«Возвращение в Тооредаан-2»

Возвращение в Тооредаан-2 (fb2) - Возвращение в Тооредаан-2 [СИ] (Возвращение в Тооредаан - 2) 1282K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Егор Дмитриевич Чекрыгин

Егор Чекрыгин ВОЗВРАЩЕНИЕ В ТООРЕДААН — 2 (СИ)

ЧАСТЬ 1

Оу Ваань Лоодииг, директор Бюро всеобщего блага

— …Оу Виит Маатаасик…, — голос директора Бюро был официален и холоден как лед. — Вам, в течении суток, надлежит сдать все дела департамента по Северо-Восточному округу своему заместителю, и удалиться в свое подмооскаавское имение, под домашний арест. После проведенного расследования, которое установит степень вашей вины, до вас доведут решение сатрапа о надлежащем наказании. Не мне говорить за монарха, но готовьтесь к долгой и продолжительной опале. Предполагаю, что на ближайшие лет десять, въезд в Мооскаа для вас будет воспрещен. …Все свободны. Можете идти.

Подчиненные, и те, кто попал под раскаты грома, и те, кто сумел избежать начальственного гнева, удалились из кабинета одинаково деревянной походкой, одинаково облегченно переводя дыхание. Сегодня, оу Лоодииг был на удивление милостив. Даже оу Маатаасика, прямо ответственного за провал операции «Стрелок», ждала всего лишь опала. В то время как в былые годы…

— …Наверное, я и правда старею. — Оу Лоодииг как-то по-стариковски тяжело, поднялся из кресла, взял со стола папку с бумагами, и устало плюхнулся на стоящий у стены диван. — …Или, не мне затевать игры с пришельцами из иных миров, — это игроки совсем другого уровня? В прошлый раз — оу Готор Готор. Ну да ладно, тогда — все его действия можно было квалифицировать как большое хулиганство, ущерб от которого был минимальным. Всего лишь колокол — древняя реликвия, без которой Империя как-то жила тысячи лет, и Сатрапия вполне сможет прожить столько же, ускользнул из его рук, и стал достоянием совсем другой монархии. Но тогда он неплохо сумел отыграть ситуацию, добившись немалых преференций на дипломатическом поприще. Низкие пошлины в торговле с Тоореданом, изрядная часть кредонского «наследства», выгодные союзнические обязательства — все это стоит куска древней бронзы. Пусть и священной, как…, императорские регалии, коими она, вот ирония, и является. Но вот теперь еще и этот чужак смог обставить его ведомство… Если не считать вложенных в операцию ресурсов, может показаться что БВБ снова ничего не потеряло. Но, это только так кажется. Подобный провал сказывается на работе всей службы, и потом его эхо еще долго, незримым призраком витает меж стен сего достойного учреждения, наводя тоску и уныние на сотрудников Бюро.

…Сегодня он был излишне милостив. В первую очередь потому, что больше всего злился на себя. Нельзя было позволять оу Маатаасику продолжать операцию «Стрелок» за пределами своего округа. Да и вообще — не тот это человек, которому стоило поручать операцию такого уровня. — Не хватает воображения, авантюризма, и способности к нестандартным решениям. Однако он, оу Лоодииг, видимо стал с годами, слишком мягким и покладистым, — поддался на уговоры, предпочел не создавать конфликтную ситуацию, и вот — закономерный результат! Да. — Гнать, в первую очередь, надо именно его, а не эту бестолочь Маатаасика. Да он бы и сам ушел, не мальчик уже, и груз прожитых лет, с каждым днем все сильнее пригибает к земле его, некогда идеально прямую спину. Но — на кого оставить Бюро? На кого, в конце-то концов, оставить страну? Ваася — умен, талантлив, и решителен. Он станет прекрасным правителем. …В будущем. Но сейчас…

Оу Лоодииг тяжело вздохнул, открыл лежащую у него на коленях папку, и уперся в нее невидящим взглядом. Ее содержимое он и так помнил наизусть. — Началось все пять месяцев назад, когда отряд Даарской пограничной стражи преследующий банду лесовиков, наткнулся на пять трупов этих самых бандитов, убитых…, не очень понятным образом. …Кстати, так до сих пор и не выяснено, каким образом один человек смог одним выстрелом убить пятерых. А едва ли, опытные лесные вояки, дали бы ему шанс выстрелить дважды. …Вовремя пришедший рапорт о происшествии, дал старт целой цепи удивительных событий. По следам неизвестного стрелка была отправлена группа розыскников, которая и сумела вычислить загадочного «Стрелка» — такой псевдоним получил таинственный гость. И как и ожидал оу Лоодииг, «Стрелок» оказался чужаком, пришельцем из иных миров, — явление весьма редкое, хотя, надо признать, совсем не уникальное. В истории Империи, такие прецеденты уже случались. …Поскольку «Стрелок» и так двигался в Мооскаа, было принято решение препятствий ему не чинить, а вовсе даже наоборот — негласно оказывать всяческую помощь, ибо чужак был ценным подарком судьбы. Как правило, подобные люди приносили с собой удивительные знания, и если распорядиться ими по-умному… Так что в Мооскаа, его приняли в лучшем виде. Подстроили так, чтобы он получил достойную должность при Бюро всеобщего блага, смог поступить в Университет, вошел в светское общество столицы Сатрапии… И все было хорошо, пока пять дней назад, не пришло ошеломляющее сообщение от агента «Швея» — Объект, собирается покинуть страну! Якобы, все дело в какой-то смешной и нелепой любовной истории! — Оу Лоодииг поморщился. — С ранней юности, его единственной и самой большой любовью была Власть, ну и еще, пожалуй, Сатрапия, которая когда-то для него была чем-то вроде статусной любовницы, обладание которой возвышало его в собственных глазах, а со временем он стал относиться к ней как к собственному ребенку. Да, пожалуй, Сатрапию он любил не менее истово, чем и власть, хотя, возможно и чуточку по-другому. …Оу Лоодииг пребывал в очень счастливом браке в течении почти трех десятков лет, а после смерти жены, так и остался вдовцом. Это был чудесный брак по политическому расчету, принесший колоссальную выгоду обеим договаривающимся сторонам. Можно сказать — это была самая выгодная сделка, за всю жизнь этого человека, заключившего в своей жизни немало сделок. Оу Лоодииг был искренне благодарен своей супруге, уважал ее и ценил. Однако — ни о какой там любви и речи быть не могло. Оу Лоодииг, не знал, что такое любовь, не понимал ее, и потому весьма раздражался, когда она вторгалась в его операции и интриги. Нет, когда-то, на самой заре юности, было что-то такое… Что-то пьянящее и сводящее с ума. Заставляющее себя чувствовать подобно птенцу, впервые вылетевшему из гнезда, когда сердце то трепещет от восторга полета, то сжимается от ужаса, при виде разверзнувшихся под ногами бездн. …Но…, честолюбие юного оу Вань Лоодиига преодолело этот морок. Загнало его в самые глубины души, заставив мозг и тело действовать рационально, обдуманно, просчитывая каждый шаг. …Да. Он не понимал любви, и это стало его слабым местом. — Невозможно управлять тем, чего не понимаешь! Сначала прокол с влюбленностью Вааси, теперь вот это…

Зато он отлично понимал другое. — Перед праздниками, выходит статья в столичной газете, в которой упоминаются пришельцы из чужих миров. Прочитав которую, один из этих самых пришельцев, вдруг задергался, начал вести себя нервно, и вдруг — сбежал из страны. При этом гениально сумев запутать следы. Этого агента — содержательницу элитного борделя, вычислить было легко. Через нее он слил Бюро ложные сведения о своем маршруте. И пока, спешно собранный отряд «случайных знакомых» ждал его возле храма Оилиоои, чтобы «случайно» появившись, «случайно» сорвать поспешное бракосочетание и последующее бегство, — Стрелок просто уселся в почтовую карету, и покинул Мооскаа. Девицу он, кстати, тоже с собой прихватил. …Может там и правда любовь, а может, она разыграна в качестве хитроумного прикрытия. Если любовь — это было бы просто великолепно. Это бы могло привязать чужака к Сатрапии самыми прочными узами. …Если бы только этот идиот Маатаасик сумел вовремя вычислить эту влюбленность. А вместо этого — то, что могло бы стать отличным козырем в игре Бюро, превратилось в джокера, спутавшего игрокам все карты. …«Топтуны», приглядывающие в тот день за домом оу Наугхо, наблюдая возню с сундуками (кстати — хорошо бы знать, что в них было?), поверили сами, и сумели убедить свое начальство, в версию случайного опоздания в храм. Так что было принято решение вплоть до Хиим’кии, плотного наблюдения за объектом не вести, ограничившись одним подсадным наблюдателем-«пассажиром». Но вот в Хиим’кии, на тоореданского «купца» везущего груз шелка, каюту на котором он забронировал для себя и своей «невесты», Стрелок так и не явился. Если отсутствие его в храме, еще и можно было списать на случайность, то тут уже явно прослеживается умысел. …Зато на «купца» успели оу Наугхо, и оу Таасоон, которых спешно пришлось подключать к операции. (Оу Лоодииг поморщился, припоминая тяжелый разговор, который состоялся у него с этими двумя, прямо в этом кабинете, всего лишь сутки назад). Успели…, догнать его вместе с командой из полудюжины «гвардейцев» Бюро, на специально нанятой рыбацкой шхуне, по свидетельству очевидцев, едва ли не взяв на абордаж судно дружественной державы. (Можно не сомневаться, что последует скандал). И видимо уплыли на нем, в неизвестном направлении. В то время как Стрелок, отсидевшись в одной из множества хиим’киинских гостиниц, примерно двенадцать часов спустя купил себе новые места на фесткийском паруснике, построенном на манер новомодных «kliper», и спокойно покинул берега Сатрапии. Возможно, уже навсегда. Нечего сказать — ловкий ход! Тонкий расчет, скрывающийся под видимой простой, — все это, явно, не работа новичка. Какой выдержкой надо обладать, чтобы не броситься, не щадя ног, к спасительному судну, а выжидать своего часа под самым носом разыскивающих его агентов? А какое нужно мастерство, чтобы все эти двенадцать часов, контролировать девицу, которая уж точно агентом не является, не давая ей сорваться, и наделать каких-либо глупостей? И каким, в конце-то концов, гениальным лицемером надо быть, чтобы все эти месяцы, изображать из себя простачка, якобы даже не подозревающего о том, что его обложила одна из лучших тайных служб мира?!

…И какие, из всего этого, можно сделать выводы? — Первый, — пожалуй, теперь версию о случайных попаданиях, можно полностью отвергнуть. Люди такого уровня «случайно» никуда не попадают — тут действует служба, под стать его Бюро, а скорее всего, придется это признать, куда более квалифицированная. Но что это — разведка, или подготовка к вторжению? Ждать ли опасности, из…, демоны знают, откуда могут выскочить целые армии этих Готоров-Рж’коовых. Как вообще можно вести войну, когда твой враг появляется из ниоткуда, и в ниоткуда отступает? Но в любом случае, готовиться надо к худшему. И, как неприятно это сознавать, но похоже придется идти на поклон к своему конкуренту — оу Риишлее. Вместе, две их службы, возможно и смогут справиться с пришельцами. …Только!!! — Внезапно оу Лоодиига, словно окатило ушатом ледяной воды. — Если оу Риишлее уже не продался с потрохами этим пришельцам! Недаром же его страна, за последнее время, получила от них столько преференций. Вот тогда уж точно — все очень плохо! …О боги, как же он стар для всего этого!

Письмо к Юстиине № 4

Здравствуй дорогая кузина. Прошу простить меня за то, что так долго не досаждал тебе своими посланиями. Увы — дела службы! В последние месяцы у меня было столько работы, что подчас я завидовал какому-нибудь пахарю, изо дня в день взрыхляющему ниву на своем поле, или даже каторжнику в шахте, добывающему руду под ударами бичей надсмотрщиков.

За эти три зимних месяца, мы успели объехать почти все южное побережье Срединного моря, и твой покорный слуга, провел переговоры почти что с сотней властителей самого разного уровня и масштаба, начиная с деревенского старосты, лишь по досадному недоразумению именующегося «царем», и до шахиншаха Аэрооэо, в безграничной власти которого, находятся сотни тысяч подданных. И, не сочти что я жалуюсь, (а впрочем — я и правда жалуюсь), но вся тяжесть этих переговоров, легла на мои, не слишком-то могучие плечи, потому что наш славный генерал оу Дарээка, подчиняясь данному им обещанию, не слишком-то обременял себя служебными обязанностями. Зато — много времени проводит на охотах, или выезжая в море ловить каких-то редких рыб. Проводил много времени на приемах и балах, или просто шлялся по улицам чужеземных городов. Причем, несмотря на мои многочисленные намеки, ни коим образом даже и не пытался как-то поспособствовать моим усилиям на дипломатическом поприще, болтая с чужеземными правителями о чем угодно, только не о насущных вопросах дня. Его, видите ли, куда больше интересуют разные диковинные происшествия и необычные странности, нежели интересы королевства Тооредан! Он просто помешался на этих диковинках, и даже не постеснялся задействовать оу Огууда — нашего оперативника от Тайной службы, для выяснения подробностей нескольких «удивительных и необычных» происшествий случившихся в каких-то медвежьих углах.

Оу Огууд, кстати, несмотря на мои первые отзывы о нем как о «сереньком человечке», оказался человеком весьма дельным. Общаясь с правителями разных стран, я подметил определенные закономерности. — Чем важнее и сильнее было государство, в котором мы гостили с визитом, — тем более уклончив и лицемерен был их правитель, общаясь со мной. Я поделился этими соображениями с оу Огуудом, (поскольку генерал не пожелал меня слушать, ибо отправлялся на охоту за какой-то редкой газелью), и тот, проведя собственное расследование, подтвердил мои подозрения. — Во многих ключевых княжествах Южной земли, наши извечные соперники кредонцы, в последнее время проводили определенную работу, по перетягиванию местных правителей на свою сторону. Действуя где подкупом, где угрозами, а где и убеждениями, они смогли переманить многих. И все это, как я считаю, очень даже неспроста. Однако…

…Впрочем, дорогая Юсииин, тебе все это вероятно абсолютно не интересно. Прости что вообще упомянул о столь низменных подробностях своего путешествия, но я действительно страшно устал.

…В качестве извинения, вот тебе несколько описаний курьезных, с нашей точки зрения, обычаев и правил этикета, принятых в разных странах этой части мира. Надеюсь, они тебя позабавят так же, как в свое время, позабавили меня. ………………………………………

……………………………………………………………………………………………………

Ну вот, пожалуй и все на сегодня, дорогая Юстиин. Остаюсь твоим преданным другом и братом,

оу Аалаакс Зуур.

Сергей Говоров, подполковник

— Я уже слишком стар, внук. Не хочу умирать в чужом мире, где земля и небо другие. Я вернулся, чтобы умереть на своей земле, под своим небом, и уйти за ту кромку, где ждут меня мои предки.

— Да ты Эвгений Сидорович еще…

— Зови меня Эгииноасиик. Оуоо Эгииноасиик, Великий Вождь рода Серых Курганов. Зачем мне, на своей земле, носить чужое имя?

— Ну, теперь они говорят «оу». — Меня только и хватило, пробормотать эту фразу. — И вообще, сейчас тут многое…

— Оу, так оу. — Оборвал меня дед. — Коли они так исковеркали былое имя всадника, им же хуже. И не волнуйся за меня внук, я не ослаб умом к старости, и не надеюсь вернуться в дни своей молодости. Я ходил на ваши занятия, и знаю об этой эпохе многое. …Куда больше, чем мне хотелось бы. …Где мы сейчас?

— Самые верховья Аэрооэо. Реки Аэрооэо. — На всякий случай уточнил я.

— Это недалеко от Серых Курганов. — Довольно осклабился дед.

— Ну. Я бы так не сказал. Тут по одной только реке плыть под тысячу верст, а потом еще…

— В былые годы, мы пропускали дюжины дюжин верст под ногами наших верблюдов, отсчитывая не расстояния, и не дни пути, а племена покоренных нами врагов. — Внезапно расхвастался дед. — А в Аэрооэо я часто бывал, когда учился в Храме. В городе Аэрооэо. — Уточнил он, явно передразнивая меня. — Да, я учился в Великом Храме, а в Серые Курганы я ездил, чтобы навестить родню. Это близко…, если не сидеть на месте! Ну так что — не пора ли нам тронуться в путь?

— Завтра утром! — Голос мой приобрел неожиданную, даже для меня твердость. Я дедушку конечно уважаю, но уж извините — командовать парадом буду сам. — Надо кое-кого дождаться. — Пояснил я, чтобы немного сгладить резкость.

— Того птенчика, что ты забрал с собой? — Усмехнулся дед. — Куда ты его оправил?

— Какого птенчика? — Переспросил я, и на всякий случай оглянулся, чтобы проверить на месте ли Одивия. Вдруг, под «птенчиком» дед подразумевает ее.

— Того парнишку. Как его? — Рожков. Разве он не ушел вместе с вами?

— Рожков? Это тот…, хм… Нет. Он же, вроде, охранял Зону-1. Неужели ему хватило глупости сунуться за нами?

— Не знаю. — Дед пожал плечами, с равнодушием матерого головореза, за свою долгую жизнь потерявшего сотни таких «рожковых», и давно уже переставшего испытывать по этому поводу какие либо эмоции. — Но он пропал в то же время, что и вы. Все подумали, что он дернулся за вами в Дыру.

— Вот проклятье! — Невольно вырвалось у меня. — Тут он не появился. Мне бы сказали. Жаль, если парнишку разорвало в клочья, или закинуло куда-нибудь к динозаврам. Я не хотел, чтобы пострадали посторонние! Черт, черт, черт… Они же говорили мне что… Впрочем, неважно. …Что у тебя с оружием и экипировкой?

— Вздумал проверить меня? — Дед усмехнулся достаточно добродушно, и скинув висящий за плечами, вполне современный рюкзак, предъявил свой арсенал и прочие припасы.

…Ага. А он похоже и правда собрался помирать. Тут собралось все его наградное оружие. Начиная от обычной армейской «Вишни» с золотой пластиной врезанной в рукоять, с благодарственной надписью, подписанной скромно «П. И. Ивашутин»[1] и заканчивая булатной шашкой в инкрустированных золотом ножнах, с пластинкой «От выживших». …Я был в числе тех немногих, кто скидывались на это оружие. Нехилая коллекция собралась. Начальство быстро поняло, что к орденам и медалям дед абсолютно равнодушен, и отмечало его заслуги исключительно наградным оружием. …Ага, а еще он и любимые трофеи приволок: афганский клыч, арабская джамбия так и сверкающая золотом и камнями, рядом с простеньким с виду кукри. — Обычная армейская модель, но на мои многочисленные вопросы «откуда?», дед всякий раз загадочно улыбался, как кот, которого спросили — «Куда из клетки делась птичка?», и потирал правый бок, который, как я видел на тренировках, был украшен здоровенным шрамом. Шрамов у деда, кстати, было много. Он говорил, что большая их часть — воспоминания о развеселой молодости дикого верблюжьего всадника-завоевателя. Хотя вот насчет тех трех от огнестрельного оружия, я сильно в этом сомневаюсь. …Штык-нож от М-16, еще времен вьетнамской войны, какое-то крестьянское мачете, а рядом — здоровенная наваха, с отделкой из колумбийских изумрудов. Вроде немного, но видно было, что каждый из этих предметов, имел для деда особое значение.

Ну и конечно же — тут было оно. Вернее — ОНО — знаменитое дедовское копье. Фактически то самое, с которым он и прибыл в наш мир. Разве что, — (слава пещерному рационализму), поменял наконечник и подток из дрянненькой бронзы, на изделия из хорошей инструментальной стали. А древко осталось прежним, — на Земле-1 вряд ли нашлась бы достойная замена местному «стальному» дереву — прочному и гибкому, как настоящая пружинная сталь. …А вот огнестрела, дед с собой не прихватил, хотя, я знаю, его у него тоже хватало, в том числе и наградного. Огнестрелом он пользоваться умел, и как я мог догадываться — пользовался весьма активно, особенно в своих «зарубежных экскурсиях», но не уважал, и даже словно бы брезговал к нему лишний раз притрагиваться. Когда я готовился к заброске в «его эпоху», нас тогда учили что тут вообще ничем таким метательным не пользуются — было какое-то религиозное ограничение на это дело.

Еще, дед прихватил с собой килограмма три рисовой крупы, большой пакет сублимированного мяса из спецпайка, несколько пачек специальной смеси — из сухофруктов и орехов, и с десяток шоколадок, оттуда же. Одеяло из специальной ткани — очень легкое и очень теплое, легкий туристический коврик, и длинный моток нейлоновой веревки — тонкой, но очень прочной и кой-какой набор альпинистского оборудования. Наверняка было еще что-то по мелочи, просто я, по отдельным кармашкам шариться не стал. В общем — неплохо дед «в поход собрался». Лучше чем я.

— Слушай дед. — Внезапно пришла мне в голову мысль. — А как ты прошел через Зону-1?

— Да кто меня остановит? — Усмехнулся тот в ответ. — Да и у меня давно уже был договор с…, что меня отправят домой по моему первому требованию. Просто раньше я не видел смысла возвращаться, особенно когда ты вернулся, и доложил какие шутки играет Амулет со временем. А теперь, чувствую, пришла пора.

Игорь Рожков, беглец

…Море-море, мир бе…, бе-е-е-е… Глаза б мои тебя не видели! Бе-е-е-е…

А как все классно начиналось. Ночь в гостинице… Возможно во всех этих средневековых ограничениях и строгостях и есть какой-то смысл. Иногда стоит подождать, чтобы потом… В общем — все было обалденно. — Мы, то сгорали от страсти, то плавились от нежности, то хохотали без причины, или вдруг начинали грустить, так же — без всякого повода. Полагаю, у наших соседей по гостинице случилась весьма занятная ночь, потому как стенки меж комнат, были довольно тонкие. Но нам с Неевиией ни до кого не было дела, это действительно, был тот самый случай, когда во всей вселенной существовали только мы одни. И это было потрясающе!

Ночь мы почти не спали, однако утром нашли в себе силы оторваться друг от друга, встать, одеться, и приехать в порт. Там, в какой-то портовой конторе, (Неевиия тут и правда знала каждый закуток), отыскали информацию про подходящий корабль, поехали на пирс, договорились с капитаном, ознакомились с правилами поведения на корабле, неожиданно строгими, и распорядились перевезти багаж из гостиницы на борт «Летучей рыбы», так назывался наш парусник. До отхода корабля оставалось еще несколько часов, так что мы успели завернуть в город, и прикупили кой-каких припасов в дорогу, поскольку кормежка, как нас сразу предупредил капитан, ожидалась весьма скудной. А заодно я завернул в попавшуюся на глаза ювелирную лавку, и разорился на два золотых кольца. В конце-то концов, — женюсь я один раз (надеюсь на это), так что нечего считать гроши. …За поздним завтраком в ближайшем кабачке, некоторое время пришлось потратить на объяснения своей жене, что такое «обручальные кольца».

— …Да, вот такие странные обычаи у нас в «дикой Россия». А еще у нас там принято…

Развлек жену, (теперь уже «жену»!), а заодно постарался осторожно подготовить ее к моему миру, не вечно же нам оставаться на Земле-2. …В общем, завтрак прошел вполне прилично. Можно сказать — последний раз. В смысле — прилично.

Помахать ручкой мооскаавскому берегу с палубы корабля, увы, не получилось. По правилам, на время активного маневрирования, всех пассажиров загнали в трюм, дабы не мешали морякам делать свое дело. Обидно конечно, но видно в этом есть свой смысл. Это вам не белый пароход, где почти вся работа экипажа происходит где-то глубоко в чреве гигантской стальной коробки. И сам кораблик был не особо велик, и носящиеся туда-сюда матросики, то тянущие какие-то канаты, то бегающие между…, и по мачтам, атмосферу уюта и спокойствия не создавали. Так что нечего их еще и подвергать искушению, невзначай заехать любопытному пассажиру по уху той здоровой хренью, которой они вращают ту здоровущую хреновину…, э-э-э, кажется, их еще называют вымбовка и кабестан. Если я, конечно, ничего не путаю.

Вообще — как я понял, все эти парусники хороши, если смотреть на них откуда-нибудь с берега. Там да — красотища, романтика, и все такое. А вблизи — теснота, сырость, скрипы, и странные запахи подгнившего и заплесневелого дерева. Нам выделили место на средней палубе, аккурат между двух пушек, позволив отгородить небольшой закуточек обрывками старого паруса. И это еще считалось местным «первым классом». В соседях у нас, так же отгороженные тряпками, расположилась немаленькое семейство какого-то богатого купца, отставной офицер-фесткиец, и ученая экспедиция, следовавшая в Тооредан, изучать каких-то букашек в тамошних джунглях, состоявшая из трех ученых ботаников. Ботаниками они были во всех смыслах слова, в том смысле, что кроме своей ботанической науки, ни о чем другом разговаривать были не способны.

Впрочем, обо всем этом, я узнал несколько позже. Поняв, что поторчать на палубе и насладиться видами, нам не светит, мы с Неевиией решили наверстать упущенное ночью, в том смысле — что улеглись спать. И это были, пожалуй, самые прекрасные часы, проведенные на этом судне. Потому что, пробудившись от деликатного покашливания за «стенкой» своего закутка, мы были вежливо приглашены на вечернюю трапезу со всем «подпалубным обществом», и смогли приобщиться к шедеврам местной корабельной кулинарии. Некая липко-склизлая субстанция, видимо изображающая кашу, с кусками, провяленного до каменного состояния, мелко наструганного мяса, дополненная дубовыми, в смысле — по крепости, сухарями. Запивалось все это какой-то омерзительной кислятиной, вероятно символизирующей вино, но скорее являющейся уксусом.

— Таковы, радости корабельной кухни! — Усмехнулся отставник, глядя на мою скривившуюся физиономию. И представился. — Оу Труун Гииль, первый лейтенант военного флота республики Фесткий, в отставке.

— Оу Иигрь Рж’коов, хм…, лейтенант внутренней стражи королевства Россия, в отставке. Студент-медик Мооскаавского университета…, э-э-э, сейчас, видимо тоже, в отставке. А это — моя супруга, — благородная Неевиия, из рода оу Наугхо.

— Молодожены, я так понимаю. — оу Гииль подмигнул нам, впрочем, весьма добродушно и благожелательно.

Я согласно кивнул. Воспользовавшись моментом, нам представились и остальные члены «высшего подбпалубного общества». Как выяснилось, все они сели на корабль еще на Фесткийских островах, и как я понял — успели до смерти надоесть друг другу. А тут — новые лица.

— Так что там с едой? — Поинтересовалась Неевиия у оу Гииля, пытаясь сменить тему, чтобы отвлечь компанию от разговоров о нас. — Почему она так ужасна?

— Дрова, благородная Неевиия. Дрова! — Оу Гииль многозначительно поднял вверх указательный палец. — Их запас на корабле весьма ограничен. Следовательно, и приготовление горячей пищи становится весьма проблематичным. Отсюда и все беды. Сухари вместо хлеба. Зерно используют непременно дробленое, и сначала долго размачивают его в воде, прежде чем поставить на огонь. Мясо не успевает толком развариться и размякнуть. Горячие напитки, подают раз в сутки. Похлебка — тоже редкий гость на столе моряка. Нам сейчас еще, хе-хе, повезло. Идем вдоль берега. Иначе, уж извините, благородная Неевиия за неприятные подробности, но червяки — тоже частые гости на моряцком столе. Даже офицеры и сам капитан, пересекая океан, не стесняются, прежде чем сунуть сухарь в рот, постучать им по столу, дабы вытрясти всякую живность! А уж разглядывать то, что попало тебе в тарелку, и вовсе считается неприличным. Излишне брезгливых особ, на флоте не жалуют.

— А что не так с вином? — Спросил я, мысленно прогоняя кадры из «Броненосца Потемкин», начавшие мелькать перед глазами. Там, помнится, вроде тоже все началось из-за червей в харчах. Если верить Эйзенштейну, конечно же.

— Редко какое вино может выдержать продолжительную качку и морскую воду. А то, что может — не отличается особо хорошим вкусом. Да и капитаны, предпочитают брать с собой то, что покислее. Когда придет срок разбавлять затхлую воду из бочек, кислота не будет иметь большого значения, лишь бы заразу убивала.

— А как же…, — начал было я, вдруг вспомнив о портвейне. Но потом подумал, что нефиг начинать прогрессорствовать в этом мире, с «изобретения» крепленого вина. И вообще нефиг прогрессорствовать. Нас об этом строго предупреждали. — Э-э-э…, м-да…

— Кстати, простите что спрашиваю — оу Рж’коов. Это имя мне откуда-то знакомо. Ваш род чем-то знаменит?

— Ну, в моих краях, — да! — Мысленно усмехнулся я, вспоминая свой городишко, где все друг друга знали. — Однако, я не думаю, что вы бывали в моих краях. Вы ведь кажется моряк?

— Да. Тридцать пять лет во флоте Фесткийской республики.

— Однако ж, — тридцать пять…, — удивился я. — Сколько же вам тогда, получается, лет, сейчас?

— Начал службу в десять, пороховой мартышкой. — Довольно улыбнулся он, видимо набредя на любимую тему. И видя недоумение на наших лицах, пояснил. — Подносил порох из крюйт-камеры на орудийные палубы во время боя, а когда боя не было — делал все что прикажут, работы на корабле хватает. Жалованья пороховым мартышкам не платят. Работали за еду и за науку. Потом стал юнгой, мичманом, и…, в общем, прошел почти весь путь, который может выпасть на долю моряка, до первого помощника капитана. Увы, постоять на мостике собственного корабля, так и не удалось. Вот столечко не хватило! — Оу Гииль показал крохотный зазор между большим и указательным пальцем, и тяжело вздохнул. — Увы, сейчас настали мирные времена. Даже литругских пиратов умудрился приручить красный вепрь оу Дарээка. Военный флот сильно сократили. А в торговом, чтобы попасть на офицерскую должность, не говоря уж о капитанской, нужны связи. В Фесткии хватает своих моряков. Так что я решил попытать счастья в Тооредане. Говорят, там нынче на нашего брата спрос.

— Оу Дарээка. — Ухватился я за знакомое, и чего уж там скрывать — весьма интересующее меня имя. — Я как-то видел его в Мооскаа. А почему — «красный вепрь»?

— На море это знает каждый. — Усмехнулся словоохотливый оу Гииль. — Его родовой герб — красная голова вепря на черном фоне. Этот флаг стали поднимать литругские пираты, после того как он возглавил их общину. Весьма странная, надо сказать история. Раньше никому не удавалось подчинить себе эту братию.

— Хм… Пират? А мне говорили, что он генерал. Странно, я видел его в обществе самых уважаемых людей Мооскаа. А они знают, что он пират?

— Он — корсар. Это немного разные вещи, молодой человек. — Наставительно произнес оу Гииль, после чего объяснил мне разницу. Это дало мне повод достать пару бутылочек купленного еще на берегу вина, и продолжить разговор, попытавшись выспросить подробности непростой жизни оу Дарээка. Однако, судя по всему, мой собеседник ничего конкретного не знал, зато поразвлекал нас множеством сплетен и баек. В общем — было довольно занимательно, особенно учитывая, что кроме как болтать, больше заняться было нечем. Но, увы, вечерние сумерки довольно быстро погрузили нашу среднюю палубу в глубокую тьму, а поскольку с зажиганием огня была напряженка, (это особо оговаривалось в правилах, что и не удивительно на деревянном-то судне), то пришлось отправиться спать.

Следующие два дня были…, невероятно скучными. На верхнюю палубу нас выпускали нечасто, потому как, по словам оу Гииля, ветер был встречный, корабль шел какими-то хитрыми зигзагами, и потому команде приходилось вкалывать не покладая рук. А что можно делать на нижней, погруженной в полумрак, палубе? — Ворковать с молодой женой? — Увы, на глазах у нескольких десятков людей…, нет, мне бы, в принципе было на них наплевать, ну, в смысле — подержаться за руки, пошептать на ушко. Но Неевиия стеснялась даже таких мелочей, и старательно изображала из себя благопристойную даму. Даже просто поговорить о своих делах, толком не получалось. Нам было что скрывать от «заинтересованной публики». Ну да хоть Неевиия могла занять себя разговорами с женой и старшей дочерью купца, и приглядом за их детьми. А я… Читать было нечего — книг я с собой не прихватил. От скуки разобрал и почистил все имеющееся у меня оружие. Потом, посовещавшись с оу Гиилем, пошел к корабельному плотнику, и купил у него несколько медных пластин, да пару болтов с гайками. Отвертка, молоточек, да пара напильников у меня с собой была, (прилагалось к штуцеру и пистолетам), кое-что удалось одолжить у того же плотника. Короче — попытался сделать простейшие прицельные приспособления на свой штуцер. Ничего особенного — мушку да целик. Местные до сих пор так и не доросли до их изобретения. А может — для местных мушкетов, стреляющих не столько в цель, сколько в направлении цели, это и не нужно. Вышло…, ну вроде бы не так и ужасно, как могло бы. С десяток выстрелов, будем надеяться, переживет. А достигнув цивилизации, попробую заказать что-то подобное, у настоящего слесаря. Но если эта скука будет продолжаться, то к концу нашего путешествия, я нафиг, планку Пикатинни напильником выточу, и лазерный прицел с подствольным гранатометом.

* * *

Накаркал! Где-то в середине второго дня, наш славный оу Гииль, вернулся с верхней палубы, куда его, из корпоративной солидарности, пускали гораздо чаще чем нас, с несколько озабоченным видом.

— Кажется, надвигается буря. — Задумчиво сказал он. — Это не очень хорошо. Бури, в это время года, в этих водах, весьма продолжительны и опасны. Советую вам получше закрепить все вещи. Если их начнет катать по палубе — боцман просто прикажет выкинуть все незакрепленное барахло за борт. Да и небезопасно это.

Вещи — это ладно. Но как закрепить внутренности? Когда нас начало болтать более чем основательно, я узнал, что такое морская болезнь. А потом нас начало болтать по-настоящему, и я узнал, что такое морская болезнь в аду. …М-да, к несчастью, а может и наоборот — отчасти к счастью — я был такой не один. Блевали почти все пассажиры корабля. Не подверженными морской болезни, оказался только оу Гииль, и как это не удивительно — Неевиия, у которой, как оказалось, среди предков, числилось немало моряков, да и выросшая возле моря, к лодкам она была привычна с детства. …Нет, я конечно порадовался отменному здоровью своей супруги. Однако — представать перед ней в столь жалком, и даже омерзительном виде, мне было крайне неприятно. Я и так, едва женившись, обрек ее на жизнь какой-то бомжихи, — в тесноте, за матерчатыми стенами, едим какую-то гадость, спим на тонких тюфячках, брошенных на голые доски… Нет, она не жаловалась, но я чувствовал, как стремительно падает мой рейтинг выгодного мужа и надежной защиты и опоры семьи. Едва ли именно о таком свадебном путешествии, мечтает каждая девушка.

Наконец этот трехдневный кошмар закончился. У меня еще хватало сил чтобы лежать, и даже самостоятельно переворачиваться с боку на бок, и это было чудом! Но уж такова моя жестокая планида — долго лежать мне не дали.

— Сударь. — Обратился ко мне один из офицеров корабля, посетивший мою каморку, в сопровождении оу Гииля. — Как я слышал — вы изучали медицину?

— Достаточно недолго. — Вяло попытался отбрехаться я, изобразив попытку встать и вежливо поприветствовать собеседников надлежащим поклоном. — До этого я в основном изучал травы. Но запасов препаратов у меня с собой нет, а в море, насколько я слышал, трава не растет.

— И тем не менее, сударь, так случилось, что вы сейчас единственный причастный к медицине человек на борту. У нас есть несколько пострадавших, и капитан предлагает вам занять должность судового лекаря. Увы — нашего, смыло за борт, когда он пытался оказать помощь матросам, покалеченным сломанной мачтой.

— А его инструменты и лекарства, за борт не смыло? — Поинтересовался я, поняв, что отмазаться от новых обязанностей мне все равно не удастся.

— Полагаю, сударь, вам стоит разобраться в этом самому. Кстати, если вы примете должность, то изменятся и условия вашего пребывания на борту. Капитан не только вернет вам деньги за проезд, но и выплатит жалование. А еще — вы с супругой сможете перебраться в каюту лекаря. Не боги весть какие хоромы, но все же лучше, чем тут.

— Ладно. — Согласно кивнул я. — Посмотрю, что можно сделать.

Сделать…, с двоими пациентами мне уже ничего сделать было нельзя. Один матрос упал с мачты, и расшибся так, что удивительно было, что он вообще до сих пор жив. А второму — огромная щепка от мачты вошла в брюхо, судя по всему задев печень. Обоим пришлось дать препарат…, да что там ходить вокруг да около — пришлось дать яд, сделавший их переселение за кромку мирным и безболезненным. А вот остальным раненным, я и правда смог оказать кое-какую помощь. Оказалось, что за эти четыре месяца в Мооскаавском университете, я все-таки успел кое-чему научиться, благо — практика у нас началась с первого курса. Хотя конечно, куда больше помогли знания, принесенные с Земли-1. Вправить сломанные кости, наложить шины, обработать, зашить, и перевязать раны. Что-то я уже делал, что-то видел, как делают, что-то знал чисто теоретически. Да и с местной аптечкой разобрался довольно легко, все-таки, средневековая медицина не так чтобы очень богата разными знаниями и рецептами. …А вот отпиливать измочаленную до состояния фарша, руку, было жутко. Пусть даже у местных и есть кое-какое обезболивающее, и пусть я уже несколько раз видел, как проводят подобную операцию. Однако — все равно, жутко!

К моему величайшему удивлению, Неевиия взялась ассистировать мне на операциях. Я было заартачился — не дело мол, благородной даме, возиться со всяким таким. И вообще — приличным барышням полагается при виде капельки крови лишаться чувств. Но она только посмеялась надо мной, тонко намекнув, что все детство не только сама разделывала мясо на кухне, но и разным там рыбкам-уточкам-кроликам, сама головы рубила, потому как — очень кушать хочется. Да и за израненным больным отцом с детства ухаживала, и брату синяки-ссадины обрабатывала, так что все это для нее не ново. Черт! — Приятно, что она у меня оказывается настоящая боевая подруга!

Окончив обрабатывать больных, пошел доложить капитану, а заодно и разузнать, как нынче обстоят дела, и долго ли мне еще пребывать на этой должности.

— Полагаю, сударь. — Ответил он мне на последний вопрос. — До Хиим’кии. А там, мы сможем отремонтировать мою «Летучую рыбу», и нанять нового лекаря.

— Хиим’кии? — Удивился я. — А разве мы возвращаемся назад?

— Сударь. — Горько усмехнулся капитан. — Мы уже возвратились. И не просто назад, а далеко назад. Разве вы не знаете, что из-за повреждения руля, мы были вынуждены развернуться и идти по ветру, на юго-восток? Так вот, сейчас, мы находимся где-то примерно на долготе Валкалавы, если конечно мой штурман не забыл свое дело. Но в Валкалаву нам идти не стоит. Я и так не доверяю удихам, а в последнее время они и вовсе стали вести себя очень подозрительно. Так что сударь, полагаю через три-четыре дня, максимум — неделю, мы достигнем Хиим’кии, и вы сможете переложить свои обязанности на плечи более опытного коллеги. Хотя, как мне доложили, вы и сами справились весьма неплохо.

Биим Куув, приказчик торгового дома Ваксай

В кругу приятелей, за кувшинчиком вина, Биим любил пожаловаться на свою горькую судьбу.

— Всю жизнь болтаюсь где-то вдали от дома. То море, то степи, то горы, то пустыни. Дети отца не узнают. Да и отец ли я им? Раз в два года в родные края, только и попадаю. Разве ж это жизнь?

Врал. Ох и врал же старина Биим. По складу мятежной своей натуры, был он непоседой и бродягой, и шляться по всему миру, да еще и зарабатывая при этом неплохую денежку ему очень даже нравилось. Ну, а что дети у законной жены, на него не похожи. Так и он, хе-хе…, успел наплодить детишек от западных берегов родного континента, до самых восточных островов фесткийского архипелага. Так что счет, все равно в его пользу.

И вот, теперь судьба закинула его на реку. Огромную, надо сказать, реку. В иных местах, до противоположного берега полдня плыть приходится. И это в ширину. А в длину…, говорят ученые люди до сих пор спорят об истоках Аэрооэо. Тыщи лет на этой реке живут, и все спорят. Удалось бы ему на этакое чудо поглядеть, сиди он сиднем дома, да строгай рыжих и курносых детишек, чтоб точно как он были? Вот то-то же!

Но и опасностей, в такой жизни, поболее будет, чем у домоседов дальше своей улицы носа не высовывающих. Вот и сейчас, обстановочка, была та еще. И груз дорогой, а главное — редкий, и места вокруг дикие. Главное, удивительное дело, — насколько густо населены низовья и средняя часть Аэрооэо, где возделан кажется каждый клочок берега. Настолько дики и пустынны берега этой великой реки в верховьях. Так ведь и река-то немаленькая. Биим уже с третьей экспедицией за золотой редькой едет, и каждый раз без приключений не обходиться. Без кровавых приключений. …Удивительное дело, как это их хозяйка, да и умудрилась в свое время, забраться в такие дебри. С виду так ведь вроде, ничего особенного. Видал Биим баб по-настоящему богатырских статей — верблюда на скаку остановят, горящий дом по бревнышкам раскатают, ан далековато им до хозяйки было. Эта ведь, не только смогла в самые дикие дебри забраться, так еще и такую монополию урвать. — Золотая редька, во всем мире только тут и растет, в смысле — такая целебная. За какой-то там овощ, его двойной вес в золоте отдают, потому как — жить-то всем охота. Особенно тем, у кого карманы от денег лопаются. С такими-то карманами, да помирать, ох как обидно! …Любой купец, о такой торговле только и может мечтать, а тут — девка, да всех обставила. Ясное дело — теперь всех обставленных завидки гложат. Козни каравану, от родных фааркоонских берегов, до самых Зубов Дракона строят, мечтая выгодную торговлю перехватить. Сама-то Одивия пропала куда-то. Странно, надо сказать, пропала. Вроде как и пропала, а перед пропажей, письмо с инструкциями оставила. Подробное, как в ее Доме дела вести. И про редьку написала. Когда приезжать, с кем разговаривать, что говорить… Все в подробностях. Так что, хоть и нет ее уже три года, а дела в Доме идут на славу. Дом стоит крепко, и на всякие козни, зубы показать сможет. …Однако если в цивилизованных местах, злодействовать конкурентам приходится с оглядкой на закон да власть, с которыми госпожа Ваксай всегда умела подружиться, то в этих диких краях, у кого дубина тяжелее, тот тебе и власть, и закон, и все боги вместе взятые. Так что глядеть надо в оба. Одно нападение, они уже два дня назад отбили. Да и не нападение это было вовсе, а так — наездик маленький. …А может — разведка. А что за разведкой следует, то всем известно. Конкуренты, в своем остервенении уже до того дошли, что в прошлом году караван не ограбить пытались — уничтожить. Огнем его жгли, чтоб значит, конкурента разорить. Брандеры пустили, как наши на кредонский флот, насилу отбились, хотя и потеряли часть груза. …По цене, как двойной его вес в золоте! Хе-хе…, а вы говорите — детишек по всем землям наделал. Тут, уж не до детишек. Тут только и держишься каждую минуту, чтобы в штаны не наделать. Жить-то охота! …Хм… Опять дозорный тревогу бьет. Пора фитиль у мушкета запаливать.

Тревога оказалась вроде несерьезной. Всего одна лодка караван нагоняла. Правда — лодка довольно большая. Четырех пассажиров в ней видно, а сколько еще на дне, да в балаганчике прячется? А вдруг очередной брандер? Хе-хе…, осторожненько надо! Да и торопятся они отчаянно. Мало того, что по течению под парусом идут, так еще и весла в ход пустили. Ну точно, если не гонятся, то уж верно удирают от кого-нибудь. Не хватает еще в чужие разборки встревать.

— Эй Диибша. — Крикнул Биим, стоящему на корме самой большой баржи, канониру. — Заряжай пушку!

…Пушка, правда, одно название, что пушка. Так — фальконет-переросток. Ядро — с небольшое яблоко. Однако, борт лодки разбить сможет. Если попадет конечно. А картечью в упор, супостату мало не покажется.

— Далековато пока цель Биим. — Спокойно ответил тот. — Надо бы поближе подпустить.

— Шарахни холостым, чтобы не лезли. — Подумав, ответил Биим.

— Только порох переводить. — Недовольно пробурчал Диибша. — Однако приказание выполнил.

Пушчонка рявкнула, неожиданно зло и громко, плюнув в сторону неизвестных клубами дыма.

— Хм… Какие непонятливые, все равно за нами чешут. Пальни-ка ядрышком, только не по лодке, а рядом. Если что, не стоит местных без надобности злить. …Хм. Все равно к нам прут, да еще и руками машут. — Биим задумался. С одной стороны, проще было бы пустить эту лодченку на дно, да и забыть на веки вечные. Но с другой стороны, его опыт, и авантюрная натура подсказывали, что возможно стоит разобраться, чего этим чужакам надо от его каравана. …В конце-то концов, это всего одна лодка. И даже если на ней прячется еще человек пять — картечь из пушки и мушкетный залп, мигом превратят их в кусочки рваной плоти, так что… — Подпусти поближе. Заряди картечью, но не вздумай палить без приказа. Всех остальных это тоже касается. Держать мушкеты наготове, да вход без приказа не пускать. Понятно?

Игорь Рожков, беглец

Тучи сгущались. Не на небе, а вообще… Стоило тратить столько сил и денег на бегство, чтобы в результате вернуться к исходной точке. С другой стороны — а что мне угрожает? — Никакого уголовного преступления я вроде бы не совершал. …Разве что могут придраться к тому, что слинял со службы и из университета. Но это только если властям действительно приспичит ко мне докопаться. А приспичить им это может только по просьбе Игиира или Таасоона. А это не те люди, которые начнут решать свои проблемы, посредством кляуз. Они предпочтут разобраться со мной сами. Ну, — в то, что Игиир станет меня убивать, я не верю. Вероятно подеремся на шпагах, может даже кто-нибудь окажется ранен, (неприятно конечно, но хрен с ним, вылечусь), а дальше — поорет, попсихует, и простит. Так что, может быть все это еще и к лучшему. …Но вот Таасоон, это мужик серьезный, этот пришибет и не почешется. С холодняком мне против него вообще соваться нечего. Так что, пусть он шлет мне вызов, а я — выберу пистолеты. А еще лучше — штуцер. Черт с ним, что народ коситься и бурчать будет, мол — «Не соответствует светлым стандартам дуэльного кодекса». Из штуцера я его скорее всего легко хлопну, потому как, тут народ просто не привык стрелять на дальние дистанции. Так что…

Так я утешал себя, стоя у борта «Летающей рыбы», и глядя на ставшее, словно бы в насмешку ласковым и спокойным, море.

— Вы слышите?

— Что? — Я вздрогнул, и обернувшись, посмотрел на внезапно подошедшего со спины оу Гииля, с некоторой укоризной.

— Пушечные залпы… Где-то рядом идет бой.

Я прислушался, но кроме плеска волн и скрипа снастей, ничего не услышал. Осмотрел горизонт, он тоже был чистым.

— Я ничего такого…

— Вот! Определенно, ветер доносит пушечные раскаты, это где-то севернее. Пойду, доложу капитану.

Я только пожал плечами, глядя на удаляющуюся спину неугомонного оу Трууна Гииля, раскаты грома где-то за горизонтом, заботили меня сейчас меньше всего. И как оказалось — напрасно.

* * *

— …Но ведь у нас же пассажиры. Женщины, дети. Возможно ли подвергать их такой опасности? — Я еще раз, почти с ненавистью бросил взгляд вдаль, где, где-то, чуть ли не на линии горизонта, как мне показалось, один парусный кораблик, гонялся за вторым, изредка паля по нему из погонных пушек. Для меня, все они были на одно лицо. Но местные моряки, сходу определили их национальную принадлежность, и даже догадались что они там не в салки играют, а воюют не на жизнь, а на смерть.

— Сударь. — Холодно, и чуть насмешливо ответил мне капитан. — Я понимаю ваше беспокойство за супругу, однако — придти на помощь соотечественнику, это мой долг. В конце концов, на атакованном судне, тоже могут находиться женщины и дети. Впрочем, вы, как лекарь, можете избежать участия в схватке. Никто вас не осудит.

…А я бы и избежал. И пофигу мне на их презрительное фырканье и косые взгляды. Вот только от нашей победы или поражения, зависит жизнь моей Неевии. И даже больше того, — волосы дыбом становятся, при одной только мысли, что она может попасть в руки толпе удихских пиратов. У удихов вообще репутация та еще, а пираты, это вообще — запредел какой-то. Так что доверять исход битвы этим штатским, я не стану. Пусть тут каждый моряк вроде бы умеет обращаться с абордажным протазаном и тесаком, но все-таки «Летучая рыба» — торговое судно. На ней и пушек-то всего десяток, и те, смешного, по местным меркам, калибра. Как мне пояснил оу Гииль, даже выпущенные из них почти в упор, ядра, скорее всего будут отскакивать от деревянного борта военного корабля. А та посудинка, что в данный момент кошмарит другой фесткийский парусник, явно не рыбацкая шхуна. Мы, даже несмотря на сломанную мачту, вполне могли бы удрать от супостата. Как мне объяснил все тот же оу Гииль — данный тип судна отличается большой быстроходностью, по сравнению со всеми остальными. Но нашему капитану, попала шлея под хвост, влезть в чужую разборку. Хотя — это для меня она чужая. А для него — это соотечественники, а возможно даже друзья или родня. Понять его можно. Я бы тоже своих не бросил.

— Пойду схожу за оружием. — Пробурчал я, и печально вздохнул, представив, как буду объяснять создавшуюся ситуацию Неевии. Нечего сказать — удачно девчонка замуж выскочила. Одни проблемы и опасности я ей принес. Интересно, тут разводы разрешены? А то ведь пошлет она меня так вскорости.

Реальность оказалась еще хуже ожидания. Вместо того чтобы закатить мне сцену на тему — «Я отдала тебе лучшие годы жизни…!!!», Неевиия схватила один из пистолетов, что я доставал из оружейного ящика, и заявила.

— Я тоже буду сражаться. Я умею стрелять. И шпага…, когда я была маленькая, брат учил меня фехтованию!

Тут уж мои нервы не выдержали. Не, я в целом не против эмансипации и прочего феминизма, — помочь там вагон угля разгрузить, или плинтус прибить, шкаф самой передвинуть — я возражать не стану. Но позволять своей жене лезть под пули…? — Нет уж, извините.

— Брысь в трюм! — Рявкнул я, самым своим командирским голосом. — И сидеть там, не высовывая носа.

Вот тут уж, моя современница точно устроила бы мне сцену. Но то ли сработал менталитет средневековой женщины, то ли Неевиия поняла, что творится сейчас у меня на душе, и решила не подливать масла в огонь. — Она молча подчинилась. Уже перед «погружением» в трюм, я все-таки сунул ей пистолет, буркнув — «Если что, стрельнешь в крюйт-камеру». Она посмотрела на меня понимающим взглядом. И кивнула, не говоря ни слова. Как ни странно, но на душе немножечко полегчало.

— Что это вы собрались делать, сударь? — Поинтересовался у меня второй помощник капитана, увидев мои странные манипуляции с бутылкой из-под вина. Я как раз наливал в нее воды, чтобы она некоторое время могла работать как поплавок. Бутылка была из красного стекла, что и решило ее участь.

— Хочу пристрелять штуцер. — Ответил я ему.

— Зачем? — Удивился тот.

— Чтобы попадать. — Раздраженно ответил я, и широко размахнувшись, закинул бутылку метров на тридцать за борт, после чего начал целиться в нее из штуцера. …По-хорошему, надо было бы спросить разрешения у капитана, но я сейчас был слишком зол на всех этих средневековых горе-вояк, чтобы помнить о дисциплине.

— Надеетесь попасть в бутылку? — Усмехнулся офицерик, и состроил такую рожу, будто вот только сейчас убедился в том, что я полный лох и профан в военном деле.

Бах! Небольшой всплескъ показал, что пуля легла где-то в метре справа от цели. Неплохо, для средневековья. Подстучал молоточком, поправляя мушку, перезарядился, и отправил за борт вторую цель, так как мимо первой мы уже прошли. Прицел. — Уловить ритм качания корабля. — Бах! — Дзиньк! …Ну, дзинька, я определенно не слышал — далековато было. Но то, как бутылка разлетелась вдребезги, видели все, кто сбежался поглядеть на нарушителя порядка, после моего первого выстрела.

— Ого! Это самый невероятный выстрел, какой я только видел. — Удивленно воскликнул оу Гииль.

— Видал я и получше. — Ответил я, с тоскою вспоминая снайперские курсы, и те стволы, с которыми нас там учили работать. — Так что там с этими пиратами?

— Боюсь, они все-таки смогли сбить ход нашей шхуне. Сами посмотрите — грот-мачта сбита, и теперь им будет легко выйти на удобный ракурс выстрела, дать продольный залп вдоль палуб, после чего они пойдут на абордаж. Но вероятно, мы успеем к битве. Хотя и приходится идти весьма круто к ветру, думаю, через полчаса мы их настигнем. …Кстати, оу Рж’коов, вы предпочитаете сражаться своей шпагой? Сейчас как раз открывают арсенал, может подберете что потяжелее?

— Хм… В последнее время, я немало упражнялся с протазаном. — Я поморщился, вспоминая, чью науку буду сейчас применять. — Пожалуй, пойду подберу что-нибудь по руке. — …Бр-р… Лезть в рукопашку мне совсем не хотелось.

Эти несчастные полчаса, то тянулись как эпоха динозавров, то неслись вскачь, аж стрелки на часах гнулись. Мы выписывали какие-то странные загогулины по морской глади, так что хрен поймешь — близко мы уже к противнику, или нет. Да, как я понял, для парусников — прямых дорог не бывает. И вот, наконец мы явно начали сближаться с супостатом, который уже закогтил свою добычу, и принялся за разделку тушки. Нас он то ли не замечал в упор, что представляется мне сомнительным, то ли не считал серьезной проблемой. Хотя нет, вон мужик в расшитом золотом камзоле, стоя на мостике, пялится на нас в подзорную трубу, и выкрикивает какие-то команды. Судя по тому, что на палубе и мачтах особого шевеления они не вызывают, команды эти относятся к батарейной палубе… А нехило-то у них пушечек понатыкано. Ща как нам…

Когда до вражеского корабля оставалось метров двести, я решился. Выровнял дыхание, постарался слиться с покачивающимся из стороны в сторону корпусом, что особенно чувствовалось тут, на носу корабля, тщательно прицелился, и спустил курок. Удивительно, но попал. Правда кажется в ногу, и кажется пуля прошла вскользь, потому что противник даже не упал, хотя и согнулся, зажимая рану рукой. Заряжать штуцер, посложнее чем мушкет, однако, я умудрился справиться с удивившей даже меня быстротой, не прошло, наверное, и минуты, как я умудрился, лупя молотком по шомполу, заколотить пулю в ствол своего оружия, и вновь изготовить его к стрельбе. И что самое смешное, наш особо стремительный кораблик за это время, не слишком-то приблизился к своей цели. Все-таки сражения в этом мире, дело неспешное. …А капитан на мостике уже оклемался. И судя по злобной роже, не испытывает ко мне теплых чувств. Поднял руку, видимо собираясь дать отмашку артиллеристам. …Бах! А вот теперь, пуля вошла в живот, так что супостат проглотил ту команду, которая готова была сорваться с его языка. …А вот наш, своего момента не упустил, что-то рявкнул, нас вдруг резко повело в сторону, и развернуло бортом к противнику. Грохнул залп, и все заволокло дымом. Когда клубы дыма чуток развеялись, я высмотрел на палубе вражеского корабля еще одну «золотомундирную» цель, и пристрелил ее, уже без особых проблем. Дистанция между кораблями, сократилась метров до семидесяти. …Тут-то по нам и жахнули ответным залпом, но время было упущено, мы уже почти миновали вражеский корабль, так что большая часть ядер прошла мимо, но все равно — когда по тебе стреляют из пушек, ощущения малоприятные. …Тем не менее, я успел перезарядиться, и перебежав к правому борту, высмотрел очередную цель — засранца, наводящего на нас фальконет, и пристрелил его с особым удовольствием и цинизмом. — Кому охота попасть под сноп картечи? …Тут меня острожненько тронули за плечо. Там стоял боцман, и протягивал мне заряженный мушкет. Еще парочка, висела у него на плече, а за спиной стоял матросик с принадлежностями для перезарядки. Это они хорошо придумали. Следующие минуты три-четыре, мы трое работали доисторическим пулеметом, они заряжали, я стрелял. Успел выстрелить раз двадцать, и подстрелил с десяток человек…, у одного из мушкетов, зуб даю, был кривой ствол, я из него ни разу не попал! Но и это было неплохим результатом. — Сколько на том пирате человек? — Сотня-полторы, вряд ли больше. Десяток, это уже нехило, особенно учитывая, что один из подстреленных был капитаном, а парочка — вероятно офицерами, или какими-то крутыми шишками, судя по яркой одежде. Стрелял кстати не только я. Стреляли и в меня, стреляли и другие наши морячки. Только, кажется не особо попадали. Морской люд, особенно в торговом флоте, не слишком-то часто упражняются с мушкетами. Впрочем, чего удивляться, еще в девятнадцатом веке, в российской армии, в мирное время была норма отстрела по три патрона в год на солдата. Считалось что этого им достаточно, чтобы уметь стрелять. — Потому-то и «пуля дура, штык молодец».

Кстати о штыках! По-прежнему выписывая какие-то хитрые зигзаги, мы обогнули связку из двух сражающийся кораблей, и вдруг неожиданно добланули скулой нашей «Рыбки», о борт другого фескийца. Удар был довольно силен, и я едва смог устоять на ногах. А наши матросики, тем временем, начали кидаться веревками с привязанными к ним крючьями, цепляя и притягивая нас к чужому кораблю. Почему капитан решил поступить именно так, а не атаковать врага с тыла, я не знаю. Видно решил, что спасать своих, важнее чем гпобить чужих. Ну да — бог ему судья! …И вот — первая волна абордажников уже ломанулась в атаку. Ну, я тоже отсиживаться в тылу не стал. Тут уже и азарт появился, и злость, да и репутацию, в конце-то концов, надо зарабатывать, раз уж все равно отвертеться не удастся. — Репутация, в этом мире, значит очень многое. …Но вот в перелезании с борта на борт, да еще и с тяжелым и неудобным протазаном в руках, я, по сравнению с морской братией, был не особо силен, даже альпинистская подготовка не больно-то помогла. Так что на врага я ринулся в последних рядах, да еще и не сразу разобрался кого мочить. Оказалось что злобные удихи, на рожи, от «наших» не особо отличаются. Да и одежда у них была примерно схожая — матросские штаны и куртка. Разве что нелепая пестрая повязка на голове… Но ведь не убивать же за плохой вкус? …Ну вот, помогли. Первого выскочившего на меня и замахнувшегося здоровенной саблей мужичка, я радостно объявил врагом, и заколол без особых проблем. А нефига так замахиваться, это тебе не топор, а я не чурка березовая. Ага, а вон какие-то редиски нашего боцмана прессуют. Небольшой отвлекающий финт, и резкий выпад. Жало протазана входит примерно на ладонь в брюхо врага, быстро вырвать, отмахнуться от летящего откуда-то сбоку острия пики, и резко бросив вниз, рубануть топориком пикотыкальщика по ноге, подцепить крюком, и уронить на палубу. …Свободная касса. Следующий! Следующий не замедлил появиться, и дело пошло. Вдруг выяснилось, что если полгода тренироваться чуть ли не каждый день у лучшего мастера Мооскаавской Сатрапии, можно овладеть кое-какими полезными навыками. Местная матросня, для меня особых проблем не представляла. Я двигался среди них, как боксер перворазрядник в толпе чемпионов мира по шахматам. Оно конечно — может на доске вы и гении, в том смысле, что с парусами хорошо разбираетесь и в кабацких драках не единожды участвовали, но на ринге вам делать нечего. Меня-то ведь специально учили очень грамотные люди, по веками отшлифованной системе, и даже не одной. …Всю плешь проели. — Как стоишь? Как оружие держишь? Слишком большой замах, Недостаточно резкий удар, стремительней выпад, бей всем телом, равновесие держи. Немедленно уходи в защиту. Еще быстрее в защиту. Еще быстрее. Буду тыкать тебя палкой, пока не научишься немедленно закрываться. …Вот так вот, уже лучше. Всего одну палку об тебя обломать пришлось… Спасибо дяденька оу Таасоон. Не зря ты палки об меня ломал. Не зря плешь грыз. Вот, пригодилось.

Наше прибытие резко поменяло расклад сил на поле боя. Если раньше у удихов было явное численное превосходство, то сейчас уже больше стало нас. Так что, когда мы навалились на них со свежими силами, они дрогнули, и начали пятиться. Как-то так получилось, что я встал во главе клина наших моряков и примкнувших к ним соотечественников, и мы смогли вытеснить супостата сначала с середины палубы, потом очистили бак, а мостик и так неплохо держал оборону. Потом, наша волна хлынула на вражеских борт. Тут я опять сначала отстал, но потом сумел наверстать упущенное. Враг уже понес серьезные потери, и был фактически сломлен, так что долго возиться нам не пришлось. Вскоре драка нырнула куда-то в глубины трюмного пространства, куда наши матросики ломанулись добивать врага, а заодно и чуток пограбить. А я остался на палубе, с тоской разглядывая кучу лежащих на ней израненных людей. Угадайте, кому их всех лечить?!

Оу Игиир Наугхо, полусотник БВБ

— Ну что, есть какие-нибудь новости?

— Война!

…Они застряли. Застряли в проливе Ворота, в крепости острова Затычка. Заехать сюда, в свое время, показалось очень даже хорошей мыслью. В конце концов, ни одни корабль не сможет выйти из Срединного моря в Западный океан, не обогнув этот остров либо с севера, либо с юга. А поскольку место это стратегически важное, и охраняется совместным гарнизоном «Союза Народов», то каждый парус, каждый флаг, вошедший в проливы, берутся на заметку. К тому же, здесь расположен самый известный в Океане пункт приема и выдачи почты, так что капитан каждого судна, проходящего вблизи острова, старается зайти и узнать свежие новости.

Когда они настигли, фактически взяли на абордаж тооредаанского «купца», и испытали жестокое разочарование, убедившись, что им предоставили неверные сведения, Игиир и сопровождающий его оу Таасоон, решили сесть в засаде, в самом узком месте Великого Океана, которое беглецы не смогут миновать, по дороге в Тооредан. …Почему — Тооредан? — Игиир помнил многочисленные расспросы своего бывшего друга, об этом королевстве. Помнил как тот, чуть ли не в первый же день их знакомства, интересовался дорогой туда. Плюс — еще кое-какие сведения, сообщенные ему строго по секрету самим директором Бюро всеобщего блага оу Лоодиигом, убеждали его в том, что если вероломный оу Рж’коов, и пустится в бегство в какую-нибудь страну, это будет именно Тооредан. …На каком судне он поплывет? — Пришлось помахать высокими полномочиями, убедив пограничные посты крепости, в необходимости требовать «в связи с особыми обстоятельствами» у капитанов проходящих мимо судов таможенные декларации и списки пассажиров и членов экипажа. Конечно, хитрости поменять имена Рж’коову наверняка хватит. А вот времени, и связей, чтобы выправить подложные документы, едва ли. И вот уже вторую неделю, они с оу Таасооном и десятком солдат стражи, изображают из себя таможенников, благо это ведомство тоже находится в подчинении Бюро. И вот — как гром среди ясного неба, неожиданное известие.

— Война? С кем?

— Удихи. — Мрачно буркнул оу Таасоон. — Они вдруг выпустили в срединное море целый пиратский флот, а на границе началось шевеление их армии.

— Откуда у удихов флот? Я еще понимаю армия, но флот?

— Видимо строили в верховьях реки Валкалава. Учитывая, что удихи никогда не были морской нацией, подозреваю, что без кредонских козней тут не обошлось, они и мастеров-корабелов представили, да и моряков. …Боюсь, благородный оу Игиир, с охотой за этой парочкой, нам придется заканчивать. Хотя я по-прежнему считаю что моя честь задета, но сейчас наш долг офицеров, призывает нас вернуться на родину. …Уж не знаю, чем так интересен этот оу Рж’коов нашему директору, что он так за него трясется, раз даже отправил нас по ложному следу, однако, полагаю война будет поважнее какого-то там иностранного оу, пусть он хоть наследником своего королевства является. Я уже договорился, мы отплываем первым же почтовым бригом.

Оу Наугхо оставалось только согласиться, несмотря на обуревавшие его весьма разнообразные чувства. Тут была и злость на Рж’коова, сестру, себя, было и беспокойство за Неевиию — самого, пожалуй, близкого для него человека, и растерянность — как он мог упустить, не заметить зародившуюся связь родной сестры и своего друга, который так же был объектом наблюдения… Было и некоторое опасение — ведь он провалил операции, на благополучный исход которой, его начальство питало большие надежды. И жуткая досада — да если бы он только знал! Если, как утверждает Тиишкаат, эта любовь была серьезным и взаимным чувством, так что было бы лучше, как не женитьба? Выигрыш по множеству направлений. Молодые счастливы. Начальство — счастливо, ибо таинственный пришелец отныне прикован к Мооскаавской Сатрапии самыми крепкими и надежными семейными узами. Да и ему самому, от этой женитьбы прямая выгода. Теперь уж, шурина объекта разработки, просто так из операции не выкинешь, и обратно в Даар не отправишь. И где, спрашивается, были его глаза?

Оу Ваань Лоодииг, директор БВБ

Его величество сатрап Ваася Седьмой, обвел государственный совет тяжелым взглядом, и хмуро спросил у сидящего на противоположном конце стола оу Лоодиига.

— Итак, что вы все-таки смогли выяснить?

— Удихи спелись с кредонцами. …Мы давно это знали. Но никто не смог предположить, во что выльется это сотрудничество. Хитрый, надо заметить ход. Кредонцы сильны на море, но после поражения в войне, их флот был сильно ограничен по количеству и тоннажу кораблей закладываемых на верфях республики, а также количеству морских офицеров, которых республика может нанимать на службу. Предполагалось, что таким образом мы вырвем у гадины ядовитые зубы. Но эти хитрые торгаши, по-сути, перенесли свой флот в другую страну, чего мы от них никак не ждали. Как не ждали от удихов, которые еще сотню лет назад, панически боялись большой воды, и даже за сотню лет владения побережьем, толком так и не стали морской нацией, что те вдруг решат начать военные действия на море. Полагаю, верфи были выстроены в срединном течении реки Валкалавы, близ города Гарт-их-Инна, где некая кредонская «Северо-восточная Кампания» якобы организовала заготовку ценных пород древесины, и построила большие лесопилки и склады. Мастера и экипажи кораблей, несомненно, были предоставлены республикой, благо — после войны, у них появилось много незанятых рук. По сути — это кредонский флот, из удихов вероятно формируют только абордажные команды и канониров, хотя возможно они и смогли обучить какое-то число матросов. Хотя офицеры — точно кредонские. …Увы, но мое Бюро все это проморгало. …Конечно же, всю вину за эту недопустимую ошибку, я принимаю на себя, и готов понести любое наказание. Мое прошение об отставке…

— Сейчас не до этого. — Отмахнулся Ваася. — Надеюсь этот промах, послужит вам, сударь, хорошим уроком, однако не думаю, что в создавшейся ситуации, перестановки в правительстве или штабах, пойдут на пользу Сатрапии. Сначала мы все должны выполнить свой долг, выиграв войну, а уж потом будем каяться и рвать на себе волосы. …Доля моей вины, во всем этом, тоже есть. Вы, сударь, предупреждали меня о необходимости более плотно заняться делами государства, но я, увы, был больше погружен в науку. Так что, карать за прежние ошибки, я никого не буду, однако, к будущим ошибкам, буду беспощаден!

…Оу Лоодииг мысленно кивнул и мысленно же поморщился. С одной стороны, его воспитанник поступил весьма мудро, несколько разрядив обстановку, ибо — известное дело, большинство чиновников, пусть даже и самого высокого ранга, куда более радеет за собственное благополучие, нежели за благополучие державы. Дав понять, что репрессий не будет, Ваася переставил их мысли с пути спасения собственных шкур, на путь заботы о благе государства. Но с другой стороны — сатрап не должен признавать своих ошибок! Он ему это тысячи раз говорил. Сатрап — безупречен и непогрешим, если кому-то из подданных кажется, что сатрап делает или говорит что-то неправильное, это означает, что глупый подданный просто не понимает всей глубины мудрости сатрапа. Если подданные начнут сомневаться в божественной безупречности данной им свыше власти, это ни к чему кроме хаоса не приведет. А хаос, может привести только к развалу и гибели.

— А теперь, судари, я хотел бы услышать о реальном положении дел. И прошу не пытаться приукрашивать действительность, мы и так последнее время, слишком долго пребывали в благостной слепоте. Итак — что с армией удихов, и каково положение в наших войсках. Генерал оу Омеель?

Пожилой военный министр, встал и откашлялся. — Ну, кхм…, все не так чтобы совсем печально. Из шестнадцати мушкетерских полков расквартированных в центральных и восточных районах Сатрапии, — четыре, готовы отправиться на границу в ближайшую неделю. Остальных, гренадеров, и егерей сможем отправить недели через три-четыре. Есть некоторые проблемы с порохом и припасами. Поскольку сведений от Бюро…, — генерал отвесил вежливый поклон в сторону оу Лоодиига. — К нам не поступало, к большой войне мы не готовились. Склады и арсеналы стоят, э-э-э…, заполненные не полностью. Артиллерия — более-менее в порядке, проблемы только с тягловым скотом — он, по большей части, на зимних выпасах. …Примерно так же дело обстоит и с кавалерией. Два полка верблюжьих и конных егерей можно отправлять на войну хоть сейчас, — они готовились к походу в Даар. А вот остальные — лошади и верблюды еще отходят после зимы, запасы фуража на исходе, большая часть животных находятся сейчас на дальних выпасах. Да и большинство офицеров еще не вернулись в полки из зимних отпусков. Боюсь, раньше, чем через месяца полтора-два, нам кавалерию к войне не изготовить. Но стража на горных перевалах пока стоит крепко, захватить себя врасплох ни один гарнизон не позволил, так что с этой стороны, удихов ждать не стоит. Пошлем им подкрепление, — выстоят. Пройти удихи могут только вдоль побережья. Они уже осадили крепость Баазеерт изрядными силами, довольно много осадной артиллерии, что говорит о том, что удихи хорошо подготовились к войне. Так быстро ее не подтащишь, значит — она уже была на границе. — Генерал бросил демонстративно-укоризненный взгляд, на всесильного директора Бюро. — Но пока крепость стоит, больше чем небольшими отрядами кавалерии удихи на нашу территорию вторгаться не осмелятся. Именно туда, к крепости, я и предлагаю послать большую часть боеготовых частей. Конные егеря займутся удихской конницей и охраной обозов, а мушкетеры усилят гарнизон крепости. Ну, и конечно, какими-то силами придется усилить наши гарнизоны на северо-западе, на случай, если кредонцы захотят повоевать не только чужими руками. — Он опять многозначительно посмотрел в сторону оу Лоодиига, но тот в ответ лишь развел руками, — при всей своей продажности, торгаши умели хранить секреты, если это сулило им большую выгоду. — Думаю, полк верблюжьих егерей, поможет присмотреть за границей, а мушкетерский полк, в случае чего, поможет силам пограничной стражи, сдержать первый натиск врага.

— Принимаю. — Кивнул сатрап. — Согласуйте с министром финансов, план ускоренной подготовки и снабжения армии. Вторжения удихов мы допустить не должны. Но не должны и позволить этой войне нас разорить. Уверен, кредонцы затеяли ее именно с этой целью. …А что скажете вы, адмирал?

— Ваше величество… — Бодро вскочив, отрапортовал невысокий пухленький человечек, с черной повязкой на левом глазу. — Наш флот готов к любой битве, поскольку мы готовили его к войне с республикой. …Вот только, боюсь, битвы не будет. Я пока еще знаю слишком мало. — Еще один укоризненный, и немного насмешливый взгляд в сторону оу Лоодиига. — …Но из полученных на текущих момент донесений, могу предположить, что больших линейных кораблей у удихов нету. Да и не так-то просто, построить на реке, пусть даже и такой большой как Валкалава, настоящий линейный корабль, и спустить его в море. Их флот, состоит, по большей части из фрегатов небольшого тоннажа, галер, и торговых судов типа шхун, правда довольно хорошо вооруженных. Это, если позволите — не флот для морских сражений, это флот для корсарских и десантных операций. Именно этим удихи сейчас и занимаются — подрывают нашу торговлю по всему Срединному морю. Так же, не стесняются они нападать и на наших союзников. Проблема только в том, что посылать против них наши большие эскадры во главе с линейными кораблями — это все равно что стрелять из пушек по мошкам. А отправить в море только фрегаты и другие корабли сопровождения — оставить линейные корабли без охраны. …Возможно, кредонцы с удихами именно этого и добиваются — одна удачная ночная атака брандеров на стоянки флота…, и мы можем остаться без больших кораблей. …Наш флот вполне может блокировать перевозки и снабжение армии удихов по морю. Мы даже можем закрыть бухту Валкалавы, или даже осадить город с моря, хотя на захват, говорю это сразу, надеться не стоит — уж очень сильны береговые укрепления. Но вот разогнать пиратов. …Тут, у меня главная надежна на наших тоореданских союзников, и их хе-хе, «торговый флот Литруги». Подобное, надо лечить подобным. Ну, можно еще и нашим доморощенным корсарам клич бросить, в прошлую войну им удалось неплохо порезвиться грабя кредонцев, вероятно и в этот раз они решат попытать удачу. Хотя «торговых» удихов, в океане, как обычно, немного.

— Оу Дарээка. — Прервал сатрап адмирала, обращаясь к оу Лоодиигу. — Где он сейчас?

— Должен быть в Аэрооэо. — Быстро отозвался тот. — Напоминает шахиншаху, о взятых им ранее обязательствах по отношению к Союзу. Полагаю, это будут трудные переговоры, так что скорее всего он там задержится на некоторое время.

— Я напишу письмо. — Кивнул сатрап. — А адмирал позаботится о том, чтобы ему его доставили. Полагаю, так будет быстрее, нежели двигаться обычными дипломатическими путями. …И кстати, о дипломатии. Оу Диирииак, какие шаги, ваше ведомство может предпринять в создавшейся ситуации?

…Заседание затянулось за полночь. Успел высказаться каждый из министров, даже тот, что ведал земледелием и животноводством, — еда и тягловый скот, на войне важны не менее пороха и пушек. Наконец все темы для обсуждения были исчерпаны, и Ваася отпустил своих министров по домам. В большом тронном зале, со своим воспитанником, остался только оу Лоодииг.

— …Скажи. А ты действительно не знал о том, что затеяли удихи? — Устало потирая глаза, поинтересовался у него Ваася, вольно разваливаясь на жестком сидении трона, да еще и совсем уж по-мальчишески, подгибая одну ногу под задницу.

— Да, это моя… — Уже привычно начал было оу Лоодииг.

— Просто я подумал. — Прервал его молодой человек. — Что ты мог решить, что внезапная война будет неплохой встряской для меня, и полезным уроком. — «Отвлекся от управления государством, и вот что из этого вышло». Если это так, то поздравляю, урок удался. …И кстати, как я справляюсь?

— Зависит от того… — Ответил оу Лоодииг, старательно проигнорировав намеки на свою осведомленность. — Задал ли ты себе главный вопрос?

— Какой?

— Чего добиваются твои враги.

— Ну, полагаю, кредонцы хотят вернуться на прежние позиции, ослабив Сатрапию, и устроив хаос в Срединном море. Вроде как — «без нас вы никак». Они торгаши, и создают условия для хорошего торга. Сами же, на нас полезут только в случае нашего серьезного поражения. Потому что иначе, им снова придется драться с половиной мира. А удихи…, удихи, все равно остаются дикарями. Играть на их чувствах и манипулировать ими, очень легко. …Почему это печальное покачивание головой?

— Ты совершенно не интересовался отчетами, что я писал для тебя последние года три. Удихи — молодая нация. Но они уже давно не дикари. За сто лет владения Валкалавой, они уже многому научились. И я говорю не только о ремеслах или науках. Они так же осваивали уроки имперской политики. Если поначалу, удихи правили в своих владениях посредством террора и страха, то сейчас они стараются договариваться с покоренными народами. Прикармливают их элиту, дают простым людям ощущение равенства перед государством всех подданных. Проведенная отцом нынешнего Великого хана, налоговая реформа, уровняла всех его подданных в плане экономическом, теперь все платят одинаковые налоги. Конечно — коренным удихам по-прежнему куда проще продвигаться по карьерной лестнице хоть в политике, хоть в армии, хоть при Дворе, но это уже не столь бросается в глаза. Так что, если раньше удихам, идя на войну, приходилось опасаться удара в спину, — теперь, они могут быть более-менее спокойны за свои тылы. В общем — они поумнели. …И ими вовсе не так просто манипулировать, как ты думаешь. Поверь, я пытался. Их легко обмануть один раз, но потом…, они весьма злопамятны. Их нынешний Великий хан Думир-лан, молодой и очень амбициозный юноша. Он прекрасно образован, и полагаю — весьма умен. Наверняка кредонцы считают, что используют его. А я вот думаю — не использует ли он кредонцев? Удихи всегда мечтали о флоте. Но в первые полвека своего правления, им хватило глупости вырезать почти всех мастеров-корабелов, коими славилась Валкалава. …Эта их безумная политика запрета морских плаваний и строительства даже рыбацких лодок. Кочевники боялись, что покоренные ими народы сбегут от них по морю. Но — как я уже говорил, они поумнели. И возможно Думир-лан, нашел способ заставить кредонцев построить и обучить для себя флот. Этого бы не случилось еще лет пятьдесят, но мы решили, что сможем вырвать кредонцам жало, ограничив их кораблестроение. И вот — результат. Теперь у нас под боком появилась вторая держава, склонная к пиратским замашкам. …Подумай, мой мальчик, над тем что я тебе сказал. И на том какие выводы из всего этого можно сделать.

Игорь Рожков, судовой лекарь

Вот ведь дурацкие рефлексы, когда только успел обзавестись? …Первым делом я попытался схватиться за шпагу, в результате чего чуть и не схлопотал дубинкой, насилу увернувшись. Тут мне как бы хватило мозгов оценить ситуацию, и пуститься в бегство. Правда, недалеко — догнали бы. Пробежав шагов десять по полутемному залу до ближайшей стены, которая прикроет мне спину, я вдруг резко обернулся, и встретил догоняющего меня засранца прямым справа. Бил от всей души, как на показательных выступлениях с разбиванием кирпичей и прочим экстримом. Что-то громко хрустнуло, и по отсутствию боли в руке, я догадался что это была челюсть противника. Второй замахнулся на меня короткой, оббитой железными полосами дубинкой — явно, оружие бандитского ремесла. Ну, это легко. Отработанным миллионы раз движением, мягко заблокировал бьющую руку, ушел за спину противнику, при этом не мешая ему продолжать начатое движение, провернулся на триста шестьдесят, заставляя его описать окружность вокруг меня, и швырнул под ноги набегающему сзади приятелю. Приятель попытался перепрыгнуть через внезапно появившийся барьер. И очень удачно приземлился челюстью на мой кулак. Потом небольшой подшаг, и пинок по ребрам лежащему. Противники остановились. Одни принял вычурную стойку, с поднятым над головой кинжалом, а еще трое начали обходить меня с флангов, вертя и помахивая разным железом. Вот только кто же так ногу-то далеко выставляет? — Нет, если в руках шпага, это еще можно понять, она вроде как прикроет. Но кинжал, да еще и задранный к небесам…? — Влепил кинжальщику по выставленному вперед колену, и пробегаю мимо согнувшегося лоха, добавил локтем в челюсть. Опять развернулся лицом к противникам, дернулся в сторону того, что справа, и резко атаковал тех, что слева, первому — ногой чуток пониже пояса, второму — серию — прямой справа, два боковых. «Правый» все-таки успел подскочить, и полоснуть меня кинжалом по предплечью. Но это было его единственным достижением. Я перехватил руку, чуточек выкрутил, другой рукой слегка ткнул пальцами в горло, вызывая легкий шок, надавил на шею, пригибая голову к земле, и влепил снизу коленом. От души так, как учили, целясь примерно на высоту собственного подбородка. Потом оглядел зал налитыми кровью глазами, ища кому бы еще тут преподать урок хороших манер. Матерые морские волки, и просто лихие ребята, сидели скромно потупив очи. Кажется, я был весьма убедителен.

Странно, но на душе легче не стало. Мы впервые поругались с Неевиией, причем вдрызг, до криков, битья посуды и ухода из дома с громким хлопаньем дверью. И я злился еще больше, понимая, что она отчасти права. Но ведь и я, тоже, в некотором роде, прав!

* * *

После той разборки на море, мне пришлось сразу же заняться ранеными. На этот раз их было много. Очень много. В этой чертовой рукопашке, похоже ранен был едва ли не каждый выживший вояка. По большей части это были глубокие порезы или синяки, но и их надо было обрабатывать со всей тщательностью, иначе запросто могла бы развиться какая-нибудь зараза. Были случаи и посерьезнее. Несколько раз мне опять пришлось прибегать к чудо-отвару, дарующему безболезненную смерть. Хорошо хоть, что на отбитом паруснике был свой лекарь-коновал, принявший на себя часть пациентов, а наши вояки избавили меня от необходимости пользовать вражеских раненых, тупо покидав их за борт. Знаю, жестоко, и даже звучит негуманно. Но такие тут законы войны. Нескольких, попавших в плен пиратов, сначала допросили, а потом вздернули на реях. Если бы я взялся лечить кого-нибудь из раненых удихов, его бы, в результате, ждала та же самая участь, так зачем, спрашивается, тратить дорогие медикаменты и время?

…Помню как Неевиия, выпущенная из глубин трюма, заявилась ко мне в лазарет. Вокруг вповалку валяются и стонут окровавленные люди, а я «по-живому» шью чью-то рану, поскольку обезболивающие у меня закончились. Несчастная жертва истошно вопит и дергается, а я, в окровавленном фартуке, отчаянно матерюсь на двух матросиков, пытающихся держать ее неподвижно, и злобно скалюсь, убеждая себя не реагировать на вопли. Когда жена чуток пришла в себя от этой инфернальной картины, и подошла предложить свою помощь, я ее послал. Назад, в нашу каюту. Потому что мне и самому тут было жутко, не хотелось чтобы и она всем этим…, пропиталась. Получилось как-то…, многозначительно, что ли. У нее и так, был какой-то странный взгляд, а тут еще… Конечно, тогда мы быстро уладили это недоразумение, но видать осадочек у нее остался. А может, она просто впервые увидела своего муженька, не в качестве томного воздыхателя и галантного кавалера, а залитым кровью чудовищем. До этого-то она меня уже видела в операционной. Но там было не так, спокойнее что-ли. А тут, сразу после боя, да еще и толпа раненных… А если к тому же учесть те «комплименты» моей доблести, что наговорили ей позднее…

— Признаться сударь. — Сказал мне капитан в кают-компании, куда мы с Неевиией были приглашены на торжественный обед по случаю победы. — Поначалу я…, испытывал некоторые сомнения, в вашей решимости сражаться. Что, в общем-то, неудивительно, для человека вашей профессии. — Поспешно добавил он, как бы давая понять, что «сомнения» относились не к моей храбрости, а к особенностям профессиональной деформации. — Однако, я и представить себе не мог, что невольно заполучил в команду, такого невероятного бойца! Вы были просто великолепны! Я и вообразить не мог, что вообще возможно так стрелять! Вы едва ли не уполовинили весь офицерский состав удихов, прежде чем мы столкнулись с ними бортами. А как вы пристрелили их капитана…!

— Да и во время абордажа… — Подхватил штурман. — Наш лекарь шел сквозь вражеские ряды, как раскаленный кинжал сквозь масло! Клянусь, это была не битва, а какая-то массовая казнь! Одного — раз, другого — раз, третьего… Кажется, ни на кого вы не тратили больше двух ударов. Это было просто великолепно!

Все дружно начали меня нахваливать и славить. Я даже было заподозрил, что им чего-то из под меня надо, и они собираются заполучить это, залепив наивному простофиле глаза потоками сладкой лести. Но хвалебные песнопения продолжились аж до самых Фесткийских островов, а никто у меня, так ничего и не попросил. …Почему Фесткийских островов? — Узнав от пленных, что началась война и море заполнено «мириадами кораблей Великой Удихской Орды», капитан предпочел не соваться в пекло, а вернуться на родину, так сказать, до выяснения обстановки, и пересчета всех этих «мириадов». Благо, теперь, имея трофейный корабль в весьма неплохом состоянии, и соотечественника-союзника под боком, можно было не бояться длительного перехода по морю. …Я, правда, подозреваю, что дело тут было больше в трофейном корабле. Спасенный соотечественник, это конечно здорово, но вот доверять ему общую добычу? — Это фигушки! А еще какие-то хитрости с ценами, налогами, и правилами дележа добычи. На родине за трофей можно было получить куда больше, и не бояться что портовые власти обдерут тебя как липку, или не затянут разбирательство на долгие месяцы, пока корабль будет гнить у пирса. …В общем, мне опять удалось нажиться на грабеже грабителей. Захваченный пиратский корабль у нас выкупили власти одного из фесткийских островов, и мы опять поделили вырученную сумму по какой-то весьма запутанной схеме. Часть прибыли отошла спасенным, куда большая часть, нам. Я получил долю корабельного врача, весьма нехилую, кстати. Плюс к этому — долю мастера-абордажника, была оказывается и такая специальность на фесткийском торговом флоте. Плюс — долю за «выдающиеся заслуги». Набежало — ну, не так чтобы очень много, но и не так чтобы мало. — Как случайный заработок одного дня — весьма и весьма неплохо. А вот сказать, что это целое состояние, которое позволит нам с Неевиией жить безбедно долгие годы…, — тут облом.

…После почти недели в гостиничном номере, где мы, кхе-кхе, так сказать подлечивали нервы и крепили брачные узы, мы начали выходить в город, разузнали что-по-чем, и в результате сняли небольшой, но вполне приличный и уютный домик. Два этажа под высокой раскидистой крышей, веранда и балкон опоясывающие дом. И все это, прямо посреди сада экзотических благоухающих деревьев обсыпанных огромными обалденными цветами, которые, со временем, обещали превратиться в не менее обалденные плоды. Выход в главные ворота — на тихую чистенькую улицу, мощенную разноцветной брусчаткой, пройдя по которой минут десять, можно попасть на местный городской рынок. А я ведь уже упоминал, как люблю рынки? Задняя калитка — спуск по каменной, истертой временем лестнице — и ты на берегу моря. Ласкового, теплого, и пронзительно синего. Набережная, где до самой ночи ходят люди, играет музыка и танцуют парочки, а за вынесенными из многочисленных кабачков столиками, сидят благостные и довольные жизнью люди, пьют вино, и лопают морепродукты, о которых в моих тверских лесных дебрях, можно было только в книжках прочитать. Ну тех, знаете — о сладкой жизни. …«Знаешь прикуп, живешь в Сочи», — никогда по-настоящему не понимал эту поговорку. Теперь понял — она о земном рае, и о том, что даже в земном раю, человеку понадобятся деньги.

А деньги… Нет, пока они еще были. Но — пока. Вот только уплывали они с пугающей меня стремительностью. — Аренда дома, харчи и новая одежда, плата кухарке, горничной, прачке и садовнику, без которых «приличному благородному семейству» жить зазорно. …А еще у меня не было чем заняться, — нельзя же целыми днями торчать в комнате вместе с женой, э-э-э, держась за ручки? Этак мы скоро осточертеем друг другу, да и здоровья не хватит столько хм… за ручки держаться. …Можно было переехать на другой остров, поступить в местный университет, и продолжить там учиться на лекаря. Вот только местный университет, по слухам, своим медицинским факультетом особо не славился. А еще — не было бесплатной программы обучения. Потому как — оказывается, местным правительствам это было не по карману. Тут ведь каждый островок — своя республика, хотя и входящая в единый Союз. Но, то ли каждой «маленькой, независимой но очень гордой», не хватало денег на подготовку полезных в народном хозяйстве специалистов, То ли, как это частенько и бывает в республиках, избранники народа, о народном здоровье не слишком-то заботились. …Заплатить за обучение самому? — Остаться почти ни с чем. Найти себе какую-нибудь работу? Лекари-недоучки без диплома, тут никому не были нужны. Учителем фехтования? — Не настолько я крут, честно говоря, есть спецы и покруче. Учить рукопашке — это забава для детишек, взрослые бьются оружием. Открыть что-то вроде тира и давать уроки стрельбы? — Слишком накладно, и не так чтобы очень популярно. Тут, стрельба, это пока не столько забава, сколько тяжелая работа для безропотных солдатиков. Да и тех, больше учат не стрелять в цель, а палить залпом в указанном направлении, быстро и правильно перезаряжая свои мушкеты. Платить деньги, за то чтобы тебя муштровали? — Нет уж увольте. А если еще учитывать, что порох жутко дорогой… Ведь в него входит селитра, которая долго и нудно вызревает по краям специальных компостных куч, и ее надо собирать по крупинкам. — Слишком дорогое удовольствие, жечь порох просто для забавы. …А чем я еще мог заработать на жизнь? — Заняться торговлей — уже пробовал. бизнесмен из меня тот еще. …Остается наняться грузчиком в порт, или подмастерьем. — Увы, но для оу это невместно. Тут вообще считают, что предназначение оу либо воевать, либо служить чиновником, ну или, на самый худой случай — заниматься наукой или управлять собственным поместьем, хотя это уже почти приравнивается к торгашеству. …А потерять статус оу, в этом мире, означает потерять довольно много. Тут еще все эти дворянские заморочки, — не просто красивые побрякушки как у нас, а реальные привилегии и совершенно другое отношение окружающих. Так что…

— …Нет, сударь, мы с удовольствием наймем вас судовым лекарем, там можно и без диплома. Тем более, что мы слышали, о вашем мастерстве воина. Но вот купить себе практику врача…, боюсь сударь, это невозможно! Законы республики этого не позволяют. …А судовые врачи сейчас, очень нужны. Каждый корсар, с удовольствием возьмет вас в свою команду. Хорошее жалованье, и тройная доля в добыче! Да и, быть моряком, — что может быть достойнее для мужчины? …Не выносите качки? — Хе-хе, забавная шутка!

После недели мытарств, я наконец решился. Во-первых — надо кормить семью. Во-вторых, если я и впрямь решил на некоторое время осесть на этих чудных островах, мне понадобится репутация. Защитник отечества — неплохой имидж. Ну и в-третьих — мотаясь по морям-океанам, я скорее смогу попасть в Тооредан, или даже просто встретиться с оу Дарээка, чье имя нынче частенько стало всплывать в самых разных разговорах. Почему-то все, от благородных оу, до корабельной голытьбы, были уверенны, что скоро «Красный вепрь» устроит взбучку этим удихским свиньям.

Сообщить об принятом решении Неевии, было нелегко. Дело дошло до ссоры. На все мои уверения, что я это делаю ради нее, она отвечала, что мне просто нравиться сражаться и рисковать жизнью, а «обо мне ты совсем не думаешь», «ты меня больше не любишь…», и т. д. и т. п. Под конец я вылетел из дома, громко хлопнув дверью, даже забыв нацепить шпагу. Быстро пробежал по набережной, и завалился в какой-то портовый кабак, самого низкого пошиба. Ну а там ко мне прицепилась банда каких-то мерзавцев, решивших что я легкая добыча. …Думаю, сейчас они так не думают. Но мне, от всего этого, как-то не легче. Черт. Надо пойти к Неевии, и объяснить ей все еще раз. Я понимаю, она за меня волнуется, но ведь и я… Не могу же я все время сидеть пришпиленным к ее юбке? Да и кушать скоро захочется. Нет, определенно, надо идти мириться.

— Кхе-кхе, сударь…

Я оглянулся, у меня за спиной стоял типичный морской волк, в морском мундире, правда не очень понятной расцветки, зато со значками, на спускающейся с плеча ленте, показывающими что передо мной капитан собственного корабля.

— Что вам надо, сударь? — Поинтересовался я, весьма раздраженно, мысленно прикидывая как бы вырубить его раньше, чем вероятный противник сможет достать свою шпагу. Судя по ухваткам, он весьма неплохо ей владеет.

— Жоон Флиин, капитан «Кусачей черепахи» из Торгового дома Литруги. Прибыл в ваши края за грузом шелка. Не буду скрывать, сударь, я зашел в этот кабачок, нанять для своего судна абордажную команду. Похоже, с торговлей тканями, на некоторое время придется завязать, и начать торговать, хе-хе, порохом и сталью. …Видел, сударь, как вы расправились с бандой Риили-стилета, и навел о вас справки. Оказывается, вы не только сильный боец, но еще и судовой лекарь. Предлагаю вам присоединиться к моему экипажу. Уверяю вас, «вспахивая» море под флагом «Красного вепря» мы соберем богатый урожай!

Оу Ренки Дарээка, генерал

Ренки устало рухнул в одно из кресел кают-компании «Чайки», уже привычно не удивляясь невероятному, для корабельной обстановки, комфорту и роскоши этого удивительного корабля. Даже после посещения дворца шахиншаха, интерьеры «Чайки» не казались более тусклыми и бедными, скорее наоборот, они будто начинали выпячивать свои положительные стороны, как бы хвастаясь тем, как с наибольшим толком можно потратить огромные деньги. …У шахиншаха дом сплошь сиял золотом, дорогим камнем, и шелками, где богатство, подчас словно бы дралось за место с хорошим вкусом и удобством для его обитателей. А на «Чайке», богатство наоборот, — как бы пряталось за внешней простотой, а тщательная проработка деталей, казалась лишь случайным совпадением. …Вот так вот — сидишь в кресле, протянул руку, а там специальный столик с графинами вина и чистыми бокалами. Столик — с виду обычный, вот только графины не падают с него даже в самую жестокую качку, ибо засунуты в специальные гнезда. Посуду и столик, делали по одному проекту, поэтому-то графины так плотно входят в гнезда, а сам столик так удачно вписывается в интерьер, что только протяни руку… Но вина сейчас не хочется. У шахиншаха его и так было выпито немало. Хорошего вина. Хорошего вина, но в плохой компании. …Ренки поморщился — все эти южноземельские интриганы уже стояли ему поперек горла. Нет, поинтриговать любят и при дворе короля Тооредана. Однако — дельных людей, там явно куда больше, чем здесь. В этом тысячелетнем Аэрооэо, люди кажется уже и вовсе забыли в чем состоит смысл жизни, и видят его только в бесконечных интригах ради самих интриг. …Все улыбаются, льстят, клянутся в дружбе, тиская потной ладошкой рукоять запрятанного в потаенном месте кинжала. …И если бы кинжала, а то ведь так — кинжальчика. Дорогая игрушка для придворных хлыщей, на создание которой пошло куда больше золота, нежели стали. И все бы ничего — да лезвие обмазано смертельным ядом, предназначенным компенсировать отсутствие силы и храбрости владельца этого оружия. Нанести удар таким кинжальчиком можно только в спину, или во время дружеских объятий. …И в этом, для Ренки, и заключалась вся суть дипломатии. — Обольстить приторными речами, втереться в доверие, и ударить отравленным клинком. Тьфу! …И ведь все равно приходится этим заниматься. Увы, но общение с такими людьми, уровня шахиншаха Суувасиака, на приставленного чиновника дипломатической службы не спихнешь. Тут нужен и соответствующий ранг, и репутация, да и личные знакомства. Так что — приходится наряжаться в пышные неудобные придворные мундиры, и топать пить вино с людьми, которых с куда большим удовольствием проткнул бы шпагой, или — того лучше, просто дал бы по морде, в чисто готоровской манере. …Чтобы нос вдребезги, и фонтан из крови и соплей в разные стороны. …Ренки мысленно представил себе советника Оссиака с разбитой физиономией, и довольно улыбнулся. … А ведь Оссиак, был наиболее приличным человеком из всех тех, с кем он сегодня «имел удовольствие» «дружески» общаться.

— Хм… оу Зуур, — обратился он к одному из своих спутников, так же устало развалившемуся в соседнем кресле, но и там умудряющемуся сохранять вид светский, чуточку почтительный, но полный собственного достоинства, …еще одни дипломат. — Так что вы думаете обо всем этом… — Ренки покрутил пальцем в воздухе, и скорчил соответствующую своим ощущениям от посещения шахиншахского двора, физиономию.

— Несомненно, нам лгут. — Твердо ответил оу Зуур, правильно поняв мимику и жесты своего патрона. — Они тут весьма искусные лжецы. Но — лжецы!

— Это-то понятно. — Усмехнулся Ренки. — Они без этого жить не могут, для них — врать, как дышать. Вот только зачем? — оу Огууд, вы что-нибудь выяснили по своим каналам?

— Своих. — Улыбнулся тот. — У меня тут, к сожалению нет. — Но я воспользовался вашими. Купец Зооткас, и впрямь оказался весьма…, полезным малым. А главное — он очень ценит покровительство Тооредана и ваше личное с ним знакомство. …Хм. Зооткас сказал, что в последнее время, в Аэрооэо опять появились представители ранее изгнанных, не без вашего участия, кредонских торговых домов. И опять шахиншах Аэрооэо, начал прислушиваться к их словам. Особенно, активно проявляет себя Северо-восточная Компания, которая, есть по сути возрожденная и переименованная Компания Южных морей. Весьма печально известная в прошлом. Если вы помните.

— …Эти кредонские торгаши, как плесень. — Пожаловался Ренки. — Иногда кажется, что избавиться от нее, можно только спалив весь дом. Прибьешь одного, на его место сразу лезут еще трое, и каждый новый, жадней и бессовестней предыдущего.

— Их подпитывает самое сильное чувство на свете — жадность. — Усмехнулся оу Огууд.

— Когда-то, я был уверен, что нет ничего сильнее благородства, чести и долга. — Сердито ответил ему Ренки. — И пожалуй, верю в это и сейчас. И окажите мне любезность, — пристрелите, как только я изменю своей вере.

— Искренне надеюсь, что мне не придется этого делать. — Рассмеялся оу Огууд. — Я тоже верю в благородство и честь оу Дарээка! Но люди, увы, не все такие как вы. …А среди купцов…, когда смысл твоего ремесла состоит в зарабатывании денег и извлечении выгоды, очень просто забыть о том, что все это вторично. Ремесленник-то, хотя бы может посмотреть на изделия своих рук, погордиться своим мастерством, а что видит купец? — деньги! Ради денег, люди предают собственные семьи, что уж там говорить о… — Оу Огууд, печально махнул рукой.

— Все это конечно, весьма познавательно и душеполезно… — Влез в разговор оу Зуур. — Однако, судари, не стоит ли нам вернуться к беседе о делах насущных? Что творится на берегах Срединного моря?

— Полагаю, это называется война. — Усмехнулся Ренки в ответ. — Готор как-то рассказывал мне об условиях, в которых война становится неизбежной. Точно я всего не помню. Но что-то там такое было, про то, что одну из сторон должны не устраивать создавшийся условия жизни, и у нее должно быть достаточно сил, чтобы попытаться это изменить. Мы загнали Кредон в его нору, но не лишили когтей и клыков. Потому как, привычно думали что главное оружие Республики это флот и армия, и их-то мы и ограничили. А как оказалось, их главное оружие — это деньги и торгаши.

— Но как можно воевать без армии? — Серьезно спросил оу Огууд.

— Готор учил меня, что войны бывают разные. — В том числе и торговые, и даже какие-то…, ведущиеся посредством распускания слухов, и внушения ложных истин. — «Завоюй умы своих врагов», — говорил он мне. — «И они сами сдадут тебе те бастионы, на которых их отцы стояли до последней капли крови». …А еще — можно воевать чужими руками. Торгаши это прекрасно умеют. Они редко хватаются за шпагу, но не прочь нанять наемного убийцу. Полагаю, сейчас мы столкнемся с чем-то подобным.

— Тогда, полагаю это будут руки удихов. — Вставил оу Зуур.

— Почему — удихов? — Обернулся к нему Ренки.

— Они тоже сильно недовольны своим положением в мире, и у них есть силы попытаться это изменить. Как видите — у нас уже есть два недовольных государства, что делает их наиболее естественными союзниками.

— Что ж, во всем этом есть смысл. Но тогда, вероятнее всего, их первой жертвой будет Сатрапия, а второй — Фесткийский союз. Первая расположена как раз между Ордой и Кредоном, а второй — сильно мешает им всем на море. Хм… Возможно стоит поделиться этими мыслями с оу Лоодиигом. Хотя, вероятнее всего, этот хитрец и так уже все знает. Вот только, по какой-то причине, не стал предупреждать нас. …Что тоже стоит обдумать.

В этот момент в дверь кают-компании постучали. Вошел дежурный офицер, и доложил.

— В гавань вошел курьер под личным флагом сатрапа. …Прекрасная посудина, должен вам сказать, вероятно, просто летит над волнами, уж простите, что отвлекся. …Курьер сразу же, направился к нашей стоянке. Они подняли сигнал, просят разрешения их представителю подняться к нам на борт, настаивают на личной встрече с вами, капитан.

— Ну вот вам и новости. — Усмехнулся Ренки. — Давайте узнаем, «Что творится на берегах Срединного моря».

Биим Куув, приказчик торгового дома Ваксай

Огромная река, по-прежнему неспешно несла свои воды в сторону моря, попутно, с пренебрежительной силой великана, к одежде которого бежит крохотный муравьишка, таща на себе и шесть крохотных щепочек — речные плоскодонки каравана Биима. В воде плескались непривычные рыбы и странные животные — вроде огромных зубастых ящериц, или здоровенных толстых и неповоротливых с виду «речных лошадей». По берегам росли рощи удивительных деревьев, в которых гуляли фантастические звери. …Но отнюдь не это, занимало сейчас мысли Биима.

— …Ну надо же — хозяйка! — Думал он. — Сначала — пропала на три года, а потом появляется, как ни в чем не бывало, и — «Здрасьте вам. Так это ты Биим теперь водишь караваны в Аэрооэо? А чего в меня палил?».

Он тогда, с перепугу, даже начал что-то мямлить и оправдываться, дескать — «Не знал», «Кругом враги, так и норовят нагадить». Даже в голову не пришло спросить — «А где вы, хозяйка, все это время были?». А потом уж как-то и к слову, спросить, не пришлось. Вот теперь только и приходится голову ломать. …Хотя, если этот старик, и правда дедушка самого оу Готора — соправителя Фааркоона, а значит и его Биима, господин, то видать к нему на родину она и ездила. Где бы она там не находилась, об этом в Фааркооне ходят разные слухи. М-да… — Биим невольно поежился. — Второй владетель Фааркоона, оу Готор Готор и без того пугал подданных своей загадочностью и непонятностью… Генерал оу Дарээка тоже был суров и крут нравом, но он-то хоть был понятен, и почти всегда было ясно что от него ждать, когда он изволит гневаться, а за что похвалит. А вот этот оу Готор, который, говорят, появился неизвестно откуда, а потом так же непонятно куда пропал…, никогда нельзя было угадать как он поступит. А уж какие наказания любил придумывать этот загадочный субъект. — Иной раз думаешь — лучше бы башку срубил, или повесил, чем этак мучиться. Вроде того купца, которого он, за излишнюю жадность, приговорил работать прислужником в больнице для бедных, заставив таскать в своих холеных ручках поганые горшки из под разной голытьбы… А теперь еще и его дед! Уж неизвестно откуда это взялось, но по Фааркоону давно уже ходили слухи, что мол на что уж оу Готор Готор крут, а дедушка его так и вовсе ходячий ужас. Видно сам владетель несколько раз обмолвился. А с некоторых пор, в городе даже стала популярна присказка — «Встретиться с дедушкой оу Готора», означающее приход чего-то действительно страшного. Хе-хе… Биим и сам ее частенько употреблял, особенно по-пьяни, жалуясь на судьбу. Да вот не знал, что и впрямь доведется встретиться. А дедушка и впрямь…, крут. Как в первый же раз, тока вступив на палубу баржи, глянул своим оком…, так уж, на что Биим человек всякого повидавший, а в груди-то чего-то и екнуло, и поджилки затряслись. Невольно захотелось смиренно скрючиться в поклоне, опустив голову пониже, и не жалея при этом спины. Шестой день они уже вместе едут, а на барже все никак не возобновятся веселые разговорчики-перебранки, или пение развеселых и лихих песенок, помогающих скоротать время в дороге. И говорят все, едва ли не почтительным шепотом, только бы не обращать лишний раз на себя свирепый взор сурового старца.

…Хотя, — какой еще старец? Нет, годы-то у оу Эгииноасиика, (древнее имя, кстати, будто из легенд), почтенные, а вот старцем его называть, ну никак язык не поворачивается. Особенно после той драки! …А ведь и впрямь, то что дедушка оу Готора, одним свирепым рыком, «убедил» гребцов и матросов каравана оставить разговорчики и песенки, и повысить бдительность, — свою роль сыграло. Когда на них вчера, из зарослей тростника ринулась стая пиратских лодок, все смогли быстро привести себя в боевую готовность. Многие даже фитили мушкетов запалить успели, и хоть по разу пальнули в накатывающегося неудержимой волной противника. Да вот только, увы, уж очень ловко было подобранно место для засады. Хорошего дружного залпа, останавливающего врага, сделать не удалось. Да и пушку зарядить и пустить в ход, тоже. Так что дело дошло до схватки холодным оружием, благо, и у пиратов огненного боя почти не было. Тут-то дедушка себя и показал. Да он один, действуя своим архаичным копьем, столько пиратов завалил, что Биим едва головы не лишился, засмотревшись на этакое диво. Легко, будто бы даже не напрягаясь и никуда не торопясь… Одного ткнет, второго рубанет, третьего, что на борт лезет, по башке приложит, четвертому ногу подрубит. И каждый удар неотразим и смертельно точен, словно тот герой из легенд, которому хитрый царь поручил собрать острием своего копья, рассыпанные в пыли зернышки аиотеекской каши. А рядом внучок его, тоже — тот еще рубака, да и стрелок отменный, кабы не они, смяли бы пираты защиту каравана. Ну а когда госпожа Ваксай, тоже вовсе даже не растерявшаяся при виде толпы головорезов, а организовавшая этакий заслон на корме, под прикрытием которого Диибша сумел-таки зарядить свою пушчонку… И когда госпожа Ваксай скомандовала палить, и сноп картечи прошелся по вражескому флоту, в общем-то, все было кончено. Много ли надо тем узким длинным лодочкам, на которых атаковали их караван пираты? Нет, лодочки конечно хорошие. Пройдут над любыми мелями, а уж как разгоняются, особенно на коротких дистанциях. Но одной картечины хватит, чтобы сделать в тонком деревянном борту здоровенную дыру, в которую мгновенно хлынет вода, и вот — противнику уже не до драки, а успеть бы догрести до берега. В общем — слава богам, отбились и в этот раз! И даже потери были сравнительно небольшие. Полдюжины убитых, да с десяток раненых. Ранеными, сам оу Готор и занялся. Хе-хе, повезло мужичкам — сам Военный вождь берега, владетель Фааркона, полковник фаарконских егерей, и советник короля, собственными ручками их раны обиходить соизволил. Тут уж, из одного почтения к персоне лекаря помирать не станешь. А в общем-то, удачно они с хозяйкой повстречались. Теперь домой плыть, куда безопаснее будет. А уж как приплывут, (тьфу-тьфу, чтоб не сглазить), будет, о чем в фааркоонских кабаках рассказать. Теперь, выходя из дома, кошелек можно и не брать — все за-так угощать будут, чтоб, значит, выслушать рассказ о появлении этой удивительной троицы, из уст очевидца. Ох и заживем!

Игорь Рожков, судовой лекарь, корсар

…Разговор с Неевиией прошел тяжело. Я упирал на то что, «…она же умная женщина, и сама должна все понимать». Она давила что дескать — «Я уже ждала с войны отца и брата, а теперь что же — еще и мужа ждать?» и «Вечное ожидание, мою мать в могилу свело». Наконец мы все-таки пришли к зыбкому компромиссу, дескать — побуду корсаром, пока не накопим достаточно денег. Каждый при этом понимал, что «достаточно» — понятие растяжимое и наоборот — сжимаемое, а значит, у него еще есть шанс и дальше продавливаться свою линию. И каждый же понимал, что другой тоже это знает, так что война наша, из «горячей» перешла в стадию «холодной», что, впрочем, не делало ее легче в плане эмоций — все-таки, мы по-настоящему любили друг друга.

…Нет, я вовсе не мечтал о карьере капитана Моргана или Черной бороды, — нафиг мне это пиратство не сдалось. Но, ребятушки, вы не забывайте, что кем бы я не был в этом мире — пиратом, лекарем, да хоть прачкой, я один хрен остаюсь офицером ВВ России, в этом, том, и вообще — всех существующих параллельных мирах. Неевиия вышла замуж за офицера, (о чем я ей правда забыл сообщить до, во время, или после свадьбы, ну разве что слегка намекнул), и все равно ей придется, так сказать «…стойко переносить все тяготы и лишения…» с этим связанные. Потому как — ну не умею я ничего другого, не научился, и не хочу учиться, так как давно уже понял в чем состоит мое призвание. Так что лучше бы нам сразу, придти на этот счет к некоторому взаимопониманию. А то ведь дашь слабину сейчас, и закончишь потом жизнь каким-нибудь клерком в пыльной конторе, перебирая скучные бумажки, и обсуждая с коллегами архиважные вопросы продажи носков-пылесосов-держателей для туалетной бумаги. Я же, в свою очередь, понимая ее чувства, тоже, как-нибудь да постараюсь… Правда, пока еще не знаю как, но уж как-нибудь — точно!

* * *

И вот, я снова в море. «Кусачая черепаха» оказалась мало похожа на «Летучую рыбу», не такая стройная и быстрая, зато куда более основательная, а главное — тяжеловооруженная. Пушек у нас на борту было за три десятка, и их калибр был куда серьезнее. Да и экипаж…, выглядел куда серьезнее. Некоторые — так и вовсе, настоящими пиратами. Тот же боцман Изриал Хеедц — здоровенный детина с пудовыми кулаками, весь в татуировках и шрамах, с черной повязкой на левом глазу, и пестрой банданой на голове, — хоть сейчас в голливудском блокбастере снимай без всякого грима. Хе-хе…, у нас был даже одноногий кок, скачущий по камбузу на деревянном протезе. Правда звали его не Сильвер, и не Окорок, а Деревяшка, что, впрочем, не мешало мне коситься на него с некоторым подозрением. …Порядки тут тоже сильно отличались от принятых в фесткийском торговом флоте. Нет, пиратской вольницы, конечно не было. Но и граница между офицерами и матросами была сильно размыта, хотя дисциплина поддерживалась на должной высоте, что, полагаю, во многом было заслугой пудовых кулаков боцмана Хеедца. Тут вообще, в почете были скорее не звания и титулы, а авторитет, который зарабатывали в работе или в битве. Что, в общем-то, меня вполне устраивало. А вот моего приятеля оу Гииля, кажется немного раздражало. …После нашего совместного плавания в качестве пассажиров «Летучей рыбы», и совместной драки с удихскими пиратами, мы, в общем-то подружились и не теряли связи. Он на этом острове был чужаком, я — так вообще был чужаком на всех Фесткийских островах, так что мы время от времени встречались в кабачке, где он жил, или у нас дома, чтобы выпить вина и поболтать о жизни. Именно к нему я и пошел, чтобы посоветоваться насчет предложения капитана Флиина, — что да как, да стоит ли вообще связываться с этой компанией. Он мне настоятельно советовал — связываться. Потому как, если уж и вставать на поприще «пахаря моря», так уж лучше делать это в компании настоящих профессионалов, коими, по его словам, и являлись моряки «Торгового дома Литруги», бывшие, по сути, не чем иным, как прирученными пиратами. Да к тому же — плавать под флагом «Красного вепря» это весьма престижно, и может весьма поспособствовать в плане дальнейшей карьеры, причем не только во флоте. Достаточно будет мельком упомянуть об этой странице моей биографии, и люди начнут относиться ко мне совсем по-другому, потому как подразумевается, что человек, однажды добившийся немалых успехов, сможет сделать это и второй, третий, сотый раз. Оу Гииль рассказал по этому поводу немало баек и разных историй, не все из которых, думаю, были обычными враками. Ну а потом, оу Гииль попросил меня замолвить за него словечко перед капитаном Флиином. А то, дескать — «Я тут немного поиздержался, и небольшой заработок мне не помешает». Так что на следующий день, мы вместе отправились на борт «Кусачей черепахи», на переговоры с нашим потенциальным работодателем. Переговоры прошли вполне успешно, — меня взяли без долгих разговоров, разве что пришлось немного поторговаться насчет контракта и доли в добыче. Но и то — больше по традиции, нежели серьезно. Условия, которые предложил мне Флиин, вполне соответствовали плате судовому лекарю, и доле бойца абордажной команды, озвученной мне накануне оу Гиилем. Его, кстати, тоже взяли в экипаж после сравнительно недолгого собеседования. Видно специалистом он показал себя дельным, так что вскоре получил командование над всей верхней батарейной палубой, что, конечно же, было ниже его уровня старшего помощника капитана, однако все равно — достаточно престижной должностью. С ним же мне и пришлось делить крохотную каютку, размерами, примерно с купе плацкартного вагона, разве что потолки в два раза ниже. — Особо конечно не развернешься, но переночевать хватит, и есть куда сложить вещи. На борту парусника, и это считалось большой роскошью. В общем — в тесноте да не в обиде. Тем более, что мне обижаться вдвойне грех, — помощь оу Гииля во вживании в корабельные порядки и знакомства с особенностями новой службы и вообще — парусного флота, была бесценна.

Я, капитану, сразу сказал, что дескать — «Не моряк ни разу», потому как лучше уж ему будет сразу узнать, чего от меня реально ждать, чем потом мне изворачиваться, пытаясь соответствовать создавшимся о себе ложным представлениям. Впрочем, капитан меня успокоил, сказав, что ставить паруса, или там прокладывать курс, мне не придется. Мое дело — лечение да драка. Однако, я и сам понимал, что будет совсем не лишним, узнать основы, чтобы избегать ненужных проблем, вроде «перевода» морских терминов, или необходимости в проводнике чтобы спуститься в трюм, или пройти от бака до юта. Вот, изучению этих основ, при помощи оу Гииля, я и посвящал большую часть своего времени, в первую неделю нашего плавания. Даже на мачту лазил, на самую верхотурку. — Жутковато, честно говоря. Альпинистская подготовка, у меня конечно же была. Но стена здания или скала, не качаются под тобой, скрипя и хлопая полотнами парусов. И земля сверху не кажется такой же крохотной, как палуба нашего кораблика. Но, в общем-то — ничего. Когда спустился вниз, ноги не дрожали, и я мог изображать внешнее спокойствие, что положительно было оценено моими новыми товарищами. Они тут ненавязчиво, но довольно пристально присматривались ко всем новичкам, активно двигая их по шкале рейтинга, в зависимости от набранных очков.

Чем я еще занимался? — Ну, перебрал ящик с лекарствами и инструментами, нарезал бинтов из старой парусины, — не очень подходящий материал, но лучшего-то ничего нет. Убедил капитана заранее приготовить место под операционную. Ничего особенного — еще парочка кусков старой, отбеленной солнцем и морскими брызгами парусины, которую можно будет постелить на стол в кают-компании, и заранее приготовленные фонари, для лучшего освещения, — большей роскоши «Кусачая черепаха» себе позволить не могла. А еще, немалую часть моего багажа составляли книги и учебники по медицине, которые я упорно штудировал. К сожалению — все учебники были местные, средневековые, до наших-то не добраться. Но и это уже немалое подспорье, для такого доктора-недоучки, как я.

Увы, или к счастью, но применить свои профессиональные навыки, мне пришлось довольно скоро, так как повстречали первого противника, едва достигли, так сказать «зоны экономических интересов» Удихской орды. Как объяснил мне оу Гииль, умудрявшийся ориентироваться среди этой бесконечной лужи, именуемой море, мы плыли где-то в сотне километров от удихского берега, когда повстречались с нашей первой добычей. Правда, как я понял, они посчитали что добыча это мы, и бросились нас ловить. Мы, конечно же, бросились убегать в сторону открытого моря, опять выписывая хитрые зигзаги, и идя почти против ветра, — видно наш капитан пытался изобразить попытку удрать за счет лучшей маневренности своего корабля и выучки команды. Увы и ах! Вражеский корабль видно тоже был неплохо построен, и экипаж на нем был достаточно опытный — нас довольно быстро догнали. И когда первые ядра его погонных орудий, пальнувших для устрашения «толстого купца», просвистели мимо мачт, порвав один из парусов, флаг фесткийского союза свалился с нашей грот-мачты и на его место взлетела нагло ухмыляющаяся харя красного вепря, что весьма вдохновило моих товарищей, и даже заставило их разразиться радостно-истошными воплями. Потом наша «Черепаха» как-то хитро вильнула задом, закладывая настолько крутой вираж, что едва ли не положила мачты на воду, встала точно по ветру, и устремилась навстречу врагу. Проходя мимо вражеского борта едва ли не на расстоянии плевка, мы «куснули» их бортовым залпом, правда пушки наши были заряжены картечью, так как капитан не хотел слишком сильно ломать свою добычу. И соответственно — получили ответку. …Вот честно скажу — было стремно! Пусть мы успели раньше, и вражеский залп был не таким мощным и прицельным как наш. Но, блин! Когда здоровущее ядро врезается в борт, заполняя все окружающее пространство огромными щепками[2]…, или хотя бы просто пролетает мимо с каким-то…, даже не свистом, а шипением, это, друзья мои, по-настоящему страшно. А уж если такой чугунный шарик, весом килограммов этак десять-пятнадцать, попадает точно в человека…! Меня обдало фонтаном из крови и внутренностей бедолаги, стоявшего чуть справа от меня, и видимо только из-за шока от этого, я не сразу почувствовал боль в ноге. Опустил глаза, из бедра торчал приличный такой, кусок дерева. Пиратствовать мне сразу расхотелось. …Самую малость чуток повыше, и у Неевии, был бы, так сказать, некондиционный муж.

…А тем временем, «Кусачая черепаха» сделал еще один лихой разворот, и еще раз обстреляла противника, уже зайдя с кормы. На этот раз целились мы по мачтам, а наши пушки были заряжены книппелями и просто обрывками цепей, которые летели бешено вращаясь, и рвали противнику паруса и рубили такелаж, лишая чужой корабль хода. Потом — еще один разворот, зашли со стороны разряженного борта, крючья, мушкетный залп, и на вражескую палубу ринулась волна абордажа.

Я в ней участвовать не стал — фиг с ней, с этой премией за абордаж, пальнул разок из своего штуцера и будет, хватит мне пока и доли судового лекаря. Зато, пока хромал в свою «операционную» успел увидеть разницу между морячками фесткийского торгового флота, и «купцами» с Литруги. …Среди этих, я бы таким уж великим героем не показался бы. Тут, кажется каждый был мастером по части пускания крови посредством холодного оружия. Что, в общем-то, и не удивительно — за исключением нескольких новичков, все они прошли уже не один абордаж, и сумели выжить, а это уже говорит о немалом мастерстве.

…При ближайшем рассмотрении, рана моя оказалась не такой уж серьезной, как увидели в первые минуты, мои, выросшие от страха до размеров чайных блюдец, глаза. И щепка была не настолько огромной, да и вошла она довольно удачно — никаких больших кровеносных сосудов, там, куда она попала, конструкцией моего организма не предусматривалось. А мясо и кожа — еще нарастут. Так что я, со стоном, выдернул эту заразу из ноги, и тщательно обработал рану, не жалея той жгучей гадости, которая тут выполняла роль антисептика. Потом замотал бинтом, и…, пошел на палубу, оказывать помощь другим пострадавшим — боль болью, но жалования лекаря, я лишаться не намерен. Да и ребят спасать надо, все-таки, мы — один экипаж!

Работы было не так чтобы много, но ее хватало. Схватка была недолгая, но яростная и жестокая, хоть понемножку, но досталось почти всем участникам. И каждого пришлось обработать, — шить, мазать, бинтовать, а семерым — делать достаточно серьезные операции. В общем да, ребятушки, Голливуд не врет, — быть пиратом, это сплошная романтика и множество веселых приключений!

Оу Игиир Наугхо, полусотник

— Итак, сударь, что же мне с вами делать? — оу Лоодииг вперил в Игиира, задумчивый и холодный взгляд.

— Я признаю свою вину. Я не заметил очевидного, что творилось у меня под самым носом. — Ответил тот покаянно, однако, как истинный оу, сразу же гордо задрав подбородок вверх. — И готов понести наказание. Прошу отправить меня на войну, на самый опасный участок. Клянусь, что либо погибну, либо смою кровью свою преступную ошибку.

— Если бы от вашей смерти, сударь, была бы хоть какая-то польза…, можете не сомневаться, вы бы уже были мертвы. Но, к сожалению, пока вы единственная нить, которая привязывает «Стрелка» к Сатрапии. Оборвать ее — окончательно испортить операцию, в которую было вложено слишком многое. Так что даже ни о каком «опасном участке», речи быть не может. А вот оу Таасоона, который был бы куда полезнее в качестве учителя, мне пришлось отправить на север, командовать гарнизоном в одной из горских крепостей, держащих перевалы. …И не подумайте, что я надеюсь, что его там убьют. Я лишь надеюсь, что мне удастся продержать его там, еще достаточно долгое время — лет этак пять-шесть, пока не уляжется эта ужасная сумятица с замужеством вашей сестры.

…И кстати, пришла пора, поговорить об этом серьезно, а то в прошлый раз, все получилось как-то скомкано, и излишне нервно. Как вы относитесь к этому замужеству?

— Сударь. — Мрачно ответил Игиир. — Тут все не просто. Моя честь задета, и…

— Что вам дороже, сударь — людская молва, или счастье вашей сестры?

— Сплетни и досужие разговорчики тут не при чем. …Почти не причем, — Уточнил Игиир, немного подумав. — Я доверял оу Рж’коову, и считал его своим другом, а он…

— Но при этом, вы следили за ним, и доносили обо всем что он делает.

— Мой долг…

— Да. — Долг, честь, гордость, стыд, любовь к родным, дружба. — Жуткое месиво, которое может взорваться почище любого пороха. …В дни моей далекой молодости, когда я еще служил в пятом гренадерском полку, — гранату с потухшим фитилем, мы не пытались снарядить заново, а старались отбросить как можно дальше, ибо — демоны знают, что творится у нее внутри. Иногда, мой мальчик, и подобные «взрывоопасные смеси» лучше бы отбрасывать подальше от себя, сосредоточившись на главном. А главное для тебя — это долг перед Сатрапией, и семьей. И что тебе подсказывает твое чувство долга?

— …Сударь…, — Игиир немного помедлил с ответом. — Я прекрасно понимаю, к какой мысли вы пытаетесь меня подвести. Да я и сам прекрасно осознаю все выгоды положения, коли я с распростертыми объятьями приму оу Рж’коова в свою семью. Однако, едва ли все эти выгоды могут стереть обиду и урон моей чести. Вы — мой вождь и начальник, и вы можете приказывать мне как поступить, но даже вы, не можете приказать мне что чувствовать! Ежели будет такой приказ, то во имя интересов монарха и Сатрапии, я смогу сделать вид, что между мной и этим человеком нет никаких разногласий, и даже буду принимать его в своем доме как настоящего родственника. Но напрасно было бы ждать от меня, что я буду делать это от всего сердца. Что же касается моей сестры — на нее у меня нет зла, но она сама сделала выбор, связавшись с человеком, способным предать доверие того, кого он называл своим другом. Пусть это и будет ее главным наказанием. Хотя конечно же, я готов сделать все возможное, чтобы она была счастлива и благополучна.

— Ну что же… — Оу Лоодииг тоже не торопился продолжать. — …Хотя бы честно. И не надо думать, что я и правда пытался приказывать вам, что чувствовать. Я прожил слишком долгую жизнь, и слишком хорошо знаю людей, чтобы наивно думать будто такое возможно. Я не сомневаюсь в вашей верности своему долгу, и в том, что вы выполните приказ. Мои слова, — продиктованы скорее желанием уберечь вас от опрометчивых шагов, о которых вы потом будете жалеть до конца жизни, нежели намерением склонить на свой образ мыслей. Конечно, как всякий благородный человек, вы вправе быть хозяином своих чувств. Однако помните — гордость — это великое чувство, дающее нам неисчерпаемые источники сил. Гордыня и обида — это мельничные жернова на шее утопающего, которые неизменно утянут его на самое дно. И на сем, пожалуй, оставим эту тему. …Итак, сударь, кажется, мы сумели отыскать следы ваших шурина и сестры. Как доносят наши агенты, на один из фесткийских островов, не так давно прибыла парочка — муж с женой. Прибыли они на корабле, который вернулся в родной порт, столкнувшись с удихскими пиратами. К сожалению, о том куда следовал корабль, и заходил ли он в какие-нибудь порты Сатрапии, нам пока выяснить не удалось. Но — муж, недоучившийся лекарь, в прошлом — военный, превосходно владеет мушкетом и абордажным протазаном. — Ничего не напоминает? …Если бы не война, я бы не стал сразу подключать вас, а сначала отправил бы людей, лично знавших оу Рж’коова, чтобы подтвердить его личность и уточнить детали. К сожалению, столько времени у нас нет. Поэтому, вы, сударь, отправитесь на этот остров, в команде одного из кораблей нашей эскадры, посланной прикрыть восточную часть Срединного моря и дружественный нам Фесткийский Союз, от набегов удихов. Она будет заходить в разные порты Союза, и, об этом есть договоренность с адмиралом, и тот остров, что интересует нас. Там, сударь, вы сначала сможете опознать…, объекты разработки. А потом, если это окажутся ваши родственники, попытаетесь убедить их вернуться в Сатрапию. Действовать надо тактично и осторожно, ничем не выдавая наших истинных намерений и знаний. Искренне надеюсь, что вам это удастся сделать, потому что второго провала, боюсь я вам простить уже не смогу. Вы все поняли?

Сергей Говоров, подполковник

Одивия вбежала в мой номер, необычно взволнованная и кажется чем-то расстроенная.

— Представляешь Сергей, оказывается Ренки был тут всего два дня назад! — Выпалила она на какой-то ужасном русско-имперском суржике, что явно говорило о некоторой смуте в ее душе.

— Оппаньки… — Только и смог ответить на это я. — Какими судьбами?

— Прибыл сюда на переговоры с шахиншахом. На своем «Счастливом» и моей «Чайке». Мой славный, чудный кораблик, был тут всего-то два дня назад! Эх, ну чего бы нам стоило немного поторопиться?

— Да. — Кивнул я, — Это решило бы кучу проблем.

— Кстати, о проблемах. — Одивия внезапно помрачнела. — Зооткас сказал мне, что Ренки собирался подняться вверх по Аэрооэо. Вероятно, хотел навестить Драконьи Зубы и храм Амулета. Присланный от него человек даже дал Зооткасу задаток на наем лодок и гребцов. Но тут началась война, и ему пришлось срочно выходить в море.

— Началась война? — Вычленил я самую важную для себя информацию. — С кем?

— Удихи. — Мрачно ответила она. — Они вдруг внезапно научились строить корабли, и конечно же, первым дело использовали это умение чтобы стать пиратами. Даже не пытаясь, хотя бы для вида, изобразить будто их интересует торговля. Впрочем, Зооткас уверен, что их поддерживает и направляет Кредон. На суше, они пока напали только на Сатрапию, и еще грабят в море корабли Фесткийского союза. Но все это может быть началом новой большой заварушки.

— Хм, а куда так быстро сдернул Ренки, что говорят слухи?

— Этого никто не знает. Еще на самом кануне своего отбытия, он был на малом приеме во дворце шахиншаха. А вечером, к «Чайке» пришвартовывался курьер под личным штандартом сатрапа. И утром, обоих кораблей в гавани уже не было. Курьер, кстати, все еще стоит в Аэрооэо. Но признаться, я не думаю, что будет разумно подниматься на его борт с расспросами. Более того — мне, да и тебе тоже, желательно сейчас избегать встречи с кем-нибудь из его экипажа. Там могут быть люди, способные нас узнать.

— Ну, ты же кажется, прихватила что-то для изменения внешности?

— Краска для волос? Опытного человека, это едва ли обманет.

— Не надо переоценивать нашу мужскую наблюдательность. — Усмехнулся я ей в ответ. — С черными волосами, большинство начнет ассоциировать тебя с уроженкой Южного материка, и им даже в голову не придет предположить иного. Купи себе что-нибудь из местной одежды, и можешь не сомневаться — даже попавшись на глаза тому, кто тебя видел, ты останешься неузнанной. Я тоже похож на местного, а уж про деда и говорить нечего. Легко сольемся с толпой.

Это благородный оу Эгииноасиик, легко сольется с толпой? — Одивия посмотрела на меня с явной иронией. — Кстати, а где он?

— Пошел побродить по городу, и навестить то место, где когда-то стоял храм. Видно хочет вспомнить юность. От моего сопровождения он отказался. Ты ведь его знаешь. С трудом удалось уговорить его хотя бы оставить копье в гостинице, но шашку он с собой прихватил.

— Кстати. — Одивия опять стала мрачной. — Это еще не весь список обрушившихся на нас проблем. По словам Зооткаса, шахиншах Аэрооэо опять начал заигрывать с кредонцами. А еще, ходят слухи, что караван с золотой редькой, в этом году до места не дойдет. Полагаю, это слишком лакомый кусок, чтобы удихские пираты пропустили его мимо своих жадных пастей. Если что — кредонцы им подскажут. Что будем делать?

— Предупрежден, значит вооружен. — Пробормотал я. — Еще бы придумать, каким оружием.

Следующие полчаса, мы сидели, обмозговывали сложившуюся ситуацию, и придумывали себе оружие, без особого, впрочем, успеха. Чтобы прикрыть караван, нам нужен был флот, а взять его было неоткуда. Где-то в середине разговора, в гостиницу вернулся дед, весь из себя довольный, я его таким еще никогда не видел, он как будто даже помолодел. …А впрочем, за этот месяц плавания по реке, я общался с ним больше, чем за всю предыдущую жизнь. В смысле — именно общался, а не обменивался информацией, или там получал приказы или наставления. У меня даже появилось ощущение, что вернувшись в родной мир, дед даже как будто стал мягче и сентиментальней, насколько это слово вообще подходит к бывшему претенденту на должность Чингисхана, и бывшему асу тайных операций. Ну, по крайней мере, раньше его так часто на воспоминания не тянуло. Ведь даже когда меня готовили к моему первому забросу на Землю-2, он именно что делился информацией, но отнюдь не воспоминаниями о своем мире. Может, потому что не хотел бередить старые раны и вспоминать о том, что потерял? …А потерял он, как выяснилось, немало. Как-то, уже здесь, дед проговорился, что там, в далеком прошлом Земли-2, у него остались четыре жены, семь сыновей, пять дочерей, и даже успели появиться три внука. Вождю — полагалось быть весьма плодовитым отцом, а женили его, где-то лет в шестнадцать. М-да, если подумать, то из всех этих «корней» за прошедшие три тысячи лет, мог бы народиться целый народ. Это при том, что я долгое время был уверен, что у меня вообще нет никаких родственников, кроме родителей. Родня матери жила где-то под Смоленском, куда офицерская судьба, почему-то отца никогда не заносила. А насчет семьи отца…, не считая деда, про которого я не знал лет до двадцати пяти, все они находились еще дальше Смоленска.

— Ну, и как тебе Аэрооэо…, дед? (с некоторых пор, я стал называть его так, не только мысленно. Кажется ему это нравилось, да и мне, как ни странно, тоже) — Вежливо поинтересовался я.

— Ни чуточки не изменился. — Довольно ухмыльнулся он в ответ. — Это город был гнилым, и когда находился под властью славных аиотееков, остался он таким и сейчас. Ты чувствуешь эту вонь?

— Это ил. — Наставительно пояснил я. — Запашок конечно…, специфический, но зато он дарит этим землям бесконечное плодородие. И…

— Ты еще будешь меня учить? — Презрительно усмехнулся дед. — Мы знали об этом еще во времена моей молодости. В Храме даже была целая служба, посвященная речной грязи. «Земляные черви» пели ей хвалебные гимны, и приносили жертвы. Но я не об этом…

— Тебе бы поговорить с профессором Йооргом. — Пробормотал я. — Он просто помрет от счастья. Столько подробностей о Первом Храме. — А потом добавил уже в полный голос. — А о чем ты?

— Этого твоего Йоорга, можно убить и более простым способом. — Усмехнулся дед, показав, что несмотря на годы, со слухом у него было все в порядке. — Я о людишках. Души у них гнилые. Торгаши и предатели. Все что они могут, это бить в спину. А за лишний грош и мать родную продадут на невольничьем рынке.

— Люди как люди. — Возразил я, больше из чувства противоречия. — Живут как умеют, и как могут. Большой город…, он влияет на характер.

— Вот я и говорю — гнилые. — Отрезал дед. И продолжил уже о совсем другом. — Я тут зашел на рынок. Удивительно, но и верблюды ничуть не изменились за это время. Их ноги по-прежнему крепки, шеи — гибки и длинны, а взгляд суров и надменен. Присмотрел тут парочку, приученных ходить под седлом воина. И еще надо будет взять штук шесть вьючных, и купить паланкин для Одивии. Не дело для благородной женщины, подставлять свое лицо под ветры пустыни. …Не пройдет и трех недель, внук, как мы будет дома, в Серых холмах!

— Ну, нам пока… — И тут меня осенило, и я воскликнул. — Одивия, а ведь это же решение нашей проблемы!

Игорь Рожков, судовой лекарь

Несмотря на изрядный страх, (а вдруг начнется заражение?), рана моя особых проблем мне не доставляла, и заживала довольно хорошо. — Местные заживляющие мази, оказывается и правда заживляют! Да и вообще, как оказалось, рука у меня была довольно легкая, так что из наших серьезно раненных вояк, умер только один, а все остальные благополучно шли на поправку, что, в общем-то, прибавило мне очков в глазах экипажа. …Кстати, как я понял, набрать эти очки было не так уж сложно. — Хороший лекарь ценился во все времена, а в эти — в виду их немногочисленности, пожалуй и еще дороже, недаром все более-менее крупные государства, принимали программы бесплатного обучения подобных специалистов. А на флот, да еще и гражданский, где условия были, мягко говоря, не сахар, а вот шансов помереть раньше срока, более чем хватало, как правило, шли только недоучки вроде меня, откровенные шарлатаны, или, люди по какой-либо причине утратившие репутацию. Ведь куда лучше быть уездным лекарем в каком-нибудь захолустье, принимая оплату за свой труд харчами или «изделиями домашних промыслов», чем месяцами торчать в тесной, воняющей гнилью деревянной коробке, питаясь разной малосъедобной заплесневелой гадостью пополам с червями, и запивая все это затхлой прогорклой водой из бочек, при этом, едва ли не ежечасно рискуя самому стать кормом для рыб. Так что я, вооруженный знанием основ медицины из моего мира, и в свое время усердно бегавший на все лекции в университете Мооскаа, и усердно конспектировавший там каждое слово, имел все шансы стать звездой, в этом, довольно узком мире, судовых лекарей.

…Следующую неделю после битвы, наша «Кусачая черепаха» в серьезных разборках участия не принимала. Для начала, мы вообще на несколько дней отошли в сторону от вод удихской Орды, чтобы привести в порядок оба наших корабля. Потом, еще разок прогулялись вдоль вражеского побережья, захватив всего лишь пару рыбацких шхун, величиной примерно со спасательную шлюпку, которую я видел на борту теплохода в круизе по Черному морю. К моему изрядному облегчению, экипажи сих «рыболовецких траулеров», вопреки моим собственным представлениям о нравах пиратов и байкам оу Гииля, не отправили за борт порубив на мелкие кусочки, а сначала какое-то время, держали в трюме, а потом, в лунную ночь, высадили на пустынный берег. Когда, во время очередного сеанса перевязки, я поинтересовался причинами такого необычайного гуманизма, наш боцман, усмехнувшись, объяснил.

— Таковы требования наших новых Хозяев. В былые времена, мы бы, ясное дело, церемониться не стали, в лучшем случае, продали бы рыбачков людоловам. Но сейчас, наш капитан знает, что коли он позволит себе что-то подобное, то «Красного вепря» живо спустят с мачты «Черепахи», и подвесят на его место самого капитана. В этом отношении, у владетелей Фааркоона, разговор короткий. Уж не знаю, зачем это им надо, но на Литруге давно уже усвоили, что лучше выполнить их маленькие прихоти, чем вызвать малейший гнев.

— И, какие они? — Поинтересовался я, не без скрытого умысла. — Эти владетели Фааркоона?

— Одно слово — благородные. — Усмехнулся боцман Хеедц. — Но крутые…, и хитрые. Поначалу-то, мы к ним того…, пришли мол, хлыщи с родословной, думают смогут нами командовать. Ща мы их легко вокруг пальца окрутим, — корабль отберем, и домой без порток отравим, вплавь. А эти нет — они сами умудрились нас вокруг пальца окрутить, а кому не понравилось — тем живо башку скрутили.

— И что, вы так это и терпите? — Удивился я.

— А чего не терпеть? — Пожал плечами боцман. — Лютый голод и нужду терпели. А уж богатство как-нибудь да стерпим. Когда они пришли, на Литруге совсем тяжко жить стало. Кораблики-то наши, кредонцы пожгли. Работы нет, подвоза продуктов тоже. Месяцами, одну только рыбу жрали, да из джунглей траву да корешки всякие, что бабы наберут. Что там о вине и мясе говорить — гнилой морской сухарь, за величайшее угощение почитался, потому как, не вез никто на наш островок ни муки ни крупы. А как эти пришли…, мы вроде как и при прежней вольнице остались, но еще и уважаемыми людьми заделались. Хе-хе… купцы мы теперь! И пока у нас «Красный вепрь» на мачте, нам в любом порту уважение оказывают. Потому как люди мы мирные, но с нами лучше не связываться. Так что, если ради этого, придется каких-то рыбачков невредимыми из рук выпустить? — Так пусть бегут, не велик с них прибыток…

…А потом мы снова нарвались на удихов. Но этот раз, это был довольно большой корабль, раза в полтора больше нашего. «Настоящий фрегат», как определил его оу Гииль, и несколько помрачнел лицом, пояснив, что удрать нам от него не удастся, так что бой придется принять в любом случае. А вот победу в этом бою, никто нам гарантировать не сможет — слишком равные силы. Опять начались хитрые пляски и лавирования, в которых я так и не успел разобраться. Каждая сторона пыталась занять более выгодную позицию относительно ветра, чтобы иметь возможность усилить свои сильные стороны, и как-то нивелировать слабые. Нашей сильной стороной, как я понял, было то что у нас, по существу, было два настоящих корабля, и две больших лодки, которые, опять же по словам оу Гииля, изображая из себя брандеры, сильно мешали нашему противнику маневрировать. А слабой — то, что народа у нас было маловато, да и видимое превосходство в количестве пушек, легко сводилось на нет большим калибром нашего противника. …В какой-то момент танцы вдруг прекратились, и началась пальба из пушек. Опять было довольно жутко, особенно в тот раз, когда мы нарвались на полноценный бортовой залп. Честно говоря, думал что сейчас-то нам и пришел полный копец, — вражеские тяжелые ядра, просто разнесут наше корытце на мелкие щепочки. Но, как-то обошлось, мы дали ответный жиденький залп, и вошли в клинч, сцепившись бортами, ну и началось…

Сначала я стоял на мостике возле капитана, опять изображая из себя доисторический пулемет. Оу Гииль, как-то расхвастался моими «удивительными талантами» в стрельбе, и мне пришлось повторить на бис прежний трюк с бутылками. Народ это оценил, и вот, я опять палю из трех мушкетов по очереди, выцеливая офицеров, и наиболее крутых бойцов противника. Потом, обе враждующие стороны сцепились настолько плотно, что вести огонь, не боясь зацепить своих, стало уже невозможно. Так что пришлось мне хватать свой протазан, и лезть в общую разборку, иначе меня бы просто не поняли, потому как, в бой полез, даже одноногий Деревяшка. В общем — драка была очень тяжелая и жестокая. Удихов было реально много, но на нашей стороне был опыт и личное мастерство. Каждый пират, (тьфу — надо же говорить «корсар», а то мужики обижаются), стоил если не двух, то уж точно полтора удиха, как мне показалось, не очень уверенно чувствующих себя на палубе. Да еще и я сумел изрядно проредить командный состав, включая капитана. Но драка и впрямь была жестокая, я рубил, колол и колошматил противника обоими концами моего оружия. А пару раз, схватка становилась настолько тесной, что приходилось хвататься за кинжал. Когда мы уже начали отжимать супостатов с мостика, я было схватился со здоровенным воякой, разряженным в дорогие шелка, выглядывающие из под стальной кирасы, тоже жутко понтовой, судя выгравированному на ней замысловатому узору, но вмиг лишился протазана, который вырвал у меня этот крутой вояка каким-то хитрым приемом, и едва не лишился головы, сумев, чисто на боксерских рефлексах, вовремя поднырнуть под устремившуюся к моей голове громадную саблю. Бросился вперед, проходя противнику в ноги. Зацеп, рывок, м-да, а в ближняке-то ты парень, совсем беспомощный, грохнулся о палубу так, что кажется весь корабль содрогнулся, и даже затылком умудрился стукнуться, видно совсем падать не учили. Ну а теперь, то что даже в боях без правил запрещено, пинок изрядно пониже пояса, проход вперед, и пара раз кулаком по челюсти. И тут я ощутил какую-то возню над собой. М-да, заигрался, если бы не Деревяшка, отведший удар очередного противника, сегодня бы мне точно быть без башки. Так что я подхватил выпавшую из рук противника саблю, и снова рванул в бой, потому как драка еще была в полном разгаре. Второго супостата мы быстро завалили совместными с Деревяшкой усилиями. Наш кок, к моему большому удивлению, оказался очень даже крутым воякой. Тут жертва моих борцовских навыков, начала подавать признаки жизни, и я вернулся было, чтобы его добить. Но Деревяшка меня остановил, и достав из кармана веревочку, быстро связал супостата каким-то хитрым морским узлом. И мы снова ринулись в драку.

В общем — мы победили. Дорогой, правда, ценой, но победили. И опять у меня начались будни судового лекаря. Работы хватало, а вот лекарств почти не осталось. И даже разграбление запасов моего удихского коллеги, положение как-то сильно не поправило. Когда у тебя почти полторы сотни раненых, среди которых три десятка — тяжело, лекарства исчезают быстрее, чем конфеты на детском празднике. Ну да, к счастью, наш первый этап боевых действий, на этом кончился.

— Плывем в Аэрооэо. — Объявил нам капитан. — Продадим часть добычи, наймем новых матросов и абордажников, и вернемся, подберем то, что забыли взять. …Настоящий фрегат, бриг, и две шхуны, это хорошая добыча! Да еще и за того пленника, что взял наш лекарь, чувствую, можно будет сорвать немалый выкуп. …Настоящего ордынского багатура, голыми руками завалить! Нечего сказать — ловок!

Сергей Говоров, подполковник

— …Ну, по-своему конечно красиво, однако, извини дед, но в моем рейтинге живописных пейзажей, твоя пустыня, едва ли войдет хотя бы в десятку. По мне, так даже наша сибирская тайга, куда лучше. Я уж не говорю о…

— Тайга, или лес. — Важно кивнули их высокоблагородие оу Эгииноасиик. — Да. Это сильное место. Но вечное вихляние между деревьев и возможность устраивать засады чуть ли не на каждом шагу, порождают хитрый и изворотливый ум. А аиотееки, были другими. Мы не искали обходных путей, просто шли вперед, и сокрушали наших врагов своей мощью. Эта пустыня — порождает сильных людей, не умеющих отступать или искать обходные пути, и поэтому она прекрасна.

— Слушай, но ведь ты же уже давно не… — Начал было я, но осекся. Ясно же было, что дед меня подкалывает, корча из себя этакого дикаря-завоевателя. И это после более чем полусотни лет проживания в моем мире! Как ни странно, но местные суровые пейзажи, настроили его на весьма игривый лад. Детство, что ли вспомнил? …Так что я горячиться не стал, а сказал спокойно, и вполне миролюбиво. — За свою военную карьеру на Земле-1, ты ведь должен был научиться ценить «гибкий изворотливый ум» и «обходные пути».

— Поэтому я и говорю, что лес, это сильное место. Но это не заставит меня ценить его больше, чем мою пустыню. Даже в твоем мире, все великие завоеватели пришли именно из степей.

А все великие империи, построили в основном лесовики. — Упрямо возразил я. …А что собственное, еще было делать? — Кругом унылый однообразный пейзаж, за неделю нашего движения, кажется ни разу как-то существенно не изменившийся. Яркое, слепящее солнце над головой, длинная, усыпляющее качающаяся в такт движению шея верблюда перед носом. Из всех «достопримечательностей» радующих глаз — редкие кустики саксаула, да изредка мелькающие в небе птичьи крылья. И так, насколько я знаю, будет еще не меньше недели пути. Особых развлечений нет, поскольку опасных мест, мы стараемся избегать, так что приходится развлекать себя долгими беседами почти ни о чем, чтобы не помереть со скуки.

* * *

— Одивия, а ведь это же решение нашей проблемы! — Воскликнул я тогда, в гостинице.

— В каком смысле? — Удивилась она.

— Оээруу. — Единым махом выдохнул я, и пояснил. — Помнишь этот городок, в котором мы поменяли правителя, и ты сделала его фактически собственной вотчиной? Так он лежит как раз между Аэрооэо и Серыми холмами. Да и наши литругские «торговцы» помнится, собирались сделать его своей главной базой в Срединном море. Надеюсь, за три года, ничего существенно не поменялось, во всяком случае, это не сложно уточнить у твоего человека — Биима. Нам всего-то и надо, доехать до Оээруу, и получить помощь там. Даже если в его порту сейчас и не стоит подходящего количества боевых кораблей — найдется кого послать за помощью в Тооредан или на Литругу.

— Вопрос только упирается во «всего лишь доехать». — С кислой миной, возразила она мне. — Насколько я знаю, все предпочитают проделывать этот путь по морю, плывя хоть на разваливающимся челноке, чем пересекать пустыню. Но для нас путь по морю закрыт, потому что за караваном, уверенна, пристально следит десяток весьма недоброжелательных глаз, и любой наш посланец будет немедленно перехвачен. А если идти вдоль побережья, где есть хоть какая-то жизнь, — не оберемся проблем с местными князьками и племенными вождями. И то, что на каждом хуторке, с нас будут требовать мзду за проезд через их земли, это еще не самая большая, из возможных неприятностей. Тут для многих, не ограбить чужака, все равно что собственного имущества лишиться. Ты, помнится, сам как-то говорил, что путешествовать по Южной Земле, лучше в составе армии. А если бы у нас была армия, нам бы не понадобилось путешествовать.

— Но сейчас у нас есть человек, который ходил через пустыню еще мальчишкой, просто чтобы проведать родных. — Я не без гордости указал на деда, снисходительно прислушивающегося к нашему спору. — Так что — пустыню мы пересечем. Не скажу, что без особых проблем, но пересечем точно. И кстати, тебе ведь вовсе не обязательно проделывать этот путь с нами, забудь про паланкин, мы вполне сможем управиться вдвоем, а ты присмотришь за караваном.

— А как ты, Сергей, собираешься без меня договариваться с моими людьми? — Резонно возразила она. — Мы ведь уже говорили об этом, когда обсуждали возможность вызвать помощь через людей Зооткааса. Письму они скорее всего не поверят. Да и вы, благородный оу Готор Готор, конечно личность весьма известная, а в Фааркооне, так и вовсе — второй после короля, но…, вам ведь еще и придется объяснять моим приказчикам, куда это вы умудрились деть их хозяйку. Ведь Биим же говорил, всем известно, что пропали мы вместе. А тут, если честно, подозреваю могут быть серьезные проблемы, слишком многим, мое появление просто не выгодно. Настолько невыгодно, что они могут прикинуться, будто и вас не узнают. Ведь сейчас, они могут резвиться в закромах моего Дома, насколько им позволяет совесть. …Потому-то, если честно, мне бы не очень хотелось, чтобы известие о моем возвращении, опередило меня. Приказчики у меня конечно люди надежные, а многие так и вовсе мне родня по матери. Но дом без хозяина, это слишком большое искушение. Вернувшись, мне хочется иметь возможность ухватить за руку хотя бы самых наглых воришек. Не то чтобы мне так было жалко украденных денег, просто — должен же быть какой-то порядок. А если они узнают о моем возвращении заранее — то наверняка успеют спрятать концы и подчистить записи.

— И ради этого стоит подвергать себя риску, и всем тяготам походной жизни? — Слегка удивился я.

— Повторяю, дело не в деньгах. Дело в благополучии того дела, которое начал создавать еще мой дед, ради которого погиб отец, и в которое я вложила душу. Это стоит любых тягот.

— Моя бабушка проделывала этот путь, с моими внуками в седельных сумках. — Внезапно поддержал дед Одивию, которой, как ни странно, весьма благоволил, что не слишком-то вязалось с тем образом варвара-дикаря, какой он любил надевать на себя. А впрочем — что я знаю о варварах-дикарях? Судя по тем рассказам, которые я услышал от деда перед первым забросом на Землю-2 — у аиотееков были сферы деятельности, в которых женщине полагалось вести себя незаметнее прячущейся в норке серой мышки. А в некоторых — она была королевой, и уже мужикам туда соваться было просто не прилично. Вроде как даже семейный шатер и весь хранящийся в нем бытовой скарб, считался собственностью жены, а достоянием мужа было оружие и скот. Во всем этом, есть своеобразная логика.

…В общем, мы договорились. Не без споров и даже некоторой ругани, но договорились. Ругался кстати, в основном дед, когда услышал о том, что я собираюсь нанять проводника. И на все мои уговоры, что за три тысячи лет, в пустыне многое могло измениться, он только плевался, и заявлял, что «Коли не изменилась сама пустыня, я найду дорогу даже с закрытыми глазами». Но я все-таки смог настоять на своем. Вдобавок к проводнику, мы наняли шестерых, по уверениям Зооткааса, надежных людей, в качестве охранников и погонщиков. …Ведь наша группа, должна была замаскироваться под торговый караван, торгующий по редким становищам кочевников разной полезной в быту мелочевкой. Обычно, по уверениям Зооткааса, такие караваны, по негласному договору с кочевниками, не трогали. Потому как, серьезно грабить там было нечего, а без иголки в хозяйстве, или горшка там, или лишней миски, жить весьма печально. Уходили, тоже соблюдая все правила конспирации. Наш караван вышел без нас, а мы догнали его уже позже, якобы выехав на конную прогулку. На коняшках, в пустыне далеко не уедешь — помрут бедолаги, так что плотного наблюдения за нами вести не стали — себе дороже. В общем, встретившись с караваном, мы пересели на верблюдов, а коняшек отправили домой, посадив на них специально нанятых людей, которые должны были изображать нас. Учитывая, что ехали мы в одежде местных кочевников, предусматривающей закрывание лица от ярких лучей солнца и песчаных бурь, можно было надеяться, что наш побег заметят не скоро. …Мы конечно, сильно налажали с самого начала, не догадавшись прибыть в Аэрооэо отдельно от каравана с золотой редькой, ну да хоть остается надежда, что мы остались не узнанными. Ведь по сравнению с тем шиком, которым мы были окружены в прошлый раз, когда официально представляли наше королевство, сейчас мы держались достаточно скромненько. Да и одежда, что нам выдали в храме Амулета, была, прямо скажем, крестьянского фасона. А оружие у меня и деда — так кто знает этих дикарей с верховьев реки? — Может мы какие-то местные бандюги, нанятые крышевать караван? А гостиница, в которой мы поселились, принадлежала братству торговцев маслом, которое возглавлял Зооткас, и которое по совместительству было этакой мафией контрабандистов.

Несмотря на то, что подготовились мы более чем хорошо — благо, Зооткас помог с продажей моей фальшивой цепочки, и парочки поддельно-драгоценных камушков, из заначки Одивии, путь все равно дался нам тяжело. Испепеляющее солнце, пробивающиеся даже сквозь одежду песчаные ветры, высушивающие кожу, и самое тяжелое — строгая экономия воды. Даже в чертовой Зарданской пустыне, и то не было настолько тяжко. …Хотя мы и старались избегать «людных» мест, все же парочки оазисов, миновать никак не удавалось — надо было пополнять запасы воды. А там приходилось изображать из себя торговцев. Мне казалось, что я весьма преуспел в этом деле, однако Одивия, которую до столь серьезного мужского дела, как торговля не допустили, едва ли не зубами скрипела. А потом, во время переходов, пыталась выклевать мне мозги своими упреками и пояснениями «Как это надо делать». И даже мои тонкие намеки, на поступившие мне предложения продать ее, которые, я все более и более склонен рассмотреть со всей серьезностью, ее не останавливали. Ну, да это были хоть какие-то развлечения, несмотря на то, что спать приходилось в обнимку с заряженным оружием, и выставив часовых. А так — бесконечно унылое однообразие окружающего ландшафта, и вечное качание верблюжьей шеи перед носом. Доволен был только дед. Хотя пару раз и он проговорился, что в его времена, климат тут был все-таки мягче, песка поменьше, а травки побольше.

Но в общем, можно говорить, что путешествие прошло вполне благополучно. Правда, когда мы уже свернули из пустыни в сторону побережья, где, по уверениям проводника и деда, должно лежать Оээруу, которое он знал под другим названием, но помнил удобную бухту, а особенно речку в нее впадающую, пришлось немножечко пострелять. Кто были те ребята, что попытались нас грабануть, мы так и не поняли. Скорее всего, какая-то местная гопота. А может просто пастухи, решившие слегка подработать грабежом. Во всяком случае, действовали они крайне непрофессионально. Даже не стали устраивать приличной засады, а просто решили одолеть нас лихим кавалерийским наскоком. Дед заметил их первым, и просто-таки расцвел в улыбке. Мы успели изготовиться, и когда супостаты подскочили на достаточное расстояние, дали залп, сваливший как минимум четверых. Потом дед бросился на врага со своим любимым копьем, наперевес. Это не было что-то вроде рыцарского таранного удара. Кажется, дед даже больше рубил, нежели колол, но бедолагам этого хватило. Видно они решили, что это какой-то песчаный демон, или вернувшийся из-за Кромки призрак свалился на их несчастные головы. Так что те немногие, кому посчастливилось избежать дедова копья и моей шпаги, припустили в бегство. Дед был страшно доволен, и даже соизволил осчастливить меня комплиментом, что, пожалуй, из меня выйдет настоящий аиотеек. А спустя еще два дня, мы наконец достигли цели своего путешествия.

Рааст Медведь, стражник

Знали бы, все эти самодовольные старики из нашего клана, куда занесет тебя судьба, Рааст Медвежонок. Раньше-то мечтал дойти до моря, думал, что это и есть самый предел земли, закуда дальше и соваться то не стоит. Дошел, сел на корабель, да и поплыл дальше! …Не, врать не буду, поначалу-то, не своей волей я на этакое решился, первый раз меня на ужасть эту по воде плавающую, полусотник наш загнал. И, опять же врать не буду, жутко было — все под тобой качается, скрипит, и куда ни глянь, такая прорва воды везде, что ты даже вроде как не таракашкой, в озере барахтающейся, себя чуешь, а вовсе ничтожной насекомой, которую и глазом не видно. Про таких еще ученые люди рассказывают, когда поясняют, почему сырую воду пить не положено.

Да. Жуткое дело это море. Когда первый раз нас с Хееку на лодку загнать попытались, мы было артачиться взялись, что твои бычки-трехлетки, перед лавкой мясника, но начальник наш оу Наугхо, так рявкнул, что мы с перепугу не то, что по морю плыть, и по воздуху бы лететь согласились, кабы была такая лодка, что по небу плавает. …Да уж — а характер то, у нашего оу Наугхо, в последнее время шибко испортился. Хмурый стал, и злобный какой-то, нелюдимый. Не говорит, а будто гавкает да рычит. Строжить стал не по делу, будто мы новобранцы какие-то, и службы не знаем. Да и к кувшинчику частенько прикладываться начал, чего раньше за ним не замечалось. …Оно и понятно. Я-то, честно говоря, от Иигря тоже такого никак не ждал. Не по-людски, не по обычаю он дело-то сделал. Не, я понимаю, из чужого клана девицу умыкнуть. Оно ничего, бывает. А вот зачем, спрашивается, было из дома друга невесту красть? Почему не захотел все честь по чести сделать? Нехорошо это!

Я на него, одно время тоже обижен был. Он ведь и меня, вроде как бросил. Ходил я у него в учениках, так у меня вроде как и душа горела, и радость была каждый день спозаранку вставать да бежать в зал маты стелить, да всякие trenazhery обихаживать. А уж новые приемы перенимать, так и вовсе, жуть как интересно было. Опять же — важным человеком я был, ибо мог даже старших по званию поправлять, а то и покрикивать на них, коли они чего не так делают. А тут — выходит мне снова в стражники возвращаться, на службе в караулах стоять, а потом в казарме, дни напролет вино жрать да в кости резаться? …Но потом, оу Наугхо, уж на что он на Иигря зол был, а записочку, что тот мне написал, передал. А там Иигрь, передо мной — дубиной, даже вроде как извинялся. И за то, что одного оставляет, и за то, что в незнании о своих делах держал. Писал — не хотел, дескать, тебе навредить. …О коняшке моем позаботься — хошь продай, хошь — себе возьми. И занятия наши не прекращай. У тебя, дескать, к этому делу способности, и коли не будешь ты их развивать, тебе после смерти предки в рожу наплюют. Как-то так.

Да только — что толку? — Я с тех пор зала то нашего, и полглазиком не видывал. Потому как, в тот же вечер сели мы на коняшек, да и поскакали к самому синему морю. А уж дальше — сначала на лодке, корабль догоняли. Потом на том корабле плыли. Потом на острове каком-то сидели, вроде как беглецов наших поджидая. Вернулись в Мооскаа, и через пару дней снова в море. С тех пор вот, так и плаваем, ровно головастики в луже, на берег почти и не вылезая. …Хееку злится — жуткое дело. Ему и море не по нраву пришлось, и домой, к семье хочется. А мне вот, когда первая жуть прошла, даже вроде как и интересно стало. А так — ну море, и что «море?». По тому морю, люди уж тыщи лет плавают, и ничего. Тонут конечно. Так ведь и у нас в предгорьях опасности на каждом шагу подстерегают, чего же теперь — и не жить вовсе?

…И вот, доплыли мы до самых Фесткийских островов. А это, как мне знающие люди из команды «Гордости Сатрапии», корабля нашего здоровущего, подсказали — есть самый край Срединного моря. Так что выходит, дошел ты Рааст Медвежонок и до края земли, и до края моря! А дальше только Окиян, хотя, знающие люди говорили, что и у него край найти можно, коли плыть долго. Ну да, не об этом я. Приплыли мы, значит, к одному острову, зашли в порт, тут-то оу Наугхо нас с Хееку вызвал, да и говорит, что дескать, пора делом заняться. Раньше то у нас, дел почитай никаких и не было. Потому как мы, вроде как при морском ведомстве Бюро числились, и должны были на флоте измену пресекать. Да ить только, вроде бы никто изменять тут, сатрапу нашему не собирался. Имущества флотского не крал, и разговорчиков нехороших не вел, а коли и вел, то уж точно не при нас. Так нам и оставалось только что жрать да спать. Жратва правда поганая была, зато спать давали вволю. Ну да ни об том речь. …В общем, вызвал нас оу Наугхо наш, и говорит, что дескать, по его сведениям, именно на этом острове, оу Рж’коов с сестренкой нашего командира, после бегства и обосновался. И надо их найти, потому как это дело государственное. О том, что оу Рж’коов человек необычный, из всех его подчиненных тока мы двое знаем, потому-то он нас с собой и взял. Так что надо этот островок по быстренькому весь обежать, и парочку этих лиходеев сыскать. Обиды им чинить не велено. Потому как, надо нам Иигря обратно в Мооскаа выманить. Но это уже не наша забота. А наша заботы — поиски.

…Хе-хе… Такая видать судьба у меня — Иигря искать! Почитай уж скоро год будет, как мы первый раз на его след встали. И вот — снова по нему бежим. Так что, дело это уже почти привычное. Ну, и стали мы значит, по городишку тому шляться, да моего учителя выискивать. Хееку, как обычно, самое лучше дело досталось — по кабакам ходить. А я, значит, должен был улицы прочесывать, да знакомые лица выглядывать. Два дня ходил, и на второй — выглядел. — Сестрица нашего командира, собственной персоной! Я-то ее сразу узнал, сколько раз к ним в дом с поручениями бегал. Да и она, собой-то барышня видная, такую ни в одной толпе не пропустишь. Хотя, по мне так малость тощевата, я люблю, чтоб баба сдобная была, в теле. Только вот, вроде как и она меня узнала, потому как, росточка-то во мне не полвершка, и среди других людей, я обычно на голову возвышаюсь. Опять же — мундир даарской стражи, что на мне был. Полагаю, тут такие не часто встречаются. Так что увидела меня краля эта, да и шмыгнула куда-то в переулок, только пяточки и сверкнули. Я было за ней туда сунулся, ан ее уже и нету. Ну да — розыскное дело мне уже привычным стало. Разговорил пару молодушек с той же улицы, (парень то я видный), вот они мне все и обсказали, и где живет, и с кем. И что муженек красавицы нашей, то есть — Иигрь, нынче в плаванье ушел, удихов бить. Оно и понятно, такой лихой оу, как он, во время войны на месте сидеть не станет. В общем — вернулся я на корабль. и обо всем командиру доложил. Пусть дальше сам думает, как ценного человека в Сатрапию возвращать.

Ну, на следующее утро мы уже вместе пошли, командирову родню навещать. …Хорошо Иигрь тут устроился, домик такой — справный, сад вокруг богатый. Меня в том саду сидеть и оставили, дескать — охраняй, чтобы кто чужой не вошел. Ну да, ясное дело, не при мне же благородным господам ругаться. А то, что ругаться будут, это по лицам видно было. И наш оу Наугхо, весь из себя как ночь хмурый был, да и сестрица его, нас у калитки встретившая, тоже радостью не блистала. В общем, — пошли они в дом ругаться, а через пару минут оттуда служанка вылетела, дескать — хозяйка велела тебя, служивый, винцом угостить, чтобы на жаре не сомлел. — Выходит, хозяева и ее выперли, чтобы всласть наругаться. Да только — выпернуть-то выпернули, а окна закрыть никто не догадался, а они по жаре-то, тока занавесочками прикрыты и были. Так что — все не все, а кой-чего до наших ушей долетало. Оу Наугхо наш — «Да как ты могла?», да «Даже не подумала о чести семьи! Ведь ты же благородная барышня…». И все такое. А она ему в ответ — «Рази я проклятая какая, чтобы мне в жизни счастья не видеть? Либо старой девой век куковать, либо за стариком с тоски выть». «Честь семьи, благородная барышня… Да я всю юность подругам-простым рыбачкам завидовала. Они и жили сытнее, и воли у них куда больше было. А то — это не смей, туда не ходи, тебе не пристало… Танцы на набережной со всякой голытьбой? — нельзя. Девичьи посиделки? — Невместно! С молодым парнем поговорить — урон чести. А потом и подруг не стало, потому как с простолюдинками мне дружить зазорно, а из благородных, сами со мной водиться не хотят. …На улице из себя благородную даму корчить приходится, а дома — сухой коркой давиться, да заплатки на единственное платье ставить, будто это обмануть кого может. А потом, ночи напролет о судьбинушке своей, в подушку слезы лить, чтоб никто не слышал. И все ради чего — ради чести семьи. …Нет уж, коли выпал мне шанс, немного своего счастья ухватить, уж я-то его упускать не собираюсь. Молодой, красивый, благородный, а главное — меня любит так, что все бросить готов и на край света бежать. На мое приданное и связи семьи, ему наплевать, ему я нужна. А что не богат, так уж лучше с любимым в нищете, чем с нелюбимым в богатстве. Я за него как за последнюю соломинку ухватилась, дышать от радости боялась, от всего мира спрятать хотела, чтобы только мой… А тут ты, нашел кому меня подороже сбагрить! Да Иигрь пока не особо богат и славен, но и не такой он у меня человек, чтобы где угодно карьеру не сделать. Его, куда не придет, сразу уважать и ценить начинают. …Так что даже не уговаривай, не вернусь я обратно!».

…У служанки-то, что рядом со мной на скамеечке сидела, от любопытства уши едва ли не на макушку вылезли, ровно у рыси горной. Ясное дело, ей про хозяйские дела все вызнать, да потом с кумушками потрепаться, охота. И когда голоса в доме потише стали, и нам уже толком ничего было не разобрать, она за меня взялась, что мол да как… Это она, хе-хе, не на того напала. Я ведь теперь, вроде как сотрудником БВБ числюсь, а это тебе не сурка схарчить, это дело серьезное. Так что я наплел ей выше крыши. Дескать оу Рж’коов наш — известнейший на Мооскаа герой и всяческий победитель. А еще, дескать — тайный прынц, какого-то далекого королевства, прибывший в Сатрапию…как это — ингогнидо, то бишь втихаря, чтобы учиться в нашенском университете. …Нам такую байку еще раньше распускать было велено, чтобы народ не удивлялся, чего это Бюро вокруг него хороводы водит. …Ну а тут, такое значит дело — любовь и все такое. Вот и бежала парочка куда подальше, чтобы родные не мешали вместе жить. Служаночка-то, аж вся сомлела от удовольствия, будто я ее не разговорами, а чем другим потчевал. Небось уже представляет, как будет подружкам своим рассказывать-пересказывать, да скока еще от себя приврет. Я, под это дело, и сам у нее выспросил, про житье-бытье моего учителя. В общем, видать не все у них так благостно было, как она брату заливает. Поругались они шибко, когда Иигрь, на войну идти собрался. Ну да Иигрь, все едино, на своем настоял, да и ушел в море, потому как воин он великий, и в стороне от драки отсиживаться не будет. Это сразу понимать надо было, но на то они и бабы, чтобы людям кровь портить, вот Неевиия эта, и старается вовсю.

Спустя примерно этак час, вышел наконец наш командир из дома. Видок такой, будто в битве побывал. Лицо аж серое, весь взмокший и смурной. Глянул на меня, как я на лавочке вальяжно так винцо распиваю, и видно сначала рявкнуть хотел, но потом сдержался, и только головой дернул, дескать — давай на мной. Видать не шибко ему переговоры его удались…

Игорь Рожков, судовой лекарь

…До Аэрооэо, мы шли три дня, успев пересечь море поперек, с севера на юг. И ветер был попутный, да и само Срединное море — длинное, но не очень широкое. Про Аэрооэо, я еще на Земле-1 слышал. Это был один из самых древних городов-государств этого мира, и где-то тут стоял первый храм, про который самое главное, что нам надо было знать, что он не второй. Это местные сложные религиозные заморочки, в которые, я, честно говоря, так толком и не въехал. Потому как нам объясняли это весьма и весьма мутно. Зачем, например, надо было разрушать первый храм, чтобы построить второй на другом континенте, посвященный все тому же высшему местному божку Икаоитиоо? И как и следовало ожидать, дело и тут не обошлось без нашего мистера-каждой бочки затычка — Манаун’дака. Отрывался, видать так пришелец из другого мира на беззащитных аборигенах, как какой-нибудь английский колонизатор с пулеметом, на вооруженных копьями зулусах. Вот наши и темнили, насчет разрушения и переноса храма, чтобы не вкладывать в головы курсантов дурных мыслей. Ну да — это дела давно минувших дней. У меня сейчас и без того проблем выше крыши. И самая первая — раненые. Вторая — лекарства. Третья — финансы. Потому как когда я выкатил капитану список всего необходимого для дальнейшего успешного продолжения моей профессиональной деятельности, он только рассмеялся, и спросил, не собираюсь ли я его корабль превратить в плавучий лазарет? А том мол, — может ну его, это корсарство, будем плавать вдоль берега, да рыбацкую голытьбу за плату лечить? Разбогатеть не разбогатеем, так хоть рыбы вволю наедимся! В общем — ограничил он мои хотелки «разумным минимумом», вот теперь и приходилось голову ломать, как бы в бюджет уложиться. Я как раз пробежался по местным лекарским лавкам, и прикинул цены на основные лекарства. Даже на специальную бумажечку все выписал, и вот, теперь сидел в портовом кабачке и пытался объять необъятное, когда почувствовал возле своего столика каких-то людей. Поднял глаза и недовольно буркнул.

— День добрый, капитан Флиин. Вот, думаю как на те гроши, что вы мне выделили, не убить половину экипажа во время лечения.

— А, ничего страшного. — Он махнул рукой, весело мне подмигивая. — Половина из них — отменные мерзавцы, так что постарайтесь не убить только тех что мне нравятся, а на остальных наплевать! Кстати, вот, познакомьтесь — уважаемый Биим Куув. В некотором роде, наш коллега. Хотя по части умения пограбить, нам всем до него еще расти и расти! Мы, пожалуй, подсядем за ваш столик, если это не сильно отвлечет вас от ваших ученых занятий? А то эти аэроооэсские бездельники, посреди белого дня, уже заполнили весь кабак. Похоже, в этом городе никто не работает.

— Я вежливо, хотя и без всякой охоты, кивнул.

Этот самый Куув, выглядел типичным пиратом — красное обветренное лицо, морские портки и куртка, чрезмерное количество оружия на поясе. А с пиратами я и так за последний месяц наобщался выше крыши, и потому специально удрал, чтобы немного побыть в одиночестве — недостижимой роскоши, для члена экипажа парусного корабля.

— На каком корабле ходите? — Задал я беспроигрышный в пиратской среде вопрос, чтобы проявить вежливость, и поддержать беседу.

— Нет, сударь. — Ухмыльнулся Куув. — Ваш капитан сильно льстит мне, причисляя к обществу благородных «пахарей моря». Я всего-лишь скромный приказчик торгового Дома Ваксай. А так как ваши патроны — благородные господа оу Дарээка и оу Готор, так же являются покровителями и пайщиками нашего Дома, то капитан Флиин и соизволил назвать меня «коллегой». Кстати об этом, капитан, я тут ведь, в некотором роде, пришел к вам за помощью…

— Постойте. — Очень невежливо перебил я Куува, пребывая в изрядном волнении, аж ладони вспотели. — Дом Ваксай? Тот самый, который принадлежит почтенной Одивии Ваксай?

— Да, сударь. А что это вас так взволновало?

— Просто я…, как-то был представлен этой даме. Надеюсь, у нее все благополучно?

— …А разве вы не знаете, сударь, что она пропала? — Спросил Куув, однако на долю мгновения, лицо его как-то странно дернулось, и приобрело чересчур честное выражение, явно не характерное для его плутоватой рожи.

— А ходили слухи, что ее видели. …Где-то в этих краях. — Бросил я, стреляя наугад. Чего мне, в конце концов, было терять?

— … Э-э-э… Не стоит верить слухам. — Пробормотал Куув, однако по его неестественно деревянному лицу, я понял что попал в цель. …Так вот, капитан. Я пришел чтобы попросить вас о помощи. Из весьма достоверных источников, я узнал, что мой караван собираются ограбить. …Весьма серьезными силами. …Нет, капитан, я не прошу вас охранять меня на всем пути до Тооредана, но, как я достоверно знаю, его превосходительство оу Дарээка был тут всего лишь пару недель назад. Он отбыл на своем «Счастливом» и «Чайке» моей хозяйки, вероятно в Сатрапию. Если бы вы могли как-то известить его. …В конце концов, вам всего-то и надо сделать небольшой крюк, это отнимет у вас не больше недели… К тому же, у меня есть сведения, которые должны его весьма заинтересовать. — Тут Куув бросил на меня едва уловимый взгляд, который я все же успел засечь. — Я изложу их в письме, а вы уж, позаботьтесь его доставить. …Хорошо, договорились.

— С вашего позволения уважаемый Куув, опять довольно бесцеремонно влез я в разговор. — Я тоже напишу письмо. На случай, если вы встретите свою хозяйку, или…, кого-нибудь из ее знакомых, кто сможет прочесть это письмо… Поверьте, ей, или ему, тоже будет очень интересно его прочесть. …Конечно же, я не настаиваю на том, чтобы вы непременно доставили его адресату. Просто, если вдруг встретите, а так — просто бросьте где-нибудь среди других бумаг… В прошлом нам доводилось общаться с госпожой Ваксай, и она задала мне ряд вопросов, на которые тогда я не смог ответить. (Хе-хе, я тогда был после увольнительной, и не успел прочитать соответствующие главы из учебника «Правила этикета Земли-2»). …А вот сейчас, полагаю, мне уже есть что сказать. Ей это будет очень, очень любопытно!

Я быстро накатал на чистом листе бумаги небольшую записку, где представился, и вкратце изложил, где меня можно будет найти. Писал я, естественно, по-русски, так что если даже любопытный Куув сунет нос в мое послание, прочесть ему ничего не удастся. …Конечно был риск, что письмо окажет прямо противоположный эффект, и прочитав его, госпожа Ваксай вообще подошлет ко мне киллеров. …Но если честно, я в это не верил. Конечно, на Земле-1 у нас могли быть некоторые размолвки на почве исполнения служебных обязанностей, но на Земле-2, мы все должны помогать друг другу. Уж по крайней мере подпол Говоров, точно меня в беде не бросит. Я с ним немало общался на занятиях, не такой он человек! И, в конце концов, все равно мне придется им открыться, если я хочу попасть домой. А значит — и грохнуть меня, возможностей у них будет предостаточно.

Возвращались на корабль мы вдвоем с капитаном. Половину дороги, он посматривал на меня с заметным любопытством, а потом не выдержал, и спросил.

— А у вас, сударь, оказывается, есть знакомства в самый высоких сферах! Если не секрет, где, и когда вы успели познакомиться с госпожой Ваксай? Признаться, я хоть и удостаивался чести как-то быть ей представленным, однако едва ли могу сказать, что мы настолько близко знакомы, чтобы писать друг другу письма.

— Это случилось несколько лет назад, в одном, довольно удаленном уголке мира, где я был по делам службы. — Осторожно подбирая слова, ответил я ему. — Большего, к сожалению, я не могу сказать. Сами понимаете — это не мои секреты, это секреты моего…, королевства! …И кстати, если вы и впрямь встретите генерала оу Дарээка, то думаю и его сильно заинтересует информация, которая есть у меня. Было бы прекрасно, если бы вы как-нибудь смогли организовать нашу встречу. Клянусь, вам не придется об этом сожалеть!

— Хм… Вы ведь как-то упоминали, что служили во внутренней страже? — Задумчиво проговорил капитан. — Если я все правильно понял, то это что-то вроде Тайной службы Тооредана, или Бюро всеобщего блага Сатрапии. …В таком случае, полагаю «сторожит» она, не только внутри, но и снаружи… Ох, сударь… Не могу сказать, что мне нравится влезать во все эти дела тайных служб. Однако, я все же постараюсь выполнить вашу просьбу. Вот только, вы уж извините, но на встречу с капитаном оу Дарээка, вы отправитесь без оружия, и под хорошей охраной. …Я ведь собственными глазами видел, как вы умеете сражаться даже голыми руками.

— Хорошо. — Кивнул я, а потом задал давно интересующий меня вопрос. — А почему вы называете его «капитаном»? Ведь насколько я знаю — он генерал.

— А еще — военный вождь берега и владетель земель Фааркоона. — Усмехнулся капитан Флиин. — Но это все сухопутные звания. А для нас, моряков, он в первую очередь капитан. Оу Дарээка, насколько я знаю, честно заслужил это звание, сдав все положенные экзамены перед специальной комиссией военного флота Тооредана. Для нас, моряков, тот кто может провести свой корабль от одной точки на карте, до другой — будет повыше какого-то там генерала, или даже хоть самого короля. На море — свои законы. …Я вот сам удивляюсь, почему ему не присвоят звание адмирала. Он ведь уже командовал эскадрами в бою. …Кстати. Я вам рассказывал о том, как мы дрались в «битве у Ворот»?…

Сергей Говоров, подполковник

Было раннее утро, Солнце только-только начало робко выглядывать из-за горизонта, воздух был еще полон ночной свежести, и во всем мире царил покой и удивительная звенящая тишина. Оээруу мирно спал, даже не подозревая, какой ураган по имени «Одивия», нетерпеливо переминается с ноги на ногу, стоя перед закрытыми воротами мирного и спокойного городка. …Да, что-что, а пожалуй Оээруу и впрямь может считать Одивию своим персональным стихийным бедствием, вроде нависшего над городом вулкана, с одной стороны — дарующего землям вокруг него плодородие, благодаря своему пеплу, а с другой стороны, время от времени грозящим ему полным уничтожением. …Сотни лет этот городок влачил свое сонное существование, то понемножку торгуя, то слегка воюя с соседями, пока в один прекрасный миг, Одивия не выбрала его своей базой в Срединном море. …Договориться с правящим в то время в Оээруу царьком, ей не удалось, ибо человек этот был столь же глуп, сколь и амбициозен. Властвуя в заштатном городишке, он, вдохновленный примером моих литругских приятелей, вознамерился построить собственный флот, и отправиться пиратствовать. Только вот литругские, начали пиратствовать с голодухи, и видно потому и преуспевали в своем ремесле, что деваться им больше было некуда. Хотя, в конечном итоге, и им пиратство особых дивидендов не принесло, и потому, когда мы дали ребятам на это шанс, они с удовольствием переключились на торговлю. А Оээруу и так довольно успешно торговал, а вот постройка флота, да еще и под руководством дурака и остолопа, поставила его жителей на грань разорения. …В общем, тот царек решил Одивию просто ограбить. Не вышло. На отправившихся вместе с ней кораблях было больше пушек, чем во всем городишке, и она знала как использовать их мощь, не потратив при этом ни единого ядра. …Потом, в результате весьма изящной комбинации, мы поставили этого остолопа на путь исправления. Правда, для этого его пришлось похитить, и переправить на другой континент, в Сатрапию, где просто высадили на берег, предоставив собственной судьбе. Надеюсь это пойдет ему на пользу, — жизненные неурядицы, голод, и тяжелый физический труд, прочищают мозги. Надеюсь, Бюро продолжает за ним присматривать, и дуболом не пропадет окончательно.

…А в Оээруу, мы «назначили» одного уважаемого дельного человека регентом при подрастающем наследнике. Регент сумел оценить выгоды предложений, которые сделала ему Одивия Ваксай. И жизнь в этом городке закипела. Был выстроен большой современный порт, сюда потянулись артели работяг со всей Южной Земли, стали заходить корабли, склады заполнились товарами, и жизнь закипела. Но тут, к сожалению, один из наших старых недругов, смог похитить Одивию, решив взять за нее изрядный выкуп. …Ему это не удалось, но Оээруу пришлось пережить несколько весьма волнительных дней, ибо к тому времени она уже считалась официальной невестой сатрапа Вааси Седьмого, так что в случае ее гибели, гнев могущественного монарха, мог бы обрушиться и на этот тихий городок. И вот, Оээруу предстояло пережить наше появление в третий раз.

Когда ворота наконец неспешно раскрылись, мы влетели в город как…, хотел бы приврать для красного словца, что-то вроде, «…как вандалы Гейзериха, в обреченный Рим», но нет, въехали мы вполне мирно и спокойны, как и было оговорено заранее, изображая из себя маленький торговый караван. А вот уже потом… Честно говоря, я немного волновался. Фактически, сейчас должно было состояться мое официальное возвращение в мир Земли-2, и нервишки невольно играли. — Будет ли возвращение триумфальным, или мне вновь придется завоевывать тут свое место под солнцем? Какую память я тут о себе оставил? Кого у меня тут больше — друзей, которые будут рады моему возвращению, или врагов, для которых сейчас как раз наступит удобный момент, чтобы нанести удар, пока я еще недостаточно крепко стою на ногах? Что вообще тут происходило за эти три года?

…Нет, я, в общем-то, и не сомневаюсь, что стоило мне исчезнуть из поля зрения, и мое позиции при дворе короля Тооредана, сильно пошатнулись. Уж такая это структура — двор, там, не то что падать, там даже пошатнуться опасно, «доброжелатели» немедленно постараются подтолкнуть и добить. А потеря влияния при дворе, почти автоматически означает, что и мои «феодальные права», на владения в Фааркооне, могут быть поставлены под сомнение. В конце концов, я сам постарался сделать свою провинцию, чем-то вроде стратегически важного государственного объекта, этаким испытательным полигоном, на котором отрабатываются все политические, военные, экономические, производственные и технические новшества. Тогда мне это было более чем выгодно, но… заслуги прежнего «директора полигона», едва ли станут серьезным доводом, для того чтобы не назначить нового, коли он решит «прогулять» три года. Конечно, Ренки остался держать оборону, и я уверен, он ее держал вполне успешно, по крайней мере, Биим, ничего о новом владетеле Фааркоона не говорил. Но я также, более чем уверен, что за это время темпы проведения многих реформ, сильно упали, и мне, по возвращению, еще придется столкнуться со множеством проблем. …Но это все вопросы высокой политики, а она всегда дело непростое и грязное. У нас, так еще грязнее, иначе бы я и не попал на Землю-2 в третий раз. …Но вот как у меня обстоит дело с популярностью, среди, так сказать — простого народа? Счастливы ли они были избавиться от непонятного и надоедливого пришельца, портящего их спокойную жизнь своими новыми идеями и непонятно откуда взявшимися знаниями. Или, я все-таки оставил о себе добрую память, завоевал достаточный авторитет, чтобы надеяться на их поддержку. Вот сейчас, мне это и предстоит проверить.

* * *

Захват города, мы начали с главной конторы Торгового дома Ваксай. По случаю раннего утра, весь персонал сего заведения был представлен только ночным сторожем. Причем это был представитель одного из окрестных племен, из числа тех, что «понаехали» в Оээруу, когда тут начался большой строительный бум. Так что свою главную хозяйку, в лицо он никогда не видел, и выслушивать бредни каких-то проходимцев не пожелал. …Судя по заспанной физиономии, мы жестоко украли его последние, самые сладкие минуты незаконного сна, и потому он был не расположен вести с нами вдумчивые беседы, и даже попытался было угрожать допотопным мушкетом с незапаленным фитилем, что уже было верхом наглости… …Ну да дедушке не впервой было иметь дело с закемарившими на посту новобранцами. Хватило одного фирменного взгляда, поверх приставленного к горлу клинка, и предупреждающего львиного рыка, чтобы привести его в чувство, и навечно отбить охоту спать…, не только на посту, но и вообще, где бы-то, и когда бы-то ни было. Так что к большому удивлению первых, пожаловавших в контору мелких клерков, их на воротах встречал слегка бледный, зато вытянувшийся по стойке «смирно» страж. А когда они, все из себя изумленные и задумчивые входили в помещение конторы, то первым делом нарывались на здоровенного, вооруженного до зубов детинушку, который весело улыбаясь, указывал им дулом пистолета на угол, где уже томились их коллеги. А если кто-то пытался вякать и рыпаться, то немедленно слышался окрик от развалившегося в кресле начальника могучего старика так же увешанного разнообразным оружием, намертво отбивавший любую тягу к сопротивлению.

— Кто эти люди? Что происходит? — Шепотом спросила одна из жертв этого вопиющего самоуправства, у своего пришедшего ранее приятеля. — Нас что — грабят? Они разве не понимают с кем связались?

— Все намного хуже. — Ответил ему тот. — Ты разве не узнал, это же благородный оу Готор Готор. Он, не то чтобы грабит, скорее наводит порядок. — А того старика, кстати, он пару раз назвал дедом…

— Дед оу Готора…? Тот самый?!!! …Но ведь благородный оу Готор, пропал вместе…

— Вот и я о том же. …В кабинете приказчика Ридегши, кто-то есть. Несколько раз я слышал оттуда недовольные возгласы. Женский голос. Мне кажется, она просматривает бухгалтерские книги…

— Но мы же тут не при чем? Лично я, только переписывал бумаги.

— Это вот ты им расскажи.

— Мда… Этак и с дедушкой оу Готора встретиться недолго… Ой!!!!!

* * *

Спустя три часа, когда этот самый обнаглевший Ридегша соизволил пожаловать в свой офис, для него уже было все кончено. Его ближайшие помощники, стоя навытяжку перед Одивией, наперегонки, перебивая друг дружку закладывали своего главаря, торопясь первыми указать все скользкие места и кривые дорожки по которым в его карман утекали хозяйские денежки. Бедолага, надо отдать ему должное, попытался было показать характер, и что-то вякнуть на предложение своей бывшей хозяйки выплатить ей весьма приличную сумму, и убираться восвояси. Но тогда Одивия предложила решать это дело в официальном суде, и даже спросила одного из верховных судей Фааркоона, по счастливейшей случайности оказавшемуся в том же кабинете, — какие, по его мнению, будут шансы у подсудимого на благополучный исход дела. Я, в ответ, лишь улыбнулся самой кровожадной из своих улыбок, и сказал, что милость закона безгранична, и всегда можно надеяться на снисхождение. Этого Ридегше хватило. Он подписал несколько банковских чеков, и отбыл отдыхать в одном из подвалов конторы, до тех пор, пока их не обналичат. На что, учитывая, что это были банки Тооредаана и Сатрапии, могло уйти несколько месяцев.

— Ну вот, с моими делами покончили. — Довольно улыбаясь, заметила Одивия по-русски, поскольку вдоль стенок кабинета, вовсю топорща уши, жались ее недобросовестные служащие, которых мы пока не решались оставить без пригляда. С этой же целью, дед контролировал собравшихся в большом зале мелких клерков и конторскую принеси-подай прислугу. — А теперь можно начать прибирать к рукам активы посерьезней. С кого начнем — ваших литругских «торговцев», или регента Оээруу?

— Полагаю, нам лучше взяться за регента. — Подумав, ответил я. — Увоон умный мужик, и держит свой город в ежовых рукавицах. Судя по показаниям «подследственных», в делах этого проходимца Ридегши, он не замешан. Хотя более чем уверен, в курсе хотя бы части его махинаций, он слишком долго был портовым старостой, чтобы пропускать контрабанду и левые грузы мимо своего пригляда. Наверное просто решил не вмешиваться в дела вашего Дома. Однако — у него хватает ума быть честным…, с нами. Так что — думаю ему можно доверять, да и помощь такого дельного человека будет нам весьма полезна в наших дальнейших делах. А моим литругским ребятам, будет полезно знать, что в списке моих приоритетов, они у меня не на первом месте. Этих вольных задир надо постоянно одергивать и ставить на место, иначе они норовят сесть на шею.

— Пригласим его сюда, или сами пойдем во дворец?

— С одной стороны, пригласить его сюда, было бы…, педагогично. А с другой, лично я, все равно не собираюсь останавливаться жить где-нибудь в гостинице. А во дворце, насколько я помню, вполне уютно. Заодно поддержим авторитет местной власти, в конце концов, Увоон наш человек, не надо его унижать перед местными жителями.

— Может, тогда стоит послать во дворец известие о нашем появлении? Чтобы он успел подготовиться.

— Если Увоон не потерял хватку, он уже знает, что тут происходит что-то странное, так что…

— У ворот, вооруженные люди. Еще несколько групп прячутся за соседними домами, а на крышах появились стрелки. — Спокойно сказал дед, заходя в кабинет, а потом задумчиво добавил. — Кажется они используют тактику спецназа, обученного работать в городских условиях.

— Это работа Ренки. — Усмехнулся я. — Он гонял местных ребят, по методикам наших фааркоонских егерей. Пойду, поговорю с их командиром.

— Не лезь под пули. — Одернул меня дед, укоризненно покачав головой. — Не надейся на былые победы, и всегда помни о пальце трусливого дурака, дрожащем на спусковом крючке. Я прикрою тыл, а ты, девочка, присматривай за этими своими… У них могут возникнуть дурные мысли избавиться, под шумок, от множества проблем.

Я внял этому мудрому совету, и потому по двору двигался перебежками, а первые переговоры провел, прикрывшись каменной изгородью. В общем-то, прошло все довольно удачно. Офицер командовавший стражниками, видел меня раньше, и я довольно быстро сумел убедить его что я это я, напомнив несколько случаев из прошлой жизни. После чего он, хотя и приобрел чрезвычайно задумчивый вид выслушав мое пожелание навестить дворец местного царька, однако дал своим воякам приказ сворачиваться, и возвращаться в казармы. Впрочем, без инцидента не обошлось. Когда я вернулся в здание конторы чтобы поведать своим спутникам о достигнутых договоренностях, дед, ухмыляясь продемонстрировал мне два тела, лежащие у его ног. Одно тело, судя по веревкам и кляпу во рту, было еще вполне живо. А вот второе…

— Этот тоже жив. — Усмехнулся дед, поймав мой озабоченный взгляд. Этот твой Ренки их хорошо учил, возможно он и впрямь дельный парень. Пока их командир вешал тебе лапшу на уши, они перемахнули через забор, и попытались, по крыше дровяного склада, добраться до окон второго этажа. Вот только мозгов, понять с какой стороны солнце, и куда оно отбрасывает тени, им не хватило. Я успел перехватить их при выходе из кабинета. Хотя, надо отдать должное — вот этот вот, был довольно шустр. Пришлось заняться им серьезно, ну да ничего, через пару дней оклемается. …Приятно осознавать, что земля аиотееков, еще рождает достойных воинов. — Добавил он уже на имперском, бросив на пленных скорее свирепый, нежели одобрительный взгляд. — Если у меня будет время, я еще наставлю этих сосунков на путь истинный.

Игорь Рожков, судовой лекарь

— М-да… Входим в бухту Хиимкии. — Я слегка поежился, не столько от сильного, попутного ветра, весело разувающего наши паруса, сколько от ощущения некоторой неуютности своего положения. — Нет…, — продолжал я убеждать самого себя. — Ничего такого, мне тут не грозит, разве что парочка вызовов на дуэль, но это, в конце концов, вопрос решаемый. Оружие того крутого мужичка, что я захватил в плен во время последнего абордажа, по какой-то странной пиратской логике, не попало в общий котел трофеев, а перешло в мою собственность. И была там парочка пистолетов…, колесцовые замки, зато стволы нарезные. Заряжать долго и жутко неудобно, чуть ли не минут пять на каждый тратить приходится, но шагов с тридцати, я из них девяностопятипроцентно попадал пулей по бутылке. Голова у оу Таасоона всяко побольше будет. А Игииру, я буду стрелять в ногу или руку. Хотя лучше вообще без этого обойтись, все-таки калибр довольно приличный, при современном уровне медицины, можно и конечности лишиться, — тупо отрежут на всякий случай. …Да и вообще, слышал, что во время войны тут к дуэлям относятся особенно строго, так что… Главное, что с точки зрения закона, мне тут ничего не грозит. Ну ведь, не будут же они и правда «шить» мне дезертирство с оплаченных казной курсов медицины? Не так много я успел поучиться. В крайнем случае, заплачу неустойку, или как тут у них это называется. Да и в Бюро, я, в общем-то, был наемным работником, к присяге меня привести не успели, хотя и поговаривали об этом, так что всерьез за «прогул» наказывать не станут. Но на всякий случай, думаю лучше мне перед местными властями не светиться, а то кто их знает, что…

— Отличные новости Иигрь. — Подошедший ко мне бывший штурман Гилли Гоонс, оторвал меня от моих мрачных мыслей. Со времен последнего сражения, у нас произошли существенные изменения. Методом всеобщего и открытого голосования, экипаж принял решение оставить захваченный фрегат себе, поскольку во время войны, количество пушек имеет более существенное значение, чем количество монет в кармане. Мы все, те кто брал фрегат на саблю, становились пайщиками данного «пиратского кооператива», и получали двенадцатую долю с добычи этого корабля. Заодно, поменяли ему название, с какой-то удихской белиберды на «Хищный», и перетасовали команду «Кусачей черпахи», чтобы и на новом корабле пиратского флота, появился костяк из опытных моряков и «граждан» Литруги. Таким образом, мой приятель оу Труун Гииль собрал вещички, и перешел вторым помощником на захваченный нами фрегат. Я, в довесок к моим лекарским обязанностям, стал еще и помощником командира абордажной команды «Кусачей черепахи». А Гоонс, став вторым помощником капитана, так же стал и моим соседом по новой каюте, Новая, доставшаяся мне конура, была побольше старой, и располагалась в более «престижном районе» «Кусачей черепахи», выше ватерлинии, и почти рядом с капитанскими покоями, у нас даже был собственный крохотный иллюминатор. Хотя все равно, мое новое жилище оставалась жалкой конурой. — …Тут полно наших! — Продолжал тем временем вещать Гилли, сияя чрезвычайно довольной физиономией. — Вон, сам глянь, на ту сторону бухты, видишь характерные обводы корпусов? — Их явно делали на фааркоонских верфях. А рядом, обрати внимание — типичные кредонские трофеи. (Увы, за пару месяцев моей корсарской карьеры, я так и не научился разбираться в этих посудинах, так что ничего «характерного» и «типичного» не увидел), А вон там вон, сам посмотри, у центрального причала, на самых почетных местах — это же «Счастливый» и «Чайка», а значит и сам Красный Вепрь тоже тут. Уверен, нас ждут большие дела и хорошая пожива!

— С чего бы такое глубокое заключение, Гилли?

— Иначе бы он не собрал тут почти дюжину литругских корыт. В такое жаркое времечко, нашему брату — корсару, нечего делать в гавани, если только конечно он не зашел туда после боя латать дыры и пропивать добычу. А раз они стоят тут и чего-то ждут — предстоит большое дело! …Чего у тебя такая кислая рожа?

— Для вас то все просто — постреляли, помахали саблями, а мне потом ваши болячки месяцами лечить. После последней разборки, почти два десятка человек пришлось на берег отправить лечиться, и больше половины из них, обратно на борт уже не поднимутся, разве что как Деревяшка, коками пристроятся. Еще у полутора десятков, раны так до сих пор и не затянулись окончательно, куда их в бой кидать? А те новобранцы, что мы набрали в Аэрооэо — половина не бойцы, а мясо, приготовленное к нарезке. Большинство ничего грознее ржавого ножа, в руках не держало, а мушкеты им и вовсе доверять нельзя — друг дружку перестреляют и корабль подпалят. Их еще полгода гонять надо, каждый день и до седьмого пота, чтобы хоть какой-то толк был. А когда и где мне этим заниматься? На палубе места едва ли для дюжины бойцов зараз хватает. …Да и Изриал орет, что матросы и пушкари из них никакие. Он уже кулаки стер и три плетки обломал, вгоняя в них морскую науку. И как с такими в бой идти?

— Да уж. — Ухмыльнулся Гилли. — В Аэрооэо капитану пришлось набирать всякое отребье из городских трущоб. Но что поделать? — Во время войны, на хороших моряков цена поднимается, а за этих расплачиваемся мелкой монеткой за пучок. А с другой стороны — и жалеть их особо не придется. Ты правильно сказал — мясо, главное — суметь загнать их в бой. Пусть хотя бы примут на себя первые картечные залпы, а уж дальше мы и сами как-нибудь…

— Не нравится мне это. — Буркнул я. — У нас принято, чтобы воевали хорошо обученные воины.

— В твоем крохотном королевстве, как оно там называется — Россия? — Небось и народа-то — два села и три хутора. Потому и вояк там берегут. А в Аэрооэо народа, что сорной рыбы в океане, пустить лишнюю кровь, остальным жить просторней станет. Да и удихи, ты сам видел, у них морячки не лучше этой аэрооэской голытьбы. А дальше будут только хуже, у них ведь тоже потери немалые намечаются, а времени учить новых, нету. Так что — не бери в голову, все идет нормально. Как обычно — воевать приходится не с тем, с чем хочется, а с тем, что есть под рукой. …Я собственно говоря, чего к тебе подошел. Капитан говорит, чтобы ты приглядел за своими новобранцами, а то они уже хлебнули морской водички, и у многих может появиться желание сбежать. Так что — не вздумай их на берег отпускать — половина не вернется. …И да, он еще что-то говорил насчет какого-то своего обещания, мол — чтобы ты готов был, и оделся попараднее. Уж я не знаю, о чем там у вас речь шла, но ты уж уважь старика — оденься.

Я уважил, оделся. Мандража, честно говоря, еще прибавилось — приближался роковой момент. До сего часа, мне как-то еще не приходилось никому признаваться, что я пришелец из другого мира, а вот теперь… Какая будет реакция этого усатого капитана-генерала на мои откровения? Он в курсе происхождения своего приятеля оу Готора, или решит, что я перегрелся на солнышке, и прикажет выкинуть охладиться за борт?

Увы, но узнать мне этого, так и не пришлось. Едва мы только бросили якорь на рейде Хиимкии, к нам подошла шлюпка с официальными лицами на борту, один из которых передал нашему капитану какой-то запечатанный конверт. Так что, вместо поездки к начальству, у нас состоялось очередное производственное совещание корсарской артели, в кают-компании «Кусачей черепахи», по-прежнему остававшейся флагманом, нашей крохотной эскадры.

— Я получил послание от капитана оу Дарээка. — Важно провозгласил Флиин, обводя нас величественным взором. …Все-таки любил мужик покрасоваться. — Он сообщает, что утром, с отливом, его эскадра выходит в море. Он предлагает нам присоединиться к нему, конечно только в случае, если у нас нет каких-либо повреждений, тому препятствующих. Мне приказано явиться на совет капитанов, который состоится через полтора часа, там нам и скажут про цели и задачи экспедиции. …Я уже отписал капитану оу Дарээка, о нашем согласии от лица всего экипажа, так что — увольнительных на берег не будет. Но до вечера надо успеть сделать кучу дел. Первое — пополнить запасы воды. Это на тебе Гилли. Второе — порох и ядра. Тут они дешевле, так что в Аэрооэо я тратиться не стал, а крюйт-камера наполовину пустая. Ржавый Пес, это на тебе. — Указал капитан на нашего главного канонира. Зоркий Пиуу, ты еще не утвержден в звании капитана Советом Литруги, — кивнул он угрюмому мужику, сидящему на противоположной стороне стола, которого я всегда видел только с одним — чрезвычайно мрачным выражением лица на физиономии. — На совете мы это исправим. Тебя, конечно, все хорошо знают, как моего первого помощника, так что проблем не ожидается, но на всякий случай, будь готов к тому, что кое-кто начнет задавать вопросы, пытаясь подловить тебя по части парусной и навигационной науки, или маневров в бою. Если ты провалишься, у них появится повод поставить на мостик «Хищного» своего человека. Оно нам надо? …Что еще? — Ах да. — Если мы не отпускаем людей на берег, то надо хоть порадовать экипаж хорошей жратвой. …Доктор Мушкет, займись-ка этим делом. Пойди с Деревяшкой, и закажи хороший ужин в каком-нибудь портовом кабаке. Горячая похлебка, жареное мясо, сласти, свежие фрукты и овощи, немного вина, и все такое. Деревяшка знает, чем порадовать брюхо нашим головорезам. На тебе денежный вопрос, если доверить кошелек Деревяшке — он не удержится, и проиграет все в кости, так что — приглядывай за ним. …Ну, думаю все всем понятно? — Разбежались, времени осталось мало, а сделать еще надо очень много.

Оу Ренки Дарээка, капитан

— …Таким образом, как вы сами видите, нашей главной задачей, будет разозлить и напугать удихских адмиралов, заставив их собрать свой флот в одном месте, а дальше, уже дело за большими кораблями Сатрапии. Пусть стопушечные махины, хоть раз покажут чего они стоят в реальном бою, а то только и могут, что изображать из себя пугало, встав посреди моря. — У Ренки, после очередного раунда переговоров с оу Лоодиигом, и особенно, прочтения письма из дома, полного упреков, настроение было так себе, однако перед капитанами надо было шутить и изображать из себя этакого рубаху-парня. — Итак, вопросы?

— Э-э-э, сударь. — Капитан Дгай, один из наиболее авторитетных вождей пиратской вольницы, расплылся в довольно зловещей усмешке, и озвучил общее сомнение всех собравшихся на совете, капитанов. — Все это конечно хорошо, тактика там и прочая стратегия… но, честно говоря, я что-то пока не вижу тут какой-то особой выгоды для нас. Драться придется с сильным противником, так что расчет на большую добычу, надежен как рыбий хвост, мелькнувший среди волн. А ведь мы, все-таки не королевский флот, а…, мирные торговцы, и нам… — Тут речь Дгая прервал дружный хохот собравшихся.

— Я понял вашу мысль Дгай. — Усмехнулся в ответ Ренки, не став дослушивать продолжение. — Более того, я заранее предвидел, что у вас, судари, возникнет подобный вопрос, и задал его…, хм, нашему нанимателю. Да-да — Именно нанимателю! Каждый экипаж, участвующий в операции, получит от трех до шести сотен золотых сатрапов, в зависимости от тоннажа и количества пушек своего корабля. Знаю, вроде бы не особо много. Но с другой стороны — у удихов, в отличии от Кредона, нет большого торгового флота, так что от мечты ограбить жирного купчика, все равно придется отказаться. Многие из вас уже успели сцепиться с удихами, и знаете, что добыча эта зубастая, и просто так в руки не дается. Из-за этого, кстати, и местные морячки, не слишком-то торопятся брать каперские патенты. …Может тогда и нам стоит заняться мирной торговлей, оставив войну королевским флотам? Но, ведь и тогда, нам все равно придется иметь дело с удихскими пиратами, и каждый раз, загружая трюм, мучительно раздумывать, что лучше — погрузить туда еще одну штуку шелка, или еще одно ядро? Удастся ли отбиться десятком пушек, или надо заполнять всю батарейную палубу? Платить жалование пушкарям и абордажной команде, молясь богам, чтобы не пришлось их задействовать. …Короче — быть пиратской добычей, что для «пахарей моря» с Литруги, дело весьма непривычное. (Хихиканье и дружная поддержка зала). А главное, не забывайте, что многие ваши привилегии и налоговые послабления, что в Тооредане, что в Сатрапии, дарованы вам не за склонность к мирной жизни и успехи в торговле, а как раз за нечто совсем обратное. Так что их придется отрабатывать, а иначе Литруге просто не выжить, коли она попытается конкурировать с материковыми Торговыми Домами. …Но, судари, если раньше вам приходилось драться с удихами на собственный страх и риск, латая пробоины и меняя такелаж на собственные средства, то теперь, Сатрапия готова оплачивать ремонт и замену каждой досочки, и каждого гвоздя в обшивке ваших посудин. Ее верфи будут принимать наши корабли наравне с кораблями собственного военного флота, отодвинув, если в том будет надобность, прочих заказчиков. Что согласитесь, уже немалый плюс. Еще — порох и ядра мы будем получать непосредственно из арсеналов армии и флота Сатрапии. И оу Лоодииг клялся, что казна оплатит каждую картечину и каждую пистолетную пулю, коли нам придется покупать боеприпасы где-то на стороне. Ну и наконец — добыча. Все что вы захватите, будет принадлежать вам. А действовать, повторяю, мы сможем под прикрытием флота Сатрапии, так что всегда будет надежда спрятаться за спиной больших линейных кораблей, коли удихи прижмут нас слишком сильно. …Ну и последнее — наводка. …Да-да, судари. Это слово не совсем из пиратского лексикона, но те члены ваших команд, что раньше промышляли грабежом и воровством в городах или на дорогах, прекрасно его знают. Оу Лоодииг, готов поставлять нам информацию о передвижении удихских караванов, ежели таковая попадет ему в руки. А оу Лоодииг, человек…, хм, весьма информированный, если вы понимаете, на что я намекаю! Итак…?

— Это совсем другое дело, сударь. — Довольно кивнул капитан Дгай. — Хотя и обидно, что трогать Кредон нам по-прежнему нельзя, и потому приходится смотреть, как самая жирная рыбка уходит из сетей. Ну да, ничего — возьмем свое на удихах! Морячки они пока…

Дальше последовало обсуждение качества удихских моряков, их тактики и основных приемов морского боя. Капитаны делились своими впечатлениями, хвастались, раздавали советы и дарили крупицы мудрости. Некоторое время Ренки их слушал не без интереса, поскольку ему самому, сталкиваться с удихами еще не приходилось, а люди тут были по большей части опытные и говорили дельно. Но примерно спустя пол часа, он, дав капитанам выговориться, с некоторой тоской посмотрел на клонящееся к горизонту солнце, и вежливо, но настойчиво выгнали их из кают-компании «Чайки», где, в виду наличия большого салона, и проводилось данное совещание.

— Хм, э-э-э…, сударь…

Ренки оторвал глаза от карты Срединного моря, и вопросительно посмотрел на одного из капитанов, замешкавшегося в дверях кают-компании. …Кажется, его звали Флиин.

— Да, капитан Флиин. — Поощрительно кивнул он ему, растянув губы в добродушной улыбке. …Ибо терпение — высшая добродетель всякого начальствующего лица.

— Тут…, такое дело… — Замялся тот. — В Аэрооэо, я встретил знакомого приказчика Торгового дома Ваксай. Он приезжал к нам три года назад на Литругу, скупать добычу. Может, и вы его вспомните, Биим Куув его звать…

— Помню. — Кивнул Ренки. — Одивия…, госпожа Ваксай весьма высоко его ценила. Так что…?

— Он передал для вас письмо. Говорил что это очень срочно. Собственно, только ради него я и пошел в Сатрапию, а не к берегам Валкалавы.

Ренки взял протянутый ему конверт, без долгих раздумий вскрыл, и быстро пробежал глазами. И капитан Флиин увидел, что по мере прочтения, на суровом лице человека, не раз ведшего пиратские эскадры в бой, начала проступать почти детская улыбка.

— Благодарю вас капитан! — Радостно воскликнул он, оторвавшись от письма. — Эти сведения действительно стоили того, чтобы изменить свой маршрут. Давно уж нет обычая, награждать гонца принесшего хорошие вести, однако, капитан, отныне я ваш должник, и потому вы можете в любой момент обратиться ко мне с просьбой, которую я непременно исполню, коли это будет в моих силах! И кстати, возможно теперь нам придется немного изменить наши планы, после этой операции, впрочем… Кстати, не хотите ли вина? Тут есть отменные сорта как с обоих берегов Срединного моря, так и из наших тоореданских долин. Дивно идет под засахаренные фрукты.

— С большим удовольствием бы выпил с вами, сударь. Но… — Капитан Флиин, развел руками в извиняющемся жесте. — Времени до утра остается немного, а дел на моих кораблях еще непочатый край, так что я, с вашего позволения, пожалуй откланяюсь. …Хотя…

— Что-то еще? — Удивленно приподнял бровь Ренки. — Или уже придумали что попросить?

— Да нет. Просто мой корабельный лекарь, некий оу Иигрь Рж’коов, попросил меня испросить вашего дозволения встретиться с вами. Тоже говорит, что вам будет небезъинтересно выслушать его. … А еще, он утверждает, что знал когда-то госпожу Ваксай, и возможно, это дело, каким-то боком касается и ее.

— Вот как? Хм… — Хмыкнул в ответ и Ренки, мысленно отметил капитана Флиина, как человека приносящего хорошие вести. — Возможно, я даже догадываюсь, о чем он мне хочет поведать. Хотя конечно могу и ошибаться. …А что он за человек? Кстати, я где-то уже слышал это имя…

— Он одно время жил тут, в Сатрапии. Учился в университете Мооскаа. — Кивнул капитан Флиин. — К нам он присоединился на Фесткийских островах. Там поговаривали, что ему пришлось бежать из Сатрапии из-за женитьбы без согласия родственников невесты. Говорят, даже был какой-то громкий скандал…

— …Нет. — Подумав, покачал головой Ренки. — Скандалами я не слишком интересуюсь, а вот это имя запомнил как что-то интересное… Так что, он хороший лекарь?

— Достаточно хороший. — Закивал головой Флиин. — Пусть и недоучка, но всяко лучше нашего прежнего коновала, что только и умел раны бинтами заматывать, а все остальные болячки лечил жутко воняющей дегтем мазью. — Но оу Рж’коов, еще и воин сильный. Отменный стрелок, мы даже ему прозвище дали — «Доктор Мушкет», да и в абордажном бою весьма неплох, что со шпагой что с протазаном. А когда мы сцепились с удихским фрегатом, (вы его кстати сами можете увидеть на той стороне бухты, отменный корабль), умудрился голыми руками скрутить ордынского багатура! Говорит, что раньше служил в страже своего королевства. Как я понял, это у них что-то вроде тоореданской тайной службы, так что…

— А-а-а! Вспомнил. — Воскликнул оу Дарээка, и даже, от избытка чувств, хлопнул себя ладонями по коленям. — В том году, в Мооскаа, он выиграл соревнования по борьбе. И там тоже, он показал удивительное мастерство по части умения одолеть противника голыми руками. …Тогда понятно откуда у него эти приемы. — Добавил Ренки, обращаясь уже как бы к самому себе. — Что ж, капитан Флиин. — Опять перевел он полный доброжелательности взгляд на собеседника. — Пожалуй, в предстоящем нам деле, вам стоит держаться поближе к «Счастливому». Как только появится такая возможность, я пошлю вам вызов, и вы познакомите меня с вашим лекарем. Это действительно важно!

Капитан Флиин кивнул, и удалился. А Ренки с задумчивой улыбкой стал смотреть в окно, барабаня по столешнице какой-то бравурный марш, и даже, кажется, соизволив издать некие звуки, подражающие трубам полкового оркестра. За этот недолгий разговор, настроение его резко переменилось, словно какая-то большая волны вымыла из его сердца всю грусть и заботы! Удивительно, какое множество проблем может разрешиться посредством одного единственного посланца. Нет, определенно, этот капитан Флиин как-то отмечен богами! В доставленном им письме, конечно ничего прямо не говорилось, но хватало и намеков, главный из которых — оно было написано рукой оу Готора! Ренки, во времена розысков имперских регалий и совместного управления Фааркооном, пришлось перечитать множество документов написанных этим твердым и чуть размашистым почерком, так что кажется, он узнал бы его даже на ощупь. Был там и намек на некоего пропавшего спутника его старых друзей, так же пришедших с ними из другого мира. Так что — загадочный лекарь, вполне мог бы быть этим самым человеком. Да уж! — Похоже поиски, в счастливый исход которых он уже и сам почти перестал верить, подошли к концу. А это значит — старые добрые времена приключений и побед, возвращаются!

Игорь Рожков, судовой лекарь

— …Пли! …Абордажная команда, готовсь. — Перекрикивая звон в ушах после пушечного залпа, рявкнул капитан, откуда-то из клубов дыма.

— Приготовить багры и кошки. — В свою очередь, разгоняя клубы порохового дыма, начал драть глотку я, приняв эстафету командования. — Раздуть фитили, подсыпьте порох на полки. Цельтесь ниже. …Делаем все как на учениях, парни. Один залп, закидываем крючья, подтягиваем борт, и вперед! На вражеской палубе держитесь тройками, полудюжинами, и дюжинами, как вас учили. И не тряситесь, это обычная грузовая лохань. Взять ее будет проще, чем отобрать леденец у младенца. Но помните подонки, не надо бояться врага, бойтесь меня. Кто сдрейфит, порву голыми руками!

…Да, моих нынешних подчиненных надо подбадривать именно так. Если заранее хорошенько не запугать этот аэрооэский сброд, половина из них сразу попытается шмыгнуть куда-нибудь в сторону и откосить от драки, а вторая — забиться в задние ряды, чтобы пограбить за спинами товарищей. Я уже успел «вкусить радости» командования этим отребьем. Никакого сравнения даже с обычными пиратами. Воровство, драки из-за миски поганой корабельной жратвы, попытки отлынивать от любой, даже самой мелкой, работы, и, что особенно противно, — постоянные доносы друг на дружку. Ладно бы еще все это у них ограничивалось рамками своего «коллектива», а то ведь они и на старую команду пытались «лапу задирать», поскольку, видимо ничего другого не знали. А в результате — на меня сыпятся шишки в двойном размере. Мало того что как зам командира, я должен был изображать из себя жандарма при этом сброде. Так еще и как судовому лекарю, мне уже пришлось «чинить спины» добрым двум десяткам «моряков», пойманных на воровстве и близко познакомившихся с боцманской плетью. А еще одного моего подчиненного, так и не выучившего этого урока, по приказу капитана вздернули на рею не далее чем три дня назад, а мне пришлось при всем этом присутствовать и даже отчасти командовать взводом охраны. Но раньше-то, все же было попроще, я был всего лишь заместителем командира абордажной группы, и нес лишь малую долю ответственности за подчиненных. А теперь… Всего минут десять как стал командиром, а уже раздумываю, как бы перебить всех своих подчиненных! Двоих сволочей, пытавшихся спрятаться в спасательной шлюпке, уже пришлось вдохновить на подвиги древком протазана, а одному, вознамерившемуся поторговаться со мной, по поводу своего местонахождения во время атаки, провести срочную стоматологическую прочистку мозгов. Да уж, спиной, в бою, к этим тварям лучше не поворачиваться…

…Кстати, удачно, что сейчас нам и впрямь предстоит работать с большущей грузовой посудиной. Даже не столько корабль, сколько плоскодонная самоходная баржа-каторга, предназначенная для каботажных рейсов. Правда здоровущая, как целый линкор, ну да зато пушек на ней значительно меньше. И все они уже успели выпустить в нас, по рою злобно жужжащей картечи, и не очень, надо сказать, удачно. Благодаря неповоротливости противника, нашей маневренности, хорошему положению относительно ветра, и конечно же — немалому опыту, Флиин сумел перед самым вражеским залпом слегка вильнуть в сторону, и только малая часть смертоносных шариков, задела стоящих на палубе бойцов. Вот только, к сожалению, один из них достался Гжииму Клешне — моему непосредственному начальнику, и его должность автоматически перешла ко мне. …Зато потом мы отыгрались по полной, пройдясь по вражеской палубе всей мощью своего бортового залпа. Два десятка стволов приличного калибра заряженных картечью, да с пистолетной дистанции, основательно вычистили палубу вражеской посудины от лишних защитников. А поскольку и артиллерия на каторге была установлена только на верхней палубе, то едва ли приходящие в себя удихские пушкари, успеют теперь перезарядить свои пушки для следующего залпа. Главное — не терять темп! …Да и серьезного противодействия команды, едва ли стоит ждать. Два ряда весел, как бы намекают, что места для других матросов, там не особо много. Тем более что трюмы каторги должны быть заполнены припасами для осаждающей приграничную крепость Сатрапии, армии удихов. А гребцы, как обещал нам капитан после полученных на Совете инструкций, — это каторжане и пленники, прикованные к скамьям цепью, так что они нам, никакого сопротивления оказать не смогут. Об этом, у нас был особый разговор. …Кстати!

— Эй, повторяю еще раз, кто убьет или ранит гребца, того я самого к веслам прикую, будете толкать эту баржу до самых Хиимкии. — Рявкнул я, как можно громче. …Этой сволоте, хватит подлости после боя отыграться за свои страхи на беззащитных людях. А ведь нам потом и правда, эту галеру еще в Сатрапию перегонять придется.

…Одно плохо с этими баржами — идут они большим караваном, и в сопровождении военных кораблей, так что даже захватив ее, все равно можно нарваться на встречный абордаж, или пушечный залп… Но об этом, пусть голова у капитана болит, моя задача сейчас…

— Целься. Пли! Крючья! Тяни. Дружнее…

«Кусачая черепаха» подошла к вражескому борту под каким-то хитрым углом, ломая и выворачивая из уключин здоровенные весла. «Ветераны» зацепили кошками вражеский борт, а мои «подонки» налегая на канаты, сумели притянуть оба корабля вплотную. Мы перебросили с борта на борт абордажные мостики, и…

— Вперед сволочи. — Заорал я, подбадривая своих вояк ударами древка. — Тех, кто через полминуты останется на палубе «Кусачей черепахи», я прикончу собственноручно. Считаю до одного, уже «раз»! Ну все, уже иду убивать. Быстрее. Быстрее сволочи. Вперед!

…Хорошо, что я настоял, и мы успели пару раз отрепетировать это действие, «штурмуя» «Хищный». А то ведь атака захлебнулась бы на этапе перескакивания с борта на борт. Расстояние меньше метра, но когда внизу плещется морская бездна, сделать первый шаг бывает очень трудно…

— Вперед сволочи. — Блажу тем временем я, пуча глаза и изображая из себя полного психа. — Не дайте мне повода вас убить.

…Ну вот, кажется все перебрались на вражескую палубу. Пора и мне туда. Перебежал. Осмотрелся. Ветераны уверенно подгребают под себя шканцы, а вот «подонки» скопились посреди палубы, и не особо стремятся в бой. Похоже идея, для большей мобильности работать тройками-шестерками-дюжинами, тут не особо работает. Вместо того чтобы атаковать врага, эти олухи оглядываются по сторонам и ищут свою дюжину. …Идиоты! Ведь сколько раз объясняли им, что после залпа, надо «давить» врага, пока он не успел очухаться. …Опять, лупя древком и затейливо комбинирую русский мат и местные ругательства, заставляю своих вояк двигаться вперед. Хорошо еще, что защитников на палубе и правда немного, а иначе бы нас уже давно смели контратакой. …Нет, определенно, такой вариант сражения мне совсем не нравится. Сегодня я нанес больше ударов по спинам своих подчиненных, чем по врагу. …Так, что там? Ага, корма уже наша. С середины палубы мы врага тоже оттеснили. А что эта сволочь там делает с фальконетом? Э-э-э нет, голубчик, так дело не пойдет. …Достаю один из своих «снайперских» пистолетов, прицеливаюсь, и спускаю курок. Удих, уже почти успевший поднести пальник к затравочному отверстию доисторической базуки, отшатывается в сторону, получив здоровенную «горошину» в плечо. …А ведь целился точно в грудь. Руки дрожат?

— Вперед сволочи. — Ору я на своих. — Быстрее вперед. Занимайте бак. Ты, ты, и ты. — Стерегите вот эти люки, колите все что полезет оттуда. Вперед, быстрее, шевелите задницами! — …А ведь мне предлагали взять капральскую палку вместо протазана. И чего я, спрашивается, отказался? — Быстрее, еще быстрее. Все. Стоять. Биидша, Осьминог, Киирд — возьмите две дюжины новичков, сторожите палубу. Если найдете чем — зарядите пушки. Четыре пальца, бери дюжину, и спускайся на нижнюю палубу с кормы. Помни, что говорили о гребцах. Я пойду тебе на встречу отсюда. Встречаемся посредине. Давай.

Дальше, действительно было проще, мы спустились до самого трюма, так и не встретив сколько-нибудь серьезного сопротивления. Лишь несколько беглецов, видимо пытавшихся избежать общей драки прятались по углам. Но и эти поспешили сдаться в плен, едва завидев нас. …Те кто успел, конечно. …Расставил часовых на ключевых точках корабля, на случай если кого-то просмотрели, и выгнал своих вояк, уже помаленьку начавших мародерствовать, на верхнюю палубу. …По-сути, сегодняшняя битва только начиналась. Нам еще предстоит долгий день.

* * *

Вот что мне нравилось у пиратов…, ну, в смысле — корсаров, тут каждый не только «знал свой маневр», но и общие «планы командования». И если по части тактики, капитан был царь и бог, чьи приказы исполнялись беспрекословно, то по части стратегии и политики, большинство решений принималось на сходке всего экипажа. Так что общий смысл всех наших действий, я знал. А был он, в общем-то, совсем даже и не замысловат…, с виду, а вот что касается исполнения… По добытым, как я понимаю, моими бывшими коллегами из Бюро, сведениям, мы знали, что из Валкалавы выходит большой караван с припасами для воюющей на границе Сатрапии удихской армии. Больше трех десятков большущих, тихоходных, зато весьма грузоподъемных галер-барж, нагруженных всем, что душе угодно от портянок до пушек, от бочек с солониной до бочонков пороха, выглядели весьма солидной добычей. Вот только, как всякую солидную добычу, охраняла караван эскадра, основу которой составляют девять новеньких фрегатов, и еще несколько вспомогательных кораблей поменьше, для разведки и связи, — все что смогло выделить удихское министерство флота, или как там называется у этих ордынцев соответствующая контора. Ну а нашей задачей, было этот караван атаковать. …Это с нашей то эскадрой в шестнадцать вымпелов? — Спросите вы. — Не слишком ли самонадеянно, учитывая, что у противника сплошь новенькие сорока-пятидесятипушечные фрегаты, а у нас — разношерстный сброд, включая две двухмачтовые шхуны, на одной из которых, по словам моего соседа Гилли, стояло всего двенадцать орудий? Но в том-то и фишка, что громить караван нам было не нужно. Мы должны были именно атаковать его. Кружить вокруг, как стая волков вокруг большого стада буйволов, нападая разве что на уставших и отбившихся от общей массы особей. Пираты, в смысле — корсары, были большие мастера на подобные фокусы, так что в этом не было ничего необычного. …Начать безобразничать, мы должны были сразу при выходе каравана из бухты Валкалавы, чтобы удихи вывели следом свой флот, дабы примерно наказать обнаглевших мерзавцев, в смысле — нас. Ну а мы, должны были образцово «испугаться», при виде грозных мстителей, и броситься наутек, приведя удихов прямо под жерла пушек больших линейных кораблей Сатрапии.

…На мой взгляд, в плане было много сомнительных мест, вроде координации действий двух флотов, и сложности нахождения даже такого большого объекта как несколько десятков большущих кораблей, в относительно маленьком, по меркам океана, Срединном море. Но это все, уже было в компетенции наших флотоводцев, а не скромного судового лекаришки, так что если у меня и были какие-то сомнения, я предпочел держать их при себе.

Бюро, сработало отлично. Как я понял, мы встретили противника именно там, и именно тогда, когда нам и было предсказано. Дальше пошло совместное творчество капитанов и парусных команд. Мы как-то замысловато маневрировали, то идя в атаку на вражеский караван, то удирая восвояси от старающихся перехватить нас фрегатов. Как я понял в меру своей некомпетентности, нашей целью было оторвать охрану от «купцов». Расстроить-разорвать их относительно плотные колоны, и рвать в клочья отбившихся от стада отдельных особей. …Получалось у нас это как-то не очень, удихи упорно держались друг друга, а «овчарки» далеко от «отары» не отлучались. Дисциплина, превалировала над азартом. Так что свои таланты абордажника, я смог показать только на третьи сутки, этой странной «битвы».

…В тот день все складывалось для нас особенно хорошо. Дул ровный, «плотный» как говаривают мои новые друзья, ветер. На море гулял небольшой шторм, ну или просто — сильное волнение. Для нас — ничего особенного. А вот гребным плоскодонным посудинам, приходилось непросто. Так что в один прекрасный момент, когда «сторожа» вновь бросились наперерез одному из наших отрядов, другой вдруг вклинился прямо во вражеский строй, и в дело пошли пушки обоих бортов. Что характерно — сами удихи не могли стрелять по нам, опасаясь задеть своих. Парочка тяжеленных каторг попыталась таранить верткие пиратские корабли, но большинство было вынужденно отвернуть в сторону, чтобы избежать столкновения со своими же товарищами. В общем, строй смешался, разорвался на несколько кусков, и довольно сильно растянулся вдоль берега. Тут-то мы и показали зубки в полной красе. Одну из главных ролей, выпало сыграть «Кусачей черепахе», пока наш «Хищный», «Счастливый» оу Дарээка, и еще четыре пиратских корабля, завязали артиллерийскую дуэль, с тремя оставшимися при караване фрегатами.

— Ну как там, Доктор Мушкет? — Окликнул меня со шканцев Гилли Гоонс, назначенный командовать призовой командой. — Разобрались?

— Да. — Кивнул я. — Нижние палубы зачистили. Гребцы живы. Принимай корабль.

— Гребцы к работе готовы?

— Я думаю, что тебе стоит поговорить с ними, капитан. — Я сильно польстил старине Гилли, и старался чтобы мой голос звучал как можно убедительнее. …Честно говоря, мне меньше всего хотелось самому заниматься гребцами. Я не настолько хорошо знал психологию местных людей, чтобы быстро склонить к сотрудничеству целую разношерстную толпу. Еще меньше, мне хотелось добиваться сотрудничества с помощью плетей.

— Мне некогда. — Отмахнулся Гилли, отнюдь не разделявший моих тонких интеллигентских метаний, и существенных проблем тут не видевший. — Так что, давай сам. Надо заставить эту посудину двигаться как можно быстрее, иначе вон те ребятки, — ткнул он пальцем куда-то в сторону моря, — быстро надерут нам задницы.

Делать было нечего, я даже не стал смотреть кто там собирается надрать нам задницы, а опять спустился вниз на гребные палубы, и едва не задохнулся от окутавшего меня смрада. Воняло, как в уездном привокзальном сортире, и даже хуже. Раньше, в пылу боя я этого как-то особо не замечал, а вот сейчас, меня едва не вывернуло наизнанку от жутких «ароматов». …А чего, собственно говоря ждать от пары сотен человек, навечно прикованных к скамьям? Тут не встанешь, и не попросишь надсмотрщика расцепить замки, и отпустить тебя посидеть в чистой уютной кабинке, под умиротворяющее журчание воды в бачке. Да и с водой, их измученные тяжелой работой тела, соприкасаются, только когда брызги залетают внутрь галеры. А учитывая что сидели они по трое на каждой скамье, то «душ» доставался только тем кто был прикован ближе к уключине …И мне сейчас, надо будет объявить этим людям, многие из которых возможно из наших союзников, и почувствовали при виде нас толику надежды, о продлении их скотского существования, еще на неопределенное время.

— Есть тут подданные Тооредаана, Сатрапии или Фесткийских республик? — Чуть гнусаво, поскольку прикрывал рот платком, громко спросил я.

— Да-да… — Послышалось со всех сторон. Не то чтобы вся «гребная команда», но примерно четверть прикованных узников, подали голоса.

— Хорошо. Скоро мы вас отпустим домой. — Еще громче проорал я. — Кто говорит по-удихски, переведите то, что я скажу, своим соседям. …Мы, отпустим всех. Даже удихи, либо сменят галерное весло на тюрьму для военнопленных, либо согласятся искупить свою вину перед Союзом иными способами, например — в армии. Но пока, вам опять придется взяться за весла, иначе ваши бывшие хозяева, отобьют каторгу обратно. Я конечно же могу прибегнуть и к плети, но думаю, что зная что с каждым гребком приближается ваше освобождение, вы начнете налегать на весла вдвое сильнее. Так что — дружно взялись, и — вперед!

— Мое весло сломано, господин. — Услышал я голос откуда-то сзади. «Уже хорошо» — пронеслось в голове. — «А ведь мог бы прикинуться шлангом, и тягая туда сюда обломок, только изображать работу».

— А есть замена? — Поинтересовался я неизвестно у кого. — У кого еще нет весел? Четыре Пальца, проверь!

— Одной палубой ниже, господин. — … Каторжник говорил с сильным акцентом, но вполне понятно. — Ближе к корме, будет крышка люка, там лежат запасные весла.

— Откуда знаешь? — Я взглядом отыскал говорившего. — Крепкий, жилистый, даже несмотря на изможденный вид вполне бодрый мужичок. Лысый, но с длинной черной бородой. Судя по бороде и акценту — уроженец Южных Земель.

— Когда-то я был матросом на этой посудине. — Усмехнулся он. — Схватился за нож, во время игры в кости. И вот…

— Четыре пальца. — Окликнул я своего подчиненного. — Кажется, я тут видел труп, со связкой ключей на поясе. — Надеюсь, вы догадались снять ключи, перед тем как выбросить труп за борт?

— Не глупее тебя, Доктор. — На правах коренного литругца и бывалого пирата, Четыре Пальца, мог позволить себе некоторую вольность. — Вот они.

— Отсоедини этого. — Кивнул я головой на добровольного помощника. — Пусть покажет, где тут что. — На его место, можно посадить одного из пленных. Кстати, — пришла мне в голову хорошая идея. — Присматривай за тем, кто как будет грести. У нас почти два десятка пленных, тех гребцов, кто действительно будет стараться, можно отковать от скамей и пораньше.

Сергей Говоров, подполковник

Увоон по-прежнему оставался умным мужиком. Нас он встретил с таким видом, словно бы мы никуда и не исчезали на три года, а просто уехали на охоту. Не задавал вопросов типа «А где-же вы пропадали?», «А кого это вы притащили с собой?», «Нафига обидели моих солдат?», не пытался качать права, или подсчитывать кто кому сколько должен, а просто поинтересовался, — «Устроят ли нас, наши старые покои, или приготовить новые?».

Мы заверили его что — «Старые нас вполне устроят. …Нет-нет, не надо беспокоиться. Дедушка вполне благополучно устроится в тех что раньше занимал благородный оу Дарээка. …Да, поздний завтрак, будет весьма кстати».

К завтраку, Увоон вышел вместе с мальчишкой лет тринадцати — наследником похищенного нами правителя. Судя по умненькой мордашке и внимательному взгляду, сыночек пошел не в папочку. А может это сказалось воспитание регента? Как мы поняли, вытащили парнишку не для того чтобы показать нам, подтверждая что Увоон соблюдает наши старые договоренности, а это была постоянная практика натаскивания будущего правителя на государственные дела. Видать старина Увоон понимал что рано или поздно придется делиться властью, и предпочитал чтобы она попала в руки нормального правителя. Да и нам надо было дать понять, что мы не подмяли его город окончательно, и еще есть кому встать на его защиту. Если что.

Мы, в общем-то и не возражали. Зато, как бы невзначай осведомились о том как идут дела. …В Оээроо, и вообще… Увоону не надо было объяснять что мы подразумеваем под этим «вообще», и он предоставил нам довольно подробный и толковый доклад, о всем что творится в регионе Срединного моря. Очень подробный, поскольку знал Увоон на удивление много. Даже без особого труда смог ответить на мучающий всех на берегах Срединного моря вопрос — «Откуда у удихов взялся флот?». И даже смог назвать точное место где Орда строит свои корабли, и каким боком в этом завязаны кредонские торговые компании. Высказал много интересных прогнозов о дальнейшем развитии ситуации. …Вот ведь не повезло же мужику родиться в диком захолустье. С его талантами, ему бы управлять серьезной государственной структурой типа Бюро Сатрапии или Тайной службы Тооредана, а не крохотным городишком на краю пустыни. Его информаторы, задавая правильные вопросы матросам и офицерам швартующихся в гавани Оээруу судов, смогли составить достаточно четкую картину того, что творится в мире, и Увоон, как мы поняли из его намеков, уже смог неплохо нагреть руки на начавшейся войне, заранее прикупив и попридержав кое-какие товары, чья цена резко подскочила с началом боевых действий. А теперь — довольно щедро поделился добытой информацией с нами, но конечно же не от доброты душевной, а тоже лелея помыслы извлечь из этого выгоду. …После «политинформации», мы перешли к конкретике, обсудив «дела наши скорбные». Увоон тонко намекнул, что времена не стоят на месте, а уж расклады в политике, и вовсе меняются с невероятной скоростью.

— …Нет, я не переметнулся, и не собираюсь переметнуться на другую сторону. Хотя предложения такие и были, ведь Оээруу теперь, весьма удобная гавань, расположенная почти в самом центре южного побережья Срединного моря. Кредон бы с удовольствием наложил на нее свои лапы. …Но и мне нужны гарантии, что в один солнечный денек, в мою гавань не войдет флот Кредона или удихов, и не разнесет тут все в клочья. …Да, пока это база вашего флота, мне особенно бояться нечего. Только вот — базу флота надо хорошо охранять, а у нас тут даже нормального форта нет. Флот может и уйти, вот как например сейчас, и кто тогда останется охранять город? …Береговые батареи? — Не очень-то они похожи на серьезные укрепления. То ли дело крепость на Западном мысу, она сможет прикрыть город и с моря, и с суши, да и сам город и гавань будут доступны для его пушек. … От вас мне нужны только средства на строительство, пушки, порох и ядра. …И да, я слышал, благородный оу Готор, что новейшие укрепления в проливе Ворот и береговой форт на Литруге, строили по вашим чертежам. Было бы весьма неплохо… О, а вот об этом можете не беспокоиться, в крепость я посажу своих людей. …Ну что вы, вам не стоит ни о чем волноваться. Пока наши отношению будут взаимовыгодными, мы союзники! …В общем — нехило мужик поторговался. И крепость себе выторговал, а самое главное — если что, ему будет на что опереться, помимо наших обещаний. Видимо он сумел извлечь и пользу из рассказов моих литругских пиратов, о том как мы прибирали к рукам их островок. …Мальчик с умненьким лицом, все это время сидел, внимательно тараща глазки, и мотал на ус. …Как летят годы, — чувствую, уже пора вплотную заниматься и этим парнишкой, иначе можно упустить время. Как бы так умудриться, и взять его на воспитание? Конечно не сейчас, а чуть позже, когда устаканятся наши дела в Тооредане. Университет Фааркоона — отличное место для обучения юноши. Во всяком случае — ему там будет намного спокойнее чем в университетах Мооскаа или Кредона. — Подальше от политики и поближе к искренне заинтересованным в его благополучии людям. …При этом, разговаривая с Удооном, желательно избежать намеков на все еще где-то шляющегося по Северной земле папашу, но чтобы его признак незримо присутствовал при разговоре… Хм… Как я, однако, быстро влез в местную политику!

Были и разочаровывающие новости. — Почти все литругские корабли, по тем или иным причинам стоявшие в Оээроо, буквально пару дней назад ушли из гавани, получив какое-то известие. Да, судя по рассказам капитанов, ушли они к берегам Сатрапии. Вот уже несколько недель, по всему Срединному морю ходили слухи, что Ренки готовит какую-то большую операцию против обнаглевших удихов, и собирает силы. Так что сейчас, мы можем рассчитывать только на одну литругскую шхуну. Довольно большую, для кораблей своего типа, но недавно вышедшую из боя, и пришедшую сюда латать дыры. Еще, сразу после начала войны, в Оээруу укрылось больше десятка торговых судов из Тооредана, в том числе и четыре — Торгового дома Ваксай. Но пару недель назад они, составив единый караван, отплыли к родным берегам. Зато тут стоят новенький фрегат, и древний галеон военного флота Тооредана — часть эскадры ушедшей дальше к берегам Сатрапии. Увы, возглавлявший эскадру контр-адмирал, был не настолько любезен, чтобы поделиться своими планами с правителем Оээруу. А офицеры и матросы эскадры, даже в кабаках будучи в подпитии, держали языки за зубами когда разговор заходил о том куда они направляются, и что собираются делать. …Нет-нет сударь. Если бы они просто не знали, то наверное либо врали бы напропалую, либо высказывали догадки. А тут…, видимо им не только приказали помалкивать, но и чем-то серьезно пригрозили. Вы улыбаетесь, сударь? Видно тут не обошлось без вашего влияния. …Тут Увоон был прав. Это я, в свое время, внушал нашему адмиралу оу Ниидшаа правила секретности. Приятно было видеть, что хоть какие-то, посаженные мною зерна, проросли во что-то существенное и без моего присмотра. Не одному Манаун’даку оставлять свой след на нравах и обычаях параллельного мира.

Но что же делать нам? Для начала — в том смысле, что можно пойти и представиться офицерам нашего флота. А можно этого и не делать, продолжая еще некоторое время держать свое появление в тайне. Например — удрать на литругской шхуне и попытаться отыскать Ренки. Но с другой стороны, в городе мы уже засветились, так что рано или поздно, а слухи об этом дойдут и до ушей капитанов тоореданских кораблей. …Мне и так предстоит ответить на множество вопросов, зачем добавлять еще и — «А почему вы от нас прятались?». В принципе, мне-то особо опасаться нечего. Главная проблема — Одивия, и ее отношения с Ваасей. Вернее — отношение Вааси к ней. Мальчик ведь может и взбеситься. Даже если за эти три года его чувства к пропавшей невесте остыли, остается же еще и задетая гордость монарха и обида мальчишки, и чисто мужская ревность. А Оээру — почти напротив Хиимкии. На быстром корабле и при попутном ветре, до морских врат Мооскаа, отсюда плыть всего четыре-пять дней. Вот заявится сюда Ваася во главе целого флота, и тут уж, никакие непостроенные еще крепости не помогут. Лучше бы им выяснять отношения, когда их будет разделять океан. Но похоже — придется рискнуть. Тем более, что если наши и правда научились соблюдать секретность, то уж скорее удастся сохранить тайну, если у моряков будет приказ «не болтать». Впрочем — можно не сомневаться, что у оу Лоодиига, в Оээруу есть свои шпионы, так что когда данная информация выплывает наружу — только вопрос времени и частоты сообщений между Сатрапией и Южной землей. А значит — и нам не стоит тянуть время, надо действовать на опережение!

Оу Игиир Наугхо, полусотник

— Сударь, вы разобрались со всеми вашими делами тут? — Голос адмирала звучал холодно и раздраженно, его явно бесило, что он фактически вынужден спрашивать разрешения выйти в море у какого-то там мелкого офицеришки Бюро. Но за этим офицеришкой стоял сам оу Лоодииг, и с такой величиной приходилось считаться.

— Да, ваше превосходительство. — Оу Наугхо не стал подливать масла в огонь, и ответил со всей возможной почтительностью. — Думаю, я сделал все что было необходимо.

— Прекрасно. Тогда вытащите своих людей из кабаков, и будьте готовы завтра выйти в море. У нас наконец-то намечается знатная битва, и мне не хотелось бы ее пропустить из-за ваших шпионских делишек. Можете идти.

Игиир молча откланялся, и развернувшись по-военному четко, вышел из каюты, на душе у него было тоскливо. — Ничего-то, я по сути не сделал. — Думал он спускаясь по трапам с высокого юта в глубины большого линейного корабля, где находилась его крохотная каютка. — Порученная миссия закончилась полным провалом.

…Но дело было даже не в провале порученного задания, а в полном провале былых представлений о своих взаимоотношений с сестрами. Если у Игиира и было что-то святое помимо службы — так это семья. Став, в очень юном возрасте главой семьи, он поклялся себе, что станет для сестер защитой и опорой, и сможет обеспечить им счастливую жизнь. И до самого последнего времени, искренне полагал, что это ему удалось. Он бился как мог, — мухлевал с подаваемыми в казначейство счетами, присваивал трофеи, сам жил впроголодь, питаясь из солдатского котла, но отсылал сестрам почти все свое жалование, и часто — с изрядным довеском. А последние полгода так и вовсе — смог обеспечить им уровень жизни, о котором все они, в своем полуголодном детстве, и мечтать не могли. Свой большой дом, достаток, положение в обществе, радужные перспективы… Но оказалось, что этого мало, для того чтобы сохранить крепость родственных уз. Во время их последнего разговора с Неевиией, ему подчас казалось, что сестра просто ненавидит его, словно бы это именно он виноват во всех ее бедах. Неудивительно, что она, встретив своего мужчину, постаралась скрыть его от того, кого считала чуть ли не своим врагом. Она ему об этом прямо сказала. Дескать — Иигрь настаивал тебе открыться, а я ему запретила. …И ведь, самое обидное, Игиир чувствовал, что Неевиия ему не врет, выгораживая мужа. Так все и было. Но в чем же его вина? — Разве он не старался сделать все возможное для счастья сестер? И разве не добился в десятки раз большего, чем его отец за всю свою жизнь? Или — уже нет? И провал этого задания, означает и крах его карьеры, а значит и полный провал с замужеством младшей сестры, репутация которой и так пострадала от скандала связанного с бегством старшей? Но возможно ли, как-нибудь исправить положение?

Он наконец остановился перед узкой дверью и достав ключ отомкнул обычный навесной замок. Кажется, раньше эта коморка была обычной кладовкой для корабельного барахла, пока ее не выделили ему одновременно и под кабинет и под каюту. Вечная полутьма, затхлый воздух наполненный «ароматами» соленой воды, подгнившей древесины, канатов и нескольких сотен проживающих в тесноте людей, постоянные скрипы обшивки и приглушенный гул голосов. Игиир уже почти начал привыкать к этим звукам и запахам, но после нескольких дней проведенных на земле, все это как-то непривычно сильно резануло по нервам. Чтобы успокоиться, он уже вполне привычным движением приподнял крышку рундука, так же служившего ему койкой и скамьей, и достал оттуда бутылку вина из возобновленного на Фесткийских островах запаса. Достал чашу, и недовольно сморщил нос, дно ее покрывал липкий слой остатков прошлых возлияний, да и сверху чаша отнюдь не блистала чистотой, покрытая темными дорожками и застывшими каплями. Но чтобы помыть посуду, пришлось бы подниматься на верхнюю палубу и тащиться в камбуз, а это — целое путешествие. А все подчиненные, которым можно было бы поручить эту миссию, увы, сейчас находились в законной увольнительной, весело пропивая свое двойное жалование в портовых кабаках. Игиир уже было выдернул пробку и захотел плеснуть в чашу вина, как волна отвращения и злости накрыла его.

— Я превращаюсь в вечного полусотника Кааба. — Пробормотал он вслух, и на миг, словно воочию увидел себя — старого, расползшегося, обрюзгшего, с красным, опухшим от постоянных пьянок лицом, и злобно оскалившись, шарахнул чашей об стену, разнеся ее на мелкие осколки.

…Нет. Нельзя сдаваться. — Пронеслось у него в голове. — Всего один разговор, и удирать поджав хвост? Где же былая цепкость, которой десятник оу Наугхо славился в благословенные времена службы в Дааре? Еще год назад, он мог неделями преследовать банду конокрадов, а тут — сдался после одного единственного разговора с собственной сестрой. Может, стоило бы взять Неевиию в осаду. В конце концов, он ведь знает ее. Знает ее терпеливый и сильный характер. Она — боец, как ни странно это звучит по отношению к даме. Боец, а не истеричка. А то как она вела себя вчера — это как раз и было чем-то вроде истерики. Бессвязная речь, абсурдные обвинения, надрыв в голосе… Наверное ей пришлось немало пережить за эти недели скитаний, даже кажется нападение пиратов было и настоящий бой, — Игиир еще помнил, что такое первый настоящий бой, а тут — девица, каково ей пришлось прятаться в темном и сыром корабельном трюме, зная что сейчас, наверху решается ее судьба? А наверняка, зная Неевиию, можно не сомневаться что перед мужем она старалась казаться сильной и невозмутимой, тая все страхи в себе. И вот, после всех трудностей и испытаний, ей наконец выпала возможность выплеснуть свой гнев на конкретный объект. И он — болван такой, еще мнит себя сотрудником Бюро всеобщего блага, а даже не подумал о чем-то подобном. А ведь их специально обучали читать эмоции на уроках «Следствие и допросы». …Надо приходить к ней день за днем, и просто терпеливо и спокойно разговаривать. Рано или поздно, но она сама устанет обижаться, и ей захочется выговорится, а уж дальше — прежняя малышка Неевиия, непременно вернется. Вот только… — эскадра завтра уходит. И если его не будет на борту, согласно корабельным спискам, это будет считаться дезертирством. Дезертирством во время войны, перед большой битвой. Можно сколько угодно потом оправдываться государственными интересами и служебной необходимостью, но морячки подобного позора сотруднику Бюро не простят. Пойдут неприятные разговорчики, а в Бюро тоже серьезно относятся к своей репутации. …Да он и сам себе не простит себе подобного позора. Так что на Фесткийские острова, придется вернуться уже после битвы. С каким-нибудь попутным кораблем. А пока… А пока наверное, стоит оставить с Неевиией одного из своих подчиненных. Ну да — Рааста. Этот добродушный верзила, вполне сможет смягчить окаменевшее сердце его сестрицы. Тем более, что он первый и любимый ученик ее мужа. Да и если сам оу Рж’коов вернется на острова раньше чем туда успеет прибыть Игиир, — никто лучше Рааста не сможет проложить тропинку к примирению. Только бы не проболтался насчет того, как они шли по следу оу Рж’коова в Дааре, и что Бюро настолько в нем заинтересованно. На этот счет надо будет дать Раасту особые инструкции. А формальное обоснование этой командировки — необходимость охраны и присмотра за важными для Сатрапии персонами. Впрочем — флотские особо спрашивать о делах Бюро и не станут, а оу Лоодииг, если что, и сам все поймет. Так что — срочно написать письмо своему другу-недругу, быть при этом предельно честным. И не забыть оставить Раасту побольше денег. Можно даже и из своих личных сбережений. Не сажать же этого верзилу нахлебником в дом сестры.

Игорь Рожков, судовой лекарь

— Эй там, на нижних палубах, — раздался трубный глас откуда-то сверху. …Ага, вон из тех раструбов на стене, похоже связанных с капитанским мостиком доисторическим звукопроводом. — Вы там гребете или друг дружку за задницы щупаете? Иигрь, хоть переубивай там всех, но заставь наконец это демоново корыто двигаться с нормальной скоростью.

— Давай-давай, навались ребята. Гребите шибче! — Заорал я в свою очередь, подбадривая гребцов, и пытаясь своими воплями вдохновить их на ударный труд. — Ваше спасение в ваших руках. Не позвольте врагам забрать вашу, только что обретенную свободу!

— Не так, ваша милость, уж простите покорно что вмешиваюсь. — Влез в мои завывания освобожденный узник. — С вашего доизволения, разрешите мне… — Тут он, поискав что-то взглядом на палубе, поднял нехилых таких размеров колотушку, и подошел к здоровенному барабану, как я понял намертво закрепленному на чем-то вроде дирижерского места. Начал стучать колотушкой по барабану, извлекая из него, вроде бы и негромкие но словно бы заставляющие резонировать весь корабль звуки. Теперь гребцы смогли двигаться в едином ритме, и это куда лучше вдохновило их, нежели мои духоподъемные проповеди.

— Хорошо. Молодец. — Одобрил я инициативу снизу, перекрикивая гул барабана — Как звать?

— Одоссиак, ваша милость.

— Как? — Не расслышал я.

— Одоссиак. — Повторил он, и пояснил, видимо по-своему поняв причину моего вопроса. — Знаю, ваша милость, вам чудно, что у простого моряка такое благородное имя. Но моя семья тоже когда-то была благородного звания. Но еще мой прадед попал в опалу к тогдашнему шахиншаху, будучи замешан в заговор визиря Риигиисия. С тех пор вот, и покатились мы под уклон. Впрочем, вам, ваша милость, это наверное совсем не интересно.

…Тут он, кстати, был прав. Выслушивать рассказы о прошлом величии и причинах падения великого дома Одоссиаков, или как там звали семейство этого бродяги, мне сейчас почему-то не очень хотелось, хотя «шахиншах» и прочие намеки на Аэрооэо, — кое о чем напомнили. Поэтому я только поощрительно кивнул ему, дескать — продолжай в том же духе, а сам отошел к своему подчиненному, контролирующему противоположный конец палубы.

— Присмотришь тут, Четыре пальца? — спросил я его. — Хочу подняться наверх, и присмотреть за нашим воинством, пока эта трущобная сволочь не разломала галеру на щепочки, и не распихала их по своим бездонным карманам. Заодно надо взбодрить их, на случай еще одной драки. Попытаюсь договориться с Гилли, чтобы он прислал тебе на замену кого-то из своих верхолазов, тем более что у этого корыта, я видел не особо много мачт. А лишний толковый рубака мне сильно понадобится, коли вновь придется гнать это стадо в бой. И угораздило же нашего капитана, нанять такое отребье! …Кстати, ты ведь опытный вояка, да к тому же — коренной литружец. Может сам пойдешь в вожаки абордажной команды? А то ведь мне и с лечением раненных заморочек хватает.

— И не уговаривай, Доктор Мушкет. — Заржал в ответ Четыре пальца. — Всем известно, что мозгов командовать, у меня и в мирное время маловато. А в бою, я и вовсе дурной делаюсь. А у тебя вроде хорошо получается. Думаю, ребята тебя выберут. Тем более что ты из благородных, да еще и настоящий офицер, кому командовать как не тебе?

…Ну да, у них же тут бытует представление, что благородные рождаются с умением повелевать и вести за собой. И даже среди пиратов, (тьфу, — корсаров) бравирующих своей вольностью, сохраняются эти заблуждения. Впрочем, учитывая что благородные, с детства привыкают повелевать слугами, которых, за неимением серьезной бытовой техники в каждом мало-мальски приличном доме раздражающе много, — в этом есть какой-то смысл.

— Ладно. — Вздохнул я. — Обсужу это с капитаном. …А тебя, все равно назначу одним из своих заместителей. «Пахарь» ты авторитетный, и как держать трущобную сволочь в ежовых рукавицах, знаешь. — И не давая ему времени отказаться от оказанного ему высокого доверия, поднялся на верхнюю палубу.

Огляделся — вокруг расстилался благостная и умиротворяющая картина. — Затянутое тучками небо сверху, пенящиеся зеленые волны снизу. По правому борту видны ползущие по линии горизонта букашки удирающего от нас конвоя. А по левому, уже почти на другой линии горизонта, какие-то игрушечные кораблики весело танцевали на волнах, время от времени окутываясь клубами дыма. Все это выглядело как-то очень мирно, и словно бы не по настоящему. …Эх, нифига-то я не научился разбираться в морских сражениях! Словно смотришь какую-то спортивную игру, о правилах которой не имеешь ни малейшего представления. Вроде и движение видно, и накал чувствуется, но кто кого, и с каким счетом, абсолютно неясно. Обвел рассевшихся тут же, на палубе своих горе-вояк. — Служебное рвение нещадно боролось с любопытством. Плюнул, и дав победить любопытству, я, развернувшись спиной к подчиненным, поднялся на ют, к ВрИО капитана Гилли Гоонсу.

— Ну, как у нас дела, Гилли? — Поинтересовался я у него.

— Сам что ли не видишь? — Буркнул он, и громко рявкнул, обращаясь к рулевому. — Два румба на зюйд. Ставь это корыто на ветер, иначе нас будет так болтать, что мы не выгребем. Кто только догадался выстругать эту лохань?

— Так че за дела, Гилли? — Продолжал настаивать я. — Мне готовить свою шантрапу к новому бою, или отобрать у них мушкеты, чтоб с дуру не перестреляли друг дружку?

— На всякий случай, готовь. — С серьезным лицом кивнул он мне. — Наши пока сдерживают основную эскадру, но вон та парочка удихских ублюдков, мне совсем не нравится. Мы перед ними, как безногая корова против стаи гончих, это не судно, а плавающий катафалк, в нем только трупы возить на Башни Смерти — медленно и печально. Да еще и ветер…, если идти в нужную нам сторону, галеру будет раскачивать с борта на борт так, что весла через раз смогут коснуться воды. Пока мы удираем по ветру, но от полноценных фрегатов нам все равно не уйти. Разве что оттянем их подальше от основных сил, а наши вовремя подоспеют к абордажу. Впрочем, есть еще надежда, что Красный Вепрь начнет новую атаку на караван, и удихи отвалят спасать своих.

— Тогда пошли кого-нибудь из своей парусной команды, заменить моих парней на нижних палубах. Можно отрядить на это легкораненых, я пообещал гребцам свободу, так что они не сильно рвутся возвращаться к своим хозяевам. Но лучше, чтобы были под присмотром.

— Ладно. — Опять кивнул он мне. — Скажи Хеедцу, он боцман, ему лучше знать от кого сейчас на мачтах мало толку. …Проклятье, похоже ветер меняется. Еще пара румбов к норду, и нас начнет прижимать к берегу.

* * *

Понимая что толку от меня на мостике ноль, ибо даже после объяснений Гилли я все равно, глядя вокруг, видел только благостную картинку волнующегося моря и танцующих корабликов, спустился на палубу, переговорил с боцманом, потом, со вздохом взялся за своих, по-прежнему валяющихся с видом измученных непосильным трудом, вояк. Для начала, заставил их подняться на ноги, и построиться. Потом — проверка оружия. Как я и ожидал — две трети даже не удосужились вычистить и перезарядить мушкеты, а треть и вовсе не знала где они лежат, бросив их «куда-то сюда» в пылу битвы. Абордажные сабли, топоры и протазаны, так же никто не удосужился очистить от остатков крови, как впрочем и свою одежду привести в порядок. Ну, за исключением ветеранов, конечно. У этих, с оружием было все в порядке, да и сами они не валялись на палубе, изображая из себя рахитичных амеб, а бодренько стояли на ногах, пуская по кругу добытую где-то флягу с вином.

— Доктор Мушкет… — Поприветствовал меня один из ветеранов — Киирд, протягивая флягу, когда я, раздав начальственные «втыки» и следуя великой армейской мудрости, нагрузил подчиненных работой, чтобы без дела не сидели, подошел к их компании. — Ну, что там…, эти?

— Жопа. — Ответил я ему делая большой глоток. — Похоже, предстоит еще одна драка, а это отребье уже считает, что навоевалось на сто лет вперед, и подвигов отнюдь не жаждет. Даже не представляю, как их снова получится загнать на чужую палубу.

— Ну, хе-хе… — Влез в разговор другой ветеран по кличке Осьминог, из-за соответствующей татуировки у него на лбу. — На то ты и офицер, чтобы загонять. Вот помню, когда я, почитай еще совсем мальцом, попал на службу республики… Ага, как сейчас помню, в палубные матросы их линейного корабля «Гордость Кредона». Ох же нас и строжило офицерье корабельное… По боевому расписанию, мое место у пушек было, так нам учения, почитай каждый день устраивали. Мы эту проклятую тридцатишести фунтовку, разве что на руках не носили и языками изнутри не вылизывали. …Так что, при первом же удобном случае, сделал я республике ручкой. И ни разу об этом не пожалел, потом. Так что, уж верно ты, Доктор Мушкет, знаешь как солдатню свою под картечь бросать, коли раньше и взаправду офицером был.

— У нас — не так. — Оборвал я Осьминога, которому похоже приспичило высказать все свои обидки на офицеров. — У нас, особенно в мои войска, народ сам просится. И больше всего боится, что его из армии выгонят. Там никого в бой загонять не приходится. …Ну да ладно об этом. Я вот о чем с вами поговорить хочу. — Идея разбивать бойцов на тройки-дюжины — хорошая, но с нашими не работает. Потому что она для бойцов хороша, а у нас — овцы, которые без пастуха только траву жрать способны да гадить где придется. Так что разобьем их на равные отряды, как раз по дюжине выходит. И во главе каждого из них, одного из ветеранов поставим.

— Не… — Протянул Осьминог. — Это не дело. Мы уж привыкли вместе. Вместе-то мы — сила, а с этой падалью возиться…

— Во-первых. — Опять оборвал его я. — Вместе вы конечно сила, но…, маленькая. И коли вас «эта падаль» не поддержит — сомнут эту силу в два счета. Во-вторых — когда меня на место помощника покойного ныне Клешни ставили, ты слово против не сказал? — Не сказал. Значит сейчас, я командую по закону. А раз я командую по закону, то ты **** такая, в бою будешь мои команды выполнять, а не обсуждать. Если чего не нравится, можешь потом против меня на совете высказаться, или просто — на поединок вызвать. А сейчас, можешь написать свое мнение на отдельном свитке, и засунуть себе в то место, которым ты думаешь, и я вовсе не голову имею в виду. Понял?

— Понял. — буркнул Осьминог.

Я посмотрел на него фирменным взглядом «а-ля Эвгений Сидорович», благо свирепости и злобности во мне, благодаря моим дорогим подчиненным, у меня скопилось предостаточно. Потом медленно обвел тем же взглядом и всех остальных. …Хм. Кажется они даже были довольны моим выступлением, и тем как я поставил Осьминога на место.

— Теперь следующее. — Продолжил я. — Нас мало, а корыто большущее. А полезут на нас с фрегата, да еще и возможно не одного. Предлагаю следующее — Собираем всех на юте и баке. На надстройках, мы какое-то время будем как в крепости. Заряжаем все имеющиеся на корабле мушкеты и пистолеты, и наши и трофейные. Вражины скорее всего, как и мы, полезут посередке, там удобнее и борта пониже. Надо будет развернуть внутрь пару пушек верхней палубы, все равно от этих двенадцатифунтовок толку не много, ядро, даже в упор, борт фрегата не возьмет…

— Погодь. — Перебил меня доселе молчавший Биидша. — Это чего же ты предлагаешь, палить по своему кораблю из своих же пушек? Да даже картечь…

— А кто говорит о картечи? — Оборвал его я. — Зарядим мушкетными пулями, я видел в арсенале, их почти два полных мешка, пороха — половинная навеска, а может и вовсе — треть от обычного заряда. Нацелим из одного угла, наискосок, в сторону противоположного борта, чтобы надстройки не задели, и как можно ниже, под задние катки лафетов подложить чего-нибудь надо будет. Палубу, все едино не пробьет, а врага посечет знатно. Мы, при этом, будем на возвышении, до нас долететь не должно. Короче — не особо препятствуем врагу лезть на наше корыто. Когда их перелезет достаточно много, палим из пушек, потом — разряжаем мушкеты и пистолеты, а дальше, уже и за сабли можно браться.

— Чудно придумал… — Задумчиво почесывая затылок, сказал Осьминог — наиболее опытный, среди нас канонир. — Но в конце-то концов, а чего нам терять? Коли те красавцы, — кивнул он в сторону борта. — До нас доберутся, все едино живым нам из той заварухи не выбраться. А тут хоть повеселимся напоследок.

* * *

Ветер и волны, заставляли нашу галеру идти своим курсом, все дальше и дальше отдаляя нас от основного отряда, ведшего классический линейный бой с кораблями-охранниками удихов. Так что вскоре стало ясно даже мне, что драки нам не избежать, поскольку два вражеских фрегата уже подошли достаточно близко, чтобы пинать нас залпами погонных орудий. Целили они, кажется по такелажу, пытаясь срубить нам и так немногочисленные паруса, так что работать их пальба особо не мешала. Мы же, тем временем, развили лихорадочную деятельность. Надо было развернуть и закрепить четыре пушки в каждом углу палубы, чтобы с какого бы борта не полез враг, наш залп его бы настиг. И если кто-то думает что возиться с весящей хорошо за тонну бронзовой чушкой, на качающейся палубе, это развлечение — желаю ему так всю жизнь развлекаться! Потом — зарядить пушки, тоже, знаете ли, возни хватает. Это вам не снаряд в казенник загнать. Сначала рассчитать нужное количество пороха. Потом забить деревянный пыж который вытолкнет картечь из пушки. Пульки надо разложить по специальным мешочкам, и запихать их в ствол, потом укрепить все это огромными комками старых парусов и пакли. А палуба при этом ходит под ногами ходуном так, что тяжеленная пушка дергается, даже будучи «стреноженной» специальными растяжками… Кстати!

— Осьминог, а когда вся эта гадость из пушки вылетит, мы корабль не подожжем? — Поинтересовался я у нашего нового главного канонира.

— Может, — спокойно ответил мне он. — А чего нам терять? — Похоже этот отморозок уже принял решение уйти из жизни красиво. Надо за ним приглядывать, пока он крюйт-камеру не подорвал.

— Дурью-то маяться тоже не стоит. — Намеренно спокойно сказал я ему, чтобы на фоне моего спокойствия, его истерика выглядела бы жалкой. — Надо бы хоть воду приготовить искры залить, а еще лучше — заранее палубу намочить. Четыре пальца, пусть твои вояки этим займутся. А твоим, Кирд, надо чем-то забаррикадировать трап на шканцы…, да хоть цепями перила перетяните. Главное — не дать вражинам туда сразу взлететь. Но и подумайте, как эти цепи быстро снять, чтобы самим потом в атаку идти справнее было. Ну не знаю, разогните несколько звеньев, только запомните где и какие. …Осьминог, ты клинья под катки сделал? …А не слишком большие получились? …Ну, тебе виднее. …Ох же ты…***!!! Вот ***, как не вовремя-то! Эй, сволота, нечего жаться по углам, рубите на хрен канаты, и выбрасывайте ее за борт. Кто там скулит? Сейчас сам добью.

Удачно пущенное вражеское ядро, попало нам точно в мачту, и перерубило ее. Наш ход упал почти до нуля, да еще и качать стало неимоверно, так как упавшая поперек галеры мачта, своим верхним концом «упираясь» в воду, развернула корабль бортом к волне. Несшиеся, казалось бы и так на пределе скорости фрегаты, кажется еще добавили ходу, и начали заходить на нас с левого борта. …Щас будет больно!

Я отвернул голову в сторону, чтобы не смотреть как борта вражеских кораблей окутываются клубами дыма, из которого вылетают смертоносные ядра. Отвернулся чтобы не смотреть, и увидел как одно из таких ядер, превратило моего приятеля и соседа Гилли Гоонса, стоящего на капитанском мостике, в облако кровавых ошметков. А тем временем, на нас уже заходил второй фрегат, чтобы пальнуть картечью уже почти в упор. Мы дали жиденький залп из своих пушчонок, но особого впечатления он на врага не произвел. А потом нас залило потоком картечи. Морская артиллерийская картечь, это вам не то же самое, что запихивает папа в охотничий патрон, идя на кабана. Это ядрышки по тридцать-сорок миллиметров, от которых даже за фальшбортом не всегда укроешься, и курятником не загородишься.

Именно поэтому, я заранее приказал большей части своей команды, укрыться под палубой. И спустился вниз сам одним из последних. В нос по-прежнему шибануло застоявшейся вонью, а по голове — запоздавшей мыслью. «…Надо бы обсудить с Гилли» — Подумал я, и осекся, — моего приятеля Гилли, больше ни о чем спросить не удастся. …И так что же получается? — В смысле — командования. С одной стороны, выходит, я остался тут единственным офицером. Правда есть еще боцман Изриал Хеедц. Но даже в пиратском флоте, должность боцмана имела особое значение. В чем-то он царь и бог, в чьи распоряжения, по традиции, не вмешивается даже капитан. Но при этом, все равно остается в составе нижних чинов, над коими и властвует почти безраздельно. …Впрочем, сейчас об этом думать некогда. Будем брать инициативу в свои руки.

— Слушайте сюда, — заорал я как можно громче, обращаясь к гребцам. — Сейчас будет очень большая драка, шансов выиграть которую, у нас не много. Кто желает выжить любой ценой — тому лучше оставаться в цепях и на месте. А кто считает, что всяко лучше будет умереть свободным — пусть поднимет руку. Мы освободим его. Оружия у меня для вас нет, так что, или вооружайтесь чем придется — обломками весел, вымбовками, да хоть собственными цепями удихов бейте, или — добудете оружие в бою. Но только, уговор, если случится чудо, и мы все-таки победим, вам, на какое-то время, опять придется сесть за весла, потому как иначе, эту посудину двигаться не заставишь.

…Тут мне в голову пришла еще одна неплохая мысль, и я добавил. — Тот, кто возьмет вполне работоспособного пленного, может посадить его за весла вместо себя. Итак — желающие есть? Ого, как много. Четыре пальца, я поведу твоих ребят, а ты займись гребцами, потом будешь ими командовать. Постарайся не суетиться. Сначала подготовь их, вооружи. Построй тут в колонну, потом, все дружно вылезайте через люки, прямо на палубу. Иначе, если будут вылезать по-одиночке, толку от них будет мало — удихи просто перебьют плоховооруженных вояк. …И кстати, запоминай кто с кем сидел, или стоит в строю. Если кто-нибудь вздумает нас предать, мы вздернем и его, и двоих его товарищей. Так что присматривайте друг за дружкой.

Наверху прогрохотал мушкетный залп, а спустя минуту вся наша галера содрогнулась от сильного удара, — «пристыковался» удихский фрегат. А второй, видимо заходит с противоположного борта. Наверху все в клубах порохового дыма, так что противник вероятно еще не понял, что верхняя палуба пуста. Но даже если и понял — все равно сейчас начнется атака, а значит — время пошло на секунды. И наши, даже самые призрачные шансы на успех, зависят от того сумею ли я выгнать свою аэрооэскую погань наверх.

— Наверх, погань! — Заорал я во всю глотку, и начал щедро раздавать пинки обезумевшим от страха людям. — Иначе подохнете тут как крысы. Вперед, и выстраиваемся вдоль поручней. Опытные стрелки впереди, разгильдяи сзади будут подавать им оружие. Быстрее сволочи! Иначе я буду очень зол! Командиры групп, не зевайте, через три минуты, ваши подчиненные должны стоять на своих местах.

Моих ветеранов уговаривать было без надобности и излишним гуманизмом они не страдали. Это я больше орал чем лупил, у них же — все было наоборот — на каждый окрик, они раздавали по пять-шесть ударов. Ручеек людей потек наверх через внутренние переборки, сразу выходя на ют и бак. Высокие палубные надстройки, первоначально созданные, чтобы облегчить кораблю ныряние в волну, потом, попутно стали нести и функцию своеобразных крепостей, и даже, бывало снабжались специальными зубцами и башенками. …Я уже, гоня перед собой последних горе-вояк, и сам вступил было на трап, как меня осторожно коснулась чья-то рука.

— Чего тебе Одоссиак? — оглянувшись, спросил я у оставившего свою колотушку «дирижера», а взамен ее ухватившего толстый обломок весла, вполне тянущий на полноценную дубинку.

— Вы, ваша милость, не сомневайтесь. — Склонившись поближе ко мне, забормотал этот не в меру услужливый товарищ. — Они тут, те которые не из ваших, почти все из Квад-ал-ахара. Так что можно не беспокоиться, насчет того, что предадут. А тех, которые из коренных удихов, я вам покажу. Их тут всего четверо будет. Можно сразу их — того…

— Чего ты несешь? — Рявкнул я, раздраженный тем, что меня отвлекают от командовании вот-вот готовым начаться боем. — Ни слова не понял! Какая еще там Ква-ква-ахара?

— Провинция это у них, — Опять забормотал Одоссиак, слегка втянув голову в плечи, похоже не хотел, чтобы наш разговор услышали его бывшие товарищи. Наверное, по привычке опасаясь прослыть стукачом и крысой. — На северо-востоке. Там большой бунт был с год назад. Всех кого удихи не зарезали, они на галеры, к веслам приковали. А баб ихних да детишек — кого покрошили, а кого того, на невольничьем базаре продали. Эти с удихами насмерть биться будут.

— Ладно. — Боевая горячка немножко схлынула, толика разумности вернулась ко мне, и я постарался быстренько переварить предоставленную информацию. — Иди, покажи Четыре Пальца, коренных удихов. Но скажи, я велел их не убивать, а просто предупредить что мы о них знаем, и будем особо присматривать. Может так случиться, что они своим бывшим хозяевам тоже больше не друзья, за что-то ведь те их сюда приковали, так что они с радостью воспользуются возможностью отомстить. А я — слово давал, что отпустим всех. Я свое слово держу! Понял? — Тогда пошел. И не лезь ко мне больше под руку, когда я готовлюсь к большой драке.

Спешно поднялся наверх, пока моя шпана, оставшись без командира, не начала разбегаться вплавь. …Ух, волна вражеского десанта уже хлынула к нам на борт. …А где…? Ага, вон и второй, как я и ожидал, заходит с другого борта. …А что у нас…? А вон у нас Осьминог, прячется возле одной из пушек, а соответственно где-то подо мной, сейчас должен находиться еще один канонир. …А удихи — молодцы. Шустро перескакивают щель между бортами, и выстраиваются рядком для грамотной атаки…, как на расстрел. Ну да, тут такая военная традиция, не построившись и задницу подтереть не смогут. Однажды научившийся воевать в едином строю, человек, не скоро сможет избавиться от этой привычки. «Помочь» ему в этом смогут только пулеметы и современная артиллерия. А пока мушкеты стреляют «в сторону противника», встать в строй — это весьма разумный инстинкт воина. …Пожалуй пора.

— Батарейная палуба. Приготовиться. Пали! — Рявкнул я вовсю глотку. И примерно с полминуты спустя, в тон мне рявкнули наши пушки.

Раздалось несколько нестройных мушкетных выстрела.

— Не стрелять! — Во всю глотку заорал я. Палуба была затянута дымом, и моя душа выпускника снайперских курсов, яро протестовала против пальбы в «примерно туда где…». А спустя пару мгновений, я понял, насколько же был прав.

К нашему, теперь уже правому борту, подходил красавец фрегат. …Нет, определенно, чертовски красивые штуки эти парусники. Я даже не о совершенных обводах корпуса, гордо вздернутом бушприте, и крыльях-парусах толкую. Каждый корабль, даже серийной постройки, имел собственную индивидуальность. Украшенный прихотливой резьбой, с фигурами каких-то чертей на носу, да и раскрашен в яркие сочные цвета. Да, определенно, чертовски красивая штука, даже когда из ее открытых портов, в тебя целятся жерла пушек.

Впрочем, сейчас удихи стрелять в нас не стали. Видимо были уверены, что наша палуба уже заполнена их вояками. Да, а вояки-то, тем временем, лежали грудой мусора вдоль захваченного ими левого борта. Вот такая это штука — картечный залп в упор, особенно если зарядить пушку пулями. Обычная картечь, летит на сто-стопятьдесят метров. Пульки — и того меньше — метров семьдесят-девяносто, максимум. Учитывая короткий ствол, и примитивную систему пыжей-«выталкивателей», уже сразу покинув ствол, вся эта «артиллерийская дробь» дает довольно приличный разлет. А двенадцать фунтов — это почти пять с половиной килограммов. А учитывая что стрелять собирались в упор, набили в пушку побольше пулек. Каждая мушкетная пулька — грамм двадцать весит. Вот и считайте сами. …В общем — смертоносное свинцовое облако, просто вымело стоявшую плотными рядами вражескую абордажную команду. Стоять на ногах, осталось не более двух десятков. Остальные лежали либо убитые, но чаще — раненые.

— Не стрелять. — Еще раз проорал я. — Сейчас к нам с другого борта полезут… Перестроиться углом — поперек и вдоль судна, Целиться в противника.

…Еще один удар корпусом о корпус. Стук заброшенных абордажных крючьев. Звенят натягиваемые канаты, притискивая и связывая двух гордых морских скитальцев.

— Целься. Пли. — Ору я, видя как возле перекинутых абордажных мостиков, скопилась изрядное количество мишеней. И наведя туда фальконет, подношу к запалу пальник. Пушчконка рявкает, как маленькая, но очень злобная собачка. За ее рявканьем следует громкий, хотя и не очень дружный залп.

— Взяли вторые мушкеты. — Ору я, судорожными движениями пробанивая ствол своей полуручной артиллерии. — Целься. Пли.

Третий залп мы уже дали именно что «в направлении», поскольку все шканцы затянуло кромешным дымом. Я на ощупь достал из корзины пару, заранее заготовленных мешочков пороха, и зашвырнул их в ствол. Примять банником. Теперь пыж. Забиваю его в ствол, — по-настоящему тяжелая работа. Мешочки с картечью…

— За… Кхе-кхе. …ряжай! — Прокашлял я команду, забивая в ствол фальконета последний пыж. — Стоим на месте, не дергаемся!

Лезть сейчас на палубу не имело никакого смысла. Во-первых, не видно что там вообще творится, а во-вторых — еще рано, даже стреляя залпом почти в упор, мы едва ли нанесли серьезный урон противнику, так что рукопашки все равно не избежать, такие тут законы войны. …Но шанс подгадить противнику еще, у нас есть, и упускать его я не буду. Дым немного рассеялся, и мы увидели очередную вражескую команду, штурмующую нашу посудинку. Кажется, учили их по той же методике, что и прежних. Перелезть через борт, и в строй. Тактика скорее сухопутная, но, как я слышал, удихи на море раньше как-то особо не блистали.

— Целься… — Заорал я. — Пли. …Передать пистолеты. Целься. Пли…

Ну вот, весь огнестрел кончился. Врага мы проредили неплохо. Теперь дело только за клинками и за удачей.

* * *

Я устало плюхнулся на канатную бухту, не обращая внимания на заляпавшие ее капли крови, устало уронив рядом зазубренную шпагу. …Капли крови… Да вся эта связка из трех кораблей, была сплошной огромной каплей крови плавающей в каком-то океанском безвременье. …Вот ведь сволочная стихия — море. Сегодня, вероятно несколько тысяч человек, и целых три корабля, канули или еще канут, когда мы выбросим трупы за борт, в эту пучину, а ему — хоть бы хны. Даже красноватый отблеск на волнах, это не следы пролитой крови, а банальный отсвет заходящего солнца. А само море настолько спокойно и равнодушно, что ассоциаций с кровью даже не возникает. Да уж — денечек сегодня выдался веселый. Было тут место и клинкам и удаче, но главную скрипку сегодня играла смерть.

Наша грозная пальба наделала много шума, но куда меньше трупов. Что поделать, еще там, на Земле-1, нам говорили, что в аналогичные времена у нас, мушкетная стрельба отличалась такой «точностью», что только пол процента пуль попадали в цель, и по расчетам одного деятеля, на убийство одно солдата противника было необходимо потратить свинца в семь раз больше его собственного веса[3].

Может быть это и некоторое преувеличение, тем более что мы стреляли почти в упор, но во всяком случае, когда заряженные стволы у нас закончились, врагов осталось еще много. Очень много. Намного больше чем нас. Правда, надо признать, что после устроенной нами пальбы, они пребывали в несколько «изумленном» состоянии духа, все-таки тут, к подобному граду свинца еще не привыкли, особенно в морских сражениях. Как я понял — моряки вообще не слишком доверяли ручному огнестрелу, предпочитая для начала пальнуть по друг другу из больших пушек, а потом сойтись в рукопашную. Что опять же, имело немалый смысл, ибо попасть из мушкета в цель вообще сложновато, а сделать это на качающейся палубе — штука еще более не простая. А еще все эти тлеющие фитили, крупицы не слишком качественного пороха, вылетающие из стволов горящие пыжи…, иной раз достаточно одной искры, попавшей на просушенный солнцем и ветрами парус, чтобы твое судно превратилось в большущий костер. Лучше уж расколоть друг дружке головы большими острыми железяками, чем сгореть в подобном костре. А коли не особо используешь, то и обучать экипаж стрелять, нету особого смысла.

В общем — все эти экскурсы в историю конечно дело интересное, но мне сейчас не до них.

— Вперед! — Опять заорал я, чувствуя, что уже вот-вот сорву глотку. Хоть бы жестяные рупоры изобрели, сволочи средневековые! — Вломим этим гадам! Биидша, чисти левый борт. Все остальные на правый. Дави удихскую сволоту!

…Разумнее конечно было бы оставить часть команды на надстройках. Чтобы в случае чего было куда отходить, а они могли бы прикрыть нас огнем. Но зная свой контингент…, в тылу никого оставлять нельзя. Другие решат, что на их хилые плечи взваливают главную ношу, и откажутся идти в бой. Если бы они так же хорошо освоили бы дисциплину, как освоили искусство склок. Так что…

— Вперед ленивые сволочи. Покажем этим удихским сволочам, какова на вкус сталь наших клинков. Дави, руби, злодействуй! Если сможете захватить фрегат, я отдам вам его на разграбление на три дня! Все золото удихов будет вашим!

…Ага, помечтайте дебилы. — Нам бы собственную палубу удержать до подхода подкрепления, если оно вообще подойдет. А уж о захвате вражеских кораблей и мечтать не приходится. Но — пусть эта сволочь считает, что все возможно. Для них, жадность — лучший стимул.

Сначала наш напор на ошарашенного врага, принес заметный результат. Кое-где мы даже смогли дойти, и спихнуть за борт успевших перебраться на наш корабль удихов. Но они довольно быстро перестроились, и начали давить уже нас. Мои аэрооэские вояки, соответствующим образом накачанные перед боем, дрались с отчаянностью загнанных в угол крыс. Может не очень умело, но яростно. Но крысы — они и есть крысы. А против нас работали «хищники» примерно уровня…, соболей или даже лис. Слава богу — не тигры, но и эти крыс давить умели. И наше воинство, начало сначала медленно, а потом все быстрее, откатываться назад теряя боевой дух, к левому борту, где дюжина Биидши, добивала остатки абордажной команды первого фрегата, и тоже, не так чтобы сильно успешно, поскольку соотношение сил было даже чуточку в пользу противника, а вояки из аэрооэсцев, были так себе. Выбрав момент и вскочив на крышку люка, сантиметров на двадцать возвышавшегося над общим уровнем палубы, попытался оглядеть поле боя. Да — хреновые дела. Похоже нас скоро зажмут, тем более что кажется и на первом фрегате, смогли набрать новую абордажную команду. Не столь многочисленную, и наверняка не столь опытную в бою. Но в такой драке, даже небольшой перевес, который обеспечит команда коков, плотников, юнг, а то и вовсе — корабельных мартышек, может существенно повлиять на ситуацию. Похоже нам крышка.

…Поторопился. Когда мы уже сдали середину палубы, и почти прижались к левому борту, за спинами удихов вдруг послышался жуткий вой, который, как я узнал чуточку позднее, служил боевым кличем жителям Квад-ал-ахара. Четыре Пальца, несмотря на свои рассказы о «нехватке мозгов» и «боевом безумии», сейчас все сделал правильно. Выводить своих вояк из центральных грузовых люков, как я ему сказал, он не стал. Развел их на нос и корму, и они вылезли через куда более узкие и неудобные люки ведущие в жилые помещения галеры. Зато они сумели сосредоточиться, быстро выскочить, и ударить удихам в спину. Видимо бывшим бунтовщикам было за что мстить своим поработителям. Вояки из них оказались куда лучше аэрооэсской сволоты. И более умелые, и гораздо более мотивированные. Не хватало пожалуй хладнокровия. Недостаток оружия они компенсировали внезапностью удара, и безумной яростью. Ну и количеством конечно. Как-то я этого раньше и не замечал, когда они компактно сидели, по три человека на одно весло. Но их тут, оказывается, было под три сотни человек. А например все мое войско, включая ветеранов — шестьдесят человек, да плюс десяток матросов Гилли. — А что вы хотели? — Парусный кораблик, на него слишком много народа не воткнешь. …В общем — удихам пришлось несладко. Пусть наша подмога и была плохо вооружена, но желания убивать ей хватало. И они убивали. И вскоре, уже удихам пришлось очень туго, поскольку это мы их зажали между двух огней. …Но тут в спину ударили уже нам. Причем с двух сторон. Получился такой забавный многослойный бутерброд. Второй фрегат тоже выслал подмогу составленную не из лучших бойцов но когда тебе в спину тычет протазаном калека-кок, или сопляк-юнга, — много не навоюешь.

Мы опять отжали врага до середины палубы, и я вновь воспользовался крышкой люка, а вдобавок еще и лежащим на ней трупом. Кажется это был кто-то из наших. Заняв эту сомнительную высоту, я вновь огляделся, чтобы оценить обстановку, и сердечко у меня слегка екнуло.

— Ты чего делаешь, мудак? — Заорал я, стараясь перекрыть грохот боя. — Осьминог, твою мать, совсем с ума сошел?

Кажется он меня все-таки услышал, до него ведь было не больше пятнадцати метров. — Огляделся, довольно осклабился, махнул мне рукой, и поднес пальник к затравочному отверстию пушки. Одной из тех, что мы развернули на левом борту, чтобы обстреливать правый. …Грохот. Клубы дыма. На несколько секунд сердечко нырнув в сапоги, затаилось там, вовсе перестав биться. И только спустя мгновение, когда голова осознала что сноп картечи не порвал нас всех на куски, сердечко вернулось на свое место, и забилось там со скоростью истеричной швейной машинки. Этот старый мудак и опытный артиллерист, все-таки догадался, а главное — как-то сумел развернуть тяжеленную пушку, и шмальнуть из нее точно вдоль борта. Впрочем, не удивлюсь что и нашим досталось чуток мушкетных пулек. Но то, что досталось удихам, существенно перетянула чашу весов боя. Почти всех кто перебрался на галеру за нашими спинами, вымело потоком огня и свинца. А еще — о чудо! Я увидел как за левым бортом вражеского фрегата, полощется наш славный «Красный вепрь», и покрашенные в желтый цвет мачты «Кусачей черепахи». И мое неистово колотящееся сердечко, забилось еще быстрее, но теперь уже от радости. — Помощь все-таки пришла. Так-так, а вон кажется и на противоположной стороне «театра военных действий», возле второго фрегата, появилось знакомое знамя, на мачтах знакомого корабля. …Несколько дней мы плелись в кильватере «Счастливого», так что я успел хорошо запомнить многие характерные особенности этого корабля.

— Наши! — Заорал я, окончательно срывая глотку. — Подошла подмога. Щас мы всем покажем. Дави сволочей! Вперед. Дави!

И сам бросился в бой, надеясь увлечь подчиненных своим примером. А иначе эти снулые доходяги, просто позволят перебить себя накануне победы, от полной безнадеги. Как я вообще заметил, эта трущобная сволота, особой стойкостью не отличается. Быстро зажигаются от обещаний легкой победы и последующего грабежа, но так же быстро гаснут, столкнувшись с первыми трудностями. Мой протазан к тому времени уже лишился наконечника, отрубленного от древка умелым ударом абордажного топорика. …Трофейная сабля, тоже куда-то улетела, выбитая из рук. Очень ловкий противник попался, видимо из дворян, уж больно искусно он действовал своим тяжелым прямым клинком. Пришлось тогда воспользоваться пистолетами, благо колесцовый замок, не требовал подсыпки пороха на полку. Отскочив назад, я грохнулся на палубу, поскользнувшись в луже крови. И как оказалось — на удачу. Мой ловкий противник успел мгновенно нанести второй удар, который наверняка бы вскрыл мне брюхо, но — фигушки. Чего-чего, а падать не теряя при этом ориентации в пространстве, и не ломая себе костей, я умел. Упал, выдернул пистолет из сшитой по спец-заказу нашим парусным мастером, специальной кобуры, и выстрелил почти не прицеливаясь. Так что, вылетевшая пуля, вскрыла брюхо моему противнику. А я вскочил на ноги, как нас учили, по методике неваляшки, успев попутно подхватить оружие моего противника. И снова ринулся в драку.

Помощь нам шла с двух сторон. Но бой, тем не менее, кончился еще не скоро. Было много всяких эпизодов, о которых память сохранила лишь какие-то разодранные в клочья воспоминания. Вот глаза Киирда, с недоверием смотрящего на торчащее у него в брюхе древко пики. …Вот какой-то, сущий сопляк, чуть ли не ясельного возраста, пытается ударить меня саблей, слишком большой для него, поэтому он держит ее двумя руками. А вот мой ответный удар, обрывающий почти и не начатую жизнь. Возможно, будь у меня хотя бы доля секунды на то что бы подумать, я бы смог ударить плашмя, сохраняя щенку жизнь. Но — думать я перестал уже давно, превратившись в машину для убийства. Когда на тебя со всех сторон сыпется град ударов, думать некогда, надо просто реагировать. Я и реагировал. …Вот кто-то из моих аэрооэсзких вояк, истерично вопя машет во все стороны саблей. В глазах его чистое безумие, в крови течет один адреналин, позволяющий не чувствовать ни боли, ни усталости. Но неуязвимыми, берсеркеры бывают только в сагах. Грамотный удар протазаном подрубает ногу. Безумец валится на залитую кровью палубу. Еще один взмах… А вот уже и спины врагов. Я дошел до той части палубы, где удихи сражаются с бывшими гребцами. Два коротких удара в спины. Чисто механические, без всяких эмоций и раздумий. Два трупа. Шаг в сторону, еще один удар. Меня заметили, но это уже не имеет никакого значения. Я продолжаю автоматом наносить и отбивать удары. …Стоп. Это уже свои… Отбиваю «дружественный» удар. И укоризненно показывая нанесшему его гребцу кулак. Тот изображает на своей заросшей волосами роже, нечто вроде извинения. Разворачиваюсь, ищу противника. Кажется там, возле кормы, еще кто-то сопротивляется. Вы сопротивляетесь? — Тогда мы идем к вам!

Рааст Медведь, стражник

Эх, благодать! Солнышко светит. Птички поют. А уж как цветочки благоухают… В наших краях, свой сад — это не всякому богатею по средствам. Потому как земли у нас каменистые, ветры дуют сильные, да и холодно частенько бывает. А в тутошних землях, как мне Лиита рассказывала, снег — это навроде горного бабайки, призрака из камня, или карлика Манаун’дака — только в сказках и живут, а живьем никто не видел. Вот она, например, за все двадцать лет своей жизни, снега ни разу не видела. Чего бы тут садам не расти?

…Нравится мне тут. Хееку — старый хрыч, наверняка бы и тут бурчал, что дескать — «Люди неправильно живут, и вообще — все неправильно!». А мне — нравится. Жизнь тут на островах — такая, знаете, расслабленная. Тут даже работяги ходят с таким видом, будто только с лежанки встали, и сейчас жрякать да вино пьянствовать идут, просто захватили с собой еще и груза пудов пять. Ну да оно и понятно. Это у нас все бегом делать надо, чтобы успеть харчами запастись пока еще солнышко теплое, заодно, ежели что, и сам согреешься. А тут — наоборот, — начнешь на жаре суетиться, совсем сомлеешь и копыта склеишь. Да и земли на островах, не в пример нашим сытнее, чтобы кажний день с полным брюхом быть, особо упираться не приходится. Тут чего не посади — растет. Скот правда толком пасти негде, оттого только овечьи отары кое-где и пасутся, да и не отары это, а так — слезы, зато море под боком. А в море этом, живности всякой, и не сосчитать! Я-то поначалу, шибко Лииту веселил, когда всяких тараканов морских жрать брезговал. У нас в пустошах, даже рыбу, как-то не особо едят, хотя в реках ее и много. Разве что с голодухи большой, стол свой тварью этой чешуйчатой опаскудишь. То ли дело мясо или молоко. А тут, совсем даже наоборот — без рыбы ни одна трапеза не обходится, как у нас без лепешки ячменной. А вот с мясом да молоком туго. Разве что мясо морских животных, хотя по мне, все что из воды выловлено, все рыба! А еще они тут всякие там водоросли, ракушек, и улиток жрут, или вон креветки, крабы, да лангусты — те еще твари страховидные навроде пауков или скорпионов, только куда здоровее — а тоже жрут. В общем — все эти островитяне жрут, чего море им отдает, даже всякие бревна да ветки, что волнами на берег выносит — и те на растопку пускают. Хе-хе, а с дровами у них тут и впрямь не богато. Оттого многое из живности этой морской, чуть ли не сырьем пожирают, или для начала слегка в уксусе промариновав. Я, поначалу морду от такого безобразия кривил, — даже в детстве, когда сиротой по соседским домам побирался, я бы улиток сырых жрать побрезговал, да хоть и вареных, все одно б побрезговал. А тут — распервейшие богатеи, специально слуг посылают, чтоб значит, как только мальцы, что гадость эту в прибрежных камнях собирают, на рынок свежую корзину приволокут — сразу бы им на стол тащили, да по фарфоровым тарелочкам раскладывали. Но потом — ничего так, распробовал. Даже сам с Лиитой пару раз ходил тараканов этих морских собирать. У местных это забава, вроде как у нас на кроликов или сурков охотиться. Ничего так — забавно. Опять же — на девичьи ножки поглядеть, когда они, задрав подолы, по мелководью ходят. А иной раз и волной, очередную красотку так окатит, что вся ее одеженька тело-то так и облепит. А надевают тут на себя, не шибко много… Хе-хе. Мне Лиита правда как-то шепотком на ушко призналась, что коли местная девчонка не захочет, так ее никакой волной и не окатит. …Ох и хитрые они, эти бабы!

Да… Как заявился я поначалу к хозяйке с письмом от начальника нашего, так меня едва ли не взашей прогнать хотели. Даже стражей грозились, да только видать, скандала поднимать не захотели. Однако первую ночку, я в саду, под чистым небом ночевал. Гы-гы, будто для меня, после Даара, в том сложности какие есть, на местной теплой да мягкой земельке поспать. На второй день, опять хозяйка грозилась да ругалась, а Лиита — служанка ейная, мне втихаря пирожков вынесла, по старому знакомству. Это ведь мы с ней, в позапрошлый раз на лавочке сидели, да ухи на хозяйскую ругань вострили. Я бы и так с голоду не помер, благо денег мне полусотник наш щедро отвалил, но всяко приятно, когда о тебе так заботятся. …Ну, ругалась значит, хозяйка, ругалась, а я из себя сироту базарную корчил. — «Ой тетенька, позабыт-позаброшеный я, имей снисхождение да прояви доброту человеколюбивую. Человек я подневольный, ослушаться начальника не смею. Коли выгонишь — сгину я в краю далеком, уж будь тогда милосердна — отпиши родне, дескать — погиб служивый на чужой сторонке, приказ воинский сполняя…». Хе-хе, вы не глядите, что во мне росту — сажень с гаком, и я большинству других мужиков, сверху вниз на макушки поплевывать могу. Я, при случае, такую жалостливую рожу состроить изловчусь, что мне поболее какого калеки, что на храмовой паперти сидит, подавать будут, так что где уж тут хозяюшке-то нашей устоять. Пожалела, вошла в положение — она хоть и строгая с виду, а душа-то у нее добрая. Иначе бы Иигрь на ей и не жанился. Он-то ведь тоже — человек с пониманием! А когда еще и узнала что я ейного мужа любимый ученик…

— Рааст… — прямо так мне и говорит. — А не тот ли ты стражник Рааст, которого благородный оу Рж’коов, частенько вспоминал да хвалил?

— Дык, видать я, — говорю. — Потому как, никаких других Раастов-стражников, окромя себя, не знаю. …А что, часто хвалил?

— Когда надо, тогда и хвалил. — Строго так отрезала она. Но вижу — а глаза-то потеплели. Видать и прям Иигрь, про меня ей хорошо говорил.

…Поселили меня в строжке у ворот. Вроде и тесно, да я, по молодости, бывало и в собачьей конуре ночи проводил. Так что это для меня — целые хоромы были. Особенно когда Лиита захаживать стала. …Вот ведь тоже оторва какая, поначалу-то — «А не хочешь ли ты, солдатик, взвару ягодного отведать, от жары хорошо помогает? …Да не прибраться ли в домике у тебя. …А вот — занавесочки я тебе на окошечке поменяю…». А сама — задиком перед носом так и крутит, и титьки из выреза на платьишке, едва ли не выскакивают, чтобы меня по морде хлопнуть. А потом — «Ой, да что это вы себе позволяете! …Да я девушка честная. …Куда руки убрал, дурень? — Позволяй дальше!». …Они тут, на островах, все народ довольно мелкий, ясное дело, что здоровенный даарец, местным девкам по-нраву пришелся. Мне Лиита потом проболталась, что дескать — забилась с другими служанками с улицы, что первая меня окрутит, да к рукам приберет. Нравы тут…, хе-хе — Хееку бы не понравились, а мне — так даже очень! Лиита, сама собой, хоть тоже девка мелкая, но справная. Все чего бабам иметь полагается, все у нее на своих местах и в должных плепорциях, как говаривал наш сотник… А что волосом чернява, так то даже и интереснее, у нас-то в Дааре, чернявую редко когда и увидишь, а не то чтобы… Когда домой приеду, будет чего порассказать.

Без дела я не сидел. Во-первых — сторожем работал. Ну да это по ночам, да и то, не особо серьезно. Тут, как мне Лиита сказала, и так ворья не много ошивается, потому как сам остров небольшой все друг друга знают. Разве что из порта, пьянь какая в кабаках пропившаяся, что вдоль набережной стоят, сдуру решит на опохмел денег добыть. Да и то, в дом к благородному, да еще и за республику воевать ушедшему, без особой надобности никто не полезет, потому как раз для таких, на городской площади виселица стоит. А уж когда по окрестным улицам слух прошел, что тут такой вояка — громила с тесаком да мушкетом завелся, то и вовсе только совсем дурной решиться безобразничать. Ну да хозяйка-то наша, видать человек строгих правил, и леность не одобряет. Смотреть, как здоровый мужик целый день в будке у ворот дурака валяет, спокойно не может. То в саду поработать меня привлекут. То с базара покупки притащить. То по дому чего сработать. Я, правда, по части перетащить-подвинуть, это запросто. А вот чинить чего или построить — не особо-то и обучен. Не, по части обычного крестьянского труда, или там хижину или ограду из камней сложить — то мне привычно. Но тут-то все вещи работы тонкой да искусной, а у нас в Дааре все грубо делают, чтобы века простояло, и никакого сносу не было.

А хозяйке, будто шлея под хвост попала — приспичило в доме прибраться, да все вещи перетрясти.

— Эй, Рааст, — говорит она как-то мне. — Тут вот, у мужа оружие всякое хранится. Так ты его посмотри, да как там у вас полагается — почисти да смажь. А я тут вот сидеть буду, вещи его разбирать, может чего починить надо.

Сели мы значит, я у окошка, а напротив, рядком — хозяйка, Лиита и кухарка, и давай она языком чесать, об муженьке своем ненаглядном. И меня все выспрашивала, как мол, да где, да как оно там было? — Видать, смекнул я, — соскучилась по Иигрю, а поговорить-то о нем и не с кем. Ну я, ясное дело, и расстарался, дескать — весь из себя растакой, да все к нему с этаким почтением. И тут хорош, и там пригож, и воин силы великой, и лекарь искусности редкой, и вообще — даже очень важные люди, к нему большой интерес проявляли.

— …Нет, ваша милость. — Я с ним в Дааре знаком не был. И про Россию эту, ранее никогда не слыхивал. Мы аккурат перед самой Мооскаа познакомились, когда ливень в придорожной таверне пережидали. А вот под началом брата вашего, я долго служил. Сколько раз, с одного котла в походах ели. Очень сильно его уважаю и ценю как правильного командира и воина бесстрашного.

Ну и начал ей заодно и про брата всякое доброе в уши заливать. Потому как — не дело это, коли сестра с братом волками друг на дружку смотрят. Я, хоть и сирота круглый, а и то это понимаю. — …А что споры да дрязги какие про меж вас были, — мы вон с Хееку, вы его, ваша милость видели, он в ваш мооскаавский дом захаживал, по сути-то и вовсе кровными врагами друг другу приходимся, поскольку роды наши, из веку в век промеж себя враждуют. И хоть по-жизни, я его терпеть не могу, а в бою — вполне спину могу доверить. Потому, оставили бы вы барыня, все эти ваши обиды, да и помирились бы с братом честь по чести. А то вон, с тех пор как вы из Мооскаа удрали, так нашего славного оу Наугхо, будто подменили. Ни разу с тех пор улыбки на его лице не видел.

— Но-но… — Говорит она мне строго так и холодно. — Много на себя берешь, солдат. Не в свои дела нос не суй. Тебя сюда не советы давать позвали, а оружие чистить. Ты как, уже сделал?

— А чего не сделать-то говорю. — Тут всего-то четыре пистолета, две шпаги, три кинжала, да плохонький мушкет. Даже странно, — благородный оу Рж’коов, в оружии шибко хорошо разбирается. С чего бы ему такую пакость держать?

— То, — говорит — его военная добыча, что ему после боя с пиратами досталась. А вот это вот чего?

— Не могу знать, ваша милость. По всему видать, тоже пистоль какой-то. Только зачем-то разобранный весь, видать сломанный. Хотя, не пойму, зачем в нем столько деталек всяких. И где замок?

— Так если сломанный, может выбросить?

— Так ведь оу Рж’коов, зачем-то все это хранил. Как же мы выбрасывать-то будем?

— А это вот чего? — Вдруг влезла в разговор Лиита. — Какие забавные штучки… — Жалко не из золота или серебра, а то можно было бы заказать ювелиру просверлить в них дырки, и бусы сделать. А что это вообще такое? Никогда раньше не видела.

— Не могу знать. Я тоже не видел. — Без зазрения совести, соврал я. Видел я уже эти штуки. Только по отдельности. Вот эти вот, которые сверху, мы из тел врагов Иигря извлекали. А вот эти… Ага, те самые, которые мы рядом с местом побоищ находили. Вот оно значит какое, «невероятное оружие» «Стрелка». И чего мне теперь с этим делать?

Письмо к Юстиине № 5

Здравствуй дорогая кузина. Надеюсь это письмо, написанное несколько второпях, и отправленное с попутной оказией, все-таки достигнет твоих глаз, ибо — времена нынче военные, и возможна всякая случайность.

Да уж — отнюдь не так я представлял себе завершение нашей дипломатической миссии. И наверное только с прошествием некоторого количества времени, можно будет сказать увенчалась ли она успехом, или это был полный провал. Ведь, рассуди сама, — с одной стороны, дипломатическую миссию прерванную войной, едва ли можно назвать удачной. А с другой стороны, вполне возможно, что кабы не наша поездка, число ренегатов покинувших Союз Народов было бы куда более значительным, чем мы имеем по сию пору. Впрочем, увы, но твой любящий кузен, вынужден признаться в незначительности своих знаний, по поводу зарождения самой идеи этой дипломатической миссии, как, впрочем, даже и самих истинных целей ее. С одной стороны, у меня создалось стойкое ощущение, что эта война стала для генерала таким же сюрпризом, как и для всех простых смертных, к числу которых, несмотря на все свои потуги войти в круг избранных, я вынужден причислить и себя. А с другой…

…Возможно это следствие того, что сама по себе, война есть стихия, в которой люди военного склада натуры, чувствуют себя особенно комфортно. Все эти выстрелы, сражения и смерти, гибель и разорение, страх и многотысячные толпы людей, идущих, подчиняясь приказам своих полководцев, дабы вопреки собственному желанию жить и отвращению к смерти, убивать друг друга подобно диким зверям. — Все то, что вызывает у нас с тобой, дорогая кузина, как людей сугубо гражданских лишь отвращение и ужас, (да, я не стесняюсь в этом признаться), для людей военного склада натуры — как небо для птицы, или вода для рыбы, являются естественной стихией их жизни. Это для меня, как для дипломата, то зыбкое состояние недоверия и сомнений, кое мы наблюдали накануне войны, куда более предпочтительнее, нежели четкое понимание кто есть враг, а кто друг, дарованное нам с первым выстрелом начавшегося противостояния. Но для людей подобных генералу оу Ренки Дарээка, фальшивые улыбки, и слова дружбы процеживаемые сквозь сжатые в ненависти зубы, вероятно были абсолютно невыносимыми, и теперь они бесконечно счастливы, имея возможность обнажить клинок, и употребить его против вполне четко обозначивших себя врагов. …И наблюдая за генералом, я отнюдь не готов, уподобляясь некоторым злословам из нашего дипломатического ведомства, обвинять сих «людей военных» в кровожадности и примитивности их натур. Ибо я убедился, что сей достойнейший муж отнюдь не кровожаден, не примитивен, и по своему и сам ненавидит войну, ибо ему вероятно приходилось потерять в сражениях немало своих добрых товарищей. Но там, где мы предпочитаем тянуть до последнего, стараясь не дать оборваться ни единой, удерживающей мир ниточке, люди подобные генералу, предпочитают разрубить проблему единым махом, а потом заново сшить то, что удастся сохранить. И потому, основываясь на некоторых отзывах о генерале, кои я слышал от своих коллег, как об одном из предводителей некой «партии войны» при дворе нашего государя, мне, иной раз, приходит в голову идея, что вполне вероятно целью нашей поездки по Срединному морю, как раз и было приближение этого «решительного часа войны», а вовсе не умиротворение сторон. Отсюда и эти странные и загадочные поездки генерала, и его намеренное игнорирование официальных дипломатических мероприятий. И даже, подчас раздражающее поведение, когда он, приехав в страну, фактически отказывался общаться с людьми ею управляющими, своим пренебрежением, словно бы провоцируя их на конфликт. …Впрочем, это всего лишь мои догадки, и не более того.

Но, дорогая кузина, я опять заплыл слишком далеко в океан собственных помыслов, коие, вероятнее всего, вовсе безразличны тебе и твоим подругам, отделенным Океаном от сих вод и берегов Срединного моря, над коими гремит сейчас гром войны, ядрами и штыками вписывающей очередную главу в бесконечную книгу под названием «История человечества». Поэтому, не утруждая тебя изложением собственных тяжелых помыслов, я просто поведаю о наших последних перемещениях и разных событиях, сему делу сопутствующих. — Итак, мы снова в Сатрапии. Я снова сопровождал генерала в Мооскаа на встречу с главным министром монарха этой державы — благородным оу Лоодиигом, на которую меня, увы, снова не пригласили. Честно говоря, я не знаю, что там обсуждали эти государственные мужи, мне лишь вынесли окончательный пакет неких предложений Сатрапии, и доверили переправить его в наше посольство, с целью дальнейшей передачи нашему королю. После чего генерал сказал, что он должен заняться подготовлением какой-то военной операции, а мне, как лицу сугубо гражданскому, предложил стать своим доверенным лицом в Сатрапии, и своего рода посредником между ним, и благородным оу Лоодигом. На что я, естественно согласился, ибо, при должном старании и удаче, этот, с виду незначительный пост, может стать весьма важным шагом в моей карьере. Затем, мы с генералом вновь вернулись в Хиим’кии, где мне предстоит жить ближайшее время, и где, как оказалось, уже собрался изрядный каперский флот, который и должен был возглавить наш славный генерал. Хо-хо…! Ты бы видела, дорогая кузина, какие живописнейшие личности собрались на совет в кают-компании великолепной «Чайки»! Это было словно ожившая картинка из некоего плутовского романа, описывающего времена Развала Империи. Да-с… Весьма колоритные личности! Все эти обветренные и обожженные солнцем лица…, все эти шрамы, повязки на глазу, и хриплые суровые голоса, привыкшие куда чаще перекрикивать бурю или пушечные залпы, нежели произносить речи, изящно играя словесами и смыслами. Живописные одеяния от простых матросских курток до роскошных сюртуков, пышности отделки коих, позавидовал бы и официальный мундир нашего адмирала. И конечно же — все это оружие, с коим доблестные корсары нашего генерала, кажется не расстаются даже во сне. Литруга! Литруга во всем своем великолепии и убожестве собралась в тот день в кают-компании «Чайки». …Пока генерал общался со своими подчиненными, я тихонечко сидел в уголке, стараясь как можно больше разглядеть и запомнить, ибо, что уж там греха таить, человеку моего образа занятий, не часто выпадает удача видеть столь удивительное сборище. Разбойники, авантюристы, «пахари моря» как они называют сами себя. Тут были и люди самого низкого происхождения, поднявшиеся до высот капитанского мостика благодаря своим талантам и отваге, так и люди явно благородные, в силу жизненных обстоятельств вынужденных заняться столь низким ремеслом морского бродяги. Потерявшие честно имя благородные оу, проигравшиеся студенты, проворовавшиеся чиновники, запросто общались на одном языке с людьми, едва ли способными написать собственное имя. И что самое удивительное — как оказалось, наш многосторонний генерал, тоже умеет говорить на этом языке. …Пока генерал и его гости обсуждали какую-то операцию, (я понял не более десятой части сказанного), я любовался несколькими весьма экстравагантно одетыми особами, и поражался тому, насколько наш генерал естественен среди этих невероятных людей. Нет, он не пытался как-то подражать им. Не менял своей одежды или поведения, дабы им понравиться, полностью оставаясь самим собой, но… Может громадный рост… Может обветренное лицо, пистолеты и шпага на поясе, которые смотрится на нем как часть его собственного тела, но все эти воинственные люди, явно считали его своим, и даже более того — явно признавали вожаком и лидером. …Военный вождь берега! — Таков ныне официальный титул генерала. Иные считают, что его дали оу Дарээка, в виде некоей насмешки, ибо уже сменилось не одно поколение с того дня, как последний Вождь Берега, пал вместе со своей дружиной в собственном замке, при штурме оного королевскими солдатами. Но видели бы наши придворные шаркуны-насмешники благородного оу Дарээка на палубе собственного боевого корабля, в окружении собственной боевой дружины! Вероятно, это зрелище быстро сковало бы их языки, путами страха и почтения.

…Вскоре флот нашего генерала уплыл воевать. А я, хотя «Чайка», не будучи боевым кораблем, и осталась стоять в бухте Хиим’кии, имея такую возможность, предпочел снять скромный особнячок на берегу, ибо, признаюсь тебе кузина, жизнь на воде мне изрядно опротивела. Увы, но и тут я не получил долгожданного отдыха, ибо вскоре понял, что по-сути, генерал свалил на меня обязанности этакого посла республики Литруга, если бы такое государство существовало. Мой скромный особнячок над коим, на специально установленной для сих целей во дворе корабельной мачте, теперь реял личный стяг оу Дарээка, именуемый по всему Срединному морю «Красным вепрем», немедленно взяли в осаду полчища купцов, как местных, так и даже и прибывших из изрядно далеких краев. Одни желали мне что-то продать. Вторые — готовы были скупать всю поступившую добычу. Третьи — требовали возмещения неких убытков, якобы причиненных им литругскими пиратами. А четвертые предлагали купить «важную информацию» или «проявить заинтересованность в выгодном проекте». А еще, помимо общения со всеми этими людьми, я должен был заняться арендой складов для будущей добычи, завести знакомства с владельцами верфей, поддерживать отношения с начальником гарнизона Хиим’кии, вести светскую жизнь, поддерживая престиж генерала и заводя нужные связи, и конечно же — общаться со всеми капитанами литругских кораблей, или даже кораблей нашего Тооредана, которые так же, по каким-то причинам сочли более удобным обратиться ко мне, нежели в консульство нашей страны. Вся эта работа, мне, в общем-то не слишком знакомая, оказалась делом довольно занятным и даже интересным. И если бы не недостаток времени, я бы смог порадовать тебя, дорогая кузина, описанием множества презабавнейших курьезов со мной приключившихся. Впрочем, не буду таиться, у меня есть некоторые мысли, сделать это темой отдельной книги, коия, льщу себя такой надеждой, весьма позабавит всю читающую публику нашего королевства, ведь помимо смешного, мне встречаются вещи и достаточно таинственные. Например, не далее как вчера, ко мне заявился капитан сравнительно небольшой шхуны плавающей под флагом «Красного вепря». Шхуна эта, зашла в гавань совсем недавно и несла на себе свежие следы ремонтных работ, толком даже не закрашенных в цвета корабля, что, при известном щегольстве моряков, к украшению своих кораблей относящихся куда щепетильнее чем иная придворная дама относится к украшению своего бального платья, говорило отнюдь не в пользу сего капитана. Однако, видела бы ты, дорогая кузина, ту важность и надменность, с которой этот пройдоха, не удовлетворившийся стандартными инструкциями, оставленными оу Дарээка, потребовал от меня сведения о нынешнем местонахождении генерала. Признаться, даже у меня, при всем моем терпении дипломата, появилось сильное искушение позвать сторожей, и приказать им выкинуть этого мерзавца из особняка. Но вмешался один из сопровождающих этого капитанишку людей, до сей поры скромно стоявший в сторонке, и, угомонил его всего парой слов, сразу показав кто тут главный. Затем обратился уже непосредственно ко мне. Самое загадочное, что фигура этого человека была плотно закутана в плащ, а на лицо была наложена повязка из бинтов, причем, как мне показалось, причина наложения этой повязки, послужило не полученная в бою рана, а желание скрыть свои черты. Говорил этот загадочный посетитель, как человек не только образованный, но и вполне светский, возможно даже поживший при дворе какого-то монарха. И, несмотря на мою искушенность, он сумел, не предъявив на то никаких веских аргументов, выудить из меня весьма подробные сведения о пребывании и планах оу Дарээка. Кто был этот человек? Какой «магией» владеет, и почему ему столь интересны дела нашего генерала? — Все это осталось загадкой, и я вынужден лишь тешить себя надеждой, что никоим образом не навредил планам генерала и интересам нашего королевства, ибо, как мне показалось, и к первому и ко второму, таинственный незнакомец был настроен более чем благожелательно.

Увы, дорогая кузина, времени у меня остается немного, ибо тооредаанский купец, возвращающийся домой, собирался выходить в море с началом прилива, а это уже сейчас. Потому, дорогая кузина, желаю тебе всяческого благоденствия в эти непростые времена, и остаюсь твоим любящим другом и братом,

оу Аалаакс Зуур.

Игорь Рожков, судовой врач

— Da vy blin, ohreneli?!

— Что???

— Говорю, это совершенно невозможно, я совершенно не разбираюсь в судовождении.

— А чего тут разбираться? Плыви и плыви себе вдоль берега на веслах. Мачта у тебя все равно сбита, так что парусами пользоваться не придется. Да и у второй посудины мы весь рангоут книппелями порушили, так что остаются только весла. Да чего ты переживаешь? тут, в общем-то недалеко идти осталось, всего верст триста, дней за пять дойдешь. Мимо проплыть не получится. Примерно за сутки до крепости, увидишь горы, ну а там, и саму крепость не пропустишь, она большая. Ты справишься Доктор Мушкет, ты человек ученый, к тому же офицер, и из благородных!

— Но я…, не… А если мы встретим противника? Как отбиваться? Я ведь ничего не понимаю в этом вашем маневрировании.

— Хе-хе, ты собрался маневрировать на этих корытах? Ну ты и шутник! А насчет удихов — думаю, можешь не опасаться. Возле крепости, их сейчас флот Сатрапии гоняет. Да и подальше от нее, почти все море рядом с берегом наше, а удихи удрали дальше в море. Капитан оу Дарээка говорит, что таков был изначальный план, — прогнать удихов от берега, чтобы не позволять им снабжать осаждающие крепость войска по морю. Ну да, впрочем, это их, сухопутные дела. Нас они не касаются. Наше дело караваны на абордаж брать. А у тебя и вовсе простое задание — протащить два гребных корыта вдоль берега и сдать груз. С этим справится даже двенадцатилетний мичман.

— Но я-то даже не мичман! По земле, я тебе капитан Флиин, хошь куда отряд проведу, была бы карта и компас. А море…

— Так в море все еще проще, я бы вот, по земле вести и не взялся бы! …Не, я все понимаю Доктор Мушкет, ты мне сразу, еще при найме сказал, что не моряк ни разу. Но, и ты пойми… У меня из офицеров, на два корабля только четыре человека осталось, да еще боцман Хеедц чего-то стоит. А груз — считай, уже продан, осталось только до места доставить, и расписку получить. Сам подумай, сколько на твою долю денежек перепадет с этой добычи! Особенно если ты сейчас в капитанских должностях пребывать будешь.

— Ладно. — Окончательно сдался я, понимая что Флиин, поскольку находится в безвыходной ситуации, все равно не отстанет. — Я попробую. Но все равно, считаю что это неправильно. Я ведь в морском деле абсолютный новичок, всего пару месяцев прошло, как впервые на палубу корабля поднялся. Могу сделать такую глупую ошибку, какая тебе и в голову не придет. Вот утоплю твой бесценный груз, сам на себе волосья рвать будешь!

— Не утопишь. Я в тебя верю. Кстати, капитан оу Дарээка велел тебе передать, что очень заинтересован во встрече с тобой, и обязательно это сделает в ближайшее время, но пока воинский долг, призывает его в противоположную сторону. Он ведь даже специально сюда подходил, — не только чтобы груз осмотреть, но и чтобы с тобой повидаться. Но ты раненными занимался, и в общем…

— Ладно, я все понял. — Тут объяснять мне ничего было не надо, — сразу после драки я, уже привычно взялся за лечение раненных и проторчал в импровизированной операционной примерно так часов семь, а потом был вымотан настолько, что даже не помню как оказался в собственной каюте, где и продрых еще примерно столько же. Чем и воспользовался Флиин, проведя без моего участия ряд «кадровых перестановок», в результате чего я и остался «адмиралом галерного флота». — Ну и свалил ты проблем на мою голову, капитан! — Только и оставалось что мне сказать. Ну разве что еще и пригрозить. — Ничего, я это тебе припомню, при дележе добычи!

— Ничё Доктор Мушкет. Все будет нормально! — Капитан Флиин хохотнул, довольно осклабился, сделал мне ручкой, и торжественно слинял с моей каторги на свою «Черепаху». …Торжественно, потому как приход и уход капитана на корабль, обычно у флотских обставлялся как чрезвычайно важное событие, — выстраивался почетный караул, а боцман свистел в свою дудку изображая какую-то мелодию. Обычно-то пираты всеми этими флотскими церемониями пренебрегали. Но сейчас Флиин, вроде как формально считался предводителем эскадры аж из целых четырех кораблей, так что у него был законный повод чуток поважничать. — «Кусачая Черепаха», трофейный фрегат «Хищный», мое корыто, и еще одного однотипное корыто, который наши «пахари» умудрились захватить, пока удихи из нас отбивную делали. Пусть ненадолго, но Флиин стал предводителем целой эскадры, и законный повод для гордости у него был. …Последний этот приз достался нам, увы, совсем не дешево. За вторую галеру пришлось хорошо повоевать, и с экипажем самой галеры, и с пришедший к нему на помощь эскадрой удихских фрегатов. Конечно, дрались не только два наших корабля, но поскольку у Флиина был приказ держаться поближе к лидеру, а тот первым лез в самое пекло — досталось ему весьма изрядно. Несколько часов артиллерийской дуэли, один собственный абордаж, и два отбитых абордажа противника — свободных мест, в кубриках наших кораблей, стало заметно больше. А у меня потери были и вовсе просто чудовищными. Из ветеранов более-менее целыми остались только боцман Хеедц и Четыре Пальца. Биидша был серьезно ранен, а остальные, включая психа Осьминога, как тут говорится «отпахали в море последнюю борозду». Вот оттого, у нашего капитана и образовался ныне такой дефицит кадров. Ну, с экипажем и абордажной командой, вопрос как-то решился сам собой. Выжившие в бою гребцы с обеих галер, по большей части согласились перейти в подчинение Флиину, а это, в общей сложности — человек триста, так что матросов и бойцов нам хватало. А вот с офицерами дело обстояло настолько туго, что пришлось назначать гранд-флотоводцем, корабельного лекаря.

— …Отведи-ка ты Игореша, парочку галер. …Тут рядом, всего-то триста верст вдоль берега.

На паруснике, эти триста верст и впрямь «рядом». Парусные суда конечно, не сказать что летят над водой, это вам не современные теплоходы, но зато медленно но верно идут без остановки по двадцать четыре часа в сутки. Пять узлов, что примерно равно десяти километрам в час, — глядишь, за сутки уже и двести — двести пятьдесят кэмэ набежало. …А галера, да только под веслами… Меня тут уже Одоссиак уже малость просветил — гребцы, даже в кандалах и под бичами надсмотрщиков, тяжеленными веслами — считай, каждое, как целое бревно, могут орудовать где-то примерно час. И при попутном ветерке и небольшом волнении на море, способны разогнать наши тяжелые баржи, аж до трех узлов, а это — всего пять-шесть километров в час, — по сути, скорость пешехода. Только если нормально тренированный топтун может идти час за часом, с небольшими перекурами, то тут — часок погребли — отдых, тоже не меньше часа. Еще часок работы — часок отдыха. Иначе сдохнут работяги за пару дней, и тогда галера вообще никуда не сдвинется, разве что по течению, на манер тухлой рыбки поплывет. А еще гребцам есть и спать надо, хотя бы часов по шесть в день, вот и получается, что за день, больше чем на километров пятьдесят, не уплывешь. И это при большой удаче, а то и верст двадцать в день, уже считается неплохим дневным переходом. Да и гребцы у нас…, приковали к веслам пленных удихов, благо, таких набралось немало. Все равно, примерно треть гребных скамей пустовали. Пришлось возвращать за весла часть новой команды. Конечно, ныне их никто к скамье не приковывал, но оружие пришлось попросить с себя снять, и сложить в сторонке, чтобы у пленных удихов не возникло нехороших мыслей. Людям это, вовсе даже не понравилось, но что делать?

А плыть вдоль берега, тоже оказалось делом не таким и простым. Ведь по какой-то странной причине, никто не догадался этот берег выровнять, так что вместо нормальной прямой, получилась какая-то кривая извилина. Да еще прибрежные течения, подводные камни и мели — куча проблем, это еще не считая пленных удихов, которые не очень-то жаждали работать, и освобожденных гребцов, которые от радости видеть своих былых хозяев на своих прежних «рабочих местах», начали чересчур усердствовать с кнутами. Пришлось вмешаться. …Не то что бы мне удихов было жалко, (хотя вру — конечно же немножко жалко, — личных счетов у меня к ним никаких нет, такие же вояки как и я), но тут ведь была серьезная опасность потерять «живые двигатели» моих лоханок. Так что забот хватало. И это только связанных с движением галер вперед. А ведь еще на мне и раненные висели! Всех кто имел хоть какие-то шансы на выздоровление, сгрузили на палубу моей галеры и, — вперед Доктор Мушкет, мы в тебя верим! …Вот так вот — больше сотни пациентов, несколько сотен пленных, и несколько десятков усердных, но пока еще не очень дисциплинированных подчиненных. …Иногда появлялось желание, чтобы к веслам приковали меня, а командование всем этим сумасшедшим домом, взял на себя кто-нибудь другой.

Но, удивительное дело, — удача нам благоприятствовала. И ветер дул подходящий, и море было относительно спокойным, и что с кораблем, что с народом, я как-то постепенно научился управляться. Правда крепости мы достигли только на восьмой день плавания, и за это время мне пришлось похоронить в море, едва ли не треть всех своих пациентов. Но — кое-как все-таки смогли достичь цели. Еще на подходе к горам, нас встретил бриг под флагом Сатрапии, осуществлявший разведку на дальних подступах к крепости, и после недолгих переговоров, его капитан согласился сопровождать нас до места назначения, что сразу сняло с моих плеч часть груза забот.

…Как я «парковал» свой флот у причала — этому надо посвятить отдельную песню, — что-то вроде похоронного марша, исполняемого оркестром калек на церковной паперти. Я уже более-менее разобрался как ведет себя мой «скорбный челн» толкаемый веслами и мог перегнать его из точки А в точку Б по относительно прямой линии. Так и плыли от мыса к мысу, от одного приметного ориентира до другого. Но маневрировать с точностью до пары метров, чтобы подвести эти корыта к причалу…? Даже при наличии на борту специально присланного лоцмана, это сравни тому трюку, что я видел в сети, где ковшом экскаватора пивные бутылки открывают. Процедура заняла едва ли не пол дня, и не удивительно, что первый же поднявшийся к нам на борт мооскаавский офицер в форме и со знаками флотского капитана, даже не удосужился стереть с лица глумливую улыбочку.

— Капитан оу Леерт Лииэка, комендант порта. — Отрекомендовался он. — С чем пожаловали в наши края, капитан…?

— Оу Иигрь Рж’коов, судовой лекарь. — Козырнул я ему в ответ. — Привез вам подарки от удихов.

— В каком это смысле? — Насторожился он.

— Вот… — Протянул я ему выданные мне бумаги, ибо после долгого и нудного дерганья и шатания возле причала, душевных сил на приятный разговор оставалось немного.

— Хм… — оу Лииэка начал читать письмо-отчет, написанное генералом оу Дарээка. — Ого!!! — Видимо перешел к перечню захваченного и доставленного груза. — Триста пудов пороха! — Это нам очень даже пригодится. …Ядра, картечь, мушкеты… Амуниция…, ну с этим разберемся к чему приспособить. …Что дальше? — Ну, провизии у нас пока хватает, хотя и эта не пропадет. Только вот красный горох…, его только удихи жрать и могут, впрочем — скормим скоту. Ну, тут еще много чего по мелочевке, но думаю, все пригодится. Хорошие подарки, сударь!

— Баржи эти вонючие тоже можете забрать. — Буркнул я злобно. — Рекомендую пустить их на дрова.

— Ну да. — Он еще раз окинул меня ироничным взглядом. — Кажется, они показали себя не очень маневренными?

— Не знаю. Не с чем сравнивать. Я ведь уже сказал — я только судовой лекарь и немножко командир абордажной группы, а водить корабли…, это не мое.

— А как же так получилось, сударь… Хм… — Мой собеседник, внезапно о чем-то задумался. — Простите, вы ведь сказали «оу Иигрь Рж’коов»? — Переспросил он меня. — А не тот ли это оу Рж’коов…

— Скорее всего тот. — Опять пробурчал я, ибо сейчас мне меньше всего хотелось давать интервью и подписывать автографы поклонникам. — Других людей с таким именем, я в ваших краях не встречал.

— Хм…, сударь. — Офицер убрал с лица свою глумливую улыбочку, и даже вроде как выпрямился. Видимо мое имя произвело на него впечатление, и он теперь видел перед собой не какого-то там неумеху-пирата, а человека благородного происхождения, к тому же имеющего определенную репутацию. — Как же-с, читал о ваших достижениях в «Мооскаавском вестнике». Даже и предположить не берусь, какими дорогами вас занесло на эту палубу. И расспрашивать об том не стану, так как читал, что вы служите в Бюро. — Не соблаговолите ли, отобедать сегодня в моем доме?

— Сочту за честь. Только, полагаю сначала мне надо разобраться с делами и представиться коменданту крепости. Как мне пояснили, на документе о приеме груза, должна стоять его подпись, иначе казна нам ничего не заплатит.

— Буду рад вас проводить. …Полагаю, сей груз вам достался весьма нелегко?

* * *

На обед к коменданту порта, я так и не попал. Потому что нас обоих пригласили на обед к коменданту крепости. Был там, правда, неловкий момент, когда один комендант пригласил меня отобедать, еще не зная о приглашении от второго коменданта. Тут я немножко замялся и пару раз беспомощно взглянул на коменданта в чине капитана, не зная, что ответить коменданту — полковнику. Но полковник видать сообразил, в чем дело, и коменданты, как светские люди, быстро разрулили этот вопрос между собой. А я вновь выставил себя недотепой, и дикарем из хреноткудовска.

За обедом, у меня поначалу тоже дело не заладилось. Не то чтобы я забыл светские манеры, просто за столом присутствовали семьи обоих комендантов, и дамы, видимо только краем уха слышавшие о том кто я такой есть, почему-то упорно желали узнать у меня свежие столичные новости и сплетни о жизни высшего общества столицы. Сия тема показалось бы пошлой в наше, измученное глянцем время, где подобная «осведомленность» о жизни разных там принцев-графьев и прочих поп-певиц была признаком отсутствия у человека собственной жизни, раз его так интересует чужая. Но в этом, не столь информированном обо всем подряд веке, разговоры о жизни высшего общества, намекали на некую причастность и даже продвинутость… Но что я мог поделать, если у меня на все эти сплетни, аллергия выработалась еще в детские годы? Жизнью высшего общества я не интересовался ни во время своего пребывания в Мооскаа, и уже тем более, когда оттуда слинял, так что и ответить дамам я мне было нечего. Так же как впрочем, и поддержать разговор о новинках моды, театра, или даже верблюжьих гонках. Даже странно, вроде бы раньше у меня таких проблем со светским обществом Мооскаа не наблюдалось. То ли там меня Игиир подстраховывал, то ли общество было настолько искушенным, чтобы не дать дикарю понять, насколько же он отсталый и невежественный. …А что я им еще мог рассказать? — Как понятно профессор Хаас рассказывал о первых признаках начинающейся гангрены? Поведать о «новинках» анатомического театра, как махать алебардой или технично провести бросок через бедро? Или начать рассказывать о своих подвигах и битвах на море? — Увы, протокол данного светского мероприятия предписывал разговаривать за столом на темы интересные всем присутствующим, а дамам, как известно, выслушивать рассказы про битвы, кровь и прочие ужасы не позволяют их тонкие чувствительны натуры. Рассказывать просто о своих приключениях и путешествиях? — Это можно. Только тогда придется и упомянуть о причине, по которой я в эти путешествия отправился, а черт его знает, чем мне это грозит в плане репутации. Вдруг местное светское общество решит наказать похитителя юных дев, объявив ему бойкот. На само-то общество мне, ясное дело, плевать. Но могут начаться осложнения с приемом груза, и вообще — дальнейшим пребыванием моих людей в крепости. Так что — лучше промолчать, пока все дела не будут сделаны. Тем более, что к моему счастью, видно Бюро хорошо выдрессировало подданных Сатрапии, — стоило только присутствующим понять, что я не слишком расположен распространяться о том «где пропадал последние пару месяцев», наседать с вопросами на меня сразу же перестали. Так что мы сидели за столом, и примерно час тупо обсуждали погоду, вслушиваясь в пушечную пальбу и грохот взрывов, время от времени сотрясающих крепость, и лишь когда подали сладкое, — (дамам пироженки и конфеты, а мужикам ликеры и наливки, в связи с чем пришлось разбежаться по разным компаниям), светский протокол наконец позволил мне перейти к обсуждению более конкретных вопросов.

— И как тут в вас обстоят дела в крепости, полковник. — Облегченно вздохнув, поинтересовался я, после того как посуда перестала звенеть после грохота очередного взрыва. — Удихи не очень донимают?

— Сейчас уже не очень. — Спокойно кивнул комендант. — А вот поначалу, положение было…, несколько настораживающим. Когда под вашими стенами внезапно появляется целая армия, да еще и с осадной артиллерией… Обычно, Бюро нас заранее предупреждало о чем-то подобном. — Сказал, и вопросительно так посмотрел на меня, вроде как — «Ты человек из Бюро, держи ответ».

— Да-да…, удихи нынче стали другими… — Ответил я банальной фразой, которую за последние несколько недель слышал, наверное, раз тысячу. — И на море вдруг вылезли, и скрытности научились…

— Да. — Комендант порта, бросил мне в ответ такую же банальность. — За ними стоит проклятый Кредон. Республика крутит этими дикарями, как кукольник своими марионетками.

— Ну сейчас-то, я полагаю, стало поспокойнее. Вижу флот отогнал удихов от побережья.

— Да. Но сначала нам пришлось отбить три приступа. Да и сейчас их артиллерия, продолжает нас изрядно тревожить. Слышите?

— Трудно не услышать. — Вежливо кивнул я. — Но мне говорили, что стены крепости крепки, и смогут выдержать даже весьма длительный обстрел.

— Это так, вот только эта их новинка… — Две двухпудовые мортиры, стреляющие начиненными порохом бомбами. Они закидывают их внутрь крепости, и подчас это весьма неприятно. Не далее как вчера, погиб лейтенант оу Геейтииг, просто шел по плацу, и тут эта бомба… Разорвалась почти в пяти десятках шагов он него, но крохотный осколок чугуна попал в голову, и все… А неделю назад, такая бомба попала в одну из казарм — почти два десятка убитых. Счастье еще, что стреляют эти орудия не часто, примерно по выстрелу в час. Но все равно — потери из-за их действия весьма существенны.

— Да. Пренеприятные штуки, — подхватил тему капитан оу Лииэка. — Постоянно держат гарнизон в напряжении, ибо спастись от них, можно только в подвалах, и то, при условии, что их не завалит обрушившимся сверху зданием. Удача еще, что в порт эти бомбы почти не залетают, за всю осаду было только два таких случая, и те — упали в воду.

— Кстати о порте, судари. — Я, подумав, что уже достаточно поговорил на тему «Как у вас тут вообще…?», решил перейти к более конкретным делам. — Когда вы сможете принять мой груз и подписать соответствующие бумаги? А то сюда, вероятно в любой момент может подойти несколько кораблей нашей эскадры, с которыми мне и моим людям хотелось бы отправиться далее. Ибо, сами понимаете — долг зовет! А еще у меня три с лишнем сотни пленных, которых я тоже должен сдать вам под расписку.

— Ну, пленных-то мы у вас заберем. Пока посидят в подвалах цитадели, а потом с первым же кораблем отправим дальше, в глубь страны. А вот груз… Тут, признаться… — Полковник оу Дассиак, несколько смешался. — Есть небольшие затруднения. Как я уже сказал, этот постоянный обстрел не прекращающийся даже ночью, доставляет нам серьезное беспокойство. А как я понял, немалую часть вашего груза составляет порох. Очень, знаете ли, не хочется заниматься перетаскиванием пороха, под непрерывным обстрелом. Да и просто перетаскивать грузы…, это весьма непросто, когда падают бомбы. Мы сейчас вынуждены передвигаться избегая открытых мест.

— А мне еще меньше хочется сидеть на этих бочках с порохом под непрерывным обстрелом. — Довольно резко ответил я ему на это. — Меня, знаете ли, заверяли, что между генералом оу Дарээка и благородным оу Лоодиигом был заключен весьма недвусмысленный уговор, нарушение которого, крайне неприятно скажется на репутации Сатрапии среди ее союзников. Мы ведь этого не хотим?!

…Честно говоря, я по большей части импровизировал, ибо про заключенный договор только слышал от своего капитана, а о чем там говорилось конкретно, конечно же не знал. Да и про репутацию среди союзников, это тоже были исключительно мои фантазии, почерпнутые из болтовни в кают-компании, а то и вовсе в матросских кубриках. Однако — сработало!

— Да-да, сударь. — Поспешно ответил комендант. — Мы получили весьма недвусмысленные инструкции о сотрудничестве. Только вот, как бы это сказать — наличествуют чисто технические затруднения…

— Возможно. — Бросился на подмогу начальству капитан оу Лииэка. — Стоит перегнать галеры нашего гостя на восточную часть гавани, где они будут под прикрытием мыса Верблюжий горб. Туда уж точно, ни одна бомба не залетит. Груз же, можно пока оставить на месте, ибо, как сказал благородный оу Рж’коов, сами галеры ему не нужны. Можно будет разблокировать малые ворота, и понемногу разгружая галеры, переносить груз в крепость через них. …Ваших людей, оу Рж’коов, можно перевести жить в казармы береговой стражи, благо сейчас, они стоят наполовину пустые. Роскоши конечно не обещаю. Но все же, полагаю там будет посвободнее чем в матросском кубрике, да и, — капитан усмехнулся, — пища намного лучше. А груз мы можем принять и так, проведя лишь выборочную проверку образцов пороха или продовольствия, и прикинув на глазок соответствие указанного в товарных накладных количества, реальному положению дел. У нас ведь имеются превосходные таможенные офицеры, весьма поднаторевшие в подобных делах.

— Да. — Согласно кивнул полковник. — Пожалуй это будет разумно. …Проклятые мортиры, этот постоянный грохот, словно бы выбивает у меня все мысли из головы. Я — старый солдат, мне привычно стоять под пулями, встречать врага штыком, доводилось даже идти грудью на картечь, но это полное бессилье ужасно раздражает. Хочется что-то сделать, но — увы!

— Можно выкопать окопы-щели в тех местах, где неизбежно скопление людей, и куда часто падают бомбы. Даже сделать перекрытия над щелями, это убережет ваших людей от осколков и взрывной волны. — Решил подсказать я, видя что полковник почти что уже впал в отчаяние. — Поставить наблюдателей на стены. Когда мортира стреляет, — пусть подают сигнал, например горном. Все, по этой команде, должны нырнуть в ближайшую щель. Надо осмотреть дома, разобрать те, что выглядят недостаточно крепкими чтобы выдержать удар бомбы. А полученными материалами укрепить казармы и дома находящиеся вне зоны поражения снарядов. Перевести людей туда. …Полагаю, пожарные команды из гражданского населения у вас уже сформированы? — Ну вот, и прекрасно. А еще — вы не пытались сделать вылазку и подорвать мортиры?

— Трижды. — Ответил мне полковник. — Увы, удихи берегут свои чудо-пушки, как зеницу ока. Последний раз я выслал целый батальон — вернулась только половина, так и не добившись результата.

— Ну да, наверное там надо действовать по-другому.

— И вы знаете как? — В глазах полковника читалось недоверие пополам с надеждой. — Служили в армии? Мне кажется, вы говорите со знанием дела!

— Да, служил, там, у себя на родине. Нам приходилось сталкиваться с чем-то подобным…, раньше. Не мне лично, но подобные действия прописаны в нашем Уставе. …Насчет вылазки — пока не знаю. Надо бы посмотреть своими глазами как расположены артиллерийские позиции, тогда может быть чего и подскажу. Но сначала, давайте закончим наши дела, в первую очередь, я должен исполнить приказы своих непосредственных начальников. Вы должны это понимать.

* * *

После торжественного обеда началась беготня, первым делом сдал в крепостной лазарет своих раненных, где и был презрительно обфыркан местными эскулапами, резко преисполнившимися важности, едва только они узнали, что все мое медицинское образование базируется на менее чем полугоде обучения в университете Мооскаа. Впрочем, первичный осмотр наиболее тяжелых пациентов, серьезных косяков с моей стороны не выявил, благодаря чему видимо, меня и не изгнали из сей обители доброты и сострадания пинками и плевками в спину, а позволили ретироваться сохраняя видимость достоинства.

Потом мы очистили опостылевшие галеры, оставив там лишь по полудюжине часовых. Пленных я сдал под ответственность гарнизона крепости. А своих бойцов разместил в отведенных нам казармах, да и сам, отвергнув предложенные комендантом порта «покои получше», устроился там же — рановато было оставлять мой, еще толком не сформированный отряд без присмотра. …Как объяснил капитан оу Лииэка, большую часть береговой стражи, раньше квартирующуюся в прикрывающих порт фортах, после того как флот Сатрапии отогнал удихов от гавани, перевели вместе с их пушками в крепость, посчитав что там от них теперь будет больше пользы. Так что нам выделили в личное пользование почти целый форт на восточной стороне бухты. Помимо нас там размещалась всего одна рота береговой стражи, а рассчитан форт был на пребывание там целого полка, так что места хватало. Помещения казарм, конечно и впрямь, были далеко не шикарные, по меркам суши — тесные и сырые, но после крохотных кубриков и кают на корабле, где спать приходилось буквально на головах друг у дружки, любая хижина — царские хоромы. Тем более что бывшим гребцам, чуть больше недели как откованным от невольничьей скамьи, точно было не до жалоб на отсутствие пуховых перин. Они еще и к простым набитым соломой тюфякам толком не привыкли. А если еще и добавить нормальную кухню, с большими котлами и печами, и почти неограниченный доступ к дровам — это вообще рай для моряка. В кои-то веки нам светила нормальная горячая пища, а не та бурда что изрыгает корабельный камбуз.

Разместились в двух больших казармах, а заодно я сразу разбил свое войско на дюжины и капральства, как было принято тут, в странах-осколках Империи, структуры местных армий, нам еще в Спецкомплексе растолковывали. Всего у меня в подчинении оказалось семьдесят четыре человека — гребцы и охрана с двух галер, — два полных капральства по местному штатному расписанию, по три дюжины в каждом капральстве. Считай — нормальная рота. Плюс мой зам по хозяйственной и не только частям — один из «граждан Литруги», рулевой с «Хищного» по кличке Кальмар — высокий и тощий парнишка лет восемнадцати. Нескладный с виду, сутулый, с очень длинными руками, он однако был достаточно опытным моряком, чтобы ему доверили вести вторую галеру, да и с заткнутыми за пояс абордажной саблей и пистолетами, тоже вроде умел неплохо управляться, для литругцев — морской грабеж, это что-то вроде традиционных ремесел у нас, там этому учат с детства. Ну и еще оставался Одоссиак, ставший у меня кем-то вроде консультанта по морскому делу, экспертом по бывшим гребцам, и денщиком-адъютантом в одном лице. Каждому подразделению надо было назначить командира, и утвердить демократически избранных каптенармуса и кока. Плюс, командиру каждой дюжины, я велел назначить себе помощника — ефрейтора. Доставшийся под мое начало народец, признаться, показался мне материалом куда более качественным, чем аэроэсская трущобная сволота. Мужики они были крепкие, смелые, ловкие, а главное — мотивированные драться с удихами. Но вот с дисциплиной у них было не очень, так что нужны были люди, чтобы закручивать гайки. Свеженазначенные каптенармусы и повара незамедлительно принялись за дележ продовольствия из галерных запасов, и приготовление пищи, — намечалось небольшое пиршество, по случаю окончания плавания, и грядущего избавления от галер. А я тем временем собрал всех младших командиров — сержантов-лейтенантов, (себя я назначил капитаном), и провел с ними душеспасительную беседу на тему служебных обязанностей и необходимости поддерживать строжайшую дисциплину. Тонко намекнул, что бардака не потерплю, а непослушных подчиненных буду вешать в назидание другим. А тут и ужин подоспел, — горячая каша, много свежего мяса и овощей, так что я быстро сменил формат встречи со служебного совещания на дружескую вечеринку, и за кружкой-другой вина, постарался вкратце выслушать резюме каждого из собравшихся — кем был до скамьи на галере, что умеет, на что надеется. В общем — все они и раньше были примерно тем же, кем и стали сейчас — младшими командирами повстанческого войска, а мечтали об одном — люто отомстить удихам за…, многое. Исключение составлял некий Нааль Фор-гхеса, который конечно тоже мечтал о мести, но раньше, по его словам, командовал аж целой кавалерийской тысячей. Осталось только выяснить потом, при разговоре с глазу на глаз, что в повстанческом войске провинции Квад-ал-ахара, подразумевали под «тысячей». — Реально тысячу, или все что больше ста? И что там была за кавалерия — толпа пастухов с самодельными пиками, которой командовать можно было только тупо, личным примером указывая направление куда скакать, или что-то более-менее похожее на нормальное войско? Но в любом случае, за этим персонажем я решил присматривать особо, — покажет себя дельным человеком — повышу в звании. Начнет качать права…, тут могут начаться проблемы. Для своих, он, судя по всему, является авторитетом, да к тому же и родом из благородных, о чем он мне сообщил первым делом. Такого просто так уже на ноль не помножишь, не в физическом смысле, ни в плане карьеры. Заартачится — придется его как-то ломать и прогибать под себя. Ну да это позже. А сейчас, на дворе уже давно ночь, а завтра будет сложный день, — надо выспаться.

* * *

А прямо с утра, началась торжественная сдача-приемка груза. Я, честно говоря, после вчерашнего обеда с высоким начальством, очень надеялся, что она пройдет достаточно формально. Но то ли присланные таможенники в кои-то веки дорвались до любимого дела, то ли не доверяли мне как корсару-пирату, но груз обоих барж они начали перекапывать весьма основательно. А под их вопросами, я, честно говоря, поплыл в первые же минуты общения. Но реально — что я знаю о правилах перевозки муки и зерна, или хранения пороха? А уж держать ответ, почему удихи загрузили пушечные ядра в бочки, а не в специальные ящики, я и вовсе был не намерен, о чем сразу и сообщил этим мытарям-кровопийцам. Почуяв мою слабость, они видно было решили оторваться по-полной. Но тут подоспели на помощь Кальмар с Одоссиаком, которые более-менее разбирались во всех этих трюмно-грузовых делах, и мы втроем, кое-как, но смогли отбиться от наиболее наглых наездов приемной комиссии. А уже ближе ко второй половине дня — появился чем-то всерьез встревоженный комендант порта, пришедший, по его словам, узнать — «Как у вас дела, благородный оу Рж’коов?». Увидев — «…как?», он отозвал «председателя приемной комиссии» в сторонку, и что-то ему нашептал с весьма внушительным видом. Тот только покивал на это головой, с очень порадовавшим меня унылым выражением на лоснящейся морде.

— Все в порядке, сударь. — Заявил мне комендант. — Можете доверить остальную работу своим помощникам, заверяю вас, если только не выявится действительно серьезная недостача, проблем с приемкой груза у вас не будет. А сейчас, позвольте сопроводить вас на восточный бастион крепости. Полковник оу Рассиак как раз собирался быть там сейчас. Вы сможете там обсудить противодействие артиллерии удихов.

— Хм…, капитан. — Я решил спросить его напрямую. — Что-то случилось?

— Очередная бомба. — Хмуро ответил мне он. — Попала прямо в жилые покои дома коменданта, пробив крышу. К счастью, ударившись об одну из гранитных колонн, поддерживающих крышу здания, — чугунный шар раскололся, порох разлетелся по всей комнате, и взрыва не последовало, но…

…В общем, как говорится — семья коменданта «отделалась легким испугом», хотя, по намекам капитана, истерика у жены полковника продолжается уже второй час. Но в любом случае — комендант крепости едва не лишившийся в один миг всех родных, был в ярости, и срочно потребовал меня к себе, типа — «отвечать за базар».

Естественно, злить высокое начальство, я не стал, только зашел в свои «покои» прихватил найденный мной на галере в капитанской каюте кожаный портфель с чистыми листами бумаги и письменными принадлежностями, прихватил подзорную трубу, также доставшуюся мне в виде трофея, свистнул Одоссиака, вручил ему все это барахло, и мы отправились на восточный бастион.

Крепость Баазеерт, оказалась сооружением достаточно серьезным. Идти на позицию пришлось километра три, не меньше. Сама крепость — могучий каменный шестиугольник, как мне пояснил словоохотливый капитан оу Лииэка, была строением очень древним, построенным еще в доартиллерийскую эпоху, и потом неоднократно перестраивавшимся. Ее высокие вертикальные стены, увы, не слишком хорошо могли сопротивляться воздействию ядер, и потому перед ними отсыпали земляной скос, укрепленный камнем, — по такой «подушке» вражеская артиллерия могла лупить годами без всякого результата. А сама крепость была окружена дополнительными укреплениями — земляными валами в форме не то звезды не то снежинки, с невысокой, в рост человека каменной оградой с бойницами поверху — так называемыми люнетами, а по углам образуемого ими сильно изломанного многоугольника возвышались форты, на которых, если я что-то понимаю в фортификации, должны были стоять пушечные батареи, способные простреливать картечью пространство вдоль люнетов. А сами форты, были дополнительно укреплены еще одной линией валов, и довольно глубоким рвом. С какой бы стороны противник ни атаковал крепость, он неизбежно попадет в убойные ловушки, где простреливается каждый квадратный сантиметр площади, и негде укрыться. А если даже ему, ценой огромных потерь, и удастся перевалить через валы, — в дополнение к пальбе с фортов, подключатся и пушки крепости. В общем — не хотел бы я быть на месте штурмующих крепость Баазеерт удихов.

Восточный бастион, был одной из самых дальних точек обороны крепости, а вернее даже — обороны одного из прикрывающих крепость фортов. И как я понял, именно отсюда было ближе всего до позиций проклятых мортир. …Если честно, — пока что ни единой стоящей мысли, как избавить крепость от нависшей над ней напастью у меня не было. В конце концов, я не диверсант-профи, мне в училище, конечно, некоторые представления об этом деле давали, но…, кто бы мне еще дал пластиковую взрывчатку, или хотя бы динамит. А еще детонаторы, радиовзрыватель, взрыв машинку с проводом, или хотя бы бикфордов шнур. Еще можно помечтать о снайперской винтовке, пулемете, да чего там мелочиться — батарее «градов». Помечтать можно о многом, а действовать придется тем что есть. А из «есть», у меня фактически ничего и нет, кроме того же самого пороха, и вечно затухающих фитилей, которые приходится раздувать перед каждым выстрелом. А раз «нет» то и мыслей на это счет быть не может. Посмотрю на артиллерийскую позицию удихов собственными глазами, авось какая-нибудь идея и появится, все-таки за мной стоят дополнительных лет этак двести-триста ведения боевых действий в моем мире.

Когда мы с капитаном подошли ближе к нашей цели, мое сердечко выпускника снайперских курсов, невольно екнуло, увидев живописнейшею картину. — Словно на полотне какого-нибудь художника-баталиста, полковник оу Рассиак картинно стоял на валу в своем ярком красно-желтом мундире, в окружении столь же пестро одетых офицеров, и сквозь подзорную трубу сверлил глазами даль. …Все мое волнение как рукой сняло. — Сия сцена настолько не вязалось с моими представлениями о правилах выживания на передовой линии, что я невольно сказал себе — «Игорек — чего ты волнуешься? Это же дремучее средневековье, а за тобой стоит опыт одной из лучших армий твоего мира. Пробьемся!». Тем более, (это я недавно сообразил), что от меня, в общем-то, местное начальство может требовать только совета, а не личного участия в операции — я ему ни с какого бока не подчиняюсь. Даже если не брать во внимание что официально я не являюсь подданным Сатрапии, а служу и вовсе под другим флагом, то даже в этом случае — прохожу по другому ведомству. Даже по двум другим, — крепость обороняет армия, а я — либо флотский, либо из Бюро всеобщего блага, приказы полковника мне не указ!

— Пришли? — Так, вместо обычного «здрасьте», поприветствовал меня полковник Рассиак, что, между нами говоря, при других обстоятельствах, могло бы стать поводом для дуэли. Но сейчас я не стал лезть в бутылку, — понятное дело, человек нервничает, да и мне нарываться нет резона, вдруг этот любящий семьянин, еще и крутым фехтовальщиком окажется? — Проткнет за милую душу, и пойдет с доченьками в куклы играть. Поэтому я честно признался, что — «Да, пришел».

— Что скажете, сударь? — На этот раз голос полковника звучал значительно дружелюбнее, и мне даже показалось, что там промелькнули извиняющиеся нотки, — видимо полковник осознал, что несколько перегнул палку.

— Пока нечего говорить, полковник. Сначала мне надо хорошенько рассмотреть, с чем мы имеем дело. Вы позволите?

Полковник «позволил», хотя, видимо толком и не понял что именно. А я подозвал Одоссиака, забрал у него подзорную трубу, и минут пять рассматривал вражеские позиции, причем не только позицию мортир, но и вообще, по всему фронту. Потом потребовал у денщика портфель, достал оттуда чистый лист и карандаш, и… И тут опять начались проблемы с этикетом и понтами. Рисовать стоя, используя спину денщика в качестве подставки под письменные принадлежности? — Не слишком то удобно. Сесть при всем честном офицерстве на землю, как какое-то простонародное быдло? А не допущу ли я при этом урон своей чести, или чести окружающих? …Смешно? — А вот и ни фига! Когда правила этикета не вписаны на подкорку с детства, а вызубрены за год-другой обучения, такие проблемы выскакивают постоянно. А местоположение твоей задницы относительно чужих задниц — это дело нешуточное, даже у нас. — Попробуйте, зайдя в кабинет высокого начальства, усесться без разрешения, — даже если сразу не огребете люлей за подобную вольность, то нехорошее впечатление о себе, все равно создадите. Законы стаи — вы сидите — он стоит, сразу становится понятно, кто начальник, а кто дурак. И это при наших демократиях, а в этом сословном обществе, к подобным вещам относятся еще более серьезно. …Но видно полковник догадался о моих затруднениях, и что-то негромко рявкнул в сторону ближайших солдатиков, а те живенько притащили два бочонка из под пороха. И…, что характерно, на один из них полковник сначала уселся сам, и только потом предложил второй мне. А вы говорите — «фигня»!

Я начал набрасывать кроки местности, время от времени посматривая в подзорную трубу, и стараясь разглядеть побольше деталей. Видно было достаточно хорошо. Местность тут была достаточно плоская, и наш вал возвышался над ней метров на десять-пятнадцать. Позиция мортир находилась от нас примерно так в полутора километрах. Плюс еще где-то километр с лишним до крепости — для средневековой артиллерии, вполне приличная дальнобойность, но и пороха напихать в ствол надо прилично, чтобы закинуть тяжелый чугунный шар в такую даль, а значит и пороховые запасы, должны храниться где-то рядом. Рвануть их? — Можно конечно, но вот повредит ли это мортирам? Уверен, местные не дураки, и подстраховались на случай случайного или преднамеренного взрыва. Порох хранится в достаточном отдалении и подвозится к орудиям небольшими партиями. …Напихать пороха в стволы и рвануть? Это не дело пяти минут, а удихи не дураки, чтобы дать нам развлекаться со своими бесценными вундервафлями. Охраняют они их очень даже основательно. — Четырехугольный редут, выкопанный по всем правилам полевой фортификации, достаточно высокий и со рвом перед ним. Сами мортиры находящиеся внутри редута видно не очень хорошо, по средневековым меркам — работают с закрытых позиций. Так что даже если и притащить сюда из форта десяток стволов приличного калибра — расстреляешь только кучу земли, а сами мортиры — невысокие толстые ступки, останутся невредимыми. Метрах в двухстах перед редутом что-то вроде гуляй-городка — повозки со щитами, за которыми прячется пехота. А перед ним еще одни ров, вал, и рогатки поверху. Полезешь этакое атаковать в лоб — огребешь весьма конкретно, тем более что…, ага, вон, если я что-то понимаю в жизни, там по флангам от редута, удихи соорудили настоящие средневековые дзоты, — замаскированные батареи для пушек ведущих фланкирующий огонь вдоль обращенного к фронту фаса редута. Поскольку от крепости эти пушки прикрыты земляным валом, подавить их огнем из форта не получится, а учитывая что тут принято воевать вытянувшись шеренгой вдоль фронта, атаковать позицию мортир в лоб, это чистое самоубийство. Тут полк запросто положишь, а не то что батальон, который полковник послал прошлый раз. Да и обойти эту позицию с флангов, тоже будет не просто. Идти придется под огнем с редута и из дзотов, а подмога стоит буквально в двух шагах. Один-два эскадрона конницы, которая, как я слышал у удихов-кочевников весьма на высоте, и…, короче не фиг и пытаться действовать чисто армейскими методами, тут нужна какая-то подляна.

— Ну, что скажете, благородный оу Рж’коов? — Голос полковника отвлек меня от моих мыслей.

— Удихи неплохо поработали с обустройством позиций. — Ответил я. — Много земли перекопали. Атаковать что по фронту, что с флангов, — бессмысленно. А вполне возможно, что именно этого удихи и добиваются. — Нашей атаки достаточно большими силами, чтобы потом ворваться в крепость на плечах отступающих солдат.

— Это я и сам прекрасно знаю. — Раздраженно оборвал меня полковник. — А что-нибудь толковое, вы посоветовать можете?

— Надо искать их слабое место, сударь. — Я постарался, чтобы мой голос звучал достаточно холодно, но в то же время и спокойно-примирительно. Злить полковника не стоило, но и позволять себе хамить, — благородный человек такого допустить не может.

— Да, простите. — Опомнился полковник, как человек выросший в обществе где дуэли были обычным способом решения конфликтов, он тонко чувствовал грань допустимого. — Вы ведь вероятно слышали, что произошло сегодня?

— Конечно, господин полковник. Рад, что все обошлось относительно благополучно — никто не пострадал.

— Так у вас нет никаких мыслей как разобраться с этими мортирами?

— Как я уже сказал — нужно искать слабые места. А для этого надо хорошенько изучить не только сами позиции, но и, так сказать — распорядок их жизни. С вашего позволения, я побуду тут еще какое-то время и понаблюдаю. Возможно чуть позже, у меня и появятся какие-то дельные предложения.

— Конечно, сударь. — Ответил полковник. — Я и сам пялюсь на этот проклятый редут уже больше часа. Однако так и не увидел ничего, что могло бы нам помочь. …Эту позицию сооружали отнюдь не удихи. Чувствуется, что тут поработали опытные кредонские фортификаторы. Да заточатся их души в камень после смерти, чтобы им не увидеть предков!

Прокляв несчастных кредонцев этим, одним из самых страшных местных проклятий, полковник опять уставился в свою трубу. Кажется, он явно не намерен был уходить отсюда, пока его или меня не осенит какая-нибудь гениальная идея. И так мы просидели, наверное часа полтора. За это время, большие чугунные шары, трижды пролетели над нашими головами в сторону крепости. …А вот интересная штука, орудия стреляют поочередно, с равными промежутками — психологическое давление, или…? Посидел еще часок. От подзорной трубы уже начало чесаться вокруг глаза, однако, кое-что интересное я высмотрел.

— Хм, господин полковник. — Решил поделиться я своими мыслями с окружающими. — А вы заметили, вон того…, субъекта в синем мундире с красными вставками и шляпе с желтым пером? Как я понял, он тут что-то вроде главного канонира. Ходит от мортиры к мортире, и подправляет прицел перед каждым выстрелом.

— Мундир кредонских инженеров. — Ответил на это полковник, тоже, в кои то веки отрываясь от подзорной трубы. — Они у них занимаются наведением и уничтожением мостов, фортификационными работами, и осадой крепостей. В том числе и осадной артиллерией. Даже не пытается изображать из себя удиха, впрочем — не удивительно, у этих умников своя особая гордость, а от частых взрывов рядом — мозги не в порядке. …Однако, без такого специалиста, от мортир мало толку, — отдача у этих демонских отродий наверное чудовищная, а попасть на такое расстояние да еще и по навесной траектории, весьма непростое искусство. Я вообще не представляю, как он наводит орудия не видя цели.

— Ну, направление-то выдержать не сложно, даже имея обыкновенный компас. — Дипломатично заметил я, не став уточнять, что немаленьких размеров крепость, это не та мишень, по которой трудно промахнуться. — А расстояние тут всегда одно и то же, рассчитать не сложно, зная характеристики своих мортир. …Но я это к тому, что один-единственный грамотный канонир, это несомненная слабость номер один. А вторая, я отсюда не очень хорошо вижу, но кажется, мортиры располагаются не на подвижных лафетах. Кажется там целый деревянный сруб соорудили? А судя по тому как удихи машут кувалдами, для прицела используют систему клиньев. Если все это поджечь, облив, допустим маслом, то на сооружение нового лафета, и пристрелку орудия, может уйти немало времени. Особенно если пристрелить инженера. А может, быть, и сами мортиры придут в негодность от жара.

— Вам понадобится для этого не меньше бочки масла. Да и сначала — придется как-то подобраться к мортирам, а вы сами сказали — любая атака обречена на провал.

— …Есть у меня кое-какие мысли по этому поводу… Вот только найдутся ли среди ваших солдат, достаточно смелые и сообразительные ребята, чтобы привести их в исполнение?

* * *

Да. …Упущщение, — как говорил какой-то важный генерал в каком-то древнем фильме[4]. — Работать с волами, нас в Спецкомплексе не учили. И это оказалось едва ли не самой большой проблемой в моем плане. …Ну, за исключением конечно, самого плана, и убеждения воинских начальников крепости его принять. …Ага, а еще такая мелочь, как то, что они фактически вынудили меня самому взяться за его реализацию. А куда деваться?

— …Но полковник оу Рассиак… — Влез в разговор капитан оу Лииэка. Он едва ли не мурлыкал, пытаясь успокоить кипящего от возмущения после моих слов, коменданта крепости. — Вы конечно во всем правы, — честному солдату армии Сатрапии, так поступать не гоже. Но вы не учитываете одного небольшого факта. — Сущая мелочь — благородный оу Рж’коов не стал этого упоминать, но кажется само собой подразумевается, что именно себе и своим людям, он отводит честь исполнения предложенного им плана. А он и его люди, как вы наверное помните, в данный момент воюя под флагом «Красного вепря» не являются подданными какого-либо государства, и уж тем более — не служат в какой либо армии или на военном флоте. Как я уже успел заметить — никто из них не носит мундира, у них нет погон и знаков различий, а большинство и вовсе одеты едва ли не в лохмотья. Формально — они являются нонкомбатантами, нанимаемыми за деньги для обеспечения армии и выполнения всяческих работ…, точно такими же, что и те за каковых они и попытаются себя выдать в стане врага. Тем более не стоит напоминать, что сам благородный оу Рж’коов, как сотрудник БВБ может…, допускать некоторые вольности в следовании законам войны. Главное для него — ни в коем случае не попасть в плен к врагу. …И конечно же, заверяю вас оу Рж’коов, я говорю это не с целю умалить вашу честь или усомниться в доблести. А просто описываю реалии военной жизни. …Предложенный вами план очень дерзкий и смелый, но оттого думаю, и имеющий все шансы на удачное завершение. Не так ли — благородный оу Рж’коов?

— Примерно так. — Вынужден был согласиться я, только сейчас осознав в какую ловушку сам себя загнал. …Нет, отказаться, еще в принципе было можно. Но это напрочь бы испортило отношения с местными, и серьезно подорвало бы мою репутацию. С одной стороны это конечно — плюнуть, растереть, и забыть. Но с другой…, кажется я уже немного стал проникаться местными заморочками с честью и прочей фигней, и нутром чую, что понесенный урон чести, мне может сильно аукнется в будущем. …Правда, можно попробовать…

— Видите ли, судари. — Начал я, пытаясь изобразить смущение и даже растерянность. — Кажется я несколько увлекся решением задачи, и…, позволил себе слегка забыть о некоторых обстоятельствах. Люди, которыми я командую в данный момент…, как бы это сформулировать…? У них несколько другие приоритеты, и их доблесть мотивирована не представлениями о долге и чести, а звоном монет. …Нет звона — они вправе отказаться рисковать своими жизнями. Я конечно могу настоять, приказать. …Но в подобном деле, одного принуждения будет недостаточно. Тут надобна инициатива самого исполнителя…

Сказал, и вопросительно уставился на собеседников. Дескать — я высказался, теперь мяч у вас, играйте. Скажите — «Денег нет!».

— Да-а-а… — Полковник сразу успокоился, и посмотрел на меня с искренним сочувствием и чуть ли не состраданием, я даже слегка опешил. — Понимаю вас, благородный оу Рж’коов, полагаю вам нелегко исполнять свой долг перед нашим монархом, в окружении подобных личностей. Но долг — превыше всего, и приходится быть там, куда пошлют! …Вы истинно благородный человек, и неудивительно, что мысли об оплате, пришли к вам в голову в последнюю очередь. И я понимаю, как вам неловко говорить с нами о столь низменных вещах. Но…, в казне крепости есть некоторый резерв денежных средств, предназначенный как раз для оплаты подобного рода услуг, — подкуп осведомителей и тому подобных вещей. И думаю, в Мооскаа вполне поймут, если я потрачу некоторую сумму на плату вашим людям. Нам остается только обговорить сумму. Понимаю, что дешево ваших людей купить не удастся. И понимаю, насколько сложна и опасна задуманная вами операция. Но думаю, мы сможем договориться.

…Ну вот — пришлось договориться. Да и что там самому себе врать? — Уже придумывая план, я сразу примерял его на себя и своих людей, потому как, во-первых, — без них, шансов на его удачное исполнение было немного. А во-вторых…, ну серьезно — думаю не открою страшную тайну, если скажу что не будь во мне некоторый избыток этакого здорового авантюризма, — пошел бы я служить в спецназ специализирующийся по параллельным мирам? Сунулся бы вслед за беглецами за границы безопасности Зоны-1? А попав в совершенно чужой мир — смог бы оказаться сейчас там где я есть, или в лучшем случае, прибился бы к какому-нибудь кочевому племени в Дааре, работать младшим помощником уборщика козьих какашек? А то, что я вечно недовольно брюзжу об опасностях и прочем, — в Спецкомплексе с нами грамотные психологи работали, и все положительные и отрицательные черты наших характеров, каждому по отдельности, аккуратно по полочкам разложили, и подсказали как их использовать в той или иной ситуации. Если грамотно подойти к делу, то даже наши пороки можно на пользу употребить. Ту же лень, которая подсказывает нам наиболее рациональные и наименее энергозатратные способы решения проблемы, главное — научиться ее обуздывать в остальное время, этому нас тоже учили. То же касается например и страха, жадности, пофигизма-раздобайства, или моего избыточного авантюризма. В общем, как раз сейчас пришла пора дать ему волю. А для этого, мне, в первую очередь, надо было найти союзников среди своих подчиненных. Почему? — Из общения с ними, и по комментариям Одоссиака, я уже понял, что по сути, жители провинции Квад-ал-ахара есть те же самый удихи. Только не стоит им об этом прямо говорить, а то и прирезать могут. Началось все еще чуть ли не тысячу лет назад, с чуть разных толкований общей религии, потом подключилась политика, и пошло-поехало. Теперь два народа говорящих на одном языке, имеющих общих предков, и ведущих схожий образ жизни, поющих одни и те же песни и даже смеющиеся над общими шутками, считают себя злейшими врагами. Что особенно усилилось, когда удихи смогли таки подямять под себя квад-ал-ахаров. Даже став частью одной, весьма успешной державы, квад-ал-ахарцы не перестают время от времени устраивать бунты, и получать за это по сопатке. …В общем — если эти ребята не найдут способа примириться, все это кончится гибелью одного из народов, и что-то мне подсказывает что это будут отнюдь не удихи, а скорее мои нынешние подчиненные-союзники. Все это конечно весьма печально, но сейчас этой ситуацией надо пользоваться.

— Ну, как тут у вас дела, Кальмар? — Поинтересовался я у своего заместителя, вернувшись в форт. — Занимаетесь?

— Ага, сам видишь, Доктор Мушкет. — Кивнул он мне на плац, где наши бойцы отрабатывали приемы строевой подготовки, и экзерциции с мушкетом и протазаном, которыми я начал их грузить еще на галерах. Кальмар — молодой еще в принципе парнишка, пытался изображать солидность, в пиратском понимании этого слова, но додержать марку до конца не смог. — Гоняем народ до седьмого пота, как ты и велел. — Весело осклабившись, заявил он. — …И чего вы, начальство, никогда простому человеку спокойно пожить дать не можете?

— Ты теперь тоже начальство. — Оборвал его я. — Так что запомни, — от грязи, у доверенного твоему попечению личного состава, заводятся клопы, а от безделья — проблемы! И что самое обидное — клопы у них, а проблемы у тебя. Так что пусть подчиненные вкалывают так, чтобы времени и силы на дурь, у них не оставалось, — и тебе спокойнее, и делу польза. Понял?

— Эк ты… Завернул кучеряво. — С уважением глядя на меня, ответил Кальмар. — Сразу видно — ученый человек! А чего там в крепости-то? Где пропадал целый день? Когда нас отсюда заберут?

— Заберут — когда наши вернутся. А пропадал…, нашел я тут возможность слегка подработать. Дело опасное, но коли выгорит, участникам хороший куш обломится, да и остальным доля перепадет, по заведенному обычаю пахарей моря.

— Тогда я в деле. — Сразу зажегся Кальмар. — А то скучно на берегу сидеть. Особенно тут — ни в кабак не сходить, ни по бабам. Загнали нас в этот форт как в клетку… Как бы насчет отпустить народ в крепость, пар выпустить?

— Там сейчас не до пара. — Усмехнулся я, прислушиваясь к грохоту очередного взрыва. — Там скорее тебе кишки выпустят. — Слышишь как гремит?

— Да мне бы только на бабу взобраться, а уж никакие громы помехой не станут. — Заржал Кальмар. — Так чё там с делом-то?

— Тебе — скорее всего «ни чё». — Обломал его я. — Ты будешь за отрядом присматривать. Не куксись, — я бы и сам остался, но…, без меня там никак. Позови-ка мне командира первого капральства, разговор к нему есть. Сам потом тоже сядешь послушать, но в разговор без крайней надобности не встревай. Понял? Выполнять!

Я пристально посмотрел на явившегося по моему вызову Нааля Фор-гхеса, пытаясь понять какие аргументы скорее убедят его пойти на смертельный риск. Риск, не просто лишиться жизни. Если нас поймают, то повесят как шпионов. А эта казнь считается позорной для солдата. — Молод, примерно мой ровесник. Не особо высок, но довольно плотен, характерные кривые ноги человека, севшего на лошадь раньше, чем научился ходить. Не знаю, сам в это не лез, но кажется при разделе добытых на галере шмоток, ему отдали наиболее приличные вещи, однако все равно смотрится бывший тысячник сущим оборванцем. Сам это понимает, и видимо слегка комплексует по этому поводу. Эк, спину выпрямил и подбородок задрал, щас хребет хрустнет от напряжения. А может это оттого, что занимает сейчас подчиненное положение, и не знает чего от меня ждать? Особенно после рабской скамьи на галере. Да, пожалуй с этого и начнем.

— Я хочу поговорить с вами оу Фор-гхеса, не как командир с подчиненным, а как один благородный человек, с другим благородным человеком.

О! Кажись сработало. И напряжение в позвоночнике пропало, и в глазах что-то такое изменилось. Взгляд стал таким…, кажется, сейчас я рискую приобрести самого преданного друга в этом мире. Этот тысячник, водивший в бой отнюдь не малый, по меркам этого мира отряд, сейчас словно пес, которого обижали злые и равнодушные хозяева, внезапно столкнувшийся с лаской и заботой. — Еще есть некоторое неверие подобному счастью, но хвост уже ходит ходуном, а глаза полны обещания отплатить самой искренней верностью и дружбой. Мне даже неловко стало. — Сын своего циничного времени, я среди этих наивных средневековых людей, как зрячий в стране слепых. Вон, в Мооскаа, даже особо не напрягаясь, водил за нос одну из самых лучших спецслужб этого мира. Комендант крепости, по нашим, да и любым другим меркам — крупный воинский начальник, истолковал мою попытку отмазаться от опасного задания, как проявление благородства. А уж с простыми людьми, обученный всяческим психологическим штучкам, я и вовсе, кажусь себе каким-то высшим существом. Надо бы с этим как-то того…, — поосторожнее.

* * *

— Я слушаю вас, оу Рж’коов…, — Фор-гхеса, справился со своим волнением, и сейчас пытался изображать едва ли не равнодушие. — …Только, у нас не принято говорить «оу» перед именем благородного человека. Ведь на имперском наречии, это означает «всадник», а у нас даже дети самого нищего пастуха, садятся на коня или верблюда, едва научившись ходить. А рода знати, все и так знают наперечет, нас не так уж много.

— Спасибо. Я этого не знал. — Поблагодарил я собеседника, и решив больше не разводить лишних церемоний, сразу перешел к делу. — И именно подобные знания, будут весьма полезны в том деле, ради которого я вас и вызвал. — Хочу предпринять некую операцию против удихов. Очень опасную и…, не совсем вписывающуюся в рамки обычных военных операций. Вам, как человеку благородному, я решил первому предложить принять в ней участие. Не буду скрывать, для вас это будет не только шансом проявить себя, что позволит мне продвинуть вас на более высокие должности, но и получить вознаграждение из казны Мооскаавской Сатрапии, которое позволит вам…, вести более достойный вашего положения образ жизни, сударь.

— Я готов. — Сходу ответил он, не задавая вопросов. — Мстить удихам — мой долг перед родными и павшими товарищами. Располагайте мной!

— Сначала, сударь, послушайте о чем идет речь… — Недовольно буркнул я, слегка напуганный таким энтузиазмом. Энтузиасты хороши при рытье канав или разгрузке вагонов с углем, а в задуманном мной деле, я бы предпочел, чтобы спину мне прикрывали думающие профи. И потому решил сразу немножко «полечить» подчиненного. — Такое рвение пристало скорее простому солдату. Тем же, кому выпал жребий вести солдат в бой, надлежит обдумывать каждый свой шаг. Выслушайте меня, и хорошенько подумайте, способны ли вы принять в нем участие, или, может стоит подобрать кого-нибудь другого.

И я кратко изложил ему суть своего плана.

— Хм… — Задумчиво хмыкнул Фор-гхеса. — Однажды мы пытались сделать нечто подобное. К сожалению, у нас ничего не вышло. Все сразу пошло как-то не так. Один из отрядов заблудился в темноте, и нарвался на караул противника. Потом еще и фитили отсырели от ночной росы, и мы потратили слишком много времени, чтобы добыть огонь. В конечном итоге нам удалось поджечь возы с продовольствием, но к тому времени удихи уже переполошились и сумели быстро отогнать нас от обоза, пользуясь своим превосходством в численности. А дерево возов и крупа, горели не очень хорошо, и удихи быстро их погасили. В результате, ценой гибели почти трех десятков человек, нам удалось уничтожить лишь несколько возов сена. В ту ночь, я и сам чудом унес ноги, а многие мои товарищи так и не смогли.

— А у нас все будет по-другому. — Уверенно ответил на это я, ибо нефиг разводить кашу из неуверенности и сомнений, в самом начале операции. — Полагаю, причина вашего неуспеха, в недостаточной подготовке операции. Но у меня есть определенный опыт проведения таких акций, так что все будет нормально. — Соврал я. — Если вы все еще согласны принять участие, то вам надлежит отобрать два десятка человек, в преданности, храбрости и уме которых, вы уверены абсолютно. Еще двух-трех, — так сказать — на главные роли. Тут желательно этакое сочетание дурной лихости и точного расчета, если вы понимаете, о чем я говорю. Понимаю — сочетание редкое, но надеюсь, вы отыщите подходящих людей. При подборе, не ограничивайтесь только рамками своего капральства. В вашем распоряжении вся рота. Потом все вместе обговорим детали. Надо будет подумать во что одеваться, что с собой брать, и еще множество мелочей. Потом, я надеюсь что вы дадите мне несколько уроков вашего языка. Так — пара фраз, на случай если не удастся отмолчаться. Итак — даю вам время до заката. Потом прошу ко мне, со списком второстепенных участников, и непосредственно — кандидатами на главные роли. Представите их мне, и я вынесу окончательное решение, — подходят ли они для участия в задуманной нами операции, так что заранее ничего не обещайте.

* * *

…Несмотря на то, что солнце уже почти коснулось горизонта, — жара все никак не спадала. Самая середина лета, ни ветерка, духота жуткая. На море хоть идет прохлада и свежесть от воды, а тут…, море правда тоже совсем рядом, но все забивает мелкая противная пыль. Лезет в каждую щель, вызывая безумное раздражение. — Или это у меня все от нервов, ведь эта жара и духота, тоже часть моего плана, и мне стоило бы только радоваться? …Волы — ленивые твари, словно бы издеваясь, неторопливо переставляли свои могучие ноги, поднимая очередные клубы пыли. Повозка раздражающе скрипела и покачивалась. Самый противный и опасный этап операции — неторопливо проехать около двух километров, на глазах у всего вражеского лагеря и охраны равелина. Тут от тебя ничего уже не зависит, смел ты или трус, умен или дурак — один глазастый часовой, один бдительный сержант — и весь мой план коту под хвост. А времени подготовиться, у нас толком не было.

Жизнь в пространстве между основным лагерем удихов и позицией мортир, была весьма насыщенной. По лежащей между этими двумя объектами дороге, телеги и возы сновали, чуть ли не с интенсивностью городского движения в моем мире. Армия — это огромный организм, требующий постоянного обеспечения. Надо прокормить не только несколько тысяч человеческих ртов, но и не меньшее количество лошадиных, верблюжьих и бычьих. Возы с харчами и сеном так и сновали в разные стороны. Гнали отары овец и бычков, Отдельная статья — питьевая вода. Как я понял, при постройке крепости, все ближайшие источники воды постарались взять под контроль на случай осады. А те, что не смогли — просто засыпать. Так что осаждающим, приходилось возить воду довольно издалека.

Это — что касается лагеря, но и в вынесенном на полкилометра вперед равелине движения тоже хватало. — Заряды для каждого выстрела подвозились отдельно. Внутри равелина, складов пороха, которые можно было бы рвануть, уничтожив заодно и большую часть пушкарей, увы, не было. Воду для охлаждения стволов, брали прямо из моря. Но требовалась еще и вода для артиллерийской прислуги, роты охраны, и скота — жара стояла, не дай боже. Опять же — пожрать привезти, голодом удихи своих солдатиков не морили. В общем — движение было изрядным, и это было нам на руку. …Каждое орудие, обслуживали примерно пять-шесть десятков человек. Из них непосредственно артиллеристов в мундирах — не более двух десятков. Все остальные, на должностях принеси-подай, привези-оттащи, навались-тяни-толкай — местные наемные крестьяне. Оно и не удивительно — эпоха действительно массовых армий, тут еще не наступила. Солдат, а тем более артиллерист, все еще достаточно ценный кадр, чтобы использовать его на подсобных работах. Как я понял, в этих, довольно заселенных краях, куда дешевле нанять обслугу из гражданских, чем гонять со связками дров, или бочками воды хорошо обученных специалистов. Тем более что солдатиков, тем временем, лучше занять дополнительной муштрой. Вот эту самую прислугу, мы сейчас и пытаемся изобразить.

* * *

…Первые два этапа операции прошли достаточно успешно. Были мелкие накладки, пару раз мне даже показалось, что нашу аферу спалили, но…, обошлось. Первый, и самый длинный этап — это внедрение. Надо было, описав большой крюк, пробраться в зону контролируемую противником. Шли двумя отрядами — отряд водовозов, и отряд землекопов. Первым, вроде как командовал я, вторым — Фор-гхеса. Почему я командовал «вроде как»? — да потому что, еще на этапе подготовки выяснилось, что я абсолютно не умею работать с волами. Ни запрячь, ни «убедить» двигаться в заданном направлении. А учитывая еще что и с языком у меня было отнюдь не блестяще — толку от моего участия в операции было не много. Я в основном изображал «безмолвного погонщика #16», как написали бы в какой-нибудь пьесе. С остальным, мои подчиненные вполне успешно справлялись и сами. Тем более что дорогу нам показывал взятый в крепости проводник из местных, так что мои умения провести отряд из пункта А в пункт Б, не потребовались. …Язык удихов, кстати, оказался весьма похож на имперское наречие, если только выкинуть из него половину всех слов принесенных с южной земли, или из языка «ирокезов», и заменить их местными аналогами. Ну и еще своеобразный акцент. Примерно, как польский или чешский язык — вроде слова и знакомые, но не сразу понятные, и отнюдь не всегда означающие то же, что и на русском. В общем, я, слушая его, основную суть улавливал, но вот говорить самому, мне было лучше не пытаться. Что, конечно, сильно снижало пользу от моего участия в операции. Но как ни странно, никто не пытался меня убедить отказаться от участия в ней. Кажется, мои подчиненные искренне верили, что я являюсь своеобразным залогом на возвращение. Была бы эта акция в стиле камикадзе, — главный начальник отряда, просто обязан был бы остаться командовать основной частью. А коли сам пошел — значит, верит в возвращение. Это внушает уверенность подчиненным, а уверенность в себе порождает кураж, и дает гораздо больше шансов на успех в подобной афере с переодеванием и попыткой выдать себя за кого-то другого, чем что-либо другое.

…Время мы немного не рассчитали, и пришли к нужной точке примерно на час раньше. Так что землекопы начали честно ремонтировать дорогу в заранее высмотренной и облюбованной нами лощине, скрывающей этак метров сто дороги от множества заинтересованных глаз. А возчики, расположившись чуть в стороне, взялись чинить «сломанную» ось на одной из телег. И возились мы с этой несчастной осью, пока солнце не покатилось к горизонту. А тут, как раз и подоспели нужные нам возы с бочками, везущими морскую воду для охлаждения стволов. Тогда «ремонтники» быстро достали из-за пазух ножи и кистени, и переквалифицировались в разбойников. Водовозы двигались без охраны, а обозники даже не пытались оказать сопротивление, быстро подняли ручонки, а стоило чуть надавить — рассказали нам все что мы хотели узнать. …Нет, резать мы никого не стали — и негуманно, и трупы тут прятать негде. Зато шесть человек, легко затеряются среди основной группы разбойников, вновь ставших ремонтниками, и срочно заторопившихся куда-то по своим делам. С ними отправились и три телеги из шести, что должны были доставить воду в равелин. Их заменили три наших, заранее подготовленных телеги, нагруженных бочонками. …Это был второй этап.

И вот, третий, — самый ответственный. — Время рассчитано превосходно — вечер, сгущающиеся сумерки, а солнце светит нам в спины, слепя глаза размякшим от жары и духоты, затюканным длинным дежурством караульным.

— Вы кто еще такие, демоновы задницы? — Вяло поинтересовался дежурный капрал у ворот.

— Дык — воду привезли? — Почтительно сгорбившись, ответил Фор-гхеса, — у мужика оказались неплохие актерские данные, да и куража, чтобы работать на подобной «сцене» у него хватало.

— А где те, что были раньше?

— Не могу знать, ваша милость. Нам велели сюда ехать. Господин офицер сильно орал и ругался. Мы бочки с маслом, значит, сгрузили, и сюда. Потому как, господин офицер кричал, что вода нужнее. Велел слово на воротах сказать…, как его там? — Ага — «штык». …Вы уж не гневайтесь, мы люди маленькие, куда скажут — туда и везем.

— Ну и везите. Чего разболтался? — Эй Йоо-рии, проводи их на позиции, а то еще заблудятся, бестолочи деревенские.

— Благодарствуем, ваша милость.

…Так мы проникли внутрь охраняемого периметра. Было несложно, до серьезных диверсантов этот мир еще не дорос. А шпионы целыми караванами не ездят. Так что въезд на суперстратегическую позицию удихов, охранялся достаточно формально. Да и какой смысл особо бдительно проверять бочки с водой, такие же, как и те, что проезжают тут по двадцать раз за день? А характерный запах масла, исходящий от них, объяснялся словами погонщика, сказавшего что раньше они возили масло. …Вот что значит — все продумать заранее!

— Тревога, к бою готовсь!

…Это они не нам. И даже не про нас. Это, согласно плану, увидев наш приезд со стен форта, из-за наиболее ближних валов крепости, внезапно выдвинулся пехотный батальон, изображая попытку очередной вылазки. …Чуточку раньше времени. Нам бы еще минут десять, ну да ладно, и так сойдет. Большая честь обитавших в укреплении солдат, поднялась на валы, в то время как артиллеристы спокойно продолжали делать свое дело. Но тут одна из мортир рявкнула громким басом, аж в ушах зазвенело, словно в насмешку пытаясь доказать мне, что все предусмотреть невозможно. — Наши меланхоличные в обычное время бычки, услышав жуткий грохот рядом с собой, сначала вроде как присели на все четыре лапы, а потом вдруг припустились бежать. И к сожалению, не в нужную нам сторону. А на то чтобы их успокоить и направить в нужную, ушло немало драгоценного времени. Хорошо хоть возы не перевернулись, а то был бы крах всей операции. …И вот, наконец мы там где надо, у пушек.

…А в общем-то ничего так, зря я волновался, подошли вовремя, первый залп уже прогремел, а солдатики на валу, срочно перезаряжали сравнительно небольшие пушчонки, чтобы плюнуть в сторону наступающего врага очередную порцию ядер. …Вот теперь, только бы удалось сделать все синхронно, как мы заранее и обговаривали с Фор-гхеса. Подъехали к орудиям, три телеги к одному, три к другому, по два возчика на каждой. По условной команде, достали из под телег закрепленные там на особых полочках колесцовые пистолеты — специально собирали по всей крепости. Охрана, спокойно суетилась возле своих артиллерийских монстров, не обращая на нас особого внимания. Лишь один из сержантов, предварительно обругав нас для профилактики, жестом указал, куда мы должны были встать. … «Наша» мортира, кстати, должна была сейчас стрелять, и пушкари, орудуя здоровенными деревянными колотушками, что-то колдовали с наводкой здоровенной такой бронзовой ступки, укрепленной внутри деревянного сруба, повинуясь ценным указаниям субъекта в синем мундире с красными вставками и шляпе с желтым пером, в свою очередь, колдовавшего с компасом и каким-то угломером, навроде морского секстанта. — Сразу видно — ученый человек. Даже убивать жалко. …Но — надо!

Поэтому, одновременно с очередным залпом пушек на защитном валу, мы дали свой залп. …И сразу второй, благо — у каждого из наших было по два пистолета. Я лично стрелял в главного артиллериста, воспользовавшись одним из своих «снайперских» пистолетов. Признаться, было немного…, не уютно что ли. Несмотря на то что опыт в этом деле у меня был уже не маленьким, настоящим хладнокровным убийцей я еще не стал. Раньше убивать мне приходилось только в пылу боя, а вот так, как сейчас, с десяти шагов, в затылок…, настоящая казнь, а не война. Но — надо! В конце концов, вы, уважаемый, — наемный специалист, зарабатываете деньги, убивая других. Так что, не стоит обижаться, если другой наемный специалист, грохнет тебя. …Ничего личного, только бизнес, как ни мерзко это звучит.

…Тех пушкарей, что не достали пули — добили уже вручную, кинжалами и кастетами. Не ожидавшие нападения со спины, и будучи фактически безоружными, они почти что и не сопротивлялись, да и было их не много — всего по дюжине на орудие, а «гражданская» прислуга, снова в драку не полезла, а благоразумно разбежалась, поднимая в равелине столь полезную нам сейчас панику. Теперь быстро… Это орудие уже заряжено и наведено, — быстро сунуть в ствол бочонок с третьей телеги — отличный мушкетный порох, горит куда быстрее артиллерийского, еще два ставим рядом, так, на всякий случай. Опрокидывая бочки с выбитым дном, щедро обливаем всю деревянную конструкцию маслом. Заранее подготовленный человек уже выбил огонь. Поджигаем, и деру. На всю операцию, от первого выстрела до «дера» ушло чуть больше пяти минут — я, накануне вылазки, специально провел несколько тренировок на макетах мортир, «собранных» из больших бочек из-под воды. Масло вспыхнуло сразу, его тоже проверяли перед тем как пустить в дело, — мелочей тут быть не может. …А вот это уже плохо, — наши манипуляции не остались незамеченными для выстроившихся на валу солдат, хорошо хоть, офицер у них соображает туговато, а солдаты без команды сами в драку не лезут. Деру-деру-деру… Охрана на воротах — снести ее к чертям собачьим. Когда у тебя за спиной вот-вот готов взорваться целый возок пороха, особо раздумывать не станешь. Кого-то из наших подстрелили, кто-то споткнулся и отстал, но основная группа успела выбежать из равелина до первого взрыва. Бабахнуло с разницей примерно в минуту. Возможно и стоило бы посмотреть на деяние рук своих, благо, полагаю солдатикам на валах досталось от взрывной волны и разлетающихся горящих бревен. Но мы не стали задерживаться на месте преступления — нам еще надо было успеть унести ноги от разгневанных удихов. А они, полагаю, будут очень разгневанны, когда поймут какую пакость мы им устроили.

* * *

— …Прекрасный день, сударь. Вы слышите?

— Что именно?

— Вот-вот, именно что ничего! Тишина. Ваша операция закончилась блестящим успехом. И вы можете не сомневаться, я немедленно отправлю о том особый рапорт в штаб армии. Уверен, через два-три дня, его напечатают во всех газетах Мооскаа, и ваша, и без того немалая слава, прогремит на всю Сатрапию!

…М-да… Нет, в принципе я об этом думал, еще когда принял под командование галеры. — Так или иначе, а мне придется засветиться перед властями Сатрапии, другое дело, что сейчас, я вроде как нахожусь под крышей, или скажем культурней — флагом «Красного вепря», и если я правильно понял расклады местной политики, боссам Сатрапии нынче ссориться с ним невыгодно, а господина оу Дарээка, я, надеюсь, достаточно заинтересовал своей персоной, чтобы он хладнокровно не сдал меня союзникам. Но все-таки была у меня раньше надежда, что мое появление в «зоне видимости» Сатрапии останется незамеченным. Может где-нибудь в рапортах и мелькнет разок-другой знакомая фамилия, но так и останется незамеченной теми «кому надо все знать». А сейчас на это явно рассчитывать не приходится. …Может, намекнуть коменданту на якобы свою службу в Бюро, и попросить не светить меня? — Все равно ведь отправит рапорт, пусть и тайный, да и в крепости наверняка есть представители «моей конторы» которые все равно стуканут по своим каналам. А когда вскроется моя попытка утаить правду, все это будет выглядеть втройне подозрительней. А с другой стороны, как я уже успел убедиться — репутация и слава, в этом мире значат многое. Так что если мое имя засветится в этом деле с самой положительной стороны, то потом, если мне вдруг власти Сатрапии чего и попытаются предъявить, сделать это будет уже намного труднее. Так что — хрен с ним, с рапортом, пусть отправляет.

— Ну, полковник…, — я едва ли не ножкой землю ковырять начал, якобы от смущения. — Я всего лишь выполнял свой долг, так что не думаю, что заслуживаю столь громких слов.

— Заслуживаете-заслуживаете! — Уверил меня полковник. — Вы выполняли свой долг, а я выполню свой, отдав должное вашим заслугам. Сегодня, я дам торжественный обед в вашу честь. И я распорядился подготовить пиршество и для ваших людей, прямо на центральном плацу крепости, на который, благодаря вашей доблести, больше не падают бомбы.

— …Кстати, надолго ли? — Поинтересовался я. — …В смысле — не будут падать бомбы? Вы, господин полковник, еще не смогли оценить, нанесенного удихам ущерба?

— Одно орудие расколото. — Полковник просто расцвел, произнося эти слова. — Это очень ясно можно увидеть в подзорную трубу с защитного вала Восточного форта. Второе — видимо сильно повреждено, к тому же — сгорели лафеты, а если верить вашему рапорту, (а не верить ему нет ни единого основания, ибо я сам наблюдал все своими глазами), кредонский инженер-артиллерист убит, а с ним и большая часть расчетов, обслуживающих мортиры. Думаю они не скоро смогут снова начать обстрел, а к тому времени, тут уже будет армия Сатрапии, и удихам станет не до осады. Это, сударь, настоящая победа! …Даже жаль, что вы скоро нас покинете.

— Покину?

— А вы разве не обратили внимание? А, впрочем ведь вы же отсыпались. — Сегодня утром, в гавань вошел курьер от вашего адмирала. Его флот будет тут, через три-четыре дня.

Оу Игиир Наугхо, полусотник

— Ну, ты как?

— Буду жить, ваша милость. — Старый служака Хееку Барс попытался было встать и вытянуться во фрунт, но ноги не удержали, и он опустился обратно на палубу.

— Ничего, сиди. — Махнул рукой Игиир. — Ты видно крови много потерял. Лекарь тебя уже смотрел?

— Да, ваша милость. Говорит — серьезных ран нет. Жить буду.

— …Это хорошо — жить. — Вдруг усмехнулся Игиир, его внезапно потянуло поговорить. — Ты раньше, когда-нибудь в такие заварухи попадал?

— Нет, ваша милость. Под пулями стоять, приходилось. На штыках или тесаками рубиться — да сколько раз. Сами знаете, наши пустоши — место неспокойное. Когда с десяток лет назад из леса орда пришла…, в кои-то веки, весь наш полк в одном месте собрался. Рубка тогда жуткая была, думал — ничего страшнее в жизни и не увижу. Но вот чтобы из пушек в меня стреляли, такого раньше не было. Да и тесно тут, ровно в коробе сидишь, по которому залпом из мушкетов стреляют. У нас то, в пустошах, завсегда куда укрыться найдется, опять же — в сторону отбежать, — простор! А тут… Когда же мы обратно-то, от воды этой постылой подальше, в Даар возвернемся-то? — В голосе Хееку послышалось столько тоски и жалости к себе, что Игиир невольно почувствовал стыд, — ведь по сути этот, немолодой уже вояка, стал жертвой его карьерных амбиций. Оторван от семьи, от привычной обстановки, жизни, еды наконец. Оно конечно, его, благородного дворянина и офицера, мелкие огорчения какого-то мелкого человечка не должны заботить, его забота — благо монарха и Сатрапии. Но когда столько времени ешь из одного котелка, спишь у одного костра, вместе делишь опасности и радости походной жизни, различия в чинах, перестают играть столь уж большое значение. А уж после сегодняшней битвы…, вообще на многие вещи начинаешь смотреть совсем по-другому.

Их линейный корабль «Гордость Сатрапии» во главе эскадры, уже почти неделю болтался почти у самых берегов Валкалавы. С какой именно целью, Игиир особо не вникал, занятый собственными мыслями и проблемами. Но во время пребывания на капитанском мостике, и пары торжественных обедов в кают-компании, на которые флотские вынуждены были пригласить и представителя Бюро, кое-какие обрывки информации все же достигли его ушей. Оказывается они сейчас участвовали в какой-то большой операции, об истинных целях которой, знал только разве что сам капитан корабля, и дело Игиира скорее заключалось в том, чтобы никто этих целей и не узнал, нежели узнать самому. …Их служба протекала достаточно тихо и спокойно. Погода стояла великолепная — никаких тебе штормов или испепеляющей жары. Враг, если и появлялся где-то на горизонте, то только для того, чтобы поспешно удрать от фрегатов Сатрапии, окружавших линейный корабль, как свора собак, и отгонявших от него любую опасность. Сам корабль был достаточно большим, чтобы внушать уверенность и спокойствие — такую махину надо долго-долго расстреливать ядрами, чтобы нанести серьезные повреждения, зато одного бортового залпа, даже представить себе страшно, — пяти десятков пушек разом, хватит чтобы снести с лица земли небольшое селение, или разнести в щепки приличных размеров корабль. Однако…, даарский тур, тоже кажется властелином степей, настолько он огромен и могуч, но стоит только одинокому самцу, встретить стаю волков, объединившихся по случаю зимней бескормицы, и участь его будет весьма печальна. Волкам конечно тоже сильно достанется, но выжившие вдоволь наедятся мяса, и будут еще несколько дней набивать брюхо мясом, если только их не отгонит от добычи приблудившийся тигр. Примерно так случилось и в этот раз.

* * *

…Когда раздался бой колокола и со всех сторон засвистели боцманские дудки и послышался топот ног, Игиир сначала не придал этому особого значения — сигнал общей тревоги на флоте он слышал впервые, и соответствующих рефлексов «бежать быстро» еще не выработал. Поэтому сначала он аккуратно убрал готовящийся текущий отчет в несгораемый шкаф у себя в каюте, и только потом, сунув за пояс пару пистолетов, кивнул явившемуся пред его очи Хееку, и достаточно неторопливо поднялся на шканцы, где было его место по боевому расписанию.

— Задерживаетесь, сударь. — …Его опоздание не осталось незамеченным, и только в виду более важных дел, командор оу Риалиэр, воздержался от длительной и вполне заслуженной нотации офицеру Бюро, коих флотские привычно недолюбливают. — …Итак, курьер ушел? — Продолжил он прерванный появлением оу Наугхо разговор.

— Да, командор. — Кивнул один из помощников капитана корабля. — Предполагаемое появление третьей эскадры, не ранее шести-семи часов.

— Продержимся. Удихи будут пытаться сблизиться, абордаж и брандеры — их единственная надежда на победу. У нас же — две противоположные задачи. С одной стороны, нам надо не позволить удихскому флоту выйти из боя и удрать, а с другой — не подпустить их к себе слишком близко. Жаль, ветер сегодня не на нашей стороне, впрочем, тут, у берега, он бывает весьма переменчив. Хотя, на нормальный линейный бой, я бы не рассчитывал, учитывая толщину наших бортов и калибр пушек — у удихов в нем нет ни единого шанса, так что надо быть готовыми к любым неожиданностям. Вполне возможно, что они пустят перед собой всякую рухлядь, под прикрытием которой пойдут брандеры, или попытаются разделиться и зажать нас в клещи, — численное преимущество за ними. Передайте капитанам «Славы Предков», «Ирокеза», и «Мооскаа» что под страхом смерти, им запрещено покидать свои места в строю. И пусть никогда не стреляют одновременно с нами, — удихи не должны застать нас с пустыми стволами. Поэтому, пока мы заряжаемся, они караулят вражеский прорыв, караулим мы — заряжаются они. Это важно! …Звено легких фрегатов, должно создать угрозу удихам с правого фланга. В линии им делать нечего, но они должны помешать противнику свободно маневрировать, а если кто-то из удихов вывалится из строя — он, их добыча.

— Может, стоит попытаться скоординировать свои действия с союзниками?

— Вы хотите сказать «с пиратами»? — Командор оу Риалиэр презрительно усмехнулся. — Я бы не стал на них полагаться. — Помните, что они воюют на нашей стороне не из чувства долга, а за плату и ради добычи. Свою часть сделки они уже выполнили, заманив флот Орды под наши пушки, теперь, их задача уцелеть, чтобы было кому пропивать оплату. Выгоды для них, в драке с целым флотом военных кораблей, лично я не вижу, эта добыча слишком зубастая, так что и на их участие в сражении, я бы не рассчитывал, разве что они попытаются «пощипать обоз». Потому оставьте эти мысли о помощи со стороны, полагаться можно только на собственные силы, и надеяться, что флот Сатрапии подойдет вовремя. Итак, судари, к бою!

В морских сражениях, Игиир разбирался не слишком хорошо и смысла большей части услышанных далее команд просто не понял. Вообще, его задачей было, во-первых — защищать шканцы корабля в целом и капитана в частности, при возможном абордаже противника, а во-вторых…, в случае измены капитана или кого-то из офицеров, он должен был помешать этому. Оттого-то, вероятно, офицеров Бюро, на флоте так и не любили, — капитан на корабле — первый из богов[5], но задумай он спустить в бою флаг, или перейти на сторону врага, сотрудник Бюро имел право заключить его под стражу, или даже убить, коли обстоятельства будут исключать возможность ареста. Такая традиция повелась еще со времен поздней Империи, когда в разваливающейся на части стране, бунты военачальников стали настолько рядовым событием, что уже перестали кого-то удивлять. Каждый, имеющий хоть толику власти, пытался урвать себе кусок из тела погибающего гиганта, забыв о чести и долге. Оттого же, оу Наугхо стоял сейчас в уголке между надстройкой и бортом, а его открытый фланг прикрывал подчиненный стражник. Бунты в войсках и на флоте давно уже стали событием почти невероятным, но некоторые традиции остались, подобно шрамам после вылеченных ран.

Поначалу Игиир видел вражеский флот только как рассыпь белых пятнышек на далеком горизонте, и вообще не очень понимал, зачем нужна вся эта спешка. Но шло время, пятнышки росли, и вот уже стало возможно различить даже отдельные паруса. А вот, словно выныривая из-под воды, стали появляться и корпуса кораблей, …детали корпусов становились все отчетливее и различимей, …а вот уже видны и раскрытые порты, а в них — жерла пушек. А вот — жерла пушек выплевывают клубы белого дыма, и небольшие черные горошинки весело несутся над волнами, стремительно увеличиваясь в размере. …От того момента, когда он впервые занял свой пост по боевому расписанию, и до того как первое вражеское ядро с жутким грохотом врезалось в борт буквально в сажени от того места где стоял Игиир, прошло наверное не меньше двух часов, — морские сражения — дело неспешное. Оу Наугхо успел даже, несмотря на царившую на мостике суету и волнение, немного заскучать, и впасть в некую отрешенность, хорошо знакомую опытным караульным, чей пост, являясь скорее данью ритуалу, нежели военной необходимости, не требует внимательно наблюдать за окружающей обстановкой. И потому раздавшийся грохот, привел его в некое смятение, при всем своем немалом боевом опыте, с обстрелом из пушек он сталкивался впервые. Возможно кто-то из офицеров, окружающих командора, и заметил как сотрудник Бюро невольно пригнулся, втянув голову в плечи, однако сказать ничего не успел. …Игииру показалось, что под ним прямо-таки разверзся ад и оттуда с грохотом и воплями вырвались тысячи демонов, только вместо льда и стужи было пламя, а снег и пургу заменило непроницаемое облако едкого дыма. Сразу стало невозможно дышать, а из глаз потекли слезы. И это на шканцах — одном из самых, не считая конечно мачт, высоких и обдуваемых ветром мест корабля. Страшно было даже подумать, что творится сейчас, после единовременного выстрела пяти десятков пушек, на батарейных палубах.

— …удачен… — Услышал он сквозь звон в ушах, комментарий командора. — Тот их бриг кажется сейчас пойдет ко дну, у одного фрегата сбита фок-мачта, да и остальные мы хорошенько причесали ядрами. О! Смотрите, там по центру. Кажется дым? Будем надеяться, что это наше «золотое ядро», попав в орудийный порт, подожгло порох на батарейной палубе. Хотя дистанция для стрельбы и великовата, — даже фрегату борт не пробьешь, однако этот залп был очень удачен. Думаю, это заставит их теперь держаться подальше от нас. Передайте фрегатам вести беспокоящий обстрел, а сами пока побережем порох, каждый такой залп стоит нашему Ваасе Седьмому немалых денег.

…Да уж… Игиир, еще не вполне отвыкший от былой, вызванной бедностью, прижимистости на грани скупости, представил одну только стоимость чугуна улетевшего в сторону противника в виде ядер, и подумал что в былые годы, этого бы ему хватило чтобы прожить месяца три-четыре, а если еще посчитать и порох…

…Прошло еще два часа, и оу Наугхо вновь начал впадать в отрешенность караульного, не обращая больше внимания на ядра, время от времени пролетающие у него над головой. Командор что-то командовал, офицеры орали приказы, боцманы дублировали их руганью и сигналами дудок, матросы носились по палубе и мачтам, то ставя то сворачивая паруса, а «Гордость Сатрапии» и идущие у него в кильватере тяжелые фрегаты танцевали на волнах Срединного моря свой изысканный балет, совершая маневры с кажущейся легкостью и простотой, коей добиться можно только путем длительных тренировок. Все были заняты делом, тем, к которому готовились долгие годы службы на флоте, и только Игиир, подпирая стенку спиной, чувствовал себя тут лишним и ненужным персонажем. Даже мысль, что командор оу Риалиэр — талантливый выходец из самых низов, своим возвышением обязанный милости сатрапа и отчасти — оу Лоодиига, изменит своему долгу, была абсурдной. А возможный абордаж…, Игиир невольно скосил глаза влево, туда, где за высоким бортом, где-то далеко-далеко внизу, плескалась вода. По сравнению с размерами и количеством пушек «Гордости Сатрапии», большинство Даарских приграничных крепостей казались чем-то вроде полугнилого тына вокруг крестьянского огорода. Трудно было поверить, что найдутся безумцы, которым хватит смелость подойти к этому высокому борту, и попытаться захватить корабль. …К сожалению — таковые нашлись, заставив Игиира лишний раз убедиться, что он ничего не понимает в науке морского боя.

…Впоследствии он узнал, что виноват был изменившийся, и «изменивший» флоту Сатрапии, ветер, ну и несчастливейшие стечения обстоятельств, тому сопутствующие. До того, легонько дувший от берега ветерок, вдруг сменил направление, резко усилившись до настоящего шквала, и разом наполнив паруса кораблей Орды, как раз в тот момент, вновь устремившихся на очередной прорыв, мощью и скоростью. А вот эскадре командора Риалиэра, на мачтах которой тоже были подняты почти все паруса дабы сохранить управление кораблями в бою, этот ветер принес одни неприятности. Ее корабли стояли, развернувшись бортами к вражескому флоту, и шквальный ветер едва не положил их мачтами на воду. Добавить сюда еще и густые клубы порохового дыма, помешавшие морякам Сатрапии вовремя заметить перемену погоды, и что все это произошло как раз после очередного залпа фрегатов, из-за чего их пушки стояли разряженными, …естественное замешательство на батарейных палубах, где люди и так мало что видели из-за дыма и полутьмы, а тут еще и сам корабль начал выделывать всяческие акробатические упражнения… В общем, когда порядок был наведен, пять ордынских фрегатов уже смогли подойди на дистанцию пистолетного выстрела, и расстреляв гиганта из своих орудий, ринуться на абордаж. …Этот последний залп был действительно страшен, совсем не похожим на то, что было раньше, и к чему Игиир уже начал понемногу привыкать за долгие часы боя. До того, долетавшие до «Гордости Сатрапии» ядра, либо проносились где-то над головой, разрывая паруса и круша такелаж, либо с громким грохотом ударившись о толстый дубовый борт отскакивали от него, падая в море. Лишь изредка они приносили какой-то реальный вред, попадая в дощатые надстройки, на корме или носу, либо, при очень редкой удаче, залетая в пушечный порт корабля. Но так или иначе, а за минувших два с лишним часа боя, на «Гордости Сатрапии» от вражеского обстрела пострадали лишь четверо матросов. Одного, вражеское ядро снесло с мачты. Второй пострадал от разлетевшихся из-за попадания в угол баковой надстройки щепок, а еще двое пушкарей, погибли у своих орудий. …Но сейчас, стреляя почти в упор, артиллерия удихов, наконец смогла добиться того, что ее ядра начали прошибать толстенные, более метра толщиной, борта линейного корабля. Игииру вдруг показалось, что весь объем воздуха над палубами «Гордости Сатрапии» заполнился огнем, чугуном, деревянными щепками, и ужасом. Крепкая «шкура» корабля, словно бы обидевшись за что-то на своих хозяев, превратилась из надежной защиты, в миллионы разящих стрел, и обрушилась всей своей мощью на тех, кого была призвана оберегать от всех бед. На батарейных палубах огромного линейного корабля разверзся настоящий ад — дым, крики, месиво из тел, возникло несколько очагов пожара, две пушки сорвало с креплений и они начали свободно кататься, давя и калеча людей, стоны раненных, запах свежей крови и вывалившихся внутренностей. …Удивительно, что самоотверженные моряки вообще смогли собраться с духом, и произвести ответный залп. К сожалению — слишком поздно, и далеко не на всю мощь. Идущим первым вражеский фрегат содрогнулся всем корпусом, две его мачты будто срезало взмахом гигантского клинка, а на палубах, наверное, воцарился не меньший хаос. Однако, ему все же хватило сил и запаса прочности, чтобы «дотянуться» бортом до вражеского корпуса. — Полетели крюки, удихи срубили оставшуюся мачту, опрокидывая ее на вражеский корабль, прицепляясь к нему намертво, словно бы отрезая себе дорогу к отступлению. По огромному борту, как тараканы по стене, полезли группки ордынских матросов, а еще большее их число, ринулись на атакуемый корабль, прямо через раскрытые пушечные порты. Второй, третий, четвертый, пятый… Враги подходили с кажущейся неторопливостью, и вцеплялись в могучий линейный корабль — красу и гордость флота Сатрапии, подобно тому, как стая обезумевших от голода волков, вцепляется в даарского тура, не обращая внимания на удары могучих копыт и длинные острые рога. Но боевой корабль, это все-таки не дикое животное, и арсенал для нападения и защиты, у него будет побольше. Снаряженный для боя в близких от родных баз водах, он нес на себе экипаж более чем в тысячу триста человек, включая немалый отряд морской пехоты предназначенный для десантов на вражеский берег, и сдаваться на милость победителям, эти храбрые воины намерений не питали. Один из самых новых, больших и могучих кораблей, что были спущены на воду с верфей Хиимкии, со времен последней войны. Все новое, все лучшее, учитывающее последний опыт морских сражений, и экипаж на него подбирали исходя из принципа «лучшие». Лучшие, самые грамотные и опытные офицеры, самые дисциплинированные и умелые матросы, храбрые и решительные солдаты, …самый молодой и многообещающий командир флота Сатрапии. После первоначального смятения, мооскаавцы быстро сумели организоваться и дать решительный отпор врагу, яростно сражаясь за каждую пядь своих палуб, и заставляя противника дорого платить даже за малый шаг вперед.

…Для Игиира началось настоящее испытание. Вокруг кипела настоящая битва, об участии в каковой, он мечтал еще в далеком детстве, но он был вынужден оставаться стоять над схваткой. В прямом смысле слова «над» ибо его долг — охранять шканцы, самую высокую, после мачт, часть корабля. Разрываясь между желанием достать клинок и ринуться в битву и чувством долга, офицер Бюро был вынужден стоять на своем посту, изображая внешнюю невозмутимость и спокойствие.

Линейный корабль атаковали экипажи пяти, отнюдь не самых маленьких фрегатов. И это были еще далеко не все силы, что способны были бросить в бой удихи. Противник прорвался и к другим тяжелым фрегатам эскадры оу Риалиэра, стоявшим в линии с «Гордостью Сатрапии». К каждому из них подошло как минимум два ордынских корабля, так что на помощь оттуда рассчитывать не приходилось. …Поначалу военная удача была на стороне удихов, им удалось не только забраться на высокий борт линейного корабля, но и частично оттеснить его защитников к середине палубы, создав плацдармы для дальнейшего развития наступления. Но вот дальше — дела у них пошли не столь успешно, — первый шок прошел, сопротивление стало нарастать, и кое-где уже моряки Сатрапии начали теснить врага обратно к бортам. Битва пошла на равных, и приобрела максимально ожесточенный характер. Беспощадная схватка шла на всех четырех палубах огромного корабля, куда удихи смогли проникнуть сквозь пушечные порты. Люди гибли в бесчисленном множестве, громоздя настоящие защитные валы из своих мертвых тел, и заливая дерево палуб лужами ярко-красной крови. Удача склонялась то на одну, то на другую сторону. — Вот, экипаж одного из ордынких фрегатов проявил инициативу, они сняли, и как-то умудрились поднять наверх два фальконета. Залп, и вот, ступая по телам защитников, на капитанский мостик «Гордости Сатрапии», по одному из трапов рвется враг. Игиир коротко рявкнул, приказав Хееку прикрывать себе спину, и бросился вперед. Шпага в его руке двигалась со скоростью атакующей степной гадюки, и была столь же смертоносна. Приступ был отбит фактически только силами одного человека, а на трапе образовался завал из мертвых тел, мешая противнику рваться вперед. За спиной грохнул мушкетный выстрел. Игиир оглянулся.

— Пушка. — Коротко пояснил Хееку, умелыми движениями перезаряжая свой мушкет, кивнув в сторону одного из фальконетов врага, возле которого корчился раненный комендор.

— Смотри за ними. — Коротко бросил Игиир, поняв, что враг не остановится даже перед тем, чтобы накрыть зарядом картечи своих же людей, ради захвата одного из важнейших узлов обороны корабля. — На, возьми. — Немного подумав, он протянул подчиненному оба своих пистолета.

В следующий миг удихи предприняли новую атаку, и Игииру стало не до разговоров. Взвод морских пехотинцев во главе с сержантом, так же охранявшие капитанский мостик, прикрывал его с флангов, а меткий, как все даарские охотники, стрелок Хееку начал методично отстреливать всякого, кто пытался воспользоваться фальконетами. Этот приступ они снова отбили, и даже не столько собственными силами, сколько благодаря напору матросов на палубе, оттеснивших врагов от трапа. Тяжело дыша, оу Наугхо вернулся на свой пост.

— Прекрасно, сударь. — Благожелательно кивнул ему командор. — Вижу, что вы исключительный воин. Я отмечу ваш подвиг, когда буду писать рапорт в министерство. Полагаю, он не останется без награды!

…Еще дважды, военная удача, позволила удихам предпринять попытку штурма капитанского мостика, и обе эти попытки были отбиты. А потом, последовал следующий разговор.

— Сударь, я не могу вам приказывать… — Обратился к нему командор оу Риалиэр. — Но у меня не осталось больше офицеров. А я вижу, что вон там, видите, возле грот-мачты… Удихи там ослаблены, но и наши моряки, оставшись без командиров, могут только вяло обороняться. Если какой-нибудь решительный офицер сможет возглавить матросов, мы опрокинем врага на этом участке. Дойти до левого борта, и развернуться в сторону бака. Его, как вы вероятно видите и сами, солдаты майора оу Согуу уже очистили от врага. Соединитесь с ними, и совместными усилиями навалитесь на правый борт ближе к корме. Это не только позволит нам отбить наш корабль, но и возможно станет переломным моментом всей битвы. Возьмите взвод пехотинцев и свершите этот подвиг. Это ваш шанс прославить свое имя в веках!

— Но мой пост… — Игиир изнывал от честолюбивого желания выполнить приказ командора, и требованиями служебного предписания.

— Если вы справитесь, охранять меня уже не понадобиться. А в моей верности короне, полагаю, вы уже имели случай убедиться. Истинный оу, должен уметь принимать решения, а не быть слепым исполнителем. Подчас можно даже пренебречь отданным вчера приказом, если того требуют текущие обстоятельства. Это тот самый случай. Идите!

И Игиир пошел. Он сумел пробиться на указанный ему командором участок палубы, организовать оставшихся без командования матросов, и решительно атаковать противника, встав во главе строя. Атака и правда имела большой успех. Сопротивление врага было сломлено, и пусть не сразу, а через какое-то время, вся верхняя палуба была очищена от абордажных команд противника.

— Превосходно, сударь! — Поздравил его на этот раз майор Согуу — командовавший отрядом морской пехоты. …Его люди дрались на верхней палубе с первой и до последней минуты боя, а сам майор был личностью довольно известной во флоте Сатрапии, от чего похвала из его уст, была особенно приятна. — Весьма горд, что сражался сегодня с вами бок о бок. — Продолжил он тем временем. — Вижу, что хотя вы и известная бука, — все время молчите и не желаете присоединяться к офицерским попойкам даже на стоянках в порту, однако воин вы великолепный. Право, даже не ждал такого от сотрудника Бюро, уж извините за прямоту. Может позже, вы окажете мне честь, сойтись со мной в учебном поединке?

— Благодарю, это будет честь для меня. — Коротко кивнул Игиир. Сейчас, его состояние сейчас можно было описать разве что словом «эйфория». Настоящая битва, на настоящей войне, и подвиги свершаемые на глазах всего мира…, как это не похоже на дикие Даарские степи, столь обширные и малолюдные, что можно в одиночку перебить хоть целое войско врага, и это останется никем незамеченным. Но еще проще сгинуть там самому, неважно — со славой или без славы, и только низкое хмурое небо возможно всплакнет о тебе коротким ледяным дождиком. — Дикая местность, дикие нравы, и дикие представления о доблести и славе. — Выжил, — сама жизнь станет тебе наградой за подвиг. Погиб…, и через месяц о тебе все забыли. А разве можно сравнить одобрительное цоканье языком и похлопывание по плечу в исполнении даарских полудикарей, с изысканными речами этого блестящего офицера и истинно благородного человека?

— Я возьму свою команду, и пойду чистить нижние палубы. — Предложил тем временем морской пехотинец. — А вы соберите матросов и позаботьтесь о том, чтобы удихи снова не залезли сюда. Понимаю, это не совсем ваше дело, но так получилось, что после моего ухода, вы тут останетесь единственным более-менее живым офицером. Есть еще лейтенант оу Миигиир и пара мичманов из молодых, но они едва стоят на ногах. Кстати, сударь, вам стоит позаботиться о своих ранах, иначе тоже потеряете много крови, и толка от вас будет немного. Примите совет опытного ветерана, — многие погибают, забывая позаботиться о себе в пылу сражения. …Ну, я пошел.

Майор ушел, а Игиир остался распоряжаться на верхней палубе. Поставить в строй тех кто еще мог сражаться. Собрать и зарядить мушкеты и пистолеты, организовать обстрел матросов и солдат противника, столпившихся на палубах своих кораблей, и видимо готовящихся к новому штурму. По мере формирования отрядов, нарезать им зоны ответственности. По возможности оказать помощь раненым, очистить палубу от тел и мусора. Дел хватало. Потом прибыл связной от майора, и сообщил что мидельдек[6] отбит у удихов, и его отряд спускается ниже, но кто-то должен позаботиться о том, чтобы навести там окончательный порядок.

Игиир спустился, навел. Поднялся наверх, проверил как идут дела, поднялся на шканцы лично доложить обо всем капитану, и в эту минуту…

Так и осталось невыясненным, что это было. Возможно досадная случайность, а возможно — пример безумной храбрости. …Исполнение приказа командования, или инициатива обезумевшего одиночки. Но так или иначе, а кто-то поджег порох в крюйт-камере того самого искалеченного фрегата, первым коснувшегося вражеского борта. Над морем раздался чудовищный грохот, и израненный корабль скрылся в облаке огня. А вместе с ним исчезла и добрая часть обшивки некогда красы и гордости флота Сатрапии. А взамен нее, огромные языки пламени охватили быстро начавший погружаться в воду корабль. И какое-то время, Игиир, оглушенный взрывом и изрядно побитый разлетевшимися щепками, только и мог думать — сгорит ли раньше огромный могучий корабль, или утонет.

Где-то рядом, издавая чудовищно пронзительный и тоскливый скрежет и треск, рухнула бизань-мачта, и это привело Игиира в чувство. Он очнулся, и понял, что он еще обязан исполнить множество дел.

* * *

…Во-первых — как там Хееку? — Хотя это совершенно и не входило сейчас в его самые первоочередные служебные обязанности, но почему-то мысль о подчиненном первой пришла ему в голову. …Второе — командор оу Риалиэр, его надо спасти, говорят, он весьма ценен для Сатрапии. И да — флотские представления о чести и долге, — вероятно командор захочет пойти ко дну вместе со своим кораблем. На этот счет у него есть тайные инструкции. Что еще? — По возможности постараться спасти висящий на корме флаг, (гюйс и тот что на грот-мачте, должны развеваться в знак того, что корабль погибает но не сдается), бортовой журнал и иные документы корабля. Еще желательно бы спасти казну, впрочем, сейчас не до казны, так что пусть идет на дно вместе со всем кораблем. …Итак, Хееку, перед взрывом он кажется был где-то у меня за спиной…

— Хееку! — Рявкнул Игиир во всю глотку, и не столько услышал ответный отклик-стон, сколько заметил глазом слабое шевеление возле штурвала. Подошел, посмотрел — старый вояка был жив, весь в крови, но кажется никаких серьезных ран. Он как раз стоял между Игииром и местом откуда пришла взрывная волна, так что принял на себя целый ливень щепок, кстати, частично закрыв собой его. …Но кажется ничего серьезного, кожаная куртка даарского стражника и меховая шапка защитили от большего количества осколков разлетевшегося в щепки корпуса судна. А самое главное — оба глаза в порядке, остальное как-нибудь само зарастет — эти псоглавцы на удивление крепкие ребята. …Глаза на месте, но смотрят как-то неосмысленно. Не будучи силен в медицине, Игиир прибегнул к древнейшему, из известных всякому начальнику, способу приведения подчиненного в чувство — отвесил ему здоровую оплеуху. — Ожил? — Спросил он, увидев в глазах Хееку признаки прояснения. — Вставай, сейчас не время валяться. Иначе твоим детям будет стыдно узнать, что их папу съели рыбы. Давай-давай, рядовой, шевели задницей.

Встал. Стоит, шатается. Толку от него пока не много. …Где командор? Ага, взрывом его отбросило в самый дальний угол, да еще и завалило грудой обломков, узнать можно только по туфлям с золотыми пряжками. Разгрести обломки. …С чего бы это вдруг так закружилась голова, неужели его тоже приложило взрывом? …Вроде командор жив. Без сознания, но жив. Тем лучше, не будет скандалов по поводу героической гибели вместе с кораблем. Теперь, надо придумать, на чем будем спасаться. Шлюпки? — На корабле их было больше десятка, но сохранилась ли хоть одна? Капитанский ялик? — Он должен быть подвешен где-то за кормой. Целый? С виду вроде целый. Но пока не спустишь на воду, не узнаешь. А как его спускают? …Нет, самому ему с этим не разобраться. Но ведь должен же на корабле еще остаться кто-то живой, кто разбирается во всех этих морских канатах и прочих лебедках. …Тут еще где-то был рулевой. Вон еще чьи-то ноги торчат из под обломков. …Тоже жив, но с такой дыркой в голове, пользы от него будет не много. Спуститься на палубу? В эти ядовитые клубы дыма с выбивающимися наверх языками пламени? Придется. …Игиир стянул с себя камзол, накрыл им голову, сделал глубокий вдох как перед нырком в воду, и бросился по трапу вниз. Поскользнулся в луже крови, упал, больно ударившись копчиком. Вскочил, и начал судорожно ощупывать лежащие вокруг тела. Все мертвы.

— Есть кто живой? — Заорал он.

— Тут я, придавило **** меня… — Раздался голос откуда-то справа. — Подмогни браток, а то сейчас поджарюсь как молодой подсвинок на день Поминовения Предков. **** **** ***** ***** ***** небесный верблюд **** *****.

В голосе говорившего чувствовалось напряжение и страх, однако хватало сил и мужества шутить и ругаться, это было хорошим знаком. Игиир пошел на звук ругани, и сквозь клубы дыма разглядел лежащего морячка, чья нога была придавлена опрокинувшейся набок пушкой. Игиир застыл в раздумье, — стоит ли тратить время на этого человека, или пойти поискать кого-то другого. Нет, спасти жизнь боевого товарища, пусть даже и нижнего чина, это святое. Но из-за клубов дыма уже невозможно дышать, пламя гудит где-то внутри корабля как в кузнечном горне, и кажется лужи крови на палубе уже начинают закипать. Потратить время на спасение конкретно этого человека? А если он не сможет ходить и оказать столь необходимую Игииру помощь, и тогда погибнут все? Искать кого-то другого уже не останется времени. — А ведь у него есть долг — спасти командора…, и Хееку. А если и начать возиться с этим морячком, — то как вообще можно поднять тяжеленную пушку? — Конечно, на верхней палубе стояли пушки самого малого калибра. Но даже такая легкая пушка, слишком тяжела для одного человека.

— Вон. — Внезапно рявкнул лежащий, вполне себе командирским тоном, указывая пальцем на палубу недалеко от себя. — Салага, возьми ту вымбовку, ******* под ствол и приподними эту **** на *****. Тут всего-то поднять на толщину пальца надо, и я смогу ногу вытащить. Шевели задницей *****!

Командирский тон подействовал, Игиир нашел указанный инструмент, и сделал так как сказал ему этот моряк. Оказалось — что тот знал, о чем говорит, — тяжелый пушечный ствол оказался не таким уж тяжелым, а моряк и правда сумел вытащить свою ногу из этого капкана.

— Благодарю, ваша милость. — Опять не сказал, а рявкнул он, приняв вертикальное положение. — Боцман Хууг, жду ваших приказаний!

— Нога цела? Можешь ходить? — Первым делом спросил Игиир. — Тогда пошли, надо спустить капитанский ялик, и вытащить отсюда командора…, и еще одного человека. Давай, шевели задницей ****!

Свое дело боцман Хууг знал. Сначала он, несмотря на сильную хромоту, с ловкостью обезьяны цепляясь за какие-то веревки, спустился в висящий за кормой ялик, и внимательно осмотрел его. Крикнул — «Норма», и с такой же удивительной ловкостью залез наверх. Спасительная лодка оказался на воде за какие-то считанные мгновения, всего-то и понадобилось дернуть за какую-то веревку, потом покрутить какой-то рычаг, и еще он упомянул про какой-то тормоз. Потом дело замедлилось. Спускаться в ялик можно было только скользя вниз по тонкой веревке, а нормально проделать это мог только боцман, ну и немного сам Игиир, впервые за долгое время вспомнивший добрым словом своего самозваного зятя, и те канаты, что тот повесил в фехтовальном зале Бюро. (Какие удивительно благостные, оказывается это были времена, — полные спокойствия, счастья, и надежд на будущее, а он этого не ценил). Хееку пришлось спускать вниз на веревке, — житель предгорий — высоты он не боялся, но плещущаяся внизу вода вводила его в ступор. Потом спустили командора, обвязав веревками под мышками, Хееку внизу принимал «груз».

— Сними флаг, а потом займись этим. — Коротко приказал Игиир, указав боцману на все еще лежащие без признаков сознания, тело рулевого. — Я зайду в каюту капитана, заберу бортовой журнал.

…Когда пришла очередь Игиира спускаться в ялик, — веревка ему уже почти не понадобилась, — некогда казавшийся огромным и несокрушимым, краса и гордость своей страны, новейший линейный корабль «Гордость Сатрапии» уже погрузился в море настолько глубоко, что над водой оставалась видна только часть кормовой надстройки.

— Надо бы быстрее отплывать, ваша милость. — Заявил ему боцман Хууг. — А то ить, утянет. Такое, говорят, всегда бывает, когда большой корабль тонет.

— Тогда плывем. — Согласился с ним Игиир. — Только вот куда?

— Полагаю, пока нам лучше бы держать курс на зюйд-вест, ваша милость. Подальше от битвы и от берега. Неохота мне, что-то попадать в плен к удихам.

— Держи на зюйд-вест. — Согласился с ним Игиир. — Только далеко не уплывай, скоро сюда должна подойти наша эскадра. — Кстати, как думаешь, еще кто-нибудь спасся?

— Будем посмотреть, ваша милость. Если не надолго, ялик наш еще человек пять легко примет.

…Эскадра подошла, но слишком поздно. К тому времени удихи, словно бы получившие некий заряд бодрости при виде гибели огромного линейного корабля, уже смогли захватить «Мооскаа» и «Славу Предков». «Ирокез», подобно легендарным неустрашимым воинам, чье имя он носил, видимо предпочел гибель позору плена. Второй раз, небо над Срединным морем содрогнулось от грохота чудовищного взрыва. С собой, на чудесные морские просторы, куда уходят все корабли, чей экипаж до конца выполнил свой долг, яростный морской воин, утащил и целых три прилепившихся к его телу ордынских корабля. Не самых больших, надо сказать, но в такие моменты, выбирать не приходится.

…А последних, оставшихся в живых членов экипажа «Гордости Сатрапии», принял на борт один из пиратских кораблей, — не новый, но еще вполне крепкий галеон «Кусачая черепаха».

Оу Ренки Дарээка, генерал

Ренки конечно же ждал этого… Не мог не ждать, ибо сие есть один из величайших законов природы, действие коего нельзя приостановить на время военных действий, или каких иных чрезвычайных происшествий. И конечно же он знал примерные сроки, когда это должно произойти, и тем не менее — известие о рождении сына, застигло его врасплох подобно молнии ударившей с ясного неба. Он раз за разом вчитывался в строки лежащего перед ним письма, и каждый раз ему казалось, что он что-то упускает из виду, не может уловить некие важные подробности. Он перечитывал эти два десятка строк раз за разом, и не мог оторваться, как изнывающий от жажды путник, пересекший пустыню, не может оторваться от родника свежей холодной воды. И подобно тому, как путник, с каждым глотком улавливает новые грани вкуса живительной влаги, так и Ренки, с каждым разом находил в послании новые оттенки смыслов.

Письмо было написано в довольно сдержанных тонах, и отчасти, его пожалуй можно было бы даже назвать сухим и враждебным. В словах и выражениях, кои скорее были бы уместны в официальном извещении малознакомым людям, нежели промеж супругами, его жена — благородная дама Таалия извещала своего супруга о том что, — «…третьего дня пятого месяца сего года, у вас, сударь, родился сын…». (Это ведь уже почти целый месяц прошел). Затем, столь же холодно она сообщала что мальчик здоров, она сама тоже вполне здорова, и вообще — все вокруг изумительно здоровы, лето выдалось чудесным, в поместье «Колхоз» ожидается большой урожая винограда и пшеницы, а покой и благополучие разлившиеся над провинцией Фааркоон, просто-таки приводят в изумление. Лишь в самом конце письма, Таалия не смогла удержаться от язвительного сарказма, и написала что, — «…была бы счастлива показать младенца его отцу, еще до того, как вышеуказанный младенец осчастливит ее рождением внуков». …М-да. — Судя по последним строкам, — Таалия пребывала в…, не в лучшем расположении духа. Ренки невольно поежился. — Его хрупкая и миловидная супруга, при желании могла стать настоящей фурией ада, вымораживающей все вокруг себя ледяным холодом. Но с другой стороны — она умела превращаться и в идеальную супругу — тихую, заботливую, любящую и во всем покорную мужу…, — главное — не перечить ее воле. — Сказывалась кровь герцогов Гиидшаа, из рода которых происходит его женушка. …Впрочем — Ренки действительно ценил, восхищался и даже немного боготворил свою жену, и был искренне благодарен даме Тиире, организовавшей этот брак. Пожалуй, можно было признаться, что благородная дама Таалия, была наиболее близка к тому идеалу женщины, коий рисовал себе некогда юный и наивный провинциал Ренки, знание женщин которого зиждилось на прочтении нескольких десятков баллад, рыцарских романов, и просмотра романтических пиес, что давал, изредка заезжающий в их захолустье, бродячий театр. Возможно, меж ними и не было той страстной всепоглощающей любви, о коей грезят все, начитавшиеся любовных романов юноши. Но взаимное уважение и даже некая искренняя дружба, к которой они пришли в первые же три месяца их договорного брака, тоже стоили весьма немало. …Особенно если вспомнить, к чему привел такой же договорной брак, его, некогда друга и приятеля оу Лоика Зааршу. …Да уж…, война на уничтожение в собственном доме…, — врагу такого не пожелаешь. …Но нет. — Таалия женщина разумная, и прекрасно понимает что он, в силу своих служебных обязанностей, просто не может постоянно находиться возле нее, даже на таком, весьма непростом для всякой женщины, этапе жизни как беременность и рождение ребенка. Пройдет немного времени, и она успокоится. …Однако, все это сильно меняет его планы. Надо побыстрее встретиться с Готором и Одивией.

В дверь каюты постучали, отвлекая от раздумий над дальнейшими планами, Ренки хотел было гневно рявкнуть, но сдержался и спокойным голосом дал разрешение войти.

— Капитан, ваша милость… — Доложил вошедший вестовой. — Тут к вам эти…, союзники просятся. Которых «Кусачая Черепаха» подобрала. Прикажете впустить?

Ренки кивнул, и мимо отступившего в сторону матроса, в каюту вошел человек в мундире БВБ. Человек этот был еще довольно молод для своего звания полусотника, невысок ростом, что особенно бросалось в глаза в тесной корабельной каюте, рядом с гигантом оу Дарээка, однако во всех его движениях чувствовалась отточенная ловкость бывалого фехтовальщика, что Ренки конечно же не мог не отметить. …Может эта разница в росте, а может мооскаавец стеснялся своего подранного и наспех заштопанного мундира, но взгляды, которые тот бросал на него, Ренки показались несколько странными, а при других обстоятельствах он бы даже счел их оскорбительными. Будто этот невысокий офицерик знает про него, Ренки, что-то этакое…. «Это все привычка тайных служб — сразу пытаются заставить собеседника нервничать» — Раздраженно подумал он, но спохватившись, решил не потворствовать дурным мыслям, и в голову сразу пришло иное объяснение. — «…Или это все из-за того, что мооскаавец переживает из-за проигранной битвы, и стыдится быть в роли проигравшего и спасенного? Быть как вытащенный из воды котенок…, это весьма неприятно. Мне ли не знать».

— Полусотник Бюро всеобщего блага, оу Игиир Наугхо. — С некоторой даже бравадой и лихостью поклонившись и щелкнув каблуками, отрекомендовался вошедший хриплым голосом, какой часто бывает у тех кто долго дышал атмосферой, отравленной пороховым дымом.

— Весьма приятно. Полагаю кто я, вы знаете и так. Присаживайтесь, сударь. — Любезно предложил ему Ренки, решив сразу выказать своему гостю дружеское расположение, и переводя разговор в русло неформальной беседы. — Хотите вина? У меня довольно неплохой выбор. Вот, отведайте фааркоонского, с моих личных виноградников, держу специально для особых случаев. …И кстати, примите мои сожаления по случаю столь печального исхода вашей битвы. Все случилось…, не так как было задумано. …Если бы не этот досадный шквал… Но…, такое случается, поверьте моему опыту — всего не предусмотришь, и иногда на успех или не успех битвы влияет столь досадная мелочь как порыв ветра или не вовремя прошедший дождик. И не стоит так переживать, мне и самому хорошо известно, что такое поспешная ретирада после проигранного сражения. Могу лишь отметить, что вы это смогли сделать, сохранив свою честь и достоинство, до конца исполнив свой долг. …Как здоровье вашего командора?

— Благодарю, сударь. — Ответил офицер, слегка расслабившись. — Он уже начал приходить в себя, однако же еще довольно слаб и по большей части пребывает в забытьи. К сожалению, в данный момент судовой лекарь на «Кусачей Черепахе» отсутствует, …а может и к счастью — честно говоря, лекарь носящий кличку «Доктор Мушкет», не вызывает у меня большого доверия. В связи с чем, хотелось бы попросить вашего разрешения, перевести командора оу Риалиэра на борт «Счастливого».

— Боюсь, с этим не все так просто. «Счастливый» должен сейчас отправиться на южный берег Срединного моря. Вопрос не терпящий отлагательства. Вас же я попрошу взять на себя труд, передать мое письмо благородному оу Лоодиигу, тем более что он является вашим прямым начальником. Там отчет о событиях предшествующих битве, самой битве, и моих ближайших планах. Конечно же, я не настаиваю, чтобы вы передали его из рук в руки, достаточно будет доставить его в штаб ближайшего гарнизона, и отправить по инстанциям. Однако, мне будет куда спокойнее знать, что мое послание в руках человека понимающего что значит хранить тайну. …«Кусачая черепаха» доставит вас в крепость Баазеерт, капитану Флиину все равно надо туда, чтобы забрать свою призовую команду. Кстати — возглавляет ее тот самый Доктор Мушкет, и вы напрасно сомневаетесь, насколько я слышал количество его пациентов вернувшихся после лечения в кубрик, куда выше числа тех, кого пришлось отправить за борт. Впрочем, я распоряжусь, чтобы наш лекарь перед тем как мы расстанемся, осмотрел вашего командира и ваших людей. Напомните, сколько с вами спаслось человек?

— Я, командор, мой подчиненный, боцман и трое матросов, которых мы вытащили из воды. Помимо этого, на месте гибели «Гордости Сатрапии» «Кусачая Черепаха» смогла спасти еще девятерых матросов. Двое из них ранены весьма серьезно, остальные практически уже в порядке. Но мне, признаться, хотелось бы поскорее оградить их от общения с экипажем «Кусачей Черепахи». Боюсь, рассказы о разгульной жизни корсаров, могут вызвать у них неподобающие мысли и настроения. Не хотелось бы потерять еще и этих матросов.

— При попутном ветре, вы будете в крепости через пару дней, не более. «Черепаха» хоть и старая, но еще вполне крепкая и быстроходная посудина кредонской постройки. А при всей моей нелюбви к этим торгашам — строить корабли они умеют. Помню, когда мы брали этот галеон недалеко от мыса Доорн, нам пришлось изрядно за ним побегать. …Впрочем, это истории для иного времени, а сейчас, вам полагаю важнее позаботиться о своем командире. Я распоряжусь…

Полусотник оу Игиир Наугхо понял весьма прозрачный намек, и встав, поспешил откланяться. А Ренки вышел на мостик, и начал давать распоряжения дежурному офицеру. Предстояло пересечь море, если ветер будет благоприятствовать, они окажутся в Аэрооэо завтра к вечеру.

Сергей Говоров, подполковник

Мне это уже начало надоедать — гоняться за Ренки по всему Срединному морю. Не, я все понимаю — война, и эта боевая дубина конечно же не мог не влезть в заварушку, потому как у него во-первых — свое понимание долга, а во-вторых — функция «не лезть в заварушки» напрочь отсутствует. …Впрочем, это я так — нервничаю. Мой визит в Хиимкии, было несколько напряженным, как-то очень не хотелось быть опознанным местными властями. Меньше всего на свете, мне сейчас нужно объясняться с Ваасей и его цепным псом Лоодиигом, по поводу пропавшей невесты. Пришлось замотать лицо бинтами, а фигуру драпировать длинным плащом, на манер оперетошного злодея. Водевиль, блин, какой-то. …Впрочем, маскировка помогла при общении с тем, несомненно благородным оу, которого наш Ренки умудрился поставить командовать «консульством пиратской республики». Да…, человек с манерами и речью настоящего придворного, пытающийся объясняться с пиратским капитаном, где еще увидишь такое? Мне даже стало интересно, откуда наш Ренки вытащил такого, всего из себя красивого хлыща, разодетого по последней моде и изъясняющегося как заправский дипломат, и за что запихнул его на эту должность. Впрочем, сейчас, все эти придворные замашки, обычно вызывавшие у меня приступы тщательно скрываемого раздражения, вызвали лишь умиление и ностальгию. — Да, я снова на Земле-2, и скоро буду в нашем Тооредане, в Западной Мооскаа, кажущейся такой провинциальной и серенькой по сравнению со Старой Мооскаа, но тем не менее, как-то ставшей для меня почти родной. Признаться, мне, в последнее время, очень не хватало бесед с нашим мудрым и проницательным оу Риишлее. …А поговорить нам надо будет об очень многом. …Впрочем, ладно. Пока я тут предавался умилению и ностальгии, придворный хлыщ уже успел вусмерть разругаться с Мааком — капитаном нашей шхуны, и мне пришлось вмешиваться, пока дело не кончилось кровью. Кажется хлыщ не очень понимал с кем имеет дело, пальчики Маака уже плясали на рукояти кинжала, и он вот-вот собирался пустить его в ход. Не без труда успокоив всех собравшихся, разговорил этого благородного оу Зуура, и выяснил куда же соизволил слинять Ренки. И вот — мы входим в гавань крепости Баазеерт. — Удача — тут стоит корабль под знакомым флагом, но увы — это не «Счастливый». Впрочем, посудина знакомая, — «Кусачая черепаха», капитаном на ней кажется Жоон Флиин ходит. Довольно толковый мужик, пользуется на Литруге авторитетом. Надо бы с ним пообщаться.

Удивительно, но мы подошли борт к борту к «Черепахе», и это осталось практически не замеченным командой. Все собравшиеся были поглощены ссорой, разыгравшейся между каким-то рыжим коротышкой в официальном мундире, и крепеньким блондинчиком одетым типичным пиратом. Коротышка наскакивал на блондинчика, и что-то от него требовал, а тот вяло отмахивался, кажется не желая доводить дело до ссоры. Публика вокруг наслаждалась бесплатным спектаклем. Мне, собственно говоря, до всего этого не было никакого дела, подобные забавы, на пиратских кораблях — дело обычное, если капитан допускает скандал, может ему это надо для общей разрядки, или как ход в местной политике. В любом случае — он тут главный, и мне, во все это вмешиваться нет никакого резона. Кстати, а вон и сам капитан. В отличии от большей части своей банды, в смысле — экипажа, он нас не только заметил, но и пристально рассматривает, кто же это так нагло пришвартовался к его борту. Особого беспокойства не выказывает, литругские капитаны — тесный клуб, и все не просто хорошо знакомы между собой, но кажется, способны узнать корабли друг друга по кончикам парусов, мелькнувшим на горизонте. Так что нечего удивляться, что наша шхуна уже давно была замечена, опознана, обсуждена, и даже успела выпасть из рейтинга наиболее горячих новостей дня. Но ничего, сейчас будет вам сурпрайз, капитан Флиин.

Я зацепился за свисающий с высокого борта «Кусачей Черепахи» веревочный трап, и быстро вскарабкался наверх. Начал проталкиваться через толпу, пробираясь на шканцы, и тут блондинчик, до сей поры стоявший ко мне спиной, вяло так обернулся, и я чуть не споткнулся о ровную палубу.

— Рожков? — От неожиданности я не спросил, а рявкнул.

Блондинчик вздрогнул и посмотрел в мою сторону.

— O blin. Tovarishh podpolkovnik!

— Вы какими судьбами здесь, сударь? — Я перешел на имперское наречие, чтобы не привлекать излишнего внимания. Нет, внимания мы и так уже привлекли предостаточно, не хватает еще усугублять его непонятной речью.

— Разыскиваю вас, сударь. — Ответил он, расплывшись довольной улыбкой.

— А в чем причина недовольства этого благородного оу?

— Ну это…, можно сказать наши с ним семейные дела, сударь.

— Вы что же, уже успели тут семейством обзавестись? Однако, не находите что это было…, несколько поспешно?

— Так уж получилось, сударь. — Наглая рязанская (или откуда он там) рожа Рожкова, попыталась изобразить смущение, но весьма неудачно.

— Оу Игиир Наугхо. Полусотник Бюро всеобщего блага. — Рыжий шкет прекратил буйствовать, весь из себя приосанился и задрал нос до облаков шо твой гишпанский гранд. Его лицо больше не пылало яростью, а преисполнилось ледяным адским хладом, но теперь, кажется, это недовольство было обращено и на меня. — По какому праву, сударь, вы считаете возможным высказывать свое мнение о поспешности брака оу Рж’коова и моей сестры? Лично я нахожу это оскорбительным!

— Оу Готор-Готор. Вождь Берега, владетель Фааркоона, полковник фааркоонских егерей. — Я решил надавить на сопляка обилием титулов, пока он не вызвал меня на дуэль. — Оу Рожков, ваш, как я понял, родственник, до недавнего времени был лейтенантом в моем полку, и я не помню, чтобы он подавал официальное прошение о разрешении жениться.

…Тут это, кстати, обычное дело. Как правило, офицер, где-то до ранга майора, должен принимать решение об изменении своего семейного статуса, так сказать, посоветовавшись с командованием. Правда и отказывать в просьбах такого рода без веского повода, тоже не принято. Так что обычно это лишь пустая формальность.

— Оу Рж’коов состоял в фааркоонских егерях? — Искренне удивился шкет.

— Это был…, другой полк. — Спокойно сказал я. — Думаю, обо всем этом, мы сможем поговорить несколько позже, благородный оу Наугхо. А теперь, я с вашего позволения пойду представлюсь капитану, как то предписывает морской обычай. — Оу Рожков, со мной. Закончите свои семейные дела позже.

И не давая шанса шкету возразить, двинулся в сторону капитанского мостика, сквозь почтительно раздвинувшуюся толпу. …На заметку — Не все раздвигались достаточно быстро и почтительно. Но остальные их поспешно утягивали. Это что — бунт на корабле, в смысле — Литруге, или они просто не в курсе, кто я такой? Довольно много незнакомых лиц.

— …День добрый капитан Флиин, рад видеть вас снова. — Поднявшись на мостик, я постарался вести себя так, словно бы и не отлучался никуда на три года.

— Э-э-э… Мне тоже… В смысле — весьма рад…, ваша милость. — Мужик был явно растерян, и не слишком рад встрече. В отличие от моего приятеля Ренки, самолично стоявшего на мостике и водивший эскадры в бой, моя популярность у пиратов была не столь яркой и оглушающей. Кажется, у них даже могло создаться впечатление, что там где я — там неприятности. Да и вообще — когда мы занимались кидаловом или втюхивали им нужные нам идеи, я обычно брал самую неприятную часть на себя, так полезнее для дела. — Вижу, вы уже давно знакомы с нашим корабельным лекарем?

— Он еще и лекарь? — Капитан Флиин сумел сбить меня с толку. — И что, многих вылечил?

— Да хватает.

— Potom vam pridetsja mne mnogoe ob#jasnit’, junosha. — Я бросил на смущенно мявшегося чуть в стороне курсанта суровый взгляд. — Да, признаться, мы давние знакомые. Но, собственно говоря, я надеялся застать тут капитана оу Дарээка. Мне сказали, что он ходит где-то в этих водах.

— Он отправился на своем «Счастливом» в Аэрооэо. — Ответил Флиин, а потом, как-то ехидно усмехнувшись, добавил. — Он очень заторопился туда, прочитав письмо от некоего Биима Куува, приказчика торгового Дома Ваксай. Знакомо вам это имя, ваша милость?

— Хм… А каковы ваши ближайшие планы, капитан?

Игорь Рожков, судовой лекарь

Начинался день просто замечательно. Проснулся я довольно поздно от ласковой щекотки солнечных лучиков. Ну душе было покойно и благостно, а во всем теле чувствовалась этакая истома, как после всякой тяжелой, но необходимой, а главное — удачно завершенной работы. Встал, подошел к окну — чудная картина! Безбрежная морская синева соревнуется в яркости и чистоте красок с высокими голубыми небесами, по которым весело бегут белые облачка, словно стадо барашков играющих в салочки, а сверху на них, с добродушной улыбкой пастуха, взирает яркое южное солнце. На этом преобладающе-лазурном фоне, виднеются старинные башни форта сложенные из какого-то светлого камня, еще чуть дальше полоска желтого песчаного пляжа, и завершающим штрихом — несколько пальм, всем своим экзотическим видом словно бы вопящие — «Мы не привычные тебе, Игореша, тверские елки, а самая настоящая тропическая экзотика». Легкий ветерок со стороны моря, несущий запахи морских волн с примесью ноток степных трав и цветов, крики чаек… Мог ли ты когда-нибудь подумать, друг Рожков, видя подобные картинки на экране телевизора или компьютера, что когда-нибудь и сам окажешься в подобной сказке? А если еще и учесть что сказка эта вообще находится в другом мире…, то можно смело сказать, что тебе Игорек, выпала редкая удача и судьба, выпадающая одному на несколько миллиардов, что уж тут про полеты в космос толковать. Ты Игорек — счастливчик! А если бросить взор ниже — умилительнейшая картина, способная растрогать сердце любого военного, — на плацу крепости, мои новые подчиненные, с утра пораньше, прилежно занимаются строевой подготовкой и экзерцициями с мушкетами под строгим приглядом Фор-гхеса и младших командиров. Сами вышли, без напоминаний и окриков изволящего почивать начальства! Все-таки повезло мне с этими квад-ал-ахарцами. Вот что значит хорошо мотивированный народ, не то что этот аэроээский сброд! Тех бы сейчас на плац и пушками не выгнать бы было.

Что ж, пора и мне делом заняться, — прямо с утра пораньше приоделся, и сходил к коменданту решить наши с ним финансовые дела. Решил, погрузил кошельки на своего сержанта, и отправил, под приглядом лейтенанта Кальмара в форт. А сам, отзавтракал в компании семейства коменданта, так сказать — во имя межведомственной дипломатии укрепляя связи между союзными армиями. Потом был торжественный дележ добычи, что у пиратов всегда означает праздник. После того как откинули долю в, так сказать, пиратский общак, выделили тройную долю погибшим и двойную раненным, на каждого участника операции осталось не так чтобы особенно много денег. Но для недавних рабов на галерах, уже сам факт участия в дележе награбленного на равных с остальными, сам по себе был подарком. Так что радость подчиненных была искренней и светлой. Ну что — и я за них порадовался, тем более что десятикратная доля командира, вылилась не в такую уж и ничтожную сумму. А тут еще и сообщение про парус на горизонте, а примерно через часик, еще одно, о том что это не просто парус, а парус старой доброй «Кусачей черепахи», ставшей для меня уже почти родным домом.

Нетерпеливо топчась на пирсе, дождался подхода корабля. Едва ли не первым взбежал по сброшенным сходням. — Знакомые бандитские рожи, радостные возгласы и приветствия, дружеские похлопывания по плечу — мне тут действительно рады, народ ценит своего доброго доктора Мушкета. Да и я им рад. …Вот ей богу, — плаваю с ними всего-то месяца три, а уже, словно бы в родную семью вернулся. Поднялся на шканцы к капитану, — ну прям отец родной. Доложился честь по чести, о прибытии. Рассказал что и как было, похвастался достижениями в диверсионной работе и воспитании новых головорезов. Испросил дальнейших указаний относительно меня и моей новой команды. Был милостиво обласкан и одобрен, выслушал заверения «Рад снова…, и т. д.», и обрадован тем что — «…грузитесь на борт, и сваливаем отсюда к *******». Откозырял, и побежал исполнять…, и тут…

— Оу Иигрь Рж’коов!!!!

Хренасе — родственничек объявился, как кирпичом по макушке посреди чистого поля. Настроение, до той поры бабочкой порхавшее где-то под облаками, сразу, как-то скуксилось, съежилось, сложило крылышки, и камнем рухнуло в глубокую пропасть. Стыдно поднять глаза на хорошего парня и некогда доброго друга Игиира, да и, признаться — боязно чуток, — ладно б просто морду набил по-родственному, а то ведь прирежет за милую душу, и слово в оправдание произнести не успеешь. А самое главное конечно — это конфликт, из которого у меня беспроигрышного выхода просто нет. Ведь не будешь же всерьез драться с родственником жены? Не дай бог убьешь или покалечишь — Неевиия мне этого никогда не простит, да и сам я себе этого не прощу. А дать покалечить себя — тоже не хочется, а уж тем более, убить. …Так и стоял я под градом гневных слов и упреков, что начал стремительно выплевывать мне в лицо брат Игиир, что-то мямля в ответ, и толком не зная что делать. И тут вдруг, постепенно до меня начало доходить, что оба мы ведем себя абсолютно не правильно. Ну, я-то понятно, — стою, опустив очи долу, и едва ли что не ножкой палубу ковыряю. Хотя на месте всякого истинного оу, должен выпрямить спину, задрать нос повыше, и встретить поток упреков надменным ледяным взором. Но и друг мой Игиир, тоже вел себя явно не правильно. Истинный оу, вызывая противника на дуэль, изображает холодное спокойствия и становится особенно изысканно вежлив, а он сейчас — едва ли не скачет вокруг меня полоумной макакой, и не кроет матом на потеху остальной корабельной публике. Уж не тонкий ли это намек, что сегодня меня убивать не будут, и есть шанс к примирению? …Только успел чуток порадоваться этому наблюдению…, только жизнь вновь заиграла яркими красками, а бабочка начала распускать крылышки, готовясь вновь вспорхнуть под облака, как тут…

— Рожков?

— O blin. Tovarishh podpolkovnik! — Только и смог промямлить я в ответ. Передо мной стоял наш подпол Говоров, но…, каков видочек! — Камзол из какой-то зеленой переливающейся ткани, судя по всему стоящей бешенных бабок. Светлые штанцы и моднявые красные туфли с вытянутыми носами и золотыми пряжками, по последней мооскаавской моде. Шегольская шпага на дорого вышитой перевязи. Шляпа с пером — Дыртаньян от зависти удавится. Два пистолета за широким поясом, тоже все в золоте и каменьях, не столько оружие, сколько показатель статуса. Вся одежда вышита золотыми нитками, и украшена пуговицами, кажется из горного хрусталя. А в завершении композиции — толстущая золотая цепь на шее, якорь, блин, вешать можно. Силен наш полкан, такую тяжесть на себе носить. …Не, я конечно и раньше видел нашего Говорова в одежде из этого мира. Но раньше это было… Ну, как пластмассовое яблоко рядом с настоящим. …Но самое главное, как он ее носил! Так естественно и непринужденно, и в то же время, словно бы с некоей внутренней уверенностью, что он на все это имеет право. …Это как генеральские погоны. Можно их и на салагу-новобранца нацепить, но смотреться это будет смешно. А вот если эти большие звездочки упали на плечи после долгой упорной службы, мыканья по дальним гарнизонам и столичным штабам, а еще того круче — участия в боевых действиях…, тогда и погон не нужно, по лицу видно, кто тут генерал. …Да, наш подпол, тут был явно генералом, если не сказать больше!

Потом их высокопревосходительство осведомилось, фигли у меня тут за разборки происходят. Успокоил его, что мол — все в порядке, дела семейные.

— «Вы что же, уже успели тут семейством обзавестись? Однако, не находите что это было…, несколько поспешно?» — Спрашивает он у меня, с этаким важным, но строгим видом. А я ему в ответ — «Типа — так вышло», а сам невольно вспомнил свою Неевиию, и почувствовал, как по роже растекается такая довольная счастливая улыбка.

Но тут в разговор влез братец Наугхо, и испортил идиллию, ему, видите ли, приспичило права покачать, чего это мол, чужой дядя в наши семейные разборки лезет. Но Говоров его с полпинка обломил, с таким пафосным апломбом перечислив свои титулы, что тут не то что недавний полунищий десятник далекого пограничья, — королева аглицкая по стойке «смирно» вытянется. А Говоров, не обращая внимание на впавшего в ступор Игиира, прошествовал на шканцы к капитану, и мне этак пальчиком сделал, дескать — «Давай за мной». Флиина он нашего тоже сходу построил. Впрочем, они ведь явно и раньше знакомы были. Так что последовавшее после краткого обмена репликами предложение Говорова двинуть вслед за усатым генералом оу Дарээка в Аэрооэо, прозвучало не столько просьбой, сколько приказом. И ясное дело, Флиин возражать не стал.

…Я все-таки охреневаю не по-детски. Откуда вообще это все у него взялось? У нас ведь, Говоров был вполне нормальным мужиком. Мы, слушатели курсов которые он вел, его занятии любили, потому что на них было реально интересно, да и сам подполковник был фигурой такой…, вполне компанейской. По стойке смирно, по каждому поводу, не ставил, много шутил, допускал некоторые вольности при общении, но в то же время — дистанцию держал. Но нормальную дистанцию, как старший офицер с младшими, а не как аристократ с быдлом. Да и меньше всего на свете, я бы мог заподозрить его в аристократизме, если бы раньше мне предложили сделать предположение о его происхождении, я бы сказал что он из такой же простой семьи из далекого уездного городка, что и я. В нем даже сына дипломата или крупного чиновника не заподозришь, а уж аристократа, или еще какую экзотику, и вовсе. А тут…, такая властность и надменность, такая уверенность в своем праве повелевать… Даже моих квад-ал-ахарцев разом выстроил одним взглядом. Вот что значит настоящий класс, вот уровень профессионализма! …Ведь, собственно говоря, тут по другому нельзя. Это общество глубоко сословное и свято уверенно в том, что судьба одних повелевать, а других — подчиняться. Вон, даже матерые пираты, выдвинули меня на офицерскую должность, основываясь даже не столько на каких-то личных умениях, а за якобы дворянское происхождение. Сумей убедить окружающих, что ты выше их по праву рождения, и они примут твое право повелевать. И паспорт или справку из роддома, тут совать без смысла. Такие вещи доказываются взглядом, осанкой, интонациями голоса. Но… Играть так, как Говоров…? Такое вообще возможно? У меня вот, например, такое никак не выходит. Могу приказать солдату, своему подчиненному, и то не по праву рождения, а по праву командира. А помыкать окружающими, просто потому что я выше их по положению…, даже со слугами в кабаках у меня это не очень получается. А так как Говоров это делает… Ведь носить маску можно день, два, неделю, год. А потом ведь и нос захочется почесать, расслабиться, и кранты. Хотя с другой стороны — а как же Штирлиц? Ну, в смысле не киношный, а наши, настоящие штирлицы, десятилетиями работавшие среди противника, ну, хотя бы, в прошлом веке? Как-то же они играли свои роли фашистов-капиталистов. Или это все-таки не игра, а какая-то часть натуры, которую надо вытащить откуда-то из глубин своего сознания, и сделать доминирующей? Хотелось бы это понять. Чисто для себя.

— …так что там у тебя?

— А??? — Только тут я как-то обратил внимание, что не только Говоров перешел на русский, но и мы с ним, как-то перешли в каюту капитана, и остались наедие.

— Игорь, хватит в облаках витать. Я тебя спрашиваю, что у тебя за дела с этим твоим рыжим родственничком? Мне он показался серьезным парнем, не уверен, что ты переживешь дуэль с ним.

— Да там не будет никакой дуэли. — Ответил я, и добавил уже чуть менее уверенно. — Наверное.

— Рассказывай. — Коротко приказал он. И я рассказал. Все что было со мной за этот…, да уже практически ведь целый год прошел, как я здесь.

— Неплохо. — Выдал подпол резюме, хотя лицо его почему-то выражало чувства, весьма далеки от восхищения. — Но…, либо тебе дьявольски, просто нечеловечески везет, либо тебя тупо ведут. Говоришь, местные контрики не обратили на тебя никакого внимания? — На оу Лоодиига это как-то не похоже, тот еще проныра, и дело свое знает. Вообще, я бы не советовал тебе слишком свысока думать о местных спецслужбах, особенно бывших имперских. Сдается мне, основу этой конторы, заложил еще пресловутый Манаун’дак, сам понимаешь — Москва без Лубянки — что водка без пива — деньги на ветер. И вот с тех самых пор, эта контора строилась и строилась, кирпич за кирпичиком, аж три тысячи лет подряд. Сам историю учил, и должен понимать, что империя, без какого-нибудь Тайного Приказа, или Инквизиции, существовать не может. Подозреваю, что те самые пресловутые ирокезы, и были тут первыми комитетчиками. Во-первых — и само название и легенды, говорят что этот якобы народ — дело рук Манаун’дака, то есть, человека из нашего мира, и скорее всего — нашего современника. А во-вторых — уж больно много таинственного вокруг них понакручено, — и само происхождение, и нечеловеческая крутизна, и разные там великие деяния, и все это колдовство… Спецслужбы любят распространять про себя подобные истории, чтобы их сильнее боялись, а колдовство — даже в наши времена, вполне неплохое прикрытие для спецопераций. А уж тогда-то…, — за такую ширму не то что никто заглядывать не захочет, тут даже на саму ширму смотреть побоятся. Да и большинство из подвигов…, вроде сплавать на противоположный берег моря, и выкрасть важную религиозную реликвию, что внесло такой разброд в ряды противника, что прекратило экспансию на соседний материк. И это, собственно говоря, и позволило появится Империи. Тут явно не Тур Хейердал с международным клубом любителей путешествий на тростниковых лодках[7] поработали, а что-то вроде нашей Альфы. Так что прямые аналогии с нашим миром, тут не совсем уместны, Они тут, начали развивать свои спецслужбы на много-много лет раньше нас, и развивали без перерывов на Темные Века и прочие развалы Рима. В общем, — преувеличивать крутизну местных «контор» конечно тоже не стоит, но и считать наивными средневековыми лохами, тоже было бы редкостной глупостью. Недаром, своя спецслужба тут есть почти в каждой серьезной стране, и почти везде они «дотягиваются» почти до самой вершины власти. А оу Лоодииг в Мооскаавской Сатрапии, по сути и есть власть. Ваасе еще повезло, что он не обуян тщеславием, и предпочитает править из-за спины законного монарха, а не лезет на трон сам. …Так говоришь, этот твой родственничек из Бюро, встретил тебя на дороге в Мооскаа, а потом всячески помогал устроиться в городе?

— Ну да… Но вы что, хотите сказать что…?

— Все может быть. Твоя подготовка, насколько я помню, была еще на зачаточном уровне, и честно говоря, особо выдающихся надежд ты не подавал. Даже сейчас, хотя язык ты и подтянул, но чувствуется сильный акцент, сразу выдающий чужака. Да и в поведении…, я уже заметил кучу огрехов, а уж окружающие…

— Так ведь я же выдаю себя за иностранца. — Признаться, наезды Говорова мне показались довольно обидными. И еще обидней становилось оттого, что я понимал, насколько подпол прав. — Да и в конце-то концов, кого они будут ловить в моем лице — иномирного шпиона? Зеленого человечка с Альфы-центавры? — Я прибегнул к последнему, и наиболее сильному, на мой взгляд, аргументу.

— А вот тут, ты лоханулся дважды. — «Обрадовал» меня Говоров. — Во-первых, в своих записках Манаун’дак несколько раз упоминал Россию. Правда с местными вариантами произношения и изменившийся грамматикой, это не то же самое что сказать — «Я к вам с Шумеру приехамши, ага, того самого, что между Тигром и Евфратом расположен», но на некоторые мысли наталкивает. А во-вторых, — я же еще Там рассказывал, — мы тут, далеко не самые первые попаданцы из параллельного мира. Такие странники, сюда заглядывают, и вполне вероятно, куда чаще, чем в другие миры. А архивное дело у местных, — предмет религиозного поклонения. В буквальном смысле этого слова. Все «отчеты предкам», которые чуть ли не каждый житель бывшей Империи, пишет хотя бы раз в год и оставляет в храмах Предков… Есть монашеские ордена, которые специализируется на сведении всех этих данных в некий общий архив. Это тебе не монах-летописец, кропающий в ските «Повесть временных лет», это посерьезнее будет. Недаром, в том же Тооредане, главой Тайной Службы, является верховный жрец. И меня, кстати, этот жрец расколол с полпинка. А в Старой Мооскаа, и спецслужбы не хуже, и архивы куда полнее.

— Так вы что же думаете, местные давно про меня все знают?

— А ты сам об этом подумай и скажи.

* * *

— …Да нет. Не может быть. Это что же, получается — Игиир — подстава, выигранные соревнования — подстава, работа — подстава, то что я в Университет поступил, тоже подстава. …Может еще скажете, что и Неевиия моя, тоже подстава? — Я едва не орал, потому что весь прошлый год, внезапно стал рисоваться мне каким-то фарсом, глупой комедией положений. А я в этой комедии, был на роли главного клоуна-недотепы. Высокий, блин, блондин, в берцах и с пушкой.

— Спокойно, не ори. — В голосе Говорова явственно прорезались командирские нотки. — Да я тебе вообще ничего говорить не собираюсь. Но имей в ввиду, твоя удача тут, чересчур подозрительна. Большинство из тех, кого забрасывали в этот мир, либо пропадали бесследно, скорее всего гибли, либо появлялись к точке обратного прокола полуживыми и без какой-либо серьезной информации. Потому что практически всегда, контакт с местными для них оборачивался серьезными неприятностями. А и сам помню…, в первый раз просто неделю по пустыне бродил, от местных отстреливаясь, а второй…, — до сих пор удивляюсь, как вообще жив остался. И то, что мне удалось в этом мире долезть до определенных вершин, — редкостная удача, но за эту удачу я заплатил несколькими годами каторги и солдатской лямки, со всеми прелестями палочной муштры. Да и вверх я полез, только после того, как глава Тайной Службы Тооредана, доказал мне, что мои дальнейшие попытки убедить его в том, что я с Земли-2, больше не имеют никакого смысла. И за свое возвышение, я платил ему полезной информацией, верной службой, и даже напрямую попрогрессорствовать пришлось, вопреки Уставу. А у тебя, получается — пришел, увидел, победил…, без особых усилий. Сам-то в это веришь?

— Ну а чего? — бывает.

— Ладно. Решай сам. А дальше-то чего делать собираешься?

— Хотелось бы домой.

— …Тут, в общем-то, есть маленькая проблемка. У меня, как раз сейчас, кое-какие дела заварились, и переправить лично, я тебя не смогу, а сам ты… Амулет, скорее всего тебя пропустит, но вот куда закинет…, никакой уверенности быть не может. Закинул же он тебя в первый раз, черт знает куда, чуть ли не на другой край земли. Если готов рискнуть, дам тебе «адресочек». Это как раз от Аэрооэо, по реке тысячи полторы километров вверх, и направо. В одиночку ехать не рекомендуется, места там дикие и беззаконные. Но скоро, через пару месяцев уже, туда пойдет караван торгового Дома Ваксай, можешь присоединиться к нему. Я напишу записку жрецу Храма, он тебя пустит к Амулету. А уж дальше — сам с ним договаривайся.

— Хм… А кто такой Амулет? — Честно говоря, речи подпола мне показались весьма туманными.

— А, ну да… — Подпол словно бы спохватился. — Ты же ведь сюда «зайцем» проник, так что Основного Инструктажа не проходил. Амулет, это…, хрен его знает, что это такое. Большинство ученых склоняются к версии, что это какой-то прибор, попавшей сюда из одной из параллельных реальностей много-много тысяч лет назад. А по мне, так это какая-то голимая мистика и колдунство, хотя я в колдовство и не верю. Короче — никто толком не знает, что такое Амулет. …Это, кстати, та самая реликвия, которую Манаун’дак похитил из Первого Храма, тем самым устроив на Южной земле большую панику и всеобщий развал. Амулету в этом мире, тысячи лет поклонялись почти как богу. И знаешь — он на него и правда похож… Я, чуток пообщавшись с ним, могу с уверенностью сказать, что эта штука обладает чем-то вроде сознания. Может это какой-то суперкомпьютер, работающий на неизвестных нам принципах, регулирующий движение в иномирном варианта метро. А может — все-таки реальный разум. Но как бы то ни было, а этот Амулет умеет пробивать дыры в другие миры. Оттого что он находится именно на Земле-2, сюда так часто и попадают пришельцы из других миров. Понял?

— Не очень.

— Этого никто толком не понимает. Я, в том числе. Но все это лирика, — так что ты решил, едешь сам, или подождешь когда у меня не появится возможность тебя переправить?

— Хм… Два месяца, говорите. Я пожалуй успею жену забрать с Фесткийских островов.

— Жену? Ты всерьез решил тащить человека отсюда к нам? …Не советую. Во-первых, Одивия вон, хотя и давно уже знала про наш мир, и ее переход к нам был полностью осознанным решением, а и то — прижиться там она так и не смогла. — Слишком сильно отличаются реалии, темп жизни, необходимый набор знаний, наконец. А во-вторых, ты подумал о том, что ее у нас ждет, в том смысле, как на это посмотрит наше с тобой, прямое начальство? Думаешь, ей дадут свободно разгуливать по улицам и делать, а главное — говорить что захочется? Скорее всего, вас обоих из Спецкомплекса и окрестностей вообще больше никогда не выпустят. В карцер конечно не посадят. Даже, вполне возможно, дадут дом, подберут работу, да вон — хотя бы новые кадры для заброса готовить. Но…, по большому счету, очень скоро ты поймешь, что это мало чем отличается от тюрьмы. А еще всякие медицинские исследования над человеком из другого мира. Ничего суперужасного ей конечно не сделают, но все равно, нервы помотают преизрядно.

— Но…, что же делать? — Я растерялся. Скрывать не буду, подобные мысли приходили мне в голову, но я их гнал от себя. В конце концов, не при СССР каком-то там древнем живем, где всяческий ГУЛаг и прочих страшилки были. Даже уже мои родители родились в новой России. Вполне себе свободной и демократичной стране. Кто нам с Неевиией может запретить жить так как мы хотим? — …Хотя конечно. Если очень захотят, то смогут. Найти повод несложно — вечный карантин например, по медицинским показателям. Подполковник подтвердил мои опасения что «захотят».

— Вот потому я тебе и сразу сказал, что поторопился ты с женитьбой. В Основной Инструкции четко сказано, что заводить тут чересчур близкие, а уж тем более родственные связи, настоятельно не рекомендуется. Но дальше, я тебе уже в твоих семейных делах, не подсказчик.

— А можно меня — туда, доложиться что и как, и обратно? Я уж тогда тут лучше останусь. Нужны же нашим на этой стороне постоянные резиденты?

— «Туда», я тебя могу. А вот насколько у тебя получится «обратно», это уже не мне решать. Я даже не в курсе, что вообще сейчас в руководстве Спецкомплексом, и страной вообще, творится. Может программу вообще закрыть решили, а может и наоборот… Резидент из тебя конечно тот еще, особенно учитывая что ты тут уже вовсю засветился. Но это всяко лучше, чем забрасывать хоть и подготовленного, но новичка, так что могут и отпустить. Но опять же — зачем тебе, в этом случае с собой жену брать? — Чем меньше она будет знать, тем ей же спокойнее жить будет.

— …Я должен подумать.

— Думай, только не затягивай с думами. Ответ нужно будет дать уже в Аэрооэо. …Так что там у тебя с твоим родственничком? — Разберетесь сами, или помочь?

Неевия, урожденная Наугхо

— Хм… Что скажешь Лиита?

Обе молодые женщины, какое-то время, с некоторым сомнением разглядывали разложенный на столе костюм, цвета пожухлой травы, да еще и покрытой какими-то мелкими черными крапинками. Легко узнавались штаны и сюртук, но только это и было в нем знакомым. Все остальное — покрой, обилие карманов, даже сама ткань из которого он был сшит, казались какими-то странными и даже чужеродными.

— А что это, госпожа?

— Иигрь, как-то упоминал, что в этом мешке лежит его старый мундир. Но…, как-то не похоже это на мундир.

— Да уж, мундиры они такие…, яркие, пышные. Подчеркивают стать и мужественность. А тут… Никаких украшений, ни золотого шитья, ни кружев, ни аксельбантов, ни серебряных пуговиц. И цвет какой-то…, неяркий совсем. Мимо такого солдата в десяти шагах пройдешь и не заметишь, какой же это мундир?

— Наверное, все это было — галуны, вензеля и прочие эполеты… — Словно бы оправдываясь, быстро заговорила Неевия. — Но он все это был вынужден срезать и продать, когда добирался из своей Россия до Мооскаа. Путь-то ведь был не близкий. Сама должна понимать. К тому же, он рассказывал, что в Дааре, во время нападения разбойников, вообще потерял все свои вещи вместе с верблюдом, который их вез, и был вынужден идти по степи пешком, буквально в одной только одежде, что была на нем во время боя. И тем не менее, в Мооскаа он уже приехал богачом, в новой одежде и с новым оружием — военная добыча! — В конце, Неевия не смогла удержаться от маленького хвастовства.

— Да, госпожа. Ваш супруг настоящий герой. — С самым серьезным видом подтвердила служанка. — Вон, какую кучу деньжищ вам прислал. Иные столько и за десять лет добыть не могут, а он — всего-то месяца три как «море пахать» ушел. И храбрец, и красавец, и богач, а еще и ученый человек…, как же вам повезло, госпожа. — Обычно госпожа Неевия была довольно строгой хозяйкой, и спуску прислуге не давала, но Лиита уже знала ключик к ее сердцу, и потому сейчас безбожно льстила человеку, которого толком и не знала. — А почему бы нам не восстановить его мундир?

— Хорошая мысль. Он наверняка обрадуется этому. — Кивнула головой Неевия, и по ее внезапно зажегшемуся взгляду, Лиита поняла, что та уже находится в предвкушении от новой затеи. — Пришьем кружевные обшлага на рукава, и кружевной воротник. Аксельбанты, галуны, золотое шитье. Еще можно будет крупно вышить на груди его родовой герб. А то этот, что на рукаве, почти и не видно.

Обе молодые женщины уставились на небольшую черную нашивку, на которой была непонятным образом нарисована ящерица, с каким-то надменным видом стоящая посреди языков пламени[8].

— О, госпожа. У вашего мужа есть свой родовой герб?! Наверное, он не меньше чем герцог. А что этот герб означает?

— …Ну, это была такая волшебная ящерица огромного роста, которую не брал ни меч ни копье. Она пожирала крестьян и крала девиц, и убивала всех благородных оу, решившихся с ней сразиться, ведь она была неуязвима для их оружия. Но великий предок моего мужа, смог заманить ее в огонь и сжечь, чем и прославил свое имя в веках…, там в Россия.

…Неевия, если честно, не знала правдивого ответа на заданный любопытной служанкой вопрос. И вообще, чем больше она размышляла о своем муже, долгие часы тоскливо смотря из окна второго этажа на проклятое море, забравшего у нее любимого человека, тем более странной и загадочной фигурой он ей казался. Кто он, откуда? Кто его семья? По какой причине он покинул родные края, и отправился в такие неведомые дали, в которых даже и не слышали, про это его родное королевство Россия. И почему ее брат, так в нем заинтересован? Искренняя дружба? — Но на Игиира это не очень то похоже, вот так вот, сходу сдружиться с человеком, которого знает от силы несколько месяцев. А когда он в прошлый раз приезжал уговаривать ее вернуться в Мооскаа…, иногда ей казалось, что брат более заинтересован не в ее возвращении, а в возвращении ее мужа. Что-то тут было не так. …Но признаваться даже перед служанкой, в том, что она ничего не знает о собственном муже, ей было стыдно. Поэтому она и нафантазировала эту историю, по ходу сочинения убеждая саму себя, что это чистая правда.

— О-о-о!!! — Протянула почтительно служанка. — Тогда можно сюртук перекрасить в красный пурпур, в цвет пламени, а штаны — зеленой краской, под цвет чешуи. Добавить золотой офицерский шарф на пояс, красные туфли с золотыми пряжками по последней моде, и непременно широкополую шляпу с пышным пером. — Ваш муж, госпожа, станет самым шикарным мужчиной на всех островах и на всем Срединном море!

— Покрасить? — Неевия некоторое время обдумывала эту мысль, но потом решительно отвергла ее. — Нет. Поверь, я сама из семьи солдата, и знаю, сколь трепетно они относятся к цветам своего полка. Наверняка этот жуткий цвет и глупые точки, чего-то там символизируют, чем непременно нужно гордиться. — В голосе молодой женщины прорезались явственные нотки горечи и обиды. — Так что ничего красить мы не будем, просто добавим золотого шитья, вышитых шелком узоров, тесьму, шнуры и кружева. Давай-ка подумаем, что тут можно сделать, и прикинем, во что это нам обойдется.

Женщины склонились над разложенной одеждой, и оживленно зачирикали, внося и отвергая различные предложения. При этом Неевия проявляла удивительный демократизм, не пытаясь давить на свою служанку авторитетом госпожи. Небольшой конфликт случился лишь однажды, когда Лиита попытавшись заглянуть в расположенный на груди карман на сюртуке, сначала долго не могла открыть закрывающий его клапан, а потом решилась рвануть посильнее, на что карман ответил явственным треском.

— Осторожнее! — Недовольно рявкнула на нее Неевия, с таким видом, будто это от нее оторвали кусок кожи. — Сама будешь пришивать, если что! Видела, какие тут маленькие и аккуратные швы? Пока не сделаешь так же, с места не встанешь и еды не получишь! …И зачем ты вообще туда полезла?

— Да ничего я такого не оторвала. — Скуксив плаксивую рожицу, ответила ей служанка. И как бы в доказательство своих слов опустила клапан обратно, и даже пригладила его рукой. Потом попыталась снова открыть, и с удивлением в голосе произнесла. — Видите, все целехонько. А полезла я, потому что там что-то лежит…, непонятное.

— Что там еще? — Неевия попробовала сама дернуть за кусок материи, и с удивлением почувствовала, что та ей не поддается.

— Надо дергать сильнее, — С видом эксперта, подсказала Лиита. Неевия дернула и клапан вновь поддался, издав явственный треск.

— Хм… А как это? Смотри, тут какая-то полоска…, похожа на бархат. А тут…, что-то вообще непонятное, словно множество крохотных крючков, но разве такое вообще возможно сделать? И что это за материал такой, не металл, не камень и не дерево, полупрозрачный, как рыбий хрящ, но гораздо прочнее.

— Чем-то напоминает кожу акулы. — Так же присоединившись к ощупыванию и разглядыванию, высказала свое компетентное мнение Лиита. — Вроде той, что мой дядя использует для шлифовки своих деревяшек, он у меня, госпожа, столяром на верфи работает. …А может — это чешуя той самой ящерицы? — Вдруг с воодушевлением выпалила она, вновь потрогав странную полоску, но уже с каким-то благоговением во взгляде, широко распахнутых глаз. — Тогда не удивительно, что ваш супруг не захотел расставаться с подобной одеждой. Ей, наверное, просто нет цены, ведь она волшебная! Смотрите — никаких пуговиц, никаких завязок. Просто приложи — карман закрыт, дерни чуть посильнее — снова открыт! Волшебство! А вы еще жалеете потратить лишнюю монету на золотые галуны и тесьму, и пуговицы тут должны быть непременно из драгоценных камней, ну, или в самом крайнем случае — золотые или серебряные.

— Хм… Волшебные… Не знаю, не знаю. Но денег и правда, жалеть не будем, пусть Иигрь порадуется. Ой, а что это?

Женщины уставились на странный прямоугольник белого цвета, сделанный из какого-то непонятного материала — твердого, но одновременно гибкого, с виду похожего на бумагу покрытую блестящей пленкой, но намного-намного прочнее. Но самым удивительным был даже не этот материал, и не надписи на непонятном языке, что его покрывали, и даже не странный квадратик в углу, словно драгоценный камешек переливавшийся на солнце различными цветами, а небольшой, буквально полтора вершка в высоту и вершок в ширину портрет благородного оу Иигря Рж’коова в верхнем левом углу, сделанный с таким искусством, и такой тонкой проработкой деталей, что казалось будто это сам благородный оу уменьшенный в сотни раз, сидит где-то там, в толще непонятной бумаги. На этом портрете, благородный оу был нарисован чуть более молодым, и на голове у него была странная невысокая шапочка с непонятной кокардой в центре, и козырьком, какие раньше делали на старинных шлемах, а сейчас иногда ставят на кавалерийские кивера, Неевия отметила, что искусный художник сумел передать даже чувства, обуревавшие молодого воина, во время написания портрета. Иигрь старательно делал серьезное и важное лицо, но столь присущие ему веселье и задор, словно бы пробивались сквозь маску суровой важности. Несомненно, это была работа исключительного мастера, достойного писать портреты королей и императоров.

— Но что это может быть, госпожа? — Удивленно спросила служанка.

— Хм… — Неевия повертела странный прямоугольничек в руках. — Видишь, тут такая защелочка? — Наконец сказала она показав на обратную сторону листка. — Наверное это для того чтобы прикреплять к одежде. Скорее всего, это какая-то награда за подвиг на поле брани. Вроде керамических памятных таблиц, что делали раньше и у нас, и оставляли в родовом храме. …Вероятно, это был очень великий подвиг, раз их король повелел изготовить такую невероятную вещь.

— Да, госпожа. Ваш муж — великий герой!

— Надо будет непременно закрепить эту таблицу на его мундире. — Наконец сказала Неевия после долгого молчания. — Наверное, стоит пришить ее к шляпе, вместо кокарды. Раз Иигрь носил ее в кармане, а не на мундире, значит она должна прикрепляться куда-то еще… Кстати, — вдруг свернула ее мысль по какому-то прихотливому зигзагу. — А твой Рааст разобрался с тем пистолетом?

— Вот уж скажете, госпожа, — «мой». — Старательно изобразила смущение служанка.

— А то я не знаю, где ты проводишь свои ночи. — Добродушно усмехнулась в ответ Неевия. — И куда с кухни пропадают сладкие пирожки. Так что там с пистолетом, он его собрал?

— Нет. — Мотнула та головой. — Сидит целыми днями, крутит детальки и так и сяк. То к одному месту приложит, то к другому. Но даже если детали совпадают, ничего дельного из этого не получается. Рааст говорит, что там даже полки для пороха нету. Ни курка, ни губок, куда можно было бы зажать фитиль или кремень. Зато куча ненужных и непонятных деталей. Но все очень тонкой работы. Да только ведь Рааст, он кто — обычная солдатня, а тут работа для искусного мастера. Надо отнести все это часовщику или оружейнику, те скорее разберутся, как починить эту пистоль. Только у нас на острове таких не водится. Надо плыть на Большой Фесткий, в Аэрооэо, или в Мооскаа.

— Ладно. — Кивнула Неевия. — Главное, чтобы он там ничего не сломал. Иигрь вернется, и сам решит, что делать со своим оружием. А что твой Рааст рассказывает о моем муже? — Ну-ка, наверняка ведь ты выудила из него кучу интересных сплетен и историй. Расскажи мне.

— …Ну, госпожа. Хвалит он его сильно. Настоящий воин, говорит, и человек очень хороший. А еще бороться ловок, уж на что Рааст здоров и силен, а ваш супруг его, будто малого котенка в пыли возил.

— Льстит, наверное, безбожно…

— Нет. Со шпагами он, говорит, вашему брату уступает. Зато стрелок очень меткий, прям как настоящий даарский охотник, уж не знаю, что это значит. …Вашего брата, кстати, Рааст тоже очень хвалит. «Лучше него…», — говорит — «…у меня ни одного командира не было».

— Да, этот твой Рааст знает как к начальству подлизаться. — То ли на Неевию вдруг почему-то сошел демон противоречия, то ли она таким образом решила подзадорить свою говорливую служанку. — Знает, небось, что ты мне все пересказываешь, вот и старается умаслить.

— А вот и нет. — Искренне обиделась Лиита. — Мой Рааст совсем даже и не такой. Скорее даже совсем наоборот. …А еще… — Лиита вдруг понизила голос почти до шепота. — Он как-то проговорился, что будто бы ваш муж, в своем королевстве принцем был. Мол — ходят по Мооскаа такие слухи. И что, мол, было распоряжение от вашего Бюро, за ним приглядывать.

— Хм… — Неевия вдруг стала необычно серьезной. — А вот в этом есть некий смысл. Это кое-что объясняет. Никому, о том что услышала, не говори. Ни подружкам на улице, ни кумушкам на базаре. Сможешь держать свой рот закрытым, вознаграждением не обижу. Поняла?

Генерал оу Ренки Дарээка

— Вот ведь демонская задница и сраный небесный верблюд! — Думал Ренки, стоя на мостике «Счастливого» покидающего бухту Аэрооэо. — Вся эта история, уже начинает напоминать какой-то площадной фарс. Гоняемся друг за дружкой по всему Срединному морю, и никак не можем встретиться.

…После прихода в Аэрооэо, искать приказчика Биима Куува, ему даже не пришлось. Тот сам заявился на борт «Счастливого». Не успели они отдать якоря, как к их борту уже подошел речной баркас, и Куув, низко кланяясь и натянув на свою рожу старого мошенника сладчайшую улыбочку, испросил доизволения «поговорить с капитаном оу Дарээка, коли тот на борту». Вот только самому Ренки, получившему известие что ни Готора, ни Одивии, ни «благороднейшего оу Эгииноасиика», кем бы он там ни был, в этом городе больше нету, улыбаться резко расхотелось. Еще меньше ему хотелось связываться с караваном золотой редьки, но… Торговый дом Ваксай, был, можно так сказать, одним из его важнейших союзников в этом мире. Он сам, генерал оу Ренки Дарээка, имел определенный пай в этом предприятии, и большую часть своих коммерческих сделок, производил именно через него. От подштанников и крупы для солдат королевской армии, до пушек и кораблей для его личного флота владетелей Фааркоона — всем этим занимался Дом Ваксай. Да и для Литруги и Литругского Торгового дома, это был наиболее близкий и ценный партнер. Не многие, действительно большие дома, умели, а главное — хотели, работать с бывшими пиратами. Так что, — помочь надо было. Осталось придумать, как сделать это наиболее эффективно и возможно не без выгоды для себя. Не в том, конечно, плане, чтобы потребовать свою долю — примерно двадцатая часть стоимости груза, и так должна была пойти в их казну, в виде налогов. Но, ведь у Ренки были еще и определенные обязательства перед союзной Сатрапией. А Готор всегда советовал берясь за решение проблемы, рассмотреть ее с самых разных сторон, в том числе, и в плане извлечения пользы. Он это, почему-то называл — «Застрелить двух зайцев одним выстрелом». Пограбить грабителей, решившихся покуситься на имущество Ваксай — это было вполне в духе Готора. К тому же, послужит хорошим оправданием перед оу Лоодиигом, за внезапный уход от берегов Ваалаклавы. Осталась только сущая мелочь, заставить придти «правильных» грабителей. А тут, явно не обойдется без помощи оу Огууда и старого пройдохи купца Зооткаса.

* * *

Собрались они в древней лавке Зооткаса в масленичном ряду левобережного базара Аэрооэо. Кажется, за последние три или четыре года, что Ренки тут не был, лавка нисколечко не изменилась, — такое же скромное с виду заведение, так же благоухает ароматами свежего масла, а ее ушлый владелец, держащий в руках чуть ли не всю торговлю маслом на Южной Земле, а заодно и добрую долю контрабандной торговли, все так же отпускал приходящим хозяйкам свой товар маленькими кувшинчики, с упоением торгуясь за каждый грош. А за скромной выцветшей занавеской, была вся та же, шикарно обставленная комната, посреди которой стоял богато накрытый стол. …Пожалуй, еще более богато, чем в прошлый раз. — Ренки явно сильно поднялся в глазах Зооткаса. Ведь в прошлый раз, он всего лишь был официальным послом какого-то там заморского королевства и еще менее понятного Союза Государств, а сейчас — он стал уважаемым и прославленным предводителем пиратского флота, чьи подвиги восславляли во всех портовых кабаках Срединного моря.

Уважаемый купец, поприветствовал вошедших гостей пышными льстивыми славословиями, и едва ли не силком усадил на почетные места — все в духе традиций Южных земель, где как говорит местная пословица — «Медом надо сдабривать и кушанья и речи, дабы легче было покрыть горечь яда». Во время вкушения яств, конечно же, ни о каких серьезных делах говорить было не принято, — еда, сама по себе слишком серьезное дело, чтобы мешать ее с чем-то другим, а застольный разговор, должен служить украшением стола, но ни коем образом не препятствовать смакованию изысканных блюд. Так что пришлось с этим смириться, и слушать рассуждения хитро посматривающего хозяина, о различных способах приготовления ягненка, и биографию чуть ли не каждой рыбины подаваемой к столу. Попутно Зооткас их потчевал последними новостями Аэрооэо — кто с кем спит, кто чем прославился, а кто опозорился, какие байки и сплетни нынче популярны на рынке, какие представления дают в театрах, и о чем шушукаются в кабаках и харчевнях. Сначала Ренки воспринимал это как некое журчание ручейка, вовсю отдавая должное искусству повара, но несколько вскользь брошенных хозяином слов, заставили его насторожиться и слушать куда внимательнее, оказалось что из «городских новостей и сплетен», кои вываливал на них радушный хозяин в кажущемся беспорядке, можно было извлечь множество полезной информации.

— Так значит, почтенный Зооткас… — Дождавшись, когда пиршество перешло в стадию, когда уже можно распустив пояса и откинувшись на спинки широких диванов, приступить к десерту, начал Огууд. — Вы говорите, что ходят слухи, будто шахиншах окончательно решил восстановить свои связи с Республикой?

— Это Аэрооэо, друг мой. — Усмехнувшись, ответил Зооткас. — Тут ничего не бывает «окончательным». Сегодня половодье, завтра засуха, сегодня изобилие, завтра голод, сегодня мы с кем-то дружим, завтра воюем, — все приходящее, вечны только наш город и река. Шахиншах Суувасиак, да хранят его боги, может быть сам и не очень-то расположен дружить с кредонцами, но в его окружении слишком много значительных особ, которые в этом заинтересованы. А яд, как говорит пословица, одинаково действует и на царя и на раба. Даже Суувасиаку, приходится считаться с мнением тех, кто подает ему пищу.

— …Хм. А есть те, кто заинтересован в противоположном?

— Есть, и не мало. Но Республика шлет своим доброжелателям золото. А Союз своим — добрые пожелания. Золото — более весомый аргумент. Союз не умеет работать с нашей знатью и чиновниками, а кредонцы прекрасно знают каждый жадный клювик, сунув в который червячка, можно получить доступ к богатствам страны. Так что…

— А что мешает шахиншаху…, отстранить от трона сторонников Республики, заменив их другими?

— Он, увы, тоже не всесилен. Прогнать от трона почтенные и уважаемые фамилии? А с кем он тогда останется? Чего стоит царь, которому некому отдать приказ? К тому же — почти все эти люди — богатые землевладельцы, контролирующие поставки зерна и мяса с верховьев. Неделя-две без поставок, и голодный город захочет сменить шахиншаха. И армия не захочет защищать своего монарха, потому что все командиры полков — либо из знатных фамилий, либо чем-то им обязаны. Так что в серьезном противостоянии со знатью, великий шахиншах проиграет. Знатным фамилиям, выгоден слабый шахиншах, и Республике выгоден слабый шахиншах, потому что кредонцам проще договариваться с сотней мелких хозяев, чем с одним большим.

— Так что, по вашему…, — влез в разговор Ренки. — Аэрооэо в ближайшее время переметнется на сторону Кредона и удихов?

— Переметнется? — Едва ли. — Опять усмехнулся Зооткас. — Тут не любят делать слишком резких движений. Но вот допустить в свои гавани боевые и торговые корабли Республики и Орды — это вполне возможно. Да и товарам республики, тут тоже будут рады.

— И как, интересно, Республика собирается протащить свой флот через Ворота? — Ренки зло ощерился, и почти до неприличия повысил голос. Для него, война и победа над Кредонской республикой, были отнюдь не мелкими эпизодами его жизни. А шрам от кредонской сабли пересекающий лоб, не давал об этом забыть. — Пока что вход в Срединное море, контролируем мы! И заверяю тебя Зооткас, новая крепость на Затычке, способна противостоять флоту вдвое больше того, что располагает сейчас Республика. Так какой флот, они собираются вводить в гавань Аэрооэо?

— То мне не ведомо. — Жестом театрального трагика, развел руками Зооткас. — Я лишь скромный торговец маслом, ничего не понимающий во флотах и крепостях. Хотя, конечно, слышал я, что существует и восточный проход в Срединное море, через Фесткийские острова. Другое дело, что им почти никто не пользуется, ибо западные Ворота ближе и удобнее. Но скорее всего, сейчас Республика готовит себе задел на будущее. Сами-то ведь они в войне не участвуют, но явно намерены извлечь из нее выгоду. Купеческий ум изворотлив, пока вы деретесь, кредонцы отыщут лазейку, а то и вовсе — заставят вас самих пригласить их в Срединное море как умиротворителей и посредников.

— Спасибо. Это интересная информация. — Умиротворяющее улыбаясь, опять вмешался в разговор оу Огууд, прежде чем Ренки не вскипел окончательно. — Но мы хотели бы сейчас поговорить об ином. — Караван золотой редьки. Полагаю, почтенный Зооткас, вы уже узнали кто за ним охотится?

— Это было несложно. — Пожал плечами Зооткас. Если откинуть разную мелочь, не представляющую серьезной угрозы, то есть некий Гассеер — потомок некогда почтенной и уважаемой фамилии. Его родовые земли находятся на восток от устья Аэрооэо. Там живет целое племя носящее тоже имя, но только Гассееры представляют его знать, и только они входили в ближнее окружение шахиншаха. На тех землях растят немного зерна, разводят скот, продают шерсть и ковры. Есть хорошая бухта, но почти все корабли проходят мимо, ибо до Аэрооэо оттуда плыть пол дня. Рыбаки добывают рыбу, ловцы жемчуга — ныряют за раковинами, хотя и не сказать, что тамошние отмели сильно богаты. В общем — прокормиться можно, но для старой фамилии этого недостаточно — им нужны власть и роскошь. Увы, из-за дурака Риигиисия, поднявшего безнадежный мятеж, и увлекший за собой в пучину многих уважаемых людей, — род Гасееров попал в опалу, а вместе с отстранением от власти, потерял и многие свои источники дохода. И пришлось нынешнему наследнику, дабы поддержать благосостояние семьи, заняться не совсем благими делами. Его люди и пиратством промышляют, и в почтенное дело контрабандной торговли лезут, пользуясь своей бухтой как перевалочным пунктом на пути в город. При этом они не уважая правил и обычаев, сложившихся за долгие века, и сильно вредят многим достойным людям. Как все потомки старых фамилий — Гассер презирает тех, кто ниже его по происхождению, и плюет на законы, что писанные, что не писанные. Зато ему хватает опыта и знаний, как плавать среди моря наших чиновников, не привлекая внимания больших акул и отпугивая мелких. Так что хотя всему Аэрооэо известно чем он промышляет, во Дворце, у него репутация кристально чистого человека. …Судя по обилию соглядатаев из его людей, крутящихся вокруг вашего каравана, именно он на него и нацелился. Собирается ли он извлечь из этого дела выгоду сам, или кто-то ему заплатил — то мне неизвестно. Могу лишь добавить, что человек этот располагает флотом из трех галеонов, десятка шхун, и десятка трех фелук. Зато при большом желании, может собрать армию в три-четыре тысячи головорезов. И эти люди будут ему преданы, как своему вождю.

— Хм… Ну, эти для нас серьезной проблемой не станут. — Задумчиво сказал Ренки. — Однако было бы намного выгоднее, если бы на караван напали удихи. Тогда к их разгрому, можно было бы привлечь флот Сатрапии. Соглядатаи удихов тут есть?

— Тут есть кредонцы. Думаю, они могут поделиться сведениями с удихами…, коли пожелают, конечно. Не факт, что это именно они и не заказали разгром вашего каравана. А в таком случае — нет смысла посылать слугу сделать работу, а вслед ему послать другого с тем же наказом. Не стоит, благородный оу Дарээка, быть слишком жадным, и пытаться захватить одной рукой двух рыбешек. Это говорю вам я — купец, а мы знаем толк в жадности.

— И все же… — Продолжал настаивать Ренки, которому идея подловить удихов на разграблении каравана, казалась очень перспективной. Но Зооткас в ответ лишь разводил руками.

— Я могу подстроить так, чтобы кредонцы услышали весть о выходе вашего каравана. Но никаких гарантий, что ее услышат и удихи, дать не могу.

Они просидели еще несколько часов, проведя время не без пользы, как для желудка, так и для ума. Десерты, которые приготовил гостям хозяина повар Зооткаса были изумительны на вкус, а сам Зооткас, был неисчерпаемым кладезем информации обо всем что происходит на южном побережье Срединного моря. В виде встречной услуги, Ренки пришлось пообещать сбывать часть добычи захваченной представителями литругского торгового Дома, через его посредников. Но наконец все сладости были съедены, все интересные новости выслушаны, и заговорщики расстались, весьма довольные друг другом.

— Хм… — Когда они только поднялись на палубу «Счастливого» и еще стояли у трапа, у оу Огууда вдруг прорезался голос, но почему-то очень тихий. — У меня создалось такое впечатление, что наш гостеприимный хозяин, не очень-то хотел, чтобы в это дело вмешивались удихи. Кажется, его куда больше устроит, если наш флот разгромит его конкурента. Но у меня, на этот случай, есть…, определенный канал. Если послать весточку завтра с утра, то через три дня, она достигнет тех ушей, коим предназначена.

— Неделя на сборы и пара дней на переход через море… — Задумчиво кивнул Ренки. — Назначим выход каравана через две недели. А пока, надо будет послать весть нашим ребятам, и флоту Сатрапии. Пусть соберутся где-нибудь недалеко от устья Аэрооэо. …Надо подумать где, разработать сигналы. …И вот еще что, думаю, если с карваном все пойдет удачно, мы вполне сможем оказать услугу Зооткасу, немного запалив гнездо этого самого Гассера. Моим ребятам нужна добыча, а шахиншаху и его окружению, небольшое предупреждение. Нужно только обязательно найти доказательства сотрудничества Гассера с Кредоном, думаю это вправит мозги большинству «друзей республики». …В общем, надо многое обдумать. Возможно вам еще разок придется встретиться с Зооткасом. Уверен, он много знает о своем противнике, нам эти сведения, при планировании нападения, не помешают. И так, за дело!

Оу Игиир Наугхо. Полусотник

Жизнь у Игиира складывалась отнюдь не столь уж радужно, как может быть могло бы показаться… Да что там говорить, едва ли хоть кто-нибудь, заподозрил бы в нищем заброшенным на самый дальний и дикий край Сатрапии, десятнике, счастливчика, и баловня судьбы. И с людской несправедливостью, подлостью и предательством, ему было встречаться отнюдь не впервой. В детстве, он жил словно меж двух огней, — с одной стороны зависть и злоба простой городской шпаны, среди которой приходилось существовать, а с другой — надменное пренебрежение отпрысков благородных семейств, к кругу которых его упорно подталкивал отец. В той же мере это касалось и училища, и службы, где подчас удара в спину приходилось опасаться больше, нежели открытой встречи с врагом лицом к лицу. В общем — он к этому привык, и обижаться на людскую несправедливость и злобу, считал делом таким же глупым, как обижаться на дождь или ветер. Да, они доставляют неприятности, но только от тебя зависит, застанет ли тебя стихия готовым к любой напасти, или придется мокнуть под струями дождя, как растерявшийся котенок. То же и с людской враждебностью и несправедливостью — ты просто должен встретить ее собранным, во всеоружии, и с холодной головой, как и подобает настоящему мастеру клинка, встречать своих противников. Без злобы и эмоций отразить вражескую атаку, и нанести встречный удар — с точностью хирурга и бесстрастностью мясника.

Но вот к чему Игиир не был готов, это к предательству самых близких ему людей, к которым, он, по какой-то странной прихоти своей натуры, после долгого преследования и совместного путешествия, начал относить и оу Рж’коова. Этот чужестранец, стал для него своего рода талисманом — пропуском в страну удачи и благополучия. Игиир верил в себя и свои таланты, но появление в их мире оу Рж’коова, словно бы окрасило все эти, как будто бы не замечаемые другими достоинства в яркие цвета, сделав их видимыми и для других людей. Да и чисто по человечески — этот высокий плотный белобрысый парень сильно импонировал оу Наугхо. Рж’коов относился к нему по-дружески, но с явным уважением и без всякого высокомерия, даже когда добродушно подшучивал. А еще — была в нем какая-то надежность человека, который встанет с тобой плечом к плечу, и прикроет спину в любой, самой безнадежной битве. Поэтому когда у Игиира появилась возможность сделать что-то хорошее для Рж’коова, позаботившись о его служебной и светской карьере, он взялся за этот труд с энтузиазмом и искренностью настоящего друга. И тем горше и обиднее был измена и коварный побег негаданного друга, да еще и с собственной сестрой Игиира. К предательству с ее стороны, он точно готов не был. Оттого-то, когда он, устроив в госпиталь крепости командора Риалиэра и других раненных, и доложившись коменданту, вернулся на «Кусачую черепаху», дабы еще раз поблагодарить капитана и забрать свои вещи, вдруг внезапно увидел перед собой лицо человека, которого уже столь долгое время безуспешно разыскивал, оу Наугхо и повел себя…, столь недостойно. Вместо холодного презрения и ледяного спокойствия благородного человека, или показного благодушия агента Бюро — в груди вдруг вскипела недостойная ярость, и он даже позволил себе опуститься до крика и площадной брани. Такого с ним не случалось…, да наверно с раннего детства — Игиир очень рано научился загонять свои чувства и эмоции в стойло. Но тогда, на палубе, он смотрел на себя словно бы со стороны, понимал что творит что-то вовсе непотребное, и не мог остановиться. Это было бы, попытка остановить рвоту, когда тело стремиться исторгнуть из организма попавший туда яд. Это было настолько отвратительно, что почти доставляло наслаждение.

Неизвестно чем бы это закончилось, кабы не появление того человека — высокий, черноволосый, одетый как вельможа, и в то же время — явно бывалый воин, что сразу заставило Игиира насторожиться и немного придти в себя. А потом, словно гром среди ясного неба прозвучало — «Оу Готор Готор. Вождь Берега, владетель Фааркоона, полковник фааркоонских егерей». Словно в раскаленный мооскаавский полдень, кто-то вылил ему на голову ведро ледяной воды. Игиир так и застыл, глядя в спину удаляющегося оу Готора Готора, не в силах сообразить, что же произошло и как быть дальше. — По всему выходило, что его счастливый талисман, вновь одарил его удачей, которая случается раз в жизни! Оу Готор Готор, был добычей, о которой любой сотрудник Бюро мог только мечтать. Учитывая его причастность к пропаже невесты сатрапа…, это уже был даже не государственный уровень, а куда выше. Тут уже можно рассчитывать на личную благодарность монарха, а это автоматически означает… Спустя пару мгновений сладостных мечтаний, Игиир признался в себе, что и сам толком не понимает, что это означает чисто в материальном плане. Но если сейчас он поведет себя разумно и сделает все правильно, то его успешная карьера, можно сказать — дело решенное. А после этого, можно будет решить и все остальные дела, в том числе, и с оу Рж’коовым.

Воспользовавшись поднявшейся суетой, Игиир постарался незаметно убраться с корабля, и деланно спокойной походкой пошел вдоль пирса. И только оказавшись за воротами порта — припустил едва ли не бегом. Отделение Бюро в крепости Баазеерт, быстро составить донесение, запечатать, и поставить гриф «Слово и дело сатрапово». — «Надо вызвать Хееку… Некогда. Спущусь к нему в казарму сам».

— Стражник Хееку Барс. — Рявкнул он, влетая влетая в казарму, куда разместили всех его спасенных из моря людей. — Есть важной задание.

Слегка удивленный такой официальностью Хееку, вскочил с полатей на которых дрых, и вытянулся в струнку.

— Доставишь это письмо в Мооскаа. Центральное отделение Бюро. Я договорюсь с комендантом, тебе дадут лучших лошадей, припасы, и двух уланов в охранники. По дороге нигде не задерживаться, и ни с кем не говорить, ты — особый курьер со всем полномочиями. Соответствующую бумагу получишь. Сумеешь доставить донесение за три дня — станешь сержантом. Давай. Собирайся. Чтобы через час был полностью готов.

…Договориться с комендантом и выправить все необходимые документы не составило большого труда. В другой раз, армейский мог бы и проявить свой гонор перед сотрудником Бюро, но магические «слово и дело» сразу сняли все вопросы и возражения. Меньше чем через час — Хееку умчался из крепости верхом на превосходном жеребце, а Игиир — уже на своих двоих, помчался в порт. Как всегда бывало с ним в серьезных ситуациях, весь дальнейший план действий словно бы сам собой появился у него в голове. Будто бы кто-то написал его на свитке и вложил ему в голову.

* * *

— Разрешите подняться на шканцы, капитан? — Откозыряв, спросил он разрешения, как будто находился на нормальном военном корабле. И получив таковое, неторопливо поднялся наверх сохраняя полное спокойствие и блюдя чувство собственного достоинства, и продолжил. — У меня остались некоторые незавершенные дела с моим родственником, вашим подчиненным. И мне бы, конечно, еще хотелось выяснить окончательно некоторые детали. Но все же…

— Хм… — Капитан оборвал Игиира, и продолжил, глядя без всякой ласки во взоре. — Уж не знаю, чем вам сударь, так досадил наш Доктор Мушкет, но больше никаких разборок на своем корабле я не потерплю. А вздумаете хвататься за шпагу — вас просто пристрелят, и на мундир не посмотрят. Имейте это в виду. …Это мой корабль, а у нас тут, знаете ли, нравы простые. Да и вообще, — в экипаже «Кусачей Черепахи», многие благодарны Доктору за целые руки-ноги, и хорошо заштопанные дыры на шкуре. Он не какой-то там коновал, что только и может замотать рану грязной тряпкой, да положить в трюме подыхать, а настоящий лекарь, за такого на любом корабле чужаку глотку порвут. Да и в бою он вояка хоть куда, свою спину ему можно доверять без сомнений. Продолжите наезжать на него — вас выкинут за борт, и скажут, что так было всегда. Так что, шли бы вы, подобру-поздорову…

— Собственно говоря, сударь, вы меня не дослушали. — Воспользовавшись паузой, опять взял слово Игиир. — Я хочу сказать, что хоть у меня и есть некоторый неразрешенный конфликт с одним из ваших подчиненных, я готов отложить его на неопределенное время, во имя исполнения своих прямых обязанностей. Вот, — Игиир достал из-за отворота мундира какой-то запечатанный пакет, и помахал им перед лицом капитана, постаравшись однако, чтобы тот не попал ему в руки, — можете ознакомиться, мое предписание явиться в распоряжение генерала оу Дарээка, дабы исполнять при его штабе обязанности офицера связи. Пришло из самой Мооскаа. Как я понимаю, ваш корабль входит в эскадру генерала, поскольку я, на протяжении нескольких дней постоянно видел «Кусачую черепаху» рядом со «Счастливым». Подозреваю, что вы и сейчас отправляетесь на встречу с ним, и если это действительно так, прошу вас взять меня с собой. Обещаю, что за время своего пребывания на вашем корабле, никаких конфликтов с оу Рж’коовым у меня не будет. Равно как и клянусь, что как минимум до окончания этой войны, не буду искать с ним ссоры и на суше.

— Хм… Это, сударь, уже совсем другое дело. С этого и надо было начинать разговор, а то — сразу в крик! Мы и правда идем на встречу с капитаном оу Дарээка, хотя я еще и не совсем уверен, удастся ли нам его отыскать. Прихватить с собой и вас, я конечно же могу. Но помните, что я говорил о ссорах и ругани…, это в ваших же интересах. …Можете занять каюту, в которой везли своего командора. Тем более что там, кажется, еще лежат какие-то ваши вещи. …И да, мы отплываем сегодня с вечерним отливом. Так что будьте готовы.

— Благодарю капитан. А не подскажите ли, где я могу поговорить с оу Рж’коовым, дабы объясниться и с ним, по поводу состояния наших общих дел? Обещаю — все пройдет спокойно и без ссор.

— Хм… Кажется, сейчас он еще занят…, беседой с одним человеком. Так что придется подождать.

— Тогда, капитан, сейчас я позабочусь о доставке своих вещей и оружия, а поговорим мы после выхода в море.

— Не опаздывайте. Отлив вас ждать не будет, а уж я — тем более.

* * *

Что ж, до отлива оставалось еще часов пять, а дел более чем хватало, так что задерживаться на «Кусачей Черепахе» Игиир не стал, и откозыряв, помчался в крепость. Прежде всего, было необходимо должным образом экипироваться, генерал оу Дарээка, никогда не поверит, что в качестве офицера связи, ему прислали какого-то голодранца. Некоторую скудность гардероба, вполне может простить, учитывая, что ему и так известны обстоятельства, из-за которых полусотник оу Наугхо лишился своего имущества. Но офицер связи, то есть официальный представитель государства при чужом штабе, в прожженном и заштопанном мундире… Мооскаа, как бывшая имперская столица, никогда бы не пошла на то, чтобы ее представлял этакий нищеброд, будь он хоть двадцать раз заслуженный герой. Некоторое, вполне приличное количество золотишка, Игиир сумел спасти с тонущей «Гордости Сатрапии», но строить подобающий своему званию мундир и покупать новое оружие, и прочие необходимые вещи, просто не было времени. Так что опять бегом в крепость, в отделение Бюро. На этот случай, там должен храниться подходящий реквизит. Заодно и с коллегами надо будет поговорить. Мандат удостоверяющий его более чем широкие полномочия, у него всегда был с собой. Хранился на груди, в потайном кармане, в особой папке-чехле из тонкой, но жесткой кожи, обработанной специальным образом, так что даже недолговременное купание в воде, было ему не страшно. Этот документ разом снял множество вопросов, и Игииру была предоставлена вся необходимая помощь. В гардеробных Бюро ему подыскали подходящий мундир и подобрали весь необходимый благородному человеку в дороге, багаж. Три дорожных камзола, крепкие флотские башмаки, высокие кавалерийские сапоги, и туфли для танцев, дюжина рубашек и комплектов нижнего белья, немного драгоценностей подобающих молодому неженатому мужчине, пара новых пистолетов и кинжал отделанных в едином стиле, шпагу Игиир оставил старую, отцовскую. Набор для бритья, для ухода за ногтями и волосами, серебряная коробочка под пастилки для дыхания, набор для приготовления гове и горячего вина, письменный прибор, столовое серебро…, ну и еще по мелочи, всего набралось на пару сундуков средних размеров, три сундучка поменьше и небольшой саквояж, — все что необходимо благородному путешественнику, для поддержания минимального уровня комфорта.

— Хм… — Похоже все-таки придется брать и слугу… — Сказал он, оглядывая груду вещей, и как бы размышляя вслух. А затем обратился к коллегам. — У вас, судари, нет на примете подходящей кандидатуры?

— Увы. — Развел руками одни из них. — Будь в нашем распоряжении хотя бы сутки, мы бы подобрали вам подходящего человека из солдат гарнизона. Но за два оставшихся часа, сделать это нереально. Может, кого-то из ваших людей…?

— Попробую уговорить боцмана Хууга. Он показался мне довольно смышленым малым, и не лишенным…, э-э-э…, должных способностей к нашему ремеслу. А если пообещать ему двойной оклад на время операции и хорошее вознаграждение по ее завершению…, думаю, он не откажется от возможности подзаработать, и сможет быть весьма полезен.

Хууг не отказался, и даже согласился перевесить погон с левого плеча на правое, в знак выхода в отставку, и сменить боцманскую власть, на обязанности слуги. Не отказался он, и поучаствовать в небольшом, но очень важном спектакле. Всего-то и надо было, не должным образом закрепить багаж в корзине лебедки, которой его поднимали на палубу «Кусачей Черепахи». Незавязанный узел, плохая центровка, неловкое движение одного из гребцов, которыми переоделись офицеры Бюро, корзина начала раскачиваться, груз поехал и часть сундуков и саквояж оказались в воде. Одни сундук почти сразу пошел на дно, остальные удалось спасти. …Благородный оу Наугхо долго орал на своего слугу, и даже пообещал выпороть «дабы впредь глядел», второй раз за день, веселя экипаж пиратского корабля.

— Не стоит так убиваться из-за потери каких-то вещей, сударь. — С улыбкой, сказал ему капитан Флиин. — Поверьте человеку, который много терял, а приобретал еще больше — все это, дело наживное. Да и признаться, все эти ваши сундуки, все равно бы не влезли в отведенную вам каюту, У нас тут и так немного места, а вы еще и слугу притащили…

— Капитан. — Мрачно посмотрев ему в глаза, ответил Игиир. — Поверьте, из-за вещей, я бы так убиваться и не стал. Хотя, должен признаться, что и так потерял немало при гибели «Гордости Сатрапии» и приобрести все необходимое офицеру моего положения, в столь короткий срок, в осажденной крепости, было отнюдь не просто и не дешево. Но в саквояже, хранились мои бумаги, — верительные грамоты, офицерский патент, официальное письмо генералу оу Дарээка от министерства флота Сатрапии. Если бы я их утерял — был бы опозорен во веки. Но боюсь, что пребывание в воде, и так не лучшим образом скажется на целостности всех этих бумаг, так что, право даже не знаю, как буду предъявлять генералу, какие-то бумажные лоскуты с расплывшимися чернилами. Мне остается лишь надеяться, что хоть вы подтвердите, что эти документы у меня были, ведь я вам их показывал накануне. …Убил бы этого косорукого идиота! Даром, что бывший заслуженный моряк, слуга из него никакой. Стоило бы и правда хорошенько отхлестать его «матушкой», кажется так, вы, моряки, называете боцманскую плетку. Но у него и впрямь есть заслуги перед Сатрапией, да и мне он помог изрядно, когда мы спасались с тонущего корабля, к тому же недавно был ранен, — вы сами видели. В общем, придется обойтись удержанием части жалования. …Впрочем, полагаю, вам все это не интересно.

— Хм… Да, в общем-то, не особо. …Кстати, я предупредил оу Рж’коова о вашем появлении. Он так же выказал желание с вами поговорить. Сейчас он должен быть в своей каюте. Но помните — никаких ссор и скандалов на моем корабле!

Биим Куув, приказчик

Корабли каравана бодро прыгали по высоким пенным волнам, которые толкал им навстречу плотный встречный ветер, идя широкими галсами в открытом море. Ветерок был неслабый, да и болтанка изрядная, но Биим Куув был доволен жизнью.

— Ну, слава богам, тронулись с места, а то уж я стал бояться, что у меня задница к берегу корнями прирастет. — Думал он. Почти уже трехмесячное сидение в порту Аэрооэо, Бииму уже изрядно обрыдло, да и в деньгах он поиздержался изрядно. — Проклятые южане, дерут втридорога за каждую каплю чистой воды, за каждую костлявую рыбешку. Ну, вода еще куда ни шло — чистую приходится издалека возить, не хлебать же эту коричневую муть из реки, но рыба-то? Тут рыбу, разве что только ленивый не ловит. Иные и живут всю жизнь на лодках, так привыкли, что говорят, их на твердой земле мутить начинает, как от морской болезни. Им всей ловли, — наживку на крючок нацепить, да леску за борт скинуть. И не только леску, — садки, сети, переметы…, чего тут только в воду не кидают, чтобы рыбешку несчастную изловить. Огромная река и целое море, битком набитое рыбой под боком. Так чего ж они за каждый рыбий хвост дерут, будто он из золота сделан? И так все — мясо, хлеб, даже крупа, которую на этой реке горы выращивают, по три раза в год урожаи снимая, а в местных кабаках, обычная каша, по цене праздничного пирога в Фааркооне, идет. Про вино и говорить нечего — по цене, будто мочу небесного верблюда пьешь, да и по вкусу — немногим лучше. …А еще с редькой этой возись. Давно уже весь груз в трюм двух кораблей компании перегрузили. Не так-то ее и много, редьки этой. По весу-то, столько, будь она какой-нибудь брюквой, или репой, редьку эту можно было бы на одной шхуне увезти, да еще бы место осталось изрядный груз чего другого взять. Того же зерна и крупы, будь они неладны. Ан нет — каждый овощ, чуть ли не в отдельном ларце лежит. Ну, пусть не каждый, и не в ларце — в специальные ящички, по дюжине штук влезает. Так ведь все они чистым сухим песочком пересыпаны, чтобы друг дружки не касались, не постукались, не загнили, не начали прорастать… — Возни, — ума лишиться. Две трети веса груза, на песок из пустыни приходится, ан — ничего не поделаешь, — все надо, и все окупиться до последней серебряной чешуйки. Вот, и бегай целый день меж двух трюмов, и проверяй, не стал ли песочек влажным, а воздух в трюме затхлым. Не прогрызли ли крысы ящики, не завелся ли в редьках этих червь, не сопрел ли товар на местной жарище. То сухие опилки раскидай, чтобы влагу вбирали, то ящички на палубу выноси, и дымом от червя окуривай, то яд, крыс травить разбросай… И так, подряд три месяца. А как, песочку, спрашивается не стать влажным, а ящики от крыс уберечь, коли товар в корабельном трюме, три месяца качается? Арендовать склад на берегу? Так на охране разоришься. Местные и так, вокруг кораблей снуют, как стая бродячих собак, вокруг куска мяса. Уже семерых воришек поймали, да местным стражам отдали…, а через пару дней — глядь, а они опять возле корабля ошиваются — откупились, выходит от охранников, а ведь это деньги немалые. Ну, следующих четырех, пришлось ночи дождавшись, тихо в реку спустить. Течение тут, с виду и не быстрое, но сильное, через час другой — друг сердешный уже в открытом море изволит быть, а рыбы там много. …Может оттого она в Аэрооэо и такая дорогая, что они ее человечинкой кормят? Тьфу, мерзость, пошлите им всем боги чирьев на задницу! …После этого, вроде поспокойнее стало, на корабли больше не лезли, однако, шариться вокруг каравана стали еще активнее. Биим уже забыл, что значит ночь спокойно проспать. Да еще и хозяйка с оу Готором Готором и дедушкой его суровым, пропали куда-то. Письмо правда недавно прислали, что мол, — живы-здоровы, доехали до Оээруу благополучно. Скоро придем с подмогой. А «скоро» это когда? — Когда товар сгниет окончательно? …Ну да, все эти беды в прошлом теперь. Пришел генерал оу Дарээка на «Счастливом», оу Готора Готора с хозяйкой Ваксай тут не застал, и шибко ругался по этому поводу. Зато легко решил все проблемы Биима. Вызвал он в Аэрооэо три корабля из своей эскадры, и обещал что они его караван до выхода из Срединного моря доведут. А там уж, всего-то и делов — океан пересечь. Все спокойнее, чем в гадюшнике этом Срединном барахтаться. Биим, правда, поначалу сомневался, что трех кораблей сопровождения, будет достаточно. Но генерал наорал на него, прямо посреди причала, и сказал что с его ребятами, никто во всем мире тягаться не сможет, и вообще — «вся эта прибрежная шелупонь разбегается по углам, стоит только над морем появиться „Красному вепрю“». А просить у него оторвать свой флот от важных дел, да еще в военное время, на то чтобы купцов пасти…, это мол наглость неслыханная. …Генералу виднее, он человек большой, с самим королем за одним столом вино пьянствует, и умные советы ему по-пьяни дает. А лично ему — Бииму, в Аэрооэо этом, уже обрыдло все. Лучше уж в море, с пиратами драться, чем опять с местными кабатчиками, из за рыбьего хвоста да кувшина верблюжьей мочи торговаться. Так что — пошло оно все!

* * *

Тьфу накаркал! …День плаванья прошел вполне благополучно, а потом…

— Паруса на горизонте! Черные!

— Капитан. — Биим взбежал на шканцы, забыв обо всех морских правилах. — Я про такие корабли слышал. Это местный пират, Гассером его звать. Я кое-кому в Аэрооэо приплатил, они мне точно сказали, что это его люди вокруг нашего каравана крутились. Надо немедленно сообщить генералу, и разворачиваться назад. Ветер благоприятный, где-нибудь к ночи опять будем в Аэрооэо, там они на нас напасть не посмеют.

— На «Счастливом» вывесили сигнал — «Продолжать идти прежним курсом». — Капитан торгового галеона — одного из многих, входящих в коммерческий флот Дома Ваксай, оторвал от глаза подзорную трубу, в которую разглядывал незваных гостей. Судя по его кислому виду, и потому что он ответил Бииму, вместо того чтобы устроить ему разнос, за тот что тот посмел подняться на шканцы без разрешения, хотя обычно, капитаны торговых кораблей относятся к подобным вещам особенно ревностно. …А на военных, говорят за подобной и выкинуть за борт могут, а уж «матушкой»-то приласкают обязательно, настроение и у него было не из веселых. — …Остается надеяться, что он знает что делает.

— Да посмотрите же сами, капитан. — Сколько их там? — Десятка два. И они все продолжают выныривать из-за горизонта… А у нас? — всего пять кораблей, из них только три военных. Надо удирать.

— Биим, мы с вами оба жители Фааркоона. — Тяжело вздохнув, ответил на это капитан. — Нам ли не знать, что лучше повстречаться лицом к лицу с тысячей кровожадных пиратов, чем вызвать гнев нашего доброго владетеля? Лично я, потом не собираюсь объяснять генералу оу Дарээка, по каким причинам, я посчитал себя умнее его, и что лучше знаю что надо делать. А вы?

— Но ведь надо же что-то делать!

— У нас конечно не новомодные клиперы, но наши галеоны, либо сделаны, либо недавно проходили ремонт и переделку на вервях Дома Ваксай. — Пожал плечами капитан. — А там, — ткнул он пальцем в сторону горизонта, — судя по всему, по большей части старье стародавнее. Фелуки с их косым парусом и малой осадкой хороши в прибрежных водах, прыгать по большим волнам им не сподручно. Больших кораблей, я там вижу только три. И судя по всему, идти так же круто к ветру как и мы, они не могут. Так что у нас есть шанс удрать. А если и нет — лучше драться с тремя, чем с тридцатью… Так что, наш славный оу Дарээка, все делает правильно!

Капитан оказался прав. Пристроившиеся за кормой преследователи, вскоре начали отставать. Разница в скоростях была не столь уж велика, и погоня продолжалась еще очень долго. Но уже к полудню, стало понятно, что если не произойдет чего-то неожиданного, они сумеют удрать от пиратов. Но уж коли боги решили посмеяться над смертными, они своего не упустят. — Стоило только тревогам Биима немного утихнуть, как вновь раздался крик с марса — «Паруса на горизонте!». На этот раз правда, паруса были обычными белыми. Но судя по тому, как встали чужие корабли, перерезая путь злополучному каравану — это были отнюдь не мирные торговцы.

Оу Ренки Дарээка, генерал

— Хм… Не совсем там, где я ожидал. — Пробормотал Ренки себе под нос, оторвав от глаза подзорную трубу, в которой рассматривал горизонт. — Странно, мыс Гаадрааш, — идеальное место для засады. А тут…, если бы мы сейчас были одни, нам бы ничего не помешало развернуться и дать деру. Разве что, удихи работают вместе с этой прибрежной шелупонью. …Однако «вместе» еще не значит «совместно». — Поправил он себя, после небольшого раздумья. — Делиться добычей никто не любит, особенно удихи, которые, как объяснил оу Лоодииг, считают себя, чуть ли не единственным нормальным народом на земле, которому все другие должны подчиняться. Так им, их боги обещали. Делиться добычей для них, это потеря чести. Так что «вместе»…, это очень сомнительно. А вот то, что обе эти ноги растут из одной задницы, которая сейчас сидит в Кредоне — предположение вполне логичное, и вполне в духе кредонских торгашей — если удихи грохнут пиратов, тем можно будет не платить за работу. …Но что делать сейчас? Два варианта — развернуться и идти на встречу старым преследователям, благо — три старых галеона, не представляли для его кораблей серьезной опасности, а фелуки и шхуны и вовсе, для настоящих боевых кораблей, были бы опасны только в качестве брандеров. Так что это — наиболее безопасный вариант. С другой стороны — всего-то в двух-трех десятках верст пути, его ждет целый дружественный флот, а вернее — даже два флота. Если удастся прорваться через блокирующую линию, флот удихов устремится за ними в погоню, неизбежно растянется, ибо скорость всех его кораблей и выучка команд наверняка очень разная, и в результате, станет легкой добычей. Но конечно, риск при этом, возрастает в десятки раз. Стоит чуть замешкаться, завязнув в сражении, и…, численное преимущество будет на стороне удихов. Впрочем, тут есть одна хитрость…

— Шкипер??? Звоните боевую тревогу. — Начал отдавать он команды. — Всех марсовых матросов, отправьте на мачты, предстоит много маневрировать. Вы помните, как мы тут шли месяцев пять назад? Готовьтесь прижаться ближе к берегу, в этих местах, насколько я помню, рифов нет, а глубины позволяют свободно проходить судам нашей осадки, буквально в сотне саженей от береговой полосы. Но будьте внимательны, где-то тут была обширная отмель. Как только минуем ее, примите к берегу. Удихи слишком растянули свою линию. Чувствуется, что в этих водах они новички. На южном фланге у них, всего несколько шхун и шлюпов с малой осадкой. Будем прорываться там. — Отдать сигнал эскадре — «Готовиться к бою. Боевые корабли делай как я, купцы сзади. Строго придерживаться курса. Не растягиваться». Позаботьтесь зарядить пушки, однако порты пока не поднимайте, — волна высокая, можем нахлебаться воды.

Шкипер откозырял, и началась привычная корабельная суета. Зазвенел боевой колокол, забегали матросы, выполняя команды офицеров. — Убрать с палуб все лишнее и полить их водой, избегая пожаров от случайных искр, растянуть сети, которые будут останавливать падающие с мачт обломки рангоута. Открыть крюйт-камеру, и поднять из нее бочонки с порохом и корзины с ядрами, зарядить пушки, запалить фитили, начинить порохом бомбы, открыть арсенал, и раздать матросам сабли, протазаны и топоры, на случай абордажа. Громко топая сапогами, на шканцы поднялся отряд фаарконских егерей, несущих на «Счастливом» функцию морской пехоты. Марсовые матросы и стрелки полезли на мачты. Судовой плотник с помощниками вытащили из трюма какие-то куски дерева, на случай если понадобится быстро заменить мачту. Несмотря на внешне кажущийся хаос и нервозность, все это была привычная работа, и выполнялась она быстро, но аккуратно, за чем, с особым вниманием следил боцман и старшины. Наконец предбоевая суета улеглась, и потянулись долгие минуты перед боем. Двигаться приходилось против ветра, расстояние между флотами сокращалось очень медленно, и без того долгие минуты, растягивались в часы. Это была, наверное самая мучительная и невыносимая часть службы военного моряка, но Ренки уже успел привыкнуть к неспешному ритму морских сражений и научился сдерживать рвущуюся из груди жажду боя, превращая ее жаркое пламя в неторопливо, но уверенно тлеющий огонечек.

И вот — предупреждающий крик матроса с марса. Спустя несколько минут, по изменившемуся характеру волн, Ренки и сам заметил язык отмели, далеко выдающейся в открытое море. Шкипер??? был опытным моряком, и в напоминаниях не нуждался. Раздалась команда, рассевшиеся на вантах, как стая воробьев, матросы, дружно заработали, разворачивая паруса под другим углом, рулевой закрутил штурвалом, и красиво припав на один борт «Счастливый» заскользил по волнам в сторону берега. Все остальные корабли эскадры безупречно повторили его маневр, и Ренки, в который раз испытал почти неземное наслаждение, доступное лишь капитану превосходного корабля, с безупречно обученной командой.

Поскольку они и так двигались широкими галсами, их маневр заметили далеко не сразу. Эскадра «Красного вепря» уже достаточно сблизилась с флотом удихов, чтобы можно было видеть невооруженным глазом, как там забегали и засуетились. Удихи вывесили какие-то сигналы, но…, большое количество кораблей, и слишком широко растянутая линия загонщиков, сыграли против них самих. Пока сигналы дошли до противоположного края линии, пока там начали загибать фланги, эскадра Ренки уже подошла на дистанцию пушечного выстрела.

…Обычно, сближение с вражеской линией, это очень сложный и весьма опасный маневр, осуществлять который, идя против ветра, и вовсе — почти самоубийство. Ведь противник развернут к тебе бортом, за которым прячется целая батарея пушек, а ты сам — повернут к нему носом, и ответить можешь лишь выстрелами двух-четырех погонных орудий. Как говаривал Готор — «Статистика не в пользу нападающего». Пока подойдешь на должное расстояние, пока развернешься — тебе разобьют нос и посшибают мачты. Поэтому-то, обычно сражающиеся флота стараются занять наиболее выгодное положение относительно ветра, и позволить ему неторопливо сносить их плавающие батареи в сторону противника. И потому же, все адмиралы столь истово блюли безупречность линии, ибо малейший разрыв в ней, давал противнику шанс прорваться внутрь боевых порядков, нанося противнику изрядный урон. Но на этот раз, Ренки рассчитал все правильно. Малотоннажные шхуны и шлюпы, не могли нести на себе пушек, достаточно серьезного калибра, чтобы нанести идущему первому «Счастливому» существенных повреждений. Малые ядрышки, просто отскакивали от его толстых дубовых бортов, а попасть в мачту еще надо суметь. А вот ответные выстрелы тяжелых орудий, да еще и заряженных начиненными порохом бомбами, были для удихских скорлупок смертельными. Попасть в цель, стреляя с качающегося на волнах корабля, дело очень не простое. Из трех сдвоенных залпов, во вражеский шлюп, попала только одна бомба. Зато удачно — кораблик стразу задымил, и начал крениться на борт. Еще два коротких галса, и вот — «Счастливый» уже внутри вражеской линии.

— «Залп обоими бортами!» — Скомандовал Ренки, и фрегат содрогнулся, окутался дымом, и затрясся крупной дрожью. Увидеть куда попали выпущенные ядра было совершенно невозможно, — все заслонял дым. Да и некогда было что-то рассматривать, надо было двигаться вперед, а тем временем в оставленное за кормой «Счастливого» облако дыма, нырнул следующий фрегат его эскадры, и вскоре над морем снова разнесся чудовищный грохот очередного одновременного залпа сорока пушек. И еще, и еще, и еще… Отстрелялись даже купцы, хотя едва ли от их пальбы был какой-то толк. Впрочем и от залпов военных кораблей, толку было тоже не много, — целиться куда бы то ни было, находясь внутри разросшегося облака дыма, было вовсе невозможно. Но тут уже, статистика была на стороне эскадры. Из сотен выпущенных ядер, хоть одно-два должны были найти себе цели среди вражеских кораблей, ну, или во всяком случае внести расстройство в ряды противника, и отбить у того охоту к преследованию удравшей добычи.

Удихи, все-таки были нацией, делающей только самые первые шаги на морском поприще. Пусть их и учили кредонские инструктора, а возможно даже и часть офицеров их флота были кредонцами, но некоторые навыки нарабатываются десятками, а то и сотнями лет. Когда противник, так внезапно и так коварно сорвал их хорошо продуманный план, удихские капитаны растерялись, и потеряли всякий контроль над ситуацией. Мощные фрегаты, расположенные по центру и на дальнем крае линии, способные остановить и нанести существенный урон эскадре Ренки, по большей части продолжали двигаться по ветру, загибая фланги, дабы отрезать уже улизнувшей добыче путь в открытое море. А те корабли, что были поближе, попытались развернуться, но из-за несогласованности командования, каждый капитан маневрировал в меру своего разумения, из-за чего два фрегата вообще едва не столкнулись, а остальные сбились в кучу, мешая друг другу. Так что, когда преследование было все же организованно, беглецы уже смогли вырвать себе изрядную фору. А дальше — началось долгое и утомительное преследование. Гонки парусных кораблей в условиях встречного ветра, дело изнурительное и необыкновенно сложное. Свою роль тут играет каждая мелочь, но еще больше — грамотное сочетание всех мелочей. И обводы корпуса, и распределение груза в трюме, и парусное оснащение, и выучка команды, и особенно — мастерство капитана. Тонко чувствовать ветер, и собственный корабль, вовремя отдать правильную команду, и знать что она будет выполнена безупречно. Литругцы, для которых морской промысел, был единственным средством существования, это умели. Фааркоонцы — потомственные моряки, тоже. А вот у удихов, выучка и опыт были куда слабее, и в результате, они медленно но верно начали отставать.

— Этак мы и вовсе от них сбежим. — Недовольно пробурчал Ренки, глядя на вражеский флот через подзорную трубу. Шкипер??? прикажите убавить парусов, и передайте соответствующий сигнал на остальные корабли. Нам не стоит слишком спешить.

— Будет исполнено капитан. — Откозырял шкипер??? и добавил, уловив отзвуки грохота, разнесшегося над морем. — Хм, а что это там за пальба, слышите?

— Похоже, наши друзья под черными парусами, схлестнулись с нашими друзьями под парусами белыми. А значит, я был прав, — кредонцы использовали обе стороны в темную. — Довольно усмехнулся Ренки. — Хм, я-то думал, что первым хватит ума вовремя дать деру. Впрочем, не думаю, что удихов это сильно задержит, силы уж больно не равны.

— Жаль что ветер встречный. — Иначе наш флот, мог бы услышать и наш маленький салют, флоту удихов. — Позволил себе пошутить шкипер.

— Кстати. Неплохая мысль. — Кивнул Ренки. — Распорядитесь, каждые полчаса, давать залп из ретирадных орудий. Удихи пусть думают, что это мы от них отстреливаемся. А наши, надеюсь, вовремя услышат пальбу, и будут наготове.

* * *

Так прошло еще три часа. Тяжелых изнурительных часа упорной борьбы с ветром. И преследуемые и преследователи, продвинулись за то время не слишком далеко, и Ренки уже начал с беспокойством посматривать на клонящееся к горизонту солнце. Воевать ночью в открытом море, было невозможно, а за время до утра измениться могло очень многое.

Наконец с марса послышался очередной, уже третий за этот день, крик — «Паруса на горизонте».

— Остается надеяться, что они идут к нам на помощь, а не для того чтобы добить. — Буркнул себе под нос Ренки, настроение которого заметно ухудшилось. Еще час-два, и уже ни о каком сражении, говорить не придется. А чужие корабли, удихи увидят меньше чем через полчаса-час, и если у командующего их флотом, есть хоть капля мозгов — ночь они потратят, на то чтобы удрать как можно дальше, затерявшись в открытом море. И тогда, получается, почти целый месяц подготовки операции, окажется потраченным впустую. А ведь за это время можно было не только отыскать Готора, но и добраться до Тооредаана.

— Проклятье. — Выругался он. — Корабли идут с запада, а солнце висит низко над горизонтом. Шкипер Лоон, вы способны разглядеть под каким флагом они идут? Или может узнаете какие-то корабли?

— Не могу утверждать этого с полной уверенностью, ваша милость. — Ответил тот, не переставая рассматривать горизонт в подзорную трубу. Но мне кажется, что вон тот, что идет первым во второй колонне, очень похож на «Кусачую черепаху» капитана Флиина. Помните, как у него высоко задран бушприт? Сейчас так уже давно не ставят, но Флиин говорит, что так его «Черепаха» лучше чует ветер. Да и высокая кормовая надстройка типичного галеона, в сочетании с парусами как у клипера, — явно чувствуется работа верфей Дома Ваксай. Хотя, кто знает, мооскаавцы тоже начали перенимать у нас этакую манеру строить корабли, даже специально, на наши верфи своих корабельщиков присылали. Да и кредонцы, эти тоже зевать не станут. На верфи их конечно никто не пустит, но глаза-то им дегтем не замажешь, а что не разглядят, то сами додумают.

— Шанс что это кредонцы, слишком мал. — Возразил Ренки, кажется стараясь убедить не столько шкипера, сколько самого себя. — Никто их через Ворота, в Срединное море не пропустит. Так что — разворачивайтесь, изобразим бегство от новой напасти. Удихи не должны дать деру раньше времени. Приказ по эскадре — «Купцы в сопровождении „Зубатки“ продолжают следовать прежним курсом. Цель — Оээруу. „Добычливый“ следует за „Счастливым“. Готовиться к бою».

— Хм, ваша милость. — С сомнением в голосе, спросил шкипер Лоон. — А может, дадим нашим подойти поближе? Догонят-то нас не слишком скоро, а связываться вдвоем против целого флота…

— Тогда это будет выглядеть как атака во главе флота. А нам надо изобразить бегство. — Покачал головой Ренки. — Придется рискнуть. Да и сами подумайте, откуда здесь взяться еще одному, неизвестно кому принадлежащему флоту? Если отбросить все фантастические предположения, остается признать, что это могут быть только либо наши корабли, либо корабли Сатрапии.

Шкипер Лоон кажется хотел что-то сказать, но передумал, тяжело вздохнул, и начал отдавать команды. Ренки и сам знал, что изрядно рискует, что для командующего целым флотом просто недопустимо. Но…, иногда подобный риск оправдан.

Сделав безупречный разворот, «Счастливый» полетел над волнами, подгоняемый попутным ветром, при этом он снова начал прижиматься ближе к берегу, изображая попытку обойти вражеский флот по мелководью.

Оу Готор Готор. Специалист широкого профиля

— Ну, и чего это он делает? — С некоторым раздражением сказал я, увидев как на месте носа «Счастливого» вдруг появилась его корма, на мачтах прибавилось парусов, и он быстро начал удаляться в противоположную от прежнего курса, сторону. Эти гонки по Срединному морю, признаться, уже изрядно начали меня раздражать.

— Ну, ваша милость. — Флегматично ответил мне Флиин. — Вы же помните, что говорилось в приказе — «Напасть на флот удихов». Мы, правда, думали запереть его в бухте возле мыса Гаадрааш. Славное бы получилось побоище. Но видно те решили перехватить добычу раньше. Думаю, сейчас они гонятся за эскадрой его милости, и мы увидим паруса их кораблей на горизонте, с минуты на минуту. …А вон, видите, три корабля продолжают идти прежним курсом. Один под нашим флагом, два, под флагами Тооредаана. Думаю это корабли каравана и «Зубатка» капитана Рююга. Его баковую надстройку, я узнаю где угодно. Кажется только у него, во всем океане, сохранились эти абордажные башенки.

— Так зачем Ренки…, капитан оу Дарээка повернул?

— Чтобы те не дали деру раньше времени.

— Он обезумел? Его же порвут на части, раньше, чем мы подоспеем.

— Видно, у его милости, есть какой-то план. Прикажете звонить «К бою!»? Идем тем же курсом?

— Это ваш корабль, капитан. А из меня моряк…, я больше по пушкам, крепостям, и прочим сухопутным делам. Но если это возможно, полагаю, стоит прибавить парусов, что-то мне как-то неспокойно на душе.

…На душе, и правда, было неспокойно. В мозг, раскаленной иглой, невольно вонзалась мысль, что без меня, за эти три года, Ренки опять превратился в того безбашенного юнца, готового ввязаться в любую драку, без особых раздумий. А если еще учесть, что он уже вошел в возраст и изрядно заматерел… Это раньше он смотрел мне в рот, и внимал каждому слову, словно божьему откровению. А сейчас, упрется как баран, и это станет большой проблемой. Потому что, практически все доступные мне активы на Земле-2, как материальные, так и политические и репутационные, фактически находятся в нашей совместной собственности. Я ведь сам, специально выталкивал его вперед, старательно прячась в тени его славы. Так что девяносто девять процентов населения Земли-2, (ну те, кто вообще о нас слышал), знают меня как оу Готора Готора, спутника и товарища бесстрашного героя оу Ренки Дарээка. Конечно, те кто обладает реальной властью, что в Тооредаане что в Сатрапии, правду знают, но от этого могло стать только хуже. Если оставшись один, Ренки начал доказывать самому себе и окружающим, что крут безмерно и без всяких там иномирных друзей. В общем, какие бы не были причины, но если вдруг мой товарищ и соправитель вздумает взбрыкнуть — проблем не оберешься. А учитывая задачу, которую мне предстояло решить в ближайшее время…, то вот только возни с амбициями не наигравшегося в войнушку юнца, мне и не хватало …А еще меньше, мне хочется чтобы его сейчас убили. За время наших скитаний, я уже успел привыкнуть относиться к нему как к младшему братишке. И когда братишка рискует понапрасну, очень хочется наградить его хорошим подзатыльником, дабы мозги вправить. …Впрочем, ладно. Не буду делать поспешных выводов.

…До Аэрооэо, мы так и не дошли. Где-то на подходе, нас перехватил один из литругских кораблей, и передал «приказ капитана», «собираться в стаю, возле Икорных отмелей». …Все-таки эти моряки, удивительные существа, как-то умудряются ориентироваться в этом совершенно пустом пространстве, без всяких ГЛОНАССов, и прочих ДжиПиЭсов. Причем Флиин, как я заметил, в Срединном море, даже почти не пользовался и секстантом с астролябией. Ходил по нему, как сторожил по собственной квартире ходит, хоть с закрытыми глазами. Отмели эти икорные, оказались просто местом в море. Как объяснил Флиин — «Тут дно мелкое, сюда по весне желтоперка нереститься приходит, а рыбаки — желтоперку ловить. Ходить над ними можно смело, глубины хватает, но по сравнению с дном в других местах, тут мелко. …Так видно же, волна другая идет, и вон водоросли плавают». В общем, там и собиралась наша большая литругская банда, и не просто так, а чтобы «надрать удихам задницу». Все бы ничего, но туда же, со дня на день, должен был заявиться и флот Сатрапии. Я конечно уже и так изрядно засветился в крепости Баазеерт, но все-таки, как-то не хотелось светиться еще раз. Там-то, в крепости, меня не очень хорошо знали, а вот во флоте Сатрапии, популярность у меня намного выше. Так что, когда мооскаавцы все-таки подошли, пришлось по большей части ховаться в каюте. — Мало ли, какой любознательный офицер, углядит меня в подзорную трубу.

Но от одной почетной обязанности, освободиться так и не удалось, пришлось показаться перед «уважаемым собранием капитанов пахарей моря», и принять на себя бразды правления собранным флотом, так сказать — по праву сюзерена. Это при том, что почти все капитаны знали меня достаточно хорошо, и были прекрасно осведомлены, о скромности моего багажа знаний в морском деле. Но как я понял, мое появление решило некий конфликт, поскольку до этого, капитаны, так и не смогли выбрать себе вожака. А тут вдруг я — один из главных боссов и покровителей Литруги, значит мне и командовать. Особенно настаивал на моей кандидатуре капитан Дгай — мой старый знакомец. Судя по хитрой роже, он, понимая что мое командование будет чисто номинальным, рассчитывал что я отдам право рулить флотом ему. Оно бы и стоило это сделать — Дгай был не только опытным капитаном, но и признанным вожаком. Однако, это бы означало что придется перебираться на его корабль, а мне не хотелось выпускать из поля зрения Рожкова, и этого его новоявленного родственничка. Как-то я этим ребяткам из Бюро не слишком доверяю, а Рожков, притом, что он хороший парень — отличный боец, имеет способности к языкам, и умеет нравиться людям, но несколько простоват, и способности к интригам у него нулевые. Так что, если бы это от меня зависело, на Землю-2, он бы попал разве что только в составе спасательной команды. Резидент из него, прямо скажем, как из утюга — воздушный шарик. А учитывая еще и полное отсутствие специальной подготовки…, удивительно что он вообще прожил тут столько времени, и даже смог неплохо подняться в местной табели о рангах. — Дворянин, почти что доктор, имеет неплохие связи в Мооскаа. Нет, явно, не обошлось тут дело без этой хитрой лисы оу Лоодиига. …Впрочем, ладно, сейчас надо думать не об этом. …А раз я остался на «Кусачей черепахе», то и право командовать флотом в бою, получил капитан Флиин. Себе же я оставил чисто политические функции — решать в какую сторону плыть, награждать непричастных и наказывать невиновных.

— Как вы собираетесь действовать дальше, капитан? — Поинтересовался я у Флиина, после того как он, пролаяв кучу команд, вновь вернулся на прежнее место. Тот, кто ведет парусный корабль, должен все время чувствовать ветер, это у них как рефлекс у подсолнуха поворачиваться за солнцем, так что, поднявшись на мостик, эти судоводители выбирают себе местечко с наветренной стороны, и работают флюгерами. И клянусь, они умудряются чувствовать любой изменение ветра — отклонение на пару градусов, усиление, ослабление… — Многолетний опыт капитанов.

— Пойдем как и прежде, двумя колоннами. — Ответил он мне. — Мооскаавцам я приказывать не могу, но судя по всему, там тоже не дураки на шканцах стоят. Они уже слегка поменяли курс, отваливая понемногу в сторону открытого моря. А нам значит — надо идти ближе к берегу. Подойдем поближе к противнику, и развернемся в линию. А мооскаавцы, будут прижимать их к берегу, не давая удрать в море. Ветер на нашей стороне, пушек у нас поболее будет. Так что разгром удихам гарантирован. По-хорошему, стоило бы дать мооскаавцам вырваться вперед, тогда бы было проще захлопнуть ловушку, но вы, ваша милость, сами сказали — надо поспешать на помощь капитану оу Дарээка.

Ну, мы и поспешили, но опять же, не так быстро, как хотелось бы. Потому как общая скорость эскадры, не может быть больше скорости самого медленного корабля. Но тем не менее, благодаря попутному ветру, нам удалось развить весьма приличную скорость, а учитывая, что и противник движется нам навстречу, — начало битвы приближалось стремительными скачками…, для морского сражения, конечно. Спустя минут двадцать, наблюдатель сидящий на марсе, сообщил о появлении парусов на горизонте. А еще спустя полчаса, их стало возможным разглядеть и с мостика «Кусачей Черепахи». Все это время, я прожигал дырку взглядом в окуляре подзорной трубы, шепотом проклиная свое высокое положение, при котором даже залезть на мачту, чтобы посмотреть, что происходит там, вдали, было ниже моего достоинства. А потом, до нас донесся первый грохот пушечных залпов.

Два корабля Ренки, опасно близко подойдя к берегу, попытались проскользнуть мимо вражеской колонны. Естественно, противник, сделать им что-то подобное, позволять не собирался. Правда, как мне удалось разглядеть, против двух полноценных фрегатов, действовали, как правило, только одно-двухмачтовые суденышки, чьи пушки, существенного урона большим военным кораблям, причинить не могли. Разве что такелаж повредить. А вот большие корабли удихов к берегу подходить боялись, что, впрочем, было вполне понятно. — Мало того, что Ренки сильно рисковал, идя по мелководью, но у него-то, хоть был попутный ветер, что позволяло его кораблям быть намного более управляемыми, да и шкипер Лоон, наверняка хорошо знал тут каждую мель. А вот идти над незнакомым дном против ветра, перекатываясь с галса на галс, да в опасной близости от берега, да еще и палить при этом из пушек…, — на подобное решится не всякий капитан. Удихи, видно все-таки наконец разобрались с ситуацией, и поделились на три эскадры. Первые пять кораблей — преимущественно тяжелых фрегатов, начали палить издалека, пытаясь заставить ядра отскакивать от волн, как брошенные мальчишкой камешки. Но при такой волне, это удавалось не часто, да и если какое, удачно пущенное ядро, и допрыгивало до «Счастливого» или «Добычливого», то навредить их толстой обшивке оно могло, только попав в пушечный порт, что, прямо скажем, было делом маловероятным. Еще шесть, преимущественно небольших корабликов попытались подойти как можно ближе к берегу, пытаясь зажать двух наглецов в клещи, вытеснить на мель, или взять на абордаж. А большая часть удихского флота — дюжина фрегатов, продолжила движение вслед за беглецами, и навстречу нам, на ходу пытаясь развернуться в классическую линию, что, признаться, учитывая встречный ветер, получалось у них не слишком удачно. Ведь, при таком сильных ветре и волне, чтобы держаться бортом к противнику, нужно было спустить все паруса, что сразу делало корабли неуправляемыми, а качка, из-за бивших в борт волн, становилась и вовсе сумасшедшей, делая невозможной не только прицельную стрельбу, но затрудняя также и перезарядку орудий.

Конечно, старый пират Флиин не упустил возможности воспользоваться ошибкой врага. Он не стал разворачивать свою эскадру навстречу противнику, в обычную боевую линию. А продолжая идти по ветру одной колонной, вклинился в правый фланг вражеского флота, и расстрелял чужаков с дистанции пистолетного выстрела. С такого расстояния, пушки большого калибра, прошибают даже толстенные, от полумера до метра толщиной, дубовые борта военных кораблей. Удихи начали палить в ответ, и тоже небезрезультатно, но еще ранее, Флиин правильно сказал — преимущество в количестве пушек, было на нашей стороне, а уж преимущество в выучке канониров, было и вовсе подавляющим. Как и выучка капитанов, и их команд. Все они привыкли действовать как в составе флота, так и поодиночке, так что в особых приказах не нуждались, быстро распределили цели, чуть-чуть поменяли курсы обрушившись на обескураженного противника этакой казачьей лавой, и… После первого же залпа, едва ли не треть всех встреченных нами кораблей, лишилась одной, а иногда и двух мачт. На одном из фрегатов начался сильный пожар, а еще парочка, стали опасно быстро погружаться в воду.

Тут раздалась пальба и с левого фланга — в дело включились мооскаавцы. А Флиин, тем временем, попытался, пройдя за кормой вражеских кораблей, добить противника. …И тут нам не повезло — удачно пущенное ядро, перебило грот-мачту «Кусачей черепахи» на высоте грот-реи, и здоровенная конструкция, сначала изогнувшись, завалилась на бизань-мачту рвя паруса и уродуя такелаж, а потом рухнула в воду, да еще и так неудачно, что галеон Флиина сразу же потерял ход, и возможность задействовать многочисленную батарею своих пушек по левому борту. «Кусачая Черепаха» опасно накренилась, развернулась бортом к волне, и начала переваливаться с борта на борт…, как-то ненормально трясясь и дрожа. А все еще частично лежащая нижним концом на палубе мачта, верхний конец которой болтался на волнах, начала опасно дергаться, раздались какие-то подозрительные скрипы и треск.

— Спустить все паруса. Руби ванты. Скиньте ее за борт, пока она не искорежила мне корабль. — Вопль Флиина, кажется заглушил грохот раздавшегося невдалеке залпа. — Поднимите сообщение…, — продолжил он уже куда более спокойным голосом. — Пусть Дгай берет командование на себя, и идет со всеми, кого сможет вытащить из боя, на помощь его милости оу Дарээка. — Проверьте ванты и растяжки фок-мачты, закрепите, все что можно. Приготовиться поднять фока-стаксель и кливер. …Надо отковылять в сторону, пока нас тут не расстреляли. — Пояснил он мне свои действия. — Приведем себя в порядок, потом можно будет продолжить бой. — Мне осталось только согласиться.

…Команда матросов у Флиина была опытная, так что очень скором мы избавились от покореженной мачты, и подняв всего пару небольших косых парусов на передней мачте, смогли развернуть корабль по ветру, и начать скользить в сторону. Очень вовремя — удихский фрегат, тоже лишившийся бизань-мачты и кажется плохо слушающийся руля, попытался нас расстрелять, подойдя едва ли не борт в борт. Флиин успел вывести свой корабль, из-под основного залпа. Досталось лишь высокой кормовой надстройке галеона. Одно ядро снесло балкончик за капитанской каютой и разбило капитанский ялик. Еще штук пять — разнесли в щепки убранство кают, расположенных ярусом ниже. Но к счастью — руль, и идущие к рулю от штурвала тросы не пострадали, и галеон остался вполне управляемым. Мы даже смогли напоследок плюнуть в морду противнику ядрами парочки ретирадных пушек, правда, так же не нанеся ему существенного урона.

Потом началась гонка двух калек. Поскольку капитан Дгай сумел, завершив манер Флиина, еще раз обстрелять вражескую эскадру, и увести за собой большую часть кораблей нашего флота, на этом пятачке моря закачалось примерно равное количество наших, и удихских кораблей. И практически все они имели какие-либо повреждения. Парочка относительно целых с виду удихов, сцепились в абордажной схватке с одним из наших больших фрегатов, а все остальные…, кто поспешно приводил себя в порядок, кто пытался палить из пушек, а кто и подобраться поближе к противнику, чтобы сцепиться с ним бортами. Ну а мы пытались удрать от покореженного удиха. Парусов у него было больше, но мы поначалу смогли выиграть небольшую фору, за счет того, что ему пришлось разворачиваться вслед за нами. Потом, палубная и парусная команда, дружно работая, смогли восстановить часть такелажа «Кусачей Черепахи», и растянуть на реях несколько больших парусов. А потом…, вроде как и необходимость удирать пропала, мы уже более-менее восстановили ход и управление кораблем, и вполне могли включиться в драку.

— Рожков, ты куда? — Окликнул я лейтенанта, с деловым видом вышедшего с полуюта, приодетого в какую-то кирасу, обвешавшегося оружием и подсумками, таща на плече аж целых три мушкета и здоровенный протазан. — Тебе разве в лазарете делать нечего?

— По боевому расписанию, — довольно лыбясь, ответил он мне. — Я командую абордажной группой. А в лазарете у меня только двое ушибленных осталось. Остальных, с мелкими царапинами, я уже перевязал и отправил по боевым постам. Четырех матросов, — он печально вздохнул, — так и не нашли, видать за борт скинуло. …Вы бы, тащ подполковник, тоже привооружились бы, мало ли чего. А то одной шпажонкой, от удихов не больно то отмашешься. В арсенале есть парочка не самых плохих пистолетов, дальше пары десятков шагов, из них, конечно, стрелять бестолку, но шагов на десять-пятнадцать — штука достаточно надежная. Я скажу Хеедцу — это наш боцман, чтобы вам принесли. Могу еще один из своих одолжить. Нарезные, довольно точные. Лепаж нервно курит в сторонке. Хоть щас на дуэль, в Пушкина стрелять.

— Ты там смотри… Дантес недоделанный. — Пробурчал я в ответ. — Себя пристрелить не дай, и проткнуть, кстати, тоже. Мало мне тут одного, в войнушку не наигравшегося, еще и ты в пекло лезешь. …А пистолеты у меня и свои есть.

Рожков откозырял, и с развеселой ухмылочкой на морде, потопал к группе таких же, обвешанных оружием головорезов, собравшихся возле печально торчащего из палубы пенька грот-мачты. …Эти, как их там — квад-ал-ахарцы. …Вот, и этот, уже нашел где-то себе персональное племя дикарей, и теперь лезет в вожаки, сам не замечая, как растворяется в их дикости. Прогрессорство, прогрессорство…, знали бы все эти писаки, как невыносимо давит окружающая среда, на нашего брата — попаданца. Ты им говоришь — «паровоз», а они — «Дедушки-прадедушки, без паровоза жили, и мы проживем. На бери весло, греби. А котел, это хорошо, мы в нем мясо варить будем». Тащить их за шкирман в светлое будущее, это как земной шар, ногами раскручивать, куда проще опуститься к ним, в счастливое прошлое, а то и вовсе — позапрошлое. …Впрочем, Рожков в чем-то прав — привооружиться мне и впрямь не помешает. В драку я конечно не полезу, мне это и по статусу не положено. Но, абордаж, дело такое, — очень неопределенное. Тут, случается, и адмиралам за шпагу хвататься приходится.

Я развернулся, чтобы пойти в свою каюту, и словно споткнулся о пристальный взгляд рожковского родственничка, как мышь затихарившегося в уголке капитанского мостика.

— А, оу Наугхо. — Кивнул я ему. — А вы чего здесь делаете?

— Я тут считаюсь гостем, и меня не поставили в боевое расписание. — Ответил он мне. — На прошлом месте службы, моей обязанностью было охранять капитана и капитанский мостик. И может быть вы слышали, — несмотря на печальный исход битвы, я все же смог выполнить свой долг. Так что, если вы, благородный оу Готор Готор, не будете возражать, я бы и сейчас хотел делать то, что действительно умею.

— Делайте. — Пожал я плечами.

— …А позвольте, сударь, вопрос. На каком языке, вы говорили с оу Рж’коовым? Никогда не слышал подобного.

— Ну…, — Неопределенно ответил я, только сейчас спохватившись, что сам заговорил с Рожковым на русском, давно у меня уже не было таких проколов. — Земля, знаете ли, она большая. На ней есть еще много языков, которых вы, сударь, не слышали.

Сказал, и быстренько улизнул в свою каюту. М-да… А в мое отсутствие, тут явно провели небольшую перепланировку. Света стало значительно больше, — спасибо новому отверстию в стенке, и бардака прибавилось благодаря удихскому ядру. Впрочем ладно, об этом потом будем думать-горевать. Тут вот, под койкой, у меня специальный сундучок стоял. …И хоть койка вся завалена щепками, сундучок все еще стоит. Тонкая кольчуга…, к сожалению — местной работы, в Аэрооэо купил. Стащить что-то подобное из нашего мира не удалось. Впрочем и тут, подобные вещи научились уже делать достаточно качественно. Стоит правда такой «наряд» сумасшедших денег. Но лично моя жаба, по потраченным грошам не скулит, — тонкое стальное «полотно», убережет и от удара кинжала и шпаги, а то и рубящий сабли остановит. Пулю на излете тоже выдержит…, может быть. Местные вельможи, вроде меня, надевают такие штуки под камзол — внешне, ты в бархате и шелках, а в действительности…, можно и зубы обломать. Теперь пистолеты. С виду, как местные, только притащенные с Земли-1. Рожков мне еще хотел свою пукалку одолжить. У моих, уровень качества, близкий к космическим технологиям. Делались для Спецкомлекса по спецзаказу, и по сумасшедшим ценам. Какие-то супернавороченные стали для ствола и замка, рассчитанные на компьютере конструкция замка, балансировка оружия, и профиль нарезки стволов, идеально подходящий под круглую свинцовую пулю и местные пороха. По большому счету — вещь дорогая даже для моего мира, и довольно бессмысленная, поскольку от шальной пули на поле боя, или кинжала в спину в темном переулке, все равно не защитит. Так что толку от всех этих технологий…

Бабабах!!!!! — Галеон вздрогнул, и затрясся благородной дрожью боевой ярости. Это мы дали полный залп правым бортом, сейчас, наверное, будет ответка… Хм. Чего-то нет. Ну да и ладно.

… В общем потратили кучу бабла на разработки и изготовления чудо-оружия, а потом решили его с собой на Землю-2 не брать. — Анахранизьм! Вдруг попадет в руки туземцам, и они, чего-то там смогут в нем понять… Но и выкидывать готовые образцы не стали, хранили на всякий случай. И этот случай подвернулся — я их спер, потому как мне нужнее.

Приоделся, привооружился. Вышел на мостик. Не было-то всего минут десять, а как обстановка изменилась. Флиин как-то умудрился подловить вражеский фрегат, и попотчевал его продольным залпом всех орудий правого борта. Теперь он лишился еще и фок-мачты и бушприта, а гальюн и носовая надстройка представляли собой жалкое зрелище. А теперь мы заходили на удиха, с явным намерением взять на абордаж. …Дурацкая пиратская привычка — можно бы ведь просто подойти и расстрелять в упор, но тогда не будет никакой добычи — одни убытки, ядра и порох ведь тоже денег стоят. …Подход борт к борту, еще один залп, на этот раз картечью, кажется выметающей с палубы чужого корабля все живое. Но, как бы не так, пусть и жиденькую, но ответку мы получили, оставалось только радоваться, что удихи не были столь же предусмотрительны как и мы, и зарядили свои стволы обычными ядрами. Ядром в лобешник конечно тоже мало удовольствия, но по сравнению со снопом картечи почти в упор по палубе набитой рвущейся за добычей матросней…, как говорится, из двух зол… Да уж, вот и возвратились денечки моей развеселой молодости, давно в меня из пушек никто не стрелял.

А события, тем временем, как это и бывает при абордаже, понеслись вскачь. Полетели абордажные крюки, почти одновременно прогрохотал мушкетный залп, и по перекинутым с борта на борт абордажным мосткам, на заваленную трупами палубу вражеского фрегата хлынула река наших головорезов. Да так бойко и дружно, что на пару мгновений, мне даже показалось что сопротивление противника уже сломлено, и все закончится в ближайшие минуты. Тем более, что в действиях абордажников Флиина, чувствовалась тактическая подготовка Рожкова. Не просто пиратский набег — заскочить на чужой корабль, и рубить все что шевелится. Не армейская выучка — построится шеренгой, и размеренно наступать давя противника щетиной штыков…, его ребята действовали небольшими группами, захватывая ключевые точки корабля. Причем, как я понял, и роли в каждой команде были расписаны. Одни растреливали противника из длинноствольных пистолетов, а другие прикрывали их холодным оружием. Все грамотно и по науке. Вот только удихи имели на этот счет свое мнение, да и командиры у них, явно были не дураки. Подойти борт к борту они нам дали. Почистить палубу картечью, тоже. Вот только своих людей, на это время, они явно загнали под палубу, максимально снизив количество жертв, и когда наши продвинулись достаточно далеко — те полезли из всех щелей. Тактической подготовки уровня двадцать первого века у них не было. Зато хватало ярости дикарей, и понимания средневековых реалий, что пленных тут брать не будут, раненого не оттащат в госпиталь, а надеяться на пощаду, могут лишь те, у кого, судя по внешнему виду, хватит денег выкупить свою жизнь. А таких, на всем корабле, было дай боги — один-два человека. Даже не всякий морской офицер, достаточно богат, чтобы родня могла оплатить его содержание под стражей, работу посредников, и конечно же — удовлетворить жадность победителя. Разве что у капитана корабля, да парочки самых старших офицеров, могли бы быть такие деньги. …А капитана, кстати, Рожков подстрелил еще до того как корабли сошлись бортами. …Так что, коли попал в средневековую корабельную разборку, — дерись, пока руки в силах удержать оружие, а ноги стоять, а падая — сделай это так, чтобы враг споткнулся о твой труп. …В общем, резня началась отчаянная, и продолжалась она, еще наверное не меньше часа. Пока разобрались на верхней палубе, баке и юте, пока зачистили батарейные палубы, и додавили последнее сопротивление в трюмах — времени было потрачено немало, и кровушки пролито и того больше. А я, все это время, обязан был с гордым видом стоять на шканцах «Кусачей черепахи», и изображать из себя какое-то языческое корабельное божество. Этакий болван-истуканчик, хоть крась позолотой, да под бушприт, вместо сисястой русалки гвоздями приколачивай. Ни самому в разборку влезть, ни уйти, плюнув на все, в каюту. Даже команды отдавать, и подбадривать, и то, по статусу не положено. А уж тем более не положено, показывать свое волнение, из-за того, что там творится сейчас у Ренки. — Главнокомандующий, должен изображать этакую безмятежность, и излучать уверенность, заражая этим и всех своих подчиенных.

— Вражеский фрегат, взят на абордаж. — Наконец доложил мне Флиин. — Что прикажете делать дальше?

— Как у нас дела, и как там общая обстановка? — Поинтересовался я у него. …В отличие от меня, он истуканчика не изображал, а все это время бегал по своему кораблю, то отдавая какие-то распоряжения воюющим матросикам, то ругаясь с корабельным плотником, а только что вот, спустился с нашей единственной, более-менее целой мачты, куда лазил «лично взглянуть на море».

— Грот, в ближайшее время, восстановить не получится. Фок-мачта в порядке и может нести хоть все паруса разом. На бизань-мачте, рангоут и такелаж, по большей части восстановлен. Можем поставить пару косых парусов, что позволит нам идти довольно круто к ветру. …Наши там — ткнул он пальцами на запад. — Все еще дерутся с удихами. А там — ткнул он в сторону востока, куда ушло большинство кораблей флота. — Врага уже добивают. …Я так думаю, идти надо на помощь тем, что сзади остались. Те что впереди, и без нас разберутся.

…Это означало, что наша встреча с Ренки, и возможность лично убедиться что он жив-здоров, опять откладывается на неопределенное время. А если еще, не дай бог, этот придурок уплывает куда-нибудь «по срочной надобности»…, опять придется рыскать по всему морю ища его. Но деваться было некуда. — «Поступайте, как считаете наиболее правильным», — распорядился я. — Только побыстрее, Вражеский фрегат, полагаю, можно будет пограбить и позже, в более спокойной обстановке.

— Оставлю там призовую команду. — Кивнул Флиин. — оу Рж’коов…

— Оу Рожков понадобится мне здесь. — Рявкнул я, неожиданно зло, ибо, честно слово, — достало уже собирать всю свою команду, плавно размазанную по всему Срединному морю. — Назначьте кого-нибудь другого.

— И правда, ваша милость. — Согласно кивнул Флиин. — Подраться сегодня еще придется, а оу Рж’коов, рубака не из последних, и команду свою выучил…, хе-хе…, не хуже ваших фаарконских егерей. Отправлю Жиима Коокиса, нашего мичмана. На него, конечно, нельзя положиться, так же как и на оу Рж’коова — молод еще, и соображает не дюже быстро. Но, думаю, справится.

Я милостиво соизволил кивнуть в ответ, соглашаясь с данным предложением Флиина, и капитан удалился, с не слишком довольной физиономией, отдавать распоряжения своей команде.

А тем временем, по одному из абордажных мостиков, этакой вальяжной походочкой, и сам предмет нашего спора соизволил вернуться на корабль. В одной руке Рожков тащил здоровенный протазан, в другой — какой-то сундучок, его шлем был изрядно помят, на панцире сияло несколько свежих зарубок, а по роже блуждала этакая людоедская улыбочка-оскал. М-да, — типичный боец, выходящий из рукопашной битвы. …И ведь ему это явно нравится! Потом возможно он будет скулить, кокетничать, и изображать вселенскую скорбь. Но сейчас, когда еще несколько минут назад вокруг твоей головы сверкали вражеские клинки, ноги скользили по лужам крови, а лица врагов мелькали буквально на расстоянии вытянутой руки, что-то изображать очень сложно. Недаром, рукопашка считается главной проверкой мужества и готовности солдата сражаться. Для нетренированного человека, даже простой дружеский спарринг, это уже сильный стресс. Бывает, если выгнать двух новичков на татами или ринг, скачут они вокруг друг дружки, что-то этакое изображают, агрессивное, но толком к друг другу даже притронуться не могут. А потом — руки-ноги едва ли не дрожат от переизбытка адреналина в крови, глаза блестят дурным блеском, из тела выжаты все силы… А представьте ситуацию, когда подобных сопляков бросают в бой, где надо убивать, едва ли не голыми руками, да не один поединок провести, а драться с кучей народа разом. И недаром, в нашем мире, в веке так семнадцатом-восемнадцатом, в европейских армиях считалось делом вполне разумным, избегать сходиться в штыковых атаках. Так как тут уже «машиной к ружью приставленной» быть недостаточно. Тут нужны воины, а воины и палочная дисциплина — вещи мало совместимые. — Отсюда разброд и шатание в умах солдатни. А задачей офицера на поле боя, по большей части, и было приглядывать за своими солдатами, дабы не вздумали почувствовать себя людьми.

М-да, для того чтобы просто выжить в такой мясорубке, недостаточно быть искусным фехтовальщиком-спортсменом, или там получить сто пятый дан по комнатному ниндзюцу, тут надо суметь разбудить в себе зверя — этакого кровожадного доисторического крокодила, вечно голодного и жаждущего крови. И тогда ты окажешься в родной стихии, а значит — сможешь выжить. …Я это точно знаю, мой личный крокодил, хоть и сидит сейчас на привязи, но в свое-то время тоже кровушки попил вволю. Иначе бы я просто не выжил тут, особенно когда тянул солдатскую лямку в армии Тооредана. …Всякая война — страшная штука. Но вот так убивать, глядя прямо в лицо своей жертве, когда ее кровь брызгает тебе на одежду и лицо, стекает по оружию на руки, а нос забит вонь из кишок, в которые ты только что засадил свой штык… Даже среди не страдающих сентиментальностью местных, у многих психика не выдерживает, руки опускаются, и они предпочитают дать прикончить себя, чем сделать еще один выпад штыком. В Спецкомплексе нам говорили, что настоящим воякой, который на войне не выживает, а живет, разбудил в себе крокодила, но держит его привязи, — может стать лишь примерно один из двадцати мужиков. Вполне нормальных, здоровых и отлично воспитанных в добрых мужских традициях, мужиков. Остальные могут прекрасно и много работать, заботиться о семье, помогать друзьям и соседям, держать слово, понимать что такое честь, и даже будут готовы погибнуть за свои убеждения. Но вот выдерживать нагрузки, которые сваливаются на одного человека, во время такой вот сумасшедшей резни, их психика не способна. И в конечном итоге — либо крыша поедет, либо убьют. Местная палочная система, конечно способна заставить быть солдатом почти всех рекрутов. Но — счастье средневековья, что армии тут были сравнительно маленькие. Иначе количество психов, просто утопило бы этот мир в цунами безумия. …Это я все к тому, что за Рожкова надо браться очень основательно, и в ближайшее время держать его на коротком поводке. Даже если он один из указанных двадцати, то есть — прирожденный вояка, все равно надо направить все это в правильное русло, иначе из этой «куколки» вылупится такой отморозок, что его в клетке держать придется. Меня, в свое время, спасла необходимость заботиться о своей банде, ну и хорошие командиры. Лейтенант Бид, сержанты Доод и Йоовик, да и полковник Дезгоот… Просто какое-то чудо, что в одном полку, оказалось так много хороших и правильных людей. Они и сами отлично чувствовали грань между боевым и постоянным безумием, и могли научить ее чувствовать и других. …Как тогда Йоовик заставил нас с Ренки добивать раненных. Не сразу после боя, когда еще кровь кипит, а сначала дал остыть, успокоиться, а потом сунул в руки штыки, и объяснил, что это противная, но необходимая работа, а не удовольствие или наказание. После такого, начинаешь смотреть на ремесло солдата, совсем по другому. А вот кто присматривает за Рожковым? …Окликнуть, что ли? — Нет, не стоит. Он сейчас в окружении своих людей. Я это тоже помню, — то чувство единения, боевого братства тех, кто выжил в подобной сумасшедшей резне. А им ведь, сегодня наверняка еще раз придется в бой идти. …Нет, определенно, надо быстрее с этой войной завязывать. Иначе можно в одночасье всех своих людей лишиться. Тем более, что у этого мира, есть уже проблемы и посерьезнее. Хотя он об этом, пока даже не подозревает.

— Разрешите обратиться, ваша милость?

— А, полусотник… Да, конечно обращайтесь.

— Мне кажется, что я тут вам вовсе и не нужен. Разрешите присоединиться к отряду оу Рж’коова?

…Хе-хе… А у парнишки-то, в глазах настоящее беспокойство. Причем не такое — сволочное, типа — «могут грохнуть объект разработки», а искреннее. Похоже, для него понятие «родственник» и впрямь дело серьезное. Да и Рожков говорил, что они с этим оу Наугхо, были друзьями-не-разлей-вода.

— Надеюсь, сударь, вы разрешили с моим лейтенантом все свои конфликты? — Поинтересовался я, и увидев вспыхнувшие гневом глаза офицерика, поспешил пояснить свою мысль. — Разумеется я вас не подозреваю в каких-то подлых и недостойный намерениях, ибо вижу, что вы человек благородный. Но мне кажется, что его люди весьма оу Рожкову преданы, а зная пиратские нравы…, у кого-то из них, может появиться мысль… На вашем месте, я бы не стал поворачиваться к ним спиной.

— Я способен позаботиться о своей спине сам.

…Типичный оу — спина как натянутая струна, аж вибрирует, нос задран к облакам, на роже этакая непреклонная решимость сдохнуть, но не отступить ни на полшага. …Дедушка был бы доволен, что такие долбодятлики тут еще сохранились.

— Вы мне не подчиняетесь, сударь. — Пожал я плечами. — Вы на этом корабле гость, и как гостю, вам никто не может отказать в подобной любезности. …Однако, отряд оу Рожкова, подготовлен по особой методике. Не уверен, что вы сможете найти свое место в их рядах.

— Еще полгода назад, оу Рж’коов, был инструктором БВБ, и готовил мой отряд, кажется по той же самой методике. Так что думаю, я смогу вписаться в их ряды.

— Хм. Nash postrel vezde pospel… Не обращайте внимания, сударь. Так — мысли вслух… Идите, присмотрите там за оу Рожковым. И скажите, что это было мое решение, мой приказ. А заодно, передайте ему, что я не слишком доволен тем, как он командует. Офицеру должно управлять своими солдатами в бою, а не лезть в драку самому. Тот, кто забывает об этом — негодный офицер! Так ему и скажите.

Я сделал этакий вальяжный жест, отпуская оу Наугхо вершить подвиги. Он откозырял, и едва ли не бегом спустившись с капитанского мостика, двинул к Рожкову. О чем-то там они поговорили, Рожков едва ли не обниматься полез. То ли искренне радуется, то ли демонстрирует своим подчиненным дружеское расположение к вчерашнему обидчику и скандалисту. Мне-то, впрочем, пофигу. Этот оу Наугхо, кажется довольно скользкий тип. Нет, не сволочь откровенная. Но…, своим человеком, я его точно никогда не сделаю. Его преданность уже раз и навсегда отдана Сатрапии и Бюро. А учитывая своеобразный кодекс чести оу… Ради интересов Вождя, им позволено лгать и даже пренебрегать собственной честью. Конечно — только в очень исключительных особых случаях. Но в Бюро, да и в любой другой организации подобного рода, умеют распространить «особые случаи» на всю повседневную жизнь. Так что если этого оу Наугхо грохнут, это будет конечно печально, но лично для меня, большой трагедией не станет.

Пока я предавался всем этим размышлениям, наша «Кусачая Черепаха», смогла вернуться к месту первоначальной схватки. …Не самый, кстати, легкий маневр — идти против сильного ветра, на паруснике, способном задействовать лишь половину парусов, но Флиин и его команда справились.

Уж я не знаю почему, но сразу в бой наш капитан не ринулся. Опять начались какие-то хитрые маневры, кажется мы к кому-то подкрадывались, воспользовавшись опустившимися сумерками и прячась за корпусами других кораблей, многие из которых, представляли уже весьма печальное зрелище. Особенно тот, что изображал из себя большой костер посреди моря. …Ага, кажется наша цель вон тот красавец. У меня не такой уж большой опыт морских сражений, но думаю этот тяжелый фрегат, тут вроде как воображает себя самой большой и страшной акулой в садке для рыбы. Никаких серьезных повреждений на нем не видно. Из открытых портов грозно скалятся ряды пушек, а команды на нем, — наверное раза в полтора больше чем у нас. Неудивительно, что в той битве калек, он стал решающей силой, и сейчас «держит» всю площадку. Надеюсь, Флиин не собирается брать его на абордаж? Хотя черт его, придурка, знает. Нахрена вообще было так близко подходить к тому горящему кораблю? Ведь огонь в любую минуту может добраться до крют-камеры, и тогда и нам мало не покажется. С другой стороны, вокруг сильного источника света, темнота особенна густа и непроницаема. И внезапно вынырнув из этой темноты, мы смогли влепить в «красавца» полный залп пушек левого борта, с абсолютно смехотворной дистанции. …Кажется Флиин внял голосу разума, и наши пушки были нацелены не на палубу, куда-то на уровень ватерлинии. Кажется получилось весьма удачно, — зуб даю, я видел не меньше десятка удачных попаданий по корпусу, точно туда где волны плещутся. После такого «красавчик» вволю водички нахлебается, и ему уже будет не до драки. А мы, тем временем, удачно проскользнули «красавцу» за корму, избегая ответного залпа. Вот сейчас бы развернуться другим бортом, и еще разок, на добивание. Но второй залп, Флиин почему-то направил выше. Неужели его жадность одолела, и этот придурок решил захватить и эту плавающую крепость? Тогда нас ждет много-много крови.

Но похоже нет. Флиин поступил куда хитрее. Сбив удиху бизань-мачту и существенно покоцав рангоут и такелаж грота, мы к тому же хорошенько разнесли ему корму и повредили рули. После чего, красавец-фрегат стал неуправляемым, а поскольку, после нашего первого залпа, он стал сильно набирать воду, то теперь, ему ничего не оставалось, кроме как выйти из боя, и выброситься на берег. Так что, если удихи не наберутся решимости сжечь собственный корабль, у Флиина еще будет возможность его пограбить. А вот теперь, мы стали самой злобной рыбкой в этом аквариуме, чем Флиин и не замедлил воспользоваться. Первым делом, мы обстреляли несколько вражеских кораблей, видимо чем-то вызвавших особую неприязнь нашего капитана, а затем подвалили к связке из трех кораблей — одного нашего и двух удихов. С нашей стороны, это был галеон, наподобие флииновской «Черепахи». Такие же высокие носовые и кормовые надстройки — своеобразные форты, штурмовать которые приходилось по всем правилам осадной науки. Вот эти самые крепости, все еще и продолжали держаться, даже после двух с лишним часов боя, несмотря на то, что палубы и кажется даже трюм, уже были захвачены врагом. — А куда деваться? Пленных тут не берут.

Картечный залп вдоль палубы одного из удихов, обход связки по широкой дуге, и еще один залп, уже по палубам другого корабля. Очередной толчок по ногам, когда наш тяжелый галеон, со всей дури лупит скулой в корпус вражеского судна, и с противным скрипом притирается к нему борт о борт. Опять летят абордажные крюки, и перекидываются мостки. И опять, разрядив по врагу мушкеты, на чужой борт ломится толпа наших вояк. …Честное слово, это уже начинает меня утомлять. Я даже прикрыл глаза, чтобы не пялиться на очередное кровавое побоище. Но уши-то не заткнешь, так что звон сабель, пистолетные выстрелы, и вопли различной тональности — от воинственных кличей до стонов и предсмертных хрипов, не позволили мне помечтать, будто я нахожусь на морском курорте.

— Ваша милость. Наши!!! — Громкий радостный вопль Флиина, вывел меня из дремоты, в которую я незаметно для самого себя погрузился, прислонившись к стенке юта. — Смотрите, это же «Счастливый»!

— М-да…?! А как там вообще…, обстоят дела? Мы уже победили?

— Нет, ваша милость. — Кажется Флиин слегка обиделся. — Но победа уже близка.

— Ну вот и славно. Наверняка Дгай уже сообщил Ренки о моем присутствии тут. Однако, я был бы вам весьма благодарен, если бы вы изыскали какую-нибудь возможность сообщить капитану оу Дарээка, о том, что оу Готор Готор находится на вашем корабле, и с нетерпением ждет его в гости. …И, конечно это несколько нагло с моей стороны требовать подобное, но было бы неплохо, если бы кто-то навел порядок в моей каюте, а то там сейчас ужасный бардак. Мне не хотелось бы принимать своего старого друга, посреди груды щепок.

Игорь Рожков, судовой лекарь

Благодать, — возвращаюсь домой! Не, пока еще не на Землю-1, она, если честно, пока вообще под большим вопросом, особенно учитывая все то, что рассказал мне подполковник Говоров. …Ну а тогда, где нынче мой дом? — Ясное дело, там, где жена. А значит путь мой, лежит на Фесткийские острова.

Я, поначалу, не то чтобы сюда не рвался, просто мне казалось, что покидать в такой момент своих подчиненных, это своего рода предательство. Но Говоров уперся всеми копытами. — «В отпуск, и точка». Я ему — «Да тут вообще такого понятия нет — „отпуск“». А он мне — «Есть, да еще какое. Всем офицерам положено. — Вспоминай чему тебя учили. А раз ты офицер, вот и изволь соответствовать…». Мне он потом, с глазу на глаз, пояснил, что, по его мнению, я слишком в эту жизнь втянулся. В смысле — в пиратско-корабельную. А мол, резиденту, такое себе позволять нельзя. Должна быть определенная отстраненность, а то крыша поедет, да так далеко и быстро, что потом не угонишься. …Не знаю, может быть он и прав. Я вот, за то время пока мы сюда на «Счастливом» плыли, и впрямь, как-то немного…, встряхнулся что-ли. Пообщался с подполом, с генералом оу Дарээка тем же — а он ведь тоже, уже почти наш человек, и как-то у меня взгляд на мир, немножко поменялся. В конце концов, я и впрямь сюда, на Землю-2, не пиратствовать заявился. Да и всяческие подвиги вершить…, оно мне не надо. А на последних абордажах, я, правду сказать, и впрямь чего-то того…, заигрался в героя. Ведь убить могли раз двадцать, или покалечить, а про местную медицину, я не понаслышке знаю, — сам местный медик. Да и когда в тебя ядрышко, миллиметров этак пятнадцать-двадцать в диаметре засадят, или рубанут тяжелой сабелькой по маковке, или штык в брюхо воткнут…, тут и наша медицина, не сильно поможет. Раны от местного оружия, прямо скажем — жутковатые. Так на кой, и ради чего, спрашивается, мне их получать? Во имя каких таких светлых идеалов? За ради любимого сатрапа Вааси Седьмого? — Так я его не знаю, и не люблю вовсе, хотя вон, знающие люди, говорят, что нормальный такой парнишка. Или во имя благополучной жизни «пахарей моря» и во славу добрых традиций Литруги, мне жизнью рисковать прикажете? Так я на этой Литруге не был никогда, да и традиции у нее, не такие уж и добрые, как я уже понял. Во имя полноты собственного кошелька? — Ну так теперь будет возможность подзаработать и менее членовредительским путем. — Говоров и оу Дарээка мне это обещали. А они тут, люди не из последних, по нашим меркам — губернаторы небольшого такого, но очень перспективного округа. Только, в отличии от губернаторов, в свой карман, гребут на вполне законных основаниях — им по должности «кормление с земель» положено. Да и земли эти, как бы в их собственности находятся. Гы-гы…, — феодалы блин! Меня тоже пообещали феодалом назначить. В графья или бароны, пока суваться рано, а вот полноценным помещиком — это запросто. Своя земелька, чуток побольше двенадцати соток, пашня, сад, виноградники, скромный такой домик-дворец, сарайчики-конюшни всяческие, прислуга-дворня, управляющий и все дела…, — что еще надо человеку, чтобы встретить старость? А самое главное — полная легализация, дворянский статус, крыша над головой, и политическая крыша вообще. Буду числиться фааркоонским егерем в запасе, доучусь в местном университете до полноценного диплома доктора — Говоров это более чем одобрил. Обещали дать выкупить какой-то пай в Торговом доме Ваксай, что по местным меркам означает допуск к большой и вкусной кормушке. Ну и конечно полноценная работа по профилю. Я правда пока толком еще не решил, на Землю-1 работать придется, тьфу совсем уже запутался в этих землях, в смысле, на Россию, или против нее. Со слов Говорова получается, что работать будем за. Но насколько можно верить подполу? — Поет то он вроде складно, и каждое лыко в строку ложится. Да только этот прохиндей, за несколько лет, умудрился сумасшедшую карьеру сделать в мире, где социальные лифты, прямо скажем не особо работают. И даже местные пираты, как мне Флиин намекнул, считают его чуть ли не местным сатаной и богом мошенников, который любого хитреца вокруг пальца обведет и объегорит. Местные Службы, я так понимаю, он и обвел. А возможно и наши надуть умудрился — ведь как-то он сюда повторно выбраться сумел? В общем — темная он личность, и верить его словам надо с оглядкой.

* * *

…Но, к черту подпола. — Вон то облако на горизонте, зуб даю, что это славный остров Гриит, на котором, в уютном домике в тени фруктовых деревьев, ждет меня моя Неевия! Особенно приятно, что мне будет чем ее обрадовать, и не только в смысле поместья и относительно спокойной жизни, но и насчет того, что мы с ее братом полностью примирились, и теперь снова — друзья, не разлей вода. Поместье разом решает почти все наши разногласия, — в море, пиратствовать, я больше не выйду! Конечно, и сидеть все время возле ее юбки, — этого я ей обещать не могу, я от такой жизни сам в петлю полезу, да и Говоров мне не позволит, но думаю, что мои дальнейшие приключения станут менее экстремальными. Ну а уж то, что все внутрисемейные разногласия разрешены, это и вовсе ей бальзам на душу. Осталось только уговорить Игиира, чтобы он с нами ее младшую сестренку отпустил — Тиишкаат и Неевия привыкли жить вместе. А уж мы-то там ей жениха найдем — все обзавидуются. В высшее общество Тооредана, как я понял, проникнуть намного проще. Меня вот, очень скоро обещали представить тамошнему королю.

…Но ведь не только Неевия ждет меня на этом гостеприимном берегу, — Игиир говорит, что оставил с ней старину Рааста. А хотя по жене я соскучился куда сильнее, но и этого добродушного великана, признаюсь, мне будет видеть приятно. Не так много у меня в этом мире, настоящих друзей.

Думал, мое появление станет сюрпризом. Уходил то я на «Кусачей Черепахе», а прибыл на «Счастливом». Но первым, кого я увидел, высадившись со шлюпки на берег, был верзила Рааст. Оно и неудивительно, этот великан возвышался над местной, не слишком крупной публикой как минимум на полторы головы. А если еще и считать мохнатую шапку даарского стражника — то и на все три. Шапочка-то, надо сказать, приметная, ни с чем не перепутаешь, один волчий хвост чего стоит. Как он вообще по такой жаре ходит в этаком головном уборе для меня загадка, в ней впору по Сибири рассекать, в самые морозы, а тут, считай местная Африка.

…А кто это вместе с ним? — Знакомая мордашка. А, так это же служанка, которую Неевиия наняла к нам в дом. …А девочка-то похоже не промах. Эк она с Раастом держится, я бы сказал — по-хозяйски. Прикрывшись его широкой спиной, обеспечила себе лучшее место для обзора, и в рукав его этак собственнически вцепилась, дескать — «Руки и глаза прочь, это моё!». Вот только не очень понятно, то ли она сейчас сама наше прибытие обозревает, то ли дает подружкам и заинтересованной публике обозреть себя и своего ручного даарского стражника. Короче — совсем девка оборзела. А эта орясина здоровенная и доволен, будто алабай, которому хозяин загривок чешет. Короче — совет им да любовь.

— А как вы тут…? — Начал было спрашивать я, и сразу понял, что сморозил глупость. — Островок не такой уж большой, и приход всякого большого корабля, тут большое событие. А уж прибытие военного корабля под флагом «Красного вепря», тем более такого знаменитого корабля как фрегат «Счастливый», это сравни заходу возвращающегося из городу-Парижу полка гусар в уездный городок, у нас сразу после войны Двенадцатого года. А учитывая, что генерал оу Дарээка тут местная супер-стар, по сравнению с которым все голливудские знаменитости сразу становятся теми кто они и есть на самом деле — шутами гороховыми, неудивительно что смотреть на наше прибытие сбежался весь городок. Тут ведь, при отсутствии возможности посмотреть данное событие «потом» по телевизору или в интернете, всем кто не смог заявиться на пристань дабы лично поглазеть на торжественную церемонию прибытия, потом только и останется, что слушать рассказы других, глотая горькие слезы зависти и обиды. И это касается хоть посетителей простонародных кабачков, хоть завсегдатаев дорогих гостиных. …Наверняка ведь где-нибудь тут и моя Неевиия должна…

— Госпожа дома осталась. — Правильно расценив мою вытянутую шею и вертящуюся голову, заявила служанка…, кажется ее Лиита зовут. — Благородной даме не пристало появляться на публике без сопровождения кавалера. А экипажа у нас нету. А то бы она смогла выехать на набережную, и посмотреть из-за занавесок.

Последнее было сказано с явной укоризной и как явный упрек мне. Это при том, что насколько я знаю, на всем острове не найдется и двух десятков карет и прогулочных колясок в личном пользовании, поскольку тут и ездить то толком некуда. Нет, точно коза в конец оборзела. Чувствую, придется тут порядок наводить своей хозяйской рукой.

Хотел было ее проигнорировать и поболтать с Раастом, но куда там — даарский стражник тянулся перед своим полусотником, и кажется собирался рапортовать ему по всей форме, одновременно выделывая экзерциции с мушкетом, звеня шпорами и прищелкивая каблуками, чем сразу напомнил мне о сословных различиях, и что оу не пристало подобное панибратство с младшим чином. За время своего пребывания на пиратском корабле, я от подобных тонкостей человеческих взаимоотношений уже немного отвык. Да и до этого, не больно-то успел привыкнуть.

— …А это сам генерал оу Дарээка? Какой красавчик! И мундир богатый, и усы такие…, представительные. А что это за вельможа рядом с ним в красном шелковом камзоле? Такой важный и держится так вальяжно, видно какой-то мооскаавский придворный чин. Сразу видно не меньше сотни поколений благородных предков. А что… — Вот уж у кого не было проблем с чинопочитанием, так это у нашей служанки. Забросала меня вопросами, будто я ей подружка какая. И ведь что самое обидное — так и хочется ответить, а нельзя — статус не позволяет опускаться ни до болтовни, ни до ругани со служанкой. Да и вообще только тут я понял, что командовать слугами, это целая наука, в которой я плаваяю сильнее чем в ядерной физике. Вот Неевиия как-то умудрялась ставить слуг на место одним взглядом и интонациями голоса. А у меня подобной выучки нет. Одно дело солдат строить, мне это дело привычное, и совсем другое — молодую девчонку, бойкую и веселую. Меня такому не учили. …А еще в помещики собрался.

— Друг Игиир…, — вспомнив о своих хозяйских обязанностях, я обратился к шурину, дождавшись, когда эти даарские вояки закончат с официальной частью. — А пойдем-ка ко мне домой. Обрадуем Неевию. В кои-то веки пообедаем человеческой едой, а не этой корабельной слякотью. Да и винца приличного с дороги чуток выпить было бы весьма богоугодным занятием, как говаривал мой знакомый жрец. …Это, как тебя? — Лиита, — беги скорее домой, и скажи хозяйке… Хотя стоп. Лучше появимся внезапно, удивим ее, а ты давай-ка дуй в какую-нибудь приличную харчевню, да закажи там праздничный обед повкуснее, на нашей-то кухне пока еще все приготовят. Мяса хочу свежего, жареного, купи за любые деньги, хоть целого барана — мы все съедим. Зелени, овощей, фрутов. И хлеба, хлеба вообще побольше — пироги, калачи, булки, буханки, что угодно, лишь бы не сухари. И винца — самого лучшего из того что у них будет, есть у меня одна задумка… Ну и сласти, какие не увидишь — тоже бери. Для слуг каких-нибудь вкусняшек купи, уж коли праздновать, так праздновать всерьез, работать у меня сегодня никто не будет! На вот тебе кошель, не скупись, но и не трать понапрасну. — Отчет о потраченных деньгах, потом хозяйке дашь. …Рааст, дружище, я кой-какого барахлишка с собой привез, там подарки и немножко добычи. Со следующей шлюпкой привезут. Ты уж не откажи в любезности, там будет боцман Воонс распоряжаться, дылда такой, со шрамом на левом щеке, подойди к нему, и попроси указать мой сундук. Потом найми кого-нибудь чтобы притащил. …Сам не корячься. — Вспомнил я Мооскаа и тамошние заморочки с этикетом. — Тебе по должности не положено, ты ведь воин! …Хм, кажется ничего не забыл. Э-э-э…, ты на что-то намекаешь друг Игиир? — Спросил я, заметив, что мой шурин, косит глазом в сторону дружков-феодалов, сиречь Говорова и оу Дарээка.

— А ты не считаешь нужным, спросить разрешения отлучиться, у своих сюзеренов? — Хмуро поинтересовался он. — Ведь как я понял, ты дал им клятву оу как своим вождям?

…Хм, кажется Игиир выглядит недовольным, с тех пор как неделю назад я рассказал ему эту новость, а я-то думал его порадовать, что у его сестер теперь будет все в шоколаде. Не хочет расставаться с семьей, или Говоров прав, и вся его дружба — сплошная подстава? Не, — Говоров тот еще прохиндей, я ему конечно верю…, отчасти. Но и своему внутреннему голосу верю еще больше. А внутренний голос, мне подсказывает что не может Игиир оказаться такой циничной сволочью, каким Говоров хочет его представить. А это — большой минус подполу, если бы я хотел перевербовать кого-то на свою сторону — один из самых легких путей, первым делом рассорить его со всеми друзьями и близкими. Когда человеку не на кого положиться, он начинает слепо верить тому, кто первым сможет удачно изобразить дружбу и сочувствие. …Нас этому специально учили, и кстати — сам Говоров и учил. Объяснял, как действуют тоталитарные секты, и как не попасться в лапы к подобным прохиндеям. Ну и подразумевалось — как самим стать подобными прохиндеями. — Разведчики в белых одеждах и с крылышками за плечами, бывают только в плохой художественной литературе. А в реальности — шпионаж и разведка, дело очень грязное.

Ну да, к черту все эти мысли, сейчас не до них.

— Ну конечно же я у них отпрошусь. — Клятвенно заверил я своего педанта-шурина, которому и впрямь наплел про клятву и прочую феодальную лабуду, дабы не заморачиваться объяснениями почему слушаюсь приказов оу Готора, и в каком полку я у него служил раньше. — Просто самое важное, решил отложить напоследок, после того закончу с разными мелочами. Хотя, полковник оу Готор Готор, еще раньше и так приказал мне отдыхать следующие две недели, так что все это, лишь пустая формальность.

— Так неужели это сам оу Готор Готор? — Охнула служанка, опять влезая в наш в разговор, но тут уж Игиир так зыркнул на нее своим фирменным «наугховским» взглядом, что она сразу заткнулась, и бочком-бочком, поспешила покинуть нашу теплую компанию. …Хм, слишком уж с деловым и нетерпеливым видом, подпрыгивала ее попка, уносясь вдаль. …Сдается мне, что появление оу Готора Готора — важнейшая новость дня на острове, и я только что передал эксклюзивные права на ее разглашение этой сороке. — Очередной прокол. Правда, подпол мне вроде как не говорил скрывать его личность. Да и я далеко не единственный человек, который об этом знает, — у нас таких полный корабль, причем не один. Так что к вечеру эта новость будет обсуждаться в каждом кабачке острова Гриит, а через неделю разойдется по всем Фесткийским островам, но все равно — как-то неприятно. Намекает на мой непрофессионализм.

…И опять же — к черту! Бегом, получить разрешение от «сюзеренов» и в припрыжку, по знакомой набережной, по ставшей уже едва ли не родной улочке, мощеной разноцветным булыжником. Вверх по каменной, со стершимися от времени ступеньками, лестнице наверх к заветной калитке.

— Жена, я дома!

Охи, ахи, слезы, радостное мурлыканье, и горькие упреки. — Не предупредил, а она в таком виде… Будто мне сейчас есть дело до фасона ее платья и как уложены рыжие локоны, я на нее саму налюбоваться не могу. Нет, все-таки Говоров в чем-то, но был прав — на кой хрен мне сдалось все это геройство и прочие подвиги, когда меня дома ждет такое сокровище? А ведь я, чуть было не начал всерьез воспринимать Ту жизнь, переживал, как там будут мои квад-ал-ахарские головорезы, без моей отеческой заботы. А сейчас уже и самому вспоминать смешно.

Хе-хе… А Лиита, хотя по горящим глазам, видно уже и успела растрезвонить свой эксклюзив подружкам, однако обернулась достаточно быстро. Не прошло и полчаса, как она заявилась во главе целого каравана носильщиков, загруженных корзинами с разной снедью, и сообщила, что это только — «…что успели собрать на скорую руку. Горячее и сласти, будут позднее».

Тут опять посыпались упреки и самобичевание от моей женушки, — как же так — ейный мужик с промысла вернулся, а она его кормить кабацкой жратвой будет. Вот сейчас, не пройдет и двух часов… А то что брат о ней подумает, как о хозяйке? Даже перед слугами стыдно.

Ну да тут к счастью заявился Рааст с моим здоровенным сундуком, и начавшаяся раздача слонов заткнула ротик моей разлюбезной, тем более что самые крупные и жирные особи из этого стада длинноносых ушастиков, предназначались именно ей. В сундуке, (как минимум в половине сундука), лежали явные доказательства, что в дальних морях, на крутых берегах, ейный мужик не забывал о своей женушке. Благовония и цветастые платки из Южных земель. Тончайшая льняная ткань и косметика из Аэрооэо, кружева и всякие дамские финтифлюжки из Сатрапии, название коих, нормальному мужику и знать-то не прилично. И конечно же, — золото-брульянты со всего Срединного моря. Брульянтов может и не так много. Зато золота, серебра, жемчуга, и разных других каменьев, мне в лапы попалось немало. Часть честно купил, часть еще более честно отнял. Здоровенная такая шкатулочка получилась разных украшений. Визгу-то было, визгу, собравшимся вокруг шкатулки дамам все надо было примерить, изучить, понять чего с каким платьем носить, и какие платья и драгоценности необходимо докупить для достижения полной вселенской гармонии между браслетиками и сережками. На консилиум были допущены даже оставшаяся сегодня без работы кухарка, и еще какая-то дородная тетка непонятного назначения. Ну и без Лииты конечно, дело не обошлось. Судя по некоторой вольности поведения, она тут умудрилась стать закадычной подружкой моей Неевии. Конечно — делая скидку на сословные различия, о которых, в отличии от меня, моя женушку никогда не забывает — это у нее как рефлекс.

Заодно и мужиков порадовал — Игииру вручил шпагу, доставшуюся мне в качестве трофея на предпоследнем абордаже. Лично того капитана протазаном пришиб, а он мне гад такой, едва этой самой своей тыкалкой классную удихскую кирасу не вскрыл. Ту самую, что я с пленного багатура снял. Каким-то чудом клинок соскользнул в сторону, оставив глубокую, и весьма впечатляющую царапину. Оу Дарээка потом эту шпагу смотрел, и даже языком зацокал, дескать — очень качественная вещь, чуть ли не родная сестра его знаменитой шпаги. Ну да я, до шпаг не большой любитель, мне огнестрел привычней, да и протазан, как-то солидней в руках смотрится, так что пусть родственничек порадуется, и не помнит былых обид. Я и для Рааста подарочек припас — удихскую саблю, или скорее ятаган. У нее сталь конечно чуток похуже чем у шпаги, но генерал вроде тоже хвалил, и даже купить у меня хотел, себе в коллекцию. Я конечно хотел сначала тупо подарить, подмазываясь к высокому начальству. Но потом, смотря как ладно огромный клинок сидит в руке этого великана, я сразу вспомнил про своего великана-ученика. Генералу пришлось отказать ради рядового. Но услышав слово «ученик», оу Дарээка кажется весьма проникся, и больше на покупку не намекал. Все-таки, отношения учитель-ученик, тут дело достаточно серьезное. Вон, и Игиир не стал возражать, что я Раасту подарки дарю, и даже его вместе с нами за один стол усадил, хоть и с самого краешка.

Досталось по мелочевке и всем слугам. Для них, я конечно специально подарки не подбирал, но у меня скопилось достаточно всяческого барахла, так что было из чего выбрать. Да и много ли им надо — кому отрез ткани, кому платок, кому еще какую дешевую безделушку. Садовнику подарил кинжал — не слишком высокого качества, но, в конце-то концов, зачем ему реальное боевое оружие? — Пусть будет просто сувенир, на стенку повесить, или сходить на гулянку или в храм, пофорсить чуток.

— А у меня для тебя тоже есть подарок. — Вдруг встрепенулась моя женушка, забыв про шкатулку с украшениями, при этом вся дамская компания состроили весьма загадочные рожицы на своих личиках.

Они, шушукаясь между собой, скрылись во внутренних покоях дома, а потом вынесли оттуда…

…вынесли……

…оттуда….

…вынесли…

…Я сначала вообще не понял что ЭТО. А когда понял — едва себе коленки не отшиб отпавшей челюстью. Спасло меня только то, что от шока у меня полностью атрофировались все разговорные и мимические навыки, и прочитать всю гамму обуревающих меня чувств, не смог бы даже самый опытный физиономист.

…Моя камуфляжка!!! Последняя, и самая навороченная разработка армейских гениев обмундирования, с привлечением психологов и мастистых живописцев. По слухам, расположение и форма каждой точки на ней, было просчитано на одном из самых мощных компьютеров в стране. И все для того, чтобы сделать ее обладателя максимально незаметным для чужих глаз.

…………………………………………………………………………………………… нет слов!

Больше всего меня убили даже не длинные пышные кружевные манжеты и воротник, и не громадная саламандра, вышитая на груди. Вот она-то как раз мне и понравилась больше всего. Зверюга была вышита золотыми нитками и смотрелась как живая, и уж я не знаю, чем были вышиты языки пламени, но реально — мне показалось что нитки светились и подрагивали, как настоящее живое пламя. …Но розовые рюшечки-фестончики, которыми были обшиты карманы и некоторые другие детали формы, вроде гульфика на штанах…, вот это меня подкосило окончательно. Вот это было…, это было…, я чувствовал себя как боксер, которому в момент нокаутирующего удара на голову еще и потолок обрушивается. На этом фоне, пуговицы из какого-то драгоценного камня, золотые шнурки, и даже бантики по бокам, уже смотрелись вполне органично и почти не вызывали отрицательных эмоций.

…Что я мог сказать?

…Нет, уж поверьте, я много бы чего мог сказать! И уж можете не сомневаться — соответствующие слова и выражения рвались из моей груди! Но глядя на сияющее личико своей женушки, я только и смог выдавить из себя — «Это…, это великолепно!».

— Иди! Примерь немедленно, а то я обижусь! — Капризно хмуря бровки, прощебетала она. Пытка продолжилась.

Я ушел в нашу спальню, и с омерзением держа свою форму двумя пальчиками, натянул ее на себя. …М-да. Сразу меня не обрадовали, но ко всему этому еще прилагались и красные туфли с золотыми пряжками и широкополая шляпа с пышным пером. А еще там было прикреплено что-то спереди…

…Ноги меня больше не держали, и я сел на кровать, как кролик на удава глядя на собственную физиономию, глядящую на меня из глубин огромной розовой розетки.

Мой пропуск в Зону-1. Последняя разработка сколковских алхимиков. Девять степеней защиты, и это, по слухам, только известных нам — простым служакам. Еще ходили слухи, что каждый такой пропуск подписывает едва ли не лично президент России, своей фирменной, не поддающейся подделке электронной подписью. Его электронная начинка напрямую общается с микрочипов вшитым мне под черепную коробку, сообщая Кому Надо о моем местоположении и состоянии здоровья. …Хм, кстати непонятно, как Говоров и гражданка Ваксай без подобного пропуска, вообще смогли пройти хотя бы за первый периметр охраны. Об этом надо сильно подумать…, когда способность думать, вообще вернется ко мне. А сейчас…

Я оделся, и с тоской посмотрел на себя в зеркало. …Нет, это даже были не дембельские швейные войска. Это было…, это было…, как если бы всех проституток-трансвеститов Таиланда собрать в одну армию, ее главнокомандующий носил бы такой мундир!

Ну а потом, я опоясался широким поясом со шпагой, подвязал офицерских шарф, едва ли не руками растянув щеки, попытался слепить на своем лице улыбку и счастливое выражение лица, и пошел на величайшее позорище своей жизни.

* * *

Я не сразу осознал ужас создавшейся ситуации, и поначалу даже вздохнул с облегчением, — моим друзьям, мой «новый мундир» очень даже понравился. …Ну, по крайней мере, никто не ржал, катаясь под столом, чего я, надо сказать, всерьез опасался. Скорее наоборот — они искренне восхитились его богатством и пышностью. Откуда я знаю, что это и впрямь было «искренне»? — Ну, они же не только хвалили, — например, строго осудили и подвергли критике некоторую мешковатость фасона, и странный «болотный» цвет ткани. Хотя и отметили, что на фоне этого «болота», золото и шелк смотрятся особенно ярко. Многочисленные карманы были признаны вещью забавной, но абсолютно бесполезной — что в них прятать? В этом мире, большинство вещей было достаточно массивными. Даже кошельки, обычно представляли из себя мешочки с монетами, которые куда удобнее подвешивать к поясу, чем засовывать в карман. А что еще? — Документы? — Маленькие книжечки в твердом переплете, тут не в ходу. — Солидный документ, должен быть солидного размера с сургучной печатью с блюдце величиной. Мое, достаточно скромное удостоверение личности, выданное мне в??? было размером примерно так в полтора листа А4 и с печатью сантиметров 7–8 в диаметре. Его надо было свернуть в трубочку, и хранить в специально купленном для этих целей тубусе из толстой жёсткой кожи. В карман, такую хреньку не спрячешь. Самые маленькие часы тут были размером с небольшой сундук. Местные пистолеты? — До карманных образцов, дело еще дойдет не скоро. Я правда видел в Мооскаа в оружейном магазине пару «крох» размером чуть меньше знаменитого маузера С96. Но они позиционировались как «дамские», и по словам продавца стрелять в реального противника, из них было желательно в упор, что гарантировало точность попадания и убойность оружия. Боеприпас к пистолету? — Для них существуют специальные подсумки. Ну а традиционную коробочку для освежающих конфеток, пузырек с благовониями, или там маленькую шкатулочку с драгоценностями…, — для них хватит и одного-двух карманов, зачем же целых двенадцать, включая два на рукавах, и шесть на штанах? В общем — карманы были признаны вещью странной и ненужной, и их чуть не оторвали, экспериментируя с липучками, на которые они закрывались. При этом Неевиия с Лиитой наперебой рассказывали какую-то странную историю про чешую волшебной ящерицы, которую, якобы убил какой-то мой далекий предок. История эта была настолько бредовой и попахивала таким безумием, что я не осмелился ее опровергать, не желая ставить супругу в неловкое положение. За что и схлопотал приквел про саму ящерицу и предка-поджигателя-пиромана, к которому, каким-то невероятным образом была еще и приплетена моя фотография на пропуске. Звучало все это настолько фантастично, что сподвигло меня, осторожно поинтересоваться у Неевии, уже потом, когда мы остались наедине, не увлеклась ли она тут от скуки собиранием и готовкой грибов, воскурением сушеных трав, или вдыханием каких-нибудь порошков? Мое предположение вновь было признанно странным, а его появление отнесли к тяготам пиратской жизни и долгому пребыванию на море, ибо, как всем известно, долгая качка способствует застою проистечения гуморов[9] в организме, нарушению кислотно-щелочного баланса и появлению странных мыслей и фантазий. …Как-то так. Но в любом случае — все это говорит о мудрости моей жены, которая знала и предупреждала обо всем заранее, а я, ее не послушал, и вот — результат налицо! Так что впредь мне бы лучше… А вообще — она дама приличная, и ей даже не интересно в каких борделях и притонах Южных земель я набрался всех этих идей с грибами и воскурением трав, но она требует чтобы возвращаясь домой, я оставлял все эти неприличности снаружи, ибо она дама приличная и…, дальше по тексту. В общем, нарвался я со своей заботой на небольшой скандал, правда устроенный больше для профилактики, чем от души. — Неевиия соскучилась по…, нашему общению, не меньше, чем я, и выгонять меня из супружеской постели в первый же день, (или неделю) после возвращения, явно не собиралась.

* * *

…Но все это было уже потом, а пока, я стоял под пристальным прицелом семи пар глаз, включая глаза слуг, и чувствовал себя какой-то моделью на подиуме, на показе передовых извращений современной моды. Но как я уже и говорил — никто не ржал, и я сначала даже было вздохнул с облегчением, и тут Лиита бросила фразу типа — «…Когда вы пойдете на променад по пристани, все сдохнут от зависти». И вот тут-то мне и поплохело реально. Начни все ржать, — это было бы десять…, ну пусть двадцать минут позора, и еще несколько лет затухающих воспоминаний о нем. А теперь, чувствую, эта пытка закончится еще не скоро.

Но тут мы сели обедать и, хотя поначалу мне кусок в горло не лез, — вкусная пища и здоровый аппетит быстро взяли свое. А уж поверьте бывалому пирату, — после продолжительного питания корабельной стряпней, аппетит моряку, сидящему перед кучей вкусных блюд, испортить трудно. Что мы с Игииром и доказали делом, фактически на двоих умяв целого барашка в брюхе которого оказался местный аналог риса, смешанный с изюмом и цукатами, и щедро сдобренный специями — одно из «фирменных» блюд Фесткийских островов. Все это мы заедали кучей овощей и фруктов, — сырых, маринованных, вареных, тушеных, и жаренных. Потом последовали пироги со всем, что только можно найти на островах, правда, чаще всего это находили в море, но все равно было очень вкусно. Даже пирожки с морской капустой или улитками шли на ура, главное не слишком задумываться, что ты ешь. Нашего корабельного кока Деревяшку, хватало только на похлебку со всей морской живностью, что умудрялись наловить матросы, а там тоже всякой гадости хватало, только было намного менее вкусно.

Потом наступило время изысканных вин и сладостей, и конечно же — наших рассказов о приключениях и подвигах. И Игииру и мне, было чего рассказать, так что публика не осталась разочарованной.

И вот под вечер, когда жаркое тропическое солнце уже начало клониться к закату, но до темноты еще оставалась пара часов, прозвучали роковые слова — «А пойдемте гулять!».

Это предвечернее время, когда на землю сходит хоть какая-то видимость прохлады, на островах считалось самими богами предназначенным для светской жизни. Все, от богатых купчиков до нищей бедноты, в эти часы старались выползти из своих убежищ, и провести время со вкусом и толком. Одни оттягивались в дорогих тавернах, уровня наших ресторанов с тремя звездами Мишлен, другие — в складчину покупали флягу дешевого вина, и распивали ее с друзьями, гуляя по набережной — достаточно длинной, чтобы на ней хватило место и завсегдатаям ресторанов, и веселящейся бедноте. Должно было хватить и мне, и моему кошмарно-позорному костюмчику.

Ясное дело, что идти не хотелось, но попробуйте отказаться, когда любимая женщина смотрит на вас с такой гордостью и восхищением в глазах. Попробуйте объяснить ей, что считаете результат ее многодневных трудов и немалых денежных вложений, нелепым уродством. …Ведь, в конце-то концов, она же ни в чем не виновата, действовала в рамках и представлениях своего мира, ибо даже не представляет, что существуют другие миры. …Что говорить о ней, если даже у даарских стражников, чьи воинские умения наиболее схожи с нашими пограничниками-фсбешниками не возникло даже крохи понимания, при виде серенько-невзрачной ткани моей формы? Зато они искренне восхищались богатой отделкой и обилием позолоты на мундире. А мало ли я встречал подобных нелепо изукрашенных мундиров в Мооскаа? Тут такой мир — документы с собой таскать не принято — они в карман не влезают. А свой статус, принято доказывать поведением, осанкой, и дорогими одеждами. …Если подумать, то и мы, не слишком-то далеко ушли от этого. Часы за сотню тысяч евро, по сути такая же нелепость, как и золотые висюльки и шелковые ленточки на моем мундире. Ведь показывают то они тоже самое время, что и обычные, за пару тысяч рублей. Костюмы от Гуччи-Версачи — люди переплачивают сумасшедшие деньги, по сути, за одну только бирку и собственные понты. На моем-то мундирчике, хотя бы золота, каменьев, да шелка — на пару-тройку сотен полновесных золотых монет. А что такого крутого есть в той гуччи-версачевской тряпке? — Покрой, ткань? — Не, не стоят они тех денег, которые за них просят. Однако… В общем — не лежи в основе этого «проекта» моя старая форма, я бы, наверное, и не стал так психовать, а отнесся бы к подарку достаточно спокойно. Любимой бы одежкой, это конечно не стало, ибо — раздражает меня вся эта мишура. Однако и устраивать истерики я бы тоже не стал — нет ничего глупее, чем судить о чужом мире, по собственным представлениям, сложившимся в совершенно другом мире и других условиях. Просто тут два мира, как бы наложились друг на друга, и я на секундочку представил, что меня увидят мои сослуживцы — то-то им веселья будет! Но! — это если они увидят меня в таком виде Там — на Земле-1. А если тут, на Земле-2? — Скорее всего, они мне еще и позавидуют, ведь мой уродский мундирчик, говорит о том, что я не только выжил в совершенно чуждом для меня мире, но и добился тут достаточно высокого положения. Так что хихикать и задирать нос, тут уже буду я.

…Лишь бы только не нарваться в таком виде на Говорова. Боюсь, он не сможет сдержать гомерического хохота при виде моей «старой обновки», и тогда мне придется объясняться с Неевиией. А ведь она девушка гордая, и своей ошибки мне никогда не простит.

И как назло, не успели мы пройти набережную до половины, как навстречу нам заявилась эта парочка — Говоров и оу Дарээка. Конечно не вдвоем, а со свитой, тут были и шкипер Лоон — официальный судоводитель «Счастливого», и парочка старших офицеров с того же корабля, и какой-то мутный тип оу Огууд, от которого, судя по невзрачному виду и хитрой морде, так и разило очередными спецслужбами, и еще несколько человек, которых я не знал, (хотя кажется, один из них был местным бургомистром). Но как-то так получалось, что все эти люди словно бы пребывали в тени этих двух. Оба владетеля Фааркоона, выступали важно, держались вальяжно, и посматривали на всех остальных снисходительно. Вот у таких вот, уж точно, ни один, даже самый борзый ДПСник, стражник, или патрульный, документы спрашивать не осмелится. С такими мордами в Кремль можно дверь ногой открывать, и посылать первого встречного офицера ФСО сбегать в ГУМ за сигаретами. Вся встречная публика почтительно расступалась перед ними, и приветствовал низкими поклонами, словно каких-то королевских особ.

…Я, кстати, обратил внимание, что и передо мной, а вернее — перед моим мундиром, народ тоже расходился в стороны. А потом неоднократно слышал за спиной почтительный шепот, с упоминанием моей фамилии и службы под стягом «Красного вепря». И конечно же, не могло не получиться так, что обе наши процессии, сошлись нос к носу.

Я хотел было просто разойтись на встречных курсах, но куда там, — Игиир, едва ли не пинком направил меня к моим сюзеренам, напоминая об обязанностях оу, — все-таки редкостный он педант и зануда во всем, что касается этикета, а в спину и бока заколотили кулачки Неевии и кажется Лииты, которым страсть как было охота, одной — познакомиться со столь важными особами, а второй — просто засветиться рядом с ними, на зависть подружкам и прочим зевакам. Пришлось приветствовать начальство по всей форме, и представлять ему свою супругу и ученика.

Гы-гы, я едва сам не заржал, глядя на лицо Рааста, кажется впервые в жизни увидевшего человека выше себя ростом. Пусть и не намного — сантиметра на три-четыре, но выше. Рааст Медведь, взирал на генерала оу Ренки Дарээка, с изумлением и искренним восторгом. И тот, надо сказать, тоже отнесся к нему весьма одобрительно, в том числе и скользнув взглядом по знакомой сабле, на поясе Рааста не казавшейся такой уж огромной. Еще смешнее мне стало, когда я понял, что оба этих великана схожи не только ростом, но и вобще — похожи друг на дружку как родные братья. Хотя и родились на разных континентах, и один был блондином в дорогом мундире, а второй — рыжим, в суконном синем мундирчике обычного стражника. Все-таки гены — великая и загадочная штука.

— Я смотрю вы приоделись оу Рожков?

У спросившего это у меня Говорова, лицо было спокойным и доброжелательным, — вот что значит специалист высшего класса! Разве что в глубине глаз, мелькали этакие развеселые бесенята, корчащиеся в судорогах гомерического хохота при виде моего клоунского наряда.

— Да, знаете ли, полковник оу Готор Готор — супруга постаралась. — Спокойно, стараясь поддержать тон дружеской беседы, ответил я.

— Великолепная работа. — Одобрительно покачал он головой, и даже языком поцокал, якобы от восторга. — Вам, в вашем новом статусе, как раз и надо было что-то…, похожее. …Жаль цвета не совсем подходящие. Фааркоонские егеря, по традиции носят зеленое с красным. Но все равно — великолепно! …Кстати, госпожа Неевиия, через три дня бургомистр острова дает бал в нашу честь. Я понимаю, что срок для подготовки абсолютно недостаточен, но искренне надеюсь, что вы сможете украсить этот праздник своим появлением. Что и сказать, меня с вашим мужем связывают давние узы службы в одном полку, и я искренне надеюсь, что и с вами мы станем добрыми друзьями. …Кстати, оу Рж’коов, не отойдете ли со мной на пару шагов в сторону, хочу, не отвлекая столь приятное общество от познавательной беседы, задать вам пару вопросов? …Где автомат, балбес? — Прошипел он мне на ухо, едва мы отошли в сторонку. — Женушка, в вещах копаясь, его не нашла?

— Э-э-э-э… А-а-а-а…

Дама Неевия, из рода оу Рж’коов урожденная Наугхо

Неевиия смотрела из окна спальни на виднеющееся за деревьями сада мори, с задумчивым видом крутя простенькое золотое колечко на безымянном пальце левой руки, — действие, вошедшее у нее в последнее время в привычку, во время размышлений о действительно серьезных проблемах.

…Нет, вообще-то, сегодня она была на седьмом небе от счастья. Еще бы — сплошные подарки судьбы. Муж вернулся. Муж вернулся целым и невредимым. Целым и невредимым, осененный воинской Славой, и с полными сундуками добычи. Но чудеса и радости на этом не заканчивались — еще он как-то умудрился там, среди огромного моря, встретиться и помириться с ее братом, да к тому же оказался близким другом двух, наверное, самых загадочных и знаменитых людей Срединного моря, которые пообещали взять его на службу в королевство Тооредан, где у них было очень высокое положение, дать там поместье и обеспечить приличный доход. А это означало, что ее Иигрю, больше не понадобиться рисковать жизнью ради горстки монет, которые обеспечат им пристойное существование. …Хотя, в глубине души, Неевия должна была признаться себе, что ей приятно, что ее муж оказался таким храбрецом и умелым воином, отправившимся на встречу опасностям ради благополучия их семьи. Вот только не надо, доказывать ей это каждый день, — удача, — очень капризная богиня. Уж куда лучше — тихая жизнь в собственном поместье. Может и не такая богатая и не со столь значительным положением в обществе, — зато безопасная и спокойная. Конечно, мечтать что ее муженек, этот воин и храбрец, вдруг превратиться в домоседа и семьянина, было наивно. Да и репутация его новых вождей, была далека от понятия «спокойные и миролюбивые». Но всяко — на службе владетельных синьоров, опасностей куда меньше, чем на пиратском галеоне.

Правда было вообще не очень понятно с этой службой, — почему ее муж — принц по происхождению, как то утверждает молва (спросите любого, да хоть на городском рынке острова Гриит), принес клятву оу полковнику оу Готору Готору, а не наоборот. Но…, видимо на то была какая-то причина. Недаром же он приехал в Сатрапию инкогнито и старался держаться незаметно, — наверняка скрывается от врагов трона его отца, и только ждет момента чтобы…

…Вот поэтому он так странно и отнесся к новому мундиру. — С прохладцей. Скорее всего, такие нарядные одежды напоминает ему о детстве во дворце, и о том чего он лишился. А еще — видимо она не угадала с цветами мундира. Выросшая почти что в трущобах, Неевия была женщиной весьма наблюдательной, и даже проницательной. Там, увы, нельзя было ходить по улицам, смотря поверх голов всякой бедноты, пришлось быстро читать чувства и эмоции других людей, ведь от этого зависело не только твое благополучное существование, но подчас и сама жизнь. …И она сразу заметила, что мундир вызывает у Иигря какие-то странные и кажется не очень положительные эмоции. Ей даже на секунду показалось, что ему противно не то чтобы его надевать, но даже и прикасаться к роскошной обновке. Но он это тщательно скрывал, и Неевия решила ему подыграть. А потом она заметила и странный блеск в глазах оу Готора Готора. Кажется это был тщательно скрываемый смех. Намек оу Готора Готора дал подсказку, — цвета для мундира подобранны неподходящие, и оттого, видимо в глазах людей понимающих, ее муж смотрелся нелепо. Возможно розовый с золотом — цвета клана его врагов. …Но откуда ей было это знать? Ведь на старом мундире, не было даже намеков на зеленый и красный. …Или это тоже неспроста? …Да, скорее всего, все драгоценности и украшения со своего мундира, Иигрь срезал сам, чтобы спрятаться от врагов своего рода. Видимо об этом, они и говорили с оу Готором Готором, когда тот отозвал его в сторону во время встречи на вечерней прогулке. Кажется, несмотря на улыбку и доброжелательное выражение лица, оу Готор Готора разговор вышел не очень приятный. Тем более, что после него у Иигря был несколько озабоченный вид. Что ж, — конечно жалко потраченных денег, но мундир можно будет и перешить, а пока — убрать в сундук, под предлогом сохранности.

…А вообще — приятный человек этот оу Готор Готор. Не настолько, конечно хорош и приятен как благородный герой оу Дарээка, но тоже — чувствуется родовитое происхождение, и большой опыт светской жизни. Конечно он не такой герой как его более знаменитый товарищ, хотя и говорят, что они вместе прошли через огонь сражений и холод дворцовых интриг. У генерала одни только усы чего стоят. Однако, этот человек явно себе на уме, и весьма, весьма непрост. Говорят он больше ученый и мудрец, нежели воин. …Ну да — это и к лучшему, служба у такого вождя, сулит меньше опасностей для ее мужа.

Единственное — немного неприятно будет покидать Фесткийские острова, на которых Неевия уже успела прижиться. — Их домик, сад, образовавшийся круг знакомых. …А еще Лиита. …Она напоминала Неевии одну их соседку из Хиим’кии. Лет до десяти, они были с ней близки как две сестры. А потом в их дружбу вторглись сословные различия и… Спустя несколько лет, у Неевии не было злейшего врага, чем та соседка… Может удастся уговорить Лииту бросить дом и поехать с ними, тем более что ее романчик с Раастом кажется уже перерос в нечто большее? Да и сама Лиита, до сих пор пребывает в некотором изумлении от знакомства со столь важными особами как оу Дарээка и оу Готор Готор.

Кстати, очень приятно, как эти двое относятся к ее мужу, и как приняли ее. Явно, Иигрь будет при них не «одним из многих», а доверенным лицом. Уже заметно, что их, всех троих, объединяет какая-то тайна. …Может быть даже — тайна исчезновения невесты сатрапа! …Если ее муженек что-то знает об этом, и не сказал ей…!!! Впрочем, она больше не девчонка из трущоб, а жена важного государственного человека. Пора привыкать, что у него могут быть тайны даже от нее.

…Но бал! Стыдно признаться, но Неевия никогда еще не была на настоящем балу — те несколько праздников, что они успели устроить в их новом доме в Мооскаа, явно не в счет. И оттого, сейчас она испытывала весьма противоречивые чувства, с одной стороны — это было предвкушение и счастье, а с другой — жуткий, вымораживающий душу страх. …А ведь еще надо решить что одеть, и подобрать правильные украшения, подобающие замужней даме. …То розовое платье? — Жаль, но от него придется избавиться. кажется Иигрю не очень нравится розовый цвет. Надеть что-то зелено-красное, чтобы ему было приятно? — Такого платья у нее нет, а сшить его за три дня не удастся. То, голубое? А не слишком ли оно старомодно? — Не хочется оказаться посмешищем на своем первом балу, да еще и мужа опозорить. Провала с мундиром, вполне достаточно.

…О боги! А ведь еще и мужу придется подобрать что-то достойное, а то ведь ему хватит ума отправиться туда в том, в чем он ходит каждый день. …Чувствуется, что этому человеку никогда не надо было заботиться о своем гардеробе и раздумывать какой костюм сегодня надеть. Вероятно, все детство и юность, одежду ему готовили слуги. А теперь — это ее обязанность. Обязанность жены оу, не только ездить по балам и блистать в свете, хотя и это тоже очень важно. И даже быть хозяйкой в доме, пока благородный оу пребывает на войне или в походе, воспитывать детей, управлять слугами, и контролировать кухню и покупки, недостаточно. Еще она обязана позаботиться об одежде и снаряжении своего супруга. А в былые времена — благородная дама обязана была еще и уметь позаботиться об оружии, доспехах, верблюдах и конях своего мужа и сыновей. Теперь то, все это в прошлом, …хотя недаром, по традиции, муж после свадьбы отдает жене все ключи от всех комнат и кладовыхы в доме, включая арсенал и конюшни.

…А ведь есть еще и брат. Она, хоть и вышла из рода Наугхо после свадьбы, но как единственная родственница тут, обязана позаботиться и об одежде брата. А ведь он говорил, что во время ужасной гибели того огромного корабля на котором Игиир приплывал сюда в прошлый раз, брат потерял почти все свои вещи. Надо срочно перебрать сундуки с одеждой Иигря, и подобрать наряды и ему и ее брату. Что-то придется перешивать, на что-то, дошивать украшения, подобрать кружева, и прочие необходимые мелочи.

…Брат… Вот что действительно волновало Неевию, и словно бы скребло стальным когтем по безупречному стеклу ее благополучия и счастья. — Брат был…, какой-то не такой. Он словно бы затаился, спрятался, ушел в себя. Лучше бы и впрямь был молчаливым и полным гнева, как в прошлый раз. А то — улыбался и даже хохотал, слушая забавные истории своего шурина о морских приключениях, но проницательная Неевия видела, что прежней искренности и беззаботности, в его смехе не было. — Его продолжала терзать, тщательно скрываемая обида, нанесенная сестрой? …Возможно он простил Иигря, но так и не смог простить, предавшую его сестру? — Пожалуй, сейчас Неевия и сама понимала, насколько опрометчиво поступила, подговорив любимого совершить побег. Но тогда ей двигало отчаяние, и почти животный ужас — потерять свой единственный шанс на счастье, засохнуть и сгнить, как забытая на крестьянском поле репка. Она тогда, признаться, вообще очень плохо соображала, и оттого, вероятно сильно обидела брата. Надо с ним объясниться и разрешить все эти недоразумения как можно быстрее. А то, — обида брата на нее, в конечном итоге перерастет и в обиду на ее мужа. И тогда ей придется выбирать между любимым братом и любимым человеком, на чью сторону встать в этом конфликте. …Да и Игиир — слишком опасный противник, и не только на дуэли, но и вообще… Ее Иигрь, надо прямо это сказать, несколько простодушен, а брат научился быть коварным и злопамятным, отстаивая свою честь и честь своей семьи в портовых трущобах. …О боги! Она не хотела, но, кажется, уже выбрала сторону… Надо завтра же сходить в Храм Оилиоои, принести жертву, и написать свиток с просьбой о мире и благополучии в семье. Матушка добрая, она помогает всем, а уж тем более должна помочь ей, ведь они венчались в ее храме.

— Э-э-э…, — Иигрь вышел из кладовой, в которой что-то искал последние полчаса, с озабоченным видом. — Слушай Неевия, а у меня тут такой мешок был, а в нем…, ну такие, как бы железки…?

— Ты наверное про свой пистолет? — Неевия с большим трудом отвлеклась от одолевавших ее мыслей. — Я отдала его Раасту, чтобы почистил и собрал. Но у него, кажется, ничего не получилось. А что?

— Да ничего-ничего…, это я так…

— Ты сегодня, муженек, в постель вообще ложиться собираешься? Или у тебя, на ночь глядя, проснулась страсть к железкам? Ты ведешь себя немного странно, то тебе грибов и воскурения трав захотелось, а то ты к жене без железок и притронуться не желаешь. С тобой все в порядке? А то я слышала… Лиита мне рассказывала, что у моряков бывает такое, после длительного воздержания. Я конечно помню, что ты и сам почти доктор, но может стоит навестить кого-нибудь с дипломом? Да и в храм бы сходить не помешало. Оилиоои ведь не только хранительница нашего брака, в первую очередь — она мать всей медицины. Она помогает всем. …Решено! Завтра, прямо с утра идем в Храм!

Оу Лоодииг, директор Бюро всеобщего блага

— Сведения верные?

— Информация поступила от оу Наугхо из крепости Баазеерт…

— Кто-нибудь еще может это подтвердить?

— Я послал запрос отделению БВБ в крепости Баазеерт от вашего имени. Чтобы не выдавать истинную причину нашего интереса, — потребовал отчет обо всех событиях, творившихся в крепости до, во время и после появления там оу Наугхо. В общем и целом, слова полусотника подтверждаются. …А у вас есть какие-то сомнения на его счет?

Оу Маалер — невысокий полненький коротышка с большими залысинами и чуть выпученными глазами, меньше всего соответствовал классическому образу сотрудника БВБ. Скорее уж — на добродушного булочника, живущего на соседней улице, время от времени угощающего подгоревшими булочками и пирожками уличную детвору. Да и пришел он к своему нынешнему положению, весьма непростым и извилистым путем. Будучи происхождения самого…, неблагородного, начинал он путь свой в банде мальчишек-карманников, орудующих вокруг центральной арены. Благодаря не столько силе и ловкости, коими тоже был наделен в не малой степени, сколько изворотливому уму и воистину звериному чувству опасности, юный Зииг, (тогда его еще так звали), смог быстро подняться в уличной иерархии до вожака банды, и продолжил свой путь, вытесняя конкурентов со своей поляны. При этом он, наплевав на все воровские законы, активно сотрудничал с городской стражей, коей без всякой жалости сдавал и чужих и своих, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести. Но, как оно часто бывает — слишком заигрался, в результате чего на него объявили охоту буквально все отребье Мооскаа. На его счастье, у мелкого бандита нашлись покровители, помнящие былые заслуги, и Зииг, уже под именем Маалера отправился на дальнюю западную окраину Сатрапии, служить городским стражником в крохотном заштатном городишке. …И вот, спустя двенадцать лет, громкая слава сыщика Маалера дошла аж до всесильного директора Бюро, и он счел возможным использовать его в одной из своих операций. Еще через шесть лет, Маалер вернулся в Мооскаа, а еще через семь, получил титул оу, и стал кем-то вроде доверенного лица самого могущественного человека Сатрапии. Хитрый изворотливый ум, хладнокровие, жестокость ради дела, но не ради удовольствия, и прежнее звериное чутье, — благодаря этим качествам оу Маалер умудрялся разбираться с самыми сложными, а подчас и вовсе безнадежными делами. И пока он, всегда справлялся с порученными делами. Ибо…, слишком много оу Лоодииг знал о былых проделках своего подчиненного, и в случае чего… Страх — лучший стимул для хорошей работы.

И вот, сейчас, ему поручили исправлять грехи оу Маатаасика и распутывать эту мешанину нелепиц, ошибок, и непонятностей, собранную в одну кучу под названием «Операция Стрелок».

— …Так у вас есть какие-то сомнения на его счет? — оу Маалер позволил себе повторить вопрос, преданно пожирая собачьим взглядом задумавшегося хозяина.

— У оу Наугхо, в последнее время, было слишком много провалов. — Усмехнувшись этому взгляду, коему не верил ни на грош, ответил оу Лоодииг. — Зачастую — не по его вине, но…, все же… С гибелью «Гордости Сатрапии» тоже не все ладно, хотя, по уверениям очевидцев, там он себя повел настоящим героем. Но, сам-то он может думать иначе, а парень еще молод, и как мне думается — болезненно честолюбив. И после стольких неудач…, могла, знаешь ли, возникнуть мысль… Или даже две — поправить карьеру ложным известием, или — с помощью ложного известия выиграть себе время для бегства в случае если оу Рж’коов смог сделать ему более выгодное предложение. …Тем более, что нашего полусотника, больше ничто особенное в Сатрапии не держит, за исключением младшей сестры, но он знает, что ей мстить мы, разумеется не станем, а вызывать ее куда угодно — не такая уж большая проблема. …Когда он скрылся из зоны нашей видимости?

— Две с половиной недели…, почти уже три недели назад.

— И что. Никаких известий о нем, с тех пор не приходило?

— Нет. …Однако. Многое из того, о чем он написал в своем рапорте, подтверждается. — Оу Маалер раскрыл папку и начал говорить, время от времени сверяясь с текстом. — Оу Рж’коов действительно был какое-то время в крепости Баазеерт, выдавая себя за офицера Бюро. И даже смог провернуть там блестящую операцию, по уничтожению мортир удихов, весьма сильно досаждавших защитникам крепости. …Анализируя его действия, можно смело утверждать, что тут работал настоящий профессионал. Хм…, не уверен, что даже наши парни из отрядов стражи Бюро, смогли бы провернуть что-то подобное. А уж про армию и говорить не буду — эти могут только ходить строем, палить куда попало, да тыкать штыками во все стороны. А он — сделал все…, я бы сказал — весьма изящно, и для дела использовал какую-то банду недавно освобожденных гребцов с галер. При этом проявив и выдумку и дерзость настоящего мошенника, и немалое искусство как организатора и командира, так и военного инженера, а последнее — вообще большая редкость. Я узнавал — военные инженеры умеющие работать с большими пороховыми зарядами, в нашей армии буквально наперечет. …Комендант крепости, даже направил в штаб армии рапорт, с благодарностью Бюро, и просьбой о награждении оу Рж’коова знаком булавы на погон. Подобная просьба от армейских для сотрудника Бюро…, для этого действительно надо совершить что-то выдающееся!

— Еще бы понять, зачем это ему вообще понадобилось? Чего он этим пытался добиться?

— Хм… Возможно — хотел показать, что несмотря на свое бегство, он не считает себя врагом Сатрапии. Втереться в доверие…? — Он никоим образом не воспользовался возможными выгодами от оказанной услуги. Хотя конечно, все это еще надо будет тщательно проверить. Возможно, этим он отвлекал наше внимание, от каких-то своих особых делишек. Хотя… Чем больше я изучаю действия оу Рж’коова, тем больше у меня складывается ощущение, что это обычный авантюрист, сам не слишком-то понимающий что делает, и живущий ради острых ощущений.

— Очень опасная точка зрения. — Едва ли не заорал в ответ оу Лоодииг, глянув на своего подчиненного весьма свирепым взором. — Думая подобным образом, мы уже один раз его упустили. И это стоило кое-кому карьеры. Тебе, дружок, подобная ошибка будет стоить головы! Имей в виду, тут против нас работают силы, реального могущества которых мы даже представить себе не можем. Каждый раз сталкиваясь с ними, мы терпим поражение, причем, чуть ли не каждый раз их победа кажется лишь случайностью. Так что…, — я тебя предупредил! …Что там дальше?

— Судя по всему, сейчас оу Рж’коов состоит в команде одного из корсаров «Красного вепря», — оу Маалер казалось, никак не прореагировал на вспышку гнева своего начальника, и только струйка холодного пота между лопаток, могла бы свидетельствовать об истинных чувствах сего господина. — Причем на достаточно высокой должности, раз ему поручили привести караван захваченных у удихов галер. …Кстати, раньше, оу Рж’коов никоим образом не показывал, что имеет опыт и знания морского офицера.

— Оу Готор Готор. Оу Дарээка, и оу Рж’коов. Похоже — вся банда в сборе. Не хватает только этой авантюристки Одивии Ваксай. Но уверен, и ее имя вскоре всплывет.

— Косвенным образом, уже всплыло. Я засадил своих ребят перебрать все донесения и доносы в Бюро, за последние пару месяцев. Работа еще далека от завершения, но уже несколько раз мелькнула информация о некоем караване с золотой редькой — это очень редкий целебный овощ, произрастающий как раз в тех местах, где пропала невеста его величества. Первая пара доносов, была о том, что собрались серьезные силы, чтобы ограбить этот караван. Поскольку тут замешано имя «Ваксай», к этой информации отнеслись достаточно серьезно. А буквально на днях, из штаба Флота, поступили сведения что оу Дарээка, задумал превратить этот караван в приманку для удихских пиратов, и, хотя бы отчасти, довершить то, что не вышло сделать у берегов Валкалавы. На флоте, отнеслись к этому с некоторым скепсисом, и кажется собираются послать ему на помощь лишь небольшую эскадру фрегатов шестого ранга…

— Пошлите им приказ от моего имени, отнестись к предложению оу Дарээка с полным вниманим. Послать туда флот, достаточный для серьезной битвы. …В конце концов — оу Дарээка, не тот человек, чьим мнением стоит пренебрегать. И позаботьтесь, чтобы на всех посланных туда кораблях имелись наши сотрудники, причем достаточно толковые, а не абы кто. …Кстати, по оу Рж’коову у вас все?

— Да. За исключением того, что один из людей оу Наугхо, оставлен как бы наблюдателем при его семье на острове Гриит. …Вот только, в связи с последними известиями, не очень ясно, насколько ему можно доверять.

— Нельзя. Пошлите кого-нибудь приглядеть за домом со стороны. …И да, просьбу коменданта крепости, стоит удовлетворить. Я лично буду ходатайствовать перед его величеством, о присвоении оу Рж’коову столь высокой награды. …Это пойдет на пользу и нашему Бюро в целом, и станет хорошим предлогом для поисков нашего «героя». Пустите слух, что мы ищем его, чтобы наградить. Что еще?

— К тому времени, когда оу Рж’коов завершил свои дела в крепости, и приготовился уплыть на галеоне «Кусачая черепаха», в бухте Баазеерт была замечена небольшая пиратская шхуна…, название, к сожалению, уточнить не удалось. С нее, на борт «Кусачей Черепахи» поднялся некий господин в чрезвычайно богатом костюме. …К сожалению, сотрудники Бюро при крепости, не придали этому большого значения, посчитав что это обычный пират, щеголяющий в награбленной одежде. …Видимо, именно его, оу Наугхо и принял, или пытается выдать за оу Готора Готора. После чего организовал поспешную операцию прикрытия, с целью попасть на борт «Кусачей черепахи». Так как у него был документ подписанный лично вами, сотрудниками Бюро было оказано ему всяческое содействие. …Судя по донесению оу Наугхо, он собирается внедриться в штаб оу Дарээка, под видом офицера связи, и просит подготовить для него соответствующие бумаги. Свое, якобы предписание, он «утратит» из-за падения сундука с бумагами в море, и пришлет официальный запрос, с первой же подвернувшийся оказией. …Думаю, это сразу прояснит многое…

— И все равно — оу Наугхо пока верить нельзя. Организуйте ему это его предписание. И установите негласный надзор за его младшей сестрой, и — за старшей тоже. …Однако, сам он не должен догадаться, что лишился нашего доверия. Все, — идите, исполняйте!

Дама Неевия из рода оу Рж’коов, урожденная оу Наугхо

Было еще довольно раннее утро, когда они вдвоем возвращались из храма. Никаких слуг, никаких праздных любопытных глаз вокруг. Как и во всяком нормальном городе, в эти утренние часы Гриит был деловым, но каким-то добродушным и благожелательно настроенным. Солнце еще только-только вынырнуло из морских вод, и не успело прогнать ночную прохладу, и казалось, что вся природа острова, спешила воспользоваться этими сладкими минутами, чтобы пожить на всю катушку. Щебетали птички, наполняя звоном своих голосов утренний прохладный воздух. Ночные цветы еще не спрятались в бутоны, а дневные уже начали распускаться. А треск людских голосов еще не заглушил плеск волн захлестывающего береговые камни прибоя. Подняться в такую рань можно было только по серьезному и важному делу — вымести с улиц вчерашних мусор, напечь хлеба, встретить мужей с утреннего лова, занять ряды на базаре и разложить свой товар на самых выгодных местах, заступить на свои рабочие места в порту… Все эти люди, словно бы образовывали некое тайное общество ранних пташек. Все прекрасно знали друг друга, и потому приветствовали знакомых добродушными кивками и улыбками. Хотя…, что это? — шум толпы на набережной внезапно привлек внимание возвращающихся из храма супругов. Происходило что-то явно необычное, и возможно даже сенсационное.

— Что там! — Встрепенулась Неевия, и даже приподнялась на цыпочки чтобы лучше рассмотреть происходящее, а Рожков, вдруг с некоторым удивлением и странное теплотой подумал, что чтобы там его женушка не фантазировала насчет своих преклонных годов, и сколько бы не корчила из себя великосветскую даму, — в сущности-то она, все еще девчонка — любопытная и живая. И ничто человеческое, вроде «пойти поглазеть в ту же сторону, куда глазеет вся толпа» для нее вовсе не чуждо, и в сказки про зажаренную его предком на костре Годзиллу, она верит абсолютно искренне. И сегодня, после посещения храма, воспоминание об той глупой выдумке, и даже мысли о мундире армии трансвеститов, не вызвали у него прежнего раздражения. Все-таки — подумал он. — Эта Оилиоои, достаточно симпатичная богиня, и воздействует на своих подопечных весьма благостно. …И вообще — впредь не стоит пренебрегать посещением храмов. — Отличная психотерапия. Вся эта спокойная тишина, полумрак, огни жертвенных светильников и ощущение того, что пока где-то там, за стенами храма пробегают века, тут все остается вечным и неизменным со времен сотворения мира. Да и все эти письменные отчеты предкам в своих делах…, — помогает навести порядок в архивах воспоминаний и ощущений. Тысячи лет, благодаря религии, люди обходились без всяких там психотерапевтов и прочих шарлатанов от науки, а потом вдруг пришли какие-то умники, и объявили ее жутким-жутким злом и сплошным надувательством. …Главное конечно только, держаться золотой середины, и конечно же — при написании отчетов «предкам», не забывать что ты тут вроде как шпион, а тайны исповеди в этом мире нет как понятия, и все твои записки потом кто-нибудь обязательно прочитает и подошьет в соответствующую папку. …А впрочем — ну их на фиг, все эти шпионские дела и прочие заботы. Сегодняшний день, начавшийся так славно, надо посвятить исключительно жене, отдыху и развлечениям.

— Пойдем посмотрим. — Предложил он супруге, и пользуясь своей недавно приобретенной популярностью, без труда протолкался к самому парапету. Благо — народ почтительно расступался перед таким важным героем, слава о подвигах которого, неоднократно перевранная и дополненная, уже успела облететь весь Гриит.

— Смотри какой красивый корабль! — Восторженно пискнула Неевия, показывая на входящее в гавань судно.

— Один из новомодных kliper, ваша милость. — Влез с пояснениями, стоящий рядом с ними молодой моряк в мундире штурмана, пользуясь правом болтать, которое дается всем собратьям-зевакам, самим фактом лицезрения чего-то интересного. …Ну и, конечно же, рисуясь перед красивой дамой.

— На корме флаг торгового Дома Ваксай! — Солидно заявил Рожков, не желая уступать внимание жены какому-то там штурману. — …Странно, он же, и на грот-стеньге, хотя там уместнее было бы поместить флаг Тооредана.

— Наверное это своеобразное приветствие владетелям Фааркоона, гостящим на нашем острове. — Заливался аки соловей, стараясь не отстать от Рожкова зазнайка-штурман. — На гюйсе их флаг, возможно намекают, что других правителей для них не существует.

Но тут Неевия уделала их обоих.

— Я знаю этот корабль! — Вдруг заявила она, и в ее голосе прозвучало что-то такое, что заставило всех окружающих людей сделать стойку и насторожить уши. — Это же «Чайка», та самая! Я несколько раз видела ее, когда еще жила в Хиим’кии.

— Чайка, чайка, чайка, — зашелестела толпа, и шеи у всех присутствующих на набережной, словно бы сделав над собой некое невероятное усилие, вдруг вытянулись едва ли не вдвое. Еще бы — «Чайка» — была кораблем, о чьей роскоши, скорости, и даже успехах на военном поприще, ходило еще больше легенд, чем о ее знаменитой хозяйке.

— А вдруг…, — мечтательно проговорила Неевия, — на нем приплыла сама Одивия Ваксай? …А что? — если благородный оу Готор Готор мог внезапно появиться откуда ни возьмись, то почему бы и самой невесте сатрапа вдруг не объявиться, как ни в чем не бывало? …Помню, это было когда они в первый раз посещали Сатрапию… Мы с сестрой вот так же стояли в толпе и смотрели на караван с сокровищами, проезжавший через Хиим’кии. Но Одивию Ваксай тогда так и не рассмотрели. Да и не знали еще мы тогда про нее, — она ведь еще не была невестой сатрапа. …Говорят…, — Неевия мечтательно и чуть завистливо вздохнула. — Это женщина неземной красоты!

— Да не, ничего такого — обычная женщина. — Желая сказать что-то приятное жене, ляпнул Рожков. — Ты у меня намного красивее. — Она, в общем-то тоже приятна на вид, особенно когда улыбается так, знаешь, по-доброму, а не как обычно… Только бывает это нечасто… — И тут он осекся, догадавшись, по загоревшимся глазам женушки, что опять сказанул что-то не то.

— Так ты ее видел? Ты с ней знаком? Где? Когда? Почему раньше мне не говорил?

…Обычно люди не умеют двигать ушами. Но похоже, зевак острова Гриит, это правило никак не касалось. Рожков просто-таки почувствовал, как несколько сотен пар ушей, одновременно развернулись в его сторону, даже создав некое атмосферное завихрение. И одновременно с этим земная и небесная сферы содрогнулись, когда в небесной канцелярии в его личном деле поставили очередной штамп — «Прокол».

— Э-э-э… А-а-а-а… Тут, видишь ли такое дело… О! Гляди, с «Чайки» спускают шлюпку! Кажется, сейчас мы увидим кто же все-таки прибыл на ней.

— Там, на палубе дама…, в платье… — Едва ли не крикнул штурман, как все моряки обладавший превосходным зрением.

— Было бы странно, будь она вообще без платья. — Попытался пошутить Рожков, понявший вдруг, насколько скользкая и опасная вся эта тема с дамами.

— Но кто же это может быть? — Не поддержала на этот раз его шутки Неевия, обычно очень старательно смеявшаяся над остротами мужа. — Неужели я права?!

— Хм… — Пробормотал Рожков себе под нос. — Шлюпка ведь пристанет где-нибудь напротив большой цветочной лестницы?

— Да уж не у рыбных причалов. — Иронично ответил на это штурман, услышавший его бормотание, поскольку стоял уже с ним буквально плечом к плечу..

— Ты прав! — Категорично заявила женушка, которая тоже услышала слова мужа, но поняла их совершенно по своему. — Ты должен ее встретить. Ей будет приятно, прибыв на наш остров, увидеть тут знакомое лицо. — …И огляделась вокруг с победным видом, дескать — «Нате вот! Какой у меня муж. Съели?»

…Вообще-то, Рожков планировал держаться подальше от места предполагаемой высадки. Как любой нерадивый ученик, пытается держаться подальше от строгой училки, каковой Одивия Дрисуновна Ваксай и была для него. Этот образ — въедливой, строгой и вредной училки… То ли эта Одивия так ему соответствовала, то ли он так прекрасно лег на характер сей дамы… Насколько помнил Рожков, ее лекции всегда были безумно интересны, в первую очередь — подробнейшим знанием предмета и какой-то фактурностью описываемых явлений и событий. Обычно абстрактный тогда еще для них образ Земли-2, тут можно было разве что не пощупать руками и не попробовать на вкус, настолько ярко и выпукло Одивия Дрисуновна его описывала. Но не дай бог, было попасться ей на незнании предмета или невыученном материале — измотает издевками и язвительными замечаниями. Причем тут ее грубость доходила почти до беспредельных масштабов — так издеваться над новобранцами, постеснялся бы и матерый сержантище из учебки. …Впрочем…, — только сейчас сообразил Рожков, — она же выросла в мире, где про права учеников и ювенальную юстицию и слыхом не слыхивали. Осталось благодарить судьбу, что ей учеников пороть не разрешили. Хотя…, Рожков пару раз попадал под шквальный огонь ее холодного гнева. — Честное слово, лучше бы выпорола или морду набила, чем терпеть все эти язвительные замечания о своем уме, способностях и жизненных перспективах… Неудивительно, что несмотря на то, что Одивия Дрисуновна по возрасту была едва ли не ровесницей большинству своих студентов — никто из них и помыслить не мог о том чтобы приударить за молодой и не лишенной приятности девушкой. …Но теперь приходилось соответствовать, заявленной программе жены. И Рожков, мысленно печально вздохнув, направился на встречу судьбе. …И как-то так получилось, что за ним потащилась и вся толпа зевак.

* * *

Быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается. Всем была хороша гавань острова Гриит, за исключением уж слишком пологого дна возле берега. Так что большим кораблям приходилось вставать на якорь, чуть ли не в полуверсте от портовых пирсов. А пока весельная шлюпка эти полверсты одолеет, времени проходит немало.

Так что, к тому времени, когда сей невеликий челн подошел к, можно сказать — парадным причалам острова, Рожков с супругой и зеваками, уже успели изрядно потоптаться на древних камнях мостовой.

— Нет, не она… — Разочарованно сказала Неевия, сумев в подробностях разглядеть сидевшую на почетном месте в шлюпке особу. — Я слышала, что Одивия Ваксай блондинка, а эта… Но одета богато, и весьма по моде. Наверное, какая-то принцесса из Южных царств. Интересно, что она делает на «Чайке»?

— Она. — Буркнул в ответ Рожков. — …Надо бы послать кого-то к полковнику оу Готору Готору, предупредить. …Эй, кто тут хочет заработать пару монеток?!

— Если она, так почему волосы черные?

— Вот у нее и спросишь. Я-то откуда знаю… — Рожков внезапно разозлился, не на жену, а вообще, — день, обещавший стать таким праздничным и беззаботным, стремительно портился с каждой секундой. — …Э-э, ты, вот ты, пацан. Знаешь где поселились владетели Фааркоона? Вот тебе серебряная чешуйка, беги туда, ори, визжи, бейся головой о двери, но заставь лакеев тебя пропустить к их милостям. Скажешь… «В порт пришла „Чайка“, а на ней прибыла ее владелица. Передал оу Рж’коов». Они люди щедрые, так что смело клянчи у них еще монету, точно дадут.

— Добро пожаловать на остров Гриит, уважаемая госпожа Ваксай… — Растолкав зевак, Рожков поспешил первым заговорить с Одивией, только собравшейся выйти из шлюпки, и галантно подставил ей свою руку дабы она могла опереться на нее.

— Hm, Rozhkov? Nashelsja znachit? — Тень удивления если и мелькнула на лице Одивии, то мгновенно уступила месту обычной, слегка надменной безмятежности.

— Оу Иигрь Рж’коов… С вашего позволения. Студент, корабельный лекарь, сейчас состою в свите владетелей Фааркоона.

— …Student, govorish’? Neploho vpisalsja v mestnuju zhizn’. Vprochem, ob jetom pozzhe…

— Na nas ljudi ogljadyvajutsja, luchshe by na imperskom…

— Рада видеть вас снова, оу Рж’коов. …И уж кстати, коли об этом зашла речь, я теперь не «госпожа Ваксай». Поскольку указом его величества Йоодоосика третьего, моему роду возвращен прежний статус и привилегии, я теперь —??? Одивия, из рода оу Ваксай.

— Прошу прощения, слухи об этом не успели дойти до меня… — Рожков склонил голову в почтительном поклоне, по лучшим стандартам имперского этикета, и почувствовал как чей-то острый локоток, пребольно впивается ему под ребра. — …А вот, позвольте представить, — моя супруга, — дама Неевия из рода оу Рж’коов, урожденная оу Наугхо. Если вы позволите, она побудет с вами какое-то время, ибо не престало благородной даме, находиться одной в толпе.

— Это было бы весьма любезно с вашей стороны, благородная Неевия. А то моя компаньонка…, скажем так, море немного потрепало нас при переходе от Аэрооэо, и она не смогла устоять перед морской болезнью. Все никак не может придти в себя, бедняжка.

— …Rozhkov, chto s toboj? — Удивленно спросила Одивия, заметив странно остекленевший взгляд новоявленного оу, направленный куда-то в глубь шлюпки, откуда поднялась, ранее скрытая спинами гребцов, фигура высокого старика.

— Jevgenij Sidorovich, a vy to tut kak?

— Зови меня Эгииноасиик. Оуоо Эгииноасиик, Великий Вождь рода Серых Курганов.

В качестве эпилога для второй книги

— Ну-у-у???

— Вот, товарищ подполковник!

— Так вот оно какое — оружие вашего мира?

— Да Ренки, это оно. Я потом покажу, что это за гадость. …Рожков, говори на имперском наречии. Это, во-первых. А во-вторых — забудь про подполковников и товарищей. Игорь, скажу тебе честно, и исключительно, чтобы уберечь твою задницу от больших проблем — подготовка у тебя, хуже некуда, и была бы моя воля — не видать тебе Земли-2 никогда и еще пять лет сверху. Но — такова реальность — убрать тебя отсюда, я не могу. Убирать тебя — не хочу. Поэтому придется работать с тем, что есть. Если не приучишься, вести себя и даже думать как истинный уроженец этого мира — придется запереть тебя в каком-нибудь медвежьем углу. Поверь, в Тооредане есть такие закоулки, по сравнению с которыми твой пресловутый Даар — райское местечко и центр цивилизации. Понял?

— Tak tochno. В смысле — да, ваша милость.

— Так что с автоматом, его кто-то видел?

— Я хранил его в разобранном виде. Жена нашла кучу железяк, и поручила Раасту с ними разобраться. Но он, естественно, ничего сделать не смог. — Он, парнишка смышленый, но, по части образования… — даже читать-писать, я его научил.

— Интересный он…, хм — персонаж, этот твой ученик-приятель. То, что ты начал создавать тут свою команду, это конечно хорошо. Только вот — твоя ли она? Тебя не настораживает, что по-сути, он сейчас служит в Бюро? И что твой шурин, приставил его к твоей семье в качестве…, кого?

— Да из него соглядатай… Я более открытого и честного парня в жизни не видел.

— Эх, Рожков-Рожков… Ты много чего еще в жизни не видел. Да и шурин этот твой…, мне кажется, ты постоянно забываешь, что он кадровый офицер Бюро, прошедший специальную подготовку и обучение. В нашем мире, таких создавать начали только в веке 20. Это тебе не средневековый… Впрочем ладно. — Увидев входящую в салон «Чайки» Одивию, зануда Говоров резко сменил тему. — Итак, друзья мои, кажется, пришло время поговорить серьезно и открыто…

Он обвел взглядом всех собравшихся за столом уроженцев Земли-1 и Земли-2. — Друга и почти что младшего брата, благородного оу Ренки Дарээка — генерала, адмирала-предводителя пиратского флота, и наконец — просто великолепного бойца, и…, пусть в этом мире такого выражения и не знают — настоящего рыцаря без страха и упрека. Рядом с ним уселась Одивия Ваксай — акула местного капитализма, девица с весьма непростыми брачными перспективами, и тоже — верный товарищ и почти сестра…, для некоторых тут присутствующих. …Она вчера, проболтала с Ренки почти всю ночь, рассказывая ему о странном и удивительном мире Земли-1, и потому видок у обоих, был довольно сонный. Дальше, но как бы чуть в стороне от этой парочки, уселся Рожков…, — нормальный парень, офицер ВВ, хороший боевик, но как сотрудник в этом деле — темная лошадка. Он еще может стать как проблемой, так и одним из вариантов решения проблем. …Дальше — дед… Ну дед, это дед. — Оуоо Эгииноасиик, Великий Вождь рода Серых Курганов. Родившийся где-то три тысячи лет назад по меркам этого мира, и проживший где-то пятьдесят в мире нашем. — Такие вот временные парадоксы связанные с переходом между мирами. …Когда-то — претендент на должность местного Чингисхана, сумевший найти занятие по душе и в абсолютно новом для себя мире. Правда, вместо строительства собственной империи, пришлось воевать за чужую. …Жалко староват, а то бы мы с ним могли таких дел тут натворить… Впрочем, он сказал, что вернулся на Землю-2 чтобы умереть на родине, но умирать пока, что-то не собирается. …Ну и наконец — он сам — подполковник Говоров, считающийся самым удачным резидентом Земли-1 на Земле-2, поднявшийся из самой грязи, и имеющий теперь немалое влияние и неплохие связи на самом верху парочки властных пирамид этого мира. — С таким активом, можно вступать в драку!

— Итак, друзья мои. Сначала, изложу суть нашей проблемы, а потом — вместе подумаем как можно будет ее решить. — В моем мире, есть силы…, и весьма-весьма могущественные, которые не только узнали о существовании параллельных миров, но и решили извлечь выгоду из этого знания. По ряду обстоятельств, правительство моей страны не может, да и не все там и не всегда хотят противостоять этому. Но и в правительстве, и особенно в Спецкомплексе, есть немало тех, кто не хочет превращать Землю-2 в очередную обворованную и забитую колонию. Поэтому-то…, ты Рожков интересовался, как мне удалось попасть в Зону-1, — думаю, теперь догадаться не сложно.

В общем — давайте решать, готовы ли вы защищать этот мир. А если готовы — то как?

Конец второй книги (пока черновой вариант)

23.10.2015

Примечания

1

Ивашутин П. И. — с 1963 по 1986 год, начальник ГРУ, при Ген. Штабе СССР, да и предыдущий путь, был весьма достойным.

(обратно)

2

Большинство ранений, во времена парусного флота, наносили разлетающиеся щепки.

(обратно)

3

Джек Келли — возможно книга «Порох. От алхимии до артиллерии». Врать не буду, сам не читал, цитату нашел в Интернете.

(обратно)

4

«Комедия строгого режима».

(обратно)

5

Думал, как в культуре допускающей многобожие, будет звучать поговорка «Первый, после бога», пришел к такому варианту.

(обратно)

6

Мидельдек — первая, (не считая верхней) батарейная палуба.

(обратно)

7

Если кто не понял намека, ищите в гугле «Путешествие на Ра».

(обратно)

8

Намекаю на саламандру. Описан вымышленная нашивка вымышленного спецназа.

(обратно)

9

Гуморы — в соответствии с воззрениями античных и средневековых врачей, это некие вещества в человеческом теле (элементарные жидкости), влияющие на психическое и физическое функционирование.

(обратно)

Оглавление

ЧАСТЬ 1

  Оу Ваань Лоодииг, директор Бюро всеобщего блага

  Письмо к Юстиине № 4

  Сергей Говоров, подполковник

  Игорь Рожков, беглец

  Биим Куув, приказчик торгового дома Ваксай

  Игорь Рожков, беглец

  Оу Игиир Наугхо, полусотник БВБ

  Оу Ваань Лоодииг, директор БВБ

  Игорь Рожков, судовой лекарь

  Оу Ренки Дарээка, генерал

  Биим Куув, приказчик торгового дома Ваксай

  Игорь Рожков, судовой лекарь, корсар

  Оу Игиир Наугхо, полусотник

  Сергей Говоров, подполковник

  Игорь Рожков, судовой лекарь

  Сергей Говоров, подполковник

  Рааст Медведь, стражник

  Игорь Рожков, судовой лекарь

  Сергей Говоров, подполковник

  Игорь Рожков, судовой лекарь

  Оу Ренки Дарээка, капитан

  Игорь Рожков, судовой лекарь

  Сергей Говоров, подполковник

  Оу Игиир Наугхо, полусотник

  Игорь Рожков, судовой лекарь

  Рааст Медведь, стражник

  Письмо к Юстиине № 5

  Игорь Рожков, судовой врач

  Оу Игиир Наугхо, полусотник

  Оу Ренки Дарээка, генерал

  Сергей Говоров, подполковник

  Игорь Рожков, судовой лекарь

  Неевия, урожденная Наугхо

  Генерал оу Ренки Дарээка

  Оу Игиир Наугхо. Полусотник

  Биим Куув, приказчик

  Оу Ренки Дарээка, генерал

  Оу Готор Готор. Специалист широкого профиля

  Игорь Рожков, судовой лекарь

  Дама Неевия, из рода оу Рж’коов урожденная Наугхо

  Оу Лоодииг, директор Бюро всеобщего блага

  Дама Неевия из рода оу Рж’коов, урожденная оу Наугхо

В качестве эпилога для второй книги Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg