«(Не)люди (СИ)»

(Не)люди (СИ) (fb2) - (Не)люди (СИ) 1894K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Елена Сидоренко (Гретелль)

Гретелль (Не)люди

Пролог

Этот город был как две капли воды похож на тысячи других: слишком много людей, домов и так мало парковочных мест, зелени. Каждое утро он просыпался, отряхивался от кислотной росы и вдыхал еще прозрачный холодный воздух. Он знал, что тот исчезнет, растворившись в жаре асфальта, как только земли коснутся первые лучи солнца.

Все должно было начаться как обычно: брошенный подальше будильник, растворимый кофе с сахаром, бутерброды, забытая вечером тарелка на тумбе телевизора, к которой основательно присохли остатки ужина, приглушенный звук радио вместо фона, шум воды из-под крана, жужжание фена и шорох полотенец. Вроде бы. Но это утро так не началось. Нигде не пахло кофе, никто не закатил скандал из-за тарелки. Не укладывал волосы, чтобы выйти из дома и испортить прическу в метро. Никому не было до этого дела. Все жители застыли у окон, впервые, казалось, так пристально вглядываясь за пределы их мирков. Что-то необъяснимое и устрашающее надвигалось стремительно и безостановочно, готовясь накрыть город. И уже накрыло сознания людей. Жители чувствовали нечто новое, путались в себе, напрягали глаза и слух, воображение и разум. Но тишина перед неизвестной бурей только сгущалась. Не пели даже птицы, не ревели двигателей проснувшихся машин — они либо бесшумно ползли, стараясь не привлекать к себе внимания, либо стояли, глядя подслеповатыми фарами перед собой. Тоже ждали. Тоже не знали, чего именно.

Придерживая одной рукой живот, немолодая женщина с растерянным лицом и мешками под глазами вышла на улицу, покинув ставшую вдруг тесной квартиру. Ей нужно было отдышаться и прийти в себя. Накануне вечером женщина узнала, что беременна. В ее-то возрасте…

Сзади раздался грохот, и женщину волной отнесло в сторону. Она с визгом покатилась по асфальту, обдирая колени, локти, лицо и плечи, прикрывая живот, в котором теплилась зарождающаяся жизнь.

Держись, Нина…

Женщина прикрыла голову руками, зажмурившись, почти прикоснувшись губами к земле. И замерла в ожидании удара. Мощного, смертоносного, близкого, ведь грохот, так похожий на звук взрыва из фильмов, слышался отчетливо.

Порыв ненормально теплого ветра со странным запахом, не сравнимым ни с чем знакомым, заставил внутренности сжаться, а сознание помутиться. Дом за спиной покачнулся, и часть стены обрушилась. А потом только тихий шелест листьев, пронесшийся по перекрестку. И все. Прошло несколько секунд, минут, а может быть, даже часов, но женщина так и лежала на асфальте, свернувшись клубком, и глотала воздух, стараясь не обращать внимания на запах собственной крови. Вокруг бегали выжившие люди, пожарные, выли машины и дети с матерями.

И никто не замечал: что-то изменилось. Это нельзя почувствовать руками, увидеть или услышать. Это что-то пришло с ветром, осело на пылью на коже и навечно поселилось в теле каждого, затаившись в самых укромных уголках.

Интермедия. Простые (не)люди

В пронзительно-белой лаборатории, совсем не похожей на комнату, сидело двое детей. Прямо посередине, на полу, игнорируя широкую кровать и кресло у входа. Искусственный голубоватый свет, режущий глаза, не мешал им, навязчивое шипение кондиционера — тоже. Они были заняты лишь друг другом.

Ребенок завороженно водил кончиками пальцев по лицу другого ребенка, и тот хихикал от щекотки. Водянистые, почти бесцветные глаза, лишенные способности видеть, двигались от переизбытка чувств вместе с руками, словно пухлые пальцы были зрячими. А смеющиеся, с почти черной радужкой вокруг зрачка глаза нового друга закрывались попеременно, когда их касалась влажная от волнения ладошка. Оба малыша стеснялись заговорить, и тишину разбавлял только их смех. Чистый, искренний и немного робкий. Две женщины, наблюдавшие за ними снаружи через стеклянную автоматическую дверь, молчали, пока одна из них не вздохнула, с умилением глядя вперед.

— По-моему, они подружатся. Какие милые дети!

— Дети? — вторая женщина, истощенная, изнеможенная, с ужасом начала указывать пальцем в сторону знакомящихся малышей и закипать: — Это не дети, Ивэй! Это чертовы продукты мутации! Нам конец. Нам всем конец, — запричитала она, махая руками, и Ивэй обернулась:

— Хельга, успокойся сейчас же. Они люди, только немного другие. И рожаем их мы, люди, если ты помнишь.

— Этот монстр не мой ребенок, — палец указал на хихикающего мальчишку, а глаза Хельги сделались безумными. Почерневшие радужки в красных белках. Красные белки в черных мешках опухших от слез и разочарования век. — Я пыталась… Но не могу. Не могу! Пойми меня!

— Понимаю, — машинально отозвалась Ивэй. Она уже не слушала Хельгу, она пыталась по губам разобрать слова ее ребенка. Он наклонил голову вперед что-то говорил, видимо, пытаясь описать цвет своей шевелюры. А в водянистых глазах-болотцах Нины плескался восторг. Ивэй никогда не видела у нее такого выражения лица, и ей было ужасно интересно за ним наблюдать.

Вообще наблюдать за не-людьми. Теми, кто стал последним звеном эволюции, последним поколением разумных существ на планете. За теми, кто положил человечеству конец.

Ивэй помнила события семилетней давности. Переполненные больницы, нескончаемые похороны и паника. Во всем мире. Люди умирали один за другим от неизвестной болезни, буквально сгорая на глазах, а те, кто остался в живых, каждый день ждали, что настанет и их час. Это продолжалось почти год. Лихорадка, охватившая весь мир, погасла так же быстро, как и вспыхнула. Люди не успели остановить распространение вируса, нового, неизвестного, названного 1574G — U[1].

От людей власти благоразумно скрыли истину, ограничившись простым объяснением: фатальная ошибка ученых. Группа энтузиастов, которая вместо «лекарства от старения» синтезировала этот вирус, исчезла, словно ее никогда не существовало. Правда пропала вместе с ними, вот только последствия никуда не делись. Вскоре после того, как стихли новости об очередном погибшем городе, когда люди вот-вот вздохнули с облегчением, мир застыл, огорошенный новостью: человечеству конец. Те, кто выжил, кому удалось избежать лихорадки, все равно оказались заражены вирусом 1574G — U. Он вызвал генную мутацию. Дети рождались… Не-людьми. И один из первых таких детей сейчас сидел и хихикал, водя дрожащими пальцами по лицу второго. Нина знакомилась со своим первым другом.

Хельга зажмурилась, перевела дыхание и бросила последний взгляд на своего сына. Или дочь. В любом случае, «оно», бесполое, безрукое и несуразное, было ее ошибкой. Это его отцу нужен был маленький человекоподобный монстр, а не ей, но теперь Тимма нет. Он запретил отказываться от сына и отдавать его в детский дом, и после смерти мужа Хельга не смела нарушить это обещание. Она столько времени мучилась, боролась с собой, своей ненавистью и расшатанной психикой, пока не связалась с Ивэй— бывшей однокурсницей, что всегда вытаскивала ее из любой трясины. Подруга согласилась позаботиться о ребенке здесь, в Юсте, где изучали не-людей. У Хельги не забирали право на сына: формально она оставалась его матерью, поэтому она не нарушила обещание, данное Тимму, но избавилась от этого ребенка. Она убедилась, что не сможет полюбить его. И теперь сделала все, что могла, чтобы у этого существа, которого муж назвал именем, приготовленным для настоящего сына, была лучшая жизнь.

— Здесь все вещи. И сумка сверху — повесишь ему на шею. Старая и обшарпанная, но оно ее обожает. И начинает орать, если отобрать, учти, — женщина ногой придвинула небольшой чемодан в направлении дверей, не поднимая глаз ни на Ивэй, ни на детей. Рассматривая носок своей туфли и где-то глубоко в душе удивляясь новой царапине. — Оно будет жить в лаборатории?

— Нет. Проект закрыли, — призналась Ивэй, ожидая бурю. И Хельга действительно вмиг разволновалась:

— Как закрыли? Документы же прошли! Нас приняли!

— Документы одобрили два месяца назад, — Ивэй недовольно начала объяснять подруге, что произошло. — А нас сократили на прошлой неделе. Это ты поздно приехала.

Хельга сделала шаг назад. Вид у нее был растерянный и измученный: женщина оказалась в тупике. Ивэй, понимая, что идет на большой, просто огромный риск, вздохнула:

— Но я обещала о нем позаботиться — позабочусь. Заберу к себе, как Нину.

— Правда? — Хельга не поверила ушам и схватила Ивэй за плечо. Та раздраженно высвободилась и, пресекая поток бессмысленных благодарностей, ткнула пальцем в стекло:

— Кстати, Куд же «мальчик»? Это, кажется, мужское имя.

— Да, — женщина взяла себя в руки и пояснила: — Тимм называл это сыном.

Ивэй, кивнула и улыбнулась так, что Хельга поняла: разговор окончен. И она ушла, подавляя слезы и истеричный смех, даже не подумав попрощаться с ребенком. А Ивэй так и осталась стоять напротив двери, слушая удаляющиеся шаги. Потом достала сигареты и, пощелкав зажигалкой, с чувством затянулась, прикидывая, что дальше. Проект, вероятней всего, закрыли насовсем, и Нину придется забрать тоже насовсем, а теперь еще и этот Куд… Что она скажет мужу, Сааре, друзьям? А главное, самому Куду? Здравствуй, дитя, я твоя новая мама, будешь жить со мной? Глупо. И жестоко. Даже в свои пять лет он все поймет, и ему будет больно.

Очень больно. Совсем как человеку. Ведь что бы ни говорили результаты исследований и опытов, не-люди растут как обычные дети, развиваются так же, думают, едят, смеются и плачут. Потребности и сердца те же. Даже хромосом так же сорок шесть. Только вот ДНК другие. Удлиненные, но в то же время будто усеченные, собранные из вырезанных кусочков. Неправильные, ломающие все фундаментальные представления о генетике.

Люди? Не-люди? Что же они такое?..

Ивэй поморщилась, понимая, что, возможно, сделала глупость. И ради кого? Только ради собственного самолюбия. Чтобы в глазах подруги — и своих собственных — выглядеть чуть ли не героиней. Она такая же гнилая, как Хельга. Как все люди. Последние настоящие люди на этой планете, что бы ни говорили верящие в чудо наивные идиоты, отрицающие закономерность рождения не-людей по всему миру вот уже почти шесть лет.

Но ничего уже изменить было нельзя: она взяла эту ответственность. И женщина, подобравшись и закатав рукава халата, шагнула за желтую линию, а потом и в открывшуюся дыру автоматических дверей. Сейчас придется что-то сказать. Что-то, что она никогда не говорила.

— Ну, детишки, познакомились? — Ивэй улыбнулась. Непривычно — ведь при Нине можно было не улыбаться вовсе. Девочка не-человек только кивнула, не отвлекаясь от изучения волос Куда, а тот, вздрогнув, поднял на Ивэй взгляд. Слишком взрослый для пятилетнего дитя, и женщина на мгновение испугалась.

— Мама ушла, да?.. — ребенок погрустнел. Нина напряглась и медленно отвела ладонь от его макушки, повернув лицо в сторону Ивэй. А Куд продолжил: — Я теперь останусь здесь? Мама говорила, что меня пустят на опыты. Это ведь не больно? Если нет, я обещаю вести себя хорошо и не плакать.

В голове Ивэй исчезли все мысли. Объяснения, проблемы, реакция близких… Все это исчезло, как только Нина неуклюже сгребла все же расплакавшегося Куда в охапку. Ее водянистые глаза-болотца с незаметным зрачком, не воспринимающим свет, превратились в пруды. Женщина почувствовала, как к горлу подступил ком, а перед глазами все поплыло. Голос сорвался на смешок, а потом и вовсе опустился до шепота:

— Что ты вообще говоришь, Куд? Никаких опытов. Мы втроем едем домой. Ты, Нина и я.

* * *

Они не решались пересечь порог комнаты, хотя Ивэй уже зашла. И даже позвала. Дважды. Им обоим было страшно: Нине — потому что это было чем-то незнакомым, с новыми запахами и звуками, непонятным эхом и шорохом из-за углов. Куду — потому что его отдали чужим людям, которых он раньше никогда не видел. Обещали опыты и эксперименты, белые рубашки и жесткие койки, а тут… Все по-другому. Почти по-домашнему. Хотя вон тот огромный мужчина в костюме его вообще до дрожи в коленях пугал.

Нина второй рукой зацепилась за свитер Куда, забывая, что он вроде как младше и слабее. Но ведь назвался там, в лаборатории, мальчиком. Значит, защитит. Няня ведь всегда говорила, что мальчики защищают девочек, а она, Нина, давно решила, что будет девочкой.

— Заходите же. Мы вас кусать не будем. Сейчас придет Саара, а вы на пороге застряли. Как она попадет в комнату?

Ивэй вздохнула, протягивая руки и отцепляя ладошки Нины от поношенного свитера. Она была с ними холодна — так казалось Куду, и непривычно нервна — так казалось Нине. А Ивэй просто трясло от осознания того, что в ее доме будут жить совершенно чужие ей дети.

Для малышей женщина была чем-то привычным и в то же время незнакомым. Она курила, как мать Куда, но, в отличие от Хельги, была не по-женски худой. Чужой, еще непонятной. Ивэй оказалась слишком живой для привыкшей к деловитости Нины, а в ее движениях сквозило беспокойство, совершенно ей не подходящее.

Ивэй ученый, а не мать. И для нее появление детей, к тому же не-людей, не на работе, а дома, под боком, было ужасно волнительно. К Нине она немного привыкла в лаборатории, так что проблем возникло бы немного, тем более ею все равно будет заниматься Саара с девяти утра до шести вечера шесть дней в неделю. А вот Куд… «Мальчика» она не знала совершенно. В кого же превратила его Хельга? Ивэй хорошо помнила нрав подруги, ее походы к психологу и борьбу с наркотиками, расшатавшими разум до предела. И когда Куд выкарабкался из свитера с ее помощью, она ждала чего угодно. Но только не чистой кожи. Ни рубцов, ни ссадин, ни синяков. Неужели Хельга сдерживалась? Или это Тимм не позволял ей бить Куда? Ивэй на мгновение прониклась уважением к покойному мужчине.

Ивэй вздохнула, толкая детей к кровати и про себя отмечая, что нужно сделать перестановку и купить еще одну. И малыши немного расслабились.

— Няня тоже будет жить здесь? — Нина похлопала ладошками по креслу, похожему на то, в котором Саара сидела в Юсте.

— Нет, но будет приходить каждый день. Кроме воскресенья, как обычно. В остальное время я буду рядом.

— Как мама? — воодушевилась Нина, и Ивэй не смогла сдержать улыбки. — А можно, я буду называть вас мамой?

Она схватила руку Ивэй и начала ее трясти, а женщина оторопела. Вопрос ввел ее в ступор. Но тут Влез Куд и окончательно лишил женщину способности говорить:

— Мне тоже надо называть вас мамой? — он привалился к ее ноге с другой стороны от Нины, задрав голову и опираясь подбородком о бедро, но тут же отскочил, услышав взрыв гортанного хохота: мужчина тихо сполз по стене. Ивэй стремительно вышла из комнаты с красным, как помидор, лицом, и Нина наощупь пошла за ней, повторяя свой вопрос.

Куд остался в комнате один на один с незнакомцем и почувствовал себя неуютно. Мужчина уже не смеялся: пристально рассматривал мальчика не-человека.

— Ее зовут Ивэй. А я Джонатан. Меня можешь называть папой, если хочешь, — он улыбнулся Куду и «поздоровался» с пустым рукавом его расстегнутой рубашки, словно это было привычным для него движением. — Надеюсь, мы подружимся. А Ивэй лучше называй по имени. У тебя ведь все-таки есть мама. Настоящая.

— Вы знаете ее?

— Еще как. И Тимма, отца твоего, я знал.

Мальчик удивленно захлопал глазами, услышав это имя, и Джонатан улыбнулся тепло и открыто. Как Тимм.

— Хорошо, — сказал Куд, смутившись этой улыбке. — Тогда я буду называть Ивэй по имени, а вас Джо.

— Папа-Джо? — уточнил мужчина и хитро подмигнул ему. Куд окончательно растерялся и пролепетал:

— Ладно…

* * *

Ивэй опустила стакан с водой на стол, обессилено уставившись в окно. Выглядела она ужасно, и Джонатан присвистнул, ловя ее отражение в зеркале.

— Ты как? — он был действительно обеспокоен ее состоянием. Может быть, она еще не отошла от внезапного становления «дважды мамой»? Он вспомнил молодость и двадцатилетнюю девушку, которая делала все, что ей хотелось, а потом ошарашенно смотрела на результаты секундного «почему бы и нет». Давно она не возвращалась в столь бурную юность.

— Не знаю, — честно призналась Ивэй и тут же усмехнулась. — Кажется, я начинаю понимать Хельгу. Крыша едет просто.

— Да брось. Они обычные дети. Очень, кстати, милые. Ладно хоть не дерутся — уже хорошо, вот я в их возрасте с братьями…

— Ты зрачки Куда видел? — вскинулась женщина, еще шире распахнув глаза, которые стали похожи на две плошки. Волосы всклокочены, отчего создавалось ощущение, что сейчас пять утра, а она забыла причесаться, на блузке пятно от кофе, на коленях — вода из стакана. И ногти покусаны — она опять вспомнила детскую привычку.

— Видел. Как у кошки, когда та смотрит на кусок колбасы в твоих руках, необычно. Просто радужки темные, как у Тимма, ну и что с того? — Джонатан пожал плечами, роясь в холодильнике, а Ивэй только и смогла, что опуститься на стул, не сводя с него огромных глаз. Она хихикнула, глупо и нервно, но из горла вырвался всхлип, отчего-то похожий на икоту.

— Мне страшно, Джо. Я не справлюсь. Точно не справлюсь — из меня никудышная мамаша!

— Не принимай близко к сердцу, дорогая, все будет хорошо! Я на подхвате, не забывай, — он, хрустя бутербродом, щелкнул ошалевшую от переживаний женщину по носу и обнял ее, когда она совсем скисла, почти повиснув на его плече. — Кстати о колбасе. Будешь?

— А вот буду, — буркнула главный генный инженер корпорации «Юста» и со вздохом вгрызлась в бутерброд с маслом и толстым куском ветчины.

* * *

Дети привыкали к комнате. Обещанная Саара все не появлялась, Нина изнывала от нетерпения и ходила туда-сюда, трогая все подряд и считая шаги. Куд лежал на кровати, глядя в потолок, и думал. Много и обо всем. Иногда скашивал глаза на девочку, стоило ей запнуться или на что-то налететь. И каждый раз улыбался, понимая, что здесь, в этом доме, его никто не назовет ущербным, как мама.

Но как с этой Ниной заговорить? Что вообще делать? Там, в лаборатории, все произошло само собой, а здесь все совсем по-другому. У девочки заурчало в желудке, и она остановилась, слегка краснея и хватаясь за живот.

— Хочешь есть? — Куд, обрадованный внезапно полегчавшим воздухом, перевернулся. — На вешалке сумка висит, достань из нее печенье. Прямо, в сторону. В левом кармане под клапаном, нащупала?

— Ага. Спасибо, — Нина, смущенно бормоча, выудила раскрошенное печенье, припрятанное матерью Куда, которую не заботило, каким образом он будет оттуда это печенье доставать, и захрустела. — А ты будешь?

— Давай, — согласился мальчик и, скатившись с кровати, подошел к девочке, сев рядом. — Не двигайся. Я сам буду наклоняться. Папа всегда так делал.

И они, сидя на полу возле двери, ели печенье. Одной рукой Нина выуживала крошки для себя, другой — кормила Куда, держа ладошку на уровне локтя. Обоим было в новинку все происходящее, но это их и подбадривало. Они одинаковые. А значит, почти родные. Они с самого начала не задавали друг другу вопросов о том, каково это — не видеть или не иметь рук. Как-то само получилось, будто им это было не нужно. А может, неинтересно.

А может, они просто забыли об этом в водовороте переезда. Они были детьми, которые задают вопросы взрослым и совсем не задают их друг другу.

Запись первая. Ноябрь. Истоки и карандаши

Оз никак не мог проснуться. Что-то не отпускало его, умоляло остаться. Озу казалось, что если он проснется, то упустит нечто важное, какой-то ответ на еще не заданный вопрос. Мальчик уже почти дотянулся до дна сновидения, где слышались музыка, голоса и радость, пробирающаяся под кожу, где пахло солнцем и улыбками, а чьи-то руки обнимали шею. Этот сон почти удалось достать, но вместо того, чтобы ухватиться за него, мальчик распахнул глаза, зажмурившись от яркого света, ударившего в лицо. Что-то в последний момент вытолкнуло его, и он услышал отчетливое: «нужно вернуться к истокам!», почему-то прогремевшее голосом Смотрителя. Ему было невдомек, что это означает. Оз никогда не видел таких странных снов, но чувствовал, что этот вернется к нему еще не раз. Может, виной этому дневник ребенка, который он читал всю ночь?

Через три минуты после пробуждения мальчик, все еще валяющийся на смятой постели, услышал шум. Зашипели двери, и в Комнату въехала Эмма. Запахи солнца и уюта растаяли, руки исчезли, а голоса смолкли, будто Эмма раздавила их своими колесами, размазала по полу. Она как-то недовольно плюхнула поднос с завтраком на стол, а потом, уперев руки в бока, осуждающе уставилась на Оза, сжав тонкие губы в полоску. Часы показывали половину первого дня.

— Я честно лег сразу, как ты ушла, — он попытался улыбнуться, но Эмма продолжила смотреть на него. Каким образом Озу удавалось различить эмоции за линзами механических глаз, даже для него оставалось загадкой. Но, тем не менее, он отчетливо видел каждый оттенок эмоций Эммы, и ему вовсе не приходило в голову то, что их у нее в принципе не может быть. Она — дроид. Он — человек. Ребенок, которого не интересует техническая сторона его няньки.

— Ты лег в половину четвертого утра. Я ушла в одиннадцать.

Слова были хлесткими, металлическими, хотя Эмма редко говорила таким голосом. Озу не нравилось дребезжание, он не единожды говорил ей об этом, но сегодня дроид была, судя по всему, сильно зла, раз начала дребезжать. Оз промолчал, не зная, что сказать в оправдание и нужно ли вообще что-то говорить. Мальчик сильнее натянул одеяло на плечи, полагая, что Эмме вскоре надоест прожигать в нем дыру. Конечно, ему было известно, что она в курсе его чтения допоздна. Он знал, что Эмма следит за ним круглосуточно. Не она, так Вторая. Не Вторая, так Первая. Оз уже давно научился их различать, хоть внешне они и были абсолютно одинаковыми. Характеры-то совершенно разные.

А Эмма-03 между тем проехала к шкафу и сгрузила в него чистое белье, привезенное вместе с завтраком. Затем, демонстративно игнорируя Оза, вернулась к столу и начала расставлять посуду. Тарелка с остывшим омлетом, кружка с холодным молоком, подсохший хлеб и растаявшее масло, растекшееся по блюдцу. Все это дожидалось Оза с десяти утра, и Третья даже не собиралась греть или менять завтра. Она решила, что пусть мальчишка ест холодное, раз не встал вовремя.

— А знаешь, — Оз отвлек ее от беззвучного ворчания и, когда она подъехала ближе, доверительно наклонился, — я видел странный сон. Про не-людей и людей. Там были дети, я даже слышал их голоса! Мне кажется, это неспроста. Еще я слышал фразу: «нужно вернуться к истокам». Мне кажется, это знак, что надо наконец что-то делать.

Эмма изобразила вздох и потянулась за стаканом с молоком.

— Ты слишком много читаешь на ночь. И если бы чего нормального читал, так нет, отчеты…

— Не отчеты, а дневник! Настоящий дневник какого-то ребенка не-человека, мне вчера Пятая дала почитать! — и мальчик, проигнорировав молоко, схватил из-под подушки потрепанную тетрадь с пожелтевшими от времени и пыли ветхими листами. Эмма про себя отметила, что этой вещице явно больше ста лет. И сохранилась она на удивление хорошо.

Для Оза этот дневник был настоящей находкой. Прикоснуться к кому-то, кто с тобой примерно одного возраста, кто понимал тебя еще добрую сотню лет назад — Озу было четырнадцать, а ребенку, судя по всему, — столько же. Может, чуть больше. Не то что Смотрителю, которому уже сто шестьдесят четыре… Это было настоящим волшебством. Оз с самого рождения рос под наблюдением сотни камер, датчиков и трех дроидов, которые ни на секунду не оставляли его одного, даже если были за пределами Комнаты. Даже если он выходил за пределы Комнаты. Он никогда не оставался один, но в то же время порой ему было до слез одиноко, потому что вокруг него, кроме Смотрителя, в Лабораториях не было никого живого. Ни одного человека или не-человека. Поэтому дневник ребенка прошлого века стал для Оза настоящим спасением, и он прочел его на одном дыхании, всего за ночь.

Мальчик знал, что он единственный человек на планете, и ему недоставало живого общения.

Когда ему исполнилось десять и он начал размышлять о своей роли в мире, Оз начал задавать вопросы. Но дроиды не могли на них ответить, и мальчик обратился к Смотрителю — старому мудрому киборгу не-человеку. Озу казалось, что старик знает все на свете, и поэтому не побоялся задать главный, самый важный вопрос:

— Почему людей больше нет?

Тогда это ввело Смотрителя в ступор. А маленький Оз ждал. У него с детства была потрясающая способность правильно формулировать вопросы. «Почему людей больше нет?» — на такое не ответишь одной фразой. И не-человек тогда решился. Он не побоялся рассказать мальчику всю правду, которая только была доступна детскому пытливому сознанию. Он рассказал о страшном событии, которое произошло больше ста пятидесяти лет назад, — люди, не знавшие покоя и осторожности, создали неизвестный науке вирус, придумывая очередное «лекарство от смерти».

— Благими намерениями вымощена дорога в ад! — сказал тогда Смотритель. Он пригрозил Озу механическим пальцем и вздохнул, вызывая на экране карту мира и показывая распространение вируса. — Этот путь смогли проследить только спустя четыре с половиной года после начала заражения. Его назвали 1574G — U. Создали в стране, которая когда-то называлась… — Смотритель замолчал, и мальчик понял, что киборг забыл название той страны. Озу тогда показалось, что Смотритель ужасно стар, хотя внешне он выглядел не старше семидесяти благодаря протезам, имплантам и своему долголетию. Оз знал, что нормальные люди так долго не живут. По фотографиям, книгам, фильмам.

— А как это случилось? Ведь если это так опасно, этому не позволили бы расползтись. Эммы говорили, что все опасное запирают в клетки.

— Не знаю, — честно признался Смотритель. — Но определенно тому были причины. Клетки просто так не открываются.

— Клетки на замках, — согласился Оз. — Вот таких! — и показал руками огромный амбарный замок, заставив Смотрителя улыбнуться.

— Но тогда клетка открылась. И начали рождаться мы, внешне очень похожие на людей, но отличающиеся генами.

— Что такое гены? — перебил Оз, и Смотритель нахмурился, думая, как ответить и на это. Все-таки насколько меткий вопрос задал этот мальчишка… Но рано или поздно ему пришлось бы рассказать все Озу.

Смотритель был не-человеком — так люди стали называть рождающихся существ. Он был, как и тысячи ему подобных, беспол и бесплоден. Долгожитель и инвалид — все не-люди имели какой-то изъян. Исключений было слишком мало, чтобы брать их в счет. И люди их ненавидели. Не сразу, но с каждым годом отношение их становилось все хуже. Люди исчезали и во всех бедах винили своих странных детей. Их истребляли, уничтожали, преследовали. И не-люди ненавидели людей. Но были и те, кто прятал и спасал бесполых, и не-люди любили их. Смотритель был из последних. Его не убили, а приютили и сберегли — и он полюбил людей так, как только человек может полюбить человечество. Смотритель лелеял надежду возродить тех, кто спас его. Хотя бы как вид. И вся надежда лишь на Оза — первого «истинного», чей набор генов соответствовал человеческому.

А главное, Оз не был зараженным 1574-м, а значит, был способен продолжить человеческий род.

— Поэтому я надеюсь, что ты поможешь мне в этом нелегком деле, — прошептал Смотритель, закончив долгий рассказ, и склонил перед своим созданием голову. Хлюпающий носом мальчик, не понявший и половины сказанного, глядел на ряды капсул, в которых пытались создать такого же, как он, и чувствовал: все, что поведал ему Смотритель, — ужасно важно. Он поклялся, что обязательно поможет киборгу, посвятившему этой мечте всю свою долгую жизнь, во всем.

— Я сделаю все, что могу, обещаю! Правда-правда! — ребенок совсем разрыдался и навсегда запомнил эти свои слова. Эмма говорила, что Смотритель тогда тоже пустил слезу, обнимая мальчика, но этого Оз не помнил.

Сейчас, когда мальчик доковыривал утренний омлет, он почему-то вспомнил тот разговор со Смотрителем. С тех пор прошло целых четыре года, и Оз подрос, поумнел, понял все, что тогда имел в виду старый киборг. Вот только до сих пор так и не сумел ничем ему помочь, хоть и пытался не раз и не десять. Он поглощал пачками учебники и энциклопедии, связанные с генетикой, химией, биологией и прочими сопутствующими науками, сдавал кровь и бродил между капсул, делая вид, что помогает. И мечтал, думал и пытался понять, почему ничего не получается.

Оз не знал, почему именно это воспоминание забрело в голову, но верил, что это не просто так. Это как-то связано со сном. С фразой «нужно вернуться к истокам». Но к каким?.. Он должен вспомнить его и записать, чтобы понять это. Однако некуда — все альбомы, тетради и блокноты изрисованы.

— Можно я сегодня прогуляюсь в Город?

— Куда именно ты хочешь?

— В канцелярский, — мальчик поспешно вылез из-за стола и торопливо протиснулся в «выходные» штаны, не переставая тараторить, — мне нужны тетрадь, альбом и карандаш. Или ручка. Или еще что-то, я пока не понял. Но нужно. Тот сон, он…

— Он не просто так, — закончила за него Третья, уже наизусть знавшая, что у Оза ничего не бывает просто так, когда нахлобучила на нечесаную голову свитер. — Иногда дыши при разговоре, а то в обморок упадешь.

Оз на секунду обиделся: она что, никогда этого случая не забудет? Наверняка еще и другим Эммам все рассказала. Но дроид, словно прочитав мысли мальчика, заверила его, что ничего подобного не делала.

— Подожди, я сменю платформу, и пойдем. Пока определись, что тебе необходимо, — и с этими словами дроид, шурша шинами, скрылась из Комнаты, оставив Оза копошиться на кровати.

Она вернулась спустя пятнадцать или двадцать минут — за это время мальчик уже успел сбегать до Смотрителя и предупредить его, что уходит, сдать положенную порцию крови и полюбоваться формирующимся эмбрионом в одной из капсул. Даже попытался придумать ему имя, но решил, что не успеет. Эмма-04 —дроид, как две капли воды похожий на команду его нянек, сказала, что если образец выживет, он может стать таким же, как Оз. Мальчика это замечание не особо обрадовало — он слышал такое едва ли не каждый раз, когда приходил сюда, но чуда еще не произошло. Все образцы оказывались с дефектом. Все умирали до того, как им исполнялся месяц, получая от него лишь имена, которые он записывал маркером на маленьких гробиках. Мальчик за четыре года, что работал со Смотрителем, уже похоронил добрую сотню красивых имен.

Киборг никак не мог повторить Оза. Мальчика это беспокоило с каждым разом все больше и больше. Хоть он и умел ждать, гробики все сильнее ранили его. Он изнывал от одиночества, бессилия и бесполезности. И этот сон, приснившийся ему по мотивам записей в чьем-то дневнике, голос Смотрителя, показались ему шансом, который упускать нельзя. Последним знаком, толчком куда-то. Истоки. Может быть, именно там откроется ответ: что они делают не так?

Эмма пришла на ходячей платформе и в «выходном» наряде. Совсем как обычный не-человек, если не присматриваться и не искать лишние выпуклости железного тела и стыковочных швов деталей. Простой комбинезон на резинке, в котором ходят все не-люди этого города, короткие волосы ежиком, бледные силиконовые губы. Острые плечи, впалая грудь, узкие бедра, средний рост и длинные ступни. Эмма была чем-то похожа на бесформенную женщину и носила женское имя, но в то же время в ней можно было увидеть тощего и слабого мужчину. Она изображала не-человека. Бесполого. Хотя все-таки Оз склонялся к тому, что она больше похожа на женщину. Потому что ее голос был больше женским и рядом с ней Смотритель вдруг становился почти мужчиной. Низеньким, тощим и слабым, но мужчиной.

— Я тебя заждался! — Оз всплеснул руками, и дроид фыркнул:

— Ну, прости, это не секундное дело. Пойдем, — Третья схватила Оза под локоть и быстрым шагом направилась к выходу. — Только недолго, у тебя сегодня вечером осмотр.

— Я помню. Только до канцелярского и обратно, честно, я тоже тороплюсь. О, у тебя новая обувь?.. Старая совсем износилась, да?

Они почти бежали по заснеженной улице заброшенного города так быстро, как могла Эмма. Просто Города, как эту часть называл Оз. Ее расчистили и заключили под сиреневый купол, фильтрующий воздух, воду и прочее, специально для него и тех, кто будет после. Для людей. Кварталы красивых каменных домов, Поле — «технический» район, куда Озу ходить было не интересно. А то, что дальше, обнесли стеной. Маленький изолированный район, в котором уже давным-давно никого нет, но есть все необходимое для жизни будущих людей. Например, магазин с канцелярией.

Оз не знал, что место, оборудованное таким образом, люди назвали бы складом. Для него это был магазин: пришел, распаковал коробку, взял нужные, запаянные в герметичные мешки товары и ушел. Такими были все магазины. Тут и музыкальный салон, откуда Оз таскал диски, а потом после ссор с Эммой приносил обратно уже надоевшие, освобождая место под кроватью. Маленький парк и магазин одежды, строительный и мебельный салоны. Огромный развлекательный комплекс с пустым первым этажом, склады с неинтересными железками и всякими запчастями, еще куча всего и Поле. Огромное Поле, бывшее когда-то целым поселком для не-людей. Сейчас лишь несколько домишек с дроидами и старыми не-людьми, которые вот-вот отойдут в мир иной. Не больше сорока душ. Иногда Оз видел коров или домашних птиц. А весной вдалеке возводились теплицы и делались грядки с морковью, над которыми все лето, сгорбившись, трудились дроиды.

Озу нравилось в Городе. Он старался выходить сюда как можно чаще, но терпеть не мог встречаться со стариками, потому что они его ненавидели. Не смели трогать, но все время повторяли, что он бесполезный бездарный трус, который только все портит. Совсем не похожие на Смотрителя старики, которые просто устали жить впустую, без цели и мечтаний говорили много гадостей. У мальчика после таких встреч все валилось из рук. После таких встреч он хоронил, бывало, сразу несколько неродившихся, как будто старики каждый раз накладывали на него одноразовое проклятие.

Оз заскочил в канцелярский, а Эмма осталась снаружи следить за стайкой голубей, для которых принесла недоеденный черствый хлеб — каждая крошка была дорога. Она ожидала, что мальчишка снова пропадет в недрах магазина на добрый час, как это бывало обычно, но он вышел уже через минуту, причем с набитым разной чушью рюкзаком, и встал рядом с дроидом, глядя на голубей.

— Это так странно, — сказал он, не поворачивая головы. — Я последний, кто вообще ест этот хлеб. Ради меня старики выращивают овощи и держат коров. Они бы и рады уже дружно повеситься, но не могут. Кто им запретил, Эмма?

Эмма не ответила. Ее удивила внезапная смена настроения мальчика и его тон. Она внимательно смотрела на лицо Оза, отчего-то бледное и напуганное, на его глаза, которые ни на минуту не задерживали взгляд на одном предмете. А потом, ничего не спрашивая, сделала шаг назад и скрылась в недрах канцелярского магазина. Ее сенсоры начали пищать от перегрузки — дроид хваталась за анализ всего подряд.

Если бы дроиды могли пугаться, она бы испугалась. Если бы дроиды могли пустить слезу — она бы разревелась. На стене из коробок вилась кривая надпись с потеками красной краски:

«Исчезни, пожалуйста, и дай нам спокойно умереть, Человек!»

Эмма смотрела на эти надписи, записывая их, чтобы потом отдать Смотрителю. Эти не-люди совсем от рук отбились и свихнулись на старости лет от безделья и тупости. Она была зла и расстроена, даже несмотря на то, что не была живой. А Оз на улице плакал, протягивая руки к пугливым голубям, которые так и не решались к нему подойти.

— Идем. Кто-нибудь здесь все отмоет. Забудь, Оз, они все выжили из ума. Забудь это, слышишь? — она дернула его за руку, заставляя встряхнуться, и мальчик, вытирая глаза, кивнул. Он лгал, но Эмма этого не знала и ничего не могла поделать.

Он — человек. Она — дроид. Ей никогда не понять, что именно чувствует Оз. Он знает, что он последний. Он смертен, и, в отличие от не-людей, которые живут уже больше ста лет, ему не светит больше семидесяти: уже в четырнадцать у него искусственный желудок. Настоящий пришлось удалить. Язва. Ужасное питание. Ужасная наследственность. И если так продолжится, его даже замена органов не спасет, поэтому семьдесят лет — самый оптимистичный прогноз.

Оз шел медленно, будто забыл, что торопился, прижимая к груди рюкзак с красками, альбомами, тетрадями и карандашами, смотрел в небо, слушал тяжелые шаги няньки за спиной и думал, что все-таки ничего не бывает просто так. Это знаки, перекрестки, и ему нужно выбирать, что делать дальше. Он окончательно уверился, что должен что-то изменить, — ведь как бы он себя ни убеждал в том, что еще можно что-то сделать, здесь, в Городе, он ничего не сделает. Значит, нужно уговорить старика выпустить его наружу. А там… Для начала «найти истоки». Оз даже понял, какие.

— Эмма, у меня к тебе вопрос, — он остановился только у входа в Комнату, стряхивая с ботинок снег. — Я говорил тебе про фразу из сна, верно? Так вот, я думаю, что это… подсказка, что ли. Истоки. Я не знаю, где искать родину того не-человека, но могу узнать, где находятся истоки Смотрителя. Может, попробовать к ним вернуться, чтобы понять, где он ошибается и что упустил? Вернуться и пройти его жизненный путь, понимаешь? Мне нужно попасть туда, где он родился. А там, может быть, я наткнусь на следы того не-человека. Это тоже может быть полезным…

— Но истоки Смотрителя… — Эмма покачала головой. — Это было сто шестьдесят четыре года назад, Оз! Этого места сейчас, возможно, и нет.

— Все равно. Я должен его увидеть и посмотреть на мир глазами того Смотрителя. Поэтому, пожалуйста, не говори ему ничего про надпись в канцелярском. Потому что это тоже знак. Те не-люди меня подгоняют. Я поговорю со Смотрителем после осмотра и попробую все ему объяснить. Пойдешь со мной, если отпустит? — и, не дожидаясь ответа, мальчик сунул ей в руки рюкзак, а сам побежал в лаборатории. Автоматические двери закрылись за спиной дроида, когда она миновала порог Комнаты, которая без Оза вдруг показалась ей пустой. Эмма еще немного постояла так, что-то анализируя, а потом изобразила вздох, который скрыл едва заметный писк.

Писк, сопроводивший удаление записи об увиденном в магазине.

Интермедия. Любопытные (не)люди

От безделья передвинув рамку календаря на нужное число, Саара отметила, что с того момента, как дети переступили порог этого дома, прошел ровно месяц. Вот и кончилось лето. Она с удивлением подумала, что не верит. Ей казалось, будто она возится с ребятишками в этом доме куда дольше. Няня обернулась к сидящим на полу детям, вглядываясь в них совсем другим взглядом, нежели до этого. А они подросли…

Жизнерадостная и болтливая Нина, задающая тысячу вопросов в минуту, сейчас молчала и увлеченно возилась с азбукой дляслепых и книжкой с объемными картинками, сопоставляя слова с образами. А Куд, молчаливый, рассудительный и иногда даже угрюмый, пытался ногами построить башню из кубиков. Он поспорил с Джонатаном, что сможет построить настоящий дом для игрушки-робота, который мужчина купил мальчику. Джонатан смеялся и говорил, что «сделает» Куда, как вернется из командировки через несколько дней. Ногами. Мальчик поддался азарту и уже третий день пыхтел, сжимая скрюченными стопами небольшие кубики и закрепляя их друг на друге. В отличие от Нины, он легко поддавался на такие провокации.

Ивэй задерживалась. Саара понимала, что у женщины начались проблемы на работе, как только та отказалась сдавать малышей в приют и забрала к себе. Видимо, ее должность по умолчанию подразумевала отсутствие детей, а значит, больничных, декретов и прочих сопутствующих мероприятий. Бесплодная Ивэй подходила на роль главного идеально. До тех пор, пока у нее не появились причины не задерживаться на работе и не брать сверхурочные. Женщина стремительно теряла свой вес как профессионал, и ее уже подпирали те, кто метил на лакомую должность.

И вот снова почти десять вечера, а Ивэй все нет и нет. И дети, сидящие в пижамах после купания, зевали. Все еще увлеченные каждый своим делом, но уже сонные. Няня, заправив за ухо седую прядь, вздохнула и поднялась с пола, хлопая в ладоши.

— Так, вам пора бы спать. Время, — Саара посмотрела на часы, и Куд, отвлекшись от башни, проследил за ее взглядом. Потом вздохнул и застыл на месте, позвав Нину по имени. Девочка, вздрогнув, отложила книгу и принялась уверенно собирать разбросанные кубики, будто видела местоположение каждого. Саара открыла рот от удивления, но тут же закрыла. Она окончательно убедилась в том, что в те разы ей не показалось — Нина определенно каким-то образом угадывает, куда смотрит Куд и что он от нее хочет. Будто видит его глазами. Будто это телепатия.

Надо сказать Ивэй, как только она вернется.

— Ивэй все еще не пришла? — Куд привалился к ноге няни, отвлекая ее от мыслей, и та рассеянно кивнула. — Жалко.

— Я могу сама почитать вам сказку.

— Не хочу, — и мальчик пошел расправлять их общую с Ниной постель, закусив край покрывала. Он старался как можно меньше прибегать к помощи со стороны и верил, что отсутствие рук никак не помешает ему жить полной жизнью. Точно так же, как Нина верила, что видеть мир вокруг себя можно не только глазами.

— Эй, Куд, а какого цвета этот… — девочка нахмурилась и еще раз провела пальцами одной руки по выпуклым точкам в левой книге, а другой ладошкой — по контуру рисунка в правой. — Жираф? Да, жираф.

Куд вздохнул и, выпустив изо рта покрывало, сел рядом, потеревшись глазами о коленку.

— Он желтый, как горчица. Помнишь, та гадость, которую ел папа-Джо? Вот такого цвета. А пятна — жираф весь-весь в пятнах — коричневые. Как… Как шоколад. Ну, или какашки. Я не знаю.

— Шоколад и какашки одного цвета?! — ужаснулась Нина. А Куд прикусил язык, еще раз вздохнув.

— Не совсем. Я не знаю. Но похожи, да. Так вот, жираф…

Саара закончила сворачивать покрывало и взбивать подушки. Она привыкла к тому, что Куд, обычно предпочитающий молчать, может говорить часами, если того попросит Нина, рассказывая, что видит. И его лучше не отвлекать — мальчик начинает капризничать и вредничать, а Нина — сыпать тысячью вопросов. Если молчит один, говорит другой. И лучше, когда говорит Куд. Сейчас он хочет спать, поэтому ответит на все вопросы Нины еще до того, как она их задаст. И быстро.

— … И глаза у него в разные стороны смотрят. Не вперед, а влево и вправо… Ты спишь? — внезапно спросил мальчик, и Нина вздрогнула.

— Нет, — она помотала головой, но тут же зевнула. — Хотя да.

— Тогда пошли спать. Спокойной ночи, няня, — сказал Куд и, юркнув под одеяло вслед за Ниной, завертелся волчком, укрываясь с головой. Нина сонно повторила, и Саара, улыбнувшись, пожелала детям сладких снов.

— Ну вот, а я не успела, — посетовала вернувшаяся спустя десять минут Ивэй, когда няня прикрыла дверь детской, оставив комнату со спящими не-людьми за спиной.

— Нам надо поговорить, — заявила Саара и свернула на кухню.

— Что-то не так? — худая женщина, изнеможенная после работы, забеспокоилась и даже запуталась в собственных туфлях. — Дети?

— Все с ними в порядке, просто… Вы точно обследовали их от и до?

— Насколько это возможно, мы до сих пор не знаем, что за чертовщина творится с их ДНК, — Ивэй затараторила, кивая головой. — Я говорила, у них последовательность странная и некоторые участки цепи как будто вырезаны, а на их место понаставлена всякая чушь… — Ивэй осеклась, вспомнив, с кем говорит. — Тетушка, ты же ничего в этом не понимаешь? Я могу показать данные исследований, если хочешь.

— Не в этом дело! — няня мотнула головой, с силой опуская руку на стол, а потом поджала губы, подбирая нужные слова. — Просто они… Заметила, что Куд и Нина действуют иногда так, словно они один человек? Как будто знакомы с самого рождения? Я, кажется, поняла, почему.

— И?

— Заметила ли ты, как Куд иногда вдруг замирает и молча начинает сверлить взглядом дыру в чем-нибудь? И Нина в этот момент оборачивается и тоже начинает якобы смотреть в ту же сторону! А когда мальчику нужна помощь: одеться там, например, или поесть, или игрушки собрать — он ничего не делает, верно? Только позовет Нину да уставится на ту же игрушку, а она тут как тут, будто все его мысли угадывает. Убирает. Понимаешь? Они будто общаются. Телепатически, в смысле! Она видит его глазами, — сумбурное объяснение Саары заставило Ивэй улыбнуться. А на последней фразе и вовсе засмеяться:

— Телепатия? Я тебя умоляю, тетушка, это невозможно! По крайней мере, со стороны Нины. Мы такие исследования проводили, чуть ли не сеансы экзорцизма, поверь мне.

— Я говорю то, что видела. И не раз, — Саара нахмурилась, заметив что-то в коридоре, быстро выключила свет и тут же почти набросилась на Ивэй.

В кухню неторопливо прошла Нина. Она сначала осторожно касалась пола пальцами ноги, а затем ставила всю стопу и переносила вес. Вела руками по стенам и косякам, едва трогая их, но угадывая свое местоположение. За пределами комнаты девочка все еще ориентировалась довольно плохо и даже из ванной ходила, держась за пижаму Куда. Но вот за ее спиной показался мальчик, так же аккуратно и бесшумно крадясь, и, не заметив в темноте двух забившихся под стол женщин, вздохнул:

— И тут ее нет. Она ушла, а Ивэй все еще не вернулась.

— Тогда я помогу. Давай, ищи, — Нина пожала плечами, и Куд начал что-то искать взглядом.

Саара начала дышать ртом, Ивэй, и так стоя на четвереньках, наклонилась еще ниже, чтобы рассмотреть детей целиком, а не только их ноги. То, что она увидела, потрясло ее и заставило усомниться в том, что она действительно все это видит.

Как только мальчик уставился на графин с водой, отражающий луч лунного света, Нина опустила руки и уверенно прошагала к тумбочке, звонко шлепая по полу. Дотянулась до табуретки, взобралась на нее и, крепко сжав в слабых руках тяжелый графин, повернула его носиком от себя, наклонившись. Куд, подойдя, задрал голову, и девочка безошибочно поднесла воду к его губам, остановившись в миллиметре от них. Нина поила Куда. Она даже каким-то образом предугадала момент, когда мальчик закашляется, и подняла графин выше за мгновение до этого. А потом Куд привел себя в порядок, вытер рот правой культей, почесал подбородком левое плечо, и Нина вновь опустила носик. Потом пила сама, в то время как мальчик воровато шарил глазами по столу в поисках конфет. Девочка облизнулась, словно тоже предвкушала сладости, а потом одновременно с Кудом вздохнула, когда мальчик понял, что высокая ваза по центру скатерти пуста.

— Помоги мне спуститься, — голос Нины прозвучал ужасно громко, и Ивэй чуть не вскрикнула, но Саара вовремя защипнула ей кожу на тыльной стороне ладони. Ивэй забыла о секундном страхе, но ей захотелось завыть — рука у няни сильная.

Куд подставил нормальное плечо Нине, и она, обхватив руками его шею, соскользнула с высокой табуретки, мягко приземлившись на пол. Дети ушли. Саара и Ивэй остались сидеть под столом, почему-то до сих пор боясь дышать. Спустя несколько минут няня, уже не в первый раз видевшая нечто подобное, пихнула застывшую в прострации Ивэй локтем и вылезла, размяв спину.

— И как тебе? — она усмехнулась, наблюдая, как женщина со всех сторон оглядела графин, потом посмотрела на дверной проем, а затем молча закурила, игнорируя правило не курить дома. Она ничего не отвечала до тех пор, пока тлеющий огонек не достиг фильтра. Только после этого подняла глаза на Саару.

— Не знаю. Мне надо подумать… — женщина махнула рукой, и Саара поняла, что сегодня об этом говорить больше не стоит — Ивэй и так будет думать над увиденным всю ночь.

— Кстати, как работа? Время уже начало одиннадцатого, а ты только вернулась. Сегодня позже обычного.

— Разбирала рабочее место, возилась с кучей бумажек. Бухгалтеры донельзя противные, — женщина усмехнулась, но получилось криво, да и руки ее подвели, не вовремя дернувшись.

— Уволили? — испуганно спросила Саара и запоздало прикрыла рот ладонью. Ее глаза расширились от ужаса — Ивэй заплакала. Она, не вытирая глаз, не обращая внимания на потеки туши, открыла шкафчик и, выудив оттуда печенье, которое няня прятала от детей после ужина, начала грызть одно с таким усердным видом, что Саара поняла: Ивэй нужно выговориться.

— Ладно, время позднее, я уж останусь до утра. Ты же не против? Нет? Тогда садись, племяшка, поговорим по душам, как в старые добрые времена. Чай будешь?..

* * *

Как только Джонатан затолкал в багажник последнюю сумку, уместив ее между туристической палаткой и пляжным зонтом, он, наконец, озвучил, куда собирается отвезти Ивэй с детьми, пока Саара болеет.

— Мы едем на море! — заявил мужчина, горделиво уперев руки в бока. — Я уже арендовал довольно приличный домик на берегу. Это на юге, так что там до сих пор тепло. Наверное, можно даже купаться.

— Но это же!.. — Ивэй захлебнулась от негодования, когда услышала название курортного города другой страны — такие траты они себе позволить не могли даже во снах. А теперь, когда она осталась без работы, и подавно.

— Все в порядке, дорогая. Поверь мне. Все-таки резкое сокращение населения очень хорошо сказалось на ценах. Не смотри на меня так. Я не со зла же. Давай отдохнем, ни о чем не задумываясь, хорошо? Тебя надо как следует проветрить, — он посмотрел на жену так, как смотрят взрослые, уверенные в своем решении, на детей, которые боятся чепухи. Ивэй только кивнула и, забравшись на заднее сидение, пристегнула детей по обе стороны от себя, в душе все же радуясь решению мужа.

Как только машина тронулась, Куд прилип к окошку. Он не отрывался от мелькавших пейзажей всю дорогу, иногда носом протирая запотевшее от дыхания стекло. Он впервые открывал для себя мир за пределами дома отца, парка под окнами и квартиры матери, откуда виднелись только мусорка и шумное шоссе, и это оказалось для него ужасно волнительно.

— Нравится? — спустя несколько часов вдруг шепнула Ивэй, потрепав мальчика по голове.

— Угу, — Куд не обернулся, боясь упустить даже миг созерцания мелькающих лесов, полей и опустевших городишек. Он только вздохнул и поерзал — у него затекли спина и ноги.

Они ехали уже добрых четыре часа, и дети порядком утомились, но Джонатан, обычно очень заботливый и добрый, сейчас словно позабыл о том, что малышам проблематично вынести такую долгую дорогу. Нина старше, и ей немного легче, а вот пятилетнему Куду, несмотря на то, что он оказался невероятно спокойным ребенком, все равно было сложно. Джонатан ругался с кем-то по телефону, стараясь контролировать речь, и Ивэй иногда громко кашляла, заглушая сорвавшееся с губ мужа крепкое выражение.

— Я писать хочу, — внезапно пожаловалась красная как рак девочка. Эта просьба, тихая, но твердая, заставила Джонатана прекратить тираду ругани, и он бросил взгляд на заднее сидение через зеркало. Торопливо прощаясь по телефону, мужчина напоследок обозвал собеседника идиотом и аккуратно припарковался на обочине.

— Заодно пройдемся, — пообещал он, когда дети начали усердно разминаться и ныть, что у них все болит. Куд закапризничал и не позволил к себе прикасаться, хотя Ивэй всего лишь хотела поправить куртку, сползшую с его короткого левого плеча, и забрать любимую сумку мальчика, набитую игрушками.

Они остановились у поля, на котором уже убирали подсолнухи — обычное явление для начала сентября. Вдалеке жгли огромный костер, но запах дыма, слабый и ненавязчивый, достигал и трассы. Нина принюхалась и, позабыв обо всем, схватила Куда за плечо, подталкивая вперед.

— Что там? Я хочу туда! Пойдем, покажи мне, что там?! Расскажи мне, что это такое?!

За время, что они провели рядом, дети уже выработали такую странную привычку: Куд шел впереди, прокладывая путь, а Нина, держась за его плечи, шагала след в след. Так дети научились обходить лужи, ямы, кочки и камни вместе. Куд больше не падал, теряя равновесие, Нина не запиналась и никуда не врезалась. Теперь даже новые, совершенно незнакомые места были для них не опасны.

— Куда вы?.. — Ивэй, замешкавшись, подняла глаза и обнаружила ребятишек, уже резво улепетывающих через поле к костру. Она сорвалась вслед за ними, но тут же рухнула, застряв шпилькой во вспаханной земле. Джонатан засмеялся, говоря, что все в порядке: никуда Нина и Куд не денутся.

— Но она же хотела в туалет…

— Вспомнит. Это же дети, дорогая. Ничего с ними не случится. Пойдем, что ли, тоже посмотрим на костер, подышим дымом, вспомним молодость! — и, захохотав в голос, сорокалетний мужчина, на миг став шестнадцатилетним мальчишкой, подхватил тридцатилетнюю женщину, которая завизжала, как девчонка. И зашагал через поле, ощущая нарастающий удушливый запах костра.

— Он у самой кучи желтый и густой. Как будто твердый. Извивается, как завитушки на обоях. А потом, чуть выше, он белый, как молоко. А еще выше прозрачный и фиолетовый, — монотонно рассказывал Куд.

— Прозрачный? — Нина поднесла руку, тут же ее отдернув. — Горячо. А почему как молоко? Он не пахнет молоком, он вообще странно пахнет.

— Это же костер. Огонь.

— Красный?

— Не вижу.

Ивэй стояла за их спинами, зачарованно смотря на густой столб дыма, который при полном отсутствии ветра принимал самые разнообразные формы. Джонатан махал руками стремительно приближающемуся хозяину поля, который криком пытался заставить детей отойти от огня. Нина снова попыталась потрогать дым. На этот раз она отошла дальше и, запустив руку в витиеватые узоры, захихикала.

— Тепло. Куд, иди сюда. Это здорово! Как будто рука в теплой воде, — и она свободной ладошкой прикоснулась к лицу мальчика. Тот закрыл глаза и заулыбался, на миг сбросив маску угрюмости.

«Совсем как в тот раз!» — ошеломленно подумала Ивэй. Она видела: Куд чувствует дым руками Нины. Он даже приподнял правую культю. Он «трогал» дым ее руками так же, как Нина тогда «видела» графин с водой его глазами.

— Что это за чертовщина? — пробормотала женщина, и эта фраза не укрылась от чуткого слуха девочки, которая тут же одернула ладошку, густо покраснев. Куд вновь стал угрюмым и опустил единственную культю, ссутулившись. С левого плеча, где не было намека даже на сустав, окончательно сползла расстегнутая куртка.

— Я в туалет хочу, — прошептала Нина, и Ивэй, ойкнув, взяла ее за руку, оглядываясь в поисках укрытия. Недалеко за полем виднелся редкий пролесок, но этого, по мнению Ивэй, было достаточно.

— Идем. Подождите нас здесь, мальчики! — она махнула Джонатану, который кивнул в ответ, и торопливо повела Нину подальше: она приучала девочку к тому, что нельзя раздеваться прилюдно и тем более при мальчиках.

Нина, вспоминая прикосновения теплого дыма и образ молочных завитушек, который ей показал Куд, подумала, что было бы здорово, если бы можно было трогать дым чаще. Ей понравилось призрачное скольжение сквозь пальцы, которое не было похоже ни на что ей известное. Лишь отдаленно, совсем чуть-чуть — на теплую воду, если опустить в нее руку и пошевелить пальцами. Но вода была жестче, а дым — почти нежным. Нине даже понравился его запах, заполнявший легкие доверху. Она подумала, что трогать дым — здорово. Она хотела сделать это еще раз, но услышала, как далеко за спиной что-то пронзительно зашипело. Костер погас. Дым исчез, и она поняла это не разумом — сердцем. Она уловила бессловный вскрик Куда: «Не надо!..», но было уже поздно.

Нина еще не знала, что это милое детское желание исполнится. Она еще не знала, насколько ужасным образом могут исполняться желания.

Запись вторая. Ноябрь — конец марта. Мечта и Третья

Оз всегда был довольно сложным ребенком. Обычно покладистым, но временами — просто невыносимым. Он мог сбежать в Город в одиночку и залезть на дерево, когда Эммы его обнаруживали, — дроиды даже на ходячей платформе не могли туда забраться. Бывало и так, что самому Смотрителю приходилось покидать Лаборатории и читать лекцию о том, что мальчишка ведет себя отвратительно. Однажды старый киборг даже попробовал снять Оза с высокой ветки самостоятельно, но сорвался и сломал ребро. Оз с тех пор обходил деревья, но забирался куда-нибудь еще. Он мог бить посуду и крушить комнату, поругавшись с одной из Эмм или Смотрителем. Ему в голову приходили неожиданно бредовые идеи, которые Оз спешил воплотить в жизнь, но ему просто-напросто не позволяли этого, и мальчик обижался. Он долго, очень долго дулся на всех за то, что ему как-то запретили пожить в одной из заброшенных квартир Города. Доводы про насекомых, плесень, бактерии, пыль и прочее он даже слушать не хотел, считая, что все, что его окружает, ему подвластно и позволено.

Никакие аргументы, что он, единственный человек, может пострадать от той же плесени или даже простуды, мальчик категорически не хотел слушать. Он просто игнорировал их все. Будучи особенным, Оз чувствовал себя особенным и порой требовал к себе такого отношения. Пользовался своим положением и статусом без зазрения совести. А ответственности боялся. Лелеял надежду, что кто-нибудь придет и скажет: теперь Оз не в ответе за все человечество, он может быть свободным и делать все, что ему вздумается. Но никто не приходил. А груз на плечах давил на мальчика. В такие моменты он ненавидел себя и свое существование, пустое и бесполезное.

Однажды дошло до того, что он, сильно поссорившись со Смотрителем и Эммой-01, попытался покончить с собой.

«Я не хочу быть избранным! Я не просил, чтобы меня создали таким!.. Единственным и незаменимым только на словах», — глядя вниз с крыши, думал тогда Оз. И, не найдя поддержки даже внутри самого себя, спрыгнул с нее — шагнул в пустоту, зажмурив глаза. Тогда он не разбился. Как будто нарочно перевернулся в воздухе и, ударившись о неработающие провода, упал в кусты. Лишь оцарапался и немного вспорол живот. Это было почти год назад. С тех пор вокруг всех доступных ему крыш была натянута сетка, не позволявшая пролететь и трех метров. В Город его больше не пускали одного. А колюще-режущие предметы надежно прятала Эмма. Точнее, Эммы — они все что-то выискивали и забирали время от времени. Ножницы Озу выдавались под присмотром. О веревках и речи быть не могло.

А ему было стыдно. Позже он понял, насколько тот поступок был глупым. Насколько рано он сдался.

Сейчас мальчик, стоя на крыше, просто смотрел вниз, и высота четырех этажей казалась ему огромной. Он снова и снова возвращался к тому разговору в лаборатории.

Смотритель никуда его не отпустил. Даже не дослушал, заявив, что не может позволить «такому ценному человеку» покинуть пределы Города и вообще этот человек совершенно не думает головой, прежде чем что-то говорить и планировать. Оз настаивал, что возьмет с собой Эмму. Смотритель ответил, что не поменяет своего решения, даже если мальчик заберет все пять Эмм. Старый киборг, считая просьбу очередной прихотью, эгоистичным «хочу», украл у Оза последнюю надежду быть полезным и по-настоящему ценным как личность, а не набор биоматериала. Оз вдруг почувствовал, что больше не хочет пытаться. Как тогда, год назад.

— Попробуй еще раз! Ты пробовал озвучивать не только желания, но и доводы к ним? — Эмма-03, единственная, кто прошел за ним сюда, уперла руки в бока и склонила голову набок. А потом, не дождавшись ответа, изобразила вздох и подъехала ближе. Оз продолжал молчать, глядя вниз. Он думал, что жизнь ужасно несправедлива с ним. Опять.

— Эй, ты меня слышишь? — она, казалось, забеспокоилась. Пискнули сенсоры, на теле Оза отозвались датчики. Дроид сканировала его с ног до головы, проверяя все жизненные функции. Оза впервые взбесило подобное вторжение в личное пространство.

— Прекрати! — вскинулся мальчик и, оттолкнув Эмму с такой силой, что она на своей двухколесной платформе повалилась на спину и застряла между плит, зашагал обратно. — Не утешай меня! Бесполезно все это. Смотрителю плевать на меня — ему нужно только мое ДНК. Не я, а гены.

— Неправда.

— Да что ты говоришь? — съязвил Оз. — Он даже не дослушал, он никогда меня толком не слушает. Да что там — ты сама все видела! Я захотел помочь, проявил эту самую… Как ее… — мальчик замялся, подбирая слово, и через несколько секунд щелкнул пальцами: — инициативу! Вот! И что? И на тебе. Да чтоб вы все подохли, как люди! — в сердцах крикнул Оз и с силой хлопнул дверью. Сбегая по лестнице, он в душе надеялся, что упадет и свернет себе шею. Тогда всем будет плохо, как ему! Но ноги не подкашивались, а падать намеренно… Оз признавал, что он трус. С трудом, но признавал.

— Подними меня! — с крыши донесся громкий зов Эммы, и мальчик против воли остановился — тело само замерло и побрело назад. На глазах выступили слезы.

— За что он так со мной? — Оз утер лицо рукавом кофты и поднял корпус дроида, пыхтя от тяжести. Эмма, занявшаяся сбившимися настройками, не ответила.

— Дурак ты, — буркнула, наконец, она и схватила мальчика за руку, больно сжав запястье. Оз взвыл, но Эмма не обратила на это внимания — целенаправленно поехала к лифту, попутно отправляя Смотрителю сообщение. Она тащила Оза по коридорам, он не вырывался, хотя начал плакать уже не от обиды, а от боли.

Дроид буквально зашвырнула мальчика в Комнату и, закрыв электронный замок на двери снаружи, поехала в лаборатории, стараясь успеть до того, как системы окончательно сойдут с ума и она отключится. Если бы дроиды умели злиться так, как злятся люди — Эмма начала бы крушить все подряд и кричать неприличные выражения в адрес подопечного и начальника. Батарея зарядки стремительно теряла проценты.

— И не подумаю! — Смотритель обернулся, едва зашипели двери лаборатории, отвечая не на появление Эммы, а на ее сообщение. — Он останется здесь! Это так рискованно, неужели твой электронный мозг перестал это понимать? Не уподобляйся эгоистичному…

— Неужели твой органический мозг перестал понимать, что это единственное, что может его спасти? — с порога накинулась Эмма. Смотритель на мгновение пожалел, что при создании пятерки Эмм во все были установлены эмоциональные модули — сейчас у Третьей он работал на полную, грозясь сломаться. Предупреждающий писк въедался в уши.

— От чего? Вы его избаловали!

— От него самого. Он опять был на крыше и страдал, что бесполезен. Намек понят? — Эмма дернула рукой, копируя крайне недовольное движение мужчины из какого-то фильма, и сразу же вернула ее на бок. Но тут послышался писк, и дроид будто погасла: вернулась в исходное положение на платформе, опустила руки, сцепив ладони, и посмотрела уже вполне спокойно: сработало автоматическое отключение все-таки вышедшего из строя модуля. — Он искренне считает, что это последняя возможность как для разработки, так и для него самого. И если ты не дашь ему пойти этой дорогой, он сгинет. Эгоизм или нет, но это самостоятельное решение Оза. И ты обязан с ним считаться — он уже не ребенок. Будешь его и дальше подавлять, и он точно найдет способ наложить на себя руки, — монотонно проговорила она, и Смотритель поежился.

— Я с ней согласна, — вставила проезжавшая мимо Эмма-05, делая вид, что ей мало интересен этот разговор. — Мне нравится идея отправить его на восток… Может, так хоть что-то сдвинется с мертвой точки.

Киборг толкнул Пятую, и та с фырканьем уехала дальше заниматься своими делами. Старик опустился на стул и ссутулил плечи, подавив в себе желание подтянуть еще и колени. Он все прекрасно понял, и это напугало его.

— Вернуться на восток… Я думал над этим, если честно, но чтобы Оза туда… Это точно может помочь исследованиям? — грозно спросил он и тихо, неуверенно добавил: — И ему?

— Да. Твоя память несовершенна, а интуиция давно отдала концы. Оз чувствует, что ты близок к решению проблемы, но каждый раз ошибаешься в одном и том же месте. Он хочет найти эту ошибку. И он уже понял, что она не здесь, а там. Мне тоже кажется верной тактика «вернуться к истокам». Ты не в состоянии уже проделать это путешествие, а мы, дроиды — не сможем понять, даже если что-то найдем. Это подвластно только живому. Человеку, заметь. Позволь ему помочь, реально помочь, а не тыкаться с тобой в одни тупики, — Эмма-03 приблизилась и доверительно положила руку на плечо Смотрителя. Так, как всегда делал он, когда пытался в чем-то убедить Оза. — Он, наконец, нашел свое предназначение, Смотритель. Ему был дан знак свыше.

Смотритель одарил Эмму взглядом «и ты туда же» и вздохнул, ничего не ответив. Он раскачивался взад и вперед, хмурил морщинистый лоб и издавал странные звуки, проговаривая свои мысли. А потом закрыл глаза.

— Я так понял, этот «знак свыше» — выходка в магазине, да?.. Хотя это не так уж и важно. Хорошо. Даю максимум полгода на то, чтобы подготовиться и проверить, насколько он решителен. Пусть этот упрямец включается в работу: мне нужно взять как можно больше его образцов. На всякий случай. И придется усилить тело — мало ли…

Эмма кивнула. В Комнате раздался грохот упавшего стула — мальчик носом прилип к экрану, откуда велась трансляция, передаваемая Третьей из лаборатории.

— Не может быть… — прошептал Оз, а затем, упав на колени, рассмеялся. — Получилось?!

Он не спал всю ночь. Дочитал дневник, потом перечитал его еще раз, сделал заметки и даже попытался составить маршрут до родного города Смотрителя, прочертив одну прямую линию от лаборатории до него. Мальчик ужасно собой гордился, веря, что это и есть настоящая подготовка к путешествию. К его первому большому путешествию в мир за пределами Города. Он воображал что-то совершенно новое, необычное, представлял пейзажи из фильмов, заброшенные улицы и дома… Ему было невдомек, что настоящее путешествие — это нечто очень и очень сложное, опасное, а в его мире и в его время — дело к тому же рискованное и сомнительное. Ему было невдомек, что путешествие детей из книг, которые давала ему Эмма, чистой воды баловство. А фильмы, по большей части добрые комедии, лишь одна сторона жизни.

Мальчик позабыл о том, что ему нужно будет к чему-то готовиться целых полгода. Увлекшись мечтами и планами, он не заметил, как уснул прямо за столом, прилипнув щекой к карте. Эмму он так и не дождался. Она вернулась только на следующий день, ближе к обеду. Точнее, не она — Эмма-02.

— Ну и идиот же ты! — с порога заявил дроид, вываливая на стол поднос с едой. Оз, лишь увидев обед, понял, насколько голоден.

— Что-то стряслось? — спросил он, так и не отведя взгляда от пирога. Он его гипнотизировал и уже мысленно поедал, собирал пальцами крошки с блюдца.

— Он еще спрашивает! — закудахтала Вторая. Оз скривился. Он не любил эту ее черту — другие Эммы не кудахтали. И уж тем более не махали так руками. Первая вообще не поднимала их лишний раз, а Третья либо упирала в бока, либо отсекала что-то резко и всего один раз за разговор. — Поздравляю, глупый ребенок, твоя «подготовка» теперь уже точно растянется на полгода, даже не думай свалить раньше! Нужно как минимум месяц, чтобы привести в порядок Третью, а потом еще и перепрограммировать ее и нас с Первой заодно. Мало того что ты помял корпус, так она еще и перегорела из-за тебя. Подумать только: уронить Третью при таком количестве включенных программ! Даже дроида довел! Ты вообще в курсе, что нужно изготавливать новую батарею, модуль и восстанавливать процессор? И где? В пустом-то мире? Из чего собирать все это, ты не думал?!

Оз ужаснулся. Едва накинувшись на пирог, он отложил его в сторону и уставился на няньку.

— Она сломалась?! Где она сейчас? Я хочу к ней!

— Бесполезно, — Вторая толкнула вскочившего мальчика обратно на стул. — Ее отключили, так что даже если придешь — толку никакого. Но она оставила тебе, глупому ребенку, послание. — и Эмма-02 замерла. Глаза немного угасли. Из динамика во рту зазвучал записанный голос Эммы-03:

— Я уже предвкушаю твои попытки самому организовать сборы и подготовку и заранее говорю: даже не думай. Послушай меня, пожалуйста, Оз. Не торопись. Во-первых, делай все так, как велит тебе Смотритель. Если не хочешь, чтобы он передумал. Поверь мне, у него большой опыт в путешествиях, да и знает он больше — тебе это пригодится. Во-вторых, забудь все свои сказки. То, что мы собираемся сделать, не похоже на твои романы ни капли. Вторая передаст тебе диски и книги. Постарайся вдумчиво их просмотреть и прочитать. Также она будет отвечать за твою физическую подготовку. Ты слаб, Оз, и это нужно исправлять. Первая будет консультировать тебя по поведению снаружи Города. Я вернусь, как только меня отремонтируют. И да, кстати, знай: я просмотрю все записи Эмм. И если ты будешь вести себя как самовлюбленный болван, я дам тебе в глаз, понял?

Голос Третьей звучал мягко, но многообещающе. И Оз ни на секунду не засомневался, что она исполнит свою угрозу. Особенно после того, как он ее сломал.

— Понял, — зачем-то ответил Оз. Эмма-02 вздохнула и снова включилась.

— Ну, несносный ребенок, что думаешь? — ехидно поинтересовалась она, явно имея в виду последнее предложение.

— Где диски и книги? — вопросом на вопрос ответил Оз. Дроид улыбнулась, растянув искусственные губы, и открыла багажный отсек четырехколесной платформы. Мальчик удивился: и как он раньше не заметил, что Эмма приехала в таком громоздком виде?

* * *

Ряд операций ему начали делать уже через неделю. Семь дней жесткой диеты — и вот сам Смотритель занялся хилым телом подопечного. Старик-киборг с ужасом понял, что почти запустил Оза: мальчик был пухлым и слабым, его мышцы — дряблыми, а кости пугающе ломкими. Сравнивая данные развития среднестатистического четырнадцатилетнего подростка из прошлого и данные развития Оза, Смотритель расстраивался все больше и больше. Физически Оз едва тянул на десять лет.

Киборг решил начать с операций по усилению мышц и органов, гадая, выдержит ли мальчишка или начнет ныть. По его приказу Эмма-04 ввела в тело Оза импланты, укрепила некоторые связки и сосуды и проверила состояние желудка. Глядя на дроида, старик на всякий случай сделал себе заметку попросить Юко записать такие расширения и для других Эмм, чтобы они смогли в экстренной ситуации прооперировать мальчика. Киборг ужасно волновался, когда подавал Эмме инструменты и помогал с операцией, однако его руки его не дрогнули ни на мгновение. Слишком велика ответственность. Он не мог позволить себе ни страха, ни слабости, ни тем более ностальгии. Голова работала как часы. Эмма-05, бывшая ассистентом, так и простояла всю операцию, держа наготове шприц с успокоительным, который, к счастью, не понадобился.

— Надо бы самому провериться: правая у меня что-то хуже двигается, чем левая, — пожаловался Смотритель, когда все закончилось, скорее чтобы угомониться самому.

— Этим протезам уже больше пятнадцати лет. Может быть, настало время их сменить? Мне сделать анализ? — спросила Эмма, и старик кивнул. Он смотрел на лицо спящего под наркозом мальчика, который пришел на операцию с ужасно решительным видом, почти с нежностью, в то время как дроид, не ожидавшая согласия, подключившись к протезам, сканировала их до миллиметра.

— Правая на замену.

— Сделай запрос на сборку новой. Надеюсь, стык в порядке?

— А ты до сих пор боишься боли? — усмехнулась Пятая. Киборг фыркнул.

Оз подумал, что последняя фраза ему приснилась. Смотритель — и боится чего-то?.. Не может такого быть. Мальчик так и не понял, приснился ему разговор Эммы с киборгом или нет. Он смог окончательно очнуться только спустя сутки и тут же позабыл обо всем: воздух в палате всколыхнул короткий, еле слышный стон боли. Оз, сжав зубы, беззвучно заплакал.

Следующие четыре месяца он страдал. Как только оправился от операции и покинул лечебный отсек, дроиды с энтузиазмом приступили к работе. Эмма-02 была непоколебимой и заставляла его отказаться от сладостей. Сначала ходить, а потом и бегать на дорожке с каждым днем все больше. Она пыталась принудить к отжиманиям, когда все швы окончательно затянулись. Понемножку нагрузка возрастала, а Оз начал меньше уставать. Он подтянулся, похудел и немного раздался в плечах. Мышцы по всему телу вскоре перестало ломить по утрам.

Мозг тоже перестал болеть. Сначала строгая Первая, взявшая на себя теоретическую подготовку, чтобы разгрузить Вторую, велела ему пересказывать страницы из книг, потом — сцены из фильмов с цитатами. Затем задавала каверзные вопросы, и на каждый неверный ответ прибавлялся еще один раздел или фильм. У Оза стали постоянно слезиться глаза от экрана, зато начала систематизироваться полученная информация. Он распрощался с иллюзиями большого путешествия и начал испытывать даже страх. Перед ним открывались все новые и новые трудности, нюансы. Он узнал много такого, о чем даже не подозревал. Ночевка в палатке, в качестве экзамена устроенная Первой и Второй в середине марта, и вовсе перевернула его представление о жизни.

— У тебя изменилась кровь, — нахмурился Смотритель, глядя на результаты анализов. — Диета?

— Ни грамма конфет. Уже четыре месяца!

— И правильно! Нечего засорять кровь лишним сахаром. К тому же откуда в дороге у тебя будут конфеты? — пробурчал старик и снова склонился над монитором, на котором постоянно выскакивали новые данные обследования. Оз привычно смотрел по сторонам, не надеясь найти что-то новое, шмыгал и потирал нос.

— Зажил уже? Может, тебе на всякий случай пластину какую-нибудь поставить на него? — спросил Смотритель, вспомнив, как глупо мальчишка разбил нос, споткнувшись о край палатки, которую сам же и ставил. Оз обиделся и фыркнул. Смотритель не отреагировал. Он думал, что еще можно сделать, чтобы максимально обезопасить ребенка от травм, и где взять успокоительные таблетки для себя. После того, как Смотрителя едва не хватил удар при виде единственного человека на Земле, последней надежды с разбитым и грязным лицом, у старика шалили нервы.

На руке Оза завибрировал передатчик.

— Мне пора на обед, — коротко сообщил он и, дождавшись утвердительного кивка, натянул футболку и побежал в Комнату. Нарушить данное Третьей обещание, что он станет послушным ребенком и не будет делать глупостей, Оз боялся. Потерять доверие, которое она завоевала у Смотрителя, фактически подставить ее — он и мысли об этом не допускал. Поборов в себе обиды, пережив эгоистичную жалость к себе, мальчишка начал понимать: все, что говорят ему взрослые, правильно, а он просто упрям, как осел.

Оз незаметно, едва-едва, но начал взрослеть, превращаться из мальчишки с капризным характером в рассудительного паренька, готового идти к своей цели любой ценой.

Интермедия. Простуженные (не)люди

Куд радостно носился по домику уже третий час. Нина носилась за ним и что-то восторженно верещала, пытаясь ощупать новое приобретение мальчика. У Ивэй кружилась голова. Джонатан перестал обращать внимание на детей в принципе и уткнулся в ноутбук с новым проектом, надев наушники.

Дети радовались самодельным протезам Куда. Мальчик даже мог поднимать правую руку — не сгибающаяся конструкция, надетая на культю, создавала видимость настоящей конечности. Хоть ладошка, облаченная в перчатку, и была всего лишь частью списанного пластмассового манекена. Дети радовались и этому.

Куд вернулся к зеркалу, от которого отошел две минуты назад, и опять начал перед ним крутиться. По его словам, засунутая в карман джинсов левая рука смотрелась круто, а правая, болтавшаяся вдоль туловища, выглядела настоящей. Нина, ощупывавшая мальчишку, кивала, соглашалась с каждым его словом и точно так же совала руки в карманы. Ивэй изредка улыбалась. Джонатан хмыкал, когда поднимал глаза, отвлекаясь от работы. И вот, когда дети пронеслись мимо в очередной раз, он все же поинтересовался у Ивэй:

— Столько радости из-за одного разобранного манекена. Как ты сделала плечо? На чем оно держится?

— Вырезала ножницами с того же манекена. Кстати, Куд, — она обернулась к мальчику, — не натирает? Я вроде смягчила край, но все же. Подойди, я посмотрю, — утомленная детьми, жарой и бездельем женщина оживилась и поманила к себе детей. Куд, толкнув плечом Нину, радостно подбежал, утверждая, что все прекрасно.

А футболка, оказывается, уже начала пропитываться кровью.

— Мамочки, да у тебя тут все в мясо! — закричала Ивэй и рывком стянула с Куда одежду. Правая рука упала на пол, левую, привязанную к телу, сдернула женщина, обнажив недоплечо. — Джо, неси аптечку! Быстро!

Куд понял, что ему больно, только когда об этом сказала Ивэй. И разревелся не то от страха, не то от боли. Девочка, проведя пальцами по ране, понюхала кровь, попробовала на вкус, но так и не поняла, почему вдруг завизжал Куд, почему он начал ее обзывать и ругаться. Она попробовала еще раз притронуться к плечу, но почувствовала удар — Куд отбил ее тянущуюся ладошку. Нина обиделась и сделала шаг назад, пытаясь отгородиться от слов мальчика. Потом еще один, когда Джонатан отодвинул ее и рухнул на колени. Потом еще. И еще. Нина уже выучила этот домик. Каждый его угол и порог, поэтому ей было несложно выбраться незаметно. Ивэй приучила ее запоминать, куда девочка поставила обувь, повесила шляпу и прочее.

Мальчик снова взвыл, и Ивэй отдернула руки от его плеча, тихо пискнув извинения. Ее напугало такое поведение обычно спокойного и тихого ребенка. Бинт все время сползал, Куд ревел в голос, отчего закладывало уши, а Джонатан беспомощно махал огромными руками над его головой, боясь прикоснуться, но желая помочь.

А снаружи прогремел гром. Где-то далеко-далеко, и никто не услышал. Только Куд уловил какой-то шум, но тут же позабыл о нем. На небе сгущались тучи. Надвигался шторм.

— Ну? — спросила Ивэй, отставляя в сторону кружку с молоком. — Легче? — она потрепала Куда по волосам и еще раз поднесла молоко к его губам, но он замотал головой, отказываясь. Потом кивнул, отвечая на вопрос, и оглянулся. Он чувствовал себя разбитым и ужасно уставшим. А еще чего-то явно не хватало. Чего-то, что он упустил, пока орал от боли и страха.

— Молодец. А тебе иди и извинись перед Ниной, — голос Ивэй стал жестким. Как всегда, когда она была недовольна поведением детей. Раз она заговорила таким голосом, извинений теперь точно не избежать.

— Не хочу, — мальчик тут же нахмурился и сгорбился, пряча нос в коленках. Он задел ухом перебинтованное плечо и зашипел от боли. Нина так сильно ткнула его прямо в мозоль, а он должен извиняться? Пусть сама извиняется!

— Хочешь. Она же девочка.

— Неправда! — вскинулся Куд. — Вот это неправда! Мы с ней… — он резко замолчал, когда Ивэй дала ему звонкий подзатыльник.

— Не спорь. Ты ее обидел, так что не упрямься и иди!

Женщина жестко указала на дверь и сузила глаза. Куд понял, что если он помедлит еще хоть секунду, опять получит. И, проглотив рвущееся наружу негодование, слезы и обиду, сполз со стула. Но не успел дойти до двери — его остановил Джонатан. Мужчина положил руку на макушку Куда и кашлянул, заставив Ивэй обратить на себя внимание, и, когда та подняла на него глаза.

— Нины нет, — спокойно и твердо сказал он. Так, что у Ивэй сразу пропали все-все вопросы. Ей вспомнилась дверь, на которую она тогда не обратила внимания. Хлопнувшая от непонятно откуда взявшегося сквозняка… Она метнулась к порогу.

— Черт подери! Обуви нет! — она всплеснула руками, схватила телефон и распахнула дверь. В домик ворвался холод, смешанный с запахом свежести. Снаружи вовсю бушевал ураган. Волны угрожающе поднимались выше человеческого роста и остервенело обрушивали на песок белесую пену, чтобы потом снова проглотить ее. Косые струи разрезали воздух и впивались в порог, словно копья. А по коже — будто кислотой, только ожогов не хватало. Ивэй поежилась. На небе сверкнула молния.

Куд не услышал, что взрослые прокричали друг другу, — его оглушил гром. Мальчик испугался и попытался зажать уши коленями. А когда приступ ужаса прошел, он обнаружил, что Ивэй осталась в домике одна. Джонатана уже нигде не было — только еле слышные ругательства где-то за шумом шторма. Куд рванул было следом, ни о чем не думая, но женщина его остановила.

— Папа ее найдет. Не беспокойся, Куд, — заверила его Ивэй. Голос ее был твердым, а вот взгляд — нет. Она смотрела наружу, поджимала губы и не знала, куда деть руки.

— Но!.. — на мальчика явно не подействовали ее слова. Он попробовал «соединиться» с Ниной, как они часто делали это, когда были рядом, но ничего не получилось. Отозвалась только тишина и пугающая опустошенность, будто что-то просто взяли и вынули из души. И это еще сильнее напугало его. — Она же слепая! И дождь. И вообще!

— Папа ее найдет, — твердо сказала Ивэй еще раз, а потом вдруг упала на колени и обняла Куда. — Надо подождать. Давай просто подождем, хорошо?..

* * *

Нина прижимала руку, которую ударил Куд, к груди. Он на нее накричал, обозвал по-разному. И за что? Она просто хотела знать, почему он разревелся, почему ему больно и насколько сильна боль. Ведь это всего лишь царапина, подумаешь, чуть-чуть натер плечо. Чего обзываться-то?

— Я не дура… — пробормотала девочка и подышала на замерзшие пальцы, согревая их. Потом обхватила себя за плечи и сгорбилась, надеясь, что хоть так согреется.

Ноги обжег холод дождя, и Нина, вздрогнув, отползла немного назад. Она старалась не думать о том, что действительно заблудилась. Сначала шла вдоль берега, слушая прибой и думая о своем, потом не заметила, как прибой сменился людским гвалтом. А запах воды — городской духотой.

Потом началась буря. Ее толкали, пинали, наступали на ноги… Девочка кружилась, стараясь удержать равновесие, вместе с толпой куда-то бежала, скрываясь от ливня. Вскоре нашла убежище — какую-то лазейку, не похожую ни на что, ей знакомое. Здесь было ужасно тихо — даже шум ливня и крики людей почти не слышны. А пахло плохо. Нине не нравился этот запах — он неприятно оседал какой-то вонью на языке и щекотал горло. Хотя где-то поблизости пахло булочками. Свежими, пышными, с вкусными начинками и посыпкой из корицы. Живот предательски урчал. Девочка изредка кашляла и ежилась, все сильнее подтягивая ноги и крепче обнимая себя за плечи. Она продрогла до костей. Ее скручивало от голода.

Вскоре девочка сдалась и, собрав волю в кулак, начала пробираться вдоль лазейки, держась руками за стену и внюхиваясь, вслушиваясь в каждый шорох. Вот она, булочка… Кто-то грубо схватил ее за руку, едва пальцы успели нащупать выпечку, и вытащил прямо под ливень.

— Эй! А ну пошла отсюда! Пошла, пошла!

Как только косые струи начали резать кожу, тело прошибла судорога. Лицо обожгла пощечина.

— Чтоб на глаза больше не попадалась, бродяжка! — прокричал незнакомый голос прямо в ухо. И снова толчок, а за ним чувство, что вот-вот последует удар. Интуитивно Нина закрыла лицо руками и зажмурилась, но потеряла равновесие и упала на землю. Асфальт оцарапал локти и коленки, а холод воды принес боль. Нина заплакала.

— Руки от моей дочери убрал! — грозный голос Джонатана донесся откуда-то. Рядом кто-то сдавленно охнул после удара. Потом были шум и возня. Джонатан ругался. Крепче, чем тогда в машине, и Нине было страшно. Ее ведь накажут? За то, что она потерялась, за то, что вот так вот… Джонатан ведь часто ругал их с Кудом. Ивэй, конечно, тоже, но ее Нина не боялась. Девочка боялась отца в ярости.

— Наконец-то нашлась! — с облегчением вздохнул мужчина, обнимая дрожащую Нину. — Знала бы ты, как мы перепугались!.. Эй? Нина? — он непонимающе взглянул на замершую девочку, которая, кажется, даже не дышала. Только подняла голову, словно всматриваясь в лицо мужчины, криво усмехнулась — совсем по-взрослому, не веря, — и всхлипнула. А потом со вздохом повисла, потеряв сознание.

* * *

Они ждали Ивэй, умчавшуюся куда-то в другой город за лекарствами, сидя на пороге. Пристыженный, полный сожалений Куд и угрюмый, уставший и взволнованный Джонатан. Они оба смотрели на небо, чистое, без следа недавней бури, и слушали море, стараясь отгородиться от хрипов, доносящихся из спальни позади.

Нина заболела. Простудилась во время шторма и уже третий день не могла прийти в себя, то просыпаясь от удушья на каких-то несколько минут, то забываясь в бреду. Она кашляла так надрывно, что Куд всерьез опасался, что однажды, закашлявшись, девочка выхаркнет собственные легкие. Или захлебнется. Или еще что-нибудь. Он не отходил от ее кровати ночью, карауля сон и следя за тем, чтобы девочка не перестала дышать. Он извинялся перед ней, думая, что она слышит каждое его слово, рассказывал всякую чушь и пытался даже шутить. Читал ей книжку, не выговаривая половину слов…

Протезы Куд старательно игнорировал. Он ни разу даже не взглянул на сложенные под кроватью руки. Будто хотел, чтобы они, причина его плохих слов, побега Нины и ее болезни, пропали. Но те продолжали лежать и мозолить глаза, так что Куд изо всех сил пнул пластмассовые протезы ногой, отправив их в темную щель между кроватью и стеной, после чего потопал к Джонатану, сидящему на пороге.

Сейчас мальчика ужасно клонило в сон, немного тошнило и лихорадило, но он изо всех сил старался держаться. Надо дождаться Ивэй, она обещала привезти лекарства для Нины… Но куда она уехала так надолго? Ведь аптека совсем-совсем близко — как-то Джонатан водил туда Куда и даже купил что-то вкусное, похожее на шоколад.

— Папа-Джо, а почему мама тебя быстро вылечила, когда ты заболел, а Нину не может? Зачем ехать в другой город?

Джонатан не отвечал. Солнце светило прямо в глаза, и Куд вскоре почувствовал, как они начинают болеть. Но мальчик ждал ответа, и мужчина вскоре сдался.

— Понимаешь, малыш… Вам не подходят обычные таблетки и сиропы.

— Почему? — обиженно спросил Куд и насупился. — Мы что, какие-то не такие?

— Не такие. Вы немного отличаетесь от людей. Вы не-люди, — неосторожно сказал мужчина.

Куд, вдруг вспомнив мать, которая всегда попрекала его тем, что он не-человек, взорвался:

— Это потому что она слепая, а я без рук? Только из-за этого не-люди?! Почему?! Почему?.. — мальчик осекся и, неуклюже оступившись, рухнул на Джонатана. Мужчина, на мгновение закрывший глаза рукой, упрекая себя за глупость, тут же вскочил, перехватил застонавшего Куда и, прижавшись губами ко лбу ребенка, крепко выругался: у мальчика был такой же, как у Нины, жар. Заразился? Или это перенапряжение? Не нужно было позволять упрямцу не спать всю ночь, он же еще такой маленький! А Куд обессиленно зашептал:

— Я не хочу быть особенным. Я же такой же, как вы. Я человек. Не выродок, не отродье, я Куд…

Он что-то еще бормотал, но Джонатан не слушал. Он не понимал, как пятилетний ребенок мог сказать такое, как он вообще мог додуматься до таких страшных слов, и гадал: все из-за Хельги? Эта истеричка настолько искалечила его сознание, что он всеми силами отвергает свою сущность уже в каких-то пять лет?

Ивэй приехала только поздно вечером. Изнеможенная, с воспаленными глазами и жутко злая, она ужасно расстроилась, что и Куд заболел, дрожащими руками сделала детям уколы и, когда Джонатан начал было что-то спрашивать, огрызнулась:

— Не хочу ничего слышать и говорить. Есть, душ и спать. Сейчас же! — и, громыхая дверями, о чем-то своем тихо ругаясь, начала носиться по домику. Джонатан не лез — он остался с детьми, которых Ивэй, обычно заботливая, сейчас бросила. Их все еще лихорадило. После уколов, кажется, жар только усилился. Помогут ли эти странные лекарства, привезенные непонятно откуда и вообще представляющие из себя непонятно что? Он прижал ладони к лицам детей и вдруг понял, что все это время его ужасно глодали страх и некая ненависть. Они, так похожие на него и Ивэй, совсем обычные дети, вдруг никак не реагируют на обычные лекарства, растут, кажется, быстрее, чем им положено, и вообще… Они не люди. Совсем не люди, они что-то совершенно другое, чужое, неправильное, забирают у него Ивэй, ломают жизнь своим присутствием и… Ему с трудом удалось успокоиться и отогнать такие низкие мысли. Джонатан отнял руки от лиц Куда и Нины, оставив на их щеках следы сжатых пальцев, неумело укрыл одеялом, подоткнув, и тихо вышел из детской спальни. Он ненавидел себя за такие — пусть всего и на минуту — мысли.

А потом его отвлекла Ивэй. Перед самым сном, вдруг прижавшись к мужу, она прошептала не то с сожалением, не то с усмешкой:

— Наверное, ты меня убьешь, дорогой, за то, что я натворила. Но это необходимо. Поверь мне… — и, не договорив, тут же уснула, расслабив посеревшее лицо, и складка на ее лбу разгладилась.

К утру детям стало лучше. Нина больше не бредила, Куд даже смог самостоятельно дойти до туалета и обойтись без помощи. Джонатан не мог заставить себя даже взглянуть на детей, не то что подойти к ним. Еще его ужасно волновал вопрос: о чем вчера говорила Ивэй? За что он должен ее убить? За что же, после его подобных мыслей?

Женщина будто и не видела его состояния. Она, вдруг вернувшись в норму, возилась с детьми, кормила их с ложки и всячески подбадривала. Даже откуда-то приволокла новую книжку для Нины. К вечеру, когда дети уснули уже почти спокойным сном, когда они больше не хрипели и не кашляли до мурашек надрывно, Джонатан все-таки заставил Ивэй поговорить с ним.

— Это… — она явно не знала, с чего начать, и это беспокоило его сильнее. — Просто… Там, в столице, я слышала, такие настроения пошли… В общем, их заберут. Нину и Куда. Это точно, меня предупредили те, кому я могу доверять.

— Куда? — опешивший Джонатан не мог больше ничего спросить и опустился на скрипучий старый стул. — Почему?

— Потому что они не-люди, дорогой. Их сейчас всех изымают из семей, таков приказ правительства и что-то там еще… Я не знаю. Я только знаю, что их теперь лишат прав человека. Кто-то что-то доказал, я слышала про какую-то большую трагедию из-за не-людей… Юста снова открывает проект по их изучению, только теперь это будут не невинные эксперименты, как с Ниной. Теперь дети будут как подопытные кролики, Джо, — она замолчала и поднесла руки к лицу. А потом вздохнула и, подавив дрожь, усмехнулась: — Похоже, мне придется оставить их на тебя. Понимаешь?

И Джонатан понял. Это понимание заставило его тихо порадоваться, что он сидит, а не стоит.

— Ты опять связалась с Юстой?.. Зачем?! Раз теперь их изымают — их же на опыты заберут! И ты, не кто-то другой — ты! — будешь ставить на них эксперименты!

Из комнаты послышался приглушенный кашель и шорох одеял, и мужчина замолчал на полуслове. Ивэй, воспользовавшись моментом, опрокинула в себя рюмку чего-то очень крепкого и протянула мужу маленькую папку, которую прятала в ящике стола.

— Не заберут. Это все, что я могла сделать, чтобы не забрали. Но мне придется туда вернуться, — отрезала Ивэй так и не озвученный вопрос мужа. — Если не приду сама — они заставят, но тогда пострадаете и вы. Ты думаешь, эти лекарства из воздуха появились?

Джонатан промолчал. Он все не убирал руки от головы, а Ивэй тем временем с какой-то непонятной улыбкой налила себе еще виски. Она выпила его, по-мужски запрокинув голову, и, поморщившись, подошла к Джонатану. Обвила его шею руками, прижав голову к своему животу, потом, не дождавшись реакции, опустилась на колени и заставила посмотреть в свои глаза.

— Все будет хорошо, дорогой. Я хочу защитить то, что имею. И их, — она кивнула головой в сторону комнаты, — в том числе. Я не хочу, чтобы Нину и Куда убили в каком-нибудь интернате, а их убьют. Нина слабая, а Куд просто однажды нарвется на большие неприятности… Ты сам видел, как они расцвели, когда мы стали семьей, Джо. Я хочу и дальше видеть их улыбки, а не отчужденность и слезы, которые видела у Нины в лаборатории. Моя работа и моя жизнь начинают приносить хоть что-то хорошее в этот мир.

— Но если ты будешь там, не увидишь.

— Я найду способ связаться с вами… Все будет хорошо, Джо. Обещаю.

И Джонатан, принимая решение Ивэй, закрыл глаза. Он понимал, что больше уже ничего не изменить, что документы, которые Ивэй протянула ему, лекарства, ампулы от которых поблескивали в мусорке, уже никуда не вернуть. Девочка по имени Нина Феррет и мальчик по имени Куд Феррет. Его по документам родные дети…

— Никогда не подумал бы, что ты вытворишь такое без моего ведома. Ты даже ужин без моего одобрения приготовить не можешь, а тут… — он усмехнулся и поднял глаза на жену. — Я сделаю все, чтобы они не попались. Я с тобой.

Эти слова дались ему с трудом и едва не застряли где-то в горле, но он одержал победу над собой. Было уже слишком темно, чтобы Джонатан смог увидеть слезы Ивэй. И дети в соседней комнате вдруг снова закашлялись, заглушив всхлип такой сильной, но такой хрупкой женщины, которая до последнего молилась о том, чтобы муж принял ее единственное за последние десять лет такое вот самостоятельное решение.

Запись третья. Май. Протезы и сказка

Оза немного колотило, но мальчик старался этого не показывать. Смотритель давно, очень давно не пересекал порог его комнаты. А теперь собрался неделю тут жить. Все из-за того, что Первую, Вторую и Пятую забрали к Третьей, чтобы перепрограммировать их и внедрить в некий трейлер. За Озом некому было приглядывать в последнюю неделю перед путешествием — Четвертая была занята подготовкой других Эмм, — и эту обязанность взял на себя Смотритель.

И вот, когда снаружи послышались шаги — старик всегда шаркал ногами, — мальчик вытянулся по струнке, сглотнул и уставился на дверь. Смотритель мешкал. Он стоял снаружи — Оз буквально чувствовал это кожей. Просто стоял и чего-то ждал. Мальчик уже хотел было встать и пойти навстречу, но тут дверь отъехала, и Оз замер. Смотритель сделал шаг на автомате, не поднимая взгляда от сенсорной панели в руках. Тихо поздоровался и, немного отойдя от двери, нахмурился. Послышалось тихое шипение створок. Мальчик боялся даже дышать. Смотритель делал вид, что все еще читает.

— Что такое трейлер? — спросил Оз, когда тишина сгустилась настолько, что начала звенеть в ушах. Киборг дернулся, поднял взгляд и даже собрался что-то ответить, но так и не сделал это, отвлекшись на то, чтобы рассмотреть помещение. Он помнил Комнату совсем, совсем другой. Белой, стерильной, безупречно чистой и с минимальным набором мебели… А сейчас Смотритель даже открыл рот от изумления, понимая, насколько это место изменилось. Здесь было много вещей. Действительно много. Непонятно откуда взявшаяся этажерка на шесть секций возле кресла забита всяким хламом, от разноцветия которого резало глаза. Под кроватью расположился целый склад книжек и дисков, несколько даже съехало со стопок на пол. По большому столу разбросаны карандаши, ручки и краски с кистями, похоронив под собой давно не работающую сенсорную панель, такую же, какую держал в руках Смотритель — он видел ее торчащий черный край. Одежда, не помещающаяся в шкафу, свалена в углу на пуфике и развешана по спинкам стульев, которых, к слову, должно было быть только два. А киборг насчитал шесть. На ковре красовались пятна неясного происхождения, вся стена — увешана детскими рисунками Оза. Поверх его же рисунков прямо на стене.

Ужасно яркая комната. Очень много всего — и как же этот ребенок собрался в путешествие?.. Взгляд сам по себе остановился на совсем маленьком чемодане возле ног сидящего на кровати Оза. Мальчик проследил за ним и, чуть улыбнувшись, смущенно хмыкнул:

— Только самое-самое необходимое. Он почти пустой. Просто меньше я не смог найти по всему Городу.

— Надо же. Я думал, ты все это, — Смотритель обвел Комнату рукой, — возьмешь с собой.

— Первая сказала, что в этом нет смысла, — пожал плечами мальчик и завалился набок, все так же скрестив ноги, чтобы скрыть дрожь в теле. — А вы будете здесь всю неделю? А где спать будете?

— На полу. Моим костям вредны мягкие кровати, — усмехнулся киборг и, вынув из пакета, который принес с собой, маленькую подушку, швырнул ее под ноги. — Готово!

Оз рассмеялся. Немного нервно, но с облегчением. Он редко видел Смотрителя в таком настроении. Вечно грозный киборг сейчас без своего халата казался ему маленьким и хилым стариком, в котором не осталось уже ничего, кроме костей, кожи и ехидства. Морщинистое сухое лицо, бесцветные брови, лысая макушка и жидкие белые волосы на висках. Непонятного цвета глаза-щелочки смотрели на мир с вечным недовольством, но сейчас в них виднелась некая растерянность. Руки спрятались за спину, плечи чуть опустились — вот таким Смотритель предстал Озу теперь. Вдали от своей лаборатории он был совсем другим. Таким же смущенным, растерянным и беспомощным, как Оз.

— Скажите, а когда я вырасту, я буду выше вас?

— Наверняка. Даже если не выше — точно шире в плечах. Ты же человек. К тому же мужчина, — пробурчал Смотритель и, достав трубку, начал набивать ее табаком, а потом, видимо, передумав, убрал обратно.

— Здорово… Скорее бы вырасти, — мечтательно прошептал мальчик.

— Многого хочешь, — усмехнулся старик и сел в кресло, тут же в нем утонув. — И что мне с тобой делать? — ворчливо спросил он, нахмурив белесые, еле видные брови. Оз вздохнул и, перевернувшись поудобней, попросил:

— А поговорите со мной. Вот скажите, почему Эммы чаще на колесной платформе, а не на ходячей? И что же такое трейлер?..

Они проговорили не один час. Сначала несколько неуверенно, потом почти дразня друг друга. Оз сыпал вопросами, выуживая из памяти миллионы «а почему». Смотритель старательно на эти вопросы отвечал. Когда старик рассказал про трейлер, мальчик был очень удивлен, узнав, что ему предстоит жить в неком автодоме. Он не представлял, как это — дом на колесах. Комната, которая все время движется. Смотритель смеялся, когда Оз задавал глупые, на его взгляд, вопросы, но тут же осекался, вспоминая, что всю свою жизнь мальчишка провел в Комнате и выходил только в жилую часть Города. Он рассказал Озу про все свои путешествия, с довольным выражением лица наблюдая за реакцией мальчишки — тот почти бесился, когда киборг открывал ему не самые приятные моменты таких путешествий.

Когда в комнату въехала Эмма-04, единственная из Эмм, которая не поедет с Озом на родину Смотрителя, киборг про себя порадовался, что мальчишка теперь, наконец, отвлечется от бесконечных расспросов и отвлечет его самого от воспоминаний. У него уже начала болеть челюсть от разговоров. Оз уставился на платформу дроида и, когда она спросила, что не так, только покачал головой. Смотритель объяснил мальчику, что колесная платформа менее энергозатратна, и Эммы на ней дольше держат заряд. А с ногами они быстро разряжаются, потому что на то, чтобы элементарно держать равновесие при ходьбе, уходит много энергии.

— Ты-то даже не задумываешься, когда ходишь. А у них это определенная программа. Анализ рельефа, расчет длины шага и поддержка вертикального положения… Много процессов сразу, отсюда и такая быстрая разрядка. С колесами проще, — развел руками Смотритель и, приняв из рук Эммы тарелку, вздохнул с неким облегчением.

Оз, тоже приняв обед, удивился, насколько разными были их порции. Суп, пюре с котлетой и овощной салат с вялой травой — у него. Ломтик помидора и ложка пюре — у Смотрителя.

— Чего смотришь? Мне-то явно меньше твоего надо. У меня ни рук, ни половины органов. А ты пока целый. Почти, — усмехнулся киборг, заметив, что Оз вдруг схватился за живот, явно вспоминая о синтетическом желудке. — Ешь.

И Оз начал есть. Жадно глотая пюре, почти не жуя овощи в супе… А Смотритель тщательно измельчал все. Они впервые ели за одним столом. Оз впервые делил с кем-то обед и был этому безумно рад. Еда казалась необыкновенно вкусной.

Смотритель делил обед впервые за пятнадцать лет. В один момент Оз заметил, что киборг плачет, но что-то подсказало ему: не стоит ни о чем спрашивать. Сам расскажет, если захочет.

За неделю им предстояло много друг о друге узнать.

* * *

За четыре дня до отъезда Оза у Смотрителя закоротили протезы. Старик соскочил с пола с жутким воплем, отчего мальчик едва не рухнул с постели, и заметался, хватаясь за плечо и локоть. Оз быстро вызвал Эмму и помог Смотрителю сесть на стул — киборг выглядел ужасно. На глазах выступили слезы, он никак не мог отдышаться и постоянно дергался. На все вопросы лишь что-то невнятно мычал. Эмма приехала спустя буквально минуту и торопливо вколола Смотрителю какое-то лекарство.

— Спасибо… — прохрипел старик и, подняв глаза на дроида, усмехнулся: — Похоже, придется их все же заменить. Сегодня неплохо прихватило.

— Вижу, — согласилась Эмма и, велев сидеть тихо и ждать, уехала за новыми протезами.

— Вы же вот где-то полгода назад их меняли, когда мне операцию делали, — удивился Оз. — Их надо менять так часто?

На этот раз удивился Смотритель:

— Ты слышал? Я думал, ты спишь… Нет, тогда все обошлось простой проверкой. Замену изготовили только месяц назад. Не думал, что они понадобятся так быстро.

Оз подумал, что Смотрителю стыдно, но не понял, за что.

Когда Эмма вернулась, сжимая в руках футляр с новенькими стальными протезами, мальчик почувствовал, что он тут явно лишний, и попытался сделать вид, что его тут нет. Смотритель ругался с дроидом. Киборг не хотел проводить замену при Озе и пытался доказать, что доживет до отъезда мальчишки, но Эмма настаивала на том, что нужно сделать это немедленно. Они спорили, пока Смотрителя опять не ударило током. Он взвыл и, снова схватившись за стыки, сдался. Четвертая тут же принялась за дело. Она сняла старые протезы, оставив киборга в беспомощном полуразобранном состоянии. Смотритель выглядел ужасно смущенным и все время бросал на Оза недовольные взгляды. Мальчик делал вид, что вовсе не смотрит.

— Аккуратней! — вдруг вскрикнул старик, отчего Оз едва не уронил альбом. Эмма подняла руки и покорно дождалась, пока Смотритель придет в себя.

— Все так плохо?

— А ты как думаешь?

— Тогда надо заменить и стыки, — спокойно отозвалась дроид. Киборг побледнел:

— Ну уж нет!

— Ты их не заменял уже лет сорок. Только сами протезы — и то в третий раз. Эту рухлядь надо выбросить.

— Ничего, сорок лет проработали — проработают еще десяток. Не буду заменять.

Оз едва мог сдержать улыбку: Смотритель сейчас как никогда был похож на ребенка. Четвертая это и сказала, и старик обиделся еще больше. Он стиснул зубы и демонстративно отвернулся, а когда Эмма еще раз спросила, менять ли стыки, так и не дал согласие. Сказал только, что подумает над предложением на досуге. Может быть.

Когда дроид уехала в лабораторию, Оз все-таки решил подбодрить старика:

— Ведь если под наркозом, как мне, будет совсем не больно!

— Это тебе не больно, потому что наркоз действует, — буркнул Смотритель и поежился. А потом отвернулся и уткнулся в сенсорную панель, и Озу ничего не оставалось, кроме как заняться своими делами.

Через час мальчик не выдержал и, устав делать вид, что увлеченно читает, рисует, складывает какую-то заковыристую фигурку из бумаги, встал. Смотритель косо посмотрел, как Оз медленно прошел мимо, стараясь заглянуть в панель, и отвернул ее так, что мальчик ничего не разглядел. Оз для вида покружил по Комнате, без надобности переложив вещи с одного места на другое, и в конце концов вовсе вышел, напоследок бросив, что прогуляется до лаборатории. Просто чтобы проветриться. Ему это действительно было необходимо. Находиться в месте, где тяжело дышать, где кричит тишина, он больше не мог. Ему было так гадко на душе, словно он подсмотрел что-то, ему явно не предназначенное. Будто всковырнул чью-то душу. Оз изо всех сил старался заглушить в себе это чувство. Он шел по еле освещенным коридорам и думал. О Смотрителе, о протезах, о том, что на не-людей, оказывается, не действует наркоз… Мысли все равно возвращались к увиденному и услышанному. К Смотрителю и Эмме-04, совсем отличной от остальных Эмм.

Оз понял, что совсем-совсем не хочет идти в лабораторию. Но куда тогда? На крышу? В Город?.. Мальчик вздохнул, отгоняя все мысли окончательно, и, потоптавшись на месте, все же подошел к двери обители Смотрителя. Больше идти ему было некуда. Хоть порассматривает капсулы, а то не был здесь уже неделю или больше.

— Не помешал? — спросил он нарочито громко, чтобы оповестить о своем прибытии — новых подробностей, ему не предназначающихся, он не хотел, — но никто не отозвался. Оз понял, что Эммы нет, и вздохнул, расслабившись. Ему стало немного легче дышать. Мальчик прошел вдоль ряда капсул-инкубаторов и отметил, что большая их часть пуста — видимо, Смотритель приостановил попытки воссоздать человека еще раз. Он провел пальцами по стеклу одной из капсул, постоял немного напротив той, из которой родился сам. Смотритель больше ее не использовал, и поэтому на верхушке, на стальной крышке — мальчик специально притащил стул, чтобы убедиться — виднелся слой пыли.

— Такой маленький домик, — вздохнул Оз и, спустившись, прошел к столу Смотрителя и сел прямо на него, но тут же встал — киборг всегда ругался, если он так делал. Только сейчас мальчик осознал, что он один в лаборатории. Совершенно один. Здесь нет ни Эммы, ни старика. Только он и куча пустых инкубаторов, в которых погибли, не родившись, несколько сотен, а может быть и тысяч людей.

Озу стало страшно. Еще хуже, чем в Комнате, наедине с раскрывшим завесу души Смотрителем. И он поспешил уйти из лаборатории. Мальчик еще долго кружил по коридорам, заглядывая то в прачечную, то в котельную, то еще куда-нибудь. Он даже проголодался, не то от волнения, не то просто от скуки — и решил заглянуть напоследок на кухню. Огромное помещение, заставленное холодильниками и шкафчиками, встретило его стерильностью и прохладой. В дальнем правом углу возился безымянный дроид-повар — один из многих совершенно одинаковых кухонных жестянок. Остальных не было видно, и Оз решил, что, наверное, они уехали в поле взять у не-людей молока и хлеба. Здесь готовили не так уж и много — кухня была скорее большим складом чего-нибудь съедобного. Даже конфеты делали не-люди в своей части Города.

Оз достал из шкафчика у входа мешок с сухарями и принялся грызть их, наплевав на диету. Он подумал, что если бы ему было вредно это есть, предусмотрительные Эммы наверняка опустошили бы этот шкафчик еще полгода назад — Оз ведь довольно часто приходил сюда и таскал из него что-нибудь съестное.

— Голоден? — раздавшийся за спиной вопрос заставил его вздрогнуть. Четвертая проехала к одному из холодильников и, выудив оттуда что-то малоразличимое, отдала кухонному дроиду и задала программу ужина. — Смотритель тебя потерял. Зачем ты ушел без рации?

— Да я не думал надолго уходить. Только проветриться. Что-то случилось? — мальчик беззаботно пожал плечами, но отложил сухари. Наступившее молчание, во время которого Эмма просто стояла и смотрела на него, выталкивало съеденное наружу. — Что случилось, Четвертая?

— Ничего. Просто Смотритель тебя потерял.

— Тогда я вернусь, — пробормотал мальчик. Он кожей ощутил, что Эмма — Четвертая без модуля! — ужасно зла. Или сильно расстроена. Он стиснул мешочек с сухарями, чтобы если что разбавить сводящую с ума тишину наедине с киборгом звонким хрустом. Но его возле двери остановило холодное прикосновение Эммы и ее беспристрастный голос:

— Лучше вот это возьми, — она забрала сухари и сунула тарелку с печеньем. — Это ему понравится больше.

И Оз кивнул, помчавшись к Смотрителю. Убегая на этот раз от пугающей Четвертой.

Старика он увидел еще до того, как свернул в коридор, ведущий к Комнате. Киборг стоял сгорбившись и, глядя на свои руки, курил. Оз впервые видел трубку, про которую рассказывали Эммы, в процессе ее использования и невольно залюбовался.

В коридоре приятно пахло табаком. Вдохнув полной грудью, Оз вдруг закашлялся и выронил тарелку. Печенье рассыпалось по полу.

— И где это тебя носило, позволь спросить? — ворчливо поинтересовался Смотритель и, присев, подобрал одно печенье. Подул со всех сторон и отправил в рот. Мальчик, густо покраснев, опустил голову и сдавленно бросил:

— Гулял.

— Трус ты, парень, — усмехнулся старик и, пока Оз не начал возмущаться, поманил его к себе, прикусив трубку на другую сторону. — Смотри.

Оз заглянул через плечо киборга и увидел, что в руках тот все время держал рамку с фотографией. Оз привык, что все его фото, дурацкие и не очень, хранятся в памяти его сенсорной панели, и для него стало очередной неожиданностью, что карточки в рамках еще есть. По крайней мере, в Городе. Хотя он быстро списал это на возраст Смотрителя — может быть, в его время такие были даже популярны.

На фотографии был изображен Смотритель и кто-то из Эмм — по застывшему лицу и непривычному положению Оз даже не смог определить, какой это дроид из пяти. Как назло, номера на плече не было видно — Эмма стояла вполоборота. Они со Смотрителем были в лаборатории и застыли в торжественной позе по обе стороны от капсулы, в которой было видно что-то наподобие мешка.

— Это, — осторожно ткнул Смотритель на пятно в мешке, — ты. Я тогда, не помню, почему решил вдруг сделать фотографию на память именно рядом с этой капсулой, но буквально через несколько дней после снимка Пятая объявила, что эмбрион прошел критическую точку. Видишь, как все интересно вышло! Ты выжил. И фотография осталась… — голос старика звучал чуть приглушенно, а слова — неразборчиво. Из-за трубки, зажатой в зубах. Оз уже не обращал внимания на запах — он почти не дышал.

Ему хотелось уйти от подавшегося в воспоминания Смотрителя, но почему-то он остался. Что-то заставило его остаться и поддержать разговор.

— Вы здесь совсем такой же, как сейчас. Ни капли не изменились.

— Да я не об этом… — махнул рукой киборг. — Мне как-то говорила то ли Третья, то ли Первая, что ты спрашивал у них, почему тебя назвали Озом. Хочешь узнать?

— Хочу. Я правда спрашивал. И у Третьей, и у Первой. У всех. Но они не ответили. Я решил, что из-за книжки.

— Чего? — Смотритель будто вынырнул из своих мыслей и покосился на него. — Какой книжки? — голос прозвучал растерянно.

— «Удивительный волшебник из страны Оз»[2], — устало проговорил мальчик, вспоминая полное название. — Я как-то читал ее. Хорошая сказка, — Оз пожал плечами и уставился на Смотрителя, ожидая его реакции. Он вспомнил свой вопрос, те диалоги с дроидами, и им снова завладело любопытство. — Меня назвали в честь страны и ее волшебника?

Смотритель рассмеялся, опуская фотографию и убирая трубку. Хрипло, по-старчески, снисходительно. А потом, запрокинув голову, облокотился о стену и тяжело по ней сполз.

— Скажи мне такое Эмма — отправил бы на диагностику! — старик вытянул ноги и, подобрав с пола еще печенье, неторопливо его съел. На этот раз даже не обдув. Оз, не выдержав, опустился на корточки и принялся собирать все обратно в чудом не разбившуюся тарелку. Старик долго и внимательно на него смотрел. Киборгу казалось, что, наверное, все совсем-совсем не случайно. И та фотография, и именно та капсула, и именно книжка, которая казалась ему ужасно глупой, — все.

Может быть, лже-волшебник Оз, улетев, найдет свой не волшебный дом и тех, кто на него похож?.. Пусть даже его город вовсе не Изумрудный, как в сказке, а Сиреневый.

— Ты выбрал это имя сам, — вдруг сказал Смотритель. Оз дернулся и чуть было опять не рассыпал печенье, но удержал тарелку. Старик дождался, пока мальчик подойдет и сядет рядом, отдал ему фотографию и только тогда продолжил: — Ты хоть раз задумывался, что капсулы пронумерованы?

— Чего?..

— А того. Какая по счету твоя капсула? — Смотритель усмехнулся. Оз, что-то припомнив, побледнел. А потом уткнулся носом в фото, что-то разглядывая.

— Третья! — с каким-то разочарованием выдохнул он и прикрыл рот рукой. Тут же, под смешок Смотрителя, вдруг вспомнил ворчание Эммы-03 в далеком-далеком детстве: «Третий, Третья… Ты четче говори, я не понимаю, кого из нас ты зовешь!»

— Ты еще считать не умел, а буквы уже знал. Некоторые. Латиницу и кириллицу благополучно путал и любил мешать. Тебе было… Года четыре, что ли. Мы с тобой тогда пришли в лабораторию, потому что ты пристал ко мне, а Третья куда-то запропастилась. И пока ты там бегал, номер капсулы прочитал как Оз, а не 03. Мы подумали, что, может быть, стоит тебя так называть, чтобы Эмма не дергалась, когда я к тебе обращаюсь Третьим. Вот и все.

— Вы сейчас очень жестоко разрушили мои фантазии. Я-то думал, вы специально мне имя выбирали, а вы… — Оз, казалось, даже обиделся. Смотритель потрепал его по макушке, подбадривая, и мальчик, вздохнув, улыбнулся. — Ну и ладно. Зато я сам себе имя выбрал. Оказывается.

— И то верно. Пойдем, скоро Эмма должна принести ужин. Я, правда, уже наелся… Только не говори ей, что я ел печенье с пола, ладно? А то как-то не хочется, будучи таким стариком, получать, как в детстве, — Смотритель заговорщически подмигнул Озу, и тот кивнул, покраснев.

Торопливо следуя за почти бегущим Смотрителем, Оз подумал, что старик не так ужасен, серьезен и страшен, как он думал. Ему так же свойственно делать какие-то глупости, вести себя как болван. Наверное, подумал Оз, именно поэтому Эмм-нянек три. Одна для него, одна для киборга и одна на подхвате. Ведь они оба, оказывается, довольно непослушные дети.

Интермедия. Похищенные (не)люди

Нина не понимала, куда ее тащат, кричала, спрашивала, но никто не отвечал. Запястье болело, ноги подкашивались, но девочке не позволяли ни секунды отдыха, и она подчинялась, боясь упасть и скрестись по дороге волоком. Рядом пыхтел Куд. Они бежали сначала по песку, загребая полные сандалии мелких камней, потом их вывели на асфальт. Дети задыхались. Кто-то, кто уводил их прочь из домика, и не думал останавливаться. Мужчина выругался сквозь зубы и подхватил Куда и Нину на руки, продолжив бегство.

Взрослые весь день были какими-то странными, будто ждали чего-то нехорошего. Ивэй отвечала на вопросы Нины невпопад, кормила ее кашей, промахиваясь мимо рта так, что в итоге девочка начала есть самостоятельно и опрокинула тарелку. Ивэй даже не ругалась, как обычно. Молча убрала все и, сунув в руки Нины булку, куда-то ушла. Джонатан не отставал от жены ни на шаг.

Куд, оставленный без присмотра, в итоге ел ногами, хотя взрослые запретили ему так делать. Нина, слушая звуки скребущей по стеклу ложки, пыталась представить, как мальчик сжимает край тарелки большим и указательным пальцами одной ноги, как наклоняется, сгибаясь чуть ли не в узел, и подносит ко рту ложку. Он сам не любил так есть — после такого обеда у Куда жутко болел живот. Но тогда не было выхода.

— Как ты это делаешь? — не выдержав, спросила Нина, и Куд, задумавшись, вздохнул. Он долго пытался подобрать слова, но в итоге попросил девочку положить руку ему на плечо. И просто показал ей. Нина, затаив дыхание, наблюдала весь процесс глазами мальчика и тихо повизгивала от удивления и восторга. Ей хотелось повторить, но что-то внутри подсказывало, что это невозможно. И девочка даже не смогла удержать ногой ложку. Куд обозвал ее дурой и велел прекратить. Он не любил, когда она повторяла за ним.

— У тебя есть руки, вот и ешь ими! — возмутился мальчик и обиделся, пообещав больше никогда не показывать Нине такого. Девочка обиделась в ответ и замолчала. А потом и вовсе ушла, оставив мальчика одного.

Куд рассматривал тесную кухню, которая чем-то напоминала ему старый дом отца. Большие белые часы на немного обшарпанной стене, прислушавшись к которым можно только удивиться, насколько они громкие. Длинный рабочий стол, упирающийся немного раздутым краем в плиту, а с другого его конца — раковина с высоким краном и плесенью в углах. Старый дребезжащий холодильник с коричневыми пятнами на боку и сломанной ручкой. Маленький овальный стол, за которым едва уместятся четверо, накрыт клетчатой скатертью. На подоконнике непонятное растение, которое никто никогда не поливал… Здесь было много разного, но больше всего Куду на кухне нравился ковер. Полосатый и разноцветный, такой грубый на ощупь, но гораздо теплее полов, остывающих по ночам. Мальчик тренировался в арифметике, считая красные, синие и желтые полосы. Он уже сносно мог досчитать до двадцати, но полос было больше, и Куд старательно учил цифры, чтобы посчитать их все. Точно такой же ковер лежал и в коридорчике, но там он был тусклый и стертый обувью, со следами уже не отмывающейся грязи и чьих-то ног. В их с Ниной комнате ковра не было вовсе — только однотонные прикроватные подстилки.

— Скучаешь? — спросил Джонатан, появившись на кухне так внезапно, что мальчик вздрогнул. — О, тебя уже Нина покормила?

Мужчина покрутил в руках тарелку из-под каши и хмыкнул. Куд опустил голову и кивнул. Он не хотел, чтобы Джонатан узнал о том, что он ел сам.

— Надо же. И как она не промахивалась? — хитро прищурился мужчина, по чистоте тарелки поняв, что Нина не имеет к произошедшему отношения.

— Сам ложку ловил.

— Молодец… Слушай, малыш, могу ли я доверить тебе одно большое-пребольшое дело? Взрослое дело.

Джонатан уселся напротив Куда. Большой, широкоплечий, он казался каким-то необычно слабым. Но даже так он мог всего лишь парой слов завладеть вниманием Куда и расположить его к разговору.

— Взрослое? Как ты? — Куд заерзал на стуле, усаживаясь поудобнее и наклоняясь чуть вперед. Глаза его заблестели от любопытства.

— Да, малыш. Нет… Куд. Ты уже не малыш, ты совсем большой. И мне нужна твоя помощь.

— Я готов, — не задумываясь ответил Куд. Джонатан, глядя на серьезное выражение его лица, подавил улыбку.

— Завтра к нам в гости придет дядя Тоумас, помнишь, я как-то рассказывал вам про него?

— А, это который идиот? — наивно переспросил мальчик, припоминая, как яростно Джонатан ругался в трубку, а потом долго жаловался Ивэй на некого Тоумаса. Мужчина кашлянул и, усмехнувшись, повел плечами.

— Да, это он. Только не говори так при нем, ладно? Пусть останется тайной. И никогда так не выражайся: это плохое слово.

— Но ты же говоришь его.

— Вот когда будешь большим, как я, тогда будешь так же говорить, ладно?

— Ладно… — нехотя согласился Куд, понимая, что нужно это сделать, чтобы Джонатан доверил ему «большое-пребольшое взрослое дело».

— Так вот. Он придет специально за вами с Ниной, — Джонатан вздохнул, уловив, как мгновенно напрягся Куд, и продолжил уже более мягко. — Вы просто поедете к нему в гости, а я вечером вас заберу. Вам всего лишь нужно его слушаться.

— Я не хочу, — быстро отрезал Куд и, замотав головой, прижал колени к груди. — Не хочу никуда в гости. Почему только вечером? Я не хочу ехать с идиотом. Не хочу без вас. Вы меня отдаете? Как мама? Нас с Ниной? — он разневничался и чуть не упал со стула.

Джонатан закусил губу и поднял руки, останавливая испуганную тираду Куда:

— Нет-нет, послушай! Так надо, ма… Куд. Я не могу сейчас сказать, но поверь мне. Это всего лишь в гости на вечер!

— Папа тоже так говорил. С тех пор я его не видел, и меня забрала мама, — голос Куда дрогнул, и мальчик звонко шмыгнул носом. — А потом мама говорила, что придет. Но не пришла. Ушла и даже не обернулась. Я знал, знал! Она меня вместе с чемоданом отдала!

— Я никуда не денусь. Обещаю. Давай поклянемся друг другу? — Джонатан бойко протянул руку и, схватившись за культю Куда, торжественно произнес: — Клянусь никогда не врать и выполнять обещания! Ну же, Давай! Клянусь слушаться папу-Джо и никогда не вредничать! — он потряс Куда, и тот, вздохнув, опустил голову и тихо пробормотал:

— Клянусь слушаться тебя и никогда не вредничать.

— Ну вот и славно! — мужчина хлопнул в ладоши, но, поняв, что мальчика это нисколько не утешило, обреченно встал и обошел стол. — Я правда-правда никуда не денусь. Вот, в знак того, что я никогда тебя не оставлю, — мужчина стянул с шеи свою подвеску — акулий зуб на веревочке, талисман, на который Куд постоянно заглядывался, втихаря мечтая, чтобы Джонатан ему его подарил. И вот этот момент настал. Так неожиданно, что мальчик позабыл обо всем, с восторгом наблюдая, как папа-Джо надевает ему на шею теплую веревку.

— А Нине ты сказал?

— Конечно, — кивнул Джонатан и, потрепав мальчика по голове, вышел из кухни. Куд выпятил грудь и начал рассматривать талисман. В уши ему ударило тиканье часов.

На самом деле Джонатан ничего не сказал Нине. Обещанный дядя Тоумас приехал следующим утром, и она просто пошла за Кудом по привычке. Потом побежала, ощущая крепкий, почти каменный захват на своем запястье, испугалась, начала кричать и задавать вопросы, но Куд шикнул на нее и толкнул культей. И девочка испугалась еще сильнее.

Тоумас и не думал поначалу бежать. Но план, как уберечь детей от Юсты, который рассказал ему Джонатан, пошел по швам с самого начала, когда полиция приехала на звонок о пропаже малышей не днем, а утром. Они пересекли пляж, потом пробежали четверть квартала до парковки, где мужчина затолкал Куда и Нину в машину и рванул с места — он не мог позволить, чтобы за ними началась погоня. По крайней мере, сейчас.

Детей не должны видеть. Вообще никто не должен понять, что они были здесь этим утром. Единственное подтверждение, что Куд и Нина в этом городе — чемодан с их вещами в багажнике и документы в бардачке. Ивэй и Джонатан все предусмотрели заранее, абсолютно точно продумали легенду о похищении детей. Все, кроме возможного прихода полицейских раньше полудня.

Как только Нина отдышалась, она переползла с одного края сидения на другой и начала тормошить мальчика:

— Куд, Куд, что случилось? — она потрясла его за плечо, но он не ответил — лишь молча уткнулся лбом в ее шею. На груди девочка почувствовала слезы. — Что ты увидел?..

Куд не смог ответить. Он сам не понял, что увидел, что именно так его испугало. Сначала он держался и делал все так, как ему велел Джонатан, но потом страх накрыл его с головой.

Он увидел, как полицейские зачем-то арестовали Ивэй.

* * *

Они с Ниной так и сидели в машине с самого утра — когда Тоумас привез их «на нужное место», он разложил заднее сидение так, чтобы дети могли разместиться там лежа в полный рост, и достал из багажника сумку Куда. Мальчик сразу выпотрошил ее и схватил культей куклу, от волнения начав грызть тряпичный затылок. Чуть успокоившаяся Нина сидела и икала рядом, обняв мальчика. Пока они ехали, Тоумас все объяснил ревущей девочке, и Куд подтвердил его слова.

Потом Тоумас принес вкусные сэндвичи и очень смешно пытался покормить Куда. Мужчина выглядел еще более беспомощным, чем Джонатан, и от этого дети успокоились окончательно и перестали его бояться. Он же дал им сэндвичи, которые так не любила Ивэй, и жвачку. А еще сок — значит, точно добрый… Дети наелись до отвала, после чего Куда сморил сон. Девочка держалась, но вскоре тоже задремала, когда ей надоело слушать сопение Куда и храп Тоумаса.

Проснувшись от звука хлопнувшей дверцы, Нина осторожно ощупала все вокруг себя и, подползя к укатившемуся во сне мальчику, вытащила из подмышки сопящего Куда куклу. Его любимую замусоленную куклу, с которой он не расставался никогда — таскал с собой в сумке. Нина не раз спрашивала, как она выглядит, какого цвета ее волосы, глаза-пуговки, платье. Но Куд всегда неизменно отвечал: «Она похожа на маму». И все. Он никогда не «показывал» Нине эту куклу. Девочка в очередной раз ее ощупала. Глаза-пуговицы, пришитые к лицу крест-накрест, твердый круглый нос, вышитая толстыми нитками улыбка. Рюши на платье, руки и ноги — ладошки и туфли на шнурках. Наверное, подумала Нина, это очень красивая кукла, и с ней надо быть осторожной. Подумала и положила рядом с Кудом. А сама принялась принюхиваться и прислушиваться. Снаружи вскоре начали доноситься шаги, и девочка подползла к окну.

— Уже не спишь? — спросил Тоумас, севший на водительское сидение. — Не замерзла? Нынче похолодало, хоть тут всегда тепло.

Девочка отрицательно помотала головой. Нос пощекотал сладкий запах, и она инстинктивно подалась вперед. Тоумас осторожно вложил в ее руки теплый стаканчик:

— Вот, принес тебе горячего шоколада.

— А папа скоро придет? Куд сказал, что папа должен прийти, — Нина вжала голову в плечи, словно извиняясь, и Тоумас, на секунду замявшись, расплылся в улыбке:

— Надо подождать, малышка, — мужчина потрепал девочку по голове и хлопнул дверцей машины, выйдя обратно наружу. А Нина, успокоившись, попробовала шоколад. Он ей ужасно понравился.

— Эй, Куд, проснись. Проснись! — она начала расталкивать мальчика, чтобы поделиться — ведь Ивэй постоянно твердила, что они с Кудом должны делиться друг с другом, — и тот испуганно вскочил:

— Папа-Джо пришел?! Где?.. — Куд сонно потерся лицом о коленку и сфокусировал внимание на Нине, которая застыла с протянутыми руками и восторженным выражением лица. Она прошептала: «Попбробуй», и мальчик со вздохом и коротким «спасибо» уткнулся в стаканчик с шоколадом, а девочка начала привычно его поить. Потом, когда смятый стаканчик полетел куда-то между сиденьями, Куд огляделся.

На улице уже темнело, а Джонатана нигде не было видно. Тоумас уже докурил третью сигарету, но Феррет-старший так и не ответил на звонок.

— Что же мне с вами делать… — пробормотал мужчина, обернувшись на детей. Мальчик, увидев это, подобрался, девочка, почуяв скорее интуитивно, вытянулась по струнке. Тоумасу не было слышно, о чем разговаривают дети, но, когда Нина что-то пробормотала, Куд кивнул и, положив на плечо Нины недоруку, застыл, уставившись на лицо мужчины. Спустя секунду Нина вытаращила белесые глаза и поднесла ладони ко рту. Она, видимо, что-то сказала, потому что Куд поморщился и, убрав с ее плеча культю, повалился набок.

— Что за черт с вами, не-людьми… — передернуло мужчину, который поспешил отвернуться от вдруг показавшихся пугающими детей.

Все это начинало действовать ему на нервы.

Куд, свернувшись клубком, обнял куклу. Нина, обняв колени, закрыла глаза и от скуки стала прислушиваться. Вечер съел все звуки, застоявшийся воздух, уставший после недавней бури, тихо дремал. Девочка смогла услышать только крики чаек где-то далеко, ближе к побережью, и неразличимое бормотание Тоумаса. Куд лежал тихо.

— Когда придет папа-Джо… Как ты думаешь, они нас не бросили?

Нина в ответ только помотала головой и спрятала лицо. Она не хотела признавать, что сама так подумала, уже почти поверила в это. Почему-то с вопросом Куда вся ее уверенность в том, что их уже бросили, пошатнулась.

— Папа придет. Мы ведь просто в гостях… — прошептала девочка и протянула руку, хватаясь за культю. Куд уткнулся лицом в ее плечо. Они просидели так еще долго, полные ожидания, страха и надежды, боящиеся шелохнуться и сдвинуть время. Снаружи раздались шаги.

— Дети, на выход, — открывший дверь Тоумас впустил в салон машины вечернюю прохладу, но Куд этого даже не заметил. Он вообще ничего не заметил — все его внимание приковалось к Джонатану, протянувшему навстречу руки. Мальчик с криком бросился к мужчине и тут же разразился рыданиями. Вылезшая из машины следом Нина, растирая по лицу слезы и плача в голос, вцепилась в рубашку отца, обнимая его за шею.

Джонатан смеялся хрипло и обессиленно, жадно обнимал детей и успокаивал их. Они, сбивчиво ему что-то говорили, за что-то извиняясь и убеждая, что любят его, плакали и целовали куда придется. Тоумас стоял поодаль и не мог понять, что чувствует на самом деле. Как и многие люди, он испытывал к не-людям весьма двойственные эмоции.

* * *

Засев в кухне какой-то квартиры, Джонатан долго говорил по телефону. Что-то шипел, ругался, потом извинялся и несколько минут молчал, глядя в пол, как побитая собака. Джонатан звонил Сааре.

Саара была не в себе. До сих пор.

Джонатан был ближе всех к пожилой няне. Ближе, чем родная племянница — его жена. Ближе, чем дети. Он был единственным, кто знал правду о «болезни» женщины. Она действительно болела. Неизлечимо и надолго. Не тело — душа, развороченная и израненная до неузнаваемости. Саара похоронила мужа. На следующий день после отъезда Ферретов. Джонатан просто не мог увезти Ивэй и детей быстрее. Саара просто не могла выйти из дома и встретиться с племянницей. Она две недели пребывала в депрессии, иногда отвечая на звонки Ивэй и надрывно кашляя в трубку.

Джонатан сегодня позвонил ей впервые за это время. И принес дурные вести, от которых женщина снова готова была впасть в депрессию. Такое вот возвращение Ивэй в Юсту и внезапно ставшее шатким положение детей стали для нее шоком. После этого она вообще не соображала и не могла понять, почему Джонатан хочет, чтобы она взяла детей к себе. Сааре казалось, что это опасно. Джонатан уверял, что как раз таки это единственное безопасное решение.

— Послушай меня… — мужчина тяжело вздохнул и, забрав у Тоумаса банку пива и залпом ее осушив, сел на стул. — У нас больше нет выхода. Ивэй ничего не знает про Раксара. У нас больше нет вариантов, не отдавать же Нину Хельге! У тебя ее не будут искать, я уверен. Куда тем более. У меня — будут. Поэтому я не могу сейчас оставить детей!

— Но как же?.. Я не смогу, Джо!

— Сможешь. Саара, поверь, я не желаю тебе зла. Тем более не желаю его детям. Но так надо. Ненадолго, пока Ивэй не разберется с Юстой.

— Со мной опасно. Раксар ведь…

— С тобой безопасней всего. И Раксар здесь не причем.

На том конце провода молчали. Джонатан чувствовал, что в его горле разгорается пожар. Саара точно была не в себе. Саара вообще не понимала, о чем с ней говорят.

— Хорошо, — простонала она, сдавшись. — Привози их. Через три дня, не раньше — мне нужно привести себя в порядок. Думаю, Раксар был бы против…

— А я думаю, что вовсе нет. Не беспокойся, будет у тебя три дня: раньше приехать у меня и не получится, — с облегчением вздохнул Джонатан. Он, не прощаясь, отключился и перевел взгляд на Тоумаса. Тот все это время просто сидел и ждал, пока старый знакомый закончит все свои дела.

— Выглядишь как… — он замялся, подбирая подходящее слово, и Джонатан, уловив его мысль, рассмеялся, кивая. — Тяжело это, старик. Тяжело… И мальца туда же?

— Сомневаюсь, что это хорошая идея, но придется… — честно ответил Джонатан. — Если Саара действительно так плоха, как хочет показаться, наверное, Куда я возьму с собой на работу. Его, конечно будут искать там… Но из наших никто не задаст лишних вопросов — вы все прекрасно осведомлены, кем работает Ивэй, так что…

— Я не хочу на работу, я хочу к маме, — шепеляво донеслось из-за спины, и Джонатан враз побледнел.

Все это время дети, которые должны были спать беспробудным сном после таблеток, стояли в проходе, скрываясь в тени. И ни один из взрослых этого не заметил!.. Теперь их присутствие стало настолько ощутимым, что Тоумас отшатнулся назад, а Джонатан, поднявшись было со стула, сел обратно — у него просто подкосились ноги. Нина беззвучно плакала, зажимая себе рот, Куд стоял насупившись. Он уже, кажется, был готов куда-то ехать — сумка висела на шее.

— Малыш, послушай… — Джонатан не мог оторвать взгляд от глаз Нины. Кажется, она видела все. Знала все. На ее лице читались страх, жалость и, как ни странно, ненависть. Вот только к кому? — Дети, вы все неправильно поняли. Просто мама сейчас…

— Маму забрали, — прохрипела девочка. — Нас разлучили. Теперь и вы. И ты, и мама, и няня, и даже ты, Куд! Вы сговорились! — и она со всей силы толкнула Куда в спину, выскакивая из комнаты. Джонатан замешкался, Тоумас бросился наперерез, не успевая удивиться, как слепая девочка целенаправленно взяла курс на выход. Никто ничего не успел понять. Куд вскрикнул, и Нина, резко свернув, влетела прямо в косяк и упала. Мальчик, побарахтавшись на полу, бросился к ней и начал тормошить, за что-то извиняться и орать, поднимая весь дом вверх дном своими воплями. Нина не отвечала. По ее виску стекала кровь.

Кто-то начал стучать и грозиться вызвать полицию, отчего мальчик взвыл еще громче. У мужчин заложило в ушах.

— Да что же это за наказание! — проревел Джонатан и, придя в себя, потащил детей прочь из этой заброшенной квартиры — больше нельзя было здесь оставаться ни секунды. Нина так и не пришла в себя, а Куда едва удалось заткнуть.

На выезде со стоянки Джонатан со скучающе-усталым выражением лица проехал мимо полицейской машины, которая как раз припарковалась на его место рядом с машиной Тоумаса.

— Прости, старик… — пробормотал он и, прибавив газу, помчался в сторону выезда из города.

Запись четвертая. Тридцатое мая. Юко и Смотритель

В последний день перед отъездом Смотритель изводил Оза напутствиями и предупреждениями. Через полчаса непрерывного бурчания под нос мальчик понял, что старик пошел по кругу. Через полтора часа — перестал его слушать и начал просто кивать, когда замечал, что монотонный голос киборга затих. Он думал о своем. Об отъезде, об Эммах, о расстояниях и возможных трудностях… Он пытался справиться с дрожью в руках.

Как мальчик ни старался делать вид, что все в порядке, Смотритель все-таки понял, что его не слушают. Старик смертельно обиделся и хотел было уже уйти прочь, но Оз, вдруг осознав, что если сейчас дать киборгу уйти — они так и расстанутся в ссоре, возможно, навсегда, возможно, даже не попрощавшись, вдруг сорвался:

— А давайте лучше погуляем! По Городу, там и поговорим… — мальчик запнулся, а Смотритель, забыв об обиде, остановился и обернулся. Его лицо вытянулось так, что, казалось, непонятного цвета глаза вот-вот выкатятся из орбит.

— Ты чего это? Боишься, что ли? — на последнем слове голос сорвался на язвительный смешок, но, как ни странно, Оз не вспыхнул. Только потупил взгляд и еле заметно кивнул. Смотритель не стал больше даже спорить. Быстро переоделся и, что-то поручив Четвертой, взял Оза за руку, совсем как в далеком детстве. Протез старика показался мальчику теплым.

— Идем. Надо тебя проветрить. Не отпущу же я тебя в таком состоянии. И не реви, слышишь? Не реви…

— Не дождетесь, — пробурчал Оз, украдкой утирая глаза рукавом и чуть сильнее сжимая металлическую ладонь Смотрителя. Через секунду старик, не меняясь в лице, ответил тем же.

Выйдя на улицу, мальчик не смог сдержать восторга от вида падающего снега. И это-то в конце мая!

— Что происходит?! — в полной прострации зачем-то заорал Оз, а Смотритель поежился и ответил, что и сам не понимает, какого черта вдруг вернулась зима, припорошив уже распустившиеся листья на деревьях. Мальчик поддался порыву восторга и побежал вперед, но старик ловко схватил его за шиворот:

— Ну уж нет, быстро одеваться! Эмма! — позвал он дроида и, когда та выехала из-за угла, велел: — Будь добра, достань куртки. На улице видела, что творится?

— Нет еще. Но если выйду — посмотрю.

Когда она вернулась и раздала куртки, Смотритель, ежась и плотнее кутаясь в шарф, который и так натянул по самые глаза, остался на пороге корпуса, не решаясь выйти, хоть на улице было тепло. Снег таял, едва касаясь земли. Старик подумал, что, наверное, не зря все-таки повозился с программой погоды под куполом и устроил Озу «прощальный снегопад». Пусть даже в мае. Он долго ворчал и натягивал на металлические пальцы перчатки, чтобы ненароком не заморозить протезы, если вдруг придется взять в руки снег, а когда, наконец, поднял взгляд, обнаружил, что Оза рядом нет.

И поперхнулся недовольным ворчанием. Одинокая цепочка уже растаявших черных следов, сильно выделяющаяся на фоне ослепительно-белого снега, убегала вперед. Смотритель не мог отделаться от мысли, что, наверное, видит действительно страшную картину. Такие робкие шаги единственного на земле человека и маленький хрупкий профиль, застывший и смотрящий вверх…

— Да куда ты так понесся, подожди старика, — проворчал Смотритель, нагоняя задумавшегося и заглазевшегося по сторонам Оза. Тот только беспомощно улыбнулся и, схватившись за рукав киборга, медленно побрел рядом, подстраиваясь под шаги не-человека. Через несколько метров снег кончился, и ноги начали хлюпать по лужам, но Оза это уже не волновало. Мальчик смотрел на Город жадно, пытаясь впитать в себя каждый его уголок.

Оз прощался с Городом. Тихо, без слов, зная, что вернется сюда уже другим человеком с другими глазами и другой душой. Зная, что должен побороть в себе страхи и сомнения. И он пытался. Обернувшись назад и посмотрев на уже растаявшее покрывало, он понял, что все это дело рук Смотрителя, хотя старик тщательно делал вид, что не имеет к катаклизму никакого отношения.

Город был залит солнцем. Сиреневый свет, проникавший сквозь купол, путался и застревал между листьями деревьев и кустов, отчего казалось, что в каждом из них спряталось по маленькому светилу. Окна заброшенных домов, за которыми все еще следили и ухаживали, не позволяя развалиться, приветливо перебрасывались отражениями света. По потрескавшемуся асфальту и древней брусчатке время от времени пробегали солнечные зайчики, которые Оз так любил в детстве. Смотритель, закатав рукав, тоже пустил парочку «зверьков», балуясь с начищенным до блеска новеньким протезом.

Они поравнялись с клумбой ранних цветов, и Оз опустился на корточки, потянувшись к выкрашенному краской заборчику. Не-люди уже побывали здесь. Это наверняка они и вычистили Город после зимы, убрали листву и грязь, высадили цветы, привели в порядок деревья… Странные существа, которые искренне ненавидят Оза, но создают для него целый мир. Маленький, уютный мирок, который он уже завтра покинет. Надолго. Но не дай боже навсегда.

— Снаружи ведь все совсем по-другому, — не то спросил, не то констатировал Оз, не отрываясь от распустившегося цветка. — Здесь все прямо как на картинках. А как выглядят дикие цветы?

Смотритель предпочел не отвечать — он пытался отдышаться. Киборг чуть нагнулся вперед, опираясь руками о колени, а потом и вовсе предложил присесть, потому что у него вдруг потемнело в глазах. Оз дотащил старика до ближайшей лавки. Снял с его плеч куртку, осознав, что вдали от снега, оказывается, очень тепло и ему тоже жарко. Здесь, ближе к границе, уже вовсю царило лето и не было ни намека на снег у входа в Лаборатории.

— Помнишь, я тебе когда-то подарил акулий зуб? — спросил Смотритель через несколько минут. Оз задумался, попытавшись вспомнить. Перед глазами встали разные подарки Смотрителя — всегда очень полезные для здоровья и не очень нужные для души. Но акулий зуб… Наверное, это и есть подарок для души. Если есть.

— Разве дарили? Может быть, я был слишком маленький?

— Я думал, соврешь. Не дарил.

Оз перевел оскорбленный взгляд на старика, но тот, выудив из кармана маленький талисман на веревке, самозабвенно начал рассказывать, как ему этот зуб подарил отец. И мальчик стал бессовестно рассматривать его лицо. Почему-то ему вдруг захотелось это сделать. Запомнить Смотрителя не строгим и серьезным ученым, а обычным, почти домашним.

— А вообще… Эй, ты слушаешь? — голос старика, уже окрепший и отошедший от удушья, мгновенно стал привычно-ворчливым, и Оз рассеянно кивнул, глупо улыбнувшись. — Да ни черта ты не слушаешь! Второй раз уже за сегодня! Спасибо хоть не захрапел.

— А что, кто-то засыпал от ваших рассказов?

— Бывало, — скривился Смотритель. — Но только по телефону. Нина часто так делала, когда была в твоем возрасте… — и тут же осекся. Оз прикусил язык и отвернулся, про себя удивляясь, как быстро и как сильно, оказывается, может бледнеть Смотритель. Неприятные воспоминания? Кто-то из его прошлого?.. Он не успел ни спросить, ни даже понять, нужно ли такое спрашивать — вдалеке послышался шум, и мальчик подскочил на месте: неужели эти мерзкие старики не-люди опять пришли действовать ему на нервы и портить настроение?

— Эй!.. — из-за поворота донесся голос Эммы, а потом показалась и она сама, на всех парах несущаяся к границе.

— Вот черт! — встрепенулся Смотритель и, сунув талисман в карман Оза, поспешно встал. — Я совсем забыл, что поотключал все передатчики! Что произошло, Четвертая?

Дроид поравнялась со скамьей и, бросив короткий взгляд на Оза, схватила старика за руку.

— Не здесь. Но срочно, — Озу показалось, что ее голос немного сорвался, но он тут же отбросил эти мысли: Четвертая ведь без модуля. Но зато сорвался голос Смотрителя, который переспросил, что же произошло, и почти побежал вслед за дроидом.

— Я иду с вами! — вскочил со скамьи мальчик и схватил киборга за второй протез, заставив обоих остановиться. — Не скрывайте ничего от меня!

Эмма начала было спорить — как всегда спокойно и снисходительно, но киборг, оглядев мальчика с ног до головы и заметив, что Оз уже успел достать акулий зуб и сжать его в кулаке, жестом остановил дроида:

— Пусть. Что у тебя? — спросил он жестко и хлестко, как обычно отдавал приказы в лаборатории. Эмма, секунду помедлив, повернула голову в сторону поселения не-людей.

— Юко умер, — коротко бросила она. И Смотритель второй раз за день смертельно побледнел. Старик осел на корточки, а потом и вовсе вытянул ноги прямо на потрескавшемся асфальте, так и не отпустив руки Эммы. Четвертая молчала и смотрела в сторону, будто не хотела видеть лицо старика. В ушах Оза шумело, руки и ноги налились свинцом, а обед поднялся к горлу. Он подумал, что, наверное, сейчас не стоит лезть, но лишь на секунду: Смотритель, вдруг придя в себя, сбросил его руку и, велев Эмме отвести мальчишку обратно, торопливо стряхнул пыль со штанов и пошел в сторону поля. Немного пошатываясь и явно желая побежать, но не имея такой возможности. Мальчик переборол в себе желание ни во что не ввязываться, когда понял, что не может позволить Эмме увести себя сейчас:

— Я с вами! — закричал он. — Смотритель, позвольте мне с вами, я не хочу!.. — он не договорил. Слова о том, что Оз не хочет прощаться таким вот образом, застряли в горле, когда киборг остановился и обернулся, уперевшись тяжелым взглядом в лицо мальчика. Эмма крутила головой, глядя то на старика, то на Оза. Она не могла ослушаться приказа: мальчика действительно необходимо было доставить в Комнату, но оставлять Смотрителя без присмотра в его возрасте и при таких отношениях с некоторыми не-людьми… У Четвертой случился конфликт приоритетов, и она едва не зависла.

— А пусть идет! — вдруг усмехнулся старик, хватая Оза за руку.

— Но…

— Это приказ! Идем, Оз. Надо попрощаться с Юко. Эмма, помоги мне…

И он вскарабкался на выдвинутую дроидом платформу, предназначенную специально для него — она, оказывается, предусмотрела и тот факт, что киборг явно не доберется самостоятельно и его придется везти на себе до Поля. Оз побежал следом, когда Эмма тронулась с места, потому что Смотритель так и не отпустил его ладонь.

Ему было непривычно бежать в тишине — обычно Вторая либо ругалась, либо подбадривала, катясь рядом. А Четвертая молчала. Смотритель тоже. Он, казалось, иногда подносил руку к лицу, будто вытирая перчаткой глаза, но, когда Оз прибавил шаг и чуть наклонился, заглядывая, старик одарил мальчика таким взглядом, что тому захотелось провалиться сквозь землю. Конечно же, Смотритель вовсе не плакал.

Оз даже не устал, когда они добрались до домов не-людей — уже привык бегать и более длинные дистанции за время тесного общения со Второй. Мальчик очень волновался. Он знал Город почти наизусть, побывал в каждом его уголке, даже в «техническом» районе, но никогда — в пределах Поля и поселения не-людей. Сейчас ему очень хотелось рассмотреть все, запомнить каждую мелочь, найти что-то интересное… Но в то же время его одолевало желание просто опустить взгляд и смотреть на свои ботинки. Лишь бы не видеть глаза вышедших им навстречу не-людей.

Они начали ругаться еще до того, как поравнялись с ними. Махали руками, прогоняя Оза, и отчитывали Смотрителя за то, что он посмел привести к ним человека. Они толкали киборга, но тот стоически выдерживал всю злость, которая захлестнула огромное поле подобно волне. Оз прятался за худую и слабую спину старика.

— Просто дайте мне попрощаться с Юко, — только и сказал Смотритель, поднимая голову. — Мелкий пойдет со мной.

Его голос, высокий, по-стариковски дребезжащий и немного шепелявый, заставил всех замолчать. И в оглушающей тишине толпа стариков-нелюдей в одинаковых комбинезонах с одинаковой злостью на лице и морщинами на лбу нехотя сделала шаг назад, расступаясь. Смотритель крепко держал Оза, не давая ни вырваться и убежать прочь, ни остановиться. Казалось, Смотрителю самому рука Оза была нужна, как якорь. Эмма осталась позади. Не сказав ни слова, она повернулась к домам спиной и будто бы исчезла, сделавшись частью окружения. Оз не чувствовал ее, зато прекрасно ощущал каждого не-человека. Их взгляды жарили его спину похлеще палящего солнца в июньский день. Но сегодня лицо обдавала прохлада, оттого огонь на лопатках чувствовался острее.

Они шли медленно, тщательно вымеряя каждый шаг, словно несут на плечах невидимый и очень тяжелый гроб. Молча, словно боясь разбудить уснувшего вечным сном Юко, соблюдая минуту молчания по усопшему. Никто не поднимал глаз от земли, не плакал — каждый уже давным-давно был готов к тому, что может не проснуться уже сегодня. Смотритель только ткнул Оза под ребра, и тот, подняв глаза, остановился одновременно со всеми. И застыл, забыл, как дышать.

На краю поля, устеленного зеленой травой, на специальном помосте, завернутый в грязно-серую ткань, лежал не-человек. Маленький, ниже Оза, спеленутый, будто ребенок, спокойный и умиротворенный… Но бледный, почти белый, как снег, которого тут не было, и холодный. Когда до мальчика дошло, что перед ним настоящий труп, не корпус дроида или не родившийся образец, а не-человек, проживший целую эпоху, Оза едва не вывернуло. Это не было похоже на похороны всех тех красивых имен. Это были настоящие похороны с настоящим прощанием. В последний путь отправлялся тот, кто успел прожить целую жизнь, кто оставил след на этой планете.

Смотритель и бровью не повел, увидев лицо Юко. Он отпустил схватившегося за рот мальчика, и его шаги врезались в уши хрустом примятого другими не-людьми гравия. Остальные старики потянулись за киборгом, но будто бы бесшумно, как призраки, минуя застывшего в ужасе человека и не задевая его даже дыханием.

— Прости, — прошептал Смотритель и, наклонившись, коснулся своим лбом лба Юко. — Прости, что не пришел раньше. Надеюсь, теперь ты, наконец, снова встретишься с Юго…

Он принял что-то из рук одного из не-людей и вложил в ладонь усопшего. Старик все время улыбался. Горько, обреченно, скрывая дикую боль в сердце. Оз плакал, не в силах оторвать взгляд от происходящего. Каждый по очереди подошел к Юко и, что-то ему оставив, сказав, отошел и больше не обернулся ни разу. Уже успокоившиеся не-люди тихо говорили о чем-то со Смотрителем, иногда поглядывая в сторону Оза или Эммы.

Последний прощающийся протянул руку мальчику и, когда тот неуверенно коснулся кончиками пальцем сморщенной ладони, дернул на себя.

— Благослови его в последний путь, — прошептал не-человек, не глядя Озу в глаза. Его голос был злым, но обреченным. Смотритель обеспокоенно посмотрел в их сторону, и эта неожиданная забота заставила мальчика сделать шаг вперед. Он должен. Он ведь не просто так сюда пришел, его не зря потянуло вслед за Смотрителем, так, может быть…

— Я сделаю это, — прошептал он, подойдя к Юко, который, казалось, слегка улыбался. — Я точно найду способ воскресить человечество. И ваша жизнь будет не напрасной. Обещаю.

Мальчик, не зная, что оставить, наклонился и, понимая, что не может просто коснуться лбом лба усопшего — это неправильно, это… не по-человечески — прикоснулся ко лбу не-человека губами. Смотритель оторопел, увидев, что Оз интуитивно правильно благословил Юко. И чуть улыбнулся.

— Идем, — вскоре позвал он мальчика, стараясь сделать голос тверже. — Нам пора.

И Оз, не говоря ни слова, пошел за ним, минуя вновь расступившихся не-людей, которые теперь провожали мальчика совсем не злыми взглядами. Они слышали его слова, обращенные к Юко. Они приняли их на свой счет и впервые увидели в маленьком человеке надежду, которую утратили больше века тому назад. Толпа стариков в одинаковых комбинезонах одинакового цвета взглядом провожала три одинокие фигуры: двое — совсем взрослые, дроид и не-человек с черными пальто в руках и хрупкий, но уже по-своему сильный мальчишка — в красной куртке, накинутой на плечи. Будто яркий луч в сопровождении двух теней.

— Солнечно сегодня, — заметил кто-то, даже не взглянув на небо.

Когда Эмма молча выдвинула платформу, Смотритель не стал на нее взбираться. Он просто оперся о ее руку и, тяжело дыша, побрел в сторону Лаборатории, не оглядываясь. Казалось, он все еще пытался подавить в себе горе. Этот Юко явно много для него значил — насколько мальчик помнил, Смотритель редко ходил на похороны не-людей.

За спиной послышался не то хруст, не то хлопок, и Оз испуганно обернулся за секунду до того, как Смотритель и Эмма закричали, чтобы он не оборачивался. Сразу стало понятно, что это был за помост. Оз увидел, как в небо взвился черный, будто грязный, дым, как огонь объял тело Юко. И как остальные не-люди, отвернувшись, начали расходиться каждый по своим делам. Спокойно, будто забыли. Хладнокровно, словно их не касалось, куда уходит тот, с кем они прожили бок о бок целую жизнь. Оз начал трясти Смотрителя за рукав, ничего не понимая и пытаясь выяснить, что происходит, но Эмма оттащила его назад за ворот. Старик вообще никак не реагировал на вопли мальчика. Он даже когда закричал ему не оборачиваться, не обернулся сам.

Уже на подходе к лабораториям мальчика, так и не отошедшего от шока и грусти, начал одолевать страх. Он не хотел возвращаться в Комнату и, чтобы не оставаться один на один с самим собой, сначала осторожно, издалека поинтересовался, в порядке ли Смотритель, на что тот невнятно кивнул.

— Может быть, поедим?..

— Без меня. Эмма, позаботься о еде, — отмахнулся старик, сворачивая в свою обитель — даже не думая о том, чтобы вернуться в Комнату. Оз торопливо побежал за ним, а Эмма застыла, не понимая, что происходит и почему мальчишка ни на шаг не отстает от киборга, хотя, по идее, должен запереться в Комнате и прореветься. Что-то в Озе изменилось?

Смотритель кружил по корпусу, заглядывая то туда, то сюда, лишь бы отвлечься. Оз, стараясь молчать и не действовать на нервы, просто шатался за спиной. Но старика это раздражало. Смотрителя начало трясти.

— Да оставь ты уже меня в покое! — выпалил он, развернувшись и до икоты напугав мальчика. — Просто вернись в Комнату и все! Никаких вопросов, слышишь? Никаких откровений, никаких рассказов — я и так тебе слишком много сегодня позволил. Нет, даже не думай, — предупреждающе поднял руку Смотритель, едва Оз открыл рот для вдоха: — Просто заткнись. Я не хочу ни о чем говорить. И видеть тебя не хочу.

Мальчик начал краснеть и задыхаться от возмущения, и Смотритель сорвался прочь, пока Оз застыл в оцепенении. Киборг впервые за долгое время чувствовал себя настолько отвратительно. Он не мог подавить в себе слезы, но в то же время их будто бы и не было — он просто не мог заплакать. Оплакать Юко, своего последнего в этом мире друга. Его одолевали воспоминания, уже немного тусклые и искаженные, но все еще живые, и он не мог отделаться от мысли, что его уже искусственное сердце не выдержит этого удара. Юко ведь обещал оставаться с ним до самого конца. Юко говорил, что это его, Смотрителя, наказание. Неужели лучший друг его простил?.. Почему, чувствуя конец — а он явно предвидел, что вот-вот умрет, даже собрал все свои вещи и раньше срока закончил проект, предупредив обо всем остальных не-людей, — Юко ничего не сказал Смотрителю? Это несправедливо. Нечестно. И очень-очень больно.

Усевшись на пол за прачечной, старик, наконец оставшись один на один с собой, по-настоящему заплакал.

В таком состоянии его через полчаса нашел Оз. Ничего не спрашивая, все еще обиженно молча, мальчик уселся рядом и начал сверлить взглядом стену. Потом к ним подъехала Эмма и о чем-то тихо шепнула Смотрителю — мальчик демонстративно проигнорировал ее. А когда дроид вновь уехала, старик неожиданно обнял Оза. Мягко, с заботой, так, как не обнимал никогда.

Мальчик не успел ничего понять. Оз отключился до того, как понял, что ему вкололи транквилизатор.

Интермедия. Разлученные (не)люди

Джонатан долго пытался уговорить Куда хотя бы попробовать поехать к Сааре, но мальчик, как и предполагал мужчина, был непробиваем. Он сначала просто твердил, что хочет к маме, а потом, когда к мужчине присоединилась Нина, начал кричать и скандалить. Он не выпускал чертову куклу, и Джонатан, глядя на него, сдался спустя три или четыре часа уговоров. Мальчик успокоился только тогда, когда понял, что его все-таки везут к Хельге — Джонатан забил в навигатор родной город Куда.

Нина не стала прощаться. Обиженная девочка даже не повернула голову, когда Куд ткнулся носом ей в плечо, извинился и пробормотал, что они еще обязательно увидятся. Нина не хотела, чтобы кто-то видел ее слезы, чтобы стало понятно, что ей плохо. Пусть идут и думают себе, что хотят, а она не признает: ей совсем не хочется расставаться с семьей.

Дверь машины захлопнулась почти неслышно — Джонатан специально едва-едва прикрыл ее, чтобы не беспокоить девочку. Он-то, в отличие от жующего куклу Куда, который уставился на дом Хельги бешеными глазами, прекрасно видел состояние Нины. Ее лучше не беспокоить сейчас. Посидит в машине минут двадцать-тридцать, ничего страшного. Она точно не станет никуда сбегать или прятаться: после выступлений Куда будет вести себя как шелковая.

Хельга встретила гостей, принесших в ее дом прохладу октября, довольно холодно и нехотя. Сдержанно кивнула Джонатану, который из-за спины Куда сразу показал ей кулак, не дав раскрыть рта, и натянуто улыбнулась сыну. Куд разревелся и, отбросив куклу, понесся к матери, с разбегу врезавшись в нее с явным желанием срастись с ее коленкой. Женщина, все еще глядя на огромный кулак Джонатана, даже погладила мальчика по голове. Оскал при этом у нее был далеко не самый доброжелательный.

Они оставили Куда в комнате, провонявшей плохими сигаретами. Мальчик жадно вдыхал этот воздух, щекотавший горло, вспоминая, как когда-то родной отец махал руками, разгоняя его, и ворчливо ругался, а Хельга смеялась, туша сигареты. Потом они целовались и брали сына к себе, садили на колени и тискали. Тогда еще Хельга даже не думала о том, чтобы бросить Куда. Тогда она его еще любила. Те дни были для мальчика самыми-самыми счастливыми, и он надеялся, что сейчас, когда он вернулся в этот дом, он снова пропитается этим запахом и все станет как прежде. Мама снова будет его любить.

Сейчас же Джонатан грубо уволок Хельгу на кухню и, закурив, молча протянул ей зажигалку.

— В последний раз. Узнаю, что ты курила свое дерьмо при ребенке, убью.

— Предлагаешь мне бросить? И это мой сын, не забывай, красавчик, — женщина желчно усмехнулась и, достав свою пачку, принялась щелкать зажигалкой. Джонатан выбил сигарету из ее рук и, выбросив следом и всю пачку, навис сверху, больно сжимая запястье:

— Не забывайся! Это мой сын. Уже мой. Ты его вышвырнула как ветошь. Он здесь только потому, что сам так захотел. Засомневайся Куд хоть на минуту, что хочет вернуться, я никогда не привез бы его, поняла?!

— Мне плевать! — Хельга вывернулась из захвата мужчины. — Я не собираюсь идти на поводу этого чудовища. И заботиться о нем не буду. Он убил Тимма, он, черт его подери, виноват в его смерти!.. — она осеклась, и ее голова дернулась в сторону от пощечины.

— Если бы ты тогда не накидалась до посинения, Тимм не погиб бы. Вообще-то он ехал вовсе не за Кудом. Он ехал к тебе и вез чертовы лекарства, пока ты билась в агонии, пуская пену изо рта. Так что не Куд виноват в его смерти, а ты. Только ты!

Хельга застыла, выпуча глаза так, будто вот-вот упадет в обморок. Она уже и забыла о том, что Джонатан ее ударил.

— Ты будешь о нем заботиться, никуда не денешься. Потому что этого хотел бы Тимм. Потому что я так сказал, милочка. Потому что мы с Ивэй оплачивали твое лечение в клинике и покупали твою выписку оттуда. Так что давай, вспомни, какой ты была послушной женой, — Джонатан махнул рукой в сторону комнаты, где Куд с восторгом осматривал все вокруг и боялся дышать. Хельга осеклась и опустила голову.

— Чертовы интриганы… Ненавижу вас!

— Ты мне тоже не нравишься, — парировал Джонатан. — Напиши домашний номер. Не смотри так, — поморщился мужчина, когда Хельга взглянула на него исподлобья. — Я буду звонить каждый вечер. И если мне хоть что-то не понравится в голосе или рассказах Куда, поверь, ты закончишь в клинике для душевнобольных вопреки тому, что Тимм тебя оттуда не раз вытаскивал.

Женщину передернуло, и она, опустив голову, вытерла выступившие на глазах слезы тыльной стороной ладони. Потом и вовсе опустилась на корточки.

— И что мне делать?! — голос сорвался, а руки начали шарить по карманам в поисках сигарет. Джонатан протянул свои.

— Любить Куда и заботиться о нем. Больше ничего и не надо. И знать тебе ничего не надо. Просто поменьше светись на публике, и все будет хорошо. Кстати, у тебя сколько лекарств осталось?

— Немного, — призналась женщина. — Я уменьшаю дозу, чтобы растянуть…

— Пей, сколько требуется. Скоро тебе привезут еще, — Джонатан похлопал Хельгу по плечу и, уже на выходе с балкона обернувшись, шепотом, чтобы не слышал ребенок, напомнил: — Куд, любовь и забота. Сыграй в идеальную мамашу, как учил тебя Тимм. Ради него.

И Хельга, все еще сидя на полу, закивала так, что ее волосы растрепались. Она улыбалась и смотрела на замершего в проходе ребенка. А потом протянула руку и обняла бросившегося к ней мальчика, утыкаясь в его волосы.

— Привет, сынок. Я соскучилась…

* * *

Нина молчала с тех пор, как он вернулся, и Джонатан, устав волноваться, пересадил девочку вперед, пристегнув специальное сидение и помолившись про себя, чтобы никто не догадался остановить машину. Он всматривался вдаль, вслушивался в спокойное дыхание Нины и считал минуты до ее истерики. Ведь она не железная, она ребенок. Хрупкий и слабый. Обманутый и брошенный другим ребенком.

Телефонный звонок заставил мужчину дернуться: он и не думал, что все еще в зоне доступа. Экран показывал одну палочку связи, а набор цифр выглядел знакомым. Джонатан достал из кармана бумажку, взятую у Хельги, и сверил номера, а потом быстро вложил все еще трезвонящую трубку в руку Нины, и она оживилась.

— Алло?.. — голос после долгого молчания сорвался на несмелый, робкий шепот, но уже через секунду Нина расслабилась и откинулась на спинку сиденья. На лице появилась улыбка. На том конце провода Джонатану послышался высокий детский голос и знакомые. Нина сначала молчала, улыбаясь, а потом у нее затряслись губы.

Джонатан, остановившись, отстегнул ремни и разблокировал дверь — и девочка буквально выстрелила из машины, начав безостановочно тараторить о чем-то. Она вновь стала привычной собой, задавала десятки вопросов в минуту и, казалось, совсем не слушала ответы. Нина легла прямо на землю обочины и будто бы начала глядеть на звезды.

— А ты каждый день будешь звонить? — вдруг спросила она и замерла в ожидании. Джонатан тоже застыл, так и не щелкнув зажигалкой. Судя по всему, Куд решал этот вопрос с матерью.

— Я рада… Буду ждать звонка. Или сама звонить буду. Я выучу номер, обещаю. А тебе там хорошо? Твоя мама добрая?..

Джонатан больше не слушал. Он облегченно закурил, когда после этого вопроса Нина сразу же заулыбалась. Куд не колебался ни секунды. Он обожал Хельгу несмотря ни на что и считал ее доброй даже после того, как она от него отказалась. Наверное, подумал Джонатан, стоило оставить ей и документы на ребенка. Но тут же себя одернул: ни в коем случае. Это может стать единственным, что сдержит ее от глупостей. Ведь если Хельга опять сорвется, только мысль о том, что ее снова лишат свободы, сдержит ее. А ребенок без каких-либо документов — такое очень легко обставить как похищение. Куда не будут слушать. Никто не будет слушать ребенка матери-шизофренички, которая едва избавилась от наркотической зависимости.

— Пока, — выдохнула Нина и, отключив телефон, положила его себе на грудь. Потом повернула голову к Джонатану, безошибочно угадав, что он сел именно на капот, и спросила тихо, осторожно, но с надеждой:

— А где моя мама? Настоящая? Не мама-Ивэй, а та… Как мама Куда? Где она?

Мужчина подавился и опустил глаза.

— Это не то, на что я могу ответить, малышка…

И они оба замолчали. Джонатан отчего-то чувствовал себя виноватым, Нина — думала о матери. Она лежала на земле еще некоторое время, и мужчина уже начал беспокоиться, что она простудится даже несмотря на то, что на девочке надета теплая ветровка. Но вдруг Нина вскочила и, отдав телефон Джонатану, улыбнулась:

— Но у меня есть няня. Она меня любит, так?

— Конечно, — беспомощно улыбнулся в ответ Джонатан. — Она ждет тебя. Поехали?

Девочка кивнула и вернулась в машину. Джонатан выбросил недокуренную сигарету. Теперь он не чувствовал беспокойства касательно состояния Нины и ее реакции на расставание с Кудом. Они дети. У них все проще. Теперь они будут просто звонить друг другу, а значит, будут вместе несмотря на расстояние.

* * *

Хельга со всей силы швырнула тарелку на пол, и Куд дернулся. Он испуганно сделал шаг назад, а потом, увидев, как его мать упала на колени и разревелась, несмело подошел. Мальчик сначала просто смотрел на рыдающую женщину, потом коснулся ее плеча, а затем неловко обнял так крепко, как мог. Хельга схватила его футболку на спине и сжала ребра Куда так, что он потерял возможность дышать. Но он молчал — он все был готов стерпеть, лишь бы мама перестала плакать.

На полу высыхал неудавшийся суп.

— Я не виновата, — вдруг прошептала Хельга и, выпустив сына из удушающих объятий, заставила посмотреть в свои глаза. — Не виновата же! Это случайность!

Куд, завороженно глядя в красные от слез глаза, кивнул, не понимая, о чем мама говорит. Потом, чтобы она поверила, сказал: «Ты не виновата». Но это, кажется, только разозлило Хельгу. Тарелки летали по кухне, женщина несколько раз падала, поскользнувшись на супе. Она безостановочно кричала, проклинала все вокруг, но чаще всего — Куда. Мальчик скрывался в соседней комнате, зажав уши коленями. Было страшно, колотило, но он ничего не мог сделать. Страх застилал взгляд. Он не понимал, что происходит, почему мама так себя ведет, ведь недавно, всего час назад она была такой доброй! Обнимала его, поила, осторожно держа кружку, потом и вовсе начала готовить любимый суп Куда. С «ежиками». А теперь…

— Ненавижу тебя, тварь! Лучше бы ты никогда не появлялся на свет!..

Мальчик крепче прижал колени к ушам и шумно втянул в себя воздух. Он несколько раз досчитал до десяти десятков, спел не одну песню, заглушая голос матери, измазал подушку слезами, но так и не вернулся на кухню.

В один момент он понял, что в доме тихо. Подозрительно и пугающе, словно он один в этой квартире, запертый со всех четырех сторон… Куд, забыв обо всем, побежал на кухню.

Хельга почти не осознавала происходящее, но ее смешило то, что Куд, безрукий маленький ребенок, смотрит на нее совсем как Тимм — не осуждающе, но как-то испуганно-устало. Мальчик действительно чувствовал себя опустошенным, глядя, как его мать, человек, по которому он так долго скучал, вновь сходит с ума. Он сумел набрать ведро воды и половину расплескать, пока двигал из ванной. Уговаривая себя не реветь, уверяя маму, что все хорошо, Куд начал осторожно стирать с ее тела остатки еды и кровь. Хельга послушно поднимала руки, когда мальчик тихо просил ее поднять их, хихикала, когда тряпка щекотала кожу. Она с удивлением смотрела, как ловко сын управляется одними лишь ногами, и думала, способна ли нормальная стопа так сгибаться или на такое может вытворять только стопа не-человека. Куд старался говорить как можно меньше, боясь, что голос сорвется. Куд боялся упасть в обморок от шока.

Хельга смотрела на него почти с любовью. А потом послушно пошла за сыном, когда тот повел ее в комнату.

— Ты не замерз? — заботливо спросила она, и Куд вздрогнул. Он так и не обернулся, но кивнул, наигранно весело сообщив, что ему тепло, немного севшим голосом. Хельга опять захихикала и набросилась на мальчика сзади, сгребая в объятия. — Я тебя согрею!

Ему удалось вывернуться из объятий матери, только когда она уснула. Куд осторожно укрыл ее одеялом и, зажав подмышкой куклу и телефон, спрятался в туалете. Его все еще колотило, а глаза застилали слезы. Куд думал, что он попал в кошмар: та женщина, вымазанная в супе, с потекшей тушью на глазах, женщина, спящая в плохо пахнущей комнате, просто не может быть его матерью. Он убедился в этом за три часа пребывания с ней. Его обманули.

Куду удалось набрать номер Джонатана только с шестого раза — так тряслись ноги. Если бы ему не было так страшно, он понял бы, что Ивэй не зря заставляла их с Ниной учить номера. Но мальчику было не до этого. Он впадал в большее отчаяние с каждым гудком, меньше и меньше надеясь, что трубку вообще возьмут.

«Пожалуйста, заберите меня отсюда», — он раз за разом повторял эти слова про себя, представляя голос Джонатана на том конце провода. И, будто услышав его молитвы, гудки прекратились. И там, где-то далеко, послышался робкий, полный какой-то надежды голос Нины: «Алло?..»

И Куд так и не смог сказать это.

* * *

Саара встретила их еще до того, как они доехали до ее дома. Джонатан ужасно испугался, когда на светофоре в окно его машины постучали. Саара, переходившая дорогу, была очень удивлена, увидев знакомую машину и знакомые лица в центре ее города. Джонатан был удивлен не меньше, и, когда он узнал няню, что-то в его голове щелкнуло. Тело, не знавшее нормального сна две ночи, стало тяжелым, почти свинцовым, а к векам кто-то будто прицепил гирьки.

— Я ведь живу на другом конце, Джо, — покачала головой Саара, отмечая, что мужчина держится в сознании только за счет силы воли. А потом проверила адрес в его навигаторе. — Ну, конечно же, ты опечатался! Давай потихоньку, Джо… Минут десять, и ты поспишь.

Мужчина едва заставил себя нажать на педаль газа. Пожилая женщина постоянно встряхивала его по дороге, то испуганно вскрикивая, то вовсе перехватывая руль. Ей даже не пришло в голову привести его в чувство пощечиной. Сознание занимала мысль о том, что она наверняка не сможет донести здорового мужчину до квартиры. Хотя бы из физических соображений. А лишний раз просить помощи и «светить» Джонатана и Нину на людях…

— Последний рывок, Джо! Нина, погоди! Не беги так, я не успеваю за тобой, — запыхавшись, простонала Саара, пешком поднимаясь на четвертый этаж.

— Давай руку, тетушка, — зевнул Джонатан и, протянув ладонь, буквально затащил женщину, найдя в себе последние силы. — Ты бы не ходила лишний раз.

— Не записывай меня в старухи! Мне всего пятьдесят шесть — я в самом расцвете сил!..

— Ладно, извини, — снова зевнул Джонатан и прислонился к стене, пока обиженная Саара возилась с ключами.

Он даже не выпил чаю — просто завалился на кровать в крошечной гостиной и отключился еще до того, как ему достали одеяло. Нина непонимающе тыкала его в щеку и удивлялась, почему нет реакции. Саара, закатив глаза, принялась объяснять девочке, что такое стресс, усталость и несколько суток без сна. Нина подумала, что обязательно когда-нибудь попробует не спать всю ночь. Саара, смеясь, назвала ее дурочкой.

— А где малыш Куд, кстати? — спросила женщина, когда они с Ниной поели. — И в машине его не было. Надеюсь, с ним все в порядке? — обеспокоенно добавила она, увидев, как Нина помрачнела.

— Он захотел вернуться к маме. Вообще ничего не слушал. Кричал, что хочет к маме и все тут…

Саара схватилась за сердце:

— И Джо его отпустил?! — она едва удержалась от того, чтобы не хлопнуть руками по столу — Нина ведь не видит ее состояния и не разберет, что именно она чувствует.

— Ну да, — непонимающе пожала плечами девочка и напряглась, улавливая злость няни. — А что не так? Она что, плохая? Она обижает Куда?!

— Нет, вовсе нет, — спохватилась Саара, глупо улыбаясь и гладя Нину по плечам, чтобы та поумерила свой пыл. — Просто… Это немного неожиданно.

— Куд тоже говорил, что она хорошая, но мне казалось, он врал. У него голос был странный. Это из-за телефона?

«Это из-за Хельги», — подумала Саара, но вслух ответила совсем другое:

— Наверняка. Вы ведь никогда раньше не говорили по телефону?

— Нет… Но теперь будем! Каждый день!

Саара потрепала девочку по голове и сунула в руки тарелку с печеньем, отправив в спальню. А сама, краснея от негодования, бросилась в зал с твердым намерением скинуть Джонатана с постели, чтобы он проснулся, и выяснить, какого черта Куда отдали матери, а не ей. Тем более в такой ситуации!.. Но Джонатан не проснулся даже тогда, когда с него содрали одеяло и им же ударили. И Саара просто села рядом, пряча лицо в ладонях. Сначала он позволил Ивэй найти ее и забрать в Юсту, теперь еще и Куда оставил Хельге.

— Что же ты, дурак, наделал…

— Няня? — Нина бесшумно прошла в комнату и, оперевшись руками о колени Саары, спросила: — Вот у Куда есть мама. Папа, похоже, умер… А у меня где родители? Настоящие? — больше она ничего не смогла спросить — Саара так неаккуратно обняла девочку, что зажала ей рот. И Нина поняла, что на этот вопрос она никогда и ни от кого не получит ответа. Потому что у нее никогда не было и не будет настоящих родителей.

* * *

— Привет, — девочка заулыбалась и поднесла ладошку ко рту, закрывая нижнюю часть трубки. — Эй, ты меня слышишь?

— Привет, привет, — мальчик перевернулся на другой бок и зажал телефон между щекой и подушкой, чтобы мать не заметила, что он с кем-то говорит.

— А почему шепотом? — девочка тоже перешла на шепот и зачем-то сжалась в комочек.

— Так надо, — в голосе мальчика сквозила улыбка, немного шальная и заговорщическая. — Что тебе сегодня рассказать?

— Не знаю. Что хочешь. От нас вот сегодня папа уехал. Он долго спал, так долго, как никогда не спал, представляешь? Весь день и всю ночь!

— Не может быть!

— Может, — девочка пожала плечами и замолчала, не зная, что сказать.

— А что еще? — подбодрил ее собеседник.

— Я вот сегодня слушала сказку. Называется «Волшебник из страны Оз».

— Какая страна?

— Оз! Ой… — девочка начала смеяться, понимая, что если она продолжит говорить шепотом, ничего не станет понятнее. Поэтому она тихо, совсем чуть-чуть произнесла название голосом. Медленно, по слогам: — «Волшебник из страны О-о-о-з-з».

— Понял, понял, — усмехнулся мальчик. — А о чем она? Расскажи мне.

— Я не умею. Обычно ты мне рассказываешь все.

— А ты попробуй, — подбодрил мальчик и лег поудобней. — Давай, я слушаю.

И девочка начала рассказывать мальчику сказку. Путаясь, запинаясь, забывая имена и постоянно смеясь, и мальчик не смог не заразиться ее хорошим настроением. Ее голос успокаивал его, лечил душевные раны. А девочке казалось, что вот он, сидит рядом и внимательно вслушивается в ее слова и грызет то макушку куклы, то акулий зуб. И она даже забылась, неожиданно в середине рассказа бросив:

— Сломаешь же. Не грызи его, а то папа больше ничего тебе не подарит, — она услышала, как мальчик ойкнул. Потом донесся шорох ткани и его пыхтение, и вот он почти прокричал ей в ухо:

— Как ты узнала?!

— Ой… — девочка поняла, что мальчик далеко от нее. — Я не знаю… Но почему-то мне подумалось… — мальчик молчал. Девочка тоже — они оба просто слушали дыхание друг друга.

Они оба думали, что им вдвоем хорошо. И те несколько месяцев, что они провели вместе, играя в брата и сестру, были самыми теплыми. Замечательными. Теперь же, когда они порознь и их разделяют тысячи километров, а может быть, даже больше, они все равно могли быть рядом. Пусть так, всего несколько минут в день за телефонными разговорами…

— Давай когда-нибудь снова вернемся на море? — тихо спросил мальчик. — И все будет как раньше.

— Давай, — согласилась девочка и закрыла глаза, вспоминая. Мальчик тоже вспоминал. И шум прибоя, и соленый воздух с запахом жары. Старый прибрежный домик, продуваемый всеми ветрами — теплыми, нежными. Мягкий песок под ногами и склизкие медузы после шторма, цветные затертые коврики на кухне и в коридорчике, невысокий порог и шляпы на вешалках. Оглушительно тикающие часы и кричащие в небе чайки.

Они вспоминали все это, вновь и вновь рассказывая друг другу, и мечтали, что когда-нибудь вернутся туда. Когда-нибудь, когда им не нужно будет прятаться.

Запись пятая. Четвертое июня. Большое путешествие

Луч солнца скользнул прямо по лицу спящего мальчика, и тот поморщился и попытался открыть глаза. Оз не понял, что происходит, но, уловив краем сознания знакомый интерьер с голубоватой подсветкой над столом, подумал, что, должно быть, еще рано. Ему совсем не хотелось вставать. Ноги и руки ощущались непомерно тяжелыми, почти чужими, а голова — огромной. Это было словно и не его тело, но оно идеально удобно расположилось в ворохе теплых одеял, и Оз снова задремал, улетая куда-то прочь из клетки собственного существа.

— Вставай, — раздался уже привычный бесцветный зов Четвертой: она приходила к ним со Смотрителем по утрам ровно в восемь, будила и снова куда-то уходила, но мальчик не отреагировал, предпочтя сделать вид, что все еще спит крепким сном. Обычно это давало ему минуту-другую, потом Четвертая начинала монотонно действовать на нервы. Оз крепче ухватился за одеяло, натягивая его до ушей и готовясь к ежеутренней пытке.

Эмма провела рукой по щеке Оза, и мальчик смешно скорчился, переворачиваясь на другой бок. Но Эмма не начала требовать проснуться: вдруг хихикнула и весело, с какой-то нежностью в голосе бросила: «Эх ты, сурок». Оз замер и перестал дышать. А потом медленно, как в страшном сне, сел на постели и повернул голову, уставившись на дроида. Он открыл рот, но не смог выдавить ни звука. В голове вдруг зазвенело.

— Третья?.. — он смотрел на стальное лицо Эммы, на котором почему-то не было привычной обшивки, огромными глазами и ничего не понимал. Третья же на ремонте… Но вот она стоит перед ним и явно не знает, что делать. Волнуется. Оз попытался оглядеться, но Эмма вдруг резво загородила обзор, спрашивая какую-то чушь. У мальчика звенело в ушах, и он ничего не слышал, кроме навязчивого шума и собственного пульса. Оз сразу заметил, что он не в своей Комнате — эта была раза в три меньше, — хоть окружение совсем не бросалось в глаза. Видимо, дроиды перенесли сюда важные для него предметы, и это отвлекло внимание. Но лишь на мгновение.

— Эмма… — слабо позвал он, отодвигая Третью и поднимаясь на ватные ноги, но та вернулась на место и попыталась усадить Оза обратно на постель.

— Завтрак еще не готов, не вставай, а то будешь выть, что…

— Эмма! — вдруг заорал Оз, отчего она мгновенно подняла руки и чуть отъехала назад. Этого хватило, чтобы мальчик сорвался и подскочил к окну. Он замер и, вцепившись в занавеску, но так и не отдергивая ее, сипло спросил:

— Мы ведь уже не в Городе, верно? — Оз повернулся к дроиду, лицо которого теперь было до жути похоже на лицо бездушной Четвертой. Третья про себя пожалела, что не может отключиться самостоятельно — Смотритель специально убрал эту функцию.

— Мы уже почти в тысяче километров от Города… — призналась она, не выдерживая взгляда мальчика, и Оз побледнел. Потом, все так же глядя на Эмму, отдернул, наконец, занавеску, которая уже трещала от натяжения.

Снаружи было совсем не то, что он привык видеть с самого детства. Не заброшенные дома, с каждым годом выглядящие все более уныло, зарастающие мхом и грязью, покрываемые лесами на крышах. Не кривые тонкие деревья, стыдливо укрывающие собственными листьями и корнями растрескавшийся асфальт, по которому никто не ездил почти полтора века. Не сиреневое небо под куполом, такое близкое и родное, с чистым серебряным солнцем, плывущим по пластику городской «крышки». Не белый забор некогда кипящего жизнью лабораторного городка, в котором жил он сам, Смотритель и пять Эмм. Не его Город…

Оз, затаив дыхание, смотрел на мир, раскинувшийся перед его глазами, отделенный от него всего лишь тонкими слоями стекла. Он помнил по фильмам, что небо на самом деле голубого цвета, а не сиреневого — там, в Городе, его цвет искажался куполом. А здесь небо было бесцветным, отдаленно серым и с грязными лентами совсем не белых облаков. Оз не мог найти края этого неба, не мог даже представить, как можно дотянуться хотя бы до туч. Ужасно высоко. Слишком далеко, будто бы не в этом мире вовсе. Оз знал, что можно бесконечно долго вглядываться за горизонт, напрягать зрение до рези в глазах и все равно ничего не разглядеть. Но он пытался и щурился, различая легкую рябь раскаленного воздуха на границе с дорогой. Он пытался найти что-то знакомое, хотя бы след Города, но не находил. Даже краешка купола. Даже намека на то, что его дом, место, в котором он родился и вырос, все еще есть. Оз смотрел, забыв, как дышать, едва не грохнувшись в обморок от удушья. Эмма похлопала его по плечу, немного возвращая на землю, позволяя прийти в себя и сделать вдох. Прерывистый, неглубокий, чтобы потом снова выдохнуть.

И оказаться раздавленным. Утонуть и потерять себя под тяжестью огромного, неимоверно большого мира, где он, Оз, занимает ничтожно мало места и смысла. Где он не сможет ничего изменить. Небо слишком высоко, недосягаемо и огромно. Дорога, по которой ехал трейлер, едва заметна. Степь с едва виднеющимся пролеском — дикие и страшные, словно где-то там, между деревьев, удивительно прямых и наверняка толстых, затаился какой-то ужасный дикий зверь, ненавидящий людей так, как только может ненавидеть живое существо. Возможно, он даже ближе — залег в высокой траве, которая здесь — всего лишь в начале июня! — казалось, уже выше Оза. Он смотрел на мир, который оставили люди, который оставил людей. И этот мир показался ему невероятно уродливым. Испорченным. Неправильным.

— Как же так?.. — Оз плакал, не скрывая слез, даже не замечая этого. — Почему?! — он с трудом оторвал взгляд от окна и бившего в глаза света непривычно желтого солнца и повернулся к Эмме. А она не смотрела на него. Не могла ответить на этот удивительно всеобъемлющий вопрос о Смотрителе, о причинах, путешествии, транквилизаторе, мире снаружи. Эмма просто не представляла, что сказать, поэтому, вложив в голос как можно больше смирения, прошептала:

— Я не знаю.

— Лжешь! Говори, Эмма, почему Смотритель вышвырнул меня без прощания?

И дроид, почувствовав, как Оз использует Команду, опустила глаза.

— Он так решил сразу после смерти Юко, — начала Третья, и Оз сглотнул, боясь услышать продолжение, но в то же время понимая, что услышать просто необходимо. Ему было больно настолько, что голос дроида доносился сквозь звон в ушах и шум собственного пульса. Но он услышал: — Наверное, просто боится прощаться. Как и ты. Боится, что передумает и не сможет тебя отпустить. Или что ты передумаешь. Не-люди поверили тебе, и Смотритель не мог тебе позволить сдаться. А ты, казалось, был к тому готов, — Третья замолчала и вдруг уставилась на Оза: — Теперь ты просто не можешь вернуться. На это Смотритель и рассчитывал.

И Оз, наконец, вдохнул. Опустился на корточки, зажав уши коленями, обнял себя за плечи и завыл так, что Эмма не выдержала и отключила модуль, вернувшись в исходное положение. Заряд ее батареи за эти несколько минут потерял больше, чем она обычно тратит за день. Даже с усиленным аккумулятором, висящим на спине стальным рюкзаком. Даже с минимальной комплектацией.

Эмма-01, все это время слушавшая разговор и наблюдавшая через сотню камер, завела двигатель трейлера, и по полу импровизированной комнаты прошла легкая вибрация. Эмма-05, также видевшая и слышавшая все, отправила Смотрителю сообщение, на минуту отключившись от других Эмм. Чтобы те не знали. Чтобы ни за что не узнал Оз.

«Первая засекла сильное потрясение на грани критического: Оз активировал команду на Третьей. Она все рассказала».

* * *

Эмма-02, сменив Третью, отправившуюся на зарядку, заехала в комнату Оза, но тот не обратил на нее никакого внимания даже после бодрого приветствия. Она сразу отметила завешенное изрезанным свитером и полотенцем для рук окно. Оз не хотел видеть то, что снаружи. Оз все еще тешил себя иллюзиями, что он в Городе, в своем родном мирке, и отказывался поддерживать разговор о путешествии в принципе. Уже четвертый день.

— Это, между прочим, было твоим решением, — без обиняков выдала Вторая, не выдержав и сложив руки на груди. — Я не буду играть в сердобольную Третью, которая тщательно подбирает слова и боится сболтнуть хоть немного лишнего. Тонкая душевная организация? Да ты просто трус, парень! Что, напугал Большой Мир? Или что? На Смотрителя обиделся?

— Отстань, — простонал Оз и отвернулся от дроида, пряча опухшие от слез глаза и измазанный соплями платок. — Только твоего нытья мне не хватает.

— Это я-то ною? Следи за языком!

— Иначе что? — со злой усмешкой обернулся паренек, уставившись прямо в глаза дроида и позволяя считывать данные со всех его датчиков до мельчайших деталей — скрывать нечего. — Будешь пилить меня, пока не получишь нужный ответ, а, Мозгодробилка?

Оз давно так не называл Вторую. Когда-то он поклялся ей больше так не говорить. Она обиделась.

— Ну, знаешь… — Эмма не договорила и, развернувшись, выехала из комнаты с твердым намерением просто отдать свою батарею Третьей и самой встать на зарядку. С нее хватило минуты разговора с Озом.

Она обратила внимание на то, что паренек бесшумно последовал за ней, но не остановила его, не окликнула — Первая все равно не даст покинуть трейлер. А больше ему ничего и не грозит. Оз поспешил этим воспользоваться и, как только оказался за дверью места, которое успел возненавидеть, перевел дух. Он подумал, что, наверное, стоит поговорить с Третьей. Только она может его понять. Она и никто больше из Эмм. Еще ему просто необходимо хоть как-то связаться со Смотрителем и узнать, что вообще творится в голове старика.

— Хотя нет, не буду даже пытаться. К черту… — пробормотал мальчик и вздрогнул, услышав со всех сторон металлический голос:

— Это ты о нас?

— Пятая?..

— Мимо. Первая. А теперь будь добр, вернись в свой отсек, — велела Эмма-01, голос которой доносился отовсюду. Оз не сразу понял, что просто-напросто по всему трейлеру расставлены динамики. — Сейчас пойдут кочки, упадешь и отобьешь свой драгоценный зад, который прятал в норе аж четыре дня.

— Да вы сговорились все, что ли?! — закричал Оз, ударяя кулаком в стену. — Хватит уже! Что на тебя нашло, Первая?

— Ничего, — холодно ответила Эмма и выдержала паузу, прежде чем продолжить: — Просто я разочарована. Ты ведешь себя как избалованный ребенок. Когда начнешь думать головой, тогда и поговорим. А теперь марш назад, не то останешься без ужина.

— Как страшно, — скривился Оз и начал наощупь пробираться вперед, крепко держась за стены, — его мотало во все стороны. Видимо, Эмма не пошутила насчет кочек. Ответа не последовало, хотя мальчику показалось, что он услышал злой смешок. Больно ударившись плечом, Оз зашипел и огляделся — здесь явно мало места. Коридорчик, вроде бы короткий, но непроходимый, был настолько узким, что даже дроиды на своих платформах здесь проехали бы едва-едва. Но наверняка трейлер был заточен под них.

— Эй, Первая, — позвал он, глядя в потолок. — А насколько этот трейлер большой?

Эмма долго не отвечала, и мальчик уже было действительно собрался назад, как услышал вздох:

— Не очень-то и большой. По размерам как обычная фура. Хотя…

— Я знаю, что такое фура, — перебил ее Оз. — И знаю, какого она размера. Но тогда почему моя комната такая маленькая? — он ухватился за какой-то выступ на стене и буквально на нем подтянулся. Равновесие держать было сложно. Оз ни разу не передвигался на чем-либо, кроме собственных ног и лифта.

— Потому что ты недальновидный болван. Спроси кого-нибудь из ходячих, они проведут экскурсию и покажут, сколько всего нужно держать тут, кроме тебя.

— А ты что? Неходячая теперь? — удивился мальчик и, ухватившись за стену снова, отдернул руку — панель вдруг отъехала. Оз оказался в кабине и своими глазами увидел ответы на все вопросы, роящиеся в голове.

Огромное лобовое стекло открывало картину, еще более жуткую и унылую, чем мелкое окошко в его отсеке. Здесь было шумно, тесно и неудобно — видно, что Озу тут делать нечего. Но взгляд мальчика зацепился за пустое кресло, и он поспешил приземлиться, чтобы не упасть на очередном вираже. Эмму-01 он так и не увидел.

— Не крути головой. Я везде. Смотри в экран. Да, сюда. Представь, что это я. Надень наушники — тут нет звукоизоляции.

— Закрой, пожалуйста, окна, — перебил ее мальчик, не двигаясь с места. — Они закрываются?

— Нет, — отрезала Эмма, и Оз отвернулся, стараясь не смотреть наружу.

Дорога, по которой ехала Первая, была занесенной землей и заросшей, но различимой. Она тянулась тонкой лентой старого асфальта куда-то далеко-далеко, была изломана, изрезана и разбита на куски трещинами, которые были настолько широкими, что колеса трейлера едва проходили их, а сам трейлер трясся, будто грозясь развалиться.

Первая больше ничего не говорила, и Оз, так и не заставив себя посмотреть наружу, ушел. Стена за его спиной вновь вернулась на место. Как только он добрался до комнаты и устало опустился прямо на пол возле кровати, вытянув ноги, у двери послышался голос:

— Выглядит так, как будто там была бомбежка, верно? Тебя именно это пугает?

Оз, обернувшись, различил на стальном плече Эммы номер. Пятая? Чего она-то тут забыла?

— Ты что, следила за мной?

— От самой кабины, — кивнул дроид и, приблизившись, вдруг начал щелкать затворами платформы. — Помоги мне спуститься. Не думаю, что тебя впечатлит мой самостоятельный кульбит.

Оз непонимающе скорчился, и Пятая, сокрушенно уронив голову, оперлась руками о края платформы и приподнялась, выразительно покачнувшись. Мальчик, вскочив с места, спустил располовинившуюся в районе пояса Эмму на пол, чтобы она не рухнула и не повредила пол и себя.

— Не знал, что вы так умеете… — растерянно пробормотал мальчик, и Пятая рассмеялась. Ее стальные веки двинулись, прикрывая глаза, и Оз понял, что впервые видит, как они двигаются в принципе. До этого ему приходилось наблюдать только за мимикой Эмм в обшивке, а там веки были силиконовыми.

— Только я умею. Отличный способ усмирить Смотрителя, знаешь ли, — просто залезу на стол, и он ничего не сможет сделать. От Четвертой мало толку, когда Смотритель начинает капризничать, вот мне и пришлось придумать способ сделать так, чтобы меня никто с места не смог сдвинуть, — беззаботно поведала Пятая, словно даже хвастаясь. Оз усмехнулся. Снова повисла неловкая тишина, на которую дроид, казалось, вообще не обращал внимания.

— А теперь, я так понимаю, ты пришла поговорить? — осторожно поинтересовался мальчик, когда Эмма, наконец, устроилась рядом с его кроватью.

— У тебя же куча вопросов, — она похлопала рядом с собой, приглашая присесть. — Но ты пойми: как бы ты ни спрашивал, они не скажут то, что ты хочешь услышать. Они просто не знают, а я знаю. У нас все-таки не совсем общая память. Есть отдельные блоки… Кстати, я попросила Первую отключиться от комнаты. Никто не узнает о нашем с тобой разговоре. Я могу сохранить данные в персональный блок, если хочешь.

Эмма замолчала и уставилась на окошко. Оз, проследив за ее взглядом, напрягся и сжал кулаки, но тут же почувствовал на пальцах прикосновение металла. Но Эмма даже не повернула голову в его сторону.

— Не-люди не любят тебя именно поэтому. Они чувствовали, что ты никогда не примешь их мир. Все переживали этот медленный апокалипсис, на который ты даже смотреть не хочешь. Вот ты боишься выглянуть наружу, а они были вынуждены наблюдать, потому что не могли просто зашторить окна и сделать вид, что забыли. Они жили там. Это их дом, Оз. А ты, единственная надежда, его не принимаешь. Причем так демонстративно.

— И что? Я хочу домой. Разве это много?

— Но ты взял за эту надежду ответственность, — голос Пятой стал жестким. — Там, на похоронах Юко. Имей совесть. Ты не можешь вернуться.

Оз застонал и закрыл лицо руками. Эмма не сводила с него взгляда.

— Все не так… Я не это имел в виду тогда. Я думал, что это… не так, — Оз повторился и развел руками, не зная, как объяснить свои чувства. — Да, у меня есть мечта, но — посмотри сама! — это не она вовсе! А вы… — он вдруг уставился на Пятую, которая все так же смотрела ему в глаза. — Вы этой мечтой воспользовались…

Оз соскочил и вцепился в волосы, начиная нервно хохотать. Он все понял: все это было спланировано заранее, а он лишь попался в ловушку и теперь почему-то должен играть в героя, который спасет человечество. Только вот оно этому герою даром не сдалось. Его просто заставили это делать, так изощренно приведя за ручку к якобы своему решению.

Остановило его только щелканье затворов — Эмма самостоятельно умудрилась взобраться на платформу и теперь молча приводила себя в порядок. Потом, подъехав к замершему Озу вплотную, с размаху ударила его по лицу. Мальчик, коротко вскрикнув, рухнул на пол, хватаясь за скулу.

— Знаешь, мы не выбирали стать Эммами и обрести свое сознание, не выбирали стать тебе няньками или лаборантами, дроидом в поле, как когда-то Вторая, или руководителем строительства Города, как Первая. Дело даже не в нашей программе, Оз. Хотя ее мы тоже не выбирали. И Смотритель не выбирал, кем и когда ему родиться. Со сколькими конечностями и каким ДНК. Даже мечту свою не он придумал. Однако идет к ней уже больше века. Сто с лишним лет, Оз. Он уже проводил всех своих друзей, близких, родных — давным-давно. А теперь, когда у него остался только ты, единственный, кому он может передать свою мечту, только ты, который добровольно эту мечту выбрал, сам, черт тебя подери!.. — Пятая осеклась и отвернулась. Оз во все глаза смотрел на нее. — Не смей говорить, что тобой помыкали. Это твое и только твое решение — никто из нас не дергал за ниточки и за ручку тебя к этому не подводил. Тебя берегут, как ничто до этого не берегли. Тебе дают свободу выбора — самая непозволительная роскошь в этом мире! И ты выбрал этот путь. Тебе доверились остатки цивилизации — ты сам убедил их в том, что сможешь, выдержишь. А тут вдруг заявляешь, что нет, это вовсе не то, чего ты хотел, не так себе это представлял, видите ли, небо не такое и мир слишком большой… — в голосе дроида на мгновение промелькнуло презрение.

Снаружи послышался лязг металла, и Оз только сейчас понял, что вибрации больше нет. Трейлер стоит на месте.

— Первая собирается поставить солнечные батареи. Быстро же она разрядилась… Разговор закончен. Мне нужно помочь. Заодно обсудим маршрут обратно.

— Нет, Эмма, постой, послушай!.. — но Эмма, ловко объехав Оза, вылетела из комнаты. Мальчик остался один и вдруг понял: он за четыре дня путешествия вывел из себя четыре дроида. Четыре разные личности…

Весь вечер Оз так и не сдвинулся с места. Ночью переполз на кровать, подтянув под себя ноги — стало холодно. Он думал обо всем, что произошло. О событиях последнего полугода, о Смотрителе, который лишь единожды рассказал ему мечту всей своей жизни — и не свою вовсе?.. А ведь Эмма права: Смотритель попросил о помощи. Всего лишь о помощи, а мечту Оз выбрал сам. Он вспомнил глаза не-людей на похоронах Юко, бледность и раздражительность Смотрителя. Предвидел ли старик, что Оз поведет себя так? Знал ли он, что мальчишка еще не готов к ответственности? Что он и не понял вовсе, какую взял на себя ответственность?

Конечно, знал. И все равно отпустил — даже отправил силой, не позволив передумать. Хотя ведь сам изначально был против этой идеи. А теперь Оз вернется с пустыми руками и позором. Ему придется посмотреть в глаза не-людей. В глаза старику он не сможет посмотреть.

— Простите… — пролепетал Оз, пряча лицо в ладонях и стараясь не разреветься. — Простите меня… Простите…

Он шептал это еще долго, не понимая, не осознавая, что просьбы уже давно перешли в молитвы. И вот когда шепот, наконец, охрип настолько, что Оз замолчал, мальчик почувствовал: он не один в темной комнате.

— Эмма? — сипло спросил он, вытягивая руку вперед и натыкаясь на металл рук няньки.

— Ну и дубина же ты, — ворчливый голос Второй и характерный вздох Третьей заглушили едва слышный всхлип. — Хватит извиняться. Все давно уже поняли, что ты раскаялся и все такое, — Эмма-02 похлопала Оза по плечу, подбадривая, и мальчик закашлялся. Третья протянула стакан воды.

— Давай успокаивайся. Три минуты осталось. Три двадцать, — сказала она, подъезжая к завешенному тряпками окошку. — Иди сюда, Оз.

Он поднялся и, не без помощи Второй доковыляв до окна, где ему торжественно вручили ножницы с недвусмысленным намеком, срезал занавески. Снаружи светало, и небо, казавшееся еще четыре дня назад грязным и далеким, было совсем другим. Совсем как в Городе. Пятая, нарезавшая круги снаружи, обернулась на сигнал от Первой и подняла вверх две таблички, чтобы Оз мог прочесть написанное:

Я признаю себя идиотом и готов ехать дальше.

Я не признаю себя идиотом и возвращаюсь.

Потом развела руки в стороны, и мальчик, сипло усмехнувшись, поднял левую ладонь, указывая на одну из табличек. Право выбора? Эмма, еще раз ткнув пальцем в эпитет, явно обращенный Озу, отъехала от окна. Третья со Второй торжественно начали обратный отсчет секунд. Первая включила какую-то мелодию.

Оз прищурился, но так и не закрыл глаза, когда его ослепил край восходящего солнца. Холодное синее небо, светлеющее и теплеющее на востоке, взорвалось огненно-красными всполохами лучей, которые, пронзая редкие облака, остывали под их дождем и рассеивались сиреневой дымкой где-то высоко-высоко. Поднималось яркое, пронзительно белое и огромное солнце, обнажив золотистый туман, стелющийся по холмам и путающийся в изумруде далеких лесов. Погасли, уснув, последние звезды, проснулось сонное небо, облаками обнимающее светило, умеряя его жар. Земля, казавшаяся черной полосой, налилась зеленым, покрылась свежей молодой травой и мощными, величественными лесами, прячущими в своих недрах остатки тумана бессонную звезду, которая приветливо мигала солнцу, будто здороваясь с ним. Капли росы на стекле трейлера и плечах Пятой блестели на свету, похожие на хрусталь.

Эмма-05, отъехав чуть назад, развела руки и оглушительно обрушила ладони друг на друга так, что даже сквозь стекло Оз услышал хлопок. Музыка, льющаяся где-то на краю сознания, переплетающаяся с лучами, которые прорезали стерильный воздух комнаты, ударила в уши. Трейлер дернулся, и все капли, осевшие на окне, разом дрогнули, отбрасывая блики.

И в уши мальчика, впервые в жизни встретившего настоящий рассвет Большого Мира, ударили четыре таких похожих, но разных голоса:

— С днем рожденья, Оз!..

Интермедия. Разные (не)люди

Спустя три месяца пребывания в Юсте Ивэй смогла выйти на связь с мужем. Ее звонок застал Джонатана за работой, и мужчина, бросив все, помчался в комнату отдыха. Ивэй, уже отчаявшаяся услышать его голос спустя девять гудков, не смогла сдержать слез, когда он почти гаркнул в трубку:

— Алло?!

Джонатан не на шутку испугался. А Ивэй, справившись с нахлынувшим плачем, прошептала совсем не то, что собиралась изначально:

— Забери меня отсюда, Джо…

В Юсте знали: Ивэй Феррет ни за что добровольно не вернется, и просто ждали, пока она сделает глупость. И она ее сделала: заключила с ними сделку. Препараты и документы в обмен на свободу. Огромная корпорация вновь заполучила необходимый инструмент: разум и знания Ивэй. Но на этот раз она стала простым рабочим без права голоса, звонка и выезда. Ее просто заперли. Использовали, чтобы ставить бесчеловечные опыты на чужих детях. Но они не добрались до Куда и Нины. За это женщина благодарила небеса, когда видела слезы и слышала крики маленьких не-людей, которые боялись, ненавидели ее и умоляли отпустить домой.

— Я не выдержу, Джо, я вижу в каждом из них Нину и Куда! — плакала Ивэй в трубку, когда «за примерное поведение и успехи в работе» ей позволили несколько минут разговора с мужем. — Не будь этих двоих, я ни за что не попала бы сюда снова… Я ненавижу их, но не могу не любить и позволить вернуться в Юсту… Скажи, они в порядке?

— Да. Они в полном порядке. Я говорю с ними каждый вечер.

— Я рада. Честно. Даже несмотря на эту странную ненависть рада, понимаешь?

И Джонатан понял. Они говорили совсем немного, всего несколько минут, как потом кто-то третий, видимо, наблюдатель, вырвал трубку из рук Ивэй и, грубо попрощавшись с Джонатаном, сбросил звонок. Мужчина даже не успел ничего сделать. А номер, с которого ему звонили, оказался несуществующим уже спустя несколько минут. И никто ничего не мог сделать. Оставалось только покорно ждать следующей возможности связаться. Юста была сильнее их. Огромная корпорация уже давно не подчинялась никаким законам.

В этот вечер Джонатан думал о том, как помочь Ивэй и понадежней укрыть Куда с Ниной. Он гадал, придут за ним или нет. А потом, опомнившись, добрался до ближайшей телефонной будки и набрал номер Хельги. Чудом успел вовремя.

Женщина, как обычно, была совсем не рада его слышать, зато Куд, казалось, был в приподнятом настроении. Они проговорили всего десять минут, и за это время Джонатан успел донести до Хельги, что случилось с Ивэй, чего стоит опасаться и насколько нужно быть осторожной. Женщина поняла всю серьезность ситуации и не стала спорить. Кажется, три месяца регулярного приема лекарств вернули в норму ее разум. Джонатан почти успокоился, прогнал непонятное чувство тревоги, но, стоило ему сделать второй звонок, как оно вернулось. Саара не ответила. И второй раз, и третий тоже. Джонатан начал волноваться и пошел на риск: набрал смс на мобильный няни. Это было рискованно, но ведь Юсте нет дела до детей, верно?..

Успокоив себя этим, мужчина отослал письмо и уже через минуту получил ответ. И расслабленно выдохнул: все в полном порядке. Но странное чувство, что вот-вот случится что-то страшное, его все никак больше не покидало. И это вовсе не было связано с усталостью и моральным истощением.

* * *

Куд потерся лицом о плечо, но глаза все равно продолжило щипать, о чем мальчик поспешил сообщить матери. В ответ раздалась приглушенная ругань, а уже через мгновение на голову Куда обрушилась прохладная вода. Он умудрился опрокинуть на себя муку, да еще и извозиться в ней так, что простым отряхиванием не отделаться, и Хельга сильно разозлилась.

— Несносный ребенок, — ворчала она, вымывая из волос мальчика белые комья. — Безмозглое ты создание, кто тебя вообще придумал…

Куд уже не вслушивался в это. За три месяца он привык и к постоянным оскорблениям, и к перепадам настроения матери. И к тому, что она почти каждый день после работы пьет странные лекарства и вино, а по выходным — виски. Куд заметил, что, осушив стакан виски, который пах странно и неприятно, мама становилась ужасно доброй. Мальчик даже поверил было, что алкоголь — это здорово, пока Джонатан в один прекрасный день не устроил ему и Хельге разнос по телефону. С тех пор женщина уже неделю была кристально трезвой. Оттого и злой.

— Сущее наказание! А ну повернись задом!.. Черт подери, я из-за тебя вся в пене! Подвинься!

Хельга, совсем разозлившись, стянула с себя свитер и штаны и залезла к сыну. Куд рассматривал ее тело с искренним интересом. Она впервые разделась перед собственным ребенком.

— А у папы-Джо и папы-Тимма было по-другому, — он ткнул культей ей в грудь, и женщина отпрянула. Посмотрела на Куда, как на сумасшедшего. Потом вспомнила Ивэй — тощую, бесформенную. И Саару — подтянутую, но квадратную. И рассмеялась.

— Конечно, по-другому! Они же мужчины. А я женщина, — объяснила она, вдруг развеселившись. — А ты у меня ни то, ни другое! Ни рыба, ни мясо, полуфабрикат бракованный! — Хельга потрепала Куда по мокрым волосам, еще больше их запутав, и быстро ополоснулась от пены, опрокинув на себя последнюю воду. — А что, мама-Ивэй никогда с вами не купалась?

— Нет. Она всегда одна купалась. Даже папу-Джо не пускала.

— Узнаю эту недотрогу, — фыркнула Хельга и завернула Куда в халат. — А теперь бегом в постель! Давай, давай! Холодно дома!

И они наперегонки понеслись по холодному полу. Куд — радостно вереща, а Хельга — приглушенно ругаясь. Когда женщине удалось утихомирить ребенка и укутать его в одеяло, она долго рылась в шкафах в поисках учебника по анатомии. И, найдя нужную книжку, вернулась к Куду.

— Вот, гляди, что у меня есть. Еще с детства… — голос у Хельги стал мягким, а сама женщина — расслабленной. Она ностальгировала по молодости и любимому — до сих пор — делу. А Куд внимательно ее слушал и вглядывался в картинки. Он мало что понимал, но чувствовал: то, о чем говорит мама, ужасно интересно.

Он задумчиво провел по странице, на которой были нарисованы мужчина и женщина, и Хельга замолчала, уловив такую взрослую и осмысленную задумчивость ребенка.

— Получается, Нина настолько же мальчик, насколько я, а я — такая же девочка, как и она? Тогда почему я мальчик, а она девочка?

И Хельга, вздохнув и сильнее укутавшись в одеяло, придвинула Куда к себе. Она долго рассказывала, чем отличаются люди от не-людей, максимально доступным ребенку языком, но этого, казалось, совсем не требовалось. За те два недолгих месяца, которые Куд провел с Ниной и Ивэй, он успел привыкнуть к непонятным словам о генах, гендерной непринадлежности и прочем. Он слушал мать внимательно, вспоминая свое тело, Нины, Хельги, Тимма и Джонатана. Он думал о том, что было бы здорово узнать обо всем этом побольше. И найти способ стать настоящим человеком. Неважно, мальчиком или девочкой. Он хотел поговорить об этом с Ниной, поделиться с ней, что нашел что-то интересное, но Саара почему-то не отвечала. Куд набрал номер еще раз, но вновь не смог связаться. Потом еще раз и еще… Он пообещал себе не бояться. Не беспокоиться и тем более не пугаться. С Ниной все в порядке. В порядке ведь?..

Попробовав «подключиться» к девочке, как он делал это в доме Ивэй, Куд наткнулся только на пустоту внутри себя. И испугался. По-настоящему, до слез. Мальчик даже не заметил, что мама его обнимает — впервые так искренне — и успокаивает. Впервые так мягко.

— Все хорошо, милый. Все хорошо. Позвонишь завтра. И она ответит. Обязательно ответит, я тебе обещаю, — шептала Хельга, глядя на мокрый снег за окном. Погода как никогда подходила холоду их дома. Их сердцам тоже недоставало тепла.

* * *

Саара, чтобы не сойти с ума от беспокойства и не зачахнуть окончательно, будучи запертой в доме, в котором прожила с любимым мужчиной больше тридцати лет, устроилась на работу в местную школу, где еще учились обычные дети-люди. Где с каждым годом их будет все меньше и меньше. Она уходила, когда Нина еще спала, а приходила вскоре после того, как девочка просыпалась. Женщину вполне устраивал такой расклад вещей, и она даже начала расцветать. Джонатана, который по телефону начал отмечать бодрый голос няни, тоже все устраивало. Он, как и обещал, звонил каждый вечер и говорил ровно по десять минут. Сначала с Саарой и Ниной, потом с Хельгой и Кудом, или наоборот. Нина уже привыкла: вечером, если она еще не говорила с Кудом, как только раздастся телефонный звонок от папы, можно засекать ровно двадцать две минуты. Потом звонит Куд, и девочка радостно несется к нему, чтобы рассказать, что сегодня снова было как обычно, что она скучает еще больше, чем вчера, морковка все еще противная, а капусту Нина уже почти любит. Чтобы послушать очередную историю Куда о матери, фильмах, книжках и других вещах, которые так похожи и так непохожи на жизнь самой Нины.

Но сегодня Куд почему-то не позвонил, и девочка начала волноваться. Она пыталась дозвониться до Хельги сама, но телефон почему-то не работал, и Нина уже начала было плакать, как Саара, опомнившись, сказала ей, что именно сегодня они остались без средства связи. Даже показала взволнованное сообщение от Джонатана и пообещала, что завтра же обязательно сходит и заплатит за телефон. Чтобы Нина смогла поговорить с Кудом и Джонатаном. Чтобы отвлечь девочку от грустных и тревожных мыслей, Саара решила позаниматься с ней и вечером: женщина учила девочку музыке на старом-старом пианино, спрятанном в спальне.

Нина наткнулась на это пианино совсем недавно — просто бродила по небольшой квартире, как обычно, в поисках чего-нибудь интересного, пока ждала няню. Намаявшись со скуки и по сотому кругу перечитав азбуку слепых, Нина решила разнообразить будни и отправилась штурмовать спальню Саары — самое интересное место в доме. Здесь были разные запахи — так много, что девочка не могла разобрать их. Здесь лились разные звуки — у няни была привычка оставлять радио включенным. А приемник иногда давал перебои, подключаясь сразу к нескольким станциям, отчего барахлили все и разом. Здесь было много предметов: статуэтки, книги, журналы, какие-то листы, сложенные в стопку. Но больше всего Нине понравилась скатерть на узком столике, который почему-то был немного под наклоном. Когда девочка попыталась подойти поближе, она случайно пнула этот самый стол. И изнутри послышался приятный мягкий гул. Так Нина нашла пианино. Так и начались ее занятия с Саарой.

Девочка сразу «заболела» музыкой. Она, полностью отдавшись миру звуков, занималась бы сутками, позволяй ей это няня, но Саара, когда уходила на работу, запирала спальню на ключ, чтобы у Нины не было соблазна побренчать в ее отсутствие. Это расстраивало девочку, но она нашла другой способ: слушала. Надев наушники и усевшись с магнитофоном на коленках, включала одну мелодию за другой и слушала, запоминая и представляя перед глазами лестницу. Вот она прыгает через две ступеньки вверх, потом сбегает вниз и, добравшись почти до конца, делает большой шаг сразу через четыре. Это весело и так увлекательно! Нина стучала пальцами в такт и иногда «прыгала» вперед-назад, махая руками. Музыка все больше и больше становилась мечтой жизни.

Но в тот день Нина была равнодушна к ней. Она хмурилась и напрягала слух, когда Саара осторожно опускала пальцы на клавиши — как обычно, но отвечала абсолютно невпопад.

— Три! — выдала девочка и в очередной раз в ответ получила только вздох.

— На этот раз две. Две ноты, Нина. Послушай, три звучат примерно вот так, — и няня выдала субдоминанту. — Почему ты только тонику угадываешь?.. Что такое с тобой сегодня? — хоть она и знала, что именно, все же спросила, надеясь на то, что Нина, задав себе этот вопрос, сама поймет, что все в порядке. Но Нина только еще сильнее расстроилась и провела рукой по крышке пианино, показывая, что больше не хочет сегодня заниматься. Саара понимающе похлопала девочку по плечу, но инструмент не закрыла.

— Ладно, давай еще раз. Сколько? — спросила уставшая няня, выдавая аккорд, и Нина, помолчав, несмело предположила:

— Три?..

— Опять! У тебя совершенно нет слуха, Нина!

— Почему? Я же тебя слышу, — удивилась девочка. И Саара рассмеялась, вставая и пуская Нину, вдруг позабывшую про усталость, за инструмент. Девочка, затаив дыхание, провела пальцами по клавишам, забывая обо всем. Все еще путаясь в аккордах и не отличая квинту от октавы, Нина начала наигрывать услышанную днем мелодию, пока няня заваривала чай.

Найдя первую ноту мелодии детской песни, девочка на слух воспроизвела всю композицию, ошибившись только раз. Саара, застыв на пороге, едва не уронила поднос, когда увидела, что Нина играет хоть и одной рукой, но без нот. Без своей тетрадки с выдавленными точками на нотном стане — специальный учебник для слепой девочки, сделанный руками няни.

И в этот момент Саара поняла, что значит «музыкант-математик». Нина просто рассчитала расстояние от одной ноты до другой. На слух. С первого раза…

* * *

Десятка работников, в числе которых была и Ивэй, оставалась в зале совещаний уже несколько часов после того, как ушли руководители. Они все пребывали в шоковом состоянии. Какая-то пожилая женщина плакала, молодой мужчина делал вид, что его не касается то, о чем они все узнали этим утром. Но это касалось их всех. Каждый, кто находился в этом месте, каждый из «заложников» Юсты имел детей. Не-людей, из-за которых они сюда и попали. А сегодня им объявили, что по итогам саммита, проведенного накануне, не-люди признаны опасными и подлежащими уничтожению. Все из-за инцидента в Виттеле[3] три месяца назад.

Люди сошли с ума. Произошло то, чего предыдущие поколения боялись больше всего: настоящий конец света. Не-людей, и так заключенных в специальных приютах и сиротских домах, теперь просто-напросто начнут убивать, и никто не защитит их. Потому что никто не защищает убийц, пусть даже тем не больше шести лет.

— Надо что-то сделать. Мы должны предупредить хотя бы своих! — вскинулась Надя, которую Ивэй до этого никогда не слышала, хотя и работала с ней в паре. Голос у женщины оказался удивительно мелодичным даже в такой ситуации, а акцент стал более явным. — Мы должны сделать хоть что-то! Их найдут и убьют!

Выдернутые из оцепенения люди начали наперебой спорить друг с другом. Молчали только Ивэй и Эммет. Первая, потому что чувствовала: стоит ей открыть рот, как она сорвется. Второй — потому что молчал всегда. Красноречивый шрам на горле явно свидетельствовал о том, что мужчина вовсе не из тех, кто молчит лишь из-за нелюбви к разговорам. Он подозвал к себе Ивэй и, пока никто не обращает на них внимания, показал на собственное горло. Женщина с готовностью протянула руку, позволив «писать» на ней — махать руками с языком немых было опасно — увидят.

«У меня есть идея, — Эммет взволнованно огляделся и продолжил. — Но это рискованно».

Ивэй кивнула, показывая: она готова выслушать. Ей казалось, что Эммет уж точно предложит что-то действенное и логичное. В его уме она не сомневалась, ведь когда-то даже работала под его руководством.

«Мы можем уберечь детей, если отдадим их Юсте. По крайней мере, здесь мы будем рядом и сможем их защитить».

* * *

После сообщения Сааре Джонатан не мог найти себе места от волнения. Он знал, что выдал себя и детей. Если полиции, которая усиленно ищет не-людей по всем городам, взбредет в голову проверять все звонки и сообщения личных телефонов, он попадется. Если уже не попался. Джонатану на каждом углу мерещилась слежка, а в каждом страже порядка он видел врага. Ему не раз приходилось наблюдать, как именно они забирают детей. Вытаскивают из дома упирающегося ревущего ребенка, оглушают его, скручивают мать и увозят обоих. Тем, кто не сдал не-человека властям добровольно, грозил немалый срок за укрывательство «чудовищ». Или огромный штраф, который вряд ли кто способен выплатить.

В один день, выйдя на работу, Джонатан застал в кабинете начальника полицейских. Он почувствовал, как холодеют руки, а когда его окликнули — и вовсе потерял способность шевелиться.

— Джонатан Феррет. Прошу пройти в участок, — спокойно попросил усталый мужчина, и Джонатан едва не потерял сознание. Его провожали удивленными взглядами, а он не видел ничего, кроме наручников, покачивающихся на поясе стража порядка.

Ему задавали много разных вопросов. Допрашивали и пытались вывести на признание, что он скрывает детей. Не в своем доме, но где-то. Им было известно, что Джонатан и Ивэй Феррет жили с двумя не-людьми, что в конце октября малышей похитили. Но полицейские были не дураками, чтобы поверить в эту слишком гладкую легенду. Никаких следов похитителей. Никаких подобных случаев в том районе. И пропажа Ивэй Феррет из общественности. Джонатан объяснил, что его жена вернулась в Юсту, но не сказал причин.

Он долго, очень долго боролся с полицейскими, которые будто нарочно тянули время. Мужчина настаивал на своем, говорил, что ничего не знает, что никого не скрывает, но его не отпускали. Вопросы пошли по второму кругу, нервы начали сдавать у обеих сторон. Это продолжалось, пока в комнату допросов не пришел хмурый полицейский и не объявил, что Джонатан свободен. Мужчина, сделав вид, что крайне возмущен ситуацией, поспешил покинуть участок, точно зная, что за ним следят. Что полиция перевернула весь его дом в поисках улик, но ничего не нашла. Джонатан надежно спрятал единственные улики: документы на детей.

Он несколько дней делал вид, что живет обычной жизнью: ходил на работу, пил пиво по вечерам и занимался своими делами под пристальным наблюдением спрятанных камер. Следили за всем: его разговоры, его покупки, история запросов в сети. Но за его мыслями никто не мог уследить. И Джонатан знал об этом.

В один день полицейские, просматривая записи камер, увидели, как Джонатан возвращается с работы, долго ходит по квартире, о чем-то думая, а потом резко отдирает плинтус стены между гостиной и кухней, забирает оттуда какую-то папку и убегает. Это было так ожидаемо, но в то же время неожиданно, что они не успели вовремя среагировать. Когда полиция нагрянула в дом мужчины, их встретила пустота. Когда начали допрашивать коллег и друзей — непонимание и шок.

Джонатан Феррет исчез, никому ничего не сказав.

* * *

Ивэй и Эммет обнялись, едва за их спинами закрылась дверь кабинета руководителя. Женщине было сложно сдерживать крик радости, а мужчина даже не пытался: из его горла вырывался приглушенный свист. У них получилось. Они смогли убедить Юсту в необходимости возобновить замороженный проект, в котором участвовала Нина и не успел поучаствовать Куд. Они будут изучать не только тело не-людей, но и их психоэмоциональное развитие. Эммет сумел подписать под это и своих детей: Юко и Юго, родившиеся с синдромом Рассела-Сильвера[4].

Эммет, отцепив от себя Ивэй, показал телефон у уха пальцами, напоминая, что ей надо как можно более срочно позвонить Джонатану, и женщина, ойкнув, понеслась к переговорной комнате. Она думала, что в итоге все сложилось как нельзя лучше, ведь если бы не заболели дети, а она не попалась Юсте, возможно, у них не было бы шанса защитить Нину и Куда. Их забрали бы и в итоге убили. А здесь, пусть даже в качестве образцов исследования, они будут в безопасности. Ивэй была впервые за три месяца счастлива, что все получилось так, как получилось. И ненависть к Куду и Нине за сломанную жизнь исчезла совсем — ей было бы гораздо хуже и больнее, если бы дети погибли там, на свободе, а она не смогла бы их защитить.

— У вас пять минут, — хмуро сообщил охранник, застыв за спиной, но Ивэй даже не обратила на него внимания. Она схватила со стола старый мобильный с двухцветным экраном и стертыми резиновыми кнопками и моментально набрала номер Джонатана, сгорая от нетерпения. Ей хотелось поделиться своим счастьем с мужем. Это ведь обезопасит и его. В первую очередь его. Но Джонатан не отвечал ни после третьего гудка, ни после третьего звонка. Радость Ивэй угасала, а напряжение и предчувствие чего-то плохого — наоборот. Ивэй поняла, что Джонатан не отвечает не просто так, поэтому переключилась на звонки тетушке и Хельге. По памяти набрав домашний номер няни, женщина выдохнула только тогда, когда на том конце провода послышался голос Саары:

— Джо!.. Ну наконец-то, я думала, никогда не позвонишь! С ума меня свести хочешь?! Эй, Нина, глянь, он только соизволил позвонить, ну что за наказание! Иди сюда, послушай только, — она шумно втянула в себя воздух и, пока выдыхала, Ивэй, не сдерживая улыбки, почти нежно прошептала в трубку:

— Привет, тетушка. Это я… Рада, что Нина с тобой, мне нужно кое о чем вас попросить.

Запись шестая. Шестнадцатое июля. Скафандр и Ария

Трейлер ехал все дальше и дальше, держа рекордно низкую, по мнению Оза, скорость — едва ли пятьдесят километров в час. Заряжаясь либо трижды в день по три часа[5], либо девять часов подряд, Первая преодолевала не больше пятисот километров за сутки. Это ужасно раздражало Оза. Ему казалось, что они едут уже вечность, хотя и понимал, что прошло всего полтора месяца. Вопреки неумелым расчетам мальчишки, они отдалились от Города не на восемь с лишним тысяч километров, а всего на полторы — несколько раз Первая вынуждена была стоять без возможности зарядки из-за дождя. Несколько раз приходилось менять и без того витиеватый маршрут и искать другие трассы: один раз из-за разлившейся реки, дважды — из-за оползня, который перекрыл дорогу. И бесчисленное количество раз из-за непроходимой дороги. А до города Смотрителя было аж девять тысяч по прямой… Оз изнывал от скуки и нетерпения и в минуты, когда ему надоедало даже рисовать, корябал пальцами стекло трейлера.

Он знал, что когда-нибудь беспечное существование в пределах трейлера закончится. Паренек про себя мечтал об этом, глядя в окно на мир, который за это время стал ему чем-то даже симпатичен. Совсем чуть-чуть и только в хорошую погоду. Оз фантазировал, каким будет его первый выход под открытое небо, какие города они с Эммами встретят, в какие дома проникнут. Он с нетерпением ждал этого дня, но все равно оказался не готов к тому, что необходимость выйти наружу наступит так внезапно.

Эмма разбудила его посреди ночи и, ничего толком не объяснив, заставила пойти в кабину. Зевающий Оз, натыкающийся на каждый угол стоящего на месте трейлера, который обычно ночью двигался, сначала было испугался, но для того, чтобы паниковать, оказался слишком сонным. Этим и воспользовалась Вторая, когда, затолкав замешкавшегося парня в тесную кабину, понеслась готовить «выходной костюм». А Оз застыл, в неверии глядя вперед. Ему понадобились лишь доли секунды, чтобы проснуться и забыть об усталости.

На часах было 4:34. За стеклом — город, о котором он мечтал полтора месяца. Неужели они уже достигли города, в котором родился Смотритель?..

— Это твоя первая прогулка, — бодро сообщила Эмма-01 со всех сторон. — Вы туда пойдете с Третьей, я не могу подобраться ближе. Надо пройтись и посмотреть, есть ли следы жизни. Точнее, людей, жизнь-то там точно кипит… Я слышу собачий лай, будь осторожен. Датчики засекли какие-то радиосигналы, так что стоит поторопиться. Пятая уже прокладывает маршрут. И нет, это не тот город, в который мы направляемся. Все вышло случайно.

— Люди?! — хрипло спросил Оз, подавшись вперед и вглядываясь в темные очертания зданий. — Или не-люди?

— Не могу сказать. Возможно, даже просто каким-то образом до сих пор работающий радиоприемник. Но мощный. Так что давай, иди одевайся.

И Оз пошел в Комнату, еле передвигая не сгибающиеся ноги.

— Наружу? Серьезно? Но ведь там нет купола… — осенило паренька, когда он увидел Вторую, наклонившуюся над его постелью. — Я не могу наружу. Смотритель говорил, что в воздухе еще сохранился этот вирус, я же не смогу столько не дышать! Да и кожа открытая, слизистая там — Смотритель говорил… — Оз продолжал мямлить что-то еще, глядя в механические глаза Эммы, но резко замолчал, когда в него прилетела какая-то кофта.

— И именно поэтому пойдешь в скафандре! Смотритель разработал специальный комбинезон, перчатки, обувь… Почти что космический костюм! И вот, — в руках дроида появился шлем, от затылка которого тянулись трубки. — Правда, баллон тебе придется таскать самому.

Оз, так ничего и не понявший, но все еще ошалевший от неожиданности, молча начал натягивать на себя форму. Потом Вторая, подсоединив какой-то шланг, откачала воздух, отчего ткань будто приросла к телу, став второй кожей. И Оз понял, почему в него прилетела кофта. Надо еще найти штаны.

— Возьми робу не-людей, — посоветовала Вторая. И он согласно кивнул, доставая из шкафа над проемом двери комбинезон с замком на груди — страшный и несуразный, но удивительно удобный. Самым главным достоинством, по мнению Оза, было то, что его не жалко выбросить — в трейлере спрятано порядка десятка таких комбинезонов разных размеров. На вырост.

— А почему я тоже должен пойти? — вдруг спросил Оз, и Эмма недовольно обернулась.

— Ты опять начнешь ныть?

— Нет-нет, я не против, вовсе нет, просто… Радиосигнал-то вы и без меня засечете. Я-то вам там зачем? Просто прогуляться? Тогда почему именно в половину пятого утра? Почему сначала отправили Пятую, а потом только меня разбудили?

Оз знал, что если забрасывать любую из Эмм вопросами — дроид обязательно замолчит. Зависнет или успеет перевести тему — как повезет. Вторая зависла, и Оз было вздохнул с облегчением, но тут до его ушей донесся голос Третьей — чуть-чуть отличающийся по интонациям:

— Ловко. Но меня ты не проведешь, так и знай. Не хочешь — не ходи, мы с Пятой сами все сделаем. А вообще ты от нас многого хочешь. Мы же не живые, в конце концов, и не можем анализировать ситуацию так, как ты. Следы подошв, уровень газов, пыль и тому подобное — это мы засечем, но не более. Мы видим мир не так, как ты. А тут нужен твой взгляд. Но если боишься…

И Оз, не желая продолжать разговор, поднял руку в примирительном жесте:

— Я пойду.

Баллон с кислородом оказался похожим на большую пилюлю, но настолько тяжелым, что Оз еле устоял на ногах, когда Эммы водрузили его на спину парня. Оз едва удержался от ругани, но, сделав первый шаг, все же выругался. Совсем как Смотритель, сам того не понимая. И шагнул за дверь, которая никогда до этого не открывалась ему.

Узкий и короткий тамбур, как назвала это место Первая, был едва ли метр в ширину и длину. Оз даже не понял, зачем это нужно, но до него дошло, когда за спиной задвинулась дверь, а вокруг зашумело. Первая откачивала очищенный фильтрами воздух перед тем, как открыть вторую дверь — наружу. Озу вспомнились все фильмы про полеты на другие планеты, которые он смотрел, и ему стало действительно страшно. Он, единственный человек на свете, сейчас выйдет почти что в открытый космос — в открытый мир, полный незримой опасности и подвохов.

— А оно не запотеет? — стараясь контролировать голос, спросил Оз, указывая пальцем на стекло шлема. — Я волнуюсь. У меня гипервентиляция. Хочу обратно. Открой дверь!

Первая не ответила, но Озу, который едва не начал молотить кулаками дверь обратно в трейлер, показалось, что он услышал далекое фырканье. Люк наружу, зашипев, открылся, и паренек едва не упал, попытавшись спуститься со ступеньки — его подхватила Третья. Голос дроида донесся из наушника, а ее рот не открывался.

— Ты меня слышишь? Прием! Связь должна работать, — она помахала рукой перед глазами Оза, и тот кивнул, не сразу сообразив, что надо ответить:

— Слышу. Внутренняя связь скафандра?

— Точно. Давай, поторапливайся, Первая говорит, что сигнал близко. Пятая уже на месте.

И Оз, переборов страх и всколыхнувшееся внутри отвращение к себе, сделал свой первый шаг в новом, неизведанном мире. Он чувствовал собственный пульс, отдающийся глухими ударами в висках, сглатывал слюну, чтобы смочить пересохшее горло. И во все глаза смотрел по сторонам, постоянно крутя головой. Любопытство, интерес и восторг почти заслонили страх.

Предрассветные сумерки сгустились между заброшенными полуразвалившимися зданиями сизым туманом, лезущая изо всех щелей растительность казалась живой, просто спящей. Третья, держа Оза за руку, ехала почти бесшумно, придавливая мокрыми от росы гусеницами незнакомую парню траву, и тот старался идти строго по ее следу, переходя то на левую дорожку, то на правую. Хотя здесь виднелись следы и Пятой, но, видимо, у нее была другая платформа — узкие ниточки, тянущиеся вдаль, отличались от толстых, шириной с его стопу, гусениц Третьей.

Эти улицы были почти зловещими. Покосившиеся здания, выбитые стекла грязных, потрескавшихся от времени окон, разрушенные растениями стены, бугристый асфальт, который выдавили снизу корни деревьев, ржавые насквозь машины с прогнившими салонами и лопнувшими колесами — все это казалось мертвым. Но в то же время все кишело жизнью. Мир без людей был по-своему прекрасен. Зеленым, сильным. Оз подумал, что, должно быть, растения хоронят осиротевший мир, сплетаясь с ним и поглощая то, что оказалось забытым.

Оз внезапно остановился, когда его взгляд упал на необычно яркое пятно. Именно то, что делает это жуткое место живым. Цветок.

— Эмма, что это? — зачем-то прошептал он, приседая на корточки и поднося лицо к бледно-розовому цветку. — Они же должны открываться только днем…

Эмма задумалась и, что-то проанализировав, неуверенно ответила:

— Возможно, маттиола[6]… По признакам совпадает с моими данными, но это данные почти полуторавековой давности, сам понимаешь. Да и она записана как садовый цветок, а тут все дикое.

— Интересно, а как он пахнет?.. — мечтательно спросил Оз, явно не рассчитывая на ответ. — Я хотел бы узнать. Цветы же приятно пахнут. Слушай, а можно я ее с собой возьму? — вдруг оживился паренек, когда ему в голову пришла гениальная, по его мнению, идея. — Выкопаю чуть-чуть и… Например, можно найти какой-нибудь контейнер где-то тут. Или в дом залезть, а? Третья?

Эмма энтузиазма Оза не разделила. Она быстро объяснила ему, что значит почва снаружи, цветы снаружи и вообще не обработанная фильтрами органика. Оз заметно приуныл, но дроид, сжалившись, согласилась сфотографировать растение. Чтобы парень мог повесить это фото в допотопную рамку и любоваться хоть сутками напролет.

— Запах, правда, ты не узнаешь. Но можно покопаться в базе данных и узнать, на что он похож. Хоть представишь.

— Ну спасибо, — пробурчал Оз. — Ты так великодушна… Я тогда сам зарисую.

По дороге к Пятой он заметил еще цветы, на этот раз желтые. Эмма так и не смогла их идентифицировать, а подъезжать ближе отказалась наотрез. Дело не терпело отлагательств. Первая волновалась, что сигнал пропал. Они едва вывернули на очередную улицу, как вдалеке что-то пошевелилось, на секунду напугав паренька.

— Неужели! — заорала Пятая прямо в ухо Озу, оглушая его. — Я думала, что заржавею тут вместе с этой рухлядью! — она указала на развалившийся автомобиль, из дырявой крыши которого выросло дерево, и Оз поежился: у машины не было даже фар, отчего казалось, будто на него смотрели пустые глазницы. Грустные и всевидящие.

Пока он добирался до Пятой, все так же аккуратно следуя за Третьей, Эммы о чем-то переговаривались по внутреннему каналу. Оз видел, как Пятая, показав на свою платформу с подвижной подвеской — уродливую и будто лишенную «мяса», но практичную и компактную, покачала головой.

— Оз, подойди, — прошуршало у самого уха, и парень, оторвавшись от разглядывания всего вокруг, послушно приблизился к скелетоподобной Пятой и слепому-всевидящему автомобилю. За спиной дроида он только сейчас увидел заросшую лишайником дверь, которая сливалась со стеной. — Ты сможешь сейчас поднять меня? С этой платформой будет проблематично забраться по разрушенной лестнице, я думала, она целая. Платформа-то крепкая, выдержит, но не выдержат эти гусеницы, — и Эмма указала на свои узенькие треугольные цепочки. — Просчитались.

Оз критически осмотрел Пятую и прикинул, упадет ли, если взвалит на спину еще и ее. Но на всякий случай ответил, что попробует, и Пятая с готовностью располовинилась. Правда, Оз ее удержать не смог — рухнул, едва успев смягчить падение руками и не разбить шлем и Эмму. После недолгого совещания, состоящего в основном из ругани Оза с Третьей, было решено не заходить в подъезд вообще. Первая, судя по всему, расстроилась, но согласилась: отправлять Оза одного было нельзя, а возвращаться для смены платформы Пятой — бесполезно. Сигнала не было уже минут сорок.

— Может, это вообще было случайностью? — предположил Оз, пытаясь скрыть свою радость по поводу того, что его все-таки не отправили одного в пустой дом, и выразительно обвел рукой улицу. — Посмотрите, тут точно никто жить не может. Наши следы видно очень хорошо, — ладонь указала на полосы, ведущие за поворот. — А других тут и в помине нет. Так что эти сигналы… Я даже не могу сказать, что это было.

— Ну, допустим, — согласились Эммы.

— Тогда возвращайтесь. Можете не торопиться, все равно ждать рассвета для зарядки, — прогудела Первая по внутренней связи. Оз заметил, что удаление дроидов сильно влияет на качество звука — он едва разобрал, что сказала Эмма из трейлера.

Они начали возвращаться тем же путем, что и пришли. Пятая ехала впереди, сканируя окружение каким-то странным лучом, вмонтированным рядом с правым глазом, и спугивая диких кошек, глазеющих на пришельцев из своих укрытий. Третья не выпускала руки Оза. Паренек, осознав, что ему не позволят сбиться с пути, перестал смотреть под ноги и следить за дорогой в принципе: он рассматривал верхние этажи и сохранившиеся окна. Когда они обогнули дом, в который не смогли попасть, и дошли до соседнего, внимание Оза привлекло необычно светлое пятно наверху:

— Эй, погодите! — вдруг попросил он, дернув ладонь Третьей. — Смотрите! Тут стекла целые, — рука, облаченная в перчатку, неуклюже указала на верхний этаж невысокого дома, окна которого были разбиты. Все, кроме трех. Эммы, задрав головы, хмыкнули. Оз услышал короткий сигнал соединения с Первой, но так и не дождался ее голоса в своих динамиках. Эмма-01 обошла его канал.

— Давайте туда зайдем. Первая сказала, что время еще есть. Мне эти окна кажутся подозрительными, согласно данным, рамы очень и очень старые. Они давно должны были рассохнуться и сгнить от влаги, — Пятая задумчиво склонила голову. — А стекла… толстые. Там четыре слоя. Такого в жилых домах быть не может.

Эмма-03 и Оз согласно кивнули: первая — потому что поняла, о чем речь, а второй — потому что ничего не понял, но вникать не хотел. А когда они увидели относительно целую добротно сделанную лестницу, и вовсе вздохнули с облегчением. Озу пришлось только подталкивать неповоротливую Третью в спину, в то время как Пятая, платформа которой могла имитировать короткие ноги, облаченные в гусеницы, довольно резво забралась самостоятельно и даже нашла нужную дверь, в которой почему-то был оставлен ключ. Ржавый замок поддался с трудом.

В квартире царило запустение. Оз сначала побоялся переступать порог, но любопытство взяло верх, и паренек, крепко сжимая стальную ладонь Эммы, зашел. И первое, что бросилось ему в глаза — огромное количество фотографий в рамках прямо на стене коридора. Ему пришлось протереть стекло рукой, избавляясь от слоя пыли, и включить фонарик, чтобы разглядеть, что же там изображено. На всех фото были одни и те же люди разного возраста. Сначала маленькие дети, мальчик и девочка, потом дошколята с огромными портфелями за плечами — Оз даже подумал, что они наверняка такие же тяжелые, как и его баллон, — потом подростки с явным раздражением в глазах. Затем взрослые: красивые мужчина и женщина, скромно улыбающиеся в камеру. Фотографий было несколько десятков. Оз не сразу понял, что все время смотрел на не-людей — они были настолько похожи на обычных людей, которых он видел в фильмах, что только подпись к одному из фото открыла ему глаза:

«Ария и Арио наконец-то определились!»

Двое подростков, держась за руки, показывали таблички с мужским и женским знаками. Приглядевшись ближе, Оз с улыбкой обнаружил, что «мальчик» и «девочка» на некоторых фото менялись местами.

— Но не-людей, кажется, истребили, разве нет? Смотритель рассказывал, что выжили немногие.

— Наверное, эти двое были из тех, кого прятали. Судя по их виду, — Пятая указала пальцем на фотографию, где не-людям было около двадцати лет и они уже сильно отличались друг от друга, — они, как Смотритель, принимали гормоны. Ты же знаешь, что Смотритель пил специальные для не-людей лекарства? Лично он просто называл их гормональными, — уточнила она, взглянув на Оза. Тот молча кивнул и, прижавшись стеклом шлема к стеклу фоторамки, улыбнулся.

Они с Эммами еще долго рассматривали фотографии, отмечая все новые и новые детали. Ария и Арио были очень необычными, по мнению Оза, не-людьми. Совсем не похожими на тех, которые жили в Городе. Последняя фоторамка, висевшая уже почти у двери в комнату, оказалась пуста, а стекло — разбито. Оз поискал фото под ногами, но ничего не нашел.

— Интересно, ее и не было, или просто забрали? — спросил он в пустоту и, ведомый своим вопросом, прошел дальше.

Комната его удивила. Маленькая, светлая, не потерявшая своего уюта даже спустя добрую сотню лет, она была будто бы обитаема, но ровный слой пыли, еле заметная плесень на стенах и холод воздуха, который казался ужасно непривычным в июле, говорили о том, что здесь уже давно никто не живет. Дырявые съеденные молью шторы заправлены за батарею, на продавленной кровати нет белья, полки, заросшие плесенью и какой-то мелкой травой, пустовали. На столе лежал сверток. Что-то, тщательно замотанное целлофановой пленкой и фольгой. Оз, недолго думая, избавился от упаковки и обнаружил дневник и ручку.

— Выглядит так, будто отсюда кто-то специально уехал. Причем не в спешке, — махнув тетрадью, предположил Оз. Даже открыл шкаф, чтобы убедиться в своих словах. И убедился. Полупустые ящики и пыльные, уже пришедшие в негодность вещи на вешалках — видимо, незнакомые Ария и Арио взяли с собой лишь самое необходимое. Но одно было пареньку непонятно: почему же тогда они оставили дверь открытой? Специально? И этот запакованный дневник…

— Посмотри сюда, Оз, — позвала его Третья, осторожно раскрывая посыпавшиеся гнилой трухой шторы. — Это очень необычные окна. Поэтому они еще целые. И специально сделаны так, чтобы с улицы их было заметно — видишь краску? Она светится в темноте.

Пятая, перехватившая тетрадь у Оза, раскрыла ее и что-то вытащила. А потом, осторожно пролистав, тронула Оза за плечо:

— Гляди, может быть, здесь будет что-то полезное… Я не могу разобрать почерк — у меня нет такого в базе данных. Прочитаешь?

И Оз, приняв дневник обратно, направил на него луч фонарика. Открыв последнюю страницу, он сразу заметил многообещающую надпись: «Для потомков». И тут же начал читать вслух, с трудом разбирая неровный мелкий почерк.

«Дорогой потомок, будь ты человеком или не-человеком — неважно! — пожалуйста, прочти это. Если ты каким-то чудом оказался в этом городе, знай: здесь нет никого и ничего. Мы были последними. Мы присматривали за этим городом столько, сколько могли, но спустя двадцать лет после того, как здесь исчезли люди и не-люди, никто так и не появился — больше нет смысла ждать. Больше нет сил ждать. Мы уходим.»

Что было написано на последней строчке, Оз так и не разобрал — казалось, писавший либо заплакал на этом месте, либо пролил воду на бумагу. Эммы что-то обсуждали друг с другом по внутренней связи, а Оз задумался над прочитанным. Последняя запись была, судя по дате, сделана семьдесят с лишним лет назад.

— Значит, и нам оставаться здесь нет смысла? — спросил Оз, закрывая дневник. — Раз они были последними жителями. Значит, те радиосигналы действительно лишь случайность и какой-то глюк. Хорошо, что мы туда не полезли… — Эммы согласно кивнули. — Мне только интересно, куда они ушли в пустом мире?..

Они с Эммами еще некоторое время исследовали квартиру в поисках каких-либо интересных деталей, но тщетно. Кроме дневника и фотогалереи в коридоре, ничто не указывало на личности живших здесь. Озу было интересно рыться в этой квартире — она настолько не похожа на любую из квартир его Города, что у парня захватывало дух. Пусть даже все, что он находил, было безликим и обычным, это занятие все равно его увлекало.

Сбоку что-то блеснуло, привлекая внимание, и Оз заметил, что уже, оказывается, давно рассвело. И на него, вспомнившего подъем в половину пятого утра, вдруг навалилась дикая усталость. Эммы, зафиксировавшие резкое понижение активности и бледность лица, поспешили увести его обратно в трейлер. Оз только уговаривал себя не уснуть по дороге, а свое тело — не выкинуть фокуса вроде резкого спада уровня глюкозы в крови. Тогда он точно грохнется в обморок.

Он все-таки упал, но уже после того, как вышел из тамбура, где ему пришлось простоять аж семь минут, пока Первая проводила обработку костюма, обуви, пока не убедилась, что воздух абсолютно стерилен. Как только Оз оказался в пределах уже родного трейлера, ноги подкосились, и Вторая едва успела его подхватить. Но Оз уже крепко спал.

* * *

Он смог поднять себя с постели только к шести часам вечера — как раз, когда Первая остановилась, чтобы зарядить солнечные батареи. Протер глаза и заметил, что не один в маленькой комнате — за его столом сидела Пятая, вернувшая привычную «домашнюю» платформу. Снаружи, раскладывая отражательные блоки, гремела Вторая — только она могла так греметь.

На стене появилась «фотография» цветка, который он встретил в городе, — одноразовая сенсорная панель на батарейках — и Оз усмехнулся, чем привлек к себе внимание Пятой, которая на секунду оторвалась от своего занятия.

— Подожди немного, я как раз почти закончила, — подняла руку она, заставляя паренька, который хотел что-то спросить, замолчать на полуслове. Дроид наклонилась над дневником Арии и что-то анализировала. — Осталось немного. Я как раз вношу этот почерк в базу данных, чтобы самой все прочесть.

— Вы взяли его с собой? А зачем вносить в базу? Я бы и сам мог тебе все рассказать.

Эмма дернула рукой, и Оз замолчал, решив не отвлекать дроида, — у него были дела поважнее: занывший желудок напомнил, что парень давно не ел. Уже осточертевшие консервы и восстановленные[7] овощи с фруктами показались ему даже вкусными — настолько Оз был голодным. Сушеные бананы, которые выдала ему Третья «за хорошее поведение снаружи», только рассмешили — их было так мало. Бананы и в Городе-то были редкостью — не-люди выращивали их в маленькой оранжерее и получали едва ли несколько килограммов за сезон. И то большую часть выращенного ели сами. Так что горстка сухофруктов действительно считалась хорошим подарком и стимулом дальше вести себя, как положено.

— Я закончила, — сообщила Пятая, когда Оз догрызал последний кусочек, стараясь растянуть процесс. — Теперь можно задать курс, — она довольно кивнула сама себе и на непонимающий взгляд паренька, который чуть не подавился от неожиданности, пояснила: — Я нашла адрес, куда они уехали. Отправила сообщение Смотрителю и… — дроид наклонилась к Озу, понижая тон. — Представляешь, они уехали в одну из биологических лабораторий! Какое совпадение, но как раз в Юсту!

— Мы ведь тоже туда едем? — с сомнением спросил Оз, во все глаза глядя на ликующую Эмму. Та торжественно кивнула и поднялась, собираясь покинуть комнату — датчик заряда ее батареи мигал желтым. — Тебе надо бы зарядиться, нет?

— Как раз собираюсь. А ты отдыхай. По расчетам мы должны достигнуть нужного места всего за четыре месяца, если опять не придется объезжать разрушенный участок. Кстати, позвони Смотрителю, хорошо? Мы не стали тебя будить, когда он с нами связался.

И Оз заторможенно кивнул, вытирая губы футболкой. Он не смотрел на уходящую Пятую — разглядывал лежащий на столе дневник. И несмотря на то, что в душе его все еще терзали сомнения и страх, в глазах уже горело настоящее предвкушение. Надо было срочно связаться со Смотрителем.

Старик, как обычно, сначала долго ворчал, что Оз не торопился со звонком, но потом успокоился и даже поинтересовался, как парень себя чувствует. Сбивчивый и эмоциональный рассказ его, казалось, немного утомил.

— Я рад, что ты принес снаружи столько впечатлений, Оз, но давай вернемся к делу — ты даже не представляешь, как этим звонком я задерживаю работу, — вздохнул Смотритель. — Я отправил Эммам инструкции по поводу дальнейших действий. Ты, кстати, в курсе, что теперь ваша задача немного другая? Я проанализировал данные, которые вы собрали, и вот…

— Ну что? Вы как обычно!

— Не язви, — усмехнулся Смотритель. — В общем, раз ты так неплохо показал себя снаружи и проявил наблюдательность, я решил, что целесообразней будет не прямиком ехать в Юсту, а заглянуть во все города по пути. Там тоже можно поискать чего интересного. Скажу сразу: они все заброшены, но вполне возможно, что остался кто-то из не-людей.

— Серьезно? — Оз аж захлебнулся воздухом от неожиданности. — Еще кто-то?

— А ты думал, мы тут одни во всем мире? Ага, конечно! — съязвил Смотритель. — Много думаешь, парень.

— Здорово! — заверещал Оз, явно прыгая по комнате — старику был слышен его топот. — Но… — парня чем-то осенило: — А еды хватит? Я так понял, мне снаружи вообще ничего нельзя. Третья даже цветок забрать не позволила.

— Это решаемо, — улыбнулся Смотритель, отмечая, что Оз наконец-то начал мыслить практически. — В трейлере достаточно еды на четыре месяца. То есть до конца сентября. А там я вышлю к вам продовольствие — Немо уже согласился доставить свежий урожай на вертолете. И не спрашивай, почему вы на вертолете не полетели.

— Да, да, я представляю. Опасно, не герметично, непрактично, топливо и прочее… Я понимаю. Мне Эммы этим уже все мозги промыли на тысячу раз.

— Молодец! — искренне похвалил его старик. — Удивляешь прямо! Надо же, а ты вырос. Наконец-то, — фыркнул Смотритель, пряча вдруг покрасневшее лицо, хотя даже прятать было не от кого. Он гордился Озом и собой. И очень смущался. Оз промолчал, не веря в услышанное. — Так, все, конец связи. Инструкции у Эмм — спроси любую, что делать дальше. А я пошел работать. До связи!

— До свидания… — прошептал паренек, откладывая передатчик в сторону. Третья, которая зашла во время разговора и просто встала рядом, ожидая, пока Оз освободится, непонимающе наклонила голову, и парень обернулся к ней и сипло выдал: — Представляешь, он сказал, что я вырос!

— Не может быть. Он такого никогда бы не сказал.

— Сама убедись, — Оз протянул передатчик, и Эмма, подсоединившись, прослушала весь разговор. Если бы на ней была обшивка, она выглядела бы не менее ошарашенной, чем Оз. Но парень и так разобрал эмоции: Третья присела на стул у стола и, усмехнувшись, похлопала Оза по плечу:

— Поздравляю, тебя официально признали!

Интермедия. Мечтающие (не)люди

В день одиннадцатилетия Нины Саара подарила девочке электроскрипку — пианино и синтезатор малышка не-человек освоила в совершенстве. Инструмент вышел дорогим и хрупким, но это того стоило — подключив наушники, Нина могла играться с подарком хоть ночью, не издавая лишнего ума и не вызывая подозрений у соседей.

Правда, она не стала заниматься сразу, как подумала няня — девочка понеслась звонить Куду, чтобы похвастаться и поделиться планами на будущее. Тогда они говорили гораздо дольше обычного. Мальчик поздравлял Нину с днем рождения, что-то пытался спеть, но, судя по всему, не очень удачно. Но Нина смеялась так искренне, что у Саары защемило сердце. Даже спустя пять лет разлуки эти дети не забыли друг друга. Не изменили свое отношение друг к другу. Саара о такой дружбе слышала только в сказках.

— А помнишь?.. — тараторила Нина, в сотый или тысячный раз вспоминая время, что они с Кудом провели вместе. И он в сотый или тысячный раз соглашался:

— Помню.

Саара, глядя на подросшую девочку, не могла сдержать улыбки. Но в то же время в сердце скреблись кошки. Утром в день одиннадцатилетия Нины женщина, возвращаясь из магазина, узнала, что в их районе был изъят последний не-человек, которого так же, как Нину, прятали. Осталась только ее девочка, которую до сих пор чудом не обнаружили. Один не-человек в некогда большом мегаполисе, от которого осталось всего четыре населенных квартала. И тогда женщина решила пойти на риск. Саара впервые за два года попыталась дозвониться до Юсты и Ивэй, которая наверняка знала, куда пропал Джонатан. Как она и предполагала, никто ей не ответил на этот вопрос, заявив, что ни Ивэй Феррет, ни Джонатан Феррет не имеют никакого отношения к корпорации.

А когда сам Джонатан на следующий день внезапно появился на пороге ее дома без какого-либо предупреждения, Саара перепугалась до смерти. Пожилая няня едва не потеряла сознание, но мужчина успел ее подхватить и привести в чувство.

— Что ты тут делаешь? Да ты!.. — женщина полезла на него с кулаками, начиная колотить грудь — заметно ослабевшую и одряхлевшую. А потом заплакала не то счастья, не то от усталости. — Ты два года не давал о себе знать, идиот! А теперь… — она потянулась к его лицу и, смахнув со лба сальные снежно-белые пряди, отвернулась.

Джонатан ничего не смог на это ответить. Мужчина только всхлипнул, когда Саара сделала шаг назад, и, упав на колени перед Ниной, неаккуратно обнял девочку.

— Как же я рад, что вы в порядке, тетушка, Нина. Я успел…

Он успокоился довольно быстро. Взял себя в руки, отбросил лишние мысли, а чтобы окончательно прийти в норму — попросил полотенце и ушел в душ. Надолго. Саара все это время бегала на кухне, что-то бормоча себе под нос и иногда смеясь. Нине казалось, что няня сходит с ума. Нина не понимала ровным счетом ничего, но была рада возвращению отца. Она соскучилась по нему. А еще от него пахло улицей и солнцем. За почти пять лет проживания в этой квартире Нина успела позабыть этот запах. Саара никогда не пахла солнцем — от нее всегда веяло беспокойством.

— Два года. Два года, Нина! Этот поганец, — няня хихикнула, — он ведь исчез, и ищи его по всему свету сколько влезет! И во что превратился за это время?!

— Во что? — нетерпеливо переспросила Нина, ерзая на стуле и вслушиваясь в ровный шум воды в ванной. — И почему? А можно мне его футболку?

— Ты его видела?! Да он!.. — Саара осеклась. Нина еле заметно нахмурилась. Футболка, до которой дотянулась девочка, пахла лишь потом.

На кухне резко повисло молчание, а в ванной послышались всплески, будто мужчина начал бесноваться под душем. Нина больше ничего не спрашивала. Она тихонько, пока не видит вдруг задумавшаяся о чем-то своем няня, слезла со стула и выскользнула в комнату — за телефоном — надо срочно позвонить Куду и все-все рассказать! Но когда ей оставалось только нажать кнопку вызова, на плечо тяжело легла рука Джонатана — девочка уже успела позабыть, насколько широкая у него ладонь.

— Не надо. Я пока не приезжал к нему. Подожди немного… — и, аккуратно забрав из рук девочки телефон, провел по ее волосам, уже достававшим до пояса. — Длинные. Ты настоящая красавица, Нина!

— Они мне нравятся, но их мыть тяжело. А во что ты превратился, папа? Няня не сказала.

Джонатан рассмеялся, встряхивая головой:

— В немощного старика, милая. И у меня теперь волосы седые. Все-все.

Он положил ладонь Нины на свою макушку, и девочка «посмотрела», пробежав пальцами по затылку, вискам, зацепив небритый подбородок. Она нащупала морщины на лице отца, провела по его плечам, выступающим ключицам. Нина почти забыла, как выглядит Джонатан, но теперь все воспоминания ожили в памяти.

— Ты маленький. И старый… Ой, постарел, я не то хотела сказать, папа, не обижайся, — тут же затараторила она, но замолчала услышав смех отца.

— Это просто ты выросла, Принцесса. Совсем большая… Когда у тебя день рождения?

— Вчера был! Мне уже одиннадцать! — похвасталась Нина, и Джонатан нарочито удивился. Саара, стоявшая в дверях, нахмурилась: не зря он спросил… Не зря он появился именно сейчас. Это связано с ее попыткой связаться с Юстой. И когда мужчина обернулся, он подтвердил ее догадки, одними губами прошептав: «Ивэй».

Как только перевозбужденную Нину удалось уложить спать, Джонатан, наконец, озвучил пугающую причину своего приезда:

— Нину нужно вернуть в Юсту, тетушка.

— Ну уж нет! Я еще тогда, четыре года назад, сказала Ивэй все, что по этому поводу думаю, и мое мнение до сих пор не изменилось!

В ее шепоте отчетливо слышался свист, а сама Саара с каждым словом наступала на Джонатана. Она так и не простила Ивэй. Все еще не помирилась с ней после той разгромной ссоры четыре года назад.

— Я не отдам Нину на опыты, понял? Она человек! Каких трудов вам стоило сбежать и уберечь детей от Юсты, и что теперь? Все зря?!

— Ты не понимаешь… Просто послушай меня!

— И не подумаю, — прошипела Саара, сузив глаза. — Еще хоть слово, и я вышвырну тебя вон!

Не дожидаясь ответа, женщина юркнула за спину Джонатана и скрылась в своей комнате, хлопнув дверью так, что Нина подскочила с постели. Девочка испугалась и потянулась к отцу, вынудив его взять ее на руки. Джонатан долго сидел в обнимку с ребенком, пытаясь найти в нем хоть что-то, отличное от человека. Но девочка сопела, как обычный ребенок, а от ее тела шло вполне человеческое тепло. Вот только проблемы, которые она приносила, даже не подозревая об этом, были отнюдь не человеческими: Нина ломала их с Ивэй жизни одним лишь своим существованием. И Джонатан, который устал быть чудовищем для чужих детей ради своих, принял непростое решение, когда тихо зашел в комнату Саары. Он сделал свой выбор.

Няня сидела к нему спиной и плакала от досады и злости. Но голос Джонатана высушил все ее слезы:

— Я пришел как представитель Юсты, тетушка… И я не могу вернуться с пустыми руками. Теперь не могу. Это единственный способ оставить в живых и тебя, и нас с Ивэй… И Нину тоже.

* * *

Как только Хельга уехала на работу, Куд перестал притворяться, что спит, и скинул с себя мокрое одеяло. Мало того что на улице было безумно жарко, отчего в квартире царила невообразимая духота, обычная для начала августа, так его всю ночь мучили кошмары. Но мальчик ни разу даже не пискнул — в последнее время у мамы было ужасное настроение. Куд не хотел, чтобы она снова его побила. Ребра после прошлого разговора с Ниной два дня назад, когда он смехом разбудил Хельгу, болели до сих пор. Пока женщина дождалась, что Куд положит трубку, она взбесилась не на шутку.

Куд подошел к корзине с бельем, с трудом наступил на штанину брюк, из которых уже вырос, и стянул их. Потом кое-как избавился от влажной и прилипающей к коже футболки и, выпрямившись, вздохнул, посмотрев на потную одежду у ног. Взгляд сам зацепился за красноту на культе, и Куд брезгливо поморщился. Не так давно выскочило раздражение, мешающее зудом круглосуточно. Хельга смазывала покраснение пахучей мазью, но не говорила, от чего вообще кожа чешется. Только постоянно шикала и велела заткнуться. И Куд молчал, чувствуя облегчение на несколько часов. Потом зуд возвращался. И сейчас опять вернулся.

Куд почесал культю о бедро и задержал взгляд на ноге. После разговора с Ниной его всерьез начало беспокоить то, как изменяется тело. Их разница в весе была не просто существенной — пугающей. Его двадцать три килограмма против тридцати пяти Нины…

«А ведь я еще и выше», — недовольно подумал Куд, припоминая разговор. Он сильно вытянулся, догнав по росту мать, и стал нескладным. Слишком худым и бледным. Он поднял взгляд на зеркало и, представив себя на десять килограммов тяжелее, порадовался, что Нина слепая. Она не видит, какие не-люди в отражении зеркал. Непропорционально длинные худые ноги с выступающими коленями, круглый, будто вздувшийся, живот с пуговицей-пупком и тонкая шея. Совсем не то, что нарисовано в книжках Хельги.

— Черт возьми, угораздило же меня… а ты чем тут занимаешься?! — мальчик вздрогнул, вынырнув из своих мыслей, и сделал шаг назад, но запутался в штанинах и рухнул. Хельга, вернувшаяся за рабочим пропуском, застыла в дверях. — Почему ты голый? Ты что, напрудил в постель?

— Я… — Куд замялся и принялся торопливо одеваться, но короткие пальцы ног и так его не очень хорошо слушались из-за скачка в росте, а тут еще такое волнение. Он боялся. Весь сжался, ожидая молчаливого избиения — Хельга не кричала на него, опасаясь, что соседи, полуглухие старики, услышат. Била молча и оттого остервенело. Перестала опасаться внезапного приезда Джонатана, который, пропав однажды, не выходил на связь уже два года. Куд зажмурился и почти перестал дышать. Но Хельга, заглянув в комнату, приблизилась и рывком поставила его на ноги. Машинально натянув чистую одежду, она закрыла глаза и глубоко втянула в себя воздух, сдерживаясь.

— Вечером поговорим, если хочешь. Завтрак как обычно на столе, на обед съешь салат — он в холодильнике. Телевизор громко не включай, унитаз смывай из ведра.

И, ничего больше не сказав, ушла, захватив пропуск. А Куд, весь взъерошенный, так и остался сидеть на полу. Безрукий бесполый ребенок со спутанными волосами до плеч. Не то мальчик, не то девочка, не то что-то среднее. Он встряхнул головой, отгоняя эти мысли, и побежал на кухню в надежде, что ежедневный омлет с ветчиной и хлебом еще не остыл — сегодня Куд поднялся раньше, чем обычно.

Звонок в дверь застал его врасплох. Хельга велела никому не открывать и вообще затаиться так, чтобы никто не допустил и мысли, что дома кто-то есть. И Куд замер. Тихо сел на пол и начал сверлить дверь взглядом, про себя умоляя пришедших уйти. Но звонки продолжались. Куд подумал, что, наверное, это все-таки хуже, чем крики его матери, просыпающейся иногда от кошмаров. И стоило ему об этом подумать, как звонки прекратились. До ушей донесся самый отвратительный звук, который Куд когда-либо слышал: скрежет открывающегося замка. Когда рука, пролезшая в щель между дверью и косяком, сорвала с глазка наклейку, мальчик едва сдержался, чтобы не заорать, и бросился прочь, ныряя в кладовку за мешок с картошкой.

* * *

Голове было неприятно прохладно, уши ощущали каждое дуновение ветра. Нина чувствовала себя лысой, хоть и знала — ее обрили не налысо. Небольшой ежик оставили, хоть девочка и была против — ей ужасно нравились длинные волосы. Но Джонатан, не обращая внимания на протесты Нины, обрил ее на следующее утро, сказав, что лучше это сделает он, чем те, кто может не моргнув глазом покалечить Нину. Про этих «тех» он ей ничего так и не сказал.

Нина вышла на улицу впервые за почти пять лет. Она ужасно нервничала, шарахалась от каждого звука и грызла ногти, а Саара постоянно била девочку по рукам. Несильно, но каждый раз с большим и большим раздражением.

— Няня, куда мы едем? Няня, а почему я должна?..

— А ну замолчи, я тебе сто раз говорила, что, куда и зачем, — по слогам произнесла Саара, тыча пальцем Нине в лоб. — И прекрати уже грызть ногти, у тебя все пальцы в крови! И не пищи, сделай нормальный голос.

Джонатан, почувствовав, что Нина сильнее сжала его руку, встретив непонятное ей раздражение няни, не позволил себе даже усмехнуться — он не мог перестать смотреть на зареванную Саару. Она не поднимала на него взгляда и демонстративно игнорировала с самой ночи. Делала вид, что его здесь нет, и держала Нину за другую руку.

— Ой… — девочка смутилась и опустила голову — она и не заметила, что перестаралась. Потом прочистила горло и спросила на тон ниже: — Но я все равно не понимаю, зачем куда-то идти? Почему нельзя остаться? И в этих очках неудобно. У меня голова болит. Папа, можно мне их снять?

Джонатан не ответил — не успел ответить. Их с Ниной имена высветились на табло, и он обернулся на Саару, которая вдруг дернула Нину на себя.

— Дай хоть попрощаться, — одними губами прошептала она, после чего снова заплакала и почти закричала: — Обещай, что с ней все будет в порядке!

Джонатану хватило лишь взгляда, чтобы понять: у тетушки началась истерика. Он только поджал губы, заставляя себя сделать шаг в сторону, и, вцепившись в Нину, которая дернулась было в сторону няни, торопливо зашагал через контрольный пункт под подозрительные взгляды работников. Саара не могла двинуться с места и только тянула руки вперед. Девочка разрывалась между няней и отцом. Все произошло слишком быстро. Нина не успела даже испугаться, а задавать вопросы — она не знала, какой из тысячи вскруживших голову вопросов задать.

— Простите, — охранник преградил им путь, заставляя остановиться. — Можно ли ваши документы и?.. — он замолчал, когда Джонатан достал пропуск из Юсты. Стандартная проверка документов — дань былой переполненности аэропорта — прошла в гробовом молчании. Ни Саара, ни работники не могли остановить Джонатана, уполномоченного «ищейку» Юсты, нашедшего не-человека, подлежащего изъятию из общества. Нину.

— Джо, пообещай, что она там будет счастлива…

Нина побледнела и попыталась вырваться, наконец поняв, о чем речь, но мужчина почти грубо встряхнул девочку. А потом едва заметно сжал ладонь, пытаясь донести до Нины одно-единственное слово «пожалуйста». И Нина почувствовала. Нина опустила руки и голову, ссутулившись.

Молодая девушка, проверявшая документы и не нашедшая ни одной причины не пропускать пассажиров на борт, нехотя протянула Джонатану бумаги. И мужчина, минуя усталые лица работников, пошел к автобусу.

— Кем вам приходится ребенок? — донеслось ему вслед от охранника, который поддерживал готовую рухнуть Саару.

— Моей дочерью, — глухо отозвался Джонатан. И Саара, закрыв глаза, криво улыбнулась, все-таки оседая на пол. Джонатан больше не оборачивался. Нина молча плакала, осознавая, что это было прощанием. Так внезапно, неправильно, нелогично — она не готова. Ее не предупредили, что Саара не поедет с ними. Ей никто не сказал, что все выйдет вот так. Никто не сказал, что придется вернуться в Юсту.

— Надеюсь, с тетушкой все будет в порядке, — пробормотал Джонатан, когда они устроились в самолете. — Ты как, Нина? Чего такая тихая? Прости за то, что так вышло.

Мужчина попытался улыбнуться и потрепал ребенка по ежику волос — Нина не отреагировала. Только когда мужчина настойчивей повозил ладонью по ее макушке, сдавленно бросила:

— Не надо. Это неприятно.

И Джонатан отдернул руку.

Они молчали весь полет, а затем и поездку на машине — почему-то даже музыка не могла заглушить гнетущей тишины. Только когда Нина вышла из машины и упала, споткнувшись и оцарапав колени, она разревелась по-настоящему: в голос, не сдерживаясь. И Джонатан, стоя рядом, не мог ее даже обнять.

— Можно же было их не обрезать, — проскулила Нина, тихонько трогая голову. — Хотя бы их оставить. Я почти научилась плести косы!

— Позаплетаешь Ивэй, когда встретитесь. Она отрастила волосы. Будете вместе с Кудом там ей досаждать…

— С Кудом? Он тоже приедет?

— Конечно, — Джонатан чуть выдохнул и потянулся к голове девочки, но, поймав себя на этом, поспешно отдернул руку. — Я привезу его. Обязательно.

И Нина округлила глаза, медленно поднимаясь. Она встретится с Кудом? Наконец-то сможет поговорить с ним не по телефону? Ее захлестнули воспоминания о времени, проведенном вместе. Самое дорогое, что у нее есть. Она не позволяла себе забыть ничего. Куд — ее первый и единственный друг. Сначала они звонили друг другу каждый день, делясь всеми-всеми впечатлениями. Потом звонки стали реже, но дольше. Последние полгода им удавалось поговорить лишь раз в неделю. И это были долгие разговоры до утра. Планы на будущее, мечты. Нина играла Куду и пела. Куд наизусть читал статьи из учебников по биологии, химии, генетике и физике. Они стали ужасно разными, но все равно оставались друзьями.

А теперь, когда они встретятся, смогут вновь «подключиться» друг к другу, чтобы Нина смогла увидеть мир глазами Куда, а Куд смог прикоснуться к миру ее руками.

— Но ради этого няня останется одна? — прошептала Нина и, скривившись, уткнулась в грудь Джонатану лбом. — Почему нельзя было взять ее с собой? Почему нужно выбирать? Почему нужно что-то терять, чтобы обрести другое, папа?!

Джонатан не смог ответить на этот вопрос и только положил руки на плечи Нины, еле сжимая их. Он сам не знал, почему. Он сам многое потерял, выбрав этот путь, и уже начал сомневаться в правильности своего решения. Всех своих решений. В голову закралась предательская мысль, которая появилась еще пять лет назад. Но теперь Джонатан не мог ее подавлять.

«Наверное, стоило с самого начала не позволить Ивэй забрать их домой из лаборатории…»

* * *

Куд, икая, выпил полстакана молока и закашлялся, отчего оставшееся пролил на себя. Его все еще колотило от страха и слез, тело не слушалось, ногам было ужасно холодно. На плечи, которые нещадно зудели, приземлилось махровое полотенце взамен стянутой футболки. Джонатан, увидев тело Куда, только поджал губы. Если бы он смог появиться раньше… Если бы он приехал сначала к Куду, а потом к Нине!..

— Мне страшно, — пролепетал Куд, поднимая, наконец, глаза на Джонатана. — Сначала какой-то дядька разгромил дом, потом вернулась мама и начала скандалить и драться… А когда приехали полицейские, маму скрутили и вызвали врачей! Они куда-то ее уволокли. Эти люди. Кто это вообще был? Где мама?

— Она там, где ей помогут, малыш. Не волнуйся, — Джонатан вздохнул и, аккуратно убрав спутанные волосы со лба Куда, накрыл ладонью его глаза. — Ни о чем не думай.

Но Куд не мог не думать. Не мог забыть то, что увидел.

Хельга была в каком-то смысле отличной матерью. Она смогла защитить Куда до последнего. Не смогла лишь совладать с племянником соседки, который оказался на удивление внимательным. Он услышал Куда. Он просто услышал, как Куд говорил с Хельгой в душе. Этот подонок нашел ключ, который в тайне от жены когда-то оставил соседям Тимм. Племянник полуглухой старушки, предвкушая награду за не-человека, позвонил в полицию и начал сам искать Куда, но в темноте кладовки не разглядел его, забившегося за мешком картошки, — поспешил высунуть нос из пропахшего подгнившими овощами шкафа. Мужчина разозлился и начал громить квартиру, а когда внезапно вновь вернулась Хельга, на этот раз забывшая контейнер с обедом, он начал ее избивать. Полицейские застали растрепанную хозяйку квартиры, в чьих глазах не отражалось ни следа рассудка, с ножом в руке, а соседа — в бессознательном состоянии и с кровью, идущей из пореза на груди. У ног безумной женщины лежали упавшие со стола мощные антидепрессанты, и полицейские, испугавшись, вызвали не только скорую, но и психиатрическую бригаду — Хельга не опустила ножа, а начала выяснять, куда они дели ее ребенка. Скрутив орущую на весь дом женщину, полицейские решили, что столкнулись с обычной сошедшей с ума матерью, чьего ребенка не-человека уничтожили: Хельга в порыве ужаса попыталась убедить их, что где-то неподалеку должен быть ее сын, что сосед пришел именно за ним, а она всего лишь пыталась защититься. Но мужчины ее не слушали. Они знали: все не-люди в этом районе давным-давно изъяты.

Куд слышал, как вызванные медики забрали и соседа, и Хельгу, несмотря на ее протесты и уверения, что она в полном порядке. Он все это слышал, но так и не нашел в себе силы даже шевельнуться. Не смог ничего сделать, даже когда Хельга начала его звать, совсем обезумев при виде работника психиатрической лечебницы. Он просто остался сидеть и вгрызаться в покрытую землей картошку, вдыхать запах гнили, ощущая, как эта гниль разрастается в нем самом. И тихо скулить, отгоняя от себя звенящую тишину. На второй день после этого Джонатан, открыв дверь своим ключом, вытащил едва живого, вымазанного слезами, соплями и землей Куда, зовущего в бреду мать, из кладовки. На третий день мальчик с трудом, но узнал мужчину и пришел в себя.

— Давай, малыш. Нам нужно спешить. Успокаивайся.

— Где мама? — прохрипел Куд, ногами цепляясь за штанину Джонатана. — Куда они ее увезли?

— Я же говорил. Туда, где ей помогут, — мужчина начал подозревать что-то и, когда наклонился, чтоб отцепить от себя Куда, напоролся на бешеный взгляд, совсем не подходящий десятилетнему ребенку.

— Ее упекли в психушку. Ты правда думаешь, что там ей помогут? Ей будет хорошо там, где эти люди?! — и Куд начал остервенело молотить ногами Джонатана. Вымещая на нем всю злость, но не говоря ни слова. Совсем как Хельга. Не сдерживаясь и не задумываясь о последствиях.

Джонатану едва удалось утихомирить ребенка — он успокоился, только когда его вырвало молоком после долгого голодания. Ребенок просто заплакал. Он очень хотел, чтобы все было как прежде: он, Хельга, телефонные разговоры с Ниной и холодные омлеты по утрам. Куду не хотелось ничего менять. Еще меньше Куд желал, чтобы его мать, так опасавшаяся возвращения в клинику, вернулась в нее.

— Сделай что-нибудь. Ты же можешь, папа-Джо! Только ты и можешь, — плакал мальчишка, уткнувшись носом в шею отца и изо всех сил сжимая его плечо культей. — Пожалуйста, верни ее, папа.

— Это невозможно.

— Так соверши невозможное. Я хочу к маме. Я не хочу никуда ехать, просто оставьте все, как раньше! Отстаньте от меня! — Куд снова взорвался и позволил словам, которые он не хотел говорить, сорваться с языка: — Если бы не вы, я никогда не расставался бы с мамой. И она не сошла бы с ума. Если бы не вы!..

И Джонатан закрыл глаза, втягивая в себя воздух. Что-то в нем надломилось, и сожаление о том, что он вообще впустил в свою жизнь не-людей, раздавило его. Он с самого начала ошибся. И голос сломленного человека прозвучал до мурашек отчужденно:

— Одевайся. Я отвезу тебя к Хельге..

Куд, услышав это, пришел в себя за считанные минуты и, выйдя из дома впервые за почти пять лет, впервые увидев солнце, даже не поднял глаза на небо. Куду чертово солнце было не нужно. Его взгляд прикован только к машине Джонатана, которая отвезет его к маме. И Джонатан, глядя на мальчишку, испытывал все больший страх, а его опасения относительно психического состояния сына, от которого он только что отказался, лишь подтверждались. Он упустил момент, когда Куд начал изменяться, когда внутри него расцвело то же безумие, что одолело сознание Хельги.

Едва Куд оказался пристегнут, он, как и пять лет назад, прилип носом к окну, но на этот раз его взгляд был другим. Он не смотрел на мир, не выхватывал каждую деталь открывающихся ему видов. Он смотрел в себя и выжидал момента, когда сможет вновь вздохнуть полной грудью в объятиях той, кто ему жизненно необходим. И когда Джонатан, как и обещал, привез Куда в клинику, когда, размахивая удостоверением из Юсты, прошел до наблюдательной палаты, где заперли Хельгу, мальчик выдохнул. Шумно, прерывисто, но твердо. Он не видел мать, забившуюся в угол пустой палаты, но чувствовал: она там. Его пропустили через наблюдательный пункт, и он встал перед Хельгой на колени, обнимая ее, никак не отреагировавшую на происходящее, своими несуществующими руками, успокаиваясь окончательно, словно до этого держался изо всех сил.

— Она буйная. Все звала какого-то сына и орала как резаная, — недовольно поджали губы врачи, когда Джонатан перегородил им дорогу, не позволяя вмешаться.

— Она хоть и двинутая, но не опасная. А сын у нее действительно есть, — он кивнул на Куда. Один из врачей попытался отодвинуть мужчину, но тот жестко припечатал удостоверение к его носу. Это сразу поумерило пыл персонала.

— Юста, значит… — кивнул один из врачей, поднимая руку — остальные, переглядываясь, начали покидать палату. Последним ушел санитар из комнаты наблюдения.

— Да, Юста, — глухо сказал Куд, и врач прошел к ним с Хельгой, чтобы услышать бормотание мальчика. — Юста, которая оставит меня здесь, — добавил он, и мать вдруг молча обняла его. Так, словно это было нормально. Будто не ее обкололи успокоительным. Так, словно не она едва не разнесла палату, когда ее привезли. Доктор долго осматривал женщину, а потом, когда она подняла голову и уставилась на него вполне осмысленным взглядом, поздоровалась с Джонатаном и поблагодарила его за сына, улыбнулся:

— Вы правы. Не похожа на буйную. Но отпустить не смогу — это невозможно.

— И не нужно, — отмахнулся Джонатан. — Ей давно пора полечиться.

Хельга вскочила с возмущенным воплем, но, быстро поняв намерения Джонатана, сделала шаг назад — к Куду. Голова все еще не соображала из-за лекарств.

— Да, — только и сказала она. — Не помешает… — и улыбнулась в полный рот, сгребая сына в охапку. Ее начало трясти. Куд нервно хихикнул.

— Да уж… — поморщился врач. — И как долго ребенок жил с ней?

— Пять лет.

Джонатан, уезжая из лечебницы после оформления Хельги и Куда, документы на которого пришлось отдать, подумал, что, наверное, сделал все правильно. Если Куд не хочет к ним возвращаться — не нужно и пытаться вернуть. В конце концов, это его решение. Может быть, Куд и поймет когда-нибудь, что натворил, но будет поздно.

Больше Джонатан не будет рисковать ради него собой и своими родными. Больше Джонатан не будет вмешиваться в жизнь этого маленького не-человека.

Запись седьмая. Середина августа. Вино и тряпичная кукла

После первого выхода Оза наружу Эмма-02 словно с цепи сорвалась. Десятикилометровые пробежки через день вокруг трейлера парня выдерживал без проблем. А вот когда Вторая подняла планку до двадцати километров, у него к концу второго часа бега глаза собирались в кучу, а белые бока трейлера мерещились абсолютно везде. При этом отжимания, упражнения на пресс и поднятие импровизированных гантелей в дни, когда не было пробежек, никто не отменял. Хотя гантели Оз смастерил сам, затолкав стащенные снаружи камни, которые по его просьбе очистила Первая, в банки из-под консервов. Все это парень перемотал изолентой и приделал вместо ручек уже пришедшие в негодность зубные щетки. Вторая очень долго рассматривала эту конструкцию и не могла понять, как до такого можно додуматься. Оз только посмеялся, напомнив, что у них разные мозги. Эмма осталась в расстройстве.

Они посещали десятки городов по дороге. Больших и маленьких, сохранившихся и не очень. Для Оза стало шоком, что люди, покидавшие свои дома, порой сжигали их, оставляя за спиной мегаполисы-кострища. Многие умирали в своих же квартирах, никем не замеченные, никому не нужные, и целые кварталы охватывали инфекции. Люди уходили в другие дома, сжигая свои. У них не было никакой надежды. Оз, поначалу жутко боявшийся ступать по мертвым городам, начал злиться. Он не принимал таких мыслей. Он полностью отказался от подобных настроений и заставил себя не обращать на это внимания и не позволять увиденному убить его мечту. Не бояться. Не отворачиваться от представших глазам пейзажей. Эммы часто заводили с ним разговоры о подобном. Спрашивали мнение, делились чем-то интересным — мягко заставляли парня принять этот мир. Пусть даже так, пусть не принимая решения людей — принять сам мир за пределами трейлера. Они готовили его к долгой вылазке. Они ехали в город, который Оз обязательно должен был посетить. В город, в который Оз не побоится идти.

В один день, когда парень крепко спал, распластавшись на смятой кровати в половину комнаты, к нему зашла Пятая. Долго стояла над душой и молчала, даже когда Оз проснулся и уставился на нее, — будто думала о чем-то своем, прокручивала какие-то воспоминания. В руках Эмма держала шлем, но отдавать не спешила.

— Что такое? Что-то не так? — решил спросить Оз, поднимаясь на локтях. Пятая, резко двинув головой, ответила, что все в порядке.

— Сегодня прогулка, — и покрутила шлем в руках. — Даже не экспедиция, но поторопись. Прогулка далеко, тебе следует выйти сейчас, чтобы успеть вернуться до шести…

— Если сейчас не встанешь, будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь! — заорала Вторая, едва открылась дверь. — Живо подъем и одеваться! Давай, давай! — и потянула Оза за руки, заставляя сползти с постели. Парень ничего не понимал и беспомощно оглядывался на Пятую. Потом еле поймал брошенный в него пакет, в котором оказался специальный пояс с обедом и необходимыми трубками-шнурами. Эмма-02 вытолкала Эмму-05 и уехала сама.

— Эй, Первая, что за?..

Но Эмма-01 не ответила. Озу это ужасно не понравилось. Ему не осталось ничего, кроме как отложить выяснения отношений на потом. Быстро проглотив завтрак, минуя чистку зубов и умывание — хватило просто протереть лицо руками и сполоснуть рот водой, он оделся, почти не запутавшись в проводах, и, заправив вдруг ставшие короткими штанины комбинезона в ботинки, подхватил баллон с кислородом, веса которого почти не ощутил из-за нервов. Оза немного колотило. Эммы ничего плохого не сделают, думал он. Не смогут — такова их программа. Значит, что-то хорошее. Или нейтральное. Но это мало помогало успокоиться.

— Первая, — опять позвал Оз, стоя уже в тамбуре и поправляя подбородком трубки, торчащие из ворота. — Если вы мне ничего не скажете, я никуда не пойду!

— Тебе все расскажут, не начинай, — совершенно обыденно отозвалась Первая и открыла дверь наружу, где, как заметил Оз, уже стояла Эмма-03.

— Это особенное место, — сказала она, не оборачиваясь. — Но мы должны там побывать. Здесь прошло детство Смотрителя. Его часть.

Оз, не сразу поверивший в услышанное, окинул взглядом город. Не большой и не маленький, такой же заросший и разваленный, как города до этого, такой же пустой и унылый. Но другой. Это был город Смотрителя. Один из «истоков». За спиной послышался лязг, и из трейлера выбралась Пятая на ходячей платформе. На недоуменный взгляд Оза она только усмехнулась и следом вытащила из тамбура зачехленную батарею.

— А ты ждал Вторую? — Эмма-05 вразвалку прошла вперед, кренясь влево из-за веса дополнительной батареи. Третья ходила совсем не так. — Там придется порыться основательно. И раз мы не знаем, в каком состоянии дом и лестница, проще поставить эту платформу. Кстати, не смотри так. Да, качаюсь, но с ней меньше заряда тратится.

— Точно, — подхватила Третья, замыкая цепочку за спиной Оза. — Если мои колеса не пройдут — пройдут ее ноги.

— А меня одного побыть наедине с домом Смотрителя вы не отпустите, — беззлобно усмехнулся Оз, скорее чтобы хоть что-то сказать, нежели предъявляя претензию. Он уже смирился с тем, что его снаружи одного не оставят. После того, как ему пришлось улепетывать от своры диких собак, парень прекрасно осознал причины таких подстраховок и необходимость таскать с собой электрошокер.

Они шли довольно долго, пересекая некогда красивые жилые кварталы и продираясь к центру через вылезшую брусчатку и начавшие опадать листья. Солнце, поднимаясь выше, припекало сильнее, отчего парню было тяжело дышать. Через два часа он не выдержал и с раздражением нажал на кнопку на поясе. Поймал ртом трубочку слева и нетерпеливо потянул воду, делая пару глотков. Потом снова нажал ту же кнопку и со вздохом облегчения запрокинул голову. Он явственно почувствовал, как пульсирующая в висках кровь начала разжижаться.

— Тебе плохо? — спросила Эмма-03, делая запрос всем вживленным в Оза датчикам, но парень покачал головой.

— Просто хотел пить. Жарко, — отмахнулся он и снова вытянул правую руку, на которую поспешила опереться Эмма-05 — без помощи Оза она шла ужасно медленно. — Ну и рельеф тут. Как будто деревья свихнулись, — добавил парень, поднимая глаза на верхушку дерева, которое выросло прямо посередине проезжей части.

— Еще немного. Мы уже близко. Видишь вон то здание? — Эмма указала на многоэтажку, выглядывающую из-за другой такой же. — Нам надо ее обойти и будем на месте. Дотерпишь?

— Конечно. Я в полном порядке.

Когда они добрались до нужного дома и достигли тени, где оказалось прохладно, Оз попросил пять минут стоянки и растянулся на земле, раскинув руки и прикрыв глаза. Он задавался вопросом, какого черта здесь уже так жарко в едва десять вечера, но ответа не находил. Присутствие Эмм его не трогало, и дроиды, решив, что не помешают отдыху, начали выламывать дверь нужного подъезда. Это надоело Озу за три минуты, заставив поменять планы. К облегчению парня, который понял, что ему не нужно будет тащить дроида на себе, и Пятой — она беспокоилась за свои батареи, — лестница была абсолютно целой. В этом городе сохранились многие дома. Эмма-05 вразвалку поднялась сама, Оз подталкивал Эмму-03, гусеницы которой были слишком длинными для ступени. Когда они достигли нужного этажа и двери, что-то внутри парня замерло. И замер он сам.

— Боишься? — непонимающе спросила Третья, наклонив голову. Пятая даже не обернулась, но, казалось, поняла состояние Оза:

— Тебе нужно время?

— Да, — сдавленно ответил парень. — Я боюсь и мне нужно время. Это… Это нечто особенное. Это не как дом Арии и Арио…

Эммы кивнули. Оз втянул в себя воздух, медленно выдохнул и, зажмурившись, с размаху выбил ногой дверь, которая выпала вместе с рассохшимся деревянным косяком. Пятая, заглянув в квартиру и увидев, что Оз разворотил проем, скептически подняла большой палец. Оз нервно хихикнул и, отмахнувшись, прошел внутрь.

Поначалу его взгляд не зацепился ни за что: обычная квартира, которую забросили больше века назад. Но когда осела пыль, Оз присмотрелся, и стало заметно, что это место отличается от жилища Арии и Арио. Эту квартиру покинули в спешке, не взяв с собой ничего важного и оставив все вещи. Парень дотронулся до пальто на вешалке и, развернув его, констатировал: оно женское.

— Причем, — он замялся, когда опустил глаза вниз. — Похоже, здесь она жила одна. Но это же дом Смотрителя?.. — он не успел отбросить мысли о том, что не-человек, которого он всегда называл Смотрителем, когда-то изображал женщину. И сама вероятность подобного заставила Оза впасть в ступор. — Ну нет… Точно нет. Невозможно же!

— Чего ты там бормочешь? Иди сюда, Оз, — подозвала его выглянувшая из комнаты Третья. — Смотри!

Оз охнул от размера стеллажа, который увидел. Столько книг ему еще не доводилось встречать в одном месте. Пятая, уже просканировавшая все названия, усмехнулась:

— Теперь понятно, почему Смотритель стал генетиком. Детство провести среди этого…

Она кивнула на полку, и Оз аккуратно, стараясь не испортить, вытащил одну из книг. «Основы генетики» лаконично гласила надпись. Внизу — едва различимое «учебник для вузов».

— Он был совсем маленьким, — заметила Эмма-03, успевшая осмотреть все шкафы и из одного выудившая ветхие штаны. — Судя по виду, это пошло бы ребенку лет восьми.

— А не-люди взрослели с той же скоростью, что и люди? — спросил Оз, с интересом осматривая поношенные домашние штаны с вытянутыми коленями. Третья, в базе данных которой было море информации про детей, воспитание и прочее, уверенно кивнула, добавив, что только в росте не-люди людей немного обгоняли, вытягиваясь раньше обычных детей. Глаза Оза загорелись в предвкушении, а дыхание перехватило. Пятая начала всерьез опасаться за судьбу квартиры.

Спустя несколько часов бесплодных поисков Оз взвыл от голода и в половину второго взял перерыв на обед. Он за считанные минуты опустошил контейнер с измельченными консервами — просто высосал пюре через трубку, умудряясь с набитым ртом жаловаться на вкус. Пятая молча сменила батарею. Потом, когда время подходило к трем часа дня, парень, становившийся все более и более раздражительным с каждой минутой, всплеснул руками, опрокидывая стопку одежды, и взбесился:

— Да здесь же нет ничего конкретного! Я должен на слово поверить, что это дом именно Смотрителя?! Ни фотографий, ни каких-либо записей. Да даже обуви детской нет! Про личные вещи я вообще молчу! Такое ощущение, что ребенка прятали!

Он с досады пнул разбросанные вещи, а потом, не дожидаясь комментариев Третьей, со вздохом опустился на корточки и начал их собирать, неаккуратно запихивая на место. Эммы молчали.

— Так и есть, — тихо сказала Эмма-05 спустя некоторое время, когда Оз с трудом задвинул ящик и развалился на скрипящем сыром диване. Парень дернулся и посмотрел на нее. В руках Пятой была одна из сотни книг с полки. — Его прятали. Естественно, что никаких личных вещей нет — их не может быть у того, кого не должно было существовать. Но даже те, кого нет и никогда не было, могут оставить что-то людям.

Пятая наклонила голову, и до парня сразу дошло, о чем она. Он забрал старую пыльную книгу и долго рассматривал ее. Боясь испортить, открывал и закрывал, крутил в руках, которые начали дрожать, и не сразу, но увидел: одна из съеденных червями страниц сильно помята. Будто нарочно.

— Когда в начале двадцатого века генетики обнаружили… — он вслух зачитал едва видные первые строчки и замолчал. В голову пришел давным-давно устроенная Смотрителем игра. — Два икса. Два крестика, Эммы. Надо найти два крестика.

И Эммы начали искать. Они сканировали все вокруг, Оз, не заботясь ни о чем, скидывал книги, которые, как оказалось, стояли в несколько рядов. Но нигде не было видно заветных двух крестиков.

«Это похоже на Смотрителя, — думал Оз, — он постоянно ходит вокруг да около».

— Оз? — протянула Третья, отвлекая парня от вандализма. — Это похоже на крестики? Посмотри, — и она протянула ему довольно толстенькую книгу с потертой обложкой и без опознавательных знаков. На корешке виднелись две одинаковые отметки, одновременно напоминающие и крестики, и точки, и что-то совсем неразличимое. Затаив дыхание, Оз открыл первую страницу и, быстро пробежав по ней глазами, улыбнулся.

— Это точно его дом. Можно я возьму книгу с собой?

— Возьми. Только отдай Первой на чистку. А что там?

Оз развернул книгу, и дроиды приблизились, различая знакомые элементы в почерке.

«Эмма — любимый роман мамы» — размашисто написано над первой главой. Оз видел много почерков, но только Смотритель через всю жизнь пронес написание дублированной буквы «м» справа налево и не отрывая руки, отчего «мм» напоминало волну.

— «Эмма», значит, — как-то слишком спокойно, по мнению Третьей, усмехнулся Оз. Пятая хмыкнула.

Парень, в последний раз окинув взглядом квартиру, которую даже не мечтал когда-то увидеть, оценив масштабы беспорядка, который учинил, улыбнулся. Когда он уходил, Оз ни разу не обернулся и не сказал ни слова до самого трейлера. Первое, что от него услышали дроиды, было лаконичное, но по-новому прозвучавшее для Оза обращение к Первой и Второй:

— Я вернулся, Эмма.

* * *

После этой вылазки что-то в нем изменилось. Оз совсем перестал ныть, стал собранным, послушным и, главное, он стал хотеть выходить наружу. Даже сам попросил Первую почаще останавливаться именно для вылазок и исследований.

Они побывали в двух лабораториях и ни в одной не нашли ничего существенного. Документация, электронные данные, архивы и вообще какие-либо записи — все было уничтожено. В первой лаборатории не осталось даже ни одной целой колбы, а оборудование оказалось разбито в хлам и сожжено. Смотритель тогда очень расстроился. А Оз принес в трейлер «сувенир» — дополнительную папку с фото на сенсорной панели. Почти тысячу штук устрашающих снимков. Вторую лабораторию, относительно целую, но так же опустошенную и бесполезную, они нашли в день, когда выпал первый снег в году. Из нее Оз не принес ничего, кроме изгвазданных в грязи вещей и пары синяков от падений из-за скользкой земли. Комбинезон не-людей пришлось дважды пускать в цикл чистки, но он так и остался запятнанным. А снег потом растаял и долго больше не выпадал.

Там, где не было лабораторий или интересных квартир, Оз набирал консервы, но все они были непригодными для еды. Даже если банка чудом оказывалась в идеальном состоянии и абсолютно герметична — содержимое неизменно оказывалось испорченным. Эммы говорили, что это из-за условий хранения. Оз все списывал на тотальную неудачу. Размокшие в воде фрукты и овощи, безвкусные смеси, горсти горьковатых таблеток-БАДов[8] в приторно-сладких оболочках и чай в пакетиках — все это приелось парню до тошноты. Оз не мог дождаться, когда ему привезут новую партию еды: может, там будет хоть что-то съедобное?

Когда в середине сентября прилетел Немо на грузовом вертолете, Оз расплакался. Он не обращал внимания даже на то, что старик не-человек упорно пытался отцепить его от себя — парень обнимал Немо и дрожал от уже непривычного живого тепла, которое чувствовал даже сквозь ткань «скафандра». Оз только при появлении старика понял, что ему этого ужасно не хватало. И Немо сдался, позволяя ставшему сильным парню сжимать его ребра почти до хруста и упираться стеклом запотевшего шлема в плечо. Он помог разгрузить железный контейнер без затрат на обработку каждой порции ноши — установил рукав, соединивший заднюю дверь трейлера, которую никто никогда не открывал, и люк контейнера. Первая отделалась только одной очисткой — тридцать четыре минуты она выкачивала воздух из тамбура, рукава и контейнера вместе взятых, но лишь единожды. Загнанные внутрь трейлера дроиды быстро перенесли запасы еды. Но на этом разгрузка не закончилась. Немо, заговорщически улыбнувшись, протащил рукав дальше в контейнер, а выйдя, нажал какую-то кнопку на пульте и дал отмашку Эмме-01. Трейлер, сдав назад, подъехал вплотную к контейнеру и сжал рукав-гармошку до предела. Потом из корпуса Первой в дыру контейнера влезли какие-то крепления, и после громкого шипения, который показался Озу похожим на шипение при стыковке космического корабля с капсулой, коробка контейнера просто развалилась, явив спрятанный и уже соединенный с трейлером прицеп, полный запасов.

— Этого хватит на год, если экономить, — с гордостью сказал не-человек, глядя на блестящий новенький прицеп.

Немо не стал дожидаться, когда Оз придет в себя и поймет, что к чему, и улетел сразу, толком не попрощавшись. Кроме еды, одежды и деталей для Первой и дроидов, он через Пятую тайно от Смотрителя передал Озу посылку от не-людей: письмо со скупыми и неумелыми словами поддержки, которые старики явно придумывали долго и с трудом. И ботинки. Новые, длинные — Оза обрадовало, что ему больше не придется втискивать ноги в старые — из них он неумолимо вырастал. Это письмо и ботинки стали для него гораздо большим, чем мог сказать Немо лично. Парень пообещал себе, что когда кто-нибудь из не-людей прилетит еще раз, он обязательно поблагодарит их.

Путешествие, которое грозилось затянуться еще на год, возобновилось с новыми силами. Смотритель решил, что Озу стоит посетить как можно больше городов и поискать следы жизни в них. Парень вынужден был выходить в ад, оставленный людьми, едва ли не трижды в неделю. Расстояние до Юсты сокращалось катастрофически медленно. Но жаловаться Оз себе запретил. Он знал, что не имеет права на подобное. Теперь, после всего увиденного и письма не-людей, которое хранил так же бережно, как акулий зуб, после слов Немо — просто не мог себе позволить. Он хотел исследовать этот мир от и до.

Как только температура воздуха опустилась ниже отметки в минус десять, Первая остановилась окончательно. Она не могла продолжать путь — с прицепом у трейлера недоставало энергии на движение и поддержание тепла. А заморозить Оза в планы Смотрителя не входило.

Путешествие приостановилось. После недели бездействия Оз взвыл от скуки и сам попросил Вторую продолжить тренировки. Заодно вылазки наружу. Просто погулять и убить время, пока пройдет зима. Эмма-02 после первой пробежки снова снизила планку до десяти километров. Но и этого Озу хватало, чтобы после крика: «финиш!» упасть на землю и долго приходить в себя.

Иногда вместо тренировок в дни после снегопадов парень с Эммами катал в городе снеговиков, понемногу оживляя мертвые пейзажи давно остывшего пепелища. Этот город тоже сожгли, и на его останках давно вырос целый лес. К середине декабря парень слепил своего пятидесятого за путешествие снеговика, большого, кривого и доброго. Рядом стояли творения Эмм: кренящийся набок и с улыбкой из камней добродушный толстяк — работа Второй. Небольшой, но как с картинки — снеговик Третьей. И похожая на гриб отполированная безликая статуя — детище Пятой. Оз совсем перестал мерзнуть и приобрел закалку, взамен получив вечно шелушащееся лицо с красными щеками и потрескавшуюся кожу на пальцах.

Однажды он нашел вино в одном из подвалов здания какой-то винодельни. Несколько запылившихся бутылок с идеальной герметичностью содержимого. Оз сгреб все находки в охапку и, бегом вернувшись в трейлер, вынудил дроидов сделать анализ. Ему не терпелось попробовать хоть что-то новое, отличающееся от консервов по вкусу. Ведь он даже забыл вкус сушеных бананов. Результаты парня очень обрадовали: вино было пригодно к употреблению. Ни следа вируса, плесени и прочих «радостей». Зато напиток, оставленный человечеством, за двести лет обрел, по словам Смотрителя, благородство и ценность. Во время его молодости люди отдали бы за такое немалые деньги. После этих слов у киборга не осталось ни шанса воспрепятствовать дегустации Озом вина. Правда, старик попросил сделать это у него на глазах, через видеозвонок, — видимо, ему не терпелось увидеть настолько забавное зрелище. И Оз оправдал его надежды: парня так перекосило после первого глотка, что рассмеялся не только Смотритель, но и Эммы.

— Какая мерзость! — искренне расстроился Оз и отодвинул от себя стакан с темно-красной жидкостью. — Лучше б я и не пробовал…

А Эммы и Смотритель все смеялись, но, увидев, что Оз действительно очень расстроился, прекратили. Третья не тронула оставленный на столе стакан, а на утро обнаружила его пустым. Оз сделал вид, что не имеет к этому никакого отношения. Но оставшиеся бутылки тихонько попросил не выбрасывать.

Пятая одну бутылку отправила с дроном в Город — рождественский подарок Смотрителю от Оза.

Первая тронулась с места в ночь на тридцатое марта. Путешествие, затянувшееся так надолго, превратившееся в одну длинную-длинную вылазку с катанием двух сотен снеговиков, продолжилось вновь.

* * *

Оз открыл глаза, стряхивая с себя сон-воспоминание о том, как он на спор со Второй выпил бутылку вина в день своего шестнадцатилетия. Он не помнил, как после всплеска неудержимого веселья и икания рухнул на кровать и отключился. Зато помнил, как на следующий день Третья, устав слушать его стоны и постоянно приносить воды, спрятала вино. Вторую тогда отправили на диагностику, где аннулировали все настройки и на всякий случай откалибровали по данным Первой. Она стала заметно спокойней и рассудительней.

Парень улыбнулся, про себя еще раз благодаря Эмм, которые не попрекали его за тот довольно постыдный и безмозглый поступок. С тех пор прошло, оказывается, немало времени. Уже август. Предсказание Оза о том, что путешествие затянется на год, а то и больше, сбывалось.

Снаружи послышался шум, и парень скосил глаза на часы, удивляясь, почему проснулся почти в семь утра. Первая как раз остановилась, кто-то из Эмм пошел раскладывать батареи. Значит, сейчас будет зарядка. Значит, у него есть час свободного времени — в восемь придет Вторая и либо погонит его на тренировку, либо они вместе пойдут на очередную вылазку. Чтобы убить этот час, Оз потянулся к книге, принесенной из дома Смотрителя. «Эмма». Он взахлеб прочитал роман сразу же, как только ему его дали, придумал себе целую логическую цепочку перехода «Эммы» от названия книги до имен дроидов. Третья все терпеливо выслушивала, изо всех сил пытаясь понять ход мыслей парня, но не понимая. Вторая старательно Оза избегала, с самого начала осознав, что не сможет увидеть логику — она до сих пор помнила гантели. Первая и вовсе отключилась от комнаты, заявив, что Оз перегружает ее систему. Лишь Пятая над гениальными умозаключениями парня посмеялась и открыла секрет, что все совсем не так. Оказалось, что имя «Эмма» когда-то придумал вовсе не Смотритель, а Юко, который вместе со стариком пятерку дроидов создавал.

— Сам Юко об этом рассказывал еще в то время, когда жил в лаборатории. Мы с Четвертой знаем. Никогда не подумала бы, что такую информацию нужно вносить в общий блок. Так что не докучай нянькам, — сказала тогда Эмма-05.

При упоминания карлика не-человека Оз заметно приуныл и постарался замять тему с именами. Потом и вовсе погрузился в учебу. Оказывается, Эмма-03 набрала немало книг из дома Смотрителя, подбирая некоторые из тех, что он скидывал, и складывая в багажный отсек. Два десятка ценных книг с кучей заметок и подписей, сделанных явно женской рукой. Дроид отдала их Озу только спустя два дня — очень много времени заняла очистка и избавление от плесени.

— О, уже не спишь? — голос Второй, которая зашла ровно в восемь, вырвал его из мыслей. Оз уже добрался до других книг. — Это так интересно? Ты же раз сто читал такое. Это основы.

— Я не читаю напечатанное, — отозвался парень и, нахмурившись и снова вглядевшись в буквы, поманил к себе Эмму, тихонько ткнув пальцем в одну из заметок, которыми пестрили все книги. — Я уже сотый раз это вижу, но сейчас вдруг понял: здесь что-то не так. Как будто я уже видел что-то подобное. Вот эта фраза: «состояние равновесия для живой системы равнозначно смерти». Чья-то цитата.

Эмма-02, наклонившись, вгляделась в непонятную для нее вязь, а потом забрала у Оза книгу.

— Ну-ка… Погоди, я поищу совпадения, — она выбрала выделенный Озом кусок текста и, покопавшись сначала в личном, а потом и общем блоке, хмыкнула. — Нашла несколько визуальных совпадений. Кажется, что-то такое есть в твоем дневнике.

Оз резко побледнел и, не поверив, поспешил достать старую потрепанную тетрадь неизвестного мальчика не-человека. И действительно, немного измененная, но эта фраза встретилась. Даже написанная этим же почерком.

— Какого черта? — он был ошарашен. — Неужели?..

В этот день тренировку Оз пропустил. Как только Пятая почистила батареи и вернулась в трейлер, парень заставил ее связаться со Смотрителем. Эмма, видя перевозбужденное состояние Оза, решила сделать так, как он просит, однако заявила, что в случае чего сбросит звонок.

— А то еще доведешь его до ручки своими воплями, — пробурчала она, и Смотритель, уже к тому моменту все слышавший, непонимающе скривился.

— Что там у вас? Что-то случилось? Почему так внезапно и по экстренной линии, когда следующий звонок только послезавтра? — начал сыпать вопросами старик, но замолчал, едва Оз с ошалелыми глазами и предвкушающей улыбкой поднял потертую тетрадь к глазам Пятой — Смотритель видел происходящее через нее.

— Это ваш дневник, Смотритель? Ваш же?..

— О чем ты вообще? Ты только за этим позвонил? Нет, не мой. Я никогда не вел дневников.

Парень сразу сник и, опустив тетрадь, процитировал заметку и фразу наизусть. Смотритель рассмеялся и сказал, что эти слова всего лишь перефразированный принцип термодинамического равновесия для живых организмов. И что эти слова Оз может найти в любой из имеющихся у него книг.

— Но меня радует, что твое состояние не равновесно. Значит, ты жив. А ход мыслей интересный. Не расстраивайся так.

Они поговорили еще немного и о посещении Озом дома Смотрителя — старик снова, как год назад, пожурил парня, что тот оставил после себя бардак. И о дальнейшем маршруте — Смотритель отказался от идеи Оза перевести Первую на сжигаемое топливо, чтобы меньше времени тратить на зарядку и быстрее добраться до Юсты. «Это опасно», — только и сказал он. После чего поспешил отключиться.

Пятой тут же пришло его сообщение в персональный блок. И Эмма, попросив Первую отключиться от помещения, перезвонила Смотрителю, едва Оз скрылся в своей комнате. По той же линии. На этот раз переведя видеосигнал на экран личной сенсорной панели, которую поставила напротив себя.

— Ты вообще контролируешь ситуацию? — ворчливо поинтересовался старик. — Каким образом он до этого дошел спустя год после того, как был у меня дома? Пятая, я понятия не имею, как, но ты должна держать все в своих руках, не просить же мне об этом Вторую!

— Все под контролем. Просто внезапно именно Вторая ему помогла. Видимо, я упустила то, что ее перенастроили. Она нашла совпадение в почерке в книге и дневнике. А уж Оз нашел совпадение в цитатах. Похоже он по кругу начал перечитывать все книжки тут.

Смотритель тяжело вздохнул, осознав, какую глупую промашку допустил: почерк его матери и наставника были похожи, как две капли воды, и он об этом забыл. А еще забыл о том, что мать отвезла подаренную им книгу в старую квартиру как знак того, что он там когда-то был. Значит, она думала, что он вернется, и оставила ему этот шифр. Но вернулся не он, а Оз. И парень же нашел подсказку, разгадал шифр… Смотритель впервые пожалел, что когда-то играл с Озом в подобные игры.

— Меня изначально не прельщала твоя идея отдать ему дневник. Будь я тогда внимательней, не позволил бы тебе это сделать. А Третьей — поддаться его уговорам. Ладно, это наш общий промах, согласен. Надеюсь, больше нет никаких зацепок? Пока это ни к чему.

— Я не обнаружила. Зато у меня вопрос.

Смотритель усмехнулся, скрещивая руки — ему было интересно, чем Пятая собралась его удивлять. И чуть не вскочил с места, когда Эмма достала едва различимый кусок тряпки, запаянный в прозрачный пакет, и поднесла к панели. Смотритель смертельно побледнел.

— Нашла сегодня в очистителе. Кажется, Третья принесла вместе с книгами, но почему-то Оз, когда вытаскивал учебники, ее не заметил. А мы с тех пор этим очистителем не пользовались. Это твое? Это же из твоего дома.

Смотритель, прилипший носом к экрану, взмолился:

— Спрячь! Ни за что не показывай эту куклу мальцу, слышишь?

Эмма поспешно убрала игрушку за спину, в то время как Четвертая, возникшая в ее поле зрения по ту сторону экрана, оттащила от камеры Смотрителя. Старик сильно разволновался. Щеки покраснели, глаза-щелочки грозились выкатиться из орбит, а сам киборг трясся.

— Отдай это Немо, когда он прилетит, слышишь? Не позволяй Озу увидеть эту вещь, Эмма! Это ему не надо…

Пятая кивнула еще раз, и старик немного успокоился. Он заявил, что ему надо прийти в себя, и поспешил отключиться. Эмма-05 поднесла пакет к глазам и оглядела игрушку со всех сторон. Она подумала, что Смотрителю пора прекращать вести все эти странные игры. Она искренне полагала, что он только больше путает парня, скрывая то, что дневник принадлежит ему, но сама ничего изменить не могла. Такова программа.

А когда спустя несколько дней Эмме-05 пришло личное сообщение с приказом отдать Озу дневник, который Пятая забрала из дома Нины, дроид и вовсе впал в ступор, не понимая, что же творит старик. Отдавая Озу, возмущенному такой долгой задержкой и так поздно открытой тайной, что один из домов был домом Нины, тетрадь, Эмма-05 задумалась, не собирается ли Смотритель выставить подругу детства автором записей. И поняла: ей совсем все это не нравится.

Интермедия. Прощающие (не)люди

Юко и Юго изводили отца, как могли. Эммет устал призывать детей к спокойствию — они совсем не смотрели на его руки и наперебой талдычили одно и то же: «новенькая», заглушая шиканье и свист.

— Да угомонитесь вы уже! — прикрикнула на них вошедшая Ивэй, и Эммет, поймав несколько секунд тишины, сложил ладони в знак благодарности. Женщина, усмехнувшись, потрепала его по голове — уже привычно. Эммет не дергался, как раньше.

— А как ее зовут, мама? — в нетерпении подскочил Юго, путаясь в слишком больших бесформенных штанах. Ивэй поморщилась, а Эммет закатил глаза: эти дети неисправимы. Едва увидели Ивэй месяц назад, когда их привезли, за одним столом с Эмметом, едва увидели, как свободно женщина понимает то, что немой мужчина «говорит» руками и глазами, решили, что они пара. Ивэй эта затея очень не понравилась, а Эммету — и подавно. Но упрямые близнецы гнули свою линию несмотря ни на что вот уже месяц. Даже после того, как «мама» жестко, но доходчиво объяснила, что замужем, а Эммет — только ее друг и напарник по работе. Даже после того, как сам Эммет надрал детям уши. Даже после того, как приехал Джонатан. Взрослые сдались и стали просто игнорировать выпады близнецов. У тех при виде такой реакции будто открылось второе дыхание.

— Она же девочка, мам? — подхватил Юко, не рискуя вскакивать, но с ехидством в глазах наблюдая за напрягшимся отцом и насупившейся женщиной, которые изо всех сил делали вид, что ничего не слышат. — Как мы когда-то? А сколько ей лет? А у нее есть платья?

— Эй, папа же говорил, что ей одиннадцать. А нам девять, — толкнул близнеца Юго. — Забыла, что ли?.. Ой.

— Ой, — пискляво передразнил ребенок. — Вот кто из нас склеротик, так это ты! Договорились же! Месяц уже твое «ой» слышу!

Ивэй перевела беспомощный взгляд на Эммета, который не спешил разнимать полезших в драку близнецов. Мужчина только развел руками: обычное дело.

— Они раньше изображали девочек? — спросила Ивэй, приседая рядом на диван. Эммет кивнул и расплылся в улыбке, слабо двигая уже подуставшими руками:

«Ты бы видела, что они устроили, когда их обрили и забрали все платья. Я думал, не переживу. Еле уговорил их успокоиться. Теперь они в отместку стали «мальчиками» и ведут себя как дурачье. Хотя называют друг друга как раньше».

Ивэй склонила голову, не понимая, и Эммет, подняв руку, вдруг замер и резко показал пальцем на детей. Послышался писклявый крик то ли Юко, то ли Юго:

— Больно же, брастра! — и сцепившиеся близнецы отпрыгнули друг от друга. Взъерошенные, побитые и в мятой одежде, явно им не по размеру. На треугольных лицах одинаковая злость. Со стороны и не отличишь, кто из них кто и кого ударили. Или укусили. Эммет дважды щелкнул языком, и один из детей обернулся, а второй виновато потупил взгляд, встретившись с отцом глазами.

— Не буду… — и насупился, поджав губы.

Ивэй наблюдала молчаливый диалог, в ходе которого Эммет только менялся в лице и двигал головой. Один ребенок мрачнел все больше, а второй все ярче улыбался. Ивэй не могла сдержать умиления: это очень похоже на ее разговор с Кудом в тот самый день, когда Нина сбежала.

— Надо же, я это еще помню. Как будто вчера было, а не пять лет назад. О… Кажется, идут.

Снаружи послышался шум, и Ивэй поторопилась к выходу, чтобы забрать у охранников Нину. Пристыженный близнец встрепенулся, понимая, что на этот раз наказания не будет и извиняться не придется, а второй обиженно надул губы.

Нина несмело перешагнула порог совершенно незнакомого ей помещения, когда ее толкнули в спину, и застыла, не понимая, что делать дальше. Девочка была напугана, но старалась этого не показывать. Лишь прижимала к груди футляр со скрипкой побелевшими пальцами и изо всех сил прислушивалась.

— Нина! — Ивэй протянула руки, и девочка, обритая почти наголо и одетая, как мальчик, качнулась вперед и безошибочно обернулась к Ивэй. Она узнала этот голос и мгновенно просияла. Эммет удивленно присвистнул, Юко и Юго завистливо охнули, а Ивэй прикрыла рот рукой, когда Нина с разбегу ее обняла, даже не обратив внимания на то, что почти не пришлось тянуться.

— Привет, — ошарашенно прошептала Ивэй, понимая, что у нее дергается глаз. Нина была высокой — по плечо Ивэй. В свои одиннадцать.

— Мамочка, значит, папа меня не обманул… Я так рада, что ты в порядке!

— Ну и дылда! — в унисон выдали близнецы, и Эммет запоздало на них шикнул, а Нина покраснела, когда Юко и Юго окружили ее и схватили за руки, утягивая в теперь уже их общую комнату. — Но добро пожаловать! Нина? Тебя зовут Нина? А! Ты слепая?!

Эммет и Ивэй недоуменно переводили взгляд с детей друг на друга и не могли понять, что делать. Пока Нина не расхохоталась, ловя головы близнецов:

— Так вы действительно коротышки! Они коротышки, мама, папа не обманул! Кажется, Юко и Юго, да? А кто из вас кто?

«Они подружатся», — усмехнулся Эммет, увидев, как оскорбленно вытянулись лица его детей. Ивэй, закатив глаза, ударила себя по лбу: она и забыла, что Нина уже встретилась с Джонатаном. Значит, девочка в курсе событий. Значит, ей, Ивэй, не надо волноваться.

* * *

Хельга перебирала пальцами волосы Куда, с интересом рассматривая, как в свете растущей луны двигается ее рука. Как будто заточенная в череду замедленных кадров. Раз — и она, исчезнув в одном месте, появляется в другом. Женщина даже помотала рукой над головой — ей отчетливо виделись две ладони на одном запястье, наклоненные в разные друг от друга стороны.

— Глупость какая, — прошептала Хельга, отчего-то уверенная, что надо шептать. В этой клинике ночью было слишком тихо. Гораздо тише, чем в ее почти вымершем городе. Только глубокое дыхание Куда и его почесывания разбавляли эту тишину, не позволяя Хельге потерять связь с реальностью. — Смотри, как необычно. Ты когда-нибудь замечал подобное? Твои волосы тоже так странно смотрятся в темноте. Почему я раньше этого не видела?.. — и вновь холодные пальцы скользнули между прядями, оставляя неприятные ощущения на коже головы. У Куда по спине пробежали мурашки.

Он ничего не ответил. Он вообще не смотрел на руку матери, на свои волосы, которые Хельга пыталась показать, вытягивая пряди и тряся перед его лицом. Куд вглядывался в ее глаза, тихо радуясь, что она, наконец, перестала плакать и тискать его. Этот день был удивительно долгим и сложным. Куду пришлось многое пережить и выстоять. Сначала Джонатан, потом клиника, затем долгий и трудный разговор с доктором, который без обиняков объявил, что Куду тоже следует полечиться и от вспышек гнева — мальчик дважды за разговор сорвался и попытался затеять драку, — и от ненормальной для ребенка его возраста замкнутости.

Куду не хотелось становиться как Хельга — неуравновешенным и жестоким. И он пообещал доктору сдерживаться и регулярно рассказывать о своих проблемах, переживаниях, делиться мыслями… И первый сеанс выдался настоящим испытанием. Куд даже самому себе с трудом признался, что происходящие вокруг события совсем не та жизнь, о которой он мечтал. А Хельга не та мать, какой он ее видит. Что он действительно где-то глубоко в душе жалеет, что не уехал с Джонатаном. Это был долгий день. И Куд устал, смертельно устал…

— Почему ты не уехал с ним? — спросила шепотом Хельга, но Куд дернулся — он почти уснул. Мать, скользнув пальцами по акульему зубу на шее ребенка, крепче обняла его, пряча глубже под одеяло и обдавая затылок дыханием. — Такая же возможность была… Я ведь все слышала. Ты сам остался. Почему? Зачем? Там ты был бы в безопасности. С мамой-Ивэй, которая точно не станет тебя бить.

Куд задумался. Он знал ответ, но не предполагал, что Хельга задаст такой вопрос. Ему всегда казалось, что ей плевать, есть он или нет.

— Я не захотел в Юсту, — буркнул мальчик, утыкаясь носом в ее шею и втягивая горячий воздух. — Мне там и тогда не понравилось. Да и надоело. Туда, сюда, я больше не хочу никуда ездить. И бросать тебя не хочу. Тебе тут не помогут, ты сама говорила. А папа-Джо говорил, что помогут. А я тебе больше верю.

— Вот дурак, — Хельга была счастлива и улыбалась во весь рот. — А если там с ними твоя обожаемая Нина?

— Мне хватает телефона. А с Ниной будет Ивэй, так что волноваться не о чем. С тобой-то никого не будет.

Хельга кивнула и провела рукой по голове Куда, отбрасывая волосы со лба: этот ребенок становился таким же упрямым, как Тимм. И таким же верным, как ее покойный муж. Только когда Хельгу доставили в клинику и она поняла, что Куда рядом нет, что она может его больше никогда не увидеть — только тогда до женщины дошло, как она его любит. Она без него не может, как бы это ни отрицала. Куд — ее драгоценный сын, самое дорогое, что осталось от Тимма. Ей понадобилось пять лет, чтобы это понять. А ведь он знал с самого начала…

— Я тебя люблю, — внезапно прошептала Хельга, и Куд, вынырнув из-под одеяла, непонимающе на нее уставился, пытаясь не морщить лицо. — Чего? Это странно?

— Очень, — честно отозвался мальчик. — Больше так не делай. А то позову доктора, — серьезно добавил он. — Мне сказали сразу звать доктора, если ты будешь себя странно вести.

Хельга расхохоталась, запрокинув голову, а Куд почувствовал, что если пошевелится — рухнет на пол. Выбравшись из-под одеяла, он потопал на вторую кровать. Он шипел от того, что пол холодный, а ноги покрылись гусиной кожей, что снова начали чесаться плечи, хоть и меньше, чем дома. Потом долго крутился, скрипя матрацем, в попытках укрыться и унять зуд. Он изо всех сил пытался справиться с внезапно одолевшим его смущением и счастьем: мама сказала, что любит его. Таким, какой он есть: полуфабрикатом, как часто сама Хельга говорила.

— Не хочешь спать со мной? — с усмешкой спросила женщина со своей постели, с нежностью глядя на долговязого, неприлично худого, но настолько родного и самостоятельного сына. — Или доктор запретил?

— Зачем мне спать с тобой, если у меня есть теперь своя кровать? — ворчливо пробормотал Куд. — Да и места мало. Тут не наше с тобой кроватище, как дома.

— И с каких это пор ты стал серьезным и рассудительным? — вздохнула Хельга. — Даже шутить разучился…

Куд не стал отвечать, лишь про себя подумав, что никогда шутить и не умел. Хельга всегда могла дать ему в глаз за подобное. Но она об этом, видимо, забыла. Он только отвернулся, игнорируя хихиканье матери и пожелание спокойной ночи.

Куд, грызя акулий зуб на груди, еще не знал, но уже чувствовал, что Феррет-старший отвернулся от него насовсем. Что он, Куд, сделал нечто неправильное, нечто, что доставит проблем Джонатану и Ивэй. Это сделает хуже всем…

— Не бросай меня, — донеслось до ушей Куда, и он замер, прислушиваясь и думая, что ему показалось. Но Хельга уже спала, судя по размеренному дыханию. И мальчик, выпустив из зубов акулий зуб, одними губами прошептал:

— Не брошу.

* * *

Юко и Юго сразу не понравилось то, что Нина, которая, по словам Эммета и Ивэй, будет их новой соседкой и другом, не успев толком поздороваться, умчалась звонить какому-то Куду. Но не дозвонилась — трубку никто не брал. И на следующий день. И через день тоже. Нина начала всерьез опасаться за Куда и жутко волноваться. Она засыпала вопросами Ивэй. Но та ничем не могла помочь, только советовала ждать. И Нина ждала, потому что больше ничего не могла делать. Близнецы не спешили расспрашивать ее.

На третий день Ивэй принесла телефон и торжественно вручила его девочке. Нина, услышав взволнованный голос Куда, просияла и вмиг забыла о том, что минуту назад показывала Юко и Юго, как читает наощупь. Близнецы, насупившись, молча наблюдали за девочкой, которая унеслась от них и что-то тараторила, катаясь по дивану.

— Не знал, что она может так улыбаться, — заметил Юко. Юго, поджав губы, кивнул. А Нина была счастлива, вновь болтая с Кудом и рассказывая обо всем, что с ней произошло.

— Еще здесь Юко и Юго. Забавные такие — низкие! Но милые. Мне кажется, вы подружитесь, когда ты приедешь. Кстати, ты когда приедешь?.. — Нина подскочила в нетерпении, собираясь сказать что-то еще, и замерла, будто подавилась. Близнецы даже привстали, чтобы в случае чего постучать ей по спине. Но девочка не закашлялась, лишь медленно поднялась, перехватила трубку телефона, прижимая ее сильнее к уху. — Что?..

— Я не приеду в Юсту, — спокойно, будто издеваясь над ней, ответил Куд. Нина молчала, а потом, не дождавшись от Куда никаких уточнений, осознав, что ему больше нечего сказать, просто положила трубку и осталась сидеть, вслушиваясь в тишину и глядя в никуда. Близнецы одинаково хмыкнули и, тихонько забрав телефон из побелевших ладоней новенькой, переглянулись, не понимая, что дальше делать. Нина не плакала, и это ввело их в ступор. Она просто опустила голову и, глубоко-глубоко вздохнув, горько усмехнулась:

— Вот как.

Нине было очень обидно и больно. Куд ее предал — тот, кто пять лет вместе с ней строил планы, мечтал встретиться и поехать на море, тот, кто так тепло поздравлял ее с днем рождения и даже пытался спеть песню, просто взял и бросил ее. «Не приеду» — только и всего.

— Реветь будешь? — нахмурившись, спросил Юко, садясь рядом на корточки. — Скучаешь по нему?

Нина, проглотив слезы, отрицательно замотала головой. А на второй вопрос просто не ответила, про себя подумав, что будет глупо озвучивать, как метко попал близнец. Она скучает. Очень скучает.

— И правильно, — довольно выдал Юго, подумавший, что Нина ответила на оба вопроса сразу, оказываясь с другой стороны от Юко. — Не надо нам больше никого. Хочешь, мы будем твоими друзьями? Мы никуда не денемся.

— Угу, — кивнула Нина, стараясь все-таки не разреветься. — Давайте. Может, хоть так все будет не зря. Мне няню жалко…

— Ничего никогда не бывает зря! — в унисон выдали близнецы, а потом Юко, подняв палец, деловито добавил: — Так папа всегда говорит. Ну… Как говорит… Вот так, — он вытянул руку и начал водить пальцем по плечу девочки, выписывая очертания своего имени. — Ты меня понимаешь?

— Да, Юко, — беспомощно улыбнулась Нина, вспоминая, как когда-то Куд водил по ее плечам культей. Близнецы удивленно ахнули и просияли.

— Ничего себе! Ты можешь нас различить? — они закопошились и несколько раз поменялись местами. — Только папа может. А ты? — и замерли, переглядываясь и косясь на телефон у ног девочки. Юго тихонько взял его и, заведя руки за спину, бросил подальше. Нина чуть дернулась, вмиг поняв, что близнецы сделали. Ей показалось, что они просто пытаются ее приободрить и отвлечь, и решила подыграть. Затолкав обиду на Куда подальше, она сосредоточилась на Юко и Юго и, подумав, ткнула пальцем в одного из них:

— Ты тут, Юко. А ты — Юго.

Ивэй, наблюдавшая за детьми из смотровой комнаты, нахмурилась: ей не понравилась реакция Нины — девочка что-то скрыла. И близнецов тоже — слишком цепко они схватились за эту ситуацию. Слишком неосторожно сгримасничал Юго, выбрасывая телефон. Он с «брастрой» просто воспользовался тем, что Куд так поступил с Ниной. Ивэй надеялась, что они не станут выводить ее на ненависть к Куду.

«Дети жестоки, — подумала она. — Жестоки и очень ревнивы. А уж от этих двоих можно ждать все что угодно…»

Эта мысль не давала ей покоя, и Ивэй, спускаясь в маленькую столовую для наблюдателей, встретилась с Эмметом, смена которого должна была начаться сразу после ужина. Мужчина привлек ее внимание поднятой рукой, а когда Ивэй поравнялась с ним, участливо поинтересовался, что произошло.

«На тебе лица нет. Что-то с Джо?»

— Нет, все в порядке, спасибо. Он как раз сегодня должен вернуться… Надеюсь…

«Вернется», — ободряюще улыбнулся Эммет и добавил: — «Ты, главное, в себе не замыкайся, а то ему и так непросто».

Ивэй, удивившись, только кивнула. А когда встретила в столовой изнеможенного после долгой дороги мужа, вернувшегося от Хельги с Кудом с пустыми руками, решила последовать совету напарника и впервые рассказать о своих рабочих буднях, хотя раньше всегда отмахивалась или переводила тему. Реакция Джонатана, который хотел узнать, чем она занимается в Юсте, ввела Ивэй в ступор: мужчина с раздражением попросил:

— Прости, но давай не будем об этом? Не сейчас. Куд такую сцену устроил, что я…

— Все в порядке, дорогой, — перебила его Ивэй, на мгновение увидев в муже себя в те времена, когда хотелось все бросить и забыть, когда и она разочаровалась в не-людях. — Я понимаю тебя… — она обняла Джонатана, пряча лицо и коря себя за глупость — не увидеть состояние Джонатана мог только слепой. А она не увидела. — Прости, я не вовремя.

Джонатан не ответил. Он вдруг подумал, что, наверное, в какой-то момент Ивэй стала гораздо сильнее, чем он — сама вдруг решила рассказать про свою работу, хотя раньше и думать о ней не желала вне рабочего времени. Еще в голову закралась мысль, что и ему следует стать сильнее. Избавиться от всех своих слабостей, одна из которых сидела к ним спиной за дальним столом и угрюмо мешала суп в полном одиночестве.

Эммет был удивлен, когда Джонатан, всегда, как казалось мужчине, презиравший его, вдруг пересел за один с ним стол, хотя раньше всегда демонстративно игнорировал само существование Эммета. Судя по выражению лица Ивэй, по собственной инициативе. И далеко не для того, чтобы выбить ему зубы.

— Приятного аппетита. Надеюсь, не против? Как продвигаются исследования? Чем вы сейчас занимаетесь? — он обращался к Эммету, который сначала нахмурился, а потом, сощурив глаза, вопросительно глянул на Ивэй. Та ничего не смогла ответить.

— Мы просто наблюдаем и исследуем их поведение и психику. Довольно интересно. Почти обычная спокойная жизнь с обычным воспитанием обычных детей. Только ежедневный отчет и куча тестов. Мне нравится, — перевела Ивэй мужу с языка немых, и Джонатан, все это время глядевший в свою тарелку, сдержанно кивнул. Ели они в тяжелом молчании, думая каждый о своем, а когда кончился уже давно остывший кофе, а столовая опустела, Джонатан, прежде чем уйти, на секунду заколебавшись, протянул руку Эммету для рукопожатия.

— Удачи, — как можно более искренне пожелал мужчина, впервые за два года работы в Юсте пожимая руку Эммета. Тот ошарашенно кивнул и что-то показал руками.

— Да пошел ты! — вскинулась Ивэй и потянула за собой мужа, стараясь как можно быстрее скрыться от глаз слишком наблюдательного и ужасно ехидного напарника, который заулыбался так, что сразу стало понятно, в кого близнецы такие засранцы.

* * *

Куд долго слушал гудки, глядя в окно, и на душе у него было паршиво. Он не хотел так резко, но слова о том, что он не приедет в Юсту, вырвались быстрее, чем он смог себя остановить. Мальчик думал, что почувствовал бы сам, услышав такое. А поняв, расстроился и уткнулся лицом в колени. Доктор, наконец, отключил действующий на нервы телефон.

— Она меня возненавидит, — пробормотал Куд. — Но как ей объяснить?..

— С чего ты взял? — с интересом спросил мужчина, который слышал весь разговор, проходивший по громкой связи. — Мне кажется, все вовсе не так. Она сейчас обдумает все, остынет, смирится. А потом позвонит как ни в чем не бывало. Может быть, завтра. Максимум через неделю.

Доктор сделал пару пометок в блокноте, не отрывая глаза от Куда — тот поднял голову и поджал губы, будто что-то хотел сказать, но почему-то сдерживался.

— Напоминаю еще раз: ты должен говорить все, что думаешь. Таков был уговор, помнишь? — он усмехнулся, и мальчик взорвался, увидев кривую издевательскую усмешку:

— А вот не позвонит! Вы ее не знаете. А я знаю! — заорал Куд, вскакивая с кресла. Но короткий взмах руки доктора остановил его, и мальчик, глубоко вдохнув и выдохнув, сделал шаг назад, бессильно упав обратно. — Глупости это все. Вы меня утешаете.

— Разве? Я лишь пытаюсь прогнозировать поведение Нины. Ты так много о ней рассказал, что кое-какой психологический портрет я составил. И что-то мне подсказывает, что я окажусь прав.

— Интуиция? — тускло спросил Куд, не открывая глаз. — Она врет часто…

— Профессиональное чутье. Давай поспорим? — доктор, уже понявший, что Куд легко поддается на такие провокации, сощурил глаза. Мальчик скривился, но согласился.

— Если я окажусь прав, то вы вернете нас с мамой домой.

Доктор, ожидавший чего-то подобного, снял очки и помассировал переносицу, не зная, как объяснить мальчику, что это невозможно. Но Куд, увидев реакцию, понял все сам. Его нос начал краснеть, а глаза заблестели далеко не от восторга.

— Давай так, Куд: если ты окажешься прав, я позволю вам с матерью на один день съездить домой. А если Нина все-таки позвонит, то ты будешь ходить ко мне дважды в неделю, а не один раз, идет? — мужчина хитро улыбнулся, делая вид, что им овладел азарт. И это помогло: Куд опять повелся.

— Идет, — с важным видом выдал мальчик.

— Тогда пойдем, я отведу тебя обратно. Срок: неделя.

Когда Куд вернулся в палату, он выглядел не таким мрачным, как во время ухода, и Хельгу это насторожило.

— Ну? — она сложила руки на груди. — Что там было?

Куд, следуя всем рекомендациям врача, рассказал матери и о разговоре с Ниной, и о сделке с доктором. Хельга с каждым словом бесилась все сильнее.

— Ты что, дурак? Он же тебя развел как раз-два! Ежу понятно, что она позвонит!

Она подошла к Куду, который, опустив голову, что-то бормотал про выходной, и дала ему подзатыльник. Но после, отдернув руки, несмело обняла: она помнила правило — обнимать, когда хочется ударить. Железное правило, которому она обязана была следовать, чтобы их с Кудом не разлучили. Хельга знала, что в палате спрятана камера. И была уверена, что за ней следят круглосуточно.

Звонок раздался на следующий день. Ошалевший Куд, уже приготовивший тысячу извинений, вихрем влетел в кабинет доктора и начал было тараторить в трубку, но вместо Нины услышал Ивэй. Та была очень на него зла. Опасения Куда подтвердились: Джонатан разочарован. Ивэй, как показалось мальчику, тоже. Она говорила, что ему следует сначала думать, а потом говорить, обращать внимание на то, что происходит вокруг, слушать людей, в конце концов. Но Куд почти ничего не слышал — у него невыносимо звенело в ушах, а голова вдруг начала болеть. Ему было плохо. Он был готов поклясться, что никогда не покинет лечебницы, лишь бы голос Ивэй замолк, а вместо него появился голос Нины.

Хельга, которая пошла вместе с Кудом, видела, как ее сын что-то выслушивает, с каждой минутой все больше напоминая ей побитую собаку. А потом Куд молча отдал телефон, когда из трубки стали доноситься гудки, и, немного шатаясь, не обращая ни на кого внимания, вернулся в палату и зарылся в одеяла. Тогда Хельга сделала вид, что не слышит тихих всхлипов мальчика. Она осознала, как ее сыну дорога Нина. И сколько Куд отдал, лишь бы не оставлять ее одну. Женщине стало стыдно и гадко на душе. Ей захотелось курить. Ей просто жизненно необходимо была нужна сигарета.

Всю следующую неделю ни она, ни Куд, ни врачи не поднимали тему телефонов, семьи, обещаний. Куд был сам не свой и все время проводил в кабинете доктора, где ему позволили сидеть в кресле и не мешать. Пару раз он просил, чтобы телефон принесли в палату, но ему отказывали. Мальчик ждал и молился, чтобы Нина позвонила — теперь ему это было нужно, как воздух.

«Ведь если и она думает так же…» — Куду не хотелось об этом думать. Потому что если и Нина разочаровалась в нем, если и она от него откажется, он останется с одной лишь Хельгой. И сойдет с ума в этой психушке. Ведь никто-никто не будет ждать его снаружи. Ему просто незачем туда стремиться.

В тот день, когда заканчивалась отведенная доктором неделя, Куд с самого утра сидел в кабинете доктора, хотя до этого приходил лишь после обеда, и сверлил взглядом телефон с проводом-спиралью. Рядом сидела и читала книгу Хельга, делая вид, что ее не заботит слишком тяжелая атмосфера и недовольство доктора.

— Куд, время уже позднее… Боюсь, ты был… — мужчина не успел закончить — телефонная трель едва не стала причиной его инфаркта. Хельга выронила книгу и начала ругаться и злиться, а Куд, подскочив, умудрился сам снять трубку, даже не потрудившись узнать, кто звонит. Но он не ошибся. На том конце провода робко прозвучал голос Нины: «Здравствуйте, а можно Куда?..»

Тогда Куд впервые за пять лет плакал перед девочкой и, совсем ее не слушая, безостановочно просил прощения. Нина сначала отнекивалась и пыталась привести Куда в чувство, но, потом просто начала соглашаться с каждым его словом. Куду нужен был только голос Нины. Лишь ее прощение.

— Мы же друзья? Мы ведь всегда будем друзьями? — спросил он, когда немного успокоился спустя полчаса, и опасливо взглянул на доктора — но тот не спешил ничего делать, лишь наблюдая со снисходительной улыбкой.

— Конечно. А ты думал! Ну, обиделась. Это ведь ничего не значит. Совсем ничего.

— Спасибо, — проскулил Куд, падая набок и зажимая телефон между щекой и полом. — Даже если я останусь здесь?..

— Конечно, — Нина погрустнела. — Я же знаю, как ты любишь маму… — о том, что она не понимает такой любви, Нина решила умолчать.

— Спасибо… Расскажи мне что-нибудь, пожалуйста.

Они разговаривали долго, больше часа — Нина четырежды просила Ивэй подождать и дать ей договорить. Хельга, глядя на Куда, которого колотило от пережитых эмоций, на доктора, который улыбался то ли тому, что оказался прав, то ли тому, что видел, курила сигареты, которые взяла у врача, в форточку. По ее легким растекалось спокойствие.

А когда Куд вернулся в палату, женщина забралась на подоконник и открыла окно, впустив в помещение мороз. Мальчик долго глядел на тлеющую в руках матери сигарету. И Хельга, заметив это, вздохнула и протянула ее сыну.

— Когда-нибудь ты назовешь меня самой отвратительной матерью из всех, — предупредила она. — Но тогда я отвечу, что ты во всем виноват сам, — женщина аккуратно поднесла сигарету к губам ребенка, и Куд, бездумно кивнув, закрыл глаза и вдохнул дым. Он надрывно кашлял, но хватался за сигарету и вдыхал еще и еще, чтобы растянуть это чувство и запомнить его во всех красках. Пока по легким Куда разливался яд, по его венам растекалось умиротворение.

Запись восьмая. Ноябрь — начало февраля. Юста и ключ

Оз балансировал на грани обморока. Он просто не хотел верить в то, что видит, но открывшаяся картина была, будто в издевку, настолько яркой и однозначной, что зацепиться парню было просто не за что. Юста, чертова Юста, до которой он добирался полтора года, рискуя всем, что есть на планете: собой и мечтами оставшихся разумных существ, Юста, на которую возложил столько надежд, этот исток… Пуста. И разрушена. Стерта с лица планеты. Оз видел лишь остатки сожженных руин некогда и так крохотного городка и сровненный с землей центральный квартал, принадлежавший самой компании. И не верил в то, что это реальность. Не верил разумным доводам собственного мозга: здесь даже чудом ни черта не осталось.

— Какой ужас… — пробормотала Эмма-02, подъезжая ближе и фиксируя данные. — Здесь что, был ядерный удар? Хотя нет, показания радиации в норме… — она вернула Третьей небольшой прибор и обернулась, обводя взглядом городок, затаившийся в низине между невысоких гор. — Что же тут случилось?

Оз закрыл глаза и, помотав головой, опять уставился на заснеженные кварталы с твердым намерением найти хоть что-то, оправдывающее весь этот путь. Даже поднес к стеклу шлема уже наизусть выученную фотографию, сравнивая то, что было полтора века назад, и то, что есть сейчас. Вместо упорядоченных в четкие и красивые кварталы аккуратных трехэтажных домов с просторными дворами и посадками вокруг — лишь разбросанные коробки с черными дырами-окнами, закоптившимися стенами и выбитыми дверями. Вместо скверов и парков — дикие заросли кривых деревьев, корчащихся на неплодородной земле в попытках выжить. Все это: и дома, и посадки, и дороги, взрытые корнями и усыпанные обломками, — похоже на монстров, которые выползли из-под земли, но сгорели под солнцем, крича в агонии. Они давно лишились всех клыков и теперь только открывали безобразные, но уже бесполезные рты. Четыре трубы огромной котельной, видимо, обеспечивавшей теплом весь городок, рядом с кратером угадывались только по четырем грудам камней и местоположению на фото, а само здание давно лишилось части крыши и одной из стен так, что парень видел, как снег укрыл давно вышедшее из строя оборудование. Будто стыдливо. Словно говоря: «Не смотри сюда». И Оз перестал смотреть, смял фотографию и затолкал ее в карман. Производственные помещения — замаскированные когда-то под жилые кварталы коробки — почти полностью сохранились, но Озу подумалось, что это только видимость, декорации. В этом месте не было ничего ценного. Совсем ничего.

— Почему он не сказал? — спросил Оз надтреснутым голосом, не слыша собственных слов. Слишком сильно шумело в ушах. — Смотритель ведь наверняка знал! Он же по всему миру дронов посылал!

— Они действуют в определенном радиусе от Города. Пока есть радиосигнал — дроны работают, — отозвалась Третья, — они просто сюда не добрались. Смотритель не мог наверняка сказать, что ты здесь найдешь. Поэтому не хотел и отпускать.

— А спутники? Ведь система навигации Первой работает! Смотритель же мог увидеть эту воронку! — простонал Оз, уже находясь в полубессознательном состоянии — он тихонько сел в снег и вытянул ноги. Сгорбился, опустил плечи. Эмма-03 сначала подумала, стоит ли отвечать, услышит ли Оз сейчас ее голос, но, увидев кивок Пятой, ответила.

— Во-первых, навигация сейчас не работает. Да если бы и работала — на гражданских системах Юста не отображалась: ее засекретили, когда Смотритель был еще молодым. Он не мог знать, что здесь такое, Оз. Юста базировалась в закрытом городе. Видишь пропускной пункт?

Эмма-03 указала на ворота, выглядящие так, словно люди, в панике бежавшие из города, просто снесли их. Оз даже не взглянул. Он сжал кулаки и, грязно выругавшись, поднял голову и заорал в никуда, чтобы выместить все свое разочарование, выпустить все разрушенные мечты и надежды. Он ведь так старался, так долго ломал себя, уговаривал, убеждал, что все это нужно. И ему тоже. Но сейчас парень не находил в себе ни капли силы. Он снова превратился в четырнадцатилетнего ребенка, который мечтал, чтобы кто-нибудь просто взял и сказал: «Теперь дело за нами. Отдохни, Оз». Но никто так не говорил, все лишь возлагали на него надежды, которые он выполнить никогда и не смог бы. А холодный декабрьский воздух, застывший в безветрии, проглотил крик, будто стараясь сохранить мертвую тишину этого места, словно до сих пор неся бремя молчания в память погибших и погибшего. Будто время застыло. И Оза здесь вовсе нет.

И все, что он нес на своих плечах — иллюзия.

— Да пошло все это! — хрипло выдал парень и, прежде чем бросившиеся к нему Эммы скрутили руки, рывком снял шлем, одним движением открыв все застежки, полной грудью вдохнул воздух. А потом все-таки отключился, когда на шее сработал датчик, пускающий по телу короткий заряд тока. Недостаточный, чтобы убить. Но вполне эффективный, чтобы отправить поспать. Эммам было разрешено использовать этот метод только в крайних случаях. Вторая решила, что этот случай как раз крайний.

— Возвращаемся. Быстро, — скомандовала Эмма-05, и три дроида, аккуратно подхватив бессознательное тело уже почти взрослого парня в несуразно коротком комбинезоне, поспешили к трейлеру, попутно пытаясь найти способ связаться со Смотрителем. Ведь еще в сентябре, когда они звонили ему в последний раз, связь была ужасной — сказалась дальность сигнала. А в ночь на первое октября они и вовсе не смогли наладить связь. Слишком далеко. Смотрителю оставалось только молча наблюдать за передвижениями трейлера через спутники.

Но старик предусмотрел и это. Выстроив больше тысячи сценариев развития событий после того, как ошибся с энегрозатратами трейлера, из-за чего Оз потерял почти полгода, он прописал и подобную ситуацию на случай пропажи связи. И Эмма-03 вместе с Эммой-05, выждав сутки, взяли у Оза кровь для анализа Фальбэйна[9]. Если бы дроиды умели молиться, они помолились бы. Если бы дроиды верили в богов, они воззвали бы к ним. Но богов молил только Оз. Неумело, но искренне, он обращался к выдуманным, несуществующим силам. И через положенное время анализ показал положительный результат — Оз не был заражен. Но разгуливать без шлема и не думал — за полтора суток, пока парень провел в ожидании приговора, его виски тронула ранняя седина.

— Идиот! — не сдержавшись, закричала Третья, влетая в комнату сразу после того, как результат стал известен. Оз, все еще находясь в прострации после объявления Первой, не успел увернуться — Эмма-03 с размаху засадила ему пощечину, пока он хлопал глазами, не понимая, почему она ведет себя как Вторая. А потом, выпрямившись, Эмма опустила руки и приняла исходное положение — отключился модуль. Она смотрела на парня, распластавшегося на полу в неестественной позе, и ждала его реакции. Долго ждала.

— Спасибо… Правда, спасибо.

Когда Оз упал, его взгляд зацепился за второй дневник неизвестного ребенка не-человека, который он нашел в доме Нины — в последнем доме и городе, который он посещал до Юсты. Потом трейлер, встретившись с Немо, больше половины пути от Города пересек за два с лишним месяцев, ни разу не остановившись ни в одном из городов. Только на зарядку. Даже ночных стоянок не было.

Записи, сделанные во втором дневнике, были на чужом Озу языке, но парень узнал: когда-то Смотритель пытался научить его такому. На этом же языке Оз впервые прочел свое имя. Он смог перевести совсем немного, однако сумел понять, что в тетради описано время, проведенное тем ребенком в каком-то поселке после психиатрической лечебницы, и не несли никакой ценности, если бы не одно «но». Мимолетное упоминание матери и «Эммы» заставили парня подозревать Смотрителя во лжи. Вот только в чем он солгал ему? В том, что это не его дневник, или же в том, что то был не его дом? Но тогда, подумал Оз, это и не дом Нины… Понимая, что где-то его водят за нос, Оз использовал команду на Пятой, чтобы узнать, солгал ему Смотритель в том звонке или нет. Пятая послушно призналась, что солгал. И даже рассказала Озу про куклу, которую спрятала от него и отдала Немо при встрече.

И вот сейчас Оза, снова взявшего в руки старую тетрадь, посетила нелогичная, непонятно откуда взявшаяся мысль о том, что все это недоразумение. Как будто кто-то специально пожелал, чтобы тот, кто увидит город, уверился в том, что это место пусто и бесполезно. Как будто кто-то, подобный Смотрителю, пытается обмануть Оза и заставить поверить в то, что Юста исчезла… К тому же записи в дневнике и надписи на воротах Юсты были на одном языке.

— Это знак, — пробормотал парень и, нахмурившись, схватил Третью за руку, заставляя включить модуль. — Позови всех. Мне кажется, я до чего-то додумался.

— Додумался он… — проворчала Эмма, но послала сигнал другим дроидам. И через несколько минут Оз уже глядел на тройку одинаковых Эмм, выжидающе замерших у порога его комнаты. Взволнованная Третья, заинтересованная Вторая и серьезная, готовая внимательно выслушать парня Пятая.

— Мы должны сделать вылазку. Вторая, что ты там говорила про радиацию?

— Фон в норме, — мгновенно отозвалась Эмма-02, не понимая, к чему клонит Оз. А парень быстро набросал карандашом схему увиденного города. Третья начала о чем-то догадываться. Пятая понимающе усмехнулась.

— Смотрите. Выглядит так, как будто это, — Оз ткнул кончиком карандаша на пустошь, оставшуюся от Юсты, — воронка от взрыва, верно? Ядерного тут быть не может — фон в норме. Мне не нравится то, что тут все так… — Оз постучал карандашом, — Однозначно. Не знаю, как объяснить. Другие города выглядели по-другому.

Эммы его не поняли и дружно подумали: Оз говорит о том, что не могут засечь они. О какой-то атмосфере или чем-то подобном. А парень еще долго пытался убедить дроидов, что где-то в чем-то есть подвох, ища все способы обосновать свои предчувствия. Выходило плохо, но Оз с каждой минутой отчего-то все больше и больше был уверен, что прав. Только понять, почему, не мог.

— Ладно, допустим, — примирительно подняла руки Эмма-03, — ты говоришь правду. Но уточни сразу: ты действительно в этом уверен, или это всего лишь предчувствие?

Оз задумался, прикидывая, что ответить. Ведь если он скажет, что уверен, придется это объяснять. А если признается, что всего лишь предчувствие, Эммы не поверят. Но Пятая вдруг встала на его сторону и развела руками:

— Да даже если просто чутье. Все равно надо что-то делать. Мы тут, между прочим, опять до весны застряли. Без связи с Городом и со спутниками. Так что почему бы не пойти и не проверить. У нас зима впереди.

Эммы не нашли, что возразить, и Оз благодарно улыбнулся Пятой. Потом начались торопливые сборы и выбор тех мест, которые точно стоит посетить. Жилую часть с черными окнами-дырами Оз отмел сразу, заявив, что там делать нечего. Зато, добавил парень, воронка и котельная — очень подозрительны. Он спросил, сможет ли Первая приблизиться к этому «кратеру» максимально близко. Та не только подтвердила это, но даже предположила, что можно там и обосноваться под каким-нибудь навесом — трейлер легче перенесет зиму под крышей и не нужно будет чистить снег после каждой бури, как прошлой зимой. Просиявший Оз попросил ее заполнить все имеющиеся баллоны очищенным воздухом.

Они исследовали котельную две недели, вынужденные бродить по ней в кромешной тьме лишь с фонариками из-за короткого светового дня, замкнутого пространства и вечных туч. А когда стало ясно, начались холода, и толстая куртка, зимний комбинезон и три пары носков уже не спасали от мороза. У Оза опять начала шелушиться кожа, трескаться губы и синеть ногти на ногах. Во избежание переохлаждения и болезни было решено прекратить поиски. Оз и Эммы, так ничего и не обнаружив, просто загнали трейлер внутрь одного из разрушенных домов на окраине через рухнувшую стену и кое-как собрали установку с солнечными батареями снаружи, увеличив расход энергии на обогрев комнаты за счет отключения Первой навигации — все равно бесполезна.

Весь январь Оз провел в трейлере в теплом коконе одеял, рисуя увиденные пейзажи по памяти и портреты Эмм, и с каждым разом у него выходило все лучше и реалистичней. Он оказался не готов к морозу в тридцать и больше градусов. Дроиды говорили, что это явление вполне закономерно для такого климата и места. Оз отвечал, что это бред, и продолжал греть руки о кружки с чаем и ежиться, вылезая из теплых коконов. После мытья он чуть ли не с разбегу нырял в ворох одеял, хотя до этого любил «остыть».

— А как Немо пересекал такие большие расстояния на вертолете? Он ведь тяжеленные грузы тащил! — спросил как-то парень, разворачивая конфету из партии продуктов, привезенной не-человеком в конце августа. Смотритель сжалился над подопечным, и в этот раз еда была действительно вкусной, хоть и менее полезной. Таблеток Озу пришлось принимать больше. Парень, целыми днями убивая время едой, книгами, рисованием и попытками заново освоить грубый и непривычный ушам язык, изнывал от скуки, и Эммы хоть как-то пытались его развлечь. Но на этот вопрос смогла ответить только Пятая, в блоке которой хранилась большая часть информации о технической стороне путешествия, которую любил проговаривать вслух Смотритель.

— Дозаправки? — предположила она, пожав плечами. — Не-люди ведь могут выходить наружу без защиты. Вертолет хоть и новый, а топливная система у него очень старая. Немо просто имел возможность дозаправки в любом из городов, где еще можно найти топливо.

— Надо же, оно еще пригодное? — искренне удивился Оз. — Как так?

Пятая развела руками, и Оз понял, что она просто не знает. Парень, посмотрев на ее ладони, на резиновые фаланги пальцев, металлический корпус, подумал, что у Немо перед ним, Озом, есть еще одно преимущество: он наверняка, как и все не-люди в Городе, киборг. Пусть даже конечности на месте — органы определенно заменены. А значит, Немо может обойтись совсем малым провиантом, даже если добирается долго. Ведь Смотритель старался не настаивать на замене частей тела Оза на механические, хоть и предлагал целых два раза. А сам парень всегда был против того, чтобы избавляться от функционирующих деталей. И сейчас Оз, глядя то на руку Эммы, то на свою вытянутую ладонь, которой мял фантик от конфеты, спросил:

— Эй, Эмма, а как ты чувствуешь прикосновения? Если я поставлю протезы, я буду чувствовать все так же, как сейчас? — он перевел взгляд на Пятую, которая, чуть опустив металлические веки, старательно закатила глаза, ничего не ответив. И Оз засмеялся, когда понял нелепость ситуации. А потом ему стало очень грустно.

Когда в начале февраля температура пересекла отметку в минус пятнадцать градусов и начала увеличиваться, Оз возобновил вылазки. Он переключил внимание на пустошь, оставшуюся на месте главного здания, и целыми днями пропадал там. Ему что-то не давало покоя, при спуске к центру воронки пульс подскакивал, уши закладывало, а все съеденное просилось наружу. Парень однажды даже сорвался и, опустошив желудок прямо в шлем, упал в обморок. Эммы просканировали все вокруг, но ничего не нашли. Поведение подопечного оставалось загадкой не только для дроидов, но и для самого Оза, которому казалось: что-то в этом есть.

— Это все не просто так, — повторял Оз, нарезая круги по воронке и держась за живот. — Здесь что-то есть. Я чувствую, это знак! — он сам до конца не понимал, действительно ли что-то ощущает или просто пытается себя убедить в этом. Но живот болел, а уши закладывало.

Через полторы недели, когда радиус поисков вышел за пределы воронки и Оз полез в жилые дома, в подвале он нашел люк, отдаленно похожий на канализационный. Развернув фотографию, которая так и осталась в кармане со дня прибытия в Юсту, парень заметил, что этот дом не был жилым. Точнее, не был на такой похож. Скорее какой-то торговый комплекс, застывший на границе Юсты и жилого квартала. Но парень не увидел стоянки для машин. Неужели это место построили с учетом маленькой плотности населения? Но ведь дороги были широкими.

— Что-то тут не так… — пробормотал Оз и позвал Пятую, чтобы она взглянула на люк. Когда Эмма приблизилась, от нее послышался писк, и Эмма застыла.

— Что случилось? — с опаской спросил Оз. Эмма не спешила ответить. Она отъехала назад и приблизилась вновь — и опять раздался странный писк. Пятая вытащила из маленького багажного отсека металлическую карту с чем-то, похожим на микросхему.

— Не глюк, — ошарашено выдала она. — Почему-то… Сработал ключ на охранную систему Юсты. Как будто мы приблизились прямо к лаборатории.

Оз побледнел. Эмма спешно вызвала других Эмм. Единогласно было решено этот люк вскрыть. Но сначала нужно было добыть сварочный аппарат, который на счастье парня имелся в трейлере.

— И надо было вам все переносить… — глядя на неестественные голубоватые блики на стенах, ворчал Оз, когда на следующий день Эммы за его спиной вырезали люк. — Скоро?

— Уже, — отозвалась Эмма-02, разгибаясь и демонстрируя Озу остаток электрода. — Ни за что не подумала бы, что это опять мне понадобится. Не-люди когда-то научили, теперь вот…

Она уставилась на открывшуюся дыру вниз и изобразила страдальческий вздох: ей совсем не хотелось туда идти. Пятая на своей скелетоподобной ходячей платформе, приложив ключ к обнаруженному после снятия люка датчику, полезла вперед, чтобы проверить, безопасно ли спускаться. Третья попросилась с ней, Эмма-02 сделала шаг ближе к Озу и промолчала. Через десять минут Эмма-05 вернулась и позвала с собой остальных, заявив, что впереди еще один заваренный люк, ведущий глубже. Второй снова пришлось тащить с собой сварочный аппарат. И ключ вновь сработал. Эмма-05, крутившая в руках карту, была не меньше парня озадачена тем, что Смотритель ничего не сказал про подземную часть лаборатории.

Оз был удивлен, насколько чисто в этом подземелье — никаких крыс, застоялой канализации с всплывающим мусором и бурых взвесей в воздухе. Проведя рукой по чистой и сухой бетонной стене, Оз только усмехнулся: ему следовало смотреть меньше дешевых фильмов. Спустя сотню метров и длинный спуск вниз они, снова использовав ключ Смотрителя, попали в небольшое помещение, отдаленно напоминающее тамбур трейлера, но в разы больше. И с какой-то кнопкой под крышкой. Эмма-05 потребовала, чтобы все вышли, но Вторая, которую все раздражало, настояла на том, что останется и проследит, чтобы не было лишних задержек.

— Интересно, что там? — опасливо спросил Оз и неосознанно вцепился в руку Третьей. — Они на связи?

— Пока все в порядке. Кнопка не отзывается, — ответила Эмма-03. Оз, вздохнув с облегчением, дернулся — из помещения послышалось жуткое шипение и визг дроида. Парень не успел ничего сказать или сделать, как люк открылся, и из него высунулась голова Пятой:

— Все нормально, не обращайте внимания на эту клоунаду. Всего лишь дезинфекция, как в трейлере. Идемте!

Предчувствия и недоверие не обманули Оза — пройдя очистку, они попали в настоящий подземный бункер-лабораторию. С первых шагов парень увидел чистые, целые и вполне рабочие с виду капсулы, ряды столов с древними компьютерами и приборами, почему-то завернутыми в пленку. Он, глядя на все это, запросил у дроидов анализ воздуха, но даже после положительных результатов Эммы не позволили ему снять шлем — воздух хоть и был стерилен, оказался спертым и застоявшимся. Оз начал ныть, но Эммы пригрозили ему возвращением — и парень, насупившись, замолчал. Однако его терпения хватило только на полчаса неспешной ходьбы.

— И почему Смотритель ничего не сказал про подземелье? — все же спросил Оз, заставив дроидов тихо пожалеть, что система связи работает исправно. — Мы же столько времени потеряли, бесполезно, получается, прочесывая поверхность! А под разрушенной Юстой такое сооружение! Это же, можно сказать, и есть Юста! — Оз ткнул на одну из надписей с логотипом компании, дублированной на второй язык. Такие надписи пестрели на каждой двери, будь она открыта или закрыта.

— Он мог не знать, — предположила Третья.

— Тогда как вы активировали дезинфекцию и открыли этот бункер? — не унимался Оз, обращаясь к другим дроидам. — Было открыто?

Эмма-05 остановилась и, обернувшись, сложила руки на груди. Озу показалось, что она зла.

— Нет. Было заперто и даже заварено, если ты помнишь. Здесь, — Эмма усмехнулась, — такая же охранная система, какая должна была быть наверху, в Юсте. Я понятия не имею, почему Смотритель об этом ничего не сказал. Допускаю, что он мог не знать, но… Сомневаюсь, — дроид покачала головой и, указав на потолок, где Оз разглядел мигающую зеленую лампочку, пробурчала: — Слишком хорошее совпадение.

— Это странно? — непонимающе спросил Оз, пытаясь понять злость Пятой. Вторая и Третья так не выглядели, значит, решил парень, злость направлена на Смотрителя.

— Очень, — мрачно кивнула Эмма и развернулась, продолжив вразвалку шагать впереди всех. — Мне это нравится все меньше и меньше. Как ты думаешь, Оз, много ли смысла дублировать или же переносить лабораторию с поверхности, оставляя при этом старую охранку с ключами, которые реагируют за несколько метров от датчика?

Оз задумался и неуверенно ответил, что нет, не много. Пятая удовлетворенно кивнула.

— А ставить на все двери один и тот же замок?

— Нецелесообразно, — выговорил парень, мысленно вдруг загордившись своим словарным запасом.

— Вот именно. Я думаю, люди Юсты не были так глупы, чтобы допустить эти две ошибки. Во-первых, систему они поставили другую, отличную от той, что была снаружи, иначе это место давно нашли бы те, кто уничтожил город. Во-вторых, коды на замках разные. А ключ один и тот же срабатывает — значит, он универсальный. Значит, к этому приложил руку Юко, который был мастером по взлому. Ему ничего не стоило засунуть все ключи от всех дверей в один. Из этого напрашивается вывод: Смотритель все знал и промолчал. Он изначально дал мне чудо-ключ от подземелья, даже не рассчитывая на то, что снаружи что-нибудь осталось.

— Но ведь он не мог знать… Вы сами говорили, что ни один дрон сюда не доберется, сигналы спутников глушатся… Ты подозреваешь Смотрителя во лжи? — Оз не успел прикусить язык до того, как эти слова вырвались. Вторая и Третья Эммы переглянулись, а Пятая усмехнулась:

— Я знаю, что он лжет, Оз. И ты это прекрасно знаешь. Он лжец с огромным стажем.

Озу показалось, что в голосе дроида проскользнули нотки пренебрежения, но парень решил не обращать на это внимания. Он отогнал подальше мысли о дневниках и кукле и, поняв, что дальше разговора не будет, начал крутить головой, вертеть фонариком и осматривать чуть изогнутые вправо коридоры. Лишь бы отвлечься.

— Это же бункер. Значит, мне можно жить здесь? Ну, хотя бы гипотетически… — он смутился, когда трое дроидов обернулись и уставились на него. Вторая покрутила у виска. — Но ведь здесь должна быть система жизнеобеспечения, — предположил Оз, пытаясь вспомнить все, что ему рассказывали о бункерах. — Если ее найти и привести в порядок… Наверняка здесь можно выжить! А склады?! Тут должны быть такие, где соблюдены все условия хранения! Конечно, не все, но хотя бы что-то должно остаться, верно? Например, крупы. Это значит, что здешней едой можно пополнить запасы трейлера, когда отправимся обратно весной. Точно! Это же идеальный вариант!

Оз подался вперед с явным намерением прочесать бункер, совершенно позабыв о том, что трейлер не оборудован даже подобием кухни, но его отвлек голос Третьей:

— Там что-то есть! — нарочито громко заметила Эмма, указав в ответвление коридора и Пятую — у той пищал ключ. Оз, не сразу понявший, о чем она, кивнул и тут же забыл о складе, провианте и прочем. Светя фонариком под ноги, он рванул было в ответвление, но Пятая довольно резво его опередила, оттолкнув. Пока парень ловил потерянное равновесие, он удивился такой прыткости Эммы, но, заметив ровную поверхность пола, усмехнулся: на этой «качающейся» платформе Эмма-05, оказывается, может неплохо бегать.

— Это дроид, — сказала Пятая, открыв дверь и проехав вперед. — Отключен. Обесточен.

Оз растолкал заслонивших обзор Эмм и застыл — дроид, каким-то образом оказавшийся прямо посреди открывшегося коридора, был как две капли воды похож на те жестянки, которыми был напичкан Город. Имеющий интеллект, но не имеющий личности. Обтекаемый корпус, отдаленно напоминающий гротескного человечка, квадратные руки и пальцы, на овальной ровной голове нет лица — вместо него лишь экран с данными и запасная панель для ручного ввода команд. Не такой, как Эммы. Но знакомый Озу с детства.

«Вот еще одна зацепка, — подумал парень. — Теперь я более чем уверен, что Смотритель был здесь. Юста точно его исток!»

— Разъем не подходит, — констатировала Пятая, осматривая железную шею, тронутую ржавчиной. — А я надеялась, что хоть чем-то он от наших дроидов отличается. Но нет, надо искать станцию. Давайте пройдем дальше? В базе данных этой жестянки может быть много чего полезного. Только вот куда? — она, вернувшись на развилку, окинула взглядом оба коридора и посмотрела на парня. Оз, вернувшись за ней, встал лицом к коридорам и, закрыв глаза, вздохнул. Через несколько секунд он уверенно поднял руку:

— Налево, — и Эммы, больше не сомневавшиеся в его чутье, согласно кивнули. Пятая вновь включила сканер, Третья начала светить вперед лучом, а Оз чуть отстал, не мешая им и Второй, замыкавшей этот строй. Что-то ему подсказывало, что лучше не лезть вперед — дроиды в любой момент могут развернуться и потребовать срочного возвращения. Эмма-05 вообще была очень зла, иначе Оз не расслышал бы сигнал отключения модуля. А еще Озу было страшно, и, как бы он ни старался этого не показывать, Эммы заметили — датчики засекли и учащение сердцебиения, и возбуждение, и увеличение потоотделения. Но показания были в пределах нормы — парень держался.

Долго бродить не пришлось: чутье Оза вывело их на заблокированные двери в следующий сегмент подземелья. На этот раз ключ не сработал, что очень удивило всех. Но для взлома требовалось время и новые электроды, а их не было. И у парня неизбежно кончался кислород. Недолго посовещавшись, Оз и Эммы решили оставить это место на другое время.

— Тогда давайте вернемся на развилку и посмотрим, что справа, — предложил Оз. — Оттуда совсем недалеко до поверхности, я успею в случае чего выбраться. Да и резервные полчаса есть, — парень указал на шлем. Эммы, проанализировав ситуацию и что-то между собой решив, согласились. Третья поставила таймер на час.

Бегом вернувшись, они действительно нашли многое — на этот раз все двери, ведущие в ответвление, исправно открывались. Система жизнеобеспечения, находившаяся в тупике коридора, на радость Оза действительно оказалась рабочей, но отключенной. Пятая, внимательно оглядев приборную панель, заявила, что у нее есть инструкции, подходящие этой системе. Оз усмехнулся, про себя думая, что она вовремя отключила модуль, иначе Эмма точно начала бы долбить по панели кулаками и ругаться.

— Смотрите, — позвал он дроидов, светя на стену. — План бункера.

Похожая на циферблат схема, несмотря на иноязычные подписи, была проста и понятна: центр — система жизнеобеспечения и серверная. Сердце Юсты. Круг с малым радиусом — жилые помещения; с большим — лаборатории. Весь план разделен на двенадцать частей — двенадцать сегментов в каждом радиусе. Во внешнем круге четыре из них пусты. Входы снаружи. Все просто, понятно и логично.

— Мы зашли с направления на шесть-семь часов. Были на внешнем круге и прошли до восьми часов, дальше тупик. На половине восьмого — перекресток в коридор-связку, — Оз проговаривал план, водя по нему пальцем и следя за реакцией Эмм — не ошибается ли он в расшифровке плана. — А дроид, видимо, выезжал из жилого сектора по этому коридору. Мы пошли к центру и пропустили поворот на внутренний радиус, попав сразу в сердце, — он ткнул пальцем на помещение посередине. — Точнее, в его четверть. Этот бункер просто огромен. Целый город под землей! Мы почти час топали по одной двенадцатой внешнего круга! И это, похоже, только один этаж!

— Неудивительно, — Эмма-02 указала на разделение внешних секторов. — Полагаю, что здесь именно из-за размаха бункера четыре составляющих сердца, которые скорее всего работают независимо друг от друга. Как в Городе. Там ведь тоже две системы: одна на весь Город и одна — только на Лаборатории. И мы нашли только четверть подземелья. Надо включить эту систему и запустить сервер… Оз, что со временем?

— Кончается, — с досадой ответил парень. Вторая похлопала его по плечу, Третья отвернулась. Пятая, до этого молчавшая и не участвовавшая в расшифровке плана, поднялась с корточек, держа в руках один из системных блоков.

— Возьмем это с собой и разберемся в трейлере. Подключиться получилось, компьютер рабочий.

— Ты ведь могла скачать все здесь? — непонимающе спросил Оз. — Зачем тащить все это железо с собой?

— Не могла, — ровно отозвалась Эмма-05. — Вдруг здесь программы-жуки? Если мой мозг сгорит, я стану бесполезной грудой металла и пластмассы. Нужно взять накопитель в трейлере и прогнать все данные через фильтр. К тому же надо вернуться к дроиду. Придется либо взять его с собой, либо разобрать и унести только начинку.

— Логично, — согласился Оз. — Тогда поторопимся. Хотя бы заглянем в жилой сегмент. Может быть, ключ и не сработает.

Но ключ сработал, и первое, что открылось Озу в сегменте малого радиуса — склад с едой. Наполовину опустошенный, но даже так провизии было, по словам Эмм, года на три, а то и больше. Оз, переполненный энтузиазмом, собрался было осмотреться, но услышал предупреждающий писк — основного запаса кислорода осталось на пятнадцать минут.

— Черт! — выругался парень и, схватив первую попавшуюся банку с полки, наперегонки с Эммами рванул к выходу. — Вот как назло, самое интересное — а надо уходить!

— Это знак, — передразнила его Вторая — единственная, кто обрадовался необходимости вернуться. Оз, обидевшись, послал ее к черту.

Когда они добрались до трейлера с начинкой дроида Юсты в багажнике Третьей, уже давно стемнело, а у Оза закончился запас кислорода еще в бункере — он переключился на резерв и исчерпал и его тоже. Парень заметил, что ему было трудно дышать, только когда вдохнул полной грудью в комнате. Все тело ныло от приятной усталости, голова гудела и кружилась от кислородного голодания, но Оз чувствовал только удовлетворение.

Результатов анализа желе, которое он наобум схватил на складе, Оз не дождался — уснул прямо за столом после ужина. И Третья, въехавшая в комнату в обнимку с бутылкой вина, жестом остановила приготовившуюся что-то закричать Вторую, которая заметно оживилась после возвращения. Бутылка тихо приземлилась на пол возле шкафа, баночка со склада нашла свое место на краю стола. А Эммы, шурша шинами и мигая красными огоньками, отправились на зарядку — они тоже были бы уставшими и голодными, если бы могли чувствовать утомление и испытывали потребность в еде. Трейлер погасил все наружные огни, слившись со стенами разрушенной трехэтажки. И только Эмма-05, использовавшая запасную батарею, вместе с Эммой-01 приготовились провести ночь за разбором информации с найденного дроида и системного блока.

С дроида Эмма оставила только подробный план бункера — тот оказался одним из уборщиков. С данных компьютера она узнала, что обнаруженный ими сегмент — а может быть и весь бункер-лаборатория — использовался в последний раз семьдесят лет назад. То есть уже далеко после того, как Смотритель покинул Юсту. Первая предположила, что старик действительно не знал, что лабораторию перенесли в подземелье.

— Хочешь сказать, настоящую спрятали, а подделку отдали взорвать? — спросила Пятая по внутренней связи, но приличия ради подняла голову, взглянув на потолок. Первая ничего конкретного не ответила.

На следующий день, когда Оз с Эммой-05 отправились взламывать дверь во внешний сегмент на восемь часов, система охраны оказалась заблокирована. Парень с дроидом не смогли добраться дальше блока дезинфекции. Ключ, данный Смотрителем, больше не работал.

Интермедия. Подружившиеся (не)люди

Хельга должна была не позволять Куду появляться в общей столовой, поменьше светить в душевой. Его нужно было прятать, потому что не-людей в больнице быть не должно. Не-людей вообще быть не должно, а то, что Куда оставили здесь — работа Джонатана. Хельга часто задавалась вопросом: как дорого он продал ее сына этому фанатичному доктору и продавал ли вообще? Насколько опасны с виду безобидные тесты, что пачками проходит Куд, вопросы, на которые он вынужден отвечать, и беседы, где не раз использовался гипноз? Женщина догадывалась, что Куд стал всего лишь опытным образцом, но ей не оставалось ничего, кроме как поверить доктору, который, отметив незаурядный ум ее ребенка, пообещал не перебарщивать.

— Это и в моих интересах, дорогая Хельга, держать его в равновесии. Мне действительно любопытно, как мыслят и ведут себя те, кто лишен определенной гендерной принадлежности и знает об этом. Ваше появление подарило мне шанс узнать то, что уже не узнают многие из нас. Представьте себе подростка без гормональных всплесков и кризисов!

Хельга смотрела на мужчину, и по ее спине бегали мурашки. Он всерьез хочет убить в ее сыне определенность, которую она в нем воспитала. Мать, опасающаяся этого, настояла на том, что будет присутствовать на каждом сеансе, и доктор согласился — ему нечего было скрывать.

— Я не доведу ситуацию до второй Виттельской трагедии, — сухо сказал он.

И Хельга сохранила этот разговор в тайне, продолжая прятать сына. А Куд маялся от скуки, коротая дни в маленькой пустой палате. Вокруг будто бы не происходило ничего, и мальчик сидел, уставившись в окно и считая, сколько раз дворник махнул метлой, выбрасывая опадающую листву с тротуара на газон. Он думал о том, что Нина, которая обещала звонить ему чаще, почему-то все еще не позвонила, хотя с прошлого звонка прошел почти месяц, и надеялся, что девочка не солгала. Он пытался понять, куда то уходит, то приходит его мать и почему каждый раз в сопровождении одного из санитаров. Почему она кормит его прямо в палате, хотя сама ходит в столовую, сюда же приносит для него лекарства, когда свои принимает не здесь. В конце концов, почему Хельга купает его ночами, когда на стене висит расписание работы душа — совсем другое. Куд думал обо всем этом не в первый раз, играя в своеобразную игру: собери картинку целиком. И с каждым разом додумывался до большего. Ему удалось установить, что мать водят на лечение и беседы с психологом: она возвращалась в приподнятом настроении, даже если уходила едва ли не в ярости, как после того раза, когда он попросил сигарету, и Хельга его наказала, надолго отбив желание даже вспоминать о табаке. Ее действительно лечили, только каждый день.

Ее лечили, а вот Куда, как думал сам мальчик, испытывали на прочность. Доктор задавал странные вопросы, которые, казалось, совсем не похожи на терапию. И каждый раз пытался выяснить, почему Куд считает себя мальчиком.

Когда женщина в очередной раз вернулась с обеда, принеся поднос с несоленой и несладкой кашей, что липла к зубам, Куд попросил одеяло — он замерз, пока наблюдал за дворником, который как раз скрылся из виду. Хельга, как обычно, почти безразлично набросила на плечи сына тяжелое ватное покрывало и про себя тихо порадовалась, что Куд вообще о чем-либо ее просит: он даже с пуговицами научился справляться самостоятельно, игнорируя помощь как таковую. И тут же, чтобы сын не увидел промелькнувшую на губах улыбку, стянула его с подоконника, бросив, что надо поесть. Она кормила его торопливо, опасаясь, что каша остынет, но при этом ругалась, что Куд пережевывает недостаточно тщательно. Мальчик же пытался убедить, что и жевать в этой каше нечего — в ней твердого только намерение Хельги его покормить. Но аргумент матери относительно ноющего живота заставил Куда замолчать. У него действительно часто болел живот, и мальчика это беспокоило.

— Кстати, как твои плечи? — спросила Хельга, кивая на культю, за сходящими синяками на которой не просматривалась сыпь, и Куд внезапно осознал, что его давно не беспокоил зуд. — Значит, я была права. Твой желудок. Похоже, у тебя проблемы с ним. Зуд, боли… Видимо, то, что здешняя еда несладкая, хорошо. Значит, у тебя аллергия на сладкое.

Хельга с энтузиазмом подцепила противную кашу и ждала, что Куда ее слова обрадуют. Но мальчик расстроился — он вдруг ощутил тоску по конфетам. Ему пришло в голову, что раз Хельга додумалась до такого объяснения его зуду и болям, конфет ему теперь не видать. Он начал вспоминать, как они проводили вечера дома, когда Хельга очень уставала — перед телевизором со сладостями. Мать разворачивала конфету и, откусывая половину, вторую отдавала сыну. Совсем как ребенок, делящийся с младшим. И они смотрели разные фильмы и мультики, сидя в обнимку, и Хельга засыпала каждый раз где-то на середине. Куд дожидался, пока телевизор выключится сам, и тоже засыпал, прижавшись щекой к мягкому животу матери. А она непроизвольно обнимала его так, что мальчику никакое одеяло не дарило столько тепла. А иногда, когда женщина не выматывалась, она не заходила по дороге в кондитерский магазин, а дома были вечера наук. Помимо постоянного чтения биологии, химии и медицины, Хельга заставляла Куда считать и решать сложные задачи, писать ногами, осваивать историю и географию, заниматься физкультурой. Она хотела научить сына всему, что знала сама, объясняла ребенку взрослые вещи так, чтобы он понял, веря, что образование — необходимая вещь для роста личности в любое время и при любых обстоятельствах. Ответственность, лежащая на плечах Хельги, была велика. Она, вынужденная держать сына в четырех стенах дома, должна была восполнить его знания о мире. Иногда она даже устраивала опыты дома, а на балконе держала все, что от них оставалось.

Куда даже не волновало то, что порой обучение превращалось в пытку: рука у матери была тяжелой, а терпение почти отсутствовало. Но она старалась. И Куд старался тоже. Это старание превратилось в привычку, а привычка — в увлечение. Мальчик, хоть и мало знал о том, что творится за пределами квартиры, жил полной жизнью.

— Мама, а здесь нет хотя бы книг? — спросил Куд после обеда, оглядывая пустую палату. — Мне скучно.

— Увы, не успела взять с собой из дома, извини, — съязвила женщина. — Мог бы попросить у доктора что-нибудь.

— У него нет ничего интересного, — проворчал Куд, привычно проигнорировав яд Хельги. — Одна психология и прочая ерунда. Вот в библиотеке наверняка есть… Такое ощущение, что мой мозг покрывается плесенью. Я тут помру со скуки. Честно. Я уже прямо чувствую, как в голове расползается мицелий[10].

— Каких слов понахватался, — усмехнулась Хельга. — Ладно, принесу я тебе чего-нибудь сейчас. Подожди.

И вышла, велев сыну сидеть как можно тише. А в коридоре, когда уже возвращалась, встретила доктора, который очень удивился, услышав о том, что Куд мается от скуки, не выходя из палаты.

— Но ведь он может выходить, — сказал он, с любопытством осматривая набранные Хельгой книги. Сказки, приключенческие истории и собрание повестей для подростков — совсем не похоже на то, что мог бы любить Куд, направо и налево бросающийся научными терминами. — Вам назначен лечебно-активирующий режим[11]. Так что он может выходить из палаты. Главное, не за пределы отделения… Интересный набор. Не похоже на Куда. Это для той девочки, с которой он постоянно созванивается? Тогда могу посоветовать еще вот что… — и доктор снова увел Хельгу в библиотеку.

Вечером книжки, которые выбрал доктор и которые оказались мальчику не по вкусу, Куд вернул на полки уже сам, устроив маленькое шоу для пациентов. А потом трижды обошел все отделение под давлением одного мужчины, заставившего мальчишку поздороваться и представиться каждому из пациентов. Вернулся в палату Куд уже после отбоя, смертельно уставший от людей, полный впечатлений, но все равно абсолютно ошалелый от счастья.

* * *

В лаборатории Нина быстро поняла, что ее легкая жизнь, полная музыки, сна до обеда и сказок, рассказанных на ночь мягким голосом няни, закончилась. Ивэй оказалась донельзя строгой и забрала у девочки скрипку, заявив, что вернет только в случае успехов в учебе. Подъем был назначен на семь утра, а день оказался забит до отказа разными событиями.

— Добро пожаловать в наш мир! — издевательски протянул Юко, когда Ивэй нагрузила Нину стопкой тетрадей и торжественно выдала специальный грифель для письма. — Ты будешь учиться с нами? Ой, пластилин? Я тоже хочу! — Юко выхватил у Нины пачку и тут же распаковал, не обращая внимания на шипение отца и непонимающий вопль самой девочки.

— Брастра, папа говорит, что ты получишь по ушам, если будешь брать чужое без спросу, — Юго втянул голову в плечи, не озвучивая то, что на самом деле отец пообещал наказать их обоих, если Юго не сможет усмирить близнеца. — Эй, брастра…

— Да ладно, общее же!

— Ни черта подобного! — Ивэй отвесила Юко подзатыльник и, отобрав пластилин, вернула его Нине. — Тебя что, совсем манерам не учили?

Эммет только поджал губы и пригрозил детям кулаком. Юго стушевался. Юко фыркнул и задрал нос, а потом показал вслед Ивэй язык. Нина подумала о том, что ей надо бы спрятать пластилин.

Их учили только основам школьной программы. Правописание, счет, история, природоведение, труд и литература — все в минимальном объеме. В последнем Нина оказалась гораздо более успешной, чем карлики-близнецы — она даже будучи слепой читала быстрее и вдумчивей. Зато в счете Юко и Юго ее заметно обгоняли. Она с удовольствием слушала задачи, которые они решают, и вместе с ними учила таблицу умножения, которую давно успела позабыть. Мальчишки диктовали, а Нина запоминала заново. Близнецам нравилось наблюдать за тем, как пишет и читает девочка. Ее пальцы буквально танцевали по страницам специальных учебников. Юго заинтересовался азбукой Брайля. Юко решил освоить ее лишь за компанию с близнецом.

В гимнастике все дети оказались одинаково безнадежными, и Ивэй подумала, что будь здесь Куд, он превзошел бы их по всем параметрам. Мальчишка с детства мог сворачиваться едва ли не в узел и в пять лет умудрялся таскать на спине никогда не отличавшуюся худобой Нину. Женщина вдруг почувствовала ностальгию по тому времени — пусть ужасно короткому, но невероятно теплому.

— Эй, Джо, — как-то раз позвала она мужа, который после утомительного дня почти уснул. — Как ты думаешь, нам когда-нибудь удастся еще раз вот так побыть впятером? Когда-нибудь нас отпустят?..

Джонатан ничего не ответил, потому что Ивэй искренне надеялась на положительный ответ, которого он ей дать не мог. Джонатан уже давно не верил в то, что все наладится. Юста не отпустит Ивэй во второй раз. Куд не позволит Хельге оставить его снова. Мужчина уже не ждал чуда, но прилагал все силы, чтобы расширить свободу Ивэй в корпорации. Ему уже удалось выбить право на их совместное проживание в общежитии для ученых, и мужчина не думал останавливаться. Неважно, сколько чужих детей ему придется принести в жертву опытам Юсты — он был готов на все. Лишь бы дать Ивэй и себе как можно больше свободы. Но Куд и Нина, к которым женщина все еще питала теплые чувства, отказывались прекращать хвататься за те несколько месяцев, давая его жене ложную надежду и лишний повод их любить.

Позвонить Куду Нине позволили лишь спустя месяц после последнего звонка. Это было двадцать четвертого сентября. Ивэй, сдавшись после многочасового нытья Нины, которая решила брать женщину измором по совету близнецов, дала девочке телефон и предупредила, что трубку возьмет не Куд, а его врач, и Нине следует вежливо попросить мужчину позвать Куда.

— Не как Юго и Юко, это плохой пример для подражания, — добавила она, глядя, как близнецы ноют в унисон и действуют Эммету на нервы. Женщина все еще была зла на Куда, но в то же время она была рада за него и искренне любила. И за совершенно не адаптированную к реальности безнадежную и беззащитную Хельгу, которую всегда таскала на своем хвосте, оберегая от ударов жизни. Теперь оберегать ее должен Куд.

— Ну наконец-то, не прошло и ста лет! — вместо приветствия услышала Нина. Куд был недоволен и начал ворчать, а на заднем плане послышался мужской и женский смех.

— Ты не один? Кто там? — с интересом спросила девочка. — У тебя появились друзья?

Куд явно смутился и начал бормотать что-то, но Нина не разобрала. Зато отчетливо услышала смешок Хельги, ее уже привычное даже для Нины «полуфабрикат» и шуршание трубки, после которого слова Куда стали различимей. Девочка поманила рукой близнецов, немного отведя трубку от уха — приглашала.

Они болтали с ним втроем. Обо всем и ни о чем. Смеялись над комментариями Хельги и реакцией на них Куда — тот постоянно просил мать замолчать, а в ответ получал еще порцию подколок. Удивлялись неосторожно вырывавшимся у Куда научным терминам, его непонятным рассказам и резким словам в адрес всех подряд. Ругались на то, что Куд путал Юко и Юго — тот прямо заявил, что ему без разницы, кто из близнецов орет в трубку, все равно мешают его разговору с Ниной. Юко и Юго почему-то приняли этот выпад как вызов и совсем передумали оставлять их с девочкой одних. Но им было весело. Всем четверым. К концу разговора Куд перестал подозрительно относиться к близнецам и даже попросил у них прощения под давлением доктора. И близнецы только махнули рукой, ответив, что не обижаются. И Нина, наконец, вздохнула свободно, зная, что больше не услышит от Юко тех слов, которые он тихо повторял каждый раз, когда Нина рассказывала о Куде, думая, что она не услышит.

«Сдался тебе этот псих».

* * *

— О, безрукий малый! — окликнул Куда желтозубый мужчина. Тот честно старался проскользнуть мимо него в библиотеку, но не сумел. Мальчик дернулся и, нацепив дружелюбную улыбку, от которой сводило челюсти, остановился, мысленно попрощавшись с планами провести вечер за чтением сказок, которые потом можно рассказать Нине. — Сыграешь со мной?

Роберт удивительно быстро расставил шахматы, и Куд, вздохнув, кивнул: раз попался, уже никуда не деться. Лучше сыграть здесь, чем позволить прийти в их с матерью палату, откуда его точно не выдворить.

— Только одну партию. Мне еще нужно кое-что сделать.

— Какой занятой! — всплеснул руками Роберт, а потом замолчал и чуть склонил голову, пристально вглядываясь в мальчика перед собой. — Слушай, а не хочешь подстричься?

Куд, уже зажавший пешку пальцами ноги, удивленно заморгал, не понимая вопроса. Роберт показал на аккуратную косичку, достающую мальчишке до лопаток:

— Стыдно пареньку вроде тебя ходить с девчачьей прической.

Куд промолчал, но про себя усмехнулся, отметив, что мальчики, оказывается, должны стыдиться длинных волос. Он и не знал. Ему нравилось, когда Хельга копалась в его волосах и заплетала их. Женщина нехотя призналась, что изначально хотела девочку, а папа-Тимм — мальчика. Тогда Куд спросил мать, будет ли лучше, если он станет «девочкой», и Хельга отвесила ему подзатыльник. Но волосы не остригла.

— Почему мальчики должны любить одно, а девочки — другое? — пробормотал Куд, задумавшись, когда Роберт указал и на браслет на лодыжке, который Хельга сплела от нечего делать и отдала сыну, потому что выбрасывать жалко. — Это что, обязательно?

Роберт расхохотался:

— Это же просто! Они различаются. Девочки любят сладкое, кукол, милые вещи и тому подобное. А мальчики обожают машинки, компьютерные игры. Девочки хороши в литературе, а мальчики — в математике. Девочки любят спокойные игры, а мальчики носятся как черти и разбивают друг другу носы. Всегда так было. Это издавна сложилось.

— Это глупо. Я что, получается, девчонка? Я мальчик! Надоели уже!

Роберт ничего не понял, но не стал останавливать вдруг передумавшего играть Куда. Мальчик взял и ушел, забыв про библиотеку и прочее. А в палате вдруг разозлился и, изо всех сил пнув кровать, отчего та сдвинулась с места с жутким скрипом, раскидал стопку книжек и журналов. И заворчал:

— Подвижные игры, ага! Конечно! С моим телом самое то! Кому какое дело, что я люблю конфеты? Я не должен их любить, только потому что мальчик? Какая разница, есть у меня любимая кукла или нет?! Все это просто!.. — он едва сдержался, чтобы не выругаться — пообещал же. — Чушь!

Вернувшаяся некоторое время спустя Хельга потратила весь вечер, чтобы уговорить сына не делать глупости. Куд задался целью выбросить любимую куклу, остричь волосы и навсегда отказаться от конфет. А когда мать, раздраженная, почти злая, спросила, какого черта произошло, мальчик не выдержал:

— Да надоело! Почему все пытаются убедить меня в том, что я что-то неправильное и половинчатое! Что ты, что доктор, теперь еще и этот Роберт! — Куд с досады махнул культей на дверь, изо всех сил пытаясь не разреветься. Мальчики же не ревут. — Я Куд! Я мальчик, у меня мужское имя! Ну и что, что мое тело не такое?! Я не виноват, что могу в любой момент стать, например, Кудой, или как там можно имя поменять?!

— Ты мальчик, — оборвала его Хельга. Тихо, неожиданно спокойно и мягко. Куд потерял возможность дышать, будто ему дали под дых. — Ты мой сын, — уже тверже сказала женщина, обнимая ребенка.

— Но тогда почему?..

— Не слушай их. Никого не слушай. Они не знают тебя… Ты у меня настоящий мужчина.

Куд отстранился от матери и, утерев раскрасневшееся лицо о плечо, шмыгнул носом.

— Тогда к черту эти телячьи нежности. Не нужны они мне! — Хельга засмеялась, а Куд потупил взгляд. — Но… Скажи, это нормально, что я люблю конфеты?..

— Конечно! У всех разные предпочтения, это от пола не зависит.

— А волосы?

— О, дорогой, — Хельга закатила глаза и опрокинула сына на кровать, падая рядом. Она мечтательно закатила глаза к потолку и заулыбалась. — Ты даже не представляешь, какая шикарная шевелюра до пояса была у твоего отца, когда мы познакомились… Он все время собирал волосы в хвост, а я накручивала ему пучок. Не могла удержаться, хоть Тимм и ругался постоянно. Скорее для виду, нежели ему это действительно не нравилось. А Роберт твой старый консерватор! Между прочим, мужчины в древности носили вообще ни разу не короткие волосы, если ты помнишь историю!

Куд, во время рассказа улегшийся головой на живот Хельги, окончательно расслабился и заулыбался. В конце концов, зря он вспылил. Его не должно трогать мнение какого-то там Роберта или доктора. Он мальчик. А Хельга долго рассказывала о Тимме и накручивала на палец косичку ребенка, и Куд в душе был рад, что имя его отца больше не царапает сердце матери так больно, как раньше. Хельга смирилась и погасила в себе боль. Теперь была только теплая ностальгия и счастливые воспоминания, какими непременно хочется с кем-нибудь поделиться.

* * *

Однажды Эммет принес письмо, адресованное близнецам, и те, узнав почерк, с воплями начали выдирать конверт из рук друг друга, пока не порвали его пополам. Мужчина разозлился, а Ивэй, хохоча, склеила письмо и пригрозила Юко и Юго, что прочтет его сама вслух, если они не придут к согласию. Близнецы тут же присмирели и принялись читать долгожданное послание от бабушки вместе. Нина сидела рядом, ловя минуты умиротворения — хоть друзья и читали про себя, от них веяло радостью и ностальгией.

А потом Юко и Юго начали взахлеб рассказывать Нине о том, какая замечательная у них бабушка. И в этих рассказах девочка узнавала Саару, добрую няню, которая даже когда ругалась, была нежной и понимающей. Она поняла, как скучают близнецы, потому что сама очень по няне скучала.

— Еще бабушка готовила самые вкусные блины с мясом! — Юко задрал руки и чуть грустно вздохнул.

— И с творогом, — печально отозвался Юго, положив голову на плечо Нине. — Я мог съесть целую тонну…

— А мы с няней блины макали в варенье. Я помню, как она расстроилась, когда я заляпала джемом крышку пианино. Не специально, но все равно. Крышка потом так долго липла к пальцам!

Близнецы усмехнулись и в унисон заверещали, когда Нина облизнула пальцы и полезла «липнуть» к ним, демонстрируя ощущения. Они едва убежали от нее — девочку удалось отвлечь скрипкой, которую она принялась усердно, но бесплодно мучить.

— Эй, папа, ты же когда-то играл на скрипке, да? Я помню, как бабушка показывала нам твои фотографии, ты даже где-то выступал, — Юко повис на плечах отца, показывая ему письмо.

— Научи Нину, а? А то мы с ней с ума сойдем. Всего неделя прошла, а я уже хочу эту скрипку выкинуть. Научи ее, а? — Юго, обхватив шею Эммета, повис спереди.

— Ну пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста! — они начали вместе ныть в оба уха, корчась от игры Нины и дергая ногами так, что Эммету пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть. Мужчина сделал гримасу и обреченно вздохнул, понимая, что попался. Точнее, попал. Его всегда поражал ход мыслей детей. А сейчас как раз начало смены — ему не убежать.

— Удачи, — беспомощно улыбнулась Ивэй и, похлопав напарника по плечу, быстро ретировалась, оставив Эммета один на один с тремя детьми и злополучным инструментом.

«Но я скрипку не брал в руки лет пятнадцать!..» — он взмахнул руками, но в ответ услышал только хихиканье детей и искренний восторг Нины, которая услышала о том, что ее будут учить.

Эммету пришлось осваивать музыкальное дело заново вместе с девочкой, до которой ему было чертовски сложно донести свои мысли. Из Юко и Юго получались отвратительные переводчики — мальчики постоянно срывались и начинали ругать Нину от лица отца, а тот никак не мог ее в этом разубедить.

— Вы можете писать на ладошке, — сказала Нина однажды, с неуверенной улыбкой протягивая Эммету руку с растопыренными пальцами. — Попробуйте! Я постараюсь вас понять, — смущенно добавила она — девочка робела перед мужчиной, которого не могла «прочесть» и который всегда молчал. Эммет усмехнулся, отмечая, что в Нине есть то, чего не хватает его детям. Скромность. Зато очень не хватает веры в себя. Близнецы, в отличие от девочки, искренне полагали, что могут свернуть горы при желании. Уверенности Нины хватало только на что-то незначительное вроде освоения скрипки. И он аккуратно написал ответ на вспотевшей ладошке девочки, которая немного даже тряслась от волнения. И Нина заулыбалась открыто и настолько обескураживающе, что Эммет понял: назад дороги нет. Ну и пусть, подумал он.

С тех пор Юко и Юго не принимали участия в уроках музыки. И мужчине, который больше не был занят тем, что постоянно одергивал детей от всего подряд, это начало очень нравиться — он вспомнил детство и свое давнее желание сочинить песню. Они возились с Ниной целыми сутками, и близнецы начали было ревновать отца к девочке, но одна лишь фраза Ивэй однажды развеяла все плохие мысли:

— Ну вот, хоть кто-то может заниматься в этом жутком месте тем, к чему душа лежит. Эй, мальчишки, а я вам тут консоль принесла. Старая, правда, я еще во времена своей молодости на такой играла… Не хотите погонять со мной по очереди?

Так проходили дни, недели и месяцы. Дети учились, играли и устраивали общие заплывы в ванной, после которых вода на полу доходила им до щиколоток. Нина отрастила волосы, ставшие немного напоминать девчачье каре, близнецы не выросли ни на сантиметр, зато окончательно свыклись с мыслью о том, что Куд тоже их друг — они перестали друг на друга ругаться и пытаться задеть. Мальчик даже показался им очень интересным: когда он попытался говорить понятным для них языком, выяснилось, что Куд знает кучу полезных вещей.

На новый год Джонатану, Ивэй, Эммету и детям позволили выехать на базу Юсты на два дня — невероятно щедрый подарок за послушание что от взрослых, что от детей. И там Нина впервые играла в снежки, бросая комки наугад и хохоча в голос. А когда близнецы соорудили безрукого снеговика, она объявила, что он похож на Куда. Разубеждать ее не стали, но Юго хулиганисто прилепил к лицу снежной статуи сердитые брови.

А шестнадцатого февраля Нина сыграла Куду на скрипке, поздравив его с днем рождения. Она выполнила обещание, которое дала еще в августе.

Запись девятая. Февраль. Плоть и металл

Ключ не сработал ни на второй, ни на третий, ни на десятый день. Оз сначала расстраивался, потом злился, в конце решил оставить в покое найденный подвал, к которому протоптал внушительную дорожку. После того, что рассказала Пятая о Смотрителе, ключе и лжи, после похода в лабораторию Оза не покидало ощущение, что над ним кто-то издевается. Кто-то, кто сначала открыл им бункер, позволил увидеть все то, к чему Оз стремился уже больше двух лет, начиная с подготовки к путешествию, а потом отрезал все пути, чтобы понаблюдать: а что теперь? Парня злило и то, что ему не добраться до этого кого-то. И пока Оз и Эммы будут тыкаться в один люк, который больше никогда им не откроется, неизвестный наблюдатель-кукольник будет смеяться над ними. Оз решил, что не хочет быть предметом насмешек. Он впервые почувствовал, как это унизительно.

однажды он, ткнув пальцем во Вторую и Пятую заявил:

— На тебе дополнительный баллон, на тебе — ходячая платформа. Я пошел одеваться.

Эммы, увидевшие лишь то, как Оз выглянул из комнаты и спрятался обратно, так и не поняли, что он задумал. А парень, наконец, нашел решение, как больше не следовать непонятно чьим играм. Он все возьмет в свои руки. Тогда, возможно, придет хоть к какому-то результату. На столе лежал примерный план бункера, наложенный на карту города, и предполагаемое местонахождение трех других входов. Оз понимал: найти их будет непросто, — он совсем не был уверен, что правильно сопоставил уровни и направление коридоров, к тому же только один вход находился в здании. Два других придется искать в занесенных снегом и застеленных многолетним слоем гнилых листьев скверах. Третий выходил в горы. Парень взял примерные расстояния и интуитивно отметил центр лаборатории, который соответствовал центру пустоши. Оз решил, что это вовсе не удивительно. И подумал, что так даже проще.

— С тобой пойду я, — сказала Третья, когда Оз, на ходу застегивая клепки шлема, вывалился из комнаты и полубоком принялся протискиваться к выходу. На непонимание парня дроид чуть опустила голову.

— А я лучше останусь здесь, — встряла Эмма-02, поднимая руки и начиная неубедительно кудахтать: — Не думаю, что от меня там будет много толку… Да и надо батареи откопать из-под снега, одежду отправить на чистку, в прицепе порядок навести — ты там такой бардак устроил, все банки перепутал и расставил как попало. Дел-то сколько!

Оз только отмахнулся и кивнул. Ему важен результат, а не путь, которым он к нему придет. Он чувствовал, что больше медлить и пытаться что-то сделать с уже имеющимся входом нельзя. К тому же он еще раз хотел поесть то лимонное желе со склада. Очень хотел.

Город, который Оз так и прозвал Юстой, встретил их жутким морозом и дикими ветрами, и парень начал ворчать, спрашивая в пустоту, когда это все прекратится. Из-за холода и бури ему нельзя было находиться снаружи больше пяти часов. Третья с облегчением избавилась от второго баллона, оставив его в трейлере.

Они продвигались довольно медленно. Из-за снежных барханов, которые соорудили ветра, Пятая, шедшая впереди и закрывающая Оза от порывов, постоянно проваливалась в сугробы, и парню приходилось ее оттуда вытягивать — маневренности Эммам все же недоставало. Третья, сжавшая ладони в кулаки и согнувшая руки в локтях, пробираясь через снег на колесах, была похожа на очень упрямый маленький танк. Оз, оглянувшись на нее, подумал, что будь у Эммы обшивка на лице, она точно состроила бы забавную гримасу. Не чтобы повеселить его, а из-за фоновых программ. Но даже без обшивки дроиды неплохо имитировали человеческие эмоции. Только с мимикой были проблемы. Большие проблемы.

— Ты как? Может, вернемся? — спросила Пятая, в очередной раз провалившись по колено в сугроб и нелепо забарахтавшись, пытаясь не упасть. — Твои датчики…

— Да, у меня опять замерзли ноги, но если вы будете меньше чесать языком и быстрее двигаться, они согреются, — проворчал Оз, про себя отмечая, что вряд ли у Эмм есть языки. Он был зол на все вокруг. На погоду, на Юсту, на время, которое уходило в никуда. На чертовы замки, которые не отзывались на ключ Смотрителя. На того, чей хохот ему постоянно мерещился. — Еще немного. Вот там, кажется, ветер потише. Бери правее. Ладно хоть снегопада нет, а то вообще…

— Следи за речью, — сердито бросила Третья, когда парень выругался. Он только передернул плечами.

— Там может быть опасно, — предупредила Пятая, проигнорировавшая ругань — она и не такое слышала от Смотрителя и других не-людей. Юко так вообще не отличался культурностью, в порывах злости выдавая из цензурного только предлоги. — Я не вижу, что находится под снегом, а воронку мы уже прошли. Может, прицепим страховку?

— Все нормально. Я аккуратно, — заверил парень и, обогнав Эмму, начал прощупывать ногой снег, прежде чем перенести вес и сделать еще шаг. — Здесь ничего не должно быть… Хотя ты права. Брось мне веревку на всякий случай, а?

Эммы изобразили вздох, и Третья, наклонившись, принялась откапываться — ей нужно было открыть багажник. Оз терпеливо ждал, пока дроиды достанут канат с крепежами, пока прицепятся сами и бросят ему: он уже успел отойти от них, но возвращаться отказался, хотя едва дотянулся до упавшего в снег крепежа. Карабин звонко защелкнулся на поясе, и парень продолжил разгребать коленками сугробы. Следом ползла Пятая, а замыкала сцепку Третья, которой оказалось гораздо проще ехать по колее.

Через час после отправки Оз, тащивший дроидов за собой на веревке, начал стонать, хотя прошел едва ли километр. Впереди виднелся каменный мост через реку непонятной глубины, и Оз, кое-как доползя до него, повис на ржавом ограждении, игнорируя предупреждающие крики Эммы-03.

— Еще немного… По расчетам мы почти на месте, но мне надо отдохнуть. Я устал, я…

Он запыхался и махнул рукой, окончательно сползая и растягиваясь в сугробе. Третья, начавшая ругаться, что Оз простынет, с трудом подъехала ближе и начала тянуть его за руки, поднимая. Парень попросил ее заткнуться и вырвался, упав обратно.

— Мне кажется, — Эмма-05 обвела взглядом мост и, боязно дотронувшись до подозрительно скрипнувшего ограждения, перегнулась и посмотрела вниз, — ты ошибся. Ты точно правильно выбрал направление?

Эмма еще раз проанализировала план, нарисованный Озом, с планом, который достала из дроида-уборщика. По расчетам все выходило верно. Но Эмма все яснее понимала: что-то с этим городом не так, но списывала все на «заражение чуйкой Оза».

— И что ты предлагаешь? Твои варианты, Пятая? — парень посмотрел на нее так красноречиво, что Эмма только вздохнула. Но отступать она была не намерена. Раз Оз их всех убедил в своем чутье, она попробует убедить его в своем.

— Послушай, — ее взволнованный голос раздался в наушнике не сразу, и парень опять поднял голову, показывая, что готов слушать, но вряд ли готов согласиться. — Надо вернуться. Мне кажется, здесь что-то нечисто. Я…

Но Оз, в глазах которого промелькнул азарт, перебил ее:

— Ты тоже это чувствуешь, да? Я сразу понял. Кто-то явно над нами издевается. Меня это бесит! Одно дело плясать под дудку Смотрителя — он свой, но под чужую!.. Черта с два я это оставлю просто так! — Оз поднялся и, глубоко вздохнув, целенаправленно пошел по мосту, разгребая перед собой снег. — Держитесь ближе, ладно?

— Это может быть опасно! — возразила Пятая, и Эмма-03, к неудовольствию Оза, ее поддержала. Парень разозлился и, бросив в лица дроидов по снежку, упрямо пошел дальше, ворча и махая руками. Дроидам не оставалось ничего, кроме как ползти следом и умолять его вернуться. Отключать Оза током не было смысла: Эммы и так еле передвигались, а уж бессознательного парня и подавно не дотащат.

Оз успел дойти лишь до середины моста, как ноги сами по себе подкосились, а по спине пробежали мурашки. Он остановился и огляделся. По его расчетам, до второго входа осталось всего ничего — перейти реку и проверить парк на наличие странных сооружений. Он сделал еще шаг, но тело сковало нехорошим предчувствием. Сбоку что-то пискнуло, и до Оза дошло. Он даже не успел выругаться или закричать, а может, просто не услышал собственного голоса за грохотом — все произошло слишком быстро. А при виде дыма в голове парня промелькнула некстати радостная мысль о том, что он был прав. Кто-то за этим стоит. Кто-то, кто взорвал этот мост под его ногами.

Инстинктивно Оз схватился за руку Третьей, утягивая ее за собой, и сжался, но удары, посыпавшиеся со всех сторон, лишили его возможности контролировать тело — руки сами отпустили дроида, и Эмма осталась на мосту. А Оз, соскальзывая назад, зажмурился, когда увидел, как вместе с ним осыпаются камни и металл ограждения. Он успел подумать о том, что его завалит и что канат, пусть даже не позволяющий долететь до реки, его не спасет. И не успел ухватить взглядом, что именно пролетело рядом, с отвратительным скрежетом разбившись об опору моста и упав в реку, лед которой пробили несколько глыб. Веревку, намотанную на кулак, вырвало, тело дернулось вперед. Воздух выбило из легких, и Оз попытался пошевелиться, чтобы вдохнуть сквозь боль. Но когда прямо перед его лицом возник столб опоры моста…

* * *

Когда сердце на мгновение остановилось, будто запнувшись, Смотритель дернулся и выронил пинцет, которым последние несколько минут пытался вытащить крошку из протеза. Металл звонко ударился о кафель, и Четвертая, совсем как человек читавшая книгу, подняла глаза.

— Что такое?

— Оз. Кажется, что-то с ним случилось…

Смотрителя прошиб озноб, а внутри все болезненно сжалось, не давая вздохнуть. Сердце глухо стукнуло в районе горла, вытолкнув кислоту в рот. Желудок, перевернувшийся вверх ногами, слипся, и старик мысленно пожалел где-то краем сознания, что натрескался печенья на обед. Если бы его конечности были настоящими, он наверняка увидел бы покрывшуюся точками кожу. Но и то только после того, как взгляд прояснился — в глазах потемнело. А Эмма-04 уже приподнимала ослабевшее тело, начавшее дрожать, подкладывая под спину подушки, и гадала, что же могло с парнем произойти. То, что Смотритель чувствовал Оза, было для нее уже привычным и в чем-то даже логичным. Оригинал связан со своим клоном. Смотритель, создавший человеческую версию себя, просто не мог не ощущать все, что ощущает его создание

— Эмма, они все еще вне доступа? — ему необходимо было уточнить этот вопрос, хоть он и знал: конечно же это так. И наверняка до весны не появятся при условии, что парню не взбредет в голову зачем-то там задерживаться. И если с ним действительно не случилось ничего ужасного, почему Смотритель вдруг ясно почувствовал потустороннее дыхание на лице? Гораздо более явно, чем в тот раз. Даже несмотря на расстояние.

— Да. Принести успокоительное?

— Лучше воды…

И Смотритель откинулся на подушки, наплевав на крошку в протезе. Все равно пинцет ему не достать — тело не слушается. А Эмма не сдвинулась с места: отослала сигнал дроиду-жестянке и застыла, ловя малейшее желание не-человека. Четвертая, даже лишенная модуля, опасалась за его здоровье.

Смотритель с октября практически не вставал с постели. Он и с отъездом Оза заметно сдал, а пропажа подопечного и потеря всякой с ним связи совсем подкосили старика, несмотря на то, что он знал: с Озом связь рано или поздно оборвется. Он, и так сухой и тощий, похудел еще сильнее и стал похож на скелет, потерял последние волосы и силу воли. Все проекты по воссозданию человека, которые и так едва продвигались, закрылись окончательно. Лаборатория после ста с лишним лет бесперебойной работы опустела. А Четвертая не отходила от старика ни на шаг. Даже не-люди с поля начали волноваться и иногда приходить проведать его.

Когда Смотритель выпил воды — всего два маленьких глотка, — дышать ему стало немного легче. Он перевел мутноватый взгляд на Эмму и внезапно попросил:

— Оденься, а? И улыбнись. Пожалуйста.

Дроид с готовностью кивнула и, развернувшись боком, полезла доставать обшивку и одежду. Она знала, что старику сейчас это нужно: просто жизненно необходимо. Увидеть лицо того, кем должны были стать все Эммы. Вся пятерка. Волосы ежиком, бледные силиконовые губы. Острые узкие плечи и бедра, средний рост и длинные ступни — как обычно. Не-человеческая форма той самой женщины. И белый вечно расстегнутый медицинский халат. Такой Смотритель ее увидел впервые и запомнил на всю жизнь.

— Эй, — старик протянул руку, хватаясь за полы халата. — Ты их чувствуешь? Связка работает?

Четвертая не ответила. Только, копируя выражение лица человека, беспомощно улыбнулась и отвела взгляд. Не чувствовала. Они с Пятой были слишком далеко друг от друга. Смотритель все понял.

— Тогда ладно…

Смотритель уже не раз и не дважды у нее все это спрашивал. Память старика начала давать сбои. Эмма подумала, что хорошо бы Озу поторопиться и вернуться. Пока ему есть куда и к кому возвращаться.

* * *

Эммы были самыми совершенными в мире дроидами. Те, кто их создал, вложили в стальные корпуса живую душу, разделив ее на пять равных частей. Эммы подчинялись программе, которую больше никто не мог повторить. Именно человеческое сознание стало основой для создания этой программы. Эммы были живыми и имели полноправный доступ к собственному существу. И на них не действовали Три Великих Закона, о которых Оз когда-то вычитал в одной из книг. Дроиды обладали волей, сравнимой с человеческой.

— Назад! — закричала Эмма-03, когда Пятая попыталась препятствовать ее и Оза падению. Мозг задействовал почти все имеющиеся ресурсы, и поток информации, мгновенно обработанный Третьей, обрушился на другую Эмму за доли секунды через давным-давно не использовавшиеся шлюзы. Высота моста и длина страховки, угол и траектория падения Оза, крен моста, построение сцепки и недостатки платформ дроидов — на колесной точно не удержаться… И сравнение веса Эмм и Оза.

Это был трудный выбор, и Пятая на мгновение замешкалась. Но всего на мгновение. Возросшая в десятки раз нагрузка на «ноги» позволила ей отпрыгнуть назад ценой целостности платформы, как только Третья отстегнула свою страховку. Эмма-05 успела вцепиться в основание ограждения на опоре моста, которое не задело взрывом. Раз она не смогла предотвратить падение парня, она сможет его задержать. Если выдержит корпус и Оз не утащит ее за собой, ведь парень весил почти столько же, сколько и она. Третью ей точно не поднять, а вот Оза — шанс есть.

Эмма едва выдержала — ей почти вырвало шарниры рук, когда пятиметровая веревка натянулась и ее дернуло назад, но она не разжала пальцев. А неповоротливая, тяжелая и находившаяся ближе всех к обрушившемуся краю моста Третья…

Они всегда были связаны. Пятерка Эмм, образующие одну систему, являлись независимыми друг от друга, но неизбежно связанными элементами. Даже после того, как Смотритель разделил их систему на две — тройка нянек и пара лаборантов, — они остались единым целым. Когда у Четвертой возникли серьезные неполадки с модулем эмоций, влияющие на ее функционирование, под ударом оказались все. Больше всех досталось Первой — она тогда была к Эмме-04 ближе, чем остальные. Практически ничего не почувствовала Вторая, находившаяся на другом конце Города. Теперь же повреждения Третьей отразились и на Пятой. Отказала система связи и визуализация. Пятая больше не видела, что происходит, и не могла никого позвать. А в голове настойчиво звучало предупреждение: «Функциональность снижена на шестьдесят два и три десятых процента». Но Эмма не отключалась — она больше не могла отключиться после перепрограммирования. Значит, пока она не вошла в режим гибернации, есть шанс вытащить Оза: тот, судя по натяжению страховки, так и не достиг реки.

Значит, пора запускать программу бедствия. Последнее средство, которое может использовать дроид для подачи сигнала, пока сознание ему подчиняется. Но после активации этой программы и корпус, и система блокируются до введения секретной команды, но Эмма была уверена, что ее команду Оз знает. Оз должен был знать все пять команд.

Если бы сам Оз увидел эту картину, перепугался бы до смерти. Он никогда не видел сирены Эмм. Пятая, подняв голову, открыла рот до предела, а потом вовсе сорвала ограничители, и нижняя челюсть, повторяющая очертания человеческой, тихо упала в снег, обнажив начинку дроида. Наружу из расширившегося горла выдвинулся сигнальный элемент, и по всей Юсте прокатилась оглушительная волна. Прошение о спасении длилось без малого шесть минут, прежде чем иссяк заряд батареи Эммы-05 — у дроида из-за повреждений началась сильная утечка энергии. Сработала и блокировка всех систем. Стало ужасно тихо. Обездвиженный дроид, чьи глаза, уставившиеся в небо, погасли, больше не подавал признаков функционирования, будто выключился. Другой дроид так и остался лежать на дне реки, сжимая в стальных руках пустой карабин страховки на поясе.

А на высоте двенадцать метров над уровнем реки висел человек с порезанным осколками шлема лицом. На волосах и ресницах Оза образовывался иней, изо рта поднимались облачка пара. Парень дышал.

* * *

Оз плохо понимал, где он и что происходит, — обезболивающее и наркоз еще действовали, но как только он вспомнил последние события, тишину трейлера прорезал его крик. Эмма-02 еле уложила бьющегося в панике парня обратно на койку и с трудом привела его в сознание, пару раз ударив по покрытым пластырями щекам. И Оз увидел горящие мягким светом глаза дроида, потолок комнаты и свои руки, целые и невредимые, не считая нескольких забинтованных пальцев. На него навалилась невыносимая слабость. Искалеченный, с повреждением конечностей и органов, с сотрясением мозга, но живой.

Он очнулся спустя два дня после происшествия. И оказался совсем не готов к реальности, но груда железа, бывшая Эммой-03, аккуратно сложенная на полу его комнаты, ни на что больше не реагировала, даже когда парень начал звать ее. Вторая бережно подобрала голову Третьей, которую отсоединила от тела, и Оз смог прикоснуться к Эмме, чьи глаза больше не горели теплым огоньком. Ее корпус был холодным.

Эмма-03 разбилась.

Осознав это и вспомнив, что именно он в этом виноват — сам же утянул ее за собой при падении! — Оз похолодел. Он не мог ни вздохнуть, ни заплакать. Ни одна слезинка не упала на застывшее лицо самой близкой из Эмм. Парень просто обнимал ее изо всех сил, превозмогая боль. Просил прощения, но легче ему не становилось. Воздуха катастрофически не хватало.

А потом вспомнил про Пятую и едва не упал в обморок от удушья, но Эмма, перехватив его руку и мысли, успокоила:

— Она на восстановлении. Все хорошо, Оз, Пятая еще…

— Жива?

Вторая, мягко вздохнув, кивнула, но подняла руку, когда Оз подался слезть с койки:

— Нельзя. Сначала ты должен ответить на один вопрос.

Оз, проследив за ее взглядом, наконец заметил, что нижняя часть его тела, которую он совершенно не чувствовал, закрыта шторкой, и им снова овладели страх и растерянность.

— Повреждения обширные, но ничего не угрожает жизни, — заверила Эмма, когда он поднял взгляд, и с потолка спустилась установка, имитирующая хирурга — молчаливая Первая, желающая успокоить и показать: она рядом, все еще с ним. — Мы уже привели в порядок селезенку, почку. Позвоночник тоже цел. А вот делать что-то с ногой можем лишь после твоих распоряжений. Как только решим этот вопрос, я покажу тебе Пятую. Возможно, удастся ее даже… — Эмма хотела сказать «запустить», но в последний момент сказала совсем другое: — Разбудить.

Оз, сглотнув, кивнул и приготовился к худшему. Но понял, что его ждут. Это придало сил, и парень слабой рукой отодвинул шторку. Голова опять поплыла из-за недостатка кислорода. Левая нога была похожа на кровавое месиво, собранное по частям и замотанное в бинты. Кривая, поломанная минимум в двух местах, с разбитой в хлам коленкой, его конечность казалась чем-то неправильным. Абсурдным. Синие култышки пальцев еле выглядывали из бинтов. Вторая опустила голову, словно извиняясь, и ее голос вывел парня из оцепенения, заставляя вздохнуть:

— Оз, ты сейчас под лошадиной дозой обезболивающего… Скажи, согласен ли ты на ампутацию? Ее не восстановить. Она уже не будет двигаться…

Ответом дроиду стала тишина, но Вторая не поднимала головы, терпеливо ожидая реакции Оза. Она не могла просчитать, как парень себя поведет. Она ожидала всего. И даже раздавшийся смешок не вызвал удивления. Эмма подалась вперед, понимая, что Оз просто сорвался, но парень закрыл рот рукой и показал на синие пальцы — они пошевелились, а Вторая удивленно охнула и почти оскорблено уперла руки в бока.

— Но ведь практически никаких шансов на такое не было! Что за чертовщина, Оз?! Ты под местным наркозом и все такое вообще-то!

— Оставьте, — шепотом попросил Оз. — Ампутируете, если начнет гнить. А пока… Надеюсь, срастется. Я не хочу больше ничего терять. Ничего… — он закрыл глаза и запрокинул голову — сил совсем не осталось. Эмма подумала, что, наверное, все самое страшное позади, и Оз, наконец, может вздохнуть спокойно и расслабиться. Но именно это чувство сорвало все ограничения с его души, и парень, не выдержав, разрыдался в голос, сгибаясь пополам. Ему было плохо: прикосновения к голове Третьей, отдельно от тела лежавшей на его животе, причиняли острую боль, которую не заглушить ничем, где-то внутри, но осознание того, что Пятая жива, его нога еще двигается, а остальные Эммы в порядке — все это приносило Озу болезненное, но такое желанное облегчение.

— Спасибо тебе, Эмма, — прошептал парень и, посмотрев в неживые глаза Третьей, откинулся на подушки, закрывая лицо одной рукой, а вторую протягивая к Эмме-02. Та подъехала ближе и наклонилась, позволяя парню обнять себя и ощутить тепло пусть биологически не живого, но такого родного тела. Она так и не поняла, к кому обращался Оз.

* * *

Он пришел в себя окончательно через неделю после происшествия, когда убедился, что не заражен вирусом. Оз трижды запрашивал анализ Фальбэйна и трижды не верил, что ему настолько повезло, но Первая со Второй смогли убедить парня в том, что он все еще «чист». Он с трудом, но поверил в такую возможность и списал все на «сон» вируса в такой холод.

От скуки Оз прибрался, наконец, в комнате, хотя Эмма-03 последние несколько месяцев никак не могла заставить его это сделать. Освободил место для того, чтобы нормально передвигаться с костылями. Бережно уложил в коробку остатки Третьей: ее голову, торс с частично отсутствующей обшивкой, обнажающей механизмы и детали, и часть правой руки — все, что осталось в более или менее целом состоянии. Содрал с лица все пластыри, искренне радуясь, что не осталось шрамов. Вторая не понимала, что с Озом происходит и почему он вдруг стал таким покладистым. Даже ел теперь без привычного всем нытья. Она начала подозревать, что это побочное действие обезболивающего, которое парень глотал горстями из-за ноги. А Оз просто пытался побороть жалость к себе, слабость и безнадежность. Он все время вспоминал Смотрителя на похоронах Юко и пытался быть таким же сильным. Не потому что на его плечах теперь еще больше ответственности, но для себя. Чтобы не чувствовать этого груза так явно. Чтобы сделать его частью своего существа. Ведь не просто так ему дали уже не второй — третий шанс выжить и остаться полноценным человеком!

— Все нормально, — однажды сказал он Второй, которая под предлогом «принести воды» в шестой раз за день заехала в его комнату. — Я в порядке. Ты лучше скажи, как там Пятая?

— Честно? Плохо… Мы не можем ее разблокировать. Корпус уже собрали, благо, были запчасти, а вот добраться до ее сознания…

Оза удивило, что Вторая, больше, чем кто-либо из Эмм, считавшая себя машиной, сказала «сознание», и парень, вскочив со стула, развернул дроида к себе спиной и начал выталкивать ее из комнаты, прыгая на одной ноге. Эмма послушно поехала, позволяя Озу за себя держаться. Что-то серьезное с Пятой. Эмма-02, отбросившая привычную маску ребячества, насторожила Оза.

Он и до этого порывался протиснуться с гипсом в прицеп, чтобы увидеть Пятую, но ни разу не смог выйти дальше порога комнаты. Слишком узкие коридоры — пересечь их в его состоянии, опираясь на костыли, не представлялось возможным. А прыгать на одной ноге, держась за стены, парень не рискнул, понимая, что если он хоть немного повредит левую ногу, ее точно придется ампутировать. Но теперь, держась за Вторую, он не вспоминал обо всем этом.

Эмма думала, что когда Оз увидит Пятую, он как минимум растеряется. А то и вовсе сползет по стене и, вытянув больную ногу, обнимет вторую. Но Оз спокойно пропрыгал к располовиненной Эмме-05, которая, обмотанная проводами, без платформы стояла на странной тумбе, и коснулся ее лица, тихонько улыбнувшись. Корпус Пятой будто бы отдавал теплом.

— Что мешает ей проснуться, Первая? — спросил он в никуда, но ответа не последовало. Вторая на вопросительный взгляд парня пожала плечами, а потом указала на потолок.

— Она все ресурсы задействовала на твою комнату и ремонт… — дроид не договорила: корпус Пятой дернулся, свет на мгновение погас, но уже через секунду все пришло в норму. Из динамиков раздался голос Первой, звучащий почему-то устало:

— Странно. Опять отказ в доступе! Команда почему-то не работает. Извне до нее не достучаться.

И тут Оза осенило. В голове отчетливо прозвучал голос Смотрителя, который обращался к маленькому Озу, что прождал старика возле закрытой лаборатории несколько часов, изрядно покалечив замок в попытках его разблокировать.

«Закрытую дверь не всегда можно открыть силой. Иногда достаточно позвать того, кто находится за ней. Громко, отчетливо, так, чтобы тебя услышали».

— Понятно… — Оз сел на придвинутый Второй стул и наклонился к заблокированному дроиду, обхватив его лицо руками. Он заглянул в закрытые стальными веками глаза Пятой и тихо позвал: — Эмма-05? Проснись, Эмма!

Но ничего не произошло даже спустя минуту гробовой тишины. Вторая, замершая в ожидании, разочарованно застонала, но Оз не обратил на нее внимания.

— Как нужно позвать Эмму? Что нужно сказать, чтобы она услышала мои слова? — пробормотал он, явно не ожидая ответа. Вторая ощутила непреодолимое желание отключить модуль. Оз, шумно отодвинув стул, встал и вытянул вперед больную ногу, чтобы не ударить ее о пол при прыжке и, вдохнув побольше воздуха, выпалил:

— Эмма, ты мне нужна!

Тут же раздался щелчок. Что-то внутри Эммы-05 запищало, и ее глаза открылись, постепенно загораясь. Оз впервые видел разблокировку дроида, и это зрелище его даже чем-то разочаровало — он всегда воображал что-то особенное. Вопрос Пятой о том, где она, прозвучал несколько неуверенно и боязно. Зато возглас, что Оз жив, когда она повернула голову, получился искренне радостным. Парень усмехнулся и, развернувшись на одной ноге, плюхнулся обратно на стул, улыбаясь во весь рот и протягивая руку Пятой. А когда она неуверенно пожала его ладонь, парень шмыгнул носом, закрывая заслезившиеся глаза.

— Доброе утро, Эмма…

Интермедия. Родные (не)люди

В день двенадцатилетия Куда случился потрясающий подарок: их с Хельгой выписали из больницы, объявив, что лечения ни ему, ни матери больше не требуется. Мальчик искренне обрадовался этой новости и на минуту стал в чем-то похож на вечно непоседливую Нину, но, увидев, как помрачнела его мать, поумерил пыл.

Хельга поначалу тоже обрадовалась, но быстро поняла: они с Кудом оказались в тупике. Некуда возвращаться, негде прятать сына — женщина прекрасно понимала, что дом, в котором она прожила столько лет, больше не сможет оставаться их убежищем. Да и с работы ее уволили… И никто им не поможет — Джонатан, объявившийся спустя столько времени молчания, исчез сразу после того, как привез Куда, а потом вещи, и рассчитывать на третье его появление Хельга даже не пыталась. Он и так сделал для них столько, что по гроб жизни не расплатиться. Женщина знала, что теперь, после курса в лечебнице, она может обойтись и без дорогих медикаментов, но легче ей от этого не было. Она осталась совершенно одна. С ребенком, которого преследуют, без крыши над головой и работы, без близких людей и надежды. В душу начали закрадываться предательские мысли отправить Куда в Юсту.

— Мам, что происходит? — спросил мальчик, не выдержав тягостного молчания — ему с каждой минутой становилось все более и более жутко. Хельга бесполезно складывала и перекладывала их вещи и больничное постельное белье. И сама была белее белья. Плечи опускались ниже, глаза гасли, а сама мать все больше сутулилась. Женщина, услышав обеспокоенный голос Куда, вздохнула и, нахмурившись, бросила, что его это не касается. Скорее по привычке, чем осознанно.

— Но я хочу знать, — не отступал он. Даже когда рухнул на спину от удара по лицу, Куд просто вытер разбитую губу о плечо и поднялся, вновь повторив свой вопрос. Будто не почувствовал боли, будто бы его вообще ничто не могло вывести из равновесия. И Хельга опять увидела в нем тот самый стержень, которого недоставало ей.

«Никакой Юсты», — подумала она и, протянув Куду руки, чтобы он подошел ближе, усадила его спиной к себе, начав расчесывать спутанные волосы. Ему всего одиннадцать… Но он сможет понять — Хельга была уверена в этом. Ее голос прозвучал глухо и обреченно:

— Некуда нам возвращаться… У меня нет ни работы, ни надежного дома, ни денег. Ни друзей, родственников или связей.

— А как же бабушка с дедушкой? Родители папы?

Хельга усмехнулась. Бабушка и дедушка, надо же, он еще их помнит, хотя видел всего один раз. Но тут же в голове прокрутился последний разговор с ними — с тех пор она в черном списке их телефонов. И их двери для Куда навсегда закрыты. В отличие от Тимма, эти люди были похожи на нее: они сделали вид, что у них нет внука.

— Они не примут нас, — уклончиво ответила женщина. — Плохой вариант.

Куд расстроился и пробормотал, что все это очень глупо и не вовремя. Они еще долго молчали, думая о том, что делать дальше. Куд предложил поселиться в домике на море, Хельга ответила, что это опасно. Женщина предложила попробовать связаться с Ивэй и попросить ключи от ее квартиры. Куд радостно согласился и ляпнул, что тогда маме можно будет устроиться работать в Юсту. Хельга тут же мысленно вычеркнула вариант с Ивэй.

Эта игра в угадайку подняла настроение обоим: Хельга и Куд смеялись друг над другом и выдавали совсем уж немыслимые варианты наподобие выступления в цирке — мальчик даже продемонстрировал свои умения сгибаться в самые немыслимые позы. Хельга была почти счастлива. Куд окончательно расслабился и стал чуть живее. Время, когда они должны покинуть больницу, неумолимо приближалось, а они так и не решили, что делать дальше.

— А что, если мы поедем к твоим родителям, мама? — простодушно спросил уже одетый мальчик, усаживаясь на голый матрац. Хельга, застегивая куртку, дернулась и опустила голову: она до последнего надеялась, что Куд этого не спросит. Специально же уводила тему от семьи. Мальчик сразу уловил вернувшееся угнетение и прикусил язык, но больше ничего не спрашивал. Хельга, втянув в себя воздух, будто успокаиваясь, с металлом в голосе сказала, что у нее нет родителей.

— Но я могу тебе показать, почему. Хочешь все знать? Не боишься?

Ответом был молча протянутая культя и твердый, не по-детски уверенный взгляд, который невероятно убедительно говорил: Куд сможет стать Хельге опорой. И женщина, несмело проведя кончиками пальцев по полупустому рукаву куртки, в которой пряталось худое тело с выступающими ребрами и позвоночником, сгребла двенадцатилетнего ребенка в охапку. Ему она сможет открыть эту тайну. Куд, ставший невероятно сильным душой ребенком, выдержит тяжесть ее прошлого. Разделит эту тяжесть с ней, как когда-то Тимм.

Они не стали заезжать домой: Джонатан тогда, прежде чем исчезнуть с концами, привез некоторые вещи, в том числе и зимние, и деньги. Даже права Хельги не забыл. Даже документы на Куда, где ему приписали целых два года, — не очень надежная, но все же гарантия того, что у них есть шанс миновать проблемы с полицией хотя бы на улице. Женщина повела Куда сразу на огромный, но пустой вокзал, откуда следовало всего шесть одновагонных составов в шесть соседних регионов. Хельга купила билеты и, на радость Куда, два килограмма конфет, на которые у мальчика не было аллергии, и сэндвичи — поезд только вечером. Пока женщина дождалась, что один-единственный полицейский и пятерка одиноких пассажиров перестанут на них коситься и разглядывать Куда, они оба жутко проголодались. Куд слопал свою порцию, почти не жуя, а потом изо всех сил пытался не показывать, как у него болит желудок.

Потом их ждали два дня пути в пустом купе, несколько часов на взятой напрокат машине, и они прибыли в небольшой заснеженный городок, издалека похожий на заброшенный, на исходе третьего дня. Только вот Хельга решила отложить визит «в то самое место» до утра и на последние деньги сняла скромный номер в дешевом отеле — занять одну из опустевших квартир она не решалась, все-таки не по-людски это. Куд послушно следовал за матерью, понимая, что лишний раз подавать голос и о чем-то спрашивать не стоит. Тем более она постоянно затыкала его очередной конфетой. А сама курила, как паровоз.

Мир снаружи не сильно впечатлил Куда. Он знал, что когда-то все было не так все не так, и пока еще аккуратные высотки с заснеженными дверями подъездов, редкие узкие тропинки вместо тротуаров, закрытые магазины и лавки хоть и казались ему ужасно неуютными, но не отталкивали. Некоторые витрины уже были заколочены досками, а редкий транспорт, тихо ползущий по не убранным дорогам, больше походил на призрак былой заселенности. В отличие от Хельги, Куд сам никогда не знал мир таким, каким привыкла видеть его она. Он не видел городской суеты, очередей и кучи народа в метро. Никогда не бегал по парку в поисках хотя бы одной свободной скамейки, не наблюдал переполненные улицы и перекрестки, толкотни в торговых центрах по выходным…

— И как тебе? — спросила Хельга, когда устала наблюдать за мельтешащим перед глазами затылком сына. Тот только пожал плечами, бросив, что интересно. Он начал рассказывать свои впечатления, догадки и замеченные детали, вспоминал разные фильмы. Но Хельга больше не подавала голоса. Ее этот город пугал до икоты, и она спешила скорее сбежать от его холода. Неживого, пронизывающего до костей.

Во время купания мальчику удалось разговорить разморенную горячей водой мать. Но та отвечала невпопад, постоянно переспрашивала и повторялась. Женщина выглядела настолько потерянной и беспомощной, что ребенок не мог этого не заметить. Даже еще одна попытка разговора не помогла, и ночью Куд пробрался к матери под одеяло и обнял, как мог, — Хельгу колотило. Но она натянуто улыбнулась и заверила сына, что все в порядке.

— Лучше спи. Завтра будет трудный день.

И Куд, увидев в руках матери успокоительные таблетки, окончательно пожалел, что вообще предложил вариант с ее родителями. Но поворачивать назад было уже поздно, и мальчик решил помогать до конца во что бы то ни стало. Он тихонько коснулся культей ладони Хельги. Таблетки посыпались на пол, а женщина заплакала.

* * *

Саара нервно мяла сумку, Ивэй разглядывала потолок, а Джонатан крутил в руках сигарету, которую ему нельзя было курить в приемной, и смотрел в окно, пытаясь угадать, как долго придется здесь торчать. Прошло уже больше получаса, а эти двое до сих пор не заговорили. На тридцать второй минуте молчания Саара, судя по всему, решила положить конец этой ссоре. Она ведь сама приехала в Юсту, чтобы повидаться с племянницей и рассказать, наконец, Ивэй свою тайну, но никак не могла собраться с мыслями — каменное выражение лица племянницы сводило на нет всю ее храбрость.

— Я, пожалуй, выйду, — вздохнул Джонатан, но, едва поднявшись с дивана, сел обратно — Ивэй с силой сжала пальцы вокруг его запястья. Совсем не больно, но красноречиво. Мужчина почувствовал острое желание провалиться сквозь пол.

Близнецы и Нина под присмотром смутно знакомой женщины, которая всегда говорила очень тихо и со странным акцентом, все это время сидели в коридоре, прилипнув ушами к двери и совсем забыв про обед, на который их вели. Юко шепотом ругался, что ничего не слышно, и бесился. Юго зажимал брастре рот рукой и спрашивал у Нины, слышит ли она что-нибудь. Девочка каждый раз терпеливо мотала головой. Женщина читала книгу, совсем не обращая внимания на детей. Эти дети были ей не интересны. Она волновалась о тех, что ушли в столовую самостоятельно.

Нина вдруг взмахнула рукой, заставляя близнецов и женщину обратить на себя внимание, и нахмурилась, прислушиваясь, но не разбирая слов. А уже через минуту из-за двери послышались крики о Раксаре, глупости Саары и бессердечности Ивэй и ругань Джонатана, умоляющего женщин остановиться. Потом звонкий шлепок и повисшая тишина. Племянница и тетушка окончательно разругались. Прошло слишком много времени, чтобы идти на перемирие.

— Детям нельзя об этом знать, слышишь? — прошипела Ивэй, хлопая дверью, которой едва не ушибла подслушивающих, и осеклась. Близнецы огромными глазами уставились на красный след на щеке, а Нина смотрела в проход, пытаясь переварить услышанное. Потом, как лунатик, пошла в комнату, откуда еще до появления Ферретов перед детьми пулей вылетела Саара. Девочка чувствовала запах духов няни. Такой приглушенно-сладкий и взрослый… Но ее грубо встряхнула Ивэй, и запахи исчезли, а Нина, ловя потерянное равновесие, вернулась в коридор.

— Надя, уведи их в комнату, пожалуйста. Ты — за мной. Еще расскажешь, какого черта скрывал от меня все это! — Ивэй утянула Джонатана за собой, не дав ему и рта раскрыть. Она была чертовски зла. Ей ужасно хотелось просто свернуться калачиком и послать всех и все к черту.

* * *

Ей было трудно смотреть на это место даже спустя двадцать четыре года, но Хельга держалась. Только рука сильнее стискивала плечо ребенка, а перед глазами все плыло, будто в бреду. То, что она пережила, когда была едва ли старше Куда, оставило неизгладимый след и в душе, и в сознании. В тринадцать лет она потеряла все: поселок на самой окраине, в котором она жила с родителями и двумя старшими сестрами-двойняшками, был сметен огнем всего за ночь, и виной этому оказался поджог одного из домов. Хельга до сих пор помнила, как на ее глазах горели заживо родные. А она, сидя на снегу, могла только в оцепенении смотреть на огонь и слушать их крики. На пару с истекающей кровью сестрой. Только они сумели выбраться через решетку на окне — входную дверь уже объяло бушующее пламя.

И сейчас, стоя на давным-давно остывшем пепелище, которое почему-то до сих пор не снесли, Хельга опять услышала их голоса, зовущие на помощь, и закрыла уши руками.

— Знаешь, Куд, а ведь я даже с твоим отцом не смогла сюда приехать… Только рассказала ему. Это было двадцать четыре года назад, — говорить ей было трудно, но необходимо, чтобы голоса не затмили разум, и Хельга боялась замолчать. — Тоже зимой, но в декабре. Здесь жили твои бабушка с дедушкой. И две тети… Когда-то, — она поморщилась и пошатнулась. Куд смотрел на мать, не решаясь до нее дотронуться — она строго-настрого запретила к себе прикасаться: боялась, что снова ударит сына. — У нас всегда не все было в порядке, знаешь ли. Двое из семьи страдали шизофренией.

Хельга сделала шаг к руинам когда-то уютного дома с вишней в саду, но, не пересекая границы двора, присела на корточки, когда ноги подкосились и ослабли. И замолчала, все еще зажимая уши руками и глядя на дом. Куд остался топтаться на месте, борясь с желанием прекратить все это и просто вернуться. Хотя бы в отель.

— Мама и Хильда, — продолжила Хельга, — сгорели вместе с отцом. Мы с Тильдой выбрались, но сестра не выжила — ожоги. Я помню, как в мою палату ворвалась медсестра и сказала об этом… В тот же день меня забрали в психушку, а потом переправили в другой город. Так говорят, я не помню. Я вообще ничего, кроме огня, криков, запаха гари и горящей плоти, не помню… С тех пор я не возвращалась сюда. Даже с Тиммом.

Женщина закусила губу и, погрев дыханием руки, полезла за сигаретами, попутно сильнее кутаясь в куртку. Она едва ощущала границы собственного тела, но ясно чувствовала чуть испуганное спокойствие сына, застывшего позади. Куд подпростыл и дышал ртом, постоянно шмыгал и кашлял — это отвлекало от голосов в голове. Давно она их не слышала. С тех самых пор, как увлеклась когда-то наркотиками и прогнала их.

Куд, наконец-то понявший, почему Хельга так боялась огня, почему яростно отказывалась зажигать свечи, когда отключали электричество, оглядел мать с ног до головы. Все встало на свои места. Получив молчаливое разрешение — лишь опущенные веки и слабая улыбка, — мальчик толкнул боком ржавую калитку и несмело зашел в опустевший и давно разворованный двор. Сердце колотилось то ли от страха, то ли от волнения, и Куд крутил головой, стараясь запомнить каждую деталь. И черный дом с обвалившейся крышей и пустыми окнами, и заросший сад, покосившиеся воротца. Взгляд зацепился за не видную с улицы припорошенную цепочку следов, ведущую за угол, к входу в дом, и Куд, еще раз оглянувшись на Хельгу и дождавшись ее бездумного машинального кивка, погреб ногами по еле видным ямкам. Когда они закончились — внезапно, будто кто-то передумал идти дальше, — под ногой хрустнуло, и, сделав шаг назад, мальчик, откопав сугроб, увидел замерзшие цветы. Букет, возложенный на порог бывшего дома. Судя по всему, на годовщину гибели семьи его матери.

«Мы с Тильдой выбрались, но сестра не выжила… Я помню, как в мою палату ворвалась медсестра и сказала об этом… С тех пор я не возвращалась сюда», — прозвучал голос Хельги в его голове. Куд сделал еще шаг назад, а потом, с трудом подобрав букет и зажав подмышкой, неуверенно вернулся к скрючившейся на снегу Хельге, в душе ощущая прилив надежды.

— Мам?..

* * *

Эммет без вопросов отстоял остаток смены Ивэй — Надя, пересказывая события, выглядела донельзя растерянной, но мужчина даже со сбивчивого рассказа коллеги понял всю картину целиком. Вечером он провел с детьми воспитательную беседу и, как ему показалось, даже успокоил их. По крайней мере, Нина перестала грызть ногти, а близнецы — донимать девочку и отца расспросами о няне, Ивэй и Джонатане. Вот только на ночь дети дружно попросили его остаться, и Эммет не смог им отказать. Ему, облепленному со всех сторон сопящими не-людьми, уснуть удалось с трудом: голова была занята вовсе не работой и бытовыми вопросами. Мужчина впервые сильно беспокоился о Ферретах. И о Сааре, добродушной и ворчливой няне, работавшей с Ниной еще до заморозки проекта.

На следующий день Эммет понял, что разговор с Джонатаном закончился плохо, едва увидев напарницу, жующую завтрак в одиночестве. Ее мужа нигде не было видно.

— Пускай делает, что хочет. Я больше не буду даже пытаться до него достучаться! — буркнула Ивэй, когда он подсел напротив и протянул кофе, вопросительно оглядываясь — последнее время они сидели здесь втроем, если Джо был не на выезде.

Женщина, чьи синяки под глазами ясно выдавали то, что в эту ночь она не спала ни минуты, еще долго ворчала, глотая омлет. А Эммет, глядя на нее, еле сдерживал горькую улыбку и думал о том, что, наверное, и ей, и Джонатану стоило чаще делиться друг с другом своими проблемами и тайнами. Их ссоры все больше стали походить на ссоры маленьких детей — или они за всю жизнь так и не научились ругаться, как взрослые. И прощать, как взрослые. Когда Эммет наконец поинтересовался, куда именно исчез Джонатан, Ивэй вывалила на него гневную тираду, что муж, бросив ее одну, поехал за Саарой. Что он постоянно доверял Сааре больше, чем собственной жене. Мужчина, окинув критическим взглядом напарницу, пока та отвлеклась на завтрак, поймал себя на мысли, что Джонатан все сделал правильно. Эммет тоже не доверился бы разъяренной Ивэй: голова у нее в такие моменты отключалась напрочь, и он знал это не понаслышке.

«Я надеюсь, он удрал не после того, как ты наговорила ему гадостей?» — нахмурился Эммет, щелкая пальцами перед ее лицом. Ивэй не ответила, и мужчина, мысленно обозвав чету Ферретов идиотами, спрятал лицо в ладонях, надеясь, что Джонатан натворил не то, о чем он сразу подумал.

Когда женщина, полдня шатавшаяся по Юсте и прилегающей территории, отлынивая от работы, зашла в комнату детей, Нина спала в обнимку с плюшевым медведем, которого Эммет сунул на свое место, а Юко и Юго, которые, судя по их виду, только что сами вернулись с прогулки на детской площадке, встретили ее непривычно холодно. Будто бы вывалили на нее сохраненный с улицы мороз. Девятилетние дети видели Ивэй насквозь, как и их отец. И они про все, что произошло с Саарой, слышали.

— Знаешь, мам, — начал Юго, глядя в потолок и теребя шарф, — когда мы жили у бабушки, она однажды рассказала нам грустную историю. Про мужчину и женщину, которые не хотели мириться.

Ивэй замерла. Близнецы, постоянно играя с ее и Эммета самообладанием, вновь взялись за дело. Но на этот раз дети не шутили. Они были злыми.

— Они очень любили друг друга, — продолжил за брастру Юко. — Но когда у них родились близняшки, мужчина отказался от детей, потому что его жена скрыла, что будут близнецы. Тайна номер один, — Юко загнул кривой палец на правой руке.

— Потому что они родились не-людьми, и женщине было это известно, хоть ему она и обещала девочек. Ложь номер один, — Юго загнул левый мизинец. — Женщина пыталась убедить мужчину, что это не страшно, но тот все равно распсиховался и после ссоры бросил ее и уехал подальше, даже не дождавшись выписки. А женщина умерла на следующий день после родов из-за того, что отказалась от обследования и вовремя не обнаружила кровотечение, — Юго всхлипнул. — Наша мама умерла до того, как они с папой успели помириться!

Юко, тоже едва сдерживающий слезы, обнял брастру, пряча его лицо на своей груди, и зло посмотрел на Ивэй, становясь непривычно серьезным:

— Лучше бы вам помириться, мам. Пока не станет слишком поздно. Если вы с Джо помиритесь, мы больше не будем вам надоедать, мисс Ивэй! — он, казалось, впервые назвал ее так, и ее передернуло — слишком отчужденно. Даже не «тетя Ивэй».

Женщина в ужасе сползла спиной по стене, не в состоянии сдерживать слез. Когда близнецы протянули ей телефон, он зазвонил.

— Дорогой?! — она схватила трубку двумя руками и, зажмурившись, принялась извиняться, совершенно не слыша голоса Джонатана. И только его почти озлобленный крик: «Да можешь ты помолчать?!» привел ее в чувство.

— У меня для тебя новости. Может, выпьем кофе?..

И Ивэй, заручившись обещанием детей не доставлять ей проблем, понеслась в столовую, где ее ждал растрепанный, растерянный, но искренне обрадовавшийся ее появлению Джонатан. То, что они уже помирились, даже не обсуждалось.

* * *

Когда открылась дверь квартиры и на пороге появилась худая женщина, похожая на Хельгу, мать Куда, с секунду помедлив, с воплем кинулась обниматься. Подоспевший на крики взрослый парень попытался было отодрать от своей матери незнакомую растрепанную женщину в поношенной одежде, но его вдруг остановила сама мать. Она схватила бордовыми ладонями лицо Хельги, отбросила с него отросшую челку, внимательно оглядела и враз побледнела. Куд по дрожащим губам прочитал имя Хельги. Сама она, шмыгнув, кивнула и опять полезла обниматься, норовя совсем вскарабкаться женщине на руки, как ребенок, хотя была гораздо крупнее и шире нее. Потом были радостные крики, махания руками и слезы без капли горечи. Ничего не понимающий парень совсем ошалел, когда схватил протискивающегося в квартиру Куда за руку, которой у него не было. Куд окончательно все понял, едва увидел уже знакомые цветы в коридоре.

— Тильда! — Хельга сжимала ребра сестры до хруста, а та звонко смеялась, гладя младшую по голове, как в детстве. — Я думала, ты мертва!..

— Обойдешься, — фыркнула женщина с обезображенным ожогами, но добрым лицом. — Небеса не хотят принимать к себе и трижды вернули меня на землю, чтобы я сидела и двадцать с лишним лет тебя ждала! Ты могла бы и раньше объявиться, балда, а то глядите! Увезли ее и все: пропала! Никаких контактов, никаких зацепок! — голос звучал почти возмущенно, а в глазах плескались нежность и слезы. Тильда разразилась рыданием и спрятала лицо в ладонях.

— Но я думала, что больше некому будет меня искать, а возвращаться страшно было, — нечленораздельно проскулила Хельга, растирая слезы по щекам и становясь похожей на десятилетнюю девочку. — Если бы я только знала!..

Куд улыбался, глядя на счастливых женщин, которые болтали обо всем подряд без остановки, потихоньку продвигаясь к кухне и по дороге избавляясь от лишней одежды Хельги. Он давно не видел свою мать такой счастливой и полной надежд — последнее время она постоянно хмурилась, ругалась, иногда плакала. Но чаще всего обреченно молчала. А когда они неслись по улицам без оглядки, когда Хельга, так и не отпустившая букета цветов, протаранила машиной высокий сугроб и вылетела из нее как ошпаренная, она светилась. И сейчас тараторила взахлеб, пытаясь рассказать Тильде все, что было за последние двадцать четыре года.

— Смотри! — она схватила Куда за плечи и, поставив лицом перед сестрой, затаила дыхание. Куд хлопал глазами одновременно с потерявшей дар речи Тильдой.

— Не-человек?.. — сипло уточнила она, заметив отсутствие рук, и Хельга закивала.

— Сын, — смущенно сказала она. — Кудом звать, — Тильда, глянув на косичку, нахмурилась. Куд насупился, с лица его матери сползла улыбка.

— И ты его голодом моришь, что ли?! — худая, как вешалка, женщина ощупала ребра мальчика и возмущенно всплеснула руками: — А ну быстро руки в ноги и за стол!

* * *

Они провожали Джонатана на восток, на строительство первого научного города Юсты все вместе: И Ивэй, и Нина с близнецами. И даже Эммет, который почему-то выглядел счастливей всех.

— Я буду тебе каждый вечер звонить, — повторял Джонатан. — Рассказывать, что там происходит и что они делают.

— Я буду тебе рассказывать все-все, что тут творится, — отвечала Ивэй. — Как растут дети…

Они решили сыграть в Нину и Куда. Точно так же, как дети, оставаться неотъемлемой частью жизни друг друга несмотря на расстояние в тысячи километров. Ничего больше не утаивать, ничего не скрывать друг от друга. И ни на что не обижаться. Больше всех этому решению был рад Эммет, который, наконец, сумел донести до Ферретов простую истину: у детей есть чему поучиться. Раз Ивэй и Джонатан такие дети в душе, пусть извлекают из этого выгоду. А он будет за ними наблюдать.

— Я надеюсь, ты глаз на мою жену не положил? — наигранно возмущенно завопил Феррет-старший, сгребая женщину в охапку, когда напарник Ивэй уже по привычке подставил голову под тянущуюся к его затылку руку. Эммет фыркнул и, улыбнувшись, что-то показал на пальцах.

— Я не заигрываю с женами своих друзей, — перевела Ивэй. Джонатан, не ожидая другого ответа, расхохотался и протянул мужчине ладонь для рукопожатия.

А потом Джонатан подозвал к себе Нину, назвав ее Принцессой, как тогда, дома у Саары год с лишним назад. Девочка, услышав такое обращение, машинально пригладила волосы, отросшие почти до середины спины. Ладошки стали влажными, и близнецы, притащившие Нину за руки, в унисон начали возмущаться и вытирать пальцы о штаны.

— Ну иди же, не бойся, Принцесса! — и Нина, с самого возвращения в Юсту не получавшая от Джонатана ни капли внимания, неожиданно разревелась в голос. А мужчина смеялся. Права была Ивэй тогда: все это не зря. И появление не-людей в его жизни не было ошибкой.

— Как у вас с Кудом дела? — спросил мужчина, отбрасывая с лица девочки челку. И Нина, шмыгнув, сказала, что все хорошо и она надеется: когда-нибудь Куд приедет к ней в Юсту.

— И к нам! — встряли близнецы. Эммет даже не стал давать детям подзатыльники за то, что влезли в разговор.

Мужчина попросил Нину сыграть ему что-нибудь на скрипке, и девочка, волнуясь, дрожа всем телом, сыграла все мелодии, какие знала, без ошибок. Потом скрипку перехватил Эммет, соскучившийся по музыке. И хоть инструмент был для него маленьким, он играл, не замечая этого. А Нина и близнецы пели. Джонатан долго хвалил детей и просил выступления на бис, пока не-люди не охрипли окончательно, а Эммет не устал вспоминать давно забытые мотивы.

— Папа, — Нина оперлась руками о бедра мужчины и будто заглянула ему в глаза, понизив голос так, что никто, кроме Джонатана, ее не услышал: — А вы с Кудом помиритесь? Правда ведь помиритесь? Пожалуйста…

— Конечно, — мужчина почувствовал, как у него начинают слезиться глаза. — Обязательно!

Ответом ему были теплые объятия. Увидев, как Нина виснет на шее отца, близнецы тоже бросились обниматься. Просто за компанию. Просто чтобы Нина опять не разревелась от наплыва чувств. А позже к ним присоединилась и Ивэй. Эммет фотографировал все это действо. Его напарница повисла на спине мужа рюкзаком, крепко ухватившись за шею, Нина — на левой руке, а близнецы — на ногах. Джонатан кривлялся, и на фотографии, где все смотрят в камеру, он запрокинул голову, закатил глаза и высунул язык. Вышла крайне забавная гримаса. Просто чтобы на фотографии не было видно его покрасневших глаз.

А поздно вечером, когда после того, как детей уложили спать, взрослые решили продолжить проводы втроем. Джонатан, вышедший покурить, вернулся в смотровую комнату, странно улыбаясь. Ивэй, разрезавшая торт, и Эммет, старательно открывавший вино, застыли и начали молча таращиться, не понимая, что на этот раз не так и не так ли вообще. То на лицо Феррета-старшего, то на сигарету в его руках.

— Боюсь, я не смогу съесть этот торт с вами. Мне уже пора.

— Но ведь ты завтра днем уезжаешь? Почему? Что-то случилось?

— Мне надо кое к кому заскочить… извиниться, — пробормотал Джонатан, и она расслабилась.

— Тогда передай, что мы с Ниной все еще ждем его, хорошо? И будем ждать столько, сколько потребуется, пока он сам не захочет вернуться.

Проводы вышли быстрыми, скромными и немного грустными, но все улыбались, когда взглядом провожали уносящуюся прочь машину. Как ни странно, не через силу.

Запись десятая. Начало апреля. Рация и имена

Как только вопрос с разблокировкой Эммы-05 был исчерпан, и запись произошедшего на мосту стала доступна Первой и Второй, дроиды провели анализ данных, но к единому ответу, было ли происшествие случайностью, или Оза кто-то пытался убить, не пришли. Пятая увидела слишком мало. Запись можно было трактовать двояко. Но по совету Второй Эмма-01 на всякий случай перевела каналы связи на режим «невидимки» и отключила все средства связи с внешним миром.

Наутро следующего дня Оза ждал допрос, и стоило Эммам начать, выяснилось, что парень не помнит большую часть той вылазки. В его памяти отпечатались только сборы и последние секунды перед падением.

— Разве мост не от старости обвалился?..

— Да так и есть, — неуверенно пожала плечами Эмма-05, в лицо парню солгав.

Вторая, настаивавшая на версии взрыва и считавшая, что Оза нужно как можно быстрее увозить из Юсты, несильно толкнула Пятую, отчего корпус дроида чуть накренился в сторону, но тут же вернулся в вертикальное положение, и вопросительно наклонила голову. Пятая, растопырив пальцы, развела руками и начала наотрез от чего-то отказываться. Было видно, что дроиды скрывают нечто важное, и парень напрягся, глядя то на одну, то на другую Эмму, которые словно забыли о том, что он сидит рядом и все видит. Металлические веки почти закрылись — Вторая сузила глаза и, сложив руки на груди, громко царапнула металлом по металлу. Пятая заскрипела запястьем — покрутила пальцем у слухового датчика на виске.

Оз впервые видел спор Эмм, которые на деле ругались между собой довольно часто. Обычно Первая разнимала Вторую и Третью, которые сотрясали внутренний канал, пытаясь друг друга переспорить, просто глуша связь в трейлере — помогало. А вслух выяснять, зачем Эмма-02 дала Озу две порции мяса вместо одной и почему Вторая не должна была так делать, если парень ныл, что не наелся, они не решались и замолкали. Потом обе получали нагоняй от Первой, которая считала, что Оз может есть столько, сколько захочет, главное, чтобы пролезал в двери и оставался здоровым. Третья обычно возражала, что парня и так раскормили, Вторая начинала вопить, что ни черта Оз не толстый. Эмма-05 в такие моменты всегда исчезала из поля зрения, отключаясь от тройки нянек. Или пряталась в комнате самого Оза.

Теперь же Пятая и Вторая, не озвучивая проблемы, просто махали руками и толкались, как дети, а Оз думал, что, наверное, ему снится очень странный сон, но тихий разговор с Первой убедил его, что это не так.

— Мне вообще можно узнать, о чем вы? — тихонько встрял парень. Два дроида одновременно повернули к нему головы, будто только сейчас вспомнив, что он здесь, и встретили недовольный взгляд. Сверху послышался почти человеческий вздох, перешедший в стон — даже Первая, чей модуль в трейлере был ограничен до трети возможностей, «высказала» свое мнение относительно поведения Эмм. Мысленно она спрятала лицо в ладонях. Оз на секунду взглянул на потолок и подумал, что в последнее время они с Первой понимают друг друга как никто — он вздохнул вместе с ней.

— Что вы от меня скрываете? А ну, признавайтесь! Кстати, а почему вы между собой говорите вслух?

— Так в твоем присутствии мы говорим все вслух, — попыталась отвертеться Пятая и стушевалась — на нее уставились две пары глаз. Оз до жути напомнил Смотрителя.

— Просто все дело в том!.. — начала Эмма-02, но ее схватили за плечо, перебивая:

— Что я сломалась, — отвернувшись, пробурчала Пятая. Оз, звонко закрыв рот, насупился и сложил руки на груди, начав тарабанить пальцами по ребрам, которые еле мог прощупать.

* * *

Если бы дроиды могли краснеть, Пятая была бы краснее рака. А Оз хохотал в голос, хватаясь за живот и утирая выступившие слезы. Вторая беззвучно смеялась вместе с парнем. Эмма-05, отдирая скотч от головы, громко возмущалась и обзывала Оза идиотом. Ее пальцы липли к ленте, большую часть которой она просто не могла зацепить.

— Да ладно тебе! Смешно же! Ты как…

— … Единорог, — закончила Вторая, и парень снова прыснул, потянувшись к бумаге и карандашу. Он щедрыми штрихами набросал профиль Эммы и протянул своеобразный портрет. Пятая была возмущена до глубины своей искусственной души, нащупав антенну рации прямо на лбу. Оз явно специально прилепил ее так.

Эмма-05 с трудом, но призналась, что после поломки они так и не смогли наладить ее систему связи — что-то переклинило в голове, а разобраться был способен только Смотритель. Пятая больше не могла связаться с другими Эммами через внутренние каналы. Парень этому даже обрадовался, заявив, что теперь не он один будет проговаривать все вслух. Он назвал Эмму-05 почти-человеком, и дроид смутилась, внезапно порадовавшись такой поломке. Но на самом деле радоваться было нечему: снаружи Оз никак не смог бы до нее докричаться. И орать на весь трейлер парню было неудобно. Вот и родилась идея с рацией, настроенной на канал трейлера и скафандра.

— Ладно, иди сюда, — Оз, вдоволь повеселившись, поманил к себе Эмму, и та с опаской подъехала, гадая, что еще пришло в голову подопечному. Парень прицепил рацию к цепочке и повесил ее на шею Пятой. — Вот так сойдет? Не мешает? — Эмма покрутила головой, проверяя, не цепляет ли цепочка механизм шеи. — Могу скотчем к груди примотать.

Вторая снова расхохоталась. Пятая, обидевшись, фыркнула и, вырвав из рук Оза рацию, выехала из комнаты. Как только дверь закрылась, смех мгновенно стих.

— Что такое, Эмма? — Оз, все еще улыбаясь, потянулся к батарейкам для своей рации, как услышал вздох Второй.

— И ты думаешь, это нормально? — спросила она, глядя на дверь. Оз перестал улыбаться и напрягся, предчувствуя тяжелый разговор.

— А вот тут поподробней. Первая, ты тут?

— Уже отключаюсь, — усмехнулась Эмма сверху, и Оз мысленно ее похвалил. Они точно в последнее время с ней на одной волне.

— Ну, — обернулся он ко Второй и похлопал рядом, приглашая присесть на кровать. — Выкладывай. Все с самого начала. Не все же вам меня выслушивать.

И Вторая вздохнув, кивнула.

— Меня это все пугает. Сначала Первая оказалась бесполезной в морозы, потом Третья так просто разбилась… Пятая вышла из строя. Ты вон чуть не погиб. Это, Оз… — она замялась, думая, как сформулировать помягче. — Плохо! Мы не справляемся. Тебя действительно не волнует то, что мы становимся все более и более бесполезными? Что мы ошибаемся, не можем увидеть чего-то очевидного?

Вторая замолчала и опустила голову, боясь услышать ответ. Оз, глядя в окно, из которого была видна дыра в стене котельной, крутил в руках батарейки и думал, что ему этот день точно снится. Он никогда не предполагал, что Эммы о подобном волнуются. Что они чего-то боятся. Но раз у них есть модули, личности — это естественно. Но он никогда не подумал бы, что однажды ему придется выслушивать Эмму, а не жаловаться ей. Что им нужна помощь и поддержка не меньше, чем ему. Тот день, к которому его готовила когда-то Третья, настал.

— Мне кажется, ты слишком много беспокоишься, — просто сказал парень и поднялся, пропрыгав к коробке с остатками Третьей. — Я ни разу не считал, что вы бесполезны. Если уж смотреть с этой стороны, самый бесполезный тут я. Слабый, не очень-то умный, импульсивный, что там еще можно выделить из «достоинств»? Ах да, человек, — Оз тихонько постучал по гипсу.

— Это не так! Ты не бесполезен и уж тем более не глупый, и вообще… — она осеклась: Оз улыбался во все тридцать два.

— Вот видишь. Ты об этом не думала, верно? Никогда не смотрела на меня как на обузу. Тогда почему я должен смотреть на вас так? Думать, что ваши ошибки — что-то ненормальное, ожидать от вас стопроцентной защиты, благоразумия, возможностей, чего там еще…

Вторая смутилась. «Благоразумие» явно относилось к ней. И, возможно, частично к Пятой, но гораздо меньше. А Оз, почти с нежностью глядя в коробку, после небольшой паузы продолжил:

— Знаешь, Смотритель с детства мне внушил, что вы не те, кто способен вытащить меня из любой трясины, в которую я залезу. И что вы не защитите меня от всего на свете. Даже если вас и создали для меня. Никто не совершенен, Эмма, вы сами мне это вдолбили. Но даже несмотря на это вы просто потрясающие.

— Странно от тебя это слышать, когда ты стоишь над коробкой с просто потрясающим металлоломом.

— Все равно, — Оз, нагнувшись, достал руку Третьей и пропрыгал обратно, сжимая холодную стальную ладонь. — Эмма, вы — моя опора. Без вас меня не было бы — уже в этом вы настоящее чудо. Я не вырос бы человеком — не-люди мне либо сгнобили бы, либо превратили непонятно во что. Либо я вообще не появился бы. Без Первой я не научился бы читать и считать — она же меня больше всех гоняла. Без Третьей я ничего не узнал бы о культуре, манерах… Думаю, ее можно сравнить с матерью. Без Четвертой был бы полным нулем в исследованиях. Пятая показала мне мир глазами не-людей и границы любопытства. А без тебя, — Оз взял Эмму за руку — так всегда делала Третья, подбадривая его, — у меня не было бы детства. Поэтому не говори, что вы бесполезны и что ваши ошибки — нечто неправильное. Вы все для меня, Эмма, пусть даже вы не всесильны. Не вини себя и других за мост. Это случилось, и ничего уже не поделаешь. Вы сами говорили мне, что исправить уже случившееся нельзя. Надо идти вперед.

Вторая уткнулась лицом ему в плечо. Она собиралась рассказать Озу, что, возможно, это была не случайность, а покушение, но не смогла.

Первая транслировала происходящее в комнате и разговор парня с Эммой на сенсорную панель, которую одной рукой держала Пятая, стоя за дверью комнаты Оза. Если бы на ее лице все еще была обшивка — Пятая улыбалась бы. Второй рукой дроид сжимала рацию на груди. Эммы понимали: Оз не просто вырос, он повзрослел в душе. Все-таки гены дают о себе знать: парню достался крепкий внутренний стержень Смотрителя. Был бы Оз таким же, как два года назад, он наверняка сейчас сидел бы в ступоре после рассказа Второй, а потом начал скулить, что хочет домой. Если бы вообще добрался до Юсты, а не свернул на полпути. Но парень, увидевший мир, узнавший так много и пропустивший через себя столько жизней пустых домов и городов, изменился. И разговоры по душам с Эммой-03 и Эммой-05 не прошли бесследно.

— Но создали нас не для тебя, — донеслось из динамика панели. На экране было видно, как в комнате Вторая отлепилась от Оза и наклонилась вперед, заглядывая парню в лицо. — Разве ты не знал? Юко и Смотритель нас собрали задолго до твоего появления!

Пятая выдала почти изнеможенный вздох:

— Она мастер портить душевные моменты, не думаешь?

— Я в этом уверена. Думаю, тебе стоит вмешаться — она точно разболтает то, что не надо.

— Предлагаешь рассказать Озу нашу историю?

— Почему бы и нет? Думаю, это ему знать можно. Только имя не говори. Иначе Смотритель нас накажет.

Эмма-05 кивнула и, запрокинув голову, собралась с силами, врываясь в комнату и объявляя, что Второй срочно следует выйти и очистить батареи от снега, а то трейлер на грани обесточивания. Как только Эмма-02 выехала, Пятая, опережая вопросы Оза, принялась рассказывать ему, когда, зачем и для кого они были созданы. Почему их именно пятеро, почему одно имя на всех и чем они должны были стать изначально. Дроид даже нарисовала схему: звезда в пятиугольнике. Графическое обозначение строения их системы.

Первая тем временем воспитывала Вторую по внутренней связи.

— А посередине, — Пятая закрасила маленький пятиугольник, — человек. Это была идея даже не Смотрителя — Юко. Они и еще один не-человек пытались создать систему, которая позволила бы заточить человеческое сознание в теле дроида.

— Но почему именно пять? Разве не проще было создать одно тело и не разбивать душу на пять частей? — спросил Оз, и Эмма вздохнула: опять в точку.

— Они… не успели создать достаточно мощного дроида для такого, — уклончиво ответила она. — Человек был на грани смерти, поэтому проект доделывался, как говорится, из того, что было. А были мы — пустые корпуса без программы. Можно сказать, экспериментальные модели.

Оз понимающе кивнул. Потом, посмотрев на рисунки Пятой, на саму Пятую, догадался:

— Так поэтому вас зовут одинаково? Вот этот дроид, — он указал на первоначальную задумку Юко и Смотрителя. — И должен был стать «Эммой»? Теперь все понятно!.. Но что случилось с третьим не-человеком, который был с Юко и Смотрителем?

На этот вопрос Пятая не ответила — резко взмахнула рукой, отсекая дальнейшие расспросы, заставляя Оза замолчать. Но парень уже догадался, кем являлся этот третий. Точнее, у него было два предположения, которые он так и не озвучил. В комнате застыла тишина, Эмма что-то чиркала на бумаге поверх своих рисунков. Отчего-то подавленная, к чему-то готовящаяся. И Оз понял, какого вопроса она от него ждет.

— А кого Смотритель пытался перенести? Это был важный для него человек? Мать?

— Нет, — Пятая помрачнела, и парень понял: он спросил то, что должен был, чтобы поставить точку в этом рассказе. — Это человек, которому Смотритель обязан жизнью и мечтой… Но, опережая твой вопрос: не получилось. В нас его нет.

Оз побледнел. Пятая кивнула, будто подтверждая его ужас. Потом встала и, смяв в кулаке лист бумаги, в никуда прошептала:

— Программа для нас была написана позже. Тот проект провалился, а человек погиб. От всего этого осталось только имя «Эмма».

* * *

В начале апреля опасность загноения раны Оза окончательно осталась позади, а восстановление ноги пошло хорошими темпами благодаря инъекциям со стимуляторами и витаминами. К началу мая Эммы обещали уже снять гипс.

Суровая восточная зима, заточившая трейлер в снежный плен, начала отступать, освобождая путешественников и даря надежду на скорое возобновление движения. Эммы, желая помочь парню, разбили территорию закрытого города на десять частей. Они также хотели понять, действительно ли снаружи безопасно. Пятая и Вторая, с большим трудом превозмогшая страх перед миром за пределами трейлера, совершали вылазки-расследования. В местах, где Оз отметил примерное положение других спусков в бункер, они задерживались дольше: обследовали всю территорию в радиусе ста метров и выбирали место для Первой, чтобы в случае чего можно было живо вернуться в трейлер.

Одной такой задержкой однажды и воспользовался Оз. Он месяц ждал, пока Эммы перестанут пристально за ним следить — они все будто боялись, что Оз начнет задавать какие-то вопросы. И парень намеренно молчал, глуша в себе все, что хотел узнать и спросить. Его все еще не отпускала история Эмм. Оз был благодарен, что они доверили ему такую тайну, но понимал: они открыли не все. Далеко не все. И утаили самое важное: имена. Или одно имя. И если относительно третьего не-человека в проекте у него были догадки, то как же звали человека, который должен был стать Эммами?.. Этот вопрос оставался без ответа. И только Третья, глядя на Оза погасшими механическими глазами, будто что-то знала. Он так и не отдал дроидам ее остатки. Так и не смирился с тем, что Третьей больше нет.

«Точно, — подумал парень, — она же, как и другие Эммы, должна знать! Пятая мне точно не расскажет, а спрашивать Вторую или Первую бесполезно — они связаны. А вот Третья уже ни с кем из них не связана!» — и Оз который раз выудил ее голову с висящим на проводах личным блоком из коробки. А потом долго просто смотрел в погасшие глаза и глушил в себе горечь и отголоски боли.

— Первая? — на всякий случай позвал парень, но Эмма не ответила. Только на его панель пришло лаконичное сообщение о том, что она занята. Одна фраза: «диагностика систем» пообещала Озу как минимум час свободного полета. О том, что он будет делать в течение этого часа, никто из Эмм не узнает. Это был шанс, которого больше не представится. И Оз решился.

Почти десять минут ушло на то, чтобы с загипсованной ногой доползти до ремонтного отсека, в то время как обычно до него можно было добраться едва ли за несколько шагов. Самым трудным оказался поворот, на котором парню пришлось задирать ногу вверх, рискуя порвать связки — с гибкостью у него всегда были проблемы. Запыхавшись, подтягиваясь по полу на руках, он мысленно молил, чтобы Эммы не выбросили того дроида-уборщика, принесенного из бункера. И на радость Оза тот оказался аккуратно сваленным в углу. Парень, вытянув больную ногу вперед, с трудом сел на пол. В голове обрывками начали всплывать воспоминания о том, как однажды он со Смотрителем разбирал сломавшегося кухонного дроида. Старик тогда взял его голову, батарею… Зажимая фонарик в зубах, а голову Эммы — между ног, Оз долго пыхтел, соединяя контакты из шеи Третьей с системой уборщика. Он боялся ошибиться — одна ошибка, и все пропало. А ему еще обратно ползти.

— Давай же! — прошипел он, запуская дроида-уборщика и застывая в нетерпении. Пальцы начали барабанить по полу, а зубы — болеть из-за того, что Оз сильно сжал челюсти на фонарике. Послышался короткий щелчок, и глаза Третьей начали загораться. Медленно и иногда мигая. Оз чуть ли не прыгал сидя, тихо поскуливая от несдержанности. Осталось едва ли двадцать минут, и парень, скрючившись, почти коснулся лбом лба Эммы, вглядываясь в ее глаза.

— Ну же, просыпайся… Ты сможешь, Третья!..

— Вот ты где! — у Оза едва не случился инфаркт, когда его окликнула Вторая. Эмма, уперев руки в бока, начала кудахтать, как она перепугалась, не найдя подопечного в комнате, и что Озу следует хотя бы предупреждать их, прежде чем ползать по трейлеру с гипсом. Парень, сидя к ней спиной, почувствовал острое желание уединиться в туалете. Голова Третьей скрипнула.

— И!.. Что у тебя там? Ты с ума сошел?! Ты что творишь?! Пятая!

В помещение торопливо протиснулась Эмма-05 на «голой» узкогусеничной платформе и застыла, глядя на раскинувшуюся перед ней картину. А Вторая уже дралась с Озом, пытаясь его сдвинуть с места. Парень ругался, что они ему мешают, перетягивал с Эммой голову Третьей и верещал, чтобы она не повредила сцепки контактов.

— Оз, хватит, — странно звенящий голос Эммы-05 заставил их обоих замолчать и обратить на нее внимание. — Это бесполезно. Я пыталась ее включить. Она сгорела, Оз! — последнее Эмма-05 прокричала с таким отчаянием, что внутри парня что-то кольнуло. И он опустил руки, позволяя Второй поставить себя на ногу. Тихо извинившись перед Эммами, Оз послушно потащился за Пятой, которая помогла ему добраться до комнаты. До включения Первой оставалось семнадцать минут.

Эмма-02, снова уперев руки в бока, сверху вниз поглядела на ненадежную установку и вздохнула: неужели парень все еще не смирился с тем, что Третья сломалась?.. Даже они с Первой смирились — ведь Третья была их частью. А потом дроид решительно наклонилась и, переместив три контакта, прикрыла глаза: надо забрать коробку из комнаты Оза. Вообще изначально не стоило ему позволять ее у себя оставлять. Он же сам себе больнее делает…

Снизу послышался треск и скрежет — стальные веки Третьей двигались, словно та пыталась проморгаться и сфокусировать взгляд.

— Эмма?! — Вторая резко выпрямилась и шарахнулась назад. Третья не ответила. Потом приоткрылся рот, и из динамика внутри донесся искаженный голос:

— Эмма?..

— Ты включилась! — дроид хлопнула в ладони и начала вызывать Первую по внутренней связи. Но диагностика все еще не завершилась, и Первая попросила подождать несколько минут. Вторая чертыхнулась и вслух возмутилась: — А если Третья опять отключится?

— Третья?.. — Эмма-03 повторяла, как болванчик. Ее глаза под полуприкрытими, явно заевшими веками беспорядочно вращались. И тогда до Эммы-02 дошло. Она, не дожидаясь подключения Первой к ремонтной, перевела запись событий на личный блок памяти, наклонилась и, пальцами раздвинув веки Третьей, заставила ту посмотреть на себя. Огонек мигал.

— Помнишь, кто ты? — доверительно прошептала Эмма, фиксируя малейшее изменение в поведении Третьей. Та явно пыталась кивнуть. Взгляд, наконец, сфокусировался на лице Эммы-02.

— Помню.

— Имя? — не унималась Вторая, уже точно зная, что сейчас услышит. И ее догадки подтвердились: то, чего так опасался Юко сто двадцать с лишним лет назад, когда создавал систему Эмм, случилось. Сама их схема действительно оказалась несовершенной. И только критическая поломка самого устройства дроидов смогла, наконец, освободить часть сознания того, кем должны были стать все Эммы еще век назад. Третья, не колеблясь, назвала теперь уже запретное имя:

— Ивэй.

Интермедия. Преданные (не)люди

Юста, несмотря на свою мощь и вседозволенность, не могла вечно держать в тайне наличие людей-заложников. То, что в корпорации практически задаром и без возможности выезда трудятся люди, которые числятся в списках пропавших без вести, возмутило мир. Разразился огромный скандал, который привел к смене руководства всех подразделений, и Ивэй с остальными вновь обрела свободу, которую когда-то отдала ради спасения детей. Все благодаря журналистам и охотникам до сенсации, которых она всегда недолюбливала. Те, кто занял верхушку корпорации, разработали новую стратегию: не-люди — друзья, помощники и приемники Юсты. Дети должны быть адаптированы к цивилизованному миру, а не заперты в лабораториях, обязаны стать поддержкой людей, а не их проклятием.

Не-люди Юсты перестали быть экспериментальными образцами. Международная корпорация присвоила детям статус, почти равный по силе статусу человека: собственность Юсты, не принадлежащая ни одной из стран. Это давало детям защиту везде, где бы они ни находились. Только так их можно было уберечь от законов нового мира. И от чокнутых людей на улицах в том числе.

Часть общества, борющаяся за права нового поколения, не могла это не оценить. Рейтинг Юсты, упавший ниже плинтуса после череды громких судебных процессов, взлетел до небес. По всему миру начали находиться те, кто стал ее поддерживать и спонсировать строительство научного города далеко на востоке континента. Все ради одной цели: силой науки найти способ предотвратить падение человечества. Пусть даже с помощью тех, кто неволей стал причиной этого падения. А дети, не знавшие, что можно жить не прячась и не боясь улиц, теперь искренне радовались. Им понемногу, мягко и ненавязчиво открывали внешний мир. Сначала разрешили покидать жилые блоки без сопровождения. Потом позволили выходить без присмотра во двор, на детскую площадку и в небольшой сквер. А спустя год уже подростки-не-люди, все еще ошалевшие от внезапной свободы, дружно бегали в город по магазинам и кино, звеня металлическими бейджами-удостоверениями и по привычке шарахаясь от полиции, все еще веря в страшные байки о людях в форме, которые заберут их туда, откуда не возвращаются.

К пятнадцати годам Нина выучила наизусть всю Юсту и двор, могла самостоятельно дойти до супермаркета и купить что-нибудь. Она, освобожденная от работы в лабораториях — никто так и не смог придумать для нее, неспособной видеть, дела, — целыми днями слонялась по зданию, общалась со всеми подряд и по мере сил помогала на кухне, но на деле лишь путалась под ногами и веселила поваров. Все работники Юсты знали Нину — общительную, вечно радостную и непробиваемо наивную девчонку не-человека, которая могла часами болтать с кем угодно о чем угодно. Также в Юсте все дружно ждали Куда. Вместе с Ниной.

Она похудела, стала похожей на девушку из-за препаратов, которые принимала четыре года исследований, и отрастила волосы до пояса. Снова. Правда, заплетать их так и не научилась: косы выходили кривыми и страшными. Поэтому прическами Нины занялись Ивэй и близнецы. И этим утром, не разбуженные вовремя Ивэй, ребята благополучно проспали. После внезапного подъема и панических сборов близнецы сели заплетать Нину, заверив, что у них еще есть время.

— Может, не надо? Вы и так проспали. Я хвостик сделаю, а вы идите, — Нина нахмурилась, когда часы пробили девять утра. — Нет, серьезно, идите уже!

— Да нормально. Все равно ждать результатов с лаборатории — у них вчера был санитарный день, поэтому сегодня с утра ничего не будет… — Юго пожал плечами и принялся расчесывать волосы девочки. — Сиди ровно, — и ткнул Нине в макушку.

— Я тоже такие волосы хочу, — пробурчал Юко, неуклюже перебирая крючковатыми пальцами длинные пряди. Юго, ловко перебрасывая локон за локоном, усмехнулся и подумал, что, наверное, из них двоих на самом деле до сих пор не определился именно брастра, а не он сам. Потому что Юго, прошедший курс приема гормонов, давно остриг волосы и отдал свои резинки и заколки Нине. А Юко находил тысячу и одну причину, почему весь этот хлам должен остаться в его столе и упрямо отказывался остричь лезущую в глаза челку. К тринадцати годам Юко и Юго стали совсем разными. Юко слишком много отлынивал от приема препаратов.

Близнецы располнели и похорошели — то, что их тела совсем не симметричные, стало не так заметно. Зато выступающие лбы так и остались выступающими, но комплексовал по этому поводу только Юко. Оттого и скрывал пол-лица волосами.

Фальбейны-младшие, получив работу, стали меньше времени проводить с Ниной и больше беспокоиться: они привыкли за ней приглядывать. Но это беспокойство быстро улетучивалось, стоило карликам переступить порог научного центра, о котором они до этого лишь грезили. Подростки открыли для себя новую страсть: компьютеры. Они помогали отцу в исследованиях, попутно изучая возможности машины и мировой сети.

— Все, готово! — Юго с чувством хлопнул девочку по спине. — Свободна! Сегодня что готовить будете? Сделайте кексы, а?

— Еще и заказывать вздумал? — Нина, ставшая гораздо смелее, огрызнулась и потерла спину. — Что сделаем — то и съешь.

— Ну, ты же тоже любишь кексы, вот и…

— Пюре и шницель, — вздохнула Нина. — Идите уже…

Как только стих топот близнецов, она, быстро перекрутив косичку, заплетенную Юко, тоже убежала из комнаты. Ей следовало поторопиться, но сначала Нина решила зайти к Ивэй и попросить у нее телефон на вечер: нужно позвонить Куду. Сегодня она обязательно выяснит у него, что он собирается делать дальше. И планирует ли вообще хоть когда-нибудь приехать в Юсту. С того момента, как они виделись в последний раз, прошло уже девять лет. Десятый пошел.

* * *

Куда одолевала депрессия. Ему казалось, что в мире стало меньше воздуха — он почти физически задыхался. Ему было тесно, но в то же время пусто. Что-то сдавливало ребра, заставляя подняться на ноющие от бездействия ноги и включить давно остывшую и равнодушную ко всему голову. Он устал. Каждый день проводя за телевизором, компьютером и книгами, которые были ему не интересны, мальчик испытывал жуткий моральный голод. Ему не хватало общения, информации, каких-то новых знаний, целей и задач. Куд искренне полагал, что начал деградировать.

Весь накопленный им багаж знаний становился все более и более расплывчатым. Куд топтался на месте, но хотел бежать, нестись вперед, рваться в будущее и открывать для себя мир во всех его красках. Смотреть на людей и говорить с ними. Но вокруг не было ни шанса утолить этот голод знаний. Ни шанса увидеть хоть что-то новое. Были лишь стены чужого дома, ставшие его огромным и бесполезным панцирем. Хельга наотрез отказалась уезжать от сестры, и та ее в этом поддержала — без раздумий пригласила остаться с ними насовсем, чтобы больше ни за что не потерять друг друга. Куд за почти три года так и не привык к жилищу Тильды. В нем он был лишним. Приемный сын хозяйки, Свен, не уставал напоминать ему об этом и постоянно указывал на не-человечность Куда, обвиняя всех не-людей в гибели его отца.

— Вы опять? — Тильда уперла руки в бока, с упреком осматривая синяки Куда и заплывший глаз пасынка. — Свен, черт тебя подери, как так можно? Еще одна подобная выходка — и я тебя из дома вышвырну, понял?!

Свен как обычно не ответил, точно зная, что все это лишь слова и Тильда ни за что его не выгонит. Куд тоже угрюмо отмалчивался и собирал разбросанные вещи. С каждой дракой ему было тяжелее. Не его это место. Не его это люди…

Еще и Нина начала канючить. Девочка будто прекратила сдерживаться и при каждом звонке донимала Куда расспросами о том, что он планирует делать дальше. Наверное, думал Куд, она считает, что этим побуждает его к действиям. Но на деле все выходило ровно наоборот: Куд больше и больше путался в себе и все сильнее сомневался. Клубок беспокойства разматывался и обвивался вокруг него, заполняя пустое пространство панциря и скрывая возможные выходы и решения.

— Я приеду, Нина. Честно, когда-нибудь… — он отвечал каждый раз одно и то же. И каждый раз эти слова давались ему труднее, а сам разговор все больше раздражал. Если бы не Хельга, которая, наконец, начала расцветать, он давно все бросил бы и уехал в эту чертову Юсту к этой чертовой Нине… Туда и к тем, где и с кем ему будет свободно дышать. Если бы не Хельга…

Когда в очередной раз раздался телефонный звонок, Свен начал валять дурака и забрал трубку. Двадцатилетний парень вел себя как пятилетний ребенок, и Куд чувствовал себя по сравнению с ним древним стариком.

— Отдай. Чем быстрее меня доконает Нина, тем быстрее я отсюда уеду и освобожу половину твоей комнаты, — прошипел Куд и, метко зарядив парню под колено, зубами отобрал телефон. — Да, Нина? Ты сегодня рано.

Он знал почти весь разговор в деталях. И когда Нина внезапно замолчала, вздохнул, снова опережая ее вопрос:

— Скоро, Нина. Скоро…

— Почти десять лет твое «скоро» только и слышу, — внезапно огрызнулась девочка, и Куд подавился воздухом. — Ты ведь никогда уже не приедешь! Нет, серьезно, сам посуди: чуть больше двух месяцев против девяти с лишним лет… Правы Юко и Юго. Правы. Ты просто не хочешь ничего менять.

— Нет! — Куд даже подался вперед, и Свен, увидев настолько взволнованного мальчика, дернулся, в шоке уставившись на него — даже ведь в драках не сбрасывал мерзкое до чесотки в кулаках выражение мировой скуки! — Нина, вовсе нет, я!.. — но девочка уже бросила трубку. Куд еще долго слушал гудки, но слышал только плач Нины. Он отдавался легким жжением в носу и глазах, словно Куду вновь удалось «подключиться» к ней. Свен отвернулся, когда Куд начал тереться лицом о колени и шмыгать носом, и мальчик был впервые парню благодарен за это. Потом, в тишине, прерываемой лишь бряканьем посуды на кухне и тихими напевами Тильды, Куд еле слышно спросил:

— Эй, Свен, что мне делать?..

И парень, взглянув на телефон, поджал губы. Он-то знал, что делать, но это вряд ли понравится хоть кому-нибудь, кроме него.

Куд по совету Свена дождался дня, когда Хельга вернулась домой гораздо позже обычного и с охапкой цветов, и очень удивился: тот был прав. У нее кто-то есть. Заметив понимание Куда, женщина смутилась и начала нести какую-то чушь, но мальчик, в застывшем разуме которого все еще пульсировал его собственный крик Нине, которая с того дня больше не звонила, перебил мать:

— Он хороший?

Хельга посмотрела на сына почти с болью и слабо кивнула. Она привыкла отвечать на его вопросы честно и ничего не скрывать. Она знала, что когда-нибудь он задаст ей этот вопрос. Куд только кивнул сам себе, и на душе стало немного легче. Хельга полюбила того человека — по ней видно.

— Лучше, чем папа?

Хельга улыбнулась, качая головой. Женщина обняла сына и начала объяснять, что такое нельзя сравнивать. Что она не разлюбила его отца и его самого, но нашла другого человека, который делает ее счастливой.

— Любовь, Куд, не конфета. Чем больше ты отдаешь, тем больше ее становится, а не наоборот. Я люблю твоего отца, правда, но… Наверное, мне пора отпустить его. Если бы он был жив — все стало бы по-другому, пойми. Я никого не предавала, клянусь!

И Куд поверил. Он тоже никого не предавал, когда-то полюбив папу-Джо. Он понял, о чем говорит мать. Папа Тимм умер, и пора бы его отпустить. Хельга, в отличие от Куда, смогла сделать шаг вперед и вырваться из своего панциря.

— Тогда в чем проблема? Почему вы до сих пор не вместе?

— Никаких проблем. О чем ты? Все в полном порядке, дорогой. Мы вместе.

Куд услышал нотки фальши в голосе матери и, откровенно рассмотрев Хельгу с ног до головы, отчего ей стало ужасно неуютно, только хмыкнул сам себе. Но узнать, в чем именно солгала мама, ему не удалось: на кухню пришли Тильда со Свеном и начали устраивать Хельге допрос. И ему пришлось уйти — у мальчика не было сил смотреть на неприлично счастливую Хельгу и слушать ее звонкий смех. А ночью Свен, разбудивший Куда крепким пинком, потащил его под дверь комнаты женщин. И Куд, следуя молчаливым указаниям парня, прижался к щели, из которой брезжил свет ночника, ухом.

— Все произошло так внезапно… Нет, конечно, все к этому и шло, но он так долго тянул, что сегодня застал меня врасплох. Я сказала, что подумаю. Я правильно сделала?

— Но ведь ты уже согласна, разве нет? В чем проблема?

— Вы сговорились, что ли? Куд то же самое спросил!

— Да у тебя все на лице написано, балда! — возмутилась Тильда, переходя с шепота на голос. — Конечно, понятно, что есть проблема! Это… Из-за Куда, да?

Хельга, судя по всему, не ответила — до ушей Куда донеслось только шуршание одеяла и вздох Тильды. Потом погас свет, а мальчишка и парень так и остались сидеть под дверью. Куд — потому что был в шоке. Свен — потому что тихо радовался, что оказался прав во всем.

* * *

Когда близнецы в середине дня завалились на кухню и волоком вытащили оттуда Нину, девочка не просто насторожилась — откровенно испугалась. Но ни Юко, ни Юго не смогли внятно объяснить, что произошло и зачем им так срочно понадобилась Нина. Перебивая друг друга, они разругались и начали драться, и ей пришлось их разнимать. В итоге она получила по лицу, разозлилась и тоже ввязалась в драку. Детей растащил прибежавший на крики Эммет. Он же повел Нину в помещение, куда в последний раз приезжала Саара три года назад, пинком отправив близнецов в комнату ждать возвращения девочки. Он, видя испуг Нины, тихонько погладил ее по тыльной стороне ладони, успокаивая. И девочка вздохнула поглубже, кивая — Эммет не солжет.

— Нет, ну только эти двое могут устроить такое шоу из простого задания! — всплеснула руками Ивэй, увидев состояние Нины. — А ты-то куда? Хоть бы на людях себя прилично вели, так нет!

Нина не ответила: застыла, когда почувствовала чье-то присутствие. Она различала каждого в Юсте и могла узнать любого по одному лишь дыханию. Но сейчас так и не смогла определить, кто перед ней. Оба незнакомца волновались и дышали часто, поверхностно. Один сглотнул.

Куд чувствовал, что еще чуть-чуть, и он свалится в обморок. Беспомощно глядя на растерявшуюся Нину, которая не узнала его, такую изменившуюся, так похожую на человека, но в то же время совсем не отличающуюся от той Нины, что он помнил, мальчик почти испугался. Это был не телефонный разговор — он видел девочку перед собой, мог к ней прикоснуться, услышать голос, ставший высоким и мелодичным, рядом… Такое в последний раз было почти десять лет назад, в том возрасте, который Куд едва помнил. А потом только во снах и мечтах. Все, что напланировал мальчик, показалось ему глупым и ненужным, все слова, которые он подготовил, вылетели из головы, оставив пустоту и невнятные обрывки общих, ничего не значащих фраз. Он хотел сразу броситься к Нине, как только увидит ее, радостно объявить, что все-таки выполнил обещание, что теперь они опять будут вместе, как раньше. Но Куд только неуверенно переступил с ноги на ногу, чуть подавшись назад, и Хельга, вздохнув, прошептала ему на ухо:

— Иди уже, балда! Она узнает тебя, как только услышит твой голос, — и, стянув с него куртку и шапку, настойчиво подтолкнула в спину, заставив сделать несколько рассеянных шагов.

Куд перевел загнанный взгляд на мать и, убедившись, что все действительно в порядке и она ничуть не сомневается, сам отбросил сомнения. В свете ламп блеснул камень, украшавший кольцо на безымянном пальце Хельги. И сквозь онемение мальчик прошел вперед на ватных ногах, по которым бежал жар. Нина не шелохнулась, когда к ней кто-то приблизился — она ничего не слышала из-за внезапного шума в ушах. Почему-то сердце подскочило и забилось быстрее: от того, кто к ней подошел, пахло дымом сигарет. Будто бы узнаваемо. Этот запах был ей знаком.

«Папа?» — растерялась она, но услышала совсем не голос отца.

— Привет, — зачем-то прошептал Куд, поднимая культю и касаясь плеча девочки. А ее будто током ударило: она дернулась и, резко вздохнув, отпрянула. Но уже через секунду протянула руку вперед, ощупывая лицо мальчика. Провела по лбу, зацепив знакомые вихры, кончиками пальцев побежала по глазам, скулам, очертила худую шею, короткое левое плечо и выступающие ребра, которые чувствовались даже сквозь вязаный свитер. Руки, помнящие все, узнали этого не-человека, и Нина, вернувшись к лицу мальчика, шумно вздохнула. А потом повисла на Куде, обнимая его изо всех сил не в состоянии вообще что-либо сказать — не хватало воздуха, а в голове образовалась настоящая каша. Почему-то ей вспомнилось давнее откровение мальчика о том, что он любит вязаные вещи больше, чем другие. Нина заскулила, и Куд с облегчением рассмеялся:

— Я приехал к тебе, Нина, — и обнял недо-рукой так крепко, как смог. Хельга сзади тихонько всплакнула, и Ивэй, не поворачиваясь, протянула ей салфетку. Сама полезла в карман за второй, чувствуя, как слипаются накрашенные ресницы.

* * *

Они просидели на кухне Тильды всю ночь и курили такие же сигареты, как те, что когда-то дал женщине Джонатан: Хельга признала, что эти действительно лучше ее дряни. Они молчали и думали каждый о своем, но при этом об одном и том же. Куд сначала ужасно нервничал и смог немного успокоиться только после того, как выкурил целую сигарету до фильтра и ни разу не кашлянул. А потом расслабился, откинулся на спинку стула и уставился в потолок, наблюдая за непонятно откуда взявшейся в конце декабря мухой. Первой голос подала Хельга, вдруг ясно осознавшая: Куд может молчать вечно. Или пока не исчезнет надоедливая неубиваемая муха.

— Ты точно уверен, что хочешь этого? — спросила она, обеспокоенно заглядывая в темные, будто лишенные радужек глаза сына. Куд рассеянно кивнул, и взгляд его немного прояснился, вернулась тень той отчаянной уверенности, с какой он встретил вернувшуюся со свидания мать. Он наклонился над пепельницей и выплюнул окурок.

— Так будет лучше. Я слышал тот разговор с Тильдой. Без меня у тебя не будет препятствий.

— Я справлюсь. Оставь мои проблемы мне, Куд, если ты не хочешь…

— А мои проблемы? Мне-то что теперь делать предлагаешь? — он поднял культю, когда Хельга открыла рот, и продолжил: — Возможно, ты назовешь меня эгоистом, идиотом и прочее, но… Мама, я хочу этого. Правда. Я делаю это не только из-за тебя и твоего мужчины. Точнее, вовсе не из-за этого… — мальчик запутался, пытаясь подобрать правильные слова, но все, что он придумал ранее, вылетело из головы, а по мозгу растекался только дым выкуренных сигарет. — Просто сейчас лучше всего. Потом будет поздно. И хуже.

— Я не понимаю…

Куд занервничал. Он заерзал на стуле, пытаясь заставить себя сказать то, что чувствует на самом деле. Но решил, что нужно ответить честно. Как есть — мама поймет.

— Потому что я так больше не могу. Еще хоть день, и я с ума сойду. Мне тут тесно. Мне не хватает здесь места, чтобы нормально дышать!

Хельга не поняла, что сын имеет в виду, но переспрашивать еще раз не стала — Куд, казалось, вот-вот разревется. Женщина достала сигарету и протянула ее Куду. Мальчик, подумав, помотал головой и поджал губы.

— Мам, пожалуйста. Прошу тебя… Отвези меня в Юсту. И ты сможешь быть с тем, с кем хочешь быть, безо всяких препятствий. И я тоже. Я хочу туда. Там у меня появится свобода, я смогу выходить на улицу и не прятаться за поддельными документами! Там мне будет не страшно смотреть в окна и… Я скучаю по Нине — она уже месяц не звонила. Она не верит, что я когда-нибудь приеду.

Хельга сжала плечо Куда, заставляя его замолчать — по лицу мальчишки катились крупные слезы отчаяния, хоть голос и не дрожал. Куд уткнулся лицом в ее плечо и зарыдал, позволяя себе минуту слабости. А Хельга, поглаживая узкую спину сына, думала, что, наверное, слишком много на него взвалила. Понимание пришло внезапно и тяжело: Куду, как и ей, приходится разрываться между дорогими людьми и не-людьми. Она знала эту боль. Куд сделал свой выбор. И Хельге стоило хоть раз в жизни поступить так, как должна поступить хорошая мать: отпустить своего ребенка. Освободить его, позволить ему обрести то, что здесь, с ней, он не обретет никогда. Она достала из кармана кольцо и надела его на безымянный палец. Куд, криво улыбнувшись, сказал, что оно очень красивое.

Сигаретный дым для них обоих этой ночью отдавал солью.

* * *

Ивэй отвернулась, когда Куд, наобнимавшись с Ниной, которая пыталась что-то сказать, но так и не смогла, подошел к Хельге. Его мать так и не преступила порог приемной комнаты. Ивэй просто не смогла выдержать их взглядов — таких твердых, решительных. Настолько мощной связи между матерью и ребенком она просто не могла ожидать. Только не между Хельгой и Кудом.

«Они оба так изменились», — почти с восхищением подумала Ивэй, когда мальчик, не говоря ни слова, поцеловал мать в щеку и та, ответив поцелуем в лоб, просто ушла. Не оглядываясь, как и десять лет назад. Только на этот раз она не убегала, нервно хихикая от облегчения, а еле двигала непослушными ногами и ревела, изо всех сил заставляя себя сделать этот шаг. А Куд провожал ее ясным взглядом, который не смогли размыть выступившие слезы, и улыбался. Он не дышал и не моргал. Хельга не замедляла шаг. Они уже все сказали друг другу до этого. Теперь пришел момент расставания. Они отпускали друг друга, прощались, зная, что, возможно, больше никогда не увидятся. Почему-то Ивэй казалось, что все будет именно так. Куд и Хельга прощались насовсем.

* * *

Ивэй чувствовала себя настолько уставшей, будто работала много-много дней подряд без сна. Когда она рухнула на кровать, ей почудилось, что больше не удастся подняться вовсе и она так и останется до конца жизни валяться лицом в матрац и в одной туфле. Это был ужасно долгий, сложный, радостный, грустный и вообще удивительный день, заставший врасплох не только ее, но и Нину, близнецов и даже Эммета.

Ивэй не могла перестать улыбаться. Несмотря на то, что она, сорокалетняя выносливая женщина, едва пережила сегодняшние события, на душе было легко настолько, что хотелось смеяться. На смену дикой усталости постепенно пришло чувство невесомости. Или полета. А в голове, внезапно опустевшей, пронеслась мысль о том, что стоит позвонить Джонатану. Он должен это знать. Не каждый день Куд возвращается после почти десяти лет разлуки. Тем более, по своей воле. Тем более, в согласии с абсолютно изменившейся — в лучшую сторону! — Хельгой.

— А у меня новостей столько, что ночи не хватит все рассказать! — простонала она вместо приветствия, когда Джонатан взял трубку. Мужчина хохотнул и отметил, что его жена непривычно счастлива и расслаблена. Ивэй, усмехнувшись, ответила, что она всего лишь едва жива после «дурдома, что тут сегодня творился».

— А рассказывай хоть всю ночь. У меня уже утро. И выходной! Дэн принес такой вкусный кофе, что не оторваться, — мужчина звонко отхлебнул, будто дразнясь. — Так что же такого радостного принес твой «дурдом»? Хельга, что ли, приезжала?

— Вот же язва! — Ивэй расхохоталась, но, перевернувшись на бок, внезапно вздохнула, продолжая улыбаться. — Да, приезжала. И вот новость номер один: она выходит замуж!

Мужчина на том конце провода закашлялся, а Ивэй продолжила, точно зная, что он так сильно прижал трубку к уху, что не пропустит теперь ни слова:

— Да, да, ты не ослышался. Она, наконец, пришла в себя после Тимма. У нее роман с кем-то. Она назвала имя, но я его благополучно забыла…

— Почему-то я не удивлен. Ты можешь!

— И новость номер два: Куд вернулся к нам. Скажи, твоих рук дело?

Ворчание на том конце провода резко прекратилось. Ивэй лежала, закрыв глаза и улыбаясь, и точно знала: ее муж сейчас сидит, выпучив глаза и открыв рот. Похожий на рыбу. Наверняка небритый.

— Нет, я тогда не смог к ним заехать, я же говорил… Он правда вернулся? Надолго?

— Насовсем. Да, дорогой, я тоже была удивлена. Нина где-то месяц назад объявила, что больше нет смысла ждать его, а она устала и все такое… Помнишь, я тебе рассказывала?

— Да забудешь такое: Нину-то довести до нервного срыва почти невозможно.

— Угу. На самом деле я понятия не имею, кто из них сорвался первым. Но сегодня Куд внезапно появился в Юсте и весь из себя такой серьезный с порога объявил, что останется тут. Хотя видел бы ты, как его трясло!.. Он выглядел запуганным олененком, но так храбрился, что аж с толку сбивал.

Джонатан подумал, что это очень похоже на Куда. Они с Ивэй действительно проболтали всю ночь, и под утро женщина заставила себя снять вторую туфлю, отбросить телефон и отключиться за десять минут до будильника. Его она не слышала, но, не просыпаясь, умудрилась вытащить батарейки. Никто в Юсте не удивился, что в этот день она не пришла на работу.

А в комнате детей проснувшийся раньше всех Куд до обеда рассматривал жилище Нины и близнецов, не поднимаясь с кровати: дети облепили его так, что шевельнись он хоть чуть-чуть — они проснутся. Подушки, которых так много, что казалось, будто вся комната состоит из одних лишь подушек, разбросаны по полу, поднос с остатками еды так и брошен на стуле, вокруг которого скопилась целая куча крошек. На щеках Нины, уснувшей на плече Куда, виднелись дорожки слез. Юго с красными глазами во сне улыбался и морщился, когда волосы брастры щекотали нос, а Юко так и не вытер сопли.

Куд был счастлив и у него давно так не болели глаза и нос. Он наревелся, казалось, на всю жизнь вперед и теперь только улыбался. Несмотря на то, что на нем лежали трое, дышать ему было удивительно легко. Развалившийся на постели Нины Куд улыбался до ушей и понимал, что он там и с теми, где и с кем должен быть. Это его место.

— Я дома…

Запись одиннадцатая. Апрель — июнь. Ходуля и второе дыхание

Оз начал было скандалить с Пятой, едва они пересекли порог комнаты, но, отхватив крепкую оплеуху, раздумал. Потом они оба, глядя на дверь, ждали Вторую или Первую, и оба чувствовали себя ужасно неуютно. Оз не понимал, что сделал не так и почему разозлились Эммы. Эмма — потому что до сих пор не привыкла к невозможности постоянной связи с другими дроидами. Древние часы, найденные в одном из домов, будто и не тикали, хотя по ночам действовали парню на нервы, не давая спать.

Пятая не понимала, что двигало Озом в тот момент, когда он спустя столько времени решил включить Третью. Неужели он выжидал этот момент с самой ее гибели? Неужели он до сих пор не смирился? И зачем он решил это сделать? Что он хотел сказать Эмме-03?

— Она пожертвовала собой осознанно, — сказала Пятая, взглянув на Оза и снимая показания со всех вживленных с него датчиков. Парень несколько испугался — скорее всего, из-за внезапности ее фразы. Сердцебиение участилось, но незначительно. Оз явно чего-то ждал, но этого ли? Но, видимо, не дождавшись, ответил:

— Я знаю. Это на нее очень похоже…

Больше он не сказал ничего. Пятая тоже молчала.

Эмма-02 появилась нескоро. Подозрительно спокойная, чем-то даже расстроенная, она молча подхватила Оза под руку и, едва ли не взвалив его на себя, начала протискиваться по коридору в сторону ремонтной. Первая тихо попросила Пятую ни о чем не спрашивать. Дроиды выглядели как никогда странно, и Озу стало неуютно в их компании. Оз впервые увидел в Эммах машины.

Они оставили его в ремонтной одного — даже Первая, казалось, отключилась. Оз, держась за стену, стоял, вытянув вперед больную ногу, и ничего не понимал. Но не мог оторвать взгляда от горящих глаз Эммы-03, голову которой закрепили прямо на уровне его лица. Парень открыл рот и качнулся было вперед, но остался на месте, почувствовав, как ноги приросли к полу. Третья спросила, как его зовут.

— Оз, — он натянуто улыбнулся, а из глаз покатились слезы. Дышать стало очень тяжело, внутри что-то скрутилось в тугой узел. — Как волшебник Изумрудного Города, — просипел он шепотом. В голове крутилась только одна мысль: это же она, Третья, предложила тогда так его назвать! Это же с ее подачи Смотритель перестал называть его Третьим!..

— А я Ивэй. Робот попросил меня не говорить тебе, но я не знаю, почему. Так что скажу. Ивэй Феррет. Приятно познакомиться.

Оз, услышав ее голос, но не разобрав ни слова, подался вперед, чтобы дойти до стула напротив Третьей до того, как упадет — ноги подкашивались. Узел внутри заставлял сгибаться все тело. Эмма говорила что-то еще, но Оз, как только добрался до стула, положил ладонь на ее лицо, заставив замолчать. И, пытаясь обуздать всхлипы, как можно более искренне улыбнулся:

— Спасибо тебе, Третья. Я жив, — и разрыдался, опустив голову. Скупо, глуша всхлипы и постоянно смаргивая слезы — пытался успокоиться и убедить себя, что все нормально. К тому же не следует реветь как ребенок. Ему скоро семнадцать, в конце концов.

Как только Оз успокоился и его перестало колотить, Эмма окликнула парня по имени, и такой голос, такая интонация показались Озу ужасно непривычными. Словно она окликнула кого-то другого.

— Третья?

— Я Ивэй. Хотя робот меня так же называл.

Оз, поджав губы, повторил. Ивэй, казалось, осталась довольна. Они проговорили долго, но почти бездушно, словно были друг другу чужими. Третья-Ивэй несколько раз заметила, что Оз на кого-то сильно похож, но ни разу не смогла назвать имя. Ее воспоминания были обрывочными, состоящими из каких-то кусочков прошлой жизни, но она этого будто не замечала. Оз не сразу, но понял, что Ивэй — это тот самый человек, имени которого ему не назвали. А «робот», попросивший проснувшуюся Ивэй не называться, Вторая. А потом Третья замолчала, и что-то внутри нее начало трещать. Оз испугался.

— Я тоже теперь робот? — внезапно спросила Ивэй. Оз кивнул. — Значит, эксперимент удался… Но кто ты такой? Я помню. Но не тебя. Или тебя?.. Какой сейчас год?

Она начала задавать десятки вопросов друг за другом. Глаза мигали, а что-то в ее голове безостановочно трещало. Запахло паленым пластиком. Оз схватил ее голову и, приблизившись, позвал по имени. А Ивэй продолжала что-то говорить, и голос, и так искаженный, совсем перестал быть похожим на голос. В ремонтную ворвались другие Эммы — даже Первая спустилась с потолка щупальцами-манипуляторами и принялась торопливо копаться в корпусе дымящегося дроида-уборщика, к которому была подключена Третья-Ивэй. Вторая подхватила Оза, не давая ему вскочить со стула и повредить ногу. Пятая осталась в проходе — в тесной ремонтной для нее не было места.

— Какой сейчас год? — повторила Ивэй, как только Первая что-то сделала, и треск с дымом прекратились. — Скажи, Оз, сколько лет я спала?

Оз, сглотнув, назвал дату и тут же добавил, что Ивэй пропустила сто двадцать четыре года жизни. Ведь, по словам Пятой, Смотритель проводил тот самый эксперимент именно тогда. Сто двадцать четыре года назад. Тут, в Юсте.

— А тот, на кого я похож — Смотритель. Его зовут Смотритель.

— Странное имя. Я его не помню… Оз. Я рада, что ты жив… Несносный ребенок, не падай духом, ладно?..

Оз затаил дыхание: последнее сказала не Ивэй, а Третья. И он хотел было что-то ответить, но послышался щелчок, и манипуляторы Первой рывком поднялись над головой парня, а из дроида-уборщика вырвался маленький язычок пламени. Глаза Третьей-Ивэй, на мгновение ставшие максимально яркими, погасли.

* * *

Тот день и Оз, и Эммы предпочитали не вспоминать. Парень понял, что изначально не нужно было пытаться включить Третью — он узнал то, что Смотритель так тщательно от него скрывал, что тогда не рассказала Пятая. Заветное имя. Ивэй. Наставник и учитель Смотрителя. Женщина, которую он, пусть даже случайно, убил своими руками. В том разговоре с ней Оз понял, что старик знал об ошибке в системе Эмм, но не признал ее, считая, что ошибаться не может. И это стоило Ивэй жизни. Оз открыл для себя другого Смотрителя — жестокого и надменного, не признающего ничье мнение, кроме своего. Но ведь Озу он дал шанс?.. Парень решил не думать об этом. Правы были Эммы и Смотритель — ему такое знать не нужно. Теперь парня одолевало чувство, будто он подсмотрел что-то, ему явно не предназначенное. Будто всковырнул чью-то душу, которую так тщательно прятали.

Первая зареклась проводить диагностики в отсутствие дроидов в трейлере. Эмма-02 и Эмма-05 прекратили совершать вылазки, хоть и обнаружили еще два входа в бункер — на три часа и полдень. Дроиды не смогли их разблокировать. Эмма-01 к началу мая выбралась из-под навеса и объявила, что в теперь может двигаться дальше. Она опасалась, что Оз бодро погонит ее кататься по Юсте, но парень, до этого несколько дней сидевший, как в воду опущенный, попросил совсем о другом:

— Давай вернемся, а? Ноет. Вот тут, — и ткнул пальцем себе в грудь.

— Смотритель?

— Очень надеюсь, что нет. Хватит с меня.

Эма-01 рванула обратно так быстро, как только могла — Оз уже доказал, что его чутье не ошибается. Но Первая, как и Вторая с Пятой, искренне желали, чтобы на этот раз парень ошибся. Он сам об этом едва не молился и не находил себе места. Ощущение того, что со Смотрителем случилась беда, настигло его врасплох — просто в одном из снов старик зачем-то с ним прощался. А потом Озу стало так же больно, как и тогда, когда он видел погасшие глаза Третьей. Он вдруг понял, как сильно скучает по дому. Как сильно хочет вернуться. Как устал от этого путешествия, от этой цели, жесткой кровати, тяжелого скафандра, невкусной еды…

В радиус действия сигнала они вошли в последний день мая — весенняя дорога была просто ужасной, а из-за таяния снегов трейлеру пришлось еще сделать приличный крюк, чтобы объехать разлившуюся реку. Сильно разлившуюся огромную реку. Стабильной связи добились только пятого июня — на следующий день после семнадцатилетия Оза, которое парень решил не праздновать. Как только в Городе приняли звонок, Оз, выгнав из комнаты Эмм, уткнулся лицом в панель и почти прокричал:

— Смотритель?! — но увидел вместо лица старика бесстрастное лицо Четвертой. Какого-то черта в обшивке. Сердце пропустило удар, а голова поплыла.

Чутье Оза сработало и на этот раз, но, на счастье парня, совсем не так, как он предполагал. Смотритель был жив и даже относительно бодр, несмотря на то, что Оз застал его лежащим в кровати и подозрительно бледным. Но старик был жив, и это было главным. Даже расплакался, увидев лицо подопечного, и отметил, что Оз вырос. Парень почувствовал: ему стало чуть легче дышать.

— С прошедшим, — улыбнулся Смотритель. — Ты опоздал совсем чуть-чуть.

— Да черт с ним, с днем рождения! Вы даже не представляете, как я рад вас видеть, — честно выдал парень, улыбаясь во весь рот и ощущая, как у него подкашивается нога, на которую он вскочил. — Как вы?

— Сойдет. Но бывало и лучше. Не пропадай так больше, Мелкий.

— Я не мелкий, — буркнул Оз. — И не пропаду… Больше не пропаду, — честно пообещал он.

— Возвращаешься? Что-то нашел? — Смотритель, оказавшийся без протезов, не без помощи Четвертой приподнялся на подушках и заулыбался. Глаза его загорелись, а к щекам прилил румянец. — Рассказывай!

А Оз вдруг понял, что его поймали, но отступать было некуда. Он сглотнул и, глубоко вздохнув, нервно усмехнулся, заметив, что Смотрителю это не понравится. Старик все выслушал молча, серьезно и вдумчиво, хотя ему едва ли не после каждого предложения хотелось просто закричать: «Этого не может быть!» Но все, что рассказал Оз, было правдой. И сломанная Третья, и его нога… Смотрителю хотелось взвыть. Но в то же время он чувствовал какой-то подъем сил, и в его голове сложился дальнейший план действий.

— Чтобы и думать забыл о возвращении, понял? Давай обратно в Юсту. Ты нашел вход на шесть часов, верно? Эммы нашли на три и полдень. Найди на девять. Оз, ключ сработал единожды, ведь так?

— Вы в своем уме? — Оз разозлился и осекся: Смотритель улыбался, а его глаза, бесцветные под кустистыми белесыми бровями, горели ярче светодиодов Эмм. И Оз вдруг ясно увидел их цвет: такой же, как у него. Черные, пусть подернутые старческой пеленой. В голове мелькнула мысль о том, что его на что-то провоцируют.

— Я не могу! Да вы еле живой! И… Я домой хочу. Очень хочу…

Стоило парню произнести эти слова вслух, выпустить их из себя, как на него навалилась дикая усталость, а тело сковало бессилие. Оз еле сдерживался, чтобы не заплакать. Старик смотрел на подопечного с некой даже жалостью и вспоминал себя. Ему вдруг показалось, что он разговаривает не с Озом, а с самим собой.

— Ты об этом будешь жалеть. Я однажды пожалел.

— Я не вы. И вообще! Нечего там искать, понимаете? Пусто там. Никого нет и не появится, даже если я вернусь. И ключ больше не сработает! Ничего в ваших истоках не осталось, так хоть дайте мне удержать то, что есть! — последнее Оз прокричал, едва ли не прижимая панель к лицу.

— Поверь мне, пожалеешь, — тихо признался киборг, сверля взглядом Оза. Парень под этим взглядом дернулся, и у него перехватило дыхание. — Не знаю, прав я или нет, но уверен, что ты на верном пути. С тех пор, как ты уехал, я много и о многом думал. Вообще о многом. Ты всегда говорил, что случайности не случайны, помнишь? А ведь ты тоже… Случайность. Прости, — старик прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Оз смахнул слезу и шмыгнул носом, опуская плечи.

— И я — ваша копия. А вы что-нибудь когда-нибудь чувствовали? Предугадывали события?

— Нет. Но я верю твоей интуиции. Теперь верю.

Улыбка Смотрителя была настолько искренней и доброй, что Оз на мгновение не узнал старика.

— Не сдавайся. Вспомни, с каким энтузиазмом ты готовился к этому путешествию, с каким лицом пришел тогда ко мне отпрашиваться! Не получилось один раз, упал — вставай и иди дальше! Только так ты чего-то добьешься и найдешь, Оз. Вернуться всегда успеешь. А обо мне не беспокойся — я не помру, пока ты не приедешь. Обещаю.

Оз не смог ничего ответить и молча опустил голову, кивая. Смотритель был сильнее его, умнее, мудрее и тысячу раз прав. Нельзя возвращаться, как бы ни хотелось домой. Как бы ни устал. Пусть даже ради него самого, ради Третьей, ради надежды не-людей и единственного на земле человека… Умом он понял логику и необходимость, но сердце упорно рвалось домой. И ответ дался с трудом.

— Ладно. Но я пробуду там… Месяц. Не больше. К началу сентября я вернусь сюда голодный и без еды. И не смотрите так: да, я много ем — к тому времени все кончится.

— Хорошо… — Смотритель на мгновение растерялся, а потом кивнул: — Тогда до начала сентября. Я пока попробую все-таки что-нибудь сделать со спутниками, если они еще работают.

— С вас мешок конфет!

— К не-людям все претензии и пожелания, я конфеты уже сто лет не ем! — старик был возмущен. Он собрался отключиться, но Оз его окликнул:

— Смотритель! Я должен еще кое-что сказать. Вы все равно получите сейчас все отчеты и узнаете, поэтому скажу сразу: я все знаю про Ивэй и тот эксперимент… Меня это не волнует, честно. Прошлое есть прошлое, Смотритель, и для меня вы тот, кто вы есть сейчас.

— Откуда?.. — вопрос вышел сиплым и отчаянным, и парень на мгновение пожалел, что вообще упомянул об этом. Но ответил:

— Ивэй. После поломки Эммы часть ее личности проснулась. И тут же сгорела. Мы проговорили совсем недолго, но она не винит вас, Смотритель. Она лишь спросила меня, сколько лет «спала»… В отчете все увидите — Первая записала наш с ней разговор. Или не надо вам это отправлять?

Повисла тишина. Старик, казалось, был совершенно растерян и расстроен, но Оз видел — он испытал настоящее облегчение.

— Спасибо, — пробормотал киборг, чуть наклоняя голову. — Это очень хорошие новости, Оз. Обязательно отправь.

Парень кивнул, думая, стоит ли еще извиниться, но Смотритель, встряхнув головой, начал что-то тараторить Четвертой и отключился до того, как влетевшая в комнату Вторая вырвала из рук парня панель, явно желая что-то сказать. Оз вздохнул и поморщился, глядя на явно растерявшуюся и несколько раздасованную Эмму-02, а потом упал на кровать.

— Ну что, опять в Юсту? Эй, Вторая, может, хоть гипс снимите?..

* * *

Четвертая готовилась к худшему. Она помнила, в каком состоянии старик пребывал лет тридцать тому назад, когда отчаялся получить хоть какие-то результаты. Юко тогда опасался, что старик, уйдя однажды на прогулку, не вернется. Он постоянно ругал друга, когда тот начинал говорить о смерти, и вопил, что Смотритель не может умереть первым — обещал же. Смотритель в ответ только смеялся и соглашался: не может. Это будто придавало ему сил. Рождение Оза вдохнуло в старика вторую жизнь — он помолодел лет на пятьдесят и телом, и душой. Его мечта осуществилась. Он достиг своей цели. А теперь все года обрушились на Смотрителя с двойной силой, и он уже почти не приходил в себя. Не было Юко, которому он дал своеобразное обещание, не было шанса повторить чудо Оза, не было и самого Оза рядом. Смотритель не вставал с постели, ел раз в три дня и бредил, лишь на минуту приходя в сознание. В один из таких проблесков он попросил Четвертую перенести его в комнату Оза, и Эмма послушно исполнила приказ. Она уже не снимала обшивки — Смотритель все чаще называл ее Ивэй. Пару раз даже спрашивал, знает ли она, как поживает его мать, где она, что с ней, счастлива ли она… Эмма-04 не отвечала — старик все равно не слушал, забывая, о чем спрашивал сразу же после озвучивания вопроса.

В очередной раз отсчитав положенные часы после предыдущего обеда, Эмма попыталась покормить Смотрителя. Поднесла стакан к губам старика — вода и растворенные в ней таблетки, бульоны и соки… одни жидкости, которые она уже готовила самостоятельно, не доверяя кухонным жестянкам. Старик даже жевать почти не мог, хотя еще недавно бодро грыз печенье.

— Хочешь яблоко? — Смотритель кивнул, и Четвертая принялась усердно скрести ложкой по срезу половинки фрукта, собирая мякоть. Киборг с отсоединенными руками открыл рот и зажмурился — яблоко попалось кислым. Он начал капризно морщиться и крутить головой, и Эмма отложила ложку в сторону, поставив себе заметку отнести остатки яблока Немо, который тайно от Смотрителя обосновался в одной из пустующих лабораторий. Хотя в этой тайне не было никакого смысла — даже если бы старик узнал об этом, забыл бы через несколько минут. Или ему было бы все равно.

Смотритель вдруг дернулся, и взгляд приобрел виноватый вид:

— Упс… Прости, но мне нужна помощь.

— Сейчас, — Эмма изобразила улыбку и, откинув одеяло, поменяла старику подгузник. Потом, подумав, набрала воду в таз и обтерла тело Смотрителя. Щеки старика немного раскраснелись то ли от смущения, которое он до сих пор не мог побороть, если находился в своем уме, то ли от того, что полотенце Четвертой было таким горячим.

— Спасибо, — и опять на глазах пелена. Больше он не говорил — рассматривал потолок, на котором были прилеплены рисунки Оза, что-то тихо напевал. Скорее всего, думала Эмма, те песни, которые пела Нина когда-то.

Внезапно старик замолчал, и через секунду Четвертая услышала вибрацию сенсорной панели. Смотритель, до этого несколько месяцев лежавший ничком, попытался вскочить, как будто ему не сто шестьдесят семь лет, а просто семь.

— Оз!..

Связь поймать удалось не сразу, но за это время Смотритель приобрел более или менее адекватный вид и будто ожил. А когда Оз, наконец, на всю комнату заорал его имя, даже усмехнулся — совсем как раньше: язвительно и высокомерно. Словно и не было того умирающего старика.

Новости, которые принес Оз, окончательно растормошили застывший разум. А то, что его главная тайна раскрыта, заставило Смотрителя задуматься. После разговора с парнем он окончательно пришел в норму. Даже, приободренный новостью об Ивэй, сбросивший груз вековой вины, попытался встать. Эмма-04, подхватив его, с опаской спросила:

— Может, не стоит так перенапрягаться? Ты еще слаб.

В ответ она получила только фырчанье и высокомерный взгляд — прежний, не терпящий возражений и пререкания Смотритель, уверенный, что никогда не ошибается, вернулся.

— К черту эту слабость. Я сильнее всех! Эмма, снимай обшивку, неси протезы, зови не-людей! У нас куча, черт подери, работы, надо столько всего подготовить мальчишке!

* * *

Десятого июня, на месяц позже указанного Эммами срока, Оз сделал первые самостоятельные шаги по комнате и обнаружил проблему: его левая нога срослась кое-как и явно неправильно. Теперь она была короче правой и жутко кривой, поэтому парень сильно хромал. Ему с трудом удавалось держать равновесие. Эмма-02 расстроилась до истерики и угрозы отключения модуля — она восприняла этот факт как свою ошибку. Первая и Пятая вновь отправили ее на диагностику, испугавшись, что и с ней что-то случится. Ведь из ходячих Эмм в полном порядке осталась только она.

Семнадцатилетие Оз так и не отметил даже после поздравления Смотрителя. Ему было совсем не до дня рождения — парень неотрывно либо рисовал, чтобы убить время, либо смотрел в окно, ожидая, пока на горизонте появится спрятавшийся в горах городок. Юста, которая что-то от него скрывала. Что-то, что он знал, но забыл, когда ему отшибло память от удара. Глядя на ногу, парень раз за разом прокручивал в голове события того дня и, делая заметки, зарисовки и наброски, вспоминал больше и больше, стараясь додумать, домыслить, что могло произойти на самом деле, какие слова могли сказать Эммы… Так он вспомнил, как Третья ругалась на него за то, что он валялся в сугробе. Как Пятая, глядя на реку внизу, рассуждала о глубине бункера. Так он вспомнил и собственные слова о том, что кто-то в Юсте водит их за нос. Восстановив события, совпадения и несоответствия, Оз вновь убедился в том, что город не пуст. Это одновременно испугало и приободрило его. Но на вопрос о том, что ему делать: бояться или с головой бросаться в поиски, могла ответить только Юста. Сам Оз уже ни в чем не был уверен, и его это раздражало.

В попытках отвлечься он начал обдумывать вопрос передвижения, и однажды ему в голову пришла идея. Парень, соединив остатки «ног» Эммы-05 и ладонь Эммы-03, соорудил себе палку-костыль, на которую мог опираться, и с гордостью показал дроидам. Теперь ему было с чем выбираться наружу.

— Смотрите, какая ходуля получилась! Надо будет опробовать на прогулке. Заодно там и поучусь с ней справляться, а то тут места мало… Руки болят. Надо бы позаниматься, а то я совсем обленился, да.

Эммы, переглянувшись, подумали, что раз Оз — ленивый даже для уборки собственной комнаты Оз! — самостоятельно рвется возобновить тренировки, отговорить его от вылазок будет просто невозможно.

В ночь перед прибытием в Юсту, пока Оз спал, дроиды устроили совещание. Вторая снова подняла вопрос о взрыве.

— Но ведь мы уже все решили! — Эмма-05 выглядела раздраженной. — Может, Оз и нес какую-то чушь, но даже я уже склоняюсь к тому, что мост действительно просто обвалился. Масса нечищеного снега, как минимум век без ухода — мы стали просто теми, кто довел нагрузку до критической. Это логично!

— А то, что он начал обваливаться так резко и с одной точки?! — Вторая, с самого начала желавшая перебить Пятую, еле сдержалась, потому что Первая по внутреннему каналу велела ей послушать. — Взрыв точно был — я пересматривала твои записи не раз! Обвал происходит по-другому!

Пятая сложила руки на груди и вздернула подбородок:

— Да не было там взрыва! К тому же пока мы с тобой по всему городу лазили, ничего подозрительного не заметили. Если бы кто-то все еще хотели бы убить его — они это давно сделали бы.

— Или они просто не нашли нас!

— Угу, не найти нас по протоптанным нами дорожкам до трейлера? Не смеши! Но даже так: а сирена После того, как я всю Юсту оповестила о том, что мы здесь и терпим бедствие, ничего ведь не произошло! Никто не пришел ни на помощь, ни добить.

— Да тебя было едва слышно! Громко, да, но явно не на весь город. Мы тебя не слышали — только засекли пропажу сигнала.

— Хватит, — оборвала начинающуюся ссору Первая, — надоели. Я тоже думаю, что мост действительно либо обвалился, либо в нем был какой-то давно заложенный детонатор, который на вас отреагировал. Я говорила об этом со Смотрителем. И он видел запись. Если бы это действительно было опасным, старик не погнал бы нас сюда снова, потому что у тех, кто в Юсте — возможно! — было очень много шансов от нас избавиться, а они не избавились. Поэтому продолжаем все делать так, как делали до происшествия. Вы вдвоем прочесываете город, а Оз выходит только в случае крайней необходимости. Тогда вам нужно только следить за ним внимательнее. И не пускать вперед.

Пятая, довольная таким решением, усмехнулась:

— Ну, то, что он теперь двигается как черепаха, нам, получается, на руку. Не убежит далеко и не нарвется на неприятности… К тому же у него теперь есть ходуля — а махать ей он, думаю, сможет.

Интермедия. Старательные (не)люди

От радужных надежд Нины относительно теплого воссоединения с Кудом уже через неделю не осталось ни следа. На деле ужиться с ним оказалось просто невыносимо. Деспотичный и избалованный, мнящий себя самым умным и взрослым — мальчишка просто оказался не готов смириться с чужими порядками и признать незначительность своей роли в жизни корпорации. Он искренне полагал, что в Юсте его знания оценят, но до его мозгов никому не было дела. До него самого никому не было дела — после тщательного медосмотра, где ему выписали лекарства и составили диету, его оставили в покое. Просто оставили в сторонке, чтобы не мешался. Куд, как ему казалось, всего лишь сменил панцирь и теперь тратил драгоценное время впустую рядом с Ниной, до смерти завидуя близнецам, которых как назло сразу после его появления в Юсте перевели на проект по разработке то ли искусственного интеллекта, то ли чего-то подобного.

Куд наотрез отказался следовать распорядку дня — вставал, когда хотел, засыпал, когда хотел, мешая троим соседям по комнате. Оповещать взрослых о том, куда он ушел, даже не собирался: молча сбегал, оставив пропуск в комнате, и слонялся по Юсте, прячась ото всех, кто сбиваясь с ног его разыскивал. Демонстративно игнорировал учебу, которую не пропускали даже Юко и Юго, а когда Ивэй требовала с него объяснений, заявлял, что все, чему учат детей, он уже знает. Он мог без спросу рыться в записях близнецов, которые учились писать программы-команды для настольных роботов, и даже что-то переделывать, а потом заявлять, что это они идиоты и должны быть благодарны за исправление ошибок. Все это поначалу ужасно раздражало Юго и Юко, и они старались, изо всех сил старались подстроиться под Куда и принять его в свою компанию. Хотя бы ради Нины, чтобы ей было проще, чтобы ей не пришлось выбирать. Но она уже, казалось, выбрала. Не сомневаясь и не колеблясь. Нина не отходила от мальчишки ни на шаг, помогая ему освоиться и привыкнуть к Юсте. Она начала пропускать занятия и общие прогулки, откладывать на потом все дела с близнецами.

Давняя мечта девочки исполнилась: всегда ведомая Кудом снаружи, она стала его проводником в корпорации. Приняла в своем доме и постепенно, как можно более мягко приучала его к жизни в обществе. Ведь только к ее мнению он прислушивался. Когда Куд предложил ей попросить у взрослых отдельную от Юко и Юго комнату, Нина без раздумий согласилась. Этого близнецы, перетерпевшие столько всего, но не получившие ни толики понимания в ответ, стерпеть не смогли. Перед Юго и Юко стояла обидная до злости картина: Нина, бросившая их, и Куд, который бессовестно забрал у них лучшую подругу и соседку. Просто пришел и забрал, будто она была его собственностью, будто он мог такое себе позволить спустя десять лет разлуки. Близнецы знали, что до этого Нина и Куд были вместе только два-три месяца. А они жили с Ниной больше четырех лет. И все это вот так просто перечеркнуло одно лишь появление того, кто десять лет не мог даже приехать ее навестить?

Юко и Юго вновь начали ненавидеть Куда и бросили попытки понять его. С тех пор все общение мальчишек заканчивалось дракой. Нина это старательно терпела, уверенная, что должна быть мягкой и понимающей — кто, если не она? А потом ей надоело. Через три месяца после переезда Куда девочка прекратила при малейших признаках надвигающейся драки менять тему разговора, утаскивать Куда подальше от близнецов или бежать искать взрослых. Нина начала разнимать мальчишек самостоятельно, а на тумаки она, пусть и слепая, зато высокая и сильная по сравнению с Юко и Юго, оказалась щедрой. Близнецы не сильно удивились такому — они давно ждали, когда же Нина сорвется, когда ей надоест быть Куду нянькой, — а вот для Куда это стало шоком. Ударить Нину он не мог. Поэтому он начал просто сбегать и от нее тоже.

— А ну открывай! — Ивэй кричала едва ли не ультразвуком, Нина долбилась в дверь, а Эммет обрабатывал порез на лице Юго. — Куд, чтоб тебя перекосило!

Из-за закрытой двери туалета послышалась отборная брань. Нина покраснела, Юго с безразличным выражением лица демонстративно закрыл уши. Юко и Эммет прислушались. Со стороны Ивэй донеслась желчная усмешка:

— Твои познания человеческой анатомии впечатляют. Слушай сюда, Куд, — она со всей силы пнула дверь, — раз тебе так хочется показать, что ты тут лучше и умнее всех — будет такая возможность. Поздравляю, для тебя есть работа!

Куд, Нина и близнецы притихли. Эммет мысленно отругал напарницу за спешку: они ведь еще не успели довести до конца это дело! Ивэй, наклонившись к ручке, улыбнулась совсем уж пугающе.

— Ты ведь этого хотел? Если все еще желаешь быть полезным — это единственный твой шанс.

И Куд, на удивление всех, кроме Ивэй, вышел, ловко открыв щеколду пальцами ног. Вид у него был сердитый и ошарашенный одновременно, обритые в первый день и уже отросшие волосы взъерошены, щеки красные, а на лбу глубокая вертикальная складка. Он долго переводил взгляд с Ивэй на Нину.

— Неужели вам так не хватает работников, что вы решили взглянуть в мою сторону? — мрачно поинтересовался мальчик. — А если я откажусь? Вышвырнете на улицу?

— Нет, не вышвырнем. Но тебе больше никогда, слышишь, никогда не будет шанса доказать, что ты полезен. Ты и так уже доказал, что ни черта не умеешь ждать и слушать других. Дальше пойдешь? — Ивэй сложила руки на груди и уставилась на Куда снизу вверх. Мальчишку захлестнула злость:

— Вот только не говорите мне, что теперь вдруг для меня нашлось среди вас место?!

— Оно было с тех пор, как ты приехал, — тихо вклинился Юго. — Мы просто не могли быстрее его подготовить…

— Если бы ты вел себя как нормальный и вовремя проходил осмотры, мы все закончили бы за месяц! — закричал Юко, размахивая руками. Эммет по очереди отвесил близнецам подзатыльники. Ивэй вскинула руки:

— Я ведь просила вас молчать!.. — и, вздохнув, обернулась к замершему в полнейшем замешательстве Куду: — Ну, раз эти двое проболтались, идем, что ли? Нет, Куд, ты один. Вы все пока подождите.

* * *

Близнецы, затаив дыхание и сжав кулаки, следили за Кудом. Нина прислушивалась и тоже боялась дышать. Куд, стараясь изо всех сил, пытался сомкнуть пальцы протеза на стакане. Шея, культя и плечо, куда, будто в наказание без наркоза или анестезии, вживили какие-то чипы, жутко чесались, и это отвлекало мальчика.

— Давай, представь, что ты просто взял стакан попить. Как стопами, только рукой, — в сотый раз объясняла Ивэй. И Куд в сотый раз не понимал, что именно она от него хочет. Непривычные искусственные пальцы, похожие на кости скелета, никак не сжимались, чесотка отвлекала, мысли вертелись только вокруг одинакового выражения лиц Ивэй и Нины и несчастных новеньких протезов, которые мальчик боялся сломать — близнецы назвали ему примерную стоимость каждого, и у Куда волосы встали дыбом. Все это раздражало и заставляло волноваться еще больше.

Пластиковый стакан громко ударился о пол. Следом не менее громко о стол ударился лоб Куда, и «руки» мальчика повисли плеточками.

— Я устал.

— Терпи, это твоя работа, — усмехнулась Ивэй и, подняв стакан, вернула его на стол. — Сейчас во всей Юсте такие испытания проходят. Не ты один в этом участвуешь. У Дина трое учатся ходить. У Нади тоже безрукий ребенок, но у него, кажется, только одной руки нет. Говорят, в пятом корпусе тоже немало не-людей, осваивающих миопротезы[12], но они сюда приходят по утрам, а не после обеда, так что мы их не видим.

— Тут нас так много? — Куд был удивлен. Нина опустила голову, а близнецы синхронно фыркнули и в унисон усмехнулись:

— Конечно! Мы еще маленькая группа — нас всего четверо на двоих взрослых.

— А почему я никого не видел? — Куд нахмурился. — Только вот вас… И пару детей на площадке. Но я думал, они снаружи.

— Если бы ты жил по общему распорядку дня, а не шатался по коридорам в рабочее время, когда все заняты — видел бы всех, кто живет в этом корпусе. Как Нина, она же в столовой занята. Вот уж кто знает всю Юсту и кого знает вся Юста, — засмеялась Ивэй. — Даже вот эти двое ее не переплюнули.

Куд перевел удивленный взгляд на Нину — она никогда не рассказывала ему про других. Все три с половиной месяца, что он был в Юсте — даже не упоминала. Не поэтому ли она приносила ему обед в комнату? Сколько еще он не знает?

— Ну… Если хочешь, я тебя познакомлю с кем-нибудь. Думаю, ты подружишься с Ритой и Мишель, — Нина расстроилась, подумав, что, наверное, теперь Куд на нее обидится. Он не поймет, почему она специально ни с кем его не знакомила — девочка просто не хотела делить друга ни с кем, кроме близнецов.

— Это потому, что они такие же зануды, как он? — Юго скептически скривился и указал пальцем на Куда. Мальчик, встрепенувшись, возмутился:

— Это кто тут зануда?!

Ивэй пресекла выяснение отношений и взмахнула рукой, привлекая внимание:

— Так, хватит! Заткнулись все и продолжаем! Куд, давай еще раз. Подними стакан.

— Как я могу его поднять, если я не знаю, как его поднять, — начал ворчать Куд, но, сосредоточившись, чуть двинул рукой. — Это дико. Ужасно непривычно. И они тяжелые, кстати. Как это вообще работает? — он застонал и начал капризничать, теряя концентрацию. Руки двигались совсем не в те стороны, если вообще двигались, мальчик ругался, близнецы его подначивали.

Женщина, протерев лицо руками, вздохнула и решила, что на сегодня с Куда хватит тренировок. В конце концов, для первого раза неплохо — он хотя бы смог двинуть рукой. Может быть, стакан для него слишком и ему действительно нужно привыкнуть?

— А пойдем в магазин? — внезапно спросила Нина, когда Куд, ворча, еле плелся в комнату, отстав от близнецов и взрослых. — Тебя надо развеять!

— А может, не сегодня? — заныл мальчик, но Нина, не обращая внимания на протесты, схватила его за культю и, на бегу прокричав, куда они уходят, понеслась к выходу. Куду не оставалось ничего, кроме как смириться и последовать за ней.

Он впервые вышел дальше детской площадки, и ему стало страшно. Мальчик вспомнил полицейского, который косился на них с Хельгой на вокзале в тот день, когда они выписались из лечебницы. Вспомнил мужчину, что ворвался в его с матерью дом, новости по телевизору, заголовки газет… Нина, мгновенно уловив настроение Куда, ободряюще улыбнулась и поднесла к его глазам его же пропуск:

— Все в порядке. Это наша личная выручалка! Пока с тобой эта карточка, никто и пальцем не имеет права тебя тронуть.

И она заставила его сделать шаг за пределы корпорации, а потом пошла гораздо медленнее, зная, что Куд боязно крутит головой во все стороны и, открыв рот, осматривается. Через несколько минут мальчик понял, что люди не обращают на него внимания и просто проходят мимо безо всяких попыток сделать больно, осмелел и начал задавать вопросы. Нина воодушевилась и принялась рассказывать Куду буквально обо всем, что было вокруг. Она, казалось, знала об этой части города все. Куда это впечатлило. Нина, чувствуя его удивление, слыша уважение в голосе, ужасно гордилась собой. Ей понравилась роль ведущего. Зайдя в магазин, девочка уверенно пошла вдоль длинных полок.

— Что хочешь? Чипсы?

— Нет, мне их нельзя, — Куд, на секунду обрадовавшись, почувствовал укол в животе — желудок как нельзя вовремя напомнил о себе. Нина остановилась и ошарашенно обернулась.

— Как так? А вот это? — она взяла пачку каких-то странных конфет. Куд, подумав, предположил, что это, скорее всего, тоже нельзя.

— Кола? Она же не очень вредная!

— Увы.

Лицо Нины вытягивалось все сильнее, а сама она все быстрее бегала между полками, принося Куду разные вкусности и прилежно возвращая их на место. Куда это даже забавляло. Редкие покупатели вокруг улыбались, хоть в глазах некоторых и застыла неприязнь. Уже въевшаяся и неистребимая, по умолчанию реагировавшая на не-людей. Куд старался не обращать на это внимания и ходил вместе с девочкой, оглядывал полки со сладостями, напитками, печеньем, закусками… И вспоминал те времена, когда они с матерью еще жили в квартире. Наверняка Хельга ходила именно среди таких полок — ведь тогда по вечерам они часто ели конфеты или те же чипсы, и Куд не задумывался о том, будет у него болеть живот или нет. А сейчас, после нескольких лет лет строгой диеты, он понял, что ему совсем всего этого не хочется. Даже в столовой Юсты ему давали отдельные порции, которые притаскивали в комнату либо близнецы, либо Нина. Он привык, смирился, и ничего при виде ярких шуршащих упаковок не заставляло его грустить.

— Ну а что можно-то? — Нина была готова разреветься. Ободряющий поход в магазин грозился перерасти в трагедию. И Куд, решив, что хватит с девочки потрясений, засмеялся:

— Давай возьмем фруктов? И йогурт. И можно вот эти леденцы… Нет, которые правее. Да, яблочные.

Девочка передумала расстраиваться и вздохнула, отметив, что Куду следовало раньше обо всем этом сказать, а не заставлять нарезать круги вокруг стеллажей. Куд ответил, что зато он увидел все. Возразить Нине было нечем. Она привычным жестом протянула кассиру карту и начала складывать купленные продукты в пакет, весело перебрасываясь фразами с женщиной, которая интересовалась, как у Нины и ее друзей дела. Куд, с каким-то интересом то наблюдая за действиями кассира, то глядя на карточку, хмурился. Нина будто почувствовала его задумчивость.

— Что-то забыл? — заботливо спросила она, и мальчик поджал губы, строя умоляющее лицо.

— А можно сигареты?..

Возмущенный отказ женщины опередил молчаливый подзатыльник Нины. Куд, ужасно смущенный и сто раз пожалевший о своей просьбе, едва уговорил Нину отдать ношу ему. Повесив объемный пакет на правое плечо и наклонившись влево, мальчик, пыхтя, поплелся за девочкой обратно в Юсту под внимательный взгляд женщины-кассира, которая гадала, что за странный не-человек оказался рядом с Ниной и не испортит ли он ее.

Они сидели на детской площадке. Болтали обо всем подряд, лопали йогурт ложками, за которыми Нина бегала в столовую, и булочки, а потом снова ходили в магазин — за соком и крекерами. Куда разморило от сытости и обилия вкусностей, он забыл про желание курить и стал непривычно добрым и разговорчивым. Нина, смеясь, сказала, что нужно будет почаще делать такие вылазки. Если, конечно, Ивэй не заберет у нее карточку после того, как дети за вечер спустили половину месячных расходов, положенных не-людям.

* * *

В выходные Куд, опрометчиво пообещавший Нине поговорить с Юко и Юго о протезах, пожалел о том, что вообще ей что-то пообещал. Восторженные объяснения близнецов, перемежающиеся хвастовством о том, что они тоже приложили руку к созданию «этого чуда», Куда не впечатлили. Он разобрался, как система работает и зачем в его шею и культи вшили столько всего, но так и не понял, как со всем этим обращаться. Витиеватые сравнения близнецов, которые настолько увлеклись рассказом, что перестали обращать внимание на самого Куда, не принесли никакой пользы — мальчик только разозлился и обозвал Юко, который болтал больше, чем его брастра, пустозвоном. Но до драки дело не дошло: появившаяся на пороге комнаты Нина громко объявила, что пора есть. Поварешка в ее руках, взятая явно не из-за спешки, заставила Юко и Куда взять себя в руки.

Только за обедом, искоса наблюдая, как Нина кормит друга, который глазеет по сторонам, таращится на других не-людей, будто видит их всех в первый раз, а не в пятый, и промахивается мимо ложки, Юго подал голос:

— Я тут подумал… Нина рассказывала, вы ведь могли когда-то «соединяться», да? Может, попробуете еще раз? Так ты, Куд, сможешь понять, что такое руки и что делать с протезами.

Близнец уставился на него огромными глазами, удивляясь, как сам до такого не додумался, Куд мгновенно забыл и про не-людей вокруг, и про суп, а Нина сначала не поняла, о чем Юго говорит, а потом просияла:

— Точно! Давай попробуем! Прямо сейчас!..

Уговорить ее подождать оказалось сложно, но они смогли. Мальчишки впервые что-то делали сообща и не ругаясь между собой. Остаток обеда прошел очень быстро — дети глотали еду, не пережевывая, чем вызывали смешки, недовольное ворчание и лишнее внимание остальных. Потом близнецы убежали выпрашивать протезы у взрослых, а Куд с Ниной направились прямиком в комнату. Им обоим не терпелось снова попробовать «соединиться».

— Ну чего ты копаешься? — Нина только разулась, а Куд уже устроился на смятой постели, которую никто так и не заправил, прямо в обуви и протянул культю. — Иди ко мне!

И Нина, не чувствуя собственного веса, подошла, аккуратно обхватывая недо-руку мальчика чуть вспотевшими от волнения ладонями. Она увидит его, она вот-вот увидит мир, который в последний раз видела десять лет назад…

— Надо же, я совсем забыл о том, что можно просто соединиться, — усмехнулся Куд, наклоняясь к плечу Нины. — Я совсем ошалел, что мы теперь не по телефону болтаем, а вот так.

— Я тоже. Из головы вылетело и не залетело… Я буду держать тебя за руку. А ты смотри на меня, хорошо? Только на меня.

Они оба затаили дыхание от предвкушения, широко открыли глаза. Но ничего не произошло. Куд так и сидел, вытянув вперед воображаемую руку и не чувствуя ничего похожего на то, что было в детстве. В глазах Нины оставалась темнота.

— Еще раз! — Куд испугался, увидев, что девочка, ожидавшая слишком многого, вот-вот расплачется — он искренне не понимал, что произошло и почему не получается. Нина, шмыгнув, кивнула и обхватила руками щеки мальчика. И снова повисла напряженная тишина. Они морщились, хмурились, мысленно сжимали кулаки от напряжения и говорили друг другу слова поддержки, но все оказалось без толку. Даже когда близнецы вернулись вместе с запыхавшимися Ивэй и Эмметом, которые принесли протезы, даже когда надели «руки» на Куда. Новенькие блестящие протезы, удивляющие сочетанием пластика, металла и резины, не двигались. Дети пытались держать Куда за руки, Нина просила мальчика обнять ее — но тот оказался настолько разбит, что не смог даже попытаться сосредоточиться. Протезы не двигались, и то, что Куд почти поднял однажды стакан, показалось Ивэй чудом.

Ночью, уже засыпая, мальчик почувствовал, как кто-то залезает к нему под одеяло. Кто-то мелкий и легкий.

— Юко? — шепотом спросил он, ничего не видя в темноте. Ему так же шепотом ответили:

— Нет. Юго.

— Юко?

— Да нет же! — карлик цокнул языком и накрыл себя и Куда одеялом, спрятавшись с головой. — Слушай, я тут подумал… Вы же раньше могли, да? А что вы делали?

Куд задумался. А потом шепотом попытался объяснить. Юго слушал молча, не перебивая, но в какой-то момент мертвой хваткой вцепился в культю Куда, заставляя его замолчать, и, усевшись на мальчишку сверху, прижав его плечи к матрацу, торжественно прошептал, приблизившись к самому лицу:

— Вот! Она «видела», да? Я понял, почему вы не смогли!.. Такое же было у Эрика и Райли — они из группы Дина, сидели сегодня прямо напротив нас, помнишь? Эрик глухой. Он долго пользовался «соединением» с Райли, чтобы научиться говорить, но потом стал обходиться в повседневной жизни без этого. И с тех пор они так и не смогли соединиться.

— Так значит, не только мы? — Куд все больше удивлялся. Юго фыркнул:

— Конечно нет! Многие так могут. Могли в детстве. Это исследовали, но ничего так и не поняли. Но сейчас не об этом. Я понял: у вас с Ниной так же! Может быть, это мы виноваты, что за четыре года убедили Нину в том, что больше не нужны глаза. Но сейчас она больше не нуждается в зрении, понимаешь? Ей это вот тут, — карлик положил пухлую ладошку на грудь Куда, — не нужно. Поэтому вы больше не можете соединиться.

Юго, убедившись, что его объяснение дошло до Куда, с довольным видом скатился с мальчика и выбрался из-под одеяла. Он хотел было вернуться на свою кровать, как его остановило шипение Куда, призывающее назад. Юго впервые услышал такие интонации от Куда. От вечно надменного и гордого Куда, который не терпел ничью жалость и сочувствие.

— Но ведь мне они нужны… Мне нужны руки!

* * *

Та минутная слабость так и осталась между Кудом и Юго. Мальчик продолжил тренироваться и, вспоминая те моменты, когда Нина десять лет назад позволяла ему «потрогать» предметы своими руками, Куд начал справляться. Когда ему пришлось проводить испытания протезов не в комнате, а в специальном зале, мальчик увидел других не-людей, которых встречал только на обеде, за работой. Занятых, как он, освоением протезов рук или ног. Мишель, лишенная только одной кисти, и Рита со странными тонкими ногами действительно оказались похожими на Куда. Они опережали его и помогали по мере сил. Они рассказали, как и когда оказались здесь, назвали имена своих родителей, которые тоже работали в Юсте. Куд тоже рассказал про Хельгу, и после этого разговора Рита и Мишель вдруг стали к нему холодны.

Куд сильно скучал по матери, но даже в моменты, когда не мог сдержать слез, ей не звонил. Говорил, что нельзя, что иначе им обоим будет хуже. Нина поддерживала мальчика, но сам Куд ни разу не видел ее грусти по поводу Саары или родителей. Он однажды даже спросил, но Нина лишь беззаботно пожала плечами и ответила, что Ивэй и есть ее настоящая мама.

— Мы ведь с ней похожи внешне — мне многие об этом говорили. И она, и папа, и Эммет. И даже Юго и Юко.

Куд вымученно улыбнулся, позволяя девочке нащупать улыбку, хотя ему очень хотелось закричать, что Нину обманывают. Мысленно Куд пообещал себе, что однажды выпытает у Ивэй правду.

К середине мая он перезнакомился со всеми не-людьми и почти со всеми людьми. Во многом благодаря Нине, которая, не оставляя мальчика ни на секунду, в один момент просто протащила его по всей корпорации и, невзирая на протесты Куда, заставила его поздороваться с каждым встречным. Совсем как желтозубый Роберт в лечебнице, подумал тогда Куд и тут же отбросил это сравнение. Он привык к протезам и мог поднимать стакан с водой, не ронять вилку за обедом, удерживать полукилограммовые деревянные шарики. Однако по нужде мальчик все равно отлучался только в сопровождении Нины или кого-нибудь из близнецов. Ивэй, заметившая это, однажды огорошила Куда просьбой:

— А давай сегодня поработаем с одеждой? С покрывалом ты уже справляешься, попробуй снять рубашку, — Ивэй кивнула сама себе и уставилась в сенсорную панель в руках, где отображались все данные о движениях протезов. Куд не пошевелился, хотя обычно с ворчанием, но принимался выполнять поручение. — Ну?

Мальчик, казалось, удивился и не смог скрыть этого, хоть и пытался. Куд неуверенно поднял руки и осторожно, медленно начал избавляться от рубашки. Когда после нескольких неудачных попыток он все-таки остался в одной футболке, спина его была взмокшей, лицо — красным, а ворчание превратилось в ругательства. Он ужасно устал. Ивэй же наоборот осталась более чем довольна.

— А где Нина? — Куд начал вертеть головой в поисках девочки, и Ивэй стала оглядываться с ним.

— Может, отошла?

Куд, убедившись, что Нины действительно нет, задумался и посмотрел на Ивэй так, что она все поняла сразу и, взяв мальчика под локоть протеза, уверенно пошла в сторону туалетов. Женщина помогла ему раздеться — после мучений с рубашкой у Ивэй не хватило ни запала, ни совести заставить Куда справляться самостоятельно.

— Ивэй, а мы… одни? — внезапно спросил мальчик через несколько минут, и женщина отошла от двери кабинки, чтобы его выпустить. Но даже когда дверь открылась, Куд, старательно натягивавший штаны сам, не сдвинулся с места и повторил свой вопрос. Ивэй огляделась.

— Ну да.

— Тогда можно вопрос? Один, но только честно ответь на него. Пока мы одни.

— Давай, — Ивэй растерялась: Куд за все время пребывания в Юсте никогда не вел себя так. А мальчик, вздохнув, озвучил наконец вопрос, который не давал ему покоя, который он так долго носил в себе в ожидании подходящего момента:

— Почему вы с Ниной так похожи? — Ивэй подавилась воздухом. Куд нахмурился и сделал шаг вперед, заставляя женщину отшатнуться. — Зачем ты ее обманываешь? Я знаю, что ты ее обманываешь — у тебя не было детей. Мама говорила, что у тебя что-то наследственное.

Ивэй поняла, что попала в ловушку. Куд выждал момент, когда она останется одна. Когда рядом с ним не будет самой Нины.

— Мы отчасти родственники, — уклончиво ответила она. А потом, уставившись мальчику, которого такой ответ явно не устроил, в глаза, прищурилась и с сомнением предложила: — Я расскажу, только если ты пообещаешь мне, что Нине не разболтаешь. Она только перестала ныть, что у нее нет мамы и папы.

Куд без раздумий кивнул, пропустив мимо ушей последние слова Ивэй. Он расскажет Нине. Он обязательно расскажет — и неважно, что ему за это будет. Потому что обманывать девочку и дальше неправильно. Ивэй, закрыв глаза, помассировала переносицу, виски, поправила воротник, но Куд так и остался стоять на месте и ждать. Женщина, осознав, что оттягивать момент больше нельзя, сдалась и, пресекая все лишние вопросы, открыла Куду правду, которую сама узнала не так давно и которая даже для нее стало последней каплей:

— Это долгая, неправдоподобная и похожая на насмешку история. У меня действительно нет и не было детей… Но мы с Ниной сестры. Двоюродные сестры. Саара — ее мать.

Запись двенадцатая. Шестнадцатое июля. Кукольник и последняя вылазка

Утром, едва взошло солнце, Оза разбудила возня снаружи: дроиды раскладывали солнечные батареи прямо на пустыре. Оз пропустил момент «счастливого возвращения», как называла это Вторая. Измотанный ожиданием и тренировками, он всю ночь крепко спал, а Эмма-01 накануне вечером решила пересечь оставшиеся неполные сто километров махом и взяла курс прямиком на один из скверов, где предположительно и был вход на девять часов. Как раз тот самый, до которого не добрался Оз. Который не рискнули искать Пятая со Второй. Эмма-01 считала, что все это какая-то странная ирония. Оз был уверен, что знак.

Глядя на Вторую и Пятую, о чем-то препирающихся без опаски быть услышанными им, парень подумал, что очень скоро они переключат все свое ворчание на него, и настроение из унылого стало по-настоящему паршивым. Никому не понравится то, что Оз собирается сделать, но отступать он не намерен. Когда Первая велела плотнее позавтракать и размяться, парень только огрызнулся и, чуть остыв, попросил отключиться. Он давно не чувствовал такого явного желания побыть одному.

— Ну, привет еще раз, — Оз обреченно вздохнул, вываливаясь из трейлера и окидывая взглядом Юсту. Едва вернулся, а уже сыт этим городом, в котором живет жестокий кукольник с плохим чувством юмора, по горло. Дроиды, ждавшие на улице, протянули Озу руки, желая помочь, но он отбросил их и, подхватив коробку с Третьей, уверенно пополз вперед, опираясь на ходулю. Это было непривычно, неудобно и ужасно медленно, но Оз терпел. Нога болела, голова тоже, обезболивающие не помогали — парень слишком увлекся ими, и организм постепенно привык игнорировать их действие. Дроиды, тихонько следовавшие по бокам и больше не пытавшиеся помочь, молчали, иногда бросая взгляды то на коробку, то на лицо Оза. А парень, не оглядываясь, целенаправленно куда-то шел. Пятая узнавала этот путь, и ей с каждым метром становилось хуже — она поняла, что Оз все вспомнил.

— Вот тут хорошее место.

Они остановились у того самого моста и долго смотрели на обломки плит в воде. Затем, очнувшись, Оз потыкал ходулей влажную землю, застеленную свежей чистой травой, скрывающей листья, и нахмурился.

— Эмма, помоги мне.

В руки Второй легла маленькая лопата. Пятая заглянула в коробку и мрачно обозвала парня маньяком, помешанным на захоронениях. Вторая начала кудахтать, что Оз свихнулся, но тот настоял на своем и решил похоронить Третью как человека. В Городе в земле хоронили только людей, пусть и не родившихся. Не-людей кремировали. Для Оза погребение Третьей в землю было символично и правильно: Эмма ведь его семья. Его почти-мать. Человек.

— Если бы она только знала, если бы только знала!.. — Вторая стонала, отбрасывая комья земли, Пятая стояла, отвернувшись от моста. — Как жаль, что она не может дать тебе в глаз! Я дам, как только снимешь шлем, понял?

Но Оз не отвечал, делая вид, что не слышит, и Вторая, выговорившись, прекратила ныть. Потом было молчание: долгое, тягучее и неуютное. Но отчего-то нужное. Оз нескоро вынырнул из своих мыслей: если бы не писк датчиков от запроса Пятой, так и стоял бы. Встряхнул головой и, крепче сжав ходулю, отвернулся от «могилы», внимательным взглядом обводя все вокруг и ища Кукольника.

«Ну же, смотри. Это все из-за тебя!» — он неосознанно сжал ладонь в кулак. Вторая, заметив это, все же взяла его за руку, помогая идти.

* * *

Эмма-01 сумела перебраться через реку по мосту за пределами Юсты. Дроиды неделю исследовали дома и сканировали сквер, в котором должен был находиться вход в бункер, но так ничего необычного и не нашли. А Оз, запертый в трейлере, сходил с ума от безделья и мыслей. Пятая заглядывала всего дважды, чтобы хоть как-то скрасить скуку Оза, а Вторая приходила чаще, но лишь чтобы выдать очередную пачку напутствий и ругани по поводу состояния консервов в прицепе. Как только Оз собирался с ней о чем-то поговорить, она исчезала.

Оз хотел наружу, чтобы хоть как-то сдвинуть ситуацию с мертвой точки и скорее вернуться домой, но никто не позволял ему выйти. Лишь на исходе восьмого дня пребывания в городе, пятнадцатого июля, ему удалось сломить волю Эммы-01. Последним аргументом в пользу отправки Оза на вылазки стало то, что он признался: ему известно про «кого-то». Оз так и прозвал этого незнакомца Кукольником.

— Ладно! — Первая звучала устало. — Я попрошу их взять тебя с собой. Но с одним условием: ты отмоешь корпус. И будешь следовать инструкциям беспрекословно и без дурацких идей!

— Но это уже два условия.

— Беспрекословно! — настойчиво повторила Первая, и парень примирительно поднял руки, пообещав, что отдраит трейлер до блеска. Эмма-01 попросила его не переусердствовать.

Вторая и Пятая пришли через час. Еще через час они, дружно протиснувшись в комнату, вывалили на кровать выходной костюм со шлемом. Эмма-02 с порога принялась промывать парню мозги, не давая ни шанса вставить слово. Она была рассерженной и недовольной, а оттого непривычно серьезной и собранной, Пятая — пугающе послушной и смирной, будто расстроенной.

— Запомни главное: как только кто-нибудь из нас скажет тебе бежать — неважно, где ты и как ты: руки в ноги и беги! Ковыляй, ползи, лети, что угодно! — Эмма-02 методично тыкала Озу в лоб, пытаясь вдолбить в него эту мысль. — Беспрекословно, без раздумий, без попыток помочь нам, понял? И не отключай рацию Пятой. Ни на секунду!.. — она обернулась: Эмма-05 дернула ее за руку и подхватила пальцем цепочку на шее, глядя на Оза.

— Погоди ты так налегать. Кстати о рациях, Оз. Ты можешь сделать так, чтобы она не отключалась? Чтобы мне постоянно не держать ее в руке?

Оз, заторможено кивнув, наобум предложил идею с липкой лентой. Пятая неожиданно согласилась. Вторая подняла палец, вновь оборачиваясь к парню, и тот поспешно задрал руки, не сводя напряженных глаз с Эммы-02:

— Не отходить от вас, не глазеть по сторонам, слушаться беспрекословно и держать рацию включенной всегда.

— Верно, — Вторая придвинулась ближе, вновь целясь в лоб Оза. — А еще держать шокер наготове и не идти впереди. Ты все понял?

— Я все понял, — Оз повторил ее слова и попытался отползти. Он кивал, заранее соглашаясь со всем, что скажет Эмма, с таким напыщенно-серьезным видом и такими огромными глазами, что дроиды признали: ни черта он не понял. Пятая подумала: стоит им выйти — он скажет Первой, что их обоих пора отправить на диагностику.

Оз, глядя на шлем, сглотнул и, не чувствуя рук, принялся одеваться под гробовую тишину наблюдения Эмм. Он уже жалел, что рассказал Первой о возвращении памяти.

— Вторая, а ты чего такая злая? — вопрос прозвучал неуверенно. Оз сам не ожидал, что все-таки задаст его. Эмма склонила голову набок, переспросив. — Ну… Ты разозлена. Я знаю. Ощущение, что ли… Хватит снимать с меня показания!

— Я в порядке, — почти бесстрастно отозвалась Эмма и будто в подтверждение своих слов начала изображать активную деятельность, разгребая завал на столе Оза в поисках липкой ленты. — Ты лучше скажи, ты пройти-то сможешь? Как нога? Баллон поднимешь? Не забудь отрегулировать шлем — этот новый, а тот ты разбил.

Оз скривился, когда в голосе Эммы начали проскальзывать нотки кудахтанья, и не ответил. Эмма-02, не получив отклика, замолчала.

Когда они выбрались из трейлера, Вторая поехала чуть впереди, постоянно оглядываясь и напоминая Пятой, чтобы та не выпускала руку Оза. Ошарашенный парень не понимал такой опеки, но послушно сжимал ладонь Эммы одной рукой и ходулю другой.

— Что с ней творится? Она опять? — он покрутил у виска. — Эй, пока она далеко, скажи, вы серьезно думаете, что все это поможет? Такая опека раздражает, знаешь ли. Даже если я пойду просто рядом, ничего не изменится! Никто не выскочит из-за угла.

— Верю, — Пятая согласно кивнула и, обернувшись ко Второй, изобразила вздох. — Она в порядке. Просто боится. Очень боится.

— Кукольника? Да его даже я не боюсь! — Оз готов был засмеяться, но закрыл рот, как только Эмма сильнее сжала его руку и металлическим голосом, режущим слух, бросила:

— Не провоцируй ее. Нам с Первой и так едва удалось уговорить Вторую позволить тебе выйти наружу… О, пришли. Этот дом в радиусе возможного нахождения входа в бункер. Не он один, но он ближе всех.

Оз поднял голову и уперся взглядом в дом. Полуразваленная пятиэтажка без единого целого окна, с мелкими деревьями на крыше и лишайником на стенах. Дверь подъезда выбита и аккуратно прислонена к стене, а в сам подъезд ведут следы гусениц Эмм.

— Подвал затоплен, поэтому мы не можем его обследовать. Но лестницы сохранились.

— Значит, надо осмотреть квартиры, — буркнул парень и, удобнее перехватив ходулю, поплелся к темной дыре, ведущей в здание, возле которой застыла Вторая. — Давайте зайдем, что ли…

Старые страшные лестницы, которые уже привычно освещать фонариком в поисках дыр и трещин в бетоне, ржавые кое-где обвалившиеся перила. Редкие двери: рассохшиеся деревянные или сгнившие железные, покрытые грязью и пылью осколки подъездных окон. Все это Озу было знакомо и почти привычно. И следы, которые тянулись за ним и Эммами — тоже. А вот что-то, витающее в воздухе, заставило его напрячься. Просьба остановиться далась с трудом. Он опустился прямо на ступеньку и, расставив ноги, согнулся пополам, умещая шлем между коленей. Дыхание все отказывалось выровняться.

Эмма-05 не то спросила, не то констатировала:

— Тебе плохо.

Оз только чуть-чуть кивнул, опасаясь, что если двинет головой сильнее, покатится вниз по ступенькам. Перед глазами все поплыло, а наспех съеденный завтрак поднялся к горлу, оставив на основании языка ядовитую кислоту, от которой стало еще более дурно. Ощущения Оз узнал: совсем как в центре воронки. Парня прошиб пот. Оз поднял глаза и, как только чуть прояснился взгляд, внимательно обвел глазами лестницу, стены, окно без стекол… Только сейчас он понял, что это за чувство. Тошнотворное, заставляющее дрожать и обливаться потом, кружащее голову и выталкивающее еду наружу. Страх и ужас. Оз боялся чего-то.

Он позвал дроидов и протянул им руки, потому что самостоятельно подняться не смог. Эммы, не задавая лишних вопросов, привели его в одну из квартир и усадили на голую кровать, ожидая, пока он оклемается. Медленно парень приходил в себя, осматривался и пытался понять, что же в этой квартире было не так, как в других. И вскоре понял: эта квартира была не жилой. Аккуратно прибранная декорация.

— Проверьте ящики, — попросил Оз, и Эммы послушно принялись открывать все шкафы подряд. И впали в ступор: пусто. Пятая, велев парню сидеть на месте, поехала осматривать весь этаж, сетуя, что они со Второй не проверили ящики в других квартирах, которые исследовали.

Оз и Вторая остались вдвоем, и в комнате повисло подобие неловкого молчания. Эмма избегала зрительного контакта. Оз рассматривал ее затылок. Самая уязвимая часть дроидов. Если снять защитный обод и открутить всего один болтик, можно добраться до самой сути — электронного мозга. Оз ни разу не видел его в живую и слабо представлял, что это вообще такое, помня лишь картинки, но понимал: это и есть Эммы. Маленький, умещающийся в ладошках мозг с миллионами не поддающихся его пониманию связей, которые и делают Эмм Эммами. Связи, которые возникают сами по себе и исчезают, стоит чуть потревожить.

— Как это все происходит? — спросил Оз, дотрагиваясь до обода Второй. — Что в ваших головах? Почему вы стали такими разными?

Эмма, не ожидавшая разговора, удивленно обернулась, но, встретившись взглядом с Озом, решила не уходить от ответа.

— Я не знаю. Может быть, из-за влияния окружения и поставленных задач… Так говорил Смотритель. Мы не знаем, что мы такое и как работаем.

— Я тоже не знаю, как я работаю и что я такое, — улыбнулся Оз. Вторая внимательно посмотрела прямо в глаза парня. Будто заглядывая куда-то глубоко, в самую душу.

— Но ты человек. А мы машины. И если бы мы хоть что-то знали о том, что вот тут, — она указала на свою голову, — а не только вот тут, — палец ткнулся в стальную грудь, — мы могли бы…

Эмма недоговорила и отвернулась. Послышался вздох, тяжелый и горький. И тихое откровение:

— Мы могли бы воссоздать Третью.

Повисла тишина. Не неловкая, как вначале, а тяжелая, густая. До Оза дошло, что творилось с Эммой-02.

— Ты пытаешься сейчас заменить ее? — в голосе против воли зазвенел металл. Вторая покачала головой.

— Нет. Я знаю, что не получится. И собрать ее заново не получится, даже если достать ранние копии системы, новый корпус и все такое… Мы не можем. Мы сломаемся, если попытаемся собрать себе подобного. Такова программа.

Оз слышал об этом впервые, но отчего-то не удивился. Ведь если бы Эммы могли, Город давно заполонили бы дроиды. И рядом с ним была бы целая армия нянек.

— Наверное, это все правильно. И то, что произошло с Третьей, тоже. Надо отпустить ее, чтобы двигаться дальше. Как Смотритель отпустил Юко.

— А в тебе проснулся философ. Долго спал, — съязвила Эмма и, поднявшись, изобразила вздох. — Второй раз уже. Тебе не идет. Это тебя Третья напичкала такими мыслями? Или Смотритель?

— Я тоже могу иногда быть серьезным. Мне надо быть недалеким идиотом?

— Мечтательным идиотом, — подняв палец, поправила его Вторая. Парень рассмеялся.

Они болтали о какой-то ерунде, смеялись и даже попытались бороться, но Оз, в запале перенеся весь вес на левую ногу, рухнул и начал скулить от боли. Вторая долго извинялась. А Пятая все не возвращалась, и Оз понял это, только когда ему в ухо пропищало уведомление о том, что воздуха в баллоне осталась ровно половина, то есть на три часа. Спохватившись, он принялся звать Пятую по рации, но Эмма не отвечала. Не сговариваясь, парень и дроид бросились прочесывать этажи, докладывая обо всем Первой. Эмма-01 ответила, что не может подъехать — сломает разложенные батареи. Она велела Второй действовать по ситуации. Самой ей оставалось только заблокировать люки и ждать.

— Надо найти Пятую! — паниковал Оз, ковыляя по всем этажам и заглядывая в каждую квартиру. Он безостановочно звал Эмму-05 по рации, которая, казалось, не работала вовсе, дышал чаще, чем следовало бы. А стук ходули врезался в уши.

— Надо вернуть тебя в трейлер! — твердила Вторая, следуя по пятам за парнем, который напрочь забыл о том, что обещал не бежать впереди. Она пыталась его остановить, но Оз вдруг оказался на порядок сильнее. Он не шутил, как в борьбе или тренировках — он отбивался от ее рук на полном серьезе. И летал по этажам, не помня себя и не обращая внимания на ногу. Но в этом доме Пятой не оказалось. Вторая, звавшая ее вслух, выругалась.

— Давай в соседний дом! Одна ты ее не найдешь! Я помогу!

И Эмма-02, растерявшаяся, запутавшаяся в приоритетах, едва не зависшая, решила его послушаться. Оз человек, он чувствует, как будет лучше. Не зря же Первая сказала «по ситуации».

Они выстрелили из подъезда, и Вторая тут же засекла следы гусениц Пятой, убегавшие за угол. Странные петляющие по траве дорожки навели Оза на мысль: с Эммой было что-то не так. Будто она, несшаяся на полной скорости, уворачивалась от выстрелов. Оз отбросил лишние мысли и, перехватив ходулю и сцепив пальцы со Второй, поковылял за угол дома. Пятиэтажка, выглядящая так же жалко, как и предыдущая, встретила их такой же дырой в подъезде, грязью и пылью. И таким же тошнотворным чувством ужаса. В траве под единственным уцелевшим балконом на втором этаже на солнце подозрительно блестело что-то металлическое, и Оз указал туда пальцем. Вторая приблизилась и, разобрав, что это, резко перегородила обзор и обернулась. Голос сорвался:

— Платформа Пятой…

Парень, сглотнув и отправив кислоту обратно в желудок, отвернулся, не желая видеть это, и медленно отошел. Заходить в подъезд резко расхотелось, но разумом он понимал: теперь точно надо. Оз отдал ходулю Второй, а сам двумя руками сжал шокер. Снятый предохранитель щелкнул пугающе громко и гулко. В голове не к месту пронеслась мысль: хорошо, что он успел справить нужду перед выходом. В наушнике беспокойно раздался голос Второй:

— Эй, успокойся! У тебя пульс зашкаливает! Оз, все нормально, слышишь? Пока все нормально. Разожми пальцы…

Оз кивнул и, еще раз сглотнув, ослабил хватку, осознав, что пальцы уже болят. Приволакивая ногу, он медленно шел по следам Эммы-02, которые отпечатались на бетоне ступенек остатками темной и влажной земли, и следам Эммы-05, которые уже подсохли и были менее заметны. Оз постоянно оглядывался, освещал фонариком каждую щель, стараясь не дышать. Пятая заехала сюда сама, а потом… Ее платформа внизу, будто кто-то выбросил ее с балкона. Где сама Эмма? Располовиненная, обездвиженная, лишенная средств связи… Оз почувствовал, что вот-вот разревется. Только не Пятая. Только не еще одна коробка с металлоломом в его комнате.

Следы вели в один из проемов на втором этаже, и Оз с Эммой, застыв по обе стороны от темной дыры, переглянулись — под балконом этой квартиры лежит платформа. Оз снова сжал шокер двумя руками, пытаясь унять дрожь и скулеж. Огляделся, запомнив каждый уголок площадки. И перевел взгляд на проем. Из-за планировки он видел только мрак.

— Эмма! — сипло позвал Оз в рацию, но вновь не получил ответа. Вторая, оглянувшись, боязно позвала вслух. Что-то в квартире за стеной коридора звонко рухнуло. Оз сам чуть не рухнул, резко побледнев и чуть закатив глаза. Зов Второй не позволил ему свалиться в обморок.

Эмма-02 никак не могла определиться: оставить Оза в подъезде, а самой зайти, или взять с собой. Но парень выглядел плохо: его начало колотить. И спустя тринадцать секунд раздумий Вторая на свой страх и риск решилась:

— Минута. Стой тут, а я туда, — она отдала ходулю и, дождавшись лишенного осмысленности кивка, запустила программу захвата. Маленькие прожекторы в глазах отключились, вернув обычный приглушенный свет, мощность модуля снизилась до десяти процентов. Отточенным движением Эмма молниеносно сняла предохранитель со своего шокера, достала нож, закрепила его на запястье и заехала в квартиру. Повисла гнетущая тишина.

Не прошло и десяти секунд, как наушник Оза взорвался ее воплями:

— Беги! Оз, Беги!

Эмма заорала так, что у парня заложило в ушах, и он дернулся прочь до того, как понял, что вообще делает. Выронив шокер, он полетел, стуча ходулей, хватаясь за стены и скрипучие перила и чувствуя, что вот-вот задохнется. А в голове пульсировала мысль, выраженная одним нецензурным словом. По внутренней связи слышались обрывки воплей Первой и Второй, какая-то возня… И чей-то чужой голос.

Озу казалось, что он вот-вот умрет от страха. Завыв, он швырнул ходулю за спину, будто пытаясь попасть в невидимого преследователя, и начал прыгать на одной ноге, но поскользнулся на влажной земле, которую они со Второй притащили с улицы на своих подошвах и гусеницах, и чудом не разбил шлем и баллон, когда покатился по ступенькам. Все тело ныло, и он даже встать не смог, достигнув первого этажа — такого же темного, пыльного, грязного и страшного. Просто сжался в комок, зажмурившись, втянув голову в плечи и проклиная момент, когда решил вылезти из трейлера. Краем сознания он улавливал далекие крики Эммы-01, что пыталась достучаться до Оза через внутреннюю связь, но не разбирал слов.

Свет, падающий из разбитого окна, на секунду померк, словно кто-то его загородил. Оз не узнал свой голос, не понял, что происходит, а тело само дернулось в сторону одной из квартир. Той, где чудом осталась деревянная дверь. У парня не отпечаталось в памяти, как он ее открыл: вырвал, или она была без замка. Оз, заморгав, обнаружил себя в кромешной тьме квартиры, привалившемся к двери и царапающим пальцами по старой ржавой щеколде в поисках задвижки. Он пытался закрыть ее, безостановочно орал и трясся. Он был едва в сознании.

А когда со стороны комнат что-то звонко хрустнуло, а на дверь упал луч искусственного света, Оз, не оборачиваясь, медленно сполз по косяку. Крик превратился в скулеж, а потом и вовсе стих. Луч направили прямо в лицо, и парень, ослепленный пронзительно белым светом во тьме этого дома и этого страха, отдался обмороку с какой-то нерациональной радостью.

Интермедия. Хрупкие (не)люди

Куд ничего не рассказал Нине. Ответ Ивэй настолько его шокировал, что мальчик впал в ступор. Он просто не мог сказать такого. Нина не примет. Не поймет. Саара, ее настоящая мама, подбросила ее в Юсту? Та самая добродушная няня, которая так любила девочку и так о ней заботилась, просто взяла и оставила младенца на пороге корпорации? Куд не хотел в это верить. Но ему пришлось в это поверить. Его мать сделала то же самое, едва у нее появилась возможность. Просто в отличие от Нины, Куд был достаточно большим, чтобы запомнить такое. И Хельга поступила гораздо честнее.

— Я тогда не придала значения, что она появилась так внезапно спустя несколько лет тишины. Подумала, что у нее проблемы с работой… — говорила Ивэй, кутаясь в халат все в том же туалете. — Я заметила сходство Нины с собой, только когда вернула ее сюда. Когда приехала Саара, сделала ей и Нине тест ДНК и, — Ивэй криво и со злостью усмехнулась, — с тех пор с тетушкой, — она выделила последнее слово противным голосом, — не общаюсь совсем.

Куд после этих слов молча вышел и, будто забыв о тренировке, вернулся в комнату. В тот день он, засыпая в обнимку с Ниной, зарекся лезть в чужие тайны.

А время шло. Куд вовсю выкладывался на тренировках с протезами. Вскоре ему разрешили брать их с собой в комнату и носить постоянно. Нина каждый вечер бережно протирала рукава изнутри и убирала «руки» в специальную коробку перед сном. И каждый день помогала Куду забраться на второй ярус. Мальчик совсем перестал гнуться — мышцы одеревенели без постоянных тренировок. Купаться он ходил в компании кого-нибудь из не-людей, а по нужде — с протезами. С одеждой пришлось учиться справляться самостоятельно.

В один день, на очередной тренировке, мальчик, высунув язык и нахмурившись, ныл и старательно выводил букву за буквой в специальной тетради-прописи — Ивэй сказала, что ему следует научиться писать от руки. Сама женщина, измеряя шагами отведенный им угол общего зала, что-то читала в учебниках, которые прислала Хельга. Она хмурилась и хмыкала, и Куду это быстро надоело. Когда он потребовал либо прекратить, либо объяснить, что не так, Ивэй приблизила книгу к глазам мальчика и ткнула пальцем на поле:

— Ее почерк стал совсем как мой. Вот. Узнаешь? Ее заметки.

— Угу. Она об этом говорила. Пыталась изменить почерк, но потом передумала. Я пока учился дома, мама все учебники исписала. Что-то выделяла, что-то добавляла… По-моему, единственная книга, которую она не трогала, «Эмма». Хотя читала часто. Правда, потеряла в больнице. Она тогда расстроилась.

Ивэй, задумавшись, наклонила голову. Потом улыбнулась чему-то своему и велела мальчику заполнить еще две страницы. Куд, состроив мученическое выражение лица, возобновил монотонное нытье. Писать ему категорически не нравилось, и Ивэй не знала, что сделать, чтобы он начал заниматься письмом не из-под палки. И ей пришла безумная идея — все благодаря короткому рассказу Куда. «Эмма».

Через неделю Ивэй неожиданно плюхнула перед носом мальчика, который все так же ныл и нисколько не продвинулся в каллиграфии, книгу, на обложке которой гордо красовалось одно слово.

— Подпиши и отправь матери. Это же ее любимая книга? Она будет рада. Классная идея, правда? Как тебе такой стимул писать?

Ивэй выглядела довольной собой, но Куд ничего не ответил, только скривился. Мальчик решил не сдаваться: он честно пообещал, что подпишет книгу аккуратно. Он научится выводить лишь одну фразу: «Эмма — любимый роман мамы». И с этими мыслями он посвящал свободные вечера тренировкам — чтобы быстрее отвязаться. На четвертый день Нина, вернувшись со столовой, внезапно поинтересовалась, почему Куд безостановочно ворчит, как старик. Мальчик обиделся.

— Попробуй тут не ворчать. Тебя-то каллиграфией не достают!

— Доставали, — пожала плечами Нина, и лицо Куда вытянулось. — Я умею писать. Даже без ошибок!

— Да ну!

Нина хитро улыбнулась и, нашарив карандаш, сначала деловито проверила остроту грифеля, потом попросила чистый лист. Затем долго водила по бумаге руками — у Куда начало кончаться терпение. Девочка, наконец, поймала какую-то свою волну.

— А Куд ворчит, как старик, и ленится, — по слогам произнесла Нина, выводя букву за буквой. Мальчик даже не обиделся — он настолько ошалел от того, как аккуратно и ровно у слепой девочки получилось эту фразу записать, что не обратил внимания. — А еще он вредина!

— Чего?..

— Вредина ты, говорю! Ты же даже не ищешь способы полюбить писательство! Только сидишь и ноешь. Что тут у тебя? Прописи? Фу, скукота!

Девочка начала по-хозяйски разбирать стол. Куд ее направлял. Через несколько минут все прописи сиротливо выглядывали из мусорной корзины, а перед мальчиком осталась только тетрадь. Большая и пустая. Нина, горделиво уперев руки в бока, выдохнула:

— Готово! Твой личный дневник. Просто записывай сюда все, что считаешь интересным. Каждый день. События, мысли — что угодно. Юко и Юго так же учились. Поверь мне, я по опыту говорю, — девочка снисходительно покачала головой, — эти прописи бесполезны. Ты только возненавидишь писать. Я знаю — я уже через это проходила.

— Я уже почти ненавижу писать, — усмехнулся мальчик, глядя на Нину, которая вдруг почувствовала себя взрослой и умудренной опытом, и свои кривые потуги. За несколько дней ни следа прогресса. — И какой толк от этого? Я могу печатать — разве этого недостаточно?

— Ты же любишь все знать и уметь. Всегда впереди планеты всей.

— Так и быть, мастерство каллиграфии уступлю кому-нибудь другому, — закатил глаза Куд. — Я могу печатать.

— А письмо маме? Не напечатанное — самое настоящее! Не хочешь попробовать?

Этот аргумент сразил Куда своей простотой и искренностью. Мальчик, звонко захлопнув рот, вдруг застыл. Потом как-то странно взглянул на ручку, которую Нина крутила между пальцами.

Девочка, прислушиваясь к дыханию друга, подумала, что, наверное, в чем-то Ивэй была права, попросив ее повлиять на Куда. Он ее слушает. Он ей не отказывает — не может отказать. Только не ей. Нину это осознание сначала немного напугало. Но очень быстро страх сменился растекшейся в груди нежностью — Куд ее любит. Действительно любит так, что готов уступать вновь и вновь, соглашаться вопреки своим убеждениям. Нина решила, что никогда не будет пользоваться своей «властью». Разве что-то изредка и совсем чуть-чуть…

* * *

Куд не знал, по какому поводу вдруг собирается торжество — день рождения Нины был месяц назад, до его или близнецов дня рождения еще долго. Взрослые, по словам Юго, никогда не праздновали с детьми. Но вот Эммет, внезапно нагрянув прямо посреди рабочего дня, заявил, что надо к какому-то событию подготовиться, и попросил мальчика сходить в супермаркет за продуктами. Даже вручил свою карточку. Близнецы что-то поняли по цоканью отца и его взмахам и, чем-то жутко обрадованные, унеслись в сторону столовой к Нине. Ивэй нигде не было видно.

Мальчик все думал, что же такое намечается, перебрал кучу вариантов, но так и не смог разгадать загадку. Он уже полчаса стоял, гоняя по полке тушку курицы, и рассеянно искал наклейку с датой упаковки. Поднять целый килограмм он не рисковал.

— Давай помогу, а то сто лет тут простоишь, — пробурчал кто-то сбоку, и мальчик обернулся. Ниже него ростом, худенькая, круглолицая и злая девушка. Человек. Немногим его самого старше. Последнее поколение?..

— Да, спасибо.

— Не за что. Быстрее выберешь — быстрее свалишь, — грубо бросила незнакомка и на удивленный взгляд усмехнулась: — Чего уставился? Весь город уже в курсе. Наконец-то вас всех увезут отсюда.

Куд ничего не понял. Только открыл рот, не в силах собраться с мыслями, а девушка уже сунула ему в протезы курицу и, фыркнув, вздернула нос.

Домой он несся, не помня себя. Старая потрепанная сумка, к которой Куд давно привык, доверху наполненная продуктами, била по груди, отчего акулий зуб на шее впивался в кожу. Протезы из-за потери концентрации болтались по бокам, мешая шевелить ногами.

— Ивэй! — он едва успел открыть дверь, залетая в ее и Эммета кабинет. — Мы что, куда-то уезжаем?..

И застыл. Замолчал на полуслове, в мгновение побледнев, как мертвец, когда увидел знакомое лицо. Встречи с этим человеком он ждал и боялся.

— Папа-Джо?..

Нина отлипла от отца, Эммет придержал пальцем пробку шампанского. Близнецы, что-то выяснявшие друг у друга, заткнулись. Джонатан, глубоко втянув воздух и выпучив глаза, поднялся:

— Куд?!

И, выставив руки, мужчина рванул вперед, окончательно напугав мальчика, которому показалось, что Джонатан сейчас засадит ему неслабую оплеуху за все те слова, что он тогда по глупости и на эмоциях сказал. За то, что так его подвел… Не думая, Куд отскочил назад и толкнул дверь, закрывая ее. Тело само дернулось по направлению в комнату, но онемевшие от волнения ноги запутались, и мальчик рухнул, придавив собой пакет. Сзади кто-то выбежал и начал торопливо поднимать и его, и продукты.

— Эй, дыши, слышишь? А то в обморок упадешь!

Несильный удар по щекам, и Куд послушно вдохнул. Перед лицом вдруг оказалось лицо Джонатана, и мальчик икнул. Совсем осунувшееся, покрытое щетиной и морщинами, почему-то растерянное и доброе лицо отца. Куд начал приходить в себя. Куд начал понимать, что Джонатан совсем не озлоблен на него.

— Ты так вырос… — прошептал мужчина и сгреб мальчика в охапку. Он ужасно по нему соскучился. — Я рад, что ты к нам вернулся… Ой, что такое? — он выпрямился и, нащупав на груди Куда талисман, удивился: — Ты до сих пор его носишь? Серьезно?

Куд кивнул и потянулся непослушными руками к лицу, крепко сжав челюсти.

— Спорим, сейчас разревется, — шепнул Юко брастре. Тот, усмехнувшись, кивнул и увернулся от пинка Нины. Куд хотел обозвать близнецов засранцами, но не успел — горло свело судорогой, а голова поплыла. Стало вдруг ужасно горячо и тесно в собственном теле. Мальчик, обвив искусственными руками спину Джонатана, уткнулся ему в шею и разревелся, и мужчина хрипло засмеялся, погладив его по голове. Нина повисла на плечах отца сзади и пропитывала его кофту слезами. Она тоже порывалась погладить макушку Куда, но не дотягивалась, зато до ее макушки дотягивались хихикающие близнецы. Эммет с Ивэй устроили Джонатану фотосессию, пока никто не обращал на них внимания.

Когда Куд, который, наконец, поверил, что Джонатан не собирается вываливать на него тонну обвинений, и Нина, которая ревела за компанию с Кудом, успокоились, мальчик вспомнил свой вопрос. Взрослые уже были готовы на него ответить. Им всем действительно предстоял переезд. Близнецы обрадовались, заявив, что это здорово, а Нина с Кудом дружно помрачнели и вцепились друг в друга, как будто их вот-вот должны были разлучить. Джонатан, обнимая их обоих, засмеялся:

— Это не то, о чем вы думаете. Мы просто меняем место работы, но не разъезжаемся кто куда. Правда. Вас никто никуда не заберет.

— Точно?

— Врешь же.

— Это правда, — вдруг сказала Ивэй. Дети обернулись на нее. — Филиалы по всему миру закрываются из-за того, что города вымирают. Людей не хватает. Денег тоже.

— Последние пять лет мы строили город, куда потом стечется Юста со всего мира, — начал Джонатан. Ивэй закивала. — Мы просто переезжаем. Все вместе. Этим составом. Вы, — он опередил вопрос Куда, — уже поедете как сотрудники. Никаких опытов. Все как сейчас, просто в другом месте.

Близнецы, изначально предполагавшие, что все так и будет, переглянулись, не понимая, что происходит с Ферретами-младшими. Нина и Куд чуть расслабились и кивнули, но все равно оставались мрачными.

— И когда?

— Через две недели уже съедем. Официальное распоряжение пришло только сегодня.

— Почему я узнал об этом не от вас, а от людей в магазине? — нахмурился Куд.

— Потому что распоряжение привез я, — улыбнулся Джонатан. — А то, что ты услышал — слухи. Которые сегодня подтвердились. Никто от вас ничего не скрывал.

* * *

Джонатан не солгал — уже на следующий день вся Юста действительно начала готовиться к переезду. У детей приостановились тренировки. Взрослые свернули все проекты и фурами начали отправлять оборудование. Они только и делали, что бегали по пустым корпусам с кучей бумаг и каких-то мелочей. Дети отсиживались в своих комнатах и трижды в день ходили есть в ближайшее кафе — работников столовой распустили. В свободное время, которого стало слишком много, не-люди лениво принялись собирали вещи, паковали и перепаковывали коробки по десять раз на дню.

Через два дня Джонатан, вечером заглянув в комнату, поманил Куда, который от нечего делать тренировался писать матери письмо — вещей у мальчика было меньше всех, и их упаковка заняла один вечер, хоть Куд и старался растянуть сборы. Приложив палец к губам, Джонатан жестом велел мальчику позвать Нину так, чтобы близнецы не услышали. Куд, оглянувшись на Юко и Юго, усердно пытавшихся запихнуть в маленькую коробку целый шкаф вещей, казалось, уже в десятый раз, нахмурился.

— Нина, иди ко мне, — почти обыденным тоном попросил он, щелкая ручкой, и, когда девочка подошла, по пути снеся пару раскрытых коробок с какой-то мелочью, схватил ее за запястье и выскользнул за дверь до того, как близнецы начали верещать.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Джонатан. — У меня к тебе, Принцесса, разговор, — он обернулся к Нине и взял ее за руку. Другую ладонь протянул Куду: — Не хочешь прогуляться с нами? А то опять обидишься, что тебе не сказали.

Куд, с опаской взглянув на серьезное лицо Джонатана, несмело протянул руку и сделал шаг вперед.

Они сидели на пустой детской площадке. Разговор долго не клеился, и никому, казалось, не было до этого дела. Джонатан, тихонько раскачиваясь на скрипучей качели, курил и смотрел в черное небо без звезд, Куд украдкой вдыхал дым, чувствуя, что ему страсть как хочется самому затянуться. Нина, забравшись на турники, которые давно знала наизусть, висела вниз головой, отчего длинные косички подметали землю. Джонатан вдруг усмехнулся и, достав пачку сигарет, протянул ее Куду, глядя на мальчика с жалостью:

— Держи. А то дыру во мне прожжешь взглядом. Так и знал, что Хельга тебя приучит.

— Мама не виновата, — улыбнулся Куд, выковыривая сигарету из коробки. — Я сам.

Нина, ничего не сказав, обиженно запыхтела, старательно отворачиваясь, а потом, спрыгнув, театрально зажала нос и ушла на дальнюю часть площадки. Джонатан усмехнулся и зычно позвал ее, назвав Принцессой. Когда Нина нехотя подошла, он ловко схватил ее за руку, подтянув к себе и усадив на качели.

— У меня к тебе есть дело. Прекрати корчить рожи. Я серьезно. Куд, можешь выдыхать в другую сторону?

— Угу, — отрешенно согласился мальчик, разворачиваясь к ним спиной — ему уже было на все наплевать. Он упоенно вдыхал дым и наслаждался пустотой в голове и тяжестью в легких. — Мне уйти?

— Останься, — в унисон попросили Джонатан и Нина и переглянулись. Куд расхохотался — настроение у него резко стало замечательным.

— Ты все вещи собрала?

— Угу. Сегодня днем. Это Юко с Юго никак не могут уложиться в выделенные пять коробок и до самого переезда будут каждый день перепаковываться, как бешеные, — проворчала Нина, уперев руки в бока. — Куду одной хватило, мне трех, а эти двое… А что?

— Нам с тобой надо кое-куда съездить.

Куд навострил уши, а Нина начала выпытывать у Джонатана, куда он хочет ее свозить. Отец, помучив девочку несколько минут, улыбнулся:

— На обследование глаз! Полное. Похоже, тебе можно будет вернуть зрение! — и он пальцем поднял подбородок Нины, которая, силясь что-то выдавить, выпучила глаза. Куд резко обернулся и выронил сигарету, когда сам чуть не рухнул с качели:

— Серьезно?!

— Ага, — Джонатан был собой более чем доволен: дети смотрели на него так, как смотрят на героя. На отца-героя. — И если результат обследования будет хорошим, возможно, Юста даже оплатит операцию. Эй, Нина, ты дышишь?

Он потряс девочку, и та заторможенно кивнула. Она переспросила Джоанатана раза четыре, и только тогда до нее дошло, что он говорит правду. Про нее. Про то, что именно она, возможно, обретет зрение. Тогда Нина просто начала верещать и прыгать на месте. Куд полез прыгать и верещать с ней. Когда они немного успокоились, Джоанатан, потрепав мальчика по голове, простодушно спросил:

— Хочешь с нами? Можем по пути заглянуть к Хельге, я узнал, где она теперь живет.

С лица мальчика сползла улыбка. Он, задумавшись, стал каким-то угрюмым, отрицательно помотал головой и невнятно пробормотал, что ему и большого переезда хватит за глаза. Потом вернулся на качели и опять закурил. Джонатан не стал настаивать. Его отвлекла Нина, забравшаяся на колени:

— А к няне? Я хочу повидаться с няней! Раз у меня будет возможность хоть ненадолго отсюда уехать.

— Можно… Только если Ивэй об этом не узнает. Иначе нас с тобой ждет настоящая казнь, Принцесса.

— Почему?

— Много причин, — уклончиво ответил Джонатан и поймал на себе взгляд Куда: спокойный и, к удивлению мужчины, понимающий. — Ты в курсе?

— Угу. Я никому ничего не скажу, не беспокойся, — заверил Куд, сразу понявший, о чем Джонатан. — Нина, передавай няне привет от меня, ладно? Пап, зайдешь вечером? Я тебе кое-что передам. Раз уж вы поедете к няне — заедешь и к маме, хорошо?

— Я не завтра еду. Через два дня.

— Значит, накануне отъезда. Только пусть Ивэй об этом не узнает.

Джонатан усмехнулся. Куд поднял протез с выставленным большим пальцем.

Через обещанные два дня, когда Джонатан зашел за готовой к пути Ниной, Куд на ухо сказал отцу, где найти большую коробку, которую нужно отвезти Хельге. Там было настоящее письмо от руки, кривое и накаляканное наспех, но от души, книга с памятной надписью и стопка учебников — их мальчик решил вернуть домой. Втайне от всех, даже Нины, которая помогала собирать посылку, Куд положил в коробку еще и куклу. Ту самую, тряпичную с глазами-пуговками. Похожую на Хельгу.

— Положись на меня, — Джонатан ударил себя кулаком в грудь, и Куд сдержанно кивнул. Потом обнялся с Ниной, отбив ее у причитающих близнецов, и, прижавшись лбом к ее лбу, вздохнул. Нина обхватила ладонями его лицо.

— Мы вернемся до отъезда.

— Тогда пообещай, что отсюда мы уедем вместе. Не пропадай, Нина.

— Не пропаду. Обещаю. А я держу обещания.

— Знаю, — усмехнулся Куд, наконец разгладив складку на лбу. — Ну, счастливого пути!

И Нина ушла, ведомая Джонатаном. Куд, забравшись на широкий стол возле окна, взглядом провожал старую машину отца, уехавшую куда-то далеко, в большой город, где еще работает аэропорт. Когда на улице стало темнеть, на пустой голый стол забрались и близнецы. Юго привалился спиной к спине Куда, Юко улегся на его колени, отодвинув протезы.

— Как-то слишком тихо без нее, да?

* * *

Он специально выбрал эту клинику и время поездки. Джонатан думал, что Куд захочет поехать с ними и навестить мать, поэтому ждал, когда можно увезти детей на целых девять дней, чтобы успеть навестить родственников. Ждал целых полгода, ничего не говоря ни Нине, ни Ивэй. Но Куд не поехал. Просто взял и не поехал. Только передал Хельге посылку, большую часть из которой составляли учебники. Джонатан, поначалу злившийся, успокоился, когда Нина, задумчиво сидевшая в самолете, вдруг сказала:

— Наверное, он просто боится, что не сможет оставить маму еще раз. Я могу его понять… Слушай, папа, а можно мне с тобой сходить до тети Хельги?

Джонатан удивился этой просьбе, но запрещать ничего не стал. Он не понимал, что на уме у Нины. А Нина не понимала, откуда взялось такое сильное желание встретиться с женщиной, ради которой Куд оставил ее, Нину, на десять лет.

Хельга оторопела, увидев девочку: высокую, стройную и жутко похожую на Ивэй в молодости. Она представляла ее более мужеподобной. Она не знала, что Нина уже долгое время принимает гормоны.

— А ты… красавица… — Хельга протянула руку, дотрагиваясь до ее лица. Нина подалась вперед и закрыла глаза, стараясь уловить то самое нечто, которое есть только в материнских руках. И ей показалось, что она это уловила. Ненависть, давно копошившаяся где-то глубоко в душе, вдруг разом исчезла. — А где Куд?

— Не приехал, — вздохнул Джонатан, и Хельга побледнела, — но он передал тебе вот это. Тут учебники, которые он вернул, письмо и подарок… Извини, я не хотел его заставлять.

— Все в порядке, — натянуто улыбнулась женщина. — Это на него похоже. Он в порядке? Поправился хоть немного? Не болеет?.. Хорошо.

Повисла пауза. Хельга думала о чем-то своем, кусая губы, Джонатан топтался на пороге, Нина боролась с желанием сбежать. Потом взрослые поговорили о чем-то еще, Джонатан, к счастью Нины, отказался заходить на чай. На прощание Хельга подошла к девочке и неуверенно взяла ее за руку, согревая холодную ладонь.

— Береги Куда, — прошептала она, переплетая пальцы с пальцами Нины. — Он тебя очень, очень сильно любит.

«Я знаю», — пронеслось в голове девочки. Вслух Нина этого не сказала.

Только когда она спустя несколько дней пересекла порог дома Саары, она перестала думать о том, в какое чудовище превращается. Голос няни стер все мысли.

— Как же ты выросла, милая, — Саара, раскинув руки, обняла Нину, провела по спине, лицу, косам, будто желая убедиться, что это действительно ее девочка. — Волосы опять отрастила… Красавица! Настоящая девушка. И юбка замечательная, тебе идет!

— Что с тобой случилось?! — Нина, пропустив комплименты мимо ушей, ужаснулась. Торопливо ощупала Саару, которая, как показалось девочке, похудела в два раза и стала ниже. — Ты заболела? Почему тут так пахнет?

— О, всего лишь простуда.

Саара махнула рукой и фыркнула. На подозрительный взгляд Джонатана она ободряюще улыбнулась и сказала то ли ему, то ли Нине, то ли самой себе:

— Все в порядке. А пахнет — так я вот как раз аптечку перебрала. Представляете, умудрилась разбить бутылочку с настойкой. Зрение совсем плохое стало.

Ей быстро удалось убедить гостей, что все действительно в порядке. Бодрый голос, каверзные вопросы, вгоняющие в краску, и крепкие теплые объятия сделали свое дело. А после чая с мелиссой Нина вовсе поверила, что вернулась на пять лет назад. Когда Саара спросила про Куда, Нина похвасталась, что теперь они опять вместе.

— Какая радость! И как на это отреагировала Хельга?

Джонатан, ожидавший этот вопрос, заулыбался:

— А Хельга замуж сразу после этого выскочила. Я вот к ней заехал по дороге — не узнать! Похоже, она избавилась от всех своих тараканов.

— Надо же! — удивилась няня и отвела взгляд. — Рада за нее. И за Куда. Вы теперь, полагаю, с ним там, в Юсте, не разлей вода?

— И с Юко и Юго, — кивнул Джонатан. — Они наконец подружились. Но я слышал, они иногда втроем устраивают ополчения против Нины.

— Скрипка? — понимающе скривилась Саара.

— Скрипка, — хохоча, согласилась Нина.

Они провели в гостях у Саары весь день — и все это время не смолкали разговоры. Обо всем на свете. Когда Джонатан вышел на перекур, Нина наклонилась к уху Саары, собираясь рассказать ей секрет, и женщина подалась вперед.

— А знаешь, няня… Помнишь, я спрашивала тебя, кто мои родители? Так вот, я узнала. Представляешь? Моя мама — Ивэй! А ты, получается, моя двоюродная бабушка! У меня есть семья!

И довольная собой и жизнью девочка заулыбалась широко-широко, хлопая в ладоши. Застывший на пороге комнаты Джонатан, глядя на побледневшую и растерявшуюся Саару, тихо порадовался, что Нина слепа. Но потом Саара улыбнулась и расслабилась, ответив, что она рада, что Нина узнала это. Мужчине показалось, что она смирилась. На самом деле Саара смирилась еще тогда, когда Ивэй узнала и выгнала ее из Юсты, запретив видеться с Ниной.

— Ты не обижаешься на нас за этот секрет?

— Сначала обижалась, — честно призналась Нина. — Она же моя мама, а так долго от меня скрывала… Но, наверное, так было нужно. Сейчас-то все известно, так что больше не нужно обижаться. Я все равно вас всех люблю.

Саара всхлипнула:

— Я тоже люблю тебя, дорогая. Спасибо тебе, Нина…

В тот момент Джонатан окончательно расслабился и понял, что ему больше не придется волноваться о Сааре. Эта поездка была не зря. Эта поездка решила все.

— Принцесса, нам пора, иначе не успеем на поезд, — шепнул Джонатан, как только сработал будильник. Девочка заупрямилась, но мужчина вдруг стал жестким: — Ты обещала. У нас мало времени, Нина! Прости, тетушка, но нам правда пора…

— Все в порядке, я понимаю.

— Я когда-нибудь вернусь! — упрямо закричала девочка, обернувшись и схватившись за косяк. — Как бы далеко меня ни увезли, я вернусь, няня!

Саара только кивала и улыбалась. Саара не верила ни единому слову. А Нина верила всем сердцем. Она знала, что не такая сильная, как Куд, что не сможет так, как он, отпустить няню навсегда. Поэтому девочка поклялась, что когда-нибудь они увидятся еще раз. Пусть даже для этого ей придется отдать Юсте всю себя, чтобы когда-нибудь ей позволили вернуться.

* * *

Последние два дня перед переездом в Юсте творилось что-то совсем невообразимое. Взрослые ругались на ровном месте, выясняли друг у друга, куда отправилось оборудование и кто ошибся с адресом, отчего одна из лабораторий уехала черт знает куда. Даже Ивэй и Эммет подключились к всеобщей панике, но по другому поводу — после известия Джонатана о том, что Нине можно вернуть зрение, они начали паниковать из-за Нины. Нужно было найти врача, который возьмется за операцию, а перед этим донора глаз, а еще раньше — добиться разрешения руководства на проведение операции в случае нахождения донора… Все это Ивэй хотела сделать как можно скорее и желательно до отъезда.

Куда и близнецов все старательно игнорировали и велели сидеть в комнате, чтобы они никому не мешались под ногами. Мальчишки сбежали из корпуса наружу, лишь бы не слышать постоянного топота, ругани и возни, лишь бы не видеть ставшую белоснежной комнату с кучей коробок и жутким эхом от стен. Лишь бы не быть свидетелями постоянных разговоров о том, что Нине вот-вот вырежут глаза и пришьют чьи-то чужие. Им было противно слушать такое. Особенно от самой Нины, которой, казалось, совсем не было дела до того, что ее собственные глаза в итоге окажутся в мусорном мешке. Куд несколько раз порывался бросить трубку, но так и не смог. Для Нины было в порядке вещей — без раздумий лечь под нож, не имея никаких гарантий удачного результата. Просто попробовать. Для Куда это было дико. Он едва заставил себя тогда смириться с чипами протезов, при том что гарантии были почти стопроцентными.

На улице было слишком холодно для середины сентября, и Куд, выбежав из здания Юсты и подставив лицо ветру, тихо порадовался, что ему пришлось снова перелезть в мягкий теплый свитер. А близнецы заныли, что им выдали неудобную обувь. Они втроем хотели было занять площадку, но та оказалась заполненной — судя по всему, копошащиеся взрослые достали не только их. На турниках, качелях и скамейках расположились едва ли не все не-люди Юсты. Остальные ушли гулять в город, и Куд решил последовать их примеру. Ему нужно было как следует проветриться. Близнецы увязались за компанию.

Люди, которые были наслышаны о том, что Юста вот-вот уедет, реагировали на появление не-людей по-разному. Кто-то добродушно желал легкой дороги, кто-то плевался, ворча, что в этой суматохе по городу слоняется слишком много выродков. Кто-то старательно игнорировал, делая вид, что Юста уже уехала. Куд уже привык и не обращал на это внимания. Близнецы тем более. Поужинать они смогли только в третьем кафе — первые два раньше сроков закрыли терминалы для карточек не-людей. Хозяин, тощий лысеющий мужчина лет тридцати, устроил настоящий пир в честь грядущих перемен. Юко и Юго еле уговорили Куда поесть хотя бы немного.

— Объелся, — выдохнул Юко, сползая со стула и силясь достать ногами до пола. — Докатите меня обратно, а?

— Нечего было жадничать, — Юго отвесил брастре подзатыльник и тоже сполз, расслабляя ремень на брюках. — Вечно за мной повторяешь…

— Я съел больше.

— Вы друг друга стоите, — желчно усмехнулся Куд, вытирая пальцы протезов — он умудрился измазаться в жире единственного блинчика, который заказал. — Я устал. Давайте обратно, что ли. Надеюсь, эти паникеры устали паниковать.

— Надеешься отдохнуть в тишине?

— Боюсь, с такими людьми отдохну либо на том свете, либо лет через сто, когда их не останется…

— Очень смешно, Куд, сейчас живот надорву, как смешно… Ладно, идем.

Они шли по вечернему городу медленно, чтобы не потревожить переполненные животы. И молча — потому что говорить не было ни сил, ни желания. Но через несколько сот метров ужин улегся.

— Интересно, когда Нине сделают операцию? И кто будет донором глаз? Это же надо еще найти подходящего человека… Или не-человека, — Куд нахмурился, вдруг осознавая, что они все порадовались слишком рано. Особенно Нина.

— Думаю, в интернатах можно найти донора… Но давай пока об этом не думать? Пусть взрослые думают. А мы просто будем радоваться, что Нине можно вернуть зрение. Устроим ей праздник, как вам такое? Давайте завтра, когда она приедет, вчетвером сходим поедим сюда же? Как раз символично — день перед отъездом, а?

Но никто не ответил. Только через несколько минут, когда к Куду вернулся здоровый цвет лица и мальчик закусил губу, вопрос прозвучал неожиданно даже для него самого.

— Вы знаете, тот город, в который мы поедем, выглядит так же?

— Не знаю, не видел фотографий. Наверное примерно так же. Мне вот больше интересно, где мы будем жить, — пожал плечами Юко, радуясь перемене темы. — Надеюсь, нас расселят.

— Устал от меня?

— Да с тобой и Ниной тесно! Вы же огромные! А она еще и неуклюжая, как слониха. А ты храпишь во сне.

— Это вы мелкие. И я не храплю, это Нина!

Куд надулся и ускорил шаг. Близнецы со стоном подались за ним.

— О, глядите, высшие разумы! — донеслось издалека. Мальчишки остановились и начали вертеть головами в поисках того, кто посмел их так обозвать. Взгляд Куда зацепился за турники на площадке: оттуда им приветливо махали рукой. — Эй, давайте с нами? Нам людей не хватает! Хватит тухнуть в комнате и лабораториях, мозги вытекут наружу!

Один из не-людей спрыгнул с турников и вразвалку подошел. Экзоскелет на тонких атрофированных ногах уже не бросался в глаза, зато удивил растрепанный вид и шальная улыбка вечно хмурой и аккуратной Риты.

— Так вы тоже гуляете! — девочка пожала всем троим руки. — Идемте с нами? Нам как раз не хватает людей для нормальной игры!

Юго, оглядев турники и присвистнув с их высоты, подумал, что ему хочется там полазать. Юко, подняв глаза, состроил мученическое выражение лица.

— Не пойду. Стошнит. Ты иди, если хочешь, я не обижусь.

— Ну, как знаешь, — Юго пожал плечами и отвернулся от брастры. — Идем, Рита!

Куд посмотрел вслед убегающим не-людям и обернулся к Юко.

— Ты настолько обожрался, что даже не пойдешь просто так за компанию?

— Я бы хотел, но последний блинчик был лишним. Присмотри за ним, он ведь тоже съел тонну. Наверняка его вырвет.

— Потрясающе, — скривился Куд и вздохнул. — Ладно, надеюсь, он быстро устанет. Я-то точно туда не полезу. Присмотрю снизу.

Юко кивнул и, прикрыв рот ладонью, поплелся в сторону Юсты. Куд потащился на площадку. На время игры он пообещал выступить судьей и проследить за соблюдением правил.

Они играли, как обычно, но Юго, казалось, слишком устал водить и слишком обрадовался возможности спрятаться. Как только начался отсчет, он залез на самый верх, чтобы точно избежать участи быть следующим водой. И, глянув вниз, почувствовал тошноту — ужин полез наружу. В порыве карлик перегнулся через перекладину слишком резко.

Не рассчитал. Не смог удержаться — слишком слабые мышцы коротеньких рук. Рита не могла ничего увидеть. Куд был далеко. Другие не-люди не успели залезть так высоко. Юго с коротким воплем полетел вниз. Ударившись о несколько перекладин, перевернулся и приземлился прямо на голову — шея резко согнулась вперед, и мальчик потерял сознание от вспышки боли. Тело распласталось в неестественной позе под общий визг тех, кто не смог задержать падение.

Из подъездов на крики побежали люди. Кто-то принялся снимать детей с турников, кто-то скрутил Куда, который начал трясти Юго в попытках привести в сознание, кто-то приводил в чувство белую, как полотно, Риту.

— Скорую, быстро, — процедила женщина, склонившаяся над Юго и проверявшая пульс. — Он еще жив.

Запись тринадцатая. Шестнадцатое июля. Человек и человек

Во сне Оз тонул. Погружался в темную пучину, и свет наверху тускнел, а вода сильнее давила на ребра, руки, шлем. Сначала чувствовалось легкое головокружение, показавшееся странным, затем стало тяжелее дышать. Вскоре воздух будто кончился, и парень начал дергаться в попытках выбраться на поверхность. Первые капли проступили на внутренней части стекла шлема, а затем вода стала заполнять скафандр. Сначала тело, потом шея, подбородок, нос… Оз перепугался и, задрав голову, начал звать на помощь, но в ответ не услышал ничего. Никого. Ни одна из Эмм ему не отвечала, а дышать уже не получалось, вода заполнила весь шлем. Когда ему залило уши, Оз различил писк. Доносившийся откуда-то снаружи знакомый частый громкий писк, оповещающий о том, что даже резерв воздуха исчерпан.

Свет ударил в глаза, дрожащие пальцы царапнули по заклепкам, и шлем покатился по полу. Оз со стоном глотнул воздух и закашлялся, одновременно смаргивая слезы. Голова плыла.

— Я жив!.. — прохрипел парень и согнулся пополам в приступе кашля. Тело мелко дрожало и дергалось в судорогах, все жутко болело от ушибов. Левая нога нестерпимо ныла. Оз подумал, что во сне хорошо — во сне он не чувствовал все это. Однако чуть не отправился на тот свет от удушья. Но смог проснуться. Повезло.

Оз более или менее выровнял дыхание, он вытер глаза рукавом, шмыгнул носом. Тут же дико уставился на руку и выругался: шлем! Он дернулся было надеть его обратно, но понял: воздуха там нет. Баллон за спиной пуст. Либо заразиться, либо погибнуть. И на помощь не позвать: канал связи шумел, но не работал. Парень поднес руку к губам, зажимая себе рот.

— Вторая, я все запорол…

Ответа не последовало. Оз поднял голову и зажмурился: прямо в глаза светила лампа. Прикрыв луч рукой, парень огляделся. Эммы нигде не было, а сам он оказался в настоящем погребе: выложенные камнем стены, земляной пол и большая крышка наверху, к которой ведет ржавая лестница. Оз узнал это место с трудом — ему лишь единожды приходилось в таком бывать, когда его совсем маленьким водили на Поле и он свалился в открытый люк прямо на мешки с картошкой. Парень, сглотнув, поднялся и уперся макушкой в потолок, так и не разогнув до конца ноги. В три шага добравшись до лестницы, поднес руку к крышке, но замер, раздумывая, стоит ли стучать. Что его ждет там, наверху? Кто его сюда притащил? Где Эммы? Что с ними? Судя по тому, что воздух вместе с резервом закончился только сейчас, с момента потери сознания в Юсте прошло чуть более трех часов. Это много. Оз знал: за три часа может случиться что угодно.

Ему с каждой минутой раздумий становилось страшней. Рука начала дрожать, а в горле пересохло. Оз обернулся на свет и заметил: провод от лампы идет наружу. Значит, кто-то специально оставил тут свет. Чтобы он не испугался и не впал в панику.

— Ну ладно, — сипло прошептал парень и, с решительным выражением лица задрав голову, начал долбиться в крышку погреба.

Через долгое время он охрип и замерз. В погребе было ощутимо холодно. Парень скинул баллон со спины и, скорчившись, обнял колени, чтобы согреться. Спрятал лицо с усталым вздохом. Паника, захватившая его в первые минуты попыток выбраться, угасла и оставила после себя только моральное опустошение. Бесцветные мысли текли упорядоченно, выстраивались в четкие цепочки возможных событий. Оз думал, как Эммы. Почти как машина — отбросив лишние эмоции, будто отключив модуль, который из-за паники перегрелся. Он просчитывал и искал совпадения, пытался додумать, домыслить, что не знал. Его здесь заперли. Зачем? Чтобы убить? Убили бы раньше. К тому же этот свет — зачем он тому, кого ждет смерть? Значит, его точно планируют оставить в живых. Только вот кто? Кукольник? Не-люди? Дроиды? Парень поерзал носом о штаны и шмыгнул: это просчитать не удается. Не хватает данных… Оз дернулся, поймав себя на том, что в голове эта мысль прозвучала голосом Эммы. Он еще раз огляделся в поисках хотя бы чего-то, напоминающем о дроидах, а потом с усмешкой подумал, что теперь больше важна судьба Эмм, нежели его собственная. С ним покончено — он заражен. В этот раз ему не повезет — мир не дает столько шансов. Мир вообще жесток. Так пусть хотя бы Эммы выберутся и вернутся в Город. Провал тоже результат.

Наконец наверху что-то заскрипело, и Оз вскочил прежде, чем успел подумать. Макушка неслабо врезалась в потолок, и парень, вскрикнув, схватился за голову, оседая обратно. На открытый люк быстро приземлилась железная решетка, щелкнул замок. Оз, поборов головокружение, вновь посмотрел наверх, на этот раз не рискуя вставать во весь рост, и зажмурился, отступая: слишком ярко. Кто-то светил прямо ему в лицо.

— Эй, — хрипло позвал он. — Хватит…

До ушей донеслось нечто неразборчивое и явно не голосом дроидов, но свет погас, и парень, проморгавшись, смог, наконец, увидеть, кто наверху. Над решеткой склонился ребенок. Худые плечи, огромные глаза и волосы, собранные в длинный спутанный хвост, почти достающий до решетки с крупной сеткой, в которую сможет пролезть даже голова Оза. Ребенок сидел, держа на вытянутой руке шокер. Парень, подавшись вверх, замер, заметив, что во-первых, это его шокер, во-вторых, малыш без шлема и даже респиратора.

А Эмм нет. Связь не работает. Перед ним живой ребенок. Судя по всему, даже человек. С виду — девочка. Происходящее никак не укладывалось в голове, и парень не мог найти ни одного адекватного ответа на вопрос: какого черта тут творится. Приглядевшись, Оз заметил, что малышка напугана — она была белой, как полотно. Он, и сам напуганный, растерявшийся, не понимающий ровным счетом ничего, зачем-то попытался улыбнуться и помахать рукой — девочка взвизгнула и, дернувшись, уронила шокер, который упал к ногам Оза. Она не успела поймать его, на мгновение просунула руку сквозь решетку по самое плечо, но тут же подалась назад и разревелась.

Когда девочка успокоилась, а Оз уговорил себя не сходить с ума и не хлопаться в обморок, он поднялся ближе к решетке — аккуратно, стараясь не спугнуть малышку. Под ее внимательным взглядом отбросил шокер ногой в сторону, подальше от себя, показывая, что не будет им пользоваться. Глядя в огромные глазища растерянного, напуганного и не знающего, что делать, ребенка, Оз попутно судорожно вспоминал, как нужно вести переговоры. Уроки, когда-то успешно усвоенные, вспоминались неохотно.

А время шло. Он уже совсем разогнулся и даже утомился стоять, девочка перестала плакать и, казалось, бояться. Она с любопытством разглядывала Оза, но молчала, он изредка ежился и грел руки. В конце концов, видя, что малышка совсем расслабилась, парень решил начать переговоры:

— Привет, — он попытался сделать голос мягче и улыбнулся чуть заискивающе, когда малышка вздрогнула. — Я Оз. А ты?

Протянутая ладонь, облаченная в грязную перчатку, заставила девочку снова собраться и отползти чуть назад. Оз, другой рукой дотронувшись до груди, повторил свое имя и сделал пригласительный жест, побуждая малышку ответить.

— Дарья, — спустя время буркнула та.

— Дара, — Оз заулыбался шире, радуясь первому успешному контакту — девочка пододвинулась ближе. То, что ему не удалось выговорить ее имя правильно, он не заметил.

— Дарья! — девочка повторила четче. — Даша, — и что-то начала говорить. Оз узнал этот язык — тот самый, которому его учил Смотритель. Парень смог разобрать только несколько слов из торопливой речи и удивленно сморгнул. Малышка, приняв это за полное непонимание, замолчала. Оз попытался повторить второе ее имя и понял, что Смотритель и Эммы никогда не шутили насчет его шепелявости. Девочка глянула на него как-то странно снисходительно.

— Дора? — предпринял последнюю попытку парень, вспомнив знакомое более или менее созвучное слово. Малышка, вздохнув, опустила голову, и Оз воспринял этот жест как согласие. — Дороти! Точно, я Оз, — он ткнул себя в грудь, — а ты Дороти! — палец показал на ребенка.

— Дарья! — упрямо повторила девочка наверху и обернулась. Послышались шаги. Оз подался назад, вжав в плечи голову, когда увидел тень. Большую, грозную, широкоплечую…

На пол недалеко от погреба рухнул располовиненный корпус дроида.

— Эмма! — Оз вцепился в решетку и подтянулся на руках, силясь протиснуть голову сквозь прутья. — Эй, Эмма! Что вы с ней сделали?! Пятая?! Это же ты, Пятая!

Девочка вскочила и спряталась за спиной того, кто принес дроида. Взрослая женщина, до страшного похожая на ребенка, положила ладонь на маленькую макушку, успокаивая. Сама напряженно глядела на Оза, который пытался выломать запертую на замок решетку. Малышка начала что-то говорить, и парень различил в ее голосе извиняющиеся интонации. Потом маленькая ладонь указала на крышку люка, и женщина коротко отругала девочку.

— Она не виновата! — зачем-то сказал Оз, когда лицо девочки покраснело — она была готова опять разреветься. — Где Вторая? Что вы сделали с ними? Выпустите меня, черт подери!

Он нырнул вниз, чтобы подобрать шокер, а когда полез обратно, едва не получил тяжелой деревянной крышкой по голове. Но успел вытянуть руку с шокером и, когда женщина замерла, сглотнул. Спустя несколько секунд он бросил оружие за спину, за пределы погреба, подняв руки и медленно повторив на их языке:

— Выпусти меня. Пожалуйста. Я не враг для вас.

Они долго смотрели друг на друга и молчали. Она, вернув крышку на место, отправила малышку в соседнюю комнату, он грел замерзшие уши и руки снаружи, стоя на одной ноге на перекладине лестницы и разглядывая жилище, похожее на временное пристанище, и Эмму, валяющуюся к нему затылком. Разговор так и не склеился: собеседница не могла понять и половину из сказанного парнем. Вскоре женщина, заметив, что Оз часто бросает взгляды на дроида, пододвинула корпус ближе к решетке и принялась, совсем как ее малышка-копия, с любопытством наблюдать.

— Дорогая вещь? Важно?

— Не вещь, семья, — спустя время ответил Оз и, ощупав Эмму и перевернув ее, с облегчением вздохнул: всего лишь разрядилась — на груди горел индикатор. Корпус был целым, глаза едва-едва заметно теплились, давая понять, что дроид действительно лишь разряжен, а не поврежден. Пятая успела остыть после перехода в режим гибернации, но парень прижался к ее груди щекой. Ему показалось, что она теплая. Он искренне поблагодарил он женщину. Та чуть улыбнулась, кивнув в ответ.

* * *

Когда в дом зашел старик не-человек, Оз встрепенулся, а женщина вскочила и начала что-то торопливо лопотать, но старик, остановив ее жестом, двинулся к парню. Он спросил имя Оза на родном парню языке, и тот просиял. Оз начал сбивчиво объяснять, кто такой, откуда и зачем пришел. На одном из предложений глаза старика раскрылись широко-широко, а рука взметнулась вверх, заставляя замолчать.

— Так ты мужчина?! Настоящий? Человек?

— Ну да, вроде как биологически… Я честно, вообще не знал, что встречу здесь кого-то живого! Выпустите меня, а? Я ног не чувствую… Я пришел с миром, клянусь!

Старик прищурился, сомневаясь, стоит ли выпускать парня, и что-то сказал женщине. Она, подумав, жестом велела Озу раздеться. На всякий случай парень снял и защитный комбинезон под одеждой и послушно отдал все вещи. Он стиснул зубы, чтобы не стучали, и обнял себя руками, чтобы совсем не замерзнуть. Не найдя больше никакого оружия, отключив связь на шлеме, забрав рацию и убедившись, что в пустом баллоне действительно был воздух, женщина открыла решетку и, наклонившись, протянула Озу руку. Как только парень оказался наверху, он принялся растирать левую ногу, пальцы которой посинели. Девочка спряталась за спиной старика, с интересом разглядывая Оза, который не спешил начинать разговор и опасливо оглядывался, гадая, что дальше. Не-человек протянул морщинистую руку и улыбнулся:

— Мое имя Ари. А это Дарина и ее дочь Дарья, — он указал на женщину и девочку, и те синхронно кивнули. — Прости за все это, но сам понимаешь… Для них ты первый человек снаружи.

— Понимаю, вы тоже первые, кого я вижу вне Города, — заверил Оз и, представившись, ответил на рукопожатие и понял: на этот раз контакт точно состоялся. Ари и Дарина не выглядели враждебно, а малышка-девочка, все еще то ли пугаясь, то ли стесняясь, не спешила подходить, но и не пряталась.

— Можно я буду называть тебя Дороти? — спросил он, вспоминая нужные слова. Девочка, услышав родную речь, засияла, но не согласилась. Оз вздохнул и подумал, что позже спросит еще раз.

Ему дали поесть настоящего мяса, и Оз чуть не разревелся, пока жевал его. Позволили согреться в коконе теплого одеяла, надеть обратно робу и рассказать все, что парень считал нужным рассказать. Оз впал в ступор, когда узнал, что именно Дарина с Дарьей были теми, с кем он столкнулся в той проклятой пятиэтажке, и кто принес сюда. И они ничего не знали ни про взорванный мост, ни про Кукольника. Они вообще сказали, что обычно сторонятся разрушенного города и ходят туда только по необходимости и только в лабораторию.

— То есть сейчас я не в Юсте? — Оз аж вскочил. — Так вот почему связь с Первой не работает! Надо срочно вернуться. И Пятую вернуть… Где Вторая? Второй дроид, который был там, на тяжелой такой платформе?

Оз начал паниковать, махать руками и даже попытался поднять Пятую. Ари перевел вопрос, и Дарина начала что-то возмущенно рассказывать. Терпеливо выслушав женщину, старик коротко и лаконично сказал:

— Второй робот остался там. Он чуть не убил Дарину — ей повезло опрокинуть его и сбросить сверху шкаф. А потом так же, как этого, — Ари кивнул в сторону Пятой, — располовинить. Она сломала их?

— Надеюсь, нет, — Оз похолодел, услышав, что Вторая осталась в Юсте. — Очень надеюсь… Они моя семья. Они не просто «роботы». Они самые близкие мне люди! Мне надо вернуться в трейлер и вернуть туда Эмм!.. Ох, Первая, наверное, с ума сходит от беспокойства…

Парень долго пытался убедить их в том, что ему просто необходимо вернуться в Юсту к Первой и Второй. Вспоминал фразы на их языке, приводил кучу аргументов, клялся потом сделать все что угодно, говорил, что только в трейлере можно зарядить Эмм, а у них много полезной информации. Ари долго смотрел на Оза изучающим взглядом, а потом, вздохнув, встал.

— Навевает воспоминания — я когда-то так же сюда пришел с запада. Ладно, я тебе верю. Мы вернем тебя. Покажешь, где третий робот. Больше никого с тобой нет?

— Только трейлер и два дроида. Если что, Первая приедет прямо сюда потом. Если сможет. Она сейчас не в состоянии двигаться — у нее батареи снаружи!

Взрослые переглянулись и перебросились парой быстрых невнятных фраз на своем языке. Чтобы Оз точно их не обманул, они решили оставить Пятую в этом доме в качестве залога, а Вторую Дарина пообещала добить, если парень вздумает сделать с ними что-то плохое. Оз испуганно заверил, что у него подобного и в мыслях нет. Когда он под прицелом своего же шокера вышел из дома в обнимку с метлой, на которую опирался, Оз обомлел: в чаще, где они оказались, были уже сумерки. Он огляделся в попытках понять, что это за место, и Ари объяснил: дом всего лишь охотничий и бывают в нем редко — в городе достаточно скота для мяса.

— То есть, вы тут не одни? Есть целый город живых людей? — переспросил Оз. Ари засмеялся и ответил, что «город живых людей» находится вниз по склону горы. И если Дарина отправит туда сообщение о нападении или чем-то подобном, Оза ничего хорошего не ждет.

Как только они миновали подъем и вышли на вершину, парень увидел Юсту. Раскинувшаяся по другую сторону горы от города людей, она, опустошенная, разрушенная и бездушная, будто горела в лучах заходящего солнца. Оз различил отблески батарей Первой и понял, почему Дарина с Дарьей оказались там как раз в тот момент, когда он вышел наружу: этот день был первым безоблачным. Любопытный охотник Дарина с не менее любопытной дочерью просто увидели отблеск, которого в Юсте быть не должно.

* * *

Эмма-01 сходила с ума от беспокойства. Сначала Пятая, отключив рацию, вдруг отделилась от группы и поехала в соседний дом. Потом Вторая, последовавшая за ней, начала что-то орать по внутренней связи про «чужаков». На все вопросы Первой о том, где Оз и что с ним, Вторая талдычила одно и то же:

— Я велела ему бежать, и он побежал! Я не могу с ним связаться!

Первая снизила громкость связи и после нескольких неудачных попыток докричаться до Оза, который лишь орал и матерился, принялась отслеживать передвижения парня по встроенным в скафандр маячкам. Она не понимала, что происходит: после того как Вторая нашла Пятую и начала верещать, что ее тоже располовинили, Оз замолчал, будто выждал несколько минут, а потом пошел прочь. Скорость его передвижения вполне соответствовала состоянию левой ноги, а вот направление… Первая никак не могла понять, зачем Оз идет в горы. Она пыталась достучаться до него, но слышала только размеренное дыхание и тяжелую поступь. Оз куда-то топал молча и словно во сне. Когда он отдалился от Второй на три километра, связь забарахлила и почти пропала. Отдалившись от Второй на семь километров, Оз остановился.

Через два часа и двадцать минут к нему двинулась Эмма-05. Связь с ней так и не работала, а Вторая заявила, что Пятую забрали все те же чужаки. Она записала произошедшее, и Эмма-01, просмотрев данные, решила, что это были не-люди. Странно молодые. Один из них даже ребенок.

— Не-люди! Они убьют его, — скулила Вторая. — Сделай что-нибудь, свяжись с Пятой, с Озом! Он должен бежать! У него скоро кончится воздух!

— Уже, — процедила Эмма-01, когда где-то в фоновых программах сработал таймер: прошло три часа. Вторая взвыла и оборвала связь: из-за паники ее батареи быстро разрядились и дроид переключилась в режим гибернации. Эмма-01 понизила мощность своего модуля. Поиски способов связи с Озом все еще продолжались — Первая перебирала разные частоты, но слышала одно и то же: помехи, шум и странные шорохи. Дважды еле донесся голос Оза:

«Я все запорол…» — сипло проскулил парень через десять минут после теоретического момента смерти.

«Выпустите меня, а?» — через полтора часа.

Эмма-01, убедившись, что Оз, по крайней мере, жив, начала рассчитывать, сколько протянет, если сейчас сбросит батареи и помчится на выручку парню. Она решила прокладывать маршрут, ориентируясь на визуальные данные, хоть это и было наихудшим из вариантов. Когда связь с Озом пропала совсем, а сам парень исчез с радаров, словно отключил всю электронику скафандра, она решилась.

Повысив давление воздуха в экстренных ветвях вентиляции, выходящих наружу в местах крепления кабелей батарей, Первая вытолкнула элементы, и трейлер мягко тронулся с места. Панели, которые были присоединены к корпусу дополнительными крепежами, потащились следом, скребя по земле и громыхая так, что дроид начала опасаться за состояние фотоэлементов. Первая ехала осторожно, рассчитывая каждый миллиметр пути, надеясь, что при таких темпах удастся сохранить хоть что-то. Но время поджимало, беспокойство нарастало и мешало, перегружая систему. Эмме пришлось снизить мощность модуля еще, а потом и вовсе отключить его, чтобы повысить приоритеты движения. Когда начался лес, по траве дело пошло легче, но большие некомпактные панели натыкались на корни деревьев и застревали так, что трейлеру приходилось останавливаться, сдавать назад, не наезжая на фотоэлементы колесами, а потом медленно трогаться чуть правее или левее, чтобы углы панелей не цеплялись за корни. Эмма боялась повредить сами батареи, провода и штекеры, и старалась, чтобы большая нагрузка легла именно на страховочные тросы. Это не сразу, но помогло. Сначала лопнули тросы самого большого элемента, который застрял между двумя соснами, и самая крупная и важная батарея, почти целая, осталась позади. Затем одна из боковых панелей зацепилась краем за куст и оказалась потерянной. Во всех смыслах этого слова — она сломалась. Энергия, генерируемая солнцем, снизилась минимум на двадцать процентов.

Это остановило Эмму. После анализа всех событий и подсчета вероятности, что с Озом все в порядке, приоритеты сохранения системы и целостности батарей взяли верх. Колеса заблокировались — сработал аварийный стопор. Трейлер больше не мог двигаться. У Эммы-01 больше не было шансов добраться до Оза самостоятельно.

* * *

Они наткнулись на трейлер случайно. Дарина вела их тем же путем, каким шла сама, потому что боялась ошибиться в темноте. Сначала Оз заметил что-то подозрительно светлое, застывшее между деревьями, потом понял: это Первая. Грязная, вся в земле, которую парень должен был отмыть после возвращения из этой вылазки, но с чистой крышей и стеклом кабины.

— Первая, ты сломалась?! — заорал Оз, и Эмма-01, различив его голос, загорелась всеми огнями, выйдя из режима ожидания. Она сразу заметила чужаков и пришла в ужас: даже в такой темноте ее камеры узнали лица женщины и ребенка. Оз едва уговорил Первую открыть дверь и впустить их внутрь.

— Они не враги, Эмма! Смотри, я ведь вернулся! Я цел и невредим, Вторая и Пятая тоже в полном порядке! Я видел Пятую — она разрядилась, и нам пришлось оставить ее в том домике… Все. В полном. Порядке, — Оз выставил руки вперед. — Правда. Впусти нас, и мы все расскажем. Я сам еще мало что понял, но ты только выслушай!..

— Почему ты им доверяешь? — Первая не понимала Оза. Первая вообще не понимала, какого черта здесь происходит: ни системой машины, ни эмоциями модуля. Парень, дотронувшись до волос, обернулся на людей, посмотрел на них долго, оценивающе и вздохнул:

— Не знаю. Но если подумать… Почему я не должен им доверять? Они люди. И я человек. Этого достаточно, разве нет?

— Конечно нет! А вдруг тебя используют? Где Вторая с Пятой?

— Эмма, прекрати, — Оз вдруг разозлился. — Я же сказал, Пятая осталась в домике, где я был. Вторая в Юсте, там, где нас разлучили, ты должна это знать… Давай не будем играть в подозрения?

— Это не игрушки, Оз! Это, между прочим, чрезвычайная ситуация, а ты тут играешь в наивного идиота.

— Я знаю! Но и то, что я два года таскался по пустому миру и только сейчас, наконец, нашел хоть кого-то, тоже не игрушки, Эмма! Я не хочу сейчас искать причины, почему не должен им доверять! Они люди — этого достаточно. Они не убили меня, они дали мне еду и я не отравился! Только благодаря моему наивному идиотизму, между прочим!

Эмма не ответила, но спустя несколько секунд, подчиняясь программе, принимая позицию Оза приоритетом, открыла дверь, и парень, все еще злой и расстроенный внезапным непониманием дроида, залез в тамбур. Дарья резво забралась следом, но Дарина стащила ее обратно раньше, чем Эмма-01 просигналила. В итоге в трейлер вошли только Оз и Ари, а женщина осталась сторожить Первую снаружи, побоявшись, что в этой машине их просто-напросто запрут, не позволив вызвать помощь. Она потребовала, чтобы разговор внутри транслировался наружу, заявив, что будет слушать интонации Ари. Первая удивилась, узнав этот язык, но подчинилась и даже запустила параллельный перевод беседы.

В трейлере Оз механически поднял руки, чтобы повесить шлем на специальный крючок, но не обнаружил его на себе. Он, поглядев на свои руки, побледнел и рухнул на кровать. Потом начал смеяться, пряча лицо в ладонях, а в конце и вовсе взвыл, забыв про старика, который, смущенный перепалкой парня с дроидом, остался стоять у двери и коситься на камеры.

— Эмма, ну почему так? Я нашел людей… А сам перестал им быть. Я все запорол! Я точно подхватил этот вирус, Первая! Теперь от меня никакого толку!

Эмма вздохнула и начала что-то говорить, но тут вклинился Ари:

— Чем ты мог заразиться?

Оз, не сразу понявший, что не один в комнате, что сам помог Ари забраться в трейлер, обреченно уставился на не-человека.

— Семьдесят четвертым, — сказал парень таким тоном, будто объясняет старику прописные истины.

— Тут давно нет семьдесят четвертого, — таким же тоном ответил Ари. — Стоп… Так ты из-за этого был в скафандре?! Изолировался от окружающей среды?

Оз, выпучив глаза, медленно встал, сделал круг по комнате и сел обратно. Он был шокирован, но уже чувствовал, что устал за такой короткий промежуток времени шокироваться. Слишком много всего. Нервно усмехнувшись, парень протер руками лицо и, подавив истерику, перебил собиравшегося что-то сказать Ари:

— Так, стоп! То есть, как это его тут нет? Чего еще я, черт возьми, не знаю? Почему?! Откуда вам известно, что вы все чисты?!

— Мы брали пробы воздуха и проводили анализы жителей, — Ари обиделся, но, видя состояние Оза, объяснил: — Ты не думай, что если мы занимаемся охотой, то живем, как дикари. Между прочим, у нас налажена система клонирования, которую в Юсте так и не доработали! Как пример — Дарина и Даша.

— Зачем? — Оз закрыл глаза, втянул воздух и сам себе ответил: — У вас нет мужчин. Вы поэтому так ошалели, когда узнали, что я парень, да? И поэтому не стали меня там убивать…

Ари, собиравшийся все рассказать с самого начала, молча кивнул. Оз застонал и повалился на кровать. Он мысленно кричал, что все это судьба, что она ужасно жестока в своих проявлениях. То ничего, то все сразу: и живые люди, и успешный контакт, и отсутствие вируса… Тут до него дошла одна простая истина:

— Если семьдесят четвертого тут нет, то Дарина и Дороти здоровые? И те, кто живет в городе…

— Ну да, — до Ари начало доходить, и он пропустил мимо ушей то, как Оз назвал Дарью, — тут живет около тысячи здоровых женщин и не-людей. Разных женщин… Думаю, около восьмидесяти. Это если считать всех клонов за одну женщину, я правильно тебя понял? То есть восемьдесят наборов генов!

Оз сидел, открыв рот. Это же в восемьдесят раз больше, чем то, на что он рассчитывал в самых смелых фантазиях! Оз подумал, что если такое бывает, значит, упускать нельзя. Второго настолько прекрасного шанса не выпадет.

— Вот Смотритель обрадуется… — сдавленно прошептал он. — Эмма, ты слышала? Я говорил!..

— Да, — тут же отозвалась Первая. — Ты был прав. И у меня есть протокол на такой случай. Но анализ я все-таки проведу. И да, я не выпущу вас отсюда, пока вы не вернете Вторую и Пятую, — одна из камер повернулась прямо на старика, будто пригвождая его. Оз представил, как снаружи отреагировала на это Дарина. Ари поморщился и покачал головой, пробормотав, что зря дроид это сказала. Он перешел на восточный язык и начал что-то тараторить. Из динамиков послышалась приглушенная ругань. Казалось, Дарина долбилась в люк трейлера.

— Ну, как? — спросил Оз спустя время. Он ничего не понял.

— Они… согласились, — с сомнением ответил старик. — Дарина сказала, что с рассветом принесет их. Но она так ругалась…

— Ничего не поделать, мне тоже нужны гарантии, что Эммы будут в безопасности, — безапелляционно заявила Первая. Оз закатил глаза и повалился лицом в подушку, думая, что странно для Первой упускать из виду очевидную деталь: в трейлере только один заложник. За горой около тысячи жителей города людей. Оз вдруг понадеялся на то, что Ари ценен для того города, а Дарине действительно захочется следовать условиям Эммы. Парень прекрасно понимал, что для незнакомой женщины-охотника вся его «ценность» — пустой звук.

Глубокой ночью после долгих уговоров Ари Дарина с дочерью ушли в домик отключать таймер на сигнал прошения о помощи, который женщина поставила перед выходом, и спать. Оз, отправленный в кабину, там и уснул, и старик, оставшись один на один с молчаливым и подозрительно настроенным дроидом, начал разглядывать комнату. Он наткнулся на три дневника, что были аккуратно поставлены на полку над столом, и с разрешения Эммы взял один из них. Пролистав, старик утер скупую слезу и поднял голову прямо к одной из камер, точно зная, что дроид следит за каждым его действием.

— Вы были там… Спасибо, что нашли его.

— Так вы и есть та самая Ария? Или Арио? — тихо спросила Первая. Старик неоднозначно улыбнулся:

— Ария, Арио — какая теперь разница? И ему, — он указал за спину, имея в виду Оза, — не надо об этом знать. Хватит с паренька потрясений. Еще одно совпадение его добьет.

— Он верит, что все это судьба.

— А я не верю в судьбу.

Эмма ничего не ответила. В комнате снова повисла тишина. А когда что-то тихо пиликнуло, старик будто вынырнул из своих мыслей:

— А ведь он знает наш язык. Плохо, но что-то знает. Откуда?

— Он его учил.

— Это понятно, — согласился старик, убирая дневник на место и возвращая себе приличный вид. — Но у него жуткий акцент. Я сам этот язык долго учил, когда пришел сюда. Нынешний отличается от того, что написан в учебниках. Но ты, кажется, Эмма?.. Ты не ответила: откуда Оз знает? Он же с запада. Кто его учил?

— Его наставник из Юсты, — нехотя призналась Первая и, опережая вопросы старика, солгала: — И нам не известно, кем он был здесь и как его тут звали. Мы зовем Смотрителем.

— Вот как… Ну, хоть что-то. Побуду тогда с Озом и поиграю в переводчика, когда пойдем в город.

— Думаю, с этим справятся Вторая и Пятая, когда вы их вернете в целости и сохранности. Они будут сопровождать Оза, когда он будет вне трейлера, таково мое условие.

— То есть ты отпустишь его? — хитро прищурился Ари в одну из камер. Эмма изобразила вздох, соглашаясь.

Оз, жутко обрадованный этим, тихо потер руки, поправил наушник и продолжил делать вид, что спит. Он вновь и вновь убедился, что оставить на сенсорной панели, валяющейся среди груды хлама на столе, таймер на включение было хорошей идеей.

Интермедия. Живые (не)люди

Куд плохо помнил, что было потом. Из событий сразу после падения он мог воспроизвести только обрывки. Например, как лез в машину скорой, отбиваясь от рук врача, как его рвало в больнице после того, как он увидел Юго на койке. Потом точно были сигареты, пепел с которых определенно стряхивала Ивэй — Куд помнил ее искусанные пальцы, мельтешившие перед глазами. Огромная пустая палата, испуганные врачи, писк аппарата поддержания жизни, хриплый голос Юко, который, обнимая бессознательного брастру, что-то бредил…

Гораздо лучше Куд помнил, как с него сняли протезы, и он обнимал одной недорукой Юко, трясущегося, молящегося, ревущего без остановки. Как обещал, что Юго выживет, что все будет хорошо, что перелом шеи можно вылечить. Он говорил так много всего, казалось, вплоть до цитирования учебников анатомии, что сам не запомнил ни слова. А Юко слушал, успокаивался и верил. Под утро они оба уснули — отключились, когда адреналин схлынул, когда состояние Юго стабилизировалось и до ушей донесся мерный писк аппаратов. Прямо на соседней койке, на одной подушке, почти обнявшись.

Четче всего в памяти отпечатался вой, какой-то ненормально громкий и заставляющий ноги подкашиваться. Юко не успел даже проснуться, но успел почувствовать. Он заорал за мгновение до того, как опустилась грудь брастры.

Юго умер во сне в семь двадцать утра.

Эммет сорвался в морге. Он не мог отпустить тело ребенка и так сильно прижимал к себе, словно пытался заставить себя с ним срастись. Ему хотелось выть и кричать, но оставалось только молча давиться слезами. Патологоанатом средних лет отвел взгляд, впервые на своей практике видя такую реакцию на смерть не-человека. Впервые за шестнадцать лет существования не-людей.

Юко так и не смог прикоснуться к брастре. Он, стоя поодаль, просто смотрел на лицо Юго — серое, безжизненное и холодное, и в его голове звенела тишина. Он не чувствовал ничего. Его половина умерла. Он сам умер наполовину, сам, казалось, лежал на этой койке со сломанной шеей. До его ушей донеслись обрывки чьих-то фраз:

— Перелом второго позвонка[13], зуб аксиса… Мозговая жидкость… — Юко прислушался. Уже рефлекторно, как всегда прислушивался к голосам взрослых в лаборатории. Мальчик, услышав незнакомые «умные» слова, невольно настроился на то, чтобы запомнить их. — Если бы его не трогали после падения, возможно…

Юко дернулся и пришел в себя. Картинка произошедшего сложилась, как паззл.

— Это все его вина, — сказал он тихо, но так, что Эммет услышал и повернулся к нему. А потом, скривившись и сжав кулаки, заорал: — Это Куд виноват, что Юго умер!..

Куд, поднеся культю, чтобы толкнуть дверь морга и увести оттуда Юко, замер и враз побледнел.

* * *

«Если честно, удачных результатов было мало. Велика вероятность отторжения, ведь глаза, если уж говорить, как есть, это часть мозга, — признался старый врач. Лучший врач их страны. — Мы не можем дать никаких гарантий не-людям: такое вообще научились делать всего несколько лет назад и только на людях… Вы уверены, что хотите участвовать в этом эксперименте?»

Нина согласилась практически без раздумий. Что бы там ни говорили близнецы, а ей глаза нужны. Она хочет видеть. Она будет видеть. И если есть хоть какой-то шанс стать зрячей, Нина отдаст все, что может отдать. Пусть даже придется терпеть боль — ей она была не страшна.

Нина боялась оставаться ущербной. Незавершенной по сравнению с теми, кто надел протезы и стал полноценным. Ее глаза не сделать здоровыми введением искусственных частей — те участки, которые можно заменить, у нее функционируют. Роговица, хрусталик, глазная склера, даже зрительный нерв… Не функционирует сетчатка. Какая-то врожденная патология, присущая всем не-людям. Нина не понимала деталей, но прекрасно понимала суть. И этот эксперимент — ее единственный шанс перестать быть обузой для всех. В больнице Нина подписала соглашение на операцию, которая состоится, как только для нее найдется донор.

Джонатан уговаривал ее этого не делать, Куд не поддержал, а Юко с Юго отделались нейтральным «здорово». Никто ее не понял, даже Джонатан, хотя девочка была уверена в его поддержке. Нина надулась и объявила отцу бойкот. Продержалась она целых четыре дня. Джонатан услышал ее голос только в аэропорте, когда они сошли с самолета поздно вечером и пешком направились в сторону гостиницы. Нина, опустив голову и будто вглядываясь в асфальт, спросила, почему отец против операции.

— Это опасно. Я считаю, что обещания доктора не гарантируют ничего.

— Ты не понимаешь, папа, — холодно сказала девочка. Она подняла на мужчину пустые слепые глаза с желтоватой пленкой на зрачках, и Джонатану показалось, что этим взглядом, пронизывающим насквозь, направленным куда-то за его спину, Нина его пригвоздила. — Ты зрячий. И Куд, и Юко с Юго. Вы все не понимаете!

— Ты в итоге останешься совсем без глаз, Принцесса…

— Пусть! Но попробовать я обязана! Если операция пройдет неудачно, я смирюсь с этим, но если она пройдет удачно у кого-то другого, когда я струшу — я никогда этого не прощу! Ни себе, ни вам!

Она, не дождавшись реакции отца, вырвала руку из его хватки и бросилась бежать, но, споткнувшись о кочку на старом тротуаре, упала и разодрала бедро. Джонатан болезненно поморщился, а Нина, не обращая внимания на боль, задрала голову и начала рассказывать, что небо голубое, леса зеленые летом и серые зимой. Что все это она знает по рассказам, но не более — она уже почти забыла то, что в детстве ей показывал Куд. В тишине полумертвого ночного города, замершего в освещении желтых фонарей, ее голос звучал ужасно громко, а слова казались незначительными. Будто Нина рассказывает небылицы. Мужчина присел рядом и просто приложил палец к ее губам, вынуждая замолчать. Нина уткнулась лицом в его грудь.

— Я хочу видеть, папа, — бессильно прошептала она, хватаясь за его плечи. — Я обязательно буду видеть весь этот мир своими глазами… Пожалуйста, не говори, что это невозможно.

Джонатан услышал всхлип и почувствовал, как в горле образуется ком. Он притянул Нину ближе, усадив на колени, обнял крепко-крепко и, прикоснувшись губами сначала к одному глазу, потом к другому, сдавленно прошептал:

— Будешь. Я верю. И обязательно поддержу тебя, Принцесса. Девочка моя, я буду с тобой до конца.

* * *

Юста уехала на восток без них. Люди и не-люди распихивались по автобусам, теряли и находили свои вещи, постоянно подходили к Фальбэйнам и выражали соболезнования. Эммет механически кивал, пожимая десятки рук и пропуская мимо ушей пустые и безликие слова поддержки. Юко упрямо не позволял себя обнять и пожалеть. Ивэй, стоявшая поодаль и молча ждавшая, пока Эммет снова подпустит ее к себе — мужчина никого, кроме Юко, к себе не подпускал, — зачем-то сказала Куду:

— Не жалей их. Лучше раздели их боль. Но ни в коем случае не жалей. Никого. Никогда.

Куд не очень понял, что она имела в виду, но переспросить не решился.

Когда Фальбэйны куда-то уехали, он почувствовал, что чем-то хорошим это не кончится. Когда они вернулись — в их руках была неприметная серая урна, которую Юко прижимал так трепетно, что казалось, будто там, внутри, находится что-то очень дорогое. Куд догадывался, что это, но озвучивать не хотел. Все вокруг превращалось в какой-то тихий, молчаливый и медленный кошмар. Куд, глядя на Фальбэйнов и вазу, постоянно ловил себя на мысли, что от них тянет горелой плотью. Куд знал, что прах не пахнет, но от ощущения, что Эммет и Юко пропахли насквозь, избавиться не мог.

— Можно мне подержать? — попросил он у Юко, когда взрослые, наконец, ушли и запах стал слабее. Юко, как ни странно, позволил, хотя Куду казалось, что он пошлет его к черту. Мальчик осторожно взял урну непослушными руками-протезами, которыми не чувствовал ничего, и прижал к себе, представляя, что она теплая. Юко, сквозь слезы глядя на Куда, спросил:

— Почему ты ему не помог? Почему ты его не спас? Ты был там…

Куд долго не отвечал. Он пытался подобрать правильные слова и справиться с тошнотой. Голос прозвучал глухо и жалко:

— Я поймал бы его собственными руками, я держал бы его так крепко, как только мог бы, но… — Куд сгорбился, обнимая вазу и начиная качаться вперед-назад. — Но у меня не было и нет этих рук.

Юко, разозлившись, схватил Куда за ладонь и случайно оторвал ее. Это отрезвило. Юко понял, что эти руки действительно не смогут его защитить и удержать. Они ни на что не способны. Эти руки, которыми они с Юго так гордились, не смогли их защитить. Юко, наконец, понял, что случившееся вовсе не вина Куда. Это его вина. Это он поверил в совершенство настолько хрупкой вещи, это он слишком много требовал от Куда, это он оставил в тот день Юго одного. Это он был единственным, кто во всем виноват. Тогда Юко взвыл и со злостью ударил ладонь протеза о пол, и Куд сдавленно вздохнул.

— Я не понимаю, чего ты от меня хочешь. Чего ты от меня ждешь, черт возьми, ты думаешь, я сам его оттуда столкнул?

— Заткнись, — оборвал его Юко и зачем-то начал снимать протезы, оставляя Куда в беспомощном и беззащитном разобранном состоянии. Тот не сопротивлялся даже тогда, когда Юко вдруг принялся разбивать его руки. Остервенело швырял в стену, подбирал и снова швырял. Топтался на пластике, давил его и вырывал провода. А потом, будто очнувшись, упал на колени. Куд, подполз ближе и опустил голову на плечо, чувствуя острое желание успокоить и успокоиться. Юко обнял его крепко-крепко, так же, как тогда, в больнице. Ненавидя, не прощая, но так отчаянно, будто Куд был единственным, кто у него остался.

Куд пытался представить себе, как будут выглядеть эти объятия, когда обо всем узнает Нина, но не мог. Он только надеялся, что ему все-таки удастся придумать что-нибудь, чтобы Нина ни за что не узнала, кто в этой серой неприметной урне.

* * *

На подъезде к Юсте, когда Джонатан уже сидел за рулем своей машины и отсчитывал последние пятьдесят километров, пришло сообщение от Ивэй. Короткое «задержитесь на сутки, Нине ни слова» порядком напугало мужчину, но звонить жене при Нине он не решился. Только сбавил скорость и свернул на ближайшую объездную. Девочка ничего не заподозрила: она не знала, сколько времени нужно ехать. Продержался мужчина лишь полтора часа. Он остановился прямо на обочине и, велев Нине сидеть в машине, отошел на несколько метров, доставая телефон. Ивэй взяла трубку не сразу, а когда начала говорить твердо и бесчувственно, будто репетировала этот монолог, на одном дыхании, мужчина понял, что зря поторопился со звонком. Лучше бы вообще не звонил. Джонатан медленно вдохнул и, грузно опустившись на корточки, выдохнул. В голове крутились десятки вопросов, но одновременно было жутко пусто. Собственный голос показался чужим:

— Когда придет ответ от Юсты?

— Завтра утром, — после паузы выдавила Ивэй: ее маска спокойствия и безразличности пошла по швам. — Мне тоже не нравится эта идея, но Эммет настаивает. Он никого не слушает. Единственное… Куд очень просил, чтобы Нина не узнала, и я не смогла ему отказать. Поэтому, пожалуйста, скажи Нине что-нибудь… другое.

— Хорошо, — сдавленно согласился Джонатан.

— Спасибо, дорогой, — искренне поблагодарила Ивэй, в который раз поражаясь сдержанности мужа. Джонатан был действительно сильным: мало кто мог выдержать такое, если не проработал в Юсте десять лет.

Джонатан, сбросив звонок, закурил, прикидывая, когда его хватит удар. Сколько еще будет таких случаев, сколько еще глупостей натворят те, кого он называет взрослыми людьми. Сколько ему еще придется скрывать. Джонатан устал, так устал, что ему хотелось плакать. А может быть, глаза щипало вовсе не из-за этого.

Джонатан, как и пообещал, ничего не сказал Нине. Он и дальше поехал прочь от Юсты, нацелившись на дальний городишко и надеясь, что там еще кто-то есть. Леса за окном понемногу начали сменяться заросшими лугами, а потом и вовсе исчезли, уступив место аккуратным прямоугольникам посадок. Нина, поерзав, попросила остановиться. Джонатан затормозил прямо напротив поля, с которого что-то убирали. В памяти всколыхнулась ностальгия.

— Эй, Принцесса, гляди, твой любимый дым, — сказал он и взял Нину за руку. Девочка, принюхавшись, просияла и, совсем как в детстве, забыв о нужде, потянула отца ближе к костру. На этот раз совсем маленькому.

Она водила руками, хватая пальцами дым, вдыхала его полной грудью и кашляла. Казалось, пробовала даже на вкус, высунув язык. Джонатан отметил, что с тех пор, как они с Кудом на каком-то поле делали то же самое, прошло ровно десять лет. Нине шестнадцать, а не шесть. Куду пятнадцать, а не пять. Ему, Джонатану, пятьдесят… Столько всего изменилось! Десять лет назад они ехали отдыхать на море. Безработная Ивэй, едва вырвавшийся с работы Джонатан и двое обычных детишек не-людей. Сейчас: занятая Ивэй, замученный Юстой Джонатан и двое принадлежащих корпорации образцов. Как все поменялось…

— Я помню его таким же, — обернулась Нина. — Ничего не поменялось! Дым, кажется, везде и всегда одинаковый, да? Он отличается от пара из чайника или над кастрюлей. Он мягче… Было бы здорово вот так трогать дым почаще! Пап, а скажи, там, куда мы поедем, будут дни уборок на улицах? Мы будем жечь костры, как в сквере? Я когда-нибудь увижу огонь? Я хочу посмотреть на него. Я же смогу посмотреть на него, да? — она спрашивала что-то еще и совсем не обращала внимания на то, отец не отвечает. Джонатан смотрел на дым и вместо каких-то растений, весело потрескивающих в огне, видел гроб с Юго, с ревом сгорающий в печи крематория. И лицо Эммета, застывшее за термостойким стеклом. Серое, безжизненное и потерянное. Он стоит там совсем один и держит в руках выписку о том, что глаза его сына приняты в глазном банке[14]. Глаза, которые Юго завещал Нине. Если Юста даст одобрит это завещание завтра утром, Нина сможет видеть.

Желание девочки сможет исполниться. Но совсем не так, как она могла себе представить. И Джонатан, впервые желая, чтобы Юста послала Эммета к черту, искренне хотел, чтобы это «может» никогда не осуществилось. Ведь иначе Нина будет смотреть на тех, кто ей дорог, глазами того, кого они не уберегли. Смотреть на тех, кто будет врать ей всю оставшуюся жизнь.

* * *

Ему страшно хотелось спать, но в то же время кровь стучала в висках, побуждая к действию. Этой ночью Куд, трясясь от страха, не сомкнул глаз: после разговора с Ниной, которая так ждала операцию, которая была так рада, что ей быстро нашли донора, он чувствовал себя отвратительно. Его даже наяву преследовали кошмары. Юко, судя по всему, тоже — он глубокой ночью постучал в дверь комнаты Куда и Ивэй и молча застыл на пороге, показывая, что не зайдет. Они не говорили — просто сидели рядом на коридорном диванчике старой гостиницы и смотрели, как колышутся деревья за окном. Куду хотелось курить, у Юко от безделья и стресса болели пальцы.

Утром их спокойно позвали, будто не удивленные тем, что мальчишки сбежали, заставили поесть и повели в больницу. Им предстояло быть там, пока Нине делают операцию. Им предстояло переживать каждую секунду, будто последнюю. Сложности начались еще до того, как хирург приступил к делу: Нина плохо реагировала на наркоз. Юко, услышав крик боли, сжал культю Куда, бешеными глазами глядя на дверь операционного блока.

— Все в порядке, — дрожащим голосом заверил Куд. — Все хорошо…

Они не дождались — уснули, привалившись друг к другу, как только уснула Нина. Не видели, как вышел довольный доктор и бледная, но счастливая Ивэй, как оживился Эммет, подавшись вперед с кучей немых вопросов, ответы на которые уместились в одно-единственное слово: «успех». Не видели, с каким видом выдохнул Джонатан, так и не принявший этой операции. Не чувствовали, как их пытались разбудить. Мальчишки спали и не видели никаких снов. Кошмары их не преследовали.

Куд проснулся от того, что у него жутко затекла шея и почему-то стало резко холодно. Он сидел, привалившись боком к стене и наклонив голову, разогнуть которую не удалось.

— Идем? — тихо спросил Юко, глядя в конец коридора. — Они уже там.

Еще до палаты Куд услышал, как пищат подключенные к Нине аппараты, и подумал, что ему будет больно увидеть ее на больничной койке. Но от вида спокойно спящей девочки с чистой белой повязкой на глазах он испытал такое облегчение, что подкосились ноги. Он едва дополз до стула возле койки и опустился на него, не говоря ни слова. Врач и Эммет, только кивнув им и друг другу, ушли, оставив мальчишек одних. Мужчина напоследок крепко похлопал Юко по плечу, подбадривая. Другой рукой он держал урну.

Юко склонился над девочкой, будто вглядываясь в ее лицо. Юко действительно вглядывался. Напряженно, ожидая, когда же двинутся глаза под закрытыми веками и повязками. Глаза его брастры. Мальчик наклонился ближе и чуть прикоснулся губами к белой марле. К одному глазу, потом к другому. Медленно, стараясь даже не задеть повязки, но почувствовать губами тепло, исходящее от нее. Потом он, зажмурившись, упал лицом Нине на грудь и прерывисто вздохнул. Куд делал вид, что его тут нет. Куд вдруг понял: он только что увидел то, что ему не следовало видеть.

— Эй, не делай вид, что тебя это не касается, — тихо буркнул Юко, не поднимая головы. — Мог бы хоть подойти к ней. Ты же скучал.

Куд дернулся, но не ответил. Он приблизился к Нине с другой стороны и, опустившись на колени, лег так, что раскрытая ладонь девочки оказалась под его щекой. Заговорить на тему, которая мучила его последние дни, стоило огромных усилий.

— Эй, — робко позвал он и услышал в ответ сердитое сопение: Юко услышал и догадался, о чем Куд спросит.

— Мне-то откуда знать? Я не хочу ее обманывать. Но и сказать правду не смогу. Она не выдержит. Она же наша тепличная девочка… — устало сказал Юко и усмехнулся, чуть не заплакав: — Папа предложил сказать, что Юго уехал на север.

— Она ведь не поверит. Потребует объяснений от него лично.

— Папа уедет с Юго — и она поверит. Папа-то сможет объяснить.

— Прятаться от Нины? Эммет пойдет на это? — Куд был удивлен. Юко обиженно сопел.

— Папа действительно уедет. Мне это не нравится, но он уже все решил.

Куд резко поднялся и, обогнув кровать, рухнул на Юко, пытаясь его обнять.

— Я останусь с тобой!

— Ради Нины? — горько усмехнулся мальчик, вытирая глаза.

— Ради тебя. Я не хочу оставлять тебя одного. Мы с Ниной ни за что не оставим. И сделаем так, что Юго будет всегда-всегда рядом. Надо просто верить. Тогда и Нина поверит.

— Угу… — Юко уже ревел. — Юго с нами. В ее глазах… Черт, это мне теперь всю жизнь надо будет носить цветные линзы. Купи мне линзы, а?

— Куплю, — выдохнул Куд, поднимая глаза. Нина безмятежно спала, и это почему-то давало надежду. Все будет хорошо. Больше они никого-никого не потеряют.

Запись четырнадцатая. Июль. Цели и средства

Оз, как ни пытался, уснуть не смог, хотя чувствовал себя ужасно разбитым и маялся от ноющей боли в висках. Когда из наушника донесся храп Ари, парень не выдержал и, потянувшись, скатился с кресла.

— Так ты не спишь, — констатировала бдительная Первая. Оз молча кивнул, не в силах справиться с зевотой. — Не вывихни челюсть. Голоден?

— Не вывихну, есть не хочу… Эмма, что ты насчет всего этого думаешь? Ты поверила?

— Нет, — спустя время ответила дроид, и Оз нахмурился. — Но я проанализировала то, что рассказал этот Ари… Думаю, решать, что делать дальше, предстоит тебе. Я не справлюсь. У меня нет протокола, удовлетворяющего данной ситуации.

Оз в ошеломлении сел на кресло, в котором было жутко неудобно пытаться уснуть, и уставился на камеру. Мало того, что Первая заговорила как машина, так еще и дала ему право выбора? Такого важного выбора? У него даже голова будто перестала болеть.

— Эмма, ты…

— Я отключила модуль. Мне страшно, Оз. Я чуть не сломалась из-за конфликта приоритетов. Я не хочу ругаться, а останавливать тебя бесполезно. Ты упрямец похуже Смотрителя, поэтому я даже пытаться не буду, да и у меня нет никаких вариантов. Решай сам, что делать дальше. Ты их видел, ты говорил с ними.

— То есть, и всю ответственность за эти решения ты теперь сваливаешь на меня, — выдохнул Оз, откидываясь на спинку кресла и массируя виски. — Ну, раз так… Предлагаю просто поверить людям.

Оз осекся. Это слово так непривычно легло на язык, что парень повторил его трижды или четырежды. Люди. Как выдох облегчения, подумал Оз и обнял себя за плечи. Он ведь тоже человек, но ему гораздо привычнее и роднее дроиды, не-люди. А люди… Оз заулыбался, не зная, куда деваться от внезапно нагрянувшего счастья. Он вновь и вновь пробовал такое красивое слово. Люди. Эмма-01 ждала до тех пор, пока парень открыл глаза и вздохнул так протяжно, будто это был не вздох вовсе, а стон.

— Нет, Эмма, ты не думай, что я просто так, из-за упрямства и порции мяса решил, что они хорошие и все такое, — неохотно начал парень, думая, что Первая ждет объяснений. — Просто… Когда я проснулся в том погребе, куда меня принесли, я увидел свет. Они оставили мне там лампу. Старую такую, ужасно яркую. Включенную. Чтобы я не проснулся в кромешной темноте. Потом было много всего. Маленькая девочка, которую оставили следить за мной, поверила мне, хоть и жутко боялась. Просто поверила, что я не брошусь на нее и не убью сразу же, как она откроет крышку. Ей было очень страшно. Потом пришла ее мать, Дарина. Та самая, которая вчера ругалась на тебя. Она мне тоже по-своему поверила, когда я выбросил шокер. Это, согласен, было глупо, но я просто почему-то выбросил его за спину. Просто руки сами выбросили. А ведь Дарина тоже боялась. И Ари сомневался, стоит ли мне верить. Но поверил. Просто так. Просто потому что захотел, понимаешь? Нет никаких гарантий, нет ничего, что заставило бы их это сделать… Это знак. Раз ты даешь мне выбор, я выбираю такой вариант.

— Ты уверен? Мне не нравится эта идея, — вздохнула Первая. — Но вариантов, похоже, действительно нет. Уехать отсюда уже не получится. Бросить Эмм мне не позволит система.

— Не получится? Что-то с трейлером?

— Батареи. Я сбросила их. Одну сломала точно. Надо сначала батареи вернуть, а ты один их не поднимешь.

— Значит, точно придется поверить людям. И попросить их починить тебя, — Оз закатил глаза. — Я попробую это сделать… Нет, я это сделаю.

— Прости, — коротко бросила Эмма-01, и Оз усмехнулся, взмахнув рукой. Они снова замолчали, и парень долго ворочался в кресле и массировал виски, пока, наконец, ему не надоело пытаться уснуть.

— Эй, Первая, — вновь позвал он. — Вот тебе не нравится моя идея, хоть ты и признаешь, что больше нет никаких других. А ты скажи: тебе хочется им верить? Чтобы я вышел и все-все уладил? Тебе хочется не чувствовать страха перед ними?

Эмма молчала, но Оз ждал. Он знал, что задал правильный, нужный даже Первой вопрос. И она ответила, признавшись самой себе:

— Хочется. Но ставить все на один шанс кажется мне ужасно рискованным.

— Да… Но что-то мне подсказывает, что на этот раз все будет хорошо. Они же люди, как и я.

— Против этого аргумента у меня ничего нет. Ладно, давай поверим им. И твоему чутью тоже. Ты все сможешь, Оз.

— Спасибо, Эмма.

Он расслабленно улыбнулся и, раскинув руки, вслух начал фантазировать, что будет утром и как быстро он все-все уладит. Эмма-01, слушая его, впервые, казалось, испытывала те же эмоции, что и десять лет назад, когда ее перепрограммировали и она впервые встретилась с Озом в качестве его няньки. Немного волнения, нежности, растерянности. И повисшее вопросом ближайшее будущее. Ведь глаза Оза так же, как десять лет назад, горели, а руки тряслись. Он боялся, но ждал, что все будет хорошо. И Эмма решила довериться ему. Оз действительно вырос и из трусливого ребенка с огромным эго превратился в храброго парня с огромным сердцем.

* * *

Утром трейлер окружило несколько машин, и Оз, забывшийся в полудреме, очнулся не от шума снаружи, но от ощущения чего-то нового, и увидел прямо перед собой целую кучу народа. Больше десяти человек, вылезавших из машин и достававших какие-то инструменты. Он сорвался с кресла и прилип носом к стеклу.

— Неужели они все-таки мне не поверили?.. — простонал парень, увидев, что «инструменты» на деле оказались оружием. Но он, все еще не веря в провал, присмотрелся повнимательней и остановил Первую, приготовившуюся дать отпор. Люди, оказывается, были настроены вовсе не воинственно. Женщины, хоть и держали колеса Эммы на прицеле, разглядывали трейлер вовсе не неприязненно. Скорее, с плохо скрытым любопытством и предвкушением. Они ходили вокруг и пытались допрыгнуть до стекла кабины, чтобы увидеть Оза, — им явно было известно про него. Единственной, кто не пялился, оказалась женщина позади. Дарина выглядела ужасно уставшей: мешки под глазами, хмурое выражение лица и опущенные плечи, с которых то и дело сползала лямка ружья, падая на металлические головы…

— Вторая, Пятая! — завопил Оз, бросаясь прочь из кабины и не слыша предупреждающего крика Первой. Он едва не вывалился наружу с воплем, чем напугал женщин и вызвал раздражение Дарины, которая сразу подняла ружье. Но Оз не обратил на нее никакого внимания — он рухнул перед дроидами и принялся их обнимать, ощупывать, рассматривать и лопотать что-то нечленораздельное. Эмме-01 едва удалось привести парня в чувство и заставить его занести Эмм и поставить их на зарядку. Она клятвенно пообещала, что проведет полную диагностику всех их систем и доложит Озу о состоянии Второй и Пятой как можно скорее.

Пока парень, шмыгая носом, возился с чисткой разъемов дроидов и фиксацией их корпусов на зарядной платформе, Дарина, застыв на пороге трейлера и опасаясь проходить дальше, молча смотрела на его затылок. Она не могла понять, почему этот парень, безоружный, беззащитный, так легко повернулся к ней спиной, зная, что в ее руках настоящее оружие. Почему этот человек так внимательно оглядывает роботов, волнуется за них, с такой надеждой зовет их одним именем. Дарина не понимала Оза, но, как только парень обернулся, отбросила эти мысли на потом.

— Обещание! Верни Ари! — потребовала она, но Оз, сделав несколько шагов, прошел мимо нужной двери и поднял руки, намереваясь обнять женщину, которая все же вскинула ружье, скорее испугавшись, нежели пытаясь остановить. Это мгновенно отрезвило Оза. Он сделал шаг назад, сдавленно поблагодарив Дарину, потом приложил ладонь к замку на двери и, не прекращая говорить одно лишь «спасибо», пропустил женщину. Дарина, окинув взглядом кровать, с каким-то бессилием вздохнула-простонала:

— Ари…

Как только она вышла из трейлера и помогла выйти сонному, кряхтящему ворчливые ругательства старику, который был жутко недоволен тем, что его разбудили, женщины, обескураженные появлением Оза и его поведением, вздохнули и совсем убрали оружие. У них больше не было причин волноваться. Парню они помогли выбраться с улыбками и простыми вопросами, которых было так много, что Оз ничего не понял и только растерянно мычал в ответ. Казалось, они изначально были готовы принять его с распростертыми объятиями. Им нужно было лишь убедиться, что Ари в порядке, а «пришельцы» действительно обычные люди. И они убедились. Они принесли сброшенные батареи и погрузили их на свои машины, проверили колеса, которые совсем недавно держали на прицеле, и, когда Эмма не смогла тронуться самостоятельно, вовсе взяли трейлер на буксир.

Как только они поехали, Оз позволил себе выдохнуть. Он смог. Их приняли. Их провожали в Город-По-Ту-Сторону-Горы.

* * *

Они добирались долго, почти три часа — пришлось объезжать гору, потому что машины не смогли затащить тяжеленный трейлер на подъем. За это время настроение и состояние Оза поменялось диаметрально. У него поднялось давление, и голова начала болеть только сильнее. Таблетки не помогали. Вскоре, помимо головы, парень начал маяться с ногой и мышцами спины. Счастье и предвкушение быстро улетучились — Оз стал раздражительным, резким и капризным. Эмма-01 зафиксировала повышение температуры. Стресс, холод погреба и бессонная ночь дали о себе знать.

Когда Первая увидела Город-По-Ту-Сторону-Горы, она робко позвала Оза выглянуть, но тот даже не поднялся с постели. Он, сжимая в чуть дрожащих пальцах ходулю, которую вместе с дроидами принесла Дарина, пытался успокоиться и убедить себя и свой организм, что все в порядке. Эмма, проанализировав данные с его датчиков, заставила Оза поесть, однако парень, распаковав баночку, не смог проглотить ни кусочка — тошнило. Он только выпил крепкий чай и заявил, что больше не может.

Потом проснулись Эммы. Как только Первая сообщила об этом, Оз опрометью бросился из комнаты, забыв про слабость, головную боль и тошноту. Он обнимал Вторую и Пятую, мешая им отсоединить кабели диагностики, задавал глупые вопросы и за что-то постоянно благодарил. Эмма-05 начала было ворчать, что Оз ведет себя как ребенок, но Вторая ее остановила. Эмма, став непривычно серьезной, мягко обняла парня и, прижавшись стальной щекой к его щеке, прошептала, что все хорошо. Она знала: Озу это необходимо, ведь после того, как Третья превратилась в груду железа, парень узнал, что такое потерять близкого. Они все узнали, что такое потерять часть себя.

— Оз, — раздалось из динамика сверху. — Не хочу прерывать вас, но тебе придется выйти к ним. Люди требуют твоего выхода.

Парень, подумав и посмотрев на дроидов, которые замерли в ожидании его ответа, согласился. Он никого не хотел видеть, но понимал — все из-за его состояния. С этим надо бороться, потому что впереди еще большее испытание. Люди, увидев его и Эмм, одинаково застывших за спиной, напряглись, но не стали ни о чем спрашивать. Взрослые молча протянули руки, помогая спуститься со ступенек и ему, и дроидам. Малышка робко сжала штанину комбинезона, шарахнувшись от Второй, как только та повернула голову в ее сторону. Оз улыбнулся и, втянув в себя побольше воздуха, крепче стиснув пальцы на ходуле, толкнул дверь, за которой его — их с Эммами — ждали.

«Помоги нам это пережить, Третья», — подумал он и сделал шаг вперед. Ладонь Эммы-03 была для него опорой. А его плечи были опорой для рук Эммы -05 и Эммы-02, которые, не сговариваясь, отключили модули.

Он выдержал. Достойно вел себя на встрече со старейшинами и кучей посторонних людей — казалось, пришли все «главы семейств». Терпеливо, невзирая на толпу народа, которая действовала на нервы, пугала и сбивала с мыслей, Оз рассказал, кто есть и откуда пришел, представил Эмм. Нашел на карте родной Город, оказавшийся на другой стороне континента, и попросил Пятую нарисовать точный маршрут. Пока Эмма медленно вела ручкой по карте, не отрывая стержня, Оз выслушал старейшин и их историю. И убедился, что его Кукольника никогда и не существовало. То, что Оз один раз смог открыть бункер, — ошибка системы, исправленная наблюдателем на следующее утро. Люди, уверенные в том, что в Юсте никого нет и быть не может, списали открытие замков на глюк и просто заново их все закрыли, поменяв код доступа. А обрушившийся мост — одна из причин того, что люди ушли из Юсты в горы.

Смотритель о таком не рассказывал — не знал, потому что покинул Юсту до того, как ситуация стала критической. Оз был в шоке от того, что, оказывается, век назад тот город пытались уничтожить. Остатки обезумевших людей, пришедших с запада, вынудили Юсту уйти в тайный подземный бункер и провести экстренный перенос данных туда же — поэтому ключ сработал: у Юсты не было времени писать новый. Юста пыталась выжить.

Люди подрывали и расстреливали здания, убивали ученых и жгли несчастный городок. И не-люди ушли под землю, оставив свой дом на растерзание людям. И именно они сделали то, что Оз поначалу назвал ядерным взрывом. Не-люди сами превратили старую лабораторию в воронку-кратер. Только тогда люди ушли, поверив, что избавились от Юсты. И лишь спустя тридцать лет не-люди, под землей доработавшие свои проекты, обнаружили, что наверху нет вируса и туда можно выпустить восемьдесят маленьких здоровых девочек и их клонов. Подарить новым людям жизнь под солнцем.

Город-По-Ту-Сторону-Горы был основан семьдесят лет назад. Прятавшиеся под землей ушли из разрушенной Юсты, которая все еще была опасна из-за обилия взрывчатки, и спрятались в горах. Поставили щиты, став невидимками для спутников, отгородились от всего мира и продолжили исследования и эксперименты, веря, что больше их никто не побеспокоит…

А Оз, пришедший в Юсту, стал жертвой тех, кого хотел возродить. Мост был подорван людьми.

Когда рассказ не-людей подошел к концу, парень был белее снега и едва стоял на ногах. И старейшины решили, что на этом логично закончить беседу. Они, гонимые желанием убедиться в мирных намерениях «пришельцев с запада», как окрестили Оза и Эмм, потребовали впустить их в трейлер. И даже Первая, все слышавшая, не стала противиться — она, как и Оз, как и остальные Эммы, теперь понимала причины такой осторожности и недоверия старейшин. Это женщины поверили Озу. А те, кто пережил падение Юсты, людям с запада больше не верили на слово. Не-люди облазили весь трейлер. Эмма послушно показала все имеющееся оружие, вскрыла тайники. Открылась перед стариками, став совершенно беззащитной. Они добрались даже до ее ядра — остатков человекоподобного корпуса, внедренного в машину, о которых до этого не знал даже Оз. Нетронутой осталась только голова с мозгом, а тело Эммы-01 превратилось в огромное количество проводов, кабелей, обвивающих стальной скелет до пояса и расползающихся по всему трейлеру.

— Потерпи, — шепнул Ари, сжимая плечо парня, который с ужасом смотрел на ядро Первой и на то, как старейшины там копаются. — Просто позволь им это сделать. Тогда они примут тебя и твоих роботов. Сейчас все эмоции старейшин можно увидеть на Дарьином лице.

— Дроидов, — поправил парень, оборачиваясь. Малышка жалась к Ари и бросала полные ужаса взгляды на Эмм, на трейлер и Первую. Оз обернулся на Вторую и Пятую, одинаково поднявших руки и не двигающихся. Стальные обтекаемые корпуса, похожие на человеческий торс, лица, наполовину закрытые защитными масками, чтобы не повредить прорези-крепления обшивки, мягкое мерцание глаз. Стальной обод на голове, защищающий электронный мозг, узор проводов и кабелей на шее, плечах, локтях, железные руки и пальцы с резиновыми фалангами, сквозь которые видно разные датчики. Парень не понимал, что в Эммах может быть страшного. Но малышка Дороти, как назвал девочку Оз, их боялась. Старейшины этого города их боялись. И Оз, опустившись перед девочкой на корточки, вытянув левую ногу, как можно добрее улыбнулся и прошептал на ее родном языке:

— Они хорошие. Их зовут Эмма.

* * *

Он согнул ноги в коленях и сполз ниже, погружаясь в горячую воду по самый нос. Оз впервые за два с лишним года принимал ванную.

— Не горячо? — заботливо спросила Вторая, опуская в воду кончик пальца с термодатчиком. — Хм, горячо…

— Мне в самый раз, не волнуйся… Аж жить хочется, — Оз улыбнулся и закрыл глаза. — Как же мне хорошо… Я устал от людей. Какие же они шумные. И их так много, что в глазах рябит. Раздражают. Хочу в трейлер.

Эмма-02 усмехнулась, вспоминая, как долго Оз отбивался от огромной толпы женщин, которые хотели его увидеть, потрогать и убедиться в том, что их не обманывают. Оз сначала улыбался, но его улыбка все больше и больше становилась панической. В конце концов парень позорно сбежал, спрятавшись за Эммами.

— Успокойся, тебе просто надо привыкнуть к обществу. Ты скажи лучше, как голова? Лекарства подействовали?

— Еще бы они не подействовали, — проворчал парень, вытягивая руку и третий раз проверяя клапан на сгибе локтя, — внутривенно-то! Нормально все. Я в порядке. А теперь можешь оставить меня одного? Там Ари от тебя что-то хотел. А я тут поваляюсь, пока никто не трогает. И подумаю. Сегодня был тяжелый день…

Эмма-02, проанализировав состояние парня по датчикам и убедившись, что он действительно в порядке, кивнула, сгрузила полотенца и халат на пол и с тихим шуршанием шин уехала. Она догадывалась, чего именно от нее хочет этот старик с хитрющим взглядом. Оз открыл глаза и повертел головой. Такие ванные он видел в фильмах, на фотографиях. Самые обычные человеческие ванные. Видимо, в этом городе все внутри домов было таким — как у обычных людей век назад. Все, кроме самого города, который парень заметил как очень странный, но очертания которого вспомнить не мог. Он пытался, напрягал раскисшие от воды и усталости мозги, но потом решил, что обязательно прогуляется и все увидит завтра. Когда выспится и выздоровеет. А пока — ванная. Потом мягкая постель. Оз несколькими минутами ранее краем глаза заметил, что Ари достал большую наверняка мягкую подушку и отнес ее на диван.

— Мальчик… — несмелый голос вырвал его из мыслей, и Оз едва сдержал порыв вскочить и отшатнуться — он и не знал до этого, как сильно может напугать детский голос. А Дарья, глядя в щель чуть приоткрытой двери, ждала приглашения, и Оз ее пригласил. Девочка прошмыгнула внутрь и, приложив палец к губам, улыбнулась, показывая, что пробралась тайком. Она уже поняла, что Оз плохо разбирает их речь, и поэтому уселась прямо на пол, сложила руки на бортик, а подбородок — на руки. И уставилась на Оза горящими глазами.

Разговор получался неловким. Они почти не понимали друг друга, но старались каждый по-своему. Оз вспоминал слова и фразы, девочка подбирала предложения и вопросы полегче, но получалось плохо — детский интерес все время сбивал ее, подгонял, заставлял нетерпеливо тараторить и натыкаться на растерянность гостя. А Оз был слишком уставшим, чтобы вникать. Он несмело потрепал малышку по волосам и вздохнул:

— Давай завтра поговорим. Нормально. С переводчиком.

И девочка, явно расстроившись, кивнула и оставила голову опущенной. Оз проследил за ее взглядом и свел колени, заметив, что пена уже исчезла.

— Завтра, — выдавил он и сжался в комок, запоздало вспомнив постоянные лекции Эмм о манерах и приличиях. — Тебе пора идти, Дороти.

— Дарья! — и девочка, вспыхнув, упрямо повторила свое имя и послушно убежала. А Оз еще долго сидел и пытался выговорить ее имя, но не получалось. Он думал, что было бы символично, если бы ее назвали не Дарьей, а Дороти. Как героиню его сказки. Оз вспоминал сюжет истории, фантазировал. И не заметил, как уснул прямо в ванной. Вода потихоньку остывала. Оз уносился все дальше и дальше. В свой Город. В свой Изумрудный Город, оставленный далеко на западе. Не Дороти пришла к нему, а он, лже-волшебник, нашел ее там, где его дома нет.

Или все-таки есть? Ведь по сказке Изумрудный Город вовсе не дом лже-волшебнику.

* * *

Он покинул дом Ари в четыре утра, чтобы не встретить никого из доставших его за вчера людей и пробраться в трейлер, отогнанный в гаражи для ремонта. Эммам нужна была зарядка, а Озу — одиночество и лекарства: у него ночью поднялась температура и заболело горло, а принимать местные таблетки, сделанные непонятно из чего, он не рискнул. Солнце еще не взошло, и предрассветные сумерки окутали город холодным туманом. Шмыгая носом и заворачиваясь в теплый свитер Дарины, Оз медленно полз, опираясь на ходулю. С открытым ртом и бешеным взглядом. Эммы, держась по обе руки, старались не глазеть по сторонам. Они не подгоняли его, но и засматриваться не позволяли.

Этот город был странным, почти сказочным, нелогичным и совсем непривычным. На протяжении всего путешествия Оз не видел ничего подобного. Провода, заточившие небо в сеть, фонари, горящие желтоватым теплом, и техника, в отличие от заброшенных городов рабочая и аккуратная — все это выглядело неуместно на фоне бревенчатых домиков с разноцветными крышами и выложенной красным кирпичом дороги. Здесь каждая «семья» жила в своем домике и имела свой сад. Не-люди в его Городе жили в бараках и работали на общих полях.

Три главные улицы вдоль бурной реки далеко внизу затерялись среди высоченных сосен, и сеть проводов казалась куполом. А небо, усеянное угасающими звездами, настолько высоко, что у парня захватывало дух. Он никогда не видел настолько высокого неба. Между кирпичей на земле кое-где росла трава, примятая копытами коров и лошадей. Возле одного из домиков Оз заметил явно поломанную машину, в которую впрягли коня. Парень остановился, и Эмма-05, проследив за его взглядом, сфотографировала картину. Чтобы потом было что показать Смотрителю.

Оз представил, как этот город выглядит днем. Люди, занятые каждый своим делом, оживляют это место. Слышны голоса и шаги. Шумный городок, не то что пепелища, которые он видел до этого. Люди выходят из бревенчатых домиков и идут в каменные здания лабораторий. Собирают ягоды и охотятся в лесах, а на следующий день сидят за компьютерами и, совсем как Смотритель, ломают голову над тем, где ошибаются. Они живут здесь год за годом, прячась в горах от пустого мира и ничего не добиваясь. Совсем как Смотритель.

— Поторопимся, — пробормотал Оз, неприятно удивившись такой явной аналогии, и, облокотившись на руку Второй, пошел быстрее. Эммы, проанализировав выражение его лица, пришли к выводу, что Оз чем-то расстроен.

Отпустив Эмм заряжаться, поговорив с Первой и позавтракав стащенными с кухни Ари хлопьями с настоящим молоком и горстью лекарств, Оз начал механически перебирать вечный завал на столе, наслаждаясь тишиной, покоем и отсутствием чужого дыхания рядом. Он скидывал на пол рисунки, наброски, банки из-под консервов, какие-то конфеты, карандаши, тюбики, баночки, провода, как вдруг остановился с панелью в руках. Он внезапно понял, что что-то упустил. Важное, очевидное, что-то, что позволит ему начать искать ошибки Смотрителя в его истоках. Оз не забыл, зачем он здесь. Едва не забыл от радости, что встретил людей, от усталости, но спящий город, похожий на пустой, напомнил ему. И теперь парень, стоя посреди своей комнаты с панелью в руках в полной тишине, в которой провел два с лишним года, и судорожно пытался найти точку отправлени.

— Первая, — позвал он, и камера двинулась, фокусируясь на лице. — Мне нужны ваши советы. Я… Я не знаю, что делать дальше.

Фраза повисла тяжелым молчанием и неподъемным грузом на плечах. Эмма-01 не отвечала. Эммы-02 и 05 не могли ответить — они заряжались и разгружали свои системы. И через несколько минут панель в руках Оза завибрировала, отчего парень ее чуть не уронил.

— Видео?..

Оз увидел себя же глазами одной из Эмм. Себя четырнадцатилетнего, маленького, слабого, совсем ребенка. Они шли в Комнату, и Оз тащил набитый чем-то рюкзак, а потом резко остановился у самого входа и обернулся. Парень сдавленно выдохнул: он увидел свое лицо, и тот Оз показался ему совсем другим человеком.

«Эмма, у меня к тебе вопрос, — высокий голос звучал неуверенно. — Ты знаешь, где родился Смотритель? Я говорил тебе про фразу из сна, верно? Так вот, я думаю, что это… подсказка, что ли. Истоки. Я не знаю, где искать родину того не-человека, но могу узнать, где находятся истоки Смотрителя. Может, попробовать к ним вернуться, чтобы понять, где он ошибается и что упустил? Вернуться и пройти его жизненный путь, понимаешь? Мне нужно попасть туда, где он родился. А там, может быть, я наткнусь на следы того не-человека. Это тоже может быть полезным…»

«Но истоки Смотрителя… Это было сто шестьдесят четыре года назад, Оз! Этого места сейчас, возможно, и нет», — возразил дроид голосом Третьей, и парень закрыл глаза, глубоко вдохнув и выдохнув. Оз начал вспоминать. Действительно, он видел странный сон, когда прочел дневник таинственного не-человека, впоследствии оказавшегося Смотрителем. И это сподвигло его к действиям. Тогда Оз решил найти истоки и ошибки, чтобы Смотритель создал еще людей. Чтобы Смотритель создал девочку — а оттуда начал восстановление человечества. Это было мечтой старика, это стало мечтой маленького Оза.

«Все равно. Я должен его увидеть и посмотреть на мир глазами того Смотрителя. Поэтому, пожалуйста, не говори ему ничего про надпись в канцелярском. Потому что это тоже знак. Те не-люди меня подгоняют. Я поговорю со Смотрителем после осмотра и попробую все ему объяснить. Пойдешь со мной, если отпустит?»

На этом видео закончилось. Оз еще долго стоял с закрытыми глазами, до побелевших пальцев сжимая панель и рискуя раздавить экран. Первая молчала, терпеливо ожидая ответа и просчитывая вероятность того, что Третья тогда ошиблась, велев отдать видео Озу, когда тот остановится и запутается.

— Спасибо вам, — прошептал Оз и достал из-под кровати ходулю. Третья помогала ему даже после «смерти». Она помогала ему всегда. — Теперь я вспомнил. Теперь я знаю, что делать.

— Так тебе нужны советы или нет? Если нет и ты готов действовать, то подожди хотя бы, пока зарядятся Эммы. И было бы здорово, если бы ты поделился своими планами.

— Да, — согласился Оз, — я поделюсь. Как только они у меня появятся.

И Оз, сев за расчищенный стол и взяв ручку, начал думать. Он вспоминал все то, что в его голову вбивал Смотритель, что ему рассказывали на протяжении нескольких лет, которые он усердно пытался понять, что происходит в мире, Лабораториях и его организме. Смотритель возлагал на него много надежд, заваливал всеми знаниями, которые имел сам, а Оз теперь даже не мог вспомнить программы, по которой старик создал его. Но ее помнили Эммы. По крайней мере, у них был алгоритм создания мальчика из не-человека. У Юсты должен быть алгоритм создания женщины из… людей? Не-людей? Ари говорил, что все жители этого города здоровы, а значит, геном, разрушенный вирусом, восстановлен. Из кого?

— Первая, — опять позвал Оз, изо всех сил стараясь не упускать мысль и включая диктофон на панели. — Ты знаешь, Смотритель работал по программе Юсты? А вдруг здесь совсем другая программа и они работали с людьми, а не не-людьми? Люди Юсты ведь как-то восстановили женский геном, а Смотритель не смог. Они не смогли создать мужчин, а Смотритель создал меня…

— У меня нет данных по программам Юсты и Смотрителя, — оборвала поток мыслей Первая, и Оз чертыхнулся. — Но программа Смотрителя точно есть у Пятой.

— Точно! — просил парень и вскочил со стула. — Она же была лаборантом. Буди Пятую, мне срочно нужно к старейшинам! Пойду выбивать из них информацию!

— Никуда ты с такой температурой не пойдешь! — запротестовала Эмма-01, но парень только отмахнулся и, заявив, что судьба человечества дороже, пообещал: не разболеется.

— У нас осталось чуть больше двух недель, Эмма. Потом нам придется уехать! Нельзя терять ни минуты!

И Эмма сдалась собственному модулю, подавляя приоритет сохранения здоровья парня. А Оз, отсоединив Эмму-05 и убедившись, что она продержит заряд до вечера и у нее есть все необходимые данные о программе Смотрителя и алгоритмах синтезов, сгреб ее в охапку и понесся штурмовать дом старейшин.

* * *

Он быстро добился желаемого, как только заполучил портативный переводчик сначала в лице Эммы-05, а потом в виде наушника, подавляющего посторонние шумы. Теперь Оз правым ухом мог слышать только слова людей Юсты голосом Эммы-01. Парень, прибежавший в дом стариков в семь утра, потребовал, чтобы люди занялись полным ремонтом трейлера и подготовили его к отъезду через две недели, а также отправили в Юсту отряд для поисков архивов. Старейшины были против, но на сторону Оза встали сначала две женщины-помощницы, которые были в числе тех, кто встречал его в лесу, а потом и весь город, который подняли на уши все те же женщины-помощницы. И вопреки запрету глав люди согласились помочь. Оз будто вдохнул в жителей, опустивших руки и остановившихся на клонировании, желание бороться. Вдохнул и возглавил их, заявив, что у него есть план, который надо реализовать как можно скорее. Когда женщины-механики занялись Первой, Оз, не желая мешать им, забрал свои вещи и зарядные платформы Эмм в дом Дарины и Дарьи — единственных людей, близость которых мог стерпеть.

Он так старался успеть везде, где можно, пообщаться со всеми, кто горит желанием с ним поговорить, что совсем разболелся к вечеру, за что получил по ушам от Второй. Дарина, подключившая свой наушник, полчаса с вытаращенными глазами слушала и смотрела, как Вторая орет на Оза, а он орет на дроида в ответ. Ее представления о страшных людях и роботах с запада рушились, а образ стального убийцы с ножом в руках, крепко засевший в памяти, почему-то совершенно не вязался с Эммой-02, которая трясла перед лицом парня градусником и не хотела его никуда отпускать.

— А вот так я не сильно пугающе выгляжу? — спросила женщину Пятая, выглянув из комнаты, и Дарина вытаращила глаза еще сильнее. Эмма-05 была одета в темную водолазку, брюки и тяжелые ботинки, как у Оза. Парень, обернувшийся на ее голос, охнул:

— Это же ноги Третьей!

— Да. Тебя смущает?

— Да нет… — Оз совсем махнул на Вторую рукой и подошел к Эмме-05 вплотную. — Навевает воспоминания. Еще бы обшивку — будешь совсем как человек. А пока давай снимем лишнюю защиту. Тебе, Вторая, тоже.

Эммы, переглянувшись, согласились, решив, что теперь, когда им больше не нужно нигде лазить, она только отнимает лишний заряд. Пока Оз, шмыгая и кашляя, откручивал детали защиты корпусов, Дарина и Дарья разглядывали дроидов. Девочка отметила, что на шее Пятой висит какой-то большой кулон, и Эмма пояснила, что это рация. Она подозвала девочку к себе, и Дарья не сразу, несмело, но подошла: Пятая, больше похожая внешне на человека, чем Вторая, без обода на голове и горба панциря на спине, ее все еще пугала, но голос дроида был мягким и добрым. К тому же Эмма говорила на родном языке девочки. Пятая показала рацию и объяснила малышке, что сама немного сломана, поэтому не может связаться ни с кем по-другому. Дарья, оглядев дроида, робко спросила:

— Сломана? Как не-люди?

— Да. А вот Эмма-02, — дроид показала на Вторую, — целая. Как человек.

И Дарья посмотрела на Вторую. Та, не наклоняясь, пока Оз скручивал панцирь, протянула руку девочке. И Дарья почувствовала, что эта страшная резиново-железная рука удивительно теплая и аккуратная. Совсем как у человека. Дарина наблюдала за дочерью-клоном с напряжением, но, когда Дарья обернулась к ней с улыбкой до ушей и горящими глазами, не выдержала. Двадцативосьмилетняя женщина не смогла отказать себе в желании тоже дотронуться до дроидов. А Оз чуть смущенно улыбался и делал вид, что все еще откручивает панцирь. Он был рад, что Эмм стали бояться чуть меньше.

* * *

— Что значит, нельзя?! — Оз негодовал. Как только люди нашли архивы Юсты и принесли старейшинам, как только парень, окрыленный тем, что все налаживается, нашел способ быстро проанализировать две программы через двух Эмм, используя их процессоры как мощные компьютеры, выяснилось, что такое провернуть не получится. Эммам придется задействовать все ресурсы, а это значит — на время заблокировать сознание. Команда на блок исходит из трейлера, но Первая преподнесла сюрприз: отказ системы. Оказалось, что она не дает отключиться всем ходячим дроидам. Это значило, что с потерей Третьей они потеряли шанс провести анализ программ и найти ошибки Смотрителя и людей.

— Быть не может! Неужели вообще ничего нельзя сделать? Давай тебя взломаем, Первая!

— Исключено! Думай что-нибудь другое, ты это все начал! Я ломать себя не дам.

Но Оз не хотел думать, однако мозг все равно начал перебирать варианты. И парень зацепился за формулировку ходячих Эмм, где не было сказано ни слова об их номерах и обязательном присутствии в трейлере. Он подскочил и вдруг убежал, оставив ничего не понимающих дроидов и Ари в гаражах — лишь бросив на прощание, что Первая все услышит, потому что ей придется переводить.

Старейшины даже не удивились, увидев запыхавшегося парня на пороге своего дома. Одного, без вездесущих роботов.

— Щит! — выдохнул Оз. — Вы знаете, как снять щит над городом? Чтобы спутники увидели вас? Это нужно.

— Ну уж нет! Хватит с нас! И так еле скрылись от людей.

— Да нет больше людей, — холодно отозвался Оз, хватая старейшину за грудки и впихивая в дом, нависая сверху. — Я же вам говорил: мир пуст! Я весь континент облазил и ни души не нашел!

— А другие континенты?

— Если бы кто-то был на других континентах, этот кто-то давным-давно нашел бы Изумрудный Город. И я не ехал бы сюда два года! Спросите Ари — он же тоже пришел когда-то с запада! И тоже никого не встретил! — Оз начал выходить из себя и отпустил старика, боясь ненароком его поранить и испортить отношения со всеми присутствующими. — Мне нужно, чтобы вы сняли щит с города и установили радиоточку где-нибудь… — он подошел к карте и ткнул пальцем: — Тут! Это для связи с моим домом.

И Оз объяснил ситуацию. Старики, уловившие мысль, подошли ближе и, как один, прищурились. Им не нравилась эта идея, но они понимали: у Оза нет причин обманывать. У Оза есть лишь причины действовать и добиваться результатов, которого они, дети Юсты, так и не добились. Но старейшины все равно не могли согласиться с парнем. Место, указанное Озом, находилось в пределах действия вируса. И старики не-люди, которым изначально не понравился пришелец с запада, решивший устроить в его городе переворот, ухватились за этот факт. Оз умолял их, уговаривал, приводил аргументы совсем как Дарине в первый день знакомства, но все тщетно. Старейшины, с каждой минутой все больше злясь, твердо стояли на своем: им важнее сохранность населения города в здоровом виде, нежели попытка воскресить человечество, которая провалилась когда-то, без гарантий успеха. Они не хотел терять то, что ценой своих жизней спасали десятки людей и не-людей. Не хотели терять власть и людей. Не хотели ничего менять. Не были готовы взять на себя такую ответственность. А Оз о ней и не думал.

Когда парень в сердцах высказал все, что думает, заявил о своей ценности и важности этого риска, не-люди не потерпели такой наглости. Оз неосторожно задел их за живое и они ответили ему большей жестокостью. Один из стариков при Озе, который не успел всего на мгновение, уничтожил носитель с архивами Юсты, швырнув его в печь. И парень, долго сидевший над остатками расплавленной коробочки, которую вытащил голыми руками, в итоге ушел ни с чем. По пути к дому Дарины, где его ждали, где уже все знали, он едва не разревелся. Он снова чувствовал себя паршиво — совсем как в тот день, когда достиг Юсты. Только сейчас на нем не было шлема, который можно снять и швырнуть изо всех сил, не было пустоты, в которую можно орать, пока не сорвется голос. Не было никого и ничего, способного помочь или хоть как-то облегчить разочарование. Оз был раздавлен. Еще хуже ему стало, когда его встретили хмурые, как тучи, Дарина, Ари и Эммы. Он вздохнул, опускаясь прямо на пол, не в силах больше стоять.

— Все кончено. Без программы Юсты мы ничего не сделаем.

И никто ему не ответил, никто не бросился разубеждать. Все понимали, что простым клонированием Оза не обойтись — один набор его генов не спасет человечество, даже если комбинировать их с восьмьюдесятью наборами этого города.

Ночью Оз тихо плакал, кутаясь в одеяло и баюкая обожженные руки, Эммы совещались с Дариной и Ари в другой комнате, а Дарья, тайком пробравшаяся к парню, стояла у изголовья и несмело гладила его по волосам, пока он не уснул.

А наутро из дома пропали хозяйка жилища и Эмма-05 вместе с зарядной платформой.

Интермедия. Занятые (не)люди

Перед его носом на разворот тетради приземлилась кружка чая, и Куд механически буркнул «спасибо» на восточном языке. Глотнув совсем чуть-чуть, отставил в сторону. Нина вздохнула: опять придется остальное выливать, когда остынет. Куд был ужасно расточительным: четыре ложки сахара на кружку — и один глоток. Это раздражало.

— Что-то не сходится? — устало спросила она на родном языке, усаживаясь прямо на стол, и Куд скривился, кивнув. Нина опять поставила перед его носом чай и взглянула на экран. Куча цифр, какие-то расчеты и заметки. Она не понимала ровным счетом ничего, но знала: это важно, это дело, которому Куд отдает всего себя. А смириться не могла: Куд и Юко доводили себя до изнеможения учебой, работой и исследованиями. Нина иногда чувствовала себя брошенной — эти двое про нее будто забыли. Не обращали внимания, есть она тут или нет. Даже сейчас, когда она без предупреждения и приглашения пробралась в их квартиру, похозяйничала на кухне, а потом пришла сюда и залезла на стол, Куд так и не взглянул на нее. Только вытащил из-под ее бедра еще тетрадь и уткнулся в записи. Будто Нины тут и нет.

В комнате почти всегда было темно. Свет исходил только от экрана компьютера и настольной лампы, и его хватало лишь на освещение бардака на столе и вокруг него. А еще здесь было душно. Нина нахмурилась, припоминая, когда Куд открывал при ней окно, и ей показалось, что никогда. Эта маленькая неприбранная комната, покрытая слоем пыли, была неуютной и напоминала скорее заброшенный архив старой макулатуры из-за огромного количества учебников, справочников, книг, журналов и тетрадей. А Куд был будто стариком-сторожем, помешанным на изучении чего-то нового, — только огромных очков с толстенными стеклами на его носу не хватало. И Нина вдруг подумала, что если Куд просидит тут еще хоть минуту, его зрение вмиг испортится так, что даже такие очки не помогут. И Куд станет совсем как она когда-то. Нину эта мысль напугала.

— Давай прогуляемся? — она резко наклонилась, загораживая экран и опираясь ладонями на страницы. — Ты тут скоро протухнешь. Мне скучно у вас сидеть, а тебе надо отдохнуть и проветриться.

— Некогда, — отрезал Куд и мягко убрал ее руки, будто заботясь о сохранности тетрадки.

— Тебе всегда некогда.

— Что поделать. Работа… — Куд осекся, когда Нина схватила его лицо и развернула к себе, заставив оторвать взгляд от бумаг и увидеть ее. — Чего?

Глаза Нины, отражая свет экрана, горели от злости. А голос зазвенел:

— А отдыхать когда? Зачем ты столько работы берешь? И не говори, что все так работают, я не настолько дура, чтобы поверить. Мишель с Ритой так не убиваются, и у них есть время повидаться с друзьями даже несмотря на то, что они учатся сразу на два сектора. Или мы с тобой уже не друзья?

Куд вздохнул, не собираясь отвечать, и отвел взгляд. В который раз Нина это спрашивает? В который раз пользуется этим вопросом, чтобы манипулировать им? Нина, в личном общении игнорировавшая правило «говорить на местном языке», отчего они будто общались на разных, Нина, остававшаяся сплошным напоминанием о времени, что было там, на западе, о счастливом детстве, телефонных разговорах и совместных мечтах. Нина, которой он никогда не мог отказать.

— Ладно, как скажешь, милый друг, пойдем гулять. Довольна?

— Еще нет, — сухо ответила Нина, но не смогла сдержать улыбки. — Одевайся, а я к Юко. Его тоже надо время от времени выгуливать, а то твое затворничество заразно.

— Слушаюсь, мэм…

И как только Нина ушла, Куд со вздохом закрыл все окна на компьютере. На заставке было их фото: день, когда близнецам исполнилось двадцать лет. Зажмурившаяся от счастья Нина, Куд в новеньких стальных протезах и Юко, застывший возле экрана, с которого улыбался его брастра, якобы работающий на севере и звонящий им раз в неделю. После этого дня рождения Юго больше не звонил, а Юко почти не выходил из комнаты. Он пытался разобраться, почему брастра не «звонит». Почему программа имитации личности, над которой он уже четыре года бьется, как проклятый, совершенствуя, улучшая и расширяя возможности, вдруг перестала работать.

Куд, отключая экран, не сдержал очередного вздоха: он хотел помочь Юко, но был слишком слаб в направлении создания искусственного интеллекта. Он мог только подыгрывать другу и прикрывать его, когда Нина задавала неудобные вопросы. Она не знала, что Юго умер. Нину обманывали уже шесть с лишним лет.

— Ты издеваешься! Еще в домашнем? Давай быстрее, держи вот джинсы. Свитер где? А утюг где? Ну и бардак у вас обоих…

Нина, снова вернувшаяся в его комнату, начала носиться из угла в угол. Когда она, протянув глаженый свитер, уперла руки в бока, Куд усмехнулся и, широко зевнув, принялся одеваться. На самом деле он был благодарен Нине. За этот теплый и чуть влажный свитер, за заботу, присутствие, за ворчание, прогулки, поддержку и даже шантаж. Не будь ее рядом — он уже умер бы от истощения и голода за компьютерным столом. Или подрался бы с Юко до крови и помер во сне. Нина в чем-то права: его действительно не нагружали так, чтобы проводить ночи за работой. Куд параллельно с учебой и основным делом разрабатывал собственный проект. Воссоздание стабильного человеческого генома из генома не-людей. Программа, противоположная той, что использовала Юста. Куд думал, что проще записать с нуля потерянные гены и внедрить их в цепь не-людей, нежели переписывать искаженные вирусом гены людей. Он планировал ввести свою программу в оборот Юсты, но перед этим ее надо было проработать хотя бы в черновом варианте. А для него нужна полная расшифровка ДНК не-людей, на чем Куд и застрял в последние полгода, эксплуатируя лабораторное оборудование, мучая старших вопросами и заваливая собственную комнату книгами. У него были ужасно большие амбиции, но очень мало знаний.

— А ты чего вдруг решила нарядиться? — спросил он, заметив, что Нина на каблуках и в юбке. Та просияла и хитро улыбнулась:

— Просто так. Девушки, знаешь ли, любят принаряжаться.

Куд фыркнул. «Девушка», как же. Он был уверен, что прием гормонов и наличие заметных выпуклостей там, где их нет у не-людей, не делает Нину девушкой, но не спорил. Нина счастлива и беззаботна — это главное. И если ей так важно быть красивой девушкой в юбке, несмотря на такой мороз, пусть будет.

В коридор выполз Юко, уткнувшийся в сенсорную панель.

— О, тебя тоже выкурили из норы, — пробурчал он, когда поравнялся с ними. — Куда мы идем?

— Все равно. Главное, чтобы без этого, — и Нина отобрала у Юко панель, подняв над головой. Не обращая внимания на возмущенный вопль карлика, неспособного допрыгнуть, она обернулась и к Куду: — Сдавай технику. Конфискую.

— У меня только телефон.

— Сдавай, говорю!

Куд с Юко обреченно переглянулись и оба полезли в карманы.

— Слушаюсь, мэм, — кисло отдал честь Юко, с тоской глядя, как неаккуратно Нина сваливает хрупкую технику в ящик тумбы.

На свежем воздухе парни оживились и повеселели. Они гуляли по ночному городу, обсуждали всякую чушь и делились мыслями обо всем подряд. Нина рассказала, что в детском саду пополнение — еще двое малышей, — и похвасталась, что их определили в ее группу. Куд и Юко искренне за нее порадовались и назвали образцовым воспитателем.

— Гены дают о себе знать: Саара же тоже с детьми работала, да? — ляпнул Куд и тут же поймал на себе два взгляда: удивленный и злой. — Ну, внучки же часто на бабушек похожи. Даже если бабушки двоюродные, — выкрутился он, и Юко незаметно для Нины показал кулак. А она еще долго рассказывала об особенностях работы с «трудными» малышами, имеющими задержки в развитии и отклонения. У нее была самая маленькая группа — пять не-людей. Нине нравилось общаться с ними, учить их, знакомить с миром и помогать бороться со страхами. Парни ее любви к такой работе не понимали, но поддерживали изо всех сил.

Юко, слушая восторженную тираду Нины, вдруг остановился и перебил ее:

— У тебя проблемы дома? Ты много болтаешь о работе и совсем не говоришь про Ивэй с Джо. Что случилось?

Куд не заметил ничего странного и подумал было, что Юко несет какой-то бред. Но, увидев, как улыбка Нины превратилась из беззаботной в горькую, вытаращил глаза, поражаясь проницательности друга. Девушка остановилась и принялась расчищать носком сапога свежевыпавший снег, приминая его к земле.

— Нет, никаких проблем. Все хорошо, просто…

— Врешь.

— Вру, — кивнула Нина, и ее нога замерла на месте. Куд и Юко молча ждали, и она сдалась: — Только не смейтесь… Дома в последнее время неуютно. Мама с папой обращаются со мной, прямо как я со своими детишками. Я хочу от них съехать. Я самая старшая из всех не-людей в этом городе, а до сих пор живу с родителями… Недавно один мальчик из группы Риты поселился в общежитии в отдельную комнату, а ему всего девять! А мне двадцать два!

Куд с Юко переглянулись и, прыснув, подошли к Нине вплотную и обняли ее. Они оба понимали, как именно Ферреты могли обращаться с подругой. Особенно Куд: Ивэй, которая была его наставником и учителем, действительно не замечала, что не-люди выросли. Для нее они оставались неразумными подростками.

— Переезжай к нам, — предложил Юко. — Если тебя не смущает жить с двумя вечно занятыми свиньями. Мы не будем обращаться с тобой, как с трудным ребенком.

— Ага, так вы хотите сделать меня вашей горничной и заставить прибрать ваш свинарник, — вытирая слезы, захохотала Нина. — Хитро!

Куд с Юко сделали вид, что их раскусили, и с хохотом побежали прочь, когда девушка полезла раздавать тумаки, как в детстве. Они бегали по освещенной аллее, махая руками и заворачивая вихри падающего снега, и крики, смех и зов тонули в вышине неба, усеянного звездами. Маленький город, спрятавшийся в горах, засыпал под снежным покрывалом, и лишь трое не-людей, оставив все заботы и мир за пределами этих гор, позволили себе вернуться в детство.

Они приехали на восток, в Новую Юсту, шесть лет назад. Нину, которая еще ходила в повязке, сразу забрали Джонатан и Ивэй: девочке предстояло пройти курс адаптации. Мальчишкам же дали время прийти в себя, справиться со стрессом, выбрать наставника и найти работу. Куд, выбравший генную инженерию, и Юко, отдавший предпочтение разработкам искусственного интеллекта, неделю жили в общежитии для сирот и так всех достали, что их быстро переселили в отдельную квартиру на две комнаты, в которой должен был жить Эммет. Общая тайна, ответственность за нее и надежды сблизили мальчишек, превратив в самых лучших друзей, которые порой засыпали на одной кровати и разговаривали шепотом до утра. И в самых ненавистных врагов, которые избивали друг друга до крови и срывали голоса, проклиная и обвиняя во всем, что случилось.

Спустя месяц Ивэй потребовала, чтобы они сходили к Нине, которая извелась от беспокойства и желания увидеть их собственными глазами, Куд молча повел Юко в магазин оптики и долго рассматривал витрины, гадая, какой цвет выберет карлик. Они не говорили друг другу ни слова, не вспоминали Юго, но понимали: как только увидятся с Ниной, придется вспомнить. И придется лгать столько, сколько они никогда не лгали. И про Юго, и про Эммета — последний уехал на север якобы с Юго. Сбежал. Юко делал вид, что так и должно быть, хотя в действительности жутко обиделся. Когда Эммет прислал первое письмо, он разорвал его и выбросил. Второе просто выбросил. Третье прочел и несколько дней ходил расстроенным. В итоге Куд увидел его сидящим на полу перед компьютером с письмом в руках и ревущим, не стесняясь никого и ничего. С экрана на брастру смотрел Юго и улыбался механической улыбкой. С того дня Юко перестал обижаться на отца и нашел свою мечту: возродить брастру, пусть даже теперь он будет лишь набором кодов и алгоритмов. И с тех пор Юго был. Якобы звонил по компьютеру с севера. Сначала мальчишки списывали его странное, по мнению Нины, поведение на стресс, качество связи — что угодно. И Нина верила. Потом Юко, всерьез занявшийся программой, начал расширять ее. Эмоции, привычки, мелкие жесты, присущие Юго…

К двадцатилетию близнецов Юко закончил писать версию, которая запустилась лишь раз. С тех прошло столько времени, а он все не мог найти ошибку. Он до сих пор ничего не исправил. Но позволяет себе сидеть на детской площадке, крутиться на карусельке… А Юго ждет. Юко, спрыгнув, со злостью свалил снеговика из тающего снега и грязи и тут же принялся строить нового: Нинины дети такое обязательно заметят. Тем более на своей площадке.

— Почему Юго не звонит? — спросила девушка, останавливая качель. — Я скучаю. А ты, Юко?

— Давай не об этом, — Куд возник за спиной и положил руки на плечи. — Смотри.

И Нина, открыв глаза, которые все еще любила держать закрытыми, увидела хмурого карлика, похожего на пухлого ребенка, который медленно, явно о чем-то задумавшись, строил кривого снеговика. Она вздохнула и, подойдя к Юко, присела рядом, заставив посмотреть на себя.

— А знаешь, я приму твое предложение. Завтра соберу вещи после работы, поможете перенести? Куд, тебе можно поднимать тяжести?

— С этими руками, — Куд горделиво вытянул протезы, — можно! Я даже этого толстяка поднимал!

Юко, от которого Нина ждала ворчания по поводу прозвища, почему-то промолчал. Куд, опустив руки, покачал головой и тихо пообещал, что они помогут Нине. А потом предложил по домам. Детство, вернувшееся в эту ночь, исчезло, а проблемы и груз плечах остался. Снег больше не падал. Город, затерянный в горах, спал.

На следующий день Ивэй отправила Куда домой сразу после обеда, сказав, что доделает всю его работу. Юко тоже отпросился раньше, чтобы успеть хоть немного помочь разобрать квартиру. Пораньше решила прийти и Нина.

— Мама с папой сказали, что привезут мои вещи позже на машине. Меня отправили помогать тебе… — она, зайдя в комнату Куда, огляделась. — Избавляться от книжек?.. Кстати, в чьей комнате я буду жить?

— В чьей хочешь. У Юко места побольше… — Куд зашипел, когда друг больно наступил на ногу, и прикусил язык, осознав, что сглупил. В комнате Юко, как же. Там же этот чертов компьютер с программой. — Но я хотел бы, чтобы со мной. Юко, ты не против?

Тот выдал самую доброжелательную улыбку из всех своих улыбок, но с ноги не слез.

— Я могу даже освободить у себя место под твою макулатуру, если надо. Чтобы Нине не было тесно.

— Ну… — Нина, до последнего колебавшаяся с выбором соседа по комнате, решила уступить парням: — Тогда буду тут. Вас двоих селить в одной комнате нельзя, иначе вы поубиваете друг друга… Юко, я буду к тебе заходить.

— Конечно, — вновь улыбнулся тот, и Куд, бросив на него взгляд, подумал, что в тот момент друг уже придумывал пароль на компьютер. — Раз решили, пойдемте освобождать место. А то приедут Ивэй с Джо вечером и завалят нам коридор.

И они принялись перебирать завалы. Нина быстро организовала таз с водой и тряпку, чтобы стирать пыль, а Куд начал возводить стопки того, что нужно отнести в Юсту, в библиотеку, в комнату Юко. Сам Юко перетаскивал книги к себе и запихивал за дверь. Нина вытянула с полки тетрадь и начала листать, улыбаясь.

— Ты еще ведешь дневники?

Куд вырвал находку из ее рук и, густо покраснев, рявкнул:

— Нет! Это был первый и последний. Я в нем писать учился… — и начал крутить головой в поисках дневника, который успел отобрать Юко.

— Вижу, — буркнул карлик, прячась за стопкой книг на выброс. — Почерк — хуже не придумаешь. Почему ты писал про то, что было до переезда сюда? Причем и оформлял, как дневник.

— Переписывал печатный, вот почему. И вообще, верни на место!

— Что я там увижу нового?

Куд закатил глаза, и к нему подползла Нина, совсем как в детстве наваливаясь сзади.

— А почему не ведешь больше? Это же интересно. Потом можно перечитывать и вспоминать все хорошее, что было.

— Не хочу, — отрезал Куд и, напоровшись на взгляд подруги, смягчился: — По крайней мере, сейчас.

Нина довольно заулыбалась, отобрала у Юко дневник и положила на полку, куда они все складывали очень важное. Куд вдруг поймал себя на мысли, что хочет вновь завести дневник. На этот раз — дневник памяти. Даже решил, что напишет про время, когда жил в психушке и у тети Тильды. Тогда Юко прочтет и месяц не будет трогать его вещи. Вообще к нему подходить не будет.

Поздно вечером приехали Ивэй и Джонатан. Не-люди уже успели разобрать комнату, навести порядок во всей квартире и устать так, что сил разгребать вещи Нины не осталось. Ивэй первым делом проверила кухню, которую они закончили отмывать несколькими минутами ранее, — самое грязное место в этом доме. Куд, глядя на наставницу в обычной одежде, в домашней обстановке, вспоминал мать и Тильду. Ивэй стала похожей на них обеих. Хлопотная и теплая, как тетушка, и пухлая, как мать. Она, обретшая нормальную жизнь, которой была лишена так долго, к сорока шести годам располнела и превратилась в обычную домохозяйку. Пока не надевала халат, очки и неизменные шпильки, от которых у нее к концу дня отекали ноги. Куду больше нравился ее «домашний» облик, но его он видел крайне редко.

— Юго так и не звонил? — спросила Ивэй у Юко, и тот помрачнел. Она похлопала его по плечу, подбадривая: — Позвонит. Все будет нормально.

— Я знаю. Куда он денется.

Нина, у которой настроение было лучше некуда, вновь расстроилась, увидев тень боли на лице друга. Джонатан, глядя на жену, покачал головой, показывая, что не вовремя она решила поддержать легенду. Ивэй развела руками. Потом они говорили о работе, и Ивэй давала Куду непонятные для остальных советы. Джонатан, для которого тема работы была больной, — он уже полтора года не мог никуда устроиться — вскоре не выдержал, и эти двое ушли говорить на балкон. Нина заметила мелькнувшую в руках Куда зажигалку и недовольно скривилась. Юко предложил выпить чаю и вызвался что-нибудь приготовить, а Нина, испугавшись разгрома кухни после долгой уборки, ринулась готовить сама.

* * *

Нина быстро привыкла к этой квартире. Несколько раз она завязывала себе глаза и, как раньше, ходила наощупь — так ей легче выучить новую территорию. И спустя месяц уже знала все жилище лучше хозяев. Куд, пообещавший сложиться на покупку кровати Нине с зарплаты, привык спать с ней вместе и так и не вспомнил про это обещание в конце месяца. Нина не настаивала, хотя взяла с друга слово, что он не будет курить на ночь. Юко поставил пароли на всю технику и в тайне ото всех избавился от своего дневника, где были упоминания смерти брастры. Предварительно он перепечатал его и сохранил под дополнительным паролем.

Они снова оказались вместе на маленьком пространстве. И будто не было шести лет этой своеобразной разлуки. Они не изменились. Куд как был занудой, помешанным на учебе, таким и остался. Юко как был хулиганом с замашками гениального хакера, не изменился ни капли. Не изменилась и Нина. Она, наблюдая за друзьями, которые явно что-то скрывали, быстро догадалась: это «что-то» касается Юго. И подумала, что один из близнецов оказался там, куда жителям Юсты лучше не лезть, чтобы не создать ему проблем. Куд и Юко не стали разубеждать девушку, и она быстро отстала от них с вопросом, когда Юго позвонит, и начала просто ждать. Нина умела ждать. И дождалась. К середине января, спустя почти год, Юко разобрался с программой и даже ввел в нее новое расширение. Когда Юго «позвонил», он выглядел живее всех живых. Куд, вечером заглянув к Юко, похлопал его по плечу, шепнув: «Ты молодчина, Толстун».

Они все жили, как обычные люди. Искали себя и свое дело, учились тому, что было интересно, строили планы на будущее. Работали изо всех сил. Юста пыталась найти способ возродить человечество, и все знали: результаты будут нескоро. Возможно, тогда, когда людей уже не станет. Когда останутся лишь не-люди. Куд, Юко, Нина и еще четыре тысячи не-людей в этом городе, собранные со всего мира, знали это и пытались принять, но не могли. Им было сложно поверить, что все зависит от них. Что они, такие незначительные, несовершенные, совсем не похожие на последнюю надежду человечества, еще дети, не умеющие даже держать свое жилье в чистоте, могут исполнить эту мечту всех людей. Но у них не было выбора. Люди исчезали. Последнее поколение стало взрослым. Нынешние малыши не-люди — подкидыши или случайные дети местных — уже не помнили или не знали мира за пределами Юсты. Город был закрытым. Выезд из него запрещен. И все знали: это для безопасности местных. Мир с каждым годом становился безумней, а ненависть к не-людям — сильнее. Но это снаружи. Это далеко от Юсты, на самом востоке континента. А здесь Куд, Юко и Нина просто жили и занимались каждый своим делом.

До одного не самого прекрасного февральского дня, когда Куд не вернулся вечером с работы.

Это был тот день, когда он планировал рассказать руководству о своей программе. Он, расшифровав свой геном, решил попросить у Юсты помощи сразу после своего дня рождения — семнадцатого февраля. Нина и Юко, втайне отпросившиеся с работы пораньше, готовили для него скромный по сравнению со вчерашним праздник. И ждали, как с минуты на минуту в квартиру завалится, принеся с собой холод и снег на волосах, довольный, как слон, Куд. Они не допускали мысли, что ему откажут. Он же чертов гений, который несомненно убедит взрослых.

А Куд не убедил. Ему отказали, заявив, что он мается ерундой. Даже Ивэй не стала его слушать — лишь посмотрела концепт программы и покачала головой. И парень не-человек, перенервничавший, озлобленный и дико расстроенный, после работы попал не домой, а в больницу. Празднование дня рождения, где было обилие вкусностей и алкоголь, и стресс привели к тому, что у него началась аллергия и культи на местах стыков с протезами воспалились. Протезист забрал его руки, выдав временные съемные, и прописал курс лекарств. Куд вышел из кабинета врача измученный и несчастный: культи страшно болели, а стальные переходники, вживленные в плоть, усугубляли положение. Непривычные временные руки еле двигались.

А дома его ждали полные предвкушения Юко и Нина. Те, кто самоотверженно терпел, как он почти не обращал на них внимания, отдавая всего себя программе, которую признали мусором и пустой тратой времени. Куду теперь было стыдно показаться им на глаза. И поэтому он, отключив телефон, пошел шататься по городу.

В одиночестве он видел ночную Юсту совсем другой. Город, совершенно не похожий на любой из западных, по-своему притягивал Куда. Аккуратный, упорядоченный, одинаковый во всех кварталах. Куду казалось, что он ходит по кругу. Будто время остановилось: он ходил из двора в двор и видел одно и то же. Это завораживало и гипнотизировало. В один прекрасный момент Куд понял, что не хочет вырываться из этого круга. Но жилые кварталы, освещенные мягким, не режущим закрытые глаза спящих жителей светом, закончились, и он оказался на территории слабо освещенной Юсты, где на каждое здание, неотличимое внешне от жилого, приходилось по одному фонарю. Упорядоченные лаборатории-близнецы, где ночью была абсолютная тишина. Даже деревья не шуршали голыми ветками.

И поэтому младенческий крик, раздавшийся посреди зимней ночи, напугал Куда до подкосившихся коленей. Он заметил темное пятно на крыльце одного из зданий и спустя несколько секунд ошеломления выругался. Ребенок. Подкидыш. Совсем младенец, лежащий прямо в центре освещенного круга. Куд огляделся в поисках того, кто мог это сделать, но вокруг было пусто. На часах половина третьего ночи, и все нормальные люди спали. Все, кроме одного не-человека, мучившегося от несправедливости жизни. Куд опустился на корточки и принялся неловко и неаккуратно заворачивать сверток с ребенком в свою куртку и завязывать рукава на своей шее, не рискуя поднимать малыша временными протезами. Даже боль отошла на второй план, пока он испуганно ворчал:

— Нет, ну каким чудовищем быть надо… Моя мать хотя бы дотерпела до моего пятилетия. И вообще — она меня сдала из рук в руки, а не так… Определенно, она поступила гораздо честнее и изящнее твоих. Увижу — в лицо плюну. Вот серьезно.

Куд не сразу понял, что малыш затих, а когда до него дошло, он, еле устояв на вдруг ослабевших ногах, припустил домой, забыв про все свои беды. Куд придерживал сверток руками, чтобы тот не болтался на шее, и старался бежать как можно аккуратней. Он несся мимо одинаковых дворов, пересекал одинаковые перекрестки. Никогда еще путь до дома не казался таким длинным. Никогда еще его приход домой не вызывал такой шумихи.

— Ты, идиота кусок, мало того что отключил телефон и пропал на полночи, так еще и решил себе на день рождения подарить питомца и не придумал ничего лучше, кроме как украсть ребенка?! — на одном дыхании выдал шокированный Юко, когда Куд сунул сверток ему в руки. Нина, дав карлику подзатыльник, аккуратно перехватила малыша и прижала к себе, тут же осматривая и бледнея.

— Он совсем новорожденный… — и она побежала на кухню. Куда колотило. Юко в полном шоке смотрел то на друга, от которого несло алкоголем и лекарствами, то на проход кухни, где громыхала посудой и стульями Нина. Они оба задавались одним вопросом, ответ на который зависел от действий девушки. И когда она спустя долгое время вышла из кухни с ребенком на руках, бледная и испуганная, Куд выдавил из себя этот вопрос:

— Он жив?

— Пока да, — шепотом ответила Нина и показала маленькое успокоившееся лицо, на котором проступил румянец. — Сейчас ему ничто не угрожает, но утром надо в больницу. Где ты его взял? Что произошло? Где ты пропадал?..

Но Куд не ответил ни на один из вопросов. Он, проведя по личику малыша незнакомым Нине и Юко протезом, вздохнул с облегчением и, закатив глаза, отключился. Не-люди переглянулись и подумали, что обязательно стрясут с него подробности. Но потом, когда он придет в себя. Когда они сами придут в себя. Эта ночь стала для них всех настоящим испытанием. А утро — шоком. В больнице Куд, стеклянными глазами глядя на ребенка, сказал:

— Я хочу дать ему имя… Немо.

Запись пятнадцатая. Конец июля. Свои и чужие

Эмма-02 лучше всех видела не только как сильно Оз изменился, но и сколько в нем осталось от него прежнего. Она, дроид, который провел рядом с этим человеком семнадцать с лишним лет и видел все изменения в нем, также знала, где его предел. Лучше все это улавливала лишь Третья. Но сейчас Эмма-02 первая, кто понял: ответ старейшин и потеря архивов, за которыми Оз ехал два года через весь континент, стали для парня ударом, который он не выдержал.

Когда его, лихорадящего и совершенно разбитого, уложили в постель и вкололи лекарства, все не сговариваясь собрались в тесной кухне. Дарина и Ари уставились в пол, Эммы повернулись к окну. Все думали об одном и том же. Все понимали: хоть методы Оза безрассудны и опасны, хоть он все ставит на один-единственный шанс, не заботясь о том, что будет в случае провала, у него были свои причины. Он делал все это не для себя. А старейшины…

— Разве они не должны были отдать архивы?! — Дарина, вдруг ударив по столу, напугала всех. Она, секунду назад хмурившаяся, сейчас выглядела потерянной не меньше парня. Ее вера в стариков не-людей пошатнулась, и женщина изо всех сил этому противилась. Она искала оправдание старейшинам, искала причины считать, что неправ пришелец-Оз. Не выходило. Холодные факты говорили сами за себя. Старейшины ради власти и личного спокойствия предали цели, ради которых погибла Юста. Цели, ради которых этот город жил в ожидании чуда. В ожидании Оза. Он лишь обнажил их натуры — случайно, сам того не подозревая. И теперь из-за неосторожности парня весь спокойный мирок Дарины рушился, а на плечи ложились проблемы, до этого казавшиеся такими далекими и нереальными, что выдержать их груз оказалось невозможно. Лишь теперь осознала, что сделала. Это она привела его в город. Это она разрушила маленький изолированный мирок, подарив людям надежду.

— О сегодняшнем разговоре Оза и старейшин никто не должен узнать, ты же понимаешь? Теперь понимаешь? — спросил Ари, и женщина кивнула, опустив плечи. — Большинство встанет на их сторону.

— И что это даст?

— В опасности окажемся только мы. Старейшины наверняка теперь захотят избавиться от них, — старик махнул на Эмм. — Они могут уже завтра сказать, что это Оз сжег архивы. А могут вообще заявить, что он пытался их убить, и тогда никого из нас слушать не станут. Нас изгонят вместе с Озом.

— И что ты предлагаешь делать?! — Дарина вскинула голову и уставилась на старика бешеными глазами, но замолчала на полуслове, когда Эмма-05 вдруг встала лицом к Эмме-02 и развела руки в стороны, не позволяя приблизиться к столу, за которым и сидели Ари и Дарина. У Второй при фразе об опасности для Оза запустилась программа защиты, и ей нужно было время, чтобы ее подавить. На тесной кухоньке вновь повисла тишина. Ари, недоверчиво разглядывая дроидов, вдруг нахмурился, будто до чего-то додумался.

— Я знаю, — сказал он, когда Вторая пришла в себя, и Пятая отошла. — Дарина, ты знаешь, кто был лидером отряда, который ходил в Юсту? Диана же?

— Что вы задумали? — Эмма-05 снова встала перед Второй, но на этот раз лицом к людям. — Это связано с Озом? Мы можем вам доверять?

— Еще как, — Ари взволнованно утер лоб. — Идемте сюда, сейчас объясню…

* * *

Дарина никогда не думала, что доживет до момента, когда сойдет с ума. Что вообще когда-нибудь сойдет с ума. Но, глядя на то, как сонная недовольная Диана подбирает пароль от бункера, чувствовала себя сумасшедшей. Они пытаются вскрыть наследие своего города, разворошить его и украсть данные. Чтобы отдать чужакам с запада, которые оказались ближе, чем родные старейшины. Чужакам, одним из которых Дарина уже стала.

— Наконец-то! — с облегчением выдохнула женщина, толкая тяжелую дверь. — Они все-таки уже успели поменять пароль. Но я-то видела их списки. Идем!..

— Надо сделать так, чтобы дверь не закрылась: старейшины ведь узнают, что мы тут? — Дарина, переступив порог бункера, нахмурилась. — Может, отключить замок? Или попробовать сломать его? Давай я выдерну пару проводов!

— Чтобы тебя убило током или сработала аварийная блокировка? — пробурчала Диана и положила на пол увесистый обломок бетонной плиты. Она демонстративно прикрыла дверь, зажимая его между металлом и не позволяя частям замка соединиться. — В старье есть свои плюсы. Здесь не работает половина систем.

— Выглядит ненадежно.

— Поверь, этого достаточно, — буркнула женщина и толкнула Дарину в спину.

Они побежали в центр бункера, к серверам, по пути оставляя двери открытыми — подпирали их то подобранными роботами, то найденным оборудованием. Едва ворвавшись в нужный отсек, Диана бросилась подключаться к серверам, а Дарина застыла у приоткрытой двери, вскинув ружье. Кабель за кабелем — и вот снятый с Эммы-02 накопитель загорелся зеленым огоньком. На пыльном экране компьютера появилось окно передачи информации. Диана, глядя на небольшой блок, помещающийся в одну руку, с сомнением пробормотала:

— Надеюсь, здесь хватит места. Выглядит ненадежно.

— Эмма сказала, что должно хватить. Она полночи освобождала место. Удаляла свои данные, кажется. Или куда-то их переносила — не знаю точно. Но этот накопитель чист.

Диана удивленно уставилась на женщину: «Эмма»? Дарина зовет робота, который ее чуть не убил, просто Эммой?

— Ты им так веришь?

Дарина дернулась и чуть опустила ружье. Диана отвернулась к серверу и больше не задавала вопросов.

Им предстояло скачивать данные около пяти часов. И никто не знал, действительно ли хватит места на накопителе Эммы-02. Это был их единственный шанс. Пока компьютер тихо гудел, остужая едва живой после стольких лет бездействия процессор, Дарина и Диана сидели, привалившись друг к другу, и смотрели в сторону выхода. Они сняли защиту и дышали спертым воздухом, ловя малейшие сквозняки, доходившие через несколько открытых дверей.

— Ты правда уйдешь? — вдруг спросила Диана, и в ее голосе проскользнул страх. — С этим роботом уйдешь на запад?

— Да, — тихо ответила Дарина и вздохнула, отчего на стекле шлема, который она держала на коленях, образовалось запотевшее пятно. — Но это на время. Всего две недели — и я вернусь.

— Не дури. Не верь им! Тебя изгонят за это время. Они узнают, Дар!

— А это зависит от тебя.

— Ты слишком много просишь.

— Прости. Но так надо, поверь, Ди. Я же уже объяснила тебе, что произошло. И я считаю правильным сделать то, о чем просит этот парень. Он действительно может найти решение, которое так и не нашли наши матери.

— Да мне плевать на эти решения! — вдруг вспылила Диана. — Мне все равно: как жили, так и будем жить, нам-то что? Не нужны ни мужчины, ни это человечество. У Юсты не вышло — у нас подавно не получится, Дар! Опомнись! Ты бросаешь нас, ты бросаешь Дарью! Ты не вернешься!

— Я еще здесь, — Дарина вымученно улыбнулась, смаргивая слезы. — Прошу, Ди, займи мое место. Дарья все знает и понимает — она умная девочка. Оза спрячет Ари, а мы с Пятой Эммой… Просто сделай так, чтобы никто не заподозрил, что меня нет в городе. Всего две недели, Ди. Помнишь, как в детстве мы с тобой по очереди убегали строить шалаши за горой? Пропадали по пять дней — и никто не замечал.

— Ты заразишься и не сможешь вернуться. И две недели — больше, чем пять дней.

— Не заражусь. Обещаю… Ди, поверь, это важно. Это то, к чему стремились наши матери и их матери. Оставить все как есть можно, но ты сама разве не будешь жалеть?

Дарина обхватила руками плечо Дианы. Женщины, похожие, как две капли воды, сидели и смотрели в глаза друг другу. Два абсолютно идентичных клона, которые вот-вот окажутся разлучены. Диана сбросила руку Дарины и, встав, сжала кулаки. Она тоже плакала и тоже не утирала слезы. А потом посмотрела на сервера ненавидящим взглядом, зажмурилась и сдалась:

— Ладно. Но за волосы ты мне будешь должна по гроб жизни! И это только ради наших матерей и их цели, будь она неладна! Только попробуйте ее теперь не исполнить!

Дарина, кивнув, приняла протянутые ножницы. У нее дрожали руки. Она долго и аккуратно остригала длинные волосы Дианы, которыми та ужасно гордилась, превращая женщину в себя. Дарина оставила только маленькую прядь, струящуюся по позвоночнику, и заплела ее в тонкую косичку. Потом подняла прядь такой же толщины с пола и тоже заплела ее. И спрятала в карман.

— Спасибо, Ди, — она обняла свою «сестру», и та вздохнула, застегивая респиратор на затылке. Диана намеренно избежала прикосновения к волосам. Дышать в этом затхлом бункере, который все еще не наполнился свежим воздухом снаружи, ей было трудно.

Данные копировались дольше, чем они планировали. Дарина и Диана провели в бункере около десяти часов, и, когда вышли наружу, было уже больше двух пополудни. Их встретили лишь Ари и две женщины, занимавшиеся Эммой-01.

— Получилось? — старик бросился к ним так бодро, словно помолодел лет на сто, и Дарина кивнула, протягивая носитель. Ари просиял. — Это же замечательно!.. В общем, Пятая Эмма ждет тебя в фургоне, — он указал на жалко выглядящую машину, отдаленно похожую на трейлер Оза, но в разы меньше. — А тебе, Диана, следует поторопиться. Старейшины планируют сегодня в шесть созвать совет. Они, кажется, изгонят Оза.

— Но мы не успеем вернуться! — ужаснулась Дарина, и женщины из гаражей усмехнулись:

— Не волнуйся. Даже если старейшины выгонят парня, — он не сможет уехать, пока мы не отремонтируем трейлер. А мы его не отремонтируем, пока ты не вернешься!

— А щит?..

— Оставь все заботы здесь мне, дорогая, — Ари по-женски аккуратно обнял Дарину. — У тебя есть цель — иди и выполни ее.

Дарина, обведя взглядом присутствующих, сглотнула и, втянув в себя побольше воздуха, кивнула. А потом на негнущихся ногах залезла в фургон и обнаружила, что пассажирское место, где должна быть Эмма-05, пустует. Она завертела головой в поисках дроида и увидела, что Пятая снаружи. Стоит перед людьми. Будто кланяется. И наверняка что-то говорит. Женщина подумала, что не хочет знать, что же сказала дроид, и, чтобы отвлечься, принялась исследовать приборную панель фургона.

— Здесь есть система очистки воздуха? — спросила Эмма, когда заняла свое место и пристегнулась. — Ты без шлема.

— Да, — Дарина вздохнула, натягивая скафандр. — Но это старая уже машина, и здесь, в кабине, дышать будет нельзя. Но можно сзади. Там есть фильтры, и они даже рабочие. На этой рухляди наши лет тридцать назад пытались исследовать заброшенные города на предмет наличия живых. Втайне от старейшин, конечно…

— Так у вас всегда были с ними не очень хорошие отношения?

— Нет, — Дарина покачала головой. — Эти старейшины у власти только семь или восемь лет, и с ними у нас прекрасные отношения… Были.

Последнее было сказано таким тоном, что Эмма не осмелилась продолжать разговор. Дарина завела машину и, бросив взгляд на зеркало, увидела, что Ари с Дианой уже нет. Значит, и ей пора было в путь.

Крепко вцепившись в руль и стараясь не обращать внимания на непривычный шлем, пахнущий чужим потом, Дарина гнала на запад, разбивая старый фургон. А рядом с ней, по правую руку, сидел робот, клон которого несколько дней назад ее чуть не убил, и спокойно собирал пояс с обедом. Что-то зашипело, и женщина скосила глаза, улавливая, что закрытые консервы, которые Пятая держала в руке, оказались прикрепленными к специальной воронке, торчащей из скафандра.

— Это чтобы не нарушить герметичность, — объяснила Эмма. — Когда проголодаешься, потяни трубку справа. Если решишь поесть до остановки.

Дарина кивнула, но не воспользовалась советом. Лишь спустя два часа, ближе к пяти вечера, женщина, выведя машину из лесов, остановилась, потому что у нее потемнело в глазах. Эмма мягко прошептала:

— Тебе нужно отдохнуть — ты несколько суток почти не спала. И поесть.

— Не хочу, — Дарина поморщилась, отмахиваясь от заботы дроида, и Эмма-05 не нашла, что возразить. Женщина дождалась, пока голова снова станет ясной, и попыталась вновь тронуться, но, едва пошевелив рукой, она почувствовала себя ужасно. И до того, как Эмма напомнила, она, чувствуя себя маленькой девочкой, заглушила двигатель и перебралась в заднюю часть фургона. Там Дарина стянула шлем и скафандр и почти вырвала из протянутой руки Пятой несчастную баночку с маркировкой на незнакомом языке. Не глядя зачерпнула ложкой и скорчилась так, что Эмме показалось, будто лицо Дарины свело судорогой.

— Фу! Что за мерзость?

— Томатный суп… Невкусно? Оз это два года ел. Ныл, конечно, но ел.

— Два года?! Это же есть невозможно! Теперь понятно, почему он так отреагировал на то мясо! — Дарине хотелось выплюнуть то, что она только что попробовала. Но едва еда попала на язык, организм потребовал больше и прямо сейчас. И, поборов отвращение, женщина начала есть и смогла остановиться только после того, как умяла две порции. Обильно запив водой, чтобы перебить вкус, она пробормотала:

— Вот как вернусь, приготовлю этому герою что-нибудь действительно вкусное…

И осеклась. «Когда вернусь» никогда еще не звучало так зыбко и горько. Дарина вдруг почувствовала себя очень маленькой. Крошкой в огромном пустом мире, которому она не нужна. И это стало спусковым крючком. Дарина сорвалась. Она даже не плакала — тихо выла, обняв колени, а Эмма-05, пристроившись рядом, просто сидела и не знала, что делать. Женщина не выгоняла ее, не просила оставить в покое. Даже ничего не сказала, когда дроид тихонько принялась укладывать ее спать. Уместившись на узкой неудобной койке, измотанная Дарина, едва ее голова коснулась подушки, мгновенно уснула, как убитая.

— Я хочу домой… — донеслось от нее через некоторое время. И со стороны Эммы, тихо подключавшейся к системе фургона для зарядки, послышался еле заметный писк, а система доложила: эмоциональный модуль отключен.

* * *

Когда Оз проснулся, в запертом снаружи доме не было никого, кроме Дарьи и Эммы-02, которая никак не реагировала на внешние раздражители. Оз, перепугавшись до смерти, принялся трясти застывшего у стены дроида и не сразу заметил, что на нагрудной панели мерцает значок блокировки системы. Оз пытался включить Эмму, чтобы выяснить, что происходит, пробовал достучаться до Первой, которая как назло именно в тот момент была недоступна, рвался наружу и орал, зовя на помощь, так, что напугал Дарью, которая тщетно пыталась все объяснить на родном языке, до слез. Девочка запрыгнула парню на спину и вцепилась в его шею, желая остановить. И Оз действительно остановился. Сгреб Вторую в охапку, отсоединив от платформы, сел напротив двери, упершись в нее взглядом, и начал ждать.

Когда около четырех часов вернулись Диана и Ари, Оз, вскочив как ошпаренный, полез на вошедшую женщину едва ли не с кулаками. Но Диана не стала с ним церемониться. Она была голодной, уставшей и обиженной на клона, на старейшин, на ветер, который неприятно холодил шею, на Оза, который приехал без приглашения и испортил ей жизнь. Придя в дом «сестры» и увидев, какой погром в нем устроил парень, она не стала терпеть его вопли. Диана с порога прицельно зарядила ему в нос и ушла в комнату Дарины, громко хлопнув дверью. А Оз, запрокинув голову, спустя несколько минут прижимал платок со льдом к лицу и шумно дышал через рот, ничего не понимая и закипая сильнее. Ари ходил из стороны в сторону и не знал, с чего начать рассказ. Дарья снова забралась парню на спину и вцепилась в его шею.

— Таков был наш план, — начал Ари, и Оз задержал дыхание. Дарья прижалась к его спине сильнее, тихо попросив выслушать. — И Эммы согласились на него добровольно. Все три.

Оз, косо взглянув на Вторую, на которой не было видно следов борьбы, прищурился. Он положил ладонь на руку Дарьи, давая понять, что ей больше не нужно на нем висеть, и девочка плюхнулась сзади, отпустив его шею, и обвила руками торс. Ари позволил себе чуть улыбнуться и продолжить. Оз выслушал все спокойно и терпеливо, как казалось старику, но на деле был в таком шоке, что едва держал себя в руках. Дарина и Пятая поехали ставить точку для связи с его городом? Женщина, запершаяся в спальне, не Дарина, а некая Диана? Вторая в таком состоянии, потому что отдала персональный блок памяти? Его, Оза, хотят вообще изгнать?

— Вы с ума сошли… — простонал парень. — Как до такого можно было додуматься?!

— Мы хотели, как лучше, — развел руками старик. — Это было самое рациональное решение после всего случившегося. Эммы проанализировали и согласились.

— Рациональное? А если Пятая с Дариной не вернутся? А если Вторая больше не включится? А если?.. И это я после всего веду себя опрометчиво?! Да вы!.. И что теперь делать?

— Ждать, — хмуро ответил старик. — Кстати, держи накопитель Эммы. Здесь архивы. Спрячь эту вещь, Оз. Она дороже всего, что есть в этом мире.

Ари положил небольшой блок парню на колени и сходил за новой порцией льда, задержавшись на кухне.

— Такой же архив Смотрителя сейчас в Пятой, которая уехала черт знает куда! — когда старик вернулся, Оз уже не злился, но все еще был недоволен. Он лежал на диванчике, прикрыв лицо мокрым прохладным платком. Казалось, он скрывал покрасневшие от слез глаза.

— Но ведь у твоего Смотрителя есть копии? Точнее, у него наверняка оригиналы, верно? — Ари несмело подошел и, когда Оз сел, прячась за отросшей челкой, подал новую порцию холода. — Потерпи. Все будет хорошо.

Старик наклонился к самому уху парня и, сняв наушник, который все равно был бесполезен, произнес:

— Ты один не сможешь все одолеть, каким бы ценным, умным и находчивым ни был. Если тебе помогают и поддерживают — будь благодарным. Не мешай.

Оз опустил плечи и голову, спрятал опухшее лицо в ладонях и подавил приступ беспомощной жалости к себе. С трудом. Дарья, все еще сидящая рядом, помогла. Слова, которых он ждал так долго, прозвучали совсем не вовремя, не ободряюще. Этими словами Ари будто указал Озу его место. И тогда парень сдался. Ари смягчился и, присев рядом, обнял парня, прижимая сухую морщинистую руку к его щеке. Диана, все так же холодно настроенная, потрепала его по волосам и нарочито безразлично спросила, будет ли он есть с ними. Оз, подняв на женщину не то обиженный, не то оскорбленный взгляд, вздохнул и подумал, что самым рациональным будет согласиться. Успокоиться и вести себя, как положено. Не мешать, чтобы никому больше не доставлять проблем. Позволить другим попробовать сделать то, что он сделать не смог. Он проверил, идет ли кровь или уже остановилась, и, убедившись, что все уже в порядке, поплелся на кухню за всеми.

Когда Ари с Дианой ушли на собрание, парень пожелал удачи и пообещал, что в их отсутствие будет вести себя хорошо и присмотрит за Дарьей. Он снова остался наедине с девочкой, которую почти не понимал, но уже не сходил с ума от беспокойства и не пытался выломать дверь. Он начал приводить Эмму в порядок и, заметив, что малышка неустанно за ним следит, обернулся.

— Что? — смешно и гнусаво: так, что тут же потрогал лицо, будто снова желая убедиться в том, что нос не сломан.

— Болит? — тревожно спросила девочка, и Оз отрицательно помахал рукой. — Тогда пойдем? Я тебе почитаю. У меня плохо получается, правда… Но я постараюсь! Мама говорит, что если человеку плохо, надо ему почитать добрую сказку, и тогда ему станет лучше!

Оз, с трудом, но разобравший, что она имела в виду, не смог сдержать улыбки. Он понял, насколько сильна эта маленькая девчушка, которой едва исполнилось восемь лет. Что она гораздо и гораздо сильнее него. Когда он кивнул, засиявшая Дарья протянула руки, и Оз, подняв ее, направился в ее комнату. Едва девочка открыла старую потрепанную книжку с картинками, парень увидел знакомых персонажей и застыл, не веря своим глазам. «Удивительный волшебник из страны Оз»?

— Среди обширной канзасской степи жила девочка Элли[15]… — бодро начала Дарья, и Оз напрягся, непонимающе заглядывая в страницы. Он остановил малышку и, скатившись со стула, бросился к сумке со своими вещами. Он забрал из трейлера несколько книг: дневники и как раз свою сказку.

— Смотри, — парень разложил две книжки, в которых даже картинки были похожи, и, тыча пальцем то в одну, то в другую, растерянно сказал: — Они одинаковые. Но у меня не Элли, а Дороти… Это ты, Дара! А я волшебник страны Оз!

* * *

— С прискорбием вынуждены сообщить, что надежды наши на исполнение мечты Юсты, павшей сто лет назад, не оправдались, — неторопливо заговорил один из старейшин, когда собрание началось. Ари с Дианой незаметно переглянулись, недоумевая, что они задумали, а Эмма-01, снова имеющая возможность поддерживать связь после перехвата сигнала с бункера, напряглась. — Пришельцы с запада получили необходимые данные и условия для работы, однако это не принесло желаемого результата.

— Они не смогли найти ошибки? — спросил кто-то, и старейшина обернулся, отрицательно качая головой.

— Не пытались. Они уничтожили архивы Юсты, когда получили отказ на снятие щита с города.

Толпа зашумела, а Ари, не сдержавшись, вскочил на ноги. Он едва не закричал, что старики лгут, как над головами пронесся звонкий хохот кого-то из лабораторий. Все замолкли, упираясь взглядом в кучку одинаково улыбающихся женщин-клонов, и те заговорили:

— И правильно сделали! Теперь мы можем смело требовать от них отдать свои данные! Раз ничего не дали наши — черт с ними, попробуем новую программу, которая теперь-то достанется задаром! Как все хорошо складывается, а мы только думали, как заполучить их архивы!

Ари и Диана снова переглянулись, на этот раз совсем не понимая, что происходит. Они не связывались с семейством Вега, но у тех, как оказалось, были свои планы на Оза. Веридия, глава семейства, прошла вперед и заговорила. Ее предположения, что, несмотря на такую потерю, все складывается как нельзя удачно, были убедительны и логичны. Кто-то начал прислушиваться. Женщины-ученые Веги долго спорили со старейшинами о том, что делать с Озом. Старики настаивали на его изгнании, женщины же утверждали, что это ничего не даст. Люди потихоньку начали делать выбор между двумя сторонами и решать для себя, что разумней: выгнать пришельцев с позором и жить дальше, оплакивая потерянные данные, которые им самим не дали ровным счетом ничего. Или оставить Оза и Эмм здесь, в городе, чтобы они сдвинули дело Юсты, застывшее больше века назад, с мертвой точки. Старейшины теряли терпение и говорили совсем нелогичные вещи, и чем дальше продолжалось собрание, похожее на гвалт и ругань, тем больше людей переходило на сторону Вега. В зале прозвучало тревожное предположение, что старейшины что-то скрывают, и не-люди вынужденно сдались и согласились с решением большинства, объявив конец. А люди, побывавшие на этом собрании, потом долго обсуждали странное поведение стариков и гадали, почему те так настаивали на изгнании парня. Когда Диана и Ари проходили мимо дома сплетницы Кармен, они услышали, как женщина визгливо уверяет кого-то, что данные уничтожил вовсе не мальчишка-пришелец, а сами старейшины, испугавшиеся потерять власть над городом.

— Значит, теперь нам нужно лишь договориться с лабораториями и объяснить им, что я с удовольствием поделюсь данными, когда вернутся Пятая с Дариной, если они снимут щит с города! — радостно выдал Оз, когда ему все рассказали. Эмма-01, фыркнув, заметила, что он уже не интересуется мнением дроидов, но все же согласилась, что это будет наилучшим вариантом, отметив, что сотрудничать с одним заинтересованным семейством проще, чем с кучкой не заинтересованных выживших из ума стариков не-людей.

— Ари, к вам это не относится, — тут же предупредила она, чтобы старик не обиделся. — Но это так. К тому же я так и не смогла ничего сделать с системой защиты города. Взломать ее смог бы, наверное, только Юко.

И Оз, задумавшись, с удивлением признал, что все, оказывается, правильно. Действительно: расчеты дроидов верны и то, что сейчас делают они все, — самое рациональное и логичное решение.

* * *

На исходе третьего дня Дарина остановила фургон раньше, чем рассчитывала, — тело не выдержало нагрузки. Спина, ноги и руки нестерпимо болели, и женщина, вывалившаяся на улицу, долго не могла разогнуться и сделать хотя бы пару шагов. Ее поднимала взволнованная Эмма, которая искренне испугалась за женщину.

— Все в порядке, — Дарина потянулась и захрустела костями. — Но мне надо размяться. Я пройдусь, ладно?

— Я с тобой, — безапелляционно отрезала Пятая и протянула согнутую в локте руку, предлагая на нее опереться. Дарина, усмехнувшись, отказалась. Они гуляли около часа, пока в баллоне не начал кончаться воздух. А потом Дарина, уставшая физически, но отдохнувшая эмоционально, сидела в фургоне и, пережевывая гадкие консервы Оза, смотрела, как Эмма-05 подключается к системе машины на зарядку. Блестящий когда-то металл ее корпуса, потемневший и поблекший от износа и царапин, двигался подобно живой загорелой плоти, и женщина списала это на тусклое освещение фургона — достаточное, чтобы различать предметы и ориентироваться, но недостаточное, чтобы называть его ярким. Пятая двигалась плавно, но иногда скрипела, отчего напомнила Дарине саму себя в начале прогулки.

Она редко говорила с Эммой, но с каждым новым разговором у нее к дроиду было все больше и больше вопросов, а после последней беседы, в которой Пятая была болтливей обычного, и сейчас, когда она рассмотрела Эмму вблизи, женщина и вовсе укрепилась в мысли, что с дроидами Оза что-то не так. Дарина думала, что если отбросить внешность Пятой, то Эмма — совсем как человек. Это ненормально для роботов, пусть даже они и зовутся дроидами. Эммы — машины, так убеждала себя женщина с самой первой встречи в Юсте. Но каждый раз все ее убеждения разбивались вдребезги, когда эти самые машины вели себя совсем как люди. Эммы, что Вторая, что Пятая, нуждались в общении, как люди, задавали вопросы, которые роботам, как думала Дарина, должны быть безразличны, интересовались жизнью в городе и рассказывали о жизни на западе. Образ ругающейся Второй, трясущей перед лицом Оза градусником, и Пятой, смущенно признающейся, что ей нравится малышка Дарья, были образами людей, а не машин. Женщину это все настораживало, но одновременно и очаровывало. В поездке с Эммой-05 она не чувствовала себя одинокой, и это было удивительным. Она думала, что ей будет страшно одной в этом огромном мире, что она будет тосковать без Дарьи, которую приходилось с горем пополам как-то воспитывать, без Ари, частого гостя в их доме, без Дианы. Но рядом с Эммой ей было комфортно и никакие плохие мысли не посещали ее.

— Что-то не так с моим лицом? — резко спросила дроид, и Дарина подавилась, вновь почувствовав вкус недосоленного мяса из баночки. Эмма покачала головой. — Если у тебя есть ко мне вопросы — задавай. Никто об этом не узнает: у меня не работает система связи. Да и если бы работала, — тут расстояние такое, что разницы нет. Поэтому не бойся. Я никому ничего не скажу, обещаю. Я даже, возможно, забуду этот разговор, когда очищу систему ночью. Мне не хватит памяти хранить все данные с поездки без разгрузки.

Дарина кивнула, но так ничего и не сказала. А Эмма ждала вопросов. Обо всем: о ней, о других Эммах, об Озе, городе Смотрителя, самом Смотрителе. И о мире, в котором они оказались. Она просчитывала формулировки, готовила ответы. И Дарина ее не разочаровала:

— Почему ты так человечна? — спросила она, усаживаясь поудобней. — Ты же машина. Что с тобой не так?

— Такова программа, — Эмма выдала готовый ответ, который, как она и рассчитывала, Дарину не устроил. Женщина оживилась и стала чуть более открытой: ее желание во всем разобраться только усилилось

— Имитация личности? Оз сказал, что вы имеете свою личность, но Ари говорил, что это невозможно. Где правда? Что вы такое?

Если бы у Эммы на лице была обшивка, она улыбнулась бы. Но дроид только изобразила смешок и, методично отключив от себя все кабели, подошла к Дарине, не обращая внимания на горящий желтым индикатор заряда.

— Мы Эммы, — она сложила руки на груди и, дождавшись, пока женщина подвинется, присела на узкую койку: — Наша программа действительно всего лишь имитация личности. Но эта имитация не привязана к одному человеку и может меняться. Компонент самообучения. Мы наблюдаем за окружающими… людьми, — дроид решила обобщить всех именно этим словом, — за их поведением, образом мыслей и перенимаем что-то. Это происходит вне зависимости от нашего желания. В общем, мы машины, способные… собрать свою личность сами, наверное? — Эмма наклонила голову, но, увидев, что Дарина ничего не поняла, рассмеялась. — Ладно, будем считать, что я старалась. А теперь мне нужно зарядиться. А тебе поспать! Мне не нужно датчиков, как у Оза, чтобы видеть твое состояние. Доедай и спать.

— Да, мамочка, — Дарина закатила глаза и потянулась за второй порцией. — Раз уж ты сказала, что я не Оз, так перестань ко мне обращаться, как к нему, — я не ребенок. Лучше скажи, как долго нам еще ехать?

— Если не придется менять маршрут, то при нашей скорости около восьмидесяти трех часов. На монтаж вышки уйдет день, если все пойдет по плану и все детали будут на месте. Итого мы можем уложиться в семнадцать суток.

— Много. Я обещала, что вернусь через две недели. А что если тебя посадить за руль?

— Нет, — отрезала Эмма и подняла голову, — вождение не входит в мой функционал, а учиться нет времени.

Женщина примирительно подняла руки, убедившись, что Пятая все же робот, пусть даже такой странный, и принялась доедать свой ужин. Эмма-05, не дождавшись больше вопросов, подключила последний кабель, приняла исходное положение и вошла в режим сна, пожелав доброй ночи. Система запустила программу очистки, которая стирала все данные с низким приоритетом важности. Эмма-05 решила, что этому разговору пока стоит дать приоритет повыше. По крайней мере, сегодня.

«Семнадцать суток, значит… — Дарина отставила пустую банку и, устроившись на койке, бросила взгляд на завал баллонов с воздухом и канистр с топливом. — Ну, по крайней мере, у меня неплохая компания».

Интермедия. Взрослые (не)люди

Ивэй с Кудом сидели над остывшим чаем и молчали. Оба знали, что этот разговор ни к чему не приведет, но ждали чего-то друг от друга. Нина и Юко проскользнули мимо, стараясь ничем не выдать своего присутствия, а потом вовсе убежали из дома. Как только хлопнула дверь, Ивэй раздраженно откинулась на спинку кухонного диванчика.

— Ну хватит уже. Сколько можно дуться? Прекращай это ребячество и возвращайся к работе, Куд. Тебя ждут, между прочим.

— Когда примете мой проект хотя бы к рассмотрению — подумаю, — мгновенно отозвался Куд, и Ивэй разозлилась:

— Да сколько раз тебе говорить! Не примут! Денег у Юсты на новые проекты нет! Просто нет! — и ударила кулаком по столу. Куд поднял на женщину тусклый взгляд и, театрально вздохнув, усмехнулся и начал водить пальцем по столешнице, размазывая пятно воды.

— Мне не нужно финансирование. Дайте мне доступ к оборудованию, и пока этого хватит. Образцы я буду брать у себя. Допишу программу и подам на повторное рассмотрение на внедрение в производство.

— Да пойми ты… — Ивэй уже отчаялась пытаться объяснить ему все тонкости и особенности подобных затей. — Нельзя так. Просто нельзя, Куд, прими это как аксиому. Весь мир сейчас переживает дичайший кризис, экономика всех стран полетела к черту, мы урезаем любые расходы, а ты хочешь открыть новый проект, который еще даже не доработан идейно, замечательно! Наш город пока выживает на налогах других людей, но это может закончиться через год, а может, завтра. Мы не имеем возможности себе позволить новые проекты, Куд. Нет ни денег, ни людей для этого.

Куд закатил глаза так, будто его пытались убедить в какой-то чуши, но спорить не стал. Он не хотел принимать само существование «всех тонкостей подобных затей», не то что понимать их. Для него все просто: работай — и получишь деньги на еду и кров. Все работают — все получают деньги. Никаких проблем. Но Ивэй непреклонна. А Куд упрям. Им обоим надоело говорить об одном и том же, а чаепития в кругу семьи и аккуратно подведенные разговоры за два месяца превратились в прямые требования вернуться и частые прогулки Юко и Нины. На столе уже не появлялось угощение к чаю, а приход Ивэй не ассоциировался с отдыхом и гостями. Он ассоциировался с тяжелым молчанием, неуютом и диким желанием Юко и Нины вырваться из этой квартиры.

Женщина, сдавшись и смирившись с тем, что бесполезно пытаться достучаться до Куда, встала и вылила свой чай, к которому так и не притронулась, в раковину

— Давай так. Ты возвращаешься на работу и делаешь то, что необходимо в имеющемся проекте, а по средам мы будем оставаться с тобой и думать над твоей… — она осеклась, едва не проронив «чушью», — идеей. Когда появится возможность внедрить что-то новое, — мы попробуем. Идет?

— И сколько лет мне ждать? — Куд все втирал несчастную каплю воды в столешницу.

— Не могу сказать. Но когда-нибудь, наверное, дождешься.

— Тогда я не вернусь, — вдруг улыбнулся Куд, и Ивэй прикусила язык, уставившись на него, как на сумасшедшего.

— Да что с тобой не так?!

— К тому же по средам я не могу оставаться. Я хожу к Немо в среду, субботу и понедельник. Кстати, мне уже пора.

Ивэй застонала, задирая руки к потолку, но Куд уже не обращал на нее внимания. Он вышел из кухни, не выключив свет, хотя всегда выключал его за собой, и ушел переодеваться. Женщина молча изучала взглядом тощую спину с выступающими ребрами и позвоночником и пыталась прикинуть: на чью она больше похожа — женскую или мужскую. Хоть Куд и клялся, что регулярно принимает препараты, делающие его голос ниже и грубее, а плечи шире, она в последнее время начала подозревать, что он уменьшает дозы. Потому что денег на новые у него нет.

— Интересно, когда Юко и Нине надоест тебя обеспечивать? Смотрю, у вас с деньгами туговато — ты перестал класть сахар в чай.

Куд только скривился, будто ему надавили на больное место, и достал из шкафа джинсы. Ивэй узнала в них те самые, что она давным-давно покупала Нине, и вспомнила, что свои Куд порвал еще месяц назад, но только втянула воздух, напоровшись на хмурый взгляд, и никак это не прокомментировала. Куд не выгонял и не просил остаться, и женщина, сочтя, что вольна делать что угодно, вышла из квартиры вслед за ним. Когда парень, сгорбившись, поплелся в сторону дома брошенных детей, она направилась следом.

— Я уже все сказал, — не оборачиваясь, пробормотал Куд, на носочках перепрыгивая лужу. Он промахнулся, почувствовал, как в левом ботинке захлюпало, и поднял глаза к небу, со злостью глядя на солнце, вокруг которого не было ни одного облака. Это было странно: обычно снег таял в мае или даже июне, но в этом году весна решила нагрянуть в середине апреля и растопить все сугробы разом. Если, думал Куд, и дальше так пойдет, то он заболеет, и это хуже всего. Ему придется лечиться силой воли, а не таблетками.

— Я поняла. Но хочу увидеть, кого ты там подобрал и о ком заботишься. Могу же я увидеть своего гипотетического внука, сын мой Куд Феррет? — обойдя лужу, издевательски пропищала Ивэй, имитируя старческий голос. Ее вопросы погоды нисколько не волновали.

Куду не понравилось слово «подобрал». Он предпочитал говорить, что нашел Немо, и считал, что это неслучайно. Именно в ту ночь, когда он шатался один по городу, малыша, который явно не дожил бы до утра, подбросили на крыльцо производственного здания. Значит, кому-то или чему-то было нужно, чтобы они встретились. Возможно, самому Куду.

И он ходил сюда уже два месяца — с тех пор, как перестал работать. Белые коридоры дома брошенных детей уже не казались ему похожими на больничные лабиринты, и он почти перестал их бояться, но все равно каждый раз пересекал расстояние до палаты грудничков едва ли не бегом. Он ходил к одному маленькому не-человеку, которому было, по расчетам врачей, едва больше двух месяцев. Куду не разрешали брать его на руки, хотя тот уже вернул свои протезы, кормить или ухаживать — этим занимались люди, в основном молодые женщины, приехавшие в Юсту добровольцами. И поэтому он лишь сидел напротив кроватки и смотрел, как младенец спит. Иногда Немо бодрствовал и даже узнавал Куда: радостно голосил, махал руками и пускал смешные пузыри. Иногда Куд, убедившись, что никого рядом нет, несмело совал в маленькую пухлую ладошку палец и, когда малыш рефлекторно хватал его, чувствовал невыносимый наплыв умиления.

— Ах, это вы, — улыбнулась молодая женщина-человек на вид немногим старше Нины, оборачиваясь, когда он с Ивэй вошел. — А Немо как раз покушал и еще не спит. Только не шумите — потревожите других детишек.

Куд кивнул и поспешил к ребенку, а Ивэй после минутного сомнения тихонько прошла следом, когда женщина подтолкнула ее в спину.

— Он выглядит гораздо лучше. Смотри, какие щеки отъел, — Куд улыбался, склонившись над кроваткой. Он, сидя на жестком стуле, сцепил руки в замок и сгорбился, как обычно, но в этой позе не было привычной загруженности и усталости. Рядом с этим малышом он действительно отдыхал.

— Какой милый, — не сдержалась Ивэй, глядя, как Немо радостно «здоровается» с Кудом. Она, не заботясь о том, что их обязательно увидят, аккуратно взяла малыша на руки и проигнорировала испуганное шипение парня о том, что этого делать нельзя. — Тихо ты. Детям нужно подобного рода общение.

Куд замолчал и странным взглядом посмотрел на них, будто с другого угла. Будто видя что-то новое.

— Дай мне попробовать.

Ивэй усмехнулась и осторожно передала Немо. И Куд впервые за долгое время что-то почувствовал руками, несмотря на то, что они были ненастоящими. Он действительно ощущал вес малыша, его тепло и каждое движение. Когда Ивэй оторвала взгляд от ребенка, который беззубо улыбался, она увидела, что Куд плачет.

— Эй!..

— Он впервые улыбнулся мне… — едва слышно прошептал тот, будто боялся спугнуть эту улыбку. — Представляешь? В первый раз!..

И женщина опустила руки. В белой палате, полной кроваток, где пахло детскими смесями и подгузниками, где было слишком тепло для середины апреля, где всего четверо младенцев, стоял маленький слабый не-человек. Самый счастливый не-человек. И Ивэй, хоть и хотела разделить радость Куда, поддержать его, не могла, потому что понимала: это неправильно. Все, что сейчас происходит — совсем не правильно, а виной этому упрямство и принципиальность того, кто плачет, прижимая к себе младенца, которого ему никогда не позволят забрать. Ивэй хоть и не хотела, но проводила аналогии между Кудом и Хельгой. Ему не быть хорошим опекуном. Он никогда не сможет правильно показать свою любовь и заботу.

— Помоги мне, — попросил Куд, и женщина бережно уложила засыпающего малыша обратно. Она смотрела, как терпеливо и спокойно парень ждет, как тот уснет, чтобы уйти. И когда они вышли на крыльцо, несдержанно схватила Куда за локоть и процедила:.

— Не привязывайся так к нему. Ни к чему хорошему это не приведет.

— Почему? — Куд недоуменно вытаращил глаза и тут же прищурился — из-за спины женщины выглянуло заходящее солнце и обожгло глаза. — Я наоборот думал о том, чтобы забрать его отсюда, когда он подрастет. Взять опекунство. Мне же позволят, да?

— Не позволят. Ты безработный и висишь на шее друзей, начнем с этого. И что вообще за мысли? Ты что, решил поиграть в героя? Оставь ребенка тем, кто сможет его нормально воспитать.

Куд обиженно фыркнул. Он хотел посмотреть женщине в глаза, чтобы понять, зачем она все это говорит, но не мог — солнце не позволяло. Он даже не видел саму Ивэй — только ее силуэт, неожиданно грозный и чужой. Сбоку подул пронизывающий ветер, и кожу на согретом лучами лице обожгло холодом. Куд подавился воздухом, а Ивэй даже не шелохнулась. Они так и стояли, пока солнце не скрылось за горизонтом и внезапно не похолодало. Ивэй молчала и сверлила непроницаемым взглядом не-человека, пытаясь понять, что на него нашло. Куд делал то же самое, пока, наконец, не озвучил вертевшуюся на языке мысль:

— Это ты по себе судишь? — и, развернувшись, почти побежал домой. Он был обижен и зол. До ушей донесся едкий смешок:

— Ладно, один-один.

* * *

Куд, несмотря на обиду, все же услышал Ивэй и задумался о поиске работы, когда одним вечером ясно увидел, как бедно они живут. Для него, безрукого во всех смыслах этого слова, найти что-то стоящее было проблематично, но он старался. Даже попросил помощи у друзей, с трудом убедив себя, что в этом нет ничего зазорного. Нина с Юко, обрадованные возможностью перестать экономить на всем, включая еду, с воодушевлением подключились к поискам. И результаты не заставили себя ждать.

— Я нашел идеальный для тебя вариант! — закричал однажды запыхавшийся Юко, едва ввалился домой. Он был весь мокрый из-за бега и мелкого дождя, но с таким горящим взглядом, что Куд не начал ворчать, а молча проследовал в его комнату. Нина, сгорая от любопытства, поспешила следом. Они оба пребывали в приподнятом настроении, но с каждым словом Юко Куд мрачнел все сильнее, а Нина волновалась так, что, когда друг заорал, вгрызлась в ногти и прижалась спиной к двери. Она впервые с момента переезда наблюдала, как эти двое дерутся, и просто боялась влезть и разнять, как раньше. Она видела, насколько слаба по сравнению с ними. Насколько они жестоки и яростны.

Когда Куд, запустив пальцы в волосы Юко, едва не проломил столешницу его головой, Нина завизжала, но не услышала собственного голоса. Карлик зарычал и, вывернувшись так, будто у него нет позвоночника, ударил Куда ногой по лицу, отчего тот согнулся. В следующий момент стальная ладонь зажала нос, и сквозь металл на ковер закапала кровь. Они смотрели друг на друга исподлобья и хрипло дышали на грани рычания. Будто не люди вовсе. Даже не не-люди — настоящие звери. Нина впервые увидела, что на самом деле происходит между Кудом и Юко. Не дружба, не вражда, не привычка — что-то совершенно другое, ей не доступное. То, что она узнать очень и очень боится. И Нина просто сбежала, зажала уши руками и зажмурилась, возведя между собой и друзьями невидимую преграду. Она чувствовала кожей, как за стеной происходит настоящий ад, как эти двое швыряют друг друга на пол и в стены, разбивают руки, ноги, лица и мебель со стеклами окна. И каждый удар — будто по ее телу. Почти до боли. Пока, наконец, все не прекратилось. Тишина была похожа на вакуум, поэтому голос Куда, зовущий ее, показался неправильным и ненастоящим. Слишком спокойный, пусть и гнусавый голос.

— Нина, куда ты дела аптечку? У нас остались бинты? Наш Толстун сломал палец.

Нина, не веря услышанному, вышла из комнаты на негнущихся ногах, не чувствуя веса собственного тела. Наощупь по темной квартире, чувствуя на кончиках пальцев сквозняк из комнаты Юко, она добралась до кухни и, не открывая глаз, достала аптечку. Потом, как в трансе, вернулась в комнату карлика и наблюдала, как мастерски Куд фиксирует палец Юко, а тот другой рукой стирает с них обоих кровь и затыкает ноздри ватой. Будто ничего не произошло, будто они оба, вспыхнув и перегорев, погасли, выплеснули ярость и злобу. Они перевязали друг друга, а потом позвали Нину, все еще ошеломленно прячущуюся в углу, пить чай. Когда Куд едва не уронил чайник, Юко внимательно осмотрел его протезы и констатировал: левый сломан.

— А денег на ремонт у нас нет. И ты уже в этом году использовал страховку.

— Ты вынуждаешь меня все-таки согласиться? — Куд бесцветно усмехнулся и протянул карлику кружку горячего чая. — Ладно, черт с тобой, я согласен. Только учителем или наставником я тебя звать не буду, Толстун.

— Тогда не называй меня Толстуном на работе, Тупышка, — и они, посмеиваясь, под вздох облегчения Нины протянули друг другу здоровые и целые руки.

Вскоре двухмесячный кризис остался в прошлом. Нина предпочитала не вспоминать о дне, когда Куд согласился стать учеником Юко и перешел на его направление. Парни предпочитали не вспоминать, как сильно тогда плакала Нина, заработав приличный шок. В их дом вернулся уют, достаток, сладости на ужин, спокойствие и увлечение работой — Куд, хоть и не очень обрадовался тому, что стал лишь подмастерьем подмастерья, казалось, полюбил новое дело. Интеграция компьютерных технологий и биологии. Создание не просто искусственного интеллекта, а проекции человеческой личности на программе казалось ему жутко сложным и интересным. Они с Юко считали, что если такое окажется возможным, это будет настоящим прорывом и чудом. Шансом увековечить увядающие умы человечества. Превратить смертных ученых в машинных богов. Потому что люди Юсты неотвратимо старели, а не-люди не успевали перенять их знания. Время бежало слишком быстро.

Куд делал успехи. Как и предполагал Юко, он прекрасно усваивал новый материал, а из-за постоянных тренировок дома и желания показать всем, что он может больше, лучше и быстрее, Куд стал настоящей находкой для их отдела. Генетик, который быстро нашел параллели между своим и их направлениями и наловчился эти параллели использовать. Даже Ивэй, которая была против перехода Куда, после хороших отзывов коллег о бывшем ученике оттаяла и вновь начала наведываться в гости. Она поняла: удержать Куда там, где он не может творить, невозможно, поэтому в отделе Юко, где не было постоянной программы, ограниченного числа проектов и рамок, он нашел свое место.

* * *

В одно лето Юста в честь празднования столетия корпорации устроила настоящий подарок всем людям и не-людям. Им разрешили покинуть город на неделю, чтобы навестить родных и близких, и даже выделили средства на перелеты и переезды. В то лето Нине исполнялось двадцать восемь лет.

— Я наконец-то увижусь с няней! — тихо визжала она, не сдерживая счастья, барабаня ладонями по коленям. Юко усмехнулся, глядя, как взрослая девушка не-человек, до боли похожая на молодую Ивэй, не может усидеть на месте.

— Под тобой сейчас стул загорится, как ты на нем вертишься, — беззлобно заметил карлик, который тоже ехал повидаться с отцом. Он решил все-таки попробовать помириться с ним. — Нина, прекрати вести себя, как ребенок. За нами от этого быстрее не приедут.

— Но это же няня! Сколько лет прошло! Я так волнуюсь, Толстун!

— Эй!

— Ага… — задумчиво выдохнул Куд, глядя на затылок ребенка, что устроился на его коленях. Он тоже сильно волновался перед встречей с матерью, которую не видел столько лет. Он вез с собой маленького Немо, чтобы познакомить его с ней.

Когда малышу исполнилось четыре года и выяснилось, что у него проблемы с умственным развитием, Куд через Нину устроил Немо в специализированный детский сад и забрал жить к себе. Он не впервые тогда привел его домой, но впервые — насовсем. И Нина с Юко приняли малыша как своего. Куд все-таки оформил опекунство и даже подарил Немо фамилию матери, хотя по документам неизвестный ребенок был Ферретом, потому что сам Куд по документам был Ферретом. И в пятое лето жизни у малыша появился шанс увидеть мир за пределами Юсты. Возможно, единственный шанс за всю жизнь, думал Куд и жалел, что когда это дитя вырастет, оно не будет помнить путешествия.

— Куу, — Немо, спрыгнув, подергал Куда за штанину и что-то промычал. Тот опустил взгляд и строго потребовал:

— Скажи внятно, чего ты хочешь?

Немо снова начал мычать. Куд говорил одно и то же, малыш чего-то хотел, но не получал желаемого. Очень скоро он захныкал, а потом и вовсе упал на грязный коврик у порога и показательно разревелся. Куд стоял на своем и даже бровью не повел. Нина, наблюдая за поведением обоих, вздохнула, в который раз удивляясь, насколько холодным может быть Куд по отношению к Немо. Насколько жестокой может быть его строгость.

— Да не скажет он. Он не говорит еще, ты же знаешь.

— Все нормальные дети в четыре года говорят!

— Но он не «все нормальные дети». Дай ему время, — она одарила друга выразительным взглядом и, опустившись перед Немо на корточки, начала уговаривать его подняться. Она была мягкой и заботливой — полной противоположностью Куда. Она понимала, что Немо умственно и психически отсталый, но не знала, когда удастся это преодолеть.

— Оставь! Ты его балуешь. Если сильно чего-то захочет — озвучит, а потакать ему не надо. А ну поднялся! Быстро! — И Куд, разозлившись, грубо встряхнул малыша, а потом и вовсе дал ему подзатыльник. Немо, получив по голове стальной рукой, скривился и заплакал во весь голос. Нина ударила Куда и начала ругаться с ним. В этот момент в дверь позвонили, и на пороге появился пожилой полный мужчина с забранными в куцый хвостик седыми волосами и тростью в руках.

— Опять? — он поймал метнувшегося к нему малыша и поднял на руки. — Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не издевался над ребенком! Иди ко мне, Немо, дед тебе поможет. Что ты хочешь, малыш? Я тебе шоколадку принес, держи.

— Папа-Джо, и ты туда же! Не балуй его, он только перед выходом поел!

— Замолчи! — Джонатан тряхнул головой и сердито свел брови. — Нина, тебе определенно надо научить его нормально обращаться с детьми! Юко, прекрати делать вид, что ты мебель!

Юко никак не отреагировал: он всегда делал вид, что его тут нет, когда Куд начинал воспитывать Немо, а Нина — Куда. Девушка надулась:

— Да я пытаюсь! Не знаю только, в кого он такой упертый и требовательный.

«А я знаю», — подумал Джонатан, но ничего не сказал. Он начал спускаться по лестнице с Немо на руках и опираться на перила. Голова немного кружилась от тяжести, а спустя три пролета и вовсе началась отдышка.

— Так, слезь с деда, он устал, — скомандовал Куд, и Немо, побоявшись еще одного подзатыльника, быстро отошел от Джонатана, которого тут же подхватили с двух сторон Куд и Юко. Мужчина раздраженно отмахнулся

— А ну! Я не настолько стар и немощен!

— Тебе шестьдесят два, — сухо заметил Куд и получил в ответ тростью по колену.

Ивэй, в машине забравшая Немо на переднее сидение, всю дорогу до взлетной полосы за горой отчитывала Куда и Нину. Первого за методы воспитания, а вторую — за то, что недостаточно следит за первым. Не-люди как дети оправдывались, спорили и постоянно твердили «Ну мама!» и «Ивэй, черт возьми!», и Юко, зажатый между ними, делал музыку в наушниках все громче и тихо радовался, что его отец был немым, сколько он себя помнил.

Когда Ферреты-старшие вместе с толпой провожающих наблюдали, как люди и не-люди взбираются на трап небольшого самолета, Джонатан, увидев, что Куд опять встряхнул Немо за что-то, вздохнул.

— Все-таки ты была права, — он обернулся к жене и, понизив голос, чтобы только она его услышала и поняла, на родном языке, который они все почти позабыли, сказал: — Он дико похож на нее.

— Поэтому я была против, — тихо ответила Ивэй до того, как заревели двигатели и стало ужасно шумно. Самолет тронулся и мягко пошел на взлет, унося три сотни жителей Юсты в большой враждебный для них мир. Толпа стариков и молодых долго смотрела на тающую в небе белую полосу и стала расходиться лишь тогда, когда она исчезла. Все тихо молились, чтобы не-люди, ставшие им почти родными, вернулись в целости и сохранности, а люди, отдавшие свою жизнь за большую мечту, встретили тех, кого когда-то оставили.

— У меня ноги устали, Джо, поехали домой… — Ивэй потопталась на месте и пошла прочь одной из первых. Мужчина поспешил за ней. — А насчет Куда — его уже не перевоспитаешь. Он будет жестоким отцом для этого ребенка. Очень жестоким. Благо, он не избивает Немо, как Хельга его в детстве.

— Он себя контролирует получше Хельги. Возможно, он до сих пор помнит, что натерпелся от матери, и не хочет стать таким же.

— Кто знает… Возможно, он уже стал таким же, хоть и не отдает себе в этом отчета. С одной лишь разницей: к счастью для Немо, у Куда все в порядке с головой.

* * *

Пилот сделал большой круг над горами, и пассажирам открылся вид Юсты с высоты, которой не достигают даже птицы. Нина и Немо, прилипнув носом к иллюминатору, любовались сочной зеленью лесов и полей, синевой широкой реки, разделяющей городок на две части. Куд и Юко деловито обсуждали электростанцию на северном склоне горы, из-за дамбы которой река, на самом деле бывшая быстротечной горной, в Юсте представляла собой почти стоящее водохранилище. Они наблюдали за фермерским поселком и удивлялись, как столь маленькое селение может держать такие большие поля и обеспечивать весь их город свежими продуктами.

Как только самолет приземлился в ближайшем мегаполисе, жители Юсты из большой пугливой толпы разбрелись по небольшим компаниям. Кто-то поехал поездом, кто-то остался ждать нужного рейса самолета, а кто-то ушел гулять по городу. Нина, Куд с Немо и Юко решили вспомнить детство и пошли искать кафе, каких в Юсте не встретишь: пиццерию мировой сети семейных ресторанов — последней сети, которая держалась на плаву в эпоху кризисов. Они еле нашли работающее кафе, и, только переступив порог, оказались в кольце полицейских, которые силой вытолкали их из здания и увели в сторону от витрины.

— Документы, — грубо потребовал пожилой мужчина с испещренным шрамами лицом, и не-люди, переглянувшись, полезли в сумки. Нина спокойно развернула удостоверение и безбоязненно отдала его на проверку, смиряясь с агрессией заранее. У Куда внутри все сжалось, а протезы двигались с трудом — он все еще помнил, хоть и верил, что забыл. Юко, увидев состояние друга, спрятал Немо за свою спину.

Полицейские, осознав, что за не-люди перед ними, казалось, только разозлились. Они проверяли и перепроверяли документы, а потом потребовали показать чипы Юсты, до последнего надеясь, что наглые «выродки», пойманные на пороге кафе, не те, кто имеет абсолютную неприкосновенность. Не-люди оголили кожу за правым ухом, и полицейские, почти швырнув в них удостоверения, ушли.

— Вот что делает с людьми безысходность, — усмехнулся Юко. — И руки чешутся, а тронуть не могут. Что за люди…

— Они не виноваты. Их тоже можно понять, наверное. Все-таки мы не-люди.

— Нина, а у нас был выбор? Мы их не трогали, мы просто хотели спокойно поесть, так зачем так откровенно показывать, как они ненавидят нас? Я впервые встретил этих людей, а уже такое чувство, будто заслуживаю такого отношения, потому что как минимум кого-то убил!

— Юко! — Нина возмущенно толкнула его в плечо, отчего карлик чуть не рухнул за столик, но извернулся и приземлился на сидение как положено.

— Что?! Хватит делать вид, что ты всем должна за жизнь!

Полная невысокая официантка, боязно приблизившись к их столику, принесла меню и, когда Куд поднял на нее глаза, протягивая стальную ладонь, женщина прерывисто вздохнула, едва сдержавшись, чтобы не отдернуть руку.

— Добро пожаловать, — с дрожью в голосе пробормотала она. — Как только будете готовы сделать заказ, нажмите кнопку над столом…

— Спасибо, Лиза, — Куд мягко улыбнулся и назвал женщину по имени на бейдже. Нина и Юко, прекратив ругаться, уставились на него и, когда официантка все же убежала, карлик наклонился через стол:

— Чего это ты с ней такой приветливый?

— Она похожа на мою мать в молодости, — вздохнул Куд, и Нина, не обратившая внимания на лицо Лизы, начала крутить головой в попытках ее увидеть.

Куд очень внимательно читал меню и невыносимо долго выбирал блюда, с которых его желудок не загнется. А потом, вдруг обратив внимание на то, что нет детского раздела, обернулся и обвел взглядом кафе. Полупустое вечером выходного дня — даже в Юсте такое было редкостью, а уж в густонаселенном мегаполисе, где живут люди со всех ближайших регионов, это вообще казалось чем-то диким. Парочка лет тридцати за столиком, на котором стояли свечи, ворковала, ни на кого не обращая внимания. Двое мужчин при галстуках потягивали пиво, отдыхая после работы, а за барной стойкой о чем-то щебетала по телефону немолодая, но молодящаяся женщина. Официанты, мающиеся без работы, из-за ширмы служебных помещений тихонько разглядывали Немо, который в этом царстве взрослых казался чем-то неправильным.

— Куу… — малыш привлек к себе внимание, и Куд, тут же переключившись, придвинулся к Немо.

— Да, я о тебе не забыл. Вот, гляди, тут есть пицца. Будешь? Или вот это… Выбирай. И десерт.

И счастливый Немо, забрав меню, принялся болтать ногами и мучиться с выбором того, что он хочет попробовать. Он не мог прочитать, что написано, поэтому рассматривал картинки, которые, как назло, все были аппетитными и манящими. И Куд не сказал ни слова, когда он выбрал столько же, сколько трое взрослых не-людей вместе взятых. Он попросил принести все, а остатки потом упаковать с собой. Куд знал: больше Немо никогда не побывает в таком кафе. И кафе больше не увидит ребенка.

Потом они, сытые и довольные, проводили Юко, который стал нервным и начал торопиться на свой рейс, и Нина с Кудом вместе пошли обратно в аэропорт. Немо, уснувший после того, как объелся, висел рюкзаком на спине парня, который тихо ругался, что ребенок тяжелый. А Нина помаленьку таскала из коробки с остатками еды острые куриные крылышки и грызла их с таким аппетитом, что вскоре ворчание друга распространилось и на нее. Они больше не боялись города людей, потому что знали: никто не сможет причинить им вреда. Даже полиция больше не останавливала, а лишь щурилась издалека, уведомленная о том, что в город прибыли не-люди Юсты. А когда шедшая навстречу женщина плюнула им в лицо и едва не попала в Нину, они не испугались: только ускорили шаг и последние несколько кварталов проехали на метро, решив, что достаточно намазолили глаза местным.

Они прощались перед тем, как разойтись, и пообещали друг другу, что вернутся. Что снова встретятся, чтобы никогда больше не расставаться. Это маленькое обещание из детства было словно заклинанием, которое обязательно должно сбыться. Садясь каждый на свой самолет, Нина и Куд знали, что через неделю все будет как раньше: тесная уютная квартира, совместные ужины и любимая работа, где каждый нашел свое призвание.

* * *

Эммет ждал прилета Юко в аэропорте и очень волновался. С тех пор, как после многолетнего молчания он получил сообщение, Эммет не мог найти себе места. Пожилой мужчина все еще чувствовал себя перед этим ребенком виноватым. Юко ведь тогда до последнего уговаривал его остаться. А он уехал, бросив все и порвав связи. На те три письма потом сын так и не ответил, и Эммет задавался вопросом: узнал ли он о программе? А если узнал — как он отреагировал?

Когда сгорбившийся и спрятавший руки в карманах карлик показался среди выходящих из самолета людей, Эммет едва не бросился навстречу, но не смог сдвинуться с места. И Юко, сразу заметив отца, целенаправленно потопал к нему с непроницаемым выражением лица. Они так и не поздоровались — молча обнялись, будто это объятие могло сказать все. И оно сказало. Юко надеялся: встретившись с отцом, он поймет, что на самом деле чувствует, но запутался еще больше, когда не ощутил никакого отклика. Эммет, глядя на взрослого ребенка, которому уже перевалило за двадцать пять, не мог найти в нем и тени прежнего Юко. Они оба, глядя друг на друга, пытались отрицать этот факт, но не могли. За те годы, что они не общались, отец и ребенок стали друг другу совсем чужими. Низенький толстяк с пустотой в непривычного цвета глазах и уставшим лицом был совсем не похож на Юко, с губ которого когда-то не сходила хулиганская улыбка. Слабый старик с обвисшими щеками и полуслепыми глазами за стеклами очков мало напоминал живого и экспрессивного Эммета. Он, будучи всего на три года старше Джонатана, выглядел гораздо старше главы семьи Ферретов. Гораздо слабее и немощнее, чем ожидал Юко. Все время, пока Эммет ждал Юко, он пытался найти подходящие слова для вопросов, которые он хочет задать сыну. Десятки, сотни вопросов. Но теперь, когда наконец встретился с ним, понимал: не может. Он получил ответы еще до того, как задал вопросы. Юко, казалось, изначально было нечего спросить.

Дома гость, вымотанный ночным перелетом, уснул, едва приземлившись на диван в скромной гостиной, и Эммет укрыл его и ушел к себе. Его мучило осознание того, как тяжело пройдет эта неделя. Для них обоих. Мужчина, откинув голову на спинку большого удобного кресла, предался ностальгии. Видимо, думал он, все действительно закончилось в тот день, когда он сбежал.

— И как тебе тут, вдали от Юсты? — раздалось прямо перед носом, и мужчина вздрогнул. На столе не было солнечных дорожек, и, бросив взгляд на окно, Эммет с удивлением понял, что уже вечер, а он просто уснул. Сонный растрепанный Юко, широко зевая, прислонился к косяку двери отцовского кабинета и усмехнулся, наблюдая растерянность родителя. — Смотрю, обжился. А с работой, вижу, не очень, да? Или ты уже на пенсии? Выглядишь плохо.

Эммет, разобрав в голосе беспокойство, напоролся на испуганный взгляд Юко. И усмехнулся, не отвечая, но жестом приглашая его осмотреть помещение — кабинет, который давно перестал быть рабочим местом. Юко, чьи глаза загорелись, принялся живо совать нос в каждый угол. Совсем как ребенок, дорвавшийся до места, где собрано все, чем он увлекается. Он будто не обращал внимания на Эммета, который пытался рассказать, чем занимается. Карлик, быстро просмотрев книги на столе, начал обыскивать полки, и мужчина и вовсе закатил глаза: Юко каждый раз спрашивал разрешение взять что-то почитать. Будто был в совершенно чужом кабинете. В итоге Юко набрал целую стопку пыльных томов, которую прочесть за пять дней не сумел бы, и Эммет, видя, как сын озадачен и расстроен, несмело прикоснулся к его волосам, взъерошивая.

«Если хочешь, я могу провести краткий курс по всем из них. Я еще в своем уме и помню все. Это займет меньше времени и сил», — предложил он, с замиранием сердца ожидая реакции Юко. Тот застыл и поднял на отца странный взгляд. А после минуты молчания вздохнул и, встряхнув головой, улыбнулся:

— Ладно, давай попробуем.

* * *

— Она, конечно, держится молодцом, но не давите на нее сильно. Все-таки не забывайте, что ей почти восемьдесят, — наставляла Нину Аманда — женщина, которая приехала встретить ее. Наемная сиделка ее няни. — Она почти не встает с постели. Я несколько раз уговаривала Саару переселиться в дом престарелых, но тщетно! Она и слышать об этом не хочет и делает вид, что года ей нипочем! Шесть лет назад вон сломала ногу. Бедренную кость — до сих пор заживает. У стариков, знаете ли, все заживает гораздо медленнее.

Нина, спешащая за болтливой женщиной, не верила своим ушам. Не хотела верить, но что-то внутри подсказывало, что это правда: ноги у Саары и Ивэй слабые.

Няня позвонила ей еще перед вылетом — как раз, когда Куд с Немо ушли — и предупредила, что в аэропорте ее встретит Аманда. И, выйдя из здания, Нина начала искать глазами женщину, в руках которой должна была быть табличка с ее именем. Аманда оказалась приветливой, но ворчливой и болтливой. Она знала, что Нина не-человек, но не проявляла к ней неприязни и даже старалась не глазеть, хоть иногда и не могла себя одернуть. И Нина, натерпевшаяся шепотков и тычков пальцами в самолете, была ей за это благодарна.

— Почему она отказывается переселиться? Там о ней не будут заботиться?

— Наоборот! Все условия для счастливой старости без нужд! Но Саара убеждена, что если умирать, то дома.

Нину передернуло, и она больше не задавала вопросов. Аманда, осознав, что ляпнула лишнего, неловко замолчала и после минуты тишины, прерываемой только гулом двигателя машины, включила радио.

Как только открылась дверь квартиры, Нина отшатнулась от запаха лекарств и чего-то еще. Она не знала, что именно так пахнут квартиры стариков, но, едва вдохнув спертый воздух, поняла, что это. Саара лежала в своей спальне, укрытая одеялом, и недовольно смотрела телевизор потухшим и безразличным взглядом человека, который уже не живет, а лишь существует. Как только Нина вошла, едва волоча ноги и стараясь не упасть в обморок, старая женщина немного просияла.

— Девочка моя! — запричитала она, целуя девушку в обе щеки и обнимая слабыми иссохшими руками. — Так ты исполнила свою мечту… Прекрасные глаза, дорогая. Боже мой, какая ты стала взрослая… Сколько тебе? Двадцать?

— Двадцать восемь почти, — слабо улыбнулась Нина, ужаснувшись догадке няни: неужели Саара стала слаба умом?

— Двадцать восемь… — женщина побледнела. — Надо же, как время летит…

Они говорили о многом, и Аманда трижды приносила им чай. Саара интересовалась, чем занимается Нина, как изменилась ее жизнь в Юсте после того, как девушка обрела зрение, спрашивала о других, но совсем не рассказывала, как живет сама, — ее жизнь ограничивалась разговорами с сиделкой и просмотром телевизора вот уже двенадцать лет. Нина улыбалась и делала вид, что все хорошо, давилась чаем и сладостями, через силу вдыхала здешний воздух и старалась не смотреть на няню. Когда Саара неожиданно вспомнила о музыкальных навыках девушки и попросила сыграть, Нина обнаружила, что крышку пианино не отрывали уже много-много лет: Аманда нашла там серьгу старушки, которую они потеряли больше десяти лет назад.

Вечером, когда Саара, уставшая от счастья и потрясений, уснула, а Нина устраивалась в своей старой комнате рядом с Амандой, девушка не выдержала и разрыдалась. Женщина, совсем чужая и ей, и Сааре женщина нежно обняла ее плечи и прижала лицо к своей груди, успокаивая. Она понимала, каково Нине. Она совсем забыла, что Нина не-человек.

— Скажите, Аманда, — заикаясь, прошептала девушка. — Сколько ей осталось?.. Там, в доме престарелых, она проживет дольше?

Но Аманда не ответила, и крепче сжатые пальцы на спине сказали Нине больше, чем слова.

* * *

Куд боязно протянул руку, на всякий случай одетую в перчатку, мужу матери, и тот неуверенно и неохотно, но пожал ее. Хельга, растерявшаяся и обалдевшая от происходящего, знакомилась с Немо.

— Ну… — неуверенно протянул не-человек, не зная, с чего начать, — как-то так. Его зовут Немо. Немо, познакомься: это бабушка Хельга, — добавил он на восточном языке.

— Баа Хи, — послушно протянул ребенок, и женщина не смогла сдержать стона умиления. Мужчина нахмурился и, вопросительно взглянув на Куда, постучал пальцем по виску. Тот кивнул, подтверждая догадку.

— Немо, значит. Красивое имя, — слабо улыбнулась Хельга, когда подняла глаза на сына. Они с Кудом несколько секунд молчали, глядя друг на друга, а потом одновременно рассмеялись и расслабились. Мужчина фыркнул и пригласил всех в дом — ему надоело стоять на пороге.

Хельга сразу начала общаться с Немо, как заботливая бабушка, будто пыталась восполнить то время и ту любовь, что не отдала сыну. Куд понимал это и не обижался. Он был рад, что его самый близкий человек принял ребенка, который покорил его сердце.

— Мама, — позвал он с усмешкой, когда увидел, что она уже устала от Немо, который разыгрался и начал хулиганить, — оставь его. А ты, — он ткнул пальцем ребенку в лоб, прямо между бровей, — будешь плохо себя вести, накажу, понял?

И Немо, вжав голову в плечи, тут же стал спокойным и послушным. Хельга долго рассматривала сына непонятным взглядом, но молчала. Потом Немо снова позвал ее смешным прозвищем «Баа Хи», и все мысли улетучились: женщина принялась играть с милым пузатым ребенком.

Ночью Хельга как можно аккуратней выбралась из-под одеяла и на цыпочках вышла из спальни, чтобы не разбудить мужа: она почувствовала знакомый запах и давно забытое желание. Она нашла Куда на балконе курящим и задумчиво глядящим вниз, на пустую, будто застывшую улицу, по которой гуляли лишь ветра. Куд снял рубашку с длинными рукавами, оставшись в одной футболке, и перчатки. Стальные протезы отражали свет уличных фонарей, и женщина застыла, не в силах отвести от них взгляд. Красивые изгибы железа, будто мышцы, идеальные шарниры суставов и ювелирной работы пальцы выглядели фантастически. Ей до сих пор казалось сном, что у ее сына есть руки, пусть даже ненастоящие, но за день она насмотрелась, как ловко он ими орудует, и поняла: все так и должно быть.

— Нравится? — хрипловатый голос Куда, вдруг прозвучавший неотличимым от мужского, заставил ее вздрогнуть, и Хельга вскинула голову. Куд, убрав сигарету, с улыбкой протянул ей руку, и полная, почти тучная женщина, вдруг почувствовав себя невесомой, вложила в раскрытую холодную ладонь пухлые пальцы, ощущая подушечками совершенство металла. Она в полной тишине, будто трансе, провела выше, очерчивая запястье и предплечье, а потом закралась и под футболку Куда, доходя до стыка с плотью. Она почувствовала место, где кожа нарастала прямо на металл, где сталь соединялась с живой плотью. И от этого ее слегка передернуло.

— Уже не больно, — прошептал Куд севшим голосом, и Хельга, подняв взгляд на его лицо, еле заметно кивнула. Она долго рассматривала сына в темноте ночи, заправляла колышущиеся на ветру волосы за ухо, терпела прохладу, подбирающуюся к ногам настоящим холодом. А Куд терпеливо ждал.

— Ты так стал похож на отца, — Хельга выдохнула и нежно, по-настоящему счастливо улыбнулась. — Только он никогда так коротко не стригся.

— Мне так удобно, — Куд смущенно провел по ежику волос и отвел взгляд. — Можно реже ходить к парикмахеру и меньше тратить на шампунь.

— Какой экономный, — рассмеялась Хельга и, вдруг замолкнув, робко спросила: — А можно мне тебя обнять?

— А еще что спросишь? — проворчал Куд и, опустившись на колени, уткнулся лицом ей в грудь, совсем как в детстве. По его спине вдруг пронеслась дрожь: он почувствовал давно забытое тепло родного тела, по которому, оказывается, ужасно соскучился. Не-человек неуверенно, будто боясь спугнуть момент, положил руки на спину Хельги, и та испуганно дернулась.

— Все нормально, — зачем-то шепотом сказал Куд и чуть сдавил ее ребра. Хельга ответила тем же и наклонила голову, губами прикасаясь к затылку.

— Ты стал прекрасным человеком, — еле слышно прошептала она, чтобы услышал только тот, кому эти слова предназначаются. — Очень сильным. Куд, ты стал настоящим мужчиной.

И Куд, сглотнув подступившие к глазам слезы, кивнул, не отстраняясь от груди Хельги, которая стала еще больше и мягче, чем он помнил. По телу разливалось тепло и нежность, а сам он чувствовал себя таким наполненным, каким представить не мог.

Запись шестнадцатая. Конец июля — начало августа. Союзники и высота

Оз весь день проводил в доме Дарины, знакомясь с бытом людей из Города-По-Ту-Сторону-Горы и долечиваясь единственно доступными здесь лекарствами — травяными настоями и медом, — а ночевал в трейлере. Это было, по мнению Эммы-01, самым рациональным: днем она была вынуждена часто блокировать систему из-за недостатка энергии или для отдельных этапов ремонта и поэтому не могла следить за Озом и его лечением. Этим занимались Ари и Диана. Ночью же она сама брала на себя роль наблюдателя, позволяя людям отдохнуть.

Они сразу после того, как заполучили данные Юсты, отослали семейству Вега прошение о помощи и терпеливо ждали ответа. А семейство Вега не торопилось. Видимо, предполагал Ари, они решали, на чьей стороне выступить, собирали информацию о том дне и разговоре и что-то анализировали. Готовились ко всем вариантам событий. А может быть, просто тянули время, что было только на руку Озу. Потому что данные, нужные женщинам из лабораторий, были лишь у Пятой, которая втайне ото всех, кроме Ари, Дарьи и Дианы, уехала вместе с Дариной и должна была вернуться через две с лишним недели. О том, что данные Юсты целы и невредимы, никто не знал. Ари счел необходимым использовать этот факт лишь в качестве решающего аргумента в случае ополчения на Оза и семейство Дека. Поэтому блок Эммы-02 оставался в доме Дарины. Как и сама заблокированная Эмма-02.

Однажды, на четвертый день после визита в бункер, старейшины заподозрили неладное в поведении «Дарины», которая купила в местной лавке слишком много трав и порошков, и решили наведаться в гости к обоим клонам. Они проследили за женщиной, которая вернулась в дом охотницы, и тут же направились к Диане. А она, уведомленная о слежке Эммой-01, едва успела вернуться в свой настоящий дом и сделать вид, что болеет. Дарья, пришедшая к ней «в гости» с букетом цветов, передала якобы послание от матери и гостинец — бульон с мясом и травяной настой. Красная как рак Диана, завернутая в одеяла и трясущаяся от простуды, поедая его, плакала, и старики решили, что слухи о том, что теперь в городе живет лишь одна из женщин, лживы. Они оставили семейство Дека в покое и не стали настаивать на встрече клонов на их глазах. А Диана, для верности выждавшая несколько часов и лишь вечером вернувшаяся в дом клона, решила все-таки научить девочку готовить бульон, чтобы она больше не переводила продукты и не путала приправы. Во рту женщины до сих пор все горело от дикой смеси соли, перца и трав. Она забрала девочку из сада, оставив Оза заниматься уборкой ягод, и парню быстро наскучило делать это одному.

— А что вы делаете? — он, зайдя в дом, не смог удержаться от того, чтобы не заглянуть на кухню — настолько вкусно оттуда пахло. — Ого, готовите?

— Почему ты так удивлен? Никогда не видел, как это делается?

— Никогда, — согласился парень и тут же смутился. — Ну… В моем городе этим занимались не-люди и дроиды. Я вообще ничего не делал…

И ему вдруг стало стыдно. Он жил здесь, в этом доме, уже четыре дня, а еще ни разу ничем, кроме элементарных дел вроде сбора черных ягод, большая часть которых терялась в его желудке по дороге от куста до чашки, не помог. И только сейчас это понял.

— Извините, — пробормотал он и хотел было уйти, чтобы не отвлекать их, как вдруг Дарья, схватив его мокрыми от воды руками, потянула на себя:

— Давай со мной учиться? Я тоже не умею! Ди, пусть он тоже поможет! — обернулась она к Диане, и женщина, демонстративно откусив морковку, пренебрежительно махнула рукой.

Оз, высунув язык и нахмурившись, резал картофель одинаковыми кубиками, и выходило так медленно, что кусочки успели немного почернеть. Но он старался, и Диана, как бы ни торопилась, ничего не говорила — только с усмешкой наблюдала за попытками парня принести пользу. Дарья, занимаясь зеленью, тоже старалась. Девочка хотела обогнать Оза, показать, что может лучше и быстрее, но то, что она всегда отлынивала от подобного рода помощи, сказывалось именно сейчас. Диана подумала, что это отличный способ до возвращения Дарины научить девочку и готовить, и убирать, и еще что-нибудь. Дарья обязательно будет стараться, чтобы Оз, как сейчас, искренне хвалил ее способности.

— Что еще? — бодро спросила девочка и с готовностью уперла руки в бока. — Я все могу! — и покосилась на Оза так, что тот примирительно поднял руки. Диана, глядя на них двоих, расхохоталась.

Она хотела отправить их в сад за яблоками, но, выглянув в окно, увидела приближающихся к воротам гостей. Диана, быстро свернув готовку и отправив Дарью в ее комнату, тихо через наушник попросила Эмму-01 позвать Ари, а сама сделала вид, что ведет себя, как обычно ведет себя Дарина. Но, к счастью, гостями оказались две женщины из семьи Вега. На четвертый день контакт состоялся. Они пришли дать свой ответ.

— Вирана, Веста, — представились они. Пожилая женщина, почти старушка, и молодая девушка на вид едва ли старше Оза. Диана выдохнула и протянула им руку, которую минуту назад тянула к висящему у двери ружью. Оз, выглянув из-за угла, угрюмо кивнул в знак приветствия.

— Все в порядке, — сказала женщина, не оборачиваясь. — Это Вега.

И Оз выдохнул, выходя полностью.

В маленькой гостиной, которая с приходом Вега потеряла свой уют, став маленьким полем боя между западом и востоком, Оз с Дианой сидели напротив Вираны и Весты. Будто противостоящие стороны, между которыми дымилось пепелище прошедшей войны — остывающий яблочный пирог Дарьи. Они все ждали Ари, без которого проводить очередные переговоры не решались. Старик отчего-то грубо запретил Озу открывать рот и пообещал принести для Вега какие-то «неоспоримые аргументы». Сконфуженный парень, сочтя это платой за свой провал со старейшинами, послушно молчал. Было слишком тихо — не слышно даже дыхания сидящих людей. Где-то далеко доносился шум улицы и топот копыт, и Оз бросил взгляд на часы — почти восемь вечера. Секундная стрелка двигалась рывками, будто прыгая, и каждый прыжок вдруг стал слышаться громче и громче. Стоит лишь настроиться, и от тиканья, с каждым разом все больше напоминавшего удары, уже не избавиться. Этот звук даже страшнее тишины. Он подобен отсчету перед стартом. Оз боялся даже чихнуть, потому что думал: вот стрелка лишь один раз не тикнет — и все разом зашевелятся и заговорят. Даже заблокировавшаяся Эмма-02, стоящая в углу.

Веста, почувствовав себя не в свой тарелке, аккуратно взяла кусок пирога и, стараясь шуметь как можно меньше, поднесла ко рту. Улыбавшаяся все это время Вирана даже не шелохнулась и ни на секунду не свела взгляда с парня, которого уже немного потряхивало от нервов.

— Вкусно, — неуверенно улыбнулась девушка, и Диана холодно кивнула на закрытую дверь, показывая, что не ей нужно это говорить. Оз, чувствуя, что вот-вот не выдержит этой тишины, тоже потянулся к тарелке и не успел проглотить ни кусочка, как в дом ворвался Ари, разрушив и тишину, и напряжение, и застывшее время, заключенное в круг секундной стрелки.

— У меня… для начала… — старик не мог отдышаться. Оз одновременно с Дианой вскочили, чтобы подхватить его, и не-человек сунул в руки парня маленькое устройство, жестом велев передать его Вега. Как только ничего не понимающий парень выполнил просьбу, Вирана пошевелилась и нажала какую-то кнопку. По комнате разнеслись голоса стариков, Оза и Эммы-01, говорившей на восточном языке словами парня. Запись разговора со старейшинами, подтверждающий невиновность Оза и раскрывающий истинное лицо верхушки города. Вирана и Веста внимательно слушали приглушенные, чуть искаженные записью голоса. Старушке это все явно не нравилось — она недовольно пожевывала губу и исподлобья косилась на Оза, будто препарируя взглядом, а лицо девушки с каждой минутой становилось все более и более безразличным. Будто ее, ждавшую чего-то особенного, разочаровали.

— Я обещал, — выдохнул Ари и, доползши до стула, грузно опустился на него и запрокинул голову, пережидая потемнение в глазах. — Во избежание недопонимания. Это единственное, что мы можем предоставить, и надеемся, что вас это устроит.

— Вот как, — звонко подытожила Вирана, и Веста кивнула. Оз напрягся: сейчас будет решающий момент. За или против. С ними или нет. Получится или нет… Диана тоже выглядела напряженной, а Ари, казалось, даже перестал дышать. Веста и Вирана долго о чем-то перешептывались.

— Ну?.. — не выдержал старик и прикрыл рот рукой, когда все обернулись на него.

— Этого достаточно, — довольно кивнула девушка. — Но раз это не он уничтожил данные, у нас вопрос: что вам нужно в обмен на ваши архивы? Мы готовы пойти навстречу и выполнить любую просьбу. Само собой, пределах разумного.

Оз просиял и, чуть подавшись вперед, радостно выдохнул:

— Щит. Снимите спутниковый щит над городом, и я отдам вам все архивы, которыми располагаю. Даже больше: я предоставлю вам связь с моим городом, чтобы вы могли непосредственно обратиться к Смотрителю.

Ари, не успевший остановить Оза, спрятал лицо в ладонях. Вирана нахмурилась:

— Это за пределами разумного. Для снятия щита нужно время, договоренности и очень много нюансов. К тому же для связи с твоим городом, судя по этой записи, — пухлый палец указал на устройство на столе, — нужна точка, в установке которой старейшины отказали. Что же вы еще от нас скрыли? — старушка прищурила глаза, глядя, как растерялся Оз, и Ари с Дианой переглянулись: самое время открыть Вега тайну об их плане.

* * *

Оз ехал в гаражи. Измотанный разговором с Вега, которые оказались хоть и приятными, а ужасно утомительными, опустошенный морально, он то и дело закрывал глаза и проваливался в дрему. А ночной город только способствовал этому: за тихим жужжанием двигателя было слышно, как где-то в траве на обочине кирпичной дороги что-то поют насекомые, как шуршат листья деревьев, а где-то далеко, за горами, гремит гром. На улице пахло свежестью и легкостью. Оз не сразу заметил, что пошел дождь. Шум воды в сознании смешался с шелестом листьев и звуками насекомых, и парню казалось, что он плывет куда-то в этом шумящем потоке. Но Диана остановила машину и растолкала парня, шепотом ворча, что они уже на месте. И свежий шелест исчез, сменившись душной тишиной гаража — такого огромного, что трейлер казался совсем небольшой машиной. Оз про себя называл это место ангаром, но люди упрямо твердили: гараж.

— Ну? — нетерпеливо спросила Первая, зажигая фонарь над открывающимся люком. — Как ты?

— Получилось! — завопил окончательно проснувшийся Оз, бросаясь к стене трейлера с раскинутыми в стороны руками. — Боже, Эмма, у нас все получилось!.. Я думал, умру, пока дождусь! Как я боялся!..

— Ну, хватит обнимать мою стену, — усмехнулась Первая, и Оз ее благополучно проигнорировал. — Я за тебя рада. Ари отличный союзник. Тебе очень повезло, что ты попал к нему под крыло. Просто очень-очень.

— Я знаю. Ари замечательный. И он третий не-человек, который меня не бесит! Первые двое — Смотритель и Немо.

— Еще бы! — возмущенно заметила Первая. — А теперь будь добр, пожалуйста, занести Вторую и зайти, — она перешла на восточный язык и совсем другим тоном обратилась к Диане, которая привезла парня. — Спасибо, что помогаете нам. Мы очень благодарны.

Диана кивнула, но ничего не ответила — она не хотела излишне любезничать и вести пустые разговоры, и Эмма-01 прекрасно понимала ее молчание. Парень, затолкав в люк корпус и зарядную платформу Эммы-02, обернулся, услышав тонкий детский голос, и увидел, как Дарья, которая напросилась вместе с Дианой проводить его до гаражей, выходит из машины.

— Можно мне остаться с тобой? Пожалуйста!

— А меня не хочешь спросить? — женщине это не понравилось, но, увидев, как Оз молча протягивает руку девочке, а трейлер снова выдвигает ступеньки, растерялась. — Эй!

— Все будет хорошо, — одновременно с Озом заверила Первая и, отключившись от парня и девочки, добавила: — Я за ней присмотрю. Этот парень не животное и не сумасшедший. Все будет в порядке. Вам тоже нужно отдохнуть, Диана.

— С чего я должна тебе верить?

— Я с вами уже почти неделю, пусть и не прямо на глазах. Все время, что вы слышите голос Оза, я рядом. Как Вторая и Пятая Эммы, только в таком вот корпусе.

И Диана, прищурившись и недовольно скривив лицо, перевела взгляд на Дарью. Девочка сложила ладони в умоляющем жесте.

— Ладно. Приеду как обычно, — и уехала, даже не попрощавшись. Оз с Дарьей радостно переглянулись и тут же отправились внутрь после строгого замечания Первой.

Оз долго фиксировал зарядную платформу Эммы-02 на положенном для этого месте, а потом и саму Эмму: нужно было поставить ее так, чтобы не подключить ненароком. Вторая была заблокирована не после сигнала бедствия, и ее тело было податливым и похожим на тело большой куклы. Оз, постоянно убирая падающие на него руки и поднимая голову дроида, тихо ворчал. Пока парень прикрепил Вторую специальным тросом и закрыл отсек зарядки, он взмок и устал, а Дарья заскучала. Она рассматривала светло-серый коридорчик и удивлялась, какой он, оказывается, нестрашный. Девочка ожидала увидеть провода и кабели, стелющиеся по полу, ползущие по стенам и замершие под потолком, но ничего этого не было. Все было чисто и аккуратно — только немного пыли и следы ботинок женщин-ремонтников на полу. Оз, проследив взгляд девочки, сказал, что он протирает пол каждый день, но сегодня делать этого совсем не хочет, потому что жутко устал. Первая с потолка обозвала его лентяем, и Дарья задрала голову, гадая, откуда доносится голос.

— Вон, — указал на один из динамиков Оз. — А вообще весь трейлер — это и есть Эмма-01.

— Ага, — девочка задумалась и поднесла к лицу растопыренную ладонь. — Это Первая Эмма… — она загнула большой палец и продолжила: — мы принесли Вторую. С мамой уехала Пятая. А где Третья и Четвертая? — спросила она, демонстрируя Озу два не загнутых пальца. Парень помрачнел.

— Четвертая осталась дома, а Третья… — он указал на ходулю, и Дарья прикусила язык. Она только теперь поняла, почему Оз едва не плакал, когда Вторая Эмма заблокировалась. Она загнула оставшиеся пальцы и спрятала руки за спину, жалея, что спросила. Мрачный и расстроенный Оз ей не нравился: он становился раздражительным и капризным. Дарья не хотела лишний раз становиться причиной его грусти. Она вообще не хотела, чтобы он грустил. Улыбка нравилась ей гораздо и гораздо больше.

Оз бережно достал из кармана небольшой накопитель и поднял взгляд к потолку. И Эмма-01, которой не требовалось слов, чтобы понять, чего он хочет, открыла тайник в стене. Дарья, встав на цыпочки, заглянула в небольшое углубление, пока Оз заворачивал блок в ткань, и полезла туда рукой.

— Нельзя!.. — Оз не успел ее остановить: девочка уже сжимала в ладошке акулий зуб и с интересом рассматривала его. Чуть желтоватая гладкая поверхность, аккуратная дырочка, в которую продета витая грубая веревка. Девочка впервые видела подобную вещь и не понимала, в чем ее прелесть. Она подняла взгляд на Оза, который застыл, с ужасом глядя на ее ладони и подняв руки так, будто в любой момент готов отобрать зуб, и девочка догадалась.

— Сокровище?

— Самое важное сокровище, — закивал Оз и поспешил забрать подарок. — Пусть лежит здесь… — и закрыл тайник, спрятав там зуб и блок. Эмма-01 вернула часть стены на место, и металл встал так, что даже стыков при первом взгляде не было видно. Но Оз не позволил девочке посмотреть поближе: он мягко, но настойчиво потянул ее куда-то в сторону, открывая узкую дверь и заводя в свою комнату.

— Добро пожаловать, — сказал он и улыбнулся. — Чувствуй себя как дома, Дороти!

И Дарья, радуясь тому, что он снова стал веселым, даже не стала его поправлять.

* * *

Дарина лежала на земле, раскинув руки и глядя на небо. Заходящее солнце окрашивало облака в красные оттенки, а высокая трава одичавшего без людей мира колыхалась от ветра и почти обнимала шлем. Дарине казалось, будто она сама эта трава, обреченная всю жизнь смотреть на небо.

Дарина была измотана и истощена. Она не чувствовала собственного тела. Справа возвышалась вышка. Старая-старая высоченная башня, на которую они поднимали оборудование. Сначала несколько часов укрепляли конструкцию, невероятно хорошо сохранившуюся по сравнению с другими увиденными по дороге, по низу, а потом — наверх. Эмма-05 вызвалась залезть сама, но на высоте двадцати метров у нее сработал стопор. Система запретила ей лезть дальше, и Дарина полезла сама. Она судорожно хваталась за перекладины ржавой лестницы и из-под сильно прищуренных век смотрела только вверх. Тело немело, ноги холодели и наливались свинцом, а по спине тек ледяной пот ужаса. Но женщина, поскуливая от страха, все равно лезла выше и выше, иногда позволяя себе отдых на промежуточных платформах, где ей казалось, что дуют дикие ветра, готовые сбросить ее вниз. Лишь гордость, обида за то, что она восемь дней ехала черт знает куда, спала на неудобной койке и питалась какой-то мерзостью, придавали сил и помогали побороть ужас. Она закрепляла бегунок троса на каждом промежуточном уровне башни и поднимала ящик с оборудованием. А потом снова тащила конец каната наверх, почти не отпуская из дрожащих пальцев крюк страховки. Дарина была сильной и выносливой женщиной, способной на многое, но все равно быстро устала. Последние метры она преодолевала на чистой силе воли.

С высоты двухсот двадцати пяти метров открылся вид, от которого у нее закружилась голова и разжались пальцы рук. Женщина, закрепившая себя тремя тросами страховки, привалилась к башне и едва не отключилась, не понимая, где верх, где низ, где она сама. Солнце было таким близким, будто его можно взять рукой, а земля — далеко-далеко внизу, будто игрушечная. Платформа под ней вдруг показалась зыбкой и непрочной, и Дарине пришлось судорожно ощупывать ее рукой, чтобы убедиться, что она вообще есть. Что сама Дарина не летит с этой высоты, не слыша свиста ветра в ушах только из-за шлема на голове. Она не решилась посмотреть вниз — дождавшись, пока тело снова обретет чувствительность и подвижность, пока перестанут так сильно ныть мышцы и пройдет одышка, женщина, не открывая глаз, достала маленькую камеру и, подползши к краю платформы, опустила объектив. Она решила, что обязательно покажет в городе, какую высоту покорила. По крайней мере, обязательно покажет Ари и Диане. И клон обязательно спишет с нее долг за обрезанные волосы. Она покажет, но сама вряд ли посмотрит.

Дарина лежала наверху, раскинув руки и запустив пальцы в дырочки платформы, почти два часа, прежде чем более или менее привыкла и смогла уговорить себя начать монтаж точки. На счастье женщины, ветра уже не было и башня не качалась, издавая ужасные звуки, когда она отлипла от нее и прикрепила лист с инструкцией на магнит. Пока Дарина крутила ручку мини-подъемника в последний раз, едва справляясь с ломотой в мышцах, голос Эммы-05, хрипло доносящийся по рации, подбадривал. Дроид смешно, по мнению женщины, но искренне пытался ей помочь — Эмма даже что-то пела. И это, на удивление Дарины, помогало. Попадая в такт, она даже смогла представить, что ручка, в которую она так судорожно вцепилась, вовсе не ручка подъемника, а она сама всего лишь перерабатывает мясо убитого ею зверя.

— Я спускаюсь, — сообщила она и, размявшись, снова задрала голову вверх, чтобы ненароком не увидеть высоту, на которой оказалась. Крюк страховки защелкивался на каждой десятой перекладине лестницы, и Дарина изо всех сил заставляла себя не считать эти щелчки. Уговаривать себя спуститься оказалось несколько тяжелее.

— Здорово получилось, а? — спросила Эмма, глядя на выполненную работу, и Дарина, успевшая раствориться в земле, которую внезапно так полюбила, скосила глаза. Ни она, ни Пятая не видели проделанной работы снизу. Эмма смотрела на экран сенсорной панели, к которой подсоединила камеру. Дарина, проследив взглядом высоту, вздохнула:

— Я никогда, никогда-никогда-никогда больше туда не полезу. И никому не пожелаю такое переживать… Скажи, Эмма, я жива? Или я упала и разбилась?

— Конечно жива, — заверила Пятая, опускаясь на корточки и загораживая обзор. — В раю дроидов вроде меня нет.

Дарина усмехнулась, согласившись, и закрыла глаза. Земля даже сквозь комбинезон и скафандр холодила кожу, стебли травы били по стеклу, и женщина дышала полной грудью. И Эмма-05 ее никуда не торопила. Дарина действительно заслужила этот отдых.

* * *

Оз когда-то спрашивал у Смотрителя, сколько живут не-люди. Он долго думал о том, почему Юко, который был на год младше его наставника, умер, а сам Смотритель в свои сто шестьдесят с чем-то был очень бодр и весел и даже самостоятельно передвигался на своих двоих. Старик тогда нахмурился и, почесав лысую голову, задумался.

— Не знаю, — в итоге услышал Оз и растерялся. — Мы первое поколение. Был бы кто глобально старше меня, я мог бы сказать, а так… Ну, по крайней мере, я пока не планирую помирать. Я еще вполне здоров, хоть уже и не молод.

Оз прищурился, но поверил. А потом, когда в первый раз побывал в Юсте и вернулся, узнал, что Смотритель еле живой. Тот самый бодрый Смотритель, не собиравшийся помирать, слег и начал слабеть умом и телом. Это напугало Оза: старик сгорел так быстро и внезапно, что парень оказался не готов. Уезжая в Юсту второй раз, Оз молился, чтобы до сентября ничего не случилось. А там он уже будет на связи и сможет проконтролировать состояние старика. Там он уже сможет что-то сделать, пусть даже все, на что он способен до момента, пока не дома, — моральная поддержка. Этого достаточно, чтобы Смотритель опять не поддался старости.

Семья Вега сняла щиты на двенадцатый день отсутствия Дарины и Эммы-05, и Оз первым делом бросился в трейлер проверять, установлена ли вышка, а если да, — возможно ли связаться с домом. Он был полон волнения и предвкушения, и ноги его почти не слушались, пока он, ковыляя с ходулей, спешил в трейлер. Пешком, наплевав на людей. Вместе с Дарьей, которая теперь не отлипала от него ни на минуту. Пальцы путались, когда он вручную активировал систему навигации трейлера и вбивал данные координат, — Первая еще не перенастроилась.

— Давай же… — прошептал Оз, глазами впиваясь в экран. Эмма искала активные точки. Дарья уже привычно маячила за спиной, тоже сгорая от нетерпения: она, наслышанная о Смотрителе, не-человеке, человеческим клоном которого является Оз, не могла пропустить такой важный и волнующий момент. А еще не могла не разделить радости Оза — тот действительно сиял ярче, чем когда-либо, и был взволнован даже сильнее, чем в первую встречу со старейшинами.

— Они ее поставили! — тихо заверещал парень, когда на экране отобразилась вышка, и в порыве чувств сгреб девочку в охапку. — Пошел сигнал на запад!.. Ну же, Смотритель, ну же! — и поднес руки ко рту, прикусывая пальцы от волнения. Дарья сделала то же самое, будто эмоции парня заразили ее.

Сначала на экране, где было активировано окно связи, кроме черноты с непонятной девочке надписью, не было видно ничего. Затем надпись исчезла и появились помехи, а из динамиков донесся шорох и треск. Потом изображение начало потихоньку проявляться, а Оз среди шума и ряби узнал голос и облик Эммы-04.

— Оз?.. Это ты?

— Я! — парень был готов рыдать. — Где Смотритель, Четвертая? Я звоню прямо из Юсты, представляешь?! Я тут такое нашел — вы не поверите!..

Но Четвертая не разделяла его восторгов — это было видно даже при таком качестве связи. Эмма-04 пыталась что-то сказать, но Оз почти не слушал: он, размазывая слезы счастья по лицу, тараторил и остановился только тогда, когда у него от недостатка воздуха закружилась голова.

— Оз! — Эмма-04 поймала момент тишины и попыталась достучаться до парня.

— Да? Эмма, где Смотритель? С ним все в порядке? Почему он не пришел? — Оз разглядывал что-то за спиной Четвертой, но там определенно было пусто. — Эмма?..

— Смотритель не придет, — спокойно сказала дроид, и парень вмиг остановился. Улыбка сползла с лица, а кожа потеряла цвет, став серой. Оз сглотнул, и перед его глазами замелькали образы больного старика, лежащего в постели без протезов. Только не опять. Неужели что-то хуже?.. — С ним все в порядке, ничего страшного не случилось, — Четвертая спохватилась и успокаивающе подняла стальную руку, и дышать Озу стало чуть легче. — Но его нет здесь. Он сейчас лечится в Поле у не-людей. Восемь дней назад Смотритель отправил к тебе навстречу Немо, а потом решил побродить по городу один. Он поскользнулся и неудачно упал. Перелом обеих ног.

И бледный Оз, минуту глядевший вперед, не веря своим ушам, начал краснеть и ругаться. Грязно, громко и совсем не стесняясь. Эмма пыталась сказать что-то еще, но ее не слушали. А потом связь и вовсе оборвалась, и на экране вновь появилась надпись о том, что сигнала нет. Дарья, стоящая вне зоны видимости камеры все это время, вжалась в стену и, дождавшись, пока Оз, багровый от негодования, хоть немного успокоится, спросила, что случилось. Но он не обратил на нее внимания: лишь вскочил и, ударив ладонями о стол, выдохнул:

— Я еду домой.

Интермедия. Сбежавшие (не)люди

Никто не вернулся прежним из поездки в «большой мир». Самолет с прибывшими встречали радостью и томительным ожиданием подробностей, и никто и не предполагал, что спустившиеся с трапа задумчивые, загруженные и даже постаревшие люди и не-люди — это те самые жители-счастливчики, которые с улыбкой и предвкушением улетали неделю назад.

Люди и не-люди покидали взлетно-посадочную полосу торопливо, будто сбегая, прятались в машинах, хлопали дверьми и молчали. Все до единого, словно говорить было просто нельзя. И Ивэй с Джонатаном, дождавшись, пока все устроятся, рванули оттуда как можно быстрее и все равно оказались в общем потоке. Ивэй впервые задумалась о том, что все автомобили в этом городе черного цвета. Случайно ли?

Нина, Куд и Юко явно испытали разные ощущения от поездки, однако по возвращении их мысли занимало то же, что и мысли всех, кто вернулся и встретил вернувшихся. Не озвученное, но ясное и очевидное: страх перед старостью. Неизбежное увядание и смерть людей, когда как не-люди будто и не взрослели. Они лишь достигли пика роста и развития, и время замедлило свой ход в несколько раз. Нина, которой на днях должно было исполниться двадцать восемь лет, выглядела совсем как Нина семнадцатилетняя. Различие лишь в тяжести в глазах и длине волос, в которых еще очень нескоро появится седина. Для нее то, как быстро летит время, как неизбежно и незаметно, оказывается, стареют близкие люди, стало ударом, который она едва выдержала. Куд, когда встретился с ней в аэропорте, долго успокаивал девушку, у которой случилась истерика.

Юко и Куд по дороге домой пристально рассматривали Ивэй и Джонатана совсем непривычным для Ферретов взглядом: изучающим, внимательным к малейшим деталям. Нина ехала с закрытыми глазами, не желая видеть ничего вокруг. Не желая признавать, что ее родители стареют. Только теперь она поняла, что и они тоже. Теперь она стала бояться еще больше.

Праздник сошел на нет сам собой. Даже Немо уловил общее настроение и не привлекал к себе лишнего внимания, став таким же угрюмым, как опекун. Не-люди, вернувшись домой, тихо разбрелись по своим углам: Куд и Немо в маленькую комнату, где больше не было огромного количества книг, лишь один стеллаж с нужными справочниками и мягкий уголок для ребенка. Юко и Нина — к себе, каждый за свою ширму. Ивэй просто оставила на столе торт, и они вместе с Джонатаном исчезли, тихо прикрыв за собой двери. И черные машины расползлись по парковкам, а Юсту накрыло молчание. Тяжелое, тягучее и полное совсем не оптимистичных мыслей.

С тех пор тема возраста стала во многих домах табу. В отдел Ивэй пришло несколько новичков, которые отныне не могли оставаться в стороне от большой мечты, ставшей для многих целью жизни, а в отделе Куда и Юко все без исключения с двойным усердием принялись за разработки и исследования. Даже ученики перестали валять дурака и взялись за ум, а наставники прекратили давать им поблажки. Все отделы, вся Юста поставила себе цель закончить все за десять лет. Куд с Юко поклялись, что добьются того, чтобы Ивэй стала первой в списке ученых, которые получат «вечную жизнь».

* * *

Через шесть лет они получили первые результаты: вживленный в мозг человека чип, который давал способность подключиться к компьютеру. Он преобразовывал мозговые импульсы в частоты, которые считывала и обрабатывала техника, создавая имитацию образа мыслей и поведения подключенного человека. Однако до полной имитации было еще далеко. Кроме чипа, необходимо создание достаточно мощного оборудования, способного вместить в себя записанные личность, воспоминания и знания людей. Искусственный мозг, по возможностям сопоставимый с человеческим. И совет директоров Юсты, куда входили и люди, и отличившиеся теми или иными успехами не-люди со всех отделов и направлений, выбрал того, кому доверить это дело. Того, кто сможет совершить чудо, — Юко Фальбейна.

Однажды в отдел, где работали Юко и Куд, нагрянул один из директоров Юсты и напугал своим прибытием очень многих. Мужчина пришел лично и с необычной просьбой: он хотел увидеть «Юго». Программу искусственного интеллекта, которую карлик довел до совершенства и сумел вместить в маленький носитель, по мощности превосходящий лабораторную компьютерную станцию.

— Откуда вы про него знаете? — Юко сразу не понравилась просьба директора. А еще больше не понравилось то, что про «Юго» кому-то известно. Это его и только его сокровище. Мужчина обвел взглядом застывших в ожидании работников и нашел глазами бывшего учителя карлика, который почему-то сделал шаг назад, и Юко все понял. Конечно, кто же, как не он. Именно старик помогал ему с расчетами. Узкоглазый гений по имени Фанг, который обещал молчать.

Его отказ был однозначным и безапелляционным, и сколько бы директор ни уговаривал, какие бы суммы ни называл, какими последствиями ни запугивал, — Юко был непоколебимым. Он даже был готов уехать из Юсты на север, к отцу, но открывать кому-либо брастру…

— Эй, — Куд, прислушивавшийся к разговору, положил ему ладонь на макушку, остужая голову. — Что вам нужно? Просто посмотреть его — это ведь не настоящая причина.

Куд запаниковал: именно в то время, когда, казалось, все наладилось и дела пошли хорошо, Юко хочет выкинуть подобный фокус. И мужчина-директор, подняв руки в примирительном жесте, пригласил Юко и Куда куда-нибудь поговорить. И почему-то его выбор пал на кафе возле главного здания корпорации.

— Угощайтесь, — мужчина, представившийся Адамом, доброжелательно улыбнулся и придвинул не-людям поднос с кофе и фирменными пончиками, которые тоннами любили есть Нина и Немо и на которые часто с завистью поглядывал Куд. — Не смотрите на меня так, пожалуйста, Юко. Мои намерения чисты и адекватны. Позволите объясниться?

Юко вместо ответа потянулся за пончиком и, откинувшись на спинку дивана, принял безразличный вид, показывая, что готов выслушать. Адам, оказавшийся совсем не таким директором, каких себе рисовали в воображении многие жители Юсты, с аппетитом уплетал обед и не обращал внимания на любопытную кучу народа вокруг. Он рассказывал, что после того, как корпорация столкнулась с проблемой подходящего носителя, они начали искать того, кто сможет ее решить. Старик Фанг предложил Юко, туманно намекнув, что у этого не-человека, кроме таланта, есть еще и опыт. Адам сказал, что хочет познакомиться с «Юго» и убедиться, что Юко действительно может сделать то самое чудо, которое сейчас так необходимо им всем. Искусственный мозг с программой-платформой, на которую будет записана точная копия человека. И карлик, все еще настроенный крайне недоброжелательно, вскоре поверил и сдался. Согласился и сказал, что принесет «Юго» на следующий день.

И уже через неделю они с Кудом и еще шестеро разработчиков, среди которых был лишь один человек, приступили к новому проекту. Юко, ставший первым начальником лаборатории моложе тридцати пяти лет, получил в свое распоряжение оборудование и тех, которые ради этой идеи готовы были подчиниться ему беспрекословно. Новый проект он назвал «Эмма». И сколько бы ни убеждал Нину и Куда, которые стали над ним посмеиваться, что ему просто нравится это имя, те понимали, что на самом деле это не так. Просто назвать проект «Эммет» было слишком странно и по-детски, а Юко уже не мог себе такого позволить — в тридцать один год следовало создавать впечатление солидного ученого, пусть даже он выглядел едва ли не подростком. С тех пор дела пошли в гору. Юко получил новую квартиру — соседнюю на площадке, где жил, — и устроил там серверную, перенеся несколько станций с лаборатории. Для непрерывной работы и дома тоже. Нина ругалась, что он убивает себя, но спустя некоторое время перестала: на ее недовольство все равно никто не обращал внимания — Куд и Юко ушли в работу с головой.

Жизнь в доме, откуда исчезли календари, потекла будто ускоренно. Никто не успел оглянуться, как Немо исполнилось десять лет. Молчаливый угрюмый ребенок, вдруг ставший даже выше Куда, самого высокого из троих друзей, внезапно повзрослел и перестал быть малышом. Научился говорить и даже с горем пополам читать — Куд нещадно лупил его за малейшее проявление лени и нежелания учиться. А к тринадцати годам, когда не-людям пора было задуматься о дальнейшей жизни, Немо начал проявлять склонность к садоводству. Куд, потакавший всем начинаниям ребенка и принимавший любые его увлечения и хобби, щедро выделил балкон для экспериментов и свою месячную зарплату на необходимые покупки. Вскоре в доме начали появляться цветы и маленькие декоративные деревья, а жители тесной квартиры, видя сутулого долговязого Немо, угрюмо застывшего с ножницами или лейкой в каком-нибудь углу, перестали шарахаться.

Не-люди не старели. Годы шли, а они будто застыли во времени. О том, что оно все же есть и даже идет, пусть и отдельно от них, говорило взросление Немо, старение взрослых и события, немного, но менявшие привычную жизнь в ту или иную сторону. В тридцать пять Нина осталась без работы: дом брошенных детей и детский сад закрыли. В Юсте просто кончились дети, и Нина стала давать подросткам и взрослым уроки музыки. Хоть все и были поглощены работой, а занятия для души никто не запрещал и не отменял. Молодая женщина не-человек снова вернулась в детство, когда они с Саарой сидели за пианино и учили аккорды. Только теперь Нина, почти позабывшая когда-то любимое занятие, стала наставником и ругалась на кого-то, кто путал тонику и субдоминанту.

В тридцать семь Куд попал в больницу с острыми болями в желудке, и ему после обследования пришлось согласиться на замену органа на искусственный. Строгие диеты, отказ от многих блюд и здоровое питание больше не помогали. Проведя некоторое время под присмотром врачей, он вернулся посвежевший, поправившийся и будто помолодевший. И в первый день выписки сделал себе подарок: купил целый пакет любимых пончиков Нины и Немо и, придя домой, счастливо их слопал. С тех пор Куд, до этого не принимавший любое вмешательство в тело, начал менять свое отношение к замене органов и конечностей.

Когда Юко было тридцать девять лет, обещание, данное в день возвращения из путешествия, наконец-то исполнилось, пусть и гораздо позже, чем он ожидал.

В тот день Куду исполнялось сорок один, а Немо девятнадцать лет. Вернувшись домой в обнимку с пакетами к празднику, Куд обнаружил, что звонок не работает, а ключи он забыл. Он начал звонить Немо, но тот сбросил вызов. И через мгновение перед носом недовольного Куда дверь распахнулась и на него сверху вниз уставился Немо, приложивший палец к губам.

— Юко спит, — неохотно сказал он, пропуская опекуна в квартиру и забирая шуршащие пакеты.

— Давно?

Немо не ответил. Немо вообще не любил говорить и предпочитал либо отмалчиваться, либо обходиться жестами. А лучше вообще лишний раз не попадаться на глаза Куду, чтобы тот снова не начал нотации, что ему пора бы уже где-то найти работу. Он по пути на кухню указал на дверь комнаты карлика, и Куд, вздохнув, пошел сам проверять, что с его «наставником», который последние два месяца то ли болел какой-то затяжной простудой, то ли симулировал, устав от работы.

— Ты жив, Толстун? — спросил он, когда обнаружил Юко за рабочим столом в обнимку с мозгом, похожим на человеческий. Из голубоватой неправильной сферы торчали десятки проводов, половина из которых длинной лентой вела к небольшому черному прямоугольнику, похожему на кирпич, а другая — в отверстие в стене. В серверную.

Карлик, проснувшись от прикосновения металла к макушке, сонно мотнул всклокоченной головой, не понимая, где находится и что происходит, и уставился на Куда рассеянным взглядом. На щеке отпечаталось ребро ручки и прилипла таблетка.

— Ты уже дома? Я что, уснул?.. Черт, я же! — и, чуть не вскочив, начал рассматривать мозг, а потом дотянулся до мышки, и один из экранов показал окно с кучей цифр. Глаза, воспаленные от сна в линзах, нашли желанные сто процентов, и Юко, неверяще усмехнувшись, близоруко сощурился. Неужели?.. Но он же толком никакие глобальные правки не вносил!

— Там то, что я вижу? — на всякий случай спросил он, и Куд с замиранием сердца тоже наклонился, шепотом подтверждая это. — Значит, я это сделал! С подсоединенным блоком получилось! — и Юко аккуратно, будто что-то очень хрупкое, положил мозг и черный блок на специальную подушку и, радостно хохоча, прыгнул на шею Куда.

Немо с помятым тортом в руках наблюдал с порога комнаты, как Юко обнимает Куда и что-то тараторит на родном языке, а тот с каждым словом становится все более и более радостным и даже обнимает карлика в ответ. У них явно произошло что-то важное и значимое, что-то к чему они шли не один год.

В тридцать девять лет Юко закончил «Эмму». И для Куда это стало лучшим подарком на день рождения.

* * *

Люди никогда не были терпеливыми или понимающими. Когда стало известно, что вылечить их от последствий вируса невозможно, они подняли бунт, обвиняя Юсту в предательстве. Люди не хотели понимать, что исправить ничего не получится: ни одно лекарство не восстановит ДНК их половых клеток. Сами люди фактически не заражены — они лишь носители. Все последствия отражаются на их потомстве. Юста пыталась объяснить, что даже клонированием ничего не добиться — нужно что-то делать с теми, кто еще не родился. Создать хотя бы несколько людей, способных на здоровое потомство. Но никто не хотел понимать и принимать. Именно поэтому Юста оказалась на востоке — дальше от большой цивилизации, спрятавшись на неплодородных землях среди гор.

— Вы предали нас! Оставили умирать, а сами занялись не пойми чем! — кричали люди.

— Мы делаем все возможное, чтобы спасти вас. Мы ищем способы вернуть мир! — отвечала Юста, которую никто уже не слушал. Совет директоров, в числе которых был Адам, друг Юко, погиб во время очередного обязательного выступления перед миром. Обыкновенный теракт. Людей успокоили, виновных нашли и наказали. Но погибших это не вернуло. И ярость толпы не остудило.

В Юсте часто проводились учения: как вести себя в чрезвычайных ситуациях, куда правильно эвакуироваться, зачем проводить перепись, какие данные вписывать. Куд и Юко знали эту процедуру наизусть и, когда в очередной раз сработала аварийная система, оглушительно оповещая всех о необходимости покинуть здание, не-люди спокойно поставили на паузу все процессы, собрали необходимое и не торопясь пошли на выход. Кто-то даже успел прибрать на столе, кто-то — закончить свои дела. Кто-то — найти стариков, которые работали наравне с молодыми, и помочь им уйти. Все думали, что ничего не произошло, пока не вышли наружу. И не рассыпались прочь от лабораторий, прикрывая голову от падающих осколков стекла и бетонной крошки, в панике забывая, что нужно делать и куда бежать.

Их окрикнул кто-то из отдела Ивэй — высокий мощный мужчина с огромными руками и лысой головой, — и Куд с Юко бросились к нему, стараясь не упустить из вида белый халат, больше похожий на парус.

— Имя?! — рявкнул мужчина, перекрикивая грохот взрывов, и Куд назвал имена и идентификационные номера, после чего огромная рука указала направление, и они с Юко снова куда-то побежали, от страха не понимая ровным счетом ничего. Когда в кармане зазвонил телефон, они даже не сразу догадались, что нужно взять трубку.

— Вы где? — спрашивала испуганная Нина, тоже куда-то бежавшая. — Нас эвакуировали, сказали, что на лаборатории напали! Это правда?!

Юко пытался объяснить ей, что не знает, Куд вырывал телефон и спрашивал, не с ней ли Немо. Люди и не-люди, собравшиеся в небольшом укрытии, шумели так, что ничего не было слышно. Все пытались связаться с родными, выяснить, что происходит. Кто-то силился навести порядок и успокоить паникующих, но голоса глохли в общем гуле.

Через несколько часов в тесном душном помещении, где свет резал глаза искусственной голубизной, а гудение ламп и вентиляции действовали на нервы, когда все устали паниковать и просто ждали хоть каких-то новостей, тот самый огромный мужчина посадил себе на плечи щуплого не-человека, чтобы его все увидели. И не-человек с мужской прической, обнажающей слуховые аппараты, прокашлявшись, поднес к глазам сенсорную панель.

— Итак, — его голос был тихим и приятным, и все затихли, чтобы не пропустить ни слова. — Нам удалось связаться с другими укрытиями, и теперь мы проведем перекличку, чтобы узнать, кого мы потеряли. Итак, — повторил он и начал называть имена, напротив которых в его панели стояли вопросительные знаки. Если человек или не-человек находился, парнишка подсвечивал имя зеленым цветом. Когда прозвучало имя Ивэй, Куд и Юко завертели головами и проглотили подступивший к горлу комок.

— Ивэй Феррет! — второй раз позвал парнишка и, не получив ответа, пробормотал: — Нет… Следующий!

— Разве она должна быть здесь? — тихо спросил Юко. — Она же в шестом корпусе. У них другие укрытия.

— Возможно, в шестом уже всех переписали, — ответил Куд, сжимая кулаки. — Скорее всего, они пошли по номерам.

Куд и Юко работали в корпусе номер девять. Из двенадцати.

В тот день Юста впервые встретилась с вооруженным противником. Они понесли незначительные, но потери. Чуть более десяти погибших и около пятидесяти раненых, в числе которых оказалась и Ивэй. Пожилая женщина не смогла убежать из здания — больные ноги подвели ее очень не вовремя. Она и двое помощников, которые пытались дотащить Ивэй до выхода на руках, спаслись чудом. Оказались придавленными рухнувшей стеной, которая спасла им жизни, пусть даже покалечила. Ивэй получила повреждения внутренних органов и лишилась большого количества крови — ей проткнул живот обломок арматуры. Женщина, которой было почти шестьдесят шесть лет, стала одной из немногих, кого вытаскивали с того света.

Во избежание повторения истории город на самом востоке континента было решено спрятать от мира совсем: закрыть от спутников, ограничить въезд и выезд и убрать со всех карт. Страна, на территории которой базировался город, выделила на его защиту вооружение и людей. В южной части Юсты был основан военный городок. В тайне от большинства населения началось планирование строительства подземного бункера.

Жители Юсты внезапно поняли, что для них нет безопасного места. С тех пор они жили в постоянном напряжении и ожидании удара снаружи. Люди не успокоятся. Их никто, даже эти военные, не защитит.

* * *

Мягкие изгибы надбровной дуги, тонкий матово-серый металл закрытого века, едва чувствующийся наощупь стык лицевых деталей. Аккуратные прорези вентиляции на висках, совсем не бросающиеся в глаза, шарниры нижней челюсти, выпирающие чуть широкой, почти мужской скулой, тонкие очертания губ, правильный подбородок и совершенно открытая шея из проводов, кабелей и синтетических связок. Почти совершенство. Потрясающе тонкая работа, жаль только, думала Нина, больше Юста не сможет такое сделать. Цех, где начали сборку этих роботов, тоже пострадал в тот день, и у них в ближайшее время не было возможности не то что возобновить производство, но даже восстановить вышедшее из строя или уничтоженное оборудование.

Они успели собрать только пять экземпляров. И сейчас Нина провела по лицу одного из самых мощных и совершенных роботов во всем мире и обернулась к Юко, который увлеченно стучал по клавиатуре.

— Почему «роботы»? — ее почти женский голос разнесся по большой пустой лаборатории, которую они еще не успели обжить, и отразился эхом от голых стен. Куд, смотревший в окно и тихо завидовавший подчиненным, которые отдыхали в выходной день, не понял вопроса. Юко, хоть и не обернулся, перестал что-то безостановочно печатать.

— В смысле? — спросил он, и Нина вздохнула, отойдя от зафиксированных на специальных подставках тел.

— «Роботы» им не подходят. Нужно что-то мягче и не так обобщенно. Не знаю. «Робот Эмма» — тебе самому нравится?

— Я об этом не думал, — Юко развернулся на мягком кресле и уставился на Нину. — Но теперь… Не нравится. Что ты предлагаешь?

Она еще раз взглянула на пятерку одинаковых Эмм и, задумчиво закусив губу, прислушалась к своим чувствам.

— Андроид. Искусственное тело с живой личностью и сердцем.

Куд и Юко переглянулись и, поразмыслив, кивнули. Юко что-то перепечатал.

— Ну? Когда будешь готова? Может, не будем рисковать?

— Нет. Я же обещала. Это не для меня. Это для мамы, Куд. Она может не дождаться. Давай шлем.

Ее храбро протянутая рука дрожала, в глазах, широко раскрытых и горящих, таился дикий ужас и следы недавних слез, а на лбу выступили капельки пота. Нина боялась, но в то же время понимала, что бояться совсем нечего. Люди и не-люди уже делали это много лет. Но она будет первой, кто подключится именно к Эммам. Она будет той, кто проверит: возможно ли перенести Ивэй, что лежит в больнице, подключенная к аппарату поддержания жизни, сейчас, пока не стало поздно.

— Мы должны спасти маму, — голос сорвался, и глаза опять наполнились слезами. Куд рявкнул, чтобы Нина не смела реветь, и она, испуганно сморгнув, подавила всхлип. Он прав: сейчас не время. Она должна быть сильной. Она выплакала все свои слезы еще в тот день два месяца назад, когда Ивэй нашли, а теперь должна взять себя в руки и сделать хоть что-то полезное.

Когда она села в кресло и надела шлем — более мощный и надежный аналог чипа, — Куд отлип от окна и подошел ближе. Его шаги отражались эхом от стен, и он впервые увидел, насколько огромна эта лаборатория. Насколько в ней пусто без их с Юко людей.

— Спасибо, — шепнула Нина, когда ее ладонь оказалась сжата металлической ладонью Куда. Юко запустил процесс, и тело женщины не-человека расслабилось. Судорожно сжавшиеся пальцы раскрылись. Нина уснула, а программа начала обработку ее мозга. Куду и Юко предстояло ждать, пока на матрицах Эмм запишется личность их подруги. Это могло занять время. Много времени.

Через несколько часов все закончилось. Нина дернулась, просыпаясь: шлем перестал подавлять ее сознание, и Куд с Юко бросились к ней. Никто не заметил, в какой момент все пять андроидов открыли глаза.

Они отвели Нину, сгорающую от любопытства, в другую комнату. Туда же ушел и Куд. Он задавал подруге вопросы, а в лаборатории такие же вопросы Юко задавал Эммам, и один из андроидов, которому дали приоритетное значение, отвечал. Сразу или с задержкой — получалось случайно: данные были разбросаны по пяти телам. После двухсотого одинакового ответа Нины и Эмм они сделали вывод: у них получилось. В накопителях андроидов была точная копия их подруги.

— Все, можете зайти, — разрешил Юко, позвонив Куду. — Пусть она пообщается сама с собой.

И Настоящая Нина, залетев вперед друга, бросилась к Эммам, хватая одну из них за руку и о чем-то спрашивая. Ее глаза горели, а на лице была улыбка, какой Куд не видел у Нины уже два месяца.

С пятью соединенными в линейную цепь Эммами у них получилось. С четырьмя — уже нет. Искусственный мозг, состоящий из двух элементов, который создал Юко, оказался не таким совершенным, каким они думали. Его хватало лишь для того, чтобы сформировать сознание. Для создания искусственной личности вроде Юго одного такого было достаточно, а для сохранения живого человека — нет. И после оглушительного триумфа Юко вновь вынужден был вернуться почти в самое начало: создание мощного, еще более мощного, еще более вместительного носителя. Но он не знал, сколько уйдет времени на этот раз. Ивэй может не дождаться, а позволить ей умирать он не мог. И пусть с ним хоть что сделают после того, как он использует пятерку Эмм, пусть его хоть лишат места, хоть посадят — что угодно! Он сделает все, чтобы вытащить Ивэй. Его ничто не могло остановить. Никого из них троих.

— Слушай, можешь отойти? — попросил Куд, сощурив глаза при взгляде на руки Эммы. — Хочу кое-что проверить. Физическая память оригинала. Если Эмма сейчас поведет себя нормально, значит, Ивэй не придется учиться управлять этим телом.

Нина кивнула и отошла от андроида. Куд отцепил Эмму от стойки, и та неуклюже накренилась, ловя равновесие, когда ноги коснулись пола. Она пошевелилась и встала — ровно, твердо. И взглянула на Куда.

— Опиши ощущения по сравнению с тем, что помнишь, — холодно попросил он.

— Непривычно, — монотонно изрекла Эмма после раздумий: сбора информации с остальных Эмм. — Я не чувствую тела. И не могу контролировать дыхание. Не чувствую, что дышу.

— Попробуй пошевелить рукой.

Эмма послушно выполнила просьбу. Андроид чуть дернулся и тут же задрал руку так, что ударил ею о стойку за спиной. Нина вскрикнула, Куд с Юко подались вперед, но Эмма замерла.

— Ой, — вышло виновато, с интонацией Нины. Куд вздохнул: физическая память на месте. Ивэй все-таки придется учить. А Эмма-Нина, увлекшись, попробовала подойти к настоящей Нине и едва не завалилась на нее. Женщина не-человек, хохоча, поймала тяжелое тело и, вернув его в вертикальное положение, начала показывать, как ходить. Эмма повторяла движения в точности: память Нины, скопированная на ее матрицы, позволяла едва ли не предугадывать действия оригинала.

— Нина, не увлекайтесь! Я убью тебя, если ты ее сломаешь, — подал голос Юко, и Нина с Эммой одинаково обернулись через левое плечо. — И вообще хватит на сегодня.

Куд, взяв Эмму за руку, отвел ее обратно на стойку. Андроид посмотрел на Нину в последний раз и сказал:

— Странно видеть саму себя не в зеркале. Интересные ощущения.

— Тебе понравилось? — спросила Нина, и Эмма издала сухую металлическую усмешку, открывая для себя эмоции:

— Ты же знаешь.

Юко нажал кнопку, запуская очистку блоков памяти, и все пять Эмм закрыли глаза. Информация вновь потекла через связи их мозга. Нина отвернулась, поджимая губы и ловя себя на мысли, что ей грустно. Оказывается, личность можно не только записать, но и так просто, нажав одну лишь кнопку, стереть?

— Все нормально, — заверил Юко, угадывая эти мысли. — Я просто не закрыл шлюзы. Как только мы скопируем Ивэй, я запущу защиту данных, и никто не сможет стереть твою мать. Эмм нельзя взломать.

— Точно?

— Обещаю, — Юко встал и, отключив камеру, на которую все записал, обернулся на друзей. — Ну, материал готов. Пусть пока девочки поработают без нас. Идемте туда, — он показал крючковатым пальцем вверх, — и помолитесь, чтобы совет директоров сразу не послал нас к черту.

* * *

— Мама, все будет хорошо, — нежно шептала Нина, целуя неподвижную ладонь Ивэй, — я пробовала это делать. У тебя все получится, ты же сильная. Ты сможешь.

— Да, дорогая, держись, — кивал волнующийся измотанный Джонатан. После того, как они показали ему видео, он будто ожил.

Ивэй молча смотрела на них из-под тяжелых век и хрипела. Она не могла говорить, не могла пошевелиться, но все еще была жива и в своем уме. И очень хотела жить.

Пока вокруг бегали люди и не-люди, подготавливая оборудование и получая последние инструкции от Куда и Юко, Нина не отходила от матери. Она готовилась тоже участвовать в переносе Ивэй в качестве проводника. Она, подключившись к Эммам с помощью чипа, как это делали первые испытатели, «встретит» мать. Поможет ее испускающему слишком слабые импульсы разуму найти дорогу до вечной жизни.

У них получилось. С трудом, но получилось. И то лишь потому, что Ивэй, которую они так хотели спасти, являлась важной, действительно важной персоной в Юсте. Не только глава генетического направления и один из лучших специалистов, но и кандидат в совет директоров. Ивэй слабела с каждым днем в больнице. Вот уже два месяца она боролась за свою жизнь, но организм сдавал, неизбежно сдавался. Возможно, она выкарабкалась бы, будь ей хотя бы сорок. Но не шестьдесят шесть. И Юста, хоть и наказала Юко и Куда за использование Эмм без разрешения и проведение эксперимента без уведомления начальства, решилась. Человеческая жизнь ценнее, чем пять роботов, пусть и самых-самых. Юко обещал, что сделает все, чтобы восстановить производство Эмм и найдет альтернативу дорогостоящему оборудованию, покупку которого корпорация не могла себе позволить.

— Не бойся, мама, ты просто встретишь меня, и я отведу тебя туда, — Нина улыбалась. Лгала и улыбалась, зная, что настоящая Ивэй останется здесь, в этом умирающем теле, а туда будет записана лишь подделка. Но Джонатану не нужно об этом знать. Даже Нина не хотела бы об этом знать.

— Нина, Куд просил передать, что пора, — тихо прогнусавил Немо за спиной, и Нина дернулась, резко обернувшись. Дрожащий не-человек, с лица которого спала маска вечного ко всему безразличия, прижимал к груди камеру и очень волновался. И Нине это придало сил. Хоть ее и колотило, и ноги не слушались, но она, в последний раз сжав пухлую ладонь матери, обняв отца, все же заняла свое место. Немо неуклюже включил камеру и, направив на Нину, сглотнул. Она улыбнулась, кивая на крышку на линзе, и мальчишка, смутившись, снял ее.

— Готова? — спросил Юко, и Нина кивнула, закрывая глаза. Чип активировался, и вокруг исчезли голоса и звуки, исчезло ее тело. Она стала встречным сигналом, резонирующим с импульсами ее матери и усиливающий их. Как только Нина отключилась, к Ивэй под резко повисшую тишину подошел Куд со шлемом в руках. Он нежно, как можно более аккуратно надел его на голову женщины и, совсем как Нина, взял за руку.

— Все хорошо, — прошептал он, глядя на Джонатана, когда увидел в его глазах страх. — Мы с ней. Нина встретит ее там, — и он, наклонившись, прикоснулся губами ко лбу женщины. Потом Джонатан тоже наклонился и тоже поцеловал жену, провожая ее. Куд дал отмашку Юко. Ивэй в последний раз обвела всех взглядом, закрыла глаза и уснула, напряженные мышцы шеи под тонкой испещренной морщинами кожей расслабились, а лицо разгладилось. Программа начала сканирование слабых импульсов, которые усиливала Нина. По расчетам, совсем недолго, пока шлем не настроится на волны нужного человека. Потом Нину можно будет отключить от процесса. Немо поставил съемку на паузу, нервно отпил из кружки Куда, клацая по ней зубами, и тут же оказался в стальных объятиях.

— Не волнуйся, все будет нормально. Самое сложное позади.

И они принялись просто ждать. Запись личности проходила в два этапа. Первый, медленный, включал в себя запись основных узлов: память и знания. Затем уже на эту основу накладывались детали: привычки, особенности, предпочтения человека и его мировоззрение.

За три с половиной часа, пока шел первый этап, все успели успокоиться и расслабиться. Немо даже немного задремал на правом плече Куда, но проснулся, когда тот вздрогнул. Внезапно свет в лаборатории на мгновение стал ярче, а потом мигнул. Сердца расслабившихся Куда и Юко пропустили удар, и они, обернувшиеся на испуганный вздох Джонатана, боялись повернуться обратно к экранам. Секундный перебой в напряжении электричества автономной лаборатории?

Послышался щелчок, и аварийная система запустила оповещение о срочной эвакуации. По всей лаборатории побежали красные лучи. На Юсту снова напали, и на этот раз люди добрались не только до зданий корпорации, но и до жилых кварталов. А военных почему-то не было видно.

— Сворачиваемся, — испуганно прошептал Джонатан, обведя взглядом присутствующих.

Молодой не-человек из совета директоров, кивнув, вышел вперед:

— Отключите миссис Феррет. Разбудите мисс Нину. Все, кто здесь не работает, на выход!

Куд тяжело опустил ладонь на плечо Немо.

— Ни на шаг от нас. Мы остаемся. Эй! — окрикнул он подчиненных. — Стойте!

Шестеро работников, приготовившись увезти койку Ивэй и подхватившие старого Джонатана, застыли в ожидании команды. И Юко, переглянувшись с Кудом, повернулся к компьютерам.

— Чего вы ждете?! — директор в несколько шагов пересек лабораторию и ударил по столу. — Быстро сворачиваемся! — и он потянулся к клавиатуре, намереваясь прекратить запись личности и деактивировать чип Нины, но рука Куда больно ударила его по пальцам, не позволив дотянуться до мыши.

— Все в порядке, аварийная подача энергии работает! Мы далеко, мы успеем!

— Куд, мы должны выполнять инструкции. Закончим после того, как люди уйдут, — Юко, услышав взрыв совсем близко, передумал продолжать. Джонатан, высвободившись из захвата лаборанта, заковылял к столу, требуя отключить его жену и увезти ее в укрытие.

— Нет! Прошу, ничего не!..

Он не успел договорить. Свет снова моргнул и погас, голос, призывающий всех эвакуироваться и не паниковать, замолк. Компьютеры, издав резкий неприятный писк, отключились. В повисшей тишине, в которой все боялись даже сделать вдох, аппарат Ивэй, имевший собственную батарею с запасом в десять минут, протяжно запищал. Сердце женщины остановилось сразу после того, как шлем сжег ее мозг.

* * *

В ушах шумело от выстрела, а перед глазами стояло перекошенное лицо директора, прижимавшего руку к груди. Куд сам не понял, каким образом пистолет этого не-человека оказался в его руках и почему он выстрелил в упор, когда тот бросился на него. Он помнил только, как ринулся к Нине, когда увидел кровь, текущую из ее носа. Как прижался ухом к груди и не услышал сердцебиения. Чип Нины сгорел, как шлем Ивэй, и поджарил ее мозг.

— Нет, — прошептал он, прижимая к себе Нину, которая уже никогда его не услышит. — Нет, нет! Нина!.. Нина-Нина-Нина…

— Уйди! — голосом полуглухого Эрика в ухо, и чужие руки отбросили его назад. Он подавился воздухом, увидев, как Эрик укладывает Нину на пол. — Возьми себя в руки! Немо, держи его!

Сквозь прорези окон под потолком проникало слишком мало света, но разобрать черты лица Куд смог. Он долго смотрел на Нину, на Эрика, который вспотел, пытаясь запустить ее сердце. И ему казалось, что все это какой-то страшный сон. Когда его подняли и повели куда-то, Куд не сопротивлялся, а лишь оборачивался, с ужасом глядя, как они оставляют Нину, Ивэй и Джонатана, который стоял над койкой жены, провожая их взглядом. Одинокий иссушенный силуэт в облаке пыли посреди пустой лаборатории.

— Папа-Джо! — вырвалось из горла, и Куд, которого тащили Саша и Немо, уперся ногами в пол. — Эй!..

— Папа! — вскрик Немо заставил обернуться: тот плакал, сжимая протез. И ноги сами сделали шаг вперед.

Он бежал за Немо и Сашей, которые не отпускали его рук. Михель и Юура сзади тащили орущего Юко, а Эрик, Дениш и Стив с грохотом и лязгом катили стойку с Эммами и наспех сваленным оборудованием.

Они не вышли на общую эвакуацию, невзирая на то, что здание, которое обстреливали явно не с автоматов, уже начало рушиться. Их имена так и остались во всех списках собравших в укрытии под знаком вопроса. Когда вторую волну терактов удалось подавить, их искали, но не нашли. Лаборатория, где они проводили перенос, встретила людей Юсты тишиной и разрухой. Ни следа команды Юко. Ни намека на то, что здесь была пятерка Эмм. Они исчезли по пути отсюда до укрытия. Будто испарились, и никто не знал, что произошло.

Никто, кроме Джонатана, который лежал рядом с женой, не мог сказать, по какой причине и сколько времени не-человек из совета директоров, Ивэй Феррет и Нина Феррет были мертвы к тому моменту, как их обнаружили. Но даже старый человек не сказал ни слова. Джонатан больше не был способен говорить.

* * *

Юко всегда гордился своими людьми и искренне любил команду. Саша, Дениш, Эрик, Юура, Михель и Стив. За десять лет совместного труда они стали настоящей семьей. Его подчиненные были рядом даже в такой момент, не позволяли опустить руки и сдаться обстоятельствам. Там, в лаборатории, они, не обращая внимания на кромешную темноту, на то, что при них убили директора и все сошло с ума, оперативно начали попытки запустить сердце Ивэй и реанимировать Нину. Люди Юко делали все, что было в их силах. Но этого оказалось мало, и тогда они переключились на то, чтобы сохранить хотя бы себя и своего руководителя. Самого лучшего, на их взгляд, наставника. Именно люди Юко первыми поняли, что теперь им нельзя оставаться здесь. Юста не простит. Никто не виноват, просто так сложились карты, решили они и бросились бежать. Они хладнокровно оставили тела погибших и Джонатана, который сказал, что ни за что не бросит жену, и, забрав лишь Немо, под взрывы и обстрел сбежали в фермерское поселение на северном склоне горы, где их приняли и укрыли на время друзья.

Куд и Юко долго пребывали в ступоре, и Немо, которого не пускали к ним, начал беспокоиться. Когда он напросился к ним вместе с Сашей, который следил за руководителями, он застал их в ужасном состоянии: не-люди начали приходить в себя и осознавать случившееся.

Куд плакал. Он смотрел пустым мертвым взглядом на свои руки и не шевелился — вообще, казалось, не был способен на что-то отреагировать. Только шептал имена: сипло, будто несколько часов до этого звал их.

— Нина, Ивэй, папа-Джо… Папа-Джо, Ивэй, Нина…

Юко, обхватив себя за плечи, качался из стороны в сторону.

Немо, у которого подкосились ноги, привалился к косяку двери и тихо по нему сполз, в ужасе глядя на них. Он знал, что они были вместе с Ниной и Ферретами едва ли не всю жизнь, и боялся даже представить, что они сейчас испытывают. Его слабый зов не смог заставить Куда даже поднять глаза, и Немо, сглотнув, потянулся к нему, с надеждой заглядывая в лицо.

— Куу? — совсем как в детстве, будто ему не почти двадцать лет. — Куу… Папа, ну хватит… Юко, ответь, — и Немо, молчаливый немногословный угрюмый Немо, который не любил лишних прикосновений, обнял обоих не-людей и начал что-то шептать им на ухо: торопливо, сбивчиво и очень горячо. Сначала Куд замолчал, а Юко остановился, а потом их руки, дернувшись, медленно сомкнулись на худой спине.

Они ревели как дети, наплевав на то, что уже взрослые и сильные. Ни черта не взрослые и не сильные. Они не-люди, остановившиеся в развитии в шестнадцать-семнадцать лет. Дети, мимо которых бегут годы. А седина на их висках не опыт и не мудрость: тяжесть утрат и горечь поражений. Саша и Немо долго приводили их в чувство. Говорили, поили лекарствами, убеждали, что жизнь не закончена, а они ни в чем не виноваты. И было все равно, что драгоценное время идет. Когда не-люди поверили, справились с собой и подняли на него осмысленный, готовый встретиться с новым днем взгляд, Саша, единственный в их группе человек, ободряюще, как можно более участливо улыбнулся:

— Мы всегда будем рядом и поможем вам справиться со всем. Но нужно закончить то, что мы начали. Идем? Без вас никак, Босс, Куд.

И Куд с Юко, переглянувшись, взяли протянутые ладони мужчины и Немо.

* * *

Они развернули оборудование в одном из домов и подключили Эмм к компьютерной станции, чтобы проверить андроидов и залезть в архивы Юсты. Во время перебоя энергии сгорели предохранители и щиты, но не сами Эммы и их основа, и это было настоящим чудом. Кто-то предложил скопировать все данные исследований в накопители. Сам мозг не мог хранить в себе огромное количество информации: лишь обрабатывать. Все записывалось в блок, спрятанный в груди андроидов, будто сердце, соединенное с искусственным разумом.

— Защита у наших безопасников что надо, — недовольно потянулся Эрик, встречаясь с очередным отказом в доступе. — А ведь это все делал наш отдел! Это мы на свои же грабли наступили!

— О, я пробрался к генетикам, — потер ладони Дениш. — Надо выбрать самое важное, пока они не отрубили меня…

— Моя Эмма вообще не хочет подключаться к сети, — пожаловался Саша, и Юко подошел к его андроиду, проверяя соединение. — Отказ доступа к блоку. Я не могу добраться до него: это вообще нормально?

— Нет… — протянул карлик, вглядываясь в окно состояния Эммы. — Такого быть не должно. Эммы пустые и там нет ничего, что могло бы помешать наполнить их…

Он полез в код и прищурился: без линз было плохо видно мелкие шрифты.

— Фургоны готовы, — заглянул Юура. — Поторопитесь: в Юсте затихла сигнализация. Скоро они начнут нас искать!

— Но архивы!.. — возразил кто-то, и не-человек раздраженно замотал головой:

— Да плевать на них! Нам бы самим уехать!

— Угу, — Юко пропустил мимо ушей все, что сказал Юура. Как обычно, когда сильно на чем-то концентрировался. Он наткнулся на один элемент, которого быть не должно. Маленькая папка на накопителе Эммы. И удалить ее никак не получалось.

— Они перехватили наш сигнал! Выследили ведь!.. — Михель испуганно сверкнул линзами очков. — Боюсь, они смогут отследить нас по моей Эмме!

— Так отруби соединение! Как будто это что-то сложное!

— Но тогда пострадают данные Юсты. Я не знаю, что пошло не так, но сейчас Эмма подключена непосредственно к базе. Какая-то ошибка!

— Ошибка? Да они просто привязали нас через твою Эмму, болван!

Юко чертыхнулся и, отобрав у Михеля ноутбук, подключенный к станции в фургоне, принялся что-то печатать. Он пытался аккуратно разорвать связь, чтобы не повредить данные. Техника, перегреваясь от нагрузки, жгла колени, а пальцы начали болеть от того, как сильно карлик барабанил по кнопкам.

— Босс, быстрее! — торопили его со всех сторон. — Сворачиваемся! Надо отключить станцию и валить отсюда!

И Юко, заорав, разорвал связь, оставив «червяк», который Юста пустила в Эмму Михеля, в архивах города. «Червяк», который наверняка повредит немало данных.

— Я не хотел…

— Все? Пошли, пошли, — Куд схватил его за руку и, подняв, побежал за остальными. Времени уже не хватало. Они и так сильно задержали своих ребят. Как только они расселись по двум фургонам, едва уместившись между техникой, андроидами и продуктами, Саша высунулся из соседней машины и крикнул:

— Ну? Куда едем? Жду вашего слова, Босс!

Он и все не-люди, включая Куда, уставились на Юко сзади и из окон в ожидании распоряжений, и тот впервые растерялся. Он увидел всех, кто так надеялся на него, зацепился за взгляд Куда — оживший, но потерянный и ищущий опоры, и вздохнул. Они зашли слишком далеко. Его парни сделали слишком много, чтобы сворачивать назад. Пусть даже придется оставить дом, в котором он провел столько лет, жизнь, к которой привык, работу, которую полюбил… Даже «Юго», который до последнего выполнял свою роль живого брастры. Они с Кудом обязаны выжить и пойти дальше. Ради тех, кого с ними больше нет. Юко, скрепя сердце, кивнул, и парни ободряюще улыбнулись.

— На север.

* * *

Чтобы не свихнуться и не позволить себе впасть в депрессию, Куд переключил все свое внимание на Немо и взлом личных чипов, по которым Юста могла бы их отследить. Саша был единственным, у кого такого чипа не было, и ему ужасно повезло: после нескольких неудач не-люди были вынуждены пойти на крайние меры. И Стив, единственный недохирург в их отряде, по одному вырезал маячки из плоти. Без анестезии, без обезболивающего. Вырезал и тихо радовался, что Юста не вживляла такие вещи в мозг, а лишь под кожу, оставляя снаружи небольшой фрагмент, который следовало демонстрировать в качестве удостоверения. Принадлежности корпорации.

Когда во время одной из ночных стоянок все собрались у костра, зажимая руками раны за правым ухом и глядя, как маленькие элементы трещат в огне, который готовит им ужин, Юко решил разобраться с Эммами. Точнее, с одной из них — самой проблемной. Эммой, которой занимался Саша. Он, сославшись на усталость и плохое самочувствие после «операции», залез в фургон и разобрал корпус андроида. Юко извлек блок памяти, подсоединив его к украденной из Юсты станции напрямую, не через мозг. Но общий компьютер вообще не распознал подключение даже после того, как Юко его перезапустил.

— Издеваешься, что ли? — пробурчал карлик и полез за своей машиной, куда Эмма точно должна подключиться без проблем. Но напрямую и его ноутбук не смог получить доступ. Тогда Юко, хмыкнув, подсоединил всю Эмму: вместе с мозгом. Как только штекер оказался вставлен в порт, экран погас, и Юко удивленно хлопнул глазами. Такого быть не должно. Эмма мощнее его ноутбука, в ней нет программы, которая подавляла бы систему. Сейчас она была всего лишь накопителем.

— Ты точно издеваешься! — он обернулся, бросив взгляд на лицо лежащего рядом андроида и гадая, что же за чертовщина творится. Неужели еще один «червь» Юсты?

Он нажал кнопку, вызывающую командную строку, и через некоторое время на черном экране появилась заветная белая мигающая черта. Юко хмыкнул: ему вдруг показалось, что это Эмма позволила открыть окно. Он поднял руки, собираясь ввести команду проведения диагностики подключенного устройства, но черта исчезла, а экран заполнили надписи. Обычная проверка системы, в которой не было ничего странного или нового. Когда внизу появилась строка выбора, Юко без раздумий выбрал «Да», и черное окно исчезло. Перед ним снова был его рабочий стол, ничем не отличимый от обычного. Ничем, кроме маленькой папки в центре экрана. Без имени, без каких-либо опознавательных знаков. Та самая папка, которой быть не должно.

Эмма открыла глаза — карлик услышал тихий писк ее запуска внизу и едва не вскочил от неожиданности. Но корпус больше не шевелился и не подавал признаков функционирования. Пустой андроид без программы мало того что открыл глаза, так еще и захватил его ноутбук… В котором остались файлы «Юго». Юко догадался, что нужно сделать. Он попытался открыть папку, но не получилось: ошибка доступа. Тогда Юко просто переместил ее в каталог с файлами «Юго». Сделал то, что, казалось, от него хотела Эмма.

И папка пропала. Исчезла, оказавшись вовсе не файлом, а элементом, открывающим шлюз для скачивания данных. Определенных данных, которые были только на ноутбуке Юко. Он уставился на экран, где сам по себе открылся блокнот.

— Ты?.. — и наклонился ближе, с замиранием сердца вглядываясь в буквы:

«Я здесь, Юко».

Запись семнадцатая. Август — сентябрь. Акулий зуб и стеклянный одуванчик

В тот день Оз успокоился не сразу. Он понимал, что просто взять и уехать прямо сейчас просто невозможно: Первая не на ходу, Пятая черт знает где, Вега ждут платы за помощь, а он сам совсем не хочет их подводить и обманывать. Но сердце ныло и рвалось домой. Оз сел на кровать и, сжав кулаки, понял: ему просто необходимо отвлечься. Заняться чем-нибудь, чтобы убить время. Чтобы сейчас не сорваться и снова не позвонить домой. Чтобы как-то пережить пять дней до приезда Пятой.

— Спасибо, Дороти, — он не смог не улыбнуться, когда Дарья молча накинула на его плечи одеяло: не то поддерживая и показывая, что он не один, не то еще зачем-то. Но Озу не хотелось разбираться. Он протянул руки, девочка подошла ближе и обняла, неуклюже прижимая его голову к груди.

— Ты уедешь?.. — тихий вопрос будто вырвался сам собой, и Оз попытался поднять голову, но не смог: руки девочки напряглись, не давая пошевелиться. В любой другой момент он ответил бы: «Да, конечно, как только вернутся Пятая и твоя мама, а что?», но сейчас что-то помешало ему это сказать. Наверное, интонация девочки.

— Придется.

— Не хочу. Не уезжай!

Оз почувствовал, как на затылок капнуло, и все же заставил Дарью разжать руки. Девочка плакала. Она только после этого разговора осознала, что Оз действительно уедет, несмотря на то, что не поняла ни слова: Эмма-01 не переводила. Дарья знала, что «когда-нибудь» парень вернется домой, но совсем не думала, что так скоро. Факты срочного ремонта Первой, изначально обозначенных сроков обошли ее стороной. А теперь осознание свалилось внезапно, ударив прямо под дых: Оз уедет домой, куда-то так далеко, куда даже не простирается ее воображение, через пять дней. И никогда не вернется.

— Не уезжай…

— Я не могу! — возмутился парень. — Я должен. Там мой дом, Дороти. И там моя цель, которую я должен выполнить.

— Но ты говорил, что ты мой друг! — Дарья зажмурилась и замотала головой. — Друзей не бросают! Раз сказал, что мы друзья, то должен остаться!

Оз непонимающе развел руками и начал спорить. Он понятия не имел, причем здесь это. Да, он говорил, что она его друг — его первый друг. И это было чистой правдой. Но он не говорил, что останется. Он даже мысли об этом не допускал и теперь не понимал, что происходит.

Но Дарья уже не хотела его слушать. Он оттолкнула парня и закричала:

— Обманщик!

И бросилась бежать, не сдерживая плача. Она была маленькой девочкой, которая не могла и не хотела понимать, что расставание неизбежно. Выскочила из трейлера, и хромой Оз, не успевший схватить ходулю, не поймал ее. Он звал Дарью, но та не обернулась. Убежала из гаража, пересекла улицу и, не обращая внимания на оклики женщин-механиков и прохожих, бросилась домой, в свою комнату, к своим игрушкам, которые никуда от нее не денутся и не предадут.

— Да что такого я сказал?.. Эмма, я разве обещал остаться? — Оз был в недоумении. Поведение Дарьи никак не укладывалось в его голове.

— Не знаю. Я не сохраняю записи ваших разговоров. Но, думаю, тебе стоит извиниться.

— За что? Я же ничего такого не сказал!

— Но она заплакала. В конце концов, она же твой друг. Так что лучше поговори с ней, если хочешь им остаться.

И Оз, который впервые столкнулся с подобной проблемой, растеряно развел руками. Он и не предполагал, что дружба может преподнести такие сюрпризы. И это ему не нравилось.

В тот день Диана не приехала за ним, и Оз решил, что не стоит идти в дом самому. Ему пришлось питаться своими консервами, и после нескольких дней нормальной еды Оз еле заставил себя проглотить водянистые овощи и серую кашу, отдаленно отдающую запахом рыбы. Он старался не думать о Смотрителе, о Дарье, о том, что придется ждать еще пять дней, но мысли раз за разом возвращались к одной из этих тем. Ночью Оз не спал. Он много и обо всем думал, смотрел на портрет Дарьи, который недавно нарисовал, и отгонял от себя хмурую, но такую логичную и грустную мысль.

«У нее совсем нет друзей».

Оз ни разу за две недели пребывания в этом городе не видел, чтобы Дарья куда-то уходила или с кем-нибудь общалась. Он видел других девочек и девушек, старше и младше Дарьи, но ни разу не видел ее рядом с кем-нибудь из них. И чем больше он об этом думал, тем грустнее становилась нарисованная улыбка девочки. На душе Оза разливалась все большая и большая тяжесть.

* * *

Иногда Смотрителю казалось, что он что-то забыл нечто важное. С кем-то поговорить, когда обещал, что-то сделать, когда просили, куда-то заглянуть, когда откладывал на потом. Это чувство время от времени возвращалось и заставляло его судорожно пытаться вспомнить. Он ничего не мог делать — все валилось из рук. Ни о чем не мог думать — все казалось чем-то не тем. Незначительным, не вовремя. И сейчас, когда Смотритель, выезжая вперед ногами из комнаты Юко, куда его поселили на первое время после падения, столкнулся с порогом, который не мог преодолеть самостоятельно, он вдруг вспомнил. Он забыл, что такое общаться и поддерживать с кем-либо отношения. Жить не ради своей работы и мечты, а для себя и друзей.

Смотритель озадаченно нахмурился, поймав себя на этой неприятной мысли, и развернул коляску обратно. Старая, скрипящая и готовая развалиться — когда ее в последний раз доставали и смазывали? Смотрителю казалось, что после того, как он закрылся от всего мира, поселившись в Лабораториях, никогда. Последним на этой коляске ездил Юко. Впадавший в детство карлик именно на ней испытывал двигатели платформ Эмм и радостно гонял по всему городу. И Юура гонял, и даже сдержанный Михель. Будто тогда они были пятнадцатилетними подростками, а не взрослыми не-людьми, которым за пятьдесят. А вот Смотритель никогда себе такого не позволял. Слишком взрослый, слишком серьезный и ответственный. Слишком замкнутый. Немо говорил, что именно поэтому с ним никто не хочет общаться. И сейчас Смотритель склонялся к тому, что глупый наивный Немо был прав. Хоть он и жил в бараках не-людей уже две недели, отношения между ними все еще были натянутыми. Даже очень натянутыми.

— Эй… — несмело позвал он, гадая, как это выглядит со стороны. — Кто-нибудь!..

Он прикусил язык. Сказать «кто-нибудь, помогите мне отсюда выехать» оказалось чертовски сложно. Ему было проще вызвать Четвертую из Лабораторий и пригнать сюда только для того, чтобы она его выкатила. Четвертая-то не будет ворчать или проявлять недовольство. Она беспрекословно подчинится. Смотритель к этому привык. А вот не-люди такого не принимали.

— Ну? — послышалось с конца коридора. — Давай. Продолжай.

Эрик, который не ходил уже лет сорок, подъехал ближе на своей специальной коляске, сложил руки на груди и с ехидной улыбкой уставился на Смотрителя.

— Помоги мне сейчас же, — буркнул тот, и Эрик демонстративно приложил ладонь к уху.

— Что-что? Не слышу!

— Хватит ребячиться и помоги мне, черт тебя подери! — старик в сердцах стукнул кулаками по подлокотникам и залился краской. Он чувствовал себя едва ли не униженным. Эрик вздохнул и наигранно грустно покачал головой.

— Годы тебя только портят. Я сейчас обижусь и уеду, а ты сиди и жди, пока кто-нибудь вернется и поможет тебе.

И не-человек, старательно пряча улыбку, развернулся и поехал прочь. Его коляске, которую он сделал на пару с Юко, пороги были нипочем.

— Ладно, ладно! — донеслось сзади. Плохо замаскированный под раздражение страх в голосе Смотрителя стал для Эрика чуть ли не песней. — Помоги мне. Пожалуйста.

— Ты помнишь это слово! — театрально изумился тот. И, пока Смотритель окончательно не вышел из себя и не вызвал Эмму, протянул руку. — Иди сюда. Держи свой трон, я тебя вытяну…

Когда Эрику все же удалось вытянуть коляску Смотрителя из комнаты, он, наслушавшись ворчания, собрался было ехать дальше по своим делам, решив, что на сегодня хватит с него помощи и попыток наладить контакт. Но Смотритель его удивил:

— Спасибо, Эрик.

Не-человек на автоматической коляске резко остановился и медленно обернулся, уставившись на старика огромными глазами.

— Да, Эрик, я помню, как тебя зовут.

— Ни за что не поверил бы, если кто сказал бы, что такое случилось…

— Представь себе!

И Эрик, увидев возмущение Смотрителя, рассмеялся. Молодо и звонко, так, как смеялся лет сто назад. Он даже позволил себе похлопать Смотрителя по плечу, а потом, не обращая внимания на недовольное лицо, поинтересовался, зачем старик так рвался выехать из комнаты, где есть необходимое для жизни. Они препирались, переругивались, а Эрик и вовсе выводил Смотрителя из себя подколками и ехидными замечаниями. И Смотритель не заметил, что бывший подчиненный и друг уехал гулять вместе с ним, а ему самому даже нравится разговаривать обо всем подряд и вспоминать прошлое. Земля под ногами была ровной, подостывшее солнце за куполом не припекало, а ветер хоть и был прохладным, почти не дул.

Они проехали мимо поля, где работали не-люди и жестянки-дроиды, и все были удивлены, увидев мало того что разговаривающего с кем-то Смотрителя, так еще и довольного и даже дважды засмеявшегося Смотрителя. Кто-то продолжил наблюдать издалека, кто-то уверенно пошел к колясочникам, чтобы выяснить, что произошло и куда делся настоящий Смотритель. Эрик хохотал, его друзья недоумевали, а внезапно ставший сенсацией дня старик из Лабораторий с поломанными ногами и вечно недовольным лицом ругался и отгонял от себя зевак, которые вдруг один за другим начали пытаться его разговорить.

В тот день они закончили работу раньше и устроили себе внеплановый выходной — почти все не-люди Поля пошли гулять по городу вместе со Смотрителем, и тому пришлось терпеть их присутствие, вопросы и разговоры. Он впервые за черт знает сколько лет разговаривал с ними не о работе или Озе. И впервые за черт знает сколько лет общение приносило ему удовольствие, хоть он и пытался себя убедить, что это не так. Когда подошло время ужина, все не-люди вместо того, чтобы отнести порцию Смотрителю, прихватили всю еду и твердо вознамерились поужинать в его комнате. И хоть старик отказывался, ворчал и говорил, что они перегибают палку, он не мог стереть с лица глупую и счастливую улыбку. Где-то в глубине души он жалел, что всего этого не видит Немо, единственный, кто остался с ним до конца.

— Ты опять отключил связь, — констатировала Четвертая, застывшая на пороге, и все, вдруг замолчав, обернулись на нее.

— Что-то случилось? — Смотритель попытался выехать из-за стола, и кто-то помог ему, на что старик не обратил внимания. — Ты не должна была сегодня приходить. И я тебя не вызывал.

— Случилось, — согласилась Эмма-04 и, обведя всех взглядом, взялась за ручки коляски, толкая ее к выходу. — Но не здесь. Ты просил сообщить тебе лично.

Она подняла голову и безразлично покатила Смотрителя прочь, но тот вдруг неожиданно даже для себя самого застопорил колеса разваливающейся коляски, отчего в уши врезался отвратительный скрип.

— Говори, — приказ, и Эмма-04, сочтя правильным все же следовать и ему, и данному до этого, наклонилась и прошептала ему на ухо то, что должна была сообщить наедине. Не-люди за столом все еще молчали. Кто-то привстал, Эрик положил ладонь на панель управления, готовый в любой момент броситься к Смотрителю, который вдруг побледнел. Но старик опередил их. Он обернулся к застывшим в тревожном ожидании не-людям и с выпученными глазами и растерянным взглядом пролепетал:

— Оз вышел на связь… Из Юсты, — и, подумав, неуверенно, будто сам себя заставляя, спросил: — Кто-нибудь хочет вернуться туда со мной и подождать следующего звонка?

И расслабившиеся заулыбавшиеся не-люди, забыв про ужин, как один начали собираться в Лаборатории.

* * *

Оз долго не решался постучать в закрытую дверь, но совесть все-таки заставила его это сделать. Как и ожидалось, Дарья не ответила. И не открыла. Оз, вздохнув, опустился на пол, на мягкий коврик, вытянул ногу и прислонился спиной к теплой деревянной поверхности. Он закрыл глаза и начал говорить.

— Послушай, Дороти, я не хотел тебя обманывать или обижать. Но пойми, я правда не могу остаться, даже если бы захотел.

Он крутил между пальцев акулий зуб, который достал из тайника и снова надел на шею, вспоминал свою жизнь в Изумрудном Городе, путешествие, первую встречу с Дарьей… Он говорил все то, что думал ночью и, когда речь зашла о том, что у него, как и у девочки, совсем нет друзей, дверь открылась. Оз, падая на спину, вскрикнул и зажмурился, а Дарья, глядя на него сверху вниз, только хмыкнула. Оз не знал, что Ари уже поговорил с ней и все объяснил. Оз думал, что малышка послушала его.

— А у меня вот тоже есть сокровище, — заявила она, опустив взгляд на зуб в ладони парня. — И оно лучше, чем у тебя!

Оз молчал, искренне не понимая, чего от него хотят. Он почему-то боялся что-то сказать. Вдруг что-то не то? Вдруг Дарья снова обидится? Вдруг?..

— Намного лучше! — и девочка самодовольно задрала нос. Оз, неуверенно улыбнувшись, все так же глядя на нее внизу и вверх ногами, тихо спросил:

— Покажешь?..

— Закрой глаза.

Парень послушно прикрыл лицо руками, но все-таки не удержался и начал подглядывать сквозь пальцы. Дарья, все еще насупившаяся, но уже, казалось, не такая обиженная, прошла вглубь комнаты и, забравшись на стул, дотянулась до деревянной резной шкатулки с замысловатым мелким узором, спрятанной на верхней полке шкафа за двумя мягкими игрушками. Девочка что-то достала и, быстро спрятав шкатулку на место, спрыгнула. Оз сомкнул пальцы.

— Вот. Это мое сокровище, — и перед лицом парня оказалась вещица, которых Оз никогда раньше не видел. Пушистый белый одуванчик, пойманный в стеклянный шар, казался ему чудом. Он не понимал, как можно засунуть настолько хрупкий цветок в такое маленькое отверстие в шарике и не покалечить.

— Красота… — прошептал Оз на родном языке девочки и поднял голову. — Как оно сделано? А цветок внутри не высохнет? Не сломается? — и он потряс небольшую сферу. Одуванчик не шелохнулся. — Как так?!

Дарья отобрала сокровище и поднесла на солнце. Одуванчик засиял, став поистине волшебным. Блеск в глазах Оза был для девочки красноречивей слов.

— Я подарю его тебе, — сказала она, и Оз дернулся, предвидя какой-то подвох. — Если ты останешься со мной.

* * *

Смотритель и не-люди вглядывались в рябь на экране, ожидая, когда же настроится сигнал. Связь была отвратительной — поймать ее удалось лишь с шестого раза. И то вместо лица Оза были только черно-бело-серые помехи.

— Ты правда его видела? — раздраженно взмахнул руками Смотритель, в сотый раз спрашивая это у Эммы. И она в сотый раз с одинаковой интонацией ответила: правда. Ее ничего не раздражало, не злило, не надоедало и не радовало. Эмма-04, дроид без модуля, могла только читать яркие эмоции собеседников по выражению лица или интонациям, будто заученные картинки. Могла, будучи в обшивке, изображать улыбку, сочувствие или заботу. Но чувствовать — никогда.

— О, я видел! — радостно ткнул пальцем кто-то из не-людей, и из колонок донесся скрежет: голос Оза. Все приблизились к экрану, соприкасаясь щеками и лбами. Скрежет начал становиться отчетливей.

— Юста… Новости… Люди, — невнятно доносилось из колонок, и старики застыли. Люди? Оз сказал «люди»? Он продолжал что-то скрежетать, а едва различимый силуэт снова превратился в помехи. Связь была ужасной, и сколько бы не-люди ни пытались ее настроить — не выходило. Им оставалось только гадать, что же там, на востоке, с Озом. Что он нашел, что привезет домой. Но самое главное они получили. Когда-то погасшая надежда снова разгорелась ярким пламенем. Никчемный капризный мальчишка-трус, на которого они все махнули рукой несколько лет назад, все же что-то нашел. И это было главным.

А позже пришло текстовое письмо. Короткое, но сумевшее взбудоражить всех не-людей.

«Мы нашли город людей за северной горой от Юсты. Восемьдесят семей женщин, мужчин нет. Наладил контакт с местными, подружился с двумя семьями и одним не-человеком по имени Ари. Через пять дней уезжаю: меня выгоняют. Местные старейшины против соединения наших городов и проектов. Тайно везу архив программы Юсты. Отдаю наш архив взамен на снятие щита и ремонт Первой. Все согласовано с Эммами. Надеюсь, мне дадут с собой биоматериалы. Хочу когда-нибудь вернуться — у меня появился здесь друг. Кстати, на востоке нет вируса — можно дышать без скафандра и купола над городом».

— Давай напишем ответ! Давай тоже расскажем, что наш Смотритель «наладил контакт с местными»! — смеясь, предложил кто-то, и Смотритель возмущенно завертел головой в поисках умника под общий хохот. И не-люди принялись печатать ответ, не давая хозяину лабораторий даже дотянуться до клавиатуры.

Вскоре на другом конце континента парень, грызший ногти от волнения, подскочил на месте от короткого сигнала. И когда глаза торопливо пробежались по строчкам, из его горла вырвался смешок. А с души упал камень, и он расслабленно, почти с облегчением расхохотался.

Все было хорошо.

* * *

Оз впервые шел куда-то ночью. Когда он вслед за Дианой и Ари вышел за ограду и попал в абсолютную тьму, растерялся. Взрослые как назло были одеты в темную одежду, которая полностью скрывала своих владельцев от его глаз. Оза пробил пот. Захлопнувшаяся за спиной дверь отрезала его от мира света, и парень, вдруг почувствовав себя слепым, поднял руки в поисках опоры. Ноги налились свинцом.

— Я тебе говорила дома ждать! Хочешь с нами — шагай давай! — недовольный шепот Дианы откуда-то спереди, и светлая ладонь вынырнула из темноты. Оз схватил ее, и рука женщины утянула его прочь от света. Первые шаги дались тяжело. Но Диана даже не шикнула на него, когда он больно сжал ее пальцы.

Он впервые так четко и громко слышал, как хрустят камни под ногами, как шуршит приминаемая ботинками трава. Как дышит уснувшая тишина, закладывая уши стрекотом насекомых. Ночной город был совсем не похож на дневной. Он был больше, шире, глубже и загадочней. Он был пустым, но живым. Оз пытался справиться с непонятно откуда взявшимся страхом, но не мог, пытался справиться с собственным телом, но оно было будто чужим. Деревянным, неправильным и неуклюжим — парень постоянно спотыкался и терял равновесие, несмотря на то, что шел с ходулей. Через несколько десятков метров такой громкой, по мнению раздраженной Дианы, ходьбы, Ари взял парня за другую руку и подтянул на себя, заставляя почти опереться. Чтобы больше не шатался и не норовил упасть.

Когда их компания вышла за пределы города и оказалась в объятиях абсолютной тишины, в которой исчезли даже звуки насекомых и далеких птиц и остался только оглушающий звон, парень, подняв голову, не смог ни за что зацепиться взглядом. Оз почувствовал головокружение и, остановившись, слабо пролепетал, что чувствует себя нехорошо. Как только Диана взяла его за протянутую дрожащую руку, парень осел на землю, теряя сознание. Он слишком часто и глубоко дышал, и чистый горный воздух, насыщенный кислородом, отравил его.

Ари больно ударил по щеке, заставляя прийти в себя, а потом сунул в руки фонарик. И едва желтоватый луч лег на траву, обозначив границы тьмы и тишины тихим гудением, Оз почувствовал твердую опору и смог, наконец, сориентироваться. Он почти побежал за взрослыми настолько быстро, насколько мог бежать кряхтевший Ари, через шаг напоминавший, сколько ему лет. Недалеко от охотничьего домика Диана еще несколько дней назад спрятала машину.

При взгляде на домик, который он ни за что не увидел бы в темноте без фонаря, Оз опять вспомнил разговор с Дарьей четыре дня назад. Он не дал своего ответа, потому что тот был очевидным. Потому что не мог еще раз сказать это девочке, что все еще надеялась на то, что он останется, нет. И Дарья это прекрасно понимала. Формально они помирились, но их отношения стали другими. Немного отчужденными и прохладными, как думал Оз. И это ему совершенно не нравилось. Когда он, уходя вместе с Дианой и Ари, пожелал девочке спокойной ночи, она не ответила. Она делала вид, что он уже ушел. Уже уехал. Исчез из ее жизни и оставил одну.

Оз нахмурился и шумно выдохнул, вызвав вопросительный взгляд Ари. Машину опять подбросило на кочке.

— Терпи. Ничего не поделать: здесь нет дороги, а свет включить мы не можем, — пробормотал старик, неверно истолковав выражение его лица, и Оз поспешил отогнать ненужные мысли. С Дарьей он разберется потом. Или не разберется и уедет — как знать, все равно когда-нибудь вернется. Обязательно вернется. А сейчас у него совсем другая задача. Не разбиться по пути до Юсты, где они должны встретить Пятую с Дариной.

Миновав лес и несколько разрушенных домов, они увидели фургон, уже ждавший их возле того самого входа в бункер, который использовали клоны Дека. Дарина и дроид стояли возле машины поодаль друг от друга и молчали. За семнадцать дней они уже все сказали, что могли и хотели. Поэтому, когда все вышли из трейлера, они молча пошли к своим. Эмма-05 приблизилась к раскинувшему руки Озу и наклонила голову.

— Что это с тобой?

— Стараюсь не совершать опрометчивых поступков, — сипло ответил парень, изо всех сил сдерживая слезы радости. Эмма изобразила вздох и старательно закатила глаза. Со скрипом. А потом немного неуклюже, будто не умела этого делать, обняла Оза.

— Я скучала.

— Я тоже. И боялся за вас.

— Ты не злишься, что мы ничего не сказали? Я ожидала немного другого приветствия.

— Злился, — буркнул Оз и наклонился, потершись щекой по теплой груди Эммы-05, — но теперь не злюсь. Мы договорились с Вега. И я уже даже звонил домой. И… — он не договорил. Замолчал, напоровшись на светящиеся глаза Эммы, которая, чуть склонив голову набок, рассматривала его лицо. А потом снова уткнулся в ее грудь, понимая, что она и сама все узнает, как только приблизится к трейлеру и подключится к общему блоку памяти.

Он так сильно соскучился по теплу родных Эмм, что глаза щипали слезы. И когда Пятая запросила всю информацию с его датчиков, Оз не стал противиться — открыл полный доступ. Так они чувствовали друг друга.

— Быстрее! Дома поговорите! — донесся до ушей голос то ли Дарины, то ли Дианы, и они отлипли друг от друга. Оз смущенно полез на свое место, благодаря женщину за проделанную работу на восточном языке, Эмма пропустила Ари и села с краю, спрятавшись за высоким передним сидением. Им еще о многом предстояло поговорить, но Оз сдерживался. Он пообещал, что не будет больше делать опрометчивых поступков. Он пообещал, что будет терпеливым. У них с Эммой будет чертовски много времени по пути домой.

Они возвращались тем же маршрутом. Оставили машину возле охотничьего домика и разделились: Диана ушла в свой дом, а Дарина вновь заняла положенное ей место. Путь назад показался Озу гораздо короче и совсем не страшным — глаза привыкли к темноте, а вместо выключенных на территории города фонариков путь ему освещали приглушенные до предела светодиоды глаз Пятой. Камни больше не хрустели под ногами, тишина не давила на уши. Оз слышал свое дыхание, работу Эммы и ворчание Ари, который еще в машине начал жалеть, что ввязался в эту авантюру в своем возрасте. Пятая и Дарина подхватили старика под руки и ускорили шаг, идеально подстраиваясь друг под друга. Озу оставалось только ковылять следом и удивляться происходящему.

— Мама! — Дарья бросилась на шею Дарины, едва за ними закрылась дверь, и расплакалась. Женщина устало, но облегчено рассмеялась, сползая спиной по косяку и обнимая дочь. Они тихо о чем-то говорили, и Эмма-01 не переводила слов девочки. Эмма-05, расшнуровав ботинки, прошла на кухню и вскоре вернулась, протянув Дарине неаккуратный бутерброд: толстый кусок хлеба и два куска мяса снизу и сверху. Женщина рассмеялась, но приняла еду и вгрызлась в нее так жадно, что Оз проглотил все вопросы. Она точно «оценила» его консервы за семнадцать дней.

Остаток ночи прошел тихо, но на нервах: утром Оз должен был с Пятой пойти к Вега. Никто не спал. Парень, у которого сна не было ни в одном глазу, не отпускал Пятую: та до важной встречи решила разгрузить систему и подключилась в общему блоку, перенося туда данные своего маленького самостоятельного путешествия. Уснувшая Дарья даже во сне не отпускала уставшую и счастливую мать. Ари сидел поодаль и волновался, раздражающе топая ногой и кряхтя. Они ни о чем не говорили, просто ждали и одновременно пытались оттянуть момент начала нового дня. Последнего дня Оза в этом городе.

Как только за окном забрезжил рассвет, Они с Эммой и Ари, не сговариваясь, поднялись со своих мест. Оз подошел к Дарине и, крепко пожав ей руку, от сердца поблагодарил за все, а потом наклонился к уснувшей в кресле Дарье и, прикоснувшись губами ко лбу, прошептал:

— До встречи, Дороти, — и, повернувшись к дому, который стал почти родным, спиной, направился к выходу. Ему больше не нужно было прятаться или стараться лишний раз не показываться никому на глаза. Ему больше не нужно было скрывать, что Дарины не было семнадцать дней. Ему уже нечего было терять, потому что старушка Вирана и бойкая Веста шли навстречу и улыбались, глядя на Эмму-05, грязную, местами поржавевшую, исцарапанную, но функционирующую. И несущую им драгоценную информацию.

Оз думал, что этот момент будет длиться долго, но все происходило ужасно быстро. Он ожидал, что к Вега вместе с ними придет как минимум половина города и старейшины, но пришли совсем немногие и лишь люди. Разные женщины с разными эмоциями на лицах встали поодаль, косясь на вскрытый корпус Эммы-05, из которого торчали ленты кабелей, ведущие к компьютерной станции. Оз шагнул за спину дроида и положил руки на стальные плечи. Он напряженно смотрел на большой экран, где отображалась передача данных, и считал проценты. Вычитал цифру на экране из ста. Обратный отсчет до момента, когда он покинет этот город.

Это были самые стремительные пять часов в его жизни. Ему казалось, что когда передача данных закончится, произойдет что-то важное. Но Эмма-05 всего лишь спокойно отсоединила себя от станции, подобрала лежащую рядом деталь корпуса и толкнула Оза, бросая: «Пора». Вега дали Озу небольшой чемоданчик, шепнув, что это биоматериалы всех семейств. И река людей потекла в сторону гаражей, унося их за собой. Оз вдруг вспомнил, что даже не забрал свои вещи из дома Дарины, и сумка непонятным образом оказалась в руках Эммы-05, а рядом улыбнулся Ари.

Три недели в городе людей вдруг превратились в его сознании в несколько часов. Время ускорило свой бег, но он не успевал за ним, не понимал, почему все так быстро закончилось. Впереди уже виднелся трейлер, выехавший из гаража. Чистый, отремонтированный и надежный. Но Оз не хотел туда идти. Не сейчас. Слишком быстро, слишком просто, слишком… Он обнаружил себя стоящим в тамбуре лицом к собравшимся людям и все же появившимся старейшинам, которые что-то говорили и ему, и женщинам. Оз, чьи мысли были совсем не здесь, не с ними и не сейчас, не понимал ни слова. Он обвел глазами толпу в поисках Дарьи, но не нашел ее, запоздало вспомнив, что девочка спит. Она, малышка, уснула, а когда проснется — он будет далеко. Они так и не попрощались по-человечески. Их просто разлучили. Так нельзя.

Трейлер под его ногами завибрировал. Эмма-01 собиралась трогаться.

— Стой, — пробормотал Оз, приседая и собираясь выпрыгнуть. — Стой, подожди, Эмма!

— Ты ведь сам спешил, — возразила Первая и начала закрывать люк. И это ввело Оза в состояние паники.

— Остановись! — крикнул он так, что старейшины замолчали и обернулись. Оз лихорадочно кого-то искал глазами и водил ладонями по краям люка, будто искал опору. Он ничего не соображал. Его разум был вовсе не кристально чистым: он был воспаленным и лишенным покоя. Ему нужен был один человек, всего один разговор с ним. Возможно, даже одно слово.

Откуда-то издалека донеся голос: кто-то звал его по имени. И парень, наконец, увидел. Дарья бежала к трейлеру, и толпа расступалась перед ней, пропуская девочку. Дарина бежала за дочерью, умоляя ее остановиться. В руке босой малышки с растрепанными волосами блестел тот самый стеклянный одуванчик. А на глазах — слезы.

— Ты обещал! — кричала она, задыхаясь. — Ты же обещал!.. Ты, лже-волшебник Оз, ты обещал вернуть Дороти домой! Я же Дороти! Я та самая Дороти, которая должна попасть в Изумрудный Город!..

Дарина поймала дочь и крепко прижала ее к себе, не понимая, что девочка несет. Женщина начала отступать, но Дарья этого не видела. Она вырывалась, тянулась к Озу, который уже скатился из трейлера и без ходули, приволакивая левую ногу и морщась от боли, ковылял к ней.

— Дороти! — позвал он, проехав на коленях и протянув руки. Он падал вперед, и только Дарья могла успеть его поймать. И она успела. Пальцы Дарины вдруг разжались сами собой, будто вопреки воле женщины. Она смотрела, как ее дочь бежит к этому чужому парню, как прыгает на его шею. Дарья ни разу не обернулась. Дарья сделала свой выбор. И Дарина, которая все это начала, не могла ее остановить. Больше не могла. За семнадцать дней эта маленькая девочка, игравшая роль ее дочери, восьмилетний ребенок, который должен был унаследовать охотничье дело, в двадцать лет получить своего маленького клона и жить обычной жизнью, совершенно изменился. Выбрал свой путь и нашел, наконец, друга, который его ни за что не оставит. Одинокая душа встретила такую же одинокую душу. И разлучать их теперь было нельзя ни в коем случае.

Дарина верила своему сердцу, а оно говорило, что Дарья должна уехать на запад вместе с Озом. Она закричала, когда люди потянулись к застывшим в объятиях людям, и те замерли. Все, даже оторопевшие старейшины, молча наблюдали, как хромой парень выпрямился, став вдруг высоким и сильным, как подхватил девочку, словно та не имела веса, и уставился на Дарину огромными глазами. С вопросами, благодарностью и ожиданием. И женщина отпустила их. Сказала «прощайте» на языке запада, и Оз, все так же держа уткнувшуюся в шею Дарью на руках, поклонился, отвечая тем же, только на языке востока. Он не обернулся, пока шел к трейлеру. Дарина ни разу не моргнула, глядя ему в спину. Все так и должно быть, думала она. Это правильно.

Толпа, большая часть которой увидела, услышала и почувствовала, пропускала их, расступаясь. Диана, выскользнувшая из толпы, перекрыла путь старикам не-людям, которые бросились останавливать Оза. Эмма-05 помогла девочке забраться в трейлер. Никто их не остановил. И Оз с Дарьей уехали. Навсегда, думали многие. Ненадолго, знали Дарина и Ари.

* * *

Эмма-01, получив от города женщин не просто ремонт, а настоящую модернизацию, мчалась на запад гораздо быстрее, чем рассчитывала. Теперь она могла работать не только на солнечной энергии, но и на сгораемом топливе, причем ненадежная система, установленная Смотрителем, сменилась безопасной системой города людей.

Они оставили прицеп там, на востоке, отбросив его как ненужный элемент. Багажный отсек трейлера был заполнен канистрами с органическими смесями для заправки. Еда, предназначенная для Оза, находилась в кабине — количество было рассчитано на два месяца. Именно за это время Эмма-01 могла добраться до Изумрудного Города без стоянок на зарядку, исследовательских вылазок и крюков, которыми был полон путь на восток.

Оз и Дарья долго осознавали, что случилось. Первые два дня Пятая не отходила от них ни на шаг, лишь меняя местами свою батарею с батареей Второй. Она пресекала начинавшиеся истерики девочки и панический бред Оза, убеждая, что все в порядке. Каждый раз напоминая, что Дарья сможет связаться с матерью и поговорить с ней, потому что теперь связь есть. И это помогало. Они оба успокоились через несколько дней, вернувшись в норму, но изменившись внутренне. Оз, до этого ночевавший с Дарьей в одной комнате, отдал свою постель с жесткими подушками девочке, а сам устраивался, растянувшись в коридоре в коконе запасного одеяла. Он поделился с Дарьей одеждой, едой, которой его снабдили женщины. Начал кое-как учить ее своему языку. Лишь бы отвлечь и отвлечься.

Когда Первая вошла в радиус действия стабильной связи раньше назначенного дня и остановилась, чтобы дождаться Немо, Оз решился на звонок Смотрителю. Он гадал, как отреагирует старик на Дарью, и боялся, что это известие может причинить ему вред. Взволновать так, что Смотритель наделает еще глупостей до их приезда. На экране появилось румяное и чуть разгладившееся от сытости лицо старика. Оз набрал воздуха и как можно спокойней поздоровался, изобразив привычную глуповатую улыбку. Дарья, спрятавшаяся за спиной парня, задрожала от волнения.

— Наконец-то я тебя вижу! — обрадовался киборг, больше не скрывая, что скучает и действительно счастлив видеть Оза. — А ты еще вырос. Загорел… А что с твоим лицом? Что-то случилось?

— У меня для вас большая новость… — заговорщически понизил голос парень и приблизился к экрану. — Вам понравится.

— Подожди, подожди, я сейчас, — вдруг засуетился старик и исчез из поля зрения. Дарья беспокойно заерзала, чувствуя, что что-то пошло не по плану. — Погоди, мы сейчас! — донеслось откуда-то издалека.

— Смотритель?..

Оз долго всматривался в голую стену напротив камеры Смотрителя и ничего не понимал. Он взял волнующуюся Дарью за ладошку и сплел свои пальцы с ее. Эмма-05, державшая панель, через которую и звонил Оз, пожала плечами, понадеявшись, что все нормально. Через несколько минут неловкого молчания со стороны панели начали доноситься странные звуки, будто бежит целая толпа. Смотритель вновь вернулся на место, но переключил камеру, и обзору Оза отрылась вся лаборатория, набитая не-людьми, задравшими голову вверх. На большой экран, догадался парень. Смотритель на инвалидной коляске впереди всех, с пультом в руках.

— Ой, — удивился Оз, увидев настолько необычную картинку, и смутился, вдруг почувствовав себя неловко. — Добрый день…

Он думал, что сейчас на него обрушится шквал негатива — не-люди всегда были щедры на подобное. Они не любили его, сколько он себя помнил. Оз даже не представлял, что старики изменились. Когда он сам изменился. Парень отвел взгляд, приготовившись, но не-люди его удивили:

— Ну, не томи, мальчишка, что за новость?! — нетерпеливо потряс рукой кто-то, чье имя Оз вспомнить не смог, и он, заторможено сморгнув, посмотрел на экран.

— Да, новость. В общем… Я не один еду.

Повисла тишина. Не-люди вытягивали лица и переглядывались, кто-то толкнул Смотрителя в плечо. Как-то слишком по-дружески, отметил парень и обернулся, шепотом приглашая Дарью.

— Здравствуйте, — смущенно поздоровалась девочка, выглядывая из-за его плеча. По ту сторону раздался удивленный вздох. Оз довольно улыбнулся.

— Вот. Мой друг.

— Дороти, — представилась Дарья и поймала удивленный взгляд Оза.

Смотритель и не-люди были не просто ошарашены — шокированы. Когда они убедились, что Оз не шутит с ними и Дороти реальна, они переключили все свое внимание на нее. Сначала Пятая и парень переводили ей вопросы, которые один за другим сыпались от стариков, потом Смотритель начал делать это сам, и Оз впервые за долгое-долгое время услышал, как старик разговаривает на восточном языке. Дороти осмелела и, когда не-люди дружно начали уговаривать ее выйти из-за плеча Оза и показаться полностью, пересела на колени парня. Они говорили долго, выпытывали малейшие подробности и детали, спрашивали о городе, о людях, о Юсте… И когда Дороти начала уставать и смотреть на Оза все более и более умоляюще, парень поднял руки и заявил, что на сегодня хватит.

— Эй, дай еще поговорить! Не играй в собственника! — возмутился Смотритель, но Оз только покачал головой:

— Нет. Вот привезу — поговорите. А пока дайте ей отдохнуть, в конце концов! Я представляю, каково ей сейчас. Я тоже через такое прошел.

— Будешь со мной спорить, мелкий?

— Буду! Я знаю Дороти и знаю, о чем говорю! Сказал: приедем — поговорите.

И Смотритель долго сверлил Оза недовольным взглядом, взывая к чувству вины парня, которое, казалось, уснуло насовсем. Не дождавшись нужной реакции, он примирительно поднял руки, и Оз победно хмыкнул. Не-люди протестующее загудели, но как-то вяло, слабо. Когда киборг перевел изображение на привычный экран, один из стариков влез в кадр и шепнул Озу:

— А ты, оказывается, не так никчемен, как мы думали. Так держать, мужик! — и связь прервалась. Эмма хихикнула:

— Вы со Смотрителем друг друга стоите. Это я тебе точно говорю, Оз. Тебе это и Немо скажет, когда приедет, вот увидишь.

* * *

Они въехали в Изумрудный Город на рассвете двадцать восьмого сентября. Безоблачное над головой небо с тонкой полоской облаков где-то на горизонте под куполом стало сиреневым. И Озу при взгляде на него вдруг стало тесно.

«Это не небо, — подумал парень, игнорируя вопросы Дороти и ее восторг. — Это потолок. Просто очень высокий потолок огромной клетки… И как я мог когда-то думать, что этот город целый мир?»

— Какой огромный купол! — выдохнула девочка, прилипнув носом к стеклу окошка и положив на него ладошки. — И красивый! Небо фиолетовое, Оз! А почему фиолетовое, если это Изумрудный Город? Должен же быть зеленым!

Оз только улыбнулся и развел руками. Дороти, обернувшись обратно, пробурчала, что, наверное, это ошибка того, кто выбирал цвет. Парень не стал с ней спорить.

Он волновался. Возвращаясь почти через два с половиной года после того, как уехал, он понятия не имел, что здесь изменилось. Он уезжал маленьким слабым ребенком, а возвращался взрослым и сильным парнем. Он понимал это, видел разницу между собой прошлым и собой нынешнем, глядя на сиреневое небо под куполом, и гадал: а здесь теперь как? Не-люди тоже изменились, Оз понял это во время звонков. Смотритель изменился… Но как теперь они будут жить здесь все вместе? Как примут Дороти? Как пойдут дела после того, как они разберут программу Юсты? Что его ждет дальше? Оз не знал. И эта мысль почему-то была гораздо страшнее и горше, чем в путешествии. Там у него был шанс, был завтрашний день и время для поисков. Здесь же финиш. А что за ним, Оз никогда не думал.

— Тебе плохо? — спросила Дороти, глядя на напряженное лицо парня. — Ты боишься?

— Немного, — признался он и, через силу оторвав взгляд от купола, посмотрел на девочку и улыбнулся. — Не волнуйся за меня. Со мной все будет в полном порядке.

И Дороти, сомневаясь в правдивости этих слов, все же кивнула. Небо-купол исчез, и снаружи стало темно, как ночью, — трейлер вошел в тоннель, ведущий в ангар очистки. Первая предупредила, что сейчас будет шумно, и внезапно со всех сторон послышалось шипение, а Эмма-01, покачнувшись, остановилась на специальной платформе. Дороти прижалась к Озу, он закрыл ей уши ладонями.

Когда трейлер вышел из зоны очистки и попал в сам Изумрудный Город, Оз, Пятая и Дороти были в коридорчике. Парень попросил Эмму-01 открыть тайник: нужно было забрать оттуда хотя бы накопитель Второй. Он полез в темное отверстие в стене и, нащупав что-то круглое, вопросительно повернулся к Дороти, которая сделала вид, что не имеет никакого отношения к одуванчику, внезапно оказавшемуся рядом с акульим зубом. Эмма-01 воздержалась от комментариев и попросила выйти. Они достигли Лабораторий.

Оз сглотнул, сжал пальцы на ходуле и блоке Эммы-02 и закрыл глаза, когда их резанул яркий свет, проникший в трейлер из открывавшегося люка. Первая спустила лестницу, и Оз тяжело вышел, стараясь не смотреть на не-людей, которые толпой его встречали. Молча, явно не зная, что нужно сказать.

— Ну… — Оз не выдержал этих взглядов вживую и опустил глаза. Посмотрел на родной асфальт, от которого успел отвыкнуть, на поношенные ботинки, потерявшие форму, на подвернутые едва ли не до колена штанины комбинезона, из которого он вырос… И, собрав силы, поднял голову. — Я дома.

Не-люди расслабленно выдохнули и нестройным хором поприветствовали его:

— С возвращением.

Оз усмехнулся, обводя взглядом лица, которые были искажены ненавистью, сколько он себя помнил. Теперь эти лица были какими угодно, но не злыми. Растерянными, виноватыми, смущенными. Но лица Смотрителя среди них не было, и Оз спросил, где старик.

— А он уже третий день не выходит из Лабораторий и никого к себе не пускает! Что-то нашел у Юко и вот, — ответил не-человек в автоматической коляске и развел руками. — Закрылся там.

Оз резко помрачнел и, спрятав накопитель Второй в кармане, протянул руку назад. Не-люди перед ним расступились, пропуская. Он торопливо шел в Лаборатории. Пятая и Дороти спешили за ним, не спрашивая ни о чем. Даже девочка, которая не поняла ни слова, услышав имя киборга, поняла, в чем дело, и не вырывала руку из хватки парня.

Ворота Лабораторий не реагировали на отпечаток Оза. Парень пробовал ввести коды на панели, но и они не срабатывали.

— Попробуй вот это, — тихо сказала Эмма-05, которая, как казалось парню, была чем-то очень взволнована, и продиктовала число. К удивлению всех, это сработало, и Лаборатории, наконец, впустили их.

— Смотритель! — позвал Оз, как только зашел в здание-лабиринт, думая, что киборг на допотопной коляске смог доехать лишь до этого места. Но здесь было пусто. Даже эхо не ответило ему, и парень побежал. Он кружил по коридорам, оглушительно топая и стуча ходулей, заглядывая во все щели и зовя Смотрителя и Четвертую с каждым разом все громче и испуганнее.

— Смотритель! — звал парень, чувствуя, как внутренности сжимаются от ужаса, а предчувствие чего-то плохого сдавливает голову.

— Смотритель!.. — несмело вторила Дороти с жутким акцентом. Пятая бежала молча.

Лаборатории пустовали, будто здесь никого никогда и не было. Ни Четвертой, ни жестянок-дроидов, ни вещей Оза или Смотрителя, ни даже следов пребывания Немо. Все помещения, где работал старик, прибраны и опустошены, комната киборга превратилась в склад оборудования, на котором виднелся приличный слой пыли. Смотрителя не было нигде. Оз устал бежать, колено жутко болело. И они с Эммой-05 решили разделиться на последней развилке. Парень побежал в свою комнату, а дроид — в заброшенную часть здания, где раньше, до рождения парня, обитал Юко.

Эмма быстро добралась до нужного места, потому что лучше всех из Эмм знала комнату Юко. Бывшая когда-то самым ярким местом в Лабораториях, не считая обители Оза, сейчас она была абсолютно пуста. Белоснежные стены, пол, покрытый слоем многолетней пыли и грязи, потолок с неработающей третьей справа лампой — ничего не изменилось за семнадцать лет. Лишь тонкие линии-дорожки следов и Смотритель, сидящий спиной к двери. Сухой, будто иссохший, слабый, в древней инвалидной коляске. Будто мумия, забытая здесь много-много лет назад. Эмме-05 показалось, что на плечах и макушке киборга виднеется слой пыли.

— Смотритель?.. — тихо позвала она, но старик не отреагировал. — Смотритель! — уже громче и зычней. Ничего.

Рука Эммы-05 дернулась, и дроид сделала шаг вперед. Код на панели, Смотритель, сидящей в бывшей комнате Юко… Она раскрыта.

— Куд.

И старик развернулся, абсолютно ровно уставившись на дроида. Эмма-05 поднесла ладонь ко рту и со скрипом, который гулко отразился от стен, закрыла глаза.

— Я подозревал, — прошептал старик и подъехал к застывшему дроиду вплотную. Ладони, больше похожие на кости, обтянутые морщинистой бледной кожей, потянулись к Эмме. — Так значит, это правда.

— Прости. Нет. Не я… То есть… — Эмма растерялась, совсем как человек, но Смотритель не обращал на ее лепет никакого внимания. Он просто обнял за талию, схватившись за крепления к платформе.

— Я знаю. Ты не она, но все равно… Все равно, что-то в тебе от нее осталось, верно? Как давно?

— С самого начала…

— Почему ты ничего не сказала мне?

— Потому что… — она прикоснулась к макушке старика, и индикатор перегрузки эмоционального модуля затих. — Я Эмма. Нам с Юко удалось восстановить большую часть информации, но это все равно было меньше двадцати процентов. Недостаточно, чтобы считать, что во мне осталась та личность.

— Достаточно, — прошептал Смотритель, перебивая ее. — Для меня этого более чем достаточно. Позволь мне назвать тебя по имени…

— Нет, это неправильно. Я Эмма! Я не!.. — Пятая замолчала и сдалась, когда старик одними губами прошептал «пожалуйста». — Но только один раз.

* * *

Оз ввалился в свою комнату и застыл на пороге. В глазах зарябило. Аккуратно застеленная кровать, идеальный порядок на столе, все вещи, которые обычно валялись, где попало, убраны в этажерку. Разные стулья, которые парень натаскал отовсюду, бережно составлены вдоль стены, увешанной снизу доверху его рисунками. Все стены. Даже потолок. А напротив жесткой больничной койки, которая, как догадался Оз, играла роль кровати старика, стоял старый мольберт с чистым листом бумаги. Единственное однотонное пятно в этом месте, и Оз, как лунатик, двинулся к нему. Смотрителя не было и здесь. Оз до последнего надеялся, что найдет киборга в своей комнате, но, не найдя, просто сел на пол без сил и без единой мысли, что делать дальше.

— Где же вы… — прошептал он.

Он уже готов был поверить, что Смотрителя здесь никогда и не было, но койка, мольберт и неудачные попытки нарисовать чей-то портрет в виде кучи разбросанных листов не давали ему это сделать. Он подобрал один из рисунков и всмотрелся в него, не разбирая, что же пытался изобразить старик. Дороти переступила с ноги на ногу и раздраженно обернулась. Она не понимала, что происходит, что творится с Озом и почему он постоянно забывает об ее существовании, но не обижалась, чувствуя, что сейчас совсем не та ситуация, когда можно быть эгоистичной. Дарина всегда учила ее прислушиваться к чувствам других, и Оз стал первым, к чьим чувствам девочка захотела прислушаться. Сейчас что-то подсказывало ей, что нужно лишь разбавить образовавшуюся тишину. И тогда все станет понятным. Но она не успела придумать, что сказать: первым заговорил Оз.

— Он не мог исчезнуть просто так! После того, как я уехал, он заболел и перебрался в эту комнату. Потом сломал ноги и уехал жить к тем старикам, которые нас встретили… А три дня назад вернулся сюда. Но его нигде нет. Вот где он, Дороти?

— Где-то здесь, — серьезно ответила девочка, выдерживая отчаявшийся взгляд. — Надо ждать!

— Надо ждать, — согласился Оз и вздохнул. В комнате повисла тишина. Парень все так и сидел на полу, глядя в никуда, Дороти от скуки начала рассматривать рисунки на стенах.

— Хочешь есть? — отрешенно спросил Оз, которого, казалось, совсем не интересовало, хочет ли она есть.

— Нет, — помотала головой Дороти, хотя была голодной. — Я дождусь с тобой.

— Угу… — и парень снова ушел в себя. Девочка нахмурилась и поднесла руки к животу, боясь, что он вот-вот начнет урчать. — Спасибо, Дороти…

И она забыла о голоде.

Когда дверь открылась, и Эмма-05 вкатила коляску со Смотрителем в комнату, Дороти чуть не подпрыгнула на месте, а Оз только вытаращил глаза и медленно перекатился, оказываясь прямо напротив старика.

— Как же ты вырос, — растерянно пробормотал Смотритель, когда парень встал. — Сколько в тебе роста? Хотя как был плаксой, так и остался.

Оз, улыбаясь и смаргивая слезы, рассмеялся:

— Вы никогда не были мной довольны. Могли бы и поприветливей встретить! Хоть бы обняли! Как были скрягой, так и остались им.

— Держу себя в форме! — хвастливо выдал киборг, но все же протянул руки. — Ну, иди сюда, ладно. Так и быть, давай обнимемся в честь твоего триумфального возвращения.

И Оз, не видя ничего из-за слез, подошел, наклоняясь над коляской и сжимая слабое старое тело. Он ощутил холод протезов на спине и теплое дыхание на шее, перемежающееся старческим смехом прямо в ухо.

— Я дома…

— С возвращением, Оз.

Интермедия. Вечные (не)люди

Было тяжело. Куд и Юко бежали от мыслей, пытались отвлечься, но образы Нины и Ивэй не давали покоя. Куд и Юко боялись засыпать, потому что знали: они будут им сниться и спрашивать, почему их убили. Без обвинений, без злости или обиды — Ивэй и Нина просто спрашивали, и от этого было только больнее.

Их спасали, как могли. Сильные Дениш и Стив поили Куда и Юко снотворным, Эрик и Саша убеждали в том, что нужно жить дальше. И те соглашались, умом понимая, что это правильно, это единственный выход. Это то, чего им желали бы и Нина, и Ивэй, и даже Джонатан. Но по ночам Юко и Куд даже сквозь лекарства видели страшные сны и кричали. Больно хватали протянутые руки и, не просыпаясь, не имея сил вырваться из кошмаров, задавали один и тот же вопрос раз за разом. Шепотом, но со свистом, будто хотели кричать: «Почему?». А потом отключались. Они не помнили таких пробуждений на грани лунатизма. Ребята не рассказывали и прятали синяки на запястьях, продолжая ехать прочь от Юсты, от прошлого, от Нины и Ивэй. Они продолжали жить. И заставляли Юко и Куда делать то же самое. Вынуждали участвовать в общих обсуждениях маршрута, выходить наружу, составлять планы, рассказывать мечты.

Порой Куд и Юко думали, что лучше вернуться. Сдаться, принять всю ответственность, от которой сбежали, и сгнить в тюрьме или сдохнуть на каторжной работе в попытках искупить вину за содеянное. Вернуться и проводить Ивэй и Нину как полагается. Но им оставалось только смириться. Куд держался изо всех сил, глядя на Немо. Юко спасался молитвами и тешил себя мыслями об одной из Эмм. Он разберется в ней, он сможет хоть что-то исправить.

Их искали, преследовали, висели на самом хвосте, пока не-люди Юсты гнали через весь континент. Они искали пристанища на одну ночь в домах Нины и Саары, в доме Ивэй и Джонатана. Останавливались в заброшенных городах, где оставались единицы упрямцев, не желавших покидать свой дом и стекаться в столицы, и меняли технику и какие-нибудь дорогие вещи на деньги и еду у людей. Дважды именно люди им и помогли, буквально закрыв спиной от ищеек Юсты. Ни Куд, ни Юко, ни Эрик или Саша не понимали мотивов этих людей, но были им благодарны от всей души.

Они все же ускользнули. Почти чудом пересекли границы стран, от которых остались лишь ошметки и формальности. Добрались до севера. Родная страна матери Куда и город, где провел остаток жизни Эммет. Их единственный шанс. Их последний рубеж.

Тихий опустевший город, из которого, казалось, давно ушли люди, встретил их промозглым ветром и полными листвы улицами. Заброшенные дома, заколоченные окна и двери, аккуратно снятые стекла и убранные провода — люди будто уходили из этого места осознанно и не спеша. А на окраине за рекой и вовсе остались следы живых: бережно прибранный район, граничащий с фермерской деревушкой, и не заросшие поля, с которых сняли урожай. Куд и Юко не стали проверять, кто здесь остался: люди или не-люди. Они сразу нацелились на квартиру Эммета.

— Никогда не подумал бы, что мне это пригодится, — тихо сказал Юко, доставая ключ, который хранил столько лет, и протягивая его Куду. — Открывай ты.

Куд не стал ничего спрашивать. Он открыл скрипучую дверь в заброшенную квартиру, пропахшую пылью, старостью и ожиданием.

Эммет все знал давным-давно. Он никогда не сообщал Юсте, где живет. И именно по совету отца Юко после поездки к нему влез в базу данных и стер оттуда адрес, думая, что Эммет хочет скрыться от корпорации. А он позаботился о том, чтобы здесь мог спрятаться Юко.

Две небольшие комнаты и крошечный уголок, заменяющий кухню, в пустом двухэтажном доме в самом центре города стали для не-людей Юсты настоящим раем. И пусть спальных мест не хватало, было мало стульев и пространства, дышать почти невозможно, а перед отдыхом пришлось вымотаться, чтобы спрятать трейлеры и запустить электрический генератор, найденный в подвале, они все были счастливы. После трех недель гонки и страха беженцы, наконец, обрели дом вне Юсты. Белый свет лампочек над головами подарил ощущение уюта и спокойствия, а плотно задернутые непроницаемые шторы убедили, что здесь безопасно. В этом доме Куду и Юко впервые удалось уснуть без лекарств. От усталости или нет — они не хотели разбираться.

На второй день, когда Юко с Денишом ушли вниз заправлять генератор, Куд, пожелав побыть один, заперся в бывшем кабинете Эммета, и Немо протиснулся следом. Они молчали, и это молчание не было ни тяжелым, ни утомительным, ни давящим — оно просто было. Будто никаким. Куд, сидя на неудобном стуле, которому здесь явно не место, вскоре заметил, что некоторые тома книг стоят в неправильном порядке, и начал внимательно рассматривать полки. Он нашел еще несколько таких серий и, взяв листочек, начал записывать. Оглупевший от горя и снотворного разум начал проясняться.

— Расшифровать бы это, — пробормотал он через некоторое время, и Немо, до этого тихо сидевший в углу с какой-то игрушкой, подошел ближе, наклоняясь над листком с набором цифр. Ужасно простой код: стоит лишь знать, с чего начать. И они узнали.

— Сейф, — тихо прозвучало спустя минуту раздумий, и Куд, вскочив, начал скидывать книги, корешки которых только вчера Юура бережно протирал от пыли. Вскоре копошащиеся в соседней комнате не-люди услышали крик, и из кабинета вылетел Куд с какой-то папкой в руках. Зашедший в квартиру Юко застыл на пороге. Куд, обведя взглядом напрягшихся не-людей, сглотнул.

— Тут… Прости, Юко, я нашел и открыл сейф твоего отца. Там такой простой код стоял…

— Код?

— День, когда Юго. Сам знаешь что.

Взгляд Юко стал стеклянным, а рука, протянутая к папке, показалась всем большим протезом, чем конечности Куда. Внутри было лишь два листа. На одном набор цифр, похожий на номер телефона. На другом — короткая записка знакомым размашистым почерком на родном языке:

«Прости. Не дождался. Но помогу тебе».

— Он говорил, что я могу на него рассчитывать, но это… — Юко не мог подобрать правильных слов. Он только поднял глаза на не-людей, собравшихся вокруг, и нервно усмехнулся, но никто не поддержал этот смешок. Когда Саша протянул ему телефонную трубку, все сделали шаг назад, освобождая место для вдоха и мыслей. И он медленно, по одной цифре, набрал номер, искренне надеясь, что трубку поднимут. Гудок за гудком, и он уже думал, что никто не подойдет, но щелчок заставил его вздрогнуть. Послышался приятный женский голос:

— Алло?

— Я от Эммета Фальбейна, — сипло выдохнул Юко.

— Представьтесь, — все так же мягко, и Юко вдруг дернулся, осознав, что разговаривает не с живым человеком. Он испугался и обвел глазами друзей в поисках поддержки. Если сейчас он назовет свое имя, он раскроет и себя, и их. Что это за голос? Связан ли он с Юстой?..

— Кто это? — спросил Юко, но ответ убедил его в том, что он говорит с программой. Очень ограниченной программой.

— Представьтесь, — мягко повторилось в трубке. Куд, который стоял ближе всех и слышал каждое слово, кивнул, показывая, что будет с ним до конца.

— Юко Фальбейн,

На том конце провода послышался щелчок, и не-люди услышали механическое мужское:

— Я ждал тебя.

* * *

Осторожные, шарахающиеся от каждого звука не-люди вышли из трейлеров и огляделись по сторонам, опасаясь отходить от машин. Им пришлось приехать в замеченный ранее жилой район — именно здесь был адрес, который назвал голос по телефону. Белое четырехэтажное здание, похожее на змею, сильно контрастировало с окружением: высотки спереди и поля сзади. Змея будто находилась на границе двух миров.

— Это здесь, — прошептал Юко и, прижав к груди папку из сейфа, пошел к двери. Он долго пытался понять, что делать. Называл свое имя, имя Эммета, дату смерти Юко, дату приезда к отцу. Ничего не помогало, и тогда карлик решил попробовать использовать последнее средство. Ключ от квартиры идеально подошел к замку. Дверь открылась, и внутри здания одна за другой начали загораться лампы, освещая убегающий вдаль извилистый коридор. Юко, обернувшись, поднял на вытянутой руке ключ и, перешагнув через кучу наваленных ветром листьев у самой двери, зашел внутрь. Все остальные поспешили следом.

Опечатанные помещения, пустые коридоры и стенды, немытые окна, закрытые пластиковыми щитами снаружи, — все говорило о том, что это место пустует уже долгое время. Зажигающийся свет вел их извилистым путем куда-то в самый конец лабиринта. Свернув в очередной коридор, они остановились возле двери, на которой не было печати, — свет дальше перестал зажигаться. Юко попробовал открыть эту дверь ключом, но не получилось. Тогда карлик просто толкнул ее. И она открылась бесшумно, без единого скрипа. Когда он переступил порог, внутри зажегся свет, и Юко увидел, как сильно эта комната отличается от всего здания. Вместо пустоты и безликости — настоящий хаос вещей, оборудования и книг. Заваленный стол, над которым висит большой экран, облепленный заметками, небольшие экраны вокруг. Несколько процессоров, соединенных в одну систему, и самодельная установка охлаждения. Удобное кресло, которое Юко видел в кабинете отца, когда приезжал. Холодильник у одной стены и огромный сервер вдоль другой. С такой же охлаждающей установкой.

— Чем мистер Фальбейн тут занимался? — спросили не-люди, зашедшие следом, но Юко лишь пожал плечами, пробормотав, что именно это им и предстоит выяснить. Он стоял в центре просторного кабинета и оглядывался, узнавая это место несмотря на то, что ни разу здесь не был. Это помещение было похоже на Эммета. Это помещение ждало его много лет. И Юко, наконец, нашел его.

* * *

Голос, который он слышал по телефону, оказался всего лишь программой, оставленной отцом. Когда Юко запустил ее, она рассказала, что это здание когда-то давно принадлежало какому-то институту, занимавшемуся примерно тем же, чем занималась старая Юста. Исследования в области генной инженерии. Сюда и пришел Эммет. И остался, когда больше десяти лет назад институт развалился и работники покинули город. Мужчина жил в своей квартире и почти не общался с не-людьми, которые пришли сюда после исчезновения людей. Они знали о существовании друг друга, пересекались несколько раз, но не больше. Однако Эммет предупредил их, что в этот город когда-нибудь может прийти его сын не-человек. Юко и Куд сделали вывод: словам программы можно верить. А значит, можно верить и местным не-людям.

Когда рассказ закончился, программа самоуничтожилась, и Куд, Юко и ребята остались один на один с лабораторией, полной возможностей, городом не-людей и вопросом: что дальше?

Для Юко ответом стала работа. Он полностью погрузился в изучение проектов Эммета: отец оставил ему много подсказок, писем и советов. Он не знал, придет ли Юко на север, найдет ли все это, но все равно оставил. Данные Юсты, украденные за время, проведенное здесь, множество идей и мыслей. Даже попытки написать аналог «Юго» на основе «пустышки», которую он когда-то прислал сыну. В этом Юко превзошел отца — он смог найти не только нужную последовательность кодов и алгоритмов, но и научить программу самостоятельно писать новые дополнения и вносить незначительные правки, сглаживающие шероховатости. Юко на основе программы брастры начал создание личностей Эмм: это было просто. Нужно лишь собрать матрицу, внести стартовые данные, необходимые для запуска и наложения компонента самообучения, синхронизировать мозг с модулем эмоциональности, прототип которого был у «Юго», и подобрать подходящую среду для развития сознания. Лучше разную для всех. Юко вернулся к линейной связке дроидов, разорвав цикл, дал Эммам номера и перестал называть андроидами. В новом проекте они значились дроидами с компонентом самообучения и «облаком», который Юко официально назвал общим блоком памяти и привязал к огромному серверу, переведя все данные в сеть.

Куд, обнаружив генетическую лабораторию в другом ответвлении здания, начал все чаще пропадать в ней, вспомнив и свой проект, и давнюю мечту. Здесь было оборудование, которое ему не дали в Юсте, новые знания и время. Много времени. Куд с утра до ночи писал программу для составления генома, созваниваясь с Юко по видеосвязи или вызывая карлика или кого-то из ребят прямо к себе. Они все жили в этом месте: не-люди обустроили себе по комнате, в которой проводили свободное время. Обогреватели, кровати, на которых очень редко менялось белье, маленькие холодильники для перекусов и что-то для души. Привыкшие полностью отдаваться работе, Куд и Юко вернулись к привычному ритму жизни. Только теперь не в Юсте и не с Ниной. Но день за днем, месяц за месяцем, и им становилось легче. А ребятам — скучно. Они забыли ужас побега, поверили, что им больше не нужно бояться, и начали изучать мирок вокруг себя. А когда спустя несколько лет Куд нашел разработанный Эмметом анализ для проверки заражения вирусом, все изменилось. Не-люди сделали неоднозначное открытие: они не заражены, зато вирус оставался в воздухе. Узнав это, команда, державшаяся вместе, разбрелась кто куда.

Все началось с Дениша и Стива, которые ушли в старую часть города и основали собственный проект «Хрустальный Дворец» — купол, которым планировали покрыть весь район и поля. Чтобы люди, которых когда-нибудь обязательно создаст Куд, не заразились с первым вдохом. Затем Эрик, Михель и Немо после нескольких визитов окончательно ушли к местным не-людям в поля, и Эмма-02 присоединилась к ним, выбрав оживленный поселок вместо унылой лаборатории, — они решили не только наладить отношения с местными, но и попробовать попросить у них помощи. Эмма-03 привязалась к слабеющему и стареющему Саше, и когда он вместе с Юурой ушел к не-людям, чтобы провести остаток жизни в домашней обстановке, Третья разрывалась между ним и Лабораториями. Эмма-04, едва не вышедшая из строя вскоре после запуска, и Эмма-05, хранившая в своем блоке остаточные данные эксперимента в Юсте, остались с Юко и Кудом в в качестве помощников и личных нянек.

Юко и Куд, которые не вылезали из Лабораторий, получили шутливое прозвище от не-людей этого города: Смотрители. Куд не имел ничего против, а вот карлик взвился и заявил, что слышать не желает никаких кличек. Едва не подрался с кем-то из местных, и те с тех пор называли его исключительно Боссом, как бывшие подчиненные. А Куд так и остался Смотрителем. Не-люди Юсты, поначалу не очень охотно использовавшие это прозвище, все больше и больше понимали, как оно ему подходит: Куд становился настоящим отшельником, и причины остаться, когда все устраивали совместные посиделки или мероприятия, быстро закончились. Он стал ограничиваться одним «Я лучше за Лабораториями присмотрю». И каждый раз в ответ получал ворчливое «Тоже мне, Смотритель» от осмелевшего Немо, который раз через раз оставался с ним. Скорее по привычке, нежели по собственному желанию. Немо любил Куда, хоть и понимал, что родитель из того просто отвратительный. Скорее время от времени щедрый покровитель, которому он, Немо, то ли к счастью, то ли к сожалению, обязан жизнью.

Юко и без мероприятий часто навещал ребят, уставая от бездушной Четвертой и ворчливого Куда, вечно таскал дроидов в свой отдел и проводил диагностики, наблюдая, как развиваются их личности. С каждой встречей Первая становилась все строже и серьезней, Вторая — проще и болтливей. Эмма-03 становилась все более домашней и начала интересоваться рисованием, хоть у нее получалось плохо: она могла копировать картинки, а создавать что-то свое — нет. Четвертая будто и не менялась — она плохо приспосабливалась к чему-то новому и лишь увеличивала базу знаний. Эмма-05 все больше раскрывала потенциал, по рассказам не-людей восстанавливая запертую в себе личность. Юко знал, что внутри нее лишь остаточные данные.

Это не Нина. Это Эмма-05, убеждал себя Юко, глядя, как дроид иногда будто копирует поведение и образ мыслей подруги. Как она пытается измениться, отрицая «Нину», и не может, продолжая походить на нее во всем и понимать, что это неправильно. И как этого в упор не замечает Куд.

* * *

Когда Эмма-01 получила доступ к технической литературе, проектирование купола ускорило темп во много раз. Дроид не могла что-то придумывать или сочинять, но отлично справлялась с расчетами, планами и схемами. С ее помощью Стив и Дениш, не сильно разбиравшиеся в архитектуре и строительстве, перестали совершать ошибки и переводить материалы зря. Им больше не нужно было считать и чертить: они объясняли Эмме, что нужно реализовать, и она искала самый оптимальный способ это сделать.

По расчетам, весь город покрыть куполом было невозможно: необходима система очистки воздуха, которая обесточит весь город и близлежащую станцию. А еще дополнительные опоры и щиты, но производство тех и других было затруднительно. Когда пришлось искать возможность это исправить в других городах, не-люди, посовещавшись, решили, что это слишком рискованно. Эмме-01 поставили задачу найти самое оптимальное расположение, и после расчетов и анализа рельефа с почвой дроид выдал результат: купол, на который подойдет измененная очистная система одного производственного объекта неподалеку от города, сможет покрыть поля, Лаборатории и небольшой участок заброшенного района. Овальный купол с учетом розы ветров, устроил всех. И не-люди начали работу как можно скорее: пока их было много и они были сильными: никто не знал, насколько затянется строительство и налаживание необходимого производства. Проект Куда, так и не доведенный до ума, пришлось отложить, и не-человек снова вернулся к роли ученика-помощника Юко.

Строительство купола закончилось, когда самым старшим не-людям города — Куду и Юуре — исполнилось сто двадцать четыре года. Тридцать четыре не-человека погибли, четырнадцать получили серьезные травмы. Сто три — выжило и увидело результат самого большого и долгого проекта. Двухслойный сиреневый купол, накрывавший город, был готов.

* * *

— Куд! — закричал Юко, сложив ладони рупором в попытке перекрыть шум вентиляционных лопастей. Но тот не слышал. Его имя невозможно прокричать громко, подумал Юко и заорал: — Смотритель, черт тебя подери!

Тот обернулся со зверским выражением лица — только Юко он не позволял себя так называть. Карлик замахал руками, подзывая к себе: вид у него был до страшного взволнованный, и Куд-Смотритель, заподозрив что-то неладное, поспешил подойти.

Куд часто пропадал здесь, гуляя в одиночестве. Шум вентиляции стирал все ненужные мысли, а ветер уносил их прочь. Здесь хорошо думалось. Здесь он смог, наконец, сдвинуть свой проект с мертвой точки и добиться стабильности зародышей. Он почти создал людей — чистых, не зараженных. Настоящих. Своих и других не-людей людских клонов. Вот только все эмбрионы, приживавшиеся в капсулах-инкубаторах, умирали, не родившись. Куд не мог понять, почему они все погибают на одном и том же сроке. Что же в них «выключается», ломается и не дает выжить. Он проверил ДНК уже сотню раз, просчитал каждую минуту развития, и в теории не было ни одной ошибки. Но люди умирали, не родившись.

И так уже почти десять лет. Ему скоро сто пятьдесят, а он ничего не добился — только в очередной раз где-то ошибся. И в последнее время здесь, в самом шумном и самом безлюдном месте Города, он начал получать ответы, но все равно был далек от решения проблемы. В вентиляционном отсеке, кроме дроидов, появлялись только он и Немо. А сегодня пришел Юко — значит, что-то случилось. Вот только что именно, карлик сказать не мог. Не знал сам.

Эмма-05 встретила их у порога родных Лабораторий и, схватив стариков за руки, поехала в комнату с капсулами. Когда Куд и Юко залетели в помещение, готовые увидеть что угодно, они замерли на пороге. Все было в полном порядке. Ничего странного — Куд знал это место как свои пять стальных пальцев и в полувзгляда замечал изменения.

— И что это значит? По какому поводу ты подняла всех на уши?

Эмма смутилась и поджала искусственные губы. Она не ожидала такой злости, наоборот, новости были радостными, как она считала. Но Смотритель ушел совсем не вовремя, и она не знала, что делать, поэтому попросила Юко найти старика. Дроид подняла руку и медленно, глядя, как внимательно следят за ее пальцем не-люди, указала на одну из капсул.

— И? — Куд подошел, тяжело оперся на основу и вгляделся.

— Я пришла его выбросить, — обыденно отозвалась Эмма. — Но он жив.

— В смысле?

— Он прошел порог, когда все умирают, и выжил.

В комнате повисла тишина. Ничего не понимающий Юко переводил взгляд с Эммы на Куда, который прижался носом к стеклу и не дышал, вытаращенными глазами впившись в маленький едва оформившийся эмбрион. Полупрозрачный, совсем слабый. Но живой.

* * *

Эмма-05 молча наблюдала, как Юко складывает свои вещи в багажник дроида-перевозчика. Он полностью освобождал комнату — даже мебель решил унести с собой в поселение не-людей.

— Почему? — наконец, озвучила вопрос Пятая, и Юко, долго этого ждавший, обернулся.

— Я давно хотел. Но не оставлять же нашего Смотрителя одного. А теперь он не один, и я спокоен.

— Не называй его так. Он не Смотритель…

— Ты сама его так называешь, — перебил Юко, складывая руки на груди. — Боишься стать Ниной и избегаешь произносить его имя, я прав?

Эмма промолчала. Она отвернулась, делая вид, что ей все равно, но индикатор напряжения модуля на груди выдал ее с поличным. Юко усмехнулся.

— Хочешь, идем со мной. Со Смотрителем останется Четвертая, этот малыш и Третья. Вполне достаточно.

— Я останусь здесь. Я не брошу его.

— Ребенка? Он еще не родился.

— Мне плевать на ребенка.

Голос Эммы-05 стал настолько холодным, что Юко проглотил смешок и очередной комментарий о том, как старательно она бежит от «Нины». Карлик выпрямился и, подойдя к дроиду вплотную, жестко проговорил:

— Ты не посмеешь ему ничего сделать, даже если он заберет у тебя твоего драгоценного Смотрителя. Иначе я тебя демонтирую. Ты хоть понимаешь, насколько этот человек ценен? Как долго Смотритель шел к его созданию? Да он же клон Куда! Он сам Куд, только человек!

Юко, едва не перешедший на крик, остановился. Эмма смотрела сверху вниз и никак не реагировала на его слова. Такое было впервые. И тогда карлик испугался. Он никогда не ограничивал дроидов, не ставил никаких стопоров, кроме командных кодов, заставляющих Эмм подчиниться беспрекословно. Но команды были одноразовыми, и при желании дроиды могли сделать все, что захотят, даже если однажды им это делать запретили. Они могли нанести вред человеку. Даже убить его. А Эмма-05, в матрицах которой перемешались Нина и она сама, могла выкинуть любой фокус. Карлик и предположить не мог, во что превратится личность Пятой. Этого никто не мог предположить — даже сами дроиды. И если бы Эмма-05 так опрометчиво не бросила эту фразу, Юко, возможно, упустил бы эту деталь.

— Ты действительно считаешь, что я могла бы сделать нечто подобное? — спросила Эмма после долгого молчания и растянула бледные губы в неестественно широкой улыбке. — Ты, мой создатель.

— Не уверен, что могу дать однозначный ответ, — слишком спокойно ответил Юко и схватил дроида за руку. — Ну-ка, идем.

Он затолкал Эмму в диагностическую и, велев ждать, отправился вызывать остальных. Он обязан был написать этот стопор. Запрет на причинение вреда ребенку. Юко не был уверен, что остальные Эммы способны хотя бы додуматься до такого, но не мог однозначно сказать, что когда-нибудь их личности не разовьются до уровня личности Пятой и первые четыре дроида не решат, что им можно избавиться от человека ради своих целей.

Уже сформировавшийся ребенок с жидкими волосиками на макушке, тихонько качающимися в жидкости капсулы, и Смотритель, умиленно глядящий на него, — привычная для Юко картина. Он залетел в инкубационную комнату и остановился отдышаться.

— Куд, мне нужно забрать у тебя Эмм на сутки.

— Зачем? — старик был удивлен: карлик никогда не забирал сразу нескольких. К тому же последняя диагностика была совсем недавно. — Что-то случилось?

— Да, — Юко решил не скрывать. — Надо поставить им запрет на причинение вреда ребенку.

— Зачем? Они разве могут?

— Могут. Я сейчас разговаривал с Пятой и убедился в этом.

Смотритель нахмурился и полностью развернулся лицом к другу, потребовав подробности. И Юко все рассказал.

— Мне кажется, тебе пора прекратить ставить эксперименты на Пятой, — раздраженно подытожил Смотритель, когда карлик закончил и потянулся за водой. — Ты ее с ума сведешь. Я сколько ни говорил с Третьей или Четвертой — им и в голову подобное не приходило.

— А вот Пятой пришло. Она привязана к тебе и уже сейчас начала ревновать к ребенку. Понимаешь?

— Да бред! — отмахнулся старик. — Но если тебе будет спокойней, забирай их до завтра. Можешь поставить эти стопоры — главное, чтобы они не мешали им работать и выполнять свои обязанности.

Юко облегченно выдохнул. Смотритель пожевал губу и фыркнул своим мыслям, оборачиваясь обратно к капсуле. Третья и Четвертая уехали в диагностическую, и Юко вызывал Первую и Вторую. Пока дроиды добирались до Лабораторий, карлик сидел в инкубационной. И тишина, недомолвками оставшаяся между ним и Кудом, ему не нравилась.

— Какой сегодня день? — наигранно весело спросил Юко, подходя к капсуле, в которой будто спал малыш, поднеся миниатюрные пальчики ко рту.

— Двести шестидесятый, — тут же ответил Смотритель, не оборачиваясь. — Еще десять дней, и он родится. До сих пор не могу поверить.

— Это хорошо… Я обязательно приду поглядеть, — Юко улыбнулся, понимая, что все в порядке и Куд на него не обижен. В последнее время темы, касающиеся ребенка, стали чем-то вроде универсального средства примирения. Они еще долго говорили обо всем подряд: о комнате, которую Смотритель уже обустроил для малыша, об Эмме-03, которая, как и старик, не могла дождаться рождения ребенка, о будущем и том, как они исполнят большую мечту. Обо всем.

А потом Юко получил сообщение, что вся пятерка в диагностической, и убежал настраивать дроидов. На всякий случай всех, даже Четвертую или Первую.

В день, когда малыш родился, Смотритель не спал всю ночь — это было видно по его воспаленным и ошалевшим глазам. Немо, пришедший вместе с Юко, даже посоветовал старику выпить кофе, но тому все вставало поперек горла. Когда пришло время, Смотритель собственноручно отключил инкубационный режим капсулы и извлек ребенка из жидкости. Неумело перевязал и перерезал пуповину, и, секунду помедлив, зажмурился. А потом, впервые за всю свою жизнь перекрестившись, прикоснулся стальной рукой, облаченной в резиновую перчатку, к лицу малыша. И по комнате одновременно с шумным выдохом задержавших дыхание не-людей разнесся первый крик новорожденного. Смотритель сделал шаг назад и повалился в руки Эммы-04 под общий вскрик Немо, Юко, Третьей и Пятой.

Через несколько часов, когда малыша покормили и он уснул, Смотритель, которого Четвертая увела успокоиться и прийти в себя, вернулся. Третья, будто отключенная, незаметно стояла возле кроватки, Юко, сложив ладони на трость и сгорбившись, смотрел на спящего младенца, а Пятая была в стороне. Немо топтался за спиной Третьей и стеснялся попросить посмотреть поближе. В комнате стоял полумрак, и была такая тишина, что старик услышал тихое дыхание человека. Первого за последние сто пятьдесят лет человека.

— Он выжил, — повторял старик едва слышно, едва шевеля губами, будто пытаясь убедить себя в реальности происходящего. — Он родился!

И Юко протянул руку, осторожно касаясь плеча друга.

— Ты смог, Куд, — и почувствовал, как тыльной стороны ладони касается металл протеза. Смотритель уронил голову в кивке. Он был счастлив, как никогда, и не мог сдержать чувств, что лились через край. Маленький сытый младенец с красными щеками и испачканным смесью ртом даже не думал просыпаться.

— Он выглядит как мы в детстве, — обескураженно пробормотал Немо, когда Смотритель тяжело поднялся и вытер глаза. — Он не-человек?

— Человек, — тот аккуратно забрал ребенка из кроватки, проигнорировав совет Третьей этого не делать и ее попытку вернуть малыша обратно. — Настоящий. И живой… Это, можно сказать, мой ребенок.

Он держал младенца на руках, улыбался и совсем не замечал, как дернулся при этих словах Немо.

— Ты что, собираешься растить его, как своего сына? — вопрос ввел Смотрителя в ступор. Он моргнул и хотел было возмутиться, что по-другому и быть не может, как Немо выпалил, не сдержавшись: — Не надо. Пусть лучше Эмма, отец.

Он называл так Смотрителя очень редко. Настолько, что тот успевал забыть, кто они друг другу. И теперь, когда не-человек почти выдавил из себя это слово, Смотритель все понял. Он передал проснувшегося и начавшего хныкать ребенка Третьей и будто не слышал режущих уши криков. Юко принялся успокаивать друга, который, казалось, был в шоке. Смотритель разглядывал свои протезы. Теперь, после слов Немо, он вспомнил все. И детство с руками матери, и юность с протезами, обрушивающимися на голову и плечи Немо. Он такой же. Из него не получится хорошего родителя. Тем более для единственного в мире человека. Они правы.

— Тогда одной Третьей не хватит, — глухо сказал он, и Юко с готовностью отозвался, что решит эту проблему, перепрограммировав еще кого-нибудь из Эмм.

— Я сделаю ему лучшую няню, которая будет нежнее матери, — тихо сказал карлик, и Смотритель перевел взгляд на его руки — маленькие, пухлые и на удивление гладкие, будто Юко было не под сто пятьдесят лет. Почти женские. Такие руки Смотритель видел у Саары. И он кивнул, когда карлик, предугадывая мысли не-человека, с которым бок о бок провел целый век, показал раскрытые ладони.

— Но я смогу его хотя бы видеть?..

— Конечно! — в один голос отозвались Юко, Немо и Третья. — Тебе никто этого не запрещает.

— Только не бери на себя много, и все, — тихо сказал Немо. — Тогда все будет хорошо.

— Правда?

— Правда, отец, — не-человек обнял старика, и тот закрыл глаза, наклоняя голову. — Не принимай близко к сердцу. Но помни, что нужно сдерживаться.

И Эмма-03, чувствуя, что сейчас самое время, вернула малыша Смотрителю. Но тот уже избежал прямого к мальчику прикосновения.

* * *

Смотритель беспомощно убегал от маленького мальчика, который с хохотом несся за ним, выставив вперед руки и шевеля пальцами так, будто он уже щекотал старика и слушал его вопли. Смотритель не мог ничего с этим поделать — он боялся щекотки до смерти, но еще больше боялся лишний раз к мальчику прикоснуться, чтобы отбиться от его шалостей. И ему оставалось только играть в догонялки до тех пор, пока не выдохнется ребенок или он сам не хлопнется в обморок.

— Третья! — голосил Смотритель, чувствуя, что с каждым шагом ему тяжелее дышать. Но Эмма-03 не отвечала. Либо не слышала, либо была занята настолько, что не могла тут же прийти на помощь и отвлечь гиперактивного ребенка. — Третий, хватит!

— Щики-щики-щики! — ответил малыш, пропустив просьбу мимо ушей, и, загнав старика в тупик, растянул губы в широкой улыбке. — Попался! Я победил!

Смотритель захохотал, когда пухлые детские пальцы нырнули под халат, сквозь тонкую футболку задевая кожу. Он прижимался спиной к стене, держал руки наверху, а четырехлетний мальчик наслаждался своей победой. Он любил щекотать Смотрителя. Эмма-03 и его новая нянька Эмма-02 не боялись, и мальчику было с ними не интересно играть. А Смотритель так смешно смеялся до покрасневшего лица, а потом кряхтел, так забавно ругался и грозил железным пальцем, что ребенок каждый раз оказывался очарован.

— Ну, ну, пощади! — взмолился старый киборг, сползая по стене и аккуратно отводя руки мальчика от своего живота. — Дай хоть вздохнуть. До смерти доведешь же, и некого тебе будет мучить.

— Но я победил!

— Победил, победил, — прокряхтел Смотритель и достал из кармана горстку конфет. — Держи награду, герой.

Пока мальчишка чавкал угощением, старик пришел в себя и даже встал, решительно направившись в сторону своей лаборатории. Ребенок, неуклюже побежавший рядом, украдкой заглядывался на его руки, спрятанные в карманах халата.

— Хочу за палец! — заявил он, и Смотритель вздохнул: теперь он просто обязан был выполнять все условия «победителя». Старик вытащил руку, сжал ладонь в кулак, оставив указательный палец выпрямленным, и протянул мальчишке. Тот радостно схватился и, довольный собой и жизнью, начал идти вприпрыжку. Беззаботный, живущий в полном чудес и радости мире розовощекий хулиган по кличке Третий. Смотритель, у которого такого детства не было, старался дать ребенку как можно больше. Он дарил ему целый мир.

Когда Смотритель буквально затащил разыгравшегося малыша в лабораторию, чтобы взять у него порцию крови для анализов, их встретила Эмма-03.

— Третья! Ты что, глухая? Почему не пришла?

— Третий, Третья… — пробормотала Эмма, складывая руки на груди. — Ты четче говори, я не понимаю, кого из нас ты зовешь! Я думала, ты орешь на него, как обычно.

— Думала она, — пробурчал старик, наблюдая, как Эмма-04 молча усаживает ребенка на специальный стул и берет у него кровь. После того, как старик догадался вживить в локтевой сгиб мальчика клапан, ведущий прямо в вену, проведение еженедельных заборов значительно облегчилось. Теперь не нужно было постоянно прокалывать кожу и слушать оглушительный рев, а потом успокаивать ребенка. Зато Эммам добавилось забот: они должны были следить, чтобы мальчишка не расчесывал локоть и не пытался вытащить клапан.

Пока Эмма-04 набирала пробирку, ребенок оглядывал лабораторию, которая была для него вторым домом после его Комнаты. Ряд капсул-инкубаторов, рабочий стол и раковина, а с другой стороны — захламленное место Смотрителя, стена возле которого уклеена разноцветными бумажками. Пока старик о чем-то говорил с Третьей на восточном языке, мальчишка, улавливая некоторые знакомые слова, решил вспомнить буквы.

— О-один, — начал он «считать» капсулы, намеренно коверкая нули. — О-два…

— Надо придумать ему нормальное имя! — настаивала Третья. — Ребенку уже четыре года, Смотритель. Он же не будет вечно Третьим.

Киборг, который уже несколько лет убегал от проблемы выбора имени, поморщился и велел Эмме придумать самой. Но та была непреклонна: это должен сделать именно Смотритель.

— О-два… — а малыш переводил растерянный взгляд с одной капсулы на другую и пытался вспомнить букву. Ему ведь говорили, что это за буква, так похожая на цифру… Когда он вспомнил — чуть не подскочил, громко и радостно выдавая: — О-три. О-з! Оз!

Смотритель и Эмма одновременно повернули головы, и мальчишка, увидев это, начал скакать по лаборатории и выкрикивать так понравившееся ему сочетание. Киборг усмехнулся.

— Ну вот. Мы опоздали — он сам выбрал, — и, глядя на малыша, окликнул его: — Оз!

Сияющий розовощекий мальчишка обернулся и одарил старика и Эмм беззубой наполненной жизнью улыбкой.

— Я! Оз!

Запись восемнадцатая. (Лже)волшебник Изумрудного Города

Смотритель держал в руках допотопную рамку с фотографией. Улыбающийся во весь рот Оз, чьи глаза светятся от счастья, Дороти с бинтом на локте — ей тогда только-только поставили клапан для забора крови. И Смотритель, что-то говорящий, но тоже выглядящий счастливым. Идеально прямая фотография, сделанная Эммой-04 на фоне капсулы-инкубатора, в которой сквозь прозрачное стекло в синтетическом мешке виднеется будто маленький клубочек. Первый эмбрион, прошедший, как и Оз, критическую точку в конце третьей недели. Они смогли. Они сделали это.

— Смотритель?

Оз осторожно положил ладонь на живое плечо старика, заметив его взгляд: стеклянный, будто потухший. Почувствовав прикосновение, Смотритель поднял голову и шумно вдохнул. А потом расплылся в чуть грустной беспомощной улыбке.

— Ты пришел. Один?

— Как вы и просили. По пути захватил поесть: вы пропустили завтрак.

— Но я не голоден.

— А я не спрашиваю об этом. Вам надо есть.

Смотритель, принимая из рук парня кружку с бульоном, кивнул то ли в знак благодарности, то ли еще зачем-то. Оз видел, что мысли старика далеки от обеда: тот всегда хвалил стряпню Дороти, которая взяла на себя готовку, а теперь молчал. Смотритель долго и шумно пил, и Оз терпеливо ждал, слушая гул инкубаторов и вентиляции и глядя на внезапно чистый прибранный стол. Не к добру это, думал парень, как и куртки, висящие возле двери.

— Да, я попрошу тебя прогуляться со мной, — проследив взгляд, сказал Смотритель. — Есть разговор…

Они неспешно шли по тихому мертвому городу, дышали прохладой и свежестью, наблюдали едва выглядывающие из раскрывающихся почек светло-зеленые зародыши листьев. Апрель пришел в Изумрудный Город под сиреневым куполом зеленеющей оттепелью и проливными дождями, заполнявшими дороги серостью. Оз старательно обходил лужи и вел коляску, стараясь не запачкать колеса — все равно ему потом их мыть. Смотритель собирался с мыслями и молчал. Озу это молчание действовало на нервы.

— Вы уходите? — спросил парень, не выдержав. Старик сначала хотел ответить, а потом понуро опустил голову.

— Ты уже знаешь.

— Знаю. Я же вижу, что вы что-то затеяли, — ответил Оз и поднял голову: ему было невыносимо смотреть на макушку иссохшего Смотрителя в смешной детской шапке. Смотрителя, который скоро его покинет. — Надолго?

— Навсегда.

И парень с трудом, превозмогая онемение, кивнул: он это подозревал. Смотритель уедет в свое большое путешествие и не вернется. Куда, зачем и с кем — это были совсем не важные вопросы, потому что ответы на них не давали Озу ничего. Смотритель продолжил, будто оправдываясь, ощущая необъяснимую необходимость сказать о причинах:

— У меня мало времени. Очень мало, Оз, мне сто шестьдесят восемь… Мне бы туда добраться. Это последнее дело, которое я не завершил.

— Мечта, — горько улыбнулся парень, и Смотритель, не увидевший, но услышавший эту улыбку, покачал головой и нажал на стопор, заблокировав колеса. Они с Озом остановились на аллее перед Полем. Смотритель, глядя на аккуратные, но старые бараки не-людей, которые вдруг стали ему и Озу друзьями, на границу купола через полоску вспаханной земли, видел вовсе не толстенной стекло ячеек, а море. Шумящее, неспокойное, полное жизни, которая в нем, старом не-человеке киборге, уже угасает. Почти угасла, но теплилась, напоминая о том, что у него есть еще дела.

— Обещание. Давным-давно я обещал очень важному для меня другу кое-куда попасть. Вернуться, — начал старик, и Оз тоже перевел взгляд на купол. — Увы, теперь в живых нет ни друга, ни тех, кого я хотел туда взять. Но обещание осталось. И у меня, как бы это глупо и нелогично ни звучало, все еще есть тот, с кем я должен его выполнить.

— И это не Юко. И не Ивэй, — подытожил Оз. Смотритель кивнул.

— Нина.

Короткое имя, не похожее ни на выдох, ни на случайный звук. Смотритель впервые осознанно назвал его перед Озом. Они долго молчали. Старик сидел, сложив руки на колени и борясь с желанием закурить. Парень стоял рядом, смотрел вдаль, не видя ни дроида, ни купола, грел пальцы в карманах и иногда вздыхал своим мыслям. Когда сбоку что-то хрустнуло, Оз резко обернулся. Смотритель же не повел и ухом.

— Ты пришла, — только и всего.

— Ты же назначил встречу, — ответил дроид на ходячей платформе. Оз с трудом узнал Эмму-05 в новом корпусе и с непривычной обшивкой. Лицо осталось почти тем же, только женская одежда и длинные, заплетенные в две тяжелые косы волосы бросались в глаза. Парень застыл в немом изумлении. В голове крутилось только одно слово. Одно имя, но произнести его он почему-то не мог. Нина.

Оз несмело коснулся лица и волос дроида, и Эмма чуть повернула голову. На бледных искусственных губах появилась улыбка. Такая же, как у Смотрителя: слабая, беспомощная и будто виноватая. Она все знала. Она уйдет со Смотрителем.

Оз закрыл глаза и понял, что больше у него нет сил. Больше он не получит ответов — теперь он должен их давать. Он наклонился, снял стопор и развернул коляску в сторону Лабораторий. Эмма-05 забеспокоилась, Смотритель с кряхтением попытался развернуться, чтобы посмотреть на парня. На плечо старика легла холодная ладонь с потрескавшейся от ветра кожей.

— Вы сами сказали, что у вас мало времени.

* * *

Смотритель обнимал рыдающую Дороти и сам едва сдерживал слезы. Он смотрел на Оза, который суетливо перебирал вещи и задавал глупые вопросы, и видел, что парень ужасно вырос не только внешне, но и внутренне. Оз не закатил скандал, не заявил, что Смотритель сошел с ума и задумал что-то совершенно безумное, не обвинил старика, что тот его бросает. Он смирился, убедил себя, что это правильно, это никакое не безумие. Он был готов отпустить Смотрителя.

Оз спокойно и вдумчиво изучал список необходимых вещей, спрашивал о мини-трейлере, который уже ждал старика в Поле, давал старику советы по путешествию, и некоторые из них были даже полезными. Теперь он рассуждал, что делать, а не требовал готового ответа. Заботился, а не требовал заботы. И Смотритель, слушая Оза вполуха, ловил последние моменты такого уюта.

— Вы правда уезжаете? Может, не надо? Останьтесь! — просила Дороти, и Смотритель ничего не отвечал. Зато отвечал Оз. Сначала мягко, потом с раздражением, а когда девочка в очередной раз начала причитать, парень повысил голос.

Озу было тяжело. Ему тоже хотелось плакать и умолять Смотрителя остаться, но он понимал, что это все испортит. Потому что старик останется и не выполнит обещание, данное больше века назад Нине.

— Иди в свою комнату! — сердито указал на дверь Оз, и девочка расплакалась еще сильнее. Смотритель крепче ее обнял, с укором уставившись на парня. Больше они не говорили — лишь перебрасывались короткими фразами о путешествии. Дороти обиделась на Оза, но Смотритель убедил ее, что не стоит злиться. И когда вечером парень заявился к ней и молча застыл на пороге, Дороти не стала капризничать, а молча пошла с ним. В пустую комнату Смотрителя — их там уже ждали. Скромный грустный праздник на троих с разговорами полушепотом. О многом, обо всем и ни о чем. О будущем и настоящем, но не о прошлом.

— Я верю, что ты справишься, — прошептал Смотритель, когда Оз аккуратно уложил уснувшую Дороти на матрац и заботливо укрыл ее одеялом. — С ней — справишься.

— Угу, — отрешенно согласился парень.

— Она будет тебе лучшим другом и самым дорогим человеком. Только прошу, не делай глупостей и дождись, пока она вырастет. Не рискуй ее жизнью.

— Я знаю.

Смотритель молчал. Он будто прислушивался к тишине, а потом попросил:

— Давай сходим в лабораторию? Напоследок. Попрощаюсь с Четвертой и детишками.

И Оз, ничего не говоря, кивнул. Они тихо вышли, оставив спящую Дороти одну, прокрались в комнату инкубаторов, и Оз широким жестом отбросил штору ширмы, закрывающую ряд капсул. Смотритель, отвернувшись от заряжающейся Четвертой, обвел каждую из них внимательным взглядом. Уже сформированные эмбрионы: свернувшиеся в калачики будущие люди, которые выживут, обязательно выживут и родятся через четыре месяца.

— Новые люди… Без тебя, Оз, я не справился бы с этим. Без тебя эта мечта не осуществилась бы.

— Угу, — согласился Оз, тоже глядевший на капсулы, и вдруг обернулся, возвращаясь к разговору, который не закончил. — Я понимаю. Я все знаю, но… Принять тяжело. Я буду за вас волноваться. Очень. Я так не хочу вас отпускать, что мне самому становится тошно. Я хотел поехать с вами, но знаю: вы не возьмете. Я хотел…

— Зато ты не увидишь, как я умру, — перебил его Смотритель, и парень подавился воздухом. — Значит, я буду жить вечно, — хрипло рассмеялся он, и Оз поднес ладонь к глазам.

— Вы и так будете жить вечно! Я же ваш клон. И у меня наверняка будет клон там, в Юсте. Поэтому это даже не обсуждается! Вы никогда не умрете!

— Никогда. И ты, получается, тоже. Поэтому живи, — мягко улыбнулся старик и импульсивно, позволив себе всплеск эмоций, обхватил лицо Оза руками, заставив парня наклониться. Горячее дыхание жгло кожу, а свистящий шепот плавил уши, буквально отпечатываясь на корке сознания:

— Живи и будь счастливым. Делай то, что хочешь. Совершай ошибки и исправляй их. Познавай мир и… И заводи больше друзей. Как можно больше, только чтобы они все были настоящими.

Оз кивнул и так крепко обнял Смотрителя, что старику стало тяжело дышать.

— Спасибо вам за все… Я вас люблю, Смотритель.

Они вернулись в комнату под утро. Дороти все так же спала, и Оз, глядя на нее, боролся с сонливостью. Но сдался и задремал на стуле, сложив руки на груди и склонив голову набок. А Смотритель и не думал засыпать. Он закутал Оза в одеяло, едва не вывалившись из коляски, а потом долго смотрел на его спящее лицо, чтобы запомнить этот последний момент как можно лучше. Едва за окном забрезжил рассвет, Эмма-05, появившись на пороге, шепотом объявила, что пора. И старик тихонько выехал из комнаты. Как только автоматическая дверь закрылась, Оз, больше не притворяясь, что спит, открыл глаза и размял затекшую шею.

Они уехали тихо, без каких-либо проводов или шумихи. Исчезли с рассветом, и единственный, кто это наблюдал, — Оз, вышедший на крыльцо Лабораторий и проводивший небольшой трейлер глазами. Он не плакал, хоть ему и было грустно. Почему-то на душе было, вопреки всему, легко. И тепло, хотя парень все списал на одеяло на плечах.

* * *

Оз сидел в старом продавленном кресле, пахнущем пылью и временем, и смотрел на Изумрудный Город с высоты семи этажей — самая высокая под куполом безопасная смотровая площадка. Оз нашел это место вместе с Дороти, когда они маялись от безделья и гуляли по Городу в поисках приключений. После того, как они обнаружили эту площадку — всего лишь одна из квартир, где внешняя стена обвалилась, — они принесли сюда мебель, матрацы и всякую мелочь. Это место стало их тайной. Именно здесь проводились ночи страшилок, ночи сказок, ночи разговоров и откровений.

Он пил воду из бутылки, обмахивался картонкой и еле дышал из-за невыносимо жаркой духоты: снова слетела система климата. Уже третий раз за этот год. Программа будто сошла с ума. Настройки сбились, времена года перемешались. Порой под куполом круглыми сутками лил дождь, заканчиваясь лишь тогда, когда заканчивался резерв жидкости. Порой наступала засуха на несколько недель. Никто ничего не мог сделать с этими аномалиями: не-люди, державшие Город и все его системы в рабочем состоянии, ушли туда, откуда не возвращаются. Из живых остались только те, кто был здесь еще до приезда Смотрителя и его команды.

С тех пор, как уехал Смотритель, прошло почти восемь лет.

— Ты меня слышишь? — раздалось прямо в ухе, и парень дернулся от неожиданности, тут же опуская взгляд на Город.

— Да.

— Первая готова, — лаконично сообщила Эмма-04. — Можем выезжать.

— Угу. Скоро приду. Подожди меня в трейлере.

— Принято.

Оз вздохнул и перевел взгляд на ворота: отсюда их было прекрасно видно. Трейлер вернулся с востока три дня назад. И теперь, после короткого осмотра и пополнения запасов, вновь был готов отправиться в путь. Оз ждал отбытия, но в то же время старался этот момент оттянуть. Он не хотел прощаться с домом, но знал: надо. Теперь его с Дороти очередь покидать это место. Они ведь последние люди, которые остались в Изумрудном Городе. Остальные уже на востоке. Двадцать четыре мальчика и двадцать одна девочка, последних двоих из которых Оз вместе с Эммой-02 отправил из умирающего Изумрудного Города в Юсту еще полгода назад. Он решился после того, как в Юсте сменилась верхушка. Теперь городом правили не старейшины не-люди, а люди семейства Вега. Друзья и союзники Оза. Те, кто принял новых людей в свой город живых.

Внизу мелькнуло цветное пятно: Дороти в любимом ярко-красном комбинезоне, который ей на пятнадцатилетие прислала с востока Дарина. Оз усмехнулся и закрыл глаза, представляя маршрут девушки. Сейчас он войдет в здание, свернет не туда по привычке и опомнится только возле закрытой двери: недавно лестница, которой они пользовались, обвалилась. Дороти чертыхнется и побежит обратно, на другой лестничный пролет. Там на третий этаж, а потом через дыру в стене, возвращаясь в нужный подъезд… Оз заулыбался еще шире: появление подруги он рассчитал с точностью до секунды. Дороти выдала свое присутствие тем, что выругалась.

— А я тебе говорил не выражаться. Испачкалась?

— Порвала… — хмуро отозвалась девушка и, приблизившись, показала Озу дырку на штанине. — Вот.

— Можно зашить.

— Но будет видно!

— Ну и ладно, я не смотрю на твои штаны. Я на тебя смотрю.

Дороти замолчала. Когда она нашла в себе силы посмотреть на Оза, щеки пылали вовсе не от жары и пробежки по лестницам. Парень, усмехнувшись, притянул ее к себе и усадил на колени: привычное движение, которое с недавних пор начало приобретать совсем иной смысл для них обоих. Но Оз научился быть терпеливым.

— Отдыхай, тут лучше дышится, — только и сказал он, и девушка несмело положила голову на его плечо, пряча улыбку.

— Когда мы уже поедем? — вдруг спросила она и прикусила язык, ругая себя за навязчивость.

— Скоро, — честно ответил Оз. — Подожди еще немного. Скоро поедем… — голос парня стал отрешенным, а между пальцами появился акулий зуб. Дороти, скосив глаза, вздохнула.

— Хорошо. Я подожду.

— Угу… — и чуть наклонился вперед, прикасаясь губами к ее макушке. — Спасибо.

Он тихо прощался с Изумрудным Городом. Совсем не так, как перед путешествием, — на этот раз навсегда. Он в последний раз сидел в этом кресле, в последний раз дышал воздухом под куполом, терпел свихнувшуюся погоду и слушал здешнюю тишину. Вспоминал все, что здесь было, каждого, кто стал ему близким. Даже не-людей, с которыми в последний момент удалось наладить отношения. Они отказались ехать на восток, решив остаться дома, и парень не стал настаивать.

Они с Дороти смотрели, как медленно опускается солнце, как темнеет небо, становясь из сиреневого черным. Воздух, раскаленный до предела, остывал, духота отпускала иссушенные легкие, а тишина обволакивала души. Эта ночь была похожа на ночь перед отъездом Смотрителя.

Этот город смотрел им вслед, когда они бесшумно шли к трейлеру, взявшись за руки, прятал их тени, когда они скользили мимо уснувших домов не-людей. Заглушал их шаги, когда они приминали землю.

— Знаешь, — вдруг сказал Оз, разрушая гипнотизирующую тишину и заставляя Дороти очнуться от умчавшихся куда-то далеко мыслей. — А ведь это не конец. Это только начало. Самое-самое начало… Когда-нибудь вирус исчезнет, и мы сможем заселить всю планету. Заново. Отстроим города, восстановим производство… Мы только в самом начале пути.

— Да… У нас еще много, очень много дел. Но мы все сможем. Весь мир в наших руках.

Оз не ответил. Его лицо вдруг стало напряженным, а глаза подернулись нехорошей дымкой.

— А если нет? — вырвалось у него. — А если я не удержу этот мир?.. — и посмотрел на лицо Дороти в поисках поддержки. Девушка взяла Оза за руки.

— Удержишь. Смотритель ведь удержал. И ты сможешь. Ты же его дитя, Оз. Ты же волшебник, забыл?

Голос Дороти был уверенным, а взгляд — твердым. И Оз поверил, отогнал секундный страх. Девушка крепче сжала ладони парня и потянула его на себя, заставляя подняться на ступеньки:

— Мы все сможем. Мы будем вместе с тобой держать этот мир в своих руках и сердцах. Беречь его и любить. Ты не один. И больше никогда не будешь один. Ты ведь волшебник Изумрудного Города, Оз. Пусть твой город сиреневый, пусть по сказке волшебник лишь шарлатан… Для меня ты настоящий. Твои чудеса — реальные.

Оз долго смотрел на Дороти, а потом закрыл глаза. Страх, который мало-помалу отравлял его столько лет, шептал по ночам, что все его стремления лишь пыль, пропал, исчез. Неуверенность, сомнения и слабость — тоже. Он обернулся на Город, в котором родился и вырос, обрел мечту и себя, в последний раз, и посмотрел на него открытой душой.

Лица коснулся мягкий порыв ветра, принесший свежесть и прохладу. Изумрудный Город, уставший от чудес, провожал своего волшебника в добрый путь.

Примечания

1

1 — 1574G — U — кодовое название искусственно синтезированного вируса.

«1574» — номер экспериментального образца, который был написан на единственной уцелевшей в разгромленной биохимической лаборатории колбе.

«G — U» — кодовое название генов. Предположительно вирус был запрограммирован на «вырезание» участков ДНК клетки, содержащих так называемые «гены старения» («G» — от англ. «ageing» — старение) и встраивание в цепь своего участка, содержащего синтезированный «ген долголетия» («U» — от анлг. «durable» — долговременный). На деле вирус нанес ДНК человека гораздо больше повреждений.

Помимо замены генов старения, 1574G — U вызвал мутацию ДНК человека, приводящую к деградации генов, несущих информацию о половой принадлежности плода, и повреждению многих других участков. Это стало причиной возникновения доминантно-негативного эффекта — у всех не-людей (детей, рожденных от зараженных вирусом людей), кроме бесполости и бесплодности, прослеживаются физические или психические отклонения и дефекты. Нина слепа, у Куда нет левой руки, а правая представляет собой культю до локтя. Психических отклонений на этапе пяти- и шестилетнего возраста не наблюдается.

(обратно)

2

2 — Лаймен Фрэнк Баум «Удивительный Волшебник из Страны Оз».

(обратно)

3

3 — Виттельская трагедия — инцидент, произошедший в городе Виттель и вызвавший мощный резонанс у общественности. В одном из детских садов не-человек первого поколения (шесть лет), ранее не наблюдавшийся у психологов, во время послеобеденного сна убил двадцать детей своей группы и ранил воспитателя (в результате ранения женщина скончалась по дороге в больницу). Очевидцы утверждают, что ребенок не испытывал травли и насмешек со стороны других детей, а также был не единственным не-человеком. Однако убил он только людей. После этого инцидента начали открываться еще десятки случаев беспричинной жестокости не-людей. Это стало толчком к тому, что вновь открылись проекты по изучению не-людей, а их самих признали неспособными к сосуществованию с людьми.

(обратно)

4

4 — Синдром Рассела-Сильвера — врождённый карликовый рост в результате нарушений эмбрионального развития. Внешне характеризуется малой массой тела при рождении, низким ростом, задержкой общего развития, треугольным лицом, укороченными и согнутыми пальцами рук. Тело асимметрично, наблюдается значительное отставание массы тела от нормы. Интеллект обычно нормальный.

(обратно)

5

5 — В первую половину летнего периода (с середины мая до конца июля) трейлер проводит зарядку с 7:00 до 10:00, с 12:00 до 15:00 и с 18:00 до 21:00. Если стоянка длительная, зарядка проводится с 10:00 до 19:00. Спящий режим осуществляется с 00:00 до 3:00. Остальное время трейлер проводит в пути. Во второй половине летнего периода (с начала августа до начала октября) зарядка происходит единовременно с 9:00 до 18:00. Время спящего режима то же. Ночь трейлер проводит в пути.

В зимний период (с начала октября до середины мая) трейлер в силу нехватки солнечной энергии переходит на смешанный режим с использованием водородного топлива на основе электролиза воды. Зарядка проводится единовременно с 10:00 до 16:00. Спящий режим осуществляется с 00:00 до 3:00. Остальное время трейлер проводит в пути.

(обратно)

6

6 — Маттиола или ночная фиалка — однолетний цветок с приятным медовым ароматом. Окраска цветов варьируется от бледно-розового до насыщенного лилового. Чрезвычайно холодостойка, выдерживает заморозки до -7 №С. Предпочитает солнечные места. Цветет в июле.

(обратно)

7

7 — Имеются в виду овощи и фрукты, восстановленные после дегидратации — обезвоживания продуктов. Так как свежие овощи и фрукты содержат около 85–90 % воды, путем обезвоживания этот показатель снижается до — 15–20 %. Дегидратация позволяет не только уменьшить объем, но и увеличить срок хранения продуктов и предотвратить гниение и появление микроорганизмов. Вакуумная упаковка, в которую помещена большая часть еды в трейлере, дает возможность сохранить продукты в течение как минимум двух лет. Дегидратация является альтернативой консервирования и позволяет сохранить продукты в свежем виде.

(обратно)

8

8 — БАД — Биологически активные добавки к пище.

(обратно)

9

9 — анализ Фальбэйна — разработанная Эмметом Фальбэйном методика обнаружения вируса на ранней стадии заражения до проявления симптомов: лихорадки, слабости и индивидуальных проявлений.

(обратно)

10

10 — Мицелий — научное название грибницы.

(обратно)

11

11 — Лечебно-активирующий режим. Показан для больных, которые не представляют опасности для себя и окружающих. Они свободно передвигаются по отделению, читают, играют в настольные игры, смотрят телевизор. За пределы отделения эти больные выходят только в сопровождении персонала.

(обратно)

12

12 — Миоэлектрический протез руки. Приводится в действие с помощью электродов, считывающих электрический ток, вырабатываемый мышцами культи в момент их сокращения. Затем информация передаётся на микропроцессор кисти, и в результате протез выполняет определенный жест.

(обратно)

13

13 — Перелом второго шейного позвонка. В случае Юго произошло повреждение спинного мозга, результатом которого стало накопление спинномозговой жидкости. Это повлекло сдавливание мозга, внутричерепную гематому и паралич. Под утро начались расстройства дыхания и глотания. Смерть наступила в результате эпилептического припадка.

(обратно)

14

14 — Глазной тканевой банк — медицинское учреждение, занимающееся поиском, заготовкой, хранением и распределением тканей глазных яблок, изъятых у доноров-трупов, для трансплантации. После обработки и помещения в специальный консервирующий раствор ткань до трансплантации может храниться в течение 12 дней.

(обратно)

15

15 — А. М. Волков «Волшебник Изумрудного города» — сказочная повесть, написанная в1939 году на основе сказки Фрэнка Баума «Удивительный волшебник из страны Оз».

(обратно)

Оглавление

Пролог

Интермедия. Простые (не)люди

Запись первая. Ноябрь. Истоки и карандаши

Интермедия. Любопытные (не)люди

Запись вторая. Ноябрь — конец марта. Мечта и Третья

Интермедия. Простуженные (не)люди

Запись третья. Май. Протезы и сказка

Интермедия. Похищенные (не)люди

Запись четвертая. Тридцатое мая. Юко и Смотритель

Интермедия. Разлученные (не)люди

Запись пятая. Четвертое июня. Большое путешествие

Интермедия. Разные (не)люди

Запись шестая. Шестнадцатое июля. Скафандр и Ария

Интермедия. Мечтающие (не)люди

Запись седьмая. Середина августа. Вино и тряпичная кукла

Интермедия. Прощающие (не)люди

Запись восьмая. Ноябрь — начало февраля. Юста и ключ

Интермедия. Подружившиеся (не)люди

Запись девятая. Февраль. Плоть и металл

Интермедия. Родные (не)люди

Запись десятая. Начало апреля. Рация и имена

Интермедия. Преданные (не)люди

Запись одиннадцатая. Апрель — июнь. Ходуля и второе дыхание

Интермедия. Старательные (не)люди

Запись двенадцатая. Шестнадцатое июля. Кукольник и последняя вылазка

Интермедия. Хрупкие (не)люди

Запись тринадцатая. Шестнадцатое июля. Человек и человек

Интермедия. Живые (не)люди

Запись четырнадцатая. Июль. Цели и средства

Интермедия. Занятые (не)люди

Запись пятнадцатая. Конец июля. Свои и чужие

Интермедия. Взрослые (не)люди

Запись шестнадцатая. Конец июля — начало августа. Союзники и высота

Интермедия. Сбежавшие (не)люди

Запись семнадцатая. Август — сентябрь. Акулий зуб и стеклянный одуванчик

Интермедия. Вечные (не)люди

Запись восемнадцатая. (Лже)волшебник Изумрудного Города Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg