«Последняя надежда»

Последняя надежда (fb2) - Последняя надежда (Хроники Тродаса) 1144K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Владимир Клепилин

Владимир Клепилин Последняя надежда

Глава 1. Илат

Из обугленных ям взлетали сполохи огня, закрывая небо темными изгибами сажи. Редкие лучи солнца достигали осыпавшегося пепла. Было несказанно страшно смотреть на это бесчинство стихии, разбушевавшейся у притока Брагоса. Неопытному взгляду сложно было определить причину возникшего бедствия, из-за сгустившихся грозовых туч, не свойственных данному времени года. Дикий зверь смотрел со склона кургана, и в его глазах таился первородный страх. На дороге стоял воин, мрачно глядя вдаль своим потускневшим взглядом. Дарвал проклинал судьбу за лютую зиму и, стоя в оледеневших доспехах, слезы текли по его изборожденному морщинами лицу. Его жизнь была полна страданий и лишений, долгие годы он исправно служил стране, неся тяжелую службу на рубежах империи. Его тело тряслось от холода, от гнева и боли, лютой боли одиночества и страха. Нет, он не боялся смерти, он боялся грядущего. Огонь испепелил целый город, уничтожил все строения, которые мог поглотить. Внутренний жар тела, холод зимнего утра и тепло умершего города подкосили старого воина, и он упал бы, если б не две сильных руки, подхвативших его убитое горем тело. Последнее, что он помнил, как его бережно укладывают в телегу.

Очнулся Дарвал в ветхом домике и увидел старуху, которая что-то варила в маленьком котле, подвешенном над жаровней. Дурной запах исходил от того варева, что томилось под крышкой котла; голод давал о себе знать, и жутко болела голова. Память медленно возвращалась, и боль утраты вновь ударила солдата в его сердце. Упав навзничь, слезы бурным потоком обрушились на край ложа и старушка, кинув взор на пришедшего в сознание мужчину, бросилась к нему. Дарвал узнал, что его привез рослый воин и отдал в руки ведуньи, что пришел враг и уничтожает города, которые стоят у него на пути. Выпив на удивление сладкое снадобье, Дарвал уснул, и мысли его устремились к родному дому, к семейному очагу. Память тлела несгораемым видением в его сознании, тщательно подменяя реальные образы.

Тем временем, по закатной дороге, вслед за звездой, шел быстрым, но острожным шагом воин. Его путь пролегал мимо северных гор Имралдена, вдоль устья Млазира и далее – к западным землям Тродаса. Миновав горные пики Сандара, ему встречались диковинные звери с длинным гребешком на голове и шестипалыми лапами, видом своим схожие со змееподобными винерами.

Лютовавшая у Брагоса зима сменилась прохладным ветерком илистого Млазира, и на горизонте появились милые глазу очертания земель Тродаса. Все земли ему были очень хорошо знакомы, и он ни разу не сбился с пути. Таким качествам следопыта позавидовал бы каждый в тех землях, ибо без опасения за свою жизнь уже очень давно никто так далеко не хаживал.

А началось все много лет назад, когда двенадцатилетний мальчик по имени Миларис стал оруженосцем у доблестного воина Брамаса. Золотые времена предшествовали расцвету империи Тродаса, благодаря мудрому правлению королей и элитной армии, способной передвигаться по любой местности и биться в строю без значительных потерь. Откуда появился этот народ, никто не знал. Древние хроники и летописи расходятся в описании становления этого государства. Многие века этот народ удерживал окружающие их земли от гнета враждебных государств и способствовал всеобщему спокойствию.

С давних времен было известно пророчество, гласившее о скором исходе всех мужчин, способных держать оружие: «…Наступят времена великого противостояния, когда призваны будут великие воины Тродаса на последний бой. В небе вспыхнет ярким пламенем огненный шар, предвещающий скорый исход войска. Призваны будут легионы великим вождем, и с верой в сердце уйдут туманной дорогой, открытой шаром сферы, в Закат». Шар сферы хранился в подвалах гарнизона и мог быть активирован только на закате. Это пророчество долгие годы укрепляло сердца воинов. Но, со временем вера постепенно угасала, и настала пора полного опустошения сердец: люди не верили в пророчества, а те, кто верил, подвергались всеобщему осмеянию.

Миларис, будучи еще мальчишкой, свято верил в пророчество и много времени посвящал изучению древних трактатов и хроник, отражавших мудрость веков. Но, несмотря на тягу к знаниям, он, тем не менее, рьяно усердствовал на тренировочной площадке с мечом в руке. «Ты не станешь настоящим воином, если не отбросишь ложные знания о пророчестве», – говорил Брамас во время тренировок. Молодой боец без сомнений вступал в схватки с учителем, не отвлекаясь на безрассудное невежество своего наставника. Тем не менее, Миларис не просто подавал большие надежды как воин, но и, будучи прилежным учеником, раз за разом все более искусно одолевал других воинов на тренировочной арене.

На убывающей луне 1124 года, по летоисчислению Тродаса, Брамас послал небольшой отряд, во главе с Миларисом, в поход к рубежам империи, чтобы воочию убедиться в словах торговцев, якобы видевших странных воинов, шныряющих и выведывающих у местных жителей о жизни Тродасского государства. Слухи, возможно, были ложными, но сбрасывать со счетов происки врагов империи было бы неразумно. Тем не менее, Брамас снарядил в поход группу и включил в нее Милариса, чтобы испытать волю духа своего ученика. Смеркалось. Войско продвигалось тернистыми тропами в глухих зарослях, чтобы сократить свой путь и быть незамеченными до поры до времени. Через пять дней пути они повстречали крестьянина, который сообщил им о том, что чуть дальше на тракте видел странных соглядатаев, которые расспрашивали людей о хлебных запасах и фураже на складах деревни. Было принято решение идти в обход тракта через промозглые пустоши Кальдерона, наполненные странной живностью. Бывалые солдаты империи Тродаса морщились и сплевывали себе под ноги, когда очередное существо, покрытое слизью, выползало из норы. Никто не мог припомнить даже приблизительных названий этих тварей, потому как несметное множество порождалось пустошью ежегодно и выбрасывалось на поверхность с одной целью – пожирать! А жрали эти существа абсолютно всё, что видели: траву, изредка появлявшуюся на промерзшей земле Кальдерона; птиц, случайно залетевших полакомиться болотными ягодами; бывало даже так, что, объединившись, полчище бросалось на человека. Но, легионеры шли быстрым шагом и редкие твари, высунувшие свой нос из норы, находили упокоение в быстром ударе копья воина или стрелы, выпущенной зорким глазом лучника.

Через пару дней бойцы достигли устья Млазира. Перед их взглядом раскинулась величественная река, за которой высокой стеной вздымались горы Имралдена. И тут на открытом берегу, они увидели небольшую группу людей, одетых на странный манер южных стран, и опытный взгляд солдат сразу приметил доспехи, скрытые под одеянием. Было принято решение построиться и медленным шагом двинуться к ним. Едва приметив подходивших легионеров, незнакомцы закопошились, и даже не подумали подать какой-либо знак. Тринадцать иноземных воинов располагалось на открытом месте, возможно, остальные были вне зоны видимости. Неожиданно один из пришлых выпрямился и разрядил свой арбалет в первого идущего легионера. Если бы не командир отряда, который прикрыл молниеносным выпадом щита своего товарища по оружию, солдат Тродаса скончался бы, не успев обнажить свой меч. Мгновенно воины Тродаса выстроили малый хирд, а арбалетчик выпустил свою стрелу, пробив ступню врага, менее защищенную, чем тело. Завязался смертельный бой. Несмотря на боевую выучку, воинам Тродаса пришлось не сладко. Миларис был атакован со стороны левого бока, но, заученным движением, отразил вскользь меч врага своим кинжалом, который в ту же секунду испил крови первого ретивого противника, воткнувшись тому в шею, открытую для удара. Меч Милариса отражал сыпавшиеся на него удары, успевая при этом наносить смертельные раны, выискивая прорехи во вражеских доспехах. В течение двадцати минут бой был окончен, и командир отряда отдал приказ собрать все сведения из седельных сумок павших воинов. Выяснилось, что напавшие являлись воинами земель Альмерата, о пустынях которых давно ходили слухи в государстве Тродаса. Говорили, что воины пустынных земель, посылаемые своим господином, всегда возвращались, выполнив возложенную на них миссию. Для чего они зашли так далеко, никто не ведал, но все понимали, что нападение было не случайным.

После столкновения с вражеским войском перестали приходить вести с рубежей империи, и в землях Тродаса воцарился мир. Через пару лет дисциплина в армии постепенно начала приходить в упадок: воины перестали ожидать нападения, будучи уверенными в силах империи, оттого начинались многочисленные потасовки между ними и всевозможные кутежи после изрядно выпитого спиртного. Сам Брамас отчаялся восстановить справедливость и порядок в армии, солдаты сетовали на скуку, и муштра на плацу их теперь мало волновала. Все это понимали, и потому дозволялись командиром большие уступки, чтобы армия не бунтовала. Многие уходили разводить скот, засевали поля и начинали приобщаться к мирной оседлой жизни. На стенах во многих жилищах можно было заметить запылившиеся щиты и оружие. Миларис, оставив строевое поприще, полностью погрузился в изучение странных надписей в провинции Скудуар, некогда заселенной малочисленным племенем Скудранов, северных воинов, покинувших свои земли.

Ранним утром Брамас проснулся и, не взглянув на жену, вышел на улицу, не взяв армейскую справу – так продолжалось уже более шести месяцев. Стремление отойти от рутинных дел, напрочь отталкивало его от гвардейской суеты. Командование легионами он доверил своему помощнику. Перед выходом, обувшись, и едва хлебнув кислого кваса, Брамас отправился в таверну, что находилась в паре кварталов от его дома. Незаметно пролетели часы, и он оставался бы там до самой полуночи, если бы его не одернул Миларис, вернувшийся со Скудрана. «Всё спокойно?», – прошептал Брамас. «Да, командующий», – ответил Миларис. «И на том спасибо», – буркнул командир себе под нос. «Чего приперся? Никто не ждет разве? Или опять начнешь читать мне мораль? Вали отсюда! Пшел прочь!!!», – прошипел в гневе Брамас. Миларис ответил: «Зачем пьешь? А пришел я, потому что супруга твоя беспокоится». «Передай ей, что приду поздно, хотя, черт с вами, подожди здесь, я схожу за изгородь и вернусь». По трактиру расплывался едкий запах замызганных тарелок и кислого пива, иначе как пойлом эту гадость нельзя было и назвать. Всюду валялись пьяные тела, изредка кто-то издавал жуткие чавкающие звуки, как будто пища возвращалась ему обратно в рот, и тот, отрыгивая, старался запихнуть её обратно. Кто-то успел уже подраться и побить посуду. На некоторых тарелках, еще целых, багровыми потеками запеклись сгустки крови. Это было до того мерзкое заведение, что Миларис, злобно кашлянув, пнул своим массивным армейским сапогом пришлого пьяницу так, что у того, казалось, взвизгнул не только рот, но и каждый волосок на голове от жуткой боли. Оправившись в углу и завязав лямки на своих штанах, Брамас косым взглядом обвел происходящее и сказал: «Тебе я, смотрю, брат, не по нраву местные обычаи?! Чего хайло крутишь в омерзении, а? Вот, полюбуйся, до чего дожил наш народ. Наверно стыдишься своего командира?! И правильно, разве может уважающий себя командир так надираться». С этими словами Брамас, подхваченный учеником, поплелся к своему дому, останавливаясь через каждые полсотни шагов, чтобы опустошить свой желудок рвотой. Миларис зашел в дом, уложил тело на лежанку, которую приготовила жена Брамаса, извинился, и молча вышел в направлении казарм.

Миларис собирался вновь посетить Скудуар, с целью как можно подробнее изучить пророчества тех земель. Он понимал, что существует связь между пророчествами Тродаса и Скудуара. Эти два народа были разделены сотнями веков, и никогда ранее не взаимодействовали друг с другом. Что-то гораздо более серьезное таилось в закоулках времени. Многие сведения были утеряны, позабыты, или попросту уничтожены. И вот, простившись с Брамасом, Миларис отправился в путь, предварительно взяв с собой все необходимое.

Повозка, груженная инструментами, медленно продвигалась по пересеченной местности. На этот раз пройти нужно было намного дальше, чем прежде, и углубиться в потайные уголки заброшенной цивилизации. За последний месяц Миларис преодолел чуть больше намеченного пути, потому что шел по безопасным, как он считал, дорогам. Быка, что был в упряжке, приходилось кормить подножным кормом и делать частые остановки. Порой приходилось неделями преодолевать отвесные горные переходы и поддерживать в узде быка, который был не приучен к таким испытаниям. Путь давался тяжело, несмотря на первую половину лета, которая оставалась холодной, как ранняя весна. В первом постоялом придорожном дворе Миларис впервые смог передохнуть, обменял уставшего быка на норовистую клячу за доплату у корчмаря и выяснил, что земли окраин уже близко. По прибытии он принялся за работу: распаковал вещи, соорудил из больших стволов поваленных деревьев некое подобие жилища, и углубился в заросшие дикой зеленью поселения Скудуаров.

По сказаниям своего народа Миларис примерно понимал свое направление и смело продвигался вглубь поселения, пока не увидел старый заброшенный храм, наполненный таким смрадом, что будь на тот момент здесь Брамас, он бы сказал: «что за мерзость, у меня уши заворачиваются от вони!» Пришлось намочить шарф водой и повязать себе на лицо, чтобы хоть как-то сбить мерзостный запах отхожего места. Почему так случилось, он не понимал, да и не стал вдаваться в подробности. Пройдя сквозь затхлое помещение, его взгляду предстали катакомбы, выстроенные в незапамятные времена и надписи, судя по тем знаниям, какими владел Миларис, говорили о том, что нужно идти дальше. Катакомбы уходили вглубь храма на запад и, по настенным начертаниям можно было понять, что идти нужно с осторожностью, так как на изображениях были начертаны мостки между какими-то непонятными углублениями, и эти мостки, как понимал Миларис, за истекшие годы стали совсем ветхими. Малейшая оплошность привела бы к плачевным результатам. Использовалась веревка с крюком, чтобы зацепиться за противоположный выступ или корягу, иногда можно было просто перепрыгнуть небольшой ров без опасения за свою жизнь, но кое-где пришлось браться за багор, чтобы силой наклонить проржавевшие в петлях поднятые мостки.

Старый шаман Тродаса многому научил Милариса, рассказал про хищных животных, которые обитали в землях Скудуара, и как их убивать, а некоторых лучше обходить стороной. Тайные знания древних рукописей, переданные жрецом, не соответствовали надписям на стене, и лишь по некоторым похожим словам удавалось понять смысл. Из темноты то и дело высовывались кровожадные морды крыс, готовых в любой момент напасть на человека. Один раз выскочил странный саблезубый чешуйчатый тигр, известный своей тягой к темным мрачным пещерам. Но, чтобы тигр залез так далеко, его нужно было очень сильно напугать. Продвигаясь все дальше, становилось заметно отсутствие крыс, запах тухлятины усилился – это наводило на размышления. Достигнув центрального зала, Миларис ужаснулся тому, что все помещение было плотно засыпано костьми и разложившейся утробой, по периметру заваленной слоями многолетней пыли. Света факела не хватало на все помещение и пришлось зажечь еще несколько фитилей, окунув их в масло, налитое в предварительно подготовленные сосуды. Зал осветился переливистым мерцающим светом от фитилей, выполненных из различных составляющих материалов, что обусловливало причудливость светового оттенка. На стенах были выгравированы религиозные символы, и, как стало понятно из просмотренных ранее рукописей, они означали защитный барьер. Но, барьер от чего, или – кого? В помещении было очень холодно, и у бывалого воина застучали зубы. Послышался негромкий скрежет, стало ощутимо казаться, будто кто-то лезет сквозь плиты перекрытия между нижними этажами. Возможно, это было отражение движения подземных вод, и Миларис не стал отвлекаться на подозрительный шум, приступив к самому важному. Отскребая грязь со стен, ему стала открываться довольно интересная картина: символы говорили о некоем потайном лазе, в котором должна храниться реликвия. Что это был за предмет и какому богу принадлежал, в настенных текстах не говорилось, а надписи о местонахождении были затерты. Звук, доносившийся из-под плит, прекратился, и до слуха Милариса донеслось оглушающее завывание. Вой этот был ни на что не похожий, оттого все существо человека сжалось под натиском сковывающего страха. Никто многие века не решался нарушить покой этого зала, никто даже не знал, что скрывает в себе этот мрак. Факелы и тепло живого тела сделали свое дело: раздвигая мертвую плоть, издавна копившуюся на полу, медленно вылезал, проснувшись, тролль. Такого на своем веку воин не встречал. Все тролли были истреблены до рождения Тродаса, и только хроники прежних эпох упоминали эти события. Вступать в бой не имело смысла, но убегать от твари не позволяла гордость. Пришлось принимать решение быстро, исходя из ситуации. Черная туша, рыча и скрежеща зубами о пол, пыталась вытащить свое тело из обломков плит и костей. Арбалетный болт, выпущенный почти в упор, застрял между ребер чудовища. Это не только не убило его, но разозлило, кожа была настолько толстая, что было бы даже странно убить его с одного удара. Тролль рванул арбалетный болт и обломил его у самого основания острия. Этого в древних хрониках не упоминалось – тролли не обладали ярко выраженным разумом. Замах монстра был таким сокрушающим, что колонна, подпирающая потолок, разлетелась на мелкие осколки гранита, ударной волной отбросив исследователя на добрых три метра. Всё тело человека покрывали глубокие ссадины, кровь сочилась по телу, не защищенному литым доспехом, и только кольчуга с латными поножами на руках частично защитили его от удара. Миларис, приготовившись к безнадежному бою, отступал. Тролль, долго живший в темных катакомбах, больше ориентировался на слух, чем на зрение. Воин схватил полусгнивший труп пещерного ящура, зацепил его крюком и швырнул под ноги троллю. Увидев падение тела, тролль яростно ухватился за него зубами, со всей силы ударил, и пропустил сзади удар мечом чуть ниже левого виска. Кровь заливала полы, монстр пошатнулся и упал. Яростно загребая когтями, он пытался очухаться и встать. Не теряя времени, Миларис схватил факел, вырвал из связанных вещей флакон с маслом и, запалив, швырнул в лицо тролля. Совсем ошалев от боли, безумно рыча и дергая головой, тролль, невидящим взглядом, размахивал руками, пока не достиг противоположной стены в поисках человека. Тяжело двигаясь, мутант задел своим телом каменный рычаг, и в тот же миг сработал какой-то механизм. Из стены мгновенно вылетело стальное копье с алмазным наконечником и насквозь пробило шею тролля. Немного подергавшись в агонии, тело монстра осело в собственной луже крови.

Отдышавшись, Миларис, с трудом переставляя ноги, добрался до своего походного мешка и достал тряпки, чтобы перевязать окровавленные раны. Подтянув к себе поближе воинское снаряжение, он пристально всматривался в труп древнего врага, не в силах поверить своему чудесному спасению. Обугленная голова тролля еще дымилась, и кое-где сполохи пламени нет-нет, да и вспыхивали в луже крови, пропитанной маслом. Горячая кровь тролля, под воздействием огня, разъедала гнилостные накопления, полностью освобождая плиты пола от наносного мусора. Прислушавшись к окрестным звукам, было понятно, что здесь больше никого не было. Именно это существо держало в страхе всю живность, боящуюся забредать в центральную залу. Обмотав поврежденные участки тела, наспех разорванным свежим тряпьем, было принято решение изучить рычаг-ловушку. По всему выходило следующее: ловушку использовать могло только очень крупное существо, ибо человеку сдвинуть такой огромный рычаг было не под силу. На верхушке рычага красовался ухват для массивной руки. Технология, использованная в изготовлении, явно принадлежала не людской расе. На спешное изучение было потрачено около двух часов, но вразумительных ответов найдено не было, что свидетельствовало о скудных данных, которыми располагал Миларис. Кровь тролля разложила все останки, скопившиеся в центре залы, и стали видны ложбинки древнего схрона, запечатанного комбинацией непонятных символов, нарисованных на стенах. Расположив правильно символы, вращающиеся в настенных плитах относительно созвездий на потолке, можно было открыть тайник, но, сказать – не значит сделать. Прежде чем заняться символами, необходимо было досконально изучить механику взаимодействия созвездий. Вернувшись на поверхность, Миларис принялся разводить огонь. Нужно было все обдумать и определить, что могло помочь в решении головоломки. Услышав в кустах движение, он насторожился. Сняв с лошади копье, с которым было не развернуться в тесных коридорах катакомб, воин принял боевую позицию, быстрым движением подкинув в тлеющий костер дров. Храм располагался в лесу, и увидеть что-либо было сложно. Из леса медленно выдвинулся строй панцирников, ощетинившихся копьями. Было видно, что это небольшое войско имеет отменную выучку, и все их движения слаженны. Войско Тродаса, наверное, ничем бы не уступило в бою такому строю, но что-то настораживало. А настораживал звук, исходящий из их мерно вздымающихся и оседающих щитов. Такого в своей жизни Миларису не представлялось видеть, но он понял – перед ним не люди. На краткий миг в воздухе повисла тишина, которая была развеяна тихим, но в то же время мощным голосом их предводителя. Сложно было понять его краткую речь, но всеобщий язык, известный даже за пределами Большого моря, улавливался в тихих нотках голоса. С трудом можно было понять, о чем идет речь, но, взвесив мотив голоса и жесты говорящего, стало ясно, что драться они не хотят. Показав рукой в сторону, человеку было предложено идти вместе с ними, и кивок головы Милариса подтвердил его намерение. Несколько воинов остались охранять поклажу, остальные двинулись в сопровождении. Щиты, прикрывавшие воинов, были неимоверно тяжелы на первый взгляд, но то, с какой легкостью они были подброшены и закреплены на спинах, вызывало поистине удивление.

Между деревьями пролегала тропа, по которой шли незваные гости вместе с чужеземцем, ведущая в глубокое ущелье. Там тропа распадалась еще на две, одна из которых вела внутрь горы и выходила на широкое горное плато. Миларису никто не завязывал глаз, никто не угрожал и не подталкивал – это был поход свободных воинов, равных по духу. Все понимали, что человек не ушел бы просто так, если бы захотел. Странный народ сопровождал странника в неведомые места: они были стройны и светловолосы, легки на подъем и изысканно двигались, но сила в их руках вызывала недоумение. Скарб, который они несли за плечами, был неподъемен, но шаг воинов был легким и быстрым. Лица их закрывали глухие шлемы, а тела – светло-зеленые латы из странного материала. Вдруг на открытом месте внезапно вспыхнули сотни огней, и Миларис увидел небольшой город из камня, освещенный странными шарами, излучающими свет не хуже самого Солнца, только мягче. Город предстал перед ним в такой красе, что каждый бы влюбился в него и остался здесь навсегда. Проследовав за командиром отряда до ратуши, Миларис вошел в сопровождении стражи во внутренние покои и обомлел. Все то, что он читал в книгах, предстало перед его очами: перед ним в царском облачении стояла девушка. Женщиной ее трудно было назвать, слишком она была юна. Но, как потом выяснилось, ей исполнилось семьсот лет и, по меркам своего народа, она считалась зрелой женщиной. Говорила она на родном с ним языке, и поведала свою историю…

Эльфы и гномы всегда враждовали между собой. Приглашенные гномами на переговоры, эльфы узрели в горах крупицу зарождающейся материи, известной как Сильфит. Гномы охраняли это чудо природы, не смыкая глаз, и как было известно, нельзя было враждовать, если рядом находилась частица души мира. Но, эльфы пренебрегли этим и, воспользовавшись замешкавшимися гномами, добровольно открывшими врата подземных врат эльфам, захватили Сильфит. Понадеявшись на свою ловкость и прозорливость, они не успели покинуть чертоги гномов – врата были заперты. Оставалось одно – принять бой и погибнуть, как подобает настоящему воину, покрыв себя вечной славой. Разгорелась битва, и эльфы не сумели выстоять под натиском гномов, прибегнув к запретной магии – смогли слить свои заклинания с Сильфитом, тем самым спровоцировав коллапс. По сводам гномьего царства разлился ярчайший свет, который озарил каждый камень, каждое живое существо, а затем все померкло в тишине. Собратья обеих рас, которые находились вне гномьего царства, видели световой столб, исходящий из центра горы, и поспешили к подножию скал. Придя к месту встречи, гномы и эльфы увидели то, о чем никогда не могли даже подумать: к ним навстречу выходили их братья. Это были не эльфы и гномы – это были Сильмариты, что-то среднее между гномом и эльфом, некий симбиоз. Порождения света были отвергнуты гномами и эльфами, как порождения мрака. Им пришлось покинуть мир, создав собственный. Вышедшие из света, сами стали создавать свет и отдавать его миру. Древняя тяга к сородичам год за годом становилась все тяжелее. Тоска по родным местам, коих они были лишены, не давала им покоя.

Королева Сильмаритов Аделия рассказала Миларису о древнем храме, где он проводил исследования, а также о том, что давно было известно о приходе человека, который углубится в запретные глубины тоннелей, и будет одержана победа над мрачной тенью прошлых времен. Он узнал, что происходит возрождение сил зла, но уже не в их изначальном облике, а в измененном. Гномы и эльфы отошли от земных дел, интересы людского мира их не касались. Никто не замечал нависшей опасности, исходящей с Востока, не видел ловко завуалированной тени готовящегося вторжения. Рассказ продолжался весь следующий день и Миларис вынес из него ценнейшие знания о грядущих бедах, но откуда стоило ожидать удар, не знала даже Аделия. Пообещав помочь с древними руинами и загадочными клоаками катакомб, было дано распоряжение снарядить экспедицию во главе старшего шамана, знающего древнюю магию чисел. О данном храме никогда не интересовались в народе Сильмаритов, считая его не достойным внимания.

Придя на место боя с троллем, спутники первым делом осветили огромную залу своими эфемерными лучами сфер. Шаман открыл рот от удивления, увидев знакомые начертанные линии и знаки. Расположившись в верном порядке, согласно указанным надписям на стенах, шаман произнес резкое заклинание, от которого дрогнули плиты пола, обнажив корявые стыковые соединения. По объяснению шамана выходило, что эту смертельную ловушку строили такие же Сильмариты как они, но откуда они пришли было неведомо. Рычаг в центральной зале свидетельствовал о том, что предполагалось использовать его в качестве нажимного механизма при помощи огромного живого существа, либо некоего механического объекта, который был неведом современным расам. Здесь явно ощущались технологии гномов, но символические знаки свидетельствовали о том, что к этому приложили руку и эльфы.

Таких хитросплетений не ожидал даже шаман. Обсудив дальнейшие действия, было принято решение действовать на следующий день, на рассвете. Миновала спокойная ночь, часовые несли свой пост где-то в лесу. Наутро двое из сильмаритов остались охранять вход, остальные же двинулись в направлении загадки зала. Шаман провел контур возле одного знака на северной стене, затем сделал какую-то отметку на южной, провел светящимся оголовком своего жезла по центральной выемке в полу и покачал головой. Окончательно проверив свои исчисления, он сказал: «это было место жертвоприношений, использованное темными силами в очень далекие времена, и тролль неспроста тут очутился – он выбрал это место для своего упокоения, так как чувствовал притягивающую его энергию. Эту мощь пытались скрыть древние сильмариты, используя самый крепкий камень, заставили погаснуть вырывающуюся энергию, но не смогли. Было предложено Миларисом попытаться снять оковы с этого схрона и посмотреть, что там находится, и как это может нам всем послужить в будущем. Шаман вытер пот со лба, образовавшийся после слов о взломе. Еще никогда не сталкивался он с таким могущественным артефактом. Все понимали, что это нужно сделать и поэтому, выстроившись, на всякий случай, в боевой порядок и, прикрыв друг друга со всех сторон щитами от внезапного нападения или сработанной ловушки, шаман приступил к действиям. Достав из футляра колбу со странным светящимся золотым раствором, он поднял его над головой и бросил в стену северного входа, точно попав в центральную сферу под полумесяцем. Почувствовав прилив световой эссенции, сфера дернулась и, провернувшись вдоль своего периметра, замерла, издав шоркающий звук с оглушающим хлопком. Это было хорошим признаком того, что механизм действует. Следующий флакон с матово-коричневой жидкостью полетел в сторону южной стены, и тут началось: из открывшегося люка под потолком выплеснулся поток шипящей жидкости в направлении шамана. Воин-сильмарит закрыл шамана щитом, и жидкость, ударившись о щит, активировала странную световую энергетическую волну, исходящую от щита. Щит получил удар такой страшной силы, что сильмарит вылетел из строя и, ударившись о стену, потерял сознание. Шаман мановением руки, в мгновение ока, сотворил заклятье и кинул в щель, предварительно отбросив всех магией в разные стороны. Удар пришелся прямо в древний механизм защиты, выплюнувший непонятную жидкость. Внутри все заскрежетало, забулькало, и раздался треск разламывающейся колбы. Из механизма повалил густой дым, а по стене потекла жидкость, выплеснутая из разрушенной емкости. Необходимо было проанализировать это устройство, чтобы действовать дальше и понять, с чем пришлось столкнуться.

Рассмотрев механизм, оказалось, что от него по всему залу шла сеть странных, запутанных ответвлений, которые генерировали между собой своеобразную степень защиты, реагирующую на определенные действия. Разложив действие механизма на составляющие, шаман понял принцип его работы и сказал: «такие механизмы использовались несколько тысячелетий назад гномами, я узнаю в них специфическую природу исполнения, она прописана, кстати, в наших трактатах. Это сделано грубо, но качественно, наши предки знали толк в создании ловушек». С этими словами шаман аккуратно вознес руки над головой, сотворил тайный магический знак, и все механические ловушки помещения окрасились голубоватым светом. Определив целостную составляющую, он с легкостью обнаружил управляемый запорный затвор. Отключив механизм взаимодействия, шаман произнес: «теперь мы можем вскрыть тайник». Под массивной плитой, которую с трудом смогли сдвинуть, ибо никакого механизма не обнаружилось, а возможно так и было задумано, лежал манускрипт со странными изразцами и надписями. Что там написано, не ведал даже Шаман, и принято было решение отнести трактат Аделии. Прибыв с докладом к королеве, шаман в подробностях рассказал обо всем виденном: о ловушках, о тролле, убитом славным воином, и о странной рукописи. Аделия, взглянув на незнакомые всем руны, усмехнулась и велела слушать.

– «Наши знания оставлены вам, потомки! Мы уходим из этого мира, все кто может. Нас мало. Раньше, во времена ранних колонизаций, наши предки могли мгновенно перемещаться сквозь время. Нам был дарован от природы дар, при помощи которого мы открывали призрачную дорогу к цели. Сейчас не все могут открывать проход, поэтому у нас есть единственный шанс, чтобы в последний раз отправиться в путь. Возможно, в будущем и у вас проявится этот дар, но мы не можем ждать. Алхимики создали сферу путеводитель, которая открывает путь в Закат. Воспользоваться ей можно только один раз, после чего она уничтожит сама себя. Ушедшие по призрачному пути никогда не смогут вернуться, поэтому будьте осторожны», – прочитала Аделия. Ниже в манускрипте располагалось изображение сферы. «Мы никогда не встречали такое устройство», – ответила королева, и показала изображение присутствующим. Миларис, увидев знакомый механизм, сказал: «у нас хранится такая сфера. Но кто сможет ее использовать, если знаний нет?» «Мне, кажется, – ответил шаман, – я смогу помочь вам и расскажу то, что знаю от своего деда». Так тому и быть, подытожила Аделия – «отныне ты, Миларис, почетный гость нашего города, учись и будь полезен не только своему народу, но и нам. Я понимаю, что это коснется всех нас, поэтому действовать нужно быстро и решительно».

В Тродасе жизнь текла своим чередом, ничего не менялось, и только супруга Брамаса, находясь в положении, сильно беспокоилась за мужа, который потерял смысл жизни. А смысл у него был один – защищать Родину. И чем коварней был враг, тем было лучше. Сейчас самым лютым врагом было похмелье и, как известно, бороться с ним было бесполезно. Жена Брамаса вот-вот должна была родить, но домашние хлопоты не бросала. Медленно наступала зима, ветер завывал все чаще, и на душе Самлины становилось тоскливо и одиноко холодными вечерами. Внезапно начались военные конфликты на рубежах империи: дикие народы, окружающие страну, то и дело совершали набеги на прилегающие порубежные деревни. Приходилось постоянно реагировать на такие дерзкие вылазки, поднимая легионы по первому зову. Путь до границ империи был не близким, и порой бывало так, что, придя в разграбленную деревню, врага на месте не заставали. По словам местных жителей, это были небольшие разбойничьи гарнизоны, состоящие из вольных наемников и малочисленной дружины незнакомых им графств. Брамас отдавал команду оставлять в деревнях небольшой гарнизон, чтобы в случае набега отразить угрозу. Сложно давалась воинская учеба доморощенным жителям деревни: меч для них был слишком тяжел, лук – неуправляем, а владение своими кулаками заставляло желать лучшего. Мужики, отродясь не занимавшиеся военным ремеслом, очень часто паниковали при виде вооруженного пехотинца, тем более – конного всадника. Единственным ездовым животным в деревни считался мул, которого запрягали в плуг. Позволить себе коня или захудалую кобылу крестьяне не могли. За пределами Тродаса, в большинстве своем, преобладали дикие земли, и неконтролируемые шайки воров и дезертиров объединялись в небольшие союзы, чтобы беспрепятственно чинить беспредел, наживаясь на беззащитных людях.

Что касается императорской власти Тродаса, то она была представлена народным советом во главе с женой Брамаса, которая была главным оплотом стабильности государства. Говорят, в незапамятные времена, когда прочны были союзы людей и первородных рас, гномы научили этот народ военному мастерству, как правильно биться в плотном строю. К тому времени пока командир решал очередные военные распри, его супруга родила девочку. Девочку назвали Титания, как и было решено до отъезда отца.

Прошло около трех лет с тех пор, как родилась у Брамаса дочь, и как ушел с Тродаса Миларис. Очень часто солдаты смеялись над Миларисом, что он не солдат, а скорее ведун. Никто не понимал его, даже командир. Бывало, Брамас говорил: «ты, Миларис, хорош в бою, отважен, но духом своим ты хлипок, слишком уж ты веришь в сказки, которые тебе рассказывает шаман». Хотя весь Тродас, благодаря шаману, знал пророчество.

Миларис пробыл у сильмаритов несколько лет, изучил множество легенд и, что самое главное, в большей степени решил проблему с пылившейся сферой миров, хранящейся в Тродасе. Даже сильмариты не понимали, каким образом она оказалась в руках империи. Пришло время Миларису покинуть пристанище сильмаритов и отправиться в далекий опасный путь, навстречу неизведанной судьбе. Многое перенял он в гостях: новую технику боя, свойственную только сильмаритам и адаптированную под человеческий лад. Конечно, в схватке с сильмаритом человеку было не победить из-за его врожденной медлительности, но другие создания долго бы не выстояли под изученными пируэтами меча. Королева Аделия уточнила, что их народ не связан узами ни с какими другими расами, кроме своей, и что помощи от них ждать не следует. Сильмариты оказались своеобразным народом, смесь крови гномов и эльфов внесла много исправлений не только в структуру их тел, но и разума. Сложно было понять мотивы и желания этого странного народа, и что еще было более странным – почему они приняли человека к себе в ученики. Возможно из-за схватки с троллем, или из-за стремления к знаниям – было непонятно. Но, тем не менее, Миларис был благодарен им за помощь и, попрощавшись, взвалил свой походный скарб на плечи. В сопровождении дюжины сильмаритов он отправился к большому имперскому тракту.

Выйдя к широкой дороге, сильмариты оставили Милариса, но еще добрых четыре часа следовали за ним в лесной чаще, проверяя путь. Миларис был свободным воином, по своему желанию несущий бремя воинского пути, и потому Брамас относился к нему с достоинством. Основной заботой Милариса считалась вера, которую ему прививал шаман, но Брамас с охотой принял его в строй собратьев по оружию. Первым делом воин отправился к шаману и в мельчайших подробностях рассказал ему о своих изысканиях, о встрече с неким странным народом, называющим себя сильмаритами, о происхождении которых умолчал. Рассказ о сфере шаману был отложен до лучших времен, потому как особой важности в этом Миларис сейчас не видел – ну, хранится сфера в казематах хранилища, и пусть хранится. Шаман Ксартус был очень удивлен и взволнован рассказами своего ученика, особенно сильно взбудоражил рассказ о тролле. После чего Ксартус с головой ушел в старые летописания, а Милариса отправил навестить Самлину и передать кое-что ее дочери. Брамас был в очередном рейде на границах имперских владений, а его жена возилась на кухне, готовя обед для семьи, когда в дверях показался Миларис. Титании на тот момент исполнилось уже три года. Увидев незнакомца, она побежала к матери, схватив ее за подол платья. Видно было, что Самлина сильно устала, и не так, чтобы от физической работы по дому, сколько от волнения за мужа. Целый день они проговорили, делясь друг с другом своими горестями и радостями. Самлина, щедро попотчевав гостя, попросила о важном для нее деле, а именно: сходить в пределы северных земель и помочь Брамасу скорее завершить дела и вернуться домой. Миларис с удовольствием согласился, поскольку не видел командира долгое время, а навестить друга представлялось ему большой честью.

Наутро Миларис сообщил о своем походе в северные пределы империи шаману и, получив благословение, сразу же отправился в путь. Брамас учил Милариса всегда полагаться на щит, который прикроет ему спину в решающий момент боя, но, по недавнему обучению у сильмаритов, он несколько изменил свое представление о защите спины щитом. В подарок от новых друзей он получил длинный с рунами меч первоклассной работы, который хранил очень бережно и, который, в данный момент, находился на спине, завернутый в твердую непромокаемую ткань. День клонился к вечеру, когда Миларис достиг игристых порогов Стромины, реки, берущей начало в отрогах северных гор. Судя по замшелым камням – это были дикие земли, по которым хаживали лишь копыта диких животных. Брамас отправился в северные земли, взяв с собой лишь два легиона воинов, остальные двенадцать легионов оставил в столице. Чтобы скоротать вечер и как-то себя занять, воин обнажил дорогой подарок и начал пристально его изучать. Рассмотреть в столице сильмаритов не было возможности, считалось неприличным глядеть на подарок, находясь в гостях. Клинок опоясывала вязь из жгучих листьев ампедала, древа небесного света, описанного в легендах, как священное дерево богов, навеки исчезнувшее в незапамятные времена. По кровотоку спускалось изображение лучей света от гарды клинка, тем самым создавалось впечатление, что это старое древо сияет на фоне отраженного света костра, разведенного Миларисом. Поужинав скудными припасами, взятыми с собой в дорогу, чтобы не отягощать и без того тяжелую оружейную кладь, закутавшись в теплый саван, воин погрузился в тревожный сон. Ему снились бесконечные битвы на странных далеких берегах, диковинные птицы, летящие по небу, а затем ему приснился Тродас, город, объятый пламенем, и сгорающие в адском огне легионы империи. В липком горячем поту он проснулся, подаренный клинок странно теплел в его сжавшемся кулаке, и чутье опытного воина подсказывало, что этот сон был послан ему неспроста. Заложив погасший костер ветками, чтобы никоим разом не спровоцировать идти кого-то по своему следу, Миларис взвалил походный тюк на плечи и тронулся в путь. Несмотря на то, что идти предстояло через северные горы, было тепло, и южный ветер своими свежими порывами доносил сладкий аромат низинных цветов. Снег лежал лишь на вершинах гор, и не стоило волноваться из-за того, что скоро похолодает – это было нормальным явлением для этой местности. Когда-то земли, примыкающие к Стромине, были полностью охвачены ледовой коркой, и не каждый мог в одиночку пройти этим путем, огибая крутые склоны. Сейчас же климат изменился, и ледник отступил, обнажив растаявшую землю, через которую, пробивая себе дорогу, росли карликовые деревья и кустарники. День клонился к полудню, как что-то насторожило Милариса: легкий шум донесся из-за перевала, который необходимо было пройти. Прибавив шагу и достигнув гребня каменного холма, было четко слышно бормотание. Присмотревшись, стало понятно, что какой-то мужичок шептал себе под нос страшные проклятия, потому что его осел не хотел идти вперед. Миларис крикнул: «эй, чужеземец!». Мужичок норовисто посмотрел на окликнувшего воина и сделав расслабленный вид, потянулся к бурдюку с водой, свисающему с осла. Стоило Миларису подойти вплотную, как человек резким движением руки выхватил из-за пояса длинный нож и приготовился к драке. «Я тебе просто так не дамся», – крикнул мужичок и, размахнувшись, что есть сил, бросил нож в корпус воина, который упал рядом с ним, не долетев. Миларис посмеялся и сказал: «из тебя такой славный воин получился, как из осла – лошадь». «Смейся-смейся, бандит, я не дам тебе меня ограбить, будем драться до конца», – прокричал мужик. «Да не хочу я с тобой драться, мил человек, я не бандит, а солдат из Тродаса», – спокойно сказал Миларис, поднимая обе руки в знак смирения. «Я смотрю меч-то у тебя вон, какой изысканный, небось, украл, а? Солдату не хватит жалованья на такую роскошь!», – осторожничал мужичок. Да, действительно, подумал Миларис, дурак-дураком не запаковал меч, сейчас оправдывайся почем зря. «Ты прав, почтенный, простому солдату не хватит золота на такую безделушку. Это подарок!» «С чего мне тебе верить?», – крикнул мужик. «А ты не верь, просто покажи мне дорогу к легионам Брамаса, не встречал ли ты их?», – сказал Миларис. – «Брамаса, говоришь?! Хмм… Легионы сейчас в полудне пути отсюда, ты не похож на шпиона. Ладно, если грабить не будешь, пойдем со мной, нам по пути, кстати, меня зовут Понтий». «Рад знакомству, Понтий», – сказал Миларис. Позволь помочь тебе, я немного знаю ослиные повадки. С этими словами воин вытащил какое-то странное растение из заплечного мешка, дал понюхать ослу и тот, издав протяжный возглас, двинулся за Миларисом. Впереди цветным ковром расстилалось поле, по которому шли путники, один был полноват, другой – мускулист и, судя по весу вещевого мешка, двужилен. Оказалось, Понтий торгует с северной грядой, но разбойники то и дело грабят его на большой дороге, вот и пришлось ему идти дорогами окольными. Сложно было назвать это объездной дорогой, скорее тропой, но безопасность того стоила. Торговал Понтий не абы чем, а медикаментами, собирал которые на юге Тродаса. Оттого и цены держал не шуточные. Долгая кочевая жизнь не шла ему на пользу – толстел не по годам, а по часам. Как потом выяснилось, выпить больно любил Тродасского хмеля. Покутить в борделе любил каждый солдат, но Понтий был заядлым бабником, как напьется, так и просадит все деньги. Но в работе был мастер, у него, оказалось, есть все, что нужно для имперской армии: бинты, останавливающие кровь травы, противорвотные смеси, противоядия – все было в повозке.

Двигаясь вдоль реки Брагос, путники наткнулись на сожженную деревню, иссиня-черную от опавшего пепла. Именно там Миларис подхватил под руки Дарвала и бережно уложил в повозку. Через семь лиг по бездорожью они передали беспомощное тело Дарвала ведунье, и та снабдила их полезной информацией. В Тродасе к ведуньям относились со страхом, ибо под видом знахарок очень часто скрывались настоящие ведьмы. Злые ведьмы представляли собой существ, всем своим внешним видом вызывавших отвращение и всячески вредивших не только людям, но даже себе подобным. По словам ведуньи, в руки которой был отдан Дарвал, впереди лежало большое испытание духа для любого существа, кто осмелится бросить вызов сверхъестественным силам. О чем, или о ком шла речь, никто не понял, но некоторые предосторожности были приняты.

Продвинувшись на две лиги дальше, путники, действительно, обнаружили странное скопление незнакомой чертовщины: мракобесы, несмотря на свой малый рост, источали такой смрад, что хотелось бежать. Описать их можно было таким образом: небольшие демонические существа с огромной пастью, которые в одиночку нападать никогда не решались, но в группе им не было равных в жестокости уничтожения любой жизни. А тут, к великому сожалению, их было очень много, но располагались они как-то не совсем группами, рассредоточившись по большому периметру открывшейся местности. Прибрежный полуразрушенный город Нарук был осажден злобными монстрами, неведомо каким образом объявившимися здесь. Обычно мракобесы находились на другой стороне континента, там им было более комфортно жить в жуткой жаре, где другие расы жить просто не могли. Что-то подтолкнуло их поменять выгодные условия жизни и переместиться в теплые отдаленные регионы Тродаса. Тем не менее, с этим приходилось считаться, и так как у этой мерзости не было прав к существованию, по жизненным принципам их надлежало уничтожать. Возникал вопрос – где легионы Брамаса?! Пройти сквозь город двум легионам не составило бы труда, серьезного сопротивления оказано не будет, так чего же они медлили. Бездна мрака, что на южной оконечности Мерцающих гор, с периодическим постоянством порождала на свет отпрысков тьмы, но, появлявшиеся в небольшом количестве демоны тихо-мирно уничтожались небольшими дружинами, если забредали в чужие земли. Сверившись с обстановкой города, решено было малыми перебежками добраться до портовой дороги и, возможно, там встретить Брамаса, или миновать гнилой город. Медленно ступая по тротуарным городским камням, становилось подозрительно странно, почему монстры не замечали путников и копошились по мере своей надобности на одном месте, изредка переговариваясь друг с другом на своем жгучем наречии. На крыльце местной ратуши сидел беззаботно человек и наблюдал за происходящим, других людей в городе, как подумалось, не было. Миларис обратился к сидящему человеку: «Ты почему сидишь на виду у этих тварей, прячься куда-нибудь или пошли с нами». На что был получен ответ: «Неужели вы можете спасти меня от судьбы? Неподалеку отсюда есть древнее капище богов, которое используется жителями как убежище в случае опасности – там все, кто не успел бежать. Я помогу вам туда добраться, вечером идти по городу опасно». Выбора не было и пришлось согласиться на вынужденную помощь незнакомого человека.

Углубившись в городские подвалы, ибо по поверхности было продвигаться нерезонно, добрую четверть лиги пришлось идти по узким коридорам. Благо осла за собой тащить не пришлось, он был предварительно отпущен на вольные хлеба перед входом в город, и тут же сделал ноги, почуяв недоброе. Все лекарственные припасы были схоронены под надежным коряжистым пнем до лучших времен, благо обмотаны они были непромокаемым плащом. Новый человек был неразговорчив и молча плелся впереди, показывая дорогу. На очередном повороте был найден испеченный хлеб, лежащий горкой. При попытке взять и отломить кусочек оказалось, что хлеб подгнил с разных сторон – это был нехороший знак. Новый знакомый сплюнул на гнилые куски и со злобой разбросал их в разные стороны, не объяснив причин своего поведения. Он сказал только одно: «пустая надежда». Через пару минут глазам вошедших в убежище открылись длинные ниши, идущие вдоль коридора, где располагались лежанки с людьми. Рядом с ними находились запасы на случай, если придется отсиживаться очень долгое время. Здесь были ящики с картофелем, сетки с овощами и другие непонятные продукты. Войдя в один из коридорных проемов, Миларис беглым взглядом окинул семейное убежище. Мужчина, возлежащий на кровати из связанных между собой досок, воскликнул: «не вздумай стащить наши припасы, а то пожалеешь! Я тебя запомнил». Приютившись в уголке на сене, Миларис с Понтием спокойно провели ночь под пристальным взглядом нового знакомого, который расположился относительно их и коридора на стуле. Утром Миларис услышал странный подозрительный звук в одной из комнат. Обнажив свой походный меч, он вошел внутрь и со всего размаху всадил клинок в куль с мукой. Раздался душераздирающий вопль, все вскочили со своих мест и бросились смотреть, что произошло. Миларис вышел с окровавленным мечом, неся на плече небольшого демона, еще живого, который прятался в одном из мешков. Путники решили идти немедля, невзирая на опасность. Незнакомец сказал, что останется здесь в убежище и присмотрит за ситуацией. Кто он такой был не ясно, но Миларис почувствовал в нем внутреннюю силу. Выйдя из убежища через потайной лаз, компаньоны устремились к порту, всячески укрываясь от шастающих то тут, то там мракобесов, чтобы не спровоцировать неравный бой.

Оставшийся в убежище проводник присел на стул и время, как бы остановилось на долю секунды. Он заснул. Что это было, никто бы не объяснил, но люди, сидевшие в убежище, неожиданно начали вставать, выходить из своих уголков и преображаться. Кто-то выпрямлялся в полный рост, кто-то, наоборот, приседал и начинал коверкать слова. У сидящего же на стуле подбородок и руки начали вытягиваться, скулы утолщаться, а волосы становились длиннее обычного. Подол плаща у сидящего был откинут, и никто даже не замечал ранее, что там находится какой-то длинный жезл, вроде небольшого шеста. Вдруг неожиданно, как бы случайно, сидящий приоткрыл один глаз, который в темноте коридора отливал синим цветом. Встрепенувшись, он медленно начал подниматься, открывая второй глаз, который на удивление оказался светло-голубым. Плащ спал с его плеч, а в руке остался шест с навершием. В воздухе повисла тишина, никто не тронулся с места, все понимали, что настал их момент. «Вы-ы-ы-ы, пренебрегли-и-и щедростью-ю-ю, отрекли-и-ись от нас», – сказал проводник. После этих слов жезл резко поднялся и испустил мощный пучок света в толпу искореженных монстров. Раздался замогильный вой, и это подземелье в один миг превратилось в настоящий ад: оторванные руки, когти, проломленные черепа. Вокруг атакующего исчадий ада горел воздух, сметая все на своем пути, но демоны давили его количеством. На месте убитого появлялось еще двое до тех пор, пока сила атакующего не начала иссякать. Раздвигая ряды нападавших, приближались три высокие фигуры. Монстры остановились, кастующий заклинания замер, жезл дрожал в руке. «Ты обессилена, сестра. Уничтожила многих наших приспешников, твоих подручных. За что? За то, что ты сама оказалась слаба в выборе цели? Мы это исправим!» Блокировав магический поток, трое в длинных балахонах мгновенно очутились около отступницы, жезл вылетел из руки в сторону. Схватив её под руки и возложив на древнее капище, один из пришедших вырвал из своего тела вживленный амулет и с силой воткнул его в поверженную. Капище запульсировало, зажглись кроваво-красные искорки по краям, тело схваченной ведьмы задрожало в конвульсиях. Один из пришедших обронил: «нельзя, чтобы ведьма бунтовала».

Этого не знали ни Миларис, ни Понтий, продвигаясь дальше, вглубь города. Спустя какое-то время они достигли причала. Здесь было пусто, не было ни демонов, ни легионов. Вдоль причала проходила дорога, ведущая к городским воротам, находящимся со стороны моря. Почти дойдя до середины дороги, чтобы миновать врата, Миларис с Понтием увидели на холме дороги огромного демона. Раздался хрип, и огромное демоническое существо вытащило из большого мешка мерзкую, просто невероятных размеров женщину, ростом с самого демона. Только эта женщина была не человеком, она была очень толстая и дико кричала. Схватив её своей огромной рукой, демон с силой вспорол ей брюхо и вложил туда, на глазах Милариса, какую-то субстанцию, разжав свои пальцы. Женщина неистово закричала, схватилась за живот обеими руками, чтобы он не развалился, сбежала с холма и, расплескиваясь кровью, побежала по дороге, тряся складками жира. Демон молча наблюдал за происходящим с холма, в предвкушении зрелища. Миларис, почувствовав западню, выхватил подаренный меч с рунами и приготовился к нападению. Женщина, крича, бежала прямо на путников. Увидев меч с рунами, она резко свернула в сторону и побежала по краю дороги, минуя путников. Пробежав немного вперед, не достигнув врат, женщину разорвало на части. Демон взревел от злобы и, подняв руку, начал концентрировать сгусток темной энергии, но не смог – мощный удар был произведен по демону со стороны врат. Каменное ядро, выпущенное катапультой, снесло половину его плеча. Удар второй катапульты разорвал тело врага надвое. Лишенные руководства старшего демона мракобесы как с цепи сорвались, и рванулись к месту гибели своего предводителя. Увидев первых демонов, стремящихся к холму, Миларис с Понтием со всех сил побежали к воротам. У старших демонов, погибших насильственной смертью, оставался астральный след, указывающий причину их гибели. Первая пачка мелких демонов, изучив последние составляющие следа, издало непонятный писк, и все мракобесы, оскалясь, бросились уничтожать тех, кто посмел убить их хозяина. На открытой местности, расположенной перед воротами гавани, располагались две катапульты, которые обслуживались двумя небольшими отрядами из легионов Брамаса. Миновав городские ворота, Миларис с Понтием продолжили отступление к катапультам. Пытаясь догнать жертв, которых видели глаза первых наступавших мракобесов, полчище демонов, никем не руководимое, наткнулось на стену щитов двух легионов Тродаса. Захлебнувшись кровью своих собратьев, вторая волна демонов была уже более осмотрительна. Каждый мракобес обладал помимо ног, еще и парой коротких рук, которые для боя были не годны, но для того, чтобы упасть и подбросить вверх другого демона были как нельзя кстати. Второй удар обрушился на легионы не только по фронту, но и сверху. Первые демоны, атакующие с земли, умирали под ударами копий и мечей, вторые, падающие сверху, успевали сделать свое дело. Легионы первый раз имели дело с демонами Мерцающих гор, и потому несли потери. В узком проеме городских врат, вовремя не отреагировав на атаку с воздуха, легионеры не успевали поставить хирд, подняв щиты, поэтому там, где образовывалась брешь, пробирались клыки монстров. Многие покалеченные солдаты, корчились, лежа на земле, не в силах поднять меч – яд монстров парализовывал тела воинов. Миларис, видя такую сумятицу, бросился в самую гущу боя, взяв в руки меч сильмаритов. Обучение в их городе он прошел превосходное, и потому мог показать свое мастерство на поле боя. Но, так само собой получилось, что те знания, которыми владел Миларис, получив их от Тродасского шамана, решили исход битвы. Врываясь в толпу врагов, он ощутил какое-то спокойствие, и почему-то на ум пришел заговор на изменение погоды, который тут же преобразился в боевое заклинание, направленное на меч. В небе раздался страшный грохот, блеснули с десятка два молний, которые цепной энергией поразили врагов. Те монстры, что сыпались сверху, оседали пеплом на головы солдат, те же, что нападали на первую линию щитоносцев, обугливались до неузнаваемости. Таких заклинаний Миларис не знал, а в заговоры на погоду особо не верил. Слияние слов и рун уходило своими корнями в мифы и, как полагал шаман, реального действия не имели.

Брамас стоял в первых рядах, с ног до головы залитый слизью. Кровь демонов была красная, как у людей, но источала отвратительный запах. У многих воинов от испуга тряслись руки – это было потрясением. Как рассказал потом Брамас, вторжение демонов случалось лишь однажды, и то даже его дед толком не помнил слов своего отца, участвовавшего в таких битвах. В легионах, что сражались с демонами, был рядовой лекарь, но его снадобий не хватало, чтобы поставить всех на ноги. Тут-то и понадобилась помощь Понтия. Вернувшись за своим товаром, который, кстати, оказался отменного качества, он приступил к врачеванию. Ближе к вечеру, обмывая с рук кровь, Понтий облегченно вздохнул, со словами: – «ну, благо никто из раненых не умер, пора уходить из проклятого города». Брамас, видя усердие и знания Понтия в травах, предложил ему вступить в армию снабженцем на правах главного лекаря с очень хорошим жалованьем. Понтию было грех отказываться от такого щедрого предложения, и он согласился. Рассказав вкратце Брамасу о своем обучении у Сильмаритов, Миларис указал на то, что грядут времена тяжелые, и пора бы начинать готовить войска в свете последних событий к решающим боям. Откуда будет нанесен удар, никто понятия не имел, но все понимали, что демоны активизировались не просто так, значит, их поддерживает сила более могущественная, чем всем казалось, раз уж мракобесы смогли покинуть территорию Мерцающих гор. Бездна мрака, откуда шли демоны, являлась для них, так сказать, зоной отчуждения. Они не могли ее покидать – таков был закон, поставленный древними богами для разделения границ правления сил мироздания. Кто создал брешь, выпустившую демонов, еще предстояло выяснить.

Шаман Ксартус был очень озадачен всем происходящим и отдал кое-какие распоряжения своим монахам, чтобы те произвели некоторые разыскания в древних хрониках и выяснили, какие Боги создали разделение миров, как бороться с порождениями бездны и почему исчезли остальные расы. В особенности интересовал вопрос, какая роль в этом отводилась человечеству. Брамас же с новым усердием принялся муштровать лично свои легионы, отправлять на разведку во все окраины Тродаса шпионов. Миларису поручено было собрать новобранцев для подготовки к решающим действиям.

Совет отправил экспедицию к Мерцающим горам, с целью разузнать насколько велика опасность вторжения демонов. Мерцающие горы были названы так, потому что находились как бы во временном разрыве, и потому создавался эффект мерцания, они были одновременно в двух разных мирах, соединяя их тонкой нитью. Все существа были зависимы друг от друга по своей природе, и демонический мир тоже не стоило сбрасывать со счетов в межмировом пространстве. Добравшись до горных пиков Сандара, было заметно присутствие незнакомой жизни.

Однажды утром, когда заря только заалела, Брамас по своей давней привычке встал, умылся, вышел из дому и обомлел. Он никогда не верил пророчествам, считал это детскими забавами, оттого ему стало не по себе. Он закричал: «Командир, ко мне! Срочно позвать Милариса и шамана!» В небе пылал огненный шар ярким пламенем. Пророчество висело в небе, и не верить в предсказание было не только бессмысленно, но и глупо. Шаман Ксартус на совете возвестил о неминуемом исходе Тродасской армии. Он призвал на совет Милариса и спросил: «недавно ты был в отдаленных землях и обнаружил древние тексты на стенах храма, где говорилось о том, что предначертанное в пророчестве должно сбыться, подтверди мои слова». «Да, Ксартус все сказал верно, – ответил Миларис, – мне было открыто, что древний механизм сферы, хранимый нами, может открыть портал в Закат». Брамасу было поручено собирать легионы и пропитание на недельный переход. Легионы, несмотря на свое явное безделье, узнав о правдивости пророчества и чтя законы своей страны, приготовились к походу. Миларис предупредил, что после того, как сфера будет активирована, нужно без промедления идти в портал, потому что через определенное время сфера сама закроет путь и разрушится. Поэтому место было выбрано отдаленное, чтобы во время разрушения сфера не нанесла ущерба городу. В строй встали даже те, кто был болен или ранен в ходе последних событий. Животных брать не стали, потому что только человек может идти по тропе Заката.

К середине дня на поле была вынесена древняя сфера и закреплена Миларисом в нужном ракурсе. Уже ближе к вечеру войска были построены и готовы к походу. Лица солдат, многократно защищавших свои земли, выражали полнейшее стремление идти на помощь своему вождю, которого никогда не видели. Вера людей была до такой степени сильна, что отпадали все сомнения в верном выборе пути. Миларис, изучивший все рукописи о загадочной сфере, получив наставления от сильмаритов, взял в руки зажженный факел и пошел навстречу Брамасу. «Мы готовы, командир, к походу», – сказал Миларис. Брамас, долго не думая, ответил: «отставить, ты остаешься». «Но, что ты говоришь, я должен идти с вами», – возразил воин. «Поверь, – ответил Брамас, – ты нужен здесь, кто как не ты сможет восполнить ряды ушедших солдат из молодого поколения? Кто в случае нападения сможет умело руководить боем? Я не могу рисковать благополучием жизни наших людей, остающихся здесь». И добавил: «я понимаю, что путь у нас один и возврата нет, но ты будешь опорой нашему народу. Я не верил твоим рассказам о грядущем, оттого твоя миссия важна вдвойне, ты мудр не по годам и знаешь больше, чем я, ты лучший воин из всех, кого я воспитал». На глазах воина дрожали слезы разлуки, и крепко обнявшись, Миларис согласился в этом нелегком для него выборе. Подойдя к сфере, которая не издавала ни единого шума, не искрилась в свете факела, Миларис опустился на колени и, стоя впереди войска, прочитал начертанные письмена на нижней стенке полушария сферы. Опустив под нее горящие угли, заранее взятые с печи, он потянул с боку рычаг. Сфера издала тонкий протяжный визг, как будто заржавевшие пружины испытывали на стойкость свою прочность, хотя никаких пружин там не было, и вспыхнула ярким пламенем, которое, раздуваясь, охватывало ее со всех сторон. Сфера разгоняла огонь по определенному пути своей окружности и, казалось, будто бурный поток огня вот-вот выплеснется наружу и поглотит все живое на своем пути. Разогнавшись до предельной скорости, сфера немного разделилась, и изнутри выплеснулся небывалый луч света, сгенерированного огнем. Этот луч, обогащенный жаром, вспарывал само мироздание, пробивая воздух сквозь границы времен. Через несколько минут луч исчез, сфера продолжала по-прежнему вращаться, но с меньшей скоростью, и все увидели в десяти метрах от сферы, докуда доходил поток огня, туманный путь. Это был портал и, чтобы не тратить времени, Брамас скомандовал: – «вперед!». Легионы, под плач жен и детей, медленно, груженные оружием и припасами, двинулись по сумеречному пути. Те воины, что ступили на тропу первыми, были уже не видны, портал скрывал от глаз отдаленные предметы. И когда последний воин ступил за грань туманного пути, портал закрылся. Все стояли ошеломленными, кто-то плакал, кто-то смеялся. Но, все понимали, что наступили времена тяжелые. Позабыв своё настоящее, своих детей, жен и отцов, мужи ушли, чтобы умереть в другом месте, вдали от своих близких. Что там их ждало, об этом не говорилось ни в одной летописи. Сфера заскрежетала, и рассыпалась на куски, которые, догорая, уничтожали надежду в сердцах оставшихся. Ушедшие воины в глубине души верили и надеялись, что созданы для чего-то большего, чем просто прожить жизнь. Они жили в сражениях, они проживали жизнь своих дедов и прадедов, которые в веках прославили свои имена.

Разведка, отправленная Брамасом в отдаленные уголки империи, еще не вернулась, и у Милариса оставалась хоть какая-то надежда на то, что он будет не один нести тяжкую ношу обороны своего государства. Были отправлены вести во все деревни о том, что легионы ушли, и что нужно перемещаться ближе к столице. Земля Тродаса замерла, будто оплакивая ушедших, но шаман не мог этого так оставить. Возвестив совету о предстоящем переселении сельчан, он принял несколько важных мер, чтобы упрочить веру народа. Проповеди, проводимые им на центральной площади, поднимали дух народа, зажигая надежду в сердцах людей. Миларис с Понтием, который, кстати, тоже остался в Тродасе по велению Брамаса, принялись за военные дела. Предстояло многое сделать, но еще большее предстояло пережить.

Тем временем, опаляемый ярким солнцем, по замшелой старой дороге шел путник. Он не помнил кто он, где находится, где его семья и, вообще, зачем он идет. Кроме небольшой котомки и дорожного посоха, выломанного с прибрежной ивы, у него ничего не было. Куда он шел ему было неведомо, да и не задумывался он о таких вещах. Желудок сильно урчал, но на пустынной оконечности мерцающих гор совсем не было пищи: звери здесь не водились, а растительность не давала плодов, да и сама была на вкус как прогнивший сыр. Вот тут-то и прибрал к рукам его Тродасский патруль, посланный Брамасом. Жутко напугав беднягу, ему задавали вопросы, на которые он просто не мог ответить. Единственное, что он помнил – это своё имя Таис. Этот незнакомец шел по опасной дороге, едва минуя мракобесов, шныряющих в окрестностях гор, и потому отпускать его никто не собирался. Связав Таиса, небольшой вооруженный отряд направился вдоль окраин заброшенных деревень, от которых остались одни угли. Пробираясь сквозь заросли дурно пахнувшей травы, насквозь пропитанной потом небольших демонов, один из разведчиков патруля заметил необычное скопление слизи на пне, некогда срубленного дерева. Пробравшись тихим шагом к неизвестной материи, один из воинов ткнул копьем это нагромождение вони. Тревога оказалась напрасной – это была просто слизь, оставленная жуткой тварью. Слизь потихоньку стекала с пня на землю, и было бы разумным предположить, что эта тварь, сбросившая с себя или отрыгнувшая такой большой ком слизи, была где-то рядом. Предположение не заставило себя долго ждать и, действительно, за бугром, вдали от злополучного пня, истекая неимоверной злобой, рычало, нет, злобно и остервенело завывало, скребя почву, средней величины существо. Демон был не сродни тех, что встретились легионам Брамаса, и потому в бой решили не вступать, уж больно большие клыки располагались у него в пасти. Отойдя на безопасное расстояние, и отдалившись от Мерцающих гор на добрую лигу, отряд сел перекусить. Все недоверчиво косились на связанного по рукам человека, но ломоть хлеба дали, ибо воины Тродаса славились своим гостеприимством, и накормить страждущего всегда были рады, пусть даже это был враг.

По данным разведки удалось собрать кое-какую важную информацию: демоны далеко не отлучались от родных гор, но ареал обитания у них явно расширился. Демоны не были сильно активны, потому что изучали новую местность. На гористых пустошах не водилось ничего съестного, но монстры, тем не менее, не брезговали и скудной растительностью. Трава в этих местах вырастала высокая, но быстро высыхала на холодном ветру и становилась очень колючей, из-за своей особенности цветения. Мерцающие горы на самом деле не соединяли мир демонов с этим – они были разрывом, опухолью в обоих мирах, объединяя их между собой тонкой нитью пространственно-временной составляющей. В тот момент, когда Таиса схватили, воины Тродаса возвращались домой, неся на носилках раненого товарища. Носилки были сооружены из двух копий, наспех перетянутых в нескольких местах плащами. Случайно отряд натолкнулся на скрывающихся монстров, сидящих в ложбине. Пришлось вступить в бой, который закончился полным уничтожением врага. Сильно израненное тело солдата сотрясалось от судорог – яд, разрушая нервные окончания, раскалывал нервную систему. На скорое возвращение в Тродас рассчитывать не приходилось, оттого все понимали, что своими силами жизнь воину не спасти. Пленнику доверили помогать нести раненого, и на очередном привале Таис предложил солдатам свою помощь. Кстати, Таис, странным образом почувствовал, что его речь изменилась, вроде недавно он говорил как-то по-другому, но как – этого он не мог сказать. Ничего не оставалось, как довериться странному человеку. Ему были переданы все лекарства, которые находились при отряде, но Таис отверг это предложение. Он чувствовал, что может помочь другим способом. Отряд после боя нес в Тродас трофеи убитых монстров, необычных, со странными вмятинами на голове, мягкими как растопленный воск. Таис попросил осмотреть тела убитых демонов и, взяв нож из придорожной сумки одного из солдат, сделал небольшой надрез над левым ухом монстра, чтобы вытащить странный пульсирующий комочек красной крови. Поднеся ком к раненому солдату, он предупредил, что может быть очень больно и, раздавив комочек, кровь медленно потекла с рук пленника в смертельную рану. Неожиданно руки Таиса немного засеребрились тусклым светом, добавляя энергию в кровь монстра, и странная субстанция начала преображаться в причудливую смесь, жадно впитываемую телом раненого бойца. Воин держался из последних сил, мертвая пораженная ткань тела, съедалась этой смесью, и на ее месте возникала тонкая пленка, сквозь которую видны были восстановленные вены и связки. Промучившись в болевых судорогах около получаса, воин отключился, а Таис велел накрыть его теплым тряпьем, и не обращать внимания на бессознательное состояние. Благодарные солдаты находились в недоумении, такое врачевание они видели впервые и посчитали, что встретили на своем пути колдуна, который хотел втереться к ним в доверие. Тело раненого всегда теперь находилось под пристальным присмотром, чтобы не ровен час, он не превратился в жуткое создание, созданное колдуном. После этого, связав Таиса покрепче, чтобы не размахивал зря своими умелыми руками, воины привели его в Тродас к своему командиру. Миларис, представившись, в подробностях расспросил незнакомца. Таис сказал: «я не знаю, как такое получилось, я просто чувствовал, что могу помочь. У меня что-то с памятью, единственное что помню – имя». Находясь в долгих раздумьях, командир не мог понять странной магии, которой был наделен Таис. Оставлять такого человека, или не человека в лагере было безрассудным, но и отпускать не следовало. Пришлось Миларису поверить на слово странному лекарю, взяв его с собой в экспедицию до Скудуара.

Оставив сопровождающих воинов на безопасном расстоянии, Миларис вместе с Таисом отправились вглубь леса. По верным знакам, оставленным Миларису, они быстро добрались до нужного места, где их встретили сильмариты. Миларис в сопровождении лесных воинов отправился ко дворцу Аделии. Пристально взглянув на странного человека, царица призвала чародеев призрачного города. Пятеро сильмаритов окружили Таиса кругом и принялись накладывать чары познания. Аделия, зная ритуал, полностью погрузилась в процесс изучения мыслей. Многое было доступно сильмаритам, но раскрыть природу Таиса было делом не простым. Чародеи создали светящееся кольцо познания, которое нависло над всей их группой, и при попытке войти в отдаленные уголки памяти их руки, манипулирующие магией, судорожно затряслись. Кольцо, созданное магическим воздействием, доступное первородным расам, начало трещать и лопаться. От кольца исходил поток мощной вибрации, оно трескалось в воздухе. К этому ритуалу присоединилась Аделия, чтобы поддержать угасающую силу жрецов, но не смогла сдержать распад кольца. Рассыпавшись над головами чародеев, кольцо произвело такой страшный откат, что не только чародеи с Аделией повалились на пол, но и предметы помещения. Сплевывая кровью, чародеи корчились на полу, не в силах совладать со своим телом. Аделия же, изнывая от боли, оперлась руками о колонну залы.

Таис не испытал ровным счетом ничего, а Милариса попросили вернуться позже. Через какое-то время Аделия послала за Миларисом и сказала следующее: «Давно я не испытывала такого чувства при откате магии. Это отторжение свойственно было для времен изначальных, когда господствовали еще старейшие расы гномов и эльфов. Мы не смогли увидеть ровным счетом ничего, кто он такой и откуда не ведомо ни ему, ни нам. Несмотря на отторжение, я кое-что смогла рассмотреть в зеркале его души. Он чистая душа, этого не отнять никому. А то, что он потерял память, это не страшно. Время вернет все на свои места. Такой человек пригодится вам в пути, а нам стоит подумать о том, что произошло. Когда-то, во времена минувшие, на континенте появились Мерцающие горы, и как говорили старейшие из рода гномов – это твердыня мироздания. Ни одно живое существо не смело посягать на недра горы. Всё, что порождала гора, уничтожалось гномами в приграничных к горе подземельях, а эльфы отражали натиск демонов на поверхности. Как ты думаешь, почему гномы научили ваших воинов правильно биться и держать хирд? Потому что понимали, что после них останетесь только вы. Несмотря на людскую зависть к сокровищам гномов, таящимся в недрах их царств, люди способны на большее – так считали все расы. И понимали, что исход неизбежен». После этих слов Миларис попрощался с Аделией, и вместе с Таисом их вывели на Скудуарский тракт, где ждали сопровождающие воины Тродаса.

По прибытии в город Таиса освободили, ему было предложено следовать своим путем или выбрать себе занятие по душе. Таис сразу же согласился остаться на правах лекаря, и был зачислен в ряды создаваемой армии. Терять ему было нечего, а прошлого он все равно не помнил. Приходилось приспосабливаться к жизни. Страна без армии переживала трудные времена: узнав об отсутствии солдат, многие хотели поживиться в брошенном царстве. Приходилось собирать все силы, чтобы выстоять перед натиском непрошенных гостей. Таис показывал себя настоящим профессионалом в заживлении ран, и многие воины, искалеченные на поле боя, зачастую через пару месяцев уже вставали в строй. Тем временем активизировались силы Альмерата, и уже не шпионов приходилось отлавливать войскам Милариса, а целые вражеские патрули, которые нарушали границу империи. Причиной мелких вторжений послужила слабая защищенность приграничных областей, в результате чего приходилось периодически отступать перед более сильными армиями противника, чтобы не потерять оставшееся войско.

Глава 2. Орис и Сумеречная зона

Мир Илата был соединен Мерцающими горами с миром Ориса, в котором велась беспощадная борьба между силами божественной сущности и основными легионами демонов. Темные силы нашли способ покорить мир людей, в котором хранился очень древний артефакт мироздания. Но, чтобы попасть в Илат, необходимо было пройти мимо стражей Ориса, которые охраняли мир смертных. Минули эпохи древних рас перворожденных эльфов и гномов, которые учили молодую расу людей. Междоусобицы, возникающие на почве владения священным камнем Илата, приводили к жестоким войнам между древними и почти их истребили. Гномы изначально были ближе к каменной тверди и понимали силу Сильфита. Эльфы же, живущие вдали от камня, не понимали этого и хотели, во что бы то ни стало, завладеть им, чтобы никто не мог контролировать в дальнейшем его мощь, которую они бы обрели, победив гномов. В результате подлого коварства, завладев Сильфитом, эльфы спровоцировали чудовищный катаклизм в горе, породивший сильмаритов. После этого события, всем древним расам был послан зов с мира Ориса, и они покинули мир Илата. Сильмариты были искусственным порождением сущности, и в наказание оставлены на Илате, чтобы осознать всю тяжесть вины. Именно в тот самый миг, когда свершилось рождение новой расы, произошло вторжение в мир людей демонов, вырвавшихся из Мерцающих гор. Все силы были брошены на борьбу с порождениями тьмы, в помощь ангелам были призваны две сильнейшие расы, созданные в былые времена – эльфы и гномы.

Самой первой божественной расой были ангелы. Им дана была власть направлять и оберегать созданные небесным разумом творения. Первыми, кто встретил волну демонов, были именно они. Встав непреодолимым щитом перед силами тьмы, воины света наносили огромный урон, вырывающимся из порталов демонам. Все это продолжалось, пока в мир не был послан из бездны мрака Арзун – один из самых опасных противников, архидемон. Чистые души ангелов не подозревали о его коварстве, когда он предлагал сразиться в честном бою за живую душу. Ангелы соглашались и погибали на сферической астральной арене, создаваемой высшим демоном. Договор для ангельских душ был свят, и потому им приходилось выходить на бой в одиночестве, а для демона, как души нечистой, этот договор не имел значения. Поодиночке разбивая высших архангелов, Арзун продвигал свои войска вглубь Ориса. Основные массивные атаки демонов носили отвлекающий характер, и на смерть посылались бессознательные рабы низшего класса. Так продолжалось, пока на помощь преграждающим путь не пришел архангел Медив. Умело управляя войсками, с яростью круша демонов, отбивая малейшую попытку прорваться сквозь строй ангелов, он повергал в безумство Арзуна. Но, случилось непоправимое: на Илате образовалась новая раса, что дало силу демонам открыть врата прохода еще в одном месте. Не в силах справиться с наступающими тварями, прозвучал призыв к воссоединению древних рас на Орисе.

Ангельские силы понимали, что за многовековое существование люди потеряли дар к путешествию во времени, и сами они спасти себя не могли. Был лишь один шанс победить в битве с демонами – вызвать на бой самого Арзуна. Медив посылал зов, в надежде, что Арзун откликнется и примет вызов. Демон же понимал, что такого боя ему не пережить, и нужно использовать время, чтобы открыть врата полностью для подчинения Ориса и призыва своего хозяина, равного которому среди живых нет.

Новые полчища легионов штурмовали бастионы ангелов Ориса, и не было шанса отразить их атаки, одна волна сменяла другую. Чтобы закрыть один из порталов, с помощью камня телепортации Медив переместил себя в центр демонического рассадника, открытого Арзуном, и произнес жертвенное заклинание. В центре прорыва демонов вспыхнул ярчайший луч света, поразивший адские легионы и закрывший входной портал. Вместе с демонами умирал и архангел, его обездвиженное тело зависло в воздухе, медленно исчезая в свете луча. Это была невообразимая утрата для Ориса. Такого исчезновения не видел никто из ангелов, наверное, даже боги не смогли бы такого припомнить. После самоуничтожения Медива, главой всех ангелов была назначена Светлым советом Армитала, и сразу упрочила свое положение, благодаря умелой тактике и стратегической сноровке, закрепленной в бесчисленных межмировых боях. Она пользовалась всеобщей поддержкой и уважением, потому как полностью подчинила себе демонические вылазки из оставшегося портала. Но, все попытки отомстить за своего главнокомандующего успехом не увенчались, выйти на бой с верховным демоном ей не удалось. Арзун, в свою очередь, готовил сокрушающий план наступления.

В мире Ориса находился промежуточный мир трансформации, где души умерших людей проходили духовное чистилище в облике восставших мертвецов. Из чистилища доступ в мир Ориса и Илата был закрыт, но войти мог только представитель первородной расы. Войти, означало подвергнуть себя смертельной опасности. Каждая душа в этой Сумеречной зоне охраняла свой покой всеми доступными ей средствами, убивая все живое, до чего могла дотянуться. Согласно ангельским знаниям, Сумеречная зона была сродни той, что прошила три мира. Именно в ней хранился древний артефакт, способный помочь Илату и Орису избавиться от вторжения демонов. Армитала снарядила в Сумеречный мир военную экспедицию, состоящую из представителей древних рас, в рядах которой находилось пять гномов, и четыре эльфа мага. Эльфы должны были использовать заклинания исцеляющей магии, в которой будут нуждаться гномы, облаченные в тяжелую броню, способную выдерживать мощные удары врага.

Сводный экспедиционный отряд вошел в Сумеречную зону ранним утром. Для этого региона не было разницы, какое время дня в мире Ориса, здесь господствовали сумерки. Солнце не пробивало завесу этого мира, созданную в далекие времена, которые с трудом мог припомнить даже Медив. Освещая себе путь магическими светильниками, отпугивающими нежить, отряд медленно, соблюдая осторожность, двинулся вглубь зоны. Сумеречная зона представляла собой иной мир, со своими законами и размерами, которые постоянно изменялись. Своеобразным маячком, созданным для определения местоположения артефакта, служил амулет, хранимый ангелами со времен создания мира, который был создан из древнейшего камня. Когда-то этот камень мог порождать себе подобные в больших количествах и находить другие камни, не созданные им, потому как был плоть от плоти составляющей всех миров. Судя по слабому мерцанию амулета, артефакт располагался вдали от границ сумеречной зоны. Идти приходилось по промокшей почве, кругом располагались строения, населенные нежитью. Дома были как небольшие, одиноко расположенные, так и многоэтажные. И чем выше был дом, тем сложнее было смертному там находиться, отовсюду могли вылезти мертвецы и разорвать его в клочья. Если неупокоенный был один, с ним можно было справиться, с трудом, но можно. Если же их было больше, то шанса уцелеть не оставалось – инстинкт убийства прививался этим душам с момента точки невозврата. Души, которые совершили множество преступлений, достигали этой точки, когда не могли возродиться в чистом теле. В сумеречной зоне все было как в мире Илата: те же поля и ложбины, огороды и дома, своеобразный свет солнца, видимый только падшим.

Та душа, которая могла, несмотря на свои злодеяния при жизни, завладеть мертвым неразрушенным телом, только что похороненным, превращалась в ведьму. Это были странные существа, наделенные магией смерти, им давалось знание о своей прошлой жизни. Некоторым ведьмам было даровано видение будущего, но только лишь тем душам, которые стремились не просто завладеть мертвым телом, но познать его. Если новорожденная ведьма не покидала Сумеречную зону, её тело медленно рассыпалось прахом, и оставался только остов скелета, после чего она становилась простой нежитью, не способной к магии смерти. Каждое её новое порождение чувствовало свое предназначение, и потому стремилось покинуть место Сумеречной зоны. Покинув зону, ведьма могла трансформировать свое тело до неузнаваемости, тем самым, вводя в заблуждение окружающих. Они никому не служили: ни свету, ни тьме, однако искали способ выделиться в мире живых. И, если в прошлой жизни они ничем не могли отличиться, то в этой – либо убивали, либо становились отшельниками. У ведьм не было полового различия, оттого любая ведьма могла принять образ и мужчины, и женщины.

Продвигаться по промозглой земле было неприятно, ноги немели от холода, несмотря на то, что сапоги эльфов и гномов на редкость были крепкими и теплыми. Эльфам часто приходилось патрулировать свои окрестности по ночам, а гномам находиться в холодных казематах пещер – никто не жаловался на чувство холода. Но здесь все было не так, не мерзнуть могла одна нежить и то, потому что там нечему было мерзнуть. Кости мертвецов чувствовали лишь тепло сумеречного солнца, и выходили погреться в дневное время из своих темных мест. Солнце зоны не согревало смертные тела, оттого было такое чувство, что плоть начинает ныть. Пройдя две лиги пути по ориентировочному маршруту, сводный отряд заметил скопление нежити на просторном лесном плато. Глава отряда эльфийка Альмавира послала вперед двух собратьев с целью узнать о безопасном проходе опасного места. Эльфы углубились в лесные недра и спустя час пришли с докладом о том, что происходит рождение новой ведьмы, и скелеты собрались на зрелище. После того, как гигантская призрачная пирамида пробила насквозь три мира, могилы, похороненных в мире Илата, странным образом появлялись в сумеречной зоне. Если раньше на становление ведьмы отпускались годы, а иногда и сотни лет, то теперь это происходило очень быстро. Отряд придвинулся к краю зарослей, чтобы было лучше видно происходящее. Перед ними открылась странная картина: мертвяки, столпившись над могилой, производили странные пассы своими костяшками. Размахивая пальцами, они как бы призывали новорожденного, а новоиспеченная душа пыталась как можно быстрее освоиться в теле. Но, что-то шло не так: могильный холм вздувался над землей и сразу же оседал, так продолжалось около часа. Мертвые заволновались, хотя волноваться они не могли, как может мертвец волноваться. По их внезапному отходу от могилы стало понятно, что даже мертвые могут испытывать страх. Внезапно могильный холм лопнул, не просел, а именно лопнул: посередине холма образовалась трещина, которая, уширяясь, порождала на свет нечто невообразимое. Из земли, уродливо корячась, вылезало тело, но что-то ему мешало освободиться. С одного края могилы появилась голова и плечи, а с другого конца, что-то непонятным образом вздымало гору могильной земли. Тело издало странный писк, и мертвяки медленно стали к нему подходить. Как только первый скелет оказался у края могилы, тварь, вылезавшая из нее, в ту же секунду схватила скелет за ногу, оторвала её и, раскрошив руками на мелкие куски, поглотила своим ртом. Если бы у скелета были голосовые связки, он бы кричал от страха, но он, судорожно загребая своими костьми, пытался уползти как можно дальше от проклятой могилы. Не тут-то было, медленно подтягивая его кости, существо пожирало их с небывалой скоростью, как будто от этого зависела жизнь, но, возможно, так оно и было. Полностью поглотив скелет, существо изогнулось дугой и сделало неимоверный толчок ногами. Гора могильной земли разлетелась в стороны, и все увидели, как из могильного проема выползает ведьма, а на ее спине, приколотое длинным клинком, находится другое тело, бездушно свисая. «Боже мой, – сказала Альмавира, – это двойная могила, на спине ведьмы находится тело ее усопшего мужа». И, действительно, с трудом выбравшись, ведьма, изогнув свою шею в обратном исполнении, подняла голову свисающего на спине тела, и поцеловала его в мертвые зубы. Такого не могла предположить даже Альмавира, видевшая на своем веку не одну ведьму. В мире Илата все было предельно ясно – ведьму, которая вредила, сжигали на костре. Только ведьма могла покидать Сумеречную зону, чтобы переместиться в мир Илата, скелетам этого сделать было просто невозможно. Когда ведьма выходила из зоны, тем самым, разрывая тонкую грань мироздания, мир Ориса, напитанный ярким светом, отторгал ее, как лишнюю пищу из желудка человека, во время рвоты, открывая портал в мир Илата.

Поцеловав покойного мужа, голова ведьмы задергалась, и ее прогнившие глаза, видевшие только солнце Сумеречного мира, устремились на наблюдающую группу эльфов и гномов. Зашипев, нелепо раздвинув пальцы рук, ведьма медленно двинулась навстречу сводному отряду. Бежать не имело смысла, потому как, учуяв один раз, мертвец будет преследовать тебя до конца твоих дней. Но, так как в данный момент никто из отряда не собирался покидать Сумеречную зону, то и иметь на хвосте медленно бредущую ведьму, не окрепшую до конца, с конвоем из скелетов, никто не собирался. Бесполезно было давать залп лучникам, мертвая плоть была нечувствительна к боли, а глаза трупов видели совсем в другой проекции. Альмавира скомандовала: «В круг!», и эльфы, заняв свои позиции, приготовились к сотворению святого удара. Гномы, тем временем, экипировав себя надлежащим образом секирами, опустив забрала на шлемах, ждали команды. В центре эльфийского круга образовался светящийся шар, сыпавший искрами, постоянно пульсирующий, как сердце. Направив этот искрящийся шар в отряд из мертвецов, Альмавира добавила к нему составляющую древней эльфийской магии природы. Сорвавшись с магических жезлов, удерживающих пучок святой энергии, шар медленно поплыл в направлении мертвецов. Дойдя до точки назначения, шар остановился, раздулся, и, осыпая пространство вокруг наступающих мертвецов, взорвался с оглушительным шумом. Кости разметало в разные стороны и души, которые были в заточении мертвой плоти, светло-голубым туманом медленно поднимались над полем. Ведьма проигнорировала этот удар, не нанесший ей совершенно никакого вреда, и ответила мощным ревом, который собрал души павших скелетов, медленно поднимающихся над полем, и ударила замогильной магией. Исторгнутые души летели на круг эльфийских магов, изменяя свой светло-голубой цвет. Долетев до круга, они уже были насыщены злобой Сумеречного мира, приняв кроваво-красный оттенок. Защита, выстроенная магами, лишь немного замедлила удар, но не убавила злобы, с какой души летели терзать плоть. Вгрызаясь в тела эльфов, они рвали нить астральных связок, и эльфы падали без чувств, вдоволь насытившись порочными душами. Альмавира устояла под натиском и дала приказ гномам идти в атаку, бросив им на секиры остатки порочной магии, отразив ее заклинанием с тел упавших сородичей. Новоиспеченная ведьма ожидала всего, но только не удара холодной стали, наполненной мертвой магией. Нападение гномов было сокрушающим, сбитая с ног, ее рука была парализована магией духа, разметавшей эльфов. Секиры застревали в плоти ведьмы, обугливались, но не ломались. Отдавая последнюю мертвую магию телу врага, секиры беспомощно рубили плоть. Она размахивала руками, и два гнома уже сбросили с головы помятые шлемы, не выдерживающие ударов, но хорошо защищавшие головы своих хозяев. Альмавира использовала магию природы – древесные корни, ожившие в Сумеречном мире, обхватили ноги ведьмы и притянули к земле. Следующим заклинанием эльфийка выплеснула на ее ноги поток ледяной воды, которая замерзала в ее мощах. Гномы ударили секирами по ногам ведьмы. Одна нога, наполовину отрубленная подвернулась, и ведьма, с огромный грохотом, упала на землю. Встать она уже не смогла, но и сохранить свои секиры гномы были не в состоянии. Соприкоснувшись с замерзшими ногами ведьмы, закаленная в недрах гор сталь раскололась, оставив в руках гномов только длинное древко. Порождение Сумеречного мира пыталось подняться, но Альмавира охладила ее пыл, воткнув между глазниц посох с сотворенным заклинанием забытья. Убить такое отродье не получилось, только остановить. Альмавира могла надеяться, что ведьма не вспомнит о том, что случилось, когда придет в сознание. Нужно было по возвращении сообщить Армитале о том, что произошло. Восстановив силы эльфам и гномам, эльфийка была на грани истощения, и потому было решено не вступать в бой понапрасну, и обходить подобные сборища стороной.

Далее путь пролегал через холмистые гряды с деревенскими постройками. Для чего и кому понадобилось сотворять такой мир для мертвой плоти неведомо, но чувствовался своеобразный миропорядок. Скелеты были разбросаны на открытой местности согласно своим жилищам: некоторые топтались на одном месте, что-то тормоша в земной тверди, другие – шли вдоль территории своего места обитания. Этот отрезок пути был явно проще остальных, никто на отряд не кидался, ведьм не было. Амулет загорелся ярким светом и задрожал, стало очевидно, что артефакт близко. Перед глазами отряда открылся черный зев пещеры, наполненной разными шумами. Углубившись в пещерные тоннели, отряд разделился на две части по одной на каждый проход. Альмавира предупредила о мертвых лежащих телах, которые будут встречаться на пути. Дух, томимый у поверженного тела, должен был быть отпущен соответствующим заклинанием, чтобы освободиться от приковавшего заклятья. Среди лежащих тел попадались и такие, которым были ненавистны живые существа, тела которых необходимо было уничтожать. Суть этого похода заключалась в том, чтобы освободить нужное количество душ, необходимое для снятия печати с артефакта, охраняемого очень сильным духом. Следуя по проходу, отряды периодически натыкались на оживших мертвецов, что толпились у тел лежащих, и чтобы пробиться к скованному духу, нужно было сначала попотеть в битве с окружающей его нежитью. Освобождаясь, дух подсвечивался красноватым светом, и его призрачное тело как бы воспаряло над мертвым в горизонтальном положении и таяло в воздухе. Исследовав большую часть пещеры, второй отряд обнаружил еще одно ответвление. По основному пути в зоне видимости находилась группа скелетов, но, понадеявшись на удачу, экспедиция пошла новой дорогой и, миновав пару изгибов, они вышли на небольшой квадратный пятачок, где обнаружили заброшенное давным-давно углубление для кострища. Сразу поняв, что они вышли на нужное место, не став ждать вторую группу, начали разводить костер. Альмавира достала амулет, и в свете костра на стенах высветились руны, почти точь-в-точь такие же, какими их видел Миларис. Заранее, до входа в пещеру, были изготовлены деревянные копья, чтобы уничтожать появляющихся духов. Нельзя было уничтожать только духа-хранителя, иначе все, что задумывалось, сорвется. Предупредив спутников о правильном порядке уничтожении появляющихся призраков, Альмавира произнесла заклинание призыва. Костер мгновенно вспыхнул, но не от поленьев, которые были разожжены спутниками эльфийки, а от зарождающихся синих духов огня, что были в подчинении у саламандр. Саламандры представляли собой духов красного пламени, атакующих любое живое существо, посмевшее их призвать. Синие духи появлялись по-очереди, сокращая время своего появления с каждым убитым собратом. Деревянные копья разили беспощадно, нанося смертельные удары в самое сердце души призрака. Никаким другим оружием нельзя было убить саламандру, только деревянным, ибо что призывает, а это горящие поленья, то и убивает. Со временем требовалась неимоверная реакция на появление призраков, и даже сама Альмавира подключилась к их избиению. Никто не знал, сколько необходимо убить призраков, чтобы вынудить духа-хранителя появиться в месте призыва. Призраки, выскакивая из огня, медленно угасали, проткнутые копьем, оседая пеплом на каменном полу. Из огня выпрыгнул очередной призрак, ничем не отличающийся от остальных, и Альмавира привычным движением копья, нанесла ему смертельный удар. Призрак замер. Атака духов прекратилась и все поняли, какую роковую ошибку они совершили. Альмавира ударила духа-хранителя и тот, пристально глядя ей в глаза своими алыми огненными плашками, молниеносно ударил своим огненным телом ей в грудь. Дух исчез, и на спутников Альмавиры её глазами смотрела саламандра-хранитель, это длилось несколько секунд, после чего все прекратилось. Эльфийка повалилась на каменные плиты, сплевывая кровью, без всякой надежды отыскать спрятанный артефакт. Отдышавшись и погасив костер, отряд собирался в обратный путь, как один из гномов, единственный примкнувший к этой группе, заметил в углях костра странный предмет. Альмавира, тяжело дыша, взглянула на угли и увидела артефакт, это был камень тусклого цвета, наполненный такой силой, какой не ведали эльфы со времен создания.

Обратный путь занял куда меньше времени, чем все ожидали, нежить расходилась, почуяв артефакт. Дойдя до места битвы с ведьмой, отряд не обнаружил ее на том месте, где она была оставлена. Вокруг было разбросано огромное количество измельченных костей. Стало понятно, что ведьма, восстановила свои силы, пожирая ходячие останки. В битве с ней никто не погиб, но эльфов до сих пор шатало от ментального удара, произведенного разъяренными душами. Если бы не магический отражающий щит Альмавиры, эльфы пали бы на поле боя не в силах защитить себя. Миновав злополучное место, через пару часов отряд достиг границ Сумеречной зоны и Ориса. Завеса, преграждающая дорогу нежити, пропустила всех, кроме эльфов, напитанных энергией смерти. Достигнув завесы, эльфийские тела задрожали и пали замертво, истекая кровью. Кровь лилась из глаз и ушей, из всех многочисленных пор на теле. Никто не подозревал, что такое может произойти. Альмавира была в отчаянии, даже она, прожившая не одну тысячу лет, не ведала о такой магии.

Вернувшись в Орис меньшим составом, Альмавира представила всю добытую информацию Армитале и отдала артефакт. «Я скорблю с тобой, сестра, о погибших, мы выясним, что произошло в Сумеречной зоне. Этот артефакт излучает поистине непостижимую энергию, недоступную для моего понимания», – ответила архангел. Рассказав о слиянии саламандры со своим телом, Альмавира упомянула о неверном ударе по духу-хранителю. Армитала не сразу поняла, что камень-артефакт безжизненный, но после упоминания о неверно проведенном ритуале призыва, решила возвратиться в Сумеречную зону, для понимания случившегося. Без артефакта мир Ориса не мог, по сведениям архангела, рассчитывать на победу. Если священный камень был вынесен за пределы Сумеречной зоны даже без надлежащего ритуала, он мог даровать носящему его, способность войти в мир мертвых без препятствий со стороны барьера, разделяющего миры. Поход подготавливался настолько быстро, насколько было возможно: подобрали две когорты в триста шестьдесят эльфов и гномов каждая. Итого получалось семьсот двадцать воинов, включая двух доблестных командиров: Альмавиру и гнома Сольдака. Припасов взяли на три добрых недели пути по бездорожью Сумеречного мира, хотя предстояло справиться с поставленной задачей в неделю определенного на совете срока. Пульсирующий в Сумеречной зоне до того времени артефакт, полностью прекратил излучать энергию защиты.

После сборов, выйдя из главного города ангелов Дольмета, возведенного из древнего лучистого камня, распространенного в мире Ориса, Армитала крепко пристегнула священный камень к грудному доспеху и отдала приказ следовать к вратам Сумеречной зоны. Врата представляли собой призрачную границу, имеющую брешь в мире Ориса, около двух миль в центре пустынной равнины. Достигнув назначенного места, когорты молча входили в сумерки. Ветер бешеным порывом обдал вошедшие отряды, и Армитала, еле устояв на ногах, поняла, что потеряла способность взлетать на своих крыльях. Ангелы могли летать в любом мире, но неверно проведенный Альмавирой ритуал лишил архангела такой возможности. Тяжесть приливала к ногам, и с течением времени у Армиталы ноги стали уставать, не привыкшие к долгой ходьбе. Делать было нечего, потому приходилось преодолевать трудности и, несмотря на усталость, продолжать поход. Альмавира заметила кое-какие серьезные изменения: воздух стал более легок, как будто разряжен, и вдали горизонт горел ярким пламенем, что уже само по себе устрашало: такого не могла припомнить даже Армитала в этом мире, со времен становления всего мироздания, когда она была еще духом невоплощенным.

По левую руку от двигающихся воинов располагались мертвые моря, которыми в избытке был наполнен Сумеречный мир, населенные утопленниками и злобными нимфами, выброшенными в этот мир богами за ненадобностью. Камень тянуло к горящему горизонту, расположенному за мертвым морем. Чтобы пересечь такое расстояние по воде нужно было судно и, выйдя к побережью, глазам открылась бухта мертвых кораблей: одни стояли на приколе в воде, другие – под водой, и лишь верхние палубы своими прогнившими кормами говорили о их безвременной кончине. Сольдак предложил сходить на разведку, но его предложение было отвергнуто Альмавирой: тяжелый гном в броне мигом пойдет на дно в случае атаки нимфы, а Армитала не в состоянии бежать по остовам кораблей из-за отяжелевших от непривычки к долгой ходьбе ног. Если, по словам эльфийки, послать группу, то их тепло будет замечено утопцами, постоянно шныряющими в уютных затопленных комнатах кораблей, выбранных ими для обитания. Альмавира сняла с себя лишнее походное снаряжение, чтобы легче было передвигаться по трухлявым палубам кораблей и, взобравшись на утес, прыгнула на разбитый корабль. Доски, расколотые временем, затрещали, но выдержали вес эльфийки, быстро соскользнувшей на более крепкий дощатый пол. Перебираясь с корабля на корабль, окидывая взглядом все открывающиеся взгляду пространства затопленных судов, Альмавира искала годное плавучее средство для пересечения моря. Взобравшись на самый верх мачты судна, расположенного посередине корабельного кладбища, в небольшом закутке у самого берега она заметила небольшое дряхлое судно, сутуло раскачивающееся на волнах прибоя. Был большой риск отправляться на таком суденышке в длительное путешествие по неспокойному морю, но выбора не было. Легко ступая по мрачным остовам полусгнивших палуб, Альмавира не выдавала себя ни одним лишним звуком, способным всполошить обитавшую здесь нечисть. Добравшись до намеченной цели, эльфийка подала знак остальным и, расположившись на корме, повела судно к бухте.

Проверив судно на прочность, гномы, боящиеся воды, как огня, наотрез отказались плыть на такой ненадежной посудине. Гул и возмущение гномов сыграли нечисти на руку и утопленники, услышав возгласы, обратили свой взор на собирающихся. Прибрежные воды начали пузыриться, и из воды стали появляться мертвые оскаленные головы утопцев. Медленно шли они по илистому дну, заросшему морской травой, в направлении живых существ. Растительность оставляла на дне толстый слой своей гнилой субстанции, копившейся там сотни лет, и затхлый запах распространялся далеко окрест тех мест. Утопленникам приходилось по пояс идти в этой жуткой жиже. Лица их были одутловаты из-за огромного количества воды, впитанной ими во время смерти и тела, набравши в себя воздуха, поднимались на поверхность, становясь созданиями другого мира.

Гномы выстроили хирд и приготовились к отражению нападения, выставив вперед свои боевые пики. Раздался странный всплеск, больше похожий на тяжелый вздох, и утопленники замерли в ожидании. Из воды медленно появлялась нимфа. Выходя на берег на своих осклизлых ногах, её жабры жадно хватали воздух в надежде уловить хоть малую толику влаги. Далеко на берег эти создания не выходили, чтобы не задохнуться, несмотря на то, что могли некоторое время дышать и воздухом. Окинув впалыми глазницами выстроившихся воинов, она своим ртом резко выплеснула в строй щитоносцев струю едкого яда и, молниеносно оттолкнувшись хвостом от песчаного берега, ушла в глубину. Утопленники как будто сорвались с цепи и с удвоенной энергией полезли на гномьи пики. Удар ядом раскрошил передние щиты гномов и произвел страшные ожоги на руках оборонявшихся. Некоторых корчившихся соратников оттаскивали в сторону, прикрывая отход вторым строем воинов. Не имело смысла вступать в бой с нимфой в ее родной стихии. Нимфы сами по себе являлись отпрысками богов и, являясь полубогами, представляли опасного противника, которого не в силах были одолеть армии смертного мира. Но, здесь находились две когорты первородных рас, и им просто необходимо было попасть на корабль. Сотня гномов удерживала утопленников на расстоянии удара копья, кроша их трухлявые водянистые тела мощными выпадами, а остальные разворачивали свои походные мешки, доставая сборные крепчайшие путы, используемые для поимки опасных чудовищ в Сумеречном мире. Сборные сверхлегкие металлические волокна образовали собой огромную сеть, разорвать которую не мог ни один живой организм известный древним расам. Периодически появляясь на поверхности воды, нимфа зорко наблюдала за происходящим, выплевывая в войска противника кислотную струю. Альмавира отдала приказ к отступлению, и шаг за шагом воины отступали, оставляя за собой груды мертвой водянистой плоти, дергающейся в своих последних потугах. Она не могла уже вести дальний бой и ей пришлось выползать на сушу. Полностью уверенная в своем могуществе и, полагаясь на численное превосходство своих приспешников, нимфа проползла добрых пять метров, и тут ловушка захлопнулась. Сеть, расставленная на пружинных подпорках вдоль берега, направленная в сторону воды, сорвалась с натягивающих ее петель и мгновенно опутала водяницу, не давая ей выбраться. Перестав получать ментальные приказы от своей хозяйки, утопленники замешкались, их реакция притупилась, и они стали медленно расползаться по сторонам, охладев к пылу боя. Гномы, не теряя времени, добивали отступающих, которые все еще были опасны и кусались, кидаясь на преследующих. Организованное нападение прекратилось, а тело нимфы истошно визжало, скрепленное металлом древних подгорных мастеров. Ощетинясь копьями и мечами, когорты медленно двинулись к вопящему созданию. Тело нимфы причудливо изогнулось и, вопреки всем ожиданиям, сеть затрещала. Когда до скованного монстра оставалось пару шагов – сеть лопнула. Из сети поднималась голова нимфы, исполосованная запекшимися рубцами засохшей крови, рот криво перекосило от злобы и жажды уничтожения. Прикрывшись щитами, от которых было мало пользы, отряды медленно пятились вспять. Нимфа приготовилась к решающему удару: её жабры раздулись, зоб надулся, собирая в себе всю накопленную кислоту. При таком ударе обороняющихся разметало бы в стороны, и не просто раскололо бы щиты, но и расплавило кости. Надувшись для совершения плевка и поставив голову под нужным ей углом, тело водяницы замерло и упало, пораженное точным ударом меча архангела сзади в голову. Её водянистое тело оседало желеобразно, собранная во рту кислота быстро разъедала внутренности и кожные покровы, стекая по пробитому головному отверстию на песок берега. Медлить было нельзя, и отряды эльфов быстро погрузились на ветхое суденышко. Гномы остались на берегу залечивать раны искалеченным собратьям, отступив в глухие заросли, подальше от водного пространства.

В Сумеречном мире ветер присутствовал только в море, и потому эльфам не составило труда быстро направить судно в нужном направлении. В мире Илата эльфы были мастерами судоходства, и сейчас им представлялся шанс показать себя в этом деле, достигнув дальних берегов в кратчайший срок. Ветер обдувал мачту корабля, небольшой бриз веял со стороны пылающего заката теплым дуновением, и у Альмавиры появилось дурное предчувствие, что они встретят там что-то уже знакомое, чего видеть ей не хотелось бы. Пока паруса, гонимые ветром, раздувались на фоне морских волн, эльфы готовили свое боевое снаряжение: одевали магические плащи, предназначенные для активных боевых заклинаний, точили свои мечи, исписанные загадочными рунами, и всячески старались как можно крепче закрепить на своем теле под плащами съемный легкий доспех.

Пять дней в пути были тихими, никто не тревожил плывущих своими визитами: ни утопленники, ни нимфы. Казалось, будто весь мир замер в ожидании грядущего. На пятый день корабль пришвартовали в небольшой бухте, расположенной в тенистом месте, закрытом от посторонних глаз возвышающимися скалами. Сойдя на берег, все почувствовали что-то неладное: самочувствие странным образом изменилось, сердца натужно бились внутри грудной клетки и чувствовался голод. Было решено немного передохнуть, собраться с силами и подкрепиться. Достав провизию из заплечных мешков, эльфы принялись её жевать, но не тут-то было: трупный запах исходил от пищи, приготовленной из непортящихся продуктов. Это место, казалось, старалось превратить в гниль все, что здесь появлялось. Гонимые голодом, эльфы не могли продолжать путь в усиленном темпе, пришлось обыскивать ближайшие поселения, чтобы найти сколько-нибудь годной к употреблению пищи: корешков или ягод. Пошли от обратного: если нормальная пища не была пригодна для еды, значит следовало искать непригодную для еды пищу, в надежде, что ее можно будет использовать по назначению без вреда для здоровья. Отряды медленным шагом шли в направлении горящего заката и в отдалении увидели небольшое село, где во множестве располагались бесхозные амбары, закрытые деревянными засовами. Понадеявшись на то, что в амбарах есть провиант, эльфы открыли ворота одного из них. Глазам предстало страшное зрелище: в амбаре спина-к-спине висели повешенные, ступни ног были вытянуты носками к земле, руки беспомощно опущены вдоль тела. Под висящими трупами валялись корзины с просыпанным зерном, с виду съедобным, в углу стояла кадка с плодами. Изголодавшиеся воины с Альмавирой решили попытать надежду и добыть хоть немного пищи. Заходить в амбар было опасно, поэтому решили закинуть туда веревку с крюком на конце, чтобы достать корзину, и все что не вывалится из нее использовать в пищу. Бросок сделали удачный и корзина, зацепившись за крюк, медленно поволоклась к выходу из амбара. Так было сделано три удачных броска, после чего эльф, раскручивавший крюк, заметил, что один из повешенных за ними наблюдает. Крюк выпал из рук, и эльф попятился, схватившись за оружие. Висящий труп пошевелился, как в постели и, подтянувшись на своих заплесневелых руках, снял себя с зацепа и спрыгнул. Остальные висевшие последовали его примеру и направились к выходу из амбара, скручивая свои висельные веревки как оружие. Мертвенный оскал не предвещал ничего хорошего и эльфы, руководимые Альмавирой, выпустили по доброй дюжине стрел в ходячих мертвяков. Результата не заметили, только сильнее разозлили восставших, которые с остервенением бросились на отступающих. В беге эльфам не было равных, оттого догнать покойнику эльфа – это было сродни фантастики, но и оставлять разъяренные тела вне своих захоронений, точнее сказать домов, не следовало. Остальные амбары тоже выказали явные признаки жизни, и ворота амбаров стали постепенно одни за другими открываться, являя миру орды повешенной нежити. Эльфы понимали, что нужно отступать в заросли камыша, что у глухого болота, расположенного рядом с амбарами. Дойдя до болота, повешенные опустились на колени, и их поиск эльфов пошел шустрее. Альмавира зажгла камыш, а эльфы пошли против ветра, покидая опасную зону пожара. Быстрыми перебежками эльфы добрались до отдаленной деревни, укрываясь в заброшенном доме, с виду выглядевшем на удивление добротно. Пожар распространялся с большой скоростью и, раздуваемый ветром, сжигал всё на своем пути. На удивление всему виденному, повешенные ярко горели и некоторые даже падали, не в состоянии поднять свое тело с выжженными связками, но остальные, у кого телесные связки не прогорели, продолжали свое шествие. Первородные затихли, и даже не слышно было как они дышат, а магический символ, воткнутый ими в землю, давал обманчивое представление о наличии мертвой плоти в радиусе укрытия.

Внимание одного из повешенных что-то привлекло в том доме, где прятались эльфы, и он пополз вдоль дома, выбирая место лазейки. Взобравшись на крышу этого жилища, окруженного многочисленными пристройками, повешенный начал отрывать доски крыши и, оторвав очередную доску, заметил прячущегося эльфа. Приготовившись к прыжку, растопырив ноги, прижав туловище к крыше и открыв свой страшный рот, повешенный прыгнул, но, рассеченный длинной косой, упал к ногам эльфа. Раздался душераздирающий крик седовласого мужика в балахоне, стоящего с огромной косой: «что это вы тут без дела прячетесь?! А ну быстро берите в руки косы и на поле! Сенокос нынче на носу! Или проваливайте отсюда, мне тунеядцы не нужны! Я эту сорную траву в амбаре три месяца собирал по могильным оврагам!» С этими словами мужик взмахнул косой и кинулся на вылезавших из сгоревших камышей, обугленных, но все еще движущихся трупов. Свое дело мужик знал: умелым движением рук он подсекал рвавшиеся к нему мертвые пальцы и, разрубая тела на части, с добрыми криками продвигался все дальше и дальше. Все смотрели на его сенокос не отрывая глаз, пока он не скрылся из виду. Как смертный оказался в Сумеречном мире и при чем тут коса с сенокосом, осталось тайной.

Эльфы, стащив с амбара припасы, приготовили себе еды, которая на удивление оказалась весьма вкусной, и пошли дальше. Дойдя до границ жутких поселений, в которые решено было больше не заглядывать, отряды увидели огромный извергающийся вулкан, огненные раскаты которого покрывали все небо. Медальон тянуло в недра вулкана, но уничтожать реликвию было глупо, так же, как и хранить ее бесполезной. Путь к основанию вулкана был не из легких: жаркий, пропитанный гарью воздух, не давал возможности нормально дышать, глаза приходилось периодически прикрывать полами плащей и прищуривать, защищая их от летящей выжигающей пыли. У основания вулкана был обнаружен вход в пещеру, ведущую к жерлу. Войдя внутрь, перед эльфами открылись необозримые ужасные красоты внутреннего пространства: лава стекала по обеим сторонам дороги, ведущей в главную залу. То, что пещера представляла собой древнее ритуальное капище, было известно из надписей, выгравированных в камне над входом. Клазомен начал дрожать в кожаном подсумке Армиталы, как будто рвался к той энергии, которая была ему мила. В открывшейся огромной зале располагался древний горн, который светился темным пламенем. Рядом с ним располагалась на ужас всем ведьма с трупом мужа на спине, прикованного длинным ножом. Нельзя было сказать, что с прошлой встречи она ничуть не изменилась: тело ее окрепло, труп уже не так вяло свисал на спине, а можно сказать даже приободрился, если можно так говорить про усопших. Сила чувствовалась в этом существе неодолимая. Все понимали, что цель – это каменный рог, и воспользоваться им можно будет только в одном случае, если позволит ведьма. Первый урок эльфы получили, второго ждать было поздно. Любой расклад выльется в жестокую расправу над посягнувшей бессмертной расой. Ведьма возилась возле древнего капища, не обращая своего внимания на огромный рог, находящийся рядом.

Все сожалели, что оставили гномов, боящихся воды, в тылу, но делать было нечего, от этого похода зависело многое. Ведьма, почуяв приближение эльфов, медленно поворачивалась, с трудом выдерживая тяжесть любимого трупа на спине, или это так казалось. Взгляд ее заскользил по эльфийским силуэтам, медленно выискивая слабые места в их защите, созданной магическими жезлами. Купол, укрывавший пришедших, отливал светло-голубым оттенком, что заставило бы ведьму шипеть и содрогаться при виде столь изощренной защиты, поставленной перед ней. Но, она была не проста, и даже Армитала, видавшая на своем веку немало таких отродий, ссутулилась от напирающей на нее противоестественной мощи, подкрепленной магией изначальной смерти. На каменных плитах пола, на которых располагалась ведьма, лежал трухлявый плащ, весь изъеденный временем, изношенный до такой степени, что одевать его было бы сущим безрассудством. Ведьма медленно склонялась, и видно было, что труп совсем не тяготит её, наоборот, даже невооруженным глазом было заметно, как это разложившееся создание пытается шевелить своими костяшками пальцев, усиленно стараясь чем-то помочь своей госпоже. Согнувшись над плитами, ведьма взяла полы плаща и, приподняв его, встряхнула. В следующее мгновенье от плаща взметнулся туман, быстро покрывая защитный купол эльфов и скрывая ведьму серыми сполохами, расходящимися от плаща. Эльфы, прикрываясь магической завесой, полностью сконцентрировались на её удержании во время атаки ведьмы, но они просчитались. Туман, достигнув возведенной защиты, начал деформироваться в кровавые сгустки, концентрирующиеся сверху купола и медленно стекающие вниз. Купол начал трещать по всему периметру, сгустки, разъедая его своей трупной кислотой, смешанной с магией ведьмы, впитывались в структуру поставленной защитной завесы. Эльфы еле стояли на ногах, не в силах шелохнуться, рассыпающийся купол отбирал остатки сил, рассчитанных ранее на полноценную атаку. Сфокусировать удар было невозможно не только оттого, что противник был вне зоны видимости, но и потому, что сил уже не оставалось, только бы удержать купол.

Ждать было нельзя и Альмавира, неимоверным усилием магического распада, развела в стороны стекающие сгустки алого тумана и нанесла удар молотом света, спроецированного заранее подготовленным заклятьем в направлении горна, что находился за ведьмой. Сорвавшись с рук, пучок солнечной энергии начал обретать форму молота с длинной рукоятью. Коснувшись стены купола, он приобрел неимоверную скорость, обрушив всю свою мощь на пространство каменного зала. Сгустки кровавого тумана разбивались о летящий молот, и не подпитывали более стекающие капли по куполу, сконцентрировав себя на уничтожении магического оружия. Боковые сполохи тумана окутывали летящий молот, сжигавший бахрому раскинувшегося плаща, почти полностью закрывавшего магический объект. Все это видела Альмавира сквозь замедляющую призму своей магии, направленной на постижение тайн странной силы, реагирующей на свет. Достигнув местоположения ведьмы, солнечный молот утратил свою силу, но, укутанный серым кислотным туманом, умирая, полностью его уничтожил. Остатки красных капель тумана, стекающие по куполу, исчезали, серым пеплом поднимаясь вверх. Купол рассыпался, и эльфы, обессиленные, повалились на каменные плиты, не в силах сотворить хоть какое-то заклинание. Альмавира вложила в солнечный молот всю свою силу, в надежде покончить с происками ведьмы, но просчиталась, уничтожив лишь один выпад. Ведьма стояла, слегка покачиваясь на своих корявых ногах, труп же был совсем обессилен, и его руки беспомощно болтались на иссохшем теле. Эльфийские жрецы, будучи не в силах подняться с монолитных плит, могли лишь, стиснув зубы, молчать от страшного отката, настигшего их после длительного удержания магического щита. На их поверженные тела накатывала дрожь с эффектом электрических разрядов, которые, сковывая тела, не позволяли рукам схватить оружие. Альмавира же могла использовать оружие, но с врагом она вряд ли бы смогла сейчас справиться после сотворения такого заклинания. Ведьма, обрушившая на эльфов всеразрушающую магию, постепенно оправлялась от своего отката, благо ведьмам магия тьмы давалась легче, чем остальным созданиям. На помощь своего мужа ей рассчитывать уже не приходилось, поэтому в ход пошли другие ухищрения. Она понимала, что пришла пора показать всю свою силу, лишь бы выжить. Заградив путь Альмавире с оружием в руках, между эльфами и ведьмой стояла Армитала с сияющим мечом в руке. Да, летать она не могла, но ее реакция в бою была просто смертельна для любого нападающего. Ведьма, почуяв неладное, опрокинула голову назад, выгнула свои корявые руки и крепко ухватилась за вколоченный в ее спину кинжал, который удерживал иссохший труп. Сделав неимоверное усилие, ведьма выдернула кинжал. Второй рукой она подхватила своего любимого и крепко прижала к своей уродливой груди. Издав протяжный свист, похожий на жуткий плач, ведьма, держа труп мужа одной рукой, пронзила его тело и свою руку кинжалом так, что клинок вылез с обратной стороны её ладони. Издав душераздирающий крик, ведьма, прикрываясь мужем как живым щитом, пошла в атаку. Армитала, придав заклинанием своему оружию эффект разложения мертвой плоти, бросилась на ведьму, разрезая своим мечом тело вражеского щита. Нанесенная рана на щите ведьмы начала жутко смердить, и щит изверг из своей утробы гнилостную субстанцию, которая мгновенно начала принимать облик демонического пса. С оскаленными полусгнившими окровавленными зубами, пес, продолжая воплощение в этом мире, своим ревом отталкивал любую атаку Армиталы. Ведьма к тому времени сотворила для своего мужа энергетический щит, впитав энергию из мертвых останков, разбросанных по периметру зала. Окончательно воплотившись, пес атаковал архангела, но был остановлен метко пущенной эльфийской стрелой, пробившей ему голову. Упав к ногам архангела, пес попытался подняться, но меч Армиталы рассек его тело на две части, а заклинание, наложенное на оружие, не давало псу соединить тело в одно целое. Ведьма, собравшись с силами, наносила удары с необычайной скоростью, не давая Армитале приблизиться к горну, оттесняя ее к краю вулканического обрыва. Такая скорость была противоестественна для ведьмы и Армитала была в страшной опасности, несмотря на свою божественную сущность. Как оказалось, силы архангела сокращались в Сумеречной зоне, и она оказывалась равной по силе ведьме, у которой была абсолютная защита в виде иссохшего щита, окруженного энергетическим барьером. Выдыхаясь, Армитала все ближе подступала к обрыву, не в силах одолеть ведьму, а стрелы, выпускаемые Альмавирой, не могли пробить щит. Эльфийка бросила лук, вытащила из ножен свой меч и бросилась в отчаянный бой, стараясь отвлечь ее от Армиталы. Муж ведьмы растопырил руки в разные стороны и отражал все атаки, раскачиваясь на острие ножа. С двумя нападающими одновременно ведьма не могла вести бой и на краткий миг отвлеклась от Армиталы, обратив свой удар на эльфийку. Этого было достаточно, чтобы архангел смогла уйти от последующего выпада ведьмы и оказаться у горна. Мощный призыв огласил стены каменного зала. Армитала смогла дотянуться до горна, но от прозвучавшего звука ее откинуло в сторону и артефакт выпал у нее из рук, покатившись к краю обрыва. Альмавира, пытаясь увернуться от очередного удара, заметила катящийся священный камень и, бросившись к нему, пропустила удар ведьмы. Камень падал в бездну вулкана, извергавшего лаву, а из раздробленного тела эльфийки торчал злополучный нож, на котором висел труп. Взгляды Армиталы и ведьмы встретились. Вытащив клинок из плоти мертвой Альмавиры, ведьма уже не спеша шла в направлении ангела. Армитала направила меч в сторону врага, приготовившись к неравному бою. В этот момент из недр вулкана взметнулся вверх столб лавы, и под куполом каменного зала образовался лавовый шар, стремительно падающий в центр схватки. Труп на руке уже изрядно отягощал ведьму и она, чтобы зря не расходовать свои силы, со злобой шла вперед, не поднимая головы. Падающий шар вытянулся в огненную струю и обрушился со всей накопленной мощью на голову ведьмы. Подняв в безумстве свой щит в надежде защититься от стихии огня, ведьма умирала во второй раз, видя, как её любимый распадается под натиском враждебной сущности. Натиск огня был настолько силен, что мертвая плоть кричала от ужаса. Пожрав щит, огонь перекинулся на ведьму, испепеляя выставленную руку, проткнутую клинком. Армитала видела, как освободившийся клинок, с силой врезался в грудь ведьмы, разрезая ее напополам. В глазах ведьмы читался неподдельный ужас и удивление. Столб огня замер над плитами пола и Армитала увидела, что в огне стоит саламандра с мечом в руке, разрезающим ведьму. Щит ведьмы лежал на полу залы, весь обугленный и недвижимый, отдавший все свои силы на защиту любимой.

Дух огня, опуская окровавленный меч, посмотрел в глаза архангела и произнес: «ты знала, зачем шла и не должна корить себя за смерть своей подруги, это было неизбежно». Размахнувшись, дух обрушил меч на возвышающийся горн. «Ты должна выполнить свой долг, ты должна сделать то, что предсказано», – сказал он. С этими словами саламандра вошла в Клазомен, отброшенный рукой эльфийки от края обрыва, и камень начал светиться красным тусклым светом. Опустив взгляд на плиты каменного зала, Армитала увидела на полу среди осколков огромного горна другой, маленький горн, который умещался в обычную человеческую руку. Лицо архангела омрачилось, и трясущимися руками она подняла выпавший из огромного расколотого горна предмет. Использовать его она не хотела, но твердо знала, что произойдет в тот момент, когда звук призыва огласит окрестности мира Илата.

Глава 3. Герма

Не только мир Ориса изначально был разделен на две части, одной из которых являлась сумеречная зона. Илат, когда-то тоже был разделен – на мир людей и Герму. Что представляла собой Герма, помнили только перворожденные, но даже они не желали вспоминать о её трагической участи и о тех, кто там жил. Последний бой уничтожил остатки цивилизации много тысячелетий назад и лишь на материковом плато сохранились древние колонны, олицетворяющие собой падших ангелов, не вставших на сторону ада. Именно этому миру в прошлом пришлось испытать на себе всю мощь уничтожающей ярости великой армии Ада. Преданная своими братьями Герма, до конца держала оборону, пытаясь спасти остатки человечества, не подозревая, что они сами являлись причиной всех людских бед. Войска Ориса не ввязывались в бой ради спасения Гермы, обрекая её на мучительную гибель от рук демонов. Демоны же, видя, как Герма пытается спасти смертных от гибели, были безжалостны, уничтожая одного брата за другим. Как только последний защитник Гермы был уничтожен, войска ангелов оттеснили демонов от Илата и закрыли врата преисподней. Имена героев, защищавших людей, были забыты и стерты со скрижалей истории, отмеченные страшным позором.

Герма располагалась недалеко от земель Альмерата, государства, созданного задолго после её падения. На горизонте развивались исполинские паруса, мерно вздымающиеся под потоками легкого бриза. С суши можно было легко определить, что это был за корабль, украшенный вдоль борта красной линией, означающей смерть. Это судно перевозило рабов и трупы, используемых магами Альмерата в своих темных таинствах. Причалив к берегу, по сходням спускались заклейменные рабы, пойманные в далеких землях. Капитан этого судна был неимоверно счастлив и громко хохотал, сходя на берег. Обычно при захвате рабов капитан терял по нескольку дюжин своих разбойников, но на этот раз удача ему улыбнулась, и пойманные люди не оказали ему должного сопротивления. Все люди были живы, никого не пришлось усмирять палками или убивать, оттого счастье так и лилось с лица капитана. Особенно колоритно среди пойманных рабов выделялись девять мужчин, статно сложенных и на удивление мирных, как будто приученных к невыполнимым работам, что сулило огромный куш при продаже, так как усмиренный раб стоил в два, а то и в три раза дороже, чем свободный человек, наделенный неимоверными амбициями. В землях Альмерата право на свободу принадлежало только коренному населению, и то не всем. Если человек являлся полукровкой или пришлым из других земель, он сразу становился рабом, независимо от его социального статуса вне Альмерата. На торговую площадь выводили рабов группами, чтобы продажа была выгодней, особенно ценны были крепкие руки. Рослые мужчины, привезенные из-за моря, продавались за большие деньги на рудники, остальные уходили с молотка на корм скоту. После продажи всех мужчин капитан вывел на центр площади хрупкую девушку, трясущуюся от взглядов алчных глаз. Торговля была дикая, каждый хотел иметь такую красоту в своем гареме. Была предложена самая высокая цена в три тысячи золотых, но к распорядителю торгов подошел невзрачного вида мужчина в ветхих одеждах, что-то прошептал тому на ухо. Молоток торговца, взлетающий и опускающийся при совершении покупок, задрожал в руке, и тот выкрикнул: «Чужестранка продана за сто тысяч золотых храму Дораса!». Мужчина подошел к ней, освободил от пут и приказал идти вслед за ним, не отставая. Женщина повиновалась беспрекословно, так как не знала ни этой страны, ни семьи, ни своего имени. Все воспоминания ушли с её сознания, возможно, она испытала неимоверную боль утраты, но память не возвращалась. Впереди шел мужчина, вслед за ним плелась худощавая женщина с накинутым на её голову капюшоном. Лишенная сил, измученная долгим морским переходом, она не чувствовала в себе ни малейшей искорки жизни, доверившись странному мужчине. Её сознание подсказывало, что можно довериться и идти. Постепенно, проходя квартал за кварталом, её потускневшему взору открывались злачные места города. Мужчина вел ее обходными путями, минуя центральные улицы. Достигнув места назначения, им открылась огромная площадь, в конце которой располагался огромный храм Дораса. Это было монументальное строение, врата которого превышали человеческий рост примерно в десять раз. Войдя в храм, мужчина предложил женщине взять у входа огромную пику, не объясняя своих намерений. Взяв оружие, которое превосходило ее своими размерами, она последовала за мужчиной дальше. Пятиметровая пика, утяжеленная на конце бронзовым набалдашником, с трудом удерживалась женщиной. Они поднимались по округлой лестнице на второй пролет здания. Женщина разглядела вдали небольшой трон, на котором восседала жрица, по мановению руки которой её приближенный человек, находящийся с ней рядом, поклонился и направился прямиком к поднимающейся женщине. Подойдя к ней, он предложил избавить её от тяжелой ноши и, взяв одной рукой неподъемную пику, крутанул её вокруг себя и легко опустил древко на блестящий пол. Мужчина приказал следовать дальше на третий ярус здания по узкому мосту, сделанному из металла. Проходя по мосту, женщина услышала в своей голове голос, спрашивающий: «кто ты? Как твое имя?». В ответ она мысленно произнесла: «мое имя? Я не помню». Голос ответил: «тебя будут звать Луиза». Пройдя узкий мост и выйдя на широкий лестничный тракт, Луиза увидела народ, который тыкал в нее своими пальцами и кричал: «зачем ты пришла сюда? Тебя никто не звал! Убирайся!». Мужчина посоветовал держаться от них подальше и не слушать. Луиза прошептала: «Будьте терпеливы к оскорбляющим вас». Провожатый остановился и спросил: «Что ты только что сказала?». Луиза ответила себе под нос: «Это не мои слова, это сказала ваша пророчица». Мужчина очень удивился таким словам и, не говоря ни слова, последовал дальше. Люди продолжали кричать, и голос зазвучал вновь в голове Луизы: «Хочешь, чтобы они замолчали? Ты можешь это сделать, только пожелай». Голова Луизы звенела от бесчинствующей толпы, кричащей и отвлекающей её, а впереди виднелся трон, с восседающей жрицей Дораса. Не было больше сил идти вдоль визжащей толпы и Луиза, подняв руку вверх, щелкнула пальца, выкрикнув: «Молчать!». Звуки, издаваемые людьми, замерли. Луиза, окинула взглядом окружающих её мужчин и женщин, схватившихся за свои шеи. Нет, их никто не душил, просто голосовые связки отказались выплескивать хоть какие-то звуки. Мужчина, за которым она шла, произнес: «мы пришли, и не беспокойтесь за этот сброд, скоро они смогут говорить». Жрица, восседающая на троне, медленно поднялась и, приблизившись к Луизе, сказала: «А ты подаешь большие надежды. Кто тебя учил? С каких ты краев? Мне было видение, что мне нужно тебя выкупить на невольничьем рынке, что ты должна изменить многое в этом мире». После недолгой беседы жрица поняла, что Луиза будет достойной ученицей, и велела приступить к обучению немедленно, как только та получит комнату, поест и помоется.

Оказалось, что Альмерат, будучи раздираем внутренними разногласиями, стремится упрочить свое положение захватом других земель. Жрица Альцения была настоятельницей в храме Дораса и поведала Луизе интересную историю: «Жрецы Альмерата проводят опыты с мертвой плотью, стремясь воссоздать непобедимого воина. Мы с сестрами совершили небольшую вылазку в темные казематы жрецов. Зайдя в темное помещение, освещаемое скупыми потемневшими лампадами, мы заглянули в одну из опочивален, где обычно отдыхали жрецы после свершенного ритуала. На красиво выстланном ложе возлежал жрец, а рядом с ним находилось женское тело с оторванной головой, и черная кровь, выплескивающаяся из обезглавленного тела, заливала кровью постель. Мы видели, как жрец пытался обесчестить безголовое тело, а затем, будто одержимый бесами он, не видя нас, с черными, как смоль, глазами, кинулся к чаше омовения, где находилась проточная вода. Из его рта бурными потоками извергалась трупная сущность. Мы решили тогда прекратить эту алхимию и сожгли лабораторию, но заметили, что на окраинах Альмерата, в отдаленных деревнях стали появляться странные лесные существа – мертвые дети, покрытые одеревенелыми коростами. Вреда эти детишки местному населению никакого не приносили, но вызывали сострадание со стороны женщин, которые, соболезнуя их участи, проявляли к ним своеобразное радушие, видя в них своих умерших детей».

Постепенно шло разложение Альмерата под властью деспотического императора, который был одержим жаждой власти и имел в своем ближайшем окружении в качестве советника ведьму, которая, подчиняясь своему совету, расположенному в Лесах забвения, делала все, чтобы совратить императора с пути истинного и направить его на поддержание сил воинств ада. Целью ведьм было отвлечь внимание сил Илата от вторжения адских легионов, чтобы Илат разделил свои силы и не нанес значительного ущерба союзникам мира демонов. Ведьмы являлись проводниками демонических созданий в мире Илата, оттого были незаменимыми союзниками для Зирдалла. Делясь с ними незначительными крохами исторгнутых душ, архидемон преследовал свои цели, не сильно заботясь о дальнейшей судьбе своих подопечных.

В незапамятные времена, когда силы Ориса были в превосходстве над силами Ада и могли полностью подчинять своей власти действия демонов, Архангелы могли с легкостью проникать в любые из миров и вершить правосудие над непокорными монстрами. Не было никаких запретов, и ангелы могли летать даже в Сумеречной зоне, наблюдая за мерно происходящими процессами, чтобы весы судьбы неуклонно соблюдали равновесие. Многие демоны сочли за оскорбление ограничение их могущества в мирах и выказали своё недовольство, что повлекло за собой противостояние между ними. Зирдалл с другими демонами был на стороне хаоса, вечно недовольный своей участью второсортного божка, он хотел подчинить своей власти близлежащие миры, до которых мог дотянуться. На этом его планы не ограничивались, и он яростно пытался воплотить их в жизнь. Ад исторг из своих недр законопослушного архидемона Тардаса, подчиняющегося законам равновесия, чтобы он урегулировал недоразумения между светлым советом архангелов и Зирдаллом. Воплощенный дух в совершенном темном теле, отливающим фиолетовым оттенком, навевал на всех, кто его видел, невообразимый трепет, но не ужаса, а благоговения. Таким он и предстал перед светлым советом в надежде разрешить назревающий конфликт. Такого демонического совершенства никто не мог представить даже в светлом совете. В речах Тардаса все уловили здравый смысл сотрудничества и искоренения беззакония со стороны других демонов. Он же, в свою очередь, заверил совет в том, что сам лично накажет бунтовщиков. Армитала находилась в совете и выказала желание помочь Тардасу в поимке мятежников. Совет одобрил порыв архангела и отпустил их вершить правосудие. Узнавая Тардаса все лучше и лучше, Армитала невольно привязывалась к нему, видя в его лице идеального защитника. Архидемон же, ведомый благими намерениями, не позволял себе лишнего и соблюдал определенную дистанцию. То, что льстило душе Армиталы в лице союзника Тардаса, то же и отталкивало её – демонические флюиды, источаемые его телом, были ей тягостны и в то же время желаемы. Пытаясь пересилить себя, она отводила от себя дурные мысли и, пытаясь что-то сказать, осекала себя на полуслове. Тардас же, видя мучительное желание обладать его телом, по-другому взглянул на архангела. Бросив на нее свой демонический взор, Тардас увидел свою сущность, способную к возвышенным чувствам, доселе ему не ведомым. И он сделал первый шаг. Подойдя к ней и взяв ее за руку, Тардас посмотрел в её большие глаза и увидел в них свое отражение. Не просто отражение, а желаемое, вожделенное чувство полного поглощения. Обняв её хрупкое тело и окутав своими темными крыльями, архидемон нарушил все мыслимые законы мироздания – их тела слились в вечной страсти и яростные поцелуи направили её тело к истокам мироздания, создавая ощущение вечного колеса жизни. Это ограничение в законах поставили изначальные боги, сотворившие мир и ушедшие за пределы мироздания. Все миры содрогнулись от изменения чаш весов, и на поимку сдвинувших чаши были отправлены легионы Ада и Ориса. Архидемон и Армитала не хотели бежать, и отдались в руки ищущим. Приговор был суров: Тардас был отдан демонам на растерзание, и сам Зирдалл приложил руку к его уничтожению в глубинных залах Ада. Армитала же предстала перед Светлым судом совета и приговорена вечно служить на благо Ориса под началом Медива, верховного главнокомандующего. Давшая клятву, она не могла ослушаться. Связь демона и ангела не могла принести плоды греховной связи, но Армитала чувствовала, что ждет ребенка. В момент рождения совет предпринял некоторые шаги, чтобы отнять ребенка у матери. Когда она попросила после родов показать ей младенца, ей сказали, что ребенок умер, не в силах пережить преступления со стороны родителей. Армитала, спустя тысячи лет, смирилась с утратой, но не забыла того, кого любила. Последний раз перед бесконечной разлукой с любимой Тардас сказал: «Я хотел быть вашим защитником, прости меня». Ребенок Армиталы был отдан на воспитание и находился под неустанным вниманием своего наставника, архангела Корины, в мире Илата. Михаил – имя, полученное им при рождении, полностью соответствовало характеру полукровки. Его учили ненавидеть демонов и истреблять их с неимоверной жестокостью во славу светлого совета. К моменту вхождения в храм Луизы Михаил полностью овладел мастерством своей ангельской сущности, был полностью подготовлен к уничтожению демонов и яростно ненавидел Тардаса, с которым искал встречи на поле боя. Михаил знал, что Тардас уничтожил её мать, со слов Корины, которая вещала от имени Светлого совета.

Пришло время предстать перед Светлым советом и определить дальнейшую участь Михаила. Корина велела своему ученику готовиться к встрече с верховным советом архангелов и быть готовым к любой уготованной ему роли. Она, вопреки всем наставлениям, очень привязалась к Михаилу, он вырос на ее руках и она, будучи обуреваема материнскими заботами, не хотела бы горькой участи для своего ребенка, потому вложила в Михаила все навыки, которым он соответствовал, и рьяно вырабатывала в нем гнев против демонов и его отца. Становление Михаила закончилось, и Корина была готова отдать его на растерзание высшему совету, потому как была уверена в том, что ее чадо сможет постоять за себя в любой уготованной для него ситуации. Как только забрезжил рассвет, Корина велела Михаилу готовиться к первому своему взлету, благо крылья, которыми он располагал, были кристально белыми, как у его матери. Михаил ничем не отличался от других ангелов, разве только тем, что нестандартно мыслил и показывал разные способы решения конфликтов. Корине и Михаилу предстояло преодолеть барьер между мирами и следовало воспользоваться одной из сфер, способных мгновенно перемещать ангела с одного мира в другой. Чтобы достичь сферы, нужно было добраться до вершины горы Санура, расположенной на южной оконечности земель Альмерата. Выйдя на открытую всем ветрам площадку, Корина подумала о предстоящем взлете. На её спине расцветали белоснежные крылья ангела и, подхваченная ветром, она, зависнув над Михаилом, велела проделать то же самое. Михаил встал в центр учебной площадки и подумал не о том, что нужно было расправить крылья, а о том, что необходимо ему попасть в мир Ориса. Неожиданно под ногами Михаила начала открываться иссиня-черная бездна мрака, открывая портал в иные миры. Такого поворота событий не ожидала даже Корина. Быстрым ударом крыла она оттолкнула Михаила от открывающейся ловушки, сбив тем самым трансформацию мыслеобраза для открытия портала. «Ты еще не готов к таким сложным манипуляциям, – резко бросила Корина, – ты предстанешь перед советом должным образом и только после этого сможешь сам распоряжаться своей судьбой, сможешь даже убить себя, если захочешь!» После этих слов Корина протянула Михаилу руку, подняла его и, взлетев чуть повыше, замерла в ожидании. Михаил в те мгновения испытал чувство чего-то родного, что ему было ранее не подвластно. Расправив белые крылья, Михаил и Корина поднимались все выше и выше, пока мир Илата не показался им серой точкой на фоне голубого неба. В верхних слоях атмосферы они сделали сильный рывок, и ветер засвистел у них в ушах. За считанные секунды проносились сотни лиг пустынных земель, солнце согревало их тела, и Михаилу показалось, что Корина слишком слаба в отличие от него и не подготовлена к долгим перелетам. Корина тоже чувствовала возрастающую силу своего ученика, и гордилась им. Достигнув вершины горы Санура, они заметили странную каменную скрижаль. Корине были знакомы нанесенные на нее руны и она, взмахнув рукой, бросила в скрижаль сфокусированный энергетический сгусток. Скрижаль затрещала, по ней пошли трещины, и она рассыпалась, затем неведомая сила подняла её осколки в воздух, и они начали вращаться с очень большой скоростью, пока не образовали яркий энергетический портал, рассеивающий по всей округе невообразимый свет, который, казалось, можно потрогать рукой.

Войдя в портал, Корина и Михаил почувствовали леденящий холод пронизывающего ветра, сбивающего с ног, но они не падали, как будто были заключены в некую магическую сферу, создающую потоки ветра. Это продолжалось не так долго, но достаточно, чтобы прочувствовать всю прелесть холода. Внезапно их просто выкинуло во внешний мир Ориса и, если бы не крылья, раскрытые в нужный момент, они бы просто упали навзничь на каменные плиты цитадели архангелов. Их взгляду открылись высокие кафедральные колонны, поддерживающие монолитные шпили башен, разнесенные друг от друга на большие расстояния. Создавалось впечатление грандиозного храмового комплекса, предназначенного для великого служения богам и для длительной осады, в случае вторжения темных сил. Корина с Михаилом убрали крылья и шли по золотым лестничным маршам, направляясь в верхние помещения, предназначенные для заседаний верховного совета. Дойдя до основных врат, отделяющих малые залы цитадели от главного зала верховного совета, Корина посоветовала Михаилу внимательно слушать, поменьше говорить и ни в коем случае не возражать после принятия советом решения. Члены совета знали о приближении полукровки и приготовились дать свой ответ, они хотели уничтожить чужеродную жизнь, но пачкать руки им не позволяло происхождение. Двери совета отворились и глазам совета предстал ангел, полный сил и самоотверженного рвения защищать порядок и законы мироздания. Совету данный оптимизм льстил, но факт сокрытия тайного союза архангела и демона, результатом которого являлся преставший пред взором совета ангел, заставлял поступать заведомо неприязненно, и решение совета, не заставило себя ждать. Глава совета поднялся, подошел к Михаилу, вручил ему в торжественном оформлении святой клинок, выкованный в святом горне цитадели специально для его матери, хотя об этом умолчали, и произнес приговор: «Ты, получивший святой меч, отправляешься в Мерцающие горы для наведения порядка. Там, на границе с миром людей, демоны собрали большую силу, которая может погубить род людской, который пока не готов отразить такой натиск. Ты, ангел, вооружившись крепкой верой, должен покарать вторгнувшихся демонов любой ценой, даже ценой собственной жизни». Корина упала на колени и просила пощадить Михаила, просила дать ему в помощники других ангелов или отпустить её вместе с ним, на что получила отказ. Единственное, что сделал совет – разрешил использовать в борьбе с демонами весь арсенал заклинаний и оружия, которым владел Михаил. Покидать пределы Ориса Корине было запрещено. Михаил долго искал возможности отомстить демону, убившему его мать, и такая возможность ему, как он считал, была предоставлена. Совет был удовлетворен стремлением Михаила покарать бесчинствующих отродий ада и, не мешкая, отпустил ангела свершать святой долг. Не ведал Михаил, что цитадель отправляет его на верную гибель, но вера в свою святую миссию придавала ему сил.

Пройдя через портал цитадели ангелов, Михаил оказался у отрогов Мерцающих гор, в надежде найти убийцу матери и отомстить за ее смерть. Обозрев открывающиеся просторы, ангел не обнаружил какой бы то ни было демонической активности, и с полной уверенностью в своих действиях, взял направление в глубины горной прилегающей территории. В борьбе с демонами полегло огромное количество ангелов, великих воинов, стоящих на страже справедливости. Архангел Медив, закрывший врата вторжения, часто повторял: «Ангел, отдающий свою жизнь ради спасения других, должен умереть правильно. Какое значение он вкладывал в эти слова никто не понимал, но все понимали одно – Медив умер правильно, уничтожив орды демонов и запечатав врата. Когда ангел собирался умереть, он раскрывал свои крылья, отдавая свою силу живым сражающимся братьям. Но, с каждой смертью одного из ангелов, силы святого воинства таяли. Дух ангела воспарял над своим пронзенным умершим телом и все, что он видел в последнее мгновенье – это крылья в мире живых, которые он раскрывал в миг перед смертью. После гибели тела, души ангелов уходили в запредельные миры, недоступные для живых. Расправив крылья, ангел взлетел над равниной, выискивая следы мракобесов, готовящихся к штурму людских поселений. В горах завывал ветер, а крылья, рассекая небо, открывали Михаилу всю прелесть мира Илата, изборожденному неестественной мерцающей составляющей мира демонов. Полет ангела длился довольно долго, пока на горизонте его внимание не привлек неестественный свет, струящийся из скалистых разломов. И действительно, на равнине перед ущельем располагалась большая армия мракобесов, готовых в любой момент по приказу атаковать людские поселения. Из ущелья разносились страшные крики и звон металла, из которого ковали оружие для демонических приспешников. Самим мракобесам не требовалось оружие, оно у них имелось в виде клыков и зубов, изрядно посаженных в нужных для того местах. Оружие требовалось для еще более страшных тварей, способных управляться магическими предметами. Все монстры, которые более-менее превосходили мракобесов в умственном развитии, отторгали в своем эволюционном развитии когти и зубы, ограничивая тем самым свою физическую агрессию в обмен на мозговую активность. На равнине некоторые из командиров, облеченные властью, сдерживали неуемную агрессию мракобесов, тем самым, не давая им разбредаться по пустоши в поисках пищи. Оголодавшие, сходящие с ума от бездействия, руководимые одними лишь вышестоящими демонами, мракобесы источали жуткую вонь, будто разлагались под внешними факторами окружающей их среды. Тела демонов и мракобесов не в состоянии были восполнять в мире Илата свою адскую субстанцию, поддерживающую в них жизнь, оттого приходилось либо убивать окружающих живых существ, будь то зайцы или олени, либо время от времени покидать мир Илата для возобновления сил, опускаясь вглубь Мерцающих гор. Спуском в горы обычно занимались демоны, а мракобесы в силу отсутствия должного ума, предпочитали питаться на поверхности живым мясом, аккумулирующим для них энергию и восполняющим запасы отторгаемой плоти. Ангелы же давали демонам после своей смерти безграничный запас энергии, даже больший, чем они получали в Мерцающих горах.

Демон распорядитель оскалился и рыкнул на одного из мракобесов, вздумавших отойти от своего места расположения, и в этот же миг был рассечен надвое ударом клинка, обрушившегося на него с небес. На изумление всем мракобесам и демонам перед ними не возник, скорее упал ангел со сверкающим мечом в руке. Мракобесы и без того находились на грани голодного обморока, а теперь, видя добычу, которая сама пришла лечь им в зубастые пасти, с диким рычанием и воем без приказа бросились на предоставленный им шанс насытиться. Сотни мракобесов сорвались со своих насиженных мест, готовые в тот же миг растерзать вставший на их пути кусок плоти. Они готовы были прогрызать брешь в отрядах врагов, лишь бы утолить свой безмерный голод. Но, на их пути стоял не отряд и даже не армия доблестных воителей, а просто ангел. Пробиваться через укрепления не приходилось – просто подойди и возьми, укуси и проглоти. От осознания этого простого способа глаза демонов наливались кроваво-красным оттенком злобы и, не в силах сдерживать свое желание убивать, они лезли на светящийся клинок в порыве последней надежды на пир. Меч взлетал и падал, быстро кроша туши мракобесов с завидным усердием. Волны атакующих низших демонов разбивались о веерную защиту Михаила, не в силах дотянуться до вожделенной плоти тела. Отточенные годами способы уничтожения демонов делали свое дело, кромсая и без того поредевшие войска врага. Пару раз пришлось прибегнуть к убийству сознательных демонов, атакующих боевыми заклинаниями, но меч, отданный советом, на удивление даже Михаилу успешно отбивал пущенные в него заклятьем огненные шары. Ангел постепенно отступал, закрывая перед собой путь убитыми мракобесами, падавшими перед ним разрубленными тушами мяса, клацающими пастями и отрубленными хвостами. На месте павших демонов возникали другие, более подготовленные к бою, и запах разложения уже не присутствовал при их убийстве, было видно, что подкрепления идут из ущелья Мерцающих гор. Пару раз Михаилу приходилось взлетать на пару футов, чтобы произвести удар крыльями, сбивающий с ног, или скорее с лап, наваливающихся тварей. Силы постепенно покидали его, и с каждым ударом взмах меча становился все тяжелее.

Из ущелья раздался жуткий скрежет, и в проеме скал показалась туша демона, окруженная его подопечными. Это была группа горгулий, необычных горгулий, с золотым оперением, перемещающаяся скачками с небольшим взлетом, из-за отягощающей их экипировки. Демон представлял собой огромного человекоподобного существа с торчащими выгнившими зубами, обвисшей кожей на лице, говорящей о том, что это был уже не совсем простой демон, а существо пятого дивизиона, являющийся архидемоном. Страх на недолгое время проник в Михаила, но гнев поборол его, и ангел направил меч в сторону направляющегося к нему демона. Взмахнув крыльями, Михаил отлетел от атакующих сотен мракобесов и опустился вблизи более сильного врага. Враг остановился, а мракобесы, увидев своего бога, разбежались по сторонам, не вмешиваясь в происходящее. «Как твое имя?» – выкрикнул Михаил. В ответ раздалось: «Зирдалл-л!» Демон атаковал без промедлений, вытянув руку с обмотанной на нее цепью, указывая горгульям цель для атаки. Каждая горгулья несла на своей спине огромную каменную плиту, оттого их движения были немного замедленны и нелепы. Все три горгульи, сопровождающие Зирдалла, бросились в атаку, поднимая плиты. Михаилу пришлось срочно ретироваться и занять обороняющую позицию, так как он не понимал, как вести бой с таким странным противником как горгульи. Первая плита полетела в голову Михаила, но тот моментально увернулся и рассек плиту на две части. Это было ошибкой, потому что, вооружившись двумя осколками плиты, скорость атаки горгульи возрастала вдвое. Зирдалл медленно приближался к отступающему Михаилу, он уступал в скорости перемещения своим сопровождающим. Михаил же, яростно отбивая сыпавшиеся на него удары, нет-нет, да и пропускал меткий и, главное, сильный удар горгульи. В очередной раз, откатившись после удачного пируэта, Михаил, сильно ослабевший, еле держа равновесие, оперся рукой о насыпь, стоя на одном колене. Волна ярости накатила на ангела и первая горгулья, напавшая на него, захлебнулась собственной кровью, которая толчками выплескивалась из её пробитой шеи. Михаил, понимая, что сил на Зирдалла у него не останется, даже если он победит горгулий, решил испытать судьбу. Он откинул на мгновенье свой меч, увернувшись в очередной раз от удара, схватил поверженное тело и им ударил атакующую горгулью прямо в грудь. Удар был сильным, и горгулья не могла вовремя подняться с земли, будучи оглушенной и лишенной временно ориентации, этим и воспользовался Михаил. Опершись на одно крыло, он оттолкнулся и, пролетев под очередным выпадом горгульи, оказался возле приходящей в себя твари. Пока живая горгулья поднимала плиту, а Зирдалл медленно, но верно его настигал, шествуя неспешным шагом, Михаил пальцами рук вырвал у летающей твари глаза и впился в исступлении в их отверстия, высасывая льющуюся кровь. Атакующая горгулья была ослаблена боем, и к тому времени как она подняла плиту, меч Михаила уже отведал её крови, подрубив ноги. Плита падала на горгулью, ломая ей кости, а Михаил молча смотрел, как её дух покидает тело. «А ведь и правы были демоны, когда пили кровь своих жертв, восстанавливая свои силы», – подумал ангел.

Зирдалл, видимо, был ошарашен увиденным. Он ускорил шаг, чтобы немедленно уничтожить врага. Этого хватило Михаилу, чтобы оценить ситуацию и понять, что же такое произошло. Тело ангела отливало синевой, а крылья, все испещренные мертвенной тенью, были безжизненны, но сила в них чувствовалась необычайная. Глаза приобрели цвет крови выпитой жертвы, и всё существо Михаила будто было преобразилось. Он был и не демоном, и не ангелом, такой смеси не видели ни в одном из миров. Михаил отвлекся от боя, рассматривая свои руки, и пропустил прямой удар в голову. Отлетев на добрых десять шагов, он, расправив крылья, встал на ноги. Взяв свой меч в руку, ангел атаковал Зирдалла с воздуха, взлетев над его головой. Но не тут-то было, Зирдалл предвидел этот шаг и вовремя закрылся своим демоническим плащом, что был незаметен ранее на его сгорбленной спине. Меч Михаила отскочил от умело зачарованного плаща и ангел, будучи открыт для удара, пропустил выпад демона по диагонали. Цепь обвилась вокруг его тела и поступательным движением его ударили о землю, меч вылетел из его ослабшей руки. Подойдя вплотную к обессиленному Михаилу, Зирдалл ударил его со всех сил ногой и, не выпуская цепь из рук, позволил отлететь ангелу от удара как можно дальше, освободив своё оружие. Михаил не мог пошевелиться, и тело изнывало от боли, необыкновенный дар, полученный им, позволил сохранить силы только на короткое время. На бой с Зирдаллом сил не оставалось. Михаил лежал на спине, раскрывать крылья не имело смысла, бой был проигран. Медленно подойдя к ангелу, демон наклонился, чтобы взять меч врага. Грубым захватом своих корявых рук Зирдалл ухватился за гарду меча и замахнулся. Михаил приготовился к худшему и поднял руку для защиты от удара, хотя какой от этого был смысл. Сокрушительный удар обрушился на Михаила. Левая рука ангела, выставленная для защиты, неосознанно обагрилась пламенем ада, и на ней в момент до удара возник демонический щит, об который ударился клинок. Зирдалл не ожидал такого поворота событий и, отброшенный ударной волной, медленно пятился, стараясь сохранить равновесие и не упасть. Меч лежал у ног Михаила, выпавший из рук демона. Щит медленно исчезал и ангел, схватив меч, бросился бежать. Сил на атаку не было, поэтому пришлось искать другие пути к выживанию. Демон же что-то завопил на не понятном языке, и ущелье исторгло из себя все те силы, которые намеревалось бросить на истребление Илата. Нападение демонов на Илат началось, но Михаил, разозлив Зирдалла, отвел удар легионов ада по землям Тродаса, оттянув их в земли Альмерата. Что еще выйдет из Мерцающих гор и смогут ли силы Илата отразить в одиночку вторжение сил зла, никто не знал.

В землях Альмерата высшее сословие издевалось над рабами повсеместно, казни проходили ежедневно и мирное население, не вовлеченное в работорговлю, сочувствовало бескомпромиссной доле рабов. Луиза была представлена в монашеский сан и охотно соглашалась помогать нуждающимся обездоленным людям. В народе назревали революционные настроения, и оставаться в стороне никто не собирался. Храм Дораса, почитаемый верховным классом, находился в зоне доверия, и никто не собирался его проверять, особенно на наличие в нем ереси относительно государственных законов. Настоятельница Альцения очень любила простой люд, недаром она была выбрана главой Дораса своей предшественницей. Одобряя решение народа к смене устоявшихся канонов, она всецело была поддерживаема рабами, сетующими на их незавидную долю. Планирование восстания проводилось именно в храме Дораса и Альцения, полагаясь на здравомыслие Луизы, рассказала ей о своих замыслах. Луиза заверила настоятельницу в своих благих намерениях в отношении рабов и пообещала всячески поддерживать все начинания храма.

На рудниках творилось форменное безобразие: рудокопы, набранные с рынков Альмерата, умирали от язв и голода, обуреваемые жаждой мести к своим господам и стремлением освободиться от гнета власть предержащих. Все понимали, если начнется мятеж, стычки с армией Альмерата не избежать, поэтому приходилось обдумывать план побега. Но куда бежать, если кругом мертвые пески, раскинувшиеся на всей протяженности восточных земель. Обдумав все пути отхода, главами кампании, в том числе и Альценией, было решено идти на север, в заброшенные земли. Крепкие мужчины, проданные на невольничьем рынке, сильно ослабли, недоедая и испытывая угрызения совести, когда видели, как стража избивает рабов ради своего удовольствия. Армия Альмерата состояла из вольных граждан, которые набирались из жителей. В очередной раз напоказ был выведен раб, привязан к столбу и забит кнутами до полусмерти. Умерших во время избиения рабов относили и сбрасывали в зольные ямы, после чего отправляли эти смердящие кучи догнивать где-нибудь в захолустьях отдаленных земель, чтобы затем использовать эти перегнившие останки как удобрения на полях империи. Те же, кто выживал, оттаскивались в сторону и только боги ведали, останется он жив или умрет в муках. Подневольным людям нечем было обрабатывать раны, отчего происходили всевозможные заражения, загнивания, а затем наступала и смерть. Забитого раба, как положено, оттащили в сторону и бросили на потребу воронья, что жили за счет падали. Двое рабов подбежали к избитому собрату, осторожно взяли его и унесли в свои подвальные закоулки, где им всем предстояло проводить долгие холодные ночи, в надежде дожить до рассвета. Злость закипала в свободных сердцах рабов, и то и дело один из рабов, чтобы освободиться, лез в петлю, надеясь, что хоть она дарует ему свободу. В рудниках и каменоломнях процветало освободительное движение, полностью подчиняясь совету из Дораса. Большинство рабов были выходцами из сельских земледельческих поселений, поэтому держать в руках оружие они не привыкли, да и в драку лезть не спешили. Решено было поднять тихий мятеж в ночь на полнолуние седьмого месяца, когда стоит несносная жара и воины надсмотрщики расслаблены. Тем более, что бежать лучше ночью, так как днем погоня на лошадях будет отставать из-за жары, и вода будет на исходе. В песках затеряться будет легко, но и воды там не будет, поляжет много народу. Поэтому решили бежать по берегу реки, что простирается до самого северного взгорья островных земель, расположенных к северу.

До назначенного времени оставалось менее суток, и Альцения поспешила в покои Луизы, которая к тому времени уже освоилась в Дорасе. Прошло уже более полугода, с того времени как Луиза попала в храм, и мать настоятельница радовалась такому счастливому стечению обстоятельств. Новая подруга оказалась прекрасной помощницей, к тому же владеющей изначальной магией стихий, способной исцелять даже застарелые раны. Долго Альцения пыталась выведать секрет магических пассов Луизы, но та, в свою очередь, даже не могла сама повторить то, что только что сделала. Это, казалось, даром небес, что пророчество посетило настоятельницу так вовремя, и что она имеет в своих рядах такую умелую врачевательницу как Луиза. Альцения верила – Луизу ей послали боги, для свершения великих дел, возложенных на орден Дораса. Поэтому она нашла себе отговорку, которая полностью оправдывала Луизу в её глазах: возможно, она родом из тех далеких земель, где, согласно поверьям, живут друиды и, потеряв память, в силу каких-то непонятных событий, о которых Луиза сама не помнит, она способна творить такие хитрые заклинания. Уединившись вместе с помощницей в её опочивальне, Альцения повела речь о грядущих переменах в государстве Альмерата. Рассказав все свои планы, Альцения в нерешительности замешкалась и, боясь отказа, произнесла: «Наша самоуверенность нас и погубит. У нас нет большой армии, способной дать достойный отпор Альмерату. Но, мы надеемся, что армия не успеет настигнуть нас слишком быстро, и у нас будет достаточно времени затеряться в далеких землях. Луиза сердечно обещала, что будет во всем помогать своей наставнице и, что та может всецело на нее положиться, ведь вся жизнь Луизы основана на помощи другим людям, особенно обездоленным и лишенным свободы.

Михаил бежал, кровь сочилась из его ран, отбирая последние силы. Демоны, идущие за ним, почти настигали, и ему чудом удавалось избежать их лазутчиков, отосланных вперед. Губы ссохлись, крылья нельзя было расправить из-за горгулий, полных сил и способных настичь ослабленного ангела в небе, если заметят. Оставалась одна надежда – бежать. Дни сменялись днями, а ищейки демонов шли по следу. Запах ангела был для них самой яркой приманкой, за которую один раз ухватившись, уже никогда не отпустишь. Все встречающееся на пути было уничтожаемо демонами, все лесные звери бежали прочь, либо уничтожались коварно голодными мракобесами. Ангел почему-то сознательно чувствовал, где находятся людские поселения, и огибал эти земли, старательно уводя демонов в другую сторону. Остатки сил покинули Михаила, и он так бы и принял свою смерть от демонических зубов, но, карабкаясь по крутому склону, выбившись из последних сил, он заметил поселенческий патруль. Выйдя на дорогу в образе человека, весь истрепанный и обезвоженный, Михаил окрикнул еле шевелящимися губами всадников. Быстро водрузив путника на седло лошади, всадники быстрым галопом поскакали прочь от опасного места, унося человека прочь от неминуемой гибели. Обогнув проезжий тракт с подветренной стороны, патруль поинтересовался у Михаила, от кого он бежал. Выяснив причину побега, было решено не входить в города, а, предоставив лошадь, оставить Михаила на произвол судьбы, чтобы он, если сможет, увел демонов как можно дальше от этих мест. Патруль быстро перевязал Михаила, оставил ему харчей на два дня пути, лошадь отдали ту, что шла в поводу. Это давало Михаилу хоть какой-то шанс на спасение, хотя бы перевести дух и собраться с силами, а потом, оторвавшись от преследования и уведя врага подальше, взлететь и покинуть опасные земли до восстановления своих сил. Его тело давно приняло обычные человеческие очертания, не было уже той синевы и глаза не горели адским пламенем. Михаил галопом скакал по наезженной дороге, стараясь не попадаться на глаза местным жителям. Он без происшествий обогнул часть Альмератских земель и углубился в дикие земли, стараясь держать в поле своего чутья демонические силы, преследующие его.

Группа мужчин, купленных на невольничьем рынке, вела себя не в пример лучше остальных рабов, постоянно сетующих на адские условия существования. Постоянно изможденные работой, оголодавшие и не способные к какому бы то ни было противостоянию, люди находились в страхе перед своими губителями и старались продлить остатки своей никчемной жизни. Постоянные избиения и самоуправство напрочь искоренили в их сердцах стремление бунтовать, или хотя бы сопротивляться. Постоянные лишения заставляют людей смириться и не роптать, видя трудности. Подходило время полной луны, и все мужчины на рудниках забеспокоились: кто-то боялся, что его убьют, кто-то боялся трудностей перехода и, опять же, смерти в диких землях. Все рабы без исключения знали о готовящемся побеге, поддержанного храмом Дораса. Очередная стража, сменившая посты, была подкуплена и в нужное время должна была покинуть свои обыденные смотровые помещения, чтобы не быть сметенной разъяренной толпой, готовой убивать своих господ голыми руками. Храм Дораса готовился к длительному переходу, и волы, груженные скарбом, уже ожидали своих хозяев в долине. По ночному городу то и дело прохаживалась городская стража, наблюдая за спокойствием своих спящих граждан. Пройти огромной толпой по городским улицам незамеченными было куда как сложно, поэтому решено было небольшой группой купленных наемников, убивать небольшие патрули городской стражи, чтобы те не подняли по тревоге основной гарнизон вооруженных воинов, оставленных в городе.

Как только минуло за полночь, был дан сигнал наемникам начинать зачистку городских кварталов от снующей стражи. Тем временем надсмотрщики, купленные храмом Дораса, ушли со своих мест, и рабам был предоставлен шанс на спасение. Невольники срывали с себя цепи и кандалы, разбивая их своими рабочими кирками, и шли прочь из этого проклятого места, стараясь найти спасение в свободном беге. Те из рабов, кто был сильно искалечен побоями, были брошены, но те мужчины, которые держались группой и были куплены на рынке рабов несколько месяцев назад, остановились и, взвалив брошенных умирающих на свои спины, покидали рудники, отягощенные живой ношей. С трудом минуя городские кварталы, освобожденные от оков рабы повели себя как варвары, начиная убивать попадающихся жителей города, и тем самым привлекли к себе непроизвольно внимание. То и дело в разных уголках города раздавались испуганные крики горожан, сталкивающихся с беглыми рабами. Спешка сыграла на руку убегающим, но паника, возникшая между жителями города, сделала свое дело. Гарнизон основной стражи был поднят по тревоге и, вооружившись подготовленным оружием, пустился в погоню по городским кварталам. Много убегающих рабов полегло в ту ночь, безоружных и обессиленных, не способных оказать хоть какое-то сопротивление настигающей их страже. К утру войско Альмератской стражи подошло к воротам города, добивая рабов, не успевших покинуть место своего пребывания. Командир стражи послал гонца к командующему армии Альмерата с известием о побеге восставших с рудников, которые располагались на восточной оконечности города. Сама стража в погоню не отправилась, чтобы не оставлять город без защиты, но надежа на вольную армию оставалась в сердцах мирных жителей. Они верили, что рабы будут настигнуты и наказаны за то святотатство, что они совершили, организовав свой побег. Армия Альмерата не верила в богов, оттого никогда не встречалась с превосходящими силами демонов, о которых пока не ведали. Все боги Альмерата были услужливы в отношении своих соотечественников и должны были во всем им помогать. Оторванный от мира Альмерат сам выдумал себе богов, чтобы отгородиться от внешних земных проблем и навсегда закрепить за собой право считаться лучшей страной в мире, способной противостать любой армии мира. Через два дня, получив весть от гонца, командир выделил часть своей армии на поимку беглецов, с указанием не щадить сопротивляющихся, а повсеместно уничтожить бунтовщиков. Сдавшихся же по собственной воле заковать в цепи и отправить обратно в шахты.

После того, как Михаил испил крови и принял облик демона, силы стали восстанавливаться очень быстро и в большем объеме. Тело чувствовало, что крепость мышц увеличивается, и что энергетика силы нарастает в большей степени, чем во время боя с горгульями. Он очень страшился своей участи и понимал, что совершил страшное, изменив свое тело. Так оно и было: трансформация Михаила дала мощный энергетический импульс, который не только на время остановил демона Зирдалла, но и был замечен светлым советом, который истолковал данное изменение по-своему. Совет собрал группу ангелов, способных управляться с необычными демонами, опытных и знающих свое дело, и направил на поиски ангела ренегата, предателя, способного к трансформации. Было дано четкое указание: при обнаружении Михаила пытать его, а затем уничтожить, не отвлекаясь ни на что другое. Перед Светлым советом каждый из ангелов присягнул в исполнении вынесенного приговора, и теперь ничто не было важнее для этой группы, чем уничтожение предателя. Сам же Михаил, набравшись сил и залечив свои раны, которые затянулись очень быстро, смог первый раз за все время погони расправить крылья и взлететь в небо. Окинув взглядом простирающиеся дикие равнины, он рассмотрел вдали бредущие легионы демонов, рыщущих по окрестностям в поисках убегающего ангела и животных, используемых для пропитания. Горгулий среди наступающего войска он не заметил. Видно было, что их что-то задерживало, и Михаил понял, что необходимо напомнить им о себе. Долетев до главных сил, Михаил опустился на землю и, делая вид, будто он ранен, полетел низко, временами припадая к земле. Дав себя заметить, ангел скрылся из виду, уводя их вглубь диких земель, не очень хорошо ориентируясь в прилегающих территориях.

Оставив далеко позади окрестности Альмерата, рабы во главе с Альценией шли все дальше вглубь диких земель, в надежде оторваться от преследующей их армии. Силы рослых мужчин, несущих на себе искалеченных рабов, будто и не иссякали. Время от времени, делая очередные привалы, Альцения посылала своих подручных из храма искать целебные травы, чтобы хоть как-то поддержать и без того убывающие силы беглецов. Луизе травы не требовали, она без проблем ставила на ноги мужчин, которые давно отчаялись вновь подняться. Такие чудеса магии давались с трудом, и после каждого исцеления Луизе приходилось большую часть дня проводить в обозе, сидя на телеге, потому как сил даже для ходьбы не оставалось. Припасов в обозах хватило ненадолго, и прокормить оголодавших рабов становилось делом весьма хлопотным. Многие из бежавших уходили своей дорогой, но метка, поставленная им в рудниках, выдавала в них рабов, и после поимки их нещадно казнили на торговых городских площадях. Те же, кто осмелился следовать за предводительницей храма Дораса, из последних сил стремились выжить в неблагоприятных условиях болотистых диких земель, постоянно мучаясь от гнуса и болезней влажного климата. Становилось все тяжелее мулам тянуть повозки по топким трясинам, изредка переходящим в твердокаменную насыпь. Войска же Альмерата умели преодолевать огромные расстояния, у них была соответствующая выучка и мастерство, выработанные годами. Войска исправно несли службу на рубежах своей империи, изредка вторгаясь на соседние территории. Сейчас же армия Альмерата готовилась к большой войне с землями Тродаса, чтобы поживиться богатой добычей той земли, откуда по каким-то неведомым им причинам исчезла армия, способная отразить их агрессию. Наемники, которым было заплачено за истребление стражи Альмерата, исправно отработали своё золото и покинули беженцев, растворившись в городских закоулках. Теперь некому было дать хоть какой-то отпор наступающей армии, оттого гнетущее состояние опасности усиливалось с каждой минутой, проведенной на чуждой территории. Все, конечно, понимали, что лучше умереть свободным человеком, чем жить на коленях, но страх за бессмысленную смерть отягощал душу не хуже рабства. Далеко углубившись в дикие земли, Альцения поняла, что дальше идти смерти подобно, не зная дорог и подстерегающих их опасностей, потому решила посоветоваться с Луизой. Подойдя на очередном привале к обессиленной подруге, Альцения поделилась с ней своими тревогами о предстоящем пути. Луиза, мучимая диким откатом от использования первоначальной магии, сочувственно пожала плечами. Настоятельница предложила изменить путь их следования и направить свои обозы в близлежащее святилище Гермы, опустевшее несколько тысячелетий назад. Луиза попыталась отговорить Альцению от поспешного решения, упомянула о том, что слышала, будто нельзя ступать на святую землю, покинутую древними, что туда не решались заходить даже великие короли прошлого, опасаясь за свою судьбу. Но, видя безвыходное положение, Луиза все-таки согласилась с предложением настоятельницы, в надежде на то, что силы Альмерата побоятся вторгнуться в святое место, и оно поможет освобожденным рабам укрыться на некоторое время.

Заручившись согласием на изменение маршрута, Альцения развернула всех беженцев в направлении Гермы, расположенной в дне пути от их нынешнего места расположения. Надвигалась ночь, и решено было, невзирая на усталость, продвигаться дальше, осторожно ступая по зыбкому грунту болот. На небе зажглись звезды, и ничто не предвещало беды, зажжены были факелы, скрученные из камышовых лиан, хаотично растущих среди замшелых кочек. Болота лучше всего могли сдержать продвижение тяжелой конницы, да и топкие места, порой встречающиеся на болотах, изрядно трепали нервы бывалым воякам из армии Альмерата. Вооружившись самодельными копьями, сделанными на ходу, освобожденные рабы легко миновали топкие заводи, где водились во множестве крокуны, то и дело выскакивающие на мелководье с целью полакомиться человечиной. Крокуны представляли собой неуклюжих четвероногих земноводных с огромной пастью, испещренной множеством огромных зубов, способных измельчить в пыль за считанные минуты огромную тушу буйвола. Но сами по себе эти гигантские твари были медлительны, и с явной неохотой маскировались даже ночью, в результате чего любой их прыжок из воды был предсказуем, и каждый мог вовремя увернуться. Хуже было, если их во время охоты ранили копьем, обезумевшие от боли они начинали метаться из стороны в сторону, и своей огромной тушей цепляли идущего, сбивая его с ног и, в худшем случае, съедали, почуяв тепло человеческого тела, упавшего в воду. Ближе к рассвету они выбрались из болот, и перед ними открылась огромная степь с волнистой душистой травой, распростертая до самого горизонта. Немного отдышавшись и омыв грязь после длительного перехода, Альцения распорядилась выслать дозорных для обозрения открытой местности, на случай, если неприятель обойдет их стороной. За ночь крокуны разломали больше половины всех телег, реагируя на шум от их движения. Разобрав и без того мелкую поклажу по заплечным мешкам, оставшихся без телег буйволов решили вести в поводу для будущего забоя на мясо. Луиза хорошо постаралась, и все, тяжело раненые от побоев, были поставлены на ноги, а те же, кто столкнулся с крокунами на болотах, исцелению не подлежали, так как были раздавлены насмерть.

К вечеру на горизонте показалось огромное плато Гермы, окруженное со всех сторон гигантскими колоннами, с кристаллами на их вершине. Люди, подходя ближе, испытывали неимоверный страх и благоговение перед этими изваяниями. Добравшись до древнего храма-святилища, расположенного в центре плато, Альцения велела распорядиться и сбросить груз усталости. Дальше бежать уже было нельзя, за плато простиралось древнее море, неистовое в своей безудержной мощи. Храм Дораса не мог себе позволить нанять корабли, пожертвованных средств не хватало на реализацию таких планов. Ночь провели без происшествий, надеясь, что беды обойдут их стороной, и войско Альмерата не дойдет до храма Гермы. С рассветом солнце озарило кристаллы на вершинах колонн, опоясывающих плато, с расположенным на равнине храмом. Многие из людей, укрывавшиеся в тени массивного сооружения храмового комплекса, заметили вдали одиноко бредущего человека, ведущего за уздцы усталую лошадь. Увидев массу народа, скопившегося у древнего храма, Михаил встрепенулся, как будто очнулся, и, вскочив в стремена, галопом бросился к центру храма. Резко осадив лошадь, он закричал на собравшийся народ: «Что вы тут делаете?! Кто вас привел? Уходите отсюда, немедленно!» Голос диким криком срывался с его уст, но, глядя на находящихся у храма людей, взглянув им в глаза, он сообразил, что им больше неведом страх. Навстречу Михаилу вышла Альцения и поинтересовалась, что привело его в столь отдаленные края, и чем они могут ему помочь. Михаил вкратце рассказал настоятельнице, что ведет за собой целую армию демонов, отвлекая их вторжение от людских городов. Альцения произнесла: «Ты так говоришь, как будто сам не человек». В её голосе чувствовалась настороженность и недоверие к вновь прибывшему, оттого Михаилу пришлось все ей рассказать, ничего не утаивая. Альцения переменилась в лице, когда узнала, кем на самом деле является Михаил, и была шокирована услышанными новостями. В ответ она поведала о том, что уводит освобожденных рабов от армии Альмерата в надежде, что те не пойдут проверять храмовый комплекс. Ангел попытался предположить, что если армия пошла за ними следом, то скоро они должны быть на месте и столкнуться с преследующими его легионами ада. Луиза мимоходом заметила, что на его левой руке, которая держала злополучный щит, зияет свежая, еще не зарубцевавшаяся рана, и кровь тонкой струйкой стекает вниз. Она прикоснулась к его телу, и легким дуновением повеяло по ране, будто мать тихонько дышит в шею спящему ребенку. Это ощущение продолжалось считанные секунды и, спустя доли мгновения, на руке не обнаружилось даже следа былой травмы. Михаил очень удивился и спросил: «Кто ты? Такое исцеление мне знакомо…» Дальнейшие рассуждения его прервал страшный гул копыт, доносящийся из-за холма, что огибал оконечность храмового комплекса Гермы. Всмотревшись вдаль, на возвышенности они заметили скопление армии Альмерата, увидевшей беглых рабов. Не успели командиры отдать свои приказы, чтобы армия пошла в наступление, как с другой стороны холма показались первые ряды демонических отродий. Увидев конных всадников, оголодавшие мракобесы кинулись со всех ног поглощать преподнесенную им пищу. Всадники не успели даже толком развернуть своих скакунов, чтобы приготовиться к бою, как демоны уже врезались своими острыми зубами в свежую плоть Альмератских воинов. Схватка с демонами шла страшная, каждый монстр убивал пятерых, пока его не насаживали на копья и острые мечи. Размен шел не в пользу Альмерата, но войска стояли насмерть, гордые тем, что бьются с реальным врагом человечества. Это было полное уничтожение посланной части Альмератской армии, их тела, облаченные в доспехи, рвали на куски. Воины не успевали замахнуться мечом, как их тут же сбивали с седел, и начиналось пиршество. Все новые и новые силы подходили к атаковавшим демонам, и солдатам пришлось отступать, бросая своих товарищей. Некоторые мракобесы, особенно оголодавшие, не слушали своих старших демонов и бросались в погоню за убегающими людьми. Остальные, полные решимости и веры в своих командиров, оставались в строю и обращали свой взор на людей, обосновавшихся в храмовом комплексе. Особенно сильно их привлекал запах ангела, за которым они так долго и упорно шли, надеясь на то, что им перепадет лакомый кусочек, наполненный энергией. Все люди у храма Гермы закричали, запаниковали, многие упали на колени и стали молиться всем богам, которых знали. Действительно, лезть в эту драку рабам не имело никакого смысла. В море спасаться тоже было бесполезно, прибрежные воды кишели злобными морскими тварями, ничем не хуже демонических созданий, наделенных зубами природой.

Михаил вышел вперед, вынул из ножен свой меч и приготовился к неравному бою, бросать на произвол судьбы людей он не собирался. На вершину холма вышел один из предводителей демонов и зорко взглянул на простирающуюся равнину, на которой пировали его приспешники, терзая останки Альмератской армии. Он не дал шанса им насытится вдоволь, а сразу же послал их в бой против беззащитных людей. Свежая плоть ждала часа, чтобы ей полакомиться, но какой-то человек шел навстречу его легионам, обнажив свой меч. Демон зарычал, покрепче ухватился рукой за свою цепь и послал вперед всех имеющихся у него мракобесов. В центре плато стоял готовый к бою человек, излучающий запах ангела, готовый умереть ради спасения других людей. Мракобесы мчались во всю прыть своих сил, в надежде повалить человека в один прыжок своего уродливого тела, но не тут-то было. Человек расправил крылья, его тело приняло иссиня-черный оттенок, и первая десятка мракобесов упала к его ногам, истекая вонючей кровью. Бой принял нешуточный оборот, и Михаил едва успевал отмахиваться от очередных групп демонических созданий, чтобы иметь возможность выполнить один верный удар, который разрезал головы сразу нескольким мракобесам. Так долго продолжаться не могло, и рано или поздно силы оставили бы Михаила, и это видели все, включая наблюдающего предводителя демонов Зирдалла, стоящего в стороне на холме.

Настоятельница храма Дораса нервно сжимала свои руки, видя, как ослабевает их защитник, как он начинает пропускать сыплющиеся на него удары хвостами, и как у него начинает течь алая кровь из свежих ран. Она ничем не могла ему помочь и сомнения вновь начинали терзать её женское сердце, ужасаясь всей вероломности порождений ада, уничтожающих всех живых созданий, до которых они могли дотянуться. Солнце поднималось над горизонтом, а люди, находящиеся в тени Гермы, начинали прижиматься телами к плитам храма, надеясь найти в этом своё спасение.

Один из рослых мужчин вышел из тени храма, чтобы рассмотреть происходящее, и луч солнца, отраженный от кристалла, расположенного на колонне, отразился и ударил прямо в его зрачок глаза. Отражение светового луча было равносильно удару молота, голова мужчины от силы удара сильно отклонилась назад и затем медленно приняла свое предыдущее положение. Мужчина смотрел на свои трясущиеся руки и слезы текли по его щекам. Глаза мужчины обрели цвет голубого неба и стали похожи на кристаллы, что находились на вершинах колонн. Он начал увеличиваться в размерах, и произнес: «Братья! Мы всегда защищали людей. Так неужели мы сейчас не защитим их! Вспомните, кто вы! Выйдите на свет! Обретите себя!» С этими словами на его голове зажегся ярким светом призрачный плюмаж шлема с коротким гребнем, а руки расположились в направлении друг друга, фокусируя между собой яркий пучок молний. Один за другим рослые мужчины, в количестве тридцати человек, присоединялись к своему брату на поле боя, меняя свое воплощение. Все увидели восставших титанов, защищающих Герму и людей, нашедших в ней своё убежище от сил мрака. Михаил не успевал отразить удар прыгнувших на него мерзких созданий, и в глубине души понимал, что это последнее, что он видит в своей жизни, как молниеносный пучок молний сразил всех атакующих его демонов, рассекая их внутренности, перемалывая кости и разбрызгивая окрест их жгучую кровь.

Зирдалл, стоя на холме, забеспокоился и, взмахнув рукой, послал в бой более сильных демонов, идущих во втором эшелоне. Мракобесы были разменной монетой, сейчас же в бой вступала «тяжелая артиллерия». Вслед за падающими к ногам титанов мракобесами пошли куда более опасные противники, наделенные завидным упорством и тягой к разрушениям, держащие в обеих руках по огромному железному молоту, способному крушить скалы. Их бег был тяжел, но поступь тверда и, оттого, они были очень опасны в своем неистовстве. На вершину холма демоны взобрались в тот момент, когда последний мракобес пал к ногам титанов с рассеченной молнией пастью. Издав ужасающий крик, они всей своей массой навалились на титанов, не давая им сфокусировать молнию. Занесши свои огромные молоты над головами для удара, они рванулись с такой силой, какой не видывали даже титаны. Успевая уворачиваться от разящих мощных ударов, титаны использовали свое последнее преимущество в бою, запустили механизм отвердевающей брони тела, созданной из расчета на такой вид тяжелого боя. Они на мгновение покрылись испариной, выступившей от большой отдачи тепла, и их тела стали быстро покрываться изнутри обледенелой структурой, что со стороны смотрелось очень внушительно. И теперь каждый пропущенный ими удар, отлетал от отверделого тела. Но, на это и рассчитывали демоны, превосходя титанов в численном количестве, и навалившись всем скопом, у них появлялся огромный шанс на то, чтобы раздробить множественными ударами молотов их тела. «Братья! – выкрикнул один из титанов, – стойте до конца, не позволим демонам дойти до Гермы!» С этими словами титан упал на колени, подбитые ноги, не могли держать его. И, закрываясь от очередного удара молотом, летящим на титана сверху, он закрыл себя левой рукой, не в силах подняться с колен. Удар демона пришелся прямо по запястью титана, и внутренняя броня треснула, второй летящий удар мог с легкостью оторвать ему руку. Всех титанов ожидала та же участь, но, неожиданно столб света упал на титана, окутав его внутренние покровы тела странным сиянием. Его рука мгновенно выпрямилась и схватила падающий железный молот врага. Медленно поднимаясь с колен, титан рос в размерах, скрепы его тела трещали под натиском накатившей на них волны странного свечения. Всех демонов обуял страх, и только титаны, ничуть не смутившись, продолжили свой неумолимый бой. Сдавив руку демона и выхватив молот, титан отбросил оружие в сторону, затем другой рукой схватил монстра за шею и, продолжая увеличиваться в размерах, сжал на пальцы. Шейные сухожилия затрещали, а затем лопнули, заливая кровью руку титана. Тело демона оторвалось от головы под своей тяжестью и рухнуло под ноги победителя, голова же осталась на сжатом кулаке титана. Взяв оторванную голову поверженного демона, титан бросил её в наблюдающего на холме Зирдалла. Бой остановился. Титаны обернулись и увидели в окружении людей стоящую Луизу, но это была уже не помощница Альцении, а Архонт, хранительница и царица Гермы, давшая им сил своим целительным светом. Титаны же, благодаря своему праведному гневу, отдавая себя добровольно на растерзание демонам, заслужили право эволюционировать, что они и сделали прямо в бою. Теперь перед врагами стояли уже не титаны, а колоссы, готовые в любой момент уничтожить любого демона, посмевшего посягнуть на их Герму. Их царица активировала колонны, которые приняли боевой заряд и готовы были защищать своих хозяев до самого конца, излучая смертоносные лучи. Демоны не рискнули перейти этот барьер, а те, кто осмелился, были испепелены на подходе. Врагам пришлось уходить обратно, чтобы восполнить свои силы, а Зирдалл рычал, не добравшись до уходящей от него добычи.

Когда бой закончился, и люди были в безопасности, Михаил обратился к царице титанов: «Скажи мне, хранительница, как такое может быть?» Она ему отвечала: «Много тысячелетий назад, когда миры были только созданы, мы дали на этом месте свой последний бой и пали, дав шанс людям строить свой мир. Но, по неведомым обстоятельствам, нам был дарован второй шанс, наши тела были разрушены, а дух перенесен в новые, чтобы спустя время мы вновь обрели себя. При переселении в другое тело память уходит до скончания времен, либо пока мы не воплотимся в тела изначальные, способные вернуть нам воспоминания. А зачем ты, ангел, спасаешь людей? Это ведь не твоя война». «Потому что я кое-кого ищу, чтобы убить. Это будет мой праведный гнев, и я свершу свою месть, во что бы то ни стало», – ответил ангел. Хранительница Гермы пристально взглянула на Михаила, вздохнула и, положив свою руку ему на плечо, молвила: «Я знаю, кого ты ищешь. Твои поиски увенчаются успехом, ты уже близок к объекту своих поисков. Ты очень сильно удивишься, узнав правду, но сейчас не время знать своей судьбы. Ты должен обрести себя и свой путь, и только тогда тебе откроется истина». На холм спускались посланные за Михаилом ангелы мести, не верящие своим глазам – храмовый комплекс Гермы находился в боевом состоянии, готовый уничтожить любое вторжение. Прибывшие узрели своими глазами воплощенную живую хранительницу и охранявших её титанов, нет колоссов. Это был для них страшный удар, увидеть тех, кто давно пал в последней битве при Герме. Мир рушился в их глазах, когда они смотрели на вернувшихся титанов. Оторвавшись от своих бесед, хранительница обратилась к прибывшим ангелам: «Я знаю за кем вы пришли. Уходите и останетесь живы, мы не хотим убивать братьев, отвернувшихся от нас. Михаила вы не получите, у него другая судьба, вам неведомая и, чтобы добраться до него вам нужно будет потрудиться». С этими словами она взмахнула своим посохом. Плиты древнего изваяния распахнулись, и все узрели древний портал, ведущий в неведомые области Илата. Хранительница велела Михаилу уходить и, захлопнув портал, развела руками. Ангел был вне досягаемости от настигших его мстителей, в другом конца Илата, а хранительница произнесла едва слышно: «Мы еще встретимся, когда тебе будет нужна помощь».

Глава 4. Клеймо дьявола

Армитала обрела силу клазомена и получила рог, подчинив себе саламандру, которая вошла в амулет. Покинув Сумеречную зону, отгораживающую мир ангелов от мира мертвых, Армитала вернулась в город ангелов Дольмет и принялась разыскивать тонкую брешь в Мерцающих горах Ориса, чтобы найти Арзуна и бросить ему вызов, отомстив за погибшего архангела. С тех пор прошло около десяти лет, по людским меркам, и в Сумеречной зоне стали происходить странные вещи, о которых не знали даже ангелы, отвлеченные поисками Арзуна. Мертвецы стали беспокойными, шлялись из стороны в сторону, описывая странные круги на мертвой тверди Сумеречной зоны, стало заметно холоднее и на небе появились мерцающие сполохи. В некоторых местах уже на протяжении нескольких лет светился и набухал магический шар, периодически исторгая из себя зловонные запахи и зеленый тусклый свет, просачивающийся сквозь его оболочку. Мертвец шел, спешно описывая своими костяшками полукруг, вокруг светящегося шара и, замедлив свой ход, неожиданно остановился. Втянув кислый воздух своими сгнившими ноздрями, он пригнулся и потянулся рукой к зависшему шару. Дотронувшись до мертвеца, шар лопнул, и из него вылилась тягучая жидкая слизь, полностью окатив скелет зловонным содержимым. В шаре зияло светящееся отверстие, из которого кто-то пытался вылезти. Обтянутые мертвенно-бледной кожей руки, судорожно разрывали кайму отверстия, пытаясь раскрыть портал в мир Сумеречной зоны. Совершив огромное усилие, рвущие плоть отверстия руки вытянулись, и тело полезло в разрыв вслед за руками, медленно скатываясь в мерзкую слизь, вытекшую из шара. Как только тело выпало из образовавшегося отверстия, портал тут же захлопнулся, а слизь с жутким бульканьем расплескалась на поверхности. Скелет опустил свой череп, и выгнившие глазницы смотрели на зеленую слизь, в которой подергивалось выпавшее существо. Медленно поднимаясь, из слизи вставало существо с длинными волосами, уродливо скрученными на исхудалом уродливом теле. Голова создания постепенно поднималась, пока ее глаза не впились своими зрачками в глазницы ходячего трупа, наблюдающего за происходящим. Это было тело обнаженной женщины, глаза которой смотрели без чувства страха. Скелет, взглянув своим сумеречным зрением в глаза поднявшейся, повернулся и медленно стал удаляться от этого места, поняв, что это существо не представляет никакой опасности.

Неимоверный холод терзал тело ведьмы, открывшей портал в Сумеречный мир. Ведьма шла, с трудом переставляя скованные холодом ноги, по мертвенной земле, время от времени огибая большие скопления мертвецов, собравшихся у края могил, порождавших очередную ведьму. Эти ведьмы были обыкновенными созданиями сумеречной зоны, ничем не выделяющиеся, и возвращались к жизни с присущей им уродливостью. Кем они были ранее, они не знали, но, понимая свою замогильную сущность, они всем своим существом старались служить новому своему воплощению. Восставшая против своего круга, ведьма была остановлена своими старшими сестрами и предана вторичному перерождению на священном алтаре в мире Илата. Люди, что доверились ей, благополучно покинули место её перевоплощения, но она была подвержена мучительным пыткам, перед тем как окончательно лишиться своих воспоминаний. Перерождение на алтаре в склепе забрало также у ведьмы её свободу воли, наделив, в свою очередь, необычайным могуществом. Теперь она могла воплотить замысел круга ведьм и, открыв портал в место своего рождения, Сумеречную зону, добыть сумеречную эссенцию, способную воссоздать демонических созданий с улучшенными показателями могущества и стойкости к физическим и магическим атакам. Но, явившись в Сумеречной зоне обнаженной, лишенной хоть каких-то внешних атрибутов ведьмы, на её разум внезапно накатило жуткое желание следовать в другом направлении. Оставив свое стремление набрать сумеречной эссенции, ведьму тянуло обрести могущество, субстанция которого пульсировала в так её пульсу, вызывая непреодолимое желание власти над своим телом.

Уродливое обнаженное тело ведьмы двигалось вдоль вулканических выбросов, не обращая внимания на плотные сгустки сажи, обволакивающие её при своем падении. Чувство обладания было навязчивым и не давало времени ведьме передохнуть, что-то неимоверным усилием тянуло её к непознанному, но такому востребованному. Тяжесть накапливалась в её ногах, мышцы судорожно изнывали от нехватки воды, а глаза туманились кровавым отблеском, не сулящим ничего хорошего для своей хозяйки. Миновав вулканические пустоши, ведьма увидела обширную водную гладь мертвого озера. Приблизившись к замшелому берегу, она склонилась и, опустив голову, стала жадно пить протухшую воду, смердящую гнилостными останками. Для любого другого существа такая вода оказалась бы смертельной, но тело ведьмы от природы своей имело иммунитет к таким рвотным жидкостям, поэтому она пила воду без опаски, лишь изредка оглядываясь на случай опасности. Насытив свою жажду, ведьма, уставшая после длительного перехода, совсем обессилела и, приклонив голову, отдалась во власть сна. Это был хмельной сон, в котором она брела по странным залам древней гробницы и скелеты, облаченные в боевые панцири, сторожили вход в древнее святилище. Увидев её, два скелета бросились за ней. Ведьма, скрывшись за дверным проемом, увидела в урнах старые мечи и, выхватив один из них, бросилась на бегущего скелета. Сильным ударом руки она вспорола его доспех, проткнув и без того мертвое тело. Скелет рухнул, рассыпаясь, но и меч выпал из её руки, раскалываясь о плиты пола. Второе нападение ей было не отразить и скелет, нанес ведьме рубящий удар. Ведьма проснулась и увидела, как корни прибрежного мха, опутав ноги, тянут её в затхлую воду. Ухватившись руками за растущую поблизости траву, ведьма всеми силами попыталась выкарабкаться, но не тут-то было – корни тянули её с такой силой, что она погрязла в водорослях уже до пояса. Схватив небольшую корягу, поместившуюся в руке, ведьма щелкнула пальцами, и трухлявая ветка вспыхнула, украсив берег озера ярким светом. Размахнувшись, ведьма ударила концом ветки о гладь озера, добавив к удару свое черное заклинание. Горящая ветка, ударившись о воду, рассыпала по поверхности огромное количество алых искр, вмиг принявших очертание пентаграммы. «Вонзитесь, клыки мертвой плоти в илистое дно преисподней!» – выкрикнула ведьма. Вода на поверхности озера вздрогнула, поднялась над поверхностью, обнажая дно озера, и с яростью обрушилась обратно. Дикий треск послышался из глубины, и над поверхностью показалось огромное трухлявое бревно, некогда затопленное в этом озере, чтобы охранять местных обитателей от непрошенных гостей. Оно было жутко обезображено своими выпуклыми ветвями, растущими не вверх, а вглубь илистого озера. Пошатываясь из стороны в сторону, бревно сковывало ведьму своими ветвями, медленно затягивая её на дно. Это было существо первоначальное, не подчиняющееся никому, кроме своего голода. Ведьма крикнула: «порождение мрака и тени, Вильзур амнир тар, воплоти свой порок! Дальвис кралс бирас!». Ветви, сковывающие ведьму, обломились, и существо, извиваясь и скрипя, ударило ведьму своим торсом, выкинув её на берег. Медленно ступая своими осклизлыми ветвями по дну озера, бревно выходило на берег. Перед глазами ведьмы появлялся древний Урим, охраняющий секреты озера, такого даже Армитале не приходилось встречать на своем веку. Как его остановить было загадкой, потому что древняя магия на него не действовала, он сам был древней магией. Поднявшись на твердом берегу, ведьма, видя, как Урим медленно ступает к ней, вытянула ладони к нему навстречу и произнесла: «плас пирус». Внезапно Урим встал, не ведая что происходит. Его корни, цепляясь за илистое дно, были не в состоянии идти дальше. Барьер, поставленный перед ним, стоял, но для его поддержания требовалась энергия. Вытянув свои руки перед лицом, ведьма, понимая всю опасность данной ситуации, что дальше своих владений древень её не выпустит, разорвала зубами свои сухожилия и, наложив заклятье сращивания костей в замедленном временном промежутке, произнесла: «Тарину зилас архум!». Из разорванных запястий ведьмы струёй лилась кровь к её ногам. Она закричала: «Варла дарас миту!». И, схватив струи своей крови, которые вмиг отвердели в её руках, пустив мощный поток энергии жизни в мертвую почву, она произнесла заклинание смерти, которое не следует слышать и видеть живому существу, кроме ведьмы. Ствол древня задрожал, корни и ветви начали странно шевелиться и он, пытаясь взять под контроль свои отростки, используя древнюю магию, беспомощно топтался на месте. Ведьма медленно опустила руки и загустевшие струи крови медленно отвалились от её рук. Древень, атакованный своими ветвями, которые его спутывали и тянули на дно, громко скрипел и, уходя своим стволом под воду, взметнул вверх столб воды, но было поздно. Заклятье, наложенное на мертвое существо, находящееся своими ветвями в илистом дне, дало замогильной земле возможность влиять на его древнюю магию, побороть его и затянуть в свои илистые могилы, в которых покоилось не одно живое существо, уничтоженное им. Как только струи крови отвалились, сразу же сработало заклинание сращивания костей, и ведьма, лишенная сил, продолжила путь.

Медленно переставляя свои ноги, истощенная ведьма смутно понимала куда бредет, но инстинкт, направляющий её, не ошибался. Доверившись своему чутью, отбросив всякие сомнения, ведьма, ведомая жаждой обладания, шла вперед. Как только она использовала магию жизни и разорвала свои сухожилия, чтобы исполнить удар, магическая ткань Сумеречного мира дрогнула и огласила своим призрачным звоном все свои границы. Этот звон был неподвластен уху или чутью ведьмы, оттого она не могла этого услышать или почувствовать, но эльфийские стражи, поставленные у границ этого измерения, дали знать своим хозяевам о случившемся прорыве. Эльфийский оракул, расположенный в границах мира Ориса, незамедлительно созвал отборный отряд для ликвидации непрошенного гостя, пытающегося нарушить ход вещей в Сумеречном мире. Ободренные возложенной на себя ношей эльфы, вооруженные лучшими клинками и стрелами, окаймленными ярчайшим оперением, взяли с собой древний артефакт, способный ставить нерушимый магический барьер, для отражения неведомой магии. Пятеро магов также присоединились к отряду, идущему по следу неожиданного гостя, нарушившего покой Сумеречной зоны, и двинулись по следу ведьмы.

Потратив огромное количество сил на усмирение древня, ведьма еле переставляла ноги. На горизонте виднелись шпили огромной башни, бросающие тень на близлежащие местные погосты, населенные неупокоенными скелетами. Войдя под тень сумеречной башни, ведьма почувствовала некоторое облегчение, как будто башня закрывала собой ту ненавистную отягощающую энергию, которая мешала ведьме переставлять ноги. Выйдя на небольшой узкий тракт, ведьма присела на корточки, подняла небольшой камень, лежащий у края дороги и, шепнув что-то, бросила его в направлении башни. Сию же минуту ведьма закрыла уши руками и упала на колени, медленно повалившись на бок, будто была оглоушена, хотя никакого звука в округе не было. То, что произошло, на самом деле было ничем иным как отраженным звуковым колебанием магического отклика, наложенного на башню, посредством брошенного камня. Зачарованные очертания башни давали призрачную надежду всем существам, забредшим в это место, тем самым, заманивая их в смертельную ловушку, подготовленную эльфами. Скелеты, бродящие повсюду, не воспринимали эту башню, так как были существами этого мира, невосприимчивые к таким ловушкам в отличие от гостей из других миров. Отлежавшись немного на холодной мертвой почве, ведьма приподнималась на ногах, похлопывая себя по виску, стараясь опомниться, и начала всматриваться вдаль, ища нужную тропу, способную вывести её к источнику желаний.

Эльфы, выйдя из портала, зажгли магические светильники и запустили поисковый огонек, реагирующий на любое живое существо, появившееся в Сумеречном мире. Огонек немного повертелся на месте, как бы выискивая потерявшийся объект и, немного отклонившись от своего местоположения, углубился в мертвецкие пустоши. Эльфы послушно последовали за ним, держа оружие наготове, маги же, тем временем, сотворили заклинание, ограждающее отряд от внезапных затаившихся ловушек, расставленных в Сумеречной зоне. Если бы эльфы могли посмотреть с высоты птичьего полета, то увидели бы, что их пути с вторгнувшимся существом пересекутся. Ведьма же стойко шла, не обращая внимания на свои трудности и потерю энергии после тяжелого боя. Огонек эльфов улетел далеко вперед от отряда и пристально вглядывался своими магическими составляющими вдаль, надеясь отыскать живой объект, нарушивший законы этого мира. Эльфы шли очень быстро, не обращая внимания на открывающиеся окрестности, их магия защищала от внезапных ловушек, и отводила ненужный взгляд, но кое-что они пропустили.

Эльфийский отряд шел по пустошам вслед за огоньком, как внезапно, разрывая мертвую почву, на них вывалилось огромное тело, испещренное мягкими зубами, не способными нанести даже малейший ущерб. Эльфы бросились врассыпную, выхватив из ножен оружие, и приготовившись к бою. Тварь, вылезшая из-под земли, не собиралась атаковать, а медленно переваливалась из стороны в сторону, раскачивая в своей утробе внутренности. Это было странное и мерзкое зрелище даже для видавших диковинки эльфов. Существо изогнулось в приступе рвоты и отрыгнуло из себя странный огромный сгусток красной пульсирующей слизи, которая все больше и больше набухала под зловонным смрадом нависшей над ней туши монстра. Видимо, набравшись сил, пульсирующая слизь чавкнула, и зловонное существо, породившее её, упало всей своей тушей рядом с ней и издохло, под пульсирующие урчащие звуки, издаваемые слизью. Тем временем, как туша монстра окончательно перестала дергаться в предсмертных конвульсиях, пульсирующая слизь лопнула, истекая довольно приятной по запаху жижей, и из неё показались две женские ноги идеальной формы. Раздвигая жидкий кокон своими ногами, женская особь человекоподобного существа медленно и неуклюже выбиралась, открывая перед взором эльфов очертания своей головы и рук, усердно теребивших запутанные волосы. Кокон тем временем жутко и зловеще хлюпал, как из него, вытянув руку с длинными пальцами, женское существо выбросило в направлении эльфов длинную косу, обмотанную запекшейся кровью. Не успели эльфы опомниться, как коса обвила торс одного из эльфов, сжала его, и резким движением втянуло внутрь кокона. Послышался хруст переламывающихся костей, и из кокона появилась красивая голова анаморфной женщины, рожденной мертвенным червем, порождением Сумеречной зоны. Опутанная всклокоченными волосами голова, с выступающими из затылка как лезвия зубами, перегрызала жилы уже мертвого эльфа.

Первородные выпустили свои стрелы, которые мягко вошли в прекрасное, но такое уродливое тело женщины и, застряв в ней, вызвали страшный приступ боли. Маги использовали свои изощренные заклинания, и тело женщины, получив смертельные раны, была отброшена силой удара и упала. Что-то странное начало происходить с её телом: ранения не затягивались, а, наоборот, кровоточили с немыслимой силой, а стрелы торчали из её плоти, указывая всему миру на точность эльфийских лучников. Отброшенная от эльфов женщина начала медленно подниматься, и было видно, что адские раны, полученные от эльфов, будоражили её воображение и придавали телу бесконечные силы, черпаемые из болезненных ощущений. Отряд эльфов недоумевал, как такое может быть, и стремительно раскручивал в магическом смерче, созданном магами, выпущенные оперенные стрелы, чтобы с наивысшей силой войти в тело появившегося монстра и убить. Пока смерч раскручивался в магической ветряной завесе, обнаженная женщина, местами с оторванными кусками мяса, обнажающими огромные телесные язвы, изрыгнула кровавую желчь из своего рта, зачерпнула её в воздухе своими гибкими руками и швырнула в направлении своих противников. Немного не долетев до эльфов, плевок женщины растворился перед ними, обдав их таким смрадом, что у них началось удушье. Упав на колени, эльфы пытались восстановить свои силы, используя целительную магию. Женщина, с любовью осмотрев свои раны, медленно потянулась к своим внутренним органам, и, ухватившись рукой, вытащила из своей брюшной полости огромный комок кишок. Распихивая их своими руками за щеки, и быстро прожевывая, она восстанавливала свое тело с немыслимой скоростью: раны затягивались новой плотью, а стрелы отваливались, вытягиваемые свежей кожей, которая, отягощая себя в длине роста, старалась как можно быстрее извлечь инородный предмет, после чего вновь принимала свой размер.

Как только эльфы отдышались, использовав свою целительную магию, и поднялись на ноги, женщина с клыками на голове уже вершила свое заклятье. Длинные клыки плели из её кос сети, готовые вот-вот раскинуться над телами обессиленных эльфов. Женщина, взглянув на свою будущую добычу, улыбнулась своим проклятым ртом и метнула в эльфов свою сеть, исполненную из длинных волос, которая, разрастаясь при помощи её магии, расстилалась на огромное расстояние и была способна поглотить пришедших. Эльфийские артефакты были безжизненны в этом мире и спокойно молчали, не подавая никаких признаков жизни. Сеть почти накрыла эльфов и готова была предоставить их беспомощные тела на растерзание своей хозяйке, как под сетью образовался странный, пышущий жаром огонь, и начал медленно поглощать длинную сеть волос. Голос прошептал эльфам на всеобщем языке: «бегите, её вам сейчас не одолеть, не сбивайтесь с пути!» Женщина склонила в бешенстве голову, приготовившись к страшному бою, но стена огня отделила её от отступающих эльфов, и медленно затухая, дала им небольшой шанс, чтобы спасти свои жизни.

Отступали эльфы в полном беспорядке, отгороженные огненной стеной от неизвестного им врага, который не намеревался останавливаться, но медленно, с упорством, приближался к огненному препятствию. Выбившиеся из сил, эльфы то и дело на долю мгновения останавливались, чтобы перевести дыхание, и отправлялись дальше в путь, чтобы исполнить предначертанное. Женщина, воссоздав свое тело при помощи запредельной магии отторжения плоти, шаг за шагом становилась все ближе к отступающим эльфам. Её скорость движения увеличивалась за счет новых сил, черпаемых из восстановленной плоти, потому как магическая составляющая, из которой были воссозданы её жилы и кости, давала неисчерпаемую энергию. Убегающие же, кое-как восстановив в себе силы при помощи жрецов, старались замести свои следы, использовав магию, чтобы сбить опасного врага со своего пути. Странное существо в женском обличье и не подумало сменить свой курс следования, и шла точно по выверенному маршруту эльфов, не уступая им в быстроте шага. В древних эльфийских анналах было упоминание о древних величественных червях Сумеречной зоны, которые пожирали захороненные тела, недостойные воскрешения. Но, чтобы эти черви могли порождать других созданий, умирая, никто не знал. Что-то странное творилось в этом мире: сначала была могучая ведьма с мужем на спине, убить которую смог только царь саламандр, теперь же появился еще и червь с ведьмой, открывшей портал из мира Илата. С момента побега от загадочной женщины прошло уже два дня, но дозорные эльфов, отправляемые в разведку, подтверждали, что существо бредет за ними, не отставая. Магический вихрь, использованный эльфами, отнял у них все силы. На восстановление новых сил им требовалось время отдыха, которого у них не было. Постоянный бег от врага не позволял им восстановить свои магические резервы для нового боя, поэтому приходилось хитрить в попытке ускользнуть от преследующего их врага.

На третий день пути, высланные вперед дозорные, наткнулись на бредущую по замшелым оврагам ведьму, открывшую портал. Она же, почуяв врага, не подала виду и, старательно обходя каменные валуны, быстрым шагом стала подниматься наверх оврага. Эльфы держали нейтральную позицию в отношении ведьмы и странной женщины, преследующей их, чтобы ни в коем случае не спровоцировать бой на два фронта. Ведьма, поднявшись наверх холма, немного приостановилась, перевела дыхание, и продолжила свой путь к открывающемуся перед ней входу в мрачное ущелье пещеры, внутри которой клокотали магматические озера. Войдя в пещеру, глазам ведьмы открылось огромное каменное плато, с разбросанными вокруг гнилостными останками. С первого взгляда она поняла, что здесь когда-то вели страшный бой, без права на поражение, потому как такое скопление магии витало в воздухе, что не почувствовать её было выше понимания даже для ведьмы. Продвигаясь вдоль останков разбросанных тел, ведьма приближалась к текущей лаве, что спадала вниз бурным потоком с каменных стен и, вспениваясь внизу котлована, обжигала своей свирепостью внутренние стены. Посмотрев в сторону, ведьма заметила странные осколки и постамент большой статуи, что некогда стоял на том месте. Проделав пассы руками, и призвав магический прием познания, стало понятно, что дело касалось таинственного артефакта, несущего в себе огромную силу, способную разрушать миры, или создавать новые. Но, разрушенный постамент говорил еще об одном странном предмете, не поддающемся опознанию, что вдвойне удивляло пришедшую.

Ведьма замерла, втянула ноздрями горячий воздух огромной пещеры и, сжав от накатившей на неё ярости кулаки, завершила заклинание познания. В спешке она стала оглядывать валявшиеся останки тел, в надежде найти то, что её так беспощадно тянуло сюда. Она чувствовала, что к пещере приближается нечто опасное, но это были не эльфы, которых она встретила по дороге. Бегло оглядев залу, ведьма обратила внимание на ссохшиеся останки, валявшиеся на каменных плитах. Лежащее мертвое тело было разрублено надвое и, присосавшись к нему, лежал странный труп, держа в руке кинжал. Этот труп уже давно не подавал признаков жизни, впившись зубами в руку разрубленной части тела. Ведьма скорым замахом своего запястья сотворила заклятье скрытого поиска, и её глазам открылось самое отвратительное, что она могла увидеть: труп, присосавшийся к мертвой руке зубами, тонкой струйкой высасывал остатки магических флюидов из разрубленного тела. Весь обожженный, не способный к собственному передвижению, почти разложившийся, он как грудной ребеночек впился своими энергетическими фибрами в магический сок своей матери, пытаясь выжить. Это могла понять только ведьма, и то, что она увидела и поняла, до глубины души тронуло её и задело за живое сердце, способное, как оказалось, любить. Эти два трупа не могли жить один без другого и, если мертвое тело отделить от кормящей руки, оно тут же рассыпалось бы в пыль, потеряв всю свою ценность. Ведьма уже не обращала внимание на своё чутьё, говорящее ей о приближающейся опасности, она была полностью поглощена увиденным и старалась использовать это на своё благо, но знаний, как оказалось, не хватало. Ведьма положилась на свои инстинкты, подсказывающие, что ей нужно делать и, согнувшись над трупом, разрезала свои жилы на руке клинком, что был в руке обожженного адским пламенем. Живой поток крови, совместно с наложенным заклятьем, заставляющим примешивать к вытекающей крови магическую энергию, бурным потоком ударил в рот лежащему окоченевшему мертвому телу. Постепенно просачиваясь во внутренние органы и ткани, кровь давала мертвецу жизненную силу, вытягивающую его из лап смерти, которая все ближе подбиралась к нему.

Рука мертвеца разжалась, и кисть выпустила из своих объятий меч, что служил соединяющим звеном между двумя родственными телами. Кровь завораживала, и мертвец не в состоянии был отказаться от столь щедрой трапезы, преподнесенной ему прямо ко рту. Ведьме пришлось применить новое заклинание, которое ускоряло восстановление в её теле крови, выпиваемой трупом. В глазах у неё поплыло и, опершись на руку, ведьма стояла до тех пор, пока не почувствовала, что нужна тому, кого кормила. Тело мертвеца начало набухать, обожженные участки всего тела покрывала обновленная мертвенная кожа, способная держать его ссохшиеся ткани тела в нужном положении, жилы укрепились, и он судорожно повернул голову. В глазах ведьмы стояли слезы, будто она достигла того, чего многие годы так желала. Она не понимала для чего это ей нужно, но точно знала, что необходимо делать. Встав на колени и согнувшись, ведьма приподняла восстанавливающийся труп и прижала к своей груди. Выгнившие глаза мертвеца смотрели с сожалением, если можно так сказать, на труп своей жены. Затем он посмотрел на кинжал, валявшийся рядом. Ведьма, схватив кинжал, поднесла его к своему лицу, осмотрела с ненавистью и, произнеся заклинание разлучения, бросила клинок в лавовый поток. Достигнув лавы, клинок обуглился, зашипел и медленно стал таять. Мертвец же, как почувствовала ведьма, испытал неимоверное облегчение и, увидев на её лице знак одобрения и мерзкой улыбки, стал разрывать на ней кожу живота. Руки и ноги мертвеца рвали тело ведьмы, вспарывая плоть на груди и внизу живота. Его пальцы рук и ног медленно залезали ей под кожный покров и, углубляясь внутрь, охватывали изнутри её тело. Руки, обхватив ведьму изнутри с области спины, раздвинули её грудную клетку, сломав центральную кость грудины. Раздвинув кости с левой стороны, у самого сердца, труп оскалил свою пасть, открыл рот как можно шире и, разрывая мышечную ткань, стал подбираться к самому сердцу, заглатывая его. Ведьма кричала так, что со стен падали камни, и, обрушиваясь вниз, поглощались потоком лавы. Полностью завершив своё странное действо, ведьма, все еще находясь в ужасе от содеянного, закрепляла свою разорванную кожу на новом мертвом трупе, что прижился в её внутренностях.

Ведьма распрямлялась, вставая в свой полный рост, её живот увеличился вдвое, а над сердцем образовалось огромное ядро, изначально бывшее черепом. Медленно разворачиваясь, ведьма не подозревала, что её ждет. Мощный энергетический шар, созданный из ядовитых испарений в сочетании с магией смерти, врезался в неё, заставив сделать два шага назад. Удар был небывалой мощности, но, ударившись о ведьму, он начал опадать, быстро опускаясь на плиты каменного пола, не причинив ведьме ни малейшего урона. Новый мертвый щит защищал ведьму лучше любых созданных заклинаний и восстанавливал её плоть, не тратя магическую энергию. Ведьма подняла свои усталые глаза – перед ней стояла женщина с клыками на затылке, быстро ткущими из волос ловчую сеть. «Я знаю тебя, – произнесла ведьма, – ты Ламия, порождение мертвого огня преисподней». В этот момент Ламия сфокусировала энергетический шар, подбросила его в воздух и, схватив его своей сетью, бросила в ведьму. Это было бы полное уничтожение обычной ведьмы, потому что удар магического шара рассчитан был на широкую площадь, но подброшенный вверх сетью, шар начал странно крутиться и притягиваться к ведьме. Выпущенный клубок подлетал к врагу, как время на доли мгновения остановилось, кожа на груди ведьмы лопнула и, разомкнув свои челюсти, висящий на внутренностях труп повернул голову в сторону летящего шара. Высунув правую свою руку, которой он обхватывал под кожей тело ведьмы, он схватил этот шар и метнул обратно, принимая свое прежнее положение на груди у своей новой хозяйки. Время продолжило свой нормальный ход и, Ламия, не ожидая такого исхода, подняла свою сеть в целях защиты. Огненный шар, брошенный сильной рукой трупа, напитанного энергией, повышал свою скорость полета и, ударившись в сеть Ламии, растекся по ней своими жгучими магическими волнами, испепеляя все волосы. Обожженная Ламия пятилась к выходу пещеры, а ведьма, молча шла навстречу своему врагу, поднимая с пола каменного зала останки прежней хозяйки трупа. Подняв останки на уровень груди, ведьма швырнула их к выходу и, сфокусировав мертвенный сгусток слизи на своих пальцах, пренебрежительно бросила его на брошенный труп. Кости начали рассыпаться в пепел, и как только вся субстанция мертвого тела обрела однородную массу, ведьма провела рукой по плитам пола, будто поднимая что-то очень важное. И, действительно, рука ведьмы поднимала старый ветхий плащ, очень длинный, который, опоясывая ведьму, создавал устрашающий вид.

Ламия пятилась из пещеры, ужас стоял у нее в глазах, она не могла поверить в то, что произошло, сила уходила из её рук и, будучи без своих волос, она не в состоянии была творить сильные заклинания. Споткнувшись о лежащий на выходе из пещеры ствол дерева, обломленный ветром, Ламия упала. Воспользовавшись этим, ведьма легко сорвала свой трухлявый плащ и бросила впереди себя. Подхваченный заклятьем перемещения, плащ долетел до Ламии, сковал её проклятое тело, обвив торс, и завис в ожидании хозяйки. Подойдя к захваченной Ламии, ведьма презрительно посмотрела на порождение ада и, вырвав клыки с затылка Ламии, отрезала ими ей голову. Взяв в свои руки голову врага, ведьма швырнула её в сторону кустов, где прятались эльфы, с неимоверной силой и выкрикнула: «Убирайтесь с этого мира! Я вам не по зубам! Не тратьте свои силы!» С этими словами ведьма, освободив обезглавленное тело Ламии от своего плаща, медленно пошла по дороге, поглаживая свой живот и напевая похоронную песню. Никто не осмелился остановить ведьму, все были жутко напуганы, и решили возвращаться в родные края, не завершив своего задания. Ведьма, дойдя до северной оконечности вулкана, открыла портал и переместилась к Мерцающим горам мира Илата, где царствовали демоны, готовящиеся к новому вторжению.

Войдя в портал и достигнув места назначения в мире Илата, ведьма, ведомая своим внутренним чутьем, сразу определила, где находятся легионы ада, и направилась прямиком туда. Много мелких демонических созданий встречалось ей на пути, и все благосклонно провожали её взглядом. Ведьмы были союзниками демонов, и строить козни, а тем более совершить нападение, считалось непростительным и, каждый, кто посмел дерзнуть нарушить закон, умирали либо в бою с ведьмой, либо от рук высших демонов, вершивших свой суд. Ведьма чувствовала, как силы прибывали с каждым мгновением, ощущала переизбыток магической энергии, способной в считанные секунды испепелить множество врагов, вставших на её пути. Через трое суток ведьма достигла отрогов Мерцающих гор и вступила в демонические владения, населенные существами более высоких рангов, чем могла предположить. За то время как она отсутствовала, многое изменилось в мире демонов: мелкие твари теперь больше не натаскивались для травли людей, а исполняли простую работу, чистили отхожие места, куда сбрасывали мертвые тела, дробили своими зубами каменные плиты скал, и всячески старались приспособить под себя окружающую местность. Войдя в разлом мерцающих гор, ведьму встретил демонический привратник, осведомившийся о том, к кому и с какими вестями пришла она. Она коротко объяснила цель своего визита, и её незамедлительно пропустили, предварительно отослав гончую доложить архидемону о готовящейся встрече.

В Мерцающих горах ведьма встретила странных демонов, которых ранее ей видеть не приходилось: их огромный торс, со всех сторон окруженный массивными кристаллическими пластинами, созданными из камня, добытого в недрах гор, внушал неподдельный ужас, а руки, которые держали громадные железные молоты, были способны разгромить любую преграду, вставшую на пути. Пройдя чуть дальше, глазам ведьмы предстал странный демон, в развевающемся одеянии цвета крови, подпитанный смесью различных энергий, не свойственных адским легионам. Остальные демоны, более мелкого ранга, представляли собой человекоподобных созданий, пропитанных адским красным камнем в местах сочлененных доспехов, что придавало им уверенности и подпитывало их энергией, которая тратилась во время боя. Все, созданное в Мерцающих горах, поразило ведьму до глубины души и насторожило. Смутно задрожал на груди новый щит, принятый ею и опробованный в бою: даже мертвым созданиям было чуждо находиться среди такого безумства сил, скопленных в одном месте.

Выйдя на пронизанную темным светом террасу, ведущую в храм верховного архидемона, ведьма остановилась, всматриваясь в странное существо, зависшее на краю обрыва – это был демон, постоянно меняющий свою форму, то, становясь ярко-алым созданием, в изумрудно-красном сиянии, то принимал вид животного. Демон был небольшого роста, но, когда принимал облик кошки, становился просто невероятных размеров, превосходя человека в три раза. Стало очень интересно, что же это за существо, способное менять форму тела, и при том быть на службе у демонов. Запустив заклятье познания, ведьма ощутила что-то знакомое, будто она знала это существо, и не раз с ним встречалась, но проклятая память не давала ей вспомнить. Единственное, что дало ведьме заклятье познания, так это понять, что любая метаморфоза давалась этому существу с огромным трудом, и чтобы не забыть свою способность, оно постоянно меняло форму тела.

Добравшись до тронного зала архидемона, ведьма остановилась, ожидая, пока врата распахнутся и пропустят её в чертоги. Перед ней открылась огромная комната, в центре которой стоял архидемон и молча всматривался в проем ворот. Прежде, чем ведьма пересекла половину комнаты, архидемон воскликнул: «Наконец-то, спустя сотни лет, ты смогла воплотиться в новое тело, богиня Астарта!» архидемон поднял свою руку и запустил шар воспоминания, который бросил в остолбеневшую ведьму. Она попыталась укрыться от шара и думала, что тот, как обычно, сорвется с пальцев и полетит навстречу своей добычи, но шар моментально исчез и раскрылся внутри астрального тела ведьмы, осветив её внутренности изнутри. «Расправь свой плащ, повелительница, – сказал архидемон, – вспомни свою сущность». В тот же миг сознание ведьмы померкло под накатившими на неё чуждыми воспоминаниями, проникающими в её тело и мозг. В мгновение ока проносились иллюзорные картины прошлого и настоящего, все перемешивалось и становилось таким очевидным, что не поверить в воссозданную жизнь было просто невозможно. Когда глаза её открылись, небольшим усилием воли она расправила свой ветхий плащ, сотканный из останков необычной ведьмы, и тот сразу же стал принимать очертания темных крыльев, причудливо изгибающихся из её роскошной темной спины. Голова очень сильно зачесалась, и она принялась расчесывать свой лоб со страшной силой, стараясь успокоить этот зуд, пока не почувствовала, что из-под кожи лба, изгибаясь, выступают рога, постепенно увеличиваясь в размерах. «Ты прошла тернистый путь, – молвил архидемон, – выступила против своих сестер, которым была примером, и смогла вновь обрести свою сущность, вопреки противодействию своего смертного тела, которым тебя наделили божественные силы, не способные понять всей сути мироздания».

Архидемон попросил Астарту уединиться в своих покоях, заранее для нее приготовленных, для обдумывания своей судьбы и анализу воспоминаний. Она вышла за пределы чертогов, и память подсказала ей обратиться к преображающемуся существу. Мысленный образ возник в сознании странного демона, заставивший его повиноваться и следовать за демонессой. Отойдя от чертогов архидемона, Астарта поинтересовалась у существа о его судьбе, на что услышала следующее: много тысяч лет назад, мы, демоны из рода воплощенных детей природы, способные принимать форму живых кошек, как больших, так и малых, потеряли свою мать. В страшном бою с архангелом она отдала все свои силы, чтобы защитить нас от уничтожения силами света. С тех пор мы очень давно разыскиваем убийцу нашей матери, чтобы раз и навсегда положить конец его жестокости. Недавно мы начали терять способность к перевоплощению, ибо без средоточия данной силы, коей являлась наша мать, мы не можем уравновешивать все магические грани этой составляющей, которая дает нам возможность менять форму. Она говорила мне, что я уже готова стать средоточием этой силы, но я не могу контролировать не то что своих братьев и сестер, но и саму себя продолжительное время. Многие наши сестры и братья никогда не смогут вновь воплотиться в телесном обличье демона или человека, они остались в образе котенка навсегда, постепенно теряя память. Я иногда разговариваю с ними через духовную связь, и они мне даже иногда отвечают, но с каждым разом эта связь становится всё тоньше. Скоро их ипостась полностью перейдет в животный мир без возможности сблизиться с семьей.

После разговора с демоном-кошкой Астарта углубилась в изучение своих воспоминаний, связанных с воплощенной богиней в новом теле. Кем на самом деле была ведьма-Астарта ей предстояло выяснить, использовав всю свою новую ипостась в мире Илата и Мерцающих гор, изведать свои силы и понять, что же ей делать дальше. Мысли роились в её голове от переизбытка новой и старой информации, но, чтобы соединить воедино все знания, полученные в одном этом теле, требовалось немало времени.

Армитала же формировала свою элитную армию ангелов, способную защитить людскую расу и время от времени призывала к ответу хранителя артефакта Саламандру. Многое узнав о таящейся силе в камне, Армитала изыскивала способы её высвобождения с целью уничтожения вражеских армий, но саламандра предостерегала её от поспешных решений, утверждая, что камень не станет подчиняться той, кто готов убивать. Не понимая, зачем ей нужен такой мощный артефакт, который нельзя использовать для уничтожения демонов, Армитала жутко бесилась и в порыве своего негодования сетовала на чрезмерные усилия, которые были приложены миром Ориса для стабилизации мировых весов. В тот момент, когда ведьма открыла портал в мир Сумеречной зоны, хранитель артефакта пробудился и сообщил о вторжении в запретный мир. Армитала решила не предпринимать ничего для выяснения обстоятельств, доверив данное деяние эльфийским хранителям, но как только огненная стена преградила путь Ламии, которая атаковала эльфийский отряд, саламандра забеспокоился и попросил Армиталу помочь ему в этом деле. Стена огня, спроецированная в Сумеречном мире, являлась отголоском древней магии, расположенной в мире Илата, вблизи Альмератских пустынь. Хранитель камня долгое время ничего подобного не ощущал, считая, что он является последним из саламандр, но, как показали последние события, он, возможно, ошибался. Армитала одобрила его стремление отыскать своих сородичей и обещала помочь всем, чем сможет в этой экспедиции. По рассказам саламандры, имени своего он никому не называл, все его родичи сгинули во время последней битвы богов, уничтожившей все старые цивилизации, и, если где-то еще осталась хоть одна саламандра, он должен её найти.

Долго путешествовать вне артефакта саламандра не могла, потому что являлась порождением древнего огня, который вне оболочки, в которую был заключен, долго жить не может, если рядом нет хоть одного его сородича. Поэтому Армитала взяла артефакт с собой, возглавив отряд небесных ангелов, и, открыв портал в мир Илата к южным границам Альмерата, шагнула в разрыв. Благодаря древним хроникам Дольмета Армитала кое-что помнила о саламандрах, которые полностью были уничтожены в великой битве богов, и стояли на защите интересов тех, кому верили, до самого своего конца.

Бескрайние пустыни с редкими одинокими деревьями, стоящими на сухом ветру, открылись перед вышедшими из портала ангелами. Артефакт указывал маршрут движения и Армитала, строго следуя за дрожащим камнем, двигалась вглубь пустынных земель. День проходил за днем, но саламандра не мог определить точное местоположение своего брата, или братьев, обитающих в этом мире, но чувство единства и родства притягивало все сильнее. Уже миновали последние пустынные очертания альмератских земель, и Армитала, забеспокоившись, зорко глядела на новые открывающиеся пространства, заросшие травой, высотой в пояс. Перед ними открывались земли дальних королевств Дарситов, что некогда были единым народом. Что сейчас происходило в этих землях, было Армитале неведомо, но чувство обеспокоенности появилось даже у неё. Раскинувшееся широким полем древнее плато источало злую силу, не способную различать своих и чужих, но среди этого беспредела, саламандра ясно ощущала присутствие своего народа. Дав архангелу команду следовать дальше, вглубь пределов этих земель, которыми правила Дарсия. Саламандра явился на свет обозреть окрестности, и внутренним магическим чутьем узрел приближающуюся опасность. На боевых скакунах в сторону ангелов, идущих пешими по дальним землям, мчались воины Дарсии. Это было небольшое войско, не способное причинить вреда пришлым гостям. Остановившись и поприветствовав прибывших, командир войска предупредил об опасностях этих земель и велел следовать за ним, чтобы миновать гибельные места, окружающие эти нехоженые земли. Поприветствовав доблестного воина, Армитала вежливо отказалась от столь лестного приглашения следовать за конным отрядом и распорядилась сделать привал посреди опасного участка травяного луга.

Буркнув что-то себе под нос, Дарситский всадник пришпорил лошадь и, крикнув что-то на непонятном наречии, ускакал прочь, уводя за собой остальных сопровождающих его воинов. Саламандра подсказал Армитале о возможном нападении диких тварей, которыми были населены эти злополучные луга, и посоветовал развести огонь, способный отпугнуть непрошенных гостей. Армитала последовала доброму совету и, собрав достаточное количество хвороста, отряд ангелов развел яркий костер, охватывающий своим отблеском места отдаленные. Близилась ночь и, выставленная стража ангелов углубилась на окраинные рубежи лагеря, чтобы следить за происходящим. Армитала, положив подле себя артефакт, прилегла на мягкую траву, чтобы хоть немного предаться отдыху. Прошло около двух с половиной часов, и как только время перевалило за полночь, раздался странный шепот, который все смогли услышать: «Вы пришли в запретный край, расположенный за пределами ваших земель, вы не уйдете живыми с этого места». Армитала, подскочив со своего ложа, зажгла свой магический светильник, осветивший окрестности, но никого не обнаружила. Пробужденная саламандра от призрачного шепота изъявила желание пообщаться и, не появляясь на всеобщем обозрении, произнесла: «Кто вы такие и что вам нужно? Мы не хотим драки, но если придется, то вы пожалеете о своих угрозах». «Да как ты смеешь с нами так разговаривать, – раздалось в ответ, – если ты честный боец, которого я не вижу, выйди и сразись с нашим лучшим воином!». Саламандра мысленно обратился к Армитале и объяснил, что они нашли тех, кого искали, и что они просят славного поединка, о котором мечтает каждый дух огня, лишенный своих корней.

Армитала была готова принять вызов, но саламандра перебил её клич, обращенный к врагу, и предложил свою кандидатуру.

«Мы не будем биться с ангелом, – произнесли из темноты, – ты, дерзкий, будешь вызван на смертный бой и ляжешь здесь во славу наших предков». После этих слов в темноте вспыхнули яркие огненные факелоподобные существа, увеличивающиеся в размерах, пока не достигли человеческого роста. Пламенные волосы на их головах вытягивались роспуском вверх, показывая этим, что они духи, и сражаться с ними бесполезно. «А вы смогли бы биться против своего брата», – спросил голос саламандры-хранителя артефакта. В ответ один из появившихся саламандр, облаченный в пламенный доспех, созданный в изначальные времена, ответил: «Мы едины между братьями, а остальные существа, созданные чуждой магией, будут нами уничтожены, выходи на бой мнимый брат и сразись со мной в последнем своем бою, познай силу настоящего духа!».

Покинув каменный артефакт, Саламандра вышел вперед, отстранив Армиталу и попросив не вмешиваться в этот бой, что бы ни случилось. На поле боя остались две саламандры, окруженные наблюдающими, Армитала готова была увидеть все, что угодно, потому как противник был силен. Архангел понимала все тонкости любых существ и могла с точностью определить, кто сильней и какими силами владеет. Хранитель был предельно спокоен и равнодушен, не испытывал ни малейшего страха перед своим противником, и Армитале показалось, что он хочет умереть от рук своего брата, которого встретил спустя тысячи лет. В одиночестве жить сможет не каждый, но хранитель, исполненный непонятного желания, продолжал надеяться и верить в существование духов огня. Саламандра, противник хранителя, выкрикнул: «Моё чутьё говорит, что ты миновал великое сражение, при котором гибли наши братья, и это еще раз доказывает, что ты лишь жалкое подобие нашему брату, поэтому прими смерть достойно!» Хранитель не стал вступать в бессмысленные споры, а молча стоял, приготовившись к нападению. Окружающие саламандры ликовали, видя, как их брат готов уничтожить искусственную куклу, созданную запретной магией. Саламандра, бросивший вызов хранителю, сфокусировал в своих руках огненный молот и меч. Оружие искрилось от сыплющихся искр, что придавало эффект последнего боя, на который был обречен хранитель. «Вынь оружие, – выкрикнул саламандра, – даже такое никчемное создание, как ты, должно сопротивляться в последние минуты своей жалкой жизни, ты не сможешь бежать, тебе останется только уйти из этого мира с моим мечом у себя в груди, или разбитой головой моим молотом». «Мне не нужно оружие, чтобы драться, я готов умереть, если тебя это обрадует, но твое оружие не помогло тебе в последней битве, и ты потерял своих братьев и сестер. А сейчас, убежав однажды с поля боя, ты грозишь мне расплатой за свои деяния?» «Довольно! – зашипел саламандра, – умри!» С этими словами саламандра, бросивший вызов хранителю, атаковал. Атака была ошеломляющая, и даже Армитала не успевала замечать быстрые удары, обрушивавшиеся на хранителя, который моментально менял положение своего огненного тела, то, искривляясь в ночном пространстве, то, исчезая и вновь появляясь возле врага. Ни разу хранитель не ударил атакующего, пытаясь увернуться от его столь искусных ударов меча и молота. «А вы что стоите на месте, – закричал хранитель, – ваш брат не справляется со мной, присоединяйтесь к своему очередному поражению!». Это были сильные слова сильного духа, не заставившие ждать ответа от других саламандр. Молниеносно они оказались около хранителя, обнажив свое огненное оружие. Окружив своего врага, они одновременно напали. За считанные мгновенья хранитель успевал увернуться, выхватить из огненных рук оружие и откинуть в сторону. Ни один клинок не поразил свою цель и хранитель, завертевшись в воздухе, использовал силу огненного вихря, раскидав в стороны нападающих. Саламандры в очередной раз убедились в правоте своего лидера, бросившего вызов хранителю, что тот является порождением злобной магии, и с удвоенными силами напали на него, но уже без оружия, стараясь испепелить его своими призрачными атаками. Хранитель камня уходил от ударов из стороны в сторону, и было видно, как у нападающих стекленеют от злости глаза, как они готовы всем своим существом разорвать вставшего на их пути магическое порождение. Духи остановились, переглянулись, видимо что-то определяя, и бросились на хранителя выработанной столетиями тактикой. Один из духов скрылся в воздухе, второй атаковал и, будучи обойден со стороны хранителем, ускользнувшим от прямого удара, открыл огненный портал для атаки скрывшегося духа. Такого удара хранитель не ожидал и, едва смог бы уклониться, поэтому схватил лезвие огненного меча руками и повалился на землю, повергая духа рядом с собой. Как только хранитель упал, его тело тут же приобрело анаморфное состояние, в котором физический мир отступал на второй план, а дух мог воплотиться в теле саламандры, изменив свое положение в мире Илата. Выйдя из анаморфного состояния, хранитель увернулся еще от одного удара, прогнулся над пролетавшим огненным шаром, пущенным с близкого расстояния, и был сбит точным ударом огненного шеста. Удар пришелся прямиком по его ногам, если так можно сказать о духе, но, тем не менее, его огненное тело осело. Две саламандры в прыжке атаковали хранителя с двух сторон, а третий дух накинул ему на шею огненную цепь, не дающую ему покинуть своё место. Раскинув руки, ударной волной огня хранитель отбросил атаковавших его двух саламандр, но цепь жестко держала его на месте. Откидывая братьев руками, хранитель не заметил, как перед ним возник его первый противник, удара которого он уже не смог блокировать. Саламандра не успела подобрать молот, но вот подобранный меч, опускающийся на голову хранителю, был уже близок, и не успел хранитель взглянуть на саламандру, как её меч ударил ему сверху по голове всеразрушающей силой духа. Удар был коварен и силен, никто бы не выжил после этого. Время замерло. Шея хранителя была охвачена цепью огня, которая медленно опадала, а рука саламандры, обрушившей на голову хранителя меч, дрожала. Армитала была поражена всем увиденным настолько, что практически онемела. Хранитель стоял на коленях, испуская ауру яркого света, на его голове светящимся ободом мерцала корона, остановившая меч атаковавшей его саламандры.

Духи медленно опускались на колени, перед ними стоял их царь. «Прости, мой царь, – прошептал нападавший дух огня, – мы не знали, мы сбились с пути, мы были одни среди вечности». Меч выпал из его рук, и он упала к ногам своего царя. «Я не знал, что кто-то остался жив, и не надеялся вновь встретиться с вами, – сказал Грона, – но теперь я вас не оставлю». Произнеся эти слова, царь саламандр Грона обратился к Армитале со словами: «Прости меня моя спутница, но я должен уйти, артефакт, что находится у тебя, исполнит свое предназначение и без меня. Мы единый народ, и никому не служим, поэтому не надейтесь на нашу поддержку в ваших бессмысленных войнах. Мы целую вечность служили своему богу, который пал в последнем сражении, и никто теперь не сможет принять наши души, лучше, чем он. Прощайте». С этими словами духи один за другим молча исчезали в ночи.

Армитала не могла поверить свершившемуся и тому, что саламандра, найдя своих духов, покинул её, так нуждавшуюся в его советах. Нужно было принять свершившийся факт и действовать соразмерно складывающимся обстоятельствам.

Глава 5. Агония

После того, как армия Тродаса ушла в Закат, Миларису предстояло проделать огромную работу по обеспечению населения всем необходимым, начиная от припасов на очередную зиму, и заканчивая защитой своих границ от любого нападения. Свой долг армия Тродаса выполнила, уйдя в портал на призыв великого вождя, оставив свои законные владения без присмотра. Дурные вести разносятся очень быстро и в скором времени на окраинах империи появились бандитские шайки, грабящие простой люд. Те воины, что оставались в городе были сильно больны, и когда шли на поправку, сразу же после выздоровления вставали в немногочисленный строй. Миларис чтил память своего командира, который ушел исполнить свой долг, и поэтому присматривал за его супругой и взрослой дочерью. Но, пришла пора задуматься о грядущих тяжелых днях, неминуемо приближающихся с усилением армии демонов. Сам лично Миларис отправился в глубинные шахты гномов. Заручиться шаткой поддержкой подгорного племени, не идущим на контакт с людьми, было чрезвычайно сложно. Выйдя с небольшим верным отрядом, в пять человек, Миларис отправился к отрогам Илистых земель, где располагалась твердыня непокорных подземных воителей. У гномов хватало и своих проблем, как потом узнал Миларис, но, веря в успех своего дела, он решительно твердо стоял на этом походе. Путь был не близок, но цель должна была оправдать надежды, и отряд, не спеша, обходя таинственные пещеры, в которых могла таиться опасная живность, и другая нечисть, продвигался к цитадели гномов. Спустя несколько дней пути, на горизонте показались вершины гномьего царства, расположенного вблизи границ Тродаса. Это был не самый большой оплот гномьих владений в мире Илата, но на поддержку более больших подземных городов надеяться не приходилось. Войдя в Илистое ущелье, сверху скал послышался грубый голос: «Стоять! Или будете уничтожены!». Пришлось повиноваться и опустить оружие, приготовленное на случай внезапного нападения разбойников или диких оголодавших зверей. У гномов были свои способы проникать во внешний мир, и этими знаниями они владели превосходно. Открыв незаметный проход, из темной глубины каменного зева вышло пять бойцов, облаченных в кольчуги, прикрывавших свои спины огромными щитами, способными удерживать огромный натиск атакующих противников. Гномы не были агрессивно настроены, оттого щиты со спин не снимали, но, сделав несколько шагов в сторону пришлых людей, остановились.

Сразу было видно, что гномы, вышедшие на переговоры, являлись стражниками, а не воинами регулярной армии, вели себя более развязно. «Зачем идете через наши владения? – выкрикнул гном, – может, мы можем вам помочь чем, или за смертью пришли? Этим мы тоже можем помочь, охотно». Раздался сдавленный смех, потонувший в гулком эхе. Миларис в двух словах объяснил причину своего визита, и гномы, сетуя на головную боль от похмелья, объяснили, что пройти во владения подгорных мастеров может только проситель, будучи под пристальным надзором нескольких воинов, остальные же члены группы должны остаться на поверхности.

Согласившись с поставленными условиями, Миларис отдал распоряжения своим сопровождающим, и отправился по темным горным коридорам за гномами. Были зажжены масляные факелы, и в течение часа им пришлось, спотыкаясь, идти по крутым извилистым ступеням, засыпанным разными камнями, сыплющимися сверху. Затем факелы были погашены и взору Милариса открылись дивные просторы подгорного города: в свете ламп, питаемых энергией лавовых выбросов, что покоились на самых нижних тропах, где залегали залежи особо ценным металлов, он увидел огромные колонны, подпирающие высокие своды горы. Вокруг суетились мелкие отпрыски многочисленного подгорного племени, и бесконечно много рудокопов сновало из угла в угол, перекатывая какие-то тюки. Жилые помещения располагались полукругом, разделенным длинными коридорами, ведущими в другой такой же жилой полукруг. Пройдя многочисленные жилые кварталы, как назвал бы их Миларис, они вышли в душные залы, наполненные едким смрадом плавящегося металла, что проходит через доменные печи, обогревая жилые помещения. Как гласила легенда, гномов порождает камень, и оттого Миларису жутко не терпелось увидеть хоть одну женщину гнома, но это было безуспешно. Гномы довели его до врат средней величины, расположенных в самом отдаленном месте от входа, как показалось Миларису, и постучали в них. Гула не было слышно, лишь небольшое позвякивание с противоположной стороны, как вдруг, ворота распахнулись. Перед Миларисом стояли другие два стража, которые после недолгих бурчаний с пришедшими, велели следовать за ними. Далее путь был короток, пройдя метров триста, они уперлись в каменный дом, ничем не отличающийся от тех строений жилого квартала, через который пришлось идти ранее. Открыв незапертую дверь, гномы пригласили человека войти в апартаменты их командующего и обождать некоторое время, пока он не соизволит явить ему свою честь быть представленным. Ждать пришлось битых два часа. На пороге раздался властный грубый голос, затем расшаркивание перед дверью. Стало ясно, кто решил соизволить Милариса своим почетным визитом. Оказалось, что командир воинов выполнял неотложные дела своего дома, совершая всевозможные верные указания, без которых дом, по его словам, уже давно бы ушел в небытие. Пригласив человека присесть, гном отдал распоряжение принести всевозможные яства и напитки, после чего стал пристально вглядываться. Еду принесли довольно быстро, и Миларис заметил, что некоторые блюда не годятся в пищу человеку. Это были странные тараканы, обитающие только на нижних ярусах таинственных пещер, как заверил его командир, непонятные скорчившиеся улитки в собственном соку, раздавленные умелыми руками поваров и залитые дождевой водой. Но, некоторые кушанья действительно были восхитительны и, немного подкрепившись, человек обратился к гному с просьбой о помощи, чтобы тот дал небольшое войско для обеспечения безопасности Тродаса, да и для выучки его молодых новобранцев, что ни разу не держали оружия в своих руках. Выслушав рассказ Милариса, гном предложил ему отправиться в нижний квартал, чтобы показать нечто его беспокоящее, что будет очень интересно пришедшему солдату.

По дороге в нижний квартал гном упомянул о странном проклятии, павшем на головы высших гномов, и сказал быть осмотрительнее в своих действиях, потому как они сейчас спускаются в тронный зал. Только высшие гномы могли решать важные задачи, и командир гномов решил поспешить к ним за советом, прихватив с собой Милариса. Дорога, ведущая к тронным залам, на удивление, оказалась пологой и безопасной, местами даже встречались искусно выписанные столбы, обрамляющие рельефные стены. Гном объяснил человеку, что упадок чувствуется во всем, раньше о таком и подумать было невозможно, кругом все было освещено и убрано, камень, по которому они шли, был начищен и сверкал от падающего света лампад. Сейчас же, когда проклятье распространилось, отпадала надобность в решении столь несущественных мирских задач. В скором времени Миларису открылись просто огромные врата, за которыми чувствовалось какое-то напряжение, подойдя к которым, гном несколько раз потянул разные канаты, свисающие с большой высоты, а затем просто неуклюже ударил своим кулаком в каменный выступ. Ждать пришлось недолго и врата отворились. Глазам Милариса предстал огромный зал, обрамленный изумрудами, а в его центре на богато убранных ложах возлежали короли подземного царства. Возле каждого короля ворковали целительницы гномов, очень милые и изящные. Высокородным гномам требовался каждодневный уход, потому как встать со своих постелей они не могли. Здесь находился не один вождь подгорного племени, здесь были все семь вождей мира Илата. Гном, приведший Милариса на поклон, произнес: «О, высокочтимые владыки подземных царств, к вам пожаловал посетитель с поверхности, человек, которому нужен совет». Один из царей мановением руки приказал изменить его лежачее положение и взглянул на Милариса. Человек почувствовал страдание в глазах высокородного гнома, который не подал виду, что болен. «В сложное время ты пришел к нам, человек, – ответствовал царь, – как видишь мы не в состоянии достойно принять тебя в своих апартаментах. Некое проклятие постигло верховных гномов – мы не можем стоять на своих ногах, земля чудовищным грузом притягивает нас к себе. Здоровье наше крепко как всегда, приподнять нас могут лишь четверо крепких гномов, но удержать нас не в состоянии. Слишком сильна сила земли, приковывающей нас. Ты, наверное, хочешь знать, как такое может быть, что все короли находятся в одном зале, так знай же, нам всем становится легче нести свой груз в этих горах, которые ближе к проклятым землям. Видимо, пришел наш срок оставить на вымирание наши рода. Зачем же человеку понадобилась наша помощь?» Миларис рассказал в подробностях о проблемах Тродаса, что весь мир готов последовать за подгорными царями в смерти, если не объединится. О своем знакомстве с сильмаритами Миларис умолчал, чтобы не навлечь на себя гнев и быть отвергнутым в своей просьбе. Было принято решение отправить с человеком два гномьих легиона, что зря изнывают без дела, прохлаждаясь в тавернах на нижних уровнях. Командир гномов заверил своих господ, что проследит о выполнении их указаний, и попросил человека покинуть опочивальни. Откланявшись, Миларис на обратном пути к поверхности долго размышлял о судьбе царей подгорных царств, и решился идти за советом к сильмаритам, в надежде, что может они, смогут подсказать, как исцелить данный недуг. Выйдя на поверхность, гном извинился за столь нерадивое радушие, ввиду навалившегося проклятия, и обещал тотчас же заняться снаряжением легионов для похода в Тродас. Через три дня легионы должны будут покинуть родные горы, и примкнуть к новой армии Тродаса.

Отправив домой своих спутников, Миларис отправился по заветным тропам к городу сильмаритов, искать решение возникшей проблемы. Он понимал, что, если справится с проклятьем, то короли гномов будут так ему благодарны, что все выступят на стороне людей против демонов из Мерцающих гор. Но, сказать одно, а сделать – совершенно другое. С того времени, как легионы Тродаса ушли в Закат, прошло несколько лет и Миларис, успешно справлялся со своими обязанностями. Он стал военачальником и обучил военному ремеслу многих молодых ребят, которые могли доблестно защищать свою землю от посягательств. Такую огромную территорию должна защищать регулярная армия, а не несколько отрядов доблестных бойцов, готовых умереть по приказу ради своего народа. Еще одна напасть обрушилась на земли Тродаса: постоянно стали возникать различные аномалии, проникающие в мир из других измерений. Виной всему явилась растущая мощь демонов, расширяющих главные врата ада в мире Илата, и ничто не способно было этому помешать. Все люди уповали на богов, которых не было, и их укрепляло осознание того, что каждый умрет за свой дом, уничтожив не одну дюжину врагов. Миларис вышел на опушку леса, чтобы определиться с координатами и, рассмотрев вдали знакомый опознавательный знак Скудуара, откуда он всегда искал свой путь к твердыне сильмаритов, отправился дальше. С собой Миларис нес небольшой скарб, состоящий из теплой одежды и съестных припасов, которые время от времени подходили к концу, и нужно было их обновлять. Путь пролегал по лесным массивам, поэтому с собой он нес не только меч со щитом, но и лук со стрелами, чтобы охотиться. Близился вечер, когда в отдаленных кустах что-то зашуршало. Миларис насторожился, взял в руки меч и прислушался. Шум нарастал и было такое ощущение, будто кто-то кого-то преследует, а так оно и было. Человек услышал детский плач, как ему тогда показалось, и дикую свору турангов, злобных ящероподобных существ человеческого роста, перемещающихся на своих шестипалых лапах по лесным дебрям. Это были опасные твари с твердой шкурой, отличающиеся своей агрессивностью и скоростью перемещения. Миларис бросился навстречу опасности, доставая свой лук, от меча толку не было, здесь все решала скорость, а не ближний бой. Трава была густая и высокая, скрывавшая убегающее существо, но для турангов это было пьянящее состояние охоты. Существо, убегая на своих маленьких ножках, кричало и звало на помощь, такого визга Миларис не слышал. Трава путалась под ногами маленького создания, и норовила спутать его ноги, чтобы преследователи могли полакомиться его свежей крохотной плотью. Силы оставляли существо, и в очередном прыжке его лапка зацепилась за корень. Убегающий малыш упал, сворачиваясь в клубочек, не в состоянии больше бежать от накатившего страха.

Открыв один глаз, существо видело, как толпа разъяренных монстров вырвалась из чащи леса, настигая его на открытой полянке, и он заметил, что две твердые ноги встали перед ним, закрывая собой путь для хищников. Выхватывая одну стрелу за другой, Миларис выпускал их точно в цель, как его учили, и не одна стрела не прошла мимо своей жертвы. Туранги валились на траву, обильно обдавая её своей алой кровью, остальные же, кто не встретил свою смерть от стрелы человека, продолжали бежать. Рука воина в очередной раз потянулась за стрелой, но колчан был пуст. Он понимал, что в ближнем бою с турангами он будет обречен, но отступать ему не позволила совесть – сзади лежал ребенок. Выхватив свой меч, сняв быстро со спины щит, не раз защищавший его от смерти, выставив левую ногу вперед для увеличения стойкости, человек приготовился к обороне. Три туранга неслись на него в неописуемом бешенстве, раскрыв свои зубастые пасти, не знающие пощады. Миларис понимал, что взять на щит туранга не получится, слишком велика у них была скорость и масса тела, поэтому он, резко развернул свой торс относительно первого, бросившегося на него туранга, и, выставив свою ногу, толкнул щит всем своим весом. Хищник не понял проделанного маневра, но, споткнувшись о защищенную латным доспехом ногу Милариса, получил в бок удар щитом такой силы, что вынужден был повалиться под своим весом в густую траву, изрядно калечащую его тело, что падало с такой скоростью. Латник пошатнулся, и пока туранг не успел встать на свои лапы, Миларис проткнул его брюхо своим мечом. Туранг завизжал, но не прекратил барахтаться в густой траве, указывая своим криком направление для атаки.

Два туранга налетели одновременно на человека с двух сторон, пытаясь ухватить его за ногу. Латные поножи хорошо защищали ноги, но все равно кровь струилась из-за мощного сдавливания голени хищными клыками. Один из хищников ухватился за верхний край щита и невероятным усилием вырвал его из рук воина, оставив его без защиты. Ноги Милариса истекали кровью, и маневрировать быстро среди высокой травы было бесполезно, оставалось только размахивать мечом, пытаясь попасть в лицевую кость врага. Отмахнувшись от очередного хищного выпада, Миларис не заметил, как сзади его предплечье, открытое для укуса, оказалось в пасти туранга. Почуяв кровь и вкус свежего мяса, туранг начал рвать плечо человека, стараясь оторвать кусок побольше. Второй хищник вцепился в руку и челюсти сжались. Миларис падал в траву, и последнее, что он видел – это небольшой клубок белого цвета, похожий на личинку, что смотрел на него одним своим глазом, в испуге укрывшись в своем коконе. Раздался дикий вой, зубы оставили тело человека, и залитые кровью глаза, прежде чем закрыться, видели, как один из турангов бежал, припадая к земле, а тело второго, кусками падая на траву, расплескивало лужи крови. Глаза воина медленно закрывались.

Время подходило к полудню, вода, стекающая с ажурных акведуков, навевала сладкую дрему, а лес, зачарованный причудливой магией, сиял в своем великолепии. В шатер вошла Аделия, королева сильмаритов, и, мило улыбнувшись, посмотрела на лежащего человека. Его лицо, обильно смоченное водой, источало сильный жар, а подергивания конечностей говорили о сильном потрясении и яде диких турангов, которые терзали его тело. На том месте руки, куда впились острые зубы туранга, зияла глубокая рана, полностью заполненная странной зеленой субстанцией, которая стянула рану и, медленно, но верно регенерировала ткани тела. Аделия уже несколько дней лично наблюдала за состоянием Милариса, меняя ему повязки, смоченные лечебным снадобьем, но как она ни старалась, зеленая пелена, заполнившая рану, справлялась с ядом гораздо эффективнее, и это вызывало у неё бесконечное удивление. Миларис был в бессознательном состоянии, его мысли путались и являлись видения, способные подорвать неокрепший дух воина. Ему чудился один человек в старом доме на окраине леса, его душевные раны были настолько глубоки, что отражались на душе Милариса тяжелыми шрамами. Он видел, как старушка, постоянно варила зелья, смягчающие его глубинные ужасы души, но не способные исцелить. Время странно повернуло свой круг, и Миларис увидел самого себя, подхватившего руками этого воина и положившего в телегу. Смутно грезилось, будто воин Дарвал вышел из дома ведуньи и пошел туда, откуда его забрали, и как, изнывая от пережитого, слезы текли по его изборожденному шрамами лицу.

И, действительно, добравшись до испепеленного города, где Дарвал потерял близких людей, он присел на камень и, озирая усталым взглядом черный зев прогоревших окон выпрямился и, будто вспомнив что-то важное, зашагал вглубь сожженного города. Дойдя до центрального здания, служившего библиотекой старого рыцарского ордена, Дарвал отыскал в завалах старый подвал, открыв который он увидел магическую завесу, защитившую от пожара содержимое этого затхлого помещения. Он легко повел рукой вдоль завесы, как бы поглаживая её, и она, медленно растворяясь в воздухе, открыла темный проход в глубины укромного уголка. Пройдя по ступеням вниз, Дарвал отыскал среди грязи и пыли небольшой сундучок в виде табакерки, открыв который, обнаружил небольшой прибор, управляемый древней магией. Никогда Дарвал не мог понять, как использовать это странное устройство, но в данный момент его это не волновало, и он, опустив руку на поверхность этого прибора, согнул причудливо палец и произнес: «Илсу варлас». Прибор засвистел, что-то затрещало внутри, и крышка отодвинулась в сторону, открывая Дарвалу странный компас, стрелка которого жила своей жизнью и показывала не только стороны света, но и, отклоняясь от своего положения, иногда указывала вниз или вверх, плавно перемещая своё острие в нужном направлении. Дарвал облегченно вздохнул, он понимал, что не все потеряно, и что его сын еще жив.

Спустя неделю, проведенную в шатре при Аделии, Миларис открыл глаза. По словам целителей-сильмаритов его рана на руке полностью зажила, и не осталось даже следов разгрызенной плоти. Аделия сказала: «Твоя рана была запитана странной зеленой субстанцией, которая не давала яду проникнуть вглубь тела, и если бы не она, то ни одно снадобье сильмаритов не справилось бы с этой отравой. Но если б столь сильного яда не было, это вещество, кстати, животного происхождения, восстановило бы ткани твоей руки в считанные секунды. Я не смогла понять, что это было за вещество, заполнившее твою рану, но, по моим сведениям, полученным из древних книг, могу предположить, что это была слюна древнего создания, давно вымершего, как нам известно. Согласно древним свиткам в мире Илата было несколько пар таких особей, способных брать под контроль разум своих жертв, также они могли истреблять огромных тварей при помощи своей же слюны. Мы наслышаны о появлении аномалий, возможно, они явились причиной появления этих существ. Но, тем не менее, если бы не их слюна, случайно оказавшаяся у тебя в ране, ты бы умер. Но прочь плохие мысли и давай не отчаивайся, ты ведь жив, набирайся сил, а завтра я расскажу тебе интересную историю, основанную на твоих видениях, о которых ты говорил в бреду».

Ночь прошла спокойно, жар не беспокоил Милариса, а утром появился аппетит, и плотно позавтракав и одевшись, он пошел в покои Аделии. Она уже ждала его, и мановением руки приказала подданным принести им прохладительных напитков, попросив человека усесться поудобнее на подготовленное для долгих рассказов место. Миларис услышал интересную историю о том, как в очень далекие времена, когда Аделия была еще эльфийкой, в мире Илата открылся портал, из которого вышли два бога – это были мужчина и женщина, которые очень сильно любили друг друга. Они были воплощением всемирной гармонии, и природа любила их. Много добрых дел сотворили влюбленные для Илата, но все понимали, что это ненадолго. Никто не станет спускаться в мир людей без надобности, или просто ради созидания, и в одном из разговоров с нашим высокородным дедом, бог рассказал, что они бежали от преследующих их богов, которые были против их союза. Молодой бог Эриман страстно любил свою возлюбленную богиню Далию, а его отец Дарвал противился их любви. И, когда боги пришли разлучить влюбленных, отец, наблюдая со стороны за их участью, не стал вмешиваться. Произошел бой и, защищая своего возлюбленного Эримана, Далия умерла, закрыв своим телом, нацеленный на него удар. С тех пор Дарвал проклинает свою судьбу за то, что не помог сыну в том бою, обрекая его на вечные страдания. Хотя, как подметила Аделия, быть может, это просто совпадение имен, и нет надобности беспокоиться за судьбы чуждых людей. На этом рассказ Аделии был закончен, и она плавно перешла к вопросам, беспокоящим Милариса.

На вопрос о том, почему гномы с такой легкостью согласились отдать в распоряжение Тродаса два своих легиона, Аделия ответила: «Подземный народ понимает, что подходит час неминуемой гибели, и просто сидеть, сложа руки, они не могут, поэтому доверили людям право решать судьбу мира. Но ты должен доказать свое право распоряжаться их доверием, и совершить нечто невозможное, чтобы дать возможность помочь тебе и им самим в этом безумстве, творящемся в мире Илата. Рассказав Аделии о судьбе подгорных королей, она очень удивилась этому факту, но решать эту проблему предоставила Миларису. Придя к сильмаритам, Миларис подумал, что зря потерял потраченное на поход к ним время, и, собрав свои вещи, отправился домой. В дорогу Аделия дала ему ветхий том древних сказаний, рассказывающий о былых временах, когда первородные расы были величественны и милосердны ко всему живому. Добравшись до Тродаса в сопровождении нескольких сильмаритов, отправленных Аделией, Миларис первым делом вошел в зал совета, где восседала жена Брамаса Самлина, озабоченная последними новостями. Оказалось, что поставки провианта в столицу неожиданно прекратились из-за ужасной засухи, постигшей отдаленные регионы империи, снабжающей их пищей. Оставленные отряды молодых бойцов, несмотря на их суровый нрав, не могли полностью контролировать бесчинствующих разбойников, орудующих в лесах, окружающих земли Тродаса.

В скором времени, как и говорили старейшины гномьего царства, прибыли легионы гномов. Вооруженные в полный латный доспех, выкованный для боя в самых трудных условиях, они были очень опасны для любой армии Илата. Это несколько скрасило унылую картину беспорядков и люди вздохнули свободнее, меньше опасаясь за свои жизни. Легионы гномов не руководствовались командами вышестоящих человеческих командиров, но сами, повинуясь своему главнокомандующему, исправно выполняли своё дело. Их разместили в опустевших казармах, используемых Тродасскими легионами, и на удивление всем унылый быт горожан приободрился: на улицах стали слышны песни, проводились старые гуляния и, соответственно, выпивалось огромное количество Тродасского пива. Гномы сначала чурались испить человеческое пиво, но со временем оно вошло у них в рацион. Несколько раз, посылаемый легион гномов в отдаленные провинции, приходил с очередной победой с захваченными разбойничьими трофеями, после чего бандитские шайки зареклись нападать на Тродасские мирные деревеньки. Полностью отвлечь от земель Тродаса угрозу нападения извне не удалось, но на некоторое время попытки вторжения прекратились – легионы гномов внушали жуткий ужас в сердца нападающих. Бытовало поверье, что, если гном убьет человека в честном бою, то завладеет душой покойника, которая утащит в царство мертвых оставшиеся живые души всей семьи. В это охотно верили все жители Тродаса и близлежащих земель, наслушавшись бабкиных сказок. Отправляемые разведчики сообщали о скопившихся силах Мерцающих гор, готовых в любой момент идти в бой, поэтому Миларис пытался как можно быстрее отыскать способ защитить свой народ.

Дочь Самлины Титания уже выросла и была на выданье, как потом оказалось, жениха она выбрала себе из молодых Тродасских воинов, которых обучал сам Миларис. Через месяц сыграли пышную свадьбу, на которую были приглашены все желающие, в том числе и гномы. Это пиршество запомнилось надолго, особенно веселило невесту радушие гномов, поздравляющих её с этим важным событием и старающимся всячески ей угодить. Специально подготовленные представления легионов были просто восхитительны: гномы подбрасывали на своих массивных щитах гнома, а потом старались попасть в него полной пивной кружкой.

Через пару месяцев оказалось, что беременность Титании проходит с трудом: проявлялись странные симптомы, сначала беспокоящие, а затем ужасающие мать и бабушку. Вызывали лекаря, который при осмотре живота Титании разводил руками, в недоумении расшаркивался и уходил прочь. Слухи стали расползаться с небывалой скоростью о том, что Титания родит чудовище, которое разрывает её плоть изнутри. Самлина попросила Милариса осмотреть Титанию, потому как знала, что он многое ведает, и изучал различные рукописи, вдруг что-то подобное ему удавалось видеть в написанных текстах. Но, осмотрев дочь Самлины, Миларис был очень удивлен, увидев небольшой сгусток алого свечения, испускаемого плодом в чреве матери и предложил Самлине забрать Титанию к Сильмаритам. Выбирать не приходилось, и Самлина, с тяжелым сердцем отпустила свою дочь в неведомые земли, строго наказав Миларису присматривать за ними, не сводя глаз. Пообещав быть всегда рядом с Титанией, Миларис с дочерью Самлины, собрав небольшой скарб и подготовив лошадей, двинулись в путь, предварительно назначив главнокомандующего гномов ответственным за спокойствие граждан Тродаса.

Достигнув земель сильмаритов, Титания была поражена великолепием невиданного народа, ни на кого ранее не похожего, но такого знакомого. Аделия вызвала сильмаритских лекарей, что искусны во врачевании многие тысячи лет, и те, взглянув на Титанию, отозвали Аделию в сторону. Миларис видел, как глаза Аделии округлились, и она тихим шепотом что-то выспрашивала у жрецов. После долгого разговора лекари покинули пределы предоставленного жилища для Титании, а Аделия уединилась с Миларисом в отдельной комнате для длительной беседы. «Жрецы осмотрели женщину, которую ты привел к нам, – отвечала Аделия, – это чудо, которого не было многие тысячи лет со времен первых богов, ступивших на землю Илата. Она носит в своем чреве дитя, способного в будущем создавать портал, как вы называете, «в Закат». Вам нельзя возвращаться в родные земли, там вас не поймут и навредят, поэтому вам лучше остаться здесь, под нашим присмотром. Наш мир находится на разломе времен, и когда у вас проходят годы, у нас пролетят дни. Вы ничего не потеряете, но у малыша будет шанс выжить и использовать свой дар в будущем на благо своего народа. Вы все постареете, но мир Илата останется прежним». Миларис согласился с доводами Аделии и, рассказав все Титании, они остались на попечении сильмаритов.

После того, как Миларис с Титанией покинули Тродас, прошло много времени, и Самлина перестала надеяться на лучшее. Гномы, охраняющие Тродас, ощутили странное чувство, будто что-то темное надвигается на мир людей. В городе многие заболели и не выходили из дома, стараясь как можно меньше контактировать со здоровыми людьми, гномам же этот недуг был нипочем. Тела людей ослабевали и они, не имея сил, валились на землю и, спустя несколько месяцев, умирали тяжелой смертью. Распространение этой заразы проходило медленно, но с каждым месяцем она подкашивала все больше людей. Гномы в бессилии опускали руки не в силах справиться с этим врагом. Население Тродаса редело на глазах, многие просто бежали за пределы этих земель, в надежде отыскать более безопасное место для своей жизни, но, зачастую, находили только смерть либо от голода, либо от хищных зверей, рыскающих по всему Илату.

У сильмаритов время текло как обычно, в понимании Милариса, и по их с Титанией ощущениям годы сменялись годами, но Миларис старел почему-то быстрее, чем Титания. На вопрос к Аделии, почему так происходит, она ответила: «Тело матери, выносившей плод, подвергается старению намного медленнее, чем твоё. Прости меня, мой милый друг, несправедливо было обрекать тебя на такую жертву». У Титании пятнадцать лет назад, по меркам Тродаса, родился мальчик, имя которому дали Эйден, который на глазах матери и Милариса рос и крепчал. Сильмариты давали Эйдену необходимые знания о способности, с которой он родился на свет в светлых залах древней библиотеки. Титания долгие годы наблюдала за своей матерью, которая взяла бразды правления Тродасом в свои руки, ввиду отсутствия мужа, и стала прививать политические и социальные навыки своему сыну, опираясь на опыт и традиции своего народа.

В отсутствие Милариса дела в стране становились все хуже, и не было возможности их поправить, несмотря на присутствие гномьих легионов. Мерцающие горы каждую ночь насылали на земли Тродаса мрачные сны, подрывающие и без того отчаянное положение жителей, и те демоны, порожденные в горах, которым не находилось места в адских легионах, уходили в мир Илата. И как только демоны начали покидать свою территорию, в отдаленных государствах, соседствующих с Тродасом, началась паника: люди, застигнутые одинокими монстрами в дороге или на пороге своего жилища, уничтожались, а те, кто видел это, или прослышал о случившейся трагедии, в страхе бежали под защиту Тродасских стен. Помня о могуществе империи Тродаса, люди объединялись в группы и с обозами, забитыми поклажей, бежали подальше от ужасных порождений, настигающих их в пути. Многие не хотели останавливаться в империи и уходили вглубь материка, стараясь отыскать самый отдаленный уголок, способный их прокормить и обезопасить. Самлина была не в состоянии дать надежду на спасение бегущим людям и, пойдя на отчаянный шаг, велела всем жителям Тродаса призывать бегущих людей вступить в городское ополчение и, когда придет время, дать отпор демонам Мерцающих гор. Гномы, оставив свое воинское снаряжение подле себя, быстро возводили дополнительные крепостные стены, способные выдержать длительную осаду и сдержать напористый штурм тысяч демонов, хотя сами признавались, что долго им не продержаться, да и подкреплений со стороны гномьих родов ждать не стоит. Два легиона гномов – это дар, который могли дать гномы внешнему миру, остальные должны были оставаться в глубине темных пещер, до конца защищая своих владык.

С одним из обозов шел человек, весь покрытый потом, изнуренный вытягиванием быка из глубокой колеи болота, тащившего повозку. Его лицо было безразлично ко всему происходящему, и по всему его виду было понятно, что он потерял всё, что имел. Случайные люди, к которым он прибился, обогрели его и накормили, и он всячески старался помочь им пересечь опасную территорию болот, лежащих на пути к Тродасу. На большом тракте, куда повозка выкатилась к середине дня, было много народу, бегущего от опасности, и мужчина, позабыв об осмотрительности, задумался и, споткнувшись, упал лицом в грязь дороги. Усталость не давала ему возможности пошевелить даже рукой, но мимо проходившая девушка с котомкой в руке, подняла его и, опершись о её плечо, мужчина зашагал дальше. Пройдя еще немного, девушка, не в силах его удержать, повалилась вместе с ним в придорожную траву, и, оцарапав себе все руки колючим низкорослым кустарником, присела рядом с ним, лежащим на траве и тяжело дышащим, давая отдышаться. Достав из котомки небольшую коробочку, она соскоблила пальцами немного темно-зеленой засохшей плесени, и намазала ему полученные в трудном пути ссадины на руках. Потускневший взгляд мужчины упал на лицо девушки, он не мог толком ничего внятно сказать, лишь кивнул в благодарность. Так они просидели около часа и, отдышавшись, он спросил её о семье, с которой она бежала из родных краев. Оказалось, что семьи у девушки нет, что она сирота и старается прожить эту сложную жизнь как можно лучше, принеся миру хоть какую-то пользу. Подняв с земли палку и протянув ему, девушка продолжила с мужчиной свой путь молча.

Достигнув границ Тродаса, отделяющих внешние земли, девушка спросила мужчину, куда он держит путь и, получив ответ о его безразличии, предложила ему последовать за ней в Тродас и позволить богам решать их дальнейшую судьбу. Согласившись пойти с девушкой, мужчина без особой энергии шел за ней следом, но старался не отставать, чтобы, не дай бог, с ней что-нибудь не случилось, ведь с ним давно никто так не был обходителен, как она. Пытаясь быть ей полезным, он собирал грибы и коренья, пригодные в пищу, разводил костер для приготовления пищи и, если было нужно, защищал её от посягательств безумствующей толпы, пытающейся угадать во встречных женщинах ведьму. Изможденные от долгой дороги, они наконец-то добрались до Тродаса и, расположившись у костра посреди городской площади, крепко уснули, не беспокоясь о нападении, ведь кругом дежурили гномы, облаченные в добротную броню. По утру, когда первые лучи солнца озарили городскую колокольню, мужчина разбудил девушку и указал на плакат, в котором говорилось, что все желающие могут примкнуть к ополчению, где их ждет еда и теплый ночлег. Посмотрев пристально друг на друга, и поняв, что это лучшее, на что можно надеяться, они обратились к стоящему на посту гному и расспросили, где можно записаться в ополчение. Девушка увидела в мужчине заботливого человека, готового пожертвовать собой ради неё, и попросила его остаться с ней рядом, когда будут записывать в ряды ополченцев. Добравшись до городского писаря, набирающего в ряды ополчения свободных людей, мужчина заявил вербовщику, что девушка его сестра.

По правилам военного лагеря девушку определили в женский сектор заниматься ранеными и больными в случае войны или болезни, а мужчину назначили солдатом, нести караульную службу вблизи лагеря, из-за его худощавого телосложения. Во время дневных встреч они молча перекидывались друг с другом взглядами, и изредка улыбались. Встретившись однажды вечером, мужчина захотел назвать ей своё имя, оказалось его зовут Лорис, что означает «Ночной страж», а её звали – Зарина. Как потом она объяснила, это имя ей было дано в сиротском приюте спонтанно, и ничего, по её словам, не означало. Так проходили дни за днями, и Лорис чувствовал, как крепнет в нем теплое чувство к этой девушке, но что-то тяжелое томило его душу и заставляло сомневаться в своих стремлениях, будто вина за что-то содеянное. Лорис понимал всей своей душой, что он нарушает какой-то закон, или клятву, пытаясь понравиться Зарине. А девушка, в свою очередь, искренне верила в то, что Лорис любит её всем сердцем, и это осознание согревало её холодными вечерами. Утром, собравшись с девушками идти за целебными травами, Зарина взяла корзинку и, вооружившись тросточкой для прощупывания болотистых мест, отправилась в лес. Как только солнце миновало зенит, послышался женский крик и плач. Лорис бежал на крик, опасаясь, что с Зариной случилась беда. Так и оказалось, её укусила ядовитая змея, которую в народе называли «Едкий плющ», укус которой парализовывал мышцы тела и жертва умирала в течение недели, страшно мучаясь от боли. Зарину внесли на полотняных накидках и уложили в шатер, обильно смачивая её потный лоб. Лорис не мог найти себе места от горя и, заламывая руки, истошно скрипел зубами, осознавая своё бессилие. Днем окоченевшее тело Зарины покрывалось болезненным потом, а ночью приходила жуткая боль, повергая тело в ледяную ломоту, поэтому разжигали большой костер, чтобы хоть как-то помочь бедной девушке пережить ночь.

Просидев у шатра всю ночь, Лорис отправился в город искать лекарство от этого яда у местных лавочников, торгующих лекарственными травами. Денег у него на покупку не было, и он готов был отдать свою душу, лишь бы увидеть Зарину смеющейся и здоровой. Оббежав несколько торговых рядов на рынке и не найдя противоядие, он, ссутулившись от злости, заплутал в городских кварталах. Зайдя в захудалую таверну, где находились несколько пьяных гуляк, не протрезвевших с ночи, он от усталости упал на лавку. Хозяин таверны, добротный дядька, подал ему напиться и осведомился о том, что его так утомило. Выслушав сбойный рассказ прихожанина, дядька поведал ему о старой колдунье, что жила на окраине города и помогала всем страждущим. Вскочив с лавки, на которой сидел, Лорис бросился по указанному адресу, сбивая встречных прохожих и ничего не видя, кроме своей цели. Выбившись из сил, Лорис все-таки добрался до дома старой знахарки и постучал в хлипкую дверь. На пороге возникла старая женщина, попросила его войти в дом и рассказать ей о своей заботе, которая нестерпимо мучила мужчину. Выслушав его рассказ, ведунья объяснила, что от такого коварного яда спасения нет, но если в душе Лориса горит огонь страсти, то он может сходить в лес и найти там телесный огненный цветок, пламенеющий в ночи. Именно этот цветок способен исцелить его возлюбленную, потому как по преданию, та змея, что укусила её, была когда-то человеком и её звали Мелоди, а тот цветок был мужчиной, и звали его Мелеан. Бродя по окраинным землям Тродаса в поисках убежища от ночной непогоды, Мелеан был тяжело ранен, упав с обрыва, и Мелоди несла его на своих хрупких плечах до ближайшей деревни, пытаясь найти помощь у живущих там людей. Но, помощи она не дождалась, её гнали с каждого порога, проклиная за столь поздний визит, и она не смогла помочь своему любимому. Тогда она воззвала к древним богам, с призывом наказать людей, которые причинили ей боль и не пришли на помощь в трудную минуту, дав возлюбленному умереть. Её мольба была такой страстной, что боги обратили её в ядовитую змею, которая будет жалить людей, и никто не сможет придти им на помощь. Дух же умершего Мелеана обратился в красивый алый цветок, способный исцелить тело и душу только того, в ком горит огонь любви, и сорвать это растение мог только тот, кто любит и готов помочь.

Выслушав разъяснения ведуньи, Лорис, дождавшись ночи, отправился в ночной лес, пытаясь отыскать заветный цветок, но все время натыкался на то место, через которое только что проходил. Понимая, что попал в безвыходную ситуацию, его память подсказала ему, что нужно делать и, раздевшись, он вывернул свою одежду наизнанку, тем самым, вернув себя на истинный путь. Духи, охраняющие лес, потеряли его из виду, что дало ему возможность пройти неведомой тропой к своей цели. Завидев издали алый цветок, светящийся в ночи, Лорис бросился к нему, но его ожидала неожиданная встреча: оберегая цветок, перед человеком возникла ядовитая змея, что укусила Зарину, которая по ночам не могла покинуть своего возлюбленного и, охраняя его, любовалась его красотой в свете луны. Лорис не стал хитрить и пытаться увернуться от притаившейся змеи, готовой в любой момент совершить свой коварный бросок. Он остановился и медленно приблизился к «Едкому плющу», сказав: «Можешь укусить и меня, пусть я умру, как и Зарина, лишь бы мы были вместе. Я буду горд тем, что умру раньше, чем она». Змея перестала шипеть, отползла в сторону и, воспарив над цветком, сбросила шкуру, обретя призрачное тело духа. Душа Мелоди произнесла: «Я вижу, как в тебе горит пламя страсти, поэтому возьми мою шкуру, оберни ею свою руку, и оботри тело своей любимой, тогда яд уйдет. Только не срывай яркий цветок, это все, что осталось от Мелеана и я, охраняя его, существую рядом с его душой. Я вновь обрету тело змеи утром, но помни, ты первый, кто доказал свою любовь перед богами. А теперь ступай, тебе не место среди мертвых душ».

Выбравшись из злополучного леса, наполненного духами, Лорис бросился прямиком к шатру своей возлюбленной, где, обмотав свою руку змеиной шкурой, отер ею тело Зарины. Вымотавшись за время поисков исцеляющего средства, он уснул прямо в ногах стонущей от боли девушки, приложив свою руку к её лодыжке. На утро, проснувшись от ярких лучей солнца, Лорис обернулся, чтобы посмотреть на состояние девушки, которую оберегал всю ночь, но её не оказалось на месте. Страшные мысли пришли в его голову, вскочив он выскочил из шатра, и увидел, как Зарина медленно идет по утренней росе, скрывая в ней свои босые ноги. «Зарина!» – выкрикнул Лорис, и бросился к ней. Обхватив его шею своими руками, она заплакала и сказала, что пока дикие боли терзали её тело, она всегда чувствовала его присутствие и заботу, особенно легко ей становилось в те минуты, когда он приходил навестить её.

Пойдя на поправку, силы с каждым днем становилось все больше и больше в её ослабленном теле, а Лорис постоянно был рядом, исполняя все, что она попросит. Больше он никогда не оставлял её одну и даже попросил командира-распорядителя определить их в одну палатку, где душа Лориса, глядя на Зарину, была спокойна. С каждым днем беженцев становилось все больше и Зарина с Лорисом с головой ушли в дела. Люди, приходившие в Тродас, страдали от различных заболеваний и приходилось сталкиваться даже с такими, которые требовали особого ухода и врачевания. Некоторые болезни не поддавались определению, будучи завезенными из далеких земель, и помучившись на предоставленной им кушетке, люди молча покидали этот мир.

Самлина несколько раз навещала лагерь, в котором работали Лорис и Зарина, и каждый раз, видя их старания, она отмечала их трудолюбие и неравнодушие к общим человеческим бедам. Дела в городе становились все хуже: продовольствие, скрытое в хранилищах на случай непредвиденной беды, раздавалось голодающим, негде было размещать прибывающих людей, и тяжелым грузом наваливался страх от рассказов очевидцев о появляющихся демонах, столь яростно истребляющих бегущих людей. Самлина отправила легион гномов уничтожать демонов, убивающих людей на дальнем тракте.

Командующий легионом гномов Хагрим, попрощавшись со своим товарищем, который командовал вторым легионом, Урзулом, отправился в путь к дальним рубежам имерии Тродаса. Гномы, вооруженные до зубов, несли на своих спинах огромные щиты, способные держать тяжелейший натиск врага, а за последней когортой тянулись две подводы, груженные припасами. Гномы славились своими походными военными песнями, но в этот раз никто не стал нарушать звуками свой путь. Тянулись дни за днями, гномы встречали путников, рассказывающих о том, что происходит на границах империи, и эти рассказы были не утешительными. Уничтожались целые деревни, а те, кто видел это издалека, обходили стороной опасных монстров, стараясь не попадаться им на глаза, и маскировали свои запахи, натирая свои тела придорожными травами, смешанными с навозом. Диких зверей в тех землях уже не было, они, почуяв опасность истребления, убегали прочь от этих мест, и люди не могли даже поймать зайца, чтобы утолить свой голод, поэтому приходилось довольствоваться лесной травой и ягодами, которые еще остались. Как только поток людей, идущих к Тродасу, ослаб, гномы приготовились к отражению нападения и, сняв щиты со спин, шли, обозревая окрестности, в поисках одиночных демонов. Выйдя на перекресток дорог, они увидели приближающегося неоседланного осла, решив взять его с собой как тягловое животное. Подойдя в плотную к ослу, один из гномов надел ему на шею аркан – это было последнее, что он смог сделать в своей жизни. Шкура осла мгновенно обросла жесткой щетиной, из копыт вылезли когти, больше чем у медведя, а голова превратилась в страшное уродливое месиво, сплошь усаженное огромными зубами. Не успели гномы среагировать вовремя, а демон, схватив гнома своими зубами, оторвал ему руку, держащую секиру и, откинув в сторону истекающее кровью тело, бросился на остальных. Успев зацепить своими когтями еще двух гномов, демон умер, испещренный короткими копьями и, ударившись всей своей массой о ряд гномьих щитов, медленно осел в предсмертной агонии, скаля свою уродливую пасть. Впервые гномы встретили демонов способных изменять обличье, как потом выяснилось, убив лесного или домашнего животного, демон впитывал его облик. Этих демонов гномы назвали Зульты, что меняют внешность. Выдернув свои короткие копья из тела демона, оказалось, что его тело состоит из мягкой бесформенной телесной массы, способной не только к трансформации, но и незначительной регенерации, поэтому посчитали нужным отделить ему голову от тела, которую один из храбрых гномов водрузил на свой неподъемный щит.

В течение следующих двух дней с момента убийства первого демона горизонт был чист и не было замечено ни одного бегущего человека. Это показалось странным, ведь оставался еще день пути до окраинных земель Тродаса, но, рассмотрев вдали первую деревню, гномы пришли в ужас от увиденного. Трупы людей, иссохшие на ветру, валялись на улицах поселения, и смрад разносился на много верст, трак был пуст и лишь стервятники кружили над своей разлагающейся добычей. Огибая мертвую деревню, гномы заметили движение в густой траве и приготовились к бою. Хагрим отдал приказ, расположить хирд, встав спиной к небольшим горам, расположенным к востоку от деревни. Из травы, высунув отвратительный хобот, появилась морда вся сморщенная и одутловатая, но без признаков клыков или метаморфозы. Это был самый настоящий демон низшего ранга, посланный вперед на разведку и, как теперь поняли гномы, исполнивший свое предназначение. Демон раздул свой хобот и выпустил струю пара, издав при этом гулкий звук, раскатами перетекающий по травянистому взгорью, на котором расположились гномы. Вдали войско увидело шевелящиеся дюны травы, быстро перемещающиеся в его направлении, поэтому сдвинув щиты и составив боевой порядок, гномы приготовились к бою. Выскакивающие из травы демоны атаковали с налета ощетинившийся хирд, налетая на коварные пики, выставленные для защиты, но это их не останавливало. Откатившись в сторону и истекая кровью от полученных ран, они сами себе разрывали тела когтями, давая другим падающим от копий демонам напитаться их силой крови. Монстры, которые были отброшены, быстро восстанавливали свои силы, поедая собратьев, и уже не бросались очертя голову на смертоносные копья гномов. Щиты твердо стояли на залитой кровью траве, а выучка гномов делала свое дело, повергая очередных врагов наземь. Восстановившие силы демоны теперь не нападали на гномов, а, обходя полукругом свое местоположение, чего-то ожидали. Демонический разведчик продолжал извергать своим хоботом звуки, разносившиеся окрест, призывая подмогу, и она пришла. Это были не демоны низшего ранга, а Рингалы – бронированные монстры, способные разрушать тяжелую броню, выплескивая из своих предплечий магические сгустки, что формировались из их плазменных внутренностей. Рингалы выходили из леса, выжигая перед собой целую просеку, что оседала у них под ногами серым пеплом. Гномы не встречали таких созданий, сидя у себя в горах, поэтому не знали, что их щиты не способны выдержать столь яростной магической атаки. Хагрим отдал приказ наступать и давить щитами непокорных демонов низшего ранга, открывая простор для настоящего боя с достойным противником. Гномы имели дело с огнем своих каменных печей, где ковали свою броню и оружие, поэтому увидев, как Рингалы накапливают в подкожном мешке магические огненные сгустки, не сильно удивились и даже не испугались, думая, что их броня выдержит столь причудливый огненный заряд.

Подмяв под своими ногами некоторых низших демонов, что бросились на них при начале движения, гномы построили боевой порядок, закрыв себя со всех сторон щитами и двигались медленно, приноравливая свой выпад, потому и называли такой строй «Черепаха». Рингалы, собрав достаточное количество сгустка в своих подкожных мешках и выдержав дистанцию атаки, метнули свои магические накопления в строй гномов. Удар был настолько сильным, что гномьи щиты разлетелись вдребезги, а гномов первого ряда раскидало в стороны, повалив некоторых собратьев, стоящих сзади. Второй строй гномов вышел вперед, закрыв братьев, которые открыли брешь в хирде, и Хагриму пришлось нелегко, отдавая приказ к отступлению. Медленно пятясь назад, гномы передавали свои щиты на передний край, создавая тройной щитовой барьер. Продев копья, снабженные стопорами, в три щита, гномы, держа их на безопасном от себя расстоянии, отступали. Массивную защиту, созданную из трех щитов, держало четыре гнома, обхватив копья. Рингалы были на голову выше гномов, и их броня ничем не уступала броне подгорного племени. Летящие сгустки энергии, полетевшие вслед первым, разбивали очередной щит, на место которому вставал новый, надетый на копья. Но так продолжаться не могло, щиты были в наличии из расчета на гнома, и Хагриму пришлось действовать быстро. Отдав приказ гномам надеть на копья по семь щитов и уперев их в почву, гномы бежали назад, прикрытые временной щитовой защитой. Встречные демоны низшего ранга уничтожались быстро, но и ряды гномов редели от острых зубов, не знающих пощады.

Выпустив несколько магических сгустков, щиты, выставленные на взгорье, разлетелись в стороны, расколотый металл трещал от рвущей его энергии тьмы. Гномы подбегали к небольшим горам в надежде найти там спасение, или умереть. Из травы, опережая Рингалов рвались новые полчища низших демонов и гномы, приготовившись к последней обороне, выставили оставшиеся щиты, прикрывая своих бойцов, готовых драться до последнего вздоха. Низшие демоны, чтобы сократить расстояние до гномов, объединились в некое подобие строя и, взвалив на себя одного Рингала, бросились в направлении стоящих в обороне врагов, мелко семеня своими лапами от навалившегося груза. Вспотевшие гномы, лишившиеся многих своих братьев, готовы были умереть у этих бездушных скал, встретив врага лицом к лицу и пав в бою, отдав свои жизни за правое дело. Бегущие толпой демоны, несущие Рингала, прибавили скорости, а Рингал выпустил скопившиеся два сгустка энергии в обороняющихся. Два гнома остались неподвижно лежать у скал, а демоны, подбежав к строю ощетинившихся гномов, подбросили Рингала над их головами, закидывая своего монстра в центр строя. Несколько щитов взметнулись вверх и встретили падающего Рингала, отбрасывая его в сторону горы, где располагались неприкрытые щитами братья, которые, подняв свои копья, вонзили их в падающего монстра и со всей яростью бросили его на скалу. Удар пришелся такой сильный, что не только раздробил голову Рингалу, но и расколол скальную породу, открыв проход вглубь незнакомых гор. Хагрим дал знак уходить в проход, прикрываясь щитами, это давало шанс на длительную осаду, если гномы смогут уйти чуть дальше вглубь, чтобы Рингалы не смогли достать их своими дальними магическими атаками. Гномы умели драться в тесных узких коридорах и, рассчитывая на это, углублялись все дальше вглубь горы, чтобы уйти с яркого света. Проход был еще виден и в него лезли демонические твари, наседая друг на друга, давя и, стараясь добраться до столь желанной добычи. Внезапно что-то пошло не так и произошел ужасный удар, от которого гномы упали в тесном туннеле, камни начали падать с вершины горы, придавливая скопившихся тварей и медленно, но верно, закрывая проход во внешний мир, оставляя гномов внутри горы. Последнее, что видел Хагрим, наблюдая за падающими обломками скалы, закрывающими проход, как перед входом, в гущу монстров, рвущихся в провал, упал с небес темно-синий ангел с мечом в руке, и сложив свои крылья, разорвал одного из Рингалов, нещадно вцепившись ему в горло своими зубами. Проход был завален камнями и гномы оказались предоставлены сами себе, понимая, что не скоро выберутся на поверхность, а может вовсе обретут здесь свою могилу.

Попав в западню, гномы, сделав фитиль для факела, продвигались вглубь злополучной горы, ход которой уводил их к подземным водам. Спустя некоторое время их глазам предстало подземное озеро, где они смогли утолить свою жажду и собраться с силами, чтобы попытаться вновь найти путь наверх. Факел догорел и гномы услышали странные звуки, исходящие из многочисленных проходов, ведущих в неведомые глубины. Прислушавшись, Хагрим предположил, что это какие-то дикие подгорные зверушки, что обитают здесь с незапамятных времен и совсем ослепли, оттого и шуршат в темноте. Но, прошло еще немного времени, и гномам отчетливо послышались звуки шагов, идущих из темного прохода. Обнажив оружие, гномы прижались друг к другу, чтобы знать о прикрытом боке и, насторожившись, приготовились к нападению. Слышно было, как в темноте кто-то вышел навстречу гномам и остановившись, произнес: «Приветствую вас, гномы, и я буду говорить от своего племени. Настали тяжелые времена и нам всем не укрыться в наших твердынях, поэтому мы хотим с вами объединиться для уничтожения нашего общего врага. Вы можете отказать нам, у вас есть полное право, но, если вы примите нашу помощь, мы внесем неоценимый вклад в общее дело». Речь незнакомца, лица которого никто не видел, была понятна, но говорил он с трудом, еле подбирая слова и, странный хрип исходил из его гортани. «Я единственный из своего племени, кто говорит на вашем языке, мне трудно это делать, поэтому простите меня, если я ошибаюсь в словах. Как бы там ни было, даже если вы не примите наше предложение, мы отпустим вас живыми, указав вам верный путь наверх. Но мы, повторюсь, можем помочь друг другу, наши разведчики владеют ценной информацией, которая будет кстати вашему союзу с людьми. Ах да, я не представился, меня зовут Зорлак, сейчас я зажгу факел и только вам решать, что делать. Вы можете убить меня или следовать за мной». Хагрим ответил, что никто из гномов не станет атаковать его, но хотелось бы видеть того, кто с ними говорил. Вспыхнула искра пламени и, поднесенная к факелу, озарила масляным пламенем зал у озера, открыв взорам гномов вышедшего к ним существа. Гномы разом выдохнули, да так и не смогли вздохнуть долгое время от увиденного, руки сжались в исступлении, но, данное слово Хагрима было свято. Командир гномов, находясь в шоке, скомандовал следовать за провожатым.

Ранее старая глава ведьм восседала на своем ложе, состоящем из разным травяных сборов, щедро рассыпанных по всей площади своего гнезда. Заключив сделку с самим дьяволом, ведьма получила неограниченную власть над своими сестрами, заставив их полностью подчиниться её воле, и даны были ей полномочия управляться на свое усмотрение адскими легионами, которые сможет она собрать. Владея могучей магией, которая крепла в ней по мере того, как она становилась старше, ведьма смогла подчинить себе демонических созданий, создав свою армию, подчиняющуюся ей беспрекословно. Разделив свои легионы демонов, она посылала их для запугивания во внешний мир, стремясь вселить страх в души людей и других обитателей Илата. Прервав размышления старшей ведьмы, в её логово вошла одна из младших ведуний и оповестила свою царицу о том, что к ней прибыли очень важные гости, которых нужно непременно принять.

Ведьма, выслушав разъяснения своей помощницы, велела пропустить гостей. В боевом походном облачении перед ведьмой предстали ангелы, отправившиеся в погоню за беглым преступником по имени Михаил, и потребовали помощи, в которой так нуждались. Разъяснив ведьме о том, какую она получит силу, испив энергии пытаемого ангела, она не смогла отказаться от такого заманчивого предложения. Ангелы рассказали старой ведьме, что по пути сюда видели легион гномов, идущий на защиту бегущих людей, поэтому стоит этим воспользоваться и напасть на них, спровоцировав притаившегося Михаила прийти к ним на помощь. Ведьма, собрав демоническое войско, способное управиться с легионом гномов, облаченных в первоклассные доспехи, отправила в бой, прикрепив к ним следопыта, способного своим звуком давать координаты отстающим демонам. Ангелы, одобрив решение ведьмы, предупредили её о том, что дадут возможность Михаилу помочь гномам уничтожить её войско, чтобы он устал и не так сопротивлялся при поимке. Скрипя от злости зубами и видя в этом поступке ангелов своеобразное унижение, ведьма прошипела, что согласна на истребление, лишь бы слово, которое они ей дали, было исполнено.

В тот момент, как гномы скрылись под завалами, Михаил стоял в окружении ненавистных монстров, круша их своим мечом. Испив крови одного из Рингалов, он, преобразившись, использовал силу демона для истребления монстров, отдавая себя полностью во власть этого боя. Упиваясь уничтожением врагов, он не заметил, как со стороны за ним наблюдала группа ангелов, рассредоточенная для нанесения удара, от которого Михаилу было не увернуться. Несколько ангелов воспаряли в небе, держа в руках нерушимую сеть, сотканную в демонических казематах, специально созданную для захвата ангелов. Эту реликвию подарила им старая ведьма многие века назад, когда становление нового мира только начиналось и старые боги отвернулись от своих созданий, заставив их думать и жить по своему усмотрению. Растратив львиную долю силы на уничтожение Рингалов, что были посланы в большом количестве, Михаил, использовал для своей защиты щит, который питался от тепла убитых врагов. Ни один ангел или демон не могли носить снаряжение двух миров, это не только противоречило их кодексу морали, но и сами предметы отторгали друг друга, вываливаясь из рук, взявших их. Но эти артефакты полностью дополняли себя и действовали как одно целое, что выходило из области понимания не только Михаила, но и ангелов, приготовившихся к его захвату.

Как только был убит последний Рингал, Михаил, испачканный кровью поверженных врагов, убрал силой воли демонический щит. Этого было достаточно, чтобы ангелы смогли его атаковать, что они и сделали: удар был нанесен моментальный и, сбитый с ног, Михаил отлетел на добрых десять метров в сторону от того места где стоял, меч выпал из его руки. Удар крыльями нападающий ангел совершил с высоким профессионализмом и было очевидно, что немало битв было им пройдено, прежде чем он мог сотворить такое безумное нападение. Не успев осознать, что попал в западню, Михаил, поднимаясь, начал расправлять крылья, но два ангела резко упали на него с небес, набрасывая сеть. Тяжелым грузом сеть легла на плечи отступника, и крылья сжались под её натиском. Убрав свои крылья, Михаил призвал свой щит, который, воплотившись под сетью, страшно заскрипел и изверг из себя мощный энергетический выхлоп, на несколько метров отбросив сеть, что дало возможность хозяину подняться и произвести удар. Щит, подлетая к сети во второй раз, раскалился своим внутренним жаром, будучи подпитываем жаром преисподней, где был сотворен, и врезавшись в её центр, разорвал её внутренний слой. Если нанести еще один удар, можно было бы раскроить сеть на куски, но ангелы, сдерживающие сеть, стали с невероятной быстротой её закручивать, стараясь спеленать Михаила как непослушного ребенка. Схватив вернувшийся после удара щит, Михаил метнул его по окружности, чтобы отбросить ангелов, и расправив крылья, взметнулся вверх, в надежде разорвать сеть, которая дала трещину. Удар был сильный, но сеть выдержала, а щит всё еще вращался, пытаясь дать шанс своему хозяину на прорыв. Сложив свои крылья в форме конуса, Михаил закружился с неистовой скоростью, подавляя даже малейшую попытку его сковать, и, ударив в центр сети, начал её сверлить своими крыльями. Сеть затрещала и ангелы, что держали сеть увидели, как Михаил, пробив острыми концами своих крыльев сеть, вытянул вверх свои руки, защищаемые крыльями. Разрывая сеть руками, Михаил взлетел над опадающей вниз сетью, но был сбит мощным магическим ударом. Сил для блокирования чуждой энергии атакующего заклинания не оставалось и Михаил, обессилев, потерял сознание.

Прошло несколько месяцев с тех пор, как легион гномов ушел держать оборону дальних земель Тродаса от нашествия немногочисленных демонов. Бегущие люди приносили немало слухов, говорящих о том, что легион пал в неравном бою, другие говорили, что гномы бьются из последних сил, сдерживая натиск вражеских сил. Посылать гонца для выяснения обстоятельств было бессмысленно, гномы могли держать оборону в любом дальнем уголке Тродасских земель, а посылать на помощь оставшихся воинов Самлина не рискнула. От отсутствия провианта, люди голодали, что приводило к появлению вшей, и многих заболеваний, связанных с недостатком питания. Живности в лесах не было, а то, что оставалось в реках иссякло, собирательство тоже не помогало. Весь скот, который был в наличии у народа, был взят под опись и назначена непомерная дань городу на время голодного времени: всё мясо и молоко сдавалось в городское хранилище, а шкура от скота шла на изготовление доспехов. Время было на исходе и, возглавив сбор ополчения, Самлина дни и ночи объясняла людям, бегущим в дальние земли, что нужно остаться и дать бой, который неминуем. Многие отважные мужчины, понимая всю безрассудность своего побега, соглашались с её доводами и оставались в Тродасе. Людей становилось с каждым днем все больше, а припасов – меньше. Те мужчины, что примыкали к немногочисленной армии Тродаса, не умели даже держать оружие в руках, потому как всю свою жизнь возделывали поля, в надежде прокормить свою семью. Самлина понимала, что ждать помощи неоткуда, и отсылала всех детей и женщин подальше от города, в котором их ждала бы неминуемая гибель. Караваны обозов, груженных женщинами и детьми, каждый день покидали пределы Тродаса, спасаясь бегством, ища спасения в других регионах Илата. Тродас был большим торговым городом и, располагаясь вблизи Мерцающих гор, привлекал к себе наибольшее внимание врага.

В Мерцающих горах главный архидемон, привратник врат, находил способы сделать врата, исторгающие демонов, намного шире и ему это удавалось. И с тех пор как сила демонов начала крепчать, нарушилась временная нить магии Сильмаритов: с истечением нескольких месяцев внук Самлины достиг двадцатилетнего возраста, а Миларис состарился до неузнаваемости. Аделия понимала сложившуюся ситуацию и послала своих лучших шпионов разведать обстановку у Мерцающих гор. Оказалось, что, раскрывая врата, архидемон давал ход энергии мира Илата в иномировое пространство, которое, отдавая энергию в мир Ада, давало демонам другой ход эволюции, провоцируя их на внутренние и внешние изменения.

Главы же совета Ориса беспокоились о том, что если падет мир Илата, который является исходной составляющей между мирами, то падет следом и их мир, что перевернет чаши весов в сторону сил зла, которые смогут расширить свое могущество между мирами. Поэтому совет принял решение, которого так боялся – как только армии демонов пойдут в атаку на мир Илата, атакуя Тродасские земли, поддержать людей своими поредевшими легионами, способными дать серьезный отпор. Беспокоило совет только одно, мировые весы могут неподвижно держать равновесие только в одном случае – если силы атакующих и нападающих будут равны. Легионы Ориса не могли поставить на бой нужное количество воинов, чтобы компенсировать мощь демонов, а с учетом того, что уширяющиеся врата перехода смогут дать демонам численное преимущество, ухудшало положение вещей. Совет не мог пойти на то, чтобы атаковать мерцающие горы раньше положенного срока, потому как свято верили в божественное провидение и свою роль в этом вопросе, поэтому понимали, что, если им придется сложить головы на боле брани, они это сделают без зазрения совести, посчитав, что всё сделали правильно. Армитала же недавно покинула Орис с целью обнаружить местонахождение Арзуна и, напав на него, попытаться уничтожить, отомстив за своего друга Медива, погибшего, защищая свои легионы. Она не была уверена в своих силах, но надеялась на помощь артефакта, веря, что в нужное время поймет, как его использовать.

Аделия же в городе сильмаритов рассказала Миларису и юному воину, постигающему основы своей внутренней магии о том, что мир Илата когда-то познал великую битву богов, что бились между Тродасом и Мерцающими горами, и именно на том месте располагалась широкая равнина, раскинувшаяся на многие мили вокруг мирных земель. Боги изначальные сошлись в поединке с дьявольскими сподвижниками, которые управляли каменными гигантами, излучающими темную энергию, рожденную в чреве их темных душ, исторгающих вечную тьму из глубин бесконечной вселенной хаоса. Тогда на помощь светлым богам пришла первородная раса эльфов со своими магами, которые, воспользовавшись своими умениями, смогли решить исход битвы. Эльфов темным штормом, созданным каменными созданиями, разметало тогда по всей равнине, и если бы не великий бог, что встал непреодолимым щитом на пути великого зла, то эльфы никогда бы не смогли составить великий магический круг, впитавший в себя энергию солнца и уничтоживший каменных гигантов. Ярость солнечного удара, соединенного с магическим составляющим эльфов, произвела страшный магический колпак, упавший всесокрушающим гнетом на этих гигантов, сжимающий их тела и крошащий каменные остовы тел. Эта сфера, ломала не только огромные тела гигантов, но и саму плоть этого мира, сжигая почву на глубину в десятки метров. Победив силы мрака, обрушившиеся на Илат, изуродованная равнина, получившая в результате магического удара форму чаши, несла на себе этот страшный отпечаток прошлого, напоминая живым о тяжелой утрате, постигшей перворожденную расу, потерявшую многих своих лучших воинов. Молчаливыми обрубками стояли на древнем поле мертвые каменные гиганты, их раскрошившиеся от тысячелетий тела рассыпались от времени, и уже не напоминали живым о том страшном событии. Глаза гигантов, потерявшие свою темную энергию, смотрели друг на друга, увековечив в своих взглядах непреодолимую боль утраты. Один из гигантов был старше остальных и магический купол не смог пожрать его каменное тело полностью, но та половинная часть, что находилась на поверхности с протянутой вперед рукой, сжимающей каменный посох, поросший мхом, до сих пор звала своих соплеменников в бой. Кто были эти существа до сих пор неизвестно, были ли они живыми созданиями или древними машинами, способными создавать заряд тьмы, так никто и не узнал. Только поле, искалеченное страшным огнем, хранило отпечаток этой тайны, покоящейся на нем.

Дарвал не задавал себе вопросов о том, что он делал в сожженном городе, не спрашивал себя о своей семье, но почему-то твердо знал, что должен найти сына. Откуда у него сын и где он находился его очень сильно волновало. Память сыграла с ним злую шутку: он помнил, что у него был сын, но не помнил, как он выглядит, есть ли у него семья и что он делает здесь. Ему казалось, что мир Илата был ему мало знаком, но ориентировался Дарвал с особенной легкостью, и как оказалось, мог владеть магией, способной подчинить себе незнакомый запечатанный компас, указавший ему на местоположение его сына. Шел Дарвал по заросшей травой дороге, изредка сворачивая в сторону, чтобы пропустить проезжающие обозы, увозящие людей подальше от столицы Тродаса. Ближе к ночи, услышав, как по дороге кто-то бежит, жутко шаркая своими ногами, Дарвал насторожился и от греха подальше углубился в лесную чащу, обходя стороной опасные звуки, мерно приближающиеся к нему. Какое-то непонятное чувство эйфории вело его по этому темному сырому лесу, будто он окунулся с головой в годы своей молодости, которой он не помнил, но это чувство не покидало его долгое время. Прислонившись к стволу дерева, он заснул, впав в забытье без снов, а когда проснулся, оказалось, что он находится в глухой чаще леса, куда не пробиваются лучи света. Поднявшись с лиственного наста, Дарвал, медленно ступая по сырой траве, шел по внутреннему наитию, стараясь выйти на проезжий тракт, что приведет его в нужное место. Он не знал, что до Тродаса неделя пути, но сбиваться с курса ему не хотелось, ведь город был его отправной точкой, с которой он начнет поиски своего сына. Внезапно он услышал девичий плач, который слышался в густых зарослях, и, поспешив туда, он увидел трех девушек в легких одеждах, напоминающих легкие балахоны, продрогших от холода. Окликнув их и успокоив, чтобы не испытывали к нему страха, он, подойдя к ним, развел костер и долгое время расспрашивал о приключившейся беде. Рассказать толком о случившемся они не смогли, помнили только, что очутились в лесу очень давно и жили здесь втроем долгое время, а сейчас почувствовали, что им грозит опасность, которая могла подстерегать их в темноте. На вопрос Дарвала, как же они жили одни в лесу и почему не пошли искать людей, они ответили, что боялись выйти из леса из-за диких зверей, поджидающих их в густой чаще. Про свое жилище отвечали, что соорудили домик на дереве из подручных веток, связав их лианами, что стелились по земле в большом количестве. Согревая себя холодными вечерами, они добывали пищу собирательством, а воду брали с растений, накопивших влагу за ночь. Дарвал не мог оставить девушек в лесу одних и предложил им помощь, пообещав довести их до безопасного людного места. Все-таки было очень странно, думал Дарвал, почему девушки не разучились разговаривать и, вообще, это его настораживало. Но, приняв предложение незнакомца, девушки, обвязав себя самодельными сумками и положив в них припасы для дальней дороги, пошли вслед за мужчиной, за которым чувствовали себя в безопасности.

Дарвал и девушки шли около трех дней в направлении Тродаса, пока не наткнулись на патруль эльфов. Девушки вскрикнули от удивления, потому как эльфов давно уже никто не встречал, а увидеть сразу нескольких красивых мужчин было немаловажным делом. Девушки покраснели с головы до ног, но эльфы, гордые своим превосходством над смертными, проигнорировали девичье смущение и обратились в Дарвалу, направив на него свои меткие стрелы. Эльфы не доверяли смертным и судить их за столь грубое обхождение не приходилось, ведь люди давно уже порвали все свои связи с ними, обособившись в своих больших крепостях, что в последствии образовали вокруг себя города. Осведомившись у людей о надобности бродить в такое мрачное время по бескрайним одиноким дорогам, эльфы предложили им проследовать за ними в их походный лагерь для выяснения всех обстоятельств. Отказываться было неблагоразумно и Дарвал с девушками покорно согласились следовать за перворожденными. Дойдя до лагеря эльфов, перед людьми предстал эльфийский командир, облаченный в сверкающий доспех, и спросил, о цели их путешествия. «Разве вы не знаете, что все дорожные тракты пусты и люди покинули эти дороги несколько дней назад?» – спросил эльф. Рассказав эльфам о своем пути от сожженного города, и о том, как встретил трех девушек в глухом лесу, Дарвал попросил проводить их до Тродаса. Эльф внимательно наблюдал за говорящим Дарвалом и чудилось ему, что речь мужчины успокаивает его, придавая сил продолжать борьбу со злом. Выслушав Дарвала, эльф объяснил, что путь до Тродаса пока безопасен и что его отряд будет сдерживать эту дорогу от голодных демонов, которые бродили парами. В провожатые эльф выделил двух лучников, которые проводят путников до ворот города и вернутся обратно, а Дарвал должен обещать не рассказывать людям в городе, что видел их. Дав обещание старшему эльфу, Дарвал рассказал о странном чувстве родства, которое гонит его искать потерянного сына и показал странный магический компас, который указал ему путь. Эльф взял в руки компас и осмотрел его, сильно удивился. Это был старый предмет поиска, утраченный в былые времена древним народом, и эльф видел его только на старых картинах, где говорилось о свойствах этого предмета, способного не только находить пропавшего, но и моментально переносить владельца к месту битвы. Как использовать его эльф не знал, поэтому отдал его Дарвалу. У эльфов не принято было отбирать потерянные вещи, это было странным суеверием, говорящем о проклятии, которое постигнет того, кто посягнет на найденное. Эльф добавил: «очень давно, когда произошла последняя битва, уничтожившая многих наших братьев, благодаря таким реликвиям, мы смогли мгновенно перемещаться по полю боя, и наносить врагам наибольших урон. Наши маги не могли бы создать точный магический круг без этих предметов, которые были разрушены во время использования, и каждый предмет был на счету. Как он попал к тебе в руки мне неведомо, но обвинять тебя я ни в чем не собираюсь, чтобы не навлечь беды, будем надеяться, что ты достоин обладать им.

За несколько дней до того момента, как эльфы встретили Дарвала, их разведчики докладывали своему командиру о том, что узнали о больших людских потерях на дальних рубежах империи. Люди, пытаясь спастись бегством, лишь раззадоривали рыщущих демонических отродий, которые любили поохотиться за убегающей жертвой. Настигнув бегущего, демон терзал его тело своими клыками и когтями, стараясь как можно дольше сохранить в теле человека сознание и тепло. Меткие стрелы эльфов разведчиков, достигнув своих целей, не могли поразить врага насмерть, а враг же, не видя атакующих, метался из стороны в сторону, стараясь обнаружить противника. Следопыты, прощупав врага, поняли, что простые стрелы вряд ли смогут помочь в войне с недругом, и, миновав дальние отроги Мерцающих гор, возвратились к своему командиру с дурными вестями. Выслушав сообщения разведчиков, командир эльфов немедленно доложил о ситуации в верховный эльфийский совет, который не стал отсиживаться вдали от происходящих событий и, отослав командира обратно, приказал защищать основной дорожный тракт от посягательств демонов, стараясь уберечь людей от нападения. И тем же временем совет отдал приказы своим вестникам, которые понесли их распоряжения всем эльфийским фортам. В распоряжениях говорилось о мобилизации всех сил на защиту Тродаса, и особо оговаривался момент использования эльфийских магов. После последней битвы оставшиеся эльфийские маги, растратив большую часть своей магической энергии на уничтожение каменных гигантов, уединились на вершине старой горы, пытаясь в сосредоточении вернуть потерянную силу. Они не знали, что каменные гиганты, погибая, впитали всю их силу в себя, не дав эльфам шанса использовать свои силы вновь. Толку от эльфийских магов теперь было не много, а те магические манипуляции, которые они производили, могли лишь ослабить противника, но произвести хоть какой-то урон, об этом не могло быть и речи.

Тем временем Миларис изучал данную ему Аделией древнюю рукопись, в которой обнаружилась странная закономерность: в описании мира Илата немаловажную роль играли гномы, которые были связаны с этим миром своими изначальными телами, созданными богами из камня. И чем тяжелее становилось Илату, тем тяжелее становилось гномам, главенствующим под горами. Странные хитросплетения роились в голове у Милариса, и, посоветовавшись с Аделией, главой сильмаритов, он принял решение о походе в твердыню гномов для разговора со старейшинами. Аделия допустила возможную правоту Милариса, хотя с трудом могла поверить в его слова, которые значили для гномов больше, чем сама жизнь. За все время, проведенное в городе сильмаритов, Миларис познакомился и сдружился с многими из них, и, познавая их нравы и культуру, обогатил свой опыт несказанно. Маскирующая временная магия, в которую был погружен город, охватывала обширную территорию, которая захватывала и близлежащие земля, чтобы сильмариты могли свободно выходить и держать связь с природой. Природа, окружающая сильмаритов была первобытно чистой и многие растения, исчезнувшие в мире Илата, до сих пор радовали глаз нынешних обитателей этих земель, будучи не тронутыми и сохраненными в веках. Поздним вечером, когда Миларис решил отдохнуть от своих изучений, он вышел из города, чтобы понаблюдать за прекрасным причудливым миром, раскинувшимся вокруг и, рассматривая переливающуюся всеми цветами бабочку, заметил сильмарита, который уходил от города все дальше и дальше. Миларис решил последовать за ним, чтобы посмотреть на те места, куда не ступала еще его нога, вдруг сильмарит выведет его на новое прекрасное место, где можно будет насладиться новыми ощущениями. Около часа потребовалось Миларису, чтобы достигнуть с сильмаритом, который его не видел, места назначения. Глазам Милариса предстало нечто, способное повергнуть душу любого существа в ступор: сильмарит позвал кого-то в ночи, и на его зов вышло страшное измученное уродливое создание, которое страстно желало видеть сильмарита, который, достав из своего подсумка угощение с лекарственными снадобьями, стал угощать это существо. Когда этот страшный субъект поел, они с сильмаритом еще долго сидели на стволе большого поваленного дерева и сильмарит что-то тихо напевал ему. Пораженный увиденным до глубины души, Миларис убрался прочь от странных существ, вернувшись в палаты Аделии. Осведомившись у Милариса, куда он так надолго запропастился, он ответил: «Вдали, за городом я встретил сильмарита, за которым последовал в поисках новых ощущений, ведь ваш народ очень интересен и по моим расчетам, мог показать мне нечто удивительное, да так оно и случилось. Около часа я брел вслед за ним и увидел, действительно, странное. К вашему родичу вышло какое-то уродливое существо, описать которое я не могу, и они долго сидели вместе и напевали красивую песню». По щеке Аделии прокатилась скупая слеза, и она рассказала Миларису следующее: «Когда произошел ужасный взрыв, который соединил тела гномов и эльфов, результатом которого стали сильмариты, известные тебе, многие из наших братьев не смогли воплотиться в новые тела, и долго корчились в предсмертной агонии, не в силах адаптировать свои уродливые, не приспособленные к жизни тела. Мы презирали их, как представители первородных рас могут презирать любое другое низшее существо, и убивали их, чтобы прекратить их мучения. Один из таких мутантов был тоже в агонии и сильно мучился, наши воины, выискивая под завалами таких уродцев сразу же убивали их, но один наш воин, узнав в мутанте своего младшего брата, отказался убивать его и не дал остальным коснуться его изувеченного тела. С тех пор он постоянно его навещает, уходя из города, уже многие тысячи лет и как я знаю, его после того, как брат достал его из завалов, быстро пошел на поправку, его регенерация восстанавливала его клетки тела и силу, но вернуть красоту не могла. Такое вот страшное порождение завала сильмарит подпитывает каждый вечер и поет ему песню, что пела им мать».

На утро после разговора с Аделией, Миларис вышел из города сильмаритов в сопровождении двух сильмаритских воинов, которые вызвались проводить его до горы гномов. Дойдя до врат гномьей горы, Миларис окликнул сторожевых гномов, выставленных для дозора на защитных стенах и попросил аудиенции их королей. Спустя пару часов каменные врата распахнулись и Миларис вошел в прохладные коридоры гномьего царства. Его долго не пускали в большой каменный зал для предстоящей встречи, что давало ему время для раздумий над своими словами, чтобы верно отразить свои доводы, извлеченные из рукописи, которую сберегли сильмариты. Наконец, допуск в царские покои был разрешен и Миларис предстал перед великим царем этой горы. Извинившись за то, что остальные цари не выказали своего желания встретиться с человеком, гном попросил рассказать Милариса о целях своего визита. Рассказ занял несколько больше времени, чем предполагал Миларис, но, дослушав речь человека до конца, глаза гнома ожили в свете мерцающих лампад. «Мы услышали тебя, человек, и расскажем остальным о твоих словах, дающих нам надежду. Мы ничего не обещаем, но со всей серьезностью рассмотрим твоё предложение. Если можно, не мог бы ты оставить эту рукопись нам для подтверждения твоих слов?» Миларис охотно согласился отдать рукопись гномам и очень обрадовался, когда верховный гном узнал клеймо, оставленное на рукописи, своим предком, который являлся одним из перворожденных. Поблагодарив Милариса о неоценимом подарке, гном официально попрощался с ним и разрешил в любое удобное для него время, когда он соизволит, посетить их царство в лучшие времена. Покинув чертоги гномов, Миларис отправился обратно к сильмаритам, но он чувствовал, как ослаб после стольких лет жизни, навалившейся на него тяжелым грузом.

К тому времени большая часть войск Альмерата подходила к Мерцающим горам. Будучи верными своему слову, данному главной ведьме, они должны были выступить на стороне демонов, чтобы в будущем заручиться их поддержкой в завоевании всего мира Илата. Войска Альмерата продвигались вдоль Мерцающих гор, не смея ступать на запретную территорию, где обитали демоны, подпитываемые энергией своего мира. Подгоняя свои войска, впереди всех колонн, восседая на своем изысканном скакуне, мчался император Альмератских земель, щедро осыпая рабов, тащивших тяжелые тюки с припасами, своей плетью. Демоны, что встречались им в пути, на них не нападали, видя знак дьявольской пентаграммы на их знаменах. В центре огромного войска, что двигалось на Тродас, в огромном переносном паланкине восседала одна из ведьм, что могла давать четкие указания императору Альмерата, координирующему все действия своего войска. В один из солнечных дней, когда демоны не решались покидать своих насиженных мест в Мерцающих горах, ведьма остановила движущееся войско, заметив вдалеке странную фигуру. Присмотревшись к ней, она пришла в неописуемый трепет, рассказав императору Альмерата о том, что давно не видела таких существ, когда-то бывших ужасом всех земель Илата. Издревле Илат населяло странное племя Скудранов, в чьих землях побывал когда-то Миларис. Скудраны, вооружившись тайными знаниями темной магии, смогли преобразить свои тела до неузнаваемости и стали зависимы друг от друга. Покинув свои родные края, они разрушали окрестные земли, стараясь погубить живущих там людей, тем самым вызвав в них к себе ненависть. Люди часто встречали в лесах одного из новых Скудранов, но победить его не могли, потому что, как только начинали нападать на одного, сразу же появлялись другие, одерживая над людьми победу. Это были массивные существа, наделенные немалой силой, их тела, снабженные когтями, разрывали не только плоть, но и броню человеческих солдат. Так продолжалось много лет, пока эти существа не исчезли из поля зрения людей, примкнув к армии ада. Среди живых существ Илата им не нашлось места, ибо им требовалась энергия, которую они могли черпать лишь из мертвых тел поверженных врагов, которые были ими истреблены за короткий период времени. Далее им оставалось уничтожать мирные народы, которые никогда с ними не враждовали, и чем больше они совершали убийств, тем больше им хотелось энергии, которую человеческие тела им дать не могли. И только великий демон ада мог напитать жаждущих нужным количеством энергии. Предав людские законы, поправ законы мироздания и совести, Скудранов стали называть Лорписы, слуги зла, которые готовы в любой момент вернуть великому демону свой долг, которым они сковали себя, испив энергию ада.

В Лесах забвения ведьмы обдумывали план удара, который им предложил Зирдалл, основываясь на большой долине между Мерцающими горами и Тродасом. Демон прекрасно понимал, что в тайне подобраться к землям Тродаса не получится, потому идеальным местом битвы предложил широкую долину, где в давние времена произошла великая битва, в которой пали каменные гиганты, напитанные темной энергией, и чьи останки покоятся в долине, напоминая всем о страшной битве. Главная ведьма грамотно рассчитала, где будут биться её демоны, взятые под контроль, и что нужно держаться подальше от восточной стороны долины, где обитали злобные нимфы, способные уничтожить любое войско, даже демонов. Ведьма понимала, что, ослабив защиту восточного крыла своей армии, Тродасские защитники решат прорвать оборону демонов по восточной стороне и лишатся своих малочисленных легионов в бою с нимфами. Ведьма знала, о чем говорит, и не раз испытывала свою судьбу, пытаясь уничтожить хоть одну нимфу на восточной стороне долины, погруженной до колен обычного человека в воду. Нимфы были опасными противниками, используя магию воды в решительных случаях, в которых их сила начинала пасовать. Никто не мог устоять перед водяными созданиями, а магия ведьм, будь она хоть трижды сильней, не влияла на этот исход боя.

В Сумеречных горах Астарта пыталась освоиться в своем новом сознании своего превосходства и освоить полученную информацию от своих воспоминаний. Большая воплощенная кошка, постоянно меняющая свой облик, находилась рядом с ней, чувствуя доброту её души. Сблизившись с единственной новой подругой, кошка пыталась воплотиться в демоническом облике, и Астарта хотела ей в этом помочь, пытаясь стабилизировать периоды её перевоплощения. Промучившись довольно продолжительное время, кошка смогла воплотиться на короткое время в девушку-демона, но спустя несколько минут вновь воплотилась в кошку, объяснив это своим неконтролируемым воплощением. Астарта посоветовала не отчаиваться и, поверив в свои силы, начать контролировать свои перевоплощения и чаще находиться в образе демона, ведь все демоницы выглядят просто восхитительно и будет жаль, если такая красота останется скрыта в кошке.

Дойдя к утру до Тродаса, Дарвал странными пассами рук сотворил инстинктивно простейшее заклинание поиска, оставшись ожидать результата у таверны. К вечеру Дарвал уже знал, что его сын – это простое наваждение, которое не оставляет его в покое, и что он давно мертв. Вечные поиски не увенчались успехом и, следуя указаниям своего компаса, Дарвал всегда приходил к местам, где когда-то бывал его сын Эриман. Придя в нужное место, Дарвал находил лишь следы сына, оставившие духовную связь, но постепенно исчезающие в потоках времени. Однажды, отвернувшись от сына, полюбившего юную богиню, и натравив на него своих подручных, Дарвал был так жесток, что Далия, оставшись без поддержки её сына, погибла в бою, и виной тому был он. Сын же, отвернувшись от отца, покинул его и отправился по многочисленным мирам в поисках способа вернуть свою возлюбленную. Прошло много временных циклов, и Дарвал поздно понял, что без единственного сына жизнь ему не мила и, потратив кучу времени на его поиски, он практически полностью утратил связь со своим прошлым, и память, сгладившись, уходила от него, забирая остатки воспоминаний. Дарвал уже давно забыл кто он, забыл почему ищет сына, и кто подтолкнул его на это дело, но, один раз задавшись целью, он не мог не завершить начатое. Страх остаться одним его убивал, и, понимая это, сила покидала Дарвала, не давая ему возможности вспомнить прошлое. Где его семья? Где его дом? Как его настоящее имя? И кто его сын? – эти вопросы громким звоном раздавались у него в голове, оставаясь без ответа. Отчаявшись, и понимая всю ситуацию Илата, Дарвал перестал сожалеть и надеяться. Привалившись плечом к холодной стене таверны, он погрузился в мрачные думы, медленно перетекающие в глубокий сон без сновидений.

Глава 6. Воплощение

Расположившись на широком холме с восточной стороны долины, где когда-то гремел смертоносный бой, архангелы, что были посланы за Михаилом, вершили своё грязное дело, заверив святой совет вечной клятвой в исполнении своего долга. На холме они соорудили эшафот с огромным крестом, на котором, связанный остатками сети демонов, что дана была архангелам ведьмой, висел, истекая кровью, Михаил. Рядом с ним, расположившись на глиняном постаменте, специально возведенном подручными для своей хозяйки, расположилась ведьма, предвкушая сладкую трапезу, основанную на энергии, которая будет истекать из умирающего тела Михаила. Пытки были похожи на действия инквизиции людской расы, которая пытала ведьм, чтобы забрать их силу и наделить себя неограниченной властью. Облеченные святой клятвой, архангелы были экипированы пыточным инструментом, способным продлять агонию любого существа, и живого, и мертвого. Крюки вонзались в тело ангела с особой тщательностью, разрывая живую плоть изнутри. Его тело сопротивлялось нанесенным увечьям, стараясь залечить свои раны, но архангелы знали свое дело и подпитывали Михаила особыми снадобьями, чтобы регенеративный процесс тканей ослаб, и тело демонического ангела не могло в полной мере восстановить свои силы. Этим они растягивали процесс наказания, стараясь увеличить время его страданий.

В городе сильмаритов началась суета и Аделия, придя к Миларису, оповестила его о том, что время пришло, и пора Эйдену исполнить своё предназначение, отправившись в опасный путь, способный изменить судьбу. Пророки сильмаритов увидели недалекое будущее, говорящее о том, что войска демонов подготовлены и готовы к нападению. Аделия собрала совет старейшин для принятия важного решения, способного изменить реальность или уничтожить. Миларис подошел к Эйдену, старчески кряхтя и, повертев головой из стороны в сторону, разминая шейные позвонки, заговорил: «Послушай меня, сынок. Пришло время, когда ты сможешь совершить для своего народа великий подвиг, отправившись в неизведанный мир, в который не ступала нога смертного уже многие тысячи лет. Ты подготовлен мной для ведения долгих боев, и умело можешь использовать своё воинское снаряжение. Когда-то сильмариты дали мне этот клинок, способный устрашать демонов и наносить им непоправимые раны – теперь он твой. Я стал уже совсем стар и время, которое не властно над тобой в мире сильмаритов, состарило меня в считанные месяцы, которые здесь превратились в годы. Ты возмужал и стал могуч как твой дед, когда покидал родные края, чтобы исполнить свой долг. Эйден, ты должен гордиться своим дедом и доказать своему народу, что способен победить в безнадежной ситуации, справившись с трудностями, которые предоставит тебе твоя судьба». С этими словами Миларис вложил свой меч в руки сына Брамаса и, похлопав по плечу, повел его в зал совета, который решал с Аделией важные вопросы. Войдя в высокий зал, освещенный мерцающими лампадами, увешанными под самым его куполом, Миларис представил совету Эйдена, которого долгие годы воспитывал и поучал воинскому искусству. Аделия, осведомившись о здоровье Милариса, сказала: «Совет долго сомневался в принятии важного для нас всех решения, но откладывать больше нельзя. Сильмариты, отвергнутые первородными братьями и брошенные на произвол судьбы много веков назад, создавшие собственный город во временном разломе и поклявшиеся никогда не вмешиваться в дела мира Илата и Ориса, берут на себя великую ответственность за судьбы братьев. Мы готовы вместе с вами выступить на защиту Тродаса, дав шанс, отвергнувшим нас, пересмотреть свои слова». После разговора со старым другом, Аделия отвела его в свои покои, открыла сундук и, вынув оттуда старую ржавую стрелу, созданную в незапамятные времена, отдала Миларису. Она сказала, что это последняя стрела древних, которые были могущественны и непобедимы, владея странным оружием, секреты которого до сих пор полностью не раскрыты. Сильмариты долго пытались изучить эту стрелу, имеющую острые грани на своем древке, но понять, как она действует, не могли. Отдав стрелу древних Миларису, Аделия выразила надежду на то, что он сможет понять, как её использовать, ведь древние силы уже обратили на него свое внимание, и просто так в покое не оставят.

Наутро Миларис вместе с Эйденом, в сопровождении нескольких сильмаритов, отправились в Тродас, чтобы исполнить свой долг и помочь людям в борьбе со злом. Проводив людей до Тродасского тракта, ведущего в город, сильмариты покинули их, пообещав прийти на помощь в нужный момент, предназначенный им для великого боя. Глазам Эйдена открылись высокие шпили башен, окруженные могучими стенами, за которыми скрывался город. Миларис очень удивился, увидев множество народа, снующего по узким городским переулкам. Всем, кто укрылся за городскими стенами, выпало множество работы, направленной на укрепление стен и заточку оружия, найденного в немногочисленных мастерских. Опытный взгляд бойца, быстро состарившегося в землях сильмаритов, сразу заметил, что ополчение не готово к тяжелому бою и навыки, обретенные ими во время его отсутствия, не сильно смогут им помочь. Но, делать было нечего, и Миларис с тяжелым сердцем шагал по мостовым, ведя за собой сына Брамаса, чтобы представить его своей бабушке Самлине, хранительнице Тродаса. Эйден постоянно расспрашивал друга отца о крепости городских стен и удивлялся, когда воин начинал сомневаться в их надежности, ведь они выглядели на удивление массивными и непробиваемыми. По дороге к залу совета, где восседала Самлина, окруженная советом приближенных, Миларис успел в подробностях рассказать о встречаемых людях, которых он знал до ухода к сильмаритам. Эйден приходил в негодование, видя, как простой люд боится грядущего, и осознавал, что необходимо сделать что-то важное, чтобы предотвратить уничтожение этого народа.

В зале совета велись яростные споры, и крики были слышны даже на улице, так рьяно советники обсуждали, перебивая друг друга, дальнейшую осаду демонами города. Самлина, выбившись из сил, доказывала совету, что на осаду рассчитывать не приходится, потому как демоны не осаждают города, и не будет возможности перевести дух, отсидевшись за стенами. День близился к вечеру, когда ворота зала распахнулись, и взорам присутствующих предстал состарившийся Миларис в сопровождении юноши, смутившегося от многочисленных незнакомых глаз. Постаревшая Самлина, бабушка Эйдена, прищурившись, увидела вошедших гостей и обомлела. Медленно вставала она с кресла, предназначенного для главы государства, оставленного ей мужем, командующим легионами Тродаса. Смолкли голоса в огромном зале и Миларис, окинув всех своим потускневшим взором, вполголоса попросил их покинуть это помещение, оставив его и Эйдена с Самлиной наедине.

Самлина медленно подошла к Эйдену и упала ему на грудь в слезах счастья, искренне благодаря Милариса за то, что дал ей в последний, возможно, раз взглянуть на своего внука. «Скоро настанет новый день, когда плакать будет некому над нашими могилами», – сказал Миларис. Ты должна взглянуть правде в глаза и вспомнить, зачем я уводил твоего внука к сильмаритам, и использовать это на благо наших земель. Самлина, утерев свои слезы, молча отошла в сторону, устремившись своими глазами в глубокие дали прошлого, когда она не принимала таких серьезных решений, возлагая все свои страхи на плечи мужа. Накормив пришедших, Самлина не спускала глаз с Эйдена, за несколько месяцев ставшего таким взрослым. Верный друг Миларис постарел на её глазах до глубоких седин. Пришло время принимать тяжелые решения и, доверившись другу своего мужа, Самлина разрешила с горечью в сердце испытать свою судьбу и бросить вызов неизведанному. Миларис уверил её в том, что это необходимо сделать, и что её внук способен достойно выполнить возложенную на него миссию. Близился поздний вечер, когда Самлина отдала последние свои распоряжения на следующий день, дав полные права командования войсками ополчения Миларису. Собрав совет старейшин на высоком холме, что находился у городских стен, Миларис с Самлиной провожали в путь Эйдена, доверив ему все свои опасения и страхи за судьбу обездоленного народа. «Пришло время, Самлина, отдать твоему внуку знак власти, что ты носишь на своей шее», – сказал Миларис. Бабушка сняла с шеи амулет правителей Тродаса, что испокон веков носили его с гордостью, и отдала Эйдену. Некогда было искать утешения в слезах, и Самлина, понимая всю важность этого дня, поцеловав внука, обратилась к Миларису, напомнив ему о святых заветах, которым он должен был научить Эйдена. Старый воин возложил руки ей на плечи, давая понять, что все заветы воплощены в этом юноше, и что их судьба в его надежных руках. Окинув взглядом совет, Миларис обратился к Эйдену с просьбой сотворить своими руками огненный шар, который только возможно создать человеку и метнуть его в восточном направлении в небеса. Эйден, расправив свои руки, сконцентрировал все своё мастерство на формировании магического шара, и все увидели, как по его предплечью потекли сгустки алого пламени, формируя огненную субстанцию, разрастающуюся с небывалой скоростью. Достигнув своего предела и будучи в половину роста своего хозяина, шар молнией сорвался с пальцев Эйдена и устремился в восточном направлении, медленно снижая свою скорость. Город замер от увиденного, а старейшин трясло от ужаса, когда они смотрели на человеческого мага во плоти. Только в книгах они могли прочесть о таких невероятных способностях человеческой расы, но все эти рассказы считались сказками, созданными в древние времена. Миларис объяснил, что Эйден выпустил огненный шар в сторону заката, разрезающий временные грани, чтобы его дед в прошлом и все жители Тродаса увидели знамение, и последовали за великим вождем. «А теперь открывай портал в закат и помни, чему мы тебя учили, сынок», – сказал Миларис. Эйден ударил сконцентрированным ударом магии перед собой, открыв портал, в который когда-то уходили все легионы Тродаса, возглавляемые Брамасом, мужем Самлины. Бабушка Эйдена, не зная утешения, плакала, не скрывая своего горя, когда видела, что внук покидает пределы города вслед за ее мужем. «Иди, Эйден, тропой поиска и найди в туманном краю своего деда, которого ты позвал на помощь Тродасу, выпустив огненный шар, который увел героев на помощь великому вождю», – сказал Миларис. Эйден с твердым намерением шагнул в портал, а Самлина безутешно рыдала в плечо своего старого друга.

Как только портал за Эйденом закрылся и Самлина, успокоившись, занялась неотложными делами, Миларис последовал за провожатым в направлении войска ополчения. Приняв под командование сборное войско, командир отчитывался перед Миларисом о проделанной работе и о том, что войско хоть и собрано из крепких мужчин, но не каждый готов к бою, все напуганы последними событиями. Распорядившись о расстановке войск и склонившись над картой долины, раскинувшейся между Тродасом и Мерцающими горами, командиры сборного войска объясняли Миларису, где расставили ловушки, вырытые ямы, из которых демоны не смогут выбраться, напоровшись на острые копья, врытые в землю. Рассказав новому командиру о старых изваяниях, к которым люди не осмелились подойти, чтобы создать ловушки, Миларис задумался и одобрил решение не подходить к старым камням. Мрачные думы овладевали командиром, он понимал, что это была за долина и какой страшный бой она видела, оставив на своем поле огромные трофеи, некогда служившие своим демоническим хозяевам. Долина чаши не подходила для людской расы, потому что все войска были как на ладони, открыты для обозрения врагу, и только природные явления могли хоть как-то помочь войскам. Ближе к полуночи Миларис повел подготовленных воинов занимать свои позиции на древнем поле, чтобы к утру быть готовыми вступить в неравный смертельный бой с превосходящими силами противника. Разделив войска на две части, Миларис поставил в первом заграждении бывалых воинов, которых он имел честь научить воинским премудростям, а во вторую часть поставил войска ополчения, не умевшие пользоваться воинским снаряжением, но готовых вступить в бой, чтобы защитить свои семьи. На поле боя были стянуты обозы, груженные песком и щебнем, чтобы отражать дальние атаки противника, способные нанести непоправимый урон в тылу. Позади обозов располагались группы лекарей, готовых в любой момент прийти на помощь раненым. Самлина заранее подготовилась к войне, распорядившись собрать достаточное количество исцеляющих растений, из которых впоследствии было приготовлено огромное количество лекарственных снадобий. Эриман и Зарина уже приготовились помогать нуждающимся и окружили себя нужными травами, и колбами, способными облегчать страдания и, в крайних случаях, лишать жизни тяжелораненых бойцов, унимая их боль, открывая им вечную дорогу к небесам.

Ранним утром яркие лучи солнца озарили величественную долину, простирающую свои границы на многие лиги, исчезающие за горизонтом. Разведчики доложили Миларису о том, что вдали виднеются клубы пыли, за которыми скрываются конные войска армии Альмерата, пришедшие на помощь врагам Тродаса. Это известие не удивило командира, который догадывался о кощунственных планах дальних врагов. Армия Альмерата представляла серьезную угрозу для Тродаса, города, лишившегося основных легионов, способных разорвать чужие амбиции. Распорядившись приготовить длинные копья, чтобы остановить конницу, которая так стремилась испытать сталь Тродасских клинков, Миларис готов был сам встать в строй, но силы оставили его, и только острый ум по-прежнему повелевал телом, которое уже не подчинялось воле. Разлитое по полю масло должно было сыграть важную роль в битве с врагами. Конница мчалась во весь опор, стараясь как можно быстрее встретить молодые когорты Тродасских воинов, которые не имели опыта ведения настоящего боя, и не пролили ни одной капли крови. Царь Альмерата, руководимый ведьмой, просчитался, сбросив со счетов хитрого полководца Милариса, о котором, как видно, даже не слышал. Конница, разрывая строй, огибала центральную часть первой линии обороны, выставленной Миларисом, устремляя свой удар по флангам. Брамас в свое время поучал Милариса, если противник захочет обойти твои легионы, ударив по флангам, следует укрепить их массивными щитами с основательными опорами. Как только конница, обогнув легионы, ударила в левый фланг, пехотинцы Тродаса подняли свои щиты, навалившись на них всем своим весом. Эти щиты Брамас не мог взять с собой, уходя в Закат, и оставил их в подземных хранилищах, чем и воспользовался его ученик. Конница не успела вовремя повернуть своих лошадей, и на большой скорости врезалась в стойкие щиты, выдерживающие не одну атаку в прежние времена. Крепкое дерево щитов трещало от навалившейся мощи разогнавшейся лошади, но держало удар, и лошади, разбиваясь о мощную защиту, валили своих всадников под ноги защищающихся гвардейцев. Правый фланг применил ту же защиту, что и левый, остановив азартный пыл Альмератской конницы, заставив её оставшуюся часть спасаться бегством. Те всадники, что упали со своих скакунов, нещадно добивались короткими мечами, предназначенными для ближнего боя.

Такого расклада царь Альмерата не мог предугадать и следующим своим шагом предпринял попытку прорвать оборону своими пешими войсками, славившимися по всему Илату. Многочисленные легионы Альмерата быстрым шагом, держа ровный строй, направились навстречу стоящим на месте немногочисленным легионам Тродаса. Миларис понимал, что молодым рыцарям, недавно научившимся держать строй и умело владеть своими мечами, не выстоять под натиском огромной армии, изо дня в день отрабатывающей свои навыки на мирных жителях окрестных земель Альмерата. И, чтобы поддержать боевой дух своих войск, Миларис спустился с холма, где наблюдал за ходом битвы, и присоединился к обороняющейся первой линии. Командир ополчения прислал гонца, требуя объединить силы, но Миларис четко дал понять, что оставлять вторую линию обороны опасно и приказал стоять до конца, наблюдая за поражением впереди стоящих когорт. Выкрикивая ободряющие слова, командир не знал, что предпринять, но второй легион гномов, что остался в городе, расталкивая легионы Тродаса, приблизился к первой шеренге, выставив щиты. Командир гномов Урзул сказал: «Не пристало старым воякам отсиживаться в городе, когда молодые гибнут на поле битвы. Пусть твои легионы следуют за нами, добивая раненых, а мы уж как-нибудь скоротаем свою жизнь, восславив её в веках». На этих словах раздался оглушительный визг труб, оповещающих подошедшие войска Альмерата о готовности к бою.

Вражеские войска с набега кинулись в бой, но первый же выпад гномов, выставивших свои щиты, отбросил их на несколько шагов, дав возможность людям атаковать их легкими пилумами, короткими копьями, застревающими в щитах, отягощая их и заставляя выпустить из рук, подставляя врага под удар. Пройдя по трупам несколько метров, гномы отступили назад, дав возможность людям Тродаса подтянуть длинные копья внутрь своего строя. На передние вражеские ряды давили подступающие сзади, когда Миларис скомандовал: «Удар!». Между стоящими гномами сильные руки людей, обхвативших длинные копья, произвели удар по воинам Альмерата. Копья пробивали легкие и тяжелые доспехи, находя в них слабые места и, проникая во внутренности врагов, вершили свое праведное дело. Каждое копье нанизало на себя несколько человек, после чего было брошено воинами Тродаса за ненадобностью. Это вселило веру в сердца людей, испытавших вкус первой незначительной победы, что досталась им с легкостью. Но, радоваться было рано, потому что воины Альмерата были не из пугливых солдат, и шли на смерть стойко, давая своим братьям пример мужества. Остервенело смотрели враги на гномов, и вера в своего царя, и свое превосходство делали их опасными противниками. Врубаясь в ряды гномов, Альмерат давал щедрый размен своими многочисленными воинами за смерть одного гнома или нескольких людей. Бой продолжался около часа и, изможденные легионы Тродаса, пошатываясь, еле стояли на своих ногах. Гномы же, держа свои щиты, были как будто недосягаемы для усталости, но на их лицах читалась большая скорбь за павших братьев. Миларис, переживая за смерть многих храбрых воинов, видел, как войска Альмерата, отступают, открывая взорам истощенных боем солдат, демонов второго легиона.

Бегущие за своей порцией мяса, натравленные ведьмами демоны, мчались во весь опор, страшно воя. Клокочущие звуки, издаваемые ими во время бега, напоминали звук предсмертной агонии человека, находящегося на грани жизни и смерти. Гном Урзул, сплюнув себе под ноги, еще крепче ухватился за свой щит, подставляя его под острые клыки нападающих демонов. Остальные гномы последовали его примеру, давая возможность людям сформировать развалившийся строй. Это был жуткий бой: демоны кромсали мертвые тела, подбрасывая в воздух, им не хотелось лезть на горячие от боя лезвия, и они, нападая друг на друга, вырывали из пасти лакомый кусок мертвого тела. Те же немногие демоны, что все-таки достигали строя гномов, находили смерть под мощными ударами, обрушивающимися на них. Это мертвенное пиршество длилось недолго и, бросив мертвую плоть, демоны, подстегнутые мощным заклятьем ведьмы, бросились с новыми силами на щитоносцев. Гномы уже не так рьяно отражали удары, и Миларис отдал приказ первой линии обороны вступить в бой, дав гномам передохнуть. Молодые бойцы закрыли своими щитами бьющихся гномов и, кивнув им головой, молча приняли на себя удар. Гномы отступили, формируя линию защиты своими щитами. По команде Зарина с Эриманом и другими страждущими бросились на поле боя уносить раненых бойцов.

Относя раненых к обозам, выставленным за второй линией обороны, Зарина с Эриманом видели, как легионы Тродаса бьются с демонами, и как над полем развивается легкая дымка сумеречной мглы, до боли знакомой им обоим. Солдаты, с оторванными конечностями и обглоданными костями, корчились в судорогах, изнывая от невыносимой боли. Снадобья применялись в нужных пропорциях, а в редких случаях приходилось прибегать к дурманящим травам, усмиряющим агонию, давая человеку спокойно умереть. Пространство между обозами было залито кровью, что струями выплескивалась из страшных ран, и страх стоял в глазах Зарины, видевшей все это. Демоны, несмотря на хорошую выучку солдат, успевали резкими выпадами ухватить человека за ногу, или сбить с ног, что давало тварям возможность вновь проявить свой инстинкт охоты и нещадно расправляться с павшими воинами. Схватив валявшийся у мертвого тела меч, Миларис медленно побрел в направлении бесчинствующих монстров. Дойдя до демона, терзающего полумертвого солдата, Миларис выверенным движением вонзил меч демону в сердце, но, как оказалось, сердце у данного типа демонов находилось с другой стороны и, отброшенный мощным ударом, Миларис упал в траву, залитую кровью. Демон приготовился разорвать упавшего, но Миларис, выставив меч в направлении монстра, быстро крутанул оружие вокруг себя, открывая бок для удара, и тварь, бросившись в открытую брешь, не заметила, как меч, умело вывернутый рукой мастера, безукоризненно рассек морду на две части. Демон, корчась в агонии, упал с разрубленным черепом к ногам Милариса. Старый воин оступился и всем своим телом повалился на траву, его глаза застилала кровавая пелена, что так часто встречается у людей преклонного возраста. Подхваченный молодыми руками солдата, Миларис был доставлен в тыл под присмотр лекаря. Его сердце часто билось, не оставляя ему сил на дальнейшие действия, тело отказывалось подчиняться, а руки – держать меч.

Демоны, добиваемые людьми и гномами, подчиняясь воле своей хозяйки, неотступно, бессознательно рвались в бой. Это была вражеская разведка боем, способная показать нападающим силу обороняющихся, чтобы рассчитать каждый свой удар, пустив в бой ненужных демонов, способных только жадно поглощать энергию, пополняя свои запасы. Низшие демоны второго типа не могли аккумулировать внутри своих тел необходимое количество энергии, поэтому являлись расходным материалом. Несколько демонов, сорвавшись с петли управления, убегали прочь, видя ощетинившийся поредевший строй гномов. Множество демонов оставалось под бременем заклинания ведьм, оттого людям и второму легиону гномов приходилось держаться из последних сил. Один из демонов, видя, как Хагрим открылся, потеряв в бою прикрывающего товарища, выставив свои когти и обнажив острые клыки, прыгнул на него. Хагрим не успевал среагировать, но боковым зрением заметил падающего на него врага. Единственное, что мог сделать гном – это пригнуться, подставив свой щит. Демон буквально рухнул на Хагрима, сбив его с ног и выбив из крепких рук щит. Гном повернул голову, лежа на спине, пытаясь дотянуться до своей секиры, но заметил, как демон, корчась возле него, не может подняться. Схватив свою секиру, гном встал на ноги. Он смотрел на умирающего демона, в голове которого торчали зеленые перья стрелы эльфа. В этот момент небо почернело, и гном просто замер, не в силах поверить в случившееся. По небу летели тысячи смертоносных стрел, нещадно впиваясь в демонические тела. Острый глаз эльфов, не знающий промаха, точно посылал стрелу за стрелой, не давая врагу опомниться и ретироваться. Хагрим вспомнил далекие времена, когда эльфы и гномы бились с демоническими порождениями вместе, чувствуя себя одним целым, одним народом. Оглянувшись, Хагрим увидел войска эльфов, пришедших, как нельзя кстати, на помощь умирающим гномам и людям. Ни одному демону не удалось уйти в этот миг от уничтожения.

Получив некоторое время до следующей битвы, возможно последней, гномы старались отдохнуть и опускались на колени, опустив тяжелое оружие. Эльфийские лекари, быстро перемещаясь по полю битвы, своими древними снадобьями исцеляли тяжелые раны поверженных гномов, давая им возможность вновь занять свое место в строю. Передышка была недолгой, и вдалеке появились огромные демонические создания. Медленно шли они по равнине, оставляя за собой глубокие ямы, такими тяжелыми они были. Ростом демоны превосходили человека в десять раз, и облаченные в магическую броню, были полностью неподвластны магическим атакам. У некоторых демонов на спинах располагались странные наросты, излучающие тусклый синий свет. День подходил к полудню и поредевшие войска гномов и людей, прикрываемые эльфами, готовились к встрече незнакомого врага. Это были новые порождения мира демонов, созданные посредством темной магии царства Ада. Долго враги искали способ усовершенствовать свои войска, и, видимо, нашли. Подходя все ближе к линии обороны, демоны набирали скорость, чтобы миновать заградительный рой стрел, сыплющийся на них. Стрелы не могли нанести им урона и, разбиваясь о крепкую броню, обреченно падали в окровавленную траву. Миларис приказал использовать ловушки, подготовленные на поле, и меткие огненные стрелы, пущенные людьми, достигнув глубоких ям, когда возле них проходил гигант, воткнувшись в вылитое масло, воспламеняли его, и яма извергала огромный столб пламени. Воспламененные демоны молча шли дальше, не испытывая ни малейшего урона, а пламя, медленно оседая на их бронированных телах, оставляло небольшой нагар пепла, который постепенно начинал осыпаться. Ловушки не сработали против этих созданий и, ворвавшись в ряды обороняющихся, гиганты стали наносить огромный урон по площади своими страшными ударами рук и ног. Каждый удар в радиусе пяти метров уничтожал любое живое существо, находящееся в зоне поражения, откидывая тех, кто находился рядом. Жуткая картина открывалась глазам Милариса, стали появляться огромные лужи крови и мяса после каждого удара гигантов. Выпущенные в упор стрелы не могли пробить твердую, как камень, броню демонов. Смысла держать оборону не было, и Миларис отдал приказ быстро отступать, не давая противнику приблизиться к обозам. Гномы, выставив щиты, получали удар и, разлетаясь в разные стороны, вновь строили щитовую оборону, не давая противнику быстро продвигаться. Люди, не отягощенные силовой броней, обходили гигантов со стороны и, отвлекая их своими ударами, разбегались в стороны. Казалось, никакая сила не может справиться с этими мутантами.

По равнине разнесся страшный скрип, издаваемый тяжелыми механизмами и гномы, подняв свои щиты, издали крик, оповестивший всех сражающихся, что на помощь пришли легионы подгорного племени, ведомые своими царями. И, действительно, на западной стороне долины показались огромные катапульты гномов, способные точно бить в цель валунами. Старые командиры командовали войсками гномов и отдали приказ идти на подмогу уставшим товарищам. Пришедшие легионы развернулись в боевой порядок и, выкрикнув боевой клич, поспешили на помощь. Катапульты, развернутые на высоком месте, готовили свой удар. Гиганты продолжали крушить равнину, оставляя на ней глубокие непоправимые следы. Первая катапульта произвела свой удар и огромный валун, сорвавшись со своего места, полетел в одного из гигантов. Удар был просто чудовищный, нацеленный в грудь монстра, но, ударившись в цель, валун раскололся, заставив гиганта сделать несколько шагов назад. Никто не верил в случившееся, но гиганты продолжали стоять под ударами летящих глыб, лишь на несколько шагов отступая при ударе камня. Подоспевшие гномы занимали больше места на равнине, что давало гигантам возможность совершать чудовищные удары, которые били по множественным целям. Это было кровавое месиво, которое невозможно было остановить, не уничтожив вторгнувшихся монстров. Миларис, окинув взглядом происходящее, что-то вспомнил и поспешил к верховным владыкам гор, вскочив на резвую лошадь. Доскакав до ставки командования гномов, Миларис застал их совет в смятении, не понимающим, что делать с таким противником. Гномы, томимые своим проклятьем, лежали на громоздких ложах, не в силах подняться.

Бьющие катапульты давали возможность защищающимся маневрировать, уходя от ударов, когда гиганты делали шаг назад, но неожиданно катапульты перестали бить, что подорвало моральный дух солдат. В легионах началась паника и только гномы остались стоять, не давая себе возможности преступить клятву подгорного племени и предать братьев по оружию, трусливо бежав с поля боя. Щиты гномов, дробимые огромными руками гигантов, разлетались в щепки, оставляя на поле боя одного-двух бойцов, уже никогда не способных увидеть своих родных. В момент очередного отступления гномы услышали знакомый звук сорвавшейся катапульты, устремляющей на врага свою ненависть. В надежде некоторые гномы обратили свои взоры на летящую глыбу камня, но то, что они увидели, повергло их разум. С огромной скоростью на врага летел подверженный проклятью царь горы. Подлетая к врагу, царь выкрикнул призыв давить врага и гномы, окрыленные призывом своего главнокомандующего, усилили свой напор. Достигнув цели, царь горы, ударившись в морду гиганта, защищенную доспехом, схватил его за челюсть и крикнул: «Испытай силу гор!» Все замерли – гигант падал. Обреченный на проклятье монстр, не в силах преодолеть притяжение Илата, падал к ногам гномов, готовых сделать свое дело. Царь горы, упав с огромной высоты, медленно начал подниматься на ноги. Гномы, увидев стоящим своего царя, были вне себя от радости – это сулило милость подгорных богов, давших гномам второй шанс. Остальные катапульты сработали слаженно, отправив в полет остальных царей, передающих свое проклятье врагам. Упавшие гиганты были не способны подняться на ноги, но броня их была крепка, клинки гномов и людей были не способны её пробить, а гигант, тем временем, загребая своими массивными руками, собирал свою жатву, убивая окружающих. Миларис крикнул: «Проколите им нарост на спине, это их слабое место!» Ценой многих жертв гномы подбирались к наросту, прикрывая себя щитами. Достигнув цели, один из гномов производил точный удар секирой, рассекая огромную шишку нароста на спине гиганта. Синий свет, соприкасаясь с атмосферой Илата, производил страшный взрыв, уничтожая все живое в радиусе двадцати метров. Гномы остановились, и редкие добровольцы решительно бросились вершить свое праведное дело, добивая врага. Это было честью, не подставляя брата под удар закрыть его своей грудью, приняв смерть. И, когда очередной гном умирал, отдавая свою жизнь, остальные затягивали священную песню. Они верили, что, гном, пожертвовавший своей жизнь в бою, ради спасения своих братьев, попадал в гномий рай, где находились великие предки и цари минувших эпох, что были при рождении Илата.

Удар королей гномов смог остановить только нескольких гигантов, остальные же продолжили свое наступление, не обращая внимания на своих павших собратьев, будучи ведомые великой силой. Пришедшие на помощь легионы гномов стояли щитом перед Тродасом, стараясь не дать гигантам перейти рубеж, но их сил не хватало и, погибая, они не могли одолеть напавших врагов третьего типа демонов. Обогнув гномий строй, один из гигантов вышел на прямой удар к эльфийским лучникам, что особняком стояли поодаль гномов, быстро опустошая свои колчаны и ища уязвимые места на теле монстров. Дойдя до лучников, гигант ударил с размаху, но эльфы успели отскочить в стороны, бросая свои луки и доставая кинжалы для ближнего боя. Скорость позволяла эльфам мгновенно перемещаться из стороны в сторону, обходя врага и нанося ему стремительные удары. Но, гиганты пользовались ударом по области и, если эльф не успевал отскочить в сторону, то его настигала неминуемая смерть, ведь, будучи облаченными в легкий доспех, они не могли сдержать уничтожающего удара. Гномы, некогда разделенные на две расы, всей душой желали единства первородных, и это желание сбылось. Используя временной сдвиг, незаметно к месту сражения подошла нежданная помощь, которая была так кстати. У правого фланга гномов, с краю шеренги, сдерживающей щитами гигантов, появился воин, облаченный в плащ, скрывающий его облик. Гигант уже поднял свою огромную руку, чтобы нанести удар по гномам, удерживающих свои щиты, и приготовившихся к очередным жертвам среди своих братьев. Неожиданно появившийся воин, сорвал со своей головы капюшон, выставляя напоказ свой остроконечный щит. Гномы не ожидали такого расклада, и на их лицах читалось всеобщее удивление. Возникший из ниоткуда воин выкрикнул: «Держите строй, братья!» И, размахнувшись своим щитом, со всей силы ударил о щит стоящего рядом гнома. Щитовая цепь гномов, представлявшая собой единый оплот брони, соединенной в одно целое, дрогнула и синяя молния, вырвавшись из щита сильмарита, ударила в щит гнома, с быстротой молнии перемещаясь к очередному щиту. И, как только рука гиганта успела ударить строй гномов, щиты уже были готовы к отражению. Удар пришелся в самый центр гномьего щитового строя. Опустившийся кулак монстра встретил нерушимую броню щитов, укрепленную магией сильмарита. Ни один щит гномов не сдвинулся с места, а демон, испытавший ответный отраженный удар, медленно заваливался на бок, пытаясь удержать искрящийся поток синего свечения, как молния сковывающий его огромное тело. Пытаясь высвободиться, гигант открывал свою спину, подставляя её под острые клинки гномов. Эльфы же, уворачиваясь от летящих на них ударов, терпели поражение, атакованные несколькими гигантами одновременно. Один из брошенных эльфами луков был поднят, и существо с меткостью эльфа, и силой гнома, натянув тетиву, выпустило в грудь гиганта оперенную стрелу. Сила удара была так сильна, что стрела, пробив броню монстра, продвигалась внутрь грудной клетки, ломая кости, пока не вышла с обратной стороны спины, проткнув его светящийся нарост. Гигант издал жуткий рев и повалился на живот, обнажая торчащую из спины стрелу. Эльфы были поражены точностью выстрела и силой атаки сильмарита, который, метнувшись к спине монстра, резким движением рванул стрелу, давая воздуху соприкоснуться с внутренним свечением. Не успели эльфы опомниться, как сильмарита уже не было на спине монстра, и взрыв разнес очередную область равнины, оставив кости гиганта догорать в собственном пламени. Это был смелый бой, в котором сильмариты показали себя настоящими мастерами, и первородные расы с достоинством оценили их вклад в общее дело.

Добивая гигантов, сильмариты увидели вдали, как ведьмы при помощи магии открывают порталы, из которых лезут демоны. Одна из ведьм, находившаяся ближе всех к зоне боя, вышла на открытое место, чтобы, открыв портал, помочь оставшимся гигантам. Один из сильмаритов, о судьбе которого Миларис беседовал с Аделией, встретив его с братом-мутантом, выступил вперед на край фронта, и попытался достать ведьму, творящую заклинание. Его бег был настолько быстр и молниеносен, что заметить его приближение было практически невозможно, но ведьма хорошо представляла, на что способны сильмариты и, заметив его приближение, атаковала мощным заклинанием, предварительно натравив на него вызванных демонов. Несмотря на то, что сильмарит перемещался по полю боя с присущей ему скоростью, создаваемой при помощи особого предмета, способного разрывать ткань реальности на короткий промежуток времени, давая своему хозяину больше времени для перемещения своего тела, магический удар вырвал его из пространства и бросил перед бегущими демонами. Трава на данном участке долины была высока, и увидеть лежащего сильмарита обычному человеку было не под силу. Бегущие демоны не использовали в таких случаях зрение, они шли по запаху. Удар, обрушившийся на сильмарита, оказался опасен для его здоровья и искалеченная рука, вывернутая из хрящевого сустава, болталась, как плеть, не в силах совершить хоть какое-то действие. С трудом поднявшись на ноги, он побежал обратно, припадая к траве от сильной боли. Но демоны, бегущие за ним, были проворней и сокращали расстояние с каждой секундой. Бег сильмарита длился недолго и, споткнувшись о гнилую корягу, он упал. Ведьма, вызвав демонов, открывала очень большой портал и Миларис, почувствовав опасность, направил силы сильмаритов на устранение ведьмы. Демоны мчались сломя голову, стараясь задавить дерзкого сильмарита. Им оставалось не больше двухсот метров до лежащего врага, и отряд, отправленный за ведьмой, не успевал защитить брата от приближающейся опасности. Глаза упавшего ожидали увидеть оскаленную пасть, что будет рвать его тело на куски, но увидели, как уродливое тело поднимается из травы, обделенное убийственными способностями. Перед сильмаритом встал его брат, за которым он все время заботился и, закрыв своим телом, приготовился к нападению. Первый демон в прыжке впился своими огромными зубами в шею уродливого брата, повалив его в траву. Развернув свое страшное тело, сильмарит ударил демона кривой ногой, отшвырнув его подальше от брата. Кровь сильными толчками вырывалась из прокушенной артерии, которая моментально затягивалась, образуя свежую корку. Регенерация брата была настолько быстрой, что даже самые сильные раны затягивались в считанные секунды, давая его телу шанс на выживание. Через несколько секунд он был атакован еще четырьмя демонами и куски плоти, отрываясь, оставались в зубастых пастях монстров. Восстановление тканей, оторванных от тела сильмарита, происходило дольше и, уродство, обретенное им в гномьих пещерах, становилось еще более ужасающим. Большую часть тела демоны изгрызли, и оторванные куски мяса валялись на траве, обагрив её своей кровью. На подходе было еще две пары демонов, но сильмариты, подоспевшие к месту обороны своего брата, смогли остановить врагов, отрубив им конечности. Тучные тела, лишенные средств передвижения, коими являлись их лапы, испещренные когтями, что с таким рвением рвали податливую плоть сильмарита, беспомощно валялись в забрызганной кровью траве, постепенно испуская дух. С трудом поднявшись с травы, пришедший в чувство сильмарит, бросился к разорванному брату, что лежал неподалеку. Плоть тела пульсировала от истекающей крови, которой становилось все меньше с каждой минутой. Обняв его, брат сильно рыдал, не в силах помочь, а остальные сильмариты, дождавшись Милариса, устремились на злосчастную ведьму, искренне сопереживая утрате. Искалеченное тело лежало на покрытой кровью траве, его обнимал сильмарит, не в силах сдержать своих слез. Уродливое тело из последних сил повернуло голову, посмотрело на сильмарита, после чего его глаза медленно закрылись, спокойные в осознании того, что он смог защитить любимого брата.

Сильмариты не успевали остановить ведьму, которая сумела открыть огромный портал, исторгнувший из себя дракона. На защиту ведьмы, которая открывала портал, спешили демоны, посланные другими ведьмами, и Миларис приказал сильмаритам отступить. Конь под командиром надрывно дышал, чувствуя опасность, и с трудом перемещался по долине, выбившись из сил. Миларис отпустил коня, достав свой меч, и приготовился к бою. Он понимал, что конь не сможет вынести старика с поля боя, поэтому рассчитывать на милость судьбы не приходилось. Миларис стоял в густой траве, направив на подбегающих демонов острый клинок. Первый же демон, кинувшийся на воина, был сбит мощным ударом в бок и только его внутренности, разлетевшиеся в разные стороны, заставили Милариса испугаться. В стороне, неподалеку от разорванного монстра, возникла огромная змея, превосходящая человека по размерам в несколько раз. Её голова была просто огромна, а толстая шея была неподвластна для укуса ни одному из демонов. Оскалившись в зловещей ухмылке, если можно так выразиться, змея выгнулась дугой и испустила струю кислоты в одного из демонов, в ту же секунду атакуя второго. Кислота разъедала плоть и кости монстра, которого подкидывало из стороны в сторону под действием страшного яда. Участь остальных демонов была предрешена: они либо разрывались змеей на куски, либо, скрученные огромным телом, удушались, а кислота, проникая в тело, изнутри выжигала его.

Закончив истребление демонов, змея повернула голову, вглядываясь в лицо Милариса, потом посмотрела в небо, где дракон выжигал своим пламенем огромные пространства долины, давая возможность ведьмам видеть все, что скрывает густая трава. Затем змея опустилась и медленно поползла к человеку. Втянув своими ноздрями воздух, она свернулась калачиком, изменив свой цвет, и медленно ползла к нему, показывая, кто она такая.

Миларис сразу вспомнил, как защитил странное существо, когда шел к Аделии. Это существо выросло, но помнило того, кто защитил его. Миларис, трепеща всем своим существом, сказал, глядя на змею: «Дракон, как нам справиться с драконом?» Змея исчезла в траве, а когда появилась вновь, держала в пасти лук и, ткнувшись в пояс Милариса, на котором висела старая стрела, отданная ему Аделией, посмотрела в небо. Миларис взял лук, вложил стрелу древних, натянул тетиву и, прицелившись, пустил её в дракона, пролетающего неподалеку. Змея вся вытянулась, затем опустилась, надувая свое тело, и выплюнула огромную струю кислоты вслед за стрелой. Полет стрелы был молниеносным, но кислота настигла её быстрее, погрузив в себя. Купол, созданный кислотой, мгновенно раздулся и лопнул, стрела удлинялась в размерах, исторгая из себя клубы дыма, а остатки ядовитых капель летели на землю. Дракон не смог увернуться от летящей стрелы древних и, пробитый ею насквозь, падал, объятый собственным пламенем.

После убийства дракона ведьмы закончили призывать демонов, оставив выживших монстров на произвол судьбы. Они понимали, что ад предоставит им любое количество расходного материала. Близилась ночь, и первородные расы вместе с людьми заняли оборонительные позиции при обозах, выставив многочисленных дозорных, которые в случае непредвиденного нападения смогут заранее предупредить всех о начале битвы. В главном зале совета собрались все главы союзных царств Илата, чтобы определить дальнейшую стратегию ведения войны. Все понимали, что без дополнительной поддержки им долго не выстоять, если ведьмы будут призывать новых демонов, с которыми сложно совладать. Перед собравшимся советом вышел Миларис, чтобы разъяснить действия ведьм, которые за сегодняшний день исчерпали весь свой запас энергии на вызов мощных демонов и, чтобы завтра повторить свой сегодняшний план, им потребуется чудо. Поэтому, как предположил старый воин, ведьмы станут открывать многочисленные порталы с целью призвать как можно больше демонов низших рангов, чтобы отвлечь нас от чего-то важного, и попытаться нанести нам как можно больше ущерба. Еще он заметил, что ведьмы являются подручными старших демонов и архидемонов, которых пока никто не видел – значит, основная битва еще впереди и нужно приложить все усилия, чтобы сохранить войско. Подсчитав потери, союзные войска не досчитались половины из своих бойцов: гномы потеряли четверть своих воинов, эльфы – треть, а люди – половину. С оставшимися воинами следовало распоряжаться умело, не посылая бездумно на верную смерть, оттого командование решили вести совместно, разделяя полномочия.

Эйден долго шел по призрачной дороге, в надежде встретить войско своего деда, но дорога уводила его все дальше и дальше. Сфокусировав перед собой магический фонарь, знание о котором ему передали сильмариты, Эйден шел в густом тумане, покрывающем призрачную дорогу, ведущую в никуда, стараясь отыскать следы идущего войска. Прошло уже много лет, и Эйден представлял, что войско, которое он ищет, возможно, уже давно мертво потому, что отовсюду слышались странные ворчания и рык, будто неведомые звери прячутся в тумане, готовые в любой момент напасть на идущего человека. Вдали, как показалось, он заметил странное мерцание и направил свой путь в том направлении. Время в этом мире имело свои законы и, когда в мире Илата проходил день, здесь проходило несколько секунд. Услышав странный шум, Эйден остановился, прислушиваясь. Мерцающий огонь все приближался, когда глазам Эйдена, предстал силуэт первого человека, идущего в его направлении. За идущим показались многочисленные факелы, освещающие экипированных воинов, что шли за своим командиром. Увидев Эйдена, ведущий войско подал знак остановиться и крикнул: «Эй, кто ты такой будешь, и что ты делаешь в этом месте?» Эйден не поверил своим ушам, что слышит голос родной страны, и в ответ, медленно выйдя перед командиром войска, ответил: «Я великий вождь, пришел за своим народом, который должен исполнить свое предназначение, защитив свое будущее». У Брамаса дрожала рука, но, совладав с собой, он сказал: «Мы войско Тродаса, идущие по зову своего вождя, готовые сложить свои головы в битве. Если ты тот, за кого себя выдаешь, докажи нам это!» Эйден запустил руку себе под кольчужную рубаху и, достав амулет Самлины, высоко поднял его вверх, чтобы все увидели его знак власти. Брамас медленно подошел к нему и дрожащими руками взял амулет, который он передал своей жене. Слезы потекли по его щекам, и он сказал: «Мы долгие дни шли по этой дороге, готовые к битве, но я не готов был увидеть такое. Где ты взял этот амулет? Когда-то я передал его своей жене, а теперь он оказался у тебя. Скажи мне, как она умерла? Мы дали клятву верности великому вождю, который придет согласно пророчеству, и исполним её до конца». Эйден ответил: «Мне достался этот амулет власти от Самлины, твоей жены. Не беспокойся, она еще жива, и чувство надежды увидеть тебя, не покидает её со дня вашей разлуки. Я твой внук Эйден, которому она передала символ власти, чтобы ты пришел на помощь в трудный для нас час. Готовы ли вы помочь нам в битве с величайшим злом, которое лезет из врат ада, стараясь уничтожить наш мир?» Раздались крики одобрения и Брамас, обняв внука, сказал: «Мы готовы идти за тобой, вождь, и биться до самого конца, защищая наши земли».

В ночи раздались крики, и все узнали, что наступление началось. Миларис вместе с Самлиной поспешили занять место на возвышенности, чтобы в тусклом свете луны наблюдать за ходом битвы. Войска приготовились к бою, заняв оборонительные позиции. Как и говорил Миларис, ведьмы начали открывать многочисленные порталы, из которых полезли демоны низших рангов в огромном количестве. Демоны перемещались очень быстро и покрывали большое расстояние в короткий период времени. Руководимые издалека опытными ведьмами, они объединились в одно большое войско и с налета атаковали первые ряды щитоносцев. Гномы, следуя своим принципам ведения боя, долго стояли в обороне, не давая демонам пробить брешь в своих рядах, но, чем дольше длилась оборона, тем большее количество демонов подходило со стороны порталов, наседая сзади на монстров впереди идущих. Эльфийские лучники посылали тучи зажженных стрел, освещая полчища демонов, и каждая стрела находила свою жертву, но от этого легче не становилось, ибо демоны, пожирая друг друга, становились более озлобленными и кровожадными, с особенным упорством лезущие на острые копья гномов. Близилось утро, и первая брешь была прорвана на правом фланге. Гномы яростно бились, стараясь удержать демонов, но дело было сделано, и Миларису ничего не оставалось делать, как послать туда четыре когорты из второй линии обороны, чтобы закрыть брешь. Силы начинали распыляться, а сильмариты действовали наверняка, атакуя молниеносно и мощно, губя сотни демонов, подступающих на левом фланге, где оборона должна была быть более мощной, нежели не правом. Натиск монстров усиливался и первыми начали отступать сильмариты, прикрываемые гномами, признавшими их братьями по крови, не раз спасшими им жизни на поле брани. Левый фланг начинал проседать под наседавшими полчищами демонов и в легионах назревало отчаяние, но все понимали, что отступать больше некуда. Со стороны тыла, в восточном направлении, эльфы заметили на возвышенности гнома, вышедшего обозреть окрестности и внимательно наблюдающего за происходящим. Быстро оценив ситуацию, гном махнул рукой и на холм вышел первый легион гномов, мгновенно бросившись на помощь к своим братьям. Хагрим, послав свой легион в бой, первым делом бросился осведомиться о ситуации и, увидев царей подземного царства, тут же рухнул на колени, выказывая свое почтение. Царь горы поднял его, сказав, что не стоит падать ниц во время сражения и приказал обойти с востока демонов, чтобы дать возможность уничтожить ведьм, открывающих порталы. Хагрим ответил, что нет надобности обходить гномам с востока, это сделают наши союзники, которые тоже не хотят погибать в одиночестве. С этими словами Хагрим отдал распоряжение, и один из гномов, подняв штандарт легиона, взмахнул им, подавая знак союзникам обратить внимание на восток.

Из-за холма раздался хриплый звук горна, и многие гномы с эльфами дрогнули, и лица их перекосило от лютой ненависти. Но, знак, поданный Хагримом посредством штандарта, успокоил всех, давая шанс союзникам выйти из тени. Из-за холма выходило огромное войско, возглавляемое Зорлаком, которого гномы первого легиона встретили внутри горы. Клыки торчали у него изо рта, и ненависть пылала в глазах, видя, как демоны атакуют твердыни его родного мира Илата. Зорлак зычным голосом закричал: «Зорлак!!! Иртазалар ыбрын!» Из-за холма в восточном направлении хлынуло войско орков, сметая на своем пути подступающих демонов. Орки не обращали никакого внимания на участь гномов и эльфов, четко следуя приказу Хагрима, атакуя восточную сторону долины.

Из открывшегося портала, для обозрения долины вышла Астарта в сопровождении большой кошки-демона. Она не призывала войска, которыми могла руководить по праву рождения, но внимательно наблюдала за происходящим, стараясь заметить любую мелочь и сделать правильные выводы. Она видела, как войско орков, ведомое Зорлаком, подходит к запретным восточным землям, и сердце ее сжалось от боли. Почуяв свежее мясо, воды восточных земель, что покрывали сушу до колен, забурлили, и на поверхности стали появляться нимфы, которые атаковали вторгнувшихся орков, уничтожая их в огромных количествах. Несмотря на то, что сила орков была непостижима для смертных, на нимф она не оказывала никакого эффекта. Топоры орков вязли в болотистых телах нимф, а магия болот полностью поглощала силу пришлых бойцов, затягивая их в пучину вод. Видя гибель своего племени, Зорлак скомандовал отход, и остатки орочьих войск стали в спешке покидать опасный район.

Не переставая открывать порталы, сила ведьм начинала таять, и уже вместо двух порталов ведьма с трудом открывала один. Тех войск, что были призваны ведьмами, вполне хватало, чтобы смести с лица Илата все войска противника. Первая линия обороны была прорвана в трех местах, и командиры отдали единственный приказ, который они могли отдать – отступать ко второй линии обороны. Начинался рассвет, и отступающие легионы союзных войск видели, как разбитые орки в страхе бегут с поля битвы. Зная прошлые сражения, гномы и эльфы понимали, что просто так орки никогда не побегут. Войска медленно отступали, и утренний туман опустился на Тродасский лагерь. Никто не ощущал утренней прохлады от внутреннего жара, который разливался по венам от тяжелого боя. Во второй линии обороны стояли совсем молодые солдаты, не обученные военному ремеслу. Присяга делала их бойцами, но не опыт, приобретенный в сражениях. Несмотря на молодость, их тела тряслись не от холода, а от страха потерять свои семьи, оттого мечи в их руках готовы были рубить демонов до самого конца.

Густой туман опустился на вторую линию обороны, не давая противнику разглядеть численность оставшегося войска. Зрение ведьм всегда способно было видеть сквозь завесу тумана, но в этот раз этот прием не работал. Бессильно пытались прислужницы ада разглядеть происходящее в лагере врага, но что-то блокировало их магию. Первая линия обороны уже вплотную подошла к новобранцам, теснимая демонами, и туман начал опадать. Зрение ведьм сработало, и они смогли видеть сквозь спадающий туман, но не успели отдать нужные приказы. Оседая, туман показал всем стоящие за второй линией обороны элитные Тродасские войска, ведомые их командиром. Медленно раздвигая новобранцев, к линии боя вышли отборные солдаты, прошедшие лучшую подготовку и держащие в страхе всех врагов вокруг своих земель. Встав могучей стеной, Брамас крикнул: «А ну-ка, сынки, дайте-ка старикам показать своё мастерство! Ваше время еще придет!» С этими словами новая линия обороны пошла в атаку. Никто не собирался больше отступать и, круша демонов, Брамас вел свои легионы в бой, без тени страха.

Руководимые Брамасом, войска Тродаса беспощадно уничтожали демонов. Прикрытые по флангам опытными легионами гномов и сильмаритов, они наносили непоправимый ущерб легионам ада, а эльфийские лучники, находящиеся в тылу войска, буквально сеяли смерть на поле боя. Ведьмы, исчерпавшие свою энергию, уже не могли открывать порталы и, опустившись на всё еще горячую, дымящуюся пентаграмму, бессильно обозревали происходящее. Первый ряд щитоносцев упирал щиты в землю, наваливаясь на них, а следом идущие солдаты насквозь протыкали демонов своими копьями, добивая противника короткими клинками. За шествующими легионами Тродаса оставалась красная просека крови, источающая едкий запах гнили. Брамас отдал приказ построить клин и, врезавшись во вражеское войско, воины Тродаса ловко разрубали лезущих монстров. Линия атаки была прорвана и Тродасские легионы с союзными войсками углубились на территорию врага. Целитель Таис, что присоединился к Брамасу, искусно исцелял раны, двигаясь в первых рядах войска. Его путешествие в «Закат» придало ему как будто сил и, врачуя раненых воинов своей странной магией, он поистине сыскал уважение. Раны затягивались мгновенно, как только магия Таиса касалась поврежденного участка тела, и воин вновь становился в строй, занимая свое место.

Армия следовала своим путем, добивая атакующих монстров, силы которых таяли на глазах. Что-то привлекло внимание Таиса в стороне от зоны битвы и, доверившись своему чутью, он покинул воинский строй. Не обращая внимания на страшный бой, он шел в другом направлении, привлеченный странным звуком, будто кто-то звал его. Выйдя на просторное место, не тронутое битвой, он посмотрел на небо, поднимая свой взгляд, и вглядываясь в прозрачный воздух. Чувство тревоги не покидало его, ожидание влекло его, но что это было, и почему он пошел именно к этому месту, он не мог себе объяснить. В его голове зазвучал призыв: «Помогите… дайте знак… я иду…». Таис прошептал своими губами бессознательно: «Я слышу тебя… я здесь». В этот момент перед Таисом открылся в воздухе портал, из которого выпала израненная Армитала, архангел из мира Ориса. Таис бросился к ней и, опустившись рядом на колени, использовал свою магию. Рваные раны, покрытые демоническим ядом, с трудом поддавались исцелению, но магия делала свое дело, заставляя их закрываться. Яд покидал тело, испаряясь под воздействием потоков исцеляющего света, что лились в рану с рук Таиса. Армитала прошептала: «Кто ты такой?» Ответа она не дождалась, перед ними распахивались врата портала, через которые в мир Илата ступал великий демон Арзун, что преследовал архангела, выследившего его. Армитала была слаба, и много открытых ран зияло на её обессиленном теле. Таис понимал, что без её помощи ему нет смысла даже бежать от Арзуна, поэтому направил все свое мастерство на её исцеление, чтобы отдать ей все свои силы. Демон Арзун, выйдя на широкую равнину, обратил взор на павшего архангела, с которым вел бой между мирами. Воздев свои огромные руки к небу, Арзун произнес древнее заклинание, опускающее защитный купол арены для древнего поединка. Никто не мог проникнуть в купол и только те, кто там находился, должны были драться до самой смерти, и пока одна из сторон не одержит победу, купол не падет. Армитала медленно приходила в себя, а Таис, отдавая последние силы, медленно склонялся к ней, не в силах держать равновесие, будучи обессилен в процессе исцеления. Армитала видела побледневшее лицо человека, который, склоняясь над ней, терял свои силы. Арзун медленно подходил к Армитале, понимая, что это её последний день. Отдав архангелу остатки своих сил, Таис повалился на неё всем своим телом и, когда его грудь коснулась её тела, древний амулет из Клазомена, некогда вырванный из Сумеречной зоны, и носимый Армиталой на цепочке, что обвивала её шею, ударил своей энергией Таиса в грудь, откидывая прочь от своей хозяйки. Этого было достаточно, чтобы активировать память. Таис, корчась, извивался, лежа на спине, и судороги нещадно били его ослабшее тело, вливая в него энергию амулета. Арзун остановился, не в силах поверить в происходящее, но понимание случившегося обескуражило великого демона. Дергаясь в конвульсиях, тело Таиса дико изогнулось в страшном приступе, кожа на спине треснула, распрыскивая вокруг красный шлейф крови. На глазах Арзуна вершилось страшное: из обессиленной спины человека распахнулись два огромных кровоточащих крыла, быстро обрастающих перьями, скулы треснули и, ломая лицевые кости, начали его видоизменять. Неведомая сила, подкинув Таиса в воздух, скрутила его в шар, ломая кости тела, а потом резко бросила рядом с Армиталой. Его тело, упавшее с большой высоты, покрывалось высшей броней совета архангелов, светлые отливы которой были видны далеко окрест. Армитала, придя в себя, отползла в сторону и, не веря своим глазам, наблюдала за происходящим. Перед ней, восстанавливая свою первоначальную внешность, благодаря амулету, вставал полный сил её старый друг – Медив, которого так избегал демон.

– «Значит время пришло», – сказал Арзун и, обнажив свой огромный меч, бросился на Медива. Распахнув свои крылья, архангел мысленно приказал Армитале не вмешиваться, и бросился в бой, остановив огненный меч демона своим мечом, светящимся ярким светом. «Пришло время умирать», – сказал Медив, нанося Арзуну удар за ударом. Древний демон шаг за шагом отступал, подходя к краю защитного купола. Повернув свою демоническую голову, Арзун плюнул огненным сгустком в налетающего на него архангела, опалив ему крылья. Медив, откатившись в сторону, поднимался, восстанавливая свои боевые перья. «Я не простой ангел, которому можно сжечь крылья», – сказал Медив и выпустил в Арзуна яркий пучок света из своих рук. Это была магия верховного совета ангелов, не знающая пощады. Ударившись в огромное тело демона, луч света рассек его покровы в нескольких местах так, что демон, истекая темной гнилой кровью, терял силы. Морда демона исказилась, и яростный плевок огня покрыл открытые раны, заставляя кровь запекаться на теле. Оставив одну из ран открытой, демон схватил своей большой ладонью изливающуюся кровь и метнул в архангела, окатив его невыносимой вонью. «Этим ты меня хочешь остановить?», – крикнул Медив, направляя свой удар по уязвимой ране на теле Арзуна. Рассеченная еще глубже, рана начинала исторгать из себя внутренности демона. Арзун, ухватившись за вываливающиеся органы, прошипел: «Нет, не этим». После этих слов он выплеснул на Медива сгусток магматической плазмы, исторгнутой из своей уродливой пасти. Архангел не боялся огня, но, покрытый кровью Арзуна, он был уязвим. Огонь, окатив архангела, пожирал покровы его тела, отдавая его жизнь Арзуну. Демон же, рукой впихнув органы внутрь, сжал разорванный живот пальцами рук, а когда отпустил, то на месте чудовищной раны находился страшный шрам, который, отбирая силы у Медива, полностью восстанавливал силы демона.

Ведьмы, обессиленные открытием порталов, отступали. Легионы Брамаса давили остатки войска демонов, не задумываясь о дальнейшем, отходя все дальше от своих обозов. Никто не подозревал, что на дальнем холме, расположенном на восточной стороне долины, закованный в цепях висит Михаил, а рядом, упиваясь истекающей из него энергией, восседает старая ведьма. Архангелы, что были посланы поймать ангела-отступника, испытывали его тело, как могли. Острые иглы впивались в него, принося нестерпимые страдания, страшные удары огненной плети обрушивались на него со всесокрушающей мощью. Тело отказывалось жить, но палачи не давали Михаилу умереть, постоянно поддерживая его в состоянии жизни. Чем дольше ангелы пытали его, тем больше энергии впитывала ведьма. Увидев, как её союзники терпят поражение, старая ведьма поднялась и, начертив демоническую пентаграмму, произнесла древнее заклинание. Небо вспухло черными клубами дыма, создавая в воздухе очертание великой пентаграммы, что медленно ложилась на огромную равнину. Миларис, предчувствуя неладное, отдал приказ легионам отступать, вставая в оборону. Брамас четко следовал приказам своего друга, прожившего целую жизнь и защищавшего его семью в годы лишений. Ведьма использовала свой последний арсенал заклинаний, наложил на поле проклятье призыва демонов пятого типа, сотканных из плоти и тени, стоящих на грани пространственного изменения, которые ждали своей участи долгие тысячи лет, и ненависть которых была запредельна пониманию. Медленно опустившись на долину, пентаграмма вспыхнула во всей своей страшной красе, высекая искры из плоти Илата. Вспухая огромными нарывами, под гулкое бульканье, на окровавленном поле стали появляться демоны из мира теней, облеченные в плоть, которая была неподвластна холодному оружию солдат. Нужно было сильно отвлечь такого демона, чтобы он перестал контролировать свое воплощение и обнажил плоть, подставляя ее под удар, а не сгусток мрака, но сделать это было непросто. Только магия была способна остановить такое существо. Наблюдая за происходящим, совет ангелов, видя, что чаши весов дрогнули от переизбытка темных сил, отдали приказ своим малочисленным легионам вступить в бой, упав с небес. На глазах у всех легионов небо разверзлось ярчайшим светом, в лучах которого стремительно опускались на поле боя легионы ангелов, вставая непробиваемым щитом перед смертными и бессмертными расами. Миларис видел, что легионы ангелов малочисленны, поэтому отдал приказ Брамасу защищать их войска по флангам, не давая противнику подобраться сзади. Эльфы уже многие века не могли пользоваться боевой магией, будучи отлучены от высших сил совета, но теперь, предоставленная им помощь была на вес золота. Многие эльфы, отложив в сторону свои луки и мечи, достали из своих поклаж старые посохи, что уже давно не использовались в военных целях. Встав в круг, эльфы чувствовали, как их тела наполняются магией света, способной возродить их древнюю силу. Направив свой первый магический удар по вспученному гнойному нарыву, эльфы, объединив свои силы, ударили мощным заклинанием по возрождающемуся демону, находящемуся между миром живых и миром теней. Боевые посохи вспыхнули, и яркая вспышка осветила долину, сорвавшись с наверший. Ударившись в пульсирующий кокон, вспышка света высекла искры, выжигающие демоническую материю. Пузырь начал неистово дергаться из стороны в сторону, пока не лопнул, открыв всем внутренности этого инкубатора. Сидевший там демон дико верещал, его отваливающиеся сгустки тьмы приносили ему невыносимые страдания, а появившаяся плоть дрожала под лучами яркого солнца. Этого было достаточно, чтобы один из эльфов выпустил стрелу, прекратившую его мучения. Слишком много было лишних действий, что привело бы к полному поражению Илатского союза, поэтому вся надежда оставалась на ангелов, которые сами в себе несли свет, способный уничтожать тьму.

Коконы увеличивались в размерах, давая внутри находившемуся существу силу к трансформации, обретя которую он станет непобедим для Тродасских мечей. И, действительно, раздувающиеся коконы исторгли из себя огромных существ, биться с которыми могли лишь ангелы. Умело руководимые своим командиром, ангелы нападали на демонов по трое, нанося им страшные раны своими клинками, напитанными магическим ангельским светом. Тьма, в которую были облачены демоны, рвалась от мощных атак, подставляя податливую плоть под смертельные удары. Но, и силы небес получали смертельные раны, будучи атакованы оружием тени: крылья, обрезанные клинками тьмы, в огромном количестве осыпались с тел. Понимая, что час пробил, ангел расправлял свои крылья, или то, что от них осталось, чтобы передать братьям свою силу. На подступающие силы демонов не хватало войск и, теснимые многочисленными войсками врага, ангелы, расправив свои крылья, атаковали врага с удвоенной силой, получая от погибающих братьев заряд мощи, в равных пропорциях распределяющийся между ними. Так долго продолжаться не могло и, гибнущие легионы ангелов, умирая, открывали демонам путь, ведущий к победе.

Старая ведьма забрала все силы Михаила, пытаемого архангелами, и он её уже не интересовал, потому как поглощенная картиной истребления сил совета, она полностью утратила интерес к пыткам. Тело Михаила отказалось испытывать боль, сознание было затуманено, и только его дух стремился вырваться из сковывающей его плоти. Осознав приближение конца, пытаемый архангел вспомнил слова Медива, которые поведала ему наставница Корина, о правильной смерти. Он понимал, что, погибнув, отдаст оставшимся ангелам свою силу, дав им небольшой шанс. Но, что-то останавливало его, и перед смертью, посмотрев на себя со стороны, будучи почти в бессознательном состоянии, душа Михаила узрела пределы миров. На его теле не было живого места, вся его разорванная плоть почернела, стараясь исторгнуть его душу. Михаил смутно видел, как погибали легионы светлого совета, и как рушился тот мир, ради которого он готов был погибнуть. Линия обороны Илата почти вплотную подошла к холму, на котором пытали Михаила, и он отчетливо видел силуэты демонов, подошедших к месту пыток. Архангелы, что пытали Михаила, остановились, наблюдая за происходящим. И тут пришло осознание конца: дух архангела, оторвавшись от скреп, соединяющих его с телом, покидая этот мир, дал последний приказ умирающему телу. Архангелы, давшие клятву схватить Михаила любой ценой, смотрели, как дух его покидает тело, но не ожидали того, что произойдет. Душа, уходя в другой мир, расправила на теле архангела крылья, и ангелы увидели, как достойно умирает их брат: его иссиня-черные крылья распахнулись в двух мирах, разрывая ткань реальности. И перед пыточным местом, приняв бесценный дар, открывался огромный горизонтальный портал, из которого посыпались тысячи душ ангелов, облекаясь в плоть этого мира. Древние души, знания которых были бесценны, старые воины, положившие свои крылья на плиту бессмертной славы, появлялись в мире Илата. Все ангелы, находящиеся в долине, видели, как возращенные души, подпитанные дарованной им силой жертвенного алтаря, воплощаются в полном боевом облачении и, обнажая своё оружие, и выставив божественные щиты, бросаются в бой. Это было полное поражение демонов, атакованных бесчисленными ангельскими силами, выходящими из портала. Теперь, как только убивали ангела, его дух, покидающий тело, вновь воплощался в мире Илата, облекаясь в плоть, выброшенный из открывшегося портала. И только дух Михаила, застывший у пыточного алтаря, не мог вернуться в этот мир, наделенный силой демона.

Палачи ангелы последовали за своими братьями в бой, выполнив своё священное дело. Дух Михаила покидал пределы мира, возвращаясь к изначальным истокам мирового сознания, что находились в призрачных мирах, откуда выходили души ангелов. Последний раз пролетев над своим умершим телом, душа Михаила устремилась ввысь, видя яркий свет, манящий вдаль. Молниеносный всплеск энергии ослепил душу, и вкрадчивый голос, проникающий в саму суть бытия, проник в ускользающую душу, говоря: «Тебе рано уходить, у тебя еще есть незавершенные дела». С этими словами душа Михаила рванулась под действием неведомой силы, увлекаемая обратно в тело, которое было приковано к алтарю с расправленными крыльями. Душа, входя в тело, складывала крылья, возвращая к жизни свою мертвую плоть, и раны, нанесенные Михаилу, затягивались свежей плотью, восстанавливая первоначальный облик ангела. Войдя в обновленное таинственной магией тело, Михаил поднимался в полный рост, а крест, к которому он был прикован, рассыпался, под навалившейся на него мощью иссиня-черного ангела. Глаза открылись, и Михаил повернул голову в сторону портала, из которого сыпались души павших ангелов. В разломе он увидел призрачный облик Луизы – Архонта с длинной призрачной плетью в руке, с помощью которой она смогла ухватить душу Михаила и вернуть обратно в мир Илата. Она, не открывая рта, используя ментальные образы, произнесла: «Я не могу сейчас быть рядом, но твоя жизнь слишком важна для этого мира. Не беспокойся за своих братьев, они смогут выстоять под натиском демонов. Я, воплощенный дух, единственная, кто может находиться между мирами, отправила вам в помощь своих колоссов, и пусть они помогут вам одержать победу. Ты же обрати внимание на опустившийся купол, в котором бьется с великим демоном твоя родная мать. Помоги ей». С этими словами призрак Архонта растворился в бездне портала.

Старая ведьма, покинув пределы восточного холма, взывала к подземному миру, открывая портал, из которого выходили гигантские демоны-мутанты, способные дать отпор войску ангелов. Первый удар ими был нанесен в самое сердце ангельского строя и, разбросанные ангелы, не могли быстро поставить барьер щитов, способный выдержать их удар. Сильмариты вместе с гномами были отвлечены силами демонов, атакующих восточный фронт. Прорвав натиск ангелов, огромные демоны шли вперед. Легионы Тродаса, получив от Милариса приказ, расступались, пропуская колоссов, пришедших на помощь. Войско Брамаса испытывало неподдельный трепет в течение всего боя, видя правду старых летописей, в которые никто не верил до этого дня. Два колосса остались охранять фланги тродасского войска, остальные же ринулись в бой, круша равных по силе монстров. Верховный совет наблюдал за происходящим и понимал, что чаши весов сильно отклонились от своего первоначального положения, и силы тьмы должны выставить перед ангелами большую силу, нежели та, что стояла сейчас на поле боя.

В куполе Арзун наседал на Медива, изуродовав его тело до неузнаваемости своим огнем, порожденным утробой демона. Отбивая его яростные удары, Медив старался восстановить былые силы, но слабость, полученная от демонического огня, терзающего его ангельское тело, была настолько сильна, что большая часть сил была потрачена архангелом на то, чтобы заглушить боль. Сыплющиеся на Медива удары, не давали ему возможности контратаковать противника. Арзун, понимая, что таким образом ему не одолеть ангела, постоянно находящегося в абсолютной защите, сделал хитрый ход, фокусируя свой удар на ослабевшей Армитале, не вмешивающейся в бой. Медив, видя, что Арзун пытается навести свой удар на его верную подругу, метнулся в её сторону, закрывая нацеленный удар. Бросок адского пламени был настолько силен, что потребовались все силы, чтобы отразить атаку Арзуна. Подставив свой небесный щит, сотканный в чертогах Светлого совета, мощный удар адского пламени, врезавшись в подставленную защиту, развернул Медива спиной к Арзуну. Щит, выставленный для защиты Армиталы, сохранил ей жизнь, но не уберег Медива от подлого удара, направленного ему в спину. Мощный удар обрушился на плечи Медива и, оглоушенный архангел, откатившись в противоположную сторону от своей боевой подруги, потерял сознание. Разворачиваясь, чтобы добить Медива, Арзун шел к архангелу, занося над ним свой адский меч, горящий ослепительным пламенем. Армитала понимала, что, если будет уничтожен её друг, то придет время и ей покинуть этот мир, ведь, умершие под куполом, никогда не смогут вернуться в мир живых, даже через портал, открытый Михаилом, о котором Армитала не имела представления. Поэтому, взяв в руки меч, она, собрав в себе последние силы, атаковала Арзуна, идущего к телу поверженного архангела, давая тому время, чтобы прийти в себя.

Арзун ожидал нападения сзади, поэтому, приготовившись, с резкого разворота ударил атакующую Армиталу своим огромным мечом, заставив её отлететь к центру арены. Дикий хохот раздался из пасти демона, смотрящего на отлетевшего архангела. «Как вы все надоели!», – крикнул Арзун своим грозовым рокотом. Развернувшись, он выпустил из виду Медива, приготовившись атаковать Армиталу. Поднявшись с колен, она с трудом увернулась от сокрушающего удара демона, сделав быстрый выпад в сторону. Вновь поднимаясь с колен от неудачного приземления, заставившего ее уклониться от удара, Армитала, взмахнув крыльями, не успевшими восстановить силы после долгой погони, взлетела над Арзуном, стараясь уклониться вновь от его удара, направленного вверх. Меч демона описал большой полукруг, стараясь достать непокорного ангела, уворачивающегося от атаки, но Армитала в последний момент попыталась уклониться, пропустив удар. Со всего размаху его рука опустилась на архангела и, ломая крылья, она падала под ноги своего врага, не в силах больше уклоняться.

Михаил, расправив свои крылья, летел над полем боя к месту арены, чтобы найти там свою мать, но закрытый купол не позволял зрению ангела проникнуть внутрь. Михаил, сложив крылья, падал с небес на демона тьмы. Удар меча его матери пришелся в самую холку монстра, раскроив его защиту. Михаил впился зубами в открывшуюся плоть, и свежая кровь окропила его горло, жадно впитываясь в его двоякую сущность ангела и демона. Оторвавшись от начатого пиршества, его глаза заволоклись красной пеленой, открывая его демоническую сущность и, взглянув на купол своим темным взором, он увидел женщину-архангела, которая взлетев и увернувшись от меча архидемона, получила мощный удар рукой, который поломал ей крылья. Медленно поднимаясь, Михаил опускал свою руку, создавая своей волей щит демона.

Армитала, упавшая в траву, ползла, и обломанные крылья заливали кровью её спину. Арзун, приготовившись к нападению, поднимал свой меч, медленно подступая к своей жертве. В свой замах архидемон вложил всю свою мощь, чтобы одним ударом покончить с надоедливым ангелом, за которым он гнался через множество миров, стараясь уничтожить. Меч со свистом опускался на Армиталу, выставившую свою руку вперед, закрываясь от опасности. Раздался страшный треск и, пробивая купол, навстречу мечу демона летел алый щит, напитанный кровью убитого демона тьмы. Меч со звоном ударился о непробиваемый щит, закрыв Армиталу возле ее лица. Вращаясь с немыслимой скоростью, щит отражал удары Арзуна, не давая тому приблизиться к матери Михаила. Архидемон был в негодовании, видя, как странный щит яростно отбивает его удары. Демон чувствовал, что этот щит создан в адском горне, но он не мог понять, какой демон осмелился защищать архангела, оттого ярость его возрастала с каждым ударом. Армитала, корчась от боли, видела, как демонический щит врезался в опустившийся купол и встал на её защиту.

Стоило Михаилу отправить щит на защиту своей матери, как из очередного портала стал появляться Зирдалл, которого так ненавидел сын Армиталы. Это был уже не просто Архидемон, которого ненавидел Михаил, это был мутировавший царь тьмы, облеченный властью и самой мощной броней, которую когда-либо видел мир. Силы, влитые Архонтом, переполняли ангела, давая ему еще один шанс бросить вызов своему заклятому врагу. Михаилу не нужно было обдумывать свои намерения дважды и, доставая свой меч, он приготовился к атаке.

Затуманенный болью взгляд Армитала направила в трещину, из которой появился щит, чтобы посмотреть на того, кто помогает ей. Сфокусировав свой взгляд, она увидела иссиня-черного демона, который атакует Зирдалла, ведущего адские легионы в бой. Его тело, отливающее синевой, напомнило ей о её любимом демоне, который погиб ради будущего их ребенка. Армитала могла использовать магию познания, что она и сделала, остановив свой пристальный взгляд на атаковавшем Зирдалла демоне. В этот момент её больше ничто не интересовало, она была безразлична к своей судьбе, лишь бы узнать, кто этот демон. Магия архангела сработала идеально, показав ей картину судьбы малыша, оторванного от матери и отданного в руки Светлого совета. Рыдание вырвалось из её рта и засохшие губы не в силах были произнести ни слова. А щит яростно защищал её от всех ударов демона, появляясь в нужное время перед мечом Арзуна. В это время начал обретать сознание Медив, и его взор упал на архидемона, который атаковал Армиталу. Медив, поднявшись, использовал запретную магию Светлого совета, известную ему с изначальных времен и, опуская свой меч в почву Илата, его губы шептали заветное заклинание, подпитываемое всеми силами неба. Сначала меч, а потом и тело Медива покрылось лучезарным свечением, давая ему возможность уничтожить злосчастного архидемона одним ударом. Возвращение Медива заметила Армитала и, взглянув на Арзуна, который пытался пробить оборону щита, произнесла заклинание, направив его на архидемона. Тут же в её голове пронеслись многочисленные образы о том, как погибал ее муж и, видя, как Медив творит страшное заклинание, она вытянула в рыдании свою руку, призывая щит, чувствуя, что он подчинится ее воле. В очередной раз отбив удар Арзуна, щит заставил демона сделать два шага назад, отразив силу удара, и этого было достаточно, чтобы призыв Армиталы сделал свое дело. Щит подчинился ее воле и, закрывая ее руку, был готов к бою. Медив, взмахнув крыльями, вложил приготовленное заклинание в свой меч, и направил его на Арзуна, взлетев ввысь. Набрав скорость для удара, меч, наделенный сверхъестественной силой, падал на голову архидемона. Вытянув руку вперед, Армитала видела, как демонический щит встретил меч Медива, закрыв собой архидемона. Щит остановил летящий меч, и отброшенный мощным взрывом, Медив увидел, как его меч распадается на куски после встречи с демоническим щитом. Армитала чувствовала, что силы щита истощены и взмахнула рукой в сторону Арзуна, направив к нему щит. Арзун, отброшенный взрывной волной, поднявшись, поворачивал свою голову, пока его глаза не взглянули на щит, возникший перед его лицом. Страшный рев разнесся по долине, и даже купол не смог его погасить, такая боль была в нем. Демон замер, его глаза, смотрящие в демонический щит, загорелись и, вылезая из глазниц, лопнули, окропляя щит кровью архидемона.

Щит тут же затрясся, трещины пошли по его поверхности. Армитала видела, как щит и демон распадались, оседая пеплом в туманной завесе. Купол арены трещал по швам, медленно оседая.

Главная ведьма, видя, как рушится все, ради чего она жила, использовала последнее, на что была способна. Воздев руки к небу, она собрала всю энергию ведьм, чтобы открыть последний портал. Она медленно читала заклинание призыва, глотая слова, чтобы нечто ужасное вошло в мир Илата, заставив содрогаться всех, кто здесь находился. Над долиной нависла мертвая тишина, не было слышно даже звуков битвы, мечи ударялись о щиты в полном беззвучии, оставляя за собой шлейф высекаемых искр. В центре долины появился призрачный колокол, позвонивший один раз, и этого было достаточно, чтобы из разверзшегося чрева Илата начал подниматься зеленый туман, заволакивая поле битвы. Мир Сумеречной зоны содрогнулся и мертвые, проваливаясь в открывающиеся могилы, стали подниматься из зеленого тумана. И чем больше туман покрывал пространства, тем больше становилось мертвых, подчиняющихся ведьме. Ангелы, завидев поднимающихся мертвецов, дрогнули, понимая, что их святые атаки будут бесполезны против разлагающей мир магии мертвых. Миларис отдал приказ легионам вступить в бой, атакуя обездвиженных мертвецов, пока они не получили приказ идти в бой. Все легионы, включая эльфов, гномов и сильмаритов одновременно атаковали тысячи мертвых тел, стоящих в долине. Секиры гномов и мечи воинов Тродаса застревали в неподатливой мертвой плоти, не в силах разрубить ее на части. И только магия эльфов и сильмаритов с трудом разрывала подернутые гнилью тела. Ведьма прочла заклинание, и над долиной вновь появился призрачный колокол, ударивший второй раз, после чего мертвые пошли в атаку, не давая армии Тродаса ни малейшего шанса на успех. Мертвые, дотронувшись до лат воинов, подвергали выкованные защитные пластины панцирей разложению, после чего те начинали рассыпаться, открывая незащищенное тело. В этой ситуации более-менее сносно работали длинные пики, удерживающие мертвых на расстоянии, но и они, будучи подвержены разложению, рассыпались спустя два-три удара.

Это было страшное зрелище, за которым боковым зрением наблюдала Армитала, лежащая возле поверженного Арзуна, рассыпавшегося в тумане. Все ее внимание было приковано к сыну, который вел безнадежный бой с усовершенствованным архидемоном. Армитала достала небольшой рог из поясной сумки, сказав: «Я не думала, что придется звать тебя, друг». Рог запищал звонким плачем, открывая дорогу заглушенной боли, сковывающей тело и, схватившись за голову, Дарвал повалился навзничь, стараясь прекратить эти страдания. Войска дрались с армией мертвецов, платя высокую цену, отдавая лучших воинов тенетам смерти, что стояла у врат Илата.

Сумеречный саван опускался на плечи Дарвала, давая тому огромные силы, способные уничтожить само мироздание, если он того захочет. Из городских врат навстречу судьбе шел Дарвал. Это был не доблестный воин, готовый умереть за свои идеалы, и не опасный враг Светлого совета, которого стоило бояться. Увидев медленно шествующего к месту побоища человека, облеченного в мертвенный саван, опускающийся от плеч к его ногам, все расступались, давая ему дорогу. Ангелы и сильмариты, включая гномов и эльфов, трепеща от увиденного, опускали свое оружие, не в силах противодействовать своей воле. Взглянув своим тусклым уставшим взором на происходящее, Дарвал осознал, что все его попытки поисков были напрасны, и что все его близкие мертвы, но, благодаря одному Архангелу, которая сохранила ему жизнь, отобрав воспоминания, он все еще жив. Теперь же, видя отклонившиеся чаши весов, он готов был умереть и, взглянув на раненую Армиталу своими глазами, излучающими полное безразличие к жизни, он признательно кивнул головой в знак одобрения, что она позволила ему отомстить за своих близких, пав в последнем бою. Миларис спросил у Аделии, неужели это создание пришло нас защищать? Аделия, понурив голову, ответила: «Нет, он пришел умирать». Видя, что войскам Тродаса не дотянуться до ведьм, стоящих вдали от боя, защищенных восточными опасными водами, Армитала, дала знак Дарвалу, помочь прорвать восточный фронт, чтобы пробиться к ведьмам. В благодарность Армитале, давшей ему возможность принять свой рок, Дарвал бросил в воздух странные слова, не знакомые даже первородным расам. В мгновение ока перед ним предстал Грона, царь саламандр, со словами: «Давно не виделись, старый друг. Я готов следовать за тобой вновь, как много тысяч лет назад. Отдай приказ».

Мертвецы, толпящиеся за первыми рядами, атаковавшими строй Тродасского войска, делали свой странный ритуал, зовя древних хранителей царства мертвых, что не знали смерти на поле боя даже от магических атак. Видя, как хранители мертвых атакуют, убивая за один удар нескольких воинов, Аделия приказала использовать кристаллы перемещения, чтобы спасать в последний миг людей от смертоносных ударов. Внешняя броня колоссов, вступивших в бой с хранителями, лопалась, не в силах выдержать смертоносного разложения, а подкожная – трещала по швам, испытывая жуткую нагрузку от напрягшихся жил. Один из титанов падал, ломая свои подкосившиеся ноги, съеденные трупным разложением, и Дарвал, отдав приказ саламандрам атаковать восточные воды древней долины, пошел вперед, прямо на атакующую нежить.

Царь саламандр Грона в мгновение ока переместился к опасным водам, и печальные думы омрачили его огненное лицо, заставив вспомнить что-то очень болезненное. Из открытого портала уже не выходили ангелы, что-то их остановило, но что, этого никто не знал. Кто-то прорывался из другого мира, стараясь поскорее прибыть к месту своего назначения, и этим местом был мир Илата. Зависнув у края страшных вод, таивших в себе неминуемую гибель, Грона всматривался в тихую гладь воды, и в глазах его отражалось горе, связанное с огромной утратой. Сковав себя словом, которое он дал Дарвалу, Грона призвал остальных саламандр, опустив свою горящую руку в воду. Саламандры оставались на своем месте, пока Грона не метнул вдаль сгусток пламени, который, брошенный сильной рукой духа, угодил прямо в глубочайшее место восточных вод. Высокий фонтан воды взметнулся до небес, открывая глазам огненных духов их самых злейших врагов, водяных нимф. Сорванные с цепи, саламандры бросились в атаку. Приказ Гроны был четким и ясным как день, и духи огня, преисполненные верой в своего царя, старались расправиться со своим противником как можно быстрее. Но, находясь в своей родной стихии, нимфы, подпитанные магией, черпающей силы из неисчерпаемого источника вод, стали давить саламандр, заставляя их отступать. Грона, с головой ушедший в бой, видел, как одна из саламандр, атакованная несколькими нимфами, пропустила мощный боковой удар водяным вихрем и, разорванная в воздухе, медленно оседала пеплом в стоячую воду. Саламандры видели ведьм, находящихся под защитой водных духов, и ярость переполняла их сознание, потому что, наделенные силой огня, они не могли дотянуться до добычи, которая была на близком расстоянии. Ведьмы ехидно смеялись, наблюдая, как саламандры погибают от рук нимф, и подпитывали своих водных союзников остатками своей могучей магии. Царь Грона видел, как один за другим саламандры, исполняя его приказ, пеплом осыпаются в воду, видел, как последние огненные создания Илата отдают свою жизнь, покидая его. И вот уже неким было прикрыть Гроне спину, никто не поддерживал яростным огнем его атаку, направленную на союзников проклятых ведьм, и лишь небольшая горстка оставшихся духов огня сопротивлялась нимфам, отдавая последнюю дань своему господину. Лютая страсть уничтожения вспыхнула в горящем сердце Гроны, он не хотел смерти нимфам, но они, предавшие саму суть своей стихии, подавшиеся в услужение ведьмам, заслужили смерть. Напрягшись, Грона развел руки в стороны, и мощный поток пламени брызнул от него, разбрасывая атаковавших нимф. Его руки, обагренные огненной смертью, медленно снимали со своей головы корону, что дана была ему в далекие времена богами, творившими этот мир, чтобы он смог вдохнуть жар огня в любое существо, которое умирало. Давно он не творил таких дел, и память почти стерлась, осталась лишь одна ненависть, заставлявшая его использовать свой дар для борьбы. Он вспомнил, как мир объединяли все стихии, вспомнил ту, которая клялась ему в верности, и ради которой он пошел на все, чтобы защитить от падших ангелов, атаковавших их поселения. Грона вспомнил, как яростно защищал свою любимую, которая сражалась с его врагами, стараясь спасти его сородичей, уничтожаемых древними силами.

Схватив корону, царь раскалил свое тело до предела, чтобы вся его суть, облекаемая священным огнем, сделала свое дело, и в ту же секунду атаковал подступающих нимф. Его удар рукой не могла отбить ни одна нимфа, зубцы короны, впиваясь в их водные тела, разрывали всю сущность, связывающую духов с миром Илата. Рассыпаясь мелкими брызгами, нимфы погибали одна за другой, не в силах противостоять грозному владыке огня. Раскрутив свою корону, Грона метнул её ввысь, и она, обагрив закат, падала в восточные воды, неся в себе смертельный заряд духа. Удар, произведенный короной, обрушил на воды страшный огонь, заставивший всех нимф кипеть в адском жерле кипящей воды, а сам царь, подняв свой дар богов, добивал выпрыгивающих из воды врагов. Силы, что потратил Грона в бою, покидали его, оставляя лишь внутренний жар, сопровождающий царя на протяжении всей его жизни. Не ведая, где взять еще сил для боя, он решил идти до конца, поднимая жар своего тела, внутренней энергией, раскаляясь до предела. В этот момент портал изверг из себя нечто необычайное, чему не поверил даже Дарвал. Грона в ярости размахнулся своей рукой, держащей корону, и чья-то рука, необычайно знакомая, легла на его запястье, останавливая последний удар. Тело остывало, подпитываемое памятью огня, что посылала ему прежние чувства. Медленно поворачивая голову, Грона замер, и корона выпала из его горящих рук. Пламя не наносило вреда существу, взявшему его за запястье, наоборот, подпитывало его яростью, добавляя сил. В его огненные глаза смотрели глаза нимфы, что когда-то беззаветно любила его, отдав свою жизнь, защищая огненную долину духов, что бились с древними богами, предавшими своих братьев. Она, глядя ему в глаза, произнесла: «Не убивай их, они последние, кто остался. Ты ведь помнишь, что значит быть последним? Оставь их». После этого она, повернувшись, выкрикнула: «Предатели!!! Как вы посмели?.. С этими словами она зло взглянула на оставшихся нимф, и те, склонившись, медленно уходили под воду, перемещаясь в далекие заводи.

Дарвал, используя свой компас, переместился к месту битвы в восточных водах. Его не сильно поразило обстоятельство обретения любви между нимфой и саламандрой, ведь еще при рождении мира он наблюдал эту картину, когда ничто не мешало единству стихий. Ведьмы, видя, как их союзники скрываются в мутных водах восточных земель долины, бежали с насиженного места, и только догорающие угли, разбрасываемые порывами поднявшегося ветра, говорили об их присутствии. Лишь одна старая ведьма не бежала, преисполненная сил от битвы стихийных духов, которыми она подпитывалась, благодаря своей черной магии. Легионы мертвых атаковали Илатский союз первородных рас и ангелов, пришедших на помощь, и никто не мог остановить это вторжение. Она не знала, кто такой Дарвал и без опаски следила за быстрым перемещением к ней человека. Старый бог остановился в пяти метрах от восседающей ведьмы и произнес: «Останови легионы хаоса, или я оторву твою сморщенную голову и впитаю в себя твой дух, не дав возможности обрести вечный покой». Ведьма зло усмехнулась, не пошевелив и пальцем, и в тот же миг швырнула в Дарвала сгусток пламени, вырванный из тухнущего костра. Огонь, подхваченный и раздуваемый ветром, увеличивал свою силу при подлете к человеку, разбухая, словно напитанный водой хлеб, и сила великой магии ведьмы наполняла его. Врезавшись в незащищенного Дарвала, огонь медленно угасал, медленно оседая к его ногам. «Ты, старуха, просчиталась», – сказал он. «Легионы, хаоса! – воззвал Дарвал, обращаясь к мертвецам, – приказываю вам рассыпаться в прах!» Моментально мертвые воины остановились, их высохшие конечности трепетали от переизбытка наполнившей их магии разрушения, заставляя тела осыпаться мертвой трухой к ногам обороняющихся. Сказать, что ведьма была удивлена – ничего не сказать. Её великие силы, потраченные для поднятия мертвых, исторгнутых из их мира, были потрачены зря. Силы Сумеречной зоны были остановлены, но хранители, измененные магией ведьм, не поддавались приказам Дарвала. «Ты удивилась? – спросил человек ведьму, – я владыка Сумеречной зоны, не в твоей власти командовать моими легионами. Теперь ты понимаешь, что сделала? Ты привела ко мне армию». После этих слов Дарвал поднял свою руку и скомандовал: «всем павшим в долине Илата – встать!!!» Тысячи мертвецов беспрекословно повиновались своему господину, разворачивая свой гнев на атакующих хранителей Сумеречной зоны, подверженных проклятию ведьмы. «Ты, мертвый бог, пришедший в Илат в надежде найти своего сына, – прошипела сквозь кривые зубы ведьма, – смеешь мне указывать, что делать? Твои силы в этом теле уже не так велики, как раньше, не так ли? Ты потерял свою семью, обрекая сына на вечную гибель и, не способный его найти, ищешь среди смертных? Дурак! Тебе его не найти. Это всё, что было у тебя! Ты виновен в его смерти». Привстав, ведьма заметила, что взор Дарвала погас, вспоминая свою тяжелейшую утрату. Его разум представил страшную картину, как, отвергая выбор своего сына, он лишается всего, что было так ему дорого. В разгар битвы между силами Света и Тьмы он надеялся, что сын своим плечом прикроет ему спину, но сзади никого не было и он, получив сильный магический удар, лишился чувств. Когда же сознание навестило его тело, он, поднимая свою голову, видел, что все его близкие были мертвы. В тот момент он испытал страшный удар и понял, как дорог ему сын. Потеря была настолько сильна, что он готов был покончить со своим жизненным циклом бога, отказавшись от своих обязанностей, но тогда вмешалась Армитала, что смогла своей магией Светлого совета, сковать разум царя, лишив его сил. И только память о сыне она оставила в его голове, давая шанс осознать свой выбор. Придя в себя, Дарвал не заметил, как ведьма исчезла, телепортировав себя заклинанием.

Слезы навернулись на глазах Армиталы, видевшей, как её сын, отбрасываемый превосходящим его по силам Зирдаллом, отстаивает жизнь Илата, в надежде, что сможет победить наступающее на него зло. Михаил понимал, что его сил не хватает для боя, получая повергающие удары. Зирдалл никогда не боялся Михаила, он понимал, что это отродье, созданное любовью демона и ангела, не должно жить, и атаковал его со всей присущей ему силой, обретенной в Мерцающих горах. Теперь Зирдаллу не страшны были оставшиеся в живых колоссы, да и они сами понимали, что атаковать такого сильного демона не смогут, поэтому молча стояли недвижимые в защите легионов. Ведомые же Зирдаллом легионы ада, посланные им в атаку, не давали никому приблизиться. Михаила шатало в разные стороны и кровь, толкаемая сердцем, выплескивалась из открытых глубоких ран. Не было надежды на спасение, и Армитала всем своим сердцем желала помочь сыну в битве, но тело, недвижимое от полученных ран, не могло сдвинуться с места. Боковым зрением она видела, как поднимается Медив, и постепенно приближается к ней. «Я не могу судить тебя за твои действия, – сказал он, – но, я могу излечить твои раны. Помогать же твоему сыну я не буду». Мощный пучок энергии света упал в область груди лежащего архангела, заставив того изогнуться от страшной боли. Кости и связки срастались, будучи разорванными в нескольких местах, а кровоточащие раны зарубцовывались, облекаясь новой плотью. Медив, расправив крылья, взлетел в небо, исчезнув в облаках, и Армитала, подверженная излечению, стиснув от боли зубы, лежала на траве, пока сверкающий луч света мерцал в её подреберных мышцах, восстанавливая ткани тела. Она видела, что Михаил, подхваченный сильной рукой Зирдалла, был поднят над головой монстра и, подброшенный в воздух, испытал страшный удар в грудь рукой, отбросивший его на несколько метров в сторону. Лежащий Михаил слегка подергивал рукой, в попытке подняться, но тело отказывалось повиноваться разуму. Армитала подняла свою руку, слезы текли по ее щекам, когда она произнесла: «Щит, ко мне!» Молча, она посмотрела на свою руку, которую уже не защищал как прежде щит её сына, и дикое рыдание вырвалось из её груди. В приступе горя она заметила, как луч света перестал мерцать в её теле. Она сделала рывок, чтобы подняться с колен, но дикая боль от усилия растягивала новые неокрепшие связки, не давая ей встать в полный рост. Медленно опускаясь на колени от страшной боли, она посмотрела на пыль, что закрывала место павшего Арзуна в метре над землей Илата. Тонкая дымка пыли подернулась, открывая глазам Армиталы темно-синие плечи могучего воина, поднимающегося с колен и держащего щит сына. Перед ней стоял её любимый Тардас, держа в руках щит, который он подарил сыну при рождении, внедрив в его руку. Голова Тардаса смотрела вдаль, где бился его сын, и Армитала понимала, что сейчас, отец обретает познанием свое дитя. Не поворачивая головы, Тардас произнес: «Оставайся здесь, не вмешивайся, это мой бой». Отцу Михаила не требовалось никаких внешних телепортационных амулетов, он от рождения владел этой силой, открывающей новые границы реальности и, расправив свои могучие крылья, он вмиг исчез из поля зрения Армиталы. Михаил лежал неподвижно, а Зирдалл молча шел к нему, поднимая свой меч для нанесения последнего удара. Медленно приходя в себя, Михаил открыл глаза – на него падал огромный меч архидемона, от которого никто не смог бы увернуться. Внезапно, падающий меч остановился, высекая искры, и на пустом месте Михаил увидел, как в воздухе проявляется темное тело, принявшее удар демона на такой же огромный меч. «Помоги мне, сын, – сказал Тардас, бросая подаренный щит сыну, – одному мне не справиться».

Атака монстров, брошенных в бой Зирдаллом, была страшной. В эту атаку были привлечены все до последнего, включая сильмаритов, ангелов, гномов, людей и колоссов, истребляющих огромное количество тварей. Эльфийские маги, занявшие небольшую возвышенность, были полностью истощены ведением боя, энергия больше не концентрировалась в их боевых посохах, и раненые бойцы больше не могли исцеляться магией. Аделия, помня древнюю битву долины, окидывая своим взглядом равнину и, увидев остов туловища старого каменного гиганта, что служил владыке ада и вытянул перед смертью свою руку вперед, выкрикнула незнакомые слова в направлении камня. Это был активационный код, который Аделия прочла на скрижалях древнего заброшенного храма. Глаза каменного гиганта вспыхнули, окидывая взглядом поле битвы, и горечь увиденного заполнила его каменное сердце. Поверженный гигант долины, наделенный Аделией образами прошлого, осознал всю бессмысленность войны, в которой он погиб. Сжав свой каменный кулак, гигант сконцентрировал остатки своей энергии, сберегаемой им в утробе и, направив в эльфийских магов, выпустил сгусток черной материи. Свет глаз гиганта постепенно затухал, пока его сознание полностью не потонуло в потоке времени, погружаясь в вечный холодный сон. Обессиленные эльфы, сделав свой последний удар, опускали оружие, но внезапно порыв черной материи влился в их навершия посохов, дав небывалую силу. Руки магов не успевали концентрировать скоростные магические удары, испепеляющие толпы демонов, подступающих к месту обороны Тродаса.

В стороне, прижавшись друг к другу, стояли три девушки, которых спас Дарвал, и с которыми он пришел в земли Тродаса. Миларис закричал: «Это еще не все, нужно узнать, что там дальше, за холмами. Я чувствую страшную силу, идущую на нас!» С этими словами сердца девушек сжались от страха и одна из них произнесла: «Нужно помочь». Медленно она, со страхом в сердце, продвигалась к месту сражения и, подойдя вплотную к колоссу, крикнула ему: «Титан, посмотри на меня!» Опуская голову вниз, титан услышал: «Подбрось меня вверх!» Колосс ответил: «Ты не понимаешь, чего хочешь, ты умрешь». Девушка закричала еще громче: «Я знаю, это мой выбор, подбрось». Титан понимал, что этот отчаянный поступок может изменить ход боя, но его сердце не хотело этого делать. Девушка продолжала кричать, не давая ему время на обдумывание действий, обрекая себя на верную гибель. Титан склонился и посадил девушку на свою ладонь, говоря: «Это героический поступок, никто тебя не забудет, смертная». Опустив свою большую руку вниз для того, чтобы размахнуться, как следует, титан, взглянув вниз, произнес: «Прости меня, и спасибо». С этими словами его рука выпрямилась, рванувшись вверх и девушка, взлетая к небесам, увидела вдали огромное войско странных существ. Все понимали, что никому девушку не подхватить, и даже если титан поймает её, то, ударившись об его руку, она погибнет. Падая вниз, девушка должна была выкрикнуть пару слов. Воспарив над долиной, она медленно начинала падать, набирая скорость под тяжестью своего тела. Дарвал, стоя в тихих восточных водах, видел, как девушка, взлетев над долиной, падала вниз, со скоростью небесной звезды устремляясь к своей неминуемой смерти. Тогда, царь Сумеречной зоны мысленно произнес, раскрывая глубины своей памяти: «Я помню тебя, а ты?» С этими словами что-то странное стало твориться с падающей девушкой, её подкидывала и опускала в воздухе странная сила, давая ей осознать случившееся. Пена лилась из её рта, лицо искривилось от страшных конвульсий, глаза сжались под действием неведомой силы и, вдруг, вращения и подкидывания тела прекратились. Тело зависло в воздухе на доли секунды, и все увидели, как из спины девушки распустились радужные крылья дикой лесной феи, которая снижаясь, несла всем весть о грядущих событиях.

На горизонте появился двуногий демон с чертами лица, похожими на человека, который быстро передвигался к месту бойни. С восточной стороны находились дикие воды, в которых обитали нимфы и первым, кто мог принять бой с новым врагом, был Дарвал. Выйдя перед своим противником, Сумеречный царь сказал: «Где один, там все». За появившимся демоном стали появляться другие, окружая первого огромным полумесяцем. Раньше, Дарвал бы испугался случившегося, но теперь, он только и мог сказать: «Жаль, что один». Демоны остановились, пристально всматриваясь в человека, вышедшего к ним навстречу, а затем, почувствовав его силу, медленно двинулись ему навстречу, обходя с боков. Дарвал, видя расклад карт, что складывался не в его пользу, двинулся к ним, и только одна мысль была в его голове – «Один». Перед тем, как сконцентрировать свой удар, Дарвал остановился, и чья-то рука опустилась ему на плечо со словами: «Ты не один». Разворачиваясь, он видел, как из тени выходят его братья, что сгинули в великой битве, а портал, раскрытый Михаилом, вновь был в действии.

Демоны продолжали атаковать ряды обороняющихся, когда один из демонов, вырвав щит из рук воина, и откинув его назад, пробил тродасскую защиту. В разорванный строй хлынули демоны, увидев образовавшийся проход. Среди воинов находились Эриман и Зарина, которые уносили с поля боя раненых, или приводили в чувство прямо на месте, вливая в них сильные целебные снадобья. Один из демонов, вкусив человеческой крови, прыгнул вглубь войска, будучи остановлен выставленным копьем, что проткнуло его насквозь в момент приземления. Эриман попросил Зарину передать ему очередное зелье, но в протянутую руку никто не спешил вкладывать лекарство. Повернув голову, Эриман заметил, что Зарина лежит в пропитанной кровью траве, проткнутая лапой монстра, который был остановлен копьем. Бульканье раздавалось из ее горла, выбрызгивая кровь, растекающуюся по красивой шее. Эриман не успел сказать ей, что любит, и страшные рыдания рвались из его уст. Обняв тело своей любимой, он прижал ее к себе с такой силой, что даже боги позавидовали бы ей, будь она жива. Такую утрату он просто не мог принять, заваливаясь на бок, чтобы крепче обнять в последний раз. Её дыхание становилось все тише, и последними словами было: «Я люблю тебя». Тело Зарины обмякло в руках Эримана, отдавая его волю в руки беспощадной судьбы, которая не давала ни единого шанса. Выходя из тела, душа Зарины не могла вернуться через открытый портал Михаила, потому как демон, убивший её, разорвал своей лапой тело, которое уже не поддалось бы исцелению. Вырвав с силой лапу монстра из тела возлюбленной, Эриман корчился в судорогах, не веря в потерю любимой, а рука яростно нащупывала на траве меч, оброненный павшим солдатом. Душа девушки, оторвавшись от своего тела, покидала пределы Илата, оставляя Эримана на произвол судьбы. Яростный поток белого света подхватил её, устремляя ввысь, пока она не предстала в призрачной белой зале перед ярким образом, ожидавшим её. Это была женщина, которая в свете звезд смотрела на нее своими яркими глазами, излучающими любовь. Женщина подошла к душе Зарины, приятно улыбнулась и произнесла: «Ты достойна быть с ним, я открываю твое сознание, потерянное много веков назад. Твое новое тело не помнит, кем было, но теперь, когда мы воссоединимся, ты передашь ему силу нашей любви». С этими словами она поцеловала Зарину в губы, и вновь мощный поток яркого белого света устремил ее обратно, возвращая в мертвое тело. Эриман умирал душой вместе с убитой и слезы заливали её плечи, изливаясь из его зеленых глаз. Опуская свою руку, чтобы обхватить тело умершей, Эриман ощутил странное жжение и, повернув голову, увидел, как лучи света льются в ее страшную рану на животе, заставляя ткани восстанавливаться под действием древней магии. Над поверженным телом стояла Луиза, подоспевшая к месту трагедии и исцеляющая тело Зарины. Улыбнувшись Эриману, Луиза сказала: «Еще есть шанс». Эриман, посмотрев на тело любимой, увидел, как ее веки дрогнули, а Луиза видела душу, входящую в восстановленное тело. Открыв глаза, Зарина быстрым движением руки обхватила шею Эримана, притягивая к себе и впиваясь губами в его уста, возвращая ему силу, утраченную им в былые времена. «Будь рожден вновь, любимый Лорис», – сказала Зарина Эриману. Луиза была уверена, что делает нечто очень важное, исцеляя Зарину и, посмотрев на Лориса, она молвила: «Если это Лорис, то ты…». «Далия», – произнесла девушка, – здравствуй, подруга». Глаза Лориса ярко пылали в вечернем закате, освещая свободную душу, окрыленную чистой любовью, которая была потеряна и обретена вновь.

Продолжительное время Астарта наблюдала за происходящим сражением, и смутные думы терзали её непокорную душу. Взглянув внутрь себя, она осознала, что темные дела, к которым ее принуждал архидемон, противны ей, и что она создана для того, чтобы карать и нести возмездие для грешников, которые осквернили свои души противными богам делами. Она вспомнила, кто такой Дарвал, и как он потерял свою семью, вступив в прошлом в ряды ангелов, которые согласились разместить в своем мире Сумеречную зону в благодарность за то, что он их поддержал, выступив на их стороне. В ее глазах стоял образ падающей девушки, принесшей себя в жертву ради всеобщего блага, которая оказалась феей, распустив свои крылья. Она видела, как Эриман, сын Дарвала, обрел свою любовь, которую отобрал у него отец, оторвав им крылья. Гнев подступал к горлу Астарты, и не в силах сопротивляться этому приступу, она обратила свой взор на ведьм, обосновавшихся неподалеку и готовящихся к новому нападению. Сняв с плеча свой кнут, Астарта взмахнула им, ударив по воздуху, и открылся портал, в который она вошла вместе со своей спутницей кошкой. В ту же секунду перед ведьмой выступала главная демонесса, которая обрела свое тело благодаря воспоминаниям. Астарта обратилась к старой ведьме со словами: «Ты недостойна править легионами ада, которые тебе доверил предводитель». С этими словами демонесса ударила огненным кнутом ведьму, подвернувшуюся ей, и тело ведьмы распалось на две части. Большая кошка смотрела на Астарту, не понимая, почему та вершит такой суд, но полностью доверилась ее чутью. Размахнувшись, чтобы произвести удар по старой ведьме, Астарта заметила, как она шепчет заклятье своими сухими губами. Кнут описал полукруг, и Астарта услышала, как древние силы Илата, вставшие на сторону демонов, сошлись в битве с представителями Сумеречной зоны, издавая жуткие звуки. Удар по ведьме был поистине силен, но выставленный магический щит полностью поглотил выпущенный заряд огненной плети. «Ты думала, тебе удастся вот так просто меня взять голыми руками?» – спросила ведьма. Астарта бросилась с Кошкой в атаку, стараясь достать своего противника. Ведьма, сделав пассы руками, моментально переместилась к другому костру, заставив другую ведьму атаковать демонессу. В могучем прыжке демон-кошка снесла атакующей ведьме всё предплечье, а потом разорвала шею, впившись своими острыми зубами. Стремясь заполучить ускользающую главу ведьм, Астарта с Кошкой метались от одного костра к другому, стараясь достать это подлое существо, натравливающее демонов на мир Илата. Страшная магия вершилась на древней долине и чаши весов, подталкиваемые этими манипуляциями, колебались, причудливо изменяя силы всех миров.

Ведьмы не успевали создать нужный портал, и истребляемые Астартой, старались использовать свою магию в полную силу, чтобы остановить вышедшую из-под контроля демонессу. Все силы, бросаемые ведьмами на истребление Астарты, брались из сил, запасенных старой ведьмой, которая постепенно слабела, когда одна из ведьм падала на поле боя, сложив свою голову. Бросив громкий клич, старуха отдала ментальный приказ своим боевым подругам, чтобы они все, собрав остатки её сил, бросились в атаку. Ведьмы моментально атаковали врага, используя свою магию, и Астарте пришлось приложить все свои силы демона, чтобы увернуться от очередного удара. Кошка ловко избегала нападения, прикрываясь магической завесой своей госпожи, распространяющейся и на нее. Силы Астарты постепенно таяли, не подпитываемые магией ада, поэтому она находилась в равной позиции по отношению к ведьмам. Одно дело было отразить удар одной-двух противниц, другое – всех сразу. Защита, выставленная демонессой, не позволяла ей контратаковать противника, магический купол поглощал все её силы, отражая удары врага. Понимая, что так сил вообще не останется даже для того, чтобы бежать с поля боя, Астарта пошла на решающий шаг, осознавая свою истинную сущность, которая открылась ей в процессе боя, когда она использовала тот же прием познания на себе, который был применен Армиталой.

Астарта, закрытая магическим щитом, обратилась к своему телу, вызывая скелет, который оберегал её, придавая сил и могущества. Разрывая плоть своей хозяйки, из груди показалась голова скелета, который вперил свои пустые глазницы в её лицо, стараясь рассмотреть причину своего появления. «Ты на славу послужил мне, любимый», – сказала демонесса. Её руки обхватили голову скелета и потащили, отрывая его от своих ребер, в которые он запустил руки и ноги. Справиться со скелетом было не под силу одной демонессе и, призвав на помощь кошку, они с трудом стали отдирать его, упорно цепляющегося за последнюю надежду остаться в живых и питаться всеми соками хозяйки, которая так щедро его кормила последнее время, отдавая частицу себя, ради его бессознательной защиты. Вырвав костяное тело из своих внутренностей, Астарта даже не задумалась, как она будет залечивать такие огромные раны, которые оставались после извлечения трупа. Разорвав себе весь живот, Астарта упала у костра ведьмы, отталкивая прилипчивого мертвяка от себя. Тело подчинялось её сознанию в полной мере, и раны зарубцовывались на глазах, не оставляя даже следа. Поднявшись на ноги, она наступила на скелет, который уже не мог дотянуться до предавшей его хозяйки.

Старая ведьма издали кричала: «Астарта, остановись, ты не ведаешь, что творишь. Твоих сил не хватит, чтобы нас остановить. Ты будешь валяться у ног нашего предводителя, когда он придет наказать тебя». Новый голос, обновленный во время перерождения, и обретения новой истинной сущности перебил старую ведьму: «Я не Астарта, вы, коварные ведьмы, сковали мой рассудок, поместив в него ложные воспоминания, но вы не смогли меня понять. Если я вижу несправедливость, то в каком бы облике не была, каким бы сознанием не владела, всегда буду воплощаться в свой первородный облик, забирая ваши никчемные жизни». Перед глазами врагов падала завеса защитного купола, и ведьмы, бросившие в Астарту свои приготовленные огненные шары, испугались. Каждый шар, попав в тело, отрывал от нее чуждую ей плоть, открывая глазам атакующих ведьм новые ткани, что скрывались за отпадающими кусками приобретенной мутации. Яркое светлое тело, погруженное в белую вуаль, опущенную до самых колен, которая закрывала белый плащ, открылось глазам всех ведьм. Дрогнувшие ведьмы отступали, отказавшись от своих атак. У старухи дрожали руки, она не могла сплести даже простейшего заклинания, чтобы хоть как-то противодействовать наступающей на нее женщине. Остановившись, женщина в белом сказала: «Ты, причинившая столько зла, будешь смотреть, как твои сестры, предавшие саму суть мироздания, умирают под действием моей магии». С этими словами она вытянула руку вперед, щелкнула пальцами, и в то же мгновение у нее возник искрящийся жезл, взмахнув которым она отправила огромный огненный шар прямо в центр толпившихся ведьм. Удар был просто сокрушительный и, ударившись во вражескую группу, он взорвался, ярким пламенем сжигая души и тела. Перед старой ведьмой стояла Ванесса, богиня света, которая, взмахнув жезлом, приковала её к своему месту.

Посмотрев на кошку, которая молча смотрела на нее, Ванесса произнесла: «В тебе есть скрытые силы, которые были переданы тебе матерью. Вспомни, она говорила, что ты способна на многое. Твои братья и сестры, которые потеряли способность воплощаться в человеческие тела, и навсегда остались котятами, ждут твоего призыва. Эта ведьма убила вашу маму. Неужели ты откажешь котятам в праведной мести? Позови их и сверши свою месть». Кошка взглянула на Ванессу и глаза ее обрели человеческие очертания, а тело, медленно поддаваясь некогда скованной воле, восстанавливало способность контроля. Она больше не мерцала в попытке изменить внешность, а четко следовала указаниям сознания. Посмотрев на свою подругу, обретенную в Мерцающих горах, она сделала призыв, оповестив тайным кличем все миры. Из всех уголков долины стали появляться пришедшие на зов котята, которые, открывая маленькие порталы, прыгали в них, следуя зову старой памяти. Они уже не могли вспомнить свою старшую сестру, которая так их любила, но они помнили слова призыва матери, которая звала их маленьких на обед. Девушка смотрела на свою маленькую семью и слезы ручьем текли по ее щекам. Она собрала всю свою волю, о которой говорила ей мать и, выпрямившись, девушка воплотилась своим духом в тело матери. Образ матери, сгенерированный ею, вышел из тела перед собравшимися котятами и, указав рукой на старую ведьму, которую к тому времени освободила от пут Ванесса, сказал: «Это та, кто убил меня! Мои дети, я вас так сильно люблю, отомстите за мою смерть. Убейте это порождение тьмы». После этих слов образ матери исчез, а девушка повалилась к ногам Ванессы, лишенная сил. Это была вершина воплощения, когда разуму подчиняется не только тело, но и дух. Даже их мать никогда не могла полностью овладеть этим искусством.

Ведьма в испуге творила страшные заклинания, видя, как множество котят с озлобленными мордашками, подступают к ней, готовые разорвать в клочья. Сотворив огненный шар, ведьма в спешке бросила его в котят. Клубок огня, упавший в пушистую кучку, захватил их в свои оковы, яростно терзая тела, пока дух не покинул их маленькие шкурки. Котята видели перед собой заклятого врага, который убил святого для них человека, способного изменять внешность. Ванесса видела, как из порталов выходили другие взрослые кошки, воплощаясь в человеческие дела, обуздав свой страх и, видя, как погибают котята, атакованные ведьмой, их ноги подкашивались от горя. Бросившиеся в бой котята хватали своими маленькими зубками руки и ноги старой ведьмы, стараясь откусить кусочек побольше, тем самым отомстив за смерть своей матери. Не думали они о своей смерти, не думали о будущем, которого возможно у них не будет, они просто шли умирать. Те, что вцепились в ногу ведьмы, были отброшены ярким пламенем, сбившей их и отбросившей подальше в кусты, из которых, еле выползая на своих обгорелых лапках, они медленно появлялись, чтобы в последний раз посмотреть на то, как их братья и сестры терзают тело заклятого врага. После этого их глазки закрывались вечным сном, и дух медленно покидал маленькое тельце. Ведьма яростно сопротивлялась, и Ванесса видела, как её глаза полны раскаяния за содеянное зло, и ей очень страшно видеть эти маленькие глазенки, которые мчались к ней, открыв свой небольшой ротик. Напавших котят становилось все больше, и ведьма понимала, что нужно что-то делать, чтобы умереть не бессмысленно, но забрать с собой побольше этих маленьких существ, посмевших напасть на нее. Сотворив мощное заклинание, способное забрать жизнь и её и всех котят, старая ведьма, истекая кровью с нависшими на ней котятами, подняла руки, чтобы ввести в дело свой подлый прием. Ванесса почувствовала, как у одного из котят проснулась память, и он вспомнил, кто он есть, но, поняв это, осознал, что успеть перевоплотиться уже не успеет, поэтому с быстротой молнии атаковал ведьму, поднявшую свои корявые старые руки. Разогнавшись, он сделал самый мощный прыжок, который только мог, вцепившись своими зубками в её горло и, разрывая сухожилия, стал углубляться все дальше и дальше, стараясь остановить. Это было неожиданностью для ведьмы и, забыв про свое заклинание, которое требовало кое-каких манипуляций для завершения, она схватила котенка руками и попыталась его оторвать от своей шеи. Но, не тут-то было, котенок ухватился за нее так сильно, что оторвать его было уже невозможно и, повалившись на траву, ведьма в страшных мучениях испустила свой дух.

Дарвал атаковал новоприбывших монстров с новой силой, увидев возродившихся родичей, вставших стеной перед первородными расами. Все наблюдали за исходом боя, который и не думал заканчиваться. Атаки противников были яростными, но Дарвал тоже был не промах, и всяческий удар умело отводил в сторону или же блокировал. Не было побеждающих в этом сражении, обе группы воинов стояли насмерть, не давая противнику ступить за черту своей зоны. С обеих сторон взлетали и обрушивались страшные заклинания, обдавая противников то яростным огнем, то сверкающим светом. Ванесса, видя такой переполох, что творился на равнине, ударила своим жезлом по тверди Илата, призывая древнее создание, способное разрешить назревший конфликт. Войска Тродаса и первородных рас стояли до конца, стараясь сдерживать поток монстров, которых привел Зирдалл, открыв многочисленные порталы, которые невозможно было закрыть. Твердь Илата изрыгнула поток магмы, из которой вывалился огромного роста человек, держащий два меча, пылающих синим пламенем. «Хранитель легионов ада, – произнесла Ванесса, – приветствую тебя». Хранитель вставал на ноги, поднимая свои мечи и осматривая место битвы. Поняв суть происходящего, он окрикнул демонов, атакующих тродасские земли, но никто не прислушался к его крику. Многовековая слабость накатывала на него за долгие пребывания в аду, где его сковали, и он, не способный выбраться, долго ждал призыва, который его освободит. Врезавшись в ряды демонов, он нанес два удара, которые раскроили головы нескольким нападающим, после чего был сбит с ног монстром и оттащен в сторону, где он смог разорвать атакующему врагу пасть своими руками, после чего, обессиленный, не смог подняться. Миларис, видя, как ворвавшийся хранитель обронил свои мечи, бросился к нему, не ведая страха. Аделия закричала ему в след: «Не бери их в руки, они убьют тебя! Только избранный хранитель способен брать их безнаказанно!» Миларис слышал слова Аделии, но понимал, что стал слишком стар, а два артефакта, лежащие на поле, смогут изменить ход боя. Достигнув левого фланга, Миларис повел войско, сдвигая его вперед.

Вывернув свой меч, Тардас в прыжке ударил демона в грудную броню, отбросив его в сторону, давая сыну возможность подняться с колен. Михаил, видя стоящего перед ним великого демона, чувствовал всю его любовь, которую он испытывал, защитив сына. Притягивая силой мысли к руке щит, он посмотрел в глаза отцу и, кивнув головой в знак одобрения, взлетел в воздух, облетая Зирдалла сбоку. Молниеносные атаки, обрушившиеся на падшего демона, наделенного властью, резали его абсолютную броню, а щит яростно защищал обоих воинов, мгновенно перемещаясь от отца к сыну. Зирдалл не ведал пощады и, использовав свой первый козырь, ударил ногой по долине, откинув магическим ударом стоящего Тардаса и парящего в небе Михаила на расстояние тридцати метров. Этого они не ожидали, пропахав своими носами твердую землю. Следующий удар Зирдалл нанес, атакуя их место падения, обрушив туда руку, подкинувшую Михаила над долиной. В то же самое время Тардас успел ретироваться и встать в боевую стойку, зависнув в воздухе. Подброшенный Михаил был подхвачен крепкой рукой отца, и откинут в безопасную область долины, чуть дальше от места схватки. В следующее мгновение отец атаковал демона закрученным в спираль мечом, оттолкнувшись своими крыльями. Тело Тардаса описало невообразимый пируэт, заставив всё его тело следовать за крутящимся оружием, сохраняя баланс для пробивания брони демона. Разогнанный меч с тяжким глухим звоном ударился в грудь демона, заставив того изрыгнуть зловонную жижу, облепившую ему лицо, после чего, застланные злосчастной субстанцией глаза, не могли видеть следующего движения Тардаса. Вскользь рубанув монстра по набедренной пластине, отец Михаила, ловко изогнувшись, проскользнул между огромных ног демона, нацеливая свой удар между его ягодиц, но Зирдалл, чувствуя подвох с его стороны, подскочив, всей своей массой упал навзничь, блокировав удар. Теперь, открытый для атаки, демон был уязвим с правого бока, открытого для удара, но Тардас не спешил закончить бой, который считал местью за совершенный поступок правой руки Дьявола, предавшей его. Подождав пока Зирдалл встанет на ноги, Тардас хлестким движением руки, метнув в демона острые клинки, что были припасены на такой момент и, пробив его броню в нескольких местах, кинулся ему в ноги, атакуя с низкой позиции. Демон Зирдалл был большого роста, поэтому вести бой согнувшись ему было трудно. Неудобные тяжелые доспехи закрывали обзор, заставляя крутиться на одном месте. Такой расклад был на руку Тардасу, но вести подлый бой было не в его правилах. Отскочив от врага, он мощным замахом нанес сокрушительный удар по голове проклятого демона, заставив того оступиться и осесть в ложбине долины. Михаил к тому времени пришел в себя и, сконцентрировав удар, метнулся в сторону поднимающегося, занося над головой меч своей матери. Резкий росчерк разрезал сковывающую демона броню, разрубая внутренние крепления, а сквозной удар отца, разрубил открывшуюся ключицу. Демон был в ярости, испытывая жуткую боль и, лишающийся своих доспехов, он использовал свой второй козырь, атаковав нападающих демонической магией подземного мира. Отрыгнув в ладони сжатый комок концентрированного огня, Зирдалл, раздавив его, метнул с обеих рук, обагренных ярким пламенем, растекающуюся плазму, пожирающую все живое вокруг. Михаил вовремя среагировал, отпрыгнув в сторону, а Тардас, воззвав к своему прошлому, обнажил свои плечевые когти, появляющиеся из-под кожи. Очередной огненный плевок разбился о выставленную магическую защиту плечевых когтей, проецирующих защитный барьер между сражающимися врагами. Зирдалл явно не ожидал такого расклада и, отойдя в сторону, разорвал свою броню, закрывающую живот, где находился огромный бурлящий сосуд, в огромном количестве производящий жидкую огненную субстанцию. С трудом подпрыгнув, Зирдалл стал расплескивать содержимое сосуда, во множестве производя в долине Илата огненные шары, которые, один раз наведясь на цель, уже никогда ее не отпустят. Тардас, видя, что стал жертвой неожиданности, явленой ему в образе огненных зодчих, остановился, давая возможность себя атаковать. Шары с высокой скоростью врезались в тело Тардаса, раздувая его организм соизмеримо своему общему весу. Но, Зирдалл не знал, что имеет дело не с простым слугой господина, а с древним советником, который знал, как управляться с такими яркими малышами. Впитав в себя с десяток огненных шаров, выпущенных Зирдаллом, Михаил, надувшись от их переизбытка, выдохнул, освобождая себя от навалившейся мощи. Его древняя сила выплеснула обратно из тела магию огня, заставив шары лететь обратно в своего создателя, который не имел защиты против такого оружия. Его броня, расплавленная шарами, атаковавшими своего хозяина, была полностью уничтожена, отваливаясь повсеместно от тела Зирдалла, и Тардас с Михаилом не заставили себя долго ждать. Брошенный щит, ударил демона в горло, заставив его хрипеть и отвлечься, когда многочисленные удары поражали его тело. Качаясь от потери вязкой гнилой крови, демон качался на ногах, проговаривая: «Это еще не конец. Грядет апокалипсис, в котором вам не уцелеть».

Зирдалл падал. Михаил, подрубив ему ноги, ударил щитом чуть ниже колен, а Тардас вонзил в грудь свой меч, разрубив сердце архидемона на две части. Сын с отцом, изнуренные боем, сделали свое дело и порталы, открытые в великом множестве, закрылись, оставив в мире Илата огромное количество демонов. Постаревший Миларис выпрямлялся, поднимая светящиеся мечи. Его тело, подверженное магии, изменяло свою структуру: борода выпадала, морщины разглаживались, тело наливалось силой, расправлялись плечи, что были согнуты под гнетом прожитых лет, а взгляд становился ясным, как светлый день. Старческая седина исчезла, окрашивая волос в темный цвет, а руки перестали трястись, держа два тяжелых меча, взмахнув которыми, Миларис обрушил свой удар по скопившимся демонам. Взрыв удара разнес толпу монстров далеко окрест, образовав широкую просеку, что простиралась до границ заката. Миларис со злобой крикнул: «Всем стоять!» Существа, что атаковали Дарвала и все демоны остановились, вглядываясь в лицо, отдавшее приказ. Огромную силу испытывал Миларис, а из кустов поднималось тело хранителя. Подойдя к Миларису, хранитель произнес: «У меня уже нет сил нести непосильную ношу, а ты не побоялся взять в руки проклятые мечи ада. Отныне ты берешь на себя огромные обязательства, и я сложу с себя полномочия, если ты согласишься стать новым хранителем. Миларис ответил, окидывая взглядом долину, политую кровью: «Я согласен стать хранителем». В тот же миг с его спины опустился огненный плащ, дающий ему право вершить закон над демонами, подчиняя волей их командиров. Демоны отступали во вновь открытые порталы Миларисом, а весы, что держали мироздание в равновесии, были на грани срыва.

Бой был закончен и союзные войска подсчитывали свои потери. Оказалось, что погибло слишком много воинов, которые никогда не смогут обрести покой после того, как Сумеречная зона дала трещину, отвергая души. Плач и стоны стояли над проклятой долиной, унесшей жизни лучшим её защитникам. Все силы этого мира отстаивали свою независимость, стараясь остановить врагов, вторгшихся в пределы Илата. Армитала обрела здесь свою семью, а Тардас узнал, что у него есть сын. Дарвал со своим сыном Лорисом вернули память, с надеждой на лучшее будущее. Мертвые ангелы пришли на помощь благодаря порталу, открытому Михаилом и несказанно были счастливы новой встрече со своими братьями. Многое произошло в эти дни, но никто не знал, как они были все близки к своему концу. Ночь прошла спокойно, но Дарвал не спешил отбирать жизнь у своей армии мертвых, которую поставил в отдалении оберегать покой долины.

Наутро Ванесса с Дарвалом, которые видели тени прошлого от начала их рождения, присутствовали на похоронах маленьких котиков. Если бы не эти маленькие пушистые создания, кто бы знал, что произошло бы, если б ведьма смогла открыть еще один портал. Многие собрались у глубокой могилы, вырытой за время долгой ночи, и соленые слёзы обильно стекали с их лиц, не давая произнести слова. Маленьких котят заворачивали в белый саван, чтобы их души помнили о том, что их любят, облачая в лучшие одежды. А тот котенок, что вцепился в горло старой ведьме, так и остался держаться своими зубками за её внутренние жилы, и не было такой силы, которая смогла бы разжать ему зубы. После долгих причитаний многие предложили разорвать тело ведьмы, чтобы освободить милого котенка, но Тардас, древний посланник Ада молвил: «Не нужно этого делать, не стоить отбирать у великого воина его добычу. Пусть их похоронят вместе с ведьмой, которая будет окружена всеми котятами, лежащими в одной общей могиле. Это их трофей, и пусть они бдительно охраняют её дух после смерти».

Никто не мог потушить в течение всей ночи костры ведьм, подпитанных древней магией и, оставив их догорать, никто и подумать не мог, что под этим огнем таится великая опасность, которая несет в себе последний подарок, оставленный ведьмами. Как только котят похоронили, и союзные войска начали обходить долину, собирая оружие, оставленное во время боя, пламя костров исторгло из себя небольшие пучки огня, которые, поднимаясь вверх, один за другим соединялись в один общий шар. Это заметила Армитала, почувствовав приближение чего-то ужасного. Быстро оповестив ментальным способом Дарвала и первородные расы, Армитала приготовилась к худшему. Она, обретя семью в этот час, ни за что не хотела терять найденное, и оттого еще тяжелее становилось на сердце, когда она смотрела на своих любимых мужчин.

Объединившись в одно целое, в небе пылал огненный факел, состоящий из затухающих искр, в то время, как костры уже погасли, отдав всю свою силу. Внезапно расширившись, огненные искры образовали круг, уширяясь в своем диаметре, и все увидели, что открывается огромный портал, в котором бушует огонь преисподней, заставляя содрогаться весь мир Илата в предсмертной агонии. Из портала, медленно ступая на твердь этого мира, выходил сам Дьявол, который обладал такой невероятной силой, что никто из присутствующих не мог бы ему противостать. Разрыв, из которого вышел царь преисподней, захлопнулся, осыпая последние частицы искр, закрывая путь отхода своему хозяину. Он не собирался уходить, это был захват очередного мира, тщательно спланированный, и силы, что требовались для создания нужного портала, были получены во время боя при отборе нужной энергии, способной развернуть столь тщательно подготавливаемое вторжение. Дьявол ни о чем не сожалел, а те демоны и прислужники, что пали во имя его славы, были просто списаны со счетов, как должное.

Осмотрев долину, объединившую силы Илата, Дьявол произнес: «Никто из вас не может бросить мне вызов, а ваши войска не достойны даже моего внимания. Склоните свои головы предо мной, и я дарую вам право жить в новом облике, или умрите». Дьявол мог мгновенно перевоплощаться, принимая нужные ему формы и размеры, ибо не было силы, которая могла бы этому помешать. Царь преисподней возвышался над долиной, будучи таких огромных размеров, что даже колоссы, опустив свои головы, боялись смотреть вверх. Своими рогами он упирался в тучи, которые, соприкасаясь с его сущностью, изменяли свой цвет на алый. Ни Тардас, ни Медив, наблюдающий с небес вместе со Светлым советом, ни Дарвал, никто не испытывал в себе столько сил, чтобы вызвать его на бой.

Из алых туч, образовавшихся над головой Дьявола, ударила молния к его ногам, осветив всю долину. Опуская свой тяжелый взгляд вниз, Дьявол увидел перед собой царя светлых богов Зевса, держащего в своих руках мерцающие молнии. Царь преисподней произнес: «Ты в меньшинстве, и даже твоих сил будет недостаточно, чтобы меня остановить. Я раздавлю тебя, как червя, что оказался под моими ногами». Зевс молча стоял, смотря на вторгнувшегося Дьявола, и его взгляд не ведал страха. Одна из кошек, на глазах окружающих, меняла свой облик, облекаясь в свою истинную плоть, принимая облик Посейдона, что держал в своих руках трезубец, и восточные воды вспенивались под его взором, давая ему власть над стихией воды. Человек, вышедший из строя, ударил своим копьем о щит, и все увидели грозную Афину Палладу, приготовившуюся к бою. Из толпы сильмаритов раздался властный голос, который услышали даже мертвые: «Если ты осмелишься поднять руку на моего отца, я выпущу все свои стрелы, и ни одна не пройдет мимо». На холме близ западных склонов стояла Артемида, дочь Зевса, поднимая свой божественный лук. «Теперь наши силы равны, – промолвил Зевс, – смотря на врага».

Дьявол, усмехнувшись, моментально изменяя свою внешность и размеры, уже наметил жертву, выбрав из всех возможных вариантов. Переместившись на поле боя к стоящим Лорису и Далии, будучи в человеческом обличье, с покрытыми магматической золой плечами, он схватил богиню Далию, сдавив её шею своим сильным захватом. Второй рукой он метнул струю пламени в твердь Илата, заставив тектонические плиты разрываться, открывая проход к недрам подземного царства. «На моей территории вы будете биться по моим правилам», – сказал Дьявол. С этими словами он, не отпуская Далию, бросился в открывшийся провал и, подхваченный вихрем пламени, мгновенно исчез, скрывшись в необъятных потоках жара, исходящего из расщелины. Лорис не верил в случившееся, он опять терял любимую, не в силах спасти от неминуемой гибели в задворках темного владыки. Его крик раздался над долиной и боги, потупив свой взор, не в силах были помочь ему, отступая перед горькими рыданиями. Дарвал видел, как Дьявол покидает мир Илата, уходя в подземный мир, видел, как девушка, против которой он выступал сотни веков назад, вновь покидала его сына. Сердце Сумеречного царя защемило от невыносимого горя, он понимал, что не в силах помочь сыну, что опять подвел его, но снова потерять не мог. Открыв компасом разрыв во времени, Дарвал вышел в ту же секунду перед сыном на расстоянии летящей стрелы, боясь подойти ближе из-за ненависти, которую вызывал когда-то в его душе. «Мой сын, прости меня. Прости, что был так глуп и проклинал твою любовь с ангелом, которую ты любишь. Я молю тебя простить меня», – сказал Дарвал и, взглянув на сына, поднявшего свою голову, не нашел ответного отклика в его глазах.

– «Ты, кто разлучил меня с Далией, смеешь молить меня о прощении!? Ты, кто лишил меня крыльев, потому что она была не достойна меня!? Будь ты проклят перед всеми богами и этим миром!» – выкрикнул Лорис. Сын помнил, как любил его отец, когда он был маленьким, как баловал его в юные годы, играя с ним в Сумеречной зоне, заставляя скелетов ползать на четвереньках и катать его. Но также он помнил, как отец выбросил его любовь прочь из их мира, заставив Далию погибнуть в межпространственных эфирных потоках. Много веков потребовалось Лорису, чтобы, переродившись, вновь обрести свою любовь в новом теле, пройдя через многочисленные лишения и страдания. Лишенный любви матери, Лорис выкрикнул, глядя на Дарвала: «Верни мне мои крылья!!!» Жуткое рыдание сорвалось с его уст и, взглянув на отца, который не в силах был вернуть утраченное, Лорис в отчаянии дико кричал, не в силах вынести горя, обрушившегося на него. В этот миг Армитала, искренне сочувствовавшая Лорису, заметила, как с неба падает, сложив свои радужные крылья, фея, устремляясь к плачущему человеку. Подталкиваемая мощными порывами ветра, фея упала вниз, проникая в тело Лориса и, расправив свои крылья на его спине, произнесла: «Я буду твоими крыльями». Слившись воедино с сыном Дарвала, фея полностью отдала свое сознание Лорису, подчинив тело его воле, и он, расправив новые крылья, прыгнул в пучину пышущего жара, чтобы вернуть свою любимую. Жар обхватил крылья Лориса, падающего в необъятную пропасть и все понимали, что дна он не достигнет, сожженный адским пламенем.

Дарвал ничего не мог сделать, сын покидал его вновь, преследуя свою любовь. Сумеречный царь вспоминал годы, когда они были счастливы с его матерью и, которая перед своей смертью, просила бога защищать их дитя любой ценой. Повернувшись к своему давнему другу, Дарвал посмотрел на Грона, и произнес: «Это мой сын, я не могу просить тебя…» На плечо саламандры легла рука нимфы, что так страстно любила его, и её сладкий голос вымолвил: «Нас осталось мало, но мы есть, я всегда буду тебя ждать и, если потребуется, приду к тебе по твоему зову, но теперь ты нужен своему другу. Ты же не предашь его в конце пути?» Дарвал всё понял и, взмахнув рукой, забрал всю энергию Сумеречной зоны, что находилась в мертвых легионах, что стояли в долине, заставив их рассыпаться в прах. Всю энергию вместе со своей силой он сфокусировал в зеленом призрачном шаре, который бросил в пролетающего царя саламандр. Грона, пролетая перед Дарвалом, взял сгусток зеленого пламени и кинулся вслед за Лорисом.

Как только Грона последовал за Лорисом, исчезнув в пышущем жаре, вырывающемся из преисподней, тектонические плиты Илата начали трещать по швам, разрывая плоть этого мира на куски. Огромные трещины пошли по долине, раскалывая союзные армии, повергая их в пучину разверзшихся глубин. Артемида, натянув тетиву лука, выпустила свою стрелу в противоположную плиту расколотого континента и, перепрыгнув на другой край обрыва, проделала то же самое с другой стрелой, стараясь стянуть рану, остановив разрушение Илата. Это не могло помочь ей предотвратить ход подземных плит, раскалывающихся на части, и Зевс, метнув молнию в небеса, обрушил на твердь Илата страшный ливень, который, падая в раскаленную бездну, произвел белую пену, поднимающуюся вверх, которая моментально затвердевала. Бог творил новые скрепы Илата, заставив стягиваться раны, нанесенные коварным врагом. И чем старательней боги закрывали разломы, тем больше бездн открывалось в других местах. Один из разломов разорвал долину надвое, заставив силы Илата пасть ниц и ухватиться за траву, лишь бы не скатиться в пропасть. Из открывшейся бездны, поднимаясь над твердью мира, вздымалась огненная магма, постепенно устремляющаяся к небесам, чтобы, достигнув верхней точки, обрушить всю свою ярость на беззащитный мир. Королева нимф, видя страшную стену лавы, упала на колени, прося помощи у верховного бога. Не дождавшись знака помощи, она подняла свои руки, поднимая воды восточных земель навстречу опасности. Её магических сил не хватало, чтобы удержать такой груз на своих плечах и, будучи поднятой, вода начинала медленно оседать. Внезапная молния ударила в стену воды, растекаясь своими извивами по магической составляющей, напитавшей стихию. Жидкий огонь, достигнув своего пика, обрушился на долину, но стена воды, поставленная для защиты, испытала сильнейший удар и, если бы не молния, связавшая мельчайшие крупицы водных брызг, защита Илата рассыпалась бы вдребезги, и мощные струи огня заполнили бы этот молодой, по меркам вселенной, мир. Большая часть гномов, эльфов и сильмаритов с людьми были уничтожены, провалившись в расщелины, возникающие в тверди долины.

После того, как зияющие трещины Илата были скреплены божественной магией, Зевс взмахнул рукой и, открыв портал, пошел к нему, чтобы войти в мир подземного царства и дать последний бой падшему богу. Дойдя до портала, он сделал шаг, стараясь переступить черту этого мира и царства демонов, но, отброшенный ударной волной, отлетел к другому краю долины, разбивая своим телом, лежащие в долине трупы павших воинов. Сильнейший удар испытал бог и, медленно поднимаясь, его тело было полностью пропитано кровью смертных и бессмертных рас. Единственное, что отличало людей и перворожденных от божественных сущностей, коими являлись боги, архангелы и высшие демоны – это перерождение и потеря памяти. Афина метнула копье в мерцающее кольцо портала, и страшный взрыв прогремел от удара божественной стали, выкованной в жерле вулкана. Бессильно копье упало, не в силах пробить барьер, поставленный между мирами. Руки Зевса, обагренные кровью, впитывали в себя могущество молний, готовые в любой момент атаковать врага, посягнувшего на бога. Мгновенно переместившись к месту разрыва, Зевс, с присущей ему силой, ударил в белую муть портала, рассекая стоящего за ним Слюма. Это было паразитическое существо из мира демонов, способное прилипать к открытому порталу, не давая никому пройти через него, подпитываясь межмировой энергией, поддерживающей его существование. Рассеченное на две части огромное тело Слюма, вываливалось из портала, и неведомая сила выталкивала его из раскрытой области, втягивая в мир Илата. Зевса передернуло от омерзения, и он отступил, отсылая Посейдона на Олимп за помощью. Артемида метко выпустила свою стрелу в глаз химеры Слюма, расколов его на части. Но, это было бесполезно. Тело Слюма было подвержено высочайшей регенерации, и любые удары утопали в его возрождающейся плоти. Он быстро восстанавливал свой первоначальный облик, сращивая разорванное тело, не способное погибнуть в бою. Магические атаки тоже не вызывали у него панического страха и, восстановившись, он вытянул вперед свой длинный нос, с растущей на нем щетиной, всегда покрытой гниющими язвами, и пошел в атаку, стараясь своим носом расплескать как можно больше своего гноя, способного уничтожить любого, даже бога, иссушив его тело своим ядом. Длинные же руки, способные удлиняться, представляли еще большую опасность тому, кто посмеет к нему приблизиться. Один из гномьих царей попытался атаковать Слюма, подброшенный последней оставшейся катапультой и, воткнув в его широкий узкий лоб длинную пику, был схвачен его длинными руками. Слюма притянул гнома под свой нос и, втянув воздух, жутко высморкался, обдавая гнома липкой жижей, впитывающейся в его тело. Гном даже не кричал, у него не было сил, и только перекошенное выражение лица говорило о том, что его муки невообразимы. Рука Слюма держала гнома несколько мгновений, пока его тело не иссохло, оставив на лице только мертвенно-бледный взгляд, который он бросил на своих братьев. Зевс, видя, как Слюма иссушил первородного, поднял своей магией огромный камень, запустив его в мерзкое создание, но, камень, расколовшись на несколько частей, бессильно упал к ногам демона. Слюма медленно шел на разбегающихся жителей Илата, а боги, пытаясь его остановить, бессмысленно тратили свои силы. Зевс, понимая, что таким образом его не убить, открыл портал, использовав магию притяжения. Слюма не понимал, как такое возможно, его дикий взгляд бешено метался из стороны в сторону, соображая, почему он стоит на месте. Открытый портал притягивал демона в свои объятья, находясь сзади него, не давая тому двинуться с места. Приложив все свои усилия, Слюма ломился вперед, заставляя портал отклоняться от своего места. Тонкая грань, соединяющая портал с миром Илата, лопнула, и страшный взрыв отбросил Слюма в сторону, повалив его на бок. Зевс уже стал понимать, что зря послал Посейдона за помощью, и силы Олимпа не смогут помочь в этом деле. Пока Слюма вставал на ноги, открылся небольшой портал, из которого вышла Афродита, богиня любви, а за ней следом появился её сын Амур с длинным изящным луком в виде стана богини-матери и колчаном алых стрел. Афродита, посмотрев на сына, сказала: «Я тебе рассказывала про Слюма, и только твоя сила способна его увести из этого мира». Амур, посмотрев на зловещее создание, взлетел, доставая из своего колчана стрелу, взглянул на свою мать, улыбнулся и, размахнувшись, вонзил стрелу себе в сердце. Незаметно потянув за конец стрелы, Амур разломил её древко на две части, скрепленные невидимыми узами и, натянув тетиву лука во второй раз, пустил ее в Слюма. Остановившись на месте, демон повернул голову, всматриваясь в Амура, и его разум перестал отдавать приказы телу для атаки. Молча, повинуясь своему новому странному чувству, демон пошел за своей страстью, следуя за Амуром, который уходил в портал, открытый матерью, уводя чудовище прочь из этого мира.

Афродита молча провожала взглядом сына, надеясь, что он уведет монстра в далекие миры, дав возможность Олимпу понять, как уничтожить его. Перед тем, как войти в портал, Слюма еще раз окинул долину своим взглядом и, сделав плевок, вошел в портал. Из плевка стали расплываться белесые бугорки, очерчивая круг в месте своего падения и, забурлив, быстро стали создавать странное белое существо, которое, удлиняясь, превращалось в тщедушное порождение, состоящее из костей и обтянутой кожи, с выпученными глазами, смотрящими сквозь богов на долину. Метнув магический пучок света под ноги существа, Зевс открыл портал, который должен был поглотить демона, но тварь осталась на месте, как ни в чем не бывало. Зевс кинулся к ней, схватил за горло и ринулся в открытый портал, унося себя и монстра в неведомые дали миров. В испуге Афродита смотрела на оставшихся богов и, открыв портал, они покинули мир Илата, озадаченные произошедшим. Все боги прекрасно понимали, к чему приведет появление этого существа.

Миларис, испытав на себе всю мощь новой силы, отправился своими путями в подземное царство. Дарвал же, лишенный сил, стал обычным человеком, не способным к магическим манипуляциям, потеряв всякую надежду на спасение сына, и только оставшиеся две девушки, что жались друг к другу, боясь принять свою сущность фей, молча следовали за ним следом, бредущим без страха вдаль.

Огонь опускался туда, откуда пришел, не достигнув своей цели, а боги, изрядно изнуренные, смогли своим могуществом превзойти коварные планы общего врага, и не дать расколоться миру, ставшему для многих родным домом. Сохранив мир Илата от уничтожения, боги оставили людей восстанавливать жизнь, разрушенную войной. Мерцающие горы были запечатаны Зевсом, и теперь ни одна тварь не сможет пройти через закрытые врата. Проклятье было снято с гномов, обреченных влачить жизнь в лежачем положении, они полностью отдали свой долг, защищая Тродас. Разбитые легионы Альмерата возвращались в свои земли, теряя в дороге братьев, падающих от усталости и обезвоживания. Сильмариты были приняты отвергавшими их братьями из первородных рас, и заняли достойное место в их чертогах. Потрепанные в битве ангелы, что пришли на помощь Илату, возвращались на Орис, понимая, что их мир остается под ударом, источая злость из Мерцающей пирамиды, пронзившей миры. Сумеречная зона пала, освободив мир Ориса от своего присутствия, после того, как ведьмы призвали мертвых, проникших сквозь запрет своего присутствия в мире Илата. Жизнь продолжалась, и Брамас, подойдя к своей супруге, обнял её постаревшую, и радостно улыбался, глядя на свою взрослую дочь и внука.

Ворвавшись в мир жара и огня, за падающим Лорисом мчался царь саламандр, понимая, что без него сын его друга обречен на быструю смерть. За много тысяч веков, проведенных под звездным небом, Грона вновь очутился в своем родном мире, где был рожден со своим народом. Сладкий запах дома осушал его тело, и память вновь становилась яркой, как в годы молодости. Падая, Грона издали заприметил летящего вниз Лориса, он видел, как его крылья цветущей радугой освещали красные стены провала, ведущего на самое дно. Настигнув падающего, Грона опередил его, явившись ему перед взором. Окрыленный сын Сумеречного царя мчался вниз, чтобы вызволить из плена свою возлюбленную, а впереди летел, падая, царь саламандр, приготовившийся к невозможному действию. Вперив свои огненные взоры в летящего Лориса, Грона сказал: «Ты не выживешь в этом мире без моей помощи, отец скорбит о своей утрате в твоем лице, и сильно раскаивается. Ему нет прощения, он не надеется, что ты его простишь, но знай, что Дарвал добровольно отдал тебе всю свою силу, чтобы ты мог спасти свою любимую. Если я стану твоей частицей, знай, ты умрешь, но твоя любимая будет жива. А теперь скажи, примешь ли ты меня?» Лорис, испытывая сильное удушье, выдавил: «Если ты сможешь мне помочь, то я принимаю твою помощь». Этого было достаточно, чтобы Грона, развернувшись спиной к Лорису, остановился. С немыслимой скоростью сын Дарвала вошел в огненное тело саламандры, слившись с ним воедино. Последнее, что услышал Лорис, было: «А теперь прими дар своего отца». Рука саламандры, находясь в теле Лориса и держа зеленый сумеречный шар, со всей присущей мощью ударила зеленым сгустком в грудь человека, глаза которого сразу же померкли от навалившегося груза. Огонь начал выжигать его внутренности, разлагая на угли тело, душа кричала от невыносимой боли. Глаза исчезли, взорвавшись от накатившей мощи пламени, которое рвалось наружу из горнов преисподней. Тело, объятое стихией, в зеленом свечении, наделенное невероятной мощью двух миров, соединенных в одно целое, падало сквозь завесу пышущего огня. Демон низшего рода, что находился у лавового источника, жадно пил из этой купели, стараясь утолить свою жажду, как его взгляд уловил движение падающего огня. Внимательно присмотревшись, демон увидел странное существо, находящее между жизнью и смертью, пьющее потоки темной энергии из огненной плазмы. Внешняя оболочка Гроны постепенно поглощалась выгоревшими глазами Лориса, что нещадно высасывали его плоть из родного тела, бессознательно трансформируя своё собственное. Демон видел, как безумно вращаясь, на огромной скорости к дну бездны приближалось это существо, и как в последнее мгновенье оно осознало себя, и ловко перевернувшись в полете, со страшным ударом обрушилось на дно Ада, упав на одно колено. Замерший от страха демон, прячась за камнем, высунул свою морду, пытаясь одним глазом рассмотреть происходящее. Его взору открылось странное существо, стоящее на одном колене, упираясь о плиты дна подземного царства. Медленно поднимаясь, существо выглядело просто зловеще, и даже отверженная душа демона в страхе трепетала, видя это безумство, что слилось в одном теле. Молча озирая окрестности, на дне Ада стояло нечто в обгоревших лохмотьях, являющихся ему одеждой. Его тело состояло не из плоти, а из костей, внутри которых пылало кроваво-огненное сердце, корона мертвеца возлежала на его челе, покрывая костяной череп, и только глаза, пропитанные адским пламенем, говорили о ярости, что пришла в этот мир. Медленно существо начало двигаться вперед, доставая из-за спины костяную косу, с острым как хребет рыбы лезвием. Лорис шел по зыбким плитам подземного царства, и память медленно покидала его разум, он с каждым шагом забывал свое имя, и только образ прекрасной возлюбленной с каждым биением его алчного сердца, что жаждет новых душ, напоминало ему о цели. Мысли путались, в голове стоял бесконечный туман, навевающий сладкие дремы, и сила огня, властвующая в сердце, ледяным уколом опустила его на колени, давая возможность вспомнить о своей душе, сожженной в пламени ада. Голос, исходящий из его сознания, спрашивал: «Помнишь ли ты себя? Ради чего ты здесь? Кого ты ищешь?». Ответом было молчание. А голос продолжал: «Неужели ты забыл ту, которую любил больше жизни? Забыл отца и мать, взрастивших тебя?. Как ты собираешься жить дальше?» Глаза его вспыхнули пламенем, открывая завесы памяти, и магические связки гортани, исторгли могильный голос: «Я помню ту, которую любил, спустившись сюда. Моя цель – разорвать оковы души, похитившего ее дьявола. Я исторгну из него дух и заберу власть. Я тот, кто я есть. И имя мне – Смерть».

Оглавление

Глава 1. Илат

Глава 2. Орис и Сумеречная зона

Глава 3. Герма

Глава 4. Клеймо дьявола

Глава 5. Агония

Глава 6. Воплощение Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg