«Ар-Деко»

Ар-Деко (fb2) - Ар-Деко [litres] (Ар-Деко - 1) 1643K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Андрей Круз - Мария Круз

Андрей Круз, Мария Круз Ар-Деко

© Круз А., Круз М., 2017

© ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Предисловие

26 августа 1979 года здесь, на Коста-дель-Соль в Испании, умер в возрасте семидесяти двух лет один из самых знаменитых американских гангстеров Алвин Карпис. Тот самый, что был партнером Джона Дилинджера, рулил бандой Карписа-Баркеров и даже считался Врагом Общества Номер Один какое-то время, до своего ареста. С 1934 до 1964 года он просидел в Алькатрасе и Левенворте, потом женился и уехал в Испанию. Говорят, что до самой смерти он держался в форме, но при этом любил выпить. В барах он пытался рассказывать о своем прошлом, но ему никто не верил и над ним посмеивались. Умер он, судя по всему, по своей воле, приняв полный пузырек снотворного под «Джека Дэниелса».

То есть получается так, что мы с ним почти соседи. Я понемногу начал копаться в информации о нем, процесс как-то затянул – и вдруг у меня родилась идея этого романа. Нет, здесь не будет ни Дилинджера, ни Баркеров, ни Карписа, потому что все они умерли или оказались в тюрьме еще в 1934 году, дав возможность ФБР окрепнуть, нарастить мускулы и превратиться из сборища плохо обученных безоружных дилетантов в мощную организацию, победившую в объявленной «войне с преступностью». Все их деяния освещены и описаны, пусть и с разной степенью достоверности, их сыграли в кино и Уоррен Битти, и Фей Данауэй, и Ричард Дрейфус и даже Роберт Де Ниро, так что ничего нового я сказать бы не смог.

Но эпоха окончания Великой депрессии, то есть все, что я начал раскапывать попутно, заинтересовала. И хотя даже мир, в котором происходит действие романа, в большей степени вымышлен, я все же старался придерживаться исторических фактов, переплетая фантазию и реальность. Честно говоря, я получил удовольствие, работая над этим романом, потому что узнал куда больше, чем написал.

Мне не удалось не переврать лишь один исторический факт: я сохранил одного из исторических персонажей от ареста и пожизненного срока, прибавил ему для солидности возраст, сменил фамилию на похожую, а вместо тюрьмы дал ему возможность скрыться и вынырнуть в Большом Каире. И второй персонаж, великий злодей, чуть-чуть увильнет от своей настоящей судьбы, но вскоре вернется на ее рельсы, потому что против судьбы не попрешь.

В книге попадаются реальные исторические персонажи, и с ними было трудней всего. Хотелось приписать чего-то лишнего, но я сдержался. Вы узнаете поздней, о ком речь, и я могу сказать, что не наврал ни в единой детали. Письма, которые упомянуты, были просто написаны другому человеку, но содержание сохранено. Манера одеваться взята из воспоминаний современников. Записки во время «интервью соискателей» сохранились в архиве и уже опубликованы. То есть я постарался ни в малейшей степени не погрешить против исторической правды. Что было, то было.

Кто-то может сказать, что в книге отношения между преступниками слишком братские и дружеские, плохие люди не стоят горой друг за друга, но… видимо, сейчас что-то изменилось. Если почитать документы о временах великой войны ФБР с банковскими грабителями, с удивлением замечаешь, что сыщикам тогда не удалось натравить преступников друг на друга. Никто никого не выдал, а вдовам убитых честно выдавалась их доля. Даже постоянный конфликт между Дилинджером и Малышом Нельсоном, рулившими одной бандой, так и не привел к тому, чтобы они повернулись друг против друга. Они ссорились, ругались, даже враждовали, но из этого так ничего и не последовало. И опять же следует отметить удивительную верность их жен и подружек. А тот же Дилинджер возил умирающего партнера попрощаться с семьей чуть ли не через половину страны, хотя его в этот момент отчаянно разыскивали.

Да и эстетика эпохи «ар-деко» интересна сама по себе. Машины тех времен, мода, архитектура, музыка. Какие-то мои собственные знания легко влились в текст: с их помощью я старался сделать описываемый мир максимально вещественным, реальным, таким, чтобы книгу можно было не только прочитать, а еще и буквально ощутить пальцами, увидеть, почувствовать себя человеком тех времен. Пусть и не самым честным путем, добывающим себе средства к существованию. Но было бы странно, начав изучать предмет со знаменитого преступника, писать роман о честном человеке. Не думаете?

1

Пароход «Дух океана», огромный, с черными бортами и белыми надстройками, дымя тремя широкими трубами с красной полосой на каждой, подошел к гавани Порт-Саида с утра, как раз в то самое время, когда в ресторане на палубе первого класса заканчивался завтрак. Сновали одетые в белое официанты, в дальнем углу светлого просторного зала играла арфа, а в воздухе висел запах кофе и ванили. Последний завтрак на борту, еще час или чуть больше – и я окажусь на берегу, а наша компания, образовавшаяся за время путешествия и занимавшая сейчас шестиместный стол, разойдется по своим делам.

– Еще кофе? – спросил я у молодой курносой девицы, сидевшей слева от меня.

Она нарочито скромно улыбнулась, бросила украдкой взгляд на худую и высокую даму с длинноватым английским лицом и птичьим профилем, сидевшую напротив, затем кивнула:

– Благодарю вас, Роберт, очень любезно с вашей стороны.

Я сделал знак официанту, который меня понял и немедленно подошел с кофейником. Наполнив ее чашку, он вопросительно посмотрел на меня:

– Сэр?

– Да, пожалуйста. – Я чуть подвинул блюдце с чашкой, чтобы ему удобней было налить.

– Роберт, вы надолго в Каир? – Невысокий пузатый человек лет пятидесяти, сидевший напротив, намазывал маслом тост, а клубничный джем в розетке ожидал своей очереди.

– Не знаю, доктор, – повернулся я к нему. – Я даже пока не знаю, по делам я в Каире или просто из любопытства.

– Никогда раньше здесь не были?

– Пока не приходилось, из Аргентины добираться долго. Вы ведь живете здесь?

– Именно так. – Доктор Бромли важно кивнул и взялся, не скупясь, наваливать на масло джем. – Последние пятнадцать лет. И не думаю что когда-нибудь покину это место.

– Здесь так хорошо?

– Поначалу непристойно жарко, Роберт, но потом привыкаешь. Здесь самый центр мира, ты словно держишь руку на пульсе у всей земли. Нет ни одной сколько-нибудь богатой семьи в этом мире, которая не обосновалась бы в Каире постоянно или хотя бы на часть года. Как вы, кстати, сумели этого избежать?

– Слишком много работы. Отец один не справлялся с управлением активами, а кроме меня он никому не доверял.

– Ваш отец, простите, скончался? – Доктор придал лицу выражение умеренного сочувствия.

– Да, в прошлом году. А теперь я намерен распродать семейные активы и куда-нибудь переехать.

– Вам не нравится Аргентина? – Джем, не удержавшись горкой на масле, капнул на скатерть.

– Буэнос-Айрес великолепен, но наши шахты далеко от него. И это край мира, доктор, а в главном вы правы – хочется держать руку на пульсе жизни. Настоящей жизни.

– Какие-нибудь конкретные планы на жизнь в Каире?

Это уже спросил высокий седой человек с армейскими усами щеткой – полковник Уоллес, ныне отставной, сделавший карьеру на службе в колониях и сейчас решивший переехать в центр мира – в Каир.

– Пока ничего конкретного, – повторил я уже специально для него, Уоллес был туговат на ухо. – Хочу просто оглядеться, полковник.

– Не вздумайте вкладывать деньги в землю, она здесь явно переоценена, – сказал доктор, откусив и прожевав кусок тоста и запив его чаем с молоком. – Почему-то каждый новичок пытается инвестировать в нее и каждый теряет на этом деньги.

– Благодарю за совет. Нечто подобное мне уже говорили.

– Не хочу показаться назойливым, но вам говорили чистую правду. Каждый второй жулик, если даже не первый, пытается продавать недвижимость приезжим.

А то я не знаю. Я еще и сам много историй на этот счет могу рассказать. Просто не буду.

– Как вы планируете развлекаться, Роберт? – спросила сидевшая рядом с девушкой женщина с длинным лицом и птичьим профилем.

– Не думаю, что это представляет проблему в Каире, леди Бриггс, – любезно улыбнулся я ей. – Если бы здесь не было развлечений, то этот ресторан был бы пуст. – Я обвел взглядом действительно заполненный до последнего места зал. – Кто бы сюда ехал? А так я был счастлив, что успел купить билеты первого класса на это судно. Иначе пришлось бы плыть третьим. Или лететь дирижаблем.

Баронесса Бриггс, жена вице-губернатора области Большого Каира, соответственно барона Бриггса. Рыжая девушка рядом со мной – ее дочь Маргарет, но она предпочитает звать себя Марго на французский манер. Впрочем, меня зовут Робертом на манер английский, хотя я Роберто, как и подобает аргентинцу. Правда, из меня что Роберто, что аргентинец… но об этом чуть позже. Или вообще в другой раз. Сейчас это не важно.

– Даже не сомневайтесь, – так же любезно улыбнулась она. – Я просто поинтересовалась какими-то конкретными планами. Планируете быть на дерби?

– Разумеется, – кивнул я. – К сожалению, пока не зарезервировал себе место. Но не думаю, что это будет проблемой.

– Роберт, поверьте, это уже может быть проблемой, лучшие места давно разобраны! – Всплеснув некрасивыми руками с узловатыми пальцами, баронесса изобразила на лице заботу. – Впрочем, с этим мы можем вам помочь.

– Приходите, Роберт, – опять изобразила вежливую улыбку Марго. – Только там вы сможете познакомиться сразу со всем обществом.

А то я не знаю. Я и хотел подвести разговор к этому, но вы начали его сами, за что вам немедленно от меня такое вот большое спасибо. И одно дело прийти на Большие скачки самому и совсем другое – в компании жены и дочери вице-губернатора, тогда сама проблема представления обществу снимется автоматически. Правда, не знаю, насколько мне это знакомство с обществом будет нужно на тот момент, если честно. И нужно ли будет вообще.

– Неловко вас обременять, но… отказаться от приглашения не могу. Леди Бриггс, Марго… моя искренняя благодарность. – Я даже прижал руку к сердцу.

Баронесса рассматривает всех мужчин моего возраста как подходящую или неподходящую партию для дочери. Совсем неподходящим, как я слышал, в категорической форме демонстрируется нежелательность развития знакомства. Полностью подходящих пока не нашлось, потому Маргарет до сих пор не замужем. Почти подходящие идут на скамейку запасных, то есть «в круг общения», и могут надеяться на удачу в будущем, в случае если совсем подходящий на горизонте так и не появится, а незамужний статус Марго начнет напоминать о себе слишком настойчиво. Меня, похоже, баронесса планирует разместить на той же скамейке до лучших времен, про запас. Впрочем, в женихи я и не рвусь, меня вполне устраивает нынешний статус, о котором леди Бриггс знает довольно мало. То есть вовсе не знает. Марго же знает куда больше, но делиться этим с матерью не спешит.

– Не стоит, Роберт, это мелочи. Мы будем рады вас видеть.

– Малик, как я слышал, выставит сразу двух новых коней, их заранее прочат в фавориты, – вступил в разговор пожилой джентльмен в круглых очках в золотой оправе и с блестящей лысиной.

Уолтер Мак-Кинтайр, какой-то большой начальник из «Скотс Ройал Бэнк», едущий в Каир, как я понял, с инспекцией местных филиалов.

– Вы ставите на лошадей? – обернулся я к нему.

– Что за смысл ходить на скачки и не ставить? В моем возрасте уже приходится щекотать нервы искусственно. – Он засмеялся, продемонстрировав неестественно белые и ровные зубы. – А вы?

– Я люблю лошадей, но совсем не азартен. Рассматриваю скачки скорей как выход в общество. Нет, ставлю, разумеется, но обычно неудачно, так что небольшие суммы.

Вообще-то лошадей я терпеть не могу, но говорить об этом вслух в британском обществе как минимум глупо. Это как признаться в том, что ты находишь лисью охоту невероятно скучной, а чай с молоком неуместным и даже противным.

– Здесь входит в моду соколиная охота, не слышали? – спросил меня доктор. – Арабские шейхи занесли ее в общество. Даже есть клуб соколятников.

– Довелось слышать, – я повернулся к нему, – но не думаю, что я когда-нибудь стану ее поклонником. Если я охочусь, то предпочитаю делать это своими руками, а не доверять птице.

– А как охота в Аргентине?

– Неплоха, особенно в Патагонии. Если вы охотник, то вам следует когда-нибудь попробовать.

Никогда не охотился в Патагонии, но это не важно.

– Я пока не завершил свой поход за «Большой пятеркой», – явно загордился доктор. – И мы, в конце концов, сейчас в Африке, Роберт. Мой старый друг еще по Оксфорду, живет в Кении, у него там плантация, поэтому мне проще всего раз в год навещать его. В прошлую поездку добыл на удивление крупного леопарда.

– В Африке мне охотиться пока не приходилось, к сожалению, – легко уступил я пальму первенства доктору. – Времени на путешествия оставалось очень мало.

– Но теперь, как я понимаю, его у вас прибавится?

– По крайней мере я на это надеюсь, – усмехнулся я. – Боюсь, что начну здесь какое-нибудь дело до того, как отдохну от прошлого. Впрочем, безделье развращает.

Это уже подача на сторону баронессы, пусть услышит. Нет, на руку ее дочери не претендую совсем, мне и так хорошо, но вот ей знать об этом не надо. Ей надо знать, что я наследник семейного состояния и готов приумножать его дальше. И я старше, чем основная масса претендентов на руку Марго, мне уже за тридцать, что должно создавать мне некий ореол солидности в отличие от богатых наследников из числа тех, с которыми ей приходится иметь дело. Или наследников титулов.

– Роберт, скажите, а почему ваша фамилия звучит настолько… гм… не по-испански? Это обычно для Аргентины? И вы не похожи на испанца.

– Аргентина населена всеми подряд на самом деле. – Баронесса предсказуема, она уже задумалась. – Мой дед приехал туда из Нидерландов, с женой. Мой отец женился на местной, но местная была такая же, как и он сам, то есть приезжая, польского происхождения.

Во мне нет ни капли голландской крови, насчет польской точно не скажу, но в сочетании с моей ненастоящей фамилией звучит это хорошо: голландцы и англичане испытывают друг к другу некий взаимный пиетет. Тут и родство королевских домов, и многое другое. Представься я немцем или французом и уж тем более раскрой свое истинное происхождение, баронесса может потерять интерес. Нидерланды – это именно то что надо. И лишних расспросов не будет.

Завтрак закончился. Я выразительно посмотрел на часы, поднялся из-за стола, всем разом улыбнувшись, сказал:

– Боюсь, что вынужден вас покинуть, мне надо успеть собраться. До прибытия всего тридцать минут, если судно идет по расписанию.

– Уилфрид может вам помочь, – сказала баронесса. – Наши вещи должны быть уже собраны.

Уилфрид – это их дворецкий, невысокий и натужно чопорный человек с лысиной.

– Там не так много, но за предложение спасибо. Я справлюсь, у меня на приисках дворецкого не было.

Да, такое вот небрежение статусом. Баронесса сейчас должна восхититься моей самостоятельностью, наверное. Жил сам, без гувернантки и даже дворецкого. Просто Тарзан в джунглях.

– Вас встречают? Я имею в виду в Каире?

– Поеду поездом, посмотрю в окно.

– В любом случае мы еще увидимся перед тем как сойдем на берег. – Она сдержанно кивнула, но при этом улыбнулась, демонстрируя расположение. Похоже, что меня немного сдвинули на скамейке запасных в начало очереди.

– Нам еще предстоит поездка на поезде, леди Бриггс.

– К сожалению, там мы вам не сможем составить компанию, мой муж пришлет за нами автомобиль.

Ну да, так даже удобней, наверное, а мне еще пересадка предстоит.

Толстый ковер на полу заглушал шаги. Салон понемногу освобождался, люди спешили в свои каюты для последних сборов. Через открытые двери салона снаружи, несмотря на морской ветерок, тянуло оглушающей жарой. Египет, никакая европеизация не смогла изменить здешний климат. Впрочем, чуть дальше от побережья и жара переносится легче: воздух сухой.

В коридоре, куда выходили двери кают, было тоже тесновато, несмотря на первый класс. Все суетились, бегала с озабоченным видом прислуга, кое-где уже тащили багаж к месту высадки. Я не первый раз путешествую морем и даже первым классом не первый, так что могу подтвердить – всегда все так и происходит.

Замок щелкнул, дверь распахнулась, пропуская меня в каюту. Не самая просторная, потому что на одного, но и далеко не тесная. Снял легкий пиджак из сирсакера, повесив на вешалку, распустил галстук. Посмотрел на пиджак с сомнением. Пошив всего этого гардероба в Неаполе, в «Английском доме» Дженеро Рубиначчи, встал мне в копеечку, пробив немалую дыру в бюджете. Это инвестиция в будущие прибыли, так что хорошо, чтобы она окупилась. Подошел к зеркалу над бюро, поправил волосы. Никак не привыкну к тонким усикам a-la Кларк Гейбл, равно как и к прическе, но это даже хорошо.

Дверь за спиной распахнулась, я ее специально не запирал.

– Роберт, у нас мало времени! – с ходу объявила Марго. – Maman уже вся в нервах, боится, что мы опоздаем или что-то потеряем, хорошо, что Уилфрид такой невозмутимый.

– Если времени мало, не надо его терять. – Взяв Марго за плечи, я развернул ее к кровати. – Нагнись.

Вопросов не последовало, так что мне осталось лишь поднять на ней платье и спустить с нее шелковые панталоны, открыв круглую белую задницу. К счастью, в таком климате не носить с утра чулки допустимо в обществе, а то бы еще пришлось с резинками возиться.

2

Гавань Порт-Саида, расширенная в середине двадцатых, поражала воображение своими размерами. Огромный «Дух океана» почти потерялся среди множества других судов, медленно двигаясь к месту швартовки. Напротив, у восточного берега, выстроился флот Лиги Наций с парой десятков военных кораблей самых разных размеров и типов, среди них скалой возвышалась серая громада «Королевского дуба» – британского линкора, на котором держал флаг командующий международной эскадрой. Заинтересованные игроки зорко следили за тем, чтобы никто не мог навредить их такой ценной собственности, как Зона Большого Каира.

«Дух океана», толкаемый двумя буксирами, пришвартовался у здания вокзала. В Порт-Саиде задерживались немногие – тут город рабочий, обслуживающий канал и торговлю через него, подавляющее большинство пассажиров сразу же пересаживалось на поезд, которым они ехали уже в Каир. Мой багаж был оплачен до самого Каира, так что к трапу я подошел с одним саквояжем, пусть и объемистым.

Солнце. Такое яркое, что даже светлые поверхности, если на них смотреть, заставляют щуриться, так что даже шляпа-канотье, она же boater, не спасает. Пришлось надеть темные очки в черепаховой оправе. Ну и новому покрою пиджака «дроп кат» спасибо, по крайней мере под него чуть-чуть поддувает ветерок.

В «морском зале» вокзала с десяток кабинок из темного дерева, в которых сидят служащие таможенной службы Зоны Большого Каира, которые тут заодно уполномочены и паспорта проверять. Мой паспорт попал в руки невысокому красномордому толстяку, явно страдающему от жары даже здесь, в зале, судя по пятнам пота на его плотной форменной рубашке цвета хаки. Я специально встал в очередь к нему, потому что такие страдающие обычно еще и самые невнимательные.

– Цель вашего визита, мистер Ван Дер Меер? – Скорей всего Ливерпуль или Манчестер, в иммиграционной службе работают в основном подданные его величества.

– Бизнес, – улыбнулся я, снимая очки. – Предположительно. Или отдых.

– Направляетесь в Каир?

– Именно так.

– Приятно провести время, сэр. – Он вернул мне паспорт и кивнул следующему за мной в очереди, приглашая того, а я проследовал дальше, уже в зал ожидания.

Саквояжем никто не заинтересовался: таможня пассажиров первого класса почти никогда не проверяет. Впрочем, ничего особо криминального в моем саквояже нет, кроме разве что небольшого пистолета «маузер» модели десятого года, скромно упакованного в несессер для бритья вместе с запасным магазином.

Зал для пассажиров первого класса сейчас был пустоват. Многие уезжают на машинах, нанимают такси или лимузины. Может, и мне стоило бы, а может и нет.

Выудив из кармана монету, бросил ее в копилку газетного автомата, вытащив взамен свежий номер «Каирского курьера». Поднимусь в бар, что на галерее зала ожидания, и почитаю под кофе. Кофе на судне был, если честно, так себе, не сказать хуже, а в баре, как я вижу, за стойкой египтяне в красных фесках – вот они сумеют сварить правильный кофе.

Две трети столиков в баре пока пустовало, а едва я уселся за один из них, тяжелый, на кованом основании и с гранитной столешницей, как ко мне немедленно подскочил официант.

– Кофе, – сказал я ему без всяких дополнительных объяснений.

Если просто кофе, то именно такой, какой мне нужен.

Что у нас с новостями? Завершают строительство железной дороги в Александрию, которая стала одним из самых модных курортов на Средиземноморье. А заодно, отметил я про себя, замыкает северо-западный угол треугольника Большого Каира, области под покровительством Лиги Наций и управлением преимущественно британской администрации, ибо корона заодно приняла область в свой состав на правах доминиона. Забавно, учитывая тот факт, что египетский малик хоть и числится соправителем, но власть его начинается за территорией Большого Каира, а так ему страны-покровители просто платят ежегодно немалые суммы, не более того, и уж на доминион реальный статус территории никак не похож.

Кстати, а в Александрию надо будет съездить, но только после того, как все дела свои завершу. Может, к тому времени и поезда туда пустят, а то пока или машиной, или пароходом по Нилу.

Что еще? Генерал-губернатор области объявил о том, что совет утвердил зоны распространения анклавов и определил четкие границы, поскольку уже не раз возникали конфликты между районными администрациями. Ну да, французский сеттльмент по этому поводу постоянно конфликтует с австрийским, это точно.

Принесли кофе и стакан воды со льдом. Божественно! Как бы на пароходе научиться так делать, а не в кофейниках бурду разносить?

Криминальная хроника. В своем доме убит некто Михаель Цоммер, представитель швейцарского банка «Райхмут». Старший суперинтендант полиции города Каира Джеймс Окли сообщил прессе, что банкир стал жертвой ограбления, во время которого что-то пошло не так. Свидетели заметили светлый седан, стоявший возле ворот дома, но разглядеть номер или даже точно определить цвет машины они в темноте не смогли.

Светская жизнь. Ожидается брак Лоры Сеймур, наследницы огромного состояния в виде металлургических заводов, и старшего сына графа Конти, итальянского аристократа, даже не слишком обедневшего. Что-то я еще про Конти слышал интересное, но лень вспоминать сейчас. Да и черт с ним.

Что еще? Судебные новости. Тяжба администрации американского сектора и городского совета. Американцы собрались строить небоскреб, может, просто по привычке, а городская администрация наложила на проект вето, мотивируя тем, что подобное можно осуществлять в центре города только при наличии ее согласия, а утаскивать деловой центр в свой сектор недопустимо. К тому же это нарушит архитектурный облик города. Американцы возражают просто: земля куплена нами. Что хотим, то и строим.

Это уже не первый конфликт такого рода: пока городской совет побеждал, но сейчас высока вероятность того, что суд преодолеет вето, а именно он является здесь высшей инстанцией. И тогда создастся прецедент, согласно которому каждый сможет строить то, что ему в голову придет.

Крикет, результаты матчей, футбол… ожидается заплыв аутригеров по Нилу, дистанция в две мили, команды сеттльментов. Букмекеры принимают ставки, фаворитами считают немцев. Они последние три года выигрывали. Бой Марселя Тиля, действующего чемпиона в среднем весе, с Дэнни Брауном, претендентом из Америки. Все ставят на Тиля, но Браун считается серьезным противником, у него уже счет двенадцать-три, причем десять нокаутом.

Интервью с Томасом Мерчем, австралийцем, который организует следующую гонку яхт от Александрии до Гибралтара и обратно. Ага, к ее началу и хотят подгадать с открытием дороги. И там же, в Александрии, строится кольцо для автогонок.

Два человека в светлых костюмах и шляпах, у одного канотье, у другого вполне американский стетсон, только не ковбойский, а ближе к «трилби», просто соломенному. Да и костюмы американского покроя, это заметно. Про акцент говорить точно не будем. Сели за два столика от меня, вместо кофе заказали виски, несмотря на ранний час. Но американцы могут пить в любое время, это не секрет ни для кого.

У одного из них шрам от ножевого пореза на лице: кто-то когда-то, похоже, хотел резануть его по глазам, да не сподобился, угодил по скуле, оставив горизонтальную черту. Да и сам он похож на натурального громилу. Второй моложе, улыбчивый такой, шляпа сбита лихо на левое ухо, но опытный глаз не обманешь – тоже гангстер.

В Большом Каире много преступников, огромный город позволяет им скрываться, а полиция берет взятки – никуда от этого не денешься. Много своих, но хватает как гастролеров, так и тех, кто решает сменить место проживания. В международном анклаве никто не выглядит чужеродным, тут вроде как все свои. Вот мне и интересно, эти сюда отдыхать, на одно дело или переехали откуда-нибудь из Чикаго, где их жизнь прижала? Пару лет назад ФБР отстреляло и отловило самых известных грабителей, многие потом залегли на дно или сменили род занятий, кто смог. Рэкет грабителей к себе не берет, говорят, что за ними слишком горячий след, вот и мыкаются.

На всякий случай запомню лица. Я лица вообще хорошо запоминаю.

Я успел выпить два кофе, прежде чем объявили посадку. Может, и правда лучше было машину прямо отсюда нанять, так бы уже минут сорок как был в пути. Американцы тоже засуетились и направились на платформу первого класса, практически следом за мной. Сколько шел, столько слышал их разговор у себя за спиной. На платформе наши пути разошлись по разным вагонам.

Поездка недальняя, так что вагоны тут все сидячие, по два кресла, обитых синим плюшем, в ряд с каждой стороны. Бесплатные журналы на входе, проводник-египтянин раздает напитки с сервировочного столика. Я взял себе колу и журнал «Нэшнл джиогрэфик»: пока долистаю, как раз и приедем.

Голос из динамиков объявил, что дизель-экспресс «Золотая пирамида» отправляется по маршруту Порт-Саид – Каир, сообщил, что двери закрыты, а затем поезд и вправду тронулся: перрон медленно поплыл перед окнами. Почти опоздавшая немолодая дама изъявила желание протиснуться мимо меня и оказаться в кресле у окна, так что мне осталось пропустить ее и вежливо снять шляпу, повесив на крючок на спинке переднего кресла. Впрочем, высокая спинка кресла и так мешала сидеть в шляпе.

Промышленный пейзаж за окном быстро сменился полями и садами, дорога тянулась по самому краю плодородной дельты Нила. Земля в этом месте, насколько я слышал, принадлежала в основном компании «Юнайтед Фрут», а местные крестьяне теперь больше работали на нее по найму. Впрочем, также слышал, что по меркам ранее совсем нищего Египта они оказались не внакладе и зарабатывают больше, чем раньше. Равномерный стук колес на стыках рельсов действовал усыпляюще, я даже пару раз задремал, просыпаясь только от того, что журнал выпадал из рук. Дама же рядом со мной была полностью погружена в журнал мод. Я даже заметил, как она быстро, чтобы я не заметил, пролистала раздел белья, а я краем глаза в рекламе «Сирса» заметил точно такие же шелковые панталоны, какие пару часов назад сдернул с Марго. Кстати, вполне себе успели, хоть и несколько суетливо. Хорошо, что Марго если и не красавица, то хотя бы симпатичная, хоть и пухловатая, потому как если бы она была уродиной – мне все равно пришлось бы с нею этим заниматься. Я ведь не от страсти, я это все по делу.

Под крышу каирского вокзала «Кинг Тут» поезд втянулся через два с половиной часа, зато точно по расписанию. Я оставил журнал в кресле, сдернул канотье с крючка, подхватил свой саквояж с полки и поспешил к выходу, сунув проводнику монету в шиллинг, которую он с радостью принял.

Багаж могли доставить в отель, но я предпочел его дождаться, после чего с носильщиком мы направились к стоянке такси первого класса – еще одно преимущество или быть богатым, или богатого изображать, вот совсем как я. Компания «Фараон такси» работала с состоятельными клиентами и оперировала исключительно новыми «Ситроенами» с просторными салонами и достаточного размера багажниками, так что два моих чемодана разместились без проблем: один в самом багажнике, второй на откидную решетку.

Каир и Большой Каир – разные города, хоть и рядом находятся. Каир – по-прежнему скопление множества трущоб и небольшого количества дворцов, населенных египтянами, а Большой Каир отгорожен от них границей, которую так просто не пересечешь. И город на девяносто процентов европейский, если считать американцев еще одной версией европейцев. Он построен практически с нуля, по американской схеме с идущими с востока на запад улицами и тянущимися с севера на юг авеню, поначалу номерными и постепенно переименовываемыми, застроен новыми домами, и даже трущобы тут совсем не похожи на египетские, равно как и их население. С тех пор как людям открылись источники Силы в Долине Царей и в Луксоре, сюда переселилось великое множество народу со всего света. Ну, у кого хватило денег хотя бы на билет.

Поэтому водитель такси оказался французом, а не местным, а на улицах, по которым ехала машина, люди выглядели так, словно мы в Нью-Йорке, например. Или в Берлине.

После недолгого пути, благо вокзал находится в центре, такси нырнуло под красный маркиз отеля «Ритц», что расположился прямо на Гранд-авеню, считай главной улице города. Подбежавший швейцар распахнул мою дверь, а посыльный уже выгружал чемоданы на тележку. Я лишь попрощался с таксистом, сунув ему пару шиллингов чаевых, и направился в роскошный, весь красный с полированной бронзой подъезд отеля. Стоимость самой поездки включат в счет за номер.

Номер я забронировал по телеграфу с борта парохода, так что он меня ожидал. Номер как номер, ничего особенного, не сюит, тут я все же сэкономил, как смог, хотя в этом отеле много не наэкономишь. Дальше я сунул чаевые портье, который показал мне комнату и принес ведерко льда для бара, сунул посыльному, поднявшемуся с моим багажом, и, уже закрыв за ним дверь, вздохнул, наконец, с облегчением. Первый класс первым классом, но путешествие по жаре все равно выматывает.

Ладно, багаж горничная разберет – я ей тоже пару шиллингов на тумбочке оставлю, туфли сменю, а эти за дверь для чистки выставлю, но больше мне здесь особо делать нечего. Марго, полагая, что расстраивает меня, сказала, что сегодня и завтра никак меня навестить не сможет. Не потеря на самом деле, ничего страшного, пусть не расстраивается.

Итак, теперь о том, что горничной находить не нужно. Я выудил из саквояжа несессер, открыл, из него вытряхнул в руку небольшой черный пистолет с эбонитовыми щечками рукоятки, с маузеровским «бочонком» клейма на нем, запасной магазин, набитый желтыми маленькими патронами, и маленькую замшевую наплечную кобуру. Ничего криминального, в сущности, если не считать провоз через границу. Получи в участке справку о том, что ты не злодей, и покупай в магазине, но все же горничной это видеть не нужно.

Надел кобуру под пиджак, посмотрелся в зеркало – нет, незаметно. Модный ныне покрой, при котором пиджак образует даже свободные складки, как нельзя лучше подходит для ношения оружия. А пистолетик маленький, двадцать пятый калибр, на мне он и вовсе теряется. Вторая проблема в том, что приличные люди того круга, принадлежность к которому я изображаю, с пистолетами не ходят. Могу сослаться на жизнь в далекой Аргентине и приобретенные там привычки, но все же лучше держать это в тайне. А совсем без оружия мне ходить не стоит, есть тут у меня… гм… потенциальные проблемы.

3

Второй кэб привез меня в Латинский квартал – на самом деле сразу шестнадцать кварталов на границе французского и американского секторов города. Нет, между ними никаких заметных границ нет – деление условное, отчасти потому что в каждом секторе свой совет, но границы всем местным хорошо известны. С парижским Латинским кварталом это место внешне совсем не схоже, но вот по наличию богемы нечто родственное между ними есть. Такси высадило меня на углу авеню Наполеон и Тридцать пятой улицы, откуда я отправился дальше пешком, больше пользуясь проходными дворами.

Вот подворотня за булочной-пекарней, откуда божественно пахнет ванилью и сдобой, – мне туда, и вот я в небольшом дворе, у заднего входа в дом, дверь в который я открыл ключом. Короткая лестница – и я в прихожей своей квартиры. Не собственной, но снимаю давно. Именно так, тут я обычно и живу, когда нахожусь в городе. Я практически местный.

Далеко не трущоба, но ничего особенного. Приличный район, в котором живет кто угодно: от художников до банковских менеджеров. Две спальни наверху, гостиная на первом этаже. Там же и кухня. Ванна наверху.

Теперь переодеться. В этом квартале костюм от Рубиначчи выглядит излишеством – не нужно сильно выделяться. Другой костюм попроще, но приличный, со спортивной курткой вместо пиджака, серый, хлопок; вместо канотье надел шестиклинную кепку в стиле «ньюсбой», легкую, как раз для жары. И темные круглые очки в черепаховой оправе в карман – в таком наряде меня и узнать трудно будет. И да, маленький «маузер» пока дома полежит, а вместо него будет «сэвэдж», под.380 калибр, то есть девять миллиметров. Мне с ним чуть спокойней.

Спустился вниз, вышел опять через черный ход, спугнув какого-то рыжего кота, во двор, потому что у каждой квартиры тут еще и гараж имеется. Отпер ворота, распахнул – вот он, тот, кто меня ждал. «Форд Ви-Восемь», трехоконное купе нежно-палевого цвета. Два года назад я отдал за него сто двадцать фунтов. Может быть, баронесса Бриггс и глазом не моргнет при упоминании таких сумм, но мне машина нравится. Семьдесят пять лошадиных сил, большой мотор, разгоняется до пятидесяти миль в час за одиннадцать секунд. Недаром Клайд Барроу, грабитель, написал Генри Форду благодарственное письмо за эту модель. Он только их и воровал в качестве «машины отрыва», разве что седаны – на них они с Бонни и убегали от полиции, которая безнадежно отставала.

Открыл, распахнув назад, водительскую дверь, сел на мягкий диван, обтянутый бежевым плюшем. Ореховая приборная доска, в нее вставлена панель приборов из полированного алюминия. Такая же деревянная облицовка на дверях, модель-то «делюкс», я за опции двенадцать фунтов доплатил. Шестьдесят долларов – в общей сложности немало.

Ключ в замок, кнопка стартера – рыкнул под капотом фордовский «флэтхэд», две трубы сзади выбросили облака дыма. Дать прогреться, не залить, и можно ехать. Дым, кстати, быстро исчезает, мотор хороший. Надо бы смазать все как положено – постояла машина, но не сейчас же, в костюме, лезть? В гараж заеду, там сделают.

Машину на улицу, ворота закрыть. В окне второго этажа соседней квартиры показалась соседка. В руках тряпка, явно окно мыть собралась.

– Поль? Ça va? Давно вернулся? – Она говорила с сильным французским акцентом.

– Только сегодня, мадам, – улыбнулся я ей. – Был в Лондоне. Погода просто отвратительная, все время дождь.

– Там осень уже много лет, вы просто от этого отвыкли.

Мадам Леруж невысокого роста, худая, с узким лицом и острым носом, замужем за чиновником из мэрии французского сектора. Когда мужа дома нет, она начинает оказывать мне всякие знаки внимания при встрече.

– Все верно, здесь нетрудно отвыкнуть от осени, а от лондонской в особенности. Как у вас дела? Как Пьер?

– У нас, слава богу, все хорошо, – немного тускловато улыбнулась она. – У Пьера был сердечный приступ, даже вызывали доктора, но, к счастью, все обошлось.

– Передавайте привет, – пустил я последнюю стрелу целомудрия в ее замыслы и снова уселся за руль.

Все, теперь к делам. Дела не ждут, дела зовут, а зовут особенно громко, потому что наличные деньги заканчиваются. Вести долго жизнь богатого наследника у меня уже не получится. Машина выехала через арку на улицу, и там я свернул направо. Пока мне недалеко, в американский сектор, как раз на другую сторону невидимой границы. Навстречу тут же попался еще один «Форд V8», только модели «фордор», седан, в сине-белой полицейской окраске и со звездой Лиги Наций на дверях. Их тут пару лет назад в некотором количестве закупили после попытки ограбления «Национального золотого». Тогда банда грабителей хоть и ушла без добычи, но все же ушла, убив двух охранников и двух констеблей. А так они ездят больше на «Шевроле Стандарт», они подешевле. Но и помедленней. Правда, новые «шеви» идут с моторами помощней, но в полиции их пока нет.

Поворот, еще один, и вот я остановился у тротуара, прямо перед витриной антикварного магазина «Сокровища фараонов». Но пошел не туда, а в небольшой бар рядом, с парой зонтиков у входа, под которыми за плетеными столиками с чашками кофе сидели три человека, и длинным, пустым сейчас, полутемным помещением, разделенным на четыре кабинки. Во весь зал вытянулась стойка, за которой сидел на высоком стуле грузный мужик в белой сорочке с закатанными рукавами и надетом поверх нее переднике. Мужик, зажав в зубах дымящуюся сигарету, читал результаты скачек в спортивном приложении к «Курьеру».

– Не ставь, Джимми, на скачки, останешься без штанов, – сказал я с порога.

– Босс не допустит, – усмехнулся тот, отложив газету. – К нему?

– Именно так. Чем угостишь?

– Могу продать пинту пива, – снова кривовато усмехнулся он.

Не кривовато усмехаться у него не получается. Джимми раньше был боксером, а заодно участвовал в подпольных боях – это где совсем без перчаток, и там ему повредили какой-то лицевой нерв. Теперь левая половина лица у него почти что неподвижна.

– Продавай, – согласился я. – Счет открой.

Джимми накачал мне пинту «Чаррингтона», стараясь долить до самого края бокала, аккуратно поставил его на стойку.

– Пять пенсов.

– Подорожало, что ли? – забеспокоился я.

Джимми ничего не ответил, лишь продолжал молча смотреть на меня.

– Ни души, ни сердца, – вздохнул я. – Sin alma, sin corazon, как говорят у нас в Аргентине. Держи. – Я выудил монетку в таннер[1] и хлопнул ее на стойку. – Оставь пенс себе на чай, не нужен он мне. Не жалко.

– Да как скажешь. – Джимми смахнул своей ручищей деньги в кассу. – Звать босса?

– Зови.

Джимми неторопливо вышел из-за стойки и исчез в подсобке. И через пару минут вернулся в компании невысокого седовласого джентльмена плотного сложения, одетого в мятый льняной костюм и полосатую сорочку с голубым галстуком-бабочкой. Джентльмену было за пятьдесят, и работал он антикваром, как раз в магазине за стенкой, который ему и принадлежал. Бар принадлежал ему тоже, хотя официально владельцем числился Джимми.

– Эндрю, наконец-то! – явно искренне обрадовался он мне. – Присаживайся. Ты уже заказал? Джимми, мне апельсиновый сок выдави. Присаживайся. – Джентльмен показал мне на дальнюю от входа кабинку.

Мы уселись друг напротив друга, Джимми передвинулся за стойкой подальше от нас, словно желая продемонстрировать, как он не подслушивает. Может, и вправду не подслушивает, потому что верен он был Майклу Сингеру, как звали антиквара, почти что ненормально. Поговаривали, что Сингер когда-то его спас, выкупив его голову у какого-то совсем безбожного рэкета в Чикаго. Хотя сам Сингер родился и вырос в Нью-Йорке.

– Какие новости?

– Мы уже встречаемся с Маргарет Бриггс. Втайне от мамочки. Правда, мне пришлось прожить в Лондоне два месяца до того, как нашел к ней подход.

– Это хорошо, – удовлетворенно кивнул Сингер. – Это очень хорошо.

– Дорого обошлось, – намекнул я.

– Ну а как иначе? – старательно не понял намека Сингер. – Такую жизнь вести недешево. В случае чего могу ссудить какой-то суммой.

– Ссужать не надо. – Я не настолько псих, чтобы брать кредит у Сингера. – Нет ничего интересного, денежного?

– Может, и есть, дай подумать. Назначена дата аукциона. Так что тебе следует проявить активность.

– А лорд Бриггс точно хранит это дома?

– Точно. Источник надежный. Кстати, тебя искали.

– Кто-то хороший или кто-то плохой?

– Ну зачем тебя искать кому-то хорошему? – усмехнулся Сингер, затем вдруг стал серьезным. – Люди Антенуччи заходили. Сам понимаешь, что прикрыть тебя от них я просто не могу, не моя весовая категория.

Это точно, не та. Антенуччи работает на некий союз сицилийцев, приехавших сюда как с самого острова, так и из Америки. Даже не работает, а рулит тут всеми их делами, так точней будет. И они тут неплохо развернулись, контролируя подпольную лотерею, ссудный бизнес, игры и продажу героина в Америку, полностью забив сицилийский транзит. Это не те люди, с которыми хочется связываться, и знай я заранее, с кем имею дело, может быть, и повел бы себя по-другому. А может, и нет. К счастью, они точно не знают, где я живу. Никто не знает, я думаю. При моем роде занятий не следует раздавать визитные карточки с адресом всем подряд. Думаю, что это меня пока и спасало.

Ладно, убивать они меня сразу не станут, а если меня сразу не убивать, то ситуация по-всякому может повернуться. Так что не будем терять бодрости. К тому же они редко без нужды выходят за пределы Маленькой Италии, поэтому риск столкнуться случайно тоже минимален.

– Еще слух прошел, что какие-то боевые артисты из Америки тоже хотят навестить аукцион.

– Это нереально, – пожал я плечами. – Безопасность будет невероятной.

– Они пока этого не знают. Информация точная.

Я вдруг вспомнил тех двух гангстеров, которых видел сегодня на вокзале.

– Знаешь кого-нибудь со шрамом вот здесь? – Я показал пальцем. – Рослый такой, крупный, носит стетсон?

– Хм, – Сингер задумался, – выглядит как Гусь Шихан, он раньше хлопал банки по всему Мидвесту. Ты не обратил внимание, как он ходит?

– Нет, видел сидящим только.

– Походка у того… поэтому его и назвали Гусем. Ладно, давай к нашим делам. Я достал схему, как и обещал. Тоже недешево обошлось. – Он с немым укором посмотрел мне в глаза, словно и вправду рассчитывая вызвать сочувствие. – Канализация идет прямо под соседнее здание, и это, как я понял, там даже не особый секрет. Люк стальной, мощный, выход в подсобку и в дежурную комнату, куда выходит сигнализация. Поэтому никто и не портит себе нервы. В соседней комнате как раз вооруженная охрана: будет забавно, если кто-то проломит пол снизу и выберется прямо туда.

– Сколько охранников?

– Вроде бы двое постоянных. Бывает и трое. Но больше в этом месте нет смысла держать. – Сингер вытащил из внутреннего кармана пиджака бумагу и протянул мне. – В здании бывает больше, но в тот день они все как раз на аукционе будут.

Я не стал даже смотреть бумагу, сразу убрал подальше.

– Есть что-то на сейчас? Деньги заканчиваются.

– Было. – Сингер поморщился. – Слышал про швейцарского банкира? Которого хлопнули при грабеже?

– Гм… Цоммер? Из банка «Райхмут»?

– Точно. Кто-то навел на него до меня. А так могла быть несложная работа, он часто держал дома наличные. И те бриллианты, что не прошли отбор, у него часто оставались. Из-за них его и замочили, я думаю. Обидно.

Несмотря на благородное занятие антиквара, Сингер был личностью насквозь криминальной. Говорят, что это именно он несколько лет держал знаменитый кабак «Зеленая лампа» в Сент-Пол, Миннесота, где собирались как на биржу почти все основные грабители банков. Полиция округа была куплена на корню, и гангстеры скрывались там после ограблений без всякой опаски, подбирали помощников, делились планами.

Кроме того, Сингер умел купить «горячие» деньги за восемьдесят процентов от номинала и отмыть любую добычу, пристроить драгоценности и даже искусство, что сложней всего. И еще Сингер скупал любую информацию, чем и был особенно полезен. То, что я сейчас изображал любовь с Марго Бриггс, – следствие того, что Сингер купил очередную новость.

– Деньги нужны, – повторил я. – Я потратил почти все запасы на эту операцию.

– Да, с деньгами сейчас тяжело, – старательно вздохнул он. – Дай мне подумать до завтра. Есть кое-что, но нужно проверить. Заезжай сюда к перерыву на ланч в магазине.

– Хорошо, я заеду. Кстати, а что в той букмекерской конторе сейчас, из-за которой весь шум?

Антенуччи не просто так на меня взъелся, понятное дело, причина у него есть. Хотя на самом деле он не знает точно, я это сделал или нет.

– Ты же не хочешь наведаться туда снова? – поразился Сингер.

– Если они работают, как и раньше, то почему нет? – Я улыбнулся. – На днях будет бой, у них там куча денег должна накопиться, они туда со всего района собирают. К тому же пока никто не знает, что я в городе, я же уехал.

Все верно, выехал я три месяца назад по своему паспорту, а сегодня въехал по поддельному. Так меня отследить не получится. Нет, авантюра, конечно, но они меня и так ищут. И вовсе не для того, чтобы мило побеседовать. Но деньги опять же нужны.

– Я бы не хотел, чтобы ты это делал, – Сингер покачал головой, – по крайней мере до аукциона. После него что угодно, но если ты разозлишь всех этих «гвидо» и они тебя замочат – мой проект развалится. Не лезь туда.

– Постараюсь. Деньги нужны. Если я не смогу изображать из себя светского льва и богатого наследника до того, как получу нужное, наш, – я надавил на слово «наш», – проект не состоится с тем же успехом. Подумай об этом.

Да, набрел на нужное Сингер, купив информацию, но все техническое исполнение идеи на мне, Сингер сам этим не занимается и никогда не занимался. Он работает «преступным умом» и наводчиком, не более того, а главная его защита от воротил криминального мира – исключительно его ценность. Именно поэтому он не может мне реально помочь в проблеме с итальянцами.

– Я могу частично финансировать проект, – вздохнул он наконец. – Но тогда мы пересмотрим доли.

– Доли мы не будем пересматривать, потому что, кроме расходов, я еще беру на себя весь риск, а ты дальше сидишь на руках. – Я чуть прикрутил уровень вежливости. – Но мы сначала покроем свои расходы и лишь потом поделим доход, как договорились. Так что твои затраты вернутся прежде всего.

– Могу прямо сейчас отдать двести гиней, – вздохнул Сингер и полез в другой внутренний карман пиджака.

Похоже, он разговора ждал и был готов к такому развитию событий. На столе появилась стопка пятифунтовых банкнот. Я быстро их пересчитал, хмыкнул:

– Ты сказал гиней[2], а здесь двести фунтов.

– Я оговорился, – ухмыльнулся он. – Никак не привыкну к деньгам лайми, мозги с ними свихнешь.

– Жлоб, – вздохнул я, убирая деньги в карман.

– Что? – не понял он слова.

– Жлоб, – повторил я. – Слово с родины, там всегда его произносили при заключении сделки.

– Как deal, – кивнул Сингер.

– Примерно. Или даже лучше.

– Чем лучше? – не понял он.

– Конкретней. Ладно, я пошел, – добавил я, оставляя недопитое пиво. – Еще много дел.

– На «гвидо» не нарвись, осторожней. Да, к слову, у них в той конторе стоит теперь «Лилли энд Мэйкер», шестая модель. На прежнем месте. Купили там же, где и старый ящик.

Я лишь благодарно поклонился.

Затем пришлось проехаться подальше, почти к самой Гизе, к границе Египта и Зоны Большого Каира, в еврейский квартал, заселенный частично правоверными евреями в черном и частично бывшими ливанскими евреями, перебравшимися сюда тогда, когда Большой Каир увел у Ливана положение финансовой и торговой столицы этой части света. Сам район был и раньше еврейским, застроенным давно, еще во времена османского правления, так что остальную половину населения составляли бывшие турецкие и сирийские евреи, бежавшие сюда после падения Османской империи, под защиту британских войск и местного малика, то есть короля Ахмеда Фуада, евреев защищавшего.

Несмотря на пыльность и внешнюю запущенность, район считался богатым, но богатство в основном скрывалось за высокими заборами и стенами. Загляни почти что в любой двор, и ты увидишь там автомобиль и все остальные признаки процветания, но автомобили здесь ездят редко. Район не такой большой, всюду дойдешь пешком, а его обитатели вообще не склонны покидать его пределы, так что машины не нужны, их покупают для подтверждения статуса. Ездят тут больше грузовички, возят товар.

Ехал медленно, открыв окно, потому что жара давила всей своей силой, какой она достигает только в середине дня. Даже обычно оживленные улицы квартала выглядели пустовато: люди прятались от зноя кто где мог. Западная часть считалась деловой. Улицы стали чуть шире, дома сменились скоплением магазинов, лавок, мастерских, кошерных ресторанчиков. Я пропустил несущуюся через дорогу стайку учеников еврейской школы, одетых в черное и похожих уже на маленьких старичков. Впрочем, проехавший по улице бело-синий полицейский «шеви» с двумя констеблями внутри напомнил, кто тут главный.

Я остановился возле неприметного подъезда с массивной дверью и бронзовым молотком на ней. Небольшой, но явно старинный особняк, иначе это здание никак не назовешь, одна дверь внутрь, и совсем узкие, как бойницы, окна первого этажа.

Молоток, трижды ударившись о дверь, издал гулкий и резкий звук. Затем в двери открылось окошко, а за окошком показалось бородатое круглое лицо с длинным толстым носом.

– Цви, – улыбнулся я. – Как дела?

– Ой, вы такой заботливый, молодой человек. – Окошко захлопнулось, зато открылась сама дверь. – Заходи.

Внутри было если не прохладно, то вполне терпимо. Люди, живущие в таких краях поколениями, знают, как создавать тень и сквозняки в домах. Тот, кто строил этот особняк, тоже знал. Я оказался в полутемной конторе с большим столом, покрытым зеленым сукном; у дальней стены друг против друга, зажав маленький столик, стояло два диванчика. На одном из них сидел еще бородач, габаритами примерно с Джимми, просто тот был начисто выбрит, а этот зарос до глаз и на макушке имел черную кипу. Рядом с ним у стены стоял помповый дробовик «винчестер» с кустарно укороченным стволом. На меня бородач не обратил никакого внимания, раз Цви впустил, он созерцал шашечную доску, стоявшую на столике. Я их от игры оторвал, получается.

Пахло мастикой для мебели, чем-то еще и какой-то едой с луком, но самой еды нигде не видно. Форшмак был небось. И стрескали уже, наверное, только запах остался. Пропустивший меня Цви был невысок, осанист, тучен, страдал одышкой. Говорят, что на иврите «цви» означает «олень», но на оленя носитель имени был похож в последнюю очередь. И еще он был вооружен: через вырез жилета виднелась рукоятка револьвера в наплечной кобуре.

– Взять или положить? – спросил Цви.

– Взять. Держи. – Я выудил из кармана четыре пятифунтовые банкноты и протянул ему. – Это вперед.

– Я люблю, когда вперед. – Он довольно ухмыльнулся.

Вообще Цви переводил деньги. Неофициально, но надежно и на любой счет в швейцарском или ливанском банке, то есть туда, где не принято интересоваться происхождением денег. Он не заполнял бумаг и лишь требовал, чтобы деньги не были «горячими», то есть с грабежа или чего-то подобного. «Помой в другом месте», – говорил он обычно, так что лично я «мыл» у Сингера. Цви деньги считал, проверял, затем в твоем присутствии набирал телефонный номер и говорил что-то на идише. И после этого ты мог быть уверен, что на указанный счет поступит сумма, которую ты отдал, минус пять процентов. Так что никакое расследование не было способно проследить эти деньги, цепочка просто обрывалась во многих местах, а номерные швейцарские счета никак не привязать к конкретному человеку.

Но еще Цви хранил вещи. Любые, какие принесут. В подвале этого дома, в маленьких шкафчиках. Кажется, в подвале, потому что туда никого не пускали, Цви сам относил и приносил хранимое. И за это ему и платили. Он не задавал вопросов, не делился ни с кем информацией, и у него никогда ничего не пропадало. И он точно не сотрудничал с полицией, но при этом она всегда избегала наносить ему визиты, что делало ему честь как дипломату.

Беседы о высоком здесь не поощрялись. Даже когда человек говорит о погоде, он все равно что-то выбалтывает, а у Цви первым лозунгом было «Знать ничего не хочу!» Знать он, может, и хотел на самом деле, но для его бизнеса это плохо. Индифферентность нужно изображать. И еще он не вел никаких записей, он помнил всех и то, что они приносили.

– Подожди, сейчас принесу.

Нес он всегда довольно долго, я каждый раз задумывался над тем, как же он это все хранит. Просто взять из шкафа или в шкаф положить я бы смог в пять раз быстрей, чем он. Охранник, его звали Шмуэль, так на меня внимания и не обращал. Я тут не в первый раз, он меня знает. И Цви пока еще никто грабить не пытался, Цви нужен всем, к тому же никому непонятно, что именно он хранит. Он и сам не знает в большинстве случаев.

Открылась железная дверь подвала, показался Цви с моим докторским саквояжем из коричневой кожи, поставил его на стол.

– Уносишь или что-то возьмешь? – Это он к тому, закрывать дверь в подвал или нет.

– Закрывай, все забираю. Спасибо, я пошел. – И с этими словами направился к выходу.

Цви выпустил меня на жаркую улицу, за спиной гулко задвинулся тяжеленный засов. Я сел в машину, ключом отпер саквояж, заглянул внутрь. Да, все на месте. Не то чтобы я Цви не доверял, но это как наличие патрона в патроннике проверить. Ладно, теперь надо проехать через одно место, оглядеться, затем навестить кое-кого и затем можно домой. Ночевать в отеле сегодня не обязательно.

Следующим пунктом назначения был «Гараж Хупера» в британском секторе. Мне и сам гараж нужен – машину бы обслужить, и еще один человек, этот самый Хупер. Дело у меня к нему, к Хуперу этому самому.

Район здесь не богатый и не бедный, а Четырнадцатая улица, на которой гараж расположился, вся как раз и заполнена небольшими бизнесами. Тут и гараж не один на самом деле, так что большого процветания добиться было бы сложно. Если бы Иан Хупер не занимался чем-то еще.

Работа у них была. В самом гараже стояла пара машин – старенький «Остин» и довольно новый «Бьюик», да и перед входом ждали очереди еще две. У машин крутились двое механиков. Сам Иан – рыжий и конопатый, невысокий, тощий, подвижный, одетый в синий комбинезон, – увидев меня, направился навстречу, вытирая тряпкой замасленные руки.

– Заехал просто навестить или что-то с машиной? – спросил он меня еще на ходу.

– Машину можно посмотреть, но вообще у меня работа есть. – Я пожал протянутую руку.

– На когда? – Он тут же заговорил тише и деловитей.

– Прямо сегодня.

– Что делать?

– Довезти, дождаться, увезти.

– Куда?

– Уотерфронт-роуд. Мы там уже были.

Он фыркнул и покачал головой. Затем сказал с явным удивлением:

– Второй раз в то же сраное[3] место?

– Я там был сегодня. Все реально. Новый ящик я знаю, проблем совсем не будет.

– И сколько можно взять?

– Трудно сказать, но они уже на бой Тиля с Брауном принимать начали. Должно неплохо получиться.

– А потом нас найдут и отрежут нам яйца, – задумчиво сказал Иан. – И не просто отрежут, а тебе скормят мои, а мне – твои. Что меня совершенно не радует.

Это он еще не знает, что сицилийцы меня и так ищут. А вот его не беспокоили, так что я уверен, что ищут наугад, просто по роду занятий, никаких реальных доказательств у них нет. Хотя они им и не всегда нужны.

– Можешь отказаться.

– Нет, а вот отказываться я не стану, – заявил он решительно. – Деньги всегда нужны. Грузовичок взять?

– Именно так. Он нам как раз и понадобится.

В Иане я уверен, он точно не откажется. И главное – когда у него появляются деньги, он не пляшет в борделях с шампанским. Внешне ничего не изменяется, так что вероятность того, что тебя так вычислят, минимальна. Сам я тоже даже после удачных дел с ума не схожу – живу как жил, мне пока всего хватает.

– Во сколько ждать?

– Около полуночи подъеду.

4

Работяги не одеваются как джентльмены, а джентльмены как работяги. Никто не ожидает увидеть меня в рабочем комбинезоне, рубашке в клетку и просто кепке, особенно за рулем трехоконного купе, поэтому хорошо, что из дому я выехал уже с темнотой. К гаражу подъехал чуть раньше полуночи, но Иан был уже на месте, возился с чем-то под капотом двухлетнего грузовичка «Шевроле Конфедерат». Причем номера на грузовичке были уже фальшивые.

– Готов? – спросил я, выбираясь из «Форда» и вытаскивая сумку с инструментом из-за спинки сиденья.

– Готов. Грузись. – Иан даже гостеприимно распахнул правую дверь кабины передо мной.

– Лестницу не забыл?

– В кузове.

– Огневая поддержка?

– За сиденьями.

Я заглянул за спинки и увидел два одинаковых дробовика «Винчестер 12» со стволами, обрезанными чуть за магазином.

– Нормально, – кивнул я. – Надеюсь, что до этого не дойдет.

Боковые стекла опущены, и даже переднее приподнято, ночная прохлада сменила дневной зной, душа и тело отдыхают. Грузовик фыркнул двигателем и покатил по дороге, чуть погромыхивая всяким в кузове и поскрипывая креплением тента.

Улицы до сих пор не пусты, тут многие начинают жить «по-испански», то есть устраивают сиесты днем, зато долго не ложатся спать, выходя из домов на улицу, после того как солнце сядет где-то за Нилом. У испанцев это не от лени, а от жары, да и не только у них. На Сицилии, не к ночи будь помянута, без сиесты никуда. Днем крестьянин просто не мог работать в поле – помер бы, вот и шел домой поспать, перекусить и произвести еще ребенка, а к вечеру, когда самый зной спадал, возвращался к работе. И отдыхал дальше ночью. А так и в английском секторе сейчас пабы многие открыты, а в самой Британии самый последний закрылся уже давно. Говорят, что много бриттов сюда рвануло еще и поэтому.

Британский сектор закончился, мы краем пересекли Маленькую Ирландию, еще более шумную и пьяную, и въехали в Маленькую Италию. Тут тоже пока особо не спали. Из открытых дверей траттории слышалась патефонная музыка, перед кофейней за столиками на тротуаре до сих пор сидели пожилые итальянцы с бокалами вина.

Район Маленьких Всех находился у самого Нила, за его излучиной у Нижнего острова. Там были и Маленькая Италия, и Маленькая Ирландия, и Маленькие Балканы, и Чайна-таун, то есть там собрались все, кто не хотел растворяться в секторах и сеттльментах, а старался селиться кучей, жить среди своих.

Когда-то Каир на этом месте уже заканчивался, а вот Большой Каир теперь только начинался. Огромный, гигантский город, размерами своими обогнавший любой другой на планете, он за пару десятилетий расползся сначала вдоль реки на север от Каира старого, а потом рывком прыгнул сначала в глубь полей на востоке, а потом, переправившись через Нил, раскинулся так же широко и по западному берегу, до самой Гизы.

Маленькие Все располагались поближе к порту и докам, по Нилу шел огромный поток грузов в Александрию и обратно, и даже рыбная биржа была огромна: каждый день в ней разгружались суда с морской и лодки с речной рыбой. Такой город запросто не прокормишь. И вот итальянцы быстро захватили почти все работы в доках, на пристанях и заодно рыбные биржу и рынок. Чисто инстинктивно, я думаю, как в Нью-Йорке, попутно вступая в конфликты с буйными ирландцами, жившими по соседству. Итальянская, как и ирландская организованная преступность, быстро проросла корнями в эту благодатную почву. В полиции они кого надо держали на окладе, а самой полиции важно было лишь то, чтобы во вверенном районе не безобразничали на улицах. А там и не хулиганили, за этим следили.

Уотерфронт-роуд, куда нам нужно было, тянулась параллельно Восемнадцатой Восточной авеню, по которой мы сейчас ехали. На грузовик, равно как и на нас в нем, никто не обращал внимания. И темно, и машина неинтересна такая никому, а на опущенных брезентовых боках тента над кузовом видны эмблемы коммунальной службы, а их грузовики в любое время кататься могут.

– Второй поворот направо.

– Ты псих, – вместо подтверждения вздохнул Иан.

– Ничего подобного.

– Они после того твоего скачка сейчас у сраного сейфа в засаде сидят.

– Ничего подобного, – повторился я. – Это сицилийские мобстеры, они знают, что их все боятся, а тот, кто это сделал, уже дрожит и прячется. И обычно так это и бывает. Поэтому они просто купили новый ящик, поставили его туда и заодно поставили железные двери, не больше. Лучшая защита – это нападение. Они хотят найти того парня, разрезать его на куски, а куски разбросать по городу, и тогда уже никто не будет подламывать их ящики.

– Тогда это мы психи, – вздохнул Иан. – Причем конченые.

– Все будет нормально.

Надеюсь, я прозвучал уверенно. Вообще-то я сам понимаю, что делаю не то чтобы полную глупость, но и не «умность». Но я вообще специализируюсь по кражам у плохих ребят. Обворовать рэкет – для меня это как подарок. Даже с поправкой на риск. И вообще я рисковать люблю, это добавляет пряности в пресную нашу жизнь. Плохо, если это добавляет перчику в жизнь тех, кто об этом не просит. Но одному мне сегодня не справиться. Хотя бы потому, что у меня своего грузовичка нет. Надо бы купить, наверное.

– В ту аллею.

Имеется в виду «задняя аллея», то есть проезд за рядами магазинов, откуда обычно мусор вывозят. Тут сразу стало темно, звук двигателя отразился от забора и дал по ушам. Получилось так громко, что, кажется, нас и за Нилом сейчас слышно.

– Вон тот домик… – Я показал пальцем вперед. – Стой, прямо к стене прижмись. Выпусти меня, – добавил я, когда Иан притер машину так близко к стенке, что мне со своей стороны дверь было не открыть.

Я выудил из кармана черную шелковую маску, надел. Не надо нам никаких случайных узнаваний. И резиновые перчатки натянул – отпечатки оставлять тоже не будем. Если бы я, кстати, маску не надел в прошлый раз, то очень вероятно, что меня искали бы куда целенаправленней, потому что на обратном пути я столкнулся с двумя зашедшими помочиться как раз в эту аллею пожилыми синьорами. Могли и запомнить лицо.

Иан выбрался из кабины, выпуская меня с водительской стороны. Так, для начала без лестницы… Я встал на бампер, крыло, капот, оттуда перебрался на крышу машины. Нет, так дотягиваюсь, но у крыши наклон сильный и отлив хрупкий, могу свалиться.

– Подай лестницу.

Иан кивнул, вытащил рабочую стремянку из кузова, протянул мне на крышу. Крыша кузова тут фанерная, прочная, на серьезных ребрах, и достаточно высокая. Стремянка встала чуть с наклоном – соскользнуть могла бы, но край крыши ее зафиксирует, так что не страшно.

– Два часа мне нужно, – сказал я Иану. – Встань на Восемнадцатой, сотня ярдов от этого угла, лицом на север. Я помигаю фонариком.

– Помню.

– Если мигаю сериями по три – уезжай, сам выберусь, значит, что-то не так. Если по два – подъезжай, если одиночными – жди на месте.

– Помню.

– Ну и отлично, тогда начали. За часами следи. – И я перебрался на черепичную крышу одноэтажного флигеля.

Путь, по которому в контору букмекера «Кабана» Пачетти я собирался проникнуть, был намечен мною еще во время прошлого визита. Тогда я подломил сейф, прикинул, что они сделают для того, чтобы закрыть уязвимые места, и заранее нашел способ войти сюда снова. Крыша флигеля, с нее опять по стремянке на крышу дома. Крыша черепичная, что с ней делать – и так понятно.

Тихо и пусто вокруг, эта стена на задние дворы выходит, так что я неспешно, резиновым молотком и зубилом отодрал несколько плиток черепицы, причем вышло это без всякого заметного шума. Стук, стук, край отошел, под него фомку, потянуть – вся плитка и отходит. Дальше тоже несложно, так что проход на чердак здания я проделал себе за несколько минут без особых усилий.

Выловил из кармана рабочего комбинезона фонарик, посветил – пусто, никого. Проскользнул в дыру, следом затащил черепичные плитки, сложив в аккуратную стопку. Мне не надо, чтобы они вдруг разом поехали по крыше, упали во двор и с треском разбились. Пусть все будет тихо. Люк в дальнем углу должен быть, туда аккуратненько по балкам, чтобы не треснуло ничего, не хрустнуло. Вот он… да, я все правильно помню. Вот сложенная лестница на роликах, ее надо будет придерживать, чтобы она просто не вывалилась.

Аккуратно опускаю… тихо-тихо, понемногу. К сожалению, тут надо на удачу, из-за такой конструкции лестницы, привинченной к люку, не получится сначала заглянуть и лишь потом ее разложить, тут все само по себе делается. Лестница разложилась, коснувшись пола. Спускаюсь. Быстро спускаюсь, потому что шум уже случился, так что изображать из себя малоподвижную мишень на лестнице не нужно. Почти скатился вниз, отскочил в сторону, за шкаф, вытащил из-под нагрудника комбинезона «сэведж», сбросил большим пальцем тихо щелкнувший предохранитель. Патрон в стволе, ударник взведен.

Тихо. Никто не шевелится. Запаха табачного дыма нет. Я не курю, а так курят все. Почти все. Но все же осторожней надо.

Одна большая комната, в ней шесть столов, все завалены бумагами. Самый дальний от меня стол справа – бухгалтерский, за ним сейф. Деньги из сейфа вынимают по пятницам, каждую неделю. На стене несколько досок, похожих на школьные, на них пишут, на что и какие принимаются ставки. И отсюда же разносят билеты «чисел» – нелегальной лотереи, розыгрыш по субботам.

Да, в комнате никого. Теперь только уборную и кладовку проверить. И шторы задернуть.

Ну да, так и есть, «Лилли энд Мэйкер», шестая модель. В ней не так просто проделать проход к механизму, туда как раз вставили вольфрамовую плитку – задолбаешься сверлить. Но мы именно там сверлить и не будем. И плитка не поможет, потому что сам механизм остался прежним и воздействовать на него можно разными способами. Но сверлить все же придется, просто в другой точке.

Достал из сумки рулетку, отмерил от верхнего края дверцы ровно тридцать дюймов. И от ее бока одиннадцать. Вот точка, намечаю мелком. Тут и будем сверлить. Где розетка? Ага, вон рядом настольная лампа воткнута… ее долой, туда вилку от электродрели – спасибо Блэку и Декеру за такое удачное изобретение. Или кто там ее на самом деле изобрел? – главное, что они ее делают. Фонарик только направить точно на нужное место… запасные сверла есть… начали.

Сталь у этих сейфов добротная, даже такие сверла, как у меня, грызут ее медленно, мучительно. Если бы вручную сверлил, то убил бы вообще несколько часов. Громко получается, правда, но тут уж ничего не поделаешь, дрель не укроешь, а то перегреется сама. В воздухе пахнет нагретым металлом и вроде как трансформаторным маслом, хотя откуда ему тут взяться?

Глубже, глубже. Мне еще и отверстие нужно пошире, так что диаметр сверла максимальный. Но сначала тонким, потом диаметр побольше возьму. И охлаждать сверло постоянно, чтобы заточка не слизалась. Впрочем, сверл у меня много, запас, я всякие случаи учитываю.

Есть, прошло первое, ставим теперь потолще…

За час с небольшим я рассверлил нужную мне дыру в стальной плите верхнего слоя. Посветил внутрь фонариком, убедился, что попал куда надо. Теперь самая ответственная часть. Вот арифмометр на столе подходящий, тяжелый, его и использую. Из припасенной веревки сделал петлю, продел под ручку прибора и повесил его на рукоятку сейфа, закрепив веревку скотчем, чтобы не соскользнула. Теперь вроде как на рукоятку давят постоянно, что мне и требуется.

После этого извлек из сумки тонкую палочку чего-то напоминающего зеленоватую глину, запиханную в трубку из толстого целлофана. Если принюхаться к «глине», то можно уловить слабый запах миндаля. «Нобель 808», пластичная взрывчатка из британских военных запасов. Краденая, конечно, но много ущерба я арсеналу воинства его величества не нанес, мне ее совсем чуть-чуть надо. Я мог бы и обычным порохом обойтись, просто его нужно больше, сложней расположить его правильно и так далее. Тротил тоже подойдет, но его сперва надо или порезать на палочки, или отлить их в форме.

Капсюль-детонатор… вдавливаем в торец палочки, разматываем проводки. Все, воткнул. И теперь целлофановую трубку в отверстие, до конца… и снизу проволочкой подпереть, чтобы горизонтально стояла. Есть, получилось. Теперь шторы с окна, что выходит во двор. Окно зарешечено, и в него сигнализацию вмонтировали, как раз после прошлого раза, поэтому я в него и не полез. С этой решеткой много возни было бы.

Со шторами быстро справился: просто срезал их с колец отточенным как бритва складным ножом, вот они и свалились. Теперь их складываем во много слоев и кладем на крышку сейфа так, чтобы они свисали на дверь. Это для того, чтобы шума было меньше, с этой стороны только слой металла, громковато получится. Шторы прихватил липкой лентой, чтобы не упали. Затем, разматывая провода детонатора, отошел в дальний угол комнаты, присел за стол. Излишняя предосторожность – там очень маленький заряд, но если работаешь со взрывчаткой, правила все равно лучше соблюдать.

Теперь машинку с ручкой и винтами-контактами. Провода под них и прижать, чтобы случайно не сорвались. И упруго сопротивляющуюся рукоятку магнето теперь покрутить, пока лампочка на загорится. Да, вот теперь все нормально, подрыв.

Широкую эбонитовую кнопку большим пальцем до упора – и тут же глухой хлопок. Шторы дернулись, затем из-под них поплыл легкий дымок. Послышался металлический щелчок, рукоятка повернулась. Есть!

Подбежал к сейфу, потянул дверцу – открылась без проблем. На внутренней стороне никаких повреждений, содержимому сейфа ничто не угрожало. Я же не взрывал его, я просто взрывом подбросил вверх тягу, вот она и соскочила, дав рукоятке провернуться. Все гениальное просто.

И что тут у нас? Луч фонаря осветил полки. Так, вот тут пачки фунтов, трудно пока сказать сколько, но немало – рейд уже окупился наверняка. В сумку их, одну за другой… мешочек с крупными монетами, а совсем мелочь не берем – нечего тяжесть таскать. Что это за свертки?

Ножом разрезал бумагу, а там… да героин это. Килограмма три его тут, не меньше. Черт, я не люблю героин, но сжечь его прямо здесь не получится, так что тоже в сумку. Что-то еще? Опять деньги, уже доллары, новые. Шесть пачек по сто, двадцатками. Это сколько получается? Двенадцать тысяч… большие деньги… но вот не нравится, что они такие все новые, прямо как из типографии. Как бы они и вправду… нет, номера купюр не совпадают, но все равно подозрительно. Потом разберусь, Иан свою долю с них подождет. В сумку. Что-то еще?

Книги. Бухгалтерия. Оставить? Зачем они мне? Пусть лежат. Вот теперь точно все, можно сваливать. Сумку на плечо и…

Звук мотора, даже двух моторов за фасадным окном, скрипнули тормоза, захлопали автомобильные дверцы. Голоса, сицилийский диалект ни с чем не перепутаешь, нет в нем той мелодичности, какая отличает нормальный итальянский, грубый это диалект, крестьянский какой-то. Я рванул к лестнице, стараясь не топать. Быстрей наверх, на чердак, главное – лестницу успеть втянуть… они сначала запах горелой взрывчатки почуют, потом к сейфу кинутся. У меня есть совсем чуть-чуть времени, чтобы успеть свалить с чердака до того, как они догадаются обежать этот дом со стороны задней аллеи.

Входная дверь щелкнула в тот же момент, как я затянул лестницу внутрь чердака и закрыл люк. Теперь к дыре, опять по балке, медленно, только бы не нашуметь. Потолок тонкий, я слышу голоса снизу, хоть и приглушенно. Есть, заметили сейф, уже разорались, понеслось.

Вот дыра, плитки черепицы ступенькой – тоже ведь специально так уложил, вот как раз на такой случай. На ступеньку эту, с нее на крышу. Аккуратненько, дальше не ногами, а съезжая на заднице, чтобы никаких звуков, до стремянки. Вот она, рога торчат, еле разглядел в такой темноте. С другой стороны здания тоже шум, сицилийцы горланят, они не все внутрь зашли, похоже.

Лестница, не скрипи… вниз, на следующую крышу. Стремянку в руки, теперь мне на забор по ней спуститься, а дальше можно и спрыгивать. Перебрался на дальний край крыши флигеля, опустил лестницу… тут не слишком устойчиво, конечно, но вниз – это не вверх. Нет, тихо слезть не получится, придется так, на руках на забор и с него уже на землю. И перчатки долой – руки в них потом исходят, те скользят на пальцах, можно и сорваться. На черепице отпечатки не оставлю – не тот материал, так что с рук их долой, в карман.

Теперь тихо свеситься на руках. Совсем рядом открылось окно, которое за решеткой, голоса сразу стали громче, но меня угол закрывает. Но они точно сейчас побегут сюда в обход, не могут не побежать, так что быстрей, быстрей… Повис, поймал ногами чуть закругленный верх оштукатуренной кирпичной стены, встал, придерживаясь рукой за стену. Опустился, сел, свесив ноги вниз – и все, дальше прыгать. Нет, невысоко, но могут услышать.

Ладно, других способов отсюда смыться все равно нет, так что вперед, штанов не мочить.

Вроде и тихо приземлился, но все равно в сумке звякнул инструмент, да и звук приземления был. И это все точно услышали. В здании заорали снова, кто-то повторял: «Vitti vitti!», тут же послышался топот, быстро приближавшийся. Я рванул вдаль по аллее, попутно выхватив «сэведж» из-под комбинезона и сбросив предохранитель. Вот сейчас у меня никудышная позиция, даже свернуть некуда, все вокруг закрыто. Теперь просто отбежать как можно дальше, надеясь на то, что гангстеры – стрелки паршивые, я куда лучше… да вот не надо бы в перестрелки влезать.

– Chiddu! Gigghiu!

Не знаю, что это значило, но первый выстрел хлопнул сразу. Пуля ударила в землю метрах в десяти передо мной. Я развернулся рывком, вскидывая «сэведж», упал на колено, уронил руку с оружием на согнутую левую, прицелился, как смог, в два темных силуэта, а затем опорожнил в них весь магазин, все девять и десятый из ствола, затвор на задержку встал.

– A-a, chuinnutu! – явно от боли заорал кто-то.

Один силуэт согнулся, второй отскочил за угол и тут же выстрелил в мою сторону, но опять не попал. А я подскочил и рванул дальше что было сил, попутно стараясь вилять из стороны в сторону. Даже перезарядить пистолет не могу на такой скорости, ноги аж из задницы выламываются, несусь что есть сил. Вон уже поворот, рядом совсем, мне туда надо, потому что слышу, как где-то сзади завелась машина. Если они рванут на ней за мной по аллее, то просто задавят, я тут как в туннеле бегу, даже запрыгнуть некуда.

Еще чуток, еще… бегом, бегом… А выстрелы все еще слышны, причем двое стреляют. Что-то рвануло левый рукав рубашки, обожгло руку выше локтя, но сейчас даже не до этого… есть, вот поворот. Рывком за угол, уходя с линии огня. Куда теперь? Вон грузовичок стоит, но если они погонятся за мной на машине, а я побегу к грузовичку… нет, не годится. Не хочу их на Иана выводить, пусть даже в машине номера фальшивые. И дробовики не помогут: не устраивать же здесь перестрелку на улицах. К тому же это их район, их много, так и подкрепление еще подтянется.

Тут грузовичок вдруг тронулся с места и решительно направился в мою сторону, несмотря на то, что никаких сигналов я не подавал и вообще не имел возможности достать фонарик. И звук автомобильного двигателя из аллеи тоже приближался.

Что успел – сменил магазин в «сэведже». Он тут, к сожалению, не как в «кольте» сбрасывается, а защелкой на рукоятке, не всегда сам выпадает. При этом все же продолжал бежать по тротуару в сторону разогнавшегося уже «Шеви». Едва успел дослать патрон, как из аллеи выкатил большой белый «Студебеккер», встал резко, в окнах силуэты людей в шляпах, и по этим силуэтам я, присев за чугунный фонарный столб, открыл огонь, попутно проклиная себя за то, что не взял пистолет серьезней.

«Студебеккер» дернулся вперед, потом резко встал, качнулся, из него несколько раз выстрелили в мою сторону, одна пуля ударила прямо в столб, который издал на удивление мелодичный звон. Тут справа от меня пушкой бухнул дробовик, борт белой машины осыпало крупной дробью. Опять кто-то вскрикнул, «Студебеккер» рыкнул двигателем и вдруг дернулся назад, прячась в аллее.

– Держи!

Иан, выскочив из-за руля, кинул мне второе ружье. Слава богу, он вспомнил про маску и был сейчас в ней.

– Давай за руль! – крикнул я ему. – И за мной!

И затем я рванул к повороту, за которым укрылся противник. Нам нельзя погоню устраивать, «Студебеккер» наш грузовичок как самолет телегу догонит, тут надо все на месте заканчивать.

У самого угла упал на колено, снижая силуэт, выглянул рывком, увидел троих в белых костюмах и белых шляпах у белой машины, пальнул ближнему в ноги, тот заорал и свалился. Двое других бросились за машину, что-то крича, а я, даже не отпуская спуск, просто рванул цевье взад-вперед, и ружье выстрелило само, на этот раз в переднее колесо «Студебеккера», тут же лопнувшее с хлопком и клубом пыли. Затем еще выстрел, снова в ноги упавшему. Не убивать, а я вообще не убийца, пусть лучше с раненым возятся.

Грузовик остановился прямо за спиной, я дважды пальнул в стекла белой машины и, обежав капот «шеви», запрыгнул на пассажирское сиденье.

– Гони!

Грузовик – это не гоночная машина, разгонялись мы медленно. Я нашарил за сиденьями коробку с патронами, начал по одному заталкивать их в магазин ружья. Заполнил под край, досылать не стал, в стволе патрон уже есть.

– Уходи «лесенкой», не давай перехватить!

– Да знаю я! – огрызнулся Иан и вдруг крикнул: – Вон они!

И действительно, впереди слева из боковой улицы вывернул большой черный автомобиль, чуть не встал на два колеса в повороте, а затем рванул нам навстречу, быстро набирая скорость.

– Стреляй! – закричал Иан.

– Тихо! Просто езжай!

Если у них нет «двухстороннего радио», то они просто не знают, что произошло. Им сначала надо доехать до расстрелянного «Студебеккера» и лишь потом гнаться за нами, если мы будем еще в поле зрения.

Машина все ближе, включенные фары режут глаза как прожектора. Затем большой седан, оказавшийся «Роадмастером», пронесся мимо нас. Тут, наконец, случился поворот направо, и Иан свернул туда, да на такой скорости, что я испугался за покрышки. Или того, что мы просто ляжем набок. Мотор чихнул, но сразу выправился, «шеви» проскочил до следующего перекрестка, ушел налево, на следующем направо… понятно, поэтому и «лесенкой», так трудней всего перехватить.

Первым делом в гараже мы сменили тент с эмблемой и номера. Это для таких вот выездов как сегодня. Был тент черный, стал хаки, брезентовый, с рекламой гаража. Таких грузовичков много, их хорошо берут. Другие компании делают пикапы на рамах легковых, и только «Шевроле» выпустил вот такой. Он и грузит больше и по весу, и по объему, поэтому их из новых чуть не половина в городе – устанешь искать. И цвета всего два, так что…

Потом удалились в конторку Иана, который, не говоря ни слова, налил два скотча нам обоим. Так меня от виски чуть ли не мутит, но вот в такие моменты нужно. Посмотрел руку – ничего, просто красная полоса, пуля впритирку прошла, выходит.

– Что мы взяли? – спросил Иан.

– Считать сейчас будем. – Я поставил сумку на стол и открыл клапан. – Начнем с фунтов.

– А там еще что-то?

– Есть и еще, но об этом потом.

Фунтов оказалось больше тысячи семисот, по восемьсот пятьдесят на каждого. Немало. Я ожидал меньше. Но я вообще много чего не ожидал от этой вылазки – тут сплошь сюрпризы. Иан забрал свою половину, завернул в газету зачем-то.

– Вот дальше интересное, – сказал я, доставая пачки долларов. – Здесь, считай, еще двадцать четыре сотни, если пересчитать. Но делить пока их не будем, не нравятся они мне.

– Чем?

– Новые и номера подряд.

– Не фальшивые же?

– Могут быть переписанными, например. Или с какого-то большого скачка. Сгорим ненароком.

– Что хочешь сделать?

– Продадим. Восемьдесят центов за доллар. Но зато получим фунты и ношеными купюрами.

Иан задумался, потом кивнул:

– Согласен. Сколько это получится?

– Если купят, то чуть больше девятнадцати сотен на каждого, – прикинул я уме.

– И эти. – Иан показал на газетный сверток. – Неплохо получится. Лишь бы только не нашли.

– Не болтай, не сори деньгами – и не найдут, – пожал я плечами. – Будь готов на всякий случай. Держи ствол под рукой. И от меня пока подальше держись, – усмехнулся я, – на меня первого выйдут, если вообще на кого-то выйдут.

На этом и разъехались. Про героин я ничего не сказал, а Иан в сумку не заглядывал. Залез в машину, завелся и поехал домой. Дело к утру уже, даже утро, надо бы и поспать.

Найдут меня? Ну вот как судить: я вроде бы и криминальный элемент, но я сам по себе. Какие дела делаю, с чего зарабатываю – никто не знает, с преступным миром Большого Каира я стараюсь как можно меньше пересекаться. Нет, не брезгую, а просто из чувства самосохранения. Про то, что со мной работает Иан, не знает никто, наверное. Он не бандит, я его сам сбил с пути истинного. Механик, человек решительный, повоевать еще в Великую войну успел. Так что никому он просто незнаком.

Больше всего обо мне знает Сингер. Не знаю только, сколько людей знает о том, что я с ним дела какие-то имею, но не думаю, что много: он сам тоже очень осторожный. Но… контактов у него хватает, он так живет. Люди Антенуччи приходили к нему не потому, что он мой наводчик и иногда работодатель, а потому, что он торгует знаниями, информацией. Если бы они нашу связь вычислили, то прессанули бы они Сингера без жалости. И он бы им все выложил. Но меня здесь не было больше трех месяцев, и я мог об этом не знать. Так что держимся пока настороже.

Полиции опасаться не стоит. Во-первых нас трудно опознать, а во-вторых, в Маленькой Италии с полицией не общаются, там все сразу слепоглухими оказываются. Газеты что-то напишут, конечно, им та же полиция информацию продаст, но они даже расследовать не станут стрельбу, в которой участвовали люди Антенуччи. Так что да, с этой стороны неприятностей ждать не стоит, но только с этой одной.

Центр Большого Каира уже уснул наконец, только на «Гранд-Казино» еще бегали огоньки и двери были открыты. Но стоянка перед ним была пуста, а в очереди такси стояло всего две машины. На улицах уже появились мусорные грузовики, то есть кто-то уснул, а кто-то только начнет просыпаться. Трамваи вот-вот поедут, а автобус уже попался навстречу.

Ближе к французскому сектору запахло булочками – французы здесь монополизировали пекарское дело по всему городу, развозят грузовиками. Кстати… вон булочная, в которую я заезжаю обычно.

Свернул к тротуару, остановился. Сама булочная пока закрыта, но через окошко в стене хлеб уже продают, а так активно пекут на развоз. Поздоровался с женой пекаря – маленькой и круглой, как булочка, она продала мне четыре круассана в картонке, два рогалика и две спиральки. С кофе на завтрак употреблю с большим удовольствием.

Вот и арка, въезд во двор. Вскоре «Форд» встал на свое место в гараже, а я поднялся в квартиру. Спать пора, но для начала надо решить, что делать с героином. Проще всего в канализацию спустить, труд невелик. Но в последний момент остановился. Нет, пожалуй, я его припрячу. Хорошо припрячу, у Цви, например. Зачем? Пока не знаю. Но героин – это серьезный криминал, и за ним, если правильно навести, полиция может и в дом вломиться. Кто знает, как это все можно использовать? У меня впереди много всего ожидается.

В общем, упаковал свертки в сумку и наконец завалился спать. Очень веселая и содержательная у меня была ночь, после которой нервный откат начался. Все, спокойной ночи, хоть это и утро.

5

Долго не спал, потому что дела, а к вечеру мне неплохо бы снова стать Роберто Ван Дер Меером и оказаться в отеле. Поэтому, позавтракав и побрившись, я сразу поехал к Сингеру, прихватив с собой сверток с долларами.

Парковаться у бара на этот раз не стал, оставил машину на параллельной улице и пришел сюда пешком, стараясь попутно обнаружить признаки засады. Но не обнаружил. В самом баре опять было пусто – сидели только под зонтиками на улице, а Джимми был на прежнем месте, все так же с сигаретой в зубах, только вместо результатов скачек он листал журнал фривольного содержания, причем французский.

– Джимми, ты выучил французский? – удивился я.

– Тут картинки. – Он повернул журнал разворотом в мою сторону. – Французские и американские сиськи выглядят одинаково.

– Не был бы таким категоричным, – усомнился я. – Босс здесь?

– Позову, – кивнул Джимми, поднимаясь с табурета и откладывая журнал на стойку. – Вот, почитай пока, ты французский знаешь. Или картинки посмотри.

Картинки я смотреть не стал, а сам достал себе бутылку кока-колы из холодильника и с ней пересел за столик. Джимми вернулся, посмотрел на меня, хмыкнул, но про деньги почему-то не напомнил. Лишь сказал, что Сингер занят с клиентом и подойдет сразу, как освободится.

Ждать пришлось с полчаса. Сидел лицом ко входу, на случай если кто-то нехороший придет меня сюда поискать, но за это время зашел только один человек, попросивший пинту лагера и усевшийся у самого входа с газетой. И уже потом появился Сингер.

– Пошли ко мне, там поговорим.

Мы через подсобку прошли в магазин, заперев за собой железную дверь. Магазин был закрыт на ланч, табличка на двери, так что помешать никто не должен.

Вообще интересное место его магазин, сюда как на выставку ходить можно. Правда, сам Сингер честно говорит, что реальных древностей у него хорошо если треть, все остальное сплошь фальшивки. А его кабинет, довольно просторная комната за торговым залом, так и вовсе настоящий склад. У дальней стены стол, на нем на кронштейне огромная лупа с лампой. Кресло у Сингера размером с храмовое крыльцо, наверное, настоящий трон из зеленоватой, чуть вытертой кожи. В него он и уселся.

– Садись. – Он показал на диван с высокой спинкой, стоящий напротив. – Уже половина города говорит о стрельбе в Маленькой Италии. В вечерние газеты попадет точно. Хотя бы удачно?

– Хочу продать. – Я выложил сверток с долларами на стол.

Сингер развернул его, вытащил пачку долларов, просмотрел.

– Не фальшивые, – сказал он. – Но прямо из казначейства. Могут быть проблемными. Семьдесят за доллар.

– Восемьдесят.

– Это очень горячие, – вздохнул Сингер. – Ты же сам знаешь, у кого ты их взял.

– Ты только с горячими и работаешь. И Антенуччи точно не сможет их отследить до Южной Америки, или куда ты их пошлешь.

– Мне придется ждать, – пояснил Сингер. – Я боюсь даже использовать свои каналы сейчас, вдруг кто-нибудь сдаст меня сицилийцам. То есть я заплачу тебе своими, а вернутся они ко мне очень не скоро. Соглашайся, семьдесят – хорошая цена.

– Ну, хорошо, – кивнул я. – Согласен. Что вообще слышал?

– Пока мало. К вечеру буду знать больше, сам не хочу никого расспрашивать специально.

С улицы послышался шум, перед магазином остановилась какая-то машина. Хлопнули дверцы, Сингер чуть насторожился. Затем, примерно секунд через тридцать, под его рабочим столом негромко прожужжал зуммер.

– Кто-то пришел, – чуть задумчиво ответил Сингер.

– Я понял.

Джимми предупреждает звонком о тех гостях, в которых он не совсем уверен.

Сингер вышел из-за стола, прошел в дальний угол своей комнаты, сдвинул гравюру в рамке, за которой оказалось одностороннее зеркало, то самое, что висит за стойкой, за спиной у Джимми. Затем Сингер хмыкнул негромко, покачал головой, вернулся к столу. Отодвинув ящик, вытащил из него маленький револьвер и воткнул его сзади за пояс.

– Кто-то из сицилийцев? – спросил я.

– Да. Ты лучше тут пока посиди. Но не думаю, что там проблемы, их всего двое.

Все верно, если бы они приехали трясти Сингера, их было бы больше. Машина подъехала только одна, двери хлопнули дважды. То есть их там реально двое. Сингер пошел к двери, а я между делом проверил, как пистолет выходит из кобуры. Нормально выходит, легко. Когда Сингер вышел, я сам, стараясь не шуметь, подошел к гравюре на стене и отодвинул ее в сторону.

Да, с Сингером двое, сидят за столиком. Одеты классически, один в белом костюме, второй в светло-сером, соломенные панамы, сделанные на манер федо€р[4]. Их тут, кстати, в Новом Каире неплохо делают, снабжая тех, кто привык к федо́рам в других местах, но тут не надевает из-за жары. Оба невысокие, коренастые, смуглолицые. У того, что сидит ближе к проходу, большая родинка на подбородке.

Ведут себя вроде бы прилично: тот, что с родинкой, говорит, второй кивает, Сингер вроде как с интересом слушает. Вот спросил что-то, говорящий ответил. Нет, на угрозы и прочее непохоже, спокойный разговор. Все, прощаются. Тогда гравюрку на место и обратно на диванчик.

Сначала уехала машина, я еще похвалил себя за то, что не стал парковаться у бара. Не уверен, что они вообще знают мою машину, но не стоит никого недооценивать. Затем вернулся Сингер.

– Смотрел? – показал он на скрытое зеркало.

– Конечно, – не стал отпираться я. – Познавательно.

– Про тебя все же спросили, я сказал, что ты уехал в Европу давно, с тех пор мы не встречались. Но за головы грабителей предложили пятьсот фунтов. У них один легко раненный и второй при смерти. Или умрет, или останется без ноги. Сколько у них ушло денег, так и не сказали.

Да, это тот, в кого я из дробовика стрелял. Теперь это для них еще и личное. Впрочем, для них все личное, так что ничего нового.

– Хорошо. Когда деньги?

– Завтра будут готовы. Но тебе бы пока сюда не надо приезжать. Если они что-то подозревают, то могут начать следить.

– Они могут уже сейчас следить.

– Могут. – Сингер вздохнул. – Зря ты сюда пришел сегодня, кстати. Надо было просто позвонить.

– Согласен. Выпусти меня тогда через заднюю дверь.

Черный ход бара вел в небольшой дворик и оттуда уже на заднюю аллею. Там я никаких наблюдателей не заметил и быстрым шагом направился на выход. Солнце уже вошло в полную свою полуденную силу и пекло немилосердно, я был рад тому, что надел сегодня панаму – от нее хоть тень на шею и на лицо. На выходе из аллеи снова проверился, опять угрозы не обнаружил, перебежал дорогу и пошел к машине в обход квартала, на всякий случай.

Да, не подумал я о том, что за Сингером уже могли начать следить, если сицилийцы что-то подозревают. Надо было просто позвонить. И у Джимми уточнить, не сидел ли кто-нибудь на террасе слишком долго. Но уже поздно.

У машины врагов тоже не было, но плохо то, что она стояла на солнцепеке, внутри теперь как в печке. Нагнувшись, я открыл сперва окно пассажирской двери и лишь потом водительской – так хотя бы насквозь продувать будет. Затем приподнял лобовое стекло: пусть и оттуда тянет. Да, кстати, я припарковался рядом с красной, совсем лондонской телефонной будкой, а мне бы позвонить Иану.

Выбрался из машины на улицу снова, нашарил мелочь в кармане, зашел в будку. Попытался закрыть за собой дверь, но тут же передумал это делать, как в духовке оказался. Ладно, никто не подслушивает, а я прямым текстом не буду.

Иан снял трубку сам и быстро, где-то рядом был, наверное. На заднем фоне слышен автомобильный двигатель, который гоняют на больших оборотах.

– Привет. Товар уйдет послезавтра, платят по семьдесят за ящик.

Короткая пауза, затем ответ:

– Понял, нормально. Цена упала?

– Да, немного. Покупатель руки выкручивает.

– Бывает. Какие-нибудь еще новости?

– Нет. Читай газеты вечером. И поаккуратней там.

– Ты тоже.

Теперь к Цви – убрать инструмент и взрывчатку, а заодно свертки с дерьмом, которые ездят у меня в машине за спинкой дивана, и дальше переодеваться и в отель. Пора перевоплощаться в светского льва.

В отель я попал к пятичасовому чаю. В это время за столиками в холле собрались все пожилые светские леди местного британского общества в небольших, чаще соломенных, шляпках и уместных ко времени платьях, все больше с длинными по возрасту и статусу рукавами. Официанты в белых фраках бесшумно скользили между столиками, музыки не слышно, только тихий гул голосов.

На портье фраки были черными с серыми брюками, как во всех отелях «Ритц» по всему миру. Один из них, молодой и румяный, отдал мне ключ от номера, пожелав приятного дня. Вместе с ключом он протянул мне небольшой конвертик, сказав, что это доставил посыльный. Я сунул слегка пахнущий духами конверт во внутренний карман пиджака.

Так, вот еще что… я направился к стойке консьержа.

– Мне нужна машина напрокат.

– С шофером, сэр?

– Нет, я сам буду за рулем. Предпочтительней седан. Пусть положат карту города.

– Вы предпочли бы платить за милю или за день?

– За день.

– Одну минуту. – Консьерж взял трубку.

Разговор с кем-то на другом конце провода занял минут пять. Затем консьерж прикрыл трубку ладонью и обратился ко мне:

– Они могут предложить «Бьюик» или «Форд-Ви-восемь». И есть седаны «Ласалль», сэр, они дороже. По специальному заказу они могут зарезервировать даже «Ягуар» или «Роллс-Ройс», если угодно.

– Я возьму «Ласалль».

Тут надо золотую середину выдержать. Машина должна быть такой, чтобы не стыдно подъехать к кантри-клубу, и в то же время чтобы на нее на окраинах не оборачивались. И в пир, и в мир, так сказать. «Ласалль» вроде как претендует на статус – это почти «Кадиллак», но все равно не «Кадиллак». Мне как богатому бездельнику к лицу купе, но… седан может понадобиться.

Консьерж назвал марку собеседнику, положил трубку и кивнул мне:

– Машина будет через двадцать минут, сэр. Я вам позвоню… – Он придвинул к себе обтянутый в кожу журнал с эмблемой отеля и вопросительно посмотрел на меня.

– Комната шесть – пятнадцать.

– Благодарю вас, сэр.

Так, машина у меня будет.

И направился к лифту. Стоящий в глубине отделанной мореным деревом и красной тканью кабины лифтер в униформе вежливо улыбнулся, когда я вошел в лифт, спросил:

– Какой этаж, сэр?

– Шестой.

Мы дождались двух немолодых дам, идущих следом за мной, те попросили четвертый. Лифтер закрыл двери и повернул рычаг. Лифт, лязгнув какими-то железными потрохами, плавно поехал вверх. На четвертом пожилые леди, продолжая болтать о чем-то, к чему я не прислушивался, дружно вышли, а лифтер сдвинул рычаг на деление с цифрой «6».

– Всего хорошего, сэр.

– Спасибо.

Толстый ковер в коридоре совершенно заглушал шаги. Так вот злодеи к номеру прокрадутся, а я и не услышу, нехорошо тогда получится. Но вот в самом номере никаких злодеев не оказалось. Вещи из чемоданов разобраны и висят в шкафу, обувь выстроена на полке, те туфли, что я оставлял почистить, надраены до блеска.

Так, послание… судя по запаху духов, это от Марго… ну, точно.

«Звонила тебе весь день вчера, но тебя не было в отеле. Ничего не случилось? Люблю, Марго. P. S. Как бы то ни было, а ты приглашен в лодочный клуб «Сассекс» на вечеринку в честь его десятилетия, твое имя уже в списке. Начало в 8 вечера, пляжный костюм. Увидимся!»

Не заявится сама сюда? Нет, не заявится: ей придется спрашивать у портье, в номере ли я, она не замужем, это недопустимо, даже она не решится. К тому же половина тех пожилых леди, что пьют чай с молоком внизу, могут ее знать. Встречаться еще придется, но не здесь – в других отелях, где можно зарегистрироваться под чужим именем.

Переодеться к… лодочному клубу. Пляжный костюм. Можно допустить не цельный костюм, но попробую быть чуть формальней, чем нужно. Цельный костюм, однобортный пиджак. Я вытащил из шкафа вешалку с костюмом цвета «светлая терракота», в клетку. Шляпа… канотье с красно-белой лентой, тогда и галстук… бабочка, красноватая, в белый горошек. Туфли… двухцветные «оксфорды», белый верх, побольше дырочек. Сорочка просто белая, потому что костюм достаточно пестрый. Никаких цветочков в петлицу, просто белоснежный платок в нагрудный карман. Вот так будет нормально. Соответствовать.

Звонок. Консьерж.

– Сэр? Ваша машина уже здесь. Хотите ее посмотреть или пусть оставят ключи у меня?

– Пусть оставят ключи.

Машина наверняка новая и светлая, другую в этот отель и по такой жаре не привезут. «Ласалль» я знаю.

– Спасибо, сэр.

Да, кстати, напомнил. Я открыл небольшой саквояж, который принес из дома, вытащил оттуда очередную замшевую кобуру с пистолетом, на этот раз не с таким маленьким. «Правительственная модель», только не сорок пятый калибр, а «38 супер»: пули этого патрона способны разбивать двигатели машин, для чего этот патрон, собственно говоря, и придумали. А я «кольт» люблю за удобство и за то, что этот пистолет, несмотря на размер, очень плоский, его легко скрыть под одеждой. Только пока спрячу в машине, пусть в ней и лежит. Маленький «маузер» тоже со мной, кстати, его и на щиколотку можно.

Все, теперь оставшееся время с пользой провести. Табличку «Не беспокоить!» на дверь, ключ в замок, с полупроворотом, чтобы даже случайно его не вытолкнуть, и за бюро. Вот теперь надо разобраться в тех схемах, что Сингер передал.

Итак, начнем от печки, то есть от самого здания аукциона «Де Бирс». Компания, основанная еще самим Сесилом Родсом, перенесла свою штаб-квартиру сюда, в Большой Каир, где у самых больших и чистых бриллиантов образовалась новая стоимость, поднявшая их и без того немалую цену в несколько раз. Ты добыл камень весом в несколько карат без единого изъяна? Тогда тебе сюда, общие цены для тебя уже неприменимы. Только «Де Бирс», скупая камни по всему миру, сами подняли закупочные цены на высший цвет и чистоту против тех, что были недавно. Но когда камни проходят Долину Царей и принимают в себя Силу – вот тогда начинается аукцион, на который съезжаются все толстосумы мира. Никогда не было такого спроса на бриллианты, никогда в истории.

Камни много места не занимают, так что находятся в одном-единственном хранилище, но проникнуть в него не сможет ни один взломщик. Там даже земля защищена от подкопа, а сама комната-сейф собрана из бронеплит такой толщины, что нечего и надеяться на то, что их получится прорезать хоть чем-нибудь, что доступно обычным взломщикам.

В соседней комнате двое вооруженных охранников. Всерьез вооруженных. Ключей, кодов и других способов попасть в хранилище у них, понятное дело, нет. Каждая новая партия бриллиантов приезжает в здание аукциона в броневике, в сопровождении других броневиков и мощнейшей охраны. Камни оценивают, убирают в хранилище и больше не достают оттуда до самого аукциона.

Во время аукциона хранилище открыто. Весь день. Камни выносят в аукционный зал партиями, поднимаясь на два этажа по лестнице. Но к сейфу все равно не пройти, потому что добавляется вооруженная охрана по всему пути проноса камней, и еще там есть и дополнительные стальные двери, через которые так просто не прорвешься, и дополнительные решетки. В них даже замков нет, насколько Сингер сумел узнать, там просто окошко с бронестеклом, и через него смотрит вооруженный охранник, который отодвигает засов.

Рядом со зданием биржи, вплотную к нему, здание агентства «Пинкертон», которое и охраняет аукцион. Из здания агентства есть проход в здание аукциона, закрытый толстой бронированной дверью с кодовым замком, какую даже в лабораторных условиях вскрывать автогеном – несколько часов уйдет, наверное.

И вот тут начинается самое интересное: по каким-то там правилам коды от этой двери в обязательном порядке передаются генерал-губернатору, вице-губернатору и, что объяснимо, старшему суперинтенданту полиции Большого Каира. И вот тут мы вспоминаем про papa Марго, который этим вице-губернатором и является.

Но и тут не все так просто. Где-то в доме у вице-губернатора Бриггса тоже есть скрытый сейф, причем не простой, а изготовления компании «Хаффнер», который тоже вскрывать долго и мучительно. И это не букмекерская контора в Маленькой Италии – весь квартал, где находится резиденция вице-губернатора, под охраной, в доме всегда люди, есть сигнализация… да и никто не рискнет нападать на второго человека в правительстве Большого Каира. До этого даже самые бесшабашные бандиты не додумаются.

Но вот Сингер, скупающий любую информацию, попутно узнал, что у лорда Бриггса плохая память на цифры. И он все записывает. И при этом много работает дома, то есть часто пользуется сейфом. Значит, где-то в его кабинете просто обязан быть записанный код, не может быть по-другому.

Как анекдот про смерть Кащееву получается, но… попытка того стоит.

А вот Сингер молодец. Он покупает и покупает информацию, кусочками пазлов раскладывает ее по папкам. Разную информацию, обо всем и обо всех. А потом эти кусочки вдруг начинают складываться у него в картинки. И оказывается, что он знает нечто такое, чего не знает никто больше. Кстати, где он держит свой архив? Никогда его не видел.

Так, к схеме… тоннель идет под всем районом, под многими зданиями. И вот теперь надо решить, откуда в него спуститься. И еще предупреждают, что в тоннеле могут быть решетки. К этому тоже следует быть готовым. Причем готовиться надо заранее.

Портье принял у меня ключ от номера, а консьерж выложил ключи от машины.

– Вам надо подписать здесь, сэр. – Он положил передо мной лист контракта.

Я бегло посмотрел его, подмахнул, взяв авторучку со стойки, протянул обратно, приложив пару фунтов.

– Спасибо, сэр, – заулыбался он. – Машина на стоянке, посыльный вас проводит. – Он жестом подозвал подростка в круглой шапочке.

Подросток, круглолицый и конопатый, получил от меня на стоянке шиллинг и убежал, довольный донельзя. А я же остался у светло-голубого «Ласалля». V-образная «восьмерка» в сто двадцать пять сил, два ряда мягких плюшевых сидений, большой багажник. Панель из эбенового дерева с хромированными вставками в стиле ар-деко, руль на «пружинных спицах», фигурка на капоте. Машина совсем новая, этого года. Может, для светского льва это и так себе машина, но для настоящего меня очень хороша. Нет, даже для льва вполне себе, соответствует статусу.

Так, полный бак, все показатели на уровне… заводим и поехали. Пора, лодочный клуб «Сассекс» меня приглашает, а там меня ждет… ну, представим, что потенциальная невеста и я весь горю страстью. Ну и она тоже этой самой страстью горит. Только вот «кольт» уберу под сиденье, пусть там полежит, прямо в кобуре.

До клуба недалеко, минут десять езды, не больше. Солнце уже село – тут оно рано садится, вдоль Нила, на набережной Гранд-Променад горели фонари, и на каждом здании гирляндами переливались сотни лампочек, собираясь в рекламу, названия, очерчивая контуры подъездов и маркизов. Дорогие машины едут в обе стороны, публика на тротуарах, веселая и довольная – знойный день закончен, жара спала, теперь можно идти развлекаться хоть до утра, если есть деньги и время. А время есть у многих, так как тут, как нигде, полно всяких богатых наследников, благополучных рантье и всех прочих, кому ежедневный труд не нужен. Как мне, например. Впрочем, именно меня богатым можно назвать с большой натяжкой.

Лодочный клуб разместился прямо на воде, на четырех огромных дебаркадерах, к которым и рядом с которыми было пришвартовано множество моторок и катеров. На входе, под огромной переливающейся надписью «10 лет» висела афиша, извещавшая о том, что на вечеринке играет джаз-оркестр Джо Ламара, и действительно, на всю улицу раздавался свинг Бенни Гудмэна «Sing, Sing, Sing». Стоянка вдоль набережной сплошь забита машинами, но меня встретил валет в ярко-красной куртке с бронзовыми пуговицами и в шоферской кепи, выдавший бронзовый жетон, сменивший меня за рулем и угнавший «Ласалль» дальше.

У входа в клуб, у перегороженных красным канатом на золотистых столбиках сходен, собралась маленькая толпа. За стойкой, сверяя имена со списком, стоял высокий худой человек в стилизованной морской униформе и в шкиперской фуражке.

– Роберт Ван Дер Меер, – назвал я себя.

Высокий пробежался взглядом по списку, удовлетворенно кивнул, стоявший рядом дормэн отомкнул канат.

– Приятного вам вечера, сэр.

– Благодарю вас.

Широкие, чуть пружинящие сходни вывели меня на центральный дебаркадер, на котором собралась толпа гостей. По углам выставили передвижные буфеты, где разливали напитки, между людьми сновали официанты с подносами, разнося ледяное шампанское в высоких узких бокалах. Один сразу же остановился возле меня, а я немедленно схватил холодный, влажный на теплом воздухе бокал.

Мм-м, хорошее шампанское, между прочим. Я чуть заметно отсалютовал бокалом проходившей мимо яркой блондинке, которая максимально загадочно улыбнулась в ответ, и в этот момент заметил торопившуюся через толпу Марго.

– Роберт, кому ты подмигиваешь? Я буду ревновать. – Допустимая в обществе шутка.

– Просто в глаз что-то попало, – заулыбался я навстречу. – Новая прическа?

– Женщины должны меняться. – Она тоже загадочно заулыбалась.

Забыл, в каком кино в этом году так улыбались. Может, и не в этом, но вот поветрие пошло с этого. Чуть с наклоном головы, и глаза еще так в пространство.

Как бы то ни было, выглядела она очень симпатично. Золотистого цвета платье из струящегося шелка, заколотое на плече брошью, на голове тоже «лодочная» шляпа – условия выдержаны. Браслет на руке из сцепившихся между собой золотых рыбок с глазами из мелких алмазов.

– Некоторые умеют меняться исключительно в лучшую сторону. Причем каждый день. С кем ты здесь?

– С целой компанией, я тебя представлю. – Она взяла меня под руку. – Но сначала пошли поздороваемся с maman.

– Где она?

– В ресторане, разумеется. С остальными старыми клушами.

– Марго, ты несправедлива, она совсем не старая.

– Тогда просто клуша, – вздохнула Марго.

Марго – почти бунтарка. Она хотела даже уехать в Париж и там приобщаться к искусству и богемной жизни, но ее не отпустили и даже пригрозили урезать наследство, а то и вовсе оного лишить. На это она не была согласна и осталась и теперь вынуждена ждать удачной партии для замужества. Хотя сама замуж не рвется и, как мне кажется, нынешний статус ее вполне устраивает. Всегда в центре внимания, хвост кавалеров, светская жизнь. Может, и не такая развеселая, как богемная в Париже, но все равно со скуки не помрешь.

Ресторан на соседнем дебаркадере. Огромная открытая терраса, все белое от пола или палубы, я не знаю, как на дебаркадерах правильно, до навесов над белыми же столиками. Столиков свободных нет, их заказали заранее. Не знаю, сколько каждый стоил, но наверняка не меньше двадцати фунтов.

Столик, за которым сидела баронесса вместе с компанией мужчин и женщин, был из лучших. Maman встретила меня доброжелательной улыбкой. Ну, тем, что в ее понимании является доброжелательной улыбкой.

– Роберт? Я рада, что вы здесь. Как вам первые дни в Большом Каире?

– Леди Бриггс, благодарю, очень приятно вас видеть тоже. Прекрасно. С каждым часом место нравится все больше и больше.

– Где успели побывать?

– Пока больше ездил по городу и вокруг, побывал в Долине Царей, проехался по Нилу, – перечислил я первые стандартные развлечения новичков в этом городе.

– Было бы хорошо, если бы вы решились поселиться здесь. Уверена, что вам бы понравилось. Вы говорили, что жили в Париже?

– Да, пару лет.

Я тут не соврал, точнее, соврал не до конца. В Париже я вырос и иногда там бываю. По своим делам.

– Поверьте, Латинский квартал во французском секторе – это просто кусочек Парижа здесь.

Ну, не совсем, я бы поспорил. Но все же недалеко от истины, отчасти поэтому я там и поселился.

– Насколько там приличное место? – Баронессы не живут в неприличных местах, вот и я тоже не должен.

– Мне трудно судить, я там редко бываю, если честно. – Она пренебрежительно усмехнулась. – Возможно, вам было бы лучше поселиться в даунтауне или в Оазисе. Не были в Оазисе?

– Пока не довелось.

– Мы там живем. Это чудесный спокойный район, много зелени и воды, прекрасные виллы. Джордж может вам помочь с поиском недвижимости. – Леди Бриггс повернулась к сидящему за тем же столом высокому худому джентльмену в благородных сединах. – У него самое большое агентство в Большом Каире. Кстати, Джордж, познакомься, это друг Маргарет, Роберт Ван Дер Меер, он приехал всего пару дней назад.

– Джордж. – Джентльмен белозубо улыбнулся, поднявшись из-за стола и протягивая мне руку. – Джордж Махони, вот моя карточка. – Он протянул мне визитку с логотипом «Кинг Тут Проперти».

Говорил он с заметным американским акцентом.

– Живу в отеле, пока нет постоянного адреса, так что нет своих карточек, – вроде как оправдался я. – Но в любом случае не премину воспользоваться предложением. Думаю, вероятность того, что я останусь здесь жить, высока.

– Никто не подберет жилья лучше нас, Роберт, – снова заулыбался Джордж. – Есть много домов, которые просто не вышли на открытый рынок, мы ищем на них покупателей среди своих. В некоторых местах не хотят соседей без рекомендаций. Много тонкостей.

– Спасибо, тогда мне точно понадобится опытный гид.

– Кстати, играете в гольф?

– Разумеется, – кивнул я. – Слышал, что здесь хорошие поля?

– Великолепные, особенно в частном «Грин Филдс». Если пожелаете, буду счастлив пригласить на игру. Куда вам позвонить?

– Признателен, не откажусь. – Я просто весь благодарность и дружелюбие. – Я остановился в «Ритце».

– Как со свободным временем?

– У меня все время свободно, – заулыбался я.

Образ богатого наследника, который не знает, куда деть деньги и время, – лакомая добыча для агентов по продаже недвижимости, поэтому и срочное приглашение на игру: там все можно будет обсудить «по-дружески», предложить варианты.

– Обязательно позвоню вам послезавтра. Думаю, что завтра, после сегодняшней вечеринки, должно быть спокойным.

– Никогда не думал, что американцы еще и такие деликатные! Особенно если разговор идет о деньгах.

За столом засмеялись.

– Деликатность окупается, – со смехом ответил Махони.

– Роберт, пошли! – потянула меня за руку Марго. – Познакомлю тебя с остальными!

– Леди Бриггс, господа. – Я слегка поклонился всем сразу.

– Идите, Роберт, там вам будет веселей, – заулыбалась баронесса.

Чтобы попасть к «остальным», пришлось покинуть ресторан и пересечь дебаркадер-«вестибюль». На следующем дебаркадере находились бар, дансинг и эстрада, на которой оркестр Ламара наигрывал что-то незнакомое, но опять свинговое. Ну и там танцевали, активно. Но оказалось, что нам не сюда, а в «чилл аут ланж», то есть на следующий дебаркадер, где на широких диванах за низкими столиками сидели целые толпы публики помоложе.

– Пошли со мной! – тащила меня Марго. – Мы сидим вон в том углу.

В компании было не меньше десятка человек, мужчин и девушек примерно поровну.

– Друзья, это Роберт. – Марго представила меня уже без фамилии, признак свободы нравов и неформальности в отношениях. – Роберт, а это вся наша банда бездельников, но уверена, что ты всех полюбишь. Это Найджел: он бездельничает так активно, что у него почти не остается свободного времени. – Мне протянул руку высокий худой блондин с итонской осанкой. – А это моя подруга Жанин. – Марго представила хорошенькую шатенку с худеньким, чуть скуластым лицом, курносую и большеглазую. – Жанин из Парижа, я чуть было не уехала жить к ней в гости.

Ага, так вот кто вредно влиял.

– Роберт жил в Париже два года. – Марго пояснила уже для Жанин.

– Как приятно, – заулыбалась та. – А где жили?

– В отеле «Лютесиа», что на бульваре Распай. Знаете такой?

– Конечно! Там прекрасное кафе в соседнем доме, лучшие круассаны в городе!

– Вы ели круассаны? – воскликнул я с притворным удивлением, оглядев Жанин с головы до ног. – Или просто делали вид, что ели, чтобы не расстраивать парижан, а сами скармливали их голубям?

– Я просто прятала их в сумочку и уносила с собой, – засмеялась она. – Когда вся моя квартирка ими заполнилась, мне пришлось искать другую.

– Роберт, я намерена ревновать! – заявила Марго. – Знакомимся дальше.

Сестры Роуз и Летишия: типично британская внешность, бледная кожа, светлые глаза. Живут в Сюррее, сюда приехали на каникулы. Брэдли – пухлый, рыхлый, в очках, работает в адвокатской фирме, в которой его родитель за главного партнера. Уильям – рано лысеющий, худой, носатый, насколько я понял – наследник пароходной компании «Луксор Лайнз», монополизировавшей все речное сообщение от Луксора до Порт-Саида. Кстати, вроде бы кавалер Жанин. Мэриэл Бромли – маленькая, круглая и круглолицая, непривычно смуглая для англичанки, смеющаяся любой шутке. Оказалась дочерью того самого доктора Бромли, с которым я делил стол в салоне «Духа океана». Перси Канингэм – спортивный, подвижный, среднего роста, в Порт-Саиде стоит его яхта, на которой он собирается принять участие в гонке. С ним друг, Хэнли – он в его экипаже, чей-то наследник, успел немного послужить во флоте, но, с его слов, быстро заскучал и устал слушаться кретинов, так что сейчас бездельничает, потому что так проще всего планировать будущее.

К компании подходили люди, сбивались в быстрые болтающие группки, которые тут же распадались, и дальше все снова тасовались, как карточная колода. Марго повисла у меня на локте, оттащила в сторону, сказала громким шепотом:

– Роберт, завтра же найди нам отель. Твоя подружка сгорает от страсти.

Ну надо же, как я угадал.

– Где лучше?

– В австрийском секторе, британское общество с ними общается мало, – ответила она сразу же, видать, обдумывала долго. – В немецком не вздумай, там могут в отеле потребовать подтверждение, что мы женаты.

– Какие-нибудь особые пожелания, мисс? – изобразил я дворецкого.

– Не паясничай. Есть хороший отель «Кайзерин», он на Шестой улице, но чуть в стороне от всего, мою машину там даже случайно никто не заметит.

– Надо же, какой опыт? – Тут я изобразил удивление.

– Даже не вздумай! – Она фыркнула от смеха и ткнула меня локтем в бок. – Там божественные пиро-жные, меня подруга туда возила. Кстати, после любви будут очень кстати.

– Даже во время, – поддержал ее я.

– Еще одно такое предложение, и я наймусь агентом, чтобы пристроить тебя в клоуны. И тогда тебе уже не надо будет думать, чем здесь заниматься. Жанин! – махнула она рукой. – Поболтай с нами.

Жанин, покачивая бедрами, подошла к нам, чокнулась поочередно с обоими шампанским.

– Прекрасный вечер, жара наконец спала, – сказала она. – Днем дышать невозможно.

– Впервые здесь?

– Да, Марго буквально похитила меня из Парижа. Но думаю, что придется задержаться.

– Понравилось место?

– А разве плохо? – засмеялась она, показав бокалом на веселящуюся толпу. – К тому же мои друзья намерены открыть в Каире галерею, так что я буду ждать их здесь. Кстати, заранее приглашаю на открытие.

– И когда оно состоится? – заинтересовался я.

– Очень скоро, в Вернисаже на пляс де Фош. Вам понравится, это несколько художников под покровительством самого Фернана Леже. Но открытие будет в «Ксанаду» – это варьете на той же площади, знаете? Будет петь Моник Франсуа. Только это пока секрет, – она прижала палец к губам. – Страшный секрет!

– У тебя все секреты страшные, только ты первая их и выбалтываешь, – хихикнула Марго.

– Когда это я их выбалтывала? – картинно возмутилась Жанин.

– Сейчас, например.

– Вам можно, – Жанин снова засмеялась, – а то вдруг не придете на открытие.

– Мы обязательно придем, дорогая. – Марго поцеловала ее в щеку.

6

Марго была права, предложив найти гостиницу в австрийском секторе. Британский свет имел меньше всего связей со светом германским и австро-венгерским. Но в отелях германского сектора правила были почти казарменные, так что для свиданий они подходили плохо, а вот австрийцы успешно сочетали в себе и отдаленность от британцев, и простоту нравов.

«Кайзерин», несмотря на чопорное название, был отелем, популярным среди тутошней богемы, какая побогаче, так что видел всякое. Главное, что в нем как назвался, так тебя и записали. Мы с Марго записались как «мистер и миссис Браун», и никто слова не сказал, хотя даже по глазам портье было понятно, что он нас раскусил в момент. Да, и еще здесь с удовольствием принимали наличные.

В этом отеле легко затеряться, потому что на первом этаже кафе, бар и ресторан, и все куда как популярны. И даже если кто-то опознает Марго, то у нее всегда будет оправдание – коробочка из глянцевого картона, в которой аккуратно уложены миндальные пирожные. Заходили и выходили мы все же порознь, хотя номер я держал за собой постоянно, просто потому, что именно так поступил бы наследник большого состояния и к тому же аргентинец, не мелочась. Так что прибыль с налета на букмекерскую контору лишней не оказалась: номер стоил полтора фунта в день.

Машина Марго, ее ярко-красный «Делайе 135», бросалась в глаза, конечно, но я даже не пытался уговорить ее приезжать на такси – все равно не согласится. Мне лишь бы от дома не отказали до того момента, как я сделаю все, что мы с Сингером запланировали. У Марго же планы были смутные, но тревожащие. Однажды, когда мы сидели в кафе за столиком у оградки террасы и слушали журчание фонтанчика, она вдруг сказала:

– Роберт, ты знаешь, maman о тебе отзывается все лучше. Даже если она вдруг узнает, чем мы тут занимаемся, самое худшее, что нам грозит, – свадьба.

– Какой ужас! – в преувеличенном шоке всплеснул я руками.

– Да, я тоже так думаю. – Марго захохотала, откинувшись на спинку плетеного кресла. – Мне даже кажется, что она была бы рада такому исходу, ее очень беспокоит мой образ жизни.

– Надеется, что ты исправишься после замужества?

– Вероятно. – Марго сцапала миндальное пирожное и откусила краешек. – Пока она страдает от того, что меня уже нельзя отшлепать.

– Ну почему? – Я пожал плечами. – Позвать в помощь лорда Бриггса, Уилфрида и пару горничных…

– Роберт, боже мой, ты вообще можешь быть серьезным?

– Зачем?

– Ну, не знаю, хотя бы ради разнообразия.

На самом деле я очень серьезен. Марго только что сообщила, что леди Бриггс, судя по всему, переместила меня со скамейки запасных в лист потенциальных женихов. Это и хорошо, и одновременно плохо. Хорошо для дела, а плохо потому, что Марго и сама в глубине души может на что-то подобное рассчитывать. А обижать ее мне не хочется – она добрая и веселая, и пока я рассматривал нашу связь как необременительную для нее, без серьезных планов. Тогда будет не так обидно, если Роберто Ван Дер Меер вдруг неожиданно уедет в Аргентину в силу неожиданно возникших обстоятельств неодолимой силы.

– Я попытаюсь, хоть и не вижу в этом никакого смысла.

– Пригласи меня куда-нибудь.

– Может быть, в кино? В «Вавилонской башне» премьера картины.

– «Додсворт»? – спросила Марго. – Да, я слышала. Я согласна. А еще в «Нью Сохо» дают «Мою прекрасную леди» лондонским составом. Пошли?

– Сегодня же закажу билеты.

– Отлично.

Все же очень много времени приходится проводить с ней. Пока не наткнулся ни на кого, кто бы меня узнал, но даже в этом огромном городе подобная встреча – лишь вопрос времени. Хотя… боюсь, что после всего, если это самое «все» получится, мне все равно придется город покинуть. Куда потом? На самом деле в Буэнос-Айрес? Или в Америку? Париж? Вообще-то я уже привык к Большому Каиру, обжился здесь, жалко будет оставлять такое удобное и хорошее место.

– Да, дом пока не нашел?

– Пока нет.

С Джорджем Махони мы уже дважды играли в гольф, и он дважды возил меня в «Оазис» показывать виллы на продажу. Я старался выглядеть заинтересованным, задавал много вопросов, обещал подумать. Пока мой провожатый в сложном мире торговли недвижимостью был откровенно оптимистичен. То есть я хороший актер. Но виллы и вправду впечатляли. Будь я и в самом деле наследником огромного аргентинского состояния – непременно купил бы. А так нет, не куплю.

– Да, чуть не забыла! – вдруг отвлеклась Марго и полезла в сумочку. – В пятницу Уильям устраивает вечеринку на пароходе. Ланч, небольшой круиз, ужин, музыка и танцы. Вернемся в город к утру. Будет в основном молодежь. Ты там желателен вместе со мной. – Она улыбнулась и выложила на стол карточку приглашения.

– Хорошо. – Я взял карточку, бегло пробежал взглядом.

Пляжный костюм до ужина, более формально на ужин и после.

– Думаешь, будет весело?

– Наверняка, там все общество. Познакомишься с теми, с кем еще не успел.

– А с кем я не успел?

– Увидишь, – фыркнула она. – И если попробуешь снова подмигивать блондинкам – столкну за борт и возвращайся в город вплавь. Да, насчет плавания! У нас во дворе достроили бассейн, так что на следующей неделе будет вечеринка по этому поводу. Придешь?

– Ну а куда я денусь?

Вот туда я точно приду. Это уже движение в правильном направлении. А так да, новая мода на бассейны дома перескочила океан и пришла сюда. Из четырех вилл, что я смотрел с Махони, в двух были новенькие бассейны.

Вечеринки, вечеринки, вечеринки. Основным занятием друзей Марго было ходить на них, потом их обсуждать, ждать следующих и идти уже туда, чтобы потом снова было что обсудить. Ну и сплетни, сплетни были настоящим цементом общества: все следили за всеми и всем перемывали кости. При этом им все равно было весело, хотя я находил подобный образ жизни весьма скучным.

Кстати, пора и самому что-то устроить для дальнейшего, так сказать, слияния с обществом. Остается только придумать повод. Без этого нельзя, не поймут. Надо с Марго посоветоваться, пусть придумывает – не все же ей о свадьбе размышлять.

В «Ритце» меня ждал сюрприз – в номере кто-то побывал и поинтересовался содержимым моих чемоданов. Нет, ничего не было разбросано, все оставалось на своих местах, и доступ горничной в номер вовсе не был запрещен, но горничные не лезут в уже разобранные чемоданы. А маленькие клочки бумаги, словно случайно зажатые крышками, сейчас лежали на дне. То есть кому-то было интересно, что я держу в номере.

Так, а что с сейфом? Ага, тут крошечная бумажка на полу, то есть дверку открывали, причем без всяких следов взлома. Вытащив из кармана маленький ключ, я открыл сейф, заглянул внутрь. Все лежит в том же порядке, в каком я оставил. Паспорт, вторые часы, несколько пар запонок и булавки для галстука. Немного наличных, так я деньги здесь не держу. То есть это не грабители. Интересно.

Кто-то смотрел мой паспорт. Чем это мне грозит? Почти ничем, если не связываться с аргентинской полицией и не просить ее разыскать настоящего Роберто Ван Дер Меера, который даже не подозревает, что так раздвоился. Он не знает, что у него есть счет в «Барклиз», на который деньги поступают из Швейцарии, что он тут спит с дочкой вице-губернатора Большого Каира и присутствует на всех светских вечеринках.

И все же… что можно было обо мне узнать, порывшись в вещах? Ничего. Кроме того, что я посещал Неаполь, потому что пошить весь этот гардероб можно только там. Но это не секрет. Даты на этикетках не стоят, так что не поймешь, что все пошито разом, что могло бы вызвать подозрения. Может быть. Оружие у меня с собой или в машине. «Кольт» в машине, а маленький «маузер» под мышкой, Марго про него знает, но ей я объяснил, что это «аргентинская традиция» и вообще привычка. Ей это даже показалось романтичным.

Хуже другое – это знак. Признак того, что за мной могут следить, и это последнее, что мне нужно. Это не люди Антенуччи, однозначно. Если бы они проникли в мой номер, то в нем бы меня и дождались. Полиция? Сомневаюсь. Не их стиль, они действуют более прямолинейно, хоть полностью исключать и нельзя.

Вообще-то так могут действовать кем-то нанятые частные детективы, но вот кто мог их нанять? Тут я совсем теряюсь, потому что именно для детективов я не очень интересная мишень. Лорд Бриггс? Хм… опять сомневаюсь, у него вся полиция в кармане. Что расследовать: мою связь с его дочерью? Никакого смысла, она совершеннолетняя. Если я им не нравлюсь, то проще дать от ворот поворот, чем посвящать в свои семейные дела кого-то еще.

Или вице-губернатор решил копать глубже? Поискать для начала что-то компрометирующее? Ему все равно потом придется посылать официальный запрос, а аргентинские власти не очень любят сотрудничать с британцами, так что не думаю, что просто так что-то выйдет… хотя если бы они нашли в номере что-то подозрительное, то, может быть, с запросом что-нибудь и получилось бы.

Но как я уже сказал, хуже всего возможная слежка. То есть мне теперь надо оглядываться. Не важно, кто собирается за мной следить. Плохо то, что я уже наметил три дома со спусками в тоннель и мне обязательно надо в них заглянуть. И вот если за мной кто-то при этом наблюдать будет, то ему мое поведение точно покажется подозрительным. Ну очень подозрительным.

Как бы то ни было, в остальном мне лучше вести подчеркнуто обычную жизнь. Обычную для Роберто Ван Дер Меера, богатого наследника из Аргентины. И уж точно не показывать своего знания о том, что кому-то моя персона показалась интересной.

В общем, сейчас потенциального наблюдателя надо «покатать». По городу, как можно больше и дальше. Чем заняться? Шопинг! Даешь заезд по магазинам!

Впрочем, все хорошо в свое время: я заехал в отель, чтобы переодеться к вечеру. Никаких особых планов нет, но кто знает, куда занесет? Где-то и ужинать придется, возможно. Так что шамбре, костюм с двубортным пиджаком, он просторней, и кобура точно теряется, двухцветные «оксфорды», галстук в горошек, в тон с полоской на костюме, канотье. Вообще я не люблю канотье, но оно сильно меняет человека, так что пусть запоминают меня в нем. А так я предпочитаю панамы.

Выудил из кобуры пистолет и проверил – патрон в стволе, предохранитель включен. Мало ли кто у меня в комнате шарил? И вот теперь можно идти.

Да, и еще у консьержа заказать билеты на премьеру. «Додсворт», кажется так. Это уже на завтра.

Наблюдение я вычислил достаточно быстро. Серый «Ситроен Траксьон Авант» следовал за мной, стараясь не держаться близко, в машине я разглядел одного человека. И сразу отмел версию о сицилийцах, потому что гангстеры на таком «Ситроене» ездить не будут. Разве что совсем на мокрое дело, на краденой машине, но тогда меня бы свалили прямо на выходе из отеля, зачем ездить следом? Похитить? Тогда бы все равно на своей машине приехали. Да и не поедет никто похищать в одиночку.

Тут надо сказать, что рынок машин в Большом Каире поделен между Америкой и Францией в основном. Британские машины здесь все больше дорогие спортивные или «Роллс-Ройсы», германских, несмотря на качество, не так много – дороговаты при сходных с другими характеристиках, на австрийских ездят только граждане Австро-Венгерской империи, да и то совсем любители. А вот новый «Ситроен» – он как раз самый популярный в последние два года, даже в такси половина таких. Легкий, шустрый, с сорокасильным двигателем, с довольно просторным салоном, и на таком в потоке проще всего затеряться, а заодно и не отстать. То есть для частного детектива или полицейского агента – то что нужно.

Но полицейские агенты на «Ситроенах» не ездят, полицейский контракт плотно поделен «Фордом» и «Шевроле», да и не рискуют обычно полицейские залезать в чужие места без ордера. А вот для частного детектива это как раз вполне себе обычно. И машина подходящая.

Тогда вопрос: кто мог его нанять? В лорда Бриггса не верю, я уже сказал почему. А больше никто на ум и не приходит. Не пользуются в моем окружении услугами частных расследователей… Или у Марго другие кавалеры есть и их мучит ревность? Так не нужно, я верну ее сразу после аукциона в том самом виде, в котором и брал. Да и какой смысл? Мы с ней скрываем лишь факт того, что регулярно «предаемся страсти», а в остальном общество видит, что мы держимся вместе, ну и родители Марго относятся к этому благосклонно, так что все приличия соблюдены. И даже если тот, кто за мной следит, вскроет факт наших встреч в «Кайзерин», то никакого большого скандала не получится. Ну, сразу не получится, пока богатый аргентинский наследник внезапно не исчезнет. Но и потом скандал будет тихим, внутрисемейным: я все же человек преимущественно порядочный и специально наносить ущерб репутации Марго не намерен.

На Парк-авеню я пару раз резко прибавлял скорость, восьмицилиндровый мотор разгонял «Ласалль» как паровоз, но серый «Ситроен» не отставал, хоть и по-прежнему старался оставаться незаметным. Нет, это не полицейская слежка точно, у них хотя бы две машины было бы, а это одиночка. И нет, это не наемный убийца, потому что возможности убить меня были, а сицилийцы убийц не нанимают, они предпочитают делать все сами. Да и не станут они меня сразу убивать, они не уверены в том, что это я ограбил их контору, да и похищенные деньги с героином сперва вернуть захотят.

Так, магазин «Фостер энд Сан», почему бы не зайти? Парковка перед ним удобная, а главное – там дальше перекресток, на котором можно не только свернуть, но и развернуться. То, что мне и нужно: так или оторвусь, или совсем их вскрою. Тем более что я вообще планировал сюда заглянуть.

В магазине, уставленном мужскими туфлями по деревянным полкам, сидел один человек – невысокий, полный, лысоватый, одетый лишь в жилет и рубашку с резинками на рукавах. Он курил и слушал радио. Почти так же выглядит их магазин на Джермин-стрит в Лондоне, только тот чуть больше. Знаменитые обувщики открыли филиал в Большом Каире совсем недавно, но похоже, что процветают здесь так же, как на родине. А вот модели отличаются: тут больше под жаркий климат, что мне и нужно.

– Сэр! – Толстячок вскочил навстречу. – Чем могу помочь?

– Хочу заказать броги и «блюхерсы» для жары. Как быстро вы сможете выполнить заказ?

– Вы хотите иметь постоянную колодку? – Толстячок вытащил из-под прилавка хитрую мерную машинку с ползунками.

– Желательно.

– Все верно, тогда вы сможете заказывать даже по телефону или через посыльного, – закивал тот. – Прошу в кресло. – Он показал на кожаное кресло с высокой простеганной спинкой.

– Давайте я сначала выберу модели.

– Разумеется, сэр! – Толстячок жестом пригласил меня к полкам. – Могу посоветовать броги с парусиновым верхом, низ – кордобская кожа. Посмотрите, – он чуть отогнул шнуровку, – под парусиной кожа как решето, все продувается, и перфорация по всему низу. Такие у нас заказывают очень многие, сэр, очень удачный покрой.

Я крутил ботинок на фоне окна, чтобы удобней было смотреть. «Ситроен» никуда не делся, стоит чуть дальше по улице. Так мне его не видно, но бок витрины здесь зеркальный, так что все равно его засек.

– Отлично. – Я вернул ботинок. – Эти я закажу точно. И что-нибудь белое?

– Вот такие броги, сэр. – Продавец взял другой, совершенно белый ботинок. – Стопа дышит в них великолепно. Если вы их испачкаете так, что их не смогут очистить, – просто пришлите их сюда: мы снимем краску и нанесем новую, никто ничего не заметит.

Водителя «Ситроена» так и не получается рассмотреть: уже темновато, и лицо в тени от крыши и полей шляпы, только силуэт и виден.

– Прекрасно. Именно эти я и закажу.

А что тут особо выбирать? Покрой классический, неизменный.

– Туфли для палубы вы не делаете?

– Нет, сожалею, сэр. Но могу адресовать вас в другой магазин, это чуть дальше по улице, «Конкер», сэр. Мы делаем только туфли для гольфа. Вы играете?

– Я играю, но давайте начнем с колодки.

Обмерял мои ступни толстячок долго и тщательно, а я размышлял над тем, что делать дальше.

Есть соблазн присесть к следящему в машину, ткнуть пистолетом в бок и вежливо поинтересоваться, кто его послал, но это, наверное, все же неправильное и скороспелое решение. Потому что я несколько ломаю свой образ светского человека. Хотя… я вроде бы аргентинец, мне можно, я человек горячий.

С другой стороны… с другой стороны, мне все равно надо отсекать слежку, а сделаю я это активно, то есть преследователь все равно поймет, что я его вскрыл. Не грех и побеседовать заодно, так? Но делать это на Парк-авеню в разгар вечера… если он не дурак, а всегда лучше исходить, что твой противник не дурак, то он поймет, что я не выстрелю, так что угроза превратится в фарс. И я действительно не выстрелю, потому что не убийца и потому что вокруг множество свидетелей. Сейчас они, может быть, ничего и не заметят, но когда полиция начнет опрашивать всех вокруг… нет, тут делать ничего нельзя.

А где можно?

Можно было бы завести его к Маленьким Всем и там тормознуть в узком переулке, например. Но тогда нарушится образ скучающего богача, который катается лишь по чистым, светлым и богатым местам, я дам лишнюю информацию. А просто оторваться… да кто угодно может так поступить на самом деле. Что-то заподозрил и убежал. Так и сделаю, не буду форсировать события. Просто учту на будущее.

Я обулся снова, оплатил аванс – половину стоимости заказа наличными, а не чеком, не вызвав при этом абсолютно никакого неудовольствия у продавца, надел шляпу и вышел на улицу, все более шумную с наступлением вечера, который нес в одуревший от зноя город вечернюю прохладу. Дневная деловая жизнь сменяется ночной бездельной. Вон компания молодых людей, одетых в стиле «Лиги плюща», топает к клубу «Рамзес», откуда слышна уже музыка, а на веранде перед ним собралось немало людей. Мужчины, одетые для вечера, с дамами и без, куда-то целеустремленно идущие или просто праздношатающиеся. Здесь самые дорогие магазины, клубы и рестораны, здесь самая жизнь. Ну, еще и на Гранд-Променад, а весь район между ними – самое дорогое место в Большом Каире.

Сидит, наблюдает. Встал за три машины за мной. Но я проявлять интереса не буду, пусть пока все как обычно.

«Ласалль» утробно заурчал мотором, солидно и важно отъехал от тротуара. «Ситроен» тоже тронулся следом, сразу прикрывшись другой машиной. Я неторопливо разогнался, перестроился в левый ряд, чуть сбросил даже скорость, подъезжая к перекрестку со светофором, и когда вот-вот должен был загореться красный, утопил газ и резко свернул влево, уходя на перпендикулярную улицу. «Ситроен» даже не дернулся, потому что две машины перед ним остановились.

Все, ушел. Оторвавшись, сбросил скорость до приличной, после чего попетлял по району, чтобы преследователь меня точно не нашел. Теперь по своим делам. Доехал до «Гранд-отеля», поставил машину рядом, а затем прошел к стоянке такси, где и сел в стоявший первым желтый «Ситроен» с шашечками.

– Сэр? – Водитель был шотландцем, судя по акценту.

– Латинский квартал, угол авеню Наполеон и Тридцать пятой.

– Понял, сэр. – Водитель сбросил флажок счетчика и тронул машину с места.

Вот так, обрываем хвост окончательно. У меня дел полно на сегодня и на завтра.

В квартире меня никто не ждал, что уже хорошо, хоть я и вошел туда со своим маленьким пистолетиком наготове. Сторожки тоже никто с места не сдвинул. То есть сюда никто в мое отсутствие тоже не забирался. Хотя бы берлогу мою пока не вычислили. Может быть. То есть пока не увязали личность Роберто Ван Дер Меера со мной настоящим. Тогда меняем внешность на сегодня. Льняной пиджак синего цвета, светлые брюки, панама в стиле федоры, пониже на глаза, тень укроет лицо. Усики эти дурацкие еще… Первым делом сбрею, когда все закончится, терпеть их не могу.

Теперь оружие. Маленький «маузер» на щиколотку – там ему самое место, а вот под мышку опять «сэведж». Он плоский, компактный, но все же девять миллиметров. Надел кобуру с ним, посмотрел на себя в зеркале – нормально, незаметно. Впрочем, он вполне легальный. Настоящий, я в преступниках не числюсь, в полиции справку о благонамеренности дают безо всяких вопросов. Для всех я удачливый коммивояжер, торгующий конторским оборудованием. Скучно, просто зевать всем хочется. Пока ехал, никакого хвоста не заметил, хотя на этот раз искал его специально. Попетлял, пару раз рванул с места под самый светофор, сделал откровенно нелогичный круг, но хвоста не приметил. Сбросил я тот серый «Ситроен» на Парк-авеню, потерял он меня.

До нужного места тоже доехал по странной дуге. На самой границе американского сектора с Маленькими Всеми расположился польский район. Никакого специального названия у него не было, но населено место было почти полностью поляками. И настоящими, польскими, и теми, что числились американцами, но все равно предпочитали селиться поближе к своим. Причем чем дальше от границы внутрь сектора, тем «американистей» были поляки, а чем ближе к границе, тем «природней». Впрочем, австро-венгерские поляки селились и в австро-венгерском секторе, германские – в германском, ну а в этот район больше ехали те, которые из бывшего царства Польского, что входило раньше в Российскую империю.

Район не числился в совсем уж бедных, хоть и расположился вприжимку к фабричному, и опять же, чем дальше в «Америку», тем благополучней он выглядел, а главная улица, Тадеуша Костюшко, и вовсе была богата кавярнями, магазинами и вполне американскими с виду барами, разве что подавали в них помимо пива и бурбона еще и польскую водку.

В этом месте мой «Форд» чужеродным не выглядел: пусть подобных автомобилей тут было немного, все больше старые машины, но они были, хватало, разве что купе выглядело чуть выпендрежно, но это потому, что семьи католиков поляков были богаты детьми, так что все семейство в двухместную машину не уместишь. В свое время, когда покупал купе, обругал себя пару раз за то, что не беру вообще не лезущий в глаза «Фордор», но тут тяга к удовольствиям победила разум.

Рабочий день на окрестных фабриках уже закончился, так что на Костюшко было людно и машинно. По устоявшейся привычке я не стал парковаться прямо у нужного мне места, а встал подальше, неподалеку от кинотеатра «Варшава», сунув двадцать пенсов солидному дедку, за машинами присматривавшему. Малолетние хулиганы все же могли напакостить, так что так надежней. Район преступным не считался, но вот на пьяную удаль был богат.

Идти пришлось кварталов пять, при этом я все равно несколько раз проверился. Том Малек, он же Томаш Малиновский, в моем кругу профессионального общения считался слабым звеном. Мною считался, понятное дело. Официально Том работал электриком, держал лавку, торгующую пылесосами, электрическими утюгами и прочим подобным, а заодно чинил все эти атрибуты сытой жизни по всему району. Это было, так сказать, витриной. А кроме этого он подрабатывал тем, что умел добыть схемы сигнализаций в немалой части города, потому что у него кто-то работал в фирме, которая эти сигнализации ставила. Том знакомством не делился, но я и не настаивал, потому что работать через посредника во многих случаях безопасней.

Обратной стороной медали являлось то, что он торговал своими тайными знаниями достаточно широко, то есть в принципе через него можно было выйти на меня. Но именно что в принципе, потому что он даже моего имени настоящего не знал, а человек, который нас познакомил, вынужден был срочно покинуть Большой Каир и теперь обретался неизвестно где, скрываясь от железной руки закона. И все же я никогда не подъезжал к его магазину на своей машине, а подходя, был настороже.

Магазин располагался не на самой Костюшко, а в переулке рядом, в двух домах. Чтобы туда дойти, я свернул за два переулка вправо, обошел кварталы по параллельной улице и вышел с другой стороны.

Закрыто, но я точно знал, что Тома застану на месте: он редко куда-то выходит и даже живет в квартире на третьем этаже, над магазином.

Стучаться в парадный вход я не стал, обошел со двора и позвонил в дверь черного хода, обитую жестью. Почти сразу послышались неровные шаги, глазок в двери на момент потемнел, а затем послышался звук отодвигаемого засова.

– Бернар, – ухмыльнулся он, пропуская меня и протягивая руку.

– Том. Как дела?

Да, он знал меня как Бернара и считал, что я из Парижа, француз. И вообще полагал, что я «гастролер», потому что я несколько раз в разговоре намеренно ронял такие фразы, из которых можно было сделать подобный вывод.

– Какие у нас могут быть дела? – вздохнул он. – Хотя бы кризис заканчивается, и за то спасибо.

Вообще он не бедствовал, но придерживался мысли, что если хвалить жизнь, то она от тебя отвернется и вообще удачу спугнешь. Человек, что меня с ним познакомил, рассказывал, что Томаш раньше жил в Кливленде, и хотя вроде бы тоже чинил утюги, но при этом и сам занимался взломами. Точнее, работал со взломщиком как специалист как раз по сигнализациям. Как-то они взяли заказ на добычу неких важных документов, куда-то залезли, а там все пошло не так, нагрянула полиция, пошла стрельба, самого взломщика убили на месте, а Том ухитрился выпрыгнуть в окно, повредив ногу, и даже доковылять до оставленной неподалеку машины, на которой и скрылся. На этом ему удача изменила, потому что заказчик оправданий слушать не захотел и решил Тома строго наказать, а наказанные им обычно отправлялись плавать с чем-нибудь тяжелым на ногах, а заодно травма оказалась серьезной, и Том охромел. После чего он решил сменить американский климат на африканский и перебрался сюда.

Хромал он заметно. Так ему было около сорока, наверное, и независимо от американизированного имени выглядел он типично по-славянски, при этом постоянно носил круглые очки с простыми стеклами и длинные шляхетские усы. И думаю, что не из патриотических побуждений, а потому, что в совокупности очки с усами его сильно меняли.

Задняя комнатка магазина представляла собой смесь склада подержанного товара, мастерской и «мужского логова». Жена Тома, с его слов, отличалась сварливостью, так он здесь от нее прятался. И курить она ему дома не позволяла, а здесь хоть топор вешай, и на столе в пепельнице тлеет сигарета. Впрочем, гостеприимный хозяин сразу распахнул маленькое зарешеченное окно, ведущее во двор, хотя дым от этого не развеялся.

– Садись, – предложил Том, показав на расшатанный стул с плетеной спинкой. – С чем пожаловал?

Сам он уселся напротив, через угол стола.

– С чем я могу пожаловать? – вроде как удивился я вопросу. – Вот здесь три адреса. – Я вытащил из кармана листок и протянул ему. – Надо узнать, есть ли вообще у них сигнализации, а если есть, то какие.

– Ты всегда печатными буквами все пишешь, – хмыкнул он, разглядывая написанное через свои ненужные очки. – Боишься почерк оставить?

Я только улыбнулся доброжелательно.

– Понимаю, – кивнул он. – Осторожность – первое дело, как раз поэтому с тобой дела веду. Я тоже осторожный.

Вообще-то он больше суеверный, чем осторожный: обходить квартал, если черный кот перешел дорогу, все же суеверие, но спорить я с ним не стал. Пусть и вправду думает, что я с ним согласен. Кстати, среди взломщиков вообще много суеверных.

– В этом мы друг друга понимаем.

– Только из Парижа?

– Ну вот давай без лишних вопросов, – засмеялся я.

Я даже французский акцент симулировал, хотя говорили мы на английском, и тщательно контролировал себя, чтобы не забыться.

– Посмотрю, что можно сделать. – Он убрал записку в карман. – Дай мне время до понедельника. И аванс тоже можешь дать.

Сумма аванса никогда не менялась, поэтому я молча отсчитал тридцать фунтов пятерками и выложил на стол. Деньги из рук в руки он тоже никогда не брал, говорил, что примета плохая. А вот со стола взял – с этим все в порядке – и тоже сразу в карман сунул.

– Тогда давай за удачу, – заявил он, поднялся со стула и направился к шкафу. – Дамскую или мужскую?

Отказываться нельзя, это тоже примета какая-то у него, да и не хотелось отказываться, потому что Том самостоятельно готовил наливки, а вишневка у него вообще получалась на диво. Делал все наливки он двух видов крепости – полегче и совсем как водка, и как объяснял, по-другому и не получается, это процесс такой. Сам он всегда пил «мужскую», а вот мне на вкус больше нравилась «дамская» – просто живая вишня на вкус, да и сам Том относился с пониманием, говоря, что «вот никогда не поймешь, кому что лучше». То есть на моем статусе в его глазах это никак не отражалось.

– Дамскую, как всегда.

– Как пан пожелает. – Слово «пан» легко вставилось в английскую фразу, а акцент у Томаша был совершенно американским.

Вернулся он от шкафа с двумя бутылками с рукописными наклейками на них и парой высоких рюмок, которые и выставил на стол.

– Это пану, а это мне. – Он сноровисто их наполнил, в воздухе запахло вишней. – У меня на родине nalivki не делали, но вот бабка жила в России и там научилась. Бабка у меня, к слову, за князем замужем была, я не рассказывал?

– Рассказывал. Могу уже сам тебе всю ее биографию поведать, во всех версиях.

Версии обычно менялись, равно как и княжеское достоинство бабки время от времени превращалось в графское, а однажды Том проговорился о чем-то таком, из чего я сделал вывод, что бабка в России жила, но служила там в горничных, похоже.

– Мог бы еще раз послушать, история интересная, – ухмыльнулся Том. – Твое здоровье, – отсалютовал он рюмкой.

– И твое, – вернул я салют.

Кем бы бабка ни была, а наливки делать она точно умела и Тома научила.

– В Америке я их не делал никогда, а тут вот начал. И понравилось. Кстати, сливовую хочешь попробовать? И даже апельсиновую сделал, благо что тут апельсинов что картошки в Польше, но вот пока сам не пойму, как получилось.

– Давай когда за ответом приду, тогда сливовую. Мешать не хочу, да и эта очень нравится.

Душой я совсем не кривил, нравилась: я отпить успел.

В дверь позвонили, когда я рюмку почти опустошил. Том насторожился, затем знаком мне показал на дверь в магазин. Я его понял, никому ни с кем не нужно здесь встречаться: меньше знаешь, спокойней спишь. При этом он забрал со стола мою рюмку, одну из бутылок и быстро убрал все в шкаф. Соображает.

Вообще у него в магазине телефон есть, можно заранее о визите договориться, да вот не хочется заранее. Это не очень хорошо, когда тебя в таких делах кто-то не просто ждет, но еще и может кому-то предложить подождать тебя вместе. Людям Антенуччи, например, если вдруг прослышал о награде.

Поэтому я лишь молча кивнул и тихо проскользнул за дверь, которую Том для меня отпер.

– Можешь через магазин уйти, просто засов сними. Осмотрись сперва только, – шепнул он.

– Я понял.

Дверь за мной закрылась, я остался один в темноте, в окружении смутно видимых пылесосов на полках. Нагнувшись, я подкрался к витрине, выглянул через стекло из-под наклеенного рекламного плаката, гарантировавшего, что с пылесосами «Софтвинд» справится любая женщина.

Машина. Чуть дальше по улице, у входа во двор, но в машине никого не вижу. Не знаю, сколько людей приехало, но они все пошли к Тому, похоже.

Тихо отодвинул хорошо смазанный и почти бесшумный засов, приоткрыл дверь, огляделся. Да, никого, переулок пуст, лучше идти прямо сейчас. Тихо наружу, придержать дверь, чтобы пружина ею не хлопнула. Вот так, нормально. И по переулку в сторону от Костюшко, опять в обход.

Машина оказалась четырехдверным «Плимутом», вроде бы серым, но сейчас уже темно, а именно в этом месте света мало. В салоне и вправду никого нет, от мотора тянет теплом. Точно, это как раз визитер Тома или визитеры на ней подъехали. Ну да ладно, мне главное ни с кем лишним здесь не встречаться. Так что я прибавил шагу и направился дальше, вдоль по переулку, где светилась вывеска маленького бара, неоригинально для этих краев называвшегося «Пирамида». Чуть дальше по улице какой-то человек в кепке набекрень шел, заметно покачиваясь, как раз из бара, наверное, а больше и никого. Слышен шум со стороны главной улицы, где-то женщины переговариваются на польском – наверняка из окна в окно, судя по тому, что так громко, еще пахнет жарящимся луком откуда-то.

Человек в светлом костюме и панаме-федоре вышел из бара неожиданно, прямо мне навстречу. Коренастый, смуглый, со смешно оттопыренными круглыми ушами, почти на которых сидела низко надвинутая шляпа. В руке несколько пачек сигарет – он за ними, наверное, в бар и забегал. И сигарета в углу рта. Типаж самый гангстерский, тут не ошибешься.

Человек глянул на меня, я же сделал вид, что не обратил на него никакого внимания, просто пошел дальше быстрым шагом. А затем, через несколько секунд, к моим шагам присоединились другие, громко топающие каблуками об асфальт. Ему в эту сторону или он за мной?

Шаги сзади ускорились, ну и я тоже прибавил шагу. Как-то мне не нравится это все, если честно.

– Эй ты! – окликнули меня сзади. – Стой, подожди меня!

Американисто звучит, а вот выглядит он скорей как… ну да, как сицилиец, например. Или другой южный итальянец. И нажим в голосе профессиональный, вроде как «бойся меня». Но я ждать никого не стал, равно как и оглядываться, а просто перешел на легкий бег.

Обогнал пьяного, который даже головы в мою сторону не повернул, но обдал таким запахом спиртного, что я, несмотря на обстоятельства, успел поразиться.

Если за мной человек Антенуччи и он меня узнал, то мне совсем не нужно, чтобы кто-то запомнил, что меня можно искать через Тома. Нет, меня так просто не найдешь, и Том понятия не имеет, кто я такой, но ведь если потрясти Тома как следует, а эти ребята вытрясти могут и душу из черта, то от него можно узнать о том, что я могу прийти опять, за ответом. И еще Том может пообещать дать знать кому надо, если я появлюсь тут снова.

Поэтому бежал я не очень быстро, а так, чтобы человек в светлом костюме, с виду не слишком приспособленный к бегу, все же от меня не отставал совсем, видел меня впереди. И он видит, я услышал ругательство, а шаги затопали чаще. Как можно дальше его увести, чем дальше – тем лучше, туда, где те или тот, кто приехал с ним на «Плимуте», не смогут к нему присоединиться.

Только куда? Куда-нибудь в подворотню – подворотен тут много, правда, я не знаю, что в какой находится, как бы не загнать себя в ловушку или туда, где женская компания вышла посидеть вечерком во дворе. Район тут жилой…

Одна подворотня слева – там ворота, калитка закрыта. Вот задняя аллея, но в ней фонарь яркий светит – тоже плохо, и вообще пока близко от того места, с которого он за мною погнался. Вон еще подворотня справа на этот раз, но за ней дворик какой-то крошечный и множество окон в него… дальше, дальше. И пусть он разозлится и запыхается.

– Стой, ублюдок! – А дышит-то уже запаленно, тяжеловат он бегать, комплекцией вроде тумбочки и брюхо заметное. – Стой, я тебе кишки выпущу! – Ну да, самое правильное обещание для того, за кем гонишься.

Вон опять задняя аллея, и вроде темная, и вход в нее темный, фонари далеко. Как раз то, что мне нужно. А ну ходу, мне сейчас отрыв нужен, он все равно успеет разглядеть, как я туда свернул.

Наддал изо всех сил, скорее завалил себя в поворот, чем просто свернул. Вон большой бак мусорный, за ним вообще темень, но он как раз на ту тень и насторожится, поэтому прямо к стене, к самому углу, и пистолет из подмышки в руку, предохранитель сбросить.

Он как паровоз дышит и топает как конь, но ходу не сбавляет. Все, включился у него инстинкт даже не охотника – охотники осторожные, а бандита, у которого жертва может уйти. Он уже роли в голове поделил: я – жертва, он – хищник. Не думает больше ни о чем. Вот он рядом…

Я сбил его с ног простой подножкой, и он полетел носом вниз на грязный асфальт, а револьвер с пачками сигарет заскользил дальше, с тихим металлическим звоном. А в следующую секунду я оказался у него на спине, сильным ударом прижав его коленом к земле, а мой ствол уперся ему в затылок.

– Не дыши даже.

– Мы тебя кишками твоими удавим! – тяжело, с сипом выдохнул он. – А за это…

– Ты из команды Антенуччи, верно?

– …на фонаре повесим и выпотрошим, ублюдок. Мы те…

Он не закончил, потому что разговаривать я и не собирался на самом деле. Я его даже узнал – он там в низовых мобстерах, наверное, его поэтому за сигаретами и послали. Мне нужно было время, чтобы перехватить оружие в левую руку, выдернуть из-под задравшейся штанины маленький «маузер», упереть его «человеку чести», если его уже в такие посвятили, в сгиб толстой шеи у самого затылка, сбросить предохранитель и нажать на спуск. Хлопнуло совсем негромко, как я и рассчитывал, а тело подо мной тут же обмякло так быстро, словно его от электричества отключили, как Том свои пылесосы. Даже эха никакого не было, словно в ладоши хлопнули.

– Тс-с, – сказал я, обращаясь уже к трупу. – Я, может, и не убийца, но это не потому что не умею, а потому что этого не люблю. А идиоты вроде тебя часто путают вежливость со слабостью.

Огляделся. Так, вон гильза, у самой стены, подобрать первым делом. Револьвер убитого, сигареты – все в помойку, благо рядом. Так, теперь его перевернуть и карманы вывернуть… так, пачка пятифунтовых банкнот в серебряном зажиме… дорогие часы… из ценного все вроде бы. Пусть будет похоже на ограбление. Если и не поверят, то все равно задумаются.

Да, шляпа его, чуть не пропустил, тоже в мусор. Теперь его самого… не измазаться, но крови нет, пуля маленькая, патрон слабый, а умер он мгновенно: сердце тут же остановилось. Его к мусорному контейнеру – пусть найдут как можно позже, уже уборщики. В идеале его бы вообще куда-нибудь вывезти и закопать, но не думаю, что получится, машина в этом месте слишком много внимания привлечет. Да и кто знает, кто тут окажется, когда я на ней подъеду. Так что пусть так.

Тяжелый, черт, даром что совсем невысокий, еле поднял его, ухватив спереди за пиджак и пояс брюк, чуть сам не упал. Перевалил через край мусорки, выдохнул. Все, теперь надо смываться и при этом вообще не попадаться никому на глаза. Шляпу на лоб и все светлые места обходить. И кругами, кругами к стоянке.

В переулках было пустовато, лишь несколько человек встретилось, но никто меня не разглядывал и тревогу не поднимал. Минут за пятнадцать дошел до кинотеатра, где нашел свою машину на прежнем месте в целости и порядке, завел ее и уехал, старательно неторопливо, чтобы вообще внимания не привлекать. По пути в Латинский квартал сделал крюк через совсем чужой район, остановился у очередной помойки, куда и выбросил часы и зажим для денег. Ну а деньги оставил. Не считал, но тут не меньше полусотни фунтов. Будем считать, что убитый мне за труды и нервы заплатил. Проехал потом мимо церкви и бросил их в бронзовый ящик для пожертвований, пусть хоть польза с покойного будет.

Себе такие деньги оставлять не хочется, у «людей чести» все деньги очень грязные. Я, конечно, и сам не ангел, но беру не свое только у преступников и всяких банков, а банки в наше время – преступники почище остальных, Великая депрессия – их рук дело, и мир только сейчас из нее выныривает, так что сочувствия к банкам не испытывает никто. Почему Джон Дилинджер был так популярен? Да потому что грабил банки, изображая из себя джентльмена, и американцы в большинстве своем ему просто сочувствовали. А вот «люди чести» свои деньги выбивают все больше «снизу», отнимая и насаждая пороки. Пусть какой-нибудь бестолковый работяга проигрывает все свои деньги в их притонах, вроде и сам дурак, но если бы не было игр в задних комнатах и подвалах баров, то они бы и не играли, пожалуй. Разве что совсем отпетые. Да и как устроены бордели под покровительством мобстеров – тоже всем известно – натуральное рабство. Про героин я и не говорю. Так что плохие у них деньги, нельзя такие себе оставлять. Нет, понятно, что деньги из сейфа букмекерской конторы такие же грязные, но разница все равно понятна, пусть и интуитивно, верно?

Так что грабить Антенуччи хоть и рискованно, но приятно, тут я должен сознаться. Сам Антенуччи приехал сюда из Нью-Йорка, с целой командой своих головорезов. Давно приехал, так что Маленькая Италия стала его вотчиной почти сразу, как сформировалась. Потом туда подтянулись «люди чести» с Сицилии, пару раз случались войны между «усатыми», как называли коренных сицилийцев, и «американцами». Самого Антенуччи дважды почти взорвали, но оба раза именно в этот момент он почему-то менял планы, так что в первый раз погиб только его водитель, а второй раз посетители его любимого ресторана, родственники которых получили неожиданно щедрые анонимные подарки в конвертах. В него пытались стрелять, на него устраивали засады, но все без толку, все мимо.

Антенуччи вытеснил со своей территории враждебных «усатых», а вместо них с родного острова подтянулись другие, из семьи Кастелламаре, какие с ним общие дела вели по героиновому транзиту. Они признали за ним главенство в Новом Каире, так что дальше война у них случалась только с ирландцами из соседнего района, которых они оттеснили из доков, и сейчас, по слухам, были какие-то проблемы с корсиканцами, которые сами намерены были контролировать поставки героина в Европу, а Антенуччи претендовал на все, на все маршруты.

Ходили слухи, что неуязвимость Антенуччи имеет причиной Камень Силы, большой идеально чистый заряженный бриллиант, который тот не снимал с шеи даже в ванной, и заклятие в нем нацелено было именно на защиту владельца. Заминировали ему машину, а он в последний момент что-то почувствовал и не поехал никуда. Можно в это верить, а можно и нет, но добыть настоящий Камень Силы даже боссу моба не по весовой категории, они все наперечет и предназначены таким избранным людям, к каким нью-йоркскому бандиту и близко не подойти, но все же он противоестественно удачно уворачивался от всех попыток его убить. Лично я все же верю. Настолько верю, что даже мечтал этот камень у него увести – самому бы сейчас очень пригодился, но выходит так, что если камень существует, то он защищает самого себя.

7

На следующий день убийство попало в вечерние газеты, даже с фотографиями. Наверняка кто-то из полиции за мзду малую дал наводку журналистам, и те оказались на месте преступления раньше детективов. Убитый на фото получился каким-то совсем уродливым, но человек, которого застрелили и бросили в мусорный ящик, красавцем точно не должен выглядеть, заодно в статье написали, что звали его Сэмми «Певец» Карузо и был он членом семьи Антенуччи. Впрочем, другая газета последнее утверждение частично оспаривала, написав, что «Певец» в семью не входил, а просто работал на кого-то из ее «солдат». В это я поверил сразу, потому что главный за сигаретами бегать не будет, а мобстеры так и действуют обычно: один член семьи и под ним приближенные гангстеры, которые налог платят, но правами «солдата» не пользуются.

Еще написали, что это могло быть ограблением, что порадовало.

В этот вечер я позвонил Сингеру вроде как по рутинному вопросу, но он ничего по поводу убийства не сказал, из чего мне осталось сделать вывод о том, что со мной никто ничего еще не связывает. Оно и понятно, у Тома меня никто не видел, ему выгодней всего молчать, пока молчать, и для него я вообще парижский «гастролер», то есть вероятность того, что у меня могут быть проблемы с местными мобстерами, очень низка.

Вот если за убийцу «выставят цену», то тогда Том начнет все это обдумывать и может прийти к не нужным мне выводам, что следует учитывать. Но это сомнительно, потому что покойный в иерархии занимал почти что самую нижнюю ступеньку. А вообще удивительно, как он меня узнал – виделись мы всего раз, мельком, когда четверо сицилийцев чуть не перехватили меня на выходе из бара Сингера, но вышло так, что они слишком поздно сообразили, кто я такой, и к тому времени я смылся. Все вышло без беготни и суеты, так что сицилийцы до сих пор не были уверены, что это я даже в первый раз очистил букмекерскую контору, но все же кто-то в списке возможных кандидатур меня упомянул. Сингер божится, что не он, я ему верю – ему с того никакой выгоды, так что на ум приходит пара персонажей, тоже промышляющих взломом. Все же как я ни скрываюсь, но что-то обо мне в этих кругах известно. Думаю, что пришли потрясти такого, а он, чтобы не трясли, меня и назвал. Но явно не меня одного. Теория это все, конечно, но имеет право на жизнь.

Как бы то ни было, газеты я читал уже в «Ритце», куда вернулся еще вчера ночью и даже посидел в баре на крыше, попивая прекрасный коньяк и наслаждаясь видом на ночной центр Большого Каира. А сегодня у меня в планах кинотеатр – премьера, на которую консьерж, довольный щедрыми чаевыми, достал билеты на самые лучшие места, ну а потом как получится. Но никакого отеля «Кайзерин» – по вечерам мы туда не ездим, так что дальше или клуб какой-нибудь, или поздний ужин. В ресторане «Ла Террас», например, что расположился на крыше «Гранд-отеля». Такие места тут вообще популярны по ночам, когда жара спадает полностью и одуревший от дневного зноя город овевает свежий ветерок.

Если сегодня появится серый «Ситроен», то пусть следит, это даже хорошо. Сегодня я выполняю обязанности кавалера дочери вице-губернатора Большого Каира и больше ничем не занят. Это только на укрепление моего образа будет работать, как мне кажется. Тем более что сегодня я забираю Марго из дома, то есть у меня еще и первый визит в нужное место.

Одеваемся формально, то есть «полуночный синий», черный в одежде я не люблю, а этот цвет тоже вполне допустим, даже единственный допустимый, бабочка, костюм с двубортным пиджаком из алафреско, тончайшей итальянской шерсти, в которой в жару легче даже, чем в хлопке. Если отправимся ужинать, то месту придется соответствовать. Тем более есть вероятность увидеть самого лорда Бриггса, а про него говорят, что он человек формальностей, прямо весь из них состоит. Да, туфли отдраили так, что в них смотреться можно.

Пожалуй, поеду я чуть раньше – изображу мающегося влюбленного, а заодно чуть осмотрюсь в доме. Минут на двадцать раньше заявлюсь. Набрал консьержа, затребовал автомобиль с шофером. Вскоре мне перезвонили сообщить, что машина подана, так что мне осталось только спуститься, отблагодарить заботливого служителя, а затем посыльный провел меня мимо распахнувшего дверь швейцара в цилиндре и винного цвета ливрее к белому «Паккарду», у задней двери которого уже ждал шофер в фуражке.

– Добрый вечер, сэр, – распахнул он передо мной дверцу. – Меня зовут Гастон.

У него заметный французский акцент, так что ответил я уже по-французски.

– Добрый вечер, Гастон, – кивнул я, затем, обернувшись, выдал чаевые посыльному.

На заднем сиденье «Паккарда» было просторно, а плюшевый диван оказался настолько мягким, что я в нем утонул.

– Гастон, сначала в «Оазис», резиденцию вице-губернатора.

– Слушаюсь сэр, – ответил тот, захлопывая дверь за мной.

Большая машина тронулась с места мягко, заурчав мотором, как сытый тигр. Или это у меня уже штамп в сознании образовался из-за рекламы «Эссо»? «Вы получите тигра под капотом вашего автомобиля!» Может, и так, но это и не важно.

Гранд-авеню уже заполнилась вечерней волной машин, «Паккард» смешался с потоком. Вел Гастон на удивление плавно, вроде бы и не медленно, но без единого рывка, как и подобает шоферу наемного лимузина. Главное – пассажира не растрясти, он должен чувствовать, что его словно на руках несут.

«Оазис» расположился далеко от Нила, машина поехала из центра на восток. Закончился даунтаун, затем потянулся ряд тесно стоящих городских особняков для тех богачей, кому нравилось жить одновременно и в собственном доме, и близко к центру города. Витрины магазинов сменились высокими заборами из затейливо кованых решеток, а на улице заметно прибавилось пеших констеблей, потому как покой обитателей здесь берегли.

Затем улица превратилась в короткое шоссе, которое и вывело нас к большим воротам со шлагбаумом. «Оазис» – частная территория, в которую ход открыт далеко не всем. В будке у ворот сидел охранник в форме: он сверился со списком, прежде чем пропустить нас. Дальше заборы стали длинней, потому что здесь и виллы больше, и земли вокруг каждой хватает. Вдоль дороги с обеих сторон потянулись стройные ряды аккуратно высаженных пальм. Несколько раз навстречу попались дорогие машины, или лимузины с шоферами, или модные спортивные британские – здешняя публика именно их предпочитает прочим. Все ехали в город развлекаться.

У одного из въездов вдоль стены вытянулся длинный ряд автомобилей, возле которых кучковались курящие шоферы, а из-за стены слышалась музыка. У кого-то прием, похоже. Несколько раз попадались горничные, выгуливающие собачек, обычно сразу по несколько на длинных поводках.

Гастон дорогу знал, оказывается, поэтому вскоре он уверенно повернул машину налево, и через минуту мы оказались в обрамленном высокой живой изгородью cul-de-sac, прямо перед воротами, которые были сейчас гостеприимно распахнуты. «Паккард» заехал внутрь, на разворотный круг у фонтана, обрамленного кустами роз, и высадил меня у высокого крыльца со ступеньками из песчаника.

Дверь открыла молоденькая горничная, поздоровалась, приняла шляпу, после чего передала меня с рук на руки Уилфриду, вышедшему из боковой двери в просторный холл.

– Добрый вечер, сэр! – с некоей даже торжественностью приветствовал он меня. – Леди Маргарет пока одевается, я провожу вас к леди Бриггс.

– Благодарю, Уилфрид.

– Прошу вас, сэр. – Он пошел вперед, к высоким двустворчатым дверям с витражами.

За дверями оказалась огромная гостиная, но Уилфрид свернул левей, попутно сообщив:

– В малую гостиную, сэр.

Малая гостиная была побольше всей моей квартиры в пару раз и напомнила мне холл дорогого отеля – столько в ней было диванов и кресел. Если здесь принимали небольшие компании, тихо, по-семейному, то понятие «небольшой» у владельцев дома сильно отличалось от моего.

Леди Бриггс сидела в кресле у большого камина, в топке которого сейчас стояла корзина роз, и читала книгу, которую, впрочем, сразу же отложила на столик, едва я вошел.

– Роберт, как приятно, – сдержанно, но подчеркнуто доброжелательно улыбнулась она. – Маргарет у себя, она еще не успела одеться.

– Сожалею, что я рано, немного не рассчитал время. – Я поклонился. – Не настолько хорошо знаю город, а шофер довез на удивление быстро.

– Присаживайтесь, – показала она на диван напротив. – Чаю? Уилфрид…

– Никакого чаю. – В комнату вошел высокий, румяный, дородный джентльмен в винного цвета куртке с атласными лацканами, надетой поверх белоснежной сорочки с бабочкой. – Надеюсь, Лилиан, ты нас представишь, а затем, я уверен, молодой человек не откажется от сигары и глоточка бренди в моей компании.

– Аллистер, знакомься, это Роберт Ван Дер Меер, я тебе о нем рассказывала. Роберт, этот ужасный невоспитанный человек мой муж, Аллистер, как вы уже слышали.

– Очень приятно познакомиться, сэр. – Я пожал протянутую руку. – Роберт Ван Дер Меер.

– Я тоже очень рад. Аллистер Бриггс, но я бы предпочел, чтобы вы сменили «сэра» на мое имя. Мне на службе хватает формальностей. Пойдемте со мной, у меня прекрасный бренди в кабинете. Вы курите сигары?

– К сожалению, нет, но если это необходимо…

– Просто выпейте больше бренди. – Лорд Бриггс засмеялся.

Уилфрид последовал за нами.

Кабинет вице-губернатора меньше всего напоминал именно кабинет. Это была «мужская игровая» в смеси с библиотекой и картинной галереей, причем полотна все больше изображали псовую охоту. Огромный стол для снукера, два столика для бриджа, уголок с огромными мягкими диванами и второй уголок, поменьше, с тремя высокими креслами и круглым столиком. В углу стояло большое и очень дорогое радио.

– Играете в снукер? – Барон кивнул на стол. – В гольф?

Стена за рабочим столом была декорирована кубками и клюшками для гольфа.

– В снукере я очень плох, а вот в гольф играю с удовольствием.

– Мы обязательно должны сыграть вместе, Роберт. Прямо здесь, в «Оазисе», прекрасное поле.

– Это замечательно.

– Присаживайтесь. – Барон показал на уголок с креслами. – Бренди?

– Не откажусь.

– Прекрасно!

Уилфрид уже открыл резные дверки огромного бара и выставлял на поднос два широких бокала и бутылку коллекционного «Мартеля». Едва мы уселись, он наполнил бокалы, поставил поднос на стол и бесшумно удалился.

Интересно, где здесь сейф? Наверняка замаскирован, потому что эти железные ящики с трудом вписываются в интерьеры. Может быть, где-то за стеновыми панелями или скорей всего просто прикрыт каким-то из шкафов. И где он может прятать код? Люди редко отличаются настоящей изобретательностью. Чаще всего подобное они прячут туда, куда им проще всего посмотреть. Лорд Бриггс высок и не отличается худобой, то есть наклоняться так, чтобы посмотреть, например, на дно ящика стола, ему трудно. Так что вариант «на чем-то снизу наклеен» следует отодвигать в самый конец списка вероятного.

– Стреляете голубей? Скит?

– Разумеется. Правда, все мои ружья пока в Аргентине.

– Вот об этом не беспокойтесь, я вам обязательно что-нибудь подберу. Есть пара прекрасных «Холланд и Холланд» с регулируемыми прикладами – подойдут почти под любой рост и комплекцию, держу специально для гостей.

Это делает ему честь, такая забота о гостях. «Холланд и Холланд» делают все ложи под заказ в своей мастерской в Лондоне, тщательно вымеряя пропорции покупателя. Половина точности в голубиной стрельбе – это правильно подогнанное ложе.

– Не могу не похвастаться. – Лорд Бриггс указал на полку с призами. – Видите тот кубок справа? Серебряный с черным? Это за победу в Глостерширском турнире.

– Впечатляет, – покачал я головой. – Пожалуй, я не рискну с вами соревноваться.

– Это было давно. – Явно довольный собой, лорд Бриггс рассмеялся. – Сейчас я уже постарел и растолстел, так что победить меня несложно.

– Вес компенсирует отдачу, – засмеялся и я.

Да, сейф наверняка в одном из шкафов. А шифр все же лучше искать или у рабочего стола, или у самого сейфа.

– Да, я заметил. Но возраст снижает скорость. Как вам бренди?

– Великолепный.

– На Шестой улице есть замечательный магазин вин, там можно купить все что угодно, а если знаешь свои предпочтения, то и заказать по телефону.

– Думаю, что мне для начала надо обзавестись местом, куда будут возить заказы.

– Кстати, как у вас дела с Джорджем Махони? Он вам что-нибудь подходящее нашел?

– Мы смотрели четыре места. Два из них очень понравились, но буду смотреть еще. Хочу найти дом своей мечты.

– Да, если вы намерены осесть, а в будущем еще и обзавестись семьей – это важно.

И этот туда же, про семью и планы на нее. То-то он такой дружелюбный и приветливый – леди Бриггс, похоже, сделала мне рекламу. Может даже, незаслуженную и просто излишнюю.

– Были уже в Луксоре?

– Пока нет, но предполагаю побывать. Там интересно?

– Разумеется. Хотя место намного меньше самого Большого Каира. Мне, кстати, придется ехать туда завтра: в преддверии аукциона камней усиливаем меры безопасности.

– Предполагаете наплыв посетителей?

– Конечно. Люди чаще всего гранят камни немедленно после покупки. Да и привязка камня к человеку очень важна – его тогда и сложней украсть, и потом все равно придется приехать с ним в Луксор, а жрецы легко отличат камень с цепью ауры и просто чистый камень. Первый сразу вызовет подозрение, а хороший эксперт еще и узнает, кто был его владельцем.

– Даже так? – сделал я вид, что удивился. – Не знал, что камни так легко отличать.

– На самом деле вес каждого почти что уникален, аукционисты измеряют его до ничтожнейших долей. – Лорд Бриггс с явным удовольствием взялся растолковать мне то, что я на самом деле и так знаю. – Когда бриллиант становится Камнем Силы, его уже нельзя гранить – он потеряет свойства и его снова придется везти в Долину Царей. То есть для мошенников это не то что невыгодно, а просто неисполнимо.

– Вот как? Не знал таких деталей.

– Когда живешь здесь и управляешь тут всем, узнаешь очень много. – Мой собеседник заметно приосанился.

– Нимало не удивлен.

– Вы все же решили здесь поселиться, Роберт?

– Все больше к этому склоняюсь.

Тихо зашел Уилфрид.

– Леди Маргарет готова, она в малой гостиной.

– Пойдемте. – Лорд Бриггс поднялся. – Не думаю, что мое общество так уж интересно, а моя дочь не очень любит ждать.

Уилфрид оказался распорядительным настолько, что «Паккард» ждал нас у крыльца, а Гастон стоял у открытой задней двери. Марго вела себя как примерная девочка и только в машине стиснула мое колено, шепнув на ухо:

– Было бы время, я бы заехала сначала в «Кайзерин».

– К сожалению, не получится, если ты, конечно, не хочешь пропустить премьеру и ужин в «Ла Террас».

– Ладно, мы что-нибудь придумаем.

Автомобиль выехал за ворота «Оазиса» и разогнался по шоссе. На заправке по правой стороне я приметил серый «Ситроен», и когда мы ее миновали, тот выехал на шоссе и пристроился следом, хоть и не слишком близко. Все же неизвестный наблюдатель здесь, никуда не делся. Но пока мне на него плевать, пусть смотрит.

«Придумать», как я и предполагал, ничего не получилось. Из «Вавилона» мы поехали в «Гранд-отель», где важный лифтер вознес нас на крышу, в ресторан на террасе. Множество круглых столиков, каждый с лампой посередине, чтобы создать интимный полумрак вокруг. Швейцар принял шляпу, а метрдотель подвел нас к заказанному мною накануне столику, у самого ограждения террасы, отодвинул для нас стулья, а подбежавший официант подставил еще отдельный маленький стульчик для сумочки Марго.

– Что желаете на аперитив?

Марго попросила бокал шампанского, ну и я решил присоединиться к ней. Метрдотель чуть поклонился, выложил два меню в обложке из толстой тисненой кожи и винную карту.

– Что будешь на основное блюдо? – спросил я, листая страницы. – Рыбу или мясо?

– Возьму мясо, так что выбирай красное. – Она правильно поняла мой вопрос. – На твой вкус.

– Прекрасно, я тоже предпочту мясо.

– Кстати, я от мяса становлюсь иногда сама не своя, – хихикнула она, толкнув носком туфельки меня в ногу под столом.

– Ты всегда такая, зря обвиняешь мясо.

– Это хорошо или плохо? – притворно нахмурилась Маргарет.

– Если бы это было плохо, я давно бы сбежал в Аргентину.

– Тогда не буду считать оскорблением.

Подошел официант с небольшим подносом, выставил перед нами две маленькие тарелочки «комплимента», сказал с сильным французским акцентом:

– Перепелиные яйца с черными трюфелями, в черном же соусе «а-ля Ла Террас».

Увидев еще открытые меню, он быстро удалился, но встал у дальней стены, наблюдая за нами. Ждет, чтобы немедленно принять заказ, едва мы их отложим.

Итак, фуа-гра с желе из красной смородины, а также филе миньон для Марго, салат из спаржи, сыра, миндаля и обжаренной вишни, а также телячья печень Meuniere медленного приготовления для меня. Ну и бутылку шестилетнего «Шато О-Брион». Не хочешь выглядеть как разбогатевшая деревня, – не заказывай старые вина к еде, пусть они и очень дорогие. Не хочешь выглядеть бедным – выбирай хорошее шато.

Официант бесшумно удалился, а я, наконец, огляделся. Зал почти полон, если и есть несколько столиков свободных, то они наверняка зарезервированы. Публика… одинаковая, то есть все больше свет, местный и приезжий. Тот же Антенуччи, сколько бы у него денег ни было, заказать столик здесь скорей всего не сможет. И не станет заказывать, правда, он вообще Маленькую Италию редко покидает. Большая часть посетителей или постоянна, или живет в «Гранд-отеле», или заказ для них, как для меня, например, делает консьерж отеля. То есть человеку не совсем понятному могут и отказать – ресторану совсем не нужно гнаться за расширением клиентуры. Общество в Большом Каире четко и уверенно поделено на разные шестки, и на каждом исключительно правильные сверчки. Ну, или такие, как я, правильными прикидывающиеся.

А вон двое мужчин через столик от нас, тоже у перил. Один молодой, эдакий романтичный красавец, волосы на бриолине, второй заметно ниже, и вот лицо второго показалось знакомым. Где я его мог встречать?

Подали салат. Марго сразу поставили тарелку с готовым блюдом, а мне один официант показал спаржу в лотке, предлагая оценить ее свежесть, а второй сноровисто начал взбивать в судке вилкой соус.

– Побольше соуса, сэр?

– Да, пожалуйста.

Он опорожнил в мою тарелку половину судка, после чего первый ловко покрыл его миндалем и всеми остальными ингредиентами. Третий, подошедший с бутылкой вина, продемонстрировал ее этикетку, дождался кивка и немного плеснул в мой бокал. Я покрутил вино, чтобы оно подышало, вроде как заправский ценитель, понюхал и чуть отпил, заключив:

– Прекрасно.

– Благодарю вас, сэр. – Он разлил вино, после чего вся их компания удалилась.

– Прекрасный вечер. – Я поднял свой бокал, и мы с Марго чокнулись.

Салат был великолепен, но, впрочем, я от кухни «Ла Террас» ничего другого не ожидал. Марго тоже увлеклась едой, даже болтать перестала, что с ней случается редко. После салата принесли еще смену «комплиментов»: на этот раз эльзасскую ветчину на какой-то сложной смеси овощей и слегка политую чуть кисловатым прозрачным соусом. В это время мужчина, показавшийся мне знакомым, поднялся из-за стола, улыбнувшись эдак нежно своему собеседнику, и прошел мимо нас. Тяжеловатое лицо, низенький, широкий в заду, с вихлястой походкой. Я обратил внимание, что его фиалковой расцветки галстук по тону совпадает не только с носовым платком в нагрудном кармане, но и с носками, мелькавшими под чуть вздернутыми брюками.

Хм… точно я его видел. Неужели…

– Я покину тебя на минутку, – сказал я Марго, поднимаясь.

– Не больше чем на минутку. И мне с тобой нельзя?

– Боюсь, что не поймут.

– Пусть отвернутся.

– Придется долго договариваться.

– Ужасный, жестокий мир…

Низенький между тем прошел дальше и явно направлялся в туалет. Ну и мне туда в таком случае. Там свет яркий, может быть, разгляжу его лучше.

В уборной, простите за подробности, я встал у писсуара, а вот низенький зашел в кабинку, хоть и по такому же делу, судя по звуку. Потом я долго и тщательно мыл руки, лишь когда он вышел и встал рядом со мной, у соседней раковины, я разглядел его хорошо в зеркале. Точно видел, осталось только вспомнить.

К служителю мы с ним повернулись одновременно, и тот протянул каждому маленькое свежее махровое полотенце, которое потом забрал и положил в корзинку с использованными. Маленький вежливо кивнул мне и отправился на выход, ну а я поправил волосы, чтобы отпустить его дальше, и тоже направился к столику.

– Ты о чем-то задумался? – спросила Марго, расправившись с «комплиментом».

– Нет, просто показалось, что вижу знакомого, но это не он.

– Я тоже пойду носик попудрю. – Она встала и подхватила свою сумочку с ее персонального стульчика.

– Обещаю дождаться.

– Ловлю на слове.

Эти двое опять вместе. Может быть, они не афишируют, но вот я уверен, что это не коллеги и даже не «крепкая мужская дружба». Там тоже романтическое свидание – вон как маленький смотрит на своего спутника. А тот держит эдакий взгляд с оттенком сдержанного романтизма. Ну где я его видел? Может, и черт с ним, не важно, но вот такое ощущение, что лучше бы мне вспомнить. Он меня явно не знает, к слову.

Горячее было великолепным: печень приготовлена идеально, соус в серебряной соуснице соответствовал ей, как второй голос солисту, а гарнир выступал безупречным хором. Мы попросили еще бутылку вина, болтали, но неизвестный как-то не шел у меня из головы. И лишь когда к нам подкатили сырный бар и официант в белом переднике начал отрезать куски сыра по выбору, да еще и с рекомендациями, я вспомнил – Эдгар Гувер.

Да, тот самый Эдгар Гувер, который возглавляет Федеральное бюро расследований. И никогда мы с ним не встречались, я узнал его по портретам. Лицо вполне соответствует. Вот что не соответствует образу, так это рост, комплекция, походка, манера подбирать галстук с носками и не туда направленная романтика. В моем воображении гроза всех грабителей банков и зловещих агитаторов должен выглядеть как-то… ну, по-другому, наверное.

Они закончили обед раньше, поднялись и пошли к выходу. Я увидел, как швейцар отдал Гуверу шляпу, а вот спутник был без головного убора. То есть живет в этом отеле, получается, на улицу ему выходить не надо. Метрдотель снял трубку телефона, явно вызывая машину посетителя, и я чуть перегнулся через перила. Фасад «Гранд-отеля» чуть вогнут, подъезд с нашего места виден.

– Что там? – заинтересовалась Марго.

– Ничего, просто интересно разглядывать людей отсюда.

– А мне больше нравится весь вид. Кстати, вон катят шоколад. – Она показала на следующую процессию, идущую к нашему столику. Один катит тележку со множеством полочек, второй идет рядом с важным видом. – У них прекрасный шоколад, самый лучший в городе.

Подали кофе, и к каждой чашечке «шоколадник» выложил несколько бонбоньерок, а потом быстро набрал нам две коробочки всех, что были выложены на тележке. И к тому времени, как я закончил кофе, Гувер вышел из подъезда, а там его встретили двое в серых костюмах и проводили до большой черной машины. Спутник из отеля не вышел.

Вот как… нет, я могу и ошибаться, конечно, но мне кажется, что это было что-то вроде тайного свидания. Охрана и водитель видят лишь, как шеф ушел в отель, наверняка на деловой ужин, а томный в отеле и живет. Может, и не идеальная, но эффективная конспирация.

После кофе я попросил счет, а заодно попросил передать метрдотелю, чтобы вызвали машину Ван Дер Меера. Пора везти Марго домой, мне нужно подумать. И мы оба объелись, так что планировать что-то другое даже она не стала.

8

Иногда ты узнаешь что-то такое, что не знаешь, как использовать, но уверен, что это может пригодиться. Хотя бы потому, что директор Гувер приехал в Большой Каир наверняка в связи с грядущим аукционом. Нет, это не абсолютная уверенность, разумеется, но вероятность именно этого очень высока. И одновременно высока вероятность того, что такие подробности личной жизни директора не подлежат огласке. Не думаю, что американская публика пришла бы в восторг, узнав, что гроза всех преступников, если верить его многочисленным интервью, испытывает совсем не мужественную страсть к лицам своего пола. За руку или что другое я их не поймал, но у меня есть глаза, и я вообще наблюдательный.

Жаль, что я узнал об этом после встречи с вице-губернатором. По крайней мере я мог бы как бы между делом сказать, что случайно увидел в ресторане Эдгара Гувера, и совершенно по-светски поинтересоваться, не на аукцион ли он приехал. Думаю, что лорд Бриггс вполне мог дать ответ. Если получится встретиться снова, то обязательно постараюсь поинтересоваться. Вполне законное любопытство: Гувер – фигура публичная, он сам постоянно на глаза лезет.

Вот кто его таинственный кавалер? Знать, что он живет в «Гранд-отеле», мало, там много людей живет. С описанием внешности ходить и расспрашивать персонал не будешь, даже полиция не будет, потому что постояльцам такое не нравится, а если не нравится постояльцам, то не нравится и владельцам. А у владельцев связи куда как хорошие, никто в этом не сомневается.

Но все же очень хочется узнать, кто это такой. Зачем? Затем, что узнав это, можно узнать больше. А узнав больше, можно уже подумать над тем, как это новое знание применить и какую извлечь из него пользу. Сам я заняться этим не могу, но примерно знаю, кому это можно поручить. За деньги, разумеется. Правда, в таком случае есть вероятность, что обладателем полезного знания будешь не ты один, но следует быть реалистом – мне одному не справиться.

Поэтому на следующее утро я вышел из отеля, попетлял по улицам, убедившись в том, что на этот раз за мной нет хвоста, что немного удивило, нашел телефонную будку и позвонил Сингеру.

– Привет, как дела?

– Дела как обычно. Что-нибудь новое?

– Жильбер никуда не делся? Есть работа для него.

– Гилберт никуда не делся. – Сингер назвал его на английский манер. – А что за работа?

– Я бы лучше при личной встрече рассказал. Телефону доверять не хочется.

– Даже так? – Сингер немного удивился. – Когда ты с ним хочешь встретиться?

– Чем быстрей, тем лучше.

– Перезвони мне через десять минут.

– Хорошо.

Я перезвонил, и Сингер сказал, что Жильбер будет нас ожидать в кафе «Росиньоль» на Двадцать восьмой улице. Разумеется, Сингер намерен при этом присутствовать сам, тут уже никуда не денешься, Жильбер если и не его человек, то Сингер у него чуть ли не основной и главный клиент.

Переодеваться мне сегодня неудобно, так что придется ехать в чем есть. Но это не так страшно, потому что Сингер в курсе, а Жильбер умеет хранить секреты. Поэтому я просто остановил такси и назвал адрес говорливому итальянцу-водителю.

Когда мы доехали до места, я увидел у тротуара скромный бежевый «Рено» Сингера. Он вообще старательно избегал привлекать внимание, а такая машина, как он считал, делает в глазах публики его несколько менее американцем и несколько более не пойми кем.

В кафе было пустовато, Сингер и Жильбер сидели за дальним от входа столиком, оба с чашками кофе и стаканами воды со льдом. Я здесь тоже приобрел привычку пить кофе именно так, с холодной водой.

Жильберу было под пятьдесят, я думаю. Среднего роста неприметный человек в неприметной, но приличной одежде, с лицом таким, что отвернешься и сразу забудешь. Когда-то он работал в парижской полиции, потом переехал сюда и еще лет десять прослужил в дивизионе французского сектора старшим констеблем-детективом. Спокойно, без особых проблем. В какой-то момент он решил, что приобрел достаточно знаний для того, чтобы начать зарабатывать больше, вышел в отставку и получил лицензию частного следователя. Круг клиентуры у него был постоянный, брался он за дела сомнительные, хоть и никогда за криминальные, брал дорого, но почти всегда делал то, что просили. Главным его достоинством было то, что он знал многих людей и умел им платить, поэтому они всегда были рады ему помочь.

Я в двух словах рассказал о том, что вчера видел в ресторане. Жильбер лишь кивнул, показывая, что усвоил информацию, а Сингер громко хмыкнул.

– Так что надо сделать?

– Для начала узнать, кто встречался с Гувером.

– Это не так просто будет сделать, потребуются расходы.

– Мы оплатим, – вместо меня ответил Сингер.

Ага, заглотил наживку. Понял, что из такого знания можно много соку выжать.

– Нужны подробные приметы. – Жильбер вытащил блокнот и карандаш из внутреннего кармана пиджака. – Думаю, что они приехали сюда в один день: Гувер отправился в резиденцию, а его сладенький в отель. За это можно зацепиться. Что потом?

– Потом хотелось бы поймать их на горячем. – Сингер уже начал брать инициативу в свои руки. – Может, даже сделать фото.

– Посмотрю, что получится сделать. Десять фунтов в день плюс расходы. За расходы отчитаюсь как обычно. – «Как обычно» – это просто список на блокнотном листе, кассовые чеки ему, понятное дело, никто выбивать не будет. – Давайте аванс за пять дней и еще пятьдесят фунтов на эти самые расходы.

Мы с Сингером переглянулись и дружно выложили на стол по пятьдесят каждый. Жильбер кивнул и убрал деньги в чистый конверт, на котором карандашом написал сумму. Конверт убрался в тот же карман, из которого возник блокнот.

– Теперь приметы.

– Он американец, точно, – начал я, Жильбер сразу же перебил:

– Почему так думаешь?

– Манера одеваться, она у них отличается. Днем это сложней заметить, но в вечернем костюме правила чуть разные. Может быть студентом или выпускником колледжа, одет он в стиле «Лиги плюща».

Жильбер кивнул, уточнил:

– Это как?

– Чуть шире плечи пиджака, свободней покрой.

– Понятно. Внешность?

– Высокий, думаю, с меня примерно, темноволосый, но светлокожий. Нос прямой, волосы зачесаны назад… – Я перечислил все, что вспомнил.

– Точно был без шляпы?

– Точно. Я видел, как они выходили.

– Мог нести в руке?

– Нет, мне все хорошо было видно – шляпу у швейцара взял только Гувер.

– Хорошо, займусь прямо сейчас, вы счет оплатите, – и с этими словами встал и пошел на выход.

В окно я увидел, как он уехал на сером «Шевроле» – разумно, иногда даже можно подумать что это полицейская машина. А может, и неразумно, тут уж по обстоятельствам.

– Это может быть интересно, если Гилберт что-то отыщет, – задумчиво сказал Сингер. – И вообще Гувер никогда сюда не приезжал, даже это странно.

Я отпил глоток крепкого кофе и запил ледяной водой. Божественно. И странно, что эта манера так и не дошла до самых дорогих мест, только в обычных кафе подают вот так.

– Думаешь, что это как-то связано с аукционом? – спросил я, поставив чашечку на блюдце.

– Возможно. Я попробую разузнать по другим каналам.

Да, кстати, цель приезда Сингер, возможно, и так сможет уточнить.

– От Антенуччи к тебе больше не приезжали?

– Нет. Но на твоем месте я бы не терял осторожности, это совершенно ничего не значит.

Мы встречались с Сингером через день после того визита, он отдал мне деньги за свежие доллары. Тогда он сказал, что больше никто не появлялся, и вот теперь то же самое. Но в главном он прав – это ничего не означает. Люди босса Маленькой Италии продолжают расспрашивать наверняка. А совсем не общаться с преступным миром Большого Каира я не могу.

– Тебя подвезти? – спросил он.

– Возьму кэб.

– Будь осторожен. Ты нашел спуски в тоннель?

– Пока нет, жду кое-чего. На той неделе, думаю, займусь. Кстати, как покупатели на камни собираются их привязывать к себе?

– Никак. Камни надо огранить заново, изменить вес и снова пустить на рынок как пригодные к приему Силы. Это уже моя забота.

– Через Роттердам? – У Сингера были связи с тамошними хасидами, которые торговали бриллиантами.

– Разумеется. Мы получим хорошо если тридцать процентов от цены самих камней, без учета Силы, но этого хватит до конца жизни, поверь. И тебе, и мне. Ладно, я тоже пойду. Заплатишь по счету?

– Сингер, как мелочно, – засмеялся я. – Ладно, заплачу.

– Тогда я пошел.

Мы всегда расходимся порознь. Это маленькая, но тоже полезная добавочка к конспирации.

Дальше день получался пустым. Том пока еще не успел получить схемы, если он вообще их получит, потому что тут без всяких гарантий, Марго не настаивала на встрече сегодня – у нее какие-то посиделки с подругами, к моей радости, вечеринка на пароходе ожидается завтра, так что я оказался предоставлен самому себе. Правда, в отеле мне передали, что звонил Джордж Махони и пригласил посмотреть еще одну виллу, совершенно исключительную, как было сказано в переданной мне записке, а записывал портье с его слов, но как-то изображать заинтересованного покупателя сегодня не хотелось. Поэтому я просто перезвонил ему из номера, наткнулся на секретаршу, к моей радости, и просто передал, что обременен неожиданно свалившимися делами и обязательно свяжусь с ним через два дня.

Неожиданно портье снова позвонил и сообщил, что внизу, в кафе, меня ожидает некий джентльмен, а посыльный сейчас передаст записку от него. И действительно, через минуту в дверь номера постучали, и очередной посыльный, которого я пока еще не видел, передал мне аккуратный белый конверт из хорошей бумаги. Я машинально выдал монету парнишке и, закрыв за ним дверь, осмотрел и ощупал конверт.

Нет, вроде никаких каверз, разве что меня хотят отравить через прикосновение, но тогда уже поздно и вместе со мной скончаются посыльный и портье. Внутри прощупывались визитная карточка и листок бумаги. Поэтому я не стал размышлять дальше и взял с бюро нож для вскрытия этих самых конвертов.

Визитка. «Краус унд Бахман, финансовые консультанты». Ага. Рихард Краус, партнер. Адрес в германском секторе. К чему бы это? Вот как раз с этим сектором у меня меньше всего связей, точнее, их совсем нет.

Да, и записочка аккуратным, почти что каллиграфическим почерком:

«Уважаемый господин Ван Дер Меер. Или вас лучше называть господином Высоцки? Или дорогим Полем? Или Павлом? Осмелюсь попросить вас о немедленной встрече, которая может быть одинаково интересна и вам, и мне. Прошу не делать опрометчивых шагов, я не представляю для вас и ваших планов совершенно никакой угрозы. К тому же вы не совершили ничего, о чем следовало бы сожалеть. Искренне ваш новый друг, Рихард».

У меня внутри что-то одновременно и похолодело, и оборвалось. Имя названо правильно, а это означает, что кто-то, вот этот самый Краус, вскрыл мое инкогнито. Нет, в этом нет никакого преступления… если не считать въезда под дубликатом чужого паспорта… не думаю, что кто-то может связать со мной грабеж букмекерской конторы и убийство «Певца» Карузо, но все равно это очень нехорошо. И может обрушить все мои планы.

Это что, шантаж? Да мне плевать на шантаж, мне и без бриллиантового аукциона живется неплохо, так что я могу просто плюнуть на все и уйти, а заодно избавлюсь от несколько утомительной необходимости изображать не самого себя, а Сингеру его двести фунтов отдам без проблем. Тогда что?

Паниковать тоже не нужно, пусть… идет как идет. Я с ним встречусь. Не думаю, что кто-то начнет бузить в кафе «Ритца» – это будет совсем уж за гранью. Пойду поговорю.

Портье показал мне человека в светло-сером костюме, сидящего за ближним к проходу столиком. Тот приветливо помахал мне рукой. Я подошел, сел напротив.

– Мистер Краус?

– Добрый день, мистер Ван Дер Меер, – сдержанно, но приветливо улыбнулся тот. – Рад познакомиться. Кофе? Чай? Я бы предложил даже коньяк, но после кофе и разговора.

– Кофе. Капучино.

Краус жестом подозвал официанта, попросил для меня кофе. Перед ним уже стояла чашка и крошечная вазочка с шоколадом «Эдьярд».

– Угощайтесь, – придвинул он вазочку ко мне. – Чудесный шоколад, странно, что его не подают в других местах.

– Подожду кофе, спасибо. – Я тоже был сама приветливость.

– Скажите, Роберт… давайте по именам? Нам все же суждено стать друзьями, я уверен.

– Как вам будет угодно.

– Прекрасно! – снова заулыбался он. – Я даже могу звать вас Павлом, если хотите, но мне почему-то кажется, что сейчас это будет неуместно.

Слегка за сорок, высокий, может быть, слегка полноват, но так грузнеют бывшие атлеты, а Краус выгладит сильным. Светло-русые волосы, падающие косой челкой на лоб, маленькие, глубоко сидящие глаза. Взгляд спокойный и уверенный, но при этом сразу бросается в глаза странная манера постоянно облизывать губы кончиком языка. Крупные ладони, на правой руке университетский перстень. Легкий, но, несомненно, немецкий акцент.

– Совершенно неуместно, – подтвердил я его предположение. – Чем вызвана такая неожиданная дружба? Кстати, это ваш человек шарил в моем сейфе и катался следом на сером «Ситроене»?

– Наш, непременно наш. – Краус словно даже обрадовался моей догадливости. – Мы, германцы, дотошные люди и предпочитаем тщательно готовиться к разговору. Кстати, вы знаете, что в Аргентине очень много немцев и германская община весьма влиятельна?

А, вот оно что.

– Это вам. – Он достал из кожаной папки-портфеля, стоявшей у стула, лист бумаги и протянул мне. – Нынешний адрес настоящего Роберта Ван Дер Меера. А чуть позже мы можем даже показать фотокопию его паспорта. К сожалению, прямой рейс воздухом сюда из Буэнос-Айреса недоступен, так что переслали ее кружным путем.

– Сколько хлопот, – поразился я. – И все ради меня одного.

– Именно! Скажите, могу я задать вам нескромный вопрос?

– Конечно. Ответа не гарантирую, раз он нескромный, но задать его можно.

– Скажите, Роберт… вы хотите ограбить аукцион?

– Действительно нескромный, – покачал я головой. – Выходящий за грань приличий.

Краус негромко рассмеялся.

– Каким бы ни был ваш ответ, вам все равно ничего не угрожает с нашей стороны.

– С чьей стороны?

– Я представляю абвер, то есть военную разведку Германской империи, – стерев с лица улыбку, сказал Краус.

– Это так неожиданно, – хмыкнул я, ничуть не покривив душой. Ждал я чего угодно, но никак ни этого. – Тогда я задам встречный вопрос: что вы можете предложить, что будет вашим вкладом в нашу дружбу и ценой моей откровенности?

– Мы можем многое предложить, если найдем почву для дальнейших отношений. Например, мы никому не скажем, где вы живете на самом деле, о квартире рядом с авеню Наполеон. Не станем выдавать лорду Бриггсу, кто вы есть на самом деле. Не будем сообщать властям о том, что вы совершили преступление, въехав с фальшивым паспортом.

– Этого мало, – развел я руками. – У меня хороший адвокат, так что за паспорт я отделаюсь штрафом. А отношениями с семьей вице-губернатора я не так уж и дорожу, поверьте на слово.

Ну как-то не ожидал я такого дешевого шантажа, если честно. Он действительно хочет меня этим зацепить? С такого крючка даже карась сорвется, а я далеко не карась, а рыба покрупнее.

– Я начал с плохого, – продолжил Краус после короткой паузы, во время которой он пытался изучать мое лицо. Но вот это зря, мне в покер надо играть, если говорить о волнительной мимике. – Но есть и хорошие новости. Ваш кофе несут, к слову.

Действительно, к столу подошел официант, поставил передо мной чашечку и быстро удалился.

– И какие же? – спросил я.

– Мы не хотим вам мешать на самом деле, это первое. Германское государство не интересуют проблемы англо-саксонских властей этого места. Более того, мы даже можем в чем-то помочь. Еще вас ищут люди этого немытого бандита Антенуччи, мы можем сделать так, что о вас просто забудут.

– Вы дружите с Антенуччи?

– Нет, мы представляем государство и кайзера Германской империи, так что дружбы со всякой швалью водить не станем.

– Да уж ладно! – засмеялся я. – Такие службы, как ваша, используют всех подряд.

– Использовать и дружить – очень разные вещи.

– Но мне почему-то предлагаете дружбу.

– Сочтите за шутку. Мы хотим вас использовать в своих целях. И пути достижения этих целей во многом у нас совпадают.

– Не убедили, – покачал я головой. – Совсем. Я не знаком с делами разведок, не к ночи будь помянуты, но знаю, как вербует полиция. Разовая выгода меняется на вечную зависимость. Мне это совершенно не требуется. Вам нечего предложить и нечем угрожать. Спасибо за кофе, кстати. Счет я оплачу.

Блеф. Пусть не полностью, но блеф. Просто так отказаться от ограбления аукциона и вместо этого судиться из-за чертова паспорта мне тоже не хочется.

– Вы нам нужны. Это не так уж и мало. Интересы Германии были ущемлены при заключении Базельского договора семнадцатого года. Камни Силы остановили войну, поставив все стороны в положение «мексиканской ничьей», но все же страны Антанты сумели выторговать для себя условия получше, несмотря на то, что Германия продолжала сражаться. – Он чуть подался вперед, сложив ладони на столе. – Чем дальше, тем больше проявляется это неравенство. Правила продажи камней устанавливает британско-американский союз, меняя их на ходу. В результате Германия с каждым годом имеет все меньше и меньше доступа к Силе.

– И вы что, хотите чтобы я украл камни для вас? – поразился я.

– Нет, украдите их для себя. – Краус покачал головой и опять быстро облизнул губы. – Я даже не думаю, что у вас получится, хотя такую вероятность тоже нельзя исключать. Наши интересы совсем в другом, я не уполномочен посвящать вас во все планы. Но хотя бы попытка ограбления нам нужна. Удачная нужна еще больше.

– А потом? В Нил?

– Потом уезжайте, мир большой. Подумайте сами о своей безопасности, если не доверяете нам. После аукциона мы уже не встретимся. Кстати, я не настаиваю на немедленном ответе, думайте сколько угодно. У вас есть моя карточка, позвоните, когда примете решение. Завтра, например. Или послезавтра, самое позднее. Мы тогда снова встретимся и все обсудим. Ну, или уже не встретимся. Только не говорите пока никому о нашей неожиданной встрече. Кстати, почему вы не едите шоколад? Он здесь великолепен. – Краус снова чуть подвинул ко мне вазочку. – Поверьте, он не отравлен.

Мда, неожиданно. Всем сюрпризам сюрприз. И что мне прикажете со всем этим делать? Бросать все и сваливать? Как-то неохота. Пусть деньги у меня какие-то есть, но небольшие на самом деле, хватит открыть небольшой бизнес, не более, так что придется искать новую работу в незнакомом месте, а это не так просто. Я здесь как-то прижился уже. Даже если немцы передадут людям Антенуччи записку с моим адресом, это не так страшно, я могу потеряться в этом городе, но все равно…

Вот если меня арестуют, то в тюрьме Антенуччи меня достанет. Но я думаю, что до суда я окажусь под залогом – преступление действительно так себе. И все же ничего исключать нельзя. То есть надо или бежать сразу, вот прямо сегодня, бросив все, или начинать игру с немцами.

В то же время я не верю, что мы с Краусом так мирно разойдемся. Мертвые не болтают, а я сейчас лишь нечто очень маленькое в очень больших жерновах: сотрут в пыль и не заметят. Стоимость моей жизни на тот момент будет составлять если не отрицательную величину, то просто чистый ноль. Меня даже может неожиданно найти Антенуччи со своими мобстерами. Почему бы и нет?

Но это уже потом, после аукциона. Может быть, сразу после аукциона, но все равно после. То есть я могу выиграть какое-то время, а за это время что-то придумать. И сбежать никогда не поздно, как мне кажется.

Что они конкретно могут от меня хотеть? Пока Краус не сказал ничего, оставил на следующий разговор, после того как я соглашусь с ними сотрудничать. Кстати, Антенуччи что, на них работает? Как-то не верится. Я бы выслушал их план. Как там они собираются избавить меня от излишка внимания со стороны сицилийцев?

Я пока не вижу, у кого какая «рука», карты никто не открывал. Пока все оперируют лишь ставками и любой может отчаянно блефовать. Даже сам Краус может быть обычным жуликом, прикидывающимся тем, кого он изображал сегодня, желающим совсем другого. Если меня с дела спугнет какой-то шаромыжник… нет, тогда я сам себя уважать перестану. И в конце концов, это игра. Пусть ставки в ней и запредельные, на кону жизнь и даже способы ее прекращения могут быть удивительно нехорошими, но и банк такой, что фишек в нем до потолка. Не эту ли игру я выбрал уже давно, когда вдруг решил вступить в Иностранный легион и отправиться к черту на рога воевать не пойми за что? Так ли мне это было нужно?

Корень всех ответов кроется во мне самом, в моем характере, который рвут пополам авантюризм и осторожность. Я ведь не номером в «Ритце» и обедами в «Ла Террас» сейчас наслаждаюсь, а тем, что веду игру, вживаюсь в образ – эдакая смесь актера и одержимого азартом игрока за зеленым столом. Хороший я актер? Поверит мне публика? Если поверит, то я получаю приз. И деньги тут даже не главное, я свою жизнь в Латинском квартале на вот эту, будь она даже настоящей, менять совсем не хочу. Для Поля Высоцкого аргентинский наследник – скучное и неинтересное существо. Зачем менять настоящую игру на возможность ходить с вечеринки на вечеринку? В чем смысл такого существования? Мне уже тяжело проводить время с Марго, потому что невыносимо скучно.

Так что не буду я пока сходить с дистанции, пробегу еще несколько кругов, посмотрю, как дела пойдут дальше. Если их понесет под гору, то, может быть, я еще и успею покинуть гонку. А не успею – значит, не судьба, значит, проиграл. Не всегда же выигрывать, верно?

Почему немцы могут хотеть ограбления аукциона? Простейший ответ – чтобы ограбить грабящего, но он не выглядит очень уж правильным, потому что грабящий может и неудачу потерпеть. Значит, им нужен скандал? Может быть. Что еще? Не знаю, темна вода во облацех, мало информации. Надо встречаться с Краусом, на вербовку не соглашаться сразу, постараться выудить из него как можно больше. И какой-нибудь аванс, в доказательство дружбы. Пусть, например, усмирят Антенуччи. Если усмирится, то можно пока соглашаться.

А если мы ни о чем не договоримся? Тогда надо бы заранее готовиться к отходу, пожалуй. Куда? Для начала из квартиры. Даже если помимо Антенуччи меня начнет искать полиция, то и это не так страшно. Во-первых, они долго не ищут, у них других хлопот хватает. Если ты просидел где-то тихо, как мышка, больше месяца – о тебе и забыть успеют. Еще паспорта у меня есть, целых два. Еще один французский, совсем как настоящий, с удостоверением личности резидента Зоны Большого Каира, с которым я могу пересекать границу вообще свободно, просто предъявив это самое удостоверение, и бельгийский, со штампом въезда.

То есть теперь надо снять комнату в меблирашках и взять другую машину. Комнату искать подальше от Латинского квартала, то есть поближе к Двадцать шестой улице. Там район застроен большими домами и заселен все больше чиновниками и клерками, считается совершенно не криминальным – там проще затеряться.

Так что вот этим бы и нужно заняться пока. То есть надо выйти из номера, поехать переодеться, взять газету «Le Caire Français» и искать в объявлениях. И быть при этом очень, очень осторожным.

В общем, я решительно собрался и покинул отель на такси, попросив высадить меня на Тридцать третьей, неподалеку от дома, но в стороне. Описав пару кругов по району вокруг дома, я без особого труда обнаружил серый «Ситроен», стоящий в полусотне метров от арки, через которую я обычно выезжал из гаража или входил домой через черный ход. В машине сидел один человек, не знаю, тот ли, что и раньше, или другой. Номер был прежним. Наблюдение, как мне кажется, даже не было слишком скрытным, скорей выглядело как намек: «Мы приглядываем за тобой».

Со стороны парадного входа я никого не обнаружил, но это ничего не значило, потому что наблюдать можно было из кафе на углу, а там сейчас чуть ли не битком, наблюдателя не вычислишь.

Я задумался. Как лучше поступить? С одной стороны, конфликт с людьми Крауса мне не нужен, но с другой – лучше показать, что у меня тоже есть свое мнение по разным вопросам. Пусть даже и не планируя быть с немцами совершенно честным, я все равно буду пытаться в открытую гнуть свою линию. Если я изображу полную покорность судьбе, то они могут и не поверить, потому что сам Краус прекрасно осознает тот факт, что крючок у них слабый. Но вот нужно ли начинать прямо сейчас?

Да не помешает.

Обогнув квартал по кругу, я подошел к «Ситроену» сзади, со стороны пассажирской двери. Открыл ее рывком и уронил себя внутрь, рядом с водителем, одновременно направив на него пистолет.

– Добрый вечер. Чем заняты?

Человеку за рулем было за тридцать. Вроде бы невысокий, худой, какой-то весь блеклый и невзрачный. Он сразу поднял руки перед собой, показывая открытые ладони, и положил их на руль.

– Я друг господина Крауса, – сказал он. – Вы недавно встречались.

Ответил он на английском, но с явным немецким акцентом.

– Да, я знаю, – кивнул я с полной готовностью понять и простить. – А здесь что делаете?

– Трудно сказать одним словом. – Он чуть пожал плечами. – Отчасти я за вами слежу, вы меня давно заметили, отчасти вас охраняю. Если бы на вас напали сицилийцы, например, я оказался бы рядом.

– Поехали, – я кивнул вперед, – прокатимся.

– Куда?

– Пятьдесят пятая улица, в самый конец.

– И что там?

– Увидите. Не беспокойтесь, я тоже никого убивать не собираюсь, если вы, конечно, не начнете делать глупости. Давайте держаться в рамках приличий.

– Хорошо, – сказал он просто, заводя машину. – Вы аккуратней с пистолетом, у этой модели очень легкий спуск, я таким пользовался много раз.

– Я знаю. Не беспокойтесь.

– Не думаю, что это удачная идея, – практически равнодушно сказал он. – Вам проще разрешить все проблемы с моим боссом.

– С боссом я поговорю. Но пока проблема – вы. Наблюдение у моего дома и есть проблема. Мне это не нравится. Еще не нравится, когда обыскивают мою комнату и лезут в сейф. Не нравится постоянная слежка.

– Как поедем? По улице до конца или через Восьмую авеню? – на таксистский манер спросил невзрачный.

– По улице до конца.

Вести машину он умел. Уметь – это не разгоняться, насколько получится, это как можно меньше тормозить и не терять скорость. Вроде и плавно и даже не так уж быстро, но…

Оба молчали: и он, и я. Нервным водитель тоже не выглядел, но и я бдительности не терял, пистолет все время был направлен ему в бок. Калибр маленький, но даже одна пуля может вызвать заражение, и тогда не каждый госпиталь сумеет его откачать. Разве что частный, позволивший себе прикупить Камень Силы, способный победить инфекцию. Буду я стрелять? Ну, если он не схватится за свое оружие, то точно не буду, но он же этого не знает, верно?

В конце Пятьдесят пятой не было ничего интересного – это зона фабрик и складов, рабочий день уже закончен. Почему мы ехали именно туда? Потому что там очень трудно взять кэб, вот и вся причина. Придется немало пройти пешком. И поэтому, когда мы остановились у длинного забора с огромной надписью «Строительные материалы Бакстера», я просто сказал ему:

– Вылезайте.

Он хмыкнул, но возражать не стал. Вышел и даже отошел к забору, держа руки на виду. Я просто передвинулся на его место и сказал:

– Я оставлю машину там, откуда мы уехали. Приятной прогулки.

– Всего хорошего, – чуть наклонил голову он.

Дома время терять не стал. Схватил первую попавшуюся обувь и одежду вместе с вешалками, бросил в чемодан, сунул за пазуху пакет с деньгами из тайника, весь запас оружия побросал в кожаный докторский саквояж и метнулся со всем этим в гараж. Выгнал «Форд» и понесся прочь с этого места, постоянно проверяясь. «Ситроен» так и стоял пустым там, где я его оставил.

По пути сообразил, как сделать все оптимальным образом. Остановился у какого-то бара, разменял за стойкой шиллинг и зашел в телефонную кабинку возле туалетов. Набрал Иана.

– Ты на работе, как вижу? – спросил я вместо приветствия.

– Я всегда на работе. Что-то случилось?

– Нет. Но мне нужна другая машина на время. Есть что-нибудь на примете?

– Есть годовалый «Пежо 402» и тоже годовалый «Шевроле Стандарт Сикс». Хочешь купить или в прокат?

Опция «взять покататься» не предлагалась.

– Они хоть с документами?

– «Пежо» уже совершенно чистый. «Шеви»… ну, там в принципе тоже уже все нормально.

Понятно. Иан иногда сам приворовывает машины, переделывает и продает своим людям. Ворует машины попроще, переделывает хорошо, пока никто не попался, но мне «Пежо» предпочтительней, я объяснял причины.

– Возьму «Пежо». Мой «ви-восемь» спрячешь пока?

– Никаких проблем. У меня. А у тебя, похоже, все же проблемы?

– Это не проблемы. Расскажу, когда приеду.

– Скоро будешь?

– Через полчаса.

– Жду.

Так, половина дела считай что сделана: если Иан сказал, то это как в аптеке. После стольких лет Великой депрессии говорить «как в банке» уже язык не поворачивается, «банкир» теперь слово ругательное.

У Иана я оказался через двадцать минут. Механики уже разошлись, он один возился в своем гараже, меняя на станке покрышку на диске. «Форд» сразу заехал во двор, за забор, с глаз подальше.

– Вот «Пежо», вот «шеви», – не стал откладывать дело в долгий ящик Иан, сразу указав на две стоящие рядом машины. – Десять фунтов в месяц каждая.

Серый «шеви», прямо полицейский, что иногда и неплохо. Но мне другой образ нужен. А вот про «Пежо» знаю меньше. Знаю, что модель прошлого года, кузов «салон», то есть нормальный четырехдверный, фары забавно размещены за решеткой радиатора, выглядывают оттуда, как филин из клетки.

– Расскажи. – Я постучал ладонью по капоту «Пежо».

– Хорошая машина. – Иан раскрыл водительскую дверь. – Пятьдесят пять сил, делает семьдесят пять миль в час, если нужно. И жрет бензин не так, как твоя, к слову. Я бы на твоем месте вообще их поменял.

– Но-но, попрошу без оскорблений! – поднял я руку. – Ты сам ездил?

– Я на них обеих езжу пока, не продал же еще, видишь? «Пежо» нравится больше, чем «шеви», проще рулить. Кстати, а что ты вырядился, как будто тебя лимузин ждет?

– Так надо, так надо.

– Тебя сицилийцы нашли, что ли? Зачем тебе другая машина?

– Нет, не нашли и не ищут, я думаю, – приврал я. – Если бы нашли, то я бы уже мертвым ходил. Это для дела, надо помелькать там, где меня могут узнать.

– Тогда точно бери «француза». Когда делом займемся?

– Все деньги уже потратил? – усмехнулся я.

– Я не ты, костюмы по сто фунтов не покупаю. – Он обличительно уставил измазанный палец мне в грудь. – Я живу с гаража, ко мне никаких вопросов.

Вот да, именно так и есть. А все нечаянные, так сказать, доходы Иан накапливает, обращает в золото и хранит в разных банках. Может, даже на разные имена, не знаю. Бережливый и экономный.

– Где бы ты был без меня? – добавил я в диалог патетики.

– Вот этого не нужно, мы это все проходили. Скотч? Бурбон?

– Нет, надо ехать, тороплюсь.

Искать жилье совсем поздно не слишком удобно, так что я лучше сейчас. Газета у меня с собой, да и так вспомнил пару отелей, где можно поселиться надолго. Как раз в нужном месте.

– Когда появишься?

– Жду сигнала. Через пару дней, наверное. Готовь фургончик коммунальной службы, пригодится.

Машина понравилась. Едет шустро, салон отделан крупным вельветом песочного цвета. Разве что рычаг коробки передач поначалу был совсем непривычен – просто торчал горизонтально из деревянной приборной панели. Разгонялась не так могуче, как мой «ви-восемь», ну да ладно, надеюсь, что убегать на ней ни от кого не придется.

В темном переулке переоделся прямо в машине, забравшись на заднее сиденье. Очень уж мой облик не соответствует тому отелю, в котором планирую найти себе место. Место называлось «Отель Жозефин» и располагалось в тихом переулке между Двадцать пятой и Двадцать четвертой улицами. Четырехэтажный доходный дом, где на первом этаже в холле за полированной стойкой листала журнал о домоводстве немолодая дама, попутно курившая тонкую сигару.

– Мадам, добрый вечер, – поприветствовал я ее чуть не с порога. – Я ищу квартиру.

– Добрый вечер, мьсе, – она поднялась навстречу, – могу поинтересоваться вашим родом занятий?

Я одет нейтрально и очень прилично, так я одеваюсь, когда мне нужен «адвокатский» вид.

– Я оценщик активов в «Лаваль и Мерсье». – Я выудил визитку из бумажника и положил ее на стол. – Бернар Перра, к вашим услугам.

– Вы здесь с визитом?

– Я работаю здесь уже год, мадам, – улыбнулся я хозяйке. – Просто расстался с женой, надо где-то жить.

– О-ла-ла! – мгновенно прониклась она сочувствием. – Надеюсь, что у вас все наладится.

– Не думаю, мадам. – Я снова улыбнулся. – Я застал ее с другим, танцовщиком-испанцем.

Вот так, история должна быть леденящей кровь и заставляющей воображать кипящие страсти, раз мадам сразу расчувствовалась.

– Не понимаю, – всплеснула она руками, – неужели он красивей вас?

– У меня скучная работа, а он танцует танго. Как можно сравнивать? Но спасибо за комплимент.

– Танго? Омерзительно, – фыркнула она. – От этого танца вся распущенность. Мадам Бланшар, – протянула она руку. – Жозефин Бланшар.

– Польщен знакомством, мадам Бланшар.

– Зовите меня Жозефин.

– Благодарю. Просто Бернар.

– Могу предложить двухкомнатную квартиру с окнами на улицу, восемь фунтов в месяц.

– Какой этаж?

– Верхний. Лифта в доме нет, но лестница широкая.

– Ничего страшного, я занимаюсь спортом, – снова максимально неотразимо улыбнулся я. – Можем посмотреть квартиру?

– Разумеется! Можете даже взять ваши вещи, если вам понравится, то просто спуститесь подписать контракт. Коринн! – Она схватила со стойки колокольчик с ручкой, и из подсобки выбежала молодая темноволосая девица в переднике горничной. – Коринн, покажите мсье четыреста вторую. Бернар, жду вас потом здесь, – добавила она, повернувшись ко мне.

Отель выглядел именно так, как я и рассчитывал. В тихом, но приличном месте, чистый, хорошо отделанный. Впрочем, за восемь фунтов в месяц этого следовало ожидать. Лестница покрыта ковровой дорожкой, прижатой бронзовыми штангами, полированные перила начищены и пахнут воском. Коринн так старается?

Коридор оказался широким, двери мореного дерева в обе стороны, латунные цифры и латунные же ручки. Плоские круглые матовые светильники, что вошли в моду со стилем ар-деко. Коринн забежала вперед, открыла дверь и прошла первой, зажигая свет.

– Гостиная, мсье, – сказала она на случай, если я не понял.

– Мило, очень мило.

Просторной комнату никак не назовешь, но все нужное здесь есть: два кресла и диванчик, торшер возле них, обеденный стол, книжный шкаф с кучкой двухпенсовых романов в ярких обложках за граненым стеклом, секретер с откидной крышкой в углу и стул рядом. Два высоких окна с французскими балкончиками, цветы в горшках, на стенах несколько дешевых пейзажей в приличных рамках. Берег Нила, лодки, вид на пирамиды. Кухни нет – в таких местах их не бывает, но за деревянной перегородкой в маленькой нише стоит холодильник. Неплохо, владельцы не пожалели десяти фунтов. И да, есть тостер с кофейником и ручной кофейной мельницей.

Кстати, попутно вспомнилось, откуда взялись эти «французские балкончики» – с них было удобно справлять нужду прямо на улицу, причем не только мужчинам. Такая вот парижская романтика.

– Радио, мсье. – Коринн показала на радиоприемник на низком столике.

– Это прекрасно. Телефон городской?

– Телефон внизу, но портье принимает звонки и почту.

– Благодарю вас.

Она улыбнулась, показав в улыбке крупные зубы, и чуть ли не бегом метнулась к двери в дальней стене.

– Спальня, мсье.

– Благодарю.

Спальня тоже не поражала размерами, но опять же была чиста, мебель новая и добротная. Кровать, приставной пуфик, две тумбочки с лампами, верхнего света нет. Большой шкаф. Над кроватью опять же пейзаж – закат над морем, рамка по стоимости явно превышает предмет искусства.

Я поставил чемодан и саквояж на пуфик.

– Прекрасно. Мне нравится. Пойдемте вниз.

Мадам Бланшар уже приготовила бланк контракта, вписав не только сумму, но и мое имя. Но я все же выложил на стойку французский паспорт, от которого она вроде бы и отмахнулась, но при этом взяла в руки и сравнила имя с тем, что записала в контракте.

– Депозит за два месяца и оплата за месяц вперед, – сказала она, возвращая паспорт. – Двадцать четыре фунта все вместе.

– Чек или наличные? – Я вытащил из кармана и бумажник, и чековую книжку, при этом ничуть не сомневаясь в ответе.

– Пусть будут наличные, – улыбнулась она.

Пусть будут, пусть. Хоть небольшая, но экономия на налогах.

В комнате разобрал вещи, развесив все в шкаф, пока не помялось. Затем взялся за саквояж. Он с хитростью, то есть с двойным дном. Вытащил сперва набросанное кое-как оружие, затем выложил на кровать две фотокамеры, складной штатив, коробки с пленками. Нет, я не увлекаюсь фотографией, вовсе не увлекаюсь, просто если две камеры «Аргус А» стоят по четыре фунта каждая, а большая репортерская «Агфа Шур Флаш» со вспышкой и набором ламп и вовсе двенадцать, то даже любопытная горничная не всегда полезет в сумку. Во-первых, ей камеры неинтересны, а во-вторых, сколько она получает? Наверняка не больше трех фунтов в неделю, а может, и меньше, то есть побоится сломать.

Поэтому я вытащил дно из толстой кожи и уложил туда по порядку, один к одному, свой «сэведж», гражданский «люгер» под семь – шестьдесят пять и револьвер «кольт агент» с коротким стволом. Ну и коробки патронов с запасными магазинами пошли туда же.

Положить что-то в «Пежо»? Сменить свой крошечный «маузер» на что-то побольше? Не хочется мне дать людям возможность увидеть на мне оружие в тот момент, когда я изображаю светского хлыща, вот в чем проблема, а это занимает сейчас большую часть моего времени. С другой стороны, если прижмет, то… Слишком много проблем вокруг, слишком много.

9

На второй день маскироваться не требовалось, поэтому я с утра гордо подъехал на «Ласалле» туда, где уже собиралась вся компания на затяжную вечеринку. Пароход «Бастет» с силуэтом сидящей кошки на трубе был пришвартован к причалу, широкие мостки сброшены, а помощник капитана в белоснежном мундире проверял приглашения.

Марго пока не было, но у меня сегодня другие планы, отчасти спасибо херру Краусу, но в большей степени из-за моих собственных задумок. Смысла терять сутки в этой компании я не видел, к цели никаким образом это не приблизит. Поэтому я просто толкался с остальными на пристани, к которой поочередно подъезжали машины, высаживая пассажиров с багажом, и ждал Марго.

Она подъехала минут через десять после меня. Не сама, ее привезло длинное бело-голубое купе «Роллс-Ройс Континентал», причем за рулем, как и подобает в купе, сидел сам лорд Бриггс, а Марго была рядом. Один матрос в форме принял ее небольшой багаж, а второй раскрыл пассажирскую дверь. Блюдя правила вежливости, я подошел к машине, подал руку «почти невесте» и поклонился ее папаше:

– Лорд Бриггс!

– Роберт, какая приятная встреча! – заулыбался он, повернувшись ко мне. – Надеюсь, что вы прекрасно проведете время.

– К сожалению, я здесь для того, чтобы извиниться, – скроил я скорбное лицо. – Покупатель на нашу компанию прилетает сегодня всего на один день, потом он возвращается на родину. Все случилось так неожиданно, узнал об этом лишь сегодня ночью, и у меня нет никакой возможности перенести встречу.

– Ро-оберт, – разочарованно протянула Марго. – Ты собираешься меня бросить одну с этими всеми? – Она показала на толпу на причале.

– Маргарет, мужчина в первую очередь должен думать о бизнесе, – одернул ее лорд Бриггс. – Я бы тоже с радостью поехал с вами, а вместо этого должен катить с инспекцией в Луксор. И сегодня будний день.

– Марго, увы, что-то я все же должен делать, иначе блаженное безделье меня разорит, – улыбнулся я ей. – Обещаю это компенсировать всеми возможными способами.

– Ловлю на слове. – Она вздохнула, но не так чтобы очень тяжко.

– Приношу извинения, – кивнул я сразу им обоим. – Встреча через полчаса, мне нужно в германский сектор.

– Покупатели немцы? – спросил лорд Бриггс.

– Да, германский концерн. У них очень сильные позиции в Аргентине.

– Вам потом надо будет правильно разместить свой капитал.

– Можете кого-нибудь посоветовать?

– Мой близкий друг возглавляет филиал «Барклиз» в Зоне Большого Каира, лучше его никто не поможет вам распорядиться деньгами.

– Благодарю. Как только покупка будет оформлена… если будет, разумеется, то я немедленно обращусь к вам за помощью.

– В любой момент!

Я провел Марго к компании, поздоровался на ходу со знакомыми и, немедленно откланявшись, поспешил к своей машине. Когда выехал со стоянки, увидел «Роллс-Ройс», неторопливо едущий по Гранд-Променад на юг. Догонять я его не стал, пристроился в том же ряду подальше. Некоторое время мы ехали в одном направлении, но затем машина лорда Бриггса свернула не к мосту, за которым начиналось шоссе на Луксор, а в сторону французского сектора, что меня немного удивило. Пожав плечами, я решил немного прокатиться следом. Лорд Бриггс мою машину никогда не видел и не думаю, что он станет выискивать слежку, так что риска никакого. Да и заехать в германский сектор можно через французский, поэтому у меня еще и повод есть катить тем же маршрутом.

К еще большему моему удивлению, «Роллс-Ройс» встал у тротуара возле пляс де Опера. Я проехал чуть дальше и тоже остановился, выйдя из машины и наблюдая, прикрывшись ею.

Лорд Бриггс, не оглядываясь, направился в сторону увешанного по фасаду флагами отеля «Гранд Плаза», а я, чуть подумав, пошел следом. В конце концов мне сам барон нужен, а не его дочка, так что никакое знание излишним не будет. При этом бросилось в глаза, что вице-губернатор натянул панаму на глаза, словно желая сохранить инкогнито.

В подъезде и холле отеля было людно, так что на меня, входящего, никто не обратил внимания – швейцар в ливрее просто топтался у открытой двери. Вице-губернатор направился в кафе, которое хорошо просматривалось от стойки портье, ну а я пошел к самой стойке, где пристал к клерку с расспросами о том, как следует заранее бронировать сразу несколько номеров, и так чтобы рядом, и чтобы президентский, потому что наша компания ожидает визит особо важной персоны с сопровождающими лицами, и тому подобное. Клерк вежливо и подробно отвечал, я даже делал пометки на листке бумаги, который взял вместе с карандашом со стойки, и при этом боковым зрением следил за лордом Бриггсом.

Папаша Марго сидел за столиком в одиночестве недолго. Он даже не стал принимать заказ от подошедшего официанта, просто крутил головой, в явном нетерпении кого-то ожидая. Потом мимо столика прошла, покачивая бедрами, женщина в розовом шелковом платье с поясом, подчеркивающим ее тонкую талию, и в небольшой, надетой чуть набок соломенной шляпке. Они с вице-губернатором явно обменялись взглядами, после чего он засуетился, вскочил и направился следом, в сторону лифтов.

Вот как… Уже совсем интересно. Готов поставить свой «ви-восемь» против пары заношенных носков, но это точно не деловая встреча и тем более не инспекция в Луксоре. Более того, я даже готов расширить свою ставку на то, что у лорда Бриггса интрижка на стороне, что особенно интересно. И не менее интересен тот факт, что «Гранд Плаза» – отель французский, во французском же секторе, и останавливаются в нем все больше французы.

Жаль, последовать в лифт я за вице-губернатором не могу, не поймут. Но мне очень, очень интересно, что это за женщина в розовом платье.

Что делать? На пляс Опера множество открытых кафе, вполне можно посидеть и понаблюдать за выходом из отеля и «Роллс-Ройсом» барона. Встречу с Краусом я пока не назначал, хоть и намеревался назначить, но это терпит, ее и на завтра перенести можно.

Поблагодарив заботливого клерка, я забрал листок с записями и направился к выходу. Там уже огляделся, пытаясь выбрать кафе поудобней, чтобы и до своей машины было рукой подать на случай, если возникнет повод следить дальше.

Такое кафе нашлось, как раз почти там, где я остановился. Называлось оно «Кафе де Флер» и напоминало со стороны смесь красных зонтиков и красных и желтых цветов в огромных гипсовых вазонах. Свободный столик нашелся, я сразу же заказал кофе, минеральную воду и круассаны. Вообще-то я уже завтракал, но много людей в этом месте только просыпаются, так что поздним завтраком никого не удивишь. И заодно попросил принести вчерашний «Вечерний курьер» и утреннюю «Газетт». Дырку в них для подглядывания делать не буду, но в случае чего прикрыться можно.

Ждать, к удивлению, пришлось не так уж и долго. Лорд Бриггс вышел из отеля первым, мало того что надвинув поля шляпы ниже, так еще и темные очки надев, а даму я сразу не узнал – она переоделась и сменила шляпку. До машины они шли отдельно и только уже возле «Роллс-Ройса» вице-губернатор снова обратился в джентльмена и распахнул перед подоспевшей дамой дверцу.

Дама, кстати, довольно красивая. К тридцати, наверное, брюнетка, породистое лицо с большими глазами. Невысокая, чуть даже в теле, но пропорциональная и с тонкой талией. Сочная такая. Раньше я никогда ее не встречал, это точно.

К этому времени я уже рассчитался по счету и, пока сам вице-губернатор грузился за руль, успел дойти до машины и завести двигатель. И когда «Роллс-Ройс» проехал мимо, последовал за ним. Ехать пришлось совсем недолго, до пляс де Фош, на которой друг против друга выстроились эпатажный Вернисаж – местная Мекка современного искусства – и кабаре «Ксанаду», пока еще с выключенными огнями, но с битком набитым публикой одноименным уличным рестораном с верандой. Стоянка перед ним была заполнена дорогими машинами, места тут не для бедных, но даже на их фоне купе «Роллс-Ройс» смотрелось претенциозно.

Останавливаться я не стал – не получится не нарваться на лорда Бриггса, если попытаюсь припарковаться рядом, поэтому прокатился вокруг памятника и встал в самом начале Двадцать восьмой, на съезде с площади. Площадь большая, три перехода, так что шел я долго и боялся парочку потерять. Но не потерял: они заняли столик в ресторане в глубине террасы и сели, судя по тому, что вокруг ели, как минимум на ланч. При этом дама дружески болтала с метрдотелем, причем выглядело все так, что это не первая их встреча. Впрочем, именно эта загадка разрешилась почти сразу, стоило лишь взглянуть на афиши «Ксанаду», висящие там же: «Волшебный вечер с Моник Франсуа! Божественный голос, прелестный кордебалет!»

Вот оно как… Рара Марго пошел по звездам кабаре… седина в бороду, так сказать. Кстати, а ведь мне совсем недалеко до «Отель Жозефин», а там у меня есть… ну да, те самые фотоаппараты. И пленка. Одна камера точно с пленкой. И на самом деле фотографировать я умею, просто не до этого мне. Интересно, успею или нет? Или подождать, пока они закончат ланч, и проследить дальше? Нет, не думаю, что есть смысл. Моник Франсуа наверняка потом уйдет в «Ксанаду», готовиться. Или ей рано? Черт знает, чем эти звезды кабаре там занимаются.

Жильбера бы за ними следом пустить, но Жильбер делом занят и так. А мне следить рискованно дальше некуда, вице-губернатор меня в лицо прекрасно знает, а когда-нибудь и машину может вспомнить. Поеду я просто, пожалуй.

Уже тронув «Ласалль» с места и проехав изрядно от пляс де Фош, я вспомнил, что сказала тогда, в лодочном клубе, Жанин. А сказала она то, что Моник Франсуа будет петь на открытии выставки каких-то там новых искусств в Вернисаже. То есть петь она будет в «Ксанаду», где пройдет вечеринка в честь открытия. Кстати, вообще-то немалый финансовый размах для просто группы художников. Наверняка нашлись меценаты, и небедные. Интересно, барон Бриггс никак не поучаствовал? Жанин – подруга его дочери, а тут еще вот такое. Их семья богата всерьез, и богата давно, Бриггсы на работорговле успели состояние сделать в свое время. И вот тут звезда кабаре, близкая к тем художникам, нашла путь к сердцу… ну, не обязательно к сердцу, но как минимум к бумажнику вице-губернатора. В горячую любовь все же не очень верится.

Ладно, тогда займемся основным – Краус. Где-то во внутреннем кармане пиджака должна лежать его визитка… точно, лежит. Теперь найти телефон.

Телефон нашелся в баре, откуда я набрал номер, и мне ответил женский голос на немецком языке, но тут же перешел на английский, услышав меня:

– Я хотел бы поговорить с мистером Краусом.

– Простите, как вас представить?

– Роберт Ван Дер Меер, мы встречались.

– Одну минутку, сэр.

Голос Крауса зарокотал в трубке через минуту:

– Мой друг Роберт! Рад вас слышать и счастлив, что вы перезвонили.

– Где мы встретимся? – не стал я вступать в длительный обмен любезностями.

– Выбирайте место, я специально не хочу ни на чем настаивать. А то и мне придется долго идти пешком. – Он сам засмеялся своей шутке.

– Давайте в даунтауне? У меня там еще дела будут.

– Превосходно! Где?

– Вы музеи любите? Приходите в Музей восточной истории, в зал Тутанхамона.

– Могу там быть через… – он на секунду задумался, – сорок минут. Вам удобно?

– Значит, через сорок минут.

В этом огромном музее посетителей обычно бывало немного. Школьники на экскурсиях, иногда семьи с детьми, да и все. А выстроен он был в масштабе пирамид и занимал целый квартал между Шестой и Седьмой авеню, в районе сороковых улиц. В него вело множество входов, и подъехать туда можно с любой стороны, поэтому я его и выбрал.

Сам я приехал в музей минут через двадцать после звонка и прошелся по залам, осматриваясь и мимоходом разглядывая бесчисленные камни с барельефами, фрески и расписные саркофаги с запеленутыми мумиями внутри. А Краус в сопровождении того самого блеклого появился минута в минуту. Впрочем, блеклый сразу отстал и свернул в другой зал, увидев, что мы встретились.

– Друг Роберт! – Краус расцвел так, словно встретил давно потерявшегося, а теперь нашедшегося брата. – Я рад вас видеть.

– Взаимно. – Я решил не изображать невежу.

– Готовы к серьезному разговору?

– Разумеется, тогда бы мы и не встречались, будь я не готов. Пройдемся?

Краус не стал выдерживать драматических пауз, спросил сразу:

– Что вы решили?

– Если вы снимаете с моего загривка Антенуччи и его людей, то я буду с вами сотрудничать. Сотрудничать, прошу заметить, а не стану вашим агентом. То есть буду согласовывать с вами свои действия, а не работать на вас.

– Я понял. А как вы видите согласование действий?

– Пока никак не вижу, если честно. Потому что не понимаю, что вам вообще нужно в этом деле. И чем это может помочь мне.

– Про Антенуччи вы сами сказали, – чуть поднял бровь Краус. – И еще у нас много полезной информации, которая может вам помочь.

Мы остановились у каменного саркофага, сплошь покрытого иероглифами, стоящего за толстым стеклом. В саркофаге лежала очередная мумия. Тут прорва мумий, их даже пытались когда-то вместо дров в паровозных топках использовать. Табличка уверяла, что это жрец, но в реальности в ящик могли положить кого угодно, кто проверит?

– Что именно нужно вам? Я так пока и не получил ответа.

– Почему же, – возразил Краус. – Получили. Мы хотим, чтобы вы ограбили аукцион. Даже если у вас не получится, должен быть большой скандал, как можно больший. Это первая задача.

– А вторая? Третья?

– Их чуть сложней сформулировать. – Он вздохнул. – Мы точно знаем, что не только мы ходим кругами возле аукциона, есть другие группы, представляющие другие интересы. Чем ближе к делу, тем выше вероятность того, что они себя проявят. Это нам и важно.

– А я за наживку?

– Не думаю, – вроде как вполне искренне усомнился он. – Вы скорее одна из фигур на поле. А вот игрока за доской нет, только фигуры разного достоинства, и играют они пока по своим личным правилам.

– Вы что за фигура?

– Претендуем быть ферзем. Но ферзь пока далеко от хороших позиций, а вот вас мы видим проходной пешкой. Вы уже внутри, но вас расценивают как приятного богатого бездельника. Это самое выгодное положение. И да, если вы все же доберетесь до камней, то мы их у вас выкупим. Дороже, чем сделают любые роттердамские евреи.

Тут я словно споткнулся. Сингер? Или они просто вычислили возможный канал? Не самый удачный момент просить разъяснить, потому что это могла быть просто фигура речи, а я выдам больше деталей, чем нужно.

– Вам зачем?

– Камни Силы не украшение, не деньги и даже не активы, это именно Сила. – Краус остановился и уставился мне прямо в глаза. – Какое государство не заинтересовано в своем усилении? Я таких не знаю. Отдай их в новую огранку, и они смогут понемногу возвращаться, наполняясь Силой в интересах новых владельцев. Если их начнут приносить в Долину Царей и в Луксор частные лица, это вызовет подозрение, но если одна из великих держав, то кто удивится? Германия влиятельна в Южной Америке, и все знают, что в ее хранилищах много больших камней нужного качества.

– Вы откровенны.

– Я откровенен наедине, – усмехнулся он. – Даже если вы решите сообщить об этом разговоре британцам, вы ничем их не удивите. Они знают, кто я, все резиденты всех разведок всем известны. Они знают почти все, но себе вы устроите большие проблемы. Причем такие, какие вам самому совершенно не нужны.

Он в очередной раз облизнул губы кончиком языка. Что-то змеиное есть в такой привычке.

– Нас ведь уже могли видеть вместе.

– Не думаю. Мы проверяем обстановку. А обычные полицейские информаторы вроде работников отелей не знают меня в лицо. Дальше мы уже не будем встречаться напрямую, а пока я счел это допустимым риском.

– А телефон? Я же вам звонил.

– Вы звонили не мне на самом деле, а в совсем невинную контору. Эта линия не прослушивается.

– Кто же будет связным?

– Вы будете посещать кабинет восточного лечебного массажа. Просто записывайтесь предварительно, и мы поймем, что вам нужна встреча. Если мы будем искать вас, то вам в отель доставят заказ из «Фицджеральд и Моррис», водительские перчатки. Там будет карточка с телефоном, по которому мы будем ждать звонка. В самом крайнем случае вам позвонят в номер. Женщина. Представится как миссис Моррис из той же фирмы, по поводу вашего заказа.

– Какую информацию вы можете дать?

– Возле семейства Бриггс должны появиться новые люди. Могут появиться. – Краус чуть задумался, формулируя осторожный ответ. – Мы не знаем точно, но совершенно уверены, что здесь будут работать агенты советского НКВД. Им нужны сами камни. Нам нужен скандал, но не нужно, чтобы камни попали к большевикам. Поэтому мы рассчитываем на то, что они попытаются найти подход к губернатору или вице-губернатору. Губернатор выглядит менее уязвимой фигурой: он холостяк, скучный педант и очень осторожен. Лорд Бриггс же назначен на этот пост не из деловых качеств, а по политическим связям.

С этим согласен, Сингер не зря делал свою домашнюю работу, на его картинке фигуры расположены в том же порядке. Фигура губернатора выглядит почти что неуязвимой. Опытный администратор из колоний, преодолевший не один кризис за свою карьеру. Его уважают. А вот барон Бриггс – фигура куда менее впечатляющая. Частная школа, с трудом через университет, где отличился больше участием во всех вечеринках, потом перемещался с синекуры на синекуру, не отвечая ни за что всерьез. На новые должности его переводили уже тогда, когда на прежних вред от его действий начинал превышать вред от полного бездействия. Зато связей в высшем обществе у него много, он сам достойнейший представитель этого общества, так что уволить его никто бы не смог. И сейчас он здесь.

– Вокруг них все время новые люди. Семья ведет активную светскую жизнь.

– Разумеется. Но на самом деле высший свет – это постоянный круг. Несколько кругов, которые соприкасаются теми или иными краями, но новых людей там почти нет. Именно поэтому вы вызвали интерес у нас. Богатый наследник из Аргентины, который вдруг начал встречаться… – он ухмыльнулся, – с дочерью вице-губернатора как раз перед аукционом, возникший из ниоткуда. Мы стараемся сейчас отслеживать всех подобных людей. Не беспокойтесь, о характере вашей связи кроме нас никто не знает.

– Поверьте, это последнее, о чем я беспокоюсь, – почти зеркально ухмыльнулся я в ответ.

– Не сомневаюсь, поэтому и не пытался использовать это знание как козырь.

– Кого вы еще заметили?

– Молодую богемную француженку Жанин, – ответил Краус. – Мы навели справки о ней, но она… «натуральна». Она действительно парижанка, действительно вращается в богемных кругах, живет на наследство. У нее больше четырехсот тысяч франков годового дохода от скончавшейся бабушки.

– Это… – я посчитал в уме, – около шести тысяч фунтов, если не ошибаюсь?

– Примерно.

– Не бедствует, – заключил я.

– Разумеется. Но французская богема заражена коммунистическими идеями, так что мы не стали бы снимать с нее все подозрения. И в Париже множество русских иммигрантов, так что среди них агентам большевистской разведки легко затеряться и оперировать. Впрочем, это вы и без меня должны знать, Павел.

– Мой батюшка покинул Россию еще до революции и совсем офранцузился к тому времени. А в семнадцатом году как раз попался с фальшивыми бондами и застрелился при аресте. Вроде бы даже самостоятельно.

– Мы знаем. И знаем вашу биографию более или менее. Поэтому исключили вас из большевистских агентов. Зато проследили вашу криминальную биографию. Не полностью. – Он поднял руки, как бы заранее защищаясь от возражений. – Вы чертовски скрытны и не связываетесь с местным преступным миром. Мы мало о вас знаем на самом деле. Это было еще одной причиной, почему мы пришли к вам. Нам нужен разумный человек, а не обычный брачный аферист или грабитель.

– Как я узнаю, что Антенуччи меня больше не ищет?

– Из газет, – усмехнулся Краус. – Или мы вам сообщим.

Все верно, лесть и угрозы в одном стакане дают прекрасный коктейль для уговоров. И я не думаю, что они знают обо мне много. Много обо мне и Сингер не знает, так что если он работает на них, то беда не велика. А Цви знает еще меньше. Он не знает про Антенуччи, например. Про Антенуччи знает Иан, но Иан бы тогда рассказал и о последнем ограблении, а Краус его не упомянул ни разу, даже намеком, хотя это как раз был бы сильный козырь. Но про него и Сингер знает, к слову.

Все же не Сингер? Тогда через кого они могли это узнать? Цви? В Германии большая еврейская диаспора, к слову. Цви знает о моих деньгах, это плохо. Но они на номерных счетах, к которым ни у кого не может быть доступа, так что сами деньги в безопасности.

Откуда течет, черт возьми? Антенуччи знает меня заочно, не более. И точно не знает, где я живу. Немцы нашли мою квартиру, то есть проследили меня от отеля, надо лучше проверяться. И при этом сумели связать мое имя и награду за того, кого ищут сицилийцы.

Впрочем, обо мне знает полиция. В свое время я попал под подозрение за взлом меняльной конторы «Золотого банка», меня задержали и сфотографировали, а заодно и сняли отпечатки пальцев. Если у них есть люди в полиции, то через отпечатки и фото меня можно было вычислить. Только адреса они наверняка не знают – я всегда и везде оставляю не свой, а с тех пор еще и переехал. Не думаю, что это простой труд – поднять все записи о собственности в городе и найти меня по имени.

Нет, с немцами пока лучше дружить. И думать над тем, как ускользнуть от их опеки.

Что сдать им? Вот интрижка лорда Бриггса кому важней, мне или немцам? Что могу получить из этого я? На шантаж я не пойду, шантажисты плохо заканчивают, да и не согласится вице-губернатор на выдачу кода в обмен на такой простенький шантаж. Может быть, его жена даже в курсе событий, я всякое встречал в этой жизни. А вот немцев это может занять на какое-то время. И мне вовсе не нужно участие НКВД в ограблении – у нас разные весовые категории, а кроме того, если у кого-то за спиной «правое дело», то он еще и на многое готов. А я не на многое, я не люблю стрельбу и насилие, у меня другой план.

Еще те американцы. Еще директор Гувер. Может быть, Гувер здесь из-за своих грабителей? Может. Но может, и не из-за них.

Вот если я начну всех сдавать всем, что из этого получится? Вот чтобы все эти разведки и прочие начали борьбу друг с другом, а про меня забыли совсем, не выйдет такого? А я тихой сапой пролезу, куда мне нужно, например. И не стоит ввязываться ни с кем в прямой конфликт – тогда от меня просто избавятся. А вот показать каждому бойцу достойного врага… как тореро красный плащ быку демонстрирует, и когда тот кидается на тряпку, человек уже отступил в сторону.

Они уже подозревают Жанин. Может быть, они даже правы на ее счет, это новая дружба Марго, такая же неожиданная, как и я сам. Если сдать им звезду кабаре, может быть, они отвлекутся на слежку за ними больше, чем за мной? Пусть следят за лордом Бриггсом и его пассией – никому от этого никаких проблем. Может быть, и я узнаю больше в порядке обмена сведениями. Если Моник Франсуа вовсе ничей не агент, то самое большее, чем она рискует, так это светским скандалом. Звезды варьете для таких скандалов неуязвимы – это лишняя реклама, а лорду Бриггсу выволочка от жены даже полезна.

Мысли текли в таком порядке, пока я вел машину в сторону «Ритца». Жизнь подкидывает лимоны? Делай лимонад. Вот если бы еще и Жильбер узнал больше, тогда у меня на руках возникла бы некая комбинация. Пусть и не ройял-флеш, но вполне может получиться стрит, что уже не так плохо. Хвоста за собой, к слову, я уже не заметил.

Как они отвлекут от меня Антенуччи? Пока у того есть камень, поймать его… стоп, а кто сказал, что у германского абвера нет своих камней? За ними же и впрямь стоит великая держава, а на всякую Силу есть Сила другая.

Хм. А ведь они и вправду могут его достать. Это арестовать и посадить у местных властей его не выходит, он просто сам ни в чем лично не участвует, а вот если сажать его никто не собирается, то… Да, тогда это будет серьезный аванс со стороны Крауса, очень серьезный.

Но вот если у меня получится взять камни, то я все же не рискну продавать их немцам. Я не настолько наивный.

А не пора ли, к слову, позвонить Сингеру? Жильбер уже вполне мог что-то выяснить. Найти только что заселившегося молодого американца в отеле не так сложно, если ты полицейский, например, а Жильбер наверняка действует через полицию.

Отыскав телефонную будку, остановился, затем выгреб из кармана брюк мелочь, залез в жаркий, как духовка, ящик, не закрыв дверь, и набрал номер магазина.

Сингер откликнулся не сразу, я хотел уже повесить трубку на рычаг, когда услышал его голос:

– Хэлло.

– Добрый вечер. Это я. Какие-нибудь новости от нашего друга?

– Да, есть новости. Встретимся там же, где и в прошлый раз. Через час.

Вот так. Может быть, я даже угадал. Хотелось бы угадать.

Сингер приехал один, Жильбера не было. Когда я вошел в кафе, он уже сидел за столиком и поглощал салат, запивая его белым вином. Отодвинув стул, я уселся напротив.

– Приятного аппетита. Какие новости?

– Первая новость от Жильбера. – Сингер отложил вилку, которую по американской привычке держал в правой руке, и полез во внутренний карман пиджака. – Вот данные на сладенького. Вычислили его легко, номер был снят через полицию по просьбе американского представителя, с формулировкой «для проведения специальной операции». – Он подвинул ко мне по столу сложенный лист бумаги.

– Эрик Маркам, – прочитал я. – Насколько соответствует дате приезда Гувера?

– В один день, я проверил. Гувера встретили на аэродроме около трех, Маркам вселился в отель около четырех тридцати того же дня. Сюит на четвертом этаже, комната четыре – двадцать. Что ты дальше собираешься делать?

– Пока не знаю. В идеале я бы воспользовался фотоаппаратом.

– Насколько я понимаю, они встречаются только в номере. Снять их просто вдвоем… – Сингер пожал плечами, – не знаю, что это даст.

– Я подумаю, потом скажу тебе. Еще какие-нибудь новости?

– Новости у меня всегда есть. В газеты это еще не попало, но утром из Нила выудили двух корсиканцев, а ты знаешь, что у них проблемы с сицилийцами, так?

– Вроде бы они до драки не дошли пока, – задумался я.

– Пока никто и не говорит, что это дело людей Антенуччи. Но прошел слух, что на них вешают «Певца» Карузо, вроде бы троих из людей Психа Лисандру видели в том районе. И убиты оба из лупары[5], судя по всему.

В отличие от сицилийцев Корсиканский союз в Большом Каире был именно союзом, то есть объединением нескольких банд. Главным там считался Джуван Лерия, прожженный бандит уже под семьдесят, ранее специализировавшийся на похищениях за выкуп на родном острове. Псих Лисандру был вторым в иерархии после него: его банда контролировала квартал между Шестидесятой и Шестьдесят второй улицами, населенный все больше корсиканцами, сардинцами и даже испанцами.

Союз по своим возможностям не слишком отставал от сицилийцев, а в общем и целом был похож на них как единоутробный родственник. Просто захватывать территорию и бизнес они стали чуть позже, вследствие чего начали лезть в те сферы, в которых сицилийцы к тому времени чувствовали себя уютно и безопасно. Кроме того, они открыли свой бизнес, подпольный разлив вин с поддельными этикетками, потому что стопроцентный налог на алкоголь взимался по количеству ввезенных бутылок. Местного алкоголя в Египте не было. Ну, такого, чтобы его кому-то пить хотелось. Корсиканцы везли дешевое вино в цистернах, разливали где-то подпольно, печатали этикетки и продавали через дешевые бары. И с этим товаром влезли и в Маленькую Италию, после чего конфликт обострился окончательно. Но до стрельбы пока не доходило.

– Люди Психа Лисандру продают свое вино на территории Маленьких Всех, – словно пояснил мою невысказанную вслух мысль Сингер. – В тот день они завезли грузовик вина в польский район.

Вот как… тут мне повезло, получается.

– Пусть воюют, – кивнул я.

– Верно, про тебя точно не вспомнят. Еще новость. – Сингер отпил вина и промокнул губы салфеткой. – Ты был прав, Гувер здесь из-за аукциона. В полиции ходит слух, что готовится вооруженное ограбление американцами. Директор Гувер, судя по всему, решил создать себе великую рекламу, он это любит.

– Гусь Шихан? – вспомнил я.

– Скорей всего.

– Сколько всего интересного…

– Да уж. Но тебе лучше быть вдвойне осторожней: чем ближе аукцион, тем больше вокруг возможных проблем.

– С этим согласен.

10

В тот вечер я на такси вернулся в «Отель Жозефин» и ночевал там, а с утра, переодевшись в «обычное», поехал к Цви. Звонить предварительно не стал, потому что Цви всегда в своей лавочке, с девяти утра и до восьми вечера. Мне кажется, что даже если ему ногу ампутируют, он прямо с операционного стола приковыляет и лишь там обретет душевный покой. У родного подвала с имуществом.

На этот раз я прихватил лишь маленький набор для вскрывания замков, упакованный в элегантный несессер из крокодиловой кожи. Затем снова вернулся в отель и переоделся опять «по-светски», надел кобуру с «сэведжем», взял такси и на нем вернулся в «Ритц». И из «Ритца» уехал уже на «Ласалле», снова переодевшись, но уже в спортивном стиле, то есть в легкий спортивный пиджак «нэйви», брюки цвета слоновой кости в тонкую полоску, легкие туфли на плоской каучуковой подошве, галстук с маленькими теннисными ракетками. Панама, темные очки. Прихватил сумку с теннисной ракеткой, куда и положил все, что нес с собой. Выбрал место на стоянке напротив «Гранд-отеля», прошел к телефонной будке и оттуда позвонил в отель. Любезный портье сообщил, что мистер Маркам отлучился. Тогда я так же вежливо уточнил, напирая на напыщенно-светский британский акцент, не может ли он находиться в ресторане на ланче, но портье ответил, что тот сдал ключ. Что и требовалось.

Я переставил машину в переулок справа от отеля, взял сумку и прогулочным шагом направился к пышному подъезду с огромным красным маркизом. Внимания на меня, естественно, никто не обратил: на ланч сюда многие приходят, кому это по карману и положению. Лифт вознес меня на третий этаж, откуда я по лестнице поднялся на четвертый.

В устеленном роскошным ковром и облицованном деревянными панелями коридоре четвертого этажа было пусто. Где-то за дверью говорило новостями радио, где-то мужской голос фальшиво пел из «Травиаты» на итальянском, но с сильным акцентом. Пройдя мимо, я словно заразу подхватил и дальше уже сам тихо напевал:

Libiamo ne’dolci fremiti Che suscita l’amore, Poichè quell’ochio al core Omnipotente va.

Даже настроение поднялось, хотя здоровый азарт и так держал меня на взводе с самого пробуждения. У нужной двери я остановился, огляделся и быстро вскрыл простенький замок отмычками – секунд в десять уложился. И затем проскользнул в номер, прикрыв за собой дверь.

Отлично, тут уже убрались, значит, горничная не придет. Я так и рассчитывал. Прекрасный двухкомнатный просторный сюит в одном из лучших отелей, все убрано, все сияет. Выудив из кармана тонкие нитяные перчатки, я натянул их на руки, пошевелил пальцами, привыкая. Не надо оставлять отпечатков, это все же ФБР.

Итак?

Спальня. Просторная светлая спальня, массивные шторы раздернуты и закреплены золочеными шнурами с кистями. Несколько костюмов в шкафу, все от хороших нью-йоркских портных, но без претензий, скромные с виду. Такая же обувь. В ванной много всего на полочке: от бриолина для волос до разных одеколонов. Да, я заметил, за внешностью мистер Маркам следит. Да и как иначе?

В карманах костюмов ничего интересного не нашлось. Так, смятый счет из ресторана, несколько монет, американских и британских, черепаховая расческа, два носовых платка в пиджаках, которые я достал, развернул, а потом аккуратно сложил и вернул на место. Ничего изобличающего в преступной связи с директором Гувером.

В гостиной нашелся секретер, но бумаг в нем никаких не было, лишь на первом листке блокнота с логотипом отеля написана пара телефонных номеров, которые я немедля переписал себе. Надо будет проверить. Никаких имен возле цифр не было.

На полках и тумбе с радио тоже не нашлось ничего интересного, кроме всякой личной мелочовки, которую горничная аккуратно сложила в широкую вазу на кофейном столике. Тогда сейф.

Сейфы в отелях простенькие: железные ящики с замком под маленький ключ, который постояльцу будет удобно носить с собой. Это скорей от вороватого персонала, чем от серьезных воров. Поэтому на сейф я потратил не больше минуты. В сейфе оказался револьвер тридцать восьмого калибра, что немного удивило, потому что если ты агент, то носи его с собой, и папка с бумагами.

Пролистал. В основном письма, официальные, от директора Гувера агенту Маркаму и обратно. Это уже может быть интересно. Переснять? Можно на подоконнике, там света много, солнце как раз с той стороны, должно получиться. Не здесь же читать, верно?

Писем тут всего с десяток, а мой «Аргус А» под новую тридцатипятимиллиметровую пленку, тридцать шесть кадров, извольте видеть, так что справимся. Вытащил письма из папки, ею же и прижимал край листка, чтобы не складывался. Щелк, покрутил перемотку, щелк опять – быстро идет.

Я даже успел закончить с письмами и положить их в еще не запертый сейф, когда услышал из коридора приближающиеся мужские голоса. Когда в замке заворочался ключ, я уже со своей сумкой забежал в спальню – слава богу, что пол покрыт толстенным ковром, – и упал под кровать, хоть и с трудом втиснувшись.

Раскрылась дверь, двое мужчин, смеясь и о чем-то болтая, зашли в гостиную. Дверь захлопнулась, потом открылась снова и закрылась опять. Один из мужчин засмеялся, сказал по-английски с французским, кажется, акцентом: «Не нужна нам сейчас горничная» – из чего я заключил, что на дверь повесили табличку «не беспокоить».

Потом я услышал, как выдернули пробку из бутылки, насыпали лед в стаканы и затем этими стаканами чокнулись. Разговор шел ни о чем, а потом и вовсе прервался, сменившись какой-то возней, а затем легко опознаваемыми сочными поцелуями. Мне представилась картина происходящего, и я скривился, как будто съел что-то несвежее.

Затем опять пошла невнятная возня, заставившая теряться в догадках, перемежаемая смешками и чмоканьем, потом две пары уже босых ног возникли прямо перед кроватью в спальне, и я в ужасе представил, что сейчас любовнички прыгнут на кровать, кровать прогнется, а я и так зажат, как котлета в гамбургере… Но ноги протопали в ванную, и вскоре там полилась вода из душа, заглушив поцелуи, но не заглушив смешки.

Ладно, с этим точно надо что-то делать, или эта парочка все же запрыгнет на кровать и мне придется ощутить своими ребрами всю их страсть. Поэтому я просто тихо выполз из-под кровати, в очередной раз возблагодарив небеса за то, что внушили местным декораторам мысль о том, что пол нужно покрыть толстенным ковром, заглушающим любой звук. Вытащил из сумки «агфу» со вспышкой, затем решительным шагом зашел в ванную, сдернул занавеску душа, отступил назад и, целясь в два голых тела, сделал снимок.

– Проклятье! – подскочил Маркам.

Второй просто по-женски взвизгнул и прикрылся руками.

Я бросил камеру на кровать и тут же выдернул из кобуры «сэведж», направив его на агента, который, похоже, чуть ли не броситься на меня хотел. Второй, невысокий брюнет чуть старше двадцати, взвизгнул снова и спрятался за своим любовником.

– Тише, тише, мистер Маркам, – сказал я, – не надо делать глупостей. Спокойней, ничего страшного не случилось. – При этом я пытался сообразить, что делать теперь, в случае когда я вместо директора Гувера вижу тут не пойми кого.

Нет, я уже до этого понял, что тут что-то не так, услышав акцент, но только сейчас в голове уложилось, что именно не так.

– Что вы хотите? – Маркам потянул занавеску назад, прикрывшись ею.

– Я вам завтра позвоню. Ровно в десять утра. В номер. И мы договоримся.

– Я не богат, вы ошиблись.

– Мне не нужны деньги. А вам ничего не угрожает, это все не про вас на самом деле, – попытался я его успокоить. – Мы просто поговорим. Я даже извинюсь. Так что не расстраивайтесь, продолжайте развлекаться. Любви и счастья. И не вздумайте гнаться за мной, если не хотите, чтобы пленка попала в газеты.

На этом я прикрыл дверь в ванную, схватил свою сумку и вышел из номера, на ходу спрятав пистолет в кобуру. Быстрым шагом дошел до лестницы, спустился этажом ниже и уже там вызвал лифт. И через несколько минут сидел за рулем «Ласалля», чувствуя, что не могу задавить в себе смех.

В «Ритце» портье передал мне записку, в которой сообщалось, что мне звонила Маргарет Бриггс. Я перезвонил ей домой, но снявший трубку Уилфрид сообщил, что леди Маргарет уехала с друзьями на игру в крокет, а также добавил, что я могу присоединиться к ним. Играют они в гостях у Мэриэл Бромли, и он может продиктовать мне адрес и телефон. Но я лишь попросил передать леди Маргарет, что до завтра, до середины дня, буду занят с покупателями моего бизнеса, так что никак не смогу присутствовать на столь увлекательной игре.

Затем пришлось повторить весь уже осточертевший процесс с такси, переодеванием в «Отеле Жозефин» и пересаживанием на другую машину. Из бара напротив отеля я позвонил Сингеру и потребовал срочно найти мне фотографа, который сможет быстро проявить пленку, сделать отпечатки и при этом не болтать. Сингер заволновался, спросил, что именно у меня есть, я описал в двух словах. Он спросил номер автомата, на который можно перезвонить, и минут через пять перезвонил, сказав, что все сделает сам. Назначил встречу за три улицы от своего магазина, сказал, что будет ждать.

И действительно уже ждал, когда я подъехал. Я еще парковался, когда он выскочил из своего «Рено» и поспешил навстречу. Гляди, как вдохновился.

– Это надо сделать сегодня, – сказал я, передавая ему обе камеры. – И проследить за тем, чтобы он не сделал себе копии пленки или самих фотокарточек.

– На этот счет не беспокойся. Этот парень работает на Жильбера, и тот бы его живым в землю закопал, если бы узнал, что он копии себе оставляет.

– А если бы не узнал?

– Я буду с ним все время, – ответил Сингер. – Заезжай в бар часа через четыре, не думаю, что люди Антенуччи будут за ним следить. Им уже не до этого.

– Успеете сделать?

– У этого парня всегда все готово, что там у фотографа должно быть под рукой. Он работает быстро, ему за это платят.

– Хорошо, буду.

На этом пока и расстались. Мог бы сделать все сам – сделал бы, но я не умею, и нет у меня ничего нужного. Так что я пока другими нужными делами займусь и в первую очередь поеду к Тому Малеку, то есть Томашу Малиновскому. Пора поинтересоваться результатом.

На улицах польского района было немноголюдно. И жара свое дело делала, загоняя людей в дома, в тень, к вентиляторам, и рабочий день в разгаре. Никакой слежки за собой и наблюдения возле магазина я не заметил, хотя проехал мимо дважды. Но оставил машину по обыкновению поодаль, через переулок, пошел пешком.

Том сидел в лавке и пытался чинить вентилятор, держа его в руках и задумчиво разглядывая внутренности. Посетителей не было, самое мертвое время сейчас.

– Привет, как дела? – спросил я с порога.

– Дела… – Том привычно вздохнул. – Живем как-то, не померли пока.

– Разве это не прекрасно? – не поддержал я стон его души. – А как наши дела?

– Гони шестьдесят фунтов. – Выражение его лица сменилось с горестного на самодовольное. – Все у меня. Сейчас принесу.

Он быстро ушел в подсобку, а я насторожился, придвинув руку поближе к пистолету в кобуре. Но Том вернулся один, не задержавшись надолго. Выложил на прилавок большой конверт, сказал:

– Смотри.

Так… да, схемы подключения сигнализации по всем трем адресам, каждая пачка листов подписана. Все подробно, как и раньше, копии с установочной документации. Именно то, что мне и нужно.

– Ничего особенного? – уточнил я.

– Вот тут с хитростью, ты увидишь. – Он отложил несколько скрепленных листов в сторонку. – А остальные два обычные, проще некуда. Слышал, что тут случилось, когда ты в прошлый раз от меня ушел?

– Нет, – покачал я головой. – Ты про тех, кто тогда приехал? – попутно я начал отсчитывать деньги из пачки.

– Точно, про них, – кивнул он. – Двое ко мне зашли, а один потопал в бар за сигаретами, оказывается. И его кто-то хлопнул прямо здесь. Ты в какую сторону пошел из магазина?

– К Костюшко, – соврал я и протянул ему деньги.

– Понятно, а так мог сам увидеть, наверное. – Том, не считая, сунул купюры в карман брюк. – Это парни из Маленькой Италии были, вот одного из них и пристрелили дальше по улице.

– Рэкет, что ли? – уточнил я.

– Они. Ребята Антенуччи.

– И кто завалил?

– Откуда я знаю? Даже выстрела никто не слышал.

– Ты им что, платишь?

– Ну как сказать, – вдруг застеснялся Том. – Помогаю кое с чем. От полиции толку мало, а поляки… вот что мы за народ? Тут каждый сам себе pan, ворья хватает, а вот собраться так, чтобы гини[6] сюда не ездили народ трясти, не могут. – Тут он вздохнул.

– Платил бы полякам, – пожал я плечами.

– Полякам не так обидно. Ты знаешь, что Хайми Вайс, тот, которого Эл Капон боялся до усрачки, на самом деле поляк?

– Нет, не слышал.

– Его на самом деле Генрихом Войцеховским звали, евреем он прикидывался зачем-то. Вот он бы мог здесь навести порядок.

– Наверное. Но его убили десять лет назад, насколько я помню.

– Мики Даффи тоже был поляком, его настоящая фамилия Кусик, – продолжал перечислять самых достойных земляков Том. – И Вакси Гордон тоже из Польши, хоть и еврей. Джон Блэйк из Кливленда. Я сам оттуда! Его фамилия Филковский, он там весь бутлеггинг держал под контролем, вместе с Джо Сташеком. А здесь никто ничего не может организовать.

– Ты и организуй, – предложил я. – Скоро сам начнешь с Антенуччи брать за защиту.

– Твоими бы устами, – привычно вздохнул Том.

Интересный разговор прервался из-за того, что в магазин зашли две громко разговаривающие женщины в цветастых платьях и тут же сообщили, что одной из них нужен пылесос. Так что мне осталось откланяться и удалиться.

Хорошо, теперь найти телефон и дозвониться Иану. Пора нам уже вступать в дело серьезно. В электрике он разбирается лучше меня, хоть я и сам могу справиться, но лучше пусть он. Завезу схемы, если Иан на месте.

Телефон я нашел в баре по пути к машине, а Иана в гараже не было, но его механик сказал, что тот уехал за какими-то деталями и будет самое позднее через полчаса, так что я решил проехаться. Сделал круг, исключительно чтобы время убить и лучше привыкнуть к «Пежо», и подъехал к «Гаражу Хупера» одновременно с самим Хупером, то есть с Ианом.

– Новости? – спросил тот с ходу.

– Есть чертежи. – Я протянул ему конверт. – Разберись в схемах, надо начинать.

– Я разберусь, – сказал он. – А как насчет огневой поддержки?

– Мы же не собираемся стрелять, – изобразил я непонимание.

– Опять начал? – Иан посмотрел на меня с подозрением. – Где бы мы в прошлый раз были, если бы у меня не было дробовиков?

– Ладно, ладно, не начинай. Будет все. Рауль еще не приехал.

Стрелять мы действительно не собираемся. Но оружием можно еще и пугать, а заодно и защищаться, потому что вокруг большого куска собирается много желающих им поживиться, и никто не удержит их от того, чтобы не поживиться нами. Так что да, я жду третьего участника нашей компании, который и должен привезти нужное.

– Как машина? – Иан показал на «Пежо».

– Мне нравится.

– Я же говорил, что она лучше.

– «Ви-восемь» мне нравится больше, – ответил я, сделав ударение на «больше».

– Кстати, я присмотрел машину, которая нам нужна.

– «Фордор»?

– Да. Даже цвет нужный, красить не потребуется. Радио я тоже нашел – обошлось в пятьдесят фунтов, двадцать пять с тебя, можно не сейчас.

– Вот это хорошая новость, – кивнул я.

Четырехдверные «Форды» серого цвета есть у специального полицейского дивизиона «Каир Метро». Того самого, что выезжает на ограбления банков и всякие большие безобразия. Мы попытаемся мимикрировать. Самое главное, что у таких машин нет специальной раскраски, а сирена упрятана под капотом. Сирена у нас есть давно: ее когда-то по моему заказу украли прямо со склада полицейского гаража. Единственное, по чему такие машины опознаются со стороны, так это по антенне. Антенны на всех полицейских машинах одинаковые.

Время еще оставалось, но слишком мало, чтобы заняться еще чем-нибудь полезным, поэтому я сразу поехал к магазину Сингера, просто не слишком торопясь. Встал все же поодаль, прошелся. Джимми на этот раз был занят полезным, то есть выгружал мытые стаканы из лотка под стойку. Людей в баре хватало: и внутри несколько человек, и на улице за столиками.

– Джимми, скажи мне, а пиво у тебя холодное? – Я подошел к покрытой цинком стойке.

– А если и холодное, то что?

– Тогда налей мне самую полную пинту из всех, какие ты умеешь наливать. Жарко, – доверительно объяснил я.

– Это будет ровно пинта, – сказал он, вытаскивая снизу бокал. – Обычно получается меньше.

– Я знаю, поэтому и воззвал к совести заранее.

Джимми взялся за ручку насоса и аккуратно налил мне бокал под самый край.

– Пять пенсов. Не расплескай.

– Тут отопью, – успокоил я его и выловил из кармана монеты. – Держи.

– Я тебе и следующую не хуже налью. Босса пока нет, жду его.

– Да, я знаю, я рановато.

Пиво и правда пришлось отхлебнуть за стойкой, и лишь потом я смог добраться с ним до кабинки, как обычно, последней. Там уже пристроил бокал на картонный кружок, чтобы на столе лужи не разводить.

Сингера я ждал с полчаса, за это время и пиво допил, и газету успел пролистать. Вечернюю газету: в которой рассказали про убитых корсиканцах из реки. Немного информации дали, но предположение, что это дело рук сицилийцев, в статье присутствовало. Интересно, это уже Краус или совпадение? Посмотрим, что дальше случится.

Через окно я увидел подъехавший «Рено», и затем Сингер зашел прямо в бар, не заворачивая в магазин. В руке он нес конверт из черной бумаги, в каких продают фотобумагу. С ходу попросил пива нам обоим и уселся напротив меня.

– Смотри, – сказал он, вытаскивая снимки. – Пошло бы для газеты.

Лица в свете вспышки не смазались, в кадр попали обнимающиеся мужчины, причем видно их было до колен. Никто не скажет, что они в купальных костюмах и один чуть не упал, а второй его поддержал.

– Знаешь, кто это? – Палец Сингера ткнулся в перекошенное со страху лицо блондина.

– Он француз. Предположительно. Французский акцент.

– Именно так. Его фотограф узнал, приходилось снимать раньше на афиши и для журнала. Это танцовщик из «Ксанаду», знаешь такое место?

– А кто его не знает?

– Имя он не вспомнил, это не солист, но лицо узнал сразу. Так что найти его проблемой не будет, если понадобится. Теперь смотри. – Он вытащил снимки документов. – Получилось прилично, можно прочитать, хотя могло быть и лучше. Я сделал два комплекта, сам посмотреть не успел, изучу вечером. Но может быть, найдем что-нибудь полезное. Что ты хочешь с этим всем делать? – Он посмотрел мне в глаза.

– Пока не знаю, – чуть-чуть покривил я душой. – Зависит от того, что найду в письмах. Сегодня все прочитаю и позвоню тебе.

– Я попрошу Жильбера заняться этим педиком, – Сингер щелкнул ногтем по фотографии. – Посмотрим, что он сможет раскопать. Расходы пополам, насколько ты понимаешь.

– Кто бы сомневался, – вздохнул я.

Сил для очередного переодевания и перемещения в «Ритц» не осталось, так что я остался в «Отеле Жозефин». Мадам Бланшар за стойкой не было, вместо нее сидел заполнявший кроссворд молодой клерк, который пожелал мне доброго вечера и уткнулся в журнал снова. На город спустилась вечерняя прохлада, так что я распахнул окно в спальне и залег на кровать читать документы.

На первый взгляд ничего особенного в переписке не было. Одно письмо сообщало, что специальный агент Маркам переходит в прямое подчинение директора Бюро, второе давало крайне общий и совершенно неинформативный список задач, которые проще было свести к фразе «будь под рукой, потом узнаешь зачем». Но это если смотреть на содержание писем, а не на форму. Форма же… вызывала подозрения. В каждом письме директор Гувер отпускал специальному агенту Маркаму комплименты, причем не деловым его качествам, а исключительно внешности. Писал, что тот просто должен был сделать карьеру в Голливуде, что у того безупречный вкус в одежде, и много чего еще писал. Что никак не вязалось с официальным оформлением письма.

Интересно. Но именно что интересно, не более, потому что никакой сколько-нибудь ценной информации я из этого письма не выловил. Даже напрямую что-то непристойное из этого не вылавливается. Зря старался, пожалуй. Остается только фото в душе как предмет для беседы. Посмотрим, что из этого получится добыть. И вот танцора надо вычислить, он может что-нибудь полезное рассказать. Кстати, интрижка вице-губернатора с дивой из кабаре и вот этот плясун… как-то связано или совпадение? Не слишком увязывается, но все же лучше попытаться это прояснить.

Директор Гувер здесь сила. В Большом Каире первая скрипка у британцев и американцев – именно они всем правят, в той или иной степени учитывая интересы остальных. Австро-Венгрия и Германия откровенно задвинуты в угол, несмотря на выделенные сектора; Франция влиятельна, но все же недостаточно и находится в странном положении, когда вынуждена поддерживать в совете Британию и США только для того, чтобы не дать возможности немцам и австрийцам блокировать решения, но при этом свои интересы отстаивает с трудом.

А вот если Гувера аккуратно натравить на немцев? Исключительно для того, чтобы и у них проблем прибавилось. Тогда они больше будут думать о них и меньше обо мне, так? Но вот как это сделать так, чтобы самому в центре картинки не оказаться? Немцы считают меня своим агентом. Если я попытаюсь их сдать американцам, то те сочтут меня двойным агентом. И потом так просто с шеи не слезут. Так? А как еще? Но вот если их как-то направить на специального агента Маркама, дав им возможность того шантажировать, и при этом самому Маркаму подкинуть информацию о том, что немцы отчаянно интригуют вокруг аукциона…

И как это сделать? Ну, думай же…

И вот НКВД это самое. Думаю, что им нужны просто камни. По слухам, где-то там, в большевистской России, есть тоже источник Силы. Может, и врут, но в газетах проскакивало. А вот алмазов нужного качества не хватает. То есть если они уведут весь запас «Де Бирс», то им хватит надолго. Не надо исхитряться с переогранкой и всем прочим, они их могут просто увезти к себе. Самое уязвимое их место – это то, что в Большом Каире даже их консульства нет, а русских здесь совсем-совсем мало, да и то больше такие, как я, то есть для НКВД бесполезные.

То есть они будут действовать нелегально, изображая из себя граждан какого-то другого государства, въехав по поддельным паспортам… это я уже спекулирую на самом деле, но вот так мне видится. И им наверняка потребуется много информации для планирования, а потом еще и возможность безопасно уйти с добычей. Впрочем, добычу можно и здесь спрятать на годик, а потом тихо и аккуратно забрать.

И плюс американские гангстеры, которые что-то планируют. Что можно планировать? Брать аукцион штурмом? Нереально. Слишком много охраны и слишком много дверей по пути к добыче. И насколько я знаю, охранники за каждой дверью имеют инструкцию запереться и не открывать никому и ни за что, а при попытках взлома стрелять. И вооружены они серьезно. Подвал здания аукциона словно изолированная от всего мира крепость – туда только из офиса «Пинкертон» через сейфовую дверь, как я рассчитываю попасть, или… не знаю, это войну надо начинать. Полиции вокруг будет много, к тому же здание их центрального офиса расположено совсем недалеко, и именно там базируется специальный дивизион, а у них и автоматическое оружие, и бронежилеты. А уж если затянется все, то и армию с броневиками подтянуть можно, наверное.

Что это означает? Что я ничего не знаю. Не верю я в то, что даже у гангстеров реалистичного плана нет. Должны были придумать что-нибудь, не будут они на штурм крепости идти. И при этом… Ума не приложу. Бриллианты везут в здание небольшими партиями, увозить будут тоже не разом, у покупателей и своя охрана, и «Пинкертоны» этим занимаются, доставляют куда нужно. Знают про тоннель? Очень может быть, но пройти сквозь офис «Пинкертонов» и потом через саму дверь… опять очень сомнительно выглядит. У нас есть свой план на этот счет, достаточно сложный. У них тоже может быть, конечно, но они приезжие, и стиль «работы» у них другой, а именно с пальбой и погонями. Не те это люди.

Ладно, вернемся к специальному агенту Маркаму. В любом случае надо с ним поговорить. Мое лицо он видел и, может даже, запомнил, кто знает, где нас еще судьба сведет. Надо внушить ему идею, что лучше меня и не вспоминать. Или какую-нибудь другую, если она меня до утра посетит.

11

Место для встречи я продумал еще вчера, едва уехал от «Гранд-отеля». «Кафе де Флер» на пляс Опера, откуда я следил за вице-губернатором. Там множество открытых кафе вокруг, можно будет понаблюдать за тем, как он подъедет, без риска засветиться. При этом вокруг шумно и говорить будет просто. Поэтому я позвонил ему, как и обещал, ровно в десять с уличного телефона.

Ответил Маркам сразу, явно сидел возле аппарата:

– Хэлло?

– Доброе утро, рад слышать. Нам нужно встретиться.

– Где? – Голос напряженный.

– Не беспокойтесь вы так. – Я подпустил в голос дружелюбия. – Повторю, эта история вообще не про вас, а встреча может даже быть полезной для нас обоих. Запомните адрес. Пляс Опера, «Кафе де Флер». Любой таксист знает. Езжайте на такси, кстати. Постарайтесь оказаться там через двадцать минут, это недалеко от «Гранд-отеля».

Как раз успеть, не более. Если поторопиться.

– Как мне вас узнать?

– Я к вам подойду. А вы возьмите… там прекрасные круассаны и исключительный кофе, не пожалеете. Отнеситесь проще, вам это ничем не повредит, а может, даже поможет карьере.

– Хорошо.

Через пять минут я уже сам сидел в кафе напротив, внутри, у стеклянной витрины. Весь расчет на то, что такси подвезет его прямо к кафе, а то, что специальный агент Маркам знает это место сам… я сомневаюсь. Если же он подойдет откуда-то пешком, то ему кто-то помог с географией, прямо сейчас, и он придет со слежкой. Как минимум. До него никто не успеет, я мог назначить встречу в любом другом месте, так что возможные наблюдатели приедут или с ним, или позже.

Появился он через двадцать две минуты после нашего разговора, подъехал на желтом «Рено» с шашечками и эмблемой компании. Мне было видно, как он расплатился с водителем, который пальцем показал ему кафе. Пока все в норме. Затем Маркам решительным шагом направился, куда показали.

Явного наблюдения не видно, следом никто не идет. Он занял столик, что-то заказал. Нервничает, кажется, головой крутит, но кого-то конкретного, как мне кажется, не высматривает. Скорей меня ищет. Никакие машины не подъезжают, да и удобных мест для наблюдения из авто здесь нет. Только пешком. А это или стоять на тротуаре, или идти в «Кафе де Флер» или в соседнее кафе, а пока подходящие под типаж туда не заходили. Не гарантия, но все же.

Ладно, за свой лимонад я уже заплатил, а кофе выпью с Маркамом. Можно идти.

Я перешел в «Кафе де Флер» тогда, когда Маркам смотрел в другую сторону, на площадь, так что к столику приблизился неожиданно.

– Эрик? – Я отодвинул стул напротив. – Рад вас видеть, спасибо, что нашли время прийти.

– Не могу ответить любезностью, извините.

Он пока покер-фейс держит, максимальная непроницаемость. Ну да и не важно.

– Можете звать меня Питером. Как круассаны?

– Вкусные, – лаконично ответил он.

– Я тоже закажу, пожалуй. – Я жестом подозвал официанта и попросил стандартный утренний набор, то есть крепкий кофе, воду со льдом и эти самые круассаны.

– Что вы хотите… Питер? – Маркам паузой подчеркнул, что не верит в то, что меня так зовут. Ну и правильно не верит, я бы тоже не верил на его месте.

– Просто поговорить. Я знаю, где вы работаете, я видел вас с вашим директором и знаю, что он здесь. В отеле видел, – добавил я исключительно для него. – У меня может быть полезная информация для… вас. Это уже ваше дело, как вы ею распорядитесь. Вот здесь, – я вытащил из конверта, что принес, фотокопии документов, – ваша переписка. Не вижу в ней ничего секретного, разве что тон писем… несколько удивил. Скажите, директор Гувер в вас влюблен?

Маркам густо покраснел и вздохнул.

– Вся информация останется между нами. Я не заинтересован ни в чем, что могло бы принести вам вред.

– Вам нужен информатор в Бюро? – Он тяжело посмотрел на меня.

– Нет, не слишком, – покривил я душой. – Просто скажите, что вы думаете.

– Мистер Гувер все время в кого-то влюблен. – Маркам прямо выдохнул эту фразу. – У него есть фетиш – мальчики из колледжа в аккуратных костюмах и галстуках. Как много вы знаете про историю Бюро?

– Очень мало, никогда специально не интересовался.

– Я немного расскажу. – Он усмехнулся. – Эдгар возглавил Бюро давно, когда оно еще входило в Департамент юстиции. В двадцать четвертом году. К его приходу Бюро было насквозь коррумпированной лавочкой, которая больше брала взятки с бутлегеров и владельцев борделей, чем приносило пользу. Гувер его реформировал, практически всех разогнав. И затем начал набирать новых людей.

– Может, разумно?

– По-своему. – Он хмыкнул. – Набирал людей он без всякого опыта работы. Знаете по какому принципу?

– По какому?

– Мальчиков из колледжа. Чтобы ему нравились. Один человек подсмотрел его записи, которые Гувер делал во время интервью. Там было что угодно, кроме деловых качеств. «Некрасивые ногти», «зубы кривые», «волосы жирные» и так далее.

– Решил собрать личный курятник? – Тут уже я усмехнулся.

– Может, и не решил, но без этого он не мог, я думаю. – Маркам понемногу успокаивался и говорил охотней. – Гувер ненавидит оружие, к слову. Поэтому он Бюро разоружил. Если у кого-то из агентов обнаруживали пистолет, то его увольняли.

– Вот как? – поразился я.

– Именно.

– И кто же делал работу, если никто ничего не умел и даже оружия у них не было?

– Когда директор понял, что от новой организации из мальчиков в костюмах и галстуках толку мало, он нанял еще людей, других, из полицейских, пограничников, Бюро по запрету. Опытных, старых, умеющих искать и ловить. Они носили оружие, но он делал вид, что об этом не знает. Но своих личных мальчиков контролировал.

– Бюро вроде бы считается грозой преступности? – не переставал удивляться я.

– К моменту прихода к власти Франклина Рузвельта Бюро собирались разгонять, а Гувера отправить со службы пинком в задницу. Грабежи банков тридцать четвертого года стали его спасением. – Маркам отпил кофе и поставил чашечку на блюдце. – Он добился того, что ограбление банка признали федеральным преступлением против финансовой системы США и отдали в юрисдикцию Бюро. Собственно говоря, поэтому грабители были так успешны.

– Тогда погибло много агентов, нет? – уточнил я.

– Очень много. Потому что агенты не были вооружены, а когда мальчикам из колледжа дали какое-то оружие, стрелять из него никто не умел. Вы знаете, как арестовали Джона Диллинджера в Аризоне?

– Нет, – признался я в неведении.

– Всю банду, одного за другим, взяли трое местных копперов. И Диллинджер тогда сказал журналистам, что его люди не умеют так быстро выхватывать оружие, как они. А Бюро только теряло людей. Большинство грабителей так или иначе крутилось вокруг Чикаго, а Бюро в этом городе возглавлял Мелвин Первис, слышали про такого?

– Газеты много писали.

– Газеты писали со слов директора и самого Первиса. Даже больше со слов последнего. Первис был на тот момент его главной любовью, хотя как старший агент… Пустое место было бы эффективней. Оно бы не теряло улики и документы, не отметало сразу реальные версии и не придумывало совершенно фантастические, в духе десятицентовых романов.

– И что Гувер?

– Гувер прощал все, – Маркам развел руками, – поначалу. Только когда Первис забыл передать информацию о том, где искать Мордашку Нельсона, директор все же устроил ему вежливую выволочку. Другой бы просто вылетел с работы. Первис даже не переходил в другие отделения Бюро, хотя ротация у нас обязательна.

– Я читал, что Первис вроде бы главный борец с бандами? – немного удивился я. – Даже здесь все газеты американского сектора об этом писали.

– Первис был везунчиком, он все время оказывался там, где что-то случалось, и при этом не имел к этому никакого отношения. Диллинджера сдали любовница и ее подруга за деньги, но Первис так умудрился устроить засаду, что Диллинджера пришлось убить, хотя его собирались арестовать.

– Диллинджер вроде бы убийца и грабитель, разве его не специально убили?

– Диллинджер убил одного человека, – Маркам усмехнулся, – полицейского, который перед этим дважды выстрелил ему в грудь. Диллинджера спас бронежилет. Убивать он не любил, не хотел и избегал крови. Он был редкий наглец, совершенно бесшабашный грабитель – чего стоит один его побег из тюрьмы с деревянным пистолетом, – но не убийца. В отличие от того же психопата Мордашки Нельсона.

– Интересно. Его же считали Врагом Общества Номер Один.

– Его любили репортеры. На самом деле у Диллинджера даже не было своей банды, после того как он попал в тюрьму. Один Ван Метер был с ним до конца. Он работал с бандой Нельсона, а бандой Диллинджера назвало их Бюро.

– Хотели поссорить?

– Да. – Маркам кивнул. – Нельсон был жаден до славы и ревновал. Но поссорить их так, чтобы они друг друга сдали, все равно не получилось. Помните историю с Красавчиком Флойдом?

– Его убил Первис, разве нет? Как и Диллинджера?

– Нет. – Маркам опять иронично усмехнулся. – Его обнаружила местная полиция, Первис туда тоже прилетел и присоединился к облаве. И ему опять повезло – Флойд вышел прямо на них. Убили его полицейские, Первис просто первым дал интервью, похвалив себя. Из-за этого Гувер его буквально возненавидел.

– Почему?

– Директор хотел славы для Бюро. Первис хвалил исключительно себя. Гувер несколько раз потребовал от него прекратить раздавать интервью, но тот был как наркоман: он болтал с каждым репортером в радиусе ста миль. После этого директор начал его зажимать.

– А сейчас Гувер обхаживает вас?

– Да. – На этот раз Маркам ответил прямо. – И обещает должность старшего агента представительства Бюро здесь, в Большом Каире.

– А с Первисом он… – Я не закончил фразу.

– Не думаю. Хоть и не знаю наверняка. Он и мне до сих пор ничего не сказал прямо. Но я точно знаю, что он знает… ну, вы поняли.

– Вы давно в Бюро?

– Два года.

– А откуда столько знаний?

– Моя сестра вела делопроизводство. В той самой секретной комнате, куда хода нет никому.

Я задумался. Затем спросил:

– Простите, уже неловкий вопрос, но… что вы решили?

– Честно? – Он посмотрел мне в глаза. – Пока ничего. Но это шанс перескочить сразу на верхнюю позицию.

Откровенно, ничего не скажешь.

– И в чем загвоздка?

– Боюсь, что все это потом всплывет. Я даже боюсь, что уже идут какие-то слухи. Дело в том, – тут он вроде как застеснялся, – что я пока никакими особыми заслугами похвастаться не могу. Если меня повысят до такой должности через два года работы и без громких достижений, люди не поймут.

– Но хочется.

– Но хочется, – кивнул он.

– Тогда вам нужен я. – Тут я улыбнулся так широко, как улыбаются продавцы утюгов, стучась в дверь очередного дома. – Я обеспечу вас заслугами. Настоящими. Вы раскроете заговоры, Бюро восторжествует, газеты захлебнутся от восторга.

– Да? Что за заговоры?

Тут вернулся официант с моим заказом, и нам пришлось прерваться. Я намеренно неторопливо взрезал нежный бок круассана, намазал его маслом изнутри, добавил немного малинового джема. Пусть подождет.

– Давайте так, – вернулся к беседе я. – Вы скажете мне, зачем Гувер здесь вообще? Это расследование, операция или просто официальный визит?

– Это уже закрытая информация.

– А я вам что, предлагаю в обмен открытую? – удивился я такому заявлению. – Quid pro quo, я думаю, что как-то так.

Маркам секунду подумал, затем кивнул.

– Хорошо, пусть так. Бюро стало известно, что сюда приехала большая группа грабителей банков. Остатки нескольких банд объединились, а если они объединились именно в таком составе, то наверняка для чего-то большого.

– Аукцион?

– Скорей всего.

– С грабителями я не помогу, только знаю, что здесь Гусь Михан.

– А также Джентльмен Бойл, Майлз Роджерс и Клоп Салливан. Про них нам известно точно. А что есть у вас?

– У меня есть германская военная разведка. Абвер.

– Что о них? – насторожился Маркам.

– Они активно крутятся вокруг аукциона. Им нужен большой скандал, и они все сделают для того, чтобы он состоялся. Еще я знаю, что здесь орудует большевистское НКВД. Это еще хуже, верно?

– Борьба с большевистской агитацией для Бюро…

Я прервал его, подняв руку.

– Они сюда не агитировать приехали. Им тоже нужен аукцион. Всем нужен аукцион.

– Откуда вы взяли эти сведения?

– Я вашим агентом не буду. – Я усмехнулся. – Придумайте другого агента. Или как хотите. Но информацию я вам дам.

– Что взамен?

– Взамен вы разрушите козни врагов. Шпионов кайзера, агентов Сталина. Всех. Насколько Бюро свободно здесь в своих действиях?

– Большой Каир входит в его юрисдикцию, мы можем участвовать в расследованиях. – Он пожал плечами. – Но все аресты должна производить местная полиция.

– Из местной полиции течет вообще-то, – напомнил я. – А если у них появляется хоть что-то горячее, то они просто сливают это в газеты – те неплохо платят за сенсации.

– Я знаю, но выбора у нас нет. В границах американского сектора мы можем действовать активней. До появления федералов преступникам в Америке часто нужно было добежать даже не до границы штата, а границы округа.

– Понял. Один немного неловкий вопрос, но я должен его задать. – Я уставился ему в глаза. – При каких обстоятельствах вы познакомились со своим новым другом?

– Каким другом? – Маркам опять покраснел как девица.

– Ну этот, француз, танцовщик из «Ксанаду»… черт, как там его имя, – я щелкнул пальцами и изобразил мучительное лицо, словно вот помнил, а сейчас из головы вылетело, – ну, в ванной который.

Маркам покраснел еще гуще.

– Жан-Мари?

– Да, он, спасибо. Как он возник на горизонте?

– Это немного личное.

– Я понимаю, мне так же неловко, как и вам… тогда в душе… меня не ваша личная жизнь интересует. Если бы я не любил женщин, то очень может быть, что тоже любил бы мужчин, сами понимаете. Так все же?

– Мы познакомились… гм… в одном месте.

– Догадываюсь. – Я терпеливо улыбнулся. – Вопрос еще проще: он познакомился с вами или вы с ним?

– А, вот вы о чем! – догадался Маркам с явным облегчением. – Гм… а это важно?

– Да. – Я снова улыбнулся.

– Я подошел к нему первым. – Краснеть у него уже входит в привычку.

– А где?

– Ну… в одном месте. – Он хотел этим ограничиться, но наткнувшись на мой ожидающий взгляд, продолжил: – Есть маленький частный клуб в аптауне, называется «Оскар». Там собираются люди… такие, как я.

Хм, а я и не слышал что в городе есть такой клуб. Надо у Сингера уточнить.

– Частный? Вас туда пригласили?

– Да. Но кто именно, я не скажу, к делу это не имеет ни малейшего отношения. Даже не настаивайте.

Я задумался, стоит ли настаивать или нет, и решил, что не стоит, по крайней мере пока. А то замкнется и вроде возникший контакт нарушится.

– Не настаиваю. Важно немного другое: вы сами проявили инициативу или кто-то вам помог? Подвел и представил или как-то еще? Порекомендовал?

– Нет, я просто сел рядом за стойку бара и предложил купить ему выпивку. Все. Что с ним не так?

Сказал бы я, что с Жаном-Мари не так, но тогда он точно обидится, так что не буду.

– Думаю, что все в порядке. Со вчерашнего дня он сам не пытался с вами встретиться или поговорить?

– Нет. – Маркам сжал губы, но все же добавил затем: – Он убежал и больше не звонил.

– Может, и к лучшему, поверьте. Давайте я дам вам список людей, которые могут быть причастны к грядущим неприятностям. А вы подумайте, как этим списком лучше распорядиться. И обговорим способы связи. Когда у меня будет появляться полезная информация, я буду вам звонить и назначать встречу. В любом случае я позвоню завтра утром и представлюсь Питером Стенли, чтобы просто установить связь.

– А если мне понадобится увидеть вас?

– Я подумаю, как лучше это сделать, и скажу завтра. Годится?

– Да. – Маркам снова застеснялся. – И насчет того фото…

– Оно прекрасно получилось! – не дал я ему закончить. – Эти вспышки работают великолепно.

– Я хотел бы получить его. Вместе с негативом.

– Разумеется, – закивал я утвердительно. – Обязательно получите все обратно. Обязательно, я обещаю. По рукам? А этот отпечаток, – я вытащил фото из конверта, – могу отдать вам вперед, авансом, так сказать. Берите, берите, не стесняйтесь.

По дороге из кафе я купил утреннюю газету, и первое, на что наткнулся, – сообщение о том, что в Маленькой Италии произошла стрельба. Двое неизвестных в масках и с пистолетами-пулеметами в руках вышли из-за угла кафе, в котором собирались «представители местного преступного мира», и уложили на месте четверых этих самых представителей. Причем в статье прямо говорилось, что все убитые принадлежали к «организации, возглавляемой моб-боссом Джо Антенуччи». Потом убийцы убежали в тот же переулок, где, возможно, их поджидал автомобиль.

Вот так. И это уже точно Краус, я уверен. Почему? Потому что корсиканцы подъехали бы туда на машине и устроили бы отчаянную стрельбу, убив посторонних и не убив и половины сидевших там мобстеров. Именно так тут все делается. А вот то, что зашли пешком и пешком же ушли, убили всех, а гражданские не пострадали, – это уже профессионалы. До людей Антенуччи это не дойдет, скорей всего там эмоции возобладают, а мое мнение я уже высказал.

Да, сицилийцам теперь точно не до меня должно быть. Проблемы теперь у корсиканцев.

В «Ритце» меня ожидали сообщения о звонках от Марго, так что я немедленно перезвонил, и на этот раз она оказалась дома. С одной стороны, сама Марго сейчас не вовремя, но я не забыл насчет вечеринки по поводу открытия бассейна, а вот она как раз очень кстати бы была. И, к радости моей, именно на нее Марго меня и пригласила.

– Завтра, в пять часов дня. Никакой формальности в одежде, не забудь купальный костюм. Вместо обеда будет буфет.

– Прекрасно! – объявил я. – Во-первых я соскучился, а во-вторых, эти покупатели вымотали мне все нервы.

– Хотя бы купили?

– Вроде бы решили купить, теперь за них остался поверенный. Он мне еще попортит крови.

– Тебе нужен хороший адвокат? Papa может тебя познакомить с нашим. Говорят, что он самый лучший в Большом Каире.

– Адвокат прилетит из Буэнос-Айреса, сделка совершается по аргентинским законам. Думаю, что так будет лучше.

– Ой, в этом я ничего не понимаю. Завтра в час, ты понял? Да, papa и maman уедут, они приглашены куда-то там, так что никто не будет особо подглядывать.

– А Уилфрид с горничными?

– Они просто так по дому не гуляют, – засмеялась она.

Думаю, что она бы и про визит в «Кайзерин» хотела бы поговорить, но телефон у них в холле, ее могут слышать. А вот послезавтра мне скорей всего отвертеться не получится.

– Обязательно буду.

Хорошо, до завтра я свободен, и пока весь день впереди. Нужно многое сделать и многое обдумать. Я до сих пор, например, не решил, что делать с таким знанием, как невинное любовное приключение вице-губернатора. Сообщить об этом Сингеру и пусть тот снова даст работу Жильберу? Сингеру я доверяю, но в чем именно? У него своя игра, ему просто сейчас без меня не обойтись. Хоть он и был всегда со мною честен.

А что будет, если я дам знать об этом немцам? Немцы наверняка постараются получить об этом как можно больше информации, может даже фото. Они попытаются это использовать и дальше, уверен, после того как история с аукционом закончится. Мне все равно на самом деле, но… мне это что даст? Ничего, пожалуй.

А если дива кабаре познакомилась с лордом Бриггсом не случайно? Что, если она из тех новых людей, что должны были, по словам Крауса, возникнуть в круге общения его семьи? Француженка Жанин, французская певичка, и этот еще… Жан-Мари. Полу-Жан, полу-Мари. Хотя Маркам утверждает, что он сам проявил инициативу. Но если откровенно, специальный агент Маркам не показался мне гением сыска и шпионажа. И вообще гением не показался. Так, относительно светский молодой человек приятной наружности и с сомнительными пристрастиями. На которого Эдгар Гувер имеет виды не совсем служебные. И Маркамом, как мне показалось, можно достаточно просто манипулировать.

Как? Ну, например, знать его вкусы, привести в нужное место, там Полу-Жан ему улыбнулся, и специальный агент Маркам подошел к нему сам. Возможно? Вполне возможно. Тогда сразу главный вопрос: кто привел Маркама в этот самый «Оскар»? И зачем именно? Или все же я не там ищу?

Моник Франсуа надо сдавать. Но кому? Я думаю, что если мы сами попытаемся как-то разыграть эту ситуацию, то пользы будет меньше всего. Нет, Сингер обязательно скажет, что мы должны сами все выяснить, но… Сингер собирает информацию, это лишь жирный кусок для него, не более. Немцы влезут в слежку. Что сделают американцы? После рассказа Маркама доверия к могущественному Бюро сильно поубавилось, такие могут и просто дров наломать. Но может, это и хорошо на самом деле?

Краус, если и узнает что-то, мне этого может и не сообщить. А вот Маркам расскажет, никуда не денется. Но вот опять же вспоминаются слова специального агента о том, что они не могут предпринимать активных действий без местной полиции. А если Краус прав, то здесь еще и НКВД крутится, а они не будут сомневаться в целесообразности покупки полицейских информаторов, а заодно и в необходимости вооруженных акций. И Бюро с ними может просто не совладать. А вот немцы… если убитые корсиканцы и сицилийцы их работа, то они готовы лезть в драку. И они умеют это делать.

Поэтому я нашел рекламный буклет кабинета восточного лечебного массажа, набрал номер и, услышав голос с китайским акцентом, попросил записать меня на этот самый массаж. Голос выдержал минутную паузу, видимо, перезвонив кому-то по другой линии и прикрыв трубку ладонью, после чего пригласил меня приехать в два часа дня. И я уверил его, что обязательно приеду.

Я сдам Моник Франсуа и ее роман с лордом Бриггсом всем. И даже Сингеру, но Сингеру чуть позже.

Чайна-таун в Большом Каире был под стать городу, то есть тоже большим. Город строился быстро, требовалось много рабочей силы, а всем известно, что в таких случаях немедленно начинают завозить китайцев, которые много не просят и готовы работать от зари до зари. Потом эти китайцы оседают в подобных местах и сбиваются в закрытые анклавы, живущие собственной, только им понятной жизнью. Дома покрываются вывесками с иероглифами, на улицах пахнет специфической китайской едой, люди в забавных пижамах заполняют тротуары, и никто не может понять, что тут вообще происходит. Но прачечные работают.

Кабинет «Доктор Ли, лечебный массаж» находился в самой богатой части Чайна-тауна, как раз напротив знаменитого ресторана «Небесный дракон», в котором я не раз бывал раньше. Так что ни мой наряд, ни прокатный «Ласалль» не выглядели слишком вычурно в этом месте, все в порядке. Неподалеку заметил знакомый серый «Ситроен». Похоже, что меня уже ждут. Или прикрывают встречу, хотя в машине никого нет.

В четырехэтажном здании кабинет занимал верхний этаж. Резная дверь с бронзовой начищенной табличкой вела во вполне по-европейски обставленную приемную, где сидел молодой китаец в светлом костюме и в круглых очках на круглом лице, который вежливо, чуть шепелявя, осведомился о моем имени, после чего провел меня в одну из дверей в дальнем конце комнаты. Доктора Ли я так и не увидел, потому что за дверью, в комнате с кушетками и массажным столом, меня ждал тот самый водитель «Ситроена».

– Добрый день, мистер Ван Дер Меер. – Он поднялся мне навстречу.

– Я ожидал Крауса, если честно.

– Мистер Краус возглавляет организацию, у него много и других задач, – бесцветно ответил тот. – Меня зовут Отто, иногда на встречи буду приезжать я.

– Здесь, я так понимаю, мы можем говорить свободно? – Я обвел стены глазами.

– Абсолютно.

– Тогда у меня просто вопрос: сицилийцы меня уже не преследуют?

– Им не до этого, – чуть улыбнулся тот. – Вы читали газеты?

– Поэтому и уточняю.

– У них проблемы. И проблем может стать больше. Зачем вы хотели нас видеть? Присаживайтесь, кстати. – Он показал на кушетку.

– Спасибо. – Я уселся, положив ногу на ногу. – Не ожидал настолько резкого хода, если честно.

– Мы сами этим не занимаемся. – Отто усмехнулся. – Мы попросили вмешаться друзей, а они по-другому просто не умеют, как мне кажется. И дело не только в вас одном.

– Хорошо, когда есть друзья, которых можно попросить об услуге. Как бы то ни было, разговор немного о другом. Вам знакомо имя Моник Франсуа?

Отто секунду подумал, затем отрицательно качнул головой.

– Нет. А должно быть знакомо?

– Это дива из кабаре «Ксанаду». Француженка, разумеется. У нее интрижка с лордом Бриггсом. Они встречаются в отеле «Гранд Плаза», где она живет. Вице-губернатор приезжает туда за рулем сам, на своем купе «Роллс-Ройс».

Отто чуть поднял бровь, что, видимо, должно было выразить удивление.

– Как вы об этом узнали?

– Видел своими глазами. Как и то, что они потом перекусывали в кафе у «Ксанаду». Кстати, она будет петь на открытии выставки французских авангардистов, которая откроется напротив «Ксанаду».

– И?

– Жанин, которой вы интересуетесь, одна из устроительниц выставки. Художники – ее друзья.

– Подозреваете связь?

– Подозревайте вы, я просто сообщил, что знаю. Вас интересовали новые люди вокруг вице-губернатора? Вот вам еще одно новое лицо. Новей некуда.

– А может быть так, что они встречаются давно?

– Разумеется. Но вы же об этом не знали, верно? Так что не исключено, что все это у них началось недавно.

– Я понял, спасибо. Что-то еще?

– ФБР ждет попытки ограбить аукцион. Даже Гувер в городе, приехал сам.

– Откуда вы знаете?

– Есть источник в полиции, – соврал я не моргнув глазом.

– В этой полиции у всех есть источники, – вздохнул Отто. – Иногда кажется, что городская полиция создана для того, чтобы каждый мог узнавать новости как можно быстрей. Человек без источника в полиции жалок и смешон. Мы знаем, что он здесь, но спасибо. Что-то нужно от нас, чтобы помочь… основному делу?

– Если аукцион собирается грабить НКВД, то просто не дайте им этого сделать всего-навсего, – усмехнулся я, поднимаясь с кушетки. – А то они еще меня убьют под горячую руку. И вообще не хочется стрельбы, жестокости и всякого хулиганства. Спасибо за встречу.

– Всего хорошего.

На этом я и ушел. Теперь надо подумать, как рассказать то же самое специальному агенту Маркаму. Но это не сейчас, это завтра с утра.

По дороге остановился возле телефона, позвонил Иану, сказал, чтобы тот был готов на утро послезавтрашнего дня. А затем поехал на Парк-авеню, в «Фостер энд Сан» на примерку колодки. Раз деньги уплатил, надо заканчивать.

12

Утром в «Ритце» меня разбудил звонок. Портье сообщил, что курьер доставил письмо и пакет с документами, и поинтересовался, может ли он прислать это в номер. Через пару минут в дверь постучал посыльный и обменял конверт на чаевые.

В конверте нашлась пара аккуратно сложенных газет, которые должны были изображать документы, и визитка: «Хуан Карлос Санчес Перибаньес, адвокат», под именем адрес в Буэнос-Айресе и телефон. Телефон зачеркнут и вручную приписан местный номер. Ага, Рауль уже здесь. Тот самый человек, которого я ждал.

Быстро собравшись, я вышел из отеля, дошел до ближайшего уличного телефона и с него, глядя в визитку, набрал номер. Знакомый голос откликнулся почти сразу.

– Привет, – сказал я. – Получил твои бумаги. Когда увидимся?

– В любое время, я на месте. Ты таписерию напротив знаешь? Приезжай на завтрак. Машину можешь прямо у входа поставить, я тебя увижу. Какая машина?

– Бело-голубой «Ласалль».

– Увижу.

Повесив трубку, я позвонил уже в «Гранд-отель», Маркаму, и представился портье как Питер Стенли. Меня соединили с номером.

– Эрик, доброе утро, – поздоровался я со специальным агентом Маркамом. – Звоню, как договорились.

– Доброе утро. – Я даже не могу сказать, что он огорчился. Даже ждал, похоже.

– У меня для вас новости.

– Уже?

– Да. Я же работаю. Но это информация высокой степени деликатности.

– Рассказывайте, мы умеем хранить тайны, – вошел он в роль сотрудника Бюро.

– Вице-губернатор Большого Каира лорд Бриггс втайне встречается с певицей из «Ксанаду», Моник Франсуа. Это его личное дело, но мне стало известно, что его пытается на этом поймать абвер.

– Зачем?

Я не стал предлагать угадать с трех раз, а просто ответил:

– Чтобы шантажировать, разумеется. Они встречаются в отеле «Гранд Плаза», и он туда приезжает без водителя, на купе «Роллс-Ройс», запишите номер.

– Минутку… пишу…

Я продиктовал номер.

– Как это может быть связано с аукционом?

– Точно не знаю, но слишком много совпадений. И шантаж не обязательно связан с самим аукционом, вице-губернатор в кармане никому не мешает.

Насколько я слышал про ФБР, информацией они не делятся ни с кем, так что в местную полицию она точно не уйдет. Так что пусть занимаются.

– Как мне вас найти?

– Позвоните Сент-Жермен ноль-два двадцать. Попросите передать Питеру Стенли, чтобы он позвонил Марвину. Запомнили? Марвину. Марвин – это вы, – добавил я для полной уверенности в том, что он поймет.

Номер, что я дал, принадлежит полукриминальному «почтовому ящику». На звонки отвечает безногий парень на коляске, после чего его жена ходит к уличному телефону и звонит кому сказано. За это берут пять фунтов в месяц с «абонента». А если звонить некому, то ждут звонка сами. Теперь мне придется звонить еще и им каждый день с уличного телефона.

– Хорошо, я запомнил.

– Перезвоню, как буду знать больше. Удачи.

Затем я почти бегом вернулся к машине и сразу выехал. И через четверть часа был уже в Маленькой Испании. Испанский район в городе не слишком большой, расположен он вниз по реке от Маленьких Всех и замыкает их с севера. Часть района богатством не блещет, а часть вполне себе приличная, именно в ней Рауль и снял квартиру. Снял заранее, еще во время своего прошлого приезда, и где она расположена, я знал, и даже номер телефона у меня записан, – просто с карточки набирать было проще.

По пути проверялся несколько раз, но хвоста не обнаружил. Заехал через американский сектор, по кругу, и уже затем выехал к Нилу. Дальше проскочил по Двенадцатой авеню до конца и выехал на бульвар Авенида де Эспанья, откуда мне осталось только свернуть на боковую улицу.

Дом, где жил Рауль, очень напоминал мой в Латинском квартале. Национальными особенностями в архитектуре Большой Каир себя сильно не обременял: многие здания строились несколькими большими подрядчиками по единому плану, так что отличались в районах больше вывески, ну, и названия улиц старались привязать к географии. Таписерия «Эль Барракон» находилась как раз напротив окон квартиры, так что места удобней для завтрака Раулю и не найти, сам он готовить не любит категорически.

Завтрак получался поздним, и народу в таписерии было немного. Я взял себе тортилью, к ней маринованный красный перец, нарезанный ломтиками и плавающий в оливковом масле, и маленькую «тапу» крупных оливок. Сел лицом к окну и тут же увидел Рауля, идущего из арки, одетого в светлый костюм. Он заметил меня еще через витрину, помахал рукой на ходу.

Зайдя в двери, он подмигнул мне, но сам сперва направился к стойке, откуда принес и себе пару тарелочек с завтраком. Сел рядом, протянул руку и одновременно похлопал по плечу.

– Как дела, омбре?

– Тебя заждался, – усмехнулся я. – Все в порядке? Товар привез?

– Обязательно привез, все у меня дома. Поедим и покажу.

Да, Рауль вовсе не аргентинский адвокат, он из Испании, родом из Памплоны, но жил больше во Франции, куда перебралась его семья, возле Бордо, а потом еще и послужил в легионе, где мы с ним и познакомились. Живет он то в Большом Каире, то уезжает в Марсель, где крутит незаконные дела с контрабандой оружия. Кто-то у него наловчился таскать его со складов французской армии, да и другие источники есть.

– У тебя здесь как все идет?

– Больше по плану, но могут быть осложнения. Слишком много заинтересованных лиц вокруг этого аукциона появилось. Не самых приятных.

– Этого следовало ожидать, – пожал он плечами. – Расскажи подробней, как тут сейчас карта легла.

Я рассказал. Подробно. Закончил уже тогда, когда мы и завтрак доели, и обязательный «кафе кон лече» допили. Рауль только хмыкал, слушая новости, и когда я замолк, сказал:

– Да, это действительно впечатляет. Впрочем, чем больше участников, тем больше беспорядка. У меня товар для ирландцев, кстати. Как бы они его дальше не передали.

Рауль продавал оружие ирландцам. Гангстерам, но те точно передавали немалую часть его дальше, «Армии», то есть фениям – республиканцам, у которых в Зоне Большого Каира были свои ячейки, и иногда они доставляли хлопот британской власти. «Армия» здесь зарабатывала и собирала деньги, закупала то же оружие и отправляла на родину, и уже оттуда оно попадало в Ольстер.

– Не хотелось бы.

– Отказывать уже поздно, я предупредил, что приехал, товар забирают вечером.

– Я понял.

В квартире Рауль вынес из кладовки три большие брезентовые сумки, выложив их на диван. Раскрыв одну из них, он вытащил совершенно новый пистолет-пулемет с горловиной под магазин слева.

– Смотри. «Шмайсер МП-28», бельгийский, сделан для Китая, под маузеровский патрон. У нас были такие в легионе, только патрон другой. – Рауль протянул его мне.

– Помню, – я взял оружие в руки, – а этот патрон мне даже больше нравится.

– Мне тоже. Скорость выше, пробиваемость тоже. У нас три таких. По четыре магазина на тридцать два патрона к каждому и по пятьсот патронов. Я все пристрелял, бьют точно.

А еще подобные пистолеты-пулеметы есть на вооружении специального дивизиона. Под другой калибр, но такие же, со стороны не отличишь. Именно поэтому я не стал искать возможность купить куда более часто попадающие в Большой Каир «томпсоны». Контрабандой их сюда везут, найти не проблема, но на них можно спалиться. Да и контакты с местным криминалом, как я уже сказал не раз, стараюсь сводить к минимуму. К счастью, у меня есть друг Рауль, и он эту проблему снял.

– Бляхи?

– Сингер достанет, – ответил я. – Вместе с повязками.

Специальный дивизион форму обычно не носит, но при необходимости для опознания надевает бляхи со звездой Лиги Наций и надписью по кругу «Метро Полиция Зоны Большого Каира» и сине-белые же повязки на рукав. Вот они нам и нужны.

– Костюмчик только попроще купить не забудь, – напомнил я. – Серенький, дешевый.

– Я помню. Что дальше делаем?

– Раз ты приехал, то… – я задумался, – то тебе завтра утром лучше бы с нами поехать. С Ианом и со мной. Будем смотреть тоннель. Рабочий комбинезон есть?

– Шутишь? – Рауль даже возмутился.

– Без него никак. Купи сегодня.

– Если успею.

– Лучше успеть. У нас с Ианом есть комбинезоны коммунальной службы, так что ты в любом можешь быть. И подъезжай к девяти утра к его гаражу.

– Что-нибудь с собой брать?

– Револьвер возьми на всякий случай. И что-нибудь на голову, чтобы лицо не запомнили. Только не маску.

– Как-нибудь соображу. Тебе налить чего-нибудь?

– Ты с ума сошел, рано еще. – Я показал ему свои часы. – Ты там совсем в своем Марселе распустился.

– Это я просто про тебя плохо думаю, – усмехнулся он. – Как с тобой связываться?

– Через Иана пока. И пользуйся лучше уличными телефонами, тоже на всякий случай.

Машину с шофером я заказал на четыре часа, рассчитывая приехать чуть раньше. Надо и «невесте» продемонстрировать нетерпение, и оглядеться немного заранее. Это не последний шанс добраться до кабинета вице-губернатора, но это хороший, большой, толстый такой шанс, его надо использовать.

Машина оказалась тем же самым «Паккардом», а шофер тем же самым Гастоном, улыбавшимся мне уже в тридцать два зуба, потому что чаевые в прошлую поездку я ему оставил щедрые, не поскупился.

– Рад вас видеть снова, мсье, – поприветствовал он меня по-французски, распахивая передо мной дверь. – Куда сегодня?

– В то же самое место, Гастон. Дорогу помните?

– Разумеется, мсье. – Дверь захлопнулась, и он быстро сел за руль.

На отчаянном каирском солнце машина нагрелась, хотя, похоже, и стояла до этого в тени, так что мне пришлось опустить боковое стекло. Ветер тоже освежающим не ощущался, как раз начинается самое летнее пекло. Вроде и привык, но иногда тяжеловато. И одежда мнется так, словно ее никто никогда не гладил, но и с этим ничего не поделаешь. Тут даже «официальный» цвет автомобилей не черный, а белый, как вот у этой, на которой меня сейчас везут, – в черной машине вообще как в печке будешь сидеть. В духовом шкафу.

– Включить радио, мсье? – спросил Гастон.

– Да, французскую станцию, пожалуйста.

– У меня всегда на французскую настроено, – гордо сообщил он.

Понятное дело, что у каждого сеттльмента свое радио, его обычно тамошние обитатели и слушают. Запел женский голос, сильный и глубокий, настолько привлекший внимание, что я спросил у Гастона:

– Кто это поет?

– Эдит Пиаф, мсье. Не уверен, что ей место на радио. Кто-то застрелил ее любовника, а потом оказалось, что он оставил ей все наследство[7]. Не кажется ли вам это странным?

– Пожалуй, – кивнул я. – Впрочем, я никогда о ней не слышал, а публика любит распространять сплетни.

– Особенно парижская, мсье, – согласился со мной Гастон. – Парижане живут сплетнями, без сплетен они просто вымрут. Вы из Парижа?

– Долго там жил, – не стал я уточнять и заодно поощрять излишнее панибратство, надо держать марку светского сноба.

Гастон меня понял и замолк.

У резиденции вице-губернатора машин пока не было, я приехал рано, до назначенного времени еще полчаса. «Паккард» заехал на подъездной круг, Гастон распахнул мою дверь, и я со всей доступной важностью поднялся по ступенькам, приказав ему заехать не раньше одиннадцати.

Двери в дом были распахнуты, дежурившая уже на входе горничная поздоровалась и провела меня через холл к большим стеклянным дверям, ведущим в сад. Панаму я нес в руке, потому что хоть и горничная, но все же дама, а мы вместе в помещении. Марго встретила меня возле огромного передвижного буфета, стоявшего на террасе, с крошечной тарталеткой в руке и измазанными чем-то губами.

– Пропустила ланч? – осведомился я.

– Ро-оберт! – Марго схватила накрахмаленную салфетку и промокнула губы, аккуратно, чтобы не стереть помаду, которая все равно отпечаталась на белом. – Не ожидала тебя так рано.

– До сих пор не научусь рассчитывать время на поездки. А заодно хотел тебя увидеть до того, как соберутся все. – Я обернулся, чтобы убедиться в том, что горничная ушла. Выразительно обернулся.

– Не сейчас. – Марго скривилась недовольно. – В доме пусто, людей еще нет. Когда все соберутся, можно будет тихо спрятаться.

– Много людей ожидается?

– Пятьдесят человек, чуть больше. Как тебе бассейн?

– Большой. – Действительно большой, метров двадцать в длину, выложенный голубой плиткой и по краю облицованный мрамором. – Уже купалась?

– Конечно, он уже два дня как наполнен. Правда, не уверена, что сегодня кто-то будет купаться. Все напьются и будут танцевать.

– Ожидается музыка?

– Да, maman нашла какой-то квартет. Должны вот-вот появиться.

Вечеринка с размахом подготовлена, я смотрю. Ладно, будем искать… возможности.

Часам к девяти полностью стемнело, а присутствующие напились. Случилось даже падение дамы в бассейн, но она была немедленно спасена, завернута в одеяло заботливыми горничными и уведена в дом. Играла музыка, почти все танцевали, Уилфрид, хоть и сохранял невозмутимый вид, явно сбивался с ног – к буфету надо было все время подносить новые закуски, а бар пополнять напитками, и когда эти самые напитки начали уже немилосердно проливать и путать бокалы, он сам встал на место бармена. Мы с Марго даже ухитрились ненадолго забежать в ее комнату, и этого никто, кажется, не заметил. Сейчас она болтала с Жанин и другими девушками, так что я решил, что более удачного момента не представится.

Я просто как бы случайно дошел до угла, затем обогнул дом по периметру и проник внутрь с парадного входа. Двери были закрыты, но не заперты, в холле совершенно пусто. Музыка и голоса доносились со стороны выхода в сад, там же горел свет, а тут царил полумрак. Поэтому я быстро огляделся и направился в кабинет лорда Бриггса.

Плохо, что свет включать нельзя, но у меня есть «фонарик-ручка», купленный за двадцать пенсов. Правда, хватает его ненадолго, так что лучше успеть найти, куда там вице-губернатор код записал до того, как он погаснет.

Так, дверь закрыта, натягиваем нитяные перчатки и начинаем. Сначала надо найти сам сейф, потом определить основную траекторию перемещений лорда Бриггса между ним и рабочим столом. Он за столом вообще работает? Как-то пустовато тот выглядит. И работает ли вообще?

Если бы я был сейфом, где бы я был? Давай для начала шкафы проверим, может, он просто за какой-то дверцей прячется? Шкафы заперты, но ключи везде в дверях… а вон в том нет ключа, с него и начну. Подергал дверцу – точно, заперта. Но замочек такой, что шпилькой дамской открыть можно или шляпной булавкой. А у меня и отмычки имеются, маленький набор маленьких отмычек в плоском замшевом чехольчике… мы этот замок… чик… провернем… опа, открыт.

Точно, вот и сейф. С наборным диском. Хороший сейф, такой со стетоскопом не сильно вскроешь, и не просверлишь запросто. На такой надо идти с полным набором инструментов и выделять под это все часов пять, а то и больше, что в этом доме точно исключено. Так что будем искать бумажку с кодом.

Сначала осмотрел весь шкаф, со всех сторон, подставив библиотечную лесенку. Смотрел сверху, с боков, снизу в поисках какого-нибудь зажима – ничего. Открывал дверцы, глядя на них тоже и сверху, и сбоку, – чисто. Ладно, что рядом?

В таком же порядке осмотрел столик с вазой, полки рядом, перешел к столу, отпирая и выдвигая ящики, разглядывая и их снизу, и столешницу, нажимая на все места в поисках тайников. Безрезультатно. И фонарик уже понемногу садится. В книгах? Как-то сомневаюсь, что-то больно нетронутыми они все выглядят… но, похоже, придется их по одной вынимать и просматривать, а вот это может занять очень много времени, тогда точно не успею.

Что еще? Где искать? Кубки. Кубки на двух полках. Лорд Бриггс самодовольный бездельник, для него эти кубки за «университетский спорт» и прочее – самая гордость. А ну-ка…

Искомое нашлось в пятом по счету кубке. Самом большом, естественно. Даже не в нем, а на нем, потому что бумажка с цифрами была приклеена к гранитному основанию снизу, скотчем. Я схватил из подставки карандаш и на обороте своей визитки быстро записал код, все шесть цифр. Такой бы долго пришлось подбирать.

Все, время поджимает, разобраться с сейфом – и обратно надо идти, скоро меня хватятся. Можно сказать, что отходил до ветру, но очень уж надолго, и до ветру все время отходят, выпито уже много, всеми. Так, сам сейф… проводки нет никакой? Не думаю, что он под сигнализацией – куда ее выводить? но лучше подстраховаться.

Есть. Есть сигнализация, вон два контактика сквозь щель видны, внизу двери. Простая, но если не ждешь, то… будет сюрпризом. На размыкание. Но к этому я готов. Гнутая станиолевая полоска, просунуть, придержать… есть, вот так. Теперь шифр: надеюсь, что это он. Маховичок мягко крутится, треск еле слышен. Тоже хитрость, специально трещотку вставляют, чтобы трудней было услышать «попадания». Можно и не услышать, к слову.

Есть, теперь ручку… подалась, точно подалась! Открываем медленно, так чтобы полоса по контактам скользила, придерживаю и тут и там. На каблук сбоку заранее два кусочка липкой ленты навесил, теперь их одну за другой… и полосу к контактам, цепь не разомкнута. Готово. Все, что там внутри?

Внутри много всего, но есть и конверт с эмблемой «Пинкертонов». Овалом написано «Национальное детективное агентство Пинкертонов» и лозунг «Мы никогда не спим». Конверт вскрыт, лорд Бриггс любопытство проявлял. Что внутри? Просто листочек бумаги, их бланк, на бланке напечатаны машинкой цифры в рядок. И все. Переписываем. Все, достаточно, дело сделано, убираем клейкую ленту… прижимаем дверь, выдергиваем станиоль. Есть. И запираем, прокрутив маховик. Все!

Шаги прямо за дверью, я перебежал за стол – единственное укромное место, присел. Дверь в кабинет распахнулась.

Кто? Уилфрид? Лорд Бриггс вернулся?

Женское хихиканье. Мужской шепот.

Парочка какая-то забрела? Дверь закрылась, затем шаги приблизились к столу. Тут им что надо?

Кто-то сел прямо на стол, запахло духами. Шорох шелка, возня, поцелуи. Тьфу ты, другого места и времени не нашли? Им обязательно в кабинет вице-губернатора нужно? Точно?

Стол, хоть и тяжелый, начало ритмично потряхивать, а кто-то принялся постанывать в ритм толчкам.

– Уилли, Уилли, да, да, ты просто зверь…

А акцент не французский случайно? Вот очень похож на французский, а голос слишком напоминает Жанин. Уилли… Уильям? Ну да, пароходный наследник. Нет, понятно, зачем они здесь, но почему здесь именно Жанин?

Уильям пыхтит, на столе что-то побрякивает, Жанин стонет… а что дальше, после того как они закончат? Не решат в кресле лорда Бриггса посидеть, отдохнуть? Вот этого бы не нужно, мне им на глаза точно не следует попадаться. Мне никому на глаза попадаться не следует, мне нужно спешить к Марго, а то она скоро искать меня пойдет…

– Ах, Уилли… еще… Уилли…

Поцелуи, пыхтение, запах духов и пота, стол все вздрагивает, Уильям уже и сам стонет…

Дверь! Дверь и включившийся свет.

– Merde! – голос Жанин, сдавленный и испуганный.

И голос Уилфрида, вроде даже торжественный, словно он намерен объявить выход короля к народу:

– Сожалею, что помешал. Уверен, что вас ждут возле бассейна. Позвольте вас проводить. Немедленно. Я отвернусь.

Тихие ругательства на английском и французском, возня такая, словно кто-то суетливо подтягивает штаны. Шаги, с ковра на мраморную плитку, сразу слышно, что вышли из кабинета. Темнота. Хлопок двери. Звук повернувшегося в замке ключа. Вот так, Уилфрид перекрыл вход сюда для всех. И выход для меня, если бы… все поняли, в общем.

Перебежал к двери, прислушался… черт его разберет, вроде бы тихо, но так не поймешь. У Уилфрида дел полно, не будет он здесь стоять, запер дверь, и молодец. Замок тут посерьезней, правда, но все равно обычный, домашний, ключ с той стороны Уилфрид не оставит, смысла нет. Ладно, вскрываю и к гостям, веселиться.

13

С утра, по дороге к Иану, позвонил из уличного телефона Сингеру, заранее согласованным кодом сообщил новость, чем вызвал уже неприкрытый взрыв восторга.

– Надо будет встретиться, у меня кое-какие новости для тебя, – добавил он.

– У меня для тебя тоже. Смогу заехать вечером.

На вечер претендовала Марго, но я договорился с ней на завтра, сославшись на приезд адвоката. Поскольку она была навеселе, пришлось приложить усилия, чтобы ее убедить, но как-то справился. Хоть и надулась, но согласилась. Так что сегодня я свободен для настоящего дела. Ну и для встречи с Сингером.

Рауля я нашел у Иана – он раньше приехал, а мне в очередной раз пришлось ехать в «Отель Жозефин» переодеваться и брать другую машину. Никогда не думал, что двойная и притом активная жизнь может быть настолько утомительной. На самом деле утомительной. Кстати, мадам Бланшар в отеле на меня уже с подозрением поглядывает: я для нее несчастный муж, а пропадаю ночами не поймешь где. Или с любопытством. Уверен, что о моей несчастной личной жизни весь квартал судачит.

В общем, Рауль был уже на месте, причем переодет в синий рабочий комбинезон и большую кепку, а на нос нацепил круглые очки с простыми стеклами. У нас с Ианом комбинезоны и так были, тоже синие, но другого оттенка, с эмблемами городской службы. Фургон готов, брезентовые борта кузова с эмблемами навешаны, за сиденьями, по обыкновению, два дробовика под сложенным брезентом. Готовы, в общем.

Иан с Раулем курили возле машины во дворике. Я пристроил «Пежо» в дальнем углу, там же приметив бежевый «Ситроен» Рауля, он тоже не любил слишком выделяться.

– Как дела? – Я поочередно пожал руку обоим. – Рауль?

– Все сдал вчера.

– Говорил с теми, кого мы нанимаем?

– Не успел. Завтра встречусь.

– Хорошо. А так у нас все по плану идет. Иан, ты по местам проезжал?

– Везде был, – кивнул он. – Место на Седьмой авеню лучше всего: там тихий двор сзади, и есть дверь в подвал, надо только вскрыть сраный замок. Он простой. А можно просто подойти к менеджеру, сказать, чтобы открыл.

– А сигнализация там где?

– Там к спуску отдельная дверь. Я на сигнализацию заранее поставлю байпас – она только на входной, а ты разберешься с замком. Когда будет нужно, ты просто войдешь. Бумаги приготовил?

– Да, все есть, вечером заполнил. Адрес сейчас впишу.

Бланки с фальшивой печатью Департамента коммунального хозяйства у нас всегда были, не первый выезд на этом фургончике. Когда ездили к букмекерской конторе Кабана Пачетти, у нас тоже с собой такие имелись на всякий случай, если вдруг полиция проявит интерес. Там полиции мало, а вот в районе Седьмой авеню много.

– Стволы у всех при себе?

Оба кивнули.

– Тогда поехали, что время терять.

Раулю пришлось усесться в кузов – кабина у «шеви» и для двоих не слишком просторна. Фургончик фыркнул, дернулся и покатил из двора на улицу. Ну, теперь уже совсем близко к делу, реальному.

Мы неторопливо выехали в центр, свернули на Седьмую и так же спокойно покатили в правом ряду. Иан разве что курил больше обычного, одну за другой, зажимая сигарету зубами.

– Ты так все деньги на курево спустишь, – предположил я.

– Я за треть цены беру, это краденые, – усмехнулся он. – Если бы ты не изображал из себя сраного Перси, окончившего Итон, то я бы тебе тоже доставал. Очень помогает от туберкулеза, к слову.

– Откуда здесь туберкулез? Тут сухо и жарко.

– А вот как появится, так ты меня и вспомнишь. Когда совсем разбогатею, перейду на гаванские сигары.

– Сигары ты и сейчас можешь себе позволить.

– Только придурки курят сигары в гараже. Сигары надо курить с хорошим сраным скотчем, на веранде с видом на закат, например.

– Да ты романтик! – Я засмеялся. – Ты хочешь сказать, что если мы возьмем куш, ты продашь свой гараж?

– Черта с два я его продам, – замотал он головой. – Но буду уезжать домой раньше и курить сигару там.

– У тебя нет веранды.

– Она мне, на хрен, не нужна.

– А где курить сигары?

– В гости к тебе ходить буду. Вон нужный адрес. – Он показал пальцем вперед. – Приехали.

Нужный адрес оказался восьмиэтажным домом. Часть первого этажа занимал магазин всяких мужских аксессуаров, а во вторую половину вел подъезд с помпезными дверями, возле которых сияли начищенной латунью таблички с названиями фирм и именами квартировавших здесь адвокатов, брокеров, дантистов и прочих. Дом сдавался под офисы целиком, похоже.

Фургон свернул во двор, в котором в рядок выстроилось несколько машин, все больше простеньких и неновых, из чего я заключил, что здесь паркуется персонал. Ну да, так и есть: во весь брандмауэр, вдоль которого стоянка вытянулась, надпись: «Только для персонала». И одна машина поприличней, новое купе «Виллис», наверняка менеджера.

Встали, с деловым видом начали выгружать сумки с инструментом. Так, где может сидеть менеджер? Да вон черный вход в здание, наверняка отсюда ходят.

– Вход в подвал где? – спросил я у Иана.

– В углу, – показал он.

Натянув кепку пониже, я решительно направился к служебному входу. Дверь оказалась не заперта, и я тут же попал в короткий темный коридорчик с четырьмя дверями, на одной из которых нашлась табличка «офис». Постучав, я не стал дожидаться ответа и сразу вошел.

– Доброе утро, я менеджера ищу, – объявил я. – Проверяем коммуникации. – И тут же вытащил сложенный бланк направления из кармана и положил перед собой на стол. – Нужно попасть в подвал, сэр.

Менеджером был пожилой, лет под шестьдесят, господин в очках и с большой блестящей лысиной. Перед ним на столе стояла чашка с кофе, и рядом с ней на промасленной бумаге лежал сэндвич с сыром и ветчиной. Завтракает здесь, что ли?

Лысый придвинул к себе бумагу, внимательно прочитал, но никакого недоверия не выказал. Спросил лишь:

– Надолго у вас работа?

– Когда как, – пожал я плечами. – Если никаких проблем не находим, то не больше часу. А если найдем, то все равно сначала вернемся в офис и напишем заявку. И потом нас пришлют для ремонта.

– У нас так пока еще ни разу не проверяли.

– Дом новый, какой смысл было проверять? Думаю, что и сейчас рановато.

– Может, вам просто подписать, что уже были? – предложил он.

– Нет, сэр, мало ли? Так и работу потерять недолго. Да вы не беспокойтесь, мы там даже трогать ничего не будем. Походим с фонарями, может быть, немного постучим по трубам.

– О'кей, – сказал он и, выдвинув верхний ящик своего обшарпанного стола, вытащил оттуда связку ключей. – Мне там с вами некогда топтаться, так что, когда закончите, вернитесь сюда, чтобы я дверь запер.

– Сделаем, сэр.

Шел он вперевалку, как утка, пыхтя и отдуваясь, промокшая от пота сорочка сзади вылезла из-за пояса брюк и сбилась хвостом под подтяжками. На улице, оказавшись на жаре, он помянул Господа, но вид фургона, похоже, его окончательно успокоил. Поэтому он направился к двери, отпер ее длинным ключом, распахнул, включил свет и сказал:

– Не забудьте меня позвать.

– Как скажете, сэр, – ответил за всех Иан.

Мы с деловым видом направились вниз, но Рауля я оставил на входе.

– Кури здесь. Если кто-то подойдет, заговори с ним громко.

– А если он вниз полезет?

– Пусть лезет, главное, чтобы мы услышали.

– Понял.

В подвале, к радости моей, было прохладно. Вот, менеджеру сюда бы офис спустить, не мучился бы так. А в остальном подвал как подвал: трубы, кабели по стенам, двери в какие-то подсобки, гора старого инструмента в углу, даже верстак есть – правда, не похоже, что им недавно пользовались, пыль скопилась. Маленькие окошки под низким потолком, через них проходит шум с улицы.

Иан заглянул в схему, затем ткнул пальцем влево:

– Там сраная дверь.

– Пошли.

Дверь нашлась за первым поворотом. Иан тут же оставил меня и пошел обратно к входной, постукивая время от времени монтировкой по трубам.

Так, серьезная дверь, из толстого металла и с серьезным же замком. Двумя замками: навесным и врезным. Я присел на корточки, осмотрел висячий замок. Это американский, «Корбин Кабинет Лок Компани», сделан, к слову, для военных арсеналов. Вскрывать его можно. Все вскрывать можно, если честно. Большую часть навесных замков даже с цилиндром можно вскрыть без отмычки, чем-то вроде узкого тонкого плоского шила. Просто втолкнуть его со стороны шплинтов, прижимая, до самого конца и так можно отжать, преодолев сопротивление пружины, блокиратор дужки. Но это я про дешевые замки, а этот дорогой, вроде как защищенный. Он просто не дает просунуть железку до конца – там перегородка. К тому же у него сложная форма ключа, надо сказать честно.

Самое слабое место этого замка, как и многих других амбарных, – дужка из очень сильно закаленной стали, которую почти невозможно перепилить или перекусить. Зато ее можно взломать как бы изнутри, имея правильный и простой, как мычание, инструмент. Но ломать замок нам никак не подходит, особенно сегодня. Так что попробую традиционно. Придержать замок, вставить рычаг… Пять шплинтов, есть маленькие секреты на четвертом и первом. Если первый отжать до конца, то все шплинты падают, там нужно баланс чувствовать.

Всунул отмычку, провел по шплинтам, убедившись, что их ровно столько и есть, прибавил давления, чтобы не падали назад. Провозился чуть больше минуты. Снял замок, отложил. Все, с ним разобрались. Пружинная отмычка в него не лезет, к слову, но я их вообще не очень люблю за тенденцию иногда застревать. Дольше провозишься, вытаскивая ее потом.

Теперь врезной… врезной английский, «Йейл энд Тон», я их знаю неплохо. Все британские производители замков объединены стандартом, цилиндры должны подходить к любым замкам, но эта модель рычажная, под большой ключ. Фирма заявила, что этот замок практически недоступен для вскрытия отмычками. Ненужный оптимизм, разумеется, но повозиться с таким придется. Пять рычагов, каждый подпружинен, чтобы затруднить взлом. Более того, на каждом из рычагов есть «ловушка» для языка. Если взломщик неопытный и давит слишком сильно, то рычаг застревает. Решение интересное, но это все же дверной замок, а не сейфовый. Хотя его и на недорогие сейфы ставят.

Для этого у меня есть отдельный инструмент – поворотник с рычагом и с полостью вдоль самого стержня. Инструмент крепкий, им можно достаточно сильно давить на язык, и уже тот будет удерживать рычаги, не давая им падать назад. Если знать устройство. Если нужна скорость, то лучше просверлить корпус и вскрывать через два отверстия, поворотником через скважину и прочными отмычками через отверстия, просто поднимая рычаги и удерживая. Но дыра в двери точно не понравится никому, поэтому будем потеть.

Кстати, дверь открывается наружу и у нее немалой ширины закраина, чтобы язык никто не перепилил. И перепилить его сложно – в нем два стержня из закаленной стали, прямо внутри. Но мы дверь сегодня откроем, и я замок вытащу и внесу в него усовершенствования. Такие, что он будет работать и с ключом, и с любой простейшей отмычкой. На будущее.

Итак… начинаем с дальнего, пятого рычага. Вроде нащупал, сдвинул… пружина у него тугая, приходится довольно много усилий прикладывать, из-за этого трудно рассчитать давление. Есть, сдвинул как надо вроде бы. Следующий… Черт, сразу ловушкой зацепился, начинай сначала. Пятый… встал, теперь четвертый…

С замком пришлось попотеть: убил на него минут пятнадцать. Такие рычажные замки – самое сложное из того, что вскрывается отмычками. Все, открываю дверь.

За дверью обнаружился вертикальный колодец, закрытый решеткой, которая была заперта на еще один опять навесной замок. Но простой. Вроде бы дорогой «Йейл», но на самом деле, если знать устройство, он за секунды вскрывается, что я и сделал.

Посветил фонарем вниз. Неглубоко, метра четыре, внизу сухо, но немного пахнет грязью и плесенью. Так, это позже, пока нужно замок исправить. Так что крестообразную отвертку из сумки и вынимаем его по-быстрому. Минут за пять развинтил, вытащил оттуда четыре рычага из пяти, оставив только пятый, а затем замотал шкив толстой медной проволокой, плотно прижав его к дальней стенке. Теперь никто даже не заметит, что замок ни на что не годен, ключом он как открывался и закрывался, так и дальше будет. И отмычкой будет, без всяких проблем, за секунду.

Все, теперь его на место. Болты чуть подкоптить зажигалкой и потереть, чтобы свежими царапинами не блестели. Все.

– Иан, как у тебя? – крикнул.

– Нормально, разбираюсь.

– Давай. Я вниз.

В тоннеле по схеме должно быть еще две решетки: вот их и проверю. Если они с замками, то проблем нет, а вот если, например, заварены, то надо видеть как. Так что по скобам вниз, фонарик повесить на грудь.

Дно тоннеля покрыто пылью, скорей даже высохшим илом, которым все же, несмотря на вечную сухость, немного пахнет. В какую мне сторону? Направо, получается. Идти метров семьсот, если верить городской карте. Один поворот. Первая решетка через сотню метров.

Тишина уже мертвая, просто на уши давит. Потом через нее немного звуков прорвалось, это я близко от колодца прошел. Потом снова тихо. Черт, плохо, что следы такие заметные на полу за мной остаются, просто отпечатки натуральные. Но тут уж ничего не поделаешь, летать не умею. Пятно света скользит по стенам, по полу. Вон крысиные следы, их немало. Ненавижу крыс до крайней степени отвращения, прямо патологическая боязнь у меня, не знаю почему.

Решетка. Замок такой же «Йейл» – они их оптом, наверное, закупили. Снимаем – и на решетку, пусть пока повисит. И дальше. Тут поворот не пропустить, их несколько, мне третий направо нужен.

Дошел до поворота, вроде не ошибся. Тоннель стал уже, но все равно места с запасом. На выходе еще решетка и такой же замок: мы знаем, что с ним делать. Снял, повесил. Пара сотен метров осталась, надо поторопиться, слишком долго болтаться нельзя: вдруг кто-то зайдет в подвал и обнаружит, что одного рабочего не хватает?

Так, вон выход к нужному колодцу… оп, а что это такое?

Я замер. Луч фонаря высветил цепочку следов. Два человека пришли с противоположной стороны и свернули… угадайте куда? Да именно туда. Туда, куда мне и нужно.

Погасил фонарь, выхватил «сэведж», прислушался, но ничего не услышал. Следы могут быть и старыми – тут же ни дождей, ни ветра, что им разрушаться? Обругал себя за паникерство, включил свет снова, пистолет убрал.

Да, две пары ног, в рабочих ботинках, судя по подошвам. Шли именно сюда. В самом колодце топтались… и вон на ступеньках пара царапин свежих, от набоек, наверное. Поднимались к самому люку. Тут не решетка, тут люк, из толстой стали, закрыт снаружи. Замок придется взрывом выбивать. Только кто выбивать будет? Кто сюда приходил? Конкуренты или кто-то, наоборот, проверяет все это на предмет усиления безопасности?

Мне никакой из вариантов не подходит. Мне только один годится – когда тут никто не ходит и никто мешать не будет. А это уже осложнение в любом случае.

Ладно, назад, я все видел. Буду думать уже наверху.

Наверху я услышал голоса от входа. Но от входа меня не видно, так что я быстро закрыл все замки, собрал инструмент и направился туда. Там обнаружил какого-то мужика, курившего сигарету и болтавшего с Ианом. Звучал мужик по-американски, по-южному, и рассказывал какой-то анекдот. Рауль стоял чуть поодаль, приглядывая за двором и куря сигарету.

– …и вот он оплатил счет похлопал себя по карманам и говорит посыльному; «Парень, я опаздываю на поезд, но вроде забыл мой билет в номере. Сбегай в пятьсот пятый, посмотри, нет его там на столе? Мне до поезда десять минут». Посыльный убегает и возвращается через восемь и, значит, говорит: «Да, сэр, ваш билет там, я посмотрел!» – и на этом рассказчик заржал как конь.

– Закончил? – повернулся ко мне Иан.

– Да, все. Ты?

– Мы тоже. Тут у них все в порядке, можем уезжать. Этот парень закроет дверь.

– Мне надо у менеджера наряд подписать. – Я картинно вытащил из кармана бумагу и развернул.

– Он у себя, – сказал южанин. – А я запру дверь.

Собрались в пабе «Герб Бирмингема» неподалеку от «Гаража Хупера» – обсудить проблемы за кружкой пива. Время было неурочное, так что народу в зале скопилось немного, мы смогли занять самый дальний столик. Правда, одна подвыпившая компания все же имелась, и горланили они так, что исключали любое подслушивание.

– Я понятия не имею, кто там был. Но следы вели точно до места и обратно. Пришли, поднялись к люку, спустились и ушли. То есть в нужный день они туда запросто могут прийти снова.

– Мы знаем, что делать, нет? – пожал плечами Рауль.

– Они тоже могут знать. И прийти тяжелыми. Нам это нужно?

– А какой у нас сраный выбор? – спросил Иан. – Никакого. Отказываться от дела из-за следов?

– Отказываться нельзя, – согласился я. – Но я бы что-то сделал с решетками с той стороны.

– Опять лезть в этот подвал? – усомнился он. – Не слишком ли часто?

– Что ты сделал с сигнализацией?

– Все как договорились. Она включается, выключается, но если вскрыть эту дверь, когда она включена, то все равно ни черта не случится.

– Значит, надо еще раз приехать. Ночью. Спуститься и что-то сделать с решетками.

– Что? Мы туда сварку затащить не сможем.

– Цепь с большим замком максимум, – согласился я. – И забить скважину. Но если у них с собой инструменты, то им на это плевать.

– Засаду у тоннеля, – предложил Рауль. – Спуститься заранее, засесть, а как увидим свет, то прижмем огнем. В атаку же они не пойдут на автомат, верно?

– Наверное. – Я кивнул и приложился к пиву. – И цепь не помешает. Под огнем они точно замок вскрыть не смогут. Слушай, у полиции есть ружья, что слезоточивым газом стреляют. Может, попробовать достать?

– А смысл?

– Если удастся закидывать гранаты к решетке, то они точно не пройдут. Не думаю, что у них с собой противогазы.

– Могут быть и противогазы, – возразил Иан. – Как они собираются войти в сраное агентство? Я бы туда газ сразу пустил.

– Рауль, сможешь как-то найти?

– Надо спросить. – Он задумался. – Не тот товар, который много продают по-тихому.

– Я знаю, где могут быть, – сказал Иан. – Полицейский склад на Пятьдесят пятой.

– Он большой, где там их искать? – засомневался я.

– Кстати, – Иана осенило, – помните ограбление «Американского Золотого» в январе?

– Да, – хором ответили мы.

Дело было громким, все газеты писали.

– Там же был сраный охранник в бронированной будке на галерее, так он стрелял из такого ружья вниз, помнишь, Пол? – Иан не утруждал себя правильным произношением моего имени.

– Ну да, – ответил я, уже понимая, куда он клонит.

– Частная охрана не может закупать у правительства, так? Значит, они это ружье где-то просто купили, и гранаты. Надо только поискать.

– Поищем. Обязательно поищем.

– А как мы входить сами туда собираемся, к слову? – спросил Рауль. – Вроде бы существенная деталь, но я ничего об этом не слышал.

– Сингер даст какого-то человека, который должен проблему решить. Он гарантирует.

– Странно немного.

– Согласен, но других способов не вижу. И не уверен, что газ поможет – у охраны там перегородка, и они тысячу раз успеют поднять тревогу. И тогда дверь в аукцион заблокируют изнутри. Кстати, у нас нет людей на засаду в тоннеле, кто-то еще должен сидеть в здании агентства и не давать туда войти.

– А этот, которого даст Сингер?

– Я его никогда не видел. Может быть, он вообще стрелять не умеет.

– Пусть войдет с тобой, а Иан прикроет здание. А я прикрою тоннель.

Мне осталось только пожать в очередной раз плечами. Новых людей на такое дело искать… хуже не придумаешь. Я всегда понимал, что нас маловато, но предпочитал никого больше не вовлекать. Лишний человек – лишний язык, может потом проболтаться.

– И кто у нас за колеса будет все же? – спросил Рауль.

– Джимми. Который на Сингера работает.

Тоже своего рода компромисс, но опять же некуда деваться. Свести к минимуму число людей, знающих об ограблении. Сингер сам предложил. Джимми вроде бы и не преступник, но он предан лично Сингеру, а тот не то чтобы совсем законопослушный гражданин, так что приставить его к делу труда не составило.

– Он вообще как?

Иан и Рауль про Сингера только знают, а Сингер ничего толком не знает про этих двух. Я стараюсь все яйца держать в разных корзинках, в идеале так по корзинке на яйцо. Они никогда не встречались, друг друга не видели и, надеюсь, не увидят. Но про Сингера знают многое, с моих слов.

– Джимми о'кей, спокойный и не нервный. На колесах такой и нужен, чтобы не запаниковал и не сбежал.

– Получается, что мы коротки на одного человека? – спросил Иан. – Поскольку ты не знаешь, кого на самом деле пришлет Сингер, так?

– Так. Но я не хочу брать никого со стороны. Ты же понимаешь, что будет потом. И «Де Бирс», и «Пинкертоны» наверняка награду объявят.

– А что потом? Ты сваливать собираешься?

– Пока не знаю, посмотрю по обстановке.

Я не стал говорить вслух, что Роберт Ван Дер Меер еще и должен покинуть страну. Неожиданно. А другой человек должен вернуться в Зону Большого Каира. Три перелета: в Италию, из Италии в Грецию, из Греции сюда. Иан, например, даже не знает моего нынешнего имени. Рауль знает, но не думаю, что он поделится знанием с Ианом.

– Иан, когда «Фордор» возьмешь?

– Завтра планирую попытаться, если он на месте будет. Номера на него сделал уже.

– Это важно, впрочем, ты сам все понимаешь.

Иан махнул рукой бармену и показал три пальца. Тот понятливо кивнул и вскоре подошел к нам еще с тремя кружками «Баркли Перкинс», выставил на стол, забрав пустые. Рауль приложился к своей с задумчивым видом, затем сказал:

– Железо, что я привез… они на этот раз переплатили и заказывали срочно. Почему такая срочность, как думаете?

Я посмотрел на него, спросил:

– Ты что, думаешь, что это для фениев, а те готовят какой-то большой ход?

– Похоже.

– А не хочешь ли ты сказать, что они тоже думают о том же, о чем и мы?

– А почему бы и нет? Что им может помешать? Аукцион на самом деле британский – это и куча денег, и много шума.

– Эти ублюдки что угодно сделают, чтобы подкинуть нам дерьма, – высказался Иан. – Им на все плевать. В Ливерпуле их как дерьма. Только связываться с ними себе дороже, у них тормоза даже проектом не предусматривались.

– Об этом надо сильно подумать.

Если так, то… американские гангстеры, НКВД, ирландские фении, кто еще? Не многовато ли для начала?

– А кому Армия будет камни продавать? – спросил Рауль.

– Не знаю. – Я пожал плечами. – Но они их могут даже просто спрятать, а выкуп потребовать передать в своей стране. Страховщики точно выкупят, даже не задумаются.

– А мы почему так не делаем? – спросил Иан.

– Потому что у нас нет другой безопасной страны. Выкуп придется получать здесь, да и с самими деньгами могут быть проблемы. Пометят их микропечатью, и все. А там они могут их понемногу пускать в оборот и разом купюры нигде не всплывут.

– Понятно. – Иан приложился к кружке. – А так было бы проще. Все равно камни нам под себя не наладить, а если продадим, то получим еще меньше.

– Такова жизнь. – Я усмехнулся. – Но «меньше» там все равно такое, что нам и не снилось. Будешь доволен, если получится.

Из паба я позвонил Сингеру и, убедившись, что тот на месте и готов говорить, поехал к нему. Где и получил в баре кружку пива, третью за сегодня, на этот раз «Чаррингтона». И впервые Сингер ждал меня уже за столом – такого пока еще не случалось.

– Садись, рассказывай. – Он даже показал Джимми жестом, что эти пять пенсов идут за его счет.

– Жильбер нашел нового друга нашего агента Маркама. – Сингер вытащил блокнот и нашел нужную страницу. – Зовут его Жан-Мари Бонно, родом он из Парижа, танцует в нескольких номерах. Да, педик, часто бывает в клубе «Оскар», там такие собираются. По слухам, этим подрабатывает. Вот его домашний адрес, он живет в меблирашках на улице Вольтера. Не знаю, правда, что мы можем с него получить.

– Посмотрим. – Я взял листок, который Сингер вырвал, и убрал в карман. – Что-нибудь слышно про Гуся Михана и остальных из Америки?

– Слышно. – Сингер кивнул. – Об этом и разговор. Я парочку из них сам знаю… по старой работе. – Это он упомянул «Зеленую лампу» в Сент-Пол, бар, которым он владел, где собирались почти все банковские грабители Мидвеста. – Поэтому с одним из них встретился как бы случайно. Это Рыжий Демпси, он еще из старой гвардии, все остальные «звезды» вроде Диллинджера учились у них, считай. В общем, мы зашли в бар выпить и там поговорили.

– И какие новости?

– Рыжий толком ничего не рассказал, но я понял, что они планируют что-то очень большое. И у них билеты на пароход через три дня после аукциона.

– Понятно. – Я отпил пива. – А вот такая новость у меня есть: похоже, что Армия тоже готовит что-то большое, они срочно закупили кучу автоматического оружия.

– Фении вообще много оружия закупают. И везут на старую родину, – осторожно заметил Сингер.

– Они всегда берут по определенной цене. На этот раз покупали в спешке и платили больше.

Сингер задумался, затем все же сказал:

– Это плохая новость, если это так. Они могут не только захотеть взять камни, но и просто устроить черт знает что. На аукционе будет много людей из британской власти и британского света – это все мишени.

– Это еще более плохая новость, учитывая тот факт, что только пистолетов-пулеметов они взяли дюжину на этот раз. И пять автоматических винтовок Браунинга.

Сингер потер лицо руками, что выражало у него крайнюю степень волнения. Потом он молча почти допил свой бокал пива и лишь потом сказал:

– О них надо настучать. Никаких других выходов я не вижу.

– Кому?

– Пока думаю. У меня есть контакты в ирландском районе. Если фении устроят бойню на аукционе, в районе начнутся большие проблемы. По-настоящему большие проблемы. Британская администрация закрывает глаза на их тамошнюю активность лишь потому, что там относительно тихо. Я дам им знать. Знаком с парой людей оттуда.

– Кстати, Гувер здесь из-за твоих приятелей из «Зеленой лампы». Я вытряс это из агента Маркама.

– Нимало не сомневался.

– Чем сейчас занят Жильбер?

– А что ты хотел? – чуть вкрадчиво спросил он.

– У лорда Бриггса связь с певичкой из «Ксанаду», Моник Франсуа. Они встречаются в «Гранд Плаза», предположительно до ланча, она занята вечерами. Есть подозрение, что это не само по себе, а их кто-то зачем-то познакомил. Может быть, для того, чтобы добраться до сейфа вице-губернатора. А может, и для чего-то другого.

Вот так, пусть все поучаствуют в судьбе лорда Бриггса и его любовной истории.

– Расходы пополам, – в очередной раз оговорил условия Сингер.

– Разумеется. И еще: есть такая Жанин, француженка, из недавних подружек Маргарет Бриггс. С ней тоже не все хорошо может быть. И она крутилась у кабинета вице-губернатора как раз в тот вечер, когда я туда залез.

– Хорошо, надо подумать. Теперь про Бриггса… Если Жильбер сделает фото, то что ты намерен с ними делать? – спросил он.

– Пока не знаю. Лично мне от лорда Бриггса уже ничего не нужно. Когда приедет твой человек?

– Незадолго до дела. Не беспокойся.

– Что слышно про Антенуччи?

– Одного корсиканца сбили машиной. Думаю, что просто случайно увидели и надавили на газ. Он еще жив, но это ненадолго. И те и другие сейчас выжидают, как мне кажется. Но им точно не до тебя. Да, – вдруг вспомнил он, – у корсиканцев на складе, где они вино разливают, случился пожар. Его быстро потушили, но похоже, что тот, кто поджигал, рассчитывал на большее.

– Не хотелось бы, чтобы они слишком быстро закончили свои игры. Так все хорошо началось.

– То, что я слышал про Психа Лисандру, позволяет мне сделать вывод о том, что там так просто все не закончится, – задумчиво сказал Сингер. – Ну и сам Антенуччи не тот человек. Более того, сицилийцы в Маленькой Италии не всем по нраву. Ты знаешь, что в Чикаго сицилийцы и остальные итальянцы держались друг от друга подальше?

– Специально не интересовался.

– Сицилийцам даже калабрийцы не слишком доверяют. Те слишком связаны между собой, и к ним опасно поворачиваться спиной. Остальных итальянцев они своими не считают. В Нью-Йорке они взяли верх во всех организациях, кроме семьи Дженовезе, где был боссом Лаки Лусиано. Лусиано сам неаполитанец и набрал разных людей, у него и евреев много. – Сингер произнес имя гангстера на американский манер.

– Лусиано сейчас в тюрьме, насколько я помню.

– Да, ждет суда. Думаю, что прокурор Дьюи сумеет его запереть надолго, этот парень настоящий крестоносец. Но я не об этом, – отмахнулся он. – В Чикаго сицилийцы держались вокруг братьев Дженна, Эл Капон им не доверял и в организацию не пускал. Фрэнк Нитти эту привычку перенял.

– К чему ты клонишь?

– В городе появились еще и люди из Чикаго и Нью-Йорка. В том числе люди из «Корпорации убийц». На том поле, на каком они умеют играть в мячик, нет никого, кроме Антенуччи. Тот должен или добровольно подвинуться, или они захотят его подвинуть.

– А Антенуччи откуда взялся сам?

– Он был ветвью семьи Профаччи из Нью-Йорка. Формально он и сейчас ее часть, но вырос настолько, что на самом деле не рвет с семьей в открытую лишь потому, что не хочет публично плевать на традиции. Для сицилийцев они важны.

– И чего ты ожидаешь?

– Ты слышал когда-нибудь про Лепке Бухгалтера?

– Нет, – честно сознался я. – Меня история американских бандитов мало интересует.

– Лепке вместе с Альбертом Анастасиа рулит всеми контрактными убийствами для синдиката. Все говорят, что это он решил проблему с Голландцем Шульцем, и я склонен этому верить. Его никак не могли прижать, но как я уже сказал, прокурор Дьюи – это крестоносец. Они подтянули Лепке и еще одного парня за мелкий профсоюзный рэкет, они вышли под залог. И сбежали. Сбежали вовремя, потому что Дьюи раскопал ввоз героина и запер бы их уже надолго.

– Даже так? – Мне сразу вспомнился основной бизнес Антенуччи.

– Именно. И мне кажется, что брали они порошок не у Антенуччи, а у корсиканцев. Лепке платил таможенникам, чтобы те не досматривали весь багаж, порошка шло много.

– И что теперь?

– Прокурор Дьюи продолжает копать, а мне тут шепнули, что в городе появился серьезный парень из «Корпорации убийц». Анастасиа по-прежнему в Нью-Йорке.

– И ты думаешь… – Я не закончил.

– Я почти уверен, что Лепке Бухгалтер здесь, в Большом Каире. С новыми документами. Может, даже пластическую операцию сделает. И для Антенуччи это плохая новость.

– То есть хорошая для меня, так?

– Выходит, что так. Кстати, я слышал, что машину Шульца после его смерти сумел забрать Эл Капон, а у того был самый известный на весь Нью-Йорк бронированный «Паккард». Там только стекла в дюйм толщиной.

– Что они будут делать с тем, что у Антенуччи есть Камень Силы?

– Не знаю. Может быть, и у них есть. Или будет. Или они просто выбьют людей Антенуччи и договорятся с ним так. И сам понимаешь, что камень – это не абсолютная защита. Если человека с камнем все же суметь поймать, то пуля в башку все равно решит проблему. А камень отберут и перегранят.

– Сингер, что меня удивляет, так это то, что ты еще живой со всеми своими знаниями. У нас принято говорить, что многие знания – многие печали.

– Я знания собираю, а не распространяю. – Он откинулся на спинку диванчика. – Иногда я делюсь их кусочками с теми, кому по той или иной причине доверяю. Не со всеми. Вот Джимми я доверяю, – он кивнул на бармена, который как раз наливал что-то в стакан на другом конце стойки, – но если я и поделюсь с ним чем-то, пользы от этого не будет ни ему, ни мне. Он меня вежливо выслушает и решит, что я просто зануда.

– Если этот Лепке здесь прячется и при этом узнает, что ты…

– Он не узнает. Тебе пора уже понять, что я никогда ничего не выясняю напрямую. И для тебя это даже хорошо, если люди из синдиката вмешаются в местный бизнес. Кстати, Рыжий Демпси и остальные устроились в мотеле «Смитс» в Ривер Парадайз. Они не знают, что я об этом знаю.

– И что ты хочешь, чтобы я с этим сделал?

– Сам решай. – Сингер усмехнулся. – Но я не думаю, что тебе сильно поможет налет этих ребят на аукцион в самом разгаре нашей операции.

– Я тебя понял.

Опять же нужен специальный агент Маркам, получается.

14

Выходит так, что уже нет явной необходимости быть Робертом Ван Дер Меером. То, что я хотел сделать под этим обличьем, уже сделано, а дальше получаются только расходы. Какими бы ни были радужными планы на обретение богатства в ближайшем будущем, они остаются планами. А номер в «Ритце», номер в «Кайзерин» и прокатный «Ласалль» как в воронку засасывают мои резервы. Да и Марго, если честно, меня уже утомила. Девушка она хорошая, но… хорошая – этого недостаточно.

Что меня может удерживать в нынешнем статусе? Разве что Жанин, я все же склонен верить Краусу. Но даже для Крауса мой надувной общественный статус – лишь лишний рычаг для управления мною. Надо с этим заканчивать. Поэтому я подошел к консьержу и сдал ключи от «Ласалля», не забыв предварительно вытащить из машины свой «кольт». Нечего ему там делать. А затем посмотрел на часы и с сожалением понял, что скоро пора будет ехать в «Кайзерин». Сегодня уже не отвертеться, да и сообщить новость девушке нужно. Продажа активов и все такое. Как только, так сразу обратно, первым же пароходом.

Затем позвонил портье и сообщил, что мне доставили заказ из «Фицджеральд энд Моррис» и он немедленно пришлет его в номер. Вскоре в дверь постучал посыльный, передал посылку, а я вытащил из коробки пару водительских перчаток из тонкой лайки и визитную карточку с логотипом магазина, на которой от руки было приписано «Миссис Моррис». Заодно померил перчатки – оказались маловаты. Ладно, верну.

Так, немцам от меня что-то понадобилось. Что бы это могло быть? Пришлось выйти из отеля и дойти до уличного телефона, с какого я и набрал указанный номер. Ответил женский голос, кажется, тот же самый, что отвечал тогда, когда я звонил Краусу сам.

– Это Роберт Ван Дер Меер, по поводу доставленных перчаток.

– Добрый день, мистер Ван Дер Меер. Вы звоните с безопасного телефона?

– Да.

– С вами хотят встретиться. В четыре часа, в массажном кабинете.

– В четыре часа мне никак не подходит. Я могу сделать это или прямо сейчас, или после восьми вечера.

– Минуточку.

Она прикрыла микрофон рукой и наверняка взялась куда-то звонить. Через пару минут я вновь ее услышал:

– Приходите после восьми, вас будут ждать. И прихватите перчатки, пожалуйста, они еще пригодятся.

Я, не прощаясь, повесил трубку. Что это у них вдруг засвербило?

Ладно, приеду, после «Кайзерин». А сейчас еще звонок, раз уж я возле телефона…

– Иан? – Он откликнулся почти сразу, стоило набрать номер.

– Привет. Я взял, что хотели, стоит в хорошем месте. – Иан ставит краденые машины сначала в склад, снятый на чужое имя, и лишь потом, когда считает безопасным, перегоняет их в гараж, где они уже меняются до неузнаваемости.

– Все нормально прошло?

– Как пинта холодного в желудок, – прибег он к художественной метафоре.

– Ну и прекрасно. Когда планируешь закончить?

– Скоро. Не беспокойся, все будет нормально.

– Отлично. Меня завтра не будет, появлюсь только послезавтра.

– Не проблема.

Маркаму надо звонить с утра, к сожалению. Ладно, подожду до завтра. И при этом завтра аргентинский наследник должен покинуть страну. А вместо него прибудет другой человек, но все равно пока еще не Поль Высоцки. Тот должен появиться совсем уже после аукциона. И въедет он с историей пересечения границ, чтобы никто не усомнился ни в чем. Хорошо, а пока беру такси и еду в «Кайзерин».

Марго сегодня немного опоздала, но зато явно торопилась. Ее красный «Делайе» влетел на стоянку со скрипом покрышек, а затормозил так, что идущая по тротуару полная матрона с испугом отскочила. Не обратив на даму никакого внимания, Марго выскочила из-за руля и, заметив меня на веранде кафе, помахала рукой. Через минуту она уже плюхнулась на стул напротив меня.

– Скучал?

– А как ты думаешь? Разумеется, скучал. Сразу наверх или ты хочешь начать с пирожных?

– Давай начнем с пирожных. Зато не потолстею.

Я решил плохие новости отложить «на после». Надеюсь, что тогда ей будет проще их принять. К тому же она знает, что рано или поздно мне все равно придется «ехать в Аргентину продавать активы». Это не то чтобы совсем новость, просто она рассчитывает на то, что это случится как можно позже.

Ей принесли кофе и обязательные миндальные: парочку на тарелке и коробку с собой. В разговоре наступила пауза ровно такой продолжительности, какая требовалась для их уничтожения. Впрочем, не буду притворяться аскетом, я тоже съел два, пока ее ждал, они в «Кайзерин» действительно великолепные.

Дальше разговор пошел ни о чем, мы поднялись в номер и предались, так сказать, изнеженности нравов. Кстати, с этой изнеженностью у Марго было все хорошо: процесс она любила, подходила к делу со всем возможным старанием, и никакие щупальца хорошего воспитания не могли задушить желания хорошо провести время. Она обо всем говорила прямо, идеально четко формулировала намерения и требования, ничуть не стесняясь, и так же прямо спрашивала, как мне нравится. Откровенно говоря, я думаю, что я у нее не то что первый любовник – так думать было бы глупо по объективным причинам, но и не второй. И не третий. Впрочем, это все домыслы: как знать, что за талант был с ней до меня?

Когда мы наконец закончили и раскатились по разные стороны кровати, она зажгла сигарету в длинном мундштуке и сказала:

– У меня для тебя сюрприз.

– Какой?

– Это сюрприз, говорю же. Завтра днем мы едем в гости к Жанин, она сняла квартирку в аптауне и приглашает нас двоих.

– Только двоих? – уточнил я.

– Именно. – Она улыбнулась. – Кстати, идея ее, но мне она понравилась.

– Хм… – я чуть растерялся, – идея… она какая, идея эта самая? В чем состоит?

– А ты не понял? – Марго поднялась на локте и довольно ухмыльнулась. – Жанин все равно уедет после выставки, так что я ревновать не буду. Зато весело проведем время. Придумай, куда нам потом пойти втроем.

А стоит ли Ван Дер Мееру так рано уезжать? Вот такая мыслишка мелькнула. Нет, это даже не потому, что предложено нечто столь соблазнительное, просто факт, что Жанин вдруг решила стать ближе, пусть и таким экзотическим образом, интересен сам по себе. Я же помню, что мне сказал Краус. Но с другой стороны, что мне это даст? Нет, и так понятно, что даст – развлекаться тоже нужно, но вот практическая польза из этого может в чем выражаться? Не знаю, польза никак не вырисовывается, может, даже наоборот.

Нет, может быть, Жанин просто богатая наследница из Франции, любящая хорошо проводить время, я вполне допускаю, но может быть, и нет. Что это даст ей? Например, мои фотографии с дочерью вице-губернатора в непристойной позе. И вот фото в отличие от слухов способны вызвать страшный скандал, которого лорд Бриггс точно испугается. Но если Жанин и Моник Франсуа как-то связаны, то тогда еще проще добыть фото самого вице-губернатора при компрометирующих обстоятельствах. Нет, скандал с дочерью разойдется куда сильней, если такой случится. А еще может выйти так, что скандал будет и с ним, и с дочерью.

– Кстати, Жанин вообще не носит белья, только пояс с чулками. Интересно? – Марго слегка толкнула меня в бок.

– Откуда ты знаешь?

– А как ты думаешь, наивный? – засмеялась она. – Мы играли в доктора. И не только в доктора. Мы обе учились в школах для девочек.

– А-а, так вот почему ты собиралась ехать к ней в Париж? – догадался я. – Жили бы счастливой семьей?

– Ой, ладно, это невинные девичьи шалости.

– Черт, я много пропустил. – Я вздохнул.

– Что именно?

– Мне тоже нужно было учиться в школе для девочек. Да я бы там в доктора играл каждый день, даже вместо уроков.

– Даже сейчас не поздно. – Она снова толкнула меня. – Придумай, куда пойти после.

– Никуда. – Я даже не очень притворно вздохнул, почти искренне, потому что возможность поиграть в доктора или просто в любовника с Жанин никак не попадала в список допустимого. – Я завтра уезжаю.

– Куда это ты собрался? – опешила Марго.

Она поднялась на локте и уставилась мне в глаза.

– Ты знаешь куда, – пожал я плечами. – Туда и обратно. Условия обсудили, с ценой они согласны, надо ехать.

– А без тебя? – чуть нахмурилась она.

– Без меня я не знаю, как это все пойдет. Такие сделки нельзя доверять наемным людям, могут просто облапошить.

– Все активы родителей в Британии в управлении у верного человека. Почему ты так не можешь?

– Потому, что я активы продаю. И даже те люди, что работали на меня честно, делали это потому, что рассчитывали работать и дальше. А теперь я ухожу и уезжаю в Большой Каир, – тут я почувствовал себя немного мерзавцем, – и смысл такой деловой верности исчезает. Проще договориться с покупателем на переоценку чего-то, продать дешевле, а часть разницы положить в карман. – Я пересказывал историю одного неблизкого знакомого.

– Ну не-ет, – протянула она, – ты должен был предупредить заранее. – Она даже ударила кулаком по подушке. – Ро-оберт, это нечестно!

– Меня самого поставили перед фактом. Сегодня еле успел купить билеты на «Мавританию», идущую до Майами. – Я выучил расписание пароходов из Порт-Саида на неделю вперед.

– Это плохо. – Она села на кровати, сложив пухлые ноги по-турецки. – У меня столько планов.

– Передвинь их. Я же вернусь. – Тут опять совесть пнула меня ногой в тяжелом ботинке куда-то в район печени. – Ты знала, что этого никак не избежать, я всегда говорил.

– Да, знала, но не думала, что это будет вот так. – На этот раз досталось не подушке, а матрасу.

Проклятие, я не предполагал, что это будет так тяжело. Все же привязался я к ней как-то. Пусть это и не любовь, но Марго мне ничего худого не делала, а я с ней вот так. Хотя знал же с самого начала, но это все была теория, а тут пришла реальность. Но деваться некуда, мне просто нельзя дальше находиться в «Ритце», нельзя быть рядом с семьей Бриггс. И потому, что я фальшивка и если меня там воспримут слишком всерьез, то все закончится еще хуже, и потому, что я становлюсь уязвим. А если человек, планирующий ограбление века, становится уязвим, он скорей всего закончит так плохо, как только можно закончить. Даже если ты любишь сладкое и вломился ночью в кондитерскую лавку, то все равно не следует в ней оставаться до открытия, лучше сбежать до появления хозяев.

Ладно, Марго при всем прочем еще и легкомысленна. С глаз долой – из сердца вон, должно сработать, я думаю. У нее вечеринки каждый вечер, увлечется и забудет. Или будет с Жанин в доктора играть, без белья, как раз до конца выставки. Или аукциона.

– Как только станет ясно, когда все закончится, я немедля пришлю телеграмму. И первым же пароходом обратно. Может даже, доеду до Рио-де-Жанейро и оттуда дирижаблем прямо сюда – есть прямые рейсы, как я прочитал в газете недавно.

– Дирижаблем? – Она посмотрела не меня искоса.

– Да, Германия запускает линии по всему миру. Получится в несколько раз быстрей, чем пароходом.

Ну вот, понесло врать.

– Хорошо, дирижаблем быстрей. А туда дирижаблем?

– Раньше надо было покупать билеты, все разобрали. Я совсем недавно об этом узнал.

Кстати, да, немцы завели рейс отсюда до Бразилии, это правда.

– А как ты поедешь в Порт-Саид?

– Заказал машину, в такси все же не так удобно, как в «Паккарде».

– Давай Дэвид тебя отвезет? Мне кажется, что он завтра особо не занят, а если maman куда-то очень понадобится, то я отвезу ее сама.

Дэвид их шофер. Но возит он в основном леди Бриггс, потому что Аллистер ездит или с шофером, предоставленным ему на службе, или сам водит свое большое купе. А вот леди Бриггс за руль сама не садится, у нее даже авто нет.

– Это было бы замечательно. – Тут я душой не покривил. И не потому, что сэкономлю на поездке, а еще и потому, что семья Бриггс запомнит, как я уехал в порт. Это хорошо на самом деле.

В общем, как-то закончили разговор, но Марго все же надулась и быстро уехала, а я задержался, закрывая номер и оплачивая счет. Нормальный такой счет получился, большой. А в «Ритце» завтра будет все еще веселей.

В Чайна-таун я приехал на такси, пораньше. Что-то события развиваются слишком круто и не очень предсказуемо, так что своих новых германских «друзей» мне лучше бы проверять. Всех надо проверять, кроме тех разве что, кто давно доказал делом, что в проверках не нуждается. Но таких рядом со мной совсем немного – вы с ними всеми уже знакомы.

По обыкновению, отпустил такси на соседней улице и решил прогуляться вокруг. В прошлый раз «Ситроен» Отто стоял на улице перед зданием, теперь его нет. Еще не приехал? Скорей всего. Но я подожду, понаблюдаю, надо только подходящую позицию найти.

В общем, я протоптался в подворотне до восьми, но ни «Ситроен», никакая иная машина к кабинету не подкатила. Ресторан работал, но перед нужным мне зданием никакой активности заметно не было. Немного странно, а в таких обстоятельствах «странно» и «опасно» зачастую становятся синонимами. Поэтому я решил обойти квартал и поискать черный ход. И почти сразу его нашел: дом обратной стороной выходил в квадратный дворик, но и там никакого «Ситроена». Зато почему-то стоял фордовский фургончик китайской прачечной, хотя никаких прачечных в окрестностях не имелось, они в более дешевых по стоимости аренды местах располагаются. То есть опять странно. Не думаю, что кто-то позволит парковать подобную машину здесь постоянно.

То, что встречи назначались в китайском районе, меня не удивляло. Германия вообще поддерживала погрязший в гражданской войне Китай, поставляя туда оружие и советников. А других союзников, кроме Советской России, у китайцев не было. Британия активно играла на стороне японцев, которые лезли в конфликт изо всех сил и даже оккупировали часть страны; Америка демонстративно стояла в стороне, а вот Германия помогала. Так что германская агентура, по слухам, присутствовала чуть ли не во всех Чайна-таунах в мире – об этом даже газеты писали.

А вот сегодняшняя встреча немного удивляет.

Ладно, буду втройне осторожней, искать все признаки подозрительного по ходу дела. Я вновь обошел квартал и вошел в здание с парадного хода, уже в дверях быстро расстегнув пиджак и снял «сэведж» в наплечной кобуре с предохранителя. Патрон там и так в стволе, а курок взведен. Опоздал немного, но это нестрашно, подождут. Я им нужен больше, чем они мне, похоже.

В приемной за столом сидел все тот же знакомый молодой китаец в круглых очках, и там же рядом мыл пол еще один, в рабочем комбинезоне. Вроде бы все в норме – уборка по окончании рабочего дня, но уборщик выглядит достаточно молодым и на удивление крепким для китайца. Еще один тревожный звонок. Кстати, мокрое пятно на полу совсем маленькое. Он только начал работать или просто взялся за уборку после моего звонка в дверь?

– Мистер Ван Дер Меер. – Молодой вежливо улыбнулся. – Проходите, вас ждут. – Он показал на ту же дверь, что и в прошлый раз.

Я прошел, закрыв за собой плотно дверь. В кабинете ничего не изменилось, включая Отто на прежнем месте.

– Присаживайтесь, – показал он на диванчик.

– Спасибо, но я слишком много сидел сегодня, пока постою, – улыбнулся я максимально добродушно. – И жарко, черт возьми.

– Вы давно здесь живете и еще не привыкли?

– К этому привыкнуть нельзя, можно только смириться. Я смирился тем, что постоянно страдаю от жары.

– Не хочется в климат попрохладней?

– Не думал пока об этом. Мне сложно менять места.

– Понятно. Есть какие-нибудь новости для нас?

– Новостей нет, пожалуй, – покачал я головой, но тут же, противореча сам себе, сказал: – Дошли слухи, что ирландцы, фении, тоже готовятся к чему-то большому. И вот я думаю, не аукцион ли они хотят ограбить?

– Откуда такая информация? – насторожился Отто.

– У вас свои источники, а у меня свои. Мы их друг перед другом не раскрываем, верно? – Я изобразил вопросительный взгляд.

Стук швабры о плинтусы за дверью замолк. Может быть, середину комнаты моет, а может быть, и не моет ничего. Если не моет, то опять подозрительно: китайцы если работают, то работают как надо. Или молодой в очках ему бы напомнил об обязанностях. И даже немного странно то, что они не отправили уборщика на время визита Отто. Как бы китайцы ни хранили тайны, все равно это лишние глаза.

– Знание источника зачастую дает возможность оценить правдивость информации, – сказал Отто. – Если источник не заслуживает доверия, то нет смысла ломать над чем-то голову.

– Я бы назвал это слухом, – ушел я от прямого ответа. – Но дело в том, что я не вижу никакой причины, почему бы им это не сделать. Они же здесь даже не в британской юрисдикции существуют, а аукцион этот…

– Я понял, – так же бесцветно, как он сам, ответил Отто. – Но до нас подобные слухи дошли бы быстрей. А они не доходили. Думаю, что вокруг аукциона будет вообще много слухов.

Тут надо объяснить ситуацию: несмотря на британского генерал-губернатора и статус доминиона, Большой Каир не просто так поделен на сектора. Формально за порядком следит единая полиция, но в каждом официально определенном сеттльменте она преимущественно из людей той же национальности. Дивизионы французского сектора укомплектованы преимущественно французами, в германском служат все больше немцы, в американском – американцы, соответственно. Это разумно, не возникает ненужных конфликтов с населением. Только дивизион центрального района укомплектован все больше британцами.

Маленькая же Ирландия формально входит в британский сектор, поэтому республиканцы там не живут. В основном они обитают в огромном американском секторе, в составе полиции которого множество ирландцев, сочувствующих фениям. Само движение фениев зародилось в Америке, в ирландских районах. Так что местная власть их не слишком беспокоит, а в британский и американский сектора фактически ходу нет – янки ценят свою независимость и всячески ее оберегают.

Связь фениев с ирландскими бандами из Маленьких Всех преимущественно коммерческая, но все же гангстеры всегда стараются держаться от политики подальше. Это плохо для бизнеса и привлекает лишнее внимание. Полиция в том районе спокойно берет взятки от мобстеров, потому что там, где сильна организованная преступность, слаба преступность уличная, но если возникнет явная связь с фениями, то сама сладкая жизнь полицейских нарушится и такое трогательное сосуществование окажется под угрозой, начальство начнет искать и выявлять отступников. Прикормленные полицейские станут вынужденно честными или будут уволены, преступный бизнес попадет под угрозу, никто не выиграет, и никто такого не хочет.

Вместе с тем фении избегали активно выступать со своими акциями на территории Зоны Большого Каира. Отсюда они занимались поддержкой движения республиканцев на родине, поставляя туда оружие и деньги, принимая здесь скрывающихся, раненых и выполняя функции тыла. То есть Отто по-своему прав.

И все же… аукцион – слишком большая мишень. И слишком большой соблазн, я думаю. И даже самые сдержанные могут эту свою сдержанность потерять. И то, что сказал Рауль насчет срочности закупки оружия, укладывается в эту теорию. Правда, доказательств у него нет – оружие купили бандиты, но у бандитов редко бывает спешка в таких покупках, если только они не планируют начать гангстерскую войну. Но я давно не слышал о каких-то больших проблемах между ирландскими бандами и какими-то другими: сицилийскими, корсиканскими, американскими, еврейскими и прочими. Если бы закупали корсиканцы, то это было бы понятно, но у ирландцев, насколько я слышал, с корсиканцами никакой дружбы нет, а с сицилийцами исключена.

– Отто, зачем я вам понадобился? – перешел я к делу.

Он все тем же бесцветным и безэмоциональным голосом спросил:

– Мы хотели бы знать, получили ли вы уже доступ к сейфу вице-губернатора? Не будете же вы утверждать, что у вас была другая цель сближения с его семьей, верно?

Я усмехнулся.

– Отто, это уже интимный вопрос. На который я отвечать не стану. Зачем вам подобная информация?

Все так же равнодушно, но глядя мне в глаза, он сказал:

– Нам нужна любая информация. В связи с тем, что у нас ее больше, чем у вас, мы способны делать из нее выводы, которые вы сделать просто не можете.

– Хороший ответ, – кивнул я одобрительно. – Очень хороший. Мне понравился, – но развивать мысль дальше я не стал.

– Хотелось бы услышать хороший ответ и от вас.

– Скажу, что у меня нет цели забраться в сейф к лорду Бриггсу, – соврал я нагло. – Его содержимое ничем мне не поможет.

– Роберт, – Отто вздохнул, – другого пути нет. Вы пойдете через здание «Пинкертонов». Я не имею ни малейшего представления, что вы намерены делать там с охраной, но взломать эту дверь самостоятельно у вас не получится без десяти или двадцати часов с ней наедине, со всеми инструментами и автогеном, а этого времени «Пинкертоны» вам точно не предоставят. Штурмовать аукцион бесполезно, это все понимают. Все новые люди вокруг семейства Бриггс хотят попасть именно в сейф.

– И что? – поощрил я его к продолжению.

– Вы на мой вопрос не ответили.

Вот как не с человеком говоришь, а с машиной какой-то, вообще интонации не меняются. Интересно, он женат? А если женат, то как жена его выдерживает?

– Нет, я в сейф пока не попал. – Я испустил глубокий вздох разочарования. – Как только я в него заберусь, обещаю подумать над тем, стоит ли вам об этом говорить. Потому что мне не нравится, как развивается этот разговор. Я начинаю подозревать, что вы ставите сразу на всех лошадей, а еще хотите за мой счет уравнять их шансы. – Я свел ладони горизонтально, изображая некую аллегорию равенства. – Поскольку я одна из лошадей, мне нет смысла терять возможное преимущество. Думаю, что мы достаточно насладились обществом друг друга на сегодня.

И что он сделает теперь?

– Не надо горячиться. – Непробиваемый Отто остался непробиваемым. – И делать опрометчивые шаги. Это не в ваших интересах. Нам кажется, что вы уже туда попали, потому что собираетесь завтра покинуть «Ритц». Думаю, что вам лучше пока пожить у нас…

Он не понял одного, того, что я ожидал проблем и был к ним готов. Поэтому, едва он шевельнулся, я ногой успел толкнуть в его сторону увесистый медицинский табурет на колесиках и одновременно выхватил из кобуры пистолет.

Отто все же оказался на удивление быстр: он отбил табурет и тоже успел выхватить свое оружие – черное и странно длинное, но только лишь выхватить. А я за это время вскинул «сэведж» и выстрелил ему в голову.

В тесноватом кабинете выстрел прозвучал так, словно из пушки пальнули, зазвенело в ушах. Отто с дырой во лбу сразу завалился на диванчике, его пистолет стукнул об пол. Со стороны двери послышались набегающие шаги, чей-то вскрик, дверь ударом распахнулась, а я четыре раза выстрелил в середину силуэта, возникшего в двери, еще раз в голову, в лицо – и тут же рванулся вперед и изо всех сил левой рукой толкнул того, кто попытался войти, назад.

Это был уборщик и тоже с пистолетом в руке. В приемной хлопнул еще один выстрел, я так и не понял в кого, и когда уборщик начал заваливаться назад, я разглядел вскочившего из-за стола китайца в очках. И выпустил в него все пять патронов, оставшихся в магазине. Он один раз выстрелил в ответ, но я успел упасть на колено и даже отскочить за косяк двери, а дальше он выронил оружие, согнулся и захрипел, схватившись за грудь.

Я перезарядил «сэведж» так быстро, как смог, сбросил затвор с задержки, добил китайца в очках, сползшего по стене, выстрелом в лоб, который оставил огромное пятно крови и мозгов на стене, но больше на меня никто не нападал. Заглянул за закрытые двери и никого за ними не нашел.

Вернулся к Отто, быстро пробежался по его карманам, выудив из одного записную книжку, а из другого бумажник, затем подобрал с пола его пистолет. Ага, новый «вальтер ППК», да еще и с глушителем. Не думаю, что просто так. Скорей всего он собирался, угрожая этим пистолетом – мол, никто не услышит, – меня обезоружить, а дальше… дальше я поехал бы куда-нибудь на фургончике из прачечной, их множество ездит по городу. А китайцы ему бы помогли. Поэтому и «Ситроена» не было, он фургончиком и приехал.

А вот прихвачу я этот пистолет с собой, пусть будет, Иан номера с него легко уберет. И запасной магазин прихвачу. И все, бегом отсюда, через черный ход и задний двор. Не думаю, что тут кто-то быстро вызовет полицию, даже если слышали выстрелы, но все равно не следует тут крутиться больше, чем нужно. Угрызений совести я не испытываю, сразу оговорюсь. Но насчет беспокойства такого сказать не могу. Ставки сразу же подскочили до запредельных.

Да, пора Роберту уезжать, привязка к «Ритцу» стала смертельно опасной, как экспонат на выставке там живу. Хватит, достаточно. Сегодня съезжать, прямо сейчас, не ждать утра. А немцы хотят код. Зачем им код? И кто ходил по тоннелю? Чьи следы я видел? Не им ли этот код нужен?

Такие мысли полезли в голову, пока я шагал по тротуарам, петляя переулками.

Кто сделал всю работу, заварив конфликт между сицилийцами и корсиканцами? Это не сами немцы, однозначно, и у меня есть впечатление, что своей «боевой ячейки» у них тут нет. Немцы сильно не любят британцев – на государственном уровне, я имею в виду. Проблемы между странами никуда не исчезли после заключения мирного договора, хотя внешне все старались сохранять хорошую мину при плохой игре. То есть с них станется поддерживать антибританские силы. А кто более антибританский, чем фении? И Отто тогда упомянул склонных к насилию «друзей».

Китайцы тоже могли участвовать, но… я многое слышал про китайцев и уверен, что если бы они тогда устроили стрельбу, то была бы бойня, а не такое аккуратное убийство. Два человека, четыре очереди, четыре трупа. Да и не любят китайцы действовать за пределами своих районов, теряют уверенность и слишком приметны. Хотя те были в масках… нет, все равно не верю. Не тот стиль.

Итак, не фениев ли абвер поддерживает? Опять же такое решительное отрицание того, что те могут напасть на аукцион, и вот это «до нас подобные слухи дошли бы быстрей»… Отчего так? Вообще-то пасьянс складывается вроде бы, но одна карта из него все равно выпадает. Какая? Абверу проще снабжать республиканцев оружием по своим каналам. Просто потому, что так безопасней. Система «чужими руками» хороша для суда и следствия, вроде как я не я и лошадь не моя, но если нужно сделать что-то именно тайно, то все посредники превращаются в излишний риск. Больше людей и больше возможностей ухода информации.

Но и Рауль может ошибаться. Ирландские мобстеры могут закупать и для себя, например. Может быть, они собираются сделать шаг во владения того же Антенуччи, пока тот влез в войну с корсиканцами. Да много причин может быть на самом деле. Может быть, это даже как-то связано с этим Лепке Бухгалтером, которого тут ждут; может, у них какие-то общие дела намечаются, почему бы и нет?

Но вот теперь, после этого самого разговора, закончившегося на такой драматической ноте, у меня появилась уверенность в том, что немцы вовсе не делают на меня никаких ставок и играть честно не собираются. Сдать их Психу Лисандру или Антенуччи? Тогда сразу возникнет вопрос: а для чего немцам гангстерские войны? Бандиты могут начать копаться, искать причину и выкопать меня. Это не очень хорошая идея – тогда мне точно конец. Или придется бросать все и исчезать навсегда.

Что еще можно сделать? Республиканцы в американском секторе, можно поговорить с агентом Маркамом, но ирландцы вовсе не причина моих проблем. Пока не причина, покуда они не влезли в ограбление. Причина – Краус. Сидящий в немецком секторе, изображающий респектабельного финансиста. Я даже думаю, что люди Лисандру так просто до него не доберутся, даже если захотят.

Просто сдать его вице-губернатору? Власти и так знают, что Краус резидент абвера, но он не попадается ни на чем. Не думаю, что просто рассказа о том, что абвер вооружает фениев, будет достаточно, чтобы его арестовать или начать преследования, хотя присматривать за ним начнут. Но он опять же сам ни в чем не участвует, дела будут идти как идут.

А если сказать лорду Бриггсу, что немцы выследили его с Моник Франсуа и намерены шантажировать? И уже попутно помогают фениям, а фении собираются грабить аукцион? Подозреваю, что тогда вице-губернатор начнет давить на все кнопки, до которых сможет дотянуться. Но это займет время, а немцы стали проблемой прямо сейчас. Может быть, трупы уже обнаружили, а кто убил Отто и китайцев, сомнений не вызовет. Это была самооборона, все понятно, они просто хотели меня схватить, а я отбился, Краус так это и расценит, но… в любом случае им нужен сейф Бриггса и код от двери.

Но если лорд Бриггс это поймет, то могут и код в двери поменять, и тогда все мои труды насмарку. И еще придется объяснять Сингеру, что это я перемудрил, а его держал в неведении. То есть и там отношения испортятся навсегда. Надо как-то тоньше сыграть, тоньше. Но Крауса немедленно нейтрализовать, любым способом.

Или… стоп, а если Краус стремился столкнуть лбами корсиканцев с сицилийцами исключительно для того, чтоб ослабить обе группировки? Для чего? А для того, чтобы подыграть новичкам, перебирающимся из Америки. Этому самому Лепке Бухгалтеру. Интересно… а ведь за это можно зацепиться. Кто знает, что у немцев за договоренности с ним? В Германии огромная еврейская община, у них могут быть какие-то свои интересы, которые никому не известны. А сицилийцы с еврейскими бандами дел не ведут – там скорее конфликт, так что такую наживку заглотнуть могут. А вот в то, что разведка великой державы начала стрелять в городе, чтобы помочь одинокому взломщику, они как раз и не поверят. Подробности им неизвестны.

Бинго?

Не знаю, но вполне может быть. Только разыграть этот раунд надо аккуратно, тщательно.

Я долго шел пешком и выбрался практически к американскому сектору, где остановился у телефона. Набрал номер Сингера, нетерпеливо постукивая ногтями по стеклу кабинки, дождался ответа и сразу же сказал в трубку:

– Перезвони мне с уличного телефона на номер… Сантаун сорок пять – двадцать семь, – посмотрел я на табличку.

– Пять минут.

– Жду.

Звонок раздался через четыре минуты.

– Что у тебя?

– Мне надо как-то встретиться с Психом Лисандру. Чем быстрей, тем лучше.

– Зачем? – поразился Сингер. – Ты в своем уме или вызвать доктора?

– Мне и Антенуччи подойдет, но тогда слишком долго придется объяснять. – Я вздохнул, потому что разговор пошел так, как я и ожидал и чего меньше всего хотел. – Я кое-что узнал и знаю, что делаю.

– Подожди, подожди, – остановил меня Сингер. – Если ты знаешь что-то горячее и хочешь поделиться этим с Психом, то это проще делать через меня. Это мой бизнес: узнавать и делиться. Никто не будет удивлен.

Фух, да, что-то я горячку порю. Сингер прав. Частично.

– Хорошо, ты прав. Тогда другой вопрос: может информация попасть к Психу или Антенуччи уже сегодня? Вот просто прямо сейчас?

– Это возможно, – осторожно ответил Сингер. – Я знаю, кому можно позвонить. Какая выгода тебе? Я не знаю, во что ты влез и…

– Останусь в живых. Это выгодно. И, если честно, я хотел бы эту новость как-то разменять на…

– На то, что они о тебе забудут? Сомневаюсь.

– Поэтому я и хотел торговаться лично.

– Тогда они узнают, что ты уже здесь. Будь реалистом. И вспомни наш разговор: Антенуччи и так может вскоре о тебе забыть, не гони коней. Двух птиц одним камнем – не всегда хорошая идея.

– Может, ты и прав.

– Говори, что узнал. А я подумаю, кому лучше об этом сообщить.

– Тому, кто кинется мстить и убивать сразу.

– Тогда Лисандру. Психом его прозвали не просто так.

– Хорошо, – выдохнул я. – Записывай имена и адрес. Убийства тех двух корсиканцев, «Певца» Карузо и четверых людей Антенуччи в кафе исполнили фении-ирландцы, но в качестве наемных стволов, не более. А организовали все немцы, их чертова разведка абвер, которым тут командует некто Рихард Краус. Я дам тебе адрес офиса, запиши.

– Пишу.

Я продиктовал адрес. Затем добавил:

– Дай знать им так, чтобы просто кровь вскипела.

– А зачем это абверу?

– На самом деле абвер сам нацелился на аукцион, руками фениев. Но Психу знать об этом необязательно. Скажи, что они связаны с этим твоим Бухгалтером через еврейские каналы, в Германии много евреев. Лепке им выгоден, он будет работать и на них. Поэтому они стараются облегчить ему работу.

– А ты как это все добыл?

– Потом расскажу, сейчас некогда. Если у немцев начнутся проблемы, фении не полезут на грабеж. Это нам очень сильно поможет. Мы нашли следы в тоннеле, там кто-то уже был.

– Хорошо, что-нибудь придумаю.

Уверен, что Сингер не только придумает, но еще и заработает на этом. Ладно, лишь бы что-то получилось. А теперь мне нужен специальный агент Маркам. Очень нужен. Но вечером его в отеле нет. Вот почему до сих пор не придумали телефоны, которые люди могут носить с собой? Как радио чтобы были. Очень бы помогли во многих делах.

Портье в отеле удивился, что я выезжаю сегодня и так спешно, но ничего не сказал. Счет действительно получился таким, что ноги подкосились, все же номер два фунта за ночь, не считая всего остального, но я с небрежным видом оплатил его с щедрыми чаевыми. Мой багаж спустили на большой тележке на колесах и загрузили в такси, а такси отвезло меня на вокзал, где меня встретил Рауль на своей машине и в свою очередь отвез в «Отель Жозефин».

Сидевшая за стойкой мадам Бланшар всплеснула руками:

– Бернар, вы окончательно съехали?

– Да, мадам, любовь не состоялась. Буду искать новую.

– Уверена, что у вас все получится, не сомневаюсь. Прислать человека помочь с багажом?

– Я справлюсь, буду чувствовать неловко, видя, как горничная мучается с моими чемоданами.

Плохо, что чемоданы такие дорогие с виду, но деваться некуда, больше мне никуда нельзя. И завтра проще будет добираться до Порт-Саида. Пришлось отказаться от помощи водителя леди Бриггс, к сожалению, я успел позвонить и даже выслушать от нее много напутствий и пожеланий вернуться как можно скорей. И мне стало даже немножко жаль расставаться с Марго, пришлось сознаться самому себе. Но и ей будет лучше без меня. Не тот я человек, рядом с которым находиться безопасно. Причем опасность грозит как репутации, так и самой жизни. А причину отказа нашел простую: я уезжаю со своим адвокатом и тот уже нанял лимузин.

– Марио еще на кухне, он будет рад немного заработать.

– Да? Тогда большое спасибо.

Марио – средних лет коренастый итальянец родом откуда-то из-под Ниццы, который работает и официантом, и уборщиком, и даже монтером иногда. И он помогает с багажом, это его законный заработок.

– Немедля пришлю. – Она вышла из-за стойки и направилась в столовую.

Завтраки у них, к слову, тут вкусные. Вообще отель мне нравится.

Вдвоем с Марио мы справились быстро. Вещи я частично распаковал и развесил в шкафу, оставив лишь один чемодан полным, на завтра. Затем зашел в душ, переоделся в пижаму, налил бокал хорошего коньяку и сел в кресло, положив рядом пистолет. Не думаю, что мое убежище кем-то обнаружено и, пока мы сюда ехали, тщательно проверялось, но кто знает? Я вот никак не рассчитывал, что немцы так рано пойдут на такие шаги. Хоть и был ко всему готов, но все же это сюрприз. Кстати, как они так быстро узнали, что я собираюсь выехать из «Ритца»? Отто же прямо сказал, что именно поэтому они заподозрили, что я забрался в сейф вице-губернатора. Логично заподозрили, к слову. Кто их информировал? Кто-то в отеле? Скорей всего. Каким бы вышколенным ни был персонал, за достаточную сумму многие согласятся оказать такую любезность, как просто сообщить, когда выезжает интересующий человек. Не имел я дел с разведками раньше, привык к бандитам, а у абвера мозги куда лучше работают.

Как успеть связаться с Маркамом? Плюнуть на все и позвонить вечером? Да, так и придется сделать, до утра ждать нельзя. Я рано уеду. Так что придется все же прогуляться.

Оделся скромней, никого из себя не изображая. Светлые брюки, льняной спортивный пиджак, панама. Под пиджак уже привычно и даже с удовольствием подвесил кобуру. Не «сэведж» на этот раз – он все же в убийстве засветился и гильзы я не собрал, к сожалению, их бы по всему кабинету искать пришлось. Поэтому пистолет лучше пока спрятать подальше вместе с трофейным «вальтером», а возьму с собой… «агента». Этот револьвер хотя бы гильзы не разбрасывает и стреляет безоболочечными пулями, которые в теле сминаются в бесформенные комки. Ну и маленький «маузер» на щиколотку.

Внизу я спросил у мадам Бланшар газету с киноафишей, которая сразу нашлась: там я выбрал наугад, даже не вчитываясь, но елозя пальцем по странице, кинотеатр «Юпитер», что во французском секторе, ткнул в нужную строчку, а затем поблагодарил мадам и вышел на улицу. Огляделся, решил, что за местом никто не следит, и забрался в «Пежо».

Доехал до Восьмой улицы, там нашел уличный телефон. Набрал номер «Гранд-отеля», попросил соединить меня с комнатой Маркама. Тот, к счастью, оказался на месте.

– Эрик? Это Питер Стенли, я прошу прощения за поздний звонок. У меня для вас горячая информация. Можем встретиться прямо сейчас?

– Да, я только пришел, но ничем не занят. – В голосе сквозило любопытство.

– Приезжайте в бар «Пять окон», это на Восьмой, угол с Пятидесятой, не так далеко от вас. Заодно и пропустим по маленькой.

– Хорошо. Через сколько вы там будете?

– Четверть часа, не больше.

Поехали. Я специально решил провести эту встречу на чуть более дружеской ноге. Маркаму хорошо бы внушить мысль, что я не только полезен, но еще и приятное общество. А вдруг он и вправду когда-нибудь настолько поладит с директором Бюро, что возглавит его местное отделение?

От телефона до бара дошел пешком, оставив машину. Тут рукой подать. Сам бар я выбрал по двум причинам: за ним трудно следить с улицы – тут район офисов, и каждый наблюдатель будет заметен, и еще этот бар американский, что, по моему мнению, должно было Маркама чуть расслабить.

Сам я все же понаблюдал за местом, стоя дальше по улице, в тени, и лишь когда такси высадило специального агента, тоже неторопливо направился туда. Никакие машины следом не подъезжали, и наблюдателей я тоже не обнаружил.

Кроме того, бар был из приличных, оформленный в стиле ар-деко: деревянные панели на стенах с фотографиями поездов, мягкие диваны и приличные напитки. Кроме того, в нем не было ни пусто, ни многолюдно, а в зале царил приятный и полезный для нашего темного дела полумрак. Маркама я нашел в самой дальней кабинке, какую и сам выбрал бы. Я еще на ходу разулыбался и протянул руку.

– Эрик! Как дела?

– Все в порядке. Как у вас?

Ага, есть какой-то прогресс.

– Тоже неплохо, спасибо. Что будете пить?

– Бурбон с водой.

– Отлично, я тоже. – Я быстро подошел к стойке, заказал два бурбона и сам дождался, пока бармен наполнит стаканы, с которыми вернулся к столу. – Как карьера?

– Пока никак. – Он чуть усмехнулся. – Пока мне еще не удалось стать героем.

Любовником тоже пока не стал, похоже, но вслух я это комментировать не буду, понятное дело.

– Все поправимо. Для начала у меня есть информация о том, где скрываются ваши грабители. Интересует?

– Вы можете подумать, что нет? – Он даже засмеялся.

Клюет, клюет. Поверил, что может карьеру сделать. Не знаю, хватит ли громких побед вне спальни, но надеется.

– Все они поселились в мотеле «Смитс» в Ривер-Парадайз. Это рядом с городом, популярное зимой место, когда жара чуть спадает, а сейчас там должно быть почти пусто.

– Чей это сектор?

– Это вне города, общая юрисдикция.

– Не очень хорошо, – поморщился он. – Придется ставить в известность местную полицию.

– Поставьте в последний момент. – Я пригубил бурбон и даже не сморщился, хоть я его и не люблю. – Когда они уже не успеют навредить. Я сам полагаю, что они живут там, потому что есть прикрытие со стороны полиции в местном участке.

– Почти наверняка. Слышали когда-нибудь про бар «Зеленая лампа» в городе Сент-Пол в Миннесоте?

– Нет, откуда мне?

– Там было что-то вроде биржи грабителей банков. Владел местом некто Сингер, который платил половине городской полиции, поэтому гангстеры там чувствовали себя в полной безопасности. Босс местного моба Хоган заключил соглашение с полицией, состоящее в том, что в городе тихо на улицах, зато полиция не лезет в их бизнес. Сингер, он же «Голландец» и он же Сандлович, иммигрант из Литвы, был вторым человеком в тамошнем мобе после Хогана. И управлял «Зеленой лампой». Во время Запрета там был «спик изи» и заодно игорный дом.

– Безобразие какое, – поразился я. – Сингер был там кем-то вроде опекуна?

– Сингер рулил местным «аутфитом»[8] после смерти Хогана, которого, похоже, он же и взорвал. Всегда чужими руками, сам ни во что не лез. Погорел он на похищении местного пивовара вместе с бандой Карписа и Баркеров. Те не отдали ему долю выкупа, а Бюро начало трясти город.

– Правда, когда Бюро начало объявлять большие награды за головы грабителей, эти же полицейские, которые сидели на зарплате, в первую очередь их и сдали. – Маркам тоже приложился к стакану. – Сингер исчез, его так и не нашли.

– И как он ушел?

– Его почти поймали в Миссури – он держал кабак в черном районе, но успел сбежать. Кто-то предупредил: Сингер всегда налаживал контакт с полицией. Потом неподалеку ограбили почтовый вагон поезда, взяли семьдесят две тысячи долларов[9]. Сингера потом опознали, а сообщников он кинул, исчезнув вместе со всеми деньгами. Больше его никто не видел.

Ну ты скажи, Сингер еще и грабитель, и босс преступного подполья в прошлом. А я полагал, с его слов, разумеется, что он вроде как был просто диспетчером при грабителях, обеспечивал кров и крышу. С виду и не скажешь, почти что джентльмен. Тоже интересная информация. Как и та, что он кинул компаньонов.

– А компаньоны его не искали?

– Там были случайные люди. – Маркам отмахнулся. – Наркоман, уборщик из клуба, кто-то еще такой же, я всех не помню. Он им наобещал богатств, а использовал втемную.

Хм… это мне тоже нужно будет обдумать на досуге. Надо же, куда разговор повернул. Никогда не знаешь, где найдешь и где потеряешь.

– Теоретически Ривер-Парадайз является продолжением американского сектора, – сказал я, – там и живут, и отдыхают в основном американцы. Полиция, я думаю, тоже больше ваша.

Маркам отставил стакан, выудил из кармана портсигар и закурил сигарету, рукой разогнав дым перед собой. Затем спохватился и протянул портсигар мне:

– Хотите?

– Спасибо, я не курю.

– Вас не беспокоит?

– Нет, нет, все в порядке, курите.

– Кстати, Питер, – он уже не запнулся перед моим фальшивым именем, – какой у вас во всем этом интерес? На кого вы работаете?

– Я свободный художник, если можно так выразиться, работаю по контрактам. На настоящий момент у меня один интерес – отвести проблемы от аукциона.

И ведь даже не соврал в последней части. И первой. Разве что с контрактом не очень правда, но как будто у меня контракт с самим собой.

– Зачем вам понадобился шантаж?

– Это не шантаж, – отмахнулся я, – я же вообще ничего от вас не требую, заметили? Просто так получилось, я отрабатывал совсем другую версию.

– Тогда вам уже не нужен негатив и фото, верно?

– Эрик, поймите одну простую вещь. – Я вздохнул. – У меня уже была возможность сделать любое количество отпечатков и копии с самого негатива. То есть даже если я вам этот негатив отдам, вы все равно не будете ни в чем уверены. Просто примите на веру то, что я совершенно не заинтересован в том, чтобы нанести вам хоть какой-нибудь вред. Забудьте и про негатив, и про фото, нет его. И не было никогда.

– Но при этом вы держите меня за горло.

– Нет, не держу. Не нужно мне ваше горло, я ищу вашей дружбы.

– Интересное начало дружбы, – усмехнулся он.

– Согласен. Но это не я привел в номер танцовщика из странного клуба, вы сами подставились. Давайте больше не поднимать эту тему, она мне так же неприятна, как и вам. У меня для вас есть еще информация, хотите выслушать?

– Ладно. – Он махнул рукой с сигаретой. – Выкладывайте.

– Вам знакомо имя Лепке Бухгалтер?

– Разумеется.

– И «Корпорация убийц»?

– Директор Бюро придерживается политики, в которой нет места такому раздутому журналистами явлению, как национальный преступный синдикат, – протокольным голосом произнес агент Маркам.

– Как скажете, – чуть поразился я. – Так что Бюро думает о Бухгалтере?

– Дело Бухгалтера находится в юрисдикции штата Нью-Йорк, у прокурора Дьюи, Бюро им не занимается.

– И Лепке Бюро неинтересен?

– Разумеется, интересен. Он исчез, к слову.

– Я знаю. И появился в Зоне Большого Каира.

– Даже так? – Брови Маркама поползли вверх.

– Дошла до меня такая информация. Более того, Лепке здесь не просто так. Организуется новый синдикат, уже здесь. И в его появлении заинтересован абвер. – Если валить, так уж одной кучей, пусть сами разбираются.

– А им что за интерес?

– Они вооружают и ирландских республиканцев, и китайских бандитов из Чайна-тауна. Думаю, что их интерес в том, чтобы пользоваться преступной сетью города в своих целях. Как я говорил, они пытаются добраться до лорда Бриггса, а теперь у нас есть подтверждение.

– Какое?

– Наш человек заметил наблюдение за ним.

Пусть пока не заметил, но наблюдения не может не быть, я же сам сдал роман лорда Бриггса немцам.

– Трудно связать это с работой Бюро. – Маркам задумался. – Хотя… если здесь есть пересечение границ при преступной деятельности тем же Лепке, то тогда это дело именно Бюро. Американский сектор Большого Каира приравнивается к штату.

– И дело попадет в местное отделение?

– Да, разумеется.

– Вот вам и повод им заняться. Германцы заинтересованы в скандале с аукционом, он будет им просто подарком, так что они не могут не участвовать в подготовке пакостей. Запишите имя и адрес, если хотите, я назову вам резидента абвера в городе. Думаю, что через него вы и на остальных сможете выйти. К сожалению, у меня нет возможностей Бюро, чтобы разоблачить все козни самостоятельно, – подпустил я лести. – А вы наверняка легко справитесь.

– Диктуйте. – Он вытащил из кармана блокнот и авторучку.

Теперь я и ему сдал Крауса. Пусть у того проблем прибавится. Заодно описал Отто и дал номер его «Ситроена» – это уже для собственного алиби, чтобы ненароком не подумали, что я его убил. Как человека, замеченного при слежке за Бриггсом.

– И еще. – Это я уже напоследок оставил. – Как я уже сказал, есть серьезные основания полагать, что абвер поддерживает ирландских республиканцев. Я понимаю, что американцы стараются держаться от этого конфликта подальше, но в данном случае проблемы могут возникнуть на территории, которой вы управляете совместно. Опять же слухи, но слухи не возникают на пустом месте. – Я выдержал драматическую паузу с помощью еще одного глотка бурбона. – Абвер использует фениев как стрелков по контракту. В частности, это они спровоцировали конфликт между сицилийцами и корсиканцами.

– Зачем это немцам?

– Думаю, что они хотят ослабить и тех и других, а это даст возможность Лепке стать боссом всего города.

– Лепке никогда не был самым главным, они работали на итальянских преступников, – возразил Маркам. – Просто как исполнители.

– Тогда он может просто расчищать путь для кого-то другого. – Я пожал плечами. – Наличия отдельных преступных сообществ в Нью-Йорке Бюро ведь не отрицает?

– Нет, не отрицает, но пока они действуют в границах штата, они попадают под его юрисдикцию.

– Но…

– Да, в случае если они начнут действовать тут, в пределах американского сектора, это попадет на стол старшего специального агента местного отделения.

– Займитесь Краусом как можно быстрей, пока он не перестроил систему. Эти люди поддержат кого угодно, кто готов устроить бесчинства на аукционе. Как я сказал, скандал им нужней всего.

– Вы говорили про большевиков в прошлый раз.

– Да, но тут информации совсем мало. Приглядывайте за Моник Франсуа.

– Мы проверили ее немного, но не нашли ничего подозрительного.

Я лишь развел руками.

15

В Порт-Саид меня отвез Рауль, на большом прокатном «Плимуте» с замененными номерами. На всякий случай, вдруг кто-то решит поискать меня там, где-нибудь перед паспортным контролем, учитывая, что на этом участке я буду безоружен, даже маленький «маузер» спрятан в вещах. Время мы подгадали так, чтобы я смешался с толпой отплывающих на «Мавритании».

До контроля я дошел без приключений. В паспорте поставили штамп выезда, так что Роберт Ван Дер Меер покинул страну официально. На пароход я, естественно, не пошел, а просидел в ресторане в свободной зоне два часа, после чего направился на маленькое грузовое судно «Селия» под итальянским флагом, где провел ночь в каюте штурмана, сейчас пустовавшей. Там я переоделся в костюм поскромней, сменил канотье на кепи и там же в умывальнике наконец-то сбрил осточертевшие усики, как у Кларка Гейбла. Это просто праздник какой-то получился. Еще бы в парикмахерскую, прическу сменить. Первым же делом.

Ночевку организовал как раз Рауль, который этим судном таскал в Порт-Саид свой товар. Даже обошлось не слишком дорого. На следующее утро я подошел к контролю с французским паспортом и карточкой резидента, смешавшись с другой толпой, с судна «Тоскана», пришедшего из Чивитавеккьи, порта возле Рима. Штамп не требовался, багаж никто не проверял, так что Ван Дер Меер исчез, а вместо него в городе появился Бернар Перра: человек без усов.

Рауль ночевал в Порт-Саиде в отеле и встретил меня на стоянке.

– Ты изменился, причем всего за одну ночь. Помолодел, что ли? – спросил он, открывая багажник «Плимута».

– Завидуешь? – Я закинул в машину свой чемодан и отступил, давая Раулю возможность закрыть крышку.

– Я могу вообще бороду отпустить и тоже сбрить, помолодею вдвое. Как все прошло? Как мои ребята с «Селии»? – спросил он, когда мы уже забрались в машину.

– Само гостеприимство. А так нормально прошло, багаж не досматривали ни на выезде, ни на въезде.

– Кстати, утреннюю газету видел?

– Пока нет, а что?

– Держи. – Рауль взял газету с заднего сиденья и протянул мне. – Первая страница.

– Хм… – чуть опешил я. – Директор ФБР Эдгар Гувер собрал журналистов и сообщил, что германская разведка абвер поддерживает криминал в Зоне Большого Каира… бла-бла-бла… имеются основания полагать, что резидент абвера Рихард Краус поддерживает контакты с преступным подпольем… создать как можно больше проблем для американо-британской администрации… Ну ты глянь…

– Знаешь что-нибудь об этом?

– Теперь знаю. – Я свернул газету.

Не ожидал. Признаться, никак не ожидал. Нет, я знаю что Гувер всегда любил давать интервью, но чтобы вот так сразу, основываясь… неужели только на моей болтовне или у них и другая информация была? Это насколько надо мозгов не иметь, чтобы вот так начать трепаться? Или у них есть какой-то замысел, который мне непонятен? Надеюсь. Хотя для меня это все выгодно: теперь Краусу только бежать, газетчики его разорвут на части. В общем, это то, что я даже сам подумывал сделать.

А вот еще интересное, Рауль это пропустил: «Тройное убийство в Чайна-тауне!» А тут что? Схватка китайских банд, случайно оказавшийся в кабинете лечебного массажа пациент… Отто, значит… ну да, житель германского сектора. Полиция ведет расследование, интендант дивизиона Маллиган сообщил, что полиция отрабатывает все возможные версии, еще он много шутил и вообще явно старался понравиться прессе.

«Плимут» летел птицей по широкому гладкому шоссе, две полосы в каждую сторону, разделенные широкой полосой песка. По сторонам дорога сплошь засажена каким-то кустарником, за ним видны поля и поля. Дельта Нила, плодородная земля. На асфальте появляются и исчезают солнечные «лужи». Машин много: и в сторону Большого Каира, и оттуда в Порт-Саид. Жизнь кипит. Сколько сюда людей переселилось? Уже несколько миллионов со всего света, действительно центр мира, не поспоришь.

– Да, где мой револьвер?

– В ящике. – Рауль показал на перчаточный ящик на панели.

Открыл. Точно, здесь, вместе с кобурой. Изворачиваясь на сиденье, стащил пиджак, приладил на плечи ремни, затем снова оделся. Так лучше будет. Немножко спокойней. Вроде и невелика штука пистолет, но если бы у меня с собой его в том кабинете не оказалось, все вышло бы куда хуже. Хуже даже, чем сейчас.

Найти меня сложно. Я по характеру одиночка, живу сам по себе. Постоянной женщины у меня нет – обхожусь интрижками, пока даже не хочется обременять себя подобной связью. Разбогатею, все успокоится, и уже тогда, может быть. А сейчас это уязвимое место в моей защите. Друзей мало, разве что Рауля можно назвать другом, но он даже не всегда здесь. Ну и Иан, пожалуй. Есть приятели в окрестных барах в Латинском квартале, которых я только там и вижу, чтобы поболтать про футбол, скачки и политику. Они понятия не имеют, где я живу и кто я такой. Родственников нет совсем. Если кто-то и возьмется отслеживать связи, то скорей всего ниточка оборвется. Разве что Сингер и с очень большим сомнением Цви. Два места, возле которых меня можно изредка застать, если долго и упорно следить. Все.

Но все же осторожность терять нельзя. Хотя бы потому, что меня угораздило связаться с абвером. А уж после аукциона… если кто-то что-то прознает, тогда жизнь еще усложнится, придется бежать, причем не через паспортный контроль. И это возможно. Есть люди, которые могут забрать на лодке с побережья и подвезти к судну вроде той же «Тосканы». Но такие люди – уже источник потенциального предательства. Пусть преступный мир и поделен на банды, группы, группировки и «семьи», но все равно каждая его часть так или иначе связана с другой. Если кого-то ищут и предлагают награду, то такая весть расходится быстро. И очень может случиться, что тот лодочник, что подрядился вывезти тебя отсюда, тебя же и сдаст. Придешь на место встречи, а там или полиция, или какие-нибудь сицилийцы ждут.

К чему это я? Да к тому, что осторожность и правда нельзя терять. И не следует обрастать связями. Для взломщика вроде меня обширные связи могут быть и полезны, и опасны. Опасности я сторонюсь в первую очередь, поэтому пренебрегаю полезностью.

– Что делаем дальше? – спросил Рауль.

– Честно? Не знаю. Я бы лег на дно и ждал бы, когда приедет человек Сингера. Мы уже приготовили все, что должны приготовить. Но не уверен, что так получится.

– Почему?

– Из-за всей этой кутерьмы вокруг. Надо что-то делать, но я не знаю, что именно.

– О чем ты конкретно?

– О стравливании пауков в банке. Или скорпионов.

В кабаках возле доков есть такая азартная игра – в больших банках стравливают пауков, скорпионов и всякую иную мерзкую живность. На такие бои делают немалые ставки, а самих тварей давно уже никто не ловит, а разводят всякие любители. Недавно в газетах писали, что такой «скорпионий заводчик» спьяну упал на аквариумы, в которых у него было с пару сотен черных скорпионов, и они закусали его насмерть. Да, это я к тому, что хорошо бы все сделать, как на подобном турнире – стравить всех со всеми и пусть грызутся насмерть. Но при этом не попасть в это месиво самому.

– А сейчас куда поедем?

– Ты сдашь этот «Плимут», но перед этим высадишь меня у гостиницы. А затем я заеду за тобой и посмотрим «Фордор», что там с ним сделал Иан.

– Вы сбрили усы? – этой фразой меня поприветствовала мадам Бланшар.

– Рассчитываю на новую жизнь, поэтому решил измениться.

– Жаль, жаль, они вам очень шли, вы даже были похожи на Кларка Гейбла. – Она покачала головой.

– Кларк Гейбл звезда, а я оценщик активов, – улыбнулся я ей так лучезарно, как только смог. – Каждый должен быть на своем месте.

– Вы могли бы попробовать сниматься в кино, – явно польстила она мне. – Какой у вас роскошный чемодан.

Черт, вот же глазастая.

– Иногда это полезно, в деловых вояжах. Я даже пару костюмов пошил у лучших портных, хоть это чистое разорение.

– Понимаю, понимаю. – Она закивала. – Вам необходимо производить хорошее первое впечатление.

– Именно, вы все понимаете лучше меня. Приходится представлять солидную компанию, люди должны видеть, что у нас дела идут хорошо и нам можно доверять.

– А чем занимается компания?

Боже, даже это нужно рассказать всему району?

– Мы оцениваем перезакладываемые активы для нескольких больших банков.

– О-о, – протянула она вроде бы с уважением, но тут же добавила: – Но банки – это сущие грабители.

– Не могу не согласиться. Но работа мне все же нужна.

И после этих слов я снова улыбнулся и уволок свой чемодан наверх, где быстро переоделся, спустился к машине и поехал за Раулем, который должен был ждать меня неподалеку от стоянки проката.

Солнце сегодня словно совсем взбесилось: у всех автомобилей были опущены оба передних стекла и приподняты лобовые, чтобы салон хоть как-то продувало. Асфальт буквально плавился, зато у фургона с мороженым, вставшего у тротуара, собралась целая толпа не только детей, но и взрослых. Я даже подумал притормозить и купить рожок лимонного шербета, но сразу отказался от этой мысли, потому что он или растает в машине, или обляпаюсь.

Рауль прятался от солнца под навесом магазинной витрины, а когда сел в машину, то первым делом сказал:

– Летом сюда никогда приезжать не буду, черт бы его побрал. Только осенью и зимой. Как в печи, чувствую себя багетом.

– Да, жарит здесь всерьез, – согласился я. – Может быть, потом и сам начну ездить куда-нибудь в Альпы, к озерам.

– В Альпы надо зимой, кататься на лыжах.

– А летом можно и без лыж, зиму я здесь люблю проводить. Яхту нужно иметь в Александрии.

– Побольше, – кивнул Рауль, – чтобы вечеринки с девочками устраивать.

В отличие от меня Рауль бабник. Пусть не одержимый, в рамках приличий, но этого качества у него все равно не отнять. Я даже особо его предупредил, чтобы не вздумал заводить новых подружек до дела, а то мало ли что. Они у него обычно подолгу не задерживаются. Пусть потом развлекается, когда все закончится.

– Поливать их шампанским?

– А почему бы и нет? Они после этого вкусней. Икра, шампанское, девочки, фокстрот и свинг. Ты бы в Марсель приехал, я бы устроил тебе веселый отпуск.

– Я же приезжал, раз пять.

– А ты еще приезжай, ничего с тобой не случится. Познакомлю тебя с двумя близняшками: они так вдвоем и предпочитают… втроем то есть.

– Не путаешь их?

– У одной родинка на заднице, а у второй на спине.

– Удобно, – согласился я.

– Они раньше танцевали в кабаре, как раз парой.

– А теперь?

– А теперь они узнали, что танцевать необязательно. Правда, толстеть начали.

– То есть ты меня с толстыми хочешь знакомить?

– Им до толстых еще далеко. К тому времени надоесть успеют.

– Ну, других близняшек ты же не найдешь, верно? – обрисовал я ему мрачную перспективу.

– Нет, наверное. Но я все равно не знаю, как их заставить похудеть. Надо как-то уговорить пойти обратно в кабаре. Но тогда сложней встречаться.

– Жизнь вообще сложная штука.

– И не говори. Кстати, хоть мы и сидим по норам, но может, хотя бы в бар выберемся вечером? В какое-нибудь место с музыкой и девочками?

– Почему бы и нет? – не стал я возражать. – Иногда даже полезно, а то сплошная нервотрепка.

– Вот-вот, именно об этом я и говорю. Давай прямо сегодня.

Действительно не повредит. Вечеринок благодаря Марго Бриггс в последнее время у меня было много, но своим я там себя не чувствовал. Компания друга – это уже немножко другое. Или не немножко.

– Давай в «Коттон», – предложил он.

На Бродвее в американском секторе открылся близнец знаменитого клуба из Гарлема, который пользовался успехом, каждый вечер в нем битком.

– Нет, не пойдет, – сразу возразил я. – Туда слишком разные люди ходят, можно наткнуться на кого-то, кто меня узнает. А меня здесь пока еще нет.

– А куда?

– Можно во «Фламинго» – это во французском секторе, новое место. Туда сицилийцы точно не ходят. И ирландцы тоже. И британский свет там редко случается.

– Ты там был?

– Пару раз, – кивнул я. – Музыка, шоу, девочки для танцев, кухня хорошая.

– Девочки только для танцев?

– Это как обаяние сумеешь проявить. – Я хмыкнул. – Их личное дело, но до закрытия они должны танцевать.

– В некоторых местах можно выкупить ее время и увести раньше.

– Я не пробовал, сам проверишь.

Из переулка на дорогу резко выскочил фургончик, подрезав меня, пришлось притормозить и побибикать. Но его водитель сигнал проигнорировал и поехал дальше. Такие развозные фургоны вообще правила игнорируют, разве что таксистам в этом уступают, но тех уже никому не превзойти.

У «Гаража Хупера» я остановился и посигналил. Лицо Иана мелькнуло за пыльным стеклом на втором этаже, затем он выбежал на улицу. Хотя бы одет не в рабочий комбинезон, а то вельветовые сиденья испачкал бы. Хотя… машина-то его, сам бы потом и разбирался.

– Привет. – Он влез на заднее сиденье. – Сраный «Фордор» готов, сейчас покажу. Помнишь, где склад?

– Там направо? – уточнил я.

– Точно. Туда и рули.

От гаража до склада езды пара минут, через глухой проезд между несколькими мебельными мастерскими, сбившимися в кучу. Даже в машине запахло свежими опилками, а из-за забора слышалось завывание циркулярной пилы. Потом разом накатил запах мебельного лака. Навстречу проехал большой грузовик, груженный конторскими столами, перевязанными канатом. Фырчащий мотором старый пикап катил перед нами, побрякивая пустыми бочками в кузове. Рабочее тут место.

Затем мы заехали в ворота, обогнули какой-то цех и оказались на самых задворках хозяйственного двора. Иан показал, куда поставить машину, мы вылезли из нее и сразу перебежали в тень от стены. Асфальт так нагрелся, что даже через подошвы ботинок жар чувствовался.

Наш проводник отпер ворота, распахнул их, открывая вид на внутренности просторного бокса.

– Нормально, – сказал я. – Вполне натурально выгладит.

– Точно, – добавил Рауль.

В складе стоял серого цвета четырехдверный «Форд Ви-восемь». С виду новый, с правильной полицейской антенной.

– На колеса глянь, – сказал Иан. – Специально достал, на усиленных дисках, такие только у сраных копперов.

– Номер?

Машина была без номеров.

– Сделал. Серия «триста», как у полиции. Да, крепления под таблички заметили? – Он с гордостью показал нужное. – Все как у них, и таблички нарисовал – не отличишь. – Машины специального дивизиона без маркировки, но при необходимости они просто вешают четыре таблички «полиция» со всех сторон. – Сирена работает, радио стоит, можно полицейскую волну слушать.

– Ты ее и так все время слушаешь, – усмехнулся я.

– Да, там много интересного. Колеса нормальные, бензина и масла под пробку, садись и езжай.

Я открыл водительскую «самоубийственную»[10] дверь, сел за руль. Да, все на месте, есть рация. С этим мы к делу подготовились, спасибо владельцу «Гаража Хупера». На потолке ременные крепления под оружие, тоже как у специального дивизиона. Надо будет заранее проверить, как в них держатся автоматы. Понадобится еще одна машина, но там любая подойдет, лишь бы ездила более или менее быстро. С этим проблем не будет.

– Все отлично. Ключей нет?

– Нет, просто кнопка.

– Отлично. Вообще не отличишь.

– Тогда везите обратно, работы у меня еще до черта.

Я отвез Рауля домой, заехал в парикмахерскую, избавившись от старой прически, и вернулся в отель, по пути прихватив пачку утренних газет и свежий номер журнала, после чего остаток дня провалялся на кровати, слушая радио и наслаждаясь покоем. Правда, опять с пистолетом под рукой. Пресс-конференция Гувера была везде, подавалась как сенсация. Интересно, это все только для саморекламы или у них и вправду какой-то план? Не стоит их недооценивать. Что бы Маркам ни рассказывал про их прошлое, Бюро с тех пор «окрепло в боях» и научилось ловить преступников. Нет, не думаю, что в этом никакого умысла нет.

Так, экономика… весь мир начал демонстрировать устойчивый рост после Великой депрессии. А вот это ближе: группа страховых компаний начала оценку камней, выставляемых на аукцион. Если у нас все получится, то им придется очень сильно раскошелиться. Попутно мнение эксперта о том, что если камни кто-то украдет, то найти можно лишь дурака или дилетанта. Если же за кражей будет стоять серьезный игрок этого рынка, то камни сразу же можно считать пропавшими: при переогранке они станут неопознаваемыми, а реальные запасы бриллиантов высокой чистоты и большого веса до сих пор толком неизвестны, а также они могут быть выданы за вновь найденные. Привези их снова с бразильского рудника – и никто ничего доказать не сможет.

Да, спасибо, я тоже об этом уже знаю. И роттердамские фирмы, занимающиеся огранкой и продажей алмазов, никогда не раскрывали свои запасы. Все логично, Сингер не зря именно с ними связался.

Что еще? Спортивный раздел. Марсель Тиль выиграл нокаутом у Брауна в шестом раунде, сенсации не случилось. И гонку аутригеров я пропустил, но и там тоже без сюрпризов – выиграли немцы, оторвавшись от пришедших вторыми англичан на корпус. Литературная критика… нахваливают новый роман некоей Маргарет Митчелл «Унесенные ветром»… так, на удивление правдивая картина эпохи Гражданской войны в Америке, история любви на фоне великих потрясений и так далее. Интересно, надо будет купить и прочитать.

А вот и про меня в других газетах, но ничего нового. «Курьер» спекулирует, предполагая, что война китайских банд назревает и обязательно выльется во вспышку насилия в Чайна-тауне. Газета апеллирует к властям, требуя навести порядок в этом районе. Да, наведут они. Там свой мир, полиция теряется, а многие с этого мира еще и пенсионный фонд себе увеличивают.

Вот убийство на почве страсти. Американский сектор. Любовница отравила жену любовника, смерть сначала списали на сердечный приступ, но потом убийца напилась в баре и разболтала бармену все сама. Тот вызвал полицию. Судья объявил залог в двадцать тысяч долларов, так что на свободу она и до суда не выйдет. Любовник вроде бы не вовлечен, сказал журналистам, что его сердце разрывается от жалости и раскаяния.

Интересно, если бы я был женщиной, то этой новости бы порадовался. Коко Шанель открывает филиал своего ателье в Большом Каире, на авеню Наполеон, но возле пляс Опера – это противоположный конец улицы от Латинского квартала. Она приедет на открытие сама, ожидается большой прием в отеле «Гранд Плаза».

Премьера в театре «Все звезды» на Бродвее, мюзикл, разумеется, название ни о чем мне не говорит.

Потом, вспомнив, просмотрел блокнот Отто, который взял из его кармана. И обнаружил, что Отто осторожен, ни одной полноценной записи, сплошь какие-то непонятные пометки. Цифры, сокращения, пару раз попадались даты и время, но к чему они относились, не поймешь.

Ну-ка, тут даты есть… а вот гляну дни, когда Отто следил за мной, может быть, что-то прояснится?

Отлистал назад, нашел день, когда он катался за мной от «Ритца» до обувных дел мастеров. Да, есть дата, дальше время. «Ритц» единичкой обозначен – похоже, по времени совпадает. Так, а это номер «Ласалля», марка помечена как «лас.», цвет двумя буквами. Уже что-то. Вот еще время… это, видимо, когда я вошел обувь заказывать.

Так, а вот написано быстро и небрежно время, когда он меня потерял. Явно прямо на ходу писал, машину вел. И улица… да, вот номер улицы, я туда с перекрестка сорвался.

Дальше, когда я его заметил на выезде из «Оазиса»… так, вот нужная страница, тут чуть не каллиграфический почерк. Сидел в машине, ждал, писал аккуратно. «Оазис» написан целиком… вот время, когда наш «Паккард» въехал внутрь, вот время выезда. Кинотеатр сокращением, «Гранд-отель» двумя буквами, «ГО». Время. Время нашего выезда, дальше «Оаз.» и время въезда.

А это день, когда мы с ним прокатились. Двойка, похоже, обозначает квартиру, дальше время… скорей всего когда он приехал. Больше записей нет. Тут я слегка ухмыльнулся.

Два телефонных номера есть, только вместо района одна буква. А цифры на месте.

Надо бы как-то проверить эти номера. Дать Сингеру или Жильберу? Сингеру, у него кто-то есть, кто по номерам может адрес найти, он не раз это делал.

Кстати, про Сингера… Сингер со мной безукоризненно честен. Всегда. А Маркам сказал, что он кинул компаньонов. Но его кинула перед этим банда Баркеров. Что тут первично? Нет, палец ему в рот не клади, откусит по плечо, но соглашения чтит. Будет ли он их так же чтить после ограбления? Ведь все камни окажутся у него… Будет, пожалуй. Потому что он не знает моих друзей лично. Он может «позаботиться» обо мне, но тогда остальные придут за ним. А найти Сингера легко.

Пока легко. Сандлович скорей всего еврей, при этом кличка «Голландец». Хотя он из Литвы. При этом связан с голландскими хасидами из Роттердама. Нет ли дополнительной связи? А он туда сам, к слову, не устремится после окончания всего?

Нет, не должен. Тогда его еще и сдадут. Одно дело, если тебя ищут за соучастие в каком-то преступлении – Сингер в нем сам, насколько понимаю, не задействован, а другое – за ограбление века. Будут искать все. И найдут, скорей всего, потому что про роттердамский след вон даже в газетах пишут. Нет, Сингер умный, он понимает, что там на всех хватит, ему спокойная жизнь дороже.

Надо будет как-нибудь намекнуть ему на то, что я знаю больше, чем знал про него раньше. Просто так, для сведения.

Блаженство безделья продлилось до темноты. Потом я встал, в очередной раз залез в душ, потому что даже в полутемной спальне было жарко, оделся для вечера, стараясь выглядеть как можно нейтральней. Во «Фламинго» жестких правил одежды нет, место довольно демократичное, так что и мне на светскость налегать не стоит. Вполне подойдет легкий светлый костюм, панама и легкие белые броги. Чуть гангстерский стиль, да и черт с ним, зато не выделяется. Оружие возьму – маленький пистолет все время будет со мной, а в машину тогда положу М1911: он хоть и длинный, но очень плоский, все равно легко прятать.

Кстати, а пока «это все не началось», я по клубам ходил без оружия. Хотя нет, лгу сам себе, проблемы начались с первого ограбления букмекерской конторы, просто я потом быстро уехал. Интересно, кто меня головорезам Антенуччи тогда назвал в качестве вероятного кандидата? Нет, я ничего предпринимать не собираюсь, тут все в рамках правил, своя шкура ближе к телу, но мне именно что любопытно.

У взломщиков в городе тоже есть своя маленькая биржа – бар «Бочка радости» в американском секторе, ближе к докам. Я к нему близко не подхожу и стараюсь ни с кем из них никогда не встречаться, но все же информация обо мне не может совсем не распространяться. Хотя бы инструмент приходится заказывать специалистам, а их на самом деле совсем немного. Теперь вот Иан готов отмычки делать, только образец требует. Впрочем, если у нас все получится, то никакие отмычки в будущем не понадобятся.

Вход во «Фламинго» сверкал огнями, а перед дверями вытянулась очередь празднично одетых людей. Слышалась лишь французская речь, но так и клуб французский. Я жестом привлек внимание стоявшего за красным канатом швейцара, показал ему два пальца и пятифунтовую банкноту, после чего он жестом пригласил нас с Раулем войти, а остальную толпу оттеснил, сказав, что у нас зарезервировано.

Следующую мзду получил метрдотель, проведший нас к накрытому винного цвета скатертью столику в отдельной кабинке, убрав с него табличку с тем самым словом «зарезервировано», то есть швейцар даже и не соврал никому.

Мы заказали шампанское, огляделись. Зал, почти заполненный публикой, напоминал амфитеатр, ряды столиков и кабинок спускались к круглой танцплощадке, по другую сторону которой возвышалась сцена, подсвеченная огнями рампы. Стиль ар-деко доминировал во всем, в каждой детали. Впрочем, как и во всем этом заново выстроенном городе. Оркестр играл свинг, пары танцевали, вокруг сцены за маленькими столиками кучками сидели девушки для танцев, ожидая приглашений. Спешили официанты, на подносах и столах преобладало шампанское в ведерках со льдом.

– А тут неплохо, – сказал Рауль. – Надо будет и дальше сюда заходить. Есть хорошенькие, – добавил он, оглядев девушек. – Правда неплохое место.

– Видишь, теперь ты в естественной среде обитания.

– А ты монашеский постриг принял или что? – съехидничал он. – Я же помню, как мы в легионе бегали вдвоем в увольнения. Ты вроде бы ни от чего не отказывался.

– И оказался счастливчиком, потому что ничего не подцепил.

– Пф, – отмахнулся он. – Деньги на клинику с Силой у нас есть, там любой триппер залечат в момент. И не только его.

– А как-то без триппера обойтись нельзя?

– Он как боевое крещение, первая рана. У тебя ведь было ранение? Было. А триппера не было, то есть ты до сих пор новичок и необстрелянный боец.

– Скажи, какая философия на скользкую тему! – поразился я. – Ты давно эту мудрость постиг?

– С первым триппером. Правда, лечение Силой обошлось дорого, я потом полгода вынужден был рассчитывать лишь на свое обаяние, а не на платные услуги.

– Зато развил обаяние. Это как тренировка. Пока ты его не усилил, ты слабак и мямля. Это как первый орден.

– С деньгами проще. И они не предполагают развития отношений. Никто не попытается познакомить с мамой, привести на семейный обед, не начинает намекать на свадьбу и детишек после нее.

– Ты же во Франции живешь, а не в Америке, там с этим проще.

– Но идеальной простоты все равно нет. Призрак свадьбы со священником постоянно всплывает за спиной каждой подружки.

– Ужинать будем?

– Я бы сначала потанцевал… с кем-нибудь, – протянул он, разглядывая девушек. – А потом утолил бы голод.

– Какой из голодов?

– Страсть к еде. А дальше видно будет. Ты так и собираешься сидеть?

– Пока присмотрюсь.

– Как хочешь. – Рауль поднялся из-за стола, схватил из зажима розовый билетик, который следовало отдать девушке за танец, чтобы она получила законную премию, и направился вниз. Я же пока остался сидеть.

Нет, я не могу сказать, что я аскет и девушки мне не нравятся, просто за день как-то разморило, до сих пор лень не сошла. Поэтому и решил просто посидеть пока и поглазеть на публику. И заодно меню изучить.

Блюд «а ла карт» здесь не было, только стандартные меню, три вида. Это все же не ресторан, поэтому обходятся вот так. Но салат «Нисуаз», филе с трюфелями и крем-брюле на десерт мое внимание привлекли. Я весь день не ел, как сейчас вспомнилось. А шампанское вполне пойдет за аперитив. Или все же подождать Рауля? Где он там? Он уже танцует с какой-то маленькой брюнеткой в голубом платье.

Кстати, Рауль с ужином не определился, так что я попросил подошедшего официанта вернуться чуть позже. К этому времени мой компаньон дотанцевал, провел девушку к столику и махнул мне рукой, но я махнул в ответ, показав ему меню. Он закивал, подошел к столу на секунду, сказал: «Бери, что и себе» – после чего вернулся к танцам. Пригласил уже другую – видать, решил всех поближе рассмотреть. Или та ему чем-то не понравилась.

Смысла сидеть за столом в одиночку не было, так что я тоже выдернул из зажима пару «танцевальных билетиков», сунул их во внутренний карман пиджака и спустился к танцующим. Кого приглашать? Клуб заполнялся, свободных девушек для танцев оставалось не так уж много. Танцевальный пол почти весь занят, свингующие пары скоро локтями начнут толкаться.

Девушка в красном платье сидела за столиком одна, я ее даже не разглядел особо, больше цвет шелка привлек. Но когда она поднялась, то показалась очень хорошенькой, хоть и неброской. Светлокожая, русые волосы, по нынешней моде заколотые с боков назад, вроде и худенькая, но фигуристая.

– Мадемуазель?

– Пожалуйста. – Она протянула мне руку. – Сюзет. Меня зовут Сюзет, – повторила она, заподозрив, наверное, что я с первого раза не понял.

– Поль, мадемуазель, – представился и я.

Надо было представиться Бернаром, но расслабился, совершенно из головы вылетело. Да и не важно, в сущности.

На этом разговор и закончился, потому что оркестр снова заиграл, а мы с Сюзет, соответственно, затанцевали. Танцевать она умела, но это нормально, в таких местах часто подрабатывают девушки из кордебалета и те, кому в кордебалет устроиться не удалось. И делала это с явным удовольствием, не обращая внимания на мои промахи. Впрочем, промахов не так уж много. Может, крутые парни и не танцуют, но я никогда на образ крутого парня не претендовал, так что мне можно, а вот влиться в общество той же Марго, не умея танцевать на допустимом в обществе уровне, уже куда сложней.

В общем, мы протанцевали с ней пару танцев, перебросившись несколькими словами, а затем я взял да и пригласил ее за наш столик. Вот просто так сразу. Разглядел лучше. Очень правильное лицо с высокими скулами, как бы удивленно вскинутые выщипанные брови, немного крупный рот с пухлыми губами, серые большие глаза. Глаза не были глупыми, не вызывали ассоциации с куклой. И улыбалась она очень хорошо. Бывают такие улыбки, что словно все лицо светится, вот и у нее как раз такая.

Возражать Сюзет не стала, лишь отошла на минутку и быстро переговорила с распорядителем, который лишь кивнул. Это тоже нормально, ее время мне поставят в счет. Рауль тоже вернулся не один, а с какой-то рыженькой, совсем маленького роста, представившейся как Полин.

От ужина девушки отказались, что и понятно, им танцевать, но на десерт согласились обе. Ну а дополнительное шампанское подали на стол уже без заказа, это подразумевалось фактом приглашения. Клуб зарабатывает на чем может. Тем более что танцы все равно прервались, а вместо них начиналось шоу. Сначала невысокий парень творил невероятное с огромными мыльными пузырями; затем фокусник пилил и резал партнершу; потом две девицы в черном танцевали степ под аккомпанемент костяных шариков, которые они крутили на шнурах и которыми колотили по сцене; потом был еще кто-то, кого уже и не упомню. И снова были танцы, затем с оркестром пела, причем хорошо пела, женщина с толстоватым задом и обильной грудью, одетая в блестящее платье и с желтым боа на плечах, – в общем, вечер даже удался.

Рауль уже уговорил Полин покинуть клуб вместе с ним, после чего начал немного маяться, явно желая перейти к главной составляющей удачного, по его запросам, вечера, и тогда я, вроде как ощущая некую несправедливость перед своей соседкой, предложил «выкрасть» и ее, на что получил вежливый, но вполне твердый отказ.

– Я вас просто отвезу домой, у нас здесь машина, – шепнул я. – Только сперва надо будет доставить моего друга до дома.

– Стоит ли тогда за это платить? – Она чуть притворно удивилась. – Я могу доработать до закрытия.

– Вам лучше доработать или уехать домой? Только честно!

– Домой лучше, конечно. – Она посмотрела на маленькие часы-браслет на тонком запястье. – На сегодня я заработала достаточно, можно валиться спать.

– Тогда не вижу предмета для спора.

Я подозвал официанта, тот вызвал распорядителя, стороны вежливо поулыбались друг другу, после чего мы с Раулем оплатили счет и вся компания направилась на выход. Очереди перед клубом уже не было – так поздно в очередях не стоят, швейцар, отомкнувший канат, получил свои «выходные» чаевые, после чего мы пошли по тротуару вдоль поредевшего ряда машин до моего «Пежо», стоявшего далеко. Когда мы подъехали, свободных мест здесь не было.

Людей вокруг хватало: они выходили и из «Фламинго», и из кафе и ресторана рядом, и просто гуляли. Вдруг лицо в толпе показалось знакомым. Черт, Жанин, моя несостоявшаяся «третья в спальне», с компанией. В мою сторону не смотрит, но, может, и не узнала, хотя не может не узнать: если увидит, даже сбритые усы не помогут, мы на множестве вечеринок уже встречались.

Они в клубе тоже были? Нет, если бы она меня там видела, то наверняка бы подошла поздороваться, как мне кажется. А если она не просто так, то тогда бы не попалась вот так на глаза. И кто с ней? Еще женщина, незнакомая, трое мужчин… и среди них, кто бы мог подумать, тот самый Полу-Жан Полу-Мари. Вот это интересно, правда.

Мы шли сзади, тоже медленно, чтобы не догнать и не привлечь внимания, я всех придерживал. Затем Жанин и остальные свернули к ряду кэбов, выстроившихся у тротуара, а мы прошли дальше, у них за спиной, после чего я уже повернулся к ним затылком и немного успокоился. Мог бы учесть, что Жанин француженка и компания у нее такая же – «Фламинго» для нее вполне подходящее место. Фуф, чуть было не вскрылся, этого мне только не хватает. Надо до аукциона держать себя незаметно.

Ладно, вот и машина, отпираю. Рауль с дамой сели на заднее сиденье, при этом Полин визгливо хихикала, а Сюзет оказалась на переднем, рядом со мной.

– Тебя куда везти? – спросил я, заводя мотор.

– В «Маленького Инфанта», – сразу ответил Рауль.

Ну, хоть не домой. «Маленький Инфант» – это вроде бы и довольно приличный, не из дешевых, отель, в котором при этом стараются не особо внимательно разглядывать постояльцев и интересоваться их родственными связями. Его можно даже считать самым приличным домом свиданий в городе. И до него отсюда недалеко.

Сюзет сидела молча и вроде даже чуть улыбалась, с заднего сиденья доносились возня и чмоканье, там решили зря время не терять. Минут через пять я уже остановился у входа в отель.

– Рауль, ты одним ранением удовлетворись, – сказал я, когда тот с дамой выбрался с заднего сиденья.

– Опытный воин впросак не попадает, – сказал он на прощание.

– Тогда удачи. – Я только усмехнулся.

Задняя дверь захлопнулась, и я сразу же включил первую и поехал.

– Куда нам?

– В Бельвиль, в самый конец улицы Гинемера.

– Хорошо.

Бельвиль – один из самых бедных районов французского сектора, пусть еще и не трущобы, но недалеко от них ушел. А конец улицы лейтенанта Гинемера как раз скопление самых дешевых меблирашек, где живут, деля квартплату, продавщицы универсальных магазинов, клерки с самыми низкими должностями, конторские машинистки и такие вот танцовщицы тоже, выходит.

Дело уже к утру, машин на дороге почти нет, разве что пару раз попались навстречу сине-белые патрульные «Шевроле». Да и сами машины у домов были все больше старыми и потрепанными. Бедный район, говорю же. Закрытые ставнями витрины каких-то магазинчиков и лавок, закрытые бары, закрытые подъезды. Спят все давно, большинству людей на работу с самого утра.

– Чем ты занимаешься? – спросила Сюзет.

– Ничем интересным, работаю на большую компанию, а та работает с банками, – ушел я от прямого ответа, а она не стала на нем настаивать. – А ты только во «Фламинго» работаешь?

– Сейчас да. Танцевала в кордебалете в «Крейзи Хорс», но как-то вывихнула щиколотку, и вместо меня взяли другую.

Ну да, я угадал, танцовщица в ней видна.

– Ты здесь родилась?

– Нет, приехала с родителями в восемь лет.

– Живешь с ними?

– С мамой, отец умер два года назад. Вон там нужно налево повернуть, – показала она рукой. – Где афишная тумба, видишь?

– Хорошо. – Я свернул, куда сказано.

Улица сузилась, хотя совсем узких здесь нет – город новый, фонари горели через один, в окнах ни единого огонька. Как вымерло все. Хотя нет, вон вроде бы в баре свет горит, и два каких-то парня стоят на улице, вижу огоньки сигарет.

– Тут еще что-то открыто? – удивился я.

– В этом баре играют. – Сюзет чуть вздохнула. – Все подонки из этого района там крутятся.

Я лишь кивнул. Интересно, кому они здесь платят «за защиту»? Полиции скорей всего этот район ни под какую большую банду не попал. Мутит здесь что-то пара марсельских банд, но никогда не слышал, чтобы большого влияния достигали.

– Во-он у той подворотни, – снова задала курс Сюзет. – Дальше я пешком.

– Я провожу.

– Не стоит. – Она вроде бы чуть занервничала.

– Не надо меня бояться, я безвредный. Мне просто так спокойней, ребята у бара не понравились.

Новое поколение апашей возникло в таких вот районах, уличная шпана. И даже слово снова воскресло.

– Все будет со мной в порядке.

Прозвучало это как-то не очень убедительно.

– Давай не будем спорить. – Я улыбнулся, повернувшись к ней. – Скажи лучше, как я могу тебя еще найти.

– Во «Фламинго», ты же знаешь.

– Я не очень люблю клубы, – чуть преувеличил я. – Лучше пригласил бы тебя поужинать, если ты не против.

– А когда ты можешь? – Она тоже улыбнулась.

– С моей работой трудно загадывать наперед, в этом проблема. У тебя есть телефон?

– Мы же не совсем в глуши живем, – засмеялась Сюзет. – Есть линия на шесть квартир, запиши: Бельвиль девяносто шесть – двадцать восемь. Лучше звонить в середине дня, когда я уже не сплю и не ушла на работу. Только придется дозваниваться, соседи любят говорить подолгу.

Машина остановилась. Я хотел открыть для Сюзет дверь, но она вышла сама, а я за это время успел вытащить из-под сиденья «кольт» и просто сунуть его сзади за пояс.

– Здесь рядом, всего лишь через двор, – сказала она и взяла меня под руку.

В подворотне стук ее каблуков звучал как некий гигантский метроном, отбивающий такт для нашего парного танца. Во дворе пахло кошками, компания которых сидела на угольном люке. На нас они никакого внимания не обратили. У подъезда с обшарпанной дверью мы остановились, Сюзет просто сжала мою руку и, попрощавшись, ушла. А я улыбнулся и, тихо насвистывая, пошел обратно, отметив, что у меня на удивление хорошее настроение.

На выходе из подворотни, у машины стояли двое апашей, явно дожидаясь меня. Настроения вступать в полемику у меня не было, поэтому я просто достал пистолет, направил одному из них, тому, что стоял ближе, в грудь, и сказал:

– Даже не начинайте. Увижу еще раз – убью обоих. Бегом отсюда.

Они как-то сразу мне поверили и побежали, и их удаляющийся топот был единственным звуком, который хоть как-то нарушал тишину. Кошки к тому времени тоже разбежались.

16

На следующий день я проснулся поздно, примерно к ланчу. Долго стоял под душем, неторопливо побрился, в очередной раз помянув недобрым словом исчезнувшие усы, затем оделся и пешком дошел до кафе «Монпарнас», что расположилось недалеко от отеля на той же улице. Кафе оказалось недорогим, но кормили там вкусно, а египтянин в феске варил кофе, так что и тот оказался чрезвычайно удачным.

В кафе нашелся телефон, с которого я позвонил на «почтовый ящик», но никаких вестей от Маркама не поступало. В утренней газете много писали про скандал с агентами абвера, поэтому я решил проехаться мимо офиса Крауса и посмотреть, что там делается. Вернулся к машине, доехал до германского сектора, с удовлетворением заметил, что вход в офис закрыт, возле него дежурит полиция, отжимающая с тротуара целую кучу репортеров с удостоверениями прессы за лентами шляп. Хорошо хоть что-то сработало как надо.

Затем нашел уличный телефон и дозвонился Сингеру, который оказался в магазине. Он на уличный телефон перезванивать не стал, ответил завуалированно:

– Твой товар дошел до покупателя. Они впечатлены.

– Насколько впечатлены?

– Очень сильно. А ты как думаешь? Еще новости есть?

– Никаких пока.

– Я бы на твоем месте полежал бы дома несколько дней, читая книги и слушая радио.

– Примерно это я сделать и планирую. – Тут он прав, для меня самое лучшее залечь в тину и как можно меньше маячить в городе. Вся подготовка к делу нами уже закончена. Почти вся. – Но нам бы еще и с Джимми прокатиться, чтобы он знал маршрут.

– Завтра с утра можно. Где встретитесь?

– Я с утра позвоню, скажу, куда подъехать.

– Хорошо. Найду человека ему на подмену.

На этом закончили, после чего я нашел бумажку с адресом, по которому жил Полу-Жан, и направился туда. Но по пути заехал на почту, отослал телеграмму с несуществующего адреса на несуществующий, но взамен получил бланк телеграммы.

Улица Вольтера пусть и не в дорогом, но приличном районе французского сектора. То есть Полу-Жану доходов жить нормально хватало. Не знаю только, с чего именно. Дом оказался обычным доходным, квартиры под сдачу, но именно дом, а не отель, что порадовало, потому что не придется преодолевать стойку с портье. Подъезд выходит прямо на улицу, так что я поставил машину чуть дальше, а потом вернулся к парадному. По почтовым ящикам определил, что нужный мне адрес на третьем этаже.

Естественно, массивная дверь со стеклом, закрытым решеткой, открывалась ключом, консьержа не было. Замок простой, так что вскрыл я его за такие секунды, что никто проходящий мимо просто не догадался бы, что орудую я отмычками. Щелчок, и я внутри.

Третий этаж у него, получается. Ладно, пройдемся. Я сунул руку под полу спортивного пиджака, расстегнул клапан кобуры с коротким «агентом». Так, вот дверь… за ней тихо. Если дома, то спит скорей всего. Если не дома, то ничего страшного: зайду и осмотрюсь. Замок из приличных, но это именно на взгляд покупателя, а так чем угодно открыть можно. Люди полагают, кстати, что замок с плоским «английским» ключом и цилиндром надежней рычажного, но это ошибка. Просто рычажные бывают простенькие и дорогие, и дорогой вскрывать обычно куда сложней.

Ладно, звоним.

За дверью задребезжал звонок. Через недолгое время послышались шаги, в дверном глазке мелькнула тень, а я громко сказал, подставив бланк телеграммы так, чтобы он закрыл мое лицо:

– Телеграмма для мсье Дельмаса!

Почти сразу щелкнул замок, дверь начала отворяться, а дальше уже я ей помог, с силой толкнув и вломившись внутрь. А Жан-Мари Дельмас обнаружил себя схваченным за грудки халата, а в лоб ему уставился револьвер.

– Даже не дыши, – прошипел я.

Дельмас дышать не стал, а просто по-женски взвизгнул, но я уже захлопнул дверь пяткой и втолкнул его в небольшую гостиную, а затем швырнул в кресло, которое чуть не перевернулось.

– Кто еще дома?

– Никого! – Глаза у него буквально лезли из орбит, а сам Полу-Жан побледнел так, что хоть хорони.

– Не шевелись!

Я быстро заглянул в единственную спальню, на кухню и в ванную, но никого там не нашел. Похоже, что и вправду один.

– Узнал меня? – Я снова навел револьвер на него.

Он лишь часто закивал.

– Как жизнь? – улыбнулся я. – Что нового?

– Все хорошо, спасибо… – Он ответил так, словно я его загипнотизировал, механически и бездумно.

– Поговорим?

– Как будет угодно, мсье…

– Прекрасно! – Я уселся в кресло напротив, положив руку с револьвером на колено, но ствол по-прежнему был направлен на него. – Тогда у меня всего один вопрос: как ты обратил внимание того парня, с которым я застал тебя в «Гранд-отеле», на себя в клубе «Оскар»? А? – Я вдруг вскинул револьвер и прицелился ему в лицо, а Полу-Жан снова взвизгнул и закрылся руками. – Не слышу ответа!

– Просто улыбнулся и подмигнул! Не стреляйте, мсье, я только подмигнул! Он сам подошел и заказал выпить.

– Кто сказал тебе познакомиться с ним? А? До трех считаю! Раз…

– Шаплен сказал! Шаплен, мьсе! Роже Шаплен!

Ага, уже что-то.

– Кто такой Шаплен? Не испытывай мое терпение. Начал говорить – говори. Ты мне уже надоел.

– Шаплен – друг Жанин Леду, она приехала из Парижа недавно.

Жанин, хорошо. Не зря я их вместе видел.

– Дальше!

– Шаплен – это распорядитель выставки! В Вернисаже скоро выставка, Шаплен приехал ее организовывать!

Его уже трясет, надо же какой нервный. Зато беседовать проще.

– А Жанин Леду?

– Она нас познакомила.

– Зачем Шаплену было нужно, чтобы ты переспал с тем парнем?

– Потом я должен был позвать его в одну квартиру, сказать, что это моя. И все.

– Сколько заплатили?

– Дали пятьдесят фунтов вперед и обещали сотню после.

– А в «Оскаре» ты сколько берешь?

Тут уже и он застеснялся.

– Ну?

– Пять фунтов.

– Дорого, – категорически заявил я. – Не стоишь ты столько.

– Это почему? – неожиданно возмутился он.

– Мне так кажется. Ладно. – Я опустил ствол. – Где найти Шаплена? Говори, и я уйду.

– Я видел его только на Вернисаже, мсье, и разок в кафе, туда его Жанин привела. Кажется, живет в отеле где-то неподалеку, я так понял из разговора. – Он начал понемногу успокаиваться.

– Как он выглядит?

– Такой, – Полу-Жан описал руками окружность, – немного в теле. Залысины вот досюда. – Он показал на себе пальцем. – Голубые глаза… рот очень маленький. Такой, ну… и очень тонкие губы, их почти не видно. Одевается… как художник, небрежно.

– Говорит как?

– Он из Эльзаса, у него тамошний акцент.

– Хорошо. – Я кивнул. Похоже, что он правду говорит, а проверить это прямо сейчас я все равно не могу. – Ты знаешь, кем был тот парень?

– Нет, мсье.

– Тебе лучше и не знать. Если увидишь его в будущем – исчезни немедленно или окажешься втянут в историю, в которой ты долго не проживешь, понял? Понял?

– Да, мсье.

– От Шаплена своего тоже держись подальше. Да, он знает, что вас сфотографировали?

– Нет. – Полу-Жан замотал головой. – Тот парень сказал молчать об этом, а я и сам подумал, что лучше не говорить. Сказал, что тот идти отказался, что-то заподозрил и меня выгнал.

– И что Шаплен?

– Разозлился, и все. Назвал меня тупым педиком. – Тут он явно обиделся.

– Шаплен может не только назвать, – нагнал я ужасу. – Он может сделать так, что тебя найдут на обочине со связанными руками и пулей в башке. – Глаза Полу-Жана испуганно расширились. – Поэтому в твоих интересах забыть про мой визит. А в качестве ответной любезности я забуду о тебе навсегда. Договорились? – Я поднялся из кресла.

– Да, мсье.

– Вот и умничка. Удачи в «Оскаре», богатых клиентов.

– Я не проститутка, мсье! – возмутился тот и даже попытался вскочить, но я толкнул его обратно, и Полу-Жан свалился обратно в кресло.

– Тебе видней. Всего хорошего, короче. – Я убрал револьвер в кобуру и пошел к двери.

Маркама в номере не было, что неудивительно, так что решил перезвонить ему позже. Мой разговор с Полу-Жаном должен дать пищу для размышлений специальному агенту. Пусть вспоминает, кто привел его в «Оскар» и зачем. Интересно, по поводу банды «йеггов», то есть банковских грабителей, они что-нибудь уже предприняли? Насколько я понимаю, никого из этого списка прямо сейчас арестовать они не могут – улик на них нет, но должны установить слежку, я думаю. Или все же есть? Такое не раз уже бывало, что американские преступники тайно пробирались в Канаду или Мексику и уже оттуда совершенно спокойно, со своими документами, ехали в Зону Большого Каира. Им даже паспорта не нужны, хватает и других документов, потому что по американским законам их сектор здесь – территория Соединенных Штатов, а дальше между секторами уже никаких границ, такой вот юридический казус получается. Поэтому бегут сюда многие из тех, кого обстоятельства на родной земле совсем прижали.

Но тогда и американские власти могут их арестовывать или требовать ареста – это уже недостаток сложившейся системы для тех, кто скрывается. Особых формальностей не требуется.

А не скататься ли мне в Ривер-Парадайз, просто оглядеться? Я мотель помню, там стоянка просматривается хорошо, и если там разом осела целая банда американских грабителей, то это даже по автомобилям можно определить. Это будут вместительные американские машины с мощными моторами, по-другому никак. Потому что гангстеры предпочтут знакомые машины, потому что американские машины больше европейских и потому что на них проще убегать.

Вот и вправду прокачусь туда, осмотрюсь. Время у меня есть. Или позвонить Сюзет? Она уже должна проснуться, я думаю. Да, сначала позвоню, потом поеду в Ривер-Парадайз.

Звонил из бара, заказав кофе и холодную воду, по обыкновению. И звонить пришлось долго: линия была занята с полчаса, пожалуй. Но потом трубку сняла сама Сюзет.

– Привет, это Поль, – представился я.

– Привет.

– Не разбудил?

– Нет, я уже давно встала. Как у тебя дела?

– Спасибо, у меня, по обыкновению, все хорошо. Ты сегодня работаешь?

– Да. А что ты хотел?

– Хотел пригласить на ужин, как мы договорились.

Она задумалась. Это хорошо, что она задумалась, а не отказала сразу. Потом Сюзет осторожно сказала:

– Я могу поменяться с подругой и выйти завтра. Если дозвонюсь.

– Это было бы замечательно. Мне перезвонить?

– Куда я могу тебе перезвонить? Так будет проще.

Я продиктовал ей номер, написанный на стене над телефоном. После чего вернулся к своему кофе, сказав бармену, что жду звонка. Сюзет перезвонила через пять минут:

– Я сегодня вечером свободна.

– Давай я заеду в восемь? Встану прямо перед аркой.

– Хорошо.

– Тогда до вечера.

Настроение как-то сразу вдруг взяло да и поднялось. Пожалуй, что я уже по ней соскучился. Куда вести ее на обед? Такая девушка достойна и «Ла Террас», но не уверен, что она там будет чувствовать себя хорошо. Там и я себя хорошо не чувствую, не мое это место. Знаю «Ле Мезон Альзас», ресторанчик эльзасской кухни на авеню Наполеон. Хороший ресторан, но не для светского общества, а кухня так и вовсе выше всяких похвал. А потом еще куда-нибудь сходим – в кино, например, на ночной сеанс. «Люмьер» открыт почти что до утра. Или еще что-нибудь придумаем.

Еще раз, наудачу, набрал номер Маркама, но он не появился.

Тогда в Ривер-Парадайз, огляжусь там.

Шустрый «Пежо» проехал через город и помчался со скоростью шестьдесят миль в час по шоссе. Хорошая машина, но мне мой «Ви-восемь» нравится больше, если честно. И разгоняется куда живей, и как-то вообще… вот нравится, и все тут. Ну да ладно, никуда он от меня не денется, а Иан заодно его обслужит где нужно. Там и покрышки пора менять, и масло, и смазывать везде.

Вдоль всех шоссе росли высаженные через равные промежутки пальмы, но тени от них все равно никакой не было, и серая асфальтовая лента дороги раскалилась до марева. Машин не слишком много, в это время даже ездить стараются не слишком активно: в открытое окно ветер врывается горячий, никакой свежести не ощущаешь. Тут уже не раз вполне всерьез обсуждали переход на ночной рабочий день, чтобы самую жару проводить дома, в постели. Только открою секрет: в комнатах тоже не лучше, как окна ни раскрывай. Хорошо, что у меня дома прямо над кроватью люстра с вентилятором, включишь – и широкие длинные лопасти, медленно вращаясь, все же создают какую-то иллюзию ветерка. А так везде пекло. Египет, что тут поделаешь.

Шаплен. Полу-Жан назвал некоего Шаплена, который привез выставку. Все крутится вокруг этой выставки, Жанин тоже с ней связана, Жанин же познакомила Полу-Жана с этим самым Шапленом. Кто это такой? Агент НКВД, как Краус и подозревал? Впрочем, что на самом деле подозревает Краус, известно только ему самому, что он мне говорит, может быть чем угодно. Но я очень сомневаюсь, что французская разведка будет так издалека подбираться к аукциону. Франция – член Антанты, как и Британия с США, другое дело, что ее чуть отпихнули от власти здесь…

Нет, все же Жанин тут не просто так. Именно она познакомилась с Марго в Лондоне, я это из постельных разговоров узнал. Сама. Обаяла, зазвала в Париж, Марго и растаяла – она ведь ничего не подозревает. Жанин была в кабинете вице-губернатора, но… не одна. Не самая лучшая ситуация для вскрытия сейфа, но это могла быть и просто разведка. Или что-то пошло не так: кавалер, например, появился неожиданно. А потом еще и Уилфрид.

Жанин знает Полу-Жана, а того тот самый Шаплен подвел к специальному агенту Бюро Маркаму. Зачем? Что можно с этого получить? Шантаж, не зря же они должны были пойти в какую-то квартиру. Зачем шантаж? Чтобы знать о планах ФБР на время аукциона, например. И заодно о планах полиции, потому что делиться с Бюро ими будут. Все верно.

Если Краус прав, то помимо Шаплена в городе должна появиться боевая группа. Они уже здесь? Или приедут с выставкой? Скорей всего. Там авангардное искусство, то есть художественная ценность многих экспонатов будет куда как сомнительной, а это значит, что спрятать то же оружие можно внутри.

Купить в городе? В принципе это несложно, но мне кажется, что у НКВД достаточно местных связей не найдется. Они тут совсем чужаки, так что проще привезти. Не рано я сбросил обличье Ван Дер Меера? Сходил бы на открытие выставки, огляделся… нет, я тогда мог до нее просто не дожить, вон как все закручивается.

Да и не будут боевики изображать художников, я думаю. Скорей обслуживающий персонал, он никому в глаза не бросается. Но если Жанин уже своя в доме лорда Бриггса, то она наверняка нацелилась на сейф. И если до него доберется рано или поздно, то ее «товарищи» пойдут грабить через ту же дверь. Но вот как подойдут к ней? Тоже через тоннель? Или это их следы в тоннеле и были?

Нет, надо Бюро на них выводить, пусть создадут максимум проблем. А Маркама напугать вероятным шантажом и всем прочим страшным. И опять же не следует ли организовать анонимный звонок лорду Бриггсу? И внаглую ему сказать, что Жанин работает… НКВД будет слишком, пожалуй… на группу банковских грабителей? Нет, именно этому он и не поверит, она не тот тип. А что сказать? Что-то такое, что должно отлучить ее от дома, чтобы не шлялась возле кабинета. Забираться туда просто так, ночью и втихаря, даже я не решусь, очень сложное место. А нет сейфа – нет и кода от двери, верно?

Что придумать, что придумать… стоп, а пусть Маркам даст знать по своим каналам. И не самому вице-губернатору, а, например, в соответствующую службу. И те уже намекнут лорду Бриггсу, например. И вот тогда он точно все воспримет всерьез, тут уже никакого сомнения… черт, тогда код в двери сменят. Нет, нельзя сдавать Жанин, нельзя – прямая связь с кодом проявится сразу. Черт бы ее побрал, со всем ее нижним бельем, которого она не носит.

Ни в коем случае нельзя поднимать тревогу вокруг сейфа. Эту проблему следует решать самому. Как – не имею ни малейшего представления. Попробовать вычислить боевиков и устроить им какие-нибудь неприятности в последний момент? А как я их вычислю? Опять не знаю. Только не вывести никого на Жанин, ни в коем случае, дальше дурак сообразит, что там к чему.

Проклятие.

Тут мимо пронеслось два автомобиля: серый седан «Бюик» и двухцветный «Терраплан», битком набитые людьми в шляпах. Быстро пронеслись, с ревом моторов, обгоняя попутные машины, как будто те на месте стояли. И затем, когда я почти доехал до Ривер-Парадайз, следом, завывая сиренами, пролетели сразу три немаркированных «Форда» Специального дивизиона полиции, а следом за ними серый седан «Додж», на котором я успел разглядеть правительственные номера. Это не за теми двумя, случайно?

Похоже, что я угадал. Потому что у поворота к мотелю стояло сразу несколько машин, сплошь с такими же правительственными номерами, и именно «Форды» и «Доджи», а возле них люди с оружием, с повязками на рукавах и без них. И среди людей я разглядел специального агента Маркама, державшего панаму в одной руке и «томмиган» в другой.

Задерживаться я не стал, понятное дело, проехал мимо. И попробую угадать… они приехали за американской бандой, но те успели смыться. Именно успели, потому что та погоня никаких шансов догнать их не имела. Скорей они просто кинулись в направлении города наугад.

Дальше я развернулся и, чтобы не мелькать лишний раз, свернул на узкую боковую дорогу, которая вскоре вывела меня на Александрийское шоссе, и уже по нему я вернулся обратно в Большой Каир. Смысла задерживаться и наблюдать точно не было. Никакого.

С уличного телефона позвонил Раулю. Тот ответил не сразу, да еще и сонным голосом.

– Удачная ночь?

– Неплохая. – Голос стал довольным. – Случались лучше, но все равно неплохая. Хороший клуб, мне понравилось. Когда еще пойдем?

– Уж точно не сегодня, – хмыкнул я. – Завтра с утра встречаемся все вместе, проедемся с Джимми.

– Во сколько? – В голосе появилась деловитая нотка.

– Заезжай за мной в десять утра, потом подхватим Иана.

– Сделаю. Как у тебя все прошло?

– Нормально. Отвез ее домой.

– Просто домой? – Рауль вроде бы даже возмутился. – И зачем ты туда вообще ходил?

– Я ходил в клуб. А ты пошел в бордель.

– Она взяла даже больше, чем берут в борделе. – Он захохотал. – Но отработала все деньги до последнего сантима.

– Тут пенсы, балбес.

– Пенсы больше, а она именно до сантима. В общем, я не против ее еще раз увидеть, выбирай вечер.

– Завтра обсудим. – Я повесил трубку.

Маркаму звонить бесполезно, он пока топчется у мотеля. Что у меня еще по плану? Да, Иана предупредить. Но я к нему просто заеду, это по пути.

Иан был у себя, копался под капотом не самого нового «Оберна». Он попытался пожать мне руку, но я поспешно спрятал ее за спину.

– Не отмоюсь потом.

– Белоручка, – ухмыльнулся он. – И брезгуешь рабочим человеком. А на нас весь мир держится.

– Угу, особенно когда рабочие люди воруют машины на продажу.

– Это мелочи, кто будет это учитывать, когда труба всех нас призовет на Страшный суд? Да никто. Не до того будет.

– Кто из нас первый об этом заговорил? Ладно, будь готов завтра с утра, мы с Раулем заедем.

– Домой лучше заезжайте, посплю тогда.

Иан мало того что всегда сидел здесь допоздна, так и в гараж приходил чуть ли не с зарей. Даже не понимаю, зачем ему деньги, разве что построить еще гараж, в десять раз больше, поставить кровать в офисе и вообще его не покидать. И паб напротив, дверь в дверь, чтобы ходить было ближе.

– Что насчет второй машины?

– Нашел «Рено Виваспорт» тридцать пятого года, выглядит новым. Дернем в ближайшие дни, все будет нормально.

– Хорошо. Надеемся на тебя. Она вообще как, ездит?

– Ездит. Там восемьдесят сил и отлично управляется. Будут деньги – купи себе такую вместо своего «Форда».

– Даже говорить не смей про мой «Форд».

Радио в машине принесло новость о стрельбе в Маленькой Ирландии. Кто в кого стрелял – непонятно, но свидетели показали, что был труп и двое раненых, всех увезли на машинах. Может, свои дела, а может быть, как-то развиваются события после того, как Сингер слил информацию корсиканцам. Я купил в автомате пару вечерних газет, но и в них подробностей было не больше. Ладно.

К двору на улице Гинемера я подъехал почти ровно в восемь. Встал у самой арки, вышел из машины, глянул на тот бар, откуда в прошлый раз подошли двое апашей, но никого сейчас не увидел.

Сюзет вышла в пять минут девятого, на этот раз не в красном, а в пестром шелковом платье с рукавами «двойная бабочка» и с цветком в самом низу выреза. Шляпку она не надела, лишь подколола с боков волосы. Походка, ее походка меня просто чарует: она идет, словно пританцовывая.

– Сюзет, – одной рукой я снял панаму, а вторую протянул ей, провожая к машине, – добрый вечер.

– Добрый вечер. – Она чуть улыбнулась и терпеливо дождалась, пока я со всей доступной галантностью открою перед ней дверцу.

– Куда мы едем? – спросила она уже в машине, когда я уселся за руль.

– В «Ле Мезон Альзас», знаешь такое место?

– Знаю, но никогда не была. Мы туда попадем?

– Я зарезервировал столик.

Место действительно популярное, так что после визита к Иану я туда заехал.

– То есть у нас все же самое настоящее свидание с ужином? – улыбнулась она.

– А ты не ужинаешь?

– Я ужинаю. И завтракаю. И обедаю. И ем в перерывах. Меня невозможно прокормить, но при этом не толстею.

– Даже в этом мне повезло.

– В чем именно? – Она чуть вскинула бровь.

– В том, что мне не придется есть одному. Я люблю ужины.

– Я тоже, не беспокойся.

И на этом я тронул машину с места.

Ресторан был полон, но я все же вовремя занял столик, посадили нас удачно, ближе к окну, с видом на авеню. Заказали улиток, большой лотарингский салат на двоих и форель, ко всему этому хороший эльзасский рислинг. Публика вокруг была… да нам под стать, наверное. Как я уже сказал, место светским не считается, а днем сюда ходят перекусить те, кто работает неподалеку, цены приличные.

– Уже соскучился, – сказал я, когда мы чокнулись бокалами.

– Приятно слышать, – улыбнулась она. – Но мы вроде бы недавно расстались.

– Прозвучит банально, но показалось вечностью. Как улитки?

– Прекрасные, – кивнула Сюзет. – И вообще мне место нравится. Жаль, что здесь не танцуют.

– Ты не устала танцевать?

– Танцевать я, наверное, никогда не устану. Только танцы во «Фламинго» к этому не относятся. Но я надеюсь, что там временно.

– Ты там давно?

– Чуть больше двух месяцев, – после короткой паузы ответила она. – Ищу другую работу. Но с этим трудно, работы мало.

– Во французском секторе?

– В любом. Я и на английском говорю. И немного на итальянском.

Да, в этом особенность Большого Каира, здесь даже дети болтают на двух-трех языках. Никуда не денешься, иначе жизнь усложнится. Великая депрессия и по этому городу катком прошлась – с работой до сих пор тяжело, хотя жизнь вроде бы начала быстро выправляться.

– У тебя есть агент или кто-то подобный?

– Откуда? – удивилась она вопросу. – Я просто девочка из кордебалета, хожу сама везде, читаю объявления.

– Не искала другую работу?

– Я люблю танцевать. – Она опять чуть улыбнулась. – Другая работа… в универсальном магазине? Пишбарышней? Мама заставила меня пойти на курсы машинисток, но… нет, даже представить себя не могу в таком месте. И мне пока хватает на жизнь, во «Фламинго» я зарабатываю больше. Там много таких, как я.

– И не только таких.

– И не только, – согласилась она. – Примерно половина девушек уходит с клиентами, в этом проблема. Поэтому в моем районе никто не знает, где я работаю, даже мама не говорит соседкам.

– А что говорит?

– Что я в кордебалете. Как и раньше. Кстати, там заработок был даже меньше, просто мне нравилось. И я хочу вернуться к танцам на сцене.

– Не хочу показаться… гм… не знаю кем, но у меня есть возможность познакомить тебя с агентом.

Я не наврал, я точно знаю, что у Сингера есть постоянный покупатель антиквариата, который даже не агент, а Агент с большой буквы. Который работает чуть ли не с половиной кабаре и клубов в Большом Каире. Мы даже пару раз встречались в магазине, в кабинете Сингера. Не думаю, что Сингер откажется мне в этом помочь. Другое дело, что в моей защите и анонимности возникнет брешь, Сингер будет знать мою девушку… если она моя девушка, конечно, и агент сможет ее найти, но брешь уже возникает. Мне бы сейчас точно не следовало ездить с девушкой по ресторанам, лучше было бы подождать. Но ждать почему-то очень не хочется, поэтому мысль я загоняю подальше, за угол. Пусть там тихо посидит и не мешает мне быть счастливым.

– И ты думаешь, что он мне поможет?

– Если не поможет этот агент, то не поможет уже никакой другой. Этот лучший в городе.

– Это было бы замечательно. Просто замечательно. Я могу дать тебе свой фотоальбом, агенты обычно его просят.

– Вот и договорились.

Когда ужин закончился, я спросил у Сюзет:

– Куда бы ты хотела поехать теперь?

– Я бы потанцевала. С тобой. Предлагай.

Не могу сказать, что сюрприз, чего-то подобного я и ожидал.

– Свинг?

– Можно и свинг. – Она улыбнулась. – Я слышала, что сейчас вообще эпоха свинга.

– Тогда нам в американский сектор, в «Ритм-энд-Басс». Это не клуб, скорее бар, даже не слишком большой, но там играют хорошие музыканты и все танцуют. Была?

– Нет. Но я тебе доверяю.

Что я делаю? Отказался ехать в «Коттон» с Раулем, а теперь несусь с Сюзет в американский сектор? Но поздно, слово сказано, а оно не воробей. И ловить его совсем не хочется. В общем, на этом мы поехали.

По дороге, извинившись, остановился возле телефонной кабинки и позвонил Маркаму в номер. На этот раз он ответил сразу:

– Я пытался вас найти через номер, что вы оставили.

– Вынужден извиниться, я не был в городе сегодня весь день. Что-то случилось?

– Случилось. Нам надо встретиться.

– Я могу встретиться завтра днем, в ланч. Или позже.

– А сегодня? Я бы подъехал в «Пять окон». – Голос у него звучал озабоченно.

– К сожалению, я сейчас не один и не хотел бы, чтобы эти люди видели вас, – напустил я туману. – У меня для вас тоже есть новости.

– Не для телефона?

– Можно и по телефону, просто подробности уже при встрече. Хорошо подумайте, Рик, кто именно пригласил вас тогда в тот клуб и зачем. Это, как оказалось, не просто так. Вам пытались создать проблему. И может быть, пытаются и сейчас.

– Я не думаю…

– Не надо думать. Я просто знаю. – Я сделал ударение на последнем слове. – И у меня есть доказательства.

– Давайте встретимся на ланч, – вздохнул он. – Там же?

– Давайте там же.

– До завтра.

Я вернулся в машину, уселся за руль.

– Извини, просто важный разговор по работе. Никак не мог застать человека дома.

– Ничего, я слушала музыку. – В машине играло радио и именно свинг. Сестры Босвелл, насколько я узнал мелодию, оркестр Оррина Такера.

– Тогда поехали слушать музыку дальше.

– И танцевать.

– И танцевать.

Бар «Ритм-энд-Басс» расположился не в самом богатом районе Бродвея, но все же место было хорошим. Основал его переехавший из Сент-Луиса джазовый басист Оскар Паркер, игравший со всеми знаменитыми оркестрами, наверное. Поэтому здесь всегда была прекрасная музыка, потому что поиграть приезжали многие, а местный квинтет Паркер собрал сам и иногда лично выходил на сцену.

Конечно, для настоящих джазменов играть свинг было даже немного унизительно, они считали, что тем самым предают джаз, но под свинг танцевали, и танцующая публика заполняла место, делая его прибыльным. Хотя раз в неделю случалась и чисто джазовая ночь, и поклонники импровизации и виртуозного владения инструментами специально ее ждали.

Швейцар запустил нас внутрь, но столик сразу не нашелся, пришлось довольно долго сидеть в баре, хотя Сюзет все равно выглядела счастливой. В зале хватало и черных, хотя в Большом Каире их совсем мало. Занимали они дальний угол зала. Никаких правил на их счет в городе не было, но привычки остались на месте, похоже. Да и сектор все же американский, так что в зале американцы были в большинстве.

И мы танцевали, разумеется, и в программе был не только свинг. И во время медленного танца под «оритмиченный» блюз рука Сюзет легла на револьвер, висевший у меня на боку. Глаза ее удивленно расширились, ладонь сдвинулась, но сразу она ничего не сказала. И спросила намного позже, когда мы, уставшие и довольные, уселись в «Пежо» и я завел мотор.

– Поль, а почему ты с револьвером?

– Привычка. – Я чуть пожал плечами. – Мне часто приходится работать с ценностями. И я люблю стрелять. Умеешь?

– Нет. – Она покачала головой. – Это страшно?

– Это громко. – Я засмеялся. – Но довольно весело. Хочешь попробовать?

– Прямо сейчас?

– Если ты готова, то и прямо сейчас. Но придется ехать за город и стрелять в свете фар.

– Так даже интересней, нет?

А почему бы и нет? Коробка патронов к «агенту» в машине есть, а мне вовсе не хочется, чтобы этот вечер заканчивался. Давно я не чувствовал себя настолько счастливым и веселым.

– Ты права. Поехали!

И мы поехали. За самую окраину американского сектора, на автосвалку, куда хозяин пропускал людей за совсем небольшую мзду, привязывая на это время двух здоровенных собак. Я там сам стрелял чаще, чем в тире. Хозяин же, невысокий сухощавый дедуган с большим «кольтом» одинарного действия в кобуре на бедре, был бессменным. Он жил в маленьком домике на этой самой свалке и всегда был рад заполучить лишний фунт.

На стук в дверь он выглянул сразу.

– А, теперь ты и девочку решил развлечь, так? – ухмыльнувшись, сразу догадался он. – Мое почтение, мисс. – Он приподнял с лысеющей головы мятую соломенную шляпу.

– Добрый вечер, сэр, – заулыбалась ему Сюзет.

– Мисси, сторожей на свалках не зовут «сэр», – засмеялся он, решив поприбедняться. – Зовите меня Хэнк. – Он протянул ей руку.

– Сюзет, – снова улыбнулась она.

Хэнк подозвал собак и запер их в вольере, а сам открыл ворота, дал проехать машине и пошел вперед, призывно махнув рукой.

– Там дальше есть фонарь, – пояснил он. – И фары оставь включенными.

Грунтовка-проезд, корявая и неровная, тянулась между высоких штабелей, выложенных из старых и битых машин. В конце ее оказалась небольшая площадка возле гидравлического пресса, и там Хэнк зажег фонарь.

– Вот вам старый «Остин», – показал он на остов белого автомобиля без колес. – Разнесите его в щепки, мисси.

Сунул ему фунт, и Хэнк с довольным видом убрал его в карман комбинезона.

– Нечаянный доход всегда приятен, Пол. – Он показал мне большой палец. – Развлекайтесь.

Я огляделся по сторонам и приметил пару банок из-под машинного масла. Подобрал, поставил одну на капот, а вторую на крышу «Остина», вернулся к Сюзет и вытащил револьвер из кобуры.

– Держи. Вот так, смотри. – Я показал, как правильно ухватить рукоятку. – Держи двумя руками, так проще целиться. Не самый точный револьвер, если честно… Смотри, чтобы мушка оказалась как раз напротив вот этой прорези. – Черт, у этой модели даже целика нет, револьвер рассчитан на стрельбу с «дистанции ножевого удара». – И верх мушки наведи на середину банки… взведи курок большим пальцем… сильней тяни, не бойся… и не бойся выстрела.

Бах!

Револьвер подбросило, пуля ударила в борт машины.

– Я глаза закрыла, – честно объявила Сюзет.

– Видел, – кивнул я. – Не нужно закрывать глаза, потому что тогда лучше даже не стрелять. Давай еще раз… и держи оружие крепче, чувствуешь, как оно прыгает?

– Громко очень, – пожаловалась она.

– Я предупреждал. Давай так. – Я встал сзади и взял ее за локти. – Напряги кисть и локоть, но не слишком сильно.

– Руки! – сказала она, но при этом чуть оттолкнула меня попой.

– Иначе никак, единственный метод обучения.

– Ну, если только так. – Сюзет хихикнула.

Первая банка упала через восемь выстрелов. Вторая через двенадцать. Но затем на каждую было израсходовано всего по два, потом три выстрела на обе, а затем уже по одному.

– Видел? – Она гордо повернулась ко мне, и я успел перехватить ее руки с револьвером.

– Видел. Но целься все же туда, в меня не нужно.

– Мне понравилось! – объявила она. – Только все равно громко.

– У тебя еще половина коробки. Заряжай сама.

С этим она справилась легко. Затем несколько раз промазала от самоуверенности, но все равно банки пришлось возвращать на место несколько раз.

– Видишь? Прирожденный стрелок.

– Ты сомневался? – Она подчеркнуто гордо посмотрела на меня. – Когда-нибудь куплю себе револьвер.

Я покачал головой, на минуту усомнившись в том, что собираюсь сделать, но затем нагнулся, задрал штанину и вытащил из кобуры маленький «маузер».

– Давай теперь ты попробуешь попасть из него.

– А почему ты его так носишь? – удивилась она.

– Так незаметней.

– Ты не гангстер? – Это уже прозвучало серьезно. – Мне не верится, что ты работаешь на банк.

– Нет, я не гангстер. Я – «свободный художник», много чем занимаюсь. Но не гангстер. Оружие просто люблю.

– Чем ты занимаешься? – спросила она уже в упор. – Если мы встречаемся, то будь со мной честным.

– Мне трудно сказать, потому что я не знаю, как это называется. – Я усмехнулся. – Не гангстер. Не граблю хороших людей. Не убийца. Не принадлежу ни к каким «семьям». – Это слово в городе знали. – Но я авантюрист. Живу случайными заработками. Иногда большими. Иногда сталкиваюсь с опасными людьми, поэтому ношу оружие. Потом расскажу больше. Но пока тебе решать, встречаться со мной или нет.

– Ты опасный человек? – конкретней вопрос не сформулируешь даже, наверное.

– Нет. Но иногда рядом со мной может быть опасно.

Соврать нельзя. Кому угодно можно, но ей нельзя. Особенно сейчас, когда надо делать выбор.

– А сейчас?

– Немного, – кивнул я. – Но не для тебя. Пока не для тебя.

– Тогда покажи, как стрелять из этого, – кивнула она.

Как я и ожидал, маленький пистолет легко лег в ее маленькие ладони, и в банки она не промахнулась уже ни разу. Затем я достал запасной магазин, вставил его в рукоятку и протянул пистолетик ей.

– Пусть будет у тебя в сумочке. Надо его достать, сделать вот так, – я достал патрон, – и затем выстрелить в то, что тебе не нравится, как в банку. – Я снова разрядил оружие, загнал патрон в магазин и вставил его на место снова.

– Это законно?

– Ты же законопослушный гражданин?

– А ты сомневался?

– Просто уточнил, – усмехнулся я. – Тогда все законно. Бери. Этот пистолет куплен в магазине совершенно официально, и я могу дарить его, кому хочу.

Я ожидал, что Сюзет запротестует, но она совершенно спокойно убрала «маузер» в свою сумочку. Затем сказала:

– Мне все равно, кто ты такой, и все равно, чем ты занимаешься, но если я узнаю, что ты плохой человек, то уйду немедленно. Ты меня понял?

– Я тебя понял.

– В нашем районе хватает всяких людей, и бандита я могу найти себе и там. – Она посмотрела мне в глаза. – Поклянись, что ты не из них.

– Я не из них, клянусь.

Тогда она просто шагнула вперед и поцеловала меня в губы.

– Это значит, что я тебе поверила. Не обмани меня.

17

Нет, ничего в прошлую ночь не случилось, если не считать того, что мы с Сюзет целовались. Я отвез ее домой, проводил до двери и затем уехал в отель, где проспал, сколько осталось времени, до того, как за мной заехал Рауль.

Рауля я застал беседующим с мадам Бланшар, и хозяйка отеля выглядела явно довольной его обществом. Рауль умеет быть обаятельным до невозможности, если хочет, конечно.

– Бернар, ваш друг совершенно очарователен, – сказала она мне вместо приветствия.

– Не верьте ни единому его слову, – заявил я. – Он лишь пытается вас соблазнить, но потом наверняка сбежит.

– От меня не сбежишь, – засмеялась она. – Всего хорошего, молодые люди.

Бежевый «Ситроен» Рауля стоял перед подъездом.

– Давай сначала за Ианом, а потом выпьем кофе, пока будем ждать Джимми.

– У тебя вид невыспавшийся, – объявил он, включая передачу. – Чем ты ночью занимался?

– Был на свидании. Дальше без комментариев.

– Свидании или «свидании»? – Он изобразил кавычки пальцами.

– Свидании без кавычек. С красивой девушкой, которую потом отвез домой и поцеловал у двери.

– Ты как школьник, честное слово, – вздохнул он сокрушенно. – Сколько тебе лет?

– Школьники экономят на завтраках, чтобы сходить в бордель на выпускной. Взрослые люди завязывают серьезные отношения.

– Поль, ты уверен, что ты стоишь серьезных отношений? – вдруг спросил Рауль. – Лично я не хочу обзавестись вдовой и парой сирот, если у меня что-то пойдет не так. Ты про это думал?

– Я про все думал, и про это тоже, – ответил я. – Но иногда не все зависит от тебя самого.

Рауль обогнал медленно едущий фургончик с рекламой пива на борту и сказал:

– На твоем месте я бы держался от той девушки подальше. Хотя бы до тех пор, пока мы не убедимся, что за нами не гонится весь мир.

– Я так и пытаюсь сделать.

– Тебе решать, но… – Он покачал головой. – Лучше, как я. Кстати, если у нас все получится, то открою здесь клуб вроде «Фламинго», с танцами и девками. Пойдешь в партнеры?

– У русских есть хорошая поговорка про раздел шкуры неубитого медведя. А американцы говорят, что иногда ты ешь медведя, а иногда медведь тебя.

– Ты суеверный. Можно хотя бы помечтать.

– Если только помечтать… – Я протянул руку и, повернув ручку, приподнял лобовое стекло, чтобы в кабину задувало больше воздуха. – Не самая удачная идея показать, что сразу после ограбления у меня появилось много денег.

– Я могу показать, я не местный. – Рауль пожал плечами. – В Марселе у меня вполне респектабельное дело. А ты будешь теневым партнером, например.

– Можно подумать. Но после дела, сейчас я не готов это даже обсуждать. Здесь налево, мы же к нему домой.

– А, ну да.

– Бурлеск открой, там девки сразу раздетые, тебе меньше возни, – добавил я.

– А кстати, это идея. Сиськи и задницы, а во французском секторе даже соски закрывать не нужно. Прекрасная идея, дружище, просто прекрасная. Пригласим Джипси Роуз Ли или Шерри Бриттон[11], будем деньги лопатой грести.

– Кто эти достойные дамы?

– Поль, они лучше всех раздеваются на сцене и вертят задницей. Ты все же далек от настоящего искусства.

Иан ждал нас на улице, куря сигарету. Затем втроем мы доехали до американского сектора, остановились у итальянского кафе, где мы с Раулем заказали капучино, а Иан сначала затребовал чаю, чем вызвал явное замешательство, но потом согласился на эспрессо. Из кафе я позвонил Джимми и сказал, где находимся. Тот обещал подъехать через десять минут.

– Карта готова? – за столиком спросил Иан.

– Вот она. – Я вытащил из кармана пиджака сложенный лист бумаги. – Все отмечено.

– Вроде бы понятно, – кивнул он, повернув ее к себе. – Это вторая машина? – Он ткнул пальцем в отметку.

– Она самая.

– Завтра дерну, все будет нормально.

– Главное, чтобы умела быстро ездить. Хоть тут мы торопиться не должны, но сам понимаешь.

– Я не сраный ребенок, чтобы не понимать.

Вскоре к кафе подъехал маленький «Рено Сельтакуатр» болотного цвета, почти всю кабину которого занимала туша Джимми. История гласит, что Сингер не дал Джимми купить американскую машину, хотя тот присмотрел что-то в подержанных, достаточно большое под его комплекцию. Сингер сам на «Рено» ездит в целях конспирации. Тогда Джимми, словно назло, купил вот эту самую «Сельтакуатр» с тридцатичетырехсильным двигателем, куда с трудом умещался один. И если Сингер требовал его куда-нибудь подвезти, то каждый раз ругался из-за тесноты.

Джимми выбрался из двери с трудом, выпрямился во весь свой немалый рост, махнул рукой.

– Давай за руль. – Я показал на «Ситроен». – В него мы хотя бы все втиснемся.

Я сел впереди и понял, что «Ситроен» тоже не совсем идеальная машина, если сидишь рядом с Джимми. И тронулась с места она с заметным усилием.

– Сначала давай на Пятую авеню, там покажу, где встать. Запоминай место.

– Без проблем.

Вел Джимми хорошо. Впрочем, если бы он водил плохо, то Сингер не предложил бы его на роль «колес». А учитывая то, что рассказал о нем Маркам, Сингер вообще в грабительских делах эксперт, как бы невинно теперь ни выглядел.

На Пятой авеню я показал Джимми на небольшой проезд между двумя офисными зданиями:

– Сдашь сюда задом. Сиди за рулем, наблюдай в бинокль, только повязку не снимай. Тогда к тебе никто не подойдет – патрульные констебли специальному дивизиону не мешают. Как только мы выбежим из двери, сразу врубай сирену и несись к нам что есть сил. Понял?

– Пол, мне не все мозги отбили на боксе. Что дальше?

Я развернул карту и ткнул в отметку «2».

– Поехали к стоянке, где будет вторая машина. Иан, – я обернулся назад, – надо поставить ее туда как можно позже вечером. Не вообще с вечера, а именно позже, чтобы ночью кто-нибудь не угнал.

– В нее скорей метеорит попадет, чем в этом районе кто-то угонит твою сраную машину, – откликнулся Иан.

– Не важно. Даже такой шанс для нас слишком высок. Поехали.

Стоянка, на которой мы планировали бросить вторую машину, находилась за отелем «Карлтон». Там парковался персонал, но поскольку персонал разный, от горничных до управляющего, то и машины разные. И ночью стоянка не пустеет, так что вроде бы можно и на ночь вторые колеса бросить, но я хотел исключить даже самый минимальный риск. А ранним утром в отель едет очередная смена работников, и появление очередной машины вообще ничьего внимания не привлечет.

Когда мы подъехали к стоянке, я показал пальцем на угол дома, первый этаж которого занимал дорогой магазин:

– Высадишь нас здесь и сразу уезжаешь. Дальше мы сами. А ты куда?

– Еду до конца улицы, там направо и опять до конца, там будет двор за ремонтируемым зданием.

– Поехали. Потом вернемся сюда.

Далеко на псевдополицейской машине ехать не стоит, главное – выехать за границы «зоны паники», дальше машину надо бросать. «Ситроен» доехал до нужного места, остановился у подворотни.

– Замок я сменю за день до дела. – Я показал на закрытые ворота. – Стройка остановилась, похоже, что у заказчика деньги закончились, так что здесь всегда пусто.

Окна трехэтажного здания были сплошь забиты дощатыми щитами, ворота двора заперты.

– Поставишь машину во дворе, запрешь ворота изнутри, затем польешь «бличем» все внутри, потом выбьешь доски у забора и выйдешь на Тридцать третью, – я показал на схеме, – вот сюда. Поехали.

Джимми кивнул, тронул машину с места, мы объехали квартал.

– Вон там, – показал я, – тебя будет ждать Сингер. Не выходи на улицу, просто махни рукой и дай ему подъехать. Не забудь сменить шляпу на кепку, надень очки. Все, на этом ты свое дело сделал, уезжаешь вместе с ним, потом снова заедешь за нами уже на его машине. Что непонятно?

– Вроде бы все понятно, – спокойно ответил Джимми. – Гарвард для этого не нужен.

– Согласен. Теперь меняемся местами и поехали к отелю. Проедем наш маршрут.

Вторые «колеса» должны были довезти нас до доков. Раньше я планировал бросить их в Маленькой Италии, но потом, с появлением новостей, сменил точку на ирландский район. Пусть фениев потом трясут – так будет лучше, благо новости про них ушли куда нужно.

Мы проехали мимо стоянки в очередной раз, а дальше я погнал «Ситроен» в американский сектор, забирая по большой дуге вокруг предполагаемой «зоны паники». Проскочив американскую зону «лесенкой», меняя улицы, мы въехали в Маленькую Ирландию и уже там направились в сторону реки. Дома сменились складами, пакгаузами, в проездах рычали грузовики и сновали развозные фургоны и пикапы, и за большим складом я свернул в узкий и почти пустой проезд, никуда не ведущий.

– Здесь высаживаемся. Джимми, ты должен встретить нас на соседней улице, сейчас туда проедем. Мы пройдем между вот этими заборами – там только пешком протиснешься – и сядем в твою машину.

– Показывай, – кивнул Джимми.

В общем, маршрут был понятен. Думаю, получится запутать следы достаточно для того, чтобы нас не нашли. И заодно во второй машине будут кепки и куртки вполне рабочего вида, а в машине, на которой приедет Джимми, шляпы и пиджаки. Оружие, протерев «бличем», бросим прямо в машине. И весь салон им зальем. Найдут – не страшно, а если украдут, так еще лучше. А машину так и вовсе лучше бы нашли.

Потом уже Рауль отвез Джимми к его машине, Иана – в гараж, а меня – в отель, где мы и расстались. До встречи с Маркамом оставался еще час, поэтому я позвонил Сюзет и просто проболтал с ней ни о чем минут пятнадцать, пока в линию не начали вклиниваться соседи с требованием освободить телефон. Тогда я пообещал заехать к ней позже и подвезти до работы, а заодно попросил альбом для агента.

Затем набрал Сингера.

– У меня небольшая просьба, – выдал я в качестве вступления. – У тебя ведь есть в приятелях тот агент, что работает с клубами в городе?

– Сол? – уточнил он. – Да, а что? Что-то важное?

– Для меня важное, это не по нашему бизнесу.

– Да? – Он вроде как удивился. – Ну давай вываливай.

– Мне нужно устроить в хорошее место одну девушку. Она танцевала в кордебалете в «Крейзи Хорс», но повредила ногу. Сейчас все о'кей, но место потеряно.

– Это личное?

– Да, личное.

– Даже не знал, что у тебя есть девочка. Ты скрытный, как… – Он не договорил, видимо не подобрав достойную метафору. – Я могу договориться о встрече, скажу, что ты мой друг, и попрошу отнесись с особым вниманием. А дальше сами разбирайтесь.

– О большем и не прошу.

– Позвони мне через четверть часа, может быть, что-то получится. Он обычно в это время у себя в офисе.

– Обязательно.

– Давай, жду звонка.

Сделает. Если Сингер за что-то взялся, то сделает. Кстати, надо бы с ним обсудить еще один вопрос: как бы напустить Жильбера порасследовать выставку? Что там за люди приедут? Все же мне кажется, что там все очень непросто. И этого самого Шаплена как-то обнаружить и прояснить, кто он такой и откуда взялся. Не очень вяжется должность устроителя выставки с такими фокусами. Я, конечно, ляпнул Жану-Мари про связанные руки и пулю в башке наугад, но не думаю, что далеко ушел от истины.

Ладно, пора в «Пять окон», и вон человек у телефонной будки топчется со злобным выражением лица, ждет, когда я свалю отсюда к чертовой матери. По пути еще телефоны будут.

Вышел, обмахнул себя шляпой, потому что чуть не зажарился внутри, хоть на этой стороне тень, улыбнулся доброжелательно толстому злому мужчине с пятнами пота на пиджаке и прогулочным шагом направился к своей машине.

До бара не доехал, понятное дело, встал дальше по улице, осмотрелся, но вроде бы ничего подозрительного не заметил. Да и кажется мне, что Маркам теперь меня точно будет скрывать от своих. Мало того что я действительно источник полезной информации, так и лишнее могу его коллегам выболтать. Можно не прятаться. А еще здесь есть уличный телефон, с которого я перезвонил Сингеру.

– Сол будет ждать вас обоих в четыре. Запиши адрес: Шестая авеню, сорок восемь, агентство «Лейферман и Партнеры», пятый этаж, дом с лифтером. Он сказал, что если девочка хорошая, то он ее пристроит на хорошее место.

– Спасибо, буду должен.

– Ты мне всегда должен, – вздохнул Сингер. – Просто ты этого не понимаешь и боишься признаться самому себе. Я тебе как отец родной.

– Спасибо, папа. Тогда не должен, я просто ценю твою любовь.

– Пол, ты неблагодарная скотина. Не понимаю, как я вообще с тобой дела веду.

– От детей не отказываются, их несут как крест до конца жизни. Ладно, мне пора.

Маркама я нашел в баре, он сидел в той же кабинке, в какой мы разговаривали в прошлый раз, нянчил стакан виски со льдом. Я решил, что для виски все же рановато, поэтому остановился у стойки и заказал лагер и уже с бокалом присоединился к нему.

– Как дела? – Мы пожали руки.

– Вы были правы, банда Михана жила в «Смитс», в Ривер-Парадайз.

– А сейчас?

– Сейчас не знаю где. Их кто-то предупредил, и они успели смыться за несколько минут до того, как мы подъехали.

– Полиция?

– Разумеется. – Он сморщился так, словно зуб заболел. – Больше никто и не знал. Из Бюро не течет, несмотря на все наши недостатки.

– Обидно, – кивнул я.

И мне не очень хорошо. Теперь еще и эту банду учитывать в пасьянсе, а там и прочего дерьма хватает.

– У меня есть для вас имя, – сказал я. – Шаплен. Роже Шаплен. Он распорядитель выставки в Вернисаже, которая откроется на днях.

– И что о нем?

– Это тот самый человек, который поручил Жану-Мари познакомиться с вами.

– Я сам… – Маркам привычно начал краснеть.

– Нет-нет-нет, – перебил я его. – Во-первых, он вам подмигнул, вы должны помнить.

– Откуда вы знаете?

– А я с ним пообщался и немного потряс. Из него выпал Шаплен. Жан-Мари должен был развить с вами знакомство и зазвать в какую-то квартиру, сказав, что сам там живет. Но он в ней ни разу не был и понятия не имеет, что должно было приключиться.

Маркам приобрел цвет свеклы, но при этом все же выдавил из себя вопрос:

– А что могло приключиться?

– Как минимум сеанс фотографии. Но могу поспекулировать дальше.

Он просто кивнул в знак согласия и приложился к виски. Кубики льда звякнули в стакане.

– Я не думаю, что фотографий достаточно. Что бы я сделал на месте плохих людей, которые захотят подцепить хорошего парня на очень большой, тройной крючок?

– Что?

– Я бы подсыпал вам наркотик в напитки. Потом, пока вы лежите без чувств, убил бы Жана-Мари. Ножом, искромсал бы как можно страшней. Кольнул бы вас героином и оставил шприц с вашими отпечатками. Вложил бы в руку нож. И дальше уже договаривался бы. Нож оставил бы у себя и шприц заодно. Отпечатки, группа крови убитого и так далее. Плюс фото. Что бы вы делали потом?

Теперь Маркам побледнел.

– Не знаю.

– Вот и я не знаю. Бюро, может быть, вас бы от тюрьмы и спасло, но работу вы теряете в любом случае, а вместо нее получаете на руки волчий билет до конца жизни. Или вы работаете на шантажистов.

Хорошо, проняло его, это видно. От детской наивности он все же не до конца излечился, даром что специальный агент.

– Рик, кто повел вас в «Оскар»?

– Его зовут Джеймс. Мы познакомились в баре отеля, просто разговорились. Он здесь часто бывает, работает в британском Форин-офисе. Достойный, прекрасно воспитанный человек.

Мне захотелось закрыть лицо руками и застонать, но все же делать этого я не стал.

– Он вас сразу пригласил в «Оскар»?

– Нет, через пару дней. Мы… гм… разговорились. – Маркам опять начал возвращаться к привычно пунцовому оттенку. – Он… тоже, в общем…

– Понятно, – закивал я. – А в клубе он с кем-нибудь общался или здоровался?

– Гм… – Он задумался. – Только на входе, когда нас проверили по списку.

– Там все здороваются, думаю. – Я вздохнул. – Вы тоже наверняка поздоровались. А в самом клубе?

– Нет, он быстро ушел. Ему нужно было позвонить, потом он прибежал ко мне с озабоченным лицом и сказал, что у них проблемы и ему срочно нужно уходить. Я остался один.

– Вы еще встречались?

– Да, еще раз, там же, в отеле.

– Он живет в отеле?

– Нет, там живет какая-то важная персона, которую он вынужден обхаживать по поручению начальства.

– А что за персона?

– Я не спрашивал. Это не очень прилично.

– Несомненно, – осталось кивнуть мне. – Вы хотя бы описать Джеймса можете?

– Да, конечно. Среднего роста, чуть полноватый, ранние залысины, голубые глаза, почти нет бровей, очень редкие, рот маленький, тонкогубый. Носит очки в золотой оправе, очень хорошо одет, предпочитает школьный галстук[12]: синее поле и белая с черным полоска. Прекрасный выговор, настоящий «королевский английский».

Похоже на описание Шаплена, если убрать очки и манеру одеваться. И прекрасный английский… а Полу-Жан сказал, что французский у того диалектный. Может быть, это способ скрывать то, что чистый французский не совсем его язык?

– Спасибо. – Я записал приметы «Джеймса» в блокнот. – Рик, нельзя быть настолько неосторожным, вы все же агент Бюро и собираетесь возглавить отделение.

– Я занимался грабителями, – он даже чуть возмутился, – там не бывает всех этих подлых игр!

– А тут бывают. И все вокруг вас. Как бы то ни было, но этот Шаплен, о котором я вам рассказал, все это организовал.

– Если я начну заниматься Шапленом, мне станут задавать вопросы. – Голос Маркама как-то совсем ослабел. – А мне придется давать на них какие-то ответы. И чем для меня это все закончится?

Тут я задумался, очень глубоко. Вообще-то он прав, такое расследование ему точно боком выйдет, какие бы ни были пристрастия у директора Гувера. Триумфа не получится в любом случае.

– Дайте подумать. – Я отпил пива. – А что с фениями?

– Британские власти начали облавы и обыски в своем секторе. Трясут ирландских гангстеров, стараются создать проблемы. Бюро подключилось в американском секторе, установили слежку, провели несколько обысков. Нашли, кстати, целую кучу динамита в одном доме.

Хоть это радует. Может быть, не дадут фениям выступить на аукционе, как те планировали. Пусть и дальше трясут. И с гангстерами правильный ход: они не любят такие проблемы, могут просто послать республиканцев подальше.

– Что-то по Бухгалтеру?

– Ничего конкретного. Один источник подтвердил, что тот может быть в Большом Каире. Еще есть сведения, что сюда приехало несколько человек из чикагского «аутфита», так что…

– Что?

– Бюро отрицает наличие общеамериканского криминального синдиката и не участвует в расследованиях, – перешел он на официальный тон.

– Странно, – осталось добавить мне.

Они там самого директора поймали на горячем или что?[13] Для Гувера разгром синдиката был бы самой лучшей рекламой, а они вот как.

– Бюро передало материалы в офис поверенного в американском секторе, – добавил Маркам. – У него есть люди, и они занимаются подобным. Такова политика, я ничего не могу сделать. В любом случае поверенный штата в курсе проблемы.

– Я понял. Давайте тогда к Шаплену и этому вашему Джеймсу, который, к слову, по описанию очень похож на самого Шаплена.

– Похож?

– Да, если не считать очков и манеры одеваться. Давайте подумаем, что каждый из нас может сделать друг для друга в этой неловкой ситуации.

– Что вы имеете в виду? – Маркам начал краснеть в очередной раз.

Прямо красна девица, сама застенчивость. Даже не верится, что он первый подошел к Полу-Жану, когда тот ему только подмигнуть успел.

– Я имею в виду, что мои ресурсы очень ограничены, – взялся объяснять я. – Я работаю почти что в одиночку. И при этом уверен, что Шаплен устроит чертову прорву проблем во время аукциона. Рассчитывал на то, что Бюро установит за ним наблюдение, сумеет проверить груз, который идет на выставку, проверить людей, которые приедут с грузом. У меня нет таких возможностей, это исключено. Я даже следить за ними не могу, не разорваться же мне.

– А, вы об этом. – Он вроде как с облегчением выдохнул.

– Именно об этом, – кивнул я.

– Я могу дать знать, что есть подозрение на контрабанду… оружия?

– Скорей всего.

– Подозрение на контрабанду оружия и потребовать тщательно обыскать их груз.

– Даже это было бы неплохо, наверное. Что еще?

– Не знаю. – Он опустил глаза и с преувеличенным вниманием уставился в свой стакан. – Больше ничего, наверное. Если я назову самого Шаплена, то он, если его арестуют, назовет меня. Так ведь?

Тут я не нашелся что ответить. Хотел сказать, что я и сам могу рассказать про тайную жизнь специального агента Маркама и даже проиллюстрировать ее картинками, но решил пока так не давить.

– Маркам, подумайте как-нибудь конструктивно, – сказал я самым доброжелательным тоном. – Если я прав и эти люди устроят налет на аукцион, то Бюро тоже будет выглядеть не лучшим образом.

– Я пока не старший агент. – Он чуть усмехнулся, неожиданно для меня. – Офис Бюро останется, а вот нынешнего старшего агента из него уберут. Он за все и ответит.

То есть вот как… и тогда любимчик директора Гувера еще и повышение получит. Шаплен пока ему не страшен, у того только слова, кто им поверит? Я его своим неожиданным появлением в номере спас, получается, от судьбы куда горшей.

И что мне делать? Давить? Если гнаться за выгодой прямо сейчас, то давить. И тогда потом я заполучу личного врага в лице главы Бюро в Зоне Большого Каира. А проблемы на аукционе будут – я сам их устрою, так что нынешнему боссу точно не поздоровится. А вот если отступить назад, то наша добрая дружба с будущим главой ФБР в этом богоспасаемом городе должна сохраниться. По крайней мере до тех пор, пока у меня на руках фотография. Но он не знает, есть ли копии в другом месте, так что дружбе быть вечной, если ею не злоупотреблять.

– Хорошо, Рик, – вздохнул я. – Организуйте хотя бы пристрастный досмотр. Максимально пристрастный.

– Это я могу обещать.

– Да, кстати, – спохватился я, вытаскивая из кармана сложенный листок бумаги, вырванный из блокнота покойного Отто. – Вот с этим вы тоже сможете помочь наверняка.

– Что это?

– Это два телефонных номера, на которые могли звонить эти ребята. Вместо районов буквы, но цифры на месте. Хотелось бы узнать адреса.

– Буквы… буквы могут совпасть с разными районами.

– Понимаю. Но это единственное, что может дать хоть какой-то след. Это и в ваших интересах.

– Хорошо, я посмотрю.

– Когда можно будет связаться?

– Завтра к вечеру.

На этом мы и разошлись. Может, они хотя бы банду Михана достанут? Хотя бы это они умеют делать?

Все постепенно сходится к тому, что этот Шаплен запросто может представлять главную опасность для нашего дела. Другой бы на моем месте так же запросто пришел к мысли о том, что Шаплена-Джеймса лучше всего заранее устранить, но это другой. Я верю, что такие мысли ведут твою душу прямо в преисподнюю, пусть я и не религиозен. Как только ты начал принимать подобные решения «на всякий случай», ты уже не человек, а некая подлая тварь, просто носящая человеческое обличье. И я даже не могу быть полностью уверен в том, что Шаплен – именно то, что я о нем думаю. Да, он явно собирался шантажировать Маркама, но цель шантажа может быть бесконечно далека от моих проблем.

Но вот хотя бы посмотреть на него стоит… только как это сделать и не вскрыться самому? Там рядом Жанин без нижнего белья, которая узнает меня в единый миг. Жильбер, пожалуй что Жильбер. И у него осталось много связей в полиции, и особенно во французском секторе, так что он может организовать Шаплену проблемы с другой стороны. А чем больше у тех проблем, тем ниже вероятность, что они полезут грабить аукцион. Если они вообще собираются его грабить.

Краус? Краус выведен из игры, но не уверен, что до конца. Встречаться с ним необязательно, а вот дать знать по телефону, например… черт, я же уехал и мне выгодно сохранять такое положение до конца. Если у Крауса есть люди, которые могут проверить пересечение границы, то они это подтвердили. Впрочем, он также может догадаться, что я вернулся по другим документам – он же не ребенок, черт возьми, и не стеснительный Маркам с его странной наивностью.

Но единственный телефон Крауса, который мне известен, наверняка прослушивается: тут двух мнений быть не может.

Эльзас… эльзасский акцент у Шаплена. Может, Полу-Жан поверил ему на слово, а может, и узнал сам. Черт, я забыл спросить. И что тогда выходит, если у Шаплена эльзасский акцент? А то, что Эльзас с Лотарингией – спорные территории, предмет войн между Францией и Германией. В результате франко-прусской войны французы их потеряли, а по Базельскому миру вернули, но с особыми правами для тех, кто считает себя немцами. А что, если Шаплен считает себя как раз таким немцем?

И что тогда?

А тогда может выйти так, что работает он не на НКВД, а на тот же абвер, например. А мне Краус рассказал красивую сказку. Зачем? Да затем, чтобы я в сейф залез – он понимал, что мне это сделать проще всех. Вычислил меня. В сейф я залез, меня сразу попытались увезти, но тут случилась неудача. Я на свободе, и они меня потеряли. И у Крауса проблемы. Но если вся эта ерунда с Шапленом его рук дело, то проблемы не так уж и велики.

Фении? Фении работали на абвер? Может быть, так, а может, и не так. Это могло быть для отвлечения внимания, а еще он мог ставить сразу и на чет, и на нечет, и на зеро, покрывая фишками все поле. С китайцами он тоже связан. Но поручить такую операцию наемным бандитам или тем же фениям… нет, если целью стоит не устройство скандала, а именно сами камни, в чем я ни капли не сомневаюсь, то делать этого не стоит. Лучше привезти сюда профессионалов. Опытных, тренированных бойцов, которые сделают все как надо.

Жанин? Он говорил, что Жанин придерживается левых взглядов. И Марго говорила о ней то же самое, что Жанин старательно изображает из себя пай-девочку в присутствии родителей Марго, а сама чуть ли не коммунистка. И без белья… но это к делу вроде отношения не имеет. Все верно, в богемной среде принято быть левым, даже среди знаменитостей таких людей не перечесть. Правых и консерваторов мало, а тех, что за свободу, равенство и братство, – не счесть.

Ее могли разыграть втемную, под правильными лозунгами. Пусть поможет освобождению угнетенных, и все подобное. Жанин веселая, жизнерадостная, неглупая, но как-то не выглядит она злым гением. Хотя… раз согласилась завести знакомство с Марго и подобраться к семье, ее тоже недооценивать не стоит.

Вот как бы это прояснить? Как узнать точно, кто она такая? Ради каких идеалов или прибылей она взялась за это дело?

Так, к Краусу вообще не суюсь, как бы не вышло хуже. Подожду ответа от Маркама, что даст обыск… черт, да ничего он не даст, если Шаплен работает на абвер, а не на большевиков, у них и тут всего стреляющего хватает. Да, но… но если досмотр что-то даст, то тогда это НКВД. Так? Так. А если не даст, то Шаплен работает на Крауса. А может, и Краус на Шаплена. Но это уже непринципиальная разница.

Люди, люди для дела… они уже здесь? Очень может быть, в германском секторе, пусть он и не самый большой, под триста тысяч человек живет, никаких проблем спрятаться. Тогда зачем весь этот цирк с выставкой? Для чего? Если Краус подкинул мне мысль о новых людях, да еще указал на Жанин, то выставка попадает под подозрение: там и сама Жанин, и Полу-Жан, которого я, впрочем, не должен был встретить, и Моник Франсуа, если она как-то с этим связана… и поводы для шантажа сразу на разных людей создаются. Кто-то еще очень важный уже на крючке?

Моник Франсуа, как говорят американцы, legit, то есть она не новый человек, она на самом деле звезда кабаре, она давно знаменита, так что подставным лицом быть не может. Тогда чем ее могли заинтересовать, чтобы она завела интрижку с вице-губернатором? Или это вовсе не она, а он? А я просто сдал Краусу возможность его шантажировать? Было бы неприятно, если так. Впрочем, невелика трагедия.

Проклятие, ум за разум заходит. Игра в покер вслепую, карт никто не открывает, ставки вслух не называются, количество игроков неизвестно – все в полной темноте. И может, даже играют не в покер, а в подкидного дурака, но тебе об этом не говорят.

Как проверить Жанин? Именно она может быть индикатором.

Понятия не имею, как ее проверить. Пока мне просто нужно доехать до отеля и переодеться к вечеру. Чертова жара, постоянно приходится менять хотя бы сорочки, да и очередной душ тоже не помешает.

Из отеля я выехал чуть заранее, заглянув по пути в оружейный магазин. Купил патронов тридцать восьмого вместо тех, что мы с Сюзет расстреляли на свалке, а заодно заказал ствол к «сэведжу». Выбрасыватель и боек я сам подправлю надфилем чуть-чуть, а ствол заменю, и тогда мой любимый пистолет вновь будет «легализован». А затем, подумав, выложил шесть фунтов за еще один «сэведж» – запас карман не тянет. Привык я к нему. Добавил пять коробок патронов, я с ним еще и практикуюсь много.

– А вот это вы видели, сэр? – Знакомый продавец вытащил из витрины револьвер с длинным стволом. – Новый патрон, три – пятьдесят семь «магнум», самый мощный изо всех, что есть сейчас на рынке.

– Я читал в журнале, но пока не видел. – Я взял оружие в руки.

– Ствол восемь с половиной дюймов, но есть четыре дюйма и шесть. Патрон в два раза сильней, чем этот. – Продавец показал пальцем на две коробки «тридцать восьмого», которые я купил.

– Покажите все, – попросил я.

Тот выложил на прилавок еще два вороненых револьвера с ручками из красного дерева. Рукоятки серьезные, сильно расширяются книзу, держать удобно. Самый длинный ствол показался неудобным – слишком перевешивает вперед, да и под пиджак его уже трудно спрятать, а вот шестидюймовый понравился. Хороший прицел, с таким я и с пятидесяти метров в яблоко попаду.

– Сколько?

– Семь фунтов, сэр. Кобура? Сколько патронов вам нужно?

– Давайте… тоже пять коробок, пристреляюсь. Кобуру на плечо, вон ту. И да, еще добавьте коробку семь – шестьдесят пять, – вспомнил я про «вальтер» с глушителем.

– Прекрасно, сэр. – Продавец выложил их на прилавок.

Я открыл одну из коробок «магнума», посмотрел на пулю. Не мягкая, как у «тридцать восьмого», а полуоболочечная, с плоской «головой».

– Очень мощный патрон, сэр, – пояснил продавец. – Мягкую просто сорвет с нарезов.

– Да, я понимаю.

– Что-нибудь еще? Винтовки? Посмотрите. – Он взял со стойки винтовку строгих форм с вороненым стволом и ореховым ложем, показал мне. – «Винчестер», новая модель «семьдесят». Под два – пятьдесят семь «робертс», лучшая винтовка на оленя в наше время.

– Здесь есть олени? – удивился я.

– Рядом Черная Африка, сэр. Любая антилопа ваша с этой винтовкой.

– Пока нет времени на охоту, – вздохнул я. – Удается выехать только в тир. Может быть, позже.

– В любом случае спасибо. Шестнадцать фунтов и пять шиллингов, сэр. – Продавец пробил чек, провернув ручку кассового аппарата. – Сейчас выпишу карточки. Сертификат?

Я достал из кармана «сертификат благонадежности» и приложил к нему свое водительское удостоверение. К сожалению, именно свое, но магазины никуда эти сведения не отсылают, хранят сами, так что вскрыться мое присутствие в городе перед кем не надо не может. Затем отсчитал шестнадцать фунтов банкнотами и добавил «корону», то есть монету в пять шиллингов.

Продавец медленно, пером и тушью, заполнил карточки на пистолеты, тщательно сверив серийные номера, а затем выдал мне еще какой-то сертификат с вензелем «Смита-и-Вессона».

– Они выдают гарантию к каждому проданному револьверу, сэр, – пояснил он.

Когда карточки просохли, он протянул их мне вместе с сертификатом, а покупки сложил в большой пакет из толстой бумаги.

– Всего хорошего, сэр.

– Приятно иметь с вами дело, Джо, – ответил я любезностью.

На выходе посмотрел на часы – да, вполне можно ехать за Сюзет. К тому же машину надо заправить.

Я дождался ее на уже привычном месте у арки. Распахнул дверь, сам вернулся за руль. На ней было знакомое красное платье, маленькая сумочка и соломенная шляпка. В машине мы быстро поцеловались, и у меня на губах остался вкус помады.

– Вытри, – засмеялась она. – Не догадалась накрасить губы позже.

– Ничего страшного. – Я стер помаду носовым платком. – Пистолет у тебя с собой?

– Боишься?

– Еще как, – кивнул я. – Дай мне на минуточку. – Я вытащил из кармана карточку, которую привез с собой, авторучку и спросил: – Как тебя правильно зовут, по документам?

– Сюзет Валери.

– Мину-уту… – Я вписал ее имя в следующую строчку после своего, после чего протянул карточку ей. – Вот теперь все по закону. И вот еще, – я достал запасной магазин, уже заполненный патронами, протянул следом, – это тоже твое.

– Это тебе. – Она протянула мне сверток. – Мои фотографии.

– Завтра нас ждет агент, так что пусть останутся у тебя.

– Нет, на работе это могут украсть, просто чтобы напакостить, – замотала она головой. – Оставь у себя.

– Хорошо. Но нас ждут в три. Сможешь проснуться?

– Смогу даже не ложиться. – Она засмеялась. – Если мне найдут работу…

– Ты должна выглядеть свежей и великолепной, как сейчас. Ты должна всех покорить.

– Ты слишком многого от меня ждешь. – Она вздохнула.

– Не думаю. Ты себя недооцениваешь. Поехали.

– Ты просто такой эксперт в танцах, что уже все обо мне знаешь. – Сюзет вздохнула.

– Я просто знаю. У меня очень развита интуиция.

Я довез ее до «Фламинго», где она вышла и направилась к служебному входу. Не удержавшись, я полюбовался ею сзади, а потом, когда дверь за ней закрылась, задумался.

Как-то мне вся эта история с Шапленом покоя не дает. Хоть бы увидеть его было бы неплохо, запомнить лицо. А еще лучше сфотографировать и показать Маркаму, но не уверен, что получится. Нет, все же лучше договариваться с Жильбером, то есть встречаться с Сингером. Насколько безопасно к нему ехать самому?

Тоже сложно ответить, но постоянная конспирация иногда очень мешает. Нет, все же сперва позвоню с уличного телефона и договорюсь о встрече.

Сингер встречаться в магазине не захотел и вообще позвал в бар на другом краю американского сектора. Похоже, что у него там какие-то дела ожидаются, вот он перед ними и договорился со мной. Пришлось ехать, мне он нужен.

Бар незнакомый, назывался странно – «Насос Шеллера», – но внутри выглядел вполне обычно, хотя размерами он был с изрядный ресторан. Эстрада в углу, сейчас на ней никого, свободное место перед ней, то есть тут по вечерам танцуют. Нашел столик, попросил кофе, который оказался американским, то есть невкусным. Сингер зашел, едва я пригубил. Сам он заказал бурбон с водой.

– Какие новости? – Он уселся напротив.

– Есть работа для Жильбера. Большая. Не знаю даже, как он с ней справится.

– Что за работа?

Я рассказал ему все, с подробностями. И про Жанин, и про Шаплена, и о своих подозрениях поведал. Сингер задумался. Всерьез задумался, надолго. Потом вдруг сказал:

– Если ты прав, то фении могут здесь быть ни при чем.

– Почему?

– Именно потому, что дело слишком сложное – им его не доверят. И еще одна тонкость: они не слишком хорошо управляются, там главарей больше, чем бойцов. Могут оставить добычу себе и тянуть деньги с германцев. Чем их прижмешь? Разоблачишь? – Сингер усмехнулся. – Так они себя не стесняются, это не барышни в ванной, у которой вдруг открылась дверь.

– А груз оружия, который срочно закупили ирландцы?

– Гангстеры, не фении, верно?

– Да. Но они всегда перепродавали часть республиканцам.

Сингер отпил бурбона, даже посмаковав его, затем сказал:

– Пол, ты упускаешь одну подробность, а она здесь решающая.

– Какую подробность?

– Лепке. Здесь назревает гангстерская война – пришлые будут отжимать рэкет у Антенуччи и корсиканцев. Как думаешь, ирландцы останутся нейтральными? Лично я сомневаюсь.

– Примкнут к приезжим?

– Конечно. Сицилийцы выдавили их из большей части доков, отобрали почти весь профсоюзный рэкет, не подпустили к каналу наркотиков. А новые люди… у них нет всего этого бреда о том, что только кровь «старой родины» дает право войти в круг. Я еврей, ты знаешь, сегодня встречаюсь с ребятами из Мидтауна – там их район, еврейский. И встречался до этого.

– И что?

– С ними тоже разговаривали. Их зовут создать новый синдикат. Ходят слухи, что Макси Геллер, он у них за босса, уже встречался с кем-то от Лепке. Думаю, что ирландцам тоже предложили подобное. В Чикаго «аутфит» так и делился всегда – не только итальянцы, какие-то рэкеты под ирландцами, и они тоже входят в синдикат.

Тут уже задумался я. А что, вполне логично получается. Сингер прав в том, что подчинить фениев – задача не из простых. Скорей даже невыполнимая. Они между собой договориться не могут: группы враждуют, вожди сменяются по не зависящим от крепости здоровья причинам. Как такими управлять извне?

И если ирландцы получили предложение примкнуть к синдикату, то спешная закупка оружия объясняется легко. Тем более что именно ирландцы всегда были склонны решать вопросы стрельбой. Не убийствами из-за угла, а именно большими налетами.

– Тогда выходит, что мы вообще не туда смотрели все время.

– Я бы так не сказал. – Сингер снова отпил, облизнув губы. – Связь с абвером у них точно была, сомнений нет. Но фении работали с немцами по контракту. Думаю, что людей Антенуччи и корсиканцев завалили все же они. И они вполне заслужили нынешние проблемы – там действительно копперы все вверх дном переворачивают. Но вот на аукцион они не пойдут.

– Тогда остается Шаплен.

– Похоже.

– Как проверить, насколько Жанин настоящая?

– Я не знаю, это не мой профиль. – Сингер поморщился. – Давай говорить с Жильбером: может, он сможет заплатить кому-то в полиции, кто свяжется с Парижем, или с кем там у них принято связываться в таких случаях? Ты прав, я думаю. Это все чертовы немцы. Все сходится. Они просто скакнут на аукцион, возьмут товар и отсидятся в городе. И потом уйдут. А камни, может быть, и вовсе здесь перегранят – прямо в посольстве, и тогда на выезде никто не засечет Силу. Сколько там их? Хорошо, если портфель, не больше.

– Как дальше поступим?

– Попробую ему дозвониться сейчас, посиди. – Сингер отставил свой бурбон и направился к телефонной кабинке в дальнем углу зала, у входа в туалеты.

Вернулся он минут через десять, сказал:

– Заказывай себе вторую чашку или что-то другое, Жильбер сюда приедет. Мне пришлось перенести встречу, поеду позже.

– Я лучше сэндвич закажу или что-то еще, – поднялся я из-за стола. – С утра ничего не ел.

За спиной бармена на стене висела черная доска с написанным мелом меню. Ничего не вдохновило, но я и вправду голодный, так что заказал чизбургер с жареной картошкой и бутылку пива.

– Номера на мою машину готовы? – спросил Сингер, когда я вернулся.

«Рено» у него неприметный, но все же лучше номера сменить, когда он будет забирать Джимми с места, где тот оставит «Фордор».

– Да, давно уже.

– Занеси при случае, чтобы в последний момент все не делать.

– Обязательно.

– Джимми сказал, что вы все вчера объехали?

– Да, по всем точкам. Когда человек твой приедет? Немного нервничаю из-за того, что с ним до самого последнего момента непонятно.

– Скоро, все будет нормально.

– Сингер, что он должен сделать? – уставился я ему в глаза. – Черт возьми, я план составляю, а на самом ответственном месте у меня дыра до сих пор. Так нельзя, у всякой тайны должна быть мера.

– Самого человека я не знаю и никогда не видел, – ответил Сингер. – Я знаю людей, которые его пришлют. А им я доверяю.

– И что он должен сделать?

– Он вырубит всех, кто будет на первом этаже. Вы снесете люк и спокойно войдете внутрь, откроете дверь, зайдете в сейф и так же уйдете. Все.

– Как он их вырубит? – Я начал терять терпение понемногу.

– У него есть камень. – Сингер вздохнул, явно пересиливая самого себя. – У них есть, он его привезет. Он заряжен на два-три раза – люди просто потеряют сознание. Часа на два.

– Кому может быть нужен такой камень? – удивился я.

Камни – игрушки дорогие. Их заряжают на всякое, но обычно на то, что долго работает. Как камень Антенуччи, просто на удачу или защиту от опасности. На здоровье. На молодость. Но вот так, как единоразовое оружие… это просто слишком дорого.

– Они давно это планируют?

– Конечно. – Сингер не стал отпираться. – Я еще в Штатах познакомился с ними.

– И сюда поэтому переехал?

– Не только. Но в том числе и поэтому.

– Это Роттердам, так?

– Роттердам, – кивнул он. – Все будет нормально, они сделают свою часть работы, я сделаю свою.

– А нас потом никому не закажут?

– Нет. Это опасней, чем забыть про нас. Если промахнутся, то правда всплывет. И какими бы эти бородатые мудрецы ни были крутыми в своем городе, их большие ребята в порошок сотрут, никто им тогда не поможет.

– Согласен.

Это и вправду так. Большие дела, что бы о них ни думали, проворачиваются на доверии и некоем балансе осторожности. Мы знаем, что они знают, но они знают, что мы знаем, и пока все участники выполняют свои обязательства, у всех все хорошо. Если же кто-то шагает за границу оговоренного, то рушится вся схема по принципу домино. Нам с этими роттердамскими делягами лучше всего потом оставить друг друга в покое – целее будем.

Принесли чизбургер, который оказался неожиданно вкусным, а картошка так и вовсе была выше всяких похвал. Неожиданно потому, что американскую жратву я именно жратвой и считаю – на уровень еды она пока еще не выросла. Нельзя жить во французском секторе, рядом с Маленькой Италией, и есть вот это, что они едят. Ну, максимум пара ресторанов на Бродвее предлагает что-то такое, что я есть могу – тот же «Нью-Йорк стрип», правильно приготовленный, но все равно гарнир с кукурузой вгоняет меня в тоску.

Хотя, может, это я с голоду так чизбургер слопал.

Затем поболтали в кои-то веки на отвлеченные темы. Сингер еще раз поручился за Сола, сказал, что лучше его в городе никто не работает. Попытался расспросить о Сюзет, но я отделался общими фразами – настаивать он не стал. Может быть, так, беседу поддерживал, а может, в одну из своих папочек хотел еще листочек бумаги всунуть, кто знает.

Потом подъехал Жильбер, я увидел через окно, как его серый «шеви» остановился на противоположной стороне улицы. Он перешел дорогу, попутно выдернув газету из автомата у трамвайной остановки, посмотрел на вывеску бара и вошел внутрь, сразу обмахнувшись шляпой. Сингер махнул ему рукой, показывая, где сидим.

– Есть работа? – Жильбер не стал тратить время на долгие вступления.

– Есть, – сказал Сингер, открывая свой блокнот. – В городе есть странный человек со странными привычками. Хотелось бы узнать о нем больше. Но с ним лучше быть осторожным.

– Все зависит от цены, – кивнул Жильбер.

Заломил Жильбер всерьез: у нас даже с собой требуемой суммы не нашлось, Сингер пообещал оставить ее у Джимми, а я обязался привезти свою долю расходов в конверте и забросить в почтовый ящик магазина. В свою очередь, Жильбер пообещал навести справки о Жанин через какие-то связи, а заодно сказал, что наймет помощника.

– Деньги не столько мне, – пояснил он, – сколько для дела. Мне придется дергать разные ниточки, и хотелось бы, чтобы при этом звенели колокольчики. Люди оказывают услуги небесплатно, а здесь я вижу целый лист необходимых услуг.

– Что насчет лорда и Моник Франсуа? – спросил Сингер под конец разговора.

– Они встречаются, в отеле. Нам удалось снять их вместе, но на улице, в номере не получилось. Вице-губернатор не тот человек, к которому стоит вламываться силой. Поэтому на вторую часть оплаты пока не претендую.

– Можно пока оставить это дело, думаю, – вмешался я. – Шаплен намного важней.

– Если он работает в Вернисаже, то найти его будет несложно. – Жильбер, отдуваясь, распахнул пиджак, под которым мелькнула рукоятка револьвера. – Главное – понять, насколько он проверяется насчет слежки. Если он профессионал, то даже вдвоем следить будет трудно, придется делать это «кусочками», и тогда все может растянуться надолго.

– Действуй, как получится, – сказал Сингер. – Нам хотя бы узнать, с кем он встречается.

18

После встречи с Сингером я вернулся домой, правда, перед этим зашел в «Монпарнас» на чашечку кофе с пирожным. После чизбургера с пивом отчаянно хотелось десерта. Надо впредь мне самому выбирать места для таких встреч. В кафе набрал газет со стойки, полистал, но ничего интересного не нашел, кроме объявления, что выставка французских авангардистов открывается в Вернисаже послезавтра. Криминальных новостей было мало. Похоже, что все участники всех грядущих конфликтов пока притихли и выжидали. О провале попытки ареста банды Михана никто нигде не упомянул. Это и неудивительно.

По пути в отель я вытащил из багажника пакет с покупками, а дома, приняв душ и переодевшись в халат, очистил оба пистолета от заводской смазки, смазал уже как положено, снарядил магазины. К «сэведжу» у меня их теперь целых четыре получилось. Револьвер с патронами убрал в саквояж под двойное дно, а пистолет оставил, вытащив оттуда кобуру под него. Гильзы гильзами, но я предпочитаю именно эту модель носить. Привык.

Решил встретить Сюзет возле клуба, отвезти ее домой. Посмотрел на часы, понял, что еще вполне удастся поймать несколько часов сна. Кстати, пистолет бы проверить не мешало в действии. Может, тогда вместо сна скататься на автосвалку и пострелять?

Некоторое время чувство долга поборолось с ленью, и последняя взяла верх, даже без особых усилий. «Агент» возьму, а «сэведж» тогда пусть в запасных побудет, до первых стрельб. В машину положу вместе с кобурой и выберу удобный момент завтра. После встречи с Солом съездим вместе, например, раз Сюзет понравилось.

Как-то мне… мне на душе нехорошо из-за того, что она работает во «Фламинго» девушкой для танцев за дурацкие розовые билетики. И в то же время… ну а что я могу сделать в то же время? Не предлагать же ей деньги? Я ее уже достаточно узнал для того, чтобы понять, что это сразу испортит наши отношения. И в то же время ей приходится ждать в клубе первого трамвая, ехать через весь сектор и потом еще идти по темным пустым дворам пешком. И так почти каждую ночь. Может быть, Сол поможет решить проблему. Может быть, я надеюсь.

Вот так, почти случайное знакомство, а для меня оно стало чем-то очень большим. Постоянно о ней думаю. Боюсь что-то испортить неловким шагом, словом. Не привык я к серьезным отношениям, никакого опыта нет, все так было… может, и не в стиле Рауля, но все равно не всерьез, мимолетно, без всяких следов в душе. Встретились, разошлись, no hard feelings, как говорят те же американцы. А теперь вдруг вот так, и каждую минуту встречи вспоминаешь, и хочешь этих минут все больше и больше.

Я встал с кресла, прошел в кухонный закуток, выудил из холодильника графин домашнего лимонада, Коринн принесла по моей просьбе, налил в высокий стакан. Охлажусь немного, а то эмоции думать мешают.

Кстати, есть о чем подумать. Насколько получится вернуться потом к своей нормальной жизни? Снова переехать в свою квартиру, пересесть на свою машину, не оглядываться постоянно через плечо. Квартиру можно и сменить, я ее снимаю, но не хочется, привык. Вообще ценю свой образ жизни, вроде и приличной, и в то же время когда не лезешь на глаза. А теперь у меня появилась Сюзет. Надеюсь, что появилась, посмотрим, мы пока только начали встречаться. Но мои проблемы могут стать ее проблемами – тут Рауль прав, мне тоже надо думать о том, заслуживает ли она такого кавалера?

Ладно, пока я ей просто стараюсь помочь. Станет звездой кабаре, тогда и подумаю снова. А далеко наши отношения пока не зашли. Пусть она и француженка, а я не пойми кто, но тоже частично француз, хотя бы по натуральному паспорту, а о французах многое болтают, но… пока вот так. И пусть так и идет, само по себе, безо всякого подталкивания.

Кстати, о французской распущенности. Такими французов больше американцы видят, потому что они на самом деле те еще пуритане, хотя себе такими не кажутся. Из-за этого рано женятся, без ума и раздумий, на первых попавшихся, потом плохо живут, мужья пьют и бегают от жен по девкам. Кстати, мне когда-то в разговоре Жильбер сказал, что в городе главные посетители борделей – американцы. На втором месте англичане. Самые распущенные французы на самом деле в «кошкины дома» ходят реже всех. И с венерическими заболеваниями к врачам идут реже других. Именно в американском секторе мобстеры больше всего зарабатывают на проституции, хотя именно там она вроде бы и запрещена. Во французском секторе разрешена, в австрийском и немецком тоже, а вот в американском и британском – ни-ни, как вы могли подумать? Хотя подпольных борделей не счесть, тамошние обитатели не любят выезжать в другие сектора за подобными развлечениями.

А вот, раз к слову пришлось, в Чайна-тауне невероятно много подпольных игорных домов. Никогда бы раньше не подумал, но китайцы невероятно азартны: их подполье проворачивает огромные деньги в этом не самом богатом районе. И лотереи там процветают: там что ни день, так какой-то розыгрыш.

На что полезное убить оставшееся время? Спать все же лечь? Нет, я потом буду разбитый и сонный, лучше отвезу Сюзет домой, вернусь и потом посплю сколько получится. А раз не спать, то следует пользу какую-нибудь принести самому себе и общему, так сказать, делу. Только какую? Понаблюдать за Вернисажем?

У Жанин квартирка в аптауне, как тогда Марго сказала, но аптаун большой. Вот бы за кем понаблюдать. Кстати, на открытии они будут все – выход там один, вполне можно будет проследить, куда и с кем она потом поедет. Но это не сегодня. Нагло сунуться в Вернисаж, поискать Шаплена? Нет, там уже Жильбер может работать, только меня не хватает для полного счастья. Оставь работу профессионалам. Кстати, надо деньги завезти в магазин, обещал сегодня сделать. Вот с этого и начну. И кстати, Маркам сказал звонить сегодня, может быть, будут адреса по телефонным номерам из блокнота Отто. Адреса – это уже что-то.

В общем, я подкинулся с кресла, быстро собрался, вложил деньги для Сингера в конверт, а потом, подумав, завернул в бумажный пакет «вальтер» с глушителем и, тоже прихватив его с собой, быстро вышел из отеля. Есть чем заняться.

Ожидал, что Маркама или не будет в номере, или он не получил адреса, но он был и сказал:

– Не так много совпадений получилось. Пять адресов. Записываете?

– Да, пишу. – Я пристроил блокнот на маленькую полочку рядом с телефоном.

Маркам деловито продиктовал. Адрес в польском районе, разделенная на целый дом линия; адрес в немецком секторе, в промышленной зоне, принадлежит какой-то фирме; американский сектор, офис; опять американский, но уже частные апартаменты в хорошем районе; французский сектор, отель. Отель, кстати, недалеко от Вернисажа. Бинго?

– А что с досмотром?

– Мы опоздали, груз уже неделю как в городе, – ответил Маркам.

– Черт. Ну ладно.

Это плохо, но ничего не поделаешь. А вот адрес неплохо было бы передать Жильберу, но не знаю, как с ним связаться. И Сингера в магазине уже нет, а его домашний телефон знает только Джимми. Но Джимми должен быть в баре.

Так что мне сейчас точно туда.

Ехать пришлось через аптаун, который, после того как на Большой Каир спустилась вечерняя тьма, сверкал огнями. Реклама, вывески, фары машин, гуляющие люди. Тут, кроме тех, кто живет, и туристов множество – у города репутация одного из самых веселых в мире, и развлечения тут на все вкусы. Как провинциалы каждой страны едут посмотреть столицу, так сюда тянутся люди отовсюду. Новый город, огромный, населенный миллионами людей, финансовая столица цивилизованного мира, город, в котором есть все. Причем именно все: и хорошее, и не очень хорошее, и совсем плохое, на выбор. Иногда выбираешь ты, а иногда оно выбирает тебя. И там как повезет.

Затем улицы стали потише, народу поменьше, магазины смешались с жилыми домами, аптаун остался позади. Еще пара поворотов – и вон вывеска бара, который мне нужен. Парковаться возле него, понятное дело, я не стал, объехал квартал, а потом прошел через дворы пешком. Из подворотни огляделся в поисках врагов, не нашел и уже потом пошел к дверям.

Бар не пустовал, людей хватало, Джимми наливал пиво. Увидел меня, заметно удивился, показал на последний табурет за стойкой – мол, подожди немного. Я присел за стойку боком, огляделся. Да, публика обычная, некоторых в лицо помню, много уже заметно пьяных. Но пьяные здесь тихие, в баре у Джимми бузить не рискуют. Были инциденты, больше их нет.

– Что налить? – спросил Джимми, подойдя, наконец, ко мне.

– Кока-колу.

Он лишь удивленно вскинул брови.

– Еще дел полно, и пивом пахнуть не хочу.

Тогда он пожал плечищами, выудил из холодильника бутылку, открыл и поставил передо мной рядом со стаканом.

– Ты Сингеру позвонить сможешь?

– Если он дома, то смогу.

– Дай ему вот этот адрес, это отель. Там может жить тот, кого ищет Жильбер. – Я придвинул по стойке листок. – И вот это передай тогда завтра, как приедет. – Я присовокупил к листку конверт с купюрами.

– Хорошо. Подождешь?

– Да. Хочу знать результат.

Джимми поставил на стойку телефон на длинном шнуре, набрал номер, подождал, затем положил трубку.

– Нет его пока. Но он редко приходит поздно, я дозвонюсь. Скорей всего завернул куда-то поужинать.

– Спасибо.

Ладно, что еще остается. Допил кока-колу, попутно просмотрел список адресов. Немецкий сектор, промышленный район. Проезжал там несколько раз, поэтому место помню. Подозрительно? А как же. Разделенная линия в польском районе выглядит не такой обещающей, прямо скажем. Телефонных номеров было два. Один точно отеля – не думаю, что ошибся, второй… склоняюсь к германскому сектору. И два адреса в американском. Два. Два номера, четыре возможных места. Точнее, три возможных на один из номеров.

А не проехать ли мне мимо адреса в немецкой зоне? Раз уж все равно свободное время есть. Сейчас темно, правда, но в темноте и меня не слишком разглядишь. Да, так и сделаю, пожалуй. Хотя бы посмотрю, что там вообще.

Допив колу и честно заплатив за нее Джимми, я вернулся к машине и поехал дальше.

Немецкий сектор отличался от остальных тем, что в будние дни улицы в нем почти что вымирали уже часов в девять вечера. Немцы рано вставали на работу и рано ложились спать. Машин немного, разве что трамваи дребезжат еще по главным улицам, но в вагонах почти пусто. Пару раз попались полицейские «Шевроле», встречались уборочные машины, медленно катившие вдоль тротуаров и сметавшие пыль. Порядок, орднунг. Самая скучная часть города, только в пятницу и субботу в ресторанах, пивных и гаштетах разгул и пение. Тогда да, немцы отдыхают на всю следующую неделю впрок.

Машины вдоль тротуаров стояли небольшие, доминировал «Опель Р4». В Германии он из-за налогов стоит аж две тысячи с чем-то марок, то есть как приличный «Бьюик», а тут налоги низкие, так что немец-переселенец покупал этот маленький, но добротный автомобиль всего фунтов за шестьдесят, то есть в три с половиной раза дешевле.

Сейчас все магазины под вывесками, написанными готическим шрифтом, были закрыты, большая часть баров тоже, хотя некоторые витрины еще светились. Длинная Бисмаркштрассе вывела меня к самой окраине, где тротуары сжались заборами фабрик. Немцы много чего производили в Большом Каире, опережали остальные сектора не только по скуке.

Где-то здесь эта улица, я ее помню… да, помню ворота посудной фабрики с изображением кружки и тарелки, и как раз с этого места налево на перекрестке.

Еще характерная черта местности – горят все фонари, ни единой перегоревшей лампочки. Но горят исключительно в основных проездах, а в боковых ради экономии выключены – нечего там шляться в это время.

Фырчание мотора «Пежо» эхом возвращалось от стен, казалось, что это вообще единственная машина на весь город, настолько вокруг было тихо. Зато таблички с названием улиц на каждом перекрестке, а у каждых ворот табличка с номером. Тоже орднунг, для меня сейчас очень полезный.

Так, а вот и нужный адрес. Кооперативный стекольный завод, так и называется, никаких имен собственных. Ворота высокие, обитые крашеной жестью, закрыты накрепко, причем изнутри, то есть там еще и сторож должен быть. Забор тоже высокий, сверху колючая проволока. Орднунг тут, может, германский, но ворья у них и своего хватает.

Объехал квартал, с другой стороны обнаружил еще ворота, ничуть не хуже первых, и тоже изнутри заперты. За забором видны крыши то ли цехов, то ли навесов, отсюда не разглядишь. Вообще-то трудное место для того, чтобы туда тихо залезть – только через стену, но там и собаки могут быть, и сторож может не спать. Нет, так просто даже на разведку соваться не рискну. И кстати, следить за местом почти что неоткуда, все открыто, все улицы просматриваются. Разве что грузовичок ставить с закрытым кузовом и там пост наблюдения – я раз так делал, перед тем как вскрыть кассу в одной забавной конторе, которая превращала грязные деньги в чистые и бралась обналичивать любые чеки. Почти сутки сидел в фургончике, чуть не сжарился, но, что надо, выяснил. Правда, тогда еще середина зимы была, а сейчас в таком кузове просто умрешь.

Что я выяснил? Ничего. Нашел адрес, вот и все, ничего подозрительного не обнаружил, но за таким забором я бы танковую роту не увидел. Так что остается ехать обратно несолоно хлебавши. И затем еще разок проехать днем. Во время работы такие ворота обычно нараспашку, вполне может получиться заглянуть внутрь. Одеться попроще, кем-то вроде нарядчика, посуетиться, посмотреть.

Что дальше? В американский сектор проехать? Время еще есть, времени пока много, так что не вижу, что может помешать это сделать. Кстати, и проеду мимо офиса Крауса, посмотрю, что там делается. Он сейчас заперт, но хоть со стороны гляну.

Еще одна поездка по почти пустым улицам, затем поворот на Хохенцоллерндамм – улицу, параллельную Бисмаркштрассе, где офис Крауса и располагался. К удивлению моему, окна в офисе светились, а у входа стояло три машины – длинный бежевый с коричневыми крыльями «Хорьх» и, что чуть задержало мое внимание, – желтый «Рено» такси, в котором сидел водитель с эмблемой компании, работающей в основном во французском секторе. И рядом с ними еще машина, серый «Ситроен» со знакомыми номерами.

Не на ловца ли это зверь бежит? Не удачно ли я сюда завернул, в последний момент решив сделать крюк?

Развернувшись через ближний квартал, я выехал обратно на Хохенцоллерндамм и остановился у тротуара, предварительно погасив фары, оставив между собой и подозрительными машинами маленький серый DKW. Подождем. Машинально расстегнул пиджак, чтобы проще было добраться до револьвера в кобуре, потом сунул руку под сиденье, убедившись, что и трофейный пистолет на месте. С этими всего можно ждать.

Просидел в машине около часа, поглядывая на часы, но до закрытия «Фламинго» оставалось много времени. Затем сразу несколько человек вышли на крыльцо, разговаривая. Несмотря на то что там горел фонарь, лица разглядеть не удавалось, но все же, как мне показалось, я опознал Крауса. По фигуре и манере носить шляпу – она у него сидела на голове совершенно прямо. Он сел за руль «Хорьха», невысокий плотный человек сел в такси, на заднее сиденье, а еще трое, двое в кепках и один в шляпе, влезли в «Ситроен».

Затем все три машины тронулись с места разом, предоставив мне возможность выбирать цель. Такси с места развернулось через улицу и покатило в противоположном направлении, так что мысль следить за ним я отмел сразу, мой маневр окажется слишком заметен. А вот «Хорьх» с «Ситроеном» поехали прямо, и я, тронувшись с места, попытался вежливо и деликатно сесть им на хвост.

Затем опять пришлось выбирать, потому что на первом же перекрестке «Хорьх» свернул налево, а «Ситроен» так и продолжал ехать прямо. Краус мне не слишком интересен сейчас, а вот эти трое в серой машине… вот кто они?

Следить было одновременно и просто, и трудно. На пустой улице пришлось отпустить их подальше и видел я лишь задние фонари, что держало в напряжении, потому что машину можно было после какого-нибудь поворота спутать с другой. У каждой сзади два красных фонаря, в темноте не разберешь. Но и вероятность того, что они меня заметят, тоже была невелика. «Ситроен» петлял, иногда между нами вклинивались и другие автомобили, так что прятаться было несложно.

Почему-то я полагал, что «Ситроен» направится туда, в район стекольного завода, но он, добравшись до промышленной зоны, начал забирать правей, куда-то в сторону реки, после чего выехал на длинную улицу Нил-Вэлли, которая дальше, уже в центре, переходит в Гранд-Променад, проходя перед этим насквозь через Маленьких Всех поочередно. Куда это они направились?

Улица тянулась между доками, складами и прочим по левую, речную сторону, и жилыми кварталами справа. В испанском районе сразу стало достаточно людно, потом мы проскочили через Маленькую Италию, после которой «Ситроен» взял еще левей, совсем к реке, запетляв между заборами в узких проездах. Понимая, что поступаю неправильно, я все же прижался ближе, опасаясь их потерять. Не похоже, что они меня заметили.

После одного длинного проезда «Ситроен» резко свернул между высокими заборами вправо, и только этот маневр меня насторожил. Поэтому я не стал сворачивать следом, а подъехал к въезду в переулок бортом. И тут же утопил газ до пола, потому что преследуемая машина стояла в нескольких метрах за поворотом, а из нее выскочили двое.

«Пежо», взревев мотором, двинул дальше, прикрывшись углом забора, и мне показалось, что я услышал пару выстрелов. Машина набирала скорость, а затем в маленькое зеркало я разглядел, как «Ситроен» задом выехал из проулка, развернулся и его фары уставились в мою сторону. Похоже, что они еще и гнаться за мной намерены.

«Пежо» хоть и не мой «Ви-восемь», но разгонялся быстро. Мотор рычал, покрышки заскрипели в повороте, куда я направил машину на слишком большой скорости. Короткий проезд, развилка, я свернул наугад, налево, надеясь, что там не тупик, но тупика не было: длинная улица, вдоль обочины целый ряд грузовиков с крытыми кузовами, на тентах какая-то эмблема.

Затем в зеркале снова показались фары быстро едущего автомобиля. Не отстают, точно решили догнать. Но и не приближаются. «Ситроен» не быстрей, чем «Пежо», и их в машине трое, а я один, да и виляю я все время, стремясь выбраться на прямую и оживленную Нил-Вэлли.

Еще поворот, теперь направо, затем налево, где «Пежо» занесло так, что я испугался за покрышки, не сорвало бы с колес. Двигатель чихнул, глотнув воздуха, но тут же вновь заработал ровно. За следующим поворотом запоздалый грузовик чуть не вылетел мне в лоб, и я лишь чудом увернулся, проскочив мимо на расстоянии ладони. Но в чем-то Иан был прав: управляется эта машина даже лучше, чем мой «Форд», но зато разгоняется похуже.

«Ситроен» не отставал, даже немного подтянулся, похоже, что у них отличный водитель, но пока все равно был далеко. И еще хорошо бы они мои номера не запомнили, они не фальшивые, Иан краденую машину сделал чистой, так что по ним можно выйти на него. Зря я, наверное, полез следить за «Ситроеном», зря.

Вот последний поворот, «Пежо», нагло подрезав шарахнувшийся в сторону и отчаянно забибикавший пикап, вылетел на Нил-Вэлли, и там я свернул налево, на север, стремясь прорваться в даунтаун, где преследовать меня уже не рискнут. Только мысль о номерах все равно из головы не идет, потому что даунтатун даунтауном, но подъехать ближе моим преследователям никто не сможет помешать.

Нет, не годится гнать туда, там даже света слишком много, местами и вовсе как днем светло, поэтому я свернул правей, в Маленькую Италию, надеясь оторваться в поворотах или где-то спрятаться.

Один переулок, другой, улица, снова переулок, опять улица, на которой я справа обогнал трамвай, а когда вернулся в свою полосу, увидел едущую навстречу патрульную машину. Почти сразу завыла сирена, я в зеркало разглядел, как полицейский «Шевроле» резко развернулся, чуть не столкнувшись с несущимся следом «Ситроеном», и у него поочередно замигали красная и желтая фары.

В этот момент я резко свернул направо, в очередной узкий и захламленный переулок, а «Ситроен» с полицейской машиной на хвосте пролетел дальше. Похоже, что им стало не до меня.

Я попетлял по району, потом выехал на виа Гарибальди – главную улицу Маленькой Италии, и поехал в противоположном направлении, снова на север, к даунтауну. Вот теперь можно и выдохнуть, а то такое ощущение, что я даже не дышал во время погони.

Куда теперь? Время еще есть. Что-то подсказало, что сейчас лучше всего найти открытый бар и принять там чего-нибудь для успокоения, но я эту мысль отмел – не хочу встречать Сюзет с запахом спиртного. Поэтому по недолгом размышлении я решил проехать по двум адресам в американском секторе. Просто посмотреть, что там. Как раз времени хватит.

Адрес офиса привел к большому зданию с опустевшей стоянкой перед ним, из чего я сделал вывод, что даже если место и имеет отношение к злодеям, то мне все равно сейчас ничего не узнать. А вот апартаменты, точнее, стоянка за зданием во дворе, одарили сюрпризом. Я нашел там тот самый «Ситроен» с еще горячим мотором и запахом подгоревшего сцепления.

– Вот как, – сказал я самому себе, отходя в тень. – А вы тут квартируете, оказывается.

А что? Между прочим, хорошая идея. До аукциона отсюда рукой подать, совсем рядом, то есть скрыться они могут очень быстро. Отсидеться, пока шум не стихнет, а потом спокойно уехать отсюда. И если это именно они идут тоннелем, то следы как раз с этого направления. То есть еще и спуск в тоннель может быть неподалеку. Они из него выберутся и нырнут в убежище, где и залягут надолго.

У них тут только одна машина? Нет, так не понять, здесь на стоянке их с десяток. Те, что помедленней, можно сразу исключить, я думаю. Равно как и двухместные, но все равно остается… пять, да, пять машин. Переписал на всякий случай их номера, вдруг вот так еще встречу в странном месте?

Кстати, следить за этим домом неудобно, поблизости ни единого кафе или чего-то подобного, а просто люди в машине даже мое внимание привлекут, а мы говорим о профессионалах. И слежку за собой они умеют обнаруживать, я в этом сам убедился. Хотя тут больше моя вина, не надо было в конце так плотно на хвост им садиться.

Ладно, хватит тут крутиться, мало ли. Уезжаю. Уже что-то имею, надо будет передать Жильберу. Номер машины, адрес – не так мало. Плохо, правда, что я их своей слежкой спугнул. Хотя таких «Пежо» в городе много, ничего страшного, а меня самого в темноте они точно разглядеть не могли, это исключено.

19

На следующее утро, несмотря на то что зверски не выспался, потому что расстался с Сюзет возле ее дома в пять утра, все же встал пораньше, привел себя в порядок и добрался до телефона. Дозвонился до Сингера, продиктовал номер машины и адрес для Жильбера.

– Откуда ты это узнал? – спросил он.

– Проезжал мимо офиса Крауса, увидел машины. Немного последил. Да, передай Жильберу, что ребята агрессивные. Заметили слежку и даже преследовали.

– Ты не спалился? – насторожился Сингер.

– Нет, было темно, и я быстро удрал. Но и их самих тоже не разглядел. Трое.

– И ты думаешь, что это именно те, кто… ну, ты понял?

– А кому еще быть?

– Я передам. Пусть хотя бы попробует установить, где они там залегли. Тогда мы что-то сможем сделать в последний момент.

– Именно так я и подумал.

Не просто подумал. Еще и вспомнил про те три килограмма героина, что лежат у Цви. А не получится ли у меня забраться в квартиру и положить их куда-нибудь так, что без подсказки и не найдешь? В вентиляцию, например. Опасно, но… посмотрим. Просто пока посмотрим. Или в офис к Краусу? При этой мысли я усмехнулся. Не думаю, что туда будет так просто попасть. А вот вскрыть «Ситроен» и заложить туда… кстати, совсем несложно. А еще есть Жильбер, который сумеет поговорить правильно с полицией. Да, это мысль. Может, и хорошо, что я тогда не спустил порошок в унитаз.

Спать хотелось отчаянно, поэтому я просидел около часа в кафе «Монпарнас» и влил в себя три чашки крепкого кофе. Вроде бы в голове немного прочистилось. Затем вспомнил о своих планах на «после Сола», поднялся домой и вытащил с собой сумку с пистолетами. Надо еще новые пристрелять заодно.

Когда доехал до дома Сюзет, уже не зевал, сон как-то сошел. Кофе подействовал, наверное. Нажал на клаксон, встав у арки. Сюзет вышла через пять минут. Одета «представительствовать», то есть в строгое платье и шляпку, в руке – маленькая аккуратная сумочка.

– Волнуешься? – спросил я, встретив ее у подъезда.

– Немножко, – кивнула она.

– Все будет хорошо, я уверен. Поехали.

– Ты сегодня выглядишь как банкир, – заметила она.

Верно, я надел костюм из «коллекции Ван Дер Меера».

– Будет проще разговаривать.

– Прекрасный костюм, должна заметить.

Затем всю дорогу Сюзет была молчалива и напряженна. Я отдал ей ее фотоальбом, который она положила на колени и сжимала так, что пальцы белели.

– Не нервничай, ты же выступала на сцене, – попробовал я ее успокоить.

– На сцене я как рыба в воде, а сейчас у меня есть шанс попасть на сцену. Или его нет.

– Все будет хорошо, – не нашелся я сказать ничего умней.

По пути завернули в кафе на быстрый ланч, затем поехали в даунтаун. Там уже выехали на Шестую авеню, и я свернул в правый ряд, высматривая номера домов. Да, вон сорок восьмой, восьмиэтажное здание, выстроенное в стиле ар-деко, с роскошным подъездом. Серьезный офис у Сола, похоже.

В большом мраморном холле нас встретил портье, который сначала позвонил в офис, убедился в том, что нам назначено, и лишь потом направил нас к лифту.

– Пятый этаж, – сказал я лифтеру.

– Добрый день, сэр, – кивнул он.

Лифт плавно и неторопливо поднял нас на пятый, где мы оказались в широком коридоре, устланном синим ковром.

– Туда. – Я свернул налево, посмотрев на таблички с названиями компаний.

Дверь в офис тоже поражала солидностью: красное массивное дерево с «мраморным» стеклом, на стекле надпись: «Лейферман и Партнеры». За дверью, понятное дело, оказалась просторная приемная с широкими низкими диванами, в которой внимание в первую очередь привлекла секретарша – молодая, красивая, с черными волосами, явно только что из-под рук парикмахера.

– Мисс Валери, – она произнесла это с ударением на первом слоге, на английский манер, – и мистер Перра? – Ударение упало так же.

– Именно, – улыбнулся я ей.

– Мистер Лейферман вас ожидает, проходите. – Она встала из-за стола и пропустила нас в кабинет, сплошь увешанный афишами под стеклом, в рамках из мореного дерева.

Доминировал в кабинете огромный письменный стол, ножки которого изображали храмовые колонны, а за столом восседал невысокий, лысоватый, толстый человек с мясистым носом и мешками под глазами, куривший сигару.

– Рад встрече, – демонстрируя радушие, поднялся он навстречу. – Наш общий друг был очень настойчив. – Он ухмыльнулся. – Мисс Валери. – Он протянул руку Сюзет и при этом не переврал фамилию. – Пол? Могу я вас так называть?

– Разумеется. – Я пожал протянутую руку.

– Зовите меня просто Сол, для друзей я всегда Сол. – Он вернулся за стол. – Присаживайтесь. Чего-нибудь выпьете? Воды? Виски? Бренди? Мисс Валери?

– Я воды, – тихо ответила Сюзет.

– Не робейте, старина Сол не кусается. – Он расплылся в улыбке. – Я даже сейчас вижу, что вы точно похожи на танцовщицу, так что разговор у нас сложится. Пол?

– Немножко бренди с удовольствием.

– Присоединюсь. – Он нажал кнопку на деревянном ящике, стоявшем на тумбочке рядом со столом, который откликнулся хрипло-искаженным голосом секретарши.

– Бриджит, принеси нам два бренди и воду со льдом, – сказал Сол и сразу отключился. – Как дела у Харри? – Я даже в первый момент не понял, что он имеет в виду Сингера.

– Как обычно, у него ничего не меняется. Он вас рекомендовал как самого лучшего агента в городе.

– Это так, – не стал скромничать Сол. – Лучше меня нет никого – ни в клубах, ни в театрах, ни в кабаре. Вы пришли по правильному адресу. Мисс Валери, у вас, как я вижу, на коленках альбом? Могу я посмотреть?

– Да, конечно! – спохватилась она.

Сол тут же углубился в фотографии, затем, подняв голову, спросил:

– Вы работали только в «Крейзи Хорс»?

– Да, два года, после школы танцев.

– Хорошее место, – кивнул он. – И фото выглядят впечатляюще. Кордебалет? И место ищете в кордебалете?

– Пока да. – Сюзет явно начала набираться уверенности, когда разговор перешел на работу.

– Пока? – Сол хмыкнул. – Это правильный подход. И старине Солу неинтересно работать со старлетками, предпочитаю звезд. Надеетесь стать звездой?

– А как же иначе?

– Похвально. – Он продолжил листать дальше. – Красивая девушка, хорошо выглядите в гриме… прекрасное тело… отличные ноги. Все задатки. – Он снова ухмыльнулся, затем затянулся сигарой. – Давайте думать, как нам лучше поступить.

В этот момент открылась дверь, вошла Бриджит с подносом: на нем стояли два больших бокала, в которых на самом дне плескался бренди, и высокий стакан воды со льдом.

– Вода? – Она сразу посмотрела на Сюзет.

– Да, спасибо.

Бренди она расставила без вопросов и удалилась, покачивая бедрами. Скорее даже виляя задом. Интересно, для кого это было? Для босса?

Я взял свой бокал, покрутив в ладони, давая напитку согреться. Запах отличный, точно не из дешевых. Именно коньяк, просто для американцев все бренди.

– Вы потеряли место в кабаре из-за травмы? – спросил Сол. – Верно?

– Да, вывих. Сейчас я в полном порядке, постоянно практикуюсь.

Сол задал еще с пару десятков вопросов, подчас совершенно неожиданных, затем вдруг повернулся ко мне:

– Пол, старина, давайте мы сделаем так: вы немного посидите в приемной и почитаете журналы, а я поговорю с мисс Валери. Мне важно видеть, как она без вашей поддержки себя ведет. А потом уже подождет она, а мы поговорим с вами. Идет?

– Без проблем. – Я поднялся, подхватив со столика свой бокал. – Отличный коньяк, кстати.

– Это точно. – Он воздел в небо дымящуюся сигару. – Я его большой любитель.

Бриджит в приемной мне чарующе улыбнулась, но затем вернулась к письму, которое она печатала на машинке. Я уселся на диван, закинув ногу на ногу, и взял со стола первый попавшийся журнал, открытый на середине.

Ага… «Двенадцать ценных советов женщинам, желающим добиться успеха в новом знакомстве». Интересно, интересно…

Совет первый: «Мужчины не любят девушек, которые просят носовой платок, чтобы стереть помаду. И всегда наносите косметику, когда он вас не видит». Вот как… так, а второй… «Не принимайте неизящных поз, когда сидите. Старайтесь не показывать, что вам скучно, даже если вам скучно на самом деле. И если вы жуете резинку, старайтесь делать это тихо, не раскрывая рта».

Да, с этим соглашусь: чавканье резинкой должно разрушить тонкий флер очарования. Мудрый совет. Я покосился на Бриджит. Жует, но тихо.

«Никогда не болтайте с кавалером, когда танцуете. Он хочет танцевать, а не говорить».

Хм… наверное. Никогда не задумывался.

«Никогда не обсуждайте и не описывайте свое новое платье на свидании. Говорите о том, о чем ему хочется говорить».

Возможно, возможно. Сюзет со мной платья не обсуждает. Но я готов с ней говорить о том, о чем ей хочется. Где я не прав?

«Если вам нужно носить бюстгальтер – носите, но не натягивайте блузку, запихивая полы под пояс. И будьте уверены, что ваши чулки не перекручены».

Я покосился на ноги Бриджит, которые видны под столом. Вроде не перекручено ничего, а насчет блузки не скажу, она в платье.

«Не пользуйтесь зеркалом в машине для того, чтобы подправить макияж. Это раздражает вашего кавалера, который вынужден оглядываться во время движения».

Да, меня это раздражает, согласен. Но не сильно.

«Не надо стараться приласкать вашего кавалера на публике. Это свидетельство дурного вкуса, а также может оскорбить и унизить его».

Тут бы разъяснить, что имеется в виду под «приласкать». Впрочем, я могу чего-то не знать.

«Не будьте сентиментальной. Не добивайтесь чего-нибудь слезами. Мужчины не любят слез, особенно на публике».

Вот это да, разумный совет. Даже вспоминается одна подружка, очень недолгая, которая пыталась слезами чего-то добиваться. Мы встречались около двух недель.

«Не обсуждайте с официантами, как вы весело проводили время раньше. Мужчине требуется ваше безраздельное внимание».

Здесь хочется больше подробностей. С кем именно проводили время и участвовал ли в этом мужчина, нуждающийся во внимании прямо сейчас? Если обсуждать с официантом, как веселилась с кем-то еще, возможно, кавалер огорчится.

«Одевайтесь в своем будуаре. Будьте уже готовы, когда кавалер за вами заедет. Встречайте его с улыбкой».

На фото кавалер в костюме с тоской смотрит на то, как дама пристегивает чулок. Наверняка одевается, потому что, если бы она раздевалась, вид у джентльмена был бы повеселей.

«Не пейте слишком много, не теряйте достоинства. Некоторые женщины во хмелю выглядят умней, но большинство все же ведет себя глупо».

Не стану спорить. Если только с «выглядят умней».

«Не заигрывайте с другими мужчинами. И последней соломинкой может стать то, что вы отключитесь от обилия выпивки. Тогда вы рискуете тем, что он вам больше никогда не позвонит».

Вот уж действительно воистину мудрый совет.

– Еще бренди, сэр? – спросила Бриджит, показав на мой опустевший бокал.

– Спасибо, достаточно, – улыбнулся я ей, получив встречную улыбку.

Интересно, Бриджит отключается от обилия выпивки? Нет, наверное. Или делает это, когда никто ее не видит.

Я еще полистал журналы, затем дверь кабинета открылась. Сол выпустил Сюзет, выглядящую вполне довольной, и жестом пригласил меня.

– Присаживайтесь. – Он кивнул на кресло и сам сел на другое напротив, уже не за стол. – Я не хотел, чтобы девушка смущалась, иногда я вынужден задавать слишком прямые и слишком подлые вопросы. Но это важно. Труппы кабаре и клубов только с виду такие праздничные, на самом деле нравы там как в волчьем питомнике. – Он усмехнулся. – Теперь о самом главном…

Он затянулся сигарой, а я выжидательно посмотрел на него.

– Я пока не могу сказать, насколько у меня все получится. Выглядит девушка прекрасно, возраст перспективный, определенный опыт работы у нее есть. Я сегодня назначу ей встречу с одним парнем, который рулит шоу в «Высоких звездах», знаете такой клуб?

– На Гранд-Променаде?

– Он самый. Отличный клуб, работа там никогда не повредит репутации ни одной танцовщицы. Он ее посмотрит, скажет мне, что думает. Если она танцует на уровне «Крейзи Хорс», то работа ей обеспечена. В кордебалете. Но это не все.

– Что еще?

– Смысл работы агента – создавать звезд. Чем больше она зарабатывает, тем больше зарабатываю я. Но будущих звезд я ищу и нахожу сам. Мисс Валери я не нашел, наш общий друг попросил встретиться с вами, поэтому мне трудно сказать, как она работает на сцене. И мне сложно принять решение инвестировать в нее.

– Что нужно сделать?

– Инвестировать. – Сол развел пухлыми руками. – В пару часов работы балетмейстера, который проверит ее способности. Может быть, в уроки танцев. В гардероб. В приличный адрес. Будущая звезда не должна вызывать сомнений в том, кто она. И если начну инвестировать я, то верну с нее все с большими процентами. А если мисс Валери ваша девушка, то, как я полагаю, она получит бесплатную поездку на вершину.

– Я готов, – ответил я немедленно.

– Тогда мы сразу и начнем. Выписывайте чек на пятнадцать фунтов, и я назначаю ей встречу с Томом Харли, слышали о нем?

– Нет, я всегда был очень далек от этого бизнеса.

– Том преподает танцевальное искусство. – Сол откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу, открыв пестрый носок. – Он приехал из Нью-Йорка, где учил в студии самого Артура Мюррея. Почти все нынешние звезды учились у него. Сам факт, что он кого-то взял, уже свидетельство того, что первый отбор пройден. Но он берет за годовой курс как хороший университет. Обычно плачу я, но… и если он возьмет мисс Валери, то приготовьтесь заплатить сотню фунтов. Девочки из кордебалета редко делают больше двух сотен в год, так что сами видите. Им это не по карману без чьей-то помощи.

– Это прекрасно, – закивал я. – Только мне проще заплатить наличными. Как вы на этот счет?

– Никакой разницы, давайте, я дам вам расписку.

Я выудил из кармана бумажник и отсчитал три пятифунтовые банкноты. Сол с довольной улыбкой убрал их себе в карман.

– Завтра Бриджит составит агентский контракт, мисс Валери должна его подписать. Она же назначит время у Тома Харди, позвонит вам. Куда можно позвонить?

Хм… вот тут он меня поймал. Если я выдам «Отель Жозефин», то рискую вскрыть свое убежище. Не годится. Придется… придется переночевать у себя. Номер Сюзет тоже не слишком подходит, туда можно не дозвониться.

– Может быть проще, если я позвоню ей сам? Я не сижу дома и офиса у меня нет, застать сложно. А Сюзет работает.

– Моя карточка, – он достал чехол для визиток из страусиной кожи и выудил из него карточку. – Все равно сначала подключитесь к Бриджит. Позвоните часа через три, тогда все будет готово с гарантией. Но потом мисс Валери нужно будет иметь постоянный номер, это важно. Договорились? – Сол поднялся и протянул мне руку.

Все, аудиенция закончена. Мы попрощались. Но все же я задержался на минуту, спросив:

– Сол, а как обычно ваши протеже зарабатывают на жизнь, пока учатся, например?

– Я посылаю им чек. На девять фунтов каждые две недели. Жалованье секретарши. Или секретаря, если это парень.

– А если я оставлю аванс наличными, вы сможете посылать ей чек от своего имени?

Сол понимающе усмехнулся.

– Довольно благородно с вашей стороны, старина. Нет проблем, мне даже лучше, могу отнести на расходы немного больше. Что-то еще?

– Аренда квартиры.

– Давайте тогда сто фунтов сразу. – Он ухмыльнулся. – И я буду высылать счета лично вам.

Я вновь полез в карман и отсчитал двадцать пятерок. Не могу сказать, что я не планировал чего-то подобного заранее.

– С вами приятно иметь дело, Пол. – Он провел меня до двери.

– Он так и сказал? – Сюзет отчаянно мне не верила.

Мы сидели в машине на стоянке, оба в надеждах. Сюзет услышала предложение Сола в моей версии и пришла в восторг, а я нашел способ помочь Сюзет так, что она этого не заметит.

– Так и сказал. Место в кордебалете никуда не денется, но сначала покажись этому самому Харли. И если он скажет, что ты подходишь, Сол оплатит твое обучение, – вдохновенно врал я.

– Зачем это ему?

– Он на этом зарабатывает, – засмеялся я. – Процент со звезды куда больше, чем процент с жалованья девочки из кордебалета. А из-за того, что за нас просил общий друг, он решил сначала попробовать поднять тебя на другую ступеньку. И ты ему понравилась, похоже.

– И что потом?

– Потом ты подпишешь с ним контракт. Завтра. После встречи с Харли, если он тебя возьмет. Потом тебе придется переехать в квартиру с телефоном и много чего еще.

– У меня нет денег на аренду своей квартиры. – Она возмутилась.

– Я же сказал, Сол платит, ты должна соответствовать образу. Гардероб, квартира. Ты машину водишь, кстати?

– А это зачем?

– Просто так, я выпил два бренди.

– Мой папа был таксистом, я уже в четырнадцать лет водила.

– Тогда пересаживайся за руль.

– И куда мы едем? – спросила она с подозрением.

– Стрелять на свалку. Помнишь дорогу?

– Мы будем сейчас стрелять? – поразилась она. – Как это связано?

– Никак. У меня два новых пистолета, и мне не терпится их опробовать. Ты не против?

– Ни капли.

– Тогда поехали, – пожал я плечами. – Ты же сегодня не работаешь?

– Нет, мы же не знали, когда все закончится.

– Вот и отлично.

Водить она умела, верно. Не гонщик, ехала даже медленно, но очень аккуратно, страшно мне не стало ни разу. Дорогу тоже подсказывать не пришлось. Мы пересекли американский сектор, выехали на окраину, и там Сюзет безошибочно нашла дорогу на автосвалку.

Хэнка у ворот не было, только собаки в вольере, поэтому мы проехали дальше, на звук, туда, где работал гидравлический пресс, превращавший битые и старые машины в кубы металлолома. Там его и нашли, в компании здоровенного парня в грязном комбинезоне, стоявшего у трактора.

– А, кого я вижу, – помахал мне рукой Хэнк. – Вернулись?

Я выбрался из машины, пожал обоим руку, затем отдал Хэнку и парню по фунту. Днем такса менялась в сторону увеличения.

– В дальний конец езжайте и смотрите, в какую сторону палите. – Хэнк показал рукой, куда ехать.

В дальнем конце территории было что-то вроде площадки для разворота, там мы и остановились. Со всех сторон возвышалась настоящая стена из сплющенных машин, и там же я нашел целый запас банок и масляных фильтров, по которым стрелял раньше. Некоторые еще вполне годились для использования.

Снял пиджак, бросив его на спинку сиденья, закатал рукава, убрав запонки в карман брюк, распустил галстук. Решил, что в данном случае Сюзет простит меня за распущенный вид. Она и вправду внимания не обратила.

– Ого! – сказала Сюзет, когда я разложил на крыше машины пистолеты из сумки. – Зачем тебе столько?

– Нравятся, это хобби, – пожал я плечами. – Вот к твоему еще коробка патронов, попрактикуйся. – Я вскрыл упаковку двадцать пятого калибра.

Я почему-то думал, что у нее «маузера» с собой не окажется, но Сюзет тут же вытащила его из сумочки.

– А этот здоровенный пистолет, – она показала на «магнум», – почему такой большой?

– Патрон мощный. Хочешь попробовать?

– А я смогу?

– А мы посмотрим. Давай сначала я проверю. Думаю, что будет очень громко.

С первым же выстрелом из «смит-вессона» я сразу поверил, что патрон мощный. И грохнуло, и отдачу почувствовал. Сюзет ойкнула и закрыла уши. Я дострелял барабан, снарядил снова. Револьвер был еще и точным, целиться легко. А пули пробили блок цилиндров старого «шеви», в который я палил. Потом для сравнения взял «кольт 38 супер», отстрелял из него магазин, целясь туда же, посмотрел… вообще-то одно и то же получается. Но пистолет компактней и перезаряжается быстрей, а вот из револьвера я попаду куда верней: и прицел лучше, и ствол длинней.

Сюзет стреляла тоже из своего, потом после меня из нового «сэведжа», а затем выпустила магазин из нелегального «вальтера», с которого я предусмотрительно скрутил глушитель, и сказала, что ей он показался удобным, а отдача легкой. Кстати, в магазине я такой «вальтер» в продаже видел. Вообще эти новые пистолеты с самовзводом очень неплохи, особенно для неопытного стрелка. Из них первый выстрел можно сделать как из револьвера, не пользуясь предохранителем, а из ее «маузера» так не получится. Но ее пистолетик легко спрятать в любой сумочке: он меньше и легче.

– Поль, – вдруг сказала она, когда мы отстрелялись и я взялся прямо на месте чистить ее «маузер». – Скажи мне честно, хорошо? Чем ты занимаешься?

– Я не гангстер, если это тебя интересует, – не нашелся я с прямым ответом. – Не грабитель.

– Я не спрашивала, кто ты «не», – вздохнула она. – Ты и не молочник, и не машинист паровоза, и не директор банка, и не актер, и не… мне продолжать? Ты уже знаешь обо мне все. А я не знаю о тебе ничего. Или ты хочешь меня удержать, или продолжаешь перечислять все возможные «не».

Вот так. Рано или поздно этот вопрос должен был возникнуть, я не сомневался в этом ни минуты. И на него нужно давать прямой ответ. Я по глазам ее вижу, что Сюзет просто уйдет, если я не скажу правду. Может быть, узнав эту самую правду, она уйдет тоже, но без нее я потеряю ее уже сегодня и навсегда. И проблема в том, что я до сих пор никому не говорил о себе правду, кроме тех нескольких людей, кто и так все знает.

Выбирай. Выбирай прямо сейчас.

– Сюзет, – вздохнул я. – Я взломщик.

– И что ты взламываешь? – Она посмотрела мне в глаза.

– В основном плохих людей. Очень плохих. С плохими деньгами. Поэтому я не чувствую себя преступником.

– Расскажи, наконец, о себе.

– А обо мне совсем немного. – Я усмехнулся. – Родился в Париже, папаша был профессиональным мошенником, покончил с собой при аресте. После школы ушел в Иностранный легион, повоевал в Магрибе. Потом вернулся, покрутился во Франции и переехал сюда. И здесь живу взломами всяких… даже трудно слово подобрать… – я щелкнул пальцами, – всяких мест, где хранятся преступные деньги.

– А если тебя на этом поймают? Или найдут потом?

– Ну, я хорошо стреляю. – Тут я засмеялся. – Ты сама видела. И обо мне почти никто не знает, я не общаюсь… с преступным миром. Но если все же поймают, то будет очень плохо. Но для этого нужно поймать. То есть кто-то меня должен выдать, а пока выдавать было некому. Зато меня никогда не ищет полиция.

– Почему? – удивилась Сюзет.

– Потому что эти люди туда не обращаются. Я же сказал, что у них плохие деньги.

– А зачем это тебе?

– Зачем? – Я задумался над ответом. – Ну, во-первых, это неплохой доход. Во-вторых… во-вторых, это приключение. Я ушел в легион за приключениями, и сейчас они часть моей жизни.

– А прекратить эти… приключения… ты не можешь?

– И чем заняться?

– Если у тебя есть деньги, то ты можешь найти чем заняться, – вполне резонно возразила она.

Деньги у меня есть. Пусть в Швейцарии, но есть. И той пары тысяч фунтов, что осталась у меня после налета на контору «Кабана» Пачетти, мне хватит, чтобы открыть, например, бар в хорошем районе. Но готов ли я управлять баром? Вот в этом я не уверен.

– Я думаю об этом, – ответил я. – Честно.

– И долго намерен думать?

– Недолго. Скоро приму решение. Это зависит… от ряда вещей.

– Каких?

– Сюзет, я тебя люблю, – сказал я совершенно просто. – На самом деле люблю. Но есть знания, которые опасны сами по себе. Давай так: я не буду рассказывать тебе то, что может навредить тебе, мне или другим людям. Но самое позднее через две недели я приму решение и скажу тебе о нем. И если я перестану заниматься тем, чем занимаюсь сейчас, то нам и не потребуется это обсуждать. Хорошо?

Она подошла вплотную, поднялась на цыпочки и поцеловала меня в губы. Затем сказала:

– Я рада тебя любить. Но я боюсь любить человека, которого почти не знаю. Я не буду тебя ни о чем спрашивать до тех пор, пока ты не решишь. Но потом я снова подумаю, стоит ли нам быть вместе. Но пока я с тобой.

И теперь уже я ее поцеловал. Всерьез, по-взрослому.

На обратном пути я посмотрел на часы и решил, что пора звонить Бриджит. Пока Сюзет в нетерпении переминалась у машины, я выяснил, что Харли ждет ее завтра в десять утра у себя в классе, а контракт будет готов к вечеру. О чем я Сюзет и известил.

– Я боюсь. – Она даже лицо руками закрыла. – Я боюсь, что он посмотрит на меня и скажет, что нечего и время тратить. Поль, ну какая я звезда? Я же только в кордебалете выступала.

– Все звезды начинали с кордебалета. Не бойся, все будет хорошо. Увидишь.

Хоть бы и вправду так вышло. Я ведь сам никогда не видел Сюзет на сцене, только фотографии в альбоме. Да, там она выглядела восхитительно, но в ряду других девушек, синхронно повторяя движения. А что делает одних из них примами, а других так и оставляет в общем ряду? Не знаю. Сол знает, Харли этот знает, а я не знаю. Откуда мне знать?

– Не трясись. Я заеду в половине десятого, мы позавтракаем…

– Нет-нет! – Сюзет буквально подскочила. – Я не хочу, чтобы ты там был, мне свидетели позора не нужны.

– Я буду неподалеку и встречу тебя после. Но одну не отпущу, я сам изведусь. Ты выйдешь и сразу мне все скажешь.

– Хорошо. – Сюзет буквально выдохнула это слово. – Но если я провалюсь…

– Не про-ва-лишь-ся, – произнес я по слогам. – Я верю в тебя, я просто это чувствую. Говори, куда едем сегодня?

– Мне сегодня нужно выспаться и подготовиться. Поэтому лучше домой.

– Хорошо. Тогда ты веди.

– Нет, ты, у меня от нервов руки трясутся. – Она обхватила себя руками за плечи.

В общем, я отвез ее домой, с дороги позвонил Сингеру, чтобы узнать, что от Жильбера пока нет никаких новостей, а потом поехал в отель, где перечистил все оружие, из которого стреляли, попутно читая объявления в газете. Нужно найти хорошую квартирку в районе Латинского квартала. Все же это самое лучшее место во всем французском секторе, ей там понравится.

20

С утра Сюзет была, к радости моей, решительна и собранна. Я принял ее сумку, забросил на заднее сиденье и погнал «Пежо» в американский сектор, на Бродвей, к самой границе с даунтауном. В дороге старался болтать о чем угодно, только не о предстоящей встрече с Харли, чтобы у девушки нервы снова не расходились.

Студия занимала первый этаж очень приличного здания, и солидность бронзовой вывески подействовала на Сюзет, как мне показалось, подавляюще. Но она держалась.

– Иди завтракать куда-нибудь, я тебя потом найду, – сказала она в дверях.

– Я буду там, – я показал на дайнер через дорогу, – пока газеты почитаю.

– Хорошо, иди, не вздумай пойти за мной.

Я лишь показал большой палец и направился через дорогу. Мы с ней так и не позавтракали, она сказала, что я с ума сошел, ей сейчас танцевать, а я не ел дома, потому что планировал сделать это с ней. Так что заказал в дайнере блинчики с яблочным сиропом, уже каирскую разновидность традиционного блюда, которое едят с кленовым, много кофе и заодно купил газет в автомате. Ждать так ждать.

В ресторанчике народу хватало, несмотря на рабочий час. Но здесь вокруг места больше богемные, работают кто как, так что неудивительно. Шум голосов, пахнет выпечкой и кофе, две официантки едва успевают обслуживать все столики. За стойкой на высоких табуретах целый ряд мужчин в костюмах и в шляпах, и все как один с газетами.

Поймал себя на том, что читать не очень получается, что-то я нервничаю больше, чем сама Сюзет. Хоть подглядеть как-то краем глаза, как там у нее дела. И на сколько этот экзамен вообще затянется? Иногда казалось, что слышу музыку с той стороны улицы, которая время от времени прорывается сквозь шум проезжающих машин.

– Еще кофе? – подошла официантка с кофейником.

– Да, пожалуйста.

Мерзкий тут кофе, но другого нет. Ладно, все же что в газетах? Олимпиада в Берлине, уже скоро. Радиокомпании обещают освещать ее в прямом эфире. Чем ближе к Олимпиаде, тем больше о ней пишут, понятное дело. А мне совсем неинтересно. Что в криминальных новостях? Затишье в городе, ничего особого не происходит. Война между сицилийцами и корсиканцами стихла все же. Договорились как-то?

Скандал с абвером затихает, уже ничего не пишут. Журналисты как младенцы: дольше пяти минут в памяти ничего не держат. Может, все же попытаться героин Краусу в офис подкинуть и вызвать полицию? Полиция в германском секторе, к слову, шуток не понимает. Там и продажности куда меньше. Нет, рискованно, наверняка могут быть сюрпризы. Краус догадывается, что я здесь, и понимает, что у меня главный козырь – умение куда-то забраться и там что-то открыть.

Так, объявления. Может, ей поискать квартирку не во французском секторе, а поближе к занятиям? Нет, Сюзет совсем француженка, она от местной кухни с ума сойдет. И особенно от этого кофе. Я бы тут сам не выдержал долго. Я как минимум пять подходящих объявлений нашел в Латинском квартале, лучше места в городе нет. А не поменять ли и мне квартиру все же? На всякий случай? Наверное, это даже неплохая идея.

Гадкий кофе. И какая это уже по счету чашка? Четвертая? Что-то много получается, особенно подряд.

В соседней кабинке разместилась шумная компания каких-то женщин. Вроде бы не домохозяйки встретились поболтать, где-то работают, а вот не могу определить типаж. Для продавщиц одеты слишком хорошо, для секретарш их много, для тех, кто занимается в танцевальной студии, комплекция не очень подходит. Впрочем, не важно, мне никакой разницы.

Может, вместо кофе воды попросить со льдом? Нет, пью уже, что теперь.

Когда Жильбер вычислит Шаплена? Не может не вычислить, я уверен, он с такими делами всегда справляется. Может, пока позвонить Сингеру, телефонная кабинка в дайнере есть. Пожалуй, так и сделаю.

Нашарил в кармане монеты, зашел в кабинку, плотно затворив за собой дверь, дозвонился в магазин. Сингер ответил, что Жильбер пока не звонил и телефон его офиса не отвечает. Совсем в делах, наверное. Ладно, подождем.

Вернулся за столик допивать уже холодный кофе, может, газету почитаю еще. В какой раздел я еще не заглядывал? А, выставка же сегодня открывается в Вернисаже! Совсем об этом забыл. И что мне по этому случаю делать? Не знаю. Ничего не смогу, пожалуй. Это последнее место, где мне следует появляться. Наверняка будет и Марго, и весь круг ее общения.

Кстати, только сейчас обратил внимание – выставка закрывается за день до аукциона. Это что-нибудь означает или нет? Я сначала подумывал, что боевики НКВД приедут вместе с выставкой, но теперь в этом очень глубоко сомневаюсь. Краус наврал, нет тут никаких большевиков, это именно немцы нацелились грабить аукцион. Шаплен – да, человек Крауса, но он необязательно должен ждать конца выставки, он в любой момент может исчезнуть. Хотя бы просто изменив внешность, заговорив на своем «королевском английском» и сменив комплект документов. Ему даже уезжать из Зоны Большого Каира не нужно.

Мне кажется, что они создают из выставки какую-то приманку, ложный след. Но это именно кажется.

А еще у Крауса могут быть Камни Силы. Я только сейчас об этом подумал. К счастью, ни один камень не дает дара ясновидения, а то бы они меня давно вычислили и покарали за Отто с китайцами, но вот камень как у человека из Роттердама – почему бы и нет? Вполне может быть. И они точно так же могут отключить охрану аукциона.

Интересно, а есть какие-нибудь камни, которые способны уберечь от такого? Если есть, то они наверняка установлены там. А из нас никто пока об этом не подумал. Вот интересно как получается… или все же роттердамские хасиды знают больше, чем мы, про устройство аукциона? Мне так думать спокойней. А то столько трудов и затрат на подготовку, и все может пойти прахом. И столько проблем.

Но вообще люди мало знают о свойствах самых больших камней. Лично я знаю лишь то, что самые крупные способны вмещать в себя такие силы, которые и не снились никому. Не зря же война остановилась, когда вроде бы Антанта уже побеждала. И опять же говорят, что кто-то, чуть ли не жрецы Силы, намеренно передали камни воюющим сторонам, чтобы остановить всемирную бойню. И война остановилась. А вот что это были за камни – до сих пор тайна для всех.

Не думаю, что нечто подобное доверили Краусу, но вот камни вроде как у Антенуччи у них быть могут. А у нас их нет.

Сюзет! Вышла из двери, смотрит в эту сторону. Я подскочил, сгреб газеты со стола и, оставив деньги с запасом, чтобы по счету заплатить, бросился к выходу. Пришлось ждать светофора, пропуская машины. Пока ждал, буквально на месте подпрыгивал. И никак не получается разглядеть, довольный у нее вид или нет.

Все, зеленый, я перебежал Бродвей, встретившись с ней на противоположной стороне.

– Как? Что?

– Он сказал, что я принята. – Сюзет вздохнула. – Еще сказал, что сам позвонит Солу.

Я приобнял ее за плечи.

– Ты не выглядишь довольной.

– Я устала, – кивнула она. – Я так волновалась, что сейчас, кажется, упаду в обморок.

– Кофе?

– Кофе, – кивнула она. – Только нормальный кофе, не здесь. И что-нибудь к кофе. Поехали во французский сектор.

В машине она разболталась. Описала Харли как маленького сухощавого мужчину ростом примерно с нее саму, очень вежливого и приятного. Он занимался с ней сам, заставляя повторять его па, много выспрашивал, они танцевали в паре, даже заставил подпевать музыке. А потом сказал, что будет рад видеть ее на своих классах.

– Я не верю в то, что у меня получилось. – Она почти простонала. – Так не бывает. Я хотела просто в кордебалет, а тут…

– Ты будешь звездой, уверен. Просто приготовься к тому, что это случится не завтра.

– Я знаю. – Она отмахнулась. – Но я сразу смогу рассчитывать на вторые партии, а это совсем другое, там и до примы уже недалеко.

– Пьем кофе, затем едем за контрактом. Не забыла?

– Я уже ничего не забуду! И спасибо! – Она вдруг бросилась целоваться, причем так, что я чуть руль не выпустил.

– Тише! Сумасшедшая. А то мы так никуда вообще не доедем, кроме как к Хэнку на свалку. А нам еще квартиру тебе искать сегодня, я нашел несколько мест по объявлениям.

– А Сол уже сегодня заплатит?

– Сол заплатит позже, мы просто найдем место и дадим аванс. Зачем терять время? А так он тебе еще и чек будет присылать раз в две недели.

– Что за чек?

– А ты как думала? Девять фунтов каждые две недели.

– И как я это потом верну?

– Прочитаем в контракте. И будем ругаться до хрипоты по поводу его содержания.

В этот день мы сделали все. Заехали к Бриджит и прочитали прямо в приемной контракт, который оказался не очень сложным. Сол претендовал на долю в доходах и возмещение предварительно понесенных расходов «согласно графику, который будет определен позднее согласием сторон», то есть уже прикрыл от Сюзет тот факт, что плачу я. Со своей стороны он обязался подбирать самые выгодные ангажементы, вести за Сюзет переговоры и отстаивать ее интересы, и все подобное. В общем, подводных камней в контракте я не заметил, даже срок был разумным – пять лет, с возможностью продления.

Сол даже был настолько любезен, что оставил у Бриджит конверт с чеком на восемнадцать фунтов – «двухнедельное содержание и аванс на обустройство», как было на конверте написано, отчего Сюзет пришла в полный восторг, а я похвалил себя за сообразительность. С этого момента ее подозрения улеглись, и мы уже совершенно спокойно поехали по объявлениям.

Квартиру нашли, она была третьей в списке. Три квартала от меня, шестиэтажный дом, третий этаж. Прихожая, слева дверь в ванную, небольшую, но чистую и новую, а прямо жилая комната с кухонным уголком и даже с перегородкой. Небольшая, но очень приличная спальня. Радио, телефон. Линия, правда, разделена с соседней квартирой, но подслушивать соседи не могут. Вся мебель новая, это хороший район и не дешевая квартира для своего размера. За нее просили четыре фунта в месяц. Сол полагал, что его подопечные способны выдержать подобные траты из своей «стипендии», но Сюзет верила, что это все отдельно, надо лишь сообщить адрес в его офис.

Пока Сюзет осматривалась и разговаривала с менеджером, я ненадолго отлучился, проехал мимо своей квартиры, убедившись, что ее не сожгли, затем с уличного телефона снова позвонил Сингеру. Тот сказал, что Жильбер пока не объявлялся. Черт, что-то надолго он пропал. Совсем завяз в слежке? Плохо, что у него даже секретарши не было: если он из своего офиса ушел, пока не вернется, с ним не поговоришь.

Потом Сюзет уже из квартиры позвонила во «Фламинго» и сказала, чтобы на нее не рассчитывали, она нашла другую работу. Контракт там никто из девушек не подписывал, так что никто не удивился и не разозлился.

– Когда ты переезжаешь? – спросил я после того, как она повесила трубку.

– Завтра. Сегодня поговорю с мамой, все расскажу, соберу вещи. Только ты за мной не заезжай, пожалуйста, а то потом весь двор болтать будет, что я уехала к любовнику на содержание.

– Я не любовник, – усмехнулся я.

– Зато я тебя лю-блю. – Она снова меня поцеловала. – Это больше, чем любовник. Не заезжай, в общем, хорошо?

– Я понял. Здесь помогу носить вещи.

– У меня немного вещей, все влезет в один чемодан. Не беспокойся. Тебе позвонить можно вообще? – вдруг, словно удивившись своей мысли, спросила она.

– Можно. Только меня там зовут по-другому. И в любом случае я дома почти не бываю.

– А почему по-другому?

– Для сохранения тайны. На самом деле я живу здесь, в трех кварталах, но пока…

– Скрываешься? – улыбка сошла с ее лица сразу.

– Не совсем. Просто предосторожность. Про меня никто не знает именно потому, что я осторожен. Тебе ничего не грозит. Кстати, оставить тебе машину?

– С ума сошел? Еще и свою машину? Меня в районе утопят в сплетнях.

– Она не моя. Моя в ремонте, – упредил я следующий вопрос. – Эту у хозяина гаража взял напрокат. Ничего преступного.

– Тем более. Давай ее ночью у нас украдут. Или проткнут колеса. И потом еще все соседки утопят меня в сплетнях, как в болоте. Такси вызову, не волнуйся ты так за меня.

– Тогда пошли сегодня ужинать?

– Ты точно издеваешься, – вздохнула она. – Если я намерена танцевать, то про ужины следует забыть. Про большие, во всяком случае.

– Можешь небольшой, но мы после того кофе так и не ели. А уже вечер.

– Поешь сегодня сам, – сказала она. – А пока просто отвези меня домой, если тебе не сложно. Мне еще собираться. И звони мне завтра… вот в час звони, хорошо? Тогда я поем с тобой.

– А когда у тебя начинаются классы?

– С понедельника, как он сказал.

В общем, я просто отвез Сюзет домой, поцеловал, и мы расстались до завтра. А я поехал обратно, просто донельзя довольный своим хитроумием. Правда, потом решил, что надо бы Солу полный аванс завезти, на весь год вперед, потому что скоро аукцион… и кто знает, чем он для меня закончится. И поздно уже уходить во владельцы бара, меня сейчас не поймут.

А потом можно и подумать. Может, тогда и денег очень сильно прибавится.

Остановившись, снова набрал Сингера, и тот снова сказал, что Жильбер не объявлялся. И вот это уже становится странно, потому что у нас договор о том, что раз в день он должен выходить на связь. Даже если новостей нет, то так и говорить. И он всегда это правило скрупулезно соблюдал. Он хоть и француз, но педант, почти как немец. Не случилось ли с ним чего? С очень опасными людьми мы имеем дело. Я на своей шкуре чуть в этом не убедился совершенно предметным образом.

Дома все же беспокойство одолело, ни на чем не получалось сосредоточиться. Не удержался, спустился вниз, позвонил Раулю, застал дома.

– Можешь заехать за мной?

– Что случилось?

– Не случилось. Но мне бы хотелось прокатиться в одно место, и не одному. И не налегке.

– С большими инструментами?

– Нет. Но с серьезными.

– Что будем делать?

– Поездим, посмотрим.

– Через полчаса подъеду.

– Буду ждать на улице.

Затем попытался дозвониться Сингеру, но ни Джимми, ни Сингера я на месте не застал, а затем позвонил Иану, и вот Иан оказался у себя в гараже.

– Угол Двадцать пятой, возле кафе «Монпарнас», бери такси и подъезжай тяжелым, – сразу сказал я.

– Может быть шум?

– Может. Не знаю. Просто приезжай.

– Без такси обойдусь, Денни меня подвезет. – Иан назвал одного из своих мастеров, молодого рыжего парня с круглым лопоухим лицом. – Скоро буду.

– Давай побыстрей.

Собрался, прихватив «сэведж» и все четыре магазина к нему. Должно хватить, если что пойдет не так. Потом, вспомнив погоню на машинах, передумал и заменил его на 1911. «Тридцать восемь супер»: мотор пробивает, кузов пробивает навылет. А затем положил в бумажный пакет «вальтер» с глушителем, предварительно тщательно протерев его от отпечатков, даже патроны. И прихватил с собой водительские перчатки из тонкой лайки, их почти не чувствуешь на руке. Здесь их тоже частенько носят, потому что рулевое колесо на солнце подчас раскаляется до такого состояния, что голой рукой не схватишь.

Я потоптался на тротуаре минут пять, прежде чем бежевый «Ситроен» Рауля вывернул из переулка и остановился возле меня. Нырнув на переднее сиденье и захлопнув за собой дверцу, сказал:

– Давай до угла, сейчас еще должен Иан подъехать.

– Что ты затеял?

– Иан подсядет, и расскажу сразу обоим.

Иан появился еще минут через пять, выбравшись из маленького серого «Остина», который сразу уехал. Я почему-то ожидал, что он все равно притащит оба дробовика, но в руках у него ничего не было. Увидев нашу машину, он быстрым шагом подошел и забрался на заднее сиденье.

– Что за сраная паника? – спросил он сразу.

– Поехали вокруг Вернисажа покатаемся, – сказал я.

– Там открытие выставки сегодня? – несколько удивленно спросил Рауль. – Ты нас туда зовешь?

– Да. Почти. Оглядеться хочу немного.

– Все же случилось что-то? Вид у тебя нервный. – Рауль посмотрел на меня.

– Не знаю. Жильбер… я вам рассказывал о нем, больше суток не выходит на связь. Он может быть где-то там. Или его машина.

– Хорошо. – Рауль тронул «Ситроен» с места. – Покатаемся, посмотрим.

– У меня самого без приключений не обошлось, поэтому и нервы. – Я быстро, уложившись в пару минут, рассказал им и про Шаплена, и про слежку возле офиса Крауса, и про погоню. С Ианом я впервые настолько открыто поделился информацией, но темнить дальше уже нельзя, пора открывать все карты.

Рауль, вертевший руль, слушал молча, кивал, затем спросил:

– Может быть, есть смысл этих ребят за день до аукциона у квартиры покараулить?

– Они могут и не выйти до этого. А когда пойдут, нам уже самим надо быть в тоннеле. Что-то другое нужно, что им помешает. Арест организовать как-то.

– Как? – спросил сзади Иан.

– Не знаю. Можно подкинуть им героин – я знаю, где взять, но не уверен, что смогу войти в квартиру. Там может быть постоянный караульный, я бы на их месте оставлял.

– Я тоже. – Иан хмыкнул. – Может, их сраные машины испортить? Нанять шпану, чтобы ночью изрезали колеса и залили стекла краской? Не проблема, я таких ребят найду. И моторы испортят. Железку в радиатор и молотком, прямо через решетку.

– Думал об этом, – кивнул я. – Это неплохо сделать, но мне кажется, что их спуск в тоннель где-то рядом, они даже пешком смогут дойти. Иначе не снимали бы квартиру именно в этом районе.

– Логично. – Рауль кивнул и даже губу прикусил, что у него свидетельствует о крайней степени задумчивости. – Но это все равно помешает, у них же детальный план наверняка.

– Согласен. Но нужно что-то еще.

– Еще? Установим бомбу в тоннеле возле решетки. Они подойдут, а я ее взорву к чертовой матери. И на этом все закончится. А в тоннель спустимся с вечера, чтобы точно быть первыми.

– Думаешь? – Я вздохнул и потер лицо. Сонный все же. – Если честно, то мне кажется, что я жив до сих пор лишь потому, что никогда не убивал первым. Или на войне, или защищаясь. Но никогда не стрелял ни в кого на всякий случай. И если я начну поступать так, то удача от меня уйдет.

– Это не проблема. – Он хохотнул. – Можем им сперва показаться. Если начнут стрелять – рванем заряд.

– Ты лучше слушай умного человека, – посоветовал сзади Иан.

Рауль еще и подрывником был в легионе, он такие штуки сооружать умеет. Да и я сам немного соображаю: взломщики все в таком деле специалисты.

– Взрывчатки у меня очень мало, только для своих дел, замки вскрывать, – задумался я. – И только на тот люк, не больше. Придется искать. Искать – это выходить на всяких людей, а если потом выяснится, что при скачке на аукцион что-то взрывалось, то эти люди меня же первые и сдадут, потому что все подполье станут трясти немилосердно.

– Это верно. Черт, надо было мне сюда привезти со всем остальным. В Марселе мог хоть целый грузовик достать.

– Можно купить просто порох, заложить в банки с гвоздями. – Это я уже вслух думал. – И порох взорвать легко, там от батарейки зажигалка делается.

– А просто сдать их никому нельзя? Тем же сицилийцам? Сказать, что это именно исполнители. Антенуччи поверит, раз они там на тюфяки залегли.

Я подумал секунду и эту идею отверг:

– Эти ребята профессионалы, боевики, агенты разведки. Сицилийцы – просто бандиты. Если они придут, то скорей всего получат сами, а немцы переедут в другое место, у них наверняка запасная база есть. И тогда мы их потеряем. То, что мы знаем, где они живут, – хотя бы какой-то козырь.

– Сраные даго облажаются, – решительно сказал Иан. – Они в реальной драке дерьма не стоят. Лучше не надо.

– Верно, не годится, – согласился с ним Рауль. – Они тогда от дела не отступятся. Но машин их нужно лишить в любом случае.

– Согласен.

Сколько ни обсуждали, ни к какому решению не пришли. И так, за бесплодным разговором, выехали к Пляс-де-Фош.

– Ищем серый «шеви стандарт» тридцать четвертого года, как у копперов, номер Эф-Эр тридцать пять семь сорок девять. – Хорошо, что я не просто запомнил, но еще и записал когда-то номер машины Жильбера, во время нашего первого знакомства. С тех пор он машину не менял. Надеюсь, что и номера он не стал менять для работы.

И у Вернисажа, и у входа в «Ксанаду» скопилось множество машин. Стоянки заполнены, валеты в красном снуют туда-сюда, авто с шоферами подвозят и высаживают пассажиров, множество такси. Обнаружить в этом скоплении машину Жильбера будет сложно, если она здесь, но не думаю, что он оставил бы ее прямо на площади.

– Поехали по боковым улочкам.

– Давай, – кивнул Рауль.

Мы колесили еще с полчаса, глядя во все стороны, медленно, притормаживая у каждой похожей машины, но ничего не нашли. Затем я предложил поехать мимо того отеля, адрес которого продиктовал мне Маркам. Если Шаплен в нем живет, то Жильбер мог уже это вычислить своими каналами. И вот тут я оказался прав. Серый «шеви» с нужным номером обнаружился на улице Буше, неподалеку от отеля «Версаль» – небольшого, но довольно дорогого, сдающего не номера, а апартаменты.

В машине никого не было, двери закрыты. Стояла она дальше по улице, не доезжая до подъезда метров сто пятьдесят, по левой стороне, улица была с односторонним движением.

– Это его машина, – сказал я. – Давай объедем квартал и встанем подальше, чтобы видеть ее.

Рауль кивнул и прибавил скорости. И минут через пять мы встали на той же улице, не доезжая до машины.

– Что дальше? – спросил он.

– Пока не знаю, подождем немного.

– Думаешь, он вернется?

– Пока просто думаю. И не могу ни до чего додуматься.

Если машина Жильбера здесь, то Шаплен скорей всего все же живет в этом отеле. И где тогда сам Жильбер? В отеле? Откуда-то наблюдает? Он один или все же нанял второго человека? И где тогда второй? Посмотреть, что в машине? Мне для этого ключи не нужны, отмычки с собой. Не думаю, что за машиной кто-нибудь сейчас наблюдает, нет смысла.

– Загляну в машину, – сказал я Раулю, натягивая перчатки. – Будь готов подъехать, если что случится или если я махну рукой. Иан, прикрой меня, встань чуть дальше по улице.

– Давай.

Выбравшись из машины, я перешел на другую сторону и неспешно пошел к серому «Шевроле». Иан пошел прямо, по другой стороне, расстегнув куртку, чтобы можно было быстрей добраться до оружия, и натянув кепку на глаза. На улице тихо, машины ездят редко, прохожих нет вообще. Я остановился у водительской двери, огляделся аккуратно, присел и быстро, за несколько секунд, вскрыл дверной замок.

Впереди пусто, но что это за спинкой переднего сиденья? Сложенный брезент?

Открыл заднюю дверь изнутри, приподнял край автомобильного брезента – и мне открылось лицо покойника, глядящего пустыми остекленевшими глазами в потолок. Нет, не Жильбер, я этого человека никогда не встречал. Лет сорок, наверное, в сером костюме с дешевым галстуком, на голове слева струйка запекшейся крови, совсем маленькая. Маленькое же отверстие под короткими волосами, отпечаток дула – стреляли в упор. Может даже, двадцать второй калибр или двадцать пятый, что одно и то же, в сущности. Пулька голову не пробивает, остается внутри.

Напарник Жильбера? А где сам сыщик? И что делать дальше?

Сунул руку во внутренний карман пиджака убитого, нащупал бумажник. Открыл и сразу нашел лицензию частного детектива. Филип Мерфи, адрес офиса в американском секторе, лицензия продлена еще на три года. Сунул бумажник обратно, накрыл убитого брезентом и закрыл машину. После чего негромко свистнул Иану, чтобы тот подтягивался ко мне, а сам быстро вернулся к Раулю.

– Что?

– Там труп. Похоже, что человек, которого нанял Жильбер.

– Чей труп? – спросил Иан, забираясь назад.

– Думаю, что того, кого нанял Жильбер. Какой-то Филип Мерфи.

– Ребята не любят слежку, – пробормотал Иан. – Надо было ружья брать.

– И они бросили машину здесь? – удивился Рауль. – Возле отеля, где живет Шаплен?

– Скорей всего они за ней вернутся, машину так бросать нельзя. Что делать будем?

– Может, просто позвоним ажанам? – Рауль именовал полицию на французский манер.

– Я бы пока подождал. Копперы их спугнут наверняка.

– Копперы тупые, как сраные овцы, – прокомментировал Иан. – Только шум устроят, и все. В задницу их.

– Они могут устроить засаду, – сказал Рауль. – А потом мы организуем анонимный звонок и подскажем, где искать и кого.

– Там никаких улик не будет, – возразил я. – Они просто исчезнут. Такой звонок можно устроить перед аукционом, тогда чего-нибудь добьемся. Вот если бы удалось забраться к ним в квартиру…

– Давай над этим подумаем.

– Подумаем.

– Так чего бы ты подождал?

– Мне кажется, что они должны за машиной вернуться. Чтобы куда-то перегнать и избавиться от тела.

– А что с Жильбером?

– Вот от них я бы все и узнал. Давай вперед, вон на то место, перед «шеви». Если те подъедут, мы сможем перекрыть им дорогу. – Я достал бумажный пакет и выудил из него «вальтер» с глушителем.

Рауль покосился на оружие, но не сказал ничего.

– И как действуем?

– В зависимости от того, сколько человек подъедет. Если двое, то один останется в своей машине, а второй пересядет в «шеви».

– Пол, эти ребята начали убивать. – Иан нагнулся вперед. – Все, вся твоя сраная философия уже не работает. Руки у нас развязаны. Ты еще не понял этого?

– Я уже понял. Но у нас машина со своими номерами, их могут увидеть свидетели.

– Раньше думать надо было. – Он разозлился. – В задницу твою привычку вечно темнить. Я бы взял полицейский «Фордор» и автоматы. И все было бы нормально. Но ты сам все придумал, а нам только знать дал.

Не могу сказать, что он неправ. Не могу. Иногда моя вечная конспирация выходит боком. Автоматы необязательны, но полицейская машина, бляхи и повязки могли бы помочь. Но вслух я сказал другое:

– Рано светить «Фордор» – это наши главные «колеса». Так справимся, если они подъедут. Давайте думать, как действовать.

– Я бы сдал назад на самом деле, – сказал Рауль. – И встал бы прямо напротив «шеви». Если появится машина, то пригнемся. Зато окажемся рядом, они и дернуться не успеют. И тогда не важно, сколько их. У тебя глушитель? Стреляй прямо через окна, они точно открыты будут.

– Номера сейчас поменяем, – сказал Иан и сразу выбрался из машины.

Точно скрутит у кого-то в переулке рядом. Ну и правильно. Я сразу не сообразил. Что-то у меня вообще в последнее время с догадливостью хуже стало. И действительно, Иан вскоре вернулся с двумя литыми алюминиевыми номерами.

– Дети, всегда носите с собой подходящий инструмент.

Это он про наборчик плоских ключей, который у него вечно в кармане. Еще через несколько минут он поменял наши номера. Плохо, что прямо здесь, но вроде бы никто не наблюдает.

– Снять потом не забудь, – сказал Рауль.

Машина, которую мы ждали, подъехала часа через два. Мы уже привычно на свет фар нырнули вниз, я к тому времени перебрался на заднее сиденье. Зеленоватый туристический седан «Плимут» неторопливо подкатил и остановился как раз между нами и серым «шеви». Щелкнул замок двери, судя по звуку, пассажирской, человек вышел, я даже услышал, как звякнули ключи у него в руках.

«Вальтер» был уже в руке, я просто толкнул дверцу «Ситроена», резко поднимаясь и вскидывая оружие, и одновременно с этим подскочили Рауль и Иан с оружием наизготовку.

Открытое окно, за которым виднелось удивленное лицо водителя, оказалось прямо передо мной.

– Полиция, стоять, руки вверх! – скомандовал Рауль.

Вышедший человек послушался сразу, как мы и рассчитывали. Они просто так остановились – мотор проверить, про труп в «Шевроле» они не знают, так что нет смысла сопротивляться, их все равно отпустят. Иан с Раулем подбежали к стоявшему, заломили ему руки назад. Водитель по-прежнему не шевелился, и тогда я просто выстрелил ему в лоб. Он даже не дернулся, а просто мягко осел набок. Хлопок получился совсем негромким.

Мои компаньоны потащили пленного в «Ситроен», а я обежал «Плимут», дернул дверь, схватил убитого за шиворот и выволок его на улицу, затащив между машиной Жильбера и каким-то «Адлером». Быстро обшарил, выудив из кармана убитого бумажник и обнаружив под курткой кобуру с пистолетом – таким же «вальтером», как тот, из которого я его застрелил. Бумажник сунул в карман, потом посмотрю. Поднял с асфальта ключи, которые пленный выронил. Попробовал – они, замок «Шевроле» отпирается. И уже затем заскочил за руль «Плимута». Мотор работал, так что я просто включил скорость и поехал, а «Ситроен» Рауля тут же пристроился следом.

По дороге, на какой-то тихой улице мы тормознули у телефонной кабинки, и я оттуда позвонил в полицию, сообщив, что на улице Буше, в сером «Шевроле», стоящем на левой стороне улицы, лежит труп. И повесил трубку. Пусть начинают разбираться. Про второй труп не сказал – сами найдут, он совсем близко.

Заглянул в «Ситроен». Пленный был связан скотчем, руки за спину и ноги в щиколотках, рот заткнут тряпкой, которую тоже лентой примотали. Его втиснули между рядами сидений, под ноги Иану, который держал его на прицеле.

В гараже Иана никого не осталось давным-давно: механики разошлись по домам и видели неизвестно какой по счету сон. Так что никто не помешал нам заехать во двор, прикрыв ворота, и затащить пленного в мастерскую через заднюю дверь. Там его еще раз тщательно обыскали и обнаружили хитро упрятанный за поясом брюк тонкий, но острый, как бритва, нож с плоской ручкой. Затем его усадили на пол, спиной к стальной опоре, поддерживающей потолок, связали руки за ней, и лишь потом Иан разрезал ленту, удерживавшую грязную тряпку, которую Рауль держал для того, чтобы фары от пыли протирать.

Первый вздох пленного в полной тишине прозвучал неожиданно громко. Я присмотрелся. Среднего роста, крепкий, чуть скуластое лицо, голубые глаза, светлые волосы, подстриженные high and tight, как я, кстати, постригся недавно, избавившись от опостылевшего светского стиля с бриолином, на левой брови шрам. За тридцать слегка, мой ровесник.

Выдерживая паузу, достал бумажник убитого. Там карточка резидента Большого Каира на имя Ханса Лаубе, адрес в немецком секторе. Близко. Скорей всего мы не ошиблись.

– Что у второго? – спросил я.

Иан протянул мне его документы и еще один «вальтер». Правда, ствол без резьбы под глушитель. Я отложил пистолет на верстак. Рядом положил глушеный, для нагнетания страху.

– Альберт Мюллер… тоже австрийский сектор, – прочитал я данные с карточки резидента. – Тоже немецкий сектор выдал. Могут быть даже подлинными, по-своему. Ладно, побеседуем.

Затем я вышел во двор и тщательно обшарил «Плимут», выудив оттуда, к некоторому своему удивлению, пистолет-пулемет «томпсон» с запасным диском на пятьдесят патронов. Осмотрел затвор, понюхал – чистый, если и стреляли из него, то не сейчас.

Я потряс у пленного перед лицом ключами Жильбера, спросил:

– Где ты это взял?

– Не знаю, подобрал на дороге.

Я присел напротив, посмотрел ему в глаза. Затем, после паузы, произнес:

– Пока еще мы можем договориться. Пока мы не начали тебя пытать. Нам все равно, сколько это продлится. Но после того как мы начнем делать тебе больно, у тебя выбор сузится до двух опций: ты или умрешь быстро – от пули в голову, или будешь умирать очень, очень долго. А пока у тебя есть возможность остаться в живых. Даю тебе, – я посмотрел на часы, – две минуты. Эти две минуты ты думаешь, затем говоришь, что решил. – Я поднялся на ноги и, словно вспомнив, добавил: – Забыл сказать, что потом мы сдадим тебя сицилийцам. И скажем, что ты тот человек, который убил их людей в кафе. Дальше воспользуйся воображением.

Он боевик, он не должен и не может знать, что заваруха с людьми Антенуччи началась из-за меня.

Признаться, я ожидал большего. А не того, что пленный окликнет меня через тридцать секунд.

– Я буду говорить.

Хотя… может, и правильно. Не знаю, как бы я повел себя в его положении. Выхода все равно никакого. Когда человека начинают пытать, он все равно ломается рано или поздно. И умирает куда более плохим способом, чем мог бы. Не выиграв при этом ничего. А может, испугался попасть к сицилийцам. Очень даже может быть, что он и был среди стрелков, никакие это не республиканцы, Краус в очередной раз навел тень на плетень. И кстати, последнего человека, которого Антенуччи счел личным врагом, нашли с отрубленными ступнями, кистями рук, вырванным языком и выколотыми глазами. Говорят, он еще дышал и умер только в госпитале. Именно поэтому мне очень не хотелось попадаться его людям.

В общем, пленный просто оказался реалистом.

– Где Жильбер?

– Мертв. Его поймали в номере в гостинице, он схватился за пистолет.

– Где тело?

– В Ниле. Ирландский сектор, слева от второго причала. Привязали какую-то железяку и скинули.

– Почему второй труп остался в машине?

– Не смогли увезти сразу. Вернулись.

– Как Жильбера поймали?

– У Шиллера… Шаплена, есть камень. Шиллер чувствует, если кто-то за ним следит или забирается в его место. Он был недалеко. Потом вызвал нас, когда потребовалось увезти тело.

– Кто убил второго?

– Он же. Он его точно так же почувствовал. Он с этим камнем как волшебник.

Пленный отвечал без пауз и раздумий. То ли умел сочинять на ходу, то ли заранее все придумал, то ли говорил правду.

– У кого еще есть камни?

– Только у него.

А может, и у Крауса, кстати. Но опять же рядовой этого может просто не знать. Но лучше предполагать такую возможность.

– Кто главней, Шиллер или Краус?

– Шиллер, – без колебаний ответил пленный. – Краус просто резидент. Шиллер… Шиллер как лучший артист в конторе. Легенда. Он работает по всему миру.

То есть у Крауса камня может и не быть. Не по рангу. Это хорошо. Потому что теперь только Краус знает меня в лицо и он останется здесь. Шиллер, или Шаплен, уедет сразу после аукциона наверняка.

– Сколько людей в квартире на Восьмой улице?

Похоже, он удивился вопросу. Не думал, что мне что-то об этом известно.

– Нас пятеро. Там всегда не меньше двоих.

– Сколько машин?

– Две. «Плимут» и «Ситроен».

– На котором вы за мной гонялись?

– Я дома тогда был. Но историю слышал. Да, тот самый.

– На нем раньше Отто ездил?

– Отто? – Он чуть задумался. – Может, и Отто. Я его знаю как Фрица.

– Худой, невысокий, лицо как с хлоркой выстирали.

– Да, это Фриц, – кивнул пленный. – Он умер.

– Я знаю. Где спуск в тоннель, по которому вы пойдете на аукцион?

– Не знаю. – Он покачал головой. – Где-то недалеко, но нам не показали еще. Нас туда должны провести.

– Как вы собираетесь открывать дверь в здание аукциона?

– Шиллер знает код.

– Давно?

– Два дня назад сказал, что все в порядке. А как давно знает… – Пленный чуть пожал плечами.

Вот так. То есть все же Жанин, как я подозреваю. Добралась до сейфа вице-губернатора.

– Где все оружие?

– У нас только пистолеты, легальные, автоматы привозил и увозил Фриц.

– А этот автомат – из машины? – Я показал на найденный «томми ган».

– Вчера Краус передал пять штук, уже для дела. Сказал, что лучше такие, они здесь у каждого бандита.

– Сицилийцев и корсиканцев вы уделали?

– Мы, – не стал он отпираться. – Только не знаю зачем.

– Что вы должны делать после ограбления?

– Залечь в квартире на месяц и потом уехать из страны по другим документам.

Добиться чего-то полезного кроме этого от пленного не удалось. Может, он и врал. Но не думаю. Ему просто не сообщали лишнего. На самого себя он и так достаточно наговорил.

– Что делать с ним будем? – спросил Иан, когда допрос закончился.

– Мы заключили сделку, – забеспокоился пленный. – Вы обещали.

– Если бы не обещали, мы бы и не думали, – обернувшись, сказал ему я.

Что с ним делать, я не знаю. Слово я ему дал, это обязывает. Где-то его держать… а нам негде держать людей. Мы этим не занимаемся. Сдать полиции? Тогда это и себя сдать, он уже слишком много видел. Отпускать нельзя. Даже если я заставлю его сейчас написать все, что он сказал, расписаться и поставить дату, то все равно… никаких гарантий. Скорей даже наоборот.

– Что думаете? – спросил я.

– Я ему ничего не обещал, – буркнул Иан, взял с верстака «вальтер» с глушителем, шагнул к пленному, приставил срез глушителя вертикально к макушке и потянул спуск. Хлопнуло, запахло порохом, по полу покатилась гильза. – Все.

– Все, – кивнул я.

Другого выхода все равно не оставалось. Отпустить его – это как самоубийство совершить.

– Вывезти его надо куда-то, – сказал Рауль.

– И машину, – добавил я.

– Машину не надо, – возразил Иан. – Пока на склад, а потом я ее так переделаю, что никто не опознает. Пригодится.

– Она даже раньше пригодится. – Меня посетила одна мысль. – Давайте его в багажник, должен втиснуться. Только ленту срежьте, там ваши отпечатки могли остаться.

Если бы машина было другой, то труп пришлось бы грузить в салон, но у «туристического» седана немалый багажник для чемоданов. Пришлось потрудиться, но тело втиснулось, крышка захлопнулась.

– Что ты задумал? – спросил Иан.

– Ликвидируем Крауса. Иан, давай за «Фордором» прокатимся. Рауль, ты со мной тогда. Поедем на «Плимуте». Носовой платок есть?

– Конечно, за кого ты меня принимаешь? – возмутился он.

– Вот и отлично. Лица завяжем. Я что угодно готов поставить на то, что Краус ровно в восемь приедет в офис. Или даже раньше.

– А если нет? – спросил Рауль.

– А если нет, то и нет. Но я уверен, что да. Иан, давай прикинем по карте, где ты нас будешь ждать.

Я помнил, куда свернул Краус тогда вечером. Наверняка поехал домой, куда еще в такое время? То есть скорей всего он с той стороны и появится. Впрочем, даже если с другой, то все равно не страшно. Поэтому мы встали на улице, перпендикулярной Хохенцоллерндамм, не доезжая до перекрестка метров триста, выбрав место так, чтобы быть поодаль от всего, привлекая как можно меньше внимания. Американских машин и в этом районе хватало, они большие и дешевые, хоть и прожорливые, так что «Плимут» в глаза не бросался. Надвинули шляпы пониже, приготовили платки.

«Томми ган» – он меня натолкнул на мысль. Главное оружие гангстеров. И то, что у Шиллера есть камень, а вот у Крауса его быть не должно. И о том, что у Крауса конфликт с «аутфитом» после публикаций в газетах, только слепоглухонемые не знают. Так что все… соответствует. И правило «не бей первым» уже не работает, Краус послал Отто меня похитить, так что все по-честному, хоть и не могу сказать, что по-джентльменски.

И еще у Крауса машина приметная. У него и костюмы дорогие, и булавка в галстуке золотая, и «Хорьх» роскошный. Любит он себя, балует. Так что заметить должны издалека, хоть машин уже прибавилось.

Вообще немецкий сектор начинает жить раньше, чем другие, и раньше заканчивает. Некоторые конторы тут и в семь утра открываются, но большинство все же в восемь. Люди идут по тротуарам, по Хохенцоллерндамм трамваи едут полными, откуда-то пахнет свежим хлебом. Утро, спокойствие, степенность. Но мы это сейчас все разрушим.

– Вон он, – сказал я, поворачиваясь к Раулю с заднего сиденья. – Заводи! Платки!

«Хорьх» ехал солидно, неторопливо, сбрасывая скорость перед светофором, до которого было еще далеко. Мы пропустили его мимо, а затем Рауль резко отвернул от тротуара, и «Плимут» набрал скорость, быстро нагоняя «Хорьх». Краус даже не повернулся в нашу сторону. Нет у него никакого камня. Не по чину.

Я вскинул автомат, прицелился. Краус что-то успел увидеть в зеркало, потому что резко обернулся, но «томми ган» гулко, как в железный таз молотком, загрохотал выстрелами, завибрировал в руках, отдавая в плечо, выбросил струю серого дыма, и очередь перечеркнула голову немца, опустилась вниз, туда, где за дверцей было его тело, прошила его тяжелыми пулями сорок пятого, а «Хорьх», беспомощно вильнув, свернул в сторону, на тротуар, и с глухим стуком врезался в стену дома. И я успел увидеть, что ветровое стекло машины сплошь забрызгано красным. Нет, такие не живут.

Где-то закричала женщина, машина перед нами шарахнулась в сторону. «Плимут» взревел шестицилиндровым мотором, рванулся вперед, к перекрестку, и почти столкнулся с полицейским сине-белым «Шевроле», как раз ехавшим по Хохенцоллерндамм. Мы проскочили прямо перед ним, а те, включив сирену, тут же пошли на разворот. Быстро сообразили…

– Притормози чуть-чуть!

Будь за рулем кто другой, он бы еще и спорить начал, но Рауль солдат старый и опытный, он все понял. Я сбросил шляпу в салон, чтобы ветром не сдуло, высунулся в окно, прицелился в радиатор догонявшей полицейской машины и выпустил в него три очереди. И водитель полицейской машины так дал по тормозам, что завизжали по асфальту покрышки, а машину понесло юзом.

– Теперь гони!

Рыкнул мотор, «туристический» седан» снова набрал скорость и понесся в сторону промышленного района. Пока быстро, затем свернем и скорость сбросим, и платки с физиономий уберем, дальше они будут привлекать больше внимания, чем их отсутствие. Шляпу я снова надел.

– Вон там направо и сразу налево, там помедленней.

Где-то сзади, еще далеко, завывала еще одна сирена. Обстрелянные уже подкрепление вызвали, черт бы побрал эти «двухсторонние радио». Но не должны догнать, мы сейчас запетляем и исчезнем. Нам к железнодорожной станции, там столько глухих заборов и путаных улиц, что черт ногу сломит.

Рауль сбросил скорость, затем сразу же свернул в первый же переулок, из него в следующий, выехал на улицу, пропустив автобус, поехал прямо и снова свернул. Следующая полицейская машина, сверкая огнями, пронеслась навстречу, но нас они не заметили. Не думаю, что кто-то успел сообщить номера и марку, скорее ищут «зеленый седан», но таких на улице немало. Но мы все же решили не рисковать и снова повернули в переулок. На основных улицах могут начать устраивать блоки, стрельба из автоматов в городе и заодно обстрел патрульной машины – дело нешуточное, тут вся полиция на ноги поднимется. Скоро сюда подтянутся патрули из других секторов, и тогда уйти станет сложно.

Где можно, Рауль разгонял машину снова, стараясь как можно скорей выбраться из опасного места, а где было людно, скорость скидывал, стараясь привлекать как можно меньше внимания. Еще несколько раз слышали полицейские сирены, но на глаза никому не попались.

И вот уже пошли заборы складов и фабрик, мы там, где и нужно. В длинном пыльном проезде Рауль остановил «Плимут». Автомат к этому времени я дважды протер, поэтому просто бросил на пол. Машину мы заперли, забросив ключи в заросшую желтой травой водосточную канаву, и быстрым шагом пошли дальше, где за углом нас должен был ждать Иан. И он нас ждал.

Пропетляв по промышленному району, мы выбрались на длинную Нил-Вэлли и по ней погнали в сторону центра города, а затем через него в британский сектор, в «Гараж Хупера». И не забыть снова сменить номера на «Ситроене» Рауля. И откуда-то с дороги позвонить в полицию и сообщить, где искать тело Жильбера.

21

– Ты что зеваешь? – спросила Сюзет.

Она развешивала в шкафу свои платья, вынимая их из чемодана. А я сидел в кресле, любовался ею и одновременно мечтал о кофе. О крепком черном горячем кофе, которое мне подадут в крюшонной вазе и я весь его выпью залпом.

– Плохо спал почему-то. Душно было, всю ночь ворочался.

– Я тоже плохо спала. Как-то все сразу свалилось мне на голову: эта квартира, студия, даже этот чек раз в две недели – хотелось не спать, а танцевать голой при луне.

– Когда у тебя снова появится такое желание, не забудь позвать меня.

– Но-но! – Она с угрожающим видом направила указательный палец мне в лицо, но тут же подошла, села на широкий подлокотник и поцеловала, обняв. – А может, и позову, мне надо подумать.

– Долго?

– А ты как думал? Конечно, долго. Черт, хватит зевать, у меня кофе пока нет. Вообще ничего нет еще. И все закрыто в воскресенье, даже купить негде.

– Мы сейчас пойдем на ланч. И там выпьем цистерну кофе.

– Дай вещи разложить сначала. – Она поднялась с кресла. – А завтра после студии пробегусь по магазинам.

– А до студии?

– Здесь рядом кафе, мне менеджер сказал, что оно открывается рано. Попью там и поеду. – Она повесила очередное платье на плечики.

– Машину возьми.

– Это твоя машина, она тебе нужней.

– Я могу еще одну взять. Гараж моего друга, у него всегда несколько есть в прокат. А когда починят мой «Форд», заберу его.

– Стану звездой, заработаю себе на… – Она задумалась. – Какая самая лучшая машина?

– Не знаю. Мне мой «Форд» нравится. Может быть, «Роллс-Ройс»? Или «Кадиллак»?

– Пусть будет «Роллс-Ройс». С шофером.

– С шофером ревновать буду.

– Фу-у, ты меня уже заранее пугаешь. – Опустевший чемодан встал рядом со шкафом. – Мне надо переодеться, и тогда я готова идти.

– Я давно готов. – Мне снова зевнулось. – Мне нужен кофе, срочно.

Дверь в спальню закрылась, я встал и подошел к окну. А то в мягком кресле и в тишине вообще заснуть рискую. Включил радио, поискав новости, – лучше американскую станцию, они чаще всего передают.

Да, началось. Диктор, аж захлебываясь, тараторил о вспышке насилия в городе. В основном болтал про убитого Крауса, оказавшегося в центре недавнего скандала, но упоминал и двух частных детективов, убитых ночью, и труп неизвестного возле машины с трупом детектива. То есть тело Жильбера хотя бы нашли. А вот «Плимут» с телом в багажнике и «томми ганом» на полу пока не обнаружен, похоже. Надо будет вечером газеты почитать.

Потом в новостях рассказали о небывалом успехе выставки французского искусства, а заодно сообщили, что одна из картин будет передана в дар вице-губернатору Большого Каира лорду Бриггсу за неоценимую помощь в подготовке. Ее доставят прямо домой.

Вот как. Интересно, что бы это значило? Или ничего?

А потом я переключил радио на музыку, французскую станцию.

Сюзет собралась на удивление быстро для женщины. На ней было легкое платье из шелка серебристого оттенка, маленькая белая круглая шляпка и белые туфли.

– Ну как? – Она повернулась на носке, так что подол приоткрыл резинки и края чулок.

– Неотразима! – ответил я совершенно искренне. – Тебя у меня уведут.

– А ты не отдавай. Пошли!

Далеко уезжать не стали, Латинский квартал богат кафе, небольшими ресторанчиками и барами. В немалой степени именно поэтому я его любил. Даже машина не нужна на самом деле, но кто знает, куда мы потом отправимся? Поэтому и поехали.

Кафе «Шантарелль», покрытое синим тентом с белыми надписями, расположилось на углу и считалось одним из самых вкусных и одновременно недорогих мест. К этому времени большая часть столиков была уже занята, так что достался нам не самый удачный, но хотя бы не худший. Мы сделали заказ официанту в белой куртке, затем я извинился и отправился помыть руки. А заодно и позвонить, потому что кабинка с телефоном была как раз возле выхода из туалетов.

Набрал Сингера, который откликнулся так быстро, что я заподозрил его в том, что именно моего звонка он и ждал.

– Ты слышал, что случилось с нашим другом? – спросил он сразу. – Или ты знаешь даже лучше, чем я?

– Наверное, лучше. А что говорят в городе разные люди?

– Пока не знаю. К вечеру услышу больше. Когда сможем увидеться?

– Завтра? Сегодня у меня не получится.

Сингер помолчал, сопя в трубку, потом сказал:

– Давай завтра. Подъезжай прямо ко мне, тут уже давно до тебя никому нет дела, сам понимаешь.

– Во сколько?

– Чем раньше, тем лучше.

– Договорились, подъеду.

За обедом, хоть и не начинал его с кофе, все же взбодрился, зевать перестал. Болтали обо всем и ни о чем толком, и я при этом блаженствовал. То, что случилось ночью и утром, превратилось в нечто среднее между кино и сном, совершенно выпало из реальности. Реальность же состояла из радости, чувств и девушки напротив, все остальное уже не имело значения.

Правда, потом Сюзет взяла да и вернула меня на землю.

– Ты мог бы открыть такое же кафе, – сказала она. – Они же неплохо зарабатывают, как ты думаешь?

– Я не очень разбираюсь в этом деле.

– А в чем ты разбираешься?

– Толком? – Я засмеялся. – Ни в чем. Но я думаю, честно.

– А почему ты сказал, что тебе нужны две недели? Ты опять что-то планируешь?

– Да, планирую. – Я посмотрел ей в глаза. – И отказываться уже поздно, тогда проблем станет намного больше.

– Я так понимаю, что их у тебя и сейчас много, – сказано это было уже всерьез.

– Теперь меньше, – ответил я честно. – Кому-то стало не до меня, кто-то уехал.

Краус уехал вместе с Отто. Не важно куда.

– Так остановись именно сейчас. Самое время.

– Сюзет, уже поздно. Тогда вместо старых проблем появятся новые. А я не хочу их, я действительно планирую зажить нормальной жизнью. И даже деньги здесь не главное, у меня они и так есть, пусть и далеко не миллионы. Просто все дела обязательно нужно закончить. Если ты бросишь их просто так, то они начнут тебя искать сами и кусать за задницу. Я же пообещал, ты помнишь.

– Ты обещал подумать.

– Считай, что я обещал закончить. Мне это все самому надоело.

Я не соврал. Именно так я и решил. Не важно, удачным будет дело с аукционом или нет, но я уйду в нормальную жизнь. Хватит дразнить судьбу, ей это может и надоесть. Пока я был один, меня это не слишком волновало. Но вот так вышло в последние дни, что я уже не один. И должен думать о нас обоих. И Сюзет в мой нынешний образ жизни умещается с большим трудом. Плохо, когда мужчина становится для своей женщины не защитой, а источником опасности. Очень плохо. То, что приглядывает за нами сверху, может отнестись к этому плохо.

– Куда пойдем после обеда?

– Не знаю. – Сюзет, ковыряя ложкой в вазочке с мороженым, пожала плечами. – Предлагай, я на все согласна. Лишь бы домой вернуться не ночью, с утра студия.

– В кино?

– Согласна. Куда?

– В «Юпитере» показывают «Невесту Франкенштейна». Не хочешь немного побояться?

– Побояться? С радостью. Я люблю бояться. Только держи меня за руку.

Все же я никогда в жизни не видел такой улыбки.

На следующий день я залез в сверток с наличными, отсчитал две с половиной сотни фунтов и всунул в конверт. Затем сунул еще пачку купюр в карман пиджака – сегодня могут случиться расходы. Пачка, подросшая с момента ограбления букмекерской конторы, стала заметно тоньше. Но пока ничего, запас есть. Да и на счетах у меня несколько тысяч фунтов в Швейцарии плюс несколько сотен в местном банке, но их пока трогать не могу, до тех пор, покуда Поль Высоцки не въедет обратно в Зону Большого Каира. На самом деле достаточно, чтобы открыть дело, но никакого резерва не останется. Ладно, дальше видно будет, лишь бы это дело закончить. Правда, до недавнего времени я смотрел на него как спортсмен на новый рекорд, а теперь уже вижу его чем-то вроде болота, в котором увяз.

Сначала поехал к Иану – он раньше всех появляется на работе. И угадал, застал его в гараже одного, пьющим чай и слушающим радио.

– Читал газеты? – спросил он, едва я возник на пороге.

– Конечно.

Я разогнал шляпой табачный дым, облаком висящий в комнате. Иан только хмыкнул.

Газеты только и писали про убийство Крауса, все подряд. И как я и полагал, острие журналистского воображения было направлено в любую сторону, кроме опасной для нас. Подозревали фениев, подозревали гангстеров, подозревали даже британских шпионов, решивших расправиться с Рихардом Краусом за поддержку фениев, но даже близко к истине никто не подошел. И труп в «Плимуте» пока не всплыл.

Убийство двух детективов тоже вызвало много шума. Но там версий было мало, никто ничего не понимал. Были предположения о том, за кем детективы могли следить, но бредовые. Все сходились на версии, что труп Мерфи в этот район привезли и машину бросили, а Жильбера убили совсем в другом месте. Труп человека возле машины так и остался неопознанным, и договаривались даже до того, что это случайный свидетель.

– Как думаешь, они теперь со сраным аукционом притихнут?

– Нет. – Я снял шляпу, расстегнул пиджак и уселся на стул напротив. – Они как солдаты, их тут же заменят. Надо думать, как остановить их там.

– Ты сам сказал про бомбу из пороха.

– И где ее в тоннеле прятать? Про это я сразу не подумал.

– Да, действительно. – Иан почесал в затылке. – Они ее сразу увидят.

– Придется действовать, как раньше хотели: заблокировать решетки и все прочее. И со своей квартиры они наверняка уже сбежали.

– Это точно, задницы им припекло. Приехал зачем?

– Ты мой «Форд» без меня можешь на другое имя переписать?

У Иана есть человек в департаменте транспорта, который за мзду проворачивает его махинации с машинами.

– Твой «Форд»? – У него глаза полезли на лоб. – Ты же его чуть под задний бампер не целуешь.

– Понимаешь, – я откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, – если у нас все получится, то я себе таких еще много куплю. Если совсем не получится, то он мне уже и не понадобится. А если получится так, что и сами целы, и не взяли ничего, то… да хоть этот «Пежо» у тебя возьму, нормальная машина.

– Влюбился, – уверенно сказал Иан. – Наш тихушник и конспиратор все же влюбился и сошел с ума из-за какой-то юбки. Ответь мне лишь на один вопрос: девчонка этого стоит?

– Стоит, друг, стоит.

– Тогда давай десять фунтов… нет, двенадцать, еще налог и смена номеров. Номера ведь захочешь сменить? И к вечеру все будет готово, если у тебя есть все данные.

Я протянул ему блокнотный лист, куда переписал новый адрес Сюзет и все остальное, что я выудил из ее контракта с Солом.

– Достаточно, – сказал он. – Так менять номера?

– Само собой, меняй.

– Я поверить не могу в то, что ты способен отдать кому-то свою колымагу. – Он усмехнулся. – Нет, это точно любовь, сраные Ромео и Джулия.

– Не важно. Просто сделай, как прошу.

– Без проблем. Забирай завтра вечером.

От Иана я поехал к Солу. Пришлось минут двадцать ждать в приемной, пока он выпустил из кабинета какого-то заплаканного молодого человека, напомнившего мне Полу-Жана, затем зашел я.

– Сол, здесь наличные. – Я выложил конверт на стол. – Оплата за студию, квартиру и чек раз в две недели. Двести пятьдесят фунтов. Вы знаете, что делать.

Сол усмехнулся, вылез из-за стола, похлопал меня по плечу.

– Хотите бренди? Лично я хочу.

– Давайте.

На этот раз он налил сам, уселся в кресло напротив.

– Вы забываете главное, – сказал он. – Я импресарио, то есть всегда на стороне артистов, это чем зарабатываю на жизнь. Я не инвестировал в вашу девочку, но Харли ее взял, а Харли не купишь, то есть она этого стоит. Прекрасно. У нас хороший контракт, потому что я не платил ни за что, поэтому… Пол, я не знаю, чем вы занимаетесь, но Сингера знаю давно. Поэтому у меня есть ощущение, что вы стараетесь… как сказать проще… вы ждете проблем и хотите обезопасить мисс Валери. И я вам скажу: все ваши деньги придут к ней в виде чеков, и она никогда ничего не узнает. Этого достаточно? А после студии Харли я смогу устроить ей прекрасный ангажемент. Нет, не примой, но у нее все будет хорошо. Этого достаточно?

– Этого достаточно, Сол, – кивнул я. – Только это меня и беспокоит.

– Пусть не беспокоит. Я старый еврей и умею облапошить кого угодно. Но мне невыгодно облапошивать тех, с кем я работаю. Не беспокойтесь. И я не хочу конфликтов с Сингером или с людьми, с ним связанными. А мисс Валери чудесная девочка, и у нее все будет хорошо. Я обещаю. Мазлтов! – Он с усмешкой протянул мне бокал.

Мы чокнулись.

– Да, забыл сказать, – произнес Сол после того, как мы разом отпили. – Я не был бы тем, кто я есть, если бы грабил подопечных. У вас есть адрес, куда отсылать чеки за квартиру?

Я молча вырвал листок из блокнота и передал ему.

– Вот и славно, – ухмыльнулся Сол. – Бриджит позаботится.

После Сола я поехал к Сингеру. На этот раз и он, и Джимми были на месте. Джимми, оповещенный о моем приходе, просто показал пальцем на дверь в магазин, не тратя, по обыкновению, лишних слов.

Сингер был у себя в кабинете, восседая, как обычно, в колоссальном кресле.

– Привет, садись, – сказал он. – Рассказывай, что вы наворотили.

– Мы списали Крауса. И двоих из боевиков, но они заменяемые.

– А что с Шапленом?

– Шаплена не достать так просто, у него камень. Поэтому Жильбер и погорел – Шаплен его хлопнул. Равно как и Мерфи – человека, которого Жильбер нанял.

– Как-то это можно доказать?

– Нет. Ты знаешь, где нашли тело, а от опасного ствола Шаплен избавился уже наверняка. Но в полицию я бы эту информацию слил, пусть хотя бы следят за ним.

– Они так могут доследить и до аукциона. – Сингер скривился. – Нам это нужно?

– Пожалуй, что нет, – вынужден был согласиться я.

– Помнишь убийство швейцарского банкира?

– Цоммер? – вспомнил я фамилию. – Банк «Райхмут»? Которого в его же доме убили?

– Да, – Сингер кивнул. – Мне сегодня шепнули, что пуля в голове парня, которого нашли возле машины на улице Буше, и три пули в груди Цоммера совершенно идентичны. Они держали это дело на контроле.

– То есть выходит так, что Цоммера хлопнул Отто? – удивился я. – Интересно, зачем это нужно абверу?

– Не знаю. Но ходит слушок, что Цоммер имел свой маленький бизнес с не самыми большими камнями. Но такими, в которые все же можно закачать Силу. Не от него ли камень у Шаплена?

– Не знаю. – Я пожал плечами. – Кстати, Шаплена зовут Шиллером. Хоть и не уверен, что это настоящая фамилия. Но не думаю, что это так. За Шиллером стоит государство, они могут себе позволить раскошелиться на камень.

– Возможно. Я даже не уверен, что они нашли какие-нибудь камни у Цоммера.

Сингер встал из-за стола, подошел к резному бару, выудил оттуда ведерко льда и бутылку бурбона.

– Выпьешь? – спросил он.

– Не рановато?

– У меня нервы. – Он усмехнулся. – Чем ближе к делу, тем больше. Так будешь или нет?

– Воздержусь.

– Как хочешь. – Он взял один стакан, бросил туда льда и залил его бурбоном. И тут же отпил, облизнув губы. – Что с нашим другом из Бюро?

– Наш друг из Бюро отказывается влезать в это дело. Может, и к лучшему.

– Кроме Крауса и Отто, кто-нибудь из немцев тебя видел?

– Не думаю.

– Сицилийцы про тебя, похоже, вовсе забыли. Не до этого, и прознали, что тебя нет в городе. Так что на этот счет можешь пока не беспокоиться, я думаю, просто на глаза не попадись.

– Меня и среди них мало кто знает.

– Это верно. – Сингер вернулся за стол. – Поэтому я с тобой дела и веду.

– У меня к тебе вопрос. – Я подошел к тому, о чем сам хотел с ним поговорить.

– Да?

– У тебя есть счет, куда я могу перевести деньги из Швейцарии?

– Зачем тебе? – Он насторожился.

– Я хочу, чтобы ты превратил их в наличные.

– Деньги в Швейцарии лучше наличных. Объясни.

– Сингер, скачок на аукцион может повернуться так, что на этом я и закончусь, верно? – Он пожал плечами, затем просто кивнул, взболтав попутно бурбон в стакане. – Мне нужно, если так получится, чтобы ты передал эти деньги одному человеку.

– Ты меня поражаешь иногда. – Сингер усмехнулся. – И знаешь чем?

– Чем?

– Тем, что временами у тебя мозги работают как у шахматиста, а иногда их словно кто-то выключает, вынимает из головы и заполняет полость бычьим дерьмом. У тебя номерные счета?

– Да.

– Вот и дай Сюзет Валери номера и пароли. И все. И не приставай ко мне с глупостями. С тех пор как ты влюбился, я тебя перестал узнавать. Научи ее. Напиши инструкцию. И отдай ей. Все. Если у нее есть свой счет в банке, то она сможет перевести оттуда деньги в любой момент. Сколько там у тебя?

– Чуть больше восьми тысяч фунтов.

– Ей хватит до того, как Сол сделает ее звездой. Все, закончили этот разговор. И выбрось эту дурь из головы, у нас все получится.

– Я знаю, что получится. – Я усмехнулся. – Это не ко мне вопрос, не я стал пить бурбон с утра.

– Лучше бы ты бурбон пил, чем нес ахинею. Давай к нашим делам. Завтра приезжает тот человек, которого мы ждем. Он остановится в отеле в австрийском секторе. И тебе надо будет с ним познакомиться.

– Наконец-то, – выдохнул я. – У нас все готово, дело только за ним.

Днем я зачем-то перечистил все оружие заново, попутно слушая радио и читая газеты. Убийство Крауса не сходило с первой полосы, а затем по радио сообщили, что найдена машина, которой воспользовались убийцы. И в багажнике обнаружено еще одно неопознанное тело. То есть «Плимут» все же нашли. Подозреваю, что по запаху. Никаких предположений никто не высказывал, так что будем ждать вечерних газет, уж там всякого напишут.

Остается надеяться, что на нас не выйдут. Впрочем, надежда не лишена оснований, мы все сделали чисто, а возможных мотивов убить Крауса хватает и других, мы – вовсе не очевидный, скорее даже наоборот. И совесть меня совсем не мучит. Если бы Краус играл со мной честно, как и обещал, этого бы не случилось. Не думаю, что Отто с китайцами отвез бы меня в «Ритц» и там бы мы дружески распрощались.

Затем я вышел из отеля, остановил такси и попросил отвезти меня к «Гаражу Хупера». Иан был на месте, сидел наверху, в своей конторке.

– Получилось? – спросил я с порога.

– Забирай. – Он открыл ящик стола и достал ключи от машины. – Но ты меня удивил, приятель, ты меня по-настоящему удивил.

– Я сам себе удивляюсь, – усмехнулся я, и было это все чистейшей правдой. – Кстати, завтра тот самый человек, которого мы ждем, будет в городе.

– Надеюсь, что он нам все хотя бы не облажает.

– Я тоже на это надеюсь.

«Форд» был обслужен, заправлен под крышку и сиял мытыми боками. Странно, я вроде бы должен испытывать сожаление, а не испытываю. Скорее даже я рад, что он у меня есть и я могу его отдать. Сел за руль, завел, вытянув заслонку, дал прогреться и выехал из ворот. Мотор-«восьмерка» урчал, как большой зверь, легко тянул машину, почти играючи. Если все будет хорошо, на что я очень надеюсь, надо себе купить мощную машину, может даже, такой же «Форд». Или даже смогу позволить «Бьюик» с рядной «восьмеркой». Может быть, и большее потяну, но вот сверкать неожиданно свалившимся богатством все же не хочется. Если это богатство вдруг свалится. И ладно, еще один «Форд» я и сейчас могу себе позволить – это сто двадцать фунтов с небольшим. Или отдам двести за «Бьюик».

Сюзет должна уже быть дома, я ее предупредил, что заеду вечером, так что мое появление сюрпризом не будет. Я проехал мимо поворота в свой двор, непроизвольно оглянувшись в поисках врагов, но потом отмел саму мысль о том, что кто-то до сих пор может следить за местом. Этого и полиция делать бы не смогла, не говоря уже о бандитах. Затем остановился возле лавки флориста, где купил цветы, небольшую корзинку.

Стоянка для жильцов дома, в котором поселилась Сюзет, как и везде в этом районе, расположилась во дворе. Свободные места были, так что я пристроил «Форд» и направился в подъезд. Шесть пролетов, которые я проскакал через ступеньку, и вот я у двери.

Сюзет открыла не сразу и оказалась в халате и с волосами, замотанными полотенцем.

– Я вытащил тебя из ванной?

– Я уже закончила. – Она пропустила меня в прихожую. – Заходи. Ой, а это что?

– Это цветы. – Я улыбнулся. – Для оживления интерьера.

– Я люблю цветы. И собираюсь завести их здесь в великом множестве. Пусть пока на столе постоят. – Она отнесла корзинку на обеденный стол и поставила посередине.

Я повесил панаму на крючок и прошел следом.

– Как первый день?

– Томас – гений. И настоящий монстр. Не помню, когда я еще так уставала. Но это было чудесно. Будешь ужинать?

– Я думал пригласить тебя куда-нибудь.

– Я прошлась по лавкам и могу приготовить сама. Что-нибудь легкое.

– Согласен.

– Ну и отлично, музыку пока послушай, а я займусь ужином.

Признаться, это шло чуть-чуть вразрез с моими планами. Я хотел посадить ее за руль, дать время оценить машину и затем отдать ей регистрацию, заявив, что сопротивляться уже поздно, она полноправная хозяйка «Форда». Но пока выходит, что мы никуда не едем.

– А что на ужин?

– Салат из трески и бутылка хорошего белого.

– Замечательно.

– И сними уже пиджак, ты не на приеме у губернатора.

Я снял полотняный пиджак и распустил узел галстука. Да, так, пожалуй, выглядит естественней. А своим халатом, если честно, Сюзет меня удивила, пока я не видел ее еще в столь домашнем виде. Хотя она мне так нравится ничуть не меньше.

Подошел к окну, встал, сунув руки в карманы. Хорошо, что дом фасадом на тихую улицу: даже когда окно раскрыто, все равно никакого шума, хотя вообще Латинский квартал не из самых тихих в городе.

– Как у тебя дела? – спросила возившаяся в кухонном уголке Сюзет.

– Спокойно, – ответил я.

– Я волнуюсь.

– Не стоит. Я не новичок в том, чем занимаюсь. И это последний раз.

– Ты уверен, что последний?

– Абсолютно уверен. Я бы уже сейчас закончил, если бы мог. Просто не могу пока.

Сюзет выставила на стол приборы, затем салатницу, сказала:

– Возьми вино в холодильнике и открой. Я пока переоденусь.

– Ты мне и так нравишься.

– Сначала я себе сама должна нравиться. Пять минут. – Она ушла в спальню и закрыла за собой дверь.

Я нашел в холодильнике бутылку, затем, правда, пришлось поискать штопор. Он нашелся в одном из ящиков. Открыл, подхватил с полки два бокала и принес все на стол.

Сюзет вышла быстро. Она почти не накрасилась, и платье на ней было скорей прогулочным, чем к ужину.

– Разливай, – сказала она, показав на вино. – Я салат разложу.

Я чуть плеснул себе, попробовал – неплохо, хоть я с этой маркой незнаком. Налил бокалы до половинки.

– Чтобы у тебя все получилось, – неожиданно для меня сказала Сюзет. – Если нет никакого другого выбора, то пусть получится.

– Спасибо.

Мы чокнулись.

Салат был великолепен, вино тоже, мы заболтались. Потом целовались. При этом я все придумывал способ отдать ключи от «Форда» так, чтобы Сюзет не разозлилась, но ничего не придумывалось. К счастью, после того как по радио передали, что в городе десять часов вечера, она чуть отстранилась и сказала:

– Тебе необязательно ехать домой сегодня. Я не буду возражать, если ты останешься.

В общем, трудный разговор был отложен на утро.

22

С Сингером договорились встретиться в полдень на тихой улочке в районе Нойе-Пратер, что в австрийском секторе. Неподалеку, к слову, от отеля «Кайзерин». Там Сингер пересел ко мне в машину и сказал:

– Езжай прямо, я покажу дорогу. Это совсем рядом. – От него уже попахивало алкоголем. Точно, рано начал. Наверное, совсем нервный стал. – Разобрался со своим наследством? – Он ухмыльнулся.

– Не до конца. Но разберусь.

Ночь была волшебна, как сама Сюзет, а вот утром мне пришлось выдержать настоящую схватку за право отдать свой «Форд», и чувствовал я себя так, словно сам продержался шесть раундов против Марселя Тиля. Но все же отдал, аргументируя тем, что все равно хочу купить другую машину. Правда, после того как Сюзет сама довезла меня до отеля, страсти поулеглись, потому что машина ей явно понравилась. Уехала она все еще надутой, но уже куда меньше. Так что, думаю, в последнем раунде я все же выиграл по очкам.

– Нам там налево и сразу же направо. – Сингер показал рукой. – Почти приехали.

– Понял.

По нужному адресу оказался солидный серый дом с одним таким же солидным подъездом. Я припарковал «Пежо» почти у самой двери, и мы вошли в подъезд. Консьержа не было, но для австрийского района это нормально. Поднялись по широкой лестнице на второй этаж, прошли по коридору, глядя на таблички, затем Сингер сказал, показав на дверь слева:

– Сюда.

И постучал.

Из-за двери донесся звук шагов, она медленно приоткрылась, и я чуть не испустил вопль разочарования. Наш новый партнер по ограблению века оказался маленьким, тощим, сутулым, одетым в черное молодым человеком с длинным тонким носом и круглыми очками на нем. Голову его венчала ермолка, а по бокам, словно подчеркивая растрепанность бороды, свисали пейсы.

– Ари. – Сингер представил его мне. – Пол. – Это уже меня ему.

– Заходите, присаживайтесь в гостиной, – засуетился Ари. Говорил он с чудовищным еврейским акцентом, я такого даже от Цви не слышал.

Квартира была дорогой и солидной, как весь дом. Мы расселись в кресла, Ари предложил нам кофе. Сингер не отказался за нас обоих.

– Как доехал? – спросил он. – Без приключений?

– Все в порядке, нас было двадцать человек, я среди них потерялся.

– Гм… джентльмены, – я даже не знал, как начать, – Ари, Сингер… а вы точно уверены, что у Ари получится стать незаметным во время дела? Слиться с толпой при необходимости?

– Я переоденусь, – лаконично сообщил Ари. – Эта одежда традиционна, но она ко мне не пришита.

– А… вот это? – Я постучал себя пальцами по вискам, подразумевая пейсы. – Не будет выглядеть вызывающе?

– Я их расплету и упрячу под шляпу. Очки у меня есть с темными стеклами, никто ничего не поймет.

Он не выглядел сколько-нибудь оскорбленным моими вопросами, так что я почувствовал некое облегчение.

– Тогда еще вопрос, Ари… Ты оружием владеешь?

– Оружием? – Вот тут он удивился. – Нет. Я не должен пользоваться оружием, это ваша работа.

– Пользоваться оружием и мы не собираемся, если нас не вынудят, но иметь оружие и даже направить его в сторону угрозы… Сингер, – я повернулся к своему спутнику и уставился в глаза, – я же говорил, что мы коротки на одного человека. Я не могу входить один в хранилище, кто-то должен смотреть назад, на случай если охрана очнется.

– Ари сможет. – Сингер махнул рукой. – Ари может войти сам, а ты его прикроешь.

– Ари, а если кто-то начнет в тебя стрелять? – повернулся я к нему.

– Постарайтесь этого не допустить, – вежливо ответил он. – Вы можете дать мне оружие и даже научить стрелять, но стрелять я все равно ни в кого не буду.

Я вздохнул. Затем сказал:

– Можно стрелять рядом, над головой или под ноги. Люди пугаются выстрелов. Я дам тебе оружие и научу стрелять. Это не обсуждается. Нам нужен еще один участник, а не человек, которого мы должны защищать. Мы и так обходимся минимумом людей. Один прикрывает тоннель, еще один держит первый этаж «Пинкертонов» и кто-то должен войти со мной в хранилище. Там придется контролировать лестницу.

– Контролируйте лестницу, а я войду собирать камни, – спокойно ответил Ари.

– Там двое охранников с автоматами. Если они очнутся…

– Они не могут очнуться.

– А там нет каких-нибудь камней, которые не дадут сработать твоему камню?

Они задумались. Оба. Черт, никто из нас до сих пор ни разу не подумал, что если «Де Бирс» торгует камнями, то они могут их и охране выдавать.

– Камень всегда привязан к человеку, – осторожно сказал Ари. – А если охрана там сменяется, то сколько нужно камней? Не думаю, что «Де Бирс» может себе такое позволить. К тому же цена камня такова, что вскоре половина охранников просто сбежит, заработав на продаже огромные деньги. Это как банковским охранникам выдавать по миллиону наличными, чтобы они с собой носили.

– В зале аукциона сидит человек с большим камнем, который не дает работать другим камням, – добавил Сингер. – Я тебе говорил. Но до хранилища его камень не дотягивается.

Верно, говорил. Потому что публика на аукционе сама не промах, там богатейшие люди собираются, так что кто-нибудь может попробовать повлиять на результат с помощью Силы. Поэтому «Де Бирс» один из самых крупных своих камней использует как защиту.

– Ари, откуда твой камень может сработать?

– Чем ближе к тем, кого надо отключить, тем лучше. Как мы туда пойдем?

– Встретимся ночью, нам нужно быть у входа до рассвета. Потом будем ждать в тоннеле.

Ох, не знаю… держится он уверенно, но как-то выглядит… и приметный очень, и даже если на него полицейскую бляху навесить с повязкой… нет, не тянет он на полицейского. И борода, полицейским нельзя ходить с бородой. Надо что-то придумывать теперь. Интересно, Сингер его сам раньше видел? Сомневаюсь, иначе сказал бы что-то по этому поводу.

– А может получиться так, что твой камень не сработает?

– Это исключено. – Ари замотал головой так, что пейсы взлетели. – Сила работает всегда.

– Хорошо, если так, – вздохнул я. – Но я ума не приложу, как тебя сделать неприметным. Ты просто ходячая особая примета, весь, целиком. Оденься как можно проще, можно даже в работягу в комбинезоне. Подстриги бороду. Я знаю, что сбривать ее нельзя, но сделай как можно короче. И смотри, чтобы твои пейсы не выпали где-то на публике. Примеряй разные кепки и шляпы, посмотри, что больше всего меняет лицо. И нам придется тебя где-то высадить по пути, иначе на отходе будем слишком бросаться в глаза. У тебя есть кто-нибудь, кто может встретить тебя на машине?

– Здесь много евреев, а среди них много друзей.

– Договаривайся.

– А у кого будут камни? – насторожился он.

– Камни будут у нас, – ответил за меня Сингер. – До того момента, как мы снова соберемся вместе, осмотрим их и взвесим.

– Я должен быть с ними рядом все время.

– Ты и так будешь рядом, вы единственные покупатели. Но если ты дальше будешь кататься с ребятами, ты их просто спалишь. Пол прав, ты слишком заметный.

В квартире у Ари просидели часа два, я излагал ему план во всех подробностях. Каждый солдат должен знать свой маневр – эту истину пока еще никто не оспорил. Но он хотя бы не дурак и вроде бы не из пугливых. Оружие согласился взять, Сингер даст ему револьвер, с ним трудней всего напортачить. Жми спуск и стреляй: не надо ни патрон досылать, ни с предохранителя снимать, и случайно выстрелить почти невозможно.

– Сколько всего будет камней?

– Маленькая сумка, наверное. – Ари пожал плечами. – Не думаю, что у «Де Бирс» набралось их хотя бы с полсотни. Камни должны быть большими и без единого изъяна, такие редко попадаются.

– А вы сами понимаете, что если на вас выйдут, то сотрут в порошок?

– Не выйдут. – Он ответил совершенно уверенно. – Камни перегранят сразу, Сила уйдет, а мы будем выводить их на рынок по одному, и для начала только среди своих.

– Еврейские банкиры станут еще удачливей? – усмехнулся я.

– Можно и так сказать.

– Ладно, дальше уже не наша забота.

Затем, когда я высадил Сингера возле его машины, поехал мимо танцевальной студии и с удовлетворением отметил, что бежевое фордовское купе стоит неподалеку от входа. Ничего, не выбросила. Я довольно улыбнулся. Затем вспомнил про то, что надо написать инструкцию, как добраться до моих счетов. Последнее, что осталось сделать перед «большим скачком». И дальше… дальше как получится.

Оставшиеся дни я провел или в отеле, читая книги и слушая радио, или с Сюзет, когда она была свободна. Мы старались не выезжать за пределы Латинского квартала, да это и не требовалось, нам вполне хватало местных развлечений. На ночь я оставался у нее, а утром мы разъезжались кто куда. Она в студию, а я просто в «Отель Жозефин».

За вечер до событий я отдал Сюзет заклеенный конверт.

– Что здесь? – спросила она.

В конверте было письмо с инструкцией, но я сказал:

– Не важно. Открой это через неделю. Не раньше. Обещаешь? А если я приеду раньше и заберу это письмо, то тем более не важно.

– То есть начинается то, чего я все время боялась? – спросила она.

– Да. Но не бойся, все будет хорошо. И дальше у нас начнется новая жизнь.

– Лучший способ соврать – это обещать новую жизнь. Прямо с понедельника. – Она усмехнулась.

– Ты знаешь, о чем я. И посмотрим, сколько я заработаю. По крайней мере у меня появился проект.

– Да? И какой? Секрет?

– Ничего секретного. Друг, который чинит мою машину и который дал мне этот «Пежо», – у него гараж. Попробую с ним открыть торговлю автомобилями. Кризис заканчивается, скоро новые машины будут хватать, как горячие пирожки.

Все верно, во время своего добровольного заточения в отеле я все больше думал, чем потом заняться. И вдруг понял, что если еще и Иана позвать, то мы вполне способны открыть большой гараж и «дилершип». И дело выглядит перспективным. К тому же с концом кризиса должен резко подскочить спрос на маленькие коммерческие грузовички, так что ими тоже надо торговать. А я бы еще и прокат машин к нему добавил. И даже если с аукционом все получится, то я все равно не буду сорить деньгами и лезть на глаза. И проект останется тем же самым. А «излишек» выручки плавно перетечет через Цви в Швейцарию, где его никому не достать.

– Да? Прекрасно. – Сюзет явно обрадовалась, зацепившись хоть за какую-то хорошую для нее новость. – В любом случае? Точно?

– Точно. Обещаю. – Я поцеловал ее в губы.

Сейчас она сидела у меня на коленях. В ней не было никакой излишней стеснительности и никакого жеманства и в то же время никакой испорченности. Она была пряма и естественна и если любила, а я думаю, что она меня именно любит, как и я ее, то уже отдавала себя всю. А я словно растворился в ней, даже мысли о ней доминировали в моей голове, если Сюзет не было рядом.

Она же приняла меня именно тем, кто я есть. И это для меня самое главное. И еще важно то, что она не «выиграла меня», за мой счет перебравшись из плохого района в хороший, а нужен ей именно я сам. Если бы не моя хитрость с Солом, то она бы наотрез отказалась переезжать из их квартирки у черта на рогах. И это не скромность или что-то подобное, это готовность отдать себя, но не продать и не обменять.

– Обещаешь беречь себя?

– Весь смысл моей… гм… работы, если ее можно так назвать, именно в том, чтобы беречь себя. Иначе она теряет этот самый смысл. А на этот раз я буду беречься особо, потому что у меня большие планы на будущее.

– У нас планы.

– Верно, у нас.

– Ты пропадешь на неделю?

– Нет, я пропаду на один или два дня, не больше. Так что соскучиться не успеешь.

– Если тебе нужно будет потом скрываться – скрывайся здесь.

– Спасибо. – Я снова ее поцеловал. – Но не думаю, что это потребуется. Это с самого начала планировалось как «последний раз», поэтому я рассчитал все так, что потом у меня должна быть нормальная жизнь. Я вернусь, и мы с тобой пойдем праздновать начало новой жизни. Годится?

– Это было бы прекрасно, – вздохнула Сюзет, обняв меня за шею. – Мне так этого хочется… и хочется, чтобы мы просто могли жить вместе. Все время вместе.

– А кто нам сможет помешать? Я даже не у себя дома сейчас живу на всякий случай, а потом… Кстати, потом я буду искать другую квартиру. Рвать с прошлым, так уже полностью.

– А чем тебя не устраивает эта? Нас только двое, вполне уместимся.

– Да? Может, ты и права. Или найдем что-то побольше где-то рядом. Из Латинского квартала я все равно никуда не уеду.

– А где ты живешь?

– Через три квартала. – Я засмеялся. – Специально искал для тебя адреса поближе.

– Поискать один адрес на двоих не догадался?

– Тогда? Тогда я за тобой лишь ухаживал и не знал, на что могу рассчитывать.

– Но теперь уже знаешь? – Она взъерошила мне волосы.

– Теперь знаю. Я получил даже больше, чем то, на что рассчитывал.

– Тогда пошли в спальню, получи еще. Я тебе сегодня вообще спать не дам, чтобы ты, пока там творишь свои темные дела, только это и вспоминал.

23

Джимми повез нас на «полицейской» машине. На нас всех простые серые костюмы из магазинов готового платья, на шее полицейские бляхи, на рукавах повязки, шляпы надвинуты на глаза. В такое время тень от них лучше любой маски лицо скрывает. Под пиджаками бронежилеты, тяжелые и неудобные, но от пистолетной пули защитят. Ари вырядился кем-то вроде грузчика или уборщика, натянул большую кепку. Бороду подстриг, но все равно борода – это борода. Очки пока с простыми стеклами, но потом сменит на темные.

У Иана, Рауля и меня автоматы, а под пиджаком в кобуре еще и «тридцать восемь супер». Два запасных ствола для него у меня давно есть, вместе с запасным экстрактором. А ударник подправлю, если придется воспользоваться. И даже сэндвич с собой есть, и фляжка с водой, потому что нам долго придется сидеть под землей.

Ночь уже к утру склонилась, город пустой, даже полуночные гуляки разбрелись по домам. Трамваи и автобусы пока стоят в парках, даже уборочные и мусорные машины пока не выехали. Час между волком и собакой, если выражаться романтично.

На «Фордоре» висели все подобающие таблички, так что даже патрульные из сине-белого «Шевроле», остановившиеся рядом с нами на светофоре, ничего не заподозрили. Правительственные синие номера, правильная серия. Но еще за нами ехал Сингер на своем «Рено», который в случае возникновения каких-нибудь проблем должен был отвлечь внимание. Но этого не требовалось.

На Седьмой авеню было так же пусто, может, даже пустынней, чем в других местах, потому что район деловой, все закрыто, люди придут сюда позже. Джимми притормозил у въезда в нужный двор, мы быстро выбрались из салона, схватив сумки, и скрылись в проходе, а машина немедленно уехала.

Быстрым шагом дошли до двери, ведущей в подвал, там я быстро, меньше чем за минуту, вскрыл замок. Сигнализация ожидаемо не включилась, Иан тогда сделал все как надо. И уже когда мы зашли, он ее включил полноценно. Теперь, если кто-то полезет за нами следом, она зазвенит.

Дальше включили фонари, дошли до железной двери. Замок никто не поменял, я отжал единственный оставшийся в нем рычаг простой отмычкой. Зашли, заперлись изнутри, и уже затем я вскрыл замок на решетке. Все поочередно спустились вниз, а затем я навесил его снова. Не было тут никого. И возвращаться мы намерены другим путем, хоть и этот как запасной все равно останется.

В тоннеле было темно, глухо и тихо. Даже звук шагов вяз в тишине, тем более что все надели обувь на резиновой подошве – и не скользит, и тише ходишь. Расчехлили автоматы, бросив сумки от них. Это уже не важно, после того как мы рванем люк, все и так поймут, каким путем мы пришли. Да и следы на пыли останутся надолго, тут ничего не поделаешь.

Первая решетка, вскрываю замок, но его на место ставить не буду. Если придется бежать, то он тогда нас задержит. Лучше за собой запрем дверь. Потом еще решетка, тоже замок долой. Вон и подъем к люку, ведущему в здание «Пинкертонов». Мы на месте.

Заглянул в колодец – люк закрыт, никто туда до нас не проник. Да и смысла нет, хранилище закрыто, и если устроить шум раньше, то его никто и открывать не будет.

– Иан, Ари, ждите тогда здесь, а мы с Раулем к остальным решеткам прогуляемся.

– Хорошо, – ответили они почти хором.

Сколько решеток в ту сторону нужно пройти? Одну? Две? Пройдем две, у меня все равно всего две цепи с замками. Хорошие замки, массивные. Вскрыть их раз плюнуть, но я доступ к механизму перекрою раз и навсегда, то есть придется их ломать. И если у тех, кто придет с той стороны, нет инструмента именно для разрушения, им придется помучиться. Да и ломать сложно, я выбирал самые толстые дужки из самой прочной стали.

Одну дверь открыл, дошли до второй. Следы остаются, да и черт с ними. Когда боевики Шиллера сюда дойдут, они и так сообразят, что до них это место посещалось.

Свой замок… туда просто толстую свинцовую проволоку в скважину, забить до конца, пусть ковыряются. Еще цепь в несколько витков, на нее опять замок и тоже свинца в него, свинца. Затем две стальные скобы, стягивающиеся болтом, а гайка так себе качеством, поэтому ее ключом с рычагом до конца, изо всех сил, чтобы резьба сорвалась. Пусть раскручивают или пилят. Потом еще две, на другую сторону, где петли.

Потом, отступив назад, повторили все это со второй дверью. Ну теперь лишь бы помогло. Рауль присел у поворота тоннеля с автоматом, примерился. Метров семьдесят от первой решетки, вполне можно отгонять противника, патронов у него хватает.

Отошли подальше от люка, сев так, чтобы услышать, если начнут ломиться в решетку, расстелили газеты. Иан достал колмановскую лампу, зажег. Все, можем начинать ждать. У нас впереди больше четырех часов этого самого ожидания. Молчаливого ожидания, потому что звук в таких местах распространяется непредсказуемо, так что может получиться так, что наши голоса будут слышны через люк, если болтать будем. А может, и не будут, может, здесь хоть пой, хоть бомбы взрывай – ни черта не услышишь. Я ко второму склоняюсь, но осторожность лишней не бывает.

Ари выудил из-за ворота рубашки цепочку с крошечным кожаным мешочком, оставил ее висеть поверх одежды.

– Камень? – спросил я шепотом.

– Да, – так же тихо ответил он. – Главное мне его потом не выронить там, на лестнице. Не дайте ему укатиться; если такое случится, я за ним спущусь. И не подавайте, к нему нельзя прикасаться другим людям.

– Понял.

И револьвер он не забыл, что радует, вижу ручку «кольта» тридцать восьмого калибра. Самый правильный ствол ему Сингер подобрал.

Когда придут немцы? Заранее? Или, наоборот, позже, когда хранилище будет открыто наверняка? Мы и сами планируем лезть с опозданием на полчаса, вдруг там какая-то задержка. И в то же время не хочется, чтобы камни успели распродать, хотя первыми лотами пойдут те, что подешевле. Но в этих вещах понятие «подешевле» очень относительно. Нам и одного такого камня всем на жизнь хватит. Ари прав, никто не выдаст камни охране, охрана просто разбежится.

Вчера подаренную картину должны были доставить лорду Бриггсу с выставки. Почему именно вчера? Выставка же еще не закрывается, а вот ее за день до аукциона повезут. Хотят войти в губернаторский дом? Зачем? Не за кодом ли от двери? Может, дело вовсе не в Жанин, а в том, что они получат код Силой? Два-три вооруженных человека вполне способны запереть все губернаторское семейство и прислугу в винном погребе, который у них там глубокий и добротный, и спокойно вскрыть сейф. Да лорд Бриггс его сам им откроет.

А ведь наверняка все именно так. Проще всего. Им же здесь не оставаться, все исчезнут, так что, как ни будет рыть землю полиция позже, толку из этого не выйдет.

И что делать? Сделать я уже ничего не смогу, код наверняка у них со вчерашнего дня. Даже если бы у меня был здесь, в тоннеле, телефон, максимум, чего бы я добился, так этого того, что дверь заблокируют, в том числе и для нас.

Нет, меня не очень беспокоит то, что вице-губернатор просидит ночь в погребе, попивая свое вино, но с ним Марго, а она… я ей по-своему благодарен. И еще чувство вины никуда не делось, я не привык добиваться женщин обманом, а ее просто использовал. И если боевики оттуда уйдут, то это не так страшно. Но могу я быть уверен, что у них нет планов ликвидировать свидетелей?

Хм… как-то не нравится мне это все. Моей вины в этом нет, они бы пришли к вице-губернатору независимо от моих действий, но мне не хочется плохого исхода. Я вообще не хотел ничьей крови, и то, что в результате всего происходящего убиты люди, тоже не моя вина, они сами выбрали тот путь, по которому пошли. А вот Марго этого не выбирала, она просто дочь человека, у которого в сейфе почему-то лежит слишком важная для всех бумажка с последовательностью цифр. Это плохо. Цоммера эти люди убили без сомнений. Черт, даже гангстеры не действуют настолько беспощадно, эти люди хуже гангстеров.

Ладно, стоп, надо о другом думать, сейчас я никак не могу на это повлиять.

Если начнется стрельба в тоннеле, ее наверху услышат? В принципе до первой решетки далековато и два поворота, а над нами метры земли. Люк толстый… но опять же, не угадаешь. Но выбора у нас нет. Если пройдут через первую, от второй придется их отгонять. Хоть бы у них с собой правильного инструмента не было. Сломать дужку замка можно с помощью двух труб и двух гаечных ключей, но это если дужка слабей ключа, а эта очень толстая. Пилить ее долго, цепь тоже хоть куда, еле тащил. Но у них с собой наверняка должна быть взрывчатка. И если ее достаточно, то они и на двери могут пожертвовать часть.

А если у них с собой камень, как у Ари, они нас тут не отключат?

– Ари, на сколько метров твоего камня хватает?

– Метров тридцать радиус. Дальше может сработать, а может и не сработать.

– А на сколько точно не сработает?

– Больше сорока, наверное.

До решетки больше, камнем до нас оттуда не дотянешься.

– А мы сами не отключимся, когда ты им воспользуешься?

– Нет, Сила управляется. Пойдет все только вверх и в стороны, а вы внизу будете.

– Хорошо, понял.

Прошло часа три, прежде чем мы услышали возню у дальней двери. Лязг железа, приглушенные голоса, звучащие крайне возбужденно. Дверь даже потрясли. Хороший знак, потому что если они знают, как снять всю защиту, что я там наворотил, они бы этого не делали, это от ярости или отчаяния. Рауль с автоматом подтянулся к повороту, присел, прислушиваясь.

Интересно, на кого они подумали? На меня или «Пинкертонов», усиливших меры безопасности? Я бы на «Пинкертонов» подумал на их месте. И что бы тогда сделал? Не знаю. Раз решетки укрепили, то могут и засаду в тоннеле выставить. Или люк наверху намертво заблокировать, просто ящиков с чем-то тяжелым сверху навалить. И тогда хоть взрывай, хоть не взрывай… Кстати, а не навалили ли? Вот будет фокус…

Опять звон металла, кто-то пнул дверь, кажется. Хорошо, приятно слышать. Что бы им могло сейчас помочь? Черт, да я готов поставить тысячу фунтов против старой шляпы на то, что если даже взрывчатка у них и есть в достаточном количестве, то детонаторов точно недостаточно. Что там можно взорвать? Цепь, два замка и две скобы, пять штук нужно. И на вторую дверь столько же. И еще люк вскрывать. Может быть, у их подрывника с собой одиннадцать детонаторов? Нет, не может.

А наш трюк получается даже лучше, чем я сам ожидал. Могут пилить решетку, там обычный металл, но он толстый, решетка частая, а розеток в тоннеле нет, все придется делать вручную. И даже прутья отогнуть сил может не хватить, они толстые, придется пилить и сверху, и снизу.

– Ты понял? – тихо хихикнул Иан. – Сраные придурки влипли. И еще одна дверь.

– Если они застрянут, то Рауль может пойти с нами наверх, тогда все упростится.

Снова звон металла и невнятная брань. Не пойму, это на немецком? Не важно, хоть на суахили. Давайте старайтесь. Если до сих пор ничего не взорвалось, то, значит, у них точно дефицит детонаторов. И даже если есть ножовка, то сколько потребуется к ней полотен?

Что они потом сделают? Просто уйдут? Вернутся с инструментом и детонаторами? Всякое может быть, но время течет неумолимо, скоро мы сами полезем наверх, и тогда плевать, с чем они вернутся. Не пойдут же они верхом штурмовать? Это невозможно, там по всему району полицейские патрули, а охранники «Пинкертонов» вокруг здания на каждом углу. И про много-много дверей и решеток по пути к хранилищу я уже говорил. И за каждой страж с приказом при первом шуме закрыть ее наглухо и никому не открывать.

В общем, какие бы ни были у них на руках красивые карты, после того как банкомет открыл свои, ни единой комбинации не составилось. Как сказал бы Иан: «даже сраной пары».

Вернулся, ухмыляясь, Рауль, сказал:

– Это у них надолго. Немцы, черт бы их побрал, план составили и думают, что все остальные с их планом согласны.

В тоннель есть и другие входы, но я уверен, что они их специально не искали и не готовили. То есть надо еще и способ в них проникнуть найти. Нет, все это очень и очень непросто. Им или вообще отказываться от дела, или искать инструмент и потом возвращаться.

Возня затихла минут через двадцать. Похоже, что люди от решетки ушли. Ну и скатертью дорога, никто не возражает. Я посмотрел на часы – не так долго осталось, скоро и нам начинать.

Нервничаю? Естественно, куда же без этого. Но как дело начнется, успокоюсь, со мной всегда так, я себя знаю.

Кстати, а что банда Гуся Михана намерена делать? Что-то для них я пока вообще никаких реальных возможностей не вижу. Кода двери у них быть не может, в тоннеле они не появлялись. Неужели пойдут в лобовую атаку? Нет, не может быть, это же чистое самоубийство. Или они на какое-то другое дело все же приехали? Почистить, например, «Американский Золотой банк»? С тех пор как президент Рузвельт два года назад ввел запрет на владение золотом частным лицам, многие их банки открыли филиалы здесь и скупают для клиентов слитки. Призрак кризиса еще не развеялся, многие боятся инвестировать, предпочитают просто хранить.

– Пора! Пошли! Все лишнее бросаем. Перчатки никто не снимал?

Никто, говорят. Значит, и отпечатков не будет, хотя я даже гаечные ключи обмотал матерчатой изолентой – на ней точно ничего не остается. У всех платки на лицах и мотоциклетные очки. И от пыли сохранят, и лицо они меняют до неузнаваемости. Гуськом подошли к колодцу, постояли, прислушиваясь, но ничего подозрительного не услышали.

– Ари, твой выход, – сказал я, похлопав тощего хасида по плечу.

– Ой-вэй, что сейчас будет, – пробормотал он и полез по ступенькам наверх.

– Нам не прятаться?

– Все же отойдите, – сказал он с лестницы. – Тут неудобно, как бы чего не вышло.

Два раза повторять нам не потребовалось, мы понеслись по тоннелю гурьбой, отбежав метров на пятьдесят. Ждать пришлось минут пять, наверное, а затем… затем мы что-то ощутили. Не знаю что, словно волна статического электричества прошла по коже, легкая, но все же заметная. Затем Ари показался из колодца и помахал нам фонарем.

– Сработало? – спросил я, подбежав к нему первым.

– Не могло не сработать. – Он убрал мешочек с камнем за ворот рубашки. – Я свое дело сделал.

– Тебе еще камни собирать. Я полез.

Подрывник у нас Рауль, но я лучше знаю устройство дверей и замков, так что мне проще. И взрывчатки меньше понадобится, и взрыв будет потише, и колодец не завалит. А так у меня все готово. И даже клей резиновый, с ним «Нобель 808» лучше к крышке прилипнет. И страховка с поясом, чтобы с лестницы не слететь и иметь возможность двумя руками работать.

Справился вообще за пару минут, заранее все репетировал. Шлеп, шлеп, детонаторы воткнул, провода размотал, пока спускался, зашел в тоннель, подсоединил к машинке.

– Уши!

Сам правое к плечу прижал, левое рукой закрыл, открыл рот. Покрутил ручку, утопил кнопку.

Ба-бах! Из колодца в тоннель облако пыли вылетело, как из жерла вулкана пепел, только почему-то горизонтально.

– Пошли!

Все, теперь вообще все лишнее бросаем, счет пошел на минуты, если не на секунды. И вроде бы откуда-то сзади донесся еще один взрыв, небольшой. Немцы вернулись, похоже. Но это уже не важно, уже не важно.

По лестнице карабкался первым, изо всех сил, насколько был способен. Уперся в люк, нажал – есть, открылся! Тяжелая, но подпружиненная крышка отскочила и встала на упоры. Я в какой-то каморке, передо мной обычная деревянная дверь, самая простая, да и не заперта оказалась. Ее настежь!

Коридор, пустой, прямо передо мной караулка с барьером из бронированного стекла. Заглянул за него… и нечто странное. Охранники без сознания, да, их трое, но они еще и связаны скотчем, и рты у них замотаны. То есть, похоже, камень Ари вырубил их, но до этого их связали.

В желудке как ледяной ком зародился, тяжелый и с острыми краями. Оглянулся на своих – у всех то же самое выражение недоумения на лице.

– Иан, люк и дверь, Ари, ты за нами, Рауль, пошли.

Не важно, пока все не важно, нам сначала открыть вот эту дверь в десяти шагах. Теперь вижу – да, я ее сутки бы вскрывал. Код не сменили?

Стрельба на улице, частая, автоматы и пистолеты, даже дробовик ухнул, но не здесь, где-то далеко… и что это все значит, а?

Код, код, код… пальцы задрожали, надо успокоиться, убедить себя в том, что все идет как идет, все будет нормально, за дверью желанный приз. Черт, только бы они не успели закрыть дверь, тогда все! Черт бы побрал тех, кто палит сейчас на улице из автоматов. Идиоты, кретины, психи, тихо все надо делать!

Щелкнул электрозамок, дверь чуть приоткрылась. Мы потянули ее с Ари вдвоем, медленную и упирающуюся, тяжелую, как пирамида, наверное, а Рауль с автоматом навскидку первым влетел за нее. И я следом за ним.

Ничего не понял… хранилище открыто, но охранников нет, их стол пуст, на полу никто не валяется. Рауль же, как и положено по плану, рванулся к двери на лестницу, задвинул мощный засов. Все, теперь оттуда к нам без динамита не ворваться, замка в этой двери нет.

Ари бросился в хранилище – и через секунду оттуда раздался горестный вопль. Он вылетел обратно с криком:

– Ой, мерзавцы, они уже все украли! Они украли наши камни, ой-вей, чтоб им сдохнуть всем!

Выругавшись, я забежал в бронированную камеру следом и выругался снова. Пол был завален маленькими коробками и какими-то бумагами, на пронумерованных полках не было ничего. То есть совсем ничего. И даже негде их искать, на случай если рассыпались и закатились, тут вся камера два на два метра, ну, чуть больше. И просто полки с перегородками.

Из здания «Пинкертонов» донеслась автоматная очередь, и тогда Рауль метнулся туда, и я следом, волоча рыдающего и впавшего в полное отчаяние Ари.

Стрелял Иан, в колодец, то есть немцы прорвались все же. Рауль подскочил к открытому люку, бросил туда гранату, единственную у нас, отпрыгнул. Рвануло, глухо грохнув. Тогда я просто уронил люк на место, крикнул: «Очки и маски долой!» – и первый это сделал. Все, мы теперь полиция. Даже если в здании кто-то еще есть, его наш вид собьет с толку. Но похоже, что никого, все при деле, все охраняют аукцион.

Стрельба на улице не стихала. Когда мы выбежали на крыльцо, мимо нас пронеслось сразу два полицейских «Форда» в раскраске, а следом пронесся серый специального дивизиона. И еще один, похожий, вырулил вдруг из двора дальше по улице и, завывая сиреной, понесся в нашу сторону.

– Ари, не лезь! – Я рукой втолкнул хасида обратно в дверь, чтобы он меньше светился на улице, и когда машина с Джимми за рулем с визгом затормозила возле нас, так же спешно затолкал его внутрь, грубо, как арестованного.

– Что случилось? – спросил я, когда «Фордор» рванул с места и начал набирать скорость.

– Скачок на банк дальше по улице, на «Первый Каирский». Стрельба и все такое.

– Тогда давай в ту же сторону, куда и все гонят, проще смешаться будет.

– Понял. – Джимми кивнул и еще прибавил газу.

На улице и так полицейских машин, как мух, наша среди них вполне на своем месте, а дальше куда-нибудь свернем аккуратно, и там уже на плановый маршрут.

«Первый Каирский»! Ну а как же иначе? Банк «Де Бирс», там же к аукциону тонны наличности скопиться должны были, не все платят банковскими переводами, покупатели всякие. И полиция вся к аукциону стянута, там даже проще. Ай да Гусь, ай да молодец! Недооценил я его банду, недооценил.

Несколько полицейских у входа в банк, на асфальте то ли убитый, то ли раненый, три патрульные машины, остальные, получая приказы, прямо отсюда разъезжаются в разные стороны, полицейское радио тараторит, не умолкая.

– Давай налево, дальше двор проездной, – показал я направление. – И сразу вырубай сирену.

Джимми повернул машину на Сорок четвертую, затем свернул в заднюю аллею за большим универсальным магазином, сбросил скорость – там меньше к нам внимания будет. Я оглянулся – Иан с Раулем держат автоматы на изготовку, только что в окна не высунули, а зажатый между ними Ари, похоже, впал в ступор: слезы текут по лицу, даже борода намокла.

Неожиданно из арки перед нами в аллею выехал двухцветный «Терраплан», а через окна я увидел четырех человек, сидящих в машине, даже успел заметить одно канотье между трех панам у человека, сидящего справа от водителя.

Как-то сразу все в голове сложилось: и машина, которую я видел раньше, и как и откуда она выехала, и четверо мужчин, и даже это чертово канотье, поэтому я заорал:

– К бою!

Джимми машинально затормозил, развернув машину полубоком, а люди в «Терраплане» вдруг засуетились, и в окне появилось два «томмигана» с круглыми магазинами. Но я уже сам успел высунуться в окно и открыл стрельбу из своего «шмайсера», а сзади, прямо над ухом, загрохотал второй. Один из автоматчиков просто исчез, завалившись, а второй успел выстрелить в нас, но его оружие тут же замолкло, а я видел, как дернулась его голова и с нее слетела шляпа.

«Терраплан» не мог развернуться быстро в этой узкой, в ширину мусорного грузовика, аллее, поэтому противник решил в бой не вступать. Две противоположные от нас двери распахнулись, и двое в светлых костюмах рванули со всех ног по улице, петляя и стараясь прятаться за выстроившимися в ряд мусорными баками. Я распахнул дверь и понесся к «Терраплану», крича на ходу: «Стоять, полиция!» – чтобы никто не усомнился, если в окнах есть наблюдатели.

У одного из бегущих я увидел большую полотняную сумку и еще одну подобную разглядел под ногами убитого на переднем сиденье. Если это не их добыча, то я вице-король Индии. Или сам вице-губернатор Бриггс.

Оба стрелка в машине получили пули в голову и были мертвы, как мешки с камнями. Мотор работал, так что я заскочил на место водителя и задом загнал «Терраплан» в ту же арку, из которой он выехал, а затем, сграбастав сумку, понесся к нашей машине, надрывая глотку в крике:

– Это они! Давай за ними! Вызывай подкрепление!

Сумка была увесистой, но вот содержимое внушало подозрение. Через полотно прощупывались точно не пачки наличных, а стопка каких-то бумаг размером с альбомный лист.

– Джимми ранен! – крикнул стоявший у двери Иан. – Давай за руль!

Джимми зажимал рукой плечо, а по рукаву текла кровь. Ари скрючился на заднем сиденье, точнее, даже на полу перед ним, раскачиваясь взад-вперед на манер китайского болванчика и тихо повторяя: «Ой-вэй, ой-вэй…»

– Ты цел?

– Он в порядке, – ответил Иан. – Погнали отсюда, пока все сраные копперы не слетелись.

– Перевяжите его, – сказал я, заскакивая за руль.

Огромный Джимми втиснулся назад с трудом. Хорошо, что сам ходит, а то как бы мы его туда запихивали? А бинты у нас с собой есть, и много чего еще, мы всякого ожидали. Хоть и не такого.

Я снова врубил сирену и дал по газам, «Форд» рванулся с места в карьер. Убегавших впереди не видно, они уже в какой-то двор нырнули, но они мне и не нужны. А вот план у нас сломался, Джимми теперь не сможет отогнать машину, теперь это придется делать мне.

– Значит, так, все меняем, – сказал я, когда, пропетляв по улицам, сбросил скорость и снова выключил сирену. – Пересаживаетесь быстро, но езжайте туда, где Джимми должен подобрать Сингер. Потом гоните машину, куда и планировали – это важно, а дальше хоть на такси добирайтесь. Автоматы не забудьте оставить в салоне, это еще важней. Ари останется со мной, я высажу его там, где ждут его самого. Потом загоню эти колеса в глухое место, найду телефон и позвоню, кто-нибудь пусть за мной приедет.

– Поняли, – ответил за всех Рауль. – Может, мне лучше с тобой?

– Нет, прикрой лучше Иана. Я долго кататься не буду, спрячу ее и свалю.

На стоянке за отелем «Карлтон», к радости моей, было пусто, ни единой души, только машины в ряд. Я притормозил у «Виваспорта», что Иан ночью сюда поставил, и затем он с Раулем, поддерживая Джимми, быстро перебрались в салон. Плечо у бывшего боксера было уже перевязано, а рукав рубашки отрезан. Рауль же прихватил сумку с непонятными бумагами, потом, прикрыв заранее припасенным одеялом, перенес туда автоматы. Затем мне отдали пиджак и шляпу, в которые я должен был переодеться. И потом я аккуратно и плавно тронул машину с места и неторопливо выехал со стоянки.

Ари должны ждать неподалеку, на выходе из проходного двора. Я его высажу с одной стороны, он пройдет насквозь, и там его подберут. Все. Совершенно не нужно, чтобы неизвестные «друзья» роттердамских бриллиантовых хасидов видели меня в лицо, хоть я и шляпу надвинул, и очки темные надел.

– Револьвер убери, рукоятка торчит, – сказал я ему, оглянувшись. – И соберись, наконец.

– Кто-то украл камни, – сказал он с тяжкой мукой в голосе. – Они украли наши камни.

– Это не наши камни, Ари, ты что-то путаешь, – вздохнул я. – Это камни «Де Бирс», а мы хотели их сами украсть.

– Ты не понимаешь. – Он закрыл лицо ладонями с тощими волосатыми пальцами. – Мы должны были их получить, мы… Ой, что с тобой говорить! – Он махнул рукой и зарыдал снова.

– Ты хоть на улице не реви, пока идешь, – разозлился я. – Соберись, тряпка.

Вот все было нормально, пока на дело шли, он даже не боялся. А тут удар врага пришелся не в страх, а в жадность, и боец поплыл, вот-вот в нокаут свалится, не выдержит. Нет, я знаю, что евреи вроде как жадные, и по опыту знаю, что голландцы точно самые жадные, а уж голландские евреи должны быть такими, что и пером не описать, но все же… Плачет как ребенок.

К счастью, избавился я от него достаточно быстро, там всего несколько кварталов проехать пришлось. Высадил его из машины, напутствовав:

– Не беги, иди спокойно. Не реви на улице. Просто прогуляйся через двор и тихо уезжай.

Он ничего не сказал в ответ, вылез из машины и медленно побрел, опустив голову. На прогулку не очень похоже, скорее на восхождение на эшафот, что ли…

«Форд» можно куда и планировали, не надо ничего изобретать, в тот самый двор. Замок я там поменял, ключи от него здесь. Бронежилет оставлю в нем, сменю серый «полицейский» пиджак на спортивный – он тут, под рукой, дальше прогуляюсь, может быть, просто возьму такси, доеду до какого-то совсем чужого района и уже оттуда на другом кэбе приеду, куда мне нужно. И не нужно никому звонить. Зону паники мы покинули, даже сирены уже не слышны, хотя рация не затыкается. Не забыть выключить, а то шумом внимание в пустой двор привлечет. Про нашу стрельбу уже передают, но считают, что стреляли свои, опрашивают всех на предмет, кто участвовал в перестрелке. Но я отзываться не буду.

Кто очистил хранилище? И куда делись два охранника? Не их ли это работа? Вышли в здание агентства, связали остальных и смылись с камнями совершенно спокойно, в форме, свои со всех сторон. А камни просто в карманах.

А ведь так и есть, это они. Только что обычные охранники будут с камнями делать? Их же продать… Если бы Сингер не знал этих голландских хасидов, то мы бы и не взялись за это дело. Нет, понятно, что тот же Антенуччи купит, но сколько он заплатит? Несколько тысяч или пулю в голову? Нет, просто так не продашь. И не вывезешь. Я подозреваю, что хасиды собирались их спрятать здесь, до лучших времен, а то и перегранить на месте. Камень с Силой через таможню не пройдет, это невозможно. Тогда на что они рассчитывают? Или бриллиантовый туман закрыл глаза?

Абвер потерпел фиаско, это радует…

Стоп, что это меня радует? А если Марго сейчас в заложницах, а потом немцы узнают, что потерпели неудачу… что они тогда сделают?

Проклятие… И Рауль уехал, и автоматы я отдал. И эта мысль посетила меня уже в тот момент, когда я запустил машину в разворот и вновь включил сирену.

Я пронесся через центр и часть британского сектора, отделявшего меня от «Оазиса», вихрем, завывая сиреной и распугивая попутные машины. Постоянно подмывало схватить рацию и сообщить про заложников в доме вице-губернатора, но… если туда кинутся констебли со всех сторон, то ситуация, как я ее себе представляю, вообще выйдет из-под контроля. Лучше сначала доехать самому и хотя бы разведать обстановку. А там видно будет. Полицейскую машину охрана точно пропустит.

Плохо, что у меня с собой только «кольт» остался и два запасных магазина к нему. Автомат уехал, черт бы его побрал, как раз сейчас бы он больше всего пригодился. Ладно, как-нибудь управлюсь, если… Там видно будет, как я уже сказал. Там все будет видно, а пока одни предположения.

Я делаю глупость? Может быть. Но не сделать глупость будет подлостью. И подлость хуже глупости по моей шкале ценностей. Что-то я сделать должен, не имею права бросить все вот так, как оно есть. Или может быть.

Знаю, что меня ждет Сюзет. Я обещал ей беречь себя и сберег. И я ее люблю, а Марго нет, и все равно поступить так, как подсказывает проросший где-то в глубине души страх, нельзя. Просто нельзя, и все. У человека, если он хочет оставаться именно человеком, даже будучи преступником, должны быть эти самые «нельзя». Вот досюда можно, а следующий шаг изменит тебя навсегда, переведет из человека во что-то другое, и обратной дороги уже не будет.

Вон ворота «Оазиса», сирену выключить. Пусть до виллы лорда Бриггса еще далеко, но все равно лишнее внимание не нужно. Охраннику в окно показал бляху, сказал:

– Специальный дивизион, по срочному делу.

Я его узнал, это тот самый, что впустил меня сюда в первый мой приезд, но он меня точно не вспомнит. И шляпа низко, и очки на месте. И потом не опознает. Надо было бы усы наклеить, что ли, на всякий случай.

Здесь вся власть живет, вполне могут прислать в день общей паники полицейского курьером, я даже слышу, как у охранника самого в будке радио тараторит, так что он сразу поверил, шлагбаум поднялся, пропустив мою машину на территорию вечного благоденствия. Там я прибавил скорость, попутно пытаясь придумать хоть какой-нибудь план. В ворота точно ломиться нельзя, они наверняка под наблюдением, если в доме есть кто-то плохой… но там есть дорожка в объезд стены, а потом взобраться на машину и с крыши на стену… может, что и получится.

Вон ворота, у крыльца стоит «Роллс-Ройс» хозяина. Уже странно, я не видел, чтобы они так бросали машины, там есть и гараж, и навес. Мне правей, прямо через газон, на узкую грунтовку. Зашуршала под покрышками трава, потом захрустел мелкий гравий. Медленно, чтобы мотор потише работал. Рацию выключил. И стена, может быть, чуть отразит шум, я почти вплотную к ней еду. Их участок лучше обогнуть до конца, выбраться на обратную его сторону. Вот так, за угол и теперь искать место. Где-то здесь должны быть оранжереи, баронесса любит цветы… Да, примерно здесь.

Я остановил машину, сразу заглушив мотор. Вылез с пассажирской стороны, вскарабкался на капот и с него на крышу. Вот правда хорошо, что обувь на резиновой подошве…

Стараясь прикрыться столбом, высунул голову над стеной. Да, оранжереи. Возле них никого. Дальше левей сад, правей бассейн, сверкающий голубизной и белым камнем. Пусто, во дворе пусто. Можно попробовать подобраться ближе через сад, там кусты прикроют. А там… а там видно будет, сколько можно это самому себе повторять.

Перебрался через стену, спрыгнул на траву, присел. Жесткий бронежилет точно гибкости не прибавляет, да и жарко в нем неимоверно. Ладно, хватит жаловаться, давай вперед.

Прошел вдоль стеклянной стены, за которой росли какие-то большие пестрые цветы, присел на углу, на всякий случай вытащив оружие и сбросив предохранитель. Не хотелось бы вот так попасться Уилфриду, например, если я неверно оценил ситуацию, но еще хуже встретить противника с пистолетом в кобуре. Совсем неудачно все может тогда пойти.

Сад, кусты, тут тоже можно спрятаться, чуть оглядеться. Даже в окна заглянуть, в гостиную, но там никого… Стоп, а это кто?

Человек в рабочем комбинезоне, на голове кепка. Довольно молодой, крепкий, рука на груди, как раз под комбинезоном. Что-то не помню я такого человека в доме вице-губернатора, я даже садовника в лицо знаю, он пожилой, лысый и одевается совсем по-другому. А вот на грузчика, который привез подаренный шедевр, этот парень вполне похож.

Он встал, оглянулся на окно за собой, потом уставился примерно в мою сторону, но явно меня не замечая. На кого он оглядывался? Кто-то меня заметил и ему подсказывает? Опять нервная дрожь накатывает… потому что не представляю, как поступить. Чувствую, что вот сейчас начнется, и я готов, но раскрывать свое положение сразу не хочется, и я не знаю, кто в доме…

К окну подошел среднего роста плотный человек. Светлые волосы с высокими залысинами. И смотрит прямо в мою сторону.

Шаплен. Это точно Шаплен, или Шиллер, или как там его на самом деле. И у него камень, он меня чувствует, я здесь не спрячусь.

Парень в комбинезоне вдруг резким движением вытащил пистолет, но я уже прицелился и выстрелил. В грудь, раз, другой, третий. И попал всеми тремя пулями – тот начал валиться на землю, а я рванул в сторону, стараясь уйти из сектора огня из окна. И успел увидеть, как Шаплен тоже заскочил за простенок.

Я дважды выстрелил в то окно, куда он мог выскочить, и побежал прямо к дому, выстрелив еще трижды. Пусть укроется, мне нужно уйти с позиции, на которой меня можно гонять вокруг дома, стреляя из окон. Вот сюда, к стене, магазин сбросить под ноги и воткнуть полный. Насколько это быстрей и проще делать у «кольта».

Прижался к стене, пригнувшись, побежал вдоль нее. С фасада окна до самого пола, их можно ударом ноги открыть – тогда я смогу заскочить в дом. Не дать этому скоту бежать к заложникам, пусть отбивается, где стоит. Не думаю, что их тут много, люди наверняка в подвале, а боевики абвера и так потери понесли, иначе тут бы еще и Отто крутился.

Пуля пробила окно, едва я проскочил мимо, раздался и второй выстрел – очень тихий хлопок, но не понял, куда пошло, в простенок скорей всего.

Еще окно, опять выстрел, опять мимо, а вот и угол, поворот, здесь уже малая гостиная, Шаплен стрелять сюда не может, ему до дверей добежать надо. Я просто всем своим весом врезался в окно, прикрыв лицо руками, с треском лопнула тонкая рама, посыпалось стекло. Кажется, я даже не порезался, но делать на это ставки мне некогда, потому что сейчас мой противник…

Шаплен быстро выглянул в дверной проем и выстрелил. Очень быстро и точно, дважды. Пули ударили в стальной лист у меня на груди, я их даже не почувствовал. Он из «вальтера» стреляет с глушителем, а у него патрон слабый. А вот у меня сильный.

«Кольт» грохнул тоже два раза, но противник успел укрыться, одна из пуль расщепила косяк. Я перебежал в другой угол комнаты, при этом осознавая, что спрятаться не смогу, у Шаплена сейчас словно компас внутри, стрелка все время показывает на опасность. Черт, а у Ари камень на два-три раза? Надо было его с собой тогда звать. Он бы рыдал, но Шаплена вырубил.

Надо идти на обострение, в кошки-мышки я проиграю, а пока за меня броня и могучий калибр: если я даже раню его, то все равно от боли Шаплена скрутит. Поэтому я резко сместился правей, попытавшись заглянуть за дверь, потом взял левей, успел увидеть противника – только его бок, и тот снова выстрелил, явно норовя попасть в голову, но промахнулся. Я резко сократил дистанцию, оказавшись у косяка, и вдруг, осененный смутной мыслью, просто сперва присел, а потом завалился на левый бок, с пистолетом, зажатым в двух руках.

Шаплен чувствует направление на меня и норовит попасть в голову, он понял, что я в бронежилете. Но не думаю, что он чувствует, как высоко или низко моя голова находится. И это сработало. Его пистолет был направлен горизонтально, и когда немец увидел, как я вывалился из-за косяка, он успел лишь дернуться, но прицелиться – уже нет. А я семь раз подряд выстрелил ему в грудь. И затем затвор встал на задержку.

Шаплен упал на колени, по-прежнему с пистолетом в руке, а затем лицом вперед, его голова со стуком врезалась в паркет. Его глаза были открыты и смотрели на меня, но жизни в них уже не было.

– «Тридцать восемь супер», недоумок, – пробормотал я, меняя магазин в «кольте». – И бронежилет. Это тебе не твои шпионские игры.

Я подошел к нему, оглядываясь по сторонам, вытащил пальцем цепочку с футлярчиком из-под одежды и затем стащил камень у него с шеи. Теперь мой. Вот так.

Дом надо осмотреть, там еще кто-то прятаться может. И найти заложников. И при этом не попасться им на глаза. Я обходил комнату за комнатой, стараясь делать это осторожно, но в то же время понимая, что надо спешить – скоро здесь будет полный двор настоящей полиции, и мне им на глаза попадаться никак не следует.

И к удивлению своему, первой я нашел Марго. Она сидела в чулане у горничных со связанными руками, а дверь была задвинута комодом. И наткнулся я на нее неожиданно для себя. И самое ужасное было то, что, несмотря на свет, от которого Марго зажмурилась, узнала она меня сразу.

– Роберт! Ты что, уже вернулся?

Она явно собралась броситься мне на шею, но связанные руки ей помешали, я даже немного порадовался этому обстоятельству.

– Я не Роберт, – сказал я, прижав ее к своей стальной груди свободной от пистолета рукой. – И я не уезжал. Мне больно в этом сознаваться, но я на секретной службе его величества.

– Да ты что? – Ее глаза расширились от удивления. – Ты? Дьявол, это так заводит…

– Сколько здесь бандитов? – Я с угрожающим видом повернулся к двери.

– Двое. Один постарше и молодой, остальные уехали.

– Где все заложники?

– Жанин где-то в доме заперли, а остальные в винном погребе.

– Жанин? – Если она с заложниками, то уж точно все закончилось бы плохо. Для нее по крайней мере. Она знает, кто такой Шаплен.

– Да, пошли ее найдем, и пока остальные в подвале… Руки мне развяжи, наконец?

– А мешать не будешь? Мне нужно осмотреть дом до конца.

– Когда это я тебе мешала?

– Стоп! – Я приложил палец ей к губам. – Ты никому не должна говорить, что видела меня. Я на секретной службе, – ударение на слове «секретной», – то есть никто не должен обо мне знать. Даже ты! – Я направил указательный палец ей в лицо. – Просто когда я понял, что тебе грозит опасность…

– Ро-оберт… – она судорожно вздохнула, – ну две минуточки, а? Давай?

– Я тебя найду. – Складным ножом я разрезал ленту, стягивающую ей руки. – И никому ни слова, понятно?

– Клянусь, но это так… так возбуждает!

– Ищи Жанин, а я открою погреб.

– А Жанин можно сказать? – Марго аж подпрыгивала.

Все равно же скажет, ни секунды сомнения. Поэтому я кивнул и добавил:

– Но только под большим секретом.

– Никогда и никому! Ты же меня знаешь! Мы сколько уже с тобой спим, и я только ей разболтала. Звони ей домой, где бы номер записать… так запомни, Аптаун тридцать – тридцать три. Простой номер! А тут тебя горничная по голосу узнает.

– Мне надо идти, скоро здесь будет полиция. Никому!

– Не maman же рассказывать! – фыркнула она.

В общем, я открыл погреб и крикнул тем, кто сидел внизу, что можно выходить. И тут же ушел, успев услышать радостные повизгивания с другого конца дома. Жанин тоже спасена, судя по всему, не важно, в белье она или без. И покойников пусть сами прибирают, иначе на кой черт тут нужны Уилфрид и горничные.

Во дворе я нашел садовую лестницу, перебрался на стену, со стены на крышу «Форда» и, выгнав его задом на дорогу, поехал на выезд. А навстречу накатывал настоящий вал полицейских сирен. Кавалерия, в общем, подоспела. И переодеться потом не забыть. И две дырки в груди пиджака выглядят странно.

24. Финал

Паника в городе опять сыграла на руку: никто не обращал внимания на полицейскую машину, несущуюся с сиреной. И так, то включая ее, то выключая, то разгоняясь, то сбрасывая скорость, я доехал до Маленькой Италии, где загнал «Форд» в проезд за стройкой, которую запомнил по вылазке в контору Кабана Пачетти. Там сбросил пиджак и бронежилет, переоделся в спортивную куртку и сменил шляпу на кепку, стащил, наконец, водительские перчатки, сунув их в карман, протер пиджаком рулевое колесо, с сомнением посмотрел на кровавое пятно на полу. Кровь Джимми, группу они могут проверить. Но мы и это предусмотрели. Я вытащил из багажника большую бутыль «блича» для чистки раковин, полил едкой смесью пол, панель приборов, сиденья, затем забросил бутыль внутрь и захлопнул дверцу. Пусть там еще и пары на жаре накапливаются, тогда все растворится. И пошел быстрым шагом в сторону жилых кварталов.

На виа Гарибальди остановил такси, потребовал отвезти меня в австрийский сектор, а там, возле отеля «Кайзерин», взял другое, и уже то привезло меня в сектор американский, высадив неподалеку от магазина Сингера. Из телефонной кабинки я дозвонился Сингеру и услышал долгий вздох облегчения.

– Где ты был?

– Потом расскажу. У меня все нормально. Что у вас?

– Все в норме. Заходи.

Сначала машину забрать, она здесь припаркована неподалеку. Дошел, залез в кабину, и там вдруг накрыло. Минут пять сидел, закрыв глаза, пытаясь собраться и прийти в чувство. Отдышался как-то. Потер лицо руками, завел «Пежо» и поехал к Сингеру.

Бар был открыт, там вместо Джимми управлялся сменщик, невысокий шустрый мужик со светлыми, как солома, волосами. Сингер ему доверяет, но все же не настолько, как Джимми, поэтому в магазин я зашел обычным путем, через парадный вход. А вот продавца в зале не было, но это обычная ситуация, Сингер часто сам работает с покупателями. Он и вышел на звонок, открыл дверь.

– Как Джимми? – спросил я сразу.

– Жить будет, пулю уже достали. Макс им занимается. Он их три получил: две в бронежилет, а одна отрикошетила в руку.

Да, в лобовом стекле «Форда» было три дырки. А Макс – доктор-американец, утративший лицензию из-за подпольных абортов и перебравшийся сюда. Тут у него и официальная практика, и подпольная, врачует всякие криминальные ранения. Я к нему, к слову, пока ни разу не попадал, но всегда имел его в виду в силу переменчивости фортуны.

– Остальные?

– Твои ребята в кабинете. – Он кивнул на заднюю дверь.

С этим налетом вся конспирация моя разрушилась, но тут уж ничего не поделаешь, пришлось всех сводить в одном месте.

– Что в сумке хотя бы?

– Увидишь.

Оба, Рауль и Иан, развалившись на диванах, держали в руках по стакану бурбона. Нервы успокаивают. Мне бы тоже, но я не хочу к Сюзет с запахом. К тому же накурено так, что хоть топор вешай.

– Налить? – спросил Сингер.

– Нет, не надо, только хуже будет.

– Зря, – сказал он и плюхнулся в кресло. – А я еще буду.

– Что празднуем? – Я уселся на диван, закинув ногу на ногу.

– Вот это. – Рауль показал на стопку листов бумаги размером с альбомный лист, лежащую на столе перед Сингером. На каждом листе изображена тысячная долларовая купюра с профилем президента Кливленда[14], и под ней целые ряды прямоугольничков с цифрами.

– Это из сумки? – Я приподнялся. – Что это?

– Это бонды на предъявителя, американский федеральный заем Китаю, – ответил Сингер. – Серия позапрошлого года, срок платежа – тридцать девятый год. Их здесь на триста тысяч долларов, триста листов по гранду каждый, все купоны на месте. Это то, что ребята Михана взяли в «Первом Каирском», в хранилище. Общая сумма похищенного не оглашается.

– Продать это можно? – спросил я.

– Можно, я уверен, – кивнул Сингер. – Но не сразу. И будет лучше, если эти бумаги всплывут не где-нибудь в Мексике, а в Китае. Надо договариваться с чинками, не знаю, сколько они запросят.

– А сколько рассчитываешь получить?

– Не меньше сорока процентов. Но надо искать нужные контакты, я не хочу пользоваться обычной схемой. Подозреваю, что если Гусь со своими вырвется из города, то их бумаги начнут всплывать как раз в Мексике или на Кубе.

– Что вообще говорят?

– Тебе какую часть? – засмеялся Иан. – Больше про скачок на сраный банк. Убит один коппер, у входа, всех клерков и посетителей парни Михана заперли в хранилище. Но Михана пока не называли. Сказали, что двое убиты в перестрелке с копперами. Как я понимаю, сраные копперы – это мы.

– Что про аукцион?

– «Де Бирс» сообщил об отмене до следующего года, но уже пошли слухи. Кто-то из «Пинкертонов» начал давать информацию о том, что двое охранников увели весь куш.

– Не представляю, что они могут вообще с ним делать, – скептически хмыкнул Сингер. – Эти камни невозможно продать.

– Кстати, что насчет Ари? – Я обернулся к нему.

– Ари напоили успокаивающими и уложили спать. На этом история с ним закрыта. Не вижу, каким образом бородатые в шляпах могут участвовать в этом. – Он постучал пальцем по стопке бондов. – Камней для них у нас нет. Ари сам все видел, уже второе ведро валерьянки допивает.

– Сорок процентов от трехсот тысяч… это сколько выходит? – задумался Иан.

– Сто двадцать тысяч, – сразу ответил Рауль. – Если делим, как договаривались, – тридцать Сингеру и семьдесят нам, то я все равно останусь доволен.

Джимми в доле Сингера, я не знаю, как он ему платит. А так все верно, именно так и договаривались.

– По пять с половиной грандов в фунтах на каждого, – прикинул я. – Все равно больше, чем потратили.

Про взятый с Шиллера камень я скромно умолчал. Это не на продажу, надо искать способ его… использовать, так скажем. В бизнесе. Да и получен он вовсе не в рамках попытки ограбить аукцион, это уже личное, скорее.

– Но это не завтра. – Сингер поочередно посмотрел на всех. – Надо ждать несколько месяцев, пока шум утихнет и я нужные концы найду. Кстати, у тебя ведь кто-то есть в таком бизнесе. – Он уставился на меня.

Это он про Цви. Сингер знает о его существовании, но сам не встречался. Кстати, тоже вариант: Цви я доверяю, и он любит подобные махинации.

– Я не знаю, как насчет Китая, но поговорю. Позже поговорю, когда все затихнет. Может, он просто их купит и дальше его боль в заднице. А может, и нет.

– Только бумаги поделим сейчас, – сказал Рауль. – Дойдет до продажи – сложим вместе. Не прими за оскорбление, – он чуть поклонился Сингеру, – но мы раньше не встречались.

– Все в порядке, – тот кивнул. – Я бы и сам предложил. Не люблю чувствовать себя слишком ответственным за все. Сейчас разложим. – Он тут же начал отсчитывать листы. – И да, всем вести себя спокойно, на люстрах не раскачиваться. Хотя бы первое время.

– Сингер, мы работаем вместе потому, что ни у кого нет такой привычки, – ответил я за всех.

Досчитав бонды, Сингер каждому отдал его долю, рассовав по большим конвертам, после чего мы быстро разошлись. Рауль сунул свой конверт мне, сказав:

– Положи со своими, мне уезжать надо на днях.

– Никаких проблем. Давай в машину, развезу вас по домам. Только быстро, мне надо к девушке.

– Ты меня удивляешь, – вздохнул Рауль. – Впрочем, не мое это дело.

– Видишь, даже ты догадался. Ты все же развиваешься. Пошли. Да, Иан, у меня к тебе предложение есть, давай завтра обсудим.

– Ищи меня завтра в «Гербе Бирмингема», можешь прямо с утра. Даже лучше с утра, пока я еще трезвый.

2016 г. Марбелья, Испания

Сноски

1

Tanner – шестипенсовик.

(обратно)

2

Гинея – один фунт и один шиллинг. Денежная единица, использовавшаяся больше в «выражении особой благодарности». Художнику за портрет, например, платили в гинеях. Запросил десять фунтов, а дали десять гиней, например.

(обратно)

3

Поскольку Иан британец, а не американец, он использует эпитет bloody, что вполне заменяет американское fucking, а вот внятного перевода на русский по своему значению не имеет. «Сраный» или «мерзкий» ближе всего.

(обратно)

4

«Федóра» – классический «гангстерский» фасон шляп, популярный в тридцатых.

(обратно)

5

Лупара – обрез охотничьего ружья, традиционное оружие пастухов и мафиозо в Сицилии.

(обратно)

6

Гини (guinea) – презрительное обращение к американцам итальянского происхождения. Основано на смуглой коже южных итальянцев, из-за чего их называли «гвинейскими неграми» (Guinea Negros).

(обратно)

7

На самом деле Луи Лепле вроде бы даже и не был ее любовником, а лишь поклонником таланта и владельцем кабаре «Жернис» на Елисейских Полях, где и началась карьера Пиаф. И оставил он ей совсем небольшую сумму, но газеты и публика тогда раздули это в скандал. Люди специально шли в кабаре, чтобы срывать ее выступления. Но в следующем году скандал утих, и карьера Пиаф снова пошла в гору.

(обратно)

8

Outfit – одно из жаргонных названий организованной преступности.

(обратно)

9

На самом деле ограбление почтового вагона провернул Алвин Карпис, его опознали позже, Сингера никто не подозревал, он сам давно ничего не грабил, а после его нашли и арестовали. Но я решил, что для художественного эффекта сгодится.

(обратно)

10

Suicide door (самоубийственная дверь) – передняя дверь машины, открывающаяся против хода движения. Считалась удобной для входа и выхода, но из-за того, что рукоятка всегда была в районе колена, а встречный ветер при нечаянном открытии распахивал дверь настежь, случалось, что люди вываливались из машины на повороте.

(обратно)

11

Джипси Роуз Ли и Шерри Бриттон – американские звезды бурлеска 30-х годов ХХ века.

(обратно)

12

Школьный галстук – обычный галстук, но всегда в диагональную полоску с цветами эмблемы школы, в которой учился носитель оного галстука. Часто используется как способ найти «своих». Некоторые галстуки обозначают место службы человека или какие-нибудь общества.

(обратно)

13

Именно так все и произошло. Мафия знала, что Гувер имеет нетрадиционные наклонности, и владела кое-какими доказательствами. В результате он отрицал сам факт существования мафии до самой своей смерти.

(обратно)

14

На самом деле с тысячной купюрой произошел курьез. Хотя под портретом написано «Кливленд», авторы ошиблись и разместили вместо президента портрет похожего на него генерала Джорджа Мида.

(обратно)

Оглавление

Предисловие

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24. Финал Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg