Валерий Большаков Марс наш!
© Большаков В. П., 2016
© ООО «Издательство «Яуза», 2016
© ООО «Издательство «Эксмо», 2016
Глава 1. Casus belli
Борт транспортного корабля снабжения (ТКС) «Аламо».
20 августа 2037 года
Луч лазера прошил корабль насквозь.
Сверхсолнечное жжение испарило обшивку «Аламо», она словно протаяла – и в пробоину с ревом устремился воздух, вытягивая в открытый космос тестеры, картриджи, исчерканные листы, тюбики с завтраком…
Родерика Хартнела спас блок компьютера – тот держался на присосках.
Могучая тяга сорвала прибор и с силою впечатала в борт, затыкая дыру.
Рев сразу стих, переходя в тонкий, режущий уши свист.
– Что за…
Хартнел поспешно отстегнулся, всплыл над креслом, протягивая руку за шлемом, и поспешно нацепил его.
Лязгнула, отворяясь, крышка люка. В командный отсек просунулся Энрике Фернандес.
Черноволосый, он был бледен до синевы, и смахивал на вампира.
– Родди! – крикнул он. – По нам стреляют! Бьют из лазеров!
– Кто?!
– Их не видно, маскируются!
– Радиограмму! На Землю! Быстро!
– А как?! Они антенну сбили!
– О-о, дьявол…
Корабль сотрясся, по отсекам прокатился грохот, тут же сменившийся жутким воем разгерметизации. Второе попадание…
Свет мигнул и потух.
– Всем в спасательную капсулу! – засуетился Хартнел. – Быстро, быстро, быстро!
Воздух, исторгнутый через пробоину, сработал как двигатель маневрирования – корабль «ушел в кувырок».
Сила инерции, будто исполняя приказ Родерика, мигом перекинула его через пульт с обзорными экранами и утянула к шлюзу.
Чувствительно приложившись спиной об люк переходного отсека, Хартнел торопливо разблокировал его.
– Фернандес! Мюллер! Кернс! Быстро, я сказал!
– Идем, командир! – откликнулся Энрике. – Пег ранен!
Замигал красный аварийный свет, и Родерик рассмотрел Ганса с Энрике, тащивших Пегготи Кернса.
– Что с ним?
– Попал под луч…
– Ч-черт… За мной!
Хартнел просунулся в переходник, добрался до стыковочного узла и набрал код.
– Ганс, люк закрой!
– Йа, йа… О майн готт…
Забравшись в спасательную капсулу, Родерик спешно активировал все системы, наплевав на обязательное тестирование – не до того.
– Укладывай, укладывай…
Пегготи жалобно застонал.
– Ганс, вколи ему обезболивающего!
– Найн. Нельзя – сердце не выдержит.
– Ч-черт… Приготовиться к старту! Расстыковка!
– Команда на расстыковку подана.
Старенькая капсула «Орион», похожая на притупленный конус, вздрогнула.
Медленно круживший «Аламо» придал ей ускорения, посылая, как из катапульты, и «Орион» поплыл, удаляясь от ТКС.
Неприятная мысль посетила Хартнела: а кто ему сказал, что неизвестные, обстрелявшие корабль, пощадят «спущенную шлюпку»?
«Поживем, увидим, – насупился Родерик. – Если доживем…»
– Старт!
Негромко зашуршали двигатели, «шлюпка» стала удаляться, вот только куда скроешься в космическом пространстве?
Одна надежда, что их долго-долго не будут замечать, позволяя удалиться за пределы действия локаторов…
Глупая надежда.
Хартнел поискал на экране Землю.
Вон она – маленький голубенький серпик.
Господи, далеко как…
Пегготи издал громкий стон, обрывая пляшущие мысли.
– Я их вижу! – воскликнул Фернандес. – Боже праведный, это же наши!
– Что значит – наши?
– Да «Энтерпрайз» это! На нем Блайн командиром, я его знаю! Надо немедленно связаться с ними, объяснить…
– Что ты собираешься объяснять киллеру, идиот?! – заорал Родерик – Наши? Прекрасно! Вот они тебя и прикончат! По-нашенски!
– Это же ошибка, какое-то дикое недоразумение…
– Это подстава, Энрике. Сто процентов…
– О майн готт…
Хартнел приник к экрану, ощущая себя голым на пустынной площади – ни убежать, ни укрыться.
А убийца – вот он, подходит не спеша, ухмыляется, помахивает «кольтом»…
Черт! Черт! Черт!
Хартнел навел оптику, чтобы получше разглядеть «наших».
Да, это был «Энтерпрайз».
Только какие-то длинные штуки приделали к корпусу, типа тонких решетчатых мачт, торчавших во все стороны.
У четырех мачт на концах серебрились большие оребренные цилиндры, похожие на бочки из-под солярки.
На двух стойках этих «бочек» не было.
В мозгу у Родерика закопошилось понимание.
Два попадания… Две «бочки» – два попадания.
Еще одна сработает, и пипец «Ориону»…
Спасательная капсула успела удалиться на несколько километров, когда «Энтерпрайз» начал неторопливую погоню.
Разбитый «Аламо» в это время плавно вращался, сверкая на солнце и выказывая страшные, обгорелые зияния в борту.
Двигательный отсек с виду не пострадал, но отчего же подрагивала картинка?
Да он накаляется! Видать, реактор пошел вразнос…
Оболочка, прикрывавшая двигатели, медленно вздувалась пузырями, ее вело и корежило.
Росли темные пятна, сливались, и уже пробивалось малиновое свечение.
Не выдержав нагрева, лопнул бак с аммиаком, и корма «Аламо» скрылась в полупрозрачном облаке.
– Догоняет… – проскулил Фернандес.
– Боится сделать промах, – выцедил Родерик. – Хочет, чтобы уж наверняка…
– Ракета, Родди! – подскочил Энрике. – Они выпустили по нам ракету!
– Да где ты ее видишь?
– На локаторе!
Хартнел, поминая дьявола, глянул на противометеоритный локатор.
Вот она…
Скорость у ракеты класса «космос – космос» была невелика по сравнению с метеоритами.
– Попробую увернуться!
Родерик прикинул траекторию ракеты и врубил пару двигателей коррекции.
Те зашипели, отклоняя «Орион».
Медленно, Иисусе, до чего ж медленно!
Ракета, похожая на ядро с прицепленными движками, пролетела мимо.
– Не попала! – возрадовался Фернандес. – Не попала!
А реактивный снаряд описал дугу и понесся обратно, настигая цель «в лоб».
– Родди!
– Да вижу я…
Хартнел выждал пару секунд, шепча: «Тысяча раз… Тысяча два…», и дал импульс из маневрового.
Этот был посолиднее двигателя коррекции – «Орион» ушел с линии огня со скоростью пешехода.
Ракета унеслась, минуя капсулу, обратно к «Энтерпрайзу».
– Попади! – взмолился Энрике. – Попади!
Но нет – зачастили вспышки автоматической пушки, и ракета рванула, вспухла клубом подсвеченного дыма и будто растаяла в черноте.
А пушка заработала снова, выпуская длинную очередь.
Стреляли с упреждением, поэтому Родерик затормозил «Орион», а потом вернул его на прежнюю траекторию.
Цепочка зловредных снарядиков промахнула рядом, ощутимая лишь локатором, на экране которого пару раз мигнуло красным: «Метеоритная атака!»
Если бы…
Сгинуть от метеорита было бы не так обидно и стыдно.
Астронавт должен быть готов ко всем опасностям космоса – к перегрузкам, к разгерметизации и вакууму к испепеляющей жаре и ледяному холоду к радиации и метеоритам.
Но не к подлому расстрелу!
– О майн готт… – вздохнул Ганс.
– Что еще? – буркнул Хартнел, не спускавший глаз с силуэта «Энтерпрайза».
– Пег умер…
Родерик перекрестился, даже не взглянув на Кернса.
– Скоро наша очередь… – выдавил Энрике жалкую улыбку.
– Перестань!
– А я так и не помирился с Долорес…
Хартнел свирепо засопел.
– Ганс! Дай водички! Продуктовый ящик рядом с тобой.
– Йа, йа… Воды мало, командир.
– Нам хватит, – криво усмехнулся Родерик.
Он вдруг остро ощутил невесомость.
Теперь она была и в его душе, грешной, запятнанной проступками и незаслуженными обидами, которые он причинял жене, сыну, матери, отцу…
И ничего уже не исправишь…
Пока человек жив, он наивно полагает, что способен планировать свое житие, в нем крепко убеждение: все еще можно исправить, переиграть!
Перед кем-то извиниться.
Поцеловать жену.
Взять на руки ребенка и уверить, что папа его любит.
Но когда ты играешь в жмурки со смертью и осознаешь, что выигрыша у тебя нет, и не будет…
Вот тогда и родится внутри отчаяние и безысходность.
Чего же он тогда увертывается?
Взял бы, да и подставил «Орион» под ракету, чтобы сразу – вдрызг…
А привычка такая – жить.
Глупая привычка…
Мюллер протянул Хартнелу бутылочку с водой.
Родерик открыл ее одной рукой и выцедил разом.
Полегчало.
«Энтерпрайз» шел, не отставая, словно выжидая чего-то.
Может, командир ТМК запрашивал дальнейших указаний?
Добивать ли «Орион», или пускай болтается в космическом пространстве?
А что? Кислороду – мизер.
Они в «шлюпке» и суток не продержатся.
А спасать их некому.
Свои, вон, со свету сживают…
Неожиданно «Энтерпрайз» ускорился, стал вырастать на обзорном экране.
К сожалению, спасательная капсула не могла повысить свою скорость.
Были бы планетарные движки, как на русской капсуле, врубил бы их для ускорения, а так…
«Орион» приводняется на парашюте.
Да и толку от тех движков…
Хартнел похолодел – он ощутил, что сердце отбивает последние удары.
В следующее мгновение глаза Родерика уловили ярчайшую вспышку.
И это было последнее впечатление в его жизни – луч рентгеновского лазера пробил «Орион» насквозь.
«Уорлд Таймс», Нью-Йорк:
«Москва в очередной раз продемонстрировала азиатское варварство – 22 августа, ровно в полдень по Гринвичу, тяжелый межпланетный корабль (ГМК) «Леонов» из состава российских военно-космических сил, вооруженный боевыми лазерами, ракетами и безоткатными пушками Нудельмана[1], атаковал мирный космический корабль «Аламо», уничтожив его.
Транспортный корабль снабжения «Аламо» осуществлял доставку груза для базы НАСА «Порт-Годдард» (Марс, Долина Маринер).
Уже выйдя на возвратную траекторию к Земле, безоружный и беззащитный, он подвергся вероломному нападению, хотя Кремль, как всегда, отрицает факт обстрела.
Мировое сообщество возмущено этим преступлением против человечности и требует положить конец произволу русских».
«Норт-Америкен икзэминер», Нью-Йорк:
«Сенатор Маклейн, выступая в Лаборатории реактивного движения Пасадена, призвал администрацию США дать отпор стране-агрессору.
«Давно пришло время посадить русского медведя в клетку! – заявил он. – Если мы хотим, чтобы космос был мирным, нужно применить силу!»
«Европейский Информационный Центр», Брюссель:
«Президент Соединенных Штатов Хайме Фуэнтес подверг резкой критике военные действия в космосе, повлекшие за собой гибель американских граждан, и призвал все цивилизованные страны сплотиться против новой угрозы.
Президент также выразил соболезнование семьям погибших астронавтов: Родерика Хартнела, командира; Энрике Фернандеса, пилота; Пегготи Кернса, специалиста полета; Ганса Мюллера, специалиста по полезной нагрузке.
«Мы помним и скорбим, – сказал «Первый Сеньор». – И не простим смерти наших парней».
«Russia Today», Москва:
«Президент России Георгий Анатольевич Жданов заявил на пресс-конференции в Кремле, что считает инцидент с кораблем «Аламо» провокацией и жестоким спектаклем, разыгранным в космосе.
«Я уверен, – сказал он, в частности, – что режиссеры данной трагедии сидят в Белом доме и в Лэнгли, а продюсировали их те четыреста олигархов, которые правят Америкой. Им все неймется, им не по нутру, что центр силы, богатства и власти сместился с Запада на Восток. Надеюсь, «загнивающий империализм» станет хорошим удобрением…»
Глава 2. Старт
Земля, Евразийский Союз, Казахстан, Байконур.
Июнь 2037 года
– Экипаж ТМК «Леонов» к полету готов! – доложил Николай Воронин.
Проговаривая чеканную фразу Воронин, как в песне поется, был счастлив и горд.
Рапортовать могли лишь командиры кораблей.
Вот и он дослужился до этого высокого звания…
Председатель госкомиссии, чувствуя состояние Николая, улыбнулся:
– Желаем вам успешного полета и благополучного возвращения на Землю.
Экипаж вышел из скафандровой и потопал к электробусу.
Вместе с Ворониным их было четверо. Рядом с Николаем шагал штурман – здоровенный Генка Царев, а догонял чернявый суетливый, юркий Ашот Подолян, бортинженер.
Еще один член экипажа, пилот Лю Гуань-чэн, дожидался их на первом модуле ТМК «Леонов», уже выведенном на орбиту.
Осталось вывести второй, чем они и займутся в самом скором времени.
Весь состав 7-й марсианской экспедиции – восемь кандидатов и докторов наук – уже сидели в салоне, громко переговариваясь и делясь впечатлениями.
На их фоне даже Царев выглядел старым космическим волком.
– Как самочувствие, штурман? – спросил Николай.
– Как бы приподнятое, командир! – искренне ответил Геннадий.
– Ашот! Долго тебя ждать?
– Иду, иду!
– Идет он… Все здесь?
– Все!
– Грузимся!
Экипаж расселся, и электробус тронулся с места, стал набирать скорость.
Новый Ленинск – зеркальные усеченные пирамиды и крутые белые купола – они быстро проехали, и за окном потянулись старые пятиэтажки с тополями, высаженными вдоль улицы.
А потом открылась голая степь.
– Чтобы вы просто понимали, – сказал Подолян, – здесь по весне красиво, когда тюльпаны цветут, и все такое…
Но Воронин его не слушал.
Он и смотрел не на степные просторы, а на стартовые установки, колоссальными металлическими цветами распускавшиеся у горизонта.
На Байконуре он был впервые, раньше получалось стартовать либо с Восточного, либо с бразильской Алькантары. По одному разу с космодрома Куру и с Оверберга, что в Южной Африке.
А тут – гагаринские места!
Воронин повернулся к Даниэлю Пратту космонавту-исследователю из ЕКА.
Программа полета ТМК «Леонов» включала в себя доставку людей и груза на базу «Королев», затерявшуюся в Долине Маринер, плюс посещение астероида Цверг, чья орбита пролегала рядом с марсианской.
По наблюдениям астрономов, на Цверге имелись всамделишные златые горы, как на Амоне, а также платиновые и палладиевые.
Именно к Цвергу ЕКА направлял корабль «Терра-2», пропавший без вести.
Вот на Пратта и возложили печальную миссию: разобраться на месте, что же случилось с экспедицией, найти сам корабль или временную станцию на Цверге.
Расположение планет было удачным, и Управление космических сообщений РФ решило просьбу ЕКА удовлетворить – включить «спасьонавта» в состав 7-й марсианской.
– О чем задумался, детина?
Пратт улыбнулся.
– Я не думаю, – сказал он, – я набираюсь впечатлений. Красота-то какая!
– Лепота! – поддержал его Николай.
Электробус приблизился и проехал мимо стартового стола – исполинского, циклопического сооружения, нужда в котором проста – отводить огонь и газы, вырывающиеся из сопел ЖРД.
И еще, и еще стартовые пункты – для «Энергии», для «Союзов» и «Протонов», для «Руси» и «Ангары».
Ракета-носитель Н4 «Раскат» покоилась на площадке № 110, удерживаемая гигантской башней обслуживания, похожей на угольник высотой с 50-этажный дом.
Царь-ракета!
– Какая огромная… – пробормотал Леонид Гоцман, хирург, терапевт, психолог – медик на все руки.
Стартовики в синих комбинезонах открыли дверцы подъемника.
– Заходим.
Поднявшись на лифте к самому верху, Воронин вышел на площадку, откуда был виден весь Байконур, но смотрел он на ракету, необъятную и неохватную, грозную в своей мощи.
– Лепота!
Николай хотел похлопать ладонью по теплому боку «Раската», но не решился на святотатство – погладил только.
За обтекателем покоился второй крупноблочный модуль корабля «Леонов» весом 150 тонн – МОК, марсианский орбитальный корабль, в связке с МПК – марсианским посадочным комплексом.
Это будет носовая часть «Леонова».
Первый модуль, кормовой – с ядерным двигателем, топливными баками, полными атомарного водорода, и прочим хозяйством – уже кружил по «монтажной» орбите.
– Чтобы вы понимали, занимаем места согласно купленным билетам! – сказал Подолян, отпирая внешний люк в манере проводника вагона.
– Чучело… – вздохнул командир.
Все чинно проследовали в МОК.
Отсеки тут располагались в семь этажей.
Верхним был отсек ОДУ – объединенной двигательной установки, пилоты нежно звали ее «одуванчиком».
Ниже шли кают-компания, жилой отсек, грузовой, лабораторный.
Рабочий и приборно-агрегатный отсеки находились в кормовом модуле, дожидавшемся «воссоединения» в околоземном пространстве.
Пассажиры обеспокоились было, всем ли хватит места.
Хватило.
– Готовность пятнадцать минут!
Воронин, Царев и Подолян перешагнули высокий комингс пилотской кабины.
– Ключ на старт! – послышался в наушниках голос руководителя пуска.
– Есть ключ на старт! – Это уже компьютер отрепетовал.
Вышколили его тут.
И правильно. Нечего машины распускать…
– На борту порядок, – солидно доложил Николай. – К старту готовы.
– Внимание! Все предстартовые команды прошли!
Воронин шустро занял место командира и пристегнулся.
Кресло плавно наклонилось, опуская человека в положение полулежа.
Николай лежал и поглядывал на пультик справа, где радостно горел розовый огонек, заговорщицки подмигивал зеленый и неуверенно подрагивал желтый столбик, колеблясь у белой единички.
– Протяжка один!
– Есть протяжка один!
Сейчас датчики контрольной системы шарили по всем системам, вынюхивая наиничтожнейший разлад. Мало ли…
– Продувка!
– Есть продувка!
Где-то под МОКом, в утробе «Раската», зачмокали пневмоклапаны, прошипел, просвистел по магистралям аргон.
– Ключ на дренаж!
– Пуск!
– Протяжка два!
– Есть протяжка два!
«Лучше перебдеть, чем недобдеть. Правильно…»
Николай поймал себя на том, что бессознательно напрягает мышцы, и расслабился.
Две минуты до старта! Полторы минуты. Одна…
– Контакт «Земля – борт»!
– Зажигание!
– Пять… четыре… три… два… один…
– Старт!
Ракета вздрогнула, по стенкам МОКа потек глухой грохот чудовищных двигателей.
Степь на обзорном экране тронулась и стала медленно уплывать вниз.
Ракета закачалась вправо, влево, как будто теряя равновесие, зависла на пару секунд и пошла, пошла вверх.
– Поехали! – удовлетворенно сказал Ашот.
– Тоже мне, – фыркнул командир, – Гагарин нашелся!
Грохот перешел в оглушающий рев, Воронина ощутимо прижало к креслу.
А скорость росла и росла, перегрузка давила и давила, застя свет, оттягивая щеки.
Глаза застлала красная пелена, голова закружилась, стало трудно дышать.
– Подпрыгивает ракета… – выговорил Николай.
– Тангаж и рысканье в норме… – просипел Подолян.
– Полет устойчивый… Давление в камерах сгорания – в норме.
Лишние «же» наседали, подступила боль в пояснице и затылке, мягчайшая подушка еще больше просела в подставку амортизатора.
Незаметно отошли ракетные модули первой и второй ступеней, выпустили крылья и потянули «домой».
Третья и четвертая ступень, отделяясь, прилично били под зад.
– Есть сброс обтекателя!
– Триста двадцать секунд полета. Давление в МОКе без изменений.
– Активный участок полета завершается.
Небо потемнело, стало синим, как в сумерки.
А Земля зримо округлилась, показала край.
Загорелись первые звезды.
Несильный толчок качнул выводимый «груз».
– Есть отделение корабля от носителя!
Разогнанный модуль ТМК «Леонов» несся сам, своими хилыми силенками одолевая последний рубеж, дотягивая до первой космической.
И вот сплошная чернота вверху и сияющий голубой шар внизу.
– Пятьсот тридцать секунд полета, – скучно констатировал Воронин. – Корабль вышел на орбиту.
«Жэньминь жибао», Пекин:
«Как нам сообщили в Китайском национальном космическом управлении, закладка первой базы на Марсе произойдет уже в этом году.
В настоящее время ТМК «Янцзы» готовится к старту, в состав марсианской экспедиции войдет шесть человек во главе с известным тайкунавтом Чжаем Цзюньлуном, а также четыре представителя стран БРИКС – численность уточняется.
Первоначально база будет состоять из четырех гермокуполов, теплицы, плантации хлореллы и бункера для мобильного энергоблока российского производства.
Поскольку китайская база расположится в Долине Маринер (каньон Мелас Чазма), где уже находятся русская и американская базы, названные в честь основоположников ракетостроения, то мы продолжим эту традицию. База КНР получит название «Цянь» – в честь Цяня Сюэсэня, «отца китайской космонавтики».
Глава 3. В штатном режиме
Борт ТМК «Леонов»
Модуль летел на высоте двести с лишним километров, и Земля вовсе не воспринималась шаром – слишком огромна была планета. Казалось, что МОК с МПК стоят на месте, а земная поверхность прокатывается понизу, демонстрируя все свои красы и прелести.
– Лепота! – искренне выразился Воронин. – Скажи?
– Так точно, – улыбнулся Царев.
– Идем в графике, все в норме, – доложил Ашот.
– Первый маневр уже сделал? – спросил Воронин.
– Чего? Ну, да…
– Не тупи!
– Первый двухимпульсный выполнил точно, – отрапортовал Подолян. – Ориентацию выполнял в режиме «Импульс РО экономичный». Сейчас все три параметра по нулям.
– Отлично.
– Цель расположена на четыре клетки вверх, точно по центру.
Фон бездонной черноты разнообразил «кормовой» модуль «Леонова», блестящей елочной игрушкой висевший на созвездии.
Корма ТМК, как и нос, впрочем, представляла собой набор цилиндров разного размера, дисков и усеченных конусов, собранных вместе, как детская пирамидка.
Посередке торца «пирамидки» корячился стыковочный узел.
К нему и направился «носовой» модуль.
На пульте замигало табло «Исходное стыковки» и тут же заговорил коммуникатор:
– Корма «Леонова» вызывает нос! – зазвучал веселый голос сменного пилота. – Как жизнь? То есть я хотел сказать: режим сближения – в норме!
– Маневр проходит штатно, – официальным голосом ответил Воронин. – Корабль готов к стыковке.
– Зануда ты, Колян! – пожаловался пилот. – Есть зависание. Набирается скорость…
– Двигатель включился на гашение «бока». Есть гашение боковой…
– Готов принять швартовы!
– Блин, стыкуемся когда – по сопатке заеду! – пообещал командир.
– О! – восхитились на корме. – Ужель возвышенные речи толкует друг мой Николай?! Э-э… Дальность сто шестьдесят метров. Летим в режиме зависания.
– Крен выбери, летун!
– Переходим к причаливанию… Есть выравнивание крена.
– Дальность сто метров. Цель точно в перекрестье визира.
– Подходим. Дальность сто метров. Скорость ноль семь.
– Дальность пятьдесят метров. Прошло включение двигателя на торможение.
Подрабатывая движками маневрирования, нос вплотную приблизился к корме.
– Зона торможения… Есть захват! Ожидаем касания…
– Есть касание! Хорошее касание, четкое. Горит стык! Есть сцепка!
Модуль тряхнуло, но не сильно.
– Есть обжатие стыка, закончилась герметизация стыка! Есть стыковка!
МОК вздрогнул.
– Щас я тебя встречу! – расплылся в улыбке Воронин и пошагал к переходному отсеку, громко цокая магнитными подковками.
Отворился люк, и показался сменный пилот, всегда улыбчивый Лю Гуань-чэн.
– Ниньхао! – воскликнул Царев.
– И вам не хворать! – ответил Гуань-чэн на совершенном русском.
– Се-се! – церемонно сказал Подолян, исчерпав свои познания в китайском.
– Топай давай, – пробурчал Воронин, хлопая Ашота по спине.
От дружеского тычка бортинженер первым проник на борт собранного «Леонова».
Вернее, влетел – невесомость же.
– Ты когда начнешь по-строевому шпарить? – грозно спросил Николай. – А, морда китайская?
– Учусь, однако, морда русская! – парировал Лю и преданно вытаращился.
На этом межэтнический конфликт был исчерпан.
Гуань-чэн засуетился, толкаясь между пассажиров, и сделал широкий жест:
– Проходите, будьте как дома!
Пассажиры прошли, столпились в рабочем отсеке и поняли, что сменный пилот шутил.
– Чучело, – проворчал Воронин. – Возвращайтесь в жилой отсек или в кают-компанию. Через двадцать минут стыковка с разгонным блоком. Штурман, пассажиры – на тебе.
– Так точно! – ответил Царев, некогда ушедший на дембель в звании сержанта морской пехоты.
Армейщина до сих пор не выветрилась из него…
А командир решил обойти вверенный ему корабль.
Клацая магнитными подковками, он шагал из отсека в отсек, ныряя в узкие люки, снисходительно поглядывая на взбудораженных пассажиров.
«Марсиане» испытывали постоянное, нескончаемое счастье – все их желания были выполнены и перевыполнены.
Они летят на другую планету.
Офигеть!
А оставленный дом крутится, вертится на обзорных экранах – бело-голубой шарик, выточенный на вселенском станке, красивый и блестящий. Вон как блик переливается на синем боку, где Великий или Тихий мокрой пленочкой покрыл твердь…
Картинка!
Воронин заглянул в капитанскую каюту.
Она была тесна, как шкаф-купе – откидная койка, выдвижной столик под экраном-обзорником и узкий проход к двери.
Танцевать сложно.
Николай развернулся и пошагал обратно анфиладой отсеков.
Было тихо.
В корабле никогда не бывает полной тишины – постоянно шумят вентиляторы и кондиционеры, пиликают компьютеры, мерно гудит двигатель, громко клацают магнитные подковки на башмаках. Но к этим шумам постепенно привыкаешь и перестаешь слышать.
На вахте бдели Царев и Лю.
– Старт-программа как бы готова, – сказал Геннадий.
Николай кивнул.
– Вводи.
Царев ввел курсовую программу в корабельный комп.
– Разгонный блок пристыкован, – доложил Гуань-чэн.
– Уже? – удивился командир. – Отлично. Приготовиться к старту!
– К старту готовы!
– Двигатели на разгон!
– Есть двигатели на разгон!
– Старт!
Часом позже, когда разгонный блок отстыковался, Земля сдулась на экранах до величины волейбольного мяча, а Луна уже не влезала по диагонали – теперь к кораблю приближался не сине-белый диск, а серовато-жемчужный, отливающий серебряным расплавом шар, рябой от кратеров и скал.
«Леонов» проходил у Южного полюса Луны.
По идее корабль находился под Луной, но это в голове не укладывалось – естественный спутник Земли не нависал над ТМК, а вращался под ним густо кратерированной громадой.
Сверкали, пропадая за рамкой экрана, зубцы цирка Клавий. Буллиальд уже отсверкал…
Понизу тянулись цирки, разломы, скалы, осыпи…
В лунных полярных широтах свет падает сбоку, и кромешные тени тянулись на километры.
Гребни кратеров сияли ртутным блеском – белокальный архипелаг в чернотном море мрака.
Солнце там никогда не скрывается за горизонтом – вечный день. Выставляй солнечные батареи и трать киловатты на что хочешь…
Воронин отвернулся от товарищей, чтобы они не видели, как он довольно улыбается.
Рейс начался.
ТМК выходил на параболическую траекторию, где ядерный двигатель должен будет разогнать «Леонова» до 16,7 километра в секунду.
Этой скорости хватит, чтобы ровно за 70 суток долететь до финиш-планеты.
До Марса.
Сообщение агентства «Синьхуа»:
«Тяжелый межпланетный корабль «Янцзы» стартовал с орбитальной станции «Тяньгун» по направлению к Марсу.
На борту корабля – экипаж: и четырнадцать членов экспедиции, задача которых – строительство объединенной базы БРИКС на Марсе, в районе Лабиринта Ночи.
Как подчеркивается в решении правительства по этому вопросу, Китай не отказывается от создания национальной базы «Цянь» в каньоне Мелас Чазма, но сроки ее создания будут несколько сдвинуты и начнутся не ранее 2045 года.
Что же касается возведения объединенной станции, то оно развернется на новой русской станции, где уже готов фундамент – это вклад России в общее дело.
Совместно с российским правительством разработан проект совместного предприятия на базе месторождения тяжеловодного льда в непосредственной близости от новой станции.
Таким образом, строительство базы, которую решено назвать «Порт-Арес», а также завода по производству дейтерия будет идти одновременно.
Участие в проекте на первоначальном этапе примут Россия, Китай, Индия, Бразилия, Иран и Турция. В дальнейшем на базе «Порт-Арес» появятся выходцы из Аргентины, ЮАР, Индонезии и Малайзии».
Глава 4. Таран
Борт ТМК «Леонов» Земля – Марс. 59-й день полета.
22 августа 2037 года
Странное чувство испытывал Николай – даже не оторванности, а нечто более значимое.
Ведь любая чужбина всегда вызывала ностальгию по родному дому хотя дом этот располагался на поверхности того же самого шара, что и чужая земля, не-родина.
А теперь он находится и вне дома, и вне планеты.
В Воронине впервые зарождались ростки нового отношения к вопросу «свой-чужой» – у него появилась родная планета…
Где Земля, там и дом.
И какая разница, стоишь ли ты на пороге его или бредешь в тысяче миль от порога?
Тысяча – это такая малость…
Особенно, если сравнивать с мегаметрами космических трасс.
Воронин усмехнулся – в бездонной черноте мирового пространства волей-неволей на философию потянет, на возвышенные размышлизмы о тщете всего сущего.
Жаль, конечно, что он, сделав суровое лицо, не ведет исследовательский корабль на штурм неизвестного, а рулит обычным грузовиком.
Вот только какая разница?
Неведомое ли ждет его или разгрузка пищевых рационов, приборов и прочего барахла на базе «Королев», за бортом – одно и то же.
Немигающие звезды. Голое Солнце. Бесконечность.
Дешифратор рации замигал зеленым огоньком, отрывая от дум, и хорошо поставленный голос произнес:
– Космический корабль «Энтерпрайз» вызывает ТМК «Леонов». Ответьте, пли-из!
Николай прижал усик микрофона и сказал:
– «Леонов» на связи.
– О'кей! С кем я… мнэ-э… разговариваю?
– Командир корабля Николай Воронин.
– Гуд. Меня зовут Блайн, Ралстон Блайн. Можно просто Ралс. Господин Воронин, члену нашего экипажа стало… мнэ-э… плохо. Ему срочно требуется арадиатин. Вы не поделитесь?
– Ну, конечно, Ралс. А сами-то вы где?
– Гелиоцентрические координаты…
Царев вывел цифры на монитор.
– Это как бы рядом – десять мегаметров!
– Отлично. Берите наши пеленги, – сказал Воронин. – Надеюсь, у вас есть запас свободного хода?
– О, йес! Йес! Сейчас мы… мнэ-э… рассчитаем новую траекторию и будем вас погонять… Сорри! Догонять!
– Догоняйте, догоняйте…
Несколько часов спустя «Энтерпрайз» был уже различим на экране сканера, походя на снежинку – поперек длинного и узкого корпуса торчали решетчатые кронштейны, длинные и тонкие.
Половина кронштейнов была увенчана непонятными цилиндрами-бочонками, а остальные три, погнутые и перекрученные на концах, ничего не несли.
«Может, у них авария? – подумал командир ТМК. – Чего молчат тогда?»
– Ашот! Приготовил арадиатин?
– Чичас! – ответствовал Подолян.
– «Чичас»… – проворчал Воронин. – Чучело…
Штурман фыркнул со своего места.
Вскоре явился малость запыхавшийся бортинженер.
– Вот! – Он гордо продемонстрировал упаковку снадобья.
– Гуань-чэн спит?
– Храпит!
– Ну, ладно. Сколько там? У-у ему еще два часа до смены…
Неожиданно все обзорные экраны залил ослепительный свет.
Корабль сильно вздрогнул, а из отсеков накатил грохот, переходящий в чудовищный рев.
На пульте замигало табло: «Разгерметизация в рабочем и лабораторном отсеках!»
– Это атака! – завопил Подолян.
Подпрыгнув от неожиданности, как вспугнутый кот, бортинженер оторвал магнитные подковки от пола и завис в воздухе.
– Скафандры! – рявкнул Воронин. – Мухой! Упакуешься и мне пустотник притащишь!
– Чичас я!
– А ты чего сидишь?
Генка кинулся следом за Ашотом.
– Глянь, как там пассажиры!
– Так точно!
Ашот, цепляясь за скобы, ловко выплыл из пилотской кабины в коридорный отсек.
Оттуда неслось пронзительное шипение уходившего воздуха, что-то трещало и сыпало искрами.
Воняло горелой изоляцией и едким смолопластом.
– Гадство! – прошипел Николай.
Арадиатину значит, вам? С-суки…
Обзорные экраны вырубило, и Воронин приник к маленькому круглому иллюминатору.
У Николая еще теплилась завалященькая надежда, что вспышка – это авария, а не нападение.
Параллельным курсом, задом наперед, двигался белый «Энтерпрайз», похожий на гантель – шаровидная жилая гондола в носу связывалась с хвостовой частью длинной штангой.
Ядерный двигатель на оконечности кормы прятался в тень округлого бака с атомарным водородом, а между ним и головной частью растопырились те самые кронштейны.
И уже лишь на двух из них сверкали ребристые бочки, набитые тонкими металлическими стержнями.
А еще один кронштейн гнулся на глазах, оплавленный на конце и калившийся красным.
– Чтоб вы все попередохли… – медленно проговорил Воронин.
Ему стало ясно, какой такой бочкотарой затоварился американский корабль. Это были рентгеновские лазеры с ядерной накачкой!
Николай метнулся за пульт, оживляя экраны.
Видимо, килотонный подрыв «погасил» визиры, ну так есть запасные…
И пяти секунд не прошло, а пара обзорных экранов уже расцвела всеми красками космического простора.
Повключав нужные двигатели коррекции, Воронин добился того, что «Леонов» стал медленно вращаться, как гигантский пропеллер.
А как еще увести корабль из-под обстрела?
«Двигатель на разгон»? Что смеяться…
Луч догонит.
Николай метнулся к рации и хлопнул ладонью по красному «грибку».
– Корабль «Энтерпрайз» обстрелял наш ТМК лазерами с ядерной накачкой! – затараторил он, отсылая экстренную радиограмму. – Мы маневрируем, чтобы…
В это самое мгновение за бортом вспыхнул ослепительный шар огня, заливая бледно-фиолетовым светом мировое пространство.
Это сработал пятый лазерный модуль.
Луч в вакууме был не виден, зато попадание выглядело эффектным.
Лазер ударил по центральной части ТМК, испаряя тарелку антенны, а заодно раскурочивая сам корабль – переходный отсек лопнул, и хвостовая часть корабля начала медленно уходить вбок.
Все, связь с Землей накрылась.
И снова вспышка!
Призрачный ярчайший свет залил кабину через крошечный иллюминатор, как будто через сопло.
Шестой модуль. Отстрелялись, гады.
А кому ж, интересно, достались три первых импульса?..
Проморгавшись, Николай снова приник к экранам.
Ага! Промахнулись!
Видать, америкосы целились в двигатель, да ничего у них не вышло, только сферобаллон задели.
Хм, не только…
Несколько табло на контроль-комбайне погасли.
Не дай бог что-нибудь серьезное…
Дурак! Телеметрии-то нет.
– Сволочи! – выцедил Воронин, чувствуя унизительную беспомощность.
Все оружие «Леонова» заключалось в табельном пистолете командира корабля – его выдавали по давней традиции.
А в грузовом отсеке – двадцать тонн самого нужного для базы «Королев»…
Ну не сволочи разве?
Издавая стуки и грюки, роняя что-то по дороге, в вырез люка вплыл Ашот.
Уже в серебристом пустолазном скафандре, он волок за собой еще один такой.
– Облачайся, – глухо сказал Подолян.
– Гуань-чэн где?
– Убили Гуань-чэна…
Командир корабля ничего не ответил.
Он аккуратно, как учили, напялил на себя вакуум-скафандр – из-за резко упавшего давления руки покрылись пупырышками.
– Чтобы ты понимал, жилой отсек – вдрабадан, – доложил Ашот. – В рабочем – пробоина с этот люк…
Машинально кивнув, Воронин встал за пульт, цепляясь за пол магнитными подковками – сесть в пустотнике не получится.
Ногами вперед занырнул Царев.
– В живых как бы Гоцман, Зайченко, Кравцов, – выдавил он. – Пратт тяжело ранен. Остальные… Как сказать… «Груз 200».
Николай тоскливо выматерился.
– Бортинженер, – сказал он сухо, – живо за контроль-комбайн!
– Ага! – отозвалось в наушниках.
«Энтерпрайз» был совсем рядом, ближе ста метров.
На его топливном баке, схожем с железнодорожной цистерной, четко выделялось: «United States» и «NASA».
Ниже, для самых тупых, был намалеван звездно-полосатый флаг.
Туда-то он и будет метить…
– Штурман! На пост.
– Есть!
– Поможешь мне с ориентацией.
– Так точно…
Прищурившись, Николай смотрел на вражеский корабль.
Его прапрапрадед был летчиком в Великую Отечественную, а когда самолет подбили фашисты, он пошел на таран…
– Главный компьютер!
– Норма! – поспешно отозвался Ашот.
– Система орбитального маневрирования.
– СОМ – норма… Только здесь, которые!
– Что ты тупишь? – сказал Воронин раздраженно.
И так ясно – хвостовые позади кувыркаются…
Слабые импульсы движков коррекции развернули «Леонов» носом к «Энтерпрайзу».
– Уровень топлива СОМ?
– Восемьдесят процентов.
Пробежавшись по клавишам пульта, Николай включил маневровые на максимум.
Тяга, конечно, слабенькая… Ну, хоть такая.
Туша корабля стронулась с места, медленно поплыла, нацеливаясь на топливный бак.
Разогнавшись до скорости велосипедиста, «Леонов» врезался носом в емкость, пропарывая гофрированную обшивку.
Корабль сотрясся.
Атомарный водород хлынул из прорыва вскипающей волной, забурлил, клубясь и вытягиваясь белесым облаком.
– Двигатели стоп!
Но инерция все вела и вела корабль, толкала и толкала его, разворачивая и разрывая стенки топливного бака, задевая шарообразный резервуар с жидким кислородом.
Тот лопнул.
Ручьи парящей голубоватой жидкости влились в водородное облако.
Осадив и отведя «Леонов», Воронин полюбовался делом своих рук.
– Долетались, суки?!
«World Times», Нью-Йорк:
«Администратор базы НАСА «Порт-Годдард» Айвен Джереско выразил серьезную озабоченность тем обстоятельством, что само расположение научного городка вблизи (по марсианским меркам) «Королева» представляет угрозу для его населения.
«Персонал вверенной мне базы, – признается мистер Джереско, – практически не защищен от враждебных действий русских. Они могут напасть в любой момент, занять «Порт-Годдард», убивать, грабить и насиловать, а мы окажемся совершенно беззащитными. Необходимо срочно разместить гарнизон космопехоты, чтобы наши инженеры и ученые могли спокойно жить и работать».
Генерал военно-космических сил США Вэнкаутер Фокс сообщил, что данный вопрос будет рассмотрен со всей возможной серьезностью.
«Мы не позволим агрессорам перенести развязанную ими войну на Марс, – заявил он, – и сделаем все, чтобы сохранить мир и спокойствие!»
Глава 5. Дуэль
Замигала рация, и Подолян включил дешифратор.
– Fuck you! – загремело по пилотской кабине. – Это есть… мнэ-э… возмутительный акт пиратства! Правительство моей страны не оставит без последствий подобное варварство!
– Пошли его в задницу!
– Мы требуем…
– Заткни этого урода! – махнул рукой Воронин. – Какая у них скорость?
– Что и у нас – двадцать и девять кэмэ в секунду.
– Долго будут лететь! – процедил командир, подрабатывая движками коррекции. – Мимо Пояса Койпера – и дальше!
– Они задохнутся раньше, чем долетят даже до Пояса Астероидов…
– Так им и надо… Гуань-чэна я им никогда не прошу. Да и… А-а!
Воронин махнул рукой – капитан выжил, а пассажиры – йок…
Отстегнувшись, он выплыл из-за пульта.
– Ты куда? – встрепенулся Ашот.
– За хвостом.
В коридорном отсеке Николай столкнулся с Серегой Зайченко, гляциологом.
– Нам повезло, – сдавленно выговорил он, будто оправдываясь, – мы в скафандрах были, все четверо. Примеряли…
Воронин молча хлопнул гляциолога по плечу и пошагал дальше.
– Помочь чем? – донесся голос Зайченко.
– Поступаешь в распоряжение Ашота! Тут ремонту – до фига и больше.
– Все понятно…
Цокая магнитными подковками по исчерканной полосе на условном полу, Николай прошествовал к стыковочному узлу – с той стороны внешнего люка находился СПК – средство передвижения космонавта, простейший каркас-платформа.
Бочком зайдя в кубическую камеру кессона, Воронин закрыл люк внутренний, отворил люк внешний.
«Осторожно, вакуум!» – беззвучно рявкнула световая надпись, полыхающая на уровне глаз.
В широком круглом проеме стыло пространство.
Конца и дна не имеющая темнота, обрызганная звездами, колкими и немигающими.
Перехватываясь, Воронин втиснул себя в СПК.
Перед сиденьем торчал пульт, за спинкой пузырились шаробаллоны с топливом, высовывались чашки и рюмки дюз, а под рамой спереди были сложены мощные манипуляторы.
– На позиции? – осведомился Подолян.
– На позиции, и готов. Расстыковку давай.
– Чичас… Расстыковка!
С громким щелчком, донесшимся через каркас, СПК медленно отошел от корабля.
– Расстыковка завершена.
– Герметичность в порядке. Давление в кессоне сто процентов.
– Что толку? На корабле – пустота торричеллиева…
– Ну, да, вообще-то…
Солнце отсюда выглядело заметно меньшим, нежели видимое с Земли, но все равно смотрелось внушительно.
Ни «Голубой», ни «Красной планеты» в сиянии светила видно не было.
И звезды, звезды со всех сторон…
Яркие или потусклее. Россыпями.
«Вот тебе и неведомое, – думал Воронин, – и неизведанное!»
Кушайте полной ложкой…
Николай потряс головой.
Внутри – поганая болтушка из ярости, страха, унижения.
В таком состоянии на врага бросаться впору, а он…
А куда деваться?
Улетит корма, и все.
Двигатель – йок, и матери в деревню «похоронку» пришлют.
Не выдюжит старая…
Оглядываясь на «Энтерпрайз», командир завел своего «конька-горбунка».
Бледные конусы газа ударили из дюз, и космоскаф, как прозвали СПК досужие журналисты, двинулся вдоль корпуса.
Вот она, пробоина…
Двое пролезут.
Титановая оболочка разошлась на добрый метр, расплескалась, оголяя керамит.
Края бреши глазурованные будто…
Уроды.
Воронин повернул голову, глянул на штатовский корабль, сощурясь – словно прицеливаясь.
Дать бы вам хорошенько, да нечем.
Ничего…
Будет и на нашей улице праздник, когда перевернется «КамАЗ» с печеньем…
Потихоньку Николай добрался до изувеченного, разорванного пополам отсека.
Здесь тоже хватало сферобаллонов – целая гроздь шаровидных баков с водородом, а за ними, во все четыре стороны, простирались громадные радиаторы, похожие на крылья.
Когда корабль разгонялся, радиаторы трудились вовсю, раскалялись докрасна, охлаждая ЯДЭУ и «согревая Вселенную».
За ними еще недавно круглилась параболическая антенна, здоровая, метров пять в поперечнике, если не больше, а теперь от нее даже пенька не осталось.
Ну, правильно, зачем жертвам нападения связь? Еще лишнего наговорят…
– Ур-роды, – буркнул Николай.
Там, куда ударил луч лазера, металл и композиты испарялись – 400 тераватт в импульсе!
«Я вам еще устрою!» – пообещал себе командир «Леонова».
Хвостовая часть удалилась метров на двести, она плавно, замедленно вращалась.
– Не улетай, – фальшиво пропел Воронин, – побудь со мною!
Добравшись до хвоста и уравняв скорости, Николай поработал манипуляторами, стараясь ухватиться за стойки и раскосы.
Со второй попытки ему это удалось.
Вцепившись в корму, как в родную, космоскаф включил двигатели на полную тягу погашая инерцию хвостовой части, и медленно потащил ее к носовой половинке ТМК.
Воронин успел лишь зафиксировать фалом обе части корабля, как в наушниках взволнованно проговорил Ашот:
– Эти гады выслали спасательную капсулу!
– Бли-ин… Спроси этих гадов, чего им надо.
– Чичас!
Голос Подоляна смолк, но скоро послышался вновь:
– Они требуют наши топливные баки! И кислородный!
– Много хотят, – хладнокровно рассудил Воронин. – Но мало получат.
СПК двинулся навстречу капсуле «Игл» – круглой, как шар, с четырьмя опорами.
Видно было, как попыхивает двигатель коррекции.
– Баки вам? – бормотал Николай. – Будут вам баки!
Космоскаф с модулем сошлись на встречных курсах, и Воронин с лету вцепился манипулятором в одну из посадочных ног.
От столкновения оба аппарата закрутило, как в танце.
СПК притормозил, а затем потащил модуль к корме «Энтерпрайза».
Внутри спасательной капсулы решили противиться своей доле и включили маневровые, пытаясь вырваться их слабой тягой.
Воронин поступил просто – перехватился манипулятором, да и повернул капсулу, куда ему нужно.
В итоге американцы прибавили скорости СПК.
Спохватившись, они выключили двигатели, тут же задействовав другие.
– Ку-уда? – выговорил Николай, удерживая вырывавшуюся капсулу, но вертеть ею не стал, поступил проще: свободным манипулятором размозжил сопло.
Обратным движением он и вовсе сбил движок, похожий на крест – четыре сопла торчали в стороны.
– Сидеть и не рыпаться! Бортинженер!
– А?
– Бэ! Что там с двигателем? – спросил Николай, слегка задыхаясь, будто собственными руками хватал «Игл».
– Да я как раз проверял… Чичас… Так… ЯРД цел!
– Сла-ава богу…
– Но ремонту… Чтобы ты понимал – силовые профили с правого борта всмятку, половину лонжеронов расплавило и разбрызгало. Турбонасос… Хана турбонасосу… И защита реактора течет… Коль… Мы не потянем.
– Жить захочешь, еще не то потянешь…
– Да тут работы…
– Чего ты тупишь, Ашот? Тянешь-потянешь, и вытянешь! Как дед репку…
Рваная дыра в топливном баке была велика – «Игл» вошел в нее почти весь.
Воронин еще и подпихнул капсулу, заталкивая ту поглубже в бак, а затем аккуратно завернул рваные листы обшивки, полосатые от ребер жесткости. Упаковал.
Выглядело это, наверное, смешно, как сцена из ситкома, но командира корабля злость разбирала: «Хрен выберетесь теперь!»
Николай уже назад поворачивал, когда заметил открывавшийся люк жилой гондолы «Энтерпрайза».
Оттуда вывалился астронавт, разматывая фал.
Обеими руками он сжимал некий прибор…
Какой, к черту, прибор?!
Огнестрел!
Вспышка – и астронавта плавно опрокинуло отдачей.
Пуля звякнула рядом с Ворониным, ударив о стойку и улетела рикошетом.
Николай сунул руку к карману на «космическом сапоге».
Дернул клапан и вытащил пистолет, привязанный к скафандру шнурком.
Стрелять в перчатках было неудобно.
Как смог, Воронин прицелился и нажал на спуск.
СПК вздрогнул, но его не повело.
А вот астронавт опять ноги закинул…
Выстрел.
Пуля пробила пустотник сбоку. Ладно, там, пробила…
Она и космонавта продырявила!
Николай зарычал от боли, прикладывая зачем-то ладонь к отверстию в скафандре.
Многослойная оболочка пустотника затянет дырку в боку.
Спецбелье впитает и пот, и кровь, чтобы не испачкать вакуум-скафандр…
Скрипнув зубами, Воронин выстрелил дважды.
И один раз попал – пуля пронзила шлем неведомого астронавта.
Тот кувыркнулся назад, да так и завращался, уже не шевеля ни руками, ни ногами.
Готов.
В это самое время у штатовцев нашелся умник, запустивший главный двигатель на остатках рабочего тела.
Николай заметил это по тепловому муару заструившемуся из дюзы ЯРД – истекавший горячий водород не виден в вакууме.
За колеблющимся маревом выхлопа пустились в пляс звезды.
Что случилось секунду спустя, так и осталось неясным.
Скорее всего сказалось то, что двигатель находился в облаке «гремучего газа».
Короче говоря, ЯРД рванул.
Весь агрегатный отсек «Энтерпрайза», опутанный блестящими трубочками и оттого похожий на валторну, разнесло на куски. Вздувшийся клуб фиолетового пламени угас так же быстро, как и возник.
Топливный бак разорвало окончательно, а «Игл» больше всего походил на кокнутое яйцо…
Затрещал дозиметр.
– Ты видел?! – завопил Ашот.
– Видел…
Американский корабль, как давеча астронавт, стал замедленно кувыркаться, плавно удаляясь.
«За что боролись, на то и напоролись!»
– Ашот, – послышался голос Царева, – есть там кто живой, как думаешь?
– Ну-у… Чтобы ты просто понимал – «Игл» рассчитан на троих, еще один снаружи кувыркается… А в экипаже у них должно быть шестеро или семеро. Вот, и считай… Коль, как думаешь: выберемся?
– Прорвемся!
«Asia Times», Гонконг:
«Еще четыре года назад, на 1–м съезде Международного Контрольного Комитета, которым Россия предложила заменить ООН, совершенно беспомощную в вопросах войны и мира, было оговорено, что Марс поделят на сектора освоения – от Никс Олимпика на западе, через область Тарсис, Долину Маринер и Жемчужную землю до Большого Сырта и равнины Изида.
Лабиринт Ночи стал евразийским сектором, где Россия основала базу «Королев» и строит новую станцию неподалеку. Как только в недрах Лабиринта Ночи был обнаружен тяжеловодный лед, американцы тут же поставили базу «Порт-Годдард» в восточной зоне евразийского сектора освоения, что само по себе нарушение, но русские отнеслись к инициативе НАСА с юмором.
В самом деле, в районе «Порт-Годдарда» хватает линз обычного водяного льда, залегающего неглубоко, но дейтерием там и не пахнет.
Соединенные Штаты тут же подняли шумиху, обвиняя Россию в захвате ресурсов, которые якобы принадлежат всему человечеству, и даже в аннексии марсианских территорий!
И последний инцидент с ТКС «Аламо» есть продолжение подобной политики – Америка никак не хочет признать, что время Pax Americana безвозвратно прошло.
КНР уверенно занимает первую строчку в рейтинге стран с наибольшим ВВП. США пока еще удерживают второе место, но их все сильнее подпирает Россия.
Однако американские политики не желают смириться с новым мировым порядком, предпочитая диктовать свою волю и отстаивать жизненно важные интересы с помощью военной силы.
Возникает вопрос: как ответит российский Президент на провокационную деятельность Белого дома?
И как поступит китайское правительство?»
Глава 6. Туман войны
Вывалившись из кессона, Воронин не смог снять скафандр и нормально обработать рану – на борту царил вакуум.
Завидя перекошенное лицо командира, Ашот спросил:
– Тебя что… – И не договорил.
– Подстрелили, – буркнул Николай. – В бочину попал, гад.
– Перевязать надо!
– Чучело! Как я тебе перевяжу?
– А, ну да… Слушай, я тут смотрел… Чтобы ты понимал – в пилотской дырки мелкие, их уже затянуло. Я потом металлизирую… Надо хотя бы рабочий отсек залатать, тогда можно и давление поднять.
– А кислород смотрел?
– Резервуар целый, который с жидким воздухом. Стабилизатор атмосферы тоже не задело, вроде…
– Вроде или точно?
– Снаружи дырок нет.
– А регенератор?
– Вот тут проблема. Правда, биотехнический отсек герметичен, контейнеры с хлореллой не побились и не замерзли. Цэ-о-два они поглотят, пока ремонт… И еще фильтры есть.
– Блин… Ты, давай, латку ищи. Видал, какая дырища в рабочем отсеке? Там и бочкой смолопласта не обойдешься.
– Может, снаружи вырезать? Титана лист? Я его обожму с той стороны, а ты отсюда запенишь.
– Попробуем… Ладно, топай, а я пока РИТЭГ приволоку.
– А… зачем?
– Греться.
– А термоэлементы?
– А реактор? – тем же тоном ответил Воронин. – Не тупи!
– А, ну да, там же все оборвало… Может, с кабелей и начнем?
– Потом. Там работы – море.
Отталкиваясь здоровой ногой, Николай двинулся курочить аварийную систему, куда были запитаны РИТЭГи – радиоизотопные термоэлектрические генераторы.
В каждом из них было рассовано почти три кило плутония-238, и выдавал РИТЭГ полтора киловатта тепла.
Печка. «Космическая буржуйка».
– Командир! – догнал его голос Гоцмана.
– Я за него, – буркнул Воронин. – Как там Пратт?
– Плох. Ему нужно срочно делать операцию, а негде!
– Бли-ин… Кравцов где? Михаил, кажется?
– Мишу я с Даниэлем оставил.
– Смените его и шлите Миху сюда. Сергей!
– Здесь я!
– Будешь с Михаилом герметизировать кают-компанию. Генка вам покажет, как Ген!
– Иду-иду!
Командир ТМК приволок печку в пилотскую кабину и огляделся.
В тусклом аварийном свете пестрели темные кляксы смолопластовых пробок, затянувших пробоины.
Наскоро заделав их, Николай проворчал:
– Потом он металлизирует…
– А? – откликнулся Ашот.
– Бэ.
– А-а… Чтобы ты знал – я тут вырезал пластину, скрутление, вроде бы, такое же, как на рабочем. Попробуем, может?
– Давай… Ты фал хоть прицепил?
– А? А-а! Чичас!
– Чучело…
Зацепившись магнитными подковками за металлическую полосу на полу, Воронин покачивался, как воздушный шарик на веревочке.
Пробоина открывалась прямо перед ним, здоровая, как окно.
Окно в космос.
Закрыть надо, а то продует…
Спохватившись, Воронин достал инструменты и принялся ровнять рваные, оплавленные края «окна».
– Готов? – спросил Ашот.
– Готов…
Подолян в скафандре приплыл как бы сверху, толкая перед собой многослойный лист обшивки.
В разрезе: титан, гранулы смолопласта, какой-то композит, сетка из гафния, защищающая от нейтронов, опять композит…
И такой-то высокотехнологичный материал использовать как заплату!
С ума сойти…
– Прижимай!
– Зазоры есть? – пропыхтел Подолян.
– Да вроде нет.
– Вроде или точно?
– Я т-те поерничаю щас! Прижал?
– Ага!
– Держи…
Воронин щедро напустил смолопласту из аварийного баллона.
Темная масса быстро набухала, теряя блеск.
– Держится, вроде… Ашот!
– А?
– Провари шов! Можно не сплошной, а то нам вакуум-смеси не хватит.
– Чичас!
И пяти минут не прошло, а в маленьком иллюминаторе уже завиднелись лиловые отсветы сварки.
Наскоро металлизировав заделанную пробоину, Николай запенил образовавшуюся вмятину между краями керамитовых пластин.
Некрасиво, зато крепко.
Надежно.
Проверив чуть ли не каждый квадратный сантиметр переборок, Воронин открыл цистерночку с воздухом.
Регулятор подавал парящую струю, и вскоре пилотская кабина и соседний рабочий отсек скрылись в морозном тумане.
Подумав, Николай притащил еще один РИТЭГ.
Вроде бы простенькая операция – сходить да принести.
Пришлось, однако, запирать пилотскую кабину, а потом откачивать воздух из рабочего отсека – не в космос же его сбрасывать.
И лишь после этого, превратив отсек в шлюз-камеру Воронин покинул тепленькое местечко и вернулся с еще одной «буржуйкой».
Когда Ашот постучался во внутренний люк, в пилотской кабине и рабочем отсеке потеплело до плюс пяти.
На переборках блестели капли конденсата, и Воронин сосредоточенно отлавливал их пылесосом – сушить воздух пока было нечем, кондиционер требовал срочного ремонта.
– Да-да! – откликнулся Николай. – Войдите!
Звякнула крышка люка, и Подолян вплыл, напуская облако пара.
– Дверь закрой, выстудишь тут все…
Ашот торопливо захлопнул люк, протер запотевший лицевой щиток, а потом догадался откинуть шлем.
– Ух, ты! Тепло как!
– Да уж, не хухры-мухры… Давай, вылазь, поможешь мне бочину залатать.
– Ой, я и забыл! Чичас!
Отпарив потоулавливающее белье, Подолян оголил рану.
– Сквозная… Чистая… Может, Гоцмана позвать?
– У него Пратт. Тяжелый.
– А-а… Тогда… Ты уж потерпи, ладно?
– Да уж потерплю…
Промыв рану заживляющим раствором, Ашот осторожно залепил ее тампопластырем.
– До свадьбы заживет! – бодро сказал он.
– Спасибо, доктор… Так, наводишь здесь порядок, а я в кают-компанию прогуляюсь.
Воронин натянул пустолазный скафандр Гуань-чэна, тесноватый, зато целый и чистый. Отшлюзовался и выплыл в остаток коридорного отсека.
Пола не было, покореженная металлическая дорожка висела, перекрученная и продырявленная, словно хлипкий мостик над грузовым отсеком внизу, откуда торчали гнутые балки каркаса с остатками обшивки.
Внешний борт присутствовал, но со множеством пробоин.
Постарались америкосы…
Самое интересное, что свет горел, правда, аварийный, красный, и не везде.
Красное и черное… Мрачновато.
Николай сжал зубы и засопел.
Гуань-чэна жалко. Вредный был, но мужик стоящий.
А ученая братия? За что ее?
Летели, радовались…
Господи, какие все-таки сволочи! Из-за своей сраной политики столько людей погубили, ни за что, ни про что…
– Штурман, ты в кают-компании?
– Так точно. А ты?
– В коридоре.
– Ныряй вниз, как бы к камерам-хранилищам.
– А-а… Где аварийный люк?
– Точно. Емкости со смолопластом хватило только-только, тут пробоины мелкие…
– Понял. Сейчас я…
Осторожно спустившись через пролом в переборке, Воронин оказался в развороченной камере-хранилище.
А вот и люк.
Откинув крышку, Николай проник в кессон.
Вскоре он перешагивал высокий комингс салона, или кают-компании, как его привыкли называть пилоты.
Все были здесь – и уцелевшие пассажиры, и Царев.
Генка трудолюбиво копался в кислородном регенераторе, а Зайченко висел под потолком, старательно металлизируя пробоины, затянутые черными кляксами смолопласта.
Гоцман был занят, он оперировал Даниэля Пратта.
Даниле сильно не повезло – поражающий элемент распорол ему живот.
Усыпленный гипноиндуктором, мигавшим синим огонечком, Пратт лежал на простыне.
Одним концом она была привязана к ножкам выдвижного стола, а другой конец держал Кравцов.
Хирург был без маски и перчаток, хотя мороз стоял крепкий.
Гоцман плавно водил роботоинструментами – те аккуратно зажимали края распоротых кишок и штопали белыми скрепами.
Скрепы постепенно врастут – и растворятся.
– Промывочка… – запыхтел хирург. – Николай, будь другом, промокни пот!
– Сейчас!
Сориентировавшись, Воронин взял салфетку и приложил ко лбу Гоцмана – пот собрался блестящими шариками.
– Спасибо!
Промыв и трижды пропитав швы густо-коричневым раствором кожной регенерации, хирург принялся зашивать живот – роботоинструмент быстро-быстро застрекотал, вкалывая тонкие иголочки.
«А чего это я глазею?» – подумал Николай.
– Ген, что у нас с кислородом?
– Есть пока… Плохо, что регенератор как бы побит. Резервный я сейчас доведу до ума, а основной… Как сказать… Миха обещал им заняться, когда… Ну…
– Я понял.
– Ага. А то цэ-о-два как бы в рост пошел.
– Понятно. Продовольствие?
– Ну, если груз распотрошить, хватит хоть на год.
– Вода?
– Гидросистема как бы перемерзла, но… Михаил! Воды много?
– Хрен там! В обоих баках на дне. По ведру на каждого.
– Миша, не дергайтесь.
– Извините, доктор…
Воронин снял шлем и вытер наконец-то потный лоб.
– Через неделю, – устало проговорил он, – мы будем на подлете к Цвергу И у нас появится ма-аленький шанс. Во-от такусенький… Выжмем все из СОМ, уравняем скорость с астероидом…
– Топлива для СОМ как бы хватит, – осторожно сказал Царев. – Но на торможение мы его израсходуем все, до капли.
– Я и говорю о чем, – кивнул Николай, – но у нас нет иного выхода. Только затормозившись, мы сможем отстыковать МПК и сесть на Цверг. Если в европейском лагере… в смысле, на временной станции найдем воду… Тогда… Тогда поживем еще.
– Согласен, – кивнул Царев. – Да нам и выбора-то не оставили. Или на Цверг, или… пропадем без вести как «Терра-2».
– Хватит уже негатива, – проворчал Зайченко. – Давайте мыслить позитивно!
– Давайте… – вздохнул Воронин. – Если будем вкалывать, как папа Карло, и починим корабль, то доберемся до Марса. И будет нам счастье. Доволен?
– Уже что-то…
– Учти, припашу всех, а тебя, Генка, надо будет обучить пилотажу. Я один не справлюсь.
– Я только за, – прогудел штурман.
– Тогда наливай…
Все протянули грушевидные стаканы-непроливайки, и Геннадий бережно, строго по мерке, нацедил витаминизированную воду через трубочку.
– Помянем наших, – сказал Николай. – Не чокаясь.
«Жэньминь жибао», Пекин:
«В прошлом году с космодрома Оверберг стартовала ракета «Ассегай», которая вывела на орбиту вокруг Земли первый южноафриканский пилотируемый корабль.
ЮАР стала последним государством БРИКС[2], «записавшимся» в космический клуб. В 20-х и в начале 30-х годов космические полеты осуществили Индия, Бразилия и Аргентина, Иран, Индонезия, Малайзия, Египет и Турция, а такие «гранды» БРИКС, как Россия и Китай, овладели технологиями достаточно для того, чтобы собирать на орбите космические корабли с ядерным двигателем.
Сейчас во всем мире восемь таких кораблей – китайский «Янцзы», российские «Титов», «Леонов» и «Гагарин», американские «Либерти», «Энтерпрайз» и «Астра», европейская «Гея».
И это не просто очередной успех науки и техники – началась самая настоящая космическая экспансия.
Российская «Полярная база» на Луне и евро-американская «Порт-Рорис» (Залив Росы, Океан Бурь) снабжают сырьем орбитальные заводы «Гардар» (РФ), «Коламбус» (ЕС), «Тяньгун» (КНР).
На орбите высотой пять тысяч километров строится крупнейший российско-китайский завод безгравитационного литья «Вэйдады Ю-и» – «Великая дружба»[3].
Все людней становится на марсианских базах «Королев» (Россия) и «Порт-Годдард» (США).
Ширится и крепнет плацдарм человечества на Марсе…»
Глава 7. Порог безопасности
Земля, США, Хьюстон. Космический центр им. Линдона Джонсона
Батч Хоган отпустил такси-автомат, и тот отъехал, вращая дурацкой нахлобучкой на крыше, прорезанной визирами.
Батч поправил пиджак, неприязненно оглядел шумную толпу туристов и пошагал к Центру.
Человек пять по всей стране были в курсе тех делишек, которые он обделывал.
Один шибко пронырливый журналюга пошутил однажды, что Хогана вызывают, как скорую политическую помощь – спасать чью-то репутацию, например.
Или, скажем, гасить последствия неумной инициативы какого-нибудь сенатора. Того же прыткого Маклейна.
Шутка не удалась – труп пронырливого писаки обнаружили на другой день в дешевом борделе Майами.
И тишина…
Галантно пропустив гордую мамашу с целым выводком крикливой малышни, Батч продолжил свой путь.
По сторонам от входа в Центр стояли шаттл «Эксплорер» и орбитальный штурмовик «Спейс-кобра», оба настоящие.
Челнок доставили верхом на «Боинге» на базу ВВС Эллингтон, и приволокли сюда – лет тридцать тому назад, если не раньше, а штурмовик торжественно водрузили на вечный прикол в позапрошлом году.
Правда, газеты стеснялись расписывать, как русские подбили «Спейскобру» – та просела с орбиты до высоты в сорок миль[4], испытывая на прочность нервы и станцию планетарной защиты.
Хоган усмехнулся, вспомнив знакомого москвича.
Тот изредка восклицал, цитируя чьи-то строки: «В чем сила, брат?»
И сам же себе отвечал: «Сила – в правде!»
Вот только кому она нужна, эта правда?
Честность невыгодна.
Куда круче – извратить факты, выдав поражение за победу, а предательство – за подвиг.
Вранье щедрее оплачивается…
Минуя центральный холл со скафандрами, мимо сувенирного магазина, мимо кинотеатра и детской площадки, мимо холла памяти, где висели фото астронавтов, мимо тренировочного бассейна, Батч вышел прямо к ЦУПу.
Ядерные корабли уже не управляются с Земли, и в их экипажах обязательно присутствуют штурманы – в космосе извольте определяться сами, ЦУП не поведет вас за ручку.
Да и как, если до того же Марса сигнал идет четверть часа?
Завопят астронавты: «Houston, Houston, we got a problem!», а в ЦУПе их услышат лишь пятнадцать минут спустя.
Через полчаса до корабля дойдет вопрос с Земли, а толку?
Отвечать-то уже некому.
Хотя ребята из ЦУПа без дела не сидят – на орбите полно желающих поделиться своими проблемами.
Хоган зашел в обзорную комнату и оглядел центр управления – десятки операторов готовились к запуску.
На гигантском экране гордо высилась башня «Арес-7».
По круглым бокам ракеты скатывались морозные клубы – парил кислород.
– Говорит директор полетов, – разнеслось по залу. – Начать проверку готовности к запуску!
– Вас понял, Хьюстон, – отозвался с малого экрана руководитель запуска на мысе Канаверал. – Все операторы на местах, системы готовы. Проверка готовности к запуску! Технический контроль – один.
– Готов.
– Технический контроль – два.
– Готов.
– Технический контроль – три.
– Готов.
Разглядев блестящую лысину Лэнгдона Мейси, директора НАСА, Хоган двинулся на этот блеск.
Рядом сверкала плешь генерала Вэнкаутера Фокса, затянувшего пышные телеса в фиолетовый мундир ВКС.
Спелись, субчики-голубчики…
– Здравия желаю, Вэн. Хэлло, Лэнг!
Мейси слегка вздрогнул, разобрав, кто его окликает, и ответил с кислым видом:
– Хэлло…
– Ты будто не рад старому другу?
Генерал поджал губы, а Лэнг криво усмехнулся.
– Давай без этого… – Мейси повертел пальцами в воздухе.
– Давай, – легко согласился Батч, и тут же в его голосе зазвучали металлические нотки: – Радиограмма с «Энтерпрайза» была перехвачена «лунянами»… Не вздрагивай так, корабль услыхали лишь на станции «Порт-Рорис». На русской «Полярной базе» сигнала SOS не принимали.
– Мистер Хоган, – сказал Фокс прохладным голосом, – это совершенно секретная информация!
– Для кого как, Вэн, для кого как…
– Да, – промямлил директор НАСА, – русские напали, и…
– Не пори чушь, Мейси! – резко сказал Хоган. – А лучше объясни, за каким чертом было обстреливать русский корабль?
Я знаю, кто заказчик, Лэнг, но тебя это не извиняет. По плану операции следовало «Леонов» захватить! И только.
– Мистер Хоган…
– Генерал, сделайте лицо попроще! Вы вляпались в ту же кучу дерьма, что и Лэнг, по самые ушки!
Батч посмотрел, как сытая, брыластая физиономия Вэнкаутера наливается нездоровым румянцем, фыркнул и перевел взгляд на большой экран.
– Контроль полетных систем? – прогремело по центру управления.
– Готов.
– Первый двигатель?
– Готов.
– Второй двигатель?
– Готов.
– Воздушная обстановка?
– Готов.
– Оператор ракеты-носителя?
– Готов.
– Хьюстон, это центр управления запуском. Все системы готовы.
– Вас понял. Это ЦУП, мы готовы к запуску по расписанию.
– Вас понял, Хьюстон. Запуск по расписанию.
Мейси оглянулся на громадный таймер, показывающий 00.01.55, и приглушенно молвил:
– Меня вызывали в Белый дом и выложили все карты. На Марсе, прямо под боком у русской базы «Королев», обнаружены толщи льда из тяжелой воды. Это дейтерий, Батч. Пласты на сотни и сотни метров в глубину! А еще ниже будто бы залегает тритий… Откуда там изливается сверхтяжелая вода, никто толком не знает. Да и так ли это? Период полураспада трития – чуть больше двенадцати лет, следовательно, должны существовать источники пополнения его запасов…
– Попрошу без лекций, – поднял руку Хоган и ухмыльнулся: – Решили, что нечего России опять сидеть на богатых энергоресурсах, да? Как-то нескромно, Лэнг. Русские отгрохали одну-единственную термоядерную станцию в Сибири, мы – на Аляске. И только. Не рано ли делить дейтериевый пирог?
– А чего ждать? – буркнул Фокс неприязненно. – Надо думать о будущем. Мейси рассуждал как истинный государственный муж и…
– Как истинный государственный дурак! Ваш ковбойский налет на «Леонов» не удался. Русский корабль уцелел!
Раскрасневшийся генерал побледнел, отчего лицо его пошло пятнами. Директор НАСА увял.
– Я не думал… – пролепетал он.
– Ну, разумеется, не думал! Если бы ты хоть немного пошевелил мозгами, то понял бы, что президент и тебя подставил с этой идиотской тайной операцией, и нашего бравого генерала!
– Мы же не одни! – бросился Вэн в контратаку. – Это цэрэушники разработали план секретной миссии, а экипаж «Энтерпрайза» набран сплошь из космических пехотинцев!
– Дурачье… – скривился Батч. – Решили напакостить русским, да? Дескать, без подвоза «Королев» загнется, а тут и мы подсуетимся, и займем выморочную базу русских – во имя общечеловеческих ценностей. Примерно так, да?
Лэнг дернул плечом и насупился.
– А о том, как поступит Москва, ты думал, государственный муж? – вкрадчиво спросил Хоган. – Или ты полагаешь, что русские утрутся и оставят наш наезд без ответа? Ошибаешься! Нельзя дразнить русского медведя, а то он нашему орелику все перья повыщиплет!
На таймере высветилось 00.00.15, и хронометрист повела обратный отсчет.
– Пятнадцать… четырнадцать… тринадцать… двенадцать… одиннадцать… десять… девять…
Сощурившись, Батч смотрел на экран, где громадная ракета попирала землю.
Недолго ей попирать. Считаные секунды…
– …пять… четыре…
– Зажигание!
– …три… два… один.
Загрохотало.
Всклубились тучи огня и дыма, а потом из этого неистовства показался «Арес-7».
Тяжеловесно, величественно ракета набирала высоту.
– Отклонение?
– В порядке, ЦУП.
– Курс?
– На курсе.
– Высота одна тысяча метров.
– Порог безопасности пройден.
«Порог безопасности…» – подумал Батч и усмехнулся.
– И вот, когда станет совсем горячо, – медленно проговорил он вслух, – что сделает наш славный президент? Правильно, сдаст вас обоих, со всеми потрохами! На вас, дурачки, свалит всю эту дурацкую миссию, злодеями обзовет, допустившими неслыханный произвол и предавшими идеалы демократии! – Хоган усмехнулся. – Да вы не пугайтесь, суда не будет. Вас тихо уберут и красочно распишут во всех газетах, как генерал, не выдержав позора, застрелился, а бывший директор НАСА вскрыл вены, лежа в теплой ванне. Или шагнул из окна на сотом этаже – полетать захотелось на старости лет. И только.
Мейси тихонечко заскулил.
– Что же мне делать? Ба-атч…
– Продолжать в том же духе! – грубовато посоветовал Хоган. – Вэн, тебя это тоже касается! «Леонова» надо срочно найти и добить. На «Королеве» высадить космопехов для тотальной зачистки. Объявить залежи дейтерия собственностью человечества, навербовать работяг, и пусть они добывают тяжелый и сверхтяжелый водород на благо мирового сообщества. То есть, Запада. То есть Соединенных Штатов Америки, благослови ее бог!
Тебя, думаю, на днях вызовут на ковер в Овальный кабинет, вот и тверди об этом, Лэнг! Выступи, как самый ярый «ястреб»! Только в этом случае ты получишь шанс уцелеть. И заработаешь целую кучу бонусов.
– Но это же война, Батч… – прошептал директор НАСА.
– Совершенно верно, – мурлыкнул Хоган. – А на войне, как на войне!
Генерал начал успокаиваться. Его маленькие, хитренькие глазки заблестели, а тяжелая челюсть задвигалась, словно перетирая жвачку.
– Русские отправляют на Марс один корабль в год, – внушительно сказал Фокс. – Мистер Хоган правильно отметил: «Леонова» необходимо добить. Тогда на «Королеве» начнутся перебои, и русские либо закроют базу, либо пошлют туда еще один корабль. В любом случае это расшатает ситуацию и потребует больших расходов. А космопехи пусть защитят наши жизненно важные стратегические интересы на Марсе!
– Бинго! – осклабился Батч.
– …Высота полторы тысячи метров.
– Начинаем поворот.
– Высота две тысячи пятьсот метров.
– Поворот завершен, двадцать две секунды до отделения первой ступени…
«Всеобщее Вещание», Россия:
«Международная напряженность возвращается.
Эмиссары из Евросоюза вовсю шушукаются с оппозицией в Турции и Новороссии.
Раньше времени началось осеннее обострение на Украине – бандеровцы, однажды уже развалившие страну, опять поднимают голову, требуя санкций против «клятых москалей».
Соединенные Штаты вновь гальванизируют полутруп НАТО, пугая почтенную публику жупелом «русской угрозы».
Теперь мы уже в космосе, оказывается, угрожаем…
Министр обороны РФ Р. Малиновский доложил президенту о принятии первоочередных мер.
Список их длинен, но мы отметим некоторые.
Авианосец «Иосиф Сталин» покинул ПМТО на Ла-Диг (Сейшелы) и взял курс на Аденский залив. Корабли охранения: три эсминца класса «Лидер» и тяжелый атомный крейсер «Киров»[5].
Группа стратегических гиперзвуковых бомбардировщиков «Нимбус» совершила перелет на аэродром «Пунта-Горда» (Никарагуанский канал).
Взвод космопехоты ВКС, в ходе внезапной проверки, выбросился на десантном модуле с орбитальной станции «Гардар» и совершил баллистический спуск в заданную точку (аэродром ПМТО «Бербера», Сомали, Афросоюз).
«Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами…»
Глава 8. Летучий голландец
Пояс Астероидов, борт корабля «Леонов».
63-й день полета
Николай Воронин с детства мечтал стать космонавтом.
Его учителя, пережившие позор с распродажей «Буранов» всяким лишенцам и потопление станции «Мир», приветствовали романтические поползновения юного Коли.
Одноклассники, следившие за тем, как их страна возит американских астронавтов на ненужную ей МКС, наоборот, иронизировали над энтузиастом межпланетных сообщений.
Посмеивались либералы, посмеивались хранители общечеловеческих ценностей и радетели политкорректности – вплоть до весны 2028-го, когда малость отъевшаяся РФ запустила на Марс пилотируемый корабль.
Николай Воронин в ту пору выкраивал свой плотный график так, чтобы поспеть к выпуску «Вестей» по телику, и с восторгом следил, как с Восточного поднимаются громадная «Энергия» и уж вовсе гигантский «Раскат», вознося на околоземную орбиту модули-блоки тяжелого межпланетного корабля.
Больше всего на свете он боялся тогда срыва, каких-нибудь махинаций или еще чего.
Выискался бы опять энергичный младореформатор, недалекий и тупой, и заморозил бы весь проект.
Но нет, дело довели до конца, и отправился «Гагарин», первый в мире ТМК, в полет.
А еще через три месяца Николай задыхался от волнения, наблюдая, как фигурки в серебристых скафандрах смешно подскакивают на оранжевом песке и поднимают в тускло-розовое небо Марса российский триколор.
Ей-богу сотни президентских инаугураций стоила одна эта прямая трансляция с «Красной планеты»!
Ибо большего заряда патриотизма и гордости за державу было не передать.
После выпускного Коля Воронин решил поступать в Высшую школу космонавтики, но не получилось, и его забрали в армию.
Отслужил срочную, задержался по контракту – решил свой подъем на орбиту начать с военного аэродрома.
Года через три поступил в летное училище, а в 2027-м младший лейтенант Воронин прибыл для дальнейшего прохождения службы на базу Камрань.
Уже на следующий год ему, лейтенанту, пилоту «МиГ-55», принимавшему участие в гашении горячей точки на Парасельских островах, прислали анкету.
Он ее старательно заполнил (с громко бьющимся сердцем) и отослал.
Пришло время, и старлея Воронина вызвали в Королев. Комиссия была строга, но в отряд космонавтов Николай попал-таки.
Тренировался и учился на командирском факультете ВШК.
В первый свой полет Воронин отправился на «Клипере-С1М» – доставил груз на Спу-1 «Гардар», новенький, чисто русский орбитальный завод, загрузился готовой продукцией и перевез на китайскую станцию «Тяньгун».
Мечтал он, правда, о межпланетных путешествиях, но даже на Луну слетать никак не удавалось – и Полярную базу выстроили без него, и облет Венеры не предусматривал его участия, и 4-я марсианская экспедиция обошлась без капитана Воронина.
И 5-я, и 6-я…
«Титов» еще не стартовал тогда, но список экипажа был известен – Воронин в нем не значился даже дублером.
Но Николай умел надеяться. Терпеть, работать за троих и ждать.
И дождался…
Забывшись на часок, Воронин проснулся от боли в боку.
Пуля не задела кость, не коснулась требухи – прошла навылет сквозь мышцу и застряла в оболочке скафандра.
Третьи сутки минули после нападения «Энтерпрайза».
Связаться с Землей пока не удавалось, просто руки не доходили до сборки антенного устройства.
Забот и без того хватало.
Кое-как им удалось загерметизировать почти весь МОК.
Ашот приволок пятнадцать баллонов с жидким кислородом.
В каждом было по паре ведер.
Это триста тысяч литров живительного газа, которого им хватит на месяц.
Пищевых рационов – ну, просто завались, для «зимовщиков» на Марсе их везли тонны, а вот воды…
Воды было мало. Очень мало.
Пока еще их спасал регенератор, каждый день отцеживавший из атмосферы и мочи по два стакана на каждого, но все идет к тому, что даже эту скудную «пайку» придется урезать до трехсот миллилитров в сутки, а потом и до двухсот.
Так что чудесная возможность сдохнуть от жажды у них имеется.
Правда, есть НЗ – глыба льда, что покоится в негерметичном отсеке по соседству, но это на черный день.
Воронин усмехнулся.
Можно подумать, сейчас светлый…
Зашипел шлюз, загрюкали подковки.
Подолян стащил шлем и смущенно улыбнулся.
Ашоту здоровому, было неловко, что раненый товарищ вынужден подменять его на ВКД.
Но больше-то некому. Царев и так по две смены отбарабанил…
– Встаю, – сказал Николай, покидая спальник, висевший на переборке.
– Я там прихватил кое-где, – заторопился Подолян, – надо только проварить, как следует.
– Сделаем, – кивнул Воронин, сдерживаясь, чтобы не застонать.
Благо, что невесомость и не надо ходить.
Но все равно двигаться, не беспокоя раненый бок, не получалось.
То изогнешься, то наклонишься – и как резанет… Уф-ф!
– Генка где?
– Они с Зайцем кабели протягивают.
– Понятно.
Нацепив гермошлем, проверив давление воздуха в баллоне и зарядку аккумуляторного пояса, Николай оттолкнулся здоровой ногой и поплыл к кессону.
Отшлюзовался. Перехватился.
Космоскаф Царев не тронул – оставил ходячим больным.
Воронин усмехнулся. Болезный…
За СПК Николай почти не держался, одной ногой цепляясь за фиксатор.
Почему-то лишь теперь, когда его корабль поневоле забрался в Пояс Астероидов, Воронин ощутил, что он в мировом пространстве.
К этому времени Земля ужалась до яркой голубой звезды, Луна и вовсе за искорку сходила, одно только Солнце палило тем же шаром горящей материи.
Но и оно не воспринималось сейчас как солнышко – нет, то был желтый карлик в полыхающей мантии, косматый от протуберанцев, бросающий в толпу планет полные пригоршни протонов и нейтрино.
Звезда. Светило. Небесное тело.
А как осмотришься, так и вовсе страх берет.
Сидя на Земле, не понять, какова она, эта бесконечность, бездонная тьма, где царит абсолютный колотун.
И здесь просто негде укрыться от скопища галактик, зовомого Большой Вселенной – она повсюду, куда ни глянь, и только тонкая скорлупка корпуса корабля разделяет тьму и свет, холод и тепло, смерть и жизнь.
Кокни ее, эту скорлупу, и капец придет горстке живых и наглых, возомнивших, что если они разумны, то уже и не смертны.
Как бы не так…
«Во-во…»
Парой слабых выхлопов Николай направил космоскаф к месту перелома – переходному отсеку, где Ашот пытался накладками из титана скрепить корму и нос.
Шаткой выходила конструкция, но другой нет.
Взявшись поудобнее за цилиндрический баллон со смесью для вакуумной сварки, Воронин хотел было приступить к работе, как в наушниках зазвучал взволнованный голос Подоляна:
– Командир! Прямо по курсу неизвестный объект!
– Тарелка? – натужно пошутил Николай.
– Не, что-то такое вытянутое… Конус такой…
– Да неужто… – послышалось бормотание Царева.
– «Терра»! – охнул Зайченко. – Та, пропавшая!
– Разберемся, – сказал Николай мужественным голосом. – Как думаешь, есть смысл сближаться?
– Возможность есть, – протянул Подолян, – а смысл… Топлива для СОМ – полета процентов…
– А вдруг на «Терре» вода?
– Точно… Подгребаем!
Воронин развернул космоскаф, но ничего не обнаружил – далеко еще.
«Терра»…
Первый европейский корабль с ядерным двигателем.
«Терре-1» не повезло – этот корабль-ионолет, подобный штатовскому «Гермесу», погиб в Поясе Астероидов.
Правда, богатейшие коллекции образцов на Землю доставили-таки в 33-м.
Вместе с «грузом 200»…
Год спустя в полет отправилась «Терра-2», уже с ЯРД.
Начала она удачно – и на Луну слетала, и комету Фогель сопроводила, а из последнего рейса к Весте не вернулась.
Злопыхатели тогда накинулись на ЕКА – дескать, поспешили вы, господа хорошие, побоялись отстать от поезда!
Русские построили межпланетный корабль, американцы свой тоже сдали, а тут и азиаты подсуетились, ну, и вы кинулись «Терру» лепить.
И все те недоделки, что содеялись на Земле и орбите, вылезли экипажу боком!
«Ай-яй-яй!» и «Как не стыдно!»
Ну, это все политика, а что там на самом деле случилось, никто не знает.
Вот, скоро и узнаем…
И Воронин призадумался: а не опасно ли это для «Леонова»?
Мало ли что…
А он командир, на нем вся ответственность…
Лежит на нем и покряхтывает…
Хотя… Хуже все равно не будет – хуже просто некуда.
– Межпланетный «летучий голландец»… – медленно проговорил Царев.
В голосе его звучали азарт исследователя и простое человеческое любопытство.
– Да вроде… – задумался Николай. – Черт, не знаю даже…
– Что? – не понял Ашот.
– Ну, опасно же! Может, их вирус сгубил? Да такой, что чума насморком покажется?
– Все равно… – протянул бортинженер. – Надо. Долг! Хоть родичам сообщим. Ну, тех, кто погиб…
– Может, живы они? – пробормотал Геннадий.
– Ну, ты как скажешь! Два года прошло!
– Ладно, – вздохнул Воронин, – разберемся… Да и скафандры на что?
«Биржевые ведомости», Санкт-Петербург:
«Высший Ученый Совет анонсировал проект «Марс», предполагающий генерацию атмосферы на «Красной планете».
По словам одного из разработчиков, профессора Репнина, реализация данного проекта станет возможной не ранее начала следующего века.
Однако, если не начинать двигаться к намеченной цели, достигнуть ее не удастся.
Что из себя представляет проект? Выделим несколько элементов.
Во-первых, предполагается буксировка к Марсу и сброс на его поверхность комет и планетезималей, то есть тел изо льда и снега.
При их падении произойдет интенсивный выброс водяного пара, углекислоты, аммиака и метана, который резко повысит давление атмосферы.
В свою очередь, более плотная атмосфера ускорит таянье вечной мерзлоты – настоящей криолитосферы, толщиной десятки и сотни метров. По различным оценкам, в приповерхностном слое пород Марса содержится порядка 77 миллионов кубических километров водяного льда[6].
Проект также предполагает вывод на гелиоцентрическую орбиту гигантских космических станций, которые, находясь над полярными шапками Марса, станут прогревать их микроволновым излучением.
А на марсианских полюсах покоятся колоссальные ледники в четыре километра толщиной, под которыми сохранились реликтовые озера соленой и пресной воды.
Если растопить лишь одну южную полярную шапку Марса, то вода покроет всю планету слоем в 11 метров!
А чтобы сохранить сгенерированную атмосферу, необходимо проложить по экватору проводник или сверхпроводник, подключенный к мощным энергостанциям – это усилит магнитное поле Марса, ко всему прочему, защищая поверхность от солнечной и космической радиации.
Наконец, третья фаза проекта связана с дистилляцией марсианской атмосферы – надо будет минимизировать присутствие углекислого газа, метана и аммиака, одновременно повышая содержание кислорода.
Ученые уверяют, что за каких-то двести-триста лет станет возможным терраформировать Марс и превратить его во Вторую Землю.
…На Марсе разольются Северный океан в сотни метров глубиною, и Южное море, травы покроют огромные пространства нынешних пустынь, зашумят леса…
Розовое небо поголубеет, и прольются дожди…»
Глава 9. Корабль-призрак
Резерв топлива для СОМ позволял увечному «Леонову» провести маневр сближения с «летучим голландцем», тем более что он дрейфовал параллельным курсом.
Но быстро подлететь, как выразился Ашот, было нельзя – небесная механика не позволяла совершать резкие телодвижения. Десятки раз пыхали микродвигатели коррекции и маневрирования, пока не уравняли скорости двух кораблей.
А когда дистанция между ними сократилась до километра, сомнения отпали – «Леонов» сближался с «Террой-2».
Центральным и самым объемным модулем европейского корабля был конусовидный топливный бак.
С острой стороны крепился двигательный отсек, а все прочие модули помещались на основании конуса.
– На самовар похоже… – прокомментировал увиденное Царев.
– Да, что-то такое есть… – согласился Воронин.
– Слу-ушай, командир, – сказал Ашот, – там что-то не то! Ты видишь? У них люк открыт!
– Как – открыт?
– Настежь!
Воронин присмотрелся к медленно вращавшемуся конусу.
Круглая бляшка люка на выпуклом боку «самовара» была откинута, позволяя глазеть на интимные места шлюза, мрачно зиявшего чернотой.
Николай передернул плечами – из отверстого люка словно дуло тоской и гибелью…
– Стыкуемся, – буркнул Воронин. – Ген, сможешь сам?
– А чего тут мочь? – бодро откликнулся Царев. – Стандартная программа.
– Давай… А я своим ходом.
Николай доплыл до «Терры», чуть промахнувшись, и манипулятор СПК схватился за жгуче-белую антенную тарелку, отбрасывающую четкую тень на переходной отсек.
Закрепив фал на космоскафе, Воронин оглянулся.
«Леонов», брызгая из сопел, медленно наползал, разворачиваясь уцелевшим стыковочным узлом.
– Ашот, плазморез захвати. Вырежем нормальные латки.
– Точно! Хоть переходник по-человечески укрепим!
Кивнув, словно Подолян мог его увидеть, Николай проплыл в тесную шлюзовую камеру.
– Чем дальше, тем интересней. Внутренний люк тоже разблокирован!
– Ничего себе… – донеслось бормотание Царева.
Воронин дождался, пока громада «Леонова» наползет и ощутимо качнет «Терру».
– Есть касание! Есть обжатие стыка! Есть стыковка!
– Жду. Отшлюзоваться не забудьте. Наш кораблик… хм… не совсем герметичный.
Звякнул люк, Подолян на пару с любопытным Гоцманом ввалились в соединительный модуль, и Воронин осторожно, от поручня к поручню, мимо шкафов с оборудованием и круглых экранов проплыл в грузовой отсек.
Все вокруг было одинаково вогнутым и равно обито мягкими панелями.
Приборы, пульты, транспаранты, иллюминаторы торчали отовсюду – и снизу, и сверху, и с боков.
Николай огляделся: контейнеры какие-то (будем считать, что на потолке), четыре скафандра из гибких металлических колец, с цилиндрическими прозрачными шлемами (будем считать, что у стенки).
Неуютно было здесь, неуютно и гробно.
– Ашот, обыщи весь отсек, проверь контейнеры. Да, и загляни в посадочный модуль. Осторожно только!
– Конечно… – проворчал Подолян. – Что я… совсем, что ли? А почему только в один посадочный? Их же два должно быть? Я читал!
– Он читал! – фыркнул Воронин. – Чучело…
– Чего ты все время – чучело, да чучело! – обиделся бортинженер. – Чуть что, сразу – чучело!
Николай посмотрел на Ашота, щуря глаза, и тот заторопился исполнить приказ, унимая остаточное ворчание.
Николай обыскал энергомодуль – никого.
Модуль ориентации – та же история, только яркая крупная звезда заглядывала в крошечный круглый иллюминатор над терминалом.
Белый санитарный отсек – и здесь пусто!
Живых Воронин и не надеялся найти, однако и мумии в скафандрах ему не попадались на глаза…
– Никого нигде! – донесся голос бортинженера по рации. – И посадочный модуль на месте! Один из.
– Мистика какая-то, – сказал врач.
– Вода! Вода! – ликующе заорал Ашот. – Тут вода!
– Много? – обрадовался Николай.
– Тонны две, как минимум! Замерзла, емкость раздуло… Ничего! Мы ее согреем теплом наших сердец!
«Чучело!» – улыбнулся командир, а вслух сказал:
– Двигайся ко мне, я у командного отсека. Это рядом с жилым! Вот что… Захвати баллон с ксеноном, я там где-то видел.
– Чичас!
Оба космонавта слетелись в тесный жилой отсек, к переборкам которого были пристегнуты спальники.
Воронин приблизился к запертому люку в рубку и попробовал отпереть его.
Люк не поддался.
– Чтобы ты понимал – он не откроется, – сказал Ашот, – пока не восстановится нормальное давление.
– Баллон принес?
– Во!
– Я тогда заблокирую все входы-выходы, а ты откроешь баллон. Может, они в командном?..
Воронин заблокировал люки, и Подолян сдвинул регулятор.
Тугая парящая струя ударила в переборку, отбросив Ашота к противоположной стенке.
Командир смолчал.
По внешней акустике он расслышал слабое, рассеянное шипение.
Отсек заполнил легкий туман, струя рвала его в клочья, закручивая их, и уже не шипела – выла.
– Что же он не открывается? – пробормотал Гоцман.
– Придется резать… – сморщился Николай.
– Погоди, командир, – сказал Подолян, – он, кажется, исправляется…
Красный огонек на люке в рубку замигал и потух.
С шуршанием плита уползла в щель.
Воронин напрягся, ожидая увидеть тела, но глаза зря шарили по пультам управления, по приборам, по сборкам связи – командный отсек был абсолютно пуст.
На «Терре» не было ни одного человека.
– Экипаж – йок.
– Просто мистика какая-то! – растерянно проговорил Гоцман.
– Может, их пожрали? – измыслил гипотезу Подолян.
– Ага… – проворчал Воронин. – Подлетает такая форма небелковой жизни… Стоп! Доктор, вы экспресс-лабораторию захватили?
– А как же! Вот.
– И как тут с микрофауной?
– Стерильно! Вообще никакой органики.
– Понятно… Ашот, возьми-ка кристаллозапись бортжурнала, может, чего в них есть?
– Бу-сде! Ага, возьми… Нету их!
– Как? Совсем нету?
– Ну, пусто!
– Блин… Возвращаемся! Нарезать «стройматериалу» мы сегодня не успеем, поздно уже. Давайте хоть воду перетаскаем. Лед-то есть.
– Может, они ушли? – предположил Подолян, которого не отпускала тайна корабля.
– Не тупи. Скафандры-то на месте! Голым можно в Африку пустить гулять, но не в космос.
– Космос… – вздохнул Ашот. – Вот именно, что космос… Что ты хочешь? Это пускай дурачки всякие балаболят о «покорении Вселенной»! Вселенная такую мелкоту, как человечество, не замечает даже. А заметит – даванет как клопа, и только вонь пойдет…
«Южный край», Харьков:
«Жители Новороссии отмечают сегодня 23-ю годовщину независимости и 20-летний юбилей со дня референдума, когда был положен конец соперничеству Донецка и Луганска – столицу объединенных республик перенесли в Харьков.
На Сумской собралась масса народу, наблюдая за красочными манифестациями и военным парадом. Торжества прошли также в Екатеринославе, Херсоне, Николаеве, Одессе, Тирасполе.
Генеральный директор «Южмаша» Виктор Середа, баллотирующийся в президенты, отметил в своем выступлении, что возглавляемому им предприятию удалось не только покончить с тяжелым наследием бандеровского режима – разрухой и нищетой, но и полностью обновить цеха.
С весны этого года «Южмашу» доверен выпуск многоразовых УРМов – универсальных ракетных модулей «Байкал».
«В то время, когда США и их вассалы развязывают космическую войну, – сказал, в частности, Виктор Середа, – Россия и Новороссия, плечом к плечу, работают на мирный космос!»
Глава 10. Золотой астероид
Пояс Астероидов, Цверг
Воронин умаялся перетаскивать «трофеи» с «Терры-2».
Бок ныл, а силы на исходе.
Что с того, что невесомость? Веса нет, это точно, а масса-то никуда не делась!
Со льдом было проще всего – покололи, рассовали по прочным гермопакетам, предназначенным вроде для проб грунта, и перетаскали на «Леонов».
А вот «оборудование двойного назначения»…
На «Терре» обнаружились бомбосбрасыватель и целых три обоймы бомбозондов, заряженных пироксилином.
С их помощью исследовали атмосферу или верхние слои грунта: подрывали, облако мелких частиц разбухало – и ученые кидались ко всяким спектрографам, химанализаторам, блинк-регистраторам…
Бомбозондом борт не вскроешь, конечно.
Ну, пугануть хоть…
Зато были две установки с ударными проникающими зондами – пенетрометрами.
Зонды запускались с борта, разгонялись до четырехсот метров в секунду и внедрялись в грунт на большую глубину.
И что пенетрометру стоит «внедриться» в борт вражеского корабля?
Конечно, боеголовка на зонде не стоит.
Хм. Боеголовка в данном случае звучит как-то… игриво.
Скажем по-другому – не стоит БЧ.
Ну и ладно, хоть пробоина будет…
– Ты в армии служил? – пропыхтел Подолян, придерживая ударный зонд, похожий на реактивный снаряд.
– Осторожнее!
– Да я и так…
– Служил. И что?
– Могу поспорить, что прапорщиком.
– Ошибаешься. Ушел в запас капитаном.
– А чего ж ты, как хомяк-прапор все тащишь? Скоро уже пихать некуда будет!
– Распихаем, не боись… Сейчас еще профили повырезаем в грузовом отсеке…
– Зачем?! – изумился Ашот. – Мы ж уже вырезали! Переходник как новенький!
– Ничего, усилим жесткость.
– О-о-о…
– Давай, давай! Труд облагораживает.
Для пусковых установок подыскали место рядом с грузовым отсеком – все равно там борт снесло.
Воронин оседлал СПК и двинулся вдоль корпуса корабля.
Место «перелома» было заметным – сварные швы блестели ярче потускневшей поверхности переходного отсека.
Наложить еще три-четыре профиля, да приварить – выйдет крепче прежнего.
Ашот уже соорудил стойку для антенного устройства – саму «тарелку» займут там же, на «Терре».
А чего зря добру пропадать?
…За неделю «космические робинзоны» перетаскали с «Терры» все, что смогли унести – Даниэль Пратт улыбался только, когда Подолян озабоченно интересовался: «Чтобы вы просто понимали – ЕКА не будет против?»
Как только восстановили антенну, тут же послали на Землю длинную радиограмму, не указывая, правда, координат – во избежание.
Борта МОКа – в заплатах и швах, с «шапками» застывшей термопены, – выглядели неказисто, зато все отсеки удалось привести в порядок, обогреть и осветить.
Воду добывали просто: заносили в тепло пакет со льдом, тот таял.
Наливай да пей.
Гоцман как раз приволок такой.
– Ну все вроде, – сказал Николай, обозревая коридор, где были сложены трофеи, не влезшие в отсеки.
– Слава те… – демонстративно выдохнул Ашот.
– Разговорчики в строю! А бак с аммиаком где?
– Здесь, здесь он! – всполошился бортинженер. – Я уже и топливопровод к нему подвел! Для СОМ. – Помявшись, он изящно выразился: – Для ОДУ аммиак… не очень так, чтобы очень.
– Чу… Ладно. Давайте тогда отчаливать.
– Давайте! – возликовал Подолян.
Напевая что-то бравурное, Ашот прошагал в пилотскую кабину, едва не отрываясь от пола.
Радовался, видать.
– Штурман!
– Я!
– Курс на Цверг!
– Есть!
Астероид, сверкавший до этого, как слабенькая звездочка, округлился до сияющего пятна, поблескивать начал при вращении, на камешек стал похож.
«Леонов» догонял Цверг, а тот все рос и рос.
И вырос – громадной поблескивавшей горой тащился сбоку от корабля, вращался медленно, то равнинку показывая, рябую от мелких кратеров, то хребтик невысокий, то котловину.
Отражение Солнца медленно проходило, ломаясь, по блестящей поверхности Цверга и тот переливался как лаком покрытый.
В принципе никто бы не посмотрел косо на Воронина, если бы он раздумал посещать астероид – после нападения, после того, как ТМК кустарно «откапиталили», можно было бы и пренебречь приказом УКСа.
А долг? То-то и оно…
…Царев и Подолян степенно потопали в лабораторный отсек – картировать и снимать поверхность.
Однако купола временной станции видно не было.
– Если допустить, что имела место не авария, а злой умысел, – довольно-таки внятно сказал Даниэль, – тогда станция могла быть разрушена. Следовательно, нужно искать следы…
– Место преступления, – кивнул Воронин. – Подготовить МПК к спуску!
Ашот кинулся исполнять приказ.
С ним на пару побежал и Царев.
Проверив энергопитание посадочного комплекса, топливный ресурс и прочие нужные вещи, они вернулись и дуэтом доложили о завершении предпосадочной подготовки.
– Тесты прогнаны, – отрапортовал Подолян. – Двигательные системы готовы к активации!
– Принято! – сказал Николай. – Будем высаживаться – я, Генка и… и Зайченко.
Царев широко улыбнулся, а гляциолог просто закудахтал от восторга.
Сборы были недолги, и вскоре вся троица пересела в МПК.
– Остров, – заскрипел в селекторе голос Ашота, оставленного за старшего, – я – Материк, проверьте герметичность.
– Принято, Материк! – ответил Воронин.
– Герметичность в норме, – сказал Царев. – Давление в норме.
– Дать команду на закрытие переходного люка.
– Даю команду, – последовал ответ штурмана.
Транспарант «Внешний люк открыт» погас.
– Понял вас, – внушительно сказал Подолян. – Расстыковку разрешаю.
– Команда «Расстыковка» подана, – ответил Николай.
Легкий толчок – и посадочный комплекс отлепился от «Леонова».
– Прошло разделение… – доложил Царев. – Визуально наблюдаем расхождение. «Леонов» пошел как бы слева от нас, с разворотом. Начинаем ориентацию…
Зашипели СКД – сближающе-корректирующие двигатели – и Воронин почувствовал слабенькое ускорение.
– Идем по программе, – комментировал он, – понемногу появляется Цверг. У меня уже виден горизонт.
– Горит транспарант «Признак «Спуск», – доложил Геннадий. – Запрет меток СОУД горит. Все в норме.
– Высота десять, – сказал командир «Леонова». – Перехожу в горизонталь. Миха! Ашот! Ищите на поверхности все, что может быть подозрительным.
– Ищем, командир, – вздохнул Подолян.
Астероид заслонил полнеба, пополз под МПК бугристой массой, уже и горой не назовешь!
Какое-никакое, а небесное тело.
Низковатый и пологий, словно оплавленный, хребет прошел под брюхом посадочного комплекса, шевеля длинными тенями, и открыл равнину, длинную, зажатую меж скальных гряд, и плоскую. Садиться решили именно здесь.
МПК задрал нос к звездам, а равнина ухнула вниз.
Корпус задрожал, по стенкам прошелся ровный шумок двигателя. Поверхность астероида медленно поднялась навстречу и замерла, соприкоснувшись с выпущенными опорами.
Коротко тюкнул анкер, углубляясь в реголит – тяготение тут в одну тысячную земного, лучше уж заякориться…
– Приехали! – сказал Воронин.
Он последним покинул кабину.
Солнце еще не взошло, и только звезды освещали замороженную равнину, горбом уходящую к близкому горизонту.
Два пильчатых хребта замыкали ее слева и справа, нечеткими черными тенями вырисовываясь в звездном небе.
Рассвет наступил очень быстро – на зазубренные пики легли неясные отсветы, хребет очертился огненной каймой, непроглядные тени протянулись через всю равнину, упираясь в гряду напротив.
И встало Солнце.
Выступило из-за скал застывшей вспышкой, поднялось, исходя жаром и радиацией.
А равнина заискрилась, запереливалась вся, будто зоревые лучи пали на груду сокровищ.
А так оно и было!
Налево от Воронина дыбились скалы, пронизанные целыми пластами лиловатой платины, направо – спадала осыпь, среди каменного крошева которой часто сверкали золотые самородки.
– Вся эта побрякушка – ваша, ребята, – торжественно провозгласил Воронин. – Отдаю вам ее на поток и разграбление!
– Не, – сказал Зайченко, – тут так много сокровищ, шо само это понятие обнуляется!
В наушники толкнулся голос Пратта:
– Недаром американцы выступили резко против экспедиции «Терры» – Уолл-стрит мог не пережить того, что золото превратилось бы в полудрагоценный металл!
– А это уже мотив! – заключил Воронин.
Солнце поднялось повыше, тени укоротились, и Николай заметил обширные наметы обычного реголита – всех этих метеоритиков, размолоченных в пыль.
Много камней, отнюдь не драгоценных, валялось по всей долине. Но все обычные породы лишь слегка затеняли сияющее великолепие самородных скал.
– Триллионы алтын – это уже слишком! – пробормотал Царев. – Воображение как бы не работает с такими цифрами!
– Ладно, давайте искать, – распорядился Воронин.
«Американец на моем месте чокнулся бы, наверное», – подумал он. Столько золота!
Не кучка, не груда – целые горы! Хребты и равнины!
– Ты прав, Заяц, – сказал Воронин. – Подобным богатством даже восхититься не получается – уж больно его много!
– Вот уж точно, – поддержал его Геннадий, – космический масштаб!
– Переоцениваете вы, мне кажется, этот булыган! – высказался Кравцов с орбиты. – Я пока только три металла встретил! Ну ладно – пять! Но разве платина или золото такие уж необходимые элементы? Это все так – всеобщий эквивалент. Цацки клепать!
– Зато какие цацки!
Царев уложил глыбу золота в грузовой отсек и вернулся.
– Палладий будем брать? – спросил он деловито. – А то я там видел ха-ароший кусочек!
– Потом! – махнул рукой Воронин. – Ищем следы!
«Russia Today»:
«Похоже, что Соединенные Штаты, решившись на опасную провокацию, направленную против России, и уничтожив свой собственный ТКС «Аламо», сами себя и высекли.
Теперь, после потери «Энтерпрайза», у Америки осталось лишь два ТМК, «Либерти» и «Астра».
Но оба этих корабля, чтобы там ни говорили в НАСА, являются военными транспортами для доставки подразделений космопехоты, причем все необходимое для исправного несения службы помещается в пристыкованных модулях и сектейнерах.
То есть эти ТМК не предназначены для доставки обычных грузов.
Тогда как же американцы думают снабжать свою базу на Марсе?
Недавно мы получили ответ на этот интересный вопрос.
Продукты и оборудование для «Порт-Годдарда» решено переправлять по старинке, на грузовиках-автоматах, полет которых с Земли на Марс будет осуществляться по экономичным гомановским траекториям, а его продолжительность составит 6–7 месяцев…»
Глава 11. Место преступления
Припрыжкой, одним скачком одолевая десятки метров, Николай добрался до холмов на условном севере.
Солнце между тем опустилось за Червонный хребет слева, плануло, высвечивая платиновые утесы, и погасило блеск Золотой долины.
Только звездные россыпи теперь сверкали с неба, неверно отсвечивая в плоскостях уступов.
А выше, над горами и долами Цверга, проплывал «Леонов», сам сверкая на солнце как драгоценная игрушка.
– Командир! – воззвал Подолян. – Через пару долин от вас, если на запад держать, что-то такое виднеется, подозрительное.
– Отлично. Генка, доставай «ползуна»!
– Есть!
Из люка грузового отсека Царев вынул сложенного «ползуна» – открытую платформу на четырех автономных гусеничных шасси.
Их еще называли краулерами.
«Ползуны» отлично зарекомендовали себя на Луне, не подведут и на Цверге.
Собрали вездеход быстро, уселись, завели моторы и двинулись – времени резерв был, но не слишком растяжимый, скоро Цверг станет уходить все дальше и дальше от Марса.
Воронин, по командирской привычке, каждого занял общественно-полезной деятельностью – Царев снимал проплывающие пейзажи на камеру, изредка нагибаясь за образцами для минералогической коллекции, Зайченко рулил, а сам Николай осуществлял общее руководство.
«Ползун» одолел осыпь из обычного для астероидов нифе – смеси железа и никеля – и поднялся на маленькое плато.
Отсюда открывался потрясающий вид – поле, усеянное бляшками из палладия, светилось на солнце, как расплавленное добела, а кратеры выделялись на слепящем фоне, будто угольные кляксы.
Надо всем этим сияющим великолепием чернело беззвездное пространство – Солнце не мирилось с присутствием соперничавших светил и царило на небе в гордом одиночестве.
– Заяц, видишь вон ту долинку?
– Которую? Английской «С»?
– Во-во! Держи на нее. По-моему, там проход!
– Ща проверим…
Краулер бодро скатился, плавно подпрыгивая на камнях.
В долинке, в стенах коей во множестве присутствовали углистые хондриты, было темно.
«Ползун» включил фары, а Царев, привстав, отломал с откоса увесистый кусок, блестевший как антрацит.
Долина вывела вездеход… в пустыню.
Самую настоящую пустыню – с барханами, вернее, просто кучами песка.
Сергей с невнятными восклицаниями спрыгнул и набрал полный пакет рыхлого песочку.
– Так это реголит или песок?
– Ну, откуда здесь песок?!
– Похоже ведь… Только коричневый…
– Сухой совсем… Миллиард лет сох…
– Так и тянет полежать!
Вверху проплыл «Леонов».
В наушниках зашуршало, и голос Ашота сказал завистливо:
– Что, наслаждаетесь, да?
– Да чем тут наслаждаться… – лицемерно вздохнул Царев.
– Мы скоро, Ашот, – сказал Воронин. – Давай, Заяц, рули по гребню кратера и прямо! Вон тот хребет – это Червонный вроде? Ашот, тебе оттуда виднее – Червонный хребет от нас далече?
– Километр по прямой!
Поплутав между скал, «ползун» взобрался на перевал и скатился в котловину, пересеченную невысоким эскарпом вдоль, а глубокой трещиной – поперек.
Вблизи трещина казалась настоящим разломом – свет прожектора терялся в черноте провала, смутно выделяя стены.
– Николай! – донесся голос Гоцмана. – Мы вас видим! Вы находитесь буквально в сотне метров от одного подозрительного места.
– Куда нам двигаться?
– Сверните правее. Да, да! Так и езжайте!
Воронин направил краулер к высоким холмам, усыпанным крупными камнями.
На Земле глыбы давно скатились бы с крутого склона, а здесь держались.
– Стоп! – сказал Царев и спрыгнул, тут же подскакивая на пару метров вверх. – Глядите! Похоже, тут садился модуль. Видите? Пыль размело по кругу!
– А вот следы опорных стоек! – крикнул Зайченко.
– Круглые? – спросили с «Леонова». – Или квадратные?
– Круглые!
– Чтобы вы понимали – на модуле с «Терры» опоры – квадратные!
– Значит, это не с «Терры»…
– Гости тут побывали. Как сказать… Незваные…
Воронин покинул «ползун» и прошелся, внимательно смотря под ноги.
Метрах в двадцати от места посадки он углядел следы сапог вакуум-скафандра – широкие, ребристые, «елочкой».
Пройдя по цепочке отпечатков, Николай достиг странного места – здесь реголит был выровнен, а все камни отброшены прочь.
А вот и анкеры, вбитые в скальную поверхность, – к ним крепился купол станции…
– Нашел… – глухо сказал Воронин.
Присев, он внимательно огляделся.
Именно с этого положения он рассмотрел неприметные бороздки – они вели к расщелине.
– Надо спуститься в этот… Темный разлом, – решительно сказал Николай. – Добровольцы есть?
Слазить вызвался Зайченко, имевший разряд по альпинизму. Сергея, обвязав тросом, спустили на тонком канате.
– Стравливай, стравливай! – покрикивал гляциолог снизу. – Еще! Разлом пока широкий… Сплошной металл! Стоп! Ну, надо же… Шо-то вроде андезита пошло!
– Кусочек отбей! – попросил Кравцов.
– Потом! – отрезал Воронин.
– Стравливай!
Камень шел до самого дна, на глубину триста метров с копейками.
– Батюшки светы! – заохал Зайченко. – Да тут снег лежит! Рыхлый такой… Мне по пояс будет! Сухой совсем… Такой, знаете, будто из гранул!
– Заяц! – заныл Миха. – Набери мне!
– Да во што я тебе его наберу?! В карман напихаю?!
– В карман! Мне ка-апельку! Килограмма два-три…
Зайченко не ответил, только канат подергивался.
– Николай… – послышался наконец его голос. – Они все здесь. Все пятеро.
– В скафандрах?
– Без.
На «Леонове» поднялся шум.
– Ти-хо! Что там еще, Сергей?
– Посадочный модуль… Подорвали его, што ли? Сейчас я… Стравите малость. Тут… Черт… Тут все разбито…
– Обыщи тела. Сможешь?
– Смогу… Та-ак… Пусто везде… А, нет, вру – у командира в нагрудном кристаллик завалялся. Я заберу? Вдруг он с записью?
– Ну, конечно.
– Тогда вирайте…
– Видео сделал?
– А как же…
Сергея вытянул один Воронин.
– Надо их похоронить по-человечески, – сказал Николай.
– А где тут…
– А в этой… Кофейной пустыне.
– Точно.
Часа два с лишним длился печальный обряд.
Могилы в сыпучем реголите копали неглубокие, а место для кладбища нашли в темном закутке, куда не проникало солнце – между хребтиком и отвесным утесом.
Здесь, в вечной тени, и упокоились пятеро землян с «Терры».
Рядом похоронили Лю Гуань-чэна, Федора Жукова, Юрия Абросимова, Шанкара Гупту и Виктора Брюквина – «марсиан», так и не долетевших до Марса.
Воронин с Царевым подняли дулами кверху командирские пистолеты, нажали на спуск.
Салют.
В полном молчании поисковики вернулись к посадочному комплексу.
Еще через полчаса МПК состыковался с «Леоновым».
На борту корабля тоже царила тишина.
Траур.
Но за неразговорчивостью, за хмуростью лиц крепла холодная решимость и ожесточенность.
Враг жесток? Ну, что ж, ответка ему прилетит – будь здоров, и пощады пускай не ждет. Не дождется.
Запасы милосердия и терпения иссякли.
ТМК описал последние витки вокруг Цверга, включил двигатели на разгон и принялся гнуть великую дугу в пространстве, выходя на расчетную гелиоцентрическую траекторию.
Их ждали на Марсе.
– Командир! – пробасил Царев. – Миха кристалл вскрыл!
– Да ну? И что там?
– Как сказать… Бортовой журнал!
– С «Терры»? Ну-ка, ну-ка…
Послушать, что же было записано на кристалле, собрались все свободные от дежурства, а чтобы вахтенному Подоляну не было обидно, экипаж и пассажиры сошлись в пилотской кабине.
Кравцов включил звук, и перешептывание, как перед сеансом, смолкло.
– Бортовой журнал командира космического корабля «Терра-2» Зигфрида Лемхена, – начал монотонный голос автомата и поперхнулся. – …чальник экспедиции – Зигфрид Лемхен, астронавигатор – Виццини Айело, специалист полета – Ксавье Бомон, пилот – Крис Халлоран, врач – Карел Дивишек, планетолог – Вацлав Мазовецки…
Довольно долго было слышно лишь потрескивание.
– Там полно лакун… – виновато сказал Михаил. – Они то на английском говорили, то на французском, то на немецком… Я все на русский перевел, вернее, не я, а комп…
– Тихо, тихо! – всполошился Ашот. – Прокрути чуток назад!
– …Вышли на орбиту Весты, – послышался чей-то голос. – Места в посадочном модуле заняли Ксав и Вацлав. Проводили… Докладывают: грунт похож на мерзлую глину. Грязный снег местами – сверху сугробы, внизу, под реголитом – плотные линзы, спрессованные и круто замешанные на пыли и обломках углистых хондритов. Есть вода, углекислый газ, азот, метан, аммиак Посадку совершили на дно громадного кратера Реясильвия в Южном полушарии – у него диаметр равен половине экватора Весты, а посередине вздымается «центральная горка» в двадцать два километра высотой. Мазовецки орет, что нашел кальциевый пироксен и плагиоклаз…
…Взяли курс на Палладу. Очень удачное расположение астероидов – можно за одну экспедицию посетить оба. Мазовецки жалуется, что нельзя слетать на Цереру…
…Паллада с виду такая же, как и Веста – грубый каменный шар, где бурого, где серого и желтого, где красноватого цвета с прожилками угольно-черного. Наметили зону высадки – небольшая равнинка в полярной области, к ней сходятся два хребтика и представлены все видимые с орбиты породы.
…В пять ноль-ноль по бортовому времени посадочный модуль стартовал. На этот раз модуль пилотирует Зигги на пару с незаменимым Вацлавом. Модуль сделал два витка вокруг Паллады, место для посадки выбрано – это проплешина без крупных камней и глубоких трещин, удивительно ровное место. Выброшено два зонда…
…Связь с Землей пропала – помех нет, просто ни приема, ни передачи. Очень это странно…
…на астероид Цверг. Посадочный модуль подходит к зоне посадки на высоте десяти метров, скорость пять метров в секунду…
Земные сутки ушли на установку временной станции. Отсюда мы начнем исследования «золотого астероида»… Что?!
Запись прервалась и все в рубке загомонили.
– Ну, что это?! На самом интересном месте!
– Да там, может, ничего как бы и не было!
– А как это теперь узнаешь?!
– Черт! Как назло, прямо!
– Скорей всего, Зигфрид стал свидетелем атаки американского корабля, – выговорил Пратт. – Неугодным свидетелем…
– Удивляюсь я с вас, Даниэль, – спокойно сказал Воронин. – Вы ощущаете и оцениваете все, как русский, а не европеец.
Пратт усмехнулся.
– Я всегда голосовал за «Национальный фронт», командир, но против мигрантов и гомосеков.
– Наш человек!
– Тише! – крикнул Ашот. – Командир, чтобы ты понимал – нас преследует корабль! Фиксирую работу мощных сканеров.
– Догнали, гады… – тяжело сказал Николай.
«Le Monde», Париж:
«В Европейском космическом агентстве новые веяния – похоже, Марсель Ланглуа твердо намерен «догнать и перегнать Америку».
После удачного проекта ТМК «Гея» и орбитального завода «Коламбус» месье Ланглуа осмелел – ныне он замахнулся на строительство европейской базы на Марсе.
Как стало известно, китайцы планируют развернуть базу «Цянь» в каньоне Мелас, где находится самая «низкая низменность» Марса – 11 километров глубиной!
Ланглуа задумал выстроить базу по соседству, в каньоне Кандор.
Судя по всему, сейчас специалисты ЕКА заняты самым важным делом – они придумывают подходящее название будущей базе.
Коли две действующие колонии и одна планируемая окрещены в честь пионеров ракетной техники, то будет резонно и европейский инопланетный плацдарм именовать подобным образом.
Предлагаются варианты: «Хаас» – во славу Конрада Хааса, который чуть ли не пятьсот лет назад описал многоступенчатую ракету, «Оберт» или «Зенгер».
Просочились и подробности. Идея Ланглуа заключается в том, чтобы «Гея» доставила на Марс лишь состав экспедиции, а приборы, оборудование, горючее, кислород и прочее будут заброшены с помощью грузовых автоматов.
То есть люди должны будут прийти «на готовенькое».
Сейчас в Европарламенте набрали силу партии, выступающие против тесных уз с Америкой, больше напоминающих вассалитет, и вполне возможно, что Марселю Ланглуа будут выделены необходимые (и весьма кругленькие!) суммы на реализацию дерзкого – и дерзновенного – проекта».
Глава 12. Русский Марс
Марс, Долина Маринер, база «Королев».
22 августа
Яну Рожкову разбудил ранний звонок.
Шепча энергичные выражения, она налагала радиофон, не раскрывая глаз, и буркнула:
– Алло?
– Яна Романовна! – заголосил коммуникатор голосом Горбункова. – На плантации хлореллы засоленность! Срочно нужна пресная вода!
– Так вы для этого разбудили меня без пятнадцати шесть? – вскипела Рожкова. – Чтобы доложить о какой-то ерунде?
– Шесть? О-о… Простите, конечно, но это далеко не ерунда! Повышенная концентрация соли в воде вредит хлорелле, и…
– Так добавьте в вашу соленую водичку пресной! Или вы хотите, чтобы я вам таскала воду?
– Но вы же директор базы…
– А вы – старший биолог! – отрезала Яна. – Вот и займитесь наконец своими прямыми обязанностями, а не будите людей спозаранку!
Отбросив радиофон, директор вздохнула.
– На удобрение тебя, юного натуралиста… – пробормотала она. – Все, не усну теперь!
Издав еще один вздох, тяжелее прежнего, Яна со стоном поднялась и прошлепала босыми ногами в душ, вспоминая, сколько раз она шлепалась, выходя из душевой кабинки.
На Марсе сила тяжести меньше земной вдвое, даже еще слабее, и удержаться, когда скользко, непросто.
Но ничего, обвыкла…
Повертевшись под душем «до упора», Рожкова дождалась сигнала.
– Ваш утренний лимит использован, – строго уведомил ее автомат, и вода перестала течь.
Ничего, ей хватило.
Только кофе уже не попьешь в одиночестве, как она любила.
Придется топать в столовку.
С удовольствием оглядев в зеркале свои упругие груди, плоский живот и тонкую талию, Яна показала язык отражению и натянула черный блестящий комбинезон.
Немного слишком «секси», но это ладно – интересно наблюдать за мужиками, когда они пытаются выглядеть воспитанными и в то же время пялятся, все пытаясь разглядеть подробности ее фигуры.
Краситься директор не стала – положение обязывало, да и не стоит будить инстинкты до крайней степени.
Надо блюсти баланс в коллективе.
Выйдя в коридор главного купола, Рожкова поднялась на второй этаж, окунаясь в запах сдобы и молотого кофе.
Божественно.
– Дядя Вано! – жалобно воззвала девушка. – Вы мне кофе дадите?
– Ай, красавица! – воскликнул инженер-гастроном. – Кто тот негодяй, что разбудил тебя?
– Горбунков! – трагическим голосом сказала Яна. – Обещайте, что отомстите ему за мой недосып!
– Клянусь! – пылко пообещал Вано. – Я подкину в его манную кашу самые жирные пенки – и много-много комочков!
– Какой вы жестокий! – улыбнулась Рожкова.
Инженер-гастроном полностью отвечал всем требованиям хрестоматийного повара – был он весьма упитан, округл и грозно топорщил черные усы, самые пышные на Марсе.
Вскоре священнодействие закончилось, и содержимое джезвы перелилось в маленькую чашечку.
– Прошу!
– Спасибо, дядя Вано!
– Пей, красавица, пей…
Вано Гурамов подсел и стал с умилением следить за тем, как начальница смакует кофий.
– Вальцев не заглядывал? – спросила Яна.
– Был, – кивнул инженер-гастроном. – Вечером забегал, перед сменой. Грозился к Новому году вскрыть еще пару горизонтов и добыть дейтерия на-гора… Вах, не помню сколько. Да ты пей, пей…
– Да пью я, пью…
– А это правда, что еще одну станцию развертывать будут?
– Правда. В Лабиринте Ночи развернем. Но когда еще это будет… Топчемся на нулевом цикле…
– А что ж ты хочешь, красавица? – всплеснул руками Гурамов. – Последний грузовик еще прошлым летом приходил, а без Земли мы никуда…
– В том-то и дело, – вздохнула Рожкова. – Автономнее нам надо быть, автономнее! А мы все за Землю держимся, как дите за материнскую юбку…
– Нам энергии не хватает.
– Нам много чего не хватает…
Тут в столовой появился еще один голодающий – в запыленном скафандре, небритый, он выглядел как киношный колонист, чей образ пестовали в Голливуде.
– Хэлло, Яна! – весело поздоровался он, обтирая скафандр грязным полотенцем.
– Сейчас я помогу! – засеменил к нему Вано, подхватывая маленький пылесос.
В сезон пылевых бурь без него было не обойтись – мельчайшая красная пыль проникала повсюду, скрипела на зубах.
Просидишь весь день за компом, не покидая купол, а руками хлопнешь – пыль.
Откуда, спрашивается?
– Что-то вы рано, Таг, – удивилась Рожкова. – Случилось чего?
Улыбка Тагвелла Гейтсби пригасла.
– Случилось, Яна, – серьезно сказал он. – Вы собирались сегодня в «Порт-Годдард»?
– После обеда, не раньше, Таг.
Гейтсби нахмурился и покачал головой.
– Вам не стоит покидать базу, Яна. Вы читали последние новости? Русский корабль «Леонов» обстрелял ТКС «Аламо».
– Чушь какая! – фыркнула Рожкова. – Да и чем один грузовик мог обстрелять другой? Пищевыми рационами? Или запчастями к «ползунам»?
– Я понимаю! – Тагвелл приложил пятерню к груди. – И вы понимаете! Но десятки человек на станции верят Си-эн-эн.
– Это Си-эн-эн передала такую брехню?
– Вся свободная пресса говорит об этом и показывает!
– Значит, провокация…
Яна задумалась.
– Мне запретили посещать русскую базу, – негромко проговорил Гейтсби, – я приехал тайком.
– Спасибо, Таг, – мягко улыбнулась Рожкова, – но, право, не стоило так беспокоиться…
Гейтсби покачал головой.
– Вы не понимаете, Яна… Начинается очень мутная политическая игра. И очень опасная. Ведь «Аламо» реально уничтожили!
– Но не мы же! Зачем это нам? – Яна запнулась. – Ах, вот оно что… Вы полагаете, что гибель «Аламо» – только повод?
– Именно! – просиял Тагвелл. – Вы, русские, как та собака на сене, сидите на богатейших запасах дейтерия, поговаривают, что и трития. Вот вас и решили согнать с насиженного места, чтобы самим хрустеть тем сеном! Раньше, на Земле, что ни конфликт, так из-за нефти. А на Марсе своя специфика…
Рожкова задумчиво посмотрела на американца и сказала:
– Всегда завидовала мужскому уму.
Гейтсби вспыхнул, как мальчик, и сразу засобирался.
– Ну, поеду я, пока меня не хватились…
– А кофе?! – изумился Вано.
– Простите ради бога, – сказал Тагвелл, прижимая ладонь к сердцу, – но в другой раз! Спешу!
И торопливо покинул столовую.
Рожкова, по-прежнему пребывая в глубокой задумчивости, подошла к круглому иллюминатору.
Отсюда открывался замечательный вид на пустыню.
Ее красновато-оранжевый оттенок еще не проступил со всей яркостью – над Марсом занимался рассвет.
Небо было налито темной-темной синевой. На севере поднимался зубчатый хребет Герьон, выделяясь беспросветно-черным на фоне голубеющего восхода.
Солнце уже показалось над близким горизонтом – удивительно маленькое, не алое, как на Земле, а пригашено белое.
Небо над ним голубело, как на Земле – так метан постарался, преломляя лучи.
Рассвет понемногу раскрашивал небоскат в оттенки розового, но это было не зарей. Просто марсианские небеса именно такого цвета. Выцветший гламур.
База лежала в тени.
Слева от главного купола глыбились три белых параллелепипеда – с регенерационным заводом, складами В-2, В-3, энергостанцией и прочим хозяйством, а справа тянулись пологие жилые купола, связанные галереями-переходниками.
Тусклые огоньки горели у тамбуров – база спала.
Вздохнув, Рожкова сказала:
– Спасибо за кофе, дядя Вано.
– Пожалуйста, красавица! Завтрак скоро, не забудь!
Яна улыбнулась только и спустилась вниз.
Войдя в свой отсек, она покусала губку глядя на дальнюю дверь с кодовым замком.
Ее отпирали раз в год, на ревизию и профилактику.
Набрав код, Рожкова открыла дверь и вошла.
За дверью находился арсенал.
Пять автоматических карабинов тускло блестели вороненым металлом.
Выше на полочке аккуратно сложены три пистолета в кобурах.
Ниже – «цинки» с патронами.
Раньше Яна не обращала внимания на оружейку считая ее лишним грузом, заботой перестраховщиков, а теперь…
Вполне возможно, что все эти орудия убийства будут пущены в ход…
И очень скоро.
На базе учинят стрельбу будут попадать – и радоваться своей меткости…
– Кошмар… – пробормотала директор.
«Нива», Россия:
«Когда иной читатель задает вопрос: «Зачем нам этот Марс?», я сперва теряюсь. Ведь для меня этого вопроса не существует!
Однако, если унять восторги нового знания и поисков неизвестного, да спуститься в юдоль печали и слез под названием «экономика», стоит показать некую реальную потребность человечества в Красной планете.
Есть ли она? Безусловно.
Вот, скажите, было бы лучше, если бы европейцы не открыли Америку, подчинившись гласу народа, который бы пожимал миллионами плеч, не понимая, зачем он нужен, этот Новый Свет?
Плох тот хозяин, что ленится отремонтировать дом по соседству, к тому же доставшийся ему даром. Это же так просто: всегда лучше иметь два дома, чем один. По-моему, так.
Так почему же человечеству не обустроить второй свой дом – Марс? Да, средства в ремонт Второй Земли надо будет вложить немалые, но в итоге мы получим не остров, не континент даже, а целый мир!
По-моему, так и никак иначе!»
Глава 13. Баталия
Борт ТМК «Леонов» Земля – Марс.
8 сентября
Когда Воронин надумал покинуть каюту мимо дверцы пронесся в полупрыжке-полуполете Ашот.
Едва не разбив голову об люк в пилотскую кабину он выпалил:
– Николай где?
– Что случилось? – насторожился Геннадий, стоявший на вахте.
– Чтобы ты понимал – сканеры фиксируют вспышку на месте «Терры-2»!
– Вспышку?
– Похоже, ядерный взрыв.
– Та-ак… Реактор на «Терре» давно заглушен. Значит…
– Подрыв, – заключил Подолян. – Двадцать против одного – это штатовцы! Следы зачищают.
– На место преступления потянуло, – хмыкнул Царев.
– Похоже… Командир!
– Тут я, – спокойно ответил Воронин. – И тебя было хорошо слышно. Готовимся к боестолкновению, Ашот…
…Если у Николая и была надежда прибыть с грузом на Марс тихо и незаметно, то половину суток спустя она пропала – на том самом месте, где по расчетам должен был находиться Цверг, полыхнул ядерный взрыв небольшой мощности.
Самое большее, что могла сделать атомная мина, – это оставить кратер.
Или испепелить все, что было сброшено в Темный разлом.
Американский корабль заметал следы…
Марс уже просматривался малюсеньким красным кругляшком, совсем несерьезным для планеты.
Отстояв вахту, Николай уступил главный пульт Цареву и похромал в кают-компанию.
Бок подживал помаленьку, а коли Гоцман рядом, то и вовсе беспокоиться не о чем.
Чужой корабль был различим в оптику, но локаторы его не видели.
Видимо, работала маск-система.
– Это «Либерти»! – уверенно опознал его Геннадий.
Американский ТМК походил на гантель – между его хвостовыми отсеками, где стоял ядерный двигатель, и шаровидной жилой гондолой в головной части была протянута соединительная штанга. Труба.
«Либерти» понемногу ускорялся, но огонь пока не открывал, даже с пяти километров.
Опасаться ему было нечего, русские летели впереди, как барашки на заклание.
Подходи и режь. Или веди ракетный обстрел.
А экипаж «Леонова» готовился к бою.
Очень даже может быть, что к последнему, но Воронин был настроен прихватить с собою на тот свет немало «вооруженных сил противника».
Ну, это в худшем случае…
Дурацкая надежда не покидала Николая.
Американский «крейсер» уравнял скорости и летел на траверзе «Леонова», то бишь сбоку, на дистанции в километр.
Все члены экипажа, кроме Гоцмана и Пратта, были расставлены по импровизированным боевым постам – все в пустолазных скафандрах.
Воронин, как адмирал на мостике линкора, командовал.
– Николай! – подпрыгнул Царев. – Они включили связь!
– Что говорят?
– Ни слова! Передают траурный марш Шопена!
– Поторопились. Еще не ясно, кто кого в гроб загонит… Миха!
– Я!
– Как начнут атаку, стреляй по миделю головной части! И покучнее!
– Есть!
– Заяц!
– Я!
– И ты лупи туда же, прямо в середку – видишь, где у них блямбочка такая? Или ракеты там, или орудия. Вот туда.
– Сделаем, командир.
Николай подумал – и пульс его участился.
А зачем играть в глупое благородство?
Ждать, пока тебя ударят?
Бей первым, Коля!
– Слушай мою команду, – глухо сказал он. – Атаковать «Либерти»!
– Ух, ты! – выразился Ашот.
– Миха, ты понял свой маневр?
– Так точно! – лихо ответил Кравцов.
Воронин хотел скомандовать: «Огонь!», но какая на борту артиллерия?
А вот на «Либерти» такую команду отдали – трасса пушечного огня протянулась по направлению к антенне «Леонова».
Николай, проклиная свою нерешительность, врубил ОДУ и гаркнул:
– Пуск!
Массивный «Леонов» слегка притормозил, и штук пять снарядиков, выпущенных с «Либерти», миновали «тарелку» антенны, задевая рабочий и лабораторный отсеки.
И тут же выпущенные пенетрометры покинули борт.
Зонды было видно – оставляя оранжевые хвосты выхлопов, они неслись к американскому кораблю, набирая скорость.
Четырнадцать зондов ударили кучно, пробивая корпус «Либерти».
Тяжелые веретена с острыми наконечниками из вольфрам-молибденового сплава проломили разнесенную броню из листового титана и керамики и застряли внутри корабля, сокрушив переборки.
Из одной пробоины захлестала струя воды, тут же замерзая и сеясь льдинками. Изо всех дыр вырывались воздух и мелкие предметы.
– Есть!
– Заполучи, фашист, гранату!
– Ашот! Видишь, куда Миха попал?
– Ага!
– Пуляй свои бомбозонды туда же!
– Понял!
Зонды были не мощнее ручной «лимонки», но двадцать штук подряд…
Попали в цель, правда, не все, а лишь каждый второй бомбозонд, но все равно – «связка»…
Вспышки взрывов так и замерцали, напуская клубы разноцветного дыма.
Лишь теперь «крейсер» ответил, но как-то жидко – три антиспутниковые ракеты полетели в сторону «Леонова».
Одну умудрился подорвать Ашот, обстреляв бомбозондами, другая пролетела мимо, а третья угодила в рабочий отсек, вышибая взрывом недавно приделанную латку.
– Миха! Сколько у тебя еще пенетрометров?
– Четыре!
– Видишь, где пушки разворачиваются?
– Мидель? Вижу!
– Целься туда! Все четыре, залпом!
– Есть!
Задолбили оружейные модули, частя из шестиствольных пушчонок.
Но именно эта мелочевка доставила «Леонову» больше всех хлопот – снаряды прорывали борта, сокрушили спасательную капсулу сделали один из радиаторов похожим на дуршлаг.
Выпустив пару очередей, артиллерия заткнулась – подавилась пенетрометрами.
Зонды острыми шильями проткнули борта, сворачивая один из боевых постов.
Что они там еще задели – неясно, но здоровый шмат брони вывернулся наружу, словно донышко вскрытой консервной банки, и в открытый космос пыхнули дым и трепещущее пламя.
Вакуум не поддерживает огонь, стало быть, горела взрывчатка.
Сдетонировал боезапас?
– Ат-тлично! – рявкнул Царев. – Командир, добавить? У меня еще как бы парочка осталась!
– Бей в эту дыру!
– Есть!
И два последних зонда ушли в дымящуюся пробоину.
Один из пенетрометров, задев за край, вошел чуть ли не боком, раздирая стойки каркаса, сминая переборки в гармошку, сбивая людей, как кегли.
– Генка! Серега! Миха! За мной!
– Куда?
– На абордаж!
«Frankfurter Allgemeine Zeitung», Евросоюз:
«В печать просочились слухи, что русские разрабатывают новую космическую ракету – фотонную, с термоядерным приводом.
По данным от осведомленного источника, такой корабль будет собран по комбинированной схеме.
Его оборудуют параболическим зеркалом шестидесяти метров в поперечнике, а все отсеки расположатся как бы с тыльной стороны отражателя, под куполом.
С боков отражатель будут поддерживать пять ракет с обычными ЯРД.
Таким образом, этот русский корабль станет похожим на беседку-ротонду с разъехавшимися в стороны колоннами.
Сами конструкторы называют свой проект не без иронии – «черепаха»[7].
Однако скоростей новый русский корабль достигнет отнюдь не черепашьих – до 1000 км в секунду, и даже больше!
Специальное устройство будет подавать в фокус отражателя мишени из дейтерия и трития, а мощные лазеры станут сжигать их, возбуждая термоядерную реакцию.
Длинная очередь таких микровзрывов и обеспечит «черепахе» сумасшедшую тягу.
Ранее поступали сведения о том, что катастрофа, приведшая пару лет назад к гибели американской орбитальной станции MOL, была вызвана именно опытами с термоядерным двигателем.
Объявлена новая гонка в космосе?»
Глава 14. Абордаж
Воронин рванул в рабочий отсек, да так, что отцепился от металлического пола, и полетел вперед, только подковки клацнули.
Затормозив возле стыковочного узла, он быстро разблокировал внутренний люк.
– Ашот! Захлопни люк в лабораторный! Мы все не влезем в кессон!
– Ты хочешь под прикрытием СПК? – спросил Царев, бурно дыша от прилива адреналина.
– Ну, да! А что нам остается? Дожидаться, пока расстреляют?
– Не дождутся, – буркнул Зайченко.
Раскрыв внешний люк, Воронин чуть не улетел в открытый космос – воздух из рабочего отсека ощутимо пихал в спину.
– Генка! Будь рядом, мы тут одни с оружием!
– Ага!
– Цепляйтесь!
Николай порадовался тому, что находится в скафандре, иначе всем стало бы видно, как у него руки трясутся.
Да и всего колотит…
Дав полную тягу, он разогнал космоскаф, прикрываясь им, как щитом.
В эти быстро пролетающие моменты он не думал о тактике и стратегии – мысли вообще вышибло из головы.
Была простая цель – добраться до пролома в борту «Либерти», ворваться внутрь и дать бой.
А дальше видно будет…
Заработала пушка, вогнавшая снаряд в СПК.
Космоскаф сильно вздрогнул, накренился, затмевая вспышку разрыва – и под обстрел угодил Кравцов.
Мелкокалиберный снаряд пробил гляциологу грудь насквозь, оставляя огромную рваную дыру, и взорвался у него за спиной.
Уже мертвый, Михаил принял на себя разлет поражающих элементов, уберегая товарищей, и его отнесло прочь – вокруг скрюченной фигурки в серебристом скафандре реяли замерзавшие шарики крови.
– Ну, все! – зарычал Воронин.
Притормозить СПК уже не могло, всю его двигательную установку покорежило взрывом, но космоскаф все же самортизировал удар.
Пробоина в борту американского ТМК была достаточно велика, чтобы пролезть в скафандре, не задев выщербленную керамику или рваный лист титана.
Со «стечкиным» наперевес, Николай ворвался на «Либерти».
Слева на него таращился космопех в легком скафандре, реявший возле оружейного модуля, и первая пуля досталась «гадскому канониру».
Не от его ли руки погиб Миха?
Вот и привели приговор в исполнение…
– Заяц! Вон, в кобуре!
– Ага…
Сергей, задирая ноги кверху, выцарапал у мертвого космопеха из кобуры здоровенный револьвер «магнум».
– Ага!
– Вперед!
Американцы не ждали «гостей».
Приближение космоскафа они, разумеется, видели, но у них просто в головах не укладывалось, что это атака.
Абордаж ядерного корабля – это казалось им полнейшим безумством и находилось за гранью храбрости.
Люк в соседний отсек, тоже потерявший герметичность, был открыт, и Воронин, перехватываясь за скобы одной рукой, подтянулся ко входу.
Двое астронавтов шустро заделывали брешь в борту, оставленную ударным зондом.
Сам пенетрометр торчал из переборки напротив.
Николай прижался спиной к окоему люка и выстрелил дважды, поражая обоих вражин в спину.
Один умер сразу, у другого хватило сил оглянуться, вытаращиться и даже позвать на помощь.
Пуля из «магнума» прервала астронавта на полуслове.
– Генка! Дальше что за отсек?
– Если тут, как на «Аламо», то должен быть отсек оборудования или как бы командный.
– Снимайте с Серегой модуль, я посторожу!
– Модуль?.. А-а! Сейчас!
Целых две минуты шел «демонтаж оборудования».
Воронин весь извелся, да еще этот сволочной скафандр – все норовил перевернуть свое содержимое вниз головой.
А на «Либерти» магнитные подковки не действовали, здесь в ходу велкро, а без «липучек» к ворсовке на условном полу не прицепишься.
– Скоро вы там?
– Уже!
Оружейный модуль едва пролез в люк.
– Прижимайте казенник к комингсу, а я придержу за прицел!
– А куда целиться? В люк командного отсека?
– Ну, а куда еще? Огонь! И – бойся!
Звук в вакууме слышен не был, но короткая вибрация после выстрела отозвалась через корпус.
Пушка резко дернулась, вскидывая ствол, на секунду заполняя отсек пороховыми газами, а самодеятельные артиллеристы тут же прянули в стороны, спасаясь от осколков.
Снаряд пробил переборку и рванул уже внутри соседнего отсека – взрывом и потоком воздуха вынося крышку люка, она просвистела мимо Воронина.
– Вперед!
Разгерметизация мгновенно очистила отсек от дыма и погасила вспыхнувший огонь.
Цепляясь за края люка, Николай вплыл в отсек.
Здесь царил разгром, знакомый ему по «Леонову», а на панелях чернела гарь.
Пострадало сразу трое космопехов.
Один из них, похоже, был мертв – он висел, нелепо раскинув руки и касаясь пола одной ногой, словно заякоренный утопленник.
Другой плавал под потолком, изображая морскую звезду, а третий, судя по всему, был жив, цел и невредим.
– What's your name? – спросил Воронин, наводя на целого и невредимого пистолет.
– I can… – заспешил тот. – Я мочь по-русску! Мне звать Элмер Данн, я есть спэшиалист польота, я не стрелять, не убивать, нет-нет!
– Сколько ваших на борту?
– Ше… Пять! Я есть шестой.
В это время замигала рация.
Не отрывая взгляда от Данна, Воронин подрегулировал скафандровое переговорное устройство.
«Либерти» вызывал ТМК «Астра», то ли НАСА принадлежавший, то ли ВКС США.
– Ответь, – приказал Николай. – Только учти, что я все слышу. Скажешь, что на «Либерти» все в полном порядке, «Леонов» захвачен и скоро будет подорван. Живее!
Специалист полета дернулся к рации, сунул один из проводов в разъем шлема и заговорил по-английски, но медленно и четко, а то не дай бог, этот русский заподозрит чего…
– «Либерти» слушает. Чак, это ты? Хэлло! Вы где?
– Выходим на орбиту вокруг Марса. Как у вас дела?
– У нас все о'кей! «Леонов» захвачен и зачищен, готовим к подрыву.
– Гуд! А мы зачистим внизу. Ха-ха-ха! Лейтенант Поттер гоняет взвод так, что все отсеки потом провонялись! Живем как в конюшне… Ладно, Элмер. Пока!
– Пока!
Воронин подметил, как Данн воровато протянул руку к дешифратору, нащупывая оружие в зажиме – то ли пистолет, то ли что посолидней.
Сразу реагировать Николай не стал, спросил только:
– Сколько человек во взводе космопехоты?
– Ч-четыре отделения… Сорок человек Плюс второй лейтенант и сержант-майор… Вы же не станете меня убивать? Договорились? Да?
– Нет, – спокойно ответил Воронин, нажимая на спуск.
Пуля отбросила Данна, сжимавшего рукоятку маленького, почти игрушечного пистолета-пулемета.
– Зачистили! – выдохнул Зайченко.
«Русский курьер», Симферополь:
«Старые капсулы, которые раньше гордо именовали космическими кораблями – «Востоки» и «Джемини», «Союзы» и «Аполлоны» – были именно капсулами, снарядами, забрасываемыми на орбиту.
Ныне начинается отсчет новой космической эры, уже настоящие корабли – с ядерными или ионными двигателями – покидают Землю, устремляясь к планетам Солнечной системы.
Изобилие металлов в Поясе Астероидов, включая редкие земли, или такие энергоресурсы ближайшего будущего, как гелий-3 на Луне, как дейтерий на Марсе, переводят пилотируемую космонавтику из области политики и науки в область науки и экономики. А это уже серьезно.
Флот тяжелых космических кораблей может позволить себе иметь только сильная экономика.
На сегодня, если не считать погибший ТКС «Аламо», самый большой флоту США – это ТМК «Энтерпрайз», «Либерти» и «Астра», а также два ионных корабля типа «Гермес». Строится ТМК «Стар».
У России «на плаву» ТМК «Гагарин», «Титов» и «Леонов». Строится корабль «Комаров».
Китай обладает ТМК «Янцзы», строится корабль «Тянълун».
У Евросоюза пока один ТМК – «Гея».
И уже недалек mom день, когда люди выйдут к большим планетам – Юпитеру, Сатурну, Урану и Нептуну.
Мы до этого точно доживем!»
Глава 15. Исход
Марс, Долина Маринер, база «Королев»
Долина Маринер огромна – это сверхканьон, протянувшийся на тысячи километров.
Если перенести Valles Marineris на Землю, скажем, в Соединенные Штаты, то долина протянется от Калифорнии до Восточного побережья.
Впрочем, называть это чудо природы долиной неверно.
Маринер – это целое скопище гигантских каньонов.
Мелас, Офир, Копрат, Титониум, Иус, Ганг, Эос, Капри…
Долина опадает в глубину на одиннадцать километров, а в ширину распахивается на все двести.
Начинается Маринер на западе, на плато Тарсис, где вздымаются колоссальные вулканы – Павонис, Аскреус, Арсия и Олимп.
Любая из этих марсианских твердынь вдвое, да чуть ли не втрое выше Джомолунгмы!
Тот же Олимп возвышается на двадцать один километр, он так велик, что с поверхности планеты его не охватить взглядом.
К востоку плато Тарсис понижается, распадаясь на множество каньонов с крутыми, слоистыми склонами.
Ущелья пересекаются между собою во всех направлениях, и получается самый настоящий лабиринт, Лабиринт Ночи.
Вот с его-то крайних каньонов, Иус да Титониума, и начинается Долина Маринер.
Иус тянется к востоку от кратера Аудеманс, а Титониум расположен севернее.
Базу «Королев» отстроили как раз в каньоне Иус, между его южным склоном и хребтом Герьон, ближе к 124-километровому кратеру Аудеманс.
Погоды тут стоят чудные.
Каждое утро над дюнами и скалами стелется самый настоящий туман, как на Земле, а суровым марсианским летом ветер гонит с востока густые облака – они даже тень отбрасывают, вот только дождем не проливаются.
Правда, иней случается, даже снег выпадает порой – лежит тонким слоем на песке и не тает по несколько месяцев подряд…
Яна собрала весь персонал базы в столовой, самом большом помещении главного купола.
И особой тесноты не наблюдалось.
Сорок два человека.
Столько учеников в переполненном классе.
Или пассажиров в электробусе.
«Как же нас мало, боже мой…», – подумала Рожкова, оглядывая «марсиан».
Впереди, развалясь, сидели проходчики – бригада Вальцева.
Парни все здоровые, наглые, мордатые.
В мешковатых комбезах они казались еще габаритней.
Глыбы, а не люди. Основательные, как валуны.
За проходчиками теснились ученые – гляциологи, ареологи, астрономы.
Инженеры и прочие технари, вроде роботехников, кучковались в сторонке, окружая Антонину Ивановну, главврача базы, и молоденьких связисток-сестричек Тому и Свету.
Света была темненькой, яркой и подвижной, а вот светленькая Тамара отличалась плавностью движений и задумчивым видом.
Зато ее глаза с поволокой снились не одному проходчику…
Дядя Вано грюкнул кастрюлей, шепотом извинился и осторожно присел на краешек стула.
– Я вас собрала, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие… – начала Яна.
Первый ряд дружно осклабился, выдавая свое знакомство с творчеством Гоголя, но красивое лицо «директрисы» было холодно и непроницаемо.
Ухмылки потускнели.
– Завтра или уже сегодня американцы высадят десант космопехоты и займут нашу базу, – хладнокровно договорила Рожкова.
Проходчики обалдели.
Раскрыв рты, они смотрели на Яну, недоуменно моргая, и силились понять – «директриса» так шутит или истину глаголет?
По столовой прошел шумок.
– Вы это серьезно, Яна Романовна? – привстал Горбунков.
– Вполне, Семен Семенович. Серьезней некуда. Про «Аламо» вы, надеюсь, слышали?
– Это провокация!
– Согласна. А для чего?
Тут Вальцев, огромный человек, смахивающий на медведя, слегка обученного в цирке, потянул руку вверх, как первоклашка на уроке, и встал.
– А для того! – сказал он увесисто и прихлопнул лопатообразной пятерней по спинке стула. – Чтобы наш дейтерий оттяпать! Праально?
Тут проходчики дружно заорали:
– Правильно!
– Верно!
– А хрен им!
– Не дадим!
– Вот как раз дадим – по мордасам!
– И пинков надаем!
– Для ускорения!
– Тихо! – гаркнул Вальцев, и бригада смолкла, только Евгений Турищев продолжал ворчать. – Жека!
– Молчу, молчу…
– Что делать будем, Романовна? – обернулся бригадир к Яне.
– Сражаться будем, Кузьмич, – без тени улыбки ответила Рожкова.
– Пра-ально!
Проходчики опять взревели, и Вальцев снова утихомирил их.
– Но сначала мы покинем базу…
Поднялся шум, и Яна прикрикнула:
– Тихо!
Тишина немедленно восстановилась – начальницу уважали.
– С корабля «Астра» высадится взвод космопехоты, – проговорила Рожкова, – и мы не сможем отстоять базу даже большой кровью. Но разве купола – это главное? Главное – это люди! Пока мы живы, мы не дадим американцам спокойно спать.
Уйдем к строящейся станции, скроемся в ледяных выработках, и уже оттуда начнем свою войну. Оружия у нас очень мало – пять карабинов и четыре пистолета…
– Ничего… – проворчал Вальцев. – У пиндосов займем!
Яна кивнула и продолжила:
– Уводим с собою все краулеры и оба транспортера, уносим одеяла, спальники, одежду, аккумуляторы, РИТЭГи… Эдик, мы сможем демонтировать реактор?
Молодой ядерный техник, худущий, узкоплечий, да еще и сутулившийся – полная противоположность Вальцеву и его богатырям, – поднялся, покраснел и сказал неожиданным для такого тела баском:
– На энергостанции установлен стандартный мобильный энергоблок, как на подлодках, только поменьше. Вернее, два «мобильника» – рабочий и резервный. Рабочий демонтировать не удастся, времени не хватит, трое суток потребуется, если без перерывов. С резервным проще, только он ведь тоже тяжелый. На Земле весит тонны две, здесь – килограмм семьсот…
– Утащим! – перебил его Турищев.
– Тогда иди, и будешь помогать Эдику – без энергии мы просто околеем.
– Понял! – сказал Евгений, вставая, и хлопнул ядерного техника по плечу – тот чуть не упал. – Пошли, ядрен батон! Семен, за мной.
– Понял…
Проводив смешную троицу взглядом, Рожкова сказала:
– Антонина Ивановна, на вас вся медицина. Берите мужиков и грузитесь. Лекарства, инструменты, бинты – нам все нужно. Дядя Вано…
– Все понял! – подхватился инженер-гастроном. – Продукты вывезу все, ни крошки врагу не оставлю!
Раздав еще несколько ЦУ, Яна поманила за собой Вальцева.
– Пойдемте, Лев Кузьмич, передам вам оружие.
– Пра-ально.
– Яна Романовна! – поднялся Горбунков. – А можно, я главный купол заминирую?
Даже проходчики рты разинули – их ботан выдал такое!
– Не можно, – сказала Яна без улыбки, – а нужно. Только как?
– Растяжку поставлю! – невинно улыбнулся старший биолог. – Чтобы батарея коротнула, искру дала. Стационарный резервуар с кислородом все равно не уволочь, лучше выпустить весь газ в купол. И еще сферобаллоны с посадочного модуля опорожнить – сюда же. Водород с кислородом – это почище всякой взрывчатки!
– Займитесь, Семен Семенович! – кивнула Рожкова и махнула рукой Вальцеву: – Пошли.
Спустившись, она открыла арсенал и передала оружие бригадиру.
Тот прихватил карабины, как поленья, на сгиб руки.
– А этот, – Яна покрутила пистолетом, – я себе оставлю.
– Пра-ально! – оценил бригадир проходчиков и трубно высморкался в белоснежный платочек.
Танк-транспортер «Ирбис» размером был с бронеход «Курганец», а вот весу в нем было как у малолитражки.
Собранный из пластконструкций и композитов, он проседал под весом станционного барахла и ручной клади.
Толик Черноус, инженер-водитель «Ирбиса», весь сол носился по маршруту «Королев» – «Нижний рудник», выбирая самый неудобный путь – по каменным россыпям и скалистому грунту.
Зато меньше следов оставалось, не выследят.
Ночью только и было видно, как свет фар пляшет на щербатом валу Аудеманса – это танк показался.
Горбунков посмотрел в иллюминатор, прижимаясь к стеклу шлемом скафандра.
Едет…
Семен подвигал плечами, вздохнул.
До чего же он устал…
Ну, и ночка выдалась!
Катить сферобаллоны с жидким водородом было тяжело, они вязли в песке.
Тут даже малая гравитация помогала плохо.
Зато под куполом баки будто сами собой катались.
Еще раз вздохнув, Горбунков пошагал к лестнице.
Тяжело спускаясь по ступеням, он именно сейчас ощутил то, что проходчиками овладело сразу – ожесточенность.
Ненависть к врагу – это чувство побежденного.
Тем, кто готовится достойно встретить неприятеля, владеет иное чувство – ярость.
Пылкая, холодная, спокойная, всякая.
И ожесточение – когда ни шагу назад!
Семен сжал зубы.
Ведь они все это строили своими руками!
Величайшим трудом, светлым гением каждый купол был доставлен с Земли на Марс.
А сколько денег это стоило?
И что теперь?
Отдать выстроенное, выстраданное наглым, тупым янки?!
Ага… Щаз-з!
Горбунков быстро справился с запорной арматурой кислородной цистерны.
Глянул на растекавшуюся, бурлившую голубоватую лужу и поспешно сломал клапаны на сферобаллонах.
Все. Можно уходить. Сюрприз готов.
Осторожно, не дыша, Семен переступил волосяную нить растяжки у тамбура и аккуратно закрыл внутреннюю дверь.
С коротким шипением отворилась наружная.
Захлопнув ее, Горбунков перевел дух и осмотрелся.
Ни одного огонька не мерцало на базе.
Купола дыбились темные, молчаливые.
Брошенные.
«Ненормальная» марсианская луна – Фобос – взошла на западе и с какой-то суетливой, несолидной быстротой, поползла на восток.
Белое пятнышко Фобоса почти не давало теней, но хоть какой-то свет. Отсвет.
С востока подсвечивал Деймос, как три Венеры зараз, но ярче местных хилых лун сиял царственный Юпитер.
Свет фар упал на крайний купол, огладил выпуклость.
Горбунков заслонился рукой в перчатке, и Толик пригасил дальний.
Подкатил, качаясь на широких, эластичных гусеницах, «Ирбис».
Черноус махнул рукой из герметичной кабины: залазь, мол! Подброшу.
– Я в кузов! – ответил Семен, не желая связываться с тесным кессоном.
Толик кивнул, дождался, пока пассажир вскарабкается наверх, и развернул вездеход.
Еще минута – и на базе «Королев» застыла тревожная тишина.
«Комсомольская правда», Москва:
«Не так давно я защитил кандидатскую диссертацию (рад, кстати, что мы не стали связываться с магистратурой и бакалавриатом), тружусь в должности старшего научного сотрудника.
И бывает забавно наблюдать, как осторожно, с оглядкой на авторитеты и догмы старых теорий, мечтают не только седовласые профессора, но и мальчишки-аспиранты.
Конечно, маниловские прожекты не красят ученого, но, с другой-то стороны, надо же видеть, что мы живем в эпоху великих перемен!
Уже несколько лет подряд идет Вторая НТР. Это – факт.
Вперед очень серьезно шагнули геномика и протеомика, нанотехнологии, фантоматика, мезоядерная химия. Дала ток первая ТЯЭС, на Марс отправилась 7-я экспедиция.
А посему я предлагаю нашей ученой братии мечтать, применяя «коэффициент будущего». Смелее, коллеги, смелее!»
Глава 16. Операция «Спуск»
Самой неприятной работой на захваченном «Либерти» стало захоронение останков.
Воронин поступил просто.
Одну из спасательных капсул на американском корабле насквозь пробил ударный зонд с «Леонова», и ею решили пожертвовать.
Сюда, в старенький «Орион», сгрузили весь «груз 200».
Непочтительно к павшим?
А война вообще дело не любезное.
Напоследок в «Орион» загрузили атомную мину – тяжелый цилиндр с воронеными боками.
Время подрыва Николай установил с получасовой задержкой – за это время покалеченные «Либерти» с «Леоновым» сумеют удалиться достаточно, чтобы не пострадать при взрыве.
Вспышка показалась не слишком яркой, но это была самая чистая кремация – Миша Кравцов, Даниэль Пратт и их наказанные убийцы обратились в кванты излучения.
Даже пепла не осталось.
И опять ремонт, опять беготня и сутолока в тесных отсеках, где не развернуться.
Снятый боевой модуль перетащили в МПК, не забыв о боеприпасе, и всем прочим запаслись – трофеи!
Законная добыча.
Как в древности говаривали: «Что с бою взято, то свято!»
Собрав товарищей на военный совет, Воронин изложил свой план, план боевой операции «Спуск» – на орбиту вокруг Марса вышла «Астра».
А ее там быть не должно.
Споров было достаточно, но Николай переспорил даже Гоцмана.
В итоге на «Либерти» перешли Воронин с Подоляном, а Царев с «последними из марсиан», как мрачно шутил Зайченко, остался на «Леонове».
– Догоняйте! – усмехнулся невесело Николай, закрывая внешний люк штатовского ТМК. – Ну, что, Ашот? Поехали?
– Поехали! – храбро ответил Подолян.
Расстыковавшись, два корабля летели рядом, потом «Либерти» включил двигатель на разгон.
Марс выглядел уже не точкой, а кругляшом, и черно-зеленые пятна на оранжевом фоне становились узнаваемыми.
Задача Воронина была проста – расчистить орбиту вокруг «Красной планеты» от всяких там, «Астр», чтобы всякие гражданские «Леоновы» могли спокойно прибыть с грузом.
Эх, подсмотреть бы в конце учебника ответ на эту задачку…
Николаю было неуютно на «Либерти».
Такое чувство, что он снимает квартиру у нерадивых хозяев.
Все вокруг было ему чуждо – и дурацкие плакаты с очередным голливудским суперменом, и тюбики с кленовым сиропом, и жвачка, прилепленная на откидной стол.
Одно утешало – они здесь ненадолго…
Три дня спустя Марс вырос настолько, что стал раз в десять крупнее Луны, которую видно с Земли.
Все видать – и шрам Долины Маринер наискосок, и гигантские вулканы, похожие на соски, и темный треугольник Большого Сырта, и кокетливая полярная шапочка.
Марсианские пустыни отливали яркими красками теплого спектра – красными, оранжевыми, кирпичными, бурыми.
Виделись они очень четко, да и сам диск планеты не размывался по краю, как на Земле, а круглился отчетливо и резко.
Грань между светом и тьмой, между твердью и космосом была словно циркулем очерчена – атмосфера хиленькая, реденькая.
А Марс все наплывал, и наплывал, накатывался, надвигался, пока не растекся за пределы видимости.
Двигатели «Либерти» давно работали в режиме торможения, снижая скорость до первой космической – для Марса она равнялась трем с половиной километрам в секунду, вдвое меньше, чем у Земли.
А когда ЯРД отработал свое, включилась рация.
– Хэлло! – разнеслась английская речь. – Элмер, ты на связи?
Воронин сделал знак Ашоту: отвечай, мол.
У Подоляна голос был похож на тенорок Данна, да и произношение не хромало, как у Николая.
– Хэлло, Чак! – радостно заорал бортинженер. – Видали, как рвануло?
– Еще бы! Рвануло знатно! Было, на что посмотреть.
– Слушай, Чак… – Тон у Ашота стал заговорщицким. – Тут такое дело… Мы же не сразу «Леонова» подорвали… Короче, обыскали корабль.
– И что? – насторожился Чак.
– Русские высаживались на Цверге. И нагребли кучу золота и платины!
– Ну?! – ахнули на «Астре».
– Я тебе говорю! Самородки с лошадиную голову! Грудой!
– Ух, ты…
Неожиданно в разговор вмешался иной голос, грубоватый басок.
– Сержант-майор Данн? Говорит второй лейтенант Поттер.
– Сэр! – рявкнул Ашот по-строевому – Йес, сэр!
– Это правда? Насчет золота?
– Йес, сэр!
– Мистер Хоршем далеко?
– Пригласить, сэр?
– Зови.
Воронин кивнул Подоляну: переключай, мол.
Ашот нажал нужную клавишу и Николай дотронулся пальцем до усика микрофона.
– Хоршем слушает, – тщательно выговорил Воронин.
Коли этот Поттер обращается к командиру «Либерти» официально, как к «мистеру», стало быть, они не в друзьях.
Будем надеяться, что второй лейтенант не слыхал голоса Рона Хоршема…
– Мистер Хоршем, – бархатно проговорил второй лейтенант, – мы в одной команде?
– Думаю, да, мистер Поттер.
– О, называйте меня просто Джо!
– Для друзей я – Рон.
– Рон… Поговорим тет-а-тет?
– О'кей, Джо. Элмер, подождите в переходном.
– Да, сэр, – сказал Ашот и осклабился.
Воронин приложил палец к губам – молчок.
– Слушаю, Джо.
– Сколько золота на борту?
– М-м-м… Могу ошибиться, но не меньше тонны.
– О-о… Убитые есть?
Николай помолчал, словно не желая признаваться, но выдавил-таки:
– Трое. Русские дрались как черти.
– Отлично, Рон! У вас есть золото, а у меня – возможность незаметно переправить его на Землю.
– Десантный модуль…
– Именно.
После непродолжительного молчания командир «Леонова» выдавил:
– Договорились, Джо.
– Рон… Вы не подумайте только, будто я не доверяю вам, но… Не могли бы наши корабли состыковаться?
Воронин даже вспотел от радости.
Он-то хотел экипаж «Астры» заинтересовать, да уговорить на стыковку, а они уже и наживку проглотили, и поплавок, и удочку!
Замечательно…
– А почему бы и нет, Джо? Доверие должно быть полным, хе-хе…
Часом позже, над ночной стороной Марса, «Либерти» состыковался с «Астрой».
Корабль основательно тряхнуло, и Воронин еле дождался, пока мехсоединение намертво связало два ТМК.
Он сверился с расчетами, выполненными Ашотом.
Пора!
– Двигатели на торможение! – резко скомандовал Николай.
Подолян, с вытянутой над пультом рукой, резко нажал клавишу.
Остальное доделал компьютер.
Корабль мелко задрожал, выдавая полную тягу по оси.
Скорость ощутимо снижалась и, по всем законам небесной механики, уменьшалась и высота орбиты.
«Либерти», захватив в «объятия» «Астру», падал на Марс.
Рация так и переливалась огнями, во внешний люк долбили тяжелыми предметами («Головами побейтесь», – ворчливо посоветовал бледный Ашот), и Воронин принял меры предосторожности, чтобы американцы не вздумали расстыковывать корабли, – он включил три оружейных модуля из четырех, что стояли на «Либерти».
Модули загрохотали, пушки исправно палили, шпигуя «Астру» снарядами малого, но зловредного калибра.
Вскоре очереди продырявили корабль насквозь, и пушистые клубы разрывов стали распускаться за бортом «Астры».
Последняя кассета скормила модулю боеприпас, и огонь стих.
В люк тоже никто не долбился.
Вот, и хорошо…
Два корабля, слипшиеся, как пельмени, вошли в жиденькую атмосферу Марса, и только тогда Николай покинул пульт.
– Уходим!
– Уходим! – облегченно выдохнул Подолян.
Одолевая перегрузку, они пробрались в посадочный модуль и отстыковались в аварийном режиме.
Воронин убрал с кресла здоровенный самородок (приготовленный для плана «Б») и сунул его под пульт, чтоб не мешался под ногами.
– Что стоишь? – прокряхтел он, привязываясь.
– Отсюда лучше видно, – ответил Подолян, приникнув к маленькому иллюминатору. – Падают-то как, смотреть приятно!
– Сядь.
– Чичас.
– Сядь, сказал!
Ашот живо упал на свое место и мгновенно пристегнулся.
– Где мы хоть? – проворчал Николай.
– Над Долиной Маринер. Я все верно рассчитал!
– Чучело…
– Чтобы ты понимал – модуль сядет поблизости от… э-э… места кораблекрушения. Летать он не умеет, только приземляться. Примарсианиваться, то есть…
– Ну, и ладно…
– «Астру» покинули три… нет, четыре модуля. Десантные!
– Жаль, – буркнул Воронин.
Николай надеялся на суматоху и неразбериху, неизбежно возникшие на борту падающей «Астры», а тут организованно, все четыре…
Хотя программу-минимум он выполнил-таки.
Америкосы лишились сразу двух кораблей!
А много ли захватишь с собой, учиняя драку за место в десантном модуле?
Да если даже космопехи рассаживались чинно-благородно, шаркая ножкой и уступая друг другу место, то спасут они самих себя, и только.
А провизия? Вода? Кислород? Энергия?
На Марсе можно и поголодать, ежели в меру.
Воду пить по минимуму, как жаждущие в пустыне.
Но дышать через раз не получится.
А греться как?
Тут костер не разведешь, да и хвороста не наблюдается.
На солнышке можно днем покайфовать – в Долине Маринер температура, бывает, почти до плюс тридцати поднимается, а ночью мороз, к утру – до минус пятидесяти.
Поди-ка, попляши…
«Петербургские ведомости», Санкт-Петербург:
«Ровно восемь лет назад нога человека впервые ступила на Марс.
Этим человеком был Иван Юсупов.
«Даже когда корабль вышел на орбиту Марса, – вспоминает Иван Николаевич, – я все еще не верил, что желание мое исполняется. Лишь когда наш МПА совершил посадку на Большом Сырте, я сказал себе: «Сбылось!»
1-я марсианская экспедиция пробыла на Красной планете 45 дней, за одну первую неделю узнав о Марсе больше, чем все «Соджорнеры» с «Экзомарсами».
Во время 2-й экспедиции на Марс была основана постоянная станция «Королев», нынче разросшаяся до базы.
Согласно Федеральной космической программе, на базе «Королев» планируется выстроить настоящий завод по производству дейтерия. До 2047 года база будет расширена вдвое и сможет принять 126 человек.
В ближайшие пять лет временные научные станции появятся в каньоне Северный (северная полярная шапка), в долине Хеллас, где чаще всего зарождаются глобальные пылевые бури, и на склоне горы Арсия».
Глава 17. Оккупация
– Начинается забортный шум, – сообщил Подолян.
– Надо же, – вяло удивился Николай, – тут есть чему шуметь?
– Скоро вибрации пойдут… Ждем торможения.
Воронин глянул на обзорник.
– Это что под нами? Как колея…
– Чтобы ты понимал – это каньоны Иус и Титониум, они параллельные. Наш южнее.
– Наш – это Иус? А, ну да…
– Шум увеличивается… Вибрации тоже… Есть торможение!
– А то я не заметил…
Навалилась перегрузка, но терпимая.
Посадочный модуль тряхнуло, и он завис.
Затем медленно опустился на выпущенные опоры, качнулся, и все стихло.
– С прибытием! – выдохнул Ашот.
– Быстро отсюда!
После длительной невесомости даже слабое тяготение Марса нагрузило тело – словно невидимую гирю повесили на шею, и ходи с ней.
Неуклюже выбравшись из модуля, Воронин сошел на плотный красноватый песок и быстро осмотрелся.
Пустыня.
Она была тускло-оранжевая, усеянная изъеденными каменными обломками, и шла волнами-дюнами.
На севере поднимались слоистые горы с плоскими верхушками, выстроившиеся в гряду, а с другой стороны задирался южный склон каньона Иус, крутой и ступенчатый.
В его толще перемежались лава, пепел и пыль, а у основания громоздились рухнувшие камни и целые скалы, громадными языками тянулись оползни.
Вверху, на круче, виднелись ниши отрыва, и узкие вертикальные борозды програбывали обрыв до самого низа.
А посреди «острова», намытого древними потоками, пузырились белые купола и параллелепипеды базы «Королев».
– Бегом!
Спотыкаясь и охая, Подолян припустил к базе.
Воронин бежал следом, поглядывая в тускло-розовое небо, с которого едва слышно доносился вой тормозных двигателей – десантные модули шли на посадку.
Впрочем, их только называли так – десантные.
Обычные посадочные модули: снизу МПА – марсианский посадочный аппарат, сверху МВА – марсианский взлетный аппарат.
Модуль садится, бравые космопехи совершают подвиги, защищая демократию и свободу, после чего отбывают восвояси – набиваются в МВА и взлетают на орбиту.
А использованный МПА остается на Марсе, как отработанная ступень.
Тут один из модулей сел впереди, словно преграждая путь к куполам.
По откинутому трапу сбежали пятеро с автоматами наперевес, за ними еще полдесятка.
– Стой! – послышалось в наушниках. – Руки за голову! На колени!
Николай сцепил зубы, но послушался.
Подолян замешкался, и пуля ударила в песок прямо перед ним, выбрасывая злой фонтанчик.
Ашот поспешно бухнулся на коленки.
Подбежавшие космопехи, обнаружив русских пилотов, растерялись сперва, а потом один из них, с наклейками сержант-майора на скафандре, спросил на корявом русском:
– Кто ви есть? Отвеч-шать!
– Пленные с корабля «Леонов», – изложил «легенду» Воронин. – Когда Хоршем приказал тормозить, я понял: надо валить. Вот мы и… здесь.
– Вирджил! Обыскать!
Космопех неловко козырнул, тыкаясь перчаткой в шлем, обшмонал Воронина, изъяв «стечкина», и кое-что по мелочи.
– Поч-шему Хоршем нач-шал тормош-жение?
– Да я-то откуда знаю? – очень натурально удивился Николай. – Они говорили о чем-то с лейтенантом Поттером, а потом… Вы лучше у Поттера спросили бы.
– Второй лейтенант Поттер погиб, – сообщил сержант-майор и дернул стволом. – Имя? Должность? Звание?
– Николай Воронин, командир ТМК «Леонов». Капитан запаса. Кстати, вы не представились, сержант.
– Сержант-майор! Хайме Ромеро. А теперь назовите мне хотя бы единственный прич-шина для того, чтобы я вас не расстреливал!
– Да ради бога… Я единственный пилот на Марсе, а вот он, – Воронин ткнул пальцем в Ашота, – единственный бортинженер. И если кто-то и может спасти вашу задницу, так это мы с ним. Ну, и наш корабль, разумеется.
– Какой, к дьяволу, корабль?!
– «Леонов», какой же еще.
– «Леонов» взорван!
– Брехня, сержант. Это вам Хоршем наврал. Мы с этим пройдохой договорились: он нас не трогает, а мы ему отдаем тонну золота…
– Какого, к дьяволу, золота?
– К примеру, того, что при обыске спер Вирджил.
Космопех, засопев, медленно достал из нижнего кармана скафандра плоский самородок величиной с оладью.
Сержант-майор принял драгметалл, небрежно бросив: «Вещественные доказательства!»
Пристально глянув на Николая, он велел переключиться на приватный режим.
– Что случ-шилось на орбите? – спросил он.
– Думаю, Хоршем просто не пожелал делиться с Поттером, вот и решил от него избавиться.
– С риском для ш-жизни?
– Чем только не рискнешь ради ста миллионов долларов…
Вряд ли Ромеро поверил в воронинскую легенду, но она его вполне устраивала.
– Вирджил! Мигель! Отконвоировать и запереть!
– А запирать где, сэр?
– Найдем, где! – отрезал сержант-майор. – Ведите!
– Да, сэр.
И Воронина с Подоляном повели.
Когда они выбрались на Главную улицу «Королева», Николай малость успокоился.
Похоже, база была покинута.
«Молодцы, – подумал Воронин, – успели!»
Автономные корпуса базы, соединенные переходниками, казались выморочными, как в городе-призраке.
Космопехи врывались в тамбуры, обыскивали жилые купола и технологические бункеры, но никого не находили.
Четверо служак скрылись в шлюзе главного купола, а на счет «пять» здание разнесло взрывом.
Громадное облако пламени вспухло на месте купола, разметывая обломки, сбивая с ног.
Три космопеха в обгоревших, растерзанных скафандрах вылетели из огненной тучи и попадали на песок.
У двух тел не хватало рук или ног, у третьего недоставало головы.
«Три – ноль, в нашу пользу», – подумал Воронин «с глубоким удовлетворением», как писали в советских газетах.
Турищев и Андреев, проходчики из бригады Вальцева, дружно выдохнули, наблюдая подрыв главного купола:
– Классно!
– Вот тебе и ботан, – философски заметил Леха Андреев.
– Не называй Семку так, – строго сказал Жека.
– Теперь не буду. Кто бы подумать мог, что в нем стержень окажется!
– И не говори… Как думаешь, отсюда стрелять есть смысл?
– А почему нет?
– Ну, у этих же скафы из кевлара.
– Фигня! Пульки у нас остренькие – уколоться можно, энергии у них до хрена… Ох, ты! Глянь! Там наши вроде! Видишь?
– Ага!
Турищев посмотрел в оптику.
– «По-до… лян», – прочитал он надпись на скафандре у пленного, что был пониже ростом. – «Во-ро…» Да это Воронин! С «Леонова»!
– Что делать будем? – нахмурился Андреев.
– Что и собирались, – буркнул Евгений, – напомним пиндосам, кто в доме хозяин. Освободить наших с наскоку нереально, у них тут целый взвод!
Алексей кивнул, соглашаясь, и протянул задумчиво:
– Я во-он того уделаю, с краю. Вон, руками машет.
– Вижу. Тогда щас кое-что его соседу прилетит…
Проходчики выстрелили почти одновременно.
Космопеха, машущего руками, снесло выстрелом – он скатился с бархана и остался лежать, нелепо раскинув ноги.
Его сосед словно переломился в позвоночнике – пуля пробила хваленый кевлар со спины и провертела дыру в организме.
Правда, спереди пуля не вышла, застряла в оболочке скафандра, но служивому хватило.
Космопехи тут же залегли, открыли огонь, с МВА двух модулей застрекотали бортовые пулеметы, однако «партизаны» уже упылили – их краулер спешил прочь по низинке между двумя дюнами.
«Наука и жизнь», Россия:
«Есть ли жизнь на Марсе?» – лет восемьдесят тому назад этому вопросу посвящали целые лекции.
Ученые теоретизировали, не имея на руках ни единого козыря.
Даже несомненные открытия, совершенные в 20-х годах российскими, американскими и европейскими роверами, подвергались сомнению, вплоть до того, что два вида бактерий, обнаруженных в Долине Маринер, были объявлены контаминацией.
Дескать, микроорганизмы были занесены на Марс с Земли, где они и мутировали, приспосабливаясь к новым условиям.
И только знаменитая черная колючка положила спорам конец.
Это крошечное растение со сверхдлинным корнем исключительно редко встречается.
На самом деле цвет его не черный, а темно-фиолетовый.
Развивается черная колючка чудовищно медленно, а от холодов ее спасает то, что в тканях растения содержится не вода, а перекись водорода.
Она довольствуется инеем, снегом и туманом, служа символом стойкости.
Ученые предполагают, что черная колючка сохранилась с тех далеких времен, когда на Марсе было тепло и текла жидкая вода.
Воистину, жизнь непобедима!»
Глава 18. Пещера
Пленников держали в энергостанции – сооружение это было самым крепким, и оккупанты устроили тут цитадель.
Ни Воронина, ни Подоляна не связывали, наручники тоже не цепляли – просто отобрали шлемы.
А без головных уборов на Марсе гулять вредно для здоровья.
Космопехи бегали вздернутые, нервные.
Ромеро с утра уехал в «Порт-Годдард», и взвод терпеливо дожидался командира.
– Сидят, как пришибленные, – проговорил Подолян, выглядывая из-за решетки, когда-то преграждавшей путь в «помещение повышенной радиационной опасности», где еще недавно находился резервный реактор.
Вот сюда-то, как в полицейский обезьянник, и засадили арестантов.
Космопехи кучковались дальше по коридору, нервно смоля сигаретки у решетки климатизатора.
Вонючий дым засасывало вентилятором на фильтрацию.
Неожиданно дверь раскрылась, и в коридор шагнул Ромеро.
Внимания не обратив на курильщиков, он прошел к «каталажке» и остановился, расставив ноги и сложив руки за спиной.
– Я отослал доклад на Землю, – начал он по-английски, – где изложил вашу версию ЧП на орбите. Начальство настаивает на продолжении операции, подтверждая мои полномочия: необходимо удержать занятый плацдарм и защитить персонал базы «Порт-Годдард» от террористических атак.
– Во, как вывернули! – восхитился Воронин. – Оккупанты хреновы…
Сержант-майор усмехнулся:
– Мистер Воронин, вы согласны сотрудничать с «оккупационными властями»?
– А куда мне деваться? – глумливо усмехнулся командир «Леонова».
– Согласен, некуда. Тогда слушайте мой вопрос: где находятся инсургенты?
Николай покачал головой.
– Сержант, вы уж как-нибудь определитесь – террористы они или инсургенты.
– Не цепляйтесь к формулировкам! Полагаю, инсургенты скрываются на новой русской станции, которая строится на горе Арсия…
Сперва Воронин обалдел: за каким чертом «марсиане» попрутся в такую даль и в такую высь?
Но вслух сказал, напуская металлу в голос:
– Откуда вы узнали? Это закрытая информация!
Ромеро самодовольно улыбнулся.
– Кое-кто подсказал, кое-какие бумаги обнаружились в сейфе у директора базы.
«Так это дезинформация! Молодец, Яночка!»
– Сразу видно, что гражданские, – скривился Николай. – Ну, а я-то вам зачем?
– Где именно на Арсии укрыта база?
– В пещере! – «сдал своих» Подолян.
– Язычок прикуси, чучело! – выцедил Воронин, подыгрывая товарищу.
– Че ты сразу – чучело, чучело! – разыграл обиду Ашот. – Я же знаю! Там их много, пещер – Дена, Хлоэ, Венди, Энни…
– А почему – в пещере? – полюбопытствовал Ромеро. – Нет, я понимаю – укрытие…
– Да причем тут это, – отмахнулся Подолян. – Просто, в пещерах тепло – магма греет. Хотя вы правы – укрытие тоже важно. От радиации.
– О'кей. В какой из пещер?
– Новая станция строится в пещере Озма, – пробурчал Воронин с неохотой и отвернулся.
Неприятное это дело – предательство. Даже если понарошку…
Подумав, сержант-майор кивнул.
– О'кей, мистер Воронин. Поработаете как проводник Модуль уже готовится к старту.
– МВА? – поднял брови Николай. – А зачем?
– Весь модуль! Наш пилот поднимет его и посадит на Арсии. Покажете ему, где.
– МПА не хватит горючего.
– Дольем!
– А зачем вам туда лететь?
Ромеро ухмыльнулся.
– На переговоры! Все, собирайтесь. Вирджил, верни мистеру Воронину его шлем.
– Да, сэр!
Покидая обезьянник, Николай тихонько сказал Ашоту:
– План «Б»!
У Ромеро, однако, был острый слух.
– Вы сказали: «Б»? – оглянулся он.
– Я сказал: «Ба!», – вывернулся Воронин. – Это русское выражение, вроде вашего «Bay!»
– За мной!
Натянув шлем, проверив по нарукавному монитору наличие кислорода и зарядку аккумуляторов, Николай вышел в тамбур и отшлюзовался.
Снаружи вечерело, но тепло держалось – плюс двадцать пять.
Хоть загорай.
На местном «космодроме» было заметно оживление – человек десять космопехов заправляли модуль под номером «07», сливая топливо из остальных.
– Хочу, чтобы вы знали, мистер Воронин, – обернулся к нему Ромеро, – наше положение не столь плачевно, как вам могло показаться. Энергия у нас есть, а остальным поделится «Порт-Годдард» – завтра оттуда отправится целый караван!
– Ва-ау! В смысле: «Ба-а!»
Сержант-майор проговорил пару испанских ругательств и протянул руку указывая на четверых космопехов самого устрашающего вида:
– А вот и наши дипломаты!
«Дипломаты» ухмыльнулись и качнули убойными машинками – каждый был просто увешан пистолетами, автоматами, гранатами и прочими предметами, необходимыми для переговорного процесса.
– Хм… – выразил сомнение Николай. – А они хоть говорить-то умеют?
Ромеро тихонько рассмеялся.
– О, мистер Воронин! Команда Банта Уилсона умеет быть о-очень убедительной! Бант, – Хайме обратился к чернокожему Уилсону – никаких перестрелок! Ты меня понял? Просто объявишь наш ультиматум, и все. Их там человек сорок…
Негр-великан ухмыльнулся, сверкнув зубами.
– Когда мы в Конго чистили, – пророкотал он, – заявились в одну деревушку, а там местных – человек двести! И что? Час спустя все усердно копали яму, большую такую, глубокую – все там поместились!
– А закапывали бульдозером… – сказал белый бородач, лучась.
Приятное воспоминание, видать.
– А ты – сорок! – фыркнул Уилсон. – Справимся!
– Это русские, Бант, – сдержанно сказал Ромеро и хлопнул Николая по плечу – Прошу на борт!
Воронин первым поднялся во взлетный аппарат по гнувшемуся трапу и пристроился с краю, у маленького иллюминатора.
Лязгая и грюкая, «дипломаты» притиснули его к борту крепкими спинами.
«Ла-адно, – подумал Николай, – я вам устрою переговоры на высшем уровне!»
– Приготовиться к старту! – сказал один из «дипломатов», пролезший на место пилота.
– Готовы! – прогудел Уилсон. – Терминатор, подвинься.
– Куда? – проворчал бородатый космопех. – За борт?
– Разъел телеса…
– А сам-то?
– Старт!
Модуль задрожал, закачался, поднимаясь над грунтом и швыряя в стороны песок.
Почти полностью скрывшись за облаком пыли, «семерка» медленно вынырнула из нее и начала подъем, слегка уклоняясь на запад, в сторону горы Арсия.
Взлетев на десятки километров, модуль завис в верхней точке крутой дуги – это пилот резко снизил тягу.
«Семерку» плавно повело вниз.
С высоты открывался вид на край плато Тарсис.
На востоке темнели каньоны Долины Маринер.
Марс внизу стал приближаться, слегка вращаясь.
– Ты тормозить думаешь, Биг-Мак? – воззвал громила, рыжий и конопатый.
– Лучше я топливо сэкономлю! – хохотнул пилот.
Ну, слишком разгоняться тоже не следует…
Двигатели сработали как надо, встряхнув модуль.
Гора Арсия была видна полностью – пологий конус с кальдерой наверху.
Альпинисту тут делать нечего – подъем к вершине был не крут, но утомителен.
День за днем надо было шагать, шагать, шагать…
Все вверх и вверх…
Зато какой вид открывался с вершины!
Правда, в данную минуту Воронина мало интересовали красоты Марса.
Его больше беспокоили «переговоры».
Как ему быть-то? И что с ним сделает четверка Банта Уилсона, когда догадается, что в пещерах Арсии никакой базы нет?
Значит, надо сделать так, чтобы не догадалась…
– Эй, проводник! Показывай дорогу, хо-хо!
– Пещера на юго-восточном склоне. Записывай координаты…
Продиктовав цифры, Николай снова уткнулся в иллюминатор.
Заснеженный конус Арсии вызывал ужас и восторг – 19 километров в высоту!
– Есть торможение! Высота пятьсот метров… Триста метров… Сто… Внимание! Сработали двигатели мягкой посадки!
Привалила перегрузка, лязгнули, раскладываясь и выдвигаясь, опоры шасси, и модуль резко ударило под днище.
– Ноль-ноль. Посадка закончена.
«The Guardian», Лондон:
«Во Франции и Германии разгорается новый скандал, связанный с «еврокосмосом». Вот уже несколько лет ЕКА вынашивало планы по созданию базы на Марсе, а теперь ей преподнесен весьма неприятный сюрприз: оказывается, ГМК «Гея» зафрахтован НАСА еще в июне! А в первых числах июля «Гея» стартовала.
Предположительно, к Марсу.
В Европарламенте разразилась настоящая буря. Даже депутаты, никогда не замеченные в интересе к космосу, спешили высказаться и заклеймить чиновников из Брюсселя, в который уже раз поддавшихся на уговоры и «убедительные просьбы» Вашингтона.
При этом вызывает интерес не столько сама экспедиция на «Гее», сколько ее состав и доставляемый груз – все это засекречено.
Невольно возникают подозрения: а научные ли цели преследует НАСА?
В Кремле, например, уверены, что американцы используют европейцев «втемную». С русскими солидарны «Национальный фронт» и немецкие «Левые».
Партия унионистов, победившая на выборах в парламент, уже второй год грозится пересмотреть «особые отношения» с Америкой, но пока что дальше слов они не идут…»
Глава 19. Попытка к бегству
Было тихо.
Когда Воронин смотрел на вершину Арсии, она оставалась все еще далекой и недостижимой, но как только оборачивался, перед ним распахивалось ошеломительно-огромное пространство.
Глазом ухватывалась даже покатость планеты.
Даже то, что виделось отсюда пеленой тумана, было всей толщей атмосферы.
Они поднялись так высоко, что почти вышли в космос.
Вон, и звезды горят…
Склон горы был уныл – черный шлак пемзы да белейший снежный фирн, но это вблизи.
А ты оглянись…
В ногах тут же возникала слабость, стоило посмотреть, как круто опадал склон, со всеми его скалами, осыпями и обрывами.
Бездна!
Хотя нет, бездна пугает своей бесконечностью, аморфностью чудовищного образа, а тут страх иной – страх очень далекого дна.
Ужас падения.
– Эй! Хватит любоваться! – прервал переживания грубый голос Уилсона. – Куда идти, проводничок?
– А тебе что, повылазило? Озма – вон!
Воронин указал на обширный круглый провал, дырявивший склон.
Метров сто в поперечнике, вход в пещеру больше напоминал огромный колодец.
Однако наносы из шлака и песка образовали пологий скат, уводивший вглубь, в недра колоссальной горы.
Внизу, на поверхности Марса, темнело, а здесь, на высоте, Солнце все еще светило, хоть и не грело.
– Большой Мак дежурит у модуля, – распорядился Уилсон, – остальные за мной. Проводник, тебя это тоже касается!
– Яволь, майн фюрер…
Хохотнув, чернокожий вразвалочку двинулся к пещере.
Замыкающим шагал рыжий Рэд Кроган. Воронин тащился перед ним, размышляя, как же ему смыться.
В принципе он тут как бы и ни при чем, это Ромеро купился на «дезу», но ребятишки Уилсона не умеют разбираться в тонкостях – эти дуболомы привыкли переть вперед и не думать.
Шлепнут Николая Петровича и бросят в роскошной гробнице под названием Озма…
А Николай Петрович испытывает жгучее желание самих их тут похоронить.
И как же его исполнить?
«Думай, голова, думай!», – как дед говаривал…
Первую сотню метров под великанскими сводами пещеры команда прошла быстро.
Солнце светило им в спины, и путь был ясно виден.
Стены, сложенные из пластов лавы, с наплывами и потеками, напоминали цветом слоновью шкуру.
Кое-где каменные складки расступались, открывая малые ходы.
Солнечных лучей стало не хватать, и космопехи врубили мощные фонари.
В их свете было видно, как сводчатый потолок, под которым спокойно можно было разместить Белый дом, стал уплощаться, припадать на мощные колонны-перемычки.
В незапамятные времена по этим туннелям изливалась лава. Ныне буйство стихий заглохло, но нутряной жар все еще пробивался из глубин Арсии.
– А и вправду, потеплело! – прогудел Бант.
– Куда вот премся на ночь глядя? – ворчал Терминатор.
– Шагай давай!
Под ногами все чаще попадались обломки, ходов просматривалось уже три, а прогалы между оплывавших колонн сужались и сужались.
Колодец Николай заметил первым – вертикальную самородную шахту, уходившую на добрую сотню метров вниз.
Бант с Терминатором ушли вперед, Рэд топал сзади.
Решение возникло сразу, словно подсознание дожидалось удобного момента, и подсунуло идею «на согласование».
Воронин пошатнулся и упал, стараясь выглядеть понелепее.
Хохотнув, Кроган прошел мимо, а Николай вскочил и рывком развернул космопеха к себе лицом, хватаясь за автомат, висевший у того на груди.
Рыжий даже удивиться не успел, как Воронин, пользуясь слабой гравитацией, крутанул коммандоса, держась за приклад и цевье.
На Земле ему бы не удалось сдвинуть такую тушу, а на Марсе – пожалуйста.
Едва Кроган ощутил под ногами пустоту, как тут же взмахнул руками, инстинктивно пытаясь ухватиться за что-нибудь – за друга, за врага, за воздух.
Николай сдернул ремень автомата с гладкого шлема и проводил космопеха в последний путь.
– А-а-а! – заорал Рэд, тараща глаза, и пропал за краем колодца.
Бант Уилсон тут же развернулся, шаря лучом фонаря, но Воронин уже юркнул в округлое зияние между колонн-пилонов.
– Эй! – крикнул негр. – Что там? Рэд! Ты где?
– И проводник пропал… – проворчал Терминатор.
А проводник в это время мчался со всех ног к выходу.
Туннель слегка заворачивал, протягиваясь дугой, и за изгибом беглеца увидят не сразу.
А вот ближе к выходу…
Шибко уж там просторно и светло.
– Сто-ой!
Звук выстрела почти не был слышен, зато глаза видели брызги осколков, высекаемых пулями.
Еле дыша, Николай одолел насыпь у порога пещеры и понесся вниз по склону, скользя по слежавшемуся снегу.
Биг-Мак стоял возле модуля и занимался важным делом – долбил носком сапога смерзшийся наст.
Среагировав на движение, он поднял голову и уже сделал движение плечом, чтобы сбросить автомат в руку но все же чуток не поспел – Воронин нажал на спуск раньше.
Пули 45-го калибра пробили скафандр Большого Мака и отбросили тело на снег.
Труп проскользил пару шагов и замер, уткнувшись в опору МПА.
Модуль стоял на склоне, с которого выхлопы растопили и сдули снег.
Две опоры были согнуты сильнее, другая пара разложилась полностью, обеспечивая аппарату горизонтальное положение.
На ходу подобрав оброненный Биг-Маком автомат, Николай в два прыжка поднялся на борт.
Захлопнул люк, отшвырнул оружие, бросился к пульту.
Давай, давай, давай…
Быстрее!
Столбы огня из двигателей ударили в опаленный грунт, и модуль плавно поднялся, удерживаемый изрыгаемым пламенем.
В это самое мгновение на гребне показались Уилсон с Терминатором и сыграли в четыре руки – пули прогремели по МПА, откалывая краешки сопел, дырявя шары баков.
«Утечка! Черт…» – Воронин сноровисто пробежался по пульту.
Крепежные зажимы выпали, и МПА медленно разошелся с МВА.
Сработал пирозапал предварительного зажигания, и взлетный аппарат резко прибавил в скорости, уходя с линии огня.
МПА пошел вниз, но до склонов Арсии не долетел – взорвался, и белый снежник оказался испятнан обгорелыми кусками обшивки, баков, приборов, двигателей.
Несколько уцелевших сферобаллонов запрыгали мячиками по вечным снегам.
Уилсона с напарником видно не было – мелки больно.
Получается, двух головорезов из «непобедимой» команды он уделал-таки.
Остались эти двое…
Да где ж остались? Он и их приговорил к высшей мере!
Если Ромеро не подсуетится и не пошлет еще один модуль – хана черно-белой парочке.
Связи у них нет, а кислорода – на час.
Если смекнут, то «займут» о-два у Биг-Мака.
А потом…
А потом выживет сильнейший.
Да и черт с ними обоими…
«Как же я садиться буду? – задал себе вопрос Николай и тут же дал на него ответ. – А! Сяду как-нибудь!»
Описав половинку параболы, МВА потянул вниз.
Со света в потемки.
Показались беленькие коробочки зданий «Королева» и куполки, похожие на половинки яиц.
Садиться близко к базе чревато – теперь у сержант-майора не сыщется «прич-шины» не расстреливать проводника.
Но и покидать пределы «Королева» тоже моветон – Подолян-то там остался…
Взлетный аппарат, который использовался как посадочный, завис над оранжевыми дюнами, разметая песок, и медленно опустился, погружаясь дюзами в пыль.
Двигатель словно подавился маггемитовым прахом и заглох.
МВА обессиленно повалился на склон дюны.
– Прибыли… – прокряхтел Воронин, выбираясь на поверхность, и сам себе пожаловался: – Вот, что я за дурак такой? Нет, чтобы шкурку свою драгоценную спасать, так нет же… Лезет куда-то…
Потом в наушниках пискнуло, и рация МВА донесла металлический голос автомата с метеоспутника:
– Внимание! Ожидается локальная пылевая буря в районе Тарсис, со смещением к югу Скорость ветра от 100 метров в секунду. Повторяю: ожидается локальная пылевая буря в районе Тарсис, со смещением к югу Скорость ветра от 100 метров в секунду. Повторяю…
«Всеобщее Вещание», Россия:
«Специальный корреспондент нашего канала в составе бригады, куда были включены также представители немецкой ARD и французской TF-1, отправился в полет на ТМК «Гагарин».
Первоначально планировались обширные съемки марсианских будней, телепоказ жизни на базах «Королев» и «Порт-Годдард», репортажи о строительстве новой объединенной базы БРИКС.
Отметим, что данный медиапроект был щедро проплачен крупным бизнесом Европы и Азии, кровно заинтересованным в налаживании связей с Россией.
Однако недавние события заставили наше Управление космических сообщений несколько «изменить траекторию» корабля, послав «Гагарина» на поиски кораблей «Аламо» и «Энтерпрайз», хотя Государственный департамент США выступил резко против данной инициативы.
«На воре и шапка горит», – прокомментировал подобное отношение пресс-секретарь президента РФ.
На 51-й день полета экипаж «Гагарина» обнаружил ТКС «Аламо». По свидетельству экспертов, корабль был обстрелян из мощных лазерных установок, в результате чего ядерный материал в реакторе сплавился, а обитаемые отсеки утратили герметичность (пробоины достигали метра в диаметре!).
Спасательной капсулы «Орион» на ТКС не оказалось, локаторы «Гагарина» нащупали ее в пятистах километрах по курсу.
Рассказывает корреспондент ARD Гельмут Цимссен:
«Капсула была пробита насквозь. Луч лазера буквально испепелил Энрике Фернандеса и стал причиной смерти командира «Аламо» Родерика Хартнела. Пегготи Кернс, видимо, раненный еще на борту «Аламо», скончался до того, как «Орион» был атакован. Последним погиб наш соотечественник – Ганс Мюллер».
К сожалению, господин Цимссен, восхищаясь мужеством экипажа «Аламо», упустил важнейшую деталь: Ганс Мюллер, своей рукой, по-немецки, написал маркером на облицовке капсулы: «Стрелял «Энтерпрайз».
Сначала было выписано название корабля – Мюллер торопился передать самое главное, пока не умер, и лишь потом добавлено слово «стрелял».
Мало признать чью-то гибель. Невинные жертвы жестокого преступления требуют возмездия – они имеют полное право на справедливость».
Глава 20. План «Б»
Ашот Подолян, как только Воронина увели, сразу стал действовать по плану «Б».
Как известно, самое слабое звено в тюрьмах – это стража.
А изо всех «вертухаев» самым жадным оказался Вирджил Гутьеррес. Проверено.
Дождавшись, пока в коридоре никого не окажется, кроме скучающего Гутьерреса, Ашот приглушенно окликнул стража:
– Вирджил! Эй!
– Чего тебе? – недовольно отозвался космопех – Вода – вон, а кормить вас не велено. Пока.
– Вирджил, хочешь три миллиона долларов?
– Чего-чего?!
– Три. Миллиона. Долларов, – раздельно проговорил Подолян. – Чтобы ты понимал – я могу тебе сказать, где находится самородок величиной с лошадиную голову!
– Говори!
– Ишь, хитренький какой! Давай тогда договоримся: чуть стемнеет, мы отсюда выходим. Ты отдаешь мне магазин от твоего автомата, и я тебя отвожу прямо к золоту. Потом что? Потом ты не мешаешь мне сесть на краулер и уматывать, а сам ныкаешь самородок… Ну куда хочешь, туда и ныкаешь! По рукам?
– Врешь ты все… – неуверенно проговорил Гутьеррес.
– Зачем мне врать, скажи? – кратко осведомился бортинженер. – Ты же сам во всем убедишься! Сначала ты лично пощупаешь золотишко, а уже потом я сматываюсь! Все по справедливости: сначала я плачу за «билет», а затем уже еду. Ну?! Или мне с кем-то другим сговориться?
– Если я скажу Ромеро… – Космопех добавил голосу угрозы.
– Если ты проболтаешься, то хрен ты увидишь, а не золото! Хочешь отдать и этот самородок сержант-майору? Валяй!
Вирджил постоял, потоптался, но алчность оказалась сильнее долга.
– Пошли, – буркнул Гутьеррес.
Воровато оглядываясь, он отпер решетку и протянул Ашоту шлем.
– По-быстрому давай, а то обход скоро.
Подолян выскользнул из двери тамбура, и по стеночке, по стеночке, обогнул здание энергостанции.
В полумраке выделялись силуэты МПА.
– За мной!
Ашот неторопливо пошагал к «своему» модулю.
– Магазин давай.
– А надо?
– Надо, Вирджил, надо! Вдруг ты меня… того?
– Держи… Ну, и где оно, мое золото?
– Терпение, Вирджил, терпение…
Приблизившись к модулю, Подолян вскрыл транспортный отсек и спустил на грунт сложенный краулер.
Разложив «ползуна» и проверив батареи – вдруг не работает? – Ашот сказал:
– Помоги трап спустить.
– Зачем?
– Золото наверху.
Гутьеррес мигом опустил трап и взлетел к МВА.
Отпер люк.
– Ну?!
– Под пультом!
Через секунду Подолян услыхал приглушенное «Ого!».
– А я тебе что говорил? – сказал он, лихорадочно заводя краулер.
Не дай бог аккумуляторы взяли и сели… Вдруг.
«Ползун» низко зажужжал и тронулся.
Уф-ф!
Краулер уходил все дальше, а Подолян деревенел спиной, с секунды на секунду ожидая криков, выстрелов, погони…
Не дождался.
«Ползун» покинул пределы базы и углубился в дюны.
Впереди что-то сверкнуло, поднимая облако пыли, и Ашот, ругаясь шепотом, резко свернул.
Куда? Там же дюна!
Краулер, едва не переворачиваясь, проехал по песчаному склону и выбрался к месту посадки… МВА.
Для космонавта это было невероятным, чтобы садилась та часть модуля, которая создана исключительно для взлета.
Потом Подолян разглядел одинокого пилота, выбиравшегося из люка, и услыхал:
– Вот, что я за дурак такой?
Ашот расплылся в улыбке, уже не слушая.
– Это твой новый позывной? – сказал он. – Дурак?
Пилот замер на мгновение, а потом проворчал:
– Чучело…
Подолян слез с краулера, и друзья обнялись.
– Угнал?
– Выменял!
– А-а… План «Б»?
– Чтобы ты понимал – граждане США поголовно заражены «золотой лихорадкой»!
– Подбросишь?
– Садись!
…Когда разъяренный Ромеро добрался до МВА, пыль давно осела.
– Он сюда поехал, – хныкающим голосом сказал Гутьеррес, хватаясь за отбитые бока, – я сам видел…
Сержант-майор представил, как он поднимает свой огромный 75-й калибр, как нажимает на спуск, и тяжелая пуля пробивает нарушителя дисциплины навылет…
Не-ет…
Ромеро растянул губы в хищной улыбке.
– Ты не просто врагу продался, Вирджил, – негромко выговорил он, – ты позволил уйти этим русским. А из-за них, между прочим, погибли Биг-Мак и Рэд Кроган! Уилсон с Терминатором в тяжелейшем состоянии, и неизвестно, станут ли они вообще в строй!
– Меня не расстреляют? Нет?
– Не-ет… Мигель! Клаус! Снять с преступника шлем!
– Да, сэр!
Вирджил не сразу понял, о чем речь, а когда до него дошло, два бравых космопеха уже сдергивали с него гермошлем.
– Не… Не надо!
Гутьеррес хапал ртом пустоту, едва сдобренную углекислым газом да аргоном, а после задержал дыхание, сберегая последний глоток воздуха.
Это его и погубило – легкие разорвало взрывной декомпрессией.
Сержант-майор безразлично оглядел труп, послушал монотонный голос автомата: «Повторяю: ожидается локальная пылевая буря в районе Тарсис, со смещением на юго-запад. Скорость ветра от ста метров в секунду…» и скомандовал:
– Возвращаемся на базу! Висенте Бака!
– Да, сэр!
– Возьмешь свое отделение и четыре краулера. Приказываю найти этих русских! Живыми или мертвыми!
– Сэр! Да, сэр!
Ворочаясь и выхватывая фарами гребни дюн, гусеничные танкетки развернулись и помчались к базе.
В наушниках, истончаясь, зудело:
– …Ожидается локальная пылевая буря в районе Тарсис, со смещением на юго-запад. Скорость ветра от ста метров в секунду…
«Всеобщее Вещание», Россия:
«Кораблю «Гагарин» с группой экспертов и бригадой журналистов удалось стыковаться с ТМК «Энтерпрайз».
У американского корабля отсутствует двигательный отсек, зато на месте шесть кронштейнов, не так давно удерживавших рентгеновские лазеры с ядерной накачкой.
На борту обнаружились двое астронавтов, живой и мертвый.
Антонио Состенес, рядовой космопехоты ВКС США, застрелился примерно две недели назад.
Его однополчанин Текс Долан находится в невменяемом состоянии.
Однако есть надежда, что психологам удастся вернуть Долана из «сумеречной зоны», и он даст показания в Международном трибунале».
Глава 21. Во льду
Кессонный купол над Нижним рудником располагался в древней промоине, примыкая к невысокому обрывчику.
Поэтому замаскировать вход в «ледовый прииск» удалось в течение пяти минут – бравые рудокопы забросали купол песком, и тот слился с пустыней, обратился еще одной дюной.
Ветерок крепчал помаленьку, закручивая «пылевые дьяволы» – небольшие вихорьки, гулявшие по пескам.
Яна встала на подножку краулера и огляделась.
Здесь, за Аудемансом, среди крайних каньонов и трогов Лабиринта Ночи, она бывала редко.
Фантасты любят описывать марсианские пустыни, наивно полагая, что те похожи на земные, и все приключения какого-нибудь робинзона, забытого на «Красной планете», сводят к унылому и скучному пути.
Едет он, значит, на марсоходе по Ацидалийской равнине.
Понятное дело – раз уж равнина, стало быть, ровно все и плоско.
Ага… Щаз-з!
Замучишься ехать!
Ацидалийская равнина густо покрыта холмами и целыми полями валунов, каждый по несколько метров в поперечнике.
Там полно расселин и трещин с крутыми скалистыми склонами – эти и вовсе не одолеешь.
Хватает частых вторичных кратеров – сплошные ямы и бугры, где и пройти-то проблема, а уж проехать и подавно.
Но именно эта «необузданность» рельефа, дикая первозданность и суровость как раз и привлекают.
Рожкова улыбнулась.
Она никому не признавалась в том, что любит Марс.
Любит его нехоженые тропы, любит запутанность его хаосов и лабиринтов, молчаливое величие гор и каньонов.
Нужно просто увидеть, разглядеть строгую красоту здешних стылых краев, прочувствовать их печаль и тоску, понять «гордое терпенье».
Стоит только согреть Марс, и он оживет.
Пески Марса скрывают под собой пласты льда и вечную мерзлоту, настоящую криолитосферу как говорят ареологи.
В недрах пустынь воды столько, что хватит на целый океан!
Согреть бы только…
И всю эту красоту у нее хотят отнять недоразвитые ковбои?
Ну, уж нет!
Яна вздохнула и скомандовала:
– Пойдемте, Лев Кузьмич.
– Пра-ально, – кивнул бригадир. – Нечего тут светиться.
– Может, «Леонов» попозже выйдет на связь? Все-таки досталось ему по полной.
– Это да, – согласился Вальцев и обернулся к связистке: – Светик, может, задержишься чуток?
– Задержусь, Лев Кузьмич! – Девушка тряхнула челкой. – Не вопрос.
«Инженериня связи» стояла на коленках, изогнув спину, и колдовала над блоками рации.
Светлане удавалось сохранить изящество фигуры даже в скафандре.
Неподалеку, присев на корточки, держал антенну Турищев, очень гордый оказанным доверием.
– Жеку я с тобой оставлю, – решил Вальцев, – а то мало ли…
– Оставляйте! Надо же кому-то эту бандуру таскать.
Яна улыбнулась и поманила бригадира за собой.
Откатив крышку широкого квадратного люка, она придержала его, пока Вальцев загонял краулер в кессон, и задвинула за собой.
Усевшись рядом с водителем, сказала:
– Гони!
Отшлюзовавшись, «ползун» с ворчанием выехал в штольню – та уходила под склон, углубляясь сквозь пласты лавы и туфа.
А дальше, вернее, глубже залегал лед.
Обнаружили его случайно – залетный метеорит шваркнул по склону разворотил кратер и, как водится, разогрел породу.
Жидкая вода пополам со льдом так и хлынула, размывая песок, устраивая оползень.
Давление на Марсе мизерное, так что разлившееся озерцо тут же забурлило, стало испаряться и возгоняться, но дело было ночью, и мороз сковал случайный водоем льдом.
Такие явления часты в здешних местах, но за те несколько лет, что существует база, подобное наблюдали впервые.
А когда гляциологи, трясясь от жадности, дорвались-таки до льда, выяснилось, что вода пролилась не простая, а тяжелая.
Экстренная радиограмма тут же ушла на Землю, и оттуда вскоре прибыл спецрейс с нужным оборудованием.
Дейтерий – это было серьезно. А много дейтерия – и того путце.
Статья экспорта, можно сказать.
И станция «Королев» в одночасье стала базой.
Яне тогда здорово полегчало в моральном плане – из вечной просительницы она превратилась в добытчицу.
Это грело душу…
…Краулер спускался по льду, основательно присыпанному песочком, а свет фар многократно отражался от ледяных стен, рождал сверкание и переливчатый блеск, тонул в прозрачной толще, то густо-синей как сапфир, то светло-топазовой.
Там, где лед был тонок или скрывал каверну, он просвечивал как хрусталь или отливал зеленью бутылочного стекла.
Спустившись на глубину третьего горизонта, «ползун» выкатился в обширную ледяную пещеру, со сводов которой опускались бугорчатые сосульки – огромные, как оплывшие колонны.
С них капала настоящая жидкая вода, набираясь в лужи – давление в выработках держалось нормальное, хотя дышать без кислородной маски было нельзя – в «воздухе» сплошная углекислота да аргон. Да водород с азотом.
Одолев туннель, пробитый в слое осадочных пород, краулер выбрался в пещеру побольше размером, где горел прожектор на мачте и рядком стояли надувные жилые модули – «палатки» – самые первые гермокупола на Марсе.
Когда выстроили купола стационарные, «палатки» свернули и убрали в загашник – вдруг пригодятся.
Пригодились.
Реактор расположился в отдельной пещерке, оттуда тянулись кольчатые кабели, гирляндой увешавшие ледяную стену, в которой торчали невесть когда вмерзшие булыганы.
В пещере было тепло, как в холодильнике – плюс пять.
Народ передвигался в горняцких спецкостюмах, но без гермошлемов, хватало и одних кислородных масок, закрывавших пол-лица.
Яну то и дело приветствовали, а вот она никого не узнавала на этом маскараде.
– Яна Романовна! – воззвал к ней Тамарин голос. – Вам радиограмма!
– От кого? – встрепенулась начальница.
– Подписано – «Юстас»!
«Таг! – догадалась Яна. – Мальчишка… В Штирлица играет! Ну, хоть не в Джеймса Бонда…»
Стянув перчатки, она взяла распечатку.
«Алексу.
Сержант-майор Ромеро провел сеанс связи с Землей. Его назначили комендантом базы «Фридом» (так переименовали «Королев»). Американцы ищут кессон Нижнего рудника (дейтериевых выработок), а когда найдут, будут сами добывать лед – администратор «Порт-Годдарда» уже сколачивает бригаду добровольцев.
Персонал базы «Королев» решено задержать по подозрению в террористической деятельности, а чтобы на заключенных не слишком расходовать кислород и воду, рекомендовано устроить «пропорциональные потери в живой силе противника».
То есть каждого второго – в расход. «При сопротивлении» или «при попытке к бегству».
Сегодня в 8.00 утра из «Порт-Годдарда» отбывает караван из трех марсоходов под охраной из пяти краулеров. Администратор отправляет на базу «Фридом» два оскигенатора, регенератор кислорода, два резервуара с жидким воздухом, три РТГ, аккумуляторы, цистерну воды, три контейнера с пищевыми рационами.
Юстас».– «Фридом», значит… – протянула Рожкова. – Ну, я вам устрою «Фридом»…
– Чего там? – спросил Вальцев.
Яна протянула ему радиограмму.
– Из «Порт-Годдарда» вышел караван, – отрывисто сказала она. – Собирай своих парней, пошумим маленько…
«Всеобщее Вещание», Россия:
«ТМК «Гагарин», выполняющий спецрейс, вышел к астероиду Цверг. Можно сказать, траектория корабля пролегла таким образом, что стало возможным посещение всех мест преступления.
Разумеется, показ реальной действительности, некрасивой и такой неполиткорректной, на Западе тотчас же прозвали «российской пропагандой».
Но нам не привыкать. Если же Америка с Европой и прочие канады с австралиями не любят слышать и видеть правду, то остальные полмира как раз недолюбливают ту профессионально, на высоком уровне сляпанную брехню, которую в так называемых развитых странах выдают за продукт «свободы слова».
Каждому свое.
Специалисты провели эксгумацию тел на кладбище в Кофейной пустыне и кремировали останки. Пепел в платиновых урнах будет передан родственникам убитых и погибших.
Корреспондент канала ARD передал на Землю, как водится, подправленную информацию – он не стал называть ни исполнителей, ни вдохновителей ликвидации экипажа «Терры-2», хотя они известны, зато в красках описал присутствие на борту «Гагарина» группы космопехоты ВКС РФ.
Это, конечно, важнее. И так удобно прикрыть мнимой «российской космической угрозой» реальное кровопролитие…»
Глава 22. Первая кровь
В поход собрались десять человек, включая Яну с ее пистолетом и Горбункова, но вышли аж на пяти краулерах, загодя приготовив место под трофеи.
А «партизанам» все было впрок – каждый глоток кислорода, каждый стакан воды, гигакалория тепла и киловатт-час.
Все это на Марсе в огромном дефиците.
На выходе из кессона начальницу окликнула Светлана.
– Яна Романовна!
– Что? Света, повтори, пожалуйста. Плохо слышно!
– «Леонов» вышел на связь!
– Слава богу! – обрадовалась Яна. – Что говорят?
– Говорят, что у них все нормально. Они хотят корабль оставить у Деймоса, чтобы никто его не нашел, а сами спустятся на МПК. С грузом!
– А они не сказали, когда и где?
– Сказали, что об этом с вами договорятся.
– Пра-ально! – одобрил Вальцев.
– Они еще про своего командира спрашивали. Ну, я им и рассказала, что в плену они…
– Мы их обязательно освободим! – энергично сказала Рожкова.
– Или выкупим! – ухмыльнулся Лев Кузьмич.
– Или обменяем, – кивнула Яна. – Все, Света, уходите к лагерю, буря начинается. Поехали!
Краулеры цепочкой закружили между холмов и скал-останцев.
Когда-то здесь шуровали могучие потоки воды, клокоча и размывая породы, а нынче берега превратились в слоистые обрывы.
Сухое русло завалено обломками, засыпано песком, а вода ушла на сотни метров вглубь, смерзаясь, залегая линзами льда.
Базу «Королев» миновали, следуя по южной круче каньона Иус.
Не подъезжая, само собой, близко к краю – и заметить могли, да и свалиться оттуда легче легкого.
Обвалы случались.
Удалившись километров за тридцать, «партизаны» спустились в каньон по глубокому оврагу, где в тени все еще лежал ночной иней.
Рожкова подивилась себе – она ехала «на дело», которое Уголовным кодексом квалифицируется как «разбойное нападение», но совесть совершенно не терзала ее.
А с какой стати она должна переживать?
Даниэль Пратт… Михаил Кравцов… Лю Гуаньчэн…
И еще… И еще…
Ни с кем из убитых и погибших Яна не была знакома лично, но разве это что-то меняет?
Может быть, тот же Кравцов стал бы ей надежным другом здесь, на Марсе.
Но он не долетел, ему не дали жить и работать.
Его убили ради чьих-то амбиций и лишних голосов на выборах.
Что значит после таких – непоправимых – деяний какой-то, там, налет на караван?
Яна усмехнулась.
Ну, не все так уж горько.
В живых не осталось ни одного члена экипажа ТМК «Либерти» и «Астра».
В том неглубоком кратере, который оставили после себя разбившиеся корабли, лежат и останки второго лейтенанта – Поттера.
Николай Воронин показал себя настоящим командиром.
Кстати, «Энтерпрайзу» тоже досталось!
Еще двух космопехов «угомонили» проходчики.
Война идет.
«Вы сами заказали музыку, – подумала Рожкова, – пляшите теперь!»
– Яна, подъезжаем, – прервал ее размышлизмы голос Вальцева.
– Что? – вздрогнула директор. – Караван?
– Не, не видать пока. Я говорю, место здесь самое подходящее.
– Для засады?
– Ну!
Рожкова огляделась, неприметно вздохнув.
Эх, офицера бы сюда! Что она смыслит в стратегии и тактике?
Да и «проходимцы» вальцевские, самое большее, на сержантов тянут…
Но место, если судить по виденным фильмам, и впрямь неплохое.
Дорога между русской и американской базами не напоминала набитый тракт, но колеи заметны – тут проходил самый удобный и короткий путь.
А вон, от хребта Герьон тянется кряж и обрывается у самой дороги высоким, отвесным утесом.
С юга дорогу подпирает гряда скал, где легко укрыться.
– Годится, – кивнула Яна. – Краулеры спрячьте, и… Нам нужен дозорный.
– Я! – вызвался Андреев.
– Найди скалу повыше и залезай. Подашь нам сигнал, когда караван покажется.
– Ладно… Тьфу ты! Есть! Разрешите тогда, я там и устроюсь, сверху буду гадиков отстреливать.
– Годится, – повторила Рожкова. – Так, чтобы у всех связь – на приватный режим!
– Пра-ально, – кивнул Вальцев. – Не хватало еще, чтобы нас эти слушали.
«Партизаны» расползлись по огневым точкам, Леха и вовсе на макушку скалы взобрался.
И тут же дал знать:
– Едут!
– Да не может быть! – не поверил Лев Кузьмич. – Так быстро?
– Бригадир, я тебе что, врать буду? Говорю же, едут! Та-ак… Впереди два краулера шуруют, за ними марсоходы-трехтонки. Сзади, по-моему, тоже краулеры… Пылюки подняли, мать моя… Да, три краулера замыкающими идут.
– Видать, боятся, – хмыкнул Иван Попов по прозвищу Попович – уж больно похож был на былинного богатыря, и внешностью, и повадками.
– Кузьмич, – разлепила губы Яна, – принимай командование.
– А чего я? Блин, сморозил. Отчебучил. Так, проходимцы, слушай мою команду! По марсоходам не стрелять, там гражданские, да и нечего портить имущество – парочку мы себе заберем…
– А чего не все? – подал голос высокий и тощий Витя Бубликов.
– А того! – сказал Вальцев со значением. – Куда нам водил девать? Или ты предлагаешь их расстреливать? Возьмешься?
– На фиг, на фиг…
– Ладно, кончаем базар!
Распределив роли, бригадир затих и только посапывал в микрофон.
Облако пыли приблизилось вплотную, передние краулеры эффектно смотрелись на фоне клубящегося оранжево-бурого праха.
Вытягиваясь цепью, караван заезжал в проход между утесами и скалами.
И сразу защелкали выстрелы.
Разреженная атмосферка не могла передать грохот пальбы, но разобрать, что идет перестрелка, получалось.
Вальцев с Поповичем сосредоточили огонь на краулерах, что шли впереди марсоходов.
На каждом из «ползунов» сидело по двое космопехов.
Двух завалили сразу, те и опрокинулись в песок, а остальные кувыркнулись под прикрытие танкеток и открыли ответный огонь.
Пули так и свистели, с тонким визгом рикошетируя.
Марсоходы типа «Конестога» – медлительные, неповоротливые, но вместительные, остановились, сгрудившись в проходе.
Их не трогали.
Андреев ожесточенно палил сверху по замыкающим – два краулера из арьергарда сочли за лучшее покинуть поле боя.
Развернувшись на месте, они понеслись назад.
Леха выстрелил им вдогонку, но тут у него кончились патроны, и пришлось менять магазин.
Бубликов с Вальцевым пальнули дуплетом по замыкающим-убегающим.
Один из сидевших на краулере взмахнул руками и вывалился на дорогу.
Товарищи подбирать его не стали – свои шкуры были ближе к телу.
Горбунков выглядел бледным и несчастным – вся его морально-философская система, выношенная годами, рушилась, но и отступить в сторону он не мог.
И тут уж никакие высокоумные рассуждения о либеральных ценностях (они же «общечеловеческие») не помогали.
Надо было просто ставить автомат на боевой взвод – и тупо мочить врага.
Яну мучили похожие переживания.
Она не могла себя заставить нажать на спуск, так ведь и убить можно, а просто взять, да и пересмотреть взгляды на жизнь и смерть – не получалось.
До поры, до времени.
Валерка Мохов, напарник Андреева, выставился сгоряча, и его «сняли» – дернувшись, он опрокинулся и полетел вниз, уже мертвый.
Этого оказалось достаточно для пересмотра.
Словно склянку песочных часов перевернули, и тонкая струйка праха пошла отсчитывать секунды новой жизни.
Пригнувшись, Яна пробежала к дальней скале и юркнула в узкую расщелину.
Там пристроился Гиви, племянник дяди Вано.
– Гиви! За мной!
– Куда? – стал подниматься племяш.
– В обход! Космопехи Валерку убили!
– Мохова?! А, шени деда могитхан… Пошли!
Переметнувшись к краулеру уткнувшемуся в задок марсоходу Яна с холодным безразличием глянула на двух убитых, явно не космопехов.
Добровольцы? Ну так им и надо.
Позаимствовав увесистый «Дюрандаль» с коротким стволом, но длинным магазином, Рожкова бросилась в голову каравана, обегая здоровенные колеса-флекс.
Водители в гермокабинах были, но даже не показывались.
Откуда-то сзади пролетела пуля, прозудела рядом совсем.
Яна резко обернулась, поводя стволом автомата.
Никого. Померещилось, что ли?
Выскочив из-за переднего марсохода, она резко затормозила.
Двое космопехов лежали в нескольких шагах от нее, постреливая поверх краулера.
Яна вскинула автомат, но вбитая с детства жалость и вера в высшую ценность человеческой жизни помешала ей выстрелить.
Зато космопех не маялся химерой совести – уловив, что враг сзади, он перевернулся на спину и дал очередь, чудом не задев Рожкову.
Яна выстрелила второй.
И не промахнулась.
Ее тут же скрутило в рвотном позыве, что и спасло – пули, выпущенные вторым из космопехов, прошли над девушкой, выбивая пыль из подножия утеса.
Гиви выскочил вперед, задирая «Дюрандаль», и ему не повезло – меткий выстрел разорвал сердце южанина.
Рожкова выпустила по космопеху короткую очередь, отступая за марсоход.
В наушники долбился хор голосов:
– Бублик, скройся!
– Да там водила…
– Гражданский?
– Знаешь, ствол у него очень даже военный!
– Сзади!
– Леха! Магазин!
– Лови!
– Бригадир, там еще один!
– Где?
– Вон, под тем марсоходом.
– Гранатой бы его… Мигом бы выковыряли!
– «Лимонка» есть, трофейная, а только транспортное средство курочить не дам!
– Щас я его…
– Сдаюсь! Сдаюсь!
Служивый выскочил на дорогу, высоко задирая руки, и схлопотал пулю.
– Это ж пленный, – слабо воспротивился Горбунков.
– А нам пленных кормить не с руки, – пробурчал Андреев.
– Меньше народу, – криво усмехнулась Яна, – больше кислороду. Семен Семенович, они Гиви убили.
– Бож-же мой… – дребезжащим голосом произнес старший биолог. – Что же я Вано скажу?
– Скажете, что его племянник пал смертью храбрых. Кузьмич! Вытряхивайте водителей! Пора уходить.
Водителей пришлось выдирать из кабин – они цеплялись руками и ногами, полагая, что им конец пришел.
В образе русских террористов, захапавших дейтериевые залежи.
Один из марсоходов, забитый сухпайками, разгрузили, пораспихав добычу по краулерам, и «затарили» гражданскими.
– Проваливайте!
Добрых полминуты вездеход стоял – американцы не верили в свое спасение.
Разве коварные русские отпускают врагов?
А потом колеса марсохода бешено закрутились, и бедное транспортное средство унеслось прочь.
Краулеров стало много, и в обратный путь директор двинулась одна, уводя захваченный «ползун».
Еще три таких и два груженых марсохода поспешали следом.
Восемь автоматов добыли, пяток пистолетов, патроны, ну, и дальше по списку.
«Партизаны» возвращались с победой, они везли богатые трофеи, но Яне было тяжко – в багажнике самого большого краулера лежал «груз 200»…
…Рожкова задумалась, да так, что даже голоса товарищей не доходили до нее.
Наконец тяжелая рука Вальцева легла на плечо девушки.
– Яна!
Директор вздрогнула, словно выходя из транса.
– Воздух!
– Что-о?
Бригадир молча указал рукой в сторону «Королева» – там, на небольшой высоте реял некий летательный аппарат, небольшой, но с огромными крыльями.
Полупрозрачные плоскости изгибались, улавливая разреженные потоки – на Земле они бы давно обломились, а здесь ничего, держали.
Плотность марсианской атмосферы была примерно как у Земли на высоте 35 километров.
– Опознавательные знаки видишь?
– США?
– Они, голубчики. Корпус космической пехоты.
– Как же они такую дуру довезли? – подивился Андреев.
– Да у нее корпус складной, а крылья раздвижные!
– Не корпус, а фюзеляж.
– Один черт…
– Зря мы этих водил отпустили, – процедила Яна.
Вальцев нахмурился.
– Думаешь, это они… настучали?
– Уверена. А теперь эти летуны космопехов на нас наведут!
– Сбить его надо! – заявил Попович.
В следующий момент под блистером кабины аэроплана застрочил пулемет.
Пульки так и зацвиркали вокруг, выбивая из песка пылевые фонтанчики.
– У кого карабины, – закричала Рожкова, – стреляйте!
Проходчики будто ждали приказа – вскинув ружья, они дали залп.
Яне показалось, что она увидела рваные дыры на крыльях аппарата.
Тут рядом пристроился Алексей, прижав дуло карабина к раме краулера, и выстрелил.
– Есть!
Пуля попала прямо в один из «суставов» раскладного крыла, и то сложилось.
Аппарат, потеряв опору, накренился и вошел в штопор, плавно кружа и чертя оставшейся плоскостью.
Метрах в двадцати над поверхностью летчики отстрелили оба крыла, а потом снизу, сверху, с боков фюзеляжа надулись предохранительные баллоны.
Подбитый самолет упал на песок, подскочил, как мячик, снова упал и запрыгал по дюнам.
– Взять их! – заорал Вальцев.
Краулеры, оставив медлительные марсоходы, понеслись к месту падения аэроплана.
Когда Яна вывернула в низинку, где скрылся аппарат, баллоны уже сдулись, вяло трепыхаясь, этакими занавесками прикрывая четкую надпись на фюзеляже: «SPACE».
Прозрачный фонарь кабины был прострелен лишь в одном месте – от дырочки расходились волнистые трещинки.
Патрон был потрачен не зря – на ложементе лежал мертвый пилот. Пуля угодила ему в шею, разорвав сонную артерию и выпустив всю кровь.
Ощутив тошноту Яна быстро спросила:
– Что за пулемет?
– Мелкий калибр, – охотно ответил Вальцев, – вес небольшой. А движок тут реактивный, вроде…
Он согнулся в три погибели, заглядывая.
– Да, точно. ЖРД.
Кивнув, Рожкова сказала:
– Пулемет снимите, пригодится.
– Пра-ально! Жека, Леха, займитесь.
Десять минут спустя, разжившись еще одним трофеем, партизанский отряд продолжил свой путь.
Тропу войны…
«Asia Times», Гонконг:
«Вероятно, западный и восточный менталитет имеют куда большее значение для будущего, чем простая разница во взглядах.
Вам известно, например, что марсианская база НАСА «Порт-Годдард» поначалу именовалась чуть иначе – «Форт-Годдард»?
Марсиан не существует, так от кого было обороняться в этой крепости? От фантомов, порождений собственных страхов?
Тогда стоило ли покидать Землю, где хватает психиатрических клиник?
Пентагон носится с идеей «космического крейсера» и БОС – боевой орбитальной станции, да и на лунной базе «Порт-Рорис», официально принадлежащей США и Евросоюзу, есть сектора, куда европейцам путь заказан.
В то же время, если взглянуть на проект расширения базы «Королев», то впору радоваться и даже умиляться – разработчики предусматривают там (после 2045 года) строительство школы и детского садика.
Как говорят русские: «Почувствуйте разницу!»
Глава 23. Буря
Марсианская ночь темна и холодна.
На диво яркий Юпитер, да звезды, да Фобос с Деймосом – вот и все небесное освещение.
Но дорога различалась сносно, лишь иногда Воронин включал фары, чтобы не ошибиться в замысловатой игре теней.
Светомаскировку он соблюдал строго, и не потому, что опасался погони – одинокий краулер могли легко распознать с орбиты именно тогда, когда включался дальний или ближний.
А спутникам сверху видно все.
Американский «Ареосат» каждый час проходил над Долиной Маринер.
Правда, Царев обещал с ним разобраться, но выйдет ли у Генки «акт злостного хулиганства»?..
– Холодно! – пожаловался Ашот.
– Терпи, – буркнул Николай. – Привык там, у себя, на винограднике валяться…
– Валяться! – возмутился Подолян. – Чтобы ты понимал – на винограднике пашут, как не знаю кто!
– В Сибирь бы тебя, на перевоспитание… Закалился бы, южная душа…
– А куда мы едем?
– А ты куда ехал?
– Ну-у… К этому к Аудемансу и дальше.
– Вот, и я туда же…
Под утро краулер перевалил крутой вал кратера Аудеманс и покатил дальше на юго-запад.
– Э! Э! – спохватился Ашот. – Лабиринт Ночи там! – Он указал на северо-запад. – А ты куда намылился?
– Чучело! Ты ничего не замечаешь? Буря идет! Не поспеем мы к новой базе, пропадем по дороге. Окочуримся.
– Да не там они, а в этом… Нижнем руднике, что ли. Ну, где дейтерий добывают.
– А где этот «что ли рудник», ты знаешь?
– По дороге где-то…
– Не тупи…
А ветер все усиливался и усиливался.
Земляне, узнавая, что атмосфера на Марсе в полтораста раз разреженней той, в которой они живут, насмешливо относятся к выражению «марсианская пылевая буря».
Какой тут, дескать, ветер, коли разница между атмосферой и вакуумом минимальна? Да его и не ощутишь!
Эти умники не учитывают два фактора. Во-первых, это чудовищные перепады температур, когда днем жарко – плюс тридцать, как в Африке, а на рассвете чуть ли не антарктические минус восемьдесят.
А во-вторых, сила тяжести на Марсе не дотягивает и до сорока процентов от земной гравитации.
Здесь и пыль, и песок очень легкие, а в неплотной атмосфере могут дуть ветра покрепче земных ураганов.
Низкое давление? Да!
Но ветер, бушующий со скоростью 100–150 метров в секунду – это сила, и весьма ощутимая.
На Земле ветрутан в 30 метров в секунду – это страшный тайфун, рушащий дома, а если на Марсе задует порывами «под сотенку», тоже мало не покажется.
Жилье на Марсе потому и делают в форме куполов, чтобы их непросто было унести ветром, да еще и анкеры в грунт вбивают, и тросиками тот гермокупол крепят, от греха подальше.
Глобальные пылевые бури случаются нечасто, но и локальные, что выдыхаются за пару-другую дней, тоже не подарок.
Воронин посмотрел на небо.
Оранжевые, серые и бурые облака пыли заволакивали тусклую розоватость, и восход солнца не принес большого облегчения.
Стало светлее, но солнечное тепло не пробивалось сквозь пылевую завесу – термометр показывал минус сорок.
А ледяное дыхание пока лишь грозило беглецам – на севере, надо всем плато Тарсис колыхалась грозная, клубящаяся туча, вставая стеной и надвигаясь со скоростью поезда.
«Пылевые дьяволы» крутились, не переставая, вырастая до километра в высоту – эти белесые вихри, что гнулись и шатались, тычась воронками в песчистую муть небес, словно подпитывались ветром.
И вот навалилось.
Могучим порывом краулер качнуло, благо Воронин успел крутануть руль, подставляя ветру задок.
«Ползуна» вроде даже вперед потащило – неистовствующая стихия будто помогала танкетке.
Или играла с нею.
Резко потемнело – облако пыли накрыло краулер, виясь и шатаясь вокруг.
Видимость сразу упала, разглядеть дорогу было возможно лишь на расстоянии пары шагов, а дальше все сливалось, затмевалось воющей, свистящей, крутящейся мглой.
– Держись!
– Держусь…
Николай, на секунду оторвав руку от руля, поднес к глазам – к шлему – нарукавный монитор.
Ого!
Он уже чуть ли не половину запаса кислорода выдышал!
И когда только успел…
Не замечая дороги, Воронин съехал по склону.
Тут коварный ветер подобрался сбоку и набросился, шквалом облапливая краулер и опрокидывая машину.
– Держись! Ч-черт…
«Ползуна» поволокло боком, перевернуло – верхние дуги каркаса уперлись в плотный песок – и поставило обратно на гусеницы.
Мотор взвыл, и краулер шарахнулся, круто разворачиваясь и подставляя ветру корму.
А в следующую секунду «ползун» скатился в кратер.
Он не кувыркнулся потому лишь, что невысокий вал защитил танкетку от ветра.
В тусклом свете фар Воронин различил рваный борт с остатком надписи «ated St» и выдохнул:
– Приехали!
«Астра» и «Либерти» грохнулись, пропахав глубокую борозду, распадаясь на части, лопаясь, ломаясь…
Если бы ТМК упали на Землю, то на такой-то скорости они бы просто сгорели в плотных слоях атмосферы, а до поверхности долетели бы лишь комки тугоплавких частей двигателей.
На Марсе – иное дело.
Тут ничего не сгорает, просто грохается, вырывая воронку.
У Воронина не было особых надежд на то, что от кораблей останутся хотя бы крупные обломки.
В принципе первая космическая для Марса – всего три километра с копейками в секунду, да и двигатели были на торможении…
Николая так потянуло ветром, что ощутимо приложило к мятому борту.
Он ухватился за край оторванной и скрученной обшивки и тем утвердился.
– Ашот! Ты где?
– Тут я… Я с лебедки тросик прицепил… к себе… Типа, фал!
– Правильно сделал…
– Вот ты куда ехал! Думаешь, сохранилось что?
– Знать бы…
– Да хоть ветер переждем!
– Некогда ждать, кислород кончается.
– А… если мы тут ничего не сыщем?
– Сдохнем.
Воронин двинулся вдоль разбитого корпуса.
Ветер крутил песок и ревел, пыль шеберстела по шлему, шуршала по скафандру, протирая его, как наждачкой.
Расскажи кто ему раньше, что на Марсе можно услыхать столь громкие, оглушительные звуки, он бы не поверил.
Но вот же – и треплет его ветер, и воет…
– Коля-я!
– Чего?
– Нашел! Нет, ты не туда идешь! Я тебя обошел!
– А-а…
Воронин бочком прошел с десяток шагов, ветром прижимаемый к исковерканному борту, и чуть не упал в провал, в огромное зияние.
Ниже подрагивал тросик.
– Ты тут?
– Тут я! Это жилая гондола «Астры»! Чтобы ты понимал – они, когда падали, вращались вокруг общей оси, и «Либерти» оказался внизу! Он принял на себя основной удар и почти весь разрушился, зато «Астра» уцелела! Ну, как уцелела… Хоть что-то осталось… По-моему, это кессон…
– Да отцепляй ты свой «хвост», не унесет.
– И то верно…
Воронин пролез в широкую щель, туда, где переборка смялась, и между нею и бортом корабля образовался проход.
Очутившись в кессоне, он без труда отпер внутренний люк и выбрался в переходный отсек.
В углу усыхал, мумифицировался труп чернокожего мужчины в рабочем комбезе астронавта.
Голова всмятку…
Шагнув по наклонному полу, Николай оглянулся – с резким свистом ветер задувал в щели, и песок бил как из пескоструйного аппарата.
Замигал индикатор на мониторе, в наушниках отозвался звоночек – радиация!
Не слишком опасная, но есть.
Присев на корточки, Воронин заглянул в проем – за развороченным блоком приборов поблескивал лопнувший РИТЭГ.
Да, ударило здорово…
Это ж не с десятого этажа падать, а с самой орбиты.
Высоковато…
– Нашел!
– Что ты опять нашел, находчивый наш?
– Кислород!
– Во-о! – обрадовался Николай. – Отлично! Много?
– Половина баллона…
– Чучелко! Этого тебе одному на час хватит.
Воронин, ругаясь про себя, пробрался в обитаемый отсек.
Одна переборка вмята, другая, наоборот, выгнута, но дыр нет.
И пол горбом.
– РИТЭГ нашел!
– Тащи в обитаемый! Хоть не замерзнем… Тут герметично!
Выбравшись в переходный отсек, Николай решил заглянуть в соседний, который на русских ТМК называли рабочим, но не сумел – потолок и пол почти сошлись, оставляя узкую щель, в которую дуло.
– Нам сюда не надо… Ты где?
– В командном… Тут двое… В общем, если баллоны из скафандров изъять, нам двоим часа на четыре хватит точно.
– Мало. Жидкий бы найти… Или оксигенатор хотя бы…
– А тут есть!
– Так чего ж ты молчишь?! Вот же ж чучело…
Добрый час ушел на то, чтобы демонтировать кислородный регенератор с запасом жидкого о-два, стабилизатор атмосферы и запастись утлекислотными фильтрами.
А потом все это оборудование надо было перетащить в обитаемый отсек, собрать и запустить, запитав от аккумуляторов.
Шланги, трубки и провода опутали половину отсека, повисая столь нелюбимыми Ворониным «соплями», но тут не до красоты и порядка.
Выжить бы.
Хорошо быть героем боевика на Земле!
Уходишь ли ты от погони, или догоняешь кого, все равно, легко и просто меняешь разбитое авто, угоняя чужое или пересаживаясь.
Раздолье!
Конечно, и на Земле возникают порой проблемы.
Организму вдруг есть захочется или водицы испить.
Зимой этот организм мерзнет.
Но только подводнику, бывает, приспичит, когда у него на атомарине воздух испортится.
А на Марсе, как в космосе – «просто жить» не получается.
Здесь само существование обставлено очень жесткими рамками.
Человеку в сутки необходимо примерно пятьсот литров кислорода или поболе. Вынь да положь!
Иначе сдохнешь.
Можно урезать сухпайки, голодать, пить не три литра воды, а три стакана, а то и вовсе три глотка, но экономить кислород не удастся.
Нет, норму можно резко снизить, чуть ли не вдвое, если спать сутками напролет.
А жить когда?
И такой еще вопросик какая единица измерения на Марсе чуть ли не самая важная?
Киловатт-час.
Энергия! Это тепло.
Сядут аккумуляторы или заглохнет энергоблок – все.
Никакие одеяла и дохи не спасут – к утру замерзнешь.
Насмерть.
А самая большая разница с Землей в том, что на Марсе ничего не найдешь, не сыщешь – все, что людям нужно, они везут с собой с родной планеты.
Захватил с собой три аккумулятора? Вот ими и будешь пользоваться. Других тут нет.
Если не отнять у соседа…
Или не добыть у врага.
– Ура-а… – тихонько сказал Ашот. – Заработала…
С горем пополам самодельная СЖО взялась поддерживать в отсеке нужное давление и состав воздуха.
Не без опаски сняв шлем, Николай потянул носом.
Пахло горелой изоляцией, озоном и пылью – красноватый налет был на всем.
Пыль, мелкая, как пудра, проникала во все щелки, вколачиваемая ветром.
А тот набрал такую силу, что даже корпус корабля вздрагивал.
– Ничего, – бодро высказался Подолян, – жить можно!
«Russia Today», Москва:
«МИА «Россия сегодня» уполномочено заявить, что вооруженное нападение на базу «Королев» рассматривается, как объявление боевых действий.
Доводим до сведения американского правительства и сената, что марсианская база имеет статус колонии Российской Федерации, и всякое несанкционированное вторжение в ее пределы недопустимо.
Президент РФ Георгий Жданов заявил в своем обращении: «Мы не позволим, чтобы страна, поддерживающая нацистские режимы, спонсирующая террористов и заявляющая о собственной исключительности, нагло попирала устои международного права в отношении России. Нами будут незамедлительно приняты самые жесткие меры, как симметричные, так и асимметричные».
Глава 24. Смерть шпионам
Борт ТМК «Леонов»
Корабль висел в пустоте, а Марс будто сам ворочался внизу как зрелая тыква.
«Леонов» как раз пролетел над областью Тарсис – весь Лабиринт Ночи был укутан непроглядной желто-оранжевой тучей, достигая борозд Кларитас к югу и распространяясь на каньоны Иус и Титониум.
Крайние языки шторма протягивались на запад, обтекая Павонис, Аскреус и Арсию, а дальнего Олимпа не достигая.
Впрочем, вулканы были выше всяких стихий.
Они и в моменты глобальных бурь высились неколебимо над клубившейся пеленой, затягивавшей всю планету от полюса до полюса.
В туче угадывались некие течения, завихрявшие поднятую пыль круговоротами и даже какими-то восьмерками, замечались поднятия над общим клокотаньем, достигавшие больших высот, и некие упаданья, вплоть до просветов в плотном песчаном покрове.
И где там наши? – подумалось Цареву.
Он тут же улыбнулся: скоро узнаем!
– Заяц! – окликнул он. – Ну, что там?
– Кажется, точно вышли! – отозвался Сергей. – Орбита та самая, а вот наклонение… Сейчас… Подвернуть надо на пару градусов! Тогда мы точно догоним «Ареосат».
– Смерть шпионам! – выдал Гоцман.
Геннадий действовал с опаской.
Все ж таки он штурманский факультет заканчивал, а не командирский, и рулить огромным ТМК было просто боязно.
Хотя Воронин оставил ему целую кипу стандартных программ – вводи, и комп сам вырулит, как надо.
А нестандартные ситуации…
Ну, будем надеяться, что их больше не возникнет.
У США корабли точно кончились!
Один эти придурки сами грохнули, а прочие…
Вон они, там, внизу, под облаками пыли.
Извели.
– Вижу «Ареосат»!
– Ага! Попался!
Американский спутник связи и наблюдения представлял собой длинный блестящий цилиндр, сцепленный с парочкой поменьше – похоже было на православный крест.
Одна параболическая антенна глядела вниз, другая, приподнятая на решетчатой мачте, смотрела на Землю.
– Я пошел! – решительно сказал Царев, нахлобучивая гермошлем и покидая пилотскую кабину.
– Ни пуха ни пера! – торжественно пожелал Гоцман.
– Доброй охоты! – хихикнул Зайченко.
– К черту обоих!
Геннадий прошагал в рабочий отсек, скрылся в лабораторном и задраил люк за собой.
Придется тестерный паз открывать…
Воздух завизжал, улетучиваясь, и Царева качнуло.
Все нормально. Разгерметизация.
Подтянув оружейный модуль, тот самый, которым они вышибали люк в командный отсек «Либерти», Геннадий просунул дуло в паз и закрепил пушчонку.
Кассета с боеприпасом вошла в казенник, звонко клацнув.
Охота на «Ареосат» началась.
ТМК проходил чуток выше спутника-шпиона, и слегка обгоняя его.
Самое то…
Когда «Ареосат» вплыл на экранчик прицела, Царев нажал гашетку.
Оружейный модуль злобно затрясся, выплевывая снаряды, и те принялись шпиговать спутник, круша многомиллионные приборы, блоки и системы.
Из недр «Ареосата» вырвались струи огня, радиантами ударили снопы искр.
Главная антенна отломилась и пошла кувырком.
Выпустив последний снаряд, Геннадий оглядел развороченный ИСМ – искусственный спутник Марса – и подумал, что такого обращения никакая электроника не выдержит.
Вот и хорошо.
Глянув напоследок, как «Ареосат» теряет ориентацию, медленно вращаясь сразу в двух плоскостях, Царев даже пожалел аппарат.
Он-то ни в чем не виноват, спутник – просто инструмент, но даже микроскопом можно убить…
Связавшись с Яной Рожковой, Геннадий передал директору последние известия, выслушал новости и отключился.
– Они напали на караван из «Порт-Годдарда»! – сообщил он. – Тот как бы вез космопехам всякую всячину, кислород и воду, а теперь фиг им! Правда, наших двоих убили…
– Война… – вздохнул Гоцман и, что было совсем на него не похоже, выматерился.
– Ну, что? Как сказать… К Деймосу?
– Да! – решительно кивнул Сергей. – И на посадку!
– Вот как раз с посадкой пока не ясно, – вздохнул Царев. – Нет, сесть-то мы можем, но где? Знаете, не хотелось бы делать подарки америкосам!
– К Деймосу! А там видно будет.
Геннадий сел за главный пульт и принялся осторожно, команда за командой, вводить курсовую программу.
Долго ли, коротко ли, но корабль вздрогнул, запуская двигатель, и стал набирать скорость, тем самым поднимая высоту орбиты.
Деймос вращался в двадцати трех тысячах километров от Марса и выглядел как гладкий булыжник, серый с красноватым.
Километров пятнадцати в длину, он был всегда обращен к Марсу одной стороной.
«Леонов» медленно подобрался к Деймосу, и тот вырос, занимая весь обзорный экран.
Однако тяготение этой зримой громады было ничтожно, сажать на него корабль выглядело бы неумной шуткой.
Четыре десятитысячных «же»!
Что смеяться, как Воронин говорит…
Синхронизировав скорости ТМК и спутника Марса, Царев медленно, осторожно приблизил корабль к поверхности Деймоса.
Было страшновато – гладкая, вычищенная микрометеоритами поверхность спутника была совсем рядом.
Геннадий понимал, что эта космическая гора не в состоянии упасть на «Леонова», но умом.
А душа уходила в свое излюбленное место – в пятки.
– Пора! – выдохнул он.
Подержав палец над клавишей «Анкер», Царев утопил ее.
Даже слабой дрожи не прошло по кораблю.
Анкерное устройство, приготовленное еще на Земле для посадки на Цверг, сработало.
Анкер – длинная тяжелая «игла» ударила в скалистый грунт Деймоса, входя на треть, как гвоздь в доску.
Сейчас внутри этой толстостенной полой трубы медленно вращался бур, выдвигаясь и зарываясь еще глубже.
Трос, связывающий борт корабля с анкером, висел в пустоте, плавая развернутыми кольцами.
Все, бур дошел до упора, внедрившись на два метра.
Подрыв – и крюки из твердого сплава растопырились на глубине.
Теперь «якорь» никакими силами не вырвешь.
Лебедка это «поняла» первой – трос потихоньку стал натягиваться.
Корабль качнулся и стал медленно ложиться на поверхность Деймоса.
Коснулся кормой и замер.
– Сели! – нервно хихикнул Гоцман.
– Никогда не буду командиром! – вырвалось у Геннадия. – Ну его… Готовим МПК, и будем как бы садиться!
«The National Interest», США:
«Разработанный в России космоатмосферный истребитель Су-126 сводит на нет все усилия американских компаний по созданию самолета поколения «6++».
Более того, русские гиперзвуковики имеют полное превосходство в воздухе на высотах от сорока до восьмидесяти километров, и Соединенным Штатам нечего им противопоставить.
Те «стратолеты», которые приняты на вооружение ВВС США, отстают от русских аналогов и по высоте полета, и по скорости, и по маневренности.
А Су-126 является настоящим прорывом в авиации, сращивая ее с космонавтикой – используя два возвращаемых УРМа, этот истребитель способен выйти на низкую околоземную орбиту и действовать в самом широком спектре высот – до 200 км!
По непроверенным данным, два таких космоатмосферника пристыкованы к ТМК «Гагарин»…
Глава 25. Призраки Марса
Марс, Долина Маринер, кратер Аудеманс
Ветер и песок били с такой силой, что краулеры вздрагивали, а единственный марсоход «Конестога» изрядно шатало, из-за чего водителю приходилось лавировать.
Висенте Бака проклял все и всех – и болвана Ромеро, и сволочей-генералов, оставшихся на Земле, и этих беглых идиотов.
Проклятый Марс! Проклятая служба!
Сам дурак, польстился на премиальные…
А зачем деньги трупу, не подумал.
Он объездил всю Землю, высаживался с орбиты в Африке, в джунгли Конго, когда там нашли месторождение… чего-то-там, а штатовцам «не нарезали пирога».
Всякое бывало, но такого…
Висенте посмотрел влево и вправо – краулеры шли цепью, чтобы охватить побольше пространства, – но сам он видел лишь соседа справа, Меските Джона, а дальше все тонуло в буро-оранжевой круговерти.
Песчинки ударяли, как микрометеориты, оставляя щербины даже на твердейшем стекле лицевого щитка, а краску с дуг и перекладин танкеток сдирало, будто наждаком.
Судя по часам, был полдень, но холодина стояла полуночная – буря не пропускала солнце.
– Меските! Как там твой сосед?
– Я его не вижу!
– Как – не видишь?
– В упор!
– Майкл! Отзовись! Майкл! Idiota de los cojones…[8]
– Бобби, ты хоть здесь?
– Да здесь я…
– Висенте! Майер пропал!
– Mierda… – застонал Бака. – Так, всем стоять! Медленно сходимся к марсоходу.
Висенте наполовину осмотрел, наполовину ощупал свое воинство.
С ним на задание выходило семь человек Сбрелось только четверо.
Пятый сидел в гермокабине.
– Mierda…
– Может, они вернулись?
– Ага! Решили, что-то ветрено сегодня!
– Я там кое-что видел, мне кажется…
– Что именно? Не мнись, Хуан!
– Да черт его знает… Лучше показать!
– Стоять!
Висенте нащупал борт марсохода и снял с него буксировочный трос – плоскую ленту.
– Все цепляем трос к поясам! Вперед, Хуанито…
Сгибаясь под ветром, космопехи двинулись, как альпинисты в связке.
– Черт, уже не видно…
– Да что видно-то?!
– Мне показалось, что я видел гусеницу краулера… Она торчала из песка…
Висенте сделал еще шаг и неожиданно провалился в песок по колено.
– Это зыбучка! – заорал он.
Пытаясь выбраться, он лишь сильнее увязал в холодном и рыхлом грунте.
– Тащите меня! Живее!
Втроем Баку вытянули из ловушки.
Задыхаясь, Висенте сказал:
– Значит, тебе не показалось… Майер там, вместе с краулером. Mierda…
Постояв, потоптавшись, Бака двинулся к марсоходу сгибаясь под ветром.
Как здорово, подумалось ему, что он в скафандре и песок не хлещет в глаза.
Далеко бы удалось уйти, двигаясь вслепую?
– Волосатик! – окликнул Висенте водителя «Конестога», лысого, как яйцо. – Направление!
– Юго-запад!
– Карту на экран!
– Готово.
– Место падения «Либерти» там отмечено?
– Вот оно.
– Далеко еще до него?
– Километров тридцать, если по прямой. Только на запад.
– Вот туда и держи. Мы все будем слева от тебя, в ветровой тени.
По машинам!
Подчиненные малость ожили.
Никто не спрашивал Баку зачем им место крушения – все, как и он, надеялись найти там убежище.
Чтобы тепло было, и попить можно, и поесть.
И подышать!
Три краулера двинулись, держась сбоку от вездехода, вот только выдерживать строй получалось плохо – ветер не учитывал желания водителей.
Ближе всего к марсоходу находилась пара Меските Джона и Мигеля Состенеса.
Они ехали на старой модели краулера – это была открытая платформа на четырех автономных «гусянках».
Сверху пара сидений и клетка багажника.
Ни дут безопасности, ни откосов – ничего.
Если перевернется краулер Висенте, то он как «багги» упрется рамой, а вот если кувыркнется Меските…
Их обоих накроет танкеткой. Как тараканов – тапок…
Висенте будто подгадал – ветер ударил таким порывом, что марсоход не выдержал.
Он накренился, сгибая флекс-колеса, да и опрокинулся – прямо на краулер Меските Джона.
Мигеля задавило сразу, он и пикнуть не успел, а Джону повезло – Меските так шустро отпрыгнул, что отделался синяками, да и то потому, что свалился на соседний краулер, ударяясь о раму безопасности.
– Волосатик! Hijo de la puta! Ты что творишь?
– Да я-то тут при чем?! Сам нос разбил!
– А Мигель – черепушку!
– Висенте! Я же…
– Vete a la chingada! Меските, сядешь на багажник… Парни, ко мне! Цепляем марсоход и ставим на колеса!
Объединив усилия, космопехи вернули машину в нормальное состояние.
– Едем отсюда! Скорей!
Висенте не стал добавлять, что запасы кислорода стремительно тают.
Ромеро – идиот! – озлился Бака.
Решил забросить им кислород на МПА – прямо из «Порт-Годдарда».
Вот только не учел, придурок, что погода нелетная.
Взлететь-то можно, «Порт-Годдард» почти не задело бурей, так, поддувает немножко, но сесть…
Это будет не посадка, а крушение.
И как быть?
Даже если они пару раз «набьют» баллоны скафов из цистерны на марсоходе, им этого хватит часа на три, от силы.
Ну, может, на четыре.
А потом что?
Подыхать?
Стоило переться на Марс, чтобы тут дуба врезать!
Идиотство…
– Висенте! Впереди ярданг!
Этим звонким словом называли глубокие борозды с крутыми склонами и острыми гребнями между ними.
Выглядят они так, будто их выкопали экскаватором, а на самом деле это ветер постарался – выдул грунт, избороздил его так, словно выгреб, канаву за канавой.
– Вдоль или поперек?
– Вдоль! По пути нам.
– Вот и шуруй по нему…
– Ага!
Марсоход первым спустился в борозду, краулеры двинулись следом.
Узкий гребень ярданга курился песком и сеялся пылью.
Бака, весь в тревогах и страхах, съехал последним.
Краулер Хуана катился перед ним, как вдруг ярданг будто ожил – гребень его поплыл, кренясь, и обрушился, погребая танкетку под собой.
– Mierda! – возопил Висенте, тормозя.
Соскочив с танкетки, он бросился на выручку.
Хорошо еще ветер тут дул слабее, сдерживаемый ярдангом.
Руками отбрасывая песок, Бака вскоре нащупал дугу краулера.
Меските, пыхтевший рядом, крикнул:
– Я добрался до скафандра!
– Копай, копай!
Спотыкаясь, подбежал Боб, упал на колени и стал ожесточенно рыть песок.
Меските Джон неожиданно застыл и медленно выпрямился.
– Кончай, ребята… – сказал он сдавленным голосом. – Хуана закапывать впору…
– Что-о?!
– Его каменюкой шарахнуло по шлему, там, в песке, глыба была…
– Шлем лопнул?
– Шлем целый, а вот шея…
– Mierda… – застонал Бака. Помолчав минуту, он сказал с ноткой усталого безразличия. – Поехали отсюда…
Двумя часами позже Висенте понял, что они промахнулись мимо того кратера, где гробанулись ТМК, и удаляются в пустыню.
Трое живых, растерявших своих павших, прислонились к вздрагивавшему борту марсохода.
Бака откинул голову, и шлем глухо клацнул.
Закрыв глаза, лишь бы не видеть этой кружащейся мути, Висенте думал о близком конце.
Никто им тут не поможет, никто не спасет.
Русских позвать?
Ага, чтобы доставить им удовольствие?
Слава богу, скажут, эти придурки сами себя истребили!
Все верно, дурачье и есть.
Почему-то вспомнилась жаркая Аризона, окраина Финикса, где он родился, где пошел в школу.
Бака вздохнул.
Там тоже пустыня вокруг, и много красного колеру.
Скалы выпирают из осыпей, словно продрали земную кору и высунулись.
А среди красных, кирпичных, ржавых утесов и гряд зеленеет можжевельник и серебрится полынь.
Вот только небо голубое.
И воздух хороший…
Травой пахнет увядшей, шалфеем…
Бывало, разожжешь костер, да подбросишь в него креозотовых веточек… Хорошо!
Даже оленины не нужно, чтобы счастье испытать и умиротворенность, достаточно пары сосисок.
И кофейника, булькающего на углях…
А ночь – синее синего, койот жалобно подвывает, словно подачку выпрашивает…
Конь скромно хрумкает в сторонке…
Ну ладно, ладно, один только раз он на лошади прокатился, а так – на мотоцикле.
Все равно хорошо…
– Висенте…
Бака медленно раскрыл глаза.
Рыжая пыль бешено кружила перед ним, затмевая весь видимый мир, терлась с жутким шорохом.
Марсоход вздрагивал, толкаясь в спину, а ветер выл и выл, долбясь в наушники: «Уа-у-у!»
– Слушаю, – выговорил Висенте.
– Что делать будем?
Бака пожал плечами, что в полужестком скафандре получалось не очень.
– Ждать, чего ж еще?
Ждать… – повторил он про себя. Вот только чего? Спасения?
Или дурацкой гибели?
– Полезли в кузов, там теплее. А то так аккумуляторы скоро посадим…
Космопехи оживились и по одному стали протискиваться в шлюз-тамбур «Конестога».
Грузо-пассажирское отделение марсохода тоже было герметичным и соединялось с кабиной люком-перемычкой.
Только место водителя прикрывал полусферический прозрачный колпак, а в кузове лишь четыре маленьких круглых иллюминатора.
Вот и хорошо, а то от этой сухой метели тошнит уже…
Космопехи сняли шлемы, неуважительно зовомые «горшками», и переглянулись.
Простые парни со Среднего Запада, из Техаса или откуда-то из Бруклина, они не блистали умом, не могли похвалиться дипломами, но понять, что подступил предел, не являлось трудным делом.
Висенте хотел было сказать, что им повезло – погибшие друзья будто поделились с ними своей долей энергии и кислорода, – но не стал.
Какое уж тут везенье!
Да и тревожить мертвых не стоит, и без того тянет осенить себя крестным знамением…
– Русские говорят, – хрипло сказал Волосатик, заглядывая в пассажирское отделение, – «Меньше народу – больше кислороду!»
Баку передернуло.
Меските покосился лишь на водителя и то ли усмехнулся криво, то ли поморщился.
– Передай на базу наши координаты, – холодно сказал Висенте водиле. – Скажи, если они там не пошевелятся, мы тут сдохнем. Или задохнемся, или замерзнем. Одно из двух… Что сидишь?
– Связи нет, – ответил водитель, ежась.
– Что-о?!
– «Ареосат» не отвечает…
Космопехи переглянулись, и Баке почудилось, что он увидел, как в глазах у Меските погас упрямый огонек надежды…
…На следующий день буря улеглась.
Ветер стих, и только рыжая дымка все еще висела в воздухе, добавляя ясному небу рыжины.
Никаких привычных следов отбушевавшей стихии не замечалось – ни сорванных крыш, ни поваленных деревьев.
Этого добра на Марсе не водилось.
Просто кучи песка поменялись местами, вот и все.
Там, где раньше чернела яма, ныне лежал нанос, а рядом, на ровном месте, ветер вырыл борозду.
Воронин с опаской покинул «берлогу».
Два раза у них отказывал РИТЭГ, и Ашот шепотом ругался по-армянски, подтягивая контакты и меняя предохранитель.
Парочка фильтров цэ-о-два оказалась с брачком, уровень углекислого газа вырос за ночь, и их разбудили звоночки СЖО, требующей немедленно, сию минуту, произвести ремонт.
– Ну, что там? – послышался голос Подоляна.
– Ты не поверишь, – улыбнулся Николай, – мы на Марсе! Краулер совсем занесло…
Воронин потянул за тросик, и тот показался из-под песка, надраенный и блестящий.
– Нашел?
– Да нашел… Тащи что-нибудь вроде лопаты, будем откапывать.
– Чтобы ты понимал – я набиваю воздухом баллоны в дорогу. Сам копай.
– Чучело.
В поисках подходящего обломка Николай обошел жилую гондолу и замер.
В двух метрах от разбитого «Либерти», на самом краю кратера, стоял накренившийся марсоход «Конестога».
За пузырем гермокабины никого не было видно.
Песку намело столько, что сухие сугробы полностью скрыли все восемь траковых колес «Флекс» с гибким ободом.
Воронин осторожно обошел транспортер.
Марсоход походил на большого, толстого жука с покатыми боками. Прозрачная выпуклость кабины лишь подчеркивала это сходство, а выступ тамбура на приподнятой корме в глаза не бросался.
Никаких следов Николай не обнаружил, да и дверцу шлюз-тамбура до половины засыпал песок.
Воронин опустил руку отмел пару пригоршней, и его взгляду предстал маленький монитор, мигавший красным.
Нащупав нехитрый запор, Николай подумал – и решительно провернул его.
Дверца поддалась.
Отшлюзовавшись, Воронин откатил внутреннюю пластметалловую штору.
И застыл.
В пассажирском отсеке марсохода лежали четыре человека в скафандрах космических пехотинцев, но без шлемов.
Все они были мертвы.
У троих во лбу чернели зияния, и брызги крови, замерзшей на стенках, словно указывали на траектории полета пуль.
Лишь один из космопехов не испачкал салон – он сидел у самого входа в гермокабину, закинув лысую голову и скаля желтые зубы.
Его длинные худые пальцы сжимали пистолет.
– Коля!
Воронин вздрогнул.
– Тьфу на тебя! Напугал…
– А ты где? Тут этот… марсоход!
– Чучело… Внутри я.
Николай разблокировал внутреннюю дверцу и открыл внешнюю.
Все миазмы, всю вонь мигом унесло.
– А… чего ты? – полюбопытствовал Ашот, заглядывая в отсек, и смолк.
– У них кончался кислород, – хмуро проговорил Николай, – и самый подлый поубивал товарищей, чтобы дышать самому. Не помогло – аккумуляторы на нуле. Ночью он замерз.
– Да-а… – протянул Подолян. – Было под минус шестьдесят… А ведь они могли спастись.
– Могли, – согласился Воронин. – Ладно, вон лопатка, откапывай колеса, а я соберу оружие – пригодится в хозяйстве…
– Надеюсь, мы не на этом… м-м… катафалке двинем?
– Нет, вот так возьму его и брошу! Конечно, на этом.
– А… их куда?
– Не тупи! На песочке полежат.
– А я знаешь что подумал? Вдруг, думаю, на Марсе теперь привидения заведутся?
– Ага, дикие, но симпатичные. Бегом откапывать!
– Чичас!
«US news & world report», Вашингтон:
«Губернатор штата Техас, Клаус Пикенброк, выдвинутый американской ЛГБТ-ассоциацией как «политик нетрадиционной ориентации», сообщил в интервью видеогазете «Вашингтон пост», что «поборется за Белый дом» на предстоящих президентских выборах.
«Я добьюсь того, – провозгласил он, – что наш звездно-полосатый флаг станет радужным прайд-флагом!»
Касаясь вопроса об инциденте на русской базе на Марсе, Пикенброк подверг резкой критике действующего главу американской администрации, заявив, что «Первый Сеньор» должен стать последним в истории Штатов, поскольку нация не потерпит еще одного подобного позора».
Глава 26. Сосредоточение
Семь пистолетов-пулеметов «Дюрандаль», столько же револьверов «Кольт-спешиэл», патроны, гранаты – трофеи впечатляли.
Пару «лимонок» Воронин тут же приспособил – поставил растяжку на одном из брошенных краулеров.
Мертвых космопехов вынесли и забросали песком.
Покойтесь с миром. Аминь.
Отскрести намерзшую кровь и отмыть обшивку было делом куда как неприятным, но командир корабля с бортинженером справились.
На «Конестоге» стояли кремний-графеновые аккумуляторы, полный отстой, по выражениею Ашота, хоть и заряжались за восемь минут.
Вот только заряжать их было неоткуда, поэтому батареи просто заменили теми, что отыскались на погибшем корабле.
Вся эта возня и прочее «хомячество», по выражению Подоляна, отняли много времени, поэтому выехали ближе к полудню.
Герметизировать марсоход не стали, пусть проветрится.
Так и двинули – с разблокированным шлюз-тамбуром.
Двумя часами позже впереди обозначился купол кессона, прикрывавший вход к ледовым разработкам.
Нижний рудник.
Сам-то Воронин в жизни бы не догадался, что один из холмов – искусственный, но рядом с кессоном толпилось человек десять в спецкостюмах.
– МПК садится! – крикнул Подолян.
Николай бросил взгляд на небо.
Посадочный комплекс, брызгая огнем, опускался, похожий на крошечную игрушку, на модельку МПК.
Неожиданно один из товарищей в СК заметил подъезжавший марсоход и сдуру пустил по нему очередь.
– Уберите дурака! – рявкнул Воронин. – Какого хера стрелять?
– Кто такие? – строго спросил приятный женский голос.
– Да так, проезжали мимо…
– Немедленно назовитесь, иначе открываем огонь на поражение!
– Николай Воронин, командир корабля «Леонов». Довольны?
– И Подолян! Бортинженер!
В эфире зависло молчание.
Потом женский голос спросил:
– Это правда?
Не отвечая, Николай затормозил, поднял прозрачный колпак кабины и вылез наружу.
«Дюрандаль» он прихватил с собой.
Время военное…
«Марсиане», стоявшие у кессона, почти все были вооружены, кто «Дюрандалями», кто карабинами.
Впереди стояла женщина, довольно-таки высокая.
Скафандр портил ее фигуру, но не настолько, чтобы вовсе скрыть прелести.
Подойдя поближе и мало обращая внимание на стволы, выцеливавшие его, Воронин разглядел за лицевым щитком юный овал лица и понял, что перед ним девушка.
Прехорошенькая.
Молодая особа тоже узнала его – и бросилась Воронину на шею.
– Я так рада!
Николай неловко приобнял ее, испытав известное волнение.
Девушка тут же застеснялась своего порыва, отступила и сказала церемонно:
– Яна Рожкова, директор базы «Королев».
– Очень приятно, – совершенно искренне ответил Воронин.
– Я ваше фото видела… – смущенно сказала Рожкова, словно пытаясь объяснить свой порыв.
– Подарить? – улыбнулся командир «Леонова».
Яна потупилась.
Один из стрелков подошел и протянул Николаю руку сняв перчатку:
– Вальцев, – представился он. – Ты извини, что так встретили, это мой балбес стрелял.
– Я не хотел… – послышался унылый голос.
– Молчи уж, снайпер!
Вальцев хмыкнул и повернулся к Воронину.
– Ну, вы даете! – покачал он головой. – Одним махом – три корабля побивахом!
– Не преувеличивайте – тремя махами.
– А мы на караван напали. Всыпали янкесам по первое число!
И все присутствующие, включая Подоляна, пустились в воспоминания, гордясь боевым прошлым, хоть и недавним.
МПК с шумом и воем завис, возгоняя тучу пыли, и плавно опустился в клубящиеся облака.
Воронин с Яной первыми приблизились к посадочному комплексу.
В открывшемся люке показался Царев – и даже блики на прозрачном шлеме не могли погасить широкой улыбки.
– Привет марсианам! Командир, и ты здесь?!
– Вся компания в сборе! – хохотнул Гоцман.
Рожкова обернулась к Воронину.
– Вы офицер?
– Да.
– Слава богу! А то у нас стратегов много, а командира – ни одного.
– Правильно, правильно, Яна! – подхватил Гоцман. – Назначьте Николая начальником гарнизона!
– Чтобы вы понимали, – торжественно заявил Подолян, – это самая подходящая кандидатура! Лапа у него железная.
– Скажите, что вы согласны! – сказала Рожкова самым умильным голоском.
– Ну, вы даете! Согласен.
Яна захлопала в ладоши, а Николай усмехнулся.
– Зря радуетесь. Вот, поживете на казарменном положении, будете смотреть на меня, как Ленин – на мировую буржуазию.
– Не дождетесь!
Воронин хмыкнул и оглядел «личный состав».
– Слушай мою команду! – сказал он, напуская в голос металлу. – Разгружаем МПК и уходим! Вальцев!
Бригадир проходчиков встал во фрунт:
– Старший сержант Вальцев по вашему приказанию прибыл!
– Вольно. Все краулеры и марсоходы сюда!
– Есть!
– Затаримся по полной.
Управились за полчаса, и МПК стартовал на киберпилоте.
Царев проводил его взглядом – теперь это был единственный на Марсе челнок, способный слетать на орбиту.
Правда, вызвать его мог исключительно командир корабля – остальных автоматика не послушается.
– Андреев? – Николай ткнул пальцем в фамилию, вышитую на СК здоровенного проходчика.
– Он самый.
– Дежуришь здесь. Высматривай «друзей». Через час тебя сменят.
– Все понял!
– Уходим, – сказал Воронин, и скоро площадка вокруг кессона опустела. Ветер, перевевавший сухой песок, быстро разгладил следы.
Один Леха остался – насвистывая суровый мотивчик из военного фильма, он зорко осматривал горизонты.
Оглядев большую ледяную пещеру, в которой расположился «партизанский лагерь», Николай поинтересовался:
– А другой выход отсюда есть?
– Почти, – ответила Яна. – Мы рыли туннель в сторону новой станции, но в позапрошлом месяце работы были прекращены.
– Надо их возобновить, и срочно. «Ареосата» нет, это замечательно, но посадку и старт МПК давно засекли с базы. Этот их Ромеро наизнанку вывернется, чтобы нас отсюда выколупать.
Можно ждать нападения уже сегодня к вечеру.
– Опять отступать? – вздохнула Рожкова. – А жить где?
– Сколько у вас марсоходов?
– Всех?
– Всех.
– Американских – три, и наших танков-транспортеров парочка.
– «Ирбисов»?
– Да.
– Сделаем так. Под реактор займем задний или передний наблюдательный отсек одного из танков, а на свободное место напихаем грузы с МПК. На двух «Ирбисах» свободно разместится человек двадцать, остальные поместятся на марсоходах. Будем кочевать! Но недолго. Вальцев!
– Я!
Видимо, бригадиру нравились чеканные армейские формулировки.
– Собирай бригаду, нужно срочно пробивать… Какой там туннель, Яна?
– Западный!
Вальцев серьезно покивал.
– Черный ход, – сказал он понимающе. – Пра-ально.
– Да. А то, чую, парадный нам скоро перекроют. Понял?
– Так точно!
– Исполнять.
– Есть!
– Генка!
– Я!
Перед Ворониным нарисовался еще один любитель военных речений.
– Хватай кого-нибудь из местных, и дуйте наверх, к кессону. Смените Андреева.
– Есть!
– А мы, наверное, – неуверенно проговорила Яна, – будем пока готовиться.
– Отлично. По уму загружайте танки и марсоходы, чтобы не перерывать все в поисках какой-нибудь мелочи.
Вскоре лагерь ожил, погрузился в тревожную суету.
Соображая и прикидывая варианты, Николай отошел к ледяной стене, с которой срослась гигантская сосулька, оплывавшая влагой.
Воронин снял перчатку и приложил ладонь ко льду.
Холод…
– Николай!
Подбежавшая Яна размахивала белым листком распечатки.
– Вот, читай!
Девушка покраснела и продолжила с запинкой:
– Ничего, что я вот так, сразу, на «ты»?
– Ничего, – мягко улыбнулся Воронин.
Яна опустила ресницы, отвернула голову, словно высматривая что-то в толще льда, и заговорила деловым тоном, с облегчением найдя тему для разговора:
– У нас в «Порт-Годдарде» есть свой человек, Тагвелл Гейтсби. Это от него.
Николай поднес распечатку к глазам.
«Алексу.
Ромеро усиленно вербует добровольцев среди персонала базы. Класс «А» – это кандидаты в рядовые космопехоты. Класс «В» – техники и инженеры для работы на месторождении тяжеловодного льда.
Одиннадцать кандидатов уже получили оружие. С МВА снимают бортовые пулеметы и монтируют их на марсоходы базы. Ученые пытались возмущаться, но администратор их застращал.
Предполагаю, что сегодня вечером Ромеро пойдет на штурм Нижнего рудника – за кандидатами прибыли краулеры. Двадцать работников выезжают следом – после того, как космопехи зачистят ледовые разработки, добровольцы начнут добычу.
Юстас».– Отлично… – проговорил Воронин, аккуратно складывая донесение. – Хорошо, когда в тылу противника наш человек Вот что, Яна. Пошли-ка, поговорим с Вальцевым.
– Поехали, – улыбнулась Рожкова, – Западный туннель далеко.
Испарения, газы и пары образовали достаточно плотную атмосферу в лабиринте горизонтов и штолен.
Дышать таким, с позволения сказать, воздухом было нельзя, зато звук проходил беспрепятственно.
Западный туннель имел плоский, выщербленный пол и полукруглый свод.
В него были вбиты штыри, поддерживающие кабель и редко развешанные фонари.
Краулер так и катился, из затемненного места попадая в тускло освещенное и снова въезжая в тень.
Издалека доплыл визг и скрежет электропил, заколотились перфораторы.
В воздухе поплыла ледяная пыль.
А вот и забой.
В ярком свете прожекторов шевелились спины проходчиков, долбивших и пиливших лед – струи сверкающей крошки так и летели во все стороны.
Дюжий Леха Андреев на пару с бригадиром грузил тяжелые полупрозрачные глыбы на платформу.
Вальцев сказал: «Харэ!», и Алексей покатил тележку прочь.
– Лев Кузьмич!
Бригадир оглянулся и вскинул руку приветствуя главноначальствующую и главнокомандующего.
– Разговор есть, – внушительно сказал Воронин.
Вальцев облокотился о раму безопасности, нависая над сидевшим Николаем.
– Сколько еще работы?
– Часика через два выйдем в пещеру, – обстоятельно сказал проходчик, – и начнем пробиваться по косой наверх. К полуночи должны закончить. Шлюз-камеру оборудуем на входе в грот.
– Взрывчатка есть?
– Имеется.
– Как выйдем, Западный туннель надо будет подорвать за собой.
– Пра-ально!
– Но я не за тем пришел. Ромеро приведет сюда космопехов и еще человек тридцать из «Порт-Годдарда».
– Та-ак… Работничков?
– И наемничков. «Порт-Годдард» на весь завтрашний день останется без защиты, а те тридцать мистеров и миссис, что задержатся на базе, нам не противники.
– И мы займем «Порт-Годдард»! – восхитился Вальцев.
– Именно. Не навсегда, конечно, нам там делать нечего, но наведаемся. А янкесы поделятся с нами припасами… В добровольно-принудительном порядке.
– Пра-ально! Все слышали?
– Все! – откликнулись проходчики вразнобой. – Горячо поддерживаем и одобряем!
Воронин развернулся и поехал обратно.
Разминувшись с Андреевым, толкавшим пустую транспортную платформу, он услыхал зуденье радиофона.
– Слушаю!
– Царев докладывает. Вижу противника. Насчитал три марсохода, один грузовой, и почти десяток краулеров. Минут через тридцать причапают.
– Уходи оттуда.
– Слушаюсь. Растяжку ставить?
– Не помешает!
Ровно через сорок пять минут по туннелям загуляло эхо далекого взрыва – сработала растяжка.
«Жэньминь жибао», Пекин:
«Марсианская база «Порт-Арес», которую решено построить объединенными усилиями стран БРИКС, способна окупиться в течение 7–8 лет.
Если сейчас опытный завод на базе «Королев» выдает три баллона-капсулы со смесью жидкого дейтерия и трития, то уже первая очередь совместного предприятия, которое будет создано в «Порт-Аресе», станет выпускать на порядок больше «термоядерного горючего».
По-прежнему остается загадкой, откуда под пластами дейтериевого льда берется тритий.
В отличие от тяжелой воды, сверхтяжелая добывается со дна глубокой шахты, пронизывающей ледовые пласты.
Предполагается, что месторождение дейтерия привязано к кратеру сверхглубокого гейзера, уходящего вплоть до мантии.
Однако это не объясняет, почему обычный водород (который, в отличие от дейтерия и трития, называют протием) во льдах месторождения отсутствует.
Впрочем, данные загадки никак не повлияют на темпы развития термоядерной энергетики…»
Глава 27. Отход
Сюрприз в виде пары гранат ранил двоих космопехов, а остальные ломанулись в штольню – пятеро на марсоходе, десять – пешочком.
Машина бодро катилась по склону, качая передком, скрипя колесами, потряхивая стволом пулемета, ни к селу, ни к городу водруженном на крышу пассажирского отсека.
Русские не стреляли, они ждали.
И дождались – марсоход наехал на мину (ха-ароший заряд взрывчатки).
Взрывом транспортер подняло и приложило к потолку.
Не броневик, чай, не выдержал подобного отношения – корпус лопнул, половину ходовки оторвало.
Пятерых контузило, но «двухсотых» – ни одного, боекостюмы сберегли свою хрупкую «начинку».
Однако прежний запал у космопехоты куда-то делся.
Триумфальное шествие не получилось, а когда тебя бросает взрывной волной да заваливает глыбами льда, как свежую рыбу на прилавке, уже не до азарта.
Первая баррикада встретила оккупантов горизонтом ниже – это была аккуратная кладка из ледяных блоков.
Толщиной метра два, она прорезалась парой амбразур – короткие, экономные очереди понеслись космопехам навстречу.
Те залегли, стали отстреливаться, но даже пули 45-го калибра не могли прошибить толщу льда.
Осколки так и сеялись, усыпая пол туннеля.
Пока не притащили пулемет, пройти было невозможно.
Даже брошенная космопехом граната посекла своих же, благо, кевлар защитил.
Пулемет выколачивал обломки льда, выдолбил целую яму, а когда пули прошли-таки навылет, оказалось, что русские стрелки давно покинули огневую точку.
Оскальзываясь на скрипящих осколках, космопехи растащили баррикаду и выдвинулись ко второму горизонту…
…Воронин пробежался по пещере, на ходу раздавая приказания и выслушивая ответы.
– Выдвигайтесь к Западному туннелю! Не ждите!
– А чем тогда запитать насос для шлюзовой?
– А на хрена там насос? Что ты собирался откачивать?
– Ну да, в общем…
– Не трогайте кабеля! Самим же потом пригодятся.
– Чтоб ты понимал – осталось пройти каких-то полета метров!
– Мы этих держим пока, копайте!
Вскочив на краулер, Николай поднялся на третий горизонт – там подрывники из бригады Вальцева забуривались в сводчатый потолок, вставляли «колбасы» взрывчатки, втыкали взрыватели.
Жалко было портить систему штолен, но чего только врагу не пожелаешь!
– Леха! – окликнул Воронин. – Ты скоро?
– Все! – откликнулся Андреев. – Последний заряд!
Николай тут же вызвал Горбункова – тот, на пару с ядерным техником, удерживал противника на втором горизонте.
– Семен Семеныч! Спускайтесь!
– Да мы еще держимся! – откликнулся старший биолог.
– Вниз, я сказал!
– Слушаюсь!
Вскоре показались оба – Горбунков придерживал товарища.
– Ранили?
– Ногу подвернул!
– Отходим! Леха!
– Щас мы!
Воронин подсадил на краулер Эдика и показал Горбункову на сиденье рядом с водительским.
– Падайте!
– Упал… – прокряхтел Семен Семенович, умащиваясь.
Глухо донеслись звуки выстрелов, слегка искаженные в водородно-углекислотной среде.
Затем послышался рассыпчатый грохот – космопехи одолели еще один заслон.
– Пора! – крикнул Андреев. – Отходите, включаю!
Немного отъехав, Воронин обернулся.
Свод туннеля уходил вверх с небольшим уклоном.
В конце, там, где выработка заворачивала к верхнему горизонту, со стены веером сыпанули кусочки льда – шальная пуля залетела.
А в следующее мгновенье со свода ударили вспышки взрывов, высвечивая насквозь всю толщу.
Туго ударила волна, и весь верх, весь пласт тяжко рухнул, раскалываясь и грохоча.
Лед под гусеницами краулера вздрогнул, туго дунуло «воздухом», облако осколков и снега запуржило вокруг, замело.
Мельком Воронин углядел падавших космопехов и марсоход, валившийся боком среди ледяной лавины.
– Ходу! – выдохнул Алексей, в прыжке цепляясь за раму краулера.
Моторы взвыли, гусеницы шаркнули, и «ползун» дернулся вперед, уходя от ледяного завала.
– Кажись, перестарался малость, – признался Андреев, – переложил чуток…
– А здорово грохнуло… – мечтательно зажмурился Горбунков.
– Да-а! – поддакнул ядерный техник.
Воронин фыркнул только, выруливая к большой пещере.
Инженеры и ученые, мужчины и женщины готовили предпоследнюю преграду – мостик через глубокую трещину, пересекавшую пещеру, убрали, а за нею выкладывали здоровенный вал из глыб и брусков, что на платформе прикатывали из Западного туннеля.
Краулер одолел узкий проезд между сверкавшими стенами из ледяных блоков, и персонал кинулся загромождать прореху.
– Светочка! – воззвал седой профессор Ларионов. – Поднимитесь, пожалуйста, наверх! Скажете, когда эти дуболомы появятся!
– Сейчас, профессор!
И девушка храбро полезла с блока на блок, а персонал все таскал и таскал ледяные глыбы.
Они скрипели и визжали, укладываясь на место, бороздили нижние слои и снимали с них снеговую «стружку».
– Раз-два… Взяли! Еще!
– Вован! Подпихни, а то он… Ага!
– У кого ломик? Поддень-ка… Во!
– Все-все, залез!
Леха Андреев спрыгнул с краулера.
– Командир! Я задержусь малехо! Еще пара зарядов осталась!
– Ладно! ТэБэ соблюдай!
– Ясное дело!
Воронин вызвал Вальцева.
– Кузьмич?
– Десяток метров остался, от силы! – ответил запыхавшийся проходчик.
– Скажешь, когда.
– Скоро уже. Скажу!
– Идут! – разнесся звонкий Светин голосок – Идут!
Девушка слезла с верхотуры, а Леха разлаписто полез наверх, придерживая два узких цилиндра со взрывчаткой.
Сухо ударил выстрел, за ним другой, но мощная стена льда стояла нерушимо.
Андреев пролез по-пластунски, деловито вставил взрыватели и осторожно подцепил замедлители.
Размахнувшись, он кинул первый цилиндр. За ним полетел второй.
На счет «три» ударило дуплетом.
Каких бед понаделала взрывчатка, было неясно.
Ну, поганула хоть…
Тут в наушниках щелкнуло, и Воронин услышал голос Вальцева:
– Готово, командир! Последнюю перемычку аж выдуло наружу, будто фугас рванул…
– Отлично! Мы выходим. Леха!
– Ась?
– Все туннели подорваны?
– Кроме Западного! Но там все готово, последние заряды выставили, больше нету.
– Проверь, чтобы никого не забыть.
– Есть!
– Грузимся, товарищи! Пора!
Персонал полез в танки и марсоходы.
Машины заворчали, подвывая моторами, и тронулись, скрежеща гусеницами.
Воронин подождал Андреева, заглядывая за леера, окружавшую глубокую «тритиевую» шахту, и они покинули пещеру последними.
Ничего, что бы напоминало о «партизанском лагере», уже не наблюдалось, только пара светильников сиротливо горела под сводом, расточая ватты аккумуляторной батареи.
Три туннеля, что расходились от пещеры, были завалены колотым льдом – на первое время это запутает противника.
Пусть поломает голову, куда делись русские и что они замышляют.
«Скоро узнаете!» – усмехнулся Николай.
У ворот в шлюз-камеру собранную на скорую руку из пластика от старой «палатки», скопилась небольшая очередь.
Вот полупрозрачные ворота вогнулись – это марсоход отшлюзовался, и «воздух» из пещеры надавил на гибкий пластик.
Дежурный растворил воротины, и те с хлопком выгнулись обратно.
– Заезжай!
Скрипя эластичными гусеницами, в шлюз забрался «Ирбис».
– Закрываю! Готово! Отворяй!
Ворота вогнулись, словно поддавая танку в высокую корму.
Пропустив еще один танк и марсоход, Воронин подогнал к шлюз-камере свой краулер.
Прислушался.
Из пещеры доносилось грохотанье – это космопехи растаскивали завал.
– Леха!
– Я помню!
Соскочив с «ползуна», Андреев подбежал к пульту и сказал:
– Уходя, гасите свет!
И вжал нужную кнопку.
Сразу стало темно – абсолютный мрак.
Дежурный включил фонарь.
– Заезжай!
Краулер вкатился в неровный пластиковый куб шлюзовой.
– Закрываю! Готово! Отворяй!
Андреев распахнул хлипкие с виду воротца и мигом занял место рядом с водителем.
Дежурному достался багажник, но он не был в претензии.
– Поехали!
– Погоди, я еще системку не взвел.
– А чего сел тогда?
– Люблю сидеть на попе ровно!
Леха отошел в сторонку, где прямо на изгвазданном полу лежала «адская машинка» активатора.
– Все! Уходим!
Дежурный между тем быстренько переместился на сиденье.
– Ну, ты наглый! – возмутился Андреев.
– Кто встал, тот место продал.
– Ходу!
Краулер покатил почти по прямой, на подъем.
Впереди уже нарисовался выход, когда за спиной приглушенно, задавленно грохнуло, и лед сотрясся.
«Партизаны» ушли, громко хлопнув дверью…
…Ромеро был хмур и зол.
Все с самого начала пошло не так.
Он не рассчитывал, что гражданские вдруг окажут ему противодействие.
Удел некомбатантов – сдаваться на милость победителя, но русские, как всегда, оказались непредсказуемы.
И вот вроде как победа.
Именно, что «вроде как».
Его космопехи и наемники из «Порт-Годдарда» заняли вожделенные разработки, вот он, дейтериевый лед, его тут – ну, просто завались.
Семеро раненых, двоих убило, когда обвалился горизонт.
За какой-то паршивый лед кровью платить?
А не слишком ли дорого?
– Сэр!
– Слушаю.
– Мы нашли группу Баки… Это здесь, рядом с разбитым «Либерти».
– Ну?!
– Их там четверо всего, и все… ну… мертвые. И там еще растяжка была… Педро размололо бочину.
– Живой хоть? – обреченно спросил сержант-майор.
– В коме…
– Ты сказал – четверо. А остальные где?
– Сэр, тут непонятка. Марсохода нет. Возможно, те самые, кто остальные, уехали на нем.
– Куда? Аккумуляторов марсохода хватает на двести километров максимум, а, когда Висенте отправлялся, они были разряжены наполовину. Проклятый марсоход не мог уйти дальше проклятого «Либерти»! А кислород? Вторые сутки пошли, Шон! У них воздух кончился… так… восемь часов назад!
– Значит, сэр, и они тоже…
– Двигайте к кессону рудника, – устало сказал Ромеро и выключил рацию.
И что ему теперь делать? Десять человек в госпитале. Пятнадцать – пятнадцать! – погибло.
Как воевать на этом проклятущем Марсе?
Как дожить до того счастливого момента, когда выжившие вернутся на Землю?
А вернутся ли?..
Канал «Звезда», Москва:
«Авианосец «Иосиф Сталин», крейсирующий в акватории близ Африканского Рога, испытал морской вариант ЗРК С-1000 «Бодан».
С-1000 способна поражать любые цели в атмосфере и ближнем космосе, ее ракеты действуют на гиперзвуке, достигая в вакууме скоростей до 10–11 км в секунду.
В пределах досягаемости нового зенитно-ракетного комплекса находятся все околоземные орбиты, включая геосинхронные.
ЗРК берет на сопровождение цели, движущиеся со скоростями, превышающими 75 км в секунду, и поражает их со стопроцентной вероятностью.
Таким образом, «Бодан» способен уберечь территорию России от падения крупных болидов, наподобие Чебаркульского».
Глава 28. Переход в наступление
На поверхности было не светлей, чем в оставленной пещере – стояла ночь, тихая и морозная.
Минус пятьдесят.
Космос выхолаживал Марс, а его реденькая атмосферка согревала примерно так же, как комбинашка в зимнюю стужу.
Все танки и марсоходы стояли, выстроенные по линеечке, краулеры кучковались отдельно.
– Слушайте все! – сказал Воронин, словно находился на корабле. – Связь держать только по приватному каналу! Проверьте еще раз, на каком режиме ваши рации. Нас никто не должен услышать, иначе грош цена всем этим выдумкам и маскировкам.
– Мы проверим! – пообещала Яна. – Проверяем уже…
– Вальцев! Горбунков! Андреев! Пойдем, забирая к северу… Кто-нибудь бывал по ту сторону гор Герьон?
– Я ездил, – поднял руку инженер-водитель, кажется, Черноус. – Дорога там есть, хоть и не сказать, что гладкая.
– Отлично. Поведешь караван. Вальцев, три краулера пустишь замыкающими, два пойдут в авангарде. Леха, ты в разведке, будешь ехать на полкилометра впереди и глядеть в оба.
– Буду!
– Горбунков! Твои «ползуны» на флангах. Вальцев! Нас здесь не заметят?
– Никак! Тут гряды холмов, да и далеко – мы за горизонтом.
– Тогда двинулись. Надо успеть до рассвета достичь гор.
Выехав вперед, Воронин оглянулся – караван выдвигался следом.
Марсоходы и танки-транспортеры валко качались, одолевая барханы, а юркие краулеры сновали по сторонам в охранении.
Фары не включали – не потому, что соблюдали светомаскировку, просто экономили энергию аккумуляторов.
Лишь «Ирбис», катившийся в голове каравана, обшаривал дорогу лучом прожектора.
Решив сориентироваться, Воронин проследил за светлым пятнышком Фобоса и перевел взгляд на Денеб – именно эта звезда отвечала на Марсе за север, как на Земле – Полярная.
Караван шел приблизительно на северо-восток.
Месторождение дейтерия, базы «Королев» и «Порт-Годдард» располагались в радиусе ста пятидесяти, от силы – двухсот километров.
В эту окружность попадала северная часть кратера Аудеманс, начало гор Герьон и каньона Иус, тянувшихся дальше к востоку на сотни километров, и край Лабиринта Ночи.
Вот на этом-то пятачке и разворачивались все сражения «Первой марсианской войны», войны странной, попросту дурацкой, и никому, кроме жалкой кучки землян, одуревших от триллионов долларов, не нужной.
С рассветом, когда караван следовал вдоль северных предгорий Герьон, Николай скомандовал привал.
Сутки на ногах – это слишком.
Но и просто так спать завалиться – тоже не по-военному.
Однако у Воронина был хитрый… нет, лучше так – основательный повод для остановки.
Нужно было подзарядить аккумуляторы.
– На зарядку становись! – весело скомандовал Леха Андреев.
– Пра-ально… – сонно прокомментировал Вальцев.
Сойдя с краулера, Николай побрел к танку-транспортеру загруженному мобильным энергоблоком.
Это был самый важный танк, чуть ли не храм на гусеничном шасси – от него зависело очень многое.
Не будь у партизан энергоблока, можно было сразу идти сдаваться, поскольку смерть от холода – не лучшая альтернатива плену.
Разматывая кольчатые кабеля, инженеры-водители тянули их к распределительному устройству «энерготанка».
«Загудели-заиграли провода…»
Воронин, оставив неунывающего Андреева за себя, ввалился в передний наблюдательный отсек, снял шлем, прилег – и отрубился.
Снились ему уэллсовские марсиане, водившие хоровод вокруг елочки и довольно ухавшие.
– Николай Петрович… Николай Петрович! Вставайте…
Николай с трудом выплыл из тяжкой дремы. И часа не прошло…
Открыв глаза, он обнаружил рядом Яну.
Девушка смущенно улыбалась.
– До чего же ты хорошенькая… ясным спросонья голосом проговорил Воронин.
Рожкова вспыхнула и тут же заговорила оживленно, словно и не слыхала ничего:
– Вы извините, что бужу, просто… Вы же сами сказали, что, как только аккумуляторы зарядятся…
– Ну вот, – преувеличенно огорчился Николай, – опять меня на «вы»… Правильно, зачем молодой и красивой девушке такой старикашка, как я…
– Ничего себе, старикашка… – пробормотала Яна.
– Окаменелость я, сорок скоро.
Воронину было приятно общество девушки, и ее интерес к нему грел душу.
Или это он все себе напридумывал?
– Это вы смеетесь надо мной, да? – надула губки Рожкова.
– Никогда не смеялся над девушками! – заверил ее Николай. – Просто хочу понравиться. Вот, думаю, пожалеет старикашечку юная красавица… И чмокнет его… пару раз.
– Ах, пару…
– Ну, да… Надежд, конечно, никаких, но шанс-то есть. А вдруг?
А не поцелуете, и ладно. Мне и так хорошо – любуюсь, вот, вами…
Воронин вздохнул.
– А чего ж вы вздыхаете тогда?
– Понимаете… Когда налюбуешься всласть, так и тянет поосязать!
Рожкова залилась тихим смехом.
– Ладно, – сказала она, улыбаясь, – пойдем!
– Мы на «ты»?
– Да!
«На улице» стоял ясный день. Потеплело.
Ночной иней почти весь растаял, только в тени мелких кратеров лежал белыми полумесяцами.
Хребет Герьон был изборожден тенями, а освещенные утесы отливали охрой.
Столько теплых тонов, – вздохнул Воронин, – и так холодно…
– Командир! – окликнул его никогда не унывающий Андреев.
– Чего?
– А ты кто по званию?
– Капитан.
– Летчик небось?
– Небось.
Леха, хитро ухмыляясь, достал планшетку компьютера и мазнул по экрану пальцами, словно бок волшебной лампы с джинном потер.
– Ага! – сказал он удовлетворенно. – «Воронин Николай Петрович, военный летчик 1-го класса… Место прохождения службы: Энгельс… Камрань… Латакия…» Это все открытая информация, я из базы УКСа беру!
Николай фыркнул только.
Найдя глазами Рожкову он направился к ней.
Официально – чтобы директриса показала ему карту и схему базы «Королев».
А неофициально…
Ну, тянуло его к Яне.
Воронин ушел, а Леха продолжил скачивать инфу.
– «Участие в боевых действиях… ничего себе… в Парасельском конфликте… Сентябрьская война в Конго… Инцидент у островов Бонин…» Хм… Чем дальше, тем интересней… «Представлен к наградам…» Ага! «Орден Восходящего солнца» 4-й степени… Это чей?
– Японский, – авторитетно заявил Вальцев. – Видать, здорово наши подсобили.
– Парасельский конфликт! – поднял палец Горбунков. – Да, были схватки боевые, да говорят, еще какие…
– Дважды кавалер ордена Боевого Красного Знамени… Ага, это Новороссия… Орден короны Таиланда… Ну, это и так понятно… Большая Медаль Баугинии… Орден Синего неба и белого солнца… А такие, вообще, бывают?
– Тайваньский, наверное, – предположил старший биолог.
– Пра-ально!
– Командор ордена Ожерелье Нила… Орден Владимира с мечами 4-й степени». Фу-у…
– Спрячь, – быстро сказал Турищев. – Идет!
– Респект и уважуха… – пробормотал Андреев, засовывая планшетку в боковой карман спецкостюма.
– По машинам!
Горы пересекли по узкому ущелью, рассекавшему Герьон вытянутым знаком интеграла.
Слоистые стены задирались кверху, кое-где почти касаясь друг друга и оставляя в самом верху розовую ленточку неба.
Выехав в Иус, Воронин не увидел «Порт-Годдарда» – высокие дюны загораживали базу.
Тем лучше.
Американцы тоже не заметят «партизан», пока те сами не явятся в гости.
– Отправляемся на краулерах, – сказал Николай. – Вездеходы пусть останутся здесь. Мы наведаемся в гости и вернемся. А вы бдите!
– Есть! – Рожкова приложила ладонь к шлему.
– Вольно, – улыбнулся Воронин и дал знак «боевой группе».
Десяток краулеров покатил низинами между гребнями дюн.
Так путь удлинялся, зато можно было застать америкосов врасплох.
Ближе к базе дюны сгладились, переходя в щебнистую равнинку.
«Порт-Годдард» был выстроен по иному принципу, нежели «Королев».
Отдельные домики, собранные из композитов, с иллюминаторами и тамбурами, выстроились вдоль единственной улицы, а сверху их накрывал прозрачный купол, уж никак не меньше ста метров в поперечнике.
Куполов было даже два, их соединяла перемычка, служившая своеобразной триумфальной аркой для Мэйн-стрит.
По сторонам улицы, за домами, блестели гранями теплицы и оранжереи, в открытых парниках зеленел лучок, укроп и прочие услады огородника.
Несколько человек в белых комбинезонах возились на плантации хлореллы во Втором куполе.
Они-то первыми и заметили краулеры.
Сначала помахали руками, потом присмотрелись, поняли, что приближаются «крутые кремлевские парни», пускающие слюни при одной мысли о том, как бы им слопать американского младенца, да раскулачить капиталиста.
И бросились бежать, спасаться или докладывать о скорой гибели колонии.
Воронин подъехал к главному входу и вдавил пальцем кнопку сигнала.
Через некоторое время щелкнул интерком, и перепуганный голос пролепетал:
– Кто есть там?
– Тут есть мы. Открыть шлюз, или мы вскроем купол!
– Это нельзя! – запротестовал голос. – Будет разгерметизация!
– А нам по херу! Открывай, давай!
Широкие двойные двери отворились, пропуская дюжину «партизан».
Тринадцатого Воронин оставил сторожить «коней».
Когда разошлись внутренние ворота, Николай шагнул на чистенькую площадку, выходившую на Мэйн-стрит.
Слева имелся самый настоящий салун, какими их строили на Диком Западе – с фальшфасадом, навесом и дверцами «крылья летучей мыши».
Справа размещалось длинное приземистое здание, похожее на конюшню, – это был гараж.
Из салуна, на вывеске которого был намалеван марсианин, парой щупалец тискавший роскошную блондинку в «мини-бикини», а остальными поднимавший полные бокалы, стаканы и рюмки, вышел абориген в изгвазданном комбезе.
Увидав русских, он остановился на ступеньке, покачиваясь, потом тряхнул головой и вернулся в заведение.
Решил, видно, что по такому случаю не грех и выпить.
– Пошли, – буркнул Воронин.
– Туда? – показал Вальцев на Мэйн-стрит. – Или сюда?
Мосластый палец ткнулся в салун «Бон-тон».
– Выпьем за счет заведения, – усмехнулся Николай. – Говорят, ковбои, попадая в неизвестный город, первым делом шли в салун – там можно было узнать все.
Давешний абориген снова появился, да не один, а в сопровождении двух приятелей.
– Эй, рашен! – заорал он, путая русский с английским. – Ну-ка, гоу хоум отсюда!
Пара его знакомцев, длинноволосого а-ля хиппи и бритоголового, стояла, набычившись, их руки сжимали револьверы.
«Прямо сцена из вестерна!» – подумал Николай и повел себя как всякий, уважающий себя ганфайтер.
Шагнув в сторону, он как бы прикрылся оравшим туземцем от стриженого, ушел с линии огня, а в следующую секунду выстрелил под ноги хипповавшему.
Тот подпрыгнул, роняя оружие, и заработал крепкий апперкот от Воронина.
Обратным движением локтя досталось пачкуле.
Вальцев с ходу ткнул бритоголовому стволом карабина в солнечное сплетение, а когда тот согнулся, добавил коленом.
Американец опрокинулся на спину, скуля, и нажал на спуск совершенно случайно – пуля ушла в песок.
– Я т-те постреляю! – прикрикнул Андреев, отбирая у стриженого револьвер и пиная лежавшего. – Тоже мне, Док Холлидей выискался!
Толкнув «крылья летучей мыши», Воронин перешагнул порог «Бон-тона».
Высокотехнологичный стройматериал, уподобленный некрашеным доскам, покрывал салун снаружи.
Внутри все вполне соответствовало обычаям и канонам вестерна – стол, застеленный зеленым сукном, буфет вишневого дерева, барная стойка.
Кабатчик, застывший за последней, просился на картину «Не ждали».
Облокотившись, Воронин бросил небрежно:
– Бурбону на два пальца.
Ресторатор живо зазвякал стаканами, выставляя те в рядок, и ловко расплескал виски.
– Я не пью, – чопорно сказал Горбунков.
Вальцев, махнувший свою порцию, тут же сгреб стакан Семен Семеныча и опрокинул в себя.
– Хорошо пошло! – доложил он.
– Как тебя звать хоть? – обратился Николай к бармену.
– Флэган, – поспешил тот. – Флэган О'Лири.
– А где все, Флэган?
– Они… э-э… Уехали они.
Воронин покивал понятливо.
– Понимаю. Грабить нашу базу. М-м?
– Это все Ромеро! – мигом открестился Флэган. – И наш администратор! Мы его иначе, как бургомистром, не зовем!
– Он здесь?
– Да-да! Офис во Втором куполе.
– А его как зовут?
– Айвен Джэреско.
– Иван Яресько, – перевел Лев Кузьмич. – Эмигранты всегда выслуживаются.
– Пошли, навестим Ваньку.
«Sputnik International», Москва:
«Из осведомленных источников стало известно, что еще в начале июня с космодромов Вандерберг (США, Калифорния) и Танэгасима (Япония), в обстановке полной секретности, были запущены ракеты-носители, выведшие в космос модули, позже пристыкованные к ГМК «Гея».
Можно с большой уверенностью предположить, что данные запуски производились в интересах Пентагона, и остается только догадываться об их направленности.
Хотя что-то нам подсказывает: финиш-планетой для «Геи» является Марс…»
Глава 29. Контратака
Хрустя галькой, Воронин пошагал к Мэйн-стрит.
Принюхавшись, он ощутил запах гари – так пахнет реголит.
Домики вдоль улицы казались игрушечными – уж слишком мелкими они были.
Теснотища, наверное…
Миновав арку, соединявшую Первый купол со Вторым, Воронин будто из центра некоего среднестатистического городишки попал в деревню – запахло травой.
И еще фекалиями. Мочой. И дрожжами.
В принципе такое же амбре стояло и в теплицах на «Королеве», но здесь, в «Порт-Годдарде» процесс был куда демократичней – зловоние обоняли все.
Равенство, однако.
Прохожие, завидя группу людей с оружием, спешили убраться с их дороги.
Издалека донесся вопль: «The russians are coming! The russians are coming!»
– Боятся, – прокомментировал Вальцев, – значит, уважают.
Миновав тамбур домика с вывеской «Office», Воронин перешагнул высокий порог и оказался в тесной комнате, где всей обстановки было – стол, стул, кевларовый сейф и пара компов.
За столом сидел мужчина лет тридцати с короткой стрижкой, плохо скрывавшей обширную плешь на голове, схожей с яйцом.
Его мясистый нос нависал над толстыми губами, а близко посаженные глаза смотрели подозрительно и зорко.
– Кто вы такие? – резко спросил он. – Что вам здесь надо?
Николай спокойно подошел к столу, вскинул «Дюрандаль» и уткнул дуло в лоб яйцеголовому.
– Джереско – это ты? – спросил он.
– Я-я… – протянул Айвен, как зачарованный.
Он не шевелился, и даже, похоже, не дышал.
Его словно выключили.
Или переключили в режим держания лбом ствола.
Воронин отнял автомат – дуло оставило на лбу Джереско розовый кругляшок – и непринужденно сел на край стола.
– Космопехота вашей, задравшей всех, страны нанесла большие убытки базе «Королев», – проговорил он. – Частично мы уже компенсировали наши потери, – Николай красноречиво повертел в руке автомат, – но не все.
– И… что? – вымолвил администратор.
– Как – что? – сделал удивленный вид Николай. – Платите!
– На базе нет наличных!
– Не в деньгах счастье, – ухмыльнулся Воронин, – а в их количестве. Вы не беспокойтесь, пан Яресько, мы возьмем натурой. Нам нужны аккумуляторы, кислород – тара у нас своя, запасные фильтры цэ-о-два, вода, еда, лекарства… И далее по списку.
– Это грабеж, – сказал Айвен неожиданно окрепшим голосом.
– Нет, мистер Джереско, это принуждение к выплате долга. И пожалуйста, давайте обойдемся без силовых акций – это контрпродуктивно. О'кей?
Администратор затрудненно кивнул и вдруг бросился на пол, тут же откатываясь к сейфу.
Николай еще не сообразил толком, что произошло, а уже падал и кричал:
– Ложись!
Никто из находившихся в комнате не промешкал – упали, как кегли при страйке.
В ту же секунду задолбили очереди, прошивавшие домик насквозь – на уровне пояса.
Ползком добравшись до порога, Воронин переметнулся в тамбур и ушел в кувырок.
Пули ушли поверху выцеливая бегущего, но не задевая лежащего, а вот Николай не промахнулся, скосив очередью пару автоматчиков – молодчиков в аккуратных комбинезончиках, тщательно причесанных и побритых.
Заметив тело проходчика из бригады Вальцева, неподвижно лежавшего на крошечном газоне, невидящими глазами уставившегося в небо за куполом, Воронин вскочил и бросился вокруг дома.
Там стоял еще один стрелок, тоже чистенький и весь наглаженный.
Николай снял его, истратив пару патронов.
– Какая сволочь Ваську убила?! – донесся рев Льва Кузьмича. – Ах, вы, твари…
Со стороны теплиц, короткими перебежками, двигались трое с карабинами в руках.
Вальцев тотчас же открыл огонь на поражение.
С лязгом и звоном вылетело окно, в проем высунулся Андреев и выпустил очередь, дырявя и оранжереи, и купол, и «карабинеров».
– Не стрелять! – гаркнул Воронин.
– Они Ваську убили!
– Знаю.
Николай вернулся в офис и поглядел на Джереско.
Айвен сжался в углу, тиская сейф, и щерился, как загнанная в угол крыса.
– Это он подмогу вызвал! – зло выкрикнул Леха.
– Знаю, – повторил Николай.
Администратор заверещал, прикрываясь руками.
Воронин поднял «Дюрандаль» и нажал на спуск.
Верещанье сменилось бульканьем и смолкло.
– Пошли отсюда, – ровным голосом сказал Николай. – Нам еще работать и работать.
Из расколоченной теплицы принеслась пуля, и сразу послышался выстрел.
Воронин тотчас же ответил короткой очередью и двинулся короткими перебежками.
Прятаться было особенно негде, а хлипкие домишки пуля пробивала насквозь.
Пустив пару очередей, упреждая противника, Николай оказался у дверей, ведущих в теплицу.
За зелеными плетьми огурцов и помидоров мелькнула тень, но Воронин не стал открывать огонь, справедливо полагая, что не все, что движется, обязательно враг.
Так и оказалось – за аккуратными грядками обнаружилась плоскогрудая девица с хвостом волос, зверски стянутых на затылке.
Она усердно тянула руки вверх и тряслась так, словно не в душной теплице находилась, а в морозильной камере.
Николай повел стволом – сгинь, дескать.
Девица встала с места, а в углу парника поднялся бородатый тип с «Дюрандалем».
Выстрелить он не успел, Воронин опередил его.
Поспешно выбравшись на свежий воздух, Николай облегченно вздохнул.
– Чисто? – спросил он.
– Вроде чисто, – ответил Андреев.
Забрав с собою убитого товарища, «партизаны» вернулись в Первый купол.
Воронин не шибко расслаблялся – «патриотов» тут, готовых стрелять в «русских террористов», хватало.
Вон, какие-то хлипкие фигурки за домиками перебегают…
Но не облаву же на них устраивать?
– Семен Семеныч и ты, Леха, – сказал Николай. – Дуйте в гараж и выводите марсоход. Я видел, один, по крайней мере, там стоял. И на склад – вон, в конце улицы. Мы будем там.
– Есть! – браво ответил Горбунков.
– И бдите.
– Так точно!
Воронин поспешил к покатому складу, похожему на половину бочки, разрезанной вдоль.
Вдоль выпуклой стены крался на цыпочках абориген.
Он был без оружия и, вероятно, трижды проклял тот день, когда согласился лететь на Марс.
– Шустрее! – прикрикнул Николай, и туземца как ветром сдуло.
Приблизившись к стене-крыше, он оперся на ее теплый гофрированный бок.
Ворота хранилища были на замке, но пуля 45-го калибра «подошла», как ключ.
– Запасливые, – оценил Вальцев стеллажи, забитые всякой всячиной.
– Лев Кузьмич, выставь парочку ребятишек поглазастее, пущай посматривают кругом.
– Пра-ально… Антоха и ты, Сашок, будете в дозоре.
Названные козырнули и разошлись бдеть.
– Вот это ничего себе… – пробормотал Николай, оглядывая полку, на которой лежали трубы гранатометов. – «Панцерфауст»…
– Берем? – деловито спросил Вальцев.
– Спрашиваешь! А вон патроны! Леха! Грузи.
Пройдя пару шагов, Воронин опять остановился.
На полке лежали аккуратно сложенные боекостюмы.
Николай даже думать не стал – живо стащил с себя скафандр и примерил БК.
Жесткая «кираса» защищала туловище, рукава и штанины были сделаны из многослойного кевлара, плюс наколенники, налокотники и прочие усиления.
Ранец был стандартным, как и шейный вырез – «родной» гермошлем подошел идеально.
– А вы чего ждете? – буркнул Воронин. – Заголяйтесь, и вперед.
– Тут только десять комплектов, – сосчитал Вальцев. – А это что за размерчик? Совсем маленький…
– Зайцу подойдет, – оценил на глаз Андреев, спешно менявший форму гражданскую на военно-полевую.
– Командир! – сказал Антон по рации. – Тут какой-то краулер поспешает к нам. Уж больно шибко мчится, аж подскакивает…
В следующую секунду автоматная очередь ударила, прошибая ворота.
Пригибаясь, Воронин бросился к выходу, прихватив «трубу».
С «Панцерфаустом» он был знаком…
Четверо «патриотов» неслись на краулере вдоль кольцевого фундамента Первого купола.
Резко затормозив, «патриоты» попадали под защиту танкетки, а водитель развернул в сторону русских пулемет.
Дав короткую очередь, он закричал срывающимся голосом:
– Рашен, сдаваться!
«Патриоты» залегли почти у самой кромки купола, и у Воронина просто руки чесались опробовать чудо-оружие.
– Держись, ребята, – сказал он, показываясь из дверей и приседая на колено.
Руки сами по себе возложили «трубу» на плечо, навели…
С грохотом, выпустив хвост пламени, граната вылетела и ударила в купол на уровне человеческого роста.
Рванула, прорывая тройную прозрачную оболочку, и та лопнула, разошлась лепестками.
С режущим уши ревом, переходящим в громовой визг, воздух вырвался наружу, вытягивая «патриотов», как пылесос – дохлых мух.
Фигурки закувыркались, вылетая в дыру.
«Ползуна» тоже было приподняло, поволокло к зиянию, но выкинуть его не получилось – давление уже резко упало.
Шарик сдувался.
– Уходим!
Загруженный под завязку, марсоход плавно двинулся к выходу.
Воронин посмотрел вверх – купол опадал, образуя складки.
Скоро он и вовсе ляжет, бессильно обвисая на крышах.
Правда, второй купол разгерметизация не затронула – сработала перемычка под аркой.
Вот, и майтесь теперь…
«На улице» Николая встретили сторожа, приволокшие вышвырнутых «патриотов».
– Командир! А с этими что делать?
– Оружие изъяли?
– Ага! То есть так точно!
– Дайте им хорошего пинка, и пусть катятся…
Стража старательно исполнила приказ.
– Негостеприимные хозяева нам попались, – подвел черту Воронин. – Вальцев, Вася где?
– На моем краулере…
– По машинам!
Печатная газета «Франкфуртер альгемайне цайтунг»:
«Канцлер Германии Хасан Мустафа-оглу осудил нападение на базу НАСА «Порт-Годдард», выступая на конгрессе, посвященном проблемам полиглобализма.
Бундесканцлер отметил, в частности, что перенос на марсианскую почву земных противостояний контрпродуктивен.
Отвечая на вопросы журналистов, «возвративших» его на Землю, канцлер Германии выразил уверенность, что межэтнические проблемы – а) преувеличены, б) решаемы.
Хотя турки, арабы и африканцы составляют более трети населения Германии, исповедуя ислам, никакого притеснения немцев-христиан нет, и быть не может, что бы там ни утверждали националисты.
Господин Мустафа-оглу подверг резкой критике заявления отдельных правозащитников, якобы «раскрывающих» секрет того, почему «Мусулъманско-демократический союз» всячески поддерживает ЛГБГ-сообщество в его стремлении к некоей «гомократии».
По мнению этих отщепенцев, политика правящей партии направлена на то, чтобы всемерно прививать коренному населению «нетрадиционные ценности», поскольку, дескать, ЛГБТ-люди не способны давать потомство, а вот у турецких и арабских немцев рождаемость исключительно высока.
Господин канцлер гневно отвергает подобные инсинуации…»
Глава 30. Фланговый обход
1.
Сержант-майор Ромеро с великим неудовольствием наблюдал за горняками-добровольцами.
Они его раздражали – топчутся, мнутся, а не было бы на них шлемов, еще бы и в затылках чесали.
Освещение кое-как наладили, запитались от марсохода.
В тусклом свете переливались груды льда, забившие все четыре туннеля, отходившие от пещеры, как расставленные пальцы.
– Чего стоим? – прикрикнул Ромеро. – Время уходит, энергия тоже!
– А что делать?! – взвился инженер, субтильная личность с бороденкой и хвостом а-ля хиппи. – Тяжеловодный лед добывать? Так его тут и так полно! Но нам-то нужен дейтерий! А как его взять? У нас даже нет герметичного бункера, чтобы закладывать туда этот лед!
– Зачем бункер?
– Чтобы лед потихоньку плавился на солнце! Растаял, откачали тяжелую воду – и в ионообменник! На электролиз! На ректификацию! А где все оборудование? Нету!
– Что значит – нету? А русские как этот дейтерий добывали?
– Бункер у них на базе, по-моему стоит, и ректификационная колонна…
– Так грузите лед и везите! Запускайте процесс!
– А на чем везти?
– Сейчас я вас всех на карачки поставлю, – рассвирепел Ромеро, – и вы у меня бегом побежите на русскую базу! Груженые!
Фыркая от злости, он развернулся и пошагал прочь.
Завал на втором горизонте добавил негатива – трупы двоих космопехов, которых побило и поломало глыбами, уже убрали, но проехать по-прежнему было нельзя, да и пройти – с трудом.
Поминая дьявола, сержант-майор забрался наверх.
Ему навстречу поспешал Тагвелл Гейтсби, доброволец из «Порт-Годдарда».
– Сэр! – окликнул он. – Там Айвен снова учудил!
– Что еще не так?
– Его группа напала на русских, те ответили… Трое раненых, трое убитых. Джереско в том числе.
– Вот же ж идиот! Стоп-стоп-стоп… Русские? Так они там?
– Ну да… Ваш заместитель принял радиограмму с базы и послал меня.
– А сам не мог связаться?
– А ему по шлему «прилетело», коммуникатор отказал.
– Понятно… Внимание! Всем собраться наверху у кессона! Начинаем антитеррористическую операцию! Повторяю…
2.
Василия Шмелева похоронили у подножия гор Герьон.
Вальцев толкнул короткую речь, пообещав отомстить за смерть товарища, а в будущем и памятник соорудить.
Воронин подумал с грустью, что Марс потихоньку обретает знакомые черты родной планеты.
Вот и могилы появились, «места боевой и трудовой славы», поля сражений…
Дурдом.
Николай оглядел караван.
Добычу уже некуда девать – какие-то тюки приторочили аж на крышу «Ирбиса».
– Вальцев! Горбунков! Рожкова!
Созвав свой «штаб», Воронин оглядел присутствующих и медленно проговорил:
– Когда вы уходили на Нижний рудник, у вас не было ни оружия, ничего. Теперь кое-чем разжились. Мы, конечно, можем еще с недельку покочевать по Долине Маринер, распевая грустные песни, но, по-моему, хватит бегать и прятаться. Пора переходить в наступление! Нас, по сути, выгнали из дома. Так давайте вернемся!
– Пра-ально! – поддержал его Вальцев. – Это наш дом!
– Без потерь не обойдется, – нахмурился старший биолог.
– На войне, как на войне, Семен Семенович, – сдержанно ответил Николай.
– Большого выбора у нас нет, – сказала Яна. – Нас никто не спрашивал, хотим ли мы воевать. Нас вынудили взять в руки оружие – и убивать, как убивают нас самих. Так что… Возвращаемся!
– В любом случае, – пожал плечами Семен Семенович, – мы же не сможем долго кочевать. Ну, смочь-то сможем, но это же не жизнь! Да и стыдно быть изгнанным из собственного дома…
– Пра-ально, Семеныч!
– Тогда выдвигаемся.
Караван, уже не скрываясь, вывернул к набитому тракту, что связывал две базы.
Теперь, похоже, он их разъединял…
На полдороге к «Королеву», уже миновав узость, где не так давно была устроена засада, караван выбрался на удивительно гладкое место, ровное, как стол.
Его так и называли – Столешница.
Грунт тут был твердый, «пылевые дьяволы» танцевали вокруг, закручивая вихорьки.
Череда транспортеров и марсоходов растянулась, «партизаны» высовывались из люков «Ирбисов», на манер танкистов, а чтобы не слететь, они держались за пулеметы – этих смертоубойных машинок хватило только на танки.
Справа и слева Столешницу окаймляли гряды песчаных холмов, дальше поднимались горы Герьон и южная стена каньона Иус.
И вот как раз с юга, с левого фланга показались пара марсоходов и краулеры космопехов.
Это было неожиданно, но пулеметчики не зевали – мигом развернулись, и открыли огонь.
Космопехи разъехались, тоже работая пулеметами, а потом с одного из краулеров протянулся дымный хвост – граната из «Панцерфауста» легко пробила борт «Ирбиса» и поразила энергоблок.
Крышу центрального отсека раскидало, но пулеметчик, засевший в переднем наблюдательном, только голову в плечи вжал, насколько позволял шлем, и продолжил кроить напавших.
– Гады! – крикнул Леха. – Они наш реактор подорвали, сволочи вонючие!
Воронин затормозил и крикнул:
– Трубу!
Андреев мигом сунул ему в руки «Панцерфауст».
Как на учениях, Николай запустил гранату по ближнему марсоходу.
Боеприпас, «наученный» прожигать броню, вошел в вездеход, как нож в арбуз, и взорвался.
Дым с огнем рванул из кабины, подбрасывая водителя и прозрачный колпак, вышибая тамбур.
– Подбили!
– Трубу!
Второму марсоходу граната вошла в правый борт и вырвала левый, выжигая все внутри.
– Трубу, твою-то мать!
Третий и последний «подарок» достался третьему и последнему транспортеру – рвануло под кузовом, отрывая его от ходовки, подбрасывая на клубах огня и дыма.
Переворачиваясь в воздухе, кабина марсохода упала, придавливая краулер.
Рама безопасности уберегла водителя и стрелка от гибели, но танкетка – в хлам.
Ее экипажу тоже не слишком повезло – попав под перекрестный огонь, оба не выжили.
А стрельба все усиливалась – карабины и автоматы «партизан» молотили с короткими перерывами.
Воронин, оставив «Дюрандаль» болтаться на шее, вооружился трофейным карабином – у того калибр и убойная сила были на уровне.
Если пуля и не пробьет боекостюм, то травму нанесет обязательно. Что и следовало доказать.
Выкатившись на гребень дюны, Николай притормозил и разрядил пол-магазина, выцеливая противника.
Порой космопехов спасали рамы краулеров, иногда пули шли вскользь, чиркая по броне, пропахивая в ней борозды, но не задевая немытые организмы.
– «Конестоги» в тыл!
– Валька! Подсоби, у меня гусянку перебило!
– Запасная есть!
– Нормально! А сами натянем?
– Да куда мы денемся… Паха, прикрой!
– Семен, стой!
– Это вон тот стрелял! Вон, с разбитого «ползуна»!
– Давай, в четыре руки!
– Огонь!
Трофейные марсоходы убрались в тыл, а вот более крепкие «Ирбисы» катались туда-сюда, поливая космопехов огнем пулеметов и автоматов – за открытой пластметалловой шторой центрального отсека хватало стрелков.
Только в том танке, что вез энергоблок, действовал всего один пулеметчик – находиться в центральном отсеке было вредно для здоровья, подбитый реактор изрядно фонил.
У Воронина кончились патроны, и он спешно набивал магазин.
Леха Андреев был рядом, записавшись в телохранители.
– Готово! Давай, за руль!
– Есть!
– Вальцев! – заорал Николай, хотя надрываться с рацией и не стоило. – Все, кто на краулерах в БК, – за мной! Отрежем восточную группу «ползунов»! Горбунков! Гони свой танк туда же! Мы ударим отсюда, а вы с тыла!
– Понял!
Воронин выстроил пять краулеров клином и, находясь на его острие, развалил строй противника, паля налево и направо.
Одна из танкеток космопехоты не захотела увертываться – встала колом, и Андреев на скорости ударил ее бампером.
Водила-космопех слетел со своего места, а стрелка, что сидел с ним рядом, опрокинуло, и выстрел ушел в небо.
А вот Воронин салютовать не стал, истратил патрон на дело – космопех обмяк.
– Леха! Давай, туда, где камни! Видишь?
– Понял!
Андреев погнал «ползуна», а Николай привстал, опираясь спиной о раму, и открыл прицельный огонь.
Раза четыре его серьезно доставало – если бы не кираса, могло и ребра проломить.
Чувствительно досталось ноге.
Синячище будет…
Зато не оторвало насовсем. Тоже позитив…
Утратив марсоходы с их пулеметами, космопехи волей-неволей ослабили напор.
Автоматы не слишком помогали – борта «Ирбисов» они не брали, а простые, «гражданские» скафандры что-то не попадались – русские, контратаковавшие космопехоту были в БК.
– Окружай! Окружай!
– Леха!
– Вижу, вижу!
– Не дай ему уйти!
– Не уйдет!
– Докладывает Горбунков. Мы вышли космопехам в тыл. Что дальше?
– Уничтожать врага!
– Есть…
Самым убойным оружием после пулеметов оказались карабины – их тяжелые, заостренные пули, пущенные в упор, пробивали и десять слоев кевлара, и хваленую пласт-броню всяких налокотников, наплечников да нагрудников.
Пулемет с «Ирбиса» обстоятельно уделал экипаж одного краулера, переместил ствол на следующий, и тут самого пулеметчика достала меткая пуля.
Взмахнув руками, он упал в люк.
Его место тут же занял Толик Черноус.
Меткости инженеру-водителю явно не хватало, однако и цели, что метались перед ним, находились не далее десяти метров.
Стыдно было промахнуться!
И Толик почти не мазал…
Увлекшись уничтожением окруженцев, Воронин упустил тот момент, когда сражение вдруг резко прекратилось.
Он с Лехой еще стрелял, добивая угодивших в «микрокотел», а основная масса уцелевших космопехов – человек десять, от силы – ускоренно драпала на запад.
Видимо, была у них надежда укрыться на базе «Королев».
А больше и негде – до «Порт-Годдарда» просто не дотянуть, сядут аккумуляторы.
Да и русские могут воспротивиться и не пропустят…
Стрельба стихала, и Воронин унимал шумное дыхание.
Ух, сколько он сегодня адреналину пустил в кровь!
Сердце, как бешеное, колотится…
– Прекратить огонь!
– Есть прекратить огонь!
– Пацаны, а ведь мы их сделали!
– Как немцев под Сталинградом!
– Ура-а-а!
Воронин слез с краулера и воззвал:
– Гоцман! Что скажешь?
– Семеро раненых, командир, и… Трое насмерть.
– Сволочи…
– Космопехов полегло, как минимум, впятеро больше.
– Ну, не все же… Да и тут не все космопехи, хватает и этих долбанных «патриотов». Ладно, товарищи, собираем оружие.
– А технику?
– Целую забираем, остальное пусть пока здесь валяется. Не до железяк.
– Командир! Это Леха. Я тут немного «проводил» Ромеро с его уродцами… Они свернули к «Королеву»!
– Нам по дороге!
«Комсомольская правда», Москва:
«Авианосец класса «Шторм», эсминцы типа «Лидер», универсальный десантный вертолетаносец проекта «Лавина» – новейшие корабли Северного и Черноморского флотов отшвартовались на базе «Тартусса» (Сирия).
Хотя западные СМИ и утверждают, что данные маневры напрямую связаны с трагическими событиями на Марсе и призваны продемонстрировать силу России, у военных моряков иное мнение на этот счет – в этом году они отмечают 20-летие победы над террористами ИГИЛ в Сирии и Ираке.
С 2015 года силами двух флотов и ВВС России, сирийской армии и курдских боевиков по «аскерам Халифата» наносились БШУ – бомбоштурмовые удары, громились базы террористов, освобождались города, попавшие под власть самозваного халифа.
Несмотря на поддержку Америки, бойцы ИГИЛ уже в 2015 году покинули территорию САР, а к 2017-му были полностью разбиты».
Глава 31. Штурм
Самой тяжелой потерей, хотя Воронин и не говорил об этом вслух, стал мобильный энергоблок.
Да, погибло пятеро «марсиан», но полководец обязан быть циничным. В меру.
Этих пятерых уже нет, им все равно.
Но утрата энергоресурса ставит под угрозу всех поголовно.
Если они сегодня же не отвоюют базу, то не каждый доживет до утра – даже суперсовременные батареи требуют подзарядки.
Нет базы – нет энергии.
Нет энергии – нет тепла.
Нет тепла – готовьтесь к похоронам.
Вот, такой вот невеселый расклад.
С другой стороны, у «партизан» появляется веский стимул биться до последнего, ибо этот бой реально последний и решительный.
Если они победят – конец войне, и да здравствует нормальная жизнь!
Вариант «мы потерпим поражение» не рассматривается…
Эти мысли Николай донес до своего «штаба», до всех, кто готов был слышать и понимать.
Люди есть люди, никогда им не выйти в едином порыве – на бой или на «субботник», не суть важно.
Меньшая часть «партизан», правда, самая ударная и боевая, ходила в атаки и отражала контратаки противника сознательно, с желанием победить и уничтожить врага.
Было и другое меньшинство, не желавшее воевать в принципе. Трусость ли была тому причиной, или неприятие войны, опять-таки не важно, но и эти люди шли со всеми вместе, просто потому, что деваться им было некуда.
Это на Земле можно дезертировать, а на Марсе у «непротивленца» жизнь выйдет короткая – пока не кончится запас кислорода.
Или не сядет аккумулятор.
И все.
А половина персонала базы «Королев» поступала, как всякое большинство на родной планете, – пассивно принимала правила игры.
Ведут их в бой – они воюют.
Закончится эта дурацкая войнушка – будут восстанавливать порушенное.
Таковы люди.
Такова жизнь.
Купола базы завиднелись издалека.
Воронин даже улыбнулся – что-то екнуло в нем, будто в самом деле домой вернулся.
Никаких особых уловок он не задумывал.
Да и что тут напридумывать можно?
«На штурм!», и все дела.
Еще можно добавить: «Промедление смерти подобно!»
В самую точку.
Покусав губу Воронин оглядел базу.
– Они засели на энергостанции, – проговорил Вальцев.
Николай кивнул.
– Знаю. Нас там и держали.
– Чтобы вы понимали, – подал голос Подолян, – с обратной стороны, ну, той, что к посадочной площадке выходит, так там входов-выходов нет.
– Там и окон нет, – буркнул Андреев. – А стену ломать нечем.
– Ничего не надо ломать! Яна!
– А?
– Помнишь, ты мне план базы показывала?
– А, ну да.
– Ты еще сетовала, что подземные коммуникации приходится очень уж глубоко закапывать. Ну, там, водопровод, кабели, шланги с регенерационного завода…
– А-а… Так ты хочешь на станцию снизу попасть?
– Ну да!
– Тогда я проведу.
– Яна…
– Николай, пойми, я сама строила все эти коммуникации. Я там пролезу с закрытыми глазами и проведу, кого надо.
– Ладно. Кроме меня и Яны, пойдут Леха…
– Ашот, – подсказал Подолян.
– Геннадий.
– Семен Семенович.
– Ладно, утверждаю. Лев Кузьмич, а на вас отвлекающий маневр – найдите что-нибудь похожее на таран и долбитесь в главный вход!
– Пра-ально, вообще-то…
– Пулеметчики! Будете держать на мушке все двери, иллюминаторы и прочие цели. Все ясно?
– Все!
– Приступаем! Сначала пошумим…
Танки-транспортеры выехали на Главную улицу и дали пару очередей в сторону энергостанции.
Передовые посты космопехов тут же укрылись в здании.
Один из иллюминаторов отворился – не до герметичности было – и оттуда высунулся ствол пулемета.
Стрелок с ближнего «Ирбиса» тут же отметился – дал короткую очередь в круглую «амбразуру».
Марсоходы по-прежнему держались позади, укрываясь за жилыми куполами.
Краулеры носились взад-вперед, изображая активность и нервируя противника.
– Вон к тому куполу! – сказала Яна, указывая на гермокупол, стоявший с краю. – У него тамбур не видно со станции.
– Верно мыслишь.
Шестеро «диверсантов» покинули краулер и гуськом прошли в купол.
Внутри царил бардак и было холодно – плюс пять.
Термоэлементы под облицовкой стен едва грели, сохраняя в здании плюсовую температуру – режим консервации.
– Тут модуль на две семьи, – поясняла Рожкова, перешагивая через разбросанные вещи. – Справа Вася жил, а тут – Арнаутовы…
Пройдя к санблоку она раздвинула легкие дверцы.
Рядом с душевой кабинкой находился сантехнический мутант – помесь унитаза с биде.
С противоположной стороны двери было наклеено дешевое зеркало, не толще плаката.
– Здесь! – сказала Яна. – Надо только отодвинуть…
Воронин с Андреевым взялись за основание душа и сдвинули его, освобождая полметра пола.
– Люк?
– Ага!
На квадратной крышке мигал зеленый огонечек – герметичность в норме.
Николай открыл люк, и в лицо пахнуло знобкой сыростью, как из погреба.
– Потерна не прогревается, там только один конвектор стоит, чтобы вода не перемерзала. Термоизоляция толстая…
– Ну, что? – сказал Воронин. – На штурм!
И скользнул в люк, нащупывая скобы.
Спустившись на метр, он протянул руку к Андрееву, заглядывавшему сверху:
– Леха, автомат!
– А-а! Ага…
– Не тупи.
Ухватив «Дюрандаль», Николай неловко повесил его себе на шею, вернее, на шлем и продолжил спуск.
Колодец, по стенкам которого поднимались трубы и кабеля, уходил вниз метров на пятнадцать.
Сам вертикальный ствол не освещался, а вот из туннеля внизу пробивался слабый аварийный свет.
Экономия называется. В смысле ресурсов.
Сам туннель, вернее, прямоугольная потерна, был невысок, приходилось пригибать голову.
Трубы и связки кабелей тянулись вдоль стены, уложенные на кронштейны.
Ход уходил в перспективу, тая в полумраке.
Слабенькое освещение почти не рассеивало потемки, зато редкий парок рассеивал свет.
– Это не от труб, – поспешила оправдаться Яна, – это из глубины – мерзлота подтаивает…
Воронин вызвал на связь Вальцева.
– Кузьмич, как там?
– Мои богатыри сыскали трубу и набили ее песком! Тяжеленько получилось, зато таран как таран. Сейчас пойдем долбиться…
– Только не геройствуйте там особо! Не хочу представлять вас к наградам посмертно.
– Не-е! Мы эти цапки сами себе привесим и будем ходить, нос задрав! В гробу лежать скучно…
– Это точно… Мы выходим на позицию.
– Давай!
– Давай…
Оглянувшись на Яну, Николай улыбнулся.
– Веди нас, Вергилия.
– Сейчас будет центральный коллектор.
Коллектор представлял собой большое кубическое помещение, в котором трубы, кабели, оптоволокно будто в узлы сплетались – отовсюду торчали задвижки, выглядывали сборки, мигали индикаторы.
– Нам туда!
Рожкова повела «диверсантов» по туннелю, имевшему ответвление.
– Это на левую сторону Главной улицы…
– Я как раз там живу… – пробормотал Горбунков. – То есть жил.
– И будешь жить! – заключил Андреев.
– Вот именно, – кивнул Воронин. – Колодец?
– Ага…
Выглянув из-под свода туннеля, Николай увидал сходившуюся кверху трубу колодца, точно такого же, по которому они недавно спускались.
Уцепившись за скобу, Воронин начал подъем.
Глухой шум, доносившийся до него, выше стал яснее – звучали выстрелы и крики.
А еще слышались ритмичные удары: «Бум-м! Бум-м!»
Это богатыри Вальцева крепость берут.
Поднявшись под самый пол, Николай прислушался – никого вроде – и поднял крышку.
Выглянул в щель – точно никого.
И темно, как…
Ну, понятно, у кого и где.
Выбравшись наружу, Воронин протянул руку Яне.
Следом выбрались старший биолог, Андреев, Подолян и Генка Царев.
– Темно, – высказался шепотом Ашот.
– Разве? А мы и не заметили…
Рожкова ощупью нашла выключатель, и свет крошечной светопанели залил помещение, по площади чуть большее тамбура.
– Нам сюда… – шепнула Яна, шагая к двери.
– Это нам сюда, – мягко поправил девушку Воронин. – А вы, товарищ Рожкова, будете крепить надежный тыл.
– Ага, дождетесь…
– Крепкая дисциплина, тащ командир! – ухмыльнулся Леха.
– «На губу» директора! – хихикнул Горбунков.
– Ти-хо!
Николаю приятно было, что товарищи пересмеиваются в такой ответственный момент, знать, с силой духа у них все в порядке.
– Выдвигаемся.
Воронин отпер дверь и шагнул в коридор, заранее щуря глаза, но яркий свет не ударял, работала одна «аварийка».
В коридоре было пусто, лишь один космопех ковырялся в полуразобранном пулемете.
«Горшок» свой он снял…
– Гена, твой выход.
Царев выдвинулся, плавно потянул из ножен «космическую» разновидность пуукко, ловко перевернул нож, укладывая лезвием на ладонь, а в следующее мгновение метнул его.
До космопеха было метров пять, нож вошел ему в незащищенную шею.
Американец сильно вздрогнул, вскинулся, привставая с колен, но тут он умер – и рухнул головой в пол, словно молясь богу дураков.
– Вперед! Генка и вы, Семен Семеныч, проверьте башню.
– Есть!
Воронин наклонился над разобранным пулеметом, поглядел, потрогал, быстренько протер детали, покрывшиеся слоем пыли, и собрал механизм.
Диск с патронами был наполовину пуст, но и остатка может хватить – калибр подходящий.
Взяв на изготовку увесистый агрегат, Николай пошагал по коридору.
Из башни донеслись выстрелы.
Кто кого? Скоро узнаем…
По энергостанции разнеслись сигналы предупреждения, а в следующий момент загудел выпускаемый воздух.
Люди Ромеро готовятся к вылазке?
За поворотом Воронин увидал четырех космопехов – ощеренные, в надвинутых шлемах, они стояли перед раскрытыми внутренними дверями и ждали, когда же таран выломает внешние.
И тогда штурмующим придется несладко!
Несладко пришлось защитникам.
Очередь из пулемета ударила, разбрасывая автоматчиков, калеча их и убивая.
Никакой кевлар не мог удержать пули калибра 12,7 мм.
– Вальцев! Мы внутри! Открываем двери!
– Понял!
Воронин нажал кнопку «Откр.», но дверь заело.
Удар пяткой помог ей образумиться – с жалобным скрежетом главный вход открылся.
«Партизаны» с тараном наперевес дружно крикнули «Ура-а!» и отбросили свое осадное орудие.
– Осмотреть здание! И зачистить на хрен! Где энергетик?
– Тут я!
– Проверить реактор!
– Есть!
Воронин двинулся впереди энергетика, выцеливая возможные засады. Спину ему прикрывал Ашот.
Он первым и открыл огонь, когда из дверей, где шипел бойлер, выскочили двое с карабинами.
Оба были в БК, и даже очередь из «Дюрандаля» в упор не разворотила грудной сегмент брони, лишь развернула да отбросила стрелков.
Один из них упал, другой удержался, хватаясь за стенку.
Тут подоспел Вальцев с карабином и выпалил с двух шагов по лежавшему.
Пуля вошла в шлем и забрызгала лицевой щиток изнутри – мозгами и кровью.
Готов.
Второй из космопехов мигом отбросил оружие и задрал руки, даже не пытаясь встать.
– Рус, нихт шиссен!
Воронин не выдержал, хохотнул.
– Ты еще «Гитлер капут» скажи! Этого запереть.
– Я даже знаю, где! – ухмыльнулся Подолян.
С улицы донеслись автоматные очереди.
– Уходят! Степка, выдвигай свой «Ирбис», вжарь им вдогон!
– Щас мы…
Зататакал пулемет, догоняя космопехов, драпавших на паре краулеров.
Прибежал Царев.
– Горбункова ранили!
– Серьезно?
– Жить будет.
– Кто стрелял?
– Не знаю… Оно уже не стреляет, лежит и воняет.
– Уже воняет?
– Обделалось.
За полчаса «партизаны» обошли всю энергостанцию.
Трупы вытащили на улицу, пленных – сплошь наемники из «Порт-Годдарда» – заперли в «обезьяннике».
По всем подсчетам выходило, что восьмеро космопехов драпанули на паре краулеров, во главе с Ромеро.
Прочие – или «груз 300», или «груз 200».
Партизаны бродили по «Королеву», слегка оглушенные.
До них с трудом доходило, что они одержали-таки победу, отбили свою базу, свои дома, пусть даже временные.
Отвоевали.
Сил не было, чтобы радоваться, петь и плясать, но люди улыбались.
В этих улыбках сквозила гордость – многие из «марсиан» впервые в жизни ощутили уважение к самим себе.
На них напали вооруженные до зубов, натренированные головорезы.
На них, мирных ученых, инженеров, техников, врачей.
И они победили.
Были смерти и увечья, слезы и кровь, и пот, и грязь, но они все равно выстояли!
Как тут не радоваться? Как не гордиться?
Царев с Подоляном быстренько починили двери в тамбуре, и пищавшая СЖО успокоилась – мигом подняла давление до нормального, стала отбирать углекислый газ и добавлять кислороду.
Защелкали термоэлементы, поднимая температуру.
Завоняло…
Вонь Николай ощутил сразу, стоило ему снять шлем.
Так он и пошел, держа в одной руке «горшок», в другой – автомат.
В галерее-переходнике, связывавшем энергостанцию с регенерационным заводом, было людно.
Возвращались «партизаны», зачищавшие базу.
Замечая командира, они издалека лыбились и дружно рявкали: «Здравия желаем, тащ капитан!»
Воронин улыбался в ответ и топал дальше.
Через блоки завода, мимо озонаторов, ионизаторов, кондиционеров, атмосферных стабилизаторов, кислородных регенераторов…
Через переходник до «тройника», откуда галереи расходились, связывая жилые купола.
Только в одном месте переходники были перекрыты – там, где когда-то стоял главный купол.
Николай долго стоял перед дверями госпиталя, глубокомысленно изучая вывеску, пока не понял, что сюда-то он и направлялся, только забыл об этом.
На радостях.
Дверь ушла в пазы, и Воронин перешагнул высокий комингс.
Тяжелый дух военно-полевого лазарета ударил в нос.
Раненые космопехи лежали вповалку, на сдвинутых койках, чтобы больше вместилось, и прямо на полу.
Гоцман и пара медсестричек (инженер-контролер Марина и диспетчер Наташа) деловито обрабатывали раны, меняли тампопластыри и утилизаторы.
Сначала своим, потом пленным.
И это было единственным послаблением – более клятва Гиппократа ни в чем не нарушалась.
Главврач Антонина Ивановна не то, чтобы поладила с хирургом, но и неприязни особой не ощущалось.
Коллеги, все-таки.
Завидев Воронина, космопехи заворочались, опасаясь, что этот опасный человек может разом оборвать их мучения.
Вон, «Дюрандаль» на боевом взводе…
Оглядев болезных, Николай присмотрелся к здоровенному негру.
Ба, знакомые все морды…
– Если что нужно, – сказал он Гоцману, – обращайтесь.
– Людей бы нам, – прокряхтел хирург. – Хотя бы парочку санитаров. Уж больно тяжелые пациенты! В прямом и переносном смысле.
– Сейчас пришлю, доктор. Вальцев! Доктору надо двух санитаров, желательно, добровольцев.
– Найдем, – увесисто ответил бригадир.
– Давай…
Выйдя в коридор, Воронин остановился.
Задумался.
Нападений сбежавшей восьмерки он не слишком опасался.
Много вреда космопехи уже не причинят, да и часовые на что?
Из Вальцева замечательный старшина получился бы – уже организовал дозор и распределил дежурства.
И возникает вопрос с местом жительства.
Куда бы завалиться поспать? Где принять душик и просто посидеть, тупо глядя перед собой?
Оказалось, что последние сентенции Воронин произнес вслух.
– У меня в блоке свободный модуль, – проговорила Яна вздрагивавшим голосом. – Если ты не против, конечно…
Николай обернулся.
Девушка стояла, вытянувшись, руки по швам, и растерянно хлопала глазами.
Она словно и сама не ожидала от себя подобной смелости.
Откровенности.
Воронин осторожно сграбастал Яну, прижал к себе, и сказал:
– Я только за.
«The World Times», Нью-Йорк:
«НАСА клялось и присягало, что до 2045 года выстроит на Марсе еще две базы – «Порт-Лоуэлл» и «Порт-Скиапарелли».
И что же мы видим в действительности? Соединенные Штаты почти утратили свою единственную колонию на Красной планете!
Русские экстремисты напали на «Порт-Годдард», разрушив один из куполов и разграбив базу.
Да, отдельный отряд космопехоты ВКС США, находящийся с миротворческой миссией на Марсе, проявлял сдержанность, что похвально, особенно на фоне разнузданности русских и непропорционального применения ими силы против мирного населения. Но не слишком ли корректны наши парни?
Может, стоило действовать жестче, чтобы предотвратить насилие?»
Глава 32. Капитуляция
Первый день на базе прошел как череда генеральных уборок, серия срочных починок, беготни и суеты сует.
Мобильный энергоблок сгрузили, но заносить не стали – радиация.
Ядерный техник залепил пробоину спецраствором и пообещал заняться реактором вплотную, хотя в кустарных условиях вести капремонт – задачка та еще.
Дядя Вано устроил кухонный блок прямо на энергостанции – этот не унывал и всем советовал искать позитив даже в самом черном негативе.
Война была? Да, была. Но ведь победа-то за нами!
Народ мыл, чистил, оттирал следы, заделывал пулевые отверстия, маялся на больничной койке или лечил, варил обеды, стирал белье, мудрил над кислородным регенератором, задетым осколком…
Ночь прошла тревожно, хотя человек пять постоянно дежурили, оглядывая горизонты.
Пока банду Ромеро не поймают, о мире лучше не говорить.
Утром к работам приступили не сразу, сначала устроили похороны.
Да, «Королев» обзаводился собственным кладбищем – его расположили к югу от базы, за посадочной площадкой, там, где начиналась одна из многих клиновидных долинок, врезавшихся в склон каньона Иус.
«Местные» их так и называли – «врезками».
Грунт в начале врезки был каменистым, плотным, но и могилы копали неглубокие.
Попрощаться с павшими собрались все.
Постояли. Помолчали. Помянули.
Удивительно, но скорбное место не оставило нехорошего осадка на душе.
Холодная решимость только окрепла.
Персонал базы, разношерстный социум, где либералы мешались со сторонниками твердой руки, ощущал в эти дни, несмотря на все свои несогласия, удивительное единство.
Люди остро испытывали свою идентичность, свою принадлежность к русской нации, и «Королев» стал для них Москвой, Ленинградом или Сталинградом – тем местом, уступить которое врагу было невозможно.
Они дрались за базу не потому, что вне куполов их ждала неминуемая гибель, а по иной причине – «Королев» стал символом Родины, частицей далекой России, за которую и помереть не жалко.
Горбунков, правда, трактовал подвиги и самопожертвования как выражение инстинкта самосохранения, его древнейших наслоений, принуждавшего живые существа спасать вид ценою жизни.
Яна спорила с Семеном Семеновичем, толкуя о свободе воли, а Воронин слушал их и улыбался.
Ему было хорошо.
Ему было хорошо прошлым вечером, когда они с Яной толклись под душем, ожесточенно смывая с себя грязь, пот и страх.
И было просто прекрасно, когда он подхватил девушку на руки и перенес в спальню.
Им было хорошо вдвоем.
Николая пока не слишком заботило будущее, но одно он уже чувствовал, понимал – ему нужна была Яна.
Он хотел быть с нею.
А остальное приложится…
После обеда Воронин собрал пятерых «гвардейцев» и выехал на трех краулерах в поиск.
Задание себе он поставил простое – найти и уничтожить шайку Ромеро.
Прятаться где-то «ромеровцы» не могли – жесткий лимит энергии не позволял вести себя вольно.
Банде не обойтись без «логова», где можно было бы подзарядить их старенькие литий-нанофосфатные аккумуляторы.
Таких мест было всего два – «Порт-Годдард» и Нижний рудник.
Ну, на американскую базу Ромеро вряд ли двинется, больно далеко, а вот на месторождение – вполне.
По сведениям от Тага Гейтсби, янкесы приволокли туда целую сборку аккумуляторов и десятки панелей солнечных батарей.
Пока в «Порт-Годдард» не доставили ядерный реактор, база питалась от Солнца.
Марс крутится куда дальше от светила, тут на квадратный метр всего 700 ватт лучистой энергии падает, ровно вдвое меньше, чем на Земле. Зато бесплатно.
Вот и выставили солнечные батареи.
Протирай их только от пыли и копи энергию с утра до вечера.
А ночью расходуй – грейся.
Панели давно припрятали, как резерв, и вот, пригодились – надо же как-то грабить ресурсы русских…
– Вот что, – решил Воронин, сворачивая к кратеру Либерти, – глянем сперва у кораблей. Может, эти уродцы нашу «берлогу» отыскали?
– Пра-ально, – кивнул Вальцев. – Все равно по дороге.
– Чтобы вы понимали… – начал Подолян и сам себя перебил: – Эй, глядите! Марсоход!
Николай всмотрелся.
Действительно – далеко, покосившись на склоне дюны, торчала «Конестога».
Она не двигалась сама, и никакого движения рядом тоже не замечалось.
– Надо глянуть, – сказал Воронин, поворачивая.
Подъехав ближе, он убедился, что это грузовой вариант ровера – сразу за гермокабиной находилась платформа с высокими бортами.
Вся она была забита аккуратными глыбами тяжеловодного льда.
Пара пулевых отверстий в корпусе и кабине вроде бы объясняли неподвижность марсохода, но двух человек, неподвижно сидевших в кабине, пули не задели.
– Они тупо замерзли, – пробормотал Царев. – Смотрите, физии в инее!
– Проверьте, – сухо велел Воронин, – на месте ли аккумуляторы.
– А-а! – догадался Ашот.
Андреев первым забежал с другой стороны марсохода и крикнул:
– Обе батареи – тю-тю!
– Думаешь, это работа Ромеро? – прищурился Вальцев.
– Больше некому, – сказал Николай.
– Своих же, гады…
– У гадов нет своих. Едем.
Дорога к месту крушения заняла куда меньше времени, чем в бурю.
– Они тут были! – подскочил Ашот. – Вон, глядите! Мы тогда краулер бросили, а они его раскурочили!
– Да там аккумуляторы дохлые.
– Они ж тупые!
Воронин слез с «ползуна» и наведался в «берлогу».
Было незаметно, что здесь кто-то побывал.
Хотя нет, вот следы.
Некто, лишенный наблюдательности, прошел мимо закутка, откуда можно было пролезть в отсек, где они с Ашотом пережидали бурю.
Ну, им же хуже.
– Кто-то тут был, – проговорил Николай, – но ничего не нашел.
– Плохо искал!
– Поехали к «рудокопам».
Поехали, соблюдая осторожность – по низинам, не показываясь на гребнях дюн.
Но один раз отряду пришлось подняться на возвышенность, объезжая зыбучку – и тут же прозвучал выстрел.
Пуля никого не задела, звонко ударив по раме краулера.
Воронин тут же добавил скорости – «ползун» шаркнул всеми четырьмя гусянками, выбрасывая фонтаны песка, и нырнул в междурядье.
– Стреляли от скалы! – крикнул Царев. – Я заметил блеск!
– Туда!
Зигзагом между барханов Николай продвинулся метров на сто и выехал на склон дюны, показываясь и вскидывая карабин.
Он сразу увидел человека в БК, и палец сам нажал на спуск.
Космопех упал и откатился.
С плоской вершины скалы застрочил автомат.
Царев с Вальцевым залегли и открыли ответный огонь, а Ванька Попов на пару с Бубликовым помчались на краулере по гребню дюны, паля навскидку.
Космопехи огрызались изредка, берегли патроны.
Неожиданно стрельба прекратилась, а минуту спустя вдали поднялось облачко пыли.
– Смылись! Догоним, командир?
Воронин покачал головой.
– Не стоит. Куда проще дождаться, пока они сами не заявятся.
Давайте пока к «леднику», посмотрим, что там творится.
Дверцы кессона были раздвинуты настежь, и внешние, и внутренние.
Возле купола стояла пара марсоходов, рядом маялся парень с винтовкой – охранял.
Завидев русских, он живо слинял, исчезая в кессоне.
– Побежал докладывать… – проворчал Вальцев.
– Давай вниз.
– Пра-ально…
Внизу было темно.
Редкие светильники, развешанные под потолком, не горели, и дорогу вниз освещали только фары краулеров.
Обрушенный второй горизонт американцы уложили кусками льда помельче, укрепили спуск снегом, а сверху присыпали реголитом.
Осторожно съехав, Воронин направил танкетку в большую пещеру.
Все американцы собрались здесь, человек пятнадцать.
Кто с оружием, кто – без.
– Вы еще здесь? – холодно удивился Николай.
– Вы не имеете права… – подал голос молодчик с козлиной бородкой, как у плакатного дяди Сэма.
Воронин молча выстрелил ему под ноги, вышибая сноп ледяных осколков.
– Бросить оружие! И вон отсюда!
Американцы зашевелились, запереглядывались.
– Может, их просто перебить всех? – призадумался Ашот.
– Тоже вариант…
Козлобородый возмущенно заблеял:
– Мы не совершали ничего противозаконного и не участвовали в силовых акциях! Нам просто предложили заработать!
– Заработать на чужой территории? – поднял бровь Николай. – Пограбить чужие ресурсы? По-моему, это сродни мародерству. Ладно, хватит разговоров. Оружие на землю и выметайтесь!
Янкесы перечить не стали.
Побросав винтовки и пару автоматов, они понуро двинулись прочь.
– Наши солнечные батареи… – слабым голосом сказал козлобородый.
– Были ваши, – уточнил Воронин.
– Стали наши! – ухмыльнулся Бубликов.
Обгоняя колонну «мародеров», краулеры поднялись наверх.
– Панели где? Что-то я их не заметил…
– Может, с той стороны? Щас я гляну… Тут они!
Тонкие пластины солнечных батарей, разложенные прямо на склоне дюны, соединялись проводами с большой батареей.
Двое американцев стерегли это добро.
Воронин даже разговаривать с ними не стал – подошел неторопливо и отобрал карабины.
Первый из стражей сам разоружился.
Второй был цепким и не хотел расставаться с оружием.
Николай посмотрел ему в глаза и коротко бросил:
– Ну?
Американец разжал пальцы.
– Вон. Оба.
Штатовцы ретировались.
Быстро загрузив краулеры увесистым аккумулятором и полупрозрачными панелями, «воронинцы» уехали.
Вечером, когда солнце садилось за валом кратера Аудеманс, Николая вызвали.
Воронин словно чуял, что разоблачаться рано, и сидел у дяди Вано в БК, только шлем снял.
Инженер-гастроном заварил крепкого чаю и напек блинов.
Командир базы их лопал, запивая чайком.
– Как будто мир, – сказал дядя Вано, – и все, как прежде.
– А то…
Тренькнул радиофон.
– Алло?
– Командир! – послышался возбужденный голос Андреева. – Бригадир вас зовет! Срочно!
– Сейчас я.
– Что опять? – встревожился инженер-гастроном.
– Узнаю. А вы блины мои постерегите пока…
Протопав по галерее, Воронин отшлюзовался и вышел на поверхность планеты.
Планета быстро остывала.
К Николаю подбежал Леха и молча показал на пустыню.
Оттуда медленно подъезжали два краулера.
Не доезжая метров пятидесяти, они замерли.
Похоже, что иссякли аккумуляторы.
Шесть человек в БК медленно приблизились, остановились, аккуратно сложили оружие и подняли руки.
– Мы сдаемся, – еле выговорил Ромеро. – Больше – все…
Воронин оглядел американцев – тех трясло от холода.
А может, и не только от холода.
– Андреев, Бубликов, Бесоев! Проводить в техмодуль и запереть.
Вальцев, собрать оружие.
– Пошли, – сказал Леха, поводя дулом «Дюрандаля».
Космопехи, пошатываясь, двинулись, куда им было сказано.
Понурые и побитые. Но живые.
Николай, не спеша, двинулся следом.
У «тройника» они разошлись – пленных увели к техмодулю, а Воронин вернулся в теплое обиталище дяди Вано, где вкусно пахло сдобой.
– Ну, вот и все, – выдохнул он, плюхаясь на стул. – Сдалась наша банда!
– Мир?! – просиял инженер-гастроном.
– Мир.
– За это надо выпить! – торжественно сказал дядя Вано.
Нацедив две крохотные стопочки настоящей «Хванчкары», он предложил одну Воронину.
– Ну, поехали! – произнес тост Николай.
– Чтобы не было войны! – быстро добавил повар.
– Ага… Плескани-ка мне чайку. И где мои блинчики?
Воронин расслабился – впервые за эту безумную неделю.
Мир…
«Russia Today», Москва:
«Правительство Российской Федерации объявило, что вводит санкции против США и ЕС.
Американская администрация, как указывается в коммюнике, развязала самую настоящую космическую войну, а Евросоюз потворствовал военным преступлениям ВКС США, то есть соучаствовал.
«Началось все с подлой провокации, – сказал президент РФ, – а закончилось полным разгромом тех американских подразделений, назвать которые иначе, чем бандой или зондеркомандой, язык не поворачивается».
Глава 33. Победа
ТМК «Янцзы» вышел на околомарсианскую орбиту, и в модуле связи «Королева» стало не протолкнуться – кроме Светика и Томули тут постоянно находилась Яна, координируя и согласовывая, планируя и рассматривая.
Заглядывали все, кому не лень, из модуля постоянно неслись разноголосые реплики на русском, китайском, испанском, турецком, хинди.
Под вечер того же дня МПК с «Янцзы» совершил посадку в районе новой русской станции, которой суждено было стать «Порт-Аресом».
А пока посадочный комплекс плавно опускался, видимый с «Королева», как букашка.
Персонал базы припозднился, наводя блеск и чистоту – к обеду ожидали гостей.
И они не заставили себя ждать – легкий китайский транспортер, смахивавший на огромный, длинный краулер, подкатил вовремя и высадил пассажиров – седого, благообразного Чжая Цзюньлуна, профессора Нанкинского университета; чернявого и подвижного Жоржи Карвалью, когда-то, говорят, игравшего за «Сантос»; сурового Халита Карахана, истинного османа; смуглого и очень сдержанного Митхуна Рампада, известного роботехника.
Было много шума, был скромный банкет, после которого общая тусовка распалась на группки по интересам, а Воронин, наевшись и напившись, заскучал и ушел по-английски.
На следующее утро Николай поднял заспавшегося Ашота, позвал Генку и стал готовить к полету уцелевший МВА.
Пора было и честь знать.
На Марс он прибыл с грузом, как командир корабля.
Так уж вышло, что ему пришлось вести в бой «марсиан», но война кончилась, пора на Землю.
Сомнения вызывало техсостояние «Леонова».
Выдержит ли ТМК обратный полет? Не подведет ли?
Вот и надо это выяснить, проверить все системы, буквально прощупать, вылизать каждый отсек.
Космос не прощает небрежения.
Проводы были недолгими. Правда, собрались все, кто смог прийти.
Не было только Яны.
С девушкой Николай попрощался раньше, и она сказала, что не выйдет помахать ему платочком. Расплачется еще…
– Ну, прилетайте еще! – ухмылялся Леха.
– Пра-ально! Заглядывайте.
– А я тут блинчиков напек! – сказал дядя Вано. – Тепленькие еще…
– Спасибо! – улыбнулся Воронин. – Спасибо всем, и до свиданья!
В люк МВА он залез первым, устроился, поерзал, стал оживлять пульты.
Топлива в баках было в обрез – слили все, что плескалось в десантных модулях, но до «Леонова» должно хватить.
Впрочем, Николая беспокоил вовсе не старт.
Вот, как ему быть, если нужно стартовать к Земле, а надо оставаться на Марсе?
Потому что тут Яна, и она не хочет, чтобы Колечка улетал.
Хуже того, Колечка и сам этого не хочет.
И как разорваться между долгом и… долгом?
Долгом – и желанием.
Любовью, чего уж там…
Яне он не признавался, постеснялся.
Вернее, просто не захотел все усложнять.
Согласитесь, странно получается: ты говоришь девушке о любви – и улетаешь!
А что делать? Вот, что?
– Приготовиться к старту, – пробурчал Воронин.
– К старту готов, – ответил Царев.
– Готов! – поспешил Подолян и солидно добавил: – Тестирование прошло, можно активировать двигательные системы.
– Старт!
МВА вздрогнул, под ногами взревели двигатели, разнося вибрацию.
– Подъем!
На маленьком обзорном экране качнулся горизонт, и Марс стал уходить вниз, расширяясь, выказывая все больший простор.
Движки заныли на одной ноте, набирая скорость, и вот уже потемнело небо, прорезалась черная пустота, забрызганная звездами.
Раскручивая спираль траектории, МВА покинул Марс, удаляясь к Деймосу.
Увидав ТМК, Воронин улыбнулся – он уже успел соскучиться по кораблю.
– Дальность – один километр. Все идет штатно.
– Команда на стыковку прошла.
Деймос, такой крошечный с Марса, надвинулся исполинской горой. На его необъятной каменистости блестел маленький кораблик.
– Дальность – четыреста метров.
– Переходим к причаливанию. Скорость ноль пять.
Стыковочный узел плавно надвинулся, скользнул вбок, МВА дернулся.
– Есть стыковка!
Воронин молча кивнул и отстегнулся.
Раскрыв люк, он проплыл в рабочий отсек «Леонова».
Даже пахнет по-прежнему – обивкой, смолопластом, чуточку ку-смазкой, озоном.
– Давайте, сразу к двигателям, – распорядился Николай. – Кто с СПК, кто так И, помолясь…
Началась работа.
Не столько тяжелая, сколько кропотливая, требующая предельной внимательности.
А утомление – от масштабов.
Одно дело – прибор осмотреть, другое – сотни приборов, несчетные погонные метры кабелей и волноводов, а тебе надо каждый квадратный сантиметр прощупать, промерить тестером, «прозвонить».
И не хочешь, а умаешься.
Первую ночь на корабле Воронин спал плохо – отвык спать в невесомости, «в кармане» – в спальниках, подвешенных на переборку.
Хорошо было на Марсе, в нормальной постели…
Николай вздохнул, вспомнив Яну.
К обеду экипаж закончил с приборно-агрегатным отсеком.
ЯРД и реактор были в норме, мелкие отклонения не в счет.
Перекусив, решили заняться обшивкой МОК и МПК.
Воронин проник в посадочный комплекс и забрался в переходный отсек, что как бы над центральным постом управления – там Царев, пока командир с бортинженером были в плену, установил боевой модуль с «Либерти».
Все, как надо, сделал – приварил снаружи, укрепил откосинами, кабель управления провел внутрь МПК и вывел на главный пульт.
Подумав, Николай не стал вести демонтаж. Мало ли…
– Команди-ир! – воззвал Ашот. – Вызов!
– С Марса?
– «Гагарин» вызывает!
– Ну, ни хрена себе…
Воронин живо нырнул в люк, проплыл, отталкиваясь, и затормозил перед пилотской кабиной.
– Командир ТМК «Леонов» слушает.
– Колян? Привет! Узнал?
– Тимка? Ты?
– Я! Я! – Тут голос сразу построжел. – Колька, мы тут все наслышаны про твои подвиги…
– Здрасте! Какие еще подвиги?
– Не скромничай! Тагвелл Гейтсби – знаешь такого?
– Нормальный мужик. Хоть и американец, но с мозгами.
– Во-во! Он нам много чего передал. С картинками! И Вальцев постарался – талант у человека. Пишет так, что не оторвешься! Хотя вроде и проходчик.
– Бригадир!
– Ну да… Так я к чему это все… В общем…
– Не тяни кота за… сам знаешь, за что.
– В общем, на орбиту выходит «Гея». На ней три десантных модуля и «Спейскобра».
– Та-ак…
– Колян, мы бы им дали жизни, но они нас опередили. Двигатели на разгоне, идем с тройным ускорением…
– Тим, чего ты оправдываешься? Как успеете, так и успеете. Этой мрази на всех хватит. Ладно… Мы будем принимать меры, а вы держите нас в курсе. О'кей? Черт, прицепился этот дурацкий американизм… С «Королевым» пока не связывайтесь – Большая антенна подорвана, у них аппаратура берет только с орбиты. Мы им все что надо скажем, а вы на «Леонов» названивайте. Мне нужны координаты «Геи», высота орбиты, наклон… Ну, ты в курсе. Все, я побежал. Пока, Тим!
– Пока…
Воронин отложил наушники и заученным движением нырнул в скафандр.
– Все все слышали? – осведомился он.
В голосе у Николая позванивал металл, поэтому Ашот высказываться не стал, кивнул только.
– Генка, ты со мной. Стрелком пойдешь.
Царев кивнул – и вытянулся, серьезно ответил:
– Есть.
Усмехнувшись при виде огорченного лица Подоляна, Воронин сказал:
– Ашот, мне нужна связь с «Гагариным», понял?
– Понял… – вздохнул бортинженер.
– Ну, раз понял, живо радиограмму в «Королев» и в «Порт-Арес».
Штурман живо облачился в скафандр и выплыл следом за командиром корабля.
– «Спейскобра» – вот где самая как бы зараза, – сказал он озабоченно. – МПА мы снесем, а вот штурмовик… Там броня.
– Влупишь ему в дюзу, и никакая броня не спасет.
– Ну, это если повезет.
– Поглядим.
Воронин уже закрывал внешний люк, когда приплыл Ашот, крича:
– Коля-ян! «Гея» вышла на орбиту!
Скороговоркой выдав нужные цифры, он наконец вдохнул.
– Принято. Бди!
– Бдю… – вздохнул Подолян. – Тьфу! Бду. Блин, замучил ты меня!
Посмеиваясь, Николай задраил люк Улыбка его подтаяла.
– Расстыковка.
– Есть расстыковка.
МПК слегка повело.
Импульсами СОМ аппарат получил небольшое ускорение – гладкий камень Деймоса с редкими кратерами поплыл назад.
На обзорные экраны вполз Марс.
Огромный, он занимал почти весь экран.
– Ты их видишь?
– Нет, командир. «Гея» как бы на той стороне.
– Сколько у нас времени?
– На завершение витка им нужно еще полчаса. Еще минут пять, и «Гея» окажется над Долиной Маринер.
– Если они решат десантироваться…
– Мы успеем.
– Да черт его знает… Атаковать модули надо на спуске, иначе какой смысл?
– Ну да…
Европейский корабль уже можно было рассмотреть невооруженным глазом.
Внизу медленно прокатывался Марс.
Проходили над равниной Хриса – это было своеобразное устье Долины Маринер.
– Пошла расстыковка! Они начали десантирование!
– Спуск!
Сквозь обшивку донеслось шипение двигателей – МПК тормозил, понижая высоту орбиты.
Только бы их не заметили…
А если заметят, пусть примут за спутник…
Марс постепенно расплывался, словно уплощаясь и теряя шарообразность.
На пределе видимости Воронин различал десантные модули – три крошечных конусика.
Они постепенно теряли высоту, по дуге приближаясь к поверхности планеты.
Дута упрется в каньон Иус…
«Спейскобры» не было видно.
МПК хватит и одного ее «укуса» – и полетят клочки по марсианским закоулочкам…
– А если это простой визит вежливости?
– Ага, – буркнул Николай, – а «Спейскобра» в почетном эскорте…
Пиликнул вызов с «Леонова».
– Да!
– Чтобы ты понимал, – просипел звучатель, – это не простые десантные модули, это апгрейд – у них есть горизонтальный маневр. «Гагарин» перехватил пару шифровок… В общем, амеры учли опыт прошлого десанта. На этот раз они приступят к наземной операции лишь тогда, когда сотрут «Королев» в пыль на подлете. А потом уже зачистят, чего осталось…
– Что на них, кроме пулеметов?
– Ракеты. И бомбы.
– Ясненько…
Над каньоном Иус все стало ясно – целью космопехов был именно «Королев».
Если бы «Гея» обеспокоилась безопасностью «Порт-Годдарда», десантные модули перешли бы на вертикальный спуск чуток раньше.
– Пора!
Воронин бросил МПК вниз.
Не истребитель, чай, но кой-чего и мы могем…
– Генка! За пульт. Ты стрелком – не против?
– А что ты спрашиваешь? – удивился Царев.
– В каждом модуле – отделение космопехоты…
– Если враг не сдается, – усмехнулся Геннадий, – его уничтожают. А-а… Я понял. Как сказать… Ты подумал, что я могу подумать… будто самую грязную работу на меня сгрузил? Команди-ир… Ты и так два корабля спустил, и это не считая «Энтерпрайза»! Может, и мне дашь чуток порезвиться?
– Резвись! – ухмыльнулся Николай.
– Управление принял.
На мониторе картинка сменилась – это оружейный модуль перешел в режим нацеливания.
– Генка! Ты женат?
– Ага! Дочке уже четыре годика.
– Семейный, значит, человек…
– Ага.
– И рискуешь…
– У-у… Ты еще не знаешь, как мы с Дашкой рисковали в 33-м! Тогда такая заварушка была… Помнишь, когда в Москве путч случился? Так я даже благодарен тем путчистам, а то так и не познакомился бы с Дашуней. Кстати, знаешь, какая у нее девичья фамилия? Жданова.
– Во, как у президента.
– Почему – как… Он мой тесть.
– Во! Тебя поздравить или посочувствовать?
Царев рассмеялся.
– Да не, Георгий Анатольевич – мужик стоящий. Вот, если бы я его «дочечку» обидел, мне бы прилетело. А так…
– Видел, видел я твою Дашуню… Провожала тебя на Байконуре. Она?
– Другой не держим!
– Да-а… – вздохнул Воронин. – Такую обижать нельзя, если ты включил мужика и забыл выключить… Так Взялись, Генка!
Посадочный комплекс снизился, оказываясь в кольце десантных МПА.
Царев тут же включил боевой модуль.
Очередь снарядиков величиной с банан вошла в ближайший МПА, отмеченный единицей, разворотив пару сферобаллонов и двигатель малой тяги.
Десантный модуль резко накренило, почти переворачивая – и еще три снаряда поразили МВА.
Модуль плавно пошел вниз, замедленно кувыркаясь и брызгая огнем из сопел.
Соседние модули – «двойка» и «тройка» – тут же открыли огонь, и МПК содрогнулся.
Послышался резкий свист уходящего воздуха.
Царев навел пушку в упор, и все ее шесть стволов ударили залпом, ощутимо закидывая посадочный комплекс.
Почти все снаряды вошли в МВА «двойки», как в мишень.
Десантный модуль продолжал снижаться, только выхлопы из дюз стали прерывистыми.
И вдруг погасли вовсе.
Аппарат начал свободное падение…
Струи пуль с «тройки» пронизали МПК, а потом стартовала ракета.
Оставляя дымный шлейф, она понеслась, слегка вращаясь вокруг оси.
– Держись!
Воронин резко затормозил, и ракета скользнула под кормой, попадая под пламенные струи двигателей.
Реактивный снаряд не сожгло, он не взорвался, но попав в мощную турбуленцию, оказался отброшен вниз, где и затерялся.
Геннадий выпустил пару очередей по маневрировавшему десантному модулю, но тут им самим пришлось уворачиваться – на экране мелькнул хищный силуэт «Спейскобры».
Орбитальный штурмовик заложил вираж, и Царев не стал дожидаться, пока тот примется расстреливать МПК – учинил обстрел сам.
Две короткие очереди унеслись к «Спейскобре», и на экране замигала красная надпись: «Боеприпас израсходован».
– Приплыли…
Снаряды все же нанесли штурмовику урон, наделав дыр в плоскостях и повредив киль.
Наверное, именно поэтому «Спейскобра» не смогла уничтожить МПК сразу – не заладилось с наскоку.
Штурмовик вошел в боевой разворот, а десантный модуль решил, видно, отомстить за сбитых собратьев – навел пулемет.
Воронин в эти секунды вспомнил Яну – и как-то внутренне успокоился.
Нет, не так.
Покоя в душе не было. Наличествовала некая отрешенность, нацеленность.
Николаю было понятно, что враги, спустившиеся на поверхность Марса, могут принести Яне неприятности, и даже смерть.
Это и раньше было ясным, но теперь он ощутил то, чего еще никогда не испытывал: его жизнь не так важна, как Янина.
Он всегда с иронией относился к героям, жертвующим собой, поскольку считал, что не самому следует помирать, а сделать так, чтобы в живых не остались твои враги.
– Держись!
Николай добавил тяги и повел МПК вверх, заходя под десантный модуль с «тройкой» на боку.
Он не собирался идти на таран, просто хотел ненадолго состыковаться с МПА – тогда «Спейскобра» не станет стрелять, опасаясь задеть своих.
Выхлоп качнул аппарат, а в следующую секунду комплекс сотрясся.
Верх МПК по форме напоминал усеченный конус, и вот этот-то конус и въехал в МПА, проламывая нижнюю раму, раздавливая сферобаллон, гася пару движков.
До поверхности оставалось каких-то пять километров, а МПК, не в силах жонглировать десантным модулем, входил в прецессию – не стойкая пара разваливалась.
МПК почти набок лег, десантный модуль отцепился и полетел дальше, плавно переворачиваясь и выпуская парашют, а вот посадочный комплекс выровнялся.
В этот-то момент и показалась «Спейскобра» – она слегка пикировала, заходя на цель.
Сверкнула маленькая ракетка. Она прошла, выцеливая горячее, вот только обозналась – ударила не по двигателям, а по верху МПК, раскаленному огнем ЖРД десантного модуля.
Ударило так, что разорвало переходный отсек, и в огромную дырищу заглянуло розовое небо.
У Воронина перехватило дыхание – осколок или поражающий элемент пробил скафандр, огнем обжигая левое плечо.
«Спейскобра» сделала «горку» и вновь покатилась вниз.
«Еще одна ракета – и кирдык…»
Неожиданно над дырой в небо промелькнула стремительная тень, смазанная от скорости.
Это был Су-126, отдаленно похожий на старую «Спираль».
Следом пролетел еще один.
Американский штурмовик и хотел бы смыться, да никак.
Правда, звено Су-126 разделилось – ведомый предоставлял ведущему право расправиться с нарушителем.
«Джентльмен…» – подумал Николай, теряя сознание.
Как «Спейскобре» оторвало крыло и вырвало правый двигатель, он уже не видел…
…Очнулся он от жажды.
Пить хотелось просто нестерпимо.
Разлепив глаза, Воронин увидал покатый потолок гермокупола.
Круглый иллюминатор, задернутый кокетливой занавесочкой, цедил багровый закатный свет.
Сделав попытку приподняться, Николай без сил рухнул обратно на подушку.
Ух, и прижало его…
Видать, задело серьезно. Кровищи, наверное, вытекло…
Отсюда и слабость.
Воронин подвигал левой рукой, и у него это не получилось.
Перекатив голову по подушке, он разглядел белый кокон, скрывавший конечность.
Эге-ге… Да ему и ногу зацепило!
Уделали его янкесы. Ничего, им тоже досталось!
Тут открылась дверь, и показалась Яна.
Она осторожно внесла поднос со стаканом-«грушей», следя за тем, чтобы сосуд не съехал, и подняла глаза, лишь переступив комингс.
Посмотрела на Воронина и радостно вскрикнула.
Стакан, конечно же, упал, но почти не разлился.
Девушка быстро подобрала «грушу» и бросилась к Николаю.
– Проснулся! – воскликнула она.
Опустившись на коленки рядом с койкой, Яна нежно провела ладонью по небритой щеке Воронина.
– Вернулся, вот, – выговорил он. – Передумал я на Землю лететь… Что мне там делать? Без тебя…
Рожкова продолжала улыбаться, только по щекам у нее текли слезы.
– Тебе нельзя разговаривать… – пробормотала она, шмыгая носом.
– Я чуть-чуть… Мне надо сказать тебе три вещи. Во-первых… Я люблю тебя.
Девушка сжала его пальцы.
– Я тоже тебя люблю…
Губы у Николая расползлись в глуповатой улыбке.
– Во-вторых… Выходи за меня замуж.
– Я согласна!
Подождав, пока сердце малость угомонится, Воронин договорил:
– В-третьих… дай мне попить.
Яна протянула ему «грушу», и Николай потянул в себя холодный… сок? Нет, это был компот.
Ух, хорошо!
Ну, счастье не бывает долгим – в двери заглянул Гоцман и залучился.
– Я всегда говорил, что красивая девушка – это замечательная терапия! Ну-с, как себя чувствуете?
– Да не так, чтобы очень… Мне что, и в ногу прилетело?
– Милый мой, да мы на вас семь дырок заштопали!
– А я и не почувствовал… Доктор, мы всех сбили?
– Всех! Одному, правда, удалось сесть – он парашют выпустил вовремя, – да только Вальцев с ребятками расстрелял модуль из пулеметов. Один только и выжил, у меня валяется. Пришлось его отдельно устраивать – кричит по ночам. Ладно, отдыхайте. Яна, вам тоже лучше уйти – девчачью терапию надо принимать понемногу. У пациента сил едва хватает, чтобы рот растянуть в улыбке!
Яна огорчилась, но послушалась.
И потянулись долгие, тягучие дни выздоровления.
Побыть в одиночестве Воронину удавалось редко, его палата напоминала проходной двор.
То девушки заявятся, то «ребятишки» Вальцева всей бригадой, то новенькие, прибывшие на «Гагарине», то журналюги с того же ТМК, то «разноцветные» гости с «Порт-Ареса».
Однажды Таг Гейтсби прибыл «с официальным визитом», как временный администратор «Порт-Годдарда».
Лучше всего бывало вечером, когда заходила Яна.
Они тогда запирали двери и шушукались…
…Две недели спустя Воронину разрешили вставать, и он впервые прошкандыбал на улицу.
Его приветствовали мужчины, ему улыбались девушки, даже строгая Антонина Ивановна кивала благосклонно.
А потом подошла Яна.
Обняла. Прижалась. И стало совсем хорошо.
Базу Николай не сразу узнал.
Поднялось новое главное здание, а жилые гермокупола протянулись еще одной улицей.
За ними поднималась блестящая колонна – ректификатор какой или что-то в этом роде, чтобы дейтерий выдавать на-гора.
А на белой стене энергостанции кто-то вывел торопливо и размашисто: «Марс наш!»
Согласен, подумал Николай, щурясь на солнце.
– От паршивцы! Накалякали уже, – добродушно пробурчал Вальцев. – «Марс наш»… А чего? Пра-ально!
«The World Times», Нью-Йорк:
«На конференции в Белом доме президент Хайме Фуэнтес официально заявил, что администрация США не имеет никакого отношения к трагическим событиям, произошедшим в космосе, и на Марсе, в частности.
«Мы всегда стремились развивать добрососедские отношения с Россией, – отметил он, – и приходится только сожалеть о том чудовищном недоразумении, которое произошло по вине заговорщиков и могло привести к еще большим несчастьям».
Обвиняемые в заговоре генерал Фокс и директор НАСА Лэнг Мейси находятся в розыске».
«Норт-Америкен икзэминер», Вашингтон:
«Как следует из докладов спецагентов ФБР, подозреваемые в заговоре против государства Вэнкаутер Фокс и Лэнгдон Адамс найдены.
Генерал Фокс застрелился на своем ранчо «Лейзи Эс» в Колорадо, а мистер Адамс обнаружен мертвым в ванне номера мотеля «Холидей Инн» на въезде в Даллас, штат Техас.
Экс-директор НАСА вскрыл себе вены…»
Краткий глоссарий
Алтын – единая валюта Евразийского Союза.
Амон – небольшой (чуть более 2 км в диаметре) астероид № 3554, обладающий металлическим спектром и высокой плотностью. Предполагается, что Амон содержит колоссальное количество платины, золота и прочего. Планетолог Д. Левис оценил стоимость Амона в 20 триллионов долларов.
Арадиатин – препарат, приостанавливающий развитие лучевой болезни.
«Байкал» – универсальный ракетный модуль ракеты «Ангара» (первая ступень), способный возвращаться на космодром и садиться по-самолетному.
ВКС – военно-космические силы.
ЕКА – Европейское космическое агентство.
Casus belli (лат.) – повод для войны.
Лазер с ядерной накачкой – устройство, излучающее в рентгеновском диапазоне после подрыва встроенного ядерного заряда. Очень мощное, но одноразовое – такой лазер испускает луч, а в следующую секунду испаряется.
Маггемит (комбинация слов «магнетит» и «гематит») – минерал, магнитная модификация окиси железа. Именно маггемиту, в основном, Марс обязан своим красным цветом.
Мегаметр – миллион метров или тысяча километров.
Нудельмана пушки – авиационные безоткатные пушки, якобы установленные на советской орбитальной станции «Алмаз» («Салют-5») для обороны и др. целей (сбивания спутников).
ПМТО – пункт материально-технического обслуживания. То же самое, что военно-морская база. Изящный эвфемизм советских времен.
Пояс Койпера – астероидный пояс за орбитой Нептуна. Он в 20 раз шире и раз в 300 массивнее пояса между Марсом и Юпитером. Содержит такие транснептуновые объекты, как «плутино» (Орк, Иксион, Гуйя), «плутоиды» (Эрида, Макемаке, Хаумеа), «кьюбивано» (Куавар) и т. д.
Сол – марсианские сутки – 24 часа 39 минут с копейками.
Спасьонавт – так во Франции называют космонавта.
Спектролит – материал с односторонней прозрачностью.
Специалист полета – одна из категорий астронавтов НАСА.
Спонсон – выступ на борту корабля для установки орудий.
ТМК – тяжелый межпланетный корабль. Обозначение для космических кораблей с ЯРД, проекты которых создавались в КБ Королева для полета к Марсу (известны разработки Г. Максимова и К. Феоктистова).
ЦУП – Центр управления полетами.
ЯДЭУ – ядерная двигательно-энергетическая установка.
ЯРД – ядерный реактивный двигатель. Тяга (раз в двадцать сильнее, чем в ЖРД) в данном двигателе создается путем нагрева рабочего тела (водорода, аммиака, гидразина, воды и пр.) в активной зоне ядерного реактора.
Примечания
1
Непонятные слова и выражения автор поместил в краткий глоссарий, чтобы не отвлекать внимание читателя сносками. Глоссарий находится в конце книги.
(обратно)2
По мнению автора, к описываемому времени состав БРИКС существенно расширится, но не называть же этот союз стран БРИКСИМАТЕИ…
(обратно)3
ИС-5 впервые упомянут в романе А. и Б. Стругацких «Страна Багровых Туч».
(обратно)4
Около 65 км.
(обратно)5
В настоящее время ТАРКР «Киров», переименованный на волне «демократизации» в «Адмирала Ушакова», ждет утилизации. Надеемся все же, что корабль удастся сохранить.
(обратно)6
Здесь представлены современные оценки.
(обратно)7
Впервые такой проект «защитили» братья Стругацкие.
(обратно)8
Грубое испанское ругательство.
(обратно)
Комментарии к книге «Марс наш!», Валерий Петрович Большаков
Всего 0 комментариев