её пальцев, брызгами и осколками разлетевшись у ног в атласных туфельках, и Домино понял, что положение критическое.

— Нам надо поговорить, — резко сказал он Азату, и тот согласно кивнул.

— Мы отойдём, Трой, — подмигнул он хорону — Трой лишь понимающе улыбнулся и не спеша двинулся вдоль столов с закусками. Азат поймал первого же пробегавшего мимо официанта: — Где здесь уборная?

Получив подробный маршрут по коридорам, аурисы торопливо пошли к ближайшему выходу из зала — по счастливой случайности, именно отсюда удобнее всего было добраться до гостевого туалета. Там, встав у углового писсуара и убедившись, что, кроме них двоих, никого в уборной нет, Домино озабоченно спросил:

— Что делать будем?

— Кто поверит бабе? — презрительно фыркнул Азат.

— Ты про этого Аита слышал что-нибудь?

— Краем уха. Он не по нашей части, да и ходит в основном по восточной стороне. Хотя, говорят, боятся его как огня.

— Так что он может и поверить, — мрачно резюмировал Домино, и Азат задумался.

— Возможно… Ладно. Давай покажемся на глаза Зебастиану — он уже в ВИП-зоне, я видел. А там сошлёмся на неотложные дела и смотаемся отсюда. Нет тела — нет дела.

Дверь туалета щёлкнула, открываясь, и аурисы оцепенели, увидев, как в помещение вошла Арлета. На губах её блуждала нехорошая и как будто чуть безумная улыбка, совсем не вяжущаяся с общим образом хрупкой красивой девушки в коктейльном платье. Оглядев аурисов с ног до головы, она хмыкнула:

— Вы даже в туалет вместе ходите, вот это командная работа! Держите друг другу, да?

— А ты, наверное, знаешь, по какой причине девушки на вечеринках заходят в мужской туалет, — осклабился Азат. — Почему ты ещё не на коленях, детка?

— Даже не знаю… Может, потому что у меня есть вот это? — с сарказмом отозвалась Арлета, на мгновение приподняв юбку и из-под чулочной подтяжки вынимая на свет божий пистолет. Изменившиеся лица Домино и Азата явно доставили ей удовольствие. — Теперь-то мы поговорим как деловые партнёры?

— Это о чём же? — с вызовом осведомился Азат, и Домино успокоительно положил ему руку на плечо. Взгляд Арлеты ясно говорил ему, что девушка сейчас в том самом состоянии, когда с гранатой бросаются под танки.

— Да, заткни его, он меня раздражает, — одобрила хатти. — Слушайте сюда, вы двое. У вас появился шанс спасти свои никчёмные шкуры. Через пятнадцать минут в этот зал ворвётся пара десятков фанатиков МД, которые будет стрелять во всё, что движется. И готовых сдохнуть, но перебить как можно больше волчат Большого Папочки. До него самого они, конечно, не доберутся, не тот уровень. И, вполне вероятно, что выживет мой законный супруг, потому что таких, как он, никакая чума не берёт. А мне позарез нужна его смерть — и папы заодно. Убьёте их — сделаете одолжение и мне, и себе. Потому что, если Аит останется, я вас ему сдам. Расклад ясен?

— Какая суровость! — восхитился Азат. — А если мы тебя сдадим раньше? Пойдём сейчас и предупредим всех, а?

— Долго будете объяснять, откуда узнали о покушении, — притворно сожалеюще цокнула языком Арлета. — А Зебастиан заканчивает слушать после третьего «и так получилось, что». Стреляет сразу. Ещё вопросы?

— Что ты надеешься выиграть? — спросил Домино. Хатти передёрнула узкими плечиками.

— После его смерти я получу все наши заводы и активы. И уеду с этого проклятого Севера навсегда под крылышко Мессии.

— Это на тебе так токсикоз сказывается? — Азат кивнул на её слегка выступающий под платьем живот, и Арлета вспыхнула.

— Тебя это вообще не касается! Так что выбираете? Считаю до трёх.

Домино успел прежде Азата.

— Мы согласны. Иди.

— Отлично, — она тем же отточенным движением спрятала обратно пистолет и в один шаг исчезла за дверью. Азат вне себя от возмущения накинулся на Домино:

— С какого хрена ты пошёл на поводу у этой ненормальной?!

— С такого, что она права, — раздражённо закатил глаза тот. — Сам же сказал: нет тела — нет дела. Пошли, времени совсем мало.

Азат не стал спорить, лишь презрительно фыркнул. Покинув уборную, они быстро отыскали Троя, чтобы посоветовать ему заранее укрыться в каком-нибудь незаметном месте, и через толпу двинулись к ВИП-зоне.

Зебастиан сидел за центральным столиком с Орельеном и Аитом. Джошуа удивительным образом обретался неподалёку, на местах попроще, за линией охраны, образующей вокруг Волка ровный неприступный круг, и Домино вновь охватило нехорошее предчувствие по поводу не прекращающей стоять к ним передом фортуны. Завидев аурисов, Зебастиан, блистательный, как всегда и особенно — на фоне серого и угрюмого Орельена, приветственно улыбнулся:

— А вот и молодые кадры! Аит, знакомься, мои верные соратники — Сен и Йен. Мальчики, вы, наверное, не знаете: это ещё одна моя правая рука — Аит Хариссон. У меня рук много — и все правые! — он рассмеялся хрустальным смехом, и Домино на мгновение стало жутко. — Присаживайтесь к нам и расскажите Аиту поподробнее о вашей находке.

Охрана по одному только его знаку поставила аурисам резные мягкие стулья, и Домино с Азатом опустились на расшитые золотом сиденья. Они оба мысленно считали минуты, чутко прислушиваясь к звукам из центрального зала. Аит, холодноглазый расовый эталон, возраста Троя, с вежливым интересом рассматривал их, как будто ища различия. Чувствуя, что пауза затянулась, Домино заговорил:

— Особо нечего рассказывать. Трианг — наркотический стимулятор психической деятельности. Идеально подходит людям, которые год собираются, чтобы мусор выбросить.

— Или завоевать мир, — усмехнулся Зебастиан. — Не интересует, Аит?

— Я подумаю, — пообещал хетт. — На своей половине я пока о нём не слышал. Как встречу пользователя, оценю риски.

— О, никаких рисков, правда, мальчики? — с подтекстом улыбнулся Зебастиан. — В этот раз избавиться от него будет куда сложнее…

Официант поставил перед Домино и Азатом тарелки с закусками и налил белого игристого вина в бокалы, но те уже не смотрели перед собой. Время подходило. Максимум полминуты, и…

Звон разбиваемого стекла ударил гонгом по ушам собравшихся, и почти все гости ВИП-зоны вскочили со своих мест, оборачиваясь на центральный зал. Одним из первых взлетевший Домино увидел самое начало: как во взметнувшееся разноцветное море одежд и криков влились чёрные потоки людей с автоматами, секущих перед собой очередями всё попадающее в обзор, а потом охрана Зебастиана бросила его на пол, и осталось только слушать.

Прошло невыносимо долгих десять секунд — и стекло разбили и на веранде, только в этот раз свои: Домино увидел бегущих мимо них бойцов из охраны внешнего периметра, устремляющихся на месиво в зале. Скольких преданных сторонников Зебастиан лишится в результате этого самоубийственного рейда агентов МД? Самые преданные сейчас были в относительной безопасности — под столами ВИП-зоны, но количество падающих то и дело защитников заставляло беспокоиться. Аурис мельком глянул на Зебастиана, сосредоточенно прислушивающегося к происходящему и с каждой секундой мрачнеющего, на тут же сидящего Аита, которого ещё каким-то образом надо было застрелить, и тут стрёкот автоматных очередей в их зале затих. А тот, что был в главном зале, начал приближаться.

— Похоже, пора доказать свою верность, — хмыкнул Аит и вынырнул из-за стола. Поняв, что иного шанса может и не представиться, Домино по наитию — даже не осознав, что именно он собирается делать, — последовал за ним, оставив Азата прикрывать Зебастиана.

Встав на ноги, аурис поднял ещё в процессе выхода из-под стола одолженный у уже мёртвого охранника автомат с почти полным магазином и развернулся в сторону зала одновременно с Аитом. Оттуда к ним уже спешили четверо выживших захватчиков в полной амуниции, и Домино бездумно нажал на спусковой крючок, второй раз в своей жизни готовясь убивать или быть убитым.

С такого расстояния агентов спасли бронежилеты, а вот «волчатам» Зебастиана пришлось спешно уклоняться от выпущенных в их сторону пуль. Перекатившись за соседний стол, Домино увидел в поле зрения Джошуа неподалёку и, живя одной лишь интуицией, созвучно со следующим залпом врагов, прошедшим поверх его головы и, наверное, кинувшегося в другую сторону Аита, осуществил свой — Джошуа в спину. Потом отполз от знакомой агентам траектории, вновь вскочил, чтобы выпустить ещё одну очередь — точно по приблизившейся к нему двойке. Те свалились, судя по полившейся из-под шлемов крови, получив травмы от собственной смявшейся под пулями защиты, и Домино, развернувшись, выстрелил последний раз — по Аиту, только что скосившему тем же приёмом оставшихся двоих. «Минус один конкурент», — механически отметил про себя аурис, и автомат выпал из его ослабевших пальцев.

Со стороны зала запоздало прибежала часть охраны — с безумными, распахнутыми в животном страхе глазами. Но больше не от кого было охранять, поэтому они кинулись поднимать всё множество правых, левых и чёрт знает каких рук Зебастиана — и самого хозяина, уже выбиравшегося из-под стола с помощью услужливого Азата.

— Зажгли, надо признать, — заметил вельк, в мёртвой тишине обозрев выживших и скопление трупов в обоих залах. Его глаза выискали замершего в отдалении пожилого сильвиса, под его взглядом побелевшего от ужаса. — Фред, какого чёрта? Это твой город или где? Почему Аит, — он ткнул пальцем в сторону лежащего в кровавой луже хетта, — мёртв, а ты жив?!

Сильвис только хватал ртом воздух, и Зебастиан оскалил зубы в улыбке, живо напомнившей Домино его последний день с семьёй.

— У тебя есть шанс исправиться. Чтобы к завтрашнему утру ставки МД в этом городе не было — физически. Я приеду посмотреть на твои успехи, не разочаруй меня.

Фред осел на пол, держась рукой за грудь, а Зебастиан уже буравил взглядом одного из охраны.

— Есть выжившие?

— Среди захватчиков — нет, — немедленно отрапортовал тот. — Среди наших — вон идёт часть. Раненых перевязывают слуги. Точное число пока неизвестно.

Зебастиан повернул голову в сторону центрального зала, из которого к ним уже подходили оставшиеся в живых, заляпанные чужой кровью гости. Трой поддерживал бледную как смерть Арлету, и Домино испытал облегчение, увидев его живым.

— Вам повезло, господа и дамы, — поприветствовал их Зебастиан. — А особенно стоит благодарить троих моих соратников, завершивших этот инцидент. Жаль, один из них погиб — но как герой. Остальным — моя личная благодарность, — он поклонился по очереди Домино и Азату, остолбеневшим от такого жеста, и укоризненно посмотрел на Орельена, немигающе уставившегося на него. — А ты бери пример. Тоже мне приближённый.

— Я не телохранитель, сэр, — возразил Орельен. — Неужели было бы лучше, чтобы меня застрелили, как Джошуа?

Зебастиан неопределённо дёрнул бровью, опять поворачиваясь к толпе, чтобы держать речь, а Домино вдруг с холодом, сжавшим его сердце, осознал, что у него был отличный шанс в один момент избавиться от Зебастиана, — и он им отчего-то не воспользовался.

Этот вопрос неотступно преследовал его следующие две недели. Всё складывалось так, что лучше и пожелать было нельзя: Зебастиан после случившегося проникся к ним с Азатом таким доверием, что в открытую прочил их на место безвременно почившего Аита, как только они наберутся достаточно опыта. Стан советников Степного Волка разделялся надвое: одни отвечали за новобранцев в его «организации», другие — за более старшее поколение, бывшее на его стороне ещё на заре его воцарения над Севером, — такое место занимал Орельен уже, как понял Домино, четыре года за какие-то явно только совсем приближённым известные заслуги. Его слушалась «старая» гвардия Зебастиана, четверть которой полегла во время столкновения с агентами МД, за «молодую» же должен был стать ответственным Аит, быстро вскарабкавшийся по карьерной лестнице за счёт фанатичной преданности и отличной хватки. Сами того не зная, Домино и Азат избавились от прямого конкурента во власти, а не только в развитии наркотрафика, и это, конечно, было более чем на руку. Если бы только не все сопутствующие обстоятельства…

Раз за разом Домино, как в тумане с тех пор выполнявший все свои обязанности и ориентирующийся в ситуации только благодаря ноутбуку, прокручивал в памяти эпизод от встречи с Арлетой до финального заявления Зебастиана и задавал себе вопросы. Почему он так легко согласился на это нечестное, но крайне выгодное убийство и не менее легко, даже не задумываясь, совершил его? Почему не выстрелил вместо этого в самого Зебастиана? Ведь никто бы не заметил: Домино специально встал тогда в такое место, чтобы прячущиеся за соседними столиками не увидели, кто стреляет в Аита и Джошуа. Застрелить после Зебастиана Аита — и всё, их борьба со Степным Волком завершилась бы там же, просто и безнаказанно. И уже неважно, что было бы с его сторонниками потом, главное, что Домино достиг бы наконец той цели, ради которой он когда-то выжил.

Почему же он этого не сделал? Почему без оглядки переступил своё неприятие к убийству по отношению к человеку — даже двоим, — который не представлял для него явной угрозы, и не догадался пустить пулю в спину главному супостату, его злейшему врагу? У него ведь не было тогда в голове ни единой мысли — одна лишь решимость выстоять в перестрелке и выполнить обещанное Арлете ради собственного душевного спокойствия. Да, не догадался. Но почему? Неужели в какой-то момент за эти четыре года процесс завоёвывания Севера стал для него важнее результата? И что же теперь — занять место Аита и оставшуюся жизнь прислуживать Зебастиану? Если не убил тогда, какой смысл убивать потом?

И когда он всё-таки успел перейти эту грань собственной морали, чтобы убийство — хладнокровное, подлое — не вызвало в нём и намёка на угрызения совести? Всё его поведение там, в ВИП-зале, скорее подобает Азату — а он, кстати, не встал вслед за Аитом, Домино успел первым. Это работорговля, трианг и иже с ними? Он просто перестал воспринимать людей людьми — у него они, как у Зебастиана, лишь шестерёнки, служащие удовлетворению его потребностям? Можно ли так быстро пасть на самое дно?..

Азат, конечно же, открыто восхищался им. Иногда Домино казалось, что рядом с ним присутствует олицетворение всего худшего в нём самом — или, может, итог того, к чему он должен прийти? — и ему смутно хотелось бежать без оглядки от этого человека. Он говорил всегда правильные вещи: о выгоде, о цели и средствах, о войне — и как тошно от этого было! Во время жизни в собственной банде он совершенно забыл о том, что ситуацию следует анализировать не только с точки зрения Азата, поэтому сейчас, когда всё внутри опять с живой силой всколыхнулось, ему было даже тяжелее, чем после встречи с Рэксом. Как будто каждый шаг ближе к достижению смысла подаренного судьбой существования клеймом отпечатывался на душе, заставляя её кровоточить. И всё больше Домино казалось, что, когда живого места на ней не останется, он и сам упадёт замертво.

Все эти вопросы и самокопание в конце концов так измучили его, что, когда Инай в день, предшествующий их стандартной ежемесячной встрече, не ответил ни на один из двадцати звонков, Домино заподозрил худшее и решил отправиться в лаборатории, не дожидаясь даты. Орельен, узнав, куда они с Азатом и Крайтом собираются, назначил им сопровождающего из своих: находясь так близко к Зебастиану, утаивать местонахождение лаборатории уже было нельзя. Получив все указания, они вчетвером выехали в вечер и ночью уже были в городке Сетте.

Постовой на КПП пропустил их машину без вопросов, и у Домино немного отлегло от сердца. Оставив машину на стоянке, он со всей группой поспешил к домику, где обычно обитал Инай, и, достигнув его, тёмного и тихого, как и остальные строения, громко застучал в дверь.

Заспанный Инай появился на пороге через пару минут и, судя по всему, не сразу поверил собственным глазам.

— Ты почему трубку не берёшь?! — накинулся на него Домино — Инай с щелчком челюстей зевнул, и аурис едва сдержался, чтобы не убить его вдобавок к тем, о ком помнил все эти две недели.

— А, это… Да у меня телефон поломался, я и не думал, что ты звонить будешь. Ты вроде завтра должен был приехать? — он лениво почесал за ухом.

— Да какая разница, когда я должен был приехать?! Ты всегда должен быть на связи, партнёр хренов! Что угодно может случиться, какого чёрта, ты со своим телефоном… — Домино задохнулся, вне себя от злости, и Инай успокоительно выставил ладони.

— Ну всё, всё, не убивай меня, окей? Один раз слажал за четыре года, что сразу лаять-то? Кстати, да, а я ведь хотел тебе сам позвонить…

— Ещё лучше!

— Ну прости, прости. Раз ты приехал, тогда слушай, — Инай по-хозяйски облокотился на косяк, и Домино заметил краем глаза, в каком изумлении посмотрел на него самого орельеновский сопровождающий. Убить Иная захотелось ещё сильнее. — Мы в этом году дату встречи сдвинули, а до меня только вчера дошло, что в этом месяце она попадает на мой день рождения. Юбилей — сорок, а? — только в следующем году, но всё-таки. Перенесём, может?

— Я уже приехал, — мрачно напомнил Домино, закуривая: он знал, что недавно бросившему Инаю это как ножом по сердцу. — Давай разберёмся со всем сейчас, и завтра я тебя оставлю в покое, именинник.

— Ну не! — рассмеялся Инай. — Давай по-другому. Вы останетесь до завтрашнего вечера, там и рассчитаемся. А поутру поедете. Приглашаю вас на вечеринку! Сен, Йен, Крайт и… э-э-э… не имею чести быть знакомым…

— Гарольд, — сообщил соглядатай Орельена, и Инай расплылся в улыбке, с ног до головы рассматривая этого невысокого, ниже его самого, сильвиса, щуплого и напоминающего мелкую собачонку с большим самомнением.

— Очень приятно, Гарольд! Ну вот и договорились, да, господа? Сейчас я оденусь, стукнусь к распорядителю, чтобы он вам комнатку подобрал, и…

Он резко замолчал от раздавшегося позади скрипа двери. Все собравшиеся в тишине пронаблюдали, как на крыльцо выходит отчаянно зевающий Брутус в мятой футболке и шортах — и останавливается наравне с Инаем, чтобы недовольно посмотреть на него, нарочито игнорируя остальных.

— Где ты ходишь? Просыпаюсь — тебя нет. Хоть бы сказал, что уходишь! Ночи всё-таки холодные, — капризно проговорил Брутус, и Домино с Азатом переглянулись, потом адресуя Инаю пристальный взгляд. Тот извинительно заулыбался.

— Ночи и правда холодные… и тёмные, — не совсем понятно объяснился он и мягко развернул племянника лицом в дом. — Иди, нечего тебе здесь стоять. Я через десять минут вернусь.

— Я засёк, — многозначительно фыркнул Брутус, прежде чем удалиться. Инай немедленно перестроился обратно.

— Пару секунд, — пообещал он и тенью скрылся в прихожей.

— Я даже не хочу знать, зачем они ночуют вместе, — выразил общий шок Азат, отворачиваясь от дома к Домино. — Так что, остаёмся? Тебе не помешало бы слегка отвлечься.

Аурис в ответ лишь передёрнул плечами, и Азат довольно кивнул.

— Вот и чудненько. После того весёлого бала мне не хватало чего-нибудь менее… сногсшибательного.

Инай выскочил и правда спустя короткое время — уже не только в джинсах, но и футболке с курткой. Предложив гостям присесть пока на недалеко стоящую скамейку, он убежал будить распорядителя и по возвращении с ним, тоже сонным, сообщил, что завтра об их пробуждении узнает сам и сделает всё, чтобы им было чем заняться до начала праздника. Распорядитель отвёл аурисов, риза и сильвиса в близко расположенный домик о двух комнатах, застелил кровати и, дав свой контактный номер, откланялся. Уже успокоившийся Домино, насильно отключив мысли, рухнул спать.

Встали они поздно — на часах было уже двенадцать, и только-только прошедшее зенит солнце успело основательно подогреть воздух. Выйдя на душную, как это бывало перед близившимися в сентябре дождями, улицу, вся компания во главе с Домино, за время своих визитов уже выучившего месторасположение основных объектов посёлка, направилась в столовую, где на завтрак, обед и ужин собирались шахтёры. Распорядитель, которому отзвонился первым проснувшийся Азат, пообещал, что к их приходу трапеза будет готова, и было приятно ощущать себя столь важными гостями.

В столовой их стол как раз накрывали, и Домино с удовольствием следил за быстрыми и точными движениями девушки, устраивающей им завтрак. Это была симпатичная велька, лет на пять-семь старше него, с забранными чёрным ободком каштановыми волосами по плечи, начинающими золотиться при попадании на них света, тёплыми чайными глазами, высокой грудью и крутыми бёдрами, которыми она то и дело как будто случайно задевала его, сидящего с самого краю стола. Когда она убежала за кофе, Азат подтолкнул Домино под бок.

— Кажется, тебе будет с кем развлечься сегодня, а?

— Иди ты, — беззлобно отозвался аурис, уже всерьёз рассматривающий эту возможность.

По окончании завтрака велька скрылась на кухне, и Домино не стал её дожидаться. Ему захотелось побыть одному в этом тихом городке с самыми обычными людьми, у многих из которых были семьи и дети, поэтому он оставил Крайта и Гарольда на Азата, а сам не торопясь пошёл от столовой в противоположную от КПП и дома Иная сторону.

Тут и правда было хорошо — особенно под уже не таким, как, например, в июле, жарким солнцем, и Домино с радостью отвлёкся от всего, что давило на него, хотя бы на день погружаясь в атмосферу обычной, не связанной с криминалом жизни. Он знал, что в посёлке есть и школа, и церковь, но сегодня была суббота, так что почти все жители высыпали на свежий воздух, отдыхая кто как умел. Кто-то прогуливался парами или сразу семьями, в основном с совсем маленькими детьми, одна многочисленная мужская компания оккупировала единственный на весь посёлок бар, то тут, то там бегали разновозрастные дети, гоняясь за собаками или друг другом. Центральная улица упиралась в здание администрации, в котором Домино и Азат «подписали» первый договор с Инаем, и от него аурис свернул за линию домов, к шахтам, расположенным в полукилометре отсюда, совсем рядом со склоном возвышающейся на полнеба горы.

Здесь располагались личные огороды и одно пастбище чуть поодаль, на котором паслись две рыжих коровы, четыре козы и примерно с десяток овец. Пастораль, да и только — и не подумаешь при взгляде на всё это, что в тех же местах находятся лаборатории учёных Мессии-Дьявола, в которых по заказу местных баронов делают запрещённый наркотик. На какой-то миг Домино стало пронзительно грустно от осознания того, что подобные этому городки с его появлением превращаются чёрт знает во что — как будто он просто не заслуживает мирной и честной жизни, но тут он различил стоящих за одним из небольших сарайчиков знакомых, и мысли немедленно вернулись в своё русло.

Это были Брутус и, насколько он помнил, Ове, вельк, один из тех детей, кого Домино часто встречал в окружении племянника Иная. Судя по резким голосам, они ссорились, и Домино сделал пару шагов к ним и заодно в укрытие, чтобы послушать разговор, не боясь быть замеченным. Брутус в этот момент схватил Ове за плечи и, сменив тон на более мягкий, горячо заговорил:

— Ну что в этом такого? Никто не узнает, клянусь тебе! Пойдём, обещаю, тебе понравится! Пожалуйста!

Несмотря на последнее слово, он не просил, он требовал. Домино за последний год не имел возможности нормально рассмотреть Брутуса — что уж говорить о его товарищах — и сейчас видел, что он очень похож на Иная. У них было одинаковое породистое лицо, остроугольное, с готовыми в любой момент презрительно искривиться тонкими губами, глаза на котором сверкали раскалёнными угольями — хотя ни зелёный, ни карий цвета этому не способствовали. В свои годы — а Брутусу было где-то одиннадцать — этот аурис уже явно привык получать всё, что он хочет, и Ове рядом с ним выглядел встрёпанным воробьём, даже будучи крупнее из-за своей расовой принадлежности. Он резко скинул его руки с плеч и оттолкнул от себя, так что Брутус налетел спиной на стену сарая и поморщился от боли.

— Да мне плевать, понял? — грозно сказал он. — Не дождёшься! Ты можешь делать что хочешь, фантазии хватит, не сомневаюсь. А при мне даже не заикайся! Я не такой, как ты, и не собираюсь таким становиться!

— Боишься, что ли? — ухмыльнулся Брутус. — Почему? Дядя говорит, в жизни нужно стремиться к новому.

— Про своего дядю лучше вообще помолчи, а то скажу кому надо обо всех его противозаконных делишках, — Ове видимо передёрнуло от отвращения.

— Я посмотрю, как ты это сделаешь! — рассмеялся аурис и опять подошёл к вельку совсем близко. — Ты мне друг или нет? — вкрадчиво спросил он. Подобно Инаю, настроения у него были переменчивы как ветер.

— Да у тебя вообще нет друзей, как ты этого не понимаешь! — сорвался в крик Ове, и аурис, спав с лица, отступил от него на шаг.

— Ладно, — холодно ответил он, — раз так, терять мне нечего. Пойду к Дилану: его и просить не надо, можно просто заставить. Он, в отличие от тебя, возражать не будет.

Брутус нарочито медленно двинулся мимо Ове, очевидно, давая ему последний шанс передумать. И угроза подействовала: в тот момент, когда Домино вспомнил, как этот вельк всегда защищал сильвиса-альбиноса Дилана от главного в их недружной и даже запуганной группе, Ове дёрнулся и схватил недалеко ушедшего Брутуса за руку, разворачивая его к себе.

— Не трогай его, — глухо сказал он, не поднимая глаз. — Я сделаю. Пошли.

— Ну пошли, — Брутус торжествующе улыбнулся и, обняв велька за плечи, повёл куда-то дальше за дом. Домино не стал их преследовать, хотя предчувствие чего-то нехорошего и даже фатального белым маревом повисло у него перед глазами, разом убив все приятные ощущения от посёлка и населявших его людей.

Но кто он, в конце концов, чтобы вмешиваться в их жизнь? Выкурив сигарету и почти не почувствовав вкуса, Домино пошёл искать своих, чтобы отвлечься на что-нибудь, что позволит ни о чём больше не думать.

Из товарищей аурис нашёл в беседке в углу центральной улицы только Крайта и Гарольда и от последнего сразу получил в лоб вопрос о лабораториях. Ничего иного не оставалось, кроме как вести обоих к старшему Сетте, тем более что Инай, по словам Крайта, уже успел утащить Азата знакомиться с «весёлыми девушками» и на воссоединение с ними надеяться в ближайшее время не приходилось.

В лабораториях Рогеро битый час в подробностях рассказывал благодарному слушателю Гарольду всё о процессе изготовления трианга и сопутствующих ему веществ и о затратах на него, после чего пригласил пришедших отобедать вместе с ним и его женой. Трапеза больше напомнила Домино какой-то научный мини-коллоквиум, но он был благодарен аурисам за то, что они на определённое время заняли Гарольда, избавив самого Домино от его бесконечных въедливых расспросов.

Остаток дня они провели шатаясь от одной компании к другой и у каждой выпивая минимум по стакану за здоровье Иная. Кажется, шахтёры полагали его благодетелем, позволившим им не сниматься с насиженного места в поисках новой работы, и Домино впервые с другой точки зрения взглянул на свою собственную деятельность, связанную с этим городком. Оказывается, достаточно легко построить своё счастье на несчастье других: пока запад степей подсаживался на трианговую иглу, маленький шахтёрский посёлок за его счёт растил своих детей, и чувствовалась пугающая неотвратимость в том, как судьба распределяла свои блага для разных людей, одинаково не виноватых в происходящем.

К вечеру, вопреки разлившемуся по крови хмелю, Домино закопался ещё больше и уже искренне жалел о том, что приехал к Инаю, не дождавшись его звонка. Он, наверное, решился бы бросить всё на Азата и сбежать от Сетте обратно к Зебастиану, если бы Азат, как всегда, вовремя не оказался рядом.

— Опять ты один, — он возник из ниоткуда, когда Домино в тишине и темноте курил уже вторую подряд сигарету под навесом закрытого магазина в противоположном от здания администрации конце центральной улицы. — А там, между прочим, праздник в баре. Пошли, может?

— На фига? — без особого интереса спросил Домино, и Азат закатил глаза.

— Как же ты мне надоел! Когда ты только расслабишься? Сколько можно закапываться из-за всего подряд? Иди найди себе симпатичную девчонку и отвлекись наконец! Когда у тебя в последний раз женщина была, аскет?

— Ты будешь сейчас мои проблемы на недотрах списывать?

— Эта причина устраняется проще всего. Там полно девушек без мужиков, хочешь, познакомлю? Тебе какую расу подобрать? Будет старше семнадцати, обещаю!

— Отстань, а?

— Так, ладно, — Азат сел на низкую скамеечку у дверей магазина и, вытянув вперёд ноги, лёг плечами на стену. — Есть ещё одно предложение. Трианг.

— Что? — Домино воззрился на него в недоумении.

— Вколи себе трианг. Ты же сам знаешь, что он безопасен, зато какой эффект! То, что надо, чтобы жизнь без твоих усилий стала ярче.

— Главное правило дилера — не употреблять самому, забыл? — Домино потушил сигарету о столб навеса, и Азат встал, чуть пошатнувшись.

— Если надумаешь, бар там, — заговорщицки подмигнул он и, махнув рукой в неопределённую сторону, шагнул обратно в ночь. Глядя ему вслед — отбрасывающему невероятно чёрную длинную тень в жёлтом свете единственного фонаря, — Домино облизнул губы и потянулся рукой за пачкой сигарет. Готовый инъектор с триангом, который ему во время демонстрации вручил Рогеро, лежал, он это знал точно, в другом кармане — и тем удивительнее оказалось то, что вместо сигарет он достал именно его.

Несколько секунд Домино неотрывно смотрел на инъектор, ничем с виду не отличающийся от обычного медицинского, и вспоминал его внутреннюю структуру: три не соединяющихся резервуара с бледно-голубой, ярко-салатовой и прозрачной жидкостями, которые при нажатии единовременно впрыскиваются через три крохотных иголочки. Эффект на сутки, как говорил Инай, сутки, способные полностью изменить человека. Он, конечно, достиг этого в своё время и без наркотиков, но не укладывать же опять мёртвыми четверть города, чтобы вновь захотеть жить? Решившись, Домино снял куртку и, тут же ощутив зябкий холод обнявшей его ночи, проколол себе кожу на предплечье, нажимая на поршень. Триангу не требовались вены для распространения по организму — сплошные достоинства у этой дряни…

В голове прояснилось почти сразу же, Домино даже не успел спрятать опустевший инъектор. Ему вдруг стало так легко, как не было уже давно — а может быть, и вообще никогда, и, усмехаясь, он задал себе извечный вопрос Азата: действительно, сколько можно переживать из-за пустяков? Ведь всё отлично, удача благоволит ему, именно ему, не Азату, не Азат же так лихо втёрся в доверие к Зебастиану — причём дважды за какой-то год! Не Азата отпустил Рэкс Страхов, единственная имеющая вес угроза их начинанию, — и не Азат смог выжить в той бойне, которую так самонадеянно устроил Зебастиан, волк в овечьей шкуре. Зебастиан даже не подозревает, какой зверь сейчас осторожно подкрадывается к нему со спины, из его собственной стаи…

Домино рывком отошёл от столба и со ступенек крыльца спрыгнул на пыльную улицу. Энергия переполняла его, и пока единственной возможностью выпустить её было зажечь с какой-нибудь раскрепощённой девушкой. Например, с той велькой с завтрака. Может, она встретится ему в баре? Или кто-нибудь вроде неё?

Как он дошёл до бара, Домино и сам не заметил — очнулся от скачущих в голове идей, только когда непосредственно приблизился к его зданию, напротив которого уже развернули дискотеку и выставили множество столов для всех желающих отметить день рождения Иная. Самого Иная, равно как и Азата, видно не было, а сидеть внутри музыки, которую Домино слышал даже от своего места уединения, пусть и на самой грани слуха, ему пока не хотелось — по крайней мере, без подруги. Так что аурис прошмыгнул в бар.

Очень близко к стойке за одним столом сидели Крайт и Гарольд, приветственно помахавшие ему стаканами с пивом. Здесь хотя бы было относительно тихо — поразительная звукоизоляция для сельского заведения. Домино, оглядываясь и в табачном дыму почти не различая лиц, прошёл к стойке и подозвал бармена. Пока тот смешивал ему коктейль, аурис опять обернулся, чтобы присмотреться к имевшимся в баре девушкам, и встретился взглядом с вдруг подошедшей к нему знакомой велькой.

— Это ведь ты, да? — весело спросила она, усаживаясь на соседний к нему стул, — короткое зелёное платьице открыло большую часть бёдер, и Домино, переведя взгляд на её лицо, спросил:

— В смысле: я?

— Ну вас двое было почти одинаковых тогда, за завтраком, это же ты сидел с краю?

— Ну да. Коктейль?

— Давай, — велька поставила на пустой стул справа свою крохотную сумочку и положила на стойку одну руку, вторую спуская по собственному колену, и Домино с удовольствием проследил за чуть сместившейся в глубоком декольте грудью.

— Как тебя зовут? — поинтересовался он, получая от бармена свой коктейль и придвигая его к вельке.

— Холли. Я тут в столовой работаю — ну, ты уже понял, наверное. Раньше не работала, только за сыном присматривала да по хозяйству, а потом случился обвал в шахте, муж погиб, и пришлось выходить на работу.

Домино вскинул брови, оценив эту душещипательную историю, выданную ему в стиле «как я вчера сходила за хлебом», и качнул головой.

— Вот как, сочувствую. Я, кстати, Йен. Это, конечно, псевдоним, но у нас, бандитов, у всех псевдонимы, по-другому никак.

— Всё-таки вы бандиты, да? — Холли понизила голос до заговорщицкого шёпота. — У нас разные про вас слухи ходят, но никто толком не знает, какие у вас дела с Инаем. Он, если ему надо, будет молчать как рыба.

— Бандитские дела, — улыбнулся Домино. Ему откровенно нравилась эта глупенькая девочка перед ним, точно старше его, успевшая уже родить сына и потерять мужа, но, похоже, ничуть не поумневшая. Пришла искать приключений… или спонсора? А что, он не отказался бы от такой игрушки — только без сына, конечно.

— Я не буду дальше расспрашивать, — хихикнула велька, делая глоток коктейля. — Инай — непредсказуемый и опасный тип, и племянник у него такой же. После разговоров с ним мой сын вечно ходит мрачный и озлобленный…

— Твой сын дружит с Брутусом?

— Да, с детства, они одногодки, хотя моя воля, они бы вообще не общались: злой он мальчик, нехороший… Так вы что, на день рождения к Инаю приехали, да?

— Случайно. Вообще по делам, — отозвался Домино, размышляя, как тесен этот городок: вот так, с ходу, снять себе на ночь матушку этого несчастного Ове… На что же он всё-таки согласился, спасая Дилана, и откуда такой благородный защитник у столь легкомысленной мамочки?

— Ну понятно, — сверкнула белоснежными зубками Холли и как будто походя положила свою ладонь ему на колено. — Нравится тебе у нас? Я выросла в Бёрне — тоже вроде небольшой город, в предгорье опять же, но там было шумнее и суетливее как-то…

Надо же, это весь мир — тесный как удавка. Домино с удивлением признался:

— Я тоже из Бёрна. Но города поменьше всегда вызывали у меня ощущение недостаточности. А здесь — неплохо, да: зелень, всё такое…

— Из Бёрна, серьёзно? А в какой школе ты учился? — она уже гладила его по колену, и Домино не понимал, к чему эти вопросы, когда можно просто пойти уединиться для главного. Но девушек же надо завлекать…

— В шестой. А ты?

Велька склонила набок голову, задумчиво вглядываясь в его лицо.

— Там же… слушай, а не ты был тем первоклассником, который звенел колокольчиком на «Первом звонке»? Хотя о чём я, аурисов у нас всегда было много…

— И правда, звенел, — припомнил с усмешкой Домино, не посчитав данную информацию опасной — и зря.

— Ну надо же! А я тебя помню: ты был такой хорошенький мальчик! — всплеснула руками Холли. — Я стояла тогда в первом ряду, у меня, кстати, седьмой класс начинался. У тебя так волосы потемнели, надо же. Я ещё тогда подумала, какой непривычный цвет для ауриса, но, когда узнала, кто ты… Стоп, подожди, — она замерла, озарённая. — Так ты же Домино Кирсте! Ты выжил?! Как?!

Внутри у Домино что-то дрогнуло, обрываясь; краем глаза он увидел, как в их сторону резко обернулся Гарольд, а за ним и Крайт, с запозданием — мог и не услышать. Кто ещё слышал? Бармен отошёл на другой конец зала, больше поблизости адекватных людей нет. Значит, Гарольд. Домино приложил палец к губам, подмигивая Холли и одновременно свободной рукой доставая сотовый.

— Это тайна за семью печатями, я расскажу попозже, — улыбнулся он, выставляя на телефоне будильник на следующую минуту. — Ты, кстати, что делаешь этой ночью? Не хочешь пройти прогуляться?

— С удовольствием, — в тон ему ответила велька, смотря на него с неподдельным восхищением. Домино допил свой коктейль, незаметно от него когда-то образовавшийся на стойке, и притворно вздрогнул, когда телефон в его руке зазвонил. Тут же посерьёзнев, он встал.

— Слушай, мне звонит очень важный человек. Сделаешь мне пока одолжение? Вон того сильвиса, — он чуть мотнул головой в сторону стола Гарольда и Крайта, — можешь вывести через задний вход, пока я разговариваю? Только не говори, что я попросил, тому, кто рядом сидит, лучше не знать. По его поводу, скорее всего, звонят, — Домино тряхнул телефоном. — Сделаешь?

— Без вопросов, — выдохнула Холли, явно обрадовавшаяся возможности поучаствовать в тайне. Домино кивнул ей и, не оглядываясь, отошёл к противоположному концу стойки. Чёрный вход в баре, он знал, находится ближе к Холли.

Отключив будильник и прислонив для вида телефон к уху, аурис размышлял, как лучше сделать то, что должно. Вот уж правда — одни проблемы от женщин. Алекта, потом та аурисса-рабыня, теперь эта велька… Чёрт её дёрнул его узнавать, сама себе яму и выкопала. А заодно и Гарольду. Он Домино, конечно, никогда особо не нравился, но чтобы убивать… Ещё и объясняться перед Зебастианом и Орельеном.

Так что лучше: пистолет или нож? Музыка, может, и громкая, но могут и услышать. А потом сможет он — сразу обоих? Холли, если не заткнуть первой, наверняка визжать будет. Впрочем, надо смотреть по ситуации.

Он оглянулся. Холли и Гарольда уже не было, а Крайт неотрывно и непонимающе смотрел на него. Этот точно не побежит сдавать, значит, с ним разобраться можно потом, если он всё-таки услышал. Спрятав телефон, Домино зашагал мимо так и не решившегося его окликнуть риза к чёрному входу.

Нож аурис достал, уже толкая от себя ведущую на задворки бара дверь. Ни скрипа, ни шороха, они не обернулись, стоящие как раз так, как ему было максимально удобно: по правую руку Гарольд, напряжённый как струна, по левую, чуть подальше, Холли, её хватит шок от того, что она сейчас увидит, и она не будет кричать — а потом просто не успеет…

Домино ещё заметил, как его рука поднимает нож, угрожающую тень, сверкнувшую одним-единственным зловещим бликом в свете едва дотягивающегося сюда фонаря, — а затем ощутил себя в реальности, когда с правой руки его капала тягучая чёрная кровь, стекая по опущенному ножу вниз, на землю. Холли лежала со вспоротой грудью в трёх шагах от него, распахнутыми в предсмертном ужасе глазами мёртво уставившись в небо, а тело Гарольда приподнимал непонятно когда оказавшийся тут же Инай, улыбающийся так беззаботно, как будто он поливал клумбу.

Кто-то ещё маячил на крае зрения, Домино резко повернулся и увидел Крайта, с тем же недоумением, что в баре, наблюдавшего за происходящим.

— Точно не хочешь помочь, Йен? — спросил Инай, останавливаясь, и Домино скинул куртку, чтобы протереть ей нож и руки. Потом бросил её в сторону ауриса, и тот понимающе фыркнул. — Ясно. Ну окей, договорились. Что я, никогда такого же не делал? А вот он тебе живым нужен? — он кивнул в сторону Крайта, и риз поспешно проговорил:

— Я могила, веришь, Йен?

— Верю, — с незнакомой себе интонацией ответил Домино и остановил взгляд на Инае. — А вот насчёт тебя не уверен…

— Давай без поспешных решений, — голос ауриса немедленно стал бархатным. — Хочешь баш на баш? Я где-то год назад так же, как ты, грохнул тут не тех людей. Пятнадцать человек — и все отборные агенты Мессии. Чего ради своей тайны не сделаешь, да? У тебя теперь тоже есть на меня компромат, так что не убивай меня, царевич, я тебе ещё пригожусь!

Кто-то другой, не он, не Домино, покровительственно кивнул Инаю и сверху вниз посмотрел на Крайта.

— Пошли, он разберётся. А с тобой нам поговорить надо.

Крайт торопливо кивнул, и Домино, внутренне поражаясь тому, как ему всё равно на только что случившееся, повёл его за собой прочь от бара и улиц. Страх Крайта он чувствовал кожей — и это чувство ему нравилось.

Когда они отошли достаточно далеко, Домино закурил и спросил:

— Сколько ты слышал?

— Если ты о том, что кто-то из вас двоих является Домино Кирсте, — осторожно начал Крайт, — то это я слышал, да. Только я впервые засомневался в том, кто передо мной. Йен — это ведь тот из вас, кто триангом занимается? А ты на самом деле Сен, верно? Или… нет?

— Так похож?

— Никогда не думал, что Йен способен на подобное. Но, наверное, я мало о вас знаю. В связи со всем услышанным, — он подобрался, — мне многое стало понятно о том, зачем вам была нужна эта банда и союз с Зебастианом. Я буду молчать. Я в первую очередь за вас. Конкретно, за Йена. Если Йен против Зебастиана, я тоже против. На меня вообще можете рассчитывать в любом случае.

— Ты правда всегда нас различал? — полюбопытствовал Домино, обдумывая сказанное. Крайт пожал плечами.

— Ну конечно! Вы совсем разные по манере поведения, хотя внешне — ну, на первый взгляд, пожалуй, — очень похожи. Особенно когда скрыта половина лица.

— Мне всегда было интересно, почему ты, несмотря ни на что, идёшь за нами? Какие ты преследуешь цели?

— Вы кажетесь мне перспективными, а старые выпендрёжники слегка подзадолбали, — хмыкнул Крайт. — Я и к Трою пошёл тогда, потому что он молодой и себе на уме. Вопрос только: если ты, Домино, хочешь снести Зебастиана с пьедестала, почему не убил его тогда, во время стычки с МД? Судя по рассказам, момент был подходящий.

— Веришь, сам задаюсь этим вопросом, — Домино сделал последнюю затяжку и выбросил сигарету во тьму. — Но, по-моему, это погоня за украшательствами. Так было бы слишком просто — взять и застрелить его. Он отнял у меня всё, и я намереваюсь сделать то же с ним, неважно, сколько времени и сил это потребует. Сейчас я это наконец понял.

— Ну тоже ничего себе причина, — одобрил Крайт. — Тогда последний вопрос и пошли чего-нибудь выпьем. Когда вы нашли Хлыста, тяжелораненого… почему вы не оставили его там же? Зачем потащили за собой, хотя всё и так было более чем хреново?

Домино открыл рот и тут же закрыл его, вдруг осознав, что не знает ответа на этот вопрос.

— Наверное, мы просто ещё недостаточно безжалостные, — после паузы сказал он и рассмеялся. — Надо срочно исправлять! Что ж, идём обратно в бар? Надо ещё придумать, почему шавка Гарольд не вернётся домой.

— Нашёл проблему, — хохотнул Крайт, и Домино понял, что наконец нашёл человека, с которым можно обсуждать всю ту метафизику, что слишком уж часто приходит ему в голову.

Уже под утро, когда праздник и с ним вместе силы Домино подошли к концу, хотя желание быть в движении и осталось, и он, рухнув в кровать, почти сразу провалился в тягучий, как кисель, сон, ему приснилось, что он мечется по лабиринту из огромных фишек домино. За ними не было видно ни неба, ни выхода, и от каждого случайного его прикосновения они падали, увлекая за собой всё это странное сооружение, — и в то же время поднимались на рёбра другие, уже лежащие плашмя, открывая новые проходы и просветы. Этому не было ни конца ни края — а потом одна из них, завершающая длинную цепочку, вдруг накрыла его собой, и он проснулся в холодном поту и с колотящимся в нервном припадке сердцем.

Глава 14. Змеиное гнездо

Несмотря на то что у Ханта их небольшая компания собиралась нечасто, Цезарь в этот раз не хотел ехать вообще: Мария была на последнем месяце беременности и, по мнению её ставшего в эти дни чересчур мнительного мужа, должна была безвылазно сидеть дома — «на всякий случай». Однако Мария, даже не прибегая к сложным медицинским терминам, быстро доказала ему, что он не прав, так что они всё-таки отправились на этот сбор — всей семьёй — и, конечно, приехали последними.

— Я дико извиняюсь, — улыбалась Мария, которую с почестями вела в гостиную восхищённо рассматривавшая её Табита. — Цезарь считает, что женщин на сносях нужно приковывать за все конечности к батарее… и, конечно же, в детской комнате, чтобы вдохновлялись на благополучные роды. Много наших в этой битве полегло…

— Сколько тебе осталось ходить? — полюбопытствовала Табита.

— Примерно месяц.

— И кто будет, знаете уже?

— Да, двойня. Мальчики. Молитвы Цезаря были услышаны.

— Вот давай без этого, — усмехнулся Цезарь, помогая ей усесться. — Я бы и девочек пережил… А где Стас-то?

— Уверена, где бы он в этот раз ни прятался, Клео его найдёт, — рассмеялась эрбисса, и дочка Шштернов, шестилетняя бойкая девчушка, от которой на улицах не было покоя ни единому не успевшему вовремя удрать животному, а в гостях у Ханта и Табиты — самому младшему из Рассильеров, Стасу, будто дождавшись наконец разрешения, с улюлюканьем умчалась вверх по лестнице, в комнаты к подросткам.

— Да уж, от неё не спрячешься… Я вроде видел кучи обуви в прихожей, где народ-то?

— В саду, у Дамиана очередная суперзадумка, он её показывает всем — и особенно тем, кто ничего не понимает. Лучше бы и дальше в компе ковырялся, инженер, блин, — Табита села рядом с Марией и предложила ей чай. За прошедшие годы совместной жизни с Хантом (поженились они, кстати, через месяц после знакомства и до сих пор не могли внятно ответить, как так вышло) из агрессивной, всеми недовольной «бой-девицы» Табита перешла на стадию человека более счастливого и уравновешенного, хотя большую часть своих индивидуальных особенностей сохранила и отрабатывала их дома, на муже. Хант же не изменился совершенно — ну, разве что стригся теперь чаще.

— Зато весело, — пожал плечами Цезарь, пододвигая к себе бутылку с лимонадом и стакан. Со стороны выхода на задний двор уже слышались приближающиеся возбуждённые голоса, и надо было успеть хоть немного промочить горло, пока его не забросали вопросами насчёт работы и будущих детей.

— О да, разработка систем слежения на самообучающихся микророботах — это вам не салат резать… Ну что, всех замучил, непризнанный гений? — поприветствовала входящего первым в гостиную мужа эрбисса, и тот изобразил на лице оскорблённость в лучших чувствах.

— Как же всех, когда тут целых две пары ничего не слышавших ушей? Привет, Цезарь, Мария! Ваша дочурка уже выполняет священный долг всех женщин — играет симфонию страдания на мужских нервах? — Хант обменялся с Цезарем рукопожатием и сел в одиночно стоящее кресло. Вошедшие вслед за ним Сэра и Энгельберт устроились вдвоём на последнем оставшемся свободным диванчике возле накрытого закусками столика — причём вельк явно старался отсесть от девушки подальше.

— Чувствуется весь пережитый опыт в твоём тоне, — рассмеялась Мария. — Что ты там наизобретал уже со своим побратимом? Бери с него пример: сколько там у него уже детей, двое? А у вас?

— У нас тоже двое, — хмыкнул Хант, откупоривая бутылку лёгкого белого вина. — И вообще, почему детные пары только и говорят бездетным, что о количестве детей?

— Ответ содержится в определении каждой из обозначенных тобой пар… Так что ты изобрёл-то?

— Пока ничего особенного, я же только начал этим заниматься. Ищу способ преодолеть блокирующие сигнал приборы, по нарастающей сложности. За счёт ИИ. Бета-образцы… Ну что, за встречу? Когда мы в предыдущий раз собирались?

— Полгода назад, — Сэра первой подняла бокал. Они чокнулись и, делая глоток, Цезарь мимолётно оценил её сегодняшний образ — непривычно не бросающийся в глаза. Тяжёлые, густые волосы вельки были лишены всех стандартных украшений и собраны в хвост, губы и глаза едва-едва тронуты косметикой, а крепкое молодое тело на удивление не выглядывало бледной кожей из каждого выреза по причине отсутствия последних. И вообще велька смотрелась какой-то болезненно сосредоточенной — с чего бы, интересно?

— Срок, — глубокомысленно заключил Хант, отставляя бокал. — Как у вас там, в Обители зла? Великий и ужасный как-то попритих в последнее время — готовит небось что-то ужасное?

— Могу о вашем Сами-знаете-ком сказать то же, — хохотнул Цезарь. — Прямо не год, а отпуск какой-то. Ладно Аспитис, он всё-таки от вас сигналов ждёт. А Эдриан-то что затих?

— Эдриана не видно и не слышно уже года полтора. Ходят слухи, он совсем слёг и все вопросы за него решает советник. Причём не похоже, чтобы он придерживался той же линии, что наш самодержец. Рэкс всю агентуру на уши поднял, пытаясь разгадать их коварный план, но там явно нечего разгадывать. Ну, кроме того, что уже имеется. Его болезнь и так далее…

— Вы действительно считаете, что Тэнну это не надо — гробить Рэкса? — подал голос Энгельберт, который задумчиво покачивал бокал в длинных пианистских пальцах. Взгляд его холодно-голубых глаз при этом блуждал, казалось, где-то в совершенно иных материях, а уж расслабленная поза — свободная рука на спинке дивана, нога на ногу — вовсе переводила его из разряда посвящённого в тайну личного водителя-телохранителя в ранг чуть ли не главного советника при президенте. По мнению Цезаря, вельк стал чересчур уж много мнить о себе в последнее время — но на него, по крайней мере, можно было положиться, и за это прощалось всё остальное.

— А чёрт знает, что Тэнну надо, он — лошадка тёмная, — поморщился Хант. — Не так уж давно всё было ясно как день: кто друг, кто враг и кто какие цели преследует, а вот гляди ж ты: опять куда-то повернулось. Вызнать бы эту их главную тайну…

— Про болезнь?

— Ну да, наверное. Согласитесь, странно, что два родных брата так разительно отличаются друг от друга: один чуть ли не бессмертен, а второй на ладан дышит. И детей у него нет. Вопрос ещё, зачем ему с такими обстоятельствами вообще безграничная власть сдалась. Избавится он от Рэкса, потом-то что? Тэнну её отдаст, а сам почиет без наследников? Нелогично.

— Это ты явно от Рэкса набрался, — заметил Цезарь. — Не все в ладах с логикой. Он может просто хотеть её — власть. И плевать на всё остальное. А ещё завидно: как так, Аспитису всё, а ему ничего?

— Ну может быть, — согласился Хант. Сэра тем временем предложила Энгельберту тарелку с нарезкой — тот с презрительным выражением на породистом лице отказался и тут же, словно демонстративно, взял себе со стола точно такую же. Цезарю даже на мгновение показалось, что Сэра сейчас опрокинет на него эту отвергнутую тарелку — и это, пожалуй, стало бы верным поступком, его давно пора было поставить на место, — но девушка лишь поджала губы и вернула закуски на стол. Что-то близилось.

— А как там Роза с Борисом? — полюбопытствовала Мария, которой, конечно, вина не досталось, — она с видом полного удовлетворения жизнью попивала лимонад. — В прошлый раз вы вроде рассказывали, с нарушениями мозговой деятельности она справилась? И тот никин — не объявлялся?

— Филин-то? — Табита криво улыбнулась. — Его как распяли тогда за все чужие прегрешения и сослали обратно, о нём ни слуху ни духу. А Борис — да, почти поправился. Роза что-то нахимичила там на основе своих прежних разработок по альмеге — он как новенький стал! Мелочь осталась — докрутить винтики в мозгу. Хоть связно разговаривает уже — и слава ангелам.

— На альмеге? — Цезарь подобрался. — Это что-то новенькое, мы не в курсе, Аспитис сказал бы, если бы она выходила с ним на связь…

— Нет, она не выходила, — Хант покачал головой. — Роза и Рэксу ничего подробно не объяснила, сказала, не до конца ещё исследовала этот эффект, а о сырых выводах заявлять не собирается… Вы её знаете — ну, хотя бы представляете себе, — она же…

Грохот выпавшей из пальцев Энгельберта на стол тарелки заставил его осечься, оба — эрбис и терас — отвлеклись от разговора и обернулись на велька, по рукаву рубашки которого расплывалось мокрое пятно от только что опрокинутого на неё бокала с вином, ранее принадлежащего Сэре. Сама велька уже торопливо делала два дела одновременно: поднимала с пола бокал, благодаря ковру не разбившийся, и промакивала крахмально белую ткань рубашки.

— Просто, я не специально, — сказала она Энгельберту, и тот процедил сквозь зубы:

— Да ты издеваешься.

— Я правда не специально! Ты потянулся к столу одновременно со мной, я среагировать не успела!

— Ну как обычно, да.

— Знаешь что? — Сэра вскочила с диванчика, раскрасневшаяся и очень опасная. — Пойдём поговорим! Давно хотела с тобой с глазу на глаз поболтать!..

— Да пошли, — Энгельберт тоже поднялся, демонстративно швырнув на своё место оставленное у него на коленях полотенце.

— Мы на пару минут, — извинилась перед хозяевами велька и размашистым шагом двинулась в сторону кухни.

— У них всё то же? — спросила Табита, когда вельки исчезли из гостиной. Цезарь закатил глаза.

— О да. Сэра — упёртая, для неё слова «нет» не существует. Энгельберт, конечно, вроде ещё на пальцах не объяснял ей, что им не быть вместе, но вот, видно, и подошло время. Хотя подходят они друг другу неплохо.

— Противоположности притягиваются? — хмыкнул Хант, пододвигая Табиту к себе и целуя её в висок.

— Примерно. С ими подобными они с ума сойдут, это ежу понятно.

Все четверо прислушались: голос Сэры с кухни звучал уже на повышенных тонах и с истеричными нотками. Потом что-то грохнуло, и велька возникла на пороге гостиной с разметавшимися по плечам волосами и злая как чёрт.

— Я прошу прощения за сцену, — подчёркнуто корректно сказала она. — И за несвоевременный уход. Мне надо…

— Проводить? — вскочила Табита, и Сэра мотнула головой.

— Нет. Простите меня. Рада была повидаться.

Тенью она проскользнула к выходу и бесшумно испарилась из дома. Хант со вздохом налил всем ещё вина, а Мария выразительно посмотрела на Цезаря.

— Понял, — тот с готовностью поднялся. — Пошёл вправлять мозги.

Вступив в светлую, небольшую, но грамотно обставленную кухоньку, Цезарь сел за стол напротив Энгельберта, рассеянно крутившего в пальцах зубочистку.

— Ну и что у вас произошло? — осведомился терас, отбирая у него отвлекающий его предмет, и вельк раздражённо выдохнул.

— У кого «у нас»? Это у неё вечно что-то случается. Психованная.

— Психованная не была бы вторым человеком в личной гвардии Мессии-Дьявола.

— Ну не знаю, я не до конца вообще понял, за что её ценят.

— Ты просто с ней ни разу не работал. Сэра, конечно, девушка взбалмошная и порывистая…

— Отличные качества для спецназовца, — съязвил вельк, и Цезарь прожёг его взглядом.

— Не тебе судить. Крепче за баранку держись, шофёр.

— Я вообще-то тоже некоторые поручения выполняю.

— Благодаря Сэре.

— Слушай, я понял, что в вашей компании все на стороне этой супердевушки. Из своих воспоминаний могу сказать, что я видел только топанье ножкой, неспособность воспринимать адекватно чужое мнение, заискивание перед великими, кручение филейной частью направо и налево и полное раболепство перед собственным «хочу», — отчеканил Энгельберт. — Простите, конечно, но это совершенно не мой тип девушки.

— Что она хоть тебе сказала?

— Ну а как сам думаешь? В любви призналась, хотя и допустила, что мне этого не понять. Спасибо и на этом. Мне и правда не понять, как можно не видеть очевидных вещей — например, что мне абсолютно на неё плевать.

Цезарь помолчал, разглядывая его, воплощение чей-то навязчивой идеи об идеальном муже-военном — даже странно, чем он так запал в душу Сэре, всегда на дух не переносившей подобных педантов и упрямцев, — и спросил:

— Неужели она совсем тебе не нравится?

— Да мне вообще вельки не нравятся, — безмятежно отозвался Энгельберт, уже успокоившийся и тем самым раздражающий Цезаря. — Красота у них… топорная. Ауриссы лучше. Хрупкие, тонкие. Золото. Глаза светятся.

— И много у нас успешных аурисс-оперативниц?

— А ты девушек по этому меришь? Да уж, точно на своей Марии по залёту женился! — вельк рассмеялся, и Цезарь даже на мгновение задумался, не дать ли ему в глаз за подобные слова. — Я жену хочу, не агента. Чтоб детей растила, нормальных, адекватных детей. Представь, что у Сэры выйдет, кошмар. К тому же у меня уже есть девушка — всё, я сказал это, отстаньте.

— У тебя есть девушка?..

— Да. Аурисса. А Сэру — получите, распишитесь, — он встал из-за стола и придирчиво осмотрел уже подсыхающий рукав рубашки. — Развлекайтесь тут. Я — домой. Стыдно за всё это.

Цезарь пронаблюдал, как Энгельберт, похоже, ни грана не переживая из-за расстроившейся по его вине Сэры, чуть ли не насвистывая уходит из кухни, и внутренне вздохнул. Их часть гвардии — он, приближённые к нему хаен Сорен и кункан Бохай и главный инструктор и наставник Бертель — сблизилась с Энгельбертом только ради Сэры и по её наводке, в противном случае они, пожалуй, оставили бы его просто выполнять функции водителя и личного охранника Аспитиса. Кроме надёжности, его просто не за что было ценить — что же, Сэра ведётся на одну неё? Из обрывочных слухов Цезарь знал, что в подростковом возрасте она так же безответно влюбилась в Рэкса, показательный, конечно, пример, но они же небо и земля с Энгельбертом. На черта он ей сдался, этот франт?

Вернувшись в гостиную, терас только неопределённо пожал плечами в ответ на вопрошающие взгляды собравшихся и сел обратно на своё место, приказав себе не лезть больше в чужую личную жизнь.

Вволю нарыдавшаяся ночью в бок своей флегматичной кошке Сэра поутру, относительно приведя себя в порядок и откровенно забив на работу, отправилась жаловаться своей единственной почти подруге — ауриссе Дарси, живущей в том же квартале, полностью застроенном пятнадцатиэтажными многоквартирными домами для агентов МД. Она и Дарси вместе учились в том специнтернате, готовившем лучших спецназовцев для личных нужд Аспитиса, только в ауриссе не хватило таланта и целеустремлённости, чтобы пробиться хотя бы во вторую десятку приближённых, поэтому она занимала последнее место в рангах гвардейцев и сейчас работала на охране важного правительственного объекта — семьи учёных-биохимиков Берссов.

Слушательница из неё получилась неплохая, а на остальное Сэра и не обращала внимания. Она догадывалась, что Дарси слегка завидует ей из-за её положения, и в свою очередь вечно выдумывала для неё разные способы хоть немного продвинуться вверх по карьерной лестнице, но все они неизменно проваливались из-за общей психической неустойчивости ауриссы и её слишком большой неуверенности в себе. Кажется, ей не светило пройти дальше обычной охранницы — пусть и личных учёных Мессии, — поэтому особо разговаривать им было не о чем, и, если бы не появление в жизни Сэры несчастной любви, она перестала бы общаться с Дарси примерно в тот самый момент, когда шесть лет назад убедилась, что тянуть её за собой бесполезно.

Дарси встретила вельку уже одетая как на выход и, только завидев её, всплеснула руками.

— Ты что, прорыдала всю ночь? Или выпила вчера много?

— Первое, — мрачно ответила Сэра, проходя в её небольшую двухкомнатную квартиру и скидывая в коридоре с ног ботинки на высокой платформе. — Запиши вчерашнюю дату: 32 апреля 2647 года, Энгельберт Соловьёвых официально отшил Сэру Белых по причине их полного мезальянса. Подпись доверенного лица. Печать.

— Ого, — Дарси сделала большие глаза, мигом став похожей на говорящую куклу человеческого роста, и Сэра на мгновение испытала к ней неприязнь: у этой фарфоровой барышни с жёлто-зелёными глазами-бериллами, чувственными губками и модельной фигуркой в принципе никогда не было проблем с отношениями. — А что такое мезальянс?

— Несоответствие по статусам, хотя он наверняка имел в виду что-нибудь ещё, — Сэра прошла на кухню и села на диванчик уголка. — Я же по рангу выше. Наверное, то, что он весь такой из себя уверенный и знающий что делать, а я дурная психопатка. В принципе, завуалированно именно это он мне и заявил.

— То есть ты ему наконец призналась? — Дарси тоже села, рядом, и сочувственно обняла её за плечи. — Не повезло-о…

— Ему — да. А я переживу. Пошёл он…

— Ты же шесть лет его добивалась, нет?

— Слушай, не сыпь мне соль на раны, а? Ещё через шесть найду кого-нибудь другого.

— Конечно, найдёшь! — горячо проговорила аурисса. — Ты же… ну, классная, в общем. Не знаю, зачем ты вообще на нём зациклилась. У вас в гвардии больше вельков нет?

— Ты вообще-то тоже «у нас в гвардии», — фыркнула Сэра, и Дарси замотала головой.

— Я не в гвардии, я рядом…

— Ладно тебе прибедняться. Да, там есть ещё двое моего почти возраста, чуть постарше. Но они уже женатые.

— Это проблема разве?

— Ну кому как. Я своего хочу, а не чужого.

— Сам факт того, что мужчина женат, уже говорит о том, что он не дефектный. Как Энгельберт.

— Мощно ты его… Впрочем, оставим, у нас разные на это взгляды…

— Я не совсем понимаю, почему ты так за него цепляешься. Нет, конечно, вельки очень красивые, — Дарси мечтательно закатила глаза. — Холодная красота. За каждым — как за каменной стеной. Не то что парни моей расы: любой вельк ауриса через коленку переломить может. Рыжики, — она пренебрежительно сморщила нос. — Хотя серебряные ничего, но у них и комплекция немного отличается.

— Я смотрю, ты подробно изучила данный вопрос, — весело фыркнула Сэра: она потому и ходила к Дарси жаловаться, что та своими замечаниями не к месту отвлекала и невольно смешила её.

— Мне много попадалось аурисов, которые на меня слюни пускали, уже как облупленных знаю. Так что тебя в нём так цепляет?

— Да я говорила уже, и ты — только что. Стена. С ним не страшно.

— Как будто ты чего-то боишься.

— Почти нет, но мне хотелось бы не бояться не потому, что это я такая классная, как ты выразилась, а потому что кто-нибудь обязательно меня прикроет.

— А Цезарь и остальные? Разве они не следят за этим?

— Ну это другое.

Дарси непонимающе моргнула.

— Для меня одно и то же.

— У тебя просто всегда был кто-то, кто решает за тебя. Не с чем сравнивать, — улыбнулась ей Сэра, ощущая, как кирпичики её мировосприятия потихоньку складывают обратно её непробиваемый барьер, отгораживающий её от всех невзгод за неимением в жизни живого человека для той же цели.

— Наверное… В общем, не переживай! Тебе не сорок лет, найдёшь себе ещё достойного! — Дарси мельком глянула на часы на микроволновке и вскочила. — Ой, время уже! Ко мне скоро должен мой парень подойти! Прости, забыла совсем!

— Надеюсь, это не Лео?

— Боже упаси. С моим начальником отношения у нас только портятся, — поджала губы аурисса, и Сэра удивилась её неожиданной суровости. — Надоел, сил нет…

— Если что, обращайся, призовём к ответу! — пообещала ей велька и тоже встала. — Я тогда пойду. Спасибо, что подняла мне настроение.

— Всегда пожалуйста, — заулыбалась Дарси.

Уже на выходе из подъезда Сэра столкнулась с Энгельбертом — впервые увиденном ею здесь за всё время её хождений к Дарси. В руке он нёс большой букет роз, и нужно было быть совсем дурой, чтобы не догадаться, к кому он идёт. Завидев друг друга, они на несколько секунд замерли как вкопанные, а потом, всё так же молча, разминулись: он — почему-то с отведённым взглядом и она — с гордо вскинутой головой и уже набегающими на глаза слезами.

Цезарь о Дарси знал немного — конечно, именно он по рекомендации (весьма настойчивой и не предполагающей отказа) Сэры год назад устроил её в качестве охранницы к Берссам, когда оттуда из-за разлада с начальством службы ушёл предыдущий сотрудник, но тогда он ограничился лишь скрупулёзным изучением списка её личных заслуг и общих характеристик и не вдавался в подробности её внутреннего мира и жизненных проблем. Работница она была ответственная, чего нельзя было заключить по внешнему виду, звёзд с неба, правда, не хватала, однако от коридорного охранника этого не требовалось. Главное, что Леону Мариавелю она понравилась и он ни разу с тех пор на неё не жаловался. Вкупе с тем, что он сам никогда не был уличён в нарушении должностных инструкций, Цезарь был более чем удивлён, когда по приходе в лаборатории Берссов по просьбе Аспитиса не обнаружил на своём месте ни одного из охранников.

Найдя Берссов, опять работавших при малолетнем сыне, который в этот раз развлекался уже с какими-то химреакциями, Цезарь передал им сообщение Аспитиса и поинтересовался:

— А где ваша охрана ходит, не знаете?

— У нас есть охрана? — наморщил лоб Детлеф и тут же, озарённый, кивнул: — А, ну да, эта парочка, аурисса и пеланн, вечно маячащие где-то на краю зрения… Да кто их знает, мы не интересуемся. Посмотри на терминале.

— Посмотрю. Я на всякий случай спросил, — Цезарь козырнул им и покинул кабинет. Терминал поиска агентов на территории организации в Канари по личному маячку находился совсем недалеко, и, введя поочерёдно запросы, терас выяснил, что оба охранника расположились чуть ли не в кабинете по соседству. Цокнув языком, с уже вертящейся на нём укоряющей речью, Цезарь быстро опознал нужный кабинет. Он оказался заперт, но его карточка давала доступ в любые помещения МД — даже в личный кабинет Мессии, — так что терас не стал стучаться, а сразу заставил дверь открыться и шагнул внутрь, немедленно замирая на пороге. Картина ему представилась впечатляющая.

Дарси и Леон занимались сексом — любовью это не поворачивался назвать язык. Скованные наручниками руки ауриссы, казавшейся рядом с пеланном чуть ли не младшеклассницей, были заведены за спину и пристёгнуты к кобуре на плечах, из-под распахнутой форменной рубашки выглядывала обнажённая грудь, штаны спущены до колен, а саму девушку с зажатым ладонью ртом Леон прижал к стене, двигаясь позади неё рывками и как будто с остервенением. Цезарь вскинул брови, мгновенно закипая.

— Так-так, — холодно проговорил он, и оба любовника повернулись к нему, расширяя глаза в ужасе застигнутых врасплох. — Достойное занятие для охранников личных учёных Мессии. Через пять минут жду обоих в моём кабинете.

Больше не удостоив их взглядом, Цезарь развернулся и вышел из кабинета. Он отзвонился Аспитису, чтобы сказать о переданном сообщении, и зашагал к себе, уже готовя для нарушителей устава достойную казнь.

В кабинете неожиданно обнаружились Сэра и Энгельберт, явно пришедшие отдельно друг от друга и сейчас подчёркнуто смотрящие в разные стороны.

— Что бы у вас ни было, это подождёт, — сказал обоим Цезарь, проходя к своему столу и разворачиваясь лицом к двери. — Сейчас тут будет разнос. Можете поприсутствовать, если интересно.

— Меня вообще-то Аспитис отправил, — заметил Энгельберт, но Цезарь только сверкнул в его сторону глазами.

— Было бы что-то важное, он сказал бы мне сам. Знай своё место.

Сэра едва слышно фыркнула, и Энгельберт, кажется, с трудом сдержался, чтобы на это не ответить в присущем ему стиле. Цезарь взглянул на часы, и именно в этот момент в дверь осторожно постучали.

— Входите, — провозгласил терас. Леон ступил к нему первый, с высоко поднятой головой, прямой как струна, а следом — смотрящая в пол Дарси, пунцовая до корней волос. Пеланн, высокий, крепкий, с грудью бочонком, узкими бёдрами, громадными руками и густой гривой соломенно-каштановых волос, на висках чуть ли не сразу переходящих в густые, тоже двуцветные брови, напротив уступающего ему по всем параметрам Цезаря стоял той самой горой, которая, согласно преданию, должна сама прийти к Магомету. Цезарь смерил его взглядом и спросил:

— Итак? Как вы двое будете объясняться? Меня не интересует то, что вы занимались сексом в наших галереях, это оставим вашим собственным понятиям о нравственности и уместности. Меня интересует, почему вы делали это во время несения службы, вдвоём, не оставив хотя бы одного заместителя?

Он слишком был сосредоточен на провинившихся, чтобы заметить, как при первом его заявлении синхронно дёрнулись, словно от удара, и Энгельберт, и Сэра. Но если первый только в гневе сжал кулаки и сузил глаза, сверля взглядом Дарси, то вторая, немедленно оправившись, опередила уже открывшего рот Леона и заявила:

— А потому что Леон не смог устоять перед такой вкусной конфеткой, да, Леон?

На Сэру уставились все — с одинаковой долей ошеломления. Не давая пропасть эффекту, велька с напором продолжила:

— Ты, Леон, молчи, я за тебя всё скажу. У Дарси есть с кем спать, — она ткнула пальцем в сторону Энгельберта, — так что по своей воле она бы этим с тобой заниматься не стала. Пару дней назад она мне пожаловалась, что ваши отношения ухудшаются, — что, сорвало тебя наконец? А ещё как удобно, да, предохраняться не надо, всё равно не залетит, — раз! Противопоставить она тебе ничего не может, потому что в полтора раза мельче тебя, — два! И пискнуть в сторону вышестоящих не посмеет, потому что ты ей всю жизнь испортишь, — три! Достаточно доказательств? Будешь отрицать?

Дарси уже кусала губы, и глаза её бегали. Энгельберт не отрываясь и как будто задумчиво рассматривал горящую праведным негодованием Сэру, Леон же, проморгавшись, повинно склонил голову.

— Отрицать не буду, так всё и было, — твёрдо сказал он Цезарю, и рот Дарси распахнулся сам собой. — Я её вынудил. Не насиловал, нет, просто вынудил, не знаю, что на меня нашло. Готов понести любое наказание.

Цезарь мельком оглянулся на Сэру и решил ей довериться, хотя ему и казалось, что она тоже что-то подтасовала и что ситуация куда сложнее, чем представляется сейчас. У него ещё будет время с этим разобраться, наедине с Леоном и — отдельно — с Дарси, если её показания вообще стоит учитывать.

— Отстранён на неопределённый срок, — сухо сказал он пеланну. — Жду рапорт в ближайшее время. Дарси свободна. Вопрос с заменой второго охранника будет решён сегодня же, пока иди работай.

Дарси, всхлипнув, закивала и отступила к двери, где тут же к ней подскочила Сэра. Вдвоём они вышли первыми, потом к порогу шагнул Леон, и ступивший к нему Энгельберт бросил ему в лицо:

— Ты ещё за это ответишь!

— Не стоит, — пеланн посмотрел на него сожалеюще и устало, чем совершенно выбил велька из колеи. Дверь перед Леоном отодвинулась, и, как только он ушёл, Цезарь вернул Энгельберта в реальность:

— Так что ты там хотел?..

Цезарь в общем-то не удивился, когда Аспитис по окончании его заявления об отстранении начальника службы охраны Берссов и прошении о назначении замены предложил занять этот пост ему. У них не ожидалось никаких крупных операций в ближайшее время, и, пока будет проводиться служебное расследование по поводу поведения Леона и Дарси и решаться их дальнейшая судьба, Цезарь как раз сможет отдохнуть и поближе познакомиться с его персональными гениями. Терас пожал плечами и согласился. Он и сам хотел подробнее понять то направление, в котором работали Берссы, и заодно лучше присмотреться к Дарси.

В первую же свою смену — дневную, потому что ночная была надёжно занята третьим коридорным охранником, рейтером Джорданом, Цезарь к середине дня почти умер со скуки и на последнем издыхании пошёл общаться. С Дарси он пытался разговаривать на рабочем месте, но она оказалась неожиданно молчаливой и как будто старалась держаться от него подальше — неужели и правда было что скрывать? — так что терас выбрал в качестве своей мишени Берссов.

Супружеская пара заметила его не сразу: так они были увлечены своей работой. Насколько уже узнал Цезарь, они и жили в галереях, не отрываясь, так сказать, от процесса, — специально для них были оборудованы недалеко от главной лаборатории жилые комнаты, так что на поверхности эти фанатики появлялись по совсем уж сверхважным поводам. С ними же жил и Алан, похоже, совершенно не нуждающийся в сверстниках, — его Цезарь увидел на своём обычном месте, в конце кабинета, за столом со змеевиками. Терасу мальчик лишь важно кивнул, даже не подняв на него взгляда. Цезарь приблизился к учёным и предупредил о своём приходе вежливым покашливанием.

— Да-да, здравствуй, Цезарь, — поприветствовал его Детлеф, не поворачиваясь. — Ты присаживайся куда-нибудь, мы сейчас тут доделаем кое-что и постараемся тебя развлечь.

Терас покорно отошёл к соседнему столу и опустился на холодный стул, оглядываясь. Лаборатория у Берссов была огромная, и о предназначении большинства приборов Цезарь даже не догадывался. Он узнал мощный электронный микроскоп — и, пожалуй, всё, потому что никогда особо не интересовался наукой. Что уж там говорить, он до определённого момента даже не мог представить, что способен забраться и в карьере так далеко — хотя Шштерны уже две сотни лет неизменно находились в приближённых рядах Мессии-Дьявола. Любого Мессии…

Загвоздка вышла только с Аспитисом: за него, узурпатора поста и, как многие тогда называли его, «отродье гэшээровских пик», выступил один лишь Лемм, в то время как вся линия отца Цезаря, Клиффорда, во всеуслышание заявила, что никаких Пикеровых в президентах МД не потерпит. Мнения Цезаря, конечно, никто не спрашивал, хотя ему было уже семнадцать и он как раз собирался поступать в Академию МД, чтобы продолжить дело своего рода. Он со своей стороны просто наблюдал за ними: слушал частые гневные споры, происходившие в основном в их доме, так как Лемму было важно убедить в своей правоте брата, а тот плевал на всех с высокой колокольни; иногда сам задавал вопросы, каждому отдельно, чтобы определиться, за кого стоять. Его тоже, как и дядю, не особенно радовала перспектива получить в качестве президента отпрыска Люцесса, совершенно бесталанного и, ко всему прочему, лишь чуть старше Цезаря юношу, за которого, понятное дело, будут говорить другие. Наверное, потому отец и не хотел сильного вождя: как бы он на словах ни желал возрождения «былой МД», больше всего авторитета было у него и на этом основании вырисовывался шанс получить столько власти, сколько он, по его мнению, заслуживал.

Но у Аспитиса была харизма, и он совершенно не напоминал бывшего генштабовца — скорее потомка Стамесовых, их легендарных идейных вдохновителей, на чьей плоти и крови в своё время и была построена настоящая МД. Лемм, кажется, увидел это первым и приложил огромные усилия, чтобы Аспитис получил то, за чем пришёл. С Клиффом они, конечно, рассорились вдрызг, и Лемм уехал с семьёй в Ториту — до 2641 года, когда Цезарь опять встретил его после неудачного нападения на жену и сына Аспитиса. Всё то время, что дядя обивал пороги мало-мальски важных людей в организации, чтобы заручиться их поддержкой, отец только лениво побрёхивал из-за угла, продолжая показывать всем и каждому, что он против насильственной смены власти и за старые добрые традиции, на которых всегда всё и стояло — и будет стоять, если всякие дураки не будут лезть куда их не просят. В итоге как-то само собой получилось так, что Лемм просто сбежал из их новообразованного его же усилиями гадючника, а Клифф легко и непринуждённо занял его место подле Аспитиса как извечный Шштерн на службе у Мессии.

Вот только Цезарь всё помнил и очень жалел, что так и не успел спросить у Лемма, почему он бросил всё на брата — а особенно Аспитиса, за которого столь самоотверженно ратовал. Тут попахивало интригами, а Цезарь люто ненавидел их. Он потому и на дух не переносил отца: тот вечно пытался подкрутить какие-нибудь гайки, чтобы стало ещё чуть-чуть лучше — для него, конечно. Цезарь хотел быть честным солдатом и верно служить, даже уже не как все Шштерны до него, а просто так. Он достаточно покутил в юношестве, больше пугая, чем действительно причиняя кому-то вред, и хотел по окончании Академии нормальной, уставной службы — фас, и нет вопросов.

Хотя, наверное, если бы не открытие этого особенного воздействия майлера на его кровь — тогда, в результате этого самоубийственного похищения девушки Рэкса, — Цезарь, возможно, и дальше раздавал бы бессмысленные тумаки направо и налево. Потеря ориентировки — теперь-то он уже знал, что с ним тогда происходило. Отец упал в его глазах ниже ватерлинии из-за своей наглости, Лемм скрылся за горизонтом, в друзьях не было ни одного нормального человека, одни лизоблюды, в Академии ему прочили великое будущее из-за одной только фамилии, которое он сам никак не мог разглядеть за многослойным туманом, и постоянно где-то на самом краю сознания обитали Страховы. Отец Рэкса ещё в год восшествия на пост Аспитиса благодаря Клиффу безвременно почил, но Рэкс-то был жив — и Цезарь не мог самому себе объяснить эту беспричинную ненависть к нему. Похоже, он просто шёл на поводу у отца, даже этого не замечая…

Однако с майлером всё стало светлее — точнее, перспективнее. Мысля ранее себя лишь придатком великого древнего рода, Цезарь вдруг осознал, что он отличается от всех них до него. И при желании может выделиться и среди сверстников. Он поэкспериментировал с майлером, выявил этот сногсшибательный эффект берсерка, и ему страшно понравилась кличка Моргенштерн, которую выкрикнул кто-то из его команды на операции, впечатлённый его успешным выступлением. Заслужить признание не интригами, не фамилией, а боевым стилем, генными особенностями, верностью — это ему подходило куда больше.

Совсем чуть-чуть его поколебала на этом пути Мария с их незапланированным ребёнком, но кем надо было быть, чтобы помахать ей ручкой и пойти искать себе новую, небеременную пассию? Плюс тогда рядом с ним уже был Хант, одного выразительного взгляда которого хватило, чтобы перестать размышлять в ненужном направлении. Его ещё мотало как лист на ветру, но постепенно он уже твёрдо вставал на ноги. И вот — гвардия. Предел всех целей и мечтаний.

Ну а благодаря Берссам Цезарь, возможно, и в вирусологии слегка просветится. Он вскинул руку с часами — за воспоминаниями незаметно пролетело целых десять минут. А Детлеф и Карина, кажется, даже не изменили позы. Какие всё-таки планы у Аспитиса на этот вирус? И, если у Берссов получится эти планы воплотить в жизнь, поспособствует это возможному объединению или, наоборот, окончательно отодвинет его? Цезарь не сказал бы, что так уж хотел его, но нельзя было отрицать, что их войнушка затянулась: сколько, в конце концов, можно перетягивать друг на друга одеяло? Особенно рядом с такими, как Зебастиан…

— Ну ладно, хватит пока, — Детлеф резко вскинул голову, вытянул руки, чтобы хрустнуть суставами, и отъехал на стуле от ещё одной непонятной машины прямо к Цезарю, отчего тот даже вздрогнул. — Прости, что заставили тебя ждать. Ты что-то узнать хотел или правда со скуки зашёл?

— И то, и другое, — улыбнулся Цезарь. — У меня всегда плохо выходило быть охранником: сдохнуть же можно, ничего не делая.

— Охранником? Ты вроде в гвардии. В отпуске, что ли?

— Нет, заменяю одного недобросовестного сотрудника, пока его допрашивают. Так зачем вам эта альмега, я не совсем понимаю? Ищете панацею от всех болезней?

— О нет, — Детлеф рассмеялся, а Карина фыркнула со своего места, явно совмещая приятное с полезным: работу с участием в разговоре. — Панацею наши наставники искали — такие идеалисты были, даром что карьеру начинали в МД. Вот у них, да, была мечта — доработать штамм вируса так, чтобы его можно было внедрить каждому человеку и не давать никому умирать ни от лемета, ни от самеха, ни от остальных смертельных болезней…

— Полная планета бессмертных, так, что ли?

— Почти, — Детлеф хмыкнул. — В идеале альмега и от старости должна спасать. Они о таком далёком будущем не думали и не распространялись, кто бы им дал создавать эликсир бессмертия, когда нам это противопоказано: деваться-то отсюда некуда. Так что…

— В смысле «некуда»? — нахмурился Цезарь, обнаруживая ещё один пробел в знаниях. Сильвис как-то странно посмотрел на него и отмахнулся.

— Частности. В общем, они просто работали. И с нами поделились — мы тогда были неразлучными друзьями с Рогеро и Элишей Сетте. Всё было здорово, пока Рогеро не возомнил, что над этим ящиком Пандоры нормально трудиться выходит только у него. Поссорились. Зорины собрались и ушли в ГШР, а все наработки с собой забрали. Пять лет простоя — и их загадочное убийство. ГШР по непонятной причине отправляет все их данные обратно, но мы четверо уже притихли: тогдашнему президенту не понравились перспективы развития отрасли, мнительный он был, скорее всего, посчитал, что мы универсальный яд против него готовим. Мы что смогли спрятали и дождались Аспитиса. Нам-то эта панацея на черта ни сдалась — ни к чему всех неуязвимыми делать, куда интереснее сделать такими ограниченную группу людей, универсальных солдат. Стреляешь в него, а он только дёргается и дальше на тебя идёт. Чем не прелесть? Ещё одна ступень эволюции человека, не находишь?

Цезарь покачал головой. Оказывается, его служба — ещё не предел?

— Аспитис всегда этим грезил, — вдохновенно продолжал Детлеф. — Он считает нас недостаточно совершенными. Мне кажется, отец зря его в детстве наедине с трудами земных философов оставлял, ну да ладно. Аспитис хочет достичь большего. И мы тоже верим, что в человеке скрыт неисчерпаемый потенциал — нужно только подобрать подходящий ключик. Альмега — первый из опробованных нами. Сам Мессия — этакая ослабленная версия тех, кого он хочет видеть в своих солдатах. Быстрое зарастание любых по сложности ран, впрочем, трёхкратный разрыв сердечной мышцы я не беру… Т-киллеры, мгновенно справляющиеся с любым чужеродным веществом. Замедленное старение — он и в шестьдесят будет выглядеть, как в тридцать пять! Альмега сидит в его клетках и работает как часы. Вот только мы никак не можем понять принцип этой работы, потому и бьёмся тут как рыба об лёд…

Он сокрушённо вздохнул и закрутился на стуле. Карина мягко подала голос:

— Ты аккуратней, голова кружиться будет… А ещё, Цезарь, альмега способна поднять все нервные цепи. Ты разве не хотел бы двигаться и реагировать хотя бы в два раза быстрее своих врагов?

— Я достигаю этого майлером, — усмехнулся Цезарь, и она наконец повернулась к нему, недоуменно моргая.

— Майлером? Это какой-то стимулятор?

— Да, не особо популярный, он мало кому подходит, потому что от него очень неприятный отходняк. Но в соединении с моей кровью — а ещё желательно с каким-нибудь транквилизатором — он на пятнадцать-двадцать минут, как вы выразились, поднимает мне все нервные цепи. Потом, правда, час дышать тяжело, но это мелочи.

— Как интересно, — Детлеф прекратил вращаться и впился в Цезаря загоревшимися фанатичным блеском глазами. — Вот, Карина, а ты всё сетовала, что нам не с чем на симпозиум ехать! Объект исследования сам пришёл!

— На какой симпозиум? — насторожился Цезарь.

— Через две недели у нас выездная конференция в На-Риву для всех окрестных учёных МД. Там-то мы тебя и покажем! — Детлеф предвкушающе потёр руки, и терас отодвинулся от него.

— Меня показывать не надо, я не зверь в зоопарке. Кровь могу предоставить, да. Но не больше!

— Мда, пожалуй, не стоит военные тайны открывать направо и налево… Ладно, мы что-нибудь придумаем. Сестра, анализ!

Карина закатила глаза и встала, чтобы подготовить шприц для забора крови. Цезарь же между делом спросил:

— А убийство Зориных так и не раскрыли?

— Им машину подорвали. Ни следов, ни зацепок. То, что дочка выжила, не сразу-то стало известно, — пожал плечами Детлеф, уже закатывавший терасу рукав и протиравший ваткой локтевой сгиб.

— А это не могли сделать Сетте? Всё-таки учителя им, кажется, откровенно мешали.

— Знаешь, Рогеро, конечно, вредный всегда был и подставить мог, если ему это было выгодно, но организовать убийство — да он и мухи не обидит!

Подошедшая со шприцом Карина на несколько секунд замерла.

— Слушай, а Инай? Он же бывший гвардеец, той ещё, старой гвардии, там все ненормальные были…

— Ну тоже вспомнила! — пренебрежительно фыркнул Детлеф и кольнул Цезаря в вену. Тот решил не давать им отвлекаться: ему почему-то казалось очень важным подробнее про это всё услышать.

— Что за Инай? — полюбопытствовал он.

— Это его младший брат. Он у них сейчас там на Севере в шахтах за главного, Рогеро с Элишей слишком белоручки для этого, — отозвался сильвис. — Так сколько ему тогда было? Двадцать четыре? И чтоб никто не нашёл? Маловероятно. Скорее кто из своих от них избавился. Чтобы смуту гениальными разработками не вносили.

Он отошёл к столу, чтобы сразу, хотя бы поверхностно, оценить состав крови Цезаря, а терас всё пытался сложить в голове эту неожиданно выпавшую ему головоломку: так внезапно навострившегося на Дарси Энгельберта, невозможное нарушение устава Леоном, давно и отчего-то безропотно сидящих на Севере честолюбивых Сетте и совсем близкий симпозиум для Берссов, до этого почти не покидавших защищённых галерей.

Для Дарси замена Леона Цезарем стала началом чёрной полосы в её жизни. Терас совершенно не поддавался её очарованию, не давал уходить на обед дольше, чем разрешалось по уставу, и вообще, как ей казалось, третировал её почём зря. С Леоном уже было всё схвачено, он, что называется, прочно висел на её крючке готовый сделать для неё что угодно, стоило только поманить за собой в какой-нибудь свободный кабинет. С его помощью Дарси надеялась однажды наконец выбиться в люди, пусть для этого и приходилось воплощать все его отдающие садизмом фантазии. Вот только оказалось, что Леон и сам давно уткнулся носом в потолок и прошибать его лбом не намерен. Ну как тут обойти Сэру?

И надо было Цезарю прийти именно в тот момент, когда они на пять минут всего уединились! Рок какой-то. Дарси была уверена, что этот самый рок преследует её с того дня, как в интернате серой мышке Сэре, на фоне которой она смотрелась просто супермоделью, пришло в голову добиться наконец всеобщей любви и внимания, изменив для того весь внешний вид и манеру поведения. Она преобразилась в один день, распугала всех врагов и стала на слуху у каждого. Её либо любили, либо ненавидели, и даже Инай — Инай! — на неё плотоядно облизывался, хотя клятвенно заверял Дарси, что терпеть не может велек и вообще навеки влюблён в неё, пусть она и младше его на тринадцать лет и вообще ещё школьница…

Этот невероятный взлёт! И Дарси оказалась далеко внизу. Вот уж правда, выехать на одной только наглости… Она должна была это сделать, у неё уже были навешаны звоночки, Инай столько ей обещал… А в итоге что? Его сослали на Север, её же взяла под своё крыло Сэра. Дарси сцепила зубы и терпела: улыбалась ей, пыталась даже следовать её советам — но там столько всего надо было делать, Сэра и сама бы ничего не добилась, вздумай пойти по ей же придуманной дорожке. Ей же просто везло всю жизнь, всё с неба на голову валилось. Какие-то связи через личного водителя Аспитиса, потом вон под следующего начала клинья подбивать. И насчёт этого, заметьте, не распространяется, ну конечно, надо ей личными секретами делиться. Только о любви талдычит. Какая там любовь, чистая корысть и подсиживание…

Вот у них с Инаем любовь, да. Она же всё ещё поддерживает с ним связь, хоть он и на Севере и приезжает так редко. С Леоном и Энгельбертом секс, а с ним — любовь. Вот бы он и сейчас приехал, хоть кому-то на этого тирана Цезаря пожаловаться…

Прошло две недели их совместной работы на охране, и Дарси чувствовала себя совершенно выжатой. Цезарь определённо в чём-то подозревал её, и где-то ещё допрашивали Леона, а с него станется забыть своё напускное благородство и рассказать наконец, что никого он не вынуждал, что Дарси сама к нему прыгает, потому что у них взаимовыгодный обмен. Её же тогда совсем попросят из гвардии, и что делать? На Север к Инаю? В породе копаться…

Вечером Дарси возвращалась домой как в тумане, поэтому, по подъёме на свой этаж, по привычке толкнув входную дверь, даже не удивилась, что та не заперта. Только пройдя в гостиную и скинув туфли, она замерла столбом на пороге, при виде вольготно расположившегося на её диване человека сразу возвращаясь в реальность. А осознав, кто это, пришла в себя полностью и, завизжав от радости, бросилась ему на шею.

— Ну ты потише, — попросил чёрно-серебряно-волосый разноглазый аурис, когда их губы наконец оторвались друг от друга. — А то соседи подумают, что я тебя тут убиваю с особой жестокостью.

— Да пошли они! — Дарси плюхнулась к нему на колени и зарылась носом в волосы. — Что ж ты не предупредил, что приедешь, Инай? Ты был совсем недавно, я и ждала повторения так скоро. Хоть бы поесть приготовила…

— Я от себя сам не ожидал. Очнулся уже в самолёте. Там, сама знаешь, не ловит… Ну как ты тут, малышка? — Инай по-хозяйски обнял её за талию, и Дарси недовольно дёрнула ногой.

— Ужасно! Моего начальника отстранили из-за ерунды, а на его место пришёл командир гвардии Мессии, всех строит, особенно меня! Туда не ходи, сюда не смотри, перекур давно кончился… Я им там что, цепная собака, что ли? Энгельберт тоже… это личный водитель дефис телохранитель Аспитиса. Ходит вокруг меня, мёдом намазано? Не отобьёшься вообще! А Сэра вообще всех под себя подмяла, куда взлетать-то выше? Вся такая из себя… Как будто я ноль, понимаешь? Круглый такой нолик! Всем плевать, чего я хочу!..

— Мне не плевать, — лучезарно улыбнулся ей Инай. — А чего ты хочешь?

— Опустить всех одновременно куда пониже, — мстительно проговорила Дарси, и он рассмеялся.

— А мы с тобой похожи! Мне тоже жуть как надоело сидеть на этом Севере! И брат ровным счётом ничего не делает, чтобы вылезти из грязи обратно в князи! Берссы, я посмотрю, тут только процветают…

— О, ещё как. Аспитис им чуть ли не красную дорожку стелет. Скоро отправит меня Детлефа ублажать, чтобы у того был полный набор…

— Ну всё, всё, не преувеличивай и губки не надувай, красавица моя, — Инай перехватил её поудобнее и горячо зашептал на ухо: — У меня есть отличная идея, как избавиться сразу от обеих наших проблем. Я, собственно, за этим и приехал.

— Серьёзно? — удивилась Дарси, у которой никак не получалось оторвать взгляда от его магнетических зелёно-карих глаз.

— Ну а как же. Я там прозябаю в пыли и безвестности, ты здесь — а ведь всё может быть по-другому! Я этот криминал, в который по милости Аспитиса по макушку уже вляпался, на одном агрегате вертел… Если мы подставим этого твоего командира гвардии, а ты всех спасёшь, тебя начнут слушать. И ты убедишь Аспитиса вернуть мою семью в Канари.

Дарси несколько секунд хлопала глазами, потом замотала головой.

— Командира не получится, на симпозиум кортеж поведёт мой бывший начальник: его восстановили в должности, Цезарь вряд ли захочет оставаться со мной ещё хотя бы один день…

— Симпозиум? Какой симпозиум?

— Завтра в ночь выезжаем. Ты видел, сейчас ливни, так что наш аэропорт закрывают, завтра шторм. Берссов повезут до Коолдейла, там заканчивается вроде как фронт. Кортеж Леон поведёт, все Берссы поедут. Плюс я и Сэра с Энгельбертом в качестве сопровождения, причём они сами вызвались. Так что…

— Ну это неважно, — Инай в возбуждении схватил её за руку. — Какая разница, кого подставлять? Ты по-любому продвинешься! Точный путь знаешь?

— Ну конечно, — она аккуратно освободилась, наклонилась, подняла с пола сумку, где лежал планшет, и, найдя карту, протянула её Инаю. Тот впился в неё глазами и спустя одну томительную минуту начал говорить взахлёб:

— Тут есть мост через реку, четырёхполосный, падать не очень далеко, но всё равно опасно. Ты знаешь расположение машин?.. А, вот, соседний файл. Во главе — Энгельберт, в центре — Леон со всеми Берссами, и вы с Сэрой по краям. Отлично! Я жахну из ракетницы точно перед машиной Энгельберта, и… Или, хочешь, по ней? Избавишься от приставучего кавалера? — он подмигнул ей, и Дарси вышла из ошеломления.

— Откуда у тебя ракетница? — тупо спросила она, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Инай покачал указательным пальцем.

— Маэстро не должны раскрывать свои секреты… Так вот, дальше. От взрыва все перепугаются — и ты одна будешь в силах производить хоть какие-то адекватные действия. Проконтролируешь, чтобы Леон не впечатался со своим ценным грузом в отбойник или, того хуже, в реку, бросишься всё организовывать, вызовешь помощь… В общем, поднимешься — а его понизят. Сэра там вообще расшибётся, пока в себя придёт, поздно будет. Ну так как? Грохаем твоего поклонника, нет?

Дарси закрыла недавно опять распахнувшийся в потрясении рот и замотала головой.

— Не надо никого грохать! И вообще… страшное ты что-то предлагаешь. А если промахнёшься?

— Милая моя, я палил по разным мишеням, ещё когда ты только манную кашу распробовала и нашла её отвратительной. Кто, в конце-то концов, был вашим инструктором по оружию? Ты забыла, где мы с тобой первый раз… — он многозначительно положил ей руку на грудь, и она неохотно признала:

— Ну допустим…

— И мы с тобой наконец сможем быть вместе — плохо разве? Ты мне не доверяешь, что ли? Готов ручаться, там вообще никто не пострадает, так, машинки побьются… Соглашайся, от тебя не убудет!

— Точно не промахнёшься? — Дарси напряжённо кусала губы. — Там дождь будет как из ведра.

— Когда это кому-то мешало? По рукам?

— Ладно… — она и сама не поверила, что сказала это. Инай поощрительно поцеловал её и запустил руку глубоко в декольте.

— Отлично! А теперь иди ко мне. Мне через час уезжать, буду готовиться, чтоб комар носа не подточил.

Инай постарался сделать всё, чтобы Дарси расслабилась и забыла о своих сомнениях и страхе: он кожей чувствовал, что решается его судьба, и поэтому всё должно было быть проделано безукоризненно. В последние два года маниакальная стадия становилась у ауриса всё продолжительнее, и именно на ней он готов был зубами грызть скалы, лишь бы выбраться из степного капкана и вернуть всё как было: своё место в гвардии, уважение к их семье, брата в фавор к Мессии — и забыть, забыть как страшный сон и Север, и близнецов-наркоторговцев. Он ждал этого шанса и не мог его упустить. Зачем ещё надо было наведываться к этой дурочке, как чтобы не поймать однажды за хвост свою синюю птицу?

В этот ливневый, тёмный вечер, когда кортеж Берссов по пустому шоссе ровным строем приближался к месту, Инай уже был на близко расположенной башне ЛЭП — он и там всё подготовил, чтобы в нужный момент без проблем взобраться на удобную позицию с тяжёлым орудием. Машин ехало почему-то пять, а не четыре: ещё одна держалась позади, замыкая ромб, но Берссы по-любому были в центре, учёных всегда так перевозили. Он выстрелил почти не целясь: все карты были его, мир лежал там, у подножия ЛЭП, и Инай просто не мог не попасть.

Выпущенная им ракета разнесла центральную машину точно в тот момент, когда под ней, с обратной стороны моста, разорвалась заранее закреплённая там бомба: Инай нажал на кнопку пульта секунда в секунду. Двойной взрыв образовал разлом, и в него канул остов мгновенно сгоревшего главного автомобиля, следом понесло и правый: его задело и водитель даже не успел среагировать. Левый сначала врезался в отбойник и только потом от удара ушёл в дыру — и в реку. Самый первый потерял управление — Инай с удовлетворением пронаблюдал, как он, вихляя, несётся в сторону отгораживающего борта, пробивает его и тоже падает в воду. Кто бы там ни сидел, с ними со всеми покончено.

Весь охваченный мгновенно взлетевшим настроением, Инай не стал заострять внимание на том, что последняя, замыкающая машина провалилась в разлом как будто с некоторым запозданием, успев чуть притормозить, и что прежде оттуда выпрыгнула на дорогу чёрная фигурка, по инерции прокатившись до самого борта. Он взвалил на плечо ракетницу и, натянув поглубже капюшон дождевика, пошёл спускаться.

Единственным, кто хоть что-то сообразил в случившемся, была Сэра. Когда едущую впереди машину с Детлефом и Кариной, ведомую Леоном, вдруг поглотил неизвестно откуда взявшийся взрыв и тут же снизу тоже загрохотало — да так, что служебный автомобиль вельки подпрыгнул на полотне, — она нажала на тормоза на одном только рефлексе. Сэра видела, как в мосту открылась зияющая пасть, куда отлетел отброшенный на разделительный барьер Энгельберт, как потеряла управление Дарси, явно покорёженная взрывом вместе с машиной, и — пропала с моста вправо, в дождь и пустоту. Какие-то доли секунды — ехавший впереди Цезарь, в салоне которого находился Алан (это решилось в последний момент, словно божественное провидение), выруливает вслед за Дарси с моста — но их хотя бы не задело, значит, есть шанс. В эти же секунды Сэра распахнула свою дверь и выпрыгнула на мостовую, чтобы кубарем, почти сгруппировавшись, пролететь до борта и руками смягчить удар о стальные перила, для них всех вдруг оказавшиеся такими хлипкими. Её машина тоже провалилась в разлом, ощерившийся прутьями арматуры и продолжавший в тон ливню сыпаться бетоном, в голове гудело и звенело, но какое сейчас Сэре было дело до этих мелочей! Она послала общий сигнал SOS и не раздумывая сиганула в воду, надеясь спасти хоть кого-то.

Под ними была обычная небольшая речка, на берегах которой Сэра пару раз даже устраивала пикники, сейчас, с продолжительными ливнями, превратившаяся в форменное бедствие. Вельку едва не унесло сразу с погружения в воду, но она смогла нырнуть — вслед за почти скрывшейся уже машиной Дарси. Цезарь спасёт Алана, они оказались в наилучшем положении — как будто знал, чёрт подери! — Энгельберт тоже мог ухитриться вовремя оценить ситуацию, а Дарси так и захлебнётся там, если её не вытащить. Эти разрозненные мысли, только потом сложившиеся в логически обоснованное поведение, метались в голове Сэры, пока она, борясь с течением, гребла к уходящей всё глубже машине. В мутной чёрной воде было почти ничего не разглядеть, но вот мелькнули лучи света от так и не выключенных фар её собственной «гарпии», и велька увидела, что дверца водительского места вмялась внутрь, а стекла нет вовсе и там, в салоне, полностью захлёстнутом водой, — бесчувственная Дарси.

Машина, к счастью, тонула медленно, и Сэра изловчилась ухватить ауриссу за уже переломанную руку и извлечь из салона. Вся левая сторона её тела представляла из себя кровавое месиво, опалённое, истыканное осколками, но был крохотный шанс, что она выжила, поэтому Сэра должна была попытаться. Поймав разметавшиеся в воде волосы Дарси, она потащила её к поверхности — кажется, воздух кончается, немудрено так и обеим тут остаться…

Стоило только вынырнуть, как их потащило вперёд, и всё, что Сэра могла делать, это держать ауриссу над водой. Их относило от моста, но здесь недалеко проходила параллельная реке дорога с фонарями, и в их дрожащем свете велька с ужасом увидела множество снесённых когда-то разлившейся рекой деревьев, на которые их с Дарси и мчали волны. Она развернулась спиной и именно ей и встретила первый ствол — чуть дух не вышибло. На миг уйдя опять под воду, Сэра вдруг совсем рядом заметила Энгельберта с совсем чёрной головой — его, похоже, разбило о такое же дерево, и она рванулась, чтобы свободной рукой ухватить его. Удалось, теперь их троих безжалостно мотала река между мёртвыми ветвистыми стволами, каждый потенциально способный запутать и утопить.

Чудом Сэра избежала этой участи. Деревья кончились так же внезапно, как появились, и она опять развернулась лицом по течению, надеясь разглядеть, когда будет изгиб русла, чтобы выбраться там на берег. Он оказался совсем близко, и оттуда уже кто-то махал ей, вот только течение убыстрилось — велька вдруг с подступившей к горлу безнадёжностью осознала, что не преодолеет его одна, с двумя полуживыми телами, камнями тянущими её на дно. Что ж, придётся выживать здесь. И она почти примирилась с продолжением этого жуткого путешествия, когда рядом вынырнул Цезарь.

— Давай помогу! — крикнул он, почти неслышимый за рёвом реки, и, молниеносно исчезнув из поля зрения, возник возле Энгельберта, закидывая его руку себе на плечо. — Выплывешь?

— Теперь да! — Помощь придала Сэре сил. Терас отгрёб от неё, косаткой устремляясь к берегу, будто назло всем физическим законам, и она собралась с духом, чтобы последовать за ним. Чуть-чуть осталось. И всё…

Велька не запомнила, как добралась до берега. Осознание действительности вернулось к ней, когда она, перевалив Энгельберта через колено, методично сжимала и разжимала с боков его грудную клетку, каждым движением выталкивая из него новые порции воды. Он никак не хотел приходить в себя, и Сэра, убедившись после поднятия его ног уже из другого положения, что воды в нём не осталось, принялась делать вельку искусственное дыхание, уже готовясь к тому, что придётся заодно проводить и непрямой массаж сердца.

Но Энгельберт очухался раньше. В очередной раз, когда Сэра резко вдохнула в него воздух, он изогнулся и закашлялся, перекатываясь на бок, и она с облегчением села на землю, поворачиваясь к Цезарю. В метре от него, обхватив руками колени, сидел Алан, остановившимся взглядом наблюдая за тем, как терас устраивает на подстилке из веток Дарси.

— Жива она? Не зря я её тащила? — устало спросила Сэра, и Цезарь кивнул.

— Дышит. Даже воды не наглоталась, видно, из-за спазма. Чёрт, ты молодец, Сэра. Нас так унесло, что возвращаться было без толку. Всех вытянула, так держать.

— Не забудь мне орден выписать, — отозвалась Сэра и с удивлением осознала, что она в сложившейся ситуации ещё способна шутить.

— Что это, чёрт подери, было? — хрипло спросил подползший к ней Энгельберт, упавший вдруг головой на колени, и Сэра с содроганием рассмотрела огромную ссадину у него на макушке.

— Диверсия, — мрачно отозвался Цезарь, темп речи которого ощутимо замедлился. — Нас ждали…

Сэра обеспокоенно глянула на него: она знала, как терас выходит из-под воздействия майлера, и в этот раз стимулятор явно взял из него больше, чем организм мог позволить. Лицо Цезаря было пепельно-серым — словно перед ними был эрбис, а не терас, его било крупной дрожью, и реагировал он на окружающий мир рывками, на каждый доносившийся звук по отдельности. Сэра машинально погладила Энгельберта по здоровой части головы, размышляя над тем, что командование явно надо брать ей — и потому стоит побыстрее решить, что им делать дальше.

Но им не дали спокойно отсидеться даже пять минут — вдруг где-то совсем близко послышался треск и без того уже бурей поломанного камыша, и все находившиеся в сознании подобрались, готовясь встретить их недавнего подрывника — кто ещё мог в такую погоду оказаться здесь? Сэра не успела даже сложить с себя Энгельберта, как прокладывавший себе дорогу появился на их кромке берега. Дождь уже поутих, поэтому было отлично видно, что это хорон, без какой-либо защиты от ливня, более того, в домашней одежде, грязной и мокрой в каждом сантиметре ткани. Один глаз хорона закрывала чёрная повязка, а второй был закрыт сам по себе, тем не менее он, шатаясь, шёл — целенаправленно к воде, очевидно не замечая их, оскальзываясь и спотыкаясь. И, как будто этой фантасмагории было мало, откуда-то издалека донёсся заунывный, безнадёжный женский голос:

— Бори-ис! Куда ты делся? Бори-и-ис!..

Тряхнув головой, чтобы избавиться от ощущения творящегося вокруг неё ужастика, Сэра сразу вспомнила, где они находятся географически, так что сомнений не осталось. Цезарь тем временем сообразил схватить проходящего мимо него прямо по рукам на земле хорона за штанину и уберёг того от погружения во всё ещё яростно ревевшую реку. Борис от неожиданности запнулся, потерял равновесие и с характерным мокрым звуком шлёпнулся в грязь, немедленно начиная отфыркиваться. Зовущая его уже шла к ним — её яркий жёлтый зонт, как только ещё не унесённый штормом, Сэра сначала разглядела призрачным облаком над камышами, а потом и совсем близко, когда артау наконец победила бурелом и оказалась рядом с ними.

— О, знакомые все лица, — порадовалась Роза, оглядев их небольшую компанию и останавливая взгляд на уже проснувшемся и очень недовольном Борисе. — Что, искупаться решил, муженёк? Не хочу я быть бомжом, лучше буду я моржом?

— Откуда ты только это взяла? — закатил свой единственный глаз Борис, поднимаясь и начиная безуспешно отряхивать пижаму. Роза подошла совсем близко, внимательно рассматривая сразу всех и оценивая их повреждения.

— Мешаешь тут людям терпеть бедствие, — рассеянно договорила она подтрунивание над мужем и опустилась на корточки перед Цезарем. — Ты расу, что ли, сменил? Говорить можешь? Ну-ка подними одновременно обе руки и улыбнись!

Цезарь безропотно выполнил всё, хотя и с заторможенностью, но, судя по облегчённому вздоху Розы, правильно. Артау отступила от него к Сэре и Энгельберту — на пару секунд, травмы у них оказались неопасными, а потом зависла над Дарси. Борис тем временем подошёл к Алану и нажал ему на нос пальцем, из-за чего тот вышел из своего остекленевшего состояния и гневно посмотрел на него.

— Есть контакт, — удовлетворённо резюмировал хорон. — Ну что там, Роза? Не закапывать пока?

— Шуточки у тебя, — отмахнулась та, вставая. — С девушкой всё плохо, её надо срочно на больничную койку. К счастью, медкомната у меня подготовлена. Надо идти.

— Я донесу, — вызвался Цезарь, вроде чуть отошедший. Ногами он переступал не совсем уверенно, но ему явно было лучше, так что никто не стал возражать. Сэра помогла подняться Энгельберту, который определённо пребывал в непрекращающейся прострации, Борис же присел спиной к так и не шелохнувшемуся больше Алану.

— Забирайся, кадет. Тебя же снесёт тут. Главное, не проси у Розы зонтик, я поражаюсь, как она от нас не улетела на нём ещё в такой шторм… Роза, дорогая, а зачем ты зонт-то взяла?

— По привычке! — состроила мину артау. — Я плохо соображаю, когда муж идёт в ливень лунатить к реке… Все готовы? Тогда идём, тут недалеко.

Поскольку Алан так и не отреагировал, Борис подсадил его сам и замкнул их угрюмое шествие. Вслед за Розой, а точнее за её хорошо различимым в полутьме и дожде зонтом, они двинулись через камыши вверх по пологому скользкому склону берега в другую топь, чтобы в итоге добраться до их с Борисом спрятавшегося в саду особняка.

Сэра вообще ни о чём не думала. Звон в её голове всё нарастал, дождь заливал глаза, ноги заплетались — сколько же сразу появилось неудобств, стоило только схлынуть адреналину. Она ощущала себя только что пропущенной через мясорубку, свеженьким мягким фаршем, и, если бы не тяжесть Энгельберта на плече, едва слышно ругавшегося сквозь зубы почти на каждую попадавшуюся им ямку-кочку, велька и вовсе бы не осознавала происходящего. Дом появился для неё неожиданно, сразу входной дверью с рядом расположенной табличкой с адресом, и за дверью была тишина и тепло, так что пришлось приложить определённые усилия, чтобы не осесть на пол прямо в прихожей, представшей этакой мистической обителью избавления от всех страданий.

Роза захлопотала. Прежде чем увести Цезаря с Дарси на руках в свой медкабинет, она отдала все приличествующие наставления Борису, и по её уходе всем распоряжался он, насмешливый, флегматичный и надёжный. Сэру с Энгельбертом пока оставили в гостиной, Алана же Борис утащил в горячую ванну, обещав вернуться с аптечкой и получше рассмотреть ссадины вельков. Оставшись одни, они молчали, слушая стук капель по карнизу и порывы ветра, пока Энгельберт сипло не проговорил:

— Цезарь чувствовал, что так будет. Он ведь не должен был ехать. И тогда Берссы погибли бы все. Та сволочь, видно, так и замыслила. Некого было бы спасать. Да и вести машину должен был я — точнее, хотел, не успел предложить. Тебя не удивляет, как мы так выпутались?

— В мою первую серьёзную операцию меня вообще переехала вражеская машина, а я отделалась только переломами, — слабо улыбнулась Сэра. — Так что меня уже сложно удивить. Это хорошо, что ты смог выбраться. После вытаскивания Дарси я бы уже не успела тебя достать.

— А ты собиралась?

— Ну конечно. Просто подумала, что тебя задело слабо, так что ты должен вылезти сам, плюс отбойник, было время оклематься… Ну, вообще я не думала действительно так, одни рефлексы. Но получилось правильно. Когда знаешь свою работу, оно всё выходит само собой.

Энгельберт ничего не ответил, лишь привалился к ней плечом, и Сэра тихо спросила:

— А ты… в самом деле хочешь быть с Дарси?

Он дёрнул свободным плечом, и Сэра не стала продолжать расспросы. Спустя пару минут пришёл Борис — уже переодевшийся, с подсушенными волосами, в чёрной футболке с черепом и в шортах — вместе с повязкой на глазу и круглой серьгой в левом ухе образ пирата был полным. Хорон быстро оценил поверхностные повреждения Сэры, которая со слабым удивлением узнала, что получила всего-то несколько синяков и царапин — даже там, на месте перехода шеи в спину, был всего лишь синяк, пусть и большой, — и вплотную занялся запёкшейся раной Энгельберта. Почти сразу было решено вколоть ему обезболивающее и отправить мыть голову, чтобы очистить ссадину, так что Борис снабдил их сменной одеждой и показал, где ещё один душ.

В душе Энгельберт стал раздеваться без вопросов, и Сэра, не успевшая сообразить выйти, так и не смогла оторвать взгляда от этого стриптиза. Быстро ополоснувшись, вельк попросил её промыть ему волосы, потому что транквилизатор наконец подействовал в полной мере, и минут семь она разбирала его слипшиеся от крови косы и вымывала из раны грязь. Кожа там оказалась стёсанной до кости — Энгельберт, чувствовавший себя всё хуже и хуже, предположил в том числе и сотрясение. Верхняя часть его спины была сплошной фиолетово-багровый синяк с кровоподтёками — в этом плане ему повезло меньше, чем Сэре. По окончании ванной процедуры Сэра отослала его к Борису на оказание срочной медпомощи, но он остался с ней, до тех пор пока она тоже не обнажилась и он не убедился, что и под одеждой нет ничего, кроме нестрашных гематом и царапин. Несколько обидно было осознавать, что он не обратил совершенно никакого внимания на сам факт того, что она оказалась перед ним голой, но, наверное, в их ситуации по-другому и быть не могло. Завершив скрупулёзный осмотр, Энгельберт оделся и ушёл, и Сэра осталась отмокать под душем.

Она не позволяла себе вдумываться — страшные воспоминания о смерти Берссов и Леона отгоняла от себя как могла: они грозили потопить не хуже взбесившейся реки. Смыв всю грязь, Сэра наскоро оделась в домашний комплект из толстовки и бриджей, сунула ноги в тёплые тапочки и пошла искать остальных обитателей дома.

Все уже собрались на кухне за чаем и пирогами — кроме Алана, похоже, не пожелавшего покидать своё новое укрытие от вдруг жестоко расправившейся с ним жизни. Сэра мельком подумала, не сделает ли он с собой что-нибудь там, в ванной, когда окончательно поймёт, что навсегда потерял родителей, но Борис, ставивший перед ней дымящуюся кружку, угадал её мысли:

— АНД присматривает за ним. Всё будет хорошо. Вы сигнал SOS посылали?

— Посылали, — кивнула Сэра. — Только средства связи почти все утопились вместе с машинами, может, конечно, и успели что засечь, только как они нас тут найдут?.. Цезарь, что с Дарси?

— Роза пока разбирается, — отозвался терас, явно полностью пришедший в себя после отходняка. — Сказала, придёт, всё сама расскажет. Потом и отзвонюсь от Бориса в Управление. Будет у нас ещё один висяк, как с Зориными…

— Это в смысле? — не понял Борис.

— Им тогда тоже машину подорвали. Явно один и тот же почерк. Только Роза от всех спряталась, а Алан будет на виду. Есть, конечно, небольшой шанс, что убийца за ним вернётся, но, с другой стороны, что ему семилетний мальчишка?

— Мне больше интересно, кто весь наш маршрут слил, — зло проговорил Энгельберт с наполовину замотанной головой. Он обвиняюще ткнул пальцем в Цезаря: — Вот ты! Почему ты решил поехать с нами? Почему в последний момент поменял расположение пассажиров? Ты знал, что по нам жахнут?

— Интересно, какие цели я в таком случае преследовал, — недобро сощурился Цезарь. — И зачем тогда отсадил Алана — не проще было покончить сразу со всеми?

— Да, зачем ты его отсадил?!

— Мне неохота перед тобой оправдываться, но я снизойду, раз уж Сэра чуть не захлебнулась, пока тебя вытаскивала. Я просто не хотел, чтобы все ехали в одной машине, — как раз на такой случай. Инструкция рекомендует перевозить всех вместе, чтобы не распылять силы при защите, но явно не учитывает вот таких инцидентов, когда кто-то сверху стреляет ракетами. Или чем там ещё…

— Кто ещё знал, что мы именно сегодня и именно в это время выезжаем? Сколько человек? — продолжал допытываться Энгельберт, не обращая внимания на его язвительный тон.

— Только мы да Аспитис с советниками, — смирился с его поведением Цезарь. — И ни у кого никаких претензий к Берссам. Однозначно висяк.

Вельк откинулся на стуле, барабаня пальцами по поверхности стола: похоже, его бурлящая ненависть к неизвестному стрелку пересилила даже общее болезненное состояние. Сэра отпила чаю, отгораживаясь этим от разговора. Горячая жидкость согрела всё нутро, и мир вокруг сразу стал намного добрее.

Какое-то время они в молчании пили чай, потом пришла Роза, и Борис вскочил, чтобы и ей поставить кружку.

— Я вызвала нашего хирурга с ассистентами, они тут недалеко, — сообщила артау, под уставшими глазами которой залегли тени. — Везти её куда-то сейчас боязно, а у меня тут всё есть, Бориса как-никак выхаживала два года. Жить будет, хотя уже и не красавицей…

— Ты не сможешь с ней сделать то же, что и со мной? — почти утверждая спросил Борис. Роза вздохнула.

— На выведение этого штамма я потратила полтора года и то, как видишь, недоработала до конца. Он подействовал только на тебя, никому другому он не поможет. Да и не происходит дважды одно и то же чудо. Ничего, у неё не всё так страшно, как было у тебя, затянется. И ребёнка мы сохраним.

— Какого ребёнка? — вскинулся Энгельберт, и артау понимающе посмотрела на него.

— Полтора месяца сроку, был бы старше, потеряли бы, повезло. Всё будет хорошо, не переживайте. Утром, наверное, даже придёт в себя. А пока допивайте чай и идите отдыхайте. Где мальчик-то?

— В ванне, — отозвался Борис. — Судя по картинке монитора, сидит под душем и не шевелится. Пойду с ним пообщаюсь. Расположишь гостей?

— Конечно, — улыбнулась Роза, и он, на ходу поцеловав её в макушку, убежал из кухни к Алану. Сэра и Цезарь же неотрывно смотрели на Энгельберта: терас изучающе, а велька — со смешанными чувствами. Энгельберт под их взглядами залпом осушил чашку и с грохотом отставил её.

— Ничего не знаю, — отчеканил он, отворачиваясь.

— Всё, хватит болтать, — спасла их всех от неловкой ситуации Роза. — Попрошу на второй этаж. Манхольм вот-вот приедет.

Она уложила их в одной комнате, и Сэра уснула сразу же, едва голова коснулась подушки. Её потрясения, пережитые этим длинным вечером, перешедшим под шум ливня в непроглядную ночь, пришли к ней во сне: вода, беспомощность, невозможное напряжение сил, боль, кровь, Энгельберт… Она открыла глаза, когда в комнате чуть посветлело, с чувством, будто и не спала вовсе. Тишина — дождь прекратился, но всё равно за окном было серо и гнуло деревья. Цезарь спал прямо под ногами, отвернувшись ото всех, Энгельберт — на соседней кровати, полубоком — их взгляды встретились, когда Сэра повернулась к нему, но никто не сказал ни слова. Велька встала, чтобы найти Дарси.

АНД в коридоре подсказал Сэре, где медблок, так что не пришлось ломать себе голову. Через минуту она уже была там, в небольшой комнатке в подвале, оборудованной как палата в интенсивной терапии, и, остановившись у постели ауриссы, подключённой ко всем возможным системам мониторинга, с жалостью рассматривала её.

Дарси уже наложили швы и шины, забинтовали с ног до головы, и видно было только ту половину лица, которую не задело взрывом. Оказалось, аурисса не спит — она чуть шевельнулась на шелест шагов, и здоровым, но заплывшим глазом взглянула на Сэру. Велька подошла совсем близко, успокоительно ей улыбаясь.

— Держись, — ласково сказала она. — Мне так повезло, что я смогла тебя вытащить, теперь дело за тобой. Справься, ладно?

Сухие губы ауриссы задрожали, и из глаза покатились одна за другой слёзы.

— Берссы… погибли, да? — чуть слышно спросила она. Подступивший к горлу ком не дал Сэре ответить, и она лишь кивнула.

— Сволочь, — выдохнула Дарси. — Он их убил… А обещал, что… Алан — живой?

— Алан — да. Он же был с Цезарем. Все выбрались, кроме центра, — Сэра ощутила холодок. — Кто — он?

— Телефон… есть?

— Зачем тебе?

— Выгоню на флажки… Дай, — она протянула дрожащую руку, и Сэра не посмела возражать. Она убежала из комнаты, только на лестнице сообразив, что АНД можно вызвать отовсюду. По её запросу он с готовностью преподнёс ей радиотрубку, и велька вернулась к Дарси. Та продиктовала ей цифры, попутно спросив адрес дома, в котором они находились, — Сэра сказала его даже не задумываясь, — и уже сама прислонила её к уху.

— Ты почему телефон не брал, когда я тебе звонила? — срывающимся голосом сказала Дарси, когда ей наконец ответили. — Я не совсем понимаю, зачем ты это сделал, Инай… но я всё равно тебя люблю. Мы выбрались, я и Алан, внизу по течению реки нас вытащила семейная пара, мы сейчас у них, я спросила адрес, Купельная, 37, только своим я пока говорить не буду, слишком долго объясняться… Я бы очень хотела, чтобы ты приехал, мне страшно, Инай, я совершенно не знаю, что теперь делать… Буду ждать.

Она отключила телефон и положила его рядом с собой, начиная задыхаться от слёз. Сэра опустилась на пол, ошеломлённая.

— Так это ты нас сдала?..

— Я, я… Какая же я была дура! Я только Леона хотела подставить… а он их всех убил! — её затрясло, и подушка под головой была мокрой — а отчаяние на лице вдруг сменилось ненавистью. — Встретьте его как подобает. И про меня всем расскажи, ладно? Я виновата. Я хотела стать лучше тебя, и Леона, и вообще всех. А в итоге всё погубила…

Дарси зажмурилась, всхлипывая и почти что воя, и Сэра не нашла ничего лучше, кроме как погладить её по руке и уйти. Около десяти часов за ними должны были приехать Сорен и Бохай, которых перед сном вызвал Цезарь, — наверное, стоит остаться здесь, чтобы поймать Иная.

По возвращении в комнату она растолкала Цезаря и пересказала всё узнанное от Дарси. Терас в ответ лишь многозначительно хрустнул пальцами.

— Я сам его встречу, — предвкушающе пообещал он. — Змея подколодная. Место для своей семейки небось готовил — неужели нельзя было просто попросить? Отряд ещё до них тогда не доехал: он же их, наверное, и похоронил в своих шахтах. Подождём. Не приедет сегодня, я оставлю тут охрану, чтобы его встретили потом. А то просто все дружно отъедем на Север и разнесём их по камушку.

— Ты что будешь делать, Энгельберт? — Сэра повернулась к мрачно слушавшему их вельку. — Позаботишься о Дарси? Ей сейчас нужна поддержка, она легко переключится на тебя. Ребёнок опять же…

— Это не мой ребёнок, — глухо проговорил Энгельберт. — Я с ней только месяц и вообще предохраняюсь. Наверняка от кого ещё залетела, шлюха, от того же Иная… Сослать её по выздоровлении к чёрту на куличики, и дело с концом. Не нужна она мне. Я через неё пытался докопаться до Леона, видел его пару раз с подозрительными лицами, теперь, конечно, и не узнаешь…

— Это что за самодеятельность? — вскинул брови Цезарь, и вельк пренебрежительно усмехнулся.

— За неё и поплатился. Ты прав, Цезарь, я зарвался. Хорошо, что всё до чего покруче не докатилось. Я просто водитель и охранник. Да, умелый, профессиональный, способный защитить, если что. Но надо знать своё место. Простите все за резкие слова. Особенно ты, — он резко повернулся к Сэре. — Я не видел, какая ты. Прости.

— Ничего, всё в порядке, — деревянно отозвалась велька.

— Удачно поговорили, — хмыкнул Цезарь. — Запрошу шефа о дальнейших действиях. Отдыхайте пока.

Он поднялся и вышел. Энгельберт же стянул Сэру за руку на свою кровать и, винясь, крепко обнял, не дав вставить и слова. Растаявшая в его руках велька разом простила ему всё пренебрежение и ранее обидное и с воодушевлением решила, что, пожалуй, тоже дождётся Иная.

* * *

Дядя отсутствовал два с половиной дня, и Брутус успел по нему соскучиться. Когда под утро Инай наконец вернулся — Брутус видел его из окна своей комнаты, где приходилось спать, пока дяди не было, — и сразу прошёл к себе, аурис выждал десять минут, чтобы дать ему принять душ, и заторопился к нему — наконец опять почувствовать себя любимым и нужным.

Только рассветало, и на улице было холодно. Не накинув ничего поверх футболки, Брутус промёрз быстрее, чем дошёл до домика Иная, и к нему захотелось ещё больше. Он бесшумно отворил дверь — как же без сюрприза для обожаемого дяди! — и почти было устремился к нему в комнату, как расслышал доносящиеся оттуда звуки и замер в сенях.

Инай часто водил к себе женщин их посёлка — как незамужних, так и прочно состоящих в браке, — и Брутус не особо возражал: Инай ведь не любил ни одну из них, по его словам, он вообще не любил по-настоящему никого, кроме Брутуса, и там, на периферии, родного брата с его женой. Именно мать Брутус и узнал по частому придыханию, слышимому в комнате Иная, и так и застыл, не веря своим ушам и случившемуся предательству.

Ещё полминуты, и они закончили: издавшая блаженный стон Элиша, и довольно рыкнувший Инай. Брутус сжал кулаки, вне себя от злости готовый ворваться туда и разметать их по стенам, своих новообретённых врагов, но они вдруг заговорили, и он остался подслушивать.

— У меня новость для тебя. И для Рогеро тоже, — часто дыша, сказал Инай. — Как он, кстати? Ни в чём тебя не подозревает?

— Как будто когда-то он видел что-то, кроме работы, — презрительно фыркнула Элиша и жадно спросила: — Что за новость?

— Берссов больше нет. Мне их сдали, и я разнёс всю семейку из крупного калибра. Скоро нас попросят обратно, будь уверена. Наконец вернёмся домой! Ну, разве не здорово? Что ты молчишь?..

Судя по звукам, Элиша вскочила с кровати и тут же закричала на него:

— У тебя совсем крышу снесло?! Что ты творишь? Они нас позовут, да! Чтобы расстрелять у стены! Слишком много совпадений, Инай! Чем ты думал, идиот?!

— Ну тихо, тихо, — в голосе ауриса появились металлические нотки. — Никто и не свяжет. Сливший мне информацию утоп вместе с ними. Ни свидетелей, ни зацепок. Как с Зориными тогда. Мы в выигрыше, Элиша.

— О, про Зориных даже не вспоминай, мразь! Зря Рогеро тебя покрыл, когда тебя подозревали! Мы всё доверие потеряли — ты потерял, Аспитис тебя насквозь видит! И сейчас разглядит твою мерзкую душонку, понятно? Хоть бы спросил! Сколько можно резать всех направо и налево?..

— Успокойся, окей?

— Успокоиться? — Элиша задохнулась, и Брутус услышал звук звонкой пощёчины. — Вали отсюда на все четыре стороны, подонок! Чтобы духу твоего здесь не было! Рогеро я во всём признаюсь, и он всё равно меня поддержит! Вали, нет у тебя больше семьи! Не тяни нас за собой в болото!

Повисла мёртвая тишина, которую нарушил срывающийся голос Иная.

— Я же для вас стараюсь… Я вас из этого самого болота на своём горбу вытащил! Я отобрал всё у Зориных — для вас, и только ваша бездарность выделила Берссов! Я нашёл вам трианг, деньги! Как ты смеешь мне это всё говорить?!

— Ещё не то скажу, если не уберёшься!.. Отпусти меня, понял, а то весь посёлок тут соберётся! Отпусти, сволочь!..

Брутус не выдержал — он влетел в комнату, и Инай при его появлении перестал заламывать Элише руки. Он спал с лица, видно, осознав, сколько услышал и понял его племянник.

— Вон, — прошипел Брутус. — Предатель. Ненавижу. Убирайся отсюда, пока я отцу всё про нас с тобой не рассказал. Ты, мама, кстати, лучше обо всём молчи. Что стоишь, Инай? Меня плохо слышно?

Инай отпустил Элишу и начал одеваться. Он совсем посерел, сник, а в глазах, которые перед уходом он последний раз вскинул на Брутуса, стояло безумие — мрачное, тягучее, глухое, так не подходящее ему.

— Прости, — одними губами проговорил он и исчез за дверью.

Когда он уже был на крыльце, с незнакомого номера ему позвонила Дарси, и, внимательно выслушав её, Инай остервенело швырнул телефон в стену своего бывшего дома. Вот теперь всё точно кончилось. Его семья отреклась от него, его смысл жизни — вся жизнь, — его Брутус назвал его предателем и выгнал, а они — живы. Последний Берсс, Дарси-подстилка, с младых лет готовая пасть куда угодно низко, лишь бы подняться чуть выше своего паршивого плинтуса, — они будут ходить и дышать, когда для него всё кончилось? Жить, когда ему хочется просто лечь и сдохнуть?

Она всё ещё любит его и потому дала наводку. Через пять часов максимум они зальют своей кровью весь пол того дома, который помог им выжить. А потом…

Как там иногда поговаривал Брутус: «…и очистит всё священный огонь»? Лучшее избавление от боли — это просто ещё большая боль…

Самолёты в Канари летали чуть ли не каждый час из ближайшего к ним крупного города, так что уже спустя час Инай сидел в салоне, не чувствуя ничего, кроме жажды крови. Его перекосило в чёрную тоску, и за её душным туманом едва-едва проступали важные мысли о подготовке будущего убийства. Схрон оружия — всё там же. Не забыть бензин. И удостовериться, что нет оцепления дома, — вдруг Дарси всё же вызвала помощь? Хотя тогда она не стала бы предупреждать его. Влюблённая идиотка, источник его новостей — а теперь проблем. Её можно отблагодарить за верность и убить побыстрее.

Тёмный, как будто всё ещё спящий дом, хотя уже перевалило за полдень, Инай нашёл быстро: коттеджный посёлок располагался в двух километрах вниз по реке от сейчас закрытого из-за взрыва моста. Ливень припустил с новой силой, когда аурис приблизился к дому, — гимн органных труб, антураж для торжества мести, чтобы всё было чин по чину. Инай обошёл особняк по периметру — свет горел в задней комнате, и там сидел Алан. Работающий телевизор мельтешил картинками, брюзжал звуком — интересно, его вообще было слышно за шумом стучащего по крыше дождя?

Задняя дверь оказалась незапертой, и Инай ступил в дом, чутко прислушиваясь и изо всех сил напрягаясь, чтобы быть в тонусе: его психические реакции отказывали, а лекарство он не взял, зачем оно самоубийце? Ни единой души вокруг, куда же спряталась крошка Дарси? Инай достиг комнаты, где сидел Алан, вскинул пистолет и поздоровался:

— Здравствуй, малыш. А где все?

Сильвис на диване не шелохнулся, и аурис шагнул к нему, хватая за плечо, чтобы развернуть к себе. Манекен под его рывком мотнулся, слепо уставясь в потолок стеклянными глазами, и Инай выпустил его, отступая и едва удерживаясь на ногах от вдруг охватившей его дрожи.

— Брось оружие, — спокойно посоветовали ему откуда-то справа, и он медленно обернулся. Из-за шкафа вышел жёлтый, как солнце, терас, поигрывающий длинноствольным пистолетом. Ещё шорох, с трёх сторон сразу, — хаен, кункан, велька. Инай опустил руку, и она плетью повисла вдоль тела.

— Почти, — поощрил его терас. — Осталось пальчики разжать… Вот, хороший аурис. Если заведёшь руки за спину, цены тебе не будет. Сорен, помоги ему, он что-то тормозит слегка.

Как в тумане Инай наблюдал за идущим к нему расслабленной походкой хаеном, чёрной тенью с ослепительно белыми полосами на обнажённых сухих руках. Что-то оставшееся в самой глубине души всколыхнулось в аурисе, и он бросился на него, молниеносно вынимая длинный нож, и хаен, конечно, немедленно уложил его носом в пол, прижав сверху тяжёлым военным сапогом.

— Тпру, Буцефал, — прикрикнул он. Инай ощутил, как его профессионально демобилизуют подручными средствами, но сил сопротивляться больше не было. Внутри вообще стояла гулкая пустота и тишина, как будто его самого уже и не было там, в голове. Он почувствовал на губах солёный привкус вперемешку с горечью и металлом и криво ухмыльнулся. Дурацкая была идея.

«Плачьте о душе…»

Глава 15. Горлица и гарпия

Трианг дал Домино то, на что он в себе никак не мог найти силы, и отказаться от него он не сумел. Наутро после празднования дня рождения Иная, когда действие наркотика-стимулятора кончилось (очевидно, из-за перевозбуждения в результате убийства), а провожавший их в обратный путь Инай заговорщицки подмигивал ему и Азат всё допытывался, куда делся Гарольд, Домино стало настолько невыносимо, что по возвращении на базу он вновь сделал себе инъекцию, и проблемы вместе с угрызениями совести и ужасом совершённого отступили так поспешно, что показалось немыслимым в дальнейшем вновь возвращаться в ту юдоль сомнений и страха.

Единственной побочкой «гидры» была постоянная жажда действия, которую не могли удовлетворить дела наркобизнеса. Других дел Домино не поручали (Зебастиан полагал, что мир стоит на чётком разделении обязанностей), и он вынужден был искать собственный выход из создавшейся ситуации. Азат тогда плотно занялся незаконным спортом: петушиными, собачьими и вараньими боями, — и на их основе Домино придумал себе отличное занятие. Смотреть на то, как накачанные веществами животные рвут друг друга, он физически не мог — потому что в окружении жадных, мелочных и корыстных подлых людей уже давно полагал любое животное чище и лучше человека, — так что решение пришло почти само собой. И при поддержке Крайта аурис отправился на покорение вершин подпольных боёв без правил.

В первый же бой ему сломали нос и одно ребро, и он, конечно, проиграл его, но зашкаливающий уровень адреналина был именно тем, в чём он нуждался. Он тренировался, чтобы продвигаться всё выше и выше, заполучил из-за манеры боя — почти не контролирующего себя камикадзе — кличку Ярый и в один прекрасный момент понял, что теперь его жизнь полна. Все ранее мучившие его вопросы, постоянное нахождение рядом Зебастиана, необратимые изменения Азата, кажется, превращавшегося в стандартную северную сволоту, — всё наконец-то полностью отошло на задний план. И почему только ГШР бросил столько сил на то, чтобы уничтожить трианг?

Правда, Домино и сам менялся — из него как будто по одной, осторожно, незаметно и безболезненно удаляли те его хорошие черты, всегда выгодно отличавшие его от названого брата. Они больше не были похожи внешне (в основном из-за неправильно сросшегося носа Домино) — да это и не требовалось, но внутренне, пожалуй, опять сблизились, как во времена существования их банды. Они могли бы заканчивать друг за друга фразы, если бы общались чаще. Перестав принимать трианг, Домино обязательно заметил бы, что опять катится по наклонной, из чувства благородной мести и праведного желания справедливости уходя в банальную зону комфорта, обеспеченную чужой болью и кровью. Но с триангом он не расставался, а потому вечно пребывал в состоянии блаженного сна.

Крайт постепенно стал его лучшим другом: что бы Домино ни творил и в какой бы неприятности ни оказывался, сероглазый риз был рядом как верный пёс, ни разу не позволивший себе ни одного лишнего слова. В кои-то веки Домино никто никуда не вёл, а просто следовал рядом, неотступно и молча. Крайт искал для него места проведения боёв, узнавал клички участников, утаскивал, окровавленного, потерявшего сознание с ринга или шёл в бар отмечать очередную победу. И он же предложил набить татуировку в виде падающих фишек домино вокруг шеи, когда тот сон, первый раз явившийся аурису после убийства Холли и Гарольда и в дальнейшем преследовавший его чуть ли не каждые две ночи, не давая отдыха, совершенно измучил его. Крайт интуитивно предположил, что визуализация страха на самом уязвимом месте тела вышибет его из головы клином, и так и случилось, на удивление им обоим. В зеркало Домино смотрелся редко, а когда всё же замечал этот символичный рисованный ошейник, ощущал смутное удовлетворение ещё одной своей победой.

Он забылся, снова потёк по течению, и потому звонок из лабораторий Сетте с телефона Рогеро (что случалось так редко, что даже не заслуживало упоминания) в полдень начала жаркого мая следующего за первым употреблением трианга года не вызвал в нём ровным счётом никаких эмоций. Домино тогда отсыпался в одной из их явок после очередной бурной ночи, трубку взял не сразу, едва разлепив уставшие глаза, но задыхающийся голос Рогеро немедленно вывел его из состояния дрёмы.

— Йен, это Рогеро. Нам нужно срочно перевезти лабораторию! Когда ты сможешь подъехать?

— Не гони коней, — Домино сел на кровати, в ответ на настороженный взгляд проснувшегося Крайта на соседней койке лишь пожимая плечами. — Что случилось? Куда перевезти?

— Куда подальше! Уверен, к вечеру тут будет МД в полном составе! Мой братец всех сдал, — Рогеро, судя по звуку, зло сплюнул в сторону. — Я не знаю, сколько у нас времени точно. Если ты хочешь, чтобы мы и дальше что-то для тебя делали, найди нам новое место для лаборатории. Посёлок останется здесь, пусть сами их встречают.

— А где Инай?

— Хрен его знает. Забудь про Иная, он у них, всё, нет его!

— Понял. Какие и в каком количестве нужны машины?

Рогеро сбивчиво объяснил ему, и Домино отключил телефон, спешно соображая, где в короткое время взять необходимые фургоны и кому довериться, чтобы это всё организовать. Его рука привычно потянулась за инъектором, и только после укола в голове окончательно прояснилось. Нужно было договариваться с непосредственным начальством — с Орельеном. А потом уже со всеми остальными.

Сделав знак Крайту, чтобы погодил с расспросами, Домино набрал Орельену. Тот, судя по звукам, куда-то ехал и не особо был настроен разговаривать, но разрешение на немедленную перевозку аурис всё же смог из него выбить. По поводу подходящего места хетт посоветовал обратиться к Азату, который все пустые склады и подвалы всех северных городов уже знал как свои пять пальцев, так что следующим Домино позвонил Азату. Брат его, кажется, тоже отсыпался. Обстановку с Сетте Домино втолковывал ему, превозмогая все упорные попытки бросить трубку, и спустя десять минут договорился встретиться через два часа на шахтах. Наконец можно было начать что-то делать.

— Пока не знаю, что у них там точно произошло, но Инай, похоже, продался бывшим хозяевам, и Сетте ждут гостей, — сказал Домино Крайту, вскакивая с кровати и разминая ноющие руки. — Так что надо их перевозить. Ты со мной?

— А то, — Крайт громко зевнул и тоже встал. — Предлагаю взять Палаша в качестве силовой поддержки. Он давно мается, Зебастиан так и не доверяет ему толком.

— Если учесть, что мой наместник у Сетте кончился, а мне определённо нужен там свой человек, можно посадить к ним Палаша. Будет телохранителем-связным.

— А что, неплохая идея. Я ему позвоню, пока мы будем выезжать из города. Далеко нам?

Домино замер уже на выходе из комнаты, прикидывая расстояние.

— Наверное, и правда два часа. Где он, знаешь?

— Должен быть поблизости, — улыбнулся Крайт.

Палаша в итоге они подхватили на выезде из города: хаен каким-то невероятным образом оказывался всегда рядом с тем местом, где находились Домино и Крайт, хотя они его в свою команду не брали — в отличие от Азата, надёжно завербовавшего себе при переходе под Зебастиана Шакалёнка. Пару раз Домино даже привиделось, что Палаш сидел среди зрителей на его боях, но он никогда не спрашивал, а хаен не сознавался. Сейчас это оказалось на руку.

Они арендовали большую фуру, которая должна была вместить все приборы Сетте — её отдали под вождение Крайту, сам же Домино по дороге договорился с Палашом о его переводе в лаборатории. Тот совершенно не возражал, и это было просто отлично: лучшего наместника Домино и пожелать не мог. Во многом из-за своей нелюдимости и суровости, даже жестокости по отношению почти ко всем окружающим, Палаш так и не прижился среди зебастиановцев, но к Домино он относился лояльно и, похоже, давно хотел осесть где-нибудь на одном месте рядом с теми, за кем надо будет приглядывать. Ко всему прочему, хаен хорошо относился к детям — их раса в принципе ставила их жизни и благополучие выше взрослых или пожилых, — а значит, ему должно было удаться найти общий язык с непокорным Брутусом.

Спустя два часа они были на месте — и привратник встретил их фуру с изумлённо распахнутыми глазами. В посёлке вообще царила суматоха, так что к лабораториям пришлось ехать медленно, чтобы случайно кого не придавить. Шахтёры и остальные жители, кажется, уже поняли, что остаются здесь совсем одни, — и явно были против, поэтому Домино становилось всё интереснее услышать подробности странного предательства Иная и оставления посёлка на произвол судьбы.

Сетте к их приезду почти разобрали лаборатории. Крайт расположил большегруз так, чтобы удобно было заносить всё необходимое, и только после полной остановки Домино покинул вместе с Палашом джип и пошёл общаться с Рогеро и Элишей. Прежде чем приедет Азат, нужно было расспросить виновников переполоха.

— Ну, что произошло-то? — спросил Домино сразу у обоих аурисов, только-только поставивших на землю, судя по виду, тяжеленный прибор. Чуть поодаль с сосредоточенным лицом сидел Брутус, так вцепившийся в своего друга Ове, что оставалось лишь гадать, как тот ещё дышит.

— Можно я не буду выражаться: тут дети, — хмуро бросил Рогеро, останавливаясь и проводя по блестящим от пота волосам трясущейся рукой. — Натворил Инай дел, и мы его прогнали. Он, наверное, вернулся в Канари. Там его поймают как опасного зверя, будут пытать — и он нас всех выдаст. Так что надо пошустрее.

— Я услышу наконец, что он натворил?!

— Убил Берссов, — истеричным тоном ответила Элиша. — Очевидно, у него там были люди, которые помогли это устроить. Очень уж ему хотелось вернуться в МД. Не знаю, с чего он взял, что мы это поддержим.

— Берссы — это те фавориты, из-за таланта которых вас сюда сослали? Неужели вам не хочется занять их место? — сощурился Домино.

— Мы уже тут как-то попривыкли. Плюс доверия Мессии у нас нет, благо Инай грохнул весь отряд проверки два года назад. Аспитису, наверное, было не до нас, раз нам спустили это с рук, но теперь-то он точно сложит два и два, — закатил глаза Рогеро. — Нам ход туда заказан.

— Вы знали, что Инай стремится вернуться?

— Я вообще никогда не был в курсе, что творится в его голове и чем он занимается! Он ведь и тебя нам по собственному почину привёл. Он всё держал в своих руках — всегда, сколько его помню.

— Может, вас ещё и сослали из-за него?

— Ну конечно! Аспитис сменил состав гвардии, он не прошёл проверку лояльности и адекватности, но за прошлые заслуги его отослали инструктором в специнтернат. Потом эти слухи о растлении несовершеннолетних, — Рогеро поморщился. — Кому он был нужен? Ну и нас за компанию отправили подальше от тёплых местечек.

— Плохо вы за братом следили, — покачал головой Домино, искренне презиравший этих людей за их полную неспособность отвечать за себя. — Уж подобное желание можно было заметить. Теперь будете под моим неусыпным наблюдением. Знакомьтесь: Палаш. Отныне он — карающий ангел, а я ваш царь и бог.

Хаен мрачно отсалютовал, по ходу устрашающе поиграв мускулами, и Рогеро отвёл глаза. Домино оценил вытащенное из лабораторий оборудование и спросил:

— Что ещё осталось? И сколько народу едет?

— Мы трое и всё…

— Ове тоже едет! — крикнул Брутус, ещё крепче прижимая к себе велька, никак не реагирующего на происходящее. — Или здесь остаюсь я!

— Какие страсти, — хмыкнул Домино, а Палаш, с этого момента изучавший обоих подростков, хрипло спросил:

— А что с вельчонком? Он живой вообще?

— Он на транквилизаторах, — поспешно ответила Элиша. — Год назад его матушка сбежала куда-то, без «пока» и записки, он остался один и очень тяжело это переживал. Чуть с собой не покончил. Пришлось на антидепрессанты посадить, так что он слегка заторможенный.

— Слегка? Ну-ну, — Палаш подошёл к Брутусу и как-то так посмотрел на него, что аурис расцепил руки, отпуская Ове. Тот сел на землю, и хаен опустился на корточки рядом с ним, заглядывая в едва шевелящиеся глаза.

— А ты хочешь поехать? — мягко спросил он. Ове медленно замотал головой, и Брутус тут же вновь схватил его.

— Он вообще пока ничего не хочет, но я его вылечу! А то давайте и Дилана прихватим, может, ты из-за него хочешь остаться? — он развернул Ове к себе, впиваясь взглядом в его лицо, и тот замотал головой уже более поспешно. Брутус обнял его и торжествующе посмотрел на Палаша. — Вот видишь! Раз Дилана не берём, берём Ове! Ему всё равно некуда идти, и мы с ним лучшие друзья! Да, Ове?

Последовало что-то похожее на кивок. Палаш встал.

— Я с ними разберусь на месте, — пообещал он, и Домино переключил внимание на Сетте, с облегчением забывая эту неприятную и опять пахнувшую на него неотвратимой бедой сцену.

— Что будет с посёлком? — спросил он Рогеро.

— Мы оставляем его на Криссво, управляющих. Теперь они — головная боль Мессии, тем более что полностью принадлежат ему по документам.

— Хорошо. Так всё вытащили?

— Да, почти, мелочёвка осталась. Можно грузить.

— Тогда начинаем. Элиша пусть доносит мелочёвку, — распорядился Домино.

В середине процесса погрузки наконец объявился Азат. Оглядев место действия и оценив его масштаб, он присвистнул и привалился к ближайшему столбу. Домино оставил всё на Крайта и, отойдя к нему, кратко пересказал происходящее.

— Прогнила семейка, — резюмировал Азат и скептически осмотрел брата с головы до ног. — Опять ты побитый. Жить надоело?

— Это скорее тем, кто на меня выходит, — самодовольно хмыкнул Домино.

— Татушка ещё эта. Ты осознаёшь, что тебя теперь любая собака узнать сможет?

— А мы всё ещё скрываемся? Ты даже к настоящему имени вернулся!

— Главное, не следуй моему примеру, слишком оно у тебя… приметное, — усмехнулся Азат. — А таких, как я, пол-Севера. Палаша отдавать не жалко?

— Так будет лучше для всех. Ты лучше скажи, ты место нам нашёл?

— Да, в пригороде Велены есть отличный пустой склад. Ну а веленские эмдэшники, сам понимаешь, не полезут куда не надо.

— Всё равно опасно в городе.

— В таком — нет. Они же до сих пор дрожат после того, как Хотонт сложился сам в себя как карточный домик! — рассмеялся Азат. — МД давно на крючке, все и каждый на Севере… Ну что, закончили твои гаврики? Отправляемся?

Элиша занесла последний змеевик и запрыгнула в фургон, где все Сетте вместе с Ове должны были сидеть на протяжении всего пути. Домино сделал знак оставшемуся стоять рядом Рогеро, чтобы он последовал их примеру, но тут к ним выбежал молодой, лет тридцати пяти сильвис с беспорядочно, но явно природно окрашенными в каштановый, чёрный, рыжий и усыпанными чёрными пятнами волосами и в обычной, повседневного вида одежде и преградил ему дорогу. Ещё пять минут, на повышенных тонах, они объяснялись — из разговора Домино понял, что это тот самый Криссво, резко скакнувший в должности, — потом сильвис, сплюнув под ноги аурису, ушёл, и тот наконец исчез в фургоне. Крайт закрыл за ним кузов, остальные расселись по машинам, и они выехали в Велену.

Всё случившееся с Инаем и переездом лабораторий прошло мимо Домино. Он несколько раз во время долгой дороги на дальний север честно пытался заставить себя обдумать перемены, оценить поведение Сетте и построить прогнозы по поводу их дальнейшего сотрудничества — ведь он не знал, какую долю правды услышал от них, но что-то внутри него явно не считало проблему существенной. Отныне у них не будет возможности с кем-то связаться и, если что, переметнуться к врагу: Палаш в плане надзора вполне себе надёжен и неподкупен. К тому же в любом случае стреножит Брутуса. Наверное, и правда не было причин беспокоиться. Просто ещё один виток извилистого пути.

Обживание нового места затянулось до позднего вечера. Домино и Азат всё порывались уехать, полагая, что со своими проблемами Сетте должны разбираться сами, но Крайт и Палаш настаивали на помощи, и раз за разом приходилось оставаться ещё ненадолго. Уже сгустились сумерки, когда они готовы были наконец оставить их на попечение Палаша, и именно здесь у Азата истерично зазвонил телефон.

— Слушаю, Орельен, — взял трубку аурис и затих на две минуты, что-то напряжённо выслушивая. — Мы в Велене, это близко. Четыре человека, две машины. Оружие найдётся. Уверен, что сможем помочь?.. Ладно, скидывай координаты.

— У него что случилось? — устало спросил Домино, которому совсем не понравилось изменившееся лицо брата.

— Ценный товар и отряд гэшээровцев-смертников на хвосте. Опасается, что не отобьются. А им крайне важно, чтобы в живых не остался ни один, — Азат, получив СМС с координатами, спрятал телефон обратно в карман. — Его отряд заманит их в ущелье Дракона и постарается перебить максимум к нашему приходу. Надо обеспечить поддержку. Сколько у нас стволов?

Палаш показал свой автомат, Крайт кивнул на машину, а Домино коснулся пистолета за поясом.

— Мы всегда с собой два возим на всякий случай.

— Да вы вообще неплохо спелись, я заметил, — фыркнул Азат. — У меня тоже один плюс ящик гранат. Хватит. Тогда едем?

Глаза его загорелись в непонятном мрачном предвкушении, и, избегая этого нехорошего, направленного в пустоту взгляда, Домино прощально махнул рукой Рогеро и устремился к своей машине. Крайт с готовностью пошёл следом.

Сегодня был странный, никак не заканчивающийся день, и вроде похороненное дурное предчувствие вновь охватило Домино. Он совершенно не знал, чего ждать от Азата — давно уже не знал, потому что тот своим поведением постоянно изумлял его последний год, — помимо этого резонно опасался будущей бойни. Что такое украл Орельен, что генштабовцы, презрев все достигнутые договорённости и собственные страх и ничтожность, бросились за ним в погоню целым отрядом? И почему Азат не стал вызывать подмогу, неужели не нашлось бы желающих в Велене?

Так, хватит. Всё его беспокойство, паника, паранойя — это просто выдохся трианг. Пока Крайт выворачивал их джип вслед за знающим дорогу Азатом — и Палашом с автоматом наперевес рядом с ним, — Домино поспешно достал инъектор. Через секунду озабоченность сменилась в нём предвкушением битвы. Будет весело.

Покинув Велену, они завернули к подножию Дракона, спустя десяток километров углубившись ещё дальше в лес, проглядываемый только благодаря фонарям над дорогой. Домино напряжённо всматривался вперёд, надеясь увидеть поле боя раньше, чем они выйдут на него, но вокруг был лишь всё более темнеющий лес и незыблемая громада угрюмых гор.

Через пятнадцать минут чаща расступилась и осталась позади — они выехали на пустошь, уводимые Азатом точно к горам. За очередным «когтем» дорога вильнула вправо, и показалось ущелье — зияющая тёмно-синяя молния в чёрном бархате горы. И тут же послышались выстрелы и крики; вытянувшись, Домино разглядел несколько машин в ярком свете фар, одна из которых, небольшой глухой фургон, окопалась в окружении внедорожников у самого входа в ущелье. Остальные огрызались вспышками из автоматов — всё реже и реже.

Азат ударил по газам, и Крайт, повторив, пошёл вровень с ним. Захваченных врасплох гэшээровцев, только и успевших что со своих позиций у машин обернуться, Домино и Палаш расстреляли как мишени в тире, после чего, как только обе машины остановились, спрыгнули на землю. Быстро проверив, не остался ли из них кто живой или в автомобиле, они вслед за Азатом и Крайтом поспешили к своим.

Из зебастиановцев, оказалось, отстреливался один Юстис, остальные, общим количеством десять человек и соответственно пять машин сопровождения, уже вышли из боя — причём насовсем. При виде Домино и Азата Юстис с облегчением опустил оружие и кивнул на открытую кабину фургона.

— Отца тяжело ранили, — переводя дыхание, проговорил он. — Вы вовремя успели.

— Это да, — усмехнулся Азат и из уже вскинутого пистолета выстрелил ему в голову. Когда тело хетта осело на землю, аурис в нависшей над полем боя ошеломлённой тишине переступил через него и приблизился к фургону.

От следующего выстрела Домино болезненно дёрнулся. Азат, чуть ли не насвистывая, вытащил мёртвого Орельена из кабины и сбросил рядом с Юстисом.

— Жили как дерьмо и сдохли так же, — зачитал он эпитафию и повернулся к одеревеневшим товарищам. — Ну что, посмотрим, что у них там за ценный груз?

— Зачем ты это сделал? — едва слушающимися губами спросил Крайт, и Азат кивнул в сторону Домино.

— А вот он знает. Всё ради карьеры. И вы, кстати, соучастники, так что советую держать рот на замке. Как тебя там… Ярый?... Возражения есть?

— Ты решил форсировать события? — позволил себе улыбнуться Домино, хотя внутри бесновался хаос.

— Тебе не надоело быть шестёркой? Я уже веду слишком много дел, Орельен мне ни в хрен не упёрся. Теперь и для тебя место найдём, да, брат? Твой лучший друг и верный наместник нас поддержат?

Домино перевёл взгляд на Крайта, и тот торопливо закивал — по его лицу уже читалось восхищение. Палаш только пожал плечами. Азат прищёлкнул пальцами.

— Вот и чудненько. Идёмте глянем внутрь и будем звонить Зебастиану. Никто же понятия не имеет, куда теперь ехать.

Он сунулся в кабину и нажал кнопку, открывавшую дверцы фургона. Они заглянули туда все вчетвером одновременно и отступили на шаг под разочарованный возглас Азата.

— Рабы? И ради них стоило класть двадцать пять человек?!

Сидящих в кузове было трое: мужчина, женщина и ребёнок, мальчик лет девяти, все трое рейтеры, и, глядя на их непривычного оттенка волосы — дымчатые, серо-голубые, серебристую кожу и яркие синие глаза, которыми они напряжённо изучали распахнувших створки, Домино всё пытался припомнить, где уже слышал про такой тип рейтеров, — а вспомнив, схватил Азата за рукав прежде, чем тот закрыл машину.

— Мне отец про них рассказывал. Это синайцы.

— И? — закатил глаза Азат. — Как дельфийцы, только синайцы?

— Не совсем. Синая — закрытая территория, о ней и знают-то ограниченное число человек. Они под особой защитой ГШР, неудивительно, что Орельена погнали как шелудивого пса…

— И что в них такого особенного, я не понимаю?

— У них особая кровь, Азат. Раны на них затягиваются почти мгновенно, и не всякий яд берёт. Их спрятали по многим причинам, но по большей части потому, что они способны чем-то опасным заразить любого человека, кроме своих непосредственных родственников… И мне очень интересно, как Зебастиан вообще умудрился их похитить, если учесть, что они всегда под неусыпной охраной…

— Мда, — Азат задумчиво кивнул, — знаешь, Орельен, кажется, давно этим занимается. С кем-то из ГШР договорился, что ли? Ну да ладно, наше дело маленькое. Поехали.

— Ты и ребёнка им на растерзание отдашь?! — вспыхнул Домино. — Мы же вообще не знаем, зачем они Зебастиану, может, над ними какие-нибудь бесчеловечные эксперименты проводят?!

— Ты мне предлагаешь отпустить его в степи? Чтобы он всем и каждому рассказал, что тут видел, да?

— Палаш его спрячет, — Домино мотнул головой в сторону хаена, а тот согласно оскалил белые острые зубы, напружиненный и готовый драться за ребёнка в любой момент.

— Иди сюда, — Азат решительно отвёл Домино от фургона и преувеличенно ласково спросил: — У тебя трианг, что ли, выдохся? Что за безумное благородство? Это — товар! Причём не наш даже!

— Наш в том числе! — яростно выдохнул Домино. — Никогда детьми не торговали, и начинать не стоит! Это — грань уже, не видишь? Черта! Переступишь — и всё! Хватит того, что…

Он не успел договорить. В тишине степи вдруг прогремел выстрел — со стороны окружения Генштаба, откуда-то снизу, неточно, и Домино задохнулся от резкой, обжёгшей его живот боли. Он рухнул на колени и дальше, на бок, хватаясь за рану и чувствуя толчками выходящую из-под пальцев кровь. Палаш уже стремглав бросился в сторону того, единственного выжившего, а Азат посмотрел на Домино сверху.

— Проблема решилась сама собой, — улыбнулся он. — Сейчас ребята отвезут тебя в больничку, а я — товар на базу…

Трианг не дал Домино потерять сознание. Забыв о боли, он свободной рукой, которой не опирался на землю, выхватил из-за пояса пистолет и наставил его на Азата.

— Освободи его. Быстро.

— Ты издеваешься? — Азат выглядел потрясённым до глубины души.

— Ты меня тоже не спрашивал, когда убил Юстиса и Орельена. Не заставляй стрелять в тебя. Неужели ребёнок дороже?

Он едва дышал: силы утекали сквозь дыру чуть выше пояса, и на губах как будто тоже ощущалась кровь, но лучше было сдохнуть, чем позволить Азату совершить непоправимое. И тот дрогнул.

— Как скажешь, брат, — сквозь зубы процедил он и обернулся на Крайта. — Достань ребёнка. Палаш! Бери машину и отвези его куда-нибудь за горы, только чтобы он не мог никому и слова про нас пикнуть. Ты, Крайт, заберёшь своего друга на нашу явку в Велене. Я потом подъеду, когда со всем закончу. Всё, шевелимся!

Вернувшийся от окончательно вымерших генштабовцев Палаш благодарно глянул на Домино и поспешил принять извлечённого из фургона юного рейтера со связанными руками и ногами. Крайт, захлопнув дверцы фургона, кинулся к машине, чтобы достать аптечку, и Азат, видимо злясь, закурил, демонстративно отвернувшись от Домино.

— Ты не понимаешь, — сказал ему Домино, чувствуя, как начинает проваливаться в темноту, — к чёрту грани. Палаш убил бы тебя, если бы ты меня не послушал…

Последним, что он увидел перед тем, как поддаться сгущающемуся вокруг него мраку, был удивлённый — и как будто торжествующий — взгляд Азата.

Когда Домино пришёл в себя, какое-то время он тщательно и привычно восстанавливал в голове важную информацию — как он всегда делал это, перед тем как занести ценные сведения в свой ноутбук. Он вспомнил стычку в ущелье, хладнокровное убийство Орельена и Юстиса Азатом, загадку синайцев и ранение, после которого, собственно, и пришлось собирать по крупицам память. Оценив произошедшее, аурис порадовался, что вообще остался жив, и сосредоточился на окружающем мире. Глаза открывать не хотелось: слишком уж уютно и покойно было в этой темноте, позволяющей терпеть тупую боль внизу и слева, поэтому он включил только слух, и сквозь кисельную тишину начали по чуть-чуть проступать звуки.

Вокруг Домино всё было тихо, разве что в стороне, наверное, от окна, шёл мерный гул: ветер, машины. С противоположного края, дальше и глубже, доносились голоса, и аурис инстинктивно напрягся, пытаясь распознать говорящих.

— Ну, что тут у нас? Ты повертись, повертись, не дерево же! — приказал мужской голос — определённо принадлежащий Азату. Выдержав паузу, он с недовольством хмыкнул. — Да, видал и я получше. У шефа, к примеру, какая куколка ходит, тебе до неё, милочка, по размеру в обоих местах не хватает и мягкости на костях… Ну ладно, чем богаты, тем и рады. Что такая зажатая-то? Ты работать приехала или где?

Азат даже сейчас, когда Домино валяется тут с пулевым ранением, притащил себе ночную бабочку, невероятно. Домино расслышал звонкий шлепок и женский писк.

— Вот недотрога, да, Шакалёнок? — рассмеялся Азат. — Вроде и пробы ставить некуда, а всё туда же! Как тебя зовут хоть, киска?

— Монашка… — почти неслышно отозвалась девушка.

— Это отлично просто, я и не сомневался! А имя твоё как? Я предпочитаю к девочкам во время увеселений обращаться по имени, чтобы не забывали, кто они. Повторю вопрос: как тебя зовут, прелесть моя?

Последовала пауза, а потом, уже громче, женский голос ответил:

— Алекта.

И Домино открыл глаза. Сердце его подскочило к горлу, тут же заныла голова; не обращая внимания на боль, грызущую его при каждом движении, он сдёрнул с себя простынь, которой был накрыт, и опёрся ослабевшими руками на кровать, чтобы встать. А в соседней комнате, после недолго продлившейся тишины, Азат неопределённо присвистнул и спросил:

— Слушай, а твой сутенёр же внизу тебя этот час ждать будет? Где встал, какая машина?

— У подъезда, чёрный «пеликан», — безразлично ответила девушка.

— Чудно. Пойду пообщаюсь. Шакалёнок, не дай ей тут заскучать. Я быстро.

Спустя пару секунд за ним хлопнула входная дверь, а Домино уже, шатаясь, встал, чтобы из своей комнаты перейти в ту, где был Шакалёнок и бабочка. Он видел замершего у двери Крайта, явно не услышавшего, как аурис поднялся, а от двери между проёмами обеих комнат пролегал небольшой коридорчик. Приближаясь — хотя это было очень тяжело, — Домино различал всё больше деталей, и одновременно всё чаще перед глазами вставала тьма. Но он должен был убедиться, что это не та Алекта, которую он помнил: что же, мало тёзок на планете? Он с неожиданной для самого себя силой оттолкнул от двери Крайта, тот, не успев среагировать, налетел на близкую стену, зашипел рассерженно, как лесной кот, а Домино уже ступил в коридорчик. Два шага — и он был на пороге второй комнаты.

Девушка сидела к нему спиной на застеленной роскошным покрывалом двуспальной кровати. Выпрямленные тускло-бронзовые волосы, разделённые на две равные части, были убраны на грудь, где их как раз любовно перебирал похотливо улыбавшийся Шакалёнок, явно за время общения с Азатом впитавший от него всё самое худшее. Вырез на чёрном топе девушки доходил до самой поясницы и обнажал огромную, искусно выполненную татуировку в виде бабочки мёртвая голова, шевелившей на золочёной коже прозрачными крыльями синхронно с сильно выпирающими лопатками. Привалившись к косяку, Домино выдохнул:

— Алекта?..

— Твою мать, куда ты лезешь?! — раздался сзади разгневанный голос Крайта, наконец скоординировавшего себя и прошедшего мимо Домино. Шакалёнок вскинул голову, немедленно спадая с лица, на котором вожделение мгновенно преобразилось в беспокойство.

— Ярый, ты как встал, зачем?.. — вскрикнул он, соскальзывая с кровати, а Домино всё смотрел на обернувшуюся к нему девушку и не мог насмотреться. Лицо её за прошедшие шесть лет осунулось и как будто посерело, из-за чего медно-жёлто-зелёные глаза в обрамлении длинных чёрных ресниц казались ещё больше, тонкие ключицы выделялись так же явно, как лопатки, и запястья как будто сузились, но это была она. Алекта…

— Ты кого хочешь загнать в могилу: меня, себя или нас обоих? — набросился на Домино Крайт, похоже, не знающий, как бы его так без проблем утащить обратно в кровать. Алекта же изучала его лицо и, конечно, не узнавала.

Да и как можно было? Сломанный нос, усы и бородка, взгляд уверенного в себе бандита — Домино слишком часто ловил его в зеркале и, пока был под триангом, гордился этой обретённой брутальностью. Что осталось от того вдохновлённого восстановлением справедливости и мирового баланса мальчика, которого она знала? Которого сама же и выгнала?

Крайт наконец осторожно подхватил его под руку, готовясь с нотациями транспортировать обратно в их комнату, но Домино, удовлетворив любопытство и пожалев об этом, уже уступил знакомой тьме и с облегчением свалился в неё.

Целую вечность потом он плавал в пустоте, то жаркой, то адски холодной, вяло пытаясь вынырнуть, но как будто наталкиваясь каждый раз на тонкую и совершенно непробиваемую корку льда — или спёкшегося стекла. Иногда из мрака возникали давно уже оставившие его фишки домино — «один-один», змеиный глаз, огромные, как горы, и падающие, бесконечно падающие и никак не могущие упасть. Ещё была тянущая боль, вспыхивающая бледными искрами то там, то здесь, то прямо перед глазами и тоже не желающая или пропасть совсем, или поглотить его в последнем взрыве.

И — мягкие ласковые касания, прохладные и успокаивающие. В их мгновения искры тухли, фишки рассыпались и хотелось жить, хотя здесь, в безвременье, он, конечно, не понимал этого. Это просто было хорошо. Не назло всем, не торжествуя победу, не ломая себя. Лишь тепло и свет, к которым можно было не напрягаясь, бессознательно тянуться.

Так он и вышел из трясины бредовых больных снов опять в реальность — хотя, может быть, его разбудили голоса? Ещё балансируя на грани между тем и этим, Домино слушал, а приятные мягкие пальцы нежно гладили его по голове.

— Ну и кто мой надзиратель? — весело спросила Алекта, и Крайт хмыкнул.

— Тоже мне надзиратель. У тебя абсолютная свобода передвижений. В пределах квартиры.

— Вот-вот. Ты не пустишь меня даже в подъезд, да? Потому что так сказал Азат.

— Нет, не поэтому. Велена — опасное место для такой хрупкой красивой девочки. Куда ты пойдёшь?

— И в самом деле. Так как тебя зовут, «тоже мне надзиратель»?

— Ты слышала. Крайт.

— Ну да, я тоже Монашка, брат так и прозвал за нераскрепощённость. Но я — Алекта. А ты?

— Издеваешься? Моё имя — Крайт.

— Крайт — это змейка такая, очень ядовитая. Тебя с детства так зовут?

— А Алекта — это фурия, непрощающая, безжалостная, непримиримая богиня мести. У тебя тоже родители были с прибабахом?

Пауза. И Домино вдруг осознал, что ни разу за всё это время не спросил настоящее имя Крайта. Чтобы хоть вот это узнать — что это не кличка, как Палаш и Шакалёнок…

— У меня приёмная мама мифами всегда увлекалась, очевидно, — озадаченно сказала Алекта. — Надо же. Ну хотя бы Ярый — кличка…

— Это да. Это второй соперник Домино придумал, которого он смог победить на ринге. Ему тогда было весело, и он просто снёс этого несчастного сильвиса к барьеру. С тех пор и покатилось.

— А ранили его где?

— Да на разборке. Восстал один там из мёртвых и на последнем издыхании выстрелил. Хорошо, почти промахнулся: лишь чуть-чуть задело кишечник, а то я бы его не довёз. Врачи хотели его в больнице оставить — так оно и надо было, конечно, но нам никому не стоит лежать по больницам. А он ещё и прыгает туда-сюда. Убил бы.

— Здорово, что у него появился кто-то, кто искренне о нём заботится. Азат не совсем подходящая кандидатура.

— Я бы сказал «совсем не подходящая», — фыркнул Крайт. — Домино рассказывал мне про тебя. Как ты в бабочках-то оказалась?

— «В бабочках»… — в голосе Алекты появилась горечь. — Ты ласков. Я бы обозначила себя подзаборной шлюхой. Потому что любимый брат кому только меня не подкладывал, чтобы продвинуться в своём «бизнесе».

— Это в смысле?

— В смысле, как только мне исполнилось семнадцать лет, он спустя пару дней предложил мне съездить в соседний город погулять и посмотреть колледжи, а я согласилась. Домой мы уже не вернулись. Он больше и сильнее, что я могла противопоставить? Пару раз, когда было совсем уж невыносимо, хотела руки на себя наложить, но одна мысль останавливала.

Она замолчала, и Крайт тихо спросил:

— Какая?

— Что я должна ещё раз увидеть Домино. Есть что сказать.

— Мир тесен.

— Я его даже не узнала. И Азата не узнала. Только когда он с этой своей ухмылочкой представился, поняла, куда попала, смешанные чувства. Но я готова терпеть его и всех его друзей в любом количестве, если можно будет побыть с Домино… Кстати, что за странная у него тату?

— Это мы психологией занимались, — судя по голосу, Крайт с радостью и облегчением переключился — интересно, почему его так задел её рассказ? — Ему всё снились сны, что он бродит в лабиринте доминошек и вот они начинают валиться одна на другую, а он не может от них убежать и в итоге они погребают его под собой. Нечто вроде осознанного сна. Мы это изобразили в тату, это бесконечное падение, и его отпустило.

— А подставить руки он не пробовал? Поймать?

Крайт потрясённо промолчал, а Домино настигло второе за столь короткое время озарение — и опять ненужное, запоздалое.

— Забавно, — наконец признался риз. — Встретить неизбежное грудью? Даже странно, что никому из нас это не пришло в голову, мы ведь только и делаем, что ломаем устоявшуюся тут, на Севере, систему. Это напоминает мне то, что он рассказывал из своей прошлой жизни. Тогда ему было четырнадцать и один человек сказал ему, что за всё, что происходит в твоей жизни, ты отвечаешь сам. Значит, если они падают, получается, ты сам виноват — и сам должен их остановить?

— Кто это был? — полюбопытствовала Алекта.

— Ты вряд ли его знаешь. Рэкс Страхов.

— Почему, слышала. Не так уж давно, года два назад была в Хайрове на рабочих гастролях — так-то меня брат обычно в Бёрне держал, там много его новых знакомых — и обслуживала вместе с другими девочками вечеринку гэшээровцев. Эти хоть над нами не издевались. Праздновали, как они выражались, «пришествие карающего ангела на их грешную землю» в лице некоего канарийского Рэкса Страхова. Пришёл, увидел, разгромил. Банду работорговцев Братца Лиса.

— О, здорово. Так это они наше падение праздновали, — хохотнул Крайт. — Нас всего-то семеро осталось. Во главе с Братцами Лисами, тебе хорошо знакомыми.

— Так это Домино и Азат были?..

— А то. Три года мы строили хороший такой центр рабо- и наркоторговли, а Страхов его в один заход развалил, потому что мстить-то некому, мы же не под Зебастианом ходили, который тут и город подорвать может. Не то что сейчас.

Похоже, эта информация оказалась для Алекты чрезмерной, потому что в комнате воцарилась тишина — и Домино очень захотелось увидеть её лицо в этот момент: как она отнеслась к услышанному? Он чуть приоткрыл веки — перед глазами была её тонкая рука и едва заметные синяки на запястье.

— Слушай, а может, нальёшь нам с тобой кофе? — поспешно предложил Крайт. — А я подойду через пять минут. Иначе усну тут, а врач сказал, ещё час сидеть надо.

— Ладно, — Алекта вскочила и убежала. Домино открыл глаза полностью — Крайт сидел поставив локти на колени и прищурившись смотрел на него.

— Подслушивать нехорошо, друг сердечный, — хмыкнул он, и Домино слабо улыбнулся.

— Говорить о ком-то в третьем лице в его присутствии тоже. Ну, какие у меня перспективы?

— Самые радужные. Как у больной собаки — если и дальше будешь шарахаться по комнатам!

— Намёк понял. А более реальные?

— Недели две-три — и встанешь. Если, опять же, не будешь шляться по комнатам. Но Азат закрывает двери, спасибо ему большое. Я теперь — тоже. Ещё думаю о наручниках.

Домино демонстративно посмотрел на свои руки, свободно лежащие поверх одеяла, и, поскольку вместе с окончательным приходом к реальности у него начали обостряться ощущения, скосил глаза вниз на тело.

— Эм… А там у меня что?

— Мочеприёмник, — лучезарно улыбнулся Крайт. — За всем остальным ко мне. Кстати, наверное, поменять надо, врач говорил…

— Не надо, — поспешно возразил Домино, немедленно вспыхнувший, как в юном возрасте, до корней волос. — Лучше расскажи, чем там кончилось, пока я в себе.

— О, это отдельная тема для разговора. Азат теперь птица гордая, не пнёшь, не полетит… Да, поздравляю с повышением. Зебастиан не знал, скольких синайцев вёз Орельен, так что никого не хватился и жестокой сече, в которой геройски погиб его ближайший советник, поверил сразу. Теперь его и его сынка место занимаете вы.

— Ч… что?

— Всё. Выше только звёзды. Азат у него главный по деловым контактам, а тебе он выбил место специалиста по инорганизационным делам из-за твоей высокой осведомлённости о друзьях и врагах. Будешь «политикой» заниматься, как только встанешь.

Домино почувствовал, как закружилась голова. Так скоро, так быстро… Готов ли он? И что по этому поводу думает Азат?

— Там, правда, ещё одна новая фигура, для поддержки, вы же молодые, — продолжал Крайт. — Зовут Эрнест Карташов. Хорон-альбинос лет сорока. Он был в свите Зебастиана в 2642-м, потом попал в плен к МД, налил им воды в уши и сумел бежать.

— Зебастиан теряет хватку, — заметил Домино. — Где гарантия, что это не подосланный диверсант Мессии?

— Да кто ж его знает, наверное, чем-то он сумел доказать свою верность, раз его взяли. Азат не сильно распространялся. Я же для него так, прислуга.

— Для него все такие. Я не понимаю, почему ты до сих пор с нами. Сидишь тут со мной, добровольный медбрат…

— С вами весело, — широко улыбнулся Крайт. — Кстати, с мальчиком-синайцем тоже всё ок. Палаш упёк его в закрытый интернат для беспризорников, пока он оттуда выйдет, на Севере всё триста раз поменяется. В Ялахе, в Зелёных краях, рядом с Драконом.

— Хорошо… — Домино закрыл глаза. Его лихорадило, и не было совершенно никаких сил обдумывать сказанное. Вот только Алекта — зачем она здесь?

— А Алекта?..

— Сам не понимаешь, что ли? — голос Крайта посуровел. — Затем он двери и закрывает. Пока. Наверное, ждёт, когда ты придёшь в сознание. Ты вроде говорил, отболело?

— Не до такой же степени, — аурису стало совсем плохо, и он стиснул зубы, никак не сумев совладать с вдруг возникшими перед глазами картинами «общения» Азата и Алекты. И, очевидно, иногда ещё кого-то за компанию…

— Как сам слышал, она не против, — судя по шуму, Крайт встал со стула. — Я скоро подойду, спи пока. И не вздумай умирать, ясно?

— А то невесело?..

— Да вот совсем, — рассмеялся Крайт, и на этом Домино позволил себе кануть обратно в лишённую мыслей тьму.

Потянулись дни. Иногда Домино просыпался с сухим языком и саднящим горлом, с ломотой во всём теле — только чтобы увидеть неизменно сидящего или дремлющего рядом Крайта или услышать сдавленные стоны откуда-то из глубины квартиры и опять упасть, провалиться — наверное, туда, где ему было самое место. Возможно, если бы не периодически возникавшие там ласковые прикосновения когда-то любимой им девушки (впрочем, кто знал, как он к ней относится на самом деле сейчас, профессионал в самозапутывании и самообмане?), Домино однажды так и остался бы там навсегда, чтобы больше не думать, не сомневаться, не шагать в такую теперь осязаемую тьму в реальности. «Гидра» отпустила его, и вместо неё вернулись мысли, всё больше и больше проявляющиеся в столь желанном забвении благодаря неусыпной бдительности Крайта и свету Алекты.

В один из дней аурис резко вынырнул — глотнуть воздуха — и обнаружил, что боль почти отступила. На этот раз рядом была только Алекта, неотрывно смотрящая на него и потому сразу заметившая, как он открыл глаза. Она была в узкой пёстрой футболке, обрисовывавшей во всех подробностях ничем, кроме неё, не прикрытую грудь, и коротких шортах — можно считать, и вовсе без ничего. Домино подавил в себе желание отвернуться и приветственно улыбнулся девушке.

— Наконец-то! — выдохнула Алекта. — Мы уж думали, ты не выкарабкаешься… Ранение-то совсем лёгкое! Неужели там — лучше?

— Иногда…

— Глупости говоришь. Как себя чувствуешь?

— Сойдёт по бедности. А ты?

— А я-то что?

— Синяки… — Домино чуть кивнул на её обнажённые руки, и она быстро спрятала их за спину.

— Азат никогда не был душкой…

— Это да. Как и я. Зачем он тебя здесь держит?

— Садист потому что. И Гани только рад, ему столько выплатили, ещё и на работу пригласили, — Алекта как-то странно улыбнулась — Домино почти невозможно было видеть её такой спокойной, когда вокруг творится… это.

— Зря я уехал, — помолчав, сказал он отстранённо, всё пытаясь разобраться, что же чувствует к ней. Алекта замотала головой.

— Ты ни при чём. Я виновата. Я хотела это сказать тебе всё это время. Если бы не моя глупая гордость… ну, теперь от неё и следа не осталось. Можно и признаться.

— В чём?..

— В том, почему я наговорила тебе этой белиберды. Как подумаю, чему оно стало в итоге причиной, хочется себя зубами сгрызть. Наверное, я просто не верила до конца, что ты действительно хочешь остаться. Тоже мне любовь. Правильно ты уехал, я бы и так тебе жизнь сломала…

— Опять заговариваешься, — Домино почувствовал себя смертельно усталым. — Не отвлекайся. Я не могу сейчас следить за скачущими мыслями.

— Да, прости, — спохватилась аурисса и подобралась. — Я была готова на всё, чтобы тебя задержать, убедить остаться, ещё полгодика побыть со мной и в итоге передумать. Поэтому, когда ты пришёл и сказал, что всё же решил уехать…

— Не было такого.

— Конечно, не было. Это был Азат, — грустно улыбнулась Алекта, и Домино, вздрогнув, впился в неё глазами. — А я его не узнала. Думала, что это ты. И отдалась ему, хотя была уверена, что тебе. Маленькие хитрости глупой женщины… Он-то просто поговорить со мной хотел, как он потом сказал, наверное, запугать меня или просто убедить оставить тебя в покое, когда у тебя такая великая миссия. Но, конечно, кто ж откажется от секса. А я потом не смогла тебе признаться, потому что мне было дико стыдно, что я вас перепутала. Что пыталась манипулировать тобой. Потому и выгнала тебя, да побольнее, чтобы ты не сожалел…

Домино молчал. Он никогда и не подозревал в Азате особой искренности: в конце концов, чего можно ожидать от человека, с детства хлебнувшего всей жестокости Севера? Но чтобы так хладнокровно выступать против него, кого он сам называл братом? Подлый, беспринципный лис…

— Я не заслуживаю твоего прощения, — не дождавшись ответа, продолжила Алекта. — Я заслуживаю… вот этого всего. За недоверие. Получила своё. А Азат теперь и тебя катит на своё дно…

— Я и сам качусь неплохо, — неслушающимися губами возразил Домино. — Ты и понятия не имеешь, сколько я уже всего сделал. Мы с ним как две капли воды теперь.

— Может быть. Но ты всё равно лучше.

— Не грызи себя, Алекта. Он виноват, только он. Ничего удивительного. Жаль, что я раньше этого не видел… да и сворачивать уже поздно. Кстати, где Крайт?

— В магазин вышел. Он у тебя замечательный. Если бы ты изначально был с ним, наверное, было бы лучше.

— Скорее ничего бы этого не было. У него другие методы решения проблем, — Домино улыбнулся, и Алекта закивала.

— Он как верный пёс. Вообще от тебя не отходит. Наверное, вы на одной волне.

— Нет, ему просто тоже что-то от меня надо, как и всем, кого я встречал. — На этих словах её радость погасла. — Пока не могу разобраться, что именно, но я давно перестал уже доверять людям.

Где-то далеко хлопнула входная дверь, и они оба повернули головы к выходу из комнаты, ожидая появления в коридорчике напротив Крайта. Однако вместо него на пороге оказался криво ухмыляющийся Азат.

— Как удачно, что ты наконец очухался, страдалец, — поприветствовал Домино Азат, и от него ощутимо пахнуло спиртным. — У меня большие планы. Как ты относишься к вуайеризму? Могу устроить с нашей девочкой шпили-вили прямо тут, чтобы ты не довольствовался только звуками…

— Какая же ты гнида, — процедил сквозь зубы Домино, и Азат понимающе кивнул.

— Ну ясно, безотказная киска тебе наконец во всём призналась. Мою версию хочешь узнать?

— Это было актуально лет шесть назад.

— Да нет, почему же так давно? Я и тогда и сейчас искренне считаю, что она тебе не пара, и то, чем она занимается, прямое тому доказательство.

— Ты сам знаешь, что это сделал Гани!

— Ага, а она с удовольствием подмахивала. Зачем она тебе? Посмотри, сколького мы достигли. А где бы ты был рядом с ней? Лизал задницу ГШР и МД в лице Шоны по очереди?

— Ты откуда знаешь?! — Домино задохнулся от злости. Азат издевательски пожал плечами.

— Предполагаю. Тем более было бы ради чего… Давай, Алекта, раз открыла свой умелый ротик, договаривай. О чём ты думала, когда решила отдать себя за переубеждение Домино? Не о том ли, что, если у вас не срастётся и ты бросишь его, он хотя бы не станет, как ты считаешь, преступником?

Уже успевшая гневно вскочить Алекта, только что готовая засыпать его оскорблениями и обвинениями, вдруг сникла, и под звон открывшейся в Домино пустоты Азат торжествующе провозгласил:

— Я как всегда прав! Благими намерениями, сами знаете, куда ведёт дорожка…

— Ты поступил из каких-то других? — ещё пытался сопротивляться Домино.

— Я хотя бы рядом с тобой. И помогаю тебе как могу. А в её случае верностью и не пахнет. Только этими прогнившими принципами.

— Что ж ты не сидишь тут, в моей комнате?

— Потому что Крайт на меня чуть ли не кидается, ты, похоже, забыл, что он всё же человек, а не собака… Ладно, поболтали и довольно. Пошли, киска, — Азат в один шаг схватил Алекту за руку и потащил вон из комнаты.

— Хватит её мучить! К чему она тебе нужна?

— А чтобы знала своё место, — козырнул ему Азат и вместе с сопротивляющейся Алектой скрылся в коридоре, захлопнув за собой дверь.

Домино уставился в потолок, глуша в себе ярость и боль. Ему не хотелось — но он верил. Азату. Так или иначе, когда-то он выбросил Алекту из своей жизни именно вот из-за этого, что ему сейчас рассказал Азат: Домино так и не смог тогда увидеть в ней бескорыстия. Просто любви. Даже выгоняя его, она намеренно била по больным местам и манипулировала им. Азату такое дозволяется, как бы это ни выглядело, потому что у них взаимовыгодная сделка — была изначально, такой и останется.

Но и у него есть благие намерения. Для всех них. Поэтому, как только вернётся Крайт, надо будет обговорить с ним способ отослать Алекту с Севера навсегда. А заодно и не дать Азату совсем уж свалиться на дно.

Крайт был у него уже через десять минут — стоило ему открыть дверь, как Домино опять услышал стоны Алекты, больше похожие на плач, и едва справился с желанием прижать к ушам ладони. Крайт тут же притворил дверь и сел на стул.

— Её надо увезти отсюда, — сказал ему Домино, и риз согласно кивнул.

— Я уже тоже не могу это слушать. Я вывезу, как только Азат опять уедет по делам. Вот только куда? Она же бесприданница, только опять в рабство продавать…

— Если ты дашь мне телефон, я позвоню Трою. У него наверняка есть знакомые в нормальных местах. Он не откажется помочь.

— Хорошо. А теперь уколы и спать, — Крайт помахал в воздухе неизвестно откуда извлечённым шприцем. — Ты, кстати, как, ломки не чувствуешь?

— Не успеваю, — проворчал Домино, однако упоминание о «гидре» заставило его машинально сглотнуть.

— Ты кремень. С него тяжело слезть. Я думаю, тебе не стоит больше его принимать. Одной ипостаси Азата нам вполне достаточно.

— Может быть.

Он беспрекословно выдержал три больных укола, и почти сразу его потянуло в сон. Крайт что-то ещё говорил там, где-то на краю восприятия, но Домино слишком уж хотелось опять перестать думать, чтобы задерживаться.

Азат как будто услышал их и следующие дни почти не покидал дома. Все вопросы он решал по телефону, расхаживая из одной комнаты в другую и громко ругаясь на кого-то, — он явно чувствовал себя в своей тарелке. Крайт в те часы, пока Домино спал, развлекал Алекту, чтобы ей было легче переживать обращение ауриса, определённо считавшего себя её хозяином. Впрочем, судя по всему, аурисса не так уж болезненно относилась к его выходкам, и риз подозревал, что ей попадались «клиенты» и похуже. Азата он ненавидел пламенно, поэтому с трудом представлял, что кто-то способен достичь в унижении человека большего, но Алекта видела это иначе, и ему оставалось только беседовать с ней на самые разные темы, чтобы она не забывала, что она не только игрушка в его руках.

Искренне полагая Азата врагом номер один для Домино и себя, Крайт постоянно следил за ним и запоминал всё, что он говорил по телефону. Была для этого ещё одна причина, которой пока не стоило знать никому из них, но скорее формальная, чем значительная, и Крайт не считал, что делает что-то неправильно. Что бы ни произошло, он не потащит Домино за собой, а просто пойдёт рядом, какая уже разница почему?

В один из тёмных пасмурных вечеров — Велена была на самой границе степей, и дожди летом здесь случались чаще — к ним в дверь постучали. Домино и Алекта спали, каждый в своей комнате за закрытыми дверями, бодрствовали только Азат с Крайтом, и, как только аурис пошёл открывать, риз напряг слух, чтобы не пропустить ни слова из будущего разговора.

— Шона?.. — изумлённо спросил Азат, тут же снизив голос до почти шёпота. — Как ты нас нашёл?

— Птичка на хвостике принесла, — отозвался пришедший. — Алекта у тебя?

— Какая ещё Алекта?

— Не притворяйся. Я знаю, что последний раз она отметилась именно здесь.

— Та же птичка-шпионка подсказала?

— Не ёрничай, Домино, — огрызнулся Шона, и Крайт не поверил своим ушам: уж кто-кто, а вельк всегда их различал, по рассказам Домино. Неужели в какой-то момент и для него они поменялись местами? — Я же говорил, что буду следить за вами, в чём проблема? Вы мне понадобились только сейчас, вот так уж вышло. Так у вас Алекта? Я её четыре года по всему Северу ищу.

— Тебя дезинформировали. Мы её давно отослали от Севера подальше. Гани сделал из неё проститутку, пришлось вмешаться.

— Вот как, — голос Шоны дрогнул, на какие-то мгновения завибрировав сдерживаемым гневом, и почти сразу, на следующих же словах, смягчился. — Спасибо. Тогда ещё одно. До меня дошли слухи, что вы возродили на Севере трианг. Не знаю, откуда вы его достали, но кончайте это дело, ясно?

— Это ещё почему? — Это было невероятно, но Азат так удачно подстроился под манеру разговора Домино, которая появлялась у него, когда он оказывался в стрессовой ситуации, что Крайт на миг и сам засомневался, кто там разговаривает у входной двери.

— Потому что, — Шона рассерженно вздохнул. — Вы до сих пор не удосужились узнать, чем он опасен? Вас не смутило, что Генштаб выжег его калёным железом в отличие от такого же губительного героина?

— Ну ты же нас не соизволил посвятить в эту тайну.

— Я не думал, что его реально достать. От трианга не умирают, да. Но он крайне ощутимо влияет на репродуктивную систему — да и на психику, потом, тоже. Когда его только открыли, двести лет назад с лишним, его продавали в аптеках без рецепта как обычную биодобавку — стимулирующую. Весь мир потреблял. А затем артау и никины почти вымерли, потому что у них просто перестали рождаться дети.

— На Севере артау и никинов днём с огнём не сыщешь.

— Неважно. На остальные расы он тоже действует. Хотите спад рождаемости? Мало народу в войнах дохнет? Завязывайте, понятно? Есть много других наркотиков, на которых можно зарабатывать деньги.

— Что мне всегда в тебе нравилось, это двуликая мораль, присущая всем агентам МД — да и ГШР, если уж на то пошло… — едва заметно презрительно хмыкнул аурис. — Я тебя понял, Шона. Разберёмся.

— Ты не представляешь, как я рад, что вы живы. Когда я узнал о развале вашей банды, думал: всё. Вы молодцы. Продолжайте в том же духе. Азат-то как, в порядке?

— В полном, — Азат усмехнулся.

— Отлично. Не забудь, что я сказал. Свидимся ещё. Признаться, хорошо, что удалось переговорить именно с тобой, ты всегда был более сознательный, Домино. Пока.

Азат с треском захлопнул дверь и произнёс в пустоту:

— Конечно, сознательный. Решил разделить горькую участь со всеми потребителями, чтобы совесть не замучила.

Он прошёл, судя по звуку шагов, к их комнате и постучал в дверь. Крайт отозвался:

— Да, чего? Там ко мне пришли?

— Ага, три раза. Спит Домино?

— Пока да, но будешь и дальше так орать, проснётся.

Азат ушёл к себе, и Крайт задумчиво посмотрел на друга. Болезненная бледность с него спала ещё три дня назад вместе с повышенной температурой, дышал он ровно, в часы бодрствования уже потихоньку передвигался — выздоравливал. К чёрту остальных, конкретно Домино после всего услышанного действительно не стоит возвращаться к триангу. И, пожалуй, верить Азату.

Спустя короткое время наконец выдался день, когда Азат уехал с самого утра и должен был вернуться только к вечеру. Домино созвонился с Троем, к счастью, так и не сменившим номер, договорился с ним по поводу Алекты, и, когда они попрощались — риз и аурис впервые увидели её за всё это время плачущей, — Крайт увёз её в соседний город, где передал на руки человеку Троя, чтобы тот в ближайшие дни устроил её жить и работать в Канари. Фортуна снова была на стороне Домино, и, наверное, из-за этого дисбаланса он пошатнулся сам.

Без трианга в крови реальность вновь представилась ему той, какая встретилась аурису в памятный день рождения Иная. Только теперь было хуже: они с Азатом подобрались к Зебастиану настолько близко, насколько это вообще было возможно, и уже совсем скоро придётся планировать его свержение. Домино даже и не подозревал, что столь желанная цель окажется одновременно такой пугающей. А потом? Что потом? У него ведь нет ничего, кроме Севера. И почти никого. Может, просто застрелиться?

Он промучился этим вопросом до возвращения Крайта, а потом и Азата, потому что так и не решился сказать ризу о своих сомнениях. Крайт представлял из себя тот идеальный вариант друга, который примет любое твоё решение, но ни за что не толкнёт тебя в ту или другую сторону, и именно за это Домино ценил его. Тем не менее сейчас ему пригодился бы кто-то вроде Рэкса, кто сумел бы легко расставить в его голове всё по полочкам и тем самым обеспечить принятие верного решения.

С другой стороны, он и правда в итоге пренебрёг всеми его советами…

Приехавший Азат с порога отправился в свою комнату и, не найдя там Алекту, тут же оказался у Домино. Из-за его недоброго взгляда, общей слабости и отсутствия Крайта, который был в душе, Домино резко почувствовал себя беззащитным.

— И где Алекта? — вкрадчиво спросил Азат, заходя внутрь комнаты и закрывая за собой дверь. Домино изобразил удивление.

— В смысле?

— В прямом. Крайт увёз её, да?

— Я об этом ничего не знаю. До его ухода в магазин и во время него я вроде слышал её на кухне. Что, сбежала?

— Ладно, забей, — Азат встал над его кроватью. — Ну как ты? Чуть-чуть осталось?

— Тебе что, всё равно, что её тут нет? — Домино приподнялся, начиная уже по-настоящему злиться. — Даже искать не будешь?

— Да надо очень. Хочешь, ищи. У тебя есть отличная поисковая собака.

— Хватит называть Крайта собакой!

— А кто ж он ещё?.. Так ты не ответил. Готов опять влиться в ряды Зебастиана? Ещё пару дней, и пора тебе выходить в люди, босс ждёт не дождётся.

— С каких пор он стал для тебя боссом?

— С тех самых, как мы попали под его крылышко. Осталось только эти крылышки подрезать. Эрнест не представляет опасности, хотя его стоит принять во внимание. Но, как только ты также станешь советником Волка, у нас будут все козыри.

— Я не уверен, Азат…

— Чёрт возьми, опять?! Стоило только этой шлюшке появиться здесь, и ты снова засомневался?!

— При чём тут Алекта?..

— А что ещё? — Азат сжал кулаки, и Домино отвёл взгляд.

— Что потом, Азат? Свергнем мы его — и?

— Что за «и»? Ты не этого хотел?

— Потом что, ответь мне!

— Займём его место, что ещё?

— Вот в этом я и сомневаюсь.

— Знаешь, под триангом ты мне нравился больше. Был как моё отражение, даже пояс чемпиона по боям без правил смог получить. Что не так теперь? — Азат вдруг успокоился и, присев на корточки, пугающе участливо заглянул Домино в глаза, насильно повернув к себе его голову. — Мы идём так быстро, так хорошо, почти без потерь. Не время отступать, разве ты не понимаешь?

Домино упрямо помотал головой — приложив недюжинные усилия, потому что Азат всё не отпускал его.

— Мне ещё надо подумать над этим. Пока я буду просто работать, хорошо?

— Тебе вредно думать, брат. Знаешь что? Сделаем проще, — Азат жестом фокусника достал из кармана знакомый Домино инъектор, и аурис вздрогнул. — Вот с этим ты наконец перестанешь думать. Перерыв кончился.

— Подожди…

Азат навалился на него, обездвиживая, и сопротивляющийся Домино с ужасом осознал, что ровным счётом ничего не может сделать против него. Пока он трепыхался, Азат изловчился и, вколов трианг ему в предплечье, встал, довольно и страшно улыбаясь.

— Вот и всё. Как самоощущение? Всё ещё сомневаешься?

— Не понимаю, что на меня нашло, — тихо сказал Домино, с изумлением припоминая себя четыре секунды назад.

— Прекрасно. Обожаю тебя. Выздоравливай. Скажешь Крайту, запасы в шкафу на кухне.

Открыв дверь, Азат столкнулся с Крайтом и, не растерявшись, вручил ему пустой инъектор.

— Утилизируйте, швейцар, будьте так любезны. Остальное на кухне, найдёшь, — он отвесил ризу издевательский поклон и скрылся в своей комнате.

— Принесёшь на будущее? — спросил Домино и впервые увидел, как инъектор одним движением ломают в руке.

* * *

Для Азата настали времена, лучше которых он не мог для себя и помыслить. Он отвечал за весь бизнес при Зебастиане, он участвовал в достройке и организации мощной криминальной империи, в коей он знал всё и всех, и уже спал и видел, как станет её полноправным владельцем, а имя Зебастиана обратится вместе с ним самим в прах. Мог ли Азат когда-либо представить, что достигнет таких высот?

Ему благоволило всё — наконец-то и ему перепала часть везения Домино, до встречи с ним судьбой Азата управляли лишь случайности и по большей части неприятные. Как всё-таки много зависело от одной-единственной удачной ситуации! Зебастиан когда-то воспользовался тем, что именно его главарь Кирсте пригласил обучать своего недотёпу-сына, а Азат выбрал до дна своё такое же невероятное столкновение с Домино. Ему иногда казалось, что одним своим присутствием этот вечно сомневающийся аурис, по непонятной прихоти фортуны похожий на него самого как две капли воды, создаёт целый вихрь благоприятных вероятностей — бери и пользуйся! А уж пользоваться Азат умел…

Своё неожиданное возвышение он тоже дорабатывал до идеала как мог, чтобы Зебастиан и секунды не подозревал его в подлоге. Азат на этом этапе был готов почти на всё, лишь бы сохранить выпавшую ему вероятность — чтобы однажды самому взойти на пьедестал, чуть ли не в самом начале их путешествия ставший его навязчивой идеей. Почему одним всё, а другим ничего? Он тоже заслужил свой кусочек счастья. И он работал на износ, не жалея ни себя, ни своих и чужих людей, потому что должен был настать тот день, когда все бизнес-процессы будут проходить через его руки и никакие другие.

Подсаженный обратно на трианг Домино больше не представлял для Азата проблемы (по крайней мере, пока), и, перепоручив ему своеобразную политику Зебастиана, Азат решил сосредоточиться на двух других приближённых его советниках, чтобы знать, чего ждать от них, и при необходимости разработать очередной план по устранению неугодных.

Наибольшее его беспокойство вызывал Эрнест. Это был умелый, расчётливый и замкнутый на себе убийца, роль которого при Степном Волке трудно было определить. Человек для самых тёмных дел, исполнитель и только? История его тоже вызывала одни сплошные вопросы. До конца зимы 2643-го Эрнест был почти правой рукой Зебастиана, таким же поверенным для приведения в исполнение самых разнообразных приговоров: например, благодаря ему был без малой части выкуплен «Орион», одна из крупнейших горнодобывающих корпораций Севера, тесно связанная с МД. Пропал Эрнест как раз после несвершившегося подписания последнего этапа передачи корпорации Зебастиану — Азат был удивлён, когда узнал, что это те самые шахты, на которых ранее сидели Сетте. Вероятности… Последний этап сорвало нападение на ударную группу «специалистов по деловым контактам» Волка объединённой команды спецагентов Генштаба и Мессии, руководимой Квазаром Страховым и Цезарем Шштерном. Дядя Рэкса там и полёг вместе со всеми «специалистами», кроме Эрнеста, которого забрали в плен, — и вышел он оттуда лишь через четыре года. Почему Зебастиан принял его обратно?

Однажды Азат не выдержал и во время их общего выезда по одному делу, подобно Домино, просто спросил в лоб. И Эрнест степенно рассказал ему, как он проходил проверку верности. «Моё тело исследовали до последнего сантиметра, — ухмыляясь, проговорил он. — На предмет жучков. Сейчас нет таких, которые не находятся приборами. Шесть допросов под разными сыворотками в поисках расхождения в показаниях. Выловили агента, сумевшего подтвердить всё мною сказанное. Долго не верили. Но я убедил их». Азат поёжился, представив, что было бы с ним, если бы Зебастиан ему не верил. Да, он уже основательно разленился от безнаказанности, вседозволенности и неуязвимости, но хоть один намёк запросто мог пробудить того Зебастиана, кто взрывал города.

Немного сблизившись с Эрнестом, аурис убедился, что при очередной благоприятной ситуации сможет убрать его — или, чем чёрт не шутит, переманить на свою сторону — и взял его себе на заметку. К этому моменту второй приближённый уже интересовал его сильнее.

Как только Домино поднялся обратно на ноги, они с Азатом на правах доверенных лиц стали вхожи в главную резиденцию Зебастиана в Арусане, небольшом городе, спрятавшемся у самых гор на юго-востоке Степей, — именно туда Зебастиан в итоге перебрался с запада. И там-то Азат впервые увидел ЕЁ, ту, которую ранее ему доводилось лишь подметить мельком в свите, близко и в подробностях. Любимая наложница с тонким платиновым ошейником вокруг хрупкой шейки. Советница и подсказчица с холодными жёлто-карими глазами и надменной улыбкой. Её звали Элина, эту потрясающе красивую ауриссу лет восемнадцати, похожую на Алекту идеальными пропорциями тела и цветом волос, в которых пламенно-рыжий разбавлялся искусственно выкрашенными в золото прядками, но без печати жертвы на лице. Она появилась у Зебастиана, насколько понял Азат, не так уж давно, но за столь короткое время смогла занять главенствующее положение в гареме. Она даже имела право ездить с личными телохранителями по собственным делам — и это означало шанс подобраться к ней поближе и взять её себе. Потому что, если вдруг, именно Элина сумеет воткнуть Волку нож в сердце, когда он совершенно не будет этого ждать. И потому, что Азат хотел её. Отныне только её и навсегда.

Но к Элине подобраться оказалось сложнее: она просто не смотрела ни на кого, кроме Зебастиана, воспринимая всех остальных не стоящими её внимания слугами. А ещё их просто не сталкивало — после полугода безуспешных попыток поймать хоть один удачный момент Азат как раз и задумался о вихре вероятностей, везде и всюду сопутствующем Домино. Однако, поскольку пользоваться им уже не позволяло их банальное разделение обязанностей, в результате которого они почти не пересекались, оставалось надеяться на собственную удачу. Или оставить владение Элиной на то время, когда Зебастиан исчезнет из настоящей истории Севера.

Все козыри и правда были на их стороне — в конце концов, Степной Волк позволял им ночевать в своём собственном доме, — поэтому Азат каждый день готов был на диверсию. И исполнить задуманное, конечно, мешал Домино. Удивительно, но употребление «гидры» совершенно не способствовало желанию наконец выполнить задуманное ими: он лишь, так же как Азат, с головой ушёл в работу, скрупулёзно собирая сведения о значимых и незначимых лицах, о бизнес-каналах, о контингенте ГШР и МД и их лояльности — или старательном игнорировании происходящего в их вотчине. Даже смешно, что там, на другом конце материка, лидеры так и не договорились насчёт Севера, будь Азат на месте хоть одного из них, здесь, кроме варанов, волков и длинноногих антилоп, не осталось бы никого. Домино опять самозабвенно избегал решительных действий, и Азат сломал себе голову над тем, как организовать то, что могло бы подтолкнуть его к концу устоявшейся системы. Тащить его за загривок аурис не собирался — из некоторых принципиальных соображений.

Оставалось ждать — опять — подходящего случая, какого-нибудь невероятного поворота событий, благодаря которому Домино снова задумается и решится хоть на что-то. А там уже и подладится так, как нужно Азату… Пока же он занимался своими делами и вздыхал по Элине.

Миновало два года с момента смерти Орельена со товарищи, и Азат, кажется, добился в окружении Зебастиана всего, чего хотел. Теперь он больше развлекался, чем работал: сам любитель животных боёв, он использовал их не только ради зрелища, но и для установления необходимых контактов. К тому вечеру, когда ему наконец повезло — без участия Домино! — он вот уже три месяца всё пытался побеседовать с одним видным бизнесменом, в нерабочее время проживающим на Великой равнине, а деньги выводящим через Север. Тот был заядлым посетителем вараньих стычек, близился годовой чемпионат среди самых сильных и злых, переживших этот год, так что Азат искренне надеялся встретить его в подпольном клубе Седы. Аурис приехал туда загодя, всё посмотреть и проверить, но вместо дельца неожиданно для себя наткнулся на Элину с сопровождением.

— Свет божественный снизошёл на меня, — быстро справился с ошеломлением Азат, пока стоявшая перед ним воплощённая в человека мечта с насмешкой рассматривала его, а два её охранника, веры, скользили внимательными взглядами по толпе вокруг. — Зебастиан тоже где-то здесь? Меня не предупреждали.

— Нет, я одна, — фыркнула Элина. — Решила посмотреть чемпионат, очень рекомендовали.

Она вся была в чёрной мягкой коже, лакированной поверхностью отражающей бродящие по собравшимся зрителям лучи прожекторов: мини-шортики, мини-жилетик, длинные, до середины бедра, сапоги на шпильке, явно никогда не ступавшие на настоящую степную землю. Из-под жилета выглядывал открывающий живот топ кислотно-жёлтого цвета без бретелек. Азат оценил стоимость уже знакомого ему платинового ошейника, плотно сидящих браслетов на обеих руках из того же металла, драгоценные камни в ушах и пупке, потом, чисто по-мужски, высокую грудь в глубоком декольте, стройные ножки и галантно поклонился.

— Позвольте быть вашим проводником. Может, в первые ряды?

— Я уж как-нибудь сама. Амитола, — Элина повернулась к левому веру. — Организуй мне коктейль. Арэнк, вон там Хью, скажи, я через пять минут подойду.

Веры переглянулись, но не посмели ослушаться и разошлись в разные стороны.

— Ловко ты, — признал Азат. — Что собираешься делать после боя?

— Мальчик, я не крутовата для тебя? — рассмеялась Элина, однако он уже понял, что это тот самый шанс, которого он так долго ждал, — и не может теперь упустить его.

— Понятия не имею, о чём ты. Знаю тут отличный пентхаус, джакузи, вид на горы, все дела. Интересует?

— С чего бы? Меня уже водили в такие места, в жизни не повторишь.

— Но не со мной же.

— Какой ты наглец, — хмыкнула Элина, и Азат всё никак не мог избавиться от ощущения, что она приехала сюда не просто так. — Я дам тебе шанс. Я знаю ставки на этот матч, если победит Остроглаз, поеду.

— Договорились. Тогда встретимся в пентхаусе? — подмигнул ей Азат, фортуну которого только что взяли за горло. — Демьянская улица, дом 22, второй подъезд. Буду тебя ждать ровно час.

— А весь бой будешь у меня на виду, — ласково улыбнулась ему Элина и взяла за руку только подошедшего Арэнка. — Приглядишь за Азатом, Арэнк? Он без охраны, а люди разные бывают. Я обойдусь Амитолой.

— Вот он подойдёт, и пригляжу, — пообещал вер, буравящий ауриса недобрым взглядом.

— Следи, чтобы никуда не девался, кроме партера… и поменьше разговаривал с участниками. Есть подозрение, что где-то тут ходит его враг, глаз да глаз нужен. Удачи, Азат! — Элина послала ему воздушный поцелуй, забрала у подошедшего Амитолы длиннобокальный коктейль и вместе с ним удалилась куда-то сквозь толпу.

— Пошли в первые ряды, — хмуро сказал Арэнку Азат. Остроглазу все сегодня прочили проигрыш, а удача осталась при Домино.

Он никогда ещё не нервничал во время боёв. Случалось, что он проигрывал крупные суммы денег — поэтому и не брал на важные бои никого, кроме Шакалёнка, чтобы не было слухов о его позоре, но что значат деньги рядом с Элиной? И подтасовать ничего не дадут — Азат этим раньше не занимался, ему было любопытно испытывать свою судьбу, но сегодня, конечно, многое отдал бы за эту бесчестность. Он мог только смотреть и ждать выступления последней двойки от Северо-Запада, Остроглаза и Молота, которая решит его будущее.

Красные вараны — двухметровые трёхпалые ящеры с острыми шипами на хвостах, умеющие подскакивать на три свои длины в воздух, опасная эндемика Омнии — стали редкими на Севере, единственном месте, где они могли жить, во многом потому, что уже двести лет их использовали в незаконных боях, которые правительство, как ни старалось, так и не смогло искоренить. Сражались они на большой арене, полностью накрытой стальной сеткой, и не нуждались ни в каких веществах или тренировках в отличие от собак или петухов, потому что от природы были сверхагрессивными машинами для убийства. Каждый варан использовал свой стиль боя, и выживали, как правило, самые изобретательные. Дошедшие до финала Остроглаз и Молот отличались друг от друга как небо и земля: стремительный и выжидающий, подлый и прямой, змеиный и крокодиловый, и все перечисленные достоинства просто обязаны были погубить Остроглаза, так как против Молота он был что солдат против танка.

Когда пришла их очередь и Остроглаз, ярко-красная молния, закрутился вокруг неподвижно рассматривающего его наковальни-Молота, Азат почувствовал, как по спине его пробежал холодок. Каждый ленивый — и всегда точный — укус Молота казался ему приходящимся на его собственное беззащитное тело, и сердце леденело от в разные стороны брызгавшей тёмно-синей крови Остроглаза. С каждой прошедшей, невыносимо долгой минутой он всё замедлялся, всё позже реагировал, больной от многочисленных ран, шатающийся от любого движения, — нет, он не переживёт эту схватку, и Элина это знала…

Азат почти смирился с неизбежностью проигрыша, разозлился, готовый пристрелить Остроглаза самостоятельно, только чтобы не видеть, как его загонят в угол и унизят последним ударом у всех на глазах, как случилось невозможное. Молот повернулся не вовремя всего один раз, и его соперник сумел этим воспользоваться. Стандартным движением красного варана, дерущегося не на жизнь, а на смерть, он скользнул под него со стороны головы, почти прижавшись к полу, выныривая из-под грозно метнувшегося к нему хвоста с шипом, и напоследок ударил своим — точно в распахнутую четырёхряднозубую пасть, чтобы от челюсти до паха распороть Молота пополам и искупаться в водопадом хлынувшей на него крови.

Зрители, рискнувшие деньгами именно ради вот этого, заорали нарастающей волной, перекрыв победный стрёкот Остроглаза, вставшего в честь себя на задние ноги и хвост и раскрывшего шипастый капюшон, и Азат запрыгал вместе со всеми: это был его день! И Элина теперь тоже его, хочет она того или нет!..

Попрощавшись с Арэнком, доведшим его до самой машины, Азат уехал на Демьянскую, 22. Здесь возвышался один из самых крупных отелей на Севере — тридцатиэтажное здание для бизнес-клиентов и бизнес-организаторов Седы, содержащей в себе чуть ли не все представительства важнейших предприятий Севера. Отказать Азату в пентхаусе, конечно, не посмели. Только очутившись в номере люкс, он наконец позволил себе выдохнуть после небывалого напряжения и вышел курить на лоджию. Сияющая огнями Седа, живущая и дышащая, монументальные горы, тоже обитаемые, обрабатываемые, покорённые, — ну кому плохо от правления Зебастиана? Гэшээровцам и эмдэшникам проще было бы отдать ему Север без боя, сколько людей бы сохранили! Да и беззакония было бы меньше, кому оно нужно, когда ты и так имеешь право делать всё, что хочешь? И почему они так упорствуют? Ведь всё равно уже проиграли…

Ещё полчаса Азат просидел в мягком кресле у открытого настежь окна, вдыхая воздух Севера — своей плоти и крови, а потом позвонил администратор и сообщил, что к нему идёт гостья. Азат затребовал ужин в номер на двоих и, сладко потягиваясь, вышел встречать Элину.

— И что ты сказала охране? — поинтересовался он, когда она процокала каблучками в номер и царственно опустилась на кожаный диван, закидывая одну восхитительную ногу на другую.

— Тебе какая разница? Ты выиграл, я здесь. Что-то не нравится? — насмешливо спросила аурисса.

— Нет, всё окей, — Азат сел рядом. — Сейчас принесут ужин, будем праздновать мою победу.

— Не только твою. Я поставила тридцать тысяч на Остроглаза. Стало любопытно, кому повезёт.

— Это было до нашего разговора или после?

— После, Азат. Сегодня ты явно имеешь удачу раком.

— Я могу сделать это не только с удачей, — рассмеялся Азат. — Интересует?

— Поговорим об этом потом. Давай сначала разберёмся, зачем тебе эта встреча, — Элина посмотрела на него сверху вниз. — Хочешь переманить меня на свою сторону против Зебастиана?

— Зачем же, я себе не враг. Всего лишь сделать с тобой то же, что с моей удачей. Только нежнее.

— Кобель. Волк тебя кастрирует, как только узнает.

— Как считаешь, кому он поверит: преданному советнику или наложнице? — Азат подпёр голову рукой, слегка ужасаясь тому, как его несёт в разговоре, и в то же время чувствуя, что именно так с ней и нужно разговаривать.

— Я тоже советница и не менее преданная.

— Да, только Зебастиан ни на грош не верит женщинам, был печальный опыт, сам мне рассказывал. Слышала об этом?

— Допустим, — фыркнула Элина. — Так что, я пришла сюда, чтобы меня изнасиловали?

— Конечно. Раздевайся. Душ там, — он мотнул головой в неопределённую сторону и рассмеялся. Она тоже фыркнула, уже не такая высокомерная и настороженная.

Раздался стук в дверь: принесли ужин. Служащий накрыл им столик возле бурлящего джакузи на огромном балконе, и, как только он ушёл, Азат пригласительно протянул руку в сторону исходящей паром голубой воды.

— Прошу. Если нет купальника, можешь голышом, я не обижусь.

— К твоему сожалению, я за ним заехала, — Элина грациозно стянула с себя сапоги и одежду, оставшись под жадным взглядом Азата в мини-бикини жёлтого и красного цветов, открывающем больше, чем он мог даже помыслить. Себе аурис прикупил купальные боксёры в профильном магазинчике при отеле, так что лёг в джакузи вслед за девушкой, сразу потянувшись за бутылкой шампанского.

— За встречу столь шикарной девушки с таким удачливым и перспективным мужчиной! — провозгласил он, подняв бокал. Элина со странной улыбкой чокнулась с ним и сделала глоток.

— Про перспективного мне особенно понравилось, — сказала она. — И какие ты мыслишь себе перспективы? Выше головы не прыгнешь.

— Если чужой, то запросто, — хмыкнул Азат.

— И какую же чужую мы сейчас обсуждаем?

— Ты пришла узнавать мои тайные планы?

— Что ты, просто потрахаться со слугой хозяина.

— Не пытайся меня спровоцировать.

— И в мыслях не было. Может, я просто тебя завожу, чтобы секс был интереснее?

— У меня голова от тебя кругом идёт, — Азат протянул ей тарелку с мелко нарезанным мясом. — Давно мне не попадались настолько странные девушки. Потому он тебя и приветил, да?

— У него просто пунктик на аурисс, — хрустально рассмеялась Элина. — Разница в размерах, всё такое. Плюс вечное напоминание о том, у кого он украл Север.

— Где он тебя вообще нашёл?

— А я сама пришла. Связи там, связи здесь, от низших к самым вершинам. Когда хочешь чего-то добиться, это оправдывает средства. Даже если приходится торговать собой.

— Пожалуй, только собой и стоит торговать. Да по завышенным ценам. Поражаюсь твоим успехам.

— А я твоим. Вы с братом вроде тут всего три года, а вон куда добрались. Чуть-чуть осталось.

— И почему же ты решила снизойти до меня?

— Исследую риски как финансовый аналитик, — Элина отставила тарелку и вернулась к шампанскому. — Думаю, куда делать следующее вложение своего главного товара.

— Ты считаешь, мы всё это делаем, чтобы в итоге занять место Зебастиана? — как будто недоуменно спросил Азат, напрягаясь. Элина задумчиво поболтала напитком в бокале.

— Я не думаю, Азат. Я знаю. Всё про вас с Домино знаю.

Он замер, так и не донеся полоску мяса до рта. Аурисса разглядывала его преувеличенно весело, чуть склонив набок голову, а мягкие огни балкона играли на хрустале её бокала.

— Удивлён, что я до сих пор ничего ему не сказала? — тихо спросила она. — У каждого есть свои причины делать или не делать чего-то. И наши с вами совпадают.

— Он тоже убил кого-то из твоих?..

— Не кого-то. Всех. Отца, маму, сестру. Если бы не отвлёкший его слуг Домино, убили бы и меня.

— Стоп. То есть ты…

— В этом мире целых два Кирсте, — блеснула глазами Элина. — А Зебастиан не догадывается ни об одном из них.

Азат только поднял брови. Он вспомнил в невероятных подробностях рассказанную Домино историю о его последнем дне с семьёй и недоверчиво спросил:

— Ты — Селена?

— Бинго.

— Где ты была всё это время?

— Почти что в плену. Наверное, ты не сильно удивишься, узнав, что главного моего надзирателя зовут Шона.

— Не сказал бы. Зачем?..

— На случай если вы с Домино не развалите империю, а воцаритесь на её троне. Моральная палочка-выручалочка для реализации самых глубинных чувств, — Селена презрительно и ненавидяще поморщилась. — Пока я была подростком, я верила ему, когда он говорил, что прячет меня, пока не найдёт Домино. Что отошлёт нас обоих потом с Севера подальше. Но годы шли, и ничего не менялось. Сам он приезжал редко, вокруг ходил только бросающий на меня похотливые взгляды охранник. Мне нельзя было никуда выходить, даже окно было занавешено. Десять квадратных метров и книги. Однажды мне надоело, и я пришла к этому эфебофилу. За один только неумелый минет и ласковые слова он сдал Шону с потрохами. И я начала планировать побег.

— Как давно это было?

— Пять лет назад. Ещё год понадобился на то, чтобы он потерял бдительность окончательно. И я сбежала. На улицы, к проституткам. Надеялась рано или поздно встретить вас и рассказать о Шоне. Но Зебастиан попался раньше, и мои планы поменялись. И почти сразу пришли вы. Судьба?

Азат восхищённо покачал головой. Селена выгодно отличалась от родного брата тем, что знала себе цену и не собиралась отступать по пути к цели. Наверное, и ей свойственно это их везение, и теперь он имеет возможность пользоваться им в своих интересах.

— Значит, ты поставила на нас? — спросил аурис, передвигаясь к ней поближе. — Почему же почти три года не показывалась?

— Следила за вашими достижениями. Были у меня сомнения в брате, слишком уж он всегда был высокоморальный. Но ты неплохо с ним управляешься, — усмехнулась аурисса, мимолётно пробежавшись пальцами по его предплечью.

— Стараюсь. Своей высокоморальностью он меня ещё в самом начале достал, и почему-то даже Шона не считал это недостатком…

— Мой охранник много передавал мне слов Шоны о вас, правда, я так и не поняла, как он осуществляет за вами слежку. Тебе он не доверяется, Азат, поэтому я и приобрела для него немыслимую цену. Он знает, что ты не захочешь разваливать империю. Я же надеюсь на обратное. Вы с Домино похожи внешне, но внутри совершенно разные. И ты — лучше.

— То есть теперь я могу рассчитывать на твою помощь? — Азат обнял её за плечи, уже не отрывая взгляда от искрящихся глаз.

— Безусловно. Только не разочаруй меня. Чего вы ждёте?

— Подходящего случая. А он будет. Домино не сможет вечно бегать от апокалипсиса.

Он спустил с Селены бретельки, коснулся губами изящных ключиц, и она прижала к себе его голову, направляя вниз, к груди. Азат почувствовал, что задыхается от нахлынувших чувств — и вожделение было самым последним из них.

— Не хочу видеть это, — он отстранился и решительно расстегнул её ошейник, отбрасывая его к перилам балкона. — При мне ты никогда не будешь его носить.

Селена молча развязала тесёмку лифа, оставив его плавать на бурлящей воде, и Азат припал к её губам, чтобы после затяжного поцелуя перейти к груди, а затем и к остальным желанным местам.

Какая насмешка судьбы, что любимая сестрёнка Домино между ними двумя выбрала его…

Глава 16. Камнепад

Зелёные края были истинным раем на земле: полностью оправдывая своё название, они утопали в лесах, густо растущих на многочисленных холмах почти на всей местности, круглый год снабжались богатой минералами водой, стекавшей с Дракона и Чёрных гор бесчисленными реками и ручьями, чтобы через Зелёные края добраться до Искристого океана или то тут, то там возникавших кристально чистых озёр. Здесь не бывало ни какого бы то ни было холода, ни удушающей жары — постоянно приятная, комфортная погода, располагающая к длительному расслабляющему отдыху.

Именно поэтому вся северная часть, где в большинстве своём и лежали зеркала озёр, повсеместно представляла из себя курортные зоны. На одной из таких, на берегах сразу двух небольших озёрец и проводили свой отпуск Забава и Китти с целым выводком детей.

Сразу после завтрака рейта и сильвисса вышли на веранду их коттеджа, чтобы оттуда, из плетёных кресел, из-за накрытого клетчатой скатертью круглого деревянного столика и из-под навеса за дымящимися чашками кофе наблюдать за резвящимися на близком пляже детьми. Их тут было шестеро, поровну каждой расы, и иногда появлялся ещё один, перевешивающий чашу весов в сторону рейтеров, — кто-то из соседних мальчиков. Забава каждый раз ждала его с нетерпением, потому что его наличие на пляже означало, что можно наконец отвлечься от неусыпного присмотра и немного расслабиться: из этого мальчика, Синеаса, даром что он был возраста присутствовавшего здесь же Алана, одинокого резидента от как всегда слишком занятой для отдыха Розы, получалась отличная нянька. Которая, в отличие от ранее упомянутого Алана, не избегала своих обязанностей старшего всеми возможными способами.

Но пока его не было. Алан и Салли сразу отбились от остальных и заняли беседку неподалёку от воды — чтобы в очередной раз начать жарко спорить на им одним понятные темы. Кит с Китти и сами не заметили, как из их дочери получился фанат микробиологии, подобный Розе и остальной части её семьи, так что им с Аланом всегда было что обсудить. Вторая дочка Китти, Лея, рыжая, как папа, и голубоглазая, как мама, была самым обычным ребёнком и с сестрой почти не дружила, да и особых талантов не проявляла. Поскольку Кит был слегка одержим идеей всё же иметь сына, и он, и Китти собирались с духом, чтобы родить третьего ребёнка: «для фамилии», шутил Рэкс, и возможного последователя отца в компьютерных технологиях.

Забава же от своих детей не требовала ровным счётом ничего: ни талантов, ни особенностей, лишь покладистого нрава и хорошего отношения друг к другу. Более-менее приближенной к идеалу представлялась ей пока младшенькая, Пенелопа, застенчивая, тихая, ласковая и одновременно заботливая, Валери и Берт в свою очередь отражали два близко друг к другу расположенных измерения шкалы озорства и непоседливости. Слушались они только маму (Забава и сама не до конца понимала, почему отец так и не сумел заработать у них авторитета) и — удивительное дело — Синеаса, которого знали всего-то неделю.

— Что-то того мальчика не видно, — прочитала её мысли Китти, отставляя свою чашку с кофе. — Обычно он раньше приходит. Кстати, как думаешь, он в твою Валери не влюбился?

— Да хоть бы и влюбился, — рассмеялась Забава. — У меня на его счёт свои меркантильные соображения.

— Да, он отлично с ними управляется. Познакомиться бы с его родителями… Салли! Твоя Принцесса лезет в воду! Сама будешь её мыть, слышишь?

— Хорошо, мама! — отмахнулась Салли, даже не высунувшаяся из беседки. Привезённая вместе с детьми белоснежная собачка-шпиц Принцесса как раз вылетела из озера под ноги веселящихся Леи и Пенни, под общий визг и хохот отряхнулась и, пронзительно лая, помчалась догонять только что дёрнувшего её за хвост Берта. Китти закатила глаза.

— Не собака, а наказание какое-то. Всю дорогу ведь молчала в своём не санкционированном мной чемодане, а теперь вообще не затыкается! А мыть, ухаживать, расчёсывать кто её будет?! Правильно, я! Хотя я её с большим удовольствием сдала бы в другие хорошие руки!

— По-моему, и твои ничего. Вы с ней похожи.

— Облить бы тебя кофе, — мечтательно сказала сильвисса, потягиваясь. — Что ж сама животных не заводишь?

— У меня родители с фермой. Каждое лето сплошные животные. Валери — лошади, Берту — собаки с котами, Пенни — кролики. Ещё дома не хватало.

— Абсолютно согласна! Кит когда эту блоху притащил, я сразу сказала: «Либо это, либо я!» Так он пожал плечами, подхватил её под мышку и насвистывая ушёл на кухню. Детям я уже говорить не стала, а то мало ли что…

Забава рассмеялась, чуть не подавившись кофе. Общаясь с Китти с первого класса, она знала, что по-другому с ней нельзя, и не могла не оценить стойкости Кита, кажется, ни разу ещё не прогибавшегося под её капризы. Сильвисса продолжала возмущаться:

— Вот все против меня! Я как рабыня в собственном доме! Даже не спрашивают, чего я хочу, тащат что в голову придёт! Всё жду, когда этот тиран покажется на пороге с любовницей!..

— Серьёзно? — фыркнула Забава.

— Ладно, шучу… Но всё равно нет-нет да думаешь, а что было бы, если бы тогда я всё-таки сказала ему «нет».

— Лучше сделать и жалеть, чем жалеть, что не сделал.

— Ну-ну. Жизнь была такой простой и понятной! Одно развлечение, никаких забот! А теперь что? — Китти сокрушённо покачала головой и указала рукой в сторону берега: то ли на детей, то ли всё на ту же собаку.

— Ой да ладно тебе. Я помню, какая ты была после вашего первого свидания, уже не сможешь отрицать!

— Правду говорят, надо избавляться от свидетелей… Это же вы виноваты! Заставили, столкнули, свели, никуда не денешься… А когда я тебе говорила: сходи поговори с Рафом, ты только глазки опустила…

— Да нет, я ходила, — хмыкнула Забава. — Толку-то. Потому и не стала рассказывать. Походили, поболтали, он был весь такой зажатый, хотелось разбить о голову что-нибудь, чтобы почаще улыбался, пусть и по-дурацки. Ничего из этого не получилось.

— Может, стоило тогда первой сделать шаг?..

— Это зачем?

— Он ведь тебе тоже нравился.

— Возможно. Только рейта и хиддр — это не смешно.

— А артау и хорон?

— Ну всё, заладила, — Забава допила кофе и укоряюще посмотрела на невинно изучающую горизонт подругу. — Что у тебя сегодня за настроение? Жалеешь о прошлом?

— Скорее предполагаю, — улыбнулась Китти. — Место такое: вода, горы. Отрешаешься от суеты и начинаешь смотреть глубже. Ты же тоже закопалась уже в заботы, привыкла к тому, что есть, и ничего не хочешь менять.

— Хватит, наменялась уже.

— В смысле?

— В смысле, после того как Альфред случайно спалил нашу с Рафаэлем переписку, я его еле успокоила…

— Ну-ка с этого места поподробнее, — лазуритовые глаза Китти зажглись неподдельным интересом, и Забава сильно надвинула на своё лицо шляпу с широкими полями.

— Это было полгода назад. Продлилось-то два месяца всего и так же скоротечно кончилось. Он мне первый написал, первый и не ответил…

— А о чём хоть переписывались?

— Кто о чём. Я про детей рассказывала, он — про свою работу. Где и при каких обстоятельствах видел тех или иных птиц. Он, оказывается, уже и на Декке побывал, искал там эндемических хау-кау…

— Достойная жизнь для потомственного агента ГШР, — фыркнула Китти, и Забава неопределённо пожала плечами.

— Каждому своё. Я не спрашивала, почему он не захотел продолжать дело отца, хотя в школьные годы он всегда поддерживал Рэкса в его склонностях к расследованиям. Я только поняла, что он несчастен. Это сквозит в письмах. Как будто человек живёт с установкой: ого, я прожил ещё один день, а мне всё так же всё равно…

— Похоже, за четыре года так ничего и не изменилось, — с некоторой горечью усмехнулась Китти, и Забава приподняла поля шляпы.

— Почему четыре?

Китти смутилась, и Забава вскинула брови, с любопытством рассматривая её.

— Та-ак… и чего же я не знаю?

— Долго перечислять. Сходи лучше в библиотеку!

— Китти, не вынуждай меня…

— О, смотри, Синеас пришёл!

Забава для вида посмотрела в сторону берега: там опять из ниоткуда возникший черноволосый мальчик-рейтер лет одиннадцати, худой и всегда в одних и тех же джинсовых шортах, ободранной по краям футболке и с удивительной для его расы серебристой кожей как раз схватил на руки Принцессу и трепал её по ушам под её радостный лай.

— Я очень рада, значит, мы можем сосредоточиться на этом весьма интересном разговоре, — рейта помахала ему и переключилась на что-то напевавшую себе под нос Китти. — Рафаэль приезжал, что ли?

— Не совсем. Мальчики просто общались с ним, и то не все, — спрятала глаза сильвисса.

— Кто?

— Рэкс, Рейн и Кит.

— Почему вы решили мне не говорить?

— Да какой был смысл? Он даже в Канари не заезжал. Рэкс проводил спасательную операцию на Севере: Раф попал в лапы работорговцев. После они пару дней пробыли в соседнем северном городе, Кит туда подъехал с ним поздороваться… И всё, он уехал домой. Если уж он сам тебе ни слова не сказал… и Альфред, к слову…

— Альфред тоже знал?!

— София, жена Рафа, приехала в Канари просить помощи в поисках мужа, с ней как раз Альфред разговаривал.

— Ну, по его поводу мне понятно, почему он молчал, но вы-то?..

— Мы не хотели тебя расстраивать, — повинилась Китти.

— Зато я сейчас расстроилась! Так что, он и тогда был такой, что ему всё равно? — Забава выдохнула, успокаиваясь — и тут же вновь напрягаясь, видя, с каким явственно отразившимся на ухоженном личике облегчением Китти перешла с обсуждения Альфреда на Рафаэля.

— Да, как будто забил на всё, на всю свою жизнь. Рейн говорил, Раф даже подозревал — в шутку, правда, — что его жена рада будет от него избавиться, если он пропадёт на Севере. А ведь у них тогда уже был один ребёнок, одногодка Салли… неладно что-то в датском королевстве.

— Это у меня с друзьями что-то неладно! Вас всех Рэкс, что ли, покусал, интриганы вы мои? — Забава хлопнула ладонью по столу, и Китти одновременно с лязгом ложечки о блюдце вздрогнула. — Ну-ка, колись, что ты от меня ещё скрываешь, подруга дней моих суровых?!

— Даже если скрываю, это не моя тайна, понятно? — Китти гордо вскинула нос и тихо добавила: — Кит просил. Об этом даже Рэкс не знает. Я из него секреты так же, как ты, выбивала…

— Ты же знаешь, что я никому не скажу, в том числе Альфреду, — Забава чуть помолчала и недобрым голосом заметила: — Особенно Альфреду… Ну?

— Ладно, — сильвисса сдалась. — Альфред узнал о попадании Рафа к работорговцам раньше всех, но никому не сказал, потому что ждал, когда Рэкс сам узнает и уедет туда его спасать. У него там был свой агент в этой банде. Он рассчитывал использовать Рафа в качестве живой приманки, чтобы вынудить Рэкса уничтожить главаря банды, так как полагал их опасными. Кит случайно подслушал его разговор с этим шпиком, когда Рэкс забрал оттуда Рафа, а главарей оставил в живых и агент Аля ничего не смог с этим сделать. Кит с тех пор все его разговоры прослушивает…

Забава только цокнула языком. Она и не подозревала, что её верный всем их общим идеалам муж, всегда лезший из кожи вон, чтобы вписаться в компанию Рэкса, Кита и Бориса вместо ушедшего Рафаэля, способен замышлять против лидера их группы. Да и вообще против человека, который ему безоговорочно доверяет…

— Почему Кит не сказал Рэксу? — рассеянно спросила она. Китти вертела между пальцами с длинными ногтями ложечку.

— Не захотел их ссорить. Понадеялся, что Аль извлёк урок из произошедшего: например, что против Рэкса вообще бесполезно плести интриги, он действует слишком непредсказуемо. Кит в принципе очень сердобольный.

— Вы с ним два сапога пара.

— Ну всё, не обижайся! Мы скрывали только потому, что там и скрывать-то нечего. Ты тоже про переписку никому не рассказала.

— Она была как будто не со мной. Да и стыдно было, семейная, в конце концов, женщина. Муж, опять же, со мной потом неделю не разговаривал, — Забава криво улыбнулась.

— И почему мне кажется, что ваша любовь кончилась? — вздохнула Китти.

— Мне кажется, она и не начиналась никогда, — бросила рейта, останавливая взгляд на ссорящихся на мостике Валери и Синеасе. Под их ногами крутилась Принцесса, и впервые её звонкий лай раздражал Забаву. Отступая от что-то кричащей ему Валери, Синеас вдруг запнулся о собаку и, задев деревянный настил моста, неожиданно для всех полетел в воду. Разом забыв обо всём услышанном, Забава вскочила из-за стола и бросилась к пирсу.

— Не лезь! — одёрнула она собравшуюся прыгнуть следом за рейтером дочь и, ухватив Синеаса за показавшуюся над водой руку, отчего-то — всю в тёмных синяках, мягко, но настойчиво потащила вверх. Отплёвывающийся Синеас вынырнул, и Забава подтянула его к мостику, помогая выбраться на настил.

— Не ударился? — обеспокоенно спросила она у мальчика, оглядывая его с ног до головы. Тот потёр колено, на которое только что встал, и сел, поморщившись и закрыв его ладонью.

— Задел немного, — улыбнулся он. Забава в который уже раз поразилась синеве его глаз, не свойственной рейтерам, и сразу отвлеклась на подлетевшую к Синеасу Валери: — А ты мне поругайся ещё на мостике!

— Прости, мама! — всхлипнула та, хватая друга за руку. — Прости, Синеас! Я не хотела!

— Да всё в порядке, чего вы, сам виноват, — отмахнулся тот и встал. Подоспевшая Китти с ужасом посмотрела на его кровоточащее колено.

— Давай-ка в дом, — повернулась она к Забаве, указав взглядом на ногу рейтера, и крикнула в сторону беседки: — Алан! Приглядишь за младшими?

— Как скажете, — страдальчески отозвался сильвис, выходя и, как от назойливой мухи, отмахиваясь от крутящейся вокруг него Салли. — За Салли тоже приглядывать?

— Конечно, — Китти уже вслед за Забавой, Синеасом и Валери спешила к коттеджу и потому не заметила, как Салли мстительно сощурила глаза и тут же, без объявления войны, заломила Алану руку за спину.

— Вы можете просто одолжить мне пластырь, — попытался возразить Синеас, когда его уже втащили в спальню и, как был, в мокрой насквозь одежде, усадили на застеленную покрывалом кровать. — У вас что, кровать лишняя?

— У меня куча неиспользованных пластырей, — подмигнула ему Забава, доставая аптечку. — Будет немного щипать… Ты чего на завтрак-то не пришёл?

— А надо было?

— Последние три дня ты приходил. И на обед с ужином, — она осторожно обработала его ссадину антисептиком, а он даже не дёрнулся. — Родители не пустили?

— Да нет, проспал просто, — отвёл глаза Синеас. Забава изучающе посмотрела на него и сказала Валери: — Иди помоги Алану, пока они с Салли не подрались. Синеас скоро к вам присоединится.

— Ла-адно, — разочарованно протянула рейта, не решаясь спорить, и, постоянно оглядываясь, убежала наружу. Забава кивнула на многочисленные точки синяков на руках мальчика.

— Это откуда?

— Падаю часто с пирсов, — хмыкнул Синеас, упрямясь. Китти села рядом с ним, поворачивая на себя голову и многообещающе улыбаясь.

— Ты правда думаешь, что сможешь от нас что-то скрыть?

— Святые ангелы, Китти, вот только давай не будем тут разыгрывать доброго и злого следователя! — закатила глаза Забава и устроилась на полу поудобнее, устремляя взгляд на Синеаса. — Что у тебя случилось? С кем ты здесь? Тебя кормят вообще? Может, помощь нужна?

— Всё отлично, — с вызовом откликнулся рейтер, болтая ногами, и Китти раздражённо вздохнула.

— Раз ты такой самостоятельный, чего у нас столовничаешь? Чужой завтрак вкуснее?

— Нет, просто вы мне очень нравитесь, — подмигнул ей явно веселящийся рейтер. — Особенно когда злитесь. Становитесь похожи на вашу классную собачку.

Забава расхохоталась, глядя, как Китти растерянно хлопает длинными чёрными ресницами. Наконец и она улыбнулась, признавая поражение.

— Это ты ещё моего мужа не видел. Он, когда злится, капает ядом, как змея, и ершится, как кот… Так долго мы тебя пытать будем?

— Если я вас напрягаю, я в любой момент могу уйти, — с достоинством проговорил Синеас, и Забава отлично увидела, что взгляд его свидетельствует об обратном. Она предложила:

— Давай тебя переоденем? Можешь простудиться.

— А потом Алан меня за свою футболку в песок закопает! Так обсохну, — фыркнул он, вдруг вскакивая с кровати. — Уже почти сухой. Надо Валери успокоить. Я пойду?

— Подожди, пожалуйста, — попросила Забава. — Мы же совершенно ничего о тебе не знаем. Если тебе плохо и некому об этом рассказать, мы можем помочь. Наши мужья работают в ГШР, слышал о такой службе? Накажем кого надо.

Синеас посерьёзнел и как будто разозлился.

— Извините, но ГШР я не верю, — тихо сказал он.

— Почему?..

— Потому что они бессильны, вот и всё. Есть опыт.

Забава с Китти переглянулись, и Китти мягко возразила:

— Некоторые — да. Там далеко не всё гладко. Но мы знакомы с теми, кто способен ещё что-то менять. Если только ты расскажешь…

— Ладно, — неожиданно согласился Синеас. — Я ничей, понятно? Сбежал из интерната в начале июня, постепенно добрался сюда. Живу в лодочном сарае, еду ворую. Два года назад мою семью схватили северные работорговцы и увезли. ГШР пытались нас отбить, но не смогли, погибли все до одного. Меня они почему-то отправили в интернат, один что-то там говорил о черте, не знаю. Их хаен отвёз меня в Ялаху и там сдал в эту полутюрьму до совершеннолетия. Но я, как уже говорил, сбежал. И пока не решил, что делать дальше.

Забава вышла из оцепенения.

— Я понимаю твоё недоверие к ГШР после всего, что произошло, но тебе всё-таки стоит идти именно к ним, — заметила она. — Мне даже интересно, кто же твои родители, раз ГШР так старался вас отбить…

— Меня зовут Теодор Цессейский, — странно улыбаясь, сообщил ей рейтер. — Думаю, моя фамилия много вашим друзьям скажет, а я пока помолчу…

Забава поднялась на ноги и, посмотрев на Китти, решительно сказала:

— Я звоню Альфреду и спрашиваю, что делать. Посидишь пока с Теодором?

— Ты думаешь, стоит сообщать Альфреду после того, что я тебе недавно рассказала? — тщательно подбирая слова, спросила Китти.

— Он не настолько безнадёжен, — отрезала Забава и вышла из комнаты.

— Доверяй, но проверяй, — Китти приложила палец к губам, подмигнув ничего не понимающему Теодору, и достала свой сотовый. — Не уходи, ладно? Пять минут… — они прислонила телефон к уху и тут же заговорила: — Привет, муженёк! Как ты там, от одиночества не скончался ещё? А я вот думаю, целиком тебе Принцессу отправить или всё же по частям?..

— Короче, — услышал Тео усмехающийся мужской голос. — Опять собачку терроризируешь? Злая ты всё-таки…

— Уж добрее этой шавки! Ладно, пошутили и хватит. Будь добр, в ближайшие десять минут последи за Альфредом. Забава сейчас сообщает ему о найденном нами Теодоре Цессейском: его семья два года назад была похищена северными рабовладельцами, там ещё отряд ГШР погиб, — как бы он эту ценную информацию кому не надо не передал…

— Цессейскому? Знакомая фамилия… Ладно, я понял, жди звонка. Люблю, целую, не ешь собаку, она не вкусная, — муж Китти отключился, и она немедленно спрятала телефон.

— Что ж, шоу начинается, — еле слышно проговорила она, вопросительно глядя на входящую в комнату Забаву.

— Альфред сказал, что они сейчас всё обсудят и он перезвонит, — сообщила рейта, помахивая в воздухе телефоном. — Но он очень удивился. Жаль, мне эта фамилия ничего не говорит.

— Да всё в порядке, — хмыкнул Теодор. — А можно мне пока что-нибудь съесть?

— О, конечно! Один момент!

Китти и рейтер проводили её взглядом, после чего Теодор задумчиво спросил:

— Правильно я понимаю, что даже среди вас я умудрился посеять смуту?

— Не совсем. Но не переживай, люди, которые всё разрулят, в курсе ситуации. А остальным наконец укажут их место, — улыбнулась Китти.

Спустя пару минут Забава принесла мальчику сандвичи и, извинившись, убежала на улицу, проверить, как там дети. Пока Теодор ел, у Китти зазвонил телефон.

— Управление в курсе, но благодаря мне Рэкс тоже, — мрачно сказал Кит. — Для Тео собирают по приказу наивысшей инстанции сопровождение, чтобы в срочном порядке привезти его в Канари. Тут определённо что-то не так, и мы должны их опередить. Через десять минут у вашего посёлка будет чёрный «альбатрос», бери мальчика и езжай с ним в аэропорт. Мы вас встретим.

— А это не будет подозрительно? — полюбопытствовала Китти.

— С Забавой всё решай сама. Я не уверен, что она поддержит подобный заговор, хотя пока Рэкс просто перестраховывается. Лучше бы его привезла ты.

— Поняла, мистер заговорщик. Сделаем всё в лучшем виде.

Китти отключила телефон и уже повернулась к Теодору, чтобы объяснить ситуацию, как в комнате появилась Забава.

— Альфред отзвонился, — радостно сказала она. — Их группа ждёт Тео в Канари. Сопровождение будет через двадцать минут: Управление не хочет, чтобы он опять потерялся. Я отвезу его, посмотришь тут пока за всем?

Китти, размышляя, крутанула в руке свой так и не убранный телефон и, решившись, вздохнула.

— Забава, давай начистоту. Я, в отличие от них всех, не заговорщица и не хочу тебе врать. Кит сообщил мне, что Альфред сказал о Тео Управлению в обход Рэкса — и сразу там начался непонятный кипеж. Рэкс хочет сначала сам узнать всё о похищении, а уже потом согласовывать это с Управлением. Поэтому его сопровождение будет у нас раньше и в аэропорт мы поедем с ними.

— Ничего не поняла, — Забава беспомощно опустила руки.

— Я согласна, что у Альфреда могло быть много причин сообщить о находке сразу в высшие инстанции: разволновался, может, или посчитал информацию слишком ценной, чтобы ждать. Оставим его мотивы. Я, например, в первую очередь не верю этому Тэнну, советнику президента. И история с похищением какая-то тёмная. Так что, может, пусть лучше Рэкс разбирается, его вотчина всё-таки? — предложила Китти, и Тео с интересом спросил:

— А этот Рэкс — не Страхов случаем?

Кусавшая губы Забава в изумлении уставилась на него, и Китти нервно усмехнулась:

— А ты его знаешь?

— Я-то нет, а вот дедушка мне про Страховых рассказывал. Про Квазара немного. Это его отец?

— Мда-а… Правду Кит говорит: Рэкс в каждой бочке затычка, — резюмировала Китти и выжидающе воззрилась на Забаву. — Так что?

— Ты предлагаешь мне обмануть мужа? — напряжённо уточнила та.

— Пожалуй, да…

— Ну ладно, к чёрту всё. Найди ему одежду у Алана, пожалуйста. Сколько времени осталось?

Китти с облегчением посмотрела на часы.

— Пять минут.

— Я собираюсь. На тебе сейчас Тео, а потом дети. Справишься?

— Постараюсь.

Теодор безропотно позволил себя переодеть и спустя три минуты вслед за Забавой, умудрившейся за столь короткое время собрать в дорогу всё самое необходимое, спешил к воротам посёлка, за которыми их уже дожидался чёрный «альбатрос» с гражданскими номерами.

— Мы от Рэкса, — поприветствовал остановившуюся у машины Забаву водитель, длиннолицый, большеглазый тилон с коротким ёжиком светлых волос, темнеющих на кончиках почти до чёрного. — Садитесь, прокатим с ветерком!

Забава кивнула и открыла дверцу заднего сиденья для Теодора, после чего села сама. Машина сразу тронулась с места, быстро набирая скорость.

— Мы как раз сейчас бронируем вам билеты, — сказал ей пассажир рядом с водителем, молодой, бритый наголо сильвис. — Если успеем, следующий самолёт будет только через два часа, это слегка собьёт их с толку.

— Через два? Почему же они должны были лишь на десять минут позже вас приехать?

— Скорее всего, намеревались отвезти вас на вертолётную площадку. Или отправить в Канари на частном самолёте. Нам нельзя так светиться.

— Ясно…

Забаве стало не по себе. Она, конечно, никогда не полагала себя кристально честной: всё-таки она общалась с Рафаэлем сначала за спиной своего парня, а потом и мужа, но ввязываться в подобный заговор… Неужели у Рэкса настолько всё продумано, что он совершенно не боится наказания за самоуправство? И насколько же их семейка гениальные интриганы, что каждый мало-мальски значимый агент (а похоже, именно такими являлись Цессейские) знал о них?..

На самолёт они успели. Забава и сама не заметила, как они с Теодором уже сидели в салоне с застёгнутыми ремнями, а мягкий голос пилота сообщал температуру за бортом и время полёта. Ещё полтора часа — и они будут в Канари, где Забава наконец узнает в подробностях, что случилось с этим несчастным мальчиком.

— Родителей наверняка уже нет в живых, — тихо сказал Теодор под шум начинающего разгон самолёта.

— Почему ты так считаешь? — осторожно спросила Забава.

— Потому что я догадываюсь, зачем нас украли. И не только нас, давно уже народ пропадает. А ГШР ничего не может сделать, хотя — я видел — пытались. Не зря дед говорил, что им доверять можно далеко не всем, — он зло усмехнулся. — Особенно при этом выделял Страховых. О Квазаре отзывался хорошо, а об остальных не очень. Там кто-то ещё рядом с ним был… брат?

— У Квазара был брат.

— Ну, значит, он. А Рэксу он кто?

— Квазар — дядя.

— Ну здорово…

— С отцом они тоже не ладили, — поспешила успокоить его Забава. Тео пожал плечами.

— Вот и посмотрим, кто на чьей стороне.

Он казался ей удивительно взрослым, этот одиннадцатилетний мальчик, как и Алан, переживший такое, что не каждому старшему достанется, и всё равно сохранивший некое доверие к людям. Алан после всего случившегося решил поддаться на уговоры Розы и Бориса и остаться жить у них, как раз перешедших под крыло Аспитиса, и совершенно не чурался людей, хотя оказался когда-то преданным своими же. Забава мысленно взмолилась, чтобы та же история не произошла с Теодором: она сама-то уже не знала, кому стоит верить, что уж говорить про ребёнка…

До конца полёта рейтер не сказал более ни слова, углубившись в электронную книжку, которую для него захватила Забава, и она не решалась задавать мучившие её вопросы. Только думала и думала: почему Альфред так поступает со своими друзьями? И почему не смог простить ей эту глупую переписку?..

В аэропорту их встречал Лемм, хмурый и напряжённый как струна. Он оглядел Теодора цепким взглядом и хмыкнул:

— Покрасили тебя, парень? А корни видно уже… Что ж линзы не вставили?

— Аллергия на инородные тела, — заговорщицки подмигнул ему ничуть не оробевший Теодор и, как будто вспомнив, одним движением оторвал от колена пластырь. — Это, кстати, мне уже тоже ни к чему.

Забава ошеломлённо смотрела на его абсолютно чистую кожу без единого следа той глубокой ссадины, которую он совсем недавно получил при падении. Лемм одобрительно кивнул и указал на предплечье.

— А синяки — что же?

— Это были гематомы, и им всего день. На меня свалилось четыре лодки. Думаю, к вечеру исчезнут, — отмахнулся Тео.

— Ну ясно. Поехали. Нам тут недалеко.

— Мне кто-нибудь расскажет, что происходит? — взмолилась Забава, и Лемм успокоительно улыбнулся ей.

— Всё на месте. Дадим слово Рэксу.

Он проводил их до своей машины, и через двадцать минут они уже были в ближайшем к аэропорту спальном районе, у невзрачной пятиэтажки, возле первого подъезда которой Забава сразу узнала чёрный «кречет» Рэкса.

— Прошу, нам на второй этаж, — открыл им дверцу машины Лемм.

В однокомнатной квартире их ждали Рэкс и Кит. Приветственно улыбнувшись всё ещё неуютно чувствующей себя Забаве, Рэкс спросил Лемма:

— Проблем в аэропорту не было?

— Я видел молодчиков Тэнна, — скучающе ответствовал тот. — Но они пошли строем к другой рейте с сыном. Кит, горжусь твоей работой. Такие алмазы на II уровне прозябают…

— Ничего, у меня есть тёплый плед, — хохотнул Кит и, поднявшись, подошёл к Теодору, застывшему столбом рядом с Забавой. — Давай знакомиться, Теодор. Я — Кит Гасспаров, единственный и незаменимый программист в этой группе дилетантов. С моей женой ты отдыхал на курорте…

— Да я вас и в телефоне слышал, — перебил его рейтер. — У вас чудная собачка. Да и жена ничего.

— Спасибо, сам выбирал. Это — командир нашей группы…

— Ты забыл добавить «дилетантов», — любезно поправил его Лемм, и Кит поспешно закивал.

— Точно, совсем память ни к чёрту! Я бы ещё уточнил «заговорщиков»! Лемм Шштерн! И лидер группы…

— Рэкс Страхов, — сдержанно улыбнулся Теодору смуглый хорон. — Кстати, а ты очень похож на своего деда. Правда, я видел его только на фотографии, потому что из-за некоторых давно произошедших событий он считается в ГШР изменником.

— Да, он рассказывал. А вы жаждете разделить его участь?

— Это очень маловероятный вариант… Ты садись, Теодор. Сейчас буду обрисовывать ситуацию, а ты дополнишь, если что, — Рэкс указал Забаве и Тео на диван, и те устроились на нём, готовясь слушать. Кит вернулся на своё место за большим ноутбуком, Лемм встал в дверях, а Рэкс, так и не поднимавшийся из-за стола, на котором у него лежали бумаги, ручка и телефон, сцепил в замке пальцы и начал говорить: — Мне удалось дозвониться до Синаи. Рената нашла в закромах секретный пароль Квазара, который он имел для связи с бывшим напарником моего отца Стиксом Цессейским — собственно, твоим дедом. Он со мной и разговаривал. Оказывается, уже шесть лет синайцы постоянно пропадают — причём с концами. Все пограничники, отправленные на их поиски, всегда приезжали обратно ни с чем. Стоило кому-то из синайцев приблизиться к границе своей области, как они не возвращались. В последний раз, когда за похитителями была устроена погоня, а это было два года назад и пропали тогда сын и невестка Стикса, никто из охранников не вернулся. Предпринятая впоследствии вылазка показала, что их перебили всех до одного в одном из северных ущелий — очевидно, зебастиановцы. Главная проблема в том, что эти шесть лет Синая постоянно отправляет запросы в Генштаб, в том числе призывы о помощи, но они то ли не доходят, то ли игнорируются. А похищения продолжаются. Стикс выгнал всех существующих в Синае не-синайцев и гэшээровцев, но это не помогло. Кто-то из своих работает с работорговцами, и решения проблемы до сегодняшнего момента не было. Поэтому крайне любопытно, что ты оказался на свободе. Я так понимаю, тебя похитили вместе с родителями?

Теодор кивнул.

— Мы просто гуляли у реки около границы, даже не особо близко. Потом подошли пограничники, а вот потом я уже увидел себя в кузове машины.

— А что было в ущелье?

— Да кто знает… Остановились, выстрелы, крики, долго, потом тишина, опять выстрелы, дверь открывается, заглядывает аурис где-то вашего возраста или помладше. Он сначала не знал, кто мы, но потом появился второй, похожий на него, только с бородой и сломанным носом, и рассказал про Синаю. Да, первого, кажется, звали Азат. Ещё упоминали какого-то Орельена, Палаша — вот это, кстати, был хаен, который потом и отвёз меня в интернат. Этого потребовал второй аурис, он дожимал его, говорил про черту, которую нельзя переступать, ещё там что-то… В итоге уговорил его. Хаен отвёз меня в Ялаху, в закрытый интернат для беспризорников, где я должен был находиться до семнадцати, но я смог сбежать…

Чем дальше шёл его рассказ, тем больше темнели глаза Рэкса и тем больше хмурился Лемм. Когда Теодор замолк, хорон сжал пальцы до слышного хруста.

— Опять они… — процедил сквозь зубы он.

— И Орельен, — добавил Лемм. — Помнишь того предателя-подрывника из Ириоса, Орельена Таэссона?

— Помню, Лемм…

— А Домино таки стоило застрелить, Рэкс, — странным голосом проговорил Кит, и Рэкс мрачно улыбнулся.

— Ну тут бы я поспорил, не отпусти он мальчика, ещё не известно, сколько времени синайцев бы уводили как скот. Значит, Зебастиан в доле, интересно. Ну а вопрос о том, замешан ли в этом ГШР, мы можем прояснить только одним способом. Будешь приманкой, Тео?

— Это в смысле? — отодвинулся ближе к Забаве мальчик.

— Да всё просто. У меня тут есть один приборчик, совместная разработка нашего алмазного программиста и ещё одного не менее бриллиантового. Жучок-маячок. В твоём теле никто его не отследит, а мы будем в курсе всего, что происходит вокруг тебя. Отдадим тебя Управлению и, если сбудутся мои худшие опасения, спасём и тебя, и всех, кого там найдём.

— В смысле вы думаете, что похищения организовывает ваше же Управление?!

— Есть такое подозрение, — хмыкнул Рэкс. — Здесь уже решение за тобой. Гарантий не даю, потому что впервые за много лет совершенно ни в чём не уверен. Но попробовать стоит. Возможно, нам удастся спасти Синаю.

Теодор опустил взгляд на собственные руки, напряжённо размышляя. Забава смотрела то на него, то на глядящего куда-то в пустоту Рэкса и не решалась вставить и слово, хотя не поняла половины из всего сказанного. Спустя полминуты Тео вскинул голову.

— Я согласен! — громко сказал он. — Что надо делать?

— Казаться глупее, чем ты есть, и побольше задавать окружающим глупых вопросов, — улыбнулся Рэкс. — Кит?

— Момент, — сильвис залез в сумку и, достав оттуда что-то помещающееся в ладони, пересел к рейтеру. — Будет немного больно. Дай ухо.

Теодор безропотно подставил ухо и немедленно почувствовал, как в его раковину вонзилась и прошла по всему полукругу тонкая игла. Как только Кит отпустил его, он осторожно коснулся уха, нащупывая там едва уловимый штырёк.

— А мой организм её не выкинет?

— Твою серьгу же не выкинул, — Кит кивнул на его гвоздик в соседнем ухе.

— Лемм отвезёт вас домой к Забаве. Альфред быстро отправит тебя в Управление. Я могу попросить Забаву повнимательнее слушать его? — Рэкс выжидательно посмотрел на рейту, и та в свою очередь спросила:

— А мне про Синаю расскажут?

— После, — пообещал хорон.

— Ладушки… Что ж, поехали, может?

Лемм ушёл в коридор, и Забава встала. Сердце её билось неровно, то и дело замирая от страха, но должна же была и она хоть раз поучаствовать в заговоре?

Всю дорогу они трое молчали, и Забава, глядя на угрюмого Теодора, пыталась понять, что сейчас у него в голове. Этот мальчик, и так уже перенёсший достаточно, так легко согласился вызвать огонь на себя: он просто понадеялся, что в ГШР ему ничего не грозит, или готов вытерпеть что угодно, лишь бы похищения его сородичей закончились? Что же всё-таки представляет из себя эта загадочная Синая? И может ли такое быть, что именно ГШР через Зебастиана крадёт их?..

И Альфред — почему он всё-таки ничего не сказал своим куратору и лидеру о её звонке?

Лемм остановил машину на повороте на их улицу, чтобы не было из дома видно, кто привёз Забаву. Рейта вышла, взяла Теодора за руку (по многолетней привычке общения с детьми — впрочем, он и не сопротивлялся) и, решительно выдохнув, поспешила к дому.

— А он у вас вообще как, добрый? — спросил Тео, в голос которого вдруг пробилась нервозность.

— Честно признаться, я уже не знаю, какой он, — отозвалась Забава, которой вопрос мальчика попал точно в такт её собственным мыслям. — Но в обиду он тебя не даст, это сто процентов.

Теодор промолчал. Калитка дома Забавы, разноцветная, увитая вечнозелёным плющом, открылась сама по их приближении, и оставшийся путь по резной серо-розовой плитке до входной двери рейтер осматривал внутренний двор. Забава толкнула дверь и пригласила его за собой в прихожую.

Альфред появился почти сразу: взъерошенный, с расстёгнутым воротом рубашки и почему-то показавшийся Забаве — может быть, от волнения — обрюзгшим и постаревшим. Ровно секунду потратив на изучение жены и черноволосого мальчика, он накинулся на неё с возмущением:

— Где ты потерялась? Почему не дождалась сопровождения? Что я сказал непонятного по телефону? Я уже чёрт знает что успел себе надумать!

— Прости, — повинилась Забава, мысленно умоляя себя не раздражаться. — Я так поняла, что Теодора нужно привезти как можно быстрее, а тут самолёт почти вылетал… Мы забронировали билеты, я взяла такси и поехала. По прилёте, правда, оказалось, что меня с какой-то дамочкой перепутали, но это уже было не важно…

— Что за самодеятельность, святые ангелы?! — Альфред схватился за голову. — Я же просил! Я же сказал, никому вообще нельзя тебя с ним видеть!.. Ребята доставили бы его на частном транспорте — и всё, нет проблемы!..

— Я же сказала, прости, хотела как лучше, — огрызнулась рейта. — Кстати, знакомься: Теодор. Тео, мой муж — Альфред Покровский.

Тео лишь кивнул, продолжая держаться совсем близко к ней и рассматривая рейтера настороженными глазами. Альфред бросил на него мимолётный взгляд и переключился обратно на Забаву.

— Очень приятно… О чём ты всё-таки думала, а?

— Тебе уже не всё равно?!

— Ладно, ладно… Понимаешь, с синайцами надо быть осторожными. Лишним людям их видеть ни к чему. Хорошо, что он перекрашенный, их врождённый цвет волос очень бросается в глаза. Хорошо. Я отвезу его в Управление, потом вернусь и решим, когда ты полетишь обратно.

— А кто вообще синайцы?

— Потом, — отмахнулся Альфред и, подойдя к ним, крепко взял Теодора за руку. — Пойдём, Теодор. У нас очень хотят узнать от тебя подробности твоего путешествия.

Мальчик заколебался только на одно мгновение. Забава успела поймать его прощальный взгляд, прежде чем Альфред развернул его к двери. В спину мужу она робко спросила:

— Рэкс и Лемм хоть в курсе, что тут происходит?

— Им совершенно необязательно это знать, — отрезал рейтер, дёргая на себя дверь. Спустя пару секунд Забава осталась в доме одна. Непривычная тишина в отсутствие детей так больно ударила ей по ушам, что она решила здесь не задерживаться. Выждав пять минут, чтобы Альфред успел уехать, рейта достала из шкафчика ключи от своей машины — вместительного, как раз для большой семьи и поездок за покупками, хетчбэка ночного глубоко-синего цвета «Эму» — и, чему-то неосознанно мрачно улыбаясь, отправилась к остальной части группы Альфреда.

Рэкс по телефону со слышимым удовольствием сообщил Забаве адрес, и через пятнадцать минут она уже была на месте. Нехорошее предчувствие вставало в душе всё заметнее и больнее, а поскольку на мужа рассчитывать не приходилось, оставалось только присутствовать при аудиопередаче с места событий: рейта успела привязаться к Теодору и действительно переживала за его судьбу.

В квартире народу за прошедшее время прибавилось: подошли члены группы Табиты во главе с Сейей: сама эрбисса всё ещё находилась в декретном отпуске, присматривая за полуторагодовалым сыном Гербертом. Приветственно улыбнувшись сразу и Рейну, сидевшему рядом с внешне спокойным Рэксом, и Ханту, примостившемуся возле Кита, и Сейе с Кереном, удобно расположившимся на полу, Забава села рядом с Леммом, невольно ощущая себя Белоснежкой, и спросила:

— Ну что там?

— Пока едут, — немедленно отозвался Рэкс. — Альфред молчит, Тео тоже не выказывает особого желания с ним беседовать. Похоже, его необходимо привезти на другой конец Канари, мне даже любопытно, с какой целью.

— Считаешь, Управление и правда в этом как-то замешано?

— У меня много «считаю». Именно поэтому я его и отдал. Послушаем.

— Сто пудов замешано, — хмыкнул Кит. — Руководству в принципе верить нельзя, оно всегда считает себя умнее и потому вправе обманывать подчинённых.

— Ты, надеюсь, без намёков? — поинтересовался Лемм. Кит хитро глянул на него.

— Ну не знаю… Ты ведь так и не рассказал нам, по какой причине перешёл из МД в ГШР.

— Не сошёлся характерами с Аспитисом.

— А Квазар, конечно, ни при чём?

— Мальчики, — устало сказала Забава. — Может, пока суть да дело, вы расскажете мне про Синаю? Очень хочется понять, из-за чего весь сыр-бор.

— С удовольствием, — Рэкс опять сплёл пальцы на столе. — Давай по порядку. Синая — закрытый край между Чёрными и Бийскими горами, с севера ограничена побережьем Искристого океана, с юга — берегом озёра Бий…

— Подожди, — нахмурилась Забава, припоминая. — Говорят, там непроходимые болота, оползни и ещё непонятно что…

— Именно. Специально для того, чтобы туда никто не ездил. Но на всякий случай там ещё усиленные блокпосты ГШР. Синайцы — изолированная подраса рейтеров, представители которой находятся в близком родстве друг с другом и потому очень похожи. Все они имеют серебристую, почти эрбисскую кожу, дымчато-голубые волосы и синие глаза, что более не встречается нигде среди рейтеров.

— Как «в близком родстве»?! А они не вырождаются?

— Давай ты не будешь перебивать, хорошо? Останутся вопросы, задашь, как я закончу. Слушаешь?

— Да мы все слушаем, — подал голос явно заинтересовавшийся Сейя. Рэкс вздохнул.

— Люблю внимательную аудиторию… Итак, внешность — это первая, сразу бросающаяся в глаза особенность синайцев. Вторая — их геном, благодаря которому и не происходит, как сказала Забава, вырождения. В начале 25 века Синая представляла собой неизведанную область с богатыми ресурсами склонами гор и пустой, сухой землёй. Туда пришли разведчики, большую часть которых представляли рейтеры, и за пять лет основали поселение для непрекращающейся работы в недрах. Однажды в склоне Чёрных гор при поиске подземных рек небольшая группа родственных друг другу рейтеров нашла полностью изолированное от света и вообще внешнего мира озерцо, питаемое глубинным источником, — расположение его было таково, что именно оно отлично подходило для налаживания оросительной системы для поселения шахтёров. В кратчайшие сроки к озерцу подвели трубы — и все жители без исключения получили доступ к прекрасной холодной воде… К сожалению, к тому моменту, как выяснилось, что в этой воде живёт смертельная для человечества болезнь, заразиться успели не только люди, но и почва. Посёлок вымирал на глазах, и учёные Генштаба сломя голову стали разрабатывать вакцину от вируса. Время у них было ограничено: они совершенно ничего не могли понять об этой болезни и были не в силах объяснить, почему она скосила не всех и не сразу. Им удалось создать лишь аналог репеллента, которым они в спешном порядке, без предварительных анализов и опытов, опрыскали от души весь район проживания. Итогом стало то, что половина от переживших первую эпидемию скоропостижно скончалась. Спаслись лишь те, кто в этот момент, будучи здоровым, работал в шахтах. Ещё трое суток они жили в горах, не решаясь выходить, пока на поверхности ГШР рвал себе и учёным волосы на голове из-за последствий необдуманных действий последних. В то время население ещё не до конца доверяло Генштабу и подобный казус, если бы о нём узнали СМИ, сильно подпортил бы ему репутацию. Осознав, что ГШР от отчаяния создавшегося положения вполне может просто засыпать их там, в шахтах, выжившие синайцы — а это были представители трёх фамилий, Креоские, Малитейские и Цессейские, находящиеся в отдалённом родстве друг с другом — единогласно решили скрыться с их глаз долой. Через горы, которые они успели отлично выучить, они перебрались дальше на север и там вызвали Генштаб на переговоры. До конца не известно, применяли ли они какой-то шантаж или ГШР и без этого хотел загладить свою вину, но они выторговали для себя особое положение. ГШР помог им отстроить новое поселение и разработать шахты, а заодно закрыть границы, чтобы никто без особого приглашения к ним не совался. Как выяснилось, выжившие при эпидемии все имели один и тот же спящий ген, который активизировался лишь после заражения вирусом — кстати, это был ретровирус. Он-то их и спас, более того, вместе с прижившимся в их клетках вирусом они получили убийственный иммунитет и повышенную способность к регенерации за счёт стремления этого самого вируса к размножению…

— Прости, Рэкс, — напряжённо сказала Забава. — Но что-то подобное я уже слышала от Розы…

Рэкс многозначительно сверкнул чёрными глазами.

— Именно поэтому я своему руководству и не доверяю, Забава. Слишком много неприятных совпадений… Закрытие границ Синаи произошло в 2413 году. С тех пор об их существовании знают только ГШР и МД — последние потому, что одной из привилегий синайцев стала возможность занимать важные посты в Генштабе среди оперативников. Из них хорошие солдаты, плохо убиваемые. Минус их жизни в том, что они не могут рожать детей с другими рейтерами: после окончания их истории ГШР поднапрягся второй раз и создал вакцину для всего остального населения Омнии на случай, если вирус прорвётся дальше Синаи. С тех пор прививаются все и без исключений, это одна из базовых прививок, об истинном смысле которой знают, конечно, только посвящённые. Соответственно, ни туда ни сюда, генетический материал обычных рейтеров в синайках немедленно убивается их же Т-киллерами как чужеродные тела, а синайский в обычных — антителами вакцины. Зато друг с другом не идёт благодаря тому же специфическому вирусу накопления ошибок ДНК. Вплоть до Стикса Цессейского, деда Теодора, представители именно Цессейских особенно охотно работали в ГШР, насколько я знаю, Сато, отец Стикса, был в одной связке с моим дедом, Фаасом Страховым. Стикс долгое время был напарником моего… отца, Патрокла, пока они не разошлись во взглядах по поводу одной крохотной повстанческой войны, где Стикс принял сторону Квазара и, в отличие от него, был назван изменником и уехал обратно в Синаю. После него ни одного из синайцев в ГШР не было. Если бы не Теодор, мы бы, наверное, ещё долго ничего о них не слышали…

— Так какие у тебя основные подозрения? — спросил Рейн.

— Самые страшные и невероятные я, пожалуй, озвучивать не буду. Если окажется, что я прав, мы так или иначе с этим столкнёмся совсем скоро, — Рэкс пробарабанил пальцами какую-то мелодию и поднял указательный палец левой руки вверх. — Внимание! Они приехали.

Все собравшиеся затаили дыхание. Из ноутбука Кита послышался звук закрывающейся дверцы машины и голос Альфреда:

— Вот мы и на месте. Пошли, нас уже ждут.

— Куда? — тихо спросил Теодор.

— В Генштаб, конечно, что за вопросы? Ты боишься, что ли?

— Просто…

— Всё будет отлично. Ты же у друзей, Тео!

Ещё пять минут звучали только шаги и писк открывающихся дверей. Потом заговорил незнакомый, радостный мужской голос:

— Ну наконец-то! Альфред, наша благодарность, в поисках этого мальчика уже с ног сбились! Давайте знакомиться: я — Миран Баялов. Что с тобой произошло, Теодор?

— Похитили, — чуть слышно отозвался Теодор, судя по всему, предпочётший маску робкого, даже забитого ребёнка. — Мои мама и папа… где они?

— Найдём, мальчик мой, не бойся! Но сначала нам нужно убедиться, что с тобой всё в порядке. У нас есть подозрения, что враги что-то примешали тебе в кровь… Альфред, вы свободны, мы дальше сами!

— Честь имею, — попрощался рейтер, и после звука задвинувшейся двери Миран продолжил говорить с Теодором:

— Сейчас поедем в лабораторию, только проверю, нет ли на тебе вражеских маяков. Вот, смотри, эта штука найдёт что угодно! Ты сам-то ничего не припоминаешь?

— Вроде нет, — неуверенно ответил мальчик.

— Ну всё равно, одну минутку… Вот, очень хорошо, слежки за тобой не ведётся, потеряли они тебя! — На этих словах Кит с Хантом звонко дали друг другу «пять». — А мы нашли… Ну, поехали. Тут недалеко. Как приедем, всё тебе расскажу.

— Опять они куда-то поехали, — недовольно поморщился Сейя. — Мне совсем перестало это нравиться.

— То ли ещё будет, — мрачно пообещал Лемм. Забава беспомощно оглядела всех семерых и решила пока не издавать вообще никаких звуков.

Следующие пятнадцать минут прошли в томительном ожидании. Кит отследил сигнал: машина Мирана везла молчащего Теодора в пригород Канари, на самую границу города, где уже начинался густой лес, внутри которого на многие километры не было и следа человеческого жилья. В какой-то момент автомобиль ушёл под землю, чтобы в итоге вынырнуть чуть ли не посередине этого леса — а по спутниковым картам, даже тем подробным, что были доступны на уровень Лемма, там не было ничего, куда стоило бы заезжать на машине. Рэкс лишь качал головой.

— Сюда, пожалуйста, проходи, — наконец опять заговорил Миран. — В уголочек… Я привёз его, господа!

— Не прошло и часа, — Рэкс с изумлением и злой радостью узнал голос Тэнна. — Где же он потерялся на два года?

— Супруга Покровского нашла его около Ялахи. Говорит, его зебастиановцы по непонятным причинам сдали в закрытый интернат, а он сбежал, — отрапортовал Миран, и Теодор негромко вскрикнул.

— Что вы делаете? Я на это не соглашался!

— Ты же согласился поехать. Я ведь говорил, что нам надо убедиться, что ты — Теодор Цессейский. Глупая у тебя история, мальчик…

— Миран, прекращай лить ему в уши, — жёстко сказал Тэнн. — Быстрее узнает, быстрее смирится. Смотри, Теодор. На ближайший год ты будешь жить здесь.

После мучительной паузы рейтер, явно находясь в ужасе, выдохнул:

— Что вы с ними сделали?..

— Всего лишь забираем кровь. Взрослые подходят для этого лучше, но и дети годятся… Вечно с вами, Цессейскими, какие-то проблемы! Не дёргайся. Скоро тебе на всё будет всё равно.

— Не надо, пожалуйста!

— Да это не больно, глупый! Сиди смирно.

Здесь Теодор отчаянно закричал, и Забава, которую уже трясло от представившихся ей картин происходящего, зажала уши ладонями. Рэкс резко встал.

— Достаточно. Кит, на тебе оповещение. Через двадцать минут в шестом конференц-зале мне нужны все кураторы и лидеры, которые ранее выказывали нам поддержку. Пойдём на штурм. Лемм, можно тебя?

Терас, зрачки которого тоже расширились до предела, с готовностью встал и вместе с хороном вышел на кухню. Рейн пересел к качающейся из стороны в сторону Забаве и обнял её за плечи.

— Всё будет хорошо, — ободрительно сказал он ей, в то время как Кит переключил звук на наушники и передал их Ханту. — Ты же веришь Рэксу?

Всхлипнув, рейта часто закивала.

— Вы ведь спасёте его? — срывающимся голосом спросила она, и Рейн улыбнулся. — Я только не понимаю… Зачем?!

— Вот и разберёмся, — подмигнул хорон, и на её сердце стало немного легче.

Когда собрались все лояльные к Рэксу руководители, он удовлетворённо отметил их ощутимо возросшее с прошлого года количество — это уже была вполне себе внушительная армия сподвижников, жаждущая положить хоть какой-нибудь конец политике Эдриана, давно не появляющегося на публике, и его верного слуги Тэнна, многими ненавидимого из-за жёсткого и высокомерного характера — и начал держать речь:

— Рад всех приветствовать. Я вызвал вас по веской причине: сегодня супруге моего напарника на одном из курортов Ялахи в Зелёных краях встретился младший Цессейский, одиннадцатилетний Теодор, и после разговора с ним всплыли любопытные детали насчёт Синаи. Оказывается, уже довольно долгое время — минимум несколько лет — синайцев похищают зебастиановцы, а все просьбы о помощи до нас просто не доходят. Два года назад при вывозе родителей и самого Теодора в схватке с приспешниками Зебастиана погиб целый отряд пограничников, но мальчику всё же удалось сбежать. С его согласия мы отдали его врагам, чтобы выяснить их местоположение и цели этих похищений. У меня есть координаты. Синайцев, очевидно, используют для забора их особенной крови: есть предположения, из неё сумели сделать какое-то лекарство, действующее на другие расы без смертельного исхода, иначе Зебастиан за это и не брался бы. Пока нет данных, сколько синайцев уже умерли от анемии, я предлагаю пойти и разобраться. Предположительно, он работает в связке с кем-то из наших — там, на Бие, или здесь, прямо в Канари, потому что здесь стоит главная лаборатория, — поэтому я позвал тех, в ком на сто процентов уверен. Сразу сообщаю, высшее руководство пока не в курсе. Итак, кто со мной? Вы имеете право отказаться, но тогда вам придётся подождать здесь окончания операции, нам не нужна утечка информации.

Агенты зашумели, и кто-то — Рэкс так и не понял кто — выкрикнул:

— Доказательства есть?

— Конечно, — Рэкс кивнул Киту, скучающе рассматривавшему аудиторию поверх экрана ноутбука. Сильвис развернул его к сидящим и нажал кнопку, запуская отрезок записи разговора Теодора с Тэнном, где советник, которого мало кто узнал бы в силу его редкого общения с глазу на глаз, объясняет мальчику ситуацию. В гробовом молчании все выслушали и разговор, и крики, после чего кто-то ещё спросил:

— Почему они не нашли ваш маяк?

— Новейшая разработка Гасспарова — Багдассара. Пока не существует приборов, способных отследить этот маяк. Ещё вопросы?

— Моя группа с тобой, Страхов, — поднялся один из старейших оперативников, Люк Легада, стоявший ещё за Квазара. — Пора прекращать этот беспредел на Севере. А этих предателей из наших, когда найдём, я самолично вздёрну!

— Верно, Люк! — вскочил ещё один, сильвис возраста Лемма, однажды рассорившийся с Тэнном чуть ли не до увольнения, — защищал группу Рэкса после «Немана-1». — Мы с вами!

О своём желании помочь немедленно начали заявлять и остальные: мужчины и женщины, парни и девушки, и ни одного отказавшегося не оказалось в зале. Рэкс благодарно улыбнулся, поднятием рук призывая к тишине.

— Спасибо за поддержку! У нас есть план по захвату, Лемм Шштерн готов его представить, если нет пока вопросов по ситуации.

Пока терас чётким военным тоном рассказывал стратегию и тактику предстоящей операции, Рэкс стоял чуть в стороне, сложив за спиной руки, и, слушая, просчитывал варианты. Он намеренно не сообщил соратникам о том, что главный организатор похищений — сам Тэнн, по двум причинам: чтобы не зародить в ком-нибудь сомнений по поводу своих собственных намерений, потому что все они знали, как он мечтает подловить его на чём-нибудь очерняющем, и чтобы эффектнее сделать его же раскрытие. Если же за Тэнном окажется ещё и Эдриан, их судьба — да и судьба Севера — будет предрешена на общем подъёме неверия и праведного негодования.

Наверное, с какой-то стороны он и сам не лучше их обоих, раз так легко отдал одиннадцатилетнего мальчика на заклание, лишь бы наконец припереть высшее руководство к стенке — уже не важно за что.

Но ведь Теодор мог и отказаться. И они обязательно придумали бы что-нибудь ещё.

Операция прошла без сучка и задоринки — второй крупный успех группы Лемма после «Немана-1» (и опять почти без его участия, потому что и здесь большую часть плана Рэкс разработал сам, используя куратора лишь в качестве компетентного советника). Усилиями Кита, Ханта и ещё нескольких отличных программистов из других групп в лаборатории были заблокированы входы и выходы, а также внешняя и внутренняя связь, так что о штурме все присутствовавшие внутри узнали, лишь когда столкнулись с его участниками лицом к лицу.

Прорвавшимся в главный зал предстала ужасная картина: повсюду лежали бледные, истощённые синайцы всех возможных возрастов. От их рук или шей тянулись провода вакутайнеров и капельниц — очевидно, с веществом, стимулировавшим костный мозг продолжать вырабатывать кровь. Масштабы потрясали воображение. Некоторых детей соратники Рэкса вытащили с самого края смерти, и прибывшие вместе с ними врачи, заходившие последними, после нейтрализации немногочисленной охраны, бросили все силы на то, чтобы дать им пережить следующие несколько часов. Среди учёных Рэкс без удивления увидел и Пьера Филина, исказившегося в лице при их появлении и тут же поднявшего руки в знак поражения, а с ним вместе ещё несколько учёных, ранее работавших на него в группе Розы. С Теодором, к счастью, всё оказалось почти в полном порядке — рейтер поприветствовал их, самостоятельно избавившись от вакутайнера и победоносно улыбаясь. Оставив лабораторию и общую зачистку на основную группу штурмовиков, Рэкс с Рейном, Сейей и Кереном отправились на поиски Тэнна или хоть кого-то ответственного за происходящее.

Долго искать не пришлось: Тэнн, кажется, и не пытался бежать, хотя, судя по лежащему на столе рядом телефону, несмотря на поставленную заглушку, был в курсе захвата. Он сидел в небольшой комнате-лаборатории и, когда Рэкс переступил её порог, скривил тонкие губы в улыбке.

— Поздравляю, ты победил, Страхов, — сказал он, и Рэксу резанул слух его безмятежный тон. — Ну, почти. Смотри, кто это там у меня?

Он протянул руку влево, указывая на прозрачный бокс у стены, и Рейн, первым разглядевший его содержимое, сдавленно охнул.

— Я - узурпатор поста президента, — с видимым удовольствием проговорил Тэнн, складывая на скрещённых ногах сцепленные в замке руки и этим мимолётно напомнив Аспитиса. — А вот ты ничего иного уже не докажешь…

В лабораторию вслед за Рэксом и остальными ворвались подотставшие члены группы «поддержки», мгновенно рассредоточиваясь по помещению соответственно находящимся в нём людям и тут же начиная переговариваться в лёгком шоке от обнаруженного, а Рэкс всё смотрел на лежащего внутри бокса болезненного вида Эдриана, явно бывшего без сознания, и мысленно аплодировал.

— Мне нужны объяснения, — Рэкс вытянулся на стуле, глядя через стол в комнате для допросов сощуренными глазами на сидящего напротив закованного в наручники Тэнна. — От них будет зависеть твоя дальнейшая судьба.

— Поправь меня прежде, если я вдруг ошибаюсь, — несмотря на незавидное положение, бывший советник улыбался. — Ты же не планируешь занимать место Эдриана? Потому что так будет неудобно добиваться твоих целей. Ты уберёшь его потом, когда свершится объединение. А заодно отошлёшь и его брата.

— Меня поражает твоя осведомлённость. Я узнаю имя твоего информатора?

— Весь ГШР был моим информатором, Страхов. Ты бы знал, сколько слухов про тебя ходит, один другого краше! Но о некоторых вещах я догадался самостоятельно, должность обязывает. Ты ведь теперь метишь на неё?

— Так было всегда, — Рэкс пожал плечами. — И всем было вполне себе неплохо.

— Да. Пока твой дед отчего-то не выделил не твоего дядю, а твоего отца — и всё пошло для Страховых наперекосяк. А амбиции остались. Восстанавливаешь историческую справедливость? Впрочем, мне нет до этого дела. У меня-то никогда не было амбиций.

— Откуда же Эдриан выкопал себе такого странного советника?

— Кровь взыграла, — Тэнн ухмыльнулся, и Рэкс вопросительно поднял брови. — Во всех смыслах, да. Видишь ли, способ получения действенной гемосыворотки из крови синайцев был открыт ещё Августом Пикеровым. Ему однажды случайно попал в руки раненый Сато Цессейский — да так раненный, что не мог залечиться сам. Пока врачи думали, как его спасти, подробнее изучили механизм работы этого их синайского вируса. Ты знаешь наверняка, что дело в фагоцитах, это они из-за альмеги набрасываются на всё подряд. Врачи придумали, как их обойти, и Августу пришла в голову сумасшедшая идея. Он так ненавидел вас, Страховых… Просто спал и видел, как если не он, так хоть его потомки обойдут вас по всем статьям. Сато, конечно, удалось бежать из его загребущих лап, но начало исследований было положено. Видоизменённый вирус Август внедрил в геном своего сына, Филиппа, а все имевшиеся наработки отдал семье своей любовницы, у которой подрастал ещё один его сын, только чистый, чтобы, если вдруг Филипп не выживет, было кому занять пост. Филипп выжил, но не простил. Наличие вируса в крови сильно сократило ему жизнь из-за склонности вируса постоянно вызывать опухоли, с которыми едва-едва справлялись лекарства, не завязанные на этой гемосыворотке. В отличие от своего отца Филипп не хотел иметь ни с синайцами, ни с альмегой более ничего общего, потому, как только отец его умер — есть у меня подозрения, что ему помогли, — некоторую часть этих разработок, не самую значительную, продал в МД, честно, не знаю за что, может, и за «случайную» смерть отца. А оставшееся спрятал за семью печатями и постарался обо всём забыть. Он-то думал, что в его сыновьях это не проявится. Сам он умер от метастаз, Эдриан занял его пост, Аспитис ушёл управлять МД, и ещё пять лет было тихо и спокойно. Ну, кроме того, что все попытки Эдриана зачать в свою очередь наследника кончались выкидышами…

— А потом Эдриан что-то раскопал?

— Именно, — Тэнн довольно зажмурился, и Рэкс всё пытался понять, чему он радуется. — Он присутствовал при тщательно спланированной попытке покушения на Аспитиса — кучу народу напряг, чтобы от него избавиться. И самолично видел, какие тяжёлые повреждения получил его брат, никаких сомнений не было, что с новоявленным Мессией-Дьяволом покончено. А он, здрасте-приехали, выжил. Да что там, буквально через неделю пришли донесения, что уже и ходит, и думает… Вот тогда у Эдриана и припекло: у него, понимаете, дети не рождаются, а Аспитиса восемь пулевых ранений не берут! Он начал искать причины, глубоко закопался в архивы и узнал об этих экспериментах. Полностью всё восстанавливать было слишком сложно, поэтому он поручил найти своего отдалённого родственника. Поскольку в ГШР всё ещё работали потомки тех, первых учёных, занимавшихся альмегой, поиски долго не продлились. Так Эдриан пришёл ко мне.

— Ого, — Рэкс удивлённо качнул головой, уже внимательнее приглядываясь к Тэнну и находя, что они с Эдрианом и Аспитисом действительно немного похожи.

— За хранение этой бесценной копии информации Август в своё время обеспечивал моей бабушке роскошное существование, но с его смертью это кончилось, а ни она, ни её дочка не умели жить по-другому, — почти сожалеюще вздохнул Тэнн. — Так что мне по наследству достались одни долги. И, конечно, результаты экспериментов. Эдриан мог бы просто отобрать их… но он предложил мне место подле себя, чтобы, как он выразился, «было кому доверять». Я сразу оказался в их уютненьком болотце, где его жена за его спиной крутила шашни с Квазаром Страховым, а Эдриана одолевала паранойя сразу по двум пунктам: что Квазар сместит его и что он умрёт от этой непонятной болезни раньше, чем появится на свет его наследник. Это был 2640-й, ещё три года я держался в тени, входя в ситуацию, фильтруя информацию и размышляя, кого на самом деле нужно поддерживать. Я был благодарен кузену за его отношение ко мне и не собирался предавать его, но, откровенно говоря, управленец из него никакой. Квазар в этом плане предпочтительнее, поэтому я и не рассказывал Эдриану об их связи с Ренатой, благо что точно знал, что общих детей у них не будет: Квазару и тебя одного вполне хватало. В конце 2642-го меня сделали советником, и, чтобы не вызывать пока подозрения, я приструнил Квазара, дожидаясь удобного момента, чтобы внушить президенту доверие к нему, а заодно и донести до твоего строптивого дядюшки, чтобы поменьше выпендривался. Его убийство предотвратить, к сожалению, не получилось.

— Мне не понятно, чем ты руководствовался, проводя столь противоречивую политику по отношению к ним обоим.

— Чем-чем… здравым смыслом. Север — полный провал, можно было найти тысячу причин, чтобы вырезать там криминал подчистую. Да хоть взять любого подростка-ауриса и выдать его за выжившего случайно Домино! Но Эдриан панически боялся войн и категорически не хотел идти на сближение со своим братом. Это в том числе его вина, что Аспитис додумался уйти в МД, чуть больше человечности, и… Кто знает, что он ещё мог натворить, если дать ему власть в полной мере.

— Например, синайцы, — мрачно сказал Рэкс, и Тэнн согласно качнул головой.

— Например, синайцы. Хотя с синайцами первым выступил Зебастиан, ему кто-то слил информацию, и он пришёл с предложением, от которого почти невозможно было отказаться…

— Это был Орельен Таэссон.

— Вот как. Но ему некому было бы сливать эту информацию, если бы Эдриан не спустил Север на тормозах. Впрочем, не важно. Я ждал, когда ты войдёшь в силу, чтобы прикрыть эту лавочку. Это ведь всё случилось в один год: сначала погиб Квазар, а потом пришёл Зебастиан и организовались похищения синайцев. Я со своей стороны прикрывал тебя, чтобы не прибили случайно во мною же планируемых операциях: мне не нужна была твоя смерть. Ну а синайцы… С помощью найденных разработок воссоздалась эта гемосыворотка. Зебастиан продавал её своим клиентам в качестве быстродействующей панацеи почти от любой болезни, Эдриан лечил свои прогрессирующие опухоли, а Зорина искала способ преобразовать её так, чтобы она окончательно его излечила. Там-то попутно и выяснилось, что этим же у нас до своей странной смерти занимались её родители. Ей и дали карты в руки, Эдриан возлагал на неё большие надежды: ему становилось всё хуже и хуже. А я никак не мог это остановить. Особенно после того, как случился этот самоподрыв и Роза сначала ушла ухаживать за мужем, а потом и вовсе в МД. Эдриан уже бредил излечением, и мне как-то подумалось, что однажды кто-нибудь из синайцев таки достучится до нас и чёрт знает как я это разрулю. Поэтому ты просто мой ангел-хранитель, Рэкс. Можешь делать со мной что хочешь, но прекрати наконец этот караван смерти…

Рэкс молча смотрел на него. В том, что Тэнн был до конца искренен, он не сомневался: любой другой на его месте очернил бы президента и обелил себя, благо что всё этому потворствовало. Бывший советник слишком хорошо понимал ситуацию, чтобы обойтись минимальными жертвами. И весь ГШР, конечно, уверен, что это он — главный супостат, удачно воспользовавшийся помощью президента, чтобы взять себе власть, а однажды и пост. Даже если он во всеуслышание признается в том же, что только что рассказал Рэксу, ни одна душа не поверит. Ему хорошо легли звёзды — теперь всё «разруливать» герою штурма, а с них обоих взятки гладки.

Рэкс ощутил, что погрузился в болото по уши.

— Учитывая твои прошлые заслуги, — медленно проговорил он, и Тэнн изъявил живейшее желание слушать, — я сохраню тебе жизнь. Выбери город подальше от основных магистралей — и чтобы от тебя ни слуху ни духу. Никто не будет знать, что ты жив, и не советую опять плести интриги.

— Ну куда ж я против тебя, — вежливо улыбнулся хорон. — Надеюсь, твоя идея объединения удастся, и во всех этих хитросплетениях пропадёт смысл.

— И я надеюсь, — Рэкс встал. — За тобой придут. Прощай, Тэнн.

— Прощай, Рэкс. Может быть, наши потомки однажды будут править этим миром вместе.

Усмехнувшись, Рэкс вышел из комнаты и кивнул охраннику, чтобы Тэнна забрали обратно в камеру. Было шесть вечера, уже совсем скоро должен был прилететь Стикс, которому они отзвонились ещё перед штурмом, — этакая очередная причина победить и спасти его внука. Сейчас Теодор был под наблюдением врачей: крови из него выкачали немного (уж явно меньше, чем из родителей, как и многие из похищенных, скончавшихся от анемии), но подпитать организм стоило. Мальчик уже успел спросить, есть ли для него хоть какая-то возможность остаться жить в Канари — если можно, с Забавой, — и будет интересно послушать, что скажет на это Стикс, Забава и Альфред, который о штурме узнал лишь по его успешном завершении и ещё только ожидал разноса от лидера и куратора.

Впрочем, наверное, с этим отлично справится Забава. А вот что теперь делать с властью в ГШР, никто, кроме него самого, не решит.

Забава вошла в родной дом в половине восьмого. Она успела убедиться, что с Теодором всё в порядке, отзвонилась Китти, слёзно умолявшей её поскорее вернуться на курорт и приструнить разбушевавшихся в её отсутствие детей, и сейчас была полна решимости выяснить наконец с мужем отношения. Подумать только, она бы и дальше жила в неведении насчёт его настоящего лица, если бы лучшая подруга не проговорилась! Даже любопытно, как он будет оправдываться — как за такое вообще можно оправдаться?!

Альфред сидел в гостиной и пил джин. Непривычная к подобным картинам Забава столбом замерла на пороге, и он поднял на неё мутные глаза, злобно ощериваясь.

— С возвращением, предательница, — криво улыбнулся рейтер, и оторопь Забаву немедленно отпустила.

— Кто бы говорил, дорогой! Может, объяснишь, по какой причине ты не сообщил Лемму и Рэксу о моём звонке?

— Давай ты первая. Точнее, ты первая позвонила им, а потом мне. И все дружно за мной наблюдали. Разве не так?

— Ты ещё и параноик?

— Кем мне ещё быть с такими… друзьями? — он выплюнул это слово как оскорбление. — Я лезу для них из кожи вон, и хоть бы кто оценил! Если бы не я, Рэкс давно уже скатился бы на самое дно!

— Ого, какие заявления, — Забава сложила на груди руки, приваливаясь к дверному косяку. — И что ты для него за эти годы сделал, не говоря, конечно, о том случае, когда ты надеялся с его помощью избавиться от банды на Севере?

— Рас-стрепала всё-таки… А сам факт того, что мне удалось заслать туда агента и узнать кучу важных адресов и имён, никого не заинтересовал…

— Ты же всё равно их потерял! Знаешь, как это называется? Не умеешь, не берись!

— Ну да, это же только они умеют. Великий стратег-интриган Рэкс Страхов, суперхакер Кит Гасспаров, непризнанный гений-химик Борис Доматов и всем этим заправляющий изгнанник Лемм Шштерн. Куда уж мне до живых легенд…

— Откуда в тебе столько ненависти? — тихо спросила Забава. — Это же твои товарищи, соратники! Вы делаете одно дело!

— Да, конечно. А потом, как дело будет сделано, меня выкинут на помойку, потому что уже Рэкс скажет мне «Ты нам не ровня», — разозлившись, Альфред отшвырнул недопитый стакан с джином в стену, и Забава вздрогнула.

— С чего ты вообще это взял?

— Да с того самого, Забава! Чуть что где важное, кто меня спрашивает? Кто со мной советуется? Я у них пушечное мясо на побегушках — мы тебе сказали, ты иди-иди, не сомневайся. А всё остальное — ну куда тебе, ты всё равно не поймёшь!

— Это не повод действовать у них за спиной! Ушёл бы из группы целовать ножки Эдриану, самое место для тебя! — выкрикнула Забава, и Альфред вскочил, покачнувшись.

— Этого дегенерата я тоже на одном месте вертел, понятно?! Вы — вы все, даже ты — ничего обо мне не знаете! И судите — конечно, судить проще всего!

— Судят по поступкам, Альфред! А ты ведёшь себя как чистой воды предатель!..

Он приблизился к ней почти вплотную, и Забава впервые испугалась его: слишком уж безумные и отчаявшиеся у него были глаза и слишком много алкоголя в крови.

— У тебя научился, — прошипел рейтер. — Общаешься с Рафаэлем у меня за спиной…

— Может, на цепочку ещё меня посадишь, Отелло? Самому не смешно от таких претензий? — с вызовом спросила Забава.

— Мне уже давно не смешно. Вообще. Главная вещь в жизни, о которой я сожалею, это что тогда, в начале одиннадцатого класса, предложил тебе встречаться. Не будь этого, я был бы сейчас гораздо счастливее.

Альфред схватил её за руку и рывком отстранил от двери. Не удержавшаяся Забава налетела на близкий выступ стены, а он широкими неровными шагами прошёл к входной двери и уже хотел открыть её, как раздался звонок и мягкий голос АНД сообщил:

— На пороге Рэкс Страхов с незнакомыми сопровождающими. Открывать?

— Да открывай, что ж теперь, — мрачно сказал Альфред, и вбежавшая в прихожую Забава увидела, как к ним входят Рэкс, Теодор и дымчатоволосый и серокожий рейтер лет шестидесяти — впрочем, за полным отсутствием морщин старость в нём выдавала только седина в аккуратно подстриженной бороде.

— Добро пожаловать, — отвесил им издевательский поклон Альфред, и Рэкс вскинул брови. — С чем вы к нам, свет батюшка Рэкс Страхов?

— Уж явно не выслушивать твои пьяные речи. Иди-ка проспись, потом поговорим, — с железом в голосе отозвался хорон, но рейтер только привалился плечом к стене, в отказном жесте скрещивая на груди руки.

— Так легко ты от меня не избавишься, Рэкс. Говори, с чем пришёл? Зачем тут опять этот мальчишка?

— Я буду разговаривать с Забавой, — Рэкс отвернулся от него и улыбнулся Забаве. — Позволь тебе представить Стикса Цессейского. Он приехал забрать Теодора обратно в Синаю, но тут выяснилось, что Тео не хочет уезжать, и мы решили все вместе обсудить этот вопрос.

— Ты хочешь обратно на курорт? — полюбопытствовала у мальчика Забава, и тот потупился.

— Я бы хотел… странно, конечно, дедушка, вон, тоже это сказал, но всё равно, — он снова прямо посмотрел на неё и твёрдо сказал: — Я бы хотел остаться в вашей семье. До совершеннолетия. Вы мне очень понравились…

Пока Забава оторопело смотрела на него, Альфред издал неопределённый смешок.

— Прекрасно. Мало нам троих детей, пусть будет четыре, как раз одна спальня пустой стоит!

— Знаешь что? — Забава круто развернулась к нему. — Твоего мнения вообще никто не спрашивает! Если что не устраивает, можешь уходить прямо сейчас! Без тебя проживу: у меня есть те, кто меня не предаст!

— Ты выгоняешь меня из моего же собственного дома?..

— Это наш общий дом! И, как ты правильно сказал, если бы тогда, в одиннадцатом классе, ты не предложил мне встречаться, ничего этого у тебя бы не было!

Она вытянула руку в сторону входной двери, и Альфред, оттолкнувшись от стены, бросил на неё испепеляющий взгляд и гневно вышел, оглушительно хлопнув дверью. Забава выдохнула.

— Здоровая атмосфера в семье — это важно, — слегка напряжённым тоном прокомментировал Стикс, и Рэкс вопросительно воззрился на Забаву.

— Он отойдёт, — отмахнулась та. — Аль никогда не умел пить, к тому же все ошибаются… Я-то не против, Тео, ты мне тоже приглянулся, да и где трое, там и четверо. Только не совсем понимаю…

— Не хочу больше туда, — мотнул головой Теодор. — Это как в западне. Конечно, всё теперь изменится, и всё-таки. А здесь лучше. Плюс вам, наверное, пригодился бы человек, умеющий управляться с младшими. Всегда хотел себе братьев или сестёр, только у наших редко больше одного ребёнка…

— А ещё он хочет выучиться у нас на агента, — добавил Рэкс, видя, что рейтер совсем смешался. — Стикс вроде тоже не против.

— Ребёнку нужна мама, — кивнул тот. — Я же никогда не умел обращаться с детьми. Я понимаю, что это странная просьба с нашей стороны, но желания детей у нас всегда ставились превыше всего. В пределах разумного, конечно. Возможно, здесь, в окружении Рэкса, он будет в большей безопасности, чем у нас, — даже сейчас. И…

— Значит, решено! — весело подхватила Забава. — Чаю?

— Попозже, — Стикс пожевал губами и повернулся к Рэксу. — Мне нужно кое-что важное тебе сообщить. У него слегка истёк срок давности, но надоело носить это в себе. Раз мы тут всё решили — признаться, я ожидал, что это займёт куда больше времени, — пойдём пообщаемся.

— Можно и здесь. Тут все свои.

— Точно чаю, — определила Забава. — Проходите в гостиную. Я сейчас буду.

Стикс беспрекословно последовал за махнувшим им пригласительно рукой Рэксом, за спиной хорон услышал его едва различимый вопрос к Теодору: «Ты уверен?». Судя по молчанию, мальчик ответил движением головы, и старший Цессейский этим удовлетворился. Они расселись в креслах, и буквально через пару минут вернулась Забава с чашками с чаем и печеньем. Задумчиво сделав глоток, Стикс заговорил:

— Это касается твоего деда, Фааса. Ты никогда не задумывался, почему он выбрал в наследники Патрокла, а не Квазара, хотя там и дураку было видно, кому гены отошли?

— Когда-то давно дядя рассказывал мне, что, когда ему было пять, а Патроклу год, Фаас угодил в плен, откуда смог сбежать лишь шесть лет спустя. Квазару на тот момент, соответственно, исполнилось одиннадцать, и отец счёл его потерянным для наследия, так как основные принципы должны закладываться в более глубоком детстве. Поэтому он переключился на более младшего.

— Так-то оно да не так. Фаас был рядом с моим отцом, пока из него качали кровь и исследовали её, — Рэкс часто заморгал, и Стикс с хрустом откусил печенья. — Тогдашний президент, Август Пикеров, велел изловить его вскоре после того, как обнаружилась особенность синайской крови. Фааса тоже исследовали, Август очень хотел перенять ваши генетические таланты. Как рассказывал мой отец, Сато, они нашли у него какой-то ген, который в сочетании с синайским помогал блокировать размножение вируса в крови представителя другой расы — ну, хотя бы хорона, его всё-таки в первую очередь интересовало именно это. Потому он и решился на заражение своего сына, и потому Пикеровы до сих пор живы, а некоторые, как я понял, ещё и здравствуют.

— Почему же тогда… — не выдержал размеренного темпа его речи Рэкс, но Стикс предостерегающе поднял руку.

— Не перебивай меня. Фаас помог моему отцу бежать. Он вернул его в Синаю и там попросил ничего никому за пределами нашей ветви рода не рассказывать. Он понял, что Август рано или поздно изведёт его сына, если он продолжит гнуть страховскую линию, потому что Август люто вас ненавидел. Он выделил младшего сына, как он сказал: «Патрокл не блещет талантами и не покажется ему опасным». А если его потомок, Августа, окажется адекватнее, Квазар как раз достаточно наберётся опыта, чтобы легко задвинуть брата в угол и выйти на сцену. Сам Фаас предпочёл обо всём молчать — и Август тоже оставил его в живых, чтобы себя не компрометировать, наверняка Фаас что-то для него приготовил. Когда я вырос и узнал всё это, я отправился поступать в Академию, чтобы попасть в ГШР и помочь Страховым ставить Пикеровым палки в колёса. Я легко сблизился с Патроклом, чтобы поддерживать его брата. Ты знаешь, чем это кончилось.

— Да уж, — Рэкс остановившимся взглядом смотрел на чашку с так и не тронутым чаем. — Богатый у меня сегодня день на шокирующие признания. Почему же вы ему не рассказали?

Стикс пожал плечами.

— Отец просил, я сделал. Квазар и без этого знал, что Пикеровы его, мягко говоря, недолюбливают, да и ты в курсе. Я просто снял камень с сердца. Делай с ним что хочешь.

— Ну спасибо, — хмыкнул Рэкс, одним глотком осушая наконец чашку.

И Тэнн, и Стикс легко и непринуждённо сбросили на него свои заботы — что ж, сам напросился. Несмотря ни на что всё идёт так, как должно. Если только Аспитис не даст задний ход.

Забавно, а ведь в каком-то смысле они, получается, родственники…

Глава 17. Пауки и мухи

С момента раскрытия преступлений, связанных с синайцами, и появления в доме Альфреда младшего Цессейского прошло полгода, и он не сказал бы, что это были лучшие полгода в его жизни. То, что Забава согласилась принять его в качестве приёмного сына, не спросив мнения мужа, а просто поставив его перед фактом, стало пиковой точкой в ухудшении их семейного климата, и, кажется, с тех пор они остановились на уровне «стабильно плохо» и не собирались даже шататься в лучшую сторону.

Самым ужасным было то, что Альфред абсолютно не понимал, как они до этого дошли. Его жизнь была вполне себе ровной и упорядоченной, он привык к покорности жены, всегда позволявшей себе разве что мягкие советы, но уж никак не открытое противостояние, и это её выступление в связи с его якобы нелояльным отношением к его собственной команде подкосило рейтера. Всё вокруг него ломалось, рушилось, падало осколками прежнего комфортного существования — падало и падало, и не было тому конца. Почему? Что он сделал неправильно? Почему тому же Рэксу позволялось после определённых манипуляций поставить соратников перед фактом, а ему нет? Почему он имел право судить, что хорошо и что плохо, а всем остальным можно было лишь согласно кивать, держа рот на замке?

Рафаэль, Теодор… Альфред уже не раз задумывался, написал бы этот ушедший в закат хиддр его жене, если бы не встретился тогда со своими бывшими друзьями. Что такое катастрофическое вечно происходило в жизни Альфреда, что все кругом него постоянно за его счёт получали свой второй шанс, а он лишь оказывался во всём виноват? Теодор в своей Ялахе сбежал из этого закрытого интерната именно тогда и именно туда, где и когда была обожающая детей, чересчур честная Забава. Рафаэль попался в лапы именно тем работорговцам, которых выслеживал Альфред. Даже этот «Орион» — почему родственником именно его управленцев был хороший друг Кита и приближённый Цезаря, командира личной гвардии Мессии-Дьявола? Да как же так Альфред постоянно оказывается в самой гуще наиважнейших событий в политике их мира?

Впрочем, кое-что было известно точно. Когда-то он сам решил войти в компанию будущего сильнейшего серого кардинала или даже президента ГШР Рэкса Страхова и теперь пожинал плоды. Вот только всем остальным в окружении этого «великого» хорона везло, а ему нет.

И сейчас, кажется, полоса неудач превратилась в просторное минное поле. В доме отныне командовал Теодор — и так успешно, что его слушался даже Берт, ранее покорявшийся, и то с неохотой, совсем уж сердитым окрикам Забавы. Сама Забава общалась с мужем подчёркнуто вежливо и, как Альфред ни пытался с ней поговорить, гнев на милость так и не сменила. Может быть, помогло бы покаяние, но в чём, в конце концов, он был виноват? Рейтер отказывался это понимать. Да и по какой-такой причине он должен унижаться перед женой, прося прощения?

На службе всё было немногим лучше. Друзья — если, конечно, их ещё можно было так называть — никак явно не высказывали своего неодобрения, но оно витало в воздухе, и благодаря ему внешне всё привычное обращалось в мутную, давящую угрозу. К счастью, у Рэкса сейчас было слишком много дел, чтобы проводить с Альфредом разъяснительные беседы: в их организации царил хаос, и он отдавал всего себя, лишь бы в кратчайшие сроки поставить её хоть на какие-то рельсы. Он во всеуслышание объявил, что в смертях и пытках синайцев виноват бывший старший советник президента Тэнн Грехов, который злодейски использовал тяжёлую болезнь самого президента, чтобы под предлогом поиска лекарства от неё вести прибыльный бизнес со Степным Волком, казнил его и теперь, пока ушедшая в МД Роза Зорина тайно искала то же самое на основе почти тех же разработок, но без человеческих жертв, приводил ГШР в чувство совместно с женой президента Ренатой Пикеровой. Ходили слухи про грядущую безжалостную войну с Севером и, конечно, про возможное объединение с МД — Рэкс определённо готовил для этого почву. Они с Ренатой уже поувольняли кучу народа с высоких постов, заменив их теми, кто открыто поддерживал вдруг набравшую силы оппозицию, и перемены маячили на горизонте.

И Альфред боялся. Липкий, цепенящий, обессиливающий страх перемен стал его вечным спутником, о котором ровным счётом никому нельзя было рассказать так, чтобы поняли. Он отдал бы многое за то, чтобы всё осталось по-прежнему: Забава, принадлежащая только ему, ценящая его команда, отколовшийся от метрополии Север. Рейтер был уверен: отпусти его по-настоящему — и разом там прекратится всё беззаконие, насаженное молодым и агрессивным лидером. Зачем Зебастиану война на собственной территории, зачем чёрные, кровавые деньги, если у него и так будет целый край? Он сам же и подавит этих бандитов, перебьёт одного за другим — и в мире просто появится третья сила, ещё одна сторона, с которой можно будет сражаться, как это всегда делали Генштаб и Мессия. К чему им объединяться, чтобы уничтожить Волка, — ведь и так неплохо живётся? Что они будут делать потом? Мир во всём мире? Смешно, человечество по своей природе на такое не способно…

Но сделать со всем происходящим хоть что-то Альфред, конечно, не мог. Его и раньше-то не особо слушали, а сейчас и вовсе перестали воспринимать серьёзно — после того, как все посчитали, откровенного предательства он как будто существовал отдельно ото всех. Один. И потому он всё чаще напивался в этом полном, всепоглощающем одиночестве, в каком-нибудь баре, среди таких же обиженных жизнью, всё реже появлялся дома и ждал шанса всё исправить. Не может же ему не везти вечно?

Когда однажды в самом начале декабрьского вечера — было непривычно холодно, всего-то пять градусов выше нуля — в его кармане зазвонил телефон, высвечивая засекреченный номер, только-только выехавший в очередной бар Альфред даже не стал думать, стоит ли отвечать. Освободив одну руку и немигающе глядя на дорогу, он поднёс сотовый к уху:

— Слушаю.

— Привет, Альфред! — поздоровался чуть сипловатый мужской голос. — Это Марк, секретарь Аспитиса. Куда направляешься? Не хочешь составить мне компанию за ужином?

— С какой целью?

— Да просто поболтаем, думаю, нам найдётся о чём. К тому же мне неохота ехать домой, а выпить не с кем. Ты как?

— Почему именно я?

— А почему, собственно, нет? Мы оба — приближённые главных решальщиков планеты. Один уровень. Кого мне ещё звать — может, этого солдафона Цезаря? Да он вроде и не пьёт почти.

— Ладно, убедил. Где встречаемся?

— Подъезжай в «Сонату», метрдотель проводит, я буду ждать весь следующий час.

Марк отключился, и Альфред, пока его машина стояла на светофоре, задумчиво смотрел в погасший экран телефона. Разговор прошёл для него как в тумане, словно и не он задавал секретарю Мессии эти вполне себе логичные, выражающие недоверчивость вопросы. Он никогда не видел даже Аспитиса вживую, что уж говорить про Марка, тем удивительнее, что Марк выбрал именно его для посиделок в ресторане. Но вряд ли он принесёт ему нечто худшее, чем Рэкс.

Задав навигатору пункт назначения «ресторан Соната», Альфред узнал, что он тут совсем близко — да уж, явно пора привыкать к тому, что высшие должностные лица в МД с некоторых пор способны легко отследить местоположение любого из группы Рэкса, если им это понадобится (как и он в их отношении), — и свернул на следующем же перекрёстке. О чём, интересно, Марк хочет с ним поговорить?

«Соната» оказалась небольшим, затерянным во дворах рестораном, судя по внимательному, запоминающему взгляду швейцара, местом «для своих». Стоило Альфреду войти, как возле него немедленно материализовался метрдотель, худощавый, длинноногий тилон, тут же поинтересовавшийся, забронировано ли у него и если нет, то ждёт ли его здесь кто-то. Альфред сообщил, что он к Марку, и его сразу проводили к самому дальнему столику на двоих, за которым уже сидел и приветственно улыбался его сверстник — меднокожий, черноглазый огель с жёлтыми у корня и кофейными на кончиках волосами в военной стрижке и повседневном костюме-двойке. Смотрел он простодушно и открыто, так что у Альфреда разом исчезли все подозрения, и он, улыбнувшись, сел напротив.

— Это я, Марк Оргал, — представился огель, протянув Альфреду через стол руку. — А ты быстро.

— Как будто ты не знал, где я нахожусь, — хмыкнул рейтер, пожимая её и отмечая на безымянном пальце сразу два обручальных кольца — обычное явление среди огелей.

— Я знал только, что тебя нет дома, — рассмеялся Марк. Метрдотель положил перед Альфредом меню, тот, мельком проглядев его, заказал почти первое попавшееся, и огель потребовал того же самого, добавив от себя бутылку красного вина. Когда, откланявшись, распорядитель ушёл, Марк сокрушённо покачал головой.

— Ты неважно выглядишь. Не спал всю ночь, что ли?

— Да нет, просто жизнь у меня неважная, — усмехнулся рейтер, и секретарь Мессии понимающе закивал.

— Подписываюсь. У меня тоже везде и все на ушах стоят. Жёны решили перебраться в дом побольше, а дети маленькие совсем и явно не в восторге от переезда. Ор стоит, беги куда подальше. Я всё предоставил им и уже полторы недели свободное время провожу в ресторанах.

— Сколько у тебя детей?

— Трое, — Марк закатил глаза. — Я хотел двоих, но младшая родила двойню, и что ж теперь, в детдом сдавать? И все девочки, можешь себе представить? Невольно чувствую себя главным петухом в курятнике.

— Неужели они совсем тебя не слушают?

— Ну что ты, у нас в этом смысле разговор короткий. Огелли традиционно делятся на два типа: ведущих и ведомых. Та, которая чувствует себя ведущей, заводит себе ведомого мужа и наоборот. А если вдруг меняет линию поведения, может идти на все четыре стороны, её же ни один родственник не поймёт!

— Везёт вам, — вздохнул Альфред. — У вас всё так просто. Мне явно стоило родиться огелем или тилоном на крайний случай.

— Жена выкаблучивается?

— Ещё как! Приветила мальчика-синайца, даже моего мнения не спросила, да и вообще всех кругом считает лучше меня! Даже не знаю, кто её укусил? — рейтер сжал кулаки, и Марк склонил голову набок, заговорщицки глядя на него.

— Чего мучаешься-то? Разведись — и дело с концом. На ней свет клином сошёлся?

— Боюсь, как ты сказал, ни один родственник не поймёт. Благодаря нашим отношениям я оказался в группе Рэкса — иначе меня просто вежливо попросят на выход. Да и трое детей опять же, я их люблю.

— Хоть один мальчик, кроме синайца, есть?

— С синайцем их четверо. Да, есть.

— За это определённо стоит выпить! — провозгласил Марк, и подошедший с закусками и вином метрдотель раскупорил бутылку. Огель первым поднял бокал.

— За продолжателей рода! Пусть и у меня хоть один появится!

Они чокнулись, и Альфред глотнул обжигающе крепкого вина, сразу отметив его незнакомый привкус.

— Марочное, что ли? — спросил он, чувствуя, как согревающая кровь жидкость как будто неторопливо проходит по пищеводу. — Никогда ничего подобного не пробовал.

— Коллекционное, — подмигнул Марк. — Цену не спрашивай, у меня тут родственник работает, из личных запасов отдал в честь нашей встречи. Кстати, кормят тут тоже неплохо.

— Это да, — согласился рейтер, распробовав мясной салат. — Так почему ты решил пообщаться именно со мной?

— Я вроде уже отвечал на этот вопрос. Мы с тобой на одной волне, разве нет? К слову, я тоже в окружение к Аспитису попал совершенно случайно, — Марк поболтал вином в бокале. — Был обычным аналитиком… ну не то чтобы совсем обычным, конечно, слишком много работал, причём по ночам, и слишком мало общался. Все кругом считали, что, раз я так много знаю и ни с кем не делюсь, значит, хочу кого-то подсидеть. А я просто был в себе. Они мне откровенно мешали. Есть у аналитиков такая вещь, мозговой штурм называется, ну ты знаешь, что это. Так вот, я никогда в них не участвовал. Мне казалось странным выслушивать чужие, с потолка взятые идеи, когда у меня есть собственные — и заметь, вполне себе обоснованные! Короче, не любили меня и не ценили. А потом я раскрыл одно громкое дело, и Аспитис позвал меня к себе ночным секретарём. У него же нет советников как должности, их функции поровну выполняют секретари, телохранители и гвардейцы. Кстати, поэтому он в более выгодном положении, много людей, много мнений, не то что у вас.

— Да уж. Насколько я знаю, Эдриан своему секретарю никогда не доверял. Так, мальчик на побегушках. А вот старшему советнику — да. И вот что получилось, — Альфред многозначительно улыбнулся и допил бокал. Марк немедленно подлил ему ещё, к своему практически не притрагиваясь.

— Один доверенный человек — очень опасно, — сказал он. — Потом из им вырытой ямы не выберешься. Но, судя по всему, Эдриану недолго на посту осталось. Пустили Страхова в огород, а?

— Я уже совсем запутался в том, что у них там происходит, — покачал головой Альфред. Он принялся за салат и потому не заметил, как его визави недовольно поджал губы, в ту же секунду обратно становясь улыбчивым и понимающим.

— Да в высших эшелонах сам чёрт ногу сломит! Веришь, сам сколько там кручусь, а всё как птенец желторотый! Неприятное чувство — быть ведомым…

— Я себя в принципе чувствую ездовой лошадью, — мрачно сказал Альфред. В его голове начинало слегка шуметь, и, чтобы продлить это приятное и уютное ощущение лёгкости, он залпом осушил бокал вина, после даже не поймав момента, как Марк вновь наполнил его, а заодно и положил рядом со своей тарелкой сотовый с почему-то негаснущим экраном. «Занятые люди эти секретари…» — подумалось рейтеру, и, ухватив мысль, он поинтересовался:

— Так ты — ночной секретарь, верно?

— Нет, уже дневной, — Марк благодарно кивнул подошедшему метрдотелю — какие же они всё-таки важные персоны, раз их обслуживает старший официант! — и придвинул к себе тарелку с бифштексом. Тилон быстро собрал опустевшие тарелки и растворился в полутьме зала, оставив после себя ещё одну полуоткрытую бутылку того же вина.

— Это повышение?

— Скорее переквалификация. Аспитис счёл, что я быстрее реагирую на сообщения с фронтов и лучше вычленяю главное, поэтому отправил в ночь Тэдэо как подводителя итогов… А ещё он такой суровый, а ночью посетителей в приёмной меньше.

— У вас выходные вообще бывают?

— Иногда. Тогда на нашем месте сидит либо телохранитель, либо гвардеец. Сейчас, правда, они постоянно толкнутся то в приёмной, то в кабинете Мессии. Сам понимаешь, беспрецедентный случай.

— Думаешь, всё-таки будет объединение? — с тоской спросил Альфред и, мгновенно переключившись, поднял бокал. — Давай за то, чтобы всё прошло гладко!

— Давай! — Марк звонко чокнулся с ним и как будто вкрадчиво спросил: — А что именно — всё?

— Да хоть что-нибудь, — Альфред влил в себя ещё порцию пугающе замутняющего сознание вина и внезапно ярко ощутил себя на передовой давно идущей войны. — Я как будто в паутине, понимаешь? И в темноте. А свет, к которому я мог бы идти, почти и не виден за множеством этих нитей…

— Боишься объединения?

— Да не будет никакого объединения! — Альфред треснул кулаком по столу, и тарелки зазвенели. — Зачем пауку договариваться с мухой? А они все для него мухи, даже те, кого он называет своими друзьями! Рэкс всех использует — ради своей выгоды, конечно, зачем ещё? Аспитис, Домино — они все ему так удачно подвернулись! Зачем ещё он стал бы отпускать этого юного бандита, когда от него всему миру потенциальный и реальный вред? Это же отличная причина налить Аспитису воды в уши! Не удивлюсь, если и всё связанное с синайцами тоже он придумал…

— Ты серьёзно? — округлил глаза Марк.

— Я никогда в жизни не был так серьёзен! Только вот объединение ему ни в рог не упёрлось! Ещё пару месяцев — и он подомнёт под себя Эдриана окончательно, будет знать всю подноготную Аспитиса и разнесёт его в пух и прах! Весь ГШР за ним пойдёт, помяни моё слово! И МД перестанет существовать — это уже не объединение, это поглощение, прямым текстом! И будет опять две силы — ГШР и Север…

Альфред схватился руками за голову, и Марк одним движением убрал со стола телефон.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь, — мягко сказал он рейтеру, и тот поднял на него безумные глаза.

— Неужели ты не видишь, куда всё идёт? — голос Альфреда был тихим и потому зловещим. — И мы идём как покорные овцы, куда скажет пастух. И никто, никто уже неспособен ничего изменить…

— С такими заявлениями я бы не торопился, — участливо проговорил Марк и ближе придвинул к нему бокал. — Я думаю, всё будет хорошо. Не переживай.

Из ресторана Альфреда выводили под руки. Он не запомнил, ни как кончился ужин, ни как оказался дома. Пришёл в себя рейтер глубокой ночью, когда в доме стояла тишина, а Забава, как и в последний месяц, спала в соседней комнате. Сев на кровати, со звенящей головой и отчего-то ноющим сердцем, Альфред попытался восстановить в памяти, о чём они разговаривали с Марком. Но тщетно.

Весь прошедший вечер как будто утонул в чёрном болоте. А страх остался.

* * *

Для Рэкса история с синайцами стала тем самым трамплином, которого не хватало для решающего прыжка. Он не знал, какая сила заставила Домино отпустить Теодора в интернат вместо того, чтобы сдать туда же, куда остальных синайцев, и как так совпало, что, сбежав оттуда, Теодор попался на глаза именно Забаве, и никогда не был ни суеверен, ни религиозен, чтобы усматривать в этом некий знак свыше. Им просто наконец-то повезло, и они сумели грамотно этим воспользоваться. Благодаря неусыпной бдительности и недоверчивости Кита, отслеживающего все идущие наверх сообщения, они успели перехватить синайца раньше Управления, а дальше, как говорится, дело техники. Рэкс не стал разбираться, почему Альфред предпочёл заявить о находке Тэнну раньше, чем своему лидеру или куратору, — очевидно, у него были на это какие-то свои причины, а за своими друзьями хорон безоговорочно признавал право делать всё, что они считают нужным. Поэтому его отношение не изменилось, и он единственный в их группе пытался хоть как-то сгладить растущее напряжение.

Впрочем, времени на это оставалось мало: ГШР бурлил, и нельзя было упускать шанс настроить всё под себя. У Рэкса были определённые планы на будущее — если Аспитис всё-таки откажется от идеи объединения, у них по крайней мере сохранятся доверительные отношения и вместе они сумеют разобраться с Зебастианом или кем угодно на его смену. Пока Роза создавала для Эдриана ослабленный аналог альмеги, который позволил бы ему жить более-менее здоровой жизнью (и, соответственно, не забывать, кому он этим обязан и кто знает его главную тайну), Рэкс умело разжигал тлеющий уголёк праведной ненависти к Северу. ГШР слишком долго был бессильным. Пусть МД останется их врагом — это осиное гнездо пора вычистить.

В их рядах тоже шли чистки. Аспитис продолжал сдавать ему неугодных в обмен на генштабовских шпионов Зебастиана — увлекательная получилась игра, — и за одним из них Рэкс со своей командой и отправился в тот прохладный зимний день, который потом ещё многие годы являлся ему в кошмарах.

Они должны были накрыть одну из отдельно расположенных лабораторий по разработке биооружия (его редко применяли против людей, в основном — на гигантских головоногих, которых за четыреста лет так и не удалось полностью изжить из океанов, и каждый хотел быть тем, кто положит конец их существованию) — именно там сегодня находился опасный северный шпион, недавно выявленный расследователями Мессии. Поскольку, как часто это бывало, в МД он пришёл из ГШР, честь выловить его Аспитис любезно предоставил Рэксу, и операция не обещала быть проблемной: они согласовали всё до последней мелочи.

У Кита имелись коды для отключения лаборатории от внешней связи, но он, конечно, не захотел ими воспользоваться и сделал всё сам — как всегда, на отлично. Как только система оповещения перестала работать, Рэкс и Альфред, которого хорон упорно продолжал брать с собой на различные операции, чтобы он не чувствовал себя ненужным, вошли внутрь и, спустившись на один этаж вниз на лифте, миновав недлинный коридор, распахнули дверь в главное помещение. С обеих сторон от широкого прохода тут находились матовые стеклянные стены, за которыми в разделённых надвое лабораториях работали учёные, а среди них — и тот, за кем они пришли.

— Прошу сохранять спокойствие! — зычно возвестил Рэкс, голос которого со взрослением всё больше походил на голос Квазара. — Нам нужен лишь один из вас! Джеффри Кальясса! Настойчиво рекомендую выйти с поднятыми руками!

Они двинулись вперёд по проходу мимо двух первых дверей с обеих сторон — за ними уже начиналось суетливое шевеление. Рэкс ещё успел подумать, сколько ущерба придётся причинить этой лаборатории, когда из левой задней двери в конец прохода вышли трое — и он остановился в замешательстве.

— Рэкс Страхов? — удивлённо спросила его хорони возраста Ренаты, только черно- и длинноволосая, и Рэкс с лёгким ужасом узнал в ней жену Аспитиса, Луизу. — Какие у вас претензии к моему ведущему учёному?

Она, конечно, была не одна — рядом огромными бледно-жёлтыми глазами смотрел на Рэкса семилетний смуглый мальчик, без сомнений, Бельфегор Пикеров, и держал руку на пистолете мускулистый, неприятно улыбающийся вельк, явно телохранитель и не из личной гвардии Аспитиса: они все поголовно ходили с нашивками, которые Рэкс ранее видел на Цезаре со товарищи.

— Да есть парочка, — он справился с собой. — Он — доносчик Зебастиана. И представляет опасность для обеих организаций. Луиза, я не знаю, что вы здесь делаете, но лучше бы вы где-нибудь укрылись. — Рэкс пронзил взглядом подчёркнуто смотрящего в другую сторону телохранителя. — Как меня слышно?

— Как только, так сразу, — ухмыльнулся вельк.

Внутренняя связь продолжала работать, и учёные слышали их разговоры. Из громкоговорителя под потолком раздалось:

— Мы не отдадим Джеффри! Он с нами пять лет, и ничего за ним замечено не было!

— Да что вы его слушаете! — почти перебил другой разгневанный голос. — Я со Страховым ещё в ГШР не ладил, он просто личные счёты сводить пришёл!

— Я буду вынужден применить силу, — вежливо сообщил Рэкс, многозначительно качнув автоматом.

— Если два человека — всё, что у тебя есть, лучше сматывайся, пока мы её сами не применили! — рассмеялся Джеффри, и в тот же момент с его стороны началась стрельба. Альфред и Рэкс, обменявшись непонимающими взглядами, чуть отступили, глядя, как правая стена рассыпается осколками в одном месте, совсем близко к Луизе, и она отшатывается к своему всё так же неподвижному телохранителю, отодвигая Бельфегора подальше от творящегося безумия.

— Сейчас пообщаемся! — пообещал голос в репродукторе, и Рэкс поднял автомат. Он не собирался калечить кого-то, кроме шпиона (как же иногда связывают руки все эти договорённости!), поэтому ждал, когда тот появится из-за осыпавшегося стекла, — это было единственным, что им в данной ситуации оставалось делать. Вся операция, начиная с непонятно откуда взявшейся здесь жены Аспитиса с ребёнком и заканчивая вне всякой логики действующим Кальяссой, была из ряда вон всех предыдущих, отлично спланированных совместными усилиями ГШР и МД, — может быть, их группу кто-то сдал?

Или шпиона просто загнали в угол, и его повело? В любом случае телохранитель должен успеть увести Луизу.

А дальше счёт пошёл на секунды. Кальясса, сильвис среднего возраста в полевой форме МД и с автоматом (ещё пара странных деталей в пользу подставы), выскочил через перегородку, оставшуюся от окна, у задней двери и ринулся в сторону Луизы, очевидно, рассчитывая использовать её как прикрытие. Вельк-телохранитель уже схватил её за руку, и, поняв, что он сейчас дёрнет её на себя, от этого безумца, Рэкс выстрелил очередью наискось по Джеффри, чтобы прежде остановить его.

Но вельк, увлекая вместе с собой Луизу, бросился ему наперерез, и все пули пришлись на него и хорони. Видя, как телохранитель и Луиза, окровавленные от рваных ран на груди и в клочья разнесённом горле, падают, а Кальясса, невредимый, выныривает из-за замершего Бельфегора, ошеломлённый Рэкс разжал пальцы. Автомат мёртвым грузом повис на перевязи, а сам он остался стоять столбом в застывшей, тягучей тишине.

Кальясса наскочил на него, поваливая на пол, и побежал дальше, в коридор к лифту. Пришедший в себя первым Альфред бросился за ним, и Рэкс заставил себя встать. У них было задание — несмотря ни на что они должны были его выполнить.

Уже когда он вбегал в коридор, послышались выстрелы. Рэкс сделал ещё два скачка, прежде чем опять остановиться у мёртвого тела. Альфред лежал на спине, уставившись в потолок стеклянными глазами, и залившая его от губ до груди кровь говорила о том, что погиб он от того же смявшегося в результате выстрела в упор бронежилета, что и Квазар.

Шумевший лифт уже был наверху, и, не желая, чтобы и Кит пополнил собой ряды ушедших сегодня, Рэкс, не давая себе зацикливаться на этих катастрофических потерях, забил ладонью по кнопке. Когда он вылетел из кабины наружу, не смотревший на него Кит с пистолетом стоял над лежащим у его ног шпионом.

— Думаю, я убил его дважды, чтоб наверняка, — сказал Кит, не поднимая глаз. — Что будем делать?

— Заблокируй им пока выход, надо забрать Альфреда, — Рэкс привалился к коробке лифта, чувствуя, что задыхается.

— В смысле? Альфред…

— Да. Кальясса убил его.

Кит поджал губы, глядя в сторону, и отрешённо спросил:

— А вообще что будем теперь делать?

— Понятия не имею.

Сильвис вскинул на него свои пронзительные, вечно непонятные изумрудные глаза и слабо улыбнулся.

— Я всё видел — касательно Луизы. Даже если Аспитис не поверит… мы всё равно с тобой. А там хоть потоп.

* * *

Спустя полтора часа после инцидента Аспитис наконец вернулся в свой кабинет. Миновав непривычно пустую приёмную, он переступил порог сине-серебряной обители себя самого, чуть ли не единственного места во всей канарийской ставке, где в интерьере не было и нотки стандартных чёрно-красных цветов, и медленно прошествовал к столу. Все, чей голос был значим для него, уже собрались: слева направо, неотрывно глядя на хорона, сидели Марк, Тэдэо, Цезарь, Сэра с Бельфегором на коленях, Энгельберт и Бертель, и вид их скорбных лиц был невыносим. Проходя мимо, Аспитис бросил в пространство:

— Что здесь делает ребёнок?

— Это единственный свидетель, — поспешила ответить Сэра.

— Запись с камер видеонаблюдения?

— Уничтожена, — Марк рассеянно крутил в пальцах свой сотовый. — Очевидно, Гасспаров решил не оставлять следов.

— Прекрасно, — Аспитис тяжело опустился в своё кресло и, поставив на стол локти, сцепил руки. — Кто организовывал операцию?

— Я, — Марк бесстрашно взглянул в его холодные, ничего не выражающие глаза. — Но…

— Почему там была моя жена с ребёнком?

— Не могу знать, Мессия. Её не должно было там быть. Похоже, она приняла решение поехать туда в последний момент. С Кальяссой они общались неплохо, Луиза возлагала на него определённые надежды…

— Это меня не интересует, — отрезал Аспитис. — Меня интересует, как ты это проглядел, Марк.

— Я не всесилен! — беспомощно развёл руками огель. — Мне никто ничего не сообщал. Я считаю, всё было подстроено…

— Рэкса подставили! — подал голос Цезарь. — Кто-то, кто точно знал, где, когда и в каким составе он придёт к нам. Он достаточно компетентен, чтобы видеть, по кому стреляет!

— Это-то меня и пугает… — многозначительно проговорил Марк, и терас разгневанно воззрился на него. Аспитис не двинул даже веком, он был похож на монолитную, мёртвую статую или просто декорацию самого себя.

— Марк, ты меня извини, конечно, но ты серьёзно подозреваешь Рэкса в том, что случилось?! — поинтересовался Цезарь и, прежде чем огель успел ответить, зловещим тоном добавил: — А то, может, себя просто покрываешь?

— А мне-то это зачем? Только сам посуди: камеры, сбежавший Кальясса…

— А Рэксу зачем?!

— Давайте Бэла спросим, — прервала спор Сэра и мягко взяла за плечи уставившегося в стол мальчика. — Ты не слышал случайно, почему мама решила туда поехать? Бэл?

Он энергично замотал головой и тихо ответил:

— Мама почти весь день до этого разговаривала далеко от меня… Часто — с Эдвардом. А потом сказала: а поехали к Джеффри, он нам и скажет!..

— Эдвард не мог этого провернуть? — Сэра повернулась к Цезарю, безостановочно хрустящему костяшками. — Он вроде недавно назначен. А фанатиков-смертников у нас всегда было по горло…

— Никогда за ним ничего подобного не замечал. Я не стал бы определять к Луизе абы кого.

— А к Берссам? — Аспитис чуть сощурил глаза, и Цезарь запнулся. — Гнилые у тебя протеже, Моргенштерн.

— Он её толкнул, я видел, — едва слышно сказал Бельфегор, так и не поднимая на отца голову. Тот сухо переспросил:

— В смысле, толкнул?

— Этот Джеффри бежал на нас, Эдвард схватил маму за руку и толкнул прямо под выстрелы того хорона. Поэтому ему ничего не попало, а они… — его подвёл голос, и мальчик резко смолк. Аспитис как будто в задумчивости переводил взгляд с Цезаря на Марка и обратно, и огель, явно не выдержав, заговорил:

— Мальчик мог напутать. Телохранитель мог неверно сориентироваться в ситуации. Я предполагаю, что он бросился наперерез Кальяссе, тот, вполне вероятно, имел целью схватить Луизу, чтобы использовать её в качестве заложника. Он потерял голову, раз начал палить по стёклам — это нам известно со слов учёных, которые там присутствовали. Ему некуда было бежать, потому он решил использовать её в качестве щита. А вот зачем Страхов вообще открыл огонь, уже отдельный вопрос…

— Да за тем же самым, что и Эдвард! — вскинулся Цезарь. — Устранял потенциального террориста! Рэкс так же, как и мы, знал, с кем имеет дело: у Кальяссы, я напомню, вскрыли четыре случая зверских убийств и десять случаев бесчеловечных пыток! А тут женщина и ребёнок, да ещё и семья Аспитиса! Если Эдвард и кинулся ему наперерез, то он просто задел Луизу, и это несчастный случай!

— Тоже мне несчастный случай. Вроде опытный агент, не Квазар, конечно, но всё-таки — и так опростоволоситься?

— На что ты намекаешь, Марк?!

— Не притворяйся дураком, Цезарь, — огель поморщился. — Страхов тоже вполне мог всё это подстроить — или просто воспользоваться удачным случаем, чтобы убрать Луизу и деморализовать Аспитиса. Зная его таланты… Он мог быть уверен, что никто в подобное в его отношении просто не поверит.

— А смысл?..

Телефон замелькал между тёмных пальцев Марка, резко контрастирующих с более бледной кожей его лица, ещё быстрее, и Цезарь, весь пышущий негодованием, отвёл взгляд, чтобы не сбиваться с мысли. Ему не нравилось ничего из уже произнесённого здесь, и он чувствовал себя обязанным внимательно слушать все догадки — особенно Марка, похоже, вознамерившегося обвинить Рэкса во что бы то ни стало.

— Очевидно, у него есть какие-то планы на вот такого Аспитиса — я прошу прощения, Мессия, — а именно, оглушённого потерей, не верящего собственным агентам, покорного его воле… — пожал плечами Марк, и Цезарь увидел, как сжались пальцы с каменным лицом выслушивающего всё это Аспитиса.

— Например? — с сарказмом полюбопытствовал терас.

— Я вроде всё сказал. В виновность Рэкса, сына своего хорошего друга, Аспитис может и не поверить, а вот в то, что его собственная организация настроена против него из-за, к примеру, сближения с ГШР, запросто. Оно же само собой напрашивается. Раскол. Низы ничего не знают, верхи ничего не делают. Все советники тире приближённые Мессии безоговорочно за Рэкса. ГШР он уже подмял, так же подомнёт и МД…

— Перестань делать из него хладнокровную сволочь! — Цезарь, не выдержав, вскочил со своего места. — Все прекрасно знают, что он не такой и такими средствами своих целей не достигает!

— Говорит мне, очевидно, его лучший друг, да, Цезарь? — Марк сощурился. — Что ты вообще о нём знаешь? Весь его род у власти с зари нашего переселения и жаждет вечной, непрекращающейся войны. Нынешняя МД не очень удобный противник: старые друзья-родственники, все дела. Зато появился Север. Зачем ему в тылу ещё один враг? Даже полувраг. Согласовывать всё подряд, вон, почти десять лет согласовываем, Страховы подобной политики не приемлют. Так что…

Сэра цокнула языком, прерывая его.

— Извини, Марк, но, по-моему, именно во избежание всего этого мы и надеемся на объединение или хотя бы равноправный союз. Всё зависит от того, с какой стороны на эти вещи смотреть…

— О, ну хорошо! — Марк всплеснул руками. — Ну сойдёмся в союзе, победим Зебастиана, а потом что? Объединимся по-настоящему — ещё хуже, дальше куда? Как с этим жить-то? Никогда Страховы без войны не жили, слышишь? А вы, Шштерны, этому только потворствовали!

— Ты это моему дяде скажи. Менее воинственный оперативник мне ещё не попадался, — мрачно усмехнулся Цезарь.

— Твой дядя может быть не в курсе, — фыркнул Марк. — Страхов — весьма самостоятельный агент. Своих он просто поставит перед фактом, если что…

Аспитис кашлянул, и Марк осёкся.

— Я вас понял обоих, — равнодушно проговорил Аспитис, глядя в пространство. — И защитников, и обвинителей. Если больше ни у кого доводов или доказательств нет, все свободны. Мне надо подумать.

Он даже слегка удивился, когда в ответ не шелохнулся ни один из собравшихся, даже так и замерший в стойке Цезарь. Это и есть — преданность?

— У меня ещё доказательства, — тяжело вздохнул Марк, и Аспитис медленно повернул к нему голову. — Я не просто так всё это начал. Есть у меня одно свидетельство, если бы не всё произошедшее, я бы просто его выкинул, мало ли человек что может по высокому градусу сказать. Но оно как-то быстро исполнилось. Вчера один мой агент случайно встретился в баре с напарником Рэкса, Альфредом Покровским. Они раньше были знакомы, какое-то мини-предприятие в прошлом вместе пытались открыть, я не сильно вникал… В общем, разговорились, и мой агент записал их разговор, решил не упускать такой возможности, всё же не каждый день удаётся переговорить с приближённым человека такой величины. Прослушайте часть разговора и делайте свои выводы…

Он залез в телефон и включил запись. В мёртвой тишине все собравшиеся выслушали рассуждения Альфреда о мухах и пауках, невозможность объединения и вероятную ложь, которой оперирует Рэкс, якобы пытаясь управлять Аспитисом. Вставки Марка, конечно же, на записи не было. Когда голос рейтера стих, первым опомнился Бертель.

— Человек и правда по пьяни может много чего наговорить, — усмехнулся он, ничуть не озабоченный. — Ас, ты вообще можешь предположить, что Рэкс стал бы врать тебе?

— У меня достаточно живых примеров перед глазами, чтобы быть уверенным, что все всем могут врать, — металлическим голосом произнёс Аспитис. — И особенно это касается Страховых…

— Прости, не понял? — вскинул брови Бертель.

— Идеалисты — опасные люди, ты знаешь это не хуже меня. Страховы не жертвуют близкими людьми, это я уяснил со слов Квазара. К остальным это не относится. И для будущего восстановления того мирового порядка, который Страховы почитают за идеал, он вполне мог принести в жертву и моё доверие, и мою жену.

— Ты это серьёзно сейчас?! — вельк спросил это так грозно, что всем сразу стало ясно, что он действительно не столько советник Мессии, сколько его старший друг. — Ты обвиняешь Рэкса в стремлении к власти путём пригибания любых непокорных голов? До чего ещё додумаетесь? Может, и Квазара он самолично застрелил, чтобы не мешал карьеру строить? И синайцев сдал Зебастиану, чтобы потом эффектно всех разгромить? Ты кого слушаешь вообще? Покровский — настоящий диссидент в его группе, крыса в тылу, мало того что языком болтает направо и налево, так ещё и подобные заявления себе позволяет! Он, может, сам до дрожи боится перемен, которые несёт ваше сближение, вот и городит что попало! И ты, Марк, — Бертель пригвоздил огеля взглядом к столу. — Вносишь смуту, я посмотрю? Верный подданный, ничего не скажешь! Места боишься лишиться? Тебя самого можно обвинить во всём том же, что и Рэкса!

— Я так понимаю, если бы операцию планировал не я, ко мне претензий бы не было? — почти сразу пришёл в себя и ядовито спросил Марк. — А вы, Бертель, можете вот так с ходу ответить на вопрос, кто для вас важнее: Аспитис или Квазар?

— Это ты к чему?!

— Сразу будет понятно, кого вы защищаете.

— Я защищаю здравый смысл! — Бертель треснул кулаком по столу. — А ты мне тут мирового злодея пытаешься создать — в ГШР это не по адресу!

— Ну-ну… Это МД загубила две сотни синайцев…

— Не зарывайся, Марк. Я со Страховыми общался достаточно времени, чтобы их понять. Им такое просто не нужно. Близких и даже просто знакомых они не используют.

— Я бы поспорил, — голос Аспитиса, о присутствии которого вельк с огелем в пылу ссоры успели забыть, заставил их обоих вздрогнуть. — Тебе ли не знать, Бертель. Замечательная была история, та, давняя, помнишь?

— Помню, — огрызнулся вельк. — Из заинтересованных лиц тем не менее никто не пострадал. И по факту всё вышло в лучшем виде.

— Откуда мы знаем, может, и тут кто-то полагает всё, что делается и будет делаться, лишь во благо? Ты можешь говорить что хочешь, но я, как и Марк, считаю, что Рэкс мог так поступить. Да что там, даже ты мог так поступить, здравомыслящий ты мой…

Бертель ошеломлённо посмотрел на него и кашлянул.

— Не ожидал от тебя такого услышать. А мне-то какая выгода?

— Ты считаешь, что знаешь, как мне будет лучше. Всегда так было, — Аспитис улыбался. Цезарь физически ощутил, как по коже ползут мурашки: именно здесь и сейчас решалась судьба всего мира, будущее всех и каждого, и решалась двумя старыми друзьями, старающимися убедить друг друга в собственной правоте. Этакой абстрактной, основанной лишь на домыслах правоте, и общий смысл происходящего напрямую сводился к игре в «верю — не верю».

— Я хоть раз давал тебе повод для подобных слов? — с ледяным спокойствием спросил Бертель. — И я хоть немного похож на интригана?

— Ты — нет. Ни то ни другое. А вот третий наш, ныне почивший, друг не только «хоть», а по полной программе и давал, и интриган. И ты всегда его в этом поддерживал, даже если он, по-твоему, делал что-то неправильное.

— Рэкс не Квазар, Аспитис. Квазар его вырастил, да, и страховские идеалы вдолбил в самую подкорку, но они всё равно разные.

— Дело не в этом, друг. А в том, что, к сожалению, в подобных вопросах я не могу доверять тебе в полной мере.

— А кому — можешь? Диссиденту этому или, может, нашему супераналитику, который людей всегда считал за мусор и потому бросался ими почём зря? — Марк возмущённо побагровел, но Бертель не обращал на него внимания. Он неотрывно смотрел на Аспитиса, с непонятным выражением лица изучавшего собственные пальцы и всё так же чему-то нехорошо улыбавшегося. — Кому, Аспитис?

— Себе, — хорон перевёл взгляд на него. — Только себе — в конце концов, я последняя инстанция в этом споре. И я ещё раз повторяю: Рэкс Страхов мог это подстроить. Слишком много невероятных совпадений, слишком много непрофессионализма, который ему несвойственен. А потому я решаю следующее. С сегодняшнего дня все контакты с ним, ему приближёнными и в целом с ГШР вновь объявляются вне закона. Мы — враги, злейшие, заклятые, так было и так будет. А за Луизу он ещё ответит…

Внутри Цезаря всё оборвалось. Он перестал адекватно воспринимать реальность, слыша лишь звон в ушах и ощущая один только замедлившийся, полумёртвый стук сердца в самом его существе, равномерной дрожью пробегавший по всему телу. В единственном видимом пятне были Аспитис и Бертель, задохнувшийся, не верящий собственным ушам, и обозримая, более неотвратимая катастрофа вселенского масштаба.

— Да как же… как же так? — хрипло спросил вельк, и хорон как будто с мазохистским удовольствием пожал плечами. — Наконец реальный шанс положить конец всему этому четырёхсотлетнему дурдому, а ты отказываешься от него? Что в себе ты можешь услышать хорошего? Почему, чтобы верить другим, тебе нужны неоспоримые доказательства? Почему нельзя просто верить?

— Странно, как быстро человек способен растерять свой заявленный здравый смысл, — хмыкнул Аспитис. — Ты уж придерживайся какой-то одной линии, неужели так трудно быть последовательным?

— Последовательным?.. Здравый смысл в том, чтобы прекратить эти понарошные войны, каждый здесь присутствующий успел убедиться, что в них нет никакого смысла! Глупые, никчёмные условности, ты сам родился в династии управленцев ГШР, а сидишь здесь! Тэдэо сбежал от своих, генштабовских фанатиков, название организации не имеет значения, есть просто объективное добро и слепое зло, сколько можно взращивать последнее?!

— Без зла добро уже не будет таким уж добрым. Если нужен злодей, я всегда готов предложить свои услуги, — Аспитис откинулся на спинку кресла, складывая руки на подлокотники. — Тем более что никто и никогда не будет воспринимать Мессию-Дьявола по-другому. Все, кто против меня, могут уйти сейчас. В ГШР вас хлебом-солью встретят.

— Я, пожалуй, останусь, — потухшим голосом сказал Бертель, резко постаревший и осунувшийся лицом. — Чтобы не дать тебе натворить ещё больших глупостей…

— Замечательно. Дальше? — хорон из-под полуопущенных век посмотрел на Цезаря и Сэру, и терас, выдохнув, отдал честь неслушающейся рукой.

— Гвардия в вашем вечном распоряжении.

— И секретари, — хмуро добавил Тэдэо, не сказавший ни слова на протяжении всего совещания, но явно придерживающийся стороны Бертеля. Поняв это, Цезарь изумился: вот уж кого он ранее не полагал поборником лучшего мира.

— Рад, что могу на вас положиться, — одобрил Аспитис. — По поводу контактов с нежелательными элементами я уже сказал, повторяться не буду. Далее. Север мне уже поднадоел, так что я готов вступить, если понадобится, в открытую конфронтацию с ГШР, но хочу предпринять некоторые действия в отношении и Зебастиана, и Домино. Тэдэо, — светловолосый хорон вскинул голову, — задействуй Эрнеста, Шона своей неторопливостью меня откровенно раздражает. Пусть лишает этот край даже намёка на управление. В ближайшее же время.

— Вас понял. Я могу идти?

— Да, свободен.

Тэдэо поднялся и с прямой, как будто деревянной спиной покинул кабинет. Аспитис воззрился на Марка.

— А ты подготовь мне все известные адреса этой страховской шайки-лейки. Не всё же Зебастиану геноцид устраивать. Завтра начнём.

— Ты совсем с ума сошёл, — процедил сквозь зубы Бертель, и Аспитис усмехнулся.

— Я просто обиделся. Они уже и забыли, что такое настоящая МД, я поспешу напомнить. Цезарь, Сэра, свободны. Меня не будет сегодня дома, так что Бэла приткните куда-нибудь.

Выходя вместе с молчаливой Сэрой, тянувшей за руку, как плюшевую игрушку, смотрящего под ноги Бельфегора, Цезарь всё пытался и никак не мог уложить в голове случившееся. Нужно было предпринимать какие-то меры, чтобы спасти хоть что-то, но ему, кажется, это было не под силу. Оставалось только надеяться, что Рэкс действительно невиновен в смерти Луизы и сможет, пусть и нескоро, вернуть всё как было эти последние годы. А они, если будут нужны, помогут.

Потому что в мире и так хватает террористов, чтобы натравливать друг на друга обычных людей и упорно делать вид, что в этом-то и состоит смысл жизни всех и каждого.

* * *

Лишь ближе к вечеру Рэкс более-менее пришёл в себя после всего случившегося. Реальность оказалась такова, что он гораздо легче воспринял неожиданную смерть Альфреда, нежели Луизы, — возможно, потому, что последняя сулила куда более катастрофические последствия. Бюрократическими формальностями в связи с уходом рейтера в мир иной он попросил заняться Рейна и Сейю, прежде самостоятельно сообщив Забаве эту печальную новость, её душевным состоянием — Леду, сам же долго сидел с ни на шаг не отходящим от него Китом и пытался логически осмыслить произошедшее и предсказать последующее. Лемм испарился в неизвестном направлении сразу же после сообщения о злосчастной операции, и, наверное, именно это и беспокоило Рэкса больше всего.

Здесь же, на этом мини-совещании, хорон наконец узнал всё об истинном отношении Альфреда и к нему самому, и ко всей их команде, и вкупе с самоубийственным поведением телохранителя Луизы, слишком уж явно подставившего её под пули, всё выглядело откровенно подстроенным. Кит поднял все последние разговоры Альфреда, нашёл там звонок секретаря Аспитиса, и картинка по чуть-чуть начала складываться. Марк, похоже, не желал ни объединения, ни сближения — этому могло быть множество самых разных причин — и постарался организовать всё так, чтобы случившееся в лабораториях выглядело для Аспитиса чистой воды предательством. Кальясса явно был предупреждён обо всём заранее, потому и пришёл в форме: Марк этим дал ему призрачный шанс избежать смерти, только либо не взял в расчёт наблюдателя-Кита, либо просто обманул и Кальяссу тоже, сделав пешкой в своём плане. Охранник Луизы, скорее всего, был одним из фанатиков прежних порядков (а почти все они легко жертвовали своей жизнью ради идеалов — в этом было их яркое отличие от более рациональных генштабовцев), потому в назначенное время привёз её куда надо и без сомнений отдал на заклание. А в остальном им просто повезло.

Но как Рэкс на это поддался? Он всё прокручивал в голове операцию шаг за шагом и пытался понять, что сделал неправильно. Пока в глаза бросалось лишь погубившее его доверие к телохранителю: если бы хорон не рассчитывал на его помощь, всё можно было бы переиграть. Хоть как-нибудь. Впрочем, такой умелый стратег, как Марк, наверняка имел тысячу и один план его подставы, вплоть до полного подрыва лабораторий с ними вместе — нет Страхова, нет объединения. Неужели ничего нельзя было предотвратить?

Рэкс испытал за свою жизнь достаточно и предательств, и разочарований, и поражений, мелких и крупных, но это было, пожалуй, даже посильнее операции во главе с Квазаром, в которой он погиб, оставив Рэкса отстраивать его мир заново. И вроде внешне всё было то же: и полная незащищённость в случае, если Аспитис поверит в его вину, и явная угроза жизни и здоровью, и необходимость вновь драться и за себя, и за всё, что дорого, и очередной полный развал будущего, — но отчего-то воспринималось фатальным. Рэксу не хотелось сражаться — да, так будет верно. Сражаться с Аспитисом, против Аспитиса: он никогда не был и не станет ему врагом. И тем не менее придётся.

На фоне всего этого и смерть, и наверняка некоторый эпизод предательства Альфреда полнейшим образом терялись. Зачем вызывал его Марк, что получил от него могущее помочь в этой подставе и поэтому ли рейтер погиб — как ненужный свидетель, — Рэксу думалось вяло. Он лишь поймал себя на мысли, что, кажется, всегда внутренне был готов к тому, что Альфред погибнет первым, и потому совершенно не удивился и почти не опечалился. А уж что он сделал для Марка, что замышлял за спиной против него и половины организации, уже не имело значения. Альфреда больше не было. Теперь возле Рэкса только те, кому можно было доверять. Кроме, разве что, одного…

Они с Китом пытались дозвониться до Лемма, но он упорно не брал трубку, и, прождав его до сумерек в Управлении, периодически звоня то на сотовый, то домой, Рэкс решил нанести ему визит. Это была единственная их ниточка в высших эшелонах МД — постоянная связь Лемма с Цезарем, образовавшаяся после победы над Эдрианом, когда отпала необходимость слежки посредством Ханта, — и факт этот сам по себе заставлял Рэкса беспокоиться. Он ведь так и не добился от Лемма внятного ответа, почему он за Квазара против остальных Шштернов и при каких обстоятельствах вообще оказался в ГШР таким образом, что все были только за, и поэтому теоретически мог вдруг стать его врагом, если Аспитис объявит за ним охоту. Пришло время точно определить, кто на чьей стороне, так что Рэкс хотел разобраться с этим как можно скорее.

Уже подъехав к дому Лемма и останавливая «кречет» на другой стороне улицы, в двух домах отсюда, Рэкс ощутимо накрутил себя и, различив в нужном ему одноэтажном коттедже свет в единственной лишь комнате из всех, да и тот смутный и дрожащий, как будто от свечи или мигающей лампы, уверился в своих худших предположениях. У тераса определённо были какие-то свои тайны, которыми он не желал делиться, а в сложившейся ситуации это было чересчур опасно. На совести Рэкса висело слишком много жизней, а Лемм имел доступ к слишком большому количеству информации, чтобы позволять себе секреты от главной мишени обозлённого Аспитиса. Решительно выйдя из машины, Рэкс зашагал к дому.

АНД пропустил его без вопросов, как и всегда, не издав даже звука. Миновав тёмную прихожую, Рэкс ступил в гостиную, залитую тем самым дрожащим светом, и сразу увидел Лемма. Терас сидел в кресле лицом к входу, а заодно и имея в поле зрения широкое окно на улицу, в камине горел огонь, а возле Лемма на журнальном столике стояла открытая бутылка виски и два стакана, к одному из которых терас как раз тянулся, когда заметил Рэкса. Хорон подошёл к нему почти вплотную, пронаблюдал, как куратор невозмутимо всё же взял себе стакан, и с сарказмом спросил:

— Ждёшь кого-то? Обсудить, почём нынче моя голова?

Он чувствовал себя взбудораженным до последней нервной клетки — уже и не вспомнишь, когда в последний раз такое было и было ли вообще, — готов был покорять города и сворачивать горы, а Лемм лишь в неопределённой гримасе скривил губы и сделал глоток виски.

— Любопытные ты задаёшь вопросы, — отметил он. — В чём я провинился?

— О, что ты, чист как стёклышко! За одним маленьким недостатком, — Рэкс почти подушечка к подушечке приблизил указательный палец к большому. — Я ни черта о тебе не знаю! А за мной уже идут!

— Да, это отдельная тема для разговора, — признал Лемм и протянул Рэксу стакан. — Выпьешь?

Хорон взмахом руки выбил его из пальцев тераса, и тот печально проследил за тем, как стакан отлетает точно на бежевый ковёр и расплёскивается там, немедленно распространяя по комнате запах терпкого спиртного.

— Может, без нервов? — устало спросил Лемм, и Рэкс сложил на груди руки.

— Да хоть сейчас! Чем больше расскажешь о себе, тем меньше будет нервов. По порядку. Я должен быть уверен в тебе.

— Прости, а с какого хрена я должен отчитываться? Не нравится, низложи меня. Чего вообще твоё доверие стоит, если без документов я автоматически записываюсь во враги? — непривычно холодно поинтересовался терас. Рэкс артистически развёл руками.

— А тебе не кажется это слегка ненормальным? Мы вместе с 2641-го, а я так и не знаю, почему ты ушёл из МД, где вы познакомились с Квазаром и почему именно тебя он поставил нашим куратором. Что за страшные тайны? Доверие заслуживает ответного доверия, если уж ты заикнулся об этом. Аспитис вон уже додоверялся.

— Вы с ним и правда похожи. Особенно в свете последних событий.

— Я услышу ответы на свои вопросы или как? Где ты был весь день, почему не отвечал на звонки? Советовался с Цезарем, как меня симпатичнее преподнести Аспитису?

— Молодость… — Лемм слегка раздражённо потёр виски. — Рэкс, мы прошли огонь и воду, ты правда считаешь, что я могу так легко тебя сдать? По какой-такой причине я не имею права на прошлое, сокрытое от тебя? Ты не веришь выбору Квазара?

— Слишком многое поставлено на карту, Лемм! С момента этой операции, со смерти Луизы ни единого заявления от МД — значит, всё, охота, война! А ты знаешь слишком много обо мне, а я слишком мало о тебе!

— Я тебя понял, не утруждайся повторять. У меня нет настроения отвечать на твои наезды.

— Тогда я предположу сам, — сощурился Рэкс, переходя в состояние холодной ярости, опасное тем, что взрыв мог последовать, когда он и сам не ждал его. — Очевидно, тебя просто выгнали. За бесполезность. И семья по той же причине отреклась. От Шштернов у тебя одна фамилия, ни фанатизма, ни ненависти. Квазар подобрал тебя, как бездомного котёнка, и в ответ на преданность взял к себе и поставил надо мной. Только дело не в преданности, а в том, что тебе просто некуда больше идти. Ты самая обычная пустышка, заработавшая себе известность за мой счёт.

— Святые ангелы… Вот уж не думал, что ты опустишься до личных оскорблений. Но, впрочем, ладно. Раз так, то мне незачем тебя предавать, верно? Я же сдуюсь без твоего присутствия, правильно я рассуждаю? — его глаза насмешливо блеснули, и Рэкс покачал головой.

— Да вот как раз наоборот. Сейчас тебе представился отличный шанс вернуться с триумфом. Точнее, с трофеем.

— По-моему, тебя конкретно несёт. Ты подостынь, потом начнём сначала. Можешь пойти в ванную, водичкой там охладись. Я подожду, — он откинулся далеко на спинку, безмятежно и одновременно будто горько улыбаясь, и эта его беззаботная, снисходительная и обращённая в первую очередь вовнутрь улыбка стала для Рэкса последней каплей. Схватив Лемма за руку, он рывком поднял его с кресла, ударом в челюсть снёс на пол и накинулся сверху.

Объективно говоря, Лемм должен был владеть кейко лучше: опыт, хладнокровие, размеры, родные стены, в конце концов, но, похоже, он просто не хотел драться — лишь оборонялся. Рэкс и сам не знал, зачем ему эта драка — с собственным, уважаемым куратором, — однако остановиться оказалось сложно, и он вымещал на терасе всё своё беспокойство и, что уж там говорить, страх и бессилие. Лемм ловко подставлял ему под ноги то стул, то край ковра, избегал большей части болезненных ударов, и всё равно быстро начал выдыхаться, в то время как у хорона только открылось второе дыхание. Рэкс загнал его в угол, практически ничего не видя из-за застилавшего глаза кровавого тумана, и почти нанёс ломающий ключицу удар, как кто-то сзади обхватил его рукой за горло и резко потащил на себя.

Сопротивляться оказалось невозможно: этот кто-то был неожиданно сильнее. Рэкс забарахтался, ища ногами опору, пока сдавливающий шею захват на миг не лишил его сознания, и над самым ухом услышал знакомый голос:

— Ноги держи, чего застыл, Лемм! Да возьми ремень, тормоз!

Почти сразу ноги Рэкса прижало к полу, и, скосив глаза, хорон увидел споро связывающих их Лемма. Держащий его неизвестный тем временем свободной рукой заломил одну из его рук за спину — причём левую, явно знал, какая у него рабочая, вынуждая Рэкса завалиться набок, чтобы не получить вывих. Его тут же отпустили и взамен заломили и вторую руку, перематывая их обе за спиной чем-то тугим. Ещё пара секунд — и Рэкс обнаружил себя полностью обездвиженным.

— Фух, — шумно выдохнул кто-то сзади. — Давай его прямо в этот угол посадим, пусть подумает над своим поведением. Гороха нет?

— Могу разве что изобрести позорный колпак, — весело отозвался Лемм. — Спасибо, племянник. У меня на него рука не поднялась.

— Всегда пожалуйста, если что, я и ногой замахнусь. Раз, два, взяли!

Рэкса вздёрнули на колени и в два счёта прокатили по ламинату в тот самый угол, где совсем недавно находился Лемм. Хорон пошевелил руками, надеясь растянуть узлы, но вместо этого только издал шелест — похоже, скотча. Его немедленно строго окликнули:

— Но-но, не балуй там! Лемм, это тут так и валялось или хулиган уронил?

— Ты догадливый. Пить будешь?

— Нет, спасибо, и тебе не советую. Вот моду взял.

— Я один глоток. Потом пришёл Рэкс.

— Очевидно, дурь выбивать. Хоть за что-то могу сказать ему спасибо.

Лемм тихо засмеялся.

— Ты начал разговаривать со мной, как когда-то со своим отцом. Забавно. Гвардия меняет людей.

— С тобой я добрее.

Перед глазами Рэкса окончательно прояснилось, и, хотя, кроме тьмы угла, он ничего не увидел, сам факт прихода в себя его порадовал. По чуть-чуть просыпалась боль от немногочисленных ушибов, а вместе с ней и жгучий стыд за столь непотребное поведение. Решив пока не выступать с покаянием, Рэкс чуть сдвинул ноги, чтобы было удобнее сидеть, и приготовился слушать.

Цезарь тем временем сел во второе кресло и, с удовлетворением посмотрев на спелёнатого Рэкса, глубокомысленно проговорил:

— Удобно. Жалко, что с Аспитисом так сделать было нельзя. Посидел бы тоже, подумал, может, очухался бы.

— А Бертель?

— А что Бертель? Он честно попытался. Много чего ему наговорил, на правах старого доброго друга. Только без толку. Мы теперь с тобой враги, дядя. Злейшие, заклятые и далее по тексту.

— Это я и предлагал отметить, — Лемм коснулся разбитой брови и поморщился. Цезарь сочувственно посмотрел на него.

— Рэкса-то ты чем выбесил?

— Не поверишь, ничем. У него просто башню сорвало. Надумал там себе, что я его Аспитису сдам с потрохами, пришёл разбираться. Где мои двадцать девять лет…

— Знаешь, вот Аспитису уже сорок три, а ситуация та же. Только последствия катастрофичнее. Ему почему-то легче оказалось поверить в то, что Рэкс предал его, чем, например, в то, что это был, ну я не знаю, Марк? Его я в первую очередь подозреваю.

— Почему?

— Слишком яростно выступал обвинителем. Наверняка заранее всё продумал, гнида. А ведь по лицу и не скажешь, что он способен на подобные интриги. Общаться нам больше нельзя, а на цвет ГШР объявили большую охоту.

— Я как-то и не сомневался, — вздохнул Лемм. — Что ж, построим баррикады. Не впервой. Знал бы тогда, что Аспитис станет таким, не поддерживал бы его.

— Мне всегда казалось, что именно в расчёте на такое ты его и поддерживал, — нахмурился Цезарь. — Он ещё тогда был почти Стамесовым, хотя и не таким кровожадным.

— Не совсем… Я просто посчитал, что он сумеет нас продвинуть хоть куда-нибудь. Застойник при Люцессе меня откровенно раздражал. Аспитис мог зажечь, он был весь сплошная энергия, перспектива, обещание. Чего-то просто большего, яркого. В общем-то так и получилось.

— Стоп, я не понял. Зачем же ты уехал в Ториту, если всё стало так, как ты хотел? Зачем было его утверждать, если не быть рядом с ним? Он ведь позвал тебя командиром гвардии!

— И что? Я сильно похож на командира гвардии? Я делал это не для себя. Для тебя, может быть. Вообще для всех молодых, которые воспитались бы под иным флагом. Сам я скорее подсказчик, чем лидер. Здесь, в нашей группе, тоже всегда придумывал Рэкс, а я лишь высказывал своё мнение, — Лемм сложил ногу на ногу и, зацепив верхнюю руками со сбитыми костяшками, едва заметно закачался. Цезарь помотал головой.

— Всё равно не понимаю. Выглядело всё так, как будто ты ужаснулся новопостроенному гадючнику и самоустранился. В итоге главным стал мой отец — спасибо большое, хоть в командиры гвардии его не позвали…

— Да, самоустранился. Причём на гражданку. И в Ториту. Оставшись в Канари, я волей-неволей влиял бы на тебя и вызывал ссоры с отцом, а мне этого не хотелось. Я надеялся, что без давления, и хорошего, и плохого, ты быстрее найдёшь себя. Как видишь, не прогадал.

— Ла-адно… А почему вернулся? Соскучился?

— Да нет, опять сбежал, — усмехнулся Лемм. — Хотя, по большей части, меня выгнали. Не простили вот этого отказа от фавора. Пилили, пилили все пять лет: и жена, и тёща с тестем, мы же к ним переехали, а именно они и держали Ториту со стороны МД. Вот так, сначала женился без желания по принуждению, потом и огрёб. Аспитис по возвращении тут же пригласил меня обратно, но я продолжал артачиться. Тогда он подключил Квазара и тогда же я понял, какие теперь беспрецедентные связи между МД и ГШР. Квазар меня уговорил на МИЦ, на ГШР не получилось. Я там просидел спокойно, а потом группе Рэкса понадобился куратор, и я зачем-то согласился. Заодно мне представили возможность отслеживать твоё месторасположение, потому что я переживал за тебя. Так что, когда мой брат устроил то покушение на Луизу, Аспитис попросил меня о помощи, когда ваша машина перестала определяться. К счастью, я был недалеко.

— Так и знал, что ты оказался там неслучайно, — довольно проговорил Цезарь. — Какие все вокруг меня предусмотрительные, аж дрожь берёт.

— Страшное дело, — кивнул Лемм. — Ладно, если нет личных вопросов больше, перейдём на обсуждение повестки дня. Рэкс, надеюсь, тоже услышал всё, что хотел. Видишь, а всего-то надо было нормально попросить… Живой ты там? — крикнул он в угол, и Рэкс обернулся, виновато улыбаясь. — Кажется, надежда всей нации вновь в адеквате. Освободишь его, Цезарь?

— Бегу, — терас встал и, приблизившись к хорону, быстро избавил его и от скотча, и от ремня, потом, не сдержавшись, отвесил лёгкий подзатыльник. — Тоже мне надежда нации, держать себя в руках не умеет.

— У меня нет такого богатого опыта управления состоянием берсерка, — хмыкнул Рэкс. Поднявшись, он подошёл к Лемму. — Прости. Это было нервное. Я боюсь других предательств.

— Да всё в порядке, — отмахнулся терас, кивая на ковёр. — Ты садись, сейчас думать будем. Что Аспитис про охоту сказал, племянник?

— Стребовал все адреса приближённых Рэкса, — Цезарь обратно опустился в кресло, а Рэкс сел на ковёр, скрещивая по-турецки гудящие ноги. — Завтра облава.

— Значит, сегодня ночью все переезжают. Как-нибудь управимся. Что по поводу Севера?

— У него там есть какой-то агент Эрнест и ещё один, Шона. Понятия не имею, кто это. Но, судя по всему, Шона подзатянул с выполнением задания, так что теперь ставка на Эрнеста. Я подозреваю, Эрнест вхож в близкий круг Зебастиана, возможно, в ближайшее время от Волка останется только шкура.

— Любопытно. То есть всё это время у Аспитиса был туз в рукаве. Чего он ждал, интересно?

— Наверное, более подходящего момента, — предположил Рэкс. — Или давал шанс Шоне. Может, это тоже какой-то его бывший гвардеец? Я посмотрю, их хватает на Севере.

— Пока я ничего не нашёл, но поищу ещё, — пообещал Цезарь. — Очевидно, если и у Эрнеста ничего не получится, начнётся полномасштабная война, и ждать ГШР никто не будет.

— А и не надо, — улыбнулся Лемм. — Мы начнём первыми. Как тебе такая идея, Рэкс?

— Если учесть, что этому Эрнесту вряд ли удастся избавиться и от Зебастиана, и от Домино с Азатом, у Севера просто сменится правитель и по факту всё останется так же, — отозвался хорон. — Это раз. А во-вторых, чтобы Аспитис тут не сходил с ума, а он вполне себе может, надо его внимание перенаправить. Если мы первыми нападём на Север, ему придётся сделать то же, а там его солдаты быстро себе правильную цель найдут, особенно когда на продавшиеся ставки взглянут. Глядишь, и задушим совместными усилиями. А там разберёмся, он уже поутихнет, я думаю.

— Вот видишь, Цезарь, он уже всё распланировал, во мне вообще нужды нет! — рассмеялся Лемм. — Поутру составим заявление для журналистов, ты, Рэкс, персона уже медийная, вот и выступишь. Чем быстрее начнём, тем меньше жертв в Канари будет.

— Неудачно всё получилось, конечно, — поморщился Рэкс. — Как они всё-таки его убедили, Цезарь?

— Напарник твой много лишнего наговорил какому-то соглядатаю Марка плюс общая репутация серых кардиналов Страховых, — ответил тот, и Рэксу не потребовалось много времени, чтобы сопоставить факты.

— Да это Марк и был собственной персоной, он ему звонил позавчера, приглашал отужинать вместе. Крыса… Впрочем, предательство не окупается. Альфреду уже отбилось, рано или поздно и ему отобьётся.

— Ты, я посмотрю, не сильно переживаешь по поводу смерти напарника.

— Я привык терять людей, переживания кончились. Думать надо о живых.

— Тоже правильная мысль, — одобрил Лемм. — Цезарь, нам рассчитывать хоть на какую-то твою поддержку?

— Я постараюсь, правда. Но, чувствую, уже с завтрашнего дня за каждым из нас будет слежка. Сегодня, наверное, дали попрощаться с родственниками. Кстати, Розе вашей Аспитис почти сразу после объявления войны сказал, чтобы она бросила свои разработки лекарства для Эдриана… Похоже, был послан на деревню к дедушке, потому что Борис тайно мне сообщил, что она работает как ни в чём не бывало. Поражаюсь бесстрашию этой девушки, — хмыкнул Цезарь.

— Роза может, её в своё время поддостал вечный контроль, — кивнул Рэкс и поднялся. — Что ж, надо в Управление, ночь не такая уж длинная.

— Я первый выйду, если что, успею предупредить, — заявил Цезарь, тоже поднимаясь и протягивая Рэксу руку. — Увидимся, Страхов. Всех благ и удачи.

Они обменялись рукопожатием, и Цезарь покинул дом. Улица была пустынна в оба конца, и он неспешно прошествовал к своей машине, матово-чёрной «скопе», походя оценив поодаль стоящий «кречет» Рэкса, куда более скоростной, чем его автомобиль. Уже когда он открывал дверцу, телефон провибрировал сообщением, и терас развернул текст.

«На первый раз эту вольность я прощаю, но второго не будет. Будь внимателен», — значилось там за личным номером Мессии-Дьявола, и, поёжившись то ли от зимней прохлады, то ли от ощущения неотступной и неусыпной слежки, Цезарь убрал телефон и сел в машину.

Глава 18. Дорогой солнца

Что-то близилось, витало в воздухе, дрожало где-то на самом острие восприятия, и Азат чувствовал это кожей. Ему не сиделось на месте, хотелось бежать хоть куда-нибудь, хоть что-нибудь делать, лишь бы не оставаться наедине с тишиной и гадать беспрестанно, что притаилось в ней и к чему надо быть готовым. Он ждал знака, этакого пинка судьбы, от которого Домино уже не спрячется, будет вынужден действовать — и он вместе с ним. За этим вечным мучительным ожиданием, дразнившим его примерно последние три месяца из шести, прошедших с момента появления в жизни Азата Селены, он даже перестал получать удовольствие от общения с ней (и, конечно, от того, что любимая сестра Домино с ним), хотя, кажется, полюбил её — или по крайней мере впал в зависимость от её присутствия. Дело всей жизни было важнее, и он ждал, ждал и ждал.

И, наконец, свершилось. Опять проворочавшись всю ночь, не в силах надолго сомкнуть глаз от ещё более возросшего ощущения близившихся перемен — начала конца, — Азат встал рано, налил себе кофе и сел на балкон проглядывать новости. Все писали об одном, и аурис задохнулся, прочитав первый же заголовок: «Генштаб объявил войну Северу». Это было то самое. Развернув эту же заметку, Азат жадно вчитался в строки: «Полчаса назад Уполномоченный по урегулированию конфликтов Рэкс Страхов сделал официальное заявление… в следующие несколько дней в Северные Степи отправляются войска под руководством ведущих агентов ГШР для устранения террористической угрозы… создана зона КТО… мирные жители должны быть эвакуированы в кратчайшие сроки… «выжечь напалмом заразу, пустившую корни в прежде мирную землю»… Все желающие выжить преступники могут «сдаться добровольно и получат право на справедливый суд»…»

Азат вскочил с плетёного стула, расплескав кофе и даже не заметив этого, выбежал в комнату, походил туда-сюда из угла в угол, пытаясь определить стратегию, но, так и не сумев собраться с мыслями от волнения, в итоге просто набрал Домино. Они уже три месяца занимали просторные апартаменты в личной резиденции Зебастиана как ближайшие советники, вот только Домино, как это часто бывало, отсутствовал — наверняка опять на своих чёртовых боях, рестлер, — и теперь придётся ждать, пока он вернётся. Да Азат же лопнет от перенапряжения!

Трубку Домино не брал, хотя его брат честно прождал пятнадцать гудков. Спит. Как он может спать в такой день?! Сбросив звонок, Азат немедленно набрал Крайту, и тот ответил сразу.

— Где вас черти носят?! — прошипел ему Азат и, прежде чем риз успел ответить, продолжил: — Мне по барабану. Буди этого горца, и чтобы в кратчайшие сроки оба были в резиденции! Если что непонятно, почитайте новости. Даю полчаса, возражения?

— Думаю, успеем, — отозвался Крайт, и Азат вкрадчиво спросил:

— Ты ничего не забыл?

— Думаю, успеем, хозяин, — отчеканил риз и отключился. Ухмыляясь, Азат подбросил в руке телефон. Тогда, после истории с синайцами и ранением Домино, Крайт так и не сумел простить ему возврата к триангу (а Домино, конечно, не достало духу сказать своему лучшему другу, кто его подсадил обратно на иглу), и постепенно они разошлись. Нет, само собой, Крайт всё так же сопровождал Домино как верный пёс, только теперь он был псом Азата, и Азат не уставал ему об этом напоминать. Каждого можно купить. Или продать, если уж говорить о Крайте. Ничего, совсем скоро этот как будто обозлившийся на весь мир начиная с 2647 года риз поймёт, что с Азатом быть куда выгоднее…

Нужно было выжить ещё полчаса. Взяв себя в руки, Азат решил налить по второму кругу кофе и хоть немного обдумать стратегию. Когда он выходил с балкона, откуда забрал свою чашку, которая до этого, опрокинутая, валялась под столиком, дверь в комнату без стука распахнулась, и на пороге оказался Зебастиан в обнимку с Селеной.

— Встал — это хорошо, — одобрительно сказал вельк, глаза которого горели так, как не горели, наверное, никогда в жизни. — Читал новости?

— Вот только что, — кивнул Азат.

— Намечается крупное веселье. Правда, меня ещё не обещали вздёрнуть на позорном столбе, но это пока. Где твой брат со сломанным носом?

— Через полчаса будет в резиденции, мой генерал.

— Отлично. Как появится, ко мне в покои оба. Пошли, красавица, — Зебастиан поцеловал Селену в ключицу и ушёл с ней прочь по коридору. Азат, как заворожённый, смотрел им вслед, пытаясь понять, испытывает он ревность или всё-таки злорадство, но, так и не определившись, пошёл за кофе.

Домино и Крайт опоздали на пять минут, однако Азат великодушно простил им эту вольность на волне приближающихся событий. Он сразу потащил брата к Зебастиану, по пути спросив:

— Ну, ознакомился с новостями?

— Есть немного, — мрачно улыбнулся Домино. — Рэкс дорвался до власти, а теперь и до нас.

— Будет жарко, — согласился Азат и толкнул дверь личных покоев Степного Волка.

Зебастиан уже ждал их, развалившись в кожаном кресле, довольный, как кот, чуть ли не облизываясь от предвкушения, и внутренне Азат поразился: неужели он настолько уверен в собственной неуязвимости? Впрочем, именно это в огромных дозах они с Домино и внушали ему с тех самых пор, как оказались в его окружении.

Ещё в покоях были: Селена — в последние месяцы вельк редко отпускал её от себя, даже не догадываясь, сколько сама аурисса сделала для того, чтобы стать его любимой наложницей, — и Эрнест, стоявший навытяжку и определённо не разделявший энтузиазма императора.

— Рад вас видеть, мальчики, — широко улыбнулся входящим аурисам Зебастиан. — Сегодня в шесть вечера у меня соберутся все верховные руководители моих подразделений, и ваше присутствие, конечно, тоже обязательно. Я буду готов выслушать мнение каждого по поводу грядущей войны, так что у вас есть время его придумать. Постарайтесь никуда не уезжать, меня это расстроит. Где, например, был ты утром, Йен?

— Вчера состоялся последний бой года, — отозвался Домино. — У меня чемпионский пояс, второй подряд.

— Занятно, — медленно кивнул Зебастиан. — Вы у меня вообще уникумы, будет интересно вас послушать. Эрнест, тебя это тоже касается. Бери пример с молодых людей, так и рвутся в бой!

— Это они не подумав, — осклабился альбинос, и вельк поморщился.

— Откуда только в тебе столько негатива?.. Ладно, за это я тебя и ценю. Если вопросов нет, можете быть свободны.

— У меня есть, — Эрнест повернулся, глядя на него неподвижными розово-голубыми глазами. — Когда будет принято окончательное решение?

— Я думаю, поутру. За ночь я как раз соберу в голове все высказанные мнения и определюсь с ответкой ГШР. Что-то ещё?

— Никак нет, мой генерал, — чуть склонил голову хорон, и Зебастиан махнул рукой.

— Тогда идите. Жду хороших идей.

Тоже поклонившись, Домино и Азат скрылись за дверью и заспешили к комнате Азата, где их ожидал Крайт.

— Я тоже много чего жду, — хмыкнул Азат и с удовольствием пронаблюдал, как Домино отводит взгляд.

Заперев в комнату дверь, чтобы больше никто не вошёл без предупреждения, Азат отвёл соратников к её дальнему концу и начал:

— Надеюсь, все понимают, что более нам медлить нельзя. Как только начнётся война, Зебастиан станет практически недосягаем, потому что наверняка отправит всех советников управлять противостоянием на разные концы Севера. Мы должны избавиться от него за эти сутки. Возражения, брат?

— Нет, никаких, — угрюмо отозвался Домино, глядя куда-то в сторону.

— Ты себе не представляешь, как я рад это слышать. С последствиями уничтожения Волка мы разберёмся, когда и если у нас это получится. У меня есть план. Элина, его любимая бабочка, на нашей стороне. Она сделает так, чтобы он не ждал подвоха. Поэтому в удобный момент мы просто войдём и убьём его.

— И это весь твой план? — фыркнул Домино. — Может, тогда прямо сейчас? Чего уж тянуть, и правда.

— Ты всё шутишь. Мы подождём собрания. Выступим на нём. Ночью, когда все разъедутся, отравим охрану. И ближе к утру уже разберёмся с Зебастианом.

— Я представлял себе нашу победу немного не так.

— Перед его смертью можешь сказать ему всё, что хочешь. В том числе и то, что уже как минимум год его империей правим мы. Он давно не принимал собственных решений — помяни моё слово, на собрании вся его кодла будет слушаться нас. Волк считает, что для того и нужны советники, а я бы назвал это подсиживанием. Причём успешным!

— Да уж…

— В общем, приготовь речь, брат. Он в наших руках как никогда. И мы должны этим воспользоваться.

— Как тебе удалось увести у него наложницу? — полюбопытствовал Крайт, и Азат пренебрежительно отмахнулся.

— Это не составило особой проблемы. Разве вы не считаете, что я моложе, красивее и перспективнее Зебастиана?

— Ты сразил, наверное, её наповал этой фразой, — усмехнулся Домино. — А что мы будем делать с Эрнестом?

— Я думаю, то же, что с охраной. С нашими навыками подготовить яд и для него легче лёгкого.

— Сетте недалеко отсюда. Я съезжу, только постарайся сделать так, чтобы Волк не заметил.

— Без вопросов. То есть возражений нет?

— Ты хоть немного представляешь, что мы будем делать потом? — спросил Домино, в упор глядя на Азата.

— По-моему, я уже всё сказал на эту тему, — холодно ответил тот. — Езжай. Крайт, отвлеки охрану, потом возвращайся.

Риз молча кивнул — при Домино он не называл Азата хозяином — и первым пошёл к двери. Покачав головой, Домино двинулся следом.

Трианг он принял, ещё когда только-только узнал об объявлении войны, но всё равно не запомнил, как съездил к Сетте и привёз оттуда три вида полууниверсальных ядов-снотворных. Убивать охрану смысла не было, а вот для Зебастиана Домино всё же прихватил парализатор, действенный и болезненный. Его лихорадило: он никак не хотел поверить, что пришло время достичь наконец той цели, ради которой он пошёл в преступники, а поверить было необходимо, чтобы найти в себе душевные силы преодолеть этот последний рубеж. Передвигаясь на автомате, скрупулёзно, безэмоционально продумывая их стратегию свержения злейшего врага шаг за шагом, где-то в глубине души он метался, зачем-то ища выход из этого ставшего явью кошмара, и даже «гидра» в этот раз не могла ему помочь.

Время до шести вечера пролетело одним мгновением. Домино пришёл в себя, когда в зале для банкетов, украшенном эмблемами и цветами «империи» Зебастиана, собрались все люди, имеющие в его рядах влияние, и, оглядев их в мёртвой тишине, Степной Волк начал говорить.

Домино слушал его вполуха: слишком уж велико было его собственное внутреннее напряжение. В контрасте с ним держащий пламенную речь Зебастиан, казалось, воспринимал эту войну как дар ангельский. Он словно ждал её всю жизнь, этот бывший генштабовский наёмник, получивший власть лишь за счёт его, Домино, глупого доверия и удачного стечения обстоятельств, — может быть, ему просто хотелось доказать, что ему не только повезло, что он и в самом деле великий полководец и хитрый, талантливый политик? На что он рассчитывал? Да, ставки куплены, поставлены на колени, смотрят ему в рот преданными или затравленными глазами, но ведь остальная часть ГШР больше, во много раз больше. За сегодняшний день, конечно, Мессия успел в резкой манере отреагировать на выступление Рэкса и всех, кто стоит за ним (интересно, есть там у кого-нибудь голос?), они наверняка схлестнутся на северной земле, опять пытаясь поделить и ресурсы, и врагов. Только разве бандитам будет от этого легче? Ни Рэкс, ни Аспитис не забудут, за чем — и кем — они пришли. Поделить ресурсы можно и потом, когда голова Зебастиана будет насажена на пику.

Наверное, поэтому Волк и собрал совет. Его дело было вселить энтузиазм и желание умереть за него, а уж как, пусть придумывают сами смертники. Бежать так или иначе было некуда.

Такие идеи, конечно, тоже поступали — среди различных тактик ведения будущего боя. Когда вызвали Домино, главного наравне с Эрнестом специалиста по политике, он тоже что-то предложил, особо не задумываясь, — но, кажется, нечто свежее и интересное, потому что Зебастиан одобрительно кивнул ему. Что это было? Трианг выдыхался — похоже, Домино чересчур переживал, — и аурис с трудом дождался момента, когда собрание как таковое кончилось и все устремились к столам с выпивкой заглушить своё волнение алкоголем, а Зебастиан скрылся за дверью, ведущей в потайной коридор и, через него, в его личные покои.

Выбравшись из зала, Домино быстро нашёл свободную комнату и заперся в ней. Этой ночью ему нельзя спать, поэтому стимулятор будет к месту. Он должен был лежать в кармане его походных штанов — и его там не было. Нигде не было. Домино поспешно позвонил Крайту, своему вечному снабженцу чем угодно, но и риз не нашёл для него ни единого инъектора. Это было невероятно, ещё ни разу за всё время употребления трианга Домино не оказывался в ситуации, когда не мог получить его по первому же требованию. Сорвав злость на Крайте, аурис бросил телефон на пол и обхватил голову дрожащими руками. Вплоть до последней решающей встречи с Зебастианом, которую вызвался полностью подготовить Азат, его ждала почти целая ночь старых врагов — одиночества и страха.

Домино отошёл к окну и так и стоял там, не шевелясь, почти не думая и даже не ощущая нахлынувшей ломки. Он видел, как один за другим разъезжаются гости, как темнеет привычной чёрной тёплой ночью без единого облачка на далёком тёмно-синем, звёздном небе, как всё затихает на территории в преддверии следующего утра, когда император непризнанной империи скажет своё последнее слово и только тогда можно будет наконец начать планировать свою дальнейшую жизнь. Сколько людей здесь — и среди тех, кто сейчас дома или едет домой — решит оставить Зебастиана, дезертирует, спасая свою никчёмную шкуру? Они его игрушки, оловянные солдатики, купленные на распродаже за бесценок, но многие за этот же бесценок будут готовы умереть. Сам же Волк устоит до первого поражения — именно оно и покажет ему, какое он на самом деле ничтожество, и он опять спрячется, забьётся в нору до следующего удачного момента. Кажется, его просто не за что больше ненавидеть, разве что презирать — или жалеть? Сын своего времени, не первый и не последний. Вся миссия Домино была напрасной. Он испачкал руки в крови, а с Зебастианом вполне могут покончить и без его участия. Если только не попытаться облегчить их труд…

Когда везде всё совсем стихло: и в доме, и на улице, — Домино увидел тёмную, неопознаваемую фигуру, направляющуюся к одной из будок охранников, коих было достаточно раскинуто по территории резиденции Степного Волка. В руках человек нёс одноразовые стаканчики и две бутылки вина — определённо Азат вышел на промысел. Какое-то время Домино следил, как он ходит от будки к будке, пару раз скрываясь в доме за пополнением запасов, а потом на улице по чуть-чуть начало светлеть. Северная ночь коротка, даже зимой, в паре дней от прошедшего декабрьского равноденствия; Домино вскинул руку с часами — было четыре утра. Совсем скоро придёт Азат, и они отправятся на главную схватку их жизни, куда больше похожую на добивание зверя, попавшего в капкан. Уже беззубого и уставшего зверя, живущего на одном только адреналине и даже не догадывающегося об этом. Странно, почему, думая о нём, он в первую очередь ассоциирует с таким зверем себя?..

Дожидаясь брата, Домино мучительно пытался вспомнить, кого ему напоминает Элина, главная наложница Зебастиана, но так и не смог.

Без десяти пять Азат стоял на пороге. Было видно, как его лихорадит от возбуждения — ещё один человек в их захлопнувшемся капкане, не сомневающийся в своей победе. Домино повернулся к нему, и Азат немедленно состроил гримасу.

— Больше энтузиазма, брат! — пожурил он, вступая в комнату и спустя пять быстрых шагов оказываясь совсем близко от Домино. — Это же наш звёздный час! Мы ждали этого без малого девять лет!

— Надо было ещё годик, до ровного счёта, — углом губ улыбнулся Домино.

— Перфекционист. Ничего, это лечится! Элина отписалась мне: Зебастиан с ней в своих покоях, балкон заперт, охраны нет, Волк расслабляется и не ждёт нападения. Идём?

— Да пошли, — решился Домино, поворачиваясь к двери и замирая: на пороге стоял Эрнест с холодной змеиной улыбкой и пистолетом, который он уже вскидывал на уровень их груди.

Однако выстрел раздался раньше, чем хорон успел спустить курок, — и явно из коридора, потому что Эрнест схватился за предплечье той руки, что держала пистолет, и выпустил его, кривясь от боли. Появившийся из-за его спины оскалившийся Крайт с силой втолкнул его в комнату, подскочивший Азат подсёк ему ноги и встал над его рухнувшим кровоточащим телом, доставая свой пистолет.

— Не знаю, зачем ты к нам пришёл, но ты сделал это зря, — торжествующим тоном произнёс он и выстрелил дважды — в голову. Домино вздрогнул, отворачиваясь, и Азат развёл руками: — Не всё ж тебе конкурентов мочить. Вперёд.

Перешагнув труп, аурис прошествовал к двери мимо так и не шелохнувшегося больше Крайта, распахнул её ударом ноги и двинулся дальше по коридору, не оборачиваясь. Не глядя на Крайта, Домино поспешил за ним.

Пистолет Азата, как и Эрнеста, был с глушителем, поэтому Зебастиан из своих отдалённых апартаментов вряд ли мог слышать выстрелы, однако сам факт появления Эрнеста настораживал. Домино ожидал повторного нападения весь путь до его покоев, однако они дошли без приключений — неужели это была одиночная, личная акция? Азат стукнул в дверь и, не дожидаясь ответа, толкнул её от себя, чтобы первым войти внутрь.

Зебастиан и правда расслаблялся: он лежал на животе на массажном столе, прикрытый одним лишь полотенцем на бёдрах, а Элина, одетая в бельё из сплошных верёвочек, прикрывающее самый минимум, мяла ему спину. Завидев аурисов, она подтолкнула, похоже, задремавшего велька под бок, и тот, повернув голову, тут же соскочил со стола, одной рукой быстро подвязывая полотенце.

— Что случилось? Почему вы здесь? — наполовину беспокойно, наполовину недовольно спросил он. Уже приблизившийся Азат как будто лениво вскинул на него пистолет.

— О, ничего особенного. Просто накануне войны решили устроить тебе утро откровений. Да, Домино?

Зебастиан отступил на шаг, впиваясь взглядом сразу в оба их лица и явно спешно просчитывая варианты. Элина, так и оставшаяся стоять за столом, злорадно улыбалась.

— Умно, — оценил Зебастиан. — Так что же, после такого количества усилий и интриг вы просто меня пристрелите?

— Ну давай сложно, — пожал плечами Азат, чуть перенаправляя пистолет, чтобы дуло смотрело вельку не в голову, а в живот, и тут в балконную дверь раздался стук.

Они посмотрели туда одновременно — все пятеро, потому что не было, не могло быть в доме никого, кто мог бы стучаться в стекло, особенно на втором этаже, — и Домино готов был увидеть там кого угодно вплоть до десанта ГШР, уже захватывающего резиденцию, — кого угодно, кроме Шоны. Поняв, что его заметили, бескосый вельк в полной амуниции и ещё с двумя бойцами за спиной приветственно махнул рукой и с одного удара прикладом автомата разнёс стекло.

Реагировать уже было поздно: все трое с наставленным на собравшихся в комнате оружием шли в их сторону, так что Азат опустил пистолет, судя по виду, напряжённо ожидая развития событий.

— Доброе утро всем присутствующим, — обронил Шона, явно никуда не торопясь. — Давайте кратко, я тут не на разбор полётов приехал. Вот это я забираю. Стелок, позаботься.

Его правый сопровождающий, ярко-желтолицый сормах, молниеносно достал дротовый пистолет и выстрелил в сторону Зебастиана. Дротик просвистел в опасной близости от уха невольно дёрнувшегося Азата, и Зебастиан сбоку от него со стоном повалился на пол. Шона остановился в пяти шагах от них, нехорошо улыбаясь.

— Не хочу вам портить триумф, мальчики, так что он только обездвижен, а слышит нас прекрасно. Я должен сдать его Аспитису, и как преданный агент, и как отец непутёвого сына. Да, Домино, — вельк пошарил глазами по обоим аурисам и, так и не определившись, кто из них кто, продолжил говорить в пространство между ними, — это я порекомендовал Айвазу Зебастиана в качестве твоего инструктора — кто ж знал. В какой-то момент заела совесть, и я рассказал твоему отцу, что Зебастиан ранее был в МД: надеялся, это вынудит Айваза выгнать его, и мне больше не о чем будет беспокоиться. Но он почему-то остался у вас… Пришлось потом проследить, чтобы тебя не пристрелили и ты пришёл ко мне за головой Зебастиана. Походя и сестрёнку твою прибрал, не в курсе, правда, что она делает здесь…

Домино безумными глазами посмотрел на главную наложницу Зебастиана — а на самом деле его младшую сестру, — и та послала ему воздушный поцелуй.

— Кстати, братик, познакомься с моим растлителем, — сахарно произнесла она, указывая ухоженным пальчиком на сормаха, побагровевшего после её слов.

— Он почти замолил грехи, — кивнул ей Шона. — Как и все мы. Эрнеста, я так понимаю, вы уже прикончили? Не жалейте: это была кукла, носитель одной-единственной программы, вплавленной ему в мозг, — по первому же кодовому слову убить Зебастиана и его приспешников. Мне сказали не мешать, но я всегда был непослушным… Миртр, бери его и пошли.

Стволом автомата Шона показал им, что надо разойтись, и из образовавшегося молчаливого круга второй боец Шоны, наголо бритый хорон, вытащил тело Зебастиана, вращавшего выпученными глазами во все стороны. Отступая, Шона козырнул Крайту:

— Благодарю за сотрудничество. Всё на твоём счёте, как и договаривались. Правда, последние годы мог бы быть поактивнее, но, ладно, я тебя прощаю. Счастливо оставаться, мальчики!

Он покинул комнату последним. Выждав десяток секунд, Азат кинулся к окну.

— Ну надо же, они хватанули наш джип, Домино! — сообщил он. — Наконец-то мы избавились от этой машины, а то её живучесть уже начинала меня беспокоить.

— Какой она хоть была марки? — спросил Домино, лишь бы хоть что-нибудь сказать и вырваться из того ощущения переворота с ног на голову и конца, которое поглотило его почти без остатка.

— Да хрен её упомнит… «Гагара», что ли? — неуверенно отозвался Азат. — Я никогда особо не заморачивался по этому поводу.

Он отбежал к окну на противоположной стороне комнаты, выходившему на въездные ворота, чтобы посмотреть, как Шона покидает территорию. Домино повернулся к Крайту:

— Думал, что дошёл до дна, а снизу постучали. А, Крайт?

Риз опустил взгляд, отворачиваясь, и Домино перешёл к изучению Селены.

— Оденься, — потребовал он, чувствуя себя безмерно уставшим. Его сестра встряхнула пышными волосами, обошла стол и опёрлась на него ягодицами, выставляя напоказ и свои идеальные ноги, и всё модельное тело.

— Ещё чего. Мне и так хорошо, — с вызовом сказала аурисса, и Домино горько усмехнулся.

— В моей жизни было две дорогих мне девушки, и обеих Север превратил в шлюх…

— Но-но, не надо грязи. Это был мой осознанный выбор, так что я просто девушка, которая знает себе цену. Азат, лисёнок, дай сигаретку!

— Конечно, красавица моя, — Азат уже шёл к ним, так и светящийся удовольствием. Он достал из пачки две сигареты — для себя и Селены, — прикурил, остановившись, в задумчивости выпустил дым в потолок, и Домино осознал, что его тошнит от сигаретного дыма. — Интересно всё сложилось, не находите? Впрочем, я с самого начала подозревал в Шоне очень тёмную лошадку. Правда, не настолько, надо признать, он удивил даже меня… А ты, Селена, говорила, что он хотел подослать тебя к нам, чтобы не дать Домино возглавить империю.

— Я говорила то, что знала, — пожала плечами аурисса, приваливаясь к его плечу. — Как видишь, он и мне врал — непонятно только зачем.

— Может, он просто не умеет по-другому? Нашего честного Крайта под себя подмял, надеюсь, хоть расплатился? С каких пор ты под ним ходишь, пёсик?

— С Троя, — бесцветно отозвался риз, и Азат присвистнул.

— С дуба рухнуть. Вот это конспиратор! Горжусь тобой!

Домино слушал их и не чувствовал себя. Повсюду была ложь, куда ни взгляни, с кем ни заговори, — кажется, он один был с ними честен. Азат, похоже, уже давно знает, что Элина — это Селена, и не посчитал нужным посвятить своего «брата» в эту страшную тайну. Хотя Домино сам не лучше: он десять минуть назад предал того, кто ему безоговорочно верил, пусть и был убийцей и сволочью…

— Ну а ты что скажешь, Домино? — прорвался сквозь туман как будто вкрадчивый голос Азата. — Ты там совсем в шоке, да? Ну это пройдёт.

— Да, — Домино вскинул на него глаза. — Так мы идём?

— Куда? — поинтересовался Азат, глубоко затягиваясь.

— Отсюда подальше. Мы сделали, что хотели. Мы пришли сюда уничтожить Зебастиана. Пусть это произошло не нашими руками, но его больше нет, и под натиском ГШР — особенно во главе с Рэксом — его «империя» быстро развалится. Всё, миссия выполнена. Идём?

— А куда конкретно, я услышу?

— Да хоть в ГШР. Мы можем оказаться им полезными, если учесть, сколько всего мы знаем о Севере, плюс мой ноутбук. Или на гражданку, например, в Зелёные края, нам не впервой скрываться. Начнём новую жизнь — без криминала.

— Подожди, подожди, я правильно тебя понял? Ты предлагаешь вот это всё, — он широко развёл руки, — нажитое непосильным трудом, оставить на разграбление и пойти лизать задницу ГШР?

— Но мы ведь пришли именно за этим, — беспомощно сказал Домино, почти ненавидя себя за бессилие донести до него единственно верную истину, раньше так легко отстаиваемую благодаря триангу. — Разрушить царство, выбить из-под него опору. А не возглавить весь этот бардак.

— Странно, когда мы были в банде, ты говорил совсем другое.

— Я много чего говорил. И делал — того, что вряд ли уже смогу себе простить. Но сейчас я хочу поступить правильно…

— Ну-ну. Как всегда, верно?

— Что ты собрался с этим делать, Азат? ГШР разобьёт Север в пух и прах, они в тысячу раз сильнее! Смысл был тратить столько времени, чтобы пасть здесь смертью бешеной собаки… Ты разве за этим шёл?

— О, я скажу тебе, за чем я шёл, — Азат потушил сигарету о поверхность стола и насмешливо посмотрел на Домино. — Я хотел организовать рано или поздно вот такой вот разговор для тебя. Чтобы ты осознал, кто ты есть на самом деле. Всё, что я делал для тебя эти годы: обманул Алекту, чтобы ты не задержался в Рей-Денне, втянул в работорговлю, посадил на трианг, обеспечил место у Зебастиана, скрыл вредность трианга, который с девяностопроцентной вероятностью лишит тебя возможности зачать ребёнка, приказал Крайту украсть этот самый трианг у тебя сейчас, чтобы ты трезво взглянул на ситуацию… всё служило одной-единственной цели. Чтобы тебя, моралиста, ханжу, эгоиста, разрешающего себе всё, а другим ничего и явно мнящего себя вправе судить, что правильно, а что нет, максимально сделать похожим на себя, уголовника и сволочь.

— Но почему? — ошарашенно спросил Домино неслушающимися губами.

— Потому что я тебя ненавижу, брат, — Азат сделал пальцами издевательские воздушные кавычки. — Возненавидел ещё в первую нашу встречу. Ты смотрел на меня свысока, ты, чья единственная заслуга была в том, что ты родился в более удачливой семье! Какое ты имел право снисходить до меня? Как ты смел указывать мне, как жить, ни черта не зная о реальной жизни? И больше всего бесило то, что мы почти идеально похожи. На, Азат, смотри, чего тебе не досталось! Мне никогда не нужна была твоя жалость, ясно?!

— О чём ты вообще…

— Только не читай мне нотации, сэр Я-всё-знаю-лучше. Посмотри на себя повнимательнее. Нравится быть мной? Каково это: не только никого и ничего не иметь, но и быть всеми презираемым за то, что ты вынужден быть асоциальным элементом?

— Столько лет, столько крови… ради ненависти?

— Ну не только неё, конечно, — ухмыльнулся Азат. — Ещё ради власти. Теперь она моя и только моя. Ты абсолютно свободен и можешь закапываться, стреляться или вставать раком перед правительством сколько тебе угодно. Крайт! — Риз вздрогнул. — Ты, надеюсь, не передумал, на чьей ты стороне?

— Я на стороне тех, кто выигрывает, — слабо улыбнулся ему Крайт, не глядя на Домино. — Приказания будут?

— Проводи его до ворот и проследи, чтобы ничего не прихватил по дороге. ГШР наше досье не достанется.

По очереди оглядев их: с триумфом смотрящего на него сверху вниз Азата, взявшего Домино за локоть прячущего глаза Крайта, изучающую свой маникюр Селену, — Домино даже не стал спрашивать сестру, не пойдёт ли она с ним. Азат победил, это было неоспоримо — и надо было просто пережить это, как и тогда, как и всю эту в корне неправильную жизнь он переживал свои неудачи. Поэтому Домино не стал сопротивляться и позволил Крайту свести его вниз.

На пороге выхода из дома риз остановился и, отпустив Домино, распахнул перед ним двери.

— Скатертью дорога, — непривычно тихо проговорил он. — И я советую тебе идти пешком. Даже настаиваю.

Домино пожал плечами и пошёл вперёд, к воротам, под уже голубеющим небом и поднимающимся солнцем направляясь туда, где должен был быть с самого начала и совсем не таким, каким стал.

Главным сейчас было не думать. Не вспоминать, не оценивать, не переживать. И даже не потому, что Азат, скорее всего, рассчитывал всей своей стратегией с самого начала именно на это: что он раздавит ненавистного ему человека, втопчет не то что в грязь, в самый грунт, в самые глубины человеческой опустошённости. Просто не думать. Как тогда, в самый первый раз, и потом, после Алекты, и потом ещё, после Рэкса, и Аита, и Орельена, и опять Алекты…

Не думать. Степь просыпается, пусть и зима, и уже кончились дожди, и всё как будто умерло, но выходит солнце — и начинается ещё один день, который нужно пережить, — из череды тех, что должны пройти до следующего расцвета. Домино пока дышит, двигается, даже куда-то идёт (впрочем, всё туда же), значит, не всё потеряно. Может, у него, как у кошки, девять жизней? Столько раз возрождаться после фатальной потери… Его ангел-проводник, наверное, едва сдерживается, чтобы не плюнуть и не бросить его окончательно: сколько можно, в самом деле?

В это утро, бредя по пустой, двухполосной асфальтированной дороге-серпантину вниз со склона, на котором расположилась бывшая резиденция Зебастиана, под набиравшими силу лучами, Домино почувствовал, что это такое — настоящее прозрение. Почти всю жизнь он шёл не туда, и прав был Азат, в их последнем разговоре костеря его на чём свет стоит: он всё, буквально всё, что мог, делал неправильно, а окружающих и в том числе себя самого пытался убедить, что так и надо. Что цель оправдывает средства. Что клин клином вышибают. Что добро должно быть с кулаками. И ведь он прекрасно видел собственное преображение — сначала в Зебастиана, потом в Азата, потом во что-то совсем невообразимое — и никак не пытался это исправить, хотя в глубине души знал, что стоило бы. Неудивительно, что так тяжело было решиться на последний шаг: Домино до самого крохотного нерва боялся того, что будет дальше. Он так и не принял себя нового. Трианг помогал забываться, дарил новые ориентиры и ценности — точнее, навязывал, и, как правило, те, которые твоя собственная мораль считала неподходящими, но… крутыми, что ли? Глупое слово. Запретный плод, въевшийся в сознание образ человека, не заботящегося о чужом комфорте или чувствах, всегда знающего что делать и не сомневающегося в том, правильно ли это. Завуалированное зло. Но кто скажет, что такое на самом деле добро?

Больше в крови Домино не было трианга, рядом не было нашёптывающего «верный» путь Азата и не стояла спорная цель. Он свободен. Он может просто отдаться на волю судьбе, не людям, потому что никто не имеет права решать за тебя. Если повезёт, он доберётся до города, который уже не принадлежит Северу, а там любыми способами будет искать возможность встретиться с Рэксом. Домино знал, ему нужно покаяться. Что бы они ни решили, те, у кого есть реальная власть, он покорится чему угодно. Если уж и быть шестерёнкой, то в правильных часах, хотя бы относительно правильных. А то, может быть, сдохнет где-нибудь по дороге, и так тому и быть.

Свернув на очередном витке (они всё расширялись, приближаясь к подошве Дракона), Домино увидел на два уровня ниже густой чёрный дым. Ракурс не позволял разглядеть больше, но источник явно лежал на дороге — что же, ему так по склону лезть? Домино участил шаг, чтобы быстрее миновать этот виток и попасть на следующий, откуда он увидит больше. Всего-то полкилометра…

С края второго дорожного изгиба аурис понял, что дым исходит от явно подорванной машины. Развороченный, почти полностью обгоревший джип стоял у обочины — уже невозможно было различить ни марку, ни цвет кузова. Но у Домино всё-таки ёкнуло сердце, и, презрев вполне реальную опасность сорваться (а то и быть подстреленным теми, кто подорвал джип), он соскочил на склон, чтобы, цепляясь за выступающие камни и жёсткие стволы карликовых деревцев, скатиться сразу на этот виток дороги и рассмотреть машину ближе.

Он остановился в пяти шагах от остова машины, с подветренной стороны, чтобы не вдыхать эту смесь запахов, которую почувствовал на склоне, — бензина, гари, плавящейся пластмассы и жареной плоти. Смотреть внутрь джипа не хотелось, Домино и так уже понял. С какой-то стороны его интересовал вопрос, задумал ли Азат подорвать машину на случай, если сбежит Зебастиан, или изначально запасся для своего названого брата, который без предупреждения Крайта наверняка взял бы машину — не эту, так другую, — но, похоже, это уже было неважно. Возможно, Шона повредил своё передвижное средство, когда ломился в резиденцию, и потому решил воспользоваться тем, что единственное было близко к воротам. Неумолимая рука судьбы чувствовалась в этом происшествии: пусть задумка была Азата, но выбор-то сделал Шона…

Обойдя по дуге джип, вместе с тремя пассажирами и водителем нашедший наконец свой покой на склоне Дракона, Домино двинулся дальше. Здесь закончился старый Север — жаль, что Домино дал начало новому.

Это должно было стать потрясением, такая подлая, страшная смерть Шоны, его бывшего наставника, и Зебастиана, но, кажется, у Домино больше не осталось на такие вещи нервов. Ему надо было идти. У него не было денег, оружия, запасов воды и пищи, и каждая собака на Севере знала его в лицо, но это не могло стать поводом для опускания рук. Хотя бы попытаться хоть что-то искупить.

К моменту встречи с погибшим джипом прошёл почти час, и ещё минут двадцать Домино брёл в тишине и пустоте, думая обо всём и одновременно ни о чём, когда сзади послышался шум приближающейся машины. Аурис отступил к тому подобию обочины, что предоставлял серпантин, но нагнавшая его запылённая легковушка резко остановилась в паре метров впереди него, и он тоже был вынужден замедлить шаг. Дверца распахнулась, на дорогу выскочил Крайт, и Домино не дал ему раскрыть рта.

— Кажется, Азат передумал меня отпускать, — хмыкнул он. — Нет человека — нет проблемы, да? Я его прекрасно понимаю. Давай только без пафосных речей, мне их уже по горло сегодня хватило. Сбегать мне некуда, оружия тоже нет, так что пошустрее, ладно? Сделай одолжение как бывшему другу.

Он распростёр руки, останавливаясь, и выжидательно посмотрел на Крайта. Тот кашлянул.

— Это очень мило с твоей стороны, правда, я оценил бы, даже если бы и в самом деле хотел тебя убить, — фыркнул риз. — Но я не за этим. Хотел предложить подбросить, куда тебе там надо. И отдать кое-что.

Крайт дёрнул на себя дверцу заднего места, на мгновение скрылся корпусом в машине и, вынырнув, показал Домино чёрный ноутбук.

— Ты хочешь сказать, что… — недоверчиво начал аурис, и Крайт нетерпеливо отмахнулся.

— Он это, он, твой, со всеми паролями и данными, Азат не успел запустить туда свои загребущие руки. Я буквально месяц назад купил себе точно такой же — вот как знал, что скоро будет… это. И специально для нового императора поставил туда безумную программу-шифровальщицу, чтобы помучался, прежде чем поймёт, что не так.

— То есть… ты меня не предавал?

— Да даже не собирался, — Крайт убрал ноутбук обратно в салон и облокотился на закрытую дверцу. — Нет, я должен признаться, я правда поверил, что ты сам решил после твоих мне обещаний вернуться к триангу. Целый год верил, ты жутко меня разочаровал. Но потом до меня дошло, что подобное решение больше подходит Азату, и я решил воспользоваться случаем, чтобы сблизиться с ним и понять, чего он на самом деле от тебя и Зебастиана хочет.

— Понял? — усмехнулся Домино. Крайт закатил глаза.

— Да хрен бы там. Своими наполеоновскими планами он с цепными собаками не делится. Но всё равно это оказалось полезным. Видишь, увёл у него из-под носа твой ноут.

— Спасибо. Правда, спасибо, я не ожидал, что хоть кому-то нужен… И куда ты хочешь меня подбросить?

— Да куда скажешь.

— А потом?

— В смысле «потом»?

— Ну подвезёшь меня, куда дальше пойдёшь?

Крайт опустил взгляд, начиная ковырять ногтем облупившуюся краску машины.

— Вообще планировал попроситься с тобой, — сказал он, и Домино почти искренне удивился.

— Куда, в ГШР? Оно тебе надо?

— Я вроде говорил, что по-любому на твоей стороне.

— Ты на стороне тех, кто выигрывает.

— Это одно и то же.

— Так, ладно. Давай по-другому. Ты разве не считаешь меня человеком, который вечно всем указывает, как жить?

— Допустим. Но это не повод обращаться с тобой так, как это делал Азат, — улыбнулся Крайт.

— Эгоистом?

— Все мы немного эгоисты.

— Моралистом?

— Это скорее достоинство.

— Ханжой?

— Я даже не знаю, что означает это слово.

Они прыснули со смеху одновременно.

— Окей, я понял, — хмыкнул Домино. — Но ты же осознаёшь, что, даже если мы доберёмся до ГШР, они вполне могут меня просто вздёрнуть — и тебя за компанию?

— Ну что ж теперь, значит, судьба, — весело пожал плечами Крайт. — Так едем?

Домино пошёл к машине.

Когда они уже съехали с серпантина и «поморник» Крайта набрал скорость, устремляясь по прямой как стрела дороге вперёд, мимо тянущегося слева Дракона, на юг по главной в этой области магистрали (она соединяла все крупные поселения и у Хайрова сливалась с трассой, ведущей уже по Великой равнине в обе стороны от западного На-Риву до восточной Джорджии на границе с Дельфией), Домино спросил:

— Ты ведь знал, что Азат заминировал машины?

— Все до одной, — согласно кивнул риз. — Я ему помогал. Полночи провозились. Попутно Азат отходил ещё усыпить охрану, но вернулся с теми же запасами, сказал, ты сделал это за него.

— Интересно, кого же я видел из окна за этим занятием?

— Очевидно, Эрнеста. Вовремя я к вам подошёл, да?

— Да ты вообще мой ангел-хранитель. От Мессии их тут действовало аж двое, и обоих Азат переиграл.

— Как думаешь, ГШР задушит его?

— С этим, — Домино указал на ноутбук, — наверняка. Тем более он никогда мне не казался хорошим полководцем. Обычно этим занимался я. А что ты сообщал Шоне?

— Всё подряд, — Крайт барабанил пальцами по рулю, избегая смотреть в его сторону. — Такая была договорённость — просто следить. Правда, когда я узнал о трианге, решил промолчать, сказал просто про наркотики, не знаю почему. Не прощу себе этого. Если бы вы изначально знали, как он опасен, может, бросили бы.

— Вот этот момент, кстати, я не совсем понял, — нахмурился Домино.

— Шона приходил, когда ты залечивался после стычки за синайцев, искал Алекту. Ему открыл дверь Азат, и он решил, что это ты. И настрого запретил распространять трианг, потому что из-за него когда-то вымерла большая часть расы артау и никинов. Он влияет на репродуктивную систему… как-то так. Причём любой расы, просто на артау и никинов больше всех.

— И про это ты мне не рассказал…

— Ты отказался от трианга, я приберёг это на попозже, чтобы как-нибудь уговорить прикрыть эту лавочку. Но ты вернулся к нему опять, и… Ну дурак был, что ж теперь. И мне показалось, что уже, наверное, и бесполезно.

Домино промолчал, обдумывая услышанное. В голосе Крайта звучало искреннее раскаяние, и аурис не мог ни сердиться на него, ни обвиняться в чём-то. Возможно, это первая часть расплаты за его собственные ошибки и недальновидность. Сколько жизней, существующих и будущих, он погубил, вернув на Север трианг? Это если молчать про всё остальное…

— Мы исправим то, что сможем, — твёрдо сказал Домино, с усилием вырывая себя из резко подступившего к нему со всех сторон ощущению фатальности случившегося. — Я исправлю.

— А я помогу, — подмигнул ему Крайт.

Не думать после новых откровений оказалось ещё сложнее, чем вначале, но Домино постарался. До первого крупного города, где они закупили провизию, аурис и риз разговаривали о первой же ерунде, которая им приходила в голову, потом Домино устроился поспать. Его уже отпустили все возможные чувства, и верх взяла усталость. Спустя три часа они с Крайтом, так же бодрствовавшим предыдущую ночь, поменялись, и остаток дороги до Хайрова аурис провёл в полуавтоматическом режиме, больше обращая внимание на внешний мир, нежели на внутренний. Чем ближе они подъезжали к границе Севера, тем больше становилось заметно, как взбудоражилось осиное гнездо.

Нет, агенты ГШР ещё не стояли на каждом углу, но к этому явно шло. Всё чаще на глаза попадались фургоны, пригнанные для эвакуации мирного населения, вопреки здравому смыслу высыпавшего на улицы и забившегося в магазины. Если до середины пути на машине Крайта ещё была метка Степного Волка, то Домино уже снял её, чтобы не привлекать к себе внимания. Бывшие зебастиановцы наверняка были в курсе, что у них сменился правитель, и, скорее всего, пока находились в замешательстве и не высовывались. Так что даже продавшимся генштабовцам лучше не попадаться на глаза: они могут и воспользоваться шансом доказать метрополии свою преданность.

В Хайрове Домино и Крайт бросили машину на неохраняемой стоянке, уложили весь скарб в недавно приобретённые туристические рюкзаки и зашагали к несуществующей на карте границе. Там был всего один пост патруля, на главной магистрали, и его лучше было обойти, пока есть такая возможность — пока ГШР не создал здесь настоящую границу. Даже внедорожники вряд ли бы сунулись в эту часть степи, богатую обрывами и мелкими речушками, а иногда и целыми лесополосами, так что ноги были их единственным шансом пройти на Великую равнину незамеченными.

Дав широкий крюк в несколько километров, аурис и риз без проблем вернулись на магистраль и неспешно пошли к тому её месту, где она вливалась в основную южную трассу, чтобы там уже ловить попутку — или заночевать, если никто так и не захочет взять на борт двух бандитского вида туристов.

Хорошо, что было не лето. Домино редко задерживался на южной оконечности Севера и прилегающих территориях надолго и даже не представлял себе, насколько здесь было жарче по сравнению с теми местами, в которых он привык жить и работать. Страшно вообразить, что творилось в тропическом Канари, например, в июле и августе, но, говорят, человек способен привыкнуть к чему угодно…

Уже смеркалось, когда Домино и Крайт вышли на трассу На-Риву — Джорджия. Судя по общему состоянию, сейчас стоило снять номер в каком-нибудь придорожном отеле, где не спрашивают документов (должны же и здесь быть такие?), однако аурис решил, что нужно ещё хотя бы пару часов попытать удачи с попуткой. Поток машин заметно схлынул, но те, что попадались, даже не тормозили на поднятый вверх большой палец — наверное, умнее и вправду было дождаться утра. Когда совсем стемнело, Домино и Крайт по пустой дороге пошли на свет мотеля в километре от них, больше не пытаясь голосовать, и потому крайне удивились, когда единственная — может, вообще последняя за сегодня — машина сама остановилась перед ними на обочине и высунувшийся в окно водитель громко поинтересовался:

— Подвезти, ребят? Вам куда?

— Нам в Канари, — махнул рукой вперёд Домино, соображая, где он слышал ранее этот глубокий, с чуть тянущимися гласными голос.

— Садитесь, мне туда же. Одно место свободно спереди, одно сзади, а рюкзаки сверху привяжите, там есть лишний метр.

Они уже подошли вплотную к пятиместному хетчбэку то ли тёмно-вишнёвого, то ли чёрного цвета — не разберёшь в темноте, — и, переглянувшись, Домино и Крайт без единого слова пришли к согласию, что им, двум низкорослым парням, явно не стоит даже мечтать о том, чтобы нормально достать до заваленного чемоданами багажника на крыше.

— Там, может, и есть этот метр, только мы не допрыгнем, — честно признался Домино, и водитель знакомо фыркнул.

— Сейчас помогу.

— У вас очень высокая машина, — сказал аурис, пока водитель открывал дверцу, и Крайт тихо заметил:

— И номера дельфийские…

На свет божий явился хиддр, и Домино отступил на шаг: он слишком часто вспоминал тот день, в который не стало их с Азатом банды, чтобы не узнать Рафаэля. Тот, только разглядев их, удивлённо хмыкнул.

— Ну надо же, как тесен мир… и жесток к некоторым. Чем тебе не угодил твой нос?

— Да это… само собой получилось, — запнулся Домино, совершенно не зная, как себя правильно вести.

— В жизни вообще много чего само получается, я уже заметил. Особенно если ни хрена не делать. Ты ведь тот, с кем тогда Рэкс разговаривал? Ну, преувеличенно по-родственному? Домино, кажется?

— Он самый…

— Замечательно. Давайте ваши шмотки, я подкину, — Рафаэль, не дожидаясь, пока Домино выйдет из ступора, отобрал у обоих рюкзаки и в два счёта подвязал их где-то сверху, в общей куче. Крайт протянул ему руку:

— Крайт.

— Рафаэль, можно просто Раф, — хиддр душевно пожал её. — Едем? Вы рассаживайтесь. Там сзади мой сын, но он пока не спит, так что разрешаю шуметь.

Крайт первым залез на заднее сиденье, и Домино пришлось устроиться на переднем с Рафаэлем. Пока тот выворачивал с обочины, аурис оглянулся назад: на него оценивающе смотрели чайные глаза шести-семилетнего мальчика в футболке и шортах, с виду полной копии отца — точнее, его уставшей и замученной копии.

— Меня Крайт зовут, — представился ему риз, широко улыбаясь. — А тебя?

— Вэлиант Талайсибара, — отозвался мальчик. — А фамилия?

— Фамилия? Нет у меня фамилии.

— Так не бывает. Покажи паспорт.

— У меня и паспорта нет.

— А что у тебя есть?

— Блокнот и ручка. Хочешь в слова? О, или мы одолжим у Домино ноутбук! Можно, Домино?

— Берите, — кивнул аурис, пытаясь прийти в себя. — Пароль сказать?

— Я и так знаю, — отмахнулся риз, начиная из наплечной сумки Домино, которую тот кинул к нему, доставать ноутбук. Аурис поперхнулся и больше выступать не стал.

Когда на заднем сиденье заиграла какая-то военная музыка и Крайт посыпал советами, куда Вэлианту стрелять и поворачивать, Рафаэль спросил у Домино:

— Надоел Север?

— А тебе — Тассер? — парировал аурис, и хиддр странно усмехнулся.

— Он мне надоел в первый день, как я там оказался, но что было делать.

— Могу тебя понять.

— Так ты на поклон к Рэксу?

— Скорее бить челом. Или скрестись под дверью.

— Готов унижаться, лишь бы больше не быть на Севере?

— Как перед ним можно унижаться? Он слишком высоко. Я унижаюсь одним своим существованием, — заметил Домино.

— Может быть, — согласился Рафаэль. — Не боишься, что они тебя за все прегрешения пожизненно в казематы упекут?

— Тратить на меня государственные деньги? Скорее просто поставят к стеночке и выделят четыре пули в кредит… Но даже если и так, пусть. Я слишком виноват, пора расплачиваться. А ты-то зачем в Канари? В гости или насовсем?

— Решил вернуться в родные пенаты. А там будь что будет. Мне как-то уже поперёк горла стоит постоянно внушать себе и всем окружающим, что я совсем не тот, кем кажусь себе внутри.

— А жена?

— Развёлся. С концами. И сына бы ей оставил, да не срослось, — Рафаэль бросил назад недовольный, как будто даже ненавидящий взгляд, и Вэлиант, словно почувствовав его, вскинул голову. Его отец немедленно отвернулся, и Домино решил в ближайшее время не поднимать эту тему. Однако, пока он спешно соображал, о чём поговорить с этим неожиданным попутчиком, Рафаэль продолжил сам:

— Знаешь, во всём этом есть свои плюсы. Я чувствую себя наконец освободившимся. Я понятия не имею, как со всем этим жить и в принципе как жить дальше, и, подобно тебе, планирую поскрестись к Рэксу, потому что мне просто больше не к кому. Я оставил прошлое и хочу начать что-то совершенно новое. И уже всё равно, что там было.

— Ну, на тебе хотя бы не висят сотни, а то и тысячи загубленных жизней…

— Да, тяжёлый багаж, согласен. Однако представь, сколько жизней ты можешь спасти. Что ж теперь, стреляться? Лучше делать хоть что-то, пытаться исправить, чем опустить руки под грузом этой ответственности — и пусть остальные разгребают всё, что ты наворотил.

— Может быть, — с сомнением признал Домино, ощущая, что где-то когда-то, пусть и не в такой форме, он уже это слышал.

— Сто процентов, — с нажимом проговорил Рафаэль. — Уж поверь, я знаю, о чём говорю, сам сколько лет бегал от ответственности, пусть и попроще. И, когда убегал, тоже услышал: может, стоит хотя бы попробовать? Вдруг получится лучше, чем ты думаешь? Зачем ломать себя, прикидываться кем-то другим, жить чужой жизнью? Но я пошёл простым путём — и фигня какая-то получилась.

— Это ты про что?

— Да так… влюбился без памяти в рейту из компании Рэкса. И вроде как мне казалось, что она ко мне благоволит, несмотря на то что уже была занята парнем своего вида… но я не стал ни признаваться, ни чего другого. Просто уехал к таким же, как я, чтобы жениться на девушке своей расы и завести семью. А главное, дать ей возможность завести семью, для рейтеров это святое. Не спросил, правда, её мнения, — закатил глаза Рафаэль, определённо ступивший на путь самобичевания. — Вот и вышло. Софию так и не смог полюбить, хотя она хорошая была жена, старалась правильно выстроить наши отношения. Дети… Я прожил там больше десяти лет, это полжизни, а как будто не жил и дня.

— Знаешь, я вот тоже решил попробовать сделать так, как я считал правильным. Теперь-то понимаю, что мной манипулировали. И, несмотря на то что я вроде как делал так, как полагал нужным, мне тоже всегда казалось, что это не моя жизнь…

— Самообман — страшная штука. Но теперь-то всё окей. Ты наконец делаешь то, что действительно считаешь правильным, — Рафаэль ободрительно хлопнул Домино по плечу, и Крайт решил вклиниться в разговор.

— А вы сколько вообще едете уже? — поинтересовался он, и хиддр задумался.

— Вторые сутки. Ночевали, с тех пор не останавливались. А что?

— По-моему, кому-то пора спать, а, Вэлиант? — риз выжидательно посмотрел на мальчика, и тот немедленно отодвинулся от ноутбука.

— Уже ложусь. Накроешь меня? — спросил он, укладываясь, и Крайт с готовностью взял плед, лежащий между ними.

— Какой он у тебя послушный, — сказал он Рафаэлю, улыбаясь, и тот вскинул брови.

— Да ладно?

— Спокойной ночи, Вэлиант, — Крайт заботливо подоткнул плед и повернулся к Домино: — Не возражаешь, я тоже лягу? Глаза вываливаются.

— Да вы оба ложитесь, — предложил Рафаэль. — Я довезу, утром будем на месте, не хочется останавливаться. К чему оттягивать неизбежное?

— А как ты планируешь искать Рэкса? — полюбопытствовал Домино. Хиддр отмахнулся.

— Да уж как-нибудь. Оставлю Вэлианта у бабушки, потом пойду искать. Куда он денется?

Домино неопределённо хмыкнул, выражая сомнение в том, что гражданскому в их военные времена будет легко добраться до уполномоченного по урегулированию конфликтов, но говорить ничего не стал. Его самого уже смаривал сон, и не стоило ему сопротивляться: кто знает, когда в следующий раз представится возможность спокойно уснуть среди друзей.

В эту ночь ему опять снились падающие фишки домино. Только теперь он развернулся к самой большой лицом и подставил руки — и она оказалась неожиданно лёгкой. Ровно поставив её на место, аурис начал поднимать уже упавшие остальные, восстанавливая целостность и красоту вдруг ставшего до последнего поворота знакомым лабиринта, и проснулся с приятным чувством удовлетворения от проделанной работы.

Они уже были в Канари. Сегодня было воскресенье, поэтому город здесь, на окраинах, сонно нежился в лучах только-только поднимающегося солнца — почти ни единой души не было на улицах, разве что в пределах дворов частных домов Домино заметил парочку хозяев с собаками, весело носящимися по изумрудной траве. Рафаэль остановил машину на повороте на другую улицу, прямо под указателем и, убедившись, что Домино не спит, добродушно пояснил:

— Пойду немного разомнусь. Ты со мной?

— Я бы лучше в другое место заглянул. Ты тут по соседству не видел…

— Да вон стоит. Только возвращайся, ладно?

— Куда я денусь.

Когда Домино вернулся из общественного туалета, расположенного у входа в небольшой скверик на другой стороне улицы, такого же чистого, как и всё здесь, в Канари (это особенно бросалось в глаза после Севера), Рафаэль как раз был на середине небольшой зарядки. Посмотрев на перекатывающиеся под майкой мускулы, Домино усмехнулся:

— До сих пор не могу поверить, что ты стал орнитологом.

— Ошибки молодости, — в тон ответил Рафаэль. — Так-то мы династия генштабовцев. До отца жили всегда в Тассере, как Страховы в Канари, а он захотел поближе к главной ставке МД, чтобы веселее было. Кстати, меня удивляет, что ГШР выступил против Севера в одиночку. Из нашего единственного разговора за десять лет с друзьями я так понял, что Аспитис и Рэкс нашли общий язык и дело движется к объединению.

— Видно, опять разобщились.

— Вероятно… Ты глянь, такая рань, а кто-то уже куда-то едет!

Домино повернулся в ту сторону, куда указал Рафаэль, и увидел, что почти в самом конце улицы, которую они уже проехали, из гаража выезжает ослепительно белая легковая машина. Судя по изгибам, это был «альбатрос». Хиддр и аурис следили за ним — как раз чтобы пронаблюдать, как миновавшая было их машина резко тормозит точно посередине перекрёстка, её дверца распахивается и из салона вылетает рыжий сильвис примерно их возраста. Через три почти скачка он оказался около них, и Рафаэль расширил в изумлении глаза:

— Кит?!

— Ну надо же, а я думал, это морок из-за вечных переработок! — воскликнул сильвис и схватил его руку, чтобы в порыве чувств пожать её. — Что ты тут делаешь?

— Переезжаю, — улыбнулся Рафаэль. — Точнее, в данный момент направляюсь в другой конец города к матери. Кстати, знакомься, это Домино.

Аурису показалось, что его просветили рентгеном. Цепкие изумрудные глаза Кита последовательно пробежались по его ирокезу, сломанному носу, усам и бородке, татуировке на шее, походной одежде, закончили путешествие на высоких ботинках и вернулись к лицу, сощурившись.

— Вот это да, — цокнул языком Кит. — Укатали сивку крутые горки… Какими судьбами?

— Переезжаю, — хмыкнул Домино.

— Ну, как говорится, всегда рады. Ты с братом или как?

— Да я вроде как один в семье остался.

— Понятно. И какие планы?

— Чувствую себя как на допросе, — Домино почесал за ухом. — Хотел пообщаться с Рэксом, прояснить некоторые… моменты.

— Думаю, он тоже будет не против с тобой пообщаться, — многозначительно улыбнулся Кит. — А от остального мы его отговорим. Кто ещё с вами?

— Мой сын Вэлиант и друг Домино Крайт, спят в машине, — махнул рукой в сторону автомобиля Рафаэль.

— Просто прекрасно. Значит, поехали. Встречу с Рэксом вам обоим я устрою прямо сейчас. Он, конечно, нынче важная и крайне занятая птичка, но вряд ли откажет столь важным гостям в аудиенции. Следуйте за моей машиной, до нас тут ближе, чем до твоей матери, Раф. — Даже не слушая возможного ответа, Кит устремился к «альбатросу», и хиддру с аурисом оставалось только тоже вернуться в машину.

— Мы уже куда-то приехали? — зевая, спросил с заднего сиденья Крайт, и Домино издал нервный смешок.

— Ага, приехали. Встретили случайно лучшего друга Рэкса, сейчас нас доставят по адресу…

— Знаешь, в минуты своей редкой откровенности Азат говорил мне, что ты своим присутствием создаёшь вихрь вероятностей и случайностей. Я раньше в эту метафизику не верил, а теперь, похоже, придётся.

— Да уж, — поддержал Рафаэль. — В огромном городе в первые же минуты натолкнуться на того, кто немедленно устроит тебе необходимую встречу, — это сколько, простите, случайностей должно совпасть?

— Вы вообще осознаёте, что несёте? — поинтересовался Домино, и Рафаэль зычно расхохотался.

— Нет, Рэкс точно тебя не казнит! Он посадит тебя на цепочку и везде будет возить с собой, чтобы получать полезные невероятности!

От их дружного с Крайтом хохота проснулся и Вэлиант. Причину смеха он узнавать не стал, но, кажется, сам факт, что его отец веселится, поднял и ему настроение — по крайней мере, увидев его, напряжённые черты его такого же широкоскулого лица разгладились, и он, на взгляд Домино, даже стал походить на ребёнка. Сам же аурис, притворно обижаясь, отвернулся к окну, чтобы посмотреть, куда их ведёт Кит.

Вслед за «альбатросом» машина Рафаэля свернула с жилого квартала в какую-то промышленную зону, а там — совсем на задворки, чтобы в итоге уйти во внезапно открывшийся тоннель, до появления автомобиля Кита наглухо закрытый броневоротами. По бокам замелькали огни, потом идущая под уклон дорога выровнялась и закончилась огромной парковкой. Рафаэль поставил машину по соседству с «альбатросом», и все четверо вышли к Киту.

— Кит Гасспаров. Очень приятно, — представился сразу и Вэлианту, и Крайту сильвис, поочерёдно пожав им руки (Вэлиант тут же надулся от гордости). — Идёмте. Посидите пока у меня, десять минут — и я приведу Рэкса. Ребёнок не голодный? А то я сбегаю в столовую.

Вэлиант замотал головой, явно слишком возбуждённый от происходящего, чтобы есть, и Рафаэль ответил за него:

— Обойдётся пока. Он у меня вообще не любитель много есть.

— Да мои тоже не любительницы, что ж их теперь, не кормить? — фыркнул Кит. — Ладно, пока вы будете беседовать, я организую завтрак. Вопросы, возражения? Нет? Тогда пошли.

Он стремительно зашагал вдоль многочисленных припаркованных машин вглубь стоянки — там, как можно было различить в приглушённом свете, виднелся лифт человек на десять. Домино ощутил, как у него засосало под ложечкой: не успел проснуться, а уже идти на заклание. Он ведь даже не продумал толком, что будет ему говорить, вершителю своей судьбы, и что будет делать, если Рэкс и вовсе откажется с ним разговаривать. Как бы он сам поступил с таким человеком? Например, с Азатом. Дал бы ему ещё один шанс?

— Кстати, Рафаэль, ты вернулся крайне вовремя, — проговорил Кит, вызывая лифт с минус шестого этажа. — У нас буквально на днях освободилось место в команде… А, чёрт, надо было это сказать как-то по-другому! Выгляжу теперь прожжённым циником…

— В смысле, «освободилось место в команде»? — не понял Рафаэль.

— Альфред погиб на операции. В основном из-за собственного предательства, но о мёртвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды.

— Альфред… вас предал?

— Ну, это, конечно, чересчур громкое слово, но по факту… Болтал бы поменьше, мы бы не разругались в пух и прах с Мессией. За это же его, по ходу, и пристрелили: той стороне не нужны свидетели, — Кит нахмурился, кривя губы, а Рафаэль только ошеломлённо моргал, пытаясь осмыслить сказанное. Явно чтобы добить его, Кит отрешённо добавил: — С тобой такой фигни бы не было…

Створки лифта разошлись перед ними, избавив хиддра от необходимости отвечать, но Домино видел, что этот укол не прошёл для него даром: он посуровел, собрался, уставился в одну точку — вот так выглядят люди, лицом к лицу сталкивающиеся с тем, «а что было бы, если»?

Лифт привёз их на минус третий этаж, там Кит после недолгого блуждания по полупустым коридорам остановился перед серебристой дверью с длинным номером и открыл её с помощью карточки.

— Прошу в мою обитель, — пригласил он. — Мы уже слишком мало работаем вместе, потому что начальник и консультант поменялись местами и теперь дружно заседают в правлении, так что кабинет — мой. Творю тут компьютерную магию. Рассаживайтесь и ждите меня.

Рафаэль, определённо переложивший обязанности няни на Крайта, сел первым на один из отстоящих от стола с тремя моноблоками стульев. Домино устроился рядом, скрестив ноги, а Крайт, опять достав его ноутбук, расположился с Вэлиантом на другом конце ряда, чтобы сразу было видно, кто здесь главные собеседники Рэкса.

— Повезло тебе, — сказал хиддру Домино, когда за Китом закрылась дверь. — Тебе не надо бояться разноса.

— Это ты Рэкса плохо знаешь. Он мне разнос ещё в тот раз устроил, а я всего-то в рабство попал, это вам не триумфальное возвращение, — хмыкнул Рафаэль. — Помяни моё слово, он по нам обоим танком пройдётся.

— Интересно, а ему кто-нибудь высказывал, что он не имеет права указывать другим, как жить?

— В мою бытность в их компании спорил с ним Кит, но в основном для смеху, потому что мы все были достаточно самостоятельны для нотаций. Сейчас уже и не знаю.

— Наверное, тоже Кит?

— С Кита станется. Это главная противоборствующая сила тирании и деспотизму Страховых, — Рафаэль рассмеялся, и Домино понял, что, несмотря на тоже некомфортное положение, Рафаэль относится ко всему проще. Хорошо быть другом Рэкса Страхова…

Те пятнадцать минут, что Кит отсутствовал, показались аурису вечностью. Он даже не мог толком думать, да и покорность судьбе и готовность принять любой исход куда-то улетучились. Хотелось только бежать отсюда без оглядки, схорониться где-нибудь, забыться — как было бы легче, если бы он с самого начала пришёл к нему, а не к Шоне. Может, и Азат не стал бы такой сволочью.

Наконец дверь отъехала в сторону, и все, кроме увлечённого игрой Вэлианта, вскинули головы. В кабинет вошли трое: улыбающийся в предвкушении Кит, успевший уже переодеться в форму ГШР, знакомый Домино по эпизоду с Рафаэлем серебряноволосый хорон, которого тогда, кажется, назвали братом Рэкса, и сам Рэкс, ещё больше ожесточившийся лицом за четыре года с их предыдущей встречи — особенно в сравнении с братом, с которым они были очень похожи. Остановившись посередине кабинета, Рэкс оглядел и Рафаэля, и Домино с ног до головы и холодно поинтересовался:

— Слёт беженцев?

— В Дельфии режим КТО пока вроде не объявляли, — слабо улыбнулся Рафаэль, и Рэкс отрезал:

— В твоей жизни он и не прекращался. В океане всплыли брюхом все китозавры, раз ты решил вернуться?

— Слушай, ты не с той ноги, что ли, встал? Сбавь обороты, пока до стратосферы не улетел, — поморщился Рафаэль, и хорон усмехнулся.

— Да я уже двое суток не сплю. Примерно с момента смерти Альфреда и Луизы Пикеровой, жены Аспитиса, после которой на меня спустили всех собак. Так что у тебя случилось?

— Развёлся. Достаточная причина?

— Очевидно, детей поделили поровну, чтобы никому не было обидно. У тебя вроде двое, по моим последним данным?

— Надеюсь, в туалете за мной не следят, а то я стесняюсь, — Рафаэль с вызовом посмотрел на него, и на губах Рэкса наконец появилось нечто похожее на улыбку.

— Только в душе. Какие у тебя планы?

— Жалобно поскулить под дверью ГШР, вдруг впустят.

— Знаешь, а твоего юмора нам не хватало. Кит в последние годы начал повторяться.

— Я попросил бы! — возмутился сильвис.

— Я тоже соскучился, Рэкс, — улыбнулся Рафаэль. — У каждого в жизни должна быть палка, которой в нужный момент его огреют по башке, чтобы начал думать.

— Кажется, тебя низвели до царства растений, брат, — рассмеялся Рейн и подошёл к хиддру, протягивая ему руку. — Рад снова встретиться. Надеюсь, ты к нам насовсем?

— Хотелось бы, — Рафаэль пожал её. — Если пинком не вышвырнут.

— Это смотря как будешь работать, — насмешливо сверкнул глазами Рэкс. — Но с этим мы разберёмся вечером. Сейчас ты берёшь сына в охапку и вместе со всеми вещами едешь за Китом к Забаве. У неё единственной есть место и возможности вас принять.

— То есть как это? Я вообще к маме собирался!

— Звонить надо перед приездом. Твоя мама ещё вчера уехала на курорт, точнее в санаторий. Не думаю, что стоит вскрывать её дом.

— Надеюсь, вы хотя бы не в багажнике её туда отправили, — вздохнул Рафаэль, и Рэкс обернулся на Кита.

— Меня всё ещё представляют всемогущим и всезнающим тираном. Ты постарался?

— Я, наоборот, пытался смыть это с твоего лица всеми доступными средствами, но кожа дублёная, — поднял руки сильвис.

— Вы все такие забавные, аж дрожь берёт. Ещё возражения, Рафаэль?

— Как я смею, — фыркнул тот, поднимаясь. — Вэлиант, вставай, пошли, познакомишься с новыми друзьями. Сколько там детей у Забавы?

— Четверо. Один приёмный.

— Ещё многодетные матери-героини есть? Я на всякий случай.

— У нас у всех по двое, — притворно печально признался Кит, а Рейн с ехидцей заметил:

— Причём кое у кого двое сыновей.

— Не хвастайся, гимн игрек-хромосоме… Идём, Раф?

— Идём, — Рафаэль одними губами шепнул вцепившемуся в стул руками Домино «Удачи» и, схватив за руку Вэлианта, прошествовал за Китом к двери. Стоило ей закрыться, как Рэкс наконец соизволил заметить остальных жителей кабинета.

— А теперь поговорим о тебе, — многообещающим тоном произнёс он, не отрываясь глядя на Домино, уже откровенно пребывающего в тихом ужасе. — С чем пришёл, неслучившийся правитель Севера?

Голос аурису не повиновался, и он промолчал, не в силах даже отвести взгляда от чёрных колодцев, которые были у Рэкса вместо глаз. Помогая ему, Крайт протянул Рэксу ноутбук.

— Это что? Взятка? — вскинул брови хорон.

— Скорее приданое, — усмехнулся риз. — Или тортик к чаю. Чтобы не с пустыми руками в гости приходить, неприлично как-то.

— Ещё один юморист, вы почкованием, что ли, размножаетесь? Или Домино просто онемел, и ты его голос?

— Я не онемел, — хрипло проговорил аурис, наконец поборовший нервы. — Это всё о Севере, что мне удалось собрать за восемь лет. Явки и пароли. Карты, списки. В единственном экземпляре. У Азата ничего не осталось.

— А я как раз хотел спросить, где твой двойник, — Рэкс взглядом приказал Крайту убрать ноутбук, и тот безоговорочно подчинился. — Что так? Разругались?

— Примерно, — сглотнул Домино. — Как только с Зебастианом было покончено, я предложил оставить его империю без руководства и уехать с Севера. Он меня не поддержал.

— Я не удивлён. И что вы сделали с Зебастианом?

— Мы ничего. В последний момент его забрал Шона, наш бывший наставник, — как он сказал, выполняя долг отца и преданного агента Мессии.

Рейн присвистнул, оборачиваясь на Рэкса.

— А ведь Аспитис и словом не оговорился на тему того, что великий император Севера — сын одного из его бывших гвардейцев.

— Во-первых, Шона ещё из старой, люцесской гвардии. Во-вторых, Зебастиан был нашим наёмником, — отозвался Рэкс, и Домино осмелился добавить:

— Именно Шона и порекомендовал его отцу, когда тот искал мне инструктора для поступления в Академию ГШР. Но сейчас это уже не важно. Азат подорвал их машину, я видел, как она догорает. Никого из них больше нет в живых.

— Ты просто кладезь ценной информации! После того как расскажешь всё, чего нет в твоём ноутбуке, можешь идти. Я буду снисходителен, — Рэкс мотнул головой в сторону двери, и опешивший Домино спросил:

— Куда — идти?

— Да куда хочешь. Вокруг огромный мир, где-нибудь да пригодишься.

— Брат, ты безжалостен, — тихо проговорил Рейн, и хорон опять вскинул в удивлении брови:

— Есть какие-то другие предложения?

— Я хотел бы остаться у вас… работать, — едва выговорил Домино и сжался под его уничтожающим взглядом, как маленький мальчик.

— По-твоему, я должен пустить в ГШР потенциального бунтовщика и предателя? Тебе не кажется, что ты уже наворотил достаточно, чтобы давать тебе шанс на новые ошибки?

— Мне можно просто дать шанс. Если я где и могу пригодиться, так это здесь.

— Мы взломаем твои данные и без твоего участия.

— Да при чём тут это? — Домино неожиданно для самого себя разозлился. — Я привёз ноут вам, чтобы не оставлять его Азату и чтобы дать вам лишнюю возможность разгромить его. Можете забирать хоть сейчас. С твоим решением это не должно быть связано. Я прошу о помощи… о последнем шансе. Я хочу вернуть всё как было. Или сделать, как стало бы, если бы в своё время поступил правильно. Достаточно другим расхлёбывать мою собственную кашу…

— Вот ведь кашевладелец, — рассмеялся Рейн, а Рэкс всё смотрел на Домино не отрываясь, сосредоточенно и отрешённо одновременно, как будто давно уже принял решение и сейчас просто интересовался «вопросами и возражениями». Это было невыносимо, но Домино держался, считая секунды и продолжая надеяться, что…

— Говорил ты всегда неплохо, — прервал его ожидание Рэкс. — И что мне всегда нравилось, так это немедленно следовал своим словам. В этой цепочке не хватало первичного звена — обдумывания. Хочешь сказать, ты наконец припаял его?

— Я здесь, — развёл руками Домино.

— Где гарантия, что однажды не сбежишь от нас, как от Севера?

— Нигде. Ты умеешь верить людям?

— Пожалуй, это последнее, что мне осталось. И что отличает меня от Аспитиса. Это — твой друг? — Рэкс кивнул на подобравшегося Крайта, и Домино улыбнулся.

— Да, Крайт. Был со мной до самого конца и тоже пришёл за твоей милостью.

— Рейн, займись их документами, а заодно устрой его пока куда-нибудь, — распорядился Рэкс, и его брат с готовностью отдал честь. — Вечером проведём всем троим испытания на психустойчивость и лояльность, тут же такой букет страстоцветов. Идите. Мы с Домино будем его допрашивать, — он странно и пугающе улыбнулся. — И искупать грехи.

Глава 19. Из пепла

— Я даже не ожидал, что он… настолько посуровел, — заметил Рафаэль, когда они с Китом вышли обратно на парковку. Сильвис насмешливо фыркнул.

— Это ты с непривычки. Этот командирский тон Рэкс приобрёл примерно на втором курсе Академии, так с тех пор и повелось… Ежели кого-то распекает, держите четверо. Но ты молодец, выстоял, ничего иного, в общем-то, я и не ожидал.

— Вот только к Забаве…

— Кстати об этом. Я, пожалуй, не буду брать машину, просто скажу, куда ехать. От её дома мне довольно близко пешочком именно туда, куда стоило бы заглянуть сегодня пораньше. Есть свои плюсы в переезде. Мой собственный новый дом, как ты заметил, в двух километрах от нашего кабинета.

— И когда вы переехали?

— Да вчера ночью, с задницей в огне, как говорится. Погибла жена Аспитиса от пуль Рэкса, Мессия объявил нам непримиримую войну, мы и переехали. Они же все наши старые адреса знали, легко бы добрались.

— Много я упустил, — вздохнул Рафаэль, останавливаясь около своей машины и рассматривая её со смешанными чувствами. Вставший рядом с ним Кит вскинул голову, чтобы получше разглядеть выражение его лица, и хмыкнул.

— Знаешь, рядом с тобой я ощущаю непривычный комплекс неполноценности…

— Хочешь, на ручках подержу? — полушутя-полусерьёзно предложил Рафаэль, и сильвис рассмеялся.

— Нет, папочка, но спасибо! А всё, что пропустил, наверстаешь. Нам позарез сейчас нужны доверенные люди. Сам понимаешь, как многие гэшээровцы смотрят на Рэкса после этой истории. Не всем импонировала идея объединения или сближения с МД, но и такого жёсткого противостояния никто не хотел.

— Они что же, считают, что он застрелил её намеренно?..

— Кто-то наверняка и так думает. Рэкс честно разложил перед аудиторией ситуацию по полочкам, он интриган интриганом, но, когда надо, честный до мелочей. Фракции определились незамедлительно. 60 % всё ещё за нас, 30 % недовольны, но смиряются, 10 % резко против. Пока не так уж плохо, но было, конечно, лучше…

— Ты садись, — сказал Рафаэль, открывая дверцу заднего сиденья и взглядом указывая Вэлианту, чтобы он занимал подобающее ему место. — И хватит заговаривать мне зубы. Почему к Забаве? У неё, в конце концов, муж двое суток назад погиб! И четыре ребёнка… Куда вы там собрались меня засовывать?

— Вот ты всё правильно сказал, — похвалил его Кит, устраиваясь на переднем пассажирском. — И муж погиб, и куча детей — представляешь, каково ей сейчас? А тут хоть какое-то развлечение. Тем более вы вроде недавно с ней переписывались, по твоему, кстати, почину, в чём проблема?

— Мне просто были нужны моральные силы, — нахмурился Рафаэль, заводя машину. — Чтобы решиться наконец обратно поменять свою жизнь.

— Вот и ей пригодятся такие же силы. Вон к тому выходу езжай, там удобнее. Они с Альфредом последние полгода были как чужие друг другу, чёрт знает, что у неё теперь в голове творится, вдруг сама себя обвиняет? А у нас ни у кого нет времени с ней пообщаться, девчонки до сих пор последствия переезда разгребают, между прочим, будь готов к лабиринтам коробок… Ты — тоже её друг. Или…

— Что ещё за «или»?

— Оговорился, — лучезарно улыбнулся Кит. — В общем, тебе и карты в руки. Всё будет хорошо. И Вэлиантом займутся профессиональные присматриватели за детьми, старший у Забавы суров не по годам.

— У неё старшая вроде девочка? — припомнил хиддр.

— Родная да. А приёмный — пацан, ему сейчас одиннадцать, заправляет там всем. Синаец. За подробностями к Забаве, ок?

— Ок, — броневорота открылись перед ними, выпуская в очередной туннель, и, когда он кончился и Рафаэль вырулил на асфальтированную дорогу, хиддр поинтересовался: — Теперь куда?

— Прямо, второй поворот налево, а там я скажу. Забаву мы уже предупредили, она нас ждёт, — Кит заложил руки за голову, рассеянно следя за дорогой.

— Я беспокоюсь за Домино. Как думаешь, его там не четвертуют?

— Тебя же не четвертовали, — повёл плечами сильвис, загадочно улыбнувшись. Рафаэль усмехнулся:

— По-моему, мы с ним — несколько разные случаи.

— О нет, для Рэкса вы абсолютно одно и то же. Последствия по масштабности разные, да, а ситуация такая же. Беглецы. Если он простил тебя, простит и его. Помнится, после нашей первой встречи все присутствовавшие — ну, кроме тебя, конечно — поспрашивали у него, почему он отпустил Домино, а не наказал его. Рэкс сказал, что Домино сам себя накажет так, как ни одно правительство не сможет, и обязательно ещё придёт к нам. Что-то исправлять тогда, по его мнению, не было смысла, потому что всё самое ужасное Домино уже сделал.

— Глядишь, меньше народу бы погибло.

— Если ты про тех, кто умер от его руки, туда им и дорога. А если про тех, кто попал в рабство или на иглу, нет, вряд ли. Никто всё равно не смог бы заняться Севером в полной мере, чтобы выжечь эту заразу. Если хочешь знать моё мнение, истинная сволочь тут Эдриан. Из-за него всё там пошло по наклонной, а нам теперь разгребать…

— Рэкс не планирует его смещать? — полюбопытствовал Рафаэль.

— Пока, насколько я знаю, нет, — безмятежно отозвался Кит. — Иначе Роза не билась бы над лечением для него — тоже, к слову, отдельная история. И это при всём при том, что она как бы в МД, а Аспитис запретил любые контакты с нами — и уж тем более помогать его ненавистному брату выкарабкаться с того света…

— Роза — в МД?!

— И Борис тоже. Ты правда много пропустил, — Кит ободрительно хлопнул Рафаэля, не знающего, куда деваться от ошеломительных новостей, по плечу. — Я всё тебе расскажу. Вот как вечером к нам придёшь на мнемограф и тебя примут по психическим и психологическим показателям в Генштаб, так и расскажу за бокальчиком… Вон у того дома останавливайся, видишь, жёлто-белый, с башенкой? Можешь прямо на подъездной дорожке оставлять машину. Кстати, что у тебя за марка, никак понять не могу…

— «Трогон», дельфийское издание, — представил Рафаэль, пытаясь скрыть нервозность. Остановившись в метре от двери гаража, он заглушил двигатель и невидящими глазами уставился на руль. — В смысле, выпускают его только у нас. Тассерский автомобильный, специально для хиддров и пеланнов…

— Даже пеланны вас мельче, — хохотнул Кит и решительно распахнул дверцу. — Ну, пошли. Не съест она тебя. Только рада будет. И сыну твоему достанется хоть немного внимания… Ты что, нарочно его игнорируешь?

— Что? А, нет. Само собой выходит, — Рафаэль обернулся назад, где тише воды, ниже травы сидел его сын. — Вэлиант, свою сумку в руки и вперёд, чего застыл-то?

Кит уже был на улице, как кот жмурясь на поднимающееся зимнее солнце, и Рафаэль, несмотря на охватившее его волнение, поспешил к нему. Это возвращение из Дельфии сюда было для него внезапным, хотя он и думал о нём последние два года, и пока он не успел осознать толком, что наконец находится в окружении тех, с кем всегда ощущал себя как рыба в воде и кого чуть ли не каждый день вспоминал после той встречи на Севере. Он как будто не мог дышать без них — а ведь прообщались они всего-то два года. Сейчас Кит вёл себя так, словно и не было этой разлуки, словно Рафаэль как был когда-то, так и остался неотъемлемой частью их команды, ни секунды не сомневался в нём, почти ни в чём не упрекал, поддерживал, чем-то делился — попадались ли ему ещё когда-то столь искренние, ценящие его присутствие люди?

— Кит, — подал голос Рафаэль, и сильвис лениво обернулся на него, — ты серьёзно… простил меня? За… побег?

— Почему нет? Ты же вернулся, — улыбнулся ему Кит, и на сердце хиддра стало ещё чуть-чуть легче.

— А то, что ты тогда сказал, ну, что, будь я здесь, этого всего бы не случилось…

— Я тебе ещё много чего наговорю. Я вообще люблю разговаривать с людьми, которые умеют признавать свои ошибки. Но факт твоего возвращения ничего не отменяет. А теперь пошли звонить в дверь.

Он зашагал к белоснежной двери с цветочным украшением над одной из верхних перекладин, и Рафаэль пошёл следом, опять забыв, что он здесь не один, и вспомнив об этом, лишь когда рванувшийся за ним Вэлиант схватил его за руку. Они уже стояли на крыльце — в обе стороны простиралась чистенькая веранда с многочисленными кадками цветущих и вьющихся по всему подряд растений, — и Кит наконец нажал звонок.

После разлившейся по дому птичьей трели долго ждать не пришлось: сначала Рафаэль заметил, как огонёк на внешней панели АНД с жёлтого сменился на зелёный, а потом послышались торопливые лёгкие шаги, и дверь распахнулась, явив Забаву в домашней красной футболке и чёрных шортах до середины колена. Пока Рафаэль остолбенело рассматривал её, повзрослевшую и погрустневшую девушку — возлюбленную его юношества, мать трёх детей и опекуншу четвёртого, почти не изменившуюся внешне, но как будто более крепко стоящую на ногах, Кит весело поприветствовал её:

— А это мы! Не слишком рано?

— Ну что ты, петухи уже пропели, некогда спать, — улыбнулась Забава, мимолётно пробежавшись взглядом по хиддру и опять переведя его на Кита. — Ты сам-то спал вообще?

— Как я могу спать, когда командир вторые сутки самоотверженно бодрствует? Заезжал домой помочь Китти и на обратном пути, видишь, на кого наткнулся… Ну вы разбирайтесь, меня там уже… ждут, — вздохнул Кит и развернулся к Рафаэлю. — Я позвоню, а потом приду. На случай если тебя не будет у Забавы — ну, мало ли что может случиться, — оставь ей, пожалуйста, свой номер. Пока!

Он козырнул сразу им обоим и, спрятав руки в карманах, зашагал прочь от дома. Хиддр и рейта, не сговариваясь, проводили его взглядом до поворота, за которым сильвис и скрылся, потом Рафаэль, смущаясь, обернулся, и тут же Забава порывисто обняла его, оказавшись ростом чуть ли не по нижние рёбра.

— Как же я рада тебя видеть! — отстранилась она через секунду, смаргивая слёзы. — Ты вовремя… Это твой сын, Вэлиант?

— Что? А, да… Я тоже очень рад, — деревянно проговорил Рафаэль, не ожидавший ни от неё последнего поступка, ни от себя той бури эмоций, которую он в нём вызвал. Спасаясь, он дёрнул на себя Вэлианта, загораживаясь им от Забавы. — Вэлиант, знакомься, это моя школьная подруга Забава. Пока будем жить у неё.

— Очень приятно, — еле слышно ответил мальчик, и Забава ласково погладила его по голове.

— Сколько ему?

— В следующем году семь.

— А выглядит на десять! Но это, наверное, из-за роста, я не привыкла к крупным расам… Так, вы проходите, сколько можно. Что-то с машины брать будешь?

— Да вот разве что этот чемодан, — Рафаэль отступил к «трогону», ругая себя за растерянность, и недоуменно заморгал. — Я только что вспомнил: Домино же мне тоже какие-то сумки оставлял. Куда они, интересно, делись? Неужели Кит на стоянке их к себе закинул, а я и не заметил?

— С тебя станется! — рассмеялась Забава за его спиной. — Ворон считаешь. Давай быстрее, ребёнок небось голодный, а ты телёпаешься.

Мотнув головой, в которой не было ни единого воспоминания о перевязывании сумок на другую машину, равно как и о том, чтобы Домино и Крайт сами их забирали, Рафаэль решительно снял нужный ему чемодан, где была чистая одежда для него и, кажется, Вэлианта, и поспешил вслед за Забавой, уже ведшей его сына в дом.

На пороге нерасторопный Вэлиант, конечно, споткнулся, и разозлившийся Рафаэль схватил его за шиворот толстовки.

— Ты можешь в чужом доме смотреть под ноги?!

— Раф, спокойно, это же шестилетний ребёнок, — Забава решительно отобрала у пристыженного, но всё равно пылающего негодованием хиддра сына. — Снимай кроссовки, сейчас тебе покажут, где ванная, а потом завтрак. О, Тео, ты встал?

Рафаэль поднял голову: с лестницы на второй этаж, спускавшейся в прихожую, на них смотрел, очевидно, тот самый приёмный сын Забавы, бледно- или даже серокожий, дымчатоволосый мальчик с большими, даже отсюда хорошо различимыми ярко-синими глазами. Выражение лица у него было странное: будто только что он совершенно не одобрил поведения Рафаэля, взрослого, и не стесняется это показывать.

— Да, мама, — чистым голосом отозвался мальчик. — Валери и Берт умываются, Пенни пока спит. Помощь нужна?

— Было бы мило с твоей стороны. Займись Вэлиантом, и через десять минут — на завтрак, — распорядилась Забава. Теодор кивнул, быстро спустился, мимоходом поздоровался с Рафаэлем и, крепко взяв Вэлианта за руку, увёл его наверх.

— Ещё один рукомойник — вон за тем поворотом, — показала Забава. — Дай мне во что ребёнка переодеть, я быстренько.

— Да, конечно, — хиддр порылся в чемодане и достал чистую футболку с шортами для сына. Подмигнув Рафаэлю, Забава убежала наверх, а он, взяв и себе свежую одежду, отодвинул чемодан в угол и пошёл в ранее указанном направлении.

Дом, как и говорил Кит, полнился не до конца распакованными коробками и полупустыми комнатами, но всё равно здесь чувствовалась уверенная женская рука. Пока был завтрак — с четырьмя детьми за столом, — Рафаэль по большей части помалкивал, наблюдая, как хорошо Забава управляется с ними, и внутренне поражаясь этому. Он увидел здесь и копию покойного Альфреда — смуглого, черноволосого Берталанео, не в пример отцу даже чересчур живого, и похожую на маму командиршу Валери с тоже наполовину белыми, наполовину рыжими волосами и такими же искристыми, тёплыми чайными глазами, — кажется, у Забавы получилось создать неплохую семью. Может, всё то было не зря?

Когда дети насытились, Забава раздала им список заданий, одним из которых было уложить Вэлианта спать, и они с Рафаэлем остались на кухне наедине, допивать чай — и, наверное, разговаривать.

— И когда тебя вызовут? — полюбопытствовала рейта, потому что Рафаэль всё никак не решался заговорить с ней.

— Сказали: вечером. Кит позвонит сюда, ты слышала.

— Да… Почему ты решил вернуться?

Рафаэль пожал плечами.

— У меня ничего там не складывалось. Я долго собирался, но всё-таки развёлся с женой. Сына пришлось взять себе, дочка, Руслана, осталась с ней. Через пару дней я уехал. Куда ещё, как не сюда?

— Но у тебя же было столько работы в институте! Ты в таких красках это расписывал: свои экспедиции, эксперименты, наблюдения, кандидатскую, ваш птичник… Вот так взять и бросить?

— Тебе знакомо чувство: всё, что я делаю, не моё? — поднял на неё глаза Рафаэль, и Забава запнулась.

— Бывало, — тихо признала она.

— А у меня было. Всё это время. Сначала учёба, потом женитьба, потом работа, дети, экспедиции, исследования, учёная степень… В какой-то момент я понял, что просто больше не могу. Тем более в памяти была та встреча на Севере…

— Почему ты мне ничего не сказал?

— А зачем? У тебя своя жизнь.

— А сейчас — нет своей жизни?

— Меня отправили сюда против моей воли, — бросил Рафаэль. Забава, вспыхнувшая, хотела было ответить ему в тон, но почему-то передумала и тепло улыбнулась:

— Я даже знаю кто. Наш общий ангел-хранитель, пытается чужие судьбы со школы устраивать. Жаль, с Алем не получилось.

— В чём у него была проблема?

— В его самости, которой он не хотел признавать. Он всё пытался встать с ними всеми на одну планку, хотя на своём уровне был довольно неплох, а выше головы не прыгнешь. Вот и дошёл до банального «почему им можно, а мне нельзя?», а по факту — предательства.

— Вы из-за этого с ним так серьёзно разругались? Кит говорил, последние полгода вы почти не разговаривали… Ну, точнее, что были как чужие.

— В общем-то, да, — Забава странно хмыкнула. — Поводом был Теодор, ключик Рэкса к тому, чтобы взять наконец родное Управление за горло. Когда мы его нашли — а Тео прибился ко мне и Китти, когда мы были на курорте в Зелёных краях, — я позвонила о находке Альфреду. И он сообщил сразу наверх, без захода к Рэксу, — хотя и знал, в каких они контрах и что Управление будет только радо случаю хоть что-то выхватить из-под носа у Рэкса. К счастью, Китти о том же сказала Киту, и они перехватили Теодора раньше Управления. Там была жуткая история, однако факт остаётся фактом. Я не смогла ему этого простить. А он мне — того, что я приняла сторону Рэкса, а не его. Интересно, какую ещё, если их я знаю дольше? Да ещё после истории, связанной уже с твоим пленом…

— Всё, у меня трещит голова, — Рафаэль помассировал виски. — Я посмотрю, ничего особо не поменялось. Как и в школе, есть Рэкс и те, кто против него, понятно. Только серьёзнее. Но вопрос к тебе. Дольше знать — это, конечно, замечательно, однако ты в том числе и мужа должна поддерживать, разве нет?

— Да я кого угодно могу поддерживать! — лучезарно улыбнулась Забава, и печенье в её пальцах с хрустом переломилось пополам. — Если только он или она не врёт направо и налево, чтобы выставить себя в лучшем свете. Ненавижу. Мы с Алем никогда толком не понимали друг друга, да и, честно говоря, его никогда особо и не интересовало моё мнение. Кем я была для него? Жена, хранительница очага, мать его детей. Готовка — моё всё, как-то так. Мне почти никогда ничего не рассказывали, не советовались, об их делах я узнавала от девочек да от Кита, когда он заезжал на чай. Наверное, поэтому Аль так удивился, когда у меня вдруг прорезался голос — да ещё и против него. Ха!

Рафаэль приподнял брови, увидев, как она ершится, это было невероятное преображение из той заботливой мамочки, которую он наблюдал до этого. А ведь в школе она такой и была — чем же Альфред умудрился её заткнуть? Как иссяк этот звенящий ручей?

— Почему ты это терпела? — негромко спросил он, опасаясь ещё одного взрыва, но Забава лишь всплеснула руками.

— А что мне ещё оставалось? Может, тоже развестись и забрать детей? Нет, в последний год я думала об этом, но мне так не хотелось вносить в их группу раскол… Вот я и молчала. Просто Тео стал последней каплей. До этого… признаюсь, я пару раз изменяла ему…

— Серьёзно?!

— Серьёзно! — она с вызовом сверкнула глазами. — На одну ночь чтобы почувствовать себя живой, потому что с ним моя жизнь как будто остановилась, и я не знала, что с этим делать. Это была не я, а вот с ними, с этими случайными любовниками, — я. Мне ещё было любопытно, заметит ли он. Но он заметил только нашу с тобой переписку, и то потому, что я нарочно оставила одно твоё письмо открытым на компе. Крику было!.. Обида на всю оставшуюся жизнь. Сейчас можно говорить это с полным правом.

Рафаэль молчал, глядя на неё, глубоко и часто дышащую, выговорившуюся — почему именно ему и почему именно так? Он единственный мог понять её по-настоящему? И не осудить?

— Считаешь меня стервой? — тихо спросила Забава, пронзая его взглядом, и он замотал головой.

— Ни в коем разе. Мне просто жаль… вас. Что он не заметил, а ты так ему ничего толком и не сказала. Я такой же. Я всё собирался всё выложить Софии: что так и не полюбил её, что не хочу делать ничего из того, чем занимаюсь, что вижу, что и ей осточертело тянуть эту лямку, — но не хотел скандала. Теперь вообще с трудом представляю, как жить дальше.

— Ничего, Рэкс тебя устроит на тёплое местечко! Говорят, если его не предавать, можно прожить долго-долго и очень счастливо… — Забава саркастически фыркнула, видимо остывая, и залпом осушила свою чашку с чаем. — Не хочешь прилечь поспать на пару часиков? Я могу в обед тебя разбудить. До вечера найду тебе занятие.

— Ты думаешь, мне правда здесь место? Ну, в команде Рэкса… и вообще… — так и не договорив, Рафаэль запнулся и замолчал. Забава хихикнула.

— А где же ещё? Сам факт, что они тогда тебя приняли, уже о многом говорит. Ни Рэкс, ни Кит не похожи на людей, которым нужен больше чем один друг. Когда-то они взяли под своё крыло Бориса, уже стал перебор. Зачем-то ты же им сдался. А мы все им в этом плане доверяем.

— Ясно…

— Пошли, покажу тебе комнату и душ, — Забава встала, встряхнула забранными в хвост длинными волосами и махнула рукой в сторону выхода из кухни. Рафаэль с готовностью поднялся.

Спал он эти несколько часов плохо — в основном потому, что слишком уж много волнующих мыслей теснилось в голове, рождая когда пугающие, а когда соблазнительные образы, — и не было ничего удивительного в том, что хиддр мгновенно проснулся, когда мимо его закрытой комнаты пронеслось сразу несколько шумных детей. Недовольный, он встал, чтобы посмотреть на скачки, и в конце коридора увидел смеющихся Теодора, Берта и Вэлианта, которые с упоением дрались на подушках.

— Вэлиант! А ну прекрати немедленно! — рассерженно крикнул сыну Рафаэль, но тот не отреагировал, похоже, просто не услышав его, и хиддр загорелся яростью. Он никогда не позволял сыну вольностей, потому вышел из комнаты и, быстро настигнув так и не замечавших его мальчишек, выдернул из кучи-малы Вэлианта, немедленно отвешивая ему чувствительный подзатыльник. В коридоре воцарилась гробовая тишина, и Рафаэль зашипел на сына:

— Я кому говорил не носиться по дому? Ты в гостях, совсем головы на плечах нет? Кем себя возомнил, а? Отвечай, когда я спрашиваю!

Сжавшийся в комок Вэлиант прятал от него голову, упорно продолжая молчать, и тем бесил отца ещё больше. Сощуривший в гневе глаза Теодор выкрикнул:

— Что он такого сделал? Можно было просто попросить, мы бы ушли в другую комнату!

— А можно было просто не носиться, как табун! — огрызнулся Рафаэль, в принципе не признававший за детьми право голоса. — Вэлиант, хватит молчать, я с кем разговариваю?

Он замахнулся, чтобы хоть как-то избавиться от переполнявшей его ненависти, но на руке вдруг повисла Забава, и ему пришлось опустить её.

— Ты что творишь вообще?! — рейта бросилась к хиддрёнку, прижимая его к себе и испепеляя взглядом Рафаэля. — Тебе голова нужна, чтобы в неё есть? Кто же бьёт шестилетнего мальчика?

— Во-первых, это был просто подзатыльник, — процедил сквозь зубы хиддр, — во-вторых…

— Во-вторых, судя по его реакции, это твой главный метод воспитания! Пользуешься тем, что ты больше и сильнее?

— Не учи меня воспитывать моего сына!

— О, ты так часто вспоминаешь про своего сына, просто «отец года»! — с сарказмом усмехнулась Забава. — Пока он здесь, я его воспитываю, понятно?

— Да, конечно, мамочка! — развёл руками Рафаэль. — Не буду мешать тебе достигать совершенства в твоём призвании!

— Моём призвании?.. — Забава встала между ним и Вэлиантом, и её горящий взгляд прошил Рафаэля насквозь. — Что ты вообще знаешь о моём призвании? Я, может, хотела стать чемпионом мира по дзюдо! У меня, между прочим, четвёртый дан был! Что, не знал, да? Что ты вообще обо мне и моём отношении к жизни знаешь?

— Что ты вполне себе состоялась как мамаша, — съязвил хиддр, уже не в силах остановиться.

— Да? Ну так ты как отец не состоялся. Ещё раз увижу или услышу подобное отношение к Вэлианту, пять раз пожалеешь.

Она отвернулась обратно к Вэлианту, и Рафаэль, разом проглотив все обидные слова, которые готовился сказать Забаве, отступил в свою комнату. Быстро переодевшись в уличную одежду, он сбежал мимо всех них, всё ещё находящихся в коридоре, вниз по лестнице и, вылетев за входную дверь, громко хлопнул ей на прощанье.

Ноги несли его сами — в совершенно неизвестном направлении, да и важно ли оно было? Рафаэль ощущал, что совсем запутался и в себе, и в жизни, а уж в двадцать восемь лет, имея за плечами учёную степень, двух детей и развод, это было просто смешно. Впрочем, кое-что он знал точно: меньше всего ему хотелось, чтобы Забава стала свидетельницей того, как его срывает по отношению к Вэлианту, сыну, которого он ненавидел и которого не хотел ни знать, ни замечать. Это было всё равно что вывалить ящик грязного белья перед человеком, который ни разу не видел тебя даже в халате — а может, и вовсе не подозревал, что подобный ящик у тебя имеется…

Но почему, в конце концов? Она так легко призналась в своей несостоявшейся жизни, в своих изменах, судя по всему, отнюдь не любимому мужу, неужели не может и Рафаэль вот так, честно, выразить своё мнение по поводу ситуации, в которой оказался? Ведь Вэлиант буквально заставил отца забрать его с собой, мелкий шантажист, не было ни одного отходного пути… А теперь они вынуждены сосуществовать друг с другом — что это, его изощрённая месть за годы пренебрежения? Шестилетние дети вообще способны на такое или это у Рафаэля начинается паранойя?

Хиддр впервые оглянулся с момента покидания дома Забавы: оказывается, ноги принесли его в небольшой скверик, очевидно, в квартале или в двух в другой стороне от той, откуда они ехали с Китом. Рафаэль прошёл ещё несколько метров и опустился на скамейку в тени платана: уже, кажется, была середина дня и потому вокруг бегали и кричали дети, чинно прогуливались мамочки и парочки, и необходимо было хоть как-то спрятаться от этой суеты. Откинувшись на спинку, Рафаэль прикрыл глаза, испытывая смутное чувство недовольства собой.

Что он ей наговорил? Вроде бы ничего особенного. Она взбеленилась так из-за Вэлианта? Или, может, он чем-то напомнил ей Альфреда, тот, наверное, был настоящим самодуром в их доме, раз не давал жене и слова вставить. Не обвиняет ли во всём тогда случившемся Забава именно его, Рафаэля? У них ведь был шанс поговорить наедине, раз и навсегда всё выяснить, на что-то решиться, а он им так толком и не воспользовался. В тот последний месяц…

Это было вскоре после выпускного, точнее последнего звонка, до выпускного — непосредственного уже окончания школы — ещё надо было пережить месяц экзаменов. Но родительский комитет совместно с руководством школы всё равно решил организовать им небольшой праздник, некое подобие турпохода в лес недалеко от Канари, одновременно являющийся и заповедником, и ботаническим садом, и единственным в округе местом, куда раз в год, как раз в этот месяц прилетали редкие певчие птицы.

Ехали две параллели — одиннадцатые и десятые классы, наверное, в качестве группы поддержки: у них было много парочек, образованных таким сочетанием. Хотя, может, это просто Рэкс нажал на кого-то в администрации, чтобы не расставаться с Ледой (а с него станется, лучшего ученика их школа не знала и потому всё руководство ходило перед ним на цыпочках). Короче говоря, в этом заповеднике они оказались на один день все вместе, и в какой-то момент Рафаэль вдруг обнаружил, что все друзья куда-то делись, а он идёт один рядом с Забавой непонятно по какой тропинке, будто существовавшей здесь с момента возникновения леса, и вокруг — лишь пять-шесть малознакомых лиц.

Забаву, кажется, всё устраивало. Бойкая, лёгкая, прыгучая, с двумя смешно подскакивающими хвостиками, она открыто восхищалась всем, что видела кругом себя, заваливала лучше разбирающегося в биологии Рафаэля вопросами, ойкала, проваливаясь в многочисленные овраги, откуда приходилось доставать её чуть ли не за шиворот, и, похоже, получала искреннее удовольствие. Её неуёмное любопытство привело к тому, что они в итоге сбились с тропинки и завернули в совсем уж безлюдную глушь. Нет, конечно, тут повсюду были указатели, но всё-таки…

— Предлагаю чуть-чуть передохнуть и решить, куда идти дальше, — сказал Рафаэль, останавливаясь у зарослей и борясь с искушением приковать к себе куда-то уже опять собравшуюся умчаться Забаву. — Ты осознаёшь, что мы можем заблудиться?

— Заблудиться? В туристической зоне? Не смеши меня! — весело фыркнула рейта, открывая себе бутылку воды и за раз выпивая сразу половину. — Она кончится, когда мы наткнёмся на длинный такой и высокий такой забор. И заодно очередной указатель. Чего ты беспокоишься? У нас свободная программа!

— Не люблю оставаться один, — нахмурился Рафаэль, оглядываясь и пытаясь понять, правда ли он слышит поблизости чьи-то знакомые голоса.

— Серьёзно? А много у тебя друзей в предыдущей школе было?

— Ни одного. Поэтому и не люблю.

— А почему не было?

— Потому что из экзотических, как там выражались, рас я был один на всю школу. У вас с этим попроще.

— Это да, хотя хиддр ты тут всё равно один. Даже странно, почему ваша раса предпочитает жить ближе к экватору, — Забава склонила набок голову, кажется, тоже прислушиваясь.

— А почему аурисы и веры предпочитают Север? Или эрбисы — горы? Наверное, так исторически сложилось, — пожал плечами Рафаэль, и рейта схватила его за руку, заговорщицки улыбаясь.

— Мне кажется, я слышу Китти… и Кита. Пошли посмотрим?

— Подсматривать нехорошо, — поучительно начал хиддр, но его уже не слушали, а тянули к едва заметной отсюда тропинке за зарослями. Сопротивляться было без толку, и он покорно позволил утащить себя на выгодную позицию. Когда Забава бесшумно села на колени, прижимая палец к губам и им же показывая куда-то вбок, тоже присевший Рафаэль повернул туда голову и в самом деле увидел Кита и Китти.

Они были метрах в десяти: Китти стояла прислонившись к толстому дереву, бросив рюкзак неподалёку, а Кит нависал над ней, опёршись обеими руками о ствол справа и слева от неё, и выражение его лица не сулило ничего хорошего. Впрочем, сильвисса не выглядела ни напуганной, ни принуждаемой к чему-то — на Кита она смотрела свысока, хотя и была ниже, и с язвительной улыбочкой на красивых, ровно очерченных губах.

— Ну сколько ты ещё будешь от меня бегать? — с нажимом спросил сильвис. — Ты же всё равно не найдёшь никого лучше меня! Вон, вся школа как на ладони, неужели хоть кто-то заслуживает твоего внимания? Я всем сто очков вперёд дам!

— Так это школа, — усмехнулась Китти. — У меня большие планы на высшее образование.

— Ах, ну да, извините, пожалуйста, будущие врачи, весьма завидная партия! Только гэшээровец всё равно круче!

— Ты оцениваешь людей по степени крутости?

— Я нет. Это ты оцениваешь, иначе я парочку твоих последних выборов объяснить не могу. Хотя, с моей точки зрения, они те ещё неудачники…

— Ага. А ты герой прям.

— Я, по крайней мере, всегда добиваюсь, чего хочу.

— Это например?

— Ты всё ещё стоишь здесь.

Китти залилась хрустальным смехом, и Рафаэль тоже не удержался от смешка: он и не подозревал, что Кит умеет так распушать хвост перед девушкой. Правда, он ей бредил уже два года…

— Я могу уйти в любой момент, — задиристо сказала Китти и многозначительно качнула коленом. — У тебя очень много уязвимых мест в зоне досягаемости…

— Что ж до сих пор не достигла? — хмыкнул Кит.

— Жалею твоих наследников.

— Ты хотела сказать «наших»?

— Ну у тебя и самомнение! Ты думаешь, раз ты лучший друг парня моей лучшей подруги, всё, карт-бланш? Мне нравятся другие, понятно?

— Это какие? Как твой нынешний, если так можно выразиться, бойфренд? Дорогая, подержи мой коктейль, мне надо поправить чёлочку? — он расхохотался, и Китти сдула белую прядку, выбившуюся из причёски и попавшую на глаза.

— Примерно. Вот пожалуюсь на тебя…

— О, пожалей его! У меня давно кулаки чешутся, как бы чего не поломать… Так мы отвлеклись от темы. Ты же будешь со мной встречаться?

— Может, ещё замуж за тебя выйти?

— Это попозже, пока учись, будущая студентка. Меньше вечеринок, больше дела! А? — Кит наклонился к ней, и сильвисса безуспешно попыталась отпихнуть его, упёршись ладонями в грудь.

— Иди ты. Надоел. Не люблю настырных. И самовлюблённых, — начала злиться она.

— Я не самовлюблённый. Я в тебя влюблённый. И рад бы по-другому, да никак. А ты всё бегаешь, бегаешь. Иди-ка сюда.

— Я буду кричать.

— Да пожалуйста. Никто не услышит.

Он наклонился совсем низко, чтобы наконец поцеловать её, и Рафаэль напрягся, готовый вскочить и спасти Кита от того, о чём он наверняка мог бы потом пожалеть. Однако Китти не стала ни кричать, ни сопротивляться, наоборот, обхватила его шею руками, зарываясь пальцами в волосы и даже отодвигаясь от дерева, чтобы сильвис смог в полной мере обнять её. Похоже, всё предыдущее было просто спектаклем, взаимной словесной дуэлью, прелюдией, без которой, например, Китти не могла обойтись. Может, она и эти два года бегала от него, просто проверяя его настойчивость? Рафаэль хмыкнул, бесшумно встал и, поманив Забаву за собой, пошёл подальше от влюблённой парочки.

— Слава ангелам, у него есть голова на плечах, — сказал он рейте, когда они отошли достаточно, чтобы не быть услышанными.

— В смысле? Ты думаешь, он смог бы… — она расширила в ужасе глаза, и хиддр поспешно выставил руки.

— Нет, нет, конечно, я к тому и говорю. Просто на какой-то момент показалось…

— Да уж. А ты — смог бы так? — Забава подняла на него испытующий взгляд, и он стушевался.

— Как «так»?

— Признаться. Даже если бы тебе казалось, что ты нафиг не нужен, — всё равно хотя бы признаться, а там хоть потоп. А?

— Честно, не думал об этом…

— Кто бы сомневался, — непонятно фыркнула она и задрала голову к небу. — Смешно. У меня ведь тоже есть, как сказал Кит, бойфренд. А я тут, с тобой.

— Сама знаешь, это получилось случайно…

— Ну конечно… Смотри, какая птица! Как думаешь, это из тех, кто сюда раз в год прилетает?

Рафаэль переключился с неприятного разговора на ветку, куда указывала Забава, чтобы внимательнее рассмотреть крупную, с длинным, почти павлиньим хвостом птицу, устроившуюся там среди вороха лиан и целого ожерелья ярких цветов-звёзд. Послышался шорох — это Забава уже целеустремлённо лезла наверх, поближе к птице.

— Стой, ты куда? Слезай немедленно! — испугался хиддр, подскакивая к дереву. На него слетел сверху рюкзак, и он отбросил его в сторону. — Забава? Ты меня слышишь? Что ты как маленькая?

— Да мне всего-то шестнадцать, отстань! — весело отозвалась рейта. На Рафаэля посыпались ошмётки коры, листья, а потом, с ойканьем, Забава, которую он поймал точно в руки.

— С возвращением на землю, лягушка-путешественница, — нарочно не обращая внимания на вдруг подпрыгнувшее сердце, улыбнулся он, и Забава фыркнула, отводя взгляд.

Она была такая неестественно лёгкая, тёплая, совсем-совсем близкая — он никогда и мечтать не смел, чтобы вот так прикоснуться к ней. Та самая птица в ветвях, явно не смутившаяся неудачным к ней поползновением, вдруг запела — переливчато, сильно, ни на что прежде слышанное не похоже, — и Забава опять посмотрела на него, не делая никаких попыток спуститься. Рафаэлю показалось, что правая рука под её спиной чуть просела, он перехватил девушку поудобнее, чтобы не уронить, и она оказалась уже в сантиметрах от него. Если бы он был Китом — и рейтером…

— Мне кажется, мы загулялись, — улыбнулся Рафаэль и опустил Забаву ногами на землю, тут же отступая на шаг. — Может, поищем дорогу назад?

— Почему бы и нет? — рейта стала отряхиваться от пыльцы, и птица замолчала. Лес мгновенно стал обычным и невыносимым.

— Забава? Это ты? — послышался откуда-то издали окрик. Хиддр и рейта обернулись: продираясь через кусты, к ним торопился запыхавшийся Альфред.

— Куда ты потерялась? — недовольно спросил он, останавливаясь недалеко от них и как будто впервые замечая Рафаэля. — О, привет, Рафаэль. А мы шли-шли все вместе, а потом Рэкс попросил кое-что узнать у учителя, я отошёл, вернулся, и никого нет уже…

— У нас было примерно так же, — сказал ему Рафаэль, и Альфред немедленно набычился.

— Это у кого «у нас»? Забава, ты…

— Пойду девчонок найду, — Забава в одно движение закинула на плечи рюкзак. — Выбирайтесь, мальчики, север там!

Развернувшись, она побежала, не оглядываясь, по всем кочкам, камням, корням, оврагам, из которых прежде не могла выбраться без посторонней помощи, через кусты и заросли, и, наблюдая, как легко ей это удаётся, Рафаэль осознал, что ему дали шанс, который, наверное, бывает раз в жизни, а он предпочёл сделать вид, что ничего не заметил.

Хорошенько тряхнув головой, чтобы выгнать из неё горькие воспоминания, Рафаэль постарался прийти в себя. Сейчас-то ему уже было ясно, что весь эпизод (разве что за исключением Кита с Китти) был срежиссирован Рэксом чуть ли не от начала и до конца: все, чёрт подери, были уверены, что им с Забавой необходимо серьёзно поговорить, даже она сама вела себя так, чтобы вызвать в нём определённые чувства и подтолкнуть к важным словам. А Рафаэль отвернулся. Что получилось? Понятное дело, ничего хорошего. По крайней мере, им себя винить не за что, они сделали что могли, — и то хлеб…

Правда, что делать сейчас, когда его опять грубо поставили перед фактом, что позарез нужен этот самый, на одиннадцать лет отложенный разговор, по-прежнему оставалось неясным. Рафаэль, не успев переступить порога, показал самое худшее в себе, то, с чем уже объективно не мог справиться, как ни старался, она наверняка теперь о нём не лучшего мнения. Эх, может, написать наконец книгу «Как испортить себе жизнь. Советы от мастера»?

— Вот ты где, — ворвался в угрюмый мирок Рафаэля знакомый голос, и он вынырнул, уже окончательно, с неожиданной радостью узревая рядом со своей скамейкой расслабленно стоящего Кита.

— Да, вот я, — слабо улыбнулся хиддр, и сильвис сложил на груди руки.

— Мало того что слинял — это я предполагал, допустим. Так ни номера своего Забаве не оставил, ни телефона с собой не взял. Спасибо, хоть недалеко ушёл.

— Прости… мы разругались. Это невыносимо — всё, что устроил Рэкс. Я просто не могу…

— Что устроил? — Кит сел рядом. — То, что подселил к Забаве? А куда ещё? И как ещё? Тебе дали поле для экспериментов, почему ты не хочешь им пользоваться?

— Вам легко говорить, — закатил глаза Рафаэль.

— С чего ты это взял? Я два года добивался того, чтобы Китти, например, хотя бы просто смотрела на меня не как на грязь под ногами. И это на фоне того, что каждый месяц, если не неделю, у неё менялся парень и мне приходилось согласовывать свою жизнь с тем, чтобы следить за её любовными похождениями и тем, чтобы кое-кто не сделал того, о чём пожалеет…

— Вам с Рэксом принципиально всё контролировать, да? Обожглась бы пару раз, глядишь, сама бы пришла.

— Знаешь, не только нам, Борис такой же. Только обжигаться можно по-разному. Чувства одно, тело плюс чувства — совсем другое. Учитывая её контингент…

— И как ты в итоге решился поставить её перед фактом?

— О, это было весело, — оживился Кит. — Это было тогда, на том нашем последнем турпоходе, помнишь? Я…

— Можешь не углубляться в детали, ближе к сути, — отмахнулся Рафаэль. — Мы с Забавой подсматривали за вами. Случайно. И только до поцелуя.

— Мы с Рэксом, говоришь, всё контролируем, — многозначительно хмыкнул Кит. — Ладно, если без подробностей, то взял и решился. Всё.

— Ты не боялся, что она тебе откажет? Или… что своим появлением в её жизни ты повернёшь всё к худшему? Может, её судьбой было вот так менять парней и быть свободной?

— Ну, знаешь… Я всегда думаю, что ситуация, наоборот, повернётся к лучшему. Стоило попытаться. Не понравилось бы, что ж, у Китти была бы впереди целая свободная жизнь. Никогда не бывает единственного шанса, поэтому и невозможно одним-единственным поступком всё испортить. Если, конечно, мы не говорим об Аспитисе, — Кит секундно помрачнел, но тут же зажёгся вновь. — Всё повторяется, Раф. Гляди, ты опять здесь и опять ни с чем, разве что горечью за спиной. И — Забава. Скажу так: даже если бы она сейчас была несвободной, это ничего бы не изменило. Ты можешь наконец что-то сделать. Не получится — и фиг с ним. Главное, что ты попробовал.

— Домино бы ты сказал такое? — усмехнулся Рафаэль. — Ты недавно утверждал, что мы поступили одинаково. Неужели не тот самый случай, когда одним поступком всё испортилось?

— Он жив, и он здесь. Всё в порядке, — Кит встал. — Давай-ка ноги в руки и за мной. С Домино как раз закончили разговаривать. Пришло время ваших испытаний.

— Увлекательное небось было зрелище?

— Я пришёл ближе к концу. Рэкс, чтобы провести этот день с Домино, разделил свои обязанности между мной и нашим бывшим куратором Леммом, так что пришлось поноситься. Но, да, шоу «Покажи и расскажи» вышло на славу! Скоро и ты будешь в курсе.

— Ты уверен, что я эти испытания пройду? Что вообще за мнемограф, отец вроде не рассказывал мне… — Рафаэль тоже встал, поводя руками, чтобы размять затёкшую спину.

— Пройдёшь, конечно! А все подробности на месте. Двигаем!

«Альбатрос» Кита оказался припаркован у ворот сквера, и сильвис походя объяснил, что в течение дня успел уже покататься по всему городу, хотя изначально и надеялся, что ему удастся посидеть в одном районе. Организацией МД был совершён подрыв центрального здания координации спутниковой связи — чуть ли не первое серьёзное выступление, затронувшее и гражданское население, за последние тридцать лет. К счастью, у них были резервные системы — с ними Кит и разбирался весь день, стараясь не думать о количестве жертв и масштабе ущерба после подобной акции. Канари резко вспомнил, что в мире существует злодей, и необходимо было срочнейшим образом переводить ненависть этого злодея на Север, чтобы не потерять весь город. Домино появился крайне вовремя со своей бесценной информацией, поэтому чем быстрее ГШР разберётся со своими новобранцами, тем лучше.

Спустя десять минут Кит и Рафаэль вошли в комнату отдыха, где их уже дожидались Крайт и Рейн. Запомнивший риза как мелкобандитского вида парня чуть старше себя самого, доброе лицо которого ярко контрастировало с его внешностью, Рафаэль был рад увидеть, что они пришли к балансу. Рейн раздобыл ему нечто вроде формы, отличающейся от того, что носили действующие агенты, но тем не менее немедленно вписавшей Крайта в их ряды — как будто так должно было быть. Хорошо, что хоть кто-то из них столь легко оказался на своём месте.

— А у меня теперь фамилия есть, — поприветствовал Рафаэля Крайт. — Аз есмь Крайт Фертцен, на счёт имени попросил никого не заморачиваться. Как вам?

— Сам придумал? — поинтересовался Кит.

— Это Рейн главный изобретатель, — риз кивнул в сторону что-то выискивающего в наладоннике хорона, и тот, не отвлекаясь, поднял вверх руку. — А у вас как дела?

— Полный порядок. Когда обещают Домино? — Кит указал Рафаэлю на мягкое белое кресло, и тот с удовольствием опустился в него.

— Вот-вот. Так что за мнемограф, расскажете?

— Соберутся все, и расскажем.

— Это хотя бы не опасно? — преувеличенно весело спросил Крайт, и хиддр понял вдруг, что он нервничает. Риз вообще хорошо держался для человека, который оказался тут по чистой случайности, за компанию, совершенно не представляющим себе, что его может ждать в ГШР. Его верность Домино определённо заслуживала уважения: куда проще и выгоднее Крайту было бы остаться на Севере. Даже если учесть планы Рэкса по его поводу.

Выходи из зоны комфорта, а?

В очередной раз отодвинулась входная дверь, и в помещении появились Рэкс и Домино. Аурис, похоже, едва держался на ногах — да и в принципе выглядел, как будто его выжали досуха, — но блуждавшая на губах счастливая улыбка облегчения не оставляла шансов жалости. Его тоже успели привести в порядок, однако, в отличие от Крайта, в гэшээровскую обстановку он не вписывался ничуть.

— Как хорошо, что все такие пунктуальные, — одобрил Рэкс, тоже уже больше похожий на восставшего из мёртвых, чем на человека. — Готовы? Идёмте, можно прямо через ту дверь.

Пока все вставали, он прошествовал чеканным шагом к дальней двери, вынуждая её отъехать. Рафаэль с Китом двинулись следующими, им в хвост пристроились Домино и Крайт, причём последний тут же обеспокоенно спросил:

— Как ты? Пытали?

— О да, — усмехнулся аурис. — Такого количества вопросов мне за всю жизнь не задавали. Не знаю, что бы я делал, если бы ты не привёз мне ноут…

— Не стоит благодарностей! Кем я был бы, если бы поступил по-другому?

— М-м-м… разумным человеком?

— Ты даёшь, Домино. Помнишь, я тебе говорил про перспективы? Так вот, у Азата их больше нет — и точка.

Домино нервно почесал за ухом. Они остановились у кабины лифта, и так вышло, что он и Крайт отстояли от остальных, поэтому можно было говорить более-менее свободно.

— Их нет, потому что ты забрал ноутбук… — попытался возразить он, и Крайт в ответ полыхнул глазами.

— Нет, Домино. У него накрылось медным тазом будущее, как только ты сказал, что уходишь. Без совести человек не сможет долго выигрывать.

— Совести? Или всё-таки вихря вероятностей?

— Давай не будем метафизикой заниматься. Я всё сказал. Ты можешь понимать как угодно.

— Ладно-ладно, — аурис выставил ладони в заграждающем жесте и, понизив голос почти до шёпота, спросил: — Боишься?

— Ещё бы, — хмыкнул Крайт, неотрывно смотревший уже в сторону лифта. — Ты?

— Я боюсь увидеть там что-то, чего и не подозревал в себе. Рэкс обмолвился, что мнемограф уходит в глубины подсознания, а не просто считывает память.

— Не забывай, что ты не один, — риз хлопнул его по плечу в такт расходящимся в сторону створкам лифта. Они вшестером загрузились и отправились на минус восьмой этаж.

Вплоть до нужного кабинета все молчали. Когда Рэкс наконец вошёл в нужную дверь, увлекая за собой остальных, Домино, Крайт и Рафаэль, несмело шагнувшие через порог, увидели средних размеров комнату без фальшивых окон, зато с огромным экраном во всю стену. Другую, тоже почти всю без остатка, занимала многоогоньковая и многокнопочная панель с большим количеством разнообразных по размеру дисплеев и тачпадов. У панели стоял пустой стул с креплениями для проводков электродов, напротив, у правой стены — большой стол с разноцветными папками-регистраторами и стандартным для кабинетов ГШР моноблоком. А за столом сидела миниатюрная девушка-риза, ещё более курносая, чем Крайт, лет двадцати — двадцати трёх, будто только-только закончившая Академию, в белом халате с двумя поперечными жёлтыми полосами на правом рукаве.

На звук зашелестевшей двери девушка обернулась, тут же, при виде Рэкса, вскакивая и роняя ручку, и Домино понял, что они с Крайтом одного и того же подтипа: она тоже была сероглазой, с яркими чёрными прядками в густых рыжевато-коричневых волосах в косе до пояса. Крайт рядом застыл на месте, пожирая её глазами.

— Добро пожаловать! — звонко поприветствовала вошедших девушка. — Меня зовут Эмине Торуен, и я ваша специалистка по проведению исследования особенностей вашего подсознания! Кстати, не смотрите на внешность, на самом деле я старше и уже два года служу на ниве мнемографии…

— Тогда я тоже попрошу не смотреть на моё имя, — в тон ей ответил Крайт. — На самом деле я далеко не ядовитая джунглевая змея.

Эмине недоуменно захлопала ресницами, и Рэкс поспешил внести ясность в ситуацию.

— Замечательно, что вы друг друга поняли. Эмине, вот трое испытуемых, начать надо с Домино, — хорон указал на ауриса, и тот ощутил, как подогнулись ноги. — Следующим будет Рафаэль, а потом Крайт. Кита и Рейна попрошу из соседнего кабинета принести нам пять стульев, а я пока всем заинтересованным расскажу, что тут происходит.

— Эксплуататор, — вздохнул Кит и вместе с Рейном вышел из кабинета. Пока услышавшая имя риза Эмине заинтересованно рассматривала Крайта, Рэкс простёр руку в сторону настенной панели и продолжил: — Это, собственно, мнемограф, точнее меньшая его часть, остальное в стене на пол-этажа, здесь у нас только такие кабинеты и находятся. Здесь же, к слову, мы проводим сканирование памяти — как шпионов, так и обычных агентов, если необходимо уточнить детали. Технология, к сожалению, недоработана, поэтому сильно глубоко копнуть нельзя — либо недавние события, либо очень важные. На основе последнего проводятся испытания на психологическую устойчивость, лояльность, страхи-фобии, таланты-способности и иже с ними. У нас имеются прецеденты принятия на работу людей, прежде не имевших ничего общего с ГШР, например мой брат, с девяти лет живший в семье обычных людей и впоследствии получивший образование в обычном вузе. Однако с вами так не получится, слишком специфичный случай. После подключения к аппарату под воздействием программы сознанием вы уйдёте в себя и всё, что там будет происходить с вами, мы увидим на экране. Время покаяться, друзья, — он усмехнулся, и Домино с Крайтом, переглянувшись, поёжились. — Программа поднимет на поверхность самое важное для вас — так мы решили предписать. Мы хотим знать, что вас заботит в наибольшей мере, чтобы принять по вашему поводу правильное решение. Если учесть, в какой мы сейчас глубокой з… кгхм, политике, мне принципиально знать до мельчайших подробностей, с кем я имею дело. Никаких рекомендаций по пребыванию в себе дать не могу, эпизод восстания памяти и вашего «я» кончится, как только вы преодолеете или не преодолеете свой кризис, если он у вас имеется, или мозг не решит, что получил достаточно. Там всё будет зависеть от вас. Кстати, опыт показывает, что под действием программы человек крайне редко помнит, откуда он в этом искусственном сне. Вопросы?

— Чем это чревато? — спросил Рафаэль под шум втаскиваемых в кабинет Китом и Рейном стульев. — Какие были самые худшие последствия?

— Да не было никаких последствий, — отмахнулась Эмине. — Мозг не взорвётся, сердечного приступа не случится. По общим медицинским показателям вам ничего не грозит, иначе Рэкс вас бы сюда не привёл. Понятное дело, что душевнобольных подобным испытаниям не подвергают, а здоровый мозг не способен загнать человека в самую жуть. Даже в фобиях. Плюс там есть стоп-кран встроенный. Что будет не так, сразу всё отключится, к тому же мы подсоединяем катетер на всякий случай.

— А мы душевноздоровые, ты уверен? — испуганно спросил у Домино Крайт, и аурис пожал плечами.

— Я уже ни в чём не уверен…

— Всё будет хорошо, — ободрительно сказал Рэкс, опускаясь на любезно пододвинутый к нему Китом стул. — Домино, вперёд. Подай положительный пример.

Последний раз посмотрев на лучшего друга, Домино шагнул к мнемографу. Тут же подскочившая к нему Эмине усадила его в кресло, подключила электроды и, почти безболезненно, катетер. Затем отступила к панели, щёлкая клавишами, и, закрыв глаза, Домино вдруг ощутил, как проваливается во тьму.

Чувство непрестанного падения сопровождало его, даже когда темнота перед глазами прорезалась тысячами кроваво-красных капилляров, разбежавшихся от центра во всё обозримое пространство. Один за другим на узлах пересечения капилляров и артерий стали взбухать яркие светящиеся точки — то там, то здесь, спереди, сзади, слева, справа, и Домино понял, что это — те самые пункты выбора, в которых он так часто оказывался за свою не столь уж долгую жизнь. Самый яркий огонёк приблизился, расширился, захватывая видимую часть этой вселенной, и аурис увидел себя разговаривающим с Шоной там, в баре «Пыль». Вот только он не обернулся на звон разбиваемых кружек с опрокинутого Азатом подноса, глубоко задумавшись над ключевым решением своей жизни, не побежал за ним и потому склонился в итоге к тому, чтобы отомстить ненавистному Зебастиану через ГШР.

Красная огненная сфера взорвалась фейерверком, ослепив его, и поле капилляров чуть повернулось, пододвигая к нему другой огонёк. Азат после рассказа Зинона принимает решение опереться на трианг в их путешествии, а Домино вместо того, чтобы пойти у него на поводу, отказывается и самолично уничтожает последние запасы трианга в живом виде на планете.

Взрыв. Сфера. Последняя ссора с Алектой. Он успокаивает её, и она рассказывает, как её обманул Азат. Отличный повод порвать с человеком, оказавшим на него наиболее разрушительное влияние, и остаться в Рей-Денне юным партизаном.

Сфера. Домино отказывается от предложения Троя. Нет, соседний огонёк: Домино, узнав о его сфере деятельности достаточно, сдаёт их всех в ГШР или МД. Взрыв. Он не заговаривает повторно с Инаем — или не соглашается приехать, или плюёт на заключённый договор, потому что по Инаю видно, что он ненадёжный партнёр, и потому что трианг — слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Круговерть огней. Непойманный Рафаэль и сохранившаяся банда. Неубитый Аит — и вместо него убитый Зебастиан. Всё подряд. Не принятый от Азата трианг — и живая Холли, и живой Гарольд. Выстрел в Азата там, у фургона с синайцами: потому что тот в полной мере показал себя, хватит, чтобы избавить от него и того, что он может привнести, этот мир. Противостояние, чтобы спасти Алекту. Отпор, чтобы не сесть вновь на трианг. Борьба с самим собой, а не радостное плавание по течению. И, в конце концов, убийство Азата и спасение Селены — а не это трусливое бегство…

И ещё три тысячи мелочей. Домино и не подозревал, как сильно могла измениться жизнь от одного только шага в другую сторону, не требующего душевных усилий, даже не замеченного им, — и программа беспощадно крутила и вертела его прошлое, то так, то эдак, и он всё падал и падал, осознавая, сколько зла он совершил своим бездействием, горячностью, трусостью, непониманием, нежеланием понимать. Скольких людей он убил, прямо или косвенно, скольким сломал судьбу. И скольких мог бы спасти, защитить, сколько всего мог бы сделать. Мог бы…

В какой-то момент все вероятностные линии, яркие и потухшие, широкие и узкие, в своём вращении слились в одну огромную, пылающую солнцем сферу, являя собой саму неотвратимость, невозможность исправить такое огромное количество зла, и в тот момент, когда она с треском разорвалась перед ним, оставляя за собой лишь темноту и пустоту, Домино распался вместе с ней на миллионы никак не связанных кусочков, потому что не было сил, ни у кого никогда не хватит сил, жизни всё это искупить…

Пребывающие в комнате, заворожённо следящие за происходящим на экране, как один подскочили на месте от крика Эмине. Рэкс первым увидел, как забило в припадке тело Домино, стоило только на экране появиться самому большому огню из всех, и хорон подлетел к нему, больше морально, чем реально поддерживая заметавшуюся Эмине. Она спешно отрывала от него электроды, так как программа закончилась сама собой, а ауриса, с закатившимися до предела глазами, стиснутыми до побеления лица зубами в жутком оскале, всё колотило и колотило.

— Кит, Рейн, медкрыло, и голову придерживайте! — скомандовал Рэкс, выводя друга и брата из оцепенения, и те подорвались к нему. Эмине уже вколола Домино препарат для восстановления сердечной деятельности, которую прибор наблюдения — единственный оставшийся электрод — показывал на уровне человека, получающего электрический разряд большой силы, однако он никак не успокаивался.

Кит и Рейн подхватили его под руки, уже бегом направляясь к выходу из кабинета, когда к ним подскочил побледневший Крайт.

— Я с вами, — безапелляционно заявил он. Как только дверь за ними четырьмя закрылась, Рэкс сел на первый же попавшийся стул, бездумно сверля взглядом пространство.

— Я думаю, обойдётся, Рэкс, — севшим голосом проговорила Эмине, опускаясь у панели на пол и всё пытаясь спрятать свои дрожащие руки. — У нас первый раз такое с момента наладки мнемографа. Веришь?

— Охотно, — хрипло отозвался Рэкс. — Что ещё раз доказывает, что ни ты, ни кто-либо другой не сможет мне ответить, чем это может кончиться. Ты же видела, как разлетелось изображение, что, если он сошёл с ума? Совсем, с концами?

— Да вряд ли, — пожала плечами риза, и следящий за ними Рафаэль так и не понял, кого конкретно она пытается успокоить. — Там действительно есть стоп-сигнал, как раз на такой случай. Этакое ментальное яйцо, последнее прибежище для личности, когда ей некуда деться от ужаса.

— Ты его видела?

— Сейчас нет, но раньше…

— Вот именно.

Эмине закрыла лицо руками. Так они трое и просидели в гнетущей тишине, пока Кит, Рейн и Крайт не вернулись. Рэкс повернулся на первый же шорох, и Рафаэль увидел, как мрачность его чуть схлынула.

— Да, припадок, — возвестил Кит. — Но мозговые показатели в норме, повреждений нет. По крайней мере, по первому торопливому осмотру. Через час-два должен прийти в себя, а там посмотрим.

— Что-то мне как-то расхотелось в этом участвовать, — Крайт с шумом упал на стул. — Я думал, у меня самого сейчас сердечный приступ будет. Нельзя так.

— Кто ж знал, что у Домино настолько всё плохо, — устало вздохнул Рейн. — Я даже не догадывался, что у него столь богатое прошлое, хотя вроде прослушал всё от начала и до конца. Это как надо внутренне переживать, чтобы до такого…

— Я не знал, — фыркнул Крайт. — Что уж про всех вас говорить. Переживал, да. Но не конец же света.

— Раф, — Рэкс повернулся к хиддру, и тот вздрогнул под его тёмным, изучающим взглядом. — Давай сразу. Ты не настолько переживаешь?

— Не думаю, — сглотнул тот, тщетно пытаясь прогнать всё увиденное из памяти. — Ну, то есть надеюсь…

— Тогда вперёд, — хорон кивнул на стул у панели мнемографа. — Чем дольше сидим, тем более отрицательным будет ментальный фон, а там чёрт знает.

Рафаэль встал, на негнущихся ногах добрался до кресла и, уже обречённо садясь в него, спросил:

— Ты считаешь, у меня там тоже бездна ошибок и ненависти к себе?

— А ты? — многозначительно фыркнул хорон, и поднявшаяся с пола Эмине взялась за электроды. Рафаэль даже не успел толком подумать о том, что может ждать его, как из кабинета вдруг перенёсся в просторный и безлюдный кинозал.

Впрочем, нет, он был здесь не один. На среднем ряду, ровно посередине восседал ещё кто-то, пригласительно махавший ему рукой, не оборачиваясь, и, приблизившись, Рафаэль с изумлением узрел самого себя — в той же самой одежде, обуви и с той же самой причёской. Вот только лицо у него было словно с налётом Кита — саркастичное, всезнающее и с ехидцей.

— Ты присаживайся, — Рафаэль-2 похлопал ладонью по соседнему сиденью. — Есть интересный фильм. Не стесняйся.

— И про что фильм? — осторожно полюбопытствовал Рафаэль, опускаясь в кресло и наблюдая, как его двойник из ниоткуда извлекает пульт.

— О, да про тебя, — осклабился хиддр. — Мы же для этого тут все собрались. Решить твои проблемы. Хотя, нет, вру, одну твою главную проблему. Совершенное неумение делать хоть что-то правильно и примечательный талант последовательно и эффектно разрушать свою жизнь. А поскольку я, как и все фрейдисты, считаю, что всё идёт из детства, с него и начнём. Помнишь свою первую школу?

Рафаэль-2 щёлкнул пультом. На огромном экране замелькали до боли знакомые герою кинозала кадры: залитый протухшим йогуртом шкафчик — а главное, важное сочинение, — куда-то спрятанный рюкзак, который он в седьмом классе так и не нашёл до конца дня, а потом школьный уборщик принёс его прямиком из помойки, украденная одежда после занятия по плаванию, причём членами собственной же команды, в которой он был не последним по важности человеком, — голым его втолкнули потом в женскую раздевалку, и никто, даже администрация, не поверил, что это не он сам придумал… И целый ворох в режиме слайд-шоу показанных записок с оскорбительными прозвищами и пожеланиями исчезнуть.

— Ты ведь был и остаёшься физически крепким парнем, Раф, — закатил глаза его альтер эго. — Ты каждому, кто тебя обидел, мог настучать по голове. Пару раз бы наказали, ну да и что? Зато никто бы больше не лез. Знаешь, как это называется?

— Трус? — мрачно спросил Рафаэль.

— Нет, моё дорогое первое «я», это называется терпила! Ты же их всех оправдывал! У того отец пьёт, у этого двойка по математике, у третьего комплекс неполноценности из-за того, что ты выше его в два раза. И вообще, ну что поделаешь, я же единственный хиддр в школе и не имею права пользоваться тем, что мой отец гэшээровец… Однозначно терпила. Тем знаменательней был тот факт, что после его смерти ты сам же подошёл к матери и потребовал переезда, а завуалированно — перехода в другую школу. Что, гром не грянет, мужик не перекрестится?

— Я сделал это для неё! Я видел, что ей физически тяжело находиться в доме, где она прожила с ним семнадцать лет! И ты это знаешь не хуже меня!

— А, сочувствие, как трогательно, — цокнул языком второй хиддр. — Прекрасно, что ты ищешь оправдания вполне себе разумному поведению, даже перед самим собой. Неужели так стыдно признаться, что и ты хочешь иметь власть над собственной жизнью? У меня есть ещё пример, поехали?

Рафаэль раздражённо вздохнул, и его визави, усмехнувшись, снова щёлкнул пультом. На экране пошла сцена знакомства Рафаэля со своей будущей компанией. Выброшенный мамой в районе расположения их нового дома (она спешила на работу) и имея на руках лишь бумажку с адресом, куда должны были подвезти их вещи, он пошёл к группе парней-сверстников, чтобы спросить дорогу. Хотя карту можно было посмотреть и на смартфоне.

Рафаэль опять увидел их своими же глазами. Это был 2637 год и очень жаркое лето, поэтому сам он был в белой хлопковой рубашке и льняных брюках, а вот эти трое били его воображение наповал. Ближе всех к краю дороги стоял Кит — в удлинённой залохмаченной ярко-голубой майке с кричащим абстрактным принтом с обеих сторон, красно-бордово-розовых камуфляжных шортах по колено, кислотно-зелёных кедах и не менее кислотно выглядящих жёлтых солнечных очках. Рядом — Рэкс, смуглый, с выбритыми висками, в чёрной безрукавке, коротком белом галстуке, чёрных же шортах с большими карманами и минимум четырьмя разномастными цепями и того же цвета кедах. И, наконец, Борис — волосы у него были до середины спины бордового оттенка со светло-салатовыми кончиками, но в остальном это был наиболее адекватно выглядевший парень, в рубашке с короткими рукавами и обычных джинсовых шортах. Гремучая смесь, и Рафаэль собрал всю свою храбрость, чтобы заговорить с ними, что-то активно и горячо обсуждавшими.

— Извините, — громко сказал Рафаэль, и все трое, оборвав себя на полуслове, синхронно обернулись. Старясь смотреть в пространство под изучающими взглядами чёрных, изумрудных и песочных глаз, хиддр продолжил: — Вы не подскажете, где здесь четырнадцатый дом по Фестивальной улице?

— О, так вот кто его купил! — обрадовался сильвис. — Ты почти дошёл, вон туда и прямо, он красно-белый с голубой плиткой на дорожке. Слушай, первый раз вижу живого хиддра!

— До этого ты видел только мёртвого? — усмехнулся Рафаэль, неожиданно почувствовавший себя среди незнакомых людей в своей тарелке.

— Смешно, — оценил Кит. — В какой будешь учиться школе?

— В седьмой. Вы же тоже ещё школьники?

— О да, перешли в десятый класс. «А».

— И меня вроде как туда определили.

— Круто, ещё кто-то интересный в нашей богадельне! Знакомься, это легенда нашей школы — Рэкс Страхов, — он показал на немедленно состроившего гримасу смуглого хорона. — Лучший ученик, будущая золотая медаль, личная благодарность директора, всё такое. Вторая легенда — Борис Доматов, — рука сместилась в сторону бордововолосого парня, и тот сдержанно улыбнулся. — Лучший по химии, пироман и подрывник. И лучший, я имею в виду, в том числе над Рэксом, так что какая-то неувязочка выходит. А я…

— А это наш местный убийца моды Кит Гасспаров, — перебил его Рэкс. — Известен любовью к яркой одежде, дружбой со мной и тем, что всегда всё знает и говорит первым.

Кит приподнял очки, чтобы пронзить Рэкса испепеляющим взглядом, но было видно, что подобные издёвки у них в порядке вещей и никого не обижают. Рафаэль, всё ещё пребывая в изумлении, протянул им руку:

— Рафаэль Талайсибара. Не известен ничем. Был в команде по плаванию плюс кейко, но это дома, теперь отца нет, так что…

— Приятно! — Кит первым пожал ему руку, потом был Рэкс и Борис. — Ты, кстати, эту золотую медаль не слушай, я известен тем, что компы ходят передо мной по струнке. Вы из-за… отца переехали?

— Да. Ладно, я пойду вещи разбирать. Встретимся в школе? — его опять почему-то взяла за горло робость и нелюдимость, но здесь это не прошло.

— Мы с тобой, а, Рэкс? — Кит подтолкнул друга под бок, и тот кивнул. — Борису сейчас на курсы, к сожалению.

— Это точно, — поддакнул Борис, нервно оглянувшись. — Кстати, мне уже пора. Созвонимся!

Махнув рукой, он заспешил вперёд по улице, и вскинувший брови Кит тоже оглянулся.

— Всё ясно. Идёт женская часть нашей компании, а он со своей никак не случающейся девушкой поссорился, — резюмировал он и закричал: — Эй, дамочки! Не проходите мимо!

Рафаэль повернулся в ту сторону: к ним неторопливо приближались четыре девчонки, наверное, годом помладше, с несколькими бумажными сумками в руках, — хорони, рейта, сильвисса и артау, — все белокурые, кроме рейты с несколькими ярко-рыжими полосами в волосах. Что-то ёкнуло в сердце, и он сосредоточил внимание на артау, потому что видел её впервые в жизни и её рожки его откровенно восхищали.

— Тут мы, пожалуй, остановимся, — сказал Рафаэль-2, и картинка на экране застыла. — Вот мой пример. Какая компания! Видно, что не такие, как все, и боязно к ним лезть, в их закрытый мирок. Но ты подошёл, почему?

— Потому что больше не к кому было, — огрызнулся Рафаэль, отводя взгляд, и его двойник расхохотался.

— Неужели? А это? — он щёлкнул пультом, и на экране изображение начало отматываться назад — до тех пор пока не застыло на компании троих парней: ярко-жёлто-волосого тераса с чёткими чёрными пятнами на обнажённых мускулистых руках, в футболке и летних джинсах, и двух кунканов, один другого краше, на лбах которых было написано, что проблемы они предпочитают решать с помощью кулаков или биты. Правый от тераса как раз на подходе Рафаэля бросил на асфальт окурок, второй лебезил перед терасом, смотрящим на него сверху вниз.

— Извините, — обратился Рафаэль, чувствуя, как по спине бегут мурашки, — вы не подскажете…

— Глянь, Цезарь, какая башня припёрлась! — ткнул в его сторону пальцем до этого молчащий кункан, перебивая сразу и Рафаэля, и своего приятеля, и терас круто развернулся, смеряя Рафаэля недобрым взглядом рыжих глаз.

— Так пусть идёт и дальше, мелюзга, — хмыкнул он, тут же отворачиваясь, и Рафаэль-2 нажал на паузу.

— Как понимаешь, отрицать бессмысленно, — саркастически фыркнул он, а Рафаэль едва сдержался, чтобы от стыда не закрыть лицо руками. — Ты искал покровителей, потому что не хотел повторения ситуации в старой школе. Ты решил сразу примкнуть к сильным, потому что считал, что ты этого заслуживаешь. И ты, чёрт подери, сделал правильный выбор, почти безошибочный! Конечно, ты так и не спросил, почему они приняли тебя, но ты пришёлся к месту. Помнишь тот эпизод с похищением Леды? Ну, когда Цезарь её умыкнул, сбросил Рэксу весточку, а он самолично, без сообщения вам, по названному адресу и отправился?

На экране появился кадр, где шагавшего по направлению к заброшенной фабрике Рэкса останавливают Кит и Рафаэль на машине Кита — хиддр, конечно, наблюдал за всем со своего места: в данном зале явно не был доступен режим «от третьего лица».

— Это ты настоял на том, чтобы разыскать Рэкса, когда вы с Китом не смогли до него дозвониться. Да, принять помощь уговаривал его Кит, но, понятное дело, ощущал твою поддержку, и ты был готов в любой момент выступить за него. И ты вызвал Квазара для Рэкса, потому что так было правильно. — Альтер эго Рафаэля покрутил в пальцах пульт. — Ты зажил рядом с ними, верно? Ощутил наконец себя. Вспомнил, что ты — сын гэшээровца. Что есть люди, нуждающиеся в том, чтобы кто-нибудь подумал за них. Что, ангелы простите, кто-то же должен разнимать Рэкса и Кита, когда они сцепляются из-за того, что один называет чёрное белым, а второй серо-буро-малиновым! И тут эта заноза в сердце…

На экране замельтешили картинки: Забава на улице, Забава в школе, на природе, в магазине, в спортзале, этакая отдельная боевая единица, с семьёй, строящая младшеклассников и кричащая на старшеклассников. Забава в снах, преследовавших Рафаэля регулярно, и он густо покраснел от некоторых сцен, хотя даже они были под флёром романтичности и влюблённости. Забава в том самом турпоходе…

— Не знаю, что и думать, — рассеянно проговорил Рафаэль-2. — Ну всё благоприятствовало. Ни людей, ни Альфреда, положительный пример в виде Кита. Почему ничего не случилось? Почему ты испугался в последний момент? Чего? Куда делся ты сам, то, что из тебя получилось за эти два года, откуда взялась эта неуверенность в себе, этот комплекс неполноценности? Как тебе пришла в голову эта безумная идея — сбежать? С тобой ведь даже Рэкс разговаривал…

Забаву сменил сидящий на краешке дивана в комнате Рафаэля Рэкс, неотрывно смотрящий на него своими бездонными чёрными колодцами, о которых хиддр знал, что они появляются, когда он на пике чувств — в данном случае, похоже, злости.

— Зачем? — глухо спросил хорон. — Чего ты этим добьёшься? Твоё место здесь.

— Я не смогу жить, постоянно видя её рядом с Альфредом, — услышал Рафаэль свой собственный голос. — Так будет лучше для всех.

— Ты ещё даже не попробовал завоевать её. Откуда ты знаешь, что…

— Оттуда, что я хиддр, а она рейта, понятно?!

— Клуб одиноких с Розой не хотите создать?

— Не смешно, Рэкс. Это горькая правда. Я сломаю ей жизнь: я не смогу дать ей такую семью, которая должна быть у рейтеров. Она, может, и согласится быть со мной, но потом наверняка пожалеет. Я не хочу, чтобы она о чём-то жалела из-за меня.

— Если бы да кабы… — улыбка у Рэкса была пугающей. — А завтра на тебя кирпич упадёт, что ж теперь, из дома не выходить? Ты себя слышишь вообще?

— Я всё сказал.

— Сам не боишься пожалеть?

— Я это я. За себя и понесу ответственность в полной мере.

Комната затемнилась, и Рафаэль-2 покачал головой.

— Вот уж и правда побег от ответственности, да какой сложный, мама дорогая. Жертвы во имя любви, ладно. Я бы тебя понял и мы бы не сидели тут, если бы потом ты не занялся садомазохизмом.

— Простите? — сухо спросил Рафаэль.

— А как ещё это назвать? Ну, поехали. Ты поступил не в дельфийскую академию ГШР или патруля, а в биологический институт. На орнитологию. — Кадр со списком зачисленных. — Мы оба знаем почему, в честь той птички, что пела тогда тебе и Забаве. Но, чёрт подери! Способности, Раф! Ты у нас развитый мальчик, в том числе и в биологии, что ж тогда на мехмат не пошёл? Отец прочил тебе карьеру в ГШР! Орнитология… — Рафаэль-2 презрительно фыркнул. — Даже педагогика для тебя была бы интереснее. Дальше. Звезда института София. Тысяча и один поклонник, постоянный бойфренд, но ты очаровал её и отбил, из принципа, что ли? Типа я хочу, потому что могу? Она влюбилась в тебя без памяти, и ты сделал ей предложение после первого же раза, как она заговорила о гипотетической возможности пожениться! Помнишь?

Рафаэль опять увидел эти счастливые глаза девушки, которую он никогда не любил, глядящие с экрана прямо в душу, и его альтер эго вкрадчиво проговорил над самым ухом:

— Помнишь, что чувствовал, Раф? Мрачное торжество. «Я добился». Всё. Брак, семья, совместная жизнь — что это? О ком ты думал в постели? Ты даже не хотел возвращаться домой, у вас с ней не было ни одного общего интереса. Тебе банально с ней было скучно. Но ты продолжал говорить Софии, что, да, конечно, ты её любишь и детей любишь, точнее сына, и давай сделаем ещё одного… Зачем, Раф? Первый год ты не всегда мог вспомнить, как зовут Вэлианта…

Он последовательно показал Рафаэлю несколько короткометражек: надрывающийся от плача в колыбели Вэлиант и Рафаэль, заткнувший уши наушниками; Вэлиант, сваливший у его ног целую груду игрушек, и Рафаэль, отодвигающий их ногой прямо на сына; Вэлиант с первой двойкой, пытающийся объяснить за что, и Рафаэль, отвешивающий ему болезненный подзатыльник.

— Про Руслану я молчу, — хмыкнул Рафаэль-2. — Она-то сразу просекла, что к папе идти нет смысла, и изначально привязалась к маме. А Вэлиант тебя любил, очень любил, да и до сих пор любит…

— Почему? — глухо спросил Рафаэль, нервы которого уже были натянуты до предела.

— А вот кто его знает, Раф! Ты для него такая же заноза в сердце, как для тебя Забава. Расскажи-ка, почему ты был вынужден взять его с собой?

— Потому что, как только он узнал о разводе и о том, что я уезжаю, у него поднялась до сорока температура и его увезли на скорой, — огрызнулся хиддр. — Потому что он болел. И, когда он пришёл в себя, а София притащила меня к нему в больницу и я опять сказал ему, что свои выкрутасы пусть оставит маме, всё повторилось. Я не мог его оставить, он очухался, только когда София сказала ему, что я не уезжаю…

— Знаешь, что меня в тебе всё-таки радует, моё первое «я»? — Рафаэль-2 щёлкнул на него пультом. — То, что ты умеешь останавливаться. Во всём. Ты мог сделать всё ещё хуже, но не сделал. Ты не мучил Софию ничем, кроме пренебрежения. Ты ответственно занимался совсем не интересной тебе работой. Ты не загнобил сына и, в конце концов, не дал ему умереть, хотя и полагал в душе, что всё это ерунда и пройдёт. И ты опять попытался взять над своей жизнью контроль. Хвалю.

— Тогда к чему всё это было?

— Да к тому, что тебе этого недостаточно. Ты требуешь большего от себя. Большего, большего, ещё большего! Совершенства! И потому считаешь, что отходного пути нет, ты и так достаточно накосячил…

— Да, Кит был прав, — перебил его хиддр. — Мы и правда с Домино абсолютно одинаковые.

— Тем более! — всплеснул руками его двойник. — Видел, чем для Домино это кончилось? А ты всё ещё здесь и здоров! Вторая твоя главная проблема, что ты зачем-то начал пытаться решить свои проблемы чужими руками, хотя у тебя и самого неплохо получается. Налицо внутренний конфликт.

— И?

— Почему ты не хочешь полюбить Вэлианта? Или хотя бы признать его?

— При чём здесь это?!

— Сейчас поймёшь. Это относится ко всему сразу. Вспомни тот эпизод с работорговцами. Ты легко бы выбрался оттуда, попутно устроив знатный кипеж, но ты опустил руки. Сдался, смирился и даже был рад такому исходу. Моментальное избавление от всех неразрешимых на тот момент проблем. Жалко, что спасли, правда?

— Издеваешься? — хмуро спросил Рафаэль.

— О, ничуть! Ты многое тогда понял про себя, в общем-то именно это и стало толчком к тому, чтобы начать исправлять свою жизнь. И тогда же ты стал подчёркнуто не замечать Вэлианта. Совпадение?

Рафаэль промолчал. Всё в нём встопорщилось пиками, и, кажется, он догадывался, к чему ведёт его оппонент.

— И до чего же дошло это твоё поведение? — продолжал резать по живому альтер эго. — Что ты потерял голову и показал всё худшее в себе перед Забавой, прекрасно зная, как она относится и к детям, и к указаниям от других людей, как ей жить. А Вэлиант-то не сделал ничего особенно плохого.

— Меня бесит, что он цепляется за меня, — выдохнул Рафаэль. — Что любит меня, хотя и не за что. Что он внешне — моя точная копия, и вообще моё продолжение, я не достоин такого! Он не видел от меня ни любви, ни внимания, почему…

— Короче, — оскалился двойник, и Рафаэль сорвался:

— Хорошо, хорошо, я скажу это! Я ненавижу себя, доволен? Я не могу простить себе того прокола, побега!

— А поскольку по-настоящему ты не можешь ненавидеть себя, так как есть и плюсы, ты ненавидишь сына, — подытожил Рафаэль-2, и хиддр наконец закрылся руками. — И от осознания того, как это глупо и непоследовательно, ты погружаешься в самоуничижение ещё больше, что крайне мешает тебе жить.

— Отлично, — Рафаэль резко поднялся, из депрессивного состояния мгновенно переходя в гневное, — раз мы тут со всем разобрались, может, скажешь тогда, что мне делать?

— Сам поймёшь, когда увидишь Забаву, — подмигнул ему Рафаэль-2 и растворился в воздухе. В считаные секунды подступившая тьма скрала погасший экран, кресла и в последний свой вздох поглотила и Рафаэля. Открыв глаза, он обнаружил себя всё в том же кабинете неподалёку от безмолвствующих друзей и рядом с крутящейся вокруг него Эмине.

Поскольку никто не торопился нарушать тишину, Рафаэль решил сделать это сам. Повернувшись к Киту, он улыбнулся:

— Как же я рад, что в ГШР форма.

— Ну вот ещё, — немедленно откликнулся сильвис. — Я уже продвигаю поправку об отмене дресс-кода хотя бы для ведущих программистов.

— Не продвинешь, — усмехнулся Рэкс и внимательно посмотрел на поднимающегося Рафаэля. — Надеюсь, ты сам стал себе понятней? Это был впечатляющий сеанс психосамоанализа.

— Я не уверен, — стушевался хиддр, — но я попробую. А ты что решил? По моему мнению, я не очень-то гожусь в твои помощники.

— А по моему — вполне себе. Как только ты устранишь окончательно этот конфликт, цены тебе не будет: я отлично помню эти два года вместе. Мне нужны как воздух люди, на которых я могу рассчитывать. Пойдёшь в дворники, только если сам захочешь. Опять.

— Нет уж, теперь на мехмат! — рассмеялся Рафаэль, чувствуя себя заново родившимся. — А почему вы всё-таки…

— Приняли тебя к себе? — Рэкс вытянул вперёд ноги. — Да по той же причине. Тяга к одиночеству у меня кончилась в одиннадцать лет с появлением Кита и так и не вернулась, а он сам в принципе считает, что чем больше, тем веселее. По тебе было видно, что ты над толпой и готов ей управлять, если понадобится. Впрочем, учитывая то, что я сейчас увидел, я делаю вывод, что ты переживал на тот момент своё первое перерождение. Думается, после второго нас ждёт ещё больше интересных открытий.

— Уж я надеюсь…

— Только, ради всего святого, — хорон пронзил его взглядом, — разберись со своей личной жизнью и сыном. Там у тебя должно быть всё хорошо. Работа не место для вечного побега от себя.

Кивнув, Рафаэль сел на освободившееся место Крайта, уже заигрывающего с хихикающей Эмине, и приготовился к шоу. Как только выступит Крайт, он отправится… домой — дорешивать свои проблемы.

До Забавы Рафаэля опять довёл Кит, на прощание они договорились, что он зайдёт утром и заберёт его, чтобы начать оформление в ГШР. Глядишь, к утру он как раз примерно определится, где он хочет жить и как, — недвусмысленный намёк на то, что принимать главные решения стоило бы сегодня вечером.

Уже стемнело, и, попрощавшись с Китом, Рафаэль почти прошёл через веранду у двери, когда в царящей на ней полутьме увидел неподвижно сидящего за столом Вэлианта. Смотрел он прямо на отца, молча, и после пережитого хиддр уже не мог просто сделать вид, что его не существует. Однако он не знал, что говорить, поэтому, усевшись рядом с сыном, просто потянул его за руку к себе. Вэлиант с готовностью залез ему на колени, утыкаясь в грудь и крепко обнимая его руку, и Рафаэль, робко погладив его по лохматой голове, вдруг ощутил, что больше его не отпустит.

Такими их и застали вышедшие из дома Забава и Китти — тихими и молчащими, — и уже открывшая было рот, чтобы поздороваться, сильвисса просто приветственно улыбнулась, не желая мешать. Рафаэль знал, что сын не спит, поэтому спросил:

— Ты что тут делаешь? Кстати, рад видеть.

— Взаимно, — хмыкнула Китти, ставшая в глазах хиддра ещё краше, чем была в воспоминаниях, — только уже зрелой, взрослой красотой, — счастливой, уверенной в себе и своей семье женщиной. — Я решила забрать всех детей Забавы к себе с ночёвкой, потому как Кита всё равно до середины ночи не будет, а мне скучно. Да и вам нужно поговорить. Вэлиант наотрез отказался уезжать, поэтому мы решили подождать тебя.

— Радует, что никто не жаждет разорвать меня на куски. Теряешь хватку, Китти.

— Мужчины — глупые существа, и идиотизм им простителен, — отмахнулась сильвисса, и Рафаэль осторожно тронул Вэлианта за плечо.

— Поедешь? Там будет весело.

— А ты? — тихо спросил хиддрёнок, заглядывая ему в лицо.

— Мне нужно пообщаться с Забавой. Завтра я тебя заберу, как вернусь с работы, если решишь остаться. Ну или раньше тебя привезут сюда, а там посмотрим.

— Ладно, — Вэлиант соскочил с его колен. — Только не забудь.

— Теперь не забуду, — улыбнулся Рафаэль, и Китти взяла Вэлианта за руку.

— Ну, пошли собираться! Забава, поможешь?

Когда все разъехались, Рафаэль с Забавой сели на кухне ужинать. Слова не шли хиддру на язык, и он молчал, надеясь, что рейта спасёт их от неловкой тишины. Забава его не разочаровала.

— Похоже, психоэкзамены и вправду меняют людей, — сказала она, болтая ложкой в чашке с чаем.

— Вроде того.

— Что у вас там было?

— Домино забрали в реанимацию, пока очухивается. Не смог пережить самого себя без потерь. Крайт показал нам целый боевик с собой в главной роли, наверное, единственный человек, относящийся к жизни легко. Положительный приспособленец. Рэкс сказал, что буйных исполнительных солдат ему давно не хватает. ГШР обогатится на нас троих.

— А… ты?

Рафаэль отставил в сторону тарелку, тщетно пытаясь улыбнуться и чувствуя себя на краю обрыва в бездонную пропасть.

— А я… прошу у тебя прощения за сцену. Я там понял кое-что, я больше не буду третировать Вэлианта. Оказалось, это проекция.

— Себя? — понимающе спросила Забава, и хиддр посмотрел на неё с удивлением.

— Откуда ты знаешь?

— Иногда люди не видят в себе того, что другим заметно невооружённым глазом, — загадочно проговорила рейта, ставя локти на стол и подпирая ими голову. — Что думаешь делать теперь с новым собой?

— Считаешь, так легко себя за всё простить? Я жил с этим одиннадцать лет. Один поворотный момент — это всего лишь момент. К тому же мне так стыдно перед тобой, — Рафаэль уставился в стол, не веря и тому, что Забава ничего не высказывает ему по поводу его прошлого поведения, и тому, что он сейчас говорит всё это.

— За что? — Забава вдруг оказалась совсем близко к нему, на соседнем стуле, сосредоточенная и в то же время тепло улыбающаяся. Это было как свет в конце тоннеля. Или из-под завала…

— За то, что мы тогда так и не поговорили. И я просто сбежал, даже не узнав, чего ты хотела… бы…

— В первую очередь я хотела — бы — узнать, чем я тебя так зацепила, — усмехнулась рейта. — Это ведь началось с нашей первой встречи?

— Пожалуй, — признал Рафаэль, теряясь. — Я не скажу точно. Меня никогда не интересовали рейты, если уж так честно, так что ты всегда существовала для меня вне расовой принадлежности. Просто ты была всегда такая… хм… живая, что ли? Ты фонтанировала энергией, ты на каждое слово отвечала два, всегда была готова всем помочь, взвалить на себя что угодно…

— Вот и взвалила, как видишь. И знаешь, с удовольствием разделила бы это с кем-то ещё. И кстати, — она заговорщицки подмигнула ему, — меня вот как раз привлекали сильвисоидные. Так странно было это осознавать, традиции, семейственность, всё такое… Мы все идём по кем-то уже проложенной тропинке, и, конечно, нужна смелость, чтобы с неё сойти. У кого-то она есть, а кого-то надо хорошенько пнуть, чтобы не прозевал собственное счастье.

— А если счастье обернётся несчастьем?

— Жизнь, как и история, не знает сослагательного наклонения, Рафаэль. К чему гадать, надо просто делать. Это же не выбор между тем, сунуть пальцы в розетку или нет. Когда не знаешь, надо пробовать.

— А ты хочешь… — Рафаэль запнулся, почти не ощущая собственного тела и весь сосредоточившись в голове и замершем сердце. — Ты хочешь… попробовать?

— Я всегда была храброй девушкой, — возвела глаза к потолку Забава и, придвинувшись совсем близко, поцеловала его. Только вдохнув её запах, Рафаэль понял, что пропал, пропал окончательно — и совсем ничего не имеет против.

Как они оказались в гостиной, на мягком пушистом ковре, он не заметил, равно как и не обратил внимания, кто кого начал раздевать первым. Но он жил, здесь и сейчас, и всё наконец-то было на своих местах — и было правильным. Как вообще может быть неправильным то единственное, что делает тебя по-настоящему счастливым?..

* * *

Когда Домино открыл глаза, вынырнув из того топкого, затягивающего киселя, в котором пребывал после свалившихся на него откровений, первым, что он увидел, был Рэкс. Рэкс сидел на стуле возле его кровати, глядя и на него и сквозь него одновременно, похоже, глубоко задумавшись о чём-то, но на пришедшего в себя ауриса он отреагировал незамедлительно:

— Ты здесь?

— В смысле? — не понял Домино, постепенно осознавая, где он и как здесь оказался. Воспоминания резко накрыли его с головой, не дав и шанса отмахнуться, и он задохнулся под их грузом, почти не слыша ответа хорона.

— Что ж, потерявшие свою личность вроде как смыслом не интересуются… Домино? Слышишь меня?

— Вроде того…

— Ты нас до смерти перепугал. Хоть бы предупредил, что…

— Я и сам не догадывался, что всё настолько плохо, — чернота ушла из глаз, и Домино слабо порадовался вернувшейся адекватности. — Я ведь не смог решить ничего, верно?

— У тебя всё впереди, — пожал плечами Рэкс.

— Впереди? Что впереди? У меня уже давно всё позади, Рэкс! Я испортил всё, что мог! Как это можно исправить? Как можно жить под грузом такого огромного числа ошибок, которые…

— Я всегда подозревал, что ты максималист, — Рэкс хмыкнул. — Скажи ещё, что твоё единственное сейчас желание — это застрелиться.

— Как ты угадал? Надо было сделать это ещё тогда…

— Ну нет уж. Я не для того убил ради тебя целый день, чтобы оплачивать похороны. Домино, — Рэкс потёр виски пальцами, — ты пойми, не бывает много ошибок. Ошибок всегда одна, максимум две, самые главные, ключевые, после которых всё и пошло наперекосяк. Остальное — причины либо следствия. Ты верно расставил на своём испытании приоритеты. И упомянул до этого. Ты всего лишь пошёл не туда. Не думай о том, что было дальше. Сейчас ты вернулся в начало пути, просто враги поменялись. Подними свой флаг, и в бой. Ты нам нужен.

— Я? Зачем? — Домино впился пальцами в одеяло. — Ты узнал всё, что хотел, мой ноутбук у тебя, я тебе зачем сдался?

— Вот каждому объяснять надо. Мне нужны верные соратники. Началась война, на два фронта, между прочим. А от тебя я наслушался достаточно, чтобы понять, что из тебя выходит неплохой организатор и стратег. Такими людьми не разбрасываются.

— Может, и место мне уже нашёл?

— А то. На самых верхах. Хочешь услышать свою новую должность?

— И?

Рэкс назвал её, и Домино со свистом выдохнул.

— Как можно… Ты настолько мне доверяешь?

— Ты даже Азату был верен, — закатил глаза Рэкс. — Неужели я хуже?

— Нет, но…

— Вот и прекрасно. Слушай, поздно поворачивать назад. Ты принял это решение ещё там, на Севере, и я не могу позволить тебе передумать — опять. Мы уже устроили Крайта, мы разыскали твою Алекту…

— Алекту?..

— Да, и кстати, это было сложно, твой Трой неплохо её запрятал. С ней всё хорошо, и она была счастлива узнать, что ты жив и вернулся. Остальное частности. Север давно пора почистить, и под моим командованием Генштаб займётся этим вплотную.

— А ты высоко забрался, Рэкс, — ещё нерешительно, но улыбаясь, заметил Домино, и хорон оскалил белоснежные клыки.

— Стараемся. Ну что, я могу сказать изнывающему под твоей дверью Крайту, что ты снова в строю?

Аурис кивнул, и Рэкс, отсалютовав ему, ушёл к двери. Глядя, как в неё врывается осчастливленный Крайт, Домино прочувствовал каждую каплю, по которой к нему начала возвращаться жизнь. Возможно, если бы ему отказали здесь, если бы не было Крайта и там, в памяти, Алекты, он и правда не смог бы пережить случившегося. Но история ещё не закончилась, более того, она почти что начиналась заново, и он просто обязан был приложить все усилия, чтобы её исход был не таким, как прежде.

Рэкс прав. Всё то же, да что там, враги те же — Азат никогда не был его другом. Пора и ему хоть за что-то расплатиться.

В свой первый рабочий день — за плечами была неделя реабилитации и подготовки — Домино отчего-то даже не переживал. Кажется, он отпереживал своё там, на Севере, и теперь шёл с гордо поднятой головой, рассматривая с интересом всех агентов, попадавшихся им на пути. Рэкс вёл его к приёмной президента, вышедшего на свет божий из больничной палаты в период ремиссии для согласования последних деталей на войне. Завтра Рэкс отбывал Главнокомандующим войск в Степи, и ему ещё нужно было собрать парочку подписей на уже ничего не значащих документах. И, конечно, представить нового ключевого сотрудника.

— Разрешите, господин президент? — с едва-едва заметным оттенком сарказма спросил Рэкс, переступая вместе с Домино порог кабинета Эдриана Пикерова. Прежде чем президент, бледнокожий, снежно-бело-волосый, донельзя больной и сломленный мужчина средних лет, вскинул голову, им обоим подмигнула из-за его спины его жена — строгой красоты хорони с короткостриженой шапкой платиновых волос и в деловом костюме, отлично обрисовывающем идеальную фигуру.

— Да, конечно, Страхов, — Эдриан отрешённо пробежался взглядом по нему и Домино. — Что у тебя?

— Три документа на подпись, — они подошли к его столу, и Рэкс положил на него прозрачную папку. — И, позвольте познакомить. Ваш новый главный секретарь — Домино Кирсте. Отныне вся связь будет осуществляться через него. Я ему доверяю как самому себе.

Уже более внимательно посмотрев на ауриса (а по большей части на его полосатый ирокез, сломанный нос и отлично видную татуировку на шее), Эдриан пододвинул к себе папку.

— Вас понял, Страхов, — тихо сказал он, более не поднимая глаз, и Рэкс, Домино и Рената обменялись торжествующими взглядами.

А впереди была война.

май 2015 — август 2016 гг.

Оглавление

Глава 1. Принц и нищий

Глава 2. Моргенштерн

Глава 3. У веров

Глава 4. Пять-пять

Глава 5. Алекта

Глава 6. Цунами

Глава 7. Чёрный лёд

Глава 8. Ветер

Глава 9. Проблеск

Глава 10. Крысиная возня

Глава 11. Подлог

Глава 12. Алтарь

Глава 13. Зона теней

Глава 14. Змеиное гнездо

Глава 15. Горлица и гарпия

Глава 16. Камнепад

Глава 17. Пауки и мухи

Глава 18. Дорогой солнца

Глава 19. Из пепла Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg