«Генетический взрыв»

Генетический взрыв (fb2) - Генетический взрыв (День G - 3) 1726K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Вадим Владимирович Денисов

Вадим Денисов ГЕНЕТИЧЕСКИЙ ВЗРЫВ

© Денисов В., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2016

Часть первая

Игорь Залётин, он же Гарик Енисейский,

руководитель группы общин Адлера и Центрального Сочи,

человек с мандатом.

Глава 1 От дальних берегов

Книжку эту я, помню, чуть не подрезал в адлерском «Читай-Городе», что на Ленина, ещё до экспедиции в Крым.

Хотя… что теперь подрезать, бери что хочешь, всё вокруг народное. Зашёл чисто по делу, мне справочник был нужен хороший. По собакам. Не вру! Внимательно оглядевшись на перекрёстке, я медленно подвёл «Диско» к бетонной винтовой лестнице, стараясь спрятать в её тень хотя бы часть машины. Улицы была пуста. Под зацепами гудричевской резины противно хрустели осколки стекла. Везде одно и тоже. Окна-то зачем бить?

НЛО, мы так и продолжаем называть летающие тарелки этой привычной аббревиатурой, поблизости не было. Глядя в безоблачные небеса, я поправил на груди АКС74У, «ксюху», «укорот», складной укороченный автомат Калашникова, подумал, прислушиваясь по привычке к собственной чуйке — что она скажет? Та как-то недружественно пожала плечами, мол, рискни, если хочешь, и я поднялся по ступенькам в пустой зал второго этажа, на удивление оставшийся всё таким же аккуратненьким, чистеньким, как и в прошлой, нормально-коммерческой жизни. Не отмародёрили люди резвые книжный магазин сразу после катастрофы, незаслуженно обошли вниманием. А зря, знание — сила.

Мало читали в последнее время. Всё больше в социальных сетях сидели. Вот и досиделись, падла.

Дежурно бросил в сумрак «Здрасьте», никто не ответил. Двигаясь осторожно, почтительно, как в храме, я обогнул дизайнерский фанерный кубик с пыльными новинками-хитами, затем, медленно ступая между стеллажей, автоматически остановился возле стендов с фантастикой, рефлекс, ну, как же! Смотрю — Джордж Мартин стоит рядком, чувак культовый, как всем известно, я его книгами упивался в своё время. Пригляделся, а именно эту, крайнюю, опаньки, и не читал! С опаской повернулся, что бы чего не свернуть, плечи у меня широкие, я всегда боялся в книжных магазинах оказаться слоном в посудной лавке. Странно, вот в водочных никогда не боялся.

Взял холодный томик в руки, коротко дунул на обрез, снося в сторону любовных романов серую пыль. «Дикие карты» — гм, точно, эту не читал, как же так? Опустив автомат подмышку, перевернул книгу и жадно упёрся в развёрнутую подленькую аннотацию из числа тех, после которых перед покупателем сразу вскрывается вся интрига, а потом, стоя же, начал глотать страницы через одну, пробуя текст на вкус.

Якорь! А как бы не зацепило!

Там же, прикиньте, против человечества применяется ни что иное, как генетическое оружие! Инопланетянское, вот что характерно! Меня аж затрясло.

Но почти сразу отпустило. Лажа какая-то…

Этот адский вирус, вместо того, чтобы честно зажмурить девяносто девять процентов населения планеты Земля, что и есть суровая правда новой жизни в постапокалипсисе, всех их там замутировал. Отморфировал.

Основная масса несчастных превратилась в каких-то сморщенных горбатых гоблинов, злобных гадливых тварей, которые боятся света и вообще — полная мерзость. Почти как наши Чёрные. Хотя нет, Чёрные реально опасны… Да и сморщенными их не назовёшь, бойцы они хорошие. Да чёрт с ними, не об этом.

Зато некоторые удачливые хлопчики под воздействием мартиновской химозы, ну, пара-тройка на соточку, не больше, после воздействия генетического оружия реально поднялись, обернувшись сущими Суперменами. Видят сквозь гранитные скалы, выпускают огненные шары, с места вспрыгивают на двенадцатиэтажный дом, летают на гиперзвуке без форсажа, взглядом открывают двери ангаров и завязывают узлом стволы КПВТ.

Недовольно почмокав губами, я смачно хлопнул глянцевой обложкой и громко выматерился — в пустом помещении Храма Знаний это прозвучало не только жутковато, но и до безумия неприлично.

Что поделать, была такая тенденция…

Давно мне эта тема покоя не даёт.

Все кинофильмы и сериалы, книги и мультфильмы были буквально напичканы людьми или другими существами со сверхспособностями, которые им давались чаще всего с рождения. То есть, нахаляву. Реже — после какого-нибудь внешнего воздействия. Иногда эти способности надо было отколупнуть, и тогда в сценарии появлялся седовласый Гуру-колупатель, как правило, политически озабоченная скотина. Особые или сверхспособные вампиры и оборотни, волшебники и полуроботы могли делать в сюжете всё, что угодно. От самого простого, типа демонстрации саблезубости конечностей, до передвижения континентов заклинаниями. Культура этой желанной сказочной особости затмила собой всё разумное, реальное, это было хорошо заметно по детским играм. Да и взрослые почти поддались… Никто не хотел работать над собой. Не тех Хогвартсов желали.

Зачем впахивать и развиваться реально? Жди сверхспособностей! А если их совсем уж ноль вылез, то виноваты, естественно, родаки; не повезло тебе с родителями, пацанчик, обругай их пискляво перед корешами и иди в виртуал.

Вот там и сидели, в сладком виртуале, уровни аватаров повышали. Почти вся европейская цивилизация сидела. И упивалась сверхспособностями Героев, которые, конечно, спасут, если что. Упивалась, не глядя в окно.

Отмахнувшись от ненаучной фантастики, я быстро нашёл и забрал сразу три собачьих справочника, или как их, и направился к выходу, попутно всё-таки задев тонкий проволочный стеллаж с детскими раскрасками — глянцевые обложки вспорхнули и веером разлеглись на сером плиточном полу.

— Чёрт!

Подхватив стеллаж, я кое-как поставил его на место, но, к стыду, разноцветные книжицы подбирать с пола не стал. Поднял лишь одну, на которую невольно наступил башмаком, мелком глянул и тут же скривился. «Биониклы»… Суперсущества с вымышленной вселенной. Пацанята из одной армянской семьи в общине постоянно играли в лего, собирая то трансформеров, то огромных боевых роботов, то этих самых биониклов. Чуть не свихнулись, до истерик, отец постоянно мотался бомбить крупный магазин детской игрушки. Я ещё удивлялся, вспоминая, что раньше из лего строили домики всякие…

А теперь — суперсуществ.

Какой, к лешему, спорт? Единицы занимались им, дворы были пусты, дети даже в подъездах не тусили, предпочитая сидеть по домам перед мониторами. Не, кто-то, конечно, всё-таки занимался страйкболом, а кто и практической стрельбой, охотники остались… Но всё это — ничтожный процент. ГТО, вроде бы, начали возрождать на государственном уровне, но ничего толкового сделать не успели, народ оплыл, окислился. Да, качалки были, а что толку? На поверку выяснилось, что средний выживший землянин в реальном бою с чёрными не может бегом сменить позицию, найти подходящее укрытие, сразу задыхается. Редкие страйкболисты и практические стрелки почему-то часто оказывались со слабыми ногами, плохой дыхалкой, зато с пивными пузанами, какая тут динамика! Хоть инструкторами могли…

И ни у кого не оказалось сверхспособностей. Некому файрбол пустить.

А потом появились чёрные, и выяснилось, что и Героев нет, спасать планету некому.

Теперь поздно качаться, заниматься бегом и ходить на стрельбище.

Теперь нам выжить бы.

* * *

К трём часам дня я проезжал серпантины перевала, следующего после Лоо, потихоньку подкатывая к Уч-Дере, это небольшой посёлок перед Дагомысом. И раньше глухое, сейчас это место выглядело по-настоящему пугающе.

Настроение — мрачней куска антрацита.

Серпантины теперь всегда свободны, никаких тебе пробок паскудных. Все остановившиеся тут после Дня G машины выжившие давно растолкали по обочинам, я и сам посылал сюда пару раз пару фронтальных погрузчиков, хотя после Дагомыса не моя территория. Тут типа Дикие Земли, кто во что горазд…

Лишь кое-где в кустарнике белеют помятые бока автомобильных кузовов. Однако, двигаться приходилось с осторожностью, не разгоняясь.

Безлюдный Лоо я почти весь пролетел на максимальной скорости, там трасса идёт вдоль моря, по посёлку, место равнинное, открытое, запросто можно нарваться на серьёзные неприятности, например, попасть под удар барражирующей тарелки.

Выжившие давно ушли отсюда.

А собак видел всего один раз. Стая, заметив мчавшийся в их сторону джип, бодренько развернулась и удрала в сторону гостиницы «Ватерлоо». Днём псы чаще всего отсыпаются, активизируются к вечеру. Ночью прилежно охотятся за чёрными. А те, в свою очередь, отстреливают собак, своих лютых врагов, стараются вожаков снести. Вожаки тут же поумнели, и первыми в атаку не идут. Селекция и обучение в стаях происходит очень быстро. Совсем они одичали, запросто могут напасть на людей. Полноценного союза, объединения сил против внешнего агрессора не произошло. Сами по себе.

Сбоку шумело штормовое море.

Обзор перекрывал ряд низких зданий, но я хорошо представлял, как длинные штормовые волны разгоняются по мелко-галечному пляжу, дотягиваясь до длинных эллингов, переоборудованных под примитивное курортное жильё… Все пляжи Сочи изуродованы зимними штормами. Обломки крыш торговых павильонов соседствуют с поваленными грибками, кабинками для переодевания и остатками выброшенных на берег лодок, приплывших неведомо откуда. Кое-где лежат на боку суда и покрупней. Всё перемешано в неприятную на вид серую массу мусора.

Начало этого шторма я застал в море. Шёл один, и это был мой первый самостоятельный поход на морском катере, то есть, в одиночку. Гош пока остался в Крыму, дела…

Обратная поездка походила на бегство от ярости природы. Погода была сумрачная, уже по-осеннему неприветливая. Мелкие поначалу и частые волны, рожденные усиливающимся западным ветром, заставляли корпус судна мерно, с противной стабильностью вздрагивать от ударов. Противные холодные брызги захлестывали палубу с двух сторон. Вроде бы и не сильно начало мотать, но чуть не проблевался. Едва успел подскочить к Якорной щели и встать к причальной стенке, и тут началось! Фёдора на месте не оказалось, я уже тогда насторожился, пришлось самому заводить генератор, стропить катер, и тянуть его лебёдкой в эллинг. Еле успел. Ну, хоть пулемёт спокойно снял, в тепле.

В посёлке остановился всего один раз, неожиданно заметив с левой стороны крошечный рыболовно-туристический магазинчик. Как-то пропустил, не замечал его раньше. Стеклянная дверь, как водится, была раскоцана, но шмотки, упаковки и коробки перед входом не валялись, хороший признак. Качественно спрятать поблизости джип было негде, и я просто поставил его возле небольшой детской площадки в рядок брошенок, на авось.

Немножко помародёрил. Основной ассортимент магазинчика — рыбалка. Честная, законная, то есть, китайских сетей тут хрен найдёшь. Сейчас это актуально, кстати, вся заморозка и свежак давно перегнили, на продуктовых складах остались только сублиматы, бакалея и разная консервация. Ещё недавно мы успешно ловили рыбу с бун, но теперь это стало занятием рискованным — ты обозреваем, порой до дрожи в коленках, требуется прикрытие и дорожка отхода, если что. Особенно на вечернем клёве, когда уже могут появиться чёрные. Тем не менее, кое-что прихватил. Потом прошёлся по одежде и обуви, примерил и забрал отличные меррелевские вибрамы, дождевой комплект, по-настоящему непромокаемый, зелёненький, глянул на китайские ножики и примитивные, по большей части, радиостанции. Не согрело. А! Бинокль притырил отличный, в запас. И большущую подзорную трубу, оптика всегда нужна. Быстро закидал в багажник и рванул дальше.

Потом стало легче, Батумское шоссе надёжно спряталось в бесконечной тенистой аллее, потрескавшийся от жары и дождей асфальт заботливо укрыли огромные вязы, сосны, былинные горные дубы и лысые платаны. По идее, на кораблях пришельцев, особенно на боевых, должны стоять какие-то вспомогательные системы, сканирующие подстилающую поверхность на любое движение, и которым ветвистые кроны не помеха. Тепловизоры, в конце концов, ну, не знаю… Однако до сих пор как-то проносило, не замечают, сволочи. В чём тут дело, мне сказать трудно, нам ещё ни разу не удавалось заполучить целый НЛО, аппараты пришельцев почти всегда самоуничтожаются, пусть и не полностью, но пульт управления разносит в пыль. Да и изучать обломки некому, ведь у нас не то чтобы специалистов, тупо нет простых работников. Любых, даже пильщиков дров.

Мало нас осталось, ох, мало…

Следующую остановку я сделал ввиду назревшей физиологической необходимости, что-то прижало. На одном из широких поворотов, там, где растительность позволяла хоть чуть-чуть осматривать окрестности, вышел из машины, и встал у обрыва скалы, спускающейся к пологой, уходящей вдаль и вниз, равнине. У дальнего горизонта рваной стеной чернели горы Большого Кавказа, будто декоратором нарисованные на сереющей бумаге предвечернего неба. Здесь трасса придавливала небольшой ручеек, некогда цивилизованно заключенный в толстую отводную трубу. Закончив минимальную процедуру, я удовлетворенно хмыкнул, повертел головой, выискивая НЛО, и напряженно замер. Чёрт, в такие минуты начинаешь замечать, что флора в кавказских субтропиках вблизи особенная — разбойная, злая и мрачная. Могучие деревья и мертвая земля. Такой лес хорошо смотрится метров этак с пятидесяти. Из кабины. А как зайдешь…

Я стоял возле джипа, вслушиваясь в шорохи деревьев, и мне казалось, что сотни маленьких недобрых глаз наблюдали за каждым моим движением. Сейчас вот милый клёст, которого мне хотелось пристрелить немедленно, взлетит и помчится докладывать чёрным о появлении объекта… Да ну тебя! Они ж тоже земляне! Не выдадут.

Итак, «Диско» двигался медленно, входя в повороты без крена, а я смотрел в оба глаза, не отвлекаясь. В любой момент из-за стены деревьев может выплыть лежащая поперёк дорожного полотна коварная толстенная лесина. Коммунальных и дорожных служб больше нет, следить за магистралью некому, в дорожный департамент не пожалуешься. А тут подоспели затяжные осенние дожди с грозами, крепкие ветра, иногда с воды и смерчи налетают, в последнее время они особенно часто стали зарождаться над мрачным Чёрным морем. Что-то неладное с погодой творится, истерия сплошная. Или мне кажется под настроение?

Неужели природа действительно таким вот образом радуется исчезновению вредной формы жизни под названием Человечество? Если так, то напрасно, дурочка, на смену людям такая зараза идёт… Только держись! Миллион раз нас добрым словом вспомнишь. Так что, давай, помогай, матушка.

В салоне «Дискавери» за задним сиденьем среди прочего необходимого в нынешних условиях выживальческого, а точнее, просто житейского скарба и всякой оружейки лежит большая, как раз под мои неинтеллигентные лапы, бензопила. Зверь-машина, оранжевый монстр, мечта лесоруба. По статистике, я достаю её разок на двадцать километров пути. И о чём это говорит?

Говорит о том, что на этом участке какое-то время никто не ездил.

А это значит, что и в Уч-Дере людей не осталось.

Ситуация аховая. Что случилось? От самой Якорной Щели я об этом думаю.

Не должно такого быть. Почти в каждом посёлке вдоль магистрали были свои сообщества выживших, пусть крошечные, пусть всего лишь в пару напуганных семей. Куда люди-то делись? Убежали подальше от берега? И с нашими радиосвязи нет, даже с моря не смог пробиться. Чертовщина какая-то. И спросить не у кого.

Я высунул голову и сплюнул на асфальт.

Нормально, называется, съездил в Крым на месяц…

Мой косяк, нельзя было нам уезжать вместе с Егором Саниным, нельзя. Надо было или самому остаться, или оставить на хозяйстве Гоша. Ладно, потом буду разбираться, мне лишь бы до Адлера добраться. И отчего-то кажется, что простой предстоящая дорога не будет.

Начался участок с просветом, и я заметил, что на берег наползают мрачные грозовые тучи. Ну, ёлочки, опять дождик… Быстро темнело, я включил дальний свет.

За очередным поворотом дорога резко нырнула вниз к очень крутому тёщиному языку, где почти напротив друг друга стояли навесы и скамьи автобусной остановки. Ага, сейчас будет съезд влево. Когда-то тут жила крепкая дружная община, у меня с ними были хорошие отношения, можно заскочить. Ну?

Быстро принял решение. Джип соскочил с хорошего асфальта, сразу застучав колёсами по выбоинам и провалам. Сюда огромные деньги, отпущенные на Олимпиаду и переформатирование Большого Сочи, не дошли. Как сделали дорогу при СССР, так и оставили, на память.

Община обосновалась в пансионате «Пенаты». На ближнем отрезке всего два отеля — напротив пансионата стоит пустой «Турмалин». Там мне ловить нечего, община давно всё отмародёрила и прибрала. Учитывая, что поблизости нет магазинов, кроме крошечного маркета при «Пенатах», да и вообще с населёнкой плохо, обшмонала соседушку капитально, до иголочки.

Я бы здесь базироваться не стал. Но они — хозяева, трудно бросить то, на что всю жизнь положил. Да и система была налажена, всё знакомо, всё контролируется. Объекты шли в следующем порядке: усадьба хозяев, вплотную примыкающая к территории пансионата, магазинчик между, и собственно территория «Пенат».

Протянул чуть дальше, подкатив к въездным воротам пансионата. Они механизированы и распахиваются с пульта. Территория находился за красивым кирпичным периметром, без электронного пропуска было не пройти. Но сейчас двустворчатые кованые ворота были распахнуты.

Большая зелёная территория с красными домиками-коттеджами, ранее очень уютная, выглядела плохо. Автомобилей внутри не видно, а обычно стоят не менее четырёх единиц, неподалёку, возле административного корпуса. В нос шибанул резкий запах гари. Большое кирпичное здание, стоящее в самом центре, сгорело почти полностью. Сложно сказать, с воздуха ударили, снаряд ли шальной с моря прилетел, или дом просто спалили… Не выходя из машины, я несколько раз посигналил, потом покричал. В ответ откуда-то из глубины территории недовольно, даже зло мявкнул какой-то одичавший кот, над акациями поднялись птицы. Охоту сорвал.

— Хреново… — сказал я вслух.

Медленно проехал внутрь, остановившись возле здания, на первом этаже которого находился офис. Дверь была открыта. Внутри никакого беспорядка, ничего не разграблено. Да и брать нечего, кому нужны компьютеры и письменные столы? Детский бассейн был заполнен дождевой водой и покрыт толстым слоем принесённых ветром листьев. К взрослому я уже не пошёл.

Тут никто не живёт. Разбираться в причинах и вести скоротечное следствие у меня не было ни малейшего желания. Да и время поджимало. Сдав назад, я развернулся напротив ворот усадьбы, на пробу осторожно ткнул их силовым бампером — листовое железо со скрипом петель подвинулось внутрь.

— Очень хреново, — уточнил я, подтягивая автомат поближе.

Чуть газку, и «Диско» въехал на свободный от застройки участок двора.

Запахов готовки нет. Звуков нет. Движения тоже.

Посидев минут семь и прислушиваясь к среде, я, наконец, выбрался наружу и сразу же пару раз присел, чтобы размять ноги, опасливо прислушиваясь, не щёлкнут ли колени… Хорошо, не подводят пока суставы. Боюсь этого.

Чисто тут.

Пропали люди, мать его! Орать больше не стал, глупо.

— Хоть бы записочку какую на ворота присобачить… Что, в лом было? И где вас теперь искать, Эльвира Захаровна?

Закрыв ворота, я решил пройти внутрь, имея шкурный интерес. Раньше по всему Сочи было навалом частных домов, каждый из которых имел свой сад-огород. Постепенно все эти «шесть соток» превращались в мини-гостиницы и доходные гостевые дома, участки объединялись и выкупались — грядки и яблони уступили место бассейнам, кафешкам и декоративным кустам. А вот именно в этом хозяйстве с посадками всё было нормально, глядишь, чего и осталось. Раздвигая руками разросшийся виноградник, плотно обвивающий проволочный туннель, пролез глубже.

Хурма вся попадала и сгнила, как и яблоки. А вот на грядках кое-что имелось! Пробежавшись по двору, я нашёл рулон больших мусорных мешков, быстро оторвал пару, расправил чёрный пластик и начал быстро набивать их поздними помидорами и огурцами. Свежачок!

— Вот будет зашибись, если именно сейчас объявятся хозяева и схватят меня за задницу… — подумал я вслух и тут же выпрямился, тревожно прислушиваясь. Чёрт, сам себя пугаю!

Ничего не побеспокоило огородного воришку.

— Рассчитаемся как-нибудь, если что, не обижу, — ворчливо молвил я, взваливая тяжёлую ношу на плечи.

Багажник «Диско» легко принял новый груз. Напоследок я заглянул на летнюю кухню, осмотрел посуду. Немытая. Что-то сгнило, что-то ссохлось.

— А вот это мне конкретно не нравится.

Возле старенькой газовой плиты, чуть в стороне валялись четыре стреляные гильзы двенадцатого калибра. А вот и ещё две. Я поднял один красный цилиндрик, повертел в руках. Из полости гильзы густо шёл запах сгоревшего пороха.

— Так…

Машинально пригнувшись, я зашёл за угол. Падла, да тут хорошо постреляли! Здесь в бетон зашла пуля из нарезняка, а это следы картечи. Но следов волочения и крови не было. Вот так. Жили себе, жили, им казалось, что всё работает, а они всё правильно делают… Значит, что-то сделали неправильно. Тут склеилась очередная кислая история, которая останется неразгаданной, скорее всего, навсегда. Надеюсь, люди успели уехать после какого-то тухлого инцидента.

Ладно, пора ехать дальше, если судьба решит, то ещё свидимся с хозяевами. Может, Гарик, тебе таки стоит заглянуть в магазинчик, а? Да не, наив, чего на пустые полки пялиться, мало их видел, что ли? Забравшись в джип, я решил проехать чуть дальше, до спуска к морю. Притормозил у соседнего отеля — может, там кто-нибудь спрятался?

Отель небольшой. Слева и справа от здания есть автостоянки для гостей, на мой взгляд, стоянки неудобные, маловаты. Слева — две машины в гараже, их видно, ещё одна, старенький жигулёнок, на улице. Справа от центрального входа размещён летний открытый зал кафе под гнутым пластиковым пологом, тут было уютно. Тихий спокойный отдых на любителя, точно не для меня. За «Турмалином» туризм в мирное время практически умирал. Дальше начинались пансионаты, выставленные на торги задолго до катастрофы, а потому давно привычные к постапокалипсису. Я там проезжал вместе с Эльвирой, хозяйкой «Пенат», когда был у них в гостях, знакомились, водочку пользовали, хорошо закусывали… Показывала дорогу к морю.

До пляжа отсюда, если пешком, топать придётся минут десять-пятнадцать, под горку, обратно тяжеловато, особенно по жаре, перепад высоты в пятьдесят метров… Ужас. Пляж обычный. Некогда ухоженный, там были навесы совковые, душ, но после закрытия «Лучезарного» всё пришло в негодность.

Если спускаться дальше, то чуть в стороне можно найти наполовину сгоревший пансионат «Мосэнерго», про который мне рассказывали жуткие истории, вплоть до явления ночами приведений, а берегом можно пройти к разрушенному комплексу «Аква-Лоо», на него даже с моря смотреть страшно.

С Адлером контраст просто разительный. Разные страны, разные эпохи. Эх, потрачу пять минут, прокачусь вниз немного. Проход в «Лучезарный», через который шла основная пешеходная тропа к морю, после банкротства был закрыт, а после катастрофы взломан. Да так лихо, что до сих пор блестящий замок остался висеть на одной дужке. Будка охранника зияет разбитыми окнами, со столба на меня пялился мутный зрачок древней видеокамеры.

И ещё. Здесь не просто пустынно и уныло.

Здесь как-то неспокойно.

Не, дальше не поеду. Не хочу к воде. Морем я за время путешествия в Крым, особенно на обратном пути, наелся на месяц вперёд. Поторапливаться тебе надо, Гарик, пока ночь не настала. Ночью появятся чёрные, и одному будет совсем плохо, придётся делать перерыв в движении и искать какой-нибудь схрон…

Развернувшись на пятачке, я погнал «Дискавери» в обратный путь.

Фактов дислокации поблизости других общин я не знаю, до самого Дагомыса никого больше не было. А сейчас?

В Сочи белый цвет для машин — особый.

И дело тут даже не в том, что белый кузов меньше греется под палящим южным солнцем. Просто в своё время городская администрация приняла постановление, согласно которому такси в городе обязаны иметь исключительно такой окрас. Точка. Соответственно, человек, планирующий, в случае необходимости, получить лицензию и заняться извозом, приобретал себе белый седанчик, — особенно были популярны «Киа-Рио», — и катался на нём, периодически заключая договоры и уходя под крышу легальных фирм такси. Нацеплял шашечки, выполнял заказы, полученные от диспетчера, а в перерыве стоял в строго отведенных по районам доходных местах, ожидая возможной халявы, не все привыкли по телефону заказывать. Нелегально в Сочи не таксовали — себе дороже, зароют. Этот мягкий и такой милый для распаренных негой курортников город в бизнесе всегда был предельно жесток, как и везде на тесных югах, где всё давно поделено, попилено и закрышёвано.

Человек, разъезжающий на машине любого другого цвета, автоматически как бы давал понять остальным, что лично он извозом заниматься не намерен ни при каких обстоятельствах. Впрочем, у него могла в запасе стоять и беленькая… Но это редкость. У меня, кстати, «Дискавери» именно белого цвета, так ведь на таких автомобилях, естественно, никто и не таксовал.

Блестящий «Кайен», преграждающий мне выезд от «Пенат» на магистраль, был ярко красного цвета. Перекрашенный, скорее всего, вряд ли такие доходили до Сочи с конвейера. Во всяком случае, в официальном салоне «Порше», который открылся в Сочи неподалёку отсюда, я таких не видел, заезжал как-то ради интереса. Да и выпускались ли? Какой-нибудь богатый папик отвалил лаве, чтобы сделать приятное своей жене или дочери. Может, любовнице. Хотя нет, последним в таких случаях авто красили в розовое.

Ну вот, что-то я всё-таки чувствовал!

Остановившись в десятке метров я, не покидая салон, пару раз вжал клаксон, потом высунул в форточку руку и нетерпеливо щелкнул в воздухе пальцами.

Водительская дверь «Кайена» медленно отплыла в сторону и на ломаный асфальт опустилась нога в светло-бежевом берце.

— В чём проблема? — крикнул я вперёд, мельком посмотрев на наручные часы. Зараза, уже пять вечера!

На белый свет явился боевой лоб.

Лоб был настроен решительно и старательно корчил предельно наглую рожу.

На вид огольцу было лет двадцать. Да, примерно так. Нет, в общине «Пенат» я его решительно не видел. Откуда-то сбоку вылез, тузик. Теперь мне было видно, что кроме него в авто никого нет.

Ну, вот что? Вот он, типичный бионикл.

Свежий кач хорошо видно. Какой-то заряд на культуризм он получил до бойни. Что-то поняв после катастрофы, парень резко начал качаться, благо, рост у него был вполне, почти с меня вымахал. Причём на анаболиках, запредельно. А что, забил отлично оборудованную качалочку, рядом нашёл магазинчик со спортивным питанием, которое хрен испортится, ещё и химии нужной раздобыл. Начал с Джо Вейдера, потом нашёл журнальчики всякие, быстро разъясняющие, что стероиды и тестостерон внешне в небольших дозах — только благо для настоящего качка и его кубиков на прессухе, а без качественного допинга вообще ничего добиться нельзя и, имея какую-то методику, быстро пошёл вширь.

Бугристые ноги юного бионикла были затянуты в тесный пустынный камуфляж, а впечатляющее тулово украшала блестящая майка в облипочку, подрезанная где-нибудь в сочинском «Море Молле». Что же, рельеф выпячен эффетно… Мальчик, сколько же ты в себя влил, а?

— Ты чо тут ездишь, мужик? — вопросил он, заранее начиная пританцовывать бойцовским петухом и стараясь говорить громко, но хрипло, чтобы скрыть остатки ломающегося юношеского тембра. — Чо, язык проглотил? Я тебя спрашиваю! Прыжками из машины!

На поясе у бионикла висел второй ремень, широкий. По бокам — две рыжие кобуры с «Наганами», чисто ковбой. Так я и не смог выяснить, откуда где-то с полгода назад взялось в районе столько старых револьверов? Вояки в своё время ничего мне не говорили о больших запасах… Расползлись эти «Наганы» по щелям всяким. Опять их вижу. Достались дурачку. Два сразу.

— Это моя земля! Выползай!

Ну, что делать, когда такой бионикл просит, надо выползать.

Я не боюсь синтетических гераклов. Они прозрачны, как стекло, особенно, когда решают действовать в одиночку. Не первый раз встречаю. Умом не блещут, что подтверждается как неправильным выбором стратегии одиночного выживания, так и не совсем подходящими методиками подготовки.

Гораздо опасней невзрачные на вид умненькие очкарики, тощие телом и тихие голосом. Прошедшие жестокий отбор после катастрофы и сумевшие зацепиться за жизнь, они способны на многое, а набранный выживальческий опыт в сочетании с гибким умом позволяет обманывать многих. Никогда не знаешь, что у таких бесенят в планах. Краем пубертатного периода я застал ревущие девяностые, по собственной дури вкруговую обложившись криминальными дружками, и имел сомнительное счастье лично наблюдать, как на смену прокачанным быкам пришли вот такие вот очкарики со снайперскими винтовками, решившие, что предыдущее поколение деловых пора задвинуть в угол. Сначала они как-то очень быстро отстреляли когорту наиболее опасных торпед, потом взялись за главарей, часто работая по заказу, но всё чаще и по собственному плану.

И они тут же спелись с ментами, образовав чрезвычайно устойчивый симбиоз, который махом перекрасил всю страну в красное, отправив крутую братву, не понявшую, откуда и куда дуют новые ветра, на вечную кичу. В итоге появилась такая мафия, о которой лидерам бригад прошлых лет можно было только мечтать.

Я тоже поставил ногу на землю, сбросил с сиденья задницу и медленно выпрямился во весь рост, будучи частично прикрытый дверью.

А запястья у него узкие… Просто не повезло с генетикой, не для культуризма конституция. И голова какая-то маленькая, личико совсем детское. Ёлки, да тебе двадцать-то есть ли? Куда ты полез, босота? Желая визуально выглядеть постарше, бионикл отрастил усики, переходящие в узкую бородку. Волосы у него чёрные, только потому что-то и заметно, настоящая щетина у парня пока не проклюнулась.

Увидев меня во всей красе, лоб несколько растерялся, напускная наглость начала быстро уплывать с рожи. Через секунду глаза его надёжно остановились на большом кинжале, который я привычно передвинул на живот. Пивного пузяка у меня нет, даже без намеков, несмотря на возраст. «Стечкин» был в кобуре, он пока не нужен. Что, не ожидал? Волк оказался больше и страшней юного охотника.

Но парень пока держался.

— Зачем приехал? Что в машине?

— Выдохни, бионикл, — пробасил я, быстро оглядываясь. — И без бычья давай. Звать как?

Он нервно передёрнул плечами и оскалил белые зубы:

— Бес!

— Бе-ес, на… Это люто. А имя-то своё настоящее скажешь, пацанчик? Тихо будь тут, не колыхайся, — с этими словами я выпростал правую руку из-за двери, легко подняв укорот, направил ствол ему в грудь, и рявкнул:

— Имя!!!

— Лёха… — выдохнул он и убрал руки от кобур. — Лёша Вихницкий.

— Ну, вот, нормальный ход. Ты чё такой успешный, Алексей? На красном ездишь, как дурачок, на приличных людей кидаешься, шлагбаумом работаешь. А на каждый шлагбаум находится свой грузовик.

Он чуть дёрнул правой рукой, и я тут же пальнул выше его левого плеча. В асфальт стрелять не стал, ещё срикошетит по ногам. Грохот отразился от бетонной стены ближайшего забора и растворился в кронах.

— Руки за голову.

Лоб подчинился. Я быстро подошёл вплотную и скомандовал ещё раз:

— Выдохни!

Он с шумом выпустил воздух, и я тут же всадил ему кулак пониже диафрагмы.

— Садись, садись, ну-ну… спокойно…

Пока пацан оседал, я успел вытащить оба револьвера и отнести их в свой джип.

Вернулся. Лоб, раскинув ноги, тяжело дышал, наклонив голову к земле.

— Знаешь, прошлым летом я бы тебя просто зарезал. Вообще без мысли, тупо пиканул бы, и всё. Может, старею? Ты резко не дыши, носом старайся. А теперь вопрос: где хозяева «Пенат», твоих рук дело?

— Н-не знаю… — просипел ковбойский человек.

— Разговаривай.

— Я позавчера сюда приезжал, вечером… ох… — ему было всё ещё больно. Ничего, пусть обрадуется, что я ему в башку кулак не всадил. Голову не накачаешь, головы у всех одинаковы. Почти.

— И что?

— Перестрелку услышал и смылся к себе.

— А сегодня?

— Утром приехал.

— «Пенаты» обыскивал?

— Да там брать нечего.

— Сиди и не шевелись.

Я поднялся с корточек и быстро осмотрел салон «Кайена». Ни гладкого, ни длинного нарезного оружия не было. Орёл! А чего, биониклы и так справятся. Придурок.

— Ты где базируешься?

— В Лоо, — признался он тихо. Уже нормальным юношеским, если не мальчишеским голосом.

— Бомбишь магазины помаленьку?

Хлопнул его по спине. Бионикл кивнул два раза.

— Кто-то ещё в Лоо есть?

— Никого больше, сам ищу.

Это для меня он — деталька от подсолнечника. А для простых людей такой бионикл может быть очень опасным, особенно для женщин. Дело молодое, тестостерон копится, а ума пока нет. И преподать некому. Нахватает рабынь, натворит бед. Правда, одиноких женщин сейчас не встретишь. И всё равно… Разбалуется, лютовать начнёт. Говорю же, год назад я бы его просто дыранул, и нет проблемы! Ух, как меня заводило, особенно в первые месяцы! Самый кошмар, обыватель с ума сходит, а тут новые браточки щипать начинают. Вообще не разбирался, сразу зажмуривал. Время шло, и я немного утих, что ли, успокоился… Пару раз ломал пальцы на руках, чтобы бодрячок не мог оружие держать какое-то время.

Но сейчас не буду, за год я понял безусловную ценность человеческого капитала. Собачки за нас с этими чёрными сволочами не навоюются, тарелки с небес не снесут. Если валить, то в самом крайнем случае. Остальных надо перевоспитывать или принуждать. Да я просто Макаренко, зараза!

— Слушай в ухо, бионикл. Меня зовут Игорь Залётин. Или Гарик Енисейский, если так лучше запомнишь. Ты запомнил?

— Да…

— Я управляю центром и Адлером. Смотрящий, понятно? Значит, так. Убивать не буду. Запоминай инструктаж. В центр и в Адлер не суйся. Там, хоть и ядра чистый изумруд, но слуги белку стерегут.

— Какую белку? — вылупил он глаза.

— У тебя что по литературе было? — осведомился я нежно.

— Тройка.

— Ясно. В Дагомысе тоже не пиратствуй, там староста — зверь, на кол посадит так, что кончик из языка твоего выскочит… Сиди в своём Лоо ровно, ищи по округе людей, собирай общину. Захочешь жить по-человечески, влиться в общее дело, заедешь в Дагомыс и обозначишь старосте, я его предупрежу. Тебя проверю через пару недель, учти. На хулиганку. Не издевайся ни над кем, женщин не обижай. Иначе отравят тебя, дурака, или спицу в ухо вставят. Только лаской и с заботой… Качалку свою брось, займись бегом, массу сбрасывай. Ствол найди приличный, про свои револьверы забудь, это игры.

Теперь он слушал, открыв рот.

— И вот ещё что. Эту красную трахому выкини. Как тебя только тарелки до сих пор не пожгли? Бери что-то нормальное. Если запомнишь и выполнишь, поставлю тебя на Лоо официально. Нет, — зарою торчком в грунт, а потом отрежу голову. И не коли себе ничего! Вообще ничего. Ты всё понял, бионикл?

— Всё… — мне видно было, что Лёха не знает, как именно обратиться, замер, чудом не произнёся слово «дяденька».

— Гарик, — подсказал я.

— Всё понял, Гарик.

— От и лады.

Я ещё раз осмотрелся по сторонам.

Атас, шум поднят, запал произошёл. Если не НЛО, то неизвестные к «Пенатам» могут пожаловать. Те, кто тут войнушку устроил. Сматываться нужно с этого места, и чем быстрей, тем лучше.

Задумчиво посмотрел на краснознамённый кроссовер бионикла. Хотел ему помочь, заставить пешочком пройтись. Выпустить троечку в капот, и конец гламурным мучениям… Так ведь нельзя теперь, я же дал парню шанс, негоже его пешим бросать после палева. Надо быть последовательным. Или резать сразу, или обращать в свою веру. Молодой, чистый лист, можно и написать что-нибудь правильное.

— Так, всё, уезжаю. Ты через пять минут валишь в Лоо. Подожди! Там, в усадьбе, хозяйский УАЗ остался, он на ходу, знаю. Добрая машина, заводи и пользуйся.

— А ключи? — молвил он на голубом глазу.

— Какие ещё ключи, проводки замкни, и в путь.

— А какие проводки?

Тут уж я начал заводиться реально.

— Тебя хоть чему-то в школе учили, а? По литературе тройка, машину угнать не можешь! Ты тупой?! Когда учиться собираешься?

Лёха заморгал глазами так, как это делают настоящие дети перед извержением потока горючих слёз. Ну, бляшки-матрёшки! Культурист…

Ясельки, надувной манеж.

— Хорошо, чёрт тебе в охрану, садись в свою. Но брось её, понял? Не мерцай красками, веди себя без вызова. Такой цвет — это как мишень на лбу нарисовать, нарвёшься. И кликух никаких не бери. Люди дадут.

— Всё понял, Гарик, — ещё раз сглотнул он, тяжело вставая. — А как же мои револьверы? Без них плохо будет.

Я задумался.

— Оставлю на следующей автобусной остановке внизу, на скамейке будут лежать. И сразу назад!

Амба, по машинам.

Словно по замкнутому кругу ходим…

Только зачистим от беспредельщиков районы, как тут же новое бандитъё лезет. Откуда берутся? Центр Большого Сочи их манит особо, магазинами и складами. Мирные люди в центре давно не живут, этот огромный массив просто невозможно контролировать до приемлемо безопасного уровня. Настоящий Тёмный Город. Да и эти самые чёрные любят там появляться, биониклов долбят.

Криминальная грязь по-прежнему всплывает и всплывает, а вот морская вода очистилась. Некому гадить. Всё гадкое человеческое, что было в некогда курортном городе Сочи, давно стекло в Чёрное море, растворилось, разложилось и осело на дне. Правда, сейчас это не заметно, часто штормит, идут дожди, бурные горные речки разлились почти во все свои бетонные русла, мутные потоки летят к морю. Значит, в горах вообще проливные… Страшны будут реки, пока природа не успокоится. Но зрелище, надо признать, завораживающее.

То и дело в просветах появлялись рваные шахматные доски дачных поселков, дорога, всё ещё закрытая густой аркой склоненных деревьев, неуклонно спускалась с перевала. Двигатель работал тихо, а посторонних звуков не было слышно вообще. В предгорной природе, там, где нет крутых склонов, водопадов и шумных горных ручьев, всё происходит беззвучно… Да и смотреть на красоты здесь было бы некому, водители напряжённо проходили серпантины, долго стояли в пробках, психовали… Не до красот. Возможно, что в этом и выражается рациональность главного творения Господа — его нежелание тратиться на ненужные эффекты в тех местах, где их никто не оценит.

На этом участке магистрали недавно прошёл проливной дождь, асфальт блестел.

Оставив оружие бионикла в оговоренном месте на автобусной остановке санатория «Белые ночи», я уже было поехал дальше, но внимание привлекло зловещее серое здание недостроенного пансионата РЖД, отсюда его видно отлично. К северу от недостроя начинался лесной массив, а к востоку — жилая застройка п. Культурного Уч-Дере, меня всегда забавляло это название.

Строительство бетонной громадины было остановлено в 1987 году из-за подмыва фундамента здания подземными течениями, вследствие чего оное дало крен, вблизи видимый невооруженным взглядом. Я до катастрофы даже лениво подумывал наведаться сюда, люблю путешествовать по таким местам. Но не стал — объект наверняка охраняли.

Один раз остановился тут месяца три назад, немного разведал подходы. Пробраться на территорию можно с любой стороны, ворота упали, а в проволочном заборе есть несколько больших дыр. Территория забытого человеком пансионата похожа на дикий парк. Высокие деревья и кустарники, которые никто не вырубал и не стриг много лет, получили над участком абсолютную власть, хотя дорожки все ещё отчетливо видны. Нашёл несколько входов в огромное подвальное помещение, которое состоит из множества залов и комнат с обшарпанными стенами и капающим с потолка конденсатом. Дальше тогда не пошёл, уехал, поняв, что здесь никто не поселится, нет смысла.

А здание реально наклонилось… Финансирование отрубили резко, всё свернули, даже не озаботившись провести консервацию. С тех пор железнодорожники неоднократно пытались пансионат кому-нибудь впарить, однако желающих не находилось. Это сомнительное украшение стало достопримечательностью района, почти историческим объектом. Вообще-то, место тут неплохое. До моря семьсот метров, рядом дорога федерального значения, трасса М27, есть подъездная дорога из бетонных плит.

Шестнадцатиэтажная махина характерной формы с выгнутым фасадом стояла на своём месте, но вид её за время моей поездки в Крым несколько изменился.

— Ого!

На высоте с седьмого по девятый этаж в бетонной броне зияло огромное овальное отверстие, чёрный провал. Тут никаких сомнений быть не могло, насмотрелся, знаете ли, — это работа боевой летающей тарелки. Они за раз могут выпустить пять больших шаровых молний, так мы называем эти шарообразные сгустки разрушительной энергии, потом улетают куда-то на подзарядку. Здесь в стену влетело минимум три заряда…

— Это кто же такой тупой и смелый нашёлся? — спросил я тихо.

А другой причины быть не может. Неизвестный стрелок забрался в недострой и решил оттуда атаковать пролетавшее мимо НЛО. То ли калибр у него был слабый, то ли волновался, но корабль ушёл от атаки и, развернувшись, влепил по зданию. Чёрные просто так дома не разрушают, энергия, она для любой цивилизации дорога, зачем зря расходовать ресурс?

— Может, собаки?

Глупости говоришь, Гарик, с чего бы это псы полезли на этажи пустого здания? И что, тявкать оттуда на пришельцев?

— Ну, давай посмотрим, — молвил я неуверенно.

Через минуту джип уже ехал по подъездной, ворча на трещины в разъехавшихся плитах. К зданию я добрался без всяких проблем.

Тихо. Мертвецки.

Повесив автомат на грудь, я подошёл к ближайшему входу в подвал, это был стандартный пролёт, железобетонная секция со сварными металлическими перилами, возле которой валялись какие-то железки и пустые ящики из-под электродов. Здесь начинается длинный коридор, где под потолком проходят частично смонтированные трубы теплотрассы, так и не укутанные изоляцией. Куда я лезу… Заржавевшее строительное оборудование, обшарпанные стены и облезшая оранжевая краска забытого компрессора создавали атмосферу хоррора.

В подвале был полумрак, и я включил так называемый тактический фонарик, вот тут он и нужен! Яркий луч медленно заскользил по потолку и шершавым стенам, попутно поймал промелькнувшую крысу — им-то что здесь делать?! Дверь какая-то сбоку… Железная, тонкая времянка, вогнутая внутрь несколькими мощными пинками. По обеим сторонам двери вбиты скобы под наружный засов, но его не было. Открыл. В лицо пахнуло влажным воздух подземелья. Это подвал глубже, чем казалось. Подземный комплекс, в котором может быть и автостоянка. Вниз вела железная лестница без перил. Кинув вниз кусок гравия, посветил фонарём, под лучом которого с бульком колыхнулась тёмная вязкая жижа…

Хватит спелеологии, иду наверх, к свету.

Поднявшись, я медленно пошёл по длинному коридору служебного входа. Ходить тут лучше осторожно, не озираясь в движении по сторонам, можно споткнуться.

На полу мусор, пыль, на стенах примитивное граффити класса «хрен разберёшь». Ага, фанерка с планом первого этажа! Так, где лестничные клетки? Только я двинулся туда, как в конце коридора послышался какой-то шорох, а затем лёгкий скрежет и треск битого стекла.

— Кто там?! Не шалить, открою огонь!

Опять зашуршало. Крысы.

Каждый шаг отдавался гулким эхом и теребил нервы. Вот и лестница. И осторожно зашагал наверх, быстро добравшись до третьего этажа.

— Стоп. А обвала не боимся?

Вряд ли шары прошили здание насквозь, никогда такого не видел. Однако конструкция накренена, связи могли потрескаться, нарушив жёсткость. Пройдя ещё один пролёт, и всё сильнее осознавая, что идея была глупая, я подумал: правильней бы выйти наружу и рявкнуть пару раз, может, кто и объявится.

И тут наверху кто-то тоненько, но с нарастающей громкостью, завыл.

— Твою ты душу…

Второй раз, ещё громче и тоскливей. Синтетический какой-то звук.

Описать мои ощущения банальным «немного испугался» было невозможно. Много! Шибко! Зараза, это не собачий голос! А чей тогда, чёрт возьми?! За несколько секунд преодолев три пролёта вниз, я остановился, прислушиваясь. Опять тишина — ни шороха, ни писка, вымерло всё, словно и нет никого в здании. Есть, я знаю! Нет, так дело не пойдёт. В голове услужливо закрутились не вовремя подсунутые памятью сцены из фильмов ужасов с дураками и бегающими за ними призраками.

Всё, в обраточку!

На улице, как по сценарию, набежали свинцовые тучи, по листве и бетону забарабанил мелкий нудный дождь. Со стороны нужно глянуть. Напоследок, зуб даю! Полез через кусты. Чуть не поймав в морду пару сучков, я наконец-то выбрался на открытую площадку и осмотрел это чудо советской архитектуры извне.

Уоу-и-ии! Снова вой! С какими-то подкашливаниями и неразборчивыми причитаниям! Ну, падла, это уже не смешно, у меня с собой коньяка нет, чтобы махнуть для спокойствия. Дёрнул меня чёрт сунуться сюда, будто делать мне больше нечего. К машине.

Оглянулся я всего один раз и, что называется, вовремя, ага…

Из окна пятого этажа на меня, наполовину скрытый за стеной, смотрел какой-то серый призрак. Голова, если это была голова, словно в капюшоне, а вместо лица чернота. Прямо под дырой в фасаде! Я резко вскинул ствол, и призрак тут же отпрянул в темноту. Это кто ещё такой? Разновидность гугонца?

— Да пошли вы к лешему!

На бегу проплевавшись через плечо, я уже не обращал внимания на шорох разбегающихся от меня ящериц. Зато хорошо чувствовал, как под кепкой дыбом поднялись волосы… Молнией метнувшись к джипу, я, не выпуская из рук автомат, запустил двигатель и, часто поглядывая в зеркала, выкатился на трассу. Отсюда здание страшным не казалось. Ха, теперь меня не обманешь!

Оставляя позади зловещий Уч-Дере, я только возле поворота к чайным домикам успокоился настолько, что опять вспомнил про коньяк.

Точно, еду в Дагомыс, к Сашке Даценко. У него всё есть. И община наверняка выжила.

Или я его не знаю.

Глава 2 Дагомыс-транзит

Радиостанция в машине стоит не из самых мощных, уж какую добыл. На равнине она пробивает километров на двадцать, может чуть больше. В долине Адлера и в Имеретинке этого вполне достаточно, а других обширных равнинных участков в Большом Сочи просто нет. Тут кругом горки, и в большинстве ситуаций дальность связи практически совпадает с расстоянием прямой видимости. Но я её включил, рассчитывая потеребить дежурного радиста общины чуть позже.

Без всяких приключений проехал мимо музея автостарины и чая, лихо прошёл последний тещин язык. Отсюда уже открывался роскошный вид на посёлок, над которым нависало огромное здание гостиничного знаменитого комплекса в форме внушительное трёхлучевой пирамиды, многоэтажной бетонной громадины, похожей на огромный корабль-парусник.

Только бы они были на месте! Быстро вечереет в ненастную погоду, мрачное тёмное небо обещает ранние сумерки, через которые не прибиться оранжевым лучикам падающего в море солнца. И мне ещё пилить и пилить до Адлера… Нет, не успеть Залётину до ночи, надо останавливаться в Дагомысе.

Сам вызвать не успел.

Пш-шш… Включилась стационарная рация «Диско». После постоянной гнетущей тишины вокруг звук вызова был настолько резок, что сердце невольно забилось чаще. Чёрт, ждал ведь, чего дёргаюсь? Динамики дорогой акустической нехарактерно для них закашляли, зашипели, я услышал глухой стук и какую-то возню.

— Раз… Раз… Игорь Викторович, ты, что ли, там мчишься? — наконец послышался нормальный человеческий голос.

— Два-с! «Сармат» в канале, — дисциплинированно отозвался я.

— Что со связью, ёлки? Тыхде, здесь?! «Сармат», ответь! Йолки, скока можно просить новый аппарат…

Живой, работает! А вот с дисциплиной в радиоэфире Даценко надо что-то делать, что за колхоз развёл, честное слово!

— Позывной, боец!

— Ага, это «Геракл», значит… Вам как, далеко?

«Геракл» — это позывной радиоузла общины, всё нормально. Штаб-квартира находится в комплексе «Дагомыс-Олимийский». Поначалу они хотели взять логичный позывной «Олимпик», но такой вариант не годится, плохая разборчивость у слова, можно не расслышать. Ну, а где «Олимпик», там и «Геракл».

— Почти спустился, въезжаю в посёлок.

— Да знаю уже, наблюдатели сообщили. Что-то медленно ползёшь!

— Скоро подойду.

Пш-шш… Что-то опять зашипело, защёлкало, потом послышался стук и короткий мат. Не, ну просто образец аккуратного радиста! Сидит себе в тепле да уюте, кофеёк дымящийся попивает, видать, проливает на колени. Медленно ему… А наблюдатели у них сидят на крыше главного здания оздоровительного комплекса «Дагомыс», лучшего места для поста и не придумать.

— Давай поживей, сорок минут назад за микрорайоном тарелку видели. Приём.

— Боевую? — сразу насторожился я.

— Да мне почём знать… Краем показалась, бочком. Патруль сам разобрать не успел, за гору ушла. И не вышла. Может, ушла, а может, всё ещё прячется. Так что летают, гады, ты осторожней будь.

Тут уж я заволновался конкретно.

— Принял. Учту. Даценко на месте?

— У себя, сейчас доложу.

— Отлично.

Дозор на месте, патруль работает, староста тоже. Значит, община цела.

— Ладушки, ждём. Вам там помощь не нужна какая, автомобиль-то цел? — связист неожиданно перешёл на «вы», видать, боится, что старосте нажалуюсь. — Мы ж сразу, пулемётом. Да и техничка готова.

— Если в ближайшее время не появлюсь, посылайте. Конец связи.

Сашка жив, и это главное. Будет староста толковый, будет и коллектив. Дождался Гарик хороших новостей! Я шумно вздохнул, стукнул ладонями по рулю и облегчённо встряхнул плечами. Пульс чуть учащённый. А мы его успокоим… Вдох-выдох…

— Видишь, Гарик, всё у них нормально.

Среди застройки я увеличил скорость, стараясь как можно быстрей добраться к сетевому универсаму «Золотая Нива» на пересечении Ленинградской и Батумского шоссе, где и начинается правый отворот в сторону комплексов. И опять ни единой живой души вокруг — в былые времена охреневшие от толчеи курортники о таком счастье могли только мечтать… Сейчас же эта пустота угнетала. Здесь, в регионе, заточенном именно под людской отдых, парадоксальным образом не было лёгкого шумового фона обжитого места: весёлых человеческих голосов, музыки, шума торопливо проезжающей мимо техники. Кругом атмосфера заброшенности, вселенской катастрофы, огромной беды, согнавшей с места обитателей этих земель.

Запахов, кстати, тоже не хватает. Сбылась мечта экологов — воздух на побережье чист, свободен от выхлопа! Нет ароматов готовки из многочисленных примитивных уличных харчевен и дорогих кафе, расплодившихся окрест, пряностей… Нет даже вонючего зловония канализации, усиливающегося при жаре. Ничего нет.

По сторонам не смотрел, не было большого смысла, сейчас нужно просто дать дёру, от греха. Я же без стрелка.

Вот и поворот.

Прямо по курсу среди зелени поднималась в гору ровная асфальтовая полоса, закатанная прямо перед катастрофой, а за ней — долгожданная длиннющая эстакада с мостом через речку Дагомыс. Наверняка у них и здесь дозор стоит. Но я его не заметил, да и прячутся хорошо. Ага, вот и ворота в автосервис, некогда крепкое предприятие. Да они и сейчас тут технику чинят. Чуть подальше — ещё один въезд, надпись извещала, что тут когда-то располагались «Кафе-24» и «Автомойка». Заброшены.

Будка КПП обитаема, боец приветственно махнул мне рукой с зажатым в ней помповым дробовиком, проезжай, мол, не тормози. Рядом напряжённо замерли две большие кудлатые собаки, скорее всего, русские борзые. Та, что повыше, с наклоном головы быстро рассмотрела джип и села на землю, мгновенно успокоившись. Чёрт, неужели запомнила мой «Дискавери»? Или выучка такая? Хорошо бы собачку в напарниках заиметь…

Будка была южного типа, нежная, что ли, стекла слишком много. По обе стороны он неё висели одинаковые белые таблички с надписью: «Частная собственность, вход запрещён! Видеонаблюдение!». Видеокамера, кстати, в последний мой визит работала, не знаю, как сейчас. В случае конкретного атаса часовой, скорее всего, не к остальным бежит, а прячется под бетонные навесы стоянок автокемпинга, к которым ведёт короткая бетонная аллея. Меж деревьев проглядывало большое круглое здание необычной архитектуры: изогнутые по дуге бетонные балконы плыли вокруг гигантской шайбы волнами, по одному на номер. Восемь этажей, на крыше безуспешно зазывала отдыхающих большая надпись с названием объекта. Уже без красивой ночной подсветки

А крепко тут всё заросло за год!

На малом ходу проехав чуть выше КПП и оставив справа поле для мини-гольфа, я притормозил «Диско», бегло осматриваясь.

Слева всё ещё голубела кафелем большая фасолина пустого бассейна с отдельной детской зоной и ветрозащитной стенкой из полупрозрачного пластика. Из этой точки блеклая зелень высоких деревьев старого дендропарка уже не перекрывала обзор, и главный корпус был виден хорошо. По нему тоже стреляли… Часть балконов ближнего реконструированного крыла осыпалась, по стенам пошли безобразные опалины. Но такому зданию лёгкие ожоги не страшны, надёжно построено, не свалишь.

Рация опять противно зашипела, и я не стал дожидаться приглашения. Подъехав слева, я уверенно завёл джип в огромный двор-колодец, сразу стараясь выбрать на парковке место подальше от центра, но поближе к административному входу.

Во дворе к вечеру скопилось шесть машин общины, почти все они вернулись в стойло после дневных дел: два китайских бортовых грузовичка, один с серым тентом, блестящий лаком сотый «Крузак» старосты, чёрный, конечно же, две ухоженные белые «Нивы» — другие цвета по обе стороны Кавказских гор нивоводы не любят. И оперативная разъездная «Импреза» серого цвета.

В кузове ближнего ко мне грузовика на замысловатой поворотной турели грозно смотрел в вечернее небо станковый пулемет Максима — гордость общины. Вообще-то у Даценко два таких раритета. И парочка ПТРД, противотанковых однозарядных ружей системы Дегтярева образца 1941 г. Я крепко удивился, узнав о подобном вооружении. Где такое взять, неужто они по музеям шарились, а потом восстанавливали? Оказалось, что это боевые трофеи, полученные после зажмуривания дурной бандитской группы, пробравшейся в регион через перевалы и слишком нагло передвигавшейся по дорогам.

Второй пулемёт стоит на классическом колёсном лафете, где он находится сейчас, не знаю. Может, на крыше главного комплекса?

Обогнув автомобили справа, я протиснулся между стеной возле прохода к ресепшн и стекляшками-магазинчикам с сувениркой.

Сбоку от входа на больной жаровне стоял огромный казан. Долговязый парень в тюбетейке и фартуке, скорее всего узбек, умудряясь фальшивить простейшую пентатонику мелодии, раскладывал в рядок тарелок большие порции плова. Половником на длинной ручке. Как легко он держит этот снаряд! Ароматный запах моего любимого среднеазиатского блюда, от которого сразу свело скулы, вместе с дымом струился по стене здания, уносясь ввысь.

Чёрт, жрать охота! У меня есть аварийные шоколадные батончики для борьбы с гипогликемией, но разве же это еда?

Александр Даценко, личность в этих местах знаменитая, заняв огромным телом полпроёма, уже встречал меня в дверях, давно утративших функцию автоматического открывания.

— А-а! Вернулся, блудный командир, твою в полосочку! Вижу, цел!

Теперь осторожно! Это один из немногих людей, здороваясь с которыми, мне приходится напрягать кисть. Иначе может сломать в порыве благодушия. Невысокий, но очень широкий амбал и позвоночник способен повредить своими ручищами. Сашка вообще весь оплетён могучими мышцами, которые давешнему качку-биониклу и присниться не могли. Я похлопал его по каменной спине, взамен получив пару увесистых шлепков промеж лопаток.

— Ну как там дела, в Крыму многострадальном? — просипел он в нос, и тут же отвернулся, чтобы снайперски высморкаться в большую блестящую урну. — Извини, что-то простыл.

— Конечно, в такой-то одёжке, — заметил я.

Не по погоде одет староста. На ногах сандалии и широкие чёрного цвета грубые рабочие штаны с множеством карманов, мощный торс закрывает камуфляжная футболка с обрезанными рукавами, проёмов едва хватает по ширине. А ведь прохладно вокруг, даже холодно.

Но поясе у старосты висел кожаный офицерский ремень и открытая кобура с «Глоком», рядом чехол с рацией. И огромный тесак непонятного генезиса слева.

— Да ладно, не заледенею… Так что?

— Да как везде. Севера — мошка — крытка — лютые лица, — привычно брякнул я.

— Всё шуточки твои уголовные? А если серьёзно?

— Серьёзно? Где жесть, где шифер. Нормально съездили, закрепили. И многострадальности не заметил, треплет, как всех.

— А Егорка где?

— Санин там остался. Пока. Был в Севастополе, сейчас, наверное, уже в Феодосии. Потом в Керчь.

Староста понимающе кивнул.

— Значится, крымчане нам помогут? Договорились? Ты скажи подробней-то!

— Договорились, — успокоил его я. — Слушай, давай, потом расскажу, хорошо? Мне бы в пузо чего закинуть, да от горячего не откажусь.

— Ага! — обрадовался Саша. — Цел мост, так выходит?

— Мост цел. Ни одного повреждения, сами удивились.

Стартовали мы на машине. Но уже в центре Сочи нас сбили с толку, два независимых источника поведали, что, по слухам, переправа разрушена. Слухи есть слухи, решили собирать дополнительные сведения. А потом я решил не рисковать. Мы так и не добыли точных сведений. Не зная реальной обстановки на магистрали и на мостах, соединяющих полуостров с материком, я не стал продолжать путь на авто, и выбрал лёгкий катер, который нашли у хорошего человека в Якорной Щели. Гош с этим отшельником давно был знаком, он и посоветовал. Прикинули — вариант годный. Океанская «Харизма» находилась на плановом переоборудовании, а тут ещё и «Тунгус» встал на внезапный ремонт, что-то с двигателем, Василий Семёнович Будко весь в мыле.

Морем так морем, рванули. И больше я плавать не хочу.

— Ксюша, девочки! — громко рявкнул Даценко через плечо. — Кофейку там мужчинам сообразите покрепче! И горяченького на двоих!

Я задрал голову. Над гигантским колодцем плыли низкие серые облака, обычные для этого времени года, мрачные, недобрые.

— Опять польёт, надоело. В помещение, — скомандовал староста.

Мы быстро прошли внутрь здания. Внутри — тишина и покой, полный порядок. Слева от длинной стойки регистрации выстроились навсегда, пожалуй, отключенные холодильники маленького бара с бильярдной комнатой по соседству. На полках яркими этикетками красовалась мертвая, а поэтому вечная газировка известных фирм, ей, в отличие от соков, ничего не сделалось. Из еды только фисташки в крошечных шуршащих пачках и чипсы в круглых картонных упаковках.

Здесь, прямо в фойе, а не в кабинетах бывших управленцев и в номерах, и находится офис старосты. Ближе к народу, с контролем обстановки.

— Сполоснуться бы, — неуверенно произнёс я. — Или долгая тема?

— Не вопрос, если только не баню требуешь, горячая вода всегда есть, полотенец, сам понимаешь, навалом, — обнадёжил Александр. — А вот с банькой придётся подождать, пока протопится.

— Обойдусь. Так. Руки помою, потом пожрать, дальше по плану. Тебя слушать буду, расскажешь, что у вас приключилось, пока меня не было.

— Добро. Кое-что приключилось, это да. Как же без приключений… Ну и садись тогда в кресло.

Через десять минут строгая женщина в деловом костюме принесла дымящийся кофе. Ох ты ж! Сама Ксения Павловна, личный помощник и особо доверенное лицо! Ксюша, в трансляции старосты. Сама она, правда, разрешает так фамильярничать исключительно шефу, всем же остальным взгляд тигрицы не сулит ничего хорошего. Но в этот раз она меня озадачила, улыбнувшись непривычно приветливо и открыто, да ещё и спросила низким грудным голосом:

— Как добрались, Игорь Викторович?

— Вашими молитвами, — несколько напряжённо ответил я.

— Горячее принесут, — кивнула женщина, уже удаляясь.

Старательно загоняя внутрь обильно выделяющийся желудочный сок, я натурально обалдел, когда какая-то девчонка быстренько прикатила сервировочный столик с двумя графинами, стаканами и тарелкой фруктовой нарезки.

— Горячее! — сообщила она и тоже испарилась.

— Саня, ты что?! — взмолился я. — Жрать давай! И вообще мне пить не хочется.

— Дык! Всего по одной намахнём, для разгона и чтобы зябь с тела снять! Наливочка знатная, двух видов, на абрикосах да на ягоде. Это тебе не вискарь пошлый, сделано с душой, отвечаю. А потом жрать, кто же спорит…

— Не… Давай плов!

— Пошли, наберём.

Восточный человек по-прежнему напевал себе под нос и всё так же размеренно помешивал плов в чугуняке, постепенно остывающей в тепле затушенной жаровни. Только сейчас я заметил, что в тапках. Обыкновенных топталках, домашних, в полосочку, крепко потрёпанных по канту.

— Узбек?

— Не, уйгур, Алмазом зовут. Но плов точно узбекский, готовит отлично.

— Что-то я его не помню.

— Недавно появился. Но уже проверен в деле, — широко улыбнулся староста. — Бегает хлопчик быстро, слушается сразу, стреляет почти хорошо.

Услышав шаги, повар резко повернулся к нам, вопросительно глядя в глаза приближающемуся шефу, всё понял и тут же растерянно развёл руки в сторону. С конца черпака на асфальт потекли жирные капли.

— А вот наложи-ка ты нам порцаечку добрую! — распорядился Даценко. — Покажем гостю нашу кухню!

Уйгур растерялся ещё больше.

— Что?

— Мяса нет, вот, на! — ответил он командиру. — Только рис остался!

— Как так? — возмутился староста, сжимая ладонью подбородок, — Куда дел?

— Дозорные последнее забрали, на пост унесли, — торопливо поведал кулинар, кивая в сторону пирамидального комплекса. — Только рис…

Кисть старосты отплыла от лица, превращаясь в кулак размером с буханку хлеба.

Я подошёл и заглянул внутрь казана. Там, над лужицей ещё горячего запашистого жирка возвышалась шафранового цвета горка риса, украшенная кристалликами прозрачного лука, пятнышками зиры и красными брусочками крупно нарезанной моркови. М-м… Рис, судя по всему, самый правильный, узбекский. Конечно, правильный! Офигенный рис! От голода я был готов сгрызть казан.

— Алмаз, басмач ты этакий, черпак тебе в задницу по самый шуруп, это что ещё за фокусы?! — шумно гневался Даценко, потрясая в воздухе кулачищем. На сложенных пальцах хорошо читалась составная татуировка «Витим», есть такой приток у красавицы Лены. Там тоже всегда золотишком промышляли. Я ведь сразу родную душу увидел, так и сблизились, в своё время оба на рыжьё западали…

— Что за выборка для избранных, а? Одним, значится, мясо, а другим рис голяком? Уволю к хренам! На огород! В свинари!

— Да чёрт с ним, давайте рис, помру ведь, сволочи! — взмолился я.

— Грузи, гад! — прорычал начальник.

Но несчастного Алмаза словно камнем придавило… Тогда я молча выхватил у него из руки черпак и щедро наполнил почти вегетарианским пловом большую глубокую тарелку. А хотелось забрать весь казан, там ещё оставалось.

— Колбаса готова? — тем временем зловеще поинтересовался Александр.

Уйгур икнул и часто-часто закивал, просторная тюбетейка тут же сползла на густые чёрные брови.

— Неси сюда! Прыжками! Аки кенгуру!

Несчастный повар круто развернулся и бросился было в закрома, но тут же, чуть не упав, остановился — в тапках бегать не получается! Ловко запустив обувь в сторону прямо с ноги и откинув фартук набок, он бесшумно засверкал в пространстве чумазыми пятками.

— Вообще-то, за такое дело надо не ему, а постовым вставить будет. Дожали мужика, паразиты, а Алмаз добрый… Ну, не забуду, уж отхватят у меня, — наконец сжалился староста, без усилий подхватывая тяжёлый казан за гнутую проволочную рукоять. — Заберём, глядишь, и я вложусь в пару ложек.

— Колбаса халяльная?

— Да где там! Собачек режем и крутим с лучком. Ха-ха! — рассмеялся Сашка, увидев, как скривилась моя рожа. — Не боись, брат, конечно, свиная! Другого мяса взять негде, а свинкам при человеке завсегда корм найдётся. Алмаз и готовит.

— А как же он…

— Вот так, Игорь Викторович. По воле роковых обстоятельств. Аллах милостив и мудр, позволяет во времена испытаний тяжких.

Во дворе быстро темнело.

На зажатый зелёным горным ущельем курортный посёлок опускалась по-осеннему тягучая южная ночь. Серые облака на какое-то время стали чуть ярче, контрастней, далёкий свет заходящего светила всё-таки подсвечивал рваные края одеяла. Я не услышал, где и как включился генератор, просто в фойе холодным светом вспыхнули светодиоды энергосберегающих ламп. Через круглую площадку прошли трое молодых парней с гладкостволками, затем вышли две женщины, которые расторопно зажгли несколько керосиновых светильников, висящих на внутренних стенах двора-колодца и невидимых извне. Светомаскировка. С ними тоже была собака, молодой боксёр. Пёс не стал смотреть на хорошо знакомую церемонию, а выбежал за внешний периметр здания и там застыл, вслушиваясь в темноту. Дагомысская община согласованно входила в особый, ночной режим существования, сложный, непредсказуемый.

Ёлки, холодает… Избаловался я что-то на югах, забыл уже, что такое настоящий холод. Нет, это всё голод виноват.

Маслянистое озерцо вокруг риса подсказывало, что было бы очень неплохо вымакать его ломтями хлебушка, но ждать не было сил. Обойдусь без прикусок и овощей. Набирая плов полной ложкой, я запихивал в рот в меру суховатый жирный рис и чувствовал, как ко мне вновь возвращаются все радости бытия. А тут и колбаску принесли. Плитки покрытия задрожали под колёсами самой настоящей тачки, Алмаз быстро выгрузил кольцо домашней свеже-копчёной и укатил к жаровне.

— Торопится, басурманин, опять что-то жарить будет, колдун кулинарный, — тихо сообщил староста, разглаживая пышные усы. — Целые сутки старается, наши проглоты жрут, как голодающие беженцы. Хоть шашкой отгоняй.

Даценко долгое время настаивал, чтобы его считали казаком, поминая потомственность и геройскую родню, даже позывной хотел себя взять. Только похож он больше не на казака донского, а на варнака, так в Сибири называли, а кое-где называют и сейчас бродяг мутных да сидельцев-каторжников, в том числе и беглых. Тех, что сразу после отсидки берутся за воровское да разбойное дело.

Ещё он мне напоминает… старосту. Главу крепкой старообрядческой общины где-нибудь в затерянной енисейской деревеньке. Я ему предложил взять позывной «Кержак» — обиделся поначалу, но так, шутейно. В конце концов, этот колоритный мужик большую часть жизни провёл в Сибири за Енисеем, в Якутии и Забайкалье. Через двое суток он сам вышел на связь, представившись в эфире именно так.

Схватив колбасу, я смачно надкусил её посредине, да так что сразу развалил невообразимо вкусный пополам. Какая свежая!

— Так что, можно рассказывать?

— Давай, Саня, теперь не подавлюсь. Не, пока не наливай.

Себе он налил. Хлопнув рюмашку, староста толстым пальцем выудил из казана рисовый шарик, закусил и начал:

— Чёрные у твоих в Адлере нашкодили крепко… Сожгли радиоузел. Полностью, даже антенны нет. До сих пор связаться не можем, значит, не починили.

Я застыл, потом сложил половинки колбасы вместе и бережно положил их на стол, хвостик к хвостику.

— Вот падлы… Откуда сведения?

— Гонец приезжал ко мне третьего дня.

— Кто именно? — быстро спросил я.

— Армянин лет пятидесяти, невысокий. Зовут Ноем.

— На чём приехал?

— Белая «санта», вся такая тюнингованная, блестящая, стёкла чёрные по кругу… Но без лифтовки.

Точно, это был Ной на своей «Санта-Фе».

Восьмое правило армянина: У армян свой взгляд на тюнинг. Не важно, какой у тебя автомобиль, но он должен быть с литыми дисками и тонировкой наглухо. В салоне иконки, крестики и армянский флаг — обязательны.

— Он один был? Что рассказывал?

— С пацанчиком, совсем ещё мальчишкой, похоже с сыном. Почти ничего не рассказал, торопился очень, деловой до невозможности. Даже обедать не стал, обратно умчался. Говорил, что в центре никого не обнаружил.

Ага, узнаю нашего дядюшку Ноя… Такое поведение регламентируется одиннадцатым правилом армянина: постоянно выглядеть занятым чем-то адски важным. Если никаких дел нет, то следует носиться туда-сюда, непрерывно звонить по телефону, отмахиваться с озабоченным видом и тяжкой вздыхать, дабы создавать видимость того, что именно армяне тут всю мазу держат.

Значит, пять дней назад моя община была цела.

— Двух человек убили в Адлере, — стукнул мне в мозги Даценко. — Кого конкретно, не знаю.

— Суки… Сань, ехать мне надо.

— Не дури, Гарик! Куда ты в ночь собрался, нарваться хочешь? Я этому Ною трансивер подарил, не оставишь ведь в беде! Позавчера они с нами связались, — дополнил староста, нагибаясь и доставая из-под стола просторную брезентовую куртку. Накинул на плечи и сразу стал классическим геологом-романтиком, который жизнь учил не по учебникам. Молоток в руки, и на склон.

— Живы!

— Ага. Антенну новую ставили. Правда, у них сразу что-то там рухнуло.

Теперь уж и я приложился к стопочке, а староста продолжал вводить меня в курс событий:.

— Оно ведь как было? Только вы отъехали к соседям, как тут и началось, ближе к вечеру, словно леший их послал… Я, когда получил донесение с вышки, то не поверил сперва, велел связаться с другими наблюдателями. Тарелок был штук тридцать, если смотреть по всему горизонту.

Точно! Значит, мы тогда не ошиблись! Провозившись с подготовкой судна, вышли мы уже за полдень. Когда катер проходил по траверзу непредсказуемый Туапсе, городок с богатыми бандитскими традициями, Санин обратил моё внимание на происходящее, показывая рукой за корму. Над горами и морем висела группа мелких, плохо различимых точек. Как мошка. Обменявшись умным, мы решили, что это не НЛО, а какой-то странный оптический эффект. Не было такого, чтобы тарелки пришельцев ходили такими большими группами! Две, три, ну, максимум четыре тарелки одновременно — вот максимальная численность группы патрулирования или десанта. А чтобы с четыре десятка…

Даценко продолжал рассказывать.

Огромный, можно сказать именно так, флот боевых и разведывательно-десантных кораблей проплыл над сочинским побережьем, не торопясь уходить в горы.

— Страшно-то стало как, ёшкин кот! Мураши аж до задницы добежали, бр-рр! — весело выкрикнул Сашка, ёрзая в кресле от памятных впечатлений. — Ты видел когда-нибудь сорок тарелок сразу?

— Гонишь!

Он медленно и важно перекрестился.

— Хе! И не хочу видеть, — хмыкнул я.

— Ещё бы! Ну его нафиг, такие маневры наблюдать.

Поначалу НЛО вели себя спокойно, нагло, неторопливо осматриваясь и намечая рубежи сосредоточения и атаки. Покрутившись часа два, корабли ушли в горы, но вернулись к ночи. Вот тогда и начался самый настоящий ад.

— Предполагаю, они ударили во всем общинам одновременно.

— Сколько на тебя навалилось? — хмуро поинтересовался я.

— Шесть штук. Мы же никогда особенно не прятались, жили, можно сказать на виду. Подсобное хозяйство, заготовки… А что, ущелье со всех сторон прикрытое, всё тут прихвачено, наблюдение организовано.

— Да и сейчас не в бункере, — заметил я.

— Это наша земля! Прогибаться не буду! — раздражённо прорычал староста. — Короче, первым шаром они плюнули по высотке. Там было двое. Парни вовремя отошли вглубь, блуждающая тактика, не подступишься. Затем удачно применили ПТР.

— Сбили?

— Первую, я даже тяпнул тогда, чтобы не последняя… За неделю мы трём НЛО в корму засадили, они и притихли, — охотно похвастался Демченко. — Сейчас пост на высотке усилен пулемётом, пара собак есть. Службу несут втроём, ребята обстрелянные, подготовленные. Всё мясо съели, гады… Смотри-ка, дождик начался!

На Дагомыс насели конкретно, прессовали плотно. Десант высаживали. В большие здания, занятые людьми Даценко пришельцы, или гугонцы, как их принято называть в некоторых общинах, благоразумно не лезли. В помещениях, в лабиринте коридоров и комнат связка людей с собаками действует очень хорошо, чёрных гугонцев псы вычисляют быстро. Поэтому десантники спрыгивали в зелёнку и в район малоэтажной застройки, ближе к речке и пляжу. Выковыривали их с трудом. Тем не менее, понеся потери в живой силе и технике, пришельцы вынуждены были отступить.

Удары наносились сразу по всему побережью. Предварительная разведка была уже проведена, этим чёрные гугонцы занимаются ночью, выискивают засветки. Человек не может жить без огня. Ему постоянно нужно готовить пищу, мыться и стирать, а для этого подогревать воду, освещать жилище и рабочие места. Он пользуется переносными керосиновыми лампами, фонарями, фарами автомобилей. И тем себя демаскирует.

Конечно, чёрные многому за это время научились и наобум не лезут. Они вычисляют на территории наиболее слабых. По секторам. Самые умные из числа выживших людей давно сбились в крепкие общины. И всё-таки хитромудрых, считающих, что справятся с бедой, сидя в мелкой ячейке, силами одной семьёй, хватает. Уговорить их изменить позицию — сложная задача, и это моя работа. Имея порой всего пару гладкоствольных ружей или два револьвера, самонадеянные упрямцы, как мой дурачок-бионикл, в случае неожиданной атаки гибнут пачками… И ведь попробуй, убеди их! Порой приходится применять силу, особенно если в семье есть дети.

— Что могло случиться, почему выросла активность?

— Голову ломаем! — посетовал Сашка. — Я так думаю, Гарик, что они подкрепились снабжением, матбаза возросла. Помнишь, сколько они раньше на зарядку летали? Полдня не было видно. А сейчас крутятся гораздо бодрее. Новая станция появилась у них, мощная, сразу на несколько сосков.

Тут фантазировать можно бесконечно — мы всё едино ничего толком не знаем. Как, на каком принципе устроены их аппараты? Что за оружие? Ну, взять хотя бы лучемёты чёрных. Они у многих имеются в качестве трофеев, у меня даже есть один с парой оставшихся зарядов. При прямом выстреле до полукилометра луч вполне эффективен, его можно довести на цель прямо в процессе выстрела. Только вот энергия тратится очень быстро. Зарядить же такую штуку невозможно, не умеем.

Я его держу больше как диковинку. И на будущее, когда у нас появятся люди, способные его грамотно разобрать и поковыряться в кишках. А в принципе мне их пистолеты не нравятся. Невозможно вести отсекающий огонь, нельзя работать на подавление.

— О соседях что-нибудь знаешь?

— Почти ничего, не получается пока, — сокрушённо ответил он. — Из Мамайки люди ко мне перебрались, семь человек. Дальше на Виноградной жили, про них не знаю. Центр пуст, разве что чёрные бандитов пригасили каких залётных…

— Бытха?

— Туда не добрались, чтобы проверить. Пойми, нет у меня возможности людей далеко на разведку отправлять, почти каждый день лезут! И ответили им вроде бы по-полной, а всё равно беспокоят.

— Да я не в претензии, понимаю.

— А! В Хосте всё нормально, Гаврус ситуацию удержал! — вспомнил Даценко, хлопнув себя по лбу. — Даже радиосвязь имеем.

— Вот, хоть чем-то порадовал, — наконец-то выдохнул я. Сложно не распсиховаться при таких аховых новостях. — Может, и Кудепстой обрадуешь?

— По ним тишина, — развёл ладони староста. — Ты же знаешь, что хостинские с ними конфликтовали по мелочам.

— Идиоты.

Описывая ситуацию подробно, Даценко неторопливо перебирал названия улиц и районов, имена старших в общинах, клички отшельников-одиночек, оценивал перспективы их выживания. И часто ругался. Долго ли, коротко, настала моя очередь рассказывать о том, что я увидел по пути сюда. О бионикле поведал кратко, без ярких красок.

— Что же, посмотрю на него, — принял информацию собеседник. — Говоришь, Эльвире Захаровне туго пришлось?

— Детектив, — коротко сказал я.

— Уж туда-то съездим, сам посмотрю. Жаль будет, если плохое случилось, хорошая она женщина.

За время разговора погода пару раз поменялась. Ливневые накаты прекратились, настоящая гроза прошла чуть севернее, над горой, тучи опять распределились равномерно, выровнялись и стали пожиже — всё небо неумолимо затянуло пасмурным серым. Но мелкий дождь всё ещё налетает шелестящими волнами. А светильники не заливает, правильно их присобачили, с учётом. Лужа в центре двора — огроменная! Двор всё так же пуст, лишь Уйгур продолжает колдовать над казаном. Ну, не плов же снова заряжает… Сходить, посмотреть, что ли? Но я не поднялся с места, странная апатия овладела мной.

Качественная краска начисто отмытых стен поблёскивала струйками стекающей воды, и мне казалось, что здание плачет. Ну и погода. Депрессивный вид открывается через панорамные окна. Унылый.

Значит, случилось новое нашествие инопланетян. Как много всего интересного произошло после нашего отъезда! В Крыму, между прочим, готовится что-то подобное, скоро грянет, чёрные и туда подкрепление пошлют, теперь уже ясно. Местные рассказывали мне, что число наблюдений НЛО увеличивается с каждым днём. Предупредить бы надо ребят, что всё очень серьёзно.

— Саш, насколько мощная у тебя рация? До Феодосии дотянется?

Коротко объяснил ему суть дела.

— Ну и вопросы ты задаёшь! Антенна длинная, и не одна. Нет, тут я не в материале, как говорит разлюбезная моя Ксения Павловна. Надо у Юрки спросить, он начрадиоузла. Прямо сейчас хочешь попробовать? — Сашка отодвинул пустые стаканы в сторону, чтобы нечаянно не уронить, и привстал.

— Не горит, пусть дождь закончится и гроза подальше уйдёт. Сейчас помехи будут, скорее всего.

— Специалист! — оценил он мои радиопознания, усаживаясь обратно. — Тогда ещё по одной. Ничего, ничего, по половинке. — Ты ещё куришь?

— Бросил.

— А я не могу. С такой работой…

Мы выпили, закусывать было уже нечем.

Надо идти к казану, да поживей. Потому что ситуация способствует расслаблению старосты, появился железный повод. Если Даценко нарежется, то будет натуральный цирк с бегемотами. На определённом этапе он начинает петь народные русские и казачьи песни, потом берётся за художественное декламирование, предпочитая Бродского и свои стихи, а напившись до изумления, идёт к природе-матушке. Цель короткого похода всегда одинакова: найти берёзоньку, обнять и плакать. Но дело в том, что в Сочи найти берёзку не так уж просто, здесь другая флора. Поэта Даценко в такой кондиции вполне устраивает молодой кипарис. Дальше вообще начинается сущее безобразие — этот кабан, наобнимавшись с деревом, старается вырвать его с корнем, дабы всенепременно поместить его в собственную светлицу. Хорошо, что корневые системы деревьев в субтропическом поясе очень развитые, не то что в лесотундре и тундре, где они стелятся поверх мерзлоты, и все попытки оказываются безуспешными.

— Тогда пошли за компанию, я подымлю, — предложил он.

— Да тяни здесь!

— Нет, нельзя мне, — заупрямился староста, моей ложкой выскребывая из казана жалкие остатки выхолощенного, но вкусного плова. — Надо выходить на улицу. Если начну курить тут, то вообще себя распущу.

— Ладно.

Но прогуляться нам не дали. В дальнем конце фойе глухо хлопнула дверь, звук быстро приближающихся шагов прервал одиночество руководителей общин.

— Дядя Саша! — прозвенел мальчишеский голос.

Даценко выронил ложку, тут же утонувшую в жире, и с тихими ругательствами начал вытирать руки кухонным полотенцем.

— Витька, задницу тебе надеру за испуг! — грохотнул староста. — Напугал старика! Спокойно подойти не можешь? Что стряслось?

Встав почти рядом с нами и перебирая от нетерпения ногами, как молодой жеребец перед скачкой, конопатый пацан лет четырнадцати в клетчатой рубахе и закатанных джинсах шмыгнул носом и выпалил:

— Дядь Саша, чё они, как жлобы? Тогда ты лично распорядись, чтобы нас с Костяном к токарному станку допустили! Ты же знаешь, я умею!

— Постой-постой, ты чего это надумал, а? — Даценко, ухватив ручищей мальчишку за брючный ремень, легко переместил его поближе.

Парень дёрнул ногой, освобождаясь, настороженно посмотрел на меня, решился и выдал:

— Мы миномёт решили сделать! Проект готов.

— Че-его-о?! — изумился староста.

— 82-мм миномет. А что такого? Да его можно склепать в любой автомастерской. Берем карданный вал от КАМАЗа, отпиливаем от него всю требуху, нужна только труба. Потом один конец хорошенько завариваем заглушкой…

— Стоп! — возмутился Даценко. — А ну-ка сдать задом, оголец! Ишь, рационализатор! Миномёт они надумали… Дурных сил, смотрю, много, не знаете, чем заняться. Завтра пошлю на земляные работы. Как вы вообще додумались до такого, почему мне загодя не сказали?

— Мы говорили! — возмутился Витька. — Вы с устатку были, не помните ничего…

— Знать ничего не хочу!

— Подожди, — я прервал воспитательный процесс. — Смотрю, умельцы у тебя везде и во всём. Пусть расскажут. Интересно же.

— А чего сложного? — обиженно молвил мальчишка.

— Излагай.

— Сверлим по центру дырку и вставляем туда гвоздь. Вот. Потом завариваем гвоздь наглухо, Костян вообще хорошо варит. В качестве опорной плиты возьмём стальной лист котельного железа, мы заранее притащили из посёлка… Снизу приварим длинной стороной два тупоугольных треугольника из того же железа и ручку-рычаг для выворачивания плиты из земли. Вот и будет опорная плита. На плиту поставим шарнир с трубой, разборный, там кое-что придётся выточить. К трубе привариваем зажим для двуноги. Арматурные ножки, наконечники — всё возьмём от треноги старого советского теодолита, тоже имеется, мы же готовились… Ставим прицел, тоже от теодолита, переделанный 2Т30П, возни много, но я уже придумал, как. На полтора километра будет бить уверенно! Ну, конечно, надо будет пристрелять парой десятков мин, составить таблицу стрельбы.

Даценко крякнул.

— Экие самодельщики! Всех взорвать хотите. А мины-то где возьмёте? — он ехидно посмотрел на генерального конструктора.

Но тот не смутился.

— Мины вполне можно делать и самим, оборудование есть, дядя Саша! Мина калибром 82-мм простая, чего там космического-то? Главная хитрость — надежный взрыватель, трубочка, капсюль, инерционный боек, ударный боёк и предохранитель. Простенький корпус можно отлить и проточить. Стабилизаторы зафигачим из жести, восемь штук, заряд — тут уж что добудем. Или сами смесь приготовим, прессованный аммонал там, аммиачная селитра, угольная пыль и алюминиевая пудра. Можно и пироксилин, но его придётся дорабатывать смесью эфира, спирта и желатина… геморрой.

— Вы мой геморрой! — разорался староста. — То беспилотник с коктейлем Молотова под крыльями сочинили, мы чуть не сгорели! То какой-то там шушпанцер сочинят! А теперь миномёт?

Мальчишка шмыгнул ещё раз, потом второй — дело явно шло к лютой обиде. А такую активную молодёжь отталкивать не надо. Обидятся, замкнутся, потом сбегут куда-нибудь в поисках приключений, непонятые и непризнанные.

— Виктор, послушай, — тихо начал я. — Ты, вижу, человек опытный, реалии знаешь. Скажи, как на духу, за каким хреном нам нужен миномёт против пришельцев? По тарелкам, что ли, стрелять, ты как себе это представляешь?

— А тогда, тогда… Можно по чёрным гадам бить в месте десантирования! — не сдавался энтузиаст-самодельщик.

— Э, нет, брат… Вот по нам точно можно стрелять миномётом, позиция определена, сажай с поправками. Черные в малоэтажке мобильны, не так-то просто их выследить, — мне пришлось его расстроить.

Другой бы на его месте упал духом. Но это парнишка явно был покрепче многих. Далеко пойдёт, если не подорвётся на экспериментах.

— Из трубы от карданного вала можно стрелять и выстрелами от РПГ-7! Да и самодельными гранатами без реактивного двигателя получится, ну, правда, не дальше чем на сто пятьдесят — двести метров. Только электроспуск нужен, — выкатил он сходу ещё одно ценное предложение.

— Вот! Правильный разворот, — похвалил я. — Гранат у нас достаточно, а с «семёрками» напряг. Так что давай, начинай переделывать программу опытных работ. Будет рациональное зерно, тебе все помогут.

Он очень внимательно посмотрел на меня, поморщился, гоняя по лицу конопушки, что-то прикидывая и взвешивая, а потом поинтересовался, типа простой такой:

— Дядя Игорь, а у вас в общине токарный станок есть?

— А-атставить военные хитрости! — вмешался староста. — Ты что у меня спецов переманиваешь? Виктор, ступай. Завтра придёшь и расскажешь подробно, подумаем вместе. Ишь, уже сбегать примеряется… Точно, выпорю.

В этот момент на поясе старосты ожила коробочка маленькой рации, эфир зашипел, как у меня в машине. Забыв про нас Даценко вытащил трансивер, жмякнул кнопки, потряс, а потом вставил в разъём наушник, вытащенный из кармана.

— Опять толком не работает.

Быстро отойдя в сторону он выслушал короткий доклад и спросил оператора сам:

— Принял, три тарелки. Да понял! А патруль вернулся? Как не вернулся, где они болтаются? Сразу два колеса пробили? Моло-одчики, нечего добавить! Что, глаз нет? В «Казачьем привозе»? Вот там пусть и спрячутся. Да не сделают они быстро. Ничего, потерпят. Ка-анечно, без них-то кисель не ссядется… Хорошо, сам свяжусь.

Кивнув мне головой, староста тут же начал вызывать застрявший где-то под горой автопатруль, затем его вызвал ещё кто-то.

Тем временем вокруг стало людно, народ стал готовиться к отражению возможной атаки, ожидая лишь команды старшего. Богато у него стало с мужиками после пополнений от соседей. Восемнадцать бойцов может выставить община.

— Смотрю, уже готовы? — спросил староста у всех, подходя ближе к выходу. — Сюда идут две штуки, третью пока не засекли. Прячется. Плывут медленно. Только что приседали в посёлке, значит, была высадка. Так… ПТР на позицию, пулемёт в горку. Выполнять!

Двое мужиков быстренько подбежали к грузовичку с «максимом» в кузове. Мы со старостой сразу пошли наружу, за ними. Один из бойцов забрался в кабину, второй, запрыгнув кузов, встал к турели. Моментально завёлся дизельный двигатель, пыхнул и пропал чёрный выхлоп, стеклянное полотно окна под моей ладонью начало мелко вибрировать. Ночной воздух быстро наполнялся жутковатой энергетикой подготовки к бою.

— Реально, ребята очень резкие, казачки, — тихо пояснил, да и похвастался заодно Даценко, с наслаждением пуская в ночной воздух густую струю дыма. — У них там возле верхнего автокемпинга классная засада подготовлена, вдарят сбоку, когда момент будет.

Под противный скрип колёс-дутиков из-за кубика сувенирного магазина вырулила странная конструкция — платформа два на два метра, на которой красовался закреплённое на турели противотанковое ружьё. Рядом с ним стояли два ящика и прикрученное к металлу лёгкое офисное кресло. Расчет легко тащил шайтан-арбу за П-образную дугу.

— Зенитчики! — осклабился староста.

Прошлёпав башмаками по воде, расчёт, озадаченно чертыхаясь, остановился в самом центре лужи, а потом протащил боевую платформу дальше.

Над головой висел тёмный круг ночного неба, заставляющий меня то и дело смотреть наверх. Душа волновалась, хотя умом я понимал, что здесь вполне безопасное место. Для того, чтобы тарелке нанести точный удар внутрь колодца, ей придётся встать точно над ним, угодив в осиное гнездо. Стрелки её и близко не подпустят. НЛО пришельцев — межпланетные корабли, и обшивка их не многим отличается от той, что использовалась на земных космических аппаратах. Десантный вариант уверенно дырявится очередью из АК. С боевым кораблём сложней, для его поражения нужен как минимум пулемёт. Нет у них броневой защиты, даже неизвестные нам технологии не могут запускать в полёт тяжеленных монстров с красивыми заклёпками.

Личный состав разбежался, а я подошёл к джипу. Открыв заднюю дверь, снял с «Печенега» оптический прицел и поставил на пулемёт тепловизор. Ещё один прибор в формате монокуляра тоже взял с собой.

— Где снайперку оставил?

— СВД? В «Орхидее». Уже привык к этой машинке, — я щёлкну по жестянке патронного короба, пристёгнутого у пулемёту.

— Хорошо ты, Гарик, экипирован, — позавидовал староста. — Давай меняться, дам тебе ПКМ и четыре свиньи.

— Когда это ты успел разжиться?

— Новенькие притащили, так что у меня уже три тарахтелки… Так что скажешь? Свиньи большие, жирные, шашлычок сделаете.

— Я к тебе в гости приеду, вот и накормишь, — улыбнулся я. — Говори, командир, где моя позиция будет.

Он ни капли не расстроился. Выслушав очередное донесение начрадиоузла, Даценко махнул мне лапой, и быстро зашагал в сторону КПП, я следом.

— Только быстро, первая подходит! Авось и на нашу долю хватит.

И тут вокруг хаотично захлопало. Оглушительно рвущие воздух выстрелы из автомата или пулемёта с удалением быстро превращаются в обманчиво безобидные, словно новогодние хлопки. Часовой, присев за невысоким бетонным блоком, притащенном сюда загодя, показал нам пальцем в сторону самой приметной в Дагомысе горы, названной в честь управляющего царским хозяйством князя Успенского.

— Прибор! — попросил Даценко.

Мы в два тепловизора начали сканировать доступный для обзора сектор.

— Собак выпустил? — поинтересовался Сашка, не отрываясь от окуляра.

— К посёлку понеслись, деточки лохматые мои, лишь бы их не подрезали… — ответил часовой.

— Нормально всё будет, — буркнул староста.

Тук! Выстрел из ПТР прозвучал куда более внушительно, чем автоматные.

Небо немного просветлело, через тучи старался пробиться растущий лунный серп, призрачные, еле видимые лучи падали на ближнюю поляну. Похоже, ещё немного, и гадский спутник Земли засияет в полную силу. Но полностью не разъяснится, тучи по-прежнему закрывают большую часть небосклона.

Повоевать мне толком так и не довелось, дичь прошла мимо. Лишь один раз я увидел силуэт летающей тарелки, плывущей над деревьями настолько низко, что времени на хорошее прицеливание не оставалось. Выпустил две короткие очереди и, по-моему, куда-то там попал…

«А ты бухай поменьше с корешами, тогда и без „по-моему“ попадешь!».

Корабль в ответ пару раз выпустил убийственные огненные шары, вблизи главного корпуса ярко вспыхнула пламенем верхушка большой сосны. Потеряв цель, я посмотрел через прицел на крыло здания, откуда бойцы продолжали бить по НЛО из ПТР и гранатомёта. Затем перевёл взгляд ниже и в сторону А это ещё что такое?

— Ну вот, теперь тушить придётся, чтобы парк не полыхнул, — разозлился Даценко.

— Дождь сейчас будет, — доложил часовой.

— Хорошо бы. Игорь, ты куда там смотришь совой? Только что доложили: тарелка в море упала, отлеталась. Две ушли в горы.

Уже возвращаясь в фойе, я всё ещё сомневался: рассказывать старосте о странной серой фигуре, замеченной в окне заброшенного пансионата железнодорожников, или не стоит? Мне показалось, что похожий силуэт я увидел на оконном проёме одноэтажного здания неподалёку. Показалось…

А если там действительно кто-то был? Рядом со штабом. Надо рассказывать, пусть прочешут. Но ещё не факт, что Саша поверит.

Бредить не хочется, не солидно.

Глава 3 Зверьё моё

Если я в своих дневниках, которые прилежно веду по сей день неизвестно ради чего, упомяну название и автора того самого справочника собачьих пород, это будет считаться рекламой? Можно усмехнуться, но мне не до смеха. Кончилась реклама. Как и права на интеллектуальную собственность. Старая проблема и все общественные дискуссии вокруг неё мертвецки завершились в День G. Нет больше предмета для обсуждения, потребители и авторы отправились в мир иной.

То же самое касается любой другой собственности, как и прав на неё. Общее право исчезло, теперь каждая разрозненная группа людей устанавливает свои нехитрые внутренние законы, не сильно-то и отличающиеся по редким общинам. Всё базируется на силе оружия, на праве сильного.

Реклама потеряла всякий смысл. Если это только не реклама крышевания, на такие услуги спрос есть и будет всегда.

Правды ради: я и не помню автора этого справочника, хорошего, между прочим, и уж тем более не обратил внимание на издательство. Красненькая такая книженция в формате автомобильного атласа, с синей полосой внизу. Сейчас она дополнила рядок томов на полке рецепшн в «Орхидее». Отработанный материала, вряд ли я открою этот справочник в ближайшее время. Слишком узко. После того, как мне потребовалось разобраться в классификации птичьих, я нашёл себе общий справочник, толстенный том, паскудное достижение человеконенавистнической рационализации издательского дела с настолько мелким шрифтом, что многое приходится читать через сильную лупу. Зато там много информации. Закинул в машину, и всегда в материале.

А ведь за тем красненьким я неспроста поехал! Уж очень хотелось завести собаку-друга, верного помощника, в компании с которым свои действия я представлял вполне кинематографично: Одиноким Дьяволом, отважно разъезжающим по асфальтовым магистралям района аки Безумный Макс. Хорошее дело. Ты не один, рядом всегда есть верный помощник, воин с отличной чуйкой. Красота.

И чтобы не очень маленький помощничек, боевитый такой.

К собакам я отношусь почти безразлично, фанатичной любви с «уси-пуси» уж точно не испытываю. В енисейских деревнях владельцы держат псов сугубо утилитарно. В соседстве с бескрайней тайгой веками идёт постоянная селекция, жестокий отсев. Толковую охотничью собаку будут холить и лелеять. Бестолковых же кормить даром никто не собирается. Однако личные предпочтения ныне значения не имеют, если ты не идиот конченый — при моей тяге к одиночным рейдам пёс однозначно нужен.

Того красавчика я заметил на улице Ленина в Адлере, во дворе рядом с крошечной парикмахерской «Эстель», куда, вспомнив по дороге о давней просьбе женщин, наведался с целью набрать всяких нужных им принадлежностей. Услышав наглую возню по соседству, пёс прилежно залаял из-за забора, сначала с дежурной злостью, а потом гораздо мягче, даже с извинением в голосе, приглашающе, что ли. Мне было достоверно известно, что на этом участке никого не проживает, кто погиб, другие уехали. Поэтому, забравшись на поваленное ураганом дерево, я смело заглянул во двор.

Он бегал по кругу. Увидев меня, сел на землю и заскулил.

— Ничего себе… Что, оголодал, зверь?

Зверь тут же встал, завыл, задирая морду и бешено замолотил в воздухе обрубком хвоста.

Кто таков? Оставленный хозяевами пёс был похож одновременно и на ротвейлера, и на неополитанского мастифа, видел я такого у спасателей с Красной поляны. Это была крупная собака, крепкая, изрядно отощавшая, но сохранившая стать могучего бойца. Туловище компактное, мускулистое и крепкое. Холка высокая, длинная и сухая, поясница короткая, широкая. Грудь тоже широкая, грудные мышцы хорошо выделяются. Лапы — ого-го! Лапищи. Короткая шерсть. Окрас у собаки был тёмно-рыжий, на морде выделялась серая маска с границей по внешние краешки глаз. И вот теперь о глазах.

Не глаза на меня смотрели, а вытаращенные глазищи — жутковатые чайные блюдца, как у псины в знаменитой сказке Андерсена «Огниво». И в этих блюдцах плескалось отчаяние брошенного ребёнка, скорбь и мольба: «Забери!».

— Голодный, понял. Вижу-вижу… Сейчас.

Спустившись, я взял в багажнике сырокопчёную колбасу, затем, представив, как несчастный пёс в три взмаха челюстей и в два глотка уронит непрожёванное в сжавшийся от голода желудок, кинжалом быстренько покромсал палку на пятачки, сгрёб всё и вывалил за забор. Быстро чавкающий зверь произвёл ещё более устрашающее впечатление. Ещё бы! Башка большая, тяжелая, челюсти стальные…

Действовать нужно было грамотно. Прежде чем принять столь важное решение, надо разобраться, что это за порода, и какие у неё есть особенности поведения.

— Подожди здесь, приятель, скоро вернусь, — обнадежил я затворника, быстро сделав смартфоном несколько снимков, теперь в этих компактных гаджетах используются исключительно их вторичные функции. Фотик, диктофон, фонарик… И всё равно смартфон — очень удобная штука.

Вот так у меня в руках и оказался собачий справочник.

После тщательного сравнения фото с картинками я пришёл к выводу, что волею судьбы познакомился с кане корсо, оказывается, перед Днем G в России на эту породу начался настоящий бум.

Предками их были догообразные собаки Древнего Рима. Первые литературные упоминания 15-го века рассказывают, как эти чудовища использовались для охоты на медведей — меня это сразу впечатлило, слишком уж хорошо представляю я, что такое медведь в лесу. Изначально порода была определена как пастушья, помогая загонять и охранять скот, но использовалась и для охоты, травли. Исторически собака была распространена в Италии повсеместно, однако к концу двадцатого века сохранилась только в некоторых горных областях, и была фактически спасена кинологами-селекционерами. И ещё — породу весьма часто связывают с сицилийской мафией. Нормальный дружок для решения кровавых вопросов. В необычном названии породы отражается традиционное предназначение кане корсо для охраны собственности и личной защиты. Живой Корсет.

Они достаточно устойчивы к холоду, дождю и ветру, при этом неплохо переносят жару. Полноценные рабочие собаки, имеющие не только сильную мускулатуру и крепкие связки, но и отличную координацию движений, выносливы, могут быстро бегать, высоко прыгать и эффективно бороться с противниками. То есть с чёрными, в новой реальности.

Меня пока что интересовали особенности обучения и поведения.

Вычитанное в справочнике порадовало! Для кане корсо характерны «верность и привязанность к членам семьи, способность к тонкому эмоциональному контакту (прямо так и написано!) с хозяином при готовности проявить недоверие и злобу по отношению к посторонним и свирепость к врагам. При правильном воспитании и дрессировке у собак успешно развивается высокая степень адекватности и безопасности для членов семьи и для домашних животных». Это самое главное! Обычно каждая встреченная собака, явно что-то такое чувствуя в моём отношении, начинает вести себя агрессивно, а даже самые маленькие непременно стараются ухватить меня за штанину. Уравновешенны, чётко различают своих от чужих и готовы проявить лютость при охране и защите. В спокойной же обстановке, как утверждал автор справочника, пёс с высоким уровнем агрессивности к чужакам будет безопасен для мирных людей. При этом во время самостоятельной охраны кане корсо вполне способен действовать без помощи человека. Ну, потому и выжил в режиме «один дома», все ящики погрыз в доме и дворе, все заначки разобрал на щепки…

Вот только как узнать, насколько хорошо его воспитали пропавшие хозяева?

И почему они его, такого хорошего и выгодного, оставили за забором? Большой вопрос.

Тем не менее, решение было принято: забираю!

Не желая рисковать напрасно, я отверг вариант проникновения внутрь двора. К чёрту. Там всё ещё простирается заповедная территория бывших хозяев, которым пёс, надо полагать, с детства дал завет пожизненной охраны вверенного ему имущества. Ну и что, что он скулит и ластится? Обнаружив пришельца непосредственно в вотчине, вполне может и порвать. Решил вызволять пса по-другому.

Прокатившись на рынок строительных материалов возле моста через Мзымту, обшмонав пару павильонов с инструментом и оборудованием, выбрал самую длинную складную лестницу, какую только смог найти, и принайтовал её к багажнику. Заодно попутно ломанул и магазин с товарами для домашних любимцев, набрав там каких-то витаминов, лекарств, сухого и консервированного корма.

Вернувшись к парикмахерской, я, примерившись, перекинул лестницу во двор и какое-то время попыхтел, пока не зафиксировал один конец на заборе надёжно. Какое-то время бедный пёс, уставший бегать кругами в нетерпении, никак не мог понять, что я ему предлагаю, даже разозлился немного. Наконец он понял и, подбадриваемый моими громкими и резкими командами, осторожно полез вверх по достаточно пологому мосточку, с нерешительности остановившись на самом верху.

— Прыгай!

Пёс с тоской глянул на меня, утробно проскулил и грузно свалился вниз на коротко подрезанные некогда жёсткие кусты лавра, не обнаруживая пока что красочно расписанной в справочнике хвалёной «динамики, своеобразной грации и координации движений». Эх ты, несладко!

— Ну, что ты… Как куль с отрубями! — констатировал я, покачав головой над лежащей на боку тушей.

Улица не двор, это нейтральная территория. Здесь много чужих меток. Какое-то время пёс приходил в себя.

— Словно на ринге вырубили.

Вот и назвал его Боксёром или, если коротко, Боксом. Дальше всё пошло, как по маслу. Накормленный пёс с благодарностью облизал мне руку, спокойно дал себя погладить и внимательно рассмотреть. Написано, что рост канне корсо в холке достигает 62–70 см, а вес — 45–60 кг. Этот весил не больше сорока, исхудал.

— Молодой ты ещё…

Опытные специалисты из общины мой выбор одобрили, но горячей симпатии не выразили. А вот пятисобачья диковатая стая, давно кормившаяся в «Орхидее» и исправно мониторящая для общины окрестности, к новичку отнеслась категорически холодно и в свою компанию пса не приняла. Более крупный, чем старички, Бокс попытался показать себя альфа-самцом, но тут же внушительно выхватил от вожака, которому помогли остальные, и больше к ним не лез, проживая и питаясь отдельно. Понять, почему собаки не нашли общий язык, я не смог.

Настораживающие симптомы поведении начали проявляться и в другом. В справочнике было написано, что стоит повысить на неё голос, как собака падает своему господину и повелителю в ноги, ластится и в полном смысле слова ползет на брюхе, выражая абсолютное подчинение. Ага, не тут-то было! Никакой доброты и нежности к окружающим этот грозный и свирепый хищник не проявлял, и тем более нельзя было сказать, что именно этот кане корсо обожает маленьких детей, прощая им любые шалости и проказы. Уже через день женщины, боясь за детей, попросили меня держать пса на привязи.

Прекрасная нервная система, уравновешенна психика… Ага! Да ничего подобного! Боксёр запросто мог разозлиться на ровном месте, и мне приходилось достаточно жёстко его одёргивать.

Мы совместно съездили на два сложных маршрута, где он проявил себя нормально, один раз вовремя отреагировав на появление поблизости чёрных, и тем самым предоставив мне драгоценное время, необходимое для организации грамотного драпанья.

Но удовлетворения от такой напряжённой дружбы я не ощущал.

А потом он на меня бросился.

Я всегда кормил его первым, так же поступил и в тот раз. Убедившись, что напарник поел, развернул свою колбасу — тут он и прыгнул. Молча, без предупреждения, лишь на последних метрах он громко и зло зарычал. Не успев скинуть задницу с сиденья или втянуть ноги в салон, я машинально дёрнул водительскую дверь, вовремя прикрывшись — Бокс с размаху врезался в ребро и отлетел в сторону. Как я умудрился в течение пары секунд взобраться на крышу джипа, не помню. Думать начал, только обнаружив себя стоящим на четвереньках с болезненно сжатыми кистями, вцепившимися в толстые прутья экспедиционного багажника.

Сердце готово было выскочить из груди, во рту пересохло. Кое-как переведя дыхание, я с трудом разжал пальцы, выпрямил спину и посмотрел вниз.

Там бесновался сущий дьявол.

— Что на тебя нашло?! Сидеть, Бокс! Сидеть, я сказал!

Куда там! Уже знакомо вытаращенные глаза на этот раз сияли запредельной злостью и боевой яростью берсерка.

— Прочь! Пошёл к чёрту!

Провал. Брак.

Наконец-то мне стало понятно, почему хозяева не взяли его с собой. Вот же сволочи! Ну, так пристрелили бы тогда, зачем мучить животное и подвергать опасности выживших?! Нет же, они его как бы пожалели, проявили липовую доброту, заперев спящее чудовище в бетонном периметре. На верную голодную смерть.

Никаких способов быстро и безопасно проникнуть в салон, умудриться запереться и уехать у меня не было, узкий вентиляционный люк не выручал, а взбесившийся пёс и не думал уходить, бегая вокруг машины кругами. Минут десять я перебирал варианты, искал выход — бесполезно.

Делать было нечего. Вытащив из кобуры «Стечкин», я выбрал удобный момент, сам у себя попросил прощения и дважды выстрелил ему в голову.

Жалко мне было? Очень. Знаете, это была моя последняя попытка завести собаку. Больше не буду. Разве что случайно повезёт или кто-то поможет.

К лешему, контакта у меня с ними нет, не понимаю я их, слишком мы разные.

* * *

Много развелось в округе дикого зверя.

Ещё до начала общепланетарной борьбы с внеземным нашествием в лесах вокруг Сочи на людей начали нападать медведи, приходящие с предгорий. За тот год, когда всё началось, только к весне было зарегистрировано пять случаев нападения медведей на человека. Три из них закончились смертельным исходом. Ученых мужей из Кавказского государственного природного биосферного заповедника, горячо выступающих по телевизору, почему-то удивляла сложившаяся ситуация, что это за специалисты? По их же уверениям, кавказские медведи достаточно миролюбивы, никогда не были агрессивными по отношению к людям, наоборот, всегда старались избегать опасного контакта. Начиная с весны учёт таких атак, естественно, прекратился — явились чёрные.

Сейчас сложно сказать, были ли случаи нападения медведей спровоцированы человеком или нет. Телевизионные головы обращали внимание обывателя то, что в большинстве случаев инциденты происходили рядом с туристическими лагерями или возле рядов мусорных баков, стоящих у рекреационных объектов. Можно было предположить, что медведей прикармливали либо сами туристы, либо профессиональные фотографы — ради эффектного снимка. Вот и получилось, что звери привыкли к легкодоступной пище, а на человека начали реагировать, как на конкурента. А ведь тот год выдался урожайным. Природного набора основных натуральных кормов: дикой груши, бука, желудей и плодов каштана мохнатому хозяину горной тайги было предостаточно.

Ну а сейчас… После того, как люди фактически потеряли контроль над территорией, дикое зверьё обнаглело окончательно. Отшельники и прячущиеся от других общин опасливые семьи, мелкие шайки и более крупные криминальные бригады, закончив потрошить центральный район Большого Сочи, начали отступать на нетронутые мародёркой поляны, в удалённые от моря спальные микрорайоны. Все они вынуждены учитывать вероятность встречи не только с кавказским медведем, но и с волком. Естественно, опасное соседство представляют и дикие собачьи стаи. Правда, ряды собак поредели.

Но это ещё не всё. Как-то раз в поисках на Пластунской нужного мне склада я заметил на асфальте не очень-то и испугавшуюся автомобиля косулю. Помню, чуть не сшиб большого енота, многие наблюдали проход через дороги больших семей кабанов, а Ной утверждает, что лично видел в черте города горного леопарда.

Природа быстро берёт своё, на огромных городских территориях, некогда безраздельно принадлежащих людям, быстро формируется новая, вполне уникальная экосистема. В дельте Мзымты, ближе к устью, развелось много аистов, охотящихся на лягушек, утки плавают в заводях, впрочем, как и по Сочинке. Вполне можно охотиться, только мясо у них невкусное, рыбой воняет. Белок в Сочи всегда хватало, а многие санатории, пансионаты и гостиницы держали кроликов, каких-нибудь ярких цесарок и, конечно, павлинов. И без того диковатый парк «Южные культуры» быстро превратился в дремучий лес. В знаменитом сочинском Дендрарии я давно не был, да и желания наведаться туда не испытываю, с диким зверем там всё нормально, знаю.

Да что там Дендрарий! Оказалось, что даже в узкой полосе прибрежного района имеется очень много санаторных парков, рощиц и прочих тихих зелёных уголков. Самый нижний уровень заняли мелкие грызуны всех мастей. Тут же в застройке освоились и небольшие хищные птицы, кречеты и пустельги — сейчас их в городе хватает. На птиц и грызунов успешно охотятся бывшие домашние кошки, выжившие и быстро адаптировавшиеся к зелёнке. Опасность собачьих стай они осознали быстро, и обитают, скажем так, на втором уровне, куда псам не добраться. В заброшенном городе полно мест, где можно надёжно укрыться не только от непогоды, но и от преследования. Здесь гораздо проще, чем в предгорьях, организовывать засады и заметать следы. В стремительно дичающей урбанистике постапокалипсиса возрождаются старые пищевые цепочки и возникают новые. Некоторые из них включают в себя и людей.

Необычно звучащее название Мамайка есть ни что иное, как русифицированное турецкое имя небольшой каменной крепости Мамай-Кале, в древности поставленной в устье реки Псахе. Считается, что её построили генуэзцы. Ну, это общее правило, тут почти всё старинные постройки приписывают именно генуэзцам.

Точной даты постройки крепости нет. Назначение разрушенной ныне береговой цитадели спорное. Большинство историков и краеведов утверждают, что целью её была защита местной торговой фактории от нападений пиратов и кочевников. Через некоторое время за крепостными стенами соорудили рыночную площадь, где купцы имели возможность совершенно спокойно заниматься обменом и продажей своего товара, не боясь бандитских нашествий. Однако, это мало значащее в окрестных раскладах береговое укрепление не упомянуто ни в одном историческом документе, что, по мнению других исследователей, является следствием не столько реальной слабости укрепления, сколько дурной славы пункта местной работорговли. Ввиду интересов влиятельных итальянских работорговцев, крепость эта могла быть слабо контролируема или вообще неподконтрольна генуэзской администрации, и связана с весьма интенсивными махинациями купцов, решивших действовать в обход консульской казны. Зачем упоминать в документах организованный криминал? Проще вообще не упоминать или вычёркивать. В таких делах излишняя слава городка может сыграть ему дурную службу… Довольно популярный в своих кругах, здешний пункт работорговли просто перестал попадать в официальные документы, а те, кому было интересно, и без них знали куда плыть.

Эта версия мне нравится больше, она более жизненная. Потому что на центр торговли Мамайка уж точно не похожа, тут далеко не самое удобное место в округе для выполнения такой функции.

Постепенно крепость стала развиваться и превратилась в большой базар, что и послужило толчком к началу её разрушения. Из-за отсутствия должного присмотра крепостные стены практически полностью исчезли. Однако даже остатки фортификационного сооружения всегда привлекали к себе туристов.

Сочинская Мамайка в сравнении с остальными районами этого курортного города — тихое местечко, расположенное между Дагомысом и центром Сочи, практически на въезде в курортный город. Я бы даже сказал: излишне тихое, а если честно, то абсолютно тоскливое. Здесь ничтожно мало баров, кафе и ресторанов, нет шумных клубов — потусить весёлым людям негде, и отдыхающим здесь приходилось довольствоваться романтическим шумом прибоя и нервной перекличкой в ночи автомобильных сигналов. Стоило машине повернуть направо почти сразу после поста ДПС, и вновь приезжий попадал в разномастный коттеджный поселок с узкими гористыми улочками.

Район настолько не туристический, что при прогулках с фотографированием здесь вполне можно было нарваться на странную реакцию местных жителей, которые порой выбегали из своих дворов и кричали, чтобы вы «уходили побыстрей, тут не выглядывали и не воровали». Никогда не любил это место. Или это рожа у меня такая протокольная? Я не настаиваю на своём мнении, может, кому-то здесь и нравилось.

Исторических достопримечательностей, кроме руин спорной крепости, на Мамайке нет, зато есть местечковый бриллиант — большой и немного пафосный санаторий «Октябрьский», принадлежавший РЖД. Да-да, хитрые железнодорожники, приговорившие к погибели тот самый накренившийся пансионат уже при выборе места и в процессе строительства, быстренько нашли ему более чем качественную замену.

А что, не завернуть ли мне туда, глянуть, прокачать обстановку? Да и вспомнилось кое-что. Зараза, вечно спокойно не живётся…

Остановившись возле поста ДПС, я потерял минут пять, взвешивая резоны и выбирая вариант движения. Поехать прямо, рванув по туннелям дублёра Курортного проспекта, или повернуть направо, мимо Мамайки с выходом на Виноградную?

Дублёром оно, конечно, заманчиво. И быстро. Но только в том случае, если длиннющие каменные трубы свободны для проезда. Сашка Даценко утверждает, что неделю назад там было чисто. Только ведь не факт, что с тех пор на маршруте ничего не изменилось… Любая серьёзная авария внутри тоннеля закупорит проход, а возиться в темноте с разбором завала не улыбается. Освещение в этих мрачных бетонных кишках давно отсутствует, так что мне придётся идти на дальнем свете, может, а при приближении к выезду ещё и противотуманки потребуется включить. Я пацан не из боязливых, но удовольствия от поездок внутри горы не испытываю. При движении волей неволей всё время думаешь: что с тобой будет, если в при пиковом варианте машина заглохнет в кромешной тьме трехкилометрового туннеля? Представляете себе пешее хождение в таких условиях? Одинокие гулкие шаги, тревожное эхо, странные шумы за спиной… Поседеть можно, легко, ведь там все мыслимые кошмары в голову полезут!

Но и несомненный плюс такого варианта ясен — это скорость. Потратив совсем немного времени, ты выскакиваешь после «Спутника» на открытый широкий автобан, идущий вдоль моря к Красному Штурму, там и Хоста рядом.

— Давай-ка всё-таки направо, туннелем всегда успею, если вилы встанут, — предложил я сам себе, закрывая дверь.

С дороги Мамайка выглядела всё тем же тихим скучным районом.

А пять месяцев назад тут было шумно! Занявшая посёлок после начала нашествия не в меру борзая дагестанская банда в какой-то момент переругавшись, распалась на две воинственные группы, вступившие в жёсткую борьбу за скатерть на поляне. Пальба в те дни стояла тут очень плотная, ожесточённая была у них битва, доходили сведения… Мы сюда даже на разведку ездили. Ещё позже уже Сашка с ребятами наведывался для проверки и никого не обнаружил, даже трупов не нашёл. Скорее всего, схалтурил, какие-то следы должны были остаться. Но и его понять можно, оно общине надо, когда своих забот хватает?

Выше по склону от моря, по другую сторону дороги располагался район Грузинская Мамайка, а это значит, исторически там некогда жили грузины. В новейшее время всё перемешалось, лично я не знаю ни одного района компактного проживания грузинской диаспоры.

В общем, никаких конкурентных преимуществ у постапокалиптической Мамайки перед другими частями города не существует. Но сейчас по району, скорее всего, кто-то болтается — внизу среди черепичных крыш в серое небо поднимался узкий дымный шлейф, чёрный, тревожный. Это не дом горит, не усадьба…

Вот чего я туда прусь, а? Привычка такая, спокойней, когда понимаешь обстановку. Свернув направо возле жилого комплекса «Ямайка», я на малой скорости начал спускаться по узкой улочке, внимательно всматриваясь в поросшие вьюном высокие ограды хозяйств и малопривлекательные силуэты почти одинаковых домов посёлка. Дымный столб приближался. Мотор работал тихо, окна были приоткрыты. Пару раз остановившись, я попытался засечь посторонние шумы — вроде бы всё ровно.

Безлюдно, бесперспективно, аж противно.

Причина пожара стала ясна, когда «Дискавери» поравнялся с высоким зданием старого, ещё советской постройки, санатория «Фазотрон». Мало таких зданий осталось, сносили их помаленьку, это проще, чем пытаться перестроить тесные номера под современные стандарты отдыха. Недалеко от перекрёстка прямо посреди улицы, лёжа на боку возле непривычно высокого бордюра, горел большой тяжёлый мотоцикл. Не китайский игрушка-скутер, а дорогая престижная машина. Владельца не было видно, ни живого, ни мёртвого. Ха, а мотик кто-то полил бензином и поджёг, оттого он и чадит так черно да удушливо… Ясно, похоже, разборки тут ещё не закончились.

Прибыв в Мамайку, я рассчитывал спуститься к морю и осмотреть удалённый отельчик «Санта-Барбара», что стоит почти на одноимённом пляже, неподалёку от устья горной речушки Псахе, слева, если смотреть по течению. У тамошней общины была, помнится, очень неплохая стационарная радиостанция. Раз и они не отвечают на вызов, то почему бы мне не поживиться на бесхозном объекте, чего ценному оборудованию простаивать зря? Оно работать должно, пользу людям приносить.

Я уже начал объезжать чадящую «Ямаху» слева, как услышал вдалеке хлопок выстрела из гладкоствольного оружия. И почти сразу ещё пару. Стреляли внизу, где-то в районе мини-отеля «Форсаж», известном многим путешествующим на юг автомобилистам. Хлоп, хлоп! А это уже в другой стороне, там, куда я и собирался поехать! Нога автоматически вжала тормоз, укорот сам собой оказался на коленях. Похоже, пора передумать насчёт шмона «Санта-Барбары», это плохая идея! В конце концов, что мы, нигде больше раций не насобираем? Ерунда. Даценко подкинул на первое время для ближнего радиуса, а если наши на месте, то уже могли найти и чего-нибудь более подходящее.

Возвращаться надо. Больше меня в Мамайке ничего не интересовало. Шикарный санаторий «Октябрьский», конечно, заведение богатое, но богатое по-мирному. Нужного для выживания в новом мире там не найти, а все съестные припасы давно вывезены сталкерами соседствующих групп. Обслуживающий персонал после катастрофы в «Октябрьском» не задержался, никто не захотел поселиться на большой ухоженной территории. Кстати, этот санаторий был славен ещё и тем, что здесь был обустроен настоящий зоопарк, самый большой в Сочи, и любой желающий за умеренную плату мог его посетить. Я и сам как-то приехал сюда поглазеть, немало удивившись обилию зверей в вольерах. Кого там только не было! Особенно восхитили меня кошачьи — от тигра до манула. Появились даже щенки горного леопарда.

Когда работники мини-зоопарка осознали, что без помощи исчезнувшего государства во времена, когда надо заботиться прежде всего о выживании людей, спасти зверей не реально, то они, уж не знаю, с сомнениями или нет, выпустили их на волю. Мне не просто оценить такое решение. В вольерах зверьё точно были обречено на мучительную смерть, как помер бы в заточении и мой незадачливый собачий напарник Боксёр… Наверняка кое-то из выпущенных животных, обретя свободу, приспособился и выжил, позабыв поблагодарить надзирателей зоны. С другой стороны, для уцелевших в межпланетном замесе горожан открылась сомнительных прелестей перспектива угодить под молниеносную атаку блуждающего по окрестностям Сочи голодного тигра.

Пожалуй, ещё год назад я бы возмутился. Теперь же… Нет даже досады. Правильно они сделали, скорее всего, нужно было дать живым существам шанс на выживание. У нас он есть, так пусть будет и у них. А там сама жизнь отсортирует.

Чёрт, а это не от зверей кто-то отбивается огнём из ружей?

Нет, не полезу в чужой замес, не та у меня кондиция, не те задачи..

Сдав задним ходом метров десять, я, увидев удобное место, круто развернулся на пятачке и повёл джип наверх, напоследок услышав за спиной ещё несколько редких выстрелов. Молодцы, без меня давайте! Друг с другом или с тиграми… Разбирайтесь самостоятельно, резкие да горячие, больше я в одиночку в омут ни ногой, мне вполне хватило жути в той Пизанской башне. О! Точно! Впредь надо будет загодя обходить большой дугой всё, что понастроили в округе железнодорожники. Кроме рельсов, их не обойдёшь.

Эта большая кошка сидела возле автобусной остановки на пересечении улиц Виноградной и Анапской. Или кошак, сразу ведь не разобрать. Нет, это был далеко не миленький домашний пушистик… На широкой скамье удобно устроился большой красивый хищник необычной стати с характерной формы ушами — выставленными в мою сторону лопушками-треугольниками.

— Е-моё, Мурзик! Мурзище! Ух, ты ж чёрт какой… — пробормотал я в восхищении, плавно притормаживая. Нельзя было не остановиться, увидев такую прелесть.

Дикая тварь абсолютно неподвижно, как копилка, по-хозяйски спокойно смотрела на остановившийся в пятнадцати метрах от неё большой белый джип, не подумав убегать прочь. Ещё бы, такому бойцу можно особо не волноваться! От собачьей стаи он легко и просто уйдёт верхами, а в одиночку с ним не справиться, пожалуй, никакой собаке. Разве что волк с его природными рефлексами справится. Любой кот — практически идеальный хищник, от усов до кончиков хвоста созданный самой природой для убийства. Всё дело исключительно в размере. Одно дело, домашний пушистик, который гоняется за фантиками и балуется с насекомым, и совсем другое — крадущийся тигр, который, между прочим, анатомически тоже является самый настоящим котом, только размерчик у него несколько крупнее.

Наконец зверь плавно встал, широко зевнул, показывая мне длиннющие белые клыки, и потянулся, изящно припадая на передние лапы. Очень красивый. Необычно высокие конечности, созданные для рекордных прыжков, стройное тело и довольно короткий хвост.

Но уши-то какие, уши! Длинные, чуть-чуть закругленные, с наружной стороны чёрные с желтым поперечным пятном. Относительно размеров тела и головы — просто гротескные! По строению тела этого кошака вполне можно было отнести к близкому родственнику рыси и каракала. Окраской диковинный котяра был похож на гепарда — тёмные пятна и полосы на желтовато-сером фоне. Я без страха, не торопясь и с искренним удовольствием разглядывал опасное животное, удачно откинувшееся от железнодорожного Хозяина. Грудь, живот и морда белые.

— Спасся, сиделец…

Тяжёленький сервал попался, крепкий.

По-другому — кустарниковая кошка, представитель семейства кошачьих средних размеров, коренной житель открытых африканских пространств, покрытых густыми зарослями травы и кустарниками, поэтому к названию иногда добавляют слово «африканский». Это именно он, точно знаю, я ведь с детства больной кошаками, и в знаменитом зелёном шеститомнике «Жизнь животных» страницы мелованной бумаги затёр до дыр именно в разделе о кошачьих. Да и свой справочник периодически почитываю, жизнь заставляет. Крупный экземпляр мне встретился, на вид пацанчик весит килограммов пятнадцать, а высота в холке больше полуметра, то есть, передо мной далеко не малыш.

Каждый сервал — обладатель уникального, только ему присущего узора на шерсти. Ещё одна особенность окраса этих кошек — светлые полоски на задней стороне ушей. А похожие на глаза белые пятна, выступающие над поверхностью травы в саванне, помогают неопытным малышам, вышедшим на охоту вместе с матерью, не потерять её из виду. Однако столь необычной особенности окраса я пока не видел, так как зверь стоял по фронту.

Открыв окно посильней, я высунул голову, не вызвав этим движением у зверя ни малейшего признака беспокойства или агрессии. Мирно он себя вёл, дружелюбно. Ну а чего, меня всегда пушистики любили, охотно шли на контакт. Хвост неподвижен, уши не поджаты, плечи не отведены назад. Наоборот! Красавец ещё раз открыл пасть и, по-моему, вполне миролюбиво мявкнул, не расслышал. Ладно. Распахнул дверь и вышел из машины.

Как любой кошатник, я самоуверенно считаю, что легко могу понять поведение усатых хищников. Чувствую.

— Спокойно, брат. Ты здесь один, что ли?

Но размерчик… Кошки тебя любят, Гарик, говоришь? Ну-ну, сейчас проверим. Сервал, с интересом послушав звук человеческого голоса, долго размышлять не стал, и направился в мою сторону так, как это делает обычный домашний кот, желающий, чтобы его срочно погладили и почесали за ушком. Он шёл по небольшой дуге, чуть выгибая спину и наклоняя вытянутую голову в разные стороны, словно заранее начиная ловить кайф.

Так, этот парень обладает весьма внушительными яйцами. Мужичок.

— Кис-кис-кис… — хрипло и тихо проговорил я, но он отлично расслышал и тут же откликнулся нормальным таким кошачьим мявом. Разве что побасистей, гораздо громче и с очень противными нотками в голосе. Так орут, например, шотландские вислоухие, когда их не ко времени берёшь на руки, чтобы потискать.

Худоват? Или поджар?

— Выглядишь хреново, как лежалый сервелат, — сообщил я животному.

— М-м-мяв-уу! — согласно протянул зверь.

Душа подсказывала, что всё будет хорошо, но разум настоял на своём — я дослал патрон в патронник, хотя пистолет держал стволом вниз.

— Ты потише, пацан, давай, — предупредил я, когда сервал был уже совсем рядом. — Не дури у меня.

Подшагнув вплотную, зверь тяжело ткнул пришельца башкой в колено, потёрся, заставляя меня переступить в поисках более удобной точки опоры, и заурчал, словно изношенный дизель. Мне не оставалось ничего другого, кроме как, чуть наклонившись, почесать левой рукой у него за ушами — сервалу это дело очень понравилось! Фу, ты… Следующие пять минут мы были заняты исключительно этим важным занятием. Ну, ёлки хвойные, домашний кот, да и только!

На свободе зверь выглядел гораздо лучше, нежели в заточении. Отличная кондиция. Шерсть чистая, блестящая, без катышков, приставших травинок и резкого запаха. Постоянное движение в поисках добычи, охотничьи эмоции, натуральная сбалансированная еда с шерстью, перьями и ценными костями — всё это обеспечивало дикой кошке здоровый вид и ровную психику.

Интересно, а его приручить можно, как гепарда? Настолько глубоко я в кошачьих не разбираюсь, тут надо бы справочник брать. А он в багажнике лежит. Про кошачьих там много написано, но есть ли именно сервалы? Эх, как легко и просто обстояли дела с оперативным получением любой информации в славные времена повального интернета! Нужно узнать что-то — спрашивай. Стоит, не выходя из того же Фейсбука, кинуть клич-вопрос, и добрые френды тебе тут же накидают кучу ссылок на экспертов, сообщества и клубы, где уже люди не просто добрые, но и знающие, помогут и подскажут предметно.

Мой новый знакомец не переставал урчать, мяукать и тереться о колени. Проголодался, поди, ведь даже таким природным добытчикам приходится тратить много сил на поиск годной добычи, а впрок не наешься.

— Что, Сервелат, говоришь, пора пообедать? Давай, я кое-что достану из закромов, — осторожно отстранившись, я шагнул к задней двери, не забывая держать сервала в поле зрения. Как бы не любил я кошек, но после предательского броска кане корсо предусмотрительности в голове резко прибавилось.

Но тут зверь, вместо того, чтобы пойти за мной, неожиданно напрягся, как струна и замер в сторожкой позиции, быстро развернувшись в сторону Грузинской Мамайки. Теперь я смог разглядеть замечательные полоски светлых фальш-глазок.

— Ты чего, Сева?

Локаторы работали. Одно ухо стояло неподвижно, торчком, а второе медленно поворачивалось из стороны в сторону, пеленгуя невидимую и неслышимую мной цель очень точно. Сервал вздрогнул и чуть подался вперёд, а я услышал где-то вдали еле различимый звук. Человеческое ухо не может сравниться по восприимчивости с органами чувств дикого хищника, ему очень тяжело классифицировать услышанное на малой громкости. Высокие частоты гаснут в застройке и зарослях, а низких не хватает. Вроде бы что-то там упало… Котяра быстро оглянулся, раззявил рот уже беззвучно, что-то поясняя мне, остолопу, ничего перед собой не видящему, и опять уставился, вполне определенно указывая направление на возможные неприятности.

Да, такого напарника хорошо иметь рядом! И засечёт вовремя, и порвать может, причём на любом высотном уровне. От этого охотника черному не спастись даже на крыше.

— Врагов увидел, нет? — взяв с сиденья бинокль и автомат, я тоже принялся осматривать второй за дорогой ряд крыш с красной черепицей.

Наконец зверь расслабился и с интересом посмотрел на меня. Охотно поверю, кореш, охотно! Пора угощать. Большой пакет с сухим кормом для собак и пара банок так и остались лежать в машине. Сначала я хотел насыпать корм в ведро, но понял, что котяра его сразу опрокинет. Прямо на асфальт вальнуть? Не по-дружески как-то свинячить, да и не уважительно. Вывалив корм на расстеленную газету, я быстро вскрыл обе оставшиеся банки с собачьим кормом и добавил в еду жидкого.

— Угощайся, брат, мы с тобой одной крови.

Пока один из настоящих хозяев Мамайки по-кошачьи неспешно подкреплялся, я достал справочник, нашёл нужный раздел и принялся читать.

Оказывается, интуиция меня не обманула! Ценители природной кошачьей грации и темперамента давно пробовали содержать сервалов в домашних условиях, с таким зверем вполне можно справиться, его реально прокормить, что немаловажно. Это выгодно отличает сервалов от крупных хищников, которыми предпочтительно восхищаться издалека. Оказалось, что африканец — одна из немногих кошек, обитающих в дикой природе, которую можно без труда приручить, их успешно содержали в качестве домашних животных. Хозяева уверяли, что звери очень умны, сообразительны, дружелюбны, активны, игривы — идеальные домашние питомцы. Но завести такую пятнистую красавицу мог себе позволить только очень состоятельный человек, это одна из самых дорогих кошек в мире, и цена котёнка достигала двенадцати тысяч баксов. Прирученные, они становятся очень игривыми и ласковыми, но любят и посмотреть на всех свысока, проводить время, сидя на шкафу.

Ну-ну, что-то такое я уже слышал про бешеную собаку…

— «В самом начале кормить лучше с рук, так он запомнит, что хозяин — это источник пищи и безопасности… Сервала нельзя бить и кричать на него. Кормить домашнего сервала можно мясом с костями, до полутора килограмм в день. Следует обогатить рацион витаминами и кальциевыми добавками…» — прочитал я вслух. — Витаминки все любят, ничего оригинально. Ладно, добудем тебе и витаминов. Эй, так, ты что, всё уже сожрал? Молоток! Сейчас подсыплю.

Сервалы ведут одиночный образ жизни и предпочитают охотиться в сумерках. Ловят зайцев, грызунов, птиц, ящериц. Умеют плавать, лазить по деревьям, имеют отличный слух, в чём я уже убедился. Это свойство помогает хищнику успешно выслеживать даже самую мелкую добычу, а длинные конечности облегчают продвижение в высокой траве. Может с места подпрыгивать вертикально до трёх метров в высоту, таким способом сбивая взлетающих с земли птиц! Ого!

— Да ты, Сева, акробат…

Пик его охотничьей активности приходится на вечер и начало ночи, но вполне может охотиться и днём. Сервал предпочитает не гоняться за добычей сломя голову, как собаки, а охотиться скрадыванием: подбираясь к жертве, он делает один точный убийственный прыжок и ловит жертву острыми когтями передних лап, сразу подминая её под себя. На крупную добычу, подобно леопарду, вспрыгивает. Легко выкапывает грызунов из нор, ловко лазает по деревьям. Может охотиться в мелкой воде за лягушками, болотными птицами и рыбой. Это очень добычливый хищник, межу прочим, около шестидесяти процентов нападений заканчиваются удачно.

— Теперь ясно, почему ты не оплошал, братан. А где же твои старшие кореша шастают, тигры и леопарды? Отстрелила их, поди, шпана местная. Или поберечься ушли?

Вместо ответа насытившийся кот легко меня отстранил, на миг примерился и, легко перемахнув через рулевое колесо, опустился на пассажирское сиденье рядом. Там, встав на задние лапы, заглянул через подголовник, втянул воздух, быстро осмотрелся и, свесив длинный хвост, ловко сложился огромным пушистым калачом. Во, даёт!

— Понял тебя. Тогда катим дальше.

Дисциплинированно накинув перед началом движения ремень безопасности, я посмотрел на вытянутую в мою сторону пушистую лапу с растопыренными от удовольствия пальцами, на которых белели натуральные сабли.

— Мы конечно, одной крови, усатый но, знаешь, что я ещё прочитал в книжке?

Кот, смешно вывернув голову, посмотрел на меня с любопытством.

— У тебя мясо вкусное. И поэтому африканские негры на тебя охотились, натурально истребляли. Ты деликатес. И я тоже могу проголодаться.

Словно понимая, кот широко открыл глаза и тихонько пискнул.

— Ты меня понял, хорошо. Давай жить дружно, без подлянок.

В ответ сервал наклонил тяжёлую голову, пару секунд о чём-то подумал, и с размаху опустил её на мягкую белую кожу. Похоже, мы договорились.

А поехал я всё-таки по дублёру.

Глава 4 Дороги апокалипсиса

Нет, активизировавшаяся в последнее время армада НЛО — это не флот вторжения, для серьёзного боя корабли пришельцев не годятся. Скорее всего, они вообще не проектировались для такой задачи. Изначально тарелки были предназначены для выполнения исследовательских функций на орбитах и в межпланетном пространстве внутри звёздных систем. Максимум, на что они способны в быстром и жёстком противостоянии с достаточно развитой цивилизацией, наподобие земной, это рекогносцировка, высадка мелких групп и разведка сил ПДО, противодействия десантным операциям. Наша техника справляется с тарелками на раз, просто этой техники почти не осталось.

Вояки рассказывали мне, что к началу нападения в их распоряжении находились зенитно-ракетныеы комплекс «Бук-М3» в количестве пяти штук. Ещё при строительстве олимпийских объектов эти передвижные системы размещали в Имеретинской долине для защиты от действий вероятного партнёра. Был и зенитный ракетно-пушечный комплекс «Панцирь-С1». Три установки уже на следующий день после вторжения решением командования были передислоцированы в Ставрополье. Но и оставшиеся в Большом Сочи расчёты действовали очень эффективно. Правда, поначалу зенитчики очищали небо не столько от НЛО, сколько от корабельных крылатых ракет, и чужих самолётов. Тогда кто только не летал над черноморским побережьем: турки с прибрежных авиабаз, грузины, американцы с Мерзифона…

Так мы и потратили почти весь боезапас, а на борьбу с летательными аппаратами гугонцев, которые быстро стали нашей главной проблемой, наиболее эффективных средств поражения почти не осталось. ПЗРК закончились в рекордно короткий срок, а новый боекомплект зенитчикам не подкинули, как и усиления.

Возникли и кадровые проблемы. Если с переносной «Иглой» оператор вполне может воевать в одиночку, то для работы на таком сложном комплексе, как «Бук» требуется коллектив, и не просто группа, а слаженный ансамбль тонко чувствующих друг друга специалистов, единое целое. А генетическое оружие очень не любит коллективы, выгрызая из них людей по своему усмотрению.

Пара ударных вертолётов Ми-24, базирующихся в аэропорту Адлера, на беду, весьма недолго заменяли нам палочку-выручалочку, хотя их экипажи проявили себя, как настоящие герои. Одну машину краем задел огненный шар, выпущенный из НЛО, вторая вертушка обидно загорелась на земле, не успели вовремя отбуксировать технику со стоянки в ангар.

Из по-настоящему действенных средств остались автоматические пушки БМП-2 и спаренные автоматы ЗУ-23-2. Я не знаю, сколько всего оказалось в распоряжении военных зенитных артустановок, но все «зушки», входящие в состав объединённой группировки войск в течение недели были поставлены на грузовые полноприводные автомобили, в основном на Урал-4320. Пробовали монтировать их на ЗиЛ-131, армейские КамАЗ-ы и даже на старичков ГАЗ-66, которых в Сочи использовали для дальних экскурсий по горным рекам. Последний вариант установки этой артсистемы был признан не самым удачным из-за небольшой массы грузовика и малых размеров кузова ГАЗ-66, не разместить там удобно «зушку», её ЗИП, БК и шмотки расчёта. Нет, зенитки поставить, в соответствии с душманской практикой, можно даже в тойотовский пикап, однако точности гарантированно не будет. Опора грузовой платформы на один задний мост при малой массе приводила к большой амплитуде колебаний машины, не стрельба, а шаманство. На такую технику вполне можно ставить крупнокалиберные пулемёты типа «Корда» или «Утёса», знать бы только, где их добыть в нужном количестве… Люди, вон, старенькому «Максиму» радуются, как дети конструкторам с биониклами.

А вот в кузове КамАЗ тяжёлая артсистема встала, как родная, угол обстрела в задней полусфере составлял более ста восьмидесяти градусов.

Компоновка подобных шушпанцеров нехитрая. В передней части кузова, примерно на одну треть его длины находится открытый сзади брезентовый тент для защиты расчёта от дождя и ветра, а ближе к корме стоит собственно установка.

Эти своеобразные тачанки апокалипсиса — не новация, вооружать грузовики различными огневыми средствами для усиления самообороны автоколонн и для автономной работы начали ещё американцы во Вьетнаме. То же самое делали наши в Афганистане и вооружённые повстанцы в горячих точках планеты.

Таким образом, и без использования со стороны людей ракетной техники гугонцам приходилось не сладко, безраздельно господствовать в воздухе мы им не давали, ведь боевая эффективная дальность оружия НЛО невелика, для нанесения ударов им нужно опускаться ближе к поверхности. Тут уже их и стрелковым оружием можно бить.

Стоп…

Что-то я в последнее время часто упоминаю гугонцев, пора бы и объяснить, откуда взялось это слово. Ввёл его в оборот примечательный человек, Негадов Юлий Павлович, некогда президент исследовательских сообществ «Уфология-XXI» и «Космодольмен», всесторонне образованная личность, единственный наш специалист по тарелочкам, задолго до пришествия инопланетян занимавшийся феноменом НЛО и во многом предугадавший ход событий.

Уфолог уфологу, как выяснилось, рознь. Были исследователи, старавшиеся подходить к скользкому вопросу поиска на Земле инопланетян с максимально возможным научным инструментарием, однако ввиду внутренней порядочности, самокритичности и осторожности они так и не сумели предъявить жаждущей сенсации публике яркий результат. Другая же категория уфологов на самом деле являлась не исследователями возможных контактов, а обыкновенными шарлатанами-эзотериками. Эти врали без стеснения, выдумывая на потеху читателям всё, что душе было угодно. Как-то раз Юлий Павлович в ходе лекции рассказал нам о богатом внутреннем мире мирового уфологического сообщества, о грызне и постоянной внутренней конкуренции в деле получения грантов, внимания СМИ и потрошения кошельков наиболее денежной части слушателей, ёмко и образно характеризуя наиболее заметных шарлатанов. Я слушал внимательно, с интересом, но так и не смог понять, реальные дебилы выдумывали наиболее бредовые теории, или это был такой весёлый стёб людей, умеющих ловко облапошить весь мир.

Ну, все, наверное, слышали о гигантской планете Нибиру, что всё летит и летит в нашу Вселенную то ли по крайне вытянутой эллиптической орбите, то ли вообще со стороны сумеречных миров, и которая, зараза, разрушительно меняет тонкую структуру вакуума нашего пространства. Согласно точным шарлатанским данным, планета Нибиру непременно должна была полностью уничтожить весь наш мир. Сроки начала апокалипсиса в зловещих предсказаниях плавали от одного года до четырёхсот лет.

Так вот, на самом деле, никакой такой Нибиру не существует.

Имя это не настоящее, а есть гигантская планета Янтарный Гугон, находящаяся в параллельной вселенной. Масса планеты в два раза превышает земную, и у неё нет собственной солнечной системы. Поэтому Янтарный Гугон свободно болтается в открытом космосе. Однако это далеко не безжизненный каменный кусище! На некотором расстоянии от планеты вдоль экватора расположены неведомо откуда взявшиеся сверхплотные сгустки плазмы, которые, вот же удача, благодаря происходящим в центре сгустков термоядерным реакциям постоянно излучают свет и тепло. Так что классическое планетарное светило Гугону не требуется.

Климат Янтарного Гугона очень суров: плотная облачность с большим содержанием пылевой взвеси поглощает избыток лучистой энергии, на поверхности планеты нет смены дня и ночи. Постоянный негаснущий свет озаряет гугонские равнины, горы и огромной высоты вулканы, выбрасывающие в атмосферу тысячи тон пепла. Соответственно, столь мрачный мир вечного сумрака породил целый зверинец ужасных созданий. Космонавту-исследователю придётся выдержать испытание встречей с гигантскими слизнями, парализующими жертву электрическими разрядом, а потом заживо растворяющими ферментами, плотоядными растениями и грибами-паразитами. В общем, много чего жуткого там ползает и колышется.

Теперь о главном.

На самодвижущемся Янтарном Гугоне некогда обитала могучая цивилизация хороших, приятных в общении гуманистов-гугонцев, создавшая гигантские силовые установки, способные направить планету в нужном направлении. Словно гигантский подвесной мотор, установленный на транце катера.

И всё бы шло своим чередом, если бы Янтарный Гугон не захватила очень плохая, никуда не годная раса энергетических существ, умеющих с помощью некого излучения обращать любое живое существо в себе подобных чудовищ. Захватив Гугон, они проникли в залы управления подвесниками, запустили планетарные двигатели и направили планету к червоточине (ёлки, без червоточин у нас никак, других ярких идей передвижения в межзвёздном пространстве нет), ведущей в нашу вселенную и полетели в наш мир. Путешествие должно занять около восьмисот лет.

Дальше начинаются вариации.

Те энергичные лекторы, которым изложенного уже хватило, терпеливо ждали нашествия хоть кого-нибудь, хоть самого «завалящего инопланетянина»! Однако были фантазёры, буйные по-настоящему, которые вводили ещё одну расу — рептилоидов-спасителей, которые непременно должны победить и наказать захватчиков Янтарного Гугона! Однако возникла серьёзная проблема: самостоятельно справиться с «энергетиками» не могут, душка у них не хватает для настоящей драки. Поэтому рептилоиды, среди которых вполне могли быть и чудом выжившие гугонцы, повадились похищать человеческих младенцев на Земле, с тем, чтобы выращивать из них космических десантников. Именно этим и объяснялось постоянное и почти незаметное присутствие сволочных рептилоидов на родной нашей планете — благородной борьбой с энергетическими захватчиками руками обречённых на кровавую битву землян-смертников.

Самое же интересное в этом бреду было то, что базой разведки сил вторжения или, во втором варианте, местом дислокации лагерей подготовки земных бойцов-космодесантников была выбрана Луна — вот тут слушателям стало действительно интересно!

— Ответь мне, умный человек, а нет ли каких-нибудь других пришельцев, — живо поинтересовалась у докладчика бабушка Сирануш, реальная царица армянской группировки в нашей общине. — Уж больно название неблагозвучное.

Негадов пожал печами, немного подумал и сообщил залу, что столь ярких и приметных инопланетных рас не припомнит, слишком уж общие предположения выдавали уфологи. Старушка махнула рукой, соглашаясь с предложенным, таким образом термин и обрёл популярность. Рептилоиды и энергетики как-то не звучали… Другое дело — гугонцы!

Вскоре термин уточнился, и теперь мы так и называем инопланетян — Чёрные гугонцы. Ни Янтарный Гугон, ни Нибиру на небосклоне так и не появилась, в вот чужая база на Луне, судя по всему, оказалась страшной реальностью.

И это уже совсем не прикольно.

* * *

Джип на средней скорости въехал в чёрное жерло первого парного тоннеля по законной левой полосе, и словно провалился в пасть чудовища. Въезд в Мамайский тоннель — по-своему красивое бетонное сооружение с горизонтальными декоративными полосами и крылатыми арками, больше напоминающее модерновый железнодорожный вокзал, чем начало банальной, в общем-то, автодороги внутри горы.

В нормальном рабочем состоянии любой современный стратегический туннель всегда ярко освещён: при любых условиях путь вам укажут цепочки огоньков на потолке, горят, а порой и мигают стрелками нижние подсветки, особые стрелки и прочие знаки, мерцают габариты проезжающих машин. Очень серьёзная постройка, сооружение рассчитано на девятибалльную сейсмонагрузку. В тоннелях были установлены элементы автоматизированной системы управления дорожным движением, табло и знаки переменной информации, система видеонаблюдения, скоростного контроля и даже автоматические дорожные метеостанции. Работали системы пожаротушения, водоснабжения, электроснабжения и вентиляции.

Сейчас

, естественно, ничего не пашет, транспорта нет, электроэнергии тоже, тьма-тьмущая. Только маленькие прямоугольные светоотражатели-катафоты, впаянные в бетон полос по краям возле отбойников, бесконечными тающими цепочками тянулись вдаль, словно заманивая путника в Логово Тьмы.

И тревожная тишина гигантского склепа — мозг странным образом фильтровал шипение колёс, отражавшееся от арочных стен… Как только «Диско» прошёл каменное обрамление устья — вход какой-то намекающе-анальный, — как вокруг зашуршало, зашелестело. В пустой бетонной трубе шум двигателя единственной двигавшейся внутри трубы машины порождал причудливые резонансы, эхом пролетал по тюбингам, лёгкой вибрацией возвращаясь на чуть приокрытые стёкла джипа. Почти сразу же головные «ксенонки» высветили впереди два замерших силуэта легковых машин, принудительно отжатых тяжёлой техникой вплотную к отбойникам возле стен туннеля. Дальше было чисто, можно поддать газку. Но я не хотел гнать, бережёного бог бережёт, и думка стережёт.

Сквозь Вселенную… Слабый звуковой фон, тревога, мелькание теней, неясные линии, разбегающиеся от центра в стороны, призрачное движение машины в пустоте. И никакого движения больше. Живы были только до кинематографического гротеска технологичные пугающие блоки вентиляторов под потолком, — словно адские двигатели на пилонах, внутри которых под действием воздушного потока внутри трубы медленно проворачивались тяжёлые чёрные лопасти.

Котяра спал рядом, сопя и подхрапывая, как человек, лишь изредка трогал мягкой лапой мою левую руку. Один раз Сервелат открыл глаза, глянул, и снова забылся. Этому всё нипочём, темнота не воспринималась хищником, как опасность.

Подъезжаем. Пора выключать фары. Вдали почти у самого выезда из туннеля, на фоне светлой марки устья виднелся ещё один силуэт, тоже «брошенка», на этот раз размером поменьше. Ещё медленней давай, Гарик… Присмотрелся — кабриолет, в таких модных бибиках самые бриллиантовые сочинцы отправлялись на вечерний выезд, когда пробки рассасывались. Теперь это самая бестолковая машина, даром не нужна. Потому и бросили.

Сразу за обрезом Мамайского туннеля с шипением заработала бортовая рация.

Я от неожиданности выругался, затем решительно остановил машину; в ответ тут же недовольно вякнул разбуженный кот, а с заднего дивана упал автомат. Раньше возил укорот на сиденье рядом, но сервал, похоже, место застолбил. Пришлось перекладывать назад. Верхнее крепление сделано неудачно, мой косяк. Неудобно снимать автомат с креплений, нужно либо руки иметь покороче, либо рост поменьше. В общем, экипаж всполошился, в пустом эфире любой сигнал вызывает такую реакцию.

Сервелат мявкул ещё раз, я зло цыкнул, делая громкость побольше. Чей-то взволнованный до предела голос очень неразборчиво попсиховал несколько секунд и отключился, мои неоднократные ответные вызовы ни к чему не привели. Через полминуты тишины трансивер ожил снова. Ничего не разобрать! На этот раз слова, выкрикнутые в эфир взахлёб, пошли раздельно, через усиливающееся в паузах шипение, и один раз я явственно расслышал фразу «У них автоматы!».

Неожиданно помехи пропали, осталось только слабое шипение несущей частоты. И вдруг я услышал отчётливый безнадёжный вздох, а спустя несколько секунд — громкий щелчок. Сердце неприятно кольнуло холодом. Так, по обычаю, в ситуациях, когда нормальная связь с вышкой уже невозможна, прощаются с Землёй пилоты падающих лайнеров…

Что это было? Чего хотел от меня неизвестный оператор? Может быть, это была отчаянная попытка передать кому-то очень важные сведения, может, просто последний SOS, без надежды на помощь. А я, ответственный за порядок на этой территории, при всём желании ничем не мог им помочь. Куда мчаться, что толку от моей готовности?

Случилась ещё одна трагедия: кто-то кого-то зажмурил. Вот не обманывала меня чуйка, дело тут не в чёрных, на районе начались очередные людские разборки, попытки передела. Неожиданное нападение группы беспредельщиков, занимающихся предварительной радиоигрой, как это было, скорее всего, и в «Пенатах». Бродят они где-то поблизости, скоты… Таких, как Даценко, обходят за три версты, выбирают наиболее слабых.

Сволочей, нападающих на общины, я готов уничтожать лично, без всякой жалости, в аорту вгрызаться буду. В своё время МЧС-вцы мне предложили, мол, становись, мол, Гарик Смотрящим на Сочи, и вваливай круглосуточно, раз проявился, инициатива наказуема. Тогда я сперва удивился: офигеть! Смотрящим, меня! Во где отжиг запылает! Нормальная кадровая работа? Приехал на отечественные юга бывший енисейский браток и нынешний золотоискатель в заслуженный трудовой отпуск, а стал мэром Сочи. Как можно было до такого додуматься? Но так уж вышло, что встал на территорию.

С тех пор выжигаю нечисть напалмом, что инопланетную, что нашу, родную. Так что перед вами не фраерок, случайно на трон присевший, а официальный представитель Администрации Адлерского и Центрального района Залётин, человек с мандатом.

Повторю ещё раз: до сей поры в Центральном Сочи крепких организованных общин не наблюдалось. Так что же получается? Кто-то таки поднялся на ноги, обзавёлся радиосвязью, и… Вот тебе и «и»!

Будь у меня силы и средства, я бы вывез отсюда всех толковых людей, силой. Но возможностей для такой акции нет. В итоге свежую общину сразу запеленговали. Известная тактика, докладывали. Бандосы выходят на связь, несколько дней умело входят в доверие, хороших психологов в профессиональных бандах хватает. Работают, пока расслабившийся оператор по согласованию со старшиной не выдаст место дислокации группы. Добровольно, из самых хороших побуждений. Они же не знали, что в Дагомысе сидит Сашка, а южней — мои земли… Люди понадеялись на порядочность других и поплатились.

Мы уже находили разгромленные таким образом группы, четыре случая, скорее всего, общину «Пенат» можно считать пятой, хотя там есть нюансы.

Их купили эфиром.

Радиосвязь — одна из по-настоящему прочных нитей, соединяющих осколки нынешнего общества в нечто единое, цивилизационное. Поэтому надо общаться. Всем со всеми. Постоянно. Договариваться, слушать, вникать, спорить, при необходимости хоть тёрки тереть, хоть базары заводить.

С кем-то мирно и почти интеллигентно, с кем-то совсем по другим понятиям.

Шваль криминальная, конечно, повылазила…

Я неплохо знаю эту паскудную, в большей части, публику, сам в тех сферах бывал, накуролесил по молодости, чудом соскочив. Мало хорошего в том, что в детстве тебя воспитали выпускники ГУЛага. Но это было, никуда не деться, других реальных воспитателей в наших дворах не наблюдалось. Любой приенисейский мальчишка моих лет с рождения повидал зэчья, реального, внятного, упёртого.

Невозможно от таких людей избавиться, они всегда были и будут, свой постоянный процент эта публика набирает при любой социальной формации. Плохо то, что среди жулья и прочего криминала, доставшегося многострадальной Земле после апокалипсиса, было мало старого воровского зверья, зато оказалось много криминалитета в белых воротничках, чертей новой для страны буржуазной формации.

Вообще-то, в тюрьме сидеть не надо. Хорошего в башку это не вбросит… Тут уж опытный сиделец Шаламов был абсолютно прав: лагерно-тюремный опыт есть опыт сугубо отрицательный, он ничего не даёт человеку для развития и организации будущей нормальной жизни. Ничего. Это пустота. Если и можно говорить о какой-либо пользе такого вот дворового постлагерного воспитания, то лишь о вынужденном понимании важнейшего житейского момента: «Везде есть свои правила игры». И тебе их никто, в общем-то, не навязывает, ты их понимаешь интуитивно, от среды.

Те воры старого мира, коих я знал лично, уходили на отсидку спокойно. Правила знали и принимали. Ну, а чего? Он красиво пожил: куча денег, шампанское, рестораны, девочки сверхлёгкого нрава, даже уважение. Своя банда, свои сферы, свои жертвы. Он вор, и все это знают. Что называется, честный. А вор должен сидеть. Это непременное условие, иначе что же ты за вор такой? Разве что польский.

И вот — хлопнули менты. Знаете, какой у старых воров подход был? Не важно, почему хлопнули именно тебя. Неважно, была ли в деле схема дятла или тебе просто непощастило. Может, ленивый оперок тупо зациклился на твоей персоне, а может, ты сам вовремя не пошёл навстречу угрозыску, не вернул конкретный кошель важному человеку. Повторю, не существенно. Ты уж потом сам разбирайся, если захочешь. На самом же деле просто настала твоя очередь. Пора.

И что? Да ничего. Поправил телогреечку, взял авоську, подмигнул корешам в зале, спел гундяво:

На суде судья сказал: Двадцать пять, до встречи! Раньше б глотку я порвал За такие речи…

Руки за спину, и пошёл себе на киче чалиться. И ступай, родной, с богом, там тебе и место. На далёкой норильской «пятнашке» встретят с почётом, варежки шить не будешь, будешь кушать рыбную консерву в масле, как положено, а не в томате, как любишь, потому что ты в статусе, в правиле. Выйдёшь — опять воровать. Опер встретит, в улыбке расплывётся, почти кореша. Какое-то время опять пошикуешь. Попугаешь людей. Правила игры.

Не буду рассказывать здесь о своих криминальных заскоках, время прошло, многое изменилось. Случилась перестройка. И приватизация. Не стану утверждать, что все знают, как она проводилась. За всех не знаю. А я вот знаю, она при мне проводилась, наблюдал. Своровано было всё. Ну и ладно, мы, вроде бы, тогда всей страной согласились, негласно был подписан общественный уговор: у нас теперь капитализм. Настоящий, дикой. Уговорили, пусть будет капитализм, может, чего хорошего получится. Стройте свои дворцы, покупайте свои яхты, новые буржуи. Почти все уже и отстроились, шахматные клетки расстановки элит давно заполнены, новые не пририсуешь. Чёрт с вами, шикуйте. Даже не завидно. Правила игры. Мы же договорились!

Только молчите. Тихо сидите прилежно, воры. Без базара и нытья. Мы знаем, что ты всё наворовал, и ты знаешь, что вор. Все всё знают, красота. Стадия накопления капитала, нам объяснили, что её нужно пройти. Ещё Маркс объяснил. Молчите и ждите своей очереди.

Но старых воров становилось всё меньше, а новые, эти гладкие мужички из высоких кабинетов, так и не разучили правила игры, да и не нужны им были эти правила? И поэтому они удивлялись.

К примеру, хлопнули чекисты какого-нибудь жирного перца при правительстве края, где он кормился за долю малую… Не важно, почему именно его. Неважно, была ли там схема дятла или просто непощастило. Может, оперок тупо цикланулся на его персоне, может, вовремя не пошёл навстречу в распиле, к кому бы надо было пойти, не вернул сугубо конкретный кредит. Повторю, не существенно. Ты уж потом сам разбирайся, если захочешь, время будет. На самом же деле просто настала твоя очередь. Пора.

Потому что ты, стоя один и перед зеркалом, отлично знаешь, что свою строгую двадцаточку в приговоре давно уже заработал. И что? Да ничего. Поправил новенькую по статусу телогреечку, взял авоську, подмигнул корешам в зале, спел гундяво…

Ага! Не тут-то было! Как они все разорались! Это же совсем другая песня!

Нет, чисто теоретически, можно допустить, что этот самый арестованный перец — чистейшей души человек из команды чистейшего же мэра или губернатора, и все миллиарды он заработал исключительно своим умом и сообразительностью. Не менее чистыми руками. Допустить можно — если ты идиот.

Так в чём же дело? Вперёд! Дворцы-яхты есть, дети обеспечены, Форбс тебя знает. Красиво жил, вкусно ел… Пора и честь знать. Пора просто сыграть по правилам. Потому что иначе нельзя. Потому что так договаривались. Вы — капиталисты первичные, по Марксу. В его книжках всё написано, откуда деньги, и что с вами нужно периодически делать. Особенно, когда вместо того, чтобы затаиться и наслаждаться после сладкой середины 90-х, вы продолжаете хапать дальше. Всё честно. Отсиди положенное, знаешь ведь, что есть, за что. Выйдёшь — опять начнёшь воровать в офисе. Опер встретит, в улыбке расплывётся, почти кореша. Какое-то время опять пошикуешь, покатаешься на яхте. Позлишь людей.

Правила игры. Никто же не заставлял лезть в эту кашу.

Так вот, последняя публика — самая опасная, сволочная во всём и ко всем, даже к ворам. С такими просто нельзя договариваться, прокинут обязательно, проще сразу резать. Не понимают и не принимают они правил коммунального общежития.

В верховьях Кудепсты, то есть, формально на моей территории, живёт бандюшка синевы, все они старые сидельцы. В общем-то безобидные, с общиной у моря не конфликтуют. Хабара кругом столько, что нет никакой необходимости щемить оставшихся в живых, а риск получить капитальную ответку всегда есть. Вот они там и успокоились. Живут себе по своим понятиям, сгорают потихоньку на спиртяге и чифире. Воля и так есть. Государства по сути нет, противопоставлять себя некому. А лишний геморрой им не нужен, создание новых сообществ — не их хобби.

Воры-чиновники, беззаконники, шконку не нюхавшие, ведут себя иначе. Их власть пленит. Выжив в постапокалипсисе, именно эти люди, потерявшие в своё время берега нувориши, творят настоящий беспредел. Они ведь все умные, отлично образованные, могут уходить от явных опасностей, очень хорошо приспосабливаются к среде. С такими нужно бороться всем миром. Прежде всего с ними, а не с такими, как дурачок-бионикл, он либо под крыло встанет, либо сдохнет максимум через полгода.

Лично я в оценках взаимодействия малых социальных группы всегда опираюсь на исторический опыт человечества. Только на это. Все прочие подпорки не выдерживают проверки логикой, конструкция получается безжизненной во всех смыслах слова. Мне и раньше было дико читать, как герой из крошечного сообщества шинкует за книгу полсотни людей, которые в постапокалиптической эпохе по умолчанию являются высшей ценностью.

Маленькое племя очень дорожит своими людьми. Ими будет дорожить и вождь, главарь, староста, даже если он конченый тиран. В противном случае они быстро исчезнут с карты места действия, это закон развития человечества. Малые и средние группы, сдав первичные зачёты по выживанию, вообще не допускают какой-либо беспредел, правила в них устанавливаются очень быстро, я даже зону в пример приводить не буду… Неизбежно появляются разумные правила поведения, есть исторический опыт, его нетрудно проследить. Наверное, что-то можно найти, например, в опыте Океании, но до неё слишком далеко тянуться, да и незачем, у нас и своего опыта хватает. Не будь подобных правил, на Северах, например, в ходе междоусобных войн просто не осталось бы малочисленных народов.

Правда, подобные регламенты, естественно, никогда не касались единичного разбойничества, беспредельного абречества, с которым боролись всем миром так же, как это делали в свое время на Кавказе. А мы сейчас где?

На Кавказе и есть. Сочи — странный некавказский Кавказ.

Нет, здесь, конечно, всегда были понты, те, что дороже денег, бывало громко и показушно. Но и близко не было северо-кавказского душка с его мелкотравчатой круговой агрессией. Армяне сделали так, что молодым дагестанцам, чеченцам и черкесам, ищущих приключений вдали от родного дома, ловить тут было нечего. Дагестанцы проживали, например, в Мамайке, но их было немного, вели они себя в рамках приличий. В Сочи не чувствовалось агрессии на улицах, в курортном мегаполисе вообще было намного безопасней, чем, например, в Москве.

В вопросе заселения территории имеется интересный исторический фактор. После Кавказской войны часть горных племён, не согласных с поражением, ушла в Турцию, часть была переселена в долины Адыгеи. На свободное место царь пустил армян, греков и эстонцев. И теперь претензии не принимаются. Ушли? До свидания. Хотя я сам в ранней молодости перед первой чеченской войной слышал рассуждения вайнахов о том, что пора бы им оттяпать кусок побережья, конкретно — район Туапсе. В Абхазии пришлые горцы не смогли зацепиться. Со временем огромный курортный регион всё больше европеизировался, отчасти напоминая Италию. Всё шло правильно…

И вот опять у нас тут хватает новых абреков. Не они ли прервали передачу таинственного оператора, не дав ему связаться со мной? Я вышел из джипа, попробовал вызвать радиоузел анклава носимой раций, ещё немного потерзал основной трансивер, а потом записал в книжку точное время, частоту и место происшествия. Разберусь со своими проблемами и вернусь сюда группой, надо будет прочесать местность. Здесь мои земли, и я за них в ответе.

Пройдя первый туннель, «Диско» пролетел по виадукам и четырёхполосному мосту над рекой Сочи. После длинного открытого участка последовали Санаторный и Виноградный тоннели, впереди меня ждал довольно опасный участок — два открытых разрыва, где на редкий шальной транспорт могут появляться работающие в режиме свободной охоты тарелки гугонцев. На правобережье они, в своё время потеряв возле выездов из тоннелей три корабля, такой охотой больше не занимаются. Там обзор хороший, и повисающие в опасных местах НЛО видны издалека, гугонцы этого не любят.

Хотя всё могло измениться.

Фары, как известно, демаскируют. На улице было пасмурно, и яркие световые пучки, вырывающиеся из тоннеля, в тенистом провале короткого открытого участка автострады А-148 вполне могли выдать неприятелю, кем бы он ни был, приближение машины. Я и противотуманки выключил, оставив только габариты.

Тактика прохождения таких участков-впадин давно продумана до мелочей.

Самый опасный момент — выезд на поверхность, есть вероятность, что вход в тоннель засекли и будут караулить во впадине, где тарелке удобно прятаться в складках рельефа, а тебе очень неудобно целиться… По-хорошему, в идеальном варианте, каждый раз перед этим нужно спешиваться и проводить разведку, тихо, вдумчиво. И лишь потом принимать решение о дальнейшем движении. Но так жить нельзя. Не получится. Если постоянно всего бояться, избегать, уклоняться и трястись перед каждым углом, то можно легко превратиться в трусливую улитку, не способную к активным действиям. Те люди и общины, которые пошли по такому безопасному, как им казалось, пути, со временем деградировали до крысиного состояния. В работе нам приходится постоянно оценивать, а после признавать существующие риски, приспосабливаться к ним. И не трусить больше нормы, определяемой не личным гонором, а разумом.

Мало ли что случится в пути… Даже самая надёжная техника может отказать. Как-то раз мы с Линной двадцать шесть километров протопали пешком до базы после того, как заглох двигатель. По автострадам, открытые всем взглядам и прицелам. С перерывами на отдых и прятки. В другой раз я решил такой подвиг не повторять, а нашёл лодчонку и какое-то время героически грёб вдоль берега, пока не вымотался полностью. Переночевал возле «Светланы», а утром опять пошёл пешком, хорошо, что меня тогда соседи подвезли.

Обычно я на средней скорости выезжаю метров на двадцать дальше боковых бетонных крыльев устья. После стопа сразу втыкаю заднюю передачу и начинаю движение назад, одновременно быстро осматриваясь. В принципе, открытый участок в три с половиной сотни метров можно просвистеть на скорости, но это уже опасно, НЛО тоже умеют пристреливаться заранее, возможные скорости представляют, и энергетический сгусток влепится в асфальт, если не в тебя, то совсем рядом. Мой способ провокативный, в такой позиции в машину можно попасть, только находясь впереди и сбоку, из узкого сектора, и лишь по небольшой площадке перед тоннелем, ограждения устья помешают. В то же время я успеваю оглядеться и вскрыть засаду. Ну а в тоннеле мне ничего не грозит, если только НЛО не сядет на дорогу, чтобы выдать залп прямо в кишку.

А пулемёт на что? Хрен тарелка сядет на магистраль, чёрные давно поняли, что так лучше не делать. Не знаю, на каком принципе они работают, но инопланетянским экипажам требуется какое-то время, нужное для подъёма и разгона. После этого, правда, летают они достаточно бодро.

Если заряд попадает не в транспортное средство, а втыкается в землю рядом с ним, то корпус экранирует разрушительную энергии неплохо, но тут как повезёт. Пешеходу же в такой ситуации придётся несладко… Прямого удара автомобиль, конечно, не выдерживает, плющит его, плавит, лучше и не представлять. Некоторые изобретатели пробовали ставить на авто специальные коконы, что-то типа очень мелкой решётки Фарадея, но в итоге конструкция получается громоздкой, тяжёлой, а обзорность теряется чуть ли не полностью. При этом результат кардинально не улучшается. А вот на небольших тихоходных судах такая защита с откидными экранами-окнами работает.

Джип вылетел на свет и сразу попал под свирепый проливной дождь.

Задний ход! Зараза, ни черта не видно. Быстро оглядывайся! Покрутив головой в обе стороны, я не заметил признаков опасности. НЛО не проявилось. Впереди на соседней полосе на левом боку у разделительного газона лежал остов сгоревшего микроавтобуса, цвет вроде тёмно-синий, популярный экскурсионный транспорт. Новый для места объект, недавно сожгли. Водитель микроавтобуса неписаные правила соблюдать не стал, шёл на скорости. Вот и занесло, а тут и ударный шарик подоспел. Бывают тут засады, бывают… Мне даже парадоксальным образом стало спокойней, всё как, обычно враг всегда где-то рядом.

«Диско» медленно вкатывался обратно в тоннель. В зеркала я не глядел, проезжая часть широкая, можно не бояться, что воткнёшься…

Ливень! По осеннему Сочи ударила стихия наподобие той, что сорок дней и ночей полоскала в океане Ноев Ковчег. Кузов машины застонал, загудел, а я сразу подумал о двух объёмистых тюках, закреплённых на багажнике: хорошо ли упаковал, не промочит? Такой ливень я хорошо воспринимаю летом, когда он освежает зелень парков и остужает крыши, дворы и бетонные стены городской застройки. Сейчас, в серое промозглое предзимье совершено лишний в этой сырости холодный субтропический дождь только добавлял мрачных красок и порождал уныние, а в слабых душах — безнадёжность. Где же это потепление климата?

Почуяв холодный влажный воздух, котяра высунул башку в форточку, сразу получил заряд, однако втянулся только через несколько секунд, смешно сморщив на морде недовольную гофру.

— Эй, морда, не тряси, давай без душа!

Спрятались. Так, остановочка. Подожду, ещё посмотрю, как-то тревожно стало на душе, мерещится, что кто-то за мной наблюдает.

Крепко взволновались небеса. Когда я въезжал в туннель, то дождик только начинал капать, да и не дождик, а так, мелкая морось. Переменчива погода поздней осенью в долине. Это на альпийских лугах Красной Поляны всё более менее стабильно, по природному графику, уже и крокус зацвёл, скоро снега лягут. А здесь ещё и потеплеть может, причём резко. Сегодня градусов десять тепла, при такой влажности да с ветерком, пусть и слабым, на улице совсем некомфортно, выходить наружу мне не хотелось.

— Со мной пойдёшь? Не пойдёт. Вон как свернулся, лентяй шерстяной. Как хочешь. Забрав пулемёт, я вышел наружу и осторожно прошёл под край козырька. В одиночестве я наблюдал недолго, за спиной послышался мягкий топот. Отчего-то передумав, сервал выпрыгнул на дорогу и подбежал ко мне, встав рядом. Я машинально погладил его по голове.

— Что скажешь, амиго?

Первый раз в жизни слышу, что бы кошка этак по-человечески вздохнула. От собак подобное слышал, особенно когда сгоняешь её с нагретого дивана, но чтобы кошачьи… Наверное, из-за размера, лёгкие большие. Да ещё как-то по-взрослому, ответственно! Глянув на меня не только со строгостью, но и с тоской, Сервелат посмотрел на козырёк, с отвращением тронул лапой край лужи и бодро потрусил к микроавтобусу. Прямо под ливнем!

— Куда, дурачок, вымокнешь! — заорал я.

Из накопленного общими усилиями опыта я знаю, что в такую непогоду НЛО предпочитают отстаиваться, тарелки дожди не любят. Скорее всего, они вообще сейчас в районе не летают. Отчего тогда тревожно? Вот и кошак что-то решил проверить… Быстро обежав автомобиль по кругу, Сервелат ничем не заинтересовался, остановившись возле какой-то кучи. Я пригляделся. Мокрый до последней шерстинки сервал дёрнул лапой и увидел, что это большая сумка. Вот оно в чём дело… Пищу ищет, привычка. Сунув нос внутрь, котяра тут же отпрянул назад, беззвучно чихнул, потом замер на мгновенье, быстро осматривая небо, и скачками, поднимая кучу брызг, по огромной луже помчался назад.

Что делать, я полез за большим пляжным полотенцем, которое прихватил в «Олимпийской». С логотипом отеля, между прочим, новенькое, чистенькое.

— Говоришь, нет никого? И ничего интересного? Вот и хорошо… Стой спокойно!

Разведчик урчал, вынужденно терпел процедуру сушки полотенцем, молча скалился, но всё-таки попытался обозначить лёгкий укус в руку, за что получил ладонью промеж глаз — дружба дружбой, а папу знай, стервец!

И тут пошла связь.

После случая на выходе из Мамайского туннеля я вывел громкость почти на полную, и щелчок вызова расслышал очень хорошо. Вздрогнув, быстро шагнул к открытой двери джипа, и тут же понял, что носимая рация у меня на груди отозвалась точно таким же щелчком, разве что потише.

— Вызываю белый «Дискавери»! — чётко произнёс сухой мужской голос.

— Здесь. «Сармат» в канале, — отозвался я как обычно.

— Твой котяра?

Он меня видит, как на ладони, и, дай бог, чтобы не в оптический прицел хорошей винтовки. Точнее, нас видит. Рядом где-то сидит, раз кота через стекло рассмотрел, издалека в этой дождливой серости и оптика не поможет. Да и качество приёма, чистота голоса в эфире и отсутствие помех в сигнале вызывающего свидетельствовали о том, что неизвестный оператор находится совсем рядом.

— Мой. С кем имею дело? Назови позывной.

— Нет у меня позывного, — отозвался он несколько смущённо. — Впрочем… Себастьян Перейра, пусть будет так. Пока это всё.

— Торговец чёрным деревом? — невольно улыбнулся я.

— Почти. Я краснодеревщик, мастерская у меня тут.

— Принял. Внимательно, Перейра.

Где же прячется этот внезапный наблюдатель за тоннелями с позывным из знаменитой приключенческой книги, хотелось бы мне знать? Вот из того домика смотрит, похоже. Или он чуть подальше точку слепил, за деревьями, из белого двухэтажного наблюдает?

— Ты ведь Залётин, так? Игорь Викторович?

— Мы знакомы? — перебил я вопрос вопросом.

— Нет, просто наслышан.

— С соседями сплетничаете? Может, у вас тут ещё и клуб есть?

— Я же образно говорю! — он понял мою иронию. — Плохо с соседями, вживую не побазаришь, эфир слушаю. Иногда рассказывает кто из проезжающих. Короче, можешь двигаться спокойно, тарелок нет.

Не врёт. Я не знаю ни одного случая коллаборационизма. Люди по-прежнему грызутся друг с другом, бегают из одной банды в другую, ни никто ещё не перешёл на тёмную сторону. Так что можно поверить, тем более что тут явно есть отличные позиции, позволяющие контролировать и небо поблизости, и сложные участки трассы..

— Залетают? — не забыл спросить я.

— Утром одна подвалила, мелкая, покрутилась примерно полчасика и ушла куда-то.

— А машины?

— Совсем мало транспорта ездит нынче по дублёру, — сокрушённо произнёс он и добавил. — Тарелки чаще вижу. Нет у меня хорошего ствола, чтобы её подшибить.

— И не связывайся, Перейра, целее будешь, — от души посоветовал я, продолжая без стеснения изучать подходы и склоны.

В эфире раздался короткий смешок.

— Не, товарищ Залётин, у меня позиция получше, там, куда ты смотришь, меня не увидишь!

— Ладно… Ты вообще как тут бедуешь? Группа большая?

— Семья, — сознался он.

— Хм… Смело живёшь, мужчина! Понял тебя. Больше ничего в эфире не говори. И слушай. Где-то месяц назад появилась банда, думаю, пришлые. Работают в эфире, ищут одиночек, без крыши, потом бомбят. Поблизости ещё кто-то живёт?

— На Донской, вроде, как-то есть, ловил пару раз. Да, где-то там, упоминали о «Хинкальной № 1»… Только нервные они, паники много. Сегодня их поймать не смог.

Я покачал головой, оценивая только что услышанное. С Донской, значит… Всё сходится, недалеко от места неудачного сеанса, могло быть и так.

— Похоже, братан, их уже скантовали… Слушай, а ты с места сняться не хочешь? Охота тебе тут бирюками сидеть, удачу злить, родных пугать? Могу подождать прямо здесь, на трассе, я домой еду.

Он замялся, явно стараясь как можно быстрей переварить неожиданно предложение.

— Вот так сразу? Сложно, Игорь Викторович. Здесь у нас всё, что нажито непосильным трудом, привыкли мы к месту, да и позиция удобная. Подумать надо.

— Не поддавливаю, можно и без гонки, думай. Хорошо, давай сделаем так, — я продолжал внимательно смотреть на два подозрительных дома, ожидая случайного блика бинокля или стекла двигающейся форточки. — Позывной твой окончательный — «Себастьян», внесу в общую таблицу. Как понял, приём.

— Понял, Игорь Викторович.

— От Красного Штурма попробую маякнуть, может зацепимся. У тебя аппарат мощный?

— Достаточно.

— Тогда жди скорого визита, познакомимся очно. Больше ни с кем не контактируй, даже на мой позывной не клюй сходу, проверяй. А вот… на кота проверяй! Пусть опишут. И спасибо за помощь, поедем.

— Удачи!

Так как я давно выпустил полотенце из рук, котяра принялся вытираться сам, елозя по голубенькой пушистой махре прямо на асфальте.

Дальше всё пошло без приключений.

Возле «Спутника» было тихо, после окончательного приземления дурной местной банды тут никто не жил. А место очень хорошее, закрытое от непогоды, рядом речка со свежей водой, на склонах, в дачных посёлках горы Большой Ахун, на вершине которой стоит легендарная смотровая башня, полно заброшенных фруктовых садов и огородов. Можно сказать, ключевое местечко, заставу бы здесь поставить, рубеж. Мост контролировать легко, тоннель ещё проще. Своевременно обнаружение и предупреждение — великая вещь. Что поделать, если время такое настало?

Как же плохо, что к войне с инопланетянами добавляются проблемы взаимоотношений так и не поумневших остатков человечества! Лихое время… А люди, как выяснилось, за сотню лет относительно развитой цивилизации добрей и мягче не стали.

Этот новый мир живёт сам по себе и постоянно изменяется, как и его новая политическая карта. Почему? Потому что где-то растут точки напряжения, накапливаются новые, пусть и мелкие по старым-то масштабам, противоречия. Кто-то сливается, кто-то расходится, а кто и исчезает навсегда. Всё определяет либо воля аборигенов, либо воля гугонцев, которые, вы удивитесь, тоже имеют свою политику, хотя их конечных целей мы наверняка не знаем.

Карты, политика… Нечего на гугонцев валить. Всё это людское. Земля без людей, знаете ли, вообще не имела карты. Земля без людей в геополитику не играла. Она ни с кем не сливалась и ни от кого не отделялась. Ей вообще по барабану бацилла под названием человечество, Земля жестока к человеку ровно так же, как и ко всем остальным животным, и всегда готова испытать его на прочность.

Но ведь мы думали, что доброты добавит сам человек! Он ведь изменился, стал лучше, чище и краше, спокойней и добрее. Познал, понимаешь ли, вершины морали. Ныне никто не режет головы на площадях, разве что по каналам ТВ с трансляцией на всю планету. Никто не пытает, разве что иногда, и то по прямой команде Государства. Семья, как институт, вышла на новые яркие рубежи, болезни побеждены, как и голод… Можно было подумать, что миром стало править сообщество образованных да устремлённых. И они знали, куда вести население планеты. Только почему-то у них ничего не вышло. Не случилось гуманитарной революции. А ведь, читая воспоминания первопроходцев вроде Стенли или Джона Хантера, видишь, что не было в Африке такой страшной нищеты, как перед катастрофой, не было миллионов голодных смертей от голода, не было новых Великих Переселений Народов. Дикость была, да. А многомиллионных миграций не было.

Мир людей за тысячелетия не стал добрей, а человек не стал лучше.

Алексея с Красного Штурма я зацепить не смог, зато у тоннелей мыса Видного меня, как родного, встретил исправно несущий службу передовой заслон Хостинской общины. Схрон в туннеле для них является нормальным бомбоубежищем. Живут тут, рядом, имеют дома с хозяйствами, технику, всё отлажено. Старый объект структур гражданской обороны освоили, по наследству, и используют его при массированной атаке НЛО.

Сказать, что я обрадовался, узнав среди двух постовых молодого Кирилла Гавруса, значит не сказать ничего. Свои! Живы! Теперь парень мало напоминал того унылого хипстера, с которым я впервые познакомился примерно на этом же месте. Камуфляж, берцы, карабин «Сайга» в тактическом обвесе, всё солидно. Набирается боевого опыта, рейдер растёт.

Как же мне нужны такие пацаны!

Глава 5 На новом месте

Проще всего было с большой Адлерской развязки сразу уйти за речку и уже с юга поехать к нашей базе, с самого начала событий расположившейся в гостинице «Орхидея». Так я и хотел поступить, однако передумал, решив предварительно осмотреть отель издали, с моста. Неясности в ситуации требуют доразведки.

Связи с нашими всё ещё не было, и мне это кислое обстоятельство очень не нравилось — что за перерывы? То проявятся, то опять пропадут. Яков Гаврус, староста Хостинской общины, тоже был недоволен, но за неимением сил группу в Адлер не посылал. А ещё он рассказал пренеприятнейшую новость, от которой у меня зубы заскрипели: не так давно в сторону Мацесты прошла приличная колонна техники МЧС, явно с Красной Поляны, больше неоткуда. Однако Сашка ничего о марше спасателей не рассказывал, по Дагомысу колонна не проходила. Ошибки быть не может, мужики у Даценко службу знают, проглядеть не могли.

То есть, спасатели куда-то свалили, уж не знаю, по своей ли инициативе или по команде сверху. Могу предположить, что они действительно не пошли через Дагомыс, а погрузились на суда в Сочинском морском порту и уплыли в неизвестном направлении. Почему не погрузились в Имеретинском порту? Чтобы обывателя не злить. Нас, то есть.

Вполне может быть, Гарик, что Администрации больше нет, вот такие твои дела, разгребай теперь.

Я уже свыкся с мыслью, что город практически бросили вояки, которые по приказу своего начальства почти в полном составе ушли в Абхазию, но в предательство МЧС-ников поверить было трудно.

Однако эту информацию подтвердили и кудепстинские хлопцы. У них всё нормально, основную фазу налёта при активизации гугонцев они переждали в укрытиях. Даже приросли. Если раньше по всей Кудепсте числилось всего восемнадцать человек, то теперь староста похвастался передо мной числом тридцать два, рост налицо. Правда, там собрались всё больше старики, бойцов всё ещё очень мало… Ну, так и без стариков никак, это опора, традиция. Кому малолеток воспитывать?

В этом тихом курортном местечке поселковые обошлись без серьёзных инцидентов, а в соседние районы жители мудро лишний раз не суются, особенно в сторону Курортного городка, ситуацию в котором даже я не могу прорисовать с уверенностью.

В зоне развязок абсолютно всё воспринималось немыслимой дикостью — навсегда затихшая широкая белая лента высокотехнологичного бетона, поднятая высоко над землёй, хитро изогнутые дуги виадуков, огромные опоры эстакад, гигантские разноцветные кольца над трассой — законсервированные навеки символы Олимпиады. Никого я не увидел вдоль пустынных полос, никто не высунулся… Старый добрый Адлер, прелестный исторический район, весь в маленьких ярких крышах мини-гостиниц, в зелени декоративных садов и редких рощ на незастроенных участках драгоценной земли, даже после смерти казавшийся живым, оставался внизу или сбоку. На автостраде царило бездушное — холодный бетон и цинк отбойников. И ни одной машины на рукотворной высоте виадуков, никакого движения на магистрали, призванной удобно доставлять людей к месту и спасать их же от бесконечных былых пробок.

Вскоре я оказался на участке, с которого хорошо просматривались взлётно-посадочные полосы Адлерского аэропорта, там и остановился. На этот раз шерстяной друг вышел одновременно со мной, усевшись на асфальте рядом.

Вдали на стоянке грустил одинокий «Боинг-737» грузинской авиакомпании, так и не успевший взлететь в те относительно организованные дни, когда это ещё было можно сделать. Чуть подальше него — три цветастых хвоста в ряд, это уже малая авиация, одна «Аннушка» и две «Цессны». Почти в самом начале основной полосы в поле лежала груда обломков турбовинтового греческого транспортника, неудачно зашедшего в непогоду на вынужденную посадку. Погибли люди.

Военные Ми-24 улетели. Из вертолётов в порту остался всего один борт, транспортный Ми-8МТ, на котором оставшийся техперсонал решил самостоятельно заменить лопасти. Лучше бы они этого не делали, честное слово. Что-то у мастеров пошло не так, и геликоптер остался стоять в поле с голым ротором. Как бы не навечно…

Это одно из немногих мест, где боковое зрение можно не держать в режиме постоянной алертности. Гугонцев в светлое время ловишь именно боковым, по какой-то причине чёрные дневной свет не любят, а если и появляются, то на короткое время, стараясь сразу уйти в тень или спрятаться в помещении. Их всегда замечаешь краешком глаза, будто чёртики мелькают после крепкой попойки. Долгое время мы не могли понять, фантомы это, рождённые массовым психозом, или же реальные физические тела, гугонцев никто толком рассмотреть не мог. Я даже считал, что это мозг подставляет образы, рисует несуществующее, потому что не терпит пустоты вокруг. Мол, человек — настолько общественное, общинное существо, что старается выстроить обитаемый мир даже там, где его быть не может. Страшный был период: сплошная мистика, неосознанный ужас, комплексы, непонятки, домыслы и нелепые предположения… Но чёртики оказались не продуктом воспалённого воображения, а настоящими захватчиками. И, хотя проявленная действительность оказалась паскудней любой фантазии, жить почему-то стало легче. Наверное потому, что исчез мистицизм, потустороннее. Теперь всё ясно: вот он, враг, друзья рядом, мочи гугонца!

Здесь, на открытом пространстве близ аэропорта, гугонцы рядом с тобой не окажутся, не выскочат, как чёрт из табакерки. Не полезут сюда инопланетяне, обзор замечательный даже в плохую погоду, тарелка автоматически превращается в удобную мишень.

Футуристическое здание огромного международного аэропорта выглядело жутковато, Мне кажется, или зелени на стенах стало гораздо больше? Дикая флора захватывает оставленное мыслящей фауной. Я присмотрелся. Признаки жизни в главном здании выискать было затруднительно. Тонированные стёкла вышки УВД не позволяли разглядеть происходящее внутри. На поле не было никого. Сейчас время скупое, горючка и запчасти, особенно для специальной техники, в большой цене, так что спецтранспорт напрасно не бегает, персонал по делам не бродит — чего там делать?

Всё логично, однако неподвижный радар напрягал.

— Флаг, — вспомнил я вслух.

Точно, дело не в радаре. Раньше рядом полоскался под ветром российский флаг. А теперь его не было. Неужели и эти разбежались? В аэропорту и так немного людей оставалось, жили там по инерции, ведь до поры многие наивно считали, что вскоре смогут, наконец-то, улететь в далёкие края, к родным и близким. Потому что на помощь обязательно придёт Государство, наведёт порядок… Вроде бы, человек восемь? Тогда где они?

Я бы давно оттуда ушёл. Аэродром — неудобное место, насквозь продувное, в сильный ливневый паводок часто затапливаемое, а до реки, то есть до источника питьевой воды, от терминалов всё-таки далековато. Нерационально.

Сделав длинный крюк, я вывел «Диско» на улицу Авиационную, быстро проехал мимо бесконечного ряда магазинчиков запчастей, стройматериалов и инструментов — а какие тут раньше пробки были… За торговым центром «Новый век» джип повернул на автомост, перекинутый через Мзымту, и опять остановился. Поднявшаяся после дождей горная река, несущая свои воды с Красной Поляны, ближе к устью затопила несколько песчаных островков, оставив над волнующимся потоком лишь верхушки ивовых кустов. Вода чистая, значит, сели в верховьях не сошли.

Ну вот, смотри…

Можно было и не выходить. Чего выходить, если и так всё как на ладони. И правильно поступил, что не вышел сразу, ноги наверняка подкосились бы от увиденного.

— Твою ж ты мать, всё не слава богу…

На месте гостиницы «Орхидея», то есть, места дислокации родной моей базы, чернело пепелище, погасшее, ни дымка. Свирепый пожар оставил только кирпичные стены с пустыми глазницами окон и нелепо торчащие полки длинных, во весь фасад, закопченных балконов. Вся окружающая отель зелень исчезла в пламени. Покосившиеся массивные стойки выдавали те места, где столики кафешки некогда прятались от зноя под красивыми полотняными шатрами. Очень они мне нравились, эти уютные купола в полосочку, как память о прошлой беззаботной жизни, где было живое пиво, лёгкая музыка и отпускные девчата без лишних иллюзий… Две легковые автомашины, припаркованные на стоянке перед центральным входом, превратились в закопченные уродливые остовы.

Радиовышки не было, сгорела.

Соседние отели почти не пострадали, скорее всего, люди пытались не дать огню поглотить новые строения. Едрить тебя, а огороды? Грядки открытого грунта и парники общины уцелели? Не вижу.

А вот этот объект многое объясняет!

Ближе к пешеходному мостику, привалившись смятым металлом корпуса на бетонные плиты противоположного берега реки, лежала серая полутуша сбитой летающей тарелки. Подрыв системы самоликвидации традиционно уничтожил ту часть корабля, где находился пульт управления. Ага, сбили гада-космонавта! Хоть что-то в нашу пользу.

Причина нападения была понятна: гугонцы постарались решить проблему кардинально: не только вывести из строя радиоузел с ретрансляторами, через которые шла связь по всему району, но и уничтожить здание штаба. Правда, эти сволочи поплатились.

Куда ушли мои люди? Будьте вы прокляты, я только и делаю, что ищу исчезнувших!

— Суки…

Хоп! Мрачное осеннее небо, хмурое, влажное от накопленных, но ещё не пролитых на многогрешную сочинскую землю дождей, медленно уплывающих вместе с тучами к Главному Кавказскому Хребту, рывком опустилось ниже. Хоп! Ещё один рывок, и эта невыносимая свинцовая тяжесть опустилась мне на плечи, вдавливая в покрытие моста, словно космонавта, только что вернувшегося на Землю.

— Вот как оно всё вышло, братва, — тихо сказал я насторожено притихшему коту, наконец-то открывая дверь.

Руки затряслись, падла, как у молодого, надо же… Требуется пауза, сейчас мне лучше не рулить, улечу на обочину. Сейчас хорошо бы пальнуть по кому-нибудь. Хоть в небо шмальнуть с диким криком!

Кое-как нашарил автомат.

Но тут щёлкнула рация, и планы пришлось изменить.

— Пш-ш… Елдырь-келдырь, Игорь Викторович, родной, вернулся, значится, блудный ты наш! — завопила радиостанция не по-старчески звонким голосом знаменитого на всю округу шкипера «Тунгуса». — Не туда ты смотришь, голубчик! Хе-хе! И чего выстроился на мосту, как лишенец, удумавший с тоски счёты с жизнью сводить? Ты погоди с этим, командир, жизнь прекрасна!

Я с шумом выдохнул горячий воздух.

— Василий Семёнович… Ты? Гады, что же вы со мной делаете?

— А чё делаем? — невозмутимо осведомился старый хрен Будко, пару раз щёлкнув каким-то переключателем. Прямо вижу эту невозмутимую хитрую рожу. Ещё и в фуражке, поди, сидит.

— То! Па-ачему на связь не выходили! — заорал я на всю реку.

Две цапли бодро поднялись в воздух и, с неудовольствием поглядывая в мою сторону, полетели над водой вверх по течению.

— Что ж ты так орёшь, будто рации у тебя нет? — хохотнул вредный старик.

— У меня есть. А у вас, сволочей? И что с людьми, где доклад?

— Командир, веришь ли, вторую антенну в порту спилили, ставим! — заволновался шкипер. — Никак толком не приладим, ёлки мелкие…

— С людьми что?! Приём.

— Да что с нами сделается, с людишками российскими, к любой напасти привычными? Викторович, не дурни же, перебазировались вовремя, — неожиданно спокойно произнесли динамики аудиосистемы джипа.

— Мы ить в «Цитрусе» приховались, значится, всё нормальненько. Ты не волнуйся так, доедешь сюда, всё до сведения и доведём, без утайки.

Я зло ударил кулаком в потолок, чуть не угодив костяшками в оружейное крепление.

— Будко, доклад!

— Целы все, целы, не бурли. Кхе! Кхе-кхе! За время вашего отсутствия во вверенном… вверенном нам подразделении окончательного апокалипсиса не случилось! Так, самую малость. Разорался он, гляди-ка… Пацанятки тебя поехали встречать, чай, уже к мосту подбираются, не шмальни там, смотри.

— Линна?

— Присмотрел, — коротко ответил.

— Понял, конец связи, — сообщил я и полез в боковой карман за платком. Лоб, шея, ладони — всё вспотели, покрылось холодными каплями.

Не дожидаться же встречающих на мосту.

Я медленно поехал в сторону переходящего, как его называли, блокпоста на левом берегу Мзымты. Поначалу блок был ментовский, по виду кустарный до невозможности: мешки с песком, ПКМ на сошках и типовой полицейский УАЗ. Позже полицейских сменили мои армяне, Ной с сыновьями, Аразатом и Гарником. В смене было двое, третий менял по графику. Кроме пулемёта, у постовых имелись два АКМ, да три ПМ у мужиков при себе, неплохой комплект, достаточный. Первым делом кавказцы довели уют и оснащённость поста до логического южного совершенства. Пулемёт ПКМ встал на красивую турель, мешков с песком накинули в семь рядов, стереотрубу поставили повыше, стальные плиты покрасили, российский флаг воткнули. К старому знаку «Стоп!» добавился ещё один, с другой стороны моста, перед въездом:

«Внимание! Остановиться, всем выйти из машины! К блокпосту подходить без оружия. Проезд по разрешению, при невыполнении стреляем на поражение!»

По обеим стороны реки, метрах в восьми впереди блока, бойцы повесили по три ксеноновые фары, нацеленные по секторам, разжились рогатками и ежами. Появились на объекте и элементы сладкой жизни: душевая под деревом, диван роскошный, кожаный, вытащенный из какой-то гостиницы и огромный зелёный тент. Однако после моего назначения на поляну, скоротечной централизации управления, перетряски функций и задач блокпост опять вернулся в ведение полиции. Им Юра Степанов, ведал, молодой конопатый старлей.

И вот сюрприз номер два: на блокпосту никого не было, как и не было оборудования КПП. Даже мешки пропали. В груди тяжело колыхнулась волна ядовитой злости — неужели Юрка скурвился и самовольно бросил позицию? Однако разум тут же заставил сбросить пары — этого следовало ожидать. Раньше тарелки пришельцев за людьми и их техникой особенно не гонялись, мало у неприятеля было кораблей. А уж случаи атак на объекты можно было пересчитать на пальцах одной руки.

Теперь, смотрю, окрепли, вражины, новой техникой пополнились… Ещё и какая-то суперзаправка у них появилась! В таких условиях стоять истуканами на уязвимом блокпосту смерти подобно. Тем не менее, пояснения надеюсь услышать.

Не успел я тронуться от блока дальше, как навстречу с гулким рокотом выкатились два синих внедорожных мотоцикла с юной братвой в сёдлах, прямо Всадники Тьмы. Ага, вот и встречающие пожаловали, почётный караул. Мотоциклы я не очень одобряю. По дорогам апокалипсиса лучше перемещаться в закрытой кабине, к чёрту такую романтику. Тяжёлый джип себя оправдывает даже в городе, им и завал можно растащить в случае чего, и поклажи много увезёшь. Разбаловались тут без меня, джигитовать стали.

На головном блестящем красавце с рельефной резиной восседал временно списанный на берег по ремонту боевого корабля военный морячок Данила Манченко, дерзкий растёт пацанчик, далеко и прямо пойдёт в хороших руках с вожжами. Орёл! Этот волчонок к чёрту подмышку залезет и волосики выдернет. Хотя какой уже, к чертям, волчонок… Молодой волк. Вот время летит!

Второго пацана такого же возраста, то есть лет шестнадцати, я не узнал, кто-то из новеньких. А новенькие это всегда хорошо.

— Дядь Игорь, приветствую! — старательно пробасил Данька, разворачивая мотоцикл боком и легко соскакивая с железного коня.

Красавец. АК-74 с оптическим прицелом и модным тактическим фонарём, на боку висит открытая кобура ПМ, к мотоциклу приторочена труба одноразового гранатомёта. Камуфляж Манченко-младший не носит принципиально, да и шкипер не одобряет, говорит, не к лицу флотским пятна на одежде иметь. Парень был одет в тёмно-серый спортивный костюм, весьма практичная вещь, между прочим. В распахнутом вороте виднелась непременная тельняшка. На голове — чёрная кепи с каким-то неярким гербом. Морской спецназер, ни дать ни взять.

— Привет, котик морской.

— Это Санёк Ребрий, его семья недавно в общину пришла. Мотоциклы чинить может, у нас уже четыре штуки на ходу, занимался страйкболом. Оперативного опыта, конечно, у него ещё маловато, так стажирую вот! — с лёгкой небрежностью, по-дембельски объявил напарника Данька.

Я, не посчитав нужным спрашивать о чём-либо немного побледневшего мальчишку с карабином СКС на плече, которому, наверняка, уже понарассказывали обо мне всяких тупых страшилок, осторожно пожал юношескую руку и опять повернулся к молодому групперу.

— Твой котярка в салоне скучает? Зда-аровый! — поинтересовался он, доказывая, что привычка к постоянному наблюдению, особенно когда находишься вне безопасного периметра базы, въелась в подкорку накрепко.

— Можешь познакомиться, он ручной. Сервелатом зовут.

Высунув одну лапу в окно, сервал с интересом смотрел на опасливо приближающегося к нему рейнджера, легко тронул лапой осторожно протянутую человеческую руку, коснулся кожи усами и, громко чихнув, презрительно отвернулся.

— Чего он! — заорал Данька, отскакивая на метр.

— Руки мыть надо. Не научили родители? Блок кто снял?

— Чистые у меня руки, просто чипсы недавно ел с чесночком. Блок отец решил убрать, по согласованию со Степановым. Опасно стало. Тут ведь, Игорь Викторович, тарелки с такой частотой летать начали, что…

— Знаю. Везде начали летать, не удивил. Дед сказал, все целы?

— Гумиров немного пострадал.

— Что, опять?

Уж кто-кто, а Алик Гумиров отхватил у судьбы сполна. Руку потерял после воздействия генки. Опытный оперативник, настоящий мент, честный.

— Да ничего страшного не случилось, командир, простыл он просто, когда мы пожар тушили, вымок весь, а тут стемнело, и ветер с гор налетел. Отлёживается он пока. Иммунная система прослабла после генки, — со знанием дела пояснил юный балбес. — А Егор Санин где застрял, нормально с ним?

— Всё-то ты видишь да знаешь, шкет! Иммунная, прослабла… — прорычал я, садясь в машину. — В Крыму остался Егор, секретное задание. Чего глаза округлил, хлопни ресницами пару раз. Ага. Секретное задание. Не место тут разбазаривать, едем в ставку.

На знакомом перекрёстке конвой свернул на улочку Станиславского и направился мимо пустых доходных домов к новому месту базирования общины. Что ж, «Цитрус», так «Цитрус», сейчас оценим правильность выбора Манченко. Весь спрос с него, за старшего оставался он.

* * *

Как хорошо дома! Даже если твой дом переехал.

Накормив Сервелата до отвала и оставив его отсыпаться в одной из комнат отведенного под личные покои номера на первом этаже, я, собрав всё необходимое, вышел на набережную. Банный час, пошло всё к чёрту.

«Цитрус», как и «Орхидея», стоит прямо на набережной Мзымты в окружении гостиниц-близнецов, до пешеходного моста отсюда всего метров сто пятьдесят. Напротив через реку раскинулся тенистый сквер, левей которого начинается территория торгово-развлекательного комплекса «Мандарин». Небеса на той стороне были чисты, во всяком случае, я ничего летающего не увидел. Выученный наизусть тёмный абрис города был неизменен, и не предъявил мне ни единой подозрительной детали. Можно не пялиться, покой людей общины круглосуточно стерегут часовые-наблюдатели. Службу несут в три смены попарно, на крыше, возле зенитной артустановки, того самого спаренного автомата ЗУ-23-2. Вот этой зениткой они мачту новой антенны и свернули при резком повороте блока стволов, оболтусы… Теперь капитальную антенну мастерят на соседнем здании, чтобы не мешала стрельбе. Наверное, с верхотуры открывается отличный вид, надо будет посмотреть, куда меня в график поставили.

Ждать, пока протопится парная, я не стал, помывшись прямо у реки.

Мужики при эвакуации спасли важную конструкцию — деревянный щитовой настил, закрепленный на бетонном обрамлении русла Мзымты, по которому очень удобно спускаться к воде, без риска поскользнуться на покрытом илом бетоне. Настил лежит прямо напротив лестницы центрального входа в гостиничный комплекс «Цитрус». Внизу между ступеньками по настоянию женщин не так давно был закреплен небольшой столик и скамья. Недолго думая, я разделся догола, поставил рядом большое эмалированное ведро с горячей водой и принялся принимать водные процедуры. Никто, вроде бы, не глазел, люди заняты делом. Или я ошибался?

Рядом, чуть выше по течению, подрагивал пластиковый водяной рукав с набалдашником фильтра-приёмника, — установленная в подземелье мотопомпа исправно снабжает хозяйство пресной водой.

Черпачок холодной, черпачок горячей. Обжигающий контраст! Вот это я и называю единением с природой! Голый, вроде бы беззащитный, а чувствуешь себя в полной безопасности — странное, и в тоже время очень приятное ощущение. Мужчины вообще-то не любят голяком стоять-ходить, даже если не на виду у других, трусы у нас — главная броня. А вот женщины первым делом грудь прикрывают.

Хорошо… Сидишь нарциссом у всей округи на виду, и в то же время кайфуешь, словно спрятался в уютном коконе. Несколько смущала лежащая чуть левей половинка сбитой летающей тарелки. Когда мы оказались возле первой сбитой тарелки, не упавшей в море, то долго менжевались, опасаясь радиации. Дозиметром замерили — фон оказался самую малость выше естественного. Травит ли она воду чем-то ещё? Хрен её знает, химиков нет.

Всё, хватит полоскаться. Где мой любимый тренировочный костюм дворового гопника с тремя белыми полосками? Помывшись и переодевшись наконец-то в чистое, я поднялся наверх, не спеша осмотрелся, походил по открытой террасе, поднятой над землёй и занимающей большую часть двора. Предварительно похвалил выбор. Затем выцелил приглянувшийся столик под тентом, такой, чтобы стоял поближе к набережной, и начал медленно отхлёбывать горячий крепкий кофе, уже принесённый заботливыми девчатами. Совещание где-то через час, после обеда. Время есть.

Меня не донимали, давая очухаться с дороги. К моменту, когда опустела вторая чашечка, появился старина Ной, который сообщил:

— Плов будем кушать!

— Что, опять? — нетактично проговорился я.

— Не понял тебя, — удивился армянин.

— Да… понимаешь, обещали пару раз пловом накормить в дороге, и всё не удачно, — пришлось юлить.

— Уж сейчас всё будет без обмана, я жи тебе говорю! — успокоил друг. — Недавно семья узбеков пришла, да, теперь все на кухне. Восточные люди… Плов готовят, будет а-агромный казан, для великанов и богатырей! Пальцы себе отгрызёшь!

Плов. Казан, Узбек… «Не родственники Алмаза?» — чуть не выскочило с языка.

Слева от здания на свободном месте стоял маленький паровозик, практически точная копия старинной узкоколейной паровой машины. На самом деле это не музейный раритет, а действующий мангал, в тендере которого находится жаровня, из неё уже вырывались огоньки синеватого пламени. Рядом лежала большая поленница узнаваемых розоватых дров, с парка «Южные Культуры» припёрли, там ещё до нашествия старые деревья снесли… Давно пользуемся. Появившийся вскоре узбек в полосатом халате, точно таком же, как у Алмаза, поставил на пламя казан-гигант, не жалея, налил мутного масла из стеклянного бутыля без этикетки, подождал нагрева и бросил внутрь щепотку какого-то зелья — в небо с шипением взметнулась струйка густого сизого дыма. Шаманство началось!

Следом за Ноем вокруг столика начал как бы незаметно кружить любопытный Данила. Вот же гнёт парня вопросами! То просто мимо пройдёт, то стулья по соседству поправит. Точно, не похоже, что от безделья мается, у него явно есть какой-то интерес. Помогать я не спешил, и он наконец решился.

— Дядь Игорь…

— Садись уж. Что ты ходишь привидением, пятки мнёшь? Говори. Нет, подожди-ка. Где Линна? Твой отец сказал, что она по делам уехала, а подробней поговорить не успели.

— Так она ж в «Пальмире»! Вместе с Анюткой-медичкой! Там какой-то бабушке резко поплохело, что-то со спиной, тяжёлое взялась таскать. Вот они и отправились.

Анюта — это Ани Калваренц, коротко стриженая бойкая армянка, прибывшая вместе с международным аферистом Саниным с берегов дальней Греции. Медичка, кроме всего прочего! Ценный человек, даже незаменимый. Я бы её запросто и на боевые взял, серьёзная девушка. С нашими она сошлась на счёт два, хотя они разные — этнические ереванские армяне и армяне Адлера. И наречия у них разнятся. Адлерские армяне вообще слабо соотносят себя с древней родиной, они прибыли сюда в начале прошлого века из Трабзона с началом страшной резни, учинённой турками. С турками у сочинских армян отношения более чем сложные. Вообще-то их просто нет, отношений этих, не соприкасались они в быту и по работе. Но раза три я слышал на улице фразу «тупые турки». Хотя именно турки построили в Сочи самые крутые отели… Эта неприязнь мешала развитию курорта, ведь у южного соседа имеется богатейший опыт организации сверхвыгодного бизнеса.

С Асмик, штатной нашей фельдшерицей, Ани Калваренц подружилась моментально. Хорошо иметь в общине двух медиков, жизнь сразу становится безопасней. Медиков надо беречь, при необходимости воровать, холить и лелеять, вовремя снабжать всем необходимым. Что я всегда старался делать.

— А из мужиков кто прикрывает?

— Зачем? Никого, Линна и прикрывает, она сама справится, или не знаешь?

— Да знаю… Что же это у вас бабки тяжести таскают, а молодые лбы в тельняшках по террасам гуляют?

— Ну ты чего, командир? Я ж на дежурстве, а не в отдыхающей смене. В маневренной группе состою, — обиделся малец.

— Вижу я, в какой ты мангруппе. Ладно, понял, теперь спрашивай.

Он пару раз глубоко вздохнул, настраиваясь должным образом, и выпалил:

— Вот вы с Гошем в Крыму были, так? С людьми там всякими нужными познакомились, обстановку просекли.

— Точно. Просёк.

— Круто! — нелогично восхитился пацан.

— Что ты хочешь узнать? Данька, вообще-то я чутка отдыхаю.

— Я быстро, — заторопился он.

— Ну, раз быстро… — оставив пустую чашечку, я потрогал ладонью полную, стоящую рядышком. Ещё горячая, отлично, — НЛО и там летают, чёрные безобразничают по весь рост, людей, как и у нас, осталось очень мало, зато есть всякая сволота. Системы жизнеобеспечения на полуострове практически не работают, особенно в городах. Ничего для тебя нового или необычного, родной. Да садись же ты, что стоишь колонной!

— Не, я не про то! — присев на самый краешек, он быстро почесал коротко стриженый затылок и решился: — А украинцы как, беспокоят?

Отвечать я не торопился.

Перевернув пустую кофейную чашечку на блюдце, выждал несколько секунд, потом посмотрел на образованный чёрной гущей узор, пошевелил губами, силясь вспомнить, чему меня некогда учила одна цыганка в кафешке железнодорожного вокзала в Казани. Ни хрена не вспомнил.

— Слушай, Даниил, а зачем тебе беспокоящие украинцы? Вот какого болта они тебе упёрлись и куда, что, своих проблем недостаточно?

— Интересно же! — с придыханием возразил он.

В незамутнённых юношеских глазах бушевало алое пламя ещё несовершённых подвигов и романтической мечты о землях Гренады, которые всенепременно нужно забрать у буржуинов и отдать крестьянам.

— Что именно интересно?

— Как они их там ловят или сразу нейтрализуют? Украинские ДРГ, ну диверсионно-разведывательные группы, на крымчан часто наседают? Это, чё я хотел сказать? Ну что вы смеётесь? Полюбасу же должны были остаться фанатики, которые захотят воспользоваться моментом и нанести ущерб!

— По какому любасу? Данила, приземлись.

— Ну, Игорь Викторович… — почти заскулил он.

— Хорошо. Во-первых, уясни себе вот что, мореман, если хочешь по-взрослому учиться воинскому делу: в уставах термина ДРГ вообще не существует, это партизанская отсебятина, жаргон, запомни.

— Жаргон? Вот это облом, ёлки! А как же военные люди их называют?

— Называют грСпН, то есть группа спецназа.

— Ага, понял, дядь Игорь, спецназ это реально круто, чё! Постой-постой… А если операцию не спецназовцы замутили, а простые армейцы. Подумали, взяли и заслали в наши тылы пацанов заряженных с диверсией, то как тогда?

— Просто разведгруппа. У армейцев нет практических задач по диверсионной работе. Зато у них есть войсковая разведка, которая действует, запомни, в интересах своего соединения. То есть разведрота полка действует в интересах полка, и в его полосе, являясь одним из разведорганов полка и добывающим органом начальника разведки полка. Запомнил? Они могут действовать согласно штата: разведотделение, разведвзвод. Разведку могут вести. Раз-вед-ку. А не заниматься диверсиями, это не их профиль.

Из-за стеклянных дверей входа, где некогда располагался стильный, даже пафосный ресепшн этого крутого отеля, высунулся Ной. Сидя к зданию спиной, молодой Манченко его не видел. Армянин внимательно посмотрел на нас обоих, оценил ситуацию, а затем совершил характерное движение кистью, словно ухватывая за шею курёнка и рывком отбрасывая его обратно в хлев с башкой набок. Я незаметно в ответ качнул головой. Негоже именно сейчас обламывать парня, заливая огонь поднимающегося куража обыденными задачами по хозяйству. Лучше я сам притушу, когда потребуется.

— Ну, а простые шныри? Не армейские? Добровольцы всякие, или партизаны, как ты говоришь. Всё-таки, обидки всякие, старые счёты. А тут ништяки, караваны с добром туда-сюда ездят.

— Так ты про грабёж караванов? — расхохотался я. — Успокойся! Даже в Крыму нет караванов, представляешь?

— Обламываете, дядя Игорь, — шмыгнул он носом. — А вообще, случаи бывали?

— Вроде бы, бывали, — на этот раз вполне серьёзно ответил я. — Только их гораздо меньше, поверь, чем тупых проскоков обыкновенного бычья от сохи и домкрата. Сейчас не до соседа, у себя бы жизнь наладить.

— Значит, не удалось вам в стычках с украинцами побывать?

— Нет. И я очень рад этому обстоятельству, хватит нам с соседями рамсы делить, надо с гугонцами резаться, — кивнул я.

— А с бандосами?

— Да ты не уймёшься! Всё, Данька, не морочь мне голову. Гош вернётся, расскажет тебе в ярких красках, он горазд на литературу приключенческую. И потом, ты как собрался партизан от бандосов отличать в поле или в застройке? По нашивкам ярким, что ли? Чужой, с оружием, крадётся — вот и все признаки, мочи наотмашь.

— Так и знал. Значит, Санин в Крыму повоевал… вот же гад, — расстроено прошептал морячок. — Хорошо, тогда последний вопрос, и всё. Игорь Викторович, а ты на срочке в спецназе служил?

— Упаси господи! Я был обыкновенным мотострелком, пехота, мабута.

Он даже растерялся. И расстроился. Вот так и рушатся мифы.

— Как же? Я-то думал! А живаком спецназеров видел?

— Нет, в войсках не довелось, по мирняку общались. У нас в бригаде был один такой… Так! Хватит меня тут допрашивать, босота!

— Эх… Мне бы в спецназ.

Я щёлкнул пальцами, привлекая его внимание, прищурился и строго сказал:

— Спецназовец, малец, начинается не с обвесов к автомату да понтов проколоченных, а с образования. Я вот тебе список обязательного к прочтению написал месяц назад, и как ты, готов отчитаться, а? Думал, забуду? Что сейчас листаешь?

— Этого, как его, леший задери, «Морского Волка», Джека Лондона, во!

— И что скажешь?

— Рано пока говорить, — важно бросил он. — Самую малость осталось.

— Тьфу на тебя, остолоп. Ступай, узнай, что там с пловом.

— Да чо с пловом, костёр дымит, дрова трещат, казан шкворчит, узбек поёт, — тут же огрызнулся молодой, посмотрел в небо и закончил одной из приговорок Будко: — Дождя не будет, погода впереди по всему знамому добрая…

* * *

К отелю «Цитрус» я, вообще-то, приглядывался давно, а ранним летом даже проводил здесь рекогносцировку, изучал хозяйство вместе со старшим Манченко и шкипером. Поднятые над землёй примерно на полтора метра двор и цоколь удачно возвышали территорию, обеспечивая отличный обзор. Получилась этакая зона мини-променада, откуда комфортно обозревать реку, горы, кусочек моря и панораму Адлера. Сидишь, пьёшь кофеёк или чего покрепче, а внизу по набережной гуляют люди, на которых ты посматриваешь свысока, потому что именно это запланировал архитектор.

Двор у относительно недавно построенной гостиницы получился просторным. В дальнем правом углу синеет кафелем прямоугольник большого открытого бассейна, и сейчас не пустого, с трёх сторон его ограждают полупрозрачные ветровые экраны. За зданием спрятались остатки детской площадки и рядок тренажёров. Немного молодых пальм в кадках, декоративные фонари, паровоз-мангал, небольшая сцена. Летнее кафе-ресторан под зонтиками раскинулось вольготно, однако свободного места оставалось много, есть, где разминаться по утрам. В дальнем углу на специальном помосте установлен огромный автоматизированный дизель-генератор, штука мощная, прожорливая и шумная. Избыточная для нынешних условий бытия, такой агрегат не нужен.

Стильная пятиэтажная гостиница изначально была оснащена по последнему слову современной курортной техники: централизованное кондиционирование воздуха, зеркальный лифт OTIS, аудиосистемы по всему строению, через которые круглосуточно доносилась тихая успокаивающая музыка, видеопроектор, транслирующий музыкальные телеканалы на брандмауэр примыкающей сбоку гостиницы, системы сигнализации и пожаротушения. Трудно такое хозяйство держать в порядке, подумал я, познакомившись с «Цитрусом», придётся упрощать, обрезать, отказываться. И генератор надо ставить поменьше, тут сгодится простейший японский дырчик.

Тогда мы решили не суетиться, «Орхидея» всех устраивала.

Однако был у «Цитруса» несомненный плюс, одна очень важная опция, ставшая бесценной после неожиданной активизации боевой активности кораблей гугонцев — обширный подземный этаж, настоящее бомбоубежище. Автотехника гостей отеля въезжала на стоянку со стороны тихого аппендикса, образованного улицей Станиславского, в этом месте выходящей к реке. С учётом сложностей в Адлере со стоянками это являлось несомненным конкурентным преимуществом гостиницы, во многом определяющим выбор места при бронировании. Ресторан «Цитруса» тоже располагался под землей, со стороны набережной имелся ведущий вниз лестничный пролёт отдельного входа в это, весьма неплохое, по отзывам побывавших, заведение. Внутри, конечно, все помещения сообщались между собой.

Подобного ништяка в округе нет ни у одного из соседствующих отелей.

Сразу после экстренного переезда мужики провели необходимую модернизацию. Боковой въезд закрыли дополнительной откатной конструкцией, простейшей сварной решёткой из арматуры, а перед входом в подземный ресторан поставили старый самосвал, закрывающий проём от прицельного попадания ударного энергетического шара. Рядом с ним, прикрывая речной сектор, стоит разбитая в хлам старенькая БРДМ с двигателем, отживающим последние дни, так что её проще таскать грузовиком на буксире, чем гнать куда-то самоходом. Зато вооружение исправно, башенный КПВТ лупит что надо.

В общем, хозяйство перенесли, и, с учётом обстоятельств, удачно. После переезда лифт, естественно, отключили, экзотические для постапокалипсиса системы жизнеобеспечения тоже, огромный генератор никто не гоняет, всё просто и скуповато. Выше третьего этажа пока никто не живёт, особенно из пожилых, ни к чему ноги бить. Но люди постепенно прибавляются, так что незаселённые этажи пригодятся.

Далеко не вся община живёт в «Цитрусе». Двенадцать человек поселились в отеле «Альмира» на той стороне реки, рядом со сквером Бестужева и армянской церковью с большим и удобным подворьем. Забор, разделяющий эти объекты, снесён. Там командует Алик Гумиров.

Остатки личного состава служивых, а это четыре семьи во главе с лейтенантом Валерой Мокшанцевым заняли так называемый «Домик Барби», приметное строение розоватого цвета по соседству с дичающим парком «Южные культуры». Не подвёл меня мужик, молодец, его группа — единственные вояки, не поддавшиеся на призывы к экстренному обретению самостийности и не последовавшие вслед за коллегами в сторону Абхазии, где их и след простыл. Ходили слухи, что армейцы собрались в каком-то новом военном городке на границе с Грузией, организовав там что-то типа коммуны. Как у них складываются отношения с грузинами, не знаю. Да и знать не хочу.

Вот эти три точки расселения и составляют Анклав Устья, самую большую общину в округе и, пожалуй, во всём Сочи. Более сотни человек. Соседи есть, и они подчиняются мне.

С серьёзным вооружением в моей общине плоховато.

Имеются двенадцать штук одноразовых гранатомётов и три гранатомёта РПГ-7, гранат достаточно. Есть три пулемёта ПКМ и один старичок ДПМ, плюс мой «Печенег». Вторую «зушку» я в личное пользование так и не смог добыть… Обещали мне армейцы много, как и спасатели из центра на Красной поляне, но из деклараций о намерениях оборону не выстроишь. Не отломилось нам ничего толкового. Пустышка.

И это при том, что оружия на Кавказе припрятано с избытком. Особенно диковинного.

Чего тут только нет… Заклятые друзья из НАТО чаще всего снабжали наших террористов оружием под патроны российского стандарта. Однако финны, например, ещё во время первой чеченской войны вместе с оружием советских номенклатур умудрились продать, через Прибалтику, братскую Украину и Грузию практически все трофейные марки ВОВ. Особенно ценились финские снайперские трехлинейки, в комплекте с финскими же целевыми патронами. Когда Грузия обратилась к НАТО за военно-технической помощью, естественно, безвозмездной, её оказали моментально. В частности, было поставлено много оружия из Чехии, Румынии, Польши, Венгрии и Болгарии. Эти страны и сами были рады избавится от копий советского оружия времен ВОВ и первого послевоенного периода, как и от залежавшихся боеприпасов ушедшей эпохи, которые по линии помощи Варшавского Договора не успели передать странам Африки или фронтам освобождения, расплодившихся по всему миру. Такое вооружение нужно было уничтожать, переделывать, или же самим искать покупателя, согласовывая сделку с новыми хозяевами. А тут покровители и деньги сателлитам дали, пусть небольшие, и возможность освободить склады от старья. Новое оружие полагалось покупать по настоятельной рекомендации новых же друзей.

Так в южном регионе страны появились снайперские винтовки — копии советской трехлинейки образца 1936 года, изделия на базе автомата Калашникова и СВД, пистолеты и пистолеты-пулеметы, автоматы и пулеметы производства бывших стран народной демократии… По мере развития региональных конфликтов, проведения властями бесчисленных антитеррористических операций диковинное это оружие всплывало и расползалось по схронам и хозяйствам. В частности, наши захватили в Грузии, когда туда зашли, много устаревшей стрелковки, но поскольку она государевым людям и нафиг не нужна была, разве что в качестве сувениров или в подарок нужным людям, то большая её часть осталась в Абхазии и Южной Осетии. Такие стволы мы не раз находили после уничтожения бандгрупп. Чаще всего это было изношенное барахло. За исключением, пожалуй, как-то раз попавшегося мне АКМ производства ГДР. После перестройки эти стволы по линии помощи НАТО были оптом проданы Турции, так мне рассказывали. По дешёвке, тогда и пистолет ПМ стоил всего две дойчмарки…

Эпизодически в районах появлялось и оружие времён Великой Отечественной, примером тому являются «максимы» Даценко и пара ППШ у нас. Целенаправленно я с таким вооружением не связывался, хотя некоторые местные фраера предлагали достать. Тем более, что и такое оружие даром никто тебе не даст, за всё положена своя услуга.

При таком бешеном ассортименте всякого полуживого старья отпала необходимость в кустарщине типа чеченских разработок пистолета-пулемёта «Борз».

События на Донбассе, как и в целом на Украине, заставляли власти крепко волноваться, все ожидали, что в предгорья хлынут партии незаконно переправленного стрелкового, и не только, вооружения. Однако этого не произошло. Бешеные усилия спецслужб по предотвращению подобной контрабанды не прошли даром, большую часть стволов и боеприпасов государевы люди перехватывали. Я, как человек, отчасти представляющий себе, как функционируют подобные схемы, вполне допускал, что сказался и ещё один фактор: пришлые безбашенные торгаши, расслабившиеся и потерявшие чутьё на украинской вольнице, были просто не нужны местным паханам на этом сложном, опасном, но зато богатом потенциальными потребителями рынке. У них свои схемы были.

Так что современную армейскую стрелковку добыть сложно, она в цене. Но можно.

А вот с крупным калибром дело обстоит совсем плохо. Валера Мокшанцев, отказавшийся выполнять преступный приказ своего драпающего командира, в последний момент всё-таки сумел кое-что отжать в нашу пользу. Рядом с Домиком Барби стоят две единицы крутяка: старый добрый БТР-80 и бортовой КАМАЗ с «зушкой» в кузове.

Были мыслишки разжиться крупняком у авиаторов.

Подобного оружия и боеприпасов у военных вертолетчиков было много, избыток им вроде бы не нужен, а мне оно очень пригодилось бы, для оснащения судов — самое то! На вертолёт Ми-8 ставят турели с ПКМ и ДШКМ, «Утёсом» и «Кордом», которые имеют в комплекте сошки или пехотные станки, а это настоящее богатство! Но добровольно летуны расстаться с ними не захотели, а нажать на них посильней я не мог.

Слетел и вариант с четырёхствольным револьверным пулеметом 9-А-622, он слишком прожорлив, боекомплекта не напасёшься. Да и ресурс маловат. С обжорами я вообще связываться не хотел, дурная погоня за скорострельностью до добра не доводит. Летуны хвастливо рассказывали мне про авиационные пушки, калибров 23 и 30 мм, но и здесь встала проблема с избыточной скорострельностью и, следовательно, малым ресурсом системы, да и лафеты надо было изобретать.

Авиационные блоки НУРС С-8 могли пригодиться, если конструировать однозарядную пусковую установку под авиационные реактивные снаряды, в мятежных районах Кавказа такое практиковалось. Орудийные блоки Б-8М устанавливали на грузовые автомобили или на гусеничные транспортёры. Простейшие одноствольные пусковые установки изготавливали даже в мастерских средней степени оснащенности, а перевозили в легковых машинах. В СССР компетентных артиллерийских офицеров подготовили много, они и приспособили прицелы, уж какие нашлись, разработали таблицы стрельб.

То ли я слишком вяло вёл переговоры — особой надобности ввиду малой активности тарелок ещё не было, да и армия выручала, — то ли авиаторы просто водили меня за нос, но тема не выгорела.

Спасатели тоже обещали помочь с артиллерией. Услышав такое предложение, я загорелся, поверил сразу, как фраер… Как же, Центр управления кризисными ситуациями МЧС на Красной Поляне — орган серьёзный, он искренне хочет помочь новому мэру Сочи! В горном кластере региона применялись градобойные и противолавинные зенитные пушки калибров 85, 100 и 130 мм. На мой взгляд, общине подошла бы более легкая арта, например горная пушка калибра 76,2 мм, безоткатные орудия Б-10 и Б-11 либо же станковый противотанковый гранатомёт СПГ-9 «Копье». Да и знаменитый миномет «Поднос» специальные горные службы используют на горных склонах.

Честно говоря, я рассчитывал получить требуемое и от тех, и от других ещё два месяца назад. А вот месяц назад уже ни на что не рассчитывал… И командировка в Крым стала тому подтверждением. Устав ожидать, когда тебя в очередной раз прокинут, решил действовать сам. Согласно мандату.

Куда ни глянь — весьма тоскливо. Эта проклятая тоска сочилась отовсюду. Она шла от пустых глазниц заброшенных и частично разрушенных высотных домов на другом берегу реки, заборов закрытых мини-отелей и воды угрюмой Мзымты. Она сваливалась с неба, где тучи висели, как бескрайняя свинцовая пластина, покоробленная, чуть пузырящаяся. Постоянно казалось, что эти металлические тучи вдавливают тебя в этой безнадёжный осенний туман, наползающий с моря, запечатывают в жидкую и липкую как пластилин среду, не отмоешься от неё… Надо срочно что-то делать. Если уж у меня такое настроение, то что же чувствуют остальные?

Линны всё ещё не было, так мы пока и не встретились, извёлся уже. Ситуация штатная, но я волновался до тех пор, пока не появился шкипер, сообщивший, что девчата скоро приедут. Паровозик перестал дымить, на остывающих углях поспел плов, время настало, все причастные собрались для разговора о делах наших скорбных.

— Уважаемые, прошу всех пройти вниз, в ресторан, в убежище, там вам беседовать будет удобней и спокойней, — произнёс официальный управляющий хозяйством Ной, делая приглашающий жест рукой.

Опущенная вниз левая крепко удерживала тяжеленный глиняный кувшин.

Интересно, что там?

Выступили докладчики, едкие комментаторы вовремя получили по ушам, люди немного поругались между собой, а потом началось уже продуктивное обсуждение. В принципе, мне всё стало понятно уже через пять минут после начала чудильника, как я мысленно называю подобные совещания.

Главная беда, навалившаяся на абсолютно все общины района после внезапного удара пришельцев, называлась просто — растерянность. Всеобщая растерянность, кое-где близкая к откровенной панике. Никто их тех, на кого я надеялся, не смог справиться с ситуацией, ни Манченко-старший, ни шкипер. Сработало знаменитое «Кадры решают всё». Пётр сразу выбрал стратегию улитки, втянув щупальца и спрятавшись понадёжней, без получения ясных указаний активно работать он не смог.

Уж тем более этого не могли сделать его помощники, Гумиров с Мокшанцевым. Тут я не удивлён. Вояки и менты сильны, когда находятся в структуре, в привычной системе отношений, задач и методов. Именно потому из бывших военных почти никогда не получаются толковые администраторы. С народом надо работать вдумчиво, аккуратно, комплексно, где кнутом, но чаще приходится действовать лаской. И уж всегда с отеческой заботой… Это тебе не солдатики, а сугубо гражданские люди, мирные, они не по Уставу живут, присягу не давали. Жалования не получают, выслуги, боевых и пайковых не имеют. Будешь часто быковать, психовать и рубить воздух короткими армейскими приказами — уйдут в горы. Привыкнешь угрожать не по делу — схватишь маслину в бок.

Все известные мне попытки бывших вояк создать свои общины провалились, майоры и полковники быстро оставались в узком окружении привыкших к их чудачествам домочадцев. Легко командовать ротой или батальоном, оперируя суровым приказом… Куда подчинённые в погонах денутся с подводной лодки, кто посмеет ослушаться? Другое дело — смешанный разновозрастной коллектив, сборная солянка, в которой есть инженеры и экономисты, психологи, журналисты, педагоги, гопники и частные предприниматели… Будут ли эти опытные, хитрые, вполне взрослые люди послушно подскакивать с криком «Есть!». Да хрен там, ради чего? Ради Государства? Его нет. Ради идеологии или религии? Ну, это не к воякам нужно идти…

С другой стороны, тот же полковник привык получать распоряжения сверху, действовать, хоть и по планам принятой главнокомандующим стратегии, зачастую ему неизвестной, но исключительно в рамках узкой, поставленной высшим начальником задачи. Древняя система строгого вертикального подчинения, принятая в войсках, практически исключая личную инициативу, исключает и саму возможность воспитания управленцев, способных создавать, возглавлять и сохранять большие смешанные группы. Заполучив гражданский коллектив, такой полковник привычно начинает сыпать через рупор резкими, категоричными приказами, чаще всего он вообще не собирается ни с кем советоваться, требует лишь беспрекословного подчинения и ошеломительной скорости действий. В общем, действует по привычному, хорошо знакомому алгоритму. Взамен получает обидные прозвища, косые взгляды, гримасы, насмешки и пересуды, поначалу молчаливое презрение. И вскоре всё начинает трещать по швам, разваливаясь на глазах. Зато именно из них получаются замечательные замы, способные свернуть горы, пойти с командой духариков туда, куда скажут, и принести то, что добыть, кажется, невозможно.

Я заметил, что лучше других с функциями руководителя общины справляются предприниматели. Причем не крутые бизнесмены, а командиры малого бизнеса.

Ничего этого мы с Гошем позорно не учли. Инструктаж оставленных у руля и ветрил ограничился общими положениями действий в устоявшейся, как мне казалось, обстановке. А она резко изменилась.

С моим появлением мужики с облегчением выдохнули. Излив на меня перечень проблем, они успокоились и дальше разговор пошёл предметней, по фактам и деталям.

— Так что там за община появилась у реки Псоу с претензией на гордую независимость? — вспомнил я, спрашивая Манченко-старшего.

— Так точно. Человек пятнадцать, может, двадцать поселились, среди них много женщин, есть и дети. Они заняли коттеджи вдоль реки. Говорят, что и раньше жили в Совхозе, ближе к горам, — начал пояснять Пётр, вставая. — Мы к ним с Василием Семёновичем ездили, знакомились.

— Подтверждаю, мотались мы с Петром, не преминули, как же ж! — выкрикнул с места шкипер. — Значится, приехали мы, а они чисто бирюки нахохленные, зыркают сторожко, говорят мало, через губу, на вопросы стараются не отвечать, к старшей бабе шлют. Дикие! И вообще у них там матриархат, словно у неандертальцев каких!

— А что, у неандертальцев разве женщины правили? — перебил его Гарник.

— Кто ж ещё, милок? Потому все и вымерли, что бабы сгубили тему, — отрезал Будко и продолжил: — Надо бы их сострунить, Викторович.

— Соструним, — пообещал я деду и всем остальным, гордо глянув на Линну, сидевшую наискосок от меня в самом дальнем углу подземного ресторана. Та в ответ зазывно подмигнула, чуть не сбив меня с мысли. — Так… К-хе. Разберёмся, Василий Семёнович, никаких независимых идиотов на моей территории не будет, они просто плохо представляют расклады. Через пару часов после совещания и отправлюсь. Пацанов возьму, Данилу с напарником, а то что-то застоялись они у тебя, смотрю, так и протрут сёдла на мотоциклах без настоящего дела. Нет, Гарник, ты останешься тут, я у тебя Марика заберу, вот что.

— А как же я, командир? — надулся шкипер.

— Хватит тебе казаковать, на тебе флот.

— Тык мы и морской пехотой могём!

— Лучше морскими ремонтниками.

— Игорь Викторович, флот же в готовности номер один! На «Харизме» хоть сейчас можно улететь в Крым, был бы экипаж! Токмо грузов на ней много не перевезёшь, так что яхта на консервации. «Тунгус» тоже в готовности, почти…

— Вот это «почти» и устраняйте, товарищ Будко!

Разведка — вот чем я займусь после обновления персональных задач, выданных младшему командному составу и запуска нормальный жизни анклава. Завал! Они ведь даже на Красную Поляну не съездили, чтобы понять, осталось ли что-нибудь после спасателей, или же теперь там царит полное безлюдье? Молодые рвались в разведку, в бой, но Манченко, предпочтя сидение в устье, даже патрули отменил, так что экипажи изредка сканировали только ближайшую территорию.

Согнанные с насиженных мест маленькие группы перепуганных людей начали перемещаться на новые места, теперь всех тех, кто появился поблизости, нужно найти, успокоить и забрать под крыло. Предстоит прорва работы.

Да и про Перейру помню. Надо его оттуда выдергивать, мне важен каждый человек, особенно тот, кто не заперся в чулан, а готов биться с врагом.

Совещание закончилось, и я наконец-то прорвался к любимой женщине.

— Соскучилась, долго тебя не было, — тихо произнесла она.

— Мадемуазель, пройдёмте в номера! — мой ответ был так же короток и решителен.

— Да подожди ты, кроманьонец! — женщина попыталась освободить локоть, но как-то неуверенно. — У тебя там, говорят, дикий кот завёлся.

— Во-первых, он не дикий. А во-вторых, он дрыхнет по соседству. Пошли же, мне срочно нужно обсудить с тобой пару вызревших эротических фантазий!

И всё-таки жизнь — штука простая. Вокруг лютуют гугонцы, мир людей никак не может оправиться от катастрофы, а у меня романтическое свидание на фоне сбитого космического корабля пришельцев.

Глава 6 Собирая силы

В обширном легендариуме мировых околооружейных мифов, обильно накопленных и бесструктурно сваленных на полки фанатиками огнестрельного оружия, есть такие, разрушение которых требует чрезвычайной ситуации. Даже небывальщины. Потому что в условиях стабильного, привычного нам течения жизни земной цивилизации очевидный, казалось бы, опыт по ряду причин не может повлиять на их живучесть и распространение. Настолько они сильны.

К таковым относится и миф о том, что гладкоствольные ружья, то есть дробовики, являются отличным тактическим оружием, способным решить массу проблем, возникающих при скоротечном огневом контакте, прежде всего, в городской черте. И никакие разумные выводы, сделанные после анализа многочисленных локальных конфликтов, местечковых войн и приграничных столкновений, в которых подобное оружие никогда не использовалось, не могли разбить это чуть ли не всеобщее заблуждение. Вспомните, кто-нибудь видел кадры телехроники, где вооружённый дробовиком человек ведёт городской бой на окраинах Дамаска? Ведь там, в разрушенных городах позиции сторон порой располагались всего в пятидесяти метрах друг от друга, это вполне рабочая дистанция для гладкого ствола! Но гладкоствольных ружей в кадре не замечено.

А на окраинах Донецка их видели? Я видел всего один раз, и то владельца в тот же день снял снайпер… А в саманных пригородах неспокойного афганского Кундуза? Нет, отчего-то бойцы сторон предпочитают вооружаться нарезным автоматическим оружием, ручными пулемётами или снайперскими винтовками. Что говорить о дробовиках, если у сторон вооружённых конфликтов даже пистолеты-пулемёты не в чести?

Однако никакие доводы не помогали, и миф «Об Ударной Помпе» продолжал жить, на радость гигантской армии маркетологов и производителей этих замечательных псевдотактических стволов. Я, кстати, вообще плохо понимаю коннотацию термина «тактический» применительно к помповому ружью, а честно говоря, и к любому другому виду оружия, включая холодное… Вот попробуйте его расшифровать сами! Что, у бойца-одиночки на поле боя есть какие-то другие задачи, кроме чисто тактических? Может, у него есть задачи стратегические? Похоже, термин этот выдумали всё те же торгаши, с его помощью удачно подтачивающие тонкий стерженёк здорового сомнения, уберегающего посетителя профильного магазина от дурной траты денег.

Для того, чтобы заработать ещё больше, оружейными дизайнерами были изобретены воинственного вида красивые ребристые обвесы и приблуды: планки, накладки, тактические же фонари и лазерные целеуказатели, складные телескопические приклады и рукояти управления огнём с подпальцевыми выемками. Покупай, приятель, не жалей денег! Оснасти и обрасти! И ты станешь похож на того славного киногероя, который лихо косит вражин в тёмных городских подъездах и около них. Такой же крутой и неотразимый, настоящий милитарист.

Но что такое тактический спецназовский нож, и чем он кардинально отличается от силового охотничьего, выполненного из современных материалов? Я лично уверен, что мой кинжал-кама с клинком лезгинского типа — лучший ножик в драке, жаль, что его изготовители не были знакомы с этим красивым термином. Или тактический LED-фонарик, под которым подразумевают компактный металлический цилиндр с особо мощным лучом. Есть у меня такой, нужная вещь, лупит он действительно далеко. Однако тёмной безлунной ночью мне меньше всего хочется размахивать джедайским лазером, показывая врагу, где ты находишься… На этот случай в багажнике «Дискавери» лежит маломощный фонарик красного света, им можно что-то подсветить, не выдавая себя с головой.

Сами пользователи, сохранив всё-таки толику здравого смысла, к подобным модным изделиям подсознательно относятся с юмором, придумав для них замечательное словечко «тактикульные». Тактикульная рукоять, тактикульный обвес, тактикульный рюкзак…

Однако базовый термин прижился и окреп, помогая барыгам собирать коммерческую жатву.

Итак, в войсках дробовики не прижились ещё со славных времён первой обороны города-героя Севастополя, когда наши воины пытались противопоставить современным ружьям интервентов гладкоствольное старьё. Армия понтов не терпит, она чрезвычайно рациональна.

В бандитских бригадах времён перестройки и сразу после неё пацаны на какое-то время действительно облюбовали помповые ружья, лично видел. Попав по молодости в одну из красноярских бригад, я сразу же получил во владение старенькую ремингтоновскую помпу. Целых две недели возил её в багажнике «девятки», выезжая на разборки, пока с помощью друзей не смог отбрехаться от тактикульного оружия, получив взамен легендарный пистолет ТТ. Постепенно всевластие бригад подходило к концу, их начали вытеснять с поляны так называемые «красные крыши». Опыт кровавых стрелок быстро вправил на место разгорячённые мозги у тех, кто прошёл отсев свирепых скоротечных перестрелок. Понтогоны с ремингтонами показали оставшимся в живых наглядный отрицательный пример. А после ухода из Красноярска на долгую кичу знаменитого не только в узких кругах Паши Цветомузыка в серьёзно поредевших бандитских коллективах остались реально учёные люди, предпочитающие иметь надёжный автомат и бесшумное нарезное оружие.

Торговцы этот миф пытались подкреплять накопленной полицейской практикой, прежде всего американской, уверяя, что дробовиками удобно останавливать автомашины. Ба-бах! И картер двигателя разбит… Ну, не знаю, мой «Печенег» делает это более чем замечательно, как, впрочем, и АКМ со старшеньким братом АК-74. Замки дверей вышибать? Так это ведь, смотря в какой стране безобразничаешь… Против обычной двери с двумя личинками гладкий ствол действительно хорош — всё происходит хоть и шумно, но быстро. Но много ли, к примеру, таких дверей на Енисее? Я как-то пробовал «Сайгой» двенадцатого калибра вынести железную дверь в трёхэтажке одного из сибирских посёлков городского типа. Кустарной работы облезлая и чуть помятая дверь, сваренная из пятимиллиметрового листа, с самодельным замком да с двумя длиннющими зубчатыми ригелями, о существовании знаменитого мифа, похоже, ничего не знала, и долго стояла под выстрелами, как влитая. Пришлось звать на помощь старушку-кувалду, уж тут дело пошло на загляденье споро…

Допускаю, что в реальной американской полицейской практике дробовик действительно хорош при подавлении сопротивления гопоты, вооружённой ножами и лезущей на служителя закона по обкурке, да всем кагалом сразу. А есть ещё и бешеные собаки, которые танцуют перед тобой очень динамично, и которых нужно пристрелить как можно быстрее. Но причём здесь, скажите, тактика боя одних вооруженных огнестрелом людей против других, к которой декларативно готовится жертва маркетинга, то есть покупатель-милитарист? Это просто полицейская практика использования сугубо вспомогательного оружия.

Нельзя спорить с тем, что гладкий калибр практически не даёт рикошетов, что важно в плотной застройке или в помещениях, но в городской перестрелке даже на средних дистанциях он становится совершенно бесполезным. Грозная пуля «Дъябло» уже после пятидесяти метров полёта начинает теряться в обстановке и просить помощи у родового духа, персонального охранного божка и шаманского бубна. Ведь даже на самой показушной стрелке опытный народ после первого же выстрела рассыпается по заранее намеченным складкам, в дело вступают группы прикрытия с винтовками, и никто не бежит к тебе под директрису, сломя голову, как это бывает в кинобоевиках. Перестрелка порой может длиться часами, особенно на окраинах, то затихая, то разгораясь снова, и ценность точного выстрела в таких раскладах переоценить сложно — начинается нормальная армейская войнушка, протекающая по законам армейского же боя. И здесь дробовику точно нет места.

Но миф-то продолжал стоять! Несгибаемо! В чём же было дело? Я уверен, что причина его необычайной живучести крылась в фантастическом моделировании ситуации применения такого ствола. В допуске о существовании масс безоружного противника.

А конкретно — в зомби. Да-да, именно в зомбаках! Стоит только представить толпы оживших мертвецов, неумолимо надвигающихся на тебя на улице, забитой брошенными автомобилями, как хочется схватить в руки именно верный дробовик, снаряжённый патронами с картечью, а лучше с дробью 0000. И пусть стрелку поможет Создатель, а тактикульный подствольный магазин вместит в себя как можно больше толстых красных цилиндриков!

Феномен самих зомби, как и способов борьбы с проклятыми мертвяками, был чертовски подробно разложен на составляющие талантливыми людьми. Его настолько красочно, с большой любовью, грамотно и убедительно расписали в книгах, фильмах и сериалах, что не готовиться к подобному нашествию несчастной жертве оружейного магазина было просто невозможно.

Хорошо, пусть не зомби, чёрт с ними, скажем, что всё это выдумки! Ничего, в мечтах им всегда найдётся подходящая замена. Если сокрушительной силы супервирус, обычный, а не зомбический, поразит население несчастной Земли, то напоследок он непременно оставит в качестве испытания толпы ополоумевших заражённых, которые, конечно же, будут кидаться на здоровых людей. Вали их всех! Тактикульным дробовиком, конечно, чего тут думать!

Вот так и жили, ждали, надеялись и морально готовились к грядущим столкновениям настоящие выживальцы, истинные фанаты жанра. Радостные производители оружия и соответствующего снаряжения придумывали всё новые и новые маркетинговые сущности, а постоянное появление свежих художественных произведений, порой весьма качественных, увлекательных, не давало праздному интересу угаснуть. Это была такая игра взрослых мальчиков, незаметно превратившаяся в образ жизни. А у взрослых мальчиков, как известно, игрушки дороже и опасней.

Таким образом, чисто вспомогательное оружие полицейских команд стало культовым. И это опасное наваждение смогла снять только реальная мировая катастрофа с реальным печальным опытом.

Ну, вот, ныне всем досталось, появился опыт постапокалипсиса…

А зомби, увы, не появились, как и толпы отчаявшихся, сходящих с ума людей, готовых толпой наброситься на первого встречного. Подумать только: потребовалось угробить Землю, чтобы разрушить этот чрезвычайно живучий миф.

Ныне в нашей общине, как и во всех остальных, гладкоствольное оружие используется лишь как страховка, в случае нападения дикой собачьей стаи. Ну и для попутной или целевой охоты, само собой. А для охоты короткое помповое ружьё или полуавтомат с обвесами — то самое, тактическое — не нужно, нужен длинный ствол и классический приклад. Такие охотничьи ружья и подбирают себе люди в качестве утилитарного инструмента для пропитания.

Полная победа нарезного? Не тут-то было. Легендарные помповые дробовики остались лежать наготове в хозяйствах, при кухнях и в багажниках автомашин, всё-таки отсудив себе право на звание «оружие Плана Б».

* * *

Себастьян Перейра в случае необходимости должен был стрелять первым и именно из помпы. Ведь согласно легенде, он лох педальный, и ничего ещё в этой новой жизни не понял, сидит себе бирюком на горке, всё зомби ждёт и наивно верит, что его семью спасут три дробовика. На деле же семейство краснодеревщика вооружено получше, я загодя снабдил их мосинской трехлинейкой и АКМ, а главе семейства ещё и пистолет Макарова выдал. Недавно к ним прибилась семья из пяти человек, эти люди поселились рядом, и радиобандиты о них ничего не знают.

Нервно…

В засаде мы сидим, терпеливо ждём реакции неприятеля на приманку, роль которой выполняет Линна, якобы застрявшая на выходе из тоннеля на пафосном белом кабриолете. Дура-дурой, яркая особа, лёгкая добыча. Вдруг за тоннелем наблюдают издали?

Все мы на радиосвязи, в двух каналах работают сразу пять операторов, причём двое якобы бездумно болтают языками на открытом, по мере оперативной надобности переходя на зашифрованный.

— Девушка, так мы договорились? Никуда оттуда не уезжайте, через полчаса я к вам подъеду и достану Тане с речки мячик, — сообщил Перейра уверенным бархатистым голосом. Чувствую, он прирождённый бабник, искусно маскирующийся под примерного семьянина в присутствии домочадцев. Уж больно умело соблазняет, паразит.

Слабый ветерок сменил направление, и нас с мужиками тут же окатило ароматом жареного мяса, этот сволочной Перейра, честно исполняя роль беззаботного хозяина, шашлык в усадьбе жарит, стервец! Везёт ему, по нынешним меркам его община стоит на отшибе, кто бы только мог подумать, что центр города станет периферией! Охотников тут нет, а зверьё в долину реки заходит. Мы в Адлере тоже иногда балуемся жарёхой, когда забиваем свинку или ребятки приносят с охоты что-нибудь существенное. Тогда в общине случается праздник. Но настоящих адлерских шашлыков, тех, что навсегда остались в светлом прошлом, мне, если честно, не хватает…

Адлерскому шашлыку можно было оды писать.

Все мы стрескали сотни килограмм такого мяса, и вполне себе можем быть честными экспертами, если захотим, конечно. Человек разумный в состоянии включать объективность при надлежащем опыте. Шашлык летом жарился по всей России, а за пикниковые фотографии его в социальных сетях порой хотелось расстреливать авторов в задницу раскалёнными шампурами, настолько они надоедали… Но меня ни одна такая фотка шашлыка не вдохновляла. Потому что на свете был знаменитый адлерский шашлык. Конечно же, мне, сожравшего пару тонн маринованной свинины, баранины и прочего мяса по всему СССР и по России, можно было, как и остальным, попытаться рассказать, что где-то там в туманной Карачаево-Черкессии водится некий Мастер, шашлык которого не имеет равных — я вежливо пропускал это мимо ушей. Почему? Потому что таким рассказам требуется веское подтверждение, и не авторитетом рассказчика, а некими объективными показателями. Я допускал, что Некто в состоянии пару раз в год слепить отменный шашлычок, разве это меняет дело? Дома можно готовить и бигмаковские гамбургеры, и они иногда даже будут получаться…

Для настоящего качества нужна постоянная трудовая практика и огромная проходимость, дикий товарооборот. Вы это мы наблюдали в фуд-кортах, где, пока остальные делали вид, что осваивают фаст-фуд, Макдональдс и KFC рубили просто нереальные деньги, да ещё и с чудовищной скоростью. Потому что качество там было предельное, условия, идеология и опыт позволили подпилить процессы, скорости и технологии до возможного оптимума. Потому и вкусно, потому был спрос и выручка. Оптимум достигнут, выше не прыгнуть.

С шашлыком то же самое. Его категорически нельзя заказывать в ресторанах, где повар в день приготовит от силы килограмм, и то не всегда. А скорее всего, тупо разогреет мясо в микроволновке и убьёт вкус. Шашлык надо заказывать только «на потоке», где он жарится непрерывно, думпкарами. И только там.

Собственно, деньги и есть главный объективный критерий, раз люди не придумали лучшего. Раз платят и трескают с возвращением в заведение — значит, шашлык отличный. Все разговоры про особые маринады и секретные подмахивания картонкой — поклоны в пользу богатых и глупых. Тут важен комплекс и стабильность. Мастер должен делать шашлык одинаково, год за годом. Неизменно, традиционно для себя и клиентов. Мы ведь именно это всегда ценили в хороших ресторанах — стабильность. Понравилась тебе солянка, и ты знаешь, что, придя сюда через два месяца, ты получишь тот же самый вкус… Но это, увы, редкость. Именно потому рестораны надо было ловить, пока свежие, через полгода они неизбежно сдавали в качестве, поменяв кучу поваров, рецептов с дурными исканиями. И в очередной визит своей солянки ты не находил, баста, меняй точку…

Ещё один показатель былого качества — цена. В Адлерской долине шашлык стоил очень дешёво, вдумайтесь, полкилограмма отлично приготовленного мяса за 6,5, на секундочку, евро! В какой стране ещё прокатит такой фокус? Не знаю. А что означает для мужика возможность пообедать свежим мясом с лавашём да приправой с лучком? Это решённый вопрос хорошего настроения в семье на целый день и открытый кошелёк для домочадцев. Кстати, можно было найти и дешевле, если знать места. Но реально обалденный шашлык в Адлере стоил на уровне двух евро за сто граммов, и подавался, как и много лет назад, места в историческом центре старого Адлера, в том числе в специализированном кафе «Радость», что в конце пешеходной улицы Карла Маркса. Ничего не менялось, там продавали лучший шашлык в стране.

Вдалеке призывно крикнула немолодая женщина, и тут же раздался звонкий жестяной перестук.

— Готово мясо, — с места констатировал заворочавшийся Ной. — Нам пару шампуров оставят, командир?

— Надеюсь…

Процесс приготовления шашлыка профессионалом всегда завораживает. Можно бесконечно наблюдать, как он оперирует шампурами размером с меч-клеймор, на которых висят килограммов шесть маринованного мяса. В лоб смотреть неудобно, зыришь сбоку, из-за столика. Периодически ему подвозят какие-то дрова, подручные пашут с ёмкостями. Дрова пилёно-колотые, калиброванные полешки, дерево светло-жёлтое, чёрт его знает, какое… На выходе получаются огромные кусищи со стороной в восемь сантиметров, доходит до десяти. Они всегда прожаренные, сочные, мягкие. Никакой подгорелости, загар ровный, одинаковый со всех сторон, не слишком сильный. Оруженосцы подготавливают, разносят без обмана, но жарит именно он, сам и завешивает. Не знаю, как он умудряется прожаривать такие куски без малейшего палева и сырца. Но это так. Видно, что он порой их отодвигает в сторону и закутывает весь клеймор в длинный рулон фольги, потом опять ставит на жар. Результат вкусово ушибает.

Мне нравилось, когда шашлык подавали с двумя тончайшими лавашами: на нижнем лежит мясо, верхним порция укрыта, чтобы не стыл. Рядом стоит лучок и аджика-звёздочка. Ешь себе под пиво и наслаждайся. Это был лучший фаст-фуд в мире, настоящее достояние Империи. Страшно было представить, сколько таким Мастерам возили в сутки мяса, прошедшего ночную подготовку в маринаде, который, кстати, во вкусе не чувствовался — это высший шик. Объёмы реализации были таковы, что, скорее всего, на него одного работало целое кубанское хозяйство.

Нигде больше в Средиземье Черного и Средиземного морей не готовят такого кушанья. Греки, турки, болгары, румыны, хорваты и итальянцы не работают с рядовым мясом, на маринады, по-моему, просто плюют. Поэтому всё шашлыкоподобие у них суховатое и невкусное. Да и кусочки смешные, откуда там взяться соку? Конечно, легко взять кусок рибая, дорогущего мраморного мяска, выдержанного насухую пару недель, и тупо его зажарить, содрав с клиента три шкуры. Ха, имея такой продукт, и вы получите прекрасный результат! Ты с рядовым мясом поработай, сделай так, чтобы от простой свининки желудок запел «В пещере Горного Короля»! Нет. Иноземцы либо ленились, либо просто не умели готовить шашлык.

Чёрт, вспомнил всё это, и слюна потекла! Ну, не можем мы пока часто баловаться таким лакомством! Нужно строить и содержать большие свинарники, развивать животноводство, потому что людей в общине становится всё больше и больше. Консервов и сублиматов хватает, не бедствуем и с рыбой. Со свежим мясом сложней… По сути, община Устья, как и все прочие, откатилась к традиционной деревенской кухне, характерной для этих мест.

Конечно, и наши мужики умеют качественно приготовить мясо на шампурах, дело не в этом. Просто я отчаянно тоскую по тем временам, когда можно было, выйдя из гостиницы, пройти всего пару сотен метров, чтобы за копейки утолить хороший мужской голод.

Доступность пропала.

Пш-ш…

— «Сармат», прими от «Каскада», — спокойно произнёс Гумиров на втором канале и продолжил, не дожидаясь моего отклика, — группа автомашин продвигается в вашу сторону. Четыре единицы, все с претензией.

— Марки? — коротко спросил я наблюдателя, быстро глянув на Данилу, который сидел рядом и всё прекрасно слышал.

— Головным идёт «Лексус», за ним «Рэндж Ровер» последней модели, «Кукурузер» с багажником и «Шевроле Тахо». Все чёрные.

— Принял. Полный набор, они, — удовлетворённо ответил я. — Где конкретно?

— Эти бычки неправильно маршрут выбрали, впереди затор, не проедут, придётся идти в объезд.

— Возле мебельного?

— Ага, без доразведки идут.

— Понял, сообщай о движухе.

— Есть, — откликнулся старлей и отключился.

Несложно было представить, как перекачанные биониклы из силовой группы неспешно выходят из машин и, поигрывая мускулами, направляются к битой технике, словно надеясь её растащить… Ну, пусть поваляют дурака. Сладко потянувшись, я встал с одного из мягких стульев с гнутыми ножками, которые мы натащили в этот небольшой тенистый двор, укрытый густыми низкими деревья, и расположенный почти напротив хозяйства Себастьяна. Кстати, его настоящее имя Алексей. Лёха.

Данила тоже подскочил. Быстро растёт мальчишка, прямо на глазах тянется. Уже сейчас у него рост почти метр восемьдесят, такими темпами он через годик уже меня догонит. Да и плечи заметно раздались вширь. Весь в папашку пошёл, а Манченко-старший — приличный кабан.

— Куда это ты намылился, шкет? — прорычал я.

— На улицу выгляну, Викторович, осмотрюсь там, пройдусь чуть правее, оттуда и тоннель видно, — ответил парень, ничуть не испугавшись моего тона, привык оголец, теперь его так просто не запугаешь. — Заодно ноги разомну. Хорошо?

— Лады. Не светись, давай, у них тоже наблюдатели могут быть, — напомнил я.

— Что ты мне, как маленькому? Автомат оставлю, грабли возьму. Я же дачник! — улыбнулся Данька во весь рот.

Его напарник по патрулю Санёк Ребрий выглядел гораздо более встревоженным. Надо бы его успокоить.

— Оставить грабли, берите с дружком тачку и катите вниз. Тряпок в неё накидайте, что ли, оружие под них суньте. И вот что, спуститесь ещё ниже, к Гарнику, Сашку оставь у него для усиления, до особого распоряжения.

Пусть глянут, полезно. Мне не нравилось, что группа прикрытия Линны состоит всего из одного человека, уже полчаса что-то тревожило.

Пш-ш…

— «Сармат», здесь «Себастьян», приём.

— Слушаю тебя.

— Ну как, всё идёт по плану, командир?

Интересный ты человек, краснодеревщик! Почему у тебя в голосе не слышно ни нотки волнения? Мужик явно имеет боевой опыт, даже странно, что он сразу серьёзными стволами не разжился. Хотя с тремя малыми детьми ему сложно было решаться на риски дальних рейдов в поиске нарезняка. Всего в семействе пять детей, надолго не бросишь. А вот старший сын и дочь вполне уже могут быть помощниками в обороне. Плюс соседи появились.

— Пока да, ждём докладов наблюдателей.

Народ вёл себя спокойно, чувствовалось, что для мужиков это не первая засада с предстоящей пальбой. Спокойствие, правда, чисто внешнее, — как бы ни был ты опытен, а привыкнуть к стрессу огневого контакта невозможно, инстинкт самосохранения берут своё.

Минут десять ничего не происходило.

Данька вернулся один, толкая перед собой пустую тачку, и сообщил, что всё идёт ровно, без эксцессов. Теперь он о чем-то переговаривался с Александром по радио, а опытный Ной, участвовавший во многих стычках, расстелив на земле толстый матрац, лежал, задумчиво глядя в серое небо, и что-то тихо напевал себе под нос. Его автомат с подствольником стоял рядом, прислонённый к старой изогнутой яблоне. Костя, молодой сибиряк из далёкого Томска, колдовал над котелком с пакетами химического нагрева. Скоро у нас будет горячая гречневая каша с тушёнкой. Если бандиты дадут нам время похавать, конечно. Не шашлык, да уж…

Время шло, а я бездельно сидел и слушал улицу, поглядывая в сторону дома Перейры. Оттуда то и дело раздавались всплески звонких детских голосов, а со стороны открытой дворовой кухни доносилась негромкая музыка из «Смешариков», где забавные мультипликационные герои пели бравую песенку о том, что они дойдут, доплывут, доползут в город Омск.

Линна продолжала беззаботно болтать в эфире, нарочито выдавая место аварии. Интересно, жена этого бабника его сладкие речи слышит? Но и Лидия Аркадьева Ковтун не плошала, манерничая во всю катушку. «Ах, вы же видите, сударь, перед вами утончённая блондинка с томиком стихов, а не специалистка по ремонту ходовой! Какие ещё шины? Я вся такая бродская… Вся довлатовая такая… Такая достоевская вся. И вы серьёзно предлагает даме пробираться через колючие кусты на каблуках? Ах, да в уме ли вы, милый друг? Уж лучше подожду вас здесь, в кабриолете». А ведь с этого открытого участка между двумя тоннелями действительно на машине в сторону не выбраться. Пешочком придётся, пешочком. В общем, живая приманка качественно играла свою роль — приходи, забирай.

То и дело раздавались короткие переклички садовых пташек, на которые осторожно реагировал тихим лаем хозяйский пёс. Это не было похоже на безобидную ругань пернатых с мохнатым, животные тоже тревожились. Неужели чувствуют приближение опасности? Своего кота я на этот раз оставил дома, не хочу, чтобы зверь попал под шальную пулю, а на привязи его держать нет смысла. Да он и не дурак, сразу забьётся куда-нибудь.

По примеру Данилы сегодня я тоже надел спортивный костюм серого цвета. Нет, не из тех памятных, что были в моде у гопников девяностых, хотя мне лично та одёжка и нравится своей тянущейся мягкостью, а вполне современный, сшитый из высокотехнологичных материалов, предназначенный для прогулок в горах с элементами экстрима. Таких комплектов на полках профильных магазинчиков Красной Поляны и Адлера лежит много, на любой вкус и задачу, это же не камуфляж, никто их не берёт.

А камуфляж в наше время предназначен для пряток от людей. Зверю ваши крутые цифровые и прочие расцветки в девяноста процентах случаев по бубну, он вообще не глазами местность сканирует, тем более в городе… Не обманывайтесь, оленю или собачке вы смешны, эти опытные следопыты неуклюжие человеческие движения на асфальте за километр услышали, а на природе за полкилометра почуяли вашу химическую и прочую вонь. С направлением ветра надо работать, вот что я вам скажу, с запахами и поступью, а не с камуфлом. Если же вы движетесь на авто, то можете считать, что об этом знает всё зверьё в радиусе пяти километров.

Охотничий камуфляж, пожалуй, может обмануть боровую и прочую птицу, те гораздо глупей млекопитающих, пернатые больше надеются на глаза. Всё, больше камуфляж на охоте и рыбалке не нужен, а в городе, даже постапокалиптическом, движущийся на фоне белой или серой стены растительный орнамент вообще противопоказан. Настоящие засады в охоте очень редки. В городской черте стоит использовать спокойную ровную одежду, однотонную. Этого вполне достаточно.

Вот и ещё пять минут пролетели в коллективной задумчивости, все нюхали и глотали слюну.

— Командир, да, чуть не забыл, извини… — наконец произнёс Данька. — Гарник сказал, что где-то поблизости серый бродит, он на дереве поблизости нити нашёл.

Пошли секунды полной тишины.

— Почему сразу не доложил, разгильдяй? На базе наряды выхватишь, ты понял? Рассказывай, — тут же приказал я, оглядываясь на пустой переулок с нахлынувшей новой тревогой и ощущением того, что сейчас с боков полезут очередные неприятности. Зараза, опять серый…

— Я ведь извинился!

— Да иди ты! Всем наблюдать по сторонам! Встали! Слышали? Сам как думаешь, Данила?

— Он здесь, Викторович, нитки совсем свежие, ещё к пальцам липнут, верный признак, — достаточно напряжённо ответил младший Манченко, и голос у него при этом стал такой, как будто он только что увидел поблизости доисторическое чудовище.

Нельзя было сказать, побледнел юный рейнджер, или нет, парень стоял в тени яблони. Здесь вообще света мало, тем место и приглянулось. Да и не понять, чего он больше опасается: серых или предстоящих нарядов вне очереди? Мне показалось, что я слышу тревожный стук его сердца, как и дыхание прислушивающихся к нашему разговору друзей. И эти нервические звуки, отражаясь от выбеленных извёсткой стен уютного одноэтажного домика, усиливались, как в стетоскопе.

Потряс головой.

Растерялся, что ли, Гарик?

Опять непонятные гости… Последний раз я видел серого в Курортном городке, когда мы неделю назад забирали одну семью из мини-отеля «Арли», что стоит рядом с многоэтажным корпусом пансионата «Фрегат». Привидение появилось почти прямо передо мной. Не успел я подойти по аллее вплотную к зданию, как в окне второго этажа, появилось и тут же исчезло страшное лицо-маска, обрамлённое чем-то похожим на серый капюшон. Меня, помню, сразу прошиб холодный пот. Тут же отбежав назад, я остановил рукой наших, группа рассыпалась, начав обходить здание и стараясь держать под контролем все выходы. Страсть как не хотелось связываться с мистической неизвестностью, приходилось себя заставлять, я не мог смириться с присутствием на моих землях сторонних или даже потусторонних сил.

Внутри опустевшего пансионата после улицы было очень темно, отвыкли мы работать в помещениях. Застыв в коридоре второго этажа, минуту слушали, а потом двинулись к отмеченному номеру. Гарник шёл чуть впереди с пистолетом в руках, и мне было заметно, как ствол кидало из стороны в сторону от рефлекторного вздрагивания. Поверьте, это очень страшно, идти с обычным огнестрельным оружием против нечистой силы.

Ба-бах!

— Что там? — крикнул я, переводя укорот.

— Сабур, пацаны! Словно над полом пролетел! — крикнул Ной, отскакивая на два шага назад.

— Кто?!

— Кто-кто… Это серое чудовище, которое на человека похоже, в плаще с капюшоном, — шепот не мог спрятать резко усилившийся акцент в голосе армянина. — А я ведь бабам не верил…

— Будешь верить. Где он? — выдохнул я, отстраняя его в сторону. Он сглотнул и непонятно показал пистолетом, затем выглянул за изгиб коридора, но моя рука сразу вытянула его оттуда за ворот куртки.

— Так. Даня, скажи нашим, чтобы пасли лучше.

— Да и хрен бы с ним, командир, — ответил юный морпех, — валить надо отсюда пулей!

— Нет. Сейчас проверю, — пообещал я, высовываясь сам.

— Оно за угол заскочило, туда-сюда, клянусь мамой, — взволновался за моей спиной Гарник. — Словно птица! Над полом, низко, прямо почти лёг! Привидение, клянусь! Как свет от моего фонарика увидел, так сразу исчез, такой он чёрт жи есть…

— Может гранатой проверим? — неуверенно подал голос Данила.

Дзынь! Звяк! Этот громкий звон разбитого в конце длиннющего коридора оконного стекла сообщил нам о пути бегства неприятеля. В общем, проворонили мы его тогда…

Страшно это всё… Мужики потом ещё несколько раз его видели, кто где. Это такое существо… я не знаю, как описать. Ростом с человека, только руки длинные, до колен и очень худое, что не может скрыть даже развевающийся на бегу «плащ». То «волосы» от него находили, то характерные вытянутые и узкие следы босые. Лично мне все эти истории очень не нравились и сильно пугали, особенно поначалу, пока все не обвыклись, что на театре военных действий появился ещё кто-то. Чего только не было на этой межцивилизационной войне, но с такими вот чудовинами люди ещё не стакивались.

Что будет сейчас?

Почему-то после визита серых поблизости появляются какие-то нити-волосы, немного клейкие на ощупь, будто их огромный паук выделяет. Но паутины нет, висят на предметах редкими космами… Падаль ты иноземная, непонятная, вот только тебя мне сейчас и не хватает! Осталось только летающим тарелкам появиться — для полноты комплекта участвующих сторон, будем воевать на три фронта.

В этот момент что-то коснулось моего плеча. Вздрогнув всем телом и вспотев от страха, я с разворота чуть не ударил кулаком Константина, который просто протянул руку, желая обратить на себя внимание.

— Бар-ран… Ты чего, убить ведь могу!

— Надо на воздух выходить, командир, отсюда неба не видно.

— Фу, на… Добро, пошли, там поменяем задачи. Данька, радируй пока Гумирову и Гарнику, чтобы пасли ещё и тарелки, Сашка пусть прикрывает плотно, предупреди молодого, голову сниму!

Какое же я испытал облегчение, оказавшись на улице! Свежий ветерок, налетающий с моря, хоть и нёс на сушу неприятную осеннюю сырость, но бодрил основательно. Я быстро успокоился и вновь был готов действовать решительно. Жестом скомандовал всем собраться вокруг, а когда группа выстроилась у ворот, приказал:

— Я иду на дорогу, спущусь ближе к тоннелю. Даня, ты выдвигайся с правой стороны к дому Алексея. Ной, вы с Костей занимайте позиции во-он там, у ларька… Скоро начнётся. Пути отхода осмотрите заранее. Костя, ты гранатомёт бери. Данька — хватай снайперку. Как начнётся, не рискуйте, валите сразу наглухо, языки мне не настолько нужны, чтобы своих раненых лечить. Так что не подставляться, поняли меня?

Специально обученных людей у меня нет, все мы, по большому счёту, самоучки. Что-то с армии помнится, кое-что умные люди подсказывают.

— Так точно! — неразборчиво пробурчал маленький хор, после чего Константин ломанулся назад за «семёркой», то есть за РПГ-7.

Пш-ш…

— «Сармат», ответь «Каскаду», приём.

Это был Гумиров. Рация стояла на громкой связи, скрывать мне было нечего, и я сразу сделал звук погромче. Тем более, что и у остальных аппараты включены.

— В канале я, «Каскад».

— Эти дебилы наконец-то поняли, что затор растащить не смогут.

— Молодцы, чё сказать!

На секунды он притих.

— Дальше давай.

— Командир, у меня для тебя плохие новости: они пошли в объезд, скоро будут тут, но «Ленд Крузер» возвращается, похоже, идёт к въезду в тоннель.

— Что?! Повтори!

Он повторил.

— Плюс, — подтвердил я и попробовал уточнить: — Машины бронированные, как тебе показалось по ходу, по виду?

— Шеф, я в бронированных как-то не разбираюсь… — смутился черкес.

— Но видел же!

— Видел пару раз, так и что теперь? Я же не в «девятке» работаю, не в ФСО, Викторович, первых лиц государства не охранял.

— Ладно, сняли.

Значит, звено охотников помчалось к лёгкой добыче, такую женщину никто упускать не захочет… Ну-ну.

В тоннелях не воюют, это правило усвоили все, в том числе и все наши, плавали, знаем. Там самое неподходящее место для перекрёстной стрельбы, будь ты в атаке или обороне, без разницы. Укрыться от летящих вдоль изогнутых стен пуль, находясь в бетонной кишке, очень трудно — рикошеты страшенные, грохот адский, нервы горят бензином. Ещё и темно, как в преисподней, фары-то стрелки быстро погасят… Тем не менее, бандиты решили сразу схватить аппетитную приманку, скорее всего решив, что так оно верней будет, ценная блондинка не пострадает в возможной перестрелке возле хозяйства Перейры, если тот вдруг заартачится. Ну, что сказать, я бы тоже такой вариант прикинул на реальность. Но тогда я бы ещё и предусмотрел вероятность засады со стороны третьей силы, а свой отряд распылять бы точно не стал.

— Считают, что она сопротивляться не будет… — пояснил Алик.

— Это ясно, — резко ответил я. — Всем на позиции, готовность раз! Работаем быстро и жёстко, контролируем директрисы, рядом гражданские. Баста, конец связи.

Выстроившись в плотную цепочку, парни потянули в сторону логова краснодеревщика.

Опять война на носу, какой-то нескончаемый процесс.

Отошёл всего лишь на сто метров от засады, и мне уже стало видно северное устье тоннеля. Застыв с тяжёлым «Печенегом» в руке, я внимательно рассматривая чёрную дыру в скале, обрамлённую красивыми плитами. Водительское сиденье белого кабриолета уже опустело, получив по рации тревожное предупреждение, Линна умело спряталась на заранее подобранной поблизости от машины позиции. Где она сховалась? Звено Гарника я тоже не видел, и уж тем более не мог видеть «крузак» неприятеля.

Однако, разыгравшееся воображение исправно дополнило реальность… Вот он, японский монстр, мчится по пустому тоннелю напролом, и ничего, казалось бы, не может остановить этот зловещий колёсный танк. Пустой тоннель. Далеко впереди тускло светится пятнышко выхода. Тяжёлый автомобиль летит внутри горы, рассекая агрессивной мордой воздух, вдавливая его в стены, от которых отражается громкое шипение внедорожных шин с красивой белой надписью по кругу.

Парни внизу уже готовы, ждут.

— Ничего, справимся и с вами, борзота гнилая, — пообещал я сам себе и затянул под нос, наверняка фальшивя, по крайне мере, все слушатели моего пения в этом горячо уверяют: — Если ноги не собьются, и не заржавеет мо-озг! Мы дойдё-ём, доплывём, доползём! До тебя город О-омск, город Омск, город Омск…

Обстановка изменилось буквально за секунду.

Бандиты появились на боевых полянах практически одновременно, и всё завертелось огненным колесом.

Я увидел, как привстал на позиции Ной, быстро поправивший на плече смертоносную трубу с прицелом. РПГ-7 — очень точная штука, особенно если гранатомёт грамотно приведён к нормальному бою, с пары сотен метров даже ребёнок, впервые стреляющий из него, не промахнётся. Разве что потом описается от грохота выстрела, он у «семёрки» знатный.

Чёрный джип, как мне показалось, так и не выкатится из тоннеля, оставшись в нём навсегда.

Ш-шух-х! Резкость звука выстрела съело расстояние, зато шипение слышно было хорошо. Еле заметный дымный след маршевого двигателя прочертил в воздухе траекторию полёта гранаты, завершаясь где-то в тоннеле. Киношного грома и разлетающихся во все стороны языков ярко-оранжевого пламени не было. Бум! Что-то с небольшой задержкой заскрежетало, сухо лопнуло, зазвенело, и машина боком всё-таки выползла левым углом переднего бампера наружу. Тут же обманчиво безобидно прохлопали частые хлопки СКС, а там наверняка ещё и Линна подключилась к работе со своим «Стечкиным», добивая то, что ещё могло двигаться.

Дальше я уже ничего в том секторе не слышал и не видел, потому что позади меня на перекрёсток возле хозяйства Алексея вылетели два автомобиля с братвой, и началось обвальное веселье с танцами и спецэффектами.

Машины радиобандитов действительно могли оказаться бронированы, кто их знает, трудно ли им было подрезать бронеавтомобиль у какого-нибудь олигарха в гараже дорогого особняка, где тот оставил подобную технику на случай летнего визита в курортную столицу России…

Поэтому Константин поступил ровно так же, как и его коллега внизу у тоннеля — сразу всадил гранату в морду блестящего лаком головного «Лексуса», а я, поставив сошки пулемёта на ребро круглого бетонного модуля какого-то технологического колодца, принялся, может быть, излишне торопливо, обстреливать оба автомобиля сразу. «Печенег» лучше ПКМ, у него ствол не так быстро нагревается, этот пулемёт терпит очереди подлиннее, хотя увлекаться и лупить из него, как из «Максима», имеющего водяное охлаждение, всё же не стоит, по глупости можно сжечь любое оружие.

Идущий вторым «Рэндж Ровер» наткнулся на шквальный огонь, англичанина занесло, и он встал боком к уже убитому «Лексусу». В результате на перекрёстке появилась дымящаяся железная баррикада. Бойцы из второго экипажа успели вывалиться и залечь, почти сразу начав огрызаться, и мне пришлось целиться поточнее, хотя теперь мою позицию можно было назвать неудачной, у парней они лучше. Заговорили какие-то скорострельные трещотки типа «Кипариса», у наших таких нет. А вот и покруче!

— У них РПК! — предупредил Ной.

— Бошки! — заорал я в эфир. — Ранят кого, убью!

Лопнули пневморессоры «Рэнджа», следом просели и колёса тяжёлого парадного джипа. Шансов у нападающих не было, влипли, тузики. Кинжальный автоматный огонь с флангов не давал им отойти глубже во дворы, к склону. Но через минуту пулемётчик бандитов засёк, откуда я веду огонь, и щедро полил бетонный колодец огнём. Над головой полетело выбитое пулями крошево.

— Твою мать… — прохрипел я, падая на землю. — Гадёныш, ты ещё и попасть хочешь? Если ноги не сотрутся.

Наши забивали их плотно, со стороны усадьбы то и дело щёлкала трёхлинейка. Я увидел, как Данька, по-арабски подняв автомат над головой, дал три длинные очереди на подавление. Казалось бы, глупый способ, а работает.

Вот пальба начала стихать.

Пш-шш…

— Игорь, это Гарник. Короче, тут у нас все умерли, языков нет, — взволнованно доложил удачливый гранатомётчик со своей позиции у дороги.

— Линна цела? — рявкнул я, опять поднимая пулемёт.

— Куколка! Ни царапины, отвечаю! — радостно сообщил боец.

— Проверяйте там всё без балды, зачищайте, и поднимайтесь сюда.

— Плюс.

Так, здесь мне больше делать нечего, пора к мужикам.

Навстречу бежал довольный Данька.

— Игорь Викторович, двоих удалось взять живаком!

— Оно вам надо было… Наши целы? Хорошо. Где?

— Костя их под прицелом держит, там, у забора.

Со стороны своего хозяйства к полю боя, легко поигрывая в воздухе винтовкой, подходил разгорячённый, но весёлый Перейра. Вот он встал возле Константина, наклонился. Пока я дошёл, он успел ловко скрутить руки пленных какой-то проволокой.

— Ментовская работа, Чувствуется опыт работы в органах, Алексей.

— Угадал, Игорь, было дело в молодости, а что? — ответил тот осторожно, ещё не совсем понимая, опасаться ему таких разоблачений, или нет.

— Нормально, мы ментов, можно сказать, любим. Потом расскажешь подробно, как дело было, понял?

— Есть, — коротко ответил краснодеревщик.

— Ну, и что за дичина тут у нас хапнулась? — спросил я, приседая на корточки рядом со связанными и доставая свой пистолет.

Левый от меня бандит был видом постарше, пузатый здоровенный кавказец под полтора центнера весом, сразу и не пойму, откуда родом. Смотрит лютым зверем, штангист, злой он какой-то.

— Слышь, чертила борзый, ты чей будешь, такой развитой, а?

— Ты борзый! Ты! — свирепо выкрикнул он. — Гарик Енисейский, да жи? Мы тебя не знаем, здесь не твоё. Здесь вообще всё не для тебя выращивалось, ты понял, мясо?!

Я ласково улыбнулся, несмотря на вскипающую ненависть, посмотрел на отчего-то напряжённые лица друзей, заметив обилие публики, недовольно махнул рукой любопытным женщинам, чтобы убирались отсюда и уводили детей, тут не концерт. Когда успели зеваки сгрудиться?

— О! Родной забазар, аж соскучился! Да, здесь не моё, здесь людское… И ты уж определись, знаешь ты Гарика Енисейского, или впервые именем интересуешься. Тихо, не скрипи фиксами, понял? И хорош обезьяну гнуть, чай не из стали склёпан, маслину не удержишь, отвечаю. Скажи-ка, борзый, вот почему ты должен остаться в живых? Ценной информацией обладаешь?

— Да пошёл ты!

— Жало прикуси. Считаю до десяти, разговаривай.

— Ты потеряйся вообще, чтоб тебя искали! В цемент вкатаем! — зарычал бандит. — Что щеришься? Один на один выскочим, если ты мужчина?

— Не едет такая телега, дядя, — покачал я головой, поднимая ствол на уровень его лба. — Здоров ты больно. Считай, что мы с тобой уже выскочили. Я выскочил, а ты наскочил на вилы и грабли, тройные. Чё зубы трёшь, бородатый, это кто тут задницей на земле сидит со связанными лытками? Короче, колись, информация есть-нет?

— Заплатишь, клянусь!

— Два в дневник, — тихо произнёс я, чуть отстранился, чтобы не забрызгало кровью, и выстрелил ему в лоб.

Где-то почти рядом испуганно закричал ребёнок, крик быстро оборвался, переходя во всхлипывания. Не увели, дур-ры! Курятник! Мужики тоже колыхнулись, не ожидали.

— Накажу! — пообещал я матери через плечо и перешёл к беседе со вторым пленным: — А ты как себя чувствуешь, бандит? За старое взялись, будто не хватает чего… Всё кругом лежит, всё открыто, бери не хочу! На чьей стороне воюем, за гугонцев фактически? Неужели без понятия, что в такое время нам всем месте держаться нужно, а не грабить землян? Да-да, именно землян, так теперь делимся.

Тот что-то промычал в воротник рубахи, пялясь на меня стеклянными глазами.

— Да мочи ты его, командир, — посоветовал Костя. — Сам же говорил, что не очень-то языки и нужны.

— Были не нужны, пока бой не закончился, а теперь этот пригодится, — возразил я. — Готов? Ты ведь расскажешь нам обо всех запеленгованных, о подвигах былых кровавых, так? И чтобы без утайки.

Пленный отчаянно закивал головой. Тридцати ещё нет, похоже. На казака смахивает хлопчик, ишь, какие усищи пышные отрастил, только нагайки не хватает за голенищем… Жаль, что Данченко со мной нет, тот бы позабавился, уж очень остро староста воспринимает казачьи косяки.

— Расскажу, не убивайте! Я много знаю, много!

— Ой, ли? Ты ведь даже не бригадир, вижу, пехота. Из новеньких, когда к бандосам примкнул? Не заикайся, соберись! Что ты можешь знать особенного?

— Могу…

— Извергай.

— Я знаю, где находится заправка тарелок. На Красной…

Цыкнув на него и быстро глянув на Даньку, я махнул головой на пленного, резко поднося палец у губам, а сам повернулся в сторону Перейры и его домочадцев мужского полу, женщины наконец-то проявили благоразумность и ушли.

На Красной Поляне, ещё одна инфа, всё сходится.

— Так, Алексей, а теперь я попрошу всех удалиться, тут дело такое, не для широкой публики.

Молодой группер уже вбил в пасть бандиту тугую затычку из какой-то тряпки. Пока не известно, что он там реально знает, но подобная информация может быть настолько ценна, что будет стоить многих и многих языков.

— Что ж я, не понимаю, что ли, — ничуть не обиделся Себастьян. — Мне бы по своей судьбе решить.

— Не хочешь уезжать?

— Сам посуди, Игорь Викторович, позавчера ещё собирались переехать в Адлер. Но тут люди подошли толковые, сейчас веду переговоры с ещё одной парой, теё правда, бездетные. Нормальная община склеивается! И тебе полегче будет, свой кластер в центре, можно спокойней ездить по дублёру.

Признаться, и я сам об этом думал, узнав о пополнении.

— Хорошо, давай попробуем, посмотрим недели две, оценим, как у вас дело пойдёт. Ты условия помнишь? На этих землях независимых общин не будет, мы вместе держимся. Под моим единоличным подчинением.

— Помню, командир, — спокойно ответил он без раздумий. — Всё так и будет.

— Лады.

— Оружием немного поможете?

Я ухмыльнулся.

— Два «Кипариса» твои. Что заунывал, мало? Хорошо, забирай ещё и РПК.

— А пистолеты?

— Да ты не уймёшься! Мосинка у тебя уже есть, АКМ, ПМ нулёвый, пулемёт ручной, гладкие! Мало, что ли для старта? Данька, что там с короткостволом в трофеях?

— Пять «макаровых», наган и три семнадцатых «глока». Гарник ещё не сообщал о хабаре. Командир, калаши, если что, нам и самим…

— Отставить, советует он… Передашь Алексею револьвер и два ПМ. Да не жмись ты! Что, краснодеревщик, пойдёт?

— Хотелось бы большего, — признался он, — но и этому рады, уже можно и повоевать.

— По итогам, может, ещё чего подкинем. А теперь пленного — в сарай, своих выгоняй на уборку и выставляй караулы.

Я вам совру, сказав, что вот так же яростно мы выручаем и вытаскиваем каждого живого человека, прибираем и пристраиваем к делу. Не получается пока, не хватает сил и средств. А люди теряются, часто навсегда. Но я честно стараюсь и буду стараться. Дойдём, доплывём, доползём…

— Что ты сказал? — спросил меня Перейра.

— А?

— Про город Омск, — пояснил он с недоумением.

— А… Песенка такая. О долгой и трудной дороге к цели.

— Где-то я её уже слышал, — он склонил голову, силясь вспомнить.

— Ещё наслушаешься, пока не подрастут, — пообещал я.

И заправку эту чертову грохнем, надо будет только планы с Гошем скорректировать, поставку придётся перетряхивать. А это потерянное время и дополнительные риски раскрытия крымской операции «Заря».

Мне нужна экстренная связь с Егором Саниным.

Часть вторая

Егор Санин, рейдер группы общин Адлера и Центрального Сочи, ответственный за поставку в операции «Заря».

Тоже человек с мандатом, только пониже рангом.

Глава 1 Другой Крым

Давай, вспоминай по порядку… Помню, как заходил в левый поворот.

В машине кроме меня никого не было, это точно, тут не спутаешь, вот она, мятая, лежит на этой же стороне то ли оврага, то ли большой вытянутой ямы. Сидения видны, и они пустые.

Ох, голова ты моя, голова, похоже, темечком шарахнулся… И рука, левая. Сломана, что ли? Я попробовал пошевелить пальцами — с трудом, но получилось. И боли особой нет, просто онемела. Скорее всего, ушиб. Приличный такой.

Итак, был поворот.

А дальше что? Как вообще ты, Егор Санин, из водителя взятого напрокат у хороших людей кроссовера превратился в овражного лётчика? И где я нахожусь? Вчера особо, вроде бы, не напивался, голова похмельно не болит, ноет именно от удара. Потрогав рукой отросшие за два месяца волосы, я поднёс грязную кисть к лицу и понюхал. Кровью не пахнет. Идиот, ты что, горячую влагу пальцами ощутишь не сможешь, чего ноздрями дегустируешь?

С Димоном мы расстались нормально, почти в двенадцать вечера, после чего я пошёл на гульбище по короткой набережной и… И? Стоп! Значит, я в Балакалаве! В Крыму ты, Гош! Если Димон, то Балаклава, связь, по-моему, очевидна. Здесь не Сочи и не Адлер.

Я с кем-то познакомился по дороге? Нет, никого из дам домой не приводил. Какие-то странные провалы памяти, дискретно вытягиваются фрагменты недавно прожитого, а вот единой ленты времени нет. Долго ли находился дома? Точно, сразу спать увалился! Ну, уже легче. Так, утром встал. Кофе был, точно, похмелье я словил хоть и лёгкое, но мозг даже сейчас благодарно помнит горячую красную кружку с всемирно знаменитой белой надписью.

По-моему, собирался для похода к бабке на первом этаже, за красным крафтовым. В смысле, за самоварным пивом, вкусным, в меру крепким, что ещё желать в такое славное утро для расслабона, не водку же или самогон. Я не являюсь фанатом или хотя бы поклонником настолько крепкой продукции. А вот пивко… грех не поправиться под настроение, даже если болеешь не сильно.

Врёшь! Пиво было два дня назад!

А сегодня утром что делал? Я собирался ехать. Куда? Да чёрт его знает, пока не могу вспомнить…

Вышел на площадку, хорошо помню, как закрывал за собой дверь, там замок дерьмовый, допотопный, нужное положение ключа сразу и не поймаешь. Слышал, как на лестничной клетке загромыхал засов соседской двери, какой точно, не скажу, не настолько часто я общаюсь с соседями по дому, где временно занимаю двухкомнатную квартирку, со всеми не пересёкся, чтобы на слух определять. Квартир на площадке четыре. Соседями слева были пожилые люди. К бабушке я даже заходил, помогая передвинуть стол, пока муж куда-то уезжал. Это памятный стол, отчего бы мне его не запомнить, если я тогда занозу себе в ладонь засадил… Что ещё там видел? Болезнь тяжкую. Сестра у неё лежит парализованная, всё время визита молчала.

Муж чуть постарше супруги, вежливый улыбчивый мужик, ходит в характерной шляпе с длинными полями, судя по всему, он рыбак и владелец катера или моторной лодки, я его как-то видел во дворе с подвесным двигателем на плече. Хотел пообщаться по профилю, очень интересно было, как, где и на кого охотятся в этих землях. Не срослось.

Семью из следующей по часовой стрелке квартиры я видел всего пару раз, а вот с их взрослыми и не очень детьми здоровался почти каждый день, на лестнице и у подъезда. По-моему, человек семь у них, не меньше. Вечерами там порой было шумно, музыка играла. Нормальная семья. Квартиру напротив занимали какие-то тихие бездетные супруги, по виду крымские татары или крымчаки, скорее, всё-таки татары. А может итальянцы, и они живут издавна в Крыму — как неопытному отличить? Но точно не греки, уж греков-то я всегда отличу. Оба почти постоянно на службе в порту. Всё, ничего особенного про них не помню, на улице вообще ни разу не видел.

Да, я вышел. Уже почти оделся, лишь лёгкая кожаная куртка оставалась висеть на большом крючке, ожидая забывчивого хозяина. Схватив её в самый последний момент, напялил, по-обезьяньи хлопая по карманам, проверил ширинку. Интересно, почему именно этот эпизод запомнился?

Бу-ум! Тут разрастающийся грохот и возник!

Нет, опять врёшь, Санин, это случилось гораздо позже.

Лёжа на правом боку спиной к земляной стенке, я попытался повторить обезьянье упражнение и проверить карманы шлепками. О! Рука двигается!

Как же неудобно тут лежать, чёрт возьми, земля-матушка больше не казалась мне пухом. Хороший признак, значит, не сдох, ещё на этом свете возюкаюсь. Сесть бы поудобней на мягкое, сразу бы мозги проясняться начали. У хозяйки съёмной квартиры, которую я и видел-то всего два раза, имелась пара неплохих, хоть и разномастных кресел, одно из которых было очень массивным, тяжёлым, годным даже к резкому плюханию в его умеренно мягкий тюльпан такого мужика, как я. Оценить его уникальное качество было не сложно, ведь квартирка мне досталась мебелью небогатая, все дрова родом из восьмидесятых годов прошлого века.

Да, а рядом востребованный вечерами журнальный столик с выдвижными ящичками, стоит перед ламповым телевизором, классика интерьера. Два дня назад я даже попытался найти в массивной конструкции тайники: должны же быть потаённые схрончики в подобной старине… Или в восьмидесятых ничего в мебель уже не прятали?

Ох, ты ж, как башка гудит!

Что ещё было в комнате, почему-то для меня так важно именно сейчас вспомнить детали чужого интерьера. Прикрыл глаза и словно увидел знакомую люстру под потолком, стул с гнутой спинкой у балконной двери, какие-то мелкие предметы на телеке — статуэтки, сувениры со всего мира, они появлялись всё быстрей и быстрей… и вместе со мной беспорядочно валились в сырую земляную воронку, я уже не успевал их отмечать, просто уворачивался.

Где Димон сотоварищи, где скорая медицинская и стрелковая помощь, где моя рация? Не о том ты думаешь, будь последователен, поначалу квартиру вспоминай, именно эти детали помогут тебе восстановить события! Мелкая умственная моторика.

Вспомнил! Перед балконом во дворе стоит большая ель-красавица, запишите. Я даже представлял тёмными вечерами, как она будет выглядеть на Новый год и Рождество, вся в пухлых снежинках, если Балаклаве повезёт с соответствующей погодой, и в больших стеклянных шариках, украшенная по-европейски скупо и стильно. Со одной единственной светящейся гирляндой. Вот, именно! Её хозяйские дочки уже начали украшать, в конце концов, не так уж много времени осталось до праздника.

Запомнилась и тяжёлая дверь шкафа. Шкаф полный. Значит, в основном отсеке висит и моя скромная одежда. Вот она открывается, показывая мне стопку хозяйского постельного белья, чистого, глаженного, с запахом положенного на самый низ кусочка ароматного мыла, это малина… — и, хрясь! В грязь ямы вместе со мной!

— Прекрати… — прошептал я.

В кармане куртки, между прочим, припрятан мой мандат с уродской цифровой фотографией, выписанный лично Игорем Залётиным, между прочим, как я без документа? Это пропуск и полномочия, авторитет, какой-никакой, почти что обратный билет до Сочи. Два белых платка в боковых карманах… Дорожных чеков, баксов и евро, спрятанных в запасных трусах, как и международного паспорта гражданина РФ там точно нет, не нужны теперь никому эти важные в прошлом бумажки. Фу… А что, если это, всё-таки, не Крым, а, например, Турция, или, что ещё хуже, Украина?

Не-не, лучше уж Ботсвана какая-нибудь или Конго!

Ерунда какая-то, что за мысли дикие? В Турцию я даже теоретически не мог попасть, далековато даже от Адлера, а вот на Украину….

— И хрен ты там объяснишься, на погранпереходе никакие документы не помогут, СБУ примет, как положено.

Если кто-нибудь встретится в логове погранцов, что далеко не факт, там блокпост появляется раз в полгода на три дня, пока энтузиазм не иссякает. Да откуда сейчас СБУ возьмётся? Пустота кругом, много пустоты, при сноровке везде можно пролезть незамеченным. Стоп, а кто мне всё это рассказал?

— Пройти всегда можно, как диверсантам из Сектора.

Хлоп! Глаза окончательно открылись, пелена спала. И всё-таки, темновато тут.

Уже лучше. Много вспомнил, даже перепугался.

Там, в ящичках столика, нашёлся чудом недоломаный штопор и пустая стеклянная солонка без крышки, ага, деталировка вспоминается! Кроме того, в левом ящике лежал пяток дерьмовых китайских ложек с неудобными по форме короткими пластиковыми ручками. И один красавец нож — старинный немецкий кухонник, большой и серый от благородной патины, вещь антикварная, которой никак не место в хате, сдаваемой на постой заезжим авантюристам. Я им в первый же день порезался. По-моему, года три ножами не резался, хоть работаю ими чуть ли не каждый день. Взял в руки, подержал, подумав, что нож не нашенский, не таёжный — нашёл, с чем сравнить! — и германец тут же меня цапнул! Сказать, что я удивился, значит не сказать ничего. Послюнявил ранку — не помогло, давление доброе, течёт кровушка, зараза. Перетянул платком, поругался втихаря… А потом что-то у меня закусило, принялся размышлять, как же это вышло с моим-то опытом? Ничего ведь ещё не делал, никакой работы, за какие грехи? Хотя чего самого себя дурить… Не могут предметы никого цапнуть, тут всегда присутствует ошибка оператора, сам дурак, сам и концентрируйся-упражняйся.

Понял вот что: если ножик как-то сразу глянется, то в руки его берёшь сразу, плотно. А не так, как взял его я. Как жабу. Сам всю жизнь ругаю-увещеваю молодых: «Никогда не работай кончиками пальцев. Взялся, начал — держи нормально! Действуй смело и уверенно, не бойся испачкаться, если хочешь всё сделать быстро и правильно». А то нагляделся, люди держат клинок так, что… Ну, примерно, как подросток-компьютерщик первый раз в жизни меняет автомобильное колесо или молодой муж чинит сантехнику — именно кончиками пальцев. От неумения, страха испачкаться и липовой чистоты души и тела. Я почему-то взял именно таким образом — и не почувствовал тактильной обратной связи: баланса и углов, габаритов и векторов, ни хрена в руку не вошло! Там уже был блок: непривычный нож, значит, не вполне годный. Не склеилось взаимодействие, я его заранее словно заблокировал, а острые предметы такого не прощают. Взял неплотно и неуверенно, с желанием подержать из вежливости и положить неугодного, и ножик сразу же меня наказал. Обидно! Только к концу разделки большого куска мякоти подстреленной косули мы смотрели друг на друга нормально, признали. Как мне такой ножик не запомнить?

— Хорошо, а в яме-то ты почему оказался?

Это было утро, зуб даю. Потому что я садился в машину именно утром, а сейчас где-то полдень, сообщило мне склонившееся над ямой небо. Положение светила заметно через тучи. Хорошо, что день на дворе, есть время на решение проблем. Между утром и днём я куда-то крайне неудачно заехал и во что-то такое мерзкое конкретно врюхался. Лежу вот теперь, размышляю.

Что тут скажешь, итог, надо бы его оценить.

За спиной громко зашуршало. Я осторожно оглянулся, боясь услышать предательский хруст шейных позвонков. Спокойно, Гош, спокойно, это просто земля осыпается ручейками.

Спокойно? А что, нужно чего-то опасаться?

— Диверсант…

Это тебе не змея, которой вполне мог оказаться безобидный степной полоз. Минёр! Мне опять стало страшно, но на этот раз дико, по-первобытному, рефлекторно, как в далёком детстве, когда боясь заснуть в темноте, я втихую брал фонарик, и светил себе под одеялом вместо того, что бы проверить, хорошо ли закрыта входная дверь в квартиру и на месте ли родители. Казалось, что все мои кошмары прогонит свет. Кнопку нажал, чтобы страшно не было, и нет проблем.

Бум! В виски стукнула мгновенно разогнанная адреналином кровь. Я сразу почувствовал чудовищную жажду, надо бы как-то собраться с силами и поискать в салоне, у меня там в бардачке даже пиво имелось, одна банка. И пластиковая бутыль с родниковой водой, почти полная, только вчера набирал. Сглотнув в попытках добыть слюну, я перевёл взгляд на край ямы.

Бум-бум! Достаточно, переформатировался, вспомню всё.

— Вот это номер, Санин! Ты чего, ждёшь, когда тебя контролить придут?

Пистолет, собака! Ствол мой где, гангрена тебе в мозг!

У меня на поясе всегда висела закрытая кобура. Значит, висит и сейчас. Дотянувшись левой рукой, я коснулся указательным расстёгнутого клапана и понял, что пистолета на месте не было.

— Ты же стрелял из него!

А ведь точно, стрелял! Но где тогда ствол?

И тут чёртова память, очевидно злая на меня и на судьбу за полученное головное ранение, наконец-то смилостивилась и подгрузила видеоролик крайне барахлового качества, натуральный CAMRip. Но смотреть можно, особенно если тебе не качество нужно, а ценная информация. Контент, так сказать.

Да, был поворот.

Тёмно-синий «Спортейдж» уверенно зашёл в него почти по сплошной разметке осевой, цепко держась широкими колёсами за асфальт, система курсовой устойчивости была включена.

Тревожного пляшущего человечка я прошляпил, увидев поздно, метров за сто пятьдесят, правда, среагировал вполне адекватно: угроза! Скорее всего, он просто затянул с минированием. Такой же олух, как и я. Уж не знаю, чем диверсант был занят: спал, ел, курил, водку пил — не знаю, но звук приближающегося автомобиля он услышал поздно, действовать начал с задержкой, и поэтому после активации взрывного устройства спрятаться не успел. Наверное, всё-таки не услышал… На невезучем стареньком «Спортейдже» был установлен не турбированный дизель, а простенький бензиновый атмосферник в два литра. Мотор работал так тихо, что я после запуска несколько минут прислушивался: а он точно работает?

Мужик в пятнистом зелёном камуфляже был отлично виден на фоне красноватых скал, лёжка у него находилась слева от дороги, так что стрелять мне было вполне удобно, а «Глок» я схватил левой сразу же, как только его засёк. Почему вообще палить начал? Потому что разозлился, смертельно! Мне стало обидно до изумления: как я смог так глупо нарваться? Смотри чуть повнимательней, пристальней, не включи громкую отвлекающую музыку с заранее записанной флэшки, — увидел бы его раньше!

Он тянул от дороги провод, часто поглядывая на меня и разевая рот, кричал, наверное. Человек выскочил в пустынном и всегда спокойном месте между горой Гасфортой и посёлком Гончарное. Вы могли бы в это ситуации поверить, что он устанавливает между населёнными пунктами повреждённую линию связи?

И мне не поверилось.

Здесь и тарелки-то не летают, даже чрезвычайно ослабленная система ПВО Севастополя и Балаклавы наглухо закрывает небо над большей частью полуострова. Чёрные к местам базирования флота изредка пробираются, но очень хитро и только в хорошую погоду.

Обстановка менялась стремительно.

Форточка была полностью открыта, рука с оружием вылетела наружу, от ярости удерживая пистолет на удивление ровно. Машину стабилизировало ускорение поворота, меня — та самая злость. Нет, не получится сейчас воспроизвести жаркие мысли всех этих страшных мгновений, разве что попробовать представить их: «Ты тупой! Тормозить бессмысленно, свернуть некуда, слева яма, справа пропасть, и сейчас бабахнет! Вали его тогда, забирай с собой гада!».

Расстояние быстро сокращалось, и половину магазина я высадить успел, надеясь, что цапану-таки эту сволочь. Так попал или нет?

Диверсант тоже разозлился. Повернувшись ко мне, он беззвучно заорал, быстро склонил голову и что-то там нажал. Успел! Зачем он вообще взрывать стал, неужели не видел расклады? Подождал бы себе спокойно другую жертву или меня же на обратном пути

За мгновение до бабахинга я вывалился в распахнутую дверь, и тут же с правой стороны от дороги возник мистический шар взбешённого взрывом пространства, сметающий с асфальта лёгкий «Спортейдж», словно мятую бумажку туда же, в яму. Возьми я, по совету Димки, тяжёлый рамный «Хайлюкс» с мощными внедорожными обвесами, и неизвестно, чем бы дело кончилось. вывалиться из сильно подлифтованного пикапа, который после взрыва мог запросто рухнуть прямо на горе-водителя. Получилось бы так же ловко вывалиться с другой высоты? Ведь длинный рамный пикап после взрыва вполне мог рухнуть прямо на горе-водителя.

Нет, это форменное скотство — без всяких объяснений и предварений взрывать мирно едущих по дороге людей, ничего не подозревающих и к подобным ситуациям решительно не неподготовленных. Шашкой надо разрубать за такие фокусы, накосо.

Я отчётливо почувствовал, как плод моего воображения, этот сюрреалистически огромный призрачный шар взрыва, мягко оттолкнувшись внешней оболочкой от стены ямы, пружинисто отскочил назад, подпрыгнул и вновь опустился, вибрируя и дрожа. И почти сразу же начал распадаться, обтекать по бокам. И тут земля буквально ушла из-под ног, я полетел головой вперёд. Тук в мягкое! Упав на рыхлую землю, резко вдохнул, не найдя секунд для размышлений — сверху летел поднятый взрывчаткой мелкий мусор.

Мне крепко повезло — основная часть ударной волны прошла поверху. После удара туманная пелена начала постепенно рассеиваться, и я, наконец-то, начал думать.

Да… Очнулся пьяница в канаве.

Шли опасные секунды, а контролить меня никто не торопился.

— Неужели задел его?

Кое-как повернувшись, я, отталкиваясь от земли ногами, нестерпимо медленно пополз спиной вперёд, пока таким ракообразным образом не принял устойчивое сидячее положение. Вот так-то лучше, удобней, видно больше. Только сейчас стало понятно, что яма эта не природного происхождения, не причудливый провал в земле и не фрагмент зарождающегося оврага меня приютил. Это воронка. Авиабомбы? Не знаю, не специалист по таким феноменам, мне вообще кажется, что тут работал с моря какой-то крупный корабельный калибр. И не одна здесь воронка, а две — встык. Я представил, как в орудийном погребе покрашенного шаровой краской зловещего корабля два снаряда заранее договариваются на стеллаже или карусели — кто знает, как у них там боеприпасы хранятся — немножко потроллить статистиков и составителей поговорок.

«Братишка, они считают, что артиллерийский снаряд дважды в одно и то же место не попадает, представляешь? Ну что же, не будем их разочаровывать, давай ляжем рядышком, без большого наложения пространств. Что бы красиво было».

Так они и легли, кучно, даже дружно, образовав достаточно глубокую яму-восьмёрку с пухлой талией. В одной части бедовал я, контуженный такой на всю голову, а в другой валялся несчастный «Спортейдж» с мятым в гармошку правым бортом. Морда у кроссовера не разбита, удачно корейский автомобиль упал, можно сказать. Как и я, впрочем.

Тишина вокруг.

Голова кружилась, подташнивало, сердце билось учащённо: это вот так контузия сказывается? Да что я всё о голове и правой руке переживаю, а ноги-то как, колени целы? Пощупал-потискал, вроде бы всё на месте. Только спина ещё немного побаливает, всё-таки с приличной высоты шарахнулся, хоть и на пухляк, который на моё счастье тут сам собой подстелился. Вообще-то земля в яме некрасивая, свинцовая какая-то, чернозёмом в огромной могиле и не пахло, пахло свежим и не очень дерьмом, немного гнилью и сыростью прелых листьев, которых в яме было много, ещё и они помогла уцелеть костям.

Встать-то смогу? Только пошевелил ногой, как земляные ручейки опять побежали по склону, рядом зашелестело по-другому, раздался раздражённый шип, и меня тут же пробило страшной мыслью уже не о полозах, а о реально ядовитых змеях, заставившей вскрикнуть:

— Где ты, стерва?!

Ага, можешь резко шевелиться, можешь, вон как подхватился!

Привстав от страха на четвереньки, я тревожно глядел под непострадавшие колени, стараясь оценить степень прямой или гипотетической опасности. Вроде, никто не ползает, не гремит трещоткой, не дует капюшон на непрошеного гостя.

— Ползи, ползи с миром…

Так, хватит, выпрямляемся. Только не падай больше, волчья сыть, стоять ровно! Шмякнешься в это пропитанное влагой месиво на самом дне, потом не поднять тебя без помощи и громкого чмока, а если ещё разок обо что-нибудь ударишься, то самому подняться будет не по силам.

Я понимал, что нужно торопиться, пока этот грёбаный фанатик-диверсант, надеюсь, всё же отхвативший моей пули, не очухается первым и не подползёт к краю гробовой ямы, желая меня успокоить окончательно и навсегда. Да, опасность понимал хорошо… Делал мало. Странно, но почему-то мне это дорожное приключение как таковое, без учёта последствий, было почти пофигу, аж до веселья пробирало. Подумать только, Егорка Санин удостоился высокой чести VIP-персоны, на которую только что было совершено покушение. Он стал жертвой террористического акта, ну, ёлки-палки!

Выпрямившись, я огляделся и почти сразу увидел свой верный «Глок». По-своему элегантный западный пистолет и на серый грунт лёг этак по-европейски аккуратно, если не сказать вальяжно. Впрочем, Крым очень похож на Грецию. На Корфу он похож в несезон.

«Глок» даже в грязи не испачкался, приземлившись на обломок старой доски. Схватив его в руки, быстро проверил магазин: так и есть, полмагазина ушло по гаду. Достав запасной, я быстро перезарядил оружие и, держа его в руке, побрёл к машине, где на заднем сиденье оставался основной ствол, привезённый в русские земли аж с далёкой Греции. Очень жаль, но быстро кургузую красавицу Benelli MR1.223 Rem не достать, неудобно авто лежит. А тут нужно с что-то противником решать… Друзья-приятели не раз советовали мне сменить винтовку, отказавшись от экзотического, ни разу не охотничьего вида ствола в пользу чего-нибудь практичного отечественного. Но я ей до сих пор не изменяю. В штатный магазин вмещается немного, всего лишь пять патронов, но зато приёмник может взять и НАТО-вские магазины, эту возможность я и использую.

Привык я к ней, приспособился и оценил, хотя далеко не эксперт в импортном оружии, до того момента, когда увидел MR1 в оружейном магазинчике сонного греческого городка Лефкимми, вообще никогда не видел нарезных «бенелек». Цевьё и фиксированный приклад сделаны из чёрного полимера, исполнение милитари. Есть удобный затыльник, упор под щёку, прицел «Leupold» переменной кратности. Мне с этим карабином достаточно удобно крутиться, MR-1 попался той модификации, что и требуется: с коротким стволом в 12,5 дюймов. Агрегат оказался эргономичным и разворотливым, спуск лёгкий, при выстреле не глушит, а попадаю я из него уверенно, пристрелялся. Бывает такое — мы нашли друг друга, так с какого пуркуа менять? Не спецназовец. Кстати, спецназовцев вокруг что-то маловато оказалось, видать, основная их масса, виртуальная, умерла вместе с кончиной социальных сетей, где таких ребят было гораздо больше, чем в реале — чуть ли ни каждый первый пользователь мужского пола. Суровая правда жизни в очередной раз доказала, что любой специалист есть вещь штучная. Однако они существуют.

Так что подожди, родная, мне тут кое с кем разобраться придётся.

С трудом поднявшись с левой стороны по осыпающейся поверхности, ближе к нависающим над шоссе склонам, я осторожно вытянул шею — есть там кто живой или мёртвый? Никого вроде.

Наверху явных следов взрыва заметно не было. Между ямой и скалами имелась пологая площадка, на которой валялась неведомо откуда взявшаяся здесь автомобильная рама и пара поверженных дорожных знаков. Тут же лежала груда камней почти пирамидальной формы, уродливый шлепок застывшего бетона и какие-то тряпки. Похоже, некогда здесь парковался вагончик дорожных рабочих. Справа на большом протяжении трасса обрывалась стеной, и меня аж дрожь пробрала, когда я представил, автомобиль вместе с водителем смахнуло бы взрывом в пропасть! Однако фанатик был достаточно хитрым, и взрывное устройство, скорее всего, самодельное, заложил именно со стороны моря. Он явно хотел после успешной акции кроме морального удовлетворения фактом убийства Егорки Санина получить ещё и материальные ништяки.

Ах ты, сволочь! Вот он, лежит!

— Гош, ты в него попал.

Тело не шевелилось, но я этому не поверил.

Ба-бах! Последовательность поступков в ходе огневого контакта — лучший контролёр. Теперь, с дырявой головой, он точно не встанет. Настроение сразу поднялось, пусть благодаря самообману, ведь ничего ещё не закончено.

Уже спокойней осмотрелся.

По левую руку возле небольшого узкого распадка островком виднелась небольшая жиденькая рощица. Тут, в Крыму, вообще не тайга сибирская растёт, всё южное, чаще нежное, чем суровое, правда, нежность эту изрядно портили колючки и изогнутые стволы деревьев. Труп врага надо было осмотреть первым делом, но я по охотничьей привычке пять минут внимательно прослушивал среду и смотрел по сторонам, не в силах оторвать глаз от панорамы. Такое бы тщание, да получасом раньше…

Эти отчаянные черти, от ярости подрывающие заряд рядом с собой, действуют в одиночку, группы действуют продуктивней, умней, профессиональней. Здесь же даже отходов нет! Один был? Вроде, факт, но подстраховаться стоит. Яма, в которую меня забросило, отделялась от обрыва только дорогой, проходящей по узкой перемычке. Тут и без фугасов опасное местечко. Вот куда угораздило заехать…

Кстати, а к кому ты ехал в Гончарное?

— К водиле, — ответил я сам себе.

Да-да. В Гончарном живёт Степан Муц, водитель второй фуры с грузом для моего анклава, сегодня он должен дать окончательное согласие. Или несогласие, что плохо, придётся опять тратить время.

— Заезжать к нему тебе всё равно придётся, не сегодня, так завтра. Кто же виноват, что ты лох, Гош?

Впереди дорога изгибалась, и было видно, как наполненный обильной дождевой водой ручеёк внизу постепенно подмывает грунт. Земля осыпается, и одиночные деревья, осмелившиеся произрасти в столь опасной зоне, вот-вот начнут падать в мутную воду и уходить в недолгое путешествие.

— Полежи пока тут, — прозвучало в сторону убитого.

Над морем было мрачно, похоже, там опять болтает. Значит, нет и тарелок.

Дело в том, что гугонцы не имеют малоразмерных средств доставки, а нашу технику они не освоили, во всяком случае, я о таких фантастических случаях ничего не слышал. Над морем они идут, причём очень низко, почти как экранопланы, так их не засекают РЛС, не берут из-за ограничения по минимуму высоты ПЗРК. Зато выставленные в некоторых прибрежных посёлках наблюдатели могут шарахнуть по гугонцам с берега — из ПКВТ или из ЗУ-23. Даже из РПГ-7.

Хорошо их здесь прижали. Это у нас в Сочи тарелки непуганые, эх… Ничего, надеюсь, что с помощью крымчан обстановка вскоре изменится.

Никого! Я смотрел и не видел на горизонте ни единого судёнышка. Практически полное отсутствие в акватории плавсредств угнетало меня едва ли не больше всего. Каждый день видишь эту безрадостную картину: Чёрное море без кораблей и судов, яхт, катеров и даже лодок, Айвазовский распсиховался бы. Как художнику-маринисту подчеркнуть атмосферу, передать свои эмоции? Дикость какая-то, передо мной лежало одно из тех морей, которые человек разумный освоил в первую очередь, в глубокой древности. Господи, да кого только не видели эти воды за последние десять тысяч лет!

И вот вам, пустота. Лишь пугающие остовы выброшенных штормами на мели кораблей с мёртвыми экипажами стоят по бухтам. Медленно ржавеющие гиганты.

Доигралось человечество.

Неожиданно под ногой исчезла земля, пласт дёрна поплыл и начал сползать в пропасть. Назад, дурак контуженый! Ух ты, ёлочки! Чуть не свалился в пропасть, так легко осыпается кромка обрыва.

— Куда только ваши дорожные службы смотрят?

Хватит пока перспективы разглядывать.

Так, значит, основной массив информации получен, точный ход событий постепенно вырисовывается. Мне просто повезло, а идиоту, зашедшему на полуостров со злом, нет. Это и есть правда. Хотя на старости лет вполне можно будет с важным видом рассказывать домочадцам о том, что героический дед в бурной молодости был крутым спецназером и специалистом по борьбе с земными диверсантами и инопланетными агрессорами. Любил действовать в одиночку, и неоднократно спасался от неминучей смерти исключительно благодаря молниеносной реакции, верному глазу, доброму стволу. Внуки поверят, обязаны. Если они конечно у меня будут, внуки конопатые…

На самом же деле примерно полчаса назад на крымском побережье произошла демонстрация чистого фарта, это уже неоспоримо. Приземлился я очень удачно, а у негодяя, то ли из-за Перекопа пришедшего, то ли приплывшего в Крым со стороны Азова, произошла ошибочка в расчётах. Вмешался случайный фактор, или же такова сама стихия вредоносной анархии, которая губит всякий здравый смысл и начинает тупо отсеивать наиболее глупых да буйных. Хрен знает, сейчас всё это не имеет никакого значения. Важно другое: ещё немного, и я бы угодил не в фигурную яму из двух воронок, а прямиком на тот свет.

Самонадеянно расслабился. При желании бы мог его заметить издали. Легко, уж больно неумело диверсант вёл себя в нелепой засаде. Как он свой заряд подрывал, что оказался рядом с машиной и ямой, радиовзрыватель не сработал, огнепроводный шнур отсырел? Даже разбираться не стану в этой кустарщине. Когда я его увидел, он вообще стоял истуканом! Мне нужно было остановиться и спокойно отработать по нему из винтовки.

Ведь он чуть не убил меня, вот что важно! Следить надо за успехами идиотов, а не за их ошибками. Да-да, успехи и у таких бывают… Однако в целом меня вполне устраивает наличие в окружающем мире людей-дебилов. Они абсолютно прозрачны в поступках и предсказуемы в замыслах. Их очень легко спихивать с тропинки, но хорошо бы это делать заранее. Даже не со злости, это мелкое, а просто для профилактики. Самую малость помоги, и он сам свалится, даже под локоток толкать не придётся. Всё просто, если ты сам не дурак.

Но я слушал музыку.

— Гош, ведь после такого приключения ты просто обязан резко поумнеть, ибо внезапно стал мудр и всё понимаешь, — прокомментировал я, не стоять же истуканом, звук живого слова всегда успокаивает. Почти всегда сам с собой разговариваю, находясь в вынужденном одиночестве, считая это верным способом поддержания нормального тонуса. Хотя психиатры наверняка вспомнят о шизофрении.

Осторожно покачал головой, на пробу. Это же совсем другое дело, расплавленный свинец наконец-то перестал плескаться под черепом, раскалывая виски, жить можно!

Мамочки, я же попить забыл, в горле уже трещины образовались, ещё немного, и слизистая развалится на клочки! Оценив дистанции, я понял, что покойник ближе, чем бутылка с водой в салоне, надо бы уже заканчивать эту канитель и потом заниматься своими делами, прежде всего, самоспасением.

И всё равно сперва пошёл за водой.

Диверсант лежал на спине, в открытых мёртвых глазах отражалось крымское небо.

Не, в движении по корпусу не получилось, да я и удивился бы. У меня вообще не получилось. Ни одна выпущенных из «Глока» пуль не нашла свою жертву, шаманство не помогло, чудес не бывает. Ишь, по-крутому он захотел попасть… Фрагмент взрывного устройства вошёл в левую часть груди минёра, надежно остановив его навсегда. В печальном облике не было ничего квази-характерного: ни оселедца, ни пышных козацких усов, ни вышиванки. Обычный, в общем-то, камуфляж с закатанными рукавами и множеством карманов на штанах, далеко не новый, берцы без пафоса, простенькая разгрузка.

Ну как так? Ведь не молодой уже, зачем ему всё это было нужно? Нет уже ни государства Российская Федерация, как и всех прочих, нет государства Украина, им на смену пришла повальная анархия, трусливая и жадная хуторянщина и жидкий архипелаг более-менее устоявшихся анклавов, живущих по своим, бог знает, каким законам и чаще всего никак не связанных друг с другом.

Есть, наконец, общий внеземной противник, есть война с ним!

Даже генетическое оружие не смогло найти сокровенную разницу между русскими и украинскими, на беду националистически заточенным свидомитам. Можно было с пеной у рта доказывать чистоту своей крови, рассказывать про повальное кровосмешение у русских, которое выхолостило из них всё корневое славянское, а потом смело нюхнуть разработанного именно против русских людей страшного газа с запахом жжёного диоксина и откинуть копыта. Хрен ты декларациями, яркими лозунгами, показной ненавистью и вымышленной историей обманешь это оружие массового поражения. Не выявлено разницы в коде, генка одинаково косила нас всех.

А они лезут. Мстить и освобождать Крым от генетически нечистых русских.

Кстати, интересно, почему выжило столько моральных уродов?

— Уродство и не пускало вирус. Смело.

Может, одна из причин неугасающей тяги людей к драке кроется в том, что вожди вновь сформированных общин сами не знают, что хотят построить, и как им жить с соседями? Про войну-то они всё знают, спецы… А в стратегии развития общества и государства — пас. Кроме того, у руководителей анклавов даже между, казалось бы, единомышленниками нет единства, и это чувствуется. С Туапсинской общиной у нас отношения с самого начала как-то не сложились, с Геленджикской тоже. Новороссийского анклава вообще не существует, как и самого города-порта, сгоревшего в пламени пожаров после скоротечной войны с турками и прочими натовцами, ставший ядовитым город абсолютно пуст. С Абхазией контакта нет, да и чужие там земли, как ни крути.

А друзья нужны. Как вы думаете, почему Игорь Залётин зарядил дальнюю экспедицию в Севастополь? Понимает, что одним нам не выжить, требуются надёжные союзники. И хорошо бы понять заранее, будут ли у нас с ними отличия в целях, путях и общественных нормах-устройствах? Но об этом невозможно говорить, потому что никто для себя ещё ничего не определил. Общины, по большому счёту, живут максимум послезавтрашним днём. Я вот считаю, что всем пора об этом задуматься, и постоянно настаиваю: о принципах будущего государственного строительства договариваться нужно у причала, заранее.

Мне до сих пор непонятно: что мы строим, ребята? Залётин от таких разговоров отмахивается, ему вечно некогда. Только он не от моих вопросов отмахивается, а от своих, точно таких же.

Хорошо, у меня хоть есть возможность поинтересоваться у первого лица. А каково простому человеку, живущему в крошечной, подконтрольной Центру общине? Такой человек спрашивает злее, настойчивее: что вы мне предлагаете, вожди анклавов, что будет конкретно со мной и с моей семьёй? Вы, пусть чисто декларативно, ответьте народу: «Через три года, товарищ мелкий предприниматель, в идеале у нас тут в Сочи будет вот так… ух!». Сидит сейчас бывший фермер, а ныне патрульный, с задумчивым лицом и, вспоминая школьное образование, размышляет: «Хорошо. Но где, извините, дедушка Ленин с его Декретами о Мире и о Земле?». Нет декретов, вообще никаких.

Я не знаю, что планирует Залётин, как и власти Севастополя, делать, например, с частной собственностью на землю, но что-то мне подсказывает — «Декрет о Земле» сработал бы круто. Это вам не шуточки, это серьёзно, ясный знак, маяк. Настолько ясный, что число сторонников у автора такого стратегического документа резко возрастёт. Потому что каждый крестьянин или фермер поймет, за что ему лично стоит рисковать жизнью в схватках с неприятелем и терпеть все невзгоды переходного периода.

Что, нет Ленина, не подобрали на роль? А где хотя бы Рузвельт с его знаменитым девизом: «Каждая американская семья должна каждый день иметь на столе курицу»?

Какой будет строй у свершённого, какие возникнут партии? Есть ли они сейчас, зарождаются ли новые, оппозиционные, и крепка ли образующая Партии? Каковы будут цели и задачи общества после победы над гугонцами, приоритеты и планы экономического развития? Ничего этого нет. Вообще. И, если ещё недавно можно было сваливать на «некогда, пока воюем, брат, терпи и надейся», то теперь люди всё чаще и чаще стали задавать неудобные вопросы.

Убеждённые коммунисты живут в одном периметре с монархистами, анархистами и сторонниками развитого капитализма. Это бомба, и она рано или поздно рванёт и в новом мире. К 1917 году ВКПб, надо сказать, основательно подготовилась. Партийное и государственное строительство шло параллельно ведению боевых действий против белых и Антанты. Всё успевали. Сейчас — зияющая пустота вместо ответов…

Задранный на левом предплечье подрывника-самоучки рукав куртки открывал ещё не потерявшую чёткости характерную чёрную татуировку, волчий крест идейных нацистов. Это ещё не свидетельствует о его однозначной принадлежности к Правому Сектору или былым добровольческим батальонам, в которых выжили наиболее приспособившиеся, а, значит, самые умные. Эти-то как раз и наклепали хутора в степи, живущие по своим, одному богу известным законам, далеко они не лезут, у них новые приоритеты.

Димка рассказывал мне, что чаще всего на полуостров пробираются не организованные группы диверсантов, а как раз одиночки, фанатики, в своё время сами себе свернувшие голову набекрень, ущербные несчастные люди, так и не сумевшие перестроиться в новых условиях. Ортодоксы, у которых циклически запускающаяся программа уничтожения и самоуничтожения не позволяет запускать другие, рациональные модели поведения.

Свалившийся с плеча автомат неприятеля лежал рядом, а небольшой тактический рюкзак остался на спине. Не, в него я не полезу, вдруг очередное СВУ взорвётся, на этот раз у меня в руках, кто знает, какие меры предосторожности могли придти в голову отчаянному диверсу?

А ведь он к яме бежал…

Вот был бы прикол, успей диверс прыгнуть вниз ко мне, полумёртвому! Но он не успел, времени у носителя нацисткой свастики хватило только на быструю смерть от осколка собственноручно сооружённой адской машинки.

Носимая рация не добивала. Пойду, проверю ту, что стоит в автомобиле.

На авось.

* * *

Скорей бы, устал я до невозможности, полежать надо.

Закончив осмотр, въедливый Валерка Брашпиль неторопливо подошёл к нам, положил локоть на крыло чёрного «Хайлюкса» и доложил:

— Больше следов нет, один он воевал. Всего одним дураком меньше стало, жаль.

— Это было очевидно. Ну что, повезло тебе, Гош, — кивнув напарнику, констатировал высоченный группер по имени Дима и с позывным «Фидель», очень своевременный такой спасатель, вовремя сообразивший, когда и куда за мной нужно ехать, представитель принимающей, так сказать стороны и мой опекун.

— Что-то пошло не так? — без особого интереса поинтересовался я.

— Всё пошло не так. А ещё больше у него бы пошло не так, поймай он тут колонну с нормальным головным дозором, сразу уронили бы.

— Полный дилетант? — мне очень хотелось что-нибудь подсказать.

— Не совсем. Но почти. Полный бы ещё раньше подорвался. Этот басмач спецкурса, конечно не прослушал, но со штатным взрывателем был знаком, кто-то его обучал на очень скорую руку. Но я бы такого оленя на задание не послал. Разве что для самоубийства, в качестве наказания. Вместо нарядов. Подожди, Гош, мне кое с кем переговорить нужно…

Я отошёл в сторону, а Фидель, быстро связавшись с кем-то по рации, начал с каким-то Мельниченко разборки по факту: почему неделю назад изменили маршрут патруля, из-за чего контроль над участком был утерян, как вообще получается, что диверсы подходят чуть ли не к Балаклаве, сколько можно терпеть безделье и манкирование службой со стороны некоего Шугайло, по какой причине не согласован комплекс мер по противодействию проникающим группам, и не пора ли принять предложение Фиделя о сплошном минировании неведомых мне подходов. Валерий, внимательно слушавший обрывисто доносящийся из динамика рации разговор командиров часто кивал, тихо матерился и щёлкал пальцами.

Наконец тот закончил и, повернувшись к напарнику, коротко сообщил:

— Валерка, в Форосе опять серого видели.

Брашпиль тоже нахмурился.

О чём они?

Так я и не понял, почему у Фиделя такой позывной, меньше всего Димка напоминает легендарного кубинского лидера, он абсолютно конкретен, немногословен, а внешне похож на поджарого волчару, а не на бородача с сигарой. А ещё на какого-нибудь полуромантического мушкетёра-бретёра, человека с окровавленной шпагой, но с лёгкой печатью интеллигентности на усталом лице. Мне Димон представлялся героем, действующим в фэнтэзийной книге или в фильме.

Представьте, сцена на ночной улице средневекового города. На главного героя нападают трое негодяев в серых плащах с капюшонами, у двоих на левом, видимом зрителю плече на плаще вышиты чёрные цветы, похожие на тюльпаны. У одного с правой стороны на ткани просматривается многолучевая звезда, недвусмысленно намекающая, что негодяи состоят в каком-нибудь очень Тайном Ордене, Великим магистром которого по совместительству подрабатывает если не сам правитель, то кто-то очень влиятельный и могущественный, из окружения этого самого правителя. Вооружение у нападающих смешанное, нацепили кто во что горазд…

Главный герой — мужчина сорока лет, высокий, не худощавый, но подтянутый, с гордой осанкой. У него средней длины тёмные волосы, выбивающиеся из-под тёмно-коричневой шляпы в стиле «Охотник за ведьмами», как у Ричи Блэкмора. В правой руке у главного героя меч с узким и длинным клинком и развитой гардой, похожий на ранние шпаги. Щита нет, фу, пошлость какая, доспехов тоже. Доспехов нет, щита тоже нет, фу какая пошлость. Да и не ходят настоящие герои по улицам со щитами. Зато дага — короткий меч второй руки или, если хотите, длинный кинжал с массивной гардой, весьма уместен и эффективен в жестоких и скоротечных диспутах на узких городских улочках. Короткая кожаная куртка, широкий ремень с блестящими латунными люверсами, удобные холщовые штаны. На поясе в хольстерах-кобурах висят два дульнозарядных колесцовых пистолета, наружу торчат длинные ручки с резными набалдашниками.

Дерутся, что же им делать при таком раскладе…

— А в рюкзаке что?

— Взрывчатка, Гош.

— Так и знал, — удовлетворённо кивнул я.

— Не только, командир, — быстро поправил его не менее интересный человек Валерка Брашпиль, хоть он и является полной противоположностью своему групперу. Маленький, плотный, с обманчиво мирным полноватым лицом и носом картошкой, но очень резкий, умеющий мгновенно надевать страшную маску опытного убийцы, являющий зверя с порывистыми, очень быстрыми движениями натренированного тела.

Оба чем-то напоминали мне Санчо Пансу и Дон Кихота.

— Хавки есть немного бестолковой, — пояснил он, — вода и отличная аптечка с ширевом, хоть себе забирай.

— Я тебе заберу…

Оба из спецуры, уверен, никаких сомнений быть не может. Не спрашивал специально, откуда именно, а они не особо-то и распространялись. Живут в Балаклаве, Димка меня и устроил на постой к знакомой. А у Валеры я взял напрокат машину. Вон она, в яме лежит кучей мятого металла, хоть под землю провались! Но Брашпиль не унывал и меня не упрекал. В этом мире меньше всего жалеешь технику, мало ли её, брошенной и забытой, стоит по дворам и дорогам, заводи да пользуйся. И всё равно неудобно.

— Что-то я побоялся в рюкзак лезть.

— И правильно сделал, — одобрил моё решение Фидель. — Хотя ничего страшного с тобой бы не случилось.

— Если шприцом не уколоться, — хмыкнув, добавил Валерка.

— Наркота? — спросил я, и Брашпиль улыбнулся ещё раз.

В миру, если я сумел понять их вечерний быт в те редкие дни, когда они являлись со службы относительно рано, это обычные русские мужики, часто вымотанные, но готовые поговорить о чём угодно, боевая специализация никак не проявляется… Пока дело не касается любого оружия и способов его применения. Сами они эти темы, как правило, не поднимают, наверное, обоим всё это дело за годы службы смертельно надоело. Но цепляются за тему сразу и прочно, как волкодавы, привычка, даже инстинкт.

— Валера, давай, я тебе хоть трофейный автомат отдам, а? — немного подумав, молвил я. — В порядке частичной компенсации за разбитый авто. Всё равно же виноват, раз вовремя его не заметил.

— Ты что, думаешь, у него лишнего АК-74 нет? — удивился группер, кивнув головой на Брашпиля.

— Забей! — посоветовал Валерка. — Тебе он в Сочи пригодится. Пистолет-то какой у него был вторым стволом?

Их не обманешь, да я и не старался, сунув компактную добычу в карман, не в руках же держать. Надо показывать. Несколько торопливо откинул клапан куртки и протянул ему оружие.

— Вот, украинский. Первый раз такой вижу, только читал, что они стоят на вооружении украинской армии, не помню точнее.

— А… «Форт-12», ясно, — без интереса пробасил Дмитрий, забирая ствол для осмотра. — Дело имел. Пистолета такого в украинских войсках считай, что и не было. Его раздали по тирам и РАВ-ам частей для ознакомления и настрела — в мизерных количествах. Еще в ОВД чутка кинули, осчастливили два-три человека из личного состава, может немного больше. Понятно, что их поставили на вооружение спецподразделений и СБУ. В ходу были и наградные варианты для чинов и нужных людей, но массовости в армии этот пистолет не получил.

— Дерьмо, хотя и интересней «Макарова», — категорически добавил Брашпиль. — Но один чёрт дерьмецо. ПМ стреляет недалеко, но там культура производства чувствуется, а этот «Форт» в руки брать противно, двенадцатый, по крайней мере. Четырнадцатый немного поприличнее будет, но всё равно бяка.

— Ты лишнего-то не наговаривай! — не согласился с товарищем Фидель. — Качество изготовления, если сказать честно, весьма неплохое. Но механика работает надежно, только пока пистолет новый. Покрытие стирается как бы не быстрее, чем на ПМ.

— А вот тут согласен! Сравниваю с тем, что у меня был табельный «макарыч» семьдесят первого года, я его достаточно сильно юзал на постоянке, в тире и на соревнованиях. Так он остался огурцом! А «Форт» в тире поистерся, как старый кобель.

Я, естественно, в этот профессиональный диалог не вмешивался.

— По эргономике он мне очень даже понравился, — продолжил Дмитрий, что-то показывая в пистолете для наглядности. — Разборка, в принципе, не сложная, но на коленке, как ПМ, ты его не разберешь, тут нужно затворную задержку подковырнуть, видишь? По долговечности они действительно далеко не впереди планеты всей. Все жалуются, что после трёх-четырёх тысяч выстрелов начинаются сбои. В общем, разбиваются быстро, хотя, вроде, и изготавливают из стали… Емкость магазина, конечно, конструкторы могли бы и увеличить, как по мне. Нахрена кроить пистолет на двенадцать патронов, если в России делают ПММ из обычного ПМ?

— По ухватистости, эргономике Форт гораздо лучше «макарки», это факт, — согласился с другом Брашпиль. — Прицельные приспособления хорошо видны, толстые целик и мушка. Удобней смена магазина…

— Ха! После ПМ любой пистолет по смене магазина удобней, — ехидно вставил Кот. — «Форт-12» лучше ПМ, «Форт-14» лучше «Стечкина» по весу, но проигрывает ему по количеству патронов и отсутствию автоматического режима. И все они проигрывают твоему «Глоку», Гош.

— И моему CZ, — похвастался Брашпиль.

Хоть что-то радует.

— Зато ПМ надежней! — подвёл итог Фидель. — Просто «Форт» более современен, чем «макаров», но и он уже давно устарел по сравнению с иными европейским образцами. А выпустили его, как говоривал нам инструктор по огневой подготовке, только для одной цели: обособиться от совка и России. Типа наша зброя лучше всех, іншої не треба!

— Ясно, спасибо за лекцию, — улыбнулся я. — Может, поедем, ведь мне ещё в Гончарное попасть надо. Вроде бы всё нужное погрузили.

— Да согласится твой Стёпа, я его хорошо знаю, правильный мужик, — махнул рукой Валера.

— Всё равно надо.

— Ты вполне мог с ним по рации связаться, нашли бы парни, позвали к аппарату, — резонно заметил Фидель, усаживаясь за руль пикапа. Видная у них машинка находится в оперативном пользовании. Высокая антенна, много фар, массивные дуги, решётки… В кузове стоит турель с крупнокалиберным пулемётом КПВТ, почти броневик.

— Нельзя по рации, — отрезал я. — Запрягаю человека в авантюру, тут только очно.

— Тогда давай прямо сейчас и прокатимся, — предложил группер. — Время старта определил со Штабом?

— От погоды сильно зависит, Дима, шкипер «Тунгуса» в Адлере ждёт, когда штормить перестанет, нужен антициклон.

— Двоих привезёт?

— Или троих, — ответил я Валерке.

Тот кивнул и уже сидя в кабине, с энтузиазмом в голосе обратился к групперу:

— Димон, слушай, а может нам рвануть на помощь сочинцам? Разомнёмся на новом месте, вспомним молодость, что-то тут скучно стало.

— Не пустят, — ответил тот с сожалением.

— Жена твоя не пустит?

— С Татьяной я всегда договорюсь, — серьёзно ответил ему Дима, щёлкая замком ремня безопасности. — Мельниченко не пустит.

Над полуостровом моросила осень. Да какой там моросила! Ух, ты, штормит всё сильней! Черный ветер, смешанный с дождем, летел в нашу сторону от горизонта. Я представил, как на берегу белая пена с громом лупит в потрескавшийся цемент пирсов, стоять лицом к лицу с таким штормом мне совершенно не хотелось… Пестрые дома какой-то деревеньки неподалёку тревожно потемнели, вдоль улиц стелился дым из труб и сухие листья, и мне показалось, что я услышал, как в церквушке или в часовне невесело зазвонили колокола. День будет горько-соленый.

Вдалеке на рейде одинокий баркас, словно слепой щенок, окунал свой нос в свинцовые волны. Наконец-то хоть кто-то появился… Рыбак, конечно, человек занят древним промыслом, без которого немыслима жизнь на берегу моря.

— Мужики, а если я ваше руководство от имени Залётина попрошу? Официальную радиограмму могу организовать, даже переговоры, быстро! — мне нельзя было упускать такой шанс.

— Попросишь его, ага… — скептически хмыкнул на заднем сиденье Рашпиль, не собираясь пристёгиваться. — Даст тебе Шугайло в помощь, тогда будут знать.

— Шугайло им не надо, — покачал головой группер. — Двигаемся, в оба смотрите, чёрт их знает, гнид, может, ещё один придурок болтается поблизости.

— Тогда я сразу в кузов, — объявил Брашпиль.

— А каких таких серых вы тут недобрым словом поминали?

— почему-то решил спросить я.

Они переглянулись, и группер спросил:

— Ещё ничего о них не слышал?

Мне оставалось только помотать головой.

— Вечером доведу, хотя в общем-то рассказывать и нечего, очень мало информации.

Да и чёрт с ними. Какие ещё серые? Мне экипажи машин комплектовать нужно.

Глава 2 Попытка номер один

В принципе, ныне мне вся Европа безразлична от слов «пошла она к чёрту рогатому». За исключением, пожалуй, Греции. Я очень люблю её острова, это давняя болезнь. Да и сам всю жизнь прожил на своеобразном северном острове.

И моря между островами обожаю, особенно Ионическое, омывающие любезный моему сердцу Корфу, где остались друзья, где прожиты лихие дни и месяцы начала новой жизни человечества. Новой жизни, которая началась применением людьми генетического оружия против себе подобных, а продолжилась инопланетным вторжением.

Мне симпатичны сами греки, которые никогда не были нам братушками, не десновались с соплями и объятьями, а просто хорошо к нам, русским людям, относились. Всегда и без всякой показухи. Там я себя чувствовал по-настоящему уютно, комфортно. Всё-таки искреннее расположение к себе чувствуешь сразу. Я не представляю, что кто-нибудь рискнёт осквернить памятник адмиралу Ушакову, установленный в Керкире, столице самого северного греческого острова.

Мне нравится сумасшедшее разнообразие диких бухточек, где ты, приезжая на авто, по желанию имеешь персональный пляж, и целые сутки никого не видишь рядом.

Даже неспешный образ жизни греков нравится, кажется, я его понимаю. Они всегда готовы заработать на чашечку крепчайшего горячего кофе, стаканчик фраппе, тарелку с жареным сибасом и греческим сыром. А вот дальше начинается философия, греки не согласны корячиться на износ ради эфемерной ценности избыточного материального изобилия. Не хотят сжигать годы жизни на работе. Ради чего? Чем германец или англичанин счастливей грека, каждый вечер отдыхающего в излюбленной прибрежной кафешке в окружении друзей или играющего в петанк на полянке рядом? Имея за спиной колоссальный цивилизационный путь, греки давно что-то поняли про соразмерность временных затрат. Это понимание пока что не пришло к представителям более успешных, как они считают, северных европейских цивилизаций, которые и насмехаются над греками, живущими точно так же, как жили их предки пару веков назад, а то и презирают их за кажущуюся лень.

Между прочим, в новом мире шансы греков выжить и обустроиться с максимально возможным комфортом гораздо выше, чем у других. Да, я так считаю! Каждый второй грек всё ещё помнит, как надо ухаживать за масличными деревьями, которые и ухода-то особого не требуют, и вполне способен прокормить семью нехитро организованным сельским хозяйством. А каждый третий умеет управлять древней рыбачьей лодкой, имел дело с сетями и спиннингом и всегда вернётся из моря с уловом.

Помогли ли в условиях апокалипсиса их обитателям все эти мегаполисы их фантастическими небоскрёбами, многоуровневыми наземными и подземными магистралями, мега-моллами и высочайшей организацией городского пространства в целом?

А как на севере Европы, что получили жители бывшей империи огня и стали? Невообразимое количество пожаров, обрушений, смертельно опасных загрязнений, непролазных заторов на улицах и дорогах и весь остальной набор масштабных техногенных катастроф… У греков же остались их вечные тихие острова, на первый, как и на второй взгляд, словно бы и не заметившие случившейся планетарной катастрофы. Маслины в садах и морепродукты из заливов никуда не делись, оставшись под рукой, а благосостояние человека честно зависит от капризов погоды и прочности снастей — у кого они лучше, а баркас крепче, у того оно и выше.

Покинув Корфу, я поначалу даже переживал, понимая, что больше никогда не увижу эти сказочные уголки. Однако именно Крым вернул мне оптимизм. Он ни в чём не уступает землям Адриатики. Даже обидно, что это важнейшее открытие я сделал так поздно.

Далёкие страны манили, видите ли…

Вторую неделю штормит, и я, к своему сожалению, не могу увидеть одно из тех чудес, которые мне так нравятся в гористых районах Средиземья, как Залётин называет бассейны Чёрного и Средиземного морей, — спокойное разноцветное море, расцвеченное возле берега тёмными пятнами водорослей и хорошо видимых сквозь призму прозрачной воды валунов… В Сочи такое редко где увидишь. Там, на Черноморском побережье Северного Кавказа, линия берега давно выровнена придонными течениями, и не изобилует потаёнными уголками: бухточками и заливами, мысами причудливых форм и живописными островами.

Жаль, что с Крымом я не был знаком раньше. Не получилось.

Отец всю свою жизнь мечтал купить домик в Гурзуфе или в Планерном, куда они с мамой каждое лето ездили в молодости. На мою долю таких отпусков не выпало. В ранней юности я занимался прыжками в высоту, до сих пор не знаю, что меня, дурака, туда заманило. Ну и допрыгался, получив на одной из тренировок крепкий ушиб левой голени. Боль скоро утихла, я не придал травме особого значения, пока через пару дней нога заболела так, что терпеть стало невозможно. Сильного отёка в месте удара не было, лишь синяк, и мы всей семьёй по-дилетантски посчитали, что всё рассосётся само собой, знай, пей анальгин, да жди выздоровления. Не тут-то было… В больнице, куда меня в итоге доставила скорая помощь, быстро поставили диагноз: остеомиелит левой голени. Страшная болезнь. Можно лежать месяцами, а то и годами, и не излечиться. Можно сказать, что мне повезло: время ещё не было упущено, а хирург попался опытный. Я провалялся всего четыре месяца, заполучив всего две операции. Но хирургией дело не закончилось, требовалась длительная реабилитация — мне прописали курорты Евпатории. Вот туда мы и ездили каждое лето, и в конце концов, евпаторийские и сакские грязелечебницы и волшебные эвкалиптовые примочки сделали своё дело, нога восстановилась и я вновь обрел самоходные свойства.

За годы реабилитации я изучил Евпаторию вдоль и поперёк, остальной же полуостров остался для меня загадкой. Порой отец брал такси, и мы однодневным маршрутом катались по горным и прибрежным дорогам, заезжая в Севастополь, Ялту и Феодосию, но в памяти детской почти ничего не осталось.

Во времена бурной украинской жизни, государственных, как и общественных исканий, перезагрузок, распада и неудачного переформатирования, я вообще почти не вспоминал о Крыме, даже когда полуостров вернулся в Россию. Занят был, осваивая Грецию, Испанию и Италию. Хотя пара моих приятелей именно тогда выгодно купили на полуострове земельные участки.

Так что в зрелом возрасте я увидел полуостров Крым уже с борта возвращающей меня на родину белоснежной «Харизмы»: Балаклаву, куда мы так и не попали, опустевший Форос и бандитский Симеиз… Прямо скажу, не впечатлил. Кто же знал, что вся движуха происходит именно в Севастополе и Балаклаве, а именно в тот момент, когда я из помещения курортного магазинчика кидал гранату под ноги бандюкам, сводные отряды крымчан начали заниматься зачисткой посёлков?

Честно говоря, я бы, попади год назад к нормальным людям, остался бы здесь. А сейчас не могу, я уже присягнул одной общине, в которой меня ждут, и где мне верят. Да и изменить уже ставшему родным Сочи непросто… Да, там нет такого шикарного моря, как в Крыму, там реже можно увидеть разноцветные мазки из киновари, бирюзы и белил, но есть сумасшедшей красоты горы, с которыми в Средиземье не могут конкурировать никакие другие. Курортный горный кластер, как говорили до катастрофы. Причём, курортный — не значит тепличный. Дикий он стал, как и миллион лет назад. И эта дичь, в обоих смыслах, теперь спускается в долину.

Так что извини, Крым, я поеду.

Но обязуюсь возвращаться. Рядом ведь, не Греция.

Шторм всё усиливался.

Тяжелые капли дождя прихлопывали листья и траву к земл, сливаясь под ветром, наискось перетягивали двор трёхэтажного дома водяными шнурами. Со стороны моря доносился неприятный низкочастотный гул, в котором захлебывались все остальные звуки.

Зараза, а ведь когда мы сюда приехали, стоял штиль!

Но безветрие не могло длиться бесконечно, зима близко, уют закончился.

Наступил день, заполненный сыростью и низкими стылыми облаками, в серой воде бухты качались отражения пёстро раскрашенных жилых домов и прочих строений, стоящих на берегу. Набережная Балаклавы, в хорошую погоду похожая на Венецию и Питер одновременно, казалась гигантской палубой выброшенного на берег торгового судна. Я помню тот день, когда задуло отовсюду сразу! Над крышами неслось грязное небо, зелёная вода в гавани с почти пустыми пирсами нервно дрожала, смятая шквальными ударами, небеса цвета селёдки призваны были нагнать на наблюдателя смертную тоску. Поначалу её у меня не было, позже пришла, через неделю, устал от непогоды…

По улице за домом пробежал, сильно согнувшись, человек в непромокаемом плаще, который был расстегнут и держался на одной пуговице, отчего его владелец выглядел привидением. В эти штормовые утренние сумерки видно очень плохо, поэтому изредка появляющиеся люди казались мне призраками.

Нет, не хочу на улицу. А ведь скоро ехать!

Я стоял под навесом балкона съёмной квартиры, глотая терпкий воздух, и лишь через несколько минут созерцания и осязания стихии понял, что это не просто дождь, а коктейль из морской воды, которую поднимал шквал, швыряя её пригоршнями на промокшие до кирпичика дома и облетевшие сады.

И всё-таки жаль, что у меня не флигёлёк с мансардой и вязами, а квартирка в общем доме, пусть и невеликом. Так было бы романтичней.

Шум от ветра стоял такой, что звука двигателя, когда небольшой чёрный джип медленно вкатился во двор, я не услышал. Ага, это трёхдверный «Паджеро» Брашпиля! Новости? Высмотрев удобное место, водитель начал сдавать задом, из вежливости не желая перегораживать узкий проход, вдруг ещё одно привидение захочет выскочить на улицу.

Бегом спустившись вниз, я не дал ему выйти из кабины, шлёпнувшись на сиденье рядом.

— Привет!

— Здорово, Гош! Как настроение?

— Бодрюсь, нервно жду.

— Мандражируешь? Зря, мандраж сильно сказывается на точности стрельбы.

— Ну тебя с твоими бойцовскими шуточками… А Дмитрий где? — я не привык видеть их по отдельности, они почти всегда вместе.

— Дома, с женой и детьми. Пока. У него четверо пиявок.

— Целых четверо? — удивился я. — Ничего себе! С такой работой…

Мне доводилось быть у Фиделя дома, днём. Детей я не видел, хотя по игрушкам понял, что они есть.

— А что работа? — сразу начал возражать маленький профессиональный убийца. — Не лучше и не хуже многих других. У меня свояк работал на северном руднике, в твоих краях, так там только так можно сотки сложить, сам не знаешь, где выхватишь. Глубина.

— Знаю, — кивнул я головой, протягивая руку и подбирая громкость магнитолы, с Брашпилем всегда можно качественно поболтать, он это дело любит. — Горное давление называется. Непредсказуемая штука.

— Во-во. Как приедет в отпуск с выводком, так и рассказывает всякие ужасы про смертельные несчастные случаи, жену мою пугает.

— И всё равно, на вашей работе, да с детьми… Кстати, а чего я их не увидел, когда у Димки дома был?

Он быстро и внимательно глянул на меня, словно проверяя, не провоцирую ли, и, повернувшись к форточке, бросил через плечо:

— Мы же не дикари, у нас два детских сада работают.

Уел, просто налету сбил! Про детские сады не слышал, а вот кафешки у них точно есть, по крайней мере, одно, я в нём обедал. В кафе на набережной всегда полно народу, бойко работают блестящие кофемашины, сквозь музыку дрожат холодильники, на улице дымят длинные мангалы, светится большой телеэкран.

Хорошо, что в этот момент спецназовец смотрел в другую сторону, потому что я похвастаться подобными достижениями своей общины не мог. В нашем районе многие небольшие общины до сих пор живут почти исключительно родоплеменными отношениями, какие уж тут детсады. Эх, пахать, не перепахать…

— Касательно рядовых бойцов, пожалуй, да, им лучше быть бездетным. А вот командир должен быть семейным.

— Почему? — глянув на наручные часы, я решил поддержать разговор, всё равно делать пока нечего, время есть. Пожитки с вечера собраны. Успею и одеться, и за Данилой с Константином заехать.

— Человек, не сумевший создать первичную ячейку общества, не способен разумно командовать личным составом, для меня это очевидно, Егор. Таких командиров не туда несёт, они жалости не ведают, сочувствия. Не показного, когда аж на сопли пробивает, а настоящего, постоянного, на всю жизнь, не на камеру или в зеркало с тёплым стаканом в руке. Чтобы каждый час сердце щемило за личный состав. Нам и так первыми умирать, но по-глупому нельзя, только в правильном деле, да правильным ходом.

— Ух ты, интересная мысль!

— А то! Я бы на месте кадровых служб везде ценз вводил, уверен, поможет. Нет, не имущественный по факту, как оно, сука, было, а семейный. Да-да. Есть семья с детками — иди, руководи коллективами и процессами. Нет — брысь.

Он, открыв форточку, закурил и, следя за струями синеватого дыма, начал развивать эту мысль:

— Возьмём, к примеру, Ангелу Меркель, Кондолизу Райз, Мадлен Олбрайт, кто там ещё? Ленина, любящего детей, но только чужих, Гитлера? Просмотреть элиты, в том числе и наши, выщелкнуть бездетных, и в лоб спросить: чего вы в вожди лезете, если с вами никто не смог ужиться? Как и вы ни с кем. Если смену не взрастили, преемственность не обеспечили?

— У Меркель, вроде бы, дети были? — неуверенно предположил я.

— Да не важно! — отмахнулся Валерка. — Неплохо бы включить такой ценз в пакеты прочих требований. Что-то подсказывает: так будет лучше.

— Жёсток ты, брат. А что делать человеку, если ему Создателем не дано детей нажить? Или если всю молодость она лето красное пропела, «потом-потом, личная успешность важней всего, выгул тем более», и вот, нате вам после тридцати лет, доабортировалась? Или он. «Привет всем, я дохолостяковал до идиосинкразии».

— А кто тут виноват? Что делать, говоришь? Что-что… Да ты уж сам реши как-нибудь. Я даже не стану вспоминать достижения современной медицины или количество малышей в приютах, в суррогатной жизни мечтающих о новых родителях.

— Закончились медицинские достижения, — напомнил я уныло.

Он затушил окурок под дождём и убрал его в выдвижную пепельницу.

— Ну, это ж я в общем плане говорено, о возможностях. У Димки двое приёмных, между прочим.

— Ого! Молодец!

— Ещё бы. Потому и идём за ним впритык, вся группа в затылок дышит. Он группер что надо, и разведчик от бога…

— И всё-таки о судьбе?

— Слушай, а что делать, если человеку не дана антропометрия, необходимая для занятия любимым спортом или для работы в спецназе морской пехоты? Как быть несостоявшемуся астроному, слепому от рождения? — с лёгким раздражением ответил он. — Или если человек тупо не блещет умом, страдает провалами памяти, не способен к самообучению? Он ведь тоже мечтает. Он даже знает, как нам обустроить Планету Земля. У него, может, есть гениальный План!

— Он у всех есть.

— Короче, нужен ценз. Есть муж, есть дети — можете командовать, баллотироваться в Думу, заседать в правительстве. Опробуем его, раз умеет построить малое, то, может, и с большим сладится. Ну, ладно, сказал и сказал. Почти шутка.

— Подожди, — вспомнил я. — А этот ваш Мельничнко?

— Кап-раз, капитан первого ранга. Тоже семейный, трое.

— А Шугайло? — хитро сощурился я.

— Не порти настроение, — Брашпиль поморщился, потому что настроение у него всё же испортилось, и резко поменял тему разговора: — Вообще-то я к тебе по делу.

— Новости? — с тревогой спросил я, почувствовав, что раз он сразу не выложил, то держит что-то далеко не радужное. — Чёрные появились? Турки?

— Не, турки теперь долго к нам не сунутся. А чернота действительно набегала, ночью две большие тарелки морем прошли. Повоевали с ними немного. Удачливые экипажи оказались, дерзкие, хорошие бойцы, даже приятно. Подбили нам огневую точку. И ушли, паскуды… Но я не с этим. Ты собрался уже?

— А как же… Не тяни!

— Короче, погоди концы отдавать, похоже, ваш старт откладывается. Если вообще не отменяется.

Я натурально открыл рот. Это что ещё за фокусы, в чём дело?

— Из-за гугонцев?

— Вот же чудное словечко вы с Залётиным к нам занесли, теперь все его используют! — делано возмутился он. — Липкое. Но подходящее, надо же их как-то называть. Нет, тут дело не в гугонцах, а в людях. Какие-то козлы мост перекрыли.

— Какой мост? — по-дурацки спросил я.

— Гош, соображай быстрей. Керченский, — коротко одёрнув меня, Брашпиль не стал язвить, дополнив тоже по минимуму: — Пока не ясно, на Тузле или вообще на другом берегу встали. Заслон поставили, настоящий блокпост.

— Как же так?

Он вздохнул, не желая макать котёнка носом.

— Жди ответа и решения. Можешь к своим съездить, это даже нужно сделать, чтобы парни тоже не дёргались, на нервах же. Они на складе возле фур?

Я кивнул настолько резко, что аж шея заболела. Быстро помассировав мышцы рукой, потрясённо покачал головой — все наполеоновские планы и тщательно составленные графики движения рушились на моих глазах с жутким треском и лязгом.

— Скоро Фидель подъедет с бойцами, рванём туда на разведку.

На разведку?

— С вами поеду, — решительно сказал я.

— Не дури.

Но я уже разозлился.

— Это твоя задача, Брашпиль? Нет? Это моя задача, понимаешь, персональная. И это мой мост, по крайней мере, на ближайшие дни, пока не уедем. Я поеду с вами.

— Ладно, чего мы с тобой ругаемся. Приедет группер и решит…

— Хоть бы стихло немного.

Если в стареньком дворе сталинской застройки под напорами ветра и оставался ещё какой-то курортный уют, то задержался он только в надворной кухоньке, где одна из хозяек каждый день раньше всех зажигала две керосинки и пекла вкуснейшие оладьи. А ещё его часть вселилась в пушистого кота Ваську, спавшего на подоконнике одного из окон первого этажа рядом с геранью. Вот он посмотрел на нас и сладко зевнул.

— Лучше пусть и не стихает. Как по мне, то это самая лучшая погода для разведки, сплошная гадость, — хмуро ответил мне спецназовец.

— Тогда просто ждём.

* * *

С таким навороченным автоматом ему легко рассуждать.

— Оружия кругом навалом, вопрос лишь в том, сколько его нужно реально? Стрелковку взять — вообще никаких проблем. Ты представляешь себе, сколько всего изготовленного за десятилетия лежит по складам?

— Только где те склады…

— Да брось, Егор, детство это игровое, — хлопнул сложившейся кистью Дмитрий и крикнул в сторону: — Побыстрей давайте!

Потом обратился ко мне:

— Сколько тебе нужно автоматов для счастья? Три? Пять?

— От пяти не отказался бы.

— Все сразу на плечо накинешь?

— В запас.

— И какую задачу ты ими решишь? Для войны с инопланетянами не автоматы нужны. А взаимно добивать остатки человечества трудно и глупо. Если уж на то пошло, стрелковое оружие постепенно теряет свою востребованность, такую, как в первые дни, разве не заметил? Все наелись, сейчас только ленивый не имеет пары стволов. Но даже такая насыщенность не сняла проблему локальных стычек, налётов и диверсий… А вот серьёзное оружие действительно нужно охранять, это не для всех.

Ага, теперь понятно, что он имеет в виду. Охрана подобного вооружения у севастопольцев налажена, и, наверное, неплохо. Собственно, они в основном этим и занимаются: сбережением остатков флота, охраной арсеналов и поддержанием городских и поселковых систем обеспечения в рабочем состоянии. Представляете, какая численность личного состава для этого нужна? Я не представляю, и даже не понимаю, как вообще это можно сейчас сделать.

Мне никто не докладывал об общей численности севастопольского анклава, ясно, что это стратегическая информация, тут лучше с вопросами не выскакивать, чтобы любопытный нос не оторвали. По моим прикидкам, больше семисот. Но меньше тысячи. Тем не менее, это много, очень много.

Наша мини-колонна из двух машин остановилась на подъезде к Гурзуфу.

Брашпиль уже показал мне гору Аю-Даг, похожую на огромного медведя, пьющего воду, и объяснил, что у подножия именно этой горы находится законсервированный «Артек» — самый лучший в мире детский лагерь.

Заповедный берег притягивал глаз. Не было у меня времени для экскурсий, но, может быть, именно благодаря этому разрозненные впечатления не проскальзывали мимо, а надёжно оседали в памяти, чтобы ещё раз возникнуть много позже. Казалось, что с высоты этих взметнувшихся над бездонно-синим морем гор можно рассмотреть весь Крым. Поверхность моря на западе терялась, смешиваясь с горизонтом, и лишь плывущие облака, похожие на средневековые европейские города с крепостными стенами, подчеркивали эту границу, убегая от неё на восток.

Рядом с машинами стояло огромное старое дерево, и его светло-зелёные ветви, все в тёмных пятнах и полосках мха, извивались над землёй, словно огромные анаконды. Вот бы туда кота запустить! Сказочного, пожившего, пушкинского… Он будет важно ходить по ветвям, ворчать, вспоминать, рассказывать что-то брехливое о семи богатырях, а над ним, словно опахала, с тихим шелестом будут покачиваться эти большие листья с неправильной формы прорехами, оставшимися после нападения каких-то мелких паразитов.

Внизу пустынные вылизанные улочки бежали к пляжу, сваливающийся с гор крепкий ветерок сгибал верхушки пирамидальных можжевеловых кустов, тянущихся вдоль безлюдных разномастных домиков.

Над легендарной горой хмуро висели клочья тёмных туч. Здесь нет общины, всех оставшихся эвакуировали. Жаль, что здесь у нас очень короткая остановка, ничего толком не разглядишь.

Вот тебе и отцовская мечта… Безлюдье.

Жители огромной страны, как и он, долго копили деньги, потом присматривались, решались — покупали вожделенный домик и переезжали сюда. А вышло вот так.

Сколько же всего людей живёт в Крыму? Вполне может быть, что даже такие компетентные и информированные товарищи, как недавно избранный губернатор полуострова, которого за глаза называют Гауляйтером, и всемогущий Мельниченко не знают точной цифры, как и Залётин не знает, сколько точно живых осталось в районе Большого Сочи, переписи ещё не проводилось.

Война с турками и странами НАТО не так потрепала Севастополь, как Новороссийск, крымчане смогли отбиться от воздушных и морских атак, потеряв в развернувшихся на фоне чудовищных непоняток боях с ополоумевшими напоследок соседями самых лучших своих людей. Так утверждает Фидель. А гугонцы в летающих тарелках, появлению которых в первые недели никто не придавал должного значения, искренне радовались, глядя на это взаимоистребление и потирали пупырчатые чёрные ладошки. Им меньше работы.

Когда всё стихло — дальше воевать настолько серьёзно, по большому счёту, стало некому, — люди начали приспосабливаться под драку с новым, самым главным противником, а не ушедшие в боевой поход корабли остались стоять в гавани, как бы ни навечно… Даже такая большая община, как Севастопольская, не может себе позволить собрать экипаж сторожевика, пусть и не полный, заправить его драгоценной соляркой по края танков и отправить в плавание непонятно с какой целью. Тогда и было принято решение: провести ревизию, решить, что и зачем можно и нужно сохранить.

Фидель приехал на своём «Хайлюксе» с двумя бойцами. Одного из ребят звали Сергей, у него было умное лицо студента-физика, коротко подстриженные чёрные усы над поджатыми губами и очень спокойный, почти равнодушный взгляд. Неожиданно интеллигентен. Зато второй боец, которого звали Максим, обликом был что надо — чисто разбойник с большой дороги. Он похож на грека: слегка горбатый нос со шрамом, большие тёмные глаза и ослепительно белый фарфор искусственных зубов на загорелом до бронзы лице.

— Все оправились? — опять крикнул группер.

— Там Макс застрял в лавровишне! — откликнулся Сергей. — Вчера нажрался салата из банок…

— Чё ржёте? У хорошего воина перед боем всегда понос, — огрызнулся грек-разбойник, выходя из кустов и на ходу поправляя разгрузочную систему.

— По машинам! — скомандовал группер, опуская большой обрезиненный бинокль, и через минуту снова зашуршали на обочине шины, выплевывая перед выездом на асфальт мелкие камешки.

Брашпиль вслед за командиром тоже поджал педаль газа, и наш заряженный на бездорожье джип с торчащей над крышей решёткой экспедиционного багажника и запаской, закреплённой там же, подвывая турбиной, ринулся вперед, пока не набрал хорошую скорость, уходя от посёлка по сверкающему на солнце асфальту. В городе и пригородах подобной лихости спецназовец не показывает, лишь на горных дорогах его охватывает мальчишеский раж. Заходя в поворот, Валерка подхлестывал «Паджеро» короткими толчками педали, быстро переключал механическую коробку и радостно стучал левой рукой по рулю. Так что мы выскакивали на виражи агрессивно, словно собираясь улететь дальше в небо. Хорошо бы не в пропасть! Ух! Но он резко перекладывал руль, отводя машину от обочины, и порой на двух колесах вписывался в поворот.

— Куда несёмся… — проворчал я.

— А чего тебе? — осведомился Валера.

— Хоть осмотреть бы чего. Коктебель, например.

— А чего там смотреть? — удивился старожил полуострова. — В районе Гурзуфа хоть природа шикарная, а в Коктебеле где природа? Одни степи и скалы.

— В Коктебеле осенью всякие фестивали проводили, этот как его, Волошинский! — вспомнил я.

— Ага. А потом менты нарков по кустам собирали.

— Да ладно, модное место, романтичное.

— И пустые бутылки кругом, — дополнил он картину.

Романтики в нём ровно столько же, сколько её в малой пехотной лопате.

— Тебе, как я вижу, всё пофиг, хреновый из тебя выйдет поэт-песенник, а я вот, может, всю жизнь мечтал побывать в Никитском ботаническом саду! Мама много раз рассказывала по фотоснимкам о чудном месте, где растут тысячи разных деревьев и кустов, собранных со всего земного шара.

— Дендрарии не диковина, они много где имеются, в чём проблема? — не вник в мои страдания бездушный спецназовец.

— Хотелось увидеть сосну Монтесумы, это обязательно, бамбуковые заросли, банан широколистный… — продолжал я настырно. — А ещё, и это, может, самое главное — гинкго там есть, ты хоть знаешь, что это?

— Не-а… — невозмутимо покачал головой водитель. — Специя?

— Дерево, которое росло на Земле ещё до того, как образовался каменный уголь, я читал.

Сухарь ржаной. Маленький закалённый в огне сухарь.

Мы ехали вдоль берега, местные редко едут на восток через почти полностью сгоревший Симферополь. Говорят, что и дороги там неважные, разбомбленные.

Стрелка возле пулемёта, установленного в кузове идущего впереди «Хайлюкса», не было. Значит, места здесь относительно спокойные. Можно сказать — мёртвые. Потому и пёрли мы по шоссе ракетами, на такой скорости в кузове пикапа не устоять, выбросит к чёртовой матери.

Открыв форточку, я смотрел в окно на неспокойное море, ветер холодил щёку, редкие автобусные остановки укоризненно смотрели вслед колонне, а высокие кипарисы, кедры и платаны покачивали нам зелёными макушками… Все крымские бухты врезаны в ноздреватые берега из песчаника, и на этой губке прорастают, вытягиваясь, как змейки, жёсткие кусты с вылинявшими листьями величиной с чайную ложку. Растения жаждут небесной влаги. Вот опять закапал дождик, прижимая киммерийскую пыль к полотну дороги. Мне это не нравится, а флора радуется.

В некоторых из посёлков живут общины.

Не все из них плотно контактируют с Севастополем, но все проверены спецслужбой — у крымчан есть и такая структура — и признаны годными. Время дурное, старосты выдумывают внутренние порядки, исходя из своих представлений о добре и зле — от хиппанской анархии до посконного домостроя. Я на подобные сообщества уже насмотрелся. Часто бывает так, что внешне всё выглядит нормально, а внутри ужас, люди стонут… Однако такие беспредельщики, предпочитающие проявлять свой врождённый или приобретённый деспотизм безнаказанно, а при внешних контактах изображать добродушного рубаху-парня, быстро вычисляются. После чего лидеры территории принимают волевые решения, смещая их по-доброму или вычищая радикально.

Отношение к войне с гугонцами, к необходимой обороне, к оружию и праву свободного человека его иметь и применять тоже разнится. Старшины старой закалки ношение оружия не одобряют. И тут новенькому нужно держать ухо востро.

Дам совет: обнаружив уютную, казалось бы, общину, членам которой внутри периметра запрещено носить личное оружие, бегите оттуда, сломя голову! Вспомните голливудские поделки об апокалипсисе, хотя бы тут американские режиссёры и сценаристы не ошиблись: пацифистки настроенный анклав вскоре непременно издохнет сам, а уж с вами внутри сгинет ровно через сутки. Закон жанра.

Ёлки, вот и Новый Свет… Знаменитые места.

— Нет, здесь не живут, — почувствовал мой вопрос Брашпиль.

Потом я увидел Судакские горы, где старая генуэзская крепость уже который век чувствовала себя единовластной хозяйкой над преходящей суетой, пахучие заросли туи на каменистой земле, и всё то же пустое море.

Скоростная экскурсия продолжалась. Проезд через Щебетовку, где Фидель на несколько минут остановился, чтобы о чём-то побеседовать с местным старостой, и вскоре моему взгляду открылась огромная чаша Коктебельской бухты, как и все прочие, лишённая парусных яхт и катеров. Чуть дальше от бухты, хоть как-то оживляя пространство, по воде скользил маленький смерч. Меня вогнало в печаль чистое небо, в котором ещё долго не будет планеров, дельтапланов и парашютов с подвешенными снизу отдыхающими, застроенные склоны с уступчатыми домами и извивами автострады, по которой двигались две маленькие машинки.

Здесь тоже стояла тишина, только близкие птицы обеспокоились кратковременным нашествием, а ароматы увлажнённой дождём травы пахнули особенно сильно.

Потом дорога ушла от моря вглубь полуострова.

И тут Брашпиль неожиданно для меня выдал:

— Жаль, что мы не северней поехали, там свои красоты. И запахи. Ты видел поля маков, гиацинтов и левкоев? Целые горизонты, закачаешься. Сейчас не сезон, конечно, да и не сажают уже, сам понимаешь… У меня тёща от первой жены жила неподалёку от Джанкоя, так что часто приходилось по степи ездить. Представляешь, она по запаху могла погоду предсказывать, особенно шторма. Во время цветения ароматы крепкие такие. Откуда запахом тянет, оттуда и погода идёт, а в разных районах разные цветы выращивают…

— Здорово, — не выдержал я. — Сам-то научился?

— Нет, — улыбнулся мой наставник. — У тёщи рядом, в овражке за забором, всегда рос местный чертополох с красными колючими листьями. Он в жару настолько приторный запах давал, что других я не чувствовал.

— Да, посмотрел бы на такие поля, — мечтательно молвил я.

— И Арабатская Стрелка, вот на что тебе надо бы посмотреть. У моря что? Берег и берег, мало ли подобных мест. А там, о-оо… Интересную штуку природа слепила: песчаную косу шириной в полтора километра да длиной больше сотни. Пляжи из мелкого красного ракушечника, курорт, в Азовском заливе вода парная! Ну, с запада, правда, порой тухлятиной несёт с мелководного Сиваша, вода в нём стоит порченая. Зато, говорят, нефти полно, природного газа, минералов всяких. Я туда семью на отдых вывозил, в тишину.

Вот тебе и на. Похоже, я ошибался, и любой крымчанин всё-таки романтик.

Пригороды Керчи возникли как-то неожиданно.

Колонна остановилась на обрывистом берегу, и Фидель быстро вызвал кого-то по рации. Валерка, сняв с плеча свой автомат со сложенным прикладом, распахнул дверь и, опуская ногу в берце на землю, жестом дал команду, мне оставалось последовать его примеру. Все вышли из машин, и я, услышав впереди глухой рёв, шагнул к берегу. Порт был вдалеке, а огромной протяжённости красавец-мост, гордость Крыма, почти рядом. В паре сотен метров слева высился небольшой маяк, огней на нём, естественно, не было. Под маяком и ближе к тому месту, где стоял я, ревели длинные злые валы, накатываясь на новенькие волнорезы, отскакивая от них и сшибаясь с накатывающими. К небу взлетали столбы вспененной воды.

Минут через сорок к нам подъехали две машины, в одной из которых в сопровождении несколько затрапезной на вид охраны находился местный староста по имени Константин, сухощавый человек с коричневым от крепкого загара лицом и черными печальными глазами. Вместе с Дмитрием они начали что-то обсуждать. Естественно, мне очень хотелось послушать этот важный разговор, но Брашпиль решительно остановил меня рукой.

— Не мешай, пусть беседуют.

Пожав в ответ плечами — не очень-то и интересно, подумаешь, секреты какие! — я подошёл к машине и начал размышлять о том, что сейчас поделывают наши. Наверное, нервничают в ожидании, возятся около тягачей, всё перепроверяют. Обе «Скании» полностью готовы к дальнему пробегу, контейнеры собраны и опломбированы, все замечания военных консультантов учтены.

— Даже антенны сделали пониже, — вспомнив весь геморрой подготовки, проворчал я, обращаясь к напарнику, который никакого любопытства не выказывал.

— Вот и хорошо, не заденешь растяжки на деревьях.

— Слушай, Валера, по-моему, это перестраховка. Какие растяжки на деревьях, мы же по шоссе пойдём.

— Это всё твои надежды, — ухмыльнулся он. — А там как жизнь покажет, может, начнёте задворками да просеками по дебрям пробираться.

— Не понял, ты действительно считаешь, что дальше Тамани по сторонам от трассы начинается глушь: разбойничьи леса, непроезжие дороги, гнилые колодцы, кучи старого навоза, кладбища с поваленными крестами, труха, нищета и пьяные бандиты с большой дороги?

— Если бы. Никто не знает, как там дело обстоит, и кто под кем ходит, до Геленджика, во всяком случае. Надо предусматривать всё.

Бесполезно с ним спорить, он профессиональный военный, мало того, сам диверсант, и борется с диверсантами, в том числе и в этой самой глуши.

— Шкипер ваш легендарный здоров?

— Старта ждать будет, пой дёт вдоль берега, когда убедится, что мы выехали.

— Это правильно, — удовлетворился спецназовец.

— Ты на что намекаешь?! — возмутился я.

— Тихо, тихо… Командир идёт.

По недовольному и даже озабоченному виду группера была ясно, что услышанное от старосты его не обрадовало.

— Подтягивайтесь все сюда! Довожу до сведения личного состава: на Крымском мосту стоит чей-то блокпост. Постоянный.

В ответ Валерка тихо присвистнул.

— На Тузле? — спросил я, потому что все остальные дисциплинированно слушали.

— Нет, не на острове, а на материке. Там досмотрово-распределительный терминал, пункт ДПС, спасатели стояли…

— И пожарные, — напомнил Сергей.

— Так точно, — подтвердил группер.

— А на Тузле что? — не уставал интересоваться я.

— Ничего особенного, Егор, наблюдение там было. Противодиверсионная станция МГ-7, зачем тебе это?

— Было? А где она сейчас?

Парни как-то синхронно, все сразу переглянулись, и я понял, что переступаю какую-то грань. Не стоило.

— Отставить лишние вопросы! — рявкнул группер и продолжил уже спокойно: — В общем, там в своё время целый городок построили. О блокировании сообщили экипажи двух грузовых машин, направлявшихся в Керчь с грузом из Анапы, потом они для чего-то заехали в Темрюк, но в Тамань не заезжали… Принадлежность захвативших объект пока не установлена, водители рассказывают, что те только становились, не разобрать было. Машины остановили и полностью осмотрели, после чего часть груза неизвестные изъяли, сообщив, что встали на неких законных основаниях, и будут стоять всегда.

— Нормально, крышу кинули, подорожники! — возмутился Макс.

— Украинцы?

— Не похоже, Серёжа, те бы сразу себя обозначили со всей возможной яркостью, ты же знаешь… После происшествия Константин проезд по мосту запретил, само собой, связался со штабом, отправил катер, но тот вернулся из-за шторма. На машинах своих людей на разведку не посылал. Теперь дело за нами.

Посмотрев что-то на планшете, Фидель внимательно оглядел группу, потом кинул взгляд на грандиозный мост, который теперь воспринимался мной не технологическим чудом инженерной мысли, а дорогой в западню.

— Выдвигаемся через пятнадцать минут.

Мужики занялись делом, а мне опять пришлось выслушать ворчание старшего относительно моей роли и вообще необходимости участия в предстоящей операции. В другие времена меня просто завернули бы в приказном порядке. Но сейчас не завернёшь, именно мне и ехать через этот чёртов мост, по большому счёту, это моя проблема.

В кабине «Паджеро» Валерка в третий раз быстро проинструктировал меня о порядке связи и исполнения приказов, в завершение добавив:

— Ремень распусти подлиней. И перевесь свой итальянский огрызок на грудь.

— Да я просто на колени его положу, годится?

— Не годится. Если придётся экстренно покидать машину, то необходимо, чтобы в любом случае оружие оставалось с тобой, не усвоил урок? Подлинней, тебе говорю! Ага, теперь хорошо, так не забудешь и не упустишь… Вот, две гранаты, положи в карманы, — он протянул мне пару РГД. — Магазины тоже распихай. Как выпрыгнешь, на машину не надейся и за ней не прячься, корпус проткнут, как картонку, разве что за двигателем есть шанс. Там сбоку почти везде идёт сплошной бетонный отбойник, достаточно высокий, за него и ныряй. Не торопись, огонь сразу не открывай и не паникуй, за пару секунд найдись в ситуации, постарайся понять, кто где находится. Слушай рацию. Плохо, что у тебя гарнитуры нет… И главное: беспрекословно и с максимальной скоростью выполняй приказы любого из нас, ты меня понял, воин?

Я нервно кивнул. А что мне оставалось делать?

Минут через двадцать мы вырвались на подъездную дорогу и уже с эстакады увидели разворачивающуюся величественную картину переплетения виадуков и сложных развязок, обслуживающих Первый Крымский Мост. Второй, что начали возводить незадолго до катастрофы рядом с паромной переправой порта «Кавказ», так и не успели достроить. Все полосы были свободны от техники, если что и оставалось, то давно растащили. Грустное и немножко пугающее зрелище. А ведь были времена, когда здесь в обе стороны неслись разномастные ленты легковых и грузовых машин, перед выходными, летом все полосы были забиты желающими побыстрей попасть на курорты, колонны двигались медленней. Иногда водители нервничали, вели себя неадекватно, и тогда автомобили натыкались друг на друга и подолгу стояли, образуя уродливые пробки, ещё больше тормозившие движение. В такие часы над мостом и рядом с ним висели небольшие патрульные вертолёты, в реальном времени передающие картинку в пункт контроля.

«А ещё были всякие хитрые спецназеры, дежурившие возле противодиверсионной станции. Наверное, что-то связанное с эхолокацией, ну, не электроток же они через воду пропускали… Да и профилактическое гранатометание никто не отменял!» — вспомнил я скупые пояснения Валерки.

Движение «Хайлюкс» начал не очень резво, хотя путь и был свободен — возле крупнокалиберного пулемёта пристроился Сергей, поэтому группер не разгонялся.

В этом секторе уже положено поглядывать за небом, потому что ущербная, как ни крути, система ПВО Севастополя не может обеспечить полную защиту района от ударов с воздуха. Кругом простор, видимость в хорошую погоду миллион на миллион, рельеф такой, что летательным аппаратам спрятаться особенно негде, однако вполне возможен подход тарелок гугонцев с моря. Странно, но стратегический мост пришельцев, похоже, не интересует, не зафиксировано ни одного удара по конструкциям. Что если они сами планируют использовать переправу после ожидаемой победы?

Остров Тузла быстро остался позади, я даже рассмотреть его не успел, приближался материковый берег.

Пш-ш…

— Общий, внимание, встреча! — раздался в эфире глухой голос группера, я напрягся, всматриваясь вперёд.

Выполненный из бетонного монолита сложный комплекс на берегу было видно хорошо. Все здания сделаны в едином проекте и соединены между собой галереями. Знаковая обстановка усложнялась, тут и там стояли табло, экраны и прочие световые приборы. До сей поры ярко размеченные полосы движения обогащались дополнительными отрезками для маневрирования, карманами и ответвлениями, но здесь основные полосы шли под огромный прямоугольный козырёк, нависающий над автострадой.

Со стороны зданий в нашу сторону быстро ехал подготовленный для серьёзного бездорожья отечественный «Хантер», кустарно, без всякой мысли и расчётов усеянный кляксами в зелёной гамме. Такой камуфляж на фоне белого бетона был подобен мишени, нарисованной на груди у жертвы, но владельцев машины это не смущало. Зато смотрится круто, боевито.

— Еще пятьдесят вперёд, — скомандовал Фидель. Мы остановились по сигналу Серёги, решившего, что теперь позиция его устраивает.

— К машине! — прозвучала команда.

Мой напарник, протянув чуть дальше пикапа и прижавшись к обочине, не стал прятаться, присев у задней двери «Паджеро». А говорил, что на авто надеяться не стоит!

— Твою мать, почему сбывается? Чувствовал я… Давай, прыгай за бордюр, — приказал он мне, и почти сразу указал цель: — Рядом с пожарным щитом пулемёт ПКМ, держи его.

Выбрав место, я пристроил сошки и быстро прицелился. Отличная, всё-таки, у меня оптика, бледное лицо стрелка, лежащего возле пулемёта чуть больше чем в полутора сотнях метров от меня, видно было так, словно он рядом стоял. Я уже давно пристрелялся, подружился с винтовкой и прицелом, а потому был уверен, что, несмотря на ровный ветерок с правой руки, попаду в него первым же выстрелом.

Когда разукрашенный отечественный джип приблизился к нам, Валерка махнул переговорщикам рукой, показывая на Фиделя, дескать, вот старший, проезжайте дальше и разговаривайте с ним. Хитрость удалась, и визитёры оказались словно в кармане. А мне было отлично слышно весь разговор.

Внешний вид прибывшего уполномоченного лица впечатлял. Это был казак.

Широкие атласные лампасы, фуражка, стилизованная форма защитного цвета, ордена какие-то, нагайка за голенищем сапога и огромный бебут. Не кинжал-кама, как у Залётина, а кривой тесачина, точно такой же я видел у своего двоюродного дядьки, когда приезжал к нему в Таганроге, где он держал небольшую артель по производству очень вкусной колбасы. Жутковатое оружие, дядя доставал его в моменты подпития, непременно поминая казачьи корни и усечённый перечень былых доблестей рода. Но он же едко посмеивался над своим гетманским происхождением и любил говаривать, что его деды и прадеды были самыми обыкновенными трудолюбивыми овощеводами и виноградарями, хотя и считались потомками запорожских казаков. Прадед, про которого дядя знал чуть больше, чем про остальных родственников, в давние времена был чумаком. Он ездил на волах к Перекопу за розовой солью и вяленой азовской тюлькой, не помню точно, как эта рыбка называется, мы тоже любили употребить её за пивом… И рассказывал открывшим рот внучкам, что где-то за лазоревыми степями Екатеринославщины и Херсонщины простирается благодатная крымская земля. Казачество для дядьки не являлось фетишем, хотя и форма лихая имелась, и значки всякие, и дружки весёлые да усатые.

У этого расплывшегося над ремнями и портупеей усатого пузыря средних лет присутствовал неприятный мне элемент какой-то дешёвой клоунады. Всё слишком ярко, напыщенно: и усищи эти, словно из гримёрки украденные, и странный герб на двери джипа. Кинжал… Я смотрел, и глазам своим не верил: оказывается, не украинцы, не турки и не бандиты с посёлка, а самые настоящие казаки закупорили полуостров! Родные отечественные казачки! Вот о чём Рашпиль ворчал!

Что за чертовщина?

— Бог помощь, люди добрые или недобрые, с чем пожаловали? — важно просипел дяхон, поправив на груди укороченный автомат Калашникова.

У меня всего один раз получилось оглянуться и попытаться оценить позиции и поведение действующих лиц — Рашпиль бросил уничтожающий взгляд, и я опять прилип к окуляру. Но кое-какие выводы сделать успел.

Внешне бравый атаман — другого слова не подобралось — выглядел несколько нервно, даже напугано. Он теребил пальцами флажок предохранителя, умудрившись пару раз его перекинуть, часто переступал с ноги на ногу и не мог остановить взгляд на собеседнике. А наши парни выглядели невозмутимо, как… да как вот этот бетонный камень, за которым я укрылся! Роботы, машины для убийства.

Дмитрий, не выпуская документ из рук, показал усатому корочки и уставился прямо в глаза, о чём-то тихо спрашивая. Макс куда-то спрятался… Валерка стоял вполоборота к командиру, контролируя делегацию, особенно водителя джипа, однако успевал поглядывать и в сторону комплекса. Автомат у него не дрожал, как и у группера. У всей группы на вооружении АК-74М, других не видел. Замерший возле КПВТ Сергей уже выбрал свою главную цель. Я тоже бросил взгляд по направлению ствола, сразу увидел ротонду на крыше основного здания и открытое в ней окно, где был установлен второй пулемёт казаков. Одно нажатие, и крупнокалиберная машина спецназовца разберет всю надстройку на крупные и не очень обломки.

Страшно ли мне было? Да. Хотя и понимал, что именно у меня тут, за высококачественным железобетоном, шансов остаться в живых в случае серьёзной заварухи неоправданно много. Весь разговор Фиделя с атаманом я не слышал, с некоторым усилием заставив себя почти полностью сосредоточится на цели. Лишь кое-что долетело до ушей под тревожный стук сердца…

Тук.

— А ты не загоняй, командир! Мы ж не чужие!

Тук.

— Вы реально хотите проблем с Севастополем?

— Какие проблемы? Мы мост не трогали, он нам вообще не нужен! На своей таманской земле стоим.

Тук-тук…

— А не борзо ли?

— По-божески, командир, не наглеем, не разбойники.

— Диверсанты.

— Не обижай!

Тук, сердечко. Да успокойся ты!

Стволы сторон хищно смотрели друг на друга, тихо гудел под эстакадой ветер, прошло три минуты по моим наручным часам, но мне показалось, что минутная стрелка должна была продвинуться значительно дальше. Правая рука, палец которой лежал на спуске, стала затекать, всё дерьмо всплывает не вовремя. «Черт, — подумалось мне, — не сообразил рюкзачок прихватить, урод гражданский, подложил бы поудобнее, сейчас легче было бы…». Однако отпускать руку, чтобы быстро размять кисть, было страшно. Я действительно боялся потерять цель и подвести друзей. Напряжение было бешеное.

Голоса слились в тихий бубнёж, в ушах что-то гудело, мне казалось, что я чувствую тяжелое дыхание ребят сбоку и сзади. Сколько всего прошло времени трудно сказать. Однако, когда, наконец, громко хлопнула дверь «Хантера», я удивился, что стрелка началась всего лишь восемь минут назад.

— Фу-ух, зараза… — с чувством выдохнул я, увидев, что наш группер, смотревший вслед удаляющемуся джипу, перекинув автомат параллельно груди, спокойно сложил на нём руки.

Бедняга Рашпиль, который за запаской никак не мог устроиться комфортно, стал энергично приседать и размахивать короткими крепкими лапами, разгоняя по телу затекшую кровь, я с наслаждением распрямился. Появился Макс, но Серый всё так же находился в кузове. Контролирует.

— Ну что, орлы, всё поняли? — невесело спросил у личного состава Дмитрий. — До такой подлости даже наши северные соседи не додумались, а тут родные готовы нож в спину вставить. Всё продумали!

— Ага, десятину берут с груза, — зло подтвердил Рашпиль. — Командир, тут дело короткое. Сейчас быковать не будем, не резон. Подгоняем сюда малый ракетный корабль и разносим будку с этим псами в пыль!

— Самим бы объект пригодился, — не согласился группер, с прищуром глядя в сторону неприятеля.

— Но зачем им это? — спросил я с полным непониманием. — Зачем десятина с груза, что, сами не могут набрать?

— Для понтов голимых, тьфу! — сплюнул в сторону Макс, зачем-то отряхивая наколенники. — И что бы домочадцам показать, мол, мужики у вас крутяки, не отвлекать, при деле состоим, некогда нам со свиньями возиться.

— Нет, Максим, они гораздо хитрей, — Дмитрий медленно покачал головой, а потом указательным пальцем. — Эти подлецы на будущее забиваются, с прицелом на времена, когда всё поутихнет, и люди начнут новые границы рубить. Типа на своей земле стоят, мост не трогают, но и эту заставу не минуешь, Тамань, падла!

Соглашаясь с командиром, мы дружно покивали, кто задумчиво, кто с негромкими матюгами.

— А для тебя, Егор, у меня совсем плохие новости, — повернулся ко мне Фидель. — Здесь вам ехать точно нельзя.

— Как нельзя, ты чего несёшь? — ошалел я, на лету заводясь не на шутку, и постепенно набирая громкость, — Вы же их снесёте! Стой, Дима, ты же сам говорил, что через перешейки никак не получится, так? Да у меня машины готовы, груз тухнет! У меня каждый день срочное РДО от шефа! Люди в Адлере ждут, всё заряжено! Ты хоть представляешь, как я намаялся требования подписывать и накладные оформлять у ваших начальничков? Бюрократии меньше не стало! И теперь что, отбой? Свалить их тут, и вперёд, к победе!

— Подожди, — группер, положив тяжёлую руку мне на плечо, постарался найти веские аргументы: — Ну, снимем мы этих лосей таманских с блока, откроем проезд… Это сделаем по-любому, срубим, не вопрос. Они тут лишнего натворили, неприемлемо. А дальше что? Я про тебя говорю. Кто после такого серьёзного инцидента прогарантирует тебе свободный путь, особенно на первой сотне километров? Численность таманской общины неизвестна, до сих пор они как-то тихарились, мы и не парились. Кинутся в погоню, зажмут где-нибудь… Тут время нужно, доводы всякие, пока командование не договорится, они умные. Или спецоперацию проводить! Время, понимаешь?

— В сторону отскочим, грунтовками пойдём, бочком! — огрызнулся я.

— Навигации нет. А это местные, Гош, индейцы-затейники, — тихо сказал Брашпиль. — Они же все стёжки-дорожки знают, тебе с ними не тягаться.

— И что теперь прикажете делать? — мне оставалось только растерянно посмотреть на друзей.

А кто бы не растерялся при таких хреновых новостях?

— Кто же знал, что такое случится? Ладно, разгребём. Шкипер твой наготове стоит, ведь, так? — неожиданно уточнил Фидель.

Я удивлённо посмотрел на него.

— И что теперь?

— Вызывай его сюда. Морем пойдёте, вот что! — жахнул группер, с трудом сдерживая тяжёлый кулак, готовый опуститься на капот пикапа. — Нужна небольшая самоходка или же сухогруз с несложным управлением, это не вопрос. Шторма придётся переждать, само собой, окно погоды будешь караулить, Нептуну молиться. Да и груза сможешь прихватить побольше. Как ты там сказал? К победе? Во! Но только морской. Такой, брат, реальный вариант.

Глава 3 Доложить по прибытию

Надёжный дизель по-прежнему ровно и спокойно раскручивал валопровод, передающий силу машины винтам, которые всё дальше и дальше уносили меня от прощальной крымской мглы, от архаики рукотворных памятников Херсонеса и Инкермана, от причудливых абрисов диких обрывов мыса Айя и Фиолента. Судно несло меня сюда, на юг, где, несмотря на перемены погоды, круглогодично что-нибудь расцветает, наполняя воздух густыми ароматами. Они чувствуются даже с воды. Чист морской воздух, идеально чист, нет в нём выхлопов и химических ядов. Хоть какая-то польза есть от нашего цивилизационного провала.

Хотелось бы узнать, а теперь мировые зелёные движения типа «Гринпис» радуются? Ведь наверняка какие-то активисты остались в живых. Как им всё это, по сердцу, остались ли приоритеты незыблемыми?

Я поднялся в рубку «Салехарда», когда увидел Адлерский маяк.

Да… Давненько я не подходил к этим берегам с моря.

Ощущая нешуточное волнение, прислушался сам к себе: неужели настолько соскучился? Отсутствовал-то всего ничего, надо же! Сердце подрагивало, эмоции переполняли. Наверное, слишком много событий произошло за время командировки в Крым, целый жгут нервов сжёг.

Шкипер тоже глядел на один из старейших черноморских маяков, что до сих пор стоял на территории пляжа «Чайка», рядом с пляжем санатория «Южное взморье». Внешне ничего особенного, Анапский маяк, например, поинтересней видом будет. Адлерский маяк — это одиннадцатиметровая башня, подающая судоводителям световые и радиосигналы. Естественно, он нанесен на все морские лоции, его хорошо знают капитаны судов, ходящих по Черному морю. На набережной он незаметен, да и стоит чуть в глубине. Я несколько раз проходил мимо. Внешне ухоженный, видно, что за ним присматривали. Территория огорожена — запретная зона, объект принадлежал Министерству обороны. Там чисто, никакого мусора или старой краски, повсюду красивые пальмы и плодовитые персики.

Башню маяка венчает смотровая площадка, однако туристы на нее попасть не могли, им оставалось любоваться на этот благоустроенный участок, сидя в одном из ресторанчиков неподалеку от маяка. Первый раз я оказался рядом с ним в один из вечеров, это лучшее время для посещения набережной, когда солнце садится за линию горизонта, утопая в море, но оставляя небу и воде огненно-золотистые всполохи. Именно такой фон наиболее выигрышно подчеркивает очертания маяка, который, кажется, аккумулирует этот волшебный свет, отдавая его ночью огоньками-сигналами. Нонсенс: нет ни одного указателя, указывающего на то, что рядом находится поистине исторический объект. Только маленькая табличка, которую не так-то просто разглядеть.

— Самый старый маяк в России! — важно заявил Василий Семёнович Будко, по привычке разглаживая усы. — Был построен в 1898 году, и до последнего времени действовал. Дальность видимости тринадцать миль.

— Когда ты успел узнать? — удивился я.

— Успел вот. Это вы, молодые, сплошь лентяи и остолопы, — с удовольствием объявил шкипер. — Ведь в прошлом веке республики Закавказья что сделали, вспомни? Чего задумался, молодой? Провозгласили себя суверенными, понимаешь, государствами! Границы России сразу изменились, и в результате всех этих исторических перемен маяк оказался самым южным в стране.

— Неужели ты по примеру шефа в библиотеку ходил?

— Зря скалишься, Санин, мы люди серьёзные, — он легонько хлопнул ладонью по крышке выдвижного ящика. — Есть лоция и пометки к ней.

В просторной, не сравнить с той, что была на «Тунгусе», ходовой рубке «Салехарда» капитан чувствует себя, как дома. Порой опасаюсь, что по прибытию он решит тут жить. А что, оборудует каюту, протянет с причала электричество или просто поставит у борта экономичный генератор, потом хрен на берег сгонишь. Шкипер перешёл на другой уровень, словно со старенького бортового «Камаза» пересел на импортный магистральный тягач. Тут всё его. Вот… его, и всё! Человек-пароход.

— Хорошо бы и нам его запустить, — позволил себе помечтать шкипер.

— А смысл? Некому светить маяками, разве что тарелкам семафорить, — развеял я иллюзии.

— Отож… Подожди-ка, что ты мне хмарь в голову заносишь, причём тут тарелки? Обживёмся, начнутся регулярные рейсы в Крым и обратно, глядишь, и с Абхазией завяжемся, развернётся морское движение. Да и к прибрежным общинам проще морем пробираться, чем асфальт колёсами мять. Каботаж, называется. Очень малый каботаж.

— Каботажик! — хихикнул я.

— Не вечно же нам с инопланетным зверьём воевать, у них сил тоже немного, — пожал плечами Будко.

Счастливым образом первая линия застройки Адлера практически не пострадала, с моря не видно следов пожарищ и обрушений, никого нет на набережной. Кажется, что все люди просто спят… Устали. Или же можно представить, что в Сочи вдруг приключился очень, очень глубокий несезон. Даже краснополянские лыжники не заехали. Но ничего страшного, товарищи, пройдёт всего пара недель, и отдыхающие обязательно подтянутся, рестораны привычно зазвенят посудой и зачадят дымом жаровен, лёгкая курортная музыка волнами разбежится вдоль берега, под утренним бризом захлопают полотном раскладывающиеся козырьки, набережная, и пляжи оживут! Эх…

Не оживут.

— Со временем, может и получится запустить, — уже без веселья буркнул я. — Пойду я, Василий Семёнович.

— Давай, милок, ступай к пулемёту. Хоть и подходим, а так будет спокойней.

Я на самой корме, Санёк Ребрий на баке, дежурим возле боевых постов, где на хитроумных турелях смотрят в небо тяжёлые пулемёты КПВТ. Турель моего пулемёта установлена сразу за надстройкой. Фабричная конструкция, штатная, между прочим. У Александра же турель почти на самом носу, и это станок кустарного производства, не совсем удобный, нужно будет кое-что переделать. Отдыхают корабельные стволы, вот бы весь остаток пути так же прошёл! Пришлось нам пару раз пострелять, повоевали возле Геленджика, куда довернули для попутной разведки… Этои район был интересен всегда, а уж тем более сейчас, когда со стороны Новороссийска к бухте не пройти, а со стороны Джубги всегда можно ожидать сюрпризов от туапсинских. К сюрпризам я был морально готов. А вот к блокаде со стороны Тамани нет.

Там и встретили стаю НЛО, почти у берега. Корабли пришельцев редко покидают прибрежную зону, нет у них там интересов. Скоротечный бой с попыткой захода на нас сразу трёх тарелок длился примерно десять минут, стороны потерь не понесли. Но даже такая короткая стычка позволила проявить сильные и слабые стороны использования в противовоздушной обороне пулемётов Владимирова.

Судовая роль Данилы не изменилась, большую часть рейса он провёл в машинном отделении, это работа для него привычна с «Тунгуса».

Вот пройдём маяк, который с каждой милей становится всё ближе и ближе, потом проскочим мимо устья Мзымты, а там покажется родная гавань Имеретинского морского порта. Укрытая от штормов, надёжная.

Когда-то здесь начиналась зона особого пограничного контроля, впрочем, отдыхающие об этом по большей части не догадывались. Настоящая работа кипела подальше, в русле пограничной реки Псоу, где был расположен пункт наблюдения. Границу служивые оберегали как со стационарных вышек у берегов, так и с помощью патрульного комплекса «УАЗ-Патриот Окапи», который, по сути, является мобильной версией классического поста технического наблюдения. Один такой джип оказался у нас, всё никак не можем его освоить… А вещь хорошая, приборная дальность комплекса до пятнадцати километров. «Окапи» имеет радар и оптико-электронный модуль, который может работать и в инфракрасном режиме. Внешне этот хитрый автомобиль никаких отличительных черт не имеет и поэтому не привлекает к себе особого внимания.

В акватории пограничный режим обеспечивали сторожевые катера второго ранга, это мне тоже шкипер рассказал. На катерах погранцы гоняли наиболее отважных отдыхающих и местных жителей, что поборзей. Дело в том, что в погранзоне к маломерным плавсредствам, в частности, к надувным лодкам, предъявлялись особые требования. Граждане, приезжающие в Большой Сочи на отдых, чаще всего и близко не были знакомы с требованиями законодательства в пограничных районах, и нередко оказывались невольными нарушителями. А он требовал по прибытии в пограничный город ставить привезённые с собой или приобретённые здесь лодки на учет в ближайшем пограничном отделении Дагомыса, Лазаревского или Адлера. Беспрепятственно находиться на воде, заниматься любительской рыбалкой или же просто отдыхать люди могли на расстоянии, не превышающем двух морских миль, если в судовом билете нет особой пометки. Так что напрасно наивные романтически настроенные головы думали, что одной их душных южных ночей смогут отправиться под вёслами в самовольное плавание… С девушкой. Парочки ловили и наказывали.

Да, надо идти, хватит шланговать. Признаюсь, мне очень хотелось остаться в рубке. Нет, не потому что тут тепло, на море стоит комфортная погода, а одежда на мне подходящая. Просто сейчас лучше оказаться ближе к событиям. Возможным, отмечу, пока что ничего нового не происходило: и горизонты чисты, и эфир не беспокоит.

Жаль, что пулемёт не удалось установить на рубке, повыше. Чёрт! В конце концов, я и с мостика могу следить за воздухом, вниз успею сбежать за несколько секунд, тут десять метров до поста! Нет, пост есть пост.

— Пойду, чего теперь делать, — вздохнул я в который раз, ещё надеясь, что найдётся какой-нибудь железный повод остаться, понял, что страдаю напрасно, и не преминул зловредно добавить: — Жаль, что у тебя радар не пашет.

Вот поэтому и проходится стоять на палубе. Судовой радар «Furuno» — штука хорошая, конечно. Если находится в умелых руках. А если в кривых? Наш шкипер не приспособился к такой технике, сразу после выхода из Феодосии принялся гонять прибор на разных режимах, стараясь раскачать его побыстрее, и в итоге намертво подвесил систему. Радар по-прежнему работает, антенна в исправности, крутится, но в итоге на терминале — ноль информации, там вытанцовывает разными красками какой-то сюрреализм… Теперь придётся перезагружать или перепрошивать устройство, изучать, наконец-то, пухлую инструкцию, но это нужно делать на берегу.

— Зачем такие сложные вещи создавать, скажи? — довольно странно отреагировал на моё напоминание шкипер, пару раз стукнув костяшками пальцев в подволок, над которым и была смонтирована стойка с вращающейся антенной радара. — Понятней людям надо технику делать, проще и ближе! У меня ить на «Тунгусе» тоже фуруна стояла, так простая же, как валенок, от как надо! Пять кнопок, четыре лампочки, да экранчик с ладошку, всё. Нет, обязательно нужно усложнить, накрутить примочек, заморочить трудовому человеку голову! Я, между прочим, тоже по молодости был рационализатором и изобретателем, грамоты имел. А об людях думал завсегда, не мудрил.

Нет, старый, не получится у нас беззлобно поболтать, служба…

Однако добрые духи старого Адлера смилостивились и предоставили мне тот самый железный повод.

— Гляди-ка, Гош! Локатор на берегу крутится, чудеса какие! — неожиданно заорал дед, хватая со стола большой чёрный бинокль из числа тех, что принято называть морскими.

— Где?! — на ходу развернулся я, чудом не споткнувшись на пороге уже открытой двери крыла мостика.

— Перед «Мандарином», где пограничники раньше стояли! От холера, ожил! Сам посмотри! — радостно ответил дед, и не думая протягивать мне оптику.

Я знал, где лежит запасной бинокль, и, быстро накинув кожаный ремешок на шею, через пару секунд уставился на берег.

— Ай да Игорь Викторович, ай да начальник! Службу запустил!

— Вижу, Василий Семёнович… А не чужие ли это?

— Типун тебе на язык, молодой, откуда чужим на набережной возле самого устья взяться? Что же, наши не совладают, что ли? Совладают…

— Я на крыло, оттуда гляну.

Никаких плавсредств на пляже «Маяк» и около видно не было, как и людей поблизости, но давно заброшенный радар действительно работал.

Похоже, не одни мы обрадовались. Динамики, врезанные под решётки в боковые панели штурманского столика, ожили, пару раз пшикнули, следом пропищал зуммер радиовызова.

П-шш..

— «Гранит» вызывает «Салехард»,

— На связи «Салехард», — пару раз кашлянув в сторону, откликнулся шкипер в настольный микрофон. — Чьему вызову я должен обрадоваться?

— Говорит старшина вновь организованного пограничного наблюдательного поста «Адлер», так теперь будет. Василий Семёнович, будем знакомы! Я Владлен Нилович Агеев, старший мичман вечного запаса, сейчас призванный, так сказать, товарищем Залётиным на действительную службу.

— О-очень приятно! — расплылся в улыбке Будко. — Судя по имени, человек нашего, революционного ещё поколения, я прав?

— Так точно, Василий Семёнович, не из молодых.

На сердце сразу стало легко и светло.

Интереснейшие времена настают!

До этого мы только и делали, что собирали одиночек, семьи и крошечные общины воедино, то и дело уговаривая их покинуть хоть и насиженное, но опасное место и переправляя согласившихся в устье Мзымты. Именно так возможно выжить, в сообществе… Наверняка за время нашего отсутствия община пополнилась новыми членами. Однако, если раньше Залётин пытался расселить новеньких в буквальном смысле рядом, в домах на набережной по соседству, то теперь начался обратный процесс — небольшие кластеры занимают наиболее удобные, рационально расположенные здания на относительно безопасном удалении. И стратегия обороны анклава поменялась, упор теперь делается не на защиту глухих периметров избранных дворов, а на плотное патрулирование группами с постепенным увеличением количества экипажей и плеча патрулирования. Кстати, именно таким образом организована жизнь в Крыму, у них есть, чему поучиться. И вообще, нам крымчан ещё догонять и догонять.

В последний раз шкипер связывался с берегом, проходя мимо вотчины Сашки Даценко. Рация у них ого-го, антенна стоит в высшей точке местности, на крыше главного корпуса, сигнал отличный. Сеанс вёл Данька, и у них с берегом состоялся короткий полууставной радиообмен с вступлением в стиле:

«Хьюстон?»

«Чё?»

«Через плечо!»

«У вас проблема, вы проспали!»

Затем операторы разговорились, наш так даже разболтался больше меры, и староста лично примчался на скоростном катере, чтобы поприветствовать, но потом захотел ещё и полюбопытствовать, и поэтому сопровождал сухогруз до Бочарова ручья.

— Это ваш локатор вертится юлою?

— Наш, родной, новорожденный, пару дней назад запустили, теперь контролируем. Визуальный контакт устойчивый, радио на четвёрку.

Я с огромным удовольствием слушал неторопливый этот радиообмен ветеранов, проводившийся хоть и не по форме, но зато от всей души, искренне, по-людски, как наверняка, охарактеризовал бы его сам Будко.

— Поди, давно нас ведёте?

— Светитесь на мониторе, как сверхновая! — хохотнул эфир.

— Дык контейнера ж на палубе…

— Знаем, знаем! — перехватил очередь комментария Агеев. — Подходите спокойно, «Салехард», акватория чистая, в воздухе чужаков нет, сегодня наш день.

— А что, залетают, Владлен Нилович? — озаботился шкипер, значительно посмотрев на меня, а потом на баковый КПВТ.

— Случается, скрывать не буду. Бойцы с реки их отгоняют, да и мы тут не плошаем, нашёл я по случаю старенький ДШК. Приспособили старичка, завалили одну!

Чудны дела ваши, находчивые жители Черноморского побережья Кавказа. Где, интересно мне знать, отставной старший мичман может «по случаю» найти крупнокалиберный пулемёт, пусть и устаревшей модели?

— Ждём средств усиления, на вас вся надежда.

— А то! Уж мы усилим! — услышав такое, шкипер «Салехарда» надел и профессионально безупречным движением поправил капитанскую фуражку, да не белую пошлую с пластмассовым крабом, сшитую турками для наших бздыхов, а форменную военно-морскую. Будко приосанился, придвинулся ближе к скошенному внутрь рубки стеклу, затем напыжился, как капитан Врунгель, и гаркнул:

— Везём кое-что подходящее! Пока что военная тайна.

— Понимаем, как же, служба… — вежливо откликнулся погранпост. — Вот что, Василий Семёнович! Как только ваш суперкарго груза береговым сдаст, так уж не обессудьте, добро пожаловать в моё хозяйство! Чувствую, нам будет, что вспомнить.

— Да от чего ж не принять такое роскошное приглашение, уважаемый Владлен Нилович, с хорошим человеком распить самоварчик чая я завсегда готов! Вы, как, любезный, водочку ледяную пользуете? — продолжая полностью игнорировать правила радиообмена, боевые старики быстро находили общий язык, забиваясь на вечер.

— При здоровье ещё, Василий Семёнович, могём!

— Тогда до встречи на берегу! Конец связи.

Тут шкипер решил использовать удобный момент на сто процентов, предстать перед будущим собутыльником в максимально выигрышном свете и доиграть мизансцену до конца. Бесцеремонно отодвинув меня в сторону, капитан сухогруза в полном параде вышел на левое крыло, выстроился у лееров, и, обернувшись, небрежно бросил:

— Я через пятнадцать секунд руку подниму и помашу медленно в приветствии почётном… А ты в это время посигналь от души. Смотри, не подведи, Егор, не спорти мне ритуал, это ж флот!

— Сделаю, Василий Семёнович.

С видом первооткрывателя обведя берег острым взглядом, бодрый старикан словно случайно натолкнулся взглядом на антенну берегового радара, высоко поднял правую руку, а я синхронно включил ревун.

Бу-ууу…

Низкий рёв, сила которого улетела в горы, тем не менее частично отразился от низких силуэтов строений первой линии и мраморной облицовки набережной, породив красивое, пусть и не многократное эхо. К моему удивлению, в ответ тут же пару раз резко и противно квакнула сирена пограничников.

Испытав настоящий катарсис, шкипер повернулся ко мне, подкинув пальцем фуражку, быстро вытер пот со лба и эмоционально постучал кулаком в ладонь, не имея слов для выражения своей капитанской радости.

Ну, и слава богу. Приехали, вроде. Дома.

Воды Мзымты вопреки ожиданию были светлы, без осенней глинистой окраски. Всего одних безветренных суток сухой погоды хватило, чтобы последствия проливных дождей смыло в море. Река текла спокойно, вынос был почти незаметен, и лишь береговое течение, выстраивающее воду кривым конусом с мелкими волнами, выдавало границу солёного и пресного.

Я пожалел, что на берегу Адлера не сохранилось остатков старинного укрепления, поставленного здесь первыми русскими воинами во времена Бестужева-Марлинского… Ещё вчера глядя в последний раз на неплохо сохранившуюся громаду генуэзской крепости в Судаке, подумал, что эти потрескавшиеся от времени камни, обладай они способностью к записи, могли бы подсказать мне, что с нами будет дальше. Ведь перед ними бесконечной чередой сменялись волшебные крымские вечера и рассветы, они видели медленное качание в бухте и быстрый проход вдоль берега множества кораблей, всполохи взрывов в морском мареве, огни страшных сражений, выбивающихся пламенем из-за туч. Много всего зафиксировали старые крепости. Строительство новых сооружений и беспощадный снос ветхих построек, дефиле толп отдыхающих и перебежки парочек, разговоры людей, их поступки, успехи и неудачи… Накопив такой материал, можно помогать с прогнозами.

Пожалуй, что-то могли рассказать и вынесенные штормами к берегу суда коммерческого флота, таких печальных памятников везде хватает. Вот только подходить к ним близко не рекомендуется. Многие из кораблей ещё не успели найти устойчивое положение на грунте, в котором им предстояло долгие годы распадаться на проржавевшие куски металла, корпуса запросто могли в любой момент лечь на бок.

Да и не хочется подходить. Страшные они.

Глаза мои неотрывно осматривали пространство за кормой, и не только в поиске движущихся незнакомых либо заведомо опасных объектов-целей. Мир земной в равной степени и в любом состоянии достоин неспешного созерцания и последующего разумного действия. Я, признаюсь, больше созерцатель, чем активный деятель. А вот Игорь Залётин наоборот, человек дела, его стезя — действие. Бездействие для него неприемлемо. Да ему вообще сейчас скучно, — рутина, текучка, вокруг не происходит ничего экстраординарного! Хотя тяга Гарика к фотографированию летательных аппаратов способна отчасти опровергнуть это утверждение.

Нет, не подумайте, и я готов действовать, когда это нужно! Но, как мне представляется, именно вдумчивое созерцание — основа поверки того, что ты вычитал в книжных описаниях или представил в мыслях. Так ли действительно выглядит этот пейзаж? Такие ли ассоциации вызывает эта панорама? Правы ли были очевидцы? Мы постоянно дополняем впечатления друг друга, так и создаётся целостная картина мира. Даже если он переживает непростые времена.

Мощный звук судового сигнала опять разрезал тишину, шкипер сообщает берегу, что собрался финишировать сходу, без метаний. Но и головы на радостях Будко не теряет.

На циркуляцию бравый капитан начал заходить по большому радиусу. Сухогруз «Салехард» — пароход серьёзный, хоть и младшенький в классе себе подобных. Он моложе, компактнее, говорят, чуть помореходнее и несколько иной корабельной архитектуры, чем бывшие соседи по балаклавскому пирсу. Чтобы безопасно войти в створ большой, вытянутой вдоль берега марины Нижнеимеретинского порта, Василий Семёнович откатился далеко к юго-востоку, там неторопливо развернулся, и только тогда прицелился. Маячки, установленные на оконечности бонов, мигали сигналами, приветливо встречая новый корабль. Шкипер с помощью вызванного на помощь в заходе и швартовке Саньки Ребрия вёл переговоры с диспетчером порта, Данила в этот ответственный момент находился в машине, а я уже с бака следил за береговой и воздушной обстановкой.

Высокие бетонные стены заграждения скрывали суда, стоящие в марине, и поэтому мне была видна только часть надстроек да неподвижные мачты в гавани. Залётин рассказывал, что когда он забивал здесь место для будущей общины, подбирал под себя участки и всё, что на них находилось, взламывал мини-отели и вместе с Будко варварскими способами вскрывал замки служебных помещений порта, марина была пуста.

Полторы дюжины больших белых катеров и дорогущих яхт миллионеров, отдыхающих на Красной Поляне, в пятизвёздочном «Рэдиссоне» и других пафосных отелях, расположенных вокруг Олимпийского парка, разбежались кто куда. В первые же дни пронёсся пугающий слух, что вот-вот начнётся сухопутная операция, и на мирные сочинские земли ринутся полчища не то грузин, не то турок.

Со временем марина стала наполняться новыми постояльцами.

Поиск и буксировку в порт захваченных судов поручили шкиперу, и он с превеликим удовольствием примерил на себя костюм пирата. Для начала старый корсар обшарил ближайшие к Адлеру участки побережья. Время, говорят, было дурное, но весёлое. Мужики стаскивали сюда всё, что подвернётся под руку, включая бесполезные прожорливые скутеры. Затем пришло понимание, включилось рациональное мышление, и мужики начали планово искать не красивое и некогда крутое, а действительно пригодное к использованию. Так появилась парочка небольших рыбацких шхун, затем к причалу встали две парусные яхты, и тут выяснилось, что в составе уже немалой к тому времени общины не нашлось ни единого человека, умеющего ими управлять! Ни одного. Ведь интернет исчез, термин «погуглить» начал быстро забываться… Я и сам, помнится, был горазд блеснуть почерпнутыми из чужих сетевых выкладок знаниями, тут же вылетающими из головы, стоило мне только закрыть ноутбук. Стеньга, бегущий и стоячий такелаж, брамсель и, конечно, бакштаг, по заветам Грушинского фестиваля авторской песни звеневший, как первая струна… С экспертами в помельчавшем мире стало очень плохо, в любой сфере деятельности и отрасли знаний.

Для будущих летописцев анклава стоит отметить, что вообще-то парусных яхт было три. Данька рассказывал, что первая была самая большая и красивая. И её бездарно угробили. Опыта у начинающих пиратов было ещё маловато, на буксир бесхозный трофей взяли как-то неправильно. В результате неуверенных и очень нервных эволюций шкипер на приличной скорости шарахнул дорогой корпус о портовый бетон, и парусное судно было успешно затоплено на внешнем рейде. Какое-то время из воды торчала мачта, позже символ позора спилили. Неуёмные мальчишки принялись нырять в романтическом поиске сокровищ, которые непременно должны были остаться внутри яхты, дело чуть не закончилось несчастным случаем. Тогда Залётин запретил детям даже приближаться к ней под угрозой публичной порки. Так что сокровища всё ещё ждут своих дайверов.

Самая значимая операция была проведена совместно морской и сухопутной группами буквально за полторы недели до моего появления тут. Тогда после тщательной разведки и долгой подготовительной работы Залётину удалось увести из Туапсинского района три плавучих наливняка, небольших размеров баржи с большими ёмкостями с соляркой и бензином. Всё прошло почти гладко, один человек из наших был легко ранен. Тамошнее бандитское подполье, как называет их дед, большой угрозы не представляет и реальной силы не имеет. Час, когда их расколотят или выдавят за перевалы, неумолимо приближается.

Потому что нам это нужно. Крайне необходимо взять под свой контроль все топливные терминалы района. Бандюки, пару раз получив по зубам, уже прекратили попытки соваться в нашу сторону, по косвенным признакам и разрозненным данным у них там вообще нестабильно. Ругаются они между собой постоянно, грызутся до крови. Добровольно в такую общину никто не пойдёт, только из-под палки. Нет у них пополнения, особенно людьми работящими, толковыми, умеющими восстанавливать и строить. Поэтому ни одно из по-настоящему криминальных сообществ в новом мире выжить не сможет, я в этом убеждён. А по мелочам все мы в той или иной степени криминальны, если читать наши действия под сверку со старыми законами мирного времени…

Что-то из плавающего постепенно разбиралось, что-то чинилось, сберегалось впрок.

Вот сухогруза до сих пор не было ни одного, «Салехард» будет первым.

Но настоящей своей удачей, безусловной личной победой, Будко считает захват и доставку из Грузии старого сторожевого или пограничного катера турецкой постройки, который он смог душной южной ночью подрезать в опустевшем Поти. Это настоящий военный кораблик, угрюмый, даже злой с виду, этакий грозный малыш-коротыш, крашенный шаровой краской. Вот только вооружение с него снесли, и поэтому беззащитный морской вояка до сих пор скучает в бездействии у причала. Даже имени пока не дали кораблю… Однако всё прошло успешно, мы кое-что подвезли, и теперь недолго осталось сторожевичку бездельничать в спокойствии за бетоном, скоро поставим на него крупнокалиберные пулемёты.

Моторки и легкие катера не коллекционировали, баловство это, да и не нужно чистить побережье полностью, пусть люди пользуются. В самом дальнем углу у берега стоит моя верная «Харизма», посудина хоть и прожорливая, зато скоростная, как самолёт. Хорошо, всё-таки, что мы не на ней отправились в Крым, вон как обстоятельства сложились. Пришлось бы тогда не «Тунгуса» оставлять в Балаклаве, а её. А я к этому не готов, мне любимый морской катер очень дорог, жизнью ему обязан.

— Санин, меняй позицию, смотреть по правому борту! Ребрий — по левому! Живей, матросы, наблюдать! — нервно скомандовал громкоговоритель на надстройке и одновременно небольшая носимая рация у меня на поясе.

— Принял! — откликнулись мы почти одновременно.

И чего так волноваться? Погода отличная, небо почти чистое.

К востоку раскинулись, навечно закрыв горизонт, огромные горные вершины Красной Поляны, ледяные зубцы которых на закате будут тлеть последним даром ныряющего в море солнца. Первое время мне с непривычки казалось, что исполинские камни Главного Кавказского хребта находятся достаточно близко от берега, а к вечеру начинало казаться, что они странным образом приблизились. А ещё они представлялись полностью безжизненными. Это первое, даже несколько мистическое впечатление прошло, когда я с разведгруппой попал в район Казачьего Брода и вблизи увидел горы во всей мощи буковых зарослей, в кипении Мзымты, зажатой гранитной тесниной, в бешеном разнообразии животного и растительного мира. И стало понятно, почему именно здесь древние люди так долго жили возле огромной пещеры. Здесь, а не у моря, где всё так красиво и уютно для нас, людей ещё цивилизованных.

Хм, а зелень разрослась, странно, хотя её и раньше не особо изводили, старались сберечь. С нашей катастрофой растительность ожила, освободилась, словно от пут, обрела новые силы. Близлежащий парк «Южные культуры» буйствовал красками даже в преддверии зимы. С берега продолжали наплывать терпкие запахи, сливаясь с чуть ощутимым веянием далёких горных снегов. Ароматы эти, то соединяясь в причудливый коктейль, то распадаясь на тонкие потоки, долетали до палубы, и тогда я улавливал призрачное дыхание пиний, лавра, завезённых сюда пальм разных пород, эвкалиптов, морозоустойчивых цитрусовых и всего множества удивительных растений.

В Абхазии, кстати, мандарины зреют, скоро самый сезон. Урожай к Новому Году.

А что, идея! Может, надо сплавать туда, насобирать несколько десятков ящиков? Там, в закрытой от холодных северных ветров маленькой стране не просто субтропики, а почти тропики со своим микроклиматом…

Никто из нас не знает, что же на самом деле происходит у соседей. Маленькая гордая республика, тесно зажатая странами, в которых было ничуть не спокойней, а с юга даже опасней, чем у нас, похоже, опять, как и в давние годы Гражданской войны начала прошлого века, решила спастись самым доступным — отделилась от остального сухопутного мира и сделала так, чтобы ни один диверсант не перебежал через границу. В очередной сводке, полученной в РДО ещё в Крыму, было сказано, что проходы со стороны Псоу перекрыты наглухо.

Закрыться абхазцам сравнительно легко. С севера Абхазию отсекает от материка высоченный Главный Кавказский хребет, горную дорогу через него по единственному Клухорскому перевалу проще пареной репы перекрыть с помощью взрывчатки. После чего останутся допотопные вьючные тропы, известные лишь жителям тех мест. А селенья вымерли, люди, наверняка, соберутся в одном месте, максимум в двух. Какие тропы? Чёрт их знает, в каком они состоянии, да и сумеет ли кто-нибудь теперь путешествовать с вьюками на ишаках… Лавины и осыпи довершат работу. Далеко на юге, со стороны формально упразднённой правительством Грузии Аджарии, как и с нашей, мосты тоже взорвут, а для надёжности ещё и завалят искусственными осыпями. Но всегда остаётся путь по морю.

Между прочим, пари могу держать, что Аджария возродилась.

Приближался опасный и очень ответственный момент: заход в створ и непосредственно швартовка. Я стоял практически прямо под мостиком и удивлялся, сколько же на берегу народу! Чуть ли не все собрались, похоже. В рядок стояли несколько пикапов и пара грузовичков. Женщины, дети… Конечно, зрелище. Странно, по идее, Залётин такое сборище не одобрил бы. Надеюсь, посты ПВО надёжно обеспечивают мероприятие.

Пш-ш…

— Скутер выходит! — предупредил всех Ребрий.

Вглядевшись, я увидел, как от дальнего к мору бона отделилось белое пятно скоростной машинки со стоящим за рулём человеком в чёрном гидрокостюме. Аппарат, выбрасывая за кормой высокую струю, возникающую при работе мощного водомёта, резко выправился и помчался в нашу сторону.

— Егор, по твою душу едут! — без рации проорал сверху шкипер, выглянув на крыло. — Анька Калваренц, однако, собственной персоной!

Замотай меня Китай, точно же! Аннушка моя мчится!

— Готовься ловить девку, чего застыл столбом!

— Есть, капитан!

— Головной убор надень, матрос!

Ну, хоть гидрач надела, и то хорошо. Вода холоднющая, не для купания.

Как на духу: мне было очень приятно вот так повыпендриваться. Красивая женщина мчится в объятья героя дня, чёткого парня, вернувшегося из трудной экспедиции, летит к нему среди солёных брызг на красивой технике. Народ на причале смотрит на такую романтику, ахает-охает, надеюсь, завидует и одобряет.

Скутер пулей проскочил возле борта, чуть не обдав меня брызгами, на глубоком вираже резко развернулся за кормой сухогруза и, уже сбавляя скорость и оседая в воду, медленно подошел к правому борту

— Давай быстрей! — рявкнул я.

— Линь!

Быстро закрепив конец за ближайший кнехт, я нагнулся, держась одной рукой за леер, и чуть ли не рывком втащил подругу на борт.

— Анька!

— Помочь решила, — пояснила она, ещё задыхаясь, но уже начиная стаскивать с себя гидрокостюм.

— И вовремя! — добродушно отреагировал дед с высоты. — Давай ко мне на рацию, девица красная, Данила вниз спустится, им вдвоём сподручней будет.

Через пару минут Ани, крепко и страстно чмокнув меня в губы, обещающе толкнув тугой грудью и зачем-то ущипнув за задницу, уже поднималась по трапу в рубку, а я какое-то время ещё стоял с открытым ртом и снизу смотрел на любимую, чувствуя, как разгорается во мне горячее желание, настоящая жажда женщины. Какого лешего так агрессивно соблазнять, что мне теперь со всем этим делать?!

В принципе, уже хорошо. Мы живы и находимся рядом. А всё остальное сделаем.

— Они место для прохода подготовили, Василий Семёнович? — спросил я по рации. Лишний вопрос, скоро увидим. Просто нервничаю.

— Кто не спрятался, я не виноват, — образно ответил шкипер.

Створ «Салехард» прошёл нормально, на самой малой скорости — первая победа, судно в гавани! Пользуясь последней относительно спокойной минутой, я вжал глаза в окуляры — сколько незнакомых лиц, основательно увеличилась община. Кто-то даже фотографирует! И тут мне стало немного обидно. Не, ну действительно, какого хрена она промчалась мимо, как морской спецназ при штурме парохода, вполне могла бы и задержаться внизу, пообнимались бы немного для красивого кадра.

Место было, как раз впритык с «Харизмой». Так… Надо всё сделать очень аккуратно.

На небольшом удалении стояла под парами одна из рыбацких шхун, та, что побольше. Наброшенные на нос в качестве транцев автомобильные шины показывали, что она готова исполнить роль портового буксира и притолкать нас к стенке.

— Аня, передай, что помощь не потребуется, сами притянемся! — отдал команду дед.

Обдумывая схему швартовки заранее, мы решили не экспериментировать и не набирать опыт в такой сложный момент. Как-нибудь потом. Судно почти застыло, чуть двигаясь по инерции вперёд, началась нужная и уже совсем не героическая работа. Наверное, опытные мореманы вдосталь повеселились бы, наблюдая за нашими неумелыми действиями. Да и пусть. Сейчас везде так, люди учатся, где по учебникам, а чаще по опыту, интуитивно. Зато видели бы вы, с каким вниманием народ слушает лекции появляющихся в анклаве настоящих специалистов — глаза широко раскрыты, уши растопырены, никто слова лишнего не бросит, всё конспектируется. И никаких прогулов. Научимся и сухогрузы швартовать, сейчас главное его не помять.

Капитан не стал подходить к причалу вплотную. На берег были поданы концы, мужики с тихой руганью начали суетливо накидывать на кнехты колышки, так называются петли намотанного восьмёркой каната. Притягивание брашпилем, корректировка и исправление ошибок длились приблизительно полчаса. Удивительно, но никаких смешков на берегу не было слышно, народ искренне переживал, старался что-нибудь посоветовать, охал и ахал. Женщины отгоняли детвору, мужики толкались ближе к краю пирса. Господи, лишь бы никто в воду не свалился! Наконец «Салехард», надёжно зафиксированный толстенными канатами, замер у причала.

— Сходни спустить! — отдал последнюю команду в конец вымотавшийся шкипер. С меня тоже пот стекал ручьями. Жарко!

Внизу нас уже поджидали Пётр Манченко и Алик Гумиров, руководящий состав. Рядом с мужчинами стояли две строго одетые женщины чиновничьего вида и одна — общепитовского. Это я не по особенностям комплекции определил, хотя они и наличествовали, а по профессиональной улыбке, с которой она приняла из рук двух мальчишек большой овальный поднос с жареным поросёнком. Шкипер заволновался, я тоже.

Удивительно много незнакомых лиц!

Сбежав по трапу, Данька быстро обнял отца и тут же кинулся дальше, к матери.

— Ну, приветствую и поздравляю с прибытием в родной порт, мореходы! — медленно и немножко картинно произнёс Манченко.

— Судно в исправном состоянии, груз доставлен в целости и сохранности! — громко отрапортовал Будко, пожимая мужикам руки и сразу поворачиваясь к дарительнице поросят.

— Пост надо бы выставить, — напомнил я, стараясь боковым зрением не упускать из виду Ани, стоящую чуть в стороне.

— Обеспечим, — коротко ответил Алик.

— Данила, прими поднос! Не щипать! Егор дело говорит, тут особый режим нужон, вот что. Груз ить, значится, стратегический… — капитан «Салехарда» прищурился и важно покачал в воздухе указательным пальцем.

— Выставим сдвоенный пост, ещё и патрулирование обеспечим, Василий Семёнович, — мягко ответил кабардинец. — Не волнуйтесь.

— Действительно, мужики, разберёмся, сейчас уж никому не отдадим. Давайте в баньку, у нас всё готово, потом поужинаем и тогда уж побеседуем, вы наверняка устали, как собаки, — заключил Манченко.

Я чувствовал себя немного растерянным. Объяснялось это, очевидно, тем недолгим и странным ослаблением чувства сухопутной, что ли, реальности, какое овладело мною с началом морского рейса, такое со мной уже было в долгом путешествии из Греции, при переходе на «Харизме» по Чёрному морю… Слишком велик разрыв между странствием по волнам с постоянно меняющимися, словно живыми морскими пейзажами, и ощущением твёрдой почвы под ногами, видами побережья, щедрой на детали, запахи и звуки. Пожалуй, море мне нравится больше. У моряков за века сложился удивительный образ жизни, мной пока не освоенный, но хочется, чтобы я, как и все люди моря, был укутан в него, как в кокон. Здесь же всё казалось странным.

Плеча моего коснулась женская рука, я обернулся, сразу обнимая любимую за талию, но не позволяя себе большего. Всё же люди кругом.

Ничего, адаптируюсь быстро.

— Ну что, мужики, поехали? — Манченко показал рукой в сторону стоящих наготове пикапов. Тем временем рядом с судном уже появились четверо вооружённых молодых людей, из которых я знал только двоих. Быстро Алик распорядился. Так они и готовились, наверняка.

— Я всё сделал? — озабочено спросил сам себя шкипер и крикнул своему главному помощнику: — Данька! Ко мне! Ты обесточил, помещения закрыл?

Тот отлепился от родни и подскочил к капитану, начиная докладывать ещё метров с восьми. Санёк Ребрий уже куда-то смылся, экипаж на глазах уходил в загул.

И только теперь меня прорубило на законный вопрос:

— Стоп! Мужчины, что за аномалия, где Залётин?

Встречающие посмотрели друг на друга, затем Алик поправил единственной рукой поднятый воротник куртки и с ноткой необычного для него беспокойства ответил:

— На Красной Поляне он, в разведке. С ним Ной и ещё пара ребят из военных. Ищёт заправочный центр гугонцев, он где-то там находится.

— Что ещё за центр? — не понял я.

— ГСМ, ёлки! Да тут много чего интересного произошло, ребята, — так же напряжённо ответил вместо полицейского Манченко. — Целая война… Игорь сегодня должен вернуться, у них контрольное время в двадцать один час. Крайняя связь с группой была вчера поздним вечером, почти ночью. Ждём. Что ты так смотришь? Сами волнуемся, у меня даже тревожная группа подготовлена. Почти.

* * *

С саунами в Адлере проблем нет. Самые большие и крутые, конечно же, расположены в дорогих гостиничных комплексах, вот только для пользования они сейчас непригодны. Их слишком накладно оживлять. Для того, чтобы пустить в магистрали воду, предварительно заглушив лишние отводы и сцепки, пришлось бы задействовать мощные мотопомпы. Да и электричество… Но общины прекрасно справляются и без шикарных СПА-центров. Небольшие, причём часто весьма и весьма неплохие сауны имеются в каждом мини-отеле, владельцы обязательно предусматривали такой вид сервиса. Далеко не все отели имели бассейны, тем более с подогреваемой водой, но баньки были везде. Такая помывочная традиция была обусловлена отнюдь не сырым климатом поздней сочинской осени и зимы, и не заботой об штатных отдыхающих, точнее, не только этим фактором. Гораздо более сильным мотивом к постройке саун была практика сдачи мини-отелями и гостевыми домами номеров сладким парочкам. Круглогодично, на выходные, на день, а то и на почасовку — маленькие домики эпизодически превращались в дома свиданий. Этим клиентам такой дополнительный сервис очень удобен. А если учесть, что практически все отельные сауны были платные…

Встречающие и экипаж направились в одну из них, но по дороге Данька куда-то сбежал, а меня выкрала любимая, пригласив в одно излюбленное местечко с отличным джакузи. Так что аппетитного запечённого поросёнка с хрустящей корочкой, врученного шкиперу по традиции, принятой в ВМФ, мне не удалось попробовать в горячем виде, ел позже и холодным. И чёрт с ним, мы с Ани были заняты гораздо более важными делами. Сауна была отличная. То, что предназначено для работы, в том числе, и в развратном режиме, так и должно работать, не мне менять предназначение, даденое объекту умными людьми.

На совещание собрались только через два с половиной часа.

И вот, сидим…

Слава богу, я уже отчитался по короткой программе. А более подробные рассказы дело последующих вечеров, если они будут спокойными. И груз скинул по документам, хорошо, что номенклатура невелика. Завтра будем вскрывать контейнеры и приходовать всё, что доставлено со сверкой. Я был спокоен, не украли же мы с Данькой из-под пломб пару пулемётов… А пока что распаренные, наевшиеся и чуть выпившие мужчины с остатками азарта проговаривали намётки по предварительному распределению.

— Так что знающие севастопольские люди мне категорически посоветовали, чуть ли не приказали, с ЗУ-23 не заморачиваться, — закончив фразу, я подвинул поближе чашку с крепким чаем, неторопливо отпил и хрустнул печеньем. — Нам там целый ликбез устроили, пять дней лекции читали, обучали.

— Так ты курсантом был? — хмыкнул Гумиров.

— Пришлось. Все законспектировал.

— У турок «Эрликоны» на судах есть, — вспомнил Алик.

— Значит так, по всяким твоим эрликонам: реального смысла в них нет, это именно зенитное вооружение. Дело в том, что фугасно-осколочное действие двадцатимиллиметровых снарядов вообще никакое, — со знанием дела заявил я. — Эти пушки, что зушки, что эрликоны, использовались как зенитки, потому что мощи снаряда хватало как раз для повреждения конструкции самолета, дальше набегающий воздух доломает… Но это не для наших практических дальностей. Тарелки активно начинают маневрировать с километра, вспомните, а шаровые молнии выпускают с ещё меньшей дистанции, тут уж лучше пулемёты. Да и на земле 14.5 калибр КПВТ куда эффективней зенитки. Так что эрликоны — баловство, пользы от них на земле немного. По технике они работают, как КПВТ, дырявят с тем же эффектом. КПВТ вообще-то изначально разрабатывался как противотанковый пулемёт, просто броня резко растолстела, вот его в зенитный и переделали, а потом на БТР начали ставить.

— А «Утёс»? — спросил Манченко.

— Пулемёт Владимирова по пехоте лучше, потому что энергетики в нём в три раза больше чем в калибре 12.7. Пуля из КПВТ, попадая в человека, просто разносит его на куски. Автоматические пушки имеет смысл использовать по живым целям в калибре от тридцати миллиметров.

— Ты, брат, откуда это знаешь? Попадал, что ли? — выпучил глаза Манченко.

— Из тетрадки с конспектами, — не стал врать я.

— Эх, жаль, меня на лекциях не было!

Сказав это, дед привстал и потянулся за ещё одной бутылкой, стоящей чуть ли не на противоположной стороне стола. Ему помог Юра Степанов, молодой конопатый старлей из полиции, он же взялся разливать.

— Мне чуть-чуть, я ещё в гости к погранцам пойду! — в третий раз предупредил шкипер и продолжил: — Что бы могло быть для нас суперценным, так это старые противотанковые ружья. С ПТРами, к слову, чукчи с вельботов китов били, сам видел.

— Врёшь, поди, — беззлобно хохотнул Алик.

— Чтоб я лопнул! Ты что! — тут же возмутился дед. — А ещё пулемёты ДШК хороши, вот их я помню хорошо, довелось.

— Ну, мы же привезли штатную турель для сторожевика, — напомнил я.

— Всего одну штуку! — строго напомнил шкипер. — И это твоя недоработка, Санин, ха-арошие машинки… Давно я вам, нерешительным, говорил, надо было в Поти бечь, там наверняка ДШК припрятаны на каком-нибудь складе хранения.

— На хранении их осталось, как грязи, только в Поти нет складов хранения с 1990 года, — спокойно возразил Юра Степанов, и по его тону я понял, что он знает, о чём говорит.

— А откуда тогда они всплывают? — вскричал Василий Семёнович, кое-как поднимаясь с места. — Вона, уважаемый Владлен Нилович ужо где-то добыл себе для службы!

Мужики сначала не нашлись, что ему ответить, но потом Юрка произнёс:

— Может, в саду выкопал.

Я хотел что-нибудь возразить, но промолчал. Что, если действительно в саду?

Применение пулеметов ДШК в ВМФ началось перед самой Великой Отечественной. Монтировали их на вращающейся тумбовой установке, где было устройство для крепления пулемёта, наплечник и приклад-упор для стрельбы по быстроперемещающимся целям. Питание пулемета патронами, прицелы и методы ведения огня были идентичны с ДШК пехотного образца. Первые же дни войны показали абсолютное превосходство ДШК над 7,62-мм пулеметами. Об эффективности этого оружия моряки говорили постоянно. Так как на всех пулемётов не хватало, то порой приходилось снимать вооружение с катеров, возвращающихся на базу, и ставить на катера, уходящие в море, без них командиры не хотели выходить. Тумбовые установки действительно легко переставляются, и я не сомневался, что мы поставим их на сторожевик в течение дня. К концу войны 12,7-мм пулеметы стали чуть ли не символом, неотъемлемым атрибутом фактически любого советского корабля. Ими были вооружены линкоры, крейсера, эсминцы, речные мониторы, канонерки и катера всех типов. ДШК ставили на мобилизованные транспорты и рыболовецкие суда. Эти установки должны были обеспечивать ПВО катеров, водоизмещение которых не позволяло установить автоматические зенитные пушки, которых на флоте не хватало. Усложнять оружие не стали: охлаждение стволов воздушное, прицелы кольцевые ракурсные, приводы наведения ручные.

Мужики слушали мои пояснения очень внимательно, пару раз попрекнув, что я не взял конспекты на совещание, чтобы рассказать более подробно. И никто не торопился хлопнуть очередную рюмочку.

— Подавляющее большинство ДШК были на тумбах, однако в ходе войны конструкторы разработали и другие типы установок. Так, для торпедных, сторожевых и других типов катеров были спроектированы турельные системы, в том числе МТУ-2. Вот такую спарку крымчане мне и выделили. Эта установка хороша тем, что питание у неё ленточное, а не магазинное. Знали бы вы, ребята, чего я натерпелся… Бюрократия у них, будь здоров, ничуть не меньше прежней! Туда сбегай, согласуй, потом на склад — проверь наличие, единой сети нет. У этого подпиши, бумаг куча: требования, товарно-транспортные накладные. И кладовщики, всё те же зверьки…

— Это даже полезно, зато вспомнил былые времена, — прервал мои стенания Манченко.

— Да уж, сомнительная ностальгия, — огрызнулся я.

Естественно, есть корабельные пулемётные установки и под КПВТ, я примеривался, потом просил и получил. Однако Дима Фидель утверждал, что мы воюем не с традиционной земной авиацией, и в реальной бойне с тарелками «Утёс» покажет себя лучше. В чём мне самому пришлось убедиться под Геленджиком. При всей своей чудовищной убойной силе и дальности стрельбы, КПВТ не может обеспечивать надёжный отсекающий огонь.

— Оказывается, в такой тактической обстановке очень хорошо показали себя спаренные «Максимы» с водяным охлаждением!

— У Даценко такие есть, — заметил Алик.

— Теперь и у нас, шесть штук, — тут же похвастался я. — Можно вваливать длинными очередями, ставить настоящий заслон. Пару уроков, и никто над тобой летать не будет, гугонцы быстро соображают.

— Маловато дали соседи, — проворчал армянин.

— Так я же в последний момент выхватил! Чего вы морщитесь, сволочи? Мало вам? Попробовали бы сами, давайте! Двенадцать КПВТ, столько же «Утёсов», четыре «Корда», шесть «максов», десять штук ротных ПКМ, четыре десятка АК-47М, и боекомплект, считай, что на весь остаток пространства контейнеров. Гранаты РГД и Ф-1, одноразовые гранатометы. Я считаю, что это удачный задел…

— И серьёзная заявка на победу, — без улыбки закончил мою мысль шкипер. — Ведь и у нас самих что-то уже есть. Ну-ка, хватит ворчать, мужики.

Может, Пётр прав, и выделили мне действительно маловато. Ничего не поделаешь, присматривались крымчане, прикидывали, думали. Но для второго визита Залётина в Крым и первой поставки — вполне удачно.

— Ещё ведь ПЗРК добыли! Десяток! — напомнил я.

— Тут нам зенитные расчёты сперва учить придётся, торопиться не нужно, не то зря сожжём дефицит, — рассудительно, но как-то по-граждански сказал Пётр Манченко. — Перерыв сделаем, хватит нервы трепать, двигайтесь поближе.

— Говоришь, КПВТ немножко не того?

— Ещё как того, если для морского боя, — поправил я деда.

— Я понял… Вот что. Как ты думаешь, Егор, правильно будет, если я на «Салехарде» кормовую установку заменю на спаренные «максимы»? Вы же не позволите оба тяжёлых пулемёта оставить.

— По-моему, можно и нужно менять. Всё равно позади сектор обстрела сильно сужен надстройкой. А если спарку «максов» ещё и повыше поднять…

Шкипер задумался, и неожиданно сказал:

— А может мне на сторожевик перейти? Назову его «Тунгусом», оживлю старичка, кто же ещё справится, если не я. Сухогруз гонять надобности нет, пусть стоит для важных дел. Турель прикручу с ДШК.

— Дались тебе эти ДШК, Василий Семёнович, старьё ведь, — Гумиров протянул ему стаканчик. — Остывай пока, по твоим перемещениям Залётин решать будет.

— Что ты понимаешь в пулемётах, мент молодой! — свирепо зарычал шкипер. — Это для тебя старье, а для меня молодость! Я, может, пиратов ими гонял по волнам океанским! Хотя по ним и более тяжёлые применяли. Ты вот знаешь, к примеру, что в семидесятых прошлого века на наших кораблях встречался пулемет Владимирова на колесном станке? А я видел! В те времена в Индийском океане возле Сомали и Эфиопии уже начали появляться береговые пираты на скоростных катерах. Вот и пришлось на гидрографические и другие вспомогательные суда ставить армейские пулеметы.

— Ты же вроде бы по Дунаю плавал, Василий Семёнович? — удивился Манченко.

— Я много где плавал, Петя! — отрезал Будко. — Да всем подряд не рассказываю. Вот Игорю Викторовичу рассказывал.

— Кстати, что-то долго от них с Ноем вестей нет, все контрольные сроки прошли, — вытянув руку с часами, я постучал по стеклу, привлекая внимание остальных.

— Сейчас с диспетчером свяжусь, узнаем, — Манченко решительно встал со стула и направился к рации.

А через три минуты пить, есть и обсуждать радужные перспективы никто из участников совещания уже не мог. Информация пришла не по эфиру, в комнату злым вестником ворвался захлёбывающийся от волнения нарочный.

Группа Залётина в самом начале движения обратно застряла на половине пути из Красной Поляны в Адлер. Где-то в районе села Монастырского или чуть ближе к хребтам, так, что ли… У Ноя пулевое в ногу. В результате последующего тяжёлого боя один боец был убит, Гарик ранен холодным оружием, укрываются в каком-то подвале, ждут помощи.

Вот тебе и раз!

А тут ночь подступает.

Глава 4 Неразбериха в горах

Очень хорошо помню, — такое не забудешь — что при первых боевых контактах, да если ещё и внезапных, я откровенно терялся в обстановке, сразу и надёжно. Действовал исключительно на инстинкте самосохранения, ничего вокруг не анализируя. Ступор, шок, затем наступало мгновение осознания, вызывающее с готовностью вспыхивающий ужас, смешанный с яростью, туннельное зрение, неясная цель, бездумно принятое решение… И ведь везло! Хорошо, что тогда я чаще всего воевал в одиночку. Плевать теперь, конечно, дело прошлое, и всё же хорошо, что никто не видел моего позора.

Ориентиры, приоритеты действий, слаживание, распределение целей, запасные позиции, сектора, дальности, команды взаимодействия, правильная работа в эфире — все эти понятия мне были не то чтобы не ведомы, просто они были без надобности, не понимал я их истинного значения и прикладного применения.

А уж работа в группе… Казалось, что это просто невозможно делать одновременно: исполнять оперативные приказы, следить за врагом и за товарищами, знать, куда они перемещаются, вычленять важную информацию, запоминать её и быстро оценивать, передавая напарникам или групперу, давать целеуказания, предупреждать, при этом стрелять и попадать! Ещё и в эфире необходимо работать, внимательно и продуктивно, это ведь не FM-станция, а оперативная связь.

Позже, на лекциях и практических занятиях со знающими опытными людьми, во время тяжёлых, а иногда и нудных упражнений по тактике боя, где мне приходилось не только ползать и бегать, но и много писать, я начал понимать, как в боевой обстановке жить грамотно.

Началось всё с физической подготовки, с проверки на выносливость, это первооснова выживания в бою, ведь недаром армия начинается именно с медкомиссии. Имея за спиной срочку, я представлял, что меня ожидает. Тем же из ребят, что привыкли боевые действия пехоты представлять исключительно по компьютерным играм, приходилось очень непросто. В жизни бонусов не купишь, клавиатурой не прокачаешься. Если ты не способен долго и без потери маневренности тащить в рейде не только личное оружие, но и десяток магазинов, пачки патронов россыпью в рюкзаке или в сумке-куликовке, второй ствол — пистолет — и патроны к нему, аптечку, приборы наблюдения, сухпай, радиостанцию с запасными аккумуляторами, фонарик с батарейками, найденный попутно хабар и личные вещи, которые всегда имеются, то лучше начать тренировки на выносливость, и как можно быстрей. Не существует численного превосходства или неблагоприятной местности — есть недостаток маневра. Он и заставляет нас оказаться не в том месте, да в плохое время. Физика очень важна.

Потом пошло обретение правильных базовых навыков, которые не может заменить первоначально накопленный партизанский опыт, даже успешный. Тренировки шли постоянно. Бесконечная прикладка оружия и прицеливание, смена уровней и целей, магазинов, устранение задержек при стрельбе. Сколько тонкостей в работе простого пехотинца! Визуальный контакт с целью, выбор позиции при обстреле, работа за укрытием, быстрая смена позиций после длинных очередей или выстрелов из гранатомёта.

«На рубеж! Отставить, не резко! Не грей ствол, курсант Санин! Подсумки покажи! Почему использованный вместе с полными? Не выставляй локоть при ведении огня, держи цель, не теряй вкладки!».

Увидел любую яркую вспышку — ныряй вниз. Увидел характерный пуск снаряда, выпущенного НЛО — определяй траекторию и беги, если не хочешь сгореть к чёртовой матери. Не жди отдачи, не закрывай глаза при стрельбе. Товарищей предупреждай. Любая остановка должна сопровождаться сменой уровня — чем ниже, тем лучше.

«Головой думай, Санин! Маневрируй!».

Маневр это жизнь. Не можешь переместиться вглубь и по горизонтали — вниз, в щель, в канаву, ползи, не жалей одежду и снаряжение, потом постираешь. Не верь кажущимся надёжными укрытиям, особенно автомобилям. Не верь деревянным домам и дачкам. Думай, двигайся и постоянно держи связь. Не теряй агрессию, раз уж началась мясорубка. Если вошёл в ближний бой, то стремись не от противника, а к нему, не беги от него! Я правильно поступил в Симеизе, катнув гранату по полу к бандитам.

Стреляй через тонкие перегородки, они пулю пропустят, пользуйся рикошетами, доставай врага за укрытием. Гугонцы любят рукопашку с холодным оружием — и вот здесь не связывайся, они в этом деле очень сильны, гаси их из автомата или пистолета, не давай им сблизиться до дистанции ножа. Будь инициативен, навязывай свою тактику.

Два месяца мой день начинался с импровизированной спортплощадки за «Орхидеей». Зарядка, комплекс, подъёмы переворотом. Потом пробежка по набережной, автомобильный мост, затем по противоположной набережной назад, в сторону устья к «Мандарину», пешеходный мост. Чем больше кругов, тем лучше.

Так постепенно и учился. Да и обстрелялся, чего уж там, набрал нового, осознанного опыта. Впрочем, в этом нет ничего выдающегося, сейчас почти все выжившие — обстрелянные бойцы, пусть и разной степени готовности. Все мы люди взрослые, в игрушки эти давно играем.

Заняли позиции, притихли, осматриваемся.

Время? Итак, у меня есть пятнадцать минут на принятие решения. Сердце постепенно успокаивалось, эмоции и расплескаться не успели. Нормально.

Оказалось, что даже под адреналином можно действовать более или менее ровно, с мозгами. Страх не пропадает, он жесток и привязчив. Это ты его отстраняешь, силой, волей, заглушаешь, обволакиваешь мелкой моторикой привычной боевой работы. И не только боевой. Я научился на минутку отвлекаться, словно перезагружаясь. Как выяснилось, даже перед самой трудной стычкой можно спасительно отвлечься, сберегая трезвость ума, выкроить минутку для солдатской шутки. Чаще всего тупой, но весёлой.

Вот и сейчас немножко пошучу, Даньке это поможет успокоиться, перестать дёргаться.

— Не пашет, собака, хоть ты чё делай… — со злостью прошипел парень, убирая бесполезный лазерный дальномер в чехол. — Батарейки поменял, облом. Значит, квакнулся. Падла, выкину!

Я перевернулся на бок, доставая из рюкзачка-однодневки небольшой чёрный планшет в толстом резиновом бампере.

— Не психуй. На базе починим. Сейчас измерю.

— Как измеришь? — невесело хмыкнул младший Демченко, вытягивая перед глазами руку с выставленным большим пальцем с обкусанным ногтем. — Только если приблизительно, тут больше полукилометра.

— Планшетом, сейчас точно скажу.

— Гонишь!

— Ты что, смартфоном не пользуешься, что ли? — якобы удивился я. — Он же у тебя здоровенный, как лопата. А, извини, у тебя же голяк… А у меня программа залита специальная, называется «Лазерный дальномер». Не особо точная, правда, это же не специализированный прибор. Но кажет, считает.

Сбоку значительно кашлянул уфолог.

— Обалдеть теперь! Точно, что ли? Не, ваще круто, братан, ты даёшь! — ожидаемо клюнул пацан, шмыгнув носом. — А чего мне не говорил? Зажал прогу?

— Забыл просто, я её в Севасе залил, добрые люди подкинули. Там такие спецы водятся, ты бы видел! Данила, бинокль возьми, мне чуть подальше высунуться придётся.

— Зачем тебе высовываться, планшет высунь.

— Мне же цель поймать нужно, чудак, — прошептал я, поднимая аппарат и нацеливая зрачок объектива в оконный проём. — Хотя ты прав. Ага, ага… Нет, не то. Белый склад-амбар, длинный, все согласны?

— Да, наблюдал, оттуда, — коротко бросил Негадов.

Всё это время Юлий Павлович, третий боец группы, невысокий усач средних лет с тёмными волосами, всегда собранными позади в хвост, другой прически я у него не видел. Главный уфолог анклава расположился на позиции правее, почти у самой двери, и до поры помалкивал, лишь пару раз бросив на меня укоризненный взгляд.

— А откуда в планшете лазер взялся, Гош? — спросил он, пытаясь спасти пацана.

— Инновации, Юлий Павлович. В программе имеется специальный алгоритм, который меняет частоты и усиливает сигнал автовспышки, деревня, — находчиво выкрутившись, отбарабанил я.

Негадов кашлянул ещё раз. Он был одет, как всегда, весь в черной коже, что твой байкер, это уже имидж. Не знаю, кто там у кого подсмотрел, но Данила, как и Залётин, носит неброский спортивный костюм серого цвета. На голове у него чёрная бандана, частично прикрывающая и лицо, с какими-то рунами и драконами, это для звероватости вида. Я же по старинке использую удобный охотничий комбинезон.

— Наши написали? — уважительно спросил Данька.

— Ну, а кто ещё? Есть! — я нажал кнопку фотографирования.

Монастырь — это совсем небольшое поселение, лежащие почти посередине старой автодороги Адлер — Красная Поляна, начавшее разрастаться совсем недавно. Новые хозяева дома ставили солидные, современной стилистики, яркие. Крыши домов, расположенных к западу, были по большей части бордового цвета, а юго-восточного района посёлка — пепельно-жёлтого. Главная достопримечательность и ориентир — небольшая церквушка с голубыми куполами. Каждая из усадеб насчитывала в среднем по два дома побольше и три домика значительно меньшего размера. Под холмом, между пятнами застройки, стояло какое-то одиночное сооружение, похожее на небольшой ремонтирующийся склад или ангар, примерно в три раза больше любого из поселковых домов. Вот это здание меня и интересует, из пулемёта лупят именно оттуда.

Повозив пальцами по экрану, я объявил результат:

— Триста восемьдесят метров до ближнего угла. А ты говорил про полкилометра.

— Значит, из граника можно достать! — обрадовался пацан.

Тут уж и Юлий Павлович не выдержал. Отодвинув ПКМ, он было пополз ко мне, но был остановлен жестом руки.

— Юлий, контроль воздуха! — напомнил я резко.

Тарелка гугонцев летает где-то рядом. Удачно занырнув на машине в переулок, мы, оставшись незамеченными, успели увидеть, как она скрылась за горой. Так и проскочили. Потом она показывалась пару раз, проходила над рекой и дорогой. Времени у группы было мало, и выгодную позицию для стрельбы в тот момент я занять не успел, так что гранатомёт РПГ-7 пока не пригодился. А сейчас уже лучше не высовываться, пока не разберусь. Сейчас она опустилась к реке. Выдавать себя нельзя.

— Но как?! — прошипел уфолог себе за спину, так как голова его была повернута к ущелью,

— Чего тебе не ясно, ты же наука! — досадливо сказал Манченко-младший, продолжая прижимать к глазам бинокль. — Сказано же, программа такая.

— Да помолчи ты, неуч! — цыкнул на него Негодин.

Пацан обиженно шмыгнул носом, но промолчал.

— Егор!

— Что вы ко мне прицепились, товарищи? — лениво отозвался я. — Лазер, дальномер, утилиты… Сами сообразить не можете? Карты у меня в буфере, обычные гугл-карты. Да и другие есть. Привязываешься к местности, мы вот тут сидим, точность отличная. Встроенной линейкой измеряем расстояние до интересующего объекта, всё.

Молодёжь до сих пор таскает смартфоны. Сотовой связи нет, спутниковой навигации тоже, но осталась загруженная в устройства музыка и фотоаппараты. Планшетами они не пользуются. А ведь что может быть проще и полезней! Корпорации весь мир успели заснять спутниками, нужно пользоваться. Ну и дьявол с ними, с навигационными системами, карты-то остались с нами, качественные, детальные, по которым легко определять своё местонахождение даже без навигации. Основные события происходят в относительно знакомой местности, так что точки привязки всегда найдутся. Вот и вся хитрость. А то дальномер, беда какая, у него сломался, как же теперь жить… Планшет и карта, это однозначно лучше, чем прикладывание пальца к носу.

— Ну ты и гонщик… Это что вообще было такое, а? Это ж кидалово натюрелль! — потрясённо пробормотал Данила. — Прогнал левака, а мы купились!

— Ты купился, — быстро поправил напарника уфолог.

— Хорош, тихо! — чуть повысил я голос. — Наблюдаем дальше.

На многих участках имеются художественно оформленные пчелиные ульи, скорее всего, декоративные, маловато их что-то для промысла. Если учесть, что здесь довольно много гостевых домов, то ничего удивительного в таком украшательстве нет; ульи, как и резные медведики, составляют часть необходимого краснополянского колорита. Бассейны и места для пикника тоже видны, их легко опознать по дугообразным пластиковыми навесам из синеватого пластика. Отдыхающих сюда привлекали чистым горным воздухом, рекой, покрытыми буйной растительностью склонами, но в основном, конечно, низкими ценами. До моря далековато, до Красной Поляны не ближе.

Перед въездом в ущелье Ахцу есть развалины Свято-Троицкого монастыря, основанного в самом начале прошлого века. Примерно тридцать послушников поселились тут с прицелом на будущее развитие, ведь обитель строилась у дороги, ведущей к царскому курорту — Романовску, так раньше называлась Красная Поляна. Место, похоже, бойкое, — прикинули они, — сюда будут заезжать именитые гости, значит, перепадут и царские милости. Однако их надежды не оправдались, курорт, так и не развившись, захирел, и вскоре монахи поняли, что ошиблись, оставшись в стороне от больших дорог. Некоторые начали самостоятельно добывать себе пропитание — заготавливали лес, занимались садоводством, разводили пчел. Другим такая жизнь не понравилась и они, бросив свою обитель, спустились обратно в долину, откуда и прибыли. Им на смену пришли пчеловоды из местных жителей, греков, эстонцев и горцев Абхазии… Кое-какие подробности я знаю из рассказов Игоря Залётина, который увлекается изучением истории края, но сам не занимаюсь. Мне кажется, что время краеведения ещё не пришло, пока что мы пишем Новую Хронологию.

Теперь тут долго монастыря не будет.

Контингент поменялся. После того, как человечество бездарно профукало историю старую, оказавшись политически и технологически не в состоянии предотвратить катастрофу, подобные тихие местечки полюбили новоявленные бандитские группировки. Ещё полгода назад их было до неприличия много — организованный криминалитет пытался организовать устойчивые сообщества, способные кормиться не только лишь грабежом или рэкетом. Почти ни у кого не получилось. Что бы они не лепили, в итоге всё равно рождались варварские схемы, ориентированные исключительно на паразитизм.

Характерная примета таких мест — новые кладбища, где достаточно скромно захоронена братва, павшая в междоусобных стычках. Братские погосты в духе Бут Хиллс, кладбища, где прикапывали тех крутых парней, которым не повезло — непременная принадлежность вооружённой демократии а-ля Дикий Запад, наиболее видимый результат кратковременного господства на локальном участке банд, в которые сбивалась шваль, прибывшая в богатый город со всех предгорий региона. В XIX веке в Соединённых Штатах всё проходило точно так же — готовый на всё молодой народ непрерывным потоком прибывал из-за океана, и мало кто из них хотел первым делом стать законопослушным гражданином, торопясь сбиться в стаи по профилю.

Бандиты по-своему старались, изобретали формы стабильной организации сообщества, но дико-западная криминальная схема, которую они не могли модифицировать в принципе, по многим параметрам всегда проигрывает той гражданской командно-хозяйственной, основанной на безусловной приверженности её членов к исполнению принятых порядков и законов, что действуют в нормальных общинах. Дикий Запад не может обеспечить необходимой концентрации усилий. Преступники, даже формально объединённые в группы, всегда стоят сами за себя, на общество в целом им глубоко плевать. Там человек человеку волк, а банда держится крепко за вожака лишь до той поры, когда выясняется, что грабить больше некого, и всё нужно делать самим.

Разумное единоначалие, верность интересам большинства и плановый подход даже при равном масштабе хозяйства эффективнее в разы.

Иногда в глухих уголках встречаются те, кого бандиты или одуревшие после катастрофы местечковые царьки выжали почти досуха, но на трассах их не особо видно, до сих пор прячутся, бедолаги. Я сильно зол на синеву. Паразиты грёбаные… Смертельно усталые люди уже много месяцев из последних сил тянут свое хозяйство из хаоса к свету, а тут приезжают уголовные морды, и всё забирают. Плотность населения — один человек на десятки квадратных километров, в самой большой сочинской общине меньше пары сотен человек, а мы тут что-то делим, вместо того, чтобы просто помогать друг другу. Вооружённое противостояние надоело всем, кроме окончательно больных на голову.

Отшельникам живётся непросто, хотя при таком изобилии живой природы, что окружает некогда курортный город, трудно жить впроголодь.

Часики-то тикают…

Ладно, мне нужно выбрать момент, когда тарелка отвалит куда-нибудь подальше. Побыстрее бы! Раненые долго ждать не могут.

— Да, самим им не уйти, — поделился мнением Данька, направив бинокль чуть выше домов.

— Тут без вариантов, — откликнулся я.

Игорь, скорее всего, знал, что в этом доме есть большой подвал, вот они там и засели. Но в плане маневра убежище расположено крайне неудачно, вокруг всё простреливается. Большая часть деревьев в саду уже сбросила листья. Склоны небольшого ущелья за посёлком — это труднопроходимые заросли, стандартный местный буш, пересечёнка с густым кустарниковым покрытием и кривоватыми узенькими деревьями с розоватыми стволами и мелкокожистой листвой. Это самшит, знаменитая «кавказская пальма», заповедное дерево, которое растёт очень медленно, что с лихвой возмещается редкой твердостью и прочностью его древесины. Самшит так тяжел, что тонет в воде, я, правда, не проверял. Раньше из самшита чего только не делали: изготавливали подшипники, ткацкие челноки, клише, посуду… Ценную древесину хищнически уничтожали, сбывали за границу, и государство взяло самшит под охрану. Тем не менее, какой-то промысел продолжался, и на обзорной площадке торгаши продавали туристам мелкие поделки.

Что же, времена меняются, теперь мы в откате, глядишь, опять начнём делать самшитовые подшипники… В общем, там не пройдёшь, а сосны и буки, способные укрыть группу от НЛО, начинаются выше.

Есть опасность встречи с медведем. Не успел я отойти на пару шагов от машин, как наткнулся на совсем свежий след. Специфический, не спутаешь… Куча чёрного с зеленью помета. Я присел и поднёс ладонь поближе — она ещё испускала тепло, легко определяемое кожей на холодном горном воздухе. След в виде примятой травы уходил за ограду, к недострою зверь не пошёл. Здоровый, взрослый, судя по размеру кучи. Если пройти к реке, к водопою, то наверняка можно будет увидеть отпечатки огромных когтистых лап. Медведь определенно вёл себя как хозяин.

На рассвете они начинают свои охотничьи маршруты восхождением от Мзымты, движутся по ущельям и распадкам, а потом, уходя с сочных лугов, поднимаются ещё выше. Кого выслеживают? Главный приз — молодой турёнок, взрослого тура медведь на крутизне не догонит. Чаще же на границе альпийского пояса и ниже задирают диких свиней. А ведь у кавказских медведей была устойчивая репутация вегетарианцев… Но это в былом. Куда он выберет путь после водопоя, где у него берлога? Не вздумает ли косолапый возвращаться по тому же пути, по которому поднялся? Тогда возможна встреча на узенькой дорожке, в горах никакие разъезды не предусмотрены.

Грузовик пришельцы спалили, вместе с зенитной артустановкой. Пешком по автодороге не двинешься, тем более с двумя ранеными. В группе Залётина всего один боец на ногах, как он их потащит? Хорошо, что они ещё отстреливаются иногда.

Чёрт, пока что могу только ждать. Иначе дурь получается: ладно, если сам помру без пользы, так ещё ребят своих положу, а застрявшую группу не вытащу. Открытое пространство, перед пулемётом не побегаешь.

— Юлий Павлович, наколдуй уже что-нибудь, а? — вздохнув, попросил я.

— Ставьте оружие, заряжу, как заслуженный экстрасенс России, — буркнул тот. — Да отвалит она, отвалит, им окрестности контролировать надо.

— Твоими бы устами…

— Я эту публику знаю, — самоуверенно заявил уфолог.

— Кто бы сомневался, — серьёзно подтвердил его слова Данька.

Этот недостроенный двухэтажный дом, на втором этаже которого расположилась группа — отличная позиция. Ульяновский пикап, прокачанный по максимуму тяжёлый внедорожный монстр, на котором мы приехали, стоит внизу, чуть поодаль, укрытый кустами и деревьями. Сбегать бы к нему, да не получается, корабль гугонцев в любой момент может выскочить снизу, он всё ещё болтается где-то там, у Мзымты.

По другую сторону автострады стоит дом абхазского типа на сваях с длинной дощатой террасой по кругу. Двери и окна в этом мрачном доме крест-накрест заколочены кривоватым тёсом, а вокруг разрослись настолько бурные дебри лавра и терновника, что подойти к нему почти невозможно.

Позади недостроя узкий асфальтовый подъезд окружают заросли азалии. За этими зарослями, за их редкой трепещущей листвой, в размытой дымке и в стрелах солнечного света, падающих сквозь тучи в бездонные пропасти, бежит к морю Мзымта. А вокруг неё под надзором белых громад Главного Кавказского хребта лежит загадочная горная страна, всё такая же закрытая и неизведанная, как и сотни лет назад. Здесь наши бились с фашистами, останавливая их полчища, среди этих гор под зеленым знаменем пророка погибали последние отряды Шамиля, в этих местах закончилась Великая Кавказская война. Здесь в районе ближе к Старому Адлеру пошёл в свою последнюю атаку Бестужев-Марлинский. Теперь трехпогибельный Кавказ угрюмо смотрит на последнюю, может быть, войну человечества.

— Уйдёт она, я чувствую, — услышал я голос уфолога.

Ну-ну.

Я посмотрел на часы. Есть ещё девять минут. Если ничего не случится в нашу пользу, то придётся воевать в этих условиях.

Древность лежала вокруг…

Вид отсюда сумасшедший. Залётин порой называет такие панорамы давно забытым словом бельведеры, что и переводится, как «прекрасный вид».

В этом слиянии двух ущелий, чуть выше которого была природная площадка, годная для строительства, издревле жили, как мне казалось, очень патриархальные, но по-своему счастливые люди, даже если это были неудачливые монахи. Но не они мне представились, а простые деревенские жители, настоящие труженики. Прохладными вечерами они сидели у распахнутых дверей своих нехитрых домов, покуривая вырезанные из кукурузного початка трубки, и почти не разговаривали — всё давно высказано, ничего нового не происходит. Загорелые босоногие детишки в глиняных кувшинах несли свежую воду из реки, морщинистые женщины готовили возле открытого очага с огромным подвесным котлом нехитрый ужин, в котором нет шашлыка, как и мяса вообще, выпечка, мамалага да сыры… Старики безмолвствовали, положив руки на кинжал, и их седые брови прикрывали боевой ещё блеск глаз.

Да, ровно так всё оно и было.

Ближе к горе высится небольшой лесок. Это знаменитые лермонтовские чинары, то есть платаны. А есть ещё чинарь, так в просторечье именуют буковое дерево. Буковые орешки — «чинарики» — содержат много масла, которым раньше заменяли так называемое прованское, то есть оливковое. Их очень любят полудикие свиньи местной породы. Рядом с крошечным поселением раскинулись виноградники, небольшие поля кукурузы и табака.

В картине не хватало только арбы, медленно ползущей по дороге, старой повозки с лёгким грузом, которая нагружена более чем доверху. Пусть это будет кукуруза, здесь всегда любили кукурузу. Что бы делали горцы, не завези европейцы из Америки эту выгодную культуру… Нет, нужны ещё и кувшины с вином сорта изабелла, тогда старая арба будет приятно скрипеть и чуть слышно погромыхивать, съезжая на обочину к абхазскому или греческому дому. И пусть недавно пройдёт дождь. От этого мне будет казаться, что снопы блестят серебром.

Если бы у меня хватило воображения и остроты восприятия, я бы, пожалуй, написал литературный этюд, посвященный этому мистическому месту.

Неподалёку отсюда расположена видовая площадка, прямо над обрывом. Когда-то там в любую погоду останавливались большие экскурсионные автобусы, идущие из санаториев на Поляну. Из открывшихся дверей выплёскивались легко одетые люди с фотоаппаратами, спешащие нащёлкать как можно больше кадров горной теснины Ахцу, перед этим успевшие заснять красивейшие известняковые пропасти Ахштырского ущелья, это был обязательный элемент программы. Все отдыхающие, приезжающие на Красную Поляну, обязательно имели в семейном архиве такие снимки. Жизнь кипела.

Теперь же мы имеем одичавшую поляну с постепенно рассыпающимися зданиями.

Здесь хорошо прятаться. Рядом река с чистой водой, в лесах полно дичи, проложены две дороги — старая и новая, до сих пор находящаяся в отличном состоянии. С другой стороны тут после ликвидации базы МЧС почти никто не ездит. Кроме перечисленных категорий в подобных медвежьих уголках встречаются экзотические религиозные секты и любители неоднозначных социальных экспериментов. Слава богу, таких немного, после Дня G все как-то протрезвели. Всё меньше людей обращается к Высшим Силам. Что толку к ним взывать, если они уже нас бросили, причём в самый тяжёлый момент жизни Планеты Людей?

Может, в Чужеземье, на юге Европы и в Передней Азии всё обстоит по-другому, и там, наоборот, верх взяли религиозные фанатики? Вряд ли. Давненько мы с турками не хлестались, они теперь всё больше в Анатолиях своих сидят… Религиозные радикалы? Подозреваю, что весь радикализм предшествующих катастрофе лет был порождён всё тем же варварским паразитизмом, стремлением жить не собственным созидательным трудом, а поборами, разбоем и, конечно же, регулярными подачками международных спонсоров, использовавших подобные группировки в своих политических целях.

Где-то могли остаться и радикальные общины. Но большой анархии и в тех краях не случится, порядок, так или иначе, установится. Если в Нью-Турции теперь заправляют, например, идейные наследники «Боз Курт», то им эти религиозные заморочки глубоко фиолетовы, дисциплина у них будет железная, армейская.

Восемь минут.

До Рыжего Дома, в подвале которого и укрылась группа Залётина, всего метров двести. И почти настолько же он ближе к позиции неведомого пулемётчика.

Между нашим недостроем и Рыжим Домом стоят два павильона автобусной остановки, за ними виднеется крыльцо поселкового магазинчика, обвалившийся каркас торговой палатки и сгоревший Газ-66 с бортовой установкой ЗУ-23-2, на которой во главе с шефом и прикатили сюда возвращающиеся из рейда разведчики. Снаряд, выпущенный из НЛО, попал точнёхонько в кабину, мгновенно превратив машину в пылающий шар, страшно представить, что творилось поблизости. Да и сейчас не очень-то приятно смотреть на обгоревший асфальт и оплавленный остов… Очень хороший выстрел, дистанция была плёвая. Гугонцы предпочитают бить именно так, наверняка. Рассчитанное на применение в безвоздушном пространстве, их необычное космическое оружие плохо показало себя в земных условиях. Выпущенный с расстояния более пятисот метров болид отклоняется и быстро теряет скорость.

К началу атаки парни успели спрятаться и принялись кое-как отстреливаться. Пока не начал истощаться боекомплект.

Наша операция задумывалась как поисковая, я надеялся, но не рассчитывал, что удастся вот так, быстро и с ходу найти ребят. Однако после Ахштырского ущелья Негадов поймал Ноя в эфире, мы рванули сюда, издалека увидели сначала ещё чадящую «шишигу», а затем и тарелку над рекой, хорошо, что я вовремя зарулил в кусты. Дождавшись удобного момента, малым ходом доехал к этой стройке, где стало понятно, что поисково-спасательная операции сама собой переквалифицировалась в чисто спасательную. Оперативно сообщив об обнаружении группы Залётина в диспетчерскую «Цитруса», на быстрое прибытие маневренной группы я не надеялся, вблизи устья были замечен отряд из пять тарелок, там все на взводе. В лучшем случае подмога прибудет, когда всё уже будет решено.

— Гош, ты с нашими свяжись, что ли, — тихо подсказал пацан, ёрзая возле подоконника от нетерпения.

За окнами шевелился от ветра дикий розовый куст. Туман, поднимающийся над рекой, начал клубиться, осенний день будто окунули в разбавленное молоко. Немного сдавило виски. Похоже, давление падает, будет дождь.

— Умный ты. Как? Ной работает только на приём, аккумуляторы на исходе. И что я им должен сказать, по-твоему? Что мы телешимся и ждём, пока тарелка смоется?

— Надо же чего-то делать! — произнес Данила чуть громче.

— Давай в картишки перекинемся.

— Может, мне тарелку отвлечь? Прыгну в пикап, рвану в сторону Казачьего Брода, она за мной.

— Полная ерунда, — решил уфолог. — Бегать от тарелки бесполезно, они быстрей, их отгонять надо. Один ты не отгонишь.

— Ты со мной поедешь, — у Даньки тут же нашёлся вариант.

— А Егор один против пулемётчика, точно, гениальный план! Не забывай, ещё и чёрные могут сюрприз преподнести.

— Да их тарелка забрала! — отмахнулся пацан.

— Это Ной так решил, не факт, — невесело сказал я.

Шесть минут, и буду действовать.

Пш-ш…

— Мужики, держитесь, скоро начнём.

Повторив фразу три раза, я прекратил передачу.

Если бы над Монастырём барражировал один лишь корабль, то и проблем бы не было, выманили бы и сбили. А проблема есть. Очень серьёзная, и кроется она где-то там, возле облезлого длинного и низкого ангара с сорванными горными ветрами листами профнастила — у барражирующей поблизости боевой тарелки неведомо откуда появился помощник на земле, пулемётчик, расположившийся настолько грамотно, что ни подойти к Рыжему Дому, ни отойти.

Но ведь этого быть не может! Гугонцы не пользуются нашей техникой, не могут, не приспособлены они, без дальнейшего объяснения причин — сам толком не знаю, может, анатомия, может, восприятие предметов другое… Просто не пользуются, и всё. Инопланетяне не водят земные автомобили, не управляют морскими катерами, не стреляют из захваченного у землян огнестрельного оружия — это знают все, это данность, закон. Зато они очень неплохо пользуются тем, что имеют: отлично шмаляют из лучевых пистолетов и ловко режутся своими страшными кривыми тесаками. Значит, это кто-то из землян. Предатель или целый отряд инсургентов.

Есть и ещё одна загвоздка. Какой смысл людям переходить на сторону противника? Ведь гугонцы, пусть и гуманоиды с головой, ручками да ножками, но чужие. Мы для них не субъект взаимодействия, и уж точно не сторона в переговорном процессе. Они относятся к нам точно так же, как мы, например, к тараканам. Вы готовы учитывать интересы тараканов? Нет, ваша задача предельно проста: как можно быстрей извести их навечно, чтобы не ползали по кухне, не мешали. Даже если пришельцы потерпят присутствие рядом с собой предателя, то чуть позже непременно хлопнут его, вдоволь наигравшись и получив от него всё, что им нужно. Мне очень тяжело поверить, что на свете есть идиоты, этого не понимающие. Тем более очень умелые идиоты, способные толково выбирать стрелковые позиции и неплохо владеющие техникой стрельбы из пулемёта ПКМ. Такие бойцы и без гугонцев устроятся.

Что прикажете думать?

Я теперь и в эфире работать побаиваюсь, вдруг нас сканируют с синхронным переводом на гугонский?

Итак, давай переберём в уме, что мне известно. Только то, что я услышал при радиообмене с Ноем, а узнать успел очень мало, так как ему пришлось экстренно перейти в режим ожидания. На неприятеля они нарвались в Эсто-Садке, точнее в Горки Городе, где-то возле мегамолла, что с куполом аквапарка на крыше. Выходит так, что там случилась ещё и рукопашка, ведь Залётина ранили холодняком. То есть, контакт был совершенно неожиданный и очень тесный. Там бойца и потеряли. Сомнительно, что дрались прямо на улице, чёрные не любят дневной свет, долго его переносить не могут, поэтому тарелка действительно могла забрать их с поля боя, планируя высадить ближе к ночи. Значит, дело было в здании, в помещении.

Отбились. Прыгнули в Газ-66 и полным ходом рванули по старой автодороге назад, началась погоня. Тарелка настигла их в районе Медовеевки, какое-то время ребятам удавалось держать её на расстоянии, но силы были на исходе, и вскоре стало ясно, что нужно искать укрытие.

Точная картина боя в Монастыре тоже не ясна. Я успел узнать, что после поражения огненным шаром машины НЛО высадила десант, Ной лично видел двух чёрных, отгонял их огнём, пока не был ранен. Потом наступило временное затишье, которое прервал неведомо откуда взявшийся пулемётчик, фактически запирая их в Рыжем Доме…

Итоги самой разведки мне тоже неизвестны. Нашли ребята эту самую заправку или нет? Мне некрасиво, как-то пораженчески подумалось, что, если с ребятами случится что-нибудь худое, то вся их работа пойдёт насмарку.

Четыре минуты! Сердце забилось чаще.

Мы с Залётиным здесь уже бывали, четыре месяца назад ездили для знакомства и на разборки одновременно. Жила тут одна странная община, занявшая два дома, что пониже и поближе к реке, отсюда их не видать. Как-то ребята из нашего охотничьего звена, возвращаясь в Адлер, заметили здесь группу людей, отнюдь не стремящихся войти в контакт, скорее наоборот. Что же, поселились и поселились, пока что пугаются при появлении посторонних, это нормально. Однако охотников удивило большое гендерное неравенство, они насчитали не меньше пятнадцати работающих по хозяйству женщин разного возраста, но без старух. В течение получаса пытаясь найти с ними общий язык, они смогли выяснить немногое, но самое главное всплыло — это был самый настоящий гарем! Мужик в общине всего один, его не было, тоже охотился. А жёны пашут. Кстати, оружие у женщин имелось.

Когда эта информация стала достоянием общественности, то у нас начались волнения. Стоит ли говорить, что больше всего возмущались мужчины! Впрочем, женщины тоже не были в восторге от таких порядков у новых соседей. Уже через несколько часов обсуждения охваченная праведным гневом, порядком разгорячённая общественность потребовала от руководства незамедлительного принятия мер, вплоть до самых жёстких, силовых. Пришлось нам с Залётиным экстренно запрягать его «Дискавери» и отправляться сюда для доразведки. Верность полученной от охотников информации быстро подтвердилась. Да, некий Феоктист, — имя, конечно, не настоящее, — на удивление невзрачный видом мужичок старше сорока лет, сумел провернуть такую авантюру и собрать вокруг себя солидный гарем, объявив огромную семью «ангельским отрядом». Тут вот что интересно: все женщины добровольно согласились на такую странную участь и больших неудобств, похоже, не испытывали.

Вернувшись, глава анклав собрал расширенное совещание по вновь открывшимся обстоятельствам. Пригласил старшин, уважаемых людей и целую женскую делегацию. Толпу собирать не стал, Залётин не любит шумных сборищ, всех этих вечевых сходок и хорового выражения мнения громады. Доложил спокойно, так мол и так, налицо необычный даже для наших времён феномен. И подтвердил свою старую выверенную позицию: если в новой общине заведены какие-то необычные для нас порядки, не переходящие за грань человечности и не угрожающие жизни людей, то с сразу с шашкой наголо лезть туда не надо. Лучше присмотреться. Что и говорить — всё вокруг необычно! И всё ново, все мы в той или иной мере сошли с ума. Игорь ратовал за вдумчивость и осторожность, вспоминая, что стремление перескочить через важные ступеньки в определённых, пусть и редких случаях напоминает попытки СССР впихнуть народы окраин, живущих чуть ли не в средневековье, сразу в социализм, искусственно выкусив из цепи капиталистическое звено. Может, в найденном новом обнаружится здравое зерно, элемент рациональности. Участники горячо поспорили, в том числе и я, но решения на вмешательство не приняли.

Два дня возбуждённый адлерский народ гудел и перешёптывался, выдвигал дикие идеи и возмущался. Одновременно с брожением масс разные люди, близкие к командиру, приводя веские и не очень доводы, пытались его переубедить, доказывая, что потом будет поздно. И Гарик Енисейский сдался, полувоенная экспедиция в Монастырь была снаряжена. Вот только всё резко поменялось — на следующее утро в лагерь пришли пять заплаканных женщин в лохмотьях, сообщивших, что в посёлке случилась большая беда. На место помчались две группы.

Нет, муж-самодур ничего страшного не натворил. Их убили гугонцы. Тарелки атаковали общину ночью, спастись смогли единицы. Ружья ружьями, а пулемётов и автоматов в гареме не оказалось. А вот у нас кое-что серьёзное для пришельцев имеется.

* * *

— Началось движение на север! — громко прошипел Негадов.

— Головы! — жест руки я продублировал голосом.

Мы все пригнулись и замерли. В принципе, обнаружить группу среди штабелей кирпича на множестве поддонов, бочек, размокших полуразвалившихся мешков, разбросанных тут и там пиломатериалов и листов сайдинга почти невозможно.

Тёмный диск боевого корабля действительно уходил, медленно набирая скорость. Ещё давай, чуть-чуть! Отлично, теперь не увидит! Можно выйти во двор, безопасно преодолеть открытое пространство до машины и взять в кузове то, что нам нужно сейчас больше всего.

— Манченко, Негадов, тащите пулемёт!

Поднявшись и отрываясь наконец-то от Мзымты, НЛО встал выше пятидесяти метров над бетонной лентой нового автобана, проложенного по левому по течению берегу реки, и с раздражающей неспешностью поплыл в самые теснины, в сторону населённого пункта Медовеевка. Неужели инопланетяне забили на загнанную в угол группу?

Пш-ш…

— «Сармат», тарелка уходит, готовимся. Общее внимание, не отключаться, — сообщил я в Рыжий Дом, надеясь, что измотанные друзья меня услышали. А враг не слышит. Или не понимает… Вот сволочизм, а если понимает?

Лучше не мечтать.

Гугонцы пошли осмотреть местность севернее, тарелка обязательно вернётся, вот что я понял. Просто так боевые корабли гугонцев за грузовиками с «зушками» в кузове гоняться не станут, это очень опасно. Похоже, Залётин всё-таки смог выяснить что-то существенное, сунувшись в осиное гнездо.

Да где же они?

Ёлки, какой вид! Ещё немного, и гадская тарелка выйдет за зону уверенно поражения гранатомётом. Прицельная дальность РПГ-7 составляет четыреста метров, но это очень большая дистанция, на такой трудно попасть в цель даже в ровном чистом поле, не то что в горах, где на отклонение гранаты будет воздействовать масса переменных. А сейчас ещё можно влепить в бочину! Гранатомёт у меня хороший, я сам его недавно приводил к нормальному бою. Рука сама собой потянулась к трубе… Нельзя. Таинственный пулемётчик не должен смыться. Иначе я ничего не узнаю, оставив проблему жить и мешать нам дальше.

Позади раздались торопливые шаги, синхронные вздохи, зашуршал под ногами строительный мусор — тише вы, олени! Мужики втащили в светлое помещение с частично уложенными перекрытиями крупнокалиберный пулемёт «Корд», и Манченко, не дожидаясь распоряжения, сразу начал устанавливать треногу. Правильно, он и будет стрелять, у Даньки за «Кордом» получается хорошо.

— Разбег, связь держать! — скомандовал я, после чего, пригнувшись, заторопился с гранатомётом в дальний угол здания, что ближе к дороге. В посёлке этот отрезок магистрали называется улица Партизанская.

Очень актуально.

Уфолог тоже мешкать не стал, побежал с ПКМ в противоположный угол. И тут же ему там что-то не понравилась, Негадов начал перетаскивать пулемёт ещё правей. Дьявол тебя возьми, Юлий, сам же выбирал позицию!

— Быстрей давай! — зарычал я.

— Сейчас! — и через секунду: — Я вниз, к будке.

Недостроенная будка слева от здания, скорее всего трансформаторная, тоже вполне удобное место. Сейчас нет времени на споры, ему решать.

— Готов! Давай цель, — спокойно доложил Данила.

— На месте, готов! — откликнулся и Негадов

Пш-ш…

— «Сармат», мы готовы. Через пять минут кто-нибудь из вас должен выползти и пострелять по этому сараю, будем засекать.

А ответа-то и нет…

Услышали, обязательно!

— На кирпичи стенку разберу, — прорычал Манченко, глядя в оптический прицел.

— К бою! Перенос огня по моей команде, — скомандовал я и отошёл в сторону, для безопасного пропуска реактивной струи занимая позицию напротив огромного проёма панорамного окна за спиной и только там поднимая гранатомёт.

Триста восемьдесят метров. Ну, не знаю, что теперь может помешать. У нас два пулемёта, «Корд» с оптикой, это круто. На такой дальности при стрельбе из крупняка, да и из ПКМ тоже, можно вообще о поправках не думать, тут практически прямой выстрел. А я дополнительно накину. Проверил, насколько удобно лежат гранаты, увидел бросающиеся в глаза зелёные картонные тубусы прикрученных вышибных зарядов и почти успокоился.

И тут же передумал, откладывая «семёрку» в сторону и поясняя для друзей:

— Смотреть буду.

Вражеский пулемётчик, скорее всего, сразу же вызовет на помощь отвалившую тарелку, именно такой ход нужно предусматривать. Не очень-то и страшно, пусть возвращается. НЛО при движении по ущелью придётся атаковать нашу позицию в лоб, а встретить её есть чем. Как сунется, так и отскочит, гугонцы очень не любят пулемёты. Они бы и за «шишигой» с артустановкой не погнались сломя голову, не просто так они страх потеряли. Чуйка мне подсказывает, что в какой-то момент бортовая артустановка просто вышла из строя.

Для того, чтобы зайти к нам с тыла или с флангов, тарелке придётся подняться над горами или уйти ещё дальше и только там перевалить через хребет, что маловероятно.

Минута! Начинаем.

Павел, единственный по-настоящему боеспособный боец группы Залётина, начал почти секунда в секунду. Не жалея автомат, он начал поливать в сторону ангара длинными очередями, магазин за магазином, чем показывал явные намерения беглецов пойти на прорыв, — они решились на побег, чего ты ждёшь, сволочь!

И пулеметчик не подвёл, откликнувшись короткими и точными очередями, вышибающими из стены дома крупные крошки известняка и штукатурки.

А я смотрел в большой бинокль. После морской прогулки на «Салехарде», регулярно завидуя капитанской оптике, думал много, но быстро — если есть возможность ездить на машине, то почему-то не взять и прибор побольше, не на себе же нести! С хорошим полем зрения и увеличением, с отменной бинокулярностью и светосилой. И теперь смотрел на мир новыми глазами. Смотрел, и этим самым глазам не верил…

Во втором слева узком и вытянутом оконном проёме отчётливо был виден ствол пулемёта и стрелок, пристроившийся за ним.

Из-за прицела в сторону Рыжего Дома, наполовину вполне грамотно скрытый за стеной, смотрел какой-то серый призрак. Голова, если это была голова в общепринятом понимании, была укрыта чем-то похожим на капюшон, а вот на месте лица был тёмный овал неправильной формы. На театральную маску похоже.

Волосы под кепкой стали мокрыми и холодными, так мне показалось. Или не показалось?

Это не человек!

Пш-ш…

— Я один это видел? — хрипло спросил уфолог

— Не один, — прошептал Данька.

Это совершенно точно не человек! Гранатомёт! Ну, всё, бинокль пока не пригодится, можно внести в начинающийся концерт разнообразие — сыграть и свою сольную партию.

— Огонь! — рявкнул я, выстрелил, и почти сразу закашлялся, выбивая из лёгких поднятую реактивной струёй пыль.

Дам-дум-дум!

Если вы никогда не слышали, как среди кирпичных стен лупит очередями пулемёт «Корд» или «Утёс», то во время первой прослушки этого незабываемого концерта стоять рядом не рекомендую. Тем более, сбоку, почти по траверзу обреза ствола.

Дум-дум-дум-дум!

Тяжёлые пули сразу взбили в районе цели несколько взметающихся пылевых облачков, хоть одна, я надеюсь, пошла удачней. К старшему брату присоединился младший, ПКМ стрелял более длинными очередями, точно и убойно.

Я быстро оглянулся, ещё раз проверяя, как стою, подогнал в прицеле марку и, открыв рот пошире, послал по цели вторую гранату. Шлейф маршевого двигателя понёсся к ангару, а я не фиксируя точно результат попадания снаряда, торопливо перезаряжался. Грохот от выстрелов «семёрки» стоял такой, что в моменте он заглушал работу обоих пулемётов.

На месте, где стоял ангар, творился настоящий ад, не хотел бы я там оказаться в этот момент. Лёгкие стены, обшитые гипоскартоном и сайдингом, разваливались. Тяжёлые пули «Корда» попали в мешки с цементом или строительный смесью, подняв облако пыли, почти закрывшее окна. Даже если противник сменил позицию, то сейчас он нас не увидит… Не должен. И всё равно, быстрей шевелись, Гош, пока по тебе не вжарили, отбегать нужно! Сколько я уже высадил? Четыре? Ещё одну, или хватит? Гадский азарт… Всё-таки даже недостроенные кирпичные перегородки отлично отражают грохот, как бы опять ухом кровь не пошла, они у меня слабые. Ещё раз, на закуску!

Ж-жах!

В сторону. И быстро рацию!

Пш-ш…

— Негадов, прикрывай! Данила, ко мне, рвём к нашим!

Помощь друзей — лучший модификатор дурного настроения, со стороны Рыжего Дома работали уже два автомата, теперь редкими двоечками. Правда, один быстро утих.

Я без всяких зигзагов сломя голову бежал по дороге, стараясь не споткнуться, и даже в этот момент не мог отвлечься от мысли: это Серый! Призрак в плаще! Существо из тех самых страшилок, которые мне рассказывали сначала в Севастополе, а потом и здесь, много и образно.

Серый умеет стрелять из пулемёта, и он на стороне гугонцев.

Кто ты, тварь?

Вот и дом, угол, старая чугунная ванна. Годится!

— Контроль воздуха!

— Чисто пока! — отозвался в эфире Манченко.

— К нам давай!

В горячке он и один быстро утащит «Корд» с коробками, как миленький

Сбоку уфолог тоже занял позицию и начал прикрывать весь наш нервный движняк, блокируя несколько расширенные плотным огнём окна ангара.

— Хорош, Павел, выводи мужиков! — крикнул я бойцу, лежащему в дверях на грубой плетёной циновке. — Юлий, помогай ему!

— Есть!

Подъехав к подворью, Данька, недолго думая, снёс силовым бампером декоративные воротца, проталкивая их вдоль забора, остановился и выпрыгнул, начиная огонь из автомата с ходу. В дверях показались наши. Ной и Залётин держались друг за друга и за плечи Негадова, Павел отдельно поддерживал Ноя. Подбежав к ним, я выкрикнул глупо-дежурное:

— Как вы?!

— Нормально они, — буркнул за всех Павел.

Присмотревшись, я увидел расширенные зрачки, туповатые выражения лиц, и понял, что оба находятся под промедолом.

— Ну, красота, гашёные и в бинтах, словно…

— Что? Кот мой где? — неожиданно прервал меня Залётин заплетающимся языком, на что я только махнул рукой и спросил о действительно важном:

— Кто из них целей?

Пашка показал головой на Гарика.

— Его на переднее, сам с Ноем назад. Мужики, в пикап!

Пока Данька разворачивался, мы с уфологом уже успели водрузить «Корд» на кузовную турель, я закинул свою MR-1за спину, перекинул ножки ПКМ на крышу пикапа и сразу почувствовал себя уверенней, теперь ни одна тарелка близко не подлетит. Можно удирать. Вот только надо бы…

— Пашка, они еще пару минут выдержат?

— Зажгутованы, кровь остановил.

— Даня, к ангару!

Вблизи убежище серого имело ещё более плачевный вид. Сложно тут было выжить.

— Манченко, Негадов, проверить.

Две тревожные минуты длились неестественно долго, и наконец, они вышли. Уфолог шагал с задумчивым лицом, часто поглядывая назад и по бокам, а Данька брезгливо вытянул вперёд правую руку, словно измазал её в дерьме.

— Что у тебя там?

— Волосня эта паскудная, командир… — поморщился он в ответ. — Гадят они ей, что ли? Немного, но есть. Во «Фрегате» этой мерзости больше было.

— Пища для размышлений, — значительно добавил уфолог, показывая мне пластиковый пакет с этим самым дерьмом.

— Ясно, а серый где? Законтролили?

— Смылся. Или улетел на небеса, — пожал плечами Манченко.

— Тогда и мы смываемся, — быстро решил я. — Даня, ты мой РПГ захватил, я его на этаже оставил?

— Не… — выпучил глаза парень. — Я ж не знал.

— Все молодцы, — буркнул я. — Тогда заскочим, заберу.

— Егор, как ты думаешь, эти серые могут… — начал было уфолог, но я его прервал недовольным жестом.

Потом, родной, всё потом. Сейчас к медикам.

— Что там Гарик про кота говорил?

— Да зверь его хвостатый пропал. Гош, представляешь, он его с собой в рейд взял, — с явным сочувствием ответил Негадов. — Тот, вроде бы, в Горки Городе погнался за чёрным и пропал.

— А чего он, собственно, хотел? — заворчал я. — Это же нормальный хищник, пока спокойно и кормят, терпел. Какого лешего ему нужна вся эта пальба? Сбежал, и правильно поступил, дурная была затея, блажь. Тут тебе не Киплинг.

Глава 5 Разбирая завалы

Три дня пролетели в бешеном ритме.

Всем нашлась работа. Я, как и многие другие, ударился шакалить по округе в поисках пикапов. Какое-то количество таких машин в автопарке общины уже имелось, однако имеющегося парка было недостаточно — тачанок нужно всё больше и больше. Если для «зушек» лучше выбирать технику потяжелей, то для установки крупнокалиберного пулемёта пикап вполне подходит. Благодаря возникшей в последнее время моде на этот, ранее экзотический для России вид транспорта, больших сложностей с добычей не было. Выбирали мы в основном тойотовские «Хайлюксы».

Другие бригады изготавливали поворотные турели. Это только кажется, что ничего хитрого в этих конструкциях нет. Тонкостей навалом! Каков должен быть вынос ствола от опорной точки? Где должен располагаться стрелок, и в каком случае ему будет удобно? Если начать мудрить самому, каждый раз опробуя получившееся в стрельбе, выявляя недочеты, бесконечно исправляя досадные ошибки проектирования и слесарки, то потратишь очень много времени. Так что необходимо учитывать чужой опыт. Именно для этого я и привёз из Севастополя чертежи, с ними дело пошло гораздо быстрей, — каждый работает над своей деталью или узлом, началась чуть не поточная сборка.

Торопливость всегда влечет за собой увеличение числа несчастных случаев на производстве. Вот и у меня вчера вышла незадачка, ушиб левое колено. И, хотя ничего страшного не произошло, я позволил себе схитрить, под этим предлогом решив взять день больничного. Посещение медпункта прошло штатно. Игорь Залётин спал в отдельных покоях, сон-час был у человека. Ну и пусть валяется. Не став его беспокоить, я сразу пошёл на приём и, заранее отрепетировав роль жертвы трубогибного станка, походкой Паниковского явился в кабинет, где дежурила Асмик.

Оценив как степень мучений, старательно отражённой на моём лице, так и загребающие движения нижних конечностей, девушка переместила тонкие круглые очки на лоб и бессовестно рассмеялась.

— Все вы садисты! — закономерно отреагировал я. — Чего смешного, не понимаю? Человек в трудах тяжких левую коленку расшиб, а она смеётся, как в цирке…

— Не обижайся, Гош, — улыбнулась девушка в последний раз. — Я тебя очень рада видеть. Только что принимала двух ворчливых старушек из Кудепсты, отлично научившихся настраивать окружающих на негатив… А тут Санин со своей потрясающей походкой!

— И мне приятно, удалось развеселить, — пробурчал я, усаживаясь на белый стул с высокой спинкой и всем видом продолжая выказывать неимоверные страдания.

— Спасибо! — искренне откликнулась она. — Иногда вы, больные, бываете такими смешными! Ты себе даже не представляешь, Гош, насколько поднималось бы настроение уставших за смену медиков, получай пациенты на входе не бахилы, а ласты… Так что, пять кубиков вкусной магнезии в мышцу?

— Всё шуточки… Мазь давай целебную! И больничный хочу, так и напиши в протоколе, Асмик, заслужил же!

— Больничный? Хорошо, давай посмотрим на твою смертельную травму. Кстати. Когда человек получает повреждение коленной чашечки, то ходит он несколько иначе, потом покажу, пригодится… Закатывай штанину, артист!

Хороший специалист. Больничный она выписала.

На следующий день, после удачного посещения медпункта взяв законный выходной, я, всё ещё полный ярких впечатлений от Монастыря и монументального ущелья Ахцу, таки набрал в небольшой библиотечке «Цитруса» книг по краеведению, вот Залётин обрадуется, когда узнает! — и погрузился в изучение истории этих мест. Посчитал, что опыт предков может пригодиться. Потому что в Красную Поляну и Адлер опять пришла война. И чаще всего это война малых групп.

Сегодня спокойный день, можно почитать. Уже вечером времени на изучение не останется, после ужина состоится совещание по корректировке плана и формированию сводных отрядов, никакой больничный не поможет. А послезавтра, если всё пойдёт ровно, начнётся операция «Ямал» — мы уже стали шифроваться…

Немцы в Великую Отечественную войну сюда не дошли, их полчища были остановлены на лесистых перевалах вблизи Туапсе. Зато сочинские горы отлично помнят начало лета 1864 года, когда именно здесь была официально завершена тяжелейшая кавказская кампания.

Главные события кампаний долгое время происходили на востоке, где бушевала затяжная война с Шамилем, но постепенно и этот край начал наполняться трагическими и героико-драматическими эпизодами — яркими всплесками в долгом деле присоединения Черноморья к Империи.

Завершение битв явилось неожиданностью для многих.

Кавказские войны тех лет — часть сложнейшего исторического процесса вековой борьбы экспансивно действующей России с соседней Турцией. Одновременно и мощные державы Запада были не прочь закрепиться на этих лазурных берегах, как обычно весьма хитро воюя чужими руками, подстрекая Турцию и горцев Кавказа на борьбу с Россией.

Ещё при Иване Грозном к России была присоединены части Адыгеи и Кабарды, грузины и армяне просили защиты от опустошительных нашествий турок и персов… А Турция играла в свою игру, в которой, цинично спекулируя на стремлении горцев к независимости, использовала народы Кавказа в качестве пешек. Против русских были нацелены все геополитические силы. В западноевропейских газетах тех лет писали, что Европа не может равнодушно наблюдать, как Черное море географически становится русским.

Проиграв очередную войну, турки были вынуждены кроме прочих потерь отказаться от прав и претензий на черноморские владения. Хотя про владения это слишком громко сказано, ведь по-настоящему здешними землями Порта никогда и не распоряжались.

Россия начала укрепляться на побережье. По всей линии севернее Сухум-Кале, уже занятого русскими в начале XIX века, создавалась так называемая Береговая линия крепостей. Небольшие форты располагались у подножий гористого побережья, возле заболоченных речных дельт, на единственно ровных площадках, где местные никогда не селились, имея в этих гиблых, как они знали, местах только редкие сезонные торговые амбары и примитивные причалы. Аулы размещались выше и дальше от моря, в не зараженных малярией местах.

Горцы северо-западного Кавказа сооружения этих фортификаций решили не допустить. Они и береговые крепости турок терпели с трудом, дань султану почти не платили… Начались сначала вылазки с засадами, а потом и набеги. Турецкие корабли тут же начали со стороны Грузии подвозить горцам оружие. На огромной прибрежной полосе возникло затяжное противостояние.

Никаких практически выполнимых вариантов переброски царских войск через хребты не существовало. Места тут и сейчас-то глухие, а тогда — ещё и не изученные. Непроходимые леса да камни. Горные чащобы в лианных дебрях, ледники, обрывы, осыпи, сели… И полное бездорожье, одни тропы. Поэтому решено было осваивать область с моря.

Летом 1830 года эскадра русских кораблей высадила возле Гагринского карниза, который сейчас кем-то взорван, десант, и в течение пары лет были основаны крепости, всего лишь два небольших форта… Уже эти действия натолкнулись на ожесточённое сопротивление причерноморских горцев. Особую воинственность проявляло относительно небольшое племя убыхов, жившее по рекам Хоста, Сочи и Шахе. Про них до сих пор известно немногое. Необычный был народ, со своим особым языком, не похожим на черкесский. Они и одевались необычно, взять хотя бы описанные современниками остроконечные шапки… У меня сложилось впечатление, что они и сами были пришлыми, явившись откуда-то с юга, как бы не из Турции.

В остальном — матрица, всё тот же горский джигитизм и непременный показной героизм, не столько в делах, сколько в легендарике, в схожих по областям рассказах о себе. Например, идеалом талии у убыхов считалось, если под поясом воина, лежащего на боку, могла пробежать кошка… Точно такие же сказания имеются и других народов Кавказа. Их боевитость имела железную мотивацию. Надо сказать, что убыхи очень хорошо устроились на сочинском побережье, занимаясь береговым пиратством, но основные материальные и политические выгоды, как и вес у соседей, они получали за счёт монополии в торговле с Турцией. Естественно, внезапно появившиеся русские крепости являлись прямой угрозой их прибыльному бизнесу. А наиболее частыми союзниками убыхов числилось племя, жившее в районе Красной Поляны — медозюи.

Жизнь крошечных гарнизонов в изолированных от России крепостях Береговой линии была настолько страшна, что служивые назначение сюда расценивали как верную смерть. Ни днём, ни ночью им не было покоя. По берегу далеко от гарнизона не отойти. Углубляться в лесистые предгорья было невозможно, военных повсюду поджидали убыхские и черкесские пули. Подвоз провианта, боеприпасов, очередной смены или пополнения был возможен только с моря и всегда сопровождался нападениями горцев, следящими за всеми действиями русских солдат. Случались и весьма серьёзные атаки с осадой. Недаром здесь когда-то была царская ссылка, а не курорт, людей мучили болезни, первой из которых была малярия, здесь вообще когда-то были малярийные места, пока не осушили все болота. Стены некоторых крепостей строились из известняка, привозимого морем из Керчи, — несмотря на обилие вокруг строительного камня, его использование было невозможно, какие там каменоломни…

Крымская война 1853–1856 годов, которую я раньше связывал исключительно с героической обороной Севастополя, коснулась и этих мест. Линия русских укреплений стала линией фронта. Турецкие десанты массированно высаживались возле Сухума, англо-французские отряды — на Тамани, началась морская блокада крепостей. В результате командование вынуждено было принять тяжелое, но единственно верное решение: ликвидировать Береговую линию. Все укрепления, с таким трудом построенные от Гагр до Новороссийска, были взорваны и оставлены, а с этим исчезла и видимость стратегического окружения горцев. Черкессия стала прямой союзницей султанской Турции и англо-франков.

После окончания Крымской войны русское командование бросило основные силы на борьбу с Шамилем, а на юге войска вновь заняли оставленную на время Абхазию. На этот раз к закреплению подходили более грамотно, основательно. Одновременно с новыми фортами-гарнизонами появлялись и казачьи станицы. Проживая у самой линии фронта вместе с семьями, казачий спецназ охранял родных и хозяйство, а не просто по долгу службы выполнял волю царя. Уже в это время главнокомандующий войсками князь Барятинский поставил своей целью переселение горцев из горных дебрей Западного Кавказа, предоставляя им в вечное владение обширные кубанские земли. Но турки тоже не спали. Именно тогда начала распространяться по Кавказу турецкая пропаганда, убеждавшая старшин племён не переселяться на равнины, а воевать за интересы турок до последнего черкеса. Султан не скупился, а на случай провала повстанческого движения милостиво предлагал укрыться у себя. «Турция вас в обиду не даст, она вам мать родная, вторая родина и вообще мусульманский рай на Земле» — вот основной посыл турецких агентов, их тут развелось очень много.

Тем временем далеко в горах за снежными хребтами шли свирепые боли, силы горцев таяли, как и их боевой дух. В 1859 году был взят в плен Шамиль, это было знаковое событие… С покорением восточной части Кавказа большое количество войск было переброшено на западное направление. Многие черкесские племена: бжедухи, темиргоевцы и большая часть абадзехов не клюнули на яд османской пропаганды и согласились расселиться на Кубани. Помогли и заветы прадедов, которые ценили дружбу с Россией больше, чем заморские турецкие прелести, и пример соседей на востоке — верхних черкесов и кабардинцев, давно уже сражавшихся на стороне России.

Однако племена побережья, и, конечно же, убыхи, продолжали верить близкой им Турции, — по их наивным представлениям эта страна была самой великой и могучей на Земле, они даже считали, что англичане и французы послушно выдвигались на войну с Россией исключительно по приказу турецкого султана… Кстати, они в чём-то были правы.

В 1863 году русские войска заняли Гойтхский перевал на подступах к Туапсе, а затем вышли к Чёрному морю — случился долгожданный прорыв с материка.

Подойдя к развалинам форта Навагинского, они основали на его месте пост Сочи, который впоследствии переименовали в Даховский, в честь передового экспедиционного отряда. Старшины родов тут же начали говорить о желании встать на сторону русских, а командование докладывало наверх примерно так: «Влиятельнейшие из убыхских фамилий со своими подвластными перешли на берег, уничтожив сами свои аулы. Джегеты по своей слабости без помощи убыхов не могут оказать сопротивления. Только жители труднодоступных ущелий по верховьям Мзымты и Бзыби, по своей дикости и в надежде на недоступность местности, может быть, ещё будут пытаться отстаивать свои трущобы. Но численность этих племен не достигает и 1000 семейств, и сопротивление их едва ли будет продолжительным».

То есть, видно было, что ситуация не требовала сколько-нибудь больших военных усилий. Однако наместнику великому князю Михаилу не терпелось закончить войну эффектно, а не принятием капитуляции каких-то малочисленных родов. Поэтому под предлогом полного очищения края Михаил приказал войскам продолжать движение с двух сторон, через хребты и с берега, назначив точкой сбора поляну Кбаадэ, будущую Красную Поляну. Эти действия намечены были давно, когда на северном побережье Турции только активизировался «Трапезундский комитет помощи черкесам» и начали свою разрушительную подрывную работу засылаемые им эмиссары — болтливые провокаторы и нормальные военные инструкторы.

В изменившейся же обстановке движение четырех отрядов к будущей Красной Поляне выглядело не более как демонстрацией.

С севера к Поляне направились войска генерала Граббе. Отряду из шести пехотных батальонов, двух сотен казаков и сотни милиции при двух горных орудиях пройти через горы во второй половине мая было очень нелегко, в это время долины и небольшие ущелья забиты селями, а кручи покрыты льдом. Во время похода случались и стычки с горцами. Когда первый отряд спустился в Красную Поляну, то стало ясно, что местные не ожидали появления русских со стороны вечных снежников. Сопротивления обитатели полян не оказали. С юга другой отряд две недели строил вьючную тропу вдоль Гагринского карниза. Очистив от горцев всю Имеретинскую низменность и устье Мзымты, этот отряд перевалил через Аибгинский хребет и появился на Поляне. Другие колонны одновременно двигались вверх по реке Сочи, потом перевалили через хребет Ахцу возле Монастыря, спустились и также прибыли к месту встречи. В целом, эта операция, с военной точки зрения бесполезная, на разрозненные кучки горцев произвела ошеломляющее впечатление, разрушая миф о неприступности Поляны.

Войну заканчивали хлопотно.

Отряды разбивали свои лагеря так, чтобы в центре Поляны осталось просторное место для ставки главнокомандующего и для прохождения парадных колонн. Солдаты сносили и сжигали остатки последних черкесских строений, потом чистились, одевались, суетились — все давно отвыкли от парадных мероприятий… И вот наступило 2 июня 1864 года — торжественная дата окончания всей кавказской войны. Будущая Красная Поляна смотрела на передвижение воинских масс хмуро, тяжёлые тучи наползли на высоченные горы. По центру импровизированного плаца гордо возвышались две высокие вековые пихты, их давно срубили. Там и была размещена ставка, в которой жил сам великий князь и его генералы.

Церемониальный марш прошел со сбивками — солдаты устали от горных переходов и постоянных, стычек, мучились малярией, После смотра войск великий князь Михаил Николаевич подписал донесение августейшему брату: «Имею счастье поздравить Ваше Величество с окончанием славной Кавказской войны. Отныне не остается ни одного не покоренного племени». Так поляна Кбаадэ и стала историческим местом.

В честь этого события небольшому селению по просьбе командиров всех собравшихся в Кбаадэ отрядов великий князь Михаил Николаевич дал наименование «Романовск». А русские тогда же назвали местечко ещё и Царской Поляной, понятно, почему. История переименования её в Красную связана с переселением сюда греков и эстонцев. Историк Старк, посетивший Поляну и заставший на ней поселение уже семейных солдат, позже явился сюда ещё раз. К этому времени здесь уже обосновались греки — переселенцы из Ставропольщины. И увидел лишь одну из двух гигантских пихт, от чего негодовал и жаловался на осквернение имени Романовск. Вековые деревья срубили, «чтобы надрать из нее драни для своих жалких избушек». Историк возмущался и тем, что греки не стали применять название «Романовск». «Великая честь, выпавшая на долю этого селения, честь именоваться фамилией своих государей, у него отобрана! — пишет он — И кем же? Какими-то ободранными полутурками-полугреками, самовольно здесь поселившимися и самовольно же переименовавшими это историческое название в Красную Поляну! И под этим, ничего не. говорящим нашему самосознанию именем местность слывет и ныне». Старк вообще постоянно боролся за политически нужные переименования и крепко возмущался по поводу восстановления старочеркесских названий населенных пунктов: — «Даховск обратился в Сочи, Святодуховск в Адлер… Просто позор!»

Так всё и было, даже после высочайшего утверждения города Романовска в 1898 году правительственные почта и телеграф именовались, как краснополянские. Происходило это потому, что в черте не возникшего ещё города Романовска продолжал существовать поселок Красная Поляна, зарегистрированный по факту во всех официальных инстанциях.

«Романовск» не состоялся, а название «Красная Поляна» прижилось.

Познакомившись с общей историей места, я с головой ушёл в описания необычайных приключений и подвигов позабытого разведчика барона Торнау, настоящего авантюриста, находчивого и до безумия смелого офицера. Ему предстояло пройти через множество земель, принадлежащих горским родам, и он это сделал. Описание обоих его походов в подлиннике читалось, как увлекательный приключенческий роман, весьма талантливо с литературной точки зрения написанный им самим, человеком, который сумел буквально прокрасться по ещё непокоренному Черноморью. Переодетому разведчику с самого начала угрожала постоянная опасность. Дороги в то время были разбойными. Между Адлером и Сухумом работали бандиты двух независимых абазинских общин, занимавших горные склоны около истоков Бзыби и Мзымты. Как тут можно уберечься, если все преимущества были на их стороне… Укрывшись в чаще, они поджидали путешествующих возле дороги, пролегавшей между морем и густым лесом, без разговоров убивали их из засады и грабили. Милое было времечко.

А нам сейчас разве нельзя так же нарваться? Неизвестно, заходят ли чёрные в лес, во всяком случае, наши охотничьи группы там с ними не сталкивались ни разу. Мы вообще не знаем, чем и как они питаются, может насекомых собирают. Скорее всего, лес их не интересует, а все хищники на их появление реагируют очень жёстко, так что засад на деревьях опасаться не приходится. Зато в городе гугонцы активно осваивают верхние уровни, этажи и крыши. Они не могут долго бежать, но отлично лазают по вертикалям, прыгают в высоту и длину, совершают короткие рывки. Как-то мне довелось закапывать убитого гугонца, и я удивился, насколько он лёгок, как подросток. Вот и скачут, сволочи, словно обезьяны…

Пройти из Гагринской крепости на север по карнизу, который насквозь простреливался постами племени джегетов, было немыслимо, и Торнау решил заходить с севера. Перевалив из Абхазии в бассейн Кубани, он подкупил там черкесского князя Карамурзина, и тот согласился провести его к морю в костюме горца. В это время у Карамурзина гостили два важных медовеевских черкеса с Поляны. Посвященные в тайну, старшины с некоторой наивностью посчитали для себя выгодным познакомить переодетого русского офицера со своими неприступными долинами, настолько они были уверены, что русский офицер, увидев своими глазами силу возможной обороны и природную неприступность поселения, передаст это по инстанции, и русские навсегда потеряют охоту завоевывать край. Они ошиблись.

Закончив опасный рейд, Торнау подошёл к будущему Адлеру, где тогда жил некий Аред-бей — отсюда и возникла одна из версий названия посёлка, Аред-ляр. За восемьсот сажен от крепости по одетому в горское платье барону русские, не церемонясь, пальнули ядром из пушки. С огромным риском Торнау достиг-таки форта и, назвав себя, был наконец-то впущен. Сведения, полученные разведчиком, буквально раскрыли глаза командованию, тогда и было решено форсировать завершение Береговой линии. Судя по старой карте, найденной мной в одной из книг, всё побережье было унизано русскими крепостями, где потекла тяжкая солдатская жизнь с болезнями, непрестанными стычками с неприятелем и потерями боевых товарищей.

По вопросу происхождения названия у историков единства не обнаружилось. Эвлиа Эффенди в XVII веке писал о живущем возле устья Мзымты племени Арт и называл пристань этого племени Артлар. Видимо, одно из этих названий — Аред-ляр или Артлар — генералы, выходцы из русских немцев, впоследствии изменили на немецкий лад, вот и получился всем знакомый Адлер, по-немецки «орел».

Время сгорало, час пролетал за часом. Читаю я быстро, а книжки были тоненькими. Постепенно передо мной настоящей эпопеей развернулась борьба народов за Западный Кавказ.

Чёрт побери, да история этих мест ничуть не бедней греческой!

Возникни тут раньше письменность, и в нашем распоряжение имелись бы хроники и дневники, целые летописи, поэмы и сказания! Более полувека по ущельям лилась кровь русских, горцы пытались отстоять свою независимость — и не выстояли. Но одновременно произошёл и крах надежд сразу нескольких соседних и дальних держав. Россия овладела Кавказом, который отныне был избавлен от перспектив прямого или косвенного порабощения странами Запада и угрозы завоевания персами и турками. А как турки относятся к народам, проживающим на Кавказе и рядом, отлично знают армяне и курды… Горцев побережья ожидала бы точно такая же участь. Да и уплывшие убыхи, как и некоторые из черкесских родов, кисельных берегов у султана не обнаружили, черкесы вообще быстро прошли ещё южней, в Сирию и Палестину.

Так что именно здесь затягивалась петля всех этих сложных, предельно драматических событий, начиная с тягот и фактического краха Береговой линии, геройского похода молодого авантюриста Торнау и заканчивая встречей на горных полянах измотанных походом войск. Начало одного из важнейших этапов многолетней войны на Кавказе и её завершение связаны с именем Красной Поляны.

А теперь тут мы. И опять война.

Нужно изучать историю, нужно! Всегда есть, что перенять у опытных предков. Меня очень заинтересовала уже упомянутая мной практика организации засад на деревьях, едва ли не любимая тактика действий горцев в лесу. Группа опытных стрелков, искусно замаскировавшись в ветвях, могла ждать целый день, когда появится русский дозор, подпускала солдат на предельно близкое расстояние и била в упор. Именно так погиб, как говорят, Бестужев-Марлинский, в самом начале высадки в Адлере морского десанта с кораблей… Вот и нам, вполне возможно, нужно действовать в черте города, устраивая засады на этажах и пригодных обзорных площадках. Имея хорошую оптику и дальнобойное оружие, можно добиться большой эффективности.

В чём-то даже сами войны похожи.

Мы стоим цепочкой приморских анклавов, на берегу моря, чаще всего в устьях рек. Базовые, то есть опорные точки Сочинско-адлерской общины — несколько периметров, хорошо укреплённых, прежде всего, с точки зрения противовоздушной обороны. Здесь живут старшины, главные специалисты, тут находятся штабы, радиоузлы и склады. Каждый такой центр имеет россыпь сателлитов, семейных поселений, полугородских хуторов нового формата, разместившихся в больших частных домах или наиболее выгодно расположенных мини-отелях. Расстояние между жилыми зонами не должно превышать безопасной дистанции пешей доступности патруля, в случае, если техника группы выйдет из строя, в течение десять минут бойцы должны оказаться либо на базе, либо в таком вот хуторе. Патрулирование осуществляется только с базы, сами хутора патрулирование не ведут, они лишь постоянное наблюдают за секторами. Вся информация стекается в центральную диспетчерскую и штаб, где руководство анклава или оперативный дежурный принимает решения.

В Курортном городке опорника нет, следующий к северу находится в Кудепсте. За ним идёт быстро укрепляющееся логово Себастьяна, а самым северным опорником является база Даценко в Дагомысе.

Общий комплекс вооружения рассчитан на борьбу с тарелками. Серьёзных сухопутных боестолкновений пока не ожидается. Всё, что смогли начудить люди, воюя друг с другом после первых фактов применения генетического оружия, уже случилось, и мы надеемся, что этот этап пройден. Многие поняли, что на данной стадии развития нового мира никаких таких Серьёзных Противников, кроме инопланетян, вообще не может быть. Чего ради противничать, с кем конкурировать? И что можно обрести, противничая до последней капли крови? Стоит ли пять добытых автомобилей или красивая гостиница жизни хотя бы одного человека? Лучших, замечу, людей. Лучших не только потому, что они смогли выжить, не поддавшись поражающему воздействию генетического оружия и отчаянию всеобщего апокалипсиса, а ещё и потому, что сейчас каждый человек — лучший.

Категорий «сильные-слабые противники» сейчас вообще не может быть. Вот скажите, турки потенциально сильные? Да. А украинцы? Да. Грузины и абхазы, иранцы и румыны — все мы сильные. Почему? Да потому что у всех осталось примерно одинаковое количество людей — их почти нет. А изнурительной партизанской войне как-то безразлична тяжёлая техника. Десяток подготовленных диверсантов старой школы, набери таких кто-либо, способны поставить на уши весь регион. Но зачем? Угодья не поделены — всем есть, куда расширяться, коли пожелаешь, брошенные ресурсы, тут и там упакованные в ангарах-хранилищах в огромном количестве, ещё не найдены, одиночки, отшельники и прочие заблудшие души ещё не собраны, даже магазины не обшмонали до конца.

Некогда воевать умным людям, работать надо! Настоящие противники появятся гораздо позже, после полной победы над гугонцами, после того, как у окончательно обустроившихся и осмотревшихся по сторонам анклавов появится Глобальные Смыслы. До этого момента ещё очень далеко, но, и у нас это понимают, к нему нужно готовиться… Залётин такую мысль, озвучил в своих выступлениях уже раз пять. Это состояние рождения новых реалий, заставляющих всех жить по новым же правилам интересно и мне — что будет взято из старого мира, а что привнесено?

Тем не менее, хватает и привычной уголовщины. Есть и такие особи, которым привычна и интересна исключительно война — не хватает у них понимания, чтобы отринуть дурной помысел взращивания варварской, набеговой цивилизации. Пока что подобных проявлений немного, устали люди воевать да бедствовать.

Мы ничего почти не знаем. Как живут соседи, что они строят?

Взять хотя бы небольшую группу наших военных, неожиданно бросивших Адлер и передислоцировавшихся на базу ВС РФ в Абхазии. Мотивы их понятны: климат там ещё более мягкий, нежели в Сочи, имеется оборудованная территория с необходимыми запасами и инфраструктурой, поблизости нет отравленного мегаполиса, как нет надоедливых гражданских, которых нужно защищать, в промежутках вытирая им сопли… Соответственно, там меньше целей для атак пришельцев, спокойней жизнь.

Если торопиться с выводами, то можно предположить, что всё у них будет хорошо. Хотя бы на первом этапе. Но что будет позже? Вспоминая только что прочитанное, мне легко представить и другое, крайне негативное развитие событий. Не превратится ли эта уютная военная база в полный аналог одной из береговых причерноморских крепостей, осаждённых горцами? Примут ли их абхазы и мингрелы, потерпят ли они присутствие русских на исконных своих землях? И начнётся партизанская война на истощение, на вымирание, в которой военным не помогут ни танки, ни артиллерия залпового огня. Потому что для борьбы с партизанами требуются контрпартизаны, а не укрепрайоны. Когда гитлеровцы это поняли, то прислали в белорусские и смоленские леса специально обученных егерей, а позже начали использовать и отряды национальных предателей. Для облав и карательных рейдов нужны люди. А их в достаточном количестве нет ни у кого.

Скорее всего, удравшим армейцам будет ещё тяжелей, чем русским воинам девятнадцатого века. Те всё-таки могли надеяться хотя бы на эпизодическую помощь с моря, на подкрепление. В конце концов, было центральное командование, которое в нужный момент «вынуждено было принять тяжелое, но единственно правильное решение: ликвидировать Береговую линию». В данном случае помощи ждать им просто неоткуда.

Нет уж, нас такой вариант не устраивает, запираться в гарнизонах нельзя. В этой войне победит тот, кто выходит на оперативный простор, смело действует на поле противника, а не бежит он него. Пока русские сидели по фортам — они проигрывали. Начали совершать рейды через хребты, нанося неожиданные удары, и обстановка изменилась… Даже в отсутствие прямого конфликта попытка закрыться в ракушке, какая бы она ни была распрекрасная — глупость высшей степени, упрямство ограниченных.

Хотя я могу ошибаться, и никакого русского форта в Абхазии уже не существует. Почему до сих пор от вояк никто не приплыл в Адлер, если не для примирения, то на разведку? Что-то там пошло не так.

Всё сложно, остаётся только гадать, насколько тот или иной род, анклав, племя, этнос будет успешен в новых реалиях и часто на новом месте.

Конечно, в рассуждениях о будущем развитии соседей можно опираться на ближний по времени опыт, на практику последних внешнеполитических действий. Так, в случае с Турцией больших сюрпризов не ожидается, выжившие вряд ли навсегда выкинут из головы мысли о пантюркизме. Однако им могут помешать памятливые соседи. Потому что, насколько турки жаждут реванша после недавних геополитических поражений, настолько жаждут восстановления исторической справедливости и армяне, которые не забыли своего страшного прошлого. А курды? Нужен ли им пантюркизм?

В Европе тоже всё будет непросто, без очевидного. Каким путём пойдут, например, новые германцы?

Даже тихие, некогда нейтральные и относительно уживчивые с соседями небольшие европейские страны способны выкинуть исторический фортель. Чёрт их знает, какие силы и комплексы спали там до поры до времени.

В размышлениях на эту тему я вспоминал о такой маленькой, но гордой стране, как Швейцария. Вполне себе индустриальной, развитой и богатой, с высоким уровнем жизни, общего образования и культуры. Там остались своеобразные анклавы-кантоны, где племена-тейпы живут как бы совместно с другими, но без ярких общих князей, как и без вождизма в принципе. Вроде бы давно притерлись… Все остальные народы и страны, по большому счёту им не очень-то и интересны, даже чужды, потому швейцарцы ни к кому не присоединялись и ни с кем особо не дружили. Любят оружие и точную механику, у них много всяких разных лавочек, где создают сложные в техническом отношении предметы, есть мастеровая и изобретательская традиция. Ортодокасальны, печальный опыт всяких нокий и кодаков на них не произвёл никакого впечатления, и они по-прежнему поддерживают рекламой вполне успешные лавки с часиками и офицерскими складными ножиками.

У них есть легендарная воинская повинность, когда каждый военнообязанный хранит в доме штатное армейское оружие.

Казалось бы, идеально самодостаточная небольшая страна.

Но в отношениях с соседями, особенно сильными, несмотря на показную независимость, всё не так просто, как может показаться. Все знают, что швейцарцы имеют жуть, какие железные правила-заположняки. Однако исторический опыт показывает, что если на них жёстко надавить, то они быстро сливают некогда распиаренный святой принцип банковской тайны, выдавая всех своих клиентов американцам. Нейтральные швейцарцы вроде бы никуда не вмешиваются и никому не помогают, однако, если на них ещё разок жёстко надавить, то они послушно кивают головой и посылают целый батальон своего нейтрального спецназа в мятежный Триполи. Что они там забыли? Они точно были нейтральны, или же просто удачно встроились в мир возле Большой Кормушки в качестве некой рекламной вывески, полезного дополнения?

Просвещённые горцы любят брать со всего мира выкупы в виде возврата процентов по кредитам знаменитых швейцарских банков, одновременно тщательно лелея маркер идентификации «мы ещё многое умеем делать своими руками». Правда, как выясняется, все комплектующие для часиков давно уже делают в Китае, что породило неразрешимую проблему пиратской сборки и продажи часовых брендов за копейки… Эта странная и очень интересная горная страна до последнего времени жила в постиндустриале, и мне тем более интересно: на кого они ещё более станут похожими со своими тейпами и неприступными горами после вынужденного отката?

В целом же, повторю, не угадать, мало данных, маловато времени прошло.

Густо заселённая, тесная до невозможности Европа на какое-то время наверняка превратится в огромное кладбище, теперь там плотность населения не превышает таковую где-нибудь в далёкой Эвенкии. Где-то пошли в разнос ещё не выведенные из эксплуатации европейские атомные станции, во Франции их было много, заполыхали, зачадили ядовитыми шлейфами химические предприятия, у нас до сих пор ведётся радиометрический мониторинг. В то же время, катастрофическое сокращение, а кое-где и полное исчезновение населения отнюдь не означает автоматическую смерть различных общественных идеологий. По Европе, как и по всей Земле, по-прежнему будут бродить призраки коммунизма, фашизма и анархизма. Как только люди обретут локальную стабильность, они, я уверен, опять начнут опасные эксперименты с прорывными общественными формациями. На Украине, например, анархия не просто утратила призрачность, но и основательно расселилась по хуторам, уж про этих соседей нам хоть что-то известно…

Ничего, настанет время и для дальней разведки. А пока что очень важны отношения с ближними соседями. Трудно переоценить завязавшиеся добрососедские отношения с крымчанами. Объедини пяток крупных анклавов усилия, и с гугонцами на Черном море было бы покончено в течение одного лета.

Дел вообще очень много.

Нам придётся решать уйму вопросов, чтобы откатиться в технологиях и образе жизни без критических для самого существования общин потерь. Предстоит находить технологические решения, заново осваивать давно забытые практики и ремесла, правильно вычислять скорость и степень отступления.

С каждым месяцем хранящееся в огромных танках жидкое топливо теряет октановое или цетановое число, скоро горючее расслоится настолько, что использовать его в обычных двигателях внутреннего сгорания будет невозможно, современный автомобиль просто не примет такую бурду. Какое-то время будем делать примитивный самогонный бензин. Прощайте навсегда, крутые красивые машины с турбинами и электронным управлением! Придётся вспоминать, что такое трамблёр, карбюратор и реле-регулятор, искать машины со старыми атмосферными двигателями

Но ведь и добытая из недр нефть не может храниться вечно без потери качества. Понадобится целый комплекс восстановительных мер: геология, нефтедобыча, переработка, транспортировка… Страшно представить, каких усилий, сколько терпения и труда потребует весь этот геморрой! А образование? Кое-как проводятся занятия для малышей, их каждый день на автомобиле утреннего патруля отправляют в школу. Она расположена рядом с «Цитрусом», где есть большой подземный гараж, способный укрыть людей в случае атаки с воздуха.

Обучение старшеклассников отдано на откуп родителям, то есть практически не ведётся, всё как-то недосуг, война отвлекает. И эта беспечность может аукнуться громким многократным эхом, время летит быстро, глазом не успеешь моргнуть, как новое поколение окажется безграмотным. Хорошие воины, охотники и следопыты не спасут общество, когда придётся восстанавливать технологии.

Из общеобразовательных программ принята всего одна, правда, очень важная: об обязательности чтения бумажных книг. Чтение с экрана запрещено. Любимые девайсы ещё дышат, да и запас их велик, но настанет время, когда смартфоны и планшеты уйдут в прошлое. Пора возвращаться к бумаге, и это очень хорошо. При чтении графически оформленного смыслового носителя у человека включается чудесный режим «Сам себе режиссер». Именно этим ценно непосредственное чтение книги — развитием фонового мышления, образности восприятия и фантазии. Помните, как люди, читающие книги удивлялись, почему им не нравится фильм, снятый вроде бы строго по сюжету? Всё дело в том, что при прочтении первоисточника ты видишь совсем другой, свой собственный фильм, других героев и другие образы вокруг. А слушание ушами проговариваемого чужим ртом в аудиокниге — это просто радиопостановка, радиоспектакль, которые были популярны в семидесятых годах у колхозников и домохозяек из коммуналок. Тем более, что почти все современные версии озвучки просто безобразны.

Дети, выращенные без традиции активного чтения — путь в никуда, добровольная дебилизация генофонда. Такие керосин не придумают.

Вот чем надо бы заниматься, вот где настоящие проблемы!

А мы заняты вялотекущей войнушкой с непутёвыми инопланетянами, да ещё и то и дело грызёмся между собой. Дикость. Хотелось бы конкретных решений, и не только волевых приказов от Залётина, но и совместной Декларации, принятой старшинами Адлерско-Сочинского анклава и соседскими. В противном случае обитатели бывшего курорта вскоре смогут смело повесить свои чаяния в чулан, на гвоздик под табличкой «Россия, которую мы потеряли», так и оставшись навеки непутёвыми.

Почему я применил слово «непутёвые»? А какие же ещё?

Мне вообще кажется, что сейчас на континентах искалеченной Земли развернулась война неудачников.

Именно так!

Ну, посудите сами — как нас ещё называть?

Людям была дадена самая красивая из всех планет Вселенной. Спокойная, тихая, удачно расположившаяся на периферии Галактики. Что же, мы воспользовались этим даром богов просто замечательно. Не только изгрызлись до остервенения, встав на пороге Большой Ядерной Войны, но и, потеряв остатки здравого смысла, по науськиванию каких-то инопланетных тварей, не особо-то и хитрых, начали применять полученное от них же, скорее всего, новое разрушительное оружие для самоистребления. Тем самым освобождая планету для чужих. Кто мы ещё после столь проигрышного хода?

Ведь даже наиболее упёртые конспирологи видели и что-то реальное, предупреждали, вспомните все эти статьи и передачи! «Правительство всё знает об НЛО, но тщательно скрывает это от населения!», «Наши вожди в сговоре с инопланетянами!», «Последние подразделения людей в чёрном ликвидированы по указке сверху. Что бы это значило?», «Наш корреспондент выяснил всю правду о засекреченных контактах!», «Почему от нас скрывают правду о Луне, которую давно знало американское правительство?». Кстати, интереснейший вопрос. До сих пор продолжаются споры о том, были ли американцы на Луне, а если были и увидели, то на каких условиях продались. Вряд ли мы теперь что-нибудь узнаем больше того, что народам вбросили в виде информационной подачки.

Сейчас — хоть волосы на голове рви, тогда же все усмехались, читая броские заголовки в жёлтой прессе, и я тоже.

Неудачники и есть.

Единственное что согревает, когда начинаешь с неизбежным унынием размышлять на эту тему — понимание, что гугонцы являются ничуть не меньшими неудачниками, чем мы сами, если не большими. Потому что наши инопланетные противники, наверняка, не просто встали на грань разрушительной планетарной войны, а в буквальном смысле угробили свою бывшую планету. Либо не смогли уберечь её чудовищного удара астероида. Впрочем, учитывая развитие их космонавтики, это вряд ли, что-нибудь придумали бы. А вот проигрыш в борьбе с какой-либо другой цивилизацией запросто мог превратить их в космических изгоев, на задворках Галактики ищущих себе новую подходящую планету. Ну, они и подыскали, гады. Нас… Поселились на спутнике Земли, не сумев толком и его освоить, они сидели до поры под ноздреватой коростой, как орехи в конфетках «Ферреро Роше».

В любом случае, гугонцы тоже глобально проиграли, сумев захватить с собой очень ограниченное количество ресурсов и не сумев сохранить или же разработать заново технологии, которые помогли бы им покончить с землянами быстро. Чёрные не имеют даже подходящего для земных условий вооружения, а их средства передвижения, отлично заметные, относительно медлительные в атмосфере и небольшие размером — далеко не самый лучший вариант боевой техники для ведения войны на планете. Их огненные снаряды не обладают достаточной эффективностью, лучеметы не режут мишень, как в кино, а просто посылают импульс, быстро теряющий с расстоянием энергию. Они не готовились к такой войне, это технологии войны в космосе, да и то какие-то урезанные. Схватили под мышку, что под руку попалось…

Они тоже неудачники.

Но их нужно изучать, системно, планомерно.

Пока что этим занимается только Негадов, да и то лишь в военно-прикладной части: как они двигаются, какие привычки и способы ведения боевых действий, как и когда стреляют, насколько быстро устают, в каких случаях отступают, в каких напирают. Понятно, что именно это нам сейчас и требуется. А ему хочется заниматься другим, все об этом знают… Чем они питаются, какой у них диапазон комфортной температуры, давления, влажности, тяготения и освещённости.

Язык! Эфирный перехват их радиообмена пока что совершенно бесполезен, радистам решительно невозможно разобрать весь этот барботаж. Пару раз пойманных живыми гугонцев доброхоты с наручниками и клещами даже пробовали пытать, будто те могли что-то рассказать им если не на чистейшем, то хотя бы на ломаном русском… Где вы, умельцы-шифровщики, где чудо-приборы размером с пачку сигарет, которые сразу транслируют любой инопланетный язык! Эти сволочи отлично понимали, что пока численность населения планеты не снизится катастрофически, удачи им не видать, вторжение захлебнётся в первые же часы после начала операции. Теперь же, когда каждый специалист у землян на счету, а по большинству отраслей их днём с огнём не сыскать, у врага появился шанс.

Залётин рассказывал, как удачно действовали против тарелок наши истребители, НЛО ничего им противопоставить не могли, ракеты «сушек» легко догоняли тарелки, не показавшие гиперзвуковых скоростей. Только вот беда: после каждого нового удара по местам расселения людей генетическим оружием самолеты и вертолёты поднимались в воздух всё реже и реже, пока полёты не прекратились совсем.

Сейчас в Крыму нет ни одного пилота, способного поднять в воздух грозную боевую машину. Вроде бы под Севастополем работает какая-то секция или школа — так я понял из мельком подслушанного разговора, — где люди стараются возродить лётное ремесло, но от дельтаплана и кукурузника до сверхзвуковой боевой машины — как до Енисея пешком.

Обобщая, скажу так: у нас сейчас вся жизнь происходит пешком.

* * *

Мои исторические размышления на тему «Как нам обустроить Россию» происходили на свежем воздухе, на балконе пятого этажа, где я, попивая из кружки уже остывший кофе, сидел на мягком оранжевом пуфе, симпатичном наследии интерьеров отеля.

С высоты мне было видно горы Красной Поляны в закатных красках, реку вплоть до самого устья, и по-зимнему серое Чёрное море. Внизу на дощатых стланях мама с дочкой полоскали стираное бельё, правее их метров на сто, двое пацанов с лёгкими спиннингами караулили вечерний клёв. Напротив, возле тёмного корпуса подбитой летающей тарелки, к виду которой все давно привыкли, в поисках вкусных лягушек расхаживал аист — всё шло своим чередом.

Перед входом в отель стояла тачанка, защитного цвета уазовский пикап, в кузове на турели под чехлом спал крупнокалиберный «Утёс». Это готовый к выезду на маршрут патруль уточняет в диспетчерской оперативную обстановку. Обычно в экипаже два человека: водитель, он же старший группы, и оператор-наводчик, на спокойных участках оба сидят в кабине. В этом экипаже рейнджеров было трое. Значит, они отправляются в самый долгий и дальний маршрут, в сторону Олимпийского парка и далее на Весёлое, к берегу реки Бзыбь, где проходит граница русских земель и Сочинского анклава. Там, у реки близ устья, живет небольшая община, не так давно присоединившаяся к владениям Залётина. Далековато, конечно. В таких случаях мы ультимативно перетаскиваем людей поближе, но Залетин решил поставить на границе опорный пункт. Значит, нужен патруль.

Часы подсказывали, что скоро начнётся совещание. Впрочем, время ещё было, и я решил навестить шефа. Рядом с «Цитрусом», буквально через забор стоял вычурных форм двухэтажный коттедж из разряда тех, где один день постоя стоил столько же, сколько месяц в стандарте приличной гостиницы. Там и разместился наш медпункт.

Спустившись вниз и перекинувшись возле кафе парой фраз с только что приехавшим на сходняк Себастьяном Перейрой, я вышел на набережную, немного постоял у реки, и отправился к раненому другу.

— Салам, Гош! — хрипло поприветствовал меня Залётин, сразу откладывая на тумбочку книгу, которую читал в тусклом свете маломощной электрической лампочки. Рядом с томиком стояла тарелка с оладьями и порошковой сметаной.

— Нормально ты устроился, командир! Сметанка, блинчики, жируешь, словно котяра у вдовушки. А что у вас с рукой?

— Да иди ты… Всё смешки тебе.

— Болит до сих пор?

— С какой целью интересуешься? — тут же прищурился он. — Ты там смотри, на совещании, косяков не накидай. Или надумали меня от операции отодвинуть?

— Воинам слава, больным палата, — спокойно ответил я. — Как скажет стая.

— Ты не виляй. Чё с коленкой, джигит? Ага, испугался! Знаю-знаю, Асмик рассказала о твоих сценических способностях. Ляжешь по соседству, кровать поставим, а то скучно.

— Да у меня-то пустяки! — вот же паразит! Мне пришлось несколько нервно перейти в оборону.

— Ну, ты ещё мне скажи, что мастырку решил слепить… Ладно, всё с тобой ясно. Рука немного болит, чёрный полоснул меня хорошо.

— Зачем ты вообще полез дартаньянить? На то пистолет есть. Что у него было?

— Средний серп.

— Тем более!

— Я его тоже достал!

— А вот это не факт, — безжалостно отрезал я. — Увижу чёрного в бинтах, приму к сведению. Пока что в бинтах я тебя вижу.

— Потому что тренироваться нужно, тяжело с ними на ножиках танцевать, резкие они, задорные, — горестно вздохнул Гарик и тут же перепрыгнул: — Что поделывал?

— Книгу читал Юрия Ефремова, по краеведению, которую ты мне советовал. Да и другие… Только что познакомился с авантюристом Торнау.

— А… Нужное дело. Поделись впечатлениями.

Я вкратце описал ему своё видение сходства жизни и войны обитателей береговой линии крепостей с нынешним положением дел.

— Верный вывод, — заметил Игорь. — А главное увидел?

— Ты о чём именно?

— Понял, что война была не с одураченными горцами, а с турками? Ага, вижу, что не понял… Вся эта кампания — продолжение русско-турецких войн. Принято считать, что тогда огромную роль играли провокаторы-британцы, островитяне, кстати, до сих пор так и думают. А я вот считаю, что главным противником, как и дирижёром, была именно Турция. Они давно научились использовать европейцев в своих целях, заставляя в нужный момент раскошеливаться. Хитрые турки тем всегда и были сильны. Читай дальше, скоро ещё кое-что поймёшь, очень интересное, не буду убивать интригу.

Несколько замешкавшись после столь неожиданного поворота, я отвернулся к большому панорамному окну, где вынужденно рассмотрел, как экипаж отправляющегося по маршруту патруля, закончив погрузку последней коробки с посылками, садится в машину.

— Слушай… Ты уверен, что заправка находится не на Роза Хуторе? — после небольшой паузы спросил я, направляя разговор в деловое русло.

Он уже рассказывал о неудачном рейде, записали под диктовку для штаба, правда, в силу его здоровья долгие разговоры с подробностями пришлось отложить.

— Уверен, почти на все сто. Проехать от Эсто-Садка на машине не получалось, три тарелки летали неподалёку, пришлось мотануться пешими.

Пешком от Садка до Розы дойти можно, легко. В мирное время. По горному воздуху, если ноги позволяют и прогулки в кайф. Сначала до впадения в Мзымту реки Ачипсе, в ущелье которой стоит газпромовский отельный комплекс, подъёмник, развлекательный центр «Галактика» и аквапарк. Если же идти прямо, то выходишь прямиком на комплекс «Альпика-Сервис» с ещё одним подъёмником, а потом и на Розу, где гуляющих поджидала куча абсолютно европейских кафе, таких французско-австрийских, стоящих прямо на набережной. Каждый отель имел своё уличное кафе, приличное, без поскони с «для гостей за пятым столиком». Всё рафинировано, стерильно, стильно, работали диджеи, катались электрокары, народ жил, как в курортных Альпах.

Но в таких условиях…

— Пришлось ползти чуть ли не по склону, под деревьями, — поняв мои сомнения, пояснил Игорь. — Протопали до озера с пляжем, затем берегом прошлись вдоль трассы. Нет там ничего, не просматривается. Ни заправочной станции инопланетного вида, ни гигантской батарейки гугонского происхождения.

— Источники могли наврать?

— Сразу три? Исключаю, заправка где-то там. Я хотел по серпантину подняться в гору, к станции подъемника «Горная карусель» и Горки Городу на отметке 960.

— Нереально?

Он покачал забинтованной рукой левой.

— Хрен там проскочишь. Не пешком же подниматься в гору по Медвежьим полянам! Сожрут косолапые к чёртовой матери, места теперь дикие, всё на круги своя вернулось… Короче, к нижнему Горки Городу мы прокрались удачно, НЛО чуть позже начали болтаться. И всего одна тарелка прошла над «Мариоттом», мы спрятались поблизости. Знаешь, где они присаживались? На площади за зданием железнодорожной станции «Красная Поляна». Когда мы проползали мимо по другому берегу, там сидело девять тарелок. Вот что они там делали?

Я представил огромное стеклянное сооружение тамошнего вокзала, несколько секунд подумал, но ответа не нашёл.

— Если бы вокзал был запитан, тогда можно было бы предположить…

— Ну, да! Там ещё и «Альпика-Сервис» напротив, этот комплекс вместе с подъёмником тоже электроэнергию жрал, эге-гей.

— Но ведь Краснополянская ГЭС не работает! — напомнил я.

— Отож…

— Или работает? — спросил я тихо.

— Сам это подозревал, Гош, — понятливо кивнул Игорь. — Проверили ещё раз. Нет, всё вырублено, сооружение законсервировано по ремонту. Несостоявшемуся… Рядом до сих человек живёт, агент мой, бывший работник ГЭС.

— Вот как? — удивился я.

— О нём пока никому не говори. Скоро прослушки стану бояться… Кстати, по Инструкторам, всплывало что-нибудь новое?

— Понял тебя. Было немного. Существенное, но не новое. Пока что Негадов факты собирает, продолжает опрашивать народ, целый том написал.

Инструкторами теперь называем Серых.

Новый термин ввёл Юлий Павлович, который после долгого анализа предположил, что мы имеем дело не просто с противником нового типа, а с особой породой инопланетян, может, даже не с гугонцами, с какими-то другими тварями, прибывшими на подмогу не очень-то удачливым чёрным. Главная печаль состоит в том, что Инструкторы способны пользоваться некоторыми земными предметами и, предположительно, способны понимать нашу речь. Уже никто не удивится, если станет известно, что они и документы читать могут. Это очень плохие новости. Если в этой истории и может что-то радовать, то только тот факт, что Инструкторов мало. Пока в распоряжении исследователя нет главного материала — тела. Ни живого, ни мертвого Инструктора никто ногой не пинал, так что подробности его анатомии неизвестны. Однако кое-что выяснилось, ага…

Те самые волосы или водоросли, которые разные люди находили в местах, посещаемых серыми, есть не что иное, как их своеобразные выделения, чуть ли не испражнения! Выходит, что я в кульке принёс нашим медикам дерьмо особо опасного пришельца.

Обо всём этом было сообщено крымчанам, — у нас материала по серым гораздо больше, севастопльцев они пока что не прессуют, появляясь крайне редко.

— В общем, в болтовне мы ничего не узнаем, — раздражённо подвёл черту Залётин. — Нужно начинать операцию, и зачищать Эсто-Садок от тарелок. Пока их не разгоним или не завалим большую часть местной эскадры, толковой разведки на земле не провести, бесполезняк. Заправка, не заправка… Не найдём её, значит, техники вражьей накосим, тоже ништяк. Знаешь что? Я с тобой пойду на совещание, помоги одеться! Скоро начало?

— Время есть, ещё девять минут, — растерянно пробормотал я, глянув на часы. — А как же больничка. Асмик?

— С ней договорюсь за пять секунд, босс я или нет? Да и просто обаятельный человек, — решительно заявил Гарик. — А на перевязку вечером, как положено, с коробкой конфет. Сейчас к ней загляну и быстренько…

Тут дверь в импровизированную палату открылась настежь, и в комнату быстро вошла нахмуренная фельдшер. Словно что-то почувствовала. Однако принесённые ей вести никак не касались состояния двух безнадёжно больных.

— Игорь Владимирович, из диспетчерской только что сообщили, что пограничники на береговом посту засекли какое-то небольшое судно, идущее с севера.

— Ого! Интересные дела! — заволновался Гарик, неуклюже пытаясь надеть джинсы. — Что вы смотрите на меня, как на статую, Гош, помоги! Асмик, тащи рацию! Сразу скажи им, чтобы поставили на трансляцию, моя до поста не добьёт! А ты почему без рации ходишь? Грёбаные рептилоиды, какого чёрта её вообще уволокли?!

Все беженцы, желающие присоединиться к общине, давно уже прибывают только по дорогам, хотя было время, когда почти каждый день в Адлере принимали очередную лодку с измотанными людьми. Где-то с минуту мы просто слушали радиообмен погранцов с диспетчерской, большего Игорь не выдержал. Тут и рация появилась.

Пш-ш…

— Залётин в канале, прошу общего внимания. Пост? С кем я говорю?

— Приветствую, Игорь Викторович! Здесь старший мичман Агеев! — чеканно ответил старый служака.

— Добрый вечер. Мангруппа пошла, вы слышали. Сами готовы, если что?

— Так точно! Готовы! Зенитное орудие приведено к бою, пулемёт тоже. Скорее всего, это не понадобится, Игорь Викторович.

— Хорошо бы. Что за судно?

Пограничник на несколько секунд притих, кашлянул и сообщил:

— В том и фокус, товарищ командир. Это наш «Тунгус»!

Мы с Игорем быстро переглянулись.

— Дед наш где? — взволнованно шепнул я другу.

— Владлен Нилович, Будко поставили в известность? — спросил Игорь, глядя на меня.

— Уже прилетел сокол морской, на мотоцикле! — Агеев ответил так громко, что рация затрещала. — Рядом стоит, в бинокль смотрит, ревнует.

— Да уж, заревнуешь… Изучите судно визуально, а потом в порт его, там встретим. И внимательно смотрите со шкипером, не купитесь! Держать на прицеле. Лишняя очередь по курсу никогда не бывает лишней.

Щёлк.

Пш-ш…

— «Адлер-Контроль», здесь «Тунгус», приём, — отчётливо произнёс чуть хриплый и искажённый электроникой мужской голос, решительно вмешиваясь в разговор.

— «Сармат» на связи. Я глава Сочинского анклава Игорь Залётин, — с ощутимым напряжением отбил Гарик. — Представьтесь.

— Мы заочно знакомы. Егор Санин с вами? — вместо ответа поинтересовался мужчина, и я потянул руку к радиостанции, уже всё поняв. Что тупил так долго, Гош? — Я Дмитрий Галперин, командир группы спецназа Черноморской флотилии.

— Димка! — заорал я, — вырывая из руки шефа «моторолу». — Привет! Какими ветрами? «Тунгуса» решили вернуть?

— Больно надо было с этой игрушкой возиться… Вы в штаб сообщали Мельниченко по Инструкторам? Вот мы и прибыли. Повоюем маленько в порядке оказания шефской помощи. Не против? Как поняли, приём.

— Владлен Нилович, пропускай их, свои! — заорал я, возвращая трансивер.

Ошарашенный не меньше моего Залетин, прежде чем выйти в эфир с окончательным распоряжением, вопросительно вскинул подбородок, мол, что за пацаны на горизонте появились, реально желающие в ножи рядом встать? Я же в ответ просто показал ему большой палец.

Ура! Вот теперь верю: операция будет продуктивной.

Глава 6 Последняя война на Поляне

В район сосредоточения боевые группы на автомобилях выдвигались скрытно и постепенно, по графику, в течение целых трёх суток. Таким образом, время начала атаки на базу пришельцев сдвинулось. После проведённой Фиделем рекогносцировки тщательно разработанный штабом план молниеносного наскока был признан бездарным и зарублен на корню. Стратеги анклава, и я в том числе, посопели в кулаки, тихо покашляли и смирились, умно решив довериться профессионалам.

Пробираться предписывалось ночами и только по старой дороге, передвигаться по новой автомагистрали группам было категорически запрещено, слишком заметно с воздуха. А жаль. Она прямая, скоростная, сквозь длиннющие туннели — тридцать минут в былом, и ты долетел к морю… Там же по железке когда-то летала скоростная «Ласточка».

Затянувшиеся дожди пошли во благо, сама погода помогала землянам, Залётин вовремя вспомнил знаменитую цитату: «Ведь это наши горы, они помогут нам!».

Здесь, в среднем течении Мзымты и на самой Красной Поляне, в зоне альпийского микроклимата, наступление природы на оставленные людьми угодья ещё не было так заметно, как внизу, в долине, где этот процесс виден отлично. Регулярные селевые потоки заставляют реки выходить их берегов, грязная вода накрывает территории в низовьях. После этого на асфальте остаётся слой глины и ила, на котором начинает расти трава и кусты, постепенно целые микрорайоны выходят из под контроля общин, у которых нет возможности заниматься благоустройством.

Старая дорога хорошо спрятана в зарослях, имеются тоннели.

Действовали в простом порядке: наблюдение за воздухом, последующий быстрый бросок, остановка с маскировкой. Спрятаться здесь несложно, кругом хватает брошенных машин, а возле каждого поселения или предприятия полно двориков с автомобильной и дорожной техникой.

Моя группа имела радиопозывной «Группа пять», не скажешь, что почётней некуда… Но мы первыми пробрались в Эсто-Садок, укрывшись, как мне кажется, очень удачно — надёжное убежище подбирали заранее.

Для начала — Красная Поляна состоит из трёх районов: собственно старый посёлок, район Эсто-Садок, что находится чуть выше по течению Мзымты, и помпезный район Роза Хутор в оконцовке. В Эсто-Садок летом всегда приезжали те, кто предпочитает ни единого дня не сидеть в отелях, не болеет чисто пляжным отдыхом, не загорает часами и не квасит горькую в глушняк. Те, кому по душе активно-кайфовый отдых с долей гедонизма, но требования к жилью и качеству зоны отдыха в целом достаточно высоки. Старая Красная Поляна таким отдыхающим была не нужна, там не очень интересно, если только отдыхающий не страдал ностальгией, наезжая туда с самого раннего детства, когда про этот уголок почти никто ещё не слышал. Старый посёлок — чисто жилая территория, которая осталась местным и после стройки почти полностью выпала из туристического поля. Первые отели, вставшие там, остались вне бурления масс, ныне скучны, как унылый холостяк.

Мне объяснили, что опытные люди останавливались именно в Эсто-Садке. Посередине. Это не столь весёлый район, как Роза Хутор, но то и к лучшему. Здесь расположен большой комплекс Горки Город, включающий в себя группу отелей высокого класса и на удивление доступных. Летом цены на Красной Поляне резко падали после безумных цен горнолыжного дурдома.

В качестве схрона я выбрал отель «Горная Резиденция». И теперь с облегчением могу подтвердить, что не ошибся, присмотрев симпатичный пятиэтажный отель, построенный в конце крошечного переулка, в самом центре Горки Города, напротив молла. Торгово-развлекательный центр не совсем обычный. Да, там была кучка магазинов, супермаркет, кинотеатр, детский центр, какой-никакой фуд-корт, но, — и это главная фишка — огромный аквапарк на крыше под куполом. С песчаным пляжем, на секундочку! Уникальное было сооружение, пока по стеклянной красоте не жахнули несколькими огненными шарами, изуродовавшими кровлю…

Наш боевой пикап стоял в глубине подземного паркинга — вот и основная причина такого выбора места. А героический экипаж поселился в одном из номеров четвёртого этажа. Номер был двухкомнатный, с двумя покрытыми толстым слоем пыли телеками и кондеями. Младший Манченко не замедлил провести по экрану растопыренной лапой, оставив на пылевом покрытии пугающий след, словно в фильме ужасов. Номер выходил на огромную веранду-лоджию, метров пятнадцать площадью. Отсюда отменный вид: горы с двух сторон и Горки Город, небо просматривается на восемь из десяти баллов, если не забираться на крышу. Шикарно! Эх, здесь бы не наблюдательный пост устроить, а вечернюю пьянку под музычку и хорошее красное вино…

С парковкой проблем в Эсто-Садке нет, места вокруг навалом.

Дороги широченные, очень качественные. Тротуары есть везде. Совсем недалеко от нас на противоположной стороне широкой улицы-автострады находится горнолыжный капсульный подъёмник «Горная карусель». На первой перевалке, то есть на высоте 960 метров выстроен ещё один город австрийско-германского типа, с улочками, отелями и магами, именно его имел в виду Игорь. Там же расположена база МЧС. Дальше идут следующие перевалки-пересадки; на определённой высоте капсулы кончаются, и на вершину катающиеся добирались на открытом кресельном подъёмнике.

И нахрен кому-то была нужна та Австрия? Воздух идеальный. Климат горный, живительный до сказки. Северянам особо советовали в начале долгого отпуска селиться на Поляне, для акклиматизации.

Да, уфолог прав, был смысл вообще базироваться здесь, и уже отсюда кататься по всему Большому Сочи… Я бы так и сделал, появись тут в старое доброе время. Вокруг полно мест едовства — кафе и ресторанов, а вечером нужно в Розу Хутор, на набережные, в самый тусняк. Впрочем, если с дамой, то вполне можно было взять в супермаркете хорошего горячего и посидеть романтически на веранде с видом на ночные горы, потянуть гармонь. Мзымта в Эсто-Садке в двух шагах, но набережная короткая и лишь на одном берегу, дальше начинается гора Аибга и Медвежьи Поляны, ага… Ночью весь район был залит светом, здесь его не экономили, энергии было навалом. ГЭС рядом, курорт раскручивали.

Энергия реки есть. Люди её не используют. Используют пришельцы. Но как?

Где заправка?

— А почему не в Розе базироваться, там живенько, — спросил Данька, вытаскивая из контейнера очередной бутерброд с копченой рыбой.

— Потому что в Розе реально дорого жить, несмотря на дешевизну самих отелей. Обедать три раза в день всей семьёй там встанет, и даже цены в «Перекрёстке» пугающие. Ибо в самом конце. Да и отелей с бассейном нет, а это минус. Если бассейн не критичен, то выбор на Розе, конечно же, огромен.

Глянув на опустошаемый контейнер, Негадов начал отвечать так, словно весь гигантский туристический кластер до сих пор продолжает работать, местному исследователю аномальных явлений и краеведу трудно было признать, что всё это в прошлом.

— Хватит чавкать! — возмутился он, увидев, с какой скоростью исчезает очередной бутерброд. — И не хватай больше, оставь и другим!

— Вот именно, — поддержал я друга.

— Жалко вам, что ли? — возмутился пацан и тут же вывалил деловое предложение: — Командир, давай я в этот молл по-быстрому смотаюсь, притащу чего-нибудь вкусненького, нам тут ещё почти сутки ждать, пока все подтянутся.

— Оставить дурную инициативу проявлять, боец! — рыкнул я.

— Да чего тут! Двести метров, пять прыжков!

— Ага. Залетин с командой туда уже сходил…

— Командир, Гарик сам виноват, — дерзко заявил Манченко, — они машину прямо возле входа оставили, у всех на виду, и попёрлись внутрь. Гугонцы заметили и высадили десант. А я мышкой!

— Никаких мышек, — заупрямился я. — Тебе очень хочется похлестаться с чёрными на ножах? Сиди здесь. Консервы есть, обойдёмся.

— Консервы консервам рознь, а там погреба не разграблены, — неожиданно произнёс уфолог, вставая на сторону младшего.

— Да вы сговорились, что ли?

— Всю ночь сидеть, — тихо напомнил Юлий Павлович.

— Каперсы какие-нибудь, если не протухли. Марципаны опять же… — Данька уже размечтался. — Да и сушняк интересный принесём. Пять прыжков, шеф!

— Как был ты попрыгунчиком, так им и остался, — проворчал я, уже задумываясь.

Всю плешь за ночь проест, все нервы вымотает, тяжело молодому в безделье, негде адреналин выжечь, как бы не перегорел.

Над центром безлюдного Эсто-Садка кружился давно не видевший человека орел.

Он постепенно спускался всё ниже и ниже, планируя в своей стихии над главной улицей. Вот он наверняка отлично нас видит, птице интересно… Помог бы ты нам, крылатый сын гор, подежурил бы в высоте! Крылатый хищник в полёте при полном размахе крыльев выглядел просто грандиозно. Вот он сделал ещё один широкий круг, довернул к «Горной резиденции» и, повернув башку, пролетел буквально в паре десятков метрах от нашего балкона. Встретив взгляд убийцы глаза в глаза, я почувствовал невольную дрожь и восхищение. Странным вниманием горели его очи, устремленные на замерших людей, словно, могучая птица о чём-то хотела предупредить. Или рассказать что-то важное.

Тут Данька резко подался вперед, и взмахнул обеими руками.

— Зачем?!

— А чего он тут разлетался? — ответствовал мне оболтус.

Орел что-то снисходительно проклокотал, ещё раз бросил взгляд в мою сторону и величаво уплыл к вершинам, поднимаясь вдоль склона с обширными полянами и четко очерченными парковыми группами пихт, разбросанных на разных высотах,

Может, действительно отпустить? Полезно разведать обстановку за зданиями у набережной. Во избежание неожиданностей, когда группы прибудут на место.

— Давайте, только чтобы всё чётко и без глупостей, по секундомеру. Сначала обойдите городок, гляньте, как там. Гранатомёты возьмите.

— Конечно, Гош! — обрадовался Данька, метнувшись к двери.

— Стоп! Куда ты поскакал? Подожди немного, нужно составить список предпочтений, — притормозил его опытный поисковик.

Симбиоз горячей готовности и мудрой опытности всегда полезен.

Молодых в экипажах хватает. Всего же в утренней атаке будет участвовать десять мобильных групп, все на пикапах или бортовых грузовиках, вооружённых крупнокалиберными пулемётами и артустановками ЗСУ-23-2, последних три штуки. Есть и ПЗРК, в том числе новейшие «Вербы», их привезли севастопольцы. Мне зенитного комплекса не дали, да я и не напрашивался, стрельба из такой сложной штуки требует обучения и навыков. Зато в добавочку к РПГ-7 группа получила шесть одноразовых гранатомётов, так что теперь можно хоть залпами стрелять.

Небольшая ударная группировка землян вооружена очень и очень неплохо, с такой силой можно решать серьёзные задачи. Десять машин, более сорока обстрелянных и готовых к хорошей драке бойцов. Штурмовые группы поведут Валера Мокшанцев, Юра Степанов, Алик Гумиров, естественно, Фидель и ваш покорный слуга. Мужики Перейры и Сашка Даценко, имеющий богатый опыт, будут полностью закрывать небо. Очень хорошо, если из Хосты подтянется Гаврус, который клятвенно обещал притащить сводный отряд. Получившая первый номер в табеле позывных группа Залётина осуществляет общую координацию, раненый глава анклава самолично в атаку не пойдёт, так решила стая… Два дня прибывшие из Севастополя спецназовцы пытались на скорую руку исправить тактические ошибки новоявленных курсантов, они жёстко учили нас уму-разуму и старательно вышибали из голов накопившуюся героическую дурь.

Поднявшись на крышу, я сверху прикрывал рейдеров. К вечеру тарелок в долине не осталось, все НЛО разошлись по своим ночным делам, они чаще всего и действуют ночами. Разведкой установлено, что в нормальном режиме над Поляной после восьми вечера тарелки не летают, корабли уходят подальше.

Мужики по моей команде побежали бодро, но тубусы гранатомётов за спиной не прыгали. Я удвоил внимание.

Чёрт их знает, что гугонские пилоты делают в темноте. С воздуха патрулируют участки местности, как мы на машинах, кого-то выслеживают? А может, экипажи добывают что-то нужное инопланетянам? Полчаса назад два НЛО ненадолго поднялись над вокзалом, ровно в том месте, на которое мне указывал Залётин, они словно осмотрелись по-быстрому и тут же скрылись за ажурным зданием станции.

Скоро начнут подтягиваться собравшиеся на Красной Поляне группы. Я знаю, что часть экипажей тихо пройдёт по узенькой улочке Берёзовой, которая проходит прямо под крутым лесистым склоном. В контрольное время состоится перекличка, и всё замрет до утра, кеогда в эфире прозвучит команда Залётина «Вперёд!». Утро — самое удобное время для начала атаки, именно тогда к вокзалу начнут слетаться закончившие ночную работу НЛО с уставшими экипажами из жутковатых неземных существ, которые не очень любят дневной свет… Им бы поспать, сладко сопя по-гугонскому, отдохнуть хорошенько. А тут мы, здрастьте, сволочи!

Рейд прошёл без происшествий, ребята вернулись быстро и с хорошим уловом, так что поздний вечер застал группу почти пирующей.

— Командир, марципанов не нашёл, — доложил Данька и едко добавил. — Кто бы из вас мне ещё объяснил, что это такое, и с чем его едят.

— Так ты и не спрашивал, — парировал его выпад напарник, — сразу улетел в секцию сладостей, только его и видели.

— Всё спокойно? — дежурно поинтересовался я.

— Тишина гробовая, как перед бурей, — быстро отозвался Юлий. Через миг он понял, что сказал, покачал головой и повторил уже другими тоном: — Перед бурей…

Работали в темноте, лишь в небольшом коридорчике отеля горел светодиодный фонарь. Там же на газовой плите парил чайник, рядом на подставке, словно мы собирались сберечь ковровое покрытие, остывало вкусно пахнувшее варево из рожков и говяжьей тушёнки, что-то типа макарон по-флотски. Всего лишь полчаса прошло за готовкой, как на посёлок свалилась темнота, в ход пошли тепловизоры. Вокруг царила какая-то священная тишина горной ночи, издали сопровождаемая легким и ровным гулом сходящих с подмытых дождями склонов осыпей и шелестом невесть где стекающих горных потоков.

Включив загодя принесённую из пикапа большую радиостанцию, я попробовал найти группы, вдруг кто-то уже прибыл.

Пш-ш…

— Я пятый, контроль. Общий вызов. Контроль расстановки, ответьте.

Проверил запасной диапазон. Никто не откликался, рано. Что осталось сделать? Установить график ночных дежурств. И можно будет немного отдохнуть. Нервно, всё же.

И страшновато, если честно.

Разбудил меня Данька.

— Командир, подъём!

Налобный фонарь светил мне в лицо маскировочным красным фотодиодом, и я поднял руку, недовольно прикрывая глаза.

— Убери, слышу. Что случилось?

— Связь появилась, взял паузу, пошёл за тобой.

— Кто объявился? — чуть помолчав, просипел я, пытаясь рывком прогнать сонливость, — глубоко провалился, пацан сдернул меня с глубокой фазы сна. Глотнуть бы чего, горло пересохло.

Он что, плечами пожал?

— Фляжку держи, — понял проблему Данька. — Через четыре минуты он снова выйдет в эфир.

— Что, не из наших?

— Мужик какой-то левый. В открытом канале светится.

Все наши группы работают в эфире со скремблерами, то есть с шифрованием.

— Хрена себе, новости… Откуда он тут взялся, такой загадочный? — встревожился я, уже оправляя куртку и прихватывая карабин.

— Сам в шоке, — бросил Манченко на ходу. — Я контролить начал, всё по расписанию, наши не объявлялись, а этот вылез, прикинь!

На лоджии, где в углу стояла радиостанция, под еле видимыми, призрачными звездами холодной высокогорной ночи было всё так же темно и тихо.

И вдруг среди этой тишины, как мне показалось, совсем близко от стоящего чуть выше большого коттеджного комплекса раздался протяжный, странный и жутковатый звук, больше всего напоминающий низкий надрывный вой или протяжный низкий стон с раскатами в конце. Нет, это слишком агрессивно для стона, как-то зло, вызывающе звучит. Словно вдали кто-то, предварительно закинувшись весёлыми таблетками, настраивал синтезатор, подключенный к хорошему усилителю. Но это был звук живого существа.

— Мама родная, что это было? — прошептал Данька, трясущимися руками поднимая тепловизор.

Хорошо, что я слышал такое и раньше, так ведь и обделаться можно.

— Не очкуй, брат, это олень дурит. Осенний рёв крупного быка, ежегодная брачная песнь изголодавшегося по самочке самца.

— Во, бычара даёт… Он что, прямо по улице ходит?

— Ну, кроме него, похоже, ходить некому.

Помолчали.

Минут через пять этот же рёв снова пролетел над черепичными крышами коттеджей, и почти сразу со стороны Мзымты ему бархатисто ответил другой претендент. В этой короткой перекличке удивительно соединялись страсть и жажда свирепой схватки, вся мощь зудящих рогов с попытками выказать будущую нежность…

— Сейчас навстречу пойдут.

— Невозможно работать, — как-то совсем по-взрослому выдохнул Данила.

— Возможно! — резко оборвал я всю эту романтику. — Он обозначился?

— Кто? А… Сначала спросил, нет ли рядом Залётина, потом упомянул моего отца!

— Я спрашиваю, представился он, или нет? Очнись!

— Сейчас… Ульянов его фамилия. Да, Владимир Ульянов. Как Ленин.

— Что-о?

Так это же старый знакомый, Вовка Ульянов, один из руководителей среднего звена ЦУКС, Центра управления кризисными ситуациями Красной Поляны! Чуть ли не крёстник Залётина, человек от какой-никакой власти, известивший его о том, что Гарик Енисейский Штабом назначен смотрителем первого Заречного участка. Значит, не все спасатели отсюда смылись! Так. Ульянов прячется здесь, имеет радиосвязь, но не дальнюю. Никак не проявлялся довольно длительное время. Спрашивается, где он был, что поделывал?

Не дожидаясь истечения срока, я накинул на голову наушник.

Пш-ш…

— Я пятый, контроль. Вызываю оператора Ульянова.

— В канале Ульянов, — почти сразу откликнулся он. Судя по качеству приёма, МЧС-овец находился где-то неподалеку.

— Володя, приветствую, Это Егор Санин, приём.

— Ого! Рад слышать!

— Ты где находишься?

— Подожди… — через паузу в несколько секунд ответил он. — Гош, вы с капюшонами уже познакомились? Приём.

— С какими… А! Серые, понял тебя, понял, мы их называем Инструкторами.

— Принял, пусть будут Инструкторы. Дело тут такое, я ведь без скремблера.

— Что, они уже могут распознавать русскую речь? — сразу врубился я.

— Только учатся, но опасность существует.

Он явно знает про Инструкторов, да и про остальных гугонцев гораздо больше, нежели мы. За спиной кашлянул только что проснувшийся Негадов, которого я тут же отослал для наблюдения на крышу. Если по уму, то мне стоило нагнать туда молодого, но Манченко изначально оказался в материале, так пусть в нём и останется.

— Хм… Русскую, говоришь? Ты английским владеешь?

— Почти свободно.

— Тогда переходим на инглиш в смеси с жаргонами, любыми, — предложил я, — пусть попробуют хоть слово разобрать, козлы.

— Готов, вваливаем!

И мы завернули на полную катушку, начав бегло обмениваться информацией, при этом легко и свободно понимая друг друга. Могу поклясться хоть родными лиственницами, хоть не очень-то и чуждыми пиниями: ни один вражеский шпион не смог бы понять нашу продуктивную беседу. Шалишь, падла, тут носитель языка потребуется! Хотя я не думаю, что Инструкторы могут выделить силы и средства для постоянного сканирования радиоэфира и расшифровки переговоров на лету.

Второй наушник я развернул в сторону Даньки, чтобы и он всё слышал, мало ли что со мной случится. Хотя в английском напарник не силён. Ничего, домыслит… То, что сообщил мне спасатель, сразу поставило с ног на голову не только текущую ситуацию, но и грозило перечеркнуть весь план тщательно спланированной операции «Ямал».

Володя Ульянов сидел в бункере.

Услышав это слово, я не сразу придал ему значение, восприняв его как нечто образное — просто убежище, где он прятался. И лишь потом до меня стало доходить главное.

— Постой, ты хочешь сказать, что это большой капитальный спецбункер? Прямо под железнодорожным вокзалом?

— Я про это тебе уже третий раз говорю, ты чем слушаешь? Вообще-то это не бункер, а убежище, так правильней, — устало повторил он. — Спецстрой работал, закрытый объект особой категории секретности. Бомбоубежище, нормативное защитное сооружение, все по СНиП 23-01-99 и другим, пятого класса, между прочим.

— Это что значит?

— А это значит возможный максимум по защитным свойствам! — громче обычного выпалил Ульянов. — Для каждого класса установлены жесткие требования по избыточному давлению во фронте ударной волны и кратности ослабления ионизирующего облучения, защиты от излучения осадков на следе радиоактивного облака, отравляющих веществ, бактериальных или биологических средств поражения, по ударной стойкости, по сопротивлению проникновению бетонобойного боеприпаса… Короче, здесь убежище! Скально-железобетонное, монолитное, заглубленное. Средней вместимости, то есть от трёхсот до тысячи человек в экстремуме. Реальная готовность на приём трёх сотни душ. Промышленное фильтровентиляционное оборудованием на три режима вентиляции. Кодовое название — объект «Торнау».

Удивлённый посвист сам собой вырвался у меня изо рта. Торнау!

— И кого оно должно было укрывать в случае чего? — глупо спросил я.

— Чего тупишь? Первых лиц государства, конечно, не нас же с тобой!

— Ну да. Прямо под вокзалом… удобно.

— Ещё бы! Главное же в том, что тут построена подземная ГЭС приличной мощности, энергосистема убежища полностью автономна.

— Она работает?

— Пашет на врага, — со злостью признал спасатель.

— Суки… Кабель протянули, и к штепселю?

— Не, у них тут что-то вроде беспроводной зарядки.

— Это как? — удивился я, поправляя наушник и одновременно показывая Даньке на перила лоджии, мол, слушать слушай, а на улицу поглядывай. — Типа смартфона? Положил на подставочку, и он заряжается?

— Я и сам так подумал, когда увидел впервые. Только у них не подставочка, а огромный блестящий блин, который лежит прямо на площади, увидите, когда доберётесь. НЛО присаживается, стоит на нём минут сорок, и готово.

Мне прямо наглядно представилась сцена такой заправки, а дальше промелькнуло нечто вообще бредовое: похищенный с Земли гениальный учёный класса Теслы, который, сидя в лунном зиндане, вынужденно клепает гугонцам такие высокотехнологичные блины… Я потряс головой, которая оказалась неспособна сразу переварить такое количество информации.

— Что же ты раньше не сообщил об убежище?

— Узнал не так давно, можно сказать, случайно, от одного причастного к теме человека. А потом у меня тут такие приключения начались, врагу не пожелаешь, долго рассказывать. Я из-за этого убежища тут и остался. Пока со своими проблемами разобрался, пока укрылся хорошо, связь вот только наладил. Давай потом об этом, не время!

— Согласен. Как в него проникнуть?

— Тут всё сложно.

Главный вход в секретное правительственное убежище расположен в пристройке к открытому перрону железнодорожного вокзала, где для транспортировки первых лиц, как и сопровождающих, предназначены обычные с виду лифты. Жаль, что ими не воспользуешься, они отключены от электропитания или же заблокированы более хитро. Можно, конечно, взламывать шахту лифта и опускаться к приямку, но это долгое и трудное занятие. Другой вход, запасной, укрыт в горнолыжном комплексе «Альпика-Сервис», стоящем напротив, через площадь, вот только Ульянов не знает, где он находится.

— Убежище сложное, многоплановое. Есть основная часть, а есть «дочки», что ли… Вспомогательные службы, которым нужно часто подниматься на поверхность для осмотра, разведки, проведения спецопераций. Бункер внешней охраны, он имеет свои ходы, о которых я знаю немного, бункер спасотряда и пожарных, вот в нём я и нахожусь.

— У тебя отдельный вход.

— Да. И есть модуль контакта с основным убежищем, переходная камера.

— Сам совался?

— А как же! Открыл и закрыл, там полно чёрных. Зачищать нужно. Собственно, это и есть основная проблема под землёй, если удастся тарелки отогнать.

— Итак?

— Знаешь, где находится гостиница «Форт Эврика»? С ресторанчиком у ручья?

— Это та, что в форме средневекового замка с мельницей?

— Она. Я буду ждать вас возле магазина, маленький такой, в подвальчике.

— Да помню я его, этот форт ещё со старых времён остался.

— Отлично, буду ждать там. И вот ещё что! Ко мне тут котяра ваш прибился.

— Какой ещё котяра? — не понял я.

— Здоровый такой, пятнистый. С виду дикий, а так вполне ручной, мурлычет. Но всё время порывается на чёрных броситься, а я тут тихо сижу… С ошейником, на котором написано, что зовут его Сервелатом, порт приписки — Адлерская община. Ваш зверь?

— Сервелат? Так это Гарика Залётина животина! Сбежал куда-то во время последнего рейда на Поляну! Ты его береги, а то нашего президента второй раз родимчик хватит.

Мы поговорили ещё пару минут, установили контрольное время выхода в эфир, на этом связь была закончена. Я смог обессилено откинуться на стену, даже не заметив, как Даньку сменил Негадов, заботливо протянувший мне чашечку с горячим кофе.

— Чтобы сон сбить, — молвил он.

— Издеваешься? Какой теперь сон! Теперь всё менять придётся!

Я представлял заправку НЛО, как некое соединение очень производительной погружной турбины, которую гугонцы закинули в реку, и гигантской чудо-батарейки, — опять Тесла вспоминается! — которая аккумулирует полученную электроэнергию, запитывая корабли пришельцев. Всё оказалось проще и печальней. Да и действительно, откуда у гугонцев возьмутся погружные турбины? Эти гниды просто использовали существующее оборудование. Но как они узнали? Опять Инструкторы… Проклятье, да кого же мне эти хитрющие существа напоминают?

— Сейчас бы нам могли пригодиться полковые миномёты, — мечтательно заявил уфолог, поглядывая туда, где во тьме ночи расположился железнодорожный вокзал. — Или старые пушки-полковушки под 76.2. С армии их помню. Они сами легкие, и на легких станках, траектория снаряда крутая, но за счет невысокого давления в стволе в зарядах можно размещать много взрывчатки, так что осколочно-фугасное действие у них высокое. И легко разбираются для перевозки. Сейчас бы как вмазали с дистанции по той площади…

— Хорош уже фантазировать, Палыч, от своего бреда не успеваю отмахиваться, — устало прервал я друга. — Что имеем, с тем и воюем. Думать надо, и не нам с тобой.

План разорван в клочья.

Количество штурмовых групп придётся увеличивать — кроме зачистки здания непосредственно вокзала появилась задача проникновения под землю. Всё это время кому-то нужно удерживать и контролировать вокзал. И небо! Увеличение числа штурмовиков автоматически повлечёт за собой сокращение числа зенитчиков.

Нет, так у меня голова лопнет, пусть военспецы думают.

— Юлий, поднимись к Даньке, осмотрись там сам внимательно, а потом оба вниз.

Не став уточнять, уфолог быстро побежал наверх, и через пару минут они вернулись.

— Всё тихо, — доложил Негадов.

— Понял. Так, Данила, слушай боевой приказ. Выгоняешь со стоянки пикап, садишься, и дуешь в Поляну, а может быть и дальше, если шеф ещё не прибыл и остальные задерживаются… Ну, там у тебя и связь схватится, найдёшься в обстановке. Экипируйся нормально, граники возьми, хоть пару. Нужен Залётин, Фидель, Даценко, Валера Мокшанцев и, наверное, Гумиров. Залётин, если что, сам откорректирует состав. Кратко доводишь ему обстановку, рассказываешь об Ульянове, и собираешь их здесь, в «Горной резиденции». На правах территориала и временного коменданта Эсто-Садка я определяю здесь место дисклокации штаба операции, так им и скажешь. Долго объяснять, почему тут лучшее место. Охранение и расстановку групп зенитчиков на время выработки нового плана пусть определяют сами. Приказ понятен?

— Так точно!

— Выполнять!

* * *

Только через десять минут после начала боя я пришёл в более или менее нормальное боевое состояние, оправившись от первого шока массированной атаки.

Вокруг всё кипело.

Расстановку групп пришлось экстренно пересмотреть, и теперь ребята Перейры при поддержке хостинцев с западной стороны уже заходили в здание вокзала. Грохот разрывов, далёких, похожих на хлопки, и оглушающе близких смешивался с треском пулемётных очередей, рявканьем зенитных пушек и шипящих разрывов боевых молний. Сашка Даценко привёл целых две группы, и теперь стерёг небо. Сам он на тойотовском пикапе проскочил дальше, остановившись в начале Розы Хутора, перекрыв возможность подлёта тарелок противника к месту боя со стороны верховьев Мзымты. Другая его группа остановилась, чуть не доезжая до желдорвокзала «Красная Поляна», и практически беспрерывно вела огонь по небесам со всех стволов. Третья группа зенитчиков под руководством лейтенанта Валерия Мокшанцева, несмотря на все его возражения, осталась стоять ещё ниже по течению, на перекрёстке дорог возле слияния Мзымты и перекрывала ещё и ущелье, где находится комплекс Газпрома. Фидель был безжалостен — в расчёты ПЗРК он поставил именно тех, кто лучше всех умеет этими штуками пользоваться.

— Стоп! — заорал я, выскакивая из машины, мужики слаженно кинулись вслед за мной, одновременно вскидывая на плечо гранатомёты.

— Позиция! — быстро оглянулся сам, проверяя, что за спиной, и завершил: — Огонь!

Бум!

Три гранаты одновременно унеслись в сторону привокзальной площади. Хорошо пошли! Василий Семёнович Будко, усиливший своим присутствием нашу группу до четвёрки, одновременно открыл огонь из «Корда», установленного на кузовную турель.

— Повтор по готовности!

Негадов, быстро вставив гранату в РПГ-7, который держал Данька, скинул с плеча вторую тубу одноразового гранатомёта.

Бум!

И ещё три дымных трассера маршевых работающих двигателей унеслись к цели.

На площади одновременно горели уже четыре тарелки. А прямо над вокзалом на склон опускались ещё два сбитых диска, один падал медленно, как сухой лист, второй летел со свистом, эффектно врезавшись в буроватый осенний склон ребром. Что там творилось на небесах — мне было неведомо. Очень трудно не отвлекаться на воздушные цели, занимаясь исключительно теми задачами, которые нам были поручены.

С левой стороны мимо нашей машины пролетели ещё две, с кузовов которых вёлся непрерывный пулемётный огонь. Наши готовятся к штурму «Альпики-Сервиса».

— Группы четыре и три — вперёд! — громко, членораздельно и очень спокойно произнёс в эфире Фидель.

Удачи вам, ребята!

Я видел, как тёмные силуэты бойцов Гумирова и Степанова вдоль длинной подпорной стенки рванулись к лестнице, с другой стороны шла первая группа, Залётин таки выбил себе право участвовать в атаке. А вот под землю он не пойдёт, там будут нужны полноценные тройки, без раненых. Да, и Будко далеко не молод, физика у него слабовата, возраст. Зато опыта немало, и сила духа потрясающая. И это при отменной внимательности и собранности в бою…

Вполне может быть, что у этого отряда самая сложная задача — им нужно закупорить «Альпику» так, чтобы не выпустить из-под земли ни единого живого чёрного. А ведь те непременно полезут!

Пш-ш…

— Пятый, поддержи огнём! — вскрикнул динамик рации голосом Гумирова.

— Будко!

Развёрнутый стволом в сторону затонированных, и до нашего разрушительного визита ещё целых панорамных окон горнолыжного комплекса крупнокалиберный «Корд» начал работать по окнам первого и второго этажей, а мы с уфологом стрельнули туда же из граников. Эх, не подпалить бы там чего внутри раньше времени!

— Пятый, теперь постреляй в нашу сторону. Перрон, стык с вокзалом. Пугани их там, пусть на нас ползут, не хочу пока далеко в здание лезть, людей жалко, — а это уже Перейра в эфире. Отчего же не помочь хорошему человеку!

От беспрерывного звука бьющихся окон и звона осколков тяжелого стекла, какое-то время после выстрелов ещё падающих на землю, на душе странным образом становилось легко и спокойно, меня захватил демон разрушения.

— Воздух! — отчаянно заорал Данила, показывая пальцем вверх, и я, наверное, впервые за последние десять минут посмотрел на небо.

Дальше всё происходило очень медленно. Не потому, что в этот момент якобы остановилось время, и я обрёл сверхъестественную возможность проживать в течении обычной земной минуты целую вечность — просто этот эпизод мне очень хорошо запомнился, в мельчайших деталях и на всю жизнь, настолько всё было апокалиптически жутко…

Постепенно поворачивая голову в сторону вытянутой руки Манченко, я сначала заметил над горами два дымных следа, оставленными ракетами ПЗРК «Верба» или «Игла», чёрт их разберёт. Первый уже таял под слабым ветром, мишень, поражённую этим снарядом, я не видел. Вторая ракета на моих глазах разорвалась очень высоко и далеко, как мне показалось, буквально воткнувшись в корпус НЛО. «Интересно, какая уже это по счёту?» — проскочила мысль. Затем я мельком успел заметить пару синеватого цвета капсул подвесной канатной дороги, остановившихся высоко на склоне, и наконец увидел то, на что указывал напарник, застывший с серым лицом и открытым ртом.

Звуки куда-то пропали.

Прямо на нас стремительно падала большая боевая тарелка матово-чёрного цвета. Какого-то мига мне хватило, чтобы понять — она воткнётся точно в пикап, стоящий на асфальте дороги, согласно строгим указаниям, с заведённым двигателем. Не успеть.

Ни запрыгнуть и отъехать, ни самим отскочить.

Страшный тёмный силуэт сбитого корабля, видимый в той проекции, в которой мне никогда не доводилось наблюдать НЛО, надвигался на группу настолько неумолимо, что казалось — даже если я найду силы для бега, то пилот довернёт! Как камикадзе!

Тупое ребро огромного диска. Чуть вращающийся в воздухе шершавый корпус, на корабле уже можно было различить швы. Открытые люки боевого модуля, ещё недавно готовые выплюнуть по целям смертоносные шары, матовый круговой свет в верхней части тарелки — тонны неземного металла, разогнавшись в падении с большой высоты до огромной скорости, были сущим воплощением смерти.

Мы с Данькой застыли. Уфолог, словно умудрившись запутаться в трёхточечном ремне, ужасно медленно вскидывал к плечу автомат. И лишь стоящий в кузове старый шкипер, часто шевеля губами, извергающими отборные морские ругательства, беззвучно и безнадёжно стрелял из «Корда» по приближающемуся мёртвому кораблю…

Вот и всё. Глаза чем-то заливало.

Мама.

Ну! Вуф-фф… Меня обдало тугой волной горячего, как мне показалось, воздуха, сбоку пролетела Тьма, а следом послышался страшный скрежещущий удар! Что?! Банг! Огромная тарелка, в последний момент, волей земных или внеземных богов будто изменив траекторию полёта, со страшной силой врезалась в набережную Мзымты в тридцати метрах дальше автомобиля, во все стороны полетели камни и осколки асфальта, но у нас уже проснулись рефлексы — все пригнулись.

— Грёбаная канитель… — громко прошипел Данька, быстро расстёгивая ширинку и одновременно глядя на штанины, чтобы понять, а надо ли?

Да, это хороший пример.

По-моему, за эту минуту я постарел лет на пять.

Пш-ш…

— Группа пять и два, вперёд, работаем! — скомандовал Фидель. Вторая группа это он сам с ребятами. Проклятье, нам же к «Форту Эврика» нужно!

— В машину!

* * *

Неподалёку от гостиницы, стилизованной под старую крепость, рос большой старый дуб. В общем-то, «Форт-Эврика» и древний дуб — единственное, что осталось в этом месте от старого горнолыжного комплекса. При строительстве Розы Хутора и железнодорожного вокзала все былые строения снесли, поляны вокруг зачистили, а на их месте частично построили новое. Дуб этот знаменитый, пушкинский, из Лукоморья. Некогда рядом с ним был установлен памятник поэту, а по толстенному узловатому стволу была пущена тяжёлая цепь, символизирующая золотую. По ней важно ходил чугунный учёный кот. Здесь очень любили фотографироваться мамы с детьми. Позже цепь с котом куда-то пропала, но само дерево осталось.

Гостиница располагалась рядом, в живописном месте на берегу крутого горного ручья, через который имелся больше декоративный, чем деловой подвесной мосток, ведущий к ресторанчику с озерцом, здесь можно было за плату половить радужную и розовую форель.

Всё снесли, в том числе и неплохой корпус горнолыжного подъёмника. А эту гостиницу оставили, раньше я всё думал, почему? За что ей такая честь выпала при тотальной зачистке месте. Теперь же всё становится на свои места.

Быстро поздоровавшись за руку с Ульяновым в подвальном магазине, куда он нас всех затащил, я первым делом спросил:

— Кот где?

— Запер, ты же сам просил сберечь.

— Слава богу.

— Отставить тереть о котах! — вмешался ранее уже представившийся Володе Фидель. — Доложить обстановку.

Доклад занял пять минут, ещё минута ушла у спецназовцев на обсуждение деталей.

Мы идём почти налегке.

А ведь изначально взрывать собирались! Нет, не подземное бомбоубежище, конечно, о котором и слыхом не слыхивали, а ту самую тесловскую батарейку… Сейчас стало немного проще, взрывчатка в промышленных объёмах не нужна, такой комплекс нужно сохранить, самим пригодится. Тем более, с действующей энергосистемой.

Потом мы перебежали через крошечный дворик в другое помещение, тоже подвальное, где склонились у стола над большой схемой убежища. Признаюсь, я плоховато врубался, ещё не вполне привыкнув к столь быстрой смене боевой обстановки и постоянному возникновению новых задач.

— Остальное будем решать оперативно, — закончил короткое совещание Димка. — Проверить фонари. Гранат берите столько, сколько унесёте. Ничто так не прочищает инопланетные мозги, как пара вовремя брошенных РГД. Прежде чем вкатить в проём гранату, успейте убедиться, что там нет препятствия в виде поставленного ящика или ещё чего — отскочит вам под ноги. Магазины в автоматах заменить на новые, аккумуляторы в рациях тоже, под землёй антенны будут жрать энергию в поисках… Работать только в гарнитурах, шапочки натяните поглубже и вообще берегите уши, оглохнете. Поэтому больше внимания уделять жестам. Вам работать парами, толпой не ходить. Прикрывайте друг друга постоянно… Третья группа за нами, разбег по моей команде. Вперёд!

На крутой каменной лестнице, уходящей далеко подземно, было темно, как в аду, хотя везде по стенам параллельно жгутам проводов тянулись лампы освещения. Идти нужно было тихо, но быстро, в этой ситуации свет тактических фонарей помогал плохо Блеск уголков из нержавейки, набитых на рёбра ступеней, больше слепил, чем указывал, куда ступить ноге. Наконец мы оказались в полутёмном помещении, освещённом тусклыми светильниками в защитных колпаках.

— Пришли, — радостно объявил Ульянов, — вот тут я и живу.

Это был подвал бункерного типа, ровно такой, каким я его и представлял, играя в компьютерные игры. Довольно широкий, можно сказать, просторный. В углах лепились друг к другу металлические шкафы, сбоку виднелись двери в санузлы и ниши с несколькими спальными местами, затянутые брезентовыми шторками. В дальнем углу стояли массивные агрегаты систем жизнеобеспечения, а также самодельная печка-буржуйка, труба от которой уходила куда-то в потолок. Как вскоре выяснилось, здесь же находились склады со спасательным и противопожарным оборудованием и спасательным снаряжением, приличного размера аптека и питание.

Рядом, показывая пальцем на уфолога, тихо хрюкнул Манченко. Да уж, с оттопыренными от гранат карманами и подсумками, с тяжёлым рюкзаком за спиной Негадов был похож на беременного таракана. Я, наверняка, выглядел ничуть не лучше, а чувствовал себя перегруженным ишаком. На нашем фоне крымские спецназовцы смотрелись лихо. Вроде бы, ничего такого, чего я не видел, у них не было: хорошие коллиматоры, фонари, оружие вообще в полном обвесе… Только всё это — пятнистые комбезы, разгрузочные системы, сферы и стволы выглядели на них очень органично, казалось, что вся эта сбруя ничего не весит. Парни чувствовали себя в ней так же уютно, как городской обыватель в махровом халате и пушистых тапках.

— Где шлюз? — спросил Брашпиль, быстро осмотревшись, он явно не собирался терять времени.

— За стенкой, вот тут, — подшагнув ближе, спасатель уцепил что-то рукой и ловко оттянул часть фальшстены.

Ох ты ж… Ещё один лаз, уже короткий.

— Я за кремальеры, Брашпиль у двери, Ульянов рядом, следи за необычным, ты единственный, кто там был, потом уходишь за спину, — размяв плечи и пару раз присев, Фидель, внимательно посмотрел на всех нас, покачал головой и что-то сокрушённо буркнул себе под нос. — Чего теперь… Макс, прикрывай.

Тяжёлая бронированная дверь, усиленная выгнутым листом толстого железа, отплыла в сторону, Брашпиль послал туда луч и шагнул вперёд. Лишь стоило ему переступить порог, как сразу же совсем рядом тихо, но очень тревожно завыла сирена. От неожиданности резко присел в изготовке, целясь в глубину помещения.

— Сигнализация, это нормально, никак заглушить не могу, — пояснил Володя. — За второй дверью уже ничего не слышно. А лучше тут подождать, смолкнет.

— Предупреждать надо, в следующий раз в глаз дам, — серьёзно предупредил его Фидель.

Через минуту сирена смолкла, и обе группы медленно пошли вперёд, метров примерно через сотню остановившись возле двух открытых лифтов. Справа и слева от них было по широкой двустворчатой двери, здесь пути групп расходились.

— Ну что, готовы, бойцы? Тогда разбегаемся, встреча в центральном зале. И чтобы без подвигов! — отдал последнюю команду Димка.

Я держался за плечо уфолога, а за мое крепко держался Данька, пока что мы, несмотря на приказ Фиделя, шли все вместе. Тупо не вижу, куда нам расходиться в таком тесной и тёмной кишке! К моему удивлению, пол в тоннеле был гладкий, ни мусоринки, ни пылинки, словно его кто-то регулярно подметал. Несколько непривычно, в других помещениях мусор всё-таки был. Очень темно. Я ничего не видел, даже то, что было под носом, скрывала мгла. И тепловизоры особо не помогают, зараза, в этом чёртовой подземелье всё имеет одинаковую стабильную температуру.

— И что ты там видишь сейчас? — не выдержал за спиной Манченко.

— Хрена лысого, — ответствовал Негадов. — Скорее всего, опять дверь какая-нибудь.

— Кто-нибудь карту-то помнит, огольцы? — вопросил из тыла шкипер.

— Смутно, очень смутно, — признался я. — Помню, что в тоннеле нужно всё время держаться правой стороны, направо и поворачивать, зачищая всё подряд.

— Во мы спецназовцы крутые! — обрадовался дед. — Никто ничего толком не помнит!

— Цыть!

— Я, вообще-то, не на спецназовца учился, Егор, — обиженно заявил мне уфолог.

— Да прекратите вы! Добазаримся, что накроют! — разозлился я.

Где-то далеко раздался хлопок, за ним сразу последовали ещё три.

— Гранаты? — шёпотом спросил Данька.

— Кое-кто уже геройски воюет, так без нас севастопольцы всё и зачистят, — занудил Будко. — А мы тут всё ещё задницы о бетон трём.

— Чё вы разнылись? — всё тем же шёпотом нервно сказал Данила Манченко. — Я всё помню, скоро будет большое фойе, в каждой стене пять дверей в комнаты.

— Вот там-то нас и встретят, — пообещал вредный дед.

Каждый шаг вперёд давался через силу.

— Вроде кто-то пробежал! — воскликнул Юлий.

Все присели и прижались к постепенно расширяющимся стенам. Темень и страх, больше вокруг нас ничего не было. За очередным поворотом и в ближайших технологических нишах тоннеля тоже ничего не обнаружилось. Мы уже приучились идти очень тихо, но в наступившей тишине, в которой группа боялась лишний раз выдохнуть, была только тревожная пустота.

— Пусто, — уверенно озвучил мою мысль Данька.

Однако, похоже, никто не подумал, что уфолог соврал или ему показалось, мы верили — здесь действительно только что было Нечто, мгновенно исчезнувшее.

Встав с колена, я отодвинул Юлия и двинулся вдоль стенки тоннеля, целясь стволом автомата вперёд, а уфолог в таком же положении двинулся вдоль противоположной стенки. Вот и та самая дверь в большое фойе, теперь и я вспомнил схему.

— Вызывай вторую группу, сообщи им, куда мы залезли, — Негадов глазами указал на рацию, — Может, подскажут чего толкового по карте.

Пш-ш…

Бесполезно, сигнал не проходил. Ещё бы, тут такой железобетон, в котором толстенных прутьев арматуры больше, чем цемента.

— В общем, так, — сказал я, — входим предельно внимательно, если движуха, то огонь открываем сразу, наших там точно нет.

Слева, прислонившись спиной к стене, у двери стоял Данька, который пытался что-то расслышать, прислонив ухо к металлу.

— Там, — он указал мне пальцем сквозь дверь, — кто-то точно есть, топотали…

— И что? Будет очковать до конца операции? Будко, открывай и жмись к стене. К бою.

Дверь распахнулась, в глаза брызнул неяркий электрический свет. Не дожидаясь развития ситуации, уфолог сразу же упал на землю, держа автомат наизготовку, а я со стуком наколенника о бетон присел сразу за ним.

Чёрные бросились сразу втроём, лазерных пистолетов у них не было. Самый большой и резкий длинными прыжками летел от дальнего конца, с немыслимой скоростью вращая в воздухе изогнутой полоской заточенного металла! Автоматы заговорили одновременно, по стенам пронесся рой рикошета, грохот стоял адский.

— Двери! — рявкнул я, переступая через труп страшного нападающего. По невзрачной поверхности серых дверных полотен ударили короткие очереди. В ушах звенело.

— Средний серп! — крикнул Данька, поднимая с поля трофей.

— Брось! — злился я.

— Хрен! Гарику подарю, пусть тренируется! — весело гаркнул пацан, в глазах которого уже плясали бешеные огоньки.

— По стенам, пошли-пошли! Не обгонять!

Теперь мы разделились на пары, которым, следуя вдоль стен, предстояло зачистить помещения. Главный завет Фиделя: не оставлять за спиной ничего живого, сводя на нет даже малейшую вероятность возникновения опасности в тылу. В дело пошли гранаты, и мы быстро поняли, насколько прав был спецназовец. Уфолог стволом открыл первую дверь, я закатил туда РГД и тут же захлопнул дверь, чтобы не выкинули обратно.

Бум! Хлопнуло гораздо громче, чем ожидалось, вот что значит война в бункере. Звон в ушах уже не исчезал. От взрыва дверь распахнулась, оставшись висеть на мощных петлях, и я катнул вторую гранату.

Бум!

Тем временем Негадов контролировал четыре двери с другой стороны фойе, страхуя ребят. И не просто контролировал, а аккуратно всаживал в каждую по троечке, для острастки, — сидите смирно, раз попались!

— Минус три! — крикнул я, просветив дымное помещение.

Во второй комнате никого не оказалось. К третьей двери технология зачистки была отработана до автоматизма. Ох, и отличные штуки, эти РГД, я в них влюбился! Жаль, что заканчиваются они что-то очень быстро! Раздражавший ещё недавно вес снаряжения уже не казался мне лишним. «Плевать на расход! — подумалось мне. — Жизнь дороже».

— Лазер! — раздался громкой голос Деда, который тут же указал на опасную дверь с нашей стороны длинной очередью из ППШ.

Вот гад! Ещё пара огненных росчерков прошила крашеный металл двери.

— А бетон прошить не может, сучонок! — отметил шкипер.

— Ещё бы, если бы он смог, то всё управление Спецстроя следовало бы расстрелять, — успокоил всех Юлий Павлович.

С убежищем стрелка пришлось повозиться, постепенно расшибая дверь издалека короткими автоматными очередями и провоцируя противника на расход энергии, у их пистолетов энергетический ресурс небольшой. Потом Данька осторожно прошёл вдоль стены и смог закатить внутрь первую гранату. А там и вторая пошла…

— Смотри, — сказал мне Негадов, который склонился над трупом, — этот какой-то особенный…

— Ага, — я, отпихну в сторону поврёждённый лучемёт, тоже рассматривал крепко посечённого осколками чёрного, — Наверное, повыше остальных рангом, видишь шеврон на рукаве.

— Ну да, — согласился уфолог, — и комбез не совсем обычный, посложней.

— Натовский, — не совсем удачно пошутил я.

Вокруг стояла какая-то аппаратура, контейнеры и короткие цилиндрические тубусы. Оставив снаружи Даньку, шкипер присоединился к нам.

— Думаю, они проводили тут какие-то исследования, потому что… — тут Негадов запнулся. — Ты глянь!

Это была паутина. Ты самая странная и очень неприятная волосня серых. Над одним из шкафов повисло целое одеяло этой паутины. А внутри этого покрывала под лучами мощных фонарей виднелись самые настоящие коконы, крупные, размером с баклажан!

— Выращивают! — заорал от двери Манченко. — Они друг друга в дерьме выращивают!

— Наружу, боец! — крикнул я в ответ.

Вся группа так и замерла.

Я вообще на несколько секунд впал в ступор, представив, как из этих жутких коконов скоро полезут детёныши то ли чёрных, то ли Инструкторов. Или каких-нибудь боевых гугонских собак. А ещё мне представился огромный паук, который бегает по убежищу, и в укромных уголках откладывает эти яйца… Сейчас он, пользуясь темнотой, сидит на потолке и готовиться прыгнуть нам на голову. Я вздёрнул одновременно и фонарь, и голову — на потолке никого не было.

Паралич пропал, но его место тут же занял какой-то вязкий всеобъемлющий ужас, страх инопланетного кошмара. Он легко проникал в душу и сердце, как муху, расплющивая в блин способность соображать трезво.

— Ничего толкового при нём нет, смотри-ка. Опять нищеброд попался, что за невезенье, — спокойно объявил Василий Семёнович, закончив обыскивать очередной труп.

Эти простые, родные мародёрские слова помогли. Страх начал отпускать. «Бляха медная, — подумал я, — так и дурку недолго отхватить! В такое и поверить непросто. Может, нам это только показалось, и это не яйца, а просто укутанные в паутину какие-нибудь плоды? Ведь не может такого быть!».

— Ясно одно, здесь был серый, — заметил Юлий Павлович.

— Или серые… — вздохнул я. — Двигаемся дальше. Нужно только эти яйца как-нибудь запечь.

— Хорошо бы солярочки…Или вакуумный огнемёт, только им можно и такие стены завалить, мужики рассказывали.

— Василий Семёнович, какая солярочка, какой такой огнемёт, мы пожар в подземелье будем устраивать?

— А вы их ножами! — посоветовал от двери Данька, и я психанул.

— Боец Манченко!

— Я!

— Приказываю ножами изрезать всё яйца пришельцев. И доложить. Выполнять!

— Е-есть… — неуверенно козырнул он.

Пока несчастный исполнял полученный мерзкий приказ, мы ждали его снаружи.

— Сколько у вас минусов? — спросил я.

— А семь! — охотно похвастался дед.

— У нас пять. Нет, с этим, — я кивнул в сторону двери, за которой проходила групповая казнь, — с этим шесть.

— Мы больше! — опять выпендрился дед. — В сумме счастливое число, и ещё сполна навалим!

— Твоими бы устами.

Наконец появился чрезвычайно недовольный и злой Манченко, с брезгливостью поглядывающий на свой, с виду вполне уже чистый Ка-Бар.

— Ты его потом не забудь керосинчиком, а то запамятуешь и начнёшь банку тушёнки вскрывать, — посоветовал уфолог.

— И что? — испуганно поинтересовался пацан.

— И всё.

— Да иди ты, знаешь, куда?!

— Хватит стебаться, мужики, собрались, дальше двигаемся, — решил я. — Яйца могли остаться и в других помещениях, всё равно придётся возвращаться и зачищать ещё раз, их-то мы не искали.

Нам предстояло пройти ещё пару коридоров, изгибающийся буквой «Г» тоннель с нишами и последнее перед входом в центральный зал помещение, после которого группе предстояло встретиться с ребятами Фиделя. В первом же коридоре уфологу опять показалось, что он что-то услышал. Я, как и все, завертел головой вокруг себя, однако в свете хаотично летающих лучей фонарей ничего, кроме сводчатого потолка, пары трансформаторных щитов и пучков кабелей на стенах не увидел.

— Давайте побыстрей, — предложил шкипер, — надоело потрясываться.

— Согласен, ищем только гугонцев и серых, паутину не трогаем, яйца не рассматриваем.

Совместно мы опять уточнили по памяти план-схему, чтобы ничего не упустить, и зашли в последний тоннель. Здесь в нашу сторону дул лёгкий ветерок работающей где-то вентиляции, качнувший в очередной нише сбоку от моего лица очередную серую массу паутины — меня чуть не вырвало от отвращения. Здесь всё было наполнено инопланетной нечистью, чуждыми духами подземелья. Призраки словно шли следом и что-то шептали в мокрую спину, этот страшный шелест, ползущий по внешне пустому тоннелю, заползал под куртку прямо к сердцу, холодный пот струился меж лопаток.

— Огнемет нужон! — уверенно повторил Василий Семёнович, — Всё подпалить для дезинфекции!

Перед изгибом тоннеля он обернулся, прислушался и крякнул, что-то бормоча себе под нос. Чёрт, мне казалось, что я слышу хитиновое поскрипывание конечностей чудовищного паука, который по стенам и потолку крадется за группой. «Лучше уж десятерых чёрных с большими серпами встретить, чем не понятно какую хрень!», — не выходила из головы горячечная мысль. Перед глазами всё ещё стоял адский инкубатор.

Дождавшись, пока мы завернём за угол, дед достал очередную РГД и криком «Внимание, граната!» кинул её далеко назад.

Бум! За поворотом грамотно сделанного тоннеля звуковая волна теряла свою силу, спецстроевцы всё-таки молодцы.

Перед последним помещением я на пробу включил рацию, прибор зашипел, защёлкал, послышался искажённый помехами фрагмент какой-то фразы. Есть контакт, мы близко!

Вот открылась последняя дверь.

Ох, ты! Прямо перед нами прямо посередине комнаты стоял высокий Инструктор в капюшоне с большим, почти в метр, серпом в руке.

От неожиданности группа замерла, позволив ему сделать первый ход.

Пристально глядя прямо на нас, он неожиданно выронил оружие, неприятно звякнувшее по бетону, и, вытянув руку в обвислом рукаве, уставил сжатые горстью пальцы мне в лицо.

— Ты — новый человек! — произнесло ужасное существо абсолютно синтетическим, ломающимся и булькающим голосом.

Я сглотнул, не в силах поднять оружие. Казалось, что весь воздух пропитан паническим животным ужасом.

— Ты новый земляной человек! — почти без паузы продолжила тварь, распахивая полы плаща и протягивая руку куда-то в область пояса. — Земляной. Я — Мирк. Мирк! Мы можем говорить. Земляной и Мирк. Смотри! Я Мирк!

— Ты труп! — громко возразил Данька, вскидывая к плечу автомат.

— В ногу! — рявкнул я.

Парень машинально чуть опустил ствол, раздался сдвоенный выстрел, тварь, захрипев, начал оседать на пол.

— Вантуй его, братва, пакуем падлу! — выпалив это, шкипер очень бодро ринулся вперёд, уже держа в руках длинный кусок тонкого линя, мы тут же пришли ему на помощь, не обращая внимание на утробный вой раненого существа.

— Переверните на спину, — приказал я уфологу, вставая и отряхивая руки. Дед остался сидеть. Он достал охотничий нож, с силой разжал необычной формы челюсти и, посветив внутрь фонарём, удовлетворённо поделился наблюдением:

— Ништячки, матросики, зубы у него есть, похоже, плотоядный, уродец… А раз есть зубы, то, значится, есть и нервные окончания. Всё скажет, как миленький, напильник отлично работает даже на зубных протезах!

— И что теперь с ним делать? — растерянно спросил Манченко.

— Первым делом жгут наложить надо бы, иначе подохнет, — полезно подсказал уфолог, кивая на конечность твари, из которой сочилась молочного цвета жижа.

— Свой жгут не дам! И так ножик испоганил, — предупредил Данька.

— Его с собой несём, — решил я. — Это, братцы, суперязык, едва ли не Главный Приз.

Странный пугающий капюшон оказался плоским и мягким кожистым наростом, к которому было противно прикасаться, но его пришлось накинуть, на рожу пришельца невозможно было смотреть без содрогания. Какие там контакты третьего рода…

В комнате стояли длинные столы и стенды. На паре столешниц лежали мумифицированные тела землян, вернее, скелеты, обтянутые кожей. Запаха не было. Трудно представить, сколько времени они тут пролежали. Зачем они понадобились Инструктору? Ничего, скоро узнаем… Рядом со столами имелся небольшой грузовой лифт, в медицинских учреждениях такие служат для подачи на этажи кастрюль с питанием. Однако его открытая шахта была бесполезна, подъёмник не включался. Еще была дверь, ведущая в центральный зал.

— Да он лёгкий! — уговаривал Даньку уфолог.

— Не потащу! — упирался тот чуть ли не ногами.

— Тогда давай его ко мне на спину, я не брезгливый, — спокойно предложил Негадов.

— Вот что значит учёный! — восхитился я.

Дверь в центральный зал открылась, и мы, стоя чуть выше, зажмурились, увидев просторное и отлично освещённое помещение со множеством открытых сверху секций вдоль двух длинных коридоров. Я в последний раз кинул взгляд назад на прозекторскую и закрыл створку. Вдалеке гудели людские голоса, мелькали лучи ещё не выключенных тактических фонарей. А уже через несколько секунд в наушнике раздался голос Фиделя:

— Пятый, тебя вижу! Доклад! Все целы? Приём.

— Все. Задание выполнено, сектор зачищен. Живых черных и серых за спиной нет. Есть некоторые открытия, не очень приятные, но об этом на поверхности. Мы взяли языка, Инструктора.

— Живой?!

— Так точно. Ранен в ногу.

— Молодцы! Благодарю за службу!

Как тут отвечать? «Служу анклаву»? Не, какая-то лажа, надо будет что-то придумать. И я просто промолчал.

— Понял тебя, — продолжил Фидель. — Здесь тоже чисто. Можете выбираться наверх и передохнуть, бой закончен. Группа Залётина обнаружила вход в убежище из «Альпики-Сервис», направляйтесь прямо, через восемьдесят метров увидите лифты, левый работает. Сами языка дотащите?

— Справимся, — ответил я, быстро глянул на согнувшегося под ношей Негадова. — Выходим на поверхность.

Проклятье, опять какая-то навязчивая ассоциация влезла в голову, кого же мне этот сволочной Инспектор напоминает?

— Хорошо. Я поднимусь через пятнадцать минут, там поговорим. Ульянов наверху, первым делом покажите языка ему, как-то поможет, всё-таки он парамедик.

— Принял.

Возле лифтов мы замерли, тупо глядя на запылённые двери.

— Вот этот левый, — подсказал парень.

— Спасибо тебе, добрый человек, не догадались, — ехидно заметно уставший ответил уфолог. Я пересилил себя и, приподняв бархатистый капюшон, взглянул на лицо серого. Живой, зыркает.

— Пока дышит, — объявил я всем. — Ну что, ребята, поехали наружу, посмотрим на этот магазин битых тарелок.

Огонёк на кнопке или возле неё не горел.

— Да жмите вы уже! — взмолился Юлий.

Данька нажал, внутри шахты вдруг что-то слабо засветилось, зажужжало и лифт заработал. Вскоре прибыла кабина, и оттуда торопливо повалили бойцы, я сразу признал двух хостинских.

— Мы на смену! — бросил один из них, торопливо ударив ладонью по моей ладони.

— Валяйте, — устало ответил я.

Но несколько человек остались стоять внутри, ошарашено глядя на ношу уфолога.

— Это что у вас за чёрт, мужики?

— Дружок-пирожок, хочет глянуть на зелёный лужок! — брякнул в ответ дед и нетерпеливо махнул рукой. — Что встали-то, зеваки, освобождайте лифт мухой, не задерживайте героев!

Ульянов встретил нас почти у самой шахты, мы крепко пожали руки, и я, глубоко вдыхая свежий горный воздух и наслаждаясь живительным дневным светом, как и чарующим видом груды снесённых с небес летающих тарелок, кратко рассказал ему об эпизоде со взятием языка.

— Серьёзный товарищ, таких тут было немного… Тащим его ко мне, а то действительно подохнет, — озабоченно сказал спасатель. — Что же вы такой чин на спине прёте, как неродного, давайте его на носилки, сейчас принесут, — он быстро распорядился по рации.

— Залётин где?

— В Адлер Гарика увезли, у него рана открылась.

Пока мы воевали в подземелье, на улице распогодилось, Красная Поляна вместе с людьми праздновала победу над нечистью. Извини, подруга, на этот раз парада с молитвой, торжественной частью и прохождением войск не будет.

— Ну, что, пошли, что ли, новые земляные, — предложил Володя.

Точно! Новые. И именно земляные, земные. Верно подметил серый Инструктор, пожалуй, именно в этом бою родилась новая земная цивилизация, сумевшая отстоять своё место под солнцем, и в этой связи реквием по человечеству закончен.

Мы новые. А он — Мирк. И что из этого?

И тут меня прошило, я понял, с кем и с чем у меня ассоциируются серые.

С Турцией. Или с Англией. Или же с обеими странами вместе. Я вспомнил, как те в борьбе с Россией использовали наивность и веру горцев в этих липовых союзников, хотя именно Россия предоставила горским народом историческое будущее. Пусть в нём были печальные страницы, но в нём же открылись и перспективы. И ни один из горских народов на Кавказе не исчез.

А где теперь гордые убыхи, ау? Где джегеты и абадзехи, сколько осталось на Земле абазинов? Турция, признавая только одну национальность, турецкую, не дала им ничего, как изначально не собиралась никого из них сберегать…

Стоп, Гош, но ведь тогда получается, что черные тут просто пешки в большой игре! И гугонцев используют втёмную. Кто? Мирки? Разве не о чем-то подобном намекал мне Залётин, предлагая подумать ещё после чтения книги Ефремова?

— Час от часу не легче… вот тебе и мирки, — пробормотал я вслух.

— Ты о чём? — на ходу поинтересовался спасатель, тащивший носилки спереди.

— Не вникай, так, размышления. Говоришь, Гарик в Адлере? А кот-то его цел?

— Целее всех живых, ты же предупредил. Что, забирать Сервелата будешь? — с явственной тревогой и сожалением спросил он. — Честно говоря, мы с ним ужились тут, можно сказать, душа в душу. Ластится ко мне, шагу без него ступить не даёт… Хороший котяра, годный, жалко отдавать.

— Не буду забирать, — неожиданно решил я, глядя на вековое дерево, мимо которого мы проходили в этот момент. — Не та должность у Залётина, чтобы за таким зверюгой ухаживать, угробит. Или тот опять сбежит. Да и как тут заберёшь, когда такой легендарный дуб у тебя стоит! Пусть гуляет около него, как положено.

— Там чудеса, там леший бродит… — гундяво продекламировал Данила.

— С русалками вот только швах! — с готовностью заметил шкипер.

— Седина в бороду, бес в ребро, — с усмешкой тут же заметил обрадованный уфолог. — Данька, подмени меня, устал я что-то от этого пришельца.

Да уж, прав был великий Александр Сергеевич, который наше всё, здесь на неведомых дорожках — следы невиданных зверей. И избушек на курногах вполне хватает. Только хватит уже следить у нас без спросу.

Новый человек пришёл. Настоящий. Земляной.

Забираем всё назад.

Пошли вон.

Оглавление

Часть первая

  Глава 1 От дальних берегов

  Глава 2 Дагомыс-транзит

  Глава 3 Зверьё моё

  Глава 4 Дороги апокалипсиса

  Глава 5 На новом месте

  Глава 6 Собирая силы

Часть вторая

  Глава 1 Другой Крым

  Глава 2 Попытка номер один

  Глава 3 Доложить по прибытию

  Глава 4 Неразбериха в горах

  Глава 5 Разбирая завалы

  Глава 6 Последняя война на Поляне Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg