Алексей Корепанов Месть Триединого
Пролог
НАСЛЕДИЕ БОГОВ:
Месть Триединого.
Сокровище Империи.
Оружие Аполлона.
Копье и кровь.
Крис Габлер, монотонно моргая и с трудом подавляя желание зевнуть, глядел сквозь тонированное днище неумолчно рокочущего флаинга. Внизу, под брюхом «летающей сосиски», все тянулись и тянулись однообразные красноватые пески, будто у местной природы не нашлось под рукой никакого другого материала для сотворения ландшафта. Утро было серым и дождливым, лучи здешнего солнца, Сильвана, не могли пробиться сквозь сплошное покрывало туч, и Габлера со страшной силой клонило в сон. Гул двигателя напоминал колыбельную на чужом языке. Чем больше времени для сна, тем меньше времени для службы ‒ аксиома. Но применить ее сейчас не было никакой возможности. Сидящий напротив усатый вигион[1] Андреас Скола неутомимо водил прищуренными глазами справа налево и слева направо, словно сканируя унылую рыжую пустыню в глубине одного из континентов Нова-Марса. И вид у него, в отличие от подчиненных, был вовсе не сонный.
В чреве флаинга почему-то едва ощутимо пахло хвоей ‒ нос Габлера, как всегда, не давал ему спокойно жить. Излучатель давил на колени.
«Как хорошо быть вигионом… как хорошо быть вигионом, лучше работы я вам, пожалуй, не назову…» ‒ вяло подумал Крис, вспомнив давнюю песенку детских лет.
А еще лучше ‒ капитаном…. Командовать космическим кораблем, скользя от звезды к звезде, наслаждаясь свободой, а не сидеть вместе с сослуживцами в чреве флаинга, подчиняясь чужим командам.
Но стать капитаном не получилось. И не было в этом его, Криса, вины…
Глава 1 «Это твой мир!»
57 год Третьего Центума
Крис до сих пор хорошо помнил тот день, когда решил стать космическим капитаном. Ему было тогда без двух месяцев четыре, и он с родителями жил в Супергольме. И еще не был знаком с Эриком Янкером, хотя тот проживал здесь же, в Супергольме, всего в двух кварталах от дома Криса. На славной планете Форпост в системе Вулкана.
Крис играл в своей детской, как всегда поменяв приглушенные зеленоватые цвета, полезные, по словам отца, для глаз, на яркие, взрывные, феерические, типа рождения сверхновой, ‒ именно такие считал полезными он, и был полностью поглощен тем спектаклем, который сам же для себя и разыгрывал. Крошечные файтеры[2] ‒ он придумал им ярко-красные боевые комбинезоны с золотым орлом на эмблеме, ‒ подчиняясь его командам, шли с излучателями в руках на штурм Черной цитадели. Черная цитадель явно была обречена…
И в тот момент, когда ослепительные узкие лучи вонзились в огромные мрачные ворота крепости инопланетных злодеев, в детскую вошел отец.
‒ Файтеры, на взлет! Дан приказ: «Вперед!» Не горюй, народ, ‒ Стафл не подведет! ‒ выпалил он давно известные Крису стишки из мультяшной арты[3] о Капитане Непобедимом, и едва уловимым жестом выключил игру. ‒ Кри, дай своим эфесам[4] отдохнуть, эти дульварии никуда от них не денутся. Автохтонам в играх всегда некуда деваться! У меня есть кое-что поинтересней для тебя, сынок.
Отец тут же, ловко избегая недовольного взгляда Криса, перевел освещение в привычные зеленоватые тона и выставил раскрытую ладонь с серебристым кристаллом объемки:
‒ Вот это, сынок, стоит всех твоих файтеров, вместе взятых. Это отличная инфа. Смотри и слушай. Пора тебе понять тот мир, в котором ты живешь. В котором все мы живем.
С этими словами отец включил объемку и опустился на зеленую воздушную подушку рядом с сыном. Его длинные темные волосы были, как обычно, собраны в хвостик на затылке.
‒ Внимание, Кри!
Воздух посредине детской сгустился и превратился в большущую, чуть ли не от пола до потолка, темную сферу с множеством разноцветных светящихся точек внутри.
Отец положил руку на плечо Крису, который заинтересованно устроился рядом:
‒ Это наш мир, сынок. Вон, видишь, фиолетовая точка? Это наша планета, Форпост. А вон та желтенькая яркая звездочка рядом…
‒ Вулкан! ‒ выпалил Крис. ‒ Наше солнышко!
Отец кивнул с довольным видом, и тут откуда-то из глубины сферы раздался мягкий мужской голос, похожий на тот, что по утрам сообщал всякие новости маме и папе, когда Крис еще лежал в постели:
‒ Здравствуй, маленький ромс! Тебе неслыханно повезло: ты, как и все жители Ромы Юниона[5], нашей великой Империи, родился в огромной звездной стране, которую мы называем Виа Лактеа, или Млечный Путь. Это наша Галактика. Она сейчас перед тобой, наша звездная страна. Это твой мир! Ты видишь, сколько в нем обитаемых планет, ты видишь, сколько маршрутов протянулось от планеты к планете. Мы с тобой живем в эпоху расцвета нашей великой Империи, а начиналось все давным-давно, вот у этой звездочки. ‒ Один из желтых огоньков внутри полной звезд сферы вспыхнул, как фонарик файтера, и стал заметно больше других. ‒ Это звезда Солнце. Наши предки жили на третьей от этой звезды планете. На планете, которая называется Земля…
‒ Я знаю такую! ‒ радостно заявил Крис, поворачиваясь к отцу. ‒ У меня в игре…
Отец прижал палец к губам:
‒ Тсс! Слушай. Сейчас тебе всё-всё расскажут.
И рассказали.
Кое-что Крис уже знал ‒ все-таки ему было уже почти четыре! ‒ но многое услышал впервые.
Возможно, далеко не всё об освоенном мире он почерпнул именно из этой объемки; возможно, какие-то сведения получил уже позже, в школе. Но осталось у Криса от того памятного дня не тускнеющее впечатление: будто он пришел утром на кухню, окно, как обычно, тут же стало прозрачным, и там, за окном, открылось ему много-много всяких сценок, словно в игре. И сценки эти были хоть и новыми, но очень понятными. Податливое его сознание без усилий восприняло ту схему, которая раньше или позже укладывалась в голове у каждого ромса ‒ далекого потомка жителей планеты Земля.
Можно относиться к предкам как угодно, но главным, наверное, было то, что они не только жили под лучами своего Солнца, но и занимались наукой. И предпринимали множество попыток выбраться с Земли на другие планеты.
С родной системой землянам не повезло: хоть и немало в ней было планет, однако ни одна из них не годилась для жизни. «Терраформирование» ‒ красивое слово, но не более. Крис читал потом об этом в фантастических книгах; дома у них была целая коллекция этих древних бумажных штуковин, которые собрал еще бог знает какой прапрадед. В отличие от многого другого, что в этих книгах описывалось, и в чем он впоследствии не раз убеждался, восхищаясь пророчествами фантастов прошлого (или это потомки все делали по этим книжкам?), терраформированием в широких масштабах земляне так и не начали заниматься. Ни средств, да и просто терпения человеческого не хватало на то, чтобы сделать пригодными для обитания планеты системы Солнца ‒ Марс или Венеру, Луну или Меркурий. Хотя из Марса все-таки пытались вылепить хоть что-то более-менее подходящее для жизни. Но он так и остался единственным объектом Солнечной системы, подвергшимся крупномасштабным преобразованиям.
Надо отдать должное предкам. Они не пали духом и придумали великолепную штуку: сабы. Крис сразу понял, в чем тут конфетка. Подпространственные тоннели, которые прокладывались наугад, могли вывести куда угодно в пределах Виа Лактеа. И там, за ними, разведчики имели неплохой шанс натолкнуться на какую-нибудь вполне приличную в смысле подходящих для жизни условий планету.
И наталкивались! Да еще как наталкивались!
Первый саб был проложен в системе Солнца, где-то неподалеку от тамошнего пояса астероидов между орбитами Марса и Юпитера. И этот шаг наудачу оказался успешным. Прелестная планета, которую назвали Великолепной, кружила вокруг желтого карлика, получившего имя Церера, и не только вполне годилась для колонизации, но уже была обжитой. Риги, автохтоны, оказались миролюбивыми и впоследствии отлично уживались с колонистами.
И ‒ прорвалось, и посыпалось, как из дырявого пакета. Роуз… Нова-Марс… Китеж… Рома… Нирвана… Парадиз… Натали… Единорог… Гея… Лавли… Ковчег… Потихоньку умолкли горе-пророки, вещавшие о гибели человечества из-за слишком быстрого его прироста. Не люди ‒ но человеческие зародыши отправлялись сквозь тоннели-сабы в неизведанные космические дали, чтобы в других мирах, под опекой наставников, дать начало новой цивилизации. Коренные жители, а такие были на многих планетах, жили в ладу с колонистами ‒ места всем хватало. Так говорилось в объемке.
Планета Земля прирастала колониями, и владения ее простирались все дальше и дальше в иные миры.
Колонисты седой древности, перебираясь в другие края, теряли всякую связь с теми, кто остался дома. В отличие от них, со связью в космическом мире землян было все в порядке. В той же объемке маленький Крис увидел удивительные создания, похожие на огромных рогатых бегунцов, что водились в лесах вокруг Супергольма. Однако это были не животные, это были сложные аппараты ‒ трансеры, которые почти беспрерывно курсировали по сабам из конца в конец, передавая информацию туда и обратно.
Внеземных колоний становилось все больше, число их перевалило уже за три десятка ‒ и на этом, как сообщалось в объемке, была поставлена точка. Кому и зачем нужны лишние территории? «Всему есть мера» ‒ высказывания древних римлян Крис с самого детства встречал едва ли не каждом шагу, на красивых, под красный гранит, плитах. Хотя по малолетству не очень задумывался о смысле этих изречений.
Земля разрасталась чуть ли не до масштабов Виа Лактеа, и эти пространства нужно было защищать. Да, ни на каких космических горизонтах не было видно врагов, но ромсам следовало быть начеку. «Хочешь мира ‒ готовься к войне». Еще одно высказывание из времен Древнего Рима.
Тревога росла по мере того, как сообщения о давних нашествиях пришельцев с небес обнаруживались то в одной, то в другой хронике автохтонов, населявших разные планеты Виа Лактеа. Конечно, можно было списать все это на местный фольклор… но уж больно похожими были детали такого фольклора. И из всех этих писаний явствовало только одно: некие чужие не только присутствовали в Виа Лактеа, но и действовали. Причем действовали агрессивно… Да, речь шла о прошлых временах, ‒ но где гарантия, что прошлое не вторгнется в настоящее? И вот тогда-то и было принято решение о создании Стафла. И он возник во всей своей красе.
Крис с восторгом внимал тому, что говорил мягкий обволакивающий голос.
Стафл ‒ Звездный флот… Армада, которую не по силам победить никакому неприятелю. Неисчислимое множество космических кораблей, базировавшихся на самых удаленных планетах каждой обжитой системы и готовых в любой момент дать бой любому врагу. Надежно охранявших Конфайн ‒ границы Империи. Крис отлично разбирался в них еще со времен детских игр. Изящные серые биремы ‒ разведчики, способные проскользнуть хоть и в недра зловещих черных дыр и беспрепятственно выбраться оттуда… Крейсеры ‒ огромные боевые корабли, что могли залпами своих лучевых пушек размазать по стенкам Вселенной не то что какого-нибудь чужака ‒ целую галактику… Либурны ‒ юркие десантники, чувствовавшие себя одинаково уверенно как в космической пустоте, так и в атмосфере… Ротунды ‒ похожие на объевшихся удавов транспортники, девиз которых: «Туда доставим без проблем, а оттуда ‒ если будет кого»… Хайвы ‒ пузатые спейсматки, готовые вместить в свое чрево кучу транспорта, всякой боевой техники, а заодно и население чуть ли не целой планеты…
Стафл. Звездный флот. И он действительно не подведет!
Держитесь, чужаки, держитесь, иные, если вы притулились где-то там, в разных звездных углах и закоулках. Стафл вытащит вас оттуда и прищемит вам хвост, и научит вас разговаривать на терлине, языке Империи, а не на вашем варварском наречии!
Тогда же, из той арты, Крис с удивлением узнал, что планета Земля была когда-то самой главной. Как Рио у них на Форпосте, большущий город, где Крис уже побывал вместе с отцом. Столица. Вот такой столицей, оказывается, была когда-то в Империи и Земля. «Метрополия», ‒ сказал мистер из объемки, и Крису сразу представились лабиринты подземки из совсем уж простой детской игры про заброшенный древний город, в которых обитали всякие чудовища. Только позже он узнал, что «метрополия» ‒ это вовсе не то же самое, что «метро».
И оказывается, на Земле некогда жило множество каких-то странных ромсов, веривших в некое зазвездное существо ‒ Аллаха, ради которого эти ромсы готовы были жизни положить ‒ как свои, так и чужие ‒ и заставить всех других верить в своего Аллаха. И были там еще не менее странные обитатели, целью своей поставившие переселение всех поголовно в загоризонтную призрачную страну с названием Коммунизм… Они, эти «северные корейцы», как сказал арта-мистер, объединившись с приверженцами Аллаха, развязали на Земле уродскую атомную войну, в которой пострадали и правые, и виноватые (хотя, как пояснил мистер, правых в этой войне не было). Половина Земли превратилась в черную пустыню (такое Крис не раз видел в своих играх), а население другой половины не желало больше жить на изуродованной планете, и потянулось в колонии. И на Земле наступило великое запустение. Хотя, конечно, было и много тех, кто остался на родной планете.
И вот тут-то и началось…
«Что такое эта несчастная Земля? ‒ вопили колонии. ‒ Почему она должна нам что-то указывать? Мы и сами с усами! С чего это вдруг мы должны слушать распоряжения из какой-то занюханной полупустыни?» В объемке, разумеется, употреблялись другие слова, но Крис не первый день жил на свете и прекрасно понимал, что имеет в виду арта-мистер. Да и довольно регулярное общение с прадедом Хенриком приносило свои плоды. А может, суть конфликта он ухватил уже позже?
«Земля нам не указ!» ‒ все чаще повторяли колонии.
И это при том, что главное учреждение, ведавшее делами как Земли, так и новых миров, ‒ Организация Объединенных Наций ‒ продолжало существовать и в полупустыне.
Крису это было не особенно интересно, но он узнал, что в один прекрасный день на планете Рома было подписано соглашение о равноправии. Посланники всех колоний (Землю же представлял генеральный секретарь ООН) решили создать Рому Юнион, всю власть в котором осуществлял Сенат. И с этой поры Земля превратилась в совершенно обычную планету, ничуть не лучше других. Ее представитель имел один голос в Сенате ‒ не более. Она теперь уже не была «первой среди равных».
Дальше в объемке пошли такие подробности, что Крис чуть не задремал. Но все же он уяснил, что после образования Ромы Юниона начались в Сенате такие схватки, что куда там всем его безобидным играм с отважными файтерами!
Сенат сначала превратился в Нонавират, потом на смену ему пришел Септавират… Квинтавират… Триумвират… И наконец во главе Сената встал один-единственный Цезар, слово которого было решающим.
«Видели мы много демократий, сынок, ‒ сказал однажды Крису отец. ‒ И где они, все эти демократии? И зачем они? От них одно только разгильдяйство, болтовня и вседозволенность. А от этого ‒ все беды. Те, кому всё дозволено, плевать хотели на других. Проверено, и не раз».
Цезар не обладал наследственной властью, но все чаще и чаще эта должность голосованием Сената вручалась высокопоставленному чиновнику с планеты Рома, правителем которой и являлся Цезар. Рома вместе с другими четырьмя планетами нарезала круги вокруг звезды под названием Помона, и жилось там, судя по передачам тиви, очень хорошо.
Так продолжалось довольно долго, но не вечно. Прошло сколько-то там лет (Крис уже не следил за хронологией, ему это было неинтересно), и на пост Цезара стали назначаться уроженцы планеты Виктория. «Пришел, увидел, победил», ‒ внушительно сказал мужской голос, имея в виду Цезара Бертрана, возглавившего Сенат в 12 году Третьего Центума. Именно Цезар Бертран переименовал эту вторую планету системы звезды Юпитер в Вери Рому, то есть «Истинный Рим». И с тех пор Рому Юнион все чаще величали просто Империей.
«Мы живем в великой Империи, а не черт знает где, ‒ не раз говорил Крису отец. ‒ Гордись этим, сынок».
И заметив скептическую усмешку жены, с горячностью добавлял:
«Конечно, не все переселенцы с захолустной Нирваны это понимают».
Планета, где родилась мама, находилась далеко-далеко от Форпоста, в системе звезды Карменты, и мама иногда навещала родные края.
«Ты живешь в великой Империи, маленький ромс, ‒ продолжал говорить обволакивающий голос. ‒ Глава Сената мистер Аллен Сюрре, которого все мы называем Цезаром Юлием, денно и нощно заботится о том, чтобы всем нам ‒ и тебе, и мне, и твоим родителям, друзьям и знакомым ‒ жилось хорошо и спокойно в великой Империи. Он управляет Империей из столицы ‒ прекрасной Грэнд Ромы на планете Вери Рома, но знает, что делается в каждом уголке наших звездных владений. Ты вырастешь, маленький ромс, и, конечно же, всю свою жизнь будешь стремиться делать так, чтобы наша звездная страна, наша великая Империя процветала, и чтобы каждый ее житель мог сказать: „Я счастлив оттого, что жизнь моя течет спокойно и удачливо в этом мире“. Так живи и радуйся, маленький ромс, ‒ в великой Империи для тебя нет ничего невозможного, и перед тобой открыты все пути. Будь тем, кем пожелаешь, и пусть долгим и счастливым окажется твой жизненный путь! Ты ‒ житель Империи, и Империя будет всегда с тобой!»
И мощные голоса невидимого хора сливались в величавой и в то же время задорной песне, от которой бежали по спине мурашки восторга:
От Грэнд Ромы до глухих окраин, С гор Ковчега до земных морей Всюду ромс проходит как хозяин Необъятной Родины своей……Возникали в детской, сменяя друг друга, изумительные пейзажи разных планет Империи ‒ прекрасные города, зеленые равнины, величественные горы, безбрежные моря, бескрайние леса, прозрачные озера. Пейзажи эти чередовались с головокружительной панорамой космических далей. Разметав протуберанцы, пылали в черноте светила, бороздили пространство огромные пассажирские галеры, несли дозор на границах Империи лонги ‒ боевые корабли разного класса, и разноцветные линии маршрутов тянулись от звезды к звезде. Беззаботные пассажиры танцевали в просторных залах галер, а космические капитаны, сидя в креслах, напряженно вглядывались в сумрак Вселенной.
Да, именно тогда Крис окончательно и бесповоротно решил стать капитаном. Но не капитаном пассажирского корабля, что ходит туда-сюда, от планеты к планете, одними и теми же маршрутами, а капитаном, прокладывающим дорогу к новым, неизвестным мирам. Перед ним, как и перед любым жителем великой Империи Рома Юнион, были открыты все пути.
Он еще не знал, какую печальную роль в его жизни сыграет Эрик Оньо Янкер по прозвищу Улисс, кросс,[6] который жил совсем неподалеку от него, Кристиана Конрада Габлера, и, наверное, тоже видел эту арт-объемку… Именно Эрик перечеркнул его путь в капитаны.
* * *
60 год Третьего Центума
Крис жил своей полной событий мальчишеской жизнью, не задумываясь над смыслом мироздания и не пытаясь понять, какое он в этом мироздании занимает место. Каждодневных дел хватало с лихвой, а от первой любви к однокласснице он вообще, как ему казалось, едва не сошел с ума.
Между прочим, эта детская любовь, сопровождавшаяся дерганьем за волосы объекта своего чувства и подвигнувшая Криса на «поэтические» опыты («Лия, я люблю тебя! Не прожить мне без тебя! Ни одного дня!»), очень помогла ему в дальнейшем. Казалось, он исчерпал себя в том детском порыве, и больше не погружался с головой в состояние любви. Это не значит, что он стал аскетом, отвергавшим все жизненные блага и человеческие радости. Увлечения, конечно же, были ‒ и не два, и не три… но той всепоглощающей влюбленности, которую он пережил в детстве, больше не возникало. А мудрый отец как-то сказал ему: «Крис, когда это придет ‒ это придет. Не принимай влюбленность за любовь. Я женился в сорок пять, отгуляв свое, и не бросался направо и налево… Я выжидал, Крис, как выжидает охотник. И оно пришло…»
У Криса не было оснований не доверять отцу. При всех отцовских шуточках, при всем его подхихикивании и этаком веселом, парящем отношении к жизни, только слепой не мог бы увидеть, что отец на самом деле любит маму. Как и она его. Крис вырос в атмосфере этой любви и буквально купался в ее лучах. Детство его было беззаботным. Впрочем, как и детство любого ромса.
Так он считал тогда. Точнее, ничего он не считал, а просто жил, как жили миллионы таких же, как он, на разных планетах великой Империи.
…Каждое лето, когда Синяя река, рассекающая Супергольм, мелела, и вода в ней становилась совсем теплой и не синей, а зеленоватой, к ним в гости приезжал прадед Хенрик. Из-за гор своих, из-за степей.
Прадеда Крис помнил столько же, сколько помнил себя. Предок приезжал, предок врывался в дом, огромный, сутулый, с мохнатыми бровями ‒ и после этого все в доме шло кувырком. Хенрик привозил с собой какое-то уникальное вино и пил его вместе с отцом в дальней комнате. И неслись тогда оттуда всякие слова, которые Крис слушал, едва догадываясь об их значении.
Один такой разговор он запомнил очень хорошо.
‒ Император ‒ козел! ‒ вдруг завопил прадед.
Крис был образованным мальчиком, и знал, что козел ‒ это такое древнее рогатое животное, которое когда-то водилось в хижинах первобытных землян. Называть кого-то козлом считалось нехорошим тоном, хотя Крис понять этого не мог. А чем козел хуже смердючей буравки?
‒ Дед, дорогой, опомнись, ‒ услышал он голос отца. ‒ Чем это Босс тебе не угодил? По-моему, он тебя не трогает, жить не мешает.
‒ При чем здесь трогает или не трогает?! ‒ еще больше повысил голос прадед. ‒ Он возомнил себя господом богом! Как раньше называлась планета Орк? А-а, не знаешь? Она называлась Яркая! Яркая, понимаешь, Антонио?
Вообще-то, отца Криса звали Конрад-Антонио, но Хенрик своего внука никогда Конрадом не называл.
‒ А он приклеил ей имя проводника покойников! ‒ продолжал прадед. ‒ Орк ‒ это бог смерти в Древнем Риме! Твой Босс помешался на своем Древнем Риме! Да и наш Вулкан назывался Гелиосом! А Солнечная?
‒ Какая такая Солнечная? ‒ удивленно спросил отец.
‒ А такая Солнечная, Антошка! Возле которой три Авалона бегают. И где теперь эта Солнечная? Давно нет никакой Солнечной! А есть Геката ‒ богиня мрака! Тот же Древний Рим! То смерть, то мрак! В общем, как всегда, как во все времена: чья власть, того и вера…
‒ Да плюнь ты, дед, ‒ сказал отец, и слышно было, как он, стуча бутылкой о край бокала, вновь наливает вино. ‒ Не он ведь, кажется, начал, так? Ну, все эти переименования звезд на иной лад, согласно древнеримскому пантеону… Еще до него постарались, правильно? И разве это самое главное? Да пусть как угодно называет! Рим, не Рим, какое это имеет значение? Как цветок ни назови, он все равно красив! Главное, что живется нам хорошо. Уж этого ты не будешь отрицать?
‒ Кому ‒ нам?! ‒ вновь завопил Хенрик. ‒ Тебе? Мне? Лане твоей, нирванке? А ты хоть что-то знаешь о риголах? Система Вертумна, планета Роуз. Роуз! Слышал о такой? Ты знаешь, как эти риголы дрались против колонистов? И что, Антоха? Их просто стерли с лица планеты! Это что ‒ нормально?
‒ Лес рубят ‒ щепки летят, ‒ примирительно сказал отец. ‒ Не они первые, не они последние. И никто, между прочим, их не заставлял драться за свои территории. И никто, собственно, территории эти и не трогал. Просто поскромнее нужно было себя вести, вот и все… Сидели бы себе тихонько в своих лесах или горах, не высовывались…
‒ Эх, Антошка, рассуждения твои ‒ чисто имперские. Ты на это смотришь с точки зрения захватчиков, а ведь автохтоны нас к себе не звали. И, знаешь, как-то умудрялись жить без нас сто тысяч лет. Нельзя так, Антонио. Поставь себя на место автохтонов, прочувствуй…
‒ Уважаемый дед Хенрик, я их не завоевывал. И не гони волну ‒ ты прекрасно знаешь, что в подавляющем большинстве случаев мы с ними ладим… Так что не ерепенься, а давай лучше выпьем… пока Лана нам не устроила…
Раздался звон бокалов, и на какое-то время воцарилось молчание. Крис, конечно же, не знал, откуда у пращура все эти сведения о переименовании звезд и несчастных риголах, но, судя по убежденности, с которой тот говорил, он брал все это не с потолка. Наверное.
Оказалось, что прадед отнюдь не собирается сдаваться.
‒ А что ты слышал об Аполлоне? ‒ вдруг взревел он. ‒ Об этом адском месте? Ты вообще знаешь, что в нашей великолепной Империи существует такая планета?
‒ Нет, не слышал, ‒ ответил отец. ‒ Что за адское место? С чего это ты взял, знаток ты наш?
‒ А вот с того! ‒ воскликнул пращур. ‒ Послушай тех, кто сумел оттуда вернуться.
‒ А где это ты такое раскопал? В кабаках? ‒ В голосе отца послышалась усмешка. ‒ Там чего хочешь расскажут. Особенно доблестные наши файтеры, у них языки без костей после пары стаканов.
Крис и думать не думал, что ему через много лет еще доведется услышать об этой планете.
‒ Значит, так, Антоха, ‒ снизил тон прадед. ‒ Не буду я тебе ничего больше говорить, потому что ‒ бесполезно. Против Императора я, в принципе, ничего такого не имею, просто не люблю, когда говорят не всю правду.
‒ А всей правды, уважаемый дед, знать и вообще никому не положено, кроме бога.
‒ Согласен, ‒ сказал прадед, и опять зазвенели бокалы. ‒ Но хоть частица этой правды должна быть известна и тебе, и мне.
‒ Да не нужна мне ника… никакая правда. ‒ У отца уже слегка заплетался язык. ‒ Мне и так хорошо. Живу ‒ горя не знаю. И мне что ‒ ху… хулить за это Босса? Или все-таки спасибо ему говорить?
‒ Эх, Антоха! ‒ вздохнул пращур. ‒ Вот все вы такие, бесхребетные…
‒ А тебе что ‒ обязательно мятежи нужны? Чтобы мертвые вдоль дорог на крестах? Слава богу, вре… времена теперь такие, что живем без мятежей, в мире, любви и согласии. Что, скажешь, не так?
Прадед промолчал.
Притаившийся в укромном уголке Крис видел, как мама то и дело подходит к комнате спорщиков с улыбкой на светлом лице, но не вмешивается. Ему все эти пререкания отца с прадедом были интересны, но не очень понятны. И еще Крис подозревал: прадед ворчит не потому, что ему не нравится Империя, а потому, что просто привык ворчать…
Крис прекрасно знал, что Империя ‒ это самое лучшее из того, что придумано за все тысячелетия существования человечества. Империя ‒ это отлично! Жить в ней ‒ сплошное удовольствие. И не только та давняя объемка была причиной таких его представлений ‒ вся каждодневная жизнь убеждала в том, что лучше Империи быть ничего не может.
Глава 2 Чужак
Из архива Стафла
67 год Третьего Центума
Планетная система Дианы
Из донесения Филиппа Гора, командира патрульного крейсера Л-ДН-4-09[7] «Устрашающий»:
«…Визуально объект напоминал правильную сферу диаметром 10,4376 метра (согласно приборам). Сфера ярко-желтая, светилась равномерно, без пульсаций. Внутри просматривался более темный контур ‒ веретенообразное уплотнение, медленно вращавшееся по часовой стрелке, без рывков. Объект шел параллельным курсом, на сигналы не реагировал. При нашей попытке пойти на сближение резко увеличил скорость, вспыхнул и исчез. Сканирование ничего не показало. Наблюдения 12-го поста на Хоккайдо-VI подтвердили наличие указанного объекта в этом секторе. Данные съемки прилагаются».
68 год Третьего Центума
Планетная система Майесты
Из донесения Айрона Визельбаума, командира патрульного крейсера Л-МСТ-2-06 «Свирепый»:
«…Отчетливо очерченный прозрачный куб с ребром 118,2420 метра (по показаниям приборов). Состояние зависания на фоне Элизиума-IV, сине-белая пульсация в двух ближних верхних углах относительно курса. При сближении ‒ потеря очертаний и исчезновение. Возможное предназначение: трансер нестандартных размеров. Возможные изготовители: илиррии с Элизиума. Цель ‒ неизвестна». Ниже, красным, чье-то примечание: «Создать комисс» ‒ но оно зачеркнуто.
70 год Третьего Центума
Планетная система Орка
Из донесения Вадима Юста-титу, командира патрульного крейсера Л-РК-2-13 «Любимец богов»:
«…Объект размером с корзинку для яиц. (Ниже, красным: „Что за сравнение?! Корзинки бывают разные, и яйца тоже. Чьи В. Ю. имеет в виду?“) Мерцал, словно передавал какую-то инфу. На запросы не отзывался. После выстрела из лучевой пушки, еще до возможного поражения, исчез из поля видимости сканеров. Предположение: объект изготовлен верибурами. Назначение: противодействие акциям Стафла. Предложение: хорошенько потрясти верибуров, чтоб им мало не показалось. Возможно, они каким-то образом получили доступ к новейшим технологиям». Ниже, красным: «Посоветовать В. Ю. не делать предложений. Экипаж отстранить от полетов. Обеспечить нераспространение инфы».
* * *
76 год Третьего Центума
Патрульный крейсер легиона «Либер» Л-ЛБР-4-07 «Звездное пламя» совершал обычный полет вдоль Конфайна. Он шел высоко над плоскостью эклиптики, оставив далеко позади базу на Амазонии-IV, и по длинной дуге огибая желтый карлик Либер. Система Либера была одним из самых дальних форпостов Империи, этаким «медвежьим углом» Ромы Юниона. Сюда редко заглядывали жители более обжитых регионов, и планета Амазония, административный центр системы, выглядела большой деревней, где жили как автохтоны, так и потомки первых колонистов. Особых проблем они друг другу не доставляли. Автохтоны держались обособленно, кроме арангойцев ‒ эти серокожие карлики охотно торговали с колонистами тем, что скупали у других племен.
У крейсера «Звездное пламя» был свой давным-давно определенный сектор патрулирования, поэтому экипажу не приходилось дополнительно напрягаться, чтобы давать системе управления какие-то новые задания. Все шло как обычно. Слава богу, никаких врагов в окрестностях системы Либера не наблюдалось. Как и в окрестностях других планетных систем. Тем не менее, это патрулирование несколько отличалось от предыдущих. Потому что на борту крейсера, кроме командира Алессандро Барелли, штурмана, лонг-техника и четырех артиллеристов, находился еще и молодой долговязый белобрысый дубль-штурман из кроссов. Не файтер, просто стажировался после нэви-колледжа.[8] Был он немногословен, старателен и явно пытался произвести на команду самое лучшее впечатление.
Алессандро Барелли не имел ничего против этого: когда-то и сам он был в такой роли и тоже старался изо всех сил, буквально из кожи вон лез. И, добившись самых положительных рекомендаций, получил должность командира красавца-крейсера легиона «Либер». Плюс очень приличное жалованье и возможность, отслужив свое, заняться любым делом, какое душа пожелает, ‒ ежемесячно его банковский счет пополнялся почти на пятьсот денариев. Таким деньгам мог позавидовать любой сивил.[9] Поэтому у Алессандро Барелли имелись все основания быть довольным жизнью.
Тем более что этот полет проходил в отсутствие очередной четверки файтеров-неспециалистов, которые поочередно должны были овладевать навыками работы на патрульном крейсере. Это являлось обязательной составляющей службы в Стафле. С такими файтерами приходилось много возиться, им нужно было все рассказывать, объяснять, контролировать их действия, отвечать на вопросы… а Барелли подобного рода тягомотину, мягко говоря, не очень любил. Да, в этот полет никого из файтеров-обученцев не направили, и причина была очень уважительной. На базе ожидали скорого прибытия консула,[10] и манипулы вот уже который день проводили совместные учения.
Все в полете шло штатно, приборы работали идеально, космос вокруг был чист, как мысли младенца, и желтый фонарик Либера успокаивающе светил вдалеке, словно говоря: «Все нормально, парни. Никаких проблем». Артиллеристы лениво поигрывали в своем отсеке в киво-ково ‒ командир мог это видеть на экране внутреннего обзора. Лонг-техник Зураб Сулави совершал обычный неспешный обход корабельного хозяйства. А командир сидел в рубке вместе со штурманом Цери Пашутиным и обсуждал с ним достоинства отпуска на планете Беловодье в системе Купидона. Ни Барелли, ни Пашутин на Беловодье не были, но много слышали от сослуживцев о прелестях тамошних приморских местечек с рыбалкой, купанием и дикими танцами до утра. Белобрысый дубль-штурман был тут же, но в разговор не вмешивался. Он переводил сосредоточенный взгляд с экрана на экран, что-то там подключал, что-то там отслеживал, просеивал какой-то там технический мусор… В общем, сливался душой с лонгом, крепил связь с великолепным космическим кораблем под чудесным названием «Звездное пламя» (куда там всем этим «Неустрашимым» и «Стремительным»!), ‒ и командир не мог не порадоваться за своего подопечного, проявлявшего, судя по всему, непоказную любовь к своему делу. На обратном пути Алессандро Барелли намеревался устроить молодому крепкую зубодробительную проверочку на запредельных режимах и уж тогда от чистого сердца дать самые лучшие рекомендации. Барелли был уверен, что стажер не подкачает ‒ видна была птица по полету. Орел был виден, аквила[11] ‒ прямо с эмблемы Стафла, хоть стажер и не принадлежал к племени файтеров.
‒ Танцы на камнях, командир, это что-то! ‒ разглагольствовал Цери Пашутин, мечтательно закатив черные выпуклые глаза. ‒ В темноте, под звездами да под местную настоечку на травах… Марченко рассказывал, что на природе гораздо лучше, чем в постели кувыркаться. Ты ее обнимаешь, она тебя, и такая энергия прет, что ой-ёй-ёй! Совершенно дикое состояние, первобытное, как у пещерных ребят… Представляешь, ты ее тут же, прямо на камнях, горяченькую, как пирожок…
‒ Не трави душу, Паша! ‒ взмолился Барелли и поскреб квадратный подбородок. ‒ Мне до отпуска еще три месяца с лишним.
‒ А мне, командир? Все пять! Но я своего не упущу!
Сидевший к ним спиной стажер вдруг как-то подобрался, ‒ и в этот момент прозвучал сигнал обнаружения.
Алессандро Барелли одновременно с Цери Пашутиным взглянул на экран.
А там было на что посмотреть.
Больше всего эта штука походила на цистерну древнего бензовоза (видали такие в арт-объемках про всяких Терминаторов), метров десяти в длину и метров трех в диаметре. Цистерна эта болталась, как показывали сканеры, в пяти с лишним тысячах метров от крейсера и шла параллельным курсом, хотя ничего похожего на двигатели у нее не наблюдалось. У нее вообще ничего не наблюдалось: ни люков, ни иллюминаторов, ни обводов хоть каких-то приборов. Бороздила космос этакая бочка без каких-либо намеков на свое предназначение… И, главное, появилась-то она только сейчас, в ту минуту, когда Цери рассказывал про дикие танцы. А до этого и духу ее здесь не было!
Стажер бросил вопросительный и встревоженный взгляд на командира, и Алессандро Барелли тут же поступил по инструкции: он попытался выйти на связь с объектом.
Но связи не было. Эта бочка никак не реагировала на сигналы.
Через секунду к делу подключился и штурман, только плечистые артиллеристы продолжали играть в свое киво-ково. Цери, отпихнув стажера, врубил увеличение и тут же, на всякий случай, активизировал резервный блок. Долговязый дубль-штурман тоже оказался неплох: невзирая на толчок в плечо, он задействовал дополнительную защиту и послал запрос автонавигатору.
Навигатор незамедлительно подтвердил: совсем рядом с патрульным крейсером утюжит космос неопознанный объект. Может быть, ничем и не угрожающий, но…
‒ Глаза протрите, пушкари! ‒ взревел Алессандро Барелли. ‒ Объект по правому борту!
Артиллеристы тут же встрепенулись, протерли глаза, отбросив свои дурацкие палочки для дурацкой игры, и по всей рубке раскатились сигналы боевой готовности лучевых пушек.
‒ Не стрелять! ‒ рявкнул Барелли. ‒ Пока просто контролируем.
Светловолосый стажер чуть ли не влез с головой в экран, пожирая глазами неведомый объект. Цери враскорячку навис над панелью управления, готовый в любую секунду бросить крейсер в любой маневр. Командир выжидал. Бочка не казалась опасной ‒ какой-то допотопный отработанный топливный бак с орбитальной станции первой волны, не более. Но отродясь не водилось в системе Либера ни орбитальных станций первой волны, ни отработанных топливных баков. И не могли эти топливные баки возникать из ниоткуда ‒ не было поблизости никаких сабов. А если бы и были, кому пришло бы в голову, находясь в полном уме и здравии, пихать через сабы какие-то цистерны?
Время начальной нервотрепки прошло, наступило время размышлений.
‒ Веди его, Паша, ‒ сказал Барелли. ‒ И чуть что…
‒ Не проблема, командир, ‒ процедил штурман сквозь зубы. ‒ На то и учились…
Барелли бросил взгляд на стажера. Призывать того к вниманию не требовалось: стажер и так не спускал глаз с цилиндра и готов был в случае чего просто броситься на него, защищая крейсер.
‒ Пушкари, пока не дергайтесь, ‒ напомнил командир.
‒ Есть не дергаться!
Уставившись на цилиндр, Алессандро Барелли начал искать ответы на вопросы. Он был командиром, и именно ему предстояло принять решение.
Варианты имелись, и нужно было выбрать оптимальный. А если и не оптимальный, то хотя бы не самый худший.
Цилиндр держался справа по борту, не обгоняя крейсер, и не отставая от него, а это значило, что они имели дело не просто с какой-то космической бочкой, где томился былинный князь Гвидон. Объект внезапно возник в какой-то точке континуума и шел на равных с быстроходным крейсером ‒ а значит, не был каким-то выброшенным предками за ненадобностью баком. Он был именно объектом ‒ неопознанным объектом. А что Алессандро Барелли знал о таких объектах?
Хроники автохтонов. Священные свитки аннуниев, приморского народа с планеты Китеж в системе Беллоны. Предания горцев с Парадиза, одного из двенадцати миров, обращавшихся вокруг Латоны. Многочисленные свидетельства многочисленных народов, населявших когда-то Землю в системе Солнца. Этот объект ‒ порождение чужих? Тех, кого не видел никто из живущих ныне, но кого подспудно постоянно опасались? Для обороны от них, собственно, и создавался Стафл!
Или все гораздо проще ‒ это просто диковинная пивная бочка, осушенная бравыми эфесами и брошенная в космической пустоте?
Алессандро Барелли мог принять любое из предположений.
Но не успел.
Внезапно вырвался из бока цилиндра фиолетовый луч, стремительно расширяясь в конус. И, прежде чем взвизгнули в ответ лучевые пушки, вонзился в корпус крейсера, с легкостью преодолев все защитные оболочки. Полностью накрыл корабль ‒ и пропал, и не пискнул ни один сигнал защиты. И тут же пропал и сам цилиндр, словно просто привиделся.
Благо ли это было ‒ или зло? Или просто одно из тех явлений, о которых ходят легенды, но которые нисколько не мешают жить?
Алессандро Барелли протер глаза, пытаясь избавиться от плаваюших там фиолетовых пятен. Артиллеристы, которых он видел на экране, таращились в космическую пустоту. Лонг-техник, судя по всему, вообще пребывал в неведении относительно происходившего ‒ его метка безмятежно перемещалась по экрану; Зураб Сулави бродил себе в недрах крейсера, продолжая выполнять свою работу. Штурман по-прежнему нависал над панелью управления. Стажер смотрел в вакуум с таким видом, словно готов был прыгнуть туда и разорвать врага на куски, ‒ но не было там никакого врага. Вообще ничего там не было. Обычная пустота, которой полным-полно в любом уголке Виа Лактеа, хоть ешь ее, хоть пей, хоть рассовывай по карманам про запас. И никаких загадочных цилиндров.
‒ И что прикажешь делать, Паша? ‒ после довольно продолжительного всеобщего молчания осведомился командир, с кривой ухмылкой взглянув на штурмана. ‒ Будем считать глюками?
‒ Записи сканеров… ‒ проскрипел в ответ Цери Пашутин, морщась, как от зубной боли.
Стажер уже вывел показания сканеров на экран. Цилиндр там присутствовал. Вне всякого сомнения. Если только сканеры не страдали галлюцинациями.
‒ Ну так что, парни? ‒ вновь вопросил Алессандро Барелли. ‒ Имеет место встреча с неопознанным объектом. Докладываем, как положено? ‒ Он помолчал. ‒ Со всеми вытекающими… Почему не попытались его тормознуть. Почему наши мямли-пушкари вовремя не среагировали. Почему они вообще затеяли дебильные игры на боевом посту. Почему наш дорогой штурман сопли жевал и даже не рыпнулся. Потому что в уме уже кружился в диких танцах под прекрасную настоечку на расчудесной планете Беловодье?
‒ Зачем ты так, командир? ‒ негромко и чуть обиженно сказал штурман. ‒ Никакой расслабухи не было.
Стажер смотрел на Барелли большими глазами и, кажется, забыл дышать.
‒ Докладываем, как положено? ‒ повторил командир.
Штурман неуверенно пожал плечами:
‒ Докладывай, куда деваться-то?.. Тем более что на сканерах все есть. И среагировали все-таки, не только сопли жевали. Другое дело, что…
‒ Вот именно, ‒ прервал его Барелли. ‒ Это будет совсем другое дело. И не думаю, что нам от этого другого дела похорошеет. И тебе, и ему, ‒ он показал на стажера, ‒ и пушкарям нашим. И мне. И в отпуск нам с тобой, Паша, не придется слетать на Беловодье. А знаешь, почему?
‒ Знаю, ‒ уныло кивнул Пашутин. ‒ Потому что не успели раздолбать в пух и прах.
‒ Вот, вот… ‒ подтвердил Барелли. ‒ Показали свой непрофессионализм. Не среагировали.
‒ Прошу прощения, командир, ‒ нерешительно вмешался стажер, потирая пальцем горбинку на переносице. ‒ Но ведь все зафиксировано. Каждый момент. Никто не сможет упрекнуть нас в том…
‒ Сможет, дорогой, ‒ не дал ему договорить Алессандро Барелли. ‒ Еще как сможет. Кто будет слушать, что тянули резину, потому что хотели разобраться? Кому это нужно? Это Стафл, парень, тут решения нужно принимать мгновенно. И заметь: решения не в пользу врага. А если бы он брюхо вспорол нашему крейсаку?
‒ Командир! ‒ подал голос с экрана прим-артиллерист Миро Ланецки. ‒ Ты все правильно говоришь. Мы действительно упустили момент. Я не знаю, что это было такое, и никто из нас не знает… Возможно, это как-то связано с Твинсом.[12] Нашим или верхним. Мало ли что им придет в голову вытворять… У них же все всегда засекречено, да так, что они порой и сами не знают, что делают. Если сам не знаешь, то и враг не догадается, как говорится. Что, неправда? Они придумали, а мы нарвались. Ты же прекрасно понимаешь, уже сейчас понимаешь, что не надо трубить об этом на всех углах. И никто из нас трубить не будет. Ни я, ни он, ‒ Миро кивнул на ближайшего напарника, ‒ ни один из нас.
‒ Я доложу, ‒ неуверенно произнес командир.
Очень неуверенно.
Стажер поднялся из кресла и теперь стоял, переводя взгляд с Барелли на Пашутина. Артиллеристы молча смотрели с экрана. С тихим чмоканьем лопнула входная перепонка, и в рубку ворвался коренастый лонг-техник Зураб Сулави.
‒ Хорошенькие дела! ‒ с ходу заявил он, подскочил к переборке и шмякнулся в кресло. Его курчавые темные волосы торчали спиралями, будто наэлектризованные. ‒ Я все видел там, ‒ он махнул рукой куда-то вниз, ‒ на экранах. И вас слушал. И вот что я вам скажу, мистеры: это стопроцентно был чужак. Чу-жак! ‒ Лонг-техник обвел глазами командира, штурмана, стажера и пушкарей на экране. ‒ Подобные истории могут рассказать и другие, я слышал кое-что. И привести в доказательство показания приборов. Которые не врут. Во всяком случае, не должны врать. А знаете, как всегда поступают с такими очевидцами встреч с чужаками? Их списывают в сивилы. Окончательно и бесповоротно. Несмотря на все показания приборов. Объективные показания! Мы, несомненно, видели чужака, мистеры. Несомненно, такие чужаки уже бог знает сколько времени присутствуют в Виа Лактеа с целью, нам неизвестной. Но любые признания на этот счет повлекут за собой только наше увольнение. И всё. ‒ Он вновь посмотрел на Барелли. ‒ И ты отлично это знаешь, командир.
‒ И прощай, Стафл… ‒ пробормотал Барелли.
Все эти доводы его нисколько не убеждали. Доложить он был просто обязан. Но командир вдруг почувствовал, что с ним творится нечто необычное. Что-то в нем происходило, что-то изменялось, и он начинал смотреть на вещи совершенно иным взглядом.
Он понял, что по возвращении на базу действительно никому ни о чем не скажет. Как и его команда. И не будут ни он, ни они напрашиваться на дополнительный медосмотр, чтобы выяснить, не повредил ли их здоровью фиолетовый конус. Уйдут в архив записи приборов ‒ и об этом эпизоде в окрестностях планетной системы Либера никто никогда не узнает. Потому что об этом никто не должен узнать.
И это новое видение, это новое восприятие мира убедило его в тысячу раз больше болтовни Зураба Сулави.
Он просто становился другим. Как и все, кто находился на борту патрульного крейсера «Звездное пламя».
‒ Ладно, пора обедать, парни, ‒ сказал Алессандро Барелли. ‒ Стажер, может, соорудишь на десерт что-нибудь оригинальное?
…Патрульный крейсер легиона «Либер» «Звездное пламя» благополучно вернулся на базу Стафла на Амазонии-IV ‒ самой дальней планете системы желтого карлика Либера на окраинах Ромы Юниона. Ни командир, ни другие участники этого патруля и словом не обмолвились о встрече с чужаком. На обратном пути командир устроил основательную проверку стажеру и по возвращении дал ему блестящие рекомендации.
Через три с лишним месяца Алессандро Барелли побывал-таки в отпуске на Беловодье и сполна убедился в том, что дикие танцы на камнях у моря, под звездами и в компании с местными хо[13] ‒ это действительно здорово! А через год он вышел в отставку и завел свое дело на тихой планете Кремль в системе Приапа, откуда был родом. Штурман «Звездного пламени», лонг-техник и четверка артиллеристов продолжали служить в Стафле, а перед светловолосым стажером-кроссом открылись великолепные перспективы. И он ими воспользовался в полной мере.
Все в Империи было спокойно…
Глава 3 На Нова-Марсе
80 год Третьего Центума
Флаинг все рокотал и рокотал, как зверь ворчун из детской арты, и у Криса Габлера продолжали слипаться глаза. А вот у Андреаса Сколы не слипались.
«Вот, наверное, потому он и вигион, а я только файтер второго ранга», ‒ лениво подумал Крис.
Правда, вигиону было далеко за тридцать, и у Криса оставалось достаточно времени, чтобы, при желании, дорасти до него.
Под днищем флаинга по-прежнему неторопливо уплывали назад рыжие пески, но впереди, на сером горизонте, уже замаячили расплывчатые предгорья. Они почти сливались с пеленой не намеренного прекращаться дождя.
Файтер двадцать третьей вигии седьмой центурии легиона «Минерва» Кристиан Конрад Габлер летел над территорией беллизонцев ‒ автохтонов Нова-Марса, второй планеты системы Сильвана. Вместе с ним летели и другие эфесы. Они сидели плечом к плечу, в два ряда, лицом друг к другу, заняв кресла у противоположных стенок флаинга, и клевали носами. Потому что этой ночью как следует поспать им не дали. Напротив Криса, кроме вигиона, расположилась неразлучная троица ‒ «три эфеса, три веселых друга», Атос, Портос и Арамис. Дальше к корме машины скалой громоздился темнокожий Юрий Гальс, известный всем как Годзилла. Крис еще со школьных лет заработал прозвище «Гладиатор», за умение драться, но Годзиллу он вряд ли бы одолел. Разные у них были весовые категории, хотя на свои габариты Крис пожаловаться никак не мог. А вот Атоса, Портоса и Арамиса стали называть так сравнительно недавно, когда на базе посмотрели объемку, героями которой были файтеры с такими именами. Их почему-то называли мушкетерами, хотя никаких мушкетов у них не было, а были обычные излучатели. Эти трое в хвост и в гриву лупили каких-то монстров в лесах и болотах разных придуманных планет, спасали каких-то умопомрачительных красоток, лихо пили в кабаках, били морды плохим парням… ну, и прочее в том же духе. Обычный набор, известный Крису еще из тех старых фантастических книг, сочинители которых блестяще предсказали и межзвездную Империю, и подпространственные переходы, и всякие мятежи на далеких планетах, и драки в кабаках. На самом деле файтера Атоса звали Джек Срослофф, и был он родом из системы Карменты, с планеты Нирвана. Портос ‒ Юл Ломанс ‒ родился под небом Геи в системе горячей звезды Фидес. А третий эфес, Арамис, был кроссом Лино Пирико-туо-туо, выросшим под лучами Купидона. Портос действительно был здоровяком (что, впрочем, вовсе не редкость среди файтеров), похожим на кого-то из древнеримских героев, с мощной красноватой шеей и огромными кулачищами. Атос тоже кое-как смахивал на персонажа той объемки: хоть и был он бритоголов, но с аккуратной бородкой (что не возбранялось уставом), и пил какие угодно алкогольные напитки, относительно мало пьянея. То есть вырубался напрочь довольно редко. Но если уж случалось, то привести его в чувство не смог бы даже и сам консул. А вот Арамис, потомок колонистов и автохтонов-гинейцев из озерного края на севере одного из континентов планеты Беловодье, на Арамиса из арт-объемки походил не то что мало, а вовсе не походил. Потому что был приземист, непомерно широкоплеч, и плоское его лицо отнюдь не блистало небесной красотой…
Но все это было совершенно неважно: файтеры имели собственные понятия о мужских достоинствах, и красивое лицо в число этих достоинств не входило. Тем более что лицо можно очень быстро изменить хорошим ударом кулака… А хошкам, которых хватало в любом крупном городе любой планеты, было наплевать, ослепительная ли внешность у ее партнера-эфеса. У хошек тоже были свои понятия о мужских достоинствах.
Сейчас, на борту флаинга, на боевом задании, а не раскисшие до пьяного мычания в кабаке, все файтеры вигии выглядели просто великолепно. Откинутые шлемы с разноцветьем информеров.[14] Боевые комбинезоны, менявшие цвет в зависимости от обстановки; сейчас они были серыми, в масть нутру флаинга, но все равно казались Крису нарядными. Такие же серые перчатки. На коленях у каждого ‒ по-своему изящный излучатель с подствольником, а в подствольнике три гранаты; влепить куда-нибудь хоть по одной, хоть все три сразу ‒ мало не покажется. На ногах прыгунцы ‒ легкие ботинки до середины голени, с пружинистыми подошвами; кажется, оттолкнись такими подошвами от земли ‒ и улетишь аж на другую сторону этих серых небес, где висят на стационарных орбитах боевые корабли ‒ лонги. За спинами ‒ аккуратные нэпы,[15] там боезапас и прочие необходимые файтеру вещи: туалетная бумага и тому подобное… Красавцы, что там говорить. Даже невзирая на фингал под глазом у всегда вроде бы невозмутимого Расуля Сагдиева, любителя какой-то странной заунывной музыки, и расцарапанный нос Микаэля Тавареса, тоже вполне уравновешенного парня, который дослужился уже до третьего ранга. Это они как-то умудрились повеселиться на ротунде, по пути с базы на Эдеме-V в системе Минервы сюда, во владения желтого карлика Сильвана.
Ротунда доставила в систему Сильвана всю седьмую центурию легиона «Минерва». У саба, с этой стороны, уже дожидались либурны, куда и пересели файтеры. Совершив перелет через планетную систему, седьмая центурия высадилась на Нова-Марсе, в портовом городе Александрия. Здесь все было тихо и спокойно, а вот в столице Нова-Марса, Стронгхолде, хозяйничали мятежники-автохтоны. Беллизонцы. У них, насколько знал Крис, никогда не было тесных связей с колонистами, но и до мятежей раньше дело не доходило. Какая муха их укусила, файтеры не имели ни малейшего понятия.
Явно не все в порядке было и с местными силами Стафла, потому и понадобилась переброска сюда файтеров из другой планетной системы. Никто из начальства ничего официально не заявлял, а задавать вопросы в лоб не позволяла субординация. Но среди эфесов ходили кое-какие слухи.
«Интересно, как такие слухи проникают сквозь сабы?» ‒ подумал Крис.
Якобы кто-то кому-то рассказывал, что на базе местного легиона Стафла «Сильван» на планете Нова-Марс-VII случилась какая-то нехорошая история. То ли патрульный крейсер, а то и сразу два гробанулись на космодром, уничтожив несколько лонгов. То ли произошло еще что-то, вплоть до диверсии ‒ но чьей? ‒ или даже бунта (!) файтеров. А еще, будто бы раскрыли заговор против Императора! Мол, легат[16] «Сильвана» хотел захватить власть в Империи…
«Чего только не напридумывают…» ‒ мысленно усмехнулся Крис и, повернув голову к кабине пилота, вгляделся в приближающиеся серые, с вкраплениями зелени ‒ о чудо! ‒ предгорья.
Однако факт оставался фактом: к подавлению мятежа беллизонцев привлекли только отдельные подразделения легиона «Сильван», и консул приказал перебросить на Нова-Марс седьмую центурию легиона «Минерва».
Да, о причинах мятежа никто из файтеров не знал. Собственно, им это было и не нужно. Файтер должен выполнять приказ, а не думать о том, почему таковой приказ отдан. Центурия разместилась в казармах окружного полицейского центра Александрии ‒ основная часть местной полиции была направлена в столицу. Ночью Габлер слышал рокот взмывавших в воздух флаингов, похожих на доисторические дирижабли, ‒ это улетали на задания вигии его центурии. Двадцать третью вигию пока не трогали, но и спать не давали, держали в состоянии боевой готовности. Хотя немного подремать все-таки удалось.
На рассвете их повели в полицейскую столовую на завтрак, а потом поставили задачу: четыре вигии, включая двадцать третью, должны были совершить разведывательный полет над территорией автохтонов-беллизонцев, ближе к столице. Спутники-наблюдатели почему-то перестали видеть картинку оттуда, словно этот район накрыло непроницаемым колпаком.
Файтеры погрузились, четыре серых флаинга начали набирать высоту и пошли шеренгой над спящей Александрией, дальше, дальше, к исконным землям беллизонцев. Автохтонов, кстати, как успели сообщить местные полицейские, и сейчас было немало в Александрии, и никто их не преследовал за безобразия, творимые в Стронгхолде их соплеменниками.
Габлеру уже доводилось участвовать в подавлении одного мятежа. Было это сразу после службы в учебном центре на Ковчеге-III в системе Весты. Ему тогда только-только исполнилось двадцать четыре ‒ шел семьдесят седьмой год. Едва прибыв на Натали-I, в легион «Фавн», он вместе с новыми товарищами по службе был брошен на Натали, где бузили, между прочим, не автохтоны, а колонисты. Точнее, сопливая молодежь, студенты, возжелавшие вроде создания своего особого города-государства. Воевать с пацаньем оказалось делом несложным, оружие файтеры почти не применяли, и Крис был в недоумении: почему с расшалившимися ребятишками не справилась местная полиция? Потом ему объяснили: полиция не желала надирать задницы «своим». Лучше уж пусть прилетят чужие дяди с окраины планетной системы и поучат молодняк.
Поучили. И надрали. Без проблем.
Не успел Габлер более-менее освоиться в легионе «Фавн», как его вместе с другими перевели на Эдем-V в системе Минервы в легион с тем же названием: «Минерва». Причину им не объяснили, да никто ничего и не спрашивал: приказ, опять же, есть приказ.
Вообще, мятежи для файтеров были где-то даже в радость, как ни кощунственно это звучит. Они вносили разнообразие в довольно размеренную жизнь и позволяли на практике применить хоть какие-то навыки, полученные в Стафле. Ведь из чего состояла повседневная служба? Боевая подготовка. Техническая подготовка. Физическая подготовка. Школа выживания. Устройство космических кораблей и всякого прочего транспорта, вождение, обслуживание. Участие в патрулировании Конфайна. При необходимости ‒ выполнение функций космических спасателей, что выпадало крайне редко. Оказание помощи в случае крупномасштабных чрезвычайных ситуаций на планетах системы ‒ тоже далеко не каждый день. Приобретение знаний обо всем понемногу. Учения. Учения. Учения…
Безусловно, платили хорошо… Но было все это немного скучновато. Зачем тратить почти все свое время и силы на разные виды подготовки, если нет вокруг никаких врагов? Вот если бы рвануть вперед, брать штурмом какую-нибудь другую галактику, где местное население стонет под гнетом кровожадных захватчиков из сопредельной вселенной. Вот это было бы дело так дело!
Но не наблюдалось на горизонте никаких кровожадных захватчиков, поэтому многие файтеры по окончании декады[17] покидали Стафл и уходили кто куда: в полицию, в Эксит.[18] Говорили, что есть еще некая Экспло,[19] но о ней мало кто знал что-либо конкретное. По слухам, ею ведало ближайшее окружение Императора.
Так же думал поступить и Крис Габлер: оттрубить свою декаду и податься в Эксит. Оттуда, учитывая выслугу лет, ему можно будет уйти в сорок восемь… За это время на банковский счет набежит ох как немало ‒ практически ненужное на службе жалованье (наибольшие затраты приходились на выпивку, хошек, полеты в отпуск ‒ домой или куда-нибудь в иные края) плюс бонусы за участие в конкретных операциях, плюс за выслугу. И всякие другие довески, достаточно солидные. Вот тогда можно будет обзавестись семьей, хозяйством, открыть собственный бизнес… а не захочется ‒ гулять на всю катушку, пока не надоест!
Без развлечений типа вот этого мятежа на Нова-Марсе было бы совсем пресно. «Хотя мятежи ‒ это все-таки не самое лучшее в жизни», ‒ здраво рассудил Крис. Гибли-то при этих мятежах ромсы ‒ хоть колонисты, хоть автохтоны… какая разница? Ромсы, а не кровожадные злодеи из сопредельной вселенной.
‒ Связь пропала, ‒ вдруг отчетливо прозвучал из откинутого шлема голос пилота, прервав полудремотные размышления Габлера.
Он увидел, как тут же встрепенулся вигион, услышав из своего шлема то же самое. Зашевелились и другие файтеры. Крис вновь обвел взглядом пейзаж под днищем флаинга. Рыжая равнина уже сменилась горами. Серые глыбы… Островки невысоких деревьев и кустов… Извилистые расщелины… Дождевые ручьи, стекающие с изломанных временем иззубренных скал… Каменные, почти отвесные, стены с узкими прерывистыми карнизами… Редкие пучки поникшей травы, торчащие из трещин… Царство камня.
Еще при полете над равниной четыре флаинга разошлись далеко в стороны, чтобы охватить как можно большую территорию, где предполагалось перемещение боевых групп автохтонов. Флаинг с двадцать третьей вигией на борту летел крайним справа, а его сосед слева затерялся за пеленой дождя. Дождь, правда, приутих, и в небесах наблюдалось даже некоторое просветление, но ни одного из трех других флаингов так и не было видно. Пилоты поддерживали между собой связь ‒ и вот теперь она прервалась.
‒ В чем дело, Зулат? ‒ выпрямляясь, недовольно спросил вигион. ‒ Какого черта она пропала?
‒ Понятия не имею, ‒ ворчливо отозвался пилот. Андреасу Сколе он не подчинялся, потому что был из местной полиции. И флаинги были полицейские. ‒ Вообще-то, я не Зулат, а Зулам. «Эм» на конце. Сейчас поковыляю на сближение.
‒ Значица, я плохо уши мыл, ‒ сказал вигион. ‒ С чего это вдруг она пропала, ни с того ни с сего?
Пилот вопрос проигнорировал. Он повернул летательный аппарат влево, в направлении ближайшего флаинга из четверки, и машина осторожно пошла над ущельем. Далеко внизу, на дне, среди торчащих зубами великана каменных угловатых столбов мчался мутный поток.
‒ Все равно вперед нежелательно, ‒ вдруг заявил из своей задней конуры дубль-пилот. Он вообще не представился файтерам перед полетом и всю дорогу сидел тихо, не высовывался.
‒ Почему это вдруг? ‒ хмуро поинтересовался Андреас Скола.
Дубль промолчал, словно чем-то подавился. За него ответил Зулам:
‒ Там святилище Триединого… Триединого Беллиза…
‒ Это еще что за хрень? ‒ поднял брови Скола.
‒ Да вот не хрень, ‒ буркнул пилот.
Файтеры, окончательно прогнав сонливость, слушали не очень дружелюбный разговор.
‒ Не хрень, ‒ повторил пилот, ‒ а храм.
‒ Храм?! ‒ чуть ли не подпрыгнул вигион. ‒ Храм автохренов этих?
‒ Ну да, беллизонцев…
«Беллиз… беллизонцы, ‒ подумал Габлер. ‒ Вот в честь кого они так себя величают».
‒ Так это же не просто храм может быть, а их база! ‒ Вигион судорожно сжал излучатель. ‒ А ну, Зулам, давай, поворачивай! Пройдем над этим храмом, посмотрим.
‒ Они этого не любят, когда к ним без приглашения, ‒ выдал пилот, продолжая вести машину над ущельем. ‒ Лучше с ними не связываться.
‒ Ха! ‒ хохотнул Годзилла и хлопнул себя по бедру. ‒ Бунтовать, значит, любят, а когда без приглашения…
‒ Зулам, поворачивай, ‒ заглушая подчиненного, повторил вигион, и в голосе его прозвучали угрожающие нотки.
‒ Ты, командир, своими людьми командуй, ‒ неприязненным тоном посоветовал пилот. ‒ А у меня свои начальники есть.
Оба ряда файтеров застыли от изумления. Какой-то драный местный пол поднимал хвост на Стафл! Сами тут обделались, подмоги попросили ‒ и сами же теперь встают в позу!
Пока Андреас Скола приходил в себя от такой наглости, вице-вигион Янек Бут, по прозвищу Снайпер, вскочил и направился к передней кабине, одной рукой придерживаясь за поручень под потолком, а другой выставив излучатель.
‒ Янек, назад! ‒ резко тормознул его Скола. ‒ Это приказ!
Вице-вигион остановился, словно наскочил на стену, и обжег командира недовольным взглядом. Постоял так немного, поигрывая желваками на скулах, и направился на свое место. Глаза у него были злые-презлые. Коренастый Лу Шеро, успевший выставить ноги в проход, поспешно убрал их с его дороги и шумно втянул носом воздух.
‒ Послушай, полиция, ‒ ледяным тоном начал Андреас Скола, ‒ если ты сейчас же не повернешь к этому твоему храму, я тебя просто выброшу отседова, понял? Вниз башкой. И твоего напарника, чтоб тебе падать не скучно было. Любой из моих парней тоже могёт водить такую «сосиску», так что управимся и без вас. Считаю до трех. Раз…
До трех считать не пришлось. Пилот коротко ругнулся, и флаинг по широкой дуге, с набором высоты, повернул направо, вновь ложась на прежний курс.
‒ Благодарю, Зулам, ‒ ровным голосом, как ни в чем не бывало, сказал вигион.
Годзилла опять коротко хохотнул, а Хенрик Ящик нарочито громко издал ртом такие звуки, какие обычно издают совсем другим местом.
‒ А ведь можно было и без ссор, мистеры, ‒ кротко произнес Арамис, ласково поглаживая свое оружие. ‒ Общую же спараву делаем.
За все время службы в Стафле он так и не смог избавиться от своих словечек, выдававших в нем потомка гинейцев Беловодья.
‒ И пробуй связь, Зулам, ‒ зыркнув на Арамиса, все так же ровно добавил вигион.
Флаинг перевалил через горный хребет со следами оползней, и впереди открылись новые скалы с черными зевами пещер, увитые длинными желто-зелеными побегами каких-то похожих на лианы растений. Крис сначала не мог сообразить, что изменилось, но тут же понял: дождь кончился, хотя тучи продолжали оккупировать небеса, распухшими своими животами едва не ложась на верхушки скал. То тут, то там виднелись в них рваные пробоины, и стало намного светлее и веселее.
И в этом потихоньку набирающем силу утреннем свете возникло вдалеке небольшое плато. Оно располагалось гораздо ниже оставшегося позади горного хребта. Его ближний к флаингу край переходил в уступы, которые гигантской широченной лестницей спускались в почти сплошь поросшую пышными розовыми кустами низину. То, что поначалу можно было принять за серую гладь взлетно-посадочной площадки, оказалось при ближайшем рассмотрении крохотным озером в центре низины. Слева плато, понижаясь, обрывалось в широкое ущелье; противоположная сторона ущелья наклонной стеной уходила к небу, постепенно превращаясь в причудливые каменные фигуры, оплетенные все теми же лианоподобными растениями. Справа эта сравнительно ровная местность упиралась в бок очередной скалы. Ее плоская, судя по всему, вершина, была покрыта таким же, как в низине, розовым кустарником. Хотя уж очень высоким казался этот кустарник ‒ он, скорее, походил на деревья.
Однако на все это файтеры обратили внимание уже потом. После того как увидели самое главное. А самое главное находилось прямо по курсу. Флаинг сбавил ход и начал снижаться, словно покатился по очень пологому склону.
‒ Ух ты! ‒ зачарованно выдохнул кросс Гамлет Мхитарян, Граната. Прозвали его так за взрывной характер, который особенно часто проявлялся в кабаках.
‒ Вот вам храм Беллиза, ‒ пробурчал в своей будке дубль-пилот. ‒ Любуйтесь.
И там было на что полюбоваться.
По центру плато, неподалеку от уходивших вниз ступеней каменной лестницы исполинов, возвышалось величественное массивное здание. Своей белизной оно контрастировало с буровато-серой поверхностью плато. Это был явно белый мрамор. Откуда и, главное, как могли доставить сюда тонны и тонны белого мрамора? Здание казалось высеченным из единой мраморной глыбищи, и неведомый скульптор-архитектор не утруждал себя тщательной отделкой своего творения. Оно было грубоватым, и чувствовалась в нем какая-то первозданная неведомая сила. Неимоверная сила. Сверху было видно, что в плане здание имеет форму прямоугольника и дальней своей короткой стороной упирается в высокую скалу, перегородившую выход с плато. Двускатная крыша обоими краями выступала над стенами и казалась такой гладкой, что по ней хотелось скатиться вниз, как с горки. Широкий карниз над входом подпирали с двух сторон высокие круглые колонны. Карниз не изобиловал ни надписями, ни лепниной, ни барельефами ‒ там вообще отсутствовали какие-либо украшения. Кроме высеченного в мраморе и залитого чем-то золотистым (или это и было золото?) знака над самыми дверями: равносторонний треугольник с вписанным в него безукоризненно правильным кругом одной из своих вершин нацеливался точно в зенит. Высокие двустворчатые двери цветом отличались от всего остального: не такие белые, как мрамор, они, похоже, были изготовлены из какого-то металла. Настроив свой бинокль, Крис отметил, что у них нет ручек. А по информеру определил, что они, как и весь фасад, ориентированы на восток, хотя увидеть оттуда восходящий Сильван мешали горы. Но когда местное солнце поднималось над хребтом, его лучи, безусловно, проникали в глубь храма.
«Ну, хорошо, ‒ сказал себе Крис. ‒ Двери распахиваются наружу, кто-то из них выходит. А потом?»
Плато было полностью отрезано от остального мира, с него нельзя было никуда уйти ‒ разве что спуститься по веревке с уступа на уступ к крохотному озеру. А дальше?
Впрочем, при наличии на планете летательных аппаратов это не было проблемой. Плато представлялось вполне приличной взлетно-посадочной площадкой.
А раньше, до наличия летательных аппаратов? Ведь мраморное сооружение вовсе не выглядело новостройкой.
‒ Сколько лет этому храму? ‒ спросил Крис, обращаясь к обоим пилотам.
Ответил дубль:
‒ Беллизонцы говорят… В общем, по нашему календарю ‒ где-то двенадцать с лишним тысяч.
‒ Ого! ‒ воскликнул Граната, а Томаш Игрок присвистнул.
«И как же они сюда добирались и отсюда выбирались? ‒ снова спросил себя Габлер. ‒ Не духом же божьим питались?..»
Однако сейчас это был вовсе не главный вопрос. Не для того чтобы пролить на него свет, они летели в беллизонскую глубинку.
‒ Не отвлекаемся, парни, ‒ строго сказал вигион. ‒ Откроют двери, да как лупанут по нам…
‒ Не пугай, командир, ‒ добродушно пробасил Портос. ‒ А рекса[20] на что?
‒ Рекса рексой, а сам не плошай, ‒ назидательно ответил вигион.
Но не плошать на этот раз не получилось. Кто-то решил, что пора начинать вторую часть марлезонского балета.
Флаинг уже летел над розовой низиной, еще больше сбросив скорость, до храма было рукой подать, и пилот угрюмо спросил:
‒ Будем садиться, командир?
Андреас Скола не успел ничего ответить, потому что в этот момент по флаингу ударили сразу с трех сторон ‒ как выяснилось чуть позже. Рекса молчала, вероятно, ослепленная наведенными помехами, а снаряды примчались одновременно от озерца в низине, из розовых зарослей на скале справа по курсу и из-за природного каменного ансамбля на другой стороне пропасти слева.
Никто, включая пилота, еще ничего не понял, но, слава богу, автоматика флаинга оценивала обстановку быстрее тугодумов-людей с их ограниченной реакцией, которую, конечно, можно совершенствовать, но не беспредельно. Прежде чем пилот успел шевельнуть хоть пальцем, авта взяла управление на себя. Флаинг, ускорившись, заложил крутой вираж влево, ныряя к плато, и все бы, возможно, обошлось… Вот только били-то чуть ли не в упор и из солидных орудий. Файтеры вцепились в подлокотники кресел, бессильные в данной ситуации хоть что-то предпринять, ‒ ну как можно человеку, пусть даже и вооруженному, справиться со стремительно летящим снарядом? И все-таки благодаря маневру авты, два из них пронеслись мимо и со свистом устремились к стратосфере, продырявив низкие облака. Но третий до цели добрался и, пробив защиту, по касательной угодил в двигатель. Все внутри содрогнулось, однако летательный аппарат уцелел. Правда, теперь и на самом деле превратился в летящую вниз сосиску.
‒ Наддув! ‒ крикнул вигион, хотя мог бы и не кричать: малолеток среди стафлов не водилось, и они уже успели включить наддув комбинезонов.
У пилотов комбинезоны были похуже, и им оставалось надеяться только на удачу.
К счастью, залп не повторился. Вероятно, противники решили, что флаинг вместе с его содержимым и так обречен. И у них были для этого все основания, потому что летательный аппарат неумолимо приближался к каменной поверхности плато и, скорее всего, по инерции должен был рухнуть в пропасть ‒ такая уж у него оказалась траектория.
Однако полицейский пилот Зулам предпринял кое-какие быстрые и очень своевременные действия: врубил все четыре движка мягкой посадки, активизировал пиллы ‒ надувные подушки и выпустил парашют. С парашютом, правда, номер не прошел: он просто не успел раскрыться. Но движки и пиллы свою положительную роль сыграли, значительно смягчив соприкосновение флаинга с ново-марсианской твердью.
Оказалось, что и дубль не просто сидел в своей конуре, трясясь от страха. Почти одновременно со струями огня, ударившими в камни из-под днища флаинга, сзади с шелестом развернулся подобный огромному парусу тормозной щит, который должен был замедлить продвижение летающей машины к пропасти. Впрочем, машина через несколько мгновений утратила статус летающей. Она довольно ощутимо соприкоснулась пиллами с поверхностью плато и, скрежеща по камням передними и задними выступами на брюхе, повлеклась к ущелью. Однако постепенно теряла скорость. Вопрос был лишь в том, хватит ли ей пространства для того, чтобы остановиться до роковой черты. Противники, наверное, смотрели на все это со своих скал, открыв рты. Да и сами файтеры не знали, что полицейские флаинги Нова-Марса оснащены такими приспособлениями. Это была новинка.
‒ Открывай люки, Зулам! ‒ заорал вигион, почуяв, что шансы остаться в живых растут. ‒ Выпрыгиваем!
Пилот не стал мешкать. Крышки обоих люков, расположенных друг напротив друга с правого и левого бока флаинга, тут же поползли вверх.
‒ Не пихаться, женщин и детишек вперед, ‒ успел порадовать всех своим чувством юмора вигион. ‒ По двое!
Файтеры без промедления начали вываливаться на мокрые камни. Всем выбраться не получалось ‒ те, кто сидел в носу и хвосте, просто не успевали, не хватало времени. Но теперь гарантированно спастись могла хотя бы часть вигии.
Крис оказался в числе тех, кто не успевал. Вскочив с места и надвинув шлем, он стоял в очереди за спиной Столба и видел на экране заднего обзора приближающийся провал. И, как это обычно бывает в критические моменты, вспомнил об ангеле-хранителе…
К счастью, ангел-хранитель не торчал в кабаке, а был где-то рядом. Когда до пропасти оставалось не больше пяти-шести метров, флаинг, судя по всему, врезался носом в выемку. К тому времени в нем еще находились восемь файтеров ‒ включая вигиона и вице-вигиона ‒ и оба пилота. И командир вигии, и его заместитель не бросились в числе первых покидать машину, в которой оставались их подчиненные, возможно, обреченные на смерть… Сосискообразный корпус занесло кормой вверх вместе с тормозным щитом, и люди посыпались к носу. Некоторое время флаинг словно раздумывал: перевернуться ему и ухнуть в пропасть или принять исходное горизонтальное положение на плато, уже никуда не двигаясь, и на том и успокоиться.
Машина выбрала последнее. Она с шумом шлепнулась на брюхо у края ущелья, а сзади медленно, словно нехотя, опустился не выполнивший свою функцию парашют.
‒ Пошли, пошли, парни! ‒ Андреас Скола моментально вскочил на ноги. Шлем он тоже успел надеть. ‒ Не надо подставляться. Зулам, как самочувствие?
‒ Почти в порядке, ‒ услышал Крис в своем шлеме сдавленный голос пилота. Коренастый, немолодой уже полицейский в черном комбинезоне, держась левой рукой за грудь, выбрался из кабины. В правой руке он сжимал увесистый ган. ‒ Шарль, ты как?
Этот вопрос, видимо, относился к дублю. Тот не отвечал. Вероятно, ему досталось больше всех ‒ он сверзился на камни вместе с хвостовой частью флаинга.
Зулам, расталкивая файтеров, поспешил туда. У него были узкие глаза и мясистый нос. Из носа сочилась кровь.
‒ Адам, иди с ним, ‒ распорядился вигион. ‒ И потом догоняйте нас.
Долговязый Сирена кивнул и направился следом за пилотом, уже скрывшимся в хвостовой конуре дубля.
Из-за тормозного щита файтерам не было видно, что творится сзади. Впереди, за пропастью, вздымался бок скалы с причудливыми образованиями в вышине. Новые снаряды оттуда пока не летели. Крис почему-то был уверен в том, что по плато с храмом вообще стрелять не будут. Священное место как-никак, а кто ж палит по собственным святыням? На своем информере он видел зеленые кружки с цифрами. Только зеленые и ни одного красного или черного. А это значило, что все живы-здоровы, включая его самого.
‒ Парни, ломитесь в храм, ‒ приказал Скола тем, кто успел покинуть флаинг раньше. ‒ Пока снова не лупанули. Нас не ждите. Пятый и шестой ‒ прикрывать, огонь по зарослям на скале, справа. Мы прикроем слева. Третий пока за старшего. Третий, слышишь?
Зеленый кружок с цифрой «три» замигал, и в наушнике послышался голос Годзиллы:
‒ Третий понял, приступаем.
Скола махнул рукой продолжавшим стоять в проходе файтерам и уже первым выскользнул в люк. Следом выскочили Столб с Крисом, за ними Арамис с Молчуном, а замыкали высадку вице-вигион Янек Бут и Знаток. Комбинезоны стафлов сразу приобрели бурый оттенок, почти сливаясь с не такой уж и ровной, как оказалось при ближайшем рассмотрении, каменной поверхностью плато. Пригнувшись, файтеры побежали вдоль корпуса «сосиски» к тормозному щиту. Когда они оказались позади щита, скрывшего их от стрелков из-за пропасти, Скола быстрыми жестами показал, кому что делать. Арамис и Молчун начали стрелять вверх, по каменным фигурам, Знаток остался с ними, а четверка, возглавляемая вигионом, бросилась к храму.
Там все уже делалось согласно приказу. Двое файтеров (судя по информеру, Портос и Патрик Куперман) поливали огнем из лучевиков розовые заросли на скале ‒ и розовое быстро превращалось в черное. Еще двое, Граната и Расуль, держали под прицелом переднюю кромку плато, переходившую в уступы. А четверо, встав в ряд, обрабатывали двери храма. Это были Лу Шеро, Таран, Ящик и Игрок. За ними с оружием наизготовку стояла еще одна четверка ‒ Рон, Годзилла, Атос и Микаэль Таварес.
Крис еще раз подумал, что вряд ли храмовая охрана будет бить по священному плато, однако оставил свои мысли при себе ‒ не он был здесь командиром. Так или иначе, но скрытые орудия пока молчали, не отвечая на огонь файтеров.
Бегущим от флаинга эфесам до храма оставалось еще порядочно, но им уже было видно, что двери не поддаются. Не поддаются излучателям ‒ мощному оружию Стафла!
‒ Взрывать! ‒ на бегу крикнул вигион. ‒ Бить в одну точку, по центру!
Почти тут же из подствольников первой четверки вылетели гранаты ‒ загрохотало, засверкало, высокие створки окутались дымом. Еще один залп ‒ и там наконец-то появилось отверстие с рваными краями. Четверка, опустив оружие, подошла ближе. Пары файтеров справа и слева продолжали молотить по скалам. Давно уже не розовая растительность вовсю горела, хоть и была мокрой после дождя, и к еще больше просветлевшему небу поднималась густая желтоватая дымная завеса.
Дальнейшее произошло очень быстро. Мелькнула в образовавшемся проеме чья-то рука ‒ Крис успел заметить широкий зеленый рукав ‒ и веером метнула в стоящую напротив дверей четверку что-то, похожее на россыпь мелких темных камешков. Они угодили в файтеров ‒ рексы опять почему-то не сработали! ‒ и бурые комбинезоны буквально взорвались. Взорвались на всех четверых стафлах, подступивших к дверям, и еще на одном из четверки за их спинами ‒ Роне Дубровине. Остальные «камешки» упали на плато за спинами файтеров, и там загремело так, словно не мелочь это была, а тяжелые мины. Во всяком случае, защиту комбинезонов они пробили чуть ли не шутя, и пять зеленых кружков на информере Криса налились кровавым цветом. Рон Дубровин, Лу, Таран, Игрок и Хенрик Ящик. Это было почти невероятно…
Все это длилось считанные мгновения. А потом эфес из тех, что стояли за спинами пострадавшей четверки, Атос, полоснул по проему из лучевика ‒ и рука в зеленом вскинулась к небу и вновь исчезла за дверями.
‒ Впритык к косяку, справа! ‒ рявкнул в гарнитуре Криса Годзилла, и тут же трое уцелевших файтеров, которые расположились перед входом в храм, ударили гранатами из подствольников вплотную к дверному косяку.
Это сработало. Правая створка угрожающе наклонилась и с грохотом рухнула на камни, увлекая за собой и левую. Вход в святилище Беллиза был открыт.
Когда группа во главе с вигионом добежала до храма, туда уже ворвались трое непострадавших эфесов. Скола, промчавшись по левой упавшей створке, бросился туда же, перепрыгнув через лежащее на мраморном полу тело ‒ разрезанное лучом излучателя надвое, в обрывках длинного зеленого плаща. И резко остановился. Янек Снайпер чуть не налетел на него, а Крис со Столбом замерли у входа.
‒ Все прикрытие сюда, ‒ приказал Скола. ‒ Пилотов не забудьте. И раненых тоже. Только осторожно, не зевайте.
Он не добавил: «И убитых», хотя на информере Криса кружки «11» и «15» из красных стали зловеще черными. Рон Дубровин и Томаш Игрок выбыли из игры. Пилоты-полы, разумеется, в информерах файтеров не значились, поэтому пока было неизвестно, в каком состоянии находится дубль Шарль.
Стоило Крису бросить взгляд в глубь храма, как ему стало понятно, почему вигион перестал спешить.
‒ Здесь только на спидо гонять, ‒ пробормотал Столб, стоя рядом с Габлером.
С ним нельзя было не согласиться.
Перед файтерами простирался уходящий вдаль огромный пустой прямоугольный зал с беломраморными стенами и полом, покрытым плотно подогнанными одна к другой квадратными плитами. Стыки были едва заметны. От самого входа к дальней стене тянулись справа и слева два ряда гладких круглых колонн ‒ близнецов тех, что подпирали карниз, ‒ без какого-либо подобия украшений. На колоннах держался потолок. Вдалеке, между этими рядами, был изображен на стене все тот же золотистый знак: круг, вписанный в равносторонний треугольник. И хотя тут не было ни одного окна, в зале было светло, как в полдень. И серый утренний свет, проникающий сюда через открытый вход, явно не имел к этому никакого отношения. Создавалось впечатление, что светятся сами мраморные плиты. Возможно, так оно и было, хотя Габлеру никогда не доводилось видеть столь странного мрамора. Да, зал был весьма широк, хотя и гораздо больше в длину, но намного уже, чем сам храм. С обеих его продольных сторон, вероятно, располагались еще какие-то помещения. Об этом можно было судить по полукруглым аркам проходов; проходы через равные промежутки испещряли стены справа и слева, но находились не напротив друг друга, а по диагонали. Как бегло прикинул Крис, таких арок тут было десятка два, не меньше.
Двое файтеров с лучевиками наизготовку, шагая парой, переходили от колонны к колонне и удалялись в глубину зала. Атос осматривал левый ряд, а Годзилла правый. Заодно они поглядывали на проходы, но из-под арок никто не выскакивал. Сзади их страховал Микаэль Таварес. Комбинезоны всех троих уже приобрели цвет белого мрамора, и можно было бы принять эфесов за статуи, сошедшие с пьедесталов. Только тут не было статуй.
‒ Ни статуй тебе, ни хрена, ‒ словно подслушав мысли Криса, сказал Столб. ‒ Стоило строить такой сарай для хранения воздуха…
А Крис подумал, что мраморный параллелепипед на каменной равнине, у входа в который они со Столбом стояли, может быть всего лишь огромной прихожей. А сам храм Беллиза спрятан под плато, и неизвестно, до какой глубины доходят его скрытые от чужих глаз помещения.
Вигион сделал им знак оставаться на месте и на пару с Янеком Снайпером направился к первой арке слева.
‒ Юрий, как там у вас? ‒ спросил он.
‒ Пока чисто, ‒ отозвался Годзилла, поднимая руку в перчатке. ‒ Похоже, тут делали генеральную уборку.
‒ И все подчистую вынесли, ‒ вставил Атос.
‒ Или обокрали, ‒ добавил Микаэль Таварес.
Вигион и Снайпер скрылись под аркой. Крис и Столб переглянулись, и долговязый файтер едва заметно пожал плечами: мол, приказано стоять, значит, надо стоять. На информере Криса кружки командиров продолжали гореть ровным зеленым огнем.
‒ Пусто, ‒ раздался в его гарнитуре голос вигиона. ‒ Точно, все вынесли. Коридор ‒ хоть шары катай. Ладно, сейчас разберемся.
Через несколько секунд Скола и вице-вигион вынырнули из прохода. Лучевики они так и не опускали. Тройка Годзиллы была уже у дальней стены.
Командиры остановились у трупа ‒ двух зеленых пятен на белом.
‒ Осмотри, ‒ сказал вигион напарнику и направился к дверному проему, где продолжал столбом стоять Столб, и за компанию с ним ‒ Габлер. Оба с излучателями на изготовку.
Скола поравнялся с ними, шевельнул усами и, прищурившись, окинул взглядом эфесов, которые стягивались к храму. Эфесы несли двоих пострадавших, а еще трое продолжали лежать напротив входа, и комбинезоны их выглядели весьма плачевно. И это при том, что система регенерации уже вовсю работала, стараясь затянуть прорехи в боевом облачении.
‒ И чего вы тут стоите, ребята? ‒ проведя рукой по волосам, вкрадчиво обратился вигион к Габлеру и Пекке Йокеле, Столбу. ‒ Помогайте, не спите. В полете не надрыхлись, что ли?
Те сразу бросились к неподвижным телам. Подхватили Лу Шеро ‒ лицо у него было бледное, глаза закрыты ‒ и чуть ли не бегом вернулись в храм. Хотя от их поспешности не зависело ровным счетом ничего.
…Через несколько минут вся вигия была в сборе. Плюс два полицейских пилота. Коренастый курчавый Шарль дошел своими ногами, ничего страшного с ним не случилось. Кресло самортизировало, ремни не дали вывалиться и удариться головой обо что-нибудь твердое. А молчание дубля объяснялось тем, что у него временно пропал голос после вознесения в высоту и низвержения на каменную плоскость. Прежде чем покинуть свою летающую машину, он по-хозяйски свернул тормозной щит, чтобы порывом ветра флаинг не сбросило в ущелье.
Двое файтеров наблюдали за арками справа и слева, другая двойка заняла позиции у входа, пострадавшие лежали у стены, а остальные кружком стояли между первой парой колонн. Шлемы у всех были откинуты назад, а информеры висели на груди.
‒ Спасибо, парни. ‒ Вигион снял перчатку и пожал руку обоим пилотам. ‒ И техника у вас неплохая, и вы сами молодцы. И тормозилка толковая, не видывал еще таких.
‒ А сколько спорили из-за нее, ‒ просипел дубль-пилот Шарль. ‒ Излишество, мол…
‒ Совсем не лишнее излишество! ‒ хохотнул Годзилла. Черное лицо его лоснилось от пота. Он с Атосом и Микаэлем прошел зал до конца и никого не обнаружил. Под арки они, понятное дело, не лезли. ‒ Без такого излишества лежали бы сейчас в пропасти.
‒ Как отбивные, ‒ коротко добавил Снайпер.
Пилот Зулам расстегнул ворот комбинезона и с недобрым прищуром посмотрел на Андреаса Сколу:
‒ Ведь говорили же тебе, командир: не надо сюда соваться!
‒ Как это не надо? ‒ вскинул голову вигион. ‒ Да тут целое гнездо! И орудия, понимаешь, и помехи. Не слишком ли крутая защита для безобидных жрецов?
‒ Это святыня беллизонцев, ‒ просипел Шарль. ‒ Самая главная.
‒ Вот сейчас и посмотрим, что в этой самой главной святыне творится. И парни-то местные, оказывается, вовсе не безобидны. ‒ Скола бросил взгляд на рассеченное тело у входа и пригладил усы. ‒ Один, понимаешь, сразу пятерых причесал.
‒ Потому что в эти двери нельзя входить, ‒ угрюмо пояснил Зулам. ‒ Это врата бога.
‒ Так бы и написали: «Не входить», ‒ осклабился Годзилла.
Пилот бросил на него испепеляющий взгляд и отвернулся.
‒ Ладно, Зулам, не дуйся, ‒ примирительно произнес вигион. ‒ Можно подумать, ты сам из местных жрецов. Пошарить тут все равно нужно. Зря, что ли, мои парни пострадали?
‒ Парни свое отвоевали, ‒ тихо произнес Арамис.
Вигион сдвинул рыжеватые брови:
‒ Ага, как же, «отвоевали»! Они свое еще получат. По полной. Рты не надо было раззявливать, понимаешь.
‒ Я имею в виду: здесь отвоевали, на Нова-Марсе, ‒ кротко поправился Арамис.
Габлер бросил взгляд на тела файтеров у стены. Четыре комбинезона послушно подстроились цветом под белый мрамор, а развороченное облачение Томаша Игрока по-прежнему оставалось бурым ‒ досталось эфесу будь здоров.
Комбинезонные доки[21] давным-давно вовсю трудились, оказывая помощь тем, кому можно было помочь на месте. Сотни крохотных эскулапов сновали туда-сюда, копошились внутри тел, сращивая кости и кровеносные сосуды, разбрызгивая регенерирующие растворы и совершая множество других действий, которые должны были позволить Лу, Тарану и Хенрику Ящику в скором времени вновь встать в строй. Ближайшие несколько суток им предстояло провести под воздействием сильного снотворного. Как известно, сон лучший лекарь.
С Роном Дубровиным и Томашем Игроком дело обстояло сложнее. Они не только получили ранения. Их убили. Доки тут помочь не могли, хотя ‒ Крис это прекрасно знал ‒ и сделали все возможное по реанимации файтеров. Когда же ничего не помогло, в ход пошла крионика. Главное ‒ в целости и сохранности доставить тела неудачников в госпиталь, а там, в любом случае, поставят на ноги. И мертвого, так сказать, расшевелят. Благо тела на клочки не разнесло, остальное дело техники. То, что уже проделали криосистемы комбинезонов с Роном и Томашем, называлось у файтеров «ваять мерзляков». Потом, хотя и не так скоро, мерзляки возвращались к жизни. Портосу когда-то довелось угодить в переделку со смертельным исходом (что это была за переделка, он не уточнял), и он рассказывал о видениях, которые являлись ему на той стороне, в преддверии Загробья. Слушать было интересно и страшновато, и Крис совершенно не желал приобретать такой же опыт. Его вполне устраивало быть живым, без прыжков в обиталище мертвых, и желательно ‒ подольше. Он как-то уже привык жить…
Тот, кто лежал у входа, был одет не в спасительный защитный комбинезон файтеров Стафла, а в обыкновенный длинный плащ. Поэтому ему не стоило рассчитывать на воскрешение. Да никто из вигии и не собирался давать ему такую возможность. Файтеры отнюдь не были кровожадными и жестокими ‒ просто перед ними лежал враг. Враг, поднявший руку на их товарищей. Возможно, пособник бунтовщиков. А бунтовщики ‒ это противники мира, порядка и процветания, а значит, противники Империи. С чего бы возвращать жизнь противникам Империи? Пусть бунтуют за пределами этого бытия. Если получится…
Под плащом у местного жреца оказалась окровавленная белая туника. И никакого оружия. На ногах ‒ легкие открытые сандалии с двумя квадратными пряжками. Это был пожилой ‒ точнее, теперь уже отживший ‒ сухощавый бородатый человек с редкими темными волосами на слегка приплюснутой с боков голове. Судя по чертам лица ‒ беллизонец, чего и следовало ожидать. Сквозь мочку правого уха была продета тонкая цепочка из-какого светлого то ли металла, то ли сплава. Она заканчивалась таким же кругляшком размером с денарий, и там был выгравирован уже знакомый круг, вписанный в треугольник.
‒ Знак Беллиза, ‒ шепотом пояснил Шарль, когда вигион осматривал верхнюю часть тела жреца, разрезанного лучевиком Атоса.
‒ Вообще-то, у Беллиза три имени, ‒ добавил хмурый Зулам, ‒ поэтому треугольник. А круг ‒ это Сильван.
‒ Откуда ты все знаешь? ‒ поинтересовался Скола. ‒ И в самом деле жрец, что ли?
‒ Живем здесь, ‒ коротко ответил полицейский.
Крис отвел взгляд от пострадавших товарищей. В прямоугольнике входа виднелась стена далекого горного хребта. Тучи уже превратились в безобидные серые облака, и с дождем на сегодня, кажется, было покончено. Граната и Расуль Сагдиев, стоя по обе стороны дверного проема, продолжали держать под прицелом скалы справа и слева. На переднюю кромку плато никакие враги снизу, с уступов, не лезли.
‒ Ну что, мистеры эфесы, ‒ традиционно проведя ладонью в перчатке по коротким волосам и потрогав усы, начал вигион и обвел взглядом свое поредевшее войско. ‒ Посмотрим, как они тут своему Беллизу поклоняются? Пускаем змейки, в каждый проход. Сколько проходов, Юрий? Догадался посчитать?
‒ Двадцать два, ‒ тут же отозвался Годзилла. ‒ До стольки я считать умею, научили.
‒ Не сомневаюсь, ‒ буркнул вигион. ‒ Иначе служил бы в каком-то другом месте.
‒ Например, в штабе, ‒ ввернул Атос.
‒ Разговорчики! ‒ нахмурился Андреас Скола. ‒ Думай, когда, где и что ляпать.
Гамлет Мхитарян, Граната, повернулся от входа и громко продекламировал:
‒ Под силу нашему Годзилле запомнить то, чему учили!
Граната частенько донимал всех своими нехитрыми стишками. И уж он-то никогда не думал, когда, где и что ляпать ‒ ляпал всегда и везде.
‒ Наблюдай за обстановкой! ‒ одернул его Скола. ‒ Тоже мне, Публий, понимаешь, Овидий Назон. Программируйте змеенышей, парни.
Повторять не пришлось. Через полминуты к каждой арке устремилась своя змейка, на ходу превращаясь из черной в белую. Вскоре устройства слились по цвету с полом, но на информерах продолжали оставаться светящимися зелеными черточками. И каждая змейка передавала свое изображение.
Достоинство этих разведустройств заключалось в том, что они были в состоянии менять форму и делаться при необходимости совершенно плоскими, способными пролезть в любую, даже самую узкую щель. Правда, сквозь глухую стену проникнуть они все же никак не могли.
Крис глядел на свой информер, куда поступало изображение от змейки. Ускользающий назад пол… Светящиеся стены… Сводчатые потолки… Коридоры… Совершенно пустые коридоры… Кое-где на стенах ‒ те же самые знаки Беллиза, разной величины, то ближе к полу, то ‒ к потолку… Никого и ничего. Словно обитатели храма эвакуировались отсюда, забрав все с собой. Атос что ‒ подстрелил единственного оставшегося жреца? Сторожа-одиночку?
В такое верилось слабо.
Сомнения Габлера оправдались буквально спустя несколько секунд, когда одна из змеек вползла в небольшой круглый зал. Вдоль стен через равные интервалы стояли низкие длинные беломраморные скамьи, и было там что-то еще, то ли мебель какая-то, то ли предметы, связанные с культом… Крис не стал разбирать, потому что его внимание сразу привлекла группа автохтонов в одинаковых зеленых плащах ‒ судя по всему, спецодежде местных жрецов. Один из них сидел на скамье рядом с прямоугольным контейнером… нет, не контейнером, а старинного вида ларцом, изукрашенным спиральными узорами, с откинутой крышкой. Жрецы по очереди подходили к ларцу и что-то брали оттуда, что-то маленькое, умещавшееся в кулаке. И Крис догадывался, что именно они брали.
Догадался и вигион. Оторвав взгляд от своего информера, он приказал:
‒ Мушкетеры, вперед! Но только вдвоем, без Джека. ‒ Скола посмотрел на Атоса. ‒ Ты здесь останешься. Осторожненько, парни, ‒ и всех подчистую. Иначе они нас ухайдакают. Ломанс, за старшего.
И тут же изображение исчезло, словно змейку сунули в мешок. Или наступили на нее.
‒ Не реагирует, ‒ констатировал Снайпер, сразу пославший сигнал-запрос.
Портос и Арамис, то бишь Юл Ломанс и Лино Пирико-туо-туо, сбросили с плечей нэпы, надели шлемы и готовы были сорваться с места, но Скола остановил эфесов:
‒ Погодьте, мушкетеры. ‒ Вигион зорко взглянул на Криса. ‒ Прихватите-ка с собой мистера Габлера. Чтобы он сон разогнал.
«Вот черт усатый, ‒ подумал Крис, убирая информер в шлем. ‒ А другие что, не дремали в полете? Просто я сидел как раз напротив…»
Они быстро зашагали к пятой слева от входа арке по маршруту, указанному внезапно ослепшей змейкой.
‒ Не только ты один спал, Крис, ‒ успокоил его Арамис. ‒ Не бери в голову.
‒ Спать при вылете на задание не возбраняется, ‒ грохотнул в гарнитуре Ломанс-Портос. ‒ Закрыли рты, мистеры, иначе дам в лоб.
Габлер не брал в голову. Он уже думал о другом. Он думал о том, что вигия пребывает в храме достаточно долго, а жрецы только сейчас начали вооружаться смертоносными «камешками». Почему? Предположим, у одного ‒ у охранника ‒ они уже были наготове, и он пустил их в ход. А у других ‒ не было. Значит, ларец не стоял постоянно в том круглом зале, поблизости, куда змейка добралась за две минуты. Его приволокли откуда-то издалека. Точнее, из глубин. Из подземного арсенала. То бишь из подгорного.
‒ Объединяем защиту, ‒ скомандовал Портос. ‒ Надежнее будет.
‒ Да скосим их от входа, вот и все, ‒ возразил было Арамис, и Габлер чуть не оглох от тут же раздавшегося рыка командира группы.
‒ Молчать, Лино! ‒ взревел Портос. ‒ И выполнять!
Они были хорошими приятелями… но не сейчас. Не в такой обстановке.
Арамис даже не пикнул.
Объединив защиту комбинезонов, что процентов на двадцать повышало ее надежность, файтеры прошли под аркой и оказались в коридоре. Там действительно можно было хоть катать шары, хоть устраивать забеги на кубок бога Беллиза.
Поворот. Еще один поворот…
Слева, в тридцати двух метрах, судя по данным змейки, должен был находиться вход в круглый зал. Коридор по-прежнему оставался голым и пустым, как полки бара после ночной гульбы эфесов.
‒ От входа ‒ по секторам, слева направо: я, Габлер, Лино, ‒ сказал Портос вполголоса, хотя подслушать его жрецы никак не могли. ‒ Бегом!
‒ Удачи, Ломанс, ‒ пожелал вигион. Крис слышал в гарнитуре его напряженное дыхание.
Файтеры рванули вперед, приготовив излучатели к бою. Точнее, к бойне. Они не собирались давать служителям нова-марсианского бога Беллиза ни единого шанса.
Задача была понятна. Ворваться в зал, заняв указанные Портосом позиции, и с ходу поразить всех тех, кто там находится. Жрецы собирались напасть на вигию Стафла, а значит, являлись врагами. Все было ясно, и не возникало ни одного, даже малейшего, повода для сомнений. Стафл должен стоять на страже мира и спокойствия Империи. И он стоял, стоит и будет стоять!
«Твою мать!» ‒ мысленно добавил Крис для рифмы.
Они влетели в зал, как белые ангелы возмездия. На фоне светлых мраморных стен четко выделялись зеленые плащи жрецов. Служители местного божества ничего не успели сообразить. Они стояли тесной группой и, кажется, молились. Но в кулаках у них была зажата смерть. Три луча одновременно ударили по зеленому, разя, кромсая, вычеркивая из бытия. Падали на пол куски тел и зеленые обрывки плащей, и мрамор тут же стал красным от крови. За несколько секунд кучка жрецов превратилась в ошметки, открыв дальнюю стену, у которой по-прежнему сидел рядом с ларцом еще один служитель Беллиза.
Нет, уже не сидел. Жрец вскочил и повернулся спиной к атакующим. Он даже не пытался защищаться или спасаться бегством и совершал какие-то движения руками, склонившись над своим складом боеприпасов. Когда оружие Арамиса уложило его на пол рядом с единоверцами, оказалось, что ларец исчез со скамьи. Словно провалился.
Скорее всего, так оно и было. Какой-нибудь замаскированный подъемник.
‒ Отлично, парни! ‒ рявкнул Портос и, не опуская лучевик, шагнул вперед проверить качество работы.
Двое других файтеров почти синхронно повторили его движение. Крис пошарил взглядом по плитам пола в поисках змейки, но ничего не обнаружил. Вернее, обнаружил впадину с почерневшей мраморной крошкой, от которой зигзагами расходились по полу трещины. Надо полагать, это была могила змейки.
Регуляторы излучателей стояли на максимуме, поэтому целых тел в кровавой груде не было. Файтеры подошли ближе, и Криса слегка замутило. Все-таки далеко не каждый день приходилось заниматься такими неаппетитными делами. От устроенного избиения в душе остался какой-то осадок, и приятным его назвать было никак нельзя. Хотя Габлеру уже приходилось убивать, проходя службу в учебном центре. Файтеры расстреливали приговоренных к смертной казни, которых специально привозили на Ковчег-III. Чтобы набить руку и привыкнуть к этому делу. Все приговоренные были убийцами, и никакой жалости к ним Крис не испытывал. Тем более что перед приведением приговора в исполнение файтерам во всех подробностях расписывали злодеяния этих преступников. И все-таки в первый раз пальцы у него немного дрожали.
‒ Готово, вигион, ‒ доложил Портос. ‒ Отстрелялись.
Андреас Скола еще не успел ничего сказать, когда из кровавого месива вдруг возделась рука и метнулась к файтерам. Точнее, что-то метнула. Портос с силой толкнул Криса в плечо, отбрасывая со смертельной траектории, а сам уже падал в другую сторону, как и мгновенно среагировавший Арамис. Габлер покатился по гладкому полу. В уши ударил грохот взрыва. Крис вжался в квадратные белые плиты, ожидая, когда на него набросится ударная волна. Но до этого дело не дошло. Пол рядом с ним задрожал, и чуть ли не в мгновение ока вознеслась оттуда стена, уткнувшись в плоский потолок и наглухо отгородив этот сегмент от остального зала.
Крис тут же вскочил на ноги и понял, что оказался в ловушке. Стена выглядела очень основательной. Подойдя к ней, Габлер увидел, что это не мрамор, а какой-то металл. Похоже, храм Беллиза, возведенный чуть ли не в здешнем каменном веке, успели изрядно модернизировать. Рассматривая однородную неприступную серую поверхность возникшей преграды, файтер впервые усомнился в возможностях своего лучевика. Оглядевшись, Крис заметил возле скамьи одинокую коричневую горошину. Он сделал несколько шагов, наклонился и поднял ее. Горошина очень смахивала на питательное драже-стимулятор из боевого рациона файтеров. Но эта маленькая штуковина была похлеще гранат, и оставалось только гадать, где и для чего служители Беллиза раздобыли такие боеприпасы.
‒ Парни, я влип, ‒ произнес он в фон, спрятал горошину в нагрудный карман и вновь повернулся к стене. ‒ Сейчас попробую прорваться.
Ответа Крис не дождался. Плиты у него под ногами вдруг разошлись, и он полетел вниз, успев автоматическим движением включить наддув комбинезона.
«Все-таки довелось сегодня сверзиться, ‒ подумал он, проваливаясь в темноту. ‒ Сладка и прекрасна за родину смерть».
Эти слова с подписью «Гораций» он видел на какой-то плите, которых хватало в разных городах разных планет Ромы Юниона.
Впрочем, он вовсе не думал, что все с ним так уж плохо.
Глава 4 Угроза Триединого
И действительно, так уж плохо не было. Габлер всего лишь пребывал в полной темноте в каменной камере без окон и дверей. Стены здесь почему-то не светились. То отверстие в потолке, через которое он попал сюда, уже закрылось, и теперь можно было без спешки подумать о том, что делать дальше. Посадка оказалась достаточно мягкой ‒ комбинезон не подвел, ‒ кромешный мрак был не помехой, поскольку кошачьи глаза[22] отнюдь не ослепли, а вот со связью возникли проблемы. Она просто прервалась, словно ножом обрезали. А на экранах информера плавали какие-то желтые пятна, не имевшие, судя по всему, никакого отношения к инфе. Это было почти невероятно, но именно так и было.
«Какое-то сумасшедшее экранирование, ‒ подумал Крис, еще раз оглядывая свою темницу. ‒ Видать, не так уж просты эти служители Беллиза. Шагают в ногу с прогрессом, и, сдается, прогресс у них зашел далеко…»
Но для утраты оптимизма оснований пока не было. Жив, здоров, оружие в руках ‒ чего еще надо?
Ему вдруг пришло в голову, что подобные ситуации нередко встречались на страницах тех оставшихся от пращуров фантастических романов, которые он читал в детстве, и персонажи всегда успешно из таких ситуаций выкручивались.
Правда, то были романы, а это ‒ реальность.
Крис шагнул вперед и почувствовал под подошвой что-то твердое. Кошачьи глаза позволили разглядеть разбросанные по грубо отесанному каменному полу кости. Чьи это кости, думать не хотелось. Не в меру чувствительный нос Габлера уловил какой-то слабый незнакомый запах ‒ не то чтобы неприятный, нет, просто необычный. Так могли пахнуть цветы на не открытой еще планете, красивые, но, возможно, ядовитые.
Крис сделал шаг назад, чтобы не топтаться по костям, ‒ и тут стена перед ним полыхнула. Жадные языки пламени набросились на файтера, объяв с головы до ног и заставив Габлера инстинктивно отшатнуться, плеснули в пластик шлема, принялись за комбинезон.
Но не тут-то было. На самом деле пламя на какой-то миллиметр не дотянулось до него, потому что безукоризненно сработала защита комбинезона. Боевые комбинезоны файтеров Стафла были рассчитаны и не на такие неожиданности. А перчатки, прыгунцы и излучатели выдерживали жар и покруче ‒ все, относившееся к военному делу, как и в любые времена, было на голову выше самых поразительных достижений в других отраслях.
«В таком комбезе и в ад не страшно», ‒ подумал Крис, глядя прямо на беснующийся огонь. Пластик шлема уже изменил коэффициент пропускания света, и глаза просто отдыхали.
Он вскинул лучевик и, очерчивая стволом квадрат, начал стрелять в то место, откуда продолжал вырываться огонь. Стена явно не была рассчитана на выстрелы из подобного оружия ‒ секунд через двадцать луч прошил ее насквозь. Пламя к тому времени исчезло так же внезапно, как и появилось. Оставалось только как следует толкнуть плечом отделившийся от монолита кусок, что Габлер без промедления и сделал. Держа лучевик на изготовку, он выбрался в образовавшийся проем и оказался в коридоре со светящимися стенами и каменным полом. Потолок был сводчатым, хотя это было едва заметно, и находился метрах в двух над головой. Коридор очень напоминал отсутствием хоть каких-либо заметных архитектурных деталей тот, что вел к круглому залу.
Но по меньшей мере два отличия все-таки имелись. Во-первых, стены хоть и светились, но это был не белый мрамор, а серый гранит или какая-то другая горная порода, из которой состояли недра плато. Мраморное строение наверху, как Габлер и предполагал, являлось только надстройкой, а другие помещения уходили кто знает на какую глубину. Как удалось древним строителям проложить ходы в каменной тверди, оставалось загадкой. Разве что та давняя цивилизация была технически совсем неплохо оснащена. Во-вторых, в двух десятках шагов от него стояли три тонкие фигуры ростом, пожалуй, ему до плеча. В руках у них были какие-то цилиндрические предметы. Никаких подробностей Крис почему-то разглядеть не сумел. Он видел только темные силуэты, похожие на тени, которые не в силах был четко обозначить тусклый свет. Вероятно, эти трое и выступили в роли поджигателей, попытавшись устроить ему огненное погребение. А цилиндры у них в руках были огнеметами? Но как огонь пробился сквозь камень?
Впрочем, ломать над этим голову он не собирался.
Габлер не успел еще сделать ни шага в сторону фигур, как они словно поплыли к стене и растворились в ней. Крис немного постоял, а потом осторожно подошел к тому месту, где исчезли темные призраки. Снял перчатку и прикоснулся кончиком пальца к светящемуся камню. Камень был твердым, прочным и, к удивлению файтера, холодным. Что это ‒ люминесценция?
Если бы информер не сдох, можно было бы установить, реальны ли эти фигуры или иллюзорны. А без информера ‒ выбирай, что тебе больше нравится.
«Лучше с ними не связываться», ‒ вспомнились слова пилота Зулама.
Но пришлось…
Крис медленно огляделся. Слева от него коридор, минуя провал в стене, через три десятка метров скрывался за поворотом. Справа ‒ тянулся вдаль, теряясь в полумраке. Когда тебя ищут (а Габлер не сомневался в том, что его уже ищут), есть два варианта поведения: оставаться на месте, давая возможность найти себя, или попробовать выбраться самому. Первый вариант был разумнее, но предполагал полную пассивность. Второй содержал элементы неожиданности, но предусматривал активность потерявшегося. Лучше уж действовать, чем сидеть сложа руки. Если даже ты не сидишь, а стоишь.
А что если как следует вжарить из лучевика по стене, в которой исчезли темные фигуры? Отыскать здешних обитателей и заставить показать выход на поверхность. И чтоб прекратили глушить информер.
Он постучал кулаком в стену. Стена казалась очень надежной, единой твердью, простирающейся на многие километры, до самой пустыни. Правда, такое впечатление могло быть обманчивым.
Крис полез в нагрудный карман и подцепил пальцами смертоносную горошину. Вынул ее.
Метнуть в стену?
Он тут же одернул себя: не дело почем зря устраивать здесь разрушения. Вот если бы ему грозила смертельная опасность…
Крис отлепил клапан узкого кармашка на левом бедре и извлек коробочку с драже-стимулятором. Открыл ее и сравнил содержимое с горошиной ‒ шарики драже были чуть темнее. Положил горошину в коробочку, вернул коробочку в набедренный карман и, чуть поколебавшись, медленно двинулся направо, к далекому сумраку. Торчать здесь без дела ему совершенно не хотелось.
Главное ‒ найти лестницу, ведущую наверх.
Связь по-прежнему отсутствовала, информер отдыхал, и как-то неуютно было осознавать, что над головой ‒ десятки метров каменной толщи. И в любое мгновение с любой стороны может последовать нападение. Габлер чувствовал себя древним воином, который умудрялся воевать без средств связи, сканеров кругового обзора, змеек, невидимок, болов, кошачьих глаз, прилипал и прочих необходимых в ратном деле вещей, полагаясь только на свою силу, ловкость и примитивное холодное оружие.
Он шел осторожно, не опуская лучевик, то и дело с опаской оглядываясь, и не сразу обратил внимание на то, что вид коридора несколько изменился. На обеих стенах, под самым потолком, появились дорожки выбитых в камне непонятных узоров. По мере того, как файтер продвигался все дальше и дальше, узоры превращались в барельефы, а те, в свою очередь, метров через шестьдесят сменились горельефами. Там было все что угодно: растения, какие-то плоды, невиданные звери, похожие на людей фигуры, в которых можно было распознать автохтонов-беллизонцев, вовсе непонятные предметы ‒ то ли какие-то технические устройства, то ли домашняя утварь, ‒ головы чудовищ и даже что-то, очень смахивающее на старинные космические корабли… Хотя сходство этих штуковин с космическими кораблями могло быть случайным, и к космосу они не имели никакого отношения. Звериные тела перетекали в стволы деревьев… Руки автохтонов заканчивались листьями… Из вершин пирамид высовывались рыбы с овальными глазами… В змееподобных переплетениях просматривалось что-то, похожее на гробы… Подобия космических кораблей превращались в цветы… На боках вычурных чаш вырастали длинные уши… Казалось, неизвестные ваятели старались показать взаимосвязь всего и вся. Ни одна фигура не повторялась, кроме неизменного равностороннего треугольника с кругом ‒ местного божества и местного солнца. А еще там были и кресты, и полумесяцы, и трезубцы, и нечто подобное старинным молотам, и ‒ Крис не поверил своим глазам ‒ некая конструкция, чуть ли не повторяющая очертаниями его излучатель последней модели!
Все это каменное разнообразие так увлекло Габлера, что он чуть не забыл, где находится, и перестал думать о возможной опасности. Однако быстро избавился от наваждения, когда обнаружил в двух десятках метров перед собой двустворчатые металлические двери, которыми заканчивался коридор. Вместо ручек на каждой из створок висело массивное на вид кольцо, такое же тусклое, как металл дверей. На притолоке пятикратно повторялся выпуклый знак Беллиза. По обе стороны от дверей располагались горельефы, теперь уже на всю высоту стен. Это были две фигуры беллизонцев ‒ справа мужчина, слева женщина, совершенно обнаженных, с руками, крест-накрест сложенными на животе. Спокойные лица, закрытые глаза, на тонких губах ‒ подобие умиротворенной улыбки. На выпуклом лбу ‒ все тот же знак Беллиза. Крис покосился на свисающий почти до колен каменный детородный орган беллизонца, на торчком стоящие груди беллизонки и, продолжая держать излучатель в правой руке, левой взялся за кольцо. С усилием потянул на себя ‒ и створка медленно и бесшумно подалась. Крис быстро оглянулся и, мобилизовав все внимание, цепким взглядом обвел открывшуюся перед ним картину. Затем осторожно, чуть ли не на цыпочках вошел в помещение, поводя дулом лучевика из стороны в сторону.
Судя по всему, местные архитекторы не очень ломали голову над разнообразием форм. Перед файтером опять был круглый зал, только уже не беломраморный, а гранитный, и дугообразные каменные скамейки так же стояли вдоль стен. Между ними виднелись несколько темных проходов. Потолок куполом уходил в высоту, и возвышалась под этим куполом, в центре зала, исполинская статуя.
Габлер, не приближаясь, обошел ее кругом. Это могла быть статуя кого угодно, автохтона или божества, но Крис почему-то не сомневался в том, что перед ним древний беллизонский бог Беллиз собственной персоной. Вернее, тремя персонами. Потому что на высоком гранитном постаменте стояли, образуя треугольную призму, три фигуры. Казалось, они срослись друг с другом головами. Фигуры были грубо вырублены из камня ‒ удлиненные лица, щели глаз, прямые носы, широкие, почти раздвоенные подбородки… Одна фигура была изваяна из водяно-прозрачного камня, вероятно, кварца ‒ горного хрусталя. На приоткрытых губах божества застыла каменная улыбка. Вторая была черной ‒ Крису на ум пришел агат, ‒ с грозно сдвинутыми бровями. А третью, бесстрастную, явно изготовили из малахита ‒ этот темно-зеленый цвет был знаком Габлеру еще по детской объемке «Хозяйка Медной планеты». На этой планете находились целые россыпи разных драгоценных и полудрагоценных камней, но добраться до них было не так-то просто. У всех трех фигур были одинаковые, без проработанных деталей тела и прижатые к груди руки. Ниже пояса каждое тело переходило в подобие колеса со спицами, которые лучами расходились от центра. Причем у кварцевой фигуры таких спиц было семь, у агатовой ‒ четыре, а у малахитовой ‒ пять. Опирались эти колеса на массивные гранитные тумбы, а уже ниже находился общий постамент. От фигур веяло первозданной мощью, и охотно верилось в то, что они стоят здесь более двенадцати тысяч лет. Древний Рим был по сравнению с ними младенцем. Ни одного примелькавшегося уже знака Беллизона Крис на статуях не увидел. Впрочем, Иисус Христос тоже не носил крест на шее и не ходил с рыбой в руке.
Хотя в зале никого не было, Габлера не оставляло неприятное ощущение, что за ним скрытно наблюдают. Мнительностью он никогда не страдал, поэтому решил, что надо бы побыстрее уходить с этого открытого пространства, где он как на ладони.
Покрепче сжав оружие, Крис направился к ближайшему проходу ‒ и остановился, резко повернувшись, потому что услышал голос. Голос был низким и громким, он шел откуда-то сверху, гулким эхом раскатываясь под куполом, и файтер понял, что это говорит триединая статуя божества.
‒ Объявляю посредством нас волю Единомножественного Беллиза-Беллизона-Беллизонов, ‒ разнеслось по залу. ‒ Поднявшие руку на служителей моих, те, которые прервали их прохождение в пятом слое фии, вскоре окончат и свои пути, ибо тот, кто уроняет других, сам подлежит падению. Да исчезнет без остаточного следа их лайо в кругах пустот!
«Пустот… тот… тот…» ‒ стихая, повторило эхо.
Не успело оно сойти на нет, как раздался жесткий шорох, словно терлись друг о друга жернова, и триединая фигура начала двигаться вокруг вертикальной оси. Через несколько секунд это движение прекратилось, и замерший на месте Крис обнаружил, что прямо напротив него теперь находится черный Беллиз с хмурым угрожающим ликом.
Файтер попятился и присел на край каменной скамьи, настороженно поводя лучевиком перед собой. Невидимые глаза буравили его со всех сторон.
Триединый бог изъяснялся на терлине, но, судя по тем словам, что услышал Крис, это был явно не родной для него язык. Наверное, ему было бы привычней вещать на беллизонском. Точнее, не ему, а тому, кто говорил от имени Беллиза-Беллизона-Беллизонов. Одному из оставшихся в живых жрецов. И сколько их еще здесь?
Это была угроза, а с угрозами нужно считаться. И как можно скорее убираться отсюда. Из этого храма. С этого плато.
Крис поспешно встал и нырнул в проход, остро чувствуя, какая беззащитная, несмотря на боевой комбинезон, у него спина. Сделал несколько шагов и осторожно выглянул из-за угла, еще раз мысленно помянув недобрым словом скисший информер.
За проходом оказался коридор, украшенный вверху рельефами, подобными тем, какие Габлер уже видел. Коридор по дуге огибал зал со статуей местного бога, и в нем никого не было. Однако ощущение чужих взглядов осталось. Файтер немного поколебался, раздумывая, в какую сторону пойти, ‒ и крадущимся шагом древних ниндзя, мягко и бесшумно перекатывая ступню с пятки на носок, двинулся направо. И почти сразу услышал где-то впереди-вверху приглушенный грохот далеких взрывов. Голоса гранат из подствольника лучевиков он бы не спутал ни с чем. Парни явно решили разыскать его, сметая все на своем пути.
Крис ускорил шаг, а потом побежал, не забывая вместо сканера использовать собственные глаза и чувствуя, что губы его невольно растянулись в улыбке облегчения. Он бежал, и в голове у него звучала нехитрая песенка, придуманная Гранатой:
Там, где бирема не пройдет, И уникар не просочится, Эфес, как змейка, проползет — И ничего с ним не случится!Гамлет Мхитарян был мастер на такие штучки. Габлер помнил Гранату еще по учебке на Ковчеге-III. А еще имел счастье бывать с ним в Нойбурге, столице Ковчега, первой планеты системы Весты. Граната был юрким смуглым парнем с носом, похожим на клюв большой птицы, и густыми курчавыми черными волосами. Причем не только на голове, но и на груди, так что ему вполне можно было обходиться без комбинезона. Когда он пребывал в большом подпитии, унять его было трудно, почти невозможно. Крис убедился в этом, составив Мхитаряну компанию в походе по нойбургским кабакам. И язык у него был длинный, как хвост кометы…
Вновь грохотнуло и, кажется, уже ближе. С потолка посыпались какие-то чешуйки, будто вдруг пошел черный снег.
«Давайте, давайте, парни!»
Метров через тридцать левая стена вдруг плавным полукругом ушла вбок, образуя глубокую нишу, и Крис невольно остановился. Там был квадратный бассейн. Серая гладь воды находилась почти вровень с полом, и от нее поднимался легкий пар. Подземный термальный источник? Или искусственный подогрев? Вокруг бассейна возвышались обработанные каменные столбы, нацеленные в потолок, и Крис с веселым удивлением отметил, что это не просто столбы, а фаллосы. Очередной взрыв заставил воду покрыться рябью, и файтер припустил дальше. Нужно было как можно скорее добраться до своих, пока они здесь все не раздолбали. Габлер не испытывал никакого сочувствия к беллизонцам, но храм было жалко. Ведь сколько труда вложено… Да и памятник архитектуры как-никак.
Еще полсотни шагов ‒ и Крис, не забывая об осторожности, высунул голову на узкую каменную площадку, к которой привел короткий тоннель. И вверх, и вниз круто уходили ступени, на которых едва бы смогли разминуться два человека. И по ним, словно боги, нисшедшие с небес, спускались один за другим четверо в комбинезонах под цвет камня, с надетыми шлемами и лучевиками в руках. Связь по-прежнему не дышала, поэтому Габлер, зорко глянув направо, на уходивший вниз лестничный марш, помахал рукой, обозначая свое присутствие. Спускающийся первым великан, в котором просто нельзя было не узнать Юрия Гальса, Годзиллу, сначала замедлил шаг от неожиданности, а потом поднял руку в ответ. Вторым шел относительно щуплый по сравнению с ним Граната, следом габаритный Портос, а замыкал четверку Арамис. Бригада спасателей.
Очутившись на площадке, Годзилла хлопнул Криса по плечу. По другому плечу Габлера хлопнул Граната. Третьего плеча не нашлось, и Портос, проходя мимо, ткнул Криса кулаком в бок. Повинуясь жесту Годзиллы, «мушкетер» пересекал площадку, чтобы остановиться у ведущего вниз марша и наблюдать за обстановкой в той стороне. Арамис же, дойдя до площадки, развернулся и взял под контроль лестницу, по которой они только что спустились.
Годзилла откинул шлем на спину, и Крис с Гранатой тут же повторили его движение.
‒ Какого дьявола? ‒ наигранно хмуро буркнул Годзилла, едва шевельнув толстыми лепешками-губами. ‒ Тебе здесь что ‒ музей? Поперся бродить черт знает где.
Крис развел руками:
‒ Я не напрашивался на экскурсию. Заставили.
‒ Ну-ну, ‒ покивал Годзилла. ‒ Тут кто-то есть?
‒ Если и есть, то прячутся, ‒ ответил Габлер. ‒ И, по-моему, хрен найдешь.
‒ А и не надо искать, ‒ вмешался Граната. ‒ Командир теперь считает, что надо сидеть наверху и никуда больше не соваться.
‒ Хорошо служить с разумным командиром, ‒ заметил Крис.
‒ Зря стараешься, он тебя все равно не слышит, ‒ съехидничал Гамлет Мхитарян. ‒ Тут, внизу, черт-те что со связью творится.
‒ Да я не для него, Граната. Просто здесь, мне кажется, такие лабиринты, что можно и не вылезти.
‒ Ты настоящий эфес: вылез там, где и влез! ‒ остался верен себе Граната.
‒ Если бы! Влез-то я далековато отсюда. А зачем шум устраивали?
‒ Так ведь там, ‒ Граната ткнул рукой вверх, ‒ все закупорено. Что ни шаг, то дверь. Что ни дверь, то запертая. Что ни запертая…
‒ Хорош болтать, ‒ прервал его Годзилла. ‒ Наверху будем болтать. Пошли, орлы-эфесы. Не знаю, как вам, а мне здесь… э-э… дискомфортно. Ну, то есть хреновато.
‒ Хреновато файтеру ‒ как же так? Значит, нужно файтеру мчать в кабак, ‒ не смолчал Граната.
‒ Размечтался! ‒ хохотнул Годзилла. ‒ Пока файтерам нужно выбираться из земель этих беллизонцев. Боюсь, процесс будет длительный…
* * *
Наверху за время отсутствия Криса не произошло никаких ощутимых перемен. Вигия по-прежнему отсиживалась в зале неподалеку от входа, с окрестных скал больше не стреляли, и никакой связи с внешним миром так и не было. Пострадавшие продолжали лежать у стены, и их нисколько не заботило то положение, в котором очутилось подразделение. Вигион был мрачен, предвкушая разнос, который, без сомнения, устроит ему вышестоящее командование. Габлера он расспрашивать ни о чем не стал, только проворчал, дернув себя за ус:
‒ Осмотрительнее нужно быть, Кристиан. Не на прогулке ведь.
Габлеру пришлось еще раз развести руками:
‒ У них там ловушки…
С ожившим где-то на последней трети пути к верхнему залу информером он вновь почувствовал себя полноценным эфесом. И подумал о том, что без техники им всем жилось бы гораздо хуже.
«А не наоборот? ‒ возразил кто-то в его голове. ‒ Адам и Ева были счастливы в Эдемском саду».
«У нас тут Империя, а не Эдемский сад», ‒ тут же поставил на место Крис своего невидимого оппонента.
Разлегшись на полу, почти как древние римляне, эфесы жевали пайки, запивая их… если бы разбавленным фалернским, или массикским, или цекубским… Нет, вина во флягах не было, а был солоноватый тоник, который, по утверждению специалистов, гораздо лучше вина. Не пивали эти специалисты белого из фалернских виноградников Кампании…
Габлер подошел к вяло работающему челюстями Портосу, протянул руку:
‒ Спасибо, Юл.
‒ Когда-нибудь вернешь должок, ‒ усмехнулся тот, отвечая на рукопожатие. ‒ Если пожелаешь, с процентами.
«Если бы не Портос, лежать бы мне сейчас у стены рядом с этими бедолагами», ‒ подумал Крис и поежился.
Останки сраженного Атосом жреца оттащили в ближайший проход, чтоб не портили аппетит. Двое файтеров, теперь это были Знаток и Столб, по-прежнему дежурили у входа, наблюдая за скалами справа и слева. Вылазка к уступам результата не принесла. Даже мощные бинокли не обнаружили там никаких следов присутствия военной техники ‒ розовые заросли закрывали всё. А возможно, орудие опустили в шахту. День набирал силу, и хоть и оставался сереньким, но дождем уже, кажется, не грозил. Невидимый колпак над этой территорией и не думал пропадать. Может быть, их и начали искать, но пока в небе над плато было пусто.
Пилоты-полы тоже устроили себе второй, а может, и первый за сегодня завтрак, но держались обособленно, в сторонке от файтеров.
‒ Из-за чего заварушка-то ваша приключилась? ‒ поинтересовался у них Атос, хрустя галетой. ‒ Что с автохтонами не поделили?
Зулам в ответ только вяло повел плечом, а Шарль продолжал скрести ложкой по дну банки.
‒ Секрет, что ли? ‒ не унимался Атос. ‒ Мы же с вами вроде как вместе, какие тут секреты? Чуть дружно не гробанулись.
‒ Дальше нас никуда ваша тайна не уйдет, ‒ поддержал его Арамис. ‒ Файтеры не из болтливых.
Зулам бросил взгляд на сосредоточенного, ушедшего в себя вигиона, переглянулся с дубль-пилотом и, помедлив, сказал:
‒ Да тут пристрелили одного… Из беллизонцев…
‒ Ну и? ‒ поторопил его Атос. ‒ Давай, не тяни кота за хвост.
Пилот поднял брови ‒ видно, ничего не знал про котов.
И все-таки кое-что рассказал.
По его словам, автохтоны взялись за оружие после того, как в одном из полицейских участков убили задержанного ‒ молодого парня из беллизонцев. Хотя дело было темное ‒ тот вроде находился в состоянии глубокого опьянения, чуть сам не придушил кого-то из полов. А может, и придушил ‒ пилотам тоже никто ничего не докладывал, и знали они обо всем этом из разговоров среди полицейских.
В общем, как понял Крис, был бы повод. Беллизонцы этого повода ждали. Они, в отличие от автохтонов на многих других планетах, почти не смешивались с колонистами ‒ такие браки были очень редки, ‒ держались обособленно и на свою территорию пускали крайне неохотно. Но при этом какая-то их часть, пусть и небольшая, беспрепятственно проживала в городах колонистов. Те относились к беллизонцам настороженно и несколько презрительно, как к низшей расе. Прямо Зулам об этом не говорил, но и так было понятно.
‒ Есть ведь и другие автохтоны, ‒ продолжал Зулам, ‒ и тут, на континенте, и за океаном. Гуддеры, лаброзины, еще какие-то… Но они себя ведут тихо, а эти слишком нос задирают. Просто сами нарываются.
Возможно, история с убийством молодого беллизонца была правдой. Но с такой же вероятностью она могла быть дезой, вброшенной полам. Дабы не раскрывать истинное положение дел.
Собственно, неважно было, из-за чего вспыхнул бунт. Главное ‒ подавить его и вернуть на Нова-Марс спокойствие. Империи мятежи совсем ни к чему.
‒ Короче, ребята не хотят жить мирно, ‒ подытожил Атос. ‒ Таких нужно учить. И учить крепко.
‒ Кто не хочет мирно жить ‒ должен в ухо получить, ‒ вновь продемонстрировал Граната свое версификаторское умение.
‒ Во-во! ‒ прогудел Портос. ‒ И не только в ухо.
‒ По копчику да с носаря! ‒ хохотнул Годзилла.
Опустевшие банки пайков файтеры все-таки не стали раскидывать по беломраморному залу. Поставили у колонн ‒ жрецы подберут. Те, которые уцелели.
‒ Значица, так, ‒ деловито сказал Андреас Скола, встав и выпрямившись во весь свой немалый рост. До этого он думал, нахмурив брови и изредка перебрасываясь короткими фразами с вице-вигионом, и наконец придумал. ‒ Курорт здесь устраивать ‒ это хорошо, но еще лучше будет немного поработать. За пропасть нам не дотянуться, а вон туда, ‒ вигион кивнул в сторону скалы с поредевшими от огня зарослями, ‒ попробуем. Четверо с кошками, справа и слева. Раздолбать там все, что движется. А потом наши партнеры, ‒ он посмотрел на пилотов, ‒ под прикрытием рванут к своей «колбасе» и посмотрят, может ли она еще летать. Ну, кто желает поскалолазить?
‒ Лазить на скалы радости мало, ‒ тут же срифмовал Граната.
‒ Тебе хватит, Мхитарян, ‒ жестким тоном произнес вигион. ‒ Кого выберешь в напарники?
‒ Командиру виднее, ‒ уныло протянул файтер, вероятно, мысленно ругая себя за длинный язык.
‒ Тогда не умничай, Принц Датский.
Это было еще одно прозвище Гамлета Мхитаряна, которым наградил его кто-то из старослужащих, и далеко не все файтеры знали, что оно означает. Вигион же в свое время не поленился слазить в Нет и заодно узнал, кто такой Шекспир, и почему один из крейсеров базы на Парадизе-VI в системе Латоны, где Скола когда-то служил, называется «Эльсинор». Сам вигион был родом с Шамбалы, единственной планеты, вращавшейся вокруг Квирина, а там Шекспира в школе не изучали. А если даже и изучали, то вигион это имя забыл за ненадобностью.
Он обвел взглядом файтеров и распорядился:
‒ Адам с Мхитаряном слева, Таварес с Куперманом справа. Расуль и Хильде страхуют снизу.
Четверо эфесов, которых назвали первыми, принялись рыться в своих нэпах, доставая винчи,[23] на которые были намотаны тонкие, но прочные тросики с четырехлапыми якорьками-кошками на конце. Они закрепляли винчи на груди, а Сагдиев с Иваром Хильде ‒ Молчуном ‒ терпеливо ждали.
Граната вдруг пропел:
Парня в горы тяни ‒ рискни! Не бросай одного его, Пусть он в связке в одной с тобой — Там поймешь, кто такой.[24]‒ Отставить! ‒ процедил Андреас Скола. ‒ Ты у меня допоешься, Мхитарян. И с какого перепугу тебя в Стафл понесло? Тебе в актеры надо, понимаешь.
‒ Так поперли из актеров, ‒ охотно сообщил Граната. ‒ Не ужился. Вернее, они со мной не ужились.
‒ Неудивительно, ‒ проворчал вигион.
‒ Завидовали моим талантам, ‒ многозначительно добавил файтер.
‒ Да просто достал ты их! ‒ оскалив такие же белые, как окружающий мрамор, зубы, заявил Годзилла.
‒ Так, замолчали! ‒ повысил голос Скола. ‒ Пошевеливайтесь, скалолазы!
Наконец четверка управилась с амуницией, и маленький отряд, покинув храм, короткими перебежками отправился к скалам.
‒ Всех подчистую! ‒ напутствовал их вигион.
Расуль Сагдиев с Иваром Хильде присели на колено и нацелили вверх лучевики, а две пары файтеров, запустив в заросли тросики с кошками и включив винчи, начали быстро, как мухи по стене, подниматься по почти вертикальному боку скалы, ловко перебирая ногами. Излучатели висели у них на груди.
Крис, как и остальные, видел на своем информере картинки, которые поступали с места действия скалолазов.
Выступы… Трещины… Какие-то ядовито-зеленые подсохшие потеки на сером камне ‒ помет местных пташек? Объективы вместе со шлемами эфесов вынырнули из-за верхней кромки скалы и показали вогнутую площадку, заросшую розовыми древовидными растениями. Излучатели здорово их покромсали, теперь тут было гораздо больше черного, чем розового, и кое-где к серому небу продолжали подниматься струйки дыма. Только уже не желтоватого, а сизого. Скалолазы, перевалившись на площадку, залегли, и некоторое время картинки оставались неподвижными.
‒ Расползайтесь, парни, ‒ подсказал вигион. ‒ По периметру. И головы особо не поднимайте.
Все оставшиеся в храме файтеры, кроме тех, кто стоял на посту, напряженно следили по своим информерам за перемещениями подбирающейся к орудию четверки. У пилотов флаинга информеров не было. Они стояли у входа и смотрели на скалу, но того, что находится там, наверху, снизу видеть никак не могли.
Впрочем, наверху не оказалось ничего интересного. Осторожно прочесав все полусгоревшие заросли, группа не обнаружила никаких следов орудия, из которого вели обстрел флаинга. Вернее, кое-какие следы на скале с помощью комбинезонных приборов отыскались: наглухо закрытая шахта, куда, без сомнения, опустили орудие. И наглухо же закрытый вход в тоннель, который вел куда-то вниз, в недра скалы. Файтеры почти не сомневались в том, что тоннель этот заканчивается в глубинах храма Беллиза. И орудийный расчет отдыхает сейчас где-то у них под ногами… если только по флаингу палила не автоматическая пушка. Но как беллизонцы сумели разжиться таким грозным оружием? Откуда оно тут взялось?
Пилоты-полицейские не ответили на вопрос вигиона. Зулам просто развел руками под пристальным взглядом Андреаса Сколы, а Шарль надолго закашлялся.
«Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо», ‒ вспомнил Крис надпись на одной из плит в родном Супергольме.
Кто бы спорил? Но есть вещи, с которыми мириться никак нельзя. По сузившимся глазам вигиона Крис понял, что тот это дело так не оставит, и чьи-то головы должны полететь обязательно. И это будут явно не головы местных рядовых файтеров и полов. Тут надо брать гораздо выше… Ведь не украли же служители триединого Беллиза это оружие с базы Стафла на Нова-Марсе-VII. И уж никак не могли они его изготовить в своих подземных мастерских. Значит, с кем-то договорились, осыпали денариями…
Шестерка вернулась в храм, и вигион тут же повернулся к пилотам флаинга:
‒ Ну что, парнеры, прогуляетесь до своей леталки? Может, не все с ней так уж плохо?
Зулам блеснул на него узкими черными глазами, потер мясистый нос и мотнул головой, адресуясь к Шарлю: пойдем, мол. Тот молча вышел на плато, опасливо поглядывая на скалу по ту сторону пропасти. Зулам заторопился за ним.
‒ Гамлет, Расуль, прикрывайте, ‒ немедленно распорядился Скола.
‒ Ммм!.. ‒ недовольно промычал Граната, только-только отцепивший от груди винч. Но стихоплетствовать на этот раз не стал.
Скорее всего, за ущельем тоже никого уже не было, но вигион не хотел лишний раз рисковать.
«Если там тоннель, то он ведет в храм под дном ущелья, ‒ подумал Крис. ‒ Так до каких же глубин уходит храм? Это же целый подземный город! Сколько же нужно было затратить труда… Использовали рабов?»
Он совершенно не знал историю Нова-Марса.
Пилоты и прикрывающие их стафлы беспрепятственно пересекли плато. Прошагав по распластавшемуся на камнях парашюту, они добрались до флаинга, весьма схожего с дохлым червяком. Для тех, конечно, кому доводилось видеть червей вообще и дохлых, в частности. Зулам скрылся внутри, а невысокий Шарль полез под брюхо летающей машины, к пострадавшему двигателю. Граната и Расуль Сагдиев взяли на прицел возможную опасную зону за ущельем.
‒ Вигион, может, все-таки есть смысл пошарить там, внизу? ‒ спросил Годзилла, показывая рукой на мраморный пол. ‒ Выжечь гнездо повстанцев, чтоб неповадно было.
Скола пригладил волосы и ответил с досадой:
‒ Да нет там никакого гнезда, Юрий. Только свои, местные. А их мы и так покрошили предостаточно. ‒ Настроение у него явно было хуже некуда. ‒ Не хватало еще, чтобы они нас там в какую-нибудь ловушку загнали. Габлера отыскали ‒ и слава богу.
«Да уж», ‒ подумал Крис.
Совсем не интересно было бы закончить свои дни в здешних катакомбах.
Ползли по небу серые облака, в их разрывах проглядывало ультрамариновое, вполне симпатичное небо, но местное светило в этих разрывах не появлялось. Вдали черными точками кружили птицы… одни только птицы, а не спешащие на помощь флаинги. И связь упорно не желала восстанавливаться. Файтеры, уберегшиеся от смертоносных камешков из арсенала жрецов Беллиза, помалкивали, думая каждый о своем. А те, кто не уберегся, лежали у стены и, возможно, видели сны. Кому-то эти сны снились на этой стороне бытия, а кому-то ‒ посмертно…
Минут через десять вигион не выдержал.
‒ Ну что там у вас, Зулам? ‒ спросил он, и в хрипловатом голосе его чувствовалось легкое раздражение. ‒ Есть шансы?
‒ Похоже, нет, ‒ не сразу отозвался пилот. ‒ По нашей железке ремонтная мастерская плачет. Просто рыдает взахлеб.
‒ Та-ак… ‒ еще больше помрачнел Андреас Скола и подергал себя за ус. ‒ Тогда давай, кидай наши координаты на блок обнаружения ‒ и запускай аварийку. Чего ждать-то?
‒ Сейчас сделаем, ‒ ответил Зулам.
‒ Будем надеяться, что колпак до орбиты не достает, ‒ пробурчал вигион.
Прошло еще несколько томительных минут, прежде чем пилот наконец сообщил:
‒ Готово, запускаю. Пусть твои орлы укроются от греха подальше.
‒ Мхитарян, Расуль, не маячьте, ‒ сказал Скола.
Оба файтера тут же нырнули под днище покалеченной машины.
Наверху, в задней части флаинга, откинулся люк, и оттуда с громким шипением, переходящим в визг, вырвалась короткая тонкая ракета. Струя раскаленных газов ударила из отверстия отражателя в камни, отодвинув флаинг от края пропасти ‒ умница Зулам все рассчитал. Ракета с бешеной скоростью иголкой воткнулась в облака, оставляя за собой огненный след-нитку, и пропала из виду. Чуть ли не в мгновение ока блок обнаружения будет доставлен на орбиту. Спутники засекут его сигнал, и те, кому нужно, наконец-то узнают, где находится двадцать третья вигия седьмой центурии легиона «Минерва», пропавшая при выполнении разведывательной операции над территорией беллизонцев. Сюда прилетят и всех заберут. И вигиону Андреасу Сколе, скорее всего, намылят шею.
Сейчас Крис совсем не завидовал вигиону.
Файтерам вместе с пилотами оставалось набраться терпения и ждать. Благо пайки до конца еще не были съедены, и дождь не капал на мозги. И служба шла, и на горизонте маячила солидная доплата за участие в боевых действиях…
‒ Когда начнем устраивать фейерверк, вигион? ‒ поинтересовался Адам Сирена. Он имел в виду сигнальные ракеты.
‒ Минут через сорок, не раньше, ‒ отозвался Скола. ‒ Можно было бы пока подзаняться теорией, понимаешь… ‒ Он обвел взглядом враз поскучневшие лица подчиненных и махнул рукой. ‒ Ладно, ковыряйтесь в носу, паразиты.
За подобные решения и любили в вигии Андреаса Сколу.
В зал вернулись пилоты и сопровождавшая их двойка. Файтеры вновь расположились на полу, и вот уже появились картишки, и пошла игра…
‒ Эх, чем здесь, лучше бы в кабаке посидеть, ‒ вздохнул Портос. В карты ему никогда особо не везло.
Повеселевший Граната, в любой момент и в любом месте готовый проиграть и мать родную, и весь Стафл, и самого Императора, немедленно разразился четверостишием:
Пускай грозятся консул и легат,
Им не испортить настроение ребят.
Пускай творится полный кавардак,
Утеха файтера ‒ кабак, кабак, кабак!
‒ Чудесная утеха, ‒ хмыкнул Арамис, держа в руке карты и осторожно, легкими движениями пальцев, чуть раскрывая их веером. ‒ Помнится, в Нью-Бобринце утеха у тебя получилась хоть куда. Чуть вухи не оторвали.
‒ «Вухи»! ‒ вскинувшись, передразнил его Граната. Он мог завестись с пол-оборота. ‒ Это тебе, блип, физию твою плоскую чуть не начистили. А мои вухи на месте остались, вот они! ‒ Он бросил карты на пол, но рубашками вверх, и подергал себя за мочки. ‒ Смотри, если не совсем ослеп!
Арамис довольно улыбался. Ему нравилось временами поклевывать Гранату, да и карты, видимо, у него были не самые плохие.
‒ Гранату узнают по ушам,[25] ‒ с ехидцей заметил Атос.
‒ И не только, ‒ конечно же, не смолчал тот. ‒ Есть у меня и еще кое-какая штука, очень мощная и работоспособная.
‒ Язык! ‒ хохотнул Годзилла.
Граната молча показал ему кукиш и забрал свои карты с пола.
‒ Мы будем играть или о мощных штуках болтать? ‒ осведомился Патрик Куперман. ‒ Тяни карту, Атос!
Вигион с вице-вигионом извлекли из шлемов информеры и, сидя рядышком, поглядывали на них и что-то тихо обсуждали и прикидывали. Пилоты-полы в карты не играли, да их и не приглашали ‒ сомнительно было, что они сразу расплатятся за проигрыш, если таковой случится, а где их потом искать? Шарль достал унидеск и, судя по возникшей над панелью серой дымке озы ‒ объемной зоны, ‒ принялся забавляться электронными игрушками. Зулам же отошел к стене, присел там на корточки и вперился в ближайшую колонну, словно стараясь ее загипнотизировать или повалить.
‒ Два короля и тетка, ‒ внезапно объявил Микаэль Таварес. ‒ Кто рискнет, мистеры?
У Гранаты от огорчения вытянулась физиономия, а нос размером чуть ли не с лучевик стал еще больше походить на клюв аквилы ‒ римского орла. Нос хищно нацелился на везунчика Тавареса.
‒ А разве сейчас твое слово, а не… ‒ обреченно начал Граната.
Но закончить не успел.
Над головами файтеров послышался какой-то умноженный эхом шорох, будто начал гулять под потолком огромный веник. Те, кто успел посмотреть туда, увидели, как сверху валятся на них каменные глыбы, каждая из которых вполне могла припечатать так, что человек сделается плоским. Но большинство находившихся в зале были не просто людьми, но ‒ файтерами. Одетыми в боевые комбинезоны с защитой. И защита не подвела. Никто не успел сдвинуться с места, а глыбы уже отскочили от силового поля и с грохотом покатились по залу, натыкаясь на колонны и оставляя трещины на белом мраморе. Кое-кто из эфесов инстинктивно поднял руки, прикрывая голову, но это было лишним.
Глыбы еще продолжали катиться прочь, а стволы излучателей уже уставились в потолок. Потолок оставался абсолютно таким же, каким был прежде: ровным, белым, неподвижным, без каких-либо намеков на отверстия. Создавалось впечатление, что глыбы возникли из ниоткуда, что они материализовались в воздухе и обрушились вниз. Но телепортация ‒ это из области фантастики.
Глыбы замерли в разных местах зала, файтеры же, наоборот, зашевелились, а Мхитарян и Годзилла даже вскочили на ноги.
‒ Ни хрена себе, камнепад! ‒ воскликнул Граната, уставившись на ближайший каменный подарок, который приткнулся у колонны. ‒ Никак не угомонятся, уроды! Вигион, надо их проучить!
Андреас Скола откинул шлем, который он молниеносно успел надеть, вытянул руку по направлению к Гранате и успокаивающе покачал ею вверх-вниз:
‒ Не суетись, Мхитарян. Тебя что, убыло от этого?
‒ Убыть-то не убыло, но если они сейчас вообще потолок обрушат? Защита может и не справиться.
‒ А вот тут ты прав, парень, ‒ согласился вигион. ‒ Я понял так, что нам предлагают очистить помещение. Ну что ж, очистим, мы не гордые. Всех заберем ‒ и к леталке. Посидим на воздухе, понимаешь.
‒ Такое нельзя оставлять безнаказанным, вигион! ‒ вскинулся Граната. ‒ Они ж нас, блип, поубивать хотели! И что, им это сойдет с рук?
‒ Замолчал, Мхитарян! ‒ отчеканил вигион, и Граната прикусил язык.
Дисциплина есть дисциплина. Граната знал это не хуже других.
‒ Всем: уходим! ‒ скомандовал Андреас Скола.
На обоих пилотов флаинга было жалко смотреть. Их самые обычные полицейские комбинезоны никоим образом не смогли бы уберечь от точного попадания увесистого камня. К счастью, пилотов миновала чаша сия. Возможно, древние боги решили отнестись к ним благосклонно, учитывая, что стражи порядка отговаривали визитеров из другой планетной системы соваться сюда и не участвовали в кровопролитии. Бледные лица пилотов были почти неразличимы на фоне белого мрамора. Едва услышав приказ вигиона, они бросились его выполнять, хотя и не находились в подчинении у Андреаса Сколы.
Когда стали забирать пострадавших, обнаружилось одно печальное обстоятельство. Оно не было замечено застигнутыми врасплох файтерами, но сохранилось в видеоблоках информеров. Внушительный каменный обломок прошелся по лежащему на спине замороженному телу Томаша Игрока, врезался в стену и, скользнув по шлему, откатился в сторону. Шлем выдержал такую нагрузку, а вот поврежденная защита уже полностью залатавшего себя комбинезона ‒ нет. Тяжеленный камень гигантским утюгом прогладил мертвого стафла, переломав и раздавив все, что можно было переломать и раздавить.
«И после смерти убили», ‒ чуть ли не с ужасом подумал Крис, вместе с Портосом упаковывая тело Игрока в созданный с помощью тюбика формера[26] транспортировочный кокон.
У Томаша оставались шансы вернуться в мир живых, но каковы эти шансы, подсчитать теперь было трудно.
‒ Хорошо, что мертвый, не больно было, ‒ то ли мрачно пошутил, то всерьез сказал Расуль Сагдиев. Во всяком случае, улыбки на его лице не было. Он вообще редко улыбался, этот выходец с Земли, из края, который он называл Поволжьем. ‒ А горшок[27] уцелел, однако…
Держа под прицелом окружающие скалы и храм, вигия направилась через плато к подбитому флаингу. Убитых и раненых тащили за собой в коконах, легко скользивших по камням.
Добрались до флаинга и расположились у него под боком, укрывшись от огневой точки на скалах за пропастью. Вход в храм на всякий случай держали под контролем, дабы вовремя дать отпор новым неожиданностям. Поверженные двери вносили неприятный диссонанс в открывшуюся от флаинга картину в геометрическом стиле: длинная горизонталь строгого белого здания без каких-либо лишних линий на фоне вертикалей серых скал, тоже скупых на детали.
Оставалось только ждать.
Пилоты, проигнорировав предостережение вигиона, тут же полезли в родное гнездо. Хотя его в любой момент могли в пух и прах разнести огнем со скал. Видимо, прочитали на какой-нибудь доске довольно спорное изречение не нюхавшего пороха Вергилия: «Смелым судьба помогает». Если бы так…
Вигион выставил дозор, и эфесы устроились продолжать прерванную партию в «туза-перевертыша». Крис отошел в сторонку и сел, привалившись спиной к передней опоре флаинга. Играть в карты ему не хотелось, не то было настроение. Перед глазами стояла груда окровавленных тел в обрывках зеленых плащей. Служители неведомого бога… Триединого… Нет, сожаления не было, но какое-то неприятное чувство вцепилось в душу и отпускать не спешило.
Он втянулся в карточную игру еще в нэви-колледже, в Упсале, и регулярно играл по вечерам в общаге. До того печального момента, когда просадил однокурсникам столько, что у отца глаза на лоб полезли. Денег, чтобы уплатить долг, отец дал, но с одним условием: сын не притронется к картам до тех пор, пока не будет в состоянии самостоятельно возвращать долги. Это время пришло в период службы в Стафле. В данный момент Габлер не только не имел долгов, но должны были ему, и очень даже немалую сумму. А должен был Гамлет Мхитарян, Граната, клятвенно обещавший вернуть все до асса[28] с отпускных. Если получится, то и раньше. Пока у Гранаты не получалось: в картах он был не такой мастак, как в сочинительстве стишков.
Нэви-колледж… Уютная Упсала с ее бесчисленными пивными и дансингами… Стычки с местными горячими парнями, походы в горы, купание в ночном озере с очаровательными девчонками…
«Эх, где мои семнадцать лет?» ‒ мысленно вздохнул Крис, вспомнив песню, которую, бывало, голосил нетрезвый Гамлет Мхитарян.
С одной из местных девчонок чуть не завязался у него достаточно серьезный роман, но последовавшие печальные события в его жизни свели этот роман на нет…
А как приятно было возвращаться на каникулы в родной дом! И мама, и отец кругами ходили вокруг него, а он солидным баском неторопливо вещал о нелегких буднях нэви-колледжа и о кое-каких своих самых безобидных похождениях в компании Эрика Янкера…
А почему бы не сочинить мейл домой, прямо сейчас, пока обстановка позволяет? А послать уже потом, когда они выберутся наконец из-под этого колпака нулевой связи.
Крис извлек из кармана унидеск и включил сигналлер.
«Здравствуйте, папа и мама, ‒ едва пошевеливая пальцами над панелькой, набрал он первые слова. ‒ Сижу в горах, любуюсь природой, а рядом возвышается великолепный храм…»
«Где я только что порезал на куски кучу автохтонов», ‒ добавил он про себя и стер письмо.
Модератор в любом случае такое бы не пропустил ‒ система, насколько он знал, работала практически без сбоев, ‒ но дело было даже не в этом. Просто общаться с родителями ему вдруг расхотелось.
Крис уселся поудобнее. Он слушал восклицания игроков и глядел на словно ушедшее в вышину уже больше синее, чем серое небо ‒ хотя Сильван упорно не желал показываться из-за облаков. И незаметно задремал, продолжая наверстывать упущенное ночью.
Многоликая статуя сверкнула изумрудами глаз, шевельнула десятком каменных губ и угрожающе произнесла, склонившись и нависая над ним:
‒ Те, кто убил служителей моих, вскоре окончат и свои пути…
‒ Да не может, блип, такого быть, чтобы пять раз подряд не везло, это же, блип, какая-то запредельная флуктуация! ‒ вклинилась в этот глухой голос, схожий с отдаленным гулом космодрома, возмущенная тирада Гранаты.
Граната швырнул карты на белый мраморный пол, и красные сердечки и ромбики превратились в пятна крови. Откуда-то появился Атос и уставился на них, обхватив голову руками. А Портос, оттолкнув его, начал палить из гана во все стороны.
Крис вздрогнул и открыл глаза. В небо с хлопками взлетали красные сигнальные ракеты. Их, подняв руку, выпускал из ракетницы вице-вигион Янек Бут. Красные ‒ предупреждение о возможной опасности. Какой-нибудь из полицейских флаингов группы ‒ а то и все три ‒ уже мог быть где-то на подходе.
Вигион выслал две двойки к дальней скале и уступам, наказав стрелять по окрестностям при появлении в небе подмоги. Конечно, эффективность такой стрельбы вызывала большие сомнения, но это было лучше, чем просто наблюдать, как скрытые орудия начнут обстреливать прибывшие флаинги. Хотелось верить, что жрецы не пойдут на такое ‒ в конце концов ракетный удар с флаингов мог очень серьезно повредить, а то и разрушить белокаменное сооружение, и жрецы, наверное, знали об этом.
Игральные карты были убраны, и файтеры нетерпеливо поглядывали на верхушки гор, из-за которых с минуты на минуту могли выскочить летающие «сосиски».
И этот миг наконец настал! Флаинг прилетел в одиночку ‒ его серая туша возникла не над горным хребтом, а над скалами по ту сторону пропасти и тут же пошла на снижение с такой легкостью птицы, которая никак не вязалась с отнюдь не элегантным внешним видом полицейской машины. Тот, кто вел ее, явно был мастером своего дела. Двойки открыли огонь по предполагаемым целям, а выскочивший из флаинга-подранка дубль Шарль закричал, перекрывая гул приближающейся к плато машины:
‒ Есть связь, есть! Зулам их ведет!
Флаинг опустился метрах в тридцати от подбитого собрата, и оттуда посыпались сослуживцы-стафлы. Как выяснилось чуть позже, это была двадцать четвертая вигия, оказавшаяся ближе двух остальных к плато с храмом триединого божества.
‒ Браток братка почует издалека! ‒ удовлетворенно прокомментировал Граната.
‒ Засунь свой язык в задницу, Мхитарян! ‒ неожиданно так гаркнул вигион, что у Габлера зазвенело в ухе, возле которого торчал фон гарнитуры. ‒ Достал своими прибаутками!
Андреас Скола терпеть не мог таких ситуаций, когда вверенной ему вигии требовалась помощь…
* * *
Крис Габлер сидел на полу флаинга, между двумя рядами кресел. В креслах развалились бойцы двадцать четвертой вигии. Он с Атосом попал в первую группу, которую забрала с плато «двадцатьчетверка». Кроме них, в этой группе были еще пятеро: трое раненых и двое мерзляков. По ним тосковал полицейский госпиталь Александрии.
Еще семерых-восьмерых возьмет на борт флаинг с двадцать пятой вигией, который был уже на подходе ‒ связь больше не чудила, хотя для спутников этот район по-прежнему оставался непроницаемым. Остальные файтеры во главе с вигионом, согласно приказу вышестоящего начальства, должны были оставаться на плато и обеспечить безопасность полицейских пилотов. Те поджидали уже вылетевшую из Александрии «техничку». Если не удастся на месте восстановить подбитый флаинг, «техничка» заберет его с собой. И пилотов. И последнюю группу файтеров, возглавляемую Андреасом Сколой.
Габлер мог себе представить, как не хочется вигиону возвращаться в Александрию и получать головомойку. И так ли уж хорошо на самом деле быть вигионом?..
Сквозь брюхо перегруженного флаинга было видно, как медленно удаляется и уменьшается древний храм, ослепительно белый в лучах наконец-то явившего свой яркий лик Сильвана.
Чужая культура, чужие боги… Древние-предревние боги, властвовавшие в этих краях задолго до того, как на Земле появился их родственник Иисус Христос.
В Роме Юнионе не было какой-то господствующей религии, каждый верил в того, в кого хотел верить, ‒ или не верил ни в кого. Крис Габлер считал, что Христос ничуть не круче принявшего смерть в огне Ирху ‒ великого бога ларков, самой многочисленной группы автохтонов Форпоста. Потом Ирху, разумеется, возродился, как и положено истинному божеству. Отношение Криса к религии можно было назвать полуверой, а то и вовсе четвертьверой в некие высшие силы, и он крайне редко думал об этом. Но ангела-хранителя на всякий случай, когда нужно, благодарил.
‒ Вот ведь не хрен делать чудакам, ‒ сказал Атос, тоже глядя на удаляющийся храм. ‒ Торчать в горах, в глуши и молиться целыми днями… И чего ради?
Крис неопределенно повел плечом. Еще раз вспомнил угрозу, от имени триединого божества озвученную кем-то из жрецов, и подумал:
«Руки у вас коротки, ребята».
Глава 5 По тормозам
Утром Криса разбудил гул флаингов за открытыми окнами казармы ‒ это возвращались в окружной полицейский центр Александрии местные полы. Небо, в отличие от вчерашнего рассветного часа, было ясным, на окружавших плац деревьях с пышной листвой пробовали голос какие-то пичуги, и ощутимо пахло морем. До моря отсюда было далековато, но чуткому носу Габлера такие расстояния не могли служить помехой. День обещал быть теплым и светлым. После морозного зимнего воздуха базы на Эдеме-V такую приятную погодку можно было только приветствовать.
Справа от него, на соседней койке, перекрывая рокот двигателей, вдруг всхрапнул Портос ‒ и тут же стих. Слева, сбросив на пол тонкое одеяло, мирно спал Молчун. Габлер вновь закрыл глаза. Сегодня вигии не грозил подъем раньше положенного времени, и не нужно было никуда спешить. Казалось бы, что еще надо? Спи себе и тихо радуйся во сне.
Но вновь заснуть Крису не удавалось. Он заложил руки за голову и уставился в белый потолок, по которому ползали местные мухи. Любил он когда-то, в детстве, проснувшись, вот так поваляться в постели, бездумно глядя на потолок. Только на потолке его комнаты мух никогда не было.
Вчера они добрались до Александрии без приключений. Раненые и мертвые попали в руки врачей, живые разошлись по казармам. Эти казармы, одноэтажные, приземистые, обширным квадратом окружали плац, пожалуй, не уступавший размерами космодрому средней руки. За ними располагались ремонтные мастерские, склады, тренировочные площадки, ангары и много всякого другого, необходимого для нормальной подготовки, службы и отдыха полицейских. В просвете между белыми зданиями виднелась взлетно-посадочная площадка. На дальнем ее краю рядком стояли либурны, доставившие сюда седьмую центурию «Минервы», а чуть в стороне застыла бирема-разведчик, которой вчера там не было. По периметру окружной полицейский центр был обнесен высоким ограждением, одна сторона которого тянулась вдоль широкой улицы. За противоположным тротуаром, в отдалении, редкой цепочкой стояли невысокие домики, окруженные буйно разросшимися деревьями и кустами. Это была окраина большого портового города, распростершегося на склонах у морского залива.
Вигион прибыл на «техничке», которая под собственным днищем доставила с плато в окружной полицейский центр так и не оживший флаинг. Пять вигий седьмой центурии легиона «Минерва» еще не вернулись с задания. Андреас Скола оставил в казарме оружие, шлем и перчатки и мрачно направился в штаб, получать то, что ему причиталось, наказав подчиненным пока оставаться на месте.
Подчиненные успели снять боевое облачение, принять душ, переодеться в служебные комбинезоны и устроить метание подушек друг в друга (вице-вигион Янек Бут и еще трое-четверо, правда, в этом не участвовали), когда Скола вернулся. И нельзя сказать, что выглядел он чернее тучи, хотя и особого веселья его лицо не излучало. Скорее, он был сосредоточенным и, кажется, слегка озадаченным. Гранате, только что поймавшему подушку, которой запустил в него Годзилла, явно очень хотелось что-то сказать. Однако он сдержал порыв, ткнул кулаком подушку и бросил ее на свою койку.
‒ В общем, так, ‒ начал Скола, расстегивая комбинезон, ‒ боевых задач нет, «готовность-два». Наград не предвидится, взысканий тоже. Ф-фуу! ‒ шумно выдохнул он, тяжело опустился на койку и принялся снимать прыгунцы. ‒ А из-за орудий этих кое-кому ох как икаться будет! До полной усрачки, понимаешь.
«Готовностью-один» была полная расслабуха в мирное время. «Готовность-пять» ‒ максимально повышенная в условиях боевых действий. Готовность же второго уровня означала, что до половины личного состава подразделения может находиться вне расположения, а остальным алкогольные напитки не употреблять, но и лучевик с собой в сортир не таскать.
‒ А в город выйти можно, по сувениркам пройтись? ‒ осторожненько поинтересовался Граната.
Вигион зорко взглянул на него, прищурился и пригладил усы:
‒ Теоретически можно, и ты, Мхитарян, это прекрасно знаешь. А практически лучше никуда отседова не высовываться. В городе всяких искушений хватает. Мало ли что… Вдруг ты купаться в море полезешь и, не дай бог, утонешь, понимаешь.
‒ Это кто, я утону?! ‒ чуть не подпрыгнул Граната, задохнувшись от негодования. ‒ Да я у себя в Арарате еще в детстве пролив пять раз подряд на спор переплывал!
‒ Мабуть, такое не тонет, ‒ поддел его Арамис.
‒ Это всякие чурбаны из захолустья не тонут! ‒ резко повернулся к нему побагровевший Граната, такой же, между прочим, кросс, как и Лино Пирико-туо-туо по прозвищу Арамис. Только не с Беловодья, а с Лавли в системе Януса.
‒ Выходит, стать утопленником ты вполне можешь, ‒ невозмутимо сделал вывод Арамис, ‒ а значит, командир прав.
Граната закусил губу, пытаясь сообразить, как это Арамису удалось его обойти и ударить с тыла. А вигион, задвинув ногой прыгунцы под койку, хлопнул себя по коленям и сказал:
‒ Чтобы никто не чувствовал себя обделенным, все останутся здесь. И в город ни ногой. А чтоб дурью не маялись, ‒ он кивнул на подушку в руке стоящего ближе всех к нему Сирены, ‒ займетесь очень полезным и очень увлекательным делом: тестированием информеров. От забора до обеда, понимаешь. И я тоже с вами за компанию.
‒ Эх! ‒ вздохнул приунывший Граната. ‒ А так хотелось сувенирчиков каких-нибудь прикупить. Маме с папой подарить. И сестренкам. И брату младшему. И дедушке Левону…
‒ Или хошкам всучить вместо оплаты, ‒ ввернул Арамис.
У того, кто близко не знал Гамлета Мхитаряна, могло сложиться впечатление, что чернявый большеносый файтер буквально заваливает свою родню подарками с разных планет. На самом же деле, все, что мог бы действительно привезти домой Граната, ‒ это пустые бутылки из-под самых разнообразных спиртных напитков и коллекцию женского нижнего белья.
Граната уже набрал в грудь побольше воздуха, чтобы достойно ответить, но вигион вновь хлопнул себя по коленям и отчеканил:
‒ Выполнять команду!
И поредевшая вигия безропотно принялась заниматься очень полезным и очень увлекательным делом, каковым, несомненно, являлось тестирование информеров.
«Не событие это является несчастьем, а способность достойно перенести его ‒ счастьем», ‒ припомнились Крису выбитые в камне строчки с подписью: «Марк Аврелий».
И счастьем было еще то, что до обеда оставалось не так уж много времени.
Обедала центурия в несколько заходов, поскольку столовая окружного полицейского центра не была рассчитана на такое количество посетителей одновременно. Андреас Скола вместе со своими файтерами только принялся за второе, когда его вдруг вызвали в штаб центурии. Вигион тихонько чертыхнулся, воткнул вилку в недоеденную котлету и, вытирая усы, поднялся из-за стола.
‒ Всем ждать в курилке, ‒ сказал он, обращаясь к вице-вигиону Янеку Буту, и быстро зашагал к выходу.
‒ Кажется, намечается продолжение, ‒ довольным тоном заявил Годзилла, радостно поблескивая круглыми глазищами. ‒ Крикун засохнуть нам не даст!
Крикуном называли за глаза громогласного командира седьмой центурии центуриона Нолана Зедника.
‒ Только не сейчас! ‒ скорчил гримасу Граната. ‒ После обеда положено немного расслабиться, а не задачи выполнять.
‒ В леталке расслабишься, носяра! ‒ хохотнул Годзилла. ‒ Может, на этот раз в столицу перекинут, хоть разомнемся…
Допив компот, файтеры покинули столовую и, возглавляемые вице-вигионом Бутом, потянулись к расположенной неподалеку курилке.
Полицейская курилка, так же, как и курилки на базах Стафла, была небольшой площадкой под навесом, по периметру которой стояли скамейки. Ее внутреннее пустое пространство предназначалось разве что для плевков. Собственно, объект этот был рассчитан на праздное времяпрепровождение свободных от несения службы человекоединиц, а название его шло из давних времен, из истории Земли. Крис это знал, как и многие другие. Земляне с глубокой древности жаловали не только алкогольные напитки, наркотики, фаст-фуд, пленочные объемки и тиви-арты. Они еще курили табак. Но на борту космических кораблей, уходивших к другим мирам, курение было запрещено, и в колониях эта пагубная привычка не прижилась. Чего не скажешь об алкоголе. Но алкоголь ‒ это святое. Имя Либера, римского бога вина и веселья, даже было присвоено звезде, вокруг которой в компании четырех безжизненных планет вращалась и колонизованная Амазония. Да и не превращал ли Иисус Христос воду в вино, как утверждается в Библии? Хотя на скамейках под навесами никто никогда не курил, кто-то по старинке нарек их курилками, и это название прижилось.
Эфесы расселись, привалившись к высоким спинкам скамеек, и принялись переваривать сытный обед. Кое-кто развлекался играми на унидесках, а Молчун, судя по его сосредоточенному виду, даже что-то читал, переводя взгляд со строчки на строчку в объемной зоне своего многофункционального прибора. Возможно, какую-нибудь фантастику. Мимо курилки разболтанным шагом сивилов, не в ногу, проследовали в столовую еще две вигии «Минервы», и файтеры с той и с другой стороны приветственно подняли руки. Командиров вигий не было ‒ вероятно, их, как и Андреаса Сколу, срочно вызвали в штаб.
Вигион появился из-за угла казармы и зашагал к курилке напрямик, по подстриженным газонам. Трава на газонах пожухла и пожелтела от жары ‒ на этих широтах в разгаре было лето. Файтеры увидели его, и расслабленные позы сразу превратились в позы, несколько напряженные. Куда на этот раз намерен послать их центурион Крикун?
Андреас Скола проследовал в центр курилки, остановился и обвел взглядом насторожившихся эфесов. Лицо его было каким-то разочарованным, и карие глаза отнюдь не блестели от восторга.
‒ Довожу до вас приказ консула, мистеры, ‒ возвестил вигион. ‒ Все боевые операции Стафла в пределах всей Империи немедленно прекратить до особого распоряжения. Всем подразделениям Стафла вернуться в места постоянной дислокации.
Годзилла тихо присвистнул, а Микаэль Таварес удрученно покачал головой.
Вигион помолчал и развел руками:
‒ Собственно, это все, парни. До утра торчим здесь, а утром пакуемся и… ‒ Он повел головой на безоблачное небо. ‒ В родные пенаты, понимаешь.
‒ А что стряслось-то? ‒ на правах старослужащего поинтересовался Атос. ‒ Почему во всей Империи? Консул хоть как-то намекнул?
‒ Консул не намекает, Джек. Он приказывает, ‒ вкрадчивым голосом пояснил вигион.
Атос выставил перед собой ладони:
‒ Понятно, вигион. Вопросов больше нет.
‒ И слава богу. ‒ Скола оглянулся на двери столовой. ‒ Так, парни. Пойду, дожую свой обед, понимаешь. Сидеть здесь, не разбредаться. У Джека вопросов нет, а у кого-то, возможно, появятся. Другого рода. ‒ Он смерил взглядом нахохлившегося Гранату, вдруг подмигнул ему и направился к столовой.
Приказ консула был для Криса, да и не только для него, неожиданным и странным. Ну, ладно, Нова-Марс. Возможно, беллизонцы прекратили трепыхаться и сложили оружие. Но что значит: прекратить все боевые операции в Роме Юнионе? Консул решил уйти на заслуженный отдых и собирается сделать это в спокойной обстановке? Но разве во власти консула, будь он хоть и трижды главнокомандующий, принимать такие решения? Тут, вероятно, не обошлось без Администрации Императора. Точнее, без самого Императора. А мотивы Босса, не обладая той инфой, какой обладает глава Ромы Юниона, понять трудно. Или и вовсе невозможно.
И что это за боевые операции в Империи? В ньюзах ни о каких заварушках не сообщалось… хотя в ньюзах не все и сообщается. Крис был уверен, что о взбунтовавшихся беллизонцах подавляющее большинство населения Ромы Юниона не знает и не узнает никогда. Что, в общем-то, и правильно. Это дело полиции. И Стафла, если полиция не справляется. Незачем попусту будоражить народ. «Хлеба и зрелищ» ‒ чего еще надо? Хлеба у народа навалом, зрелищ тоже хоть отбавляй. А мятежниками занимаются те, кому положено этим заниматься.
‒ Боевые операции… ‒ пробормотал Габлер.
Сидящий рядом долговязый Знаток повернулся к нему, легонько толкнул в плечо:
‒ А ты думал, только мы одни паримся?
Крис плохо знал этого жилистого парня с длинным лицом. Тот был из пятой, кажется, или шестой вигии резерва и заменял в двадцать третьей отбывшего в отпуск Рыжего Мариса. Габлер даже имени его не помнил. Или и вовсе не знал. Знаток да и Знаток. А знаток чего? Хошек? Кабаков?
‒ У меня приятель есть, еще с учебки, ‒ доверительным тоном продолжал Знаток. ‒ Джим Макилело. Служит в «Фидес», в четвертом особом манипуле. Недавно мейлил, что их срочно перебросили на Гемеру. Слыхал о такой?
Крис кивнул. Гемера была третьей планетой системы Фидес, космической соседкой Геи ‒ родины Портоса, второй планеты той же системы Фидес.
‒ Ну вот. Подробностей, ясное дело, не сообщал, но тут и тупой поймет, что там замутень какая-то. Весь манипул туда залепили. Там автохтоны покруче здешних…
‒ Может, учения? ‒ предположил Крис.
‒ Ага, учения, как же! Я бы понял, если бы учения, мы с ним наблатыкались намеками изъясняться. Войнуха там, а не учения.
‒ Значит, конец теперь войнухе, ‒ заметил Габлер. ‒ Не наше это дело.
Знаток искоса взглянул на него, откинулся на спинку скамейки и прикрыл глаза.
Файтеры негромко переговаривались, обсуждая неожиданное сообщение вигиона. Разнообразию и новым пейзажам, судя по всему, приходил конец. Здравствуй, родная казарма на каменистом и полупустынном Эдеме-V, где теплых морей ‒ раз-два и обчелся и с развлечениями весьма туговато…
Когда вигион вернулся, у Гранаты уже созрел к нему вопрос. Даже не вопрос, а предложение.
‒ «Файтер, принимавший участие в боевых действиях, имеет право на дополнительный тридцатисуточный отпуск», ‒ процитировал он, проникновенно глядя на Андреаса Сколу. ‒ Как насчет этого, командир? Мне сейчас ну просто позарез…
Вигион ухмыльнулся:
‒ А что там дальше сказано, Мхитарян? ‒ Он поднял палец. ‒ В течение года! В течение года, Мхитарян, а не сразу же, как «гав!», так «на!». Причем решение по каждому принимается с учетом не только заслуг, но и имевших место… чего, Мхитарян?
‒ Нарушений дисциплины, ‒ с неохотой пробурчал Граната.
‒ Именно, Мхитарян! ‒ возрадовался Скола. ‒ Именно! Нарушений дисциплины! Имели место у файтера второго ранга Гамлета Мхитаряна нарушения дисциплины? Я даже не беру с начала года. Только за прошлый месяц, за июль.
‒ Так я же искупил! ‒ вскинулся Граната. ‒ Все равно что кровью! Вон, Гладиатора чуть ли не с того света вытащил. С него бы там, в подземельях, с живого шкуру содрали и в жертву богу своему принесли. Или и вообще бы слопали!
Портос громко фыркнул, Годзилла хохотнул, а плоский лик Арамиса похорошел от широкой улыбки.
‒ Молодчага, Граната! ‒ одобрительно сказал Арамис. ‒ Сам себя не похвалишь ‒ никто не похвалит.
‒ Спасибо тебе, дорогой, ‒ добавил Крис. ‒ Не забуду.
От воспоминаний о подземельях храма ему вдруг стало неуютно.
‒ Всегда готов выручить товарища! ‒ отчеканил Граната. И тут же заныл: ‒ Надо, как никогда, командир. Сестренка младшая замуж выходит, я ж ее до трех лет на руках носил, кормил-поил…
‒ Грудью! ‒ заржал Годзилла, и смешливый Сирена чуть не упал со скамейки.
Вигион усмехнулся в усы, с иронией посмотрел на Гранату и вполне доброжелательным тоном осведомился:
‒ И сколько ж годков твоей сестренке?
‒ Шестнадцать, ‒ мигом ответил файтер. ‒ Самый раз. Потом перезреет.
‒ Из личного дела файтера Гамлета Мхитаряна, ‒ голосом персоннела[29] забубнил Андреас Скола. ‒ Год рождения сорок восьмой. С шестьдесят пятого обучался в техноколледже в Тихой Долине. ‒ Он перестал изображать персоннела и добавил: ‒ Насколько я знаю твою планету Лавли, город Тихая Долина находится в западном полушарии, а город Арарат с сестренкой ‒ в восточном. Или ты забрал сестренку с собой в колледж и там кормил-поил и носил на руках?
‒ Ну почему же? ‒ несколько смущенно пробормотал Граната. ‒ Домой на каникулы приезжал, вот тогда и…
‒ Все с тобой ясно, Мхитарян, ‒ отрезал вигион. ‒ Не знаю, как там у вас, на Лавли, а меня вот еще в детстве учили, что врать нехорошо. Тем более, своему непосредственному начальнику. В кабаки ты рвешься, а не на свадьбу сестренки.
‒ А хоть и в кабаки! ‒ отчаянно выкрикнул Граната. ‒ Что, права не имею? После участия в боевых действиях, между прочим.
Атос смотрел вдаль и задумчиво теребил бородку. Патрик Куперман совал травинку в ухо сидящему по соседству Расулю Сагдиеву. Тот досадливо отмахивался. Остальные с интересом следили за словесным состязанием вигиона и языкастого Принца Датского.
‒ Ладно. ‒ Вигион, приглаживая короткие волосы, прошелся по площадке туда и обратно. А остановившись, изрек: ‒ Все мы люди взрослые, и насчет кабаков каждый решает сам. ‒ Такое высказывание, пожалуй, не уступало запечатленным на досках фразам древних римлян. ‒ Главное тут что? Главное, знать, понимаешь, край и не падать.
‒ Меру во всем соблюдай, ‒ негромко вставил Арамис. ‒ Еще стародавние греки так говорили.
‒ Правильно говорили, ‒ кивнул вигион. ‒ Неглупых парней там, наверное, хватало.
‒ То-то все эти стародавние греки и повымирали, ‒ пробурчал Граната.
‒ Так не от кабаков же, Мхитарян! И вино-то они, между прочим, разбавленное пили, не нажирались, как кое-кто ‒ не будем показывать пальцем. Ладно, к делу. ‒ Вигион окинул взглядом своих бойцов. ‒ Думаю, всем известно, что в мирное время одновременно пребывать в отпуске может не более половины состава вигии. То есть не более десяти человек. Марис уже гуляет. Остается девять. Подставившихся не считаем, у них пока госпиталь вместо отпуска. Я тоже обойдусь, у меня сестренка замуж не выходит, как у некоторых. Отгуляю потом, не горит. Значица, у нас четырнадцать претендентов. Или есть такие, кому отпуск сейчас ни к чему?
‒ Есть, ‒ подал голос Столб. ‒ Мне сейчас не резон дома появляться, там свои заморочки. Я уж лучше попозже, когда все утрясется…
‒ Принято, ‒ согласился Андреас Скола. ‒ Йокела отпадает. Еще?
Больше никто не изъявил желания добровольно отказаться от близкой перспективы побыть подальше от базы на Эдеме-V.
‒ В отпуск хочу! ‒ заявил Годзилла. ‒ Бросим жребий?
‒ Жребий пусть Юлий Цезарь бросает, ‒ возразил вигион. ‒ Давайте, доблестные вы мои, попробуем по справедливости. Кто сегодня метко стрелял, все мы знаем. Значит, три мушкетера и Габлер. ‒ Вигион загнул четыре пальца. ‒ Сейчас решим по остальным пятерым. С учетом всех плюсов и минусов. Точнее, я решу.
‒ Я бы тоже не сплоховал, всех бы там положил, ‒ вновь встрял Граната. ‒ Но ты же меня не послал, вигион, не дал шанса отличиться!
‒ Заткнись, Мхитарян, ‒ мягко посоветовал Андреас Скола. ‒ Дисциплинку подтяни, тогда и будешь заикаться об отпуске.
В итоге остальными счастливчиками оказались вице-вигион Янек Снайпер, Молчун, Годзилла, Микаэль Таварес и Расуль. Всем отпускникам было предложено писать рапорты, а их места, так же, как и места угодивших в госпиталь файтеров, должны были занять резервисты.
‒ А теперь в казарму, продолжать тестирование, ‒ распорядился вигион и вновь удалился в штаб.
Но, как подозревали файтеры, вовсе не для получения нового задания. От зорких глаз эфесов не укрылось, как туда потянулись и другие вигионы. Вероятно, для того, чтобы вместе с центурионом и брассами[30] слегка отметить окончание участия седьмой центурии в событиях на Нова-Марсе.
Файтеры толпой направились в казарму. Шли медленно, и Янек Бут их не подгонял.
‒ Если файтера долбить ‒ всех он может пристрелить, ‒ без огонька выдал Граната. Даже, скорее, вымучил, просто для поддержания собственного реноме.
‒ Я вот одного никак не выторопаю, ‒ с деланным недоумением начал Арамис. ‒ Зачем тебе, собственно, отпуск, Прынц Датский? Ты же дальше вот этой вот Александрии никуда не денешься. Все тридцать суток у местных хошек проведешь. Это ты командиру втюхивай насчет братишек-сестренок, кормления-поения и ношения на руках. Я тебя, раздолбая, знаю уже не первый день. Как облупленного.
‒ О местных хошках ничего сказать не могу, не пробовал их, а вот на Китеже, говорят, девчонки класс! ‒ оживился Граната, пропустив мимо ушей последние фразы Арамиса. Ноздри его заходили ходуном. ‒ Не из колонисток, а из автохтонок. Давно мечтаю туда добраться, да все никак не получается.
‒ И немудрено, ‒ усмехнулся Арамис. ‒ Не успеешь нацелиться в систему Беллоны, как находишь хошек под боком. И тебя уже на Китеж не тянет.
‒ А если и потянет, то ноги протянет! ‒ выпалил Годзилла и аж хрюкнул от удовольствия. ‒ Вот это я сказанул, да, Граната? Не хуже, чем ты!
Атос, который брел впереди, рядом с вице-вигионом, повернулся и с хитринкой посмотрел на Гранату:
‒ Есть предложение: сыграем в «перевертыша». Выиграешь трижды подряд в десяти партиях ‒ пиши рапорт на отпуск вместо меня.
‒ Годится! ‒ ликующе завопил Граната. ‒ Вот, мистеры, учитесь истинному великодушию! Атос ‒ истинный Христос! Тот жизнью своей пожертвовал ради спасения человечества, а ты, Атос, ‒ отпуском ради блага товарища. Это тебе всенепременно зачтется, отвечаю!
‒ Погоди радоваться, Гамлет, ‒ осадил его Атос, пощипывая бородку. ‒ Ты же еще не выиграл.
‒ Это дело техники, ‒ воодушевленно заявил Граната.
Однако его ликование действительно было преждевременным. Три раза кряду переиграть Атоса он не смог, хотя старался изо всех сил: нашептывал разные заговоры, вытягивал карту, отвернувшись и левой рукой, менял место за столом и прибегал к множеству других «верных способов» выиграть.
Вид у Гранаты был, как у файтера, пропившего последний асс, притом не свой, а одолженный. А потом как-то внезапно этот вид изменился. Неожиданно для всех от заслуженного месяца дополнительного отдыха отказался Молчун ‒ Ивар Хильде. И не просто отказался, а именно в пользу Гранаты.
‒ Все понятно, ‒ тонко улыбнулся Арамис. ‒ Видать, не слабо подмазал Молчуна. Наобещал, небось, златые горы и винные реки.
‒ Не суди по себе, Ара, ‒ как-то вяло огрызнулся Граната.
Сколько он посулил Молчуну, так и осталось тайной за семижды семью печатями.
Кристиан Габлер не имел ничего против дополнительного отпуска. Плановый у него выпадал на ноябрь, а теперь к нему добавлялся и весь август плюс несколько суток на дорогу туда-обратно. Это было совсем неплохо. Желательно бы, конечно, присоединить эти дополнительные тридцать с лишним суток к положенным ‒ но такое в Стафле не допускалось. За два месяца эфес может превратиться в черт-те что, в сплошное недоразумение, и его нужно будет чуть ли не заново обучать.
Не откладывая дела в долгий ящик, Крис достал унидеск и принялся сочинять мейл домой, отцу и матери. Ждите, мол, со дня на день родного сыночка, готовьте лучшие одежды, режьте откормленных телят и доставайте из погребов старые вина. Отправил он весточку и единственному кузену Йесперу, который уже лет десять жил на Асгарде ‒ пятой планете системы Вулкана. Забавно, что на путь от Асгарда до Форпоста, третьей планеты, тому придется потратить, пожалуй, больше времени, чем ему, Крису, от Нова-Марса. Потому что Йеспер поползет через планетную систему на каботажнике, а он, Крис, будет прыгать с другого края Виа Лактеа через дырки-сабы.
К вечеру все стало окончательно ясно: отпускники определились, когда, куда и как полетят, и заказали билеты на нужные рейсы. Вигион полностью оправдал надежды Гранаты, не отклонив его рапорт. Когда было нужно, Андреас Скола спуску никому не давал, но почем зря не свирепствовал. Выслушав клятвенные заверения Гранаты в том, что по возвращении из отпуска не будет в вигии лучшего во всех отношениях файтера, чем Гамлет Мхитарян, Скола принял рапорт. За такие поступки его тоже любили.
По вигиону, кстати, совсем не было видно, что он употреблял в штабной компании какой-либо напиток крепче компота. Хотя никогда не числился абсолютным трезвенником. Эфесы сделали вывод, что их командиру все же досталось за такие, пусть и временные, потери личного состава. Что же касается Томаша Игрока, пострадавшего у горного храма больше всех, то было уже известно: с того света он, скорее всего, вернется, но продолжить службу в Стафле вряд ли сможет…
Покончив с канцелярскими хлопотами, связанными с переходом в новый статус, собравшиеся в отпуск файтеры вознамерились было устроить отвальную, но вигион на корню пресек эту попытку.
‒ Во-первых, отпуск у вас только с завтрашнего дня, ‒ заявил он. ‒ А во-вторых, мы все еще находимся на боевой операции. Кто сказал, что противоборствующая сторона откажется от активных действий? Так что давайте не будем. Вы свое наверстаете в самое ближайшее время, в этом я ничуть не сомневаюсь, а остальным служить надо, а не алкоголь пьянствовать. Каждый из них тоже наверстает, только в свой срок. Как говорится, каждой бутылке свое время и место под небесами, понимаешь…
Вице-вигион Янек Бут, Расуль Сагдиев и Микаэль Таварес намеревались вместе с центурией возвратиться на базу, на Эдем-V, а уже оттуда разлететься по домам. У трех мушкетеров, а также Годзиллы, Криса и Гранаты были другие планы. Они собирались добраться до местного космопорта и там сесть на галеры. Атос возвращался на свою Нирвану в системе Карменты, Арамис ‒ на Беловодье, Криса ждал родной Форпост, а темнокожего Годзиллу ‒ планета Миноха[31] в системе Вирбия. Портос домой, на Гею, сразу не собирался; уж очень ему хотелось побывать в самом сердце Империи, Грэнд Роме ‒ столице планеты Вери Рома, где пребывал Император. Что же касается Гранаты, то он пока не определился, где проматывать отпускные. Но был склонен поначалу наведаться на Китеж, а дальше… «Посмотрю по ощущениям и по деньгам, ‒ сказал он. ‒ Может, махну на Элизиум, там, говорят, курорты ‒ закачаешься! Со всеми удовольствиями…»
После ужина все внимательно смотрели ньюзы, но медиары ни на одном канале ни словом не обмолвились о странном приказе по Стафлу. Как, впрочем, и о мятежах. А завершился вечер просмотром отличной тиви-арты «Семнадцать весенних мгновений», в которой симпатичный и немногословный секретный сотрудник имперских спецслужб удачно действовал в самом логове врагов-автохтонов на придуманной планете Алеманния.
…Габлер лежал и все смотрел и смотрел в белый потолок. Он уже предвкушал, как окажется дома и как начнет обходить всех приятелей. И как отправится на рыбалку вместе с отцом и кузеном Йеспером ‒ денька на три-четыре, не меньше. И как будет с аппетитом поедать мамины пирожные, рассказывая о своей службе…
Флаинги заходили на посадку один за другим, в казарму доносились голоса прибывших полицейских, и вслед за Габлером начали просыпаться и другие эфесы.
К шести тридцати все были уже на ногах ‒ как отпускники, так и те, кто оставался в строю. Возвращавшиеся на базу намеревались весело провести время в полете ‒ на ротунде были предусмотрительно припрятаны кое-какие запасы спиртного.
Крис, как и другие, тщательно упаковал боевой комбинезон, сдал оружие и амуницию. Хорошо было бы заявиться домой в парадной форме ‒ цвета тусклого серебра, с золотистыми звездами, ‒ но парадка осталась на базе, и ради нее, пожалуй, не стоило переться за тридевять земель, на Эдем-V. Пришлось довольствоваться служебным комбинезоном. Впрочем, тоже довольно эффектным ‒ темно-синим, с красивыми инсигниями:[32] белыми буквами «МНР» ‒ «Минерва» ‒ на обоих рукавах и пурпурно-золотой эмблемой Стафла на груди. Прыгунцы на ногах он сменил на еще более легкие бегунцы. Личных вещей у Габлера было совсем немного ‒ смена белья да тюбик с шейв-пенкой, да зубная паста и еще кое-какие мелочи, плюс медикаменты от живота, головы и прочего ‒ так что нэп оказался почти пустым. Все было разложено по привычным местам ‒ Крис любил порядок.
Сунув руку в один из кармашков нэпа, файтер проверил, там ли стерео, которое он всегда брал с собой. Со стерео беззаботно улыбались трое: он сам, Улисс и Коди Акробат. Совсем молодые, веселые… Первокурсники нэви-колледжа. Коди погиб нелепо, даже не в космосе, а в воздухе. На обычном аэротакси. Если бы не его смерть, Крис ни за что не стал бы таскать с собой это стерео. Потому что на нем были не только он и Коди, но еще и Улисс ‒ Эрик Янкер.
Носовой платок и жвачку он уложил в левый боковой карман комбинезона, черную плитку унидеска ‒ в правый. Коробочка с драже-стимулятором уместилась в правом же, только нагрудном; об убийственном «камешке» из горного храма Крис даже не вспомнил, потому что мыслями был уже далеко. В левом нагрудном кармане, в футляре, расположились документы, «великолепная пятерка»: инка, банка, ливка, медка и пейка.[33] («Пейка ‒ какое точное название! ‒ как-то заметил Граната. ‒ Платим-то мы больше всего за выпитое в кабаках. А кто не пьет, тот полный идиот!») Банк-кард Крис уже проверил и убедился, что финансия[34] центурии сработала четко: согревающий душу крупный бонус за участие в боевой операции был приплюсован к его счету. Жизнь становилась все прекраснее.
Прилепив липучки почти невесомого нэпа к комбинезону на спине, Крис подошел к большому зеркалу у двери казармы. Сюда он больше возвращаться не собирался. Из зеркала на него смотрел высокий широкоплечий парень с неожиданно мягкими чертами лица и короткими, тоже мягкими на вид, темными волосами. У парня были карие, чуть раскосые, глубоко посаженные глаза, слегка вздернутый нос и ямочка на подбородке. Его можно было бы принять в легких сумерках за юнца, но этому мешали резкие глубокие складки: одна пара вертикальными полосами поднималась от переносицы на лоб, а другая, расходясь сторонами треугольника, опускалась от крыльев носа к уголкам губ. На темно-синем комбинезоне, под правой ключицей, четко выделялась круглая эмблема Стафла ‒ золотой орел с воздетыми параболой крыльями на пурпурном фоне. Птица, везде сопровождавшая бога Юпитера.
Зашедший сбоку Граната бесцеремонно отпихнул Габлера от зеркала:
‒ Красавец! Посмотрелся сам, дай посмотреться другим. ‒ Кросс прищурился, оттопырил нижнюю губу, рассматривая себя, и сделал вывод: ‒ И я тоже неотразим, аж плакать хочется. Сегодня все девки наши!
Комбинезон, однако, сидел на нем несколько мешковато.
‒ Сегодня нам улетать нужно, а не по девкам, ‒ напомнил Годзилла, обтирая свои гигантского размера бегунцы казенной простыней.
‒ А! ‒ беспечно махнул рукой Граната. ‒ С моим умением все успеть можно!
Вигион покачал головой:
‒ Ох, смотри, Мхитарян. Не гонись за всем сразу, а то пролетишь, как фанера над Грэнд Ромой.
‒ Не пролечу, тормознуть всегда успею! ‒ весело оскалился Граната.
‒ Носярой своим! ‒ Годзилла захохотал и бросил скомканную простыню на койку.
Граната подбоченился:
‒ «Как вверху, так и внизу» ‒ есть такой древний принцип. Каков носяра, таково и все остальное! ‒ Он презрительно прищурился. ‒ Я понимаю, что кое-кому завидно. Знаем мы такие памятники ‒ под два метра ростом, а заглянешь в штаны…
‒ Ты должок собираешься отдавать, мистер? ‒ прервал его Крис.
Граната смешался и, судя по физиономии, хотел соврать, что бонус ему на банк-кард еще не перевели. Но тут же понял, что этот номер вряд ли пройдет. И все-таки попытался выкрутиться:
‒ Так я же с отпускных обещал, Гладиатор! Вот когда получу… Могу сегодня напоить за свой счет, ‒ поспешно добавил он.
Габлер шагнул к нему и сунул кулак под горбатый нос Мхитаряна:
‒ Или возвращаешь долг, или до хошек своих не доберешься, гарантирую. Выверну носяру твой наизнанку и скажу, что так и было.
‒ Ладно, ладно… ‒ Граната вытянул из кармана банк-кард, проделал необходимые манипуляции. ‒ На, смотри. Доволен? Ушли к тебе денежки.
В голосе его звучала такая обида, словно Габлер был вопиюще, чудовищно к нему несправедлив. Словно просто украл его кровные.
‒ То-то же. ‒ Крис достал свою банк-кард и проверил выполнение транзакции. ‒ И в долг больше с тобой не играю, хватит.
‒ Не очень-то и хотелось, ‒ с оскорбленным видом произнес Граната. ‒ Только куда ты денешься? На одной же галере поплетемся.
Крис усмехнулся:
‒ Не беспокойся, мистер, найду, чем заняться.
Пятеро эфесов ‒ Габлер, Граната, Атос, Годзилла и Арамис ‒ заказали билеты на вечер, на галеру до Единорога, главного пересадочного узла Ромы Юниона. У Портоса же был прямой рейс с Нова-Марса до Вери Ромы, и он улетал двумя часами позже. Времени для знакомства с приморским городом Александрией действительно хватало. Если, конечно, не упиться до обалдения в первом же кабаке.
‒ На завтрак, парни! ‒ скомандовал вигион.
* * *
Прощание состоялось в столовой и было обмыто местным кисловатым компотом.
‒ Смотрите у меня: чтоб не нажираться и вернуться на базу живыми! ‒ напутствовал файтеров-отпускников Андреас Скола. ‒ И в срок! А то устрою вам такую какаву с чаем…
Обмен рукопожатиями, похлопывание по плечам ‒ и совсем поредевшая вигия направилась на взлетно-посадочную площадку, где уже грузились в либурны другие подразделения. Пострадавшие остались в госпитале на попечении врачей, а шестерка отпускников прогулочным шагом двинулась к выходу из окружного центра. Обгоняя файтеров, ехали к воротам сине-красные полицейские уникары, и точно такие же приземистые обтекаемые машины вползали во двор, возвращаясь с ночного патрулирования. У курилок кучковались полы.
‒ А вон и наш летун! ‒ Граната вскинул руку. ‒ Привет, Зулам!
Коренастый пилот стоял, засунув руки в карманы, в одной из таких группок. Он недовольно посмотрел на шествующих мимо бравых файтеров и тут же отвернулся.
‒ Вот поганец! ‒ с чувством сказал Годзилла. ‒ Имел он нас в виду.
‒ Ну и пошел он подальше, ‒ кротко произнес Арамис.
А Крис подумал об убитых жрецах и говорящей статуе.
‒ Зачем так, парни? ‒ пробасил Портос. ‒ Если бы не он, где бы мы сейчас были? По-моему, у него к этим жрецам особое отношение.
‒ И, наверное, не только у него, ‒ заметил Атос, потирая бритую голову. ‒ Но это их проблемы.
Сбоку от ворот, под навесом, был вмонтирован в стену экран солидных размеров. На нем разными цветами светился план Александрии. Город оказался вытянутым в ширину четырехугольником, нижняя сторона которого была меньше верхней и изгибалась дугой вокруг синего пятна залива. Эта дуга была окрашена в желтый цвет, что, вероятно, означало пляжи, протянувшиеся вдоль всего побережья. Частая сетка горизонтальных и вертикальных взаимопересекающихся линий была улицами, белый кружок в центре этой геометрической фигуры, на пересечении двух особенно широких линий, являлся центральной площадью, а три зеленых овала ‒ два слева и один справа ‒ парками. Еще один овал, только уже не зеленый, а розовый, со схематичной фигуркой бегущего человека, символизировал стадион. Сине-красный прямоугольник в левом верхнем углу, несомненно, означал окружной полицейский центр. Планировка города была бесхитростной, в нем не сумел бы заблудиться даже дошкольник.
‒ Ого! ‒ сказал Портос. ‒ А до моря-то отсюда пилить и пилить. Возьмем такси?
‒ Какое такси? ‒ возмущенно повернулся к нему Граната. ‒ Ножками потопаем, на город поглазеем, хлебнем чего-нибудь… Мы в отпуске или что?! На людей посмотрим, себя покажем…
‒ Знаем мы, как ты себя можешь показать, когда хлебнешь, ‒ заметил Атос.
Однако Граната уже не слышал его. Подскочив к экрану, он отлепил от нижней его кромки дистанционку, скользнул курсором по четырехугольнику города, тронул сенсор.
Экран подернулся дымкой, и выступило из этой дымки объемное изображение широкой городской улицы с трех‒ и четырехэтажными нарядными домами, деревьями, цветниками, белыми кубиками шопов, редкими разноцветными уникарами и еще более редкими в столь ранний час людьми.
‒ О, видите? Кабак «Надежда»! ‒ Граната с довольным видом повернулся к остальным. ‒ А девочки, видали, какие ходят? Уже с утра, блип! И кабак, надо думать, не единственный. А ну-ка, еще посмотрим…
‒ Да ладно, тормози, ‒ остановил его Годзилла. ‒ Пошли, все увидим по дороге.
Глава 6 С чего начинается отпуск
Шестеро файтеров вышли за ворота и направились по безлюдной улице, растянувшись шеренгой по всему тротуару. Изредка их с гулом обгоняли полицейские уникары, а вообще утренний город был на удивление тих. То ли большинство жителей уже отправилось на работу, то ли многие еще спали.
Правда, через несколько кварталов, когда улица пошла слегка под уклон, картина изменилась. Потянулись открытые торговые ряды, и там хватало и продавцов, и покупателей. Причем среди покупателей попадались и беллизонцы. Прохожие смотрели на эмблемы и нашивки файтеров с любопытством и недоумением, словно Александрию никогда до этого не посещали служащие Стафла. О событиях в столице Нова-Марса местные, судя по всему, ничего не знали. Власти явно берегли нервы населения и не грузили ему мозги своими проблемами. У перекрестков зеленели уютные скверики. На одной из боковых улиц, чуть ли не друг напротив друга, расположились бело-голубой храм с колокольней, увенчанный золотистым крестом, который мягко сиял в лучах пока еще не жаркого Сильвана, и мечеть с изящным минаретом, украшенная таким же золотистым, как христианский крест, полумесяцем. В небе, распугивая птиц, пролетали уникары и изредка ‒ желтые аэротакси с синим пояском. Над ухоженными газонами висела водяная пыль. А впереди, в утренней дымке, маячила над кронами деревьев и крышами серо-бурая изломанная вершина какой-то горы.
Крис глазел по сторонам, все сильнее чувствуя запах моря, и вполуха слушал сетования Гранаты насчет здешних цен.
‒ Ну и ну! ‒ возмущался Гамлет Мхитарян, оглядываясь на торговые ряды. ‒ Три сестерция! Да у нас такая фигня и на двадцать ассов не потянет! Еще бы денарий запросили, обдиралы!
‒ Ничему не удивляться! ‒ Годзилла с хохотом ткнул пальцем в сторону каменной доски с этим изречением, вознесенной на постамент прямо в центре очередного перекрестка. ‒ Это тебе Гораций советует!
Граната яростно плюнул на выложенный светлой плиткой чистенький тротуар:
‒ Я б ему тоже кое-что посоветовал, долдону древнеримскому!
‒ Но-но, Прынц Датский, ‒ предостерегающе сказал Арамис. ‒ Горация не занчипай. Поэт был не чета тебе.
‒ Тьфу! ‒ еще раз плюнул Граната. ‒ Тебе-то откуда знать, гинеец ты недоделанный!
Арамис кротко улыбнулся:
‒ Доделанный, мистер Мхитарян, вполне доделанный. И, слава богу, не твоей делалкой.
‒ Да в лоб ему, Ара, без разговоров! ‒ хохотнул Годзилла. ‒ В головешку его носатую!
Вдалеке, за спинами файтеров, раздался какой-то гул, который быстро перешел в затихающий вой. Они повернулись и увидели крылатый темный силуэт ‒ либурна, взмывшая в чистое небо, быстро затерялась в синеве. Это начала покидать планету седьмая центурия.
‒ Пусть парни нам позавидуют, ‒ проводив взглядом десантный корабль, сказал Граната. ‒ А вот я себе ничуть не завидую. Я до сих пор не вижу ни одного кабака!
‒ Протри глаза, ‒ громогласно посоветовал Портос и кивнул на противоположную сторону улицы. ‒ Читать не разучился?
Встрепенувшийся Граната уставился на неброский домик с двускатной крышей, наполовину скрытый деревьями. Домик казался совсем маленьким на фоне вздымавшегося рядом супермаркета «Асс» с серыми матовыми стенами.
‒ «Сильван в бокале», ‒ прочитал Граната вывеску над дверью. ‒ Кажется, ты прав, громила. Только почему мы еще не там?
…«Там» они оказались буквально в мгновение ока, хотя Атос и успел выразить свое отрицательное отношение к распитию спиртного с раннего утра. Но от товарищей отделяться не стал.
Расположившаяся в глубине зала компания, очевидно, не согласилась бы с Атосом. Неяркий утренний свет с трудом просачивался сквозь тонированные стены, но все-таки давал эфесам возможность разглядеть с десяток вяло обсуждающих что-то парней, которые в самых разнообразных позах сидели за сдвинутыми столами. Парней роднили разноцветные переливчатые майки и шорты, мясистые шеи, бритые головы, слегка выпирающие животы и помятость лиц. Судя по количеству полупустых и пустых бутылок на столах, они, наверное, все-таки не начали с утра, а продолжали с вечера. И, как это ни удивительно, выглядели вполне вменяемыми, что не могло не делать им чести. Немного позже, из общения Портоса с барменом, выяснилось, что это группа тот-плейеров[35] обмывала удачу одного из сотоварищей. Тот-плейеры водились на всех планетах и, кажется, не бедствовали. Хотя кто его знает, как там все обстояло на самом деле и скольким тот-плейерам пришлось искать себе другое занятие. Томаш Игрок тоже когда-то занимался этим рискованным делом. А потом почему-то бросил и пошел в Стафл.
При виде файтеров парни попритихли, пялясь, опять же, на эмблемы и белые буквы «МНР», а потом вновь принялись расслабленными голосами судачить о чем-то своем. Стафлы решили последовать примеру местных и тоже сдвинули два стола. Не успели они, сняв нэпы, устроиться в легких, но прочных белых креслах, как откуда-то выскользнул высокий худощавый серв[36] ‒ светлый верх, темный низ ‒ и неслышно устремился к новым посетителям. Вероятно, ему просигнализировал бармен, который смотрел тиви-ньюзы за стойкой, не забывая при этом ‒ конечно же! ‒ протирать рюмки и бокалы самых разнообразных форм и размеров.
‒ Что посоветуешь конфайнерам-отпускникам, дорогуша? ‒ осведомился Граната, вальяжно развалившись в кресле и целясь носом в грудь серву, похожему на новенький манекен. ‒ С учетом сезона, погоды, времени суток и того прискорбного факта, что мы нормально не выпивали вот уже месяц.
‒ Если не больше, ‒ добавил Портос. ‒ А что, мистер, «Сильван в бокале» это только название заведения? Или еще и…
‒ Еще и, ‒ кивнул серв, опережая файтера.
То, что он произнес далее, на одной ноте, без перерыва, было сродни длинной очереди из крупнокалиберного пулемета.
‒ Марочное столовое сухое белое крепость тринадцать градусов цвет золотистый букет с цветочными тонами вкус мягкий гармоничный выдержано в дубовой бочке четыре года. ‒ Он даже не задыхался. Тоже, видать, был профи.
‒ Ого! ‒ Портос с уважением посмотрел на чернявого парня. Только непонятно было, относится этот возглас к самому серву или к характеристикам вина.
‒ Да нет, не «ого», ‒ покосился на коллегу Граната. ‒ Тринадцать градусов, блип! Я правильно расслышал? Компот в полицейской столовке ‒ и тот крепче. Нам бы чего посущественнее. Ты, браток, огласи-ка весь список, пожалуйста, и дай свои рекомендации, а мы обсудим.
Годзилла недовольно рыкнул и потряс головой, но возражать не стал. В деле выбора алкогольных напитков Граната любил неторопливость и обстоятельность, то, что Арамис называл «разводить турусы на колесах», хотя был не прав: Граната действительно болтал долго, но отнюдь не бесполезно, как подразумевает это древнее выражение. И те, кто находились с ним в одной компании, могли не бояться, что он выберет для пития какую-нибудь дрянь. Другое дело, что подчас напитки, рекомендованные сервами в разных кабаках Ромы Юниона в качестве самых лучших, на поверку оказывались далеко не такими, и тогда Граната учинял скандал. Иногда ‒ с битьем посуды. Иногда ‒ с битьем физиономий. Да еще и оказывал упорное сопротивление вызванным нарядам полиции…
«Тебе не в стафлы бы идти, а в дегустаторы», ‒ не раз говаривал Арамис. На что Граната неизменно отвечал: «Так дегустаторам же пить нельзя, они несчастные люди».
В ходе весьма долгой беседы Гамлета Мхитаряна с терпеливым и невозмутимым работником кабака «Сильван в бокале» отпускники обогатились значительным количеством новой инфы.
В частности, они узнали о том, что алкогольные напитки в Александрии свои, а не привозные. В приморском районе города, носившем непонятное и очаровательное название Коктебель, давно и успешно функционировал завод марочных вин и коньяков. Название района тут же навеяло Габлеру образы различных спиртосодержащих коктейлей, которые ему довелось испробовать на своем веку: Кокте-бель ‒ кокте-йль. К северо-востоку от Александрии на многие километры простирались виноградники, так что затруднений с сырьем не было. Более того, александрийские вина экспортировались и на другие планеты, и почему Граната их до сих пор не пробовал, оставалось загадкой. Вероятно, слишком уж велик был выбор в кабаках. Серв, продолжая изображать из себя пулемет, без запинки сыпал названиями и характеристиками, так что у Криса постепенно начало шуметь в ушах.
Столовые ординарные марочные ‒ столовые сухие ‒ полусладкие ординарные ‒ крепкие ‒ десертные ‒ старые ‒ коллекционные ‒ коньяки (Граната оживился) ‒ совиньон алиготе ркацители пино-фран каберне монте блан монте руж мадера кокур мускат кагор (все это звучало как древнее заклинание на забытом языке и просто завораживало) кара-даг пять суперзвезд коктебель…
‒ О! ‒ воздел палец к потолку Граната. ‒ Коньяк «Коктебель»! Случай у меня был один ‒ рассказывал, нет? Гуляли мы в увольнении с Тормозом и еще с кем-то из двенадцатой. В «Русалке», в Нью-Бобринце. А он мне все: «Как ты… бл… Как ты… бл…» Я-то думал, он, красавец упившийся, моим самочувствием интересуется ‒ как, мол, ты? ‒ и блевать его при этом тянет. А Тормоз, оказывается, еще коньяку этого хотел, «Коктебеля»! «Кактыбл!» Хотя полон уже был под завязку. Классное пойло, отвечаю! Само в брюхо льется! Ну, что, берем для начала по пятьсот на брата, а там видно будет?
‒ Ты шшо, винтанулся? ‒ вскинулся Арамис. ‒ Так мы и до моря не доберемся. Накатим по двести пятьдесят, не больше. День-то длинный…
‒ Кто не доберется, тому, значит, не суждено, ‒ беспечно ответил Граната. ‒ Ладно, по триста, для разгона.
‒ Итого тысяча восемьсот? ‒ быстро подсчитал серв-пулемет.
‒ Да тащи сразу два литра, ‒ прогудел Портос. ‒ Для ровного счета.
‒ Чем будем закусывать? ‒ кивнув, осведомился бело-черный и посмотрел на Гранату.
‒ А это пусть парни решают, ‒ отмахнулся тот. ‒ Лично мне однохренственно, и вообще, я уже позавтракал.
Через несколько минут, при участии оказавшегося очень расторопным бармена, который оставил свой пост за стойкой ради помощи подчиненному, стол был накрыт в соответствии с пожеланиями отпускников и возможностями заведения. Была тут и жареная рыба разных сортов, и местные моллюски, похожие на мидий, и икра рыбы-летунца, и какая-то морская трава, и белый, с пылу с жару, хлеб, и здоровенные, как шлемы файтеров, дыни, и черный виноград. Обжираловку решили не устраивать, руководствуясь мудрыми словами Арамиса насчет длинного дня. И коньяку вроде взято было не чрезмерно. Доводилось стафлам пивать и поболе, причем намного поболе. Не следовало также забывать, что вечером им всем предстояло покинуть Нова-Марс. А космодром-то находился отнюдь не в окрестностях Александрии, а за полторы тысячи километров отсюда, севернее столицы ‒ Стронгхолда, в которой непонятно что сейчас творилось. Впрочем, это их уже не касалось, у отпускников, как известно, совсем другие интересы.
Закуска была вполне приличной, но когда Крис увидел аккуратно разложенные на блюде красноватые тонкие рыбные палочки, его чуть не передернуло. Провались они, эти чертовы палочки! Слишком уж неприятные воспоминания были у него связаны с проклятым «морепродуктом»…
‒ Ну что, орлы-аквилы, ‒ начал Портос на правах ветерана, когда в бокалы было налито по первому разу. ‒ За нас, и за отпуск наш заслуженный! Пусть он пройдет так, как каждый хочет! Но ‒ в пределах разумного. Чтоб знать, понимаешь, край и не падать, ‒ скопировал он вигиона Андреаса Сколу.
Крис приблизил бокал к лицу. Запах коньяка был резковатым, но приятным, и представились Габлеру летние луга, поросшие высокими травами. Вкусовые ощущения тоже оказались весьма положительными. Мягко обжигающий ароматный крепкий напиток скользнул в желудок, и растеклось по телу приятное тепло, и размякли мышцы, и в голове поплыл легчайший туман, навевающий спокойствие и умиротворенность. Все окружающее словно чуть сдвинулось в сторону, да так там и осталось.
«Вот что значит долго не пить», ‒ расслабленно подумал Крис.
— А коньяк, говорят, надо соспочатку согреть в руке и пить маленькими глоточками, с перерывами, ‒ сообщил Арамис, покручивая пальцами ножку бокала. ‒ А не залпом, как акву виту техническую.
Граната изумленно посмотрел на него:
‒ Ты чё, блип, сдурел? Это ж сколько времени тратить? Нет, брат: бахнул ‒ и по новой. ‒ Он тут же принялся наливать по второму разу. ‒ Только так пьют коньяк! Это не Овидий сказал, и не Марциал, это Гамлет Мхитарян сказал.
Судя по заблестевшим глазам, Гранате «Коктебель» тоже сразу ударил в голову.
Второй бокал, по традиции, пили за удачу.
А после третьего ‒ за Стафл, без закуски, ‒ Годзилла с изумлением посмотрел на опустевший изящный графин, перевел взгляд на второй, последний, где восхитительного коричневого напитка оставалось не так уж и много, и с нажимом заявил:
‒ Я требую продолжения банкета! Что за дела ‒ не успели начать, а уже и пить почти нечего.
‒ Согласен! ‒ поддержал его Портос. ‒ Вон как ребята гуляют, ‒ кивнул он на компанию бритоголовых в другом конце зала. ‒ Давай, Граната, заказывай еще столько же, а потом я с барменом хочу пообщаться.
‒ Сначала это допить надо, ‒ заметил Атос. ‒ А дальше посмотрим.
Граната подался к нему:
‒ Ты можешь смотреть, а я пить буду! И на хрена тебе общаться с барменом? ‒ добавил он, повернувшись к Портосу.
‒ Хочу быть в курсе местной жизни, ‒ пояснил тот.
Граната недоуменно поднял густые, почти сросшиеся над переносицей брови:
‒ Да зачем она тебе нужна, местная жизнь?
‒ Затем, чтобы быть в курсе, ‒ степенно ответствовал Портос.
Граната воззрился на него слегка затуманившимися от коньяка глазами, но, против обыкновения, промолчал и вновь потянулся к графину.
Четвертый заход прошел без тостов, и отпускники отдали дань местным дарам моря и полей.
«Да-а… ‒ подумал Крис. ‒ В полицейской столовке кормили неплохо, но все равно ‒ небо и земля…»
Ему уже не хотелось додумывать мысли до конца. Казалось, что все внутри, включая душу, покачивается на волнах блаженства.
А потом Мхитарян заказал еще два графина.
‒ Э-э, нет, так не пойдет, ‒ невнятно произнес Атос, прожевывая бутерброд с икрой. ‒ Куда ты гонишь, Датская Граната? Если пр… продолжать такими темпами, мы здесь и заночуем. ‒ То, что Атос начал запинаться, вовсе не говорило о том, что он опьянел.
‒ Согласен! ‒ громогласно заявил Годзилла и загрузил в рот большущий кусок жареной рыбы.
‒ На что с-согласен, Юрий? ‒ удивленно воззрился на него Атос. ‒ Ночевать здесь? А как же твои планы срочно кому-то там ры… рыло надраить?
Еще вчера Годзилла послал мейл своей девушке и порадовал ее вестью о скорой встрече. А получив ответ, почернел еще больше, хотя и так был от природы чернее некуда, огласил полицейскую казарму ругательствами с упоминанием, видимо, каких-то древних демонов, почитаемых родом темнокожих, и пообещал заставить некоего засранца Рафика жрать собственное дерьмо. «А потому что до конца службы не должно быть никаких девушек, а должны быть только хошки», ‒ назидательно сказал ему Граната, за что был послан рассвирепевшим Юрием Гальсом далеко-далеко, за Конфайн. Слава богу, обошлось без рукоприкладства, иначе не пришлось бы Гранате воспользоваться отпуском так, как ему хотелось.
‒ Да я с тобой согласен, ‒ досадливо пояснил Годзилла, чуть не подавившись рыбой. ‒ Выпивка, конечно, хороша, спору нет, но ее и в других местах не меньше. А я в мор-ре хочу! ‒ внезапно взревел он и врезал кулаком по столу так, что подпрыгнула посуда. ‒ Рыло я надраю, не беспокойся. Так начищу, что будет не то что плоским, вон, как у него. ‒ Годзилла мотнул головой на Арамиса, который спокойно и аккуратно, одну за другой, отправлял в рот крупные, без косточек, матово-черные виноградины. ‒ Не плоским будет, а вогнутым, как… как отражатель! И голым в Африку пущу!
Крис представил себе эту картинку ‒ неведомого Рафика, со всех ног удирающего с вдавленным в череп и сияющим от чистки лицом в неведомую же Африку, ‒ ухмыльнулся и взял с блюда увесистый ломоть сочной дыни. Оглушающее действие первых порций божественного напитка уже прошло, и он словно переместился на новый уровень: стабильный и приятный, когда окружающий мир представляется прекрасным, и хоть ты уже и нетрезв, но тебе вовсе не грозит оказаться в плену своего собственного скандального второго «я» или же провалиться в черную пустоту беспамятства. Не грозит ‒ если вовремя остановиться.
Но много ли на свете найдется людей, способных вовремя остановиться? И как угадать эту грань?
«Это коньячок начал рассуждать», ‒ решил Крис и переключил все внимание на свои вкусовые ощущения.
Дыня была великолепной, дыня была душистой, она просто таяла во рту, и у нее был привкус коньяка «Коктебель».
‒ Хорошо, что согласен, Юра, ‒ после долгой паузы сказал Атос. ‒ Я вот что пр… предлагаю: это дело пока отставить и пойти в супермаркет этот, в «Асс», гостинцев домой прикупить. Пока еще с-соображаем нормально. А потом на море, там и продолжим. При желании. ‒ Атос обвел веселыми глазами компанию. Да, он был не пьян, но тоже успел перейти на новый уровень. Аккуратная его бородка была запачкана икрой. ‒ Годится?
‒ Годится, ‒ кивнул Годзилла вслед за Арамисом.
‒ Мне пока гостинцы закупать рано, ‒ заявил Портос. ‒ Я лучше еще сто граммулек и с барменом потолкую. Узнаю, почем тут опиум для народа.
‒ Не желаю я в супермаркет, ‒ расслабленно сказал Крис. ‒ У моря, думаю, шопов навалом, там и отоварюсь.
Ему просто не хотелось вот прямо сейчас вставать и куда-то идти. Даже в соседствующий с кабаком супермаркет «Асс». Ему было хорошо сидеть в этом удобном кресле и лакомиться дыней.
‒ Давайте так, ‒ начал Граната. ‒ Еще по сотке, и те, кто хочет пройтись, пусть пройдутся. А остальные здесь подождут. Лично я этот коньяк еще до конца не распробовал.
‒ Договорились. ‒ Атос, чуть пошатнувшись, поднялся из-за стола. ‒ Юра, Ара, пошли.
‒ Нет-нет! ‒ запротестовал Граната. ‒ Сначала по сто!
Атос пожал плечами и сел. И произнес фразу, которую частенько произносили персонажи объемок:
‒ Надеюсь, ты знаешь, что делаешь…
Отпускники приняли еще по сто и вновь принялись поглощать закуску.
‒ Интересно, почему в нашей столовке так не готовят? ‒ задумчиво изрек Арамис, набрав полную ложку мидий. ‒ В принципе, жратва-то такая же, но почувствуйте разницу, мистеры.
‒ Если тебя на нашей базе кормить так же вкусно, ‒ забасил Портос, ‒ ты, братец Арамис, разжиреешь и разленишься. И не захочется тебе охранять Конфайн, а захочется тебе все время сидеть и жрать, жрать…
‒ Точно! ‒ хохотнул Годзилла и бросил на стол объеденную чуть ли не до дыр дынную корку. ‒ И амбец придет твоей службе.
Дверь кабака открылась, и по ступенькам в зал, пол которого находился значительно ниже уровня тротуара, спустились двое мужчин совсем уж пляжного вида: в коротких светлых накидках, прикрывающих только плечи, сетчатых шортах и шлепанцах. Выпивку они заказывать не стали, а, устроившись неподалеку от входа, принялись неторопливо поглощать что-то похожее на порезанных кусочками змей, вмиг доставленных расторопным сервом. Наверное, это все-таки были не змеи, а вареные щупальца каких-то местных головоногих моллюсков, украшенные разной зеленью. Или не головоногих. Пляжники ели и шушукались, поочередно чуть ли не прижимаясь губами к уху собеседника и косясь на бритоголовых и эфесов. Крису показалось, что бармен смотрит на них как-то неприязненно. Возможно, потому, что они не заказали ничего из выпивки. А может, хорошо знал этих типов и не разделял их склонностей.
Атос, взяв со стола солидную гроздь винограда, вновь поднялся:
‒ Ладно, мы пошли.
‒ Давай, ‒ махнул рукой Граната. ‒ Только бороденку-то вытри. А мы с Гладиатором еще чуток накатим. Не возражаешь, Крыс?
Габлер не возражал. И у него всегда хватало ума пропускать мимо ушей это «Крыс».
‒ А ну-ка, погреем в руках, как советовал мистер Ара. ‒ Граната обхватил бокал ладонями. ‒ Может, еще лучше в голову даст?
Атос, Годзилла и Арамис направились к двери ‒ их походку никак нельзя было назвать воздушной и летящей. И Годзилла, уставив на манер гана палец на бармена, щегольнул несколько запинающейся фразой из какой-то старой объемки:
‒ Я ухожу, но я в-вернусь!
Дверь за ними закрылась. Портос с бокалом в руке взгромоздился на высокий табурет перед стойкой и начал приставать к бармену с расспросами. Пляжные продолжали шептаться и поедать щупальца моллюсков. Бритоголовая компания вяло переговаривалась, не забывая, впрочем, заглатывать напитки. Пили они, как заметил Габлер, не коньяк, а вино. Может быть, то самое «Сильван в бокале».
Крис смотрел на все это рассеянным взглядом, мелкими глотками прихлебывал неповторимый «Коктебель» и наслаждался покоем. Запахи, доносившиеся из кухни, словно притупились, и его чуткий нос тоже отдыхал. Граната, кажется, о чем-то рассуждал, но Крис его не слушал.
В полутемном зале царил мир и благорастворение воздухов, словно в райском саду, и в человецех было благоволение. И, видно, бритоголовым пузанам такая атмосфера пришлась чем-то не по душе. Один из них, прихватив с собой полупустую бутылку и отхлебывая из нее на ходу, неторопливой шаткой поступью направился к Гранате и Крису.
‒ Не помешаю? ‒ нетвердым пьяным голосом спросил он и, не дожидаясь ответа, плюхнулся в кресло рядом с Гранатой.
Крис, сидя напротив, заметил, как в глазах Мхитаряна мелькнули непонятные огоньки.
«В Стафле служишь? Будь готов укокошить всех врагов!» ‒ почему-то всплыло в размякшей голове одно из бесчисленных рифмованных высказываний Принца Датского.
Пузан непослушным пальцем бесцеремонно потыкал в белые буквы «МНР» на рукаве у Гранаты:
‒ Эм… эн… эр… А эт что за аббр… аббври… виатура? «Мы нездешние ребята»? ‒ Видать, он уже успел поломать над этим голову, сидя в своей компании. А может быть даже, такое толкование было плодом коллективных мозговых усилий. ‒ Или и вообще: «Мы не ромсы»? Из к-какой дыры вас сюда принесло, ор… орлы? ‒ Теперь едва вяжущий лыко тотер ткнул в эмблему Стафла.
С трудом верилось в то, что парень никогда не видал таких. А значит, вполне сознательно лез на рожон. Хотя о сознательности в данном случае вряд ли стоило говорить ‒ просто это вовсю перло из бритоголового его второе дурное «я», с которым он в трезвом виде никогда не встречался. Как и любой другой, если только он не страдает мозаичной шизофренией.
Крис подался к столу и осторожно поставил бокал. Граната пока помалкивал, но уже оскалился. Габлеру был хорошо знаком такой оскал Принца Датского. От компании тотеров отделились еще двое, уже без бутылок, и зигзагами побрели через зал ‒ тоже, видимо, вдруг страшно захотели побеседовать, когда эфесов стало меньше. Портос сидел спиной к залу, нависнув над стойкой, и что-то втолковывал бармену, а бармен все видел и на всякий случай насторожился. Тивишник на стене продолжал демонстрировать сюжеты ньюзов.
«Драка! ‒ с восхищением подумал Габлер. ‒ Сейчас они затеют драку, как в тех книжках. И получат от Гранаты по голове. А мало будет ‒ добавлю».
Сколько их у файтеров уже было, таких стычек! Вот уж точно ‒ как в тех древних книжках…
Хотя драка в данной ситуации вряд ли могла бы получиться. Избиение ‒ это да. В самом обычном режиме, даже не прибегая к экстре. Во-первых, экстру подавлял алкоголь… впрочем, если бы очень понадобилось, любой опытный стафл сумел бы заставить ее проявиться. Главное было ‒ «во-вторых». Ведь не с мятежниками предстояло иметь дело, не биться за собственную жизнь. Ну, какие из перепивших бритоговых могли быть противники?
‒ «Эм-эн-эр» ‒ это значит «Минерва», ‒ отчетливо и лениво сказал Граната. ‒ А ты что, та самая свинья, которая вздумала ее поучать?[37]
‒ Кто свинья? ‒ недоуменно вытаращился пузан. ‒ Какая свинья?
‒ Ты бы лучше отвалил, мил-человек, а? ‒ все так же лениво предложил Граната. ‒ А то мы и вправду нездешние, можем и обидеть ненароком.
‒ А чё вы сюда прип-перлись? ‒ картинно возмутился тот-плейер и оглянулся на своих. ‒ В наш город родной, в наш к-кабак? Чё здесь в-воздух портите?
«Ну, сам напросился…» ‒ весело подумал Крис, перекатывая языком зубочистку в уголок губ.
Граната медленно повернул голову и в упор взглянул на мутноглазого александрийского патриота.
‒ Сейчас ты, блип, сам начнешь воздух портить, ‒ процедил он и тут же, в продолжение фразы, ткнул бритоголового локтем в живот.
Вроде и не сильно ткнул, но пузан разинул рот и, выронив бутылку, начал складываться пополам. А Граната сделал еще один молниеносный выпад локтем, угодив в то же самое место, а потом добавил ребром ладони по шее. Но ‒ щадящим ударом, чтобы, не дай бог, не покалечить. Тот-плейер сдвинул мордой стол и, как вывалившийся из тарелки холодец, шмякнулся на пол.
‒ Сзади двое, в трех метрах, ‒ быстро сказал Габлер, встал и отодвинул кресло, готовясь прийти на помощь. Выпитый коньяк, дурманящий голову, не мешал, тренированное тело само знало, как действовать.
Однако Граната, хоть и производил обманчивое впечатление слабосильного тинейджера, в помощи совершенно не нуждался. Сделав резкое движение спиной назад, он повалился на пол вместе с креслом, под ноги подоспевшим бритоголовым. Тело его описало дугу в воздухе, и носы бегунцов впечатались местным точно под дых, словно у Гранаты были глаза на затылке. Дальше все произошло по тому же сценарию, и всем сестрам досталось по серьгам от вскочившего на ноги Мхитаряна: удар ребром ладони по одной мясистой шее, по второй ‒ остекленевшие глаза ‒ жесткое соприкосновение с полом. Так падают подрубленные деревья. Правда, у этих двоих было существенное преимущество перед подрубленными стволами: Граната не зверствовал, и они могли, отлежавшись, вернуться в вертикальное положение и продолжить свое затянувшееся мероприятие с употреблением местных вин. Если у них не пропало желание.
Пока же они покоились на полу, как и самый первый, до сих пор не пришедший в себя. Зато повскакивали со своих мест все остальные тот-плейеры ‒ и куда только подевалась их сонливость! Сноровисто разбив пустые бутылки об углы столов, они устремились к Гранате, сжимая в руках остроконечные «розочки» и топая, как стадо крупных животных. Крис, оставаясь на месте, пересчитал их. Оказалось, что дело иметь предстоит с восьмерыми глупцами.
‒ Эй, тотеры, не советую! ‒ предостерегающе загудел Портос, всем телом поворачиваясь от стойки. ‒ Съедят! Шли бы лучше баиньки, пока вас насильно не успокоили.
Его услышали, но отнюдь не образумились.
‒ Граната, ‒ негромко позвал Крис. ‒ Давай ко мне, тут удобней.
Граната, повернув голову, мельком глянул на позицию Габлера и через мгновение уже стоял рядом. Теперь обоих файтеров отделяли от атакующих кресла и два сдвинутых стола.
‒ Полицию тревожить не стоит, ‒ с нажимом произнес Портос, увидев, что бармен потянулся за мобиком. ‒ Тут дела-то на две минуты.
Присоединяться к коллегам он не спешил ‒ не сомневался, что они и вдвоем управятся. Из ниши в дальнем углу высовывался серв, а из-за его спины выглядывала какая-то женщина в белом. Наверное, повариха. Два шептуна, не доев и не дошептавшись, поспешно покинули кабак, грозивший превратиться в поле боя.
Пузаны перли прямо в лоб, явно рассчитывая взять обидчиков на таран, впечатать в стену и покромсать своими «розочками» на мелкие кусочки. Судя по этой безмозглой тактике, им никогда раньше не приходилось иметь дело с залетными файтерами.
Когда первые из них были уже в трех шагах от стола, Крис и Граната синхронно схватили кресла и метнули прямо в свирепые физиономии тот-плейеров. Затем так же, не сговариваясь, толкнули стол вперед, останавливая набегавших, вскочили на него и прыгнули за спины глупым александрийцам. Сговариваться им и не надо было, потому что подобное они не раз проделывали в кабаках.
Дальнейшее было делом техники, которую, как сказал кто-то из древних мудрецов, не пропьешь.
Портос не очень ошибся в определении продолжительности операции. Точнее, рутинной кабацкой «работы». Минуты через три все восемь тотеров составили на полу компанию своим дружкам. «Розочки» были изъяты и брошены через зал к ногам серва. Никого из нападавших особенно не покалечили, но для того чтобы слегка прийти в чувство, пузанам понадобилось довольно много времени. Во всяком случае, Крис с Гранатой успели вернуть кресла на свои места и усесться в них. Да еще и выпить за успешный исход боя. Вместе с покинувшим табурет у стойки и присоединившимся к ним Портосом. И заказать очередной графинчик, потому что выброс адреналина в кровь всегда отрезвляет.
Когда пузаны очухались, Граната произнес речь.
‒ А теперь пошли отсюда, и быстро, ‒ деловито сказал он. ‒ Еще раз припретесь, пока мы здесь, отхреначим по-настоящему. С переломами конечностей, обещаю. Даже гарантирую. И дабы вопросов больше не было, поясняю: вот эта надпись, ‒ он постучал пальцем по буквам на своем рукаве, ‒ означает легион «Минерва». «Ми-нер-ва». И прибыли мы сюда, между прочим, вас, оболтусов, защищать и ваши проблемы решать. Погостеприимней надо быть, мистеры. ‒ Он обвел взглядом ворочающихся на полу тотеров. ‒ Ладно, давайте, валите. Не желаете мирно сосуществовать ‒ продолжайте свое празднество в другом месте. Ну, пошли!
Возражений не последовало. В полной тишине бритоголовые, кто хромая, кто бережно поддерживая собственную руку, кто потирая шею, проследовали к двери и покинули кабак. Замерший за стойкой бармен провожал их испуганным взглядом.
‒ Если за дело берется Граната ‒ ох, берегитесь, плохие ребята! ‒ отбарабанил Граната и засмеялся. ‒ Как мы их, Крыс, да? Как малолеток!
‒ На опыте! ‒ воздев палец, отозвался Габлер. ‒ На богатом опыте.
Портос плеснул себе еще коньяка:
‒ Не дали вы беднягам-тотерам до конца обмыть выигрыш. Кстати, везунчика ты как раз первым уложил, Граната.
Мхитарян пожал плечами:
‒ Сам нарывался. Вести себя нужно прилично.
‒ Правильно, ‒ тряхнул Портос здоровенной головой с всклокоченными волосами. ‒ И вообще, как сказал бы наш философ Лино, там, где прибавляется, должно и убавляться, дабы не нарушать всеобщую гармонию и не гневить богов. Везунчик выиграл и для сохранения гармонии получил по хлебальнику. А остальные получили как воздаяние за веселую пьянку до утра. Так устроен мир, вот.
‒ Точно, ‒ согласился Граната. ‒ Ну что, накатим еще по чуть-чуть за разминку?
Крис подумал, что на горизонте замаячила угроза так и не выбраться из этого кабака. Однако успокоил себя тем, что сейчас вернутся более трезвые Атос, Годзилла и Арамис и не дадут им здесь укорениться. Поэтому с легкой душой поднял бокал вместе с Портосом и Гранатой. Душа была не только легкой, но и веселой и ничем не запятнанной, и ее приятно покачивало.
К возвращению остальных взяли еще коньяка и заказали отварные плавники местной морской хищницы в соусе, рекомендованные сервом в качестве ну очень хорошей закуски.
«С отложенным отрезвляющим эффектом», ‒ многозначительно и доверительно добавил он, косясь на графины.
Когда тройка прогулявшихся по супермаркету стафлов начала спускаться по ступенькам в зал, Портос с ревом: «Штрррафникам ‒ штрррафную!» ‒ разлил коньяк по бокалам, щедро орошая столешницу пахучим крепким напитком.
‒ Н-ну, и что же мы такое особенное купили? ‒ осведомился Граната, не очень уверенно ворочая языком.
‒ А ничего! ‒ ответил Годзилла, низвергнулся в едва не ушедшее в пол от такого варварского обращения кресло и сграбастал бокал. ‒ Тут стандартный набор, хрень всякая. Я такое и у себя вполне могу купить. Причем гораздо дешевле, чем здесь.
Граната расплылся в пьяноватой блаженной улыбке:
‒ Так мне это с самого н-начала было ясно. Тут же все на олухов из провинции рассчитано. Они же с-сюда, к морю, небось, косяками прут.
‒ А пока вы на брелочки и на всякие другие бирюльки глазели, ‒ подключился Портос, ‒ эти орлы, ‒ он мотнул головой на Криса и Гранату, ‒ местным тотерам укорот дали. Хар-роший такой укорот!
Дальнейшие четверть часа были посвящены живописанию побоища, имевшего место в кабаке «Сильван в бокале», и живописание это шло под активное поглощение коньяка. Граната на подробности не скупился, Крис тоже вносил свою лепту, и история постепенно приобретала масштабы «Энеиды». Только излагалась она не гекзаметром, а бог весть каким размером, причем все более невнятно.
Обещанный отрезвляющий эффект отварных плавников пока никак не проявлялся, а вот опьяняющий эффект коньяка «Коктебель» ‒ очень даже. Кажется, в кабак зашли новые посетители, но файтеры этого не замечали. Разговор у них шел уже не о победе над местными игроками, а о чем-то другом, и обсуждали они сразу несколько тем. Их возбужденные голоса то сливались, то распадались, и раз за разом раскатывался по залу адский хохот Годзиллы, и временами взрыкивал Портос, а Граната попытался запеть, но его не поддержали. Молчал только Атос, но коньячок потягивал исправно, и, в отличие от раскрасневшегося Портоса, бледнел все больше и больше. И глаза у него были хоть и пьяными, но какими-то не по-хорошему отрешенными, словно отстранялся от приятелей Атос, ложился на иной курс. Арамис вовсю налегал на плавники, пачкаясь соусом, а Крис просто плыл по течению, не переставая удивляться и восхищаться неожиданной прелестью бытия.
В общем, фундамент был заложен основательный. А возводить ли на нем причудливый многоэтажный замок или отменить строительство, зависело только от них самих, шестерых отпускников двадцать третьей вигии Стафла, уже отбывшей с Нова-Марса.
И тут Граната озвучил мысль, которая, наверное, не раз уже приходила в голову каждому из пустившихся в свободный полет файтеров.
‒ Пос-слушайте, парни, ‒ проникновенно, словно собираясь попросить взаймы денег, начал он. ‒ Послуш-ште меня! Зачем нам улетать именно сегодня? Горит, что ли? Дети, что ли, дома плачут? Или тебя, Портосина, на Вери Роме лично Босс ждет не дождется, все глазоньки проглядел? Какая, блип, разница, когда улетать? Мы ведь здесь еще как следует не отметились. Море увидеть надо? Надо. ‒ Он уверенно загнул один палец. ‒ По городу прошвырнуться надо? ‒ Он размашисто кивнул, едва не ударившись подбородком о грудь, и загнул второй палец. ‒ Добавить надо? Тут ведь, кроме этой хибары, и другие кабаки есть. С девчонками. А девчонок тоже надо. И чем больше, тем лучше. Отдыхать ‒ так по полной, чтоб не было обидно за пр… прожитые годы… А улететь никогда не поздно. Хоть сейчас билеты можно перез-з… ик!.. з-заказать…
‒ Цицеро-он… ‒ протянул Арамис. ‒ Или даже два.
‒ Улететь никогда не поздно! ‒ с азартом повторил Граната, и глаза его сверкали, как лучи индивидуального стрелкового оружия стафлов.
Любое разумное существо в необъятной Вселенной, имевшее дело со спиртными напитками, знает, как трудно отказаться от предложения, сулящего новый виток праздника. Тем более, если повода отказываться от предложения, в общем-то, и нет. Ведь не нужно спешить в казарму, и завтра никто не заорет над ухом: «Подъем!» И те галеры, что должны доставить отпускников в разные концы Империи, сегодня вечером летят действительно не в последний раз. Правда, Портос попытался возражать, потому что следующий рейс до Вери Ромы был только через сутки. Но Граната тут же отмел все сомнения Ломанса, заявив, что он, Граната, лететь на Единорог раздумал. Он еще бог знает сколько проторчит здесь, на Нова-Марсе, потому что ему здесь нравится. Составит Портосу компанию и усадит того на очередную галеру. Лично заведет под белы рученьки. Годзилла вслед за Портосом тоже что-то там забормотал насчет девушки и негодяя Рафика, но почти тут же махнул рукой, хватил еще коньяка и зачавкал отварными плавниками. Атос хоть и не выказал особенного восторга от перспективы задержаться на Нова-Марсе, но аргументов не нашел и кивнул в знак согласия. Да и разве можно отказывать приятелям? Арамиса уговаривать не пришлось. Ну а уж Габлер и вовсе не видел, почему бы благородным файтерам не остаться еще на денек в этом прекраснейшем городе и не получить максимум удовольствия.
Отпускники долго возились с унидесками, пытаясь вникнуть в расписание и определиться с рейсами. А определившись, сняли предыдущие заказы и заказали новые билеты, на третье августа. И еще на всякий случай забили номера в отеле «Коктебель» (и тут «Коктебель»!), хотя ночь каждому из них, скорее всего, предстояло провести не в отеле, а в другом месте. С хошкой. Или даже не с одной. Но решили подстраховаться, пока более-менее соображали ‒ мало ли какой мог получиться расклад…
Посидев в кабаке еще немного, как-то вдруг нашли в себе силы подняться ‒ море манило. Искупаться и протрезветь, чтобы потом вновь напиться ‒ ради этой высокой цели стоило покинуть кабак «Сильван в бокале».
‒ И десять бутылок «Бокала в Сильване» с собой! ‒ спохватился Портос, когда компания нетвердой походкой уже направилась к двери. ‒ То есть, «в бокале»… ну, ты понял…
Вино мгновенно принесли, и файтеры распихали бутылки по нэпам, которые не остались забытыми на полу.
‒ Эх, держись, Александрия! ‒ завопил Граната, ногой распахивая дверь.
Уже довольно высоко вскарабкавшееся в небо солнце смотрело на него с веселой улыбкой.
Глава 7 Гулять так гулять!
Крису никогда не доводилось попадать под цунами, но он знал, что это такое и видел в объемках и ньюзах. Гигантская волна обрушивалась на берег и сметала все на своем пути, и не было от нее спасения…
Сейчас он представлялся самому себе именно такой волной, и шагающие рядом товарищи-файтеры были неотъемлемой частью его самого, Габлера-цунами. Все рушилось и рассыпалось в прах, не в силах устоять перед его неумолимым и неудержимым напором. В пыль превращались роскошные здания, лепешками разлетались из-под его ног всякие транспортные средства, все живое разбегалось в страхе, и пустыней становились разгромленные улицы, переулки и площади несчастной Александрии…
Так, во всяком случае, ему представлялось. Вернее, так хотел бы он представлять.
На самом же деле ни Крис, ни его приятели отнюдь не буйствовали, продвигаясь к вожделенному морю. Ну, может, и толкнули кого-то, может, и зацепили один-другой лоток… ‒ но не более. Променять красоты приморского города на голые стены камеры в полицейском участке никто из отпускников не желал. Понятное дело, душа пташкой рвалась из груди, и рука хотела размахнуться, и плечо раззудеться, но файтеры сдерживали себя. Не дикарями же были в конце концов! Тем более, что зоркие глаза Арамиса давно уже углядели неотрывно сопровождающий их в отдалении полицейский уникар.
Поэтому на пути к морю все обошлось без разрушений, воплей ужаса и потоков крови.
Оставив позади десяток с лишним кварталов, возбужденные файтеры шумной группой вышли на круглую площадь. В центре ее вздымалась серая колонна, увенчанная статуей распростершего руки человека в плаще, ‒ вероятно, основателя Александрии. Справа и слева возвышались здания с полукруглыми колоннадами. Возле них стояли разноцветные уникары. Ближний к морю сектор был отделен от остальной площади ровной линией аккуратно подстриженного зеленого кустарника. Эта линия прерывалась в двух местах широкими проходами, выложенными красноватыми гладкими плитами. Дугой замыкала противоположные стороны кустарника резная ограда, и под ней отвесно уходила вниз каменная стена. Ограда была высотой по пояс, широкой, на нее удобно было облокотиться, чтобы полюбоваться открывшимся видом. А вид был хоть куда…
‒ Ох, мама дорогая!.. ‒ восхищенно выдохнул Граната, навалившись грудью на ограду и отставив поджарый зад. ‒ Охренительно!
Крис был полностью согласен с такой исчерпывающей оценкой поэта-самородка, мастера художественного слова.
Город уступами скакал к берегу. Там, внизу, простирались пляжи, далеко в море вдавались пирсы, и солнечные блики играли на стеклах прогулочных катеров. Вдоль берега тянулся зеленый бульвар, и по обеим его сторонам чуть ли не сплошняком стояли шопы и кабаки. На бульваре было пока немноголюдно, зато многолюдно было на пляжах. Справа возносилась от зеленоватой поверхности воды к лазурным небесам огромная гора, нависая над заливом. По ее кое-где покрытому деревьями склону цепочкой брели вверх крохотные человеческие фигурки. Гора была какой-то корявой, словно обломок зуба древнего великана, и в этой ее неприглаженности, дикости, резких изломах линий и заключалась вся прелесть. Гора казалась полной противоположностью расчерченному сеткой улиц городу, который амфитеатром раскинулся над заливом, и в то же время странным образом гармонировала с ним. Слева этот ансамбль дополняли длинные пологие холмы цвета палой темной листвы. Они завершали подкову залива, как бы въезжая в воду на брюхе. Крису они показались то ли бархатными, то ли плюшевыми. С трудом верилось, что их просто покрывает трава. Море, зажатое между городом и холмами, вдали вырывалось на простор, раскидываясь до горизонта, и незаметно перетекало в чистое нежно-голубое небо. И там, где море сливалось с небесами, виднелись в дымке белые силуэты кораблей. Место было просто изумительным…
‒ Карадаг, ‒ сказал Атос, с прищуром глядя на вершину горы. ‒ Обломок древнего вулкана.
‒ Опа! ‒ вскинулся Граната. ‒ Откуда знаешь?
‒ Кто владеет инфой, владеет миром, ‒ назидательно изрек Атос. И добавил буднично: ‒ Рекламу видел в маркете.
‒ В мор-ре, парни, в мор-ре! ‒ с нажимом пророкотал Годзилла. ‒ Плавать, бултыхаться, девок за ноги хватать!
‒ За титьки… ‒ мечтательно закатил глаза Граната. ‒ А где бы тут отлить, мистеры?
* * *
Море не обмануло их ожиданий. Оно было теплым, оно было соленым, оно качало на волнах, лезло в нос и уши, отрезвляло и еще больше опьяняло, оно позволяло теперь уже снизу любоваться вздымавшимся к праздничному солнцу Карадагом. Запах моря умилял, и от плеска волн блаженно шумело в ушах…
Файтеры, как малые дети, бултыхались в нем больше часа, а потом устроились на теплой гальке, подставив бледные спины под утренние лучи. Правда, у них хватило здравого смысла долго не торчать на солнце, и они переместились в тень под навесом, рассевшись в шезлонгах. То ли море действительно немного нейтрализовало действие коньяка, то ли сработали наконец отварные плавники, то ли таково было свойство «Коктебеля»: пьянить, но не оглушать до упаду, ‒ но чувствовали они себя достаточно бодро. А потому тут же приступили к поглощению «Сильвана в бокале», хотя пить вино после коньяка…
Спустя еще час-другой отпускники наведались в ближайший кабак. Затем, прогулявшись по набережной и ныряя из одного шопа в другой, присели перевести дух в еще одном подвернувшемся кабаке ‒ и закрутило их колесо здешнего приморского бытия.
Выдвинутая Портосом идея забраться на вершину Карадага была отвергнута большинством голосов ‒ хватало с них и тренировок на базе. Зато предложение Арамиса совершить экскурсионный полет над городом и заливом на уникаре прошло на ура.
В полете женщина-гид преклонного возраста много чего рассказывала об Александрии, но файтеры слушали невнимательно, разморенные алкоголем и едой.
Зато морская прогулка на открытом катере их оживила, потому что дул ветер, и брызги били в лицо, и качка, на удивление, не взбалтывала содержимое желудков, а наоборот ‒ как-то все там укладывала и утрясала.
Лишь у Атоса, видимо, что-то там внутри пошло наперекосяк, потому что он помрачнел и время от времени тер висок. Но и Атос встрепенулся, когда катер углубился под свод скалы Золотые ворота, и смуглый парнишка, по виду явно студент, подрабатывающий на каникулах, рассказал очередную байку, связанную со здешними местами.
По обычаю, завезенному с Земли, первопоселенцы, проплывая под аркой, которая насквозь прорезала скалу, загадывали желание и бросали в воду монеты. Тот, кто тут же достанет монету со дна, может быть уверен: его желание сбудется.
‒ Если, конечно, желание достаточно разумное, ‒ туманно добавил парнишка.
На его предложение насчет монет откликнулись все пассажиры ‒ и полетели в волны ассы, сверкая на солнце.
‒ А теперь можете нырять, ‒ заявил паренек.
Крис, пожелав себе скорейшего повышения ранга, собрался уже кувыркнуться в воду, ‒ как и многие другие, вскочившие со скамеек, ‒ но студент охладил его пыл:
‒ Только учтите, желание каждого сбудется лишь в том случае, если он выловит именно свою монету… ‒ В голосе аборигена послышалась легкая насмешка.
‒ Чтоб тебя! ‒ Разогнавшийся было к борту Граната с досадой плюнул в воду. ‒ Местные шуточки!
‒ Шуточки, ‒ подтвердил бойкий юноша. ‒ А городской бюджет пополняется…
…После морских впечатлений не грех было и выпить снова, чем эфесы и занялись в одном кабаке… Потом в другом… Потом в третьем…
* * *
День пролетел незаметно. Сумерки сплоченная группа отпускников встретила в очередном питейном заведении. Держались файтеры довольно бодро ‒ во всяком случае, так казалось Габлеру. Тем не менее названия кабака он припомнить не мог, да и вообще не очень представлял, как очутился за этим столом и откуда вокруг столько девиц, одетых по-пляжному. То есть раздетых по-пляжному ‒ отдельные места их обнаженных тел едва прикрывали только яркие полоски. И стол уже традиционно был не один, а было их несколько, сдвинутых вместе. Заваленных разной едой и уставленных всевозможными бутылками. Опьянение было глубоким и стабильным, в голове стоял непрестанный шум ‒ или это штормило море? Или уже и не у моря они находились, а переместились куда-то в глубь кварталов? Крис чувствовал себя упрятанным на дно глубокой шахты, не позволявшей разгуляться, но шахта не была наглухо закрыта. Сверху проникал свет, теплый, успокаивающий свет. Он пробивался в сознание, не давая темноте окончательно сгуститься, и нельзя было терять этот свет, что Крис изо всех сил и старался делать. Не хватало еще отрубиться в кабаке!
‒ Эфесы не отрубаются в кабаках… ‒ пробормотал он и ударил кулаком по столу.
‒ Пр-равильно! ‒ прозвучал голос Портоса. Самого Портоса Габлер почему-то не видел. ‒ Это кабаки отрубаются в эфесах!
Белокурая глазастая девица с красным цветком в волосах, вдруг возникшая на дне шахты, хихикнула. Нет… Хихикнули две одинаковые белокурые девицы с двумя цветками…
Крис тряхнул головой и попытался вылезти из шахты. Или хотя бы выглянуть. Это стоило ему немалых трудов, но своего он все-таки добился. Надолго ли ‒ вопрос другой.
Полумрак немного рассеялся, и оказалось, что никакая это не шахта, а покрытая травой площадка под навесом, где-то на возвышенности, у набережной. Внизу, по набережной, гулял народ, море вовсе не штормило, и в потемневшем небе над ним светили звезды. А еще излучали мягкий свет развешанные на деревьях фонари, так что все было очень славно. С полянки по соседству, окруженной невысокими кустами, доносилась негромкая музыка. Там танцевали. Неподалеку от компании стафлов сидели у стойки люди, и вокруг за столиками тоже сидели люди, и видно было, что они отдыхают, и плевать им на всякие восстания, тренировки файтеров и приказы вигионов.
Девиц в компании эфесов-отпускников действительно было много, причем одна из них, белокурая, прижималась к Крису слева, а другая, рыжая, справа. Напротив Габлера, на коленях у Портоса, расположилось длинноногое стройное создание с высокой взрывообразной прической. Создание обхватило рукой могучую шею файтера и, как птичка, пило из бокала, который он держал перед собой. Судя по довольной, хотя почему-то словно заспанной физиономии Портоса, его это вполне устраивало. Рядом со здоровяком сидел Атос, сидел совершенно одеревенело, уставившись в стол перед собой. Бокал его был полон. Видать, не пошло… Через две девицы от Криса обнаружился Годзилла. Годзилла весело скалился, комбинезон его был расстегнут чуть ли не до пояса, и к широкой груди файтера приникла очень коротко стриженная девица с замысловатой татуировкой во всю спину. Девица была явно не из отдыхающих, а местная и при исполнении служебных обязанностей. Правда, пока не в полном объеме, но, судя по масляно блестевшим глазам Годзиллы, до этого было недалеко. Гранату же аборигенки облепили и сверху, и снизу, и он им что-то самозабвенно рассказывал, а они попивали себе винцо да посмеивались.
Кажется, все были в наличии… Все?
Крис еще раз тряхнул головой, разминая мозги, сосредоточился и вновь попытался обвести взглядом компанию.
‒ А где… Арамис? ‒ довольно вяло спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
‒ Сливает излишки! ‒ хохотнул Годзилла.
‒ А-а… ‒ Габлер едва не уронил голову на стол.
Соседка слева слегка подтолкнула его в бок:
‒ Без резких движений, Крися…
Он, подняв брови, взглянул на нее, стараясь не качаться:
‒ М-мы знакомы, мистрис?
‒ А как же! ‒ улыбнулась девушка. Весьма, кстати, миловидная, как отметил Габлер. ‒ Почти целый час. Глотни сухенького, Крися. Оно освежает.
Девушка подала ему бокал с чем-то желтовато-прозрачным.
‒ Б-благодарю, ‒ сказал Габлер, но пить не стал. ‒ С-сейчас соберусь…
Он прикрыл глаза и вновь мгновенно очутился в шахте. Из темноты доносился голос Гранаты:
‒ Ну кто это мне опять кофеек горячий подставил? Боитесь, что засну? Не засну, девочки! Кстати, о кофе… Муж такой вот, как ты, блондинки говорит: «Допей кофе, пока он горячий». А та ему: «Больше не хочется, милый. Ты поставь его в холодильник ‒ горячий кофе в доме всегда пригодится».
‒ Ха… ха… ‒ отрывисто сказал Габлер и прижался щекой к теплому голому пахучему плечу рыжей соседки справа. Люк шахты захлопнулся.
Но назойливый Граната все-таки сумел докричаться. Некоторое время Габлер не понимал, о чем тот говорит, но потом отдельные фразы дошли до его пропитанного алкоголем сознания.
‒…ничего сложного, девочки. Но дослужиться до вигиона мне эти правила помогли…
«И когда же он успел дослужиться? ‒ лениво удивился Крис. ‒ Прямо здесь, что ли?»
‒ Смотри людям в глаза… Храни тайны… Признавай свои ошибки… Будь смелым, а если не можешь ‒ притворись, все равно разницу никто не почувствует… Будь готов проиграть сражение, чтобы выиграть войну… Не жди от жизни справедливости… Упорно иди к цели…
‒ Сенека! ‒ воскликнул кто-то, и Крис с трудом узнал голос вернувшегося Арамиса. ‒ Марк Аврелий! Девочки, перед вами Сенека Марк Аврелий! Вам ужасно повезло, он здесь всего на сутки, проездом, и вам выпала…
‒ И ничего не на сутки! ‒ перебил его Граната. ‒ На сколько захочу, на столько здесь и останусь!
Голос у Принца Датского был таким энергичным, что Крис еще раз удивился: ну никакое пойло Гранату не брало…
‒ Сенека-а?.. ‒ протянул писклявый девичий голосок. ‒ А говорил, что Гамлетом звать…
‒ Вы меньше Ару слушайте, девочки, вы меня слушайте!
Крис оторвал голову от нежного плечика соседки справа, качнулся на соседку слева ‒ и наконец сел более-менее прямо. Ему казалось, что телом его играют неугомонные морские волны.
‒ Что-то ты, дрружище, не в форме, ‒ ласково и, как показалось Габлеру, немного укоризненно ‒ а то и ехидно! ‒ пророкотал Портос.
‒ Я не в форме? ‒ возмутился Крис. ‒ Я всегда в форме! Это вот Атос не в форме. ‒ Он повел рукой в сторону неподвижного Джека Срослоффа.
‒ Да-да, ты в форме, ‒ подхватил Граната. ‒ В хорошей форме, с орлом. Только пятно на нее посадил, неряха.
Габлер набрал в грудь побольше воздуху, чтобы высказать все, что он думает о плюгавом Гамлете Мхитаряне, но в этот момент блуждающий его взгляд остановился на столике, стоящем метрах в четырех от их разудалой компании. Точнее, на женщине, которая в одиночестве сидела за этим столиком. Сидела и смотрела на него, Габлера. Бокал перед ней тоже был одиноким.
Крису почудилось, что кто-то сунул его лицом прямо в бинокль ‒ и картинка мгновенно приблизилась к затуманенным глазам и стала резкой. Женщина была молодой, с тонкой фигурой, которая, однако, вовсе не казалась хрупкой. Простое облегающее платье с глубоким полукруглым вырезом и длинными узкими рукавами изумрудно переливалось в приглушенном свете фонарей. На шее поблескивала тонкая цепочка, явно от мобика, а сам мобик был скрыт под платьем. На руках, покоящихся на столешнице, не было ни колец, ни браслетов, ни прочей дребедени, которую почему-то так любят цеплять на себя женщины всех миров. На бледном лице выделялись чуть узковатые черные глаза под безупречными дугами темных бровей. Губы тоже были бледными, но Габлер почти физически ощутил, какие они теплые и мягкие. И про нос тоже нельзя было сказать ни одного худого слова. Темные волосы едва прикрывали уши, ровная короткая челка контрастировала с белизной лба. Женщина отнюдь не претендовала на звание суперкрасавицы, но на нее хотелось смотреть и смотреть. Ее спокойный взгляд словно проникал в самую душу Криса, и он не мог оторвать от нее глаз. Чем-то она напоминала ту древнюю царицу, молодую жену какого-то земного фараона, статуэтку которой он когда-то видел в объемке…
Разумные существа, издавна населявшие разные планеты Ромы Юниона, несколько отличались друг от друга и все-таки были странно похожи. Словно некто когда-то засеял эти миры различными сортами одной и той же культуры. Крис в юности много размышлял об этом…
Он не знал, сколько времени, забыв обо всем, пялился на эту очаровательную женщину… девушку… внезапно выпав из времени и пространства, перестав видеть окружающее и слышать разговоры. Было в этой незнакомке что-то притягательное… хотя, возможно, тут свою роль сыграли поглощенные Габлером в течение дня горячительные напитки.
Ему показалось, что девушка едва заметно улыбнулась ему. Затем отвела взгляд и поднесла к губам бокал.
Вселенная, помедлив, вернулась на место.
Крис оперся на податливое плечо соседки слева и начал подниматься с легкого кресла.
‒ Ты куда, Крися? ‒ тут же обеспокоилась она.
‒ Приглашу потанцевать вон ту мистрис, ‒ почти внятно объяснил Габлер.
Он неуклюже развернулся и отодвинул кресло, освобождая себе выход.
‒ Кто вовремя идет отливать, тому мокрым никогда не бывать! ‒ тут же прокомментировал Граната.
Крис молча показал сослуживцу кукиш, едва сумев его сложить. Шагнул от стола, как с обрыва в воду, и услышал за спиной голос белокурой соседки:
‒ С беллизонками лучше не связываться, Крися. Пойдем лучше со мной…
‒ Обязательно, только потом, ‒ заверил Габлер, нетвердой походкой направляясь к незнакомке.
У него не было никаких предубеждений касательно беллизонок. Это, впрочем, относилось и к любым другим автохтонкам. Так же, как и к колонисткам, и к кроссам.
Незнакомка, казалось, не замечала его приближения, но Крис чувствовал, что все она замечает. Его просто тянуло к ней, и уже образовалась между ними невидимая нить…
Пройти несколько метров до ее столика было все равно что переплыть штормящий океан. Но Габлер, преодолев все трудности, добрался до цели. Стараясь не шататься, остановился перед девушкой, дождался, когда она поднимет глаза и произнес на выдохе:
‒ Можно с тобой потанцевать?
Получилось довольно разборчиво.
Девушка поставила бокал, вновь одарила его легкой полуулыбкой и поднялась ‒ нет, вспорхнула! ‒ из-за стола. Подол ее платья почти доставал до изящных, изумрудных, как и платье, туфелек.
«Хрустальные башмачки…» ‒ с умилением подумал Крис.
Он бережно взял беллизонку за теплую руку и повел к лужайке.
Танцевать с ней было сплошным удовольствием. Его ладони осторожно сжимали ее гибкую талию, а она положила руки ему на плечи. В приглушенном свете лицо девушки казалось загадочным. Музыка была медленной ‒ как раз такой, какая сейчас больше всего устраивала Криса, ‒ и он почти не сходил с места, плавно покачиваясь вместе с партнершей. И чувствовал какую-то непривычную робость, как в школьные годы, и сладкий холодок в груди, и что-то еще, непередаваемое, почти неуловимое, но очень приятное. От ее волос исходил легкий аромат, и этот аромат ‒ удивительно! ‒ был ему откуда-то знаком…
В памяти вдруг сами собой всплыли чьи-то строки из юности:
Что ‒ жизнь, что ‒ смерть Пред этой бездной, Где я лежу, опустошенный, Тобой навеки оглушенный, В убийственном сиянье зведном? Что ‒ жизнь, что ‒ смерть?..‒ Меня зовут Крис, ‒ сказал он, глядя в ее удивительные глаза. ‒ А тебя?
‒ Анизателла,[38] ‒ не сразу ответила девушка, и это имя прозвучало для файтера как название еще не открытой прекрасной звезды.
Голос у нее был глубокий и бархатистый. Словно прибрежные холмы. Волнующий…
‒ Низа… ‒ пробормотал он.
‒ Можно и так, ‒ улыбнулась беллизонка.
Габлеру не хотелось верить, что она ‒ одна из местных хо. Не похожа она была на хошку…
Хотя это несказанно упростило бы их дальнейшие отношения.
«Что это со мной? ‒ подумал он, продолжая нежно сжимать талию партнерши. ‒ Чего это я слюни распустил?..»
Понятное дело, все его ощущения нужно было отнести к действию спиртного. Оттого и загадочность, оттого и робость, и все прочее… С чего бы это такой красивой девушке сидеть в одиночестве в кабаке, вечером? В кабаках обычно поджидают клиентов…
Очарование вдруг развеялось.
‒ Пойдешь со мной? ‒ напрямик спросил Габлер, решив сразу все окончательно выяснить.
Беллизонка чуть прищурилась и вновь улыбнулась, на этот раз широко, показав ровные зубы:
‒ И куда же ты меня приглашаешь?
Что-то со стеклянным звоном обрушилось внутри. Хрустальные башмачки, как и принцессы, остались в старых сказках.
‒ В отель, ‒ чуть ли не грубо ответил Габлер.
‒ А в какой?
‒ «Коктебель».
‒ О, звучание есть заманчивое… Весьма… Только не надо спешить, ладно?
‒ Как скажешь, мистрис.
Он прислушался к себе. И оказалось, что хоть нечто в душе и обрушилось, но уже вновь воссоздавалось из праха, вновь тянулось в небеса. Он почему-то все равно не мог ее принимать за обыкновенную хошку…
Они станцевали три танца подряд, а потом беллизонка сказала:
‒ Ты возвращайся к твоей компании, а я пока посижу одна. Хорошо… Крис?
Было в ее голосе что-то такое… какая-то нотка, заставившая Габлера молча кивнуть и проводить ее обратно, за столик.
‒ Что, сорвалось? ‒ с ехидцей встретил его увешанный красотками Граната. ‒ Бери пример с Портоса, он уже отбыл.
Крис молча отмахнулся и полез на свое место между двумя девицами. Пить он больше не собирался. Анизателла со своего места отсалютовала ему бокалом, а белокурая соседка удовлетворенно сказала:
‒ Правильно, Крися. Я ж говорю, не связывайся с беллизонками, может боком выйти.
Годзилла и Арамис времени даром не теряли. Один вовсю целовался с татуированной хошкой, лапая ее, где только можно, а другой, раскрасневшись, что-то нашептывал грудастой пышноволосой брюнетке с длинной серьгой в ухе. Атос явно выпадал из этого праздника: теперь он сидел, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза, и его слипшаяся бородка выглядела весьма жалко.
‒…я тогда еще на попрыгунчике[39] ходил, ‒ уже вновь что-то рассказывал девицам Граната. ‒ Иду на посадку, шасси выпустил, мечтаю, как сейчас в барчик завалюсь. А сзади и чуть сбоку мой Мирчо сидит, длинноногий, ну прям как ты. ‒ Граната ткнул в оголенное плечо одну из красоток. ‒ Развалился в кресле и ножищи вперед выставил. Я вниз, а он дернулся и сапог свой чуть ли мне не под нос. Я ему и говорю, не оборачиваясь: «Лапы убери». А он это понял как команду! У нас «лапами» колеса называют… Ну, он и убрал. Подумал, что я посадку отменяю. Так что сели мы на брюхо, пропахали всю полосу, и как живы остались ‒ до сих пор не пойму. Вот так-то, милашки!
Подобную историю Крис слышал, еще когда учился в нэви-колледже. Только участником ее был, разумеется, не Граната. Старая была история, еще допотопных времен. Но хошки ее явно не знали, потому что дружно заохали.
‒ Почему мы до сих пор ни с кем не подрались? ‒ вдруг кровожадно вопросил Граната. ‒ Там, где файтер берется за дело, не остается живого тела!
‒ Я тебе подерусь, драчун! ‒ погрозил ему пальцем Годзилла.
Арамис оторвался от пышноволосой и добавил:
‒ А зачем файтеру браться за дело, если рядом так много женского тела? За тело берись, Сенека, а не за дело!
Девицы радостно завизжали.
‒ По-моему, твой приятель очень правильно говорит, ‒ заявила блондинка и положила подбородок Крису на плечо. ‒ Поцеловал бы меня, что ли…
Габлер не успел никак отреагировать на это лобовое предложение, потому что Атос вдруг резко подался вперед и упал лицом на стол, угодив в блюдо с какой-то зеленью. Повозился там, приподнял голову и, не открывая глаз, пробормотал:
‒ Спать… Отвезите… спать…
И вновь откинулся на спинку кресла, добавив к бородке два-три зеленых стебелька.
‒ Ха! ‒ хохотнул Годзилла. ‒ Кому-то пора на раскрутку.[40] Полет окончен!
Арамис сокрушенно покачал головой и процитировал фразу из объемки:
‒ Да, разучилась пить молодежь, а ведь этот еще из лучших…
Правда, в объемке эти слова говорил персонаж по имени Атос, имея в виду одного молодого файтера-забияку.
‒ Надо вызвать такси, ‒ деловито сказал Граната и непослушными пальцами начал выуживать из кармана унидеск.
Такси не заставило себя долго ждать, и Габлер с Арамисом довели Атоса до уникара. В конечной точке, у отеля «Коктебель», перебравшего эфеса должны были встретить и перенести в номер. За ваши деньги ‒ любую услугу…
Набережная по-прежнему кишела людьми, по невидимому в темноте морю сновали светящиеся катера. Оттуда доносились смех и нетрезвые крики.
Крис проводил взглядом устремившееся к сочным звездам такси, которое уносило Атоса:
‒ Что-то на него не похоже. Не в то горло пошло…
Чувствовал он себя гораздо лучше, чем раньше. Точнее, не лучше, а уверенней.
‒ Любой сосуд рано или поздно наполняется под завязку, ‒ философски изрек Арамис. Его, между прочим, тоже изрядно покачивало. ‒ А вообще, пора уже с кем-нибудь возлечь… Ты уже определился с объектом?
‒ Прикидываю, ‒ соврал Крис.
Они вернулись под навес, где под одобрительный смех девиц вновь что-то рассказывал неугомонный Граната, а Годзилла продолжал мять грудь татуированной хошки. Еще издалека Габлер увидел, что беллизонки за столиком нет. Не было ее и среди танцующих.
«Ну и черт с ней! ‒ с неожиданной злостью подумал он и рухнул в свое кресло. ‒ Свет клином не сошелся…»
‒ Крися… ‒ томно протянула белокурая соседка и облизала пухлые губы.
Он сграбастал ее за плечо и притянул к себе:
‒ Что ты там говорила насчет поцелуев и прочего?
Хошка отстранилась и кокетливо стрельнула в него глазами:
‒ Насчет прочего что-то не припомню…
‒ Да ладно тебе! Где тут? Чтобы недалеко и с полным комфортом…
Девица прижалась к нему:
‒ Тут совсем рядом. И название красивое: «Жемчужина у моря». Там очень и очень прилично, вот увидишь…
Рыжая справа обхватила его за шею:
‒ Может, и меня с собой прихватишь? Втроем веселее.
Крис помотал головой:
‒ Нет, маленькая, не сегодня. Ты лучше вон к нему перебирайся, не прогадаешь. ‒ Он кивнул на Гранату. ‒ Вот кто воистину неистощим.
‒ Особенно языком, ‒ тихонько добавил Арамис. Получилось довольно двусмысленно.
Рыжая фыркнула, убрала руку и потянулась к бокалу. Крис вновь повернулся к белокурой хошке и рубанул воздух ладонью:
‒ Значит ‒ в «Жемчужину»! Надеюсь, там похмелитель имеется?
‒ Там не только похмелитель имеется, Крися. Там столько всего имеется, что тебе и не снилось!
‒ Тогда ‒ вперед! Кстати, как тебя звать-то?..
Блондинка надула губки:
‒ Фу! А я-то думала, у файтеров с памятью все в порядке. Алина меня зовут. Сам же говорил, что имя у меня красивое…
‒ А… Ну, да, это просто заскок. Служба, понимаешь, немного утомила. Наша служба и опасна, и трудна… Ты даже не представляешь… Пошли, Алина!
Габлер встал и сделал было шаг от стола, но его остановил Граната:
‒ Эй, куда, Гладиатор? Кончай компанию разваливать! Один ушел, другого увели… Время-то еще детское, как раз для пива. Подраться не даете, так хоть посидите, не расползайтесь в разные стороны! Если пиво не лезет, кофеек пей, он бодрит.
Алина потянула Габлера к креслу:
‒ И правда, Крися, попей кофе. Ночь у нас с тобой впереди длинная. ‒ Она многозначительно посмотрела на него и вновь провела языком по губам.
‒ Можно подумать, я тебе очень нужен, ‒ пробормотал Крис, адресуясь к Гранате, но все же, потоптавшись на месте, снова опустился в кресло.
Кофе действительно был бы сейчас не самым худшим вариантом. И в глубине души он все-таки надеялся, что Низа не исчезла бесследно и вот-вот вернется…
Ему этого очень хотелось.
Глава 8 У каждого свое
Пробуждение оказалось быстрым и вынужденным. И причиной тому был антикрэп. Габлеру уже не раз приходилось прибегать к его помощи, и никаких претензий к этому похмелителю он не имел. Средство было отменное: ни тебе раскалывающейся от боли головы, ни гадкого привкуса и сухости во рту, ни общей слабости, когда лежишь, опустошенно глядя в потолок, и нет ни сил, ни желания не то что подняться, а хотя бы пошевелиться. Как утверждалось в рекламе, имейся у первых колонистов Силвери антикрэп, они были бы в состоянии отразить нападение дирохов и сумели бы сразу закрепиться на побережье. Да, Крис чувствовал себя почти нормально. Легкий шум в ушах и дымка перед глазами в счет не шли, это были сущие пустяки, ничтожный отзвук поглощенных доз спиртного. Без антикрэпа ему пришлось бы гораздо хуже. И не в несколько раз, а как минимум на порядок.
Но был у этого славного средства один ма-аленький побочный эффект: через несколько часов после приема оно вызывало жесточайший понос, который невозможно было остановить никакими плотинами. Об этом реклама почему-то скромно умалчивала.
А посему утром Габлеру пришлось быстренько выбраться из утрамбованной ночными забавами постели и прямо голышом, прихватив с собой унидеск, основательно устроиться в туалете.
Что ж, расстройство желудка ‒ не самая высокая плата за более-менее нормальное самочувствие…
Большая часть вчерашнего дня помнилась урывками, но и этого было достаточно, чтобы получить примерную картину. День, в общем, прошел относительно спокойно (Крису было с чем сравнить), без членовредительства, погромов и вмешательства полиции. Вспоминалось ему, что в последнем кабаке они просидели где-то до полуночи, и Низа так больше и не появилась ‒ ее он представлял отчетливо, и вновь ощущал ее запах… Видать, подцепила более привлекательного клиента. Или не такого в хлам пьяного… Пили пиво с какими-то солеными орешками, потом куда-то исчез Арамис, и хошек за столом тоже стало меньше. Исчезал и Годзилла со своей татуированной, но, кажется, вернулся. Или нет ‒ это татуированная вернулась, а Юрия Гальса и след простыл. Зато Граната, окруженный девицами, никуда не пропадал и от всей души наслаждался пребыванием в кабаке. Вообще, в кабаках, как он говорил, ему было гораздо комфортнее, чем в тренировочных залах и на полигонах базы. Кто бы спорил! А куда подевался Атос? Ах да, Атоса они отправили отдыхать… А Портос испарился раньше… или позже?
Тут в воспоминаниях чернел провал… Облако космической пыли, закрывшее звезды. Габлер совершенно не помнил, как он покинул кабак на набережной и переместился в то самое заведение, в котором и пребывал ныне. «Морская жемчужина», так, кажется, именовался этот роскошный коллхаус.[41] В окно Крис, спеша к унитазу, глянуть не успел, но почему-то был уверен в том, что эта «Жемчужина» тоже находится в окрестностях набережной.
А вот развлечения в «апартаментах любви» сохранились в памяти гораздо отчетливее. И даже не столько в памяти, так сказать, ума, сколько в памяти тела. Эта хошка ‒ Марина? Зарина? ‒ оказалась настоящим мастером своего дела и трудилась не за страх, а за совесть… точнее, за деньги. И немалые деньги.
Впрочем, денег ему не было жалко, удовольствие того стоило. Потратить кровные денарии на такое гораздо лучше, чем просто бездарно пропить…
Кстати, стоящая на низком столике полупустая бутылка, которую он чуть не сбил на пол, вскакивая с просторного пружинящего ложа, свидетельствовала о том, что они продолжали пить и тут, в «Жемчужине». Или пила только Марина-Зарина?
«Алина!» ‒ наконец вспомнил Крис.
Бои у них шли долгие и жаркие, по полной программе, с напряжением, так сказать, всех сил. И почти до полного его, Габлера, изнеможения. Но в грязь лицом он не ударил, Стафл не посрамил, и раз за разом брал неприятельскую крепость… беллизонскую твердыню…
Мысль о храме в горах вызвала очередной болезненный позыв.
Алина деликатно покинула его под утро, зная, к чему приведет употребление антикрэпа. Она еще и отпускала какие-то шуточки по этому поводу и рассказала парочку забавных историй в тему, и они вместе посмеялись.
Хорошо, что этот бурный и неуправляемый утренний процесс должен был продолжаться не дольше четверти часа ‒ Крис знал это по собственному опыту. Потом захочется пить, но уж с питьем проблем не будет. Пиво, прохладное пиво… Он не мог позволить себе такое, возвращаясь на базу из увольнения, а сейчас ‒ пожалуйста, хоть залейся. Отпуск!
В изящно оформленном туалете витал аромат каких-то райских цветов. Он усиливался по мере того, как организм Габлера освобождался от всех веществ, с которыми вступил в оздоровительную реакцию антикрэп. Крис морщился, но вынужден был терпеть это бьющее в его чувствительные ноздри благоухание ‒ вставать с унитаза было еще рановато.
Он включил унидеск и обнаружил в сигналлере мейлы от мамы и братца Йеспера.
Мама была в восторге от возможности вскоре увидеть единственного сыночка и заверяла, что отец уже лично зарезал десяток телят из домашнего стада и теперь дегустирует старые вина. Это она так шутила. Крис тут же отправил ей сообщение о том, что сегодня вылетает на Единорог ‒ мол, пришлось задержаться, уладить дела. Какие это «дела», он пояснять не стал.
Кузен Йеспер был намерен прибыть на Форпост в самое ближайшее время и советовал Крису по дороге домой «вести себя прилично».
«Все нормально, Йес, ‒ ответил ему Габлер. ‒ Веду себя прилично. В смысле, напился прилично. Но уже в полном порядке и вскоре отправляюсь в космопорт».
Через полчаса он действительно был уже в полном порядке. Ну, почти в полном порядке. Принял ванну, потом постоял под душем, пустив воду на предельную мощность и делая ее то обжигающе горячей, то столь же обжигающе холодной ‒ это был хороший способ взбодриться. Воду не экономил ‒ сейчас он мог себе это позволить. Потом не спеша оделся, проверил, все ли на месте в карманах и нэпе, и устроился в кресле у окна, из которого, как оказалось, открывался великолепный вид на утреннее море. Там все так же белели далекие корабли и пестрели два-три паруса. Потягивал молниеносно доставленное сюда по его заказу пиво ‒ четыре бутылки, чего мелочиться! ‒ и раздумывал: пора ли уже выяснять, кто, где и в каком состоянии или же еще слишком рано?
Как-то так получилось, что он задремал, ‒ все-таки бурная ночка сказалась, несмотря на все взбадривающие процедуры, да и пиво «погладило по мозгам». А открыв глаза, решил, что теперь уже можно потеребить приятелей и договориться о дальнейших действиях. Но сегодня Габлер был твердо намерен добраться до космопорта, и никакие на свете коньяки, и никакие хошки не могли этому воспрепятствовать.
«Низа…» ‒ кольнуло в сердце.
Файтер вздохнул и отхлебнул пива. Значит, не судьба…
Он так и не смог вспомнить ее полное имя.
Утреннюю поверку Габлер начал с Арамиса. Но, увидев в озе унидеска его недовольную заспанную физиономию, понял, что поспешил.
‒ Хай, Лино, ‒ все-таки сказал он, салютуя бутылкой. ‒ Вставайте, граф! Рассвет уже полощется…
Он когда-то от кого-то слышал эти строки ‒ кажется, спросонок, с похмелья, и они ему понравились и запомнились.
Вставайте, граф! Рассвет уже полощется, Из-за озерной выглянув воды. И, кстати, та вчерашняя молочница Уже поднялась, полная беды…[42]Правда, что значит «молочница», он не знал. Но все равно было красиво.
‒ Ты шшо, сдурел? Голову потерял? ‒ хмуро и немного оторопело отозвался Арамис. ‒ Какой граф? У тебя что, бессонница?
‒ Так рассвет-то уже того… полощется… Посмотри в окно.
‒ Гос-споди-и! ‒ простонал Арамис и сгреб в горсть помятое лицо. ‒ Сколько мрийял отоспаться, так нет же! Сгинь, рожа твоя варварская! Пей свое пыво, а другим не мешай.
‒ Ладно, ладно, ‒ примирительно сказал Крис. ‒ Я только уточнить хотел, что сегодня и как. Нам же улетать скоро. Ты где, в отеле?
‒ Ничего себе скоро! ‒ фыркнул Арамис. ‒ Успеешь еще уточнить, дай поспать!
‒ Ты в отеле? ‒ повторил Габлер.
‒ В каком, на хрен, отеле?! В колле я, и не один, понял?
‒ О! Так, может, мы соседи? Что за колл? «Морская жемчужина»?
‒ Да почем я знаю! ‒ прошипел Арамис и вновь взмолился: ‒ Слушай, исчезни, не доводи до греха! Хоть на пару часов…
‒ Всё, исчезаю, ‒ кивнул Крис. Но прежде чем отключиться, добавил: ‒ Учти, Лино, возиться с хошками с утра ‒ пошло! Я с недоверием отношусь к тем типам, которые с утра занимаются любовью. ‒ Это тоже придумал не он.
Габлер хохотнул, совсем как Годзилла, и глотнул еще пива. Поставил пустую бутылку на толстый пестрый ковер, устилающий пол, и начал коннектить Юрия Гальса.
И Юрий Гальс его огорошил.
Оказалось, что он не только не спит и не кувыркается со своей татуированной, а его вовсе нет уже на Нова-Марсе! В данный момент Годзилла ‒ выглядел он, кстати, вполне свежим ‒ находился на борту сильванского хайва, который болтался на планетарной орбите. В самое ближайшее время из чрева этой спейсматки должен был отправиться лонг. На Миноху. То есть именно туда, куда и нужно было Годзилле. И дома он окажется быстрее, чем доберутся до родного порога Габлер, Атос и Арамис.
‒ Ты не дуйся, Гладиатор, ‒ проникновенно сказал Годзилла. ‒ Ты же знаешь, я компанию не бросаю. Только нагляделся я вчера на вас и понял: останусь с вами ‒ и у меня будут все шансы и сегодня не улететь, а то и завтра. А мне позарез нужно… ну, ты знаешь.
‒ Угу, ‒ кивнул Крис. ‒ Африка в Рафику пустить.
‒ Во-во, где-то так… А тут ночью «сильванов» встретил, еще и выпили вместе. Они за провизией сюда с орбиты спустились, ну и подзадержались, как положено. И забрали меня с собой на шаттл до хайва. Ты бы упустил такой момент?
‒ Все нормально, Годзи. Ведь не в бою же нас бросил.
‒ Да не бросал я! ‒ нахмурился Годзилла. ‒ Просто такие обстоятельства. Козыри сами в руки лезли.
‒ Вернешься ‒ с тебя пиво за обстоятельства. Много пива.
‒ Годится! ‒ повеселел гигант. ‒ Давай, Гладиатор, парням привет!
Крис рассеянно побарабанил пальцами по подлокотнику кресла и потянулся за второй бутылкой.
«Сильваны» на орбите ‒ это понятно. Лонг уходит с хайва ‒ тоже понятно. Но почему боевой корабль легиона «Сильван» уходит с хайва не на собственную базу, на Нова-Марс-VII, а зачем-то тащится в систему Вирбия, на Миноху? Чтобы подбросить до дому Годзиллу? Ну, раскошелился парень, вот собутыльники-«сильваны» и подсуетились? А что такого? Сгонять туда-сюда ‒ подумаешь, дальний свет. Всего-то каких-то пол-Галактики, не более…
Очень странным был рассказ Годзиллы.
Впрочем, не его, Криса, это было дело. Ну, свалил Годзилла ‒ и свалил. Действительно, не в бою же. Когда любимую девушку уводят всякие африки-рафики, это, наверное, штука серьезная. И реагировать надо быстро. Кто знает, как бы сам он, Крис, себя повел, окажись в такой ситуации.
Только не было у него любимой девушки…
Габлер вновь взглянул на море ‒ парусов там прибавилось, красивых, похожих на лепестки больших цветов.
Он основательно приложился к следующей бутылке и попытался потеребить Атоса. Однако тот не отзывался ‒ видимо, еще не пришел в себя после вчерашнего выпадения в осадок.
‒ Отдыхай, дружок, отдыхай… ‒ пробормотал Габлер.
А вот Портос проявился сразу. И вид у него был весьма предосудительный. Ну, мешки под глазами и некоторая одутловатость круглого, как тарелка, лица ‒ это понятно. Но длинная свежая царапина на щеке… Неужели чем-то не угодил хошке? Или слишком уж угодил, довел до экстаза?
Говорил Портос коротко и неохотно, и заметно было, что ему муторно. Потому что антикрэп он принять не успел, хоть и намеревался. И теперь душа его жаждала пива, но пива в полицейском участке ему не давали.
Да, файтер третьего ранга, законный отпускник Юл Ломанс встретил рассвет в полицейском участке. Точнее, не встретил, потому что в камере, разумеется, не было окон.
Хоть Портос был и скуп на слова, картина Габлеру представилась вполне законченная. Хошка притащила Портоса в какой-то коллхаус, и они славно провели время. А потом Юл вознамерился вернуться в кабак, к приятелям-эфесам. Оделся, забрал девицу и пустился в обратный путь. Но по дороге в кабак, где-то у набережной, наткнулся на шумную и тоже не весьма трезвую компанию. То ли он кого-то толкнул, то ли его толкнули…
‒ В общем, полы подскочили, сграбастали, ‒ хмуро пояснил Портос. ‒ Я же не идиот, на полов переть… Меня и еще двоих… Я их успел слегка обработать…
‒ Слегка! ‒ усмехнулся Крис.
Портос с тоской взглянул на него:
‒ И вот что обидно, Гладиатор! Я ж там, в участке, помирился с этими… Сказали, что претензий не имеют… И что вообще сами упали, потому что хлебнули через край. Я ж им успел шепнуть кое-что, ласково так… И все равно хрен отпустили! Сижу, кстати, в одной клетке с ними.
‒ Так, может, помощь нужна? ‒ забеспокоился Габлер. ‒ Придем всем скопом, похлопочем за тебя, потрясем медалями… Выкупим в конце концов!
Портос помотал коротко стриженной крупной головой:
‒ Не, тут такое не проходит. Мне эти… пострадавшие… уже объяснили. Полы тут, на набережной, любую заварушку сразу пресекают. Чтобы приезжих не отпугивать, город же туарерами[43] кормится. Поэтому сразу хватают без разбору ‒ и в клетку. А когда прочухаешься ‒ отпускают. Если, конечно, ничего серьезного не успел натворить. Ну, там, штраф, за нарушение порядка в общественных местах… Так что выбраться-то я выберусь, но только после девяти. А я бы сейчас с таким удовольствием пивка хватанул…
Крис покосился на бутылку. Хорошо, что она стояла чуть в стороне, и Портос не видел ее в объемной зоне своего унидеска. Иначе терзания его стали бы запредельными, это Габлер по себе знал.
‒ Держись, Юл, ‒ сказал он, понимая, что слова его никак не могут заменить Портосу пиво. Но помочь приятелю он был бессилен. ‒ Зато знаешь, каким божественным напитком тебе пиво покажется…
‒ Знаю, ‒ буркнул Портос. ‒ Ладно, не трави душу. Попробую заснуть. Ты-то как, нормально?
‒ Да так… ‒ неопределенно ответил Габлер. Когда другому хреновато, не стоит расписывать, что тебе, в общем, очень даже неплохо и с пивом у тебя полный порядок. ‒ Животом вот маюсь.
‒ Ну-ну, ‒ вяло отреагировал Портос. ‒ И торчалка, небось, побаливает?
‒ Есть маленько…
Портос чуть оживился, хмыкнул:
‒ Практиковаться почаще надо. Эх, а я-то до утра планировал. Хошка заводная, это тебе не Нью-Бобринец. Хотя в Нью-Бобринце тоже… Как-то мы с Годзиллой… А! ‒ Он махнул рукой.
‒ А Годзилла уже слинял, между прочим, ‒ сообщил Крис. ‒ Еще ночью рванул на свою Миноху.
‒ Его право, ‒ равнодушно сказал Портос и судорожно зевнул. ‒ В общем, выйду ‒ определимся. Другие-то, надеюсь, не слиняли?
‒ Вроде нет. Крепись, Юл, и пусть тебе приснится пиво. Пивная река, и ты в ней купаешься.
‒ Пошел ты… ‒ почти ласково произнес Портос и отключился.
Габлер с удовольствием, длинными глотками, осушил вторую бутылку и шумно выдохнул.
Оставалось выяснить, каков градус настроения у Гранаты.
Градус оказался невысоким. Гамлет Мхитарян, на удивление, пребывал в меланхолии.
‒ Всякая тварь после соития бывает грустна, ‒ со вздохом ответил он на вопрос Габлера. ‒ А если у тебя этих соитий за ночь было не одно, и даже не пять? И не с одной?..
Крис усмехнулся:
‒ Кто ж тебя заставлял, дорогуша?
‒ А хотелось! ‒ сварливо заявил Граната.
‒ Вот странно, ‒ протянул Габлер, покачивая в руке недопитую бутылку. ‒ С кем сегодня с утра ни общался, все не в духе. И на хрена тогда, спрашивается, нажираться, если потом настроение напрочь портится?
‒ Я же тебе объяснил, ‒ поморщился Граната, ‒ у меня настроение нормальное, только несколько меланхоличное. Бегать и прыгать не хочется. Ты, вообще, где находишься? В отеле?
‒ Нет, в колле. И оплаченное время, между прочим, кончается, а платить лишнее я не намерен.
‒ А я до обеда оплатил. Девочки скопом в ванную поскакали, сейчас вернутся. Подгребай, а? Выпьем по граммульке, порезвимся…
Крис отрицательно покачал головой:
‒ Нет, пить я не буду, мне пива вполне хватает. И резвиться с утра не люблю. Я лучше в отель, Атоса проведаю, пивком отпою…
Граната грустно взглянул на него:
‒ Вот ты говоришь: зачем нажираться? А почему мы нажираемся-то и на хошек лезем при каждом удобном случае? Потому что мы эфесы, люди подневольные. Если не служили бы, то сидели бы дома ‒ рюмочку по выходным опрокидывали да жен тискали. Не как с голодухи…
Крис прищурился:
‒ Так зачем ты поперся в Стафл, Гамлет? Сидел бы дома да тискал потихоньку.
‒ Дома… ‒ Граната вздохнул. ‒ Легко сказать… У меня проблемы с домом…
И тут же с тоской в голосе продекламировал:
Если у эфеса тяжко на душе, То пришла ему пора сваливать уже Из Стафла без оглядки… И будет все в порядке!Граната, даже погруженный в меланхолию, оставался верен себе.
Голова его в сером пространстве озы повернулась в сторону, и он сказал уже другим тоном, адресуясь явно не к Габлеру:
‒ Ой, какие мы чистенькие… голенькие!
‒ Ладно, я в отель. Потом состыкуемся. ‒ Крис легким движением пальца убрал изображение.
* * *
Улицы были почти пустынными, и Габлер задал такси наземный режим передвижения. Да и спешить, собственно, было некуда. До космопорта по воздуху добраться не проблема, а галера на Единорог уходила еще не скоро. Можно было немного поспать в номере, а потом напоследок пройтись по городу. Но уже без кабаков, с этим пока кончено.
Отель «Коктебель» оказался массивным красно-коричневым зданием, всеми своими не то девятью, не то десятью этажами нависающим над серой брусчаткой площади. В центре площади, из круглого бассейна с зеленой водой, вздымалась в чистое утреннее небо черная колонна. Ее венчала статуя женщины, умоляюще прижавшей руки к груди, в черном платье и с косой, кольцом уложенной на голове. Вчера, во время экскурсионного полета над городом, гид что-то об этой статуе рассказывала, но что именно, Габлер не помнил. А помнил только комментарий кого-то из туристов, сидевших с ним по соседству. «Корзинка с ушами», ‒ сказал турист, имея в виду, вероятно, именно эту статую. Сейчас, приглядевшись, Крис отметил, что уши у женщины и впрямь оттопыренные.
На ресепшене он узнал, где находится его номер, получил ключ-карточку от него, а заодно уточнил, какие номера отведены его сослуживцам. Поднялся на лифте на пятый этаж и по устеленному пестрой дорожкой коридору направился к своему пятьсот девятому. Он намеревался сначала зайти к себе и только потом проведать с пивом Атоса, но пятьсот пятый номер, где отсыпался Атос, был на его пути, и Крис, проходя, на всякий случай толкнул дверь.
И она почему-то оказалась незапертой. Может, Атос побрел в кафетерий, хлебнуть чего-нибудь бодрящего?
Габлер вошел в прихожую ‒ там сразу включился свет. Дверь в комнату была чуть приоткрыта. Вода в ванной не шумела. На вешалке одиноко висел нэп Атоса. Крис шагнул вперед, прихватив нэп сослуживца, открыл дверь пошире и с порога оглядел номер.
Особой роскошью он не блистал, ‒ так, временное жилище для туареров «среднего пошиба». Стол, кресло, пара стульев, тивишник, живые картины на стенах с совершенно фантастическими фигурами и пейзажами ‒ видимо, создания каких-то местных криэйтеров. Фигуры постоянно передвигались, пейзажи меняли краски, так что у Криса зарябило в глазах. Из окна была видна все та же колонна с вымаливающей что-то у кого-то женщиной со странной косой. У стены стояло широкое низкое ложе, и рядом с ним валялся на полу одинокий кремовый бегунец. Второй бегунец был на ноге у Атоса. Нога высовывалась из-под одеяла. Больше никаких частей тела файтера видно не было ‒ он лежал, укрывшись с головой, лежал тихо, не сопел и не храпел. Чуткий нос Габлера без труда улавливал витающий в номере алкогольный дух.
«Вот гады ленивые, ‒ подумал Крис, подходя к столу. ‒ Довести довели, а раздеть-разуть им, видите ли, лень. А эфес, между прочим, вас, толстозадых, от повстанцев защищал…»
Он поставил нэп Атоса на стул, снял с плеч свой и вынул две оставшиеся бутылки пива. Водрузил их на стол рядом с лежащей там тонкой пластинкой ключа Джека Срослоффа и присел на подлокотник кресла. И начал размышлять, стоит ли будить сослуживца или пусть себе дрыхнет дальше, пока не придет в себя.
Собственно, в возвращении Атоса к активной жизни пока никакой нужды не было. Но, с другой стороны, переспать с похмелья ‒ тоже нехорошо. Это выбивает из привычного ритма и не способствует улучшению настроения.
‒ Эй, Джек! ‒ негромко позвал Габлер. ‒ Поднимайся, пиво ждет, аж пищит.
Нога не шевельнулась. Крис задумчиво покусал губу, потом встал и направился в туалет. Любимый напиток молодежи, как обычно, на всю катушку нагружал мочевой пузырь.
Вернувшись, он обнаружил, что в комнате ничего не изменилось. Ступня в бегунце по-прежнему нависала над полом, и Атос лежал в той же позе, на боку ‒ его фигура вырисовывалась под тонким одеялом. Головой эфес чуть ли не упирался в стену. Габлер еще раз все взвесил и подошел к ложу, приготовившись выслушать ругань перепившего файтера.
‒ Эй, Джек! ‒ повторил он. ‒ Подъем, тревога!
Последние два слова он не произнес, а прорявкал, да еще и громко хлопнул в ладоши. Атос вновь никак не отреагировал, и Габлер, наклонившись, сдернул одеяло с его головы ‒ а вдруг приятель умудрился захлебнуться собственной блевотой?
В животе у него похолодело, словно он наглотался снега. Крис выпустил одеяло из пальцев, выпрямился и некоторое время смотрел на ложе.
Ворот темно-синего комбинезона Атоса был расстегнут. Оказалось, что Габлер сдернул одеяло вовсе не с головы, а с двух скомканных полотенец, пропитанных кровью. Там, на подушке, были полотенца. А головы не было.
Вообще не было.
* * *
‒ Блип, тошнит уже от всего этого… ‒ подавленно пробормотал Граната. Утром он был пьяноват, но теперь почти протрезвел.
Никто из эфесов ничего не сказал. Все они были подавлены.
Четверо файтеров сидели по одну сторону длинного стола в просторной, без окон, комнате с зелеными голыми стенами. Одинокий стул напротив них пустовал, за ним возвышалась тумба с бюстом Юлия Цезаря и выписанным золотом изречением: «Каждый сам кузнец своей судьбы». Ниже значилось: «Саллюстий». В другой ситуации можно было бы позубоскалить по поводу такого несоответствия, но сейчас им было не до зубоскальства. Минуту назад на этом стуле сидел отлучившийся секунд-майор, а где-то за стенами лежал в полицейском участке обезглавленный труп их сослуживца, файтера третьего ранга Джека Срослоффа. Атоса.
Полицию в пятьсот пятый номер отеля «Коктебель» вызвал Габлер. Пока полицейские осматривали тело и обшаривали все вокруг, он связался с Портосом, Гранатой и Арамисом. Последние двое намеревались немедленно примчаться в отель, но рыжий горбоносый секунд-майор, руководивший группой, порекомендовал им явиться в полицейский участок. А Портоса должны были доставить туда же из соседнего участка.
Криса и служащих отеля допросили прямо в номере. Выяснилось, что вчера такси благополучно доставило Атоса к отелю, а в пятьсот пятый его приволокли два дюжих отельмена. Сгрузили на ложе, оставили ключ жильца на столе и заперли дверь своим ключом. Атос, по их словам, был «в полном отрубе», а значит, вряд ли мог встать и зачем-то отпереть дверь. Но дверь, тем не менее, была отперта. То ли он все-таки впустил кого-то в номер, то ли кто-то сумел открыть замок без ключа, потому что третьей ключ-карточки от пятьсот пятого, равно как и от всех других номеров отеля «Коктебель», не существовало. Осмотр замка показал, что он не взломан, а именно открыт. Кем? Это был один из вопросов.
Тут же, на месте, проверили мему[44] унидеска Атоса ‒ это удалось сделать без труда, потому что унидеск не был заблокирован. Выяснилось, что ночью файтер ни с кем не общался, а последним контактом был утренний сигнал Габлера.
С определением способа убийства проблем не было. Жертве отрезали голову, как в давние времена. Ее еще предстояло найти.
Насчет личности убитого сомнений тоже не было. В кармане комбинезона обнаружились все документы, включая мед-кард. Сканирование подтвердило полное совпадение занесенных в нее данных с характеристиками тела, обнаруженного в пятьсот пятом номере, включая все особенности. И родинки были на месте, и легкий шрам после регенерации левой кисти. Отпечатки пальцев и сетчатки оказались теми же самыми, и группа крови, и прочее…
Труп забрали, забрали и Габлера. Вскоре четверка файтеров по отдельности давала показания в полицейском участке ‒ было возбуждено уголовное дело по факту убийства Джека Срослоффа.
Этим и занимались до полудня, хотя полицейские довольно быстро выяснили, что смерть Атоса наступила через полтора часа после того, как его доставили в номер. А значит, ни один из файтеров к этому не мог быть причастным. Да и с чего бы им убивать сослуживца? Годзилла тоже не мог это сделать, но и с ним связались и взяли показания. Парочку отельменов подозревать было никак нельзя, потому что после транспортировки Атоса в номер они постоянно находились на виду. Прикончить файтера сразу после доставки в пятьсот пятый эти двое тоже не могли ‒ время не совпадало. И не было у них никаких оснований для того, чтобы оттяпать голову постояльцу.
За что могли убить Атоса? Кто мог убить Атоса?
На эти вопросы ответов не было…
Наконец вся эта удручающая морока с показаниями закончилась. У полиции не было оснований держать за решеткой четверку отпускников, каждый из которых имел не подлежащее сомнению алиби. Файтеров собрали в комнате с бюстом Юлия Цезаря для последней проверки показаний, и секунд-майор удалился, чтобы окончательно оформить документы. Уголовное дело было заведено, расследование продолжалось, но файтеры к этому никакого отношения не имели.
Годзилла уже выходил с ними на связь, расспрашивал о подробностях. Он, покинув хайв «сильванов», направлялся к здешнему сабу, на окраину планетной системы, и черная его физиономия в объемной зоне унидеска была хмурой и растерянной.
Они сидели в ожидании секунд-майора, и в комнате висела гнетущая тишина. На душе у каждого было тяжело. Одно дело ‒ потерять товарища в бою, и совсем другое ‒ вот так…
Молчание вновь нарушил Граната.
‒ Надо бы помянуть, ‒ сказал он, угрюмо глядя на стол перед собой.
‒ Успеем еще помянуть, ‒ буркнул Портос. ‒ Нужно тело забрать и домой доставить, на Нирвану. ‒ Он повернулся к Арамису. ‒ Летим, Лино?
‒ Само собой, ‒ кивнул Арамис.
‒ И я с вами, ‒ сказал Габлер.
Портос отрицательно качнул головой:
‒ Нет, Крис, дуй к себе. Мы и вдвоем справимся. Думаю, он бы со мной согласился…
Атос, Портос и Арамис знали друг друга давно и были друзьями, а Крис ‒ только сослуживцем. Именно так Габлер понял Портоса. И поэтому промолчал.
Граната поднял голову:
‒ Зачем вам тело забирать? Пусть командование этим занимается.
‒ Обойдемся без командования, ‒ сказал Портос. ‒ И доставим, и похороним.
‒ Кто у него дома? ‒ спросил Граната.
‒ Мать, ‒ ответил Портос. ‒ Сестра еще есть, младшая. Но она замужем, живет отдельно…
‒ Хороший подарочек… ‒ пробормотал Граната. ‒ Они сами матери сообщат?
Портос молча кивнул.
‒ А остался бы с нами, в кабаке, ‒ может, был бы живой… ‒ задумчиво произнес Арамис. ‒ Не отель, а кубло какое-то…
‒ Скорее всего, маньяк, ‒ заявил Граната. ‒ Маньяков в таких пляжных городах всегда хватает. Что же, так его без головы и забирать?
‒ Голову-то могут и не найти, ‒ сказал Портос. ‒ Если что, потом дохороним.
Граната побарабанил пальцами по столу и всем телом повернулся к нему:
‒ Может, лучше здесь кремировать, а матери урну привезти?
‒ Нет, ‒ отрезал Портос. ‒ Мы с ним как-то говорили… Он хотел в своей земле лежать… если что. Кстати, насчет «если что»… ‒ Он обвел сослуживцев тяжелым взглядом. ‒ Если что, я тоже хочу в своей земле. Имейте в виду.
‒ Непременно, ‒ заверил его Граната. ‒ Если тебя переживем.
Габлер молчал. В душе у него было холодно и жутко.
Дверь открылась, рыжий приземистый полицейский в сине-красной форме обогнул стол и сел на свое место под бюстом Юлия Цезаря.
‒ Ну что, звездные орлы… Командирам вашим сообщили. Вопросов к вам больше нет. Будет нужно, свяжемся. ‒ Пол потеребил пальцами оттопыренную нижнюю губу. ‒ Вопросов нет, а просьба есть… Очень убедительная просьба. ‒ Он вновь сделал паузу.
‒ Давай, выкладывай, секунд-майор, ‒ хмуро сказал Портос. ‒ Мы обычно народ отзывчивый. В разумных рамках, конечно.
‒ На это и рассчитываю, мистеры файтеры. Тут вот какое дело… Владелец отеля в огласке, сами понимаете, не заинтересован. Да и мы тоже. Живем за счет приезжих, стараемся предоставить им все услуги, создать все условия для…
‒ Не сотрясай воздух, секунд-майор, ‒ прервал его Портос. ‒ Не вчера на свет родились, понимаем. Предлагаешь нам о подробностях гибели не распространяться.
‒ Не предлагаю, ‒ поднял палец секунд-майор. ‒ Прошу. Считайте, не я ‒ город просит.
‒ И как же мы это его родственникам должны представить? ‒ встрял Арамис. ‒ Как несчастный случай?
‒ Именно, ‒ кивнул полицейский. ‒ Именно как несчастный случай. Летел в космопорт, попал в сильный грозовой фронт, удар молнии… Обнаружили поздно, о реанимации уже не могло быть и речи… Все красиво.
‒ Красиво! ‒ вскипел Граната, едва не подскочив на стуле. ‒ Выходит, по твоей легенде, мы его бросили, и он один до порта добирался? Ничего себе ‒ красиво!
Полицейский с холодком взглянул на него, пригладил рыжие волосы:
‒ Нет, звездный орел, не бросили вы его. Вы здесь остались, по кабакам бродить, хлестать коньяк и лупить ни в чем не повинных тот-плейеров. Нарушать общественный порядок. Это он вас бросил, потому что не хотел колобродить, а хотел побыстрей домой попасть, к матери.
Граната сник.
‒ Думаю, матери вряд ли будет легче, если она узнает, что ее сыну отрезали голову в отеле, ‒ веско продолжал секунд-майор. ‒ А так… Трагическая случайность, от которой никто не застрахован. Все под богом ходим… Удар это, конечно, не смягчит, но все-таки…
«Пожалуй, он прав», ‒ подумал Крис.
Судя по лицам остальных, все они разделяли точку зрения полицейского.
‒ Столь изящная легенда наводит на мысль о том, что здесь подобные преступления в порядке вещей, ‒ не удержался от ехидства Граната. ‒ Есть такое?
‒ Всякое бывает, ‒ сдержанно ответил секунд-майор. ‒ Народ-то сюда разный стекается. Прилетит такой отпускник, ‒ он выделил последнее слово, ‒ обойдет все кабаки и начнет драки устраивать на набережной и в других общественных местах. И не общественных. Иногда это оч-чень плохо кончается, хоть мы и стараемся не допускать…
‒ Ладно, ‒ буркнул Портос. ‒ Не будем углубляться. Ты другое скажи, секунд-майор: каким образом эта твоя молния могла голову ему отхватить начисто? Как мы это матери объясним?
Полицейский откинулся на стуле и распахнул серые, с искоркой, глаза:
‒ Почему ‒ «отхватить»? Голова у него будет на месте. Буквально в течение часа.
‒ Псевда. ‒ Арамис не спросил, а констатировал.
‒ Псевда, ‒ подтвердил секунд-майор. ‒ Не первый случай и, боюсь, не последний.
«Все правильно», ‒ вновь подумал Габлер.
Изготовить подобие головы ‒ не проблема. И матери, и другим родственникам совсем не обязательно знать, что у тела, лежащего в гробу, голова не настоящая. Муляж, маска. Во всяком случае, это лучше, чем тело без головы…
‒ Очевидно, вы не сомневались в нашем согласии, секунд-майор, ‒ угрюмо заметил Портос. ‒ Если заранее начали псевду мастерить.
Полицейский молча развел руками.
* * *
Поминать Атоса они отправились в рекомендованный секунд-майором кабак «Нежная волна», расположенный в двух кварталах от полицейского участка.
О том, чтобы напиться, речь не шла. Именно ‒ помянуть.
Изречение на доске в скверике, попавшееся им на пути туда, показалось Габлеру чуть ли не насмешкой.
«Пусть гибнут друзья, лишь бы враги погибли».
Этот древнеримский хрен, Цицерон, никогда, видимо, не терял друзей. Или и не было у него друзей. Уж лучше пусть враги остаются в живых, чем гибнут друзья. Даже если это и не друг в полном смысле слова, а сослуживец. Товарищ. Надежный парень, с которым делишь все радости и огорчения, с которым тянешь одну лямку. Чем меньше остается товарищей, тем меньше остается и тебя самого. Да, возможно, будут новые. Но никакой новый не заменит старого, потому что он ‒ другой. Он будет новым, но не тем, кто был раньше…
Говорить ни о чем не хотелось, и слова в их компании звучали не чаще, чем голоса в похоронной процессии. Но постепенно коньяк чуть уменьшил тяжесть в душах ‒ пусть на время ‒ и развязал языки. Стали вспоминать все, связанное с Атосом, и гадать, кто, как и зачем мог совершить такое.
‒ И самое обидное, парни… самое обидное… ‒ Портос обвел всех потерянным взглядом. ‒ Не при операции, не в бою… А вот так, ни с того ни с сего. Не попадись нам тот храм, летели бы мы сейчас преспокойненько на базу, и все были бы в полном здравии.
От этих слов желудок у Габлера словно заледенел, и выпитый коньяк чуть не полез обратно.
‒ Судьба, ‒ вздохнул Арамис. ‒ Мабыть, там, ‒ он показал на потолок, ‒ все расписано. И хорошо, что нам не дано знать, когда и наш час придет…
‒ Да уж, ‒ кивнул Граната. ‒ Лучше этого не знать. Заснуть на какой-нибудь хошке ‒ и не проснуться. А он напоследок даже с хошкой не побывал… Будем надеяться ‒ там наверстает…
‒ Там у него другие заботы будут, ‒ строго сказал Арамис.
‒ Главное, чтобы хоть что-нибудь ‒ да было, ‒ добавил Портос и поднял рюмку. ‒ Пусть светит ему вечный свет…
Поминать товарища можно было не спеша. После того как будет готова голова-псевда, тело Атоса уложат в футляр и на полицейском уникаре доставят в космопорт ‒ об этом распорядился секунд-майор. Этим же уникаром отправятся Портос, Арамис и Габлер. Портос и Арамис, получив соответствующие документы, полетят на родину Атоса, в систему Карменты ‒ из-за этого Портос отказался от своего визита на Вери Рому. А Крис, добравшись на одной галере с ними до Единорога, пересядет на первый же корабль, идущий к Форпосту.
Что касается Гамлета Мхитаряна, то он пока не собирался покидать Нова-Марс. Какими-то конкретными планами он не делился, но заявил, что сегодня вечером еще раз помянет Атоса. Здесь, в Александрии, в отеле «Коктебель». Можно было не сомневаться в том, что эти поминки превратятся в тризну…
Тихо было в кабаке «Нежная волна». Тихо было за столом, где сидели файтеры…
Кристиан Габлер застыл в кресле, словно окаменел. Выпитый коньяк каким-то чудесным образом повлиял на его память, окончательно сняв завесу с событий вчерашнего вечера.
Он вспомнил не только имя той земной царицы: Нефертити. И не только полное имя беллизонки: Анизателла. Он вспомнил, что приглашал ее в отель «Коктебель». То есть сам назвал место, в котором они остановились.
Но это было еще не все. Он вспомнил, откуда ему знаком легкий запах, исходивший от ее волос.
Очень похожий запах витал в подземельях горного храма.
«Объявляю волю единомножественного Беллиза-Беллизона-Беллизонов, ‒ вновь и вновь звучало у него в голове. ‒ Поднявшие руку на служителей моих вскоре окончат и свои пути…»
Все это могло не иметь никакого отношения к смерти Атоса ‒ мало ли здесь беллизонок! Почему именно эта должна быть служительницей горного храма? А может, волосы многих беллизонок пахнут так, как пахнет в подземельях их главного божества? И его, Габлера, слова об отеле тоже, возможно, не имели никакого значения.
Но факт оставался фактом: тем, кто был виновен в гибели жрецов, посулили скорую смерть ‒ и первый из виновных не прожил после этого и двух дней.
Совпадение?
Крису очень хотелось верить, что это именно так…
Глава 9 Галера «Гней Помпей Магн»
Не прошло и часа с того момента, как галера «Гней Помпей Магн»[45] стартовала с космодрома на Нова-Марсе и, набирая ускорение, помчалась к сабу, а Габлеру уже стало скучно сидеть в каюте и переключать каналы тиви. Несмотря на прошлую бурную ночь, спать ему не хотелось ‒ не то было настроение, чтобы спать. Перед глазами стояла одна и та же картина: обезглавленное тело Атоса на ложе в номере «Коктебеля» и комок окровавленных полотенец. Веселиться тоже не хотелось ‒ это самое тело находилось здесь, в трюме галеры. Выпитый в александрийском кабаке «Нежная волна» коньяк отнюдь не опьянил, но словно воздвиг какую-то зыбкую преграду между сознанием и окружающим.
Отпускник может позволить себе такую роскошь, как отдельная каюта, хотя роскоши-то по сравнению с номерами отелей тут не было никакой: ложе, откидной столик, откидной же стул, стенной шкаф… Ванная, совмещенная с туалетом… Пожалуй, и всё. Путь до Единорога был не так далек, и можно было не опасаться, что за это время пассажира одолеет клаустрофобия. Но если таковая и появится, всегда можно выйти на простор ‒ на обзорные палубы, в те же кабаки в конце концов. Каюта Арамиса находилась рядом, за переборкой, а Портоса ‒ следом за ней.
Помянув Атоса в «Нежной волне», файтеры побродили по Александрии, периодически отвергая предложения Гранаты немного посидеть где-нибудь еще. Забрались на какую-то горку, утыканную непонятными скульптурами, и вновь посмотрели на море ‒ на этот раз издалека. Море теперь нисколько не впечатляло.
Общее уныние еще больше усилилось, когда на связь вышел вигион Андреас Скола. Мрачно сверкая глазами, он потребовал подробностей, угрюмо выслушал и прошипел так, что усы его встопорщились: «Немедленно убирайтесь оттуда! Никаких кабаков! Больше никаких кабаков, уроды! Доигрались… Вы меня поняли?!»
Что тут было говорить?..
Они бесцельно потолкались в торговых рядах. Выпили кофе с какими-то невиданными кренделями. Забрели в парк с множеством фонтанов, постреляли в попавшемся на глаза тире, и Портос получил приз: перевязь с десятком отделений для всякой бытовой ерунды. Наконец проводили Гранату до отеля и уже втроем вернулись в полицейский участок. Пора было покидать Александрию.
Им показали псевду, уже присоединенную к телу Атоса, ‒ псевда получилась хоть куда, так что файтеров пробрал озноб, ‒ а потом полицейский уникар доставил их и футляр с останками Джека Срослоффа в космопорт.
Только в каюте, проверяя по привычке содержимое карманов, Габлер вспомнил об убийственной горошине из храма Беллизона, лежащей в коробке с драже-стимулятором. Вспомнил ‒ и запоздало облился холодным потом. Если бы эту вещицу при досмотре обнаружили, не лететь бы ему на Единорог, а сидеть в полицейском участке космопорта и пытаться объяснить, откуда у него такая штуковина и с какой целью он пытался проникнуть на борт галеры с взрывчатым веществом.
Пассажиры не имели права держать при себе в полете оружие ‒ как холодное, так и «горячее», а также взрывчатку и прочее ‒ перечень был довольно велик. Хочешь доставить домой подаренное приятелями-охотниками ружье или нож ‒ будь добр, зарегистрируй и сдай в багаж. За отдельную плату.
А вот то, что взрывчатку не засекли, говорило о пробелах досмотра. Об этом обязательно нужно будет сообщить в Твинс. И сдать эту дьявольскую горошину, а то ведь можно и неприятности нажить на свою задницу. Причем весьма большие неприятности.
Мысль о том, что придется иметь дело с твинсерами да еще по такому поводу, никакой радости у Криса не вызывала. А потому он тут же ощутил острое желание просто выбросить горошину в унитаз. Однако у файтера хватило ума этого не делать. Не дай бог, ее обнаружат в канализации и вычислят, откуда она туда попала. Тогда прощай, дом родной, на много-много лет. Скорее всего ‒ на всю жизнь. А если еще она там, в канализации, наберет достаточную скорость, наткнется на что-нибудь и рванет…
Крис понадежней прихлопнул липучку кармана и постарался на время забыть о миниатюрной бомбе жрецов Беллизона.
А вот о чем он забыть никак не мог, так это об угрозе, прозвучавшей в глубинах горного храма, и о беллизонке по имени Анизателла. Низа…
Он в сотый раз пытался убедить себя в том, что Низа имеет к смерти Атоса такое же отношение, как растущая в саду возле дома родителей бузина к дальнему родственнику в Киеве, на Силвери-II, но эта мысль упорно возвращалась. Словно пьяный Гамлет Мхитарян в кабак.
«Она ведь могла завести меня куда угодно, ‒ снова и снова повторял себе Габлер. ‒ Еще больше напоить, хотя и так было достаточно… и аккуратно придушить. Или утопить в море. Но ведь не придушила же, не утопила! Она тут совершенно ни при чем. И, может быть, и слыхом не слыхивала о том горном храме…»
Однако червь сомнения делал свое дело.
Крис в очередной раз переключил канал и уже подумывал о том, чтобы прилечь и посмотреть какую-нибудь арту, из старых, ‒ может, удастся задремать, ‒ но тут забренькал внутренний фон.
‒ Не спишь? ‒ услышал он голос Портоса.
‒ Да нет… Не спится…
‒ Как ты насчет того, чтобы пойти что-то пожевать? Лино не против.
‒ Не возражаю.
‒ Тогда выползай.
Габлер выполз и вместе с Портосом и Арамисом направился по пустынному коридору в кабак. Кабаков на галере хватало, на каждом уровне, открыты они были круглосуточно, и кое-кто из пассажиров ухитрялся проводить там чуть ли не все время полета. Файтеры «Минервы» отнюдь не намеревались составлять таким конкуренцию ‒ настроение было не то.
Миновав десятка четыре дверей по обеим сторонам коридора, они увидели прямо по курсу мигающую в воздухе разноцветную вывеску: «Твоя звездная спортула». Спортулой называли корзинку с едой в Древнем Риме.
После тесной каюты кабак показался Габлеру невероятно просторным. Не кабак, а футбольное поле. Там играла негромкая музыка, стены переливались всеми цветами радуги, и благоухало, как в цветнике. Десятка три посетителей пили и ели за столиками, а на свободном пространстве у дальней стены покачивались в медленном танце несколько пар. Столики, разбросанные по этому полю без всякой видимой системы, отличались разнообразием очертаний. Тут были и треугольные, и квадратные, и с еще большим количеством сторон, а также прямоугольные, круглые, овальные, в форме полумесяца и каких-то вообще немыслимых фигур. Хочешь свершать трапезу в одиночестве ‒ к твоим услугам стол с одним стулом, для парочки ‒ два стула, троица может расположиться за треугольным столом и так далее. В отличие от кабаков на любой из планет, столы тут нельзя было сдвинуть, и стулья тоже ‒ все было намертво вмонтировано в пол. Это и понятно: искусственная гравитация искусственной гравитацией, но если вдруг она исчезнет, то хоть мебель останется на месте. Мало ли что может случиться в космосе ‒ Крис еще с детства знал кошмарную историю, приключившуюся с галерой «Титан»…
Файтеры осмотрелись, и Портос с Арамисом уже шагнули вперед. А Крис застыл у входа. Света в кабаке было достаточно для того, чтобы разглядеть, кто сидит неподалеку, лицом к ним, по одну сторону стола на шесть персон.
Три молодых женщины. Три девушки-беллизонки в облегающих пестрых безрукавках. И одна из них ‒ Низа. Крис встретился с ней взглядом, и она подняла руку и призывно махнула ему.
Как Арамис, так и Портос приняли этот жест на свой счет и замедлили шаг. Портос повернулся к окаменевшему Габлеру:
‒ Приглашают, что ли?.. Э, Гладиатор, живот схватило?
Крис никому не рассказывал об виденном и услышанном им в подземельях горного храма. И ни с кем не делился своими подозрениями относительно убийства Атоса. Сейчас, увидев Анизателлу, он ощутил твердую уверенность в том, что она и эти две оказались на борту галеры не случайно. Какие там случайности, какие совпадения! Служительницы беллизонского божества охотились на тех, кто напал на храм. Точнее, только на тех, кто убил жрецов. («Поднявшие руку на служителей моих, те, которые прервали их прохождение…») Первая жертва их охоты ‒ Атос. О том, кто должен стать следующими, гадать было не нужно ‒ и так ясно…
‒ Это моя знакомая, Анизателла, ‒ обреченно произнес Габлер. ‒ Вернее, я с ней вчера в кабаке танцевал. А потом она испарилась.
‒ Ага… ‒ Арамис всмотрелся в Низу. ‒ Кажется, что-то такое припоминаю…
‒ Ну что, посидим с ними? ‒ спросил Портос. ‒ Как раз три свободных места, словно нас поджидали.
«Именно, ‒ подумал Габлер. ‒ Именно поджидали. И вот на ловцов и прибежали зверюшки…»
Убегать и прятаться он не собирался. Лучше быть с врагом лицом к лицу, следить за каждым его движением и в случае чего ‒ обезвредить. Это пьяный беспомощный спящий Атос не мог ничего сделать. А они не пьяны, не беспомощны и не спят. И еще он, как и вчера, чувствовал, что его просто тянет к ней.
Низа… Анизателла… Нефертити…
‒ Постойте, парни, ‒ сказал он, когда Портос с Арамисом уже направились к беллизонкам.
Девушки опустили бокалы на стол и, улыбаясь, глядели на них.
Он знал, что его слова покажутся сослуживцам бредом, но должен был предупредить.
‒ Ну? ‒ повернулся Портос, а следом за ним и Арамис.
Габлер обвел их серьезным взглядом:
‒ Если намереваетесь поразвлечься с ее подругами, то не советую. Наедине оставаться не советую. Может плохо кончиться. Для вас.
Арамис прищурился и молча выпятил нижнюю губу, а Портос взглянул на Габлера, как на больного. Открыл рот, собираясь что-то сказать, но не сказал. Просто сочувственно похлопал Криса по плечу и пошагал дальше, к столу беллизонок.
‒ Я предупредил, ‒ буркнул Габлер ему в спину.
‒ Не хвилюйся, блюститель нравственности, ‒ сказал Арамис. ‒ Мы вообще долго рассиживаться тут не намерены. Заглотаем чего-нибудь горяченького ‒ и на старт. Сегодня не тот день. Согласен, Юл?
Портос, не оборачиваясь, кивнул на ходу.
‒ Вот и славненько, ‒ сказал Габлер. ‒ Вот и договорились.
Особых яств на столе у девушек не было. Три банки тоника, какие-то фрукты, коробка конфет…
Портос добрался до цели первым:
‒ Разрешите к вам присоединиться?
‒ Присоединяйтесь, ‒ ответила Низа все тем же бархатисто-глубоким голосом, который вчера так взволновал Криса. ‒ Тем более это есть моя инициатива. ‒ Она улыбнулась не сводящему с нее глаз Габлеру. ‒ Хотелось продолжить знакомство.
Крис чувствовал, как суматошливо колотится его сердце. Он не знал, верить Низе или нет. Легкая неправильность речи беллизонки придавала ей особое очарование.
Ее подружки улыбались, стреляли глазками в Портоса и Арамиса. Те уселись, оставив место напротив Низы Габлеру. Он тоже сел, сложил руки на столе и отвел наконец взгляд от беллизонки. Он опять чувствовал себя влюбленным школьником.
Серв возник словно ниоткуда, принял заказ и удалился. Одна из подруг Низы, длинное имя которой Крис почти сразу забыл, удивленно спросила:
‒ Разве файтеры из вне пределов службы ужинают без спиртного? Я таких еще не встречала.
‒ Я тоже! ‒ засмеялась вторая. ‒ Невероятное зрелище!
Глаза ее блестели, соревнуясь с блеском переливчатой безрукавки, и Габлер, чуть повернув голову, обнаружил, как ответно загорелся взгляд Портоса.
‒ Видите ли, мистрисы, иногда нужно давать себе передышку, ‒ со всей возможной галантностью пояснил гигант. И добавил, подавшись через стол к своей визави: ‒ Но если подобное положение дел кажется вам противоестественным, мы готовы привести свои дальнейшие действия в соответствие с вашими воззрениями на привычки файтеров.
«Ого! ‒ подумал Крис. ‒ Вот это завернул Портосище!»
И еще он подумал, что его предостережение, вероятнее всего, принято во внимание не будет. Во всяком случае, Портосом.
Девушка хихикнула.
Зато Арамис непонятно почему изобразил на лице огорчение и покачал головой. Впрочем, из его последующих слов стало понятно, что огорчался он не по поводу тирады Портоса.
‒ Обидно, ‒ сказал он, обводя взглядом беллизонок. ‒ По-моему, у вас несколько однобокое представление о файтерах. На эту тему есть замечательная притча…
Арамис явно шел по стопам Гамлета Мхитаряна.
Сидящая напротив него беллизонка поставила локти на стол, сплела пальцы и положила на них остренький подбородок:
‒ Ну-ка, имей рассказать.
‒ Запросто. Ученик спросил у старца: «Учитель, почему ты печален?» И старец ответил. Он сказал, что люди разучились батчить истину.
‒ А что такое «батчить»? ‒ не поняла беллизонка.
‒ Ну, видеть. «Люди разучились видеть истину», ‒ так он, значит, сказал. Мол, он несколько раз показывал каждому ученику белую одежду с грязным пятном. И спрашивал: «Что вы видите?» И каждый отвечал: «Грязное пятно». ‒ Арамис обвел девушек многозначительным взглядом и торжественным тоном закончил: ‒ И ни один не ответил: «Белую одежду».
Беллизонки заулыбались, а Низа сказала:
‒ Чудесная история. Вы есть белые-белые, да?
‒ Именно! ‒ кивнул Арамис. ‒ Белые-белые и пушистые-пушистые. Но многие почему-то бат… видят только грязные пятна, а другого не замечают. Вот такая избирательность воприятия.
‒ И никакое это не грязное пятно! ‒ заявил Портос. ‒ Что тут такого, если, заслужив отдых, дополнить ужин хорошим вином? Зачем же его тогда производят? Мистрисы, как насчет того, чтобы мы дополнили нашу беседу хорошим винцом? Не откажетесь?
‒ Откажемся, ‒ ответила его визави и показала на свой бокал с тоником. ‒ Мы имеем только это. Нам нельзя, мы должны иметь свои головы ясными.
Портос повернулся к Арамису:
‒ А мы? Можем мы позволить себе немного выпить?
‒ Не думаю, что это хорошая идея, ‒ отозвался Арамис вполне в духе персонажей объемок. ‒ Пусть мистрисы потом всем рассказывают о таком диве дивном: не пьющих в кабаке файтерах.
‒ Согласен, ‒ неохотно сдался Портос. ‒ Но хоть пива-то выпьем?
‒ Ну, разве что пыва…
Габлер вновь смотрел на Низу, и она нравилась ему все больше и больше. Что-то от нее исходило, что-то невидимое, но явственное. И проникало прямо ему в сердце. Его влекло к ней, но это не было только чувственным влечением. Таилось тут что-то еще…
Она изредка вскидывала глаза и отвечала на его взгляд.
‒ А зачем мистрисам иметь ясные головы? ‒ все-таки пошел в новую атаку Портос. ‒ Все равно ж скоро спать. А утром будете свеженькими.
Беллизонка-визави блеснула на него раскосыми глазами:
‒ У нас внутри не должно иметься никакого алкоголя. Два месяца, не меньше.
Крис недоверчиво взглянул на Низу, и она тут же с улыбкой сказала:
‒ Я вчера сок пила, а не вино. Виноградный сок…
‒ Иначе мы не сможем допуститься к занятиям, ‒ продолжала ее подружка. ‒ Десятого числа у нас занятия начинаются.
‒ Ого! ‒ изумленно воззрился на нее Портос. ‒ Что это за универ такой, в котором на алкоголь проверяют? На кого ж там учат?
‒ Это не универ, ‒ ответила девушка. ‒ Это колледж просветления духа.
‒ А! ‒ сказал Портос. ‒ Э-э… Колледж, значит… Просветления. Ну, да…
Арамис легонько подтолкнул его в бок:
‒ Вот так, дружище. Это тебе не что-нибудь. Не собрал-разобрал, упал-отжался. ‒ Он вновь обвел взглядом девушек. ‒ Так чему же вас там учат?
Долговязый серв принес еду, и Портос тут же послал его за пивом.
Мясной салат, котлета «галера» (повторяющая очертания космического корабля «Гней Помпей Магн»), какие-то грибы под травяным соусом, бутерброды с черной икрой и светлое пиво с диковинным, ничего не говорившим Габлеру названием «Балтика» шли в желудок, словно к себе домой. Крис чувствовал, как проходит некоторая одеревенелость и улетучиваются глупые страхи. Девушки болтали наперебой, щебетали, как птицы небесные, и не угадывалось в них ничего угрожающего.
Три девчонки, три жительницы пляжной Александрии, родившиеся именно там, а не на исконной территории автохтонов-беллизонцев, побывали дома на каникулах и теперь летели через Единорог на Серебристую Луну в системе Фатума. Летели в колледж просветления этого самого духа, где обучались разным странным вещам из области философии-религии-психологии-медицины и бог знает чего еще. Специальность была редкой, но вполне востребованной. Хисов,[46] как утверждали беллизонки, становилось в Роме Юнионе все больше, хотя Габлеру не доводилось с ними сталкиваться.
Излечивать души людские ‒ вот чему их учили. А вовсе не отрезать головы файтерам.
Это были самые обычные девчонки-студентки…
Врял ли они имели хоть какое-то отношение к горному храму.
Дабы проверить это, Крис осторожно поинтересовался, как согласуется учеба в столь специфическом колледже с религиозными воззрениями беллизонок. И услышал в ответ, что одно другому ничуть не мешает. Религиозные воззрения не имеют никакого отношения к практической деятельности хисов. Не мешает же, мол, ему, Крису Габлеру, служить в Стафле его вера в Иисуса Христа или в кого он там верит. Если верит вообще. Да, в Александрии они посещают свой храм, потому что он там есть, а на Серебристой Луне не посещают, потому что там его нет, но особенного значения это не имеет. Храм ‒ в душе. И бог ‒ в душе, и общаться с ним можно без посредников…
Файтеры, разумеется, не стали распространяться о том, что в действительности привело их на Нова-Марс. Они просто отпускники. Мол, один сослуживец очень хорошо отзывался об Александрии, вот и решили побывать, и вполне довольны этим посещением. С Единорога разлетятся по домам.
Неведомо, какие планы были на продолжение этого вечера у Портоса, но Арамис поставил точку.
Он рассказывал с любопытством слушавшим его девушкам о трудовых буднях эфесов (само собой, не вдаваясь во всякие специфические подробности) и, увлекшись, перешел к истории, которая приключилась с ним и Атосом в одном из кабаков Нью-Бобринца. Споткнулся на имени Атоса, помрачнел и махнул рукой:
‒ Это я не в тему… Вы уж нас извините, мистрисы, но мы должны вас покинуть. Пришло время для кое-каких процедур. ‒ Он выразительно посмотрел на Портоса. ‒ Надеюсь, ты не забыл?
‒ А? Ну, да… ‒ пробормотал тот, торопливо допил свое пиво и поднялся из-за стола. ‒ Действительно, процедуры. Врачи прописали. Приятно было пообщаться.
Он попятился, приложив руку к груди и кланяясь. Девушки понимающе покивали.
‒ А ты не идешь? ‒ обратился Арамис к Габлеру.
Крис взглянул на Низу. Ее черные глаза были неподражаемыми, и плавали в их глубине искорки легкой улыбки. Хорошей улыбки, доброй, нежной и… обнадеживающей…
‒ Я еще немного посижу, ‒ сказал он. ‒ Мне-то врачи ничего не прописывали.
После ухода Портоса и Арамиса беседа как-то расклеилась, да Крису и не хотелось разговаривать. Подруги Низы притихли, а потом заявили, что идут на обзорную палубу посмотреть на звезды. Ее они присоединиться к себе не приглашали, а сама она такого желания не высказала.
И Крис остался с ней вдвоем.
Нет, в кабаке было немало народу, но Габлер видел только ее. Анизателлу. Низу. Он был только с ней.
‒ А я тебя, честно говоря, сначала за хошку принял, ‒ немного смущенно признался Крис.
Анизателла подняла брови и улыбнулась. Взяла конфету и подвинула коробку к нему:
‒ Бери.
‒ А почему же ты ушла вчера?
‒ Бери, ‒ повторила девушка. ‒ Вкусные.
Крис взял гладкий коричневый кубик, сунул в рот. Действительно было вкусно.
‒ Ты ж совсем пьяненький имелся, ‒ сказала Низа. ‒ Что бы я с тобой делала?
У Габлера потеплело на душе, а беллизонка продолжала:
‒ И я ведь туда не за этим пришла. Просто ждала девчонок, захотелось пить соку. А потом они законнектили, вот я и ушла. Последний вечер, решили побродить… Семестр почти до нового года, домой не вырвешься, нельзя…
‒ А зачем тогда говорила, что подождешь?
Низа насмешливо прищурилась:
‒ А разве я именно так говорила? По-моему, ты несколько имеешь путать. И потом, если бы я тебя не обнадежила, ты бы не отстал, верно… Крис? А иметь дело с пьяным… ‒ Она поморщилась, опустила голову и покрутила пальцами недопитый бокал.
‒ Н-ну… ‒ смешался Габлер. ‒ Пойдем, потанцуем?
Беллизонка исподлобья посмотрела на него ‒ файтеру показалось, что глаза ее лукаво блеснули, ‒ а потом вдруг перевела взгляд куда-то за плечо Криса. Он хотел обернуться, но тут объект ее внимания показался в его поле зрения.
Это был крепкий бритоголовый малый с оттопыренными мясистыми ушами, в черной распахнутой курточке, под которой виднелась дымчатая майка с мельтешащими маркерами, и черных же брюках с накладными карманами, карманищами и кармашками. Вероятно, он только что вошел в кабак и тут же обратил внимание на Анизателлу. Судя по его туманному взгляду и нетвердой походке, заправился он еще до старта, в космопорте, или в каюте, а теперь душа его требовала чего-нибудь этакого. Обогнув стол и дважды покачнувшись при этом, он схватил девушку за локоть и обратил круглое плосковатое лицо к файтеру. Губы у него были вялые, и слова бритоголовый не произносил, а, скорее, с трудом выталкивал, как камни:
‒ Слышь, приятель, я попляшу с ней как бы… немного… да? Как бы вот… одолжу… чисто конкретно… да? А че, реально… Да?
Девушка сделала почти неуловимое движение, и ее локоть выскользнул из коротких пальцев бритоголового. Она слегка пожала плечами и всем своим видом словно говорила: грешно, мол, на таких обижаться.
Крис думал иначе. Но прежде чем приступить к чисто конкретному физическому воздействию на подгулявшего пассажира, решил прибегнуть к помощи слов. Да и подремывающего в углу вышибалу в синей униформе беспокоить не хотелось.
Он покачал головой:
‒ Боюсь, ничего не получится, мистер. Во-первых, у меня точно такое же намерение. Это даже не во-первых, а во-вторых, ‒ тут же поправился Габлер. ‒ А во-первых, нужно спросить саму девушку, захочет ли она с тобой танцевать.
Бритоголовый вытаращился на него так, словно услышал глас божий из тернового куста:
‒ Ты че, приятель? Кого спрашивать? Грязнокровку эту спрашивать? Ну, ты, вообще, конкретно, такое ляпнул…
Парня спасло только то, что Низа встала ‒ опять же, сделав почти неуловимое движение ‒ и заслонила крепыша собой от уже оказавшегося на ногах Габлера.
‒ Крис, прошу, не надо! ‒ умоляюще сказала она. ‒ Не трогай его.
Файтер попытался обогнуть ее и дотянуться до бритоголового, но у него ничего не получилось, потому что девушка была быстрее и вновь оказалась между ним и парнем.
‒ Не надо, Крис!
Бритоголовый только сейчас, кажется, разглядел комбинезон файтера Стафла, и его губы раздвинулись в кривой улыбочке:
‒ А-а, тут у нас звездные орлы… стафлёры?
‒ Извинись, гниль, ‒ сдерживая себя, процедил Крис.
Малый вновь выпучил на него глаза:
‒ Да ты че, реально не в себе, да? Перед кем извиняться? Перед этой? Не смеши, птичка. Я еще перед грязнокровками не извинялся.
Габлер больше не раздумывал ни мгновения. Оттолкнув девушку, он почти без замаха впечатал кулак в плоскую харю…
Нет! В конце концов эта была не пьяная драка.
На самом деле Крис только представил, как его кулак впечатается в плоскую физиономию бритоголового, костяшками пальцев ощутив, как вдавливается в череп нашлепка носа. В самый последний момент он изменил направление удара и, разжав кулак, вцепился в мясистое ухо. Дернул вниз, заставив парня согнуться и зашипеть от боли, и угрожающе повторил:
‒ Извиняйся, гниль. А то останешься без уха.
Бритоголовый шипел и извивался, и неизвестно, чем бы для него это кончилось, но тут Габлера сильно ударили чем-то твердым под колено. Он невольно присел, выпустив ухо бедолаги. Крутнулся на месте, совершив пол-оборота и приготовившись отразить опасность с тыла. Но за спиной у него не было опасности. За спиной у него была Низа. Очевидно, это именно она саданула его под колено. Чем? Да своей же коленкой и саданула.
‒ Прекрати, Крис, ‒ сказал она и, глядя с мольбой, схватила его за руки. ‒ Не надо устраивать побоище. У меня могут иметься неприятности…
Низа отпустила его кисти, и Габлер вновь повернулся к парню. Тот стоял, согнувшись, одной рукой упираясь в бедро, а другой держась за покрасневшее ухо. Между столиками к ним пробирался здоровенный вышибала. Оказывается, он вовсе не дремал в своем углу. И, возможно, уже вызвал гардов.
‒ Проваливай, гниль, ‒ сказал Крис. ‒ И в следующий раз думай, прежде чем говорить. А то вот так нарвешься ‒ и думать будет нечем.
Он шагнул навстречу широкоплечему вышибале и успокаивающе поднял ладони:
‒ Все нормально, мистер. Маленькое недоразумение, мы уже разобрались.
Крис обернулся к бритоголовому. Тот бросил на него злобный взгляд и молча, слегка покачиваясь и потирая ухо, побрел в глубь зала. Никто, кроме вышибалы, кажется, и не заметил этого краткого инцидента.
‒ Не трать горючку, «минерва», ага? ‒ пробурчал вышибала, увидев буквы на рукаве Криса. ‒ Тут тебе не трен для нулей,[47] тут люди отдыхают.
Судя по специфическим словечкам, он когда-то служил в Стафле.
‒ Все нормально, ‒ повторил Габлер. ‒ Просто хамов нужно учить.
‒ Тут ты прав, «минерва», ‒ согласился верзила. ‒ На все двести. Только места выбирай не такие людные, ага?
‒ Учту, ‒ пообещал Крис.
Вышибала скупо улыбнулся и вперевалку направился назад, на свой наблюдательный пост.
Габлер поискал глазами бритоголового. Тот уселся за столик у дальней стены и уже махал рукой, подзывая серва.
«Ур-род…» ‒ подумал файтер и повернулся к девушке.
‒ Вот ты есть какой, оказывается, ‒ протянула Низа, непонятно глядя на него. ‒ А если бы это была не я… ты бы тоже заступился?
Крис пожал плечами. Девушка стояла перед ним и была невероятно очаровательной в этой своей облегающей переливчатой безрукавке и узких, с серебристыми искорками, темных брюках, не доходящих до лодыжек.
‒ Я приглашал тебя потанцевать, ‒ напомнил он. ‒ Не возражаешь?
‒ Не возражаю, ‒ улыбнулась Анизателла.
…Они танцевали, танцевали и танцевали. Они ели виноград и еще какие-то ягоды и фрукты, названия которых ничего не говорили Габлеру, и он выпил еще один бокал пива. Они смотрели в боксе короткие смешные объемки и вновь танцевали. Крис почему-то не решался предложить ей пойти в его каюту… Нет, не «почему-то»: ему было совершенно ясно, что такие предложения этой девушке делать нельзя. Не та была девушка. Не из разряда кабацких алин.
Народу в «Звездной портуле» становилось все больше, хотя время шло к полуночи. Вероятно, многие спешили воспользоваться возможностью вдоволь поразвлечься, вырвавшись из привычной среды, из семейного круга. В очередной раз танцуя с Низой, Крис увидел у входа в кабак Портоса. Собрался махнуть ему рукой, но Портос уже исчез. Видимо, просто хотел убедиться, что с сослуживцем все в порядке…
Музыка сливалась с постоянно нараставшим шумом голосов, сервы туда-сюда метались по залу, лавируя между столиками и чуть ли не спотыкаясь. Для обслуживания при таком наплыве посетителей больше подошли бы роботы… но если заменить людей роботами в разных сферах функционирования цивилизации, что же тогда делать людям? Лежать у кормушки и лениво посапывать?
Сервы летали по залу, а галера летела в космическом пространстве, направляясь к сабу, ‒ проходу в другую планетную систему. И Крис подумал о том, что люди давних веков, когда только-только начались первые проникновения в космос ‒ Гагарин… Армстронг… ‒ и представить себе, наверное, не могли, что когда-то в порядке вещей будут вот такие полеты: с музыкой, танцами, потягиванием пива и других напитков… А еще он в который раз подумал, что быть капитаном такой рейсовой галеры достаточно скучное занятие. Иное дело вести в неизведанные дали корабль Экспло…
Только кто ж его возьмет в капитаны, если он даже не закончил нэви-колледж?
«Эх, Улисс, Улисс…»
Давние мрачные мысли немного покружились в его голове и сгинули, уползли в темные закоулки. Потому что он вновь обнял Низу за талию и закачался с ней в медленном-медленном танце…
Потом они посмотрели еще одну коротенькую объемку, сидя в боксе совсем рядом, плечом к плечу. А когда объемка кончилась, не спешили вставать. Ни музыка, ни кабацкий гам сюда из-за двери почти не проникали, и можно было немного посидеть в относительной тишине.
‒ Вот ты есть какой… ‒ повторила Низа то, что уже когда-то давным-давно, как казалось Габлеру, говорила ему. ‒ Файтер… Защищаешь… Оберегаешь… Стоишь на страже… Это тебе зачтется.
До того, как девушка произнесла все это, Крис намеревался осторожно обнять ее за плечо. Или хотя бы попытаться. Он даже чуть приподнял руку, но теперь вернул на место. В словах Низы он уловил какой-то подозрительный намек, и все прежние опасения вновь нахлынули на него.
‒ Зачтется? ‒ ровным голосом переспросил он. ‒ Это где же, на небесах?
Беллизонка повернула к нему красивое лицо и улыбнулась:
‒ Да мы же и так сейчас на небесах! Ты ведь считаешь, что именно сюда воспаряют души после смерти? И где же они? Может, мои подруги имеют сейчас их наблюдать на обзорной палубе?
‒ Подразумеваются другие небеса, ‒ осторожно пояснил Крис. ‒ Не те, где мы сейчас находимся. Это космос, а не небеса. Души, наверное, попадают в какое-то другое измерение.
‒ И ты в это веришь?
Габлер почесал в затылке:
‒ Честно говоря, не знаю, что и сказать. У меня с религией отношения этакие… ‒ Он повертел руками. ‒ Неопределенные. Возможно, Иисус Христос действительно существовал. Возможно, на самом деле был необыкновенным человеком. Или богом… Не знаю.
‒ А я знаю, ‒ спокойно заявила Низа. ‒ Христианство есть утешительная сказка. Как он там говорил, этот ваш Христос? «Ныне же будешь со Мною в раю»? ‒ Она усмехнулась. ‒ Нет никакого рая.
‒ Это у вас рая нет, ‒ возразил Габлер, почему-то чувствуя себя уязвленным. ‒ Только какие-то круги пустот, насколько мне известно. ‒ Он открыто взглянул ей в глаза. ‒ Что-то вроде кругов ада, правильно?
Девушка опять улыбнулась. Улыбка у нее была прелестной и била наповал.
‒ Если рая нет, то и ада тоже нет, ‒ сказала она. ‒ Ведь, по-вашему, одно без другого не представляется. Круги пустот ‒ это совершенно другое. И вообще, перевод на терлин не есть точный. «Лииэроно» ‒ это не значит «круг». Там нет никаких кругов.
Крис все-таки отважился приобнять ее за плечо, послав подальше все свои необоснованные опасения. Низа восприняла его поползновение спокойно: не отстранилась, но и не прижалась к нему.
‒ Ты так уверенно говоришь, словно сама там была, ‒ с легкой иронией заметил он.
‒ Нет, я не была. Но другие были…
‒ Сумели вернуться, что ли?
Она сделала какое-то движение, словно чуть поежилась, и медленно произнесла:
‒ Редеет облако и уходит; так нисшедший в преисподнюю не выйдет, не возвратится более в дом свой…[48] ‒ Это прозвучало как цитата, а может, и было цитатой, Габлеру неизвестной. ‒ Не совсем точное утверждение.
Плечо у нее было и крепким, и нежным…
‒ Это вас такому в вашем колледже учат? ‒ вежливо спросил Крис, уже сожалея, что завел этот разговор.
Уж очень он был неуместный. Не разговорами бы ему сейчас заниматься, а чем-то другим… Нет, беседовать с очаровательными девушками тоже неплохое занятие, только его нужно сочетать с иными действиями. Или даже заменять иными действиями.
Он погладил Низу по плечу.
‒ Нас много чему в колледже учат, ‒ сказала Низа, словно не заметив этого. ‒ Но есть и другие знания, наши знания, очень-очень древние. Ты слышал об Атлантисе?
Габлер отрицательно качнул головой и спросил:
‒ Это город? На Нова-Марсе?
‒ Нет, это не есть город. Это был в древности такой огромный остров на планете Земля, в системе Солнца.
‒ Ну, Землю-то я знаю, ‒ проронил Крис.
‒ Там жили автохтоны, атланты, ‒ продолжала девушка. ‒ А потом этот остров уничтожили такие, кто прилетели с планеты Дилиль. Теперь она называется Нова-Марс-три, здесь, в системе Суты.
‒ Суты? Сильвана, что ли?
‒ Да, теперь ‒ Сильван, а тогда дилильтэо называли его Сута. А колонисты назвали Желтое Пламя. Сильван ‒ это уже потом. Император позаботился.
‒ Слышал что-то такое, ‒ пробормотал Крис.
‒ Дилильтэо уничтожили Атлантис и часть автохтонов. А остальных забрали к себе, на Дилиль. Так потом получились беллизонтэо.
‒ Беллизонцы, то есть вы, ‒ констатировал файтер.
‒ Да, то есть мы. Еще через долгое время многие из них переселились на Милиль, Нова-Марс. А дилильтэо не выжили, погубили себя… Так что знания у нас древние, и многие такие, каких нет у других.
‒ Интересная легенда… Пойдем еще потанцуем?
Девушка поднялась, выскользнув из-под его руки:
‒ Пойдем…
…И они вновь танцевали, танцевали и танцевали, и Габлер от всей души желал, чтобы галера как можно дольше не добралась до саба… и до Единорога, где им придется расстаться. Впрочем, он готов был сопровождать Анизателлу до самой Серебристой Луны. А почему бы и нет? Ведь он же в отпуске! Мама с отцом поймут его задержку, и Йеспер тоже поймет. А если и не поймет, то и бог с ним, с Йеспером. Зато кузен в кои-то веки навестит родную тетушку.
А потом дало о себе знать выпитое пиво. Как не раз проверенное эффективное мочегонное средство. Крис отвел девушку за столик и сказал, что отлучится на минутку «попудрить носик». Низа благосклонно кивнула и с улыбкой заметила:
‒ Давно пора. А то как бы чего не случилось… ‒ И она кивнула на пустой пивной бокал.
«Ну… ‒ думал Крис, пробираясь к туалету. ‒ Ну… Вот это девчонка… Анизателла… Низа… Ну и ну… Был бы тут Граната, он бы чего-нибудь добавил, мне бы мало не показалось…»
Все внутри у него пело и порывалось пуститься в пляс.
Войдя в белый, как одежды праведников, туалет, Габлер сразу устремился к кабинкам. Сбоку, возле умывальников, стояли какие-то двое, но он не обратил на них внимания. Судя по звукам, доносившимся оттуда, кое-кому выпитое пошло не в то горло…
На дверях всех трех кабинок горел красный кружок: занято. Крис остановился напротив и стал ждать, чуть притопывая от сильного желания освободиться от балласта. Рыгающие звуки позади прекратились, теперь там начали шумно сморкаться.
‒ Подбородок вытри… чучело, ‒ сказали возле умывальников. Голос был расхлябанным, нетрезвым.
‒ Угу… ‒ И вновь раздалось сморкание.
Габлер ждал. Давление в мочевом пузыре подходило к критической отметке.
‒ Опа, к-какие люди… и б-без охраны! ‒ услышал он за спиной. ‒ Саня, это тот с-самый стафлёр, который меня… Тот с-самый!
Крис обернулся. Возле раковины, опираясь на нее рукой и покачиваясь, стоял давешний бритоголовый в компании чуть ли не своего двойника ‒ такого же бритоголового и тоже в черном. Только бритоголовый-два, Саня, был чуть ли не на полголовы выше файтера. И телосложением его господь не обделил. Он казался значительно трезвее своего приятеля.
‒ А-а, ‒ протянул Саня и шагнул от умывальника. ‒ Стафлёры, значит, совсем обнаглели? Обижают, значит, всех, кто под руку попадется?
‒ Об-бижают, Саня, обижают… ‒ усиленно закивал первый, не отрываясь от раковины. ‒ Поучи-ка его, кор-роче, хорошим манерам, да?.. Как бы чисто конкретно…
‒ Щас поучу, ‒ пообещал Саня, приближаясь к Габлеру и сжимая внушительных размеров кулаки.
«Ну не дадут человеку справить нужду, заразы!» ‒ с досадой подумал Крис.
Он повернулся к надвигающемуся, как крейсер, парню и опустил руки. Можно было воспользоваться экстрой, но Габлер не сомневался, что и так справится.
‒ Лицо побереги, ‒ посоветовал он и слегка качнулся из стороны в сторону, внутренне готовясь дать хороший отпор. Он сразу решил, что этого надо вырубить основательно, дабы сегодня проблем больше не было.
Парень ощерился:
‒ Я-то поберегу. А ты реально не убережешь…
Сзади раздался щелчок ‒ это открылась дверь кабинки. Кто-то вышел оттуда, но файтер не стал оборачиваться, всецело сосредоточившись на противнике. Тот ударил с ходу, почти без замаха. И, скорее всего, ничего еще не успел сообразить, как уже начал оседать на пол, получив кулаком в нос.
‒ Я же предупреждал: лицо бе…
Крис не договорил и крутнулся назад, через правое плечо, одновременно отклоняясь. Ох, неспроста стихли шаги за спиной! Он сделал все правильно, просто чуть-чуть опоздал. Удар должен был прийтись ему по затылку, а пришелся в лоб. И получился не прямым, а скользящим. Хотя все равно довольно сильным.
Ответ Габлера последовал немедленно ‒ и третий бритоголовый в черном рухнул под ноги файтеру, орошая белый пол кровавыми брызгами, полетевшими из носа.
«У них тут что, какой-то орден бритоголовых?» ‒ мимоходом удивился Крис, и от всей души добавил ногой только-только начавшему приподниматься Сане.
Тот хрюкнул, приник к полу и затих. Причем надолго, в этом Габлер был уверен.
Он собирался таким же образом успокоить и того, кто подло напал сзади, а сейчас отдыхал на полу, но тут щелкнула дверь еще одной кабинки. Файтер приготовился встретить очередного бритоголового, однако оттуда появился немолодой полноватый мужчина с явно выраженной, хоть и с залысинами, темной шевелюрой. Увидев два поверженных тела, он выпучил глаза, бочком-бочком пробрался по стенке, огибая поле боя, и устремился к выходу.
‒ Гардов звать не надо, ‒ предупредил его Крис.
На третьей двери продолжал гореть красный кружок. Или кто-то имел проблемы с кишечником, или же не хотел выходить, пока в туалете царит столь грозовая обстановка.
Крис добавил-таки напавшему сзади, хотя тот и так не шевелился. И повернулся к застывшему у раковины подстрекателю, которого можно было бы вполне принять за изваяние ‒ если бы не трясущаяся нижняя губа.
‒ Говорю чисто конкретно, ‒ копируя его стиль, произнес Габлер. ‒ Либо ты сейчас же быстренько-быстренько идешь в свою каюту реально спать ‒ да? ‒ никуда по дороге не сворачивая… Либо я тебя уложу спать рядом с ними. ‒ Он кивнул на неподвижные тела. ‒ Как бы понял, да?
Член ордена бритоголовых поспешно кивнул и, перебирая руками по всем раковинам, стал продвигаться к двери.
Файтер уже просто не мог дожидаться, когда тот покинет помещение, ‒ и в два прыжка оказался в кабинке.
Однажды, еще школьником, он вместе с родителями побывал на Роузе в системе Вертумна и увидел там знаменитый водопад Ниагара. Ну просто грандиозный водопад! Так вот, эта Ниагара показалась бы жалкой капелью по сравнению с тем, что происходило в кабинке. Мощная струя чуть не пробивала унитаз насквозь…
Из кабинки файтер вышел легчайшим, воздушным шагом, словно вылетел на крыльях. Казалось, что тело вот-вот взмоет к потолку. Парочка бритоголовых по-прежнему лежала тихо, но дышала. Подстрекатель уже испарился из туалета.
Лоб побаливал. Крис ощупал вздувшуюся шишку, глянул на себя в зеркало над раковиной и поморщился:
‒ Вот уроды…
Смочил шишку холодной водой и покинул туалет.
Бросив издалека взгляд на сидящую за столиком в одиночестве Низу, он направился прямиком к вышибале. Третьего из компании нигде видно не было ‒ вероятно, внял доброму совету.
‒ Там в туалете двое отдыхают, ‒ сообщил Габлер здоровяку в синей униформе с овальным контуром галеры «Гней Помпей Магн» на рукаве. ‒ Может, пусть гарды их приберут? Чтобы не смущать людей. Что-то много тут хамья развелось.
Отставной файтер усмехнулся:
‒ И учеба хамья прошла успешно.
Крис поднял палец:
‒ И не в людном месте! А скорее всего, они сами друг с другом подрались. До потери сознания.
‒ Так и запишем, «минерва», ‒ кивнул вышибала. ‒ Будешь посвободнее, подходи, расскажешь, что там нынче в Стафле ‒ завтра, послезавтра, как получится, ага? А сейчас возьми холодного пива и бокал ко лбу приложи…
Девушка тоже сразу заметила шишку. Впрочем, не заметить ее было трудно. По дороге к столику Крис еще раз пощупал гулю и обнаружил, что она увеличилась.
‒ Дверью ударили? ‒ спросила Низа.
То ли серьезно, то ли нет ‒ Габлер не понял.
‒ Метеорное тело, ‒ ответил он. ‒ Пробило обшивку этой лоханки и… Хорошо, в глаз не угодило.
‒ Да, с метеороидами шутки плохи, ‒ согласилась девушка, и в глазах ее вспыхнули огоньки. ‒ Ты еще легко отделался.
‒ Вот ведь какое совпадение, ‒ сказал Крис, вновь трогая свое невольное приобретение на лбу. ‒ Лечу на Единорог, и сам на единорога стал похож… Вполне обошелся бы без этого украшения. Мама будет охать.
‒ Мама… ‒ повторила Низа и опустила глаза. ‒ И отец у тебя тоже есть?
‒ И отец есть, и кузен. Жены только нет.
Девушка взглянула на него. Огоньки уже пропали.
‒ Могу поспособствовать в избавлении тебя от этого украшения. У нас в колледже не только теория, но и практические действия. Такое я избавить могу довольно быстро. Хочешь?
‒ Не отказался бы.
Крис проводил взглядом направляющихся к туалету гардов в зеленых, как трава, комбинезонах ‒ вышибала позаботился об их незамедлительном появлении в «Звездной спортуле». Девушка проследила, куда он смотрит, и снова повернулась к нему:
‒ Тогда идем ко мне, получишь исцеление. Бесплатно.
…Он шел рядом с ней в ее каюту, наверное, так же, как возносится душа в небесные чертоги: уже не видя ничего дольнего, не замечая, что творится вокруг, и предвкушая впереди благословенный свет и благоухание горнего сада.
Благословенный свет в ее каюте был ‒ горел плоский светильник под потолком. И благоухание было ‒ все тот же едва уловимый запах. Ненавязчивые духи.
Вновь шевельнулись прежние подозрения, но Крис им не поддался. Низа никак не тянула на роль безжалостного убийцы. Да и каким же это образом можно справиться с абсолютно трезвым файтером?
Девушка кивнула на ложе:
‒ Садись.
Габлер осторожно присел на край, поднял на нее глаза. Низа улыбалась.
‒ Такое представление, что ты на колючки садишься. Голый… Придвинься к стене, прислонись спиной.
‒ Это не стенка, а переборка, ‒ проворчал файтер, сделав то, что от него требовали. ‒ На космических кораблях ‒ переборки, запомни.
Низа, кивнув, присела рядом с ним, подняла правую руку и повернула к нему узкую ладонь.
‒ Можешь закрыть глаза, ‒ сказала она.
‒ И ты дашь мне в лоб, ‒ усмехнулся Габлер. ‒ И шишка моя вдавится в череп. Очень просто и эффективно.
‒ Нет, у меня другие методы. ‒ Лицо Низы было серьезным. ‒ Никаких «в лоб».
Ее ладонь застыла возле головы Криса. Глаза он не закрыл, просто прищурился, и видел контуры ее длинных тонких пальцев. И почувствовал, как от них исходит тепло. Ему вдруг представилось небо Нова-Марса. Лучи Сильвана ласкали лоб. Мерно катились волны. Пляж… Шезлонги… Ладонь девушки превратилась в силуэт древнего вулкана, а на противоположной переборке каюты проступили очертания белых кораблей. Потянуло в сон…
‒ Посмотри на меня, ‒ раздался откуда-то из-за горизонта гулкий голос Анизателлы.
Крис с неохотой приподнял веки ‒ и увидел раскосые черные глаза. Из них струился мрак. Не ночной мрак, и не космический, а мрак неведомых бездн. Безжалостных бездн.
Мрак охватил его. И поглотил без остатка.
Глава 10 Что такое бессердечность
‒ Крис!.. Крис…
Голос доносился словно из-за какой-то толстенной толщи, из каких-то далеких далей, его с трудом можно было разобрать.
«Низа?» ‒ вяло подумал он.
‒ Крис… ‒ вновь долетело до него, и он понял, что ошибся: голос был мужской и, кажется, знакомый.
‒ Крис…
Он попытался сделать движение ‒ ничего не получилось. И наконец сообразил, что это голос Арамиса.
Тяжелые веки не хотели подниматься, голова тоже была тяжелой и одновременно какой-то пустой, но на похмелье это состояние вроде не походило. Оно вообще не походило ни на что ранее испытанное. Возможно, это было отравление. Или все-таки крупный перепой?
‒ Крис!
Ему удалось-таки, с третьей попытки, открыть глаза. Сначала окружающее представилось каким-то хаотичным скопищем бесформенных обрывков, а потом в сознании словно что-то сдвинулось, встало на место, и стеклышки калейдоскопа ‒ древней, как мир, игрушки ‒ сложились в картинку.
И картинка оказалась не самой радостной.
Крис обнаружил, что, судя по всему, стоит у стены, спиной к ней, почему-то раскинув руки. Метрах в четырех от него, у противоположной стены, которая светилась тусклым светом, в такой же позе стоял Арамис. Стоял и смотрел на него. Орел на эмблеме его комбинезона выглядел каким-то печальным. Удрученным. Помещение было квадратным, с каменным полом и низким, тоже каменным, потолком. В стене слева виднелся проем, а за ним ‒ еще одна стена, источающая такой же слабый свет. Вероятно, там был коридор. У стены справа возвышался Портос. В той же позе, словно приклеившись затылком и руками к камням. В отличие от Арамиса, глаза его были закрыты, но вряд ли он просто спал ‒ трудно представить, как можно спать, находясь в такой совершенно неподходящей для сна позиции.
И не имея семи пядей во лбу, нетрудно было сообразить, что столь странных помещений на галере «Гней Помпей Магн» просто не может быть. Ни к чему там подобные, совершенно лишенные каких-либо предметов обстановки, да и вообще любых предметов помещения. К тому же вырубленные в камне.
И запах. Легкий, но вполне ощутимый запах глубин все того же горного храма на планете Нова-Марс, куда не так давно занес файтеров явно не светлый ангел. Темный ангел занес их туда, вселившись в тело вигиона Андреаса Сколы…
Осмотр помещения Габлер произвел, водя из стороны в сторону только глазами, но не головой. Все его попытки хотя бы пошевелиться ни к чему не привели, словно он превратился в горельеф. Вернее, словно кто-то превратил его в горельеф. Так же, как и Арамиса, и Портоса.
‒ Не дергайся, ‒ негромко посоветовал Арамис. ‒ Напрасный труд. Я чуть ли не полчаса старался.
‒ Полчаса… ‒ потерянно пробормотал Крис.
‒ Ну да. Ты как статуя, и Юл тоже. ‒ Арамис покосился на Портоса. ‒ Звал, звал ‒ молчите. Потом заметил ‒ у тебя вроде веки дрожат. Опять позвал…
‒ Слушай, ‒ немного рассеянно сказал Габлер, ‒ у меня шишки на лбу нет?
‒ А что, должна быть? Нет там ничего. Сопротивлялся?
‒ Да нет, просто отрубился.
Все это пока совершенно не укладывалось у Криса в голове, он еще никак не мог до конца осознать, что произошло и какие могут быть перспективы.
‒ А вас как угораздило? ‒ спросил он.
‒ Зашли ко мне те две… Подружки… Мы с Юлом сидели, обсуждали… Ну, насчет Джека… Те присели, начали ворковать. Опять о колледже своем. Сказали, могут по глазам определить, что у нас было выдатного… ну, выдающегося… неделю там назад, месяц назад…
‒ И вы купились, простаки несчастные, ‒ вздохнул Крис. ‒ Предупреждал ведь: может плохо кончиться!
‒ Для тебя, по-моему, кончилось не лучше, ‒ заметил Арамис.
Габлер вновь вздохнул:
‒ Согласен…
Никаких сомнений не было: их похитили с галеры. Судя по сосущим голодным позывам опустевшего желудка, это случилось довольно давно. Похитили, вернули на Нова-Марс и, скорее всего, доставили в тот же храм. В храм триединого Беллиза-Беллизона-Беллизонов.
О том, каким образом похитительницы умудрились покинуть летящую в космическом пространстве галеру и на чем вернулись на Нова-Марс, Крис решил не думать. Во-первых, задача была слишком сложной. А во-вторых ‒ и это самое главное, ‒ ответы, даже если бы они и нашлись, никак не влияли на теперешнее положение файтеров. Разумнее было бы поломать голову над тем, что тут можно предпринять.
Хотя какие такие варианты имеются у человека, впечатанного в стену?
Пожалуй, никаких…
Портос издал шумный вздох… Еще один… По комнате словно пронеслись порывы урагана. Сглотнул… Его широкое лицо вдруг скривилось, и он оглушительно чихнул. И открыл мутноватые глаза.
‒ Будь здоров, Юл, ‒ сказал Арамис. ‒ Заметь, это не стандартная формула вежливости, а совершенно искреннее пожелание.
Портос недоуменно вытаращился на него и, судя по напрягшейся шее, попытался оторвать голову от стены.
‒ Мы что, в камере у полов?
‒ Хуже, ‒ сказал Крис.
Гигант скосил на него налившийся кровью глаз и закряхтел, вновь стараясь обрести свободу движений. Лицо его побагровело, и на нем появилось недоумение, смешанное с обидой и гневом.
‒ Что за…
‒ Не трать силы, ‒ мягко посоветовал Арамис. ‒ Все равно не вырвешься. Видел атлантов?
Портос еще больше выпучил глаза, а Крис вспомнил рассказ беллизонки про древний остров, где жили атланты. Но Арамис, наверное, не тех атлантов имел в виду.
«Эх, Низа, Низа…»
Ему не хотелось думать об этом. Ему было больно, ужасно больно думать об этом.
‒ Каких еще атлантов?! ‒ взревел Портос.
‒ Ну, скульптуры такие, ‒ пояснил Арамис. ‒ Мужики мускулистые, бородатые… Балконы поддерживают, карнизы всякие. Да видел, небось, в объемках. Считай, что стал такой скульптурой. Мы теперь ‒ три атланта, три веселых друга…
Портос пыхтел, соображая. Метнул взгляд налево, направо… На пол… На потолок. Недоумение, гнев и обида на его лице сменились легкой растерянностью. Он еще немного помолчал, а потом буркнул:
‒ Понятно. С галеры нас сняли. Убить мало тех студенток!
«Они сами кого хочешь убьют», ‒ чувствуя себя опустошенным, подумал Крис.
‒ Это что, астероид? ‒ выдвинул предположение Портос.
Арамис с сомнением взглянул на него:
‒ С искусственной гравитацией? Хотя, может, и астероид… Какая разница? Главное, что вляпались мы всерьез. По самые вухи.
‒ Чем это нас приклеили-то? ‒ Портос вновь, стиснув зубы, сделал попытку освободиться.
‒ Какая разница? ‒ повторил Арамис. ‒ Главное, что приклеили надежно. Не оторвать. И у меня есть сильное подозрение, что это вовсе не астероид. Где-то здесь мы совсем недавно уже были.
‒ У меня тоже такое подозрение, ‒ проворчал Портос и скрипнул зубами. ‒ Ведь предлагал же Годзик выжечь это гнездо! Всех бы гадов покрошили! Так нет же, наш вигион ‒ лучший друг автохтонов! И где теперь вигион, и где ‒ мы? ‒ Он яростно сплюнул на каменный пол. ‒ Поджарят, сволочи, на медленном огне во славу своего Беллиза-хренолиза…
Крис изо всех сил старался подавить эмоции, но сердце то и дело болезненно сжималось. Как могла так поступить с ним эта прелестная девушка? Каким же умением нужно обладать, чтобы так притворяться… Разыгрывала из себя студентку, водила за нос недоумка-файтера, уже бог весть что возомнившего… Три служительницы храма триединого бога водили за нос трех развесивших уши эфесов… Выследили…
Он решил, что не стоит рассказывать товарищам по несчастью об угрозе, прозвучавшей в подземном зале храма. Они могли обвинить его в том, что знал ‒ и не предупредил. А у него на душе было препаскудно и без таких обвинений…
‒ Хоть пока и непонятно, как мы здесь очутились, ‒ начал Арамис, обводя взглядом распятые на стенах фигуры сослуживцев, ‒ но вот почему мы здесь очутились, думаю, яснее ясного. «Око за око, зуб за зуб», закон талиона. Расплата… Возмездие…
‒ Потому они и Джека… ‒ понимающе проронил Портос.
Воцарилось тягостное молчание, а потом Габлер медленно спросил:
‒ А что им мешало и нас в ту же ночь прихлопнуть?
‒ Меня доблестная полиция уберегла, ‒ хмуро сказал Портос.
‒ Думаю, дело здесь не в полиции, ‒ возразил Арамис. ‒ У меня было время все это обмозговать, пока вы в себя не пришли. Тут вот какая штука: Джек пристрелил того жреца на пороге храма, понимаете? Он стрелял не в самом храме, а снаружи. И за это его прикончили во сне, в отключке. Он, наверное, ничего и не почувствовал. А мы с вами, парни, устроили бойню внутри. И боюсь, нам намерены отплатить по-другому. Бильш… болисно…
‒ Словарь переключи! ‒ внезапно рявкнул Портос.
‒ Ну… смерть наша будет болезненной… Мучительной…
‒ И когда ты, блип, научишься без словечек своих гинейских разговаривать? Болисно-шмолисно…
Арамис печально улыбнулся:
‒ Скорее всего, уже не успею научиться. Не встигну, если по-нашему, по-гинейски…
‒ Ты что, издеваешься? ‒ На мгновение Крису показалось, что разъяренный Портос сумеет отодрать свое тело от стены. ‒ Задолбал! Давай, я тоже буду говорить, как наши урулии ‒ ни хрена не поймешь!
‒ Я не издеваюсь, Юл, я просто забавляюсь, ‒ спокойно пояснил Арамис. ‒ Ситуация уж больно забавная. Как в объемке про приключения доблестных файтеров.
Габлер понимал, что Портос беснуется от бессилия. Ничего, ну абсолютно ничего нельзя было изменить. Разве что вернуться в прошлое. В первое августа. Но такое возможно только в фантастических книжках, прочитанных в школьные годы: там персонажи вовсю вторгались в старые времена и лихо меняли историю по своему усмотрению…
«Не связывайся с беллизонками», ‒ говорила та хошка, Алина. Видимо, что-то про них знала. Не надо было связываться… Впрочем, это не он, Крис, связывался с Низой, а она с ним. Шла по следу, подкарауливала подходящий момент…
‒ Как в объемке… ‒ проворчал Портос. ‒ В гробу я видал такие объемки!
‒ Вот-вот, ‒ подтвердил Арамис.
‒ Что «вот-вот»?
‒ Про гроб ты очень точно подметил…
‒ Да пошел ты! ‒ Портос в сердцах плюнул в друга, но не попал. ‒ Лучше давайте думать, что тут можно предпринять. Не торчать же здесь, пока не подохнем! Жрать, между прочим, охота… Давайте, включайте мозги, должны быть варианты!
‒ Если бы… Не суетись, Юл. Думаю, вскоре нам все подробно объяснят. Объявят приговор. ‒ Арамис вновь грустно усмехнулся. ‒ Вот и все варианты, других не бат… не вижу.
Портос угрюмо засопел, а потом тоскливо повторил:
‒ Жрать охота ‒ сил нет… Они нам что, промывание желудка устроили?
‒ Вряд ли, ‒ сказал Арамис. ‒ Наверное, мы просто долго в отключке были. Потерпи, Юл, скоро уже ничего не захочется. Голод пройдет. Навсегда…
‒ Спасибо, дружище, успокоил! ‒ свирепо вращая глазами, процедил Портос.
‒ Может, Граната… ‒ начал было Арамис, но тут же замолчал.
‒ Что ‒ Граната? ‒ встрепенулся Портос.
‒ Может, опять захочет законнектить, показать своих очередных подружек. Никто из нас не ответит, вот он и забеспокоится… Хотя…
‒ А он что, уже выходил на связь? ‒ спросил Крис. ‒ Когда это?
‒ Когда мы с Юлом в моей каюте сидели, ‒ пояснил Арамис. ‒ Эти еще не пришли… Звонит, пьянющий вдрабадан. Показывает, как на столе у него хошка голышом отплясывает…
‒ И ты ему сказал про беллизонок? ‒ В душе у Габлера забрезжила надежда.
‒ Да, сказал, что в кабаке с ними посидели, а ты и дальше там остался, до победы.
‒ Фигня все это, ‒ уныло сказал Портос. ‒ Ну, не достучится он до нас, и что? Подумает, что мы все-таки решили оттянуться и теперь лежим в отрубе.
‒ Может, и так, ‒ согласился Арамис.
В подземелье вновь наступило безрадостное молчание. Выхода не было… Не было.
‒ Она сказала, что мне зачтется, ‒ вдруг сообщил Крис.
Портос поднял брови:
‒ Кто сказал? Беллизонка твоя? Что зачтется?
‒ Я там, в кабаке галерном, одного немного поучил вежливости, ‒ объяснил Габлер. ‒ Он ее оскорбил. И она сказала: «Тебе зачтется»…
‒ Радуйся, Гладиатор, ‒ с иронией произнес Портос. ‒ Значит, тебя пощадят. Нас с Лино ухайдакают, а тебе только яйца открутят. Считай, тебе крупно повезло.
‒ Не переживай, Юл, ‒ сказал Арамис. ‒ Может, нас не больно зарежут: чик ‒ и мы уже на небесах.
Портос с грустью посмотрел на него:
‒ А помнишь, что Граната сочинил? «Если файтер сдох ‒ он совсем уж плох».
‒ Да, это точно, ‒ согласился Арамис.
Габлер закрыл глаза. Он не мог больше смотреть на эти каменные стены, на проем, ведущий в коридор. Скоро, ох скоро кто-то придет оттуда, из темноты. Придет по их души.
Он злился на себя за то, что не до конца поверил собственным подозрениям, дал себя облапошить. Сам покорно пошел в ловушку. Своими руками сложил собственный погребальный костер.
И еще ему было жалко себя. И маму жалко, и отца. Их подкосит его смерть… А вот на Анизателлу у него зла не было. Габлер еще раз прислушался к себе: нет, не мог он на нее злиться.
Не мог…
‒ Не спи, Гладиатор, еще наспишься, ‒ услышал он голос Портоса. ‒ А вообще, парни, кто его знает… Может, сумеем договориться?
‒ Это что, рыдать и пощаду у них вымаливать?! ‒ возмутился Арамис. ‒ У тех мокрощелок?
‒ Почему ‒ «рыдать», Лино? Попробовать им объяснить. Задачу, которую нам поставили, объяснить. Вообще, ситуацию. У нас же служба, приказ есть приказ. Мы же не из-за собственной кровожадности бойню устроили.
‒ Не уверен, что они нас послушают, ‒ произнес Арамис. ‒ Очень не уверен. Как считаешь, Гладиатор?
Габлер открыл глаза. Подумал и сказал:
‒ Не важно, как я считаю. Важно, как будут считать они. А судя по тому, как они обошлись с Джеком…
Он не договорил, потому что в коридоре послышались шаги. Шаги приближались.
‒ Ну, вот и пришли по наши души, ‒ уныло произнес Арамис. ‒ Все хорошее когда нибудь кончается.
Портос крякнул и промолчал, а Габлеру вспомнилась строчка из задорной песни, которую Граната как-то распевал в кабаке: «Ну, так что? Покажем этим гадам, как лихие парни умеют умирать…»
И вот они одна за другой шагнули в проем ‒ две довольно высокие фигуры в знакомых уже зеленых плащах и одна потоньше и пониже ‒ в синем. При виде ее Габлеру сразу вспомнились три тени с какими-то цилиндрами, которые он встретил в подземелье горного храма. Бледные лица вошедших были видны достаточно хорошо. Крис сглотнул, узнав Низу. Только она теперь отнюдь не походила на девчонку-студентку, и ее строгий взгляд наводил на мысль о богине возмездия. Ее спутниками были мужчины, жрецы с круглыми знаками Беллиза, которые висели на продетых в мочки ушей цепочках. На их лицах тоже не замечалось и следа благожелательности. Далеко в помещение заходить эти трое не стали, остановились в двух шагах от проема ‒ девушка посредине, мужчины по бокам.
Ни один из файтеров не проронил ни слова. Напрягшись, они ждали оглашения приговора. Крис не сводил глаз с Анизателлы, но девушка не смотрела на него. Она впилась взглядом в пол в центре помещения, и когда заговорила, Габлеру показалось, что беллизонка читает появившиеся там невидимые ему строки.
‒ Мы вернули вас сюда, чтобы убить, ‒ ровным холодным голосом произнесла она, и у Криса словно что-то оборвалось внутри, а Портос шумно вздохнул. ‒ Вы должны ответить за содеянное. Такова воля единомножественного Беллиза-Беллизона-Беллизонов. Поднявшие руку на служителей его, те, которые прервали их прохождение в пятом слое фии, должны окончить и свои пути. Ибо тот, кто уроняет других, сам подлежит падению. Да исчезнет без остаточного следа их лайо в кругах пустот! ‒ Она вдруг взглянула на Криса и добавила, уже не торжественно и грозно, а горько: ‒ Вы убили и моего отца…
И Габлер понял, что ни о каком снисхождении не может быть и речи. И он, и Арамис, и Портос были обречены на то, чтобы исчезнуть в «кругах пустот». Без права на апелляцию.
Все было ясно и понятно.
Двое в зеленых плащах не шевельнулись, лица их оставались застывшими, как у статуй, и недоброжелательными. А девушка вновь заговорила. Из голоса ее исчезла горечь, и он опять стал ледяным:
‒ Вы будете убиты во время похоронного обряда над теми, кого убили вы. Таков обычай.
‒ По-моему, ваш обычай как-то не согласуется с законами Империи, ‒ неожиданно подал голос Арамис. ‒ Это называется преступление. Мы выполняли приказ, нас направили сюда, на Нова-Марс, вполне законно направили. Для борьбы с мятежниками. А вы собираетесь действовать незаконно. Неужели ты думаешь, что исчезновение трех файтеров Стафла оставят без внимания?
Низа холодно взглянула на него:
‒ Мы тоже выполняем приказ. Приказ Единомножественного. Он есть выше любых законов.
Один из жрецов шевельнулся и добавил низким раскатистым голосом:
‒ И найти вас никто не сможет, мы об этом проявим заботу.
‒ Спасибо, заботливый ты наш, ‒ пробурчал Портос. ‒ Но вы же первые начали! Ведь это ваше орудие по нам шарахнуло! И тот ваш, у входа, тоже первым начал…
‒ Это не мы пришли на ваши земли, ‒ вступил в разговор второй жрец. ‒ Это вы пришли к нам. И проделали убийства.
‒ У нас был приказ, ‒ продолжал гнуть свое Арамис. ‒ Вы оказали вооруженное сопротивление. Вы напали на служащих имперской структуры. А теперь собираетесь учинить самосуд. Разве так дела делаются? В конце концов, есть же у нас судебные органы! Считаете, что мы виноваты, обращайтесь туда…
На лице Анизателлы не дрогнул ни один мускул.
‒ Вы будете убиты во время похоронного обряда, ‒ повторила она. ‒ Такова воля Единомножественного Беллиза-Беллизона-Беллизонов. Мы пришли для того, чтобы сообщить вам его волю, а не для дискуссий.
«Бесполезно, ‒ обреченно подумал Крис. ‒ Все наши возражения будут бесполезны. Они так решили, и они так сделают…»
Портос и Арамис, кажется, тоже это поняли, потому что ни тот, ни другой не предпринимали больше попыток заговорить.
‒ А как вы нас убьете? ‒ спросил Габлер, прерывая повисшее в подземелье тягостное молчание. ‒ Повесите? Утопите? Съедите? Просто интересно… ‒ Он старался говорить с иронией, но, кажется, получалось не очень.
Низа перевела взгляд на него. Крису ужасно хотелось разглядеть хоть что-то обнадеживающее в ее раскосых черных глазах, но то ли света было маловато в помещении, то ли не таилось в этих глазах ничего обнадеживающего.
‒ У вас, еще живых, вырвут сердце. Порежут на части и вложат в руки тех, кого вы сделали мертвыми.
Портос шумно сглотнул.
‒ Господи-и… ‒ еле слышно выдохнул Арамис.
‒ Забавно, ‒ сказал Габлер, сумев удержаться от дрожи в голосе и чувствуя, как ледяные волны гуляют внизу живота.
Где-то он о подобной казни слышал. Или читал? Или видел в какой-то объемке?
Впрочем, какое это сейчас имело значение?
‒ Не забавно. Справедливо, ‒ отчеканила Низа. ‒ С тобой будет немного по-другому. Тебя усыпят, и ты примешь смерть во сне.
‒ Спасибо, ‒ деревянным голосом выдавил из себя Габлер. ‒ Что ж, если такая казнь хоть чем-то поможет вашим покойникам, то… Только убивали мы не ради собственного удовольствия.
Просить о снисхождении было бы все равно, что биться головой о стену. Око за око… Ты убивал ‒ теперь убьют тебя.
«И это, наверное, справедливо», ‒ сказал он себе.
Веселее Габлеру от такого вывода не стало.
‒ Казались вроде цивилизованными… ‒ задумчиво произнес Арамис. ‒ А выходит, дикари дикарями…
Один из жрецов чуть не рванулся к нему.
‒ Не вам об этом говорить! ‒ прорычал он, сжимая кулаки. ‒ Цивилизованные не врываются в храмы, не производят убийства!
Он резко повернулся и вышел в коридор. Второй тут же последовал за ним. Девушка бросила гневный взгляд на Арамиса и тоже покинула помещение. На Габлера она даже не взглянула.
‒ Низа, ‒ сказал он ей в спину. ‒ Можно последний вопрос?
Она остановилась, но не обернулась.
‒ Как ты нас разыскала? Как определила, что это именно мы убивали? Ведь у нас же у всех и шлемы одинаковые, и комбинезоны…
Девушка чуть повернула голову и сказала через плечо:
‒ Никакая одежда не может скрыть от нас сущность. Мы вас чувствуем.
Ее фигура исчезла из проема.
‒ А когда казнь? ‒ заорал Портос.
Ему никто не ответил.
Шаги стихли, и наступила тишина. Поистине мертвенная тишина.
‒ Вот это бессердечность, парни… ‒ пробормотал Портос. ‒ Вот тебе и беллизонцы… Дружба навек…
«Мы с тобой друзья, друзья, нас за уши драть нельзя», ‒ пришел вдруг на ум Габлеру давний детский стишок.
‒ Мы тоже скоро будем бессердечные, ‒ криво усмехнулся Арамис. ‒ В смысле, без сердец. ‒ Он взглянул на Габлера. ‒ Завидую тебе, Гладиатор. Честное слово, без шуток.
‒ Да уж, есть чему позавидовать, ‒ бесцветным голосом сказал Крис.
‒ И-и-э-эх! ‒ возвел глаза к потолку Портос. ‒ Я уже там бывал, и вот опять… Приехали, парни, конечная. Галера дальше не идет…
…Сколько времени файтеры провели в подземелье после ухода служителей Единомножественного-Триединого, никто из них сказать бы не мог: то ли полчаса, то ли полгода. Они давно уже молчали, погрузившись в свои думы, ‒ и невольно напряглись, когда в коридоре вновь раздались шаги.
Их взгляды устремились на проем в стене.
«Низа?» ‒ мелькнула мысль у Габлера.
Но это была не Низа. Это были три женщины средних лет, облаченные в серые плащи. Вероятно, цвет одеяния зависел от статуса служителей Единомножественного.
Женщины делали все молча и быстро. Разошлись в разные стороны, направляясь к файтерам, и поднесли руки к их лицам.
Крис не успел толком разобрать, что сжимали пальцы подошедшей к нему беллизонки ‒ это был какой-то темный комок… Или нечто, похожее на скомканный платок? В следующий момент женщина опустила руку и на шаг отступила от него. Разобрать он ничего не разобрал, но запах почувствовал сразу. Для этого и не требовалось иметь острый нюх. Запах был резким, сладковатым, абсолютно незнакомым. Он ударил в ноздри, и у Габлера почему-то сразу зашумело в ушах. В следующий момент он понял, что перестал ощущать собственное тело. Совершенно перестал, словно тела больше не было. Пропало чувство голода, затихло сердце… И слух тоже пропал, а потом и обоняние. Не подвело только зрение, однако окружающее воспринималось словно из-под толщи воды. Сознание тоже помутилось, стало каким-то отстраненным, но не исчезло. Такое состояние не походило на обычное опьянение, это было нечто совсем другое. В какой-то момент Крис обнаружил, что его собственное «я» словно переместилось куда-то под потолок. Он видел застывших Портоса и Арамиса, видел стоящих возле них женщин, видел и «свою» служительницу… и видел себя самого, распятого у стены так же, как и его товарищи. Его нематериальные глаза зависли под потолком и оттуда наблюдали за происходящим.
Женщины действовали четко и слаженно, словно практиковались каждый день. Они принялись расстегивать комбинезоны файтеров. Отделили от стены руки бойцов… одну… другую… Вернули на место. Приподняли ноги эфесов… сняли бегунцы… Стянули комбинезоны и принялись за нижнее белье. Габлер при этом ничего не ощущал, словно проделывали все это не с ним, а с кем-то другим, просто очень похожим на него. И не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, временно отделенной от стены. О том, чтобы оттолкнуть или ударить, и речи быть не могло.
Не прошло и пяти минут, как вся одежда файтеров оказалась аккуратно сложенной на полу, а голые тела, по-прежнему раскинув руки, стояли столбами, не отлипая от стен. Из-под серых плащей были извлечены какие-то пузатые горшочки. Макая туда пальцы, храмовые служительницы принялись натирать файтеров чем-то белым. Хоть собственное «я» Габлера и находилось довольно далеко от тела, оно, неизвестно уж каким органом, ощутило и этот запах ‒ тоже незнакомый, не очень сильный, приторный, но не до отвращения. Обработке подверглась только грудь. Белое вещество, попав на кожу, быстро стало бесцветным.
Вся эта процедура длилась недолго. Женщины как по команде убрали свои горшочки и одна за другой покинули помещение, не позарившись на одежду и личные вещи файтеров.
Спустя пять-шесть минут Габлер вновь ощутил себя в собственном теле, примерзшем к стене. Все чувства восстановились, и оказалось, что сердце его бешено колотится, словно он долго изо всех сил бежал в гору и только-только прекратил это изнурительное занятие.
‒ Чего это… они удумали? ‒ еле ворочая языком, вопросил Портос.
Обнаженный, он выглядел великолепно: гора тугих мускулов, ни дать ни взять ‒ Геркулес.
‒ Готовят нас… к исчезновению… в кругах пустот, ‒ с неменьшим трудом ответил Арамис.
Габлер молчал. Он ощущал какую-то неловкость перед товарищами, оттого что ему приговор немного смягчили ‒ если можно тут говорить о смягчении.
‒ В этом есть… своя прелесть, ‒ заявил Портос. И пояснил, заметив удивленные взгляды сослуживцев: ‒ А то пришлось бы… прямо в комбинезон…
Почти тут же желтоватая струя ударила в каменный пол, во все стороны полетели брызги. Габлеру вспомнился какой-то фонтан: там силач раздирал челюсти дикому зверю, и из пасти высоко вверх била вода. В данном случае струю извергал не зверь, а силач. И не воду.
‒ Ф-фу-у… ‒ с облегчением выдохнул Портос. ‒ Совсем другое… дело.
‒ Беллизу это… может не понравиться, ‒ сказал Арамис, тоже почему-то с запинкой.
‒ А пошел он… к своей матери… Отливайте, не стесняйтесь…
Габлер почувствовал, как на него неодолимой тяжелой всепоглощающей волной наваливается сонливость.
«Проснусь ли?..» ‒ проползла неповоротливая мысль.
И исчезла.
* * *
Стены огромного зала уходили в вышину и терялись в полумраке. Молчаливые фигуры в зеленых, синих и серых плащах стояли плечом к плечу, образовав круг. В центре круга возвышались над полом три черных каменных плиты на массивных столбах. Плиты были испещрены знаками Беллиза и еще какими-то символами. Габлер даже, кажется, когда-то знал их смысл, но сейчас этот смысл ускользал. Он никак не мог вспомнить… А вспомнить почему-то было очень важно. Возможно, от этого зависело его спасение.
Его повернули спиной к плите. И слева, и справа от него то же самое жрецы проделали с беззащитно голыми, как и он, Портосом и Арамисом. Из круга служителей храма выступила девушка в синем плаще. Анизателла. В руке ее был зажат короткий нож. Откуда-то вдруг подул ветер, овеяв прохладой лицо Габлера. Из-под невидимого свода донеслись какие-то невнятные голоса.
«Триединый зачитывает приговор», ‒ подумал Крис.
Низа приблизилась к нему и пристально посмотрела в глаза. Ее взгляд был холодным, и не было там ни тени жалости, ни капли сочувствия.
‒ Ты убил моего отца, ‒ мертвым голосом произнесла она, ‒ а я убью тебя. Око за око, Кристиан Конрад Габлер.
Она медленно занесла нож. Жрецы крепко держали Криса за руки.
«А как же твое обещание?» ‒ хотел спросить он, но губы его не слушались.
И тело тоже не слушалось. Иначе он попытался бы хоть что-то предпринять для собственного спасения.
Лезвие блеснуло, описало в воздухе дугу, устремляясь к его груди.
‒ Нет! ‒ все-таки в последний момент успел выкрикнуть он. ‒ Не-е-ет!
Нож вонзился почему-то не под ребра, а в нос, сразу в обе ноздри, так что боль ударила в затылок, и нестерпимо заломило виски.
‒ Ага! ‒ удовлетворенно раздалось у него над головой. ‒ З-задергался!
Крис открыл глаза и успел заметить, как чья-то рука с зажатым в пальцах тонким белым цилиндриком отдаляется от его лица.
‒ От живой воды и мертвый задергается, ‒ со смешком сказал другой голос.
«Живая вода»… Разумеется, речь шла не о сказочной жидкости ‒ так в войсках с давних времен называли нашатырь.
‒ Вставайте, граф! Рассвет уже п-полощется! ‒ вновь произнес тот же расхлябанный голос, и Габлер понял наконец, чей это голос, и от кого он слышал когда-то эти строчки про графа и про таинственную молочницу.
Гамлет Мхитарян, он же Граната, он же Принц Датский.
Именно он, согнувшись и уперев руки в колени, стоял над ним и ухмылялся пьяненькой размазанной ухмылочкой. Очень и очень довольной ухмылочкой. А незнакомый человек в ярко-желтом комбинезоне, переместившись на несколько шагов, уже присел над соседними носилками и сунул белый цилиндрик под нос еще кому-то. Этот «кто-то» дернулся и чуть ли не подпрыгнул, так что ярко-желтому пришлось придержать его за плечо.
‒ Опа! Вот и Ара очухался, ‒ повернув туда голову, прокомментировал Граната. ‒ Док, а с тем поос-сторожней… Он сдуру может и в лоб з-заехать.
Граната явно имел в виду Портоса. Тот располагался на третьих носилках, уставив в серое небо короткий мясистый нос, и был, как и Габлер с Арамисом, до подбородка прикрыт тонким белым одеялом..
‒ Вставай, Гладик, ‒ ласково сказал Принц Датский. Его слегка покачивало. ‒ Там, где танк не пройдет, файтер файтера найдет. Это я, конечно, немного пр… преувеличиваю. Эти жрецы-ссыкунцы сами вас отдали. Стоило только…
Он не успел договорить, потому что рядом взревел очнувшийся Портос:
‒ Что такое?! Что за хрень?!
Врач успокаивающе начал хлопать его по плечу, но глядел с опаской.
‒ Финиш! ‒ провозгласил Граната. ‒ Давайте, одевайтесь и собирайте мозги.
За его спиной маячили фигуры в желтых и до боли знакомых буровато-серых комбинезонах. На груди у желтых висели короткие лучевики с подствольниками. У буровато-серых лучевики были подлиннее, как и у любого эфеса. Полиция и Стафл. Да, несомненно, там стояли полицейские и файтеры.
‒ Погоди, Гамлет, ‒ сказал Крис. ‒ Дай сообразить. Дай вернуться…
Чувствовал он себя неплохо, если не считать некоторой слабости и все того же сосущего голода.
‒ Возвращайся, дорогой. ‒ Граната скорчил умильную гримасу. ‒ И будь как дома. ‒ Он распрямился, вытащил из заднего кармана серебристую фляжку, щелкнул крышкой и сделал длинный глоток. Вокруг расплылся запах коньяка «Коктебель». ‒ О-о, покатило!..
Габлер медленно приподнялся и сел на носилках. Одеяло упало на бедра, и файтер понял, что он по-прежнему голый. Видение, в котором Низа замахивалась ножом, отступило на задний план памяти, но не исчезло. Крис содрогнулся, вспомнив неумолимо приближавшееся лезвие.
‒ Не дрожи, Гладик, одевайся, ‒ сказал Граната. ‒ Вон твои шмотки, у тебя за спиной. Карманы проверь, может, у этих святош ручонки шаловливые.
Медленно обведя взглядом окружающее, Габлер в конце концов кое-как вписался в действительность. Рядом ошалело крутили головами Арамис и Портос.
Вокруг простиралось знакомое плато, зажатое между знакомыми же горами, плато с белой громадой храма треклятого Беллиза-Беллизона-Беллизонов. Массивные двери по-прежнему лежали перед проемом. Над плато нависло тоже знакомое хмурое небо, беременное дождем. Только сейчас здесь было тесновато. Поблизости группками стояли десятка два полицейских в «выездной» форме, а также не менее тридцати файтеров в боевом облачении, с буквами «СЛВ» на рукавах ‒ коллеги «минерв» из легиона «Сильван». Сбоку, ближе к обрыву, разлеглась серая «сосиска» полицейского флаинга, а в глубине плато возвышался на посадочных лапах темный, как беззвездная ночь, конусообразный корпус штурмера, контрастируя с белым мрамором храма.
В общем, весьма оживленно было на плато.
Спасение казалось чудесным, как в объемках и в тех фантастических книжках. Замечательнейший хеппи-энд! Крис пока не знал, кому они обязаны вызволением из горных подземелий, да и соображал еще плоховато ‒ слишком резким оказался переход от неминуемой смерти к жизни.
Он молча принялся одеваться. Портос и Арамис неторопливо проделывали то же самое. Перехватив взгляд Габлера, Портос подмигнул и жизнерадостно потряс кулаком.
‒ Карманы проверьте, ‒ напомнил Граната. В руке у него опять была фляжка.
Судя по помятому лицу, файтер Гамлет Мхитарян без устали предавался возлияниям и завершать этот процесс, видимо, не спешил.
Крис, уже стоя на ногах, выполнил его рекомендацию. Всё вроде было на месте. Арамис с Портосом тоже перебирали свои вещички и документы.
От группы полицейских отделился плечистый смуглый мужчина с черными курчавыми волосами.
‒ Прим-лейтенант Мухамад Гайлан, полиция Стронгхолда, ‒ представился он, подойдя к «минервам». ‒ Как самочувствие?
‒ Нормально, ‒ прогудел Портос, застегивая карман. ‒ Бывало гораздо хуже.
Арамис неуверенно улыбнулся и промолчал, а Габлер произнес:
‒ Все в порядке.
‒ Вот и отлично. Тогда загружаемся ‒ и в Стронгхолд. Вопросов у нас к вам предостаточно.
У Криса тоже крутилось в голове немало вопросов, но файтер не спешил их задавать. Вопросы ‒ не главное. Главное ‒ и он, и Портос с Арамисом были живы…
‒ А что, в Стронгхолде уже спокойно? ‒ спросил Арамис. Кажется, он окончательно пришел в себя.
‒ Вполне, ‒ коротко ответил Мухамад Гайлан.
‒ Нас там, ‒ Арамис кивнул на святилище, ‒ какой-то дрянью мазали. Грудь натирали. Для того чтобы лучше пахли, или это какая-то отрута?
‒ «Отрута»? ‒ недоуменно вскинул брови прим-лейтенант.
‒ Отрава, ‒ пояснил крутящийся, а точнее, покачивающийся поблизости Граната. ‒ Наш Ара любит болтать по-своему. Это у них так на Беловодье разговаривают.
Мухамад Гайлан повернулся к врачу, складывающему носилки:
‒ Иштван, что скажешь?
Врач махнул рукой:
‒ Ничего страшного, я смотрел. Левеника остролистная плюс гарнир. Седативчик.
‒ Ничего страшного, ‒ повторил полицейский, обводя взглядом «минерв». ‒ Сердечки вам хотели поберечь. Давайте, парни, на взлет.
«Надо же, какие заботливые эти жрецы…» ‒ подумал Габлер.
Поберечь им сердца, чтобы, чего доброго, не скончались от страха раньше времени. Раньше казни…
Он опять обнаружил, что не держит никакого зла на Анизателлу. Горечь была. А вот зла ‒ не было.
‒ Дайте пожрать! ‒ вдруг возопил Портос. ‒ Ради бога, дайте чего-нибудь пожрать!..
Глава 11 От греха подальше
Первым с плато в серые тучи взвился черный штурмер с «сильванами», за ним последовал полицейский флаинг. Габлеру, Арамису и Портосу отвели места в соседствующих друг с другом креслах, а Граната устроился возле их ног, на полу. Он вел полупьяный, сбивчивый, но очень обстоятельный рассказ и время от времени прикладывался к бездонной, судя по всему, фляжке. Или это была уже другая фляжка? А спасенные файтеры слушали во все уши и смотрели во все глаза на невзрачного носатого парня Гамлета Мхитаряна, которого смело можно было переименовывать из Гранаты в Спасителя.
Гамлет Мхитарян этого, безусловно, заслуживал.
Спасенные файтеры жевали энергетические батончики, которыми их угостили полицейские. Точнее, жевали Габлер и Арамис, а Портос просто бросал коричневые колбаски в рот и заглатывал одним куском, разве что упаковку снимал. Полы с интересом прислушивались к повествованию Гранаты.
А послушать там было что. Это была целая сага о Файтере-Спасителе…
Как выяснилось из этой саги, после расставания с сослуживцами Граната недолго усидел в отеле «Коктебель». Даже не заглянув в свой номер, он отправился прямиком в расположенный на первом этаже кафетерий и часа два поминал Атоса. Сначала в одиночку, а потом, хорошо разогревшись, в компании постояльцев отеля. Затем его, как положено, потянуло прогуляться, и он пустился в странствия по улицам Александрии. Естественно, то и дело заглядывая во все попадавшиеся на глаза кабаки.
По его словам, он особенно «не злоупотреблял» и не нарывался на неприятности ‒ настроение было совсем неподходящим для разгула. Да и полы за ним присматривали. Он хоть был и не слишком трезв, эту слежку засек и вел себя вполне скромно. День пролетел незаметно и как-то сразу перешел в глубокий вечер. Граната обнаружил сей факт, когда вышел проветриться из какого-то очередного кабака, расположенного неизвестно где. Как его туда занесло и что он там делал, Мхитарян понятия не имел. Но оказалось, что проводил он там время не один, а с хошкой, каковая тут же выскочила вслед за ним и напомнила, что они собирались отправиться к ней домой.
Дорога в его памяти как-то не отложилась ‒ пешком ли они шли или воспользовались такси, ‒ а при очередном просветлении он понял, что сидит в чем мать родила в какой-то уютной комнате, играет тихая музыка, и хошка, тоже голая, танцует перед ним на столе… Вот тогда он и вышел на связь с Арамисом.
В отличие от событий вечера, ночные события запомнились ему достаточно хорошо. Ночь выдалась напряженной, и хошка осталась им довольна. Это обстоятельство Граната в своем эпическом повествовании особенно подчеркнул, как будто сослуживцы собирались усомниться в его способностях.
Утро третьего августа, а точнее, давно вступивший в свои права день он встретил все с той же хо. Запоминанием ее имени Гамлет себя не утруждал. Еще сколько-то там времени они предавались возлияниям вперемежку с любовными утехами, а потом ‒ и вновь, как положено, ‒ Принцу Датскому захотелось перемены обстановки и новых ощущений. В отпуске он был сам себе хозяином, а потому, недолго думая, распрощался с хошкой и рванул на аэротакси в гейм-зону, километров за триста от Александрии. Гейм-зона оказалась вполне традиционной. Там отсутствовали какие-либо суперигры, дававшие возможность вмиг стать владельцем огромного состояния или оказаться без единого асса, но рискованных для кармана развлечений было более чем достаточно. Однако при всем своем раздолбайстве Граната здравый смысл не утратил (за что и ценили его в вигии), да и мысли об Атосе, с которыми не могло справиться опьянение, мешали отрываться «по полной». Он, казалось, прочно зацепился за рулетку, но все-таки вовремя встал и, по его словам, даже раздал часть выигрыша местным хошкам. Просто так, от широты натуры. А потом отправился в ближайший город, названия которого он сейчас не помнил. «Нижний Волок», ‒ подсказал кто-то из слушателей-полицейских.
‒ Томление какое-то было в душе, парни, понимаете? ‒ пояснил Мхитарян. ‒ Муть какая-то…
Муть в душе Граната начал активно разгонять в одном из кабаков Нижнего Волока в компании там же заведенных приятелей. О них он мог сказать только одно: эти люди имели какое-то отношение к местной богеме, потому что перемежали поглощение спиртного чтением стихов и рассуждали о некой «шедевральной» объемке, изображая ее персонажей в лицах. А еще в памяти Мхитаряна засела пронзительная строчка: «Одной из долгих вьюжных зим галерой буду задавим…»
Из кабака Граната, поддерживаемый под локотки двумя хошками, переместился в какой-то отель. Снял роскошный номер, и пошел у них с девчонками кутеж от души, на всю катушку…
В номере работали сразу два тивишника, и уже ночью он услышал невероятное известие: галера «Гней Помпей Магн», на которой улетели его боевые товарищи, захвачена неизвестными лицами и, после торможения и разворота, идет уже не к сабу, а на всех парах мчится назад, к Нова-Марсу.
«Вот оно что, ‒ подумал Габлер. ‒ Оказывается, никто нас в космосе с галеры не выкрадывал… Ай да беллизонки!»
Условий те, кто захватил галеру, не ставили, кто они такие, было неизвестно, и вообще из ньюзов трудно было хоть что-то понять (или же Граната просто уже не мог соображать). У него сложилось впечатление, что медиары то ли сами толком ничего не знали, то ли им рекомендовали при освещении этого происшествия не вдаваться в детали. Можно было подумать, что кто-то из пассажиров просто оставил дома включенный утюг и теперь стремится исправить эту оплошность. Так или иначе, но галере срочно дали добро на посадку. Однако она не пошла на космодром, а, оторвавшись от поднятых в воздух полицейских флаингов, плюхнулась в пустынной местности к западу от Стронгхолда, немного не дотянув до горного массива.
Вскоре там было не протолкнуться от полицейских, аварийщиков и медиаров. Последние наперебой вели репортажи с места события и фиксировали каждую мелочь. Граната не отрывал глаз от тиви, забыв о выпивке и хошках. Галера стояла на равнине чуть ли не впритык к горам, возле нее вились разноцветные ездяще-летающие аппараты ‒ флаинги, аэротакси с желающими поглазеть на происшествие, частные уникары… Трапы были опущены, по ним спускались пассажиры. Граната пытался доконнектиться до Габлера, Портоса и Арамиса, но ни один из них не отвечал. И в веренице людей, покидавших ничуть, кажется, не пострадавшую галеру, он их не обнаружил. Когда еще раз дали вид сверху, с медийного уникара, Граната узнал местность. Совсем недавно он пролетал тут на флаинге вместе с другими файтерами двадцать третьей вигии. Где-то неподалеку был храм Беллиза. Галера явно не случайно совершила посадку именно тут!
Бурлящие в крови и дурманящие голову алкогольные напитки отнюдь не помешали Гамлету Мхитаряну сообразить, что к чему. И про Атоса он тоже все понял. Чуть не протрезвев от этого озарения, он тут же связался с полицией и сообщил, где следует искать трех файтеров легиона «Минерва», если их не окажется среди пассажиров. А потом вытурил хошек из номера и устремился в местный полицейский участок.
Надо отдать полам должное: они все сделали оперативно. Проверили списки, установили личности пассажиров, опросили экипаж галеры и выяснили, что, кроме трех файтеров «Минервы», в толпе, высыпавшей из чрева «Гнея Помпея Магна» на рыжий песок, не хватает еще трех женщин.
Гранату забрала в Нижнем Волоке вылетевшая из Стронгхолда спецгруппа во главе с прим-лейтенантом Мухамадом Гайланом. Прежде чем флаинг устремился к горному храму Триединого, Граната предупредил о прикрывающих эту обитель орудиях. Вигион Скола намеревался сообщить о них куда следует, но, как выяснилось, никто из полиции после файтеров двадцать третьей вигии в окрестностях храма не бывал, и никакие меры по изъятию этих пушек не предпринимались.
Дабы не рисковать, прим-лейтенант Гайлан попросил начальство связаться с висевшим на орбите хайвом легиона «Сильван» ‒ пусть обеспечит поддержку. Стафл не отказался помочь местной полиции, и с хайва сбросили штурмер.
Впрочем, атаковать эфесов и полов никто не пытался. Храм встретил их полнейшим безлюдьем. Как ни рвался Граната принять участие в операции, его оставили наверху, ‒ не в том он был состоянии, чтобы лазить в подземных лабиринтах. Он бродил по плато, прихлебывая коньяк, до тех пор, пока из храма не вынесли тела Габлера, Арамиса и Портоса. Вполне живые и здоровые тела. Всех троих нашли в одном из коридоров, совсем недалеко от поверхности. Видимо, жрецы поняли, что если за храм возьмутся всерьез, тут камня на камне не останется. Вернее, только груда камней и останется, не более.
Этим спецгруппа и ограничилась. Искать в подземельях виновниц инцидента с галерой, намеревавшихся убить трех файтеров Стафла, полицейские не собирались. Все призывы Гранаты сбросить на храм парочку бомб или долбануть ракетами, которыми был оснащен штурмер, остались без внимания. Судя по всему, местные полицейские не имели никакого желания связываться со служителями храма беллизонского божества.
‒ Однажды попробовали, ‒ хмуро сказал полицейский, сидящий рядом с Крисом. ‒ Лет двадцать назад…
Габлер повернулся к нему:
‒ И?
Полицейский взглянул на него и отвел глаза:
‒ У тех, кто пробовал, потом были в жизни… неприятности…
‒ Какие? ‒ тут же высунулся из-за Габлера Арамис.
‒ Разные… ‒ коротко ответил полицейский и вовсе отвернулся.
Его товарищи молчали.
Под флаингом уже проплывали предместья Стронгхолда ‒ небольшие дома были заключены в прямоугольники зеленых садов, ограниченные ровными линиями нешироких улиц. Ближе к центру дома становились выше, а улицы ‒ шире, они то и дело вливались в круги и овалы площадей. Никаких разрушений от бунта беллизонцев заметно не было ‒ город выглядел вполне обычно. Внешним своим видом на столицу он никак не тянул, не было в нем ничего ни монументального, ни изысканного… Заурядное место проживания тысяч людей, таких мест хватало на любой планете Империи.
Граната, запрокинув голову и открыв рот, тряс над ним перевернутой фляжкой, безуспешно пытаясь извлечь из нее то, чего там уже не было. Портос шуршал обертками от батончиков, скатывая их в шарики. Глаза у него все равно оставались голодными, и он хищно поглядывал на полицейских, словно прикидывая, кем из них можно закусить.
‒ Да уж… ‒ протянул Арамис. ‒ Теперь, дорогой ты наш Прынц Датский, мы тебя обязаны поить по гроб жизни.
‒ Не возражаю, ‒ расслабленно сказал Граната и спрятал фляжку. ‒ Вот сейчас сядем, и можно будет приступать. За вырванных из лап смерти. Хотите ‒ верьте, хотите ‒ не верьте, но Гамлет спас парней от смерти!
‒ Эт-точно, ‒ кивнул Портос и щелчком отправил в Гранату шарик из обертки. ‒ Получи подарок!
А Габлер подумал о том, что знает теперь, как выглядит его ангел-хранитель. Ангел-хранитель был курчавым и с большим носом. И то и дело разражался всякими стишками.
* * *
Процесс упаивания Гранаты пришлось пока отставить. Вместо того чтобы расположиться за уставленным бутылками столом в кабаке, файтерам было предложено устроиться на стульях в одном из помещений полицейского управления Стронгхолда. А за столом в одиночестве сидел хозяин кабинета, и никаких бутылок перед ним не стояло. И появления их не предвиделось ‒ Граната сразу это понял и заметно огорчился.
Какое звание носил хозяин кабинета, осталось неизвестным, ‒ он был не в полицейской форме, а в коричневых брюках и тонком зеленом свитере с широким полукруглым вырезом, из которого поднималась крепкая шея. Желтоватое лицо, узкие глаза и редкие черные, тщательно прилизанные волосы безошибочно указывали на то, что полицейский был из «азиатов» ‒ так издавна называли этот тип людей. Почему именно так ‒ Габлер не помнил, а может, и не знал никогда. Отрекомендовался пол как Нисазава, и непонятно было, имя это или фамилия. Или сразу и то, и другое?
Вопросов он задавал много, и сам кое-что объяснял. Хотя, собственно, объяснять было нечего. Каким образом посторонним удалось проникнуть в рубку управления галеры, оставалось неясным, равно как и то, кто же именно это был ‒ системы контроля оказались выведенными из строя, причем бесконтактно. Представить подобное можно было с трудом. Более того, ни один из членов экипажа не мог сказать об этом событии ровным счетом ничего. Ни-че-го! Они вполне сознательно включили тормозные двигатели. Вполне сознательно, описав петлю в пространстве, направили галеру назад, к Нова-Марсу. Вполне сознательно пошли на посадку в стороне от космодрома, и совершили ее виртуозно, не причинив вреда ни кораблю, ни пассажирам. Которым, кстати, было объявлено, что галера возвращается в пункт отправления по техническим причинам. Да, все они делали вполне сознательно, но почему они это делали, никто из них объяснить не мог. Никого постороннего они в рубке не видели и никаких приказов или угроз не слышали. Ни со стороны, ни в собственной голове.
«Какие-то сказки бабушки Арины», ‒ туманно выразился мистер Нисазава.
Троица файтеров подробно описала «девушек-студенток» и пояснила, с какой целью эти девушки к ним прицепились. Пролив, таким образом, свет на причину, по которой беллизонки не дали галере «Гней Помпей Магн» долететь не то что до Единорога, но и до саба.
‒ Понятно, ‒ пробормотал Нисазава, вздохнул и пригладил и без того приглаженные волосы. ‒ Теперь все понятно. Жрицы Беллиза… Спасайся, кто может…
В комнате стало как-то особенно тихо. Габлер бросил взгляд в окно, и ему показалось, что листья на деревьях застыли. Хотя, когда файтеры шли от флаинга к зданию полицейского управления, дул довольно сильный ветер, гоняя пыль по посадочной площадке.
Хозяин кабинета медленно обвел файтеров узкими темными глазами:
‒ Вот что, стафлы, мой вам совет: если нет у вас здесь дел, срочно улетайте. И даже если есть дела, все равно улетайте. Вас в покойники записали…
Граната ехидно прищурился:
‒ Очень интересно слышать п-подобный совет от чел… от человека, ‒ некоторые слова давались ему с трудом, ‒ в обязанности которого входит об… обспчение без-зопасности граждан.
Нисазава развел руками и проникновенным голосом пояснил:
‒ Вот я и стараюсь обеспечить вашу безопасность. Дуйте на космодром, а мы, чтобы избежать неожиданностей, тщательно проверим личности всех ваших будущих попутчиков. Хотя не думаю, что кто-нибудь в ближайшее время осмелится высунуть нос из храма. ‒ Он помолчал, постукивая пальцами по столу, и признался: ‒ Правда, у них есть потайные ходы. Вас же не по горам туда притащили. А для того, чтобы контролировать всю территорию, у нас просто…
‒ Но сегодня галер на Единорог нет, ‒ прервал его Крис, успевший поработать с унидеском. ‒ Нам что, лонг ради такого случая предоставят?
Полицейский отрицательно покачал головой:
‒ Это вряд ли. Но есть ведь сегодня и другие рейсы. Садитесь на любую галеру и…
‒ Мда-а, выходит, полиция расписывается в собственном бессилии, ‒ протянул Арамис.
‒ И зачем нам тогда такая п-полиция? ‒ подхватил Граната.
‒ И кто вернет нам деньги за полет туда, куда нам совсем не надо? ‒ прогудел Портос.
Лицо полицейского неуловимо изменилось, оно словно затвердело и стало похожим на каменную маску.
‒ Я могу выделить вам отдельную камеру и приставить охрану, ‒ процедил Нисазава. ‒ Но это не дает стопроцентной гарантии. Если уж они сумели проникнуть в рубку галеры и заставить совершить разворот… ‒ Он замолчал и оттянул край выреза свитера, словно ему вдруг стало жарко.
‒ Камер с меня достаточно, ‒ проворчал Портос.
‒ Имейте в виду, что «Помпей» завтра к Единорогу не пойдет, ‒ продолжал полицейский. ‒ И послезавтра тоже. Его же надо перегнать на космодром, подготовить…
‒ Да это понятно, ‒ сказал Габлер. Он подумал о Годзилле. ‒ А как насчет местных «сильванов»? Может, у них какое-нибудь корыто идет к Единорогу? Мы бы на хайве пересидели, а оттуда…
‒ Ага! ‒ встрепенулся Нисазава, и лицо его оттаяло. ‒ Возможно, это вариант!
Он вместе с креслом развернулся к стенному шкафчику за спиной, нагнулся так, что почти исчез под столом, и чем-то там застучал. Потом вынырнул с пузатой початой бутылкой в одной руке и двумя расписными стаканчиками в другой. Поставил все на стол и поднялся.
‒ Стаканов только два, но уж чем богаты. Угощайтесь, стафлы, а я сейчас наведу справки.
Дверь еще не успела за ним закрыться, как Граната подскочил к столу.
‒ «Сириус»! ‒ провозгласил он, сграбастав бутылку. ‒ Не с-самый худший коньяк!
‒ И куда только в тебя влезает? ‒ задумчиво спросил Арамис. ‒ Как в прорву… Хайв ‒ это вполне надежно. Не думаю, что твоей подружке беллизонке, ‒ он взглянул на Габлера, ‒ удастся туда прорваться. Хотя с удовольствием всадил бы ей там…
‒ Между ног? ‒ поинтересовался Граната, уже успев отхлебнуть прямо из горлышка.
‒…заряд в лоб, ‒ невозмутимо закончил фразу Арамис.
Крис промолчал, а Портос с тоской простонал:
‒ Жрать хочется, как после недельной голодухи… Надо еще футляр с Джеком отыскать. И после смерти ему покоя нет…
‒ Судьба такая, посмертная… Потерпи без жратвы, пей пока. ‒ Граната протянул ему стакан, а другой вручил Арамису. ‒ Хорошее пойло. Не держи посуду, Ара, Гладиатор тоже мается.
‒ Я не буду, ‒ отказался Крис. ‒ Не то настроение. Думаю, штурмер назад еще не ушел. Вряд ли «сильваны» сломя голову бросятся на хайв, когда можно немного размяться чем-нибудь вот таким, ‒ он кивнул на бутылку в руке Гранаты. ‒ Да уж, лучше нам на хайве сидеть, чем здесь…
‒ Согласен. ‒ Граната вновь отхлебнул из бутылки. ‒ Теперь уж я с вами, парни. А с Единорога ‒ на Китеж. Говорят, там девочки типа «закачайся и не упади»…
‒ Упади и не встань, ‒ буркнул Арамис, пригубив коньяк. Видно, пить ему тоже не очень хотелось. ‒ Совалку-то не стер еще?
‒ Такие не стираются! ‒ гордо ответил Граната. ‒ Тверда, неутомима и не промажет мимо! ‒ От выпитого он не опьянел еще больше, как можно было бы ожидать, а, наоборот, выглядел трезвее, чем две минуты назад.
‒ И зажевать нечем, ‒ сокрушенно сказал Портос, залпом осушив свой стаканчик.
‒ Рукавом, Портосина, рукавом, ‒ посоветовал Граната. ‒ Давай плесну еще, коньячок голод притупляет.
Крис вновь достал унидеск и, вздохнув, сообщил домой о непредвиденной задержке в пути.
Вернувшийся минут через десять Нисазава обнаружил, что коньяка в бутылке осталось чуть-чуть. Лицо у него было довольным, словно он только что поучаствовал в успешной операции.
‒ Все в порядке, стафлы, ‒ заявил он с порога. ‒ Штурмер уходит на орбиту часа через три-четыре и вас заберет. А завтра у них ротунда шлепает на Трижды Два. Они немного поупирались, но мы их все-таки уговорили: подбросят вас до «дырки», и денег не возьмут.
‒ И высадят? ‒ осведомился Арамис. ‒ Прямо в пространство?
‒ Разумеется, нет, ‒ успокоил его полицейский. ‒ Ротунда пройдет через «дырку» и подождет ближайшую галеру до Единорога. Мы с «сильванами» все прикинули и рассчитали. Со Снежинки идет «Агриппа», мы им уведомление уже послали. Состыкуетесь, перейдете на пассажирку ‒ и вперед! Только перелет от саба до Единорога нужно будет оплатить, тут уж мы бессильны.
‒ Без проблем, командир! ‒ Граната взмахнул бутылкой. ‒ Спасибо! И за выпивку спасибо.
‒ На здоровье, ‒ улыбнулся Нисазава.
‒ А что такое Трижды Два? ‒ полюбопытствовал Крис.
‒ Это мы так Нова-Марс-шесть называем, ‒ пояснил полицейский. ‒ Для разнообразия. «Сильваны» там новую базу планируют вместо Семерки.
Крис подумал о том, что на Нова-Марсе-VII действительно произошло что-то из ряда вон выходящее, коль стафлов переводят на другую планету. Неслыханное дело! Что ж там такое могло стрястись на базе легиона «Сильван»?
‒ Нам тело нужно забрать, ‒ угрюмо сказал Портос. ‒ И вещи наши в каютах остались, на «Помпее».
‒ Все вам сюда доставим, ‒ успокоил его Нисазава. ‒ И тело, и вещи ваши. Не волнуйтесь. Вот что я предлагаю, стафлы: отсюда лучше никуда не уходить ‒ мало ли что… У нас хорошая столовая, поедите, посидите в комнате отдыха. Или полежите. А потом сразу на штурмер.
‒ А выпивка в столовке есть? ‒ осведомился неугомонный Граната.
‒ Выпивки нет, но вокруг шопов предостаточно. ‒ Полицейский кивнул на окно. ‒ Вон, прямо через дорогу…
Когда файтеры покинули кабинет, Арамис повернулся к Гранате:
‒ На кой черт тебе еще выпивка? У тебя уже из ушей течет.
Граната вытаращился на него:
‒ Так надо же должок человеку отдать или как? Или нахлебался на дармовщинку «Сириуса» ‒ и так и надо? А на хайв что ‒ думаешь с пустыми руками заявиться?
Арамис молча, словно защищаясь, выставил перед собой ладони.
Крис шел по коридору и думал об удивительных, просто пугающих способностях жриц Беллиза. Но как бы ни были могущественны беллизонки, теперь они потеряют след. Не сумеют почувствовать тех, кто убрался отсюда за сотни световых лет, в другую планетную систему.
Перед глазами возникло очаровательное лицо Анизателлы, и он грустно вздохнул.
* * *
‒ А ты вообще знаешь, что главное в объемках? ‒ Граната потряс воздетым к потолку пальцем. ‒ Узна-вае-мость! Зритель любит только то, что уже видел раньше! Те же драки, те же постельные сцены, те же выпивки, та же финальная схватка с главным злодеем! Естественно, с победой героя! Почему оплевали «Призрачного Сфинкса»? Да потому что автор хотел отойти от формата, от всех этих штампов. Но формат не победить! Оболванивание продолжается!
Он чуть ли не вдавил плечом собеседника-«сильвана» в переборку. Тот молча кивал, сжимая в руке недопитый стакан.
Крис понятия не имел, почему и как разговор перешел на обсуждение объемок. Впрочем, беседы в подвыпивших компаниях порой забираются в такие неожиданные дебри, что остается только диву даваться.
Просторная ремонтная мастерская ‒ одна из многих на хайве ‒ была битком набита файтерами. У дальней от входа стены помещение пересекал длинный стол для сборки-разборки. Но никакой сборкой-разборкой там и не пахло: на столе царило изобилие бутылок, лишь кое-где чередующихся относительно скромной закуской. Те, кому не хватило места за столом, сидели прямо на полу возле нуждавшегося в починке оборудования; там же, на полу, тоже стояли бутылки. Четверка прибывших на спейсматку файтеров «Минервы» не поскупилась на выпивку. Принимающая сторона, в свою очередь, дабы не ударить в грязь лицом, выставила все, что могла ‒ благо группа, слетавшая на Нова-Марс на штурмере, основательно отоварилась в шопах Стронгхолда. Здесь, при молчаливом попустительстве командиров, собрались не занятые исполнением служебных обязанностей файтеры легиона «Сильван», пребывающие на борту космического улья «Гулливер».
Дружеская встреча представителей двух легионов Стафла была в полном разгаре. «Минервы» поведали об участии в операции на Нова-Марсе и впечатлениях от Александрии, рассказали о печальной судьбе Атоса, чье тело ждало отправки на родину в холодильной камере хайва, и перипетиях полета на галере «Гней Помпей Магн». Граната повторил историю о том, как стал для своих товарищей Спасителем, и поделился пространными воспоминаниями о тесном общении с хошками Нова-Марса. Все эти разговоры неоднократно прерывались тостами и обильными возлияниями вполне в духе древних римлян. Правда, перышком в горле, чтобы вызвать рвоту, никто себя не щекотал, ‒ народ тут собрался бывалый, закаленный и прекрасно обходился без этого. Да и к чему такие ухищрения? Если подопрет ‒ само выйдет, без всяких перышек…
Криса царапнула по душе ответная история, рассказанная коренастым «сильваном» с блаженно хмельными, глядящими в разные стороны глазами. Родом он был с Нова-Марса, из Стронгхолда, и даже успел сегодня на минутку заскочить домой, пока товарищи по группе, прилетевшей на штурмере, бродили по кабакам и шопам. Много лет назад, когда он только пошел в школу, в соседнем квартале жил полицейский с семьей. «Сильван» помнил, что этот пол однажды исчез, и его так и не нашли. А еще он помнил похороны сначала дочери пола, а потом ‒ жены. Сына забрал к себе дядя, но через несколько лет, как говорили, парень тоже пропал без вести. Толком «сильван» ничего не знал, но его отец связывал тогда все эти трагедии со служителями горного храма Беллизона. Что-то там этот полицейский им натворил, то ли в самой обители, то ли где-то еще…
Настроения Габлеру эта история отнюдь не прибавила. Впрочем, для него случай с поклонницами триединого божества был уже просмотренной до конца объемкой, и посещать Нова-Марс он больше не собирался. А Низа… Что ж, когда-нибудь появится в его жизни другая Низа. И не такая жестокосердная.
В свою очередь, медленно но верно пьянеющая четверка «минерв» узнала кое-что о житье-бытье братьев-«сильванов». «Гулливер» ‒ здоровенная шарообразная космическая посудина, целый орбитальный город ‒ уходить на свою базу, на Нова-Марс-VII, не собирался. На патрулирование Конфайна крейсеры отправлялись прямо отсюда, с околопланетной орбиты, и сколько это будет продолжаться, собутыльники «минерв» не знали. А может, и знали, только им не велено было об этом говорить. С хайва регулярно уходил транспорт на Трижды Два, где разворачивалась работа по созданию новой базы легиона «Сильван». Крепко подвыпивший Граната прямо в лоб спросил о том, что случилось на Семерке, ‒ заговор? бунт? катастрофа с техникой? Но его «лобовой удар» был отражен одним-единственным словом: «карантин». Личный состав легиона «Сильван» безотлучно пребывал на месте постоянной дислокации, на Нова-Марсе-VII, а здесь, на «Гулливере», находились только те, кто вернулся из отпуска, и на базе в неведомый «час икс» отсутствовал.
Настырный Граната попытался узнать о причинах карантина, но в ответ получил лишь пожимание плечами. Опять же, либо «сильванам» причины эти были неведомы, либо им запретили о них распространяться.
Чужие секреты ‒ это чужие секреты, и нечего туда лезть, иначе можно потерять спокойный сон.
Разговор об объемках угас, сменившись другой темой. Встреча представителей двух легионов Стафла продолжалась, и всем было хорошо и уютно ‒ ничто так не сближает, как душевная пьянка. Граната уже сидел в обнимку с коренастым «сильваном». Портос, очистив пространство на столе перед собой от бутылок и стаканов, соревновался в армрестлинге с таким же гигантом из легиона «Сильван». На них вовсю делали ставки. Арамис показывал какие-то гинейские фокусы с перевернутыми стаканами, из которых спиртное никак не хотело выливаться. Крис пил в меру и, хотя в голове шумело, как в лесу в ветреный день, вполне себя контролировал и старался отвлечься от всех мрачных мыслей.
‒ Э-эх, завидую я вам, парни! ‒ «Сильван» Зигмунд Свобода, расставив локти, сцепил пальцы на бритом затылке, прислонился спиной к переборке и мечтательно возвел взгляд к потолку. ‒ Завтра будете на Однорогом… Там такое местечко есть, в столице, в Кришне, ‒ пальчики оближете! Точнее, вам оближут, и не только пальчики.
Граната насторожился и мигом повернулся к нему.
‒ Одно название чего стоит, ‒ продолжал Свобода. ‒ «Сад наслаждений». Улавливаете? Я там трое суток проторчал… и у меня постоянно торчал! Это что-то! Супер! Настоятельно рекомендую…
‒ А ну-ка, ну-ка! ‒ зачастил Граната. ‒ Координаты? И помедленней, пжалуста, я запис-сую.
‒ Бывал в Кришне?
‒ Пока нет, но обязательно побываю! В самое ближайшее время!
‒ Ну, тогда… Да что объяснять, там любая справочная подскажет. Не проблема! И девочки там… ‒ Зигмунд причмокнул. ‒ Каждая красива, как Венера. И мальчики, между прочим, тоже есть.
‒ И каждый красив, как Аполлон! ‒ Граната поморщился. ‒ Мальчиков можешь оставить себе.
‒ Аполлон… ‒ Сидящий поблизости «сильван» встрепенулся, оторвал голову от опущенных на стол кулаков и мутным взглядом обвел окружающих. ‒ Сад наслаждений…
На вид ему было далеко за тридцать, короткие седые волосы отнюдь его не молодили. Так же, как и глубокие складки, перечеркивающие лоб. Глядя на его грубоватое хмурое лицо, можно было подумать, что он неделю не спал. Хоть и пребывал он в состоянии весьма сильного опьянения, но выговаривал слова внятно и твердо.
‒ Аполлон, ‒ повторил «сильван» и потянулся за стаканом. ‒ Есть Сад наслаждений, а есть и другие места… гораздо хуже… Гора-аздо хуже, юноши. ‒ Он поднес стакан к бледным губам, но пить не стал и внезапно взметнул его над головой, словно салютуя. И разбрызгал спиртное на соседа. ‒ Аполлон… светлый бог… Ха-ха! Как бы не так! Черта с два, юноши… Да я дважды «мерзляком» был!
Он со стуком поставил стакан на стол и вновь уронил голову на сжатые кулаки.
‒ Дед немного утомился, ‒ сочувственно сказал кто-то.
‒ Что там твой Сад наслаждений, Зиг, ‒ подал голос бритый наголо файтер в расстегнутом до пояса комбинезоне. ‒ А бывал ли ты, братец, в ликсийских банях, на Утопии? А в Долине гейзеров, у зерран, на Питере?
И пошло-поехало… Тема никого не оставила равнодушным, файтеры с удовольствием описывали разные злачные местечки Империи, не забывая прикладываться к стаканам. Казалось, огромный хайв то и дело содрогается от их громких голосов.
Подошедший сзади долговязый «сильван» с покрасневшими глазами, сжимая в одной руке бутылку, другой чувствительно хлопнул Габлера по плечу.
‒ Вот эт я понимаю, нормальные мужики! Накрыли поляну, все как положено. Не то что этот ваш, позавчера, черномордый. Ладно, пить не стал, тут бог ему судья, ‒ так слова же из него не вытянешь…
‒ У него проблемы, ‒ повернувшись к «сильвану» и потирая плечо, пояснил Крис. ‒ Серьезный разговор предстоит из-за девчонки. А вообще, Годзилла парень нормальный и выпить не дурак. Может, он уже ваших и напоил у себя на Минохе.
‒ Ну, не знаю… ‒ с сомнением протянул долговязый. ‒ Только он не на Миноху полетел. С чего бы нашей биреме на Миноху переться? Не ближний свет, однако. Наш випр[49] прихватил его с собой на Верку, в столицу.
Габлер удивленно снизу вверх посмотрел на «сильвана»:
‒ На Верку?
‒ Ну да, випра в штаб вызвали. Вот ваш черномордый к нему и пристроился. Давай по глоточку за мир и дружбу!
Крис прикоснулся стаканом к бутылке собеседника и сделал вид, что выпил. Он знал: этот глоток был бы уже лишним. Долговязый, не заметив уловки, запрокинул голову и присосался к горлышку. Шумно отдышался, вновь хлопнул Габлера по плечу, на этот раз по другому, и побрел вдоль стола.
Граната, сидя во вращающемся рабочем кресле, резко крутнулся к Крису:
‒ Не понял! Выходит, Годзик не на Миноху свою умотал?
‒ Не знаю… ‒ недоуменно ответил Крис. ‒ Он мне говорил, что сидит тут, на хайве, и скоро вылетает на Миноху. Я еще подумал: с чего «сильванам» лонг туда гнать?
Да, это действительно было непонятно. Зачем Годзилле, так спешившему на Миноху, лететь на Верку ‒ планету Вери Рома? Через Единорог домой ему было бы гораздо быстрее. Когда Вери Рома стала центром Империи, средоточием самых разнообразных властных структур, саб, находившийся неподалеку от нее, перенесли в целях безопасности на окраину системы звезды Юпитер, подальше от планеты, на которой располагалась резиденция Императора. Так что Годзилла затратит намного больше времени, добираясь оттуда на свою Миноху. Какое-то совершенно нерациональное он принял решение. И главное ‒ зачем он соврал? Какая в том была нужда?
‒ По-моему, что-то темнит наш Годзик, ‒ заявил Граната. ‒ Это был у нас в группе один, Гена Шлиманян. Отцу говорил, что в футбол идет играть, матери ‒ что танцевать учится, а сам в музей, черепки разные разглядывать. Там много чего от древних корбов осталось, автохтонов наших знаменитых. Сказания их изучал… И что? Вырос и раскопал их легендарный город, в который никто не верил. Вот тебе и Шлиманян!
«Гена Шлиманян…» ‒ Крису почему-то показалось, что Принц Датский врет не хуже Годзиллы.
А ну-ка, допросим стервеца! ‒ воскликнул Граната. ‒ Выведем на чистую воду!
Он, едва не вываливаясь от поглощенного спиртного из высокого кресла, достал из кармана унидеск, шевельнул пальцем. Подождал немного и повторил попытку связаться с Годзиллой. Досадливо бросил унидеск на стол:
‒ Не отвечает, зараза!
‒ Ты что, перепил? ‒ наконец-то сообразил Крис. ‒ Он ведь уже давно саб прошел. Если и ответит, то не скоро, устанешь ждать.
Граната хлопнул себя по лбу:
‒ А, блип, точно! Пока сигнал дойдет… ‒ Он взял стакан, зачем-то тряхнул его, взбалтывая содержимое. ‒ Ну и пусть потом локти кусает, что не участвовал в таких превосходных посиделках. И в Сад наслаждений хрен попадет. А уж я ему так все опишу, что он слезами захлебнется от огорчения!
И Граната лихо осушил стакан.
Дружеская встреча продолжалась…
Глава 12 Эхо прошлого
Планета Единорог встретила их снегом. Файтеры вместе с другими пассажирами шагали от трапа галеры к поджидающим неподалеку басам, и легкие снежинки плавно падали в безветрии на покрытие космодрома. Небо хоть и было серым, но казалось высоким и вовсе не хмурым. Оно не давило, а словно тянуло к себе. Может быть, потому, что Крис не мучился похмельем ‒ на борту галеры «Агриппа Марк Випсаний» он позволил себе только две-три бутылки пива, да и то совсем легкого. Не портера какого-нибудь, а почти прозрачного, со странным названием «Астероид Љ 23-3-93».
‒ Прибыл я на Однорог и соорудил снежок! ‒ Граната на ходу нагнулся, зачерпнул пригоршню пушистого снега, помял в ладонях и попытался засунуть холодный комок за шиворот Арамису.
Тот увернулся, едва не наскочив на пожилую даму в плотной зеленой куртке, и погрозил Гранате кулаком:
‒ Плохо кончишь, Принц Датский!
‒ Никогда плохо не кончал! ‒ гордо ответствовал Граната.
Дама не удержалась от усмешки, но тут же осуждающе покачала головой:
‒ Взрослые люди, а ведете себя как дети.
‒ Все мы дети, мистрис, ‒ тут же отреагировал Граната. ‒ Живем и радуемся. А когда взрослеем, переселяемся в иной мир.
Дама скользнула взглядом по орлу на его комбинезоне, по нашивкам «МНР» на рукавах, и глаза ее потеплели.
‒ Небось, в отпуск, сынки?
‒ Так точно, мистрис! ‒ вытянувшись в струнку, отрапортовал Граната. ‒ За особые заслуги перед Империей!
‒ Кончай болтать, ‒ осадил его Портос. ‒ Это в нем алкоголь играет, ‒ пояснил он даме.
‒ Так я же стремлюсь докопаться до истины! ‒ воскликнул Граната. ‒ А она, как справедливо считали древние, в вине. Вот и приходится постоянно пробовать, пробовать, пробовать… Уж очень хочется, так сказать, приобщиться к ней, к истине.
На самом деле Граната был не столько пьян, сколько просто дурачился. На галере он почти не добавлял ‒ после вечеринки на хайве, ‒ ну, стаканчиков пять-шесть, не более. Для Гамлета Мхитаряна это был не удар по мозгам, а так, ласковое поглаживание.
Снег падал не очень густо, и уходящая во все стороны до самого горизонта равнина космодрома была видна довольно хорошо. Кое-где вздымались над ней темные китообразные туши галер, то тут, то там виднелись запорошенные белым силуэты раскинувших крылья шаттлов ‒ они казались мелкими морскими птицами на фоне межзвездных великанов. В свою очередь, длинные желтые басы, выстроившиеся в ряд, по сравнению с шаттлами выглядели червячками ‒ легкой добычей морских птиц. Вдалеке светилось огнями здание космопорта.
Снежинка присела Крису на кончик носа, и он, выпятив нижнюю губу, сдул ее. Воздух непривычно холодил щеки, но вообще ему было достаточно комфортно: еще когда файтеры выходили из шлюзовой камеры, их комбинезоны выбрали соответствующий температурный режим.
Покинувшие галеру пассажиры заполнили басы, и желтые «червяки» поползли к терминалу.
Крис устроился в кресле у окна, Граната плюхнулся рядом. Портос с Арамисом сели позади них.
‒ Единорог ‒ перекресток дорог, ‒ не унимался Принц Датский, ‒ я весь продрог, согнулся в рог… э-э… и даже мой рог встать бы не смог!
Габлер недоверчиво покосился на него:
‒ Да ну?
‒ Это поэтическое преувеличение, ‒ пояснил Граната. ‒ Гипербола.
‒ Гипербола ‒ это траектория, ‒ поучительно проворчал сзади Портос.
Граната живо повернулся к нему:
‒ В поэзии гипербола именно преувеличение, темное ты создание с темной Геи. Посмотрите: вот Портос ‒ мозг его травой зарос. Это и есть гипербола. Хотя в данном случае, может, и не совсем уж гипербола.
‒ Сейчас я тресну тебя кулаком по голове, ‒ зловеще пообещал Портос, ‒ и ты воткнешься в сиденье по самые уши. И это будет совсем не гипербола. Как говорят наши автохтоны-урулии, это будет пипец.
‒ Ой, мамочки, как страшно! ‒ закатил глаза Граната. ‒ Это будет не пипец, а последняя ошибка в твоей бездарно прожитой жизни.
‒ Ты бы заткнулся, дружище, ‒ негромко посоветовал Арамис. ‒ Прибереги язык на потом.
‒ Жалкие, ничтожные люди, ‒ проворчал Граната. ‒ И зачем я с вами связался? Зачем поперся на этот однорогий небесный труп, то бишь тело?
И нахохлился в кресле.
«Тело…» ‒ Крис подумал о теле Атоса, которое тоже везли к терминалу, и отвернулся к окну.
Гамлет Мхитарян был хорошим парнем, но иногда очень хотелось оказаться от него подальше. Было в его теперешнем поведении что-то неестественное, что-то напускное. Возможно, этим постоянным кривляньем он хотел отогнать от себя мысли об ужасной смерти Атоса…
«Разве поймешь, что у другого на душе? ‒ подумал Габлер. ‒ И в себе-то не всегда можно разобраться…»
Здание космопорта приближалось. Оно представлялось диковинной большой рыбой, готовой проглотить червячков.
Единорог был перекрестком галактических путей. Эта планета, четвертая по удаленности от местной звезды Карны, вращалась вокруг светила в компании еще тринадцати планет. Имя свое она получила, вероятнее всего, из-за высоченной горы в южном полушарии, вздымавшейся в атмосферу на целых пятнадцать с лишним километров. Как такой гигант умудрился до сих пор сохраниться на этой довольно старой планете, оставалось загадкой. Автохтоны здесь когда-то были ‒ об этом свидетельствовали развалины городов и культурные слои, вскрытые в ходе археологических раскопок, но к моменту прихода сюда людей планета была уже необитаемой. Предположений о причинах исчезновения автохтонов выдвигалось много, но ни одно из них не казалось достаточно убедительным.
Вчерашняя вечеринка закончилась на удивление мирно ‒ хайв «Гулливер» не пострадал. Никто из присутствовавших на этом празднике жизни ‒ тоже. Гости-«минервы» завалились спать, а потом, так окончательно и не проснувшись, переместились на борт ротунды. По пути к сабу они уже вполне пришли в себя, и неутомимый Граната порывался продолжить возлияния. Но у «сильванов», направлявшихся на Трижды Два, ничего с собой не оказалось, и Граната угомонился. Правда, лишь до тех пор, пока они не очутились на галере. Ротунда дождалась, пока корабль «Марк Випсаний Агриппа» не выскользнул из саба в планетной системе Карны, и пошла на сближение. Ловко пришвартовалась к борту космического великана, и четверка «минерв» перешла на галеру. Тело Атоса нашло временное пристанище в грузовом трюме «Агриппы».
Каюта им досталась относительно дешевая, четырехместная, но сидеть они там не стали, а отправились в ближайший корабельный кабак ‒ не затем, чтобы нагружаться, а так, размяться. Предварительно заказав билеты на галеры, уходящие с Единорога. Причем билеты заказали не только Портос с Арамисом ‒ на Нирвану и Крис ‒ домой, на Форпост, но и Граната, который до этого намеревался погулять в столице Единорога ‒ Кришне. Он все-таки решил сгонять в систему Беллоны, на Китеж, а Кришну оставить на закуску.
С кабаком на «Агриппе» им повезло ‒ там на настоящем великолепном рояле «Империал» играл настоящий пианист! Живой, а не запись. Молодой худощавый темноволосый парень лет двадцати выдавал такую музыку, что о выпивке забыл даже Граната. Улучив момент, когда паренек сделал перерыв, чтобы глотнуть сока, восхищенный Граната подскочил к нему с фужером шампанского, который он схватил с подноса оторопевшего серва. Но пианист от шампанского наотрез отказался, сославшись на то, что вообще не пьет спиртное. Прежде чем вышибала потребовал не цепляться к музыканту, Граната успел кое-что о нем узнать. Парень оказался студентом университета искусств из Харкоффа ‒ большого города на Снежинке в системе звезды Салюс. Он просто подрабатывал музыкантом на галере во время летних каникул.
«Сергей Кор! ‒ воскликнул Граната, вернувшись к столу. ‒ Думаю, его имя скоро зазвучит не только на этом корыте. И не пьет, парни! Эт-то что-то!»
Крис перевел взгляд с проплывающего за окном баса летного поля на красные строчки, парящие в воздухе в передней части салона.
«6 августа ЕИК.[50] 15.43. -3,2 градуса».
Шестое августа… День рождения приятеля по учебке на Ковчеге-III Алекса Кора. Они иногда перебрасывались мейлами и пару раз встречались в отпуске. И всегда поздравляли друг друга с днем рождения. А ведь не вспомнил бы сейчас, если бы на память не пришли слова Гранаты о студенте-пианисте с галеры, однофамильце Алекса. А может, родственнике?
Крис достал унидеск.
«Алекс! Надеюсь, ты жив-здоров. Желаю тебе и дальше оставаться в этом состоянии и поздравляю с очередной годовщиной твоего появления на свет, хоть и нет в этом твоей заслуги…»
Ну, и так далее, в том же духе.
Он закончил послание за десяток секунд до того, как бас подкатил к терминалу.
‒ Вперед, орлы! ‒ Граната уже обрел прежний бесшабашный вид. ‒ Поднять мослы!
‒ Чтоб ты был здоров, неугомонный ты наш, ‒ ласково сказал Арамис.
Над входом в терминал золотилась гигантская надпись: «Благо народа ‒ высший закон». Автором этого высказывания значился Цицерон, и Крис в который раз позавидовал древним: ну, как сказанут ‒ так на века! Не мог он припомнить ни одного выражения современников, которое было бы столь же звучным и веским. Разве что рекламные тексты по тиви… «Отведай нашего пива ‒ пусть будет жизнь красива!» Хм… Как говорится, без комментариев.
Однако сам главный космический вокзал Единорога всегда вызывал у Криса некоторое разочарование. Нет, конечно, он был гораздо внушительней того, с которого они стартовали на Нова-Марсе к хайву «Гулливер», но все-таки Габлер каждый раз подсознательно ожидал чего-то более впечатляющего, грандиозного, головокружительного. Как-никак перекресток миров, центр звездных трасс… Да, это было огромное многоуровневое здание, с множеством залов ожидания, шопов, ресторанов, кафе, арт‒ и гейм-холлов, сувенирок, душевых, больших экранов и табло, отдельных номеров для транзитников и прочего, и прочего, и прочего. И все же…
Хоть людей там хватало, но не было ощущения суеты. Какой-то провинциальной всегда представлялась Крису эта центральная звездная станция. Разве что, может быть, еще в детстве, впервые оказавшись тут вместе с родителями, он был слегка впечатлен. Минуты две, не больше, а потом это ощущение развеялось. И виноваты во всем были объемки, которых он вдосталь насмотрелся еще до того, как пошел в первый класс. В тех фантастических объемках звездные вокзалы на выдуманных планетах были о-го-го! И толклись там не только люди, но и самые разнообразные разумные обитатели иных миров, какие и в кошмарном сне не могут присниться. Что ж, жизнь подчас бывает побледнее выдумок… В младые годы Крис отчаянно мечтал оказаться внутри этих книг и объемок, быть их героем и вершить небывалые дела, спасая Вселенную. А вышло так, что стал он самым обыкновенным файтером самого обыкновенного Стафла, и не было вокруг ни говорящих медуз, ни рогатых карликов-телепатов, ни драконов с излучателями антиматерии, а были простые ромсы и пьяноватая, с ухмылочкой, совсем не фантастическая носатая рожа Гранаты…
Не отказав себе в удовольствии прокатиться на траволаторе, файтеры добрались до касс и купили заказанные билеты. Потом Портос с Арамисом отправились оформлять доставку тела Атоса, а Крис с Гранатой зашли в кафе. Граната не прочь был бы наведаться в столицу Единорога ‒ на разведку, ‒ но время поджимало: галера «Публий Корнелий Сципион Африканус Майор» уходила в рейс через два с небольшим часа, а до столицы путь был неблизкий ‒ космодром располагался посреди обширной равнины без единого населенного пункта. Почти сразу за Гранатой отправлялись в рейс Портос и Арамис ‒ на пассажирском судне «Гай Марий». И лишь поздно вечером брала курс в систему Вулкана галера «Квинт Цецилий Метелл Нумидикус», в одной из кают которой намеревался разместиться Крис.
Взяли по чашке местного кофе со сливками ‒ Габлеру помнилось, что напиток этот здесь вроде неплохой, ‒ уселись за столиком в углу. Народу было немного, кое-кто распивал явно не кофе.
Граната сделал глоток, поморщился и поставил чашку.
‒ Что-то мне как-то хреновато, ‒ пожаловался он. ‒ Лететь никуда не хочется. Сейчас бы сидеть где-нибудь в уюте и в окно смотреть, и чтобы и солнышко светило, и дождик капал… И чтобы листвой пахло…
Крис исподлобья посмотрел на него:
‒ Еще бы не хреновато ‒ столько пить. Пойди, душ прими, контрастный. И кофеек пей, не кривись. Полезное пойло, лучше всякого спиртного.
‒ В космопорте тыща душ, все хотят горячий душ, ‒ бесцветным голосом произнес Граната, вглядываясь в свою чашку. Его нос, казалось, уныло обвис. ‒ Пейте кофе местное ‒ будет самочувствие чудесное.
‒ Вот именно, ‒ сказал Габлер. ‒ И самочувствие чудесное, и настроение прелестное.
Граната медленно поднял голову. Глаза у него были словно подернуты пеленой.
‒ А хочешь другие стишки, Гладиатор? Про нашу жизнь?
‒ Валяй, ‒ без особой охоты согласился Крис и продолжил смаковать кофе.
Граната уставился в стол, посидел так секунд пять и забормотал почти без выражения:
Как опавшие листья тленные, Ветры космоса гонят нас… Равнодушно глядит Вселенная Мириадами звездных глаз. Нам совсем недолго кружиться В этой вечно холодной мгле — Обречены раствориться Где-то в чужой земле. Кто мы? Куда шагаем Кружевом звездных дорог? Дом свой не вспоминаем, В бездны ведет нас рок. Прошлое ‒ тьма, забвение. Будущее ‒ туман. Нас ожидает тление. Вся наша жизнь ‒ обман…Граната замолчал и совсем понурился. Крис, забыв о кофе, глядел на него во все глаза.
‒ Это… ты сочинил? ‒ с запинкой спросил он.
‒ Ну, не Вергилий же, ‒ меланхолично ответил Гамлет Мхитарян. ‒ А ты думал, я одни смехохульки могу? Ошибаешься, космический орел.
‒ Мда-а… ‒ только и смог сказать Крис.
И вновь подумал о том, что все они совсем мало знают друг друга. Видят только верхний слой, оболочку. А что там, в глубинах души, кроется?..
* * *
Габлер вышел из очередного шопа. Слоняться по космопорту ему давно надоело, но до отправления галеры было еще довольно много времени. Уже улетели выполнять свою печальную миссию Портос и Арамис, к огонь-девчонкам на Китеж отправился Граната, хвативший-таки пару стаканчиков горячительного и вновь повеселевший. А Крис все бродил по вокзалу, убивая едва ползущие минуты. За прозрачными стенами сгустились было сумерки, но тут в вышине отраженным светом Карны вспыхнуло орбитальное зеркало, и вновь стало довольно светло. По-прежнему кружились в воздухе снежинки, осыпая необъятные спины галер на летном поле.
Минут двадцать назад, в одном из шопов, ему стало не по себе: в животе в который раз за последнее время похолодело, словно туда как-то умудрилась попасть целая снежная россыпь. Возле витрины, спиной к нему, стояла стройная темноволосая женщина в пурпурном плаще, перехваченном на талии широким поясом. На мгновение Габлеру показалось, что это Анизателла. Он даже попятился, но в этот момент женщина повернула голову, разглядывая что-то из развешанных на стене товаров, и он увидел ее профиль. И ощущение сугроба в животе пропало, хотя и не сразу, ‒ это была не Анизателла и вообще, кажется, не беллизонка.
Сугроб пропал, а сердце все никак не могло утихомириться. Несмотря ни на что, он хотел бы увидеть Низу. Даже под угрозой смерти. Ну откуда ему было знать, что он убивает ее отца?! И в конце концов, не по собственной же прихоти он его убил…
Крис попробовал выбросить все это из головы и нырнул в следующий шоп, потом в другой. И даже начал торговаться, хотя вовсе не собирался покупать развесистый декоративный напольный светильник метра под три высотой.
Сердце, кажется, немного успокоилось. Габлер брел вдоль витрин, поглядывая по сторонам, и не сразу обратил внимание на высокого светловолосого парня в сером, с переливом, костюме, размашисто шагающего ему навстречу. А когда обратил внимание ‒ остановился как вкопанный. Сдавать назад, за угол, или заскакивать в шоп было уже поздно. Хоть парень был сосредоточен и хмур, он увидел Габлера и замедлил шаг. И лицо его прояснилось.
‒ Крис… ‒ сказал парень, остановившись перед файтером. ‒ Черт побери, Крис!
Оказывается, такие неожиданные встречи бывают не только в объемках, но и в жизни. Хотя Габлер предпочел бы, чтобы эта встреча не состоялась нигде и никогда.
‒ Привет, ‒ неохотно выдавил он из себя. ‒ Ты извини, я спешу.
Парень вновь помрачнел. Несомненно, он понял, что Крис лжет: трудновато куда-то спешить, если только что еле передвигал ноги и рассеянно бросал взгляды по сторонам. Спешить, так сказать, совсем не спеша…
‒ Крис, я пытался с тобой связаться, и не раз. ‒ В голосе парня прозвучало что-то, похожее на нотки отчаяния. ‒ Но ты не отвечал.
Да, он не отвечал. Не имел никакого желания. Не о чем ему было говорить с этим… с этим…
Габлер молчал. Люди обходили их, и кое-кто бросал взгляд на золотого римского орла, взметнувшего крылья на комбинезоне файтера.
Выражение серых глаз парня изменилось: теперь в них вовсю полыхала мольба вперемешку с надеждой.
‒ Крис… Я понимаю, что ты вправе послать меня ко всем чертям… ‒ Голос его почти звенел от напряжения. ‒ И никакие мои извинения не помогут… Но если ты меня сейчас не выручишь, мне крышка! Полнейшая, на веки вечные! Нет у меня никакого другого выхода, понимаешь?
Габлер холодно усмехнулся:
‒ Слыхал я уже когда-то нечто похожее. И даже помню, от кого слыхал.
‒ Крис! ‒ Парень прижал руки к груди. ‒ Но ты же не пропал, ты же в Стафле!
‒ А хотел ли я очутиться в Стафле? Или ты забыл, какие у меня были планы на будущее?
‒ Крис… ‒ с тоской повторил парень. ‒ Не сейчас. Поверь, у меня безвыходное положение. Черт, наша встреча ‒ это знак! Прикинь, какова была вероятность того, что мы с тобой здесь встретимся? Почти нулевая. Но встретились же! Да, это знак, Крис. Ты ‒ мой единственный шанс. Понимаешь, Крис?
‒ Считай, что его нет, ‒ ответил Габлер. ‒ Тебе показалось… приятель. ‒ Последнее слово он произнес с нескрываемой иронией. ‒ Сегодня, вечерней галерой, я отбываю в свой родной город Супергольм. Будь здоров.
Он прощально приподнял правую руку и двинулся мимо парня, но тот схватил его за рукав:
‒ Постой, Крис! Понимаю, давняя обида… Такое простить трудно… Я тебе противен и все такое… Но если отбросить личное? Давай так: я тебя не прошу, а делаю заманчивое предложение. Сулящее тебе большую выгоду и головокружительные перспективы. Абстрагируйся от моей личности. Представь, что перед тобой не я, а некий незнакомый тебе заказчик. Он предлагает сделать для него одно дело ‒ кстати, совсем несложное ‒ и согласен заплатить по высшему разряду. Нет, даже не по высшему. По запредельному. Плюс кое-что другое. Повторяю: у меня нет другого выхода.
В начале этого монолога Крис был намерен высвободить свой рукав и удалиться, но так и не сделал этого. Уловив перемену в настроении файтера, парень огляделся, подался к нему и добавил, понизив голос:
‒ И самое главное, Крис: услугу ты окажешь не только мне, и даже не столько мне а… самому Императору! Я не шучу.
Габлер недоверчиво поднял бровь. Все это ужасно смахивало на фарс. На сценку из объемки для школьников младших классов.
‒ Да, ‒ твердо и серьезно сказал собеседник. ‒ Именно Императору. И это тебе непременно зачтется, гарантирую.
«Это тебе зачтется», ‒ невольно вспомнил Крис слова Низы, произнесенные на борту галеры «Гней Помпей Магн».
‒ И если пожелаешь, может очень сказаться на твоей карьере, ‒ продолжал обольщать его парень.
«Что, озолотит и в Экспло устроит?» ‒ подумал файтер, а вслух спросил:
‒ И какого же ты, птичка, полета, что разбрасываешься такими гарантиями? Главный подтиратель императорской задницы?
Русоволосый моргнул, сунул руку в нагрудный карман пиджака и извлек ин-кард. Еще раз огляделся и вручил тускло блестящую пластинку Габлеру.
«Система Юпитера… Вери Рома… Грэнд Рома… Администрация Императора… Управление делами… Преториат Унус… Лансер-трес…»
Крис поднял голову от инки:
‒ Впечатляет. Хотя и не все понятно. Преториат Унус… Лансер… Далеко пошел… приятель. Грэндом[51] заделался. Только путь почему-то другой избрал. Не к звездам, а наоборот. ‒ Крис похлопывал пластинкой по ладони, не спеша возвращать ее владельцу. ‒ Что, решил не лезть сквозь тернии?
Лансер-трес Администрации Императора потер пальцем переносицу и прищурился:
‒ Помнишь детскую сказочку про гадкого утенка? Это про меня. Немного везения, немного настойчивости, немного связей…
‒ Немного связей… ‒ повторил Габлер. ‒ Хороший у тебя дядя. Влиятельный. И какие же проблемы у… э-э… ‒ он вновь посмотрел на ин-кард, ‒ у лансера-треса Преториата Унус Управления делами? И не выговорить, блип!
Светловолосый парень аккуратно забрал у него пластинку, скользнул взглядом по рядам шопов.
‒ Пойдем, где-нибудь присядем, и я тебе все объясню.
‒ Что ж, веди, ‒ помедлив, согласился Крис. ‒ Только учти, от кофе меня уже подташнивает.
‒ Можно джус или коктейль… Вон там. ‒ Лансер кивнул куда-то вдаль.
Габлер пожал плечами и направился вслед за ним, глядя в широкую спину Эрика Янкера.
Эрик Янкер, Улисс. Давний друг. Бывший друг. Сначала одноклассник, а потом однокурсник. Упсала, нэви-колледж. Янкер продолжил учебу, а его, Кристиана Конрада Габлера, отчислили. Хотя отчислить должны были Эрика Оньо Янкера.
«Крис, у тебя хорошая репутация, ‒ сказал ему тогда Янкер. ‒ Тебя не выгонят, а меня тут же. Ты же знаешь, я и так на волоске вишу…»
Да, Улисс действительно висел на волоске. И было из-за чего.
Сначала ‒ пьяный дебош в общежитии… Потом ‒ уличная драка с местными, прекращенная полицией… И за гораздо меньшие провинности из колледжа вылетали со свистом, без права восстановления или нового поступления. Оба раза спасал дядя ‒ какая-то шишка в этой самой Администрации Императора. Но последнее, что отчебучил Эрик, не лезло ни в какие рамки, и тут уже не помог бы никакой дядя, будь он хоть трижды шишкой над всеми шишками.
Это был обычный тренировочный полет на учебном корабле, под плоскостью эклиптики, в пределах орбиты Форпоста-IV. Заурядная «коробочка»[52] ‒ что-что, а летный сленг они освоили отлично, знали назубок. На пробежку, как у них это называлось, отправились пять риферов,[53] но только двое из них, Кристиан Габлер и Эрик Янкер, находились тогда в рубке и управляли «сковородкой», то бишь учебным кораблем. Улисс сидел в кресле пилота, а Габлер хмуро смотрел на приборную панель и прислушивался к собственному внутреннему состоянию. Состояние было не очень хорошим, и Крис подозревал, что виновата в этом съеденная полчаса назад упаковка рыбных палочек. В животе все урчало, бурлило и отчаянно рвалось наружу. Необходимо было срочно мчаться в туалет, плюхаться на «заглотыш» и делать «контрольное висение». И, возможно, не одно. То ли рыба оказалась несвежей, то ли живот был не в настроении ‒ да что там не в настроении, в полном расстройстве! ‒ но никакого терпежу уже не было.
Поделившись своей проблемой с Эриком, Габлер бросился прочь из рубки, думая только о том, как бы добежать…
Слава богу, добежал.
И завис надолго.
Только потом он узнал, что за номер выкинул Янкер, оставшись полным хозяином в рубке управления.
Тот, услышав в одиночестве сигнал обнаружения и завидев на экране радара некий корабль, решил показать простым смертным, что такое настоящий рифер нэви-колледжа. Слепить сближуху[54] и с ветерком промчаться мимо этого летающего недоразумения, в котором рекса уже распознала космическую яхту. Шляются, понимаешь, тут всякие променадники, мешают серьезным людям выполнять полетное задание, совершенствовать, понимаешь, квалификацию…
Занятый опустошением собственного кишечника Габлер не заметил, что Улисс врубил маршевый двигатель. Впрочем, заметить это было сложно ‒ квенчер[55] «сковородки» действовал безотказно, и со звукоизоляцией тоже все было в полном порядке.
В космосе, в отличие от городских улиц, вполне хватает места для всех, и столкнуться там двум кораблям весьма трудно. Если, конечно, сознательно не идти на таран. Это же не барашки из старого детского стихотворения, встретившиеся на мосту. Но Янкеру и тем, кто находился на идущей встречным курсом яхте, это почти удалось. А находились там, судя по дальнейшим действиям, именно бараны, причем, вероятно, крепко пьяные. Во всяком случае, тот, кто рулил, явно не владел собой. Обнаружив, что на яхту несется «сковородка», он начал выделывать такие пируэты, что у Янкера сразу пропала охота показывать свою крутизну. Потому что могло получиться, опять же, как в том стишке:
Сверху солнышко печет, А внизу река течет. В этой речке утром рано Утонули два барана.[56]Уподобиться этим беднягам Эрик не желал и ушел в сторону, а яхта продолжала вести себя совершенно непредсказуемо, словно рулевой просто наугад тыкал в панель управления. Возможно даже ‒ носом, если не чем-то другим.
Пьяны были «яхсмены» или нет ‒ бог весть, но о происшедшем они тут же сообщили, куда надо. Риферам поступил приказ прекратить выполнение задания и немедленно направляться на Форпост. Габлер уже вернулся в рубку и обнаружил там бледного, как «заглотыш», Эрика Янкера. Спейс-босс[57] недвусмысленно дал понять, что виновники такого залета огребут по полной программе.
И вот тут-то Улисс и произнес эти слова:
«Крис, у тебя хорошая репутация. Тебя не выгонят, а меня тут же. Я и так на волоске вишу…»
Кристиан Габлер понимал дружбу не только как совместные походы к девчонкам и совместное же распитие спиртного, а гораздо шире и глубже. По возвращении в колледж он обрисовал начальству перевернутую «вверх ногами» ситуацию: это не у него, а у Эрика Янкера схватило живот, и это именно он, рифер Кристиан Габлер, а не Эрик Янкер, сидел за приборами в рубке управления и решил побаловаться с яхтой… Улисс кивал, безмолвно подтверждая слова Криса.
Хорошая репутация Габлеру не помогла. В тот же день он был безвозвратно исключен из числа риферов. Президент нэви-колледжа вызвал его к себе и сообщил эту отнюдь не благую весть. Решение было окончательным и бесповоротным и обжалованию не подлежало.
Выйдя из кабинета президента, Крис бросился искать Эрика. Голова у него плохо соображала, ноги были ватными.
Улисс вместе с другими риферами гонял мяч на футбольном поле. Крис позвал его, но Эрик отмахнулся и помчался в атаку, высокий, легкий, в красивой красно-белой форме ‒ цветах взбунтовавшегося древнеримского гладиатора Спартака[58] ‒ и золотистых бутсах. Промазал по воротам, досадливо плюнул и потрусил назад, на свою половину поля. Взглянул на Криса и, видимо, все понял по его лицу. Подошел, то и дело посматривая на летающий туда-сюда мяч.
‒ Меня отчислили, ‒ коротко сказал Габлер.
Янкер опустил голову и принялся ковырять землю носком бутсы. И за эти несколько показавшихся Крису бесконечными мгновений Габлер все понял.
Человек, которого он считал другом, не собирался признаваться в собственной вине.
Эрик, по-прежнему не глядя на Криса, начал бормотать что-то насчет дяди: мол, он попросит дядю помочь, ты не расстраивайся, Гладиатор, все будет нормально…
Габлер, не дослушав, развернулся и зашагал прочь. Янкер его не окликнул и не стал догонять.
Больше Кристиан Габлер Эрика Янкера не видел.
И вот теперь этот тип просил его, Криса, о помощи. Видать, и в самом деле положение у Эрика было безвыходное.
Рана с годами затянулась, но не исчезла. Будь Габлеру лет двадцать, он просто послал бы этого парня подальше и ушел, не оглядываясь. Но Габлеру было уже далеко не двадцать. Действительно, почему бы не отбросить все личное и не выслушать заманчивое предложение? Если, конечно, этот лансер-трес не блефует.
И вот что было обидно: из-за этого парня он, Крис Габлер, вместо того чтобы летать, вылетел из колледжа. А Янкер остался. И, наверное, благополучно окончил колледж. А потом променял космос на теплое местечко. Закрыл дорогу ему, Габлеру, а сам пошел по другой. Добрался до Палатина.[59]
Крис стиснул зубы и заставил себя успокоиться. До старта галеры «Квинт Цецилий Метелл Нумидикус» оставалась еще уйма времени, и вдруг на самом деле удастся поиметь какую-то выгоду от общения с бывшим другом?.. Да, отбросить личное, обязательно отбросить личное!
‒ Мог бы и поинтересоваться, а какие у меня планы, ‒ все-таки пробурчал он в спину Янкеру.
Тот обернулся:
‒ Ты бродишь тут один, и хоть в форме, но без оружия ‒ значит, не на службе. В увольнении или в отпуске. Не в самоволке же! Значит, не спешишь. Крис, много времени это не займет.
Габлер промолчал. Хотя мог сказать, что далеко не всегда файтеры на службе разгуливают с оружием.
Они вошли в тихий джус-бар и расположились за столиком у прозрачной стены, друг напротив друга. Крис заказал «мульти» и сам за него расплатился, отведя руку бывшего «закадыки», а Янкер взял бокал чего-то темного, похожего на загустевшую кровь.
‒ Ну, давай, излагай, ‒ сказал Габлер.
Янкер оглядел почти безлюдный бар, сложил руки на столе и подался к нему:
‒ Буду с тобой предельно откровенен, Гладиатор…
‒ Весьма польщен, ‒ холодно усмехнулся Габлер. ‒ Только давай без вступлений. Сразу к делу. И не называй меня Гладиатором.
Янкер коротко вздохнул, привычным движением, давно знакомым Крису, потер пальцем горбинку на переносице.
‒ Хорошо. Понимаешь, все произошло неожиданно и очень быстро, и мой напарник просто не успевает. А мне светиться никак нельзя, понимаешь? Никак! Билет у меня заказан, сейчас переоформим на тебя. Полетишь на «Флавии». Он идет на Землю, они следы запутывают…
«Кто?» ‒ хотел спросить Габлер, но не стал.
‒ И никакой связью не пользуются, ‒ продолжал Янкер, глядя Крису в глаза. ‒ Опасаются перехвата. По нашим прикидкам, они на Земле с кем-то встретятся и передадут юнит. Но не исключено, что просто попетляют там и отправятся дальше. Опять же, по нашим расчетам, до Роуза или до Натали, или до Великолепной. Хотя возможны и варианты…
‒ Кто-то говорил, что много времени это не займет, ‒ саркастически заметил Габлер.
‒ Все будет зависеть от тебя! ‒ вскинулся Янкер.
‒ Это каким же образом? Я так понимаю, мне нужно сидеть у кого-то на хвосте. До Великолепной или до Натали… И до чего там еще? До Роуза? А это вовсе не за первым поворотом и даже не за вторым. И еще парочка вопросов, если позволишь. Первый: кто это ‒ «они»? И второй: почему служащему Администрации Императора, всемогущему палатинцу, не взять их прямо здесь? Поставить на уши всех местных…
‒ Поставил бы, но нельзя, ‒ не дал ему договорить Эрик. ‒ Никого нельзя ставить на уши, понимаешь? Как говорится, этого требуют высшие соображения. Это наша кухня, тебе туда лезть не надо. Что касается времени: повторяю, все зависит от тебя, но об этом чуть позже. Кто такие «они»? Двое, мужчина и женщина. Мистер Здено Шатан и мистрис Лили Акимжанов.
Янкер сунул руку во внутренний карман пиджака, покопался и извлек унидеск. Шевельнул пальцем и повернул панель к Габлеру. Тот увидел маленькие, но четкие цветные изображения ‒ только головы.
Лицо Здено Шатана было круглым, как монета. Редкие темные волосы, большие залысины, крупный нос, поджатые губы. Из-под кустистых бровей, как из глубоких нор, настороженно смотрели неопределенного цвета глаза. Чувствовалось, что этот человек далеко не дурак, скрытный, жесткий и физически сильный. Чем-то он смахивал на Портоса, но, в отличие от файтера, был, вероятно, не так прост.
Лили Акимжанов даже с натяжкой нельзя было назвать красавицей. Не в пример внушительной физиономии Шатана, по которой не промахнешься кулаком, ее лицо словно сдавили с боков, отчего оно вытянулось перевернутым конусом, стекая к острому подбородку. Тонкие губы казались двумя прижатыми друг к другу красноватыми рыбными палочками (Крис внутренне содрогнулся), впалые щеки не вызывали никакого желания прикоснуться к ним пальцами или губами. Нос был слишком длинным, черные гладкие волосы, собранные в хвост, лежащий на плече, оставляли открытыми чуть оттопыренные уши. А вот глаза ‒ глаза с лихвой компенсировали все недостатки лица. Большие, выразительные, они светились мягким изумрудным светом под темными, вразлет, бровями. При виде этих глаз Габлеру вспомнилась где-то когда-то прочитанная фраза: «Она сама чувствовала, как у нее блестят глаза в темноте».
‒ Здено Шатан и Лили Акимжанов, ‒ повторил Янкер и убрал унидеск. ‒ Перед посадкой увидишь их на досмотре. Таможенники их тормозить не будут, эта парочка все заранее продумала. Вернее, за них продумали. На галере перед ними не маячь. Вряд ли они будут передавать юнит в полете, но ты все-таки проследи.
‒ Не маячь и проследи, ‒ пробормотал Габлер. ‒ Задачка, однако.
‒ Поговори с контролером,[60] ‒ терпеливо пояснил Эрик. ‒ Заинтересуй, так сказать, финансово. Я тебе восемь тысяч скину. Пусть даст знать, если эти двое или кто-то из них с кем-то контачили. С кем именно, из какой каюты. Представься частным детективом…
‒ А если документ потребует предъявить? ‒ не унимался Крис. ‒ Насколько мне известно, получать доступ к записям могут только полицейские и спецслужбы. Но не частные детективы.
Янкер поморщился:
‒ Я тебя умоляю! Кто там чего будет требовать! Ты же не первый день живешь. Сразу деники[61] предлагай, это лучший документ, согласен? Ты же не будешь у него записи выпрашивать, так? Ты ему просто предложишь поделиться инфой. Ты ему деники ‒ он тебе инфу. Классическая схема. Работает безотказно. Не бери в голову, это не проблема.
«И такое не кто нибудь, а грэнд говорит! ‒ подумал Крис. ‒ Столп общества, блип!»
‒ Тебе на Земле бывать приходилось? ‒ спросил Янкер.
‒ Как-то еще не добирался до тех краев, ‒ ответил Габлер.
‒ Если отсюда, с Единорога, до саба лететь сутки, то в системе Солнца саб аж за поясом астероидов. Оттуда до Земли ковылять чуть ли не втрое дольше. Значит, записи за четверо суток. Думаю, контролера это не очень напряжет. За такие-то деньги.
‒ Это все прекрасно, ‒ сказал Крис. ‒ Только кто меня пустит в служебную зону? Контролер-то вряд ли будет разгуливать по всей лоханке и искать встречи со мной.
Но у Эрика и на это нашелся ответ:
‒ Контролер не будет, а сервы будут. С кем-то из них и переговори. Я потому, собственно, и даю восемь тысяч: контролеру пять, а серву три.
‒ А если он меня пошлет?
‒ Кто? Серв? Не смеши!
‒ А если каждый из них запросит больше? ‒ упорствовал Крис.
Янкер шумно вздохнул и потряс головой.
‒ Хорошо, даю десять. Хотя, скорее всего, эта парочка вообще из каюты вылезать не будет, им физиономии свои показывать ни к чему. Дело-то очень серьезное. Так что деньги я практически бросаю на ветер… Но что поделать, у меня должна быть стопроцентная уверенность. Повторяю, дело чрезвычайно серьезное. Тут уж мы прозевали, ничего не скажешь… а теперь расхлебываем. Очень прыткими они оказались…
‒ Или вы слишком неповоротливыми, ‒ с ехидцей добавил Габлер.
Ему вдруг остро захотелось ткнуть Янкеру под нос кукиш, встать и уйти. И конец будет Улиссу, накроется медным тазом вся его чиновничья карьера.
Но тогда и он, Габлер, лишится шанса начать свою другую карьеру. И потеряет много денег.
Если только Эрик не врет.
Янкер поиграл желваками, но проглотил замечание Криса.
‒ Когда прилетят на Землю, не упускай их из виду, ‒ продолжал он. ‒ Следи, что будут делать дальше. Потом дашь объявление на эд-пейдж,[62] система «Терра», шестнадцатая секция. Улиссу. Если останутся там, в отеле устроятся, сообщи, в каком. Если намылятся дальше, укажи рейс. Если кому-то передадут юнит, следуй за теми, другими, и информируй, куда они направляются. Общение со мной только через эд-пейдж! Ничего не мейлить, только через эд-пейдж! Я Улисс, ты Гладиатор. Слышишь? Дело совершенно секретное.
‒ Это я уже понял, ‒ кивнул Габлер. ‒ Система «Терра», шестнадцатая секция. Не мейлить. А денежки на все эти полеты-перелеты? Думаешь, стафлам отваливают по мешку отпускных? Небось, грэнды из Администрации Босса побольше получают. Да?
‒ Не жалуюсь, ‒ сдержанно ответил Янкер и залпом допил свое кровавое пойло. ‒ О деньгах не беспокойся, сброшу столько, что хватит до соседней галактики и обратно.
‒ Этак я и домой не попаду. ‒ Крис сделал еще глоток из бокала. ‒ Отпуск кончится.
Янкер пристально посмотрел на него и еще больше понизил голос:
‒ Я уже говорил: все зависит от тебя. Самое лучшее ‒ если тебе удастся забрать у них юнит. Любыми средствами. Любыми, Крис! Это как раз тот случай, когда все средства хороши. Речь идет не только о будущем Империи, но и о твоем собственном будущем. Ты сможешь жить припеваючи, где угодно и как угодно. До скончания дней. Это я тебе гарантирую.
‒ Любыми средствами… ‒ повторил Габлер. ‒ Не привык я как-то быть спасителем Империи.
Янкер улыбнулся одними губами. Взгляд его продолжал оставаться серьезным и напряженным.
‒ Привыкай. В конце концов, это же твоя работа. Орлы-защитники… А поскольку задание у тебя особое, то и оплата будет особой.
Крис, держа бокал в руке, откинулся на спинку стула.
Еще не поздно было отказаться.
Можно ли верить Улиссу? Вот в чем вопрос… Почему такая секретность? И почему служащий Администрации Императора ‒ Администрации Императора! ‒ так странно беспомощен и вынужден прибегать к услугам чуть ли не первого встречного? Может, потому что рыльце у Янкера в пушку? Может, это сам Эрик задумал какую-то махинацию, о которой в Администрации ни слухом ни духом? Или у них там свои дела, и они не хотят трезвонить на всю округу, выносить сор из избы? В любом случае, мысленно рассуждал Габлер, Эрику эта вещь нужна позарез. Если забрать ее у тех двоих и надежно спрятать, то можно будет диктовать свои условия, назвать свою цену… Сейчас Янкер сулит все блага мира, а когда получит желаемое ‒ оставит в дураках.
Кристиан Габлер не собирался повторять ошибок юности.
‒ Что это за юнит? ‒ спросил он.
‒ Одна очень древняя и очень ценная вещь, ‒ ответил Янкер. ‒ Это все, что я могу тебе сказать.
‒ И как же я буду умыкать то ‒ не знаю что? У них же с собой наверняка и другие вещи есть. Что мне брать-то?
‒ Это узкий предмет в полметра длиной. Собственно, ничем не примечательная железяка, только очень старинная, а потому и ценная.
‒ Тьфу ты! ‒ не сдержался Крис. ‒ А чего ты мне тут плел о будущем Империи? Дабы я подошел к этому делу со всей ответственностью? Честно говоря, меня будущее Империи не очень заботит. Во всяком случае, гораздо меньше, чем собственное будущее.
‒ Ну… тут я, может, и хватил, ‒ признался Янкер. ‒ Но вещь действительно очень ценная, и Император…
‒ Ладно, ‒ прервал его Габлер. ‒ В конце концов, мне-то не все ли равно, что это за штуковина и какое место она занимает в жизни Императора. У нас вон один аж трясется над какой-то тряпкой. Говорит, обрывок платья какой-то замечательнейшей певицы с Вери Ромы. Мне главное ‒ знать, что брать. А то притащу тебе трусы этой… Акимжанов. А ты скажешь: не то.
‒ Да, трусы ее мне абсолютно не нужны, ‒ вновь без участия глаз изобразил улыбку Эрик.
‒ Может, я и задолбал тебя вопросами, мистер лансер, но так уж я устроен. Если железяка эта такая ценная, то на досмотре их все-таки непременно должны тормознуть, разве не так? Или у них все оформлено чин чинарем?
‒ Я же говорю, не тормознут. Там все продумано. Документов касательно юнита у них нет, зато есть обманка. Слыхал о таких?
‒ Ого! ‒ вырвалось у Криса.
Об обманках им на занятиях рассказывали, но видать их вживую ему не доводилось. Применялись они редко ‒ в основном, при незаконной перевозке оружия, компоненты их никогда не предавались гласности, и добыть эти компоненты было сложно. А позавидовать судьбе виновных в применении обманок никому бы не пришло в голову: каждого пойманного с поличным, невзирая на чины и заслуги, ждало пожизненное заключение без права на апелляцию. Насколько Габлер знал, во всем Роме Юнионе не было ни одного случая смягчения приговора. Здено Шатан и Лили Акимжанов шли на огромный риск. Ради чего?
‒ И обманка у них отменная, ‒ продолжал Янкер. ‒ Здешняя аппаратура не выявит, ты уж поверь. Есть вещи, перед которыми подчас пасует и таможня. Так что внешне юнит выглядит сейчас достаточно бесхитростно: детская игрушка, сувенир. Подобие ритуальных мечей славейнов из системы Приапа. Не то что раритетом каким-то, оружием не считается. Таких полным-полно в сувенирках.
Крис потер подбородок и задумчиво воззрился в потолок.
‒ Может, я чего-то не понимаю, ‒ начал он, ‒ но что тебе мешает заложить их таможенникам? Шепнуть об обманке ‒ и им труба, и не надо будет за ними гоняться.
‒ Не могу-у! ‒ чуть ли не простонал Янкер. ‒ Нельзя. Понимаешь? Нельзя! Думаешь, мне такой вариант в голову не приходил?
‒ Всё, забыли. ‒ Крис придавил столешницу ладонями. ‒ Повторяю, возможно, я несколько… м-м… зануден, но как тебе такое предположение: я доставлю в зубах эту штуковину, а ты в знак признательности меня ликвидируешь? Файтер сделал свое дело, файтер может полежать…
Эрик грустно усмехнулся:
‒ Два раза не предают, Крис…
Габлер хмыкнул.
‒ Это все лирика, Янкер. Слышал историю про Петра-рыбака? Сколько раз он своего Учителя предал? Предают, Янкер. И два, и десять раз…
Улисс скрипнул зубами.
‒ Хорошо, Крис, отставим лирику. Давай посмотрим на это под углом целесообразности. Какой смысл мне тебя… ликвидировать? Чем ты мне опасен? Ты ведь толком и не знаешь ничего.
‒ Какой смысл? А чтобы денежки сберечь. Мне, мертвому, они будут не нужны.
Теперь Янкер улыбнулся по-настоящему, широко и, кажется, искренне.
‒ А чего мне их беречь? Деньги-то не мои. И смею тебя заверить, в эрарии[63] денег хватает.
‒ И сколько отвалишь?
Янкер не задумался ни на секунду:
‒ Пятьдесят тысяч. Плюс компенсация всех твоих расходов.
‒ Чего пятьдесят тысяч? Ассов? Сестерциев?
‒ Деников, Крис, деников.
Габлер постарался не выронить из руки недопитый бокал. Такие деньги он мог бы получить лет этак за пятнадцать безупречной службы в Стафле.
‒ Годится, ‒ сказал он. ‒ Но с небольшой корректировкой: пятьдесят тысяч сейчас, и еще столько же ‒ когда добуду твой юнит. Иначе ты его не получишь.
У Янкера был такой вид, словно он подавился чем-то очень горячим. Однако он почти тут же проглотил этот кусок и почти без эмоций произнес:
‒ Но ты ведь еще ничего не сделал, Крис. А вдруг у тебя не ничего не выйдет?
‒ И не сделаю, если не переведешь все, что положено, на мою банку. Чем быстрее, тем лучше. Даже если у меня не получится ‒ это плата за беспокойство. Меня ведь папа-мама ждут, кузен по такому случаю оторвал свою задницу от Асгарда. Все дела бросил. И ты ведь сам сказал: в эрарии денег хватает. Так в чем проблема-то?
Янкер пожевал губами и как-то странно посмотрел на Габлера:
‒ А ты изменился, Крис…
‒ Чиновнику Администрации Императора должно помнить слова Овидия о временах, которые меняются…
‒…и мы меняемся с ними, ‒ вздохнув, закончил фразу Янкер. ‒ Будь по-твоему. Есть еще одна старая поговорка: «Кто старое помянет, тому глаз вон». А кое-кто, помнится, рекомендовал прощать брату своему не раз, и не два, а чуть ли не пятьсот.
‒ Во-первых, ты мне не брат, ‒ жестко сказал Крис. ‒ Хотя когда-то я думал иначе. Во-вторых, не все рекомендации прошлого годятся для наших дней. Это же, я так понимаю, ты Библию вспомнил? Да и тот прощал, прощал, а его взяли и распяли… Давай не будем сотрясать воздух. Я лучше родителей извещу и кузена, что задерживаюсь на неопределенный срок.
Эрик вновь вздохнул:
‒ Хорошо. Будут тебе сейчас деньги.
‒ И каюту поприличней. Не конуру какую-нибудь. Есть же на «Флавии» приличные каюты?
‒ Найдем, ‒ кивнул Янкер. ‒ Лететь будешь, как у бога за пазухой. Спасибо, что не отказал.
‒ Свое «спасибо» можешь оставить себе, ‒ непримиримо сказал Габлер.
Глава 13 На хвосте
Крис в одних трусах сидел в кресле, которое услужливо повторяло каждый изгиб его тела, и, положив ноги на низкий столик, смотрел объемку. Он выбрал ее наугад, это оказалась какая-то детективная история из серии о лейтенанте Карамбо ‒ как раз то, что надо, дабы не грузить мозги после крепкого сна в мягкой постели. Конечно, нужно было бы принять душ и обработать лицо шейв-пенкой, но файтер специально не спешил с этим. Подъем, душ, бритье ‒ это обычный служебный режим, а он-то был в отпуске и не желал придерживаться изрядно опостылевшего распорядка. Еще успеется. А если все сложится удачно и Улисс сдержит слово, то ‒ прощай, Стафл! У него, Кристиана Конрада Габлера, другие планы на будущее.
Правда, с этими мечтами не стоило спешить. Как любил повторять отец, не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. Пока Крис никакого прыжка не совершил, хотя дела шли вроде неплохо.
Он пригладил волосы и обвел взглядом каюту. Да, это была отнюдь не конура, это было помещение гораздо более просторное. Каюта казалась беспредельной, потому что ее от пола до потолка опоясывала живая картина ‒ зеленоватые волны лениво катились к далекому горизонту, синело небо, никого и ничего не было в этих просторах, и только где-то на пределе зрения покачивалось на волнах белое пятнышко. Парус?
Габлер сам выбрал эту картину ‒ хотелось чувствовать себя свободным, созерцать простор, но не космический, а более уютный, благоприятный для человека.
Парус уверенно следовал нужным курсом. И пятьдесят тысяч денариев, появившихся на банк-карде, приятно грели душу. Для эрария уж точно небольшой урон, зато для него, орла-стафла, более чем солидное приобретение. Более чем. Видать, дорожил своим местом Эрик Янкер, ох дорожил!
Галера «Флавий Аэций» уже прошла через саб и направлялась к желтому карлику Солнцу, вокруг которого вращалась планета Земля ‒ прародина ромсов. Проблем у Габлера пока не было, все шло по намеченному плану.
Своих «подопечных» он увидел при таможенном досмотре в космопорте Единорога. Потом вместе с ними сел в один из басов, идущих к «Флавию», а оказавшись на галере, незаметно проследил, в какой каюте они устроились. Не удержался и, оставив нэп в своих апартаментах, еще до старта решил немного поиграть в лейтенанта Карамбо. Он полагал, что эти двое тут же начнут действовать, а потому расположился в холле неподалеку от каюты Шатана и Акимжанов и, потягивая пиво, сделал вид, будто любуется прыгающими по клетке круглохвостками. Эти крохотные птички были непременными обитателями галер. Они меняли окраску при малейшем намеке на отравляющие вещества, и за ними непрестанно наблюдала соответствующая аппаратура.
Старт благодаря квенчеру прошел незаметно, так же незаметно включился гравитатор, и Габлер чувствовал себя вполне комфортно. Вскоре Здено Шатан вышел из каюты ‒ с пустыми руками ‒ и, бросив мимолетный взгляд на Криса, тоже принялся рассматривать круглохвосток. Он оказался невысоким и плотным, и чувствовалась в нем недюжинная сила. Синий свитер обтягивал широкие плечи, синие джинсы подчеркивали колесообразность непропорционально коротких ног. На образец мужской фигуры этот тип явно не тянул. От него за версту несло какой-то косметической мазью… нет, нести, конечно, не несло ‒ просто нос Габлера в очередной раз напомнил о своей исключительной чуткости.
Спохватившись, Габлер мысленно обругал себя за ненужное проявление инициативы. Ведь предупреждал же Янкер: «Не маячь!» Но делать было нечего ‒ он продолжал прихлебывать пиво и пялиться на белоснежных круглохвосток. А когда Шатан вернулся в каюту, поднялся на лифте на свой ярус и приступил к обработке одного из сервов. Тот оказался парнем бывалым и понял все с полуслова. Никаких документов предъявлять не потребовал, а внятно, не моргнув и глазом, назвал стоимость услуги: установления связи с контролером ‒ три тысячи. Янкер как в воду глядел…
Контролер же, как спустя некоторое время передал серв, запросил не пять тысяч, а шесть. Глядя в честные и ясные глаза щуплого смуглого работника корабельного сервиса, явного кросса с какой-то окраины, Крис не мог избавиться от ощущения, что тот его просто решил «подоить». Эта шестая тысяча пойдет не контролеру, а благополучно осядет на карде пройдохи с лицом невинного младенца. Но торговаться Габлер не стал и в конце концов вернулся в свою роскошную каюту с чувством исполненного долга. Теперь все зависело от контролера. Правда, нет-нет да и закрадывалось в душу легкое опасение: контролер-то мог и соврать. Мог сказать, что эти двое никому ничего не передавали, а на самом деле… Только зачем контролеру врать? Он же, надо думать, нормальный ромс, а не какой-то жулик. Если в каждом подозревать обманщика, жить станет слишком грустно. Нет, тут действительно классическая схема: ты ему денарии ‒ он тебе инфу. Или, как не очень понятно говаривал Граната: «Утром денежки, вечером стулья». И все довольны…
Чтобы не попадаться больше на глаза Шатану, Габлер решил не высовываться из своих апартаментов и заказывать еду в каюту. Он часами просиживал в кресле, глядя всякие объемки с приключениями, старался подольше спать, но на третьи сутки полета это ему осточертело до невозможности. И он отправился в ближайший кабак.
Дым там стоял коромыслом ‒ каждый старался использовать перелет по максимуму, выжать из рейса все возможное в плане получения удовольствия. Народу было полно, и, пробираясь между столиками, Габлер вновь увидел Здено Шатана. Тот сидел без напарницы, что-то жевал, и никаких бутылок со спиртным возле него не было. Он тоже заметил Габлера, и взгляд его стал узнавающим.
Проклиная себя за неосторожность на чем свет стоит, Крис нашел свободное место ‒ не уходить же! ‒ и позволил себе погурманствовать. Правда, тоже без спиртного, если не считать бутылки пива. А потом и наплясался от души. Не могло у Шатана возникнуть никаких подозрений! Ну, встретил два раза файтера-отпускника, так что из того? Нет, волноваться из-за этого вовсе не стоило.
И вот наступил последний день пути. Земля неуклонно приближалась. Она выглядела с обзорной палубы большой голубой звездой, составляя пару со спутником ‒ Луной.
Да, Габлеру раньше не доводилось бывать на этой планете. И в его вигии с Земли был только Расуль Сагдиев. Однако он ничего о Земле не рассказывал. А вот Гена Тихомиров из девятой, размякнув в кабаке от водочки, непременно требовал гитару и пел о родной Твери ‒ лучшем, по его словам, городе не только Земли, но и всей Виа Лактеа. Каждый хвалит свое…
Как это там?
Габлер, вспоминая, уставился в потолок каюты, по которому тоже бежали морские волны.
«Я Тверь люблю, как маму, люблю свой город детства, и нет России без Твери…»[64]
Или что-то в этом роде.
Хотя на потрепанной давней страшной войной планете до сих пор было немноголюдно, там существовало десятка три-четыре, а то и больше государств. Великая Русь, или Россия… И еще какие-то России ‒ кажется, Уральская и Сибирская… Или это на Элизиуме что-то Уральское? Евро Юнион… Америка… Катай ‒ или как его там? Этим «колыбель ромсов» отличалась от всех других обитаемых миров. Да, были планеты с двумя-тремя государствами, но не более. Земляне же объединяться не хотели. Причин такого нежелания Габлер не знал, да и никогда ими не интересовался. Что ему была Земля?.. Единственное, что он усвоил: Земля ‒ это не очень уютное место, до сих пор не оправившееся от последствий атомной войны. Автохтоны-то, может, кое-как и приспособились, а вот прибывшим туда из других краев Ромы Юниона долго находиться на Земле не рекомендовалось. Во всяком случае, ходили такие слухи, хотя тот же Гена Тихомиров все эти слухи яростно отвергал и в кабаке за такие слова мог и в драку полезть…
Дождавшись, когда лейтенант Карамбо коварными вопросами припрет к стенке очередного злодея и заставит того во всем сознаться, Крис остановил арту, встал с кресла и с наслаждением потянулся, воздев руки к бесконечным волнам. Подойдя к настенной панели, он связался с сервом и, кроме утреннего кофе, заказал свежий комплект нижнего белья плюс носки и тонкий свитер. Услышав сумму, сбросил с оперкоста[65] несколько ассов и, не дожидаясь выполнения заказа, отправился принимать душ.
Габлер никуда не спешил, делал воду то горячее, то холоднее, что-то напевал себе под нос и с удовольствием разглядывал в высоком настенном зеркале свое мускулистое тело.
«Сложен как Аполлон», ‒ не без гордости подумал он и вспомнил упившегося «сильвана» с хайва «Гулливер». Что-то не очень хорошее говорил о планете Аполлон ветеран, дважды «мерзляк» Стафла…
В ванной прозвучал зуммер входной двери каюты.
‒ Твой заказ, мистер, ‒ сообщил по фону серв.
‒ Спасибо. ‒ Крис не стал включать экран и провел пальцем над панелью возле раковины, открывая дверь каюты. ‒ Заходи, оставляй.
Из ванной он, голый, как и положено богу Аполлону, вышел только минут через пятнадцать. Заказанная одежда аккуратно лежала в кресле, а на столике поджидала чашка кофе и расписное блюдце с раундлами ‒ хрустящими кругляшками, испещренными желтыми точками сагаллума. Кофе, разумеется, безнадежно остыл, но Крис ничуть не печалился по этому поводу: именно такой он и предпочитал еще со времен юности. Неслышно ступая босыми ногами по мягкому напольному покрытию, он направился к креслу за одеждой ‒ и вдруг остановился. К аромату кофе примешивался едва уловимый чуть приторный запах, и это пахли вовсе не раундлы. Это был запах какой-то косметической мази… Ему уже доводилось здесь, на галере, ощущать такой запах.
Серв? Или?..
Габлер бросил взгляд на входную дверь и вспомнил, что не удосужился дистанционно запереть ее после ухода серва. Он обвел взглядом каюту и подошел к комбинезону, разложенному на спинке второго кресла у стены. Пригляделся к нему, расстегнул липучку и осторожно извлек футляр со всеми своими кардами. Просмотрел их и сунул футляр назад. Раньше «великолепная пятерка» лежала в иной последовательности.
Ему все уже было ясно. Кое-кто интересовался его личностью. И даже не кое-кто, а, конечно же, мистер Здено Шатан. Потому что серву совершенно незачем изучать карды пассажиров. За такое можно с работы вылететь в два счета.
Вероятно, Шатан увидел выходившего из каюты серва и заметил, что дверь осталась незапертой. Возможно, спросил у того, что там поделывает хозяин каюты. И узнав, что хозяин занят водными процедурами, решил воспользоваться моментом и кое-что уточнить. Даже не имя ‒ имя он мог спросить и у серва, ‒ а род занятий. Если бы он, Крис, застал Шатана у себя в каюте, тот, несомненно, придумал бы какое-нибудь объяснение своему неожиданному посещению: зашел, мол, узнать, что там, на Земле, с уровнем радиации. «Ах, ты не знаешь? Извини… А я прогуливался тут, дай, думаю, зайду, поинтересуюсь…» Или: «Эй, сосед, у тебя ножичка, случайно, не найдется? А то колбаску нечем порезать». В общем, нашел бы, что сказать. А может быть, все дело не в случайно замеченной незапертой двери. Возможно, Здено Шатан шел сюда вполне целенаправленно, намереваясь выяснить, кто же он такой, этот тип в комбинезоне файтера, и соответствуют ли данные его документов этой одежке. И не исключено, что выяснить это он собирался даже вопреки его, Криса Габлера, воле. Кто знает, на что способна эта парочка…
Значит, намозолил он все-таки глаза Здено Шатану.
Крис вновь пересек каюту и начал медленно одеваться, не зная, ругать себя или нет.
Вроде бы все сложилось очень даже хорошо. Шатан собственными глазами убедился, что он, Габлер, обыкновенный файтер, следующий в отпуск, ‒ ливку Шатан, думается, не пропустил. И никакой угрозы этот файтер не представляет.
«Тоже мне специалист, ‒ подумал аккуратист Крис. ‒ Не мог сложить в том же порядке. Кто же они такие, эти двое? Просто воришки, стянувшие любимую игрушку Императора? Но как они до нее добрались? Янкер проморгал со всей его чиновничьей компанией? И что бы он делал без своего влиятельного дядюшки?..»
* * *
Галера «Флавий Аэций» вышла на околопланетную орбиту десятого августа. В отличие от того, как оканчивались рейсы во многих других мирах, посадка корабля на Землю не предусматривалась. Вокруг «колыбели ромсов» кружились несколько старых космических станций, похожих на огромные колеса со спицами ‒ переходными тоннелями. К одной из них ‒ «Ринг-II» ‒ и пришвартовалась галера. На Землю прибывших должны были забрать шаттлы ‒ на разные космодромы, кому куда нужно.
По инфе контролера, переданной Габлеру пройдохой-сервом, объекты наблюдения за время всего полета в контакт ни с кем не входили. А значит, юнит оставался у них.
Крису вновь пришла в голову мысль, что контролер мог его и надуть. Если Шатан заплатил больше за ложную инфу для него, Габлера. Немного поколебавшись, Крис признал эту мысль глупой: Шатан разорился бы, если бы платил за то, чтобы контролер дезинформировал каждого, кто сидел с воришкой в одном холле или посмотрел на него в кабаке. Нет, тут, без сомнения, все было чисто.
С того момента, как Габлер покинул борт галеры, он не спускал с этой парочки глаз. На орбитальной станции он впервые после Единорога увидел напарницу Шатана. Лили Акимжанов была все в том же перламутрового цвета брючном костюме. За спиной у нее висел изящный, почти плоский нэп. Тоже, разумеется, перламутровый, в тон. Нэп ее напарника был черным и гораздо длиннее. Он возвышался над плечами Шатана, и там, несомненно, и покоилась утеха мистера Аллена Сюрре, то бишь Цезара Юлия, Императора. Босса.
В шаттле Крис тоже наблюдал за ними и ничего подозрительного не заметил. Сидели они вместе и ни с кем не общались. Шаттл пронзал облака, и все ближе становилась поверхность разуделанной автохтонами многострадальной планеты, испытавшей и чуть ли не катастрофическое загрязнение атмосферы, и глобальное потепление, и массовую вырубку лесов, и разрушительную атомную войну…
Посадка на космодроме «Дикое поле» прошла штатно, без сучка и задоринки. Басы тут и в подметки не годились тем, что обслуживали пассажиров на Единороге, ‒ они были менее вместительные, весьма обшарпанные, с непривычными скошенными «мордами». А в здании космопорта Крис не углядел ни вездесущих бюстов, ни древнеримских цитат. Наверное, земляне старались показать, что они какие-то особенные, не из общего ряда. А может, просто денег не хватало. Вместо всяких мудрых высказываний над входом мерцали в воздухе очень простые слова: «С прибытием на родину!»
И Крис невольно ощутил, что в его крови есть что-то от предков-землян.
Народу тут было гораздо меньше, чем в космопорте Единорога, но все-таки достаточно для того, чтобы продолжать слежку, оставаясь незамеченным. Не требовалось хорошего знания психологии, чтобы понять: Здено Шатан и Лили Акимжанов чувствовали себя после посадки более раскованно, чем при таможенном досмотре в пункте отправления. Оно и понятно: если бы их преследовали, то попытались бы забрать юнит на галере. А коль никто такой попытки не сделал ‒ значит, преследователей не было. Видимо, эти двое знали, что никто не будет поднимать шума и развешивать их портреты на всех столбах, а потому даже минимально не замаскировались. Хотя бы при помощи темных очков.
Поведение Эрика Янкера продолжало казаться Габлеру весьма странным, но в конце концов это его, Габлера, не касалось. Дали задание, щедро заплатили ‒ изволь выполнять, а не заниматься умственными построениями.
Его подопечные встали в очередь на получение сданного на Единороге в багаж оружия ‒ двух легких ганов, а Крис, дабы не попадаться им на глаза, направился в кафетерий. Оттуда, из-за прозрачной стены, было удобно вести наблюдение, оставаясь незамеченным.
Не успел он сделать и десятка шагов к облюбованному им кафетерию, как из его двери, слегка покачиваясь, вывалился рыжеволосый детина в парадном комбинезоне файтера Стафла ‒ тускло-серебристом, как металл титан, с золотистыми звездами и непременным орлом-аквилой. Белые буквы «СЛН» на обоих рукавах говорили о принадлежности файтера к местному легиону «Солнце», а парадка и явная нетрезвость свидетельствовали о том, что бравый эфес вырвался в увольнение или в отпуск. Завидев Габлера, рыжий остановился и расставил длинные руки, загораживая тому дорогу. Улыбка, расползшаяся на пол-лица, показала отсутствие двух передних зубов, которых эфес, скорее всего, лишился совсем недавно, в каком-нибудь здешнем кабаке.
‒ Какая встреча! ‒ завопил он, заставив кое-кого из пассажиров вздрогнуть. ‒ «Солнце» стыкуется с «Минервой»! «Минерва» с «Солнцем»!
Габлер поневоле остановился и бросил взгляд на своих подопечных: те были довольно далеко, стояли к нему боком и пока не видели эту сценку.
‒ Выпьем, «минерва»! ‒ громогласно предложил детина, придвигаясь ближе и явно намереваясь заключить Криса в объятия. ‒ А то тут, эт-самое, и выпить нормально не с кем! Что они понимают в выпивке? ‒ Рыжий взмахнул рукой и описал ею полукруг. ‒ Что они знают о Стафле?!
Крис на всякий случай отступил на шаг от крикуна и проникновенно сказал:
‒ Извини, дружище, но я тороплюсь. Меня ждут. ‒ Он кивнул на выход. ‒ Я тут по делу.
‒ Ничего, подождут! ‒ взревел «солнце». ‒ По паре стаканов, за Стафл!
‒ Меня ждут, понимаешь? ‒ почти безнадежно повторил Габлер. ‒ Дела у меня…
Детина угрожающе навис над ним:
‒ Дела? Что за дела, «минерва»? Ты, эт-самое, в отпуске или где?
Шатан с напарницей по-прежнему маялись в очереди. С оружием путешествовали далеко не они одни.
Габлер развел руками. Убедить в чем-то крепко подвыпившего эфеса было трудно, но Крис все-таки повторил:
‒ Дела у меня. Срочные.
‒ Значит, не желаешь составить компанию? ‒ помрачнел рыжий.
‒ Не могу, ‒ коротко ответил Крис.
«Солнце» положил тяжелую лапищу ему на плечо и, покачнувшись, подался вперед, обдав Габлера благоуханием выпитого спиртного. Крис почувствовал, что вот-вот ‒ и он захмелеет не хуже рыжего.
‒ А если не можешь, браток, ‒ проникновенно начал загулявший отпускник, ‒ то не хрен шляться тут в форме, понял, нет? Не желаешь со своими знаться, вон, ‒ рыжий махнул рукой, ‒ топай в шоп, купи себе плащ, чтоб, эт-самое, не видно было, что ты из Стафла! Понял, нет?
Разобиженный рыжий не стал дожидаться ответа. Развернулся и, пошатываясь, побрел куда-то.
‒ Извини, ‒ машинально сказал ему вслед Крис, думая уже о другом. ‒ В следующий раз.
«Эх, ты, Карамбо доморощенный! ‒ мысленно охарактеризовал он себя. ‒ О маскировке-то не подумал…»
Еще раз взглянув на подопечных, он торопливо зашагал туда, куда указал нетрезвый «солнце» ‒ в шоп.
Не тратя время на тщательное разглядывание товаров, он быстро выбрал тонкий, неброского буроватого цвета плащ с капюшоном. И, держа в руке пакет с покупкой, выскочил из шопа.
Действительно, совсем ни к чему, чтобы эта парочка вновь заприметила неподалеку от себя темно-синий комбинезон файтера Стафла. Не бог весть, конечно, какая, но все-таки маскировка. И как раз по погоде, без подозрений.
«А соображалка-то не сработала», ‒ еще раз упрекнул себя Габлер.
Покончив наконец дела с таможенниками, Шатан и Акимжанов покинули здание космопорта. И тут же направились к стоянке желтых в черную полоску уникаров, похожих на каких-то насекомых. Крис за ними не спешил. Он устроился у прозрачной стены зала и провожал их взглядом, по-прежнему проверяя, не состоится ли передача юнита кому-то другому прямо сейчас. Но никаких контактов не было ‒ парочка забралась в уникар, и машина устремилась в вечернее небо. И только тогда Габлер тоже зашагал на стоянку. Такси он заказал еще в басе, на пути от шаттла, и теперь мог беспрепятственно отправиться вслед за воришками.
Воздух был прохладным, на редких деревьях, окружавших площадь, виднелись остатки листвы ‒ вероятно, в этих краях кончалась осень. На ветвях сидели какие-то крупные черные птицы. Продолжая держать в руке пакет с покупкой, Крис пошел вдоль ряда одинаковых машин, выискивая глазами нужный номер ‒ семнадцать.
Забравшись в теплый салон и устроившись в кресле, он дал команду пайлоту[66] на взлет и добавил:
‒ Следовать за номером двадцать шесть, интервал ‒ не менее пятисот метров.
Некоторое время Крис провожал взглядом уплывающий прочь космопорт и любовался зависшим над горизонтом красным солнцем. Потом вынул плащ из пакета и накинул на плечи.
С помощью унидеска он выяснил, какой населенный пункт может быть конечной точкой полета объектов его наблюдения. Пока они держали курс на город Елисавет, до которого оставалось три сотни километров.
Такси летело на небольшой высоте, внизу простиралась унылая равнина, уже начинавшая растворяться в сумерках. Не было на ней ничего, за что мог бы зацепиться глаз, ‒ трава, трава, трава да кое-где иногда ‒ извилистые овраги. Из почерпнутой в том же унидеске инфы Габлер знал, что все эти обширные территории являются буферной зоной между Евро Юнионом и Великой Русью. С какой целью создана эта буферная зона, он выяснять не стал ‒ зачем грузить себя лишними сведениями? Сейчас его занимало совсем другое: как справиться с заданием? План у Криса уже был, но его осуществление зависело от того, что в самое ближайшее время предпримут Здено Шатан и Лили Акимжанов.
Габлер смерил взглядом расстояние до летящей впереди полосатой машины. Оглянулся ‒ за ним тянулись еще два полосатика. Кое-кто из прибывших на «Флавии Аэции» тоже, видимо, намеревался посетить Елисавет.
‒ Включи тиви, местное, ‒ сказал он пайлоту, вновь тронув горошинку энтера, чуть выступающую снизу из подлокотника кресла. ‒ Ньюзы.
Экран под потолком салона засветился, но Габлер лишь скользнул по нему взглядом и вновь сосредоточил внимание на уникаре номер двадцать шесть.
Ньюзы были самыми обычными, довольно пресными, и Крис слушал их вполуха.
«…выкупить Криворожский горно-обогатительный комплекс у группы „Тетра“ и передать в совместную собственность…»
«…однако вот уже второй год очистные сооружения не справляются с возросшей нагрузкой…»
«…специалисты бюро „Веритас“ провели очередную серию замеров радиационного фона и пришли к заключению…»
«…и гарантируют получение высшего образования в Евро Юнионе по нашим ценам…»
«…источником которых являются ананасы. А бромелин, который содержится в этих фруктах, содействует стимуляции…»
«..состоялась там же, в хомбу додзе, расположенном в Ковалевском парке. Фехтовальное искусство кендо ‒ это путь развития личности через понимание принципов владения мечом…»
«…Козерогам следует помнить о том, что трудности на работе благополучно будут преодолены. Объективная самооценка поможет…»
«…победу в очередном матче Евролиги футболистам „Звезды“ принес единственный гол, забитый после прайз-кик в самом конце этого напряженного матча…»
Внезапно Габлер подумал о том, что он, как и все файтеры, совершенно оторван от той жизни, которой живет большинство населения Ромы Юниона. Мир за пределами мест дислокации наполнен для них только кабаками и хошками. Они, эфесы, существовали словно в коконе, словно за стеклом. Как бы и в мире и в то же время вне мира…
Город, раскинувшийся посреди равнины, сверху выглядел довольно сносно, Крис видал и похуже: россыпь высоких и не очень зданий, расчерченная петляющими улицами и разделенная текущей какими-то загогулинами речушкой. Странные проплешины на окраинах, темные пятна парков, непонятные трубы, как пальцы, воздетые к небу, оконтуренные точечками красных огней. Отдельно стоящие здания, окруженные садами и просторными площадками, ‒ для каких-то игр? Уникар снизился, вписываясь в воздушный коридор, ‒ трафик что на земле, что в воздухе был по провинциальному вялым, ‒ и Крис хорошо рассмотрел несколько местных достопримечательностей. Проплыла внизу колонна с вознесенной к небу фигурой кого-то длинноволосого, крылатого ‒ ангела, что ли? Потом показался памятник на площади ‒ какой-то усатый мужчина в допотопной одежде. Нарядная церковь с колокольней, а за ней, на холме ‒ высокое здание со светящейся зеленой надписью над крышей: «Туарер». Отель, этажей двадцать, не больше. За ним, среди деревьев, открылось что-то интересное ‒ этакая шестиугольная звезда, образованная белыми стенами, которые опоясывал глубокий ров. Башни и башенки, еще какие-то строения… Какая-то отреставрированная древняя крепость?
Габлер не успел как следует все разглядеть, потому что его уникар следом за машиной воришек нырнул на стоянку. Крис не спешил покидать такси, провожая взглядом неторопливо удаляющихся к отелю «Туарер» мужчину и женщину. Солнца уже не было и в помине, но на освещение тут не скупились. От стоянки до входа в отель было метров сто. Перед зданием возвышался белый памятник, залитый светом. Женщина, увенчанная короной, в пышных старинных одеждах, держа в руке какой-то свиток, смотрела в сторону виднеющейся за деревьями крепости. На постаменте золотилась крупная надпись, которую Габлер без труда разобрал из своего такси: «Императрица Елизавета Петровна ‒ основательница крепости Святой Елисаветы».
Когда парочка скрылась в отеле, Крис накинул плащ и выбрался из уникара. Окинул внимательным взглядом устремленное ввысь здание, отметил полукруглые балконы на каждом этаже, кроме первого. Быстрым, но не поспешным шагом приблизился к высоким стеклянным дверям и, набросив на голову капюшон, нырнул в отель
В вестибюле было немноголюдно, и файтер, мгновенно сориентировавшись, свернул вправо, где вдоль стены, почти незаметные за высокими вазонами с какой-то раскидистой зеленью, стояли кресла. Усевшись в одно из них, Габлер снял капюшон. Еще только сделав первый шаг в вестибюль, он увидел, что Шатан и Акимжанов стоят на ресепшене спиной к нему. Судя по всему, они не собирались избавляться от «погремушки» Императора прямо здесь, в вестибюле, и намеревались устроиться на проживание. И уже потом передать юнит сообщникам. А может быть, никаких встреч ни с кем они и не планировали, а задумали просто пересидеть здесь некоторое время. На провинциальной планете. В глуши. Лечь на дно…
Крис ничего против этого не имел.
Он дождался, когда его подопечные, расплатившись за номер, вошли в прозрачный цилиндр лифта ‒ тот устремился вверх, ‒ и пошел к ресепшену. Узнав, где они поселились, заказал номер по соседству, такой же, двухкомнатный. Потом осмотрелся и направился к сувениркам, которых было полно в вестибюле. В одной купил зажигалку «зиппо», а в другой, с детскими игрушками, ‒ «крикуна». И деловитой походкой зашагал к лифту.
Поднявшись на двенадцатый этаж и едва зайдя в свой тысяча двести седьмой номер, Габлер вынул из кармана унидеск и связался с ближайшим ган-шопом. Сообщив данные своей лицензии, он заказал самый простенький парализатор. Для его плана не требовалось ничего более мощного.
На интерьер своего нового временного жилья Крис не обратил никакого внимания. Он не собирался тут задерживаться.
Дверь в номер он оставил приоткрытой, чтобы услышать, не заходит ли кто к соседям в тысяча двести пятый. Положил нэп на кресло, сверху бросил плащ и стал ждать.
Пока все шло так, как ему хотелось…
Глава 14 Детские забавы
Габлер стоял у окна, глядя на городские огни и машинально щелкая зажигалкой. «Зиппо» ‒ ничего лучше еще не придумали в Виа Лактеа. В темном небе светили робкие звезды, а одна была гораздо ярче ‒ вероятно, это сияла отраженным солнечным светом орбитальная станция серии «Ринг». Само окно он уже изучил. Окно было самым обыкновенным, затянутым тонкой пленкой. Безосколочный тончайший синт, легкий и очень прочный, меняющий характеристики в зависимости от освещенности, силы ветра, всяких вредоносных излучений, уровня шума и прочего. Хороший материал, пробовать разбить его бесполезно ‒ во всяком случае, кулаком или локтем. Но Крис знал и другие способы. Окно соседнего номера, безусловно, было точно таким же.
Услышав шаги в коридоре, Крис направился к входной двери и встретил доставщика на пороге. Это был худощавый высокий паренек с длинными черными волосами, в фирменной желто-синей накидке с надписью: «Ган-шоп „Меткий глаз“ ‒ всё для надежной обороны». Вероятно, очередной студент, подрабатывающий на каникулах. Доставщик уважительно покосился на нагрудного орла, грозно глядящего с комбинезона Габлера, проверил ин-кард файтера и вручил ему упакованную в прозрачный пакет черную изогнутую трубочку парализатора.
‒ Заряжен? ‒ осведомился Крис, вскрывая пакет.
‒ Разумеется, мистер, а как же? ‒ с готовностью ответил доставщик. ‒ Хоть сейчас ‒ прямо в глаз!
Габлер вскинул голову, на мгновение заподозрив, что перед ним не кто иной, как Граната. Паренек невинно улыбался.
‒ Да нет уж, обойдемся без этого, ‒ пробормотал Крис, проверяя парализатор. ‒ Глаза беречь надо…
Когда двери лифта за доставщиком закрылись, Крис подкрался к соседнему номеру и почти тут же вернулся к себе. Прикрыл входную дверь, поглядел на часы в окошке манжеты комбинезона и принялся за дело. У него в запасе были только три минуты. Нет, уже сто семьдесят секунд. Время неслось, словно файтер в кабак.
«Для мысли и действия рожден человек», ‒ ох как вы правы, мудрые древние римляне! И действовать нужно было незамедлительно.
Ради таких денег грех не рискнуть…
Крис, не мешкая, открыл дверь и вышел на полукруглый балкон. Повернул голову налево и посмотрел на окно соседнего номера. Оно было темным, но это не значило, что те двое сидят без света. Просто свет не проникал наружу. И еще файтер очень рассчитывал на то, что не сидят они сейчас там ‒ по крайней мере, кто-то из них направился в ванную, освежиться с дороги, а кто-то сторожит юнит. Но даже если его расчет неверен, все равно нужно действовать.
Соседний балкон находился метрах в четырех, и с разбега можно было это расстояние преодолеть, на базе приходилось проделывать и не такое. Да, но при этом так нашуметь, что тут же получить дырку в голове. Нет, такие трюки тут не годились. Лучше уж пройтись по карнизу.
Эти карнизы Габлер заметил, еще когда подходил к отелю. Они тянулись от балкона к балкону, по всей видимости, опоясывая здание. Посмотрев вверх, на такой же карниз тринадцатого этажа, он понял, что это отнюдь не декоративный элемент. Под карнизом тянулись едва различимые в сумерках трубочки с воронкообразными насадками. Отель был вовсе не таким провинциальным, как казалось на первый взгляд. Эти трубочки с воронками были атрибутами системы защиты, и явно не от стихийных бедствий, а от атаки вооруженного до зубов неприятеля. Видать, землянам пришлось хлебнуть горя. А может, и сейчас тут все не так гладко, только в ньюзах об этом ни гу-гу… «Туарер» был не просто отелем, а настоящей крепостью, не чета той, древней, что расположилась неподалеку, со смехотворными бастионами, валами и рвом. Система защиты «Туарера» могла, вероятно, погасить и массированный ракетный удар.
Карниз был узким ‒ если встать на него, прижавшись спиной к стене, носки бегунцов будут торчать в воздухе. Но других вариантов не было ‒ крылья файтерам пока не отращивали.
Габлер еще раз взглянул на часы и быстро взобрался на балконное ограждение. А оттуда, держась левой рукой за стену, а правой за свой балкон, осторожно перебрался на карниз. И, глядя не под ноги, а вдаль, на россыпи городских огней, начал мелкими приставными шажками перемещаться к номеру подопечных, с силой вжимаясь в стену лопатками. За бегунцы он не переживал ‒ их подошвы не допускали ни малейшего скольжения. О том, что можно загреметь вниз с высоты двенадцати этажей, он даже не думал. Погода была хорошей, и внезапный порыв ветра ему не грозил. В конце концов, пройти на приличной высоте по карнизу шириной четверть метра ничуть не сложнее, чем по такой же ширины полосе на полу. Главное ‒ быть психологически готовым к подобной прогулке. Это файтер легиона «Минерва» усвоил давно и хорошо. Случалось ходить и по более узким выступам, на цыпочках. И не на четыре метра, а гораздо дальше.
Совершив это недолгое перемещение, Габлер взялся левой рукой за балконное ограждение тысяча двести пятого номера и вновь посмотрел на часы. В запасе у него было еще несколько секунд. Не стоило появляться на балконе раньше времени ‒ он не разглядел бы, что происходит в номере, а постояльцы видели бы его хорошо. Что опять же грозило пробоиной во лбу.
Крис стоял и ждал. Откуда-то издалека доносилась еле слышная музыка, внизу сновали по улицам редкие уникары. Вот-вот должен был подать голос «крикун».
Кто знал, что тут, на Земле, представится такая возможность вспомнить давние годы и вновь потешить себя детской забавой?..
«Крикун» был великолепной штукой. Во всяком случае, по мнению малолеток, к каковым две декады назад принадлежал и школьник Крис Габлер. Так же, как и многие его сверстники, он тогда просто не понимал, почему такую замечательную игрушку взрослые то и дело пытаются запретить. Или эти запретители сами никогда не были детьми и не развлекались подобным же образом? «Крикун» представлял собой вполне безобидный с виду шарик, который можно было подкинуть, куда заблагорассудится. Например, под дверь соседям по кварталу. Или «забыть» в многолюдном шопе. Или оставить на сиденье в поезде надземки ‒ да мало ли где… Главное, выбрать «текст» поинтересней и установить таймер. Желательно минуты на три, не меньше, чтобы успеть отойти в сторонку и не вызвать подозрений у окружающих. А название свое «крикун» вполне оправдывал: он орал на разные голоса так, что звенело в ушах, и мог устроить панику похлеще знаменитого «декабрьского переполоха» в Старой Максатихе. «Текстов» хватало: тут тебе и бесхитростное «помогите!», и более изощренное «уберите от меня эту тварь, она отгрызла мне ногу!», и «ай, сейчас взорвется!» ‒ и так далее… На любой вкус.
Для успешной реализации своего плана Крис выбрал проверенное: «Ой, горииим!!!» И оставил «крикуна» под дверью тысяча двести пятого номера. Тот, кто находится в комнате, услышав этот вопль (даже и зная о существовании таких игрушек), должен был как минимум повернуться к двери. То есть не смотреть в окно. А именно это Габлеру и требовалось.
Когда истекла последняя из ста восьмидесяти секунд с момента приведения «крикуна» в боевую готовность, Габлер перемахнул через ограждение на балкон тысяча двести пятого номера и бросился к окну. Синт не пропускал ни звука изнутри, и Крис не слышал, сработала игрушка или нет, ‒ оставалось надеяться, что сработала. Во всяком случае, в детстве у него отказов не бывало. Он поднес заранее отрегулированную на полную мощность зажигалку к матовой пленке, уже держа в другой руке парализатор. Почти одновременно со щелчком из плоского черного корпуса «зиппо» вырвался длинный язык пламени, прожигая в окне быстро расширяющуюся дыру. Тут же в уши ударил несущийся из-за двери номера, из коридора, истошный вопль: «…рииим!» ‒ и Крис молниеносно запрыгнул в комнату. Ударился подошвами в пол, присел и тут же выпрямился, вскидывая оружие. Еще в прыжке он успел заметить, что в комнате никого нет. Дверь в прихожую была распахнута, она находилась прямо напротив окна, и Габлер увидел, что Здено Шатан находится там, спиной к нему. Он уже успел переодеться, и на нем были только короткие темные шорты.
«Ой, горииим!..» ‒ продолжал добросовестно верещать «крикун».
Шатан намеревался открыть дверь номера и выглянуть в коридор. Его широкая спина и квадратные плечи были покрыты черными волосами. Услышав шум позади, он начал поворачиваться, но Крис не дал ему это сделать до конца. Файтер в два прыжка пересек комнату и оказался у прихожей ‒ дабы противник гарантированно попал в зону поражения. Парализатор тихо зажужжал, и Шатан, вскинув руки, но так и не донеся их до головы, ткнулся виском во входную дверь и мягко съехал на пол.
«Крикун» все никак не мог угомониться, все надрывался, и в коридоре послышались чьи-то быстрые приближающиеся шаги. В этот момент еще одна дверь в прихожей, справа от Габлера, начала открываться наружу. Оттуда донесся плеск воды. Крис мигом бросился к ней, сунул парализатор в дверной проем и нажал на спуск, поводя стволом из стороны в сторону и стремясь охватить всю ширину ванной. Сам он старался не попасть в поле зрения женщины. Осторожно заглянув в ванную и прикрывая на всякий случай левой рукой лицо, он увидел, что Лили Акимжанов заметить его никак не сможет. Глаза ее закатились, и она уже оседала на пол, выронив полотенце, которое, вероятно, хотела использовать как накидку. Габлер успел придержать ее голову, не дав напарнице Шатана удариться затылком о край ванны. Уложил на теплые красно-белые плитки, выпрямился и убрал парализатор в набедренный карман. Судя по всему, женщина выбралась из ванны, услышав верещание «крикуна» за дверью. «Крикун», кстати, наконец-то заткнулся. Крис несколько мгновений смотрел на распростертое на полу обнаженное женское тело. У Лили Акимжанов были небольшие, но весьма привлекательные груди, плоский живот с неглубокой впадиной пупка и гладкий на вид безволосый лобок. Шею женщины украшала двойная цепочка цвета червонного золота с подвешенными к ней круглыми прозрачными зеленоватыми бляшками. На каждой был изображен свой непонятный символ ‒ переплетение тонких черных линий. Габлер выключил воду, вышел из ванной и прикрыл дверь.
Обмякшего Здено Шатана от перетащил в комнату. Собственно, делать это было совсем не обязательно, но как-то нехорошо, что человек лежит прямо у входной двери…
Пострадавшие должны были прийти в себя минут через семь-восемь, а значит, у Габлера был целый трюм времени.
Крис, прислушиваясь, постоял у входной двери номера. В коридоре за дверью было тихо, никто не ходил и не бегал. Вероятно, «крикуна» уже нашли и забрали. Или в сердцах раздавили ногой.
Пройдя назад через прихожую, он свернул налево и открыл дверь в спальню. Пробежался взглядом по кроватям… креслам… столу… Ни перламутрового, ни черного нэпа нигде не было видно.
«Стенной шкаф!»
Дверца шкафа отъехала в сторону, и Габлер схватил с полки нэп Здено Шатана. Поставил на стол, расстегнул липучку, торопливо порылся в вещах и извлек нечто продолговатое и узкое, упрятанное в черный чехол.
«Узкий предмет в полметра длиной, ничем не примечательная железяка», ‒ так говорил Янкер.
Габлер отлепил одну застежку ‒ показалась изящная рукоятка золотисто-бронзового цвета. Он взялся за нее и наполовину вытащил из чехла ритуальный меч славейнов. Да, такие мечи он видел в сувенирках. Абсолютно тупые, ими можно было только орехи колоть. Крис сунул меч назад, положил на стол и для полной уверенности, вернувшись к стенному шкафу, проверил нэп Лили Акимжанов. Там не было ничего похожего. Забрав чехол с мечом, Габлер покинул спальню. Заглянул в комнату ‒ Шатан лежал неподвижно. Миновал ванную ‒ оттуда не раздавалось ни звука. Открыл дверь номера и вышел в гостиничный коридор.
Там было безлюдно. Деформированный почти до неузнаваемости серый шарик лежал в вазоне с каким-то не то кустом, не то декоративным деревом ‒ «крикун» свое отслужил. Отслужил честно и достойно. Бросив взгляд направо и налево, Крис аккуратно прикрыл дверь тысяча двести пятого номера и прошмыгнул к себе.
Сборы были предельно короткими. Файтер уложил чехол с императорской бирюлькой в свой нэп, вскинул его на спину, а затем облачился в плащ. Пусть никто не подумает, что мистер Кристиан Конрад Габлер, только что поселившийся, уже покидает отель. Нет, мистер Габлер просто идет погулять перед сном, подышать упоительной вечерней прохладой. А то всё, понимаешь, галеры да галеры…
Крис запер дверь и направился к лифту. Спускаясь на первый этаж, придирчиво осмотрел себя в настенном зеркале. Очертания нэпа выступали под тонким плащом, и файтер распахнул накидку и сдвинул назад ‒ так стало лучше. И в конце концов, кто там будет присматриваться?
Он вышел в вестибюль, пересек его, стараясь не очень спешить, но и не очень медлить, и оказался на улице. Перед ним возвышалась массивная фигура императрицы Елизаветы Петровны, на лавочках поблизости кто-то сидел. Габлер в очередной раз взглянул на часы и зашагал к стоянке уникаров.
Через несколько минут он уже устроился в полосатой машине, бросив плащ на соседнее сиденье, и провожал взглядом уходящие вниз огни Елисавета. Он не думал, что когда-нибудь еще его занесет в этот город.
Пока пайлот руководствовался единственной отданной пассажиром командой: держать курс на север.
Крис отнюдь не считал себя специалистом по всем этим детективным делам, но прочитанные книги и просмотренные объемки дали ему некоторое представление о том, как наиболее целесообразно вести себя в подобных ситуациях. Ни в коем случае не стоило сейчас сломя голову мчаться в космопорт и удирать с Земли. Могут догнать. А если у этой парочки есть сообщники, то в любом земном космопорте его будут дожидаться. Разумеется, самым великолепным ходом было бы вообще никуда не убегать. Спрятать юнит под кустом, поторчать в кабаке и как ни в чем не бывало вернуться в свой номер. «Кто забрался в ваше окно? Я забрался? Вы что, мистер и мистрис, сдурели? Вы можете пройти по этому карнизу? А я, извините, не могу. Я еще не утомился от жизни…»
Но такой ход все-таки не годился. Кто его знает, какие приемчики имеются в арсенале Шатана и Акимжанов. И зачем лишний раз себе нервы мотать, искать приключений на свою голову? Не нужны ему чужие игры, у него заслуженный отдых.
Габлер выбрал иной план. Самый, на его взгляд, надежный. Такой, наверное, одобрил бы и сам лейтенант Карамбо.
Он ни в коем случае не будет ломиться прочь с Земли. Нет, он уберется куда-нибудь подальше от Елисавета, пошлет сообщение Улиссу и будет ждать его прибытия. Передаст юнит и умоет руки. Как говорилось в одной старой объемке: «Пришел, передал, получил и ‒ отвалил в сторону…» И будет наслаждаться жизнью. А если Янкер не врет и действительно сможет посодействовать, то в жизни этой скоро грядут большие перемены…
Оставалось только определиться, в каких краях дожидаться Эрика. Долго ломать голову над этим Крису не пришлось: вспомнились песни Гены Тихомирова из девятой вигии. Что ж, ему, Габлеру, выпала прекрасная возможность воочию убедиться в том, так ли хороша эта Тверь…
Покопавшись в унидеске, Крис быстро узнал все, что хотел. Тверь находилась на этом же континенте, на территории Великой Руси. До нее был всего лишь час с небольшим полета, без таможенного контроля на границе буферной зоны и России. Посмотрев на плане города месторасположение отелей, он остановился на «Селигере» и сразу заказал номер.
Габлер вытянул ноги, заложил руки за голову и, радуясь собственной расторопности, начал тихонько насвистывать что-то мажорное, посматривая на звезды. Представил, как сейчас беснуется та парочка, и ему даже стало их немного жалко. Стянуть у Босса этакий раритетище ‒ и так облажаться! Он покопался в лежащем рядом нэпе, вытащил свою добычу. Расстегнул чехол и некоторое время разглядывал испещренный всякими непонятными закорючками славейнский меч. Точнее, имитацию меча. Хорошо бы расковырять обманку и посмотреть, что же там за штука такая, без которой Императору и жизнь не мила… но как отнесется к этому Янкер? Может, вместо второй полусотни тысяч деников пристрелит за такую самодеятельность. Или… Или в любом случае намерен пристрелить, получив желаемое?
Крис призадумался. Что, разве такое невозможно? В жизни случалось всякое, и люди порой открывались с самой неожиданной стороны. Тем более что Янкер уже себя однажды проявил…
Настроение у Габлера слегка упало, но тут перед глазами всплыло лицо Эрика, старого друга, хоть и бывшего, его грустная усмешка, и словно вновь прозвучали негромкие слова: «Два раза не предают, Крис…»
Хотелось думать, что это именно так. Если никому не доверять в этой жизни, то что это за жизнь?..
Крис вздохнул, вновь вынул унидеск и принялся сочинять очередные мейлы родителям и кузену.
Тверь, без которой, по утверждению Гены Тихомирова, «нет России», заявила о себе заревом на горизонте. Вечер уже сменился ночью, и отсвет городских огней был хорошо заметен издалека. Судя по нему, этот город был значительно крупнее буферного Елисавета. Вскоре внизу замелькали кварталы, уникар сбавил ход. Габлер успел рассмотреть лучи улиц, расходящиеся от площади ‒ целых шесть! ‒ потом заблестела отраженными огнями гладь реки. В нее впадала еще одна, поуже, и возвышалось на берегу, возле места слияния двух рек, круглое здание с колоннами и высоким шпилем. От этого белого здания с голубой светящейся надписью «Волга» так и веяло стариной. Так же, как и от другого, расположенного неподалеку, с крестом над куполом. Это была церковь ‒ такие Габлер видел в объемках. Хотя, возможно, и не настоящая, а просто стилизация под старину, как та крепость в Елисавете.
Вокзал «Волга», так же, как и космопорт «Дикое поле», немного удивил его отсутствием не то что бюста, но хоть какой-нибудь захудалой доски с очередным древнеримским изречением. Это была уже явно не случайность, а тенденция. Жители Земли, видимо, до сих пор не желали мириться с потерей центрального места в Виа Лактеа и выражали таким образом свой протест. Впрочем, форма этого протеста была вполне безобидной. А о мятежах на Земле Габлеру слышать никогда не приходилось. Да и что могло противопоставить местное население мощной имперской машине, надежной, не сбоящей, обеспечивающей мир и процветание в огромной галактике… А самым курьезным тут было то, что жители Земли отказывались рекламировать собственных же пращуров, древних римлян!
Людей в зале было немного. Оглядевшись, Крис убедился, что не привлек внимания никого из окружающих. Вновь облачившись в плащ, но оставив капюшон откинутым, он направился к камерам хранения, расположенным у дальней стены. Забирать юнит с собой в отель он не намеревался ‒ мало ли что?
Стена над камерами хранения была украшена громадным объемным изображением ‒ Габлер предположил, что это герб города. На темно-красном фоне красовалось нечто вроде золотой табуретки с зеленой обивкой. На табуретке возлежала золотая же корона с пятью листовидными зубцами, украшенная зелеными камнями. Наверное, это были изумруды, как в детской арте об Изумрудном городе, где жил великий волшебник Оз. Правда, в том городе изумруды были не настоящими, да и волшебник оказался вовсе не волшебником.
Герб тоже был не настоящим, а всего лишь трехмерной проекцией, зато уж Тверь была истинной ‒ древний город, одно время претендовавший на звание столицы Руси. Эту инфу Габлер почерпнул в унидеске.
Еще раз украдкой осмотревшись и вновь не заметив ничего подозрительного, Крис снял нэп с плеч, вынул чехол с юнитом и положил в просторную камеру. Закрыл массивную дверцу, чуть подождал и, услышав щелчок, убрал руку.
‒ Папина игрушка, ‒ негромко, но внятно произнес он, подавшись к черному кружку мембраны.
Услышал короткий писк приемника, развернулся и зашагал к выходу.
За сохранность «папиной игрушки» можно было не волноваться ‒ тембр-код еще никому не удавалось подделать.
На просторной площади перед вокзалом скучала парочка ярко-оранжевых экскурсионных басов без пассажиров. Доносящийся откуда-то сверху бодрый голос предлагал всем желающим совершить прогулку по Волге на речном трамвае от причала номер два. Желающих, кажется, не было. Сувенирки, окружающие площадь, пустовали, на стоянке дремали уникары, и вообще этот уголок Твери казался чуть ли не пустыней.
Судя по плану города, отель «Селигер» находился на другом берегу Волги, и до него было не очень далеко. Габлер решил не отказывать себе в удовольствии прогуляться по ночной Твери ‒ спешить было некуда.
Немного подумав, он все-таки на минутку присел на лавку под голыми деревьями. Достал унидеск и зашел в Нет, на эд-пейдж «Терра».
«Улиссу. Я в Твери. Отель „Селигер“. Работу выполнил, отдыхаю. Гладиатор».
Можно было сделать это и потом, в отеле… но слаб человек. Крису не терпелось сообщить о быстром выполнении задания. Знай, мол, наших!
Осмотревшись напоследок, он по старинного вида широкой лестнице спустился на набережную. Совсем рядом тихо плескались в одетый камнем берег речные волны, в отдалении покачивалось на воде длинное белое пятно ‒ вероятно, тот самый «речной трамвай». За рекой тянулась цепочка неярких фонарей, дома там были низкими и, наверное, не менее старинными, чем лестница. Крис медленно направился к далекому мосту, тоже отмеченному нитями огней. Там изредка скользили уникары. Дорожка пролегала мимо темных деревьев и кустов, и можно было представить, сколько тут зелени летом и как хорошо сидеть в тенечке на склоне и смотреть на неспешно текущую воду. Во всяком случае, пейзаж здесь был гораздо более приятный, чем в казарме на базе. И почему-то ему казалось, что все вокруг сохраняется в неизменном виде уже очень-очень много лет.
Сюда почти не долетал голос зазывалы с привокзальной площади, и Габлер чувствовал себя, словно в глухом лесу. Прохладный воздух был чистым, под ногами иногда шуршали сухие листья. Мысли о выполненном с блеском задании и великолепных перспективах настраивали файтера на благодушный лад. А ведь можно было теперь еще и посидеть в кабаке ‒ нет, не напиваться, а просто поужинать, не спеша, под музыку. И спокойно заснуть в древнем городе, не думая ни о чем.
Но, как оказалось, гулял здесь в этот поздний час не только он один.
Несколько темных фигур выскочили впереди, из-за кустов, загородили файтеру дорогу. Света тут было не очень много, но все-таки Крис разглядел, что это молодые парни лет шестнадцати-семнадцати, не старше. Пятеро довольно крепких юнцов в одинаковых темных шапочках и темных куртках. Судя по всему, любители ночных прогулок на свежем воздухе. Можно было свернуть с дорожки и обойти их по траве, но Крис знал, что вряд ли они его отпустят. Да и не собирался он никуда сворачивать.
‒ Эй, чу, купи картинки, ‒ развязно предложил один из них. ‒ Картинки хорошие, и совсем недорого.
Что такое «чу», Габлер не знал, в его молодые годы так не говорили. А может, это было какое-то специфическое местное обращение. Ни в каких «картинках» он не нуждался, тем более если пытались навязать. Что-то приличное вряд ли будут навязывать.
Парень вынул из кармана «картинки». Это было обычное порно: мускулистые самцы и смазливые самки, голые, полностью поглощенные своим занятием, вдвоем и целыми группами ‒ всё на «картинках» двигалось и издавало разные соответствующие звуки.
‒ Недорого ‒ это сколько? ‒ миролюбиво спросил Крис.
Осенняя ночь была хорошей, спокойной, в такую ночь нужно смотреть на звезды и слушать шелест ветерка…
‒ Двадцать, ‒ заявил парень.
‒ Ассов? ‒ уточнил Габлер, хотя прекрасно понимал, что речь вовсе не об ассах.
Ребята дружно загоготали.
‒ Ты что, чу? Два десятка деников, это еще со скидкой. Просто мы остаток раздаем, так что тебе повезло. Бросай на мой счет, и «картинки» твои. Дешевле не бывает.
‒ Дороговато, ‒ задумчиво сказал файтер. ‒ Что, папа с мамой денег на конфеты не дают?
Парни нахохлились, придвинулись, держа руки в карманах.
‒ Купи по-хорошему, ‒ угрожающе произнес вожак этой стайки. ‒ А то придется по-плохому. И это будет гораздо дороже.
«Картинки» он убрал и тоже сунул руку в карман. Сделал едва заметное движение головой ‒ и его приятели тут же отреагировали. Раздались почти одновременные щелчки, нарушившие ночную тишину, и Габлер увидел в их руках дубинки.
«Телескопические», ‒ подумал файтер.
Такой вид ударного оружия был ему знаком, и не понаслышке. Размахивали подобными дубинками бунтующие студенты на Натали. А на базе, на тренировках, файтеры бросались друг на друга и с дубинками, и с ножами, и с кастетами, и даже с копьями и боевыми топорами. Весело было…
О парализаторе в набедренном кармане комбинезона Крис помнил, но с этим пацаньем можно было разобраться и без него.
«Ну что за уроды? ‒ поморщился Габлер. ‒ И чего им просто так не гуляется? И чего вообще не спится? Вот тебе и город Тверь…»
И все-таки он хотел надеяться, что удастся разойтись миром.
Неужели они ничего не усвоили из объемок? Неужели не видели, чем такие дела там обычно кончаются? И не только в объемках, но порой и в жизни? Пятеро, конечно, это серьезно, но что эти сопляки смогут против экстры?
Говорить с ними, наверное, было бесполезно, но Крис решил попробовать. Ну не хотелось ему тревожить покой такой славной ночи в таком славном городе. Золотая корона, зубцы с изумрудами… А ему вместо изумрудов ‒ дубинки?
Он распахнул плащ, показывая орла:
‒ Видите эмблему, ребята? Стафл, легион «Минерва». Отошли бы вы в сторонку, чтобы не ушибиться.
Если Габлер думал, что это их остановит, то просчитался. А то, что он услышал дальше, наводило на очень неприятные мысли.
‒ И какого это черта всякие провинциальные ублюдки тут шляются? ‒ процедил вожак сквозь зубы.
Криса словно кипятком обдало.
‒ Не понял? ‒ глухо произнес он, и кулаки его сжались сами собой. ‒ Это кого ты имеешь в виду, мальчик? Это кто здесь провинциальный ублюдок?
Парень осклабился:
‒ Ну, не я же! Понаехали тут всякие полукровки с окраин, даже по ночам проходу нет.
‒ А вы, значит, пупы Вселенной… ‒ Габлер сбросил плащ и шагнул к нему, чувствуя, как щекам стало жарко.
Вожак поднял дубинку, двое его приятелей попытались зажать файтера справа и слева.
Но не успели.
Крис был взбешен, но действовал хладнокровно, как учили. Тело работало само, выполняя отточенные движения в режиме экстра. Все происходило очень быстро, и со стороны выглядело, наверное, не очень красиво. Зато эффективность была на самом высоком уровне. Габлер атаковал хоть и резко, но не ставил целью причинить противникам максимальный ущерб. Все-таки это были малолетки. Правда, успевшие проникнуться идеей собственного безусловного расового превосходства и изначальной неполноценности тех, кто родился в иных планетных системах… Не прошло и десятка секунд, как вожак, перелетев через каменную стенку набережной, барахтался в речной воде, второй сопляк, держась за ушибленный пах, корчился в кустах, а третий вяло подергивал ногами, впечатавшись носом в дорожку. Двое более сообразительных удирали во весь дух в сторону вокзала. Сам Крис не пострадал, но все-таки немного досадовал на себя за то, что не успел увернуться и получил скользящий удар дубинкой по плечу.
Ночь потеряла все свое очарование. Вновь стал слышен бодрый голос с привокзальной площади, зазывающий туареров, с неприятным шумом пошел на посадку прибывший откуда-то уникар.
Габлер подошел к стенке набережной, глянул вниз. Парень стоял по грудь в воде и выбираться оттуда явно не спешил.
‒ Помочь? ‒ спросил Крис. ‒ Примешь помощь от провинциального ублюдка?
‒ Обойдусь, ‒ буркнул тот.
Файтер пожал плечами. Злость уже прошла.
‒ Как хочешь. Мокни на здоровье. Мой тебе совет, принц крови: не считай, что ты лучше всех. Можешь нарваться. И запомни: везде и всюду живут такие же ромсы, как ты. Ничуть не хуже.
Парень молча шмыгал носом.
«Бесполезно, ‒ подумал файтер. ‒ Плевать он хотел на все эти рассказы».
С детства им говорили, что все они равны. Что в Роме Юнионе сложилась новая историческая общность ‒ ромсы. Но не все это усвоили… Габлеру сразу вспомнился тот бритоголовый урод с галеры «Гней Помпей Магн», обозвавший Низу «грязнокровкой».
‒ А за такие «картинки» можно и присесть лет этак на пять, ‒ добавил он. ‒ Плюс разбойное нападение. Доходит до мозгов или как? Я бы на твоем месте теперь из дому вообще носа не показывал. Давай, выбрасывай сам, или мне придется тебе помочь.
Парень не сразу, но повиновался. «Картинки», удаляясь, поплыли по реке, постепенно погружаясь в воду.
‒ Так-то лучше, ‒ сказал Крис. ‒ Пока, чистокровка. Привет из провинции.
Он отошел, подобрал с земли плащ, расправил и перекинул через руку. Посмотрел на второго парня. Тот уже не лежал, а сидел на дорожке, вытирая рукавом разбитый нос.
‒ Что, чистая кровь-то, без примесей? ‒ поинтересовался Габлер. ‒ Попадешься еще раз ‒ вообще всю выпущу, без шуток.
Он бросил взгляд на кусты ‒ оттуда доносилось тихое прерывистое сопение еще одного пострадавшего, который явно не собирался вылезать на свет божий, ‒ и продолжил путь к мосту.
Настроение Крису эти недоумки изрядно подпортили, и у него пропала всякая охота наслаждаться ночным променадом. Он уже не глядел ни по сторонам, ни в небо. И только мрачно усмехнулся, когда сзади, уже вдалеке, раздалось:
‒ Ублюдок!
Гнаться за ними он не стал, это было бы бесполезным делом. Кулаки не годились для прочистки мозгов. Тут требовалось что-то другое…
Он, стараясь выкинуть из головы этих сопляков, дошагал до моста ‒ тоже старинного, с мощными темными быками-опорами ‒ и направился на другую сторону реки.
Посредине моста тянулись параллельно тротуару какие-то полосы, металлически поблескивая в свете фонарей. Крис замедлил шаги, стараясь сообразить, что же это такое, и тут увидел, как навстречу ему ползет, поднимаясь по широкой спине моста, настоящее чудо-юдо. Желто-красная продолговатая коробка на небольших колесах, с множеством окон, а за ней еще одна, прицепная. Скошенное лобовое стекло, пустое кресло за ним. Две широко расставленные фары на рыбьей морде, светящаяся цифра «6» над лобовым стеклом. А на крыше ‒ какой-то металлический каркас, задевающий за провода. Если бы Крис не слышал объявление на вокзале, он никогда бы не вспомнил, как называется эта допотопная штука, иногда мелькавшая в объемках о древних временах. «Трамвай» ‒ вот как она называлась. Архаичное средство передвижения, наземный транспорт, пришедший на смену еще более архаичным каретам ‒ кажется, так. Смешно было бы предположить, что этот раритет сохранился тут с докосмической эпохи. Нет, это была специально изготовленная приманка для туареров.
Крис проводил взглядом тверскую диковинку с горсткой пассажиров, и на душе у него потеплело. В мире существовали не только Стафл, кабаки, хошки и всякие придурки… А ведь тут был еще и какой-то «речной трамвай»!
Он спустился с моста на авеню с многоцветьем надписей и мув-имиджей[67] у шопов и кабаков. Тут людей было побольше, и кое-кто едва держался на ногах. То ли это местные так набирались, то ли приезжие… Крису вспомнились слова Гены Тихомирова о том, что хорошая пьянка с последующей дракой издревле считалась в России лучшим времяпрепровождением. Выпить и подраться ‒ ну просто истинные файтеры!
С любопытством поглядывая туда-сюда, Габлер миновал квартал и, руководствуясь схемой, повернул налево, на залитую светом улицу, где тоже бежали в обе стороны стальные дорожки для трамваев. На другой ее стороне высилось еще одно старинное здание, по виду ‒ храм. Улица уходила вдаль, людей здесь было немного, и вели они себя тихо. От стен домов прямо-таки веяло древностью, словно и не город это был, а какой-то огромный музей под открытым небом. Окажись рядом Граната, он бы, как поэт, непременно сказал, что в воздухе витает пыль веков. И нигде не было видно никаких следов атомной катастрофы. Хотя, возможно, весь этот город являлся всего лишь копией, повторением того, старинного, стертого с лица планеты в ходе давней войны…
Впереди открылась площадь с уходящими в небо деревьями, обрамленная зданиями так, что получался восьмигранник. И стояла там, на постаменте высотой в два человеческих роста, большая статуя какого-то крупноголового лысоватого мужчины с усами и бородкой. Одна рука у мужчины была полуопущена, что-то он в ней сжимал, а другой рукой держался за край старинного плаща. На постаменте темнели пять крупных букв, но, в отличие от надписи на памятнике императрице Елизавете Петровне, эта была не на терлине, а на каком-то древнем земном языке. Правда, три буквы совпадали с терлином, точнее, две ‒ последняя повторяла третью. Первая, незнакомая, представляла собой две расходящиеся из верхней точки линии, этакий равнобедренный треугольник без основания. Предпоследняя, тоже незнакомая, была позаковыристей ‒ две вертикальные параллельные прямые и диагональ между ними, вверх, слева направо. На древнего римлянина головастый никак не походил, скорее уж на узкоглазого стронгхолдского пола Нисазаву, и был это, наверное, основатель Твери. А может, кто-то еще. Внизу, у ботинка, на одной штанине основателя, выставившего вперед ногу, виднелось красное пятно, похожее на кровь, ‒ то ли так задумал криэйтер, то ли пятно появилось позже.
Да, ничего древнеримского в этом памятнике не было, зато от скверика перед отелем «Селигер» ‒ и скверик, и отель обнаружились буквально через два дома ‒ сразу повеяло Древним Римом. Под окнами семи‒ или восьмиэтажного здания красовалась посреди клумбы знакомая еще с детских познавательных арт-объемок фигурка ‒ «Мальчик, вынимающий занозу». Не оригинал, конечно, а копия.
Вряд ли это был прогиб перед Императором. Никакой цитаты там не было, и никого этот мальчуган ничему не поучал. Или все-таки предостерегал от бега босиком по пересеченной местности? Скорее всего, стоял он тут ‒ точнее, сидел ‒ еще до времен Ромы Юниона.
Все дела на ресепшене были сделаны в считанные минуты. Габлер, как и заказывал, получил однокомнатный номер на втором этаже ‒ «люкс» ему был совсем ни к чему. Оргий он устраивать не собирался, забегов по номеру тоже.
‒ Располагайся и видпочивай, ‒ с традиционной улыбкой сказал ему портье, протягивая пластинку ключа.
Крис посмотрел на него. Портье был широкоскулым, толстогубым и усатым ‒ никакого сходства с плосколицым Арамисом.
‒ Ты, случаем, не с Беловодья? ‒ поинтересовался Габлер.
‒ Ни, ‒ мотнул головой портье. ‒ С буфера, со Жмеринки. А шо?
‒ Да нет, ничего.
Файтер перекинул плащ через плечо и направился к широкой лестнице. На второй этаж можно было подняться и без лифта.
«Видпочивать», как выражались Арамис и портье (только у портье «чи» звучало потверже), он пока не собирался ‒ столько спал на галере, что больше уже не лезло. А собирался он, оставив нэп и плащ в номере, вновь прогуляться по ночной Твери, посидеть в каком-нибудь кабаке ‒ только на открытой площадке, на свежем воздухе. Желательно где-нибудь у Волги. Почему-то этот город казался ему странно близким. Может быть, его предки были именно отсюда?..
«Муж в дверь, а жена в Тверь».
Это внезапно всплыло в голове вообще неведомо из каких глубин.
Глава 15 «Дети, вы рвете цветы…»
Кабак, в соответствии с имперскими традициями,[68] носил истинно римское название «Сатурн» и располагался в парке над Волгой, под стенами высокого здания с двумя круглыми башнями по бокам. Все-таки отдавали дань земляне причудам Императора…
Крис просидел на его открытой площадке часа полтора, неспешно жуя фрукты, попивая сок и слушая те самые песни, которые пел Гена Тихомиров.
В городском саду падал снег, Я по снегу к тебе иду. Как под музыку падал снег В городском саду.[69]Не про этот ли самый парк была негромкая песня, плавно возносившаяся к верхушкам деревьев?
Спешить Габлеру было некуда. Он уже изучил расписание: ближайший борт с Единорога шел к Земле послезавтра, двенадцатого. Если, конечно, Янкер не найдет что-нибудь побыстрее галеры. Здесь он появится только вечером шестнадцатого, и времени у Криса было навалом. Не только всю Тверь можно было изучить вдоль и поперек, но, пожалуй, и полконтинента. Но покидать этот город он не собирался ‒ хотелось быть поближе к юниту. Это пусть Здено Шатан с Лили Акимжанов порыскают по планете. А возможно, они, ругаясь на чем свет стоит, уже улетают отсюда. Несолоно хлебавши. Что ж, не всем быть победителями…
Когда Габлер подошел к своему номеру на втором этаже «Селигера», был уже третий час ночи.
Он приложил пластинку ключа к двери и открыл ее. В прихожей тут же загорелся свет. Файтер прошел мимо ванной и туалета, приостановился у большого настенного зеркала. Посмотрел на себя, остался вполне доволен своим видом, и подмигнул отражению. Орел на комбинезоне тоже, казалось, любовался собой. Габлер взялся за ручку чуть приоткрытой двери в комнату, потянул на себя ‒ и увидел летящий в лицо кулак.
Ошибка нападавшего заключалась в том, что тот решил обойтись без применения оружия. Вероятно, не хотел поднимать шума. Пальнул бы из гана в колено файтеру ‒ и стал бы хозяином положения. Или у него просто не было оружия. А еще сыграло здесь роль то обстоятельство, что Крис ничего, кроме сока, не пил и был абсолютно трезв. А реакции любого трезвого эфеса можно только позавидовать…
Увернуться от удара не было никакой возможности, но Габлер успел отклониться назад, смягчая его силу. Чужой кулак все-таки чувствительно впечатался ему в подбородок, но это был никак не нокаут. Крис продолжил движение назад и упал на спину. Делать это было совсем не обязательно, но у файтера имелись на этот счет свои соображения. Распростершись на полу прихожей, он сквозь неплотно сомкнутые веки ожидал, когда противник появится в дверном проеме.
И дождался. Здено Шатан, старый знакомый, шагнул вперед из темной комнаты, а за его плечом виднелось лицо такой же старой знакомой ‒ зеленоглазой Лили Акимжанов. Шатан успел сделать только один шаг, и Габлер, даже не прибегая к помощи экстры, резко ударил подошвами бегунцов по голеням противника. Шатан, охнув от неожиданности, начал клониться вперед, и его голова оказалась в тисках рук мгновенно вскочившего с пола файтера. Крис помог ему рухнуть на пол и, держа в поле зрения застывшую в комнате женщину, два раза, сидя на корточках, приложил незадачливого противника лбом о напольное покрытие. Делал он это не наобум, а точно рассчитывая силу ‒ как учили. Чтобы, не дай бог, не убить, но вырубить наверняка. На какое-то мгновение он все-таки потерял Лили из виду, и она тут же, как хищный зверь, налетела на него, толкнула в бок и прыгнула ему на спину. Церемониться Габлер не стал ‒ не тот был случай, чтобы проявлять галантность по отношению к женщине. Не оборачиваясь, он ткнул ее локтем под ребра, и когда она, задохнувшись, ослабила хватку и начала сползать с его спины, проделал с ней то же самое, что с Шатаном. Конечно, такие контакты головы с полом грозили этим двоим сотрясением мозга, но тут уж выбирать не приходилось. На войне как на войне…
Габлер выпрямился и на какое-то мгновение ощутил дежавю. Вновь те же самые люди лежали на полу, только был это другой город и другой отель. И одежды в этот раз на них было побольше: бессменный синий свитер и джинсы на Шатане, мохнатая сиреневая кофта и просторные темные брюки на его напарнице.
Он аккуратно переступил через Шатана, открыл дверь номера и быстро выглянул в коридор. Там было тихо и не наблюдалось никакого движения. Захлопнув дверь, файтер принялся действовать.
Он упарился, пока выполнил задуманное. Зато теперь можно было вытереть трудовой пот и полюбоваться на дело рук своих. На сей раз файтер убегать не собирался ‒ эти двое уже не представляли для него опасности. Прежде чем они смогут вновь устремиться в погоню за ним, если такое желание у них еще не пропало, он уже доберется до буферной зоны, до космопорта «Дикое поле». Снимет номер в отеле и будет в ожидании Янкера шляться по всяким людным местам, чтобы все время быть в толпе. Судя по самолично устроенной этой парочкой засаде, сообщников здесь у них нет, а сами они ничего не смогут ему сделать. Схватят и устроят допрос на предмет местонахождения юнита? Пусть-ка попробуют… А уж убивать им и вовсе не резон. Ведь не он им нужен, а украденная у Босса вещица.
«Я вновь переиграл их», ‒ с гордостью подумал файтер.
Но тут же решил, что гордиться особенно нечем: эти двое были какими-то неподготовленными. Не чувствовалось в них профессионализма. Может, в воровских приемчиках они и знали толк, но в другом…
Стоя у стола в уже освещенной комнате, Габлер смотрел на результаты своих трудов. Здено Шатан и Лили Акимжанов лежали на полу у ложа со связанными руками и ногами ‒ пришлось пустить на это дело разрезанную на полосы простыню из комплекта постельного белья, предоставленного отелем. Под головы им Крис заботливо подложил подушки, он ведь не испытывал какой-то личной неприязни к этим бедолагам. Хотя воровать, конечно же, нехорошо, тем более, не у кого-нибудь, а у самого Императора. Кажется, еще в древности это считалось грехом, что-то там говорилось по этому поводу в Библии. В книге, сочиненной, между прочим, здесь, на Земле.
Крис только что обшарил их карманы и выложил на стол унидески и разные карды. Нэпов у них с собой не было, и оружия тоже. Они хотели взять его голыми руками. Видно, плохо знали файтеров, и случай в «Туарере» ничему их не научил.
Хотя вычислили они его очень быстро. И каким же, интересно, образом? Как они могли разузнать о том, что он, Крис, отправится именно в Тверь и остановится именно в отеле «Селигер»?
Эта непонятная проницательность не вязалась с тем представлением, которое сложилось у Габлера о незадачливой парочке, и он протянул руку к столешнице, собираясь порыться в россыпи кардов. Собственно, его совершенно не интересовало, кто они такие, ‒ не его это было дело, ‒ и он намеревался отправить все их карды в утилизатор. Как и унидески. Дабы как можно более затруднить их дальнейшую жизнь ‒ как им удастся преследовать его без денег и документов? Пока там они доберутся до дубликатов… Но теперь файтер изменил свое решение и хотел взглянуть на их ин-карды.
Но так и не сделал этого, потому что Здено Шатан зашевелился и открыл глаза. Обвел мутным взглядом потолок, мрачно посмотрел на Габлера и покосился на соседку. Попытался поднять руки, но тут же понял, что крепко связан.
‒ Голова не очень болит? ‒ участливо поинтересовался Крис.
Если бы взглядом можно было действительно испепелять, то от файтера, скорее всего, не осталось бы ни клочка.
‒ Кто ты такой? ‒ спросил Шатан, сдвинув мохнатые брови.
Голос у него был глубокий, басистый. С таким голосом хорошо песни орать в кабаках.
Габлер молча похлопал по своей нагрудной эмблеме.
‒ Это я уже видел, ‒ хмуро процедил Шатан. ‒ Какого дьявола ты вмешался? Тебя что, наняли? Или это маскарад?
Вероятно, он имел в виду униформу файтера.
Лили Акимжанов тоже начала проявлять признаки жизни. Чуть застонала, потерлась затылком о подушку и открыла глаза. Габлер еще раз отметил, что они у нее очень красивые и смотрятся инородным вкраплением на несимпатичном лице. Она сразу сообразила, что дергаться не стоит, и молча воззрилась на Криса. Несмотря на прелестные глаза, взгляд у нее был очень злой. И, кажется, слегка испуганный.
‒ Маскарад не маскарад… ‒ Габлер чуть наклонился и уперся ладонями в стол. ‒ Это не имеет значения, и вам это знать необязательно. У меня тоже есть вопрос. ‒ Он смотрел на угрюмого Здено Шатана. ‒ Как вы узнали, что я здесь? Просто интересно.
‒ Гос-споди! ‒ с надрывом протянул Шатан, возведя глаза к потолку. ‒ Ты из какой дыры вылез, трилобит? Что, о маячках никогда не слыхал?
Что такое «трилобит», Крис не знал. А о маячках, разумеется, имел представление. Но когда они сумели? Как?..
Лили Акимжанов продолжала молча сверлить его взглядом. И сквозила в этом взгляде уже не злость, а обреченность. И еще она нервно покусывала губу.
Габлер несколько мгновений оставался неподвижным, потом отошел от стола и сел в кресло у стены. Снял бегунцы, перевернул кверху подошвами. На светлой подошве правого бегунца, ближе к пятке, желтело еле уловимое круглое пятнышко. Крис подцепил его ногтем и с усилием отлепил. Поднес к глазам крохотный тонкий диск. Аккуратненький был маячок, ничего не скажешь. Габлер положил его на широкий подлокотник, встал и вернулся к столу.
‒ В своем номере по полу разбросали? В «Туарере»? ‒ произнес он, не столько даже спрашивая, сколько утверждая.
Подцепить маячок он мог только в тысяча двести пятом, когда забрался через окно к этой парочке и бежал через комнату к прихожей.
Пленники молчали.
‒ Предусмотрительные вы, ‒ прищурившись, добавил файтер. ‒ Воры-специалисты. И отмычками хорошими запаслись. Ко всем дверям подходят?
Шатан всем телом повернулся к нему, поморщившись от неудобной позы.
‒ Слушай, ты кто все-таки? Если…
‒ Что ты собираешься с нами делать? ‒ не дала договорить Шатану его спутница.
Габлер вновь уперся руками в столешницу.
‒ По первому вопросу я уже высказался: кто я ‒ не имеет для вас значения. А на второй отвечу более подробно. И извини, что пришлось тебя ударить, мистрис. Ей-богу, я вовсе не кровожадный и женщинам стараюсь не грубить. Но, как говорится, положение обязывает.
‒ Конкретней, ‒ раздраженно бросил Шатан, уже вновь улегшись на спину, на связанные руки.
‒ Пожалуйста. Я запру вас здесь, в номере. Тебя, мистрис, в ванной, а тебя, мистер, в туалете ‒ ты уж извини. Ну, и кляпы, конечно… Придется вам потерпеть. Утром придет серв ‒ надеюсь, они уборку делают каждый день ‒ и вас освободит. А я исчезну. Думаю, маячков на мне уже нет, но я проверю. И от той штуковины, которую вы где-то там стащили, избавлюсь в самое ближайшее время. Вот такие у меня планы.
Крис обвел их взглядом. Мужчина едва заметно облегченно вздохнул, а женщина перестала кусать губу, и ее потухшие было глаза вновь заблестели. Вероятно, они ожидали, что он прикончит их и выбросит тела в утилизатор.
Впрочем, вид у Шатана все равно оставался угрюмым. Расставаться с юнитом явно не входило в его планы.
‒ Слушай, шустряк, ‒ зло сказал он, ‒ ты хоть соображаешь, в какую игру ввязался?
‒ У меня в этой игре роль маленькая, ‒ поскромничал Габлер. ‒ Забрать и передать. И всё, для меня игра закончена.
‒ И эта маленькая роль может принести тебе очень большие неприятности, ‒ зловеще произнес Шатан. ‒ Знаешь, какое наказание предусматривает уголовный кодекс за нападение на государственных служащих высших категорий, находящихся при исполнении? Да еще с причинением телесных повреждений? Пожизненное, шустряк! Как минимум.
Упади сейчас возле отеля «Селигер» космическая глыба, взвой разом все сирены противоракетной обороны, Крис, пожалуй, не обратил бы на это внимания. Руки его, упирающиеся в стол, дрогнули. Он лихорадочно принялся ворошить документы и выудил две тонкие пластинки. Вгляделся сначала в одну, а потом в другую.
И понял, что совсем недавно уже читал подобное.
«Система Юпитера… Вери Рома… Грэнд Рома… Администрация Императора… Управление делами… Преториат Унус… Лансер-трес…»
И Здено Шатан, и Лили Акимжанов были коллегами Янкера ‒ ин-карды невозможно подделать в принципе!
Габлер поискал позади себя стул, не нашел, и остался стоять с документами в руке. Два лансера-треса, два высокопоставленных государственных служащих из Администрации Императора, два грэнда-палатинца молча смотрели на него.
Вероятно, выглядел файтер совершенно обалдевшим, потому что Шатан с легким удивлением спросил:
‒ Ты что, не знал?
Крис не ответил. Он был всецело поглощен собственным мыслительным процессом.
Коллеги Янкера… Это дело совсем перестало ему нравиться.
«Господи, во что же я вляпался? ‒ растерянно думал он. ‒ Нанес побои грэндам… При исполнении… Да, тут не только пожизненное можно схлопотать, но и вообще с жизнью распрощаться…»
Из подвалов памяти вдруг всплыли когда-то где-то то ли прочитанные, то ли услышанные строки:
Дети, вы рвете цветы, собираете вы землянику. — Прочь убегайте: в траве ‒ змея холодная скрыта.[70]Между прочим, хороший был совет.
Хитрюга Улисс вел какую-то свою игру? Что-то там обтяпывал, и втравил и его, Габлера, наивного защитника отечества…
«Стоп! ‒ сказал себе Крис. ‒ Удирал-то не Янкер, а вот эти…»
Кажется, все эти лансеры-тресы друг друга стоили. «Вор у вора дубинку украл» ‒ так, что ли? Нужно было прекратить сбор земляники и немедленно убегать прочь. В космопорт ‒ и на ближайший рейс куда угодно. Провести время на любой планете, в любой дыре, и вернуться сюда только тогда, когда здесь уже будет Янкер. Не таскать же с собой эту штуковину по галерам! Не хватало еще и влипнуть на досмотре… Тоже, между прочим, пожизненное заключение, без права на апелляцию… Поскольку лансеры-тресы действовали тайно, значит, никто не будет подкарауливать его, Габлера, ни в космопорте, ни тем более на галере. Пусть играют в свои игры, воруют что-то там друг у друга ‒ не его это дело. Его дело ‒ побыстрее выбраться из этой заварушки и попасть наконец-то домой!
Все в голове, кажется, утряслось. Габлер прищурился и сказал, похлопывая ин-кардами лансеров-тресов по ладони:
‒ Ребята, у меня почему-то такое ощущение, что шума вы поднимать не будете. А насчет пожизненного заключения или высшей меры… Насколько я понимаю, это должно сейчас больше заботить не меня, а вас.
И уже спокойно выдержал яростный взгляд Шатана.
‒ Я не знаю, что там у вас за дела, ‒ продолжал файтер, ‒ и какую такую ценность вы друг у друга уводите. Это ваши проблемы, а не мои. Я ведь не работаю в Администрации Императора. Так что сейчас я затолкаю вам кляпы и препровожу в места, так сказать, временного содержания. Надеюсь, сопротивляться не будете, пожалеете свои головы? Я ведь мозги и напрочь отбить могу.
Шатан сверкнул глазами, а Лили Акимжанов вновь принялась кусать губу. Габлер начал собирать со стола документы и унидески.
‒ Не трогай, ‒ бросил Шатан.
‒ Извини, не могу. У меня на душе будет спокойней, когда все это окажется в утиляге.
Габлер направился к двери ‒ люк утилизатора находился в прихожей. За спиной вновь раздался басистый, но уже с нервной хрипотцой, голос Шатана:
‒ Постой!
Крис повернулся к своим пленникам. Чиновник напрягся и сел, всем телом подавшись к файтеру. Его залысины блестели от пота. Сослуживица Шатана оставалась неподвижной, но видно было, что она многое бы отдала за возможность освободиться от пут.
‒ Я так понимаю, ты в подробности не посвящен? ‒ вкрадчиво спросил Шатан.
‒ Правильно понимаешь, мистер. И не желаю быть посвященным. Мне это совершенно ни к чему.
‒ Послушай, ты влез в очень опасное дело. Не знаю, кто и что тебе про нас нарассказывал, но тебя бросили под танк. Поверь, я знаю, что говорю. У тебя нет шансов выйти сухим из воды, концы-то остались. Ты будешь крайним, а знаешь, что делают с крайними?
У Габлера от этих слов мурашки побежали по спине.
«Может ли Улисс сподличать еще раз?» ‒ задал он себе вопрос.
Ему в это не верилось. И он надеялся, что друг детства в случае чего убережет его от неприятностей.
‒ Не знаю, что императорские чиновники делают с крайними, ‒ сказал он, ‒ но не думаю, что буду именно таким. И вообще, мистер Шатан, дай мне самому позаботиться о себе. Ты лучше о своей дальнейшей участи побеспокойся. ‒ Он перевел взгляд на бледную Лили Акимжанов. ‒ И твоей пособницы.
‒ Тебя все устраивает в Империи? ‒ вдруг быстро спросил Шатан.
Крис некоторое время с удивлением смотрел на него, а потом усмехнулся и покивал:
‒ Понимаю, тебе не хочется сидеть с кляпом в сортире, тебе лучше поболтать. Но у меня другие планы, я их уже довел до вашего сведения. Если имеешь что-то против Империи, то это не мне надо рассказывать, а кому-нибудь другому.
Габлер сделал еще один шаг к прихожей, но Шатан вновь остановил его:
‒ Тебе обещали заплатить? Сколько?
Файтер развел руками, чуть не уронив карды:
‒ Тайна сделки, сам понимаешь…
‒ Мы заплатим больше! ‒ выкрикнул Шатан. ‒ Назови сумму! Любую, слышишь?
Крис немного помолчал и сказал:
‒ Не помню где, видел одно изречение: «Есть мера в вещах». По-моему, сказано неплохо. А наши, когда играют в карты, приговаривают: «Не очко меня сгубило, а к одиннадцати ‒ туз!»
Он, уже не останавливаясь, направился к утилизатору. И услышал сзади злобный возглас, сопровождаемый звуком плевка:
‒ Идиот!
Габлер не стал обижаться. На месте Шатана он, наверное, еще и не так бы ругался. Позаковыристей.
…Крис быстро спустился с крыльца отеля «Селигер» и направился к уже поджидающему такси ‒ теперь ему было не до ночных прогулок по городу. Теперь следовало как можно быстрее очутиться подальше не только от Твери, но и от Земли.
Ближайшая пассажирка уходила с орбиты в одиннадцать ‒ это была галера «Луций Корнелий Сулла Фэликс» до системы Квирина, и Крис на нее успевал. Еще в номере, затолкав грэндов в ванную и туалет и привязав к трубам (они не сопротивлялись, сохранив тем самым здоровье), он заказал билет. Квирин так Квирин, ему было все равно. Информировать портье о том, что он не намерен возвращаться в отель, Крис не стал ‒ зачем? Портье это знать ни к чему, да и номер оплачен на неделю вперед. Поинтересовался только, когда будут делать там уборку. «Часиков в десять-одиннадцать», ‒ ответил портье. И это значило, что Шатан с Акимжанов при всем желании не успеют попасть на «Суллу». И останутся с носом.
Такси чуть ли не мгновенно перемахнуло через реку и опустилось у вокзала «Волга». Габлер, оставив плащ на сиденье, быстрым шагом направился в зал и забрал императорскую цацку из камеры хранения ‒ чтоб ей провалиться в тартарары! Оставлять ее здесь было совершенно ни к чему, пусть теперь полежит в другом месте. Вновь забрался в уникар, и тот взял курс на космопорт «Дикое поле».
Стояла глубокая ночь, небо постепенно затягивали тучи, гася звезды, и внизу тоже почти не попадалось никаких огоньков. Планета казалась холодной, унылой и безлюдной…
«Прощай, Тверь», ‒ подумал он.
На Шамбалу ‒ единственную спутницу Квирина галера должна была прибыть тринадцатого, а в обратный рейс уходила пятнадцатого. Таким образом, вновь появиться на Земле он сможет только вечером семнадцатого августа. А Янкер будет здесь шестнадцатого.
«Ничего, поскучает сутки, ‒ сказал себе Габлер. ‒ Так даже лучше, будет держать под контролем своих вороватых сослуживцев, если объявятся в космопорте».
Конечно, самым приемлемым вариантом было бы просто, оставив юнит в «Диком поле», сообщить Улиссу номер камеры хранения. Долететь до Шамбалы и отправиться домой ‒ через Единорог. Но пойти на такое Крис не мог. Выставить номер на эд-пейдже, на всеобщее обозрение… Это не лезло ни в какие ворота. Может, никакого риска тут и не было, но Габлер от такой идеи сразу же отказался. Нет, он откроет камеру хранения своим голосом, в присутствии Янкера, отдаст ему юнит, взамен получит вторую часть обещанного вознаграждения… и там будет видно, откажется ли Эрик от других своих посулов или нет.
Крис вынул из кармана унидеск, зашел на эд-пейдж «Терра» и начал просматривать сообщения. И почти сразу обнаружил нужное:
«Гладиатору. Буду 16-го. Улисс».
Как Габлер и предполагал.
Янкер не стал пользоваться скоростными кораблями спецслужб, предпочитая обычную рейсовую галеру. Значит, по-прежнему не хотел привлекать лишнее внимание. Или не мог…
«Меня это не касается», ‒ подумал Крис и начал набирать новое послание:
«Уллису. Улетаю налегке, вернусь 17-го. Жди в „Диком поле“. Гладиатор».
Он представил недоумение Янкера и усмехнулся. Пусть поволнуется, пусть поругается… «Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой». Золотое правило нравственности. А Янкер о нем в свое время не вспомнил.
Габлер убрал унидеск, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Теперь можно было немного подремать.
Но ему не дремалось. В голове неустанно крутились мысли об этом темном деле, и он задавал себе вопрос: стоило ли соглашаться на предложение Янкера? Да нет, не предложение это было, а просьба. Отчаянная просьба попавшего в безвыходное положение человека. Возможно, провал грозил Улиссу не только потерей места в Администрации Императора, но и чем-то похуже…
«Это его проблемы», ‒ сердито отмахнулся от мыслей Габлер и дал команду пайлоту-искину включить тиви.
…В залах космопорта «Дикое поле», кажется, ничего не изменилось со вчерашнего вечера: шопы, кафетерии, бегущие надписи, мув-имиджи… Даже пассажиры были похожи на вчерашних. До шаттла на орбитальную станцию оставалось еще много времени, и Крис был обречен на томительное безделье. Юнит он вновь поместил в камеру хранения, прошептал заклинание и отправился бродить туда-сюда, разглядывая витрины. Еще в такси он накинул плащ. Ему хотелось быть как можно более незаметным, а лучше всего ‒ вообще невидимым. Но «невидимки» остались на базе ‒ да и кто бы выдал одну из них уходящему в отпуск?
Когда из-за угла сувенирки показался рыжий здоровяк в тускло-серебристом комбинезоне, Крис вновь всерьез подумал о том, что каким-то невероятным образом провалился в прошлое. Во вчерашний вечер. Рыжий все так же покачивался, а когда заулыбался, обнаружились у него во рту две дырки на месте все тех же передних зубов. Улыбался он не просто так, а потому что явно узнал Криса ‒ и это было удивительно, учитывая его вчерашнее и сегодняшнее состояние. Судя по всему, он за все это время так и не прилег. Впрочем, умение много пить входило в обязанности эфесов…
‒ А вот и ты! ‒ взревел рыжий и стремительно заключил Габлера в объятия. ‒ Куда ты подевался, Алессандро? Я ж, эт-самое, обыскался.
Крис с трудом высвободился из железной хватки «солнца» и хотел уже пояснить, что он вовсе не Алессандро, но тот бесцеремонно схватил его за борт плаща, распахнул и завопил еще громче:
‒ Ага, «минерва»! Послушался-таки Арьена Рютте. Но меня не проведешь! Пошли, братан, промочим горло!
Он не выпускал плащ Габлера из своей лапищи, и Крис понял, что на этот раз ему не отвертеться. Да и не было, собственно, причины отказываться ‒ стаканчик-другой чего-нибудь в меру крепкого ему сейчас бы не помешал. Хотя пить спиртное в столь ранний час вовсе не было его хобби.
Арьен Рютте поволок его на второй ярус, почти непрерывно говоря на ходу. Прогуливающиеся по залу полицейские внимательно смотрели на него ‒ наверное, далеко не в первый раз, ‒ но не трогали. Продолжал он изливаться и в «поилке», где его, видимо, уже хорошо знали, ‒ рыжий явно соскучился по компании, но заводить беседы с сивилами считал ниже своего достоинства. Можно было только поражаться тому, что он до сих пор способен довольно внятно излагать свои мысли и почти не терять нить повествования. И отрекомендовавшегося ему Габлера он безошибочно называл Крисом.
Напиток, предложенный для употребления Арьеном, оказался весьма своеобразным. «Горилка с перцем» ‒ так он назывался, и Габлер радовался, что поначалу сделал всего лишь один не очень длинный глоток. В горле словно развели костер, а на глаза навернулись слезы. Он торопливо влил в себя предусмотрительно взятый сок, и пожар утих. В дальнейшем он действовал по той же методике, и вскоре ему стало очень хорошо и очень легко, словно свалился с души тяжелый камень. Арьен же Рютте горилку ничем не запивал, однако держался на том же уровне и не выказывал никаких признаков близящейся отключки. Видать, очень крепкий был парень. Сродни горилке.
История файтера легиона «Солнце» была проста, как стойка «смирно». Арьен Рютте и еще два его сослуживца, дождавшись законного отпуска, покинули базу на Марсе. («Краснозадый» ‒ так неделикатно называл Рютте четвертую планету системы Солнца.) Каботажник доставил их к Земле, на одну из орбиталок. Сослуживцы благополучно отбыли в свои родные планетные системы, а Рютте решил смотаться на Землю и немного оттянуться перед возвращением домой. Собственно, отмечать отпуск они начали, еще даже не стартовав с Марса, продолжали в течение всего полета, и Арьен загружался в шаттл, уходящий на Землю с «Ринга» в «не очень четком состоянии» ‒ так он выразился. Почему он выбрал шаттл, идущий именно сюда, в космопорт «Дикое поле», для него до сих пор оставалось загадкой. Наверное, просто под руку, так сказать, подвернулся. Душа-то жаждала праздника, душа-то стремилась к развлечениям… Хотелось куда-нибудь еще, но, побродив по окрестностям, Рютте понял, что все желаемое можно найти прямо здесь, и сложил крылья в «Диком поле». Погулял он, по его словам, хорошо, и длилось это четверо суток. Зубы, как он объяснил, пострадали не в драке, а по его собственной оплошности ‒ Арьен не стал уточнять, какой именно. Зубы не беда, дома новые вставит. Главное ‒ получил удовольствие, жаль только, эфесы ему не попадались. Приходилось пить то с хошками, то в одиночку.
‒ Только не с этими сивилами, братан, ‒ гудел он, перегибаясь через стол к Габлеру. ‒ Я с ними ‒ ни-ни! ‒ И он мотал указательным пальцем, подобным стволу излучателя.
Крис не стал выяснять, чем вызвано такое негативное отношение ко всем тем, кто не служит в Стафле. Он терпеливо слушал, время от времени кивал и подавал реплики, но не забывал следить за временем. Он вовсе не собирался прозевать посадку на шаттл до орбитальной станции.
Когда Арьен Рютте все-таки немного выдохся и сделал паузу, Габлер поинтересовался его дальнейшими планами. Не вечно же «солнце» собирался сидеть тут, и дома, поди, заждались…
‒ Не заждались. ‒ Арьен помрачнел и стукнул по столу кулаком. ‒ У матери, эт-самое, медовый месяц… а и года не прошло! ‒ Он скрипнул зубами и повертел в руке полупустой стакан. ‒ Так что на Шамбале меня не очень-то и ждут. Но я все равно заявлюсь!
Крис поднял брови:
‒ Так ты на Шамбалу? Прямо сейчас?
‒ Ну да, а куда же еще? Не на постоянку[71] же возвращаться! Это я еще успею.
‒ Значит, летим вместе, ‒ сказал Габлер. ‒ Мне тоже туда.
‒ Годится! ‒ вновь заулыбался Арьен. ‒ За это надо выпить! Что-то у меня, эт-самое, в горле напрочь пересохло…
Глава 16 О пользе знаний
Когда шаттл прибыл на орбитальную станцию «Ринг-I», Арьен Рютте сумел Криса удивить. Подремав в кресле во время короткого полета, он вполне пришел в себя и выглядел свеженьким, как утренний цветок. Но, в отличие от утреннего цветка, вновь готовый что-нибудь выпить. Крис не стал с ним спорить, хотя ему после земной горилки добавлять уже не хотелось. Ну, разве что глоток-другой, не больше. Чисто символически.
Они сделали этот глоток-другой в ожидании посадки на «Суллу», а потом Габлер оставил Арьена наедине со стаканом и встал в очередь на сдачу оружия. Собственно, парализатор ему теперь был не нужен, но не выбрасывать же недавнюю покупку… Хотя он искренне желал, чтобы она ему больше не пригодилась.
Народу в зале даже на глазок было гораздо меньше, чем мог вместить космический левиафан. С будущего года, как узнали Крис и Арьен из сообщения на табло, прямые рейсы из системы Солнца в систему Квирина вообще прекращались. Чтобы попасть на Шамбалу, нужно будет лететь через Единорог. Маршрут Земля ‒ Шамбала, как пояснил Арьен, уже давно считался убыточным. Не очень привлекательной планетой была Шамбала.
После уговоров Арьена Габлеру пришлось принять еще пару стаканчиков. На этот раз пили они что-то не такое крепкое, а потом вместе с другими пассажирами вошли в чрево галеры.
Каюты у них были на разных ярусах, но Рютте заявил, что прощается ненадолго ‒ вот только примет душ и тут же придет. И слово свое сдержал. Пришел через час с небольшим, и не один, а с двумя бутылками очередной алькогольной жидкости. И, к немалому удивлению Габлера, с гитарой. Оказывается, пассажирам «Суллы» предоставлялась и такая услуга.
‒ Две недели гитару в руках не держал, ‒ сказал рыжий, обрушившись в кресло. ‒ А так иногда попеть хочется под это дело. ‒ Арьен кивнул на бутылки. ‒ У нас полвигии, эт-самое, бренчать умеет, даже конкурсы проводим, «Серебряные струны», вот как называются. Краснозадый ‒ планета специфическая, развлечений особых нет. Но уж лучше там торчать, чем на Земле. Земля место гнилое, я просто шкурой своей прочувствовал… Я туда больше ни ногой!
Габлер заказал в каюту закуску, и они, не дожидаясь серва, выпили. Потом еще по одной. У Криса по-прежнему было легко на душе ‒ в истории с цацкой Императора оставалось поставить последнюю точку, и с этим, несомненно, не будет проблем.
Рютте пустился в рассуждения о том, как хреново служить на Марсе, как там холодно, и ходить приходится в кислородных масках, и песчаные бури покоя не дают.
‒ И вообще, Стафл ‒ не самое лучшее в этой жизни, ‒ подытожил он, осушил стакан и сгреб с тарелки сразу два бутерброда.
‒ А зачем тогда пошел? ‒ Крис плотно угнездился в кресле, в голове колыхался тихий приятный шум, будто вдали плескались морские волны.
‒ Так уж получилось, эт-самое, ‒ помрачнел Рютте. ‒ Я ведь колледж окончил, был систем-техом в солидной конторе… Соображалка соображала что надо… А все она…
‒ Девушка, ‒ утвердительно сказал Габлер.
Арьен Рютте вздохнул:
‒ Она самая. Даша ‒ радость наша… Дала от ворот поворот… Даже не так… Ну, в общем, эт-самое…
‒ И ты решил: пропади оно все пропадом, свет тебе не мил стал… И подался ты в эфесы.
‒ Ну… где-то так… А! ‒ Рютте махнул рукой и потянулся за гитарой, которую до того прислонил к столику.
Некоторое время он меланхолично перебирал струны, монотонно покачивая рыжей головой, а потом запел хрипловатым, но вполне приятным голосом.
Песня была грустной, незнакомой Крису, и он сидел, полуприкрыв глаза, и слушал. Его слегка клонило в сон ‒ давала знать о себе бессонная ночь и выпитое, но отоспаться можно было и потом.
Жизнь пройду от края и до края И, вступая в царство мертвецов, Прошепчу, бесследно догорая: «Где рука, что тронет мне лицо?» Жизнь прошла, глухая и слепая, Дни и годы ‒ словно в долгом сне. И шепну, бессильно угасая: «Где рука, что тронет губы мне?» Ослабев и бросив взгляд прощальный, В полумраке свой заметив гроб, Прошепчу, устало и печально: «Где рука, что ляжет мне на лоб?» И, навеки тихо погружаясь В черноту забвения реки, Я шепну, от боли содрогаясь: «Нет, и не было такой руки…»Арьен умолк и налил себе еще, но пить не стал. Пригорюнился над гитарой, словно и впрямь только что увидел собственный гроб. Хотя гробы нынче были не очень в моде: кремация и горстка пепла ‒ вот и все…
‒ Мда-а… ‒ протянул Габлер, сразу вспомнив Атоса. ‒ Грустноватая какая-то песенка. Может, чего повеселее найдется?
Рютте поднял к нему унылое лицо, подергал струну. Сказал задумчиво, собрав лоб в складки:
‒ Повеселее, говоришь?.. Можно, эт-самое, и повеселее. Это у нас один сочиняет, Лекс…
Он откашлялся и снова запел. Мотив был другой, но почти такой же заунывный.
В холодах зимы умираем мы, Забываемся. Но приходит май, плещет через край — Возрождаемся. Зимний лед круша, расцветет душа — И опять живем. После долгих снов бьют фонтаны слов — И опять поем. Песни вдаль летят, в синеве парят, Кружат хоровод. А потом опять будем засыпать — Так из года в год. Но в какой-то час, роковой для нас, После злой зимы, Хоть придет весна ‒ никогда от сна Не проснемся мы. Прошуршит в ночи ветер вечности И подхватит нас. Навсегда ‒ зима. И пусть кружит май — Не откроем глаз. Да, увы, умрем, больше не споем, Не откроем глаз…Теперь Крису вспомнился Граната. Его стихи в кафетерии на космическом вокзале Единорога. Вот ведь, кажется, такие все веселые парни. «Вперед, эфесы!» «Нали-вай! Выпи-вай!» А у каждого есть что-то, какие-то свои темные пятна…
«А у меня? ‒ задал себе вопрос Габлер. ‒ Какие у меня?»
Копаться в душе не хотелось, да и ничего такого вроде не было. Во всяком случае, пока.
‒ Действительно, эта гораздо веселее, ‒ сказал он. ‒ Прямо в пляс пуститься хочется. Видать, на Марсе и в самом деле служба не сахар.
‒ Да не, нормально, ‒ вдруг встрепенулся Арьен и положил гитару на пол. ‒ Это так, накатило что-то… Градусы играют и недосып. Хотя… ‒ Он подался к Крису, отодвинув стакан. ‒ Иногда торчишь на крейсаке и думаешь: а на кой черт это патрулирование? Что оно дает? Практически все сектора и так просматриваются, с постоянки, это во-первых…
‒ А чтоб на месте не засиживаться, ‒ перебил Арьена Габлер. ‒ Для разминки…
Рютте протестующе выставил ладонь:
‒ Нет, ты погоди! Согласен, лучше перебдеть, чем недобдеть. Раннее обнаружение, эт-самое, упреждающий удар и прочее, как учили. Дело-то в другом, братан! От кого оборону держим? Что, кто-то на Конфайн лезет? Было хоть раз такое?
Крис молча развел руками.
‒ А-а, то-то и оно, братан! Никто не лезет, потому что нет тут никого, кроме нас! Так на хрена такие затраты?
‒ Если у файтера появляются такие мысли, ему лучше уйти из Стафла, ‒ веско сказал Габлер.
Рютте отхлебнул из стакана, вытер ладонью губы и кивнул:
‒ Согласен…
‒ А ты уверен, что точно никого нет? ‒ спросил Габлер. ‒ Сегодня нет, а завтра появятся. И что тогда, бутылками отбиваться?
‒ Чепуха все это, ‒ махнул рукой Арьен. ‒ Почему они вчера уже не появились? Или год назад? ‒ Он немного помолчал. ‒ Хотя черт его знает… Могут ведь и наблюдать незаметно, изучать, готовиться… Не исключено. А вообще, это я так, у меня бывает. Мысли без спросу из башки вылезают… Может, и на самом деле завтра появятся и посильнее нас окажутся. Сейчас тут мы, а потом, эт-самое, они. Ведь до нас-то тоже были. Вон на Краснозадом археологи который год копаются, и сам видел, лично, и рассказывали кое-что… И раскопали уже много всего.
‒ Следы древних автохтонов?
‒ Похоже, да, ‒ кивнул Рютте. ‒ Там сивилов роется тьма-тьмущая, и все равно не справляются, нас привлекают. Разлом чуть ли не до ядра, и лабиринты такие, что черт ногу сломит. Тоннели, залы, шахты… Сивилы оттуда находки трейлерами возят ‒ и на Землю. Мы одну галерею расчищали, и я там нагляделся, о-го-го… ‒ Рютте покачал головой. ‒ Отделочка, эт-самое, узорчики, лестницы километровые, прибамбасы всякие ‒ мама дорогая, чего там только нет! А пятерых или шестерых завалило. ‒ Файтер зачем-то оглянулся на дверь каюты и понизил голос. ‒ Сам не видел, но говорили… Перед тем обвалом видели там фигуру в красном… Пальцем погрозила и в стену ушла…
Габлеру едва удалось скрыть улыбку.
«Красный автохтон, ‒ подумал он. ‒ Ряды пополняются. Черный альпинист… Белая дева… „Чеpный дембель, чеpный дембель ходит ночью по овpагам…“ Призрак оперы… Теперь вот ‒ Красный автохтон…»
У него опять начали слипаться глаза.
Арьен поднял с пола гитару и что-то запел, но слов Крис уже почти не воспринимал. «Плакал небосвод… черных листьев хоровод… грустный год…» Ему казалось, что он лежит в ванне, и рядом негромко шумит вода. Было тепло, и не хотелось делать ни одного движения.
Он не знал, сколько времени это продолжалось, пока громкий голос Рютте не вытащил его из глубин. Габлер с трудом поднял веки.
‒ В кабак, говорю, братан! ‒ повторил Арьен. ‒ Пойдем-ка в кабак! ‒ Он энергично потер руки. ‒ Посидим нормально… Может, с кем-то зацепимся…
‒ Я бы лучше подремал немного, ‒ сказал Крис. ‒ Всю ночь не спал.
‒ А кто спал?! ‒ вскинулся Рютте. ‒ И чем ты только что занимался? Аж носом посвистывал! Идем-идем, успеем еще отработать взаимодействие лица с подушкой.
Габлер понял, что все его возражения обречены на провал и любое из них неугомонный «солнце» воспримет как личное оскорбление.
‒ Подожди, я хоть умоюсь, ‒ сказал он, неохотно встал из уютного кресла и направился в ванную.
Кабак назывался просто, хотя и несколько двусмысленно ‒ «Отрыв». Арьен шагнул туда так стремительно, словно спиртное там вот-вот должно было кончиться. Крис, не ожидавший от нового приятеля подобной прыти, чуть приотстал. Войдя в просторный полупустой зал, он скользнул взглядом по столикам ‒ и, замерев на мгновение, попятился и пулей вылетел в коридор. Привалился спиной к стене, имитирующей красный мрамор с золотистыми прожилками, судорожно сглотнул. Хмеля в голове как не бывало, на смену ему пришла холодная пустота обреченности. Он вновь шагнул к двери кабака, осторожно заглянул ‒ и вновь отпрянул. Арьен, не заметив, что Крис где-то потерялся, продолжал пробираться между столиками.
Неподалеку от входа, боком к двери, сидела темноволосая девушка в светло-сером неброском костюме ‒ жакет с широкими лацканами, узкие брюки. Перед ней стоял высокий стакан, и она ложечкой зачерпывала из него розовую пену чего-то взбитого и, наверное, сладкого. Габлер увидел ее в профиль, и этого оказалось достаточно, чтобы узнать Низу. Беллизонку Анизателлу.
Файтер снова прислонился к стене. Мысли мчались, шарахаясь в разные стороны, словно эфесы на тропе разведчика,[72] всю сонливость как рукой сняло. Ощущение было сродни тому, что он испытал на галере «Гней Помпей Магн», увидев троицу беллизонок.
Он был уверен, что Низа объявилась на лохани, идущей в систему Квирина, не просто так. Не потому что ей вдруг ни с того ни с сего страшно захотелось побывать на Шамбале. Низа шла по следу. По его, Криса Габлера, следу. Она почувствовала его даже здесь, за тысячи парсеков от Нова-Марса. Не хотелось и думать, каким образом она смогла в такой короткий срок добраться до Земли.
«Заворожила экипаж какого-нибудь быстрохода…» ‒ Крис ничуть не сомневался, что у нее это вышло без труда.
Но как она узнала, что он полетит именно на «Сулле»? Следила за ним на космическом вокзале? Или…
Впрочем, это было совершенно неважно. А важно было то, что служительница храма триединого беллизонского божества находится здесь, на галере «Луций Корнелий Сулла Фэликс», и отнюдь не прячется в каюте, стараясь остаться незамеченной им, Кристианом Габлером. Потому что уверена: он ничего ей не может сделать. И никуда от нее не денется. Она ‒ мстительница, он ‒ жертва, и надо идти хорошо помыться напоследок, переодеться в чистое и приготовиться к переходу в мир иной… Возможно, ей удастся повторить трюк с «Помпеем»… А может, Триединый дал ей добро на принесение в жертву файтера Криса Конрада Габлера прямо здесь, на борту… Чтобы не возиться долго.
И что делать? Поднять шум? Мол, вот та самая беллизонка, что повернула галеру «Гней Помпей Магн» на Нова-Марс. А где доказательства? И не выйдет ли этот шум ему боком? Ему, замешанному в непонятные дела грэндов и поднявшему на них руку…
Крис мысленно застонал.
Ворваться в кабак и свернуть ей шею? Ради спасения собственной жизни…
Габлер почувствовал, как спину щекочут струйки холодного пота. Он знал, что не сможет ее убить. Во всяком случае, своими руками…
Он до боли закусил губу и закрыл глаза. Попадать в такой переплет ему еще не доводилось.
Может быть, попытаться поговорить с ней? Упасть на колени, вымолить прощение… В конце концов, заплатить, отдать ей все деньги, все, до единого асса! Лишь бы она оставила его в покое…
Габлер был совершенно не уверен в том, что она возьмет деньги. Точнее, был совершенно уверен, что не возьмет.
Не нужно было убивать тех жрецов. Но тогда, возможно, они убили бы его. Он просто выполнял приказ, черт побери! Сто тысяч чертей!!!
Не нужно было вообще идти в Стафл. А кто его вынудил пойти в Стафл?
Эрик Янкер.
Крис заскрипел зубами.
‒ Эй, братан, что такое? ‒ услышал он встревоженный голос Арьена и открыл глаза. ‒ Чего тормознул?
Вернувшийся Рютте с недоумением смотрел на него. Крис перевел взгляд за его плечо, на дверь кабака. В проеме никто не появлялся.
‒ Ты чего бледный такой? ‒ с беспокойством спросил Арьен. ‒ Не пошло, что ли? Может, эт-самое, блеванешь? Прочистишь и дозаправишься.
Габлер с трудом отклеился от стенки.
‒ Слушай, Арьен, идем ко мне. Я тебе кое-что расскажу.
‒ А в кабаке посидеть? ‒ вытаращился рыжий файтер.
‒ Не могу… ‒ проникновенно сказал Крис, прижав руки к груди. ‒ Не мо-гу! Идем, я тебе все объясню.
Он направился прочь от кабака. Идущая навстречу пара ‒ пожилые мужчина и женщина ‒ с осуждением и сочувствием посмотрели на него. Видно, выглядел он не весьма хорошо.
‒ Сейчас бутылку возьму и приду, ‒ не очень довольным голосом сказал ему в спину Рютте. ‒ Раз такое дело…
«Выиграть время… Рассказать Янкеру… ‒ лихорадочно думал Крис, направляясь по коридору к своей каюте и невольно ускоряя шаг. ‒ Пусть пробьет по своим каналам… Уничтожить все это горное гнездо, стереть в порошок… Или нет, не надо никого убивать, взрывать, бомбить… Пусть упрячут ее за решетку ‒ уголовную ответственность за угон корабля никто не отменял! Пусть упрячут и постоянно чем-нибудь накачивают ‒ у них же есть средства, должны быть! ‒ чтобы никаких фокусов устроить не могла… Господи, сейчас главное ‒ выиграть время! Оторваться от нее…»
Когда Арьен Рютте с бутылкой под мышкой вошел в каюту, Габлер запер дверь и начал сразу, без хождений вокруг да около:
‒ Мне нужно срочно исчезнуть отсюда. Срочно, Арьен! Понимаешь?
Рютте недоуменно похлопал глазами, медленно подошел к столу и осторожно поставил бутылку. И с озабоченным видом повернулся к Габлеру:
‒ Тебе, пожалуй, пить больше не стоит, братан.
‒ Согласен, ‒ кивнул Крис. ‒ Я и не собираюсь. Садись, слушай и не перебивай.
Рютте беспрекословно опустился в кресло, все с тем же озабоченным выражением лица, а Габлер остался стоять, немного нагнувшись вперед и сцепив руки за спиной.
‒ Я влип в историю, ‒ начал он мрачно. ‒ Слыхал, как галеру на Нова-Марс кто-то завернул, в системе Сильвана?
Арьен налил себе из недопитой бутылки, оставшейся с посиделок, кивнул:
‒ Ну?.. Раз двадцать в ньюзах долдонили. И что?
‒ Это из-за меня. За мной охотятся, понимаешь?
Файтер легиона «Солнце», не сводя глаз с Габлера, осушил стакан и так же аккуратно, как до того бутылку, поставил его на стол. Теперь лицо его было не озабоченным, а участливым.
‒ Я в полном порядке, ‒ заверил Крис. ‒ В смысле, с головой у меня все нормально. Манией преследования не страдаю, иначе кто бы меня в эфесах держал, правильно? Там, ‒ он кивнул на дверь, ‒ в «Отрыве», сидит… человек, который намерен мне отомстить. Убить. И основания у него очень серьезные…
‒ Стоп! ‒ Рютте выставил перед собой руки. Теперь он казался совершенно трезвым. ‒ Это лишняя инфа. Основное ты сказал, и этого достаточно. У меня лишь один вопрос: почему бы нам не уделать этого твоего мстителя? Вырубить и сдать гардам, только и всего. Вдвоем-то, эт-самое, думаю, управимся.
‒ Его просто так не вырубишь, ‒ вздохнул Крис. ‒ И нет у меня на это морального права.
‒ А! ‒ отмахнулся Рютте. ‒ Вот только не надо, а то зарыдаю. Права у него нет… Жить захочешь ‒ сразу появится. И что значит: «просто так не вырубишь»? Он что, супер-супер? Что-то я не заметил в кабаке таких.
‒ У него не в кулаках сила, а вот тут. ‒ Габлер постучал согнутым пальцем по лбу. ‒ Парализует взглядом.
Рютте недоверчиво хмыкнул и потянулся к новой бутылке.
‒ Звучит, как в объемке, понимаю, ‒ кивнул Крис. ‒ Если бы мне кто-то рассказал такое, то, может, я и не поверил бы. Собственно, и тебя убедить не пытаюсь. Просто ставлю в известность, чтоб ты потом не удивлялся. Дай номер вашего легата.
Арьен, забыв о бутылке, взлохматил пятерней свои рыжие волосы и изумленно воззрился на Криса.
‒ Для меня сейчас самое лучшее ‒ это попасть на вашу постоянку, ‒ пояснил Габлер. ‒ А там уже обо мне побеспокоятся, подключу кое-кого из грэндов.
Рютте сделал глоток, прямо из горлышка, и глаза его прояснились.
‒ Ага, понял. Хочешь выскочить за борт и тянуть до Краснозадого…
‒ Ну да, ‒ кивнул Габлер. ‒ До Шамбалы мне не дожить. Она же меня с Нова-Марса как-то на Земле учуяла!
‒ Она? ‒ Рютте прищурился. ‒ С Нова-Марса? А-га. ‒ Он повел плечами, словно ему стало холодно, и сделал еще один затяжной глоток. ‒ Если это беллизонка, тогда все понятно. Наслышан. Есть у нас один, с Нова-Марса, кое-что про них рассказывал, про беллизонцев. Только я, эт-самое, думал ‒ посвистывает. Выходит, нет…
‒ Я на собственной шкуре убедился, ‒ вновь вздохнул Крис. ‒ Так номер-то дай.
‒ А ты своего легата номер знаешь? ‒ поинтересовался Арьен.
‒ Да, ты прав, ‒ пробормотал Крис. ‒ Ну, хоть какой-то маячок подкинь, чтоб выловили.
‒ Выходи на опера, ‒ помолчав, посоветовал Арьен. ‒ Он разберется.
Габлер достал унидекс:
‒ Кидай.
‒ Только условились: я тебе ничего не давал, братан.
‒ Само собой.
Зафиксировав номер оперативного дежурного, Габлер запустил руку в нэп, вынул несессер и извлек из него маленькую узкую пилку для ногтей. Рыжий здоровяк наблюдал за ним с бутылкой в руке.
‒ Не забыл, как это делать? ‒ спросил он, когда Крис присел на корточки у переборки и подцепил пилочкой совершенно незаметную крышку.
‒ Подскажешь, если что, ‒ ответил Габлер.
Служба в Стафле довела до беды, но знания, полученные в Стафле, могли спасти его от смерти. Кроме всего прочего, файтеры изучали устройство разных типов космических кораблей, в том числе и галер. После давней трагедии с галерой «Титан» все пассажирские суда были оснащены дополнительными спасательными шлюпками, и располагались они теперь под каждой каютой каждого яруса. Ведь на «Титане» многие пассажиры погибли не только потому, что не хватило на всех спасательных средств, но и из-за ужасной давки в коридоре, ведущем к единственному отсеку со шлюпками. Тогда считалось, что галеры практически неуязвимы…
Решение о целесообразности применения шлюпок в той или иной опасной ситуации принимал капитан. Только по его команде срабатывали устройства, открывавшие крышки двух соприкасающихся люков ‒ одного в полу каюты, а другого ‒ в корпусе спасательного средства. Был предусмотрен и второй вариант на случай, если в рубке управления не осталось никого живого. Тогда сервы каждого яруса должны были пройти по каютам и вручную открыть люки.
Обычные пассажиры, разумеется, имели весьма поверхностное представление об устройстве галер и ведать не ведали о том, что в каждой каюте есть сезам ‒ механизм открывания. Да и не смогли бы они самостоятельно привести его в действие. Мало ли кому что могло взбрести в голову. Алкоголь подчас творит с людьми такое… Кто-нибудь вполне мог по пьяному делу возжелать во время рейса «освежиться» в космосе. Или воспользоваться спасательной шлюпкой для остроты ощущений, дабы было что вспомнить…
Но файтеры Стафла не были обычными пассажирами.
Крис управился с сезамом без помощи Рютте. Бросил нэп в открывшееся в полу отверстие, а плащ решил оставить в каюте. Не нужен ему был на Марсе такой плащ.
‒ Удачи! ‒ напутствовал его рыжеволосый Арьен. И, протяжно вздохнув, сокрушенно добавил: ‒ Опять выпить будет не с кем…
‒ Ничего, скоро дома найдешь себе компанию, ‒ утешил его Крис.
Рютте встрепенулся, схватил бутылку:
‒ А на дорожку, братан?
‒ Нет, ‒ поморщился Габлер. ‒ Не то настроение.
‒ Ну, давай! Сконнектимся, если что. ‒ Они еще в шаттле обменялись адресами, прежде чем Рютте завалился спать. ‒ Удачи тебе.
‒ И тебе успешно до дому добраться.
Арьен хлопнул Криса по плечу, прощально взмахнул бутылкой и направился к выходу. Дверь за ним закрылась, щелкнул замок.
Габлер, не теряя времени, спустил ноги в люк и перебрался в спасалку.
На Марсе Низа его не достанет, а там надежда на Янкера… В конце концов, Низа и ее сородичи с их невероятными способностями представляют потенциальную опасность для Империи. Вот пусть и займется ими Твинс, это ведь как раз их парафия. Иначе ему, Габлеру, ни деньги, ни новая должность уже не понадобятся: мертвецам все это ни к чему…
Бросив взгляд на стикер-подсказку, Габлер задраил люк и прошел к узкой приборной панели в носовой части спасательной шлюпки. Произвел необходимые манипуляции и обеими руками взялся за поручень. Осуществить старт капсулы мог даже ребенок. Тут никаких знаний вообще не требовалось ‒ вся последовательность действий покидающего галеру пассажира была наглядно представлена на еще одном стикере, размещенном возле приборной панели. Корпус спасалки дрогнул, когда захваты разошлись и она получила изрядный пинок от пушера.[73] Проскользнув по короткому тоннелю, небольшой цилиндрический аппарат пробкой от шампанского вылетел в космический вакуум через раздвинувшиеся створки. И почти мгновенно оказался в одиночестве ‒ мчащаяся с огромной скоростью галера тут же затерялась среди огоньков звезд.
Крис расслабленно раскинул руки ‒ в наступившей невесомости проделать это оказалось очень легко ‒ и длинно выдохнул. Теперь у него была куча времени, чтобы, созерцая Вселенную, думать о вечном.
Спасательная шлюпка мало подходила для перелетов от планеты к планете. Ресурсов ее двигателей хватало только на то, чтобы, сориентировавшись в пространстве, придать капсуле некоторое ускорение, и на ограниченное маневрирование. Пассажиру оставалось только ждать, когда сигналы спасалки засекут, прилетят и выловят ее из космического океана. Поскольку такой инерционный полет мог продолжаться не одни сутки, шлюпка была снабжена регенератором воздуха и битком набита продовольствием. Ее прочный корпус надежно защищал пассажира от космического излучения и мог выдержать столкновение с небольшим метеороидом. Свободного места там было намного меньше, чем в салоне уникара. Если бы борт галеры пришлось покидать пассажирам двух‒ или трехместной каюты, им пришлось бы в буквальном смысле ходить друг у друга по головам. Впрочем, в невесомости проделывать это было не очень сложно. Во всяком случае, времени на приобретение навыков хватило бы.
Любоваться окрестными пустынными пейзажами пассажиры могли или на экране, или непосредственно сквозь корпус шлюпки ‒ площадь прозрачного участка можно было регулировать вплоть до полного его исчезновения; не каждому приятно ощущать себя висящим в черной пустоте без верха и низа.
Крис ограничился небольшим окошком. Игнорируя очередной стикер ‒ специалист он в конце концов или дитя малое? ‒ определил нужное направление, с поправкой на орбитальную скорость Марса, и, вновь взявшись рукой за поручень, включил двигатель. Капсула, вздрогнув, ускорилась. Через несколько секунд движок отработал свое ‒ и спасательная шлюпка опять перешла в инерционный полет, но теперь направлялась в тот сектор планетной системы, куда намеревался попасть Габлер.
Файтер закрепил свое невесомое тело у поручней и достал унидеск. Пора было позаботиться о ближайшем будущем.
Но все-таки первым делом он послал мейлы Портосу и Арамису. Надо было обязательно предупредить сослуживцев ‒ к ним вполне могли нагрянуть приятельницы Анизателлы.
Отправив сообщения, Крис перешел ко второму пункту своего плана. Воспользовавшись номером, который дал ему Арьен Рютте, он связался с оперативным дежурным марсианской базы легиона «Солнце» и коротко изложил суть дела.
Он, Кристиан Конрад Габлер, файтер такой-то центурии такого-то легиона, личные данные такие-то, выполняя спецзадание Администрации Императора, был вынужден покинуть борт галеры «Луций Корнелий Сулла Фэликс», идущей на Шамбалу. В настоящее время находится на борту спасательной шлюпки, просит забрать на базу легиона «Солнце». Дело государственной важности. Подтверждение всего сказанного будет дано представителем Администрации Императора в самое ближайшее время.
Спустя несколько минут от опера пришел ответ. Вызов зафиксирован, передан по инстанциям. О результате поставят в известность. Конец связи.
Габлер немедленно зашел на эд-пейдж «Терра», чтобы еще раз удивить Эрика Янкера новым сообщением, и обнаружил там не очень дружелюбную весточку от него:
«Гладиатору. Какого черта?! Буду ждать. Улисс».
Крис не удержался и хохотнул на манер Годзиллы, представив, какой была физиономия у Янкера, когда тот прочитал сообщение: «Уллису. Улетаю налегке, вернусь 17-го. Жди в „Диком поле“. Гладиатор». И какой она будет после того, как Эрик получит очередной сюрприз. Вот этот:
«Улиссу. Шел на „Сулле“ к Шамбале, но пришлось дернуть за яйца[74] у Краснозадого. Рекомендуй местным орлам, чтобы приняли меня».
Габлер вновь расхохотался. То-то подивятся читатели эд-пейджа «Терра»! А Янкера вообще удар хватит. Если он еще не подзабыл сленг летунов.
Отсмеявшись, он закончил послание:
«Рекомендацию дай немедленно, я с ними уже связывался. Буду ждать тебя там. И успокой „Суллу“ насчет спасалки, чтоб шума не поднимали. Гладиатор».
«А смешного, вообще-то, мало», ‒ подумал файтер, убирая унидеск.
Больше дел у него не было. Оставалось ждать ответов.
Габлер отцепился от поручней и распростерся прямо в воздухе. Снаружи, в черноте, горели колючие звезды. Ни Солнца, ни Земли не было видно. Марс мчался где-то по своей орбите и тоже не спешил попадать в поле зрения.
Есть пока не хотелось, и можно было поспать, компенсировать бессонную ночь. Только сейчас Крис почувствовал, как кровь прилила к голове и нос словно заложило. Это давала знать о себе невесомость. Следуя указаниям очередного стикера, он порылся в бортовой аптечке и извлек упаковку таблеток, предохраняющих организм от ее вредного влияния. Положил под язык одну, потом, подумав, вторую ‒ и закрыл глаза…
Спал он долго и, к собственному удивлению, спокойно, словно больше ему ничего не грозило. Файтер предавался бы этому занятию и дальше, но его разбудил сигнал унидеска ‒ кто-то прислал мейл.
Это оказался Арамис. Он был краток:
«Хороним Атоса. Будем внимательны. И ты не зевай».
Янкер пока никак не отреагировал на послание Криса.
Пейзаж за окном не менялся, звезды, как приклеенные, висели на своих местах. Зато изменилась ситуация в желудке ‒ Габлер был бы не прочь что-нибудь съесть. Отодвинув стенную панель, он взял с полки герметическую коробку с «манной небесной», как обычно называли эту питательную смесь, и прихватил герметическую же зеленую банку с витаминным коктейлем. Закрепился в держателях, откупорил коробку и начал через трубочку высасывать полужидкое, приятное на вкус содержимое, нажимая пальцами на бока упаковки.
Вспомнилась байка, не раз слышанная в нэви-колледже. Она, вероятно, передавалась от одного поколения риферов к другому. Это была жуткая история с неким космическим кораблем, который числился за Экспло ‒ ведомством дальней разведки. Называли этот корабль рассказчики по-разному: то «Искателем», то «Пионером», то и вовсе не выговариваемо ‒ «Тахмасибом». И в системе какой звезды происходило дело, точно сказать никто не мог. Корабль, по тем рассказам, уже выполнил задачу и направлялся к сабу, чтобы прыгнуть к Вери Роме или куда-то там еще, когда у него отказал главный двигатель. А саб там находился в краях неблизких, в межзвездном пространстве. Конечно, можно было до него дотянуть и на вспомогательных, хоть и занял бы такой полет полгода, не меньше. Но экипаж «Искателя»-«Пионера»-«Тахмасиба» почему-то не дотянул. Было их там двое, учились когда-то именно тут, в Упсале.
Беда была еще в том, что в системе той со связью было глухо. То есть вообще не проходила связь. Какая-то непонятная аномалия, таких, может, больше и нет во всей Виа Лактеа. И послать сигнал о помощи эти эксплошники не могли.
Потом их все-таки нашли, месяца через два-три.
И зрелище было не для слабонервных. Два мертвеца, оба тощие, как соломинки, у одного зубами вырван клок из руки, у второго ‒ из ноги. Причем, как выяснилось, не сами себя парни грызли, а друг друга.
Конечно, создали комиссию, но ничего эта комиссия не выяснила. От голода экипаж умереть никак не мог ‒ продуктов там хватало, как положено. Почему они эти продукты не ели ‒ другое дело. Почему друг на друга набросились, как бешеные псы? Может, сошли с ума от какого-то неизвестного вируса? Но не было выявлено никаких следов вируса. Некое воздействие извне? Что за воздействие? Чье воздействие?
В общем, версий было много, а толку мало.
А потом нашлась какая-то светлая голова и все объяснила.
Эти парни просто потеряли открывалку. Видимо, уронили в слив и упустили в пространство. И не могли открыть пищевые контейнеры…
Байка имела успех, хотя была весьма неправдоподобной. Но разве в таких случаях это главное?
…База легиона «Солнце» вышла на связь только через сутки. За это время Крис успел возненавидеть тесное чрево спасательной шлюпки и до одурения наиграться в игрушки на унидеске. Кроме того, он получил два мейла. Один был от кузена Йеспера, другой ‒ от мамы. Йеспер ругался всякими неприличными словами и грозился отправиться назад, на свой ненаглядный Асгард. Мама спрашивала, что стряслось. Разумеется, Крис объяснять ничего не стал, а просто сообщил, что уже вот-вот… Дней через десять. Разыскали, мол, его на Единороге командиры и припахали нежданно-негаданно. И не подчиниться ну никак ‒ служба есть служба, даже в отпуске…
«Так две трети отпуска и пройдет», ‒ мрачно подумал он.
Брасс базы «Солнце», не потрудившись представиться, доходчиво объяснил Габлеру: из-за него одного никто лонг гонять туда-сюда не будет, даже если об этом попросят не то что грэнды, но и сам лучезарный Боррох (штабист явно был из автохтонов; ни о каком лучезарном Боррохе Крис никогда не слыхивал). Мол, тащишься к Краснозадому, еда-питье есть, ну и тащись дальше. А вот уж завтра, после двадцати двух по «едику», будет возвращаться с Конфайна патрульный крейсак, он и подберет лоханку. В таком аспекте.
Крис решил не вставать в позу ‒ это было бесполезно, да и вообще брассу можно было только спасибо сказать. Ну, и Янкеру тоже. Хотя благодарить Улисса за что бы то ни было Габлер не стал бы даже под дулом лучевика.
Брасс великодушно пожелал файтеру счастливого пути и ушел со связи. А Крис вздохнул и подбодрил себя полезным советом Марка Аврелия: «Приспосабливайся к обстоятельствам, выпавшим на твою долю».
И, прибегнув к аутотренингу, попытался вновь заснуть.
Глава 17 Всё хорошо, что хорошо кончается
Сквозь прозрачную стену купола Габлеру было хорошо видно, как маршируют на плацу файтеры в полном боевом снаряжении. Он уже знал, что они сами себя называют «марсианами». Издалека трудно было разобрать, что выражают их лица, тем более до половины скрытые кислородными масками, но, несомненно, никак не восторг от подобного времяпрепровождения. Габлер их вполне понимал ‒ сам немало часов провел в долине смерти,[75] и приятным такое занятие назвать не мог. Файтеры легиона «Солнце» чеканили шаг под рыжеватым небом, затянутым кисеей облаков, холодный ветер вздымал вездесущую, тоже рыжую, пыль, и бледный кружок Солнца с сочувствием поглядывал на тезок из своей космической дали. Крис, в отличие от этих парней, находился в тепле, на втором этаже герметического купола, одного из многих, возведенных на марсианской базе Стафла. Не хотелось своим праздным видом мозолить глаза занятым службой людям. Он в одиночестве сидел на длинной скамье у стены и чуть не ерзал от нетерпения, ожидая прибытия Янкера. Каботажник уже совершил посадку в местном космопорте, и Улисс вскоре должен был появиться на базе. Никаких аэротакси на этой неуютной планете не водилось, но от Марсополиса до базы легиона «Солнце» ходила надземка ‒ с десяток обшарпанных вагончиков, ползущих под контактной линией от опоры к опоре чуть быстрее перебравшего в кабаке эфеса.
Последние дни Габлер мог смело вычеркнуть из жизни как бесцельное убивание времени.
Штабист свое слово сдержал ‒ патрульный крейсер, идущий с Конфайна, заглотнул спасалку и доставил Габлера на базу легиона «Солнце» в целости и сохранности. Встретили его на Марсе не то чтобы неприветливо, но как-то настороженно. Крис не знал, что наговорил о нем Янкер, но чувствовал холодок и некоторую отчужденность по отношению к собственной персоне. Он был агентом грэндов, и принимать его за своего никто тут не спешил. Выделили койку, поставили на довольствие ‒ большего он и не вправе был ожидать. Спасательную шлюпку с крейсера сгрузили и заявили, что это не их забота ‒ возвращать ее на «Суллу», пусть грэнды об этом побеспокоятся. Крис был вовсе не против ‒ Янкер заварил эту кашу, ему и расхлебывать.
Здесь, на базе, файтер узнал, что все боевые операции в пределах Империи до сих пор отменены. Никаких разъяснений на этот счет не поступало, а если и поступало, то лишь тем, кому положено.
Очутившись на четвертой планете системы Солнца, Габлер понял, что добровольно никогда бы не согласился жить и работать здесь. О Марсе он кое-что знал еще с детских лет и теперь убедился воочию, что это отнюдь не то место, где текут молочные и медовые реки. Арьен Рютте отнюдь не сгущал краски, жалуясь на свою службу. Терраформированием занимались тут чуть ли с незапамятных времен, но совсем не с той скоростью, с какой христианский бог создал пригодную для жизни землю. Тут был разреженный воздух, тут было холодно, тут было пыльно. Из-за проблем с финансированием комплексы по производству искусственных парниковых газов строились медленно, и их было недостаточно. По первоначальным планам, всего лишь за несколько декад средняя температура на Марсе должна была повыситься на десять градусов по Цельсию. На самом же деле этот процесс растянулся на века. И не наблюдалось пока на поверхности этой некогда вполне пригодной для жизни планеты цветущих яблонь, о которых пелось в одной старинной песне. Правда, после принятия решения о размещении на Марсе базы Стафла дела пошли быстрее, но все равно тут пока было, мягко говоря, более чем прохладно.
И все-таки люди на Марсе жили и работали. На планете имелось десятка два городов, если можно так назвать поселения под герметическими куполами, рассчитанными на десять ‒ двенадцать тысяч человек. Большую часть проживающих тут составляли специалисты, занятые техническим обслуживанием тех самых газовых комплексов и предприятий по добыче и обогащению полезных ископаемых. Работали они вахтовым методом, так что населением в полном смысле этого слова их назвать было нельзя. Так же, как и большинство файтеров легиона «Солнце». Кроме того, Марс с давних времен облюбовали археологические экспедиции, извлекавшие из-под кизеритовой поверхности все новые и новые артефакты древних автохтонов. Ну и плюс туареры ‒ их было не так много, как на других планетах, но они все-таки были. Любителей экзотики хватало во все времена. На Марс с Земли, кроме балкеров, регулярно ходил каботажник, и планета худо-бедно поддерживала статус обитаемой.
За трое суток, проведенных на Марсе, Габлер успел ознакомиться со всеми немногочисленными достопримечательностями Марсополиса, расположенного в сотне километров от базы Стафла, посетить космопорт (патрульный крейсер совершил посадку не там, а на базе), а также смотаться на экскурсию в некогда знаменитую область Кидония. К ней в былые времена было приковано внимание всех ромсов… нет, тогда еще не ромсов, а землян.
Так что, в общем-то, считать, что время было потрачено напрасно, не стоило: вряд ли ему, Крису Габлеру, когда-нибудь вздумалось бы посетить Марс, эту некомфортабельную планету на задворках Виа Лактеа. Имелось в Империи множество гораздо более привлекательных мест. А тут волей-неволей пришлось. И это значило, что не люди выбирают пути, а пути выбирают людей…
Кидония, расположенная в северном полушарии Марса, была издавна известна некими структурами, похожими на изъеденные временем гигантские искусственные сооружения. Крис прибыл туда вместе с группой туареров на суборбитальном фроге[76] ‒ шумном и тряском реликте, каких Габлер раньше и в глаза не видел. Реликт сбавил ход, находясь высоко над рыжей равниной, усеянной каменными обломками. С треском вылетела в небо оболочка воздушного шара, ее быстро заполнил газ. Фрог, покачиваясь, завис над Кидонией, изредка вздрагивая от импульсов корректировочных двигателей, не позволявших воздушным потокам унести аппарат от нужного места.
«Марсианский Сфинкс… Пирамида… Город… Форт… Купол…» ‒ женщина-гид перечисляла объекты, предлагая посмотреть то направо, то налево.
Крис послушно поворачивал голову, но, как ни старался, не мог углядеть ничего необычного в скальных образованиях Кидонии. На нефракталы они ну никак не тянули. Да, действительно, вон та скала отдаленно напоминала пирамиду, а вон ту гряду можно было при желании принять за возведенную кем-то стену. Тут все дело было в воображении. Купол вообще вряд ли соответствовал своему названию, это была самая заурядная возвышенность. И меньше всего походила на лицо Сфинкса изъеденная ветрами и временем огромная каменная структура с углублениями на вершине. Габлеру доводилось видеть на разных планетах скалы, гораздо больше похожие на скульптуры. Но никому и в голову не приходило считать их творениями древних цивилизаций.
Тем не менее, панорама была впечатляющей, по-своему красивой, а рассказ гида обо всех перипетиях исследования Кидонии Габлер слушал с интересом. Крису даже показалось, что он понял, зачем предкам нужно было так раздувать эту историю с «Лицом» на Марсе (кое-кто даже считал его ликом Иисуса Христа), ‒ скучно жить в мире без тайн…
Когда файтеры в сопровождении вигионов начали покидать плац, направляясь к высящимся неподалеку громадам ангаров, Габлер посмотрел на часы. Если верить расписанию, надземка с Янкером плелась уже где-то в окрестностях базы. Он встал со скамейки, пересек пустой холл и направился по длинному коридору в сторону контрольно-пропускного пункта. Там должен был с минуты на минуту появиться Улисс. Ходить тут было необыкновенно легко, как в детских снах, ‒ гравитационных силенок у Марса явно не хватало.
Дойдя до лестницы, ведущей вниз, на первый этаж, Габлер увидел за прозрачной стеной подлетевшую к высокой платформе надземку. Он уже ездил на ней в Марсополис и обратно и знал, что база Стафла ‒ ее предпоследняя остановка. Конечная называлась несколько загадочно: «Кратер-Лаборатория». Там надземка то ли разворачивалась, то ли просто шла задом наперед в пункт отправления (или передом назад ‒ и то, и другое выглядело у нее абсолютно одинаково). Герметические двери грязно-оранжевых вагонов разъехались в стороны, и оттуда вышли человек пятнадцать ‒ двадцать, в основном в темно-синих и серебристых комбинезонах с облегающими голову капюшонами и с кислородными масками на лице. Светлые бегунцы казались слишком легкой обувью для здешних морозов, но Габлер знал, что с подогревом у них все в порядке ‒ сам сейчас носил такие же. Янкера Крис определил без труда: Улисс тоже был в комбинезоне, только не в форменном, а черном, с белыми полосами по бокам, соединенном с теплыми сапогами, ‒ вероятно, купил в местном космопорте. А скорее всего, взял напрокат ‒ где еще, кроме Марса, нужен такой наряд? Оттуда же была и черная теплая шапочка, закрывающая уши, подобранная явно под цвет комбинезона.
Подземка двинулась дальше, а покинувшие ее пассажиры направились к контрольно-пропускному пункту, где, как и положено, их поджидал вратарь.[77] КПП находился метрах в пятидесяти от платформы, так что Янкер не успел бы замерзнуть и в костюме. Впрочем, в самой надземке было отнюдь не жарко, и он бы наверняка продрог без комбинезона, добираясь из Марсополиса.
Крис остался ждать императорского чиновника у лестницы. Очевидно, вратарь получил соответствующее указание, и Янкер в его владениях не задержался. Спустя несколько минут он уже приблизился к Габлеру, снимая на ходу шапочку и маску. Вид у него был не очень приветливый.
«Еще бы, ‒ подумал Крис. ‒ Пришлось грэнду растрясти свою задницу…»
‒ Привет, ‒ бросил Янкер.
Он протянул было руку, но, заметив, что Габлер не собирается ее пожимать, принялся поправлять придавленную шапочкой прическу.
‒ Заждался уже, ‒ сказал Крис. ‒ Тут прямо тоска зеленая.
Мимо них проходили прибывшие «марсиане», бросая недоуменные и любопытные взгляды на инсигнии Габлера.
‒ После расскажешь, ‒ процедил Эрик, сверкнув на него глазами, и потер пальцем переносицу. ‒ Где тут начальство располагается?
‒ Пошли, покажу.
Крис повернулся и начал подниматься по лестнице.
‒ Сейчас я с ними потолкую, ‒ сказал Янкер за спиной, шагая по ступеням следом за ним, ‒ и свалим отсюда. Надземка вернется через час.
Крис оглянулся:
‒ А со спасалкой уладил? Все-таки чужое имущество.
‒ Уладил, ‒ буркнул Янкер. ‒ Надеюсь, у тебя были серьезные основания?
‒ Серьезнее не бывает, ‒ вздохнул Габлер. ‒ Если бы не…
‒ Потом, ‒ тут же оборвал его Улисс. ‒ И не здесь. Я заказал два номера в Марсополисе, в отеле. И билеты на каботажник. Уходим завтра.
‒ На Землю? ‒ спросил Крис.
‒ А ты что, где-то в другом месте успел зарыть? ‒ раздраженно задал встречный вопрос Янкер.
Крис развел руками:
‒ Молчу…
* * *
Отель носил многобещающее название ‒ «Олимп». В его холле можно было полюбоваться красочным изображением этого вулкана, самого высокого не только на Марсе, но и во всей системе Солнца. Вулкан вздымался в небеса чуть ли не на тридцать километров, намного переплюнув знаменитую гору Единорога, и являлся несомненным украшением планеты. Чего никак нельзя было сказать об отеле, безусловно, худшем из всех, в которых приходилось останавливаться Габлеру. Трехэтажное блочное строение выглядело таким обшарпанным, словно никто тут пальцем о палец не ударил со времен первых поселенцев, а в отношении меблировки ему дала бы сто очков вперед любая казарма. Скудная была меблировка, во всяком случае, в номере Криса. Не в номере даже ‒ в каморке. Узкое ложе да откидной столик у голой стены, да откидное же сиденье ‒ вот и все. Ни ванной, ни душа, лишь раковина с краном, откуда тонкой-тонкой струйкой текла холодная вода, да и то не сразу, а если хватит терпения дождаться.
Впрочем, одну ночь провести тут было можно. Все-таки в тепле, в искусственном климате, а не где-то на каменистой равнине, едва освещенной спутниками Марса Фобосом и Деймосом. И главное ‒ на первом этаже был кабак, а значит, постояльцам не грозила голодная смерть.
Поставив нэп в уголок и вымыв руки, Крис уселся на скрипучее ложе, привалившись спиной к замызганной стенке, и стал ждать Янкера. Тот вошел без стука, как к себе домой, умостился на откидном сиденье. Комбинезон и шапочку он оставил в своем номере и теперь был в том же сером, под цвет глаз, переливчатом костюме ‒ просторный пиджак и широкие брюки. Мягкие русые волосы лежали ровно, явно смоченные водой.
‒ Ну, рассказывай, ‒ сказал он и потер пальцем переносицу, словно старался сгладить горбинку. Этот жест был давно знаком Габлеру. ‒ Объясни, к чему все эти твои неожиданные выкрутасы. Юнит, как я понимаю, у тебя не с собой, так?
‒ В надежном месте твой юнит, ‒ ответил Крис, и Янкер облегченно вздохнул. ‒ Устроил ты мне отпуск по полной программе.
‒ Рассказывай! ‒ нетерпеливо и властно повторил Эрик. Замашки грэнда из него так и перли.
И Габлер рассказал.
Об отеле «Туарер» в Елисавете. И о другом отеле, «Селигер», в Твери. О Здено Шатане и Лили Акимжанов ‒ не уточнив, что он выяснил, кто они такие. О том, где и зачем он спрятал юнит. О файтере легиона «Солнце» Арьене Рютте. А еще о преследующей его, Габлера, беллизонке Анизателле, из-за которой он и оказался на неприветливом Марсе. И объяснил, почему она его преследует.
Эрик Янкер слушал внимательно, то и дело потирая переносицу и не сводя с Криса глаз. Было видно, что настроение у него улучшилось. Если сначала своей напряженной позой он походил на готового к прыжку зверя, то по мере повествования плечи его расслабленно опускались. А потом он и вовсе чуть ли не расплылся по стене, вытянув перед собой ноги в светлых, с рубленым носком, ботинках на толстой подошве. И глаза его повеселели.
‒ Гладиа… Крис, ты молодчина! ‒ Янкер вскочил и принялся было расхаживать по номеру, но оказалось, что в такой теснотище не очень-то расходишься, и он вновь опустился на сиденье. ‒ Лихо ты все провернул! Не ожидал от тебя такой прыти…
‒ Учимся помаленьку, ‒ непримиримо буркнул Габлер. Но не мог не признать, что похвала эта ему, черт побери, приятна…
Янкер снова встал, вплотную подошел к Габлеру и навис над ним:
‒ Меняю условия.
Крис насторожился, но не успел ничего сказать, потому что Эрик тут же пояснил:
‒ С меня не пятьдесят, а семьдесят. Рассчитаюсь, как только получу юнит. Не возражаешь против такого бонуса?
Крис, мысленно возликовав, пожал плечами, стараясь сделать это равнодушно:
‒ С чего бы мне возражать? Могу только приветствовать столь высокую оценку своего труда.
‒ Та-ак… ‒ Янкер, пропустив, кажется, слова Габлера мимо ушей, уставился в пол, и палец его принялся совершать привычные движения. ‒ Значит, семьдесят плюс обещанная протекция… Так… Этих двоих мы уже взяли…
Перед глазами Габлера встало лицо Здено Шатана, и в голове прозвучал его вопрос: «Тебя все устраивает в Империи?»
Но он не стал ничего говорить о коллегах Янкера.
«Не суй свой нос в чужой вопрос, а то дарбос откусит нос», ‒ вспомнился мудрый совет из детских лет. Таинственный «дарбос», вероятно, был каким-то сказочным чудищем.
Вместо этого он сказал:
‒ Беллизонка. Если ты не поможешь ее утихомирить, мне эти деньги будут ни к чему. Покойнику ничего уже как бы и не нужно.
Эрик поднял голову и некоторое время смотрел на Криса, словно о чем-то размышлял. Наконец успокаивающе повел рукой:
‒ Думаю, можешь о ней забыть. Разберемся и с ней, и с этим твоим храмом беллизонским. Причем в самое ближайшее время. Возьмем под контроль все космопорты, никуда не денется. Сейчас сядешь, поработаешь над мнемами[78] всех троих, потом мне скинешь, а я разошлю куда надо. Угон галеры на пожизненное тянет.
Габлер встрепенулся:
‒ Но они голову могут заморочить ‒ будь здоров!
‒ Не беспокойся, с нашими людьми такие фокусы не пройдут, кое-чему обучены. Они ведь у нас не первые такие, эти твои девчонки.
У Криса словно гора с плеч свалилась. Но, как это ни парадоксально, ему было жалко Низу.
«А что поделать? ‒ спросил себя он. ‒ Если не ты, то тебя. Да, действительно, как на войне…»
Он никогда не думал, что этот принцип применим и к мирному времени.
* * *
Местный космопорт, как и отель «Олимп», особого восторга не вызывал. Вероятно, они были ровесниками, и никакой модернизации за все это время не проводилось. Главное ‒ этот ветеран выполнял свою функцию: принимал и отправлял каботажные корабли и балкеры и предоставлял прилетающим-улетающим минимальный набор услуг.
Никаких бюстов и досок здесь, как и на Земле, не наблюдалось, зато у противоположной от входа стены возвышалась скульптурная группа ‒ пять мужчин в полный рост, в старинных громоздких скафандрах с откинутыми шлемами. Короткая надпись на постаменте гласила: «Первым». Ниже значились пять имен, а под ними шла еще одна строка: «Равнина Изиды. 2039 от Р. Х.» Надпись явно меняли, потому что она была на терлине, а год приводился по старому календарю землян, когда терлина еще и в помине не было.
Вчера Габлер отказался от предложения Янкера посидеть в кабаке ‒ не хотелось ему находиться в одной компании с Улиссом, вести какие-то разговоры… Эрик не стал настаивать и ушел к себе. Крис поработал над мнемами, стараясь как можно более точно припомнить облик трех «студенток»-беллизонок, а потом отправился бродить по Марсополису. И там же, в городе, и поужинал в почти пустом кабаке, почему-то постоянно возвращаясь мыслями к Низе.
Ночью он спал плохо, снилось что-то незапоминающееся, но оставлявшее неприятный осадок, и почему-то было душно. Не выдержав, Крис выбрался из постели и отправился в тот же кабак, где ужинал. Там и просидел, отмахиваясь от вездесущих хошек, до самого утра, потягивая сначала коктейль, а потом перейдя на водку «Сфинкс». Водка была довольно убойной, голова от нее отяжелела, и он уже под утро поплелся в номер. И наконец заснул, да так крепко, что Янкеру пришлось его будить ‒ пора было отправляться в космопорт.
По залу слонялись два файтера в парадной форме ‒ сослуживцы Арьена Рютте. Крис выделил их среди других пассажиров не только из-за комбинезонов, но и потому, что оба «марсианина» были уже крепко навеселе. Хотя вели себя вполне достойно, в стиле эфесов. Что ж, отметить начало отпуска ‒ святое дело…
Янкер сдал ненужные больше прокатные комбинезон и маску, и они направились на посадку. Прибывший вчера каботажник «Петр Великий» уже подготовили к старту. Кто такой Петр Великий, Габлер не знал. Может, один из христианских апостолов? Или какой-то древний земной владыка?..
Уже подходя к приветливо распахнутому люку в тускло-сером боку каботажника, он в последний раз окинул взглядом рыжую равнину, полукольцом охватывающую взлетное поле, увидел корявые силуэты скал на близком горизонте и подумал, что вряд ли его когда-нибудь потянет вернуться сюда.
…Каюта на каботажнике оказалась куда просторней номера отеля «Олимп». И оборудована была не в пример лучше. Хотя все эти каюты и номера отелей уже успели надоесть Крису хуже горькой редьки. До Земли «Петр Великий» должен был плестись больше суток, а там… Космопорт «Дикое поле», обмен юнита на деньги ‒ и наконец-то домой, домой, домой! А предложения Янкера, если они, конечно, будут, ‒ потом, все потом… После отпуска, на свежую голову.
«Петр Великий» пошел на разгон, оставляя позади холодный Марс. Крис заказал нижнее белье, и только-только успел переодеться, раздумывая, какую бы посмотреть объемку, когда в каюту заявился Янкер.
‒ Пойдем ко мне, ‒ предложил императорский чиновник. ‒ Расскажешь поподробнее об этой твоей… народной мстительнице…
Открыв дверь каюты Эрика, Крис понял, что тот основательно подготовился к разговору. Круглый низкий стол на колесиках был выдвинут на середину комнаты и чуть ли не покряхтывал под тяжестью бутылок и тарелок с закусками.
Эрик приглашающе махнул рукой, и по этому расслабленному жесту Габлер догадался, что тот уже успел снять пробу со спиртного.
Можно было, конечно, принять гордый вид и отвергнуть предложение… Да, в юности Крис именно так, наверное, и поступил бы… Но не теперь. Эрик мог быть ему полезен. И в конце концов, какой смысл вставать в позу, когда можно спокойно посидеть и поговорить с человеком, который когда-то был его другом. И пусть эта дружба провалилась в бездну прошлого, куда, как известно, нет возврата… но хотя бы из уважения к прошлому!
Крис сделал несколько шагов, опустился в кресло и молча взял стакан.
‒ Давай… ‒ тут же сказал Янкер. ‒ За успешную операцию.
Габлер чокаться не стал, залпом проглотил жгучее содержимое и принялся жевать бутерброд с какой-то незнакомой острой пахучей зеленью.
Янкер со стуком поставил опустевший стакан и сразу же налил еще.
‒ Я вообще-то непьющий, ‒ сообщил он. ‒ Ну, практически непьющий… Но по такому поводу… Если бы ты знал, Крис… Если бы ты знал…
Он поднял стакан, и Габлеру пришлось выпить еще раз. Все-таки это было лучше, чем сиднем сидеть в своей каюте.
Некоторое время они молча жевали. Взгляд Эрика блуждал по потолку. Пойло было забористое, и Крис почувствовал, что у него сам собой начал развязываться язык.
‒ Ну и как же ты… это… вместо небес на землю? ‒ спросил он, откинувшись на спинку кресла. ‒ Мечтал летать, а угодил в грэнды…
Янкер прожевал бутерброд и вновь наполнил стаканы.
‒ А я летал, ‒ сообщил он, глядя куда-то за спину Крису. ‒ Легион «Либер»… В патрулях ходил, стажировался… На крейсаках, как вы их называете. ‒ Он криво усмехнулся и поводил пальцем из стороны в сторону. ‒ Так что небеса я видел, Гладиатор… Другое дело, что нашлось кое-что поинтересней.
‒ В Администрации Босса, ‒ кивнул Крис.
‒ Да, в Администрации, ‒ подтвердил Эрик. ‒ Между прочим, там тоже работа, а не просто протирание штанов. И работа, я тебе скажу, очень и очень…
‒ Женат? ‒ коротко спросил Габлер.
Эрик приглашающим жестом поднял стакан, выпил. Вновь со стуком опустил на стол. Было видно, что файтерскую закалку он не прошел. Правда, и сам Крис чувствовал, как зашумело в голове, ‒ едкий напиток со странным названием «Марсианские хроники» демонстрировал свое высокое поражающее действие.
‒ Не женат, ‒ наконец ответил Янкер. ‒ Как-то, знаешь ли, не до того… Да и зачем жена, когда и так есть с кем…
Он шумно вздохнул и расслабленно распластался в кресле. Крис молча сгреб с тарелки остатки салата и отправил в рот.
‒ Ты думаешь, я не помню? ‒ тоном утопающего произнес Эрик. ‒ Ты думаешь, меня совесть не мучит?
‒ Давай не будем, ‒ поморщился Крис и обнаружил, что у него все плывет перед глазами.
‒ Давай, ‒ тут же согласился Эрик. ‒ Но я все помню, Крис… Все помню! Просто так карта легла… Ты уж прости…
Габлер усмехнулся. Сейчас у него не было обиды на Улисса. Действительно, чего обижаться? Просто так легла карта… Если считать, что друзья ‒ это всего лишь семерки, десятки и короли, то какие могут быть обиды? Да и вообще ‒ столько лет прошло…
‒ А Коди Акробата ты помнишь? ‒ спросил он.
‒ Я всех помню! ‒ вскинулся Эрик. ‒ Ты просто не понимаешь… не можешь понять… ‒ Он обреченно махнул рукой и повторил: ‒ Так карта легла, Крис…
Бутылка совершила неуверенный вираж в его руке, но все-таки не промахнулась мимо стакана. А потом устремилась к стакану Криса.
‒ Погоди, ‒ сказал Габлер. ‒ Я сейчас.
Он встал, слегка покачнувшись, и направился к двери. Он хотел показать Улиссу то стерео, на котором беззаботно улыбались молодые веселые парни: Кристиан Габлер, Эрик Янкер и Коди Рис. Коди Акробат.
Нэп открылся только с третьей попытки, стерео выскальзывало из пальцев. «Марсианские хроники» были отменным пойлом, и Крис готов был рекомендовать этот напиток всем сослуживцам. Покрепче зажав в руке стерео, Габлер выбрался в коридор и нетвердой походкой двинулся к приоткрытой двери каюты Янкера. «Петр Великий» вроде не совершал никаких маневров, но файтера швыряло от переборки к переборке. Ему все-таки удалось добраться до двери Янкера, но тут в поле зрения обнаружились две расплывчатые фигуры ‒ серебристые, как ангелы. Их тоже изрядно мотало. Габлер попытался сосредоточиться и понял, что это не ангелы, а те самые отпускники-файтеры, которые блуждали по космопорту в Марсополисе в предвкушении долгих-долгих свободных дней. Орлы на их парадках, как и положено, тоже выглядели совершенно пьяными.
‒ О! ‒ воскликнул один из «марсиан», делая попытку обнять Криса. ‒ Герой нашего времени!
Габлер не успел отстраниться, и файтер навалился на него и забормотал в ухо:
‒ Все знаем, братуха… Рыбку поймал, браслеты надел и рванул на спасалке, чтоб не светиться… Чистая работа! Даешь копоти, «минерва»!
‒ Ты о чем? ‒ пробормотал Габлер, тщетно пытаясь отцепить от себя мощного эфеса и при этом не помять стерео.
‒ А-а, знаем! ‒ не отцеплялся «марсианин». ‒ У нас только и разговоров вчера было…
«Вот так и рождаются легенды», ‒ подумал Крис.
‒ Выпей с нами! ‒ вступил в разговор второй эфес, черноволосый, желтолицый и узкоглазый. ‒ Ты ж нас уважаешь?
‒ Не проблема, парни, ‒ выдавил из себя Габлер. ‒ Только я вот… ‒ Он, высвободившись наконец из захвата дружелюбного «марсианина», махнул на дверь. ‒ Мне сюда надо…
‒ И нам сюда! ‒ хором взревели эфесы.
‒ И это правильно! ‒ подхватил появившийся в двери Янкер, которого тоже мотало, как лист на ветру. ‒ Заползай, пернатые, устроим небо в алмазах!
Да, судя по всему, пить ему действительно приходилось не очень часто.
Бравые «марсиане» не заставили себя упрашивать и с радостным шумом-гамом ввалились в каюту, чуть не сбив Янкера с ног. Габлер вошел следом и, бросив стерео на стол, рухнул в кресло, словно подбитый лонг. Эрик извлек откуда-то очередную бутылку, лихо осушил обе чашки с кофе и плеснул туда изрядную порцию очаровательных «марсианских хроник». Наполнил и стаканы, чуть не промахнувшись, и выпрямился, изо всех сил стараясь не качаться:
‒ Ну, что, орлы, пусть всегда будет Рома, пусть всегда будем мы!
Орлы, рядышком усевшись на ложе, незамедлительно выпили, положили друг другу руки на плечи и грянули разухабистыми нестройными голосами:
Мы в Стафл замечательный этот пришли Нелегкому делу учиться, Мы здесь назначение в жизни нашли — И можно на нас положи-иться! Мы пройдем сквозь шторм и дым, Славься, славься, Рома-Рим! Не расстанусь я со Стафлом, Буду вечно только с ним! Не расстанемся со Стафлом, Будем вечно вместе с ним! Грядущей, пока неизвестной порой Плохого вовек не случится. Спокойно живи, Рома Юнион мой, Ты можешь на нас положи-иться! Мы пройдем сквозь шторм и дым, Славься, славься, Рома-Рим! Не расстанусь я со Стафлом, Буду вечно только с ним! Не расстанемся со Стафлом, Будем вечно вместе с ним! Пусть служба у нас далеко не легка, Со Стафлом нам выпало слиться… Империя наша, живи на века, Ты можешь на нас положи-иться! Мы пройдем сквозь шторм и дым, Славься, славься, Рома-Рим! Не расстанусь я со Стафлом, Буду вечно только с ним! Не расстанусь я со Стафлом, Буду вечно молодым! Я навек останусь в Стафле, Буду вечно молодым!На последнем припеве к хору присоединился Янкер, а Крис сидел, тупо уставившись в стол. Ему почему-то стало вдруг совсем невесело. Со стерео на него смотрел вечно молодой Коди Акробат. Коди не довелось служить в Стафле.
‒ О-о! ‒ взвыл Янкер, когда эфесы допели свою бравую песню. Размашисто повел рукой, чуть не опрокинув стакан на столе, и обвел «марсиан» мутноватым взором. ‒ П-поете хорошо, парни. Как звать? Братья Орфеи?
‒ Никак нет! ‒ рявкнул здоровяк. ‒ Валерий Лидис!
‒ Тан Мяо, ‒ расслабленно кивнул желтолицый. Поставил пустую чашку и подался к Янкеру. ‒ Слушай, а вот ты… ты Императора часто видишь? Нормальный он мужик?
Улисс вытаращился на него и даже, кажется, слегка протрезвел.
‒ А с чего ты взял, что я его вообще вижу?
Тан Мяо сощурил свои и без того узкие глаза, поводил пальцем перед носом у Эрика:
‒ Э-э, не надо! Разведка четко работает. Ты же оттуда. ‒ Палец метнулся к потолку. ‒ Но не хочешь ‒ не отвечай.
Янкер мельком взглянул на понурого Криса и выдавил из себя короткий смешок. Зачем-то взял недопитую бутылку, повертел в руке. Ответил, стараясь тщательно выговаривать слова, хотя удавалось не очень:
‒ Не каждый день, но вижу. Мужик как мужик. Лично я никаких претензий к нему не имею. Надеюсь, и он ко мне тоже.
‒ Годится! ‒ удовлетворенно взревел Лидис. ‒ Наливай!
Эрик не заставил себя упрашивать. Бутылка метнулась к чашкам «марсиан», потом нависла над стаканом Криса, но тот прикрыл свою посудину рукой:
‒ Я, пожалуй, пропущу. Еще не вечер.
‒ Как знаешь…
«А что, собственно, Император? ‒ подумал Габлер. ‒ Что мне до Императора? Правит себе и правит. Должен же кто-то править…»
Пол норовил ускользнуть из-под ног, словно гравитатор «Петра Великого» работал со сбоями.
‒ А правда, что у «сильванов» серьезная заваруха? ‒ выпив и прожевав, вдруг вкрадчиво осведомился Тан Мяо. Видать, очень любознательный был парень.
Янкер поднял брови:
‒ Откуда инфа?
«Марсианин» неопределенно повел плечом:
‒ Да говорят…
Теперь уже Эрик поднял палец.
‒ Говорят ‒ значит, врут, ‒ назидательно изрек он. ‒ Есть такое высказывание. ‒ Он задумчиво покачал головой. ‒ Да-а… уж что-что, а слухи у нас моментально распространяются… Не успеешь, как говорится, на каком-нибудь Нова-Марсе беллизонку приобнять, ‒ Янкер скользнул взглядом по встрепенувшемуся Крису, ‒ как где-нибудь на Китеже уже шушукаются: мол, трахнул ее, и не раз.
Валерий Лидис загоготал, запрокинув лицо к потолку. Тан Мяо тихонько фыркнул.
Янкер вдруг выпрямился в кресле, выкатил грудь колесом:
‒ А вот если бы легион «Сильван» или ваш попер против Императора, да еще вместе с другими, ‒ поддержали бы? А?
Лидис чуть не подскочил на ложе, а узкоглазый вжался в переборку. «Марсиане» уже не выглядели пьяными.
‒ Да ты что, мистер! ‒ Лидис чуть не задохнулся. ‒ Да никогда! Да мы за Империю, за Императора…
‒ Грудью! Вот этой вот! ‒ Тан Мяо заколотил себя кулаком в грудь.
‒ Э-э… ‒ протянул Янкер. ‒ Не все такие… Не все… за Империю… ‒ Он вновь откинулся на спинку кресла и сдавил руками подлокотники. ‒ А вот если бы появились какие-нибудь чужаки? Не воевать, нет, бож-же упаси! А предложили бы мирно сосу… сосуществовать… рядом… на одних планетах… Для обоюдной пользы и общего процветания… А вам бы приказали: дать отпор, уничтожить! И что бы вы сделали?
‒ Приказ ‒ это святое, ‒ суховато ответил Лидис, и Мяо тут же согласно кивнул. ‒ Поставят задачу уничтожить ‒ уничтожим!
«И чего он к ним прицепился? ‒ с досадой подумал Габлер. ‒ Мелет черт знает что… Провоцирует? Зачем? Так они тебе и скажут, даже если…»
‒ Понятно, ‒ кивнул Эрик. ‒ А если бы не было приказа? Сами-то согласились бы сосу… черт!.. со-су-щест-во-вать с чужаками? С мирными, высокоразвитыми… С автохтонами-то ведь ладим.
Желтолицый блеснул на него глазами и ответил осторожненько, словно шел по тонкому льду:
‒ Так автохтоны, считай, свои… Сколько с ними живем… А чужаки… ‒ Он замолчал. Разговор явно перестал ему нравиться.
‒ Свои-то свои, ‒ подключился Лидис, ‒ но у нас на Астрее такие разборки с болвейцами ‒ ни в каких ньюзах не увидишь…
Он зыркнул на Эрика, деланно закашлялся и потянулся за бутербродом.
‒ Ага-а… ‒ сказал Улисс, сгреб в горсть щеки, но тут же уронил руку на подлокотник.
И промахнулся. Было видно, что его здорово развезло.
В каюте повисло какое-то неловкое молчание.
‒ Вот, ‒ поспешно сказал Крис, протягивая Эрику стерео. ‒ Помнишь?
Янкер прищурился, вглядываясь, пьяно качнул головой.
‒ Как молоды мы были… ‒ пробормотал он. ‒ Коди… Коди Акробат…
«Марсиане» жевали, и вид у них был настороженный. Кажется, непонятные разговоры грэнда их несколько напрягли.
Эрик плавно повел рукой и проникновенно, но совершенно немузыкально затянул:
Нас тогда без усмешек встречали Все цветы на дорогах Земли… Мы друзей за ошибки прощали, Лишь измены простить не могли…[79]«Марсиане» подхватывать не стали. Крис тоже молчал. Янкер осекся и посмотрел на Габлера. И вновь сказал то же, что уже говорил:
‒ Если бы ты знал, Крис… Если бы ты знал..
‒ Что? ‒ жестко спросил Габлер. ‒ Насчет измены?
‒ А-а!.. ‒ отмахнулся Эрик и вновь схватился за бутылку. ‒ Давайте, парни, за мир и дружбу… И всеобщее пр-процветание! Мы будем пить и смеяться, как дети!
«А пошло оно все…» ‒ подумал Габлер и подставил стакан.
Глава 18. Игрушка Императора
Осенние сумерки накрыли город. В воздухе витал запах мокрой облетевшей листвы. Крис шел рядом с Эриком по ведущему под гору тротуару, перешагивая через трещины и вздутия от рвущихся на волю корней. Фонарей, как и прохожих, тут почти не было, двух‒ и трехэтажные дома выглядели смазанными оттисками действительности, но даже сумрак не мог скрыть их более чем почтенного возраста. Вокзал с уникарами остался позади, и Криса уже минут десять не покидало ощущение, что они углубляются не в жилые кварталы, а в какой-то заповедник.
Янкер был молчалив, смотрел под ноги и, казалось, непрерывно что-то обдумывал. В его правой руке покачивался в такт шагам длинный цилиндрический футляр, приобретенный совсем недавно в одном из шопов космопорта «Дикое поле». Там, в чехле, лежала штуковина, на которой Габлер заработал сто двадцать тысяч.
Настроение у Криса было самое что ни на есть радужное. Во-первых, он обделал выгодное ‒ ну очень выгодное! ‒ дельце, а во-вторых, теперь уже ничто не мешало ему наконец-то отправиться домой и насладиться остатком отпуска по полной программе. При таких-то деньгах!
«Петр Великий» доставил их до околоземной орбиты в целости и сохранности. «Ринг-II» ‒ шаттл ‒ «Дикое поле»… Попутчики-«марсиане» в компанию больше не набивались и песен вместе не пели, лишь при выходе из каботажника Лидис робко помахал рукой издалека. Крис остаток пути от Марса с Эриком почти не общался, попивал соки в своей каюте да смотрел объемки.
Когда Габлер вручил Янкеру извлеченную из камеры хранения штуковину, Улисс покачал головой:
‒ Это ж надо было додуматься оставить здесь такую вещь, без присмотра…
‒ А что мне оставалось делать? С собой таскать?
Янкер спрятал императорскую игрушку в футляр, осмотрелся:
‒ Ладно, все хорошо, что хорошо кончается.
‒ Ну что? ‒ Крис бросил взгляд на табло. ‒ Я домой…
‒ Успеешь еще домой, ‒ сказал Эрик. ‒ Теперь тебе спешить некуда. С таким-то состоянием можешь смело разрывать контракт со Стафлом. Я ведь уже кое-какие шаги предпринял насчет твоей дальнейшей карьеры. Побеседовать с тобой хотят, сделать предложение. Такие кадры нам нужны…
‒ Это что, прямо сейчас к вам в столицу переться? ‒ опешил Габлер.
Янкер слегка растянул губы в улыбке:
‒ Да нет, гораздо ближе. В Елисавет. У нас там своя нора, как положено. Там тебя уже ждут. Когда нам очень нужно, мы прибываем на место в кратчайшие сроки. Так что ‒ вперед, а потом с тебя бутылка.
‒ Ну, за этим дело не станет, ‒ пробормотал Крис.
Сообщение Янкера было настолько неожиданным, что Габлер чувствовал себя выбитым из колеи. Неужели наступила в его жизни эпоха радикальных перемен?..
‒ Сейчас дам знать, что мы на подходе. ‒ Эрик достал унидеск. ‒ Пусть на стол накрывают.
Судя по всему, Янкер слов на ветер не бросал, и обещание его оказалось не пустым звуком. И это не могло Габлера не радовать.
Такси уже подлетало к Елисавету, когда Крису пришел мейл от Гранаты.
«Славно оттянулся! ‒ писал Граната. ‒ В Китеже дал копоти, о-го-го! Когда очнулся ‒ оказалось, уже лечу к Фатуму. С чего бы это? Вроде не собирался. Но возвращаться, разумеется, не стал и обязательную программу на Серебристой Луне выполнил: космопорт ‒ кабак ‒ хошки, и еще хошки, и еще, и еще… ‒ космопорт. Блип, у всех этих хошек повадки одинаковые ‒ тоска! По-пьяни опять на какое-то корыто ломанулся. Продрал глаза ‒ оказывается, пру назад, на Единорог. Приуныл было, но тут в голову долбануло: помнишь, на хайве эфес говорил, как когда-то гулял на Однорогом? Как там это место обалденное называется? У меня остатки мозгов в коньяке плавают и ничего вспоминать не хотят. Что-то то ли с раем связанное, то ли еще с чем-то… Подскажи, на тебя вся надежда ‒ Ара с Портосиной ни черта не помнят».
Крис напряг память. Да, было что-то такое… Зигмунд… Да, Зигмунд ‒ так звали того эфеса с хайва «Гулливер». А райское местечко называлось… «Парк удовлетворений»?.. «Сад утех»? «Сад наслаждений»! Да, именно так.
‒ С кем это ты? ‒ вдруг полюбопытствовал Эрик. ‒ Светиться-то пока на всякий случай не надо.
‒ Не дергайся, грэнд, ‒ усмехнулся Габлер. ‒ Не свечусь. Подсказываю коллеге название одного злачного местечка на Единороге. Ему невтерпеж…
Он отмейлил Гранате, пожелав наилучшим образом провести время, но не переборщить с этими самыми наслаждениями.
От вокзала Янкер предложил идти пешком ‒ «нора», по его словам, находилась неподалеку.
И вот они прошагали уже кварталов пять, и сколько оставалось впереди, Габлеру было неизвестно. Однако, несмотря на довольно прохладную погоду, покупать плащ в космопорте Эрик не стал, оставшись в костюме, а значит, идти и вправду было не очень далеко.
Уплыло назад длинное приземистое темное здание за высокой сквозной оградой, со светящимся красным крестом под крышей и светящейся же надписью на воротах: «Сейнт Анна».
‒ Прибыли, ‒ словно отвечая на мысли Криса, сообщил Янкер. ‒ Уголок тихий, никто не досаждает.
Он показал на двухэтажный дом, соседствующий с лечебницей. На стене у двери светилась табличка: «Карабинерная, 7». Рядом, у тротуара, стоял темный вместительный уникар.
«Уютные норки грэндов, ‒ подумал Габлер. ‒ Небось такие на каждой планете, в каждом городе…»
Щелкнул замок, Янкер распахнул дверь и сделал приглашающий жест:
‒ Заходи.
Внутри оказался освещенный невидимыми светильниками коридор с несколькими дверями и лестницей, ведущей на второй этаж.
‒ Нам наверх, ‒ сказал Янкер.
Комната, куда они вошли, роскошью отнюдь не отличалась. Обычный стол, обычное офисное оборудование, обычные кресла. Эрик превратил стену из полупрозрачной в матовую, добавил какие-то абстрактные узорчики.
‒ Садись, ‒ кивнул он на одно из кресел. ‒ Придется немного подождать.
Крис продолжал стоять. Янкер проследил за направлением его взгляда, подошел к столу и, аккуратно положив футляр, взял то, что приковало внимание Габлера.
‒ Узнал? ‒ спросил он, опускаясь в кресло с высокой спинкой.
Крис молча кивнул.
Это была двойная цепочка с круглыми прозрачными зеленоватыми бляшками, исчерченными какими-то символами. Эрик, сидя за столом, покручивал ее на пальце, и лицо у него было серьезное. Габлер не так давно видел эту цепочку на шее Лили Акимжанов. В ванной одного из номеров отеля «Туарер».
‒ Вы что, у арестованных украшения конфискуете? ‒ осведомился он. ‒ Пополняете эрарий? Или себе забираете, кому что понравится?
‒ Ты садись, ‒ повторил Янкер. ‒ И я тебе объясню, кто они такие. Кто они были такие…
Крис повел плечом и сел в кресло у стены, недалеко от двери. Эрик бросил украшение на стол и подался к Габлеру, навалившись грудью на сложенные руки.
‒ Это не простая кража, ‒ начал он и кивнул на футляр с игрушкой Императора. ‒ И те двое, с которыми ты имел дело, не простые воры. Это мои коллеги, Крис. Волки в овечьей шкуре.
‒ Что за волки? ‒ не понял Габлер.
‒ Агенты «Вероны», ‒ бросил Янкер. ‒ В окружение Императора пробрались агенты «Вероны».
‒ А что такое «Верона»? ‒ продолжал демонстрировать полную некомпетентность Крис.
‒ Есть у нас в Империи такой тайный альянс, ‒ пояснил Эрик. ‒ Великолепная, Роуз и Натали. По первым двум буквам каждой из планет ‒ «Верона». Так они сами себя называют. Их, видите ли, притесняют, руду скупают чуть ли не за бесценок, и без Империи, по их мнению, им будет гораздо лучше. В общем, Крис, сепаратисты. Тут, пока я с тобой возился, этих двоих отверткой покрутили, и кое-что разузнали. Правда, инфы у них не так и много, там народ тоже опытный…
«Отвертка… ‒ подумал Крис. ‒ Значит, и вправду применяют…»
Среди эфесов ходили слухи о препарате, который развязывает язык, пусть даже в мозгу у тебя стоит сотня блокировок. Если знаешь ответ на вопрос, скажешь обязательно. Будь ты хоть трижды Гаем Муцием Сцеволой ‒ не устоишь…
‒ И, между прочим, веронцы пытаются заручиться поддержкой Стафла, ‒ продолжал Янкер. ‒ В легионы пролезли.
«Уж не „Сильван“ ли он имеет в виду?» ‒ подумал Габлер.
‒ И, возможно, свой собственный Стафл создают. Но осторожные, заразы, за руку их так просто не схватить… И ведь умудрились внедриться в Администрацию! ‒ Янкер ударил кулаком по столу.
Габлер во все глаза смотрел на него и чувствовал, что голове становится жарко. Это, наверное, начали плавиться мозги.
‒ Не понимаю… ‒ пробормотал он. ‒ С какой стати ты мне все это выбалтываешь? И зачем им было красть эту штуковину? Или это не просто старинная железяка, а что-то поважнее?
‒ Почему выбалтываю, говоришь? ‒ Янкер выпрямился в кресле. ‒ Потому как очень даже вероятно, что скоро мы будем в одной команде. Хорошо ты себя зарекомендовал, Крис.
‒ В какой еще команде?
‒ В той самой, где я… и вот он. ‒ Эрик кивнул на дверь.
Габлер резко повернул голову и едва удержал на месте попытавшуюся спикировать на пол нижнюю челюсть. Дверь была открыта, и на пороге весело скалился Годзилла. Тот самый Годзилла, который давно должен был находиться на своей Минохе и бить физиономию Африку-Рафику.
‒ Ты… как здесь? ‒ только и смог выдавить из себя Крис.
‒ Привет, Гладиатор! ‒ Годзилла, продолжая скалиться, поднял лапищу.
‒ Юрий не только твой знакомый и соратник, но и мой, ‒ пояснил из-за стола Янкер.
‒ С ума сойти… ‒ ошарашенно произнес Габлер.
Юрий Гальс направился к нему, протягивая руку. Крис встал ему навстречу, и стальные пальцы Годзиллы обхватили его ладонь. Одновременно гигант сделал быстрое движение левой рукой. Габлер не успел ничего сообразить, только почувствовал, как что-то легонько укололо его в шею над воротом комбинезона. Сверху будто рухнул черный занавес ‒ и все исчезло.
…Смутные тени наконец словно затвердели и приобрели более-менее четкие очертания. Крис понял, что вновь сидит в кресле, только уже не у стены, а возле стола, напротив Эрика. Янкер пристально смотрел на него и, заметив, что Габлер пришел в себя, тут же заговорил. Поспешно, чуть ли не глотая слова, будто боялся, что бывший друг не дослушает, перебьет.
‒ Только не пытайся дергаться, Крис, не трать понапрасну силы. Оттаешь где-то через час, не раньше. Ты уж прости, но я должен был подстраховаться. Мне ведь в случае чего с тобой было бы и не справиться, я же не файтер. Ничего страшного, Крис, обычная «заморозка». Здоровью не повредит, все будет в целости и сохранности.
Габлер попытался пошевелиться и убедился, что это невозможно. Он превратился в статую, в куклу, которую усадили в кресло. Оставалось надеяться на то, что такое состояние не навсегда, а действительно только на время. Нечто подобное уже происходило с ним в подземелье горного храма на Нова-Марсе. Габлер хотел было открыть рот и высказать Улиссу все, что о нем думает, но и это оказалось ему не по силам. Вторая сволочь, Годзилла, в поле зрения не попадал, и неясно было, присутствует ли он в комнате или нет. Тело превратилось в неподвижный кусок льда, но к мыслям это не относилось ‒ они скакали, суетились, мчались по кругу, разбегались в разные стороны… даже не мысли, а какие-то невнятные обрывки. Но внезапно эти обрывки сложились в отчетливый узор: он, Габлер, сделал дело и теперь абсолютно не нужен этому гаду. С блеском выполнил задание, соблазнившись щедрыми посулами, и теперь его просто ликвидируют… Зачем Эрику сорить деньгами? Потому-то этот урод и делился секретами. Знал, что он, Габлер, уже никому ничего не успеет рассказать, даже если захочет.
Осознание ситуации было таким острым, таким едким, что сумей он заскрежетать зубами ‒ а ему очень хотелось это сделать! ‒ зубы, наверное, стерлись бы в пыль…
Крис метнул яростный взгляд в замолчавшего Янкера. Над взглядом, как и над мыслями, «заморозка» была не властна. И еще он, оказывается, мог моргать.
‒ Понимаю, что ты обо мне думаешь, ‒ сказал Эрик, по-прежнему неотрывно глядя на него. ‒ Но это самый приемлемый вариант. Я имею возможность спокойно тебе все рассказать, а ты имеешь возможность спокойно меня выслушать. Без излишних эмоций, без ругани, без мордобития. Так что слушай, Крис. Я расскажу тебе о зенице ока. ‒ Он бережно опустил ладонь на футляр, все так же лежащий на столе. ‒ И все то, что я тебе расскажу, ‒ правда. Ты уж поверь…
Он замолчал. И Крис понял, что шансов остаться в живых после этого рассказа у него не больше, чем у орла, сдуру решившего рвануть с Земли на Марс без скафандра.
‒ Вещь, которую ты нам вернул, называется Копьем Лонгина, ‒ продолжал Янкер. ‒ Это в самом деле копье, только, как говорится, не простое. Не слыхал о таком? Когда-то оно было очень известным. Если слыхал ‒ закрой глаза.
Габлер никак не прореагировал на это предложение. Во-первых, он не знал, что такое Копье Лонгина, а во-вторых, не собирался следовать указаниям этой скотины. Единственное, что мог бы прочитать Улисс в его взгляде, было: «Да пошел ты!..»
‒ Угу, ‒ кивнул Янкер, положил руки на стол и сплел пальцы в замок. ‒ В общем, слушай.
Последние слова были явно лишними ‒ если бы даже Крис и не хотел слушать, то был бы вынужден это делать.
История, которую поведал Эрик, очень смахивала на сказку, и Габлера не покидало ощущение, что Улисс с какой-то непонятной целью просто морочит ему голову.
А начиналась эта история здесь, на Земле, в незапамятные времена, о которых знали во всей Империи, пожалуй, сотни две специалистов, а то и меньше. Янкер относился к их числу, он без запинки упоминал всякие имена и названия, совершенно неизвестные Габлеру.
Ту штуку, которую Янкер называл Копьем Лонгина и которая лежала на столе перед ним, в древние-предревние времена якобы приказал выковать некий Финеес, главный жрец Иудеи. (Ну, название «Иудея» Габлер знал ‒ царем Иудейским именовали Иисуса Христа…) Оно символизировало магические силы крови избранного богом народа. Впрочем, этот древний железный наконечник называли по-разному: Копье Судьбы… Святое Копье… Копье Власти… Копье святого Маврикия… Копье Лонгина… Названия не столь важны, пояснил Янкер, важна суть: именно это копье обагрено кровью распятого на кресте Спасителя.
По словам Эрика, именно его сжимал в руке еврейский военачальник Иисус Навин, одержавший превеликое множество побед над врагами. Им владел царь Иудеи Ирод Великий. А римский центурион Гай Кассий вонзил его в человеческое тело искупившего первородный грех Сына Божьего.
Похоже, это место Янкер заучил чуть ли не наизусть.
‒ Увидев, как мучается на кресте Иисус, он решил избавить его от этих мук. И ткнул Спасителя копьем в бок. «Но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода». Так писал Иоанн в своем Евангелии. А может, и не из сострадания он это сделал, а просто проверял, жив ли еще распятый или нет. По-моему, это более правдоподобный вариант. И случилось чудо ‒ у Кассия тут же восстановилось зрение в больном глазу.
Вероятно, взгляд Габлера был достаточно выразительным, потому что Янкер на мгновение запнулся и добавил:
‒ А может, и не было такого. Но то, что копье не простой кусок железа ‒ это факт. Слушай дальше.
У Криса по-прежнему не было выбора. Он совершенно не чувствовал собственного тела.
А Эрик продолжал рассказывать свою сказку.
После чудесного исцеления Гай Кассий принял христианство и стал известен как Лонгин ‒ человек с копьем. А копье стало реликвией. И постепенно сложилось такое мнение: тот, кто владел им и знал о его могуществе, одерживал победы. С Копьем Лонгина побеждали врагов Константин Великий ‒ император не менее великого Рима и Теодорих ‒ король остготов… Византийский император Юстиниан и Карл Мартелл ‒ правитель франков… Карл Великий и Генрих I Птицелов… Оттон III ‒ повелитель Священной Римской империи германской нации и Фридрих Барбаросса… Когда время королей на Земле прошло, Копье поместили на хранение в один из земных дворцов. Потом оно было похищено оттуда, и след его затерялся. Но не навсегда…
‒ Поиски были долгими, но в конце концов Копье Лонгина оказалось у Императора, ‒ невольно, видимо, понизив голос, сообщил Янкер.
Вновь правильно оценил взгляд Габлера и положил руку на футляр.
‒ Я не буду тебя ни в чем убеждать, Крис, но, поверь, речь не идет о каких-то случайных совпадениях. Копье изучают давно и серьезно. Повторяю, это не простой кусок железа… Это некий объект с необъяснимыми пока свойствами. Он действительно каким-то образом влияет на развитие событий. Это не символ власти, а гарант власти. Теперь понял, зачем он нужен веронцам?
«Так вот почему прекращены все боевые операции!» ‒ догадался Крис.
И впервые подумал о том, что Янкер вовсе не сказки рассказывает. Нет, в какие-то чудодейственные свойства какого-то куска древнего железа Габлер верить категорически отказывался, но, видимо, в это верил Император. И его враги…
‒ Копье изучают, ‒ повторил Янкер. ‒ Очень тщательно изучают. И я тебе могу сказать с полной ответственностью, что это в какой-то степени живая структура… Даже не так, ‒ тут же поправился он. ‒ Есть материя неживая и есть живая… ну, это тебе известно. Так вот, Копье ‒ ни то и ни другое. Нечто третье. Определенно установлено, что оно меняет свои свойства, и что тут есть несомненная корреляция с военными действиями в разных местах Империи. И не военные действия влияют на него, а как раз наоборот… Свойства меняются на самых нижних уровнях, но приборы это улавливают.
Янкер замолчал, убрал руку с футляра и с задумчивым видом потер переносицу. Крис вдруг понял, что слушает откровения этой сволочи с интересом.
‒ Почему это происходит, неизвестно, ‒ спустя несколько мгновений продолжил Эрик. ‒ Кое-кто высказывает мнение, что таким необычным образом повлияло на железо соприкосновение с божественной плотью Христа. Но я не думаю, что Иисус был богом, и не только я. Оставим богов религии. Возможно, тут другое. Тут вообще дело не в Христе. Это не его плоть повлияла на Копье. Просто само Копье было создано некой неизвестной цивилизацией, в числе разного прочего. Пришельцами из иных миров. А история про жреца Финееса всего лишь легенда. Это артефакт, оставшийся от существ, которые по сравнению с нами по могуществу, по уровню технического развития могут действительно считаться богами. С нашей точки зрения.
Янкер опять перехватил взгляд Криса и кивнул:
‒ Понимаю, звучит не очень убедительно. Умозрительно. Но сейчас я расскажу тебе кое-что еще. В семьдесят шестом году я проходил стажировку в легионе «Либер», на крейсере «Звездное пламя». Ходили по Конфайну, как обычно. И в одном из полетов угодили под облучение, произведенное неопознанным объектом. Мы его видели, этот объект. Я лично видел, собственными глазами. Этакая «колбаса» в космосе. Шарахнула по крейсеру фиолетовым лучом ‒ и исчезла. И все, кто находился на борту, и я в том числе, через некоторое время поняли, что обрели некое знание. И стали проводниками чужой воли. Да, Крис, это очень смахивает на сюжеты объемок… Но не о них речь, а о реальности. Это реальность. Я выполняю волю Иных. ‒ Янкер выделил голосом последнее слово. ‒ И не только я, таких случаев было довольно много, но их, разумеется, не разглашают… Я имел возможность почитать архив Стафла и убедился… Я не знаю, как выглядят Иные, как себя называют и где находятся. Полагаю, в какой-то другой Вселенной. Зато я знаю вот что: их существованию в той Вселенной что-то угрожает, эту угрозу они отвести не в силах и потому просто вынуждены искать другое место обитания. Почему они выбрали именно нашу Виа Лактеа, мне тоже неведомо. Но они намерены переселиться именно сюда. Подчеркну: не вытеснив и не уничтожив нас, а собираясь мирно сосуществовать. Они посылают сюда свои технические средства и вербуют сторонников. Но не для войны. Они хотят руками своих приверженцев забрать Копье Лонгина и тем самым удержать Императора от развязывания военных действий. Сам понимаешь, Император вряд ли согласится добровольно впустить в свои владения чужаков, будь они хоть трижды миролюбивые и хорошие… А им кровопролитие совершенно не нужно, Крис! Если они завладеют Копьем, у них будет гораздо больше шансов решить все именно мирным путем. И обеспечить совместное проживание и совместное процветание. Знаешь, что на самом деле творится в легионе «Сильван»? Наведенный вирус. Жизни не угрожает, но на койку укладывает надолго. Там сейчас карантин. Кому-то из наших удалось… Постарались, дабы предостеречь Императора от резких движений. И это только подчеркивает добрые намерения Иных. Им же ничего не стоило уложить так всю Империю, устроить пандемию. Нашими руками. Но они к этому не стремятся…
Янкер вновь помолчал, погладил футляр. Даже если бы Крис и мог говорить, он вряд ли подобрал бы сейчас слова. То, что рассказывал Янкер, было подобно камнепаду. И каждый камень ‒ в аккурат по темечку…
‒ Я так долго внедрялся, Крис! Шаг за шагом приближался к Копью… Наконец вот оно, рядом ‒ осталось только улучить момент, забрать его и передать Иным. Они ведь тоже откуда-то знают, что это не простая игрушка… Но веронцы опередили! Тоже внедрились, наши твинсеры их проморгали. ‒ Эрик криво усмехнулся. ‒ Впрочем, как и меня… Я же чуть ли не каждый день общался с этим Шатаном и с этой… И ни слухом ни духом… Но благодаря тебе все устроилось лучшим образом. Осталось только передать Копье Иным. ‒ Янкер откинулся в кресле и заложил руки за голову. ‒ Я не чувствую себя чужим орудием, Крис. Да, я выполняю волю Иных, но эта воля не вступает в противоречие с моими собственными убеждениями. Иные ‒ это не зло, а благо. Я не знаю, сколько еще в Империи таких, как я, но мы чувствуем друг друга, понимаешь? («Еще одна Низа нашлась», ‒ пытаясь не раскисать, подумал Габлер.) Так я вышел на твоего сослуживца, Гальса. Годзиллу… Точнее, он на меня вышел. Эту инфу из нас не вытянешь даже с помощью отвертки, но я вполне сознательно тебя в нее посвящаю.
«Они сумасшедшие, ‒ со смятением подумал Габлер. ‒ Нет… не так… Зомбированные. Именно. Они ‒ орудия…».
Судя по всему, Копье действительно не было безделушкой. Лишившись его, Босс тормознул все военные действия, дабы не потерпеть неудачу. И то, что за Копьем охотятся Иные, тоже подтверждало его ценность. Но каковы на самом деле цели этих Иных? Пока была ясна только одна цель: ослабить могущество Империи.
Если, конечно, эти чужаки ‒ не выдумка Эрика…
А вдруг Эрик охотился за Копьем не ради каких-то фантастических Иных, а ради собственной выгоды? Захватить Копье, сбросить Босса и самому стать Боссом… Та же «Верона», только называется по-другому… Почему бы и нет? Таких типов полным-полно в объемках ‒ жаждущих власти над Вселенной. И зачем им эта власть?..
Или все-таки на самом деле есть Иные, намеревающиеся переселиться в Виа Лактеа?
Голова просто отказывалась соображать.
Янкер внезапно поднялся с кресла, обогнул стол и остановился перед Габлером. Сунул руки в карманы брюк, покачался с носка на пятку, внимательно глядя в глаза файтеру.
‒ И вот почему я делюсь с тобой этой инфой, ‒ медленно сказал он. ‒ Я не хочу тебя убивать, Крис. Я мог бы, конечно, упрятать тебя в какую-нибудь дыру на краю света… Хотя зачем на краю света? Можно было бы и здесь запереть. Но это, увы, не решит проблему. Вечно ведь тебя здесь держать не будешь, тебя же искать начнут… Да, мы успеем передать Копье Иным, но если ты на меня настучишь, мне, как ты понимаешь, не поздоровится. Такие дела, Крис. Ты уж извини, что мне пришлось тебя обмануть. Разбогатеть у тебя не получится, я уже об этом позаботился. Все-таки казенные деньги надо беречь, эрарий не безразмерный. А вот насчет протекции получиться может… но кто знает, какой вскоре будет расклад? Во всяком случае, отложим это на будущее. Однако тут требуется единственное и непременное условие. Думаю, понимаешь, какое именно… О, да ты оттаиваешь? Силен, брат!
Последние слова Янкера были вызваны тем, что Габлеру удалось слегка кивнуть в ответ на слова Эрика о «единственном и непременном условии». Собственного тела Крис по-прежнему не ощущал, но слабые изменения уже происходили. Он смог шевельнуть языком.
‒ В общем, так, Крис. Я тебе все рассказал, ты все выслушал. Не знаю, был ли я достаточно убедительным, но повторяю: в моем рассказе нет ни слова лжи. Одна только правда. Только правда, Крис! И теперь твоя дальнейшая судьба зависит от тебя. Вот уж воистину, ты сам кузнец своей судьбы! Хотя твоя смерть решила бы все проблемы. Но я не желаю вновь причинять тебе зло. Я желаю, чтобы ты был с нами. На нашей стороне. Нет, даже не так… Быть с нами ты вряд ли согласишься. Я просто должен быть уверен, что ты никому ничего не расскажешь. Полетишь домой, отгуляешь отпуск и вернешься в свой легион. И никому ни словечка… Ты согласен, Крис?
На этот раз Габлер кивать не стал. Он глядел на бывшего друга, на когда-то предавшего его бывшего друга, и уже все понимал. Он понимал, зачем Янкер затеял этот разговор… вернее, монолог. Чтобы оправдаться перед собственной совестью. Чтобы показать собственной совести, что у него, Эрика Оньо Янкера, нет другого выхода. Если, конечно, у этого урода есть совесть.
Хотя виноват ли Эрик? Если он ‒ исполнитель чужой воли, то иначе поступить просто не может…
Впрочем, Крису от этого было не легче. Даже отсутствуй «заморозка», у него все равно окоченели бы не только руки-ноги и прочее, но и такое эфемерное образование, как душа. Он ждал, когда Янкер произнесет последние слова. Он знал, какие это будут слова.
И Янкер тоже все понял. Он отвел взгляд и вернулся за стол. Почти неслышно зашуршал выдвигаемый ящик, и в руке у бывшего лучшего друга Криса оказался небольшой серебристый ган. Вполне убойный ган.
‒ Не знаю, стоит ли говорить… ‒ нерешительно начал Эрик. Крис видел, что бывший друг совершенно не притворяется, что ему на самом деле очень и очень не по себе. ‒ Ты можешь дать мне обещание. Более того, это будет вполне искреннее обещание не говорить никому ни слова. Но где гарантия, что завтра ты не изменишь свое решение? Ты ведь предан Императору, и я тоже предан Императору! Наконец, где гарантия, что тебя не вычислят? А отвертке сопротивляться бесполезно, так что все выложишь… Где гарантия, Крис? Нет такой гарантии, и быть не может. Ты это знаешь. И приемлемое решение только одно. Одно-единственное. Смерть решает все проблемы, пусть это и звучит фразой из объемки. Это именно так. У меня просто нет выбора.
В кармане у него приглушенно пискнуло. Янкер вытащил унидеск, пробежал глазами сообщение. Убрал аппарат и провел пальцем по переносице.
Крис опустошенно прикрыл глаза. Он понимал, что у него нет ни единого шанса, что он обречен. Он был безоружным, да и не помогло бы никакое оружие в его положении ‒ он просто не смог бы им воспользоваться, скованный «заморозкой».
Габлер с тоской подумал о том, что Улиссу удалось то, что не получилось у Низы. Это было все равно что, спасаясь от огня, захлебнуться в воде…
А еще он подумал, что Эрик вновь, на этот раз окончательно и бесповоротно, поломал ему судьбу. Эрик и это чертово Копье. Как он еще его называл ‒ Копье Судьбы? Вот уж действительно… Из-за таких, как Эрик, грэндов, он, Крис, попал на Нова-Марс вместо «сильванов». Из-за кражи Копья раньше положенного отправился в отпуск. И на свою беду, встретил Эрика… И именно из-за Эрика он теперь здесь ‒ в доме номер семь по улице Карабинерной, в последнем его, Кристиана Конрада Габлера, земном пристанище. И ведь в прямом смысле земном ‒ на Земле…
«Нет, ‒ нашел силы сказать он себе. ‒ Это не Эрик виноват. Я сам виноват, не устоял перед соблазном. Христос вон устоял перед дьяволом, а я не смог…»
И вот что еще пришло в голову Крису: месть Беллизона все-таки настигла его.
‒ Ну что? ‒ глухо и словно откуда-то издалека донесся до него голос Янкера.
Открывать глаза Габлер не стал.
‒ Ты уж извини, Крис… Как говорится, ничего личного. Просто таковы обстоятельства… Они иногда бывают сильнее нас. Сейчас именно такой случай. Поверь, мне очень жаль… И за старые дела прости, и…
«Заткнулся бы, тварь», ‒ с бессильной яростью подумал Габлер.
Он услышал приближающиеся шаги и открыл глаза. Янкер с ганом в руке вновь стоял перед ним. Он был бледен, но промахиваться явно не собирался.
«Буду смотреть ему в глаза, ‒ решил Крис. ‒ До конца…»
Сердце гулко билось, отсчитывая последние удары.
И словно кто-то далекий, потусторонний, неживым голосом отчеканил у него в голове:
Летит галера бытия, Но там тебе нет места. Есть у тебя невеста, Судьба твоя. Ей имя ‒ Смерть…Эрик Янкер медленно поднял руку с ганом. В его глазах действительно было сожаление.
Примечания
1
Вигион — командир вигии (от лат. viginti — двадцать), подразделения из двадцати человек. (Здесь и далее — примечания автора.)
(обратно)2
Файтер — боец Стафла, Звездного флота (от англ. star fleet ‒ звездный флот).
(обратно)3
Арта, арт-объемка, объемка ‒ «потомок» кино.
(обратно)4
Эфесы ‒ жаргонное название файтеров.
(обратно)5
Рома Юнион ‒ на языке Империи, терлине (от лат. terra lingua), означает «Римский Союз».
(обратно)6
Кроссы ‒ потомки местного населения планеты (автохтонов) и колонистов.
(обратно)7
Л ‒ лонг, ДН ‒ звезда Диана, 4 ‒ номер манипула (манипул ‒ самое крупное подразделение каждого легиона ‒ армии ‒ Стафла), 09 ‒ порядковый номер боевой единицы.
(обратно)8
Нэви-колледж ‒ высшее учебное заведение, школа навигации.
(обратно)9
Сивил (жаргон) ‒ гражданское лицо, штатский.
(обратно)10
Консул ‒ главнокомандующий Стафлом.
(обратно)11
Аквила (лат. aquila) ‒ орел, символ римских легионов.
(обратно)12
Твинс (от англ. twin S ‒ Security Service, Секьюрити Сервис) ‒ Служба безопасности.
(обратно)13
Хо, хошка (от англ. whore) ‒ проститутка.
(обратно)14
Информер ‒ система отображения информации в шлеме файтера.
(обратно)15
Нэп ‒ рюкзак.
(обратно)16
Легат ‒ командующий армией (легионом) в составе Стафла.
(обратно)17
Декада ‒ десять лет.
(обратно)18
Эксит (от англ. extraordinary situation) ‒ Служба чрезвычайных ситуаций.
(обратно)19
Экспло (от англ. еxploration) ‒ Служба дальней разведки.
(обратно)20
Рекса (от англ. recognition system) ‒ система распознавания.
(обратно)21
Док ‒ медицинский комплекс.
(обратно)22
Кошачьи глаза (жаргон) ‒ прибор ночного видения.
(обратно)23
Винч (от англ. winch) ‒ лебедка.
(обратно)24
Владимир Высоцкий. Из «Песни о друге».
(обратно)25
«Льва узнают по когтям» ‒ римская поговорка.
(обратно)26
Формер ‒ смесь, способная, благодаря «памяти молекул», принимать различную форму.
(обратно)27
Горшок (жаргон) ‒ шлем.
(обратно)28
Асс ‒ мелкая разменная монета в Древнем Риме и в Роме Юнионе.
(обратно)29
Персоннел ‒ офицер отдела личного состава.
(обратно)30
Брасс (жаргон, от англ. brass) ‒ штабной офицер.
(обратно)31
Миноха ‒ африканская богиня.
(обратно)32
Инсигния ‒ знак различия.
(обратно)33
Инка, ин-кард (от англ. individual card) ‒ индивидуальная карточка, удостоверение личности. Банка, банк-кард ‒ банковская карточка. Ливка, лив-кард ‒ документ, подтверждающий пребывание файтера в отпуске (от англ. leave ‒ отпуск). Медка, мед-кард ‒ медицинская карточка. Пейка, пей-кард ‒ расчетная карточка (от англ. pay ‒ платить).
(обратно)34
Финансия (от лат. finansia) ‒ бухгалтерия.
(обратно)35
Тот-плейер, тотер ‒ игрок на тотализаторе.
(обратно)36
Сервы ‒ обслуживающий персонал.
(обратно)37
«Свинья учит Минерву» ‒ древнеримская поговорка. Минерва ‒ богиня мудрости.
(обратно)38
Довольно долго я считал, что сам придумал это слово, которым в двух-трех моих произведениях называется планета. И только потом обнаружил, что планета с названием Анизателла встречается у советских фантастов М. Емцева и Е. Парнова, чьи книги я читал в юности. Так что заимствование получилось непреднамеренным, и, думаю, эти замечательные писатели меня простили бы.
(обратно)39
Попрыгунчик (жаргон) ‒ суборбитальный летательный аппарат для полетов на большие расстояния в пределах планеты.
(обратно)40
Раскрутка (жаргон) ‒ мягкая посадка.
(обратно)41
Коллхаус (от англ. call house) ‒ «дом свиданий».
(обратно)42
Юрий Визбор. Из песни «Вставайте, граф!».
(обратно)43
Туарер (от англ. tourer) ‒ турист.
(обратно)44
Мема ‒ память.
(обратно)45
Гней Помпей Магн ‒ римский полководец. Имена римских полководцев носят многие пассажирские космические корабли в Роме Юнионе.
(обратно)46
Хис (от англ. healer soul) ‒ целитель души.
(обратно)47
Трен (жаргон) ‒ тренировочный зал. Нуль (жаргон) ‒ новобранец.
(обратно)48
Библия, книга Иова.
(обратно)49
Випр (жаргон) ‒ вице-прима-центурион.
(обратно)50
ЕИК, «едик» ‒ Единый имперский календарь, общий для всех планет. Кроме ЕИК, на каждой планете есть и свой календарь.
(обратно)51
Грэнд (жаргон) ‒ служащий высших органов государственной власти.
(обратно)52
Коробочка (жаргон) ‒ стандартная схема полета по кругу.
(обратно)53
Рифер (от англ. reefer) ‒ курсант.
(обратно)54
Слепить сближуху (жаргон) ‒ пойти на опасное сближение.
(обратно)55
Квенчер (от англ. quencher) ‒ «гаситель», система устройств, позволяющая людям на борту не ощущать ускорение летательного аппарата.
(обратно)56
Сергей Михалков. Из стихотворения «Бараны».
(обратно)57
Спейс-босс (жаргон) ‒ руководитель полета.
(обратно)58
На самом деле — это цвета спортивного общества «Спартак».
(обратно)59
Палатин ‒ один из холмов Рима, где находились дворцы императоров. Так же называется и резиденция Императора Ромы Юниона.
(обратно)60
Контролер ‒ член экипажа галеры. В его обязанности входит просмотр записей наблюдения за перемещением пассажиров на борту. Записи поступают контролеру в виде схемы, а не изображений пассажиров и совершаемых ими действий.
(обратно)61
Деники ‒ обиходное название денариев.
(обратно)62
Эд-пейдж ‒ страничка объявлений в Нете.
(обратно)63
Эрарий (от лат. aerarium) ‒ имперская казна.
(обратно)64
Михаил Круг. Из песни «Пусти меня, мама».
(обратно)65
Оперкост ‒ текущие расходы.
(обратно)66
Пайлот (от англ. pilot) ‒ робот-водитель.
(обратно)67
Мув-имидж ‒ движущееся в воздухе изображение.
(обратно)68
На самом деле кафе «Сатурн» возле кинотеатра «Звезда» было названо так еще в ХХ веке.
(обратно)69
Михаил Круг. Из песни «Падал снег».
(обратно)70
Вергилий. Из поэмы «Буколики».
(обратно)71
Постоянка (жаргон) ‒ пункт постоянной дислокации.
(обратно)72
Тропа разведчика (жаргон) ‒ усложненная полоса препятствий.
(обратно)73
Пушер ‒ толкатель.
(обратно)74
Дернуть за яйца (жаргон) ‒ катапультироваться.
(обратно)75
Долина смерти (жаргон) ‒ строевой плац.
(обратно)76
Фрог (от англ. frog) ‒ «лягушка», летательный аппарат.
(обратно)77
Вратарь (жаргон) ‒ дежурный по КПП.
(обратно)78
Мнема ‒ «фотографирование» образов, возникающих в памяти человека. Производится с помощью унидеска.
(обратно)79
Из песни «Как молоды мы были» на стихи Николая Добронравова, музыка Александры Пахмутовой.
(обратно)
Комментарии к книге «Месть Триединого», Алексей Яковлевич Корепанов
Всего 0 комментариев