«Тэтэ»

Тэтэ (fb2) - Тэтэ (Варвары) 1543K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Владимир Борисович Буров

ВЛАДИМИР БУРОВ ЗВЕЗДА СОБАКИ — ТЭТЭ

Моему папочке,

Борису Владимировичу, Поэту —

Посвящается

Курт де Гебелин полагает, что женская фигура символизирует Исиду, наполняющую водой Нил, что сопровождается появлением ЗВЕЗДЫ СОБАКИ.

Карты Тарот

ПРЕДИСЛОВИЕ

Это роман из серии под названием ВАРВАРЫ. Сексот, написавший его, умер при невыясненных обстоятельствах. Его сожительница пришла ко мне в кафе и попросила чего-нибудь выпить.

— Возьмите это, — сказала она и протянула мне пакет с кирпичом на пятьсот страниц. — Спрячьте его, — добавила она.

— А что мне с этим делать?

— Используйте по своему усмотрению.

— Но ведь у него был издатель, который печатал его романы и, насколько я помню, постоянно ждал продолжения.

— Издательство арестовано за неизвестно откуда появившиеся долги, а сам издатель пропал. Кажется, он успел уехать за границу. Но мне сказали, что:

— Его заграница — это Магадан. — В общем, я думаю, его посадили.

Таким образом, неоконченный роман достался мне. Дама выпила не меньше шестисот граммов водки и взяла бутылку Гжелки с собой. Она еще раньше предупредила меня, что будет заходить иногда.

— Вы не против, если иногда я зайду выпить? Вы ведь всегда приглашали нас с Вовой поесть у вас здесь и выпить. И никогда не брали денег.

— Конечно, заходите, — сказал я. Но она была еще только один раз. Больше я эту даму не видел.

В этом романе люди делятся на Половых и Бесполых. У Бесполых нет видимых половых органов. Но размножаться они могут. Были, оказывается, природные Бесполые. Информация о них дошла до нас, как о кикиморах и леших. Был также изобретен способ делать леших и кикимор искусственно. Первым это открытие сделал студент четвертого курса. Он провел эксперимент над своей любимой девушкой. Она заболела смертельной болезнью и должна была умереть. После его операции она стала Бессмертной. Но Бесполой! В конце концов, этот парень попал в Магадан. На Зону. По сути дела студент открыл способ путешествовать во Времени. Проблема была только в одном: никто не знал Кода перемещения во Времени. Например, попасть из две тысячи пятого года назад в этот же год напрямую нельзя. Сначала надо попасть в одна тысяча девятьсот сорок третий, потом в семнадцатый и только потом удастся вернуться назад. Студент сам толком не знал, как надо возвращаться, но под давлением обстоятельств он научился делать это интуитивно.

В общем, почитал я эти Рассуждения Господина Сочинителя, и понял, что нужно привести их здесь. А то вдруг что-нибудь непонятно будет.

Эта Книга написана десять лет назад, когда еще некоторые ее герои были живы. И был незапрещен мат. Но нельзя сказать, что эта Книга:

— Только для взрослых, — Эти Слова применяются здесь не как ругательства, а как говорится:

— Для связи слов в предложении.

И то не всегда, а только в определенных сообществах и некоторых ситуациях. Применяются не сознательно, а автоматически.

Тем более, здесь они все — почти — заменены на формулировку:

— Слово на букву б, х, п, или е, — иногда с дополнительными пояслениями, на что оканчивается, или, с чего начинается. Если для кого-то это кроссворд, я могу высласть Вам подлинник.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ТЭТЭ

Главные герои Первой Части Иван и Семен. Часто они по очереди ведут рассказ. Один из них бывший спецназовец, другой бывший рабочий завода. Семена уволили из армии после контузии в Чечне, а Иван сам ушел с завода. Там перестали платить. Однажды они напились и решили ограбить на трассе блатной джип. Джип, который им удалось угнать, перевозил пулеметы. В результате нескольких случайных встреч Иван и Семен попадают в переплет разборок блатных, милиции и Федеральной Службы, Ивану пришлось работать экстрасенсом. Арестовали за незаконное предпринимательство отставного майора Александра Федоровича. Он халтурил, как экстрасенс. Вдруг пришло указание из Москвы, чтобы липовый экстрасенс продолжил работу. Ведь люди шли к нему девять лет! И все были довольны. Сколько информации можно было получить от бывшего майора! Но Александр Федорович уже погиб. Он умер в тюрьме после очередного допроса. Указание пришло слишком поздно. Случайно Александром Федоровичем стал Иван. Его просто заставили.

Клиентов у Ивана не было. Только клиентки. Так было заведено у Александра Федоровича. Он ничего в этом деле не понимал. Но после его сеансов начали происходить очень странные вещи. Иван не просто доставлял удовольствие дамам через седьмую чакру. Начали исполняться их заветные желания. Как-то: к женщине возвращался любимый. Вроде бы ничего особенного. Многие делают приворот. Только после сеанса Ивана любимый возвращался к клиентке Ивана с Того Света. Оказывается, уже прошло пять лет, как любимый муж умер. Другая дама всю жизнь, до пятидесяти лет, сожалела, что не добилась любви парня тридцать лет назад. Точнее, парень ее тоже любил, только не удалось им в свое время сойтись. Стеснялись. Когда женщина просила Ивана сделать приворот к этому парню, он и не подозревал, что надо соединить людей в прошлом. Но ему удалось на какое-то время выдать всем этим людям билет в их не случившееся счастье. Люди как будто покупали у Ивана интернет карту на какое-то время. И это время они имели то, что хотели.

Дело дошло до того, что к самому Ивану прибыла из прошлого молодая женщина. С ней был его сын. Иван не помнил ничего подобного. Произошел или сбой, или Иван забыл свое прошлое. Женщина говорила Ивану, что ему уже пятьдесят лет и у него есть сын. А ведь ему было всего двадцать два.

А временной сбой мог произойти по нескольким причинам. Во-первых, шла прокладка Временного Тоннеля между Новосибирском и Силиконовой Долиной на Западе. Во-вторых, ФСБ был засечен источник большой энергии именно в том районе, где жили Иван и Семен. Здесь у бандита по кличке Итальянец находился Драгоценный Камень под названием Звезда Собаки. Пока еще неизвестно, от кого исходит эта энергия. От Ивана или от Звезды Собаки. Иногда этот Камень называли Большая Медведица или Сириус. Эту Звезду ищет не только ФСБ, но и глава киллерского синдиката Леня Московский, которого, говорят, пуля не берет.

Я не сказал еще, что Временной Тоннель был не достроен. Оставалось всего сто метров, но произошла авария. По одной из версий в небе над Тоннелем взорвалась комета. Говорили, что это разбился Ангел Авель. Некоторые называли этого ангела по имени знаменитого философа древности — Платон.

Странное убийство в Датском

Это было кафе при зале игровых автоматов. Иван уже проиграл сто рублей. Больше у него не было. Он сел за столик и покосился на соседа. Парень в распахнутой куртке ел шашлык на косточке. Иногда он вытирал жирные губы салфеткой. Протягивал руку к стаканчику с бумажными салфетками, брал пару штук, вытирал губы и бросал розовые салфетки в соседнюю тарелку. Обычно народ не особенно рассиживался в кафе, где стояли игровые автоматы. Тем более никто не заказывал себе гору мяса. Как-то не с руки. Да и халявщики кругом. Ведь проигравших всегда больше, чем тех, кому удалось осилить совершенно бездушный автомат. Некоторые, правда, считают, автомат имеет душу. Самую натуральную. Особенно настаивают на этом те, кто выиграл.

Здесь заказывали часто. Хозяин достал где-то большую электрошашлычницу. И мясо ему доставляли прямо из Дании. Знаменитые ребрышки с толстым слоем мяса. У наших ребер такой толщины почему-то никогда не бывает. Чем уж там их кормят, этих свиней, не понятно. Иван всегда задумывался об этом после проигрыша. Он заходил в кафе, и эта мысль почему-то приходила ему в голову. Скорее всего, она и не приходила, а всегда жила там. Но сегодня к нему почему-то пришла другая мысль. И он её высказал. Правда, не сразу. Парень напротив него, по-видимому, наелся, и предложил Ивану:

— Че, проигрался братан? Ешь. Бери датчатину. Пиво будешь?

— Да, можно.

Около парня стояли три запотевшие бутылки. Одну он почти допил, две были еще закрыты.

— Девушка, откройте нам пиво, — сказал парень проходившей мимо молоденькой официантке. — Бери одну, — кивнул он Ивану.

— Мне вот интересно, — сказал Иван после того, как съел три ребра, — как ему это удается?

— Что? — не понял парень. Его звали Геннадий.

— Как удается хозяину этого заведения так дешево продавать такие ребра? Они в Дании, наверно, стоят дороже.

— Это и называется бизнесом, братан. Если бы это было легко, все бы торговали такими ребрами.

Я вот только приехал из Аргентины. Там вообще нет никакого бизнеса. Только наркотики, футбол и… — он вцепился крепкими белыми зубами в мясо у самой косточки и стащил его целиком.

— А что еще? — спросил Иван. — Вы… Ты сказал И.

— Ты не знаешь, что такое И? — Геннадий сделал очень удивленное лицо.

— Драгоценные камни, что ли?

— Бриллианты.

— Бриллианты на третьем месте? После наркотиков и футбола? А что на первом?

— На первом и… — Гена допил свою бутылку.

— Что И?

— Изумруды.

— Изумруды? Разве они дороже бриллиантов?

— Дороже.

— Вряд ли.

— Смотря какие. Вот этот, например, — Геннадий вынул из внутреннего кармана коричневый бархатный мешочек с зеленой буквой И на нем, — точно стоит дороже любого бриллианта. — Он открыл мешочек, и камень величиной с маленькое куриное яйцо выскользнул на ладонь.

— Красивый, — сказал Иван. — Как будто светится изнутри.

— Великолепный камень. Знаешь, как он называется? Биг Теу. Знаете, как это переводится?

— Много пива? Или нет, большой медведь. Нет? Большая Медведица?

— Большой Палец.

— Этот бриллиант, то есть изумруд не похож на палец.

— Не я его называл, — сказал Гена.

— Откуда он у тебя? — для приличия спросил Иван.

— Наследство.

— В Аргентине?!

— Мой дядя был адъютантом.

— Адъютантом? Адъютантом кого? Гиммлера? — спросил Иван и рассмеялся.

— Нет, сначала он был адъютантом Ракассавского, потом Генерала Власова.

— Серьезно? Как же ему удалось уйти?

— Он был нашим контрразведчиком. Да, так мне сказали. Моей сестре он завещал ранчо, а мне этот камень. У вас есть сестра?

— Да.

— Вы говорите, что он был контрразведчиком. Может быть разведчиком? — спросил Иван. — Контрразведчики обычно находятся в тылу.

— Он был контрразведчиком как бы перешедшим на сторону Власова. — Геннадий покатал камень на ладони. — Мне за него давали пятьдесят миллионов.

— Долларов?!

— Да, долларов.

— Что-то очень много.

— Мне тоже показалось, что это слишком большая цена. Но я сразу же получил такое предложение, как только прибыл в Буэнос-Айрес. Человек, который мне звонил, сказал, что мой камень из распятия Кецалькоатля. И называется Монтекосума.

— Говорят, многие знаменитые камни приносят несчастье их обладателям.

— Не знаю. О моем я такого не слышал.

— Но твой дядя умер.

— Он умер от старости. Наоборот, говорят, что это камень из Машины… Вернее, из Картины Бессмертия. Она находится в Мексике. В какой-то пирамиде. Эту картину из камня древние инки называли Перемещением. Это можно перевести, как слово Машина. Бессмертия индейцы Майя достигали Перемещением во Времени.

— Почему вы не продали этот камень? Пятьдесят миллионов очень большая сумма. Очень. Хотя, если то, что вы говорите, правда, то за такой Камень и пятидесяти миллионов долларов мало.

— Я даже не видел покупателя. Говорил с ним только по телефону. Он назначил мне встречу в большом ресторане первого класса. Там никого не было, кроме официантов. Я сажусь за стол, жду, вдруг слышу выстрелы. Его убили прямо у входа в ресторан. Швейцар был куплен.

— Он его и застрелил?

— Да.

— А может быть, это был не он? Ведь ты его никогда не видел.

— Да, возможно. Только больше никто не пришел. Потом мне позвонили и предложили два миллиона. Тоже хорошие деньги. Я согласился.

— Их тоже убили? — спросил Иван.

— Нет. После экспертизы мне объявили, что камень искусственный и предложили десять тысяч долларов просто за редкую огранку и уникальную структуру.

— И вы отказались?

— Да. Я сказал, что лучше пока оставлю камень у себя. Как память. Да и признаться, я не был уверен, что меня не обманывают. У меня не так много денег, но пока что есть небольшой бизнес… Я решил оставить камень у себя.

— Бизнес такая сложная штука, — сказал Иван. — Все-таки мне интересно, как это возможно?

— Что именно?

— Ну, это… продавать ребра здесь дешевле, чем они стоят в самой Дании.

— Да просто, — сказал лысый парень, Он проходил мимо и услышал их разговор. — Бартер. Таскает им туда что-то.

— Что? — спросил Иван.

— Вы не против, если я присяду с вами? — спросил лысый. Хотя уже уверенно сидел за столом. — Леха, — он протянул руку сначала Геннадию, потом Ивану.

— Конечно, садитесь, — сказал насмешливо Иван.

Леха тоже заказал себе рёбра. На триста рублей. Первый заказал на пятьсот. Но когда подошла девушка-официантка, Леха заплатил за все. Геннадий в это время был в туалете. Он пытался отдать Лехе деньги за свое пиво и ребра, но тот сказал:

— Да брось ты, братан, в другой раз заплатишь.

У Лехи в бумажнике было много долларовых бумажек. Они даже не были заправлены в карманы бумажника. Пресс штук на восемь, подумал Иван.

— Давайте выпьем, — сказал Леха.

— У нас уже кончилось пиво, — сказал Геннадий.

— Прошу, я взял всем по бутылке. — Леха широким жестом указал на стол. — Он передал уже открытую бутылку бизнесмену и закрытую Ивану. Они выпили за знакомство.

Сначала вышел из кафе Геннадий. Потом Иван. Он увидел Геннадия полусидящим у забора. Иван посмотрел по сторонам, подошел поближе и присел на корточки.

— Что? — он положил руку Геннадию на плечо. — Что ты здесь разлегся? — Ивану вдруг стало страшно. Глаза у Геннадия были усталые, как будто он принял дозу героина. Куртка распахнулась, и Иван увидел бумажник. Он был гораздо толще бумажника Лехи. Здесь было не меньше тридцати тысяч долларов.

И тут же подошел этот самый Леха.

— Что произошло? — спросил он.

— Не знаю, — ответил Иван. Он не мог оторвать взгляд от денег. Геннадий совсем сполз на траву, и бумажник выехал ему прямо на грудь.

Иван протянул к нему руку, но Леха перехватил ее.

— Тихо, тихо, тихо, — проговорил он. — Дай мне, ты свое потом получишь.

— Да я не собираюсь их брать себе, — сказал Иван.

— Тихо, тихо, тихо, — опять сказал Леха. Быстро подошли двое парней. — Уберите его, — кивнул Леха на Ивана.

Ну, уж нет. Иван оттолкнул обоих парней и побежал. За углом он оглянулся. Они тоже повернули за угол. И почти сразу выстрелили по нему несколько раз.

Иван очень испугался и побежал еще быстрее. Стрельба белым днем! Что он сделал?

Иван перелез через забор и оказался в военном городке. Две короткие автоматные очереди послышались где-то в стороне. Похоже за соседним домом. В кого они стреляют?

Иван залез под невысокую крышу. Он здесь едва умещался на корточках. Что здесь было? Или будет? Как будто собирались делать курятник. На самом деле, это была крыша подвала. А в подвале был магазин спецодежды. Сейчас он был закрыт. Бетонировали идущие вниз ступени, и чтобы никто не ходил, набросали сверху досок.

Два человека с короткими автоматами вышли из-за угла и посмотрели по сторонам.

— Он где-то здесь. — Иван не видел их лиц. Он видел только ноги в джинсах и в красных кроссовках с тремя желтыми полосами.

Один из автоматчиков присел. Он увидел побелевшее лицо Ивана. Но стрелять не стал. Сам тюкнулся носом в землю. Второй успел увидеть киллера. Он обернулся на звон отличного пистолетного механизма. Тут же киллер два раза нажал на курок. Две пули разорвали легкие. Кровавые пятна появились на куртке.

Потом киллер осмотрел автоматчиков и сделал контрольные выстрелы. Каждому по пуле в лоб.

Иван ждал, когда киллер нагнется. Но он ушел.

Иван запомнил только белые кроссовки с тремя черными полосками и надписью адидас.

Завод. Долгожданное предложение

— Обед!

Все побросали ключи и рванулись к выходу. Столовая была в другом цеху.

— Вовка, ты за сколько стометровку бегаешь? — спросил Иван.

— За девять и пять.

— Ну, сейчас проверим.

Они рванули по асфальту к столовой двенадцатого цеха. Все остальные за ними. Как табун скаковых лошадей. Никто не хотел стоять в очереди. Быстрее бы пообедать, да в бильярд поиграть.

В столовой Иван был третьим. Вовка и еще одни парень обогнали его.

— Ну, ты быстро бегаешь, — сказал Иван. — Но только не за девять и пять.

— Спорим, что за девять и пять, — сказал Вовка.

— Спорим, — сказал Иван. В это время какой-то незнакомый парень втиснулся между ними и сказал:

— Я разобью. Проверим на обратном пути. Засеку по часам.

— На обратном пути я не смогу, — сказал Владимир. — После обеда тяжело бежать.

— Тогда завтра, — сказал парень. — Ну, давайте, я вас разобью. — Иван хотел его выгнать, но передумал. Картофельное пюре и котлетки были уже близко.

— Котлеты, двойное пюре и рыбку, — сказал Иван.

— А рыбу с чем? — спросила повар.

— Так, тоже с пюре, Жрать охота.

— Это почему, вы так есть-то хотите? — опять спросила девушка. Она почти всегда это спрашивала.

— Так работа у нас тяжелая, — сказал Владимир.

— Да какая сейчас работа. Говорят заказов нет. Нигде не воюют. Наверное, вчера пива перепили, а сегодня есть хочется.

— Нет, — сказал Иван, — не перепили.

— А что так? — опять спросила она.

— Деньги проиграл, на пиво не осталось.

— А зачем вы ходите в эти автоматы?

— А куда нам еще ходить? — смеясь, спросил парень, который влез между Вовкой и Иваном.

— Ходите с девушками на дискотеку.

— В следующий раз так и сделаем, — сказал Иван. Он выбрал стол у окна и направился туда с подносом.

Подошел Вовка и этот третий парень. Они молча начали есть, наперебой выгребая горчицу из горчичницы. Вкусно с горчицей и с перцем.

— Чеснока бы еще, — сказал парень.

— А ты первый раз здесь, что ли? — спросил Владимир.

— Почему ты так подумал?

— Чеснока здесь не бывает, — сказал Иван.

— Ясно, что не бывает, — ответил парень. — Я просто так сказал.

Возвращались они медленно. Спокойно несли, набитые недорогой едой животы. Но спать никому не хотелось. Вовка ушел вперед. Иван сказал ему:

— Займи на меня очередь на бильярд.

— Ладно.

— В бильярд хорошо играешь? — спросил парень. — Меня зовут Соловей.

— Иван.

— Ты из восемнадцатого? Как у вас заработки сейчас?

— Да какие заработки. Заказов мало.

— Ты давно в этом цеху работаешь?

— Второй год.

— А раньше, где?

— Мотоциклы собирал.

— Запчасти выносил?

— Еще как! Даже вилку от мотоцикла раз вынес.

— И ни разу не попался?

— Нет.

— Хочешь заработать? — спросил Соловей.

— Надо че-то вынести?

— Да. Будешь получать не меньше штуки баксов в месяц. Если, конечно, не попадешься.

— Понятно. Запчасти для пулеметов надо выносить?

— Как ты догадался?

— А тут и гадать не надо. Что еще тут можно продать? Только пулеметы. Но опасно ведь.

— В кабине наш человек. Там тебя не задержат. Лишь бы не сдал никто. Этот Вова, он как?

— Не, он не подпишется.

— А ты хоть знаешь, что попасть в бригаду пулеметчиков трудно? — спросил Соловей. Пулеметчиками называли тех, кто выносил запчасти для пулеметов. Все знали, что запчасти выносят, но кто это делает, всегда до поры до времени было неизвестно. Потом оказывалось, что твой знакомый товарищ это и делал. Бригаду пулеметчиков сажали. Но появлялась новая, и опять до поры до времени никто не знал, кто ворует пулеметы. Потом этих сажали, и всё начиналось сначала. Несмотря на то, что многих уже пересажали, попасть в бригаду пулеметчиков было трудно. Иван давно хотел найти концы, но бесполезно. Он так и не смог узнать, к кому надо обратиться, чтобы заняться этим рискованным делом.

И вот, на тебе. Подошли.

— Но я работаю в другом цеху, — сказал Иван.

— Именно это и нужно. Тебя не заподозрят, — сказал Соловей.

— Кто мне будет передавать детали? Ты?

— Я буду только говорить тебе, где их брать. Будем встречаться за обедом, и я тебе буду говорить, где взять детали.

Они расстались. До конца обеда оставалось еще двадцать минут. Иван поднялся в бильярдную. Была как раз его очередь. Вовка же занял на него. Он успел выиграть две партии. Потом Евтеха предложил ему сыграть на деньги. Иван посмотрел на часы. Оставалось всего шесть минут.

— Не успеем, — сказал Иван, — на деньги думать надо.

— Мне не надо, — сказал Евтеха. — Ну, че, боишься?

— На сколько? — спросил Вовка. Он помогал быстрее выставить шары.

— По триста, — сказал Евтеха.

У Ивана было всего сто рублей. Двести он занял у Вовки. И он выиграл эту партию. Потому что не боялся проиграть. А Евтеха сразу замандражил. Иван с разбива уложил один шар. Потом еще два.

— Ты заметил, Евтеха, я начал почти что с удара Лемана, — сказал Иван.

— Слово на букву х с окончанием: мана, — ответил Евтеха, — такого удара не существует. Если лузы нормальные. Здесь не только один, три можно забить. Лузы, как — слово на букву п — у Люськи с Кузнечной.

— А ты пробовал, Евтеха? — спросил Вовка.

— Пробовал. Когда деньги были. Вы хоть знаете, почем она берет сейчас?

— Почем, Евтеха? — спросил Иван, забивая свояка.

— Уже пятый, между прочим, — сказал Евтеха, — так ты меня еще обуешь. — И добавил: — Интересно, почем берет Люська? Сходить хочешь?

— Да нет. Я так просто спросил.

— А если хочешь сходить, готовь триста рублей и десять долларов.

— А просто шестьсот рублей нельзя? — спросил Вова с улыбкой.

— Нет. Триста рублей Люська тратит на жизнь, а баксы копит.

— Зачем? — спросил Иван после того, как забил еще один шар. — В Америку хочет уехать?

— В Германию.

— В Германию? Но там же эти, как их?..

— Она думает, что и там, в конце концов, доллары ходить будут, — ответил Евтеха и положил кий, потому что Иван забил последний восьмой шар.

— Партия.

— Получи, — сказал Евтеха. — С тобой сегодня бесполезно играть. У тебя такой настрой, как будто ты миллион нашел. — Он протянул Ивану двести пятьдесят рублей.

— Почему так мало? Мы договаривались на триста.

— У меня нет больше, — ответил Евтеха. — Отдам потом.

— Если у тебя больше нет, зачем ты договаривался на триста?

— Я не думал, что проиграю. Брось Иван, миллионеры должны быть великодушны.

— А я думал, все миллионеры жмоты.

— Но не ты?

— Я тоже.

— Чего же ты хочешь?

— Накормишь нас обоих завтра обедом, — встрял Вовка.

— Да пошли вы на — слово на букву х в ослабленном значении. — Вы сожрете на полторы сотни.

— Правильно, мы съедим и на две, — сказал Владимир.

Евтеха остановился у выхода. Он задумался на пару секунд.

— Ладно, — сказал Евтеха и вернулся к бильярдному столу. — Я вам завтра беру обед на двести рублей…

— А мы? — перебил его Владимир.

— А вы, если не съедите все, отдадите мне за обед двести рублей и еще двести пятьдесят. А что вам терять? В случае чего останетесь при своих.

Иван почесал затылок.

— Задача не для миллионера, — сказал кто-то.

— Да че ты думаешь? — сказал нетерпеливо Евтеха.. — Вы отдадите двести рублей лишних. Но вы же их и съедите.

— Я согласен, — сказал Владимир. — Давай, Иван соглашайся. Что мы не съедим каждый на стольник? Только мы сами берем, что хотим.

— Берите, что хотите, — сказал Евтеха, — но только сверх обеда. Сначала вы должны съесть по первому и по второму с гарниром.

— Съедим, — сказал Вова. — Наберем потом котлет и кока-колы. Ты знаешь, сколько я могу выпить холодной кока-колы, Иван?

— Сколько?

— Двухлитровую бутылку запросто выпью. А если со льдом, то и полторы. За полчаса. Я, между прочим, ставлю условие, — продолжал Вова, — я принесу с собой лед.

— Приноси, — сказал Евтеха.

На следующий день в столовой разыгралась целая битва с едой. Вова сразу допустил ошибку. Он налил по полному стакану кока-колы сразу, еще перед первым.

— Пей, — сказал он Ивану, — холодная, со льдом.

— Со льдом вкус у нее лучше, — ответил Иван. И добавил: — Ну будем, — он поднял свой стакан.

— За успех нашего безнадежного дела, — отозвался Вова.

На второе они взяли минтай. Вова сказал, что надо начинать с рыбы. Котлет можно потом нажраться. Минтай с пюре был очень вкусным.

— Очень вкусно, — сказал Иван. — Но я доедаю эту картошку с трудом. Мне кажется, я больше не смогу выпить этой жидкости, — он кинул на кока-колу. — Надо было оставить ее для котлет. А теперь, кажется, мы проиграем.

Около стола собралось человек семь. Евтеха доел свой обед и безмятежно попивал компот.

— Уф, — выдохнул Вова. — Стратегия была правильной. Мы ошиблись в тактике. Но, — он поднял палец верх, — это еще не значит, что мы сдались.

— Сколько осталось времени? — спросил Иван.

Евтеха посмотрел на часы.

— Семь минут, — сказал Евтеха. И добавил: — У вас все деньги с собой?

— Все, — ответил Вова.

— Надеюсь, вы не забыли, что с вас четыреста пятьдесят рублей?

— Мы все помним, — ответил Вова, — не мешай нам сосредоточиться. Он съел еще две котлетки и сделал несколько глотков кока-колы. — Это вода какая-то не такая. Обжигает горло, как самогон.

Иван тоже съел одну котлетку.

— Их оставалось только десять на безымянной высоте, — пропел Евтеха. На тарелке лежали еще десять котлет. — И кока-колы полбутылки. А это значит, целый литр, — добавил Евтеха.

Все рабочие их цеха, кто заканчивал обед, подходили к столу, где Иван и Вова пытались на спор доесть котлеты.

— Сегодня день не тот, — сказал Соловей. Он только что подошел. Соловей встал позади Ивана. — Я ждать не могу, — тихо сказал он. — Пойдем.

— Подожди пять минут, — сказал Иван тоже тихо.

— Не могу.

Иван запихал себе в рот сразу три котлеты и попытался их проглотить. Вова сделал тоже самое. Он взял с тарелки последние три котлеты. Он даже хотел сказать, что это последние. Но не смог. Евтеха посмотрел на часы. Если они проглотят эти котлеты и допьют всю кока-колу, то успеют.

— Из чего эти котлеты? — вдруг спросил Евтеха. — Кажется, в них есть маленькие червячки, — добавил он.

— Мы так не договаривались, — сказал Вова, но сказал так, что это едва можно было разобрать. Вова интенсивно жевал котлеты.

— Ничего не понял, — сказал Евтеха. — Я слышал, — продолжал он, — может, конечно, это не правда, но я читал в каком-то заграничном журнале, что коку-колу делают из желудков покойников. Получается такой специальный запах. И к тому же… — Он не договорил, потому что Ивана вырвало. Он как раз сделал большой глоток.

Потом вырвало и Вову. Он долго пытался справиться с котлетами. Глаза у него почти вылезли из орбит. Лицо покраснело. Но и Вова не выдержал. Особенно ему не понравились слова про кока-колу. Они так сильно подействовали на него. Ведь было абсолютно ясно, что это полное вранье. Почему так?

— Мы так не договаривались, — сказал Иван.

— Как? — спросил Евтеха. — Я не хватал вас за руки. А разговоры никто не запрещал.

— Вова, ладно, заплати ему, — сказал Иван, — потом сочтемся.

— Я не согласен, — сказал Вова. — Он же нас… — Вова не договорил.

— Заплати. Мы потом его как-нибудь обыграем, — сказал Иван и вышел с Соловьем.

Иван подумал, что так легко запалиться. Соловей приходит, все это видят, он с этим Соловьем уходит. Слабая конспирация. Не удивительно, что эти бригады пулеметчиков ловят почти каждый месяц. Соловей сказал, как будто прочитав его мысли:

— Больше встречаться не будем. А то ты запалишься, и на меня сразу выйдут.

— Или наоборот, — сказал Иван. — Зачем было при всех ко мне подходить?

— Кто знал, что вы, как дети, все в какие-то споры играете. — Соловей некоторое время шел молча. — Дело серьезное. Ты понесешь первый раз и сразу ствол. Попадешься — много получишь.

— Сколько?

— Ты что имеешь в виду, деньги, что ли? Ладно. Сегодня же получишь пятьсот баксов в игровом салоне. Если, конечно, все будет нормально. Ты через двадцать седьмую проходную ходишь?

— Да.

— Сегодня пойдешь через двадцать шестую.

— Где ствол? — спросил Иван.

— Он будет в баке с металлической стружкой.

— А где этот бак?

— Только что прошли. Не оборачивайся. Подойдешь, как будто шнурок завязать и возьмешь его в третьем баке. Третий отсюда.

— Понял, понял.

Потом Соловей сказал ему адрес, куда надо будет отнести ствол.

— Спрячешь его во дворе за дровами. Дом тридцать семь.

— А там будет открыто?

— Если будет закрыто, сам откроешь через дырку.

— Понятно.

— Дальше будешь действовать по записке.

— По записке? А кто мне ее… то есть их передавать будет?

— Нинка.

— Какая еще Нинка? Нинка, как картинка с фраером гребет, дай мне, керя, финку, я пойду вперед. Поинтересуюсь, а шо это за кент? Ноги пусть рисует. Нинка, это мент! Я знаю.

— Да ты певец, я смотрю, — Соловей вынул пачку LM и закурил. — Будешь? — он протянул открытую пачку Ивану.

— Давай, а то я, боюсь, меня опять вырвет от этих котлет и кока-колы. Вроде и съел-то немного. Действительно, из чего только эти котлеты делают?

— Нинка эта работает поваром в столовой. Там, откуда мы сейчас идем. Ты ее видел на раздаче. Симпатичная такая.

— Симпатичная? Видел. Ничего себе Нинка.

— Понравилась?

— Да, хорошая телка.

Они расстались. Иван пошел в свой цех, а Соловей повернул направо через мост. Опасное занятие все-таки, подумал Иван. Столько народу знает. Но это неизбежно.

Если они кого-то внедрят в эту организацию — все приехали. А, скорее всего, кто-то внедрен сверху. Зря согласился. В таком деле долго не проживешь.

После работы Иван пошел к баку, где лежал пулеметный ствол. Он несколько раз оглянулся. Вдруг сзади его окликнул Вовка:

— Эй, ты куда?

Иван обернулся.

— Домой.

— Ты уверен? — Вова кивнул на мост. — Домой туда. Или ты опять в столовую захотел? — Вова засмеялся. Он подошел поближе.

— Я там с поварихой познакомился, — сказал неуверенно Иван, — пойду ее встречу.

— С какой это?

— Ну, помнишь, симпатичная такая появилась на раздаче.

— Новенькая, что ли? Ну, ты даешь. Когда ты успел? Знаешь, что? Пойдем вместе?

— Нет.

— Почему?

— Один раз я так поступил уже. И знаешь, что вышло? Он остался с ней, а я вынужден был… идти домой в одиночестве.

— Как же он мог? Кто это был?

— Очень просто. Они сказали, что любят друг друга.

— Вот гады!

— Вот, чтобы это не повторилось, иди домой один.

— Ладно. — Вова пошел на мост. Он решил подождать Ивана у кабин. С той стороны, уже на улице. Напротив проходных было кафе. Вова подождал, подождал и зашел туда. Он сел у окна, взял кружку пива и стал ждать. Зачем? Да просто так. Вдруг эта повариха выйдет с подругой.

И Иван действительно вышел с Нинкой. Он взял ствол из контейнера с металлической стружкой. Повернулся. И уже собирался идти. Навстречу шли два милиционера. Они уже спускались с мостика. Вот-вот повернут и пойдут прямо на него.

Ивану казалось, что ствол виден через куртку. Он так сегодня обожрался. Живот сильно выступал. И ствол из-за этого образовывал небольшую волну. Ее можно было принять за естественную складку. Но можно и за искусственную. По крайней мере, так показалось Ивану. Раньше он выносил и более толстые предметы. Но пулеметный ствол… Это серьезно. Тут просто так не отделаешься. Посадят.

Иван опять повернулся и пошел к столовой. Она была довольно далеко. Даже на обед они добирались туда за четыре минуты. Бегом. Засекали. И вдруг навстречу идет Нина. Как картинка. Ботиночки с длинным узким носом. На высоком каблуке. Юбочка такая, кожаная удлиненная курточка с изящным пояском. Цвет под леопарда. Дорогая, наверное. Она была уже близко. Вдруг Ивана, как обожгло. Ведь они же не знакомы! Если Нинка не захочет остановиться и хотя бы поговорить с ним, всё. Его бесцельное движение по дороге будет выглядеть очень подозрительным. Вторая смена уже была давно на местах. Непонятно будет, куда он идет. Менты точно остановят его. Что они тут делают?

— Здрасте, — сказал Иван. Нинка удивленно вскинула брови. Ивану показалось, что она сейчас пройдет мимо. Он поспешно добавил: — А я за вами иду.

Она остановилась.

— За мной? — улыбка чуть тронула ее губы.

— Да. А вас не предупреждали? — Иван решил, что Соловей уже предупредил эту повариху о нем. А оказывается, нет.

— О чем?

— Что?

— Что, что? — Нинка уже хотела пройти, но Иван так умоляюще взглянул на нее, что повариха спросила: — Что-нибудь случилось?

— Я… это… в… в вас влюблен.

— Серьезно, что ли? Ты уверен? — Нинка улыбнулась.

— Абсолютно.

Менты прошли мимо. Они очень внимательно посмотрели на Ивана. И даже чуть притормозили.

— Ну, пойдем, что ли? — сказала Нинка. И они пошли. Один милиционер повернулся. Иван почувствовал это спиной.

Сейчас окликнут и всё. Сливай воду.

Иван покачал головой. Как плохо всё организовано.

— Ну, расскажите, когда вы меня полюбили?

— Что? — Иван не сразу врубился, о чем она спрашивает. — Простите, я задумался. Повторите, пожалуйста, что вы сказали, Нина.

— Когда вы успели в меня влюбиться? — почти по слогам спросила Нина. Она хотела взять Ивана под руку, но не решилась. Рука ее поднялась и коснулась локтя парня. Но тут же опустилась.

— Вчера еще.

— Вчера еще? А я думала только сейчас. — Она засмеялась. Решительно взяла Ивана под руку, и они двинулись к мостику. А потом повернули налево на прямую дорогу к проходным.

— Ты через какую проходную выходишь? — спросила Нина.

— Через двадцать шестую.

— А я через пятую. Ты меня подождешь?

— Я не для того тебя встретил, чтобы тут же потерять, — ответил Иван серьезно и торжественно.

— Ну, давай. Я не прощаюсь.

— Я тоже.

Иван пошел к проходной, но у самой двери остановился. Ноги как будто прибили к земле. Ой, зря, ой, зря связался он с этим делом. Тут Иван вспомнил, что на этой проходной все схвачено. Он оглянулся по сторонам, вздохнул и шагнул внутрь. Он думал, что на проходной будет стоять девчонка из общаги черного батальона. Но это была пожилая, худая женщина со злым лицом. Наверное, переловила много народу. Вот это мымра! Попался, подумал Иван.

Вахтерша строго посмотрела на него. Не взглянула, а именно посмотрела. Ивану показалось, что она смотрит целую минуту. Как ведьма, подумал он. Нашли же такого вахтера.

— Несешь что-нибудь?

Иван молчал. Ему казалось, что он не понял вопроса. Хоть и страшно было, но он надеялся, что этот страх ложный.

— Что вы спросили?

— Ты что, глухой? — сказала вахтерша.

— А что, я не понимаю?! — неожиданно для самого себя вскипел Иван.

— Вот болван! — сказала вахтерша, — идти отсюда! Что ты встал, как баран?

Иван толкнул вертушку и вырвался на свободу. Он сделал слишком резкое движение. Ствол прорвал подкладку и начал спускаться вниз. Еще немного и он бы вывалился прямо на асфальт.

Иван нагнулся, как будто почесать коленку. Он переместил ствол в сторону и пошел навстречу Нинке.

— Что ты хромаешь? — спросила она. — Споткнулся, что ли?

— Да. Может, зайдем в это кафе? — Иван показал на вывеску. ПЕРЕХВАТ — было написано наверху.

— Здесь перехватывают рабочих с деньгами, — сказала Нина. — У тебя есть деньги?

— Да, я вчера выиграл в бильярд.

— А сегодня разве ты не проиграл их в столовой? — Нина внимательно посмотрела на него.

— А ты откуда знаешь? С раздачи из-за ширмы ничего не видно.

— Я видела. Специально выходила. Вы так шумели, всем хотелось посмотреть, что вы там делаете.

— Проиграл, но у меня есть сто рублей. Зайдем, выпьем пива.

— Ну, давай.

Народу было много. Иван увидел Вовку.

А Вова давно уже увидел их. Как только Нина села за столик, он спросил:

— У вас подруги нет?

— Какой подруги?

— Такой же как вы?

— Ну, надо подумать.

Иван в это время стоял в очереди за пивом и солеными сушками. На большее-то у него денег не было.

Потом Иван понес пиво, и кто-то толкнул его в бок. Ствол опять прорвал подкладку. Хватило ума со стволом заходить в этот чапок. Иван решил по быстрее уйти. Но Нина осталась. Он сам попросил об этом Вовку.

— Послушай, Вова, — сказал Иван, — я забыл, что у меня важное дело. Проводи, пожалуйста, Нину. — Иван думал, что будут проблемы. Нинка скажет, что она тоже пойдет домой. И придется все-таки ее провожать. И еще неизвестно, куда придется переться. — Нина, — продолжал Иван, — приходи сегодня в семь к салону игровых автоматов ПУЛЕМЕТЧИК.

— Это который только недавно открыли, новый? — спросила Нина.

— Да. Впрочем, я могу туда не успеть. Приходи сразу в ДАТСКИЙ. Там можно поесть ребер, выпить пива настоящего разливного или бутылочного, и…

— И поиграть на автоматах заодно, — улыбнулась Нинка. — Хорошо, может быть, я приду, — сказала она.

— Пока. Вова, так ты не забудь проводить даму.

— Да конечно, конечно.

Иван прошел через мост и свернул направо в частный сектор. Он зашел во двор дома номер тридцать семь и спрятал там ствол пулемета. За поленницей дров. Как и сказал ему Соловей. Здесь все прошло гладко. Калитка была открыта. Во дворе никого не было.

Опять Датский. Игра

Это был тот же игровой салон, где Ивана угощали пивом и ребрами. А потом чуть не убили. Он получил от незнакомого парня пятьсот долларов. Он знал, что получит эту сумму. Но теперь пятьсот баксов показались ему очень большими деньгами.

Иван не стал играть. Он сел за стол и заказал пива.

— Ребра, что, не будете? — спросил студент-официант. — У нас датские…

— Да знаю я, — ответил Иван, — прошлый раз чуть не убили за эти ваши датские ребра. — Он на всякий случай посмотрел по сторонам. Вообще тот случай не давал Ивану покоя. Он все время вспоминал о нем. Утром ему даже показалось, что это был сон. Надо бы у кого-то спросить об этом. Все должны бы знать об этом случае. Все-таки стрельба среди бела дня.

Они пришли, когда Иван мысленно уже распрощался с Нинкой. Увел Вовка. Сволочи все бабы все-таки. Чуть что, а они уже трахаются с другим. Но Вова был с двумя. Иван облегченно вздохнул. Значит, нашли подругу.

— А мы уж думали, ты ребра заказал, — сказал Вова. И добавил: — Познакомься, это Лена.

— Моя подруга, — сказала Нина.

— Тоже повар? — спросил Иван.

— Нет, она из черного батальона.

— Стрелять умеет? — спросил Иван.

— Три раза в неделю тренируюсь, — сказала Лена.

— Чего охраняешь-то?

— Ты меня спроси, — сказала Нинка, — а то как не родной. Все Лена, да Лена.

— Боится, наверное, что пристрелю его когда через забор полезет, — сказала Лена присаживаясь.

— Она на вышке стоит, — сказал Вова.

— Серьезный товарищ, — сказал Иван.

— Так может, поменяемся? — спросил Вовка.

— Заткнись ты, — Нинка схватила Вовку за волосы и потянула вниз, к столу.

— Вот блин, — сказал Вовка, — надо было под лысого подстричься.

Наконец все расселись. Иван заказал большую тарелку ребер, пива. Пока ждали ребра, пили пиво с рыбой.

Только принесли ребра, пришел Соловей с каким-то другом.

— Познакомьтесь, Мышь, — сказал Соловей.

— Ой! — притворно вскрикнула Нина.

— Ай! — сказала Лена, — я боюсь.

— Ничего не бойтесь, — сказал Соловей, — я с вами.

Зачем Соловей приперся сюда, думал Иван. Теперь все будут знать, что они знакомы. Никакой конспирации. Зря согласился, какой уже раз за день сожалел Иван. Но деньги в кармане все-таки радовали его. Правда, не долго. Он зашел на минуту в игровой салон и спустил все. Не за минуту, правда, за час. Но он показался ему минутой.

Когда вышел, за столом никого не было. Он вышел на улицу. Здесь тоже их не было. Он обошел кругом. Там в темноте, среди листвы кто-то попискивал. Сначала Иван обнаружил Вову с Леной. Они трахались стоя. А метрах в десяти на скамейке сидел Соловей и Нинка. Она пыталась уйти, но Соловей не пускал. Он пытался поцеловать ее и задрать юбку.

— Ну не надо. Не надо. Прошу тебя. Ну, я пойду. Меня Иван ждет.

— А ты, че, в него влюбилась, что ли? — спросил Соловей. Он закурил. Так зря. Через месяц, самое большее через два его все равно посадят.

— Посадят? Почему? — спросила Нинка и поправила юбку.

Соловей опять схватил ее. Теперь сразу за грудь и за ногу.

— Ну, подожди ты. Почему Ивана через месяц посадят?

— Ну, не посадят, так убьют. Для чего, ты думаешь, берут таких лохов, как он? Для того и берут, чтобы сажать.

— Как это?

— Так. Кого-то же надо сажать.

— Че-то я не понимаю, — сказала Нина.

— А тебе и не надо ничего понимать. Понятно? Твое дело поднимать, — сказал Соловей и засмеялся.

Иван не знал, что делать. Под ногой скрипнула пустая бутылка из-под пива. Он поднял ее и бросил в бетонное основание столба.

— Есть, — бутылка разлетелась на мелкие кусочки в трех метрах от лица Соловья. Оба они, и Соловей, и Нинка закричали. Иван пригнулся и быстро убежал в кафе. Там уже убирали их стол.

— Мы еще не ушли, — сказал Иван, — зачем вы убираете?

— А тут не было уже ничего, — сказал официант.

— Тогда принесите мне пива.

— Сядьте, пожалуйста, за другой столик. Этот, вон, уже ждут шесть человек.

Иван выругался и двинулся к барной стойке. В это время вошел Соловей. Он зажимал лицо рукой. Из-под пальцев капала кровь. Два осколка от бутылки распороли ему щеку.

— Завалю, падлу, — прохрипел Соловей и прошел в туалет.

Нинка подошла к Ивану.

— Проигрался? — спросила она.

— Да. Что это с ним? — кивнул он в сторону туалета.

— Кто-то бросил бутылку. Осколки попали ему в щеку. Могли попасть и в меня. Малолетки, наверное, бросили.

— Тебе пива заказать?

— Закажи.

— А у меня нет денег.

— Я сама заплачу.

— У тебя есть деньги? Давай возьмем литра четыре пива и большую рыбу.

— И?.. — она внимательно посмотрела на Ивана. — Куда мы пойдем?

— Поедем ко мне.

— А ты живешь один?

— Да.

— У тебя отдельная квартира?

Подошел бармен, и Нина заказала две двухлитровых бутылки разливного пива.

— Еще заверните большую рыбу, — сказала она.

— Какую? Семгу?

— Ты думай головой-то, прежде чем задавать такие вопросы, — сказал Иван.

— А че я такого сказала? — не поняла восемнадцатилетняя барменша. Она работала вторую смену и очень боялась клиентов.

— А разве не ясно, что у нас нет денег на большую семгу?

— Извините, я не подумала как-то. Вам леща? Сейчас я сама заверну. Лещи нормальные, не сырые, и не пересушенные. Вам понравится. И да, с вас пятьсот пятьдесят рублей.

— У меня только пятьсот, — Нина растерянно посмотрела на свою бумажку.

— Подожди, я сейчас, — сказал Иван, — дай мне пятьдесят рублей, я поставлю на красное и принесу недостающий полтинник.

— Ты опять проиграешь.

— Нет, я поставлю только один раз. Когда ставишь один раз, всегда выигрываешь. К тому же я знаю, на что ставить.

— Хорошо. Только один раз. Обещаешь?

— Обещаю.

Иван вошел в зал, где играли в покер. Он всегда играл на автомате, несколько раз ставил на рулетку, но о правилах покера имел весьма смутное представление. Он спросил у девушки, которая сдавала карты:

— У вас есть семнадцатая карта?

— Что?! — она взглянула на Ивана, как на придурка.

— Почему вы так смотрите на меня? Я не пьяный.

Не попал. Ладно. Он прошел к рулетке.

— Пятьдесят рублей на семнадцатый номер. Можно? Я что-то не так сказал? — Он так волновался, что даже забыл назвать цвет.

— Нет, нет, все в порядке, — сказал крупье, — на этот номер часто ставят.

— Сегодня тоже ставили? — спросил Иван.

— Да. И не один раз. Но никто не выиграл. По статистике должно повезти именно вам, — улыбнулся крупье.

Шарик попрыгал, попрыгал и упал окончательно на цифру семнадцать.

— Я выиграл.

— Вам сегодня везет. Ставьте еще, — сказал крупье.

— Да, конечно. — Иван начал прикидывать, куда бы теперь поставить, но услышал голос Нины:

— Ты проиграл?

— Я выиграл! — ответил Иван.

— Тогда чего мы ждем? Поехали.

— Мне везет. Может быть, еще поставим?

— Ты обещал сыграть только один раз, — сказала Нина.

— Хорошо, поехали, — сказал Иван. — Но ты представляешь, как хочется еще поставить?! Прямо какая-то магия. Если бы не ты, я бы так сразу отсюда не уехал. Он получил полторы тысячи и за все заплатил сам. Взял пакет толстых ребер, бутылку холодного шампанского и две плитки горького шоколада. Одну он подарил барменше. Эта барменша насчитала ему столько, что Иван попросил пересчитать.

— Что-то очень много, — сказал он. — Вы не ошиблись?

— Ой, я взяла с вас за килограмм Швейцарского сыра. А у вас его сколько? Меньше, наверное.

— Мы не брали сыр, — строго сказала Нина.

— Ой, я совсем запуталась, — сказала девушка и очень покраснела.

Иван решил не отнимать у нее шоколадку. Хотя Нина сказала:

— Зря ты поощряешь коррупцию.

Дом. В саду

Ни Соловья, ни Вовы с Леной в кафе не было. Нина взяла такси, и они поехали.

— Квартира у тебя отдельная? — опять спросила Нина.

— У меня дом. Правда, с соседями.

— Душ есть?

— Есть. Только недавно сам провел. Еще ограждение не поставил.

— Да? А как же я мыться буду?

— А ты, что, грязная?

— Не очень. Так просто, хотелось ополоснуться.

— Я отвернусь.

Они отпустили такси, хотели войти в дом, но не смогли. Иван забыл, куда положил ключ.

— Пойдем в садик.

— Сюда? — спросила Нинка. Она хотела открыть дверь в садик за домом.

— Нет, этот садик принадлежит соседям. Пойдем дальше.

Огород был тоже поделен на две части. Справа росли два дерева. Под ними был столик и два стула. Они сели.

— Хорошее место, — сказала Нина. — Только очень темно.

— Сейчас я включу свет. — Он открыл дверь летнего душа.

— А что… — начала Нинка, но вдруг негромко вскрикнула. — Что там?

— Да здесь нет никого. Что ты боишься? Че-то свет не включается.

— Да ладно, не надо нам света. Я уже привыкла.

Иван повернулся и хотел обнять Нинку.

— Не надо.

— А чего?

— Ну не надо. Потом. Давай лучше пива выпьем. Рыбу почисти.

Не успели они как следует почистить рыбу, как появился сосед. Немного прихрамывая, он подошел к столу.

— Ты че там крадешься? — спросил Иван.

— Кто это? — спросила Нинка.

— Семен.

— Какой еще Семен? Ночь полночь, а тут движение, как в Монте Карло. — Нинка даже рассмеялась.

— Надо еще один стакан, — сказал Иван и опять открыл дверь в летний душ.

— Иван, осторожно, — сказала Нина, — там кто-то есть.

— Слышь, Семен, — засмеялся Иван, — кто бы здесь мог быть. Как ты думаешь?

— Да нет там никого, кроме мышей, — сказал Семен.

Вдруг в сарайчике загремело. Иван вылетел оттуда и упал на спину. Из летнего душа вышел человек в маске. Он сразу выстрелил в то место, где сидел Семен. Нина сползла со стула.

Человек в маске в два прыжка оказался у стола, но Семена там уже не было. Он повел длинным стволом в разные стороны. Иван потряс головой и обернулся.

— Где он? — спросил киллер. — Говорите, а то сейчас вас обоих завалю.

— Да мы-то откуда знаем? — Нинка села за стол. — Пива не хотите?

— Ты мне тут дуру не гони. Не найдете его, вас завалю. Поняли? А ты, — он повернулся к Ивану, — быстро сел на место.

Появилась луна и Иван заметил на ногах киллера красные с тремя желтыми полосами кроссовки. Но лицо этого парня было закрыто черной маской. Никого не спрашивая, он налил себе пива.

— Сейчас по моей команде включишь свет, — сказал киллер.

— Там нет лампочки, — ответил Иван.

— Держи, — киллер подал лампочку.

Иван начал медленно вворачивать лапочку. Он присмотрелся и заметил Семена. Тот лежал у стены соседского сарая. Рядом с досками. Удивительно, почему киллер его не заметил. Но с другой стороны и Иван разглядел его случайно. Семена видно. Но это только если знаешь, что он там, у стены, лежит. Но как только загорится свет, киллер его заметит.

Свет загорелся. Киллер встал и направил пистолет в сторону огорода. Он заранее решил, сначала проверить эту часть пространства. Семен быстро поднялся. Киллер его теперь заметил. Он стал поворачиваться. Но Семен вдруг подпрыгнул высоко вверх. Ясно, что он не долетит до противника. Но Семен и не хотел сбить киллера ногой. Он ударил по столу. Киллер как раз стоял у другого конца стола. Он согнулся пополам и упал на бок. Но пистолета не выпустил. Прозвенели два выстрела. Но киллер стрелял почти наугад. Семен лягнул киллера пяткой в живот. Потом сел на него верхом и схватил за руку с пистолетом. Прозвенели еще два выстрела. Одна пуля чуть не задела Ивана. Она попала в стекло летней душевой. Семен уже хотел пойти на болевой, но киллер тоже не вчера закончил институт физкультуры. Он смог достать Семена ногой по затылку и быстро встал.

Они находились в двух метрах друг от друга. Еще секунда и киллер завалит Семена. А потом он уложит и их с Ниной, подумал Иван. Свидетелей он не оставит. Это точно. Иван взял горшок для цветка и швырнул его в стол, где стояло пиво. В киллера он бы не попал. Семен своей спиной загораживал весь обзор.

Киллер два раза нажал на курок. Почти подряд. Сначала он повернул пистолет в сторону стола. Пуля пробила двухлитровую пластиковую бутылку с пивом. И сразу он направил длинный ствол ТТ с глушителем на Семена. Выстрел звякнул, но пуля прошла мимо. Семен развернулся вокруг своей оси, и таким образом, ушел с того места, где только что стоял. Следующая пуля тоже не попала в Семена. Он раздвинул ноги в стороны и почти сел на шпагат. Почти как Жан-Клод Ван Дамм. Потом ударил киллера по ногам. На этот раз Семен захватил шею киллера рукой со стороны спины и сломал ему шейные позвонки.

— Уф! — Семен с трудом поднялся. Он был инвалидом чеченской войны. Был ранен в ногу и вдобавок еще контужен. Плохо помнил прошлое и вообще не очень хорошо соображал. Однако это не помешало ему завалить, хоть и с трудом, профессионального киллера.

Они сели за стол.

— Как вы его, — сказала Нина. — Вас прямо пуля не берет.

— Заткните рану, — сказал Семен.

— Рану? — всполошилась Нина, — где? Покажите.

— У бутылки, — сказал Семен так серьезно, что они не сразу поняли, чего он хочет.

Наконец Иван догадался и пальцами закрыл отверстия у пробитой пулей бутылки. Они молча выпили по два стакана пива. Рыбу даже не тронули. У киллера сняли маску, но Иван не узнал его. Но ведь он его лица и не видел. Семен тоже не знал этого человека.

— Что будем с ним делать? — спросила Нина.

— Надо его допросить, — сказал Семен, чтобы снять напряжение.

Нинка пожала плечами.

— Не обращай внимания, — сказал Иван, — это после Чечни у него юмор такой.

— Вы были в Чечне? — спросила Нинка.

— Да он капитан спецназа, — сказал Иван.

Нина взяла в душевой стаканы и налила всем пива.

— Сегодня твой друг выиграл в Датском, — сказала она Семену.

— Это редкий случай, — сказал спецназовец. — Как уж это тебе удалось? — спросил он Ивана.

— Я поставил на цифру, которую мне подсказал один бизнесмен. Ты слышал, вчера он умер около Датского?

— Его отравили рецитином, — сказал Семен.

— У тебя знакомые в милиции? — спросила Нина.

— Да, у меня есть знакомые, которые мне это сообщили. Вам лучше не лезть в это дело. — Семен залпом выпил стакан пива. — Так что он тебе сказал, этот парень, которого убили?

— Он просто сказал, что его камень, по преданию был помечен цифрой семнадцать в картине распятия Кецалькоатля. Бога древних Майя. Я говорил, что у него был зеленый камень? — добавил он.

— Нет! — хором ответили Нина и Семен.

— А знаете, почему я вам этого не говорил? — И не дожидаясь ответа, сказал: — Этот камень был поддельный.

— Ты уверен? — спросил Семен.

— Он сам так сказал.

— Он мог и наврать, — сказала Нина.

— Если бы это был настоящий камень, он бы мне его не показал просто так в кафе.

— Логично, — сказал Семен и задумался. Потом он ушел к своей жене, а Иван и Нина ушли в свою половину. Они трахались до самого утра. Перед тем, как заснуть измученный Иван спросил подругу:

— А куда мы дели киллера?

— Закопали в дальнем углу сада. Ты что не помнишь?

— Помню. Так просто спросил на всякий случай.

— Почему он стрелял в Семена, а не в меня? — подумал Иван. — Странно. — А с другой стороны, почему он должен стрелять в меня? Что я такого сделал? Что я мог сделать? У Геннадия было тридцать тысяч долларов. Я видел, как они его ограбили. Все равно, какие-то странные киллеры. Как у настоящей мафии. Кстати, а где моя собака? Кошмар! Я запер ее в сарае еще вчера вечером. — Он слез с кровати и поискал ногами тапки.

— Ты куда? — спросила Нина.

— Пойду, попрошу прощения.

— Прости, какого еще прощения? У кого? — Она взглянула на часы.

— У моего дога.

— Смотри, как бы он тебя не съел. Дай ему сначала датских ребер через дырочку.

— Действительно! А мы про них и забыли.

Выходит во двор и выпускает огромную полосатую собаку.

Рассказывает Иван. Трасса

Это было через месяц. Жена не пустила Семена домой. Мы взяли такси и поехали на трассу. Пошел дождь.

— У тебя есть деньги? — спросил Семен.

— За такси я уже заплатил, — ответил я.

— А еще есть?

— Зачем?

— Я есть хочу, — Семен похлопал себя по животу.

— Придется потерпеть, — сказал я. — Потом поедим.

— А что будет потом? — спросил таксист. Как будто его кто-нибудь спрашивал.

Капитан покосился на таксиста.

— Да вы че, ребята? Я просто так спросил, — сказал таксист. — Вы можете хоть фуру сорокатонную валить. Мне-то что?

— А почему вы решили, что хотим фуру валить? — грозно спросил Семен.

— Ничего я не думал, просто так сказал, — таксист уставился на дорогу.

— Нам не нужна фура, — сказал капитан, — хватит такси.

— Это не моя Волга. К тому же она старая. — Таксист сказал это серьезно. Он включил дворники на повышенную скорость и уставился на дорогу.

Больше он не сказал ничего до самого поворота.

— Давай дальше, — сказал я.

— Куда дальше? — спросил таксист. — Мы договаривались только до поворота на трассу. Дальше я не поеду.

— Надо повернуть направо, — сказал капитан. — Проедешь два километра, и мы выйдем.

— Мы доплатим, — сказал я.

— Нет, вы не доплатите, — сказал таксист. — У вас денег нет.

— Мы потом тебе отдадим, — сказал я.

Впереди был пост ГАИ. Таксист мог остановиться и сдать нас милиции. Хотя, что он мог сказать? Что мы принуждаем его ехать дальше? Ну вышли бы мы. Что еще? Больше бы нам ничего не сделали. Если бы таксист начал говорить, что мы собираемся, кого-то грабить… не знаю… у него не было никаких доказательств. Но тогда бы мы уже не смогли напасть на джип. Не думаю, что ему это надо было. Просто он боялся ехать дальше во тьму. Мы могли отобрать у него машину. Я сам бы не поехал.

Мы скрылись под навесом автобусной остановки. Дождь был довольно сильным. Было невозможно разобрать, что за машина идет со стороны Москвы.

— Будем смотреть со стороны города, — сказал бывший спецназовец.

— Смотри сам, — сказал я и сел на лавку.

Семен вышел на середину дороги. Первый джип чуть не сбил его. Семен подошел ко мне, тоже сел на лавку и закурил.

— Сигареты промокли, — сказал он. — У тебя есть?

— Я бросил, ты же знаешь.

— Совершенно не тянутся. — Он начал сосать сигарету, как соску.

— Идет, — сказал я. — По-моему, это джип.

Семен вышел на дорогу. Он хотел поднять руку, но джип неожиданно съехал на обочину в нескольких метрах от нас и остановился.

Дверь со стороны пассажира открылась. Я тоже выглянул, думал, хотят спросить чего-нибудь. Но парень только вытер ладонью лицо и поднял вторую руку с пистолетом. Он выстрелил в Семена, но пуля чуть не попала в меня. Она отколола кусок бетона от остановки. Машина сразу поехала. Стрелявший не успел закрыть дверь джипа. Семен сделал два шага в сторону и в падении резко ударил по этой двери. От неожиданности охранник выронил свой пистолет. Он упал под колеса на мокрый асфальт. Семен схватил упавший пистолет и скатился назад в кювет. Джип резко затормозил. Трое выскочили из него под проливной дождь.

Двоих бывший спецназовец убил сразу, Третий побежал назад к джипу.

— Держи его!

Я не сразу понял, что это кричат мне. Но больше здесь никого не было. Парень уже пробежал мимо. Я прыгнул и схватил его за ноги. Это был водитель. Он сильно испугался и ударил меня ногой прямо в лоб. Дальше я увидел только, что джип поехал. Семен поднял меня и оттащил на скамейку.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он. — Нос не сломан?

— Он лягнул меня, как лошадь копытом. Что мы наделали? Этот водитель теперь сдаст нас. А эти двое убиты?

— Да, — ответил Семен, — насмерть.

— Что теперь делать?

— Не знаю.

— Семен, если бы ты был еще в своем уме, что бы ты сделал сейчас?

— Что?

— Что бы ты стал делать, если бы еще был спецназовцем?

— Надо его догнать.

— Как? Никто же не остановится.

Впереди показались фары.

— Пойдем назад, — сказал Семен.

— Зачем? — не понял я.

— Мы войдем в эту гору, — он показал рукой вперед, — потом немного спустимся с другой стороны.

— Зачем? — все еще не мог понять я.

— Мы запрыгнем в кузов трейлера. Может быть, он догонит джип. Где-нибудь у заправки.

— Это такие методы были у спецназа? Трейлер никогда не догонит джип.

— У тебя есть другие варианты? Нет? А если нет, значит, этот единственный.

Дождь немного утих. Мы долго поднимались в гору. Я уже ничего не хотел.

— Давай, давай, подбодрись, — сказал Семен. — Кажется, идет трейлер, крытый брезентом.

Это был сорокатонный Мерседес. Семен побежал за ним, Он прыгнул на металлическую перекладину. Обернулся и помахал мне рукой. Я тоже побежал за машиной. Она медленно ползла вверх. Но надо было спешить. Мы находились в конце этого затяжного подъема.

Сзади шли еще две машины. Их свет уже лизал мои пятки. Я оглянулся и побежал быстрее. Семен вынул из кармана брюк складной нож и разрезал толстый красный брезент.

— Ну ты чего? — негромко крикнул он, — давай чеши.

Я начал задыхаться. Мерседес перевалил через вершину горы. Водитель повысил передачу. Я опять оглянулся — две машины шли сзади. Пока что они не приближались. Хорошо, что это тоже были трейлеры. Если бы это были джипы, нас бы давно уже заметили.

Семен протянул мне руку.

— Ну давай еще немного! Прыгай! Прыгай на подножку!

Я вытянул вперед руку. Еще чуть-чуть. Ну! И тут я неловко шаркнул длинной кроссовкой по асфальту. Не надо было брать на два размера больше. А иначе все кроссовки мне жали. Я упал, но зацепился рукой за подножку. Она была в полуметре от дороги. А Мерседес все набирал и набирал скорость.

Если отпущу руку — всё. Точно от лица останется одно месиво.

— Держись, — сказал Семен. Он перегнулся через борт и хотел взять меня за руку.

— Не надо! Не надо! Я не смогу удержаться. — Семен скрылся в кузове. Скоро его голова опять появилась в разрезе брезента. — Послушай, я больше не выдержу.

— Потерпи еще немного. Сейчас я тебя вытащу.

Он спустил вниз трос. Но с первого раза не смог обхватить меня им. Трос был металлический, но тонкий. Такой применяют для буксировки легковых автомобилей. Он опять хлестнул меня этим тросом.

— Всё, Семен, я больше не могу. Я отпускаю руки.

Тогда он сильно перегнулся через борт и захлестнул трос своими руками у меня под мышками. В тот момент, когда он начал подниматься, я сорвался. Семен успел удержать трос. Он с такой силой врезался в мое тело, что я громко закричал. Мерседес начал тормозить. Спецназовец бросил трос. Потом выпрыгнул сам. Мерседес встал, но мы были уже за кустами на обочине. Вышел один водитель. Он осмотрел разрез, повел стволом обреза. Этот водитель сказал, что надо лучше уехать отсюда. Что ответил второй шофер из машины, мы не услышали.

Они уехали, но Семен предложил прыгать в другой Мерседес.

Но на этот раз был не Мерседес. Нам попался рычащий Камаз.

— На нем мы точно не догоним джип, — сказал я. — И вряд ли я смогу запрыгнуть. Этот трос как будто перерезал меня пополам.

Тем не менее на этом Камазе мы догнали джип. Он стоял около заправки.

Мы выпрыгнули из кузова. С собой мы захватили по большой бутылке Кока-колы. Больше ничего мы в этой фуре не нашли. Может, дальше там и было еще что-то хорошее. Но как долезешь? Все заставлено коробками. Не выбрасывать же их на дорогу?

Мы отошли за соседнюю машину.

— Почему он стоит? — спросил я.

— Подмогу ждет, — сказал Семен.

Но скоро мы узнали настоящую причину остановки джипа. У него кончился бензин, а денег не было. Они остались, оказывается, у тех убитых боевиков.

— А мы даже их не обыскали, — сказал я.

— Да, — ответил Семен, — как же мы про это забыли. Там было не меньше трех тысяч баксов.

— Уверен.

— Давай вернемся, — сказал я. — Хотя нет. Опасно. Да и не успеем.

— Да и не было у них ничего. Наверное, только на бензин им и дали.

Но у этого не было даже сотового телефона. Водитель джипа подошел к водителю нашего Камаза и попросил позвонить.

— Давай часы в залог, — сказал водитель Камаза.

Лихой парень. Соображает. Но и часов у водителя джипа не было.

— А что у тебя есть? — спросил Коля, водитель Камаза. Он готов был подработать на чем угодно. Когда работал на хлебовозке, забивал спичку в жиклер. Машина едва ехала. Зато можно было пообедать за счет экономии бензина.

— Да ничего нет, — ответил водитель джипа. Его звали Саша. Он все мечтал заиметь свое дело. Но не получилось. Встретил старого знакомого. Тот был почти прославленным бандитом по кличке Итальянец. Ему дали маленькую кормушку. Водить этот японский джип. Но даже деньги на бензин были у другого человека. Сейчас тот лежал в кювете с простреленной головой.

— Давай запаску.

— Запаску? — переспросил Саша. — Зачем она тебе.

— Продам. Ну не бесплатно же дам тебе на бензин? Как ты считаешь?

Они стояли рядом. Оба в одинаковых дешевых кроссовках, голубых джинсах и клетчатых рубашках. Дождь кончился. Было опять очень жарко. Правда, не так как днем, но все равно тепло. Куртки они сняли.

— Сколько ты дашь за запаску?

— Много. Тыщу. Только для тебя.

— Почему только для меня? — спросил Саша.

— Потому что мы похожи. — Коля левой рукой обмахнул Сашу с головы до ног и обратно. Правой он держал заправочный пистолет.

— Эта запаска стоит четыреста баксов. Я потом не расплачусь никогда.

Коля хотел что-то сказать, но Саша перебил его.

— Дай хотя бы двести баксов.

— У тебя все дома, парень? Я таких денег в глаза уже давно не видел.

— Как это не видел? На Камазе работаешь, и не видел?

— Не везет. Вот весь прошлый месяц проработал бесплатно. Поехал в Дагестан и сжег мотор. Я говорю этому мудаку, что ехал в гору на первой, а он все равно меня винит. Я даже мотор в командировке перебрал. А он все равно весь движок на меня повесил.

— Кто?

— Да мудак этот.

— Владелец Камаза, что ли?

— Да.

— А ты решил на мне отыграться?

Мы слышали весь этот разговор. Они нас не видели. Семен потащил меня за рукав.

— Попробуем угнать джип, — прошептал он.

— Зачем? — не понял я. — Денег там нет.

— Продадим эту шикарную тачку.

Джип стоял у высоких кустов. Дверь водителя была как раз с той стороны.

— Как мы поедем без ключей? — спросил я.

— Да я смогу, — махнул рукой бывший спецназовец. Но ключи торчали в замке зажигания. От расстройства этот Саша даже ключи не вынул.

Только бы он нас не увидел. Спецназовец сел на сиденье. И вдруг хлопнул себя ладонью по лбу. Я тоже вспомнил, что:

— Бензина нет! — Ну и ну!

Мы спрятались в зарослях. Саша снял запаску и отнес ее в Камаз. Коля отъехал от самой заправки и встал на трассе у обочины. Потом Саша побежал к кассе. Потом к джипу. Наконец бензин пошел в огромный бензобак Ленд Крузера.

— Надо сделать так, чтобы этот Саша опять пошел к кассе заправки, — сказал Семен.

— Он нас запомнит, — сказал я.

— Мы сами не будем к нему подходить. Сейчас пойдешь к кассе и скажешь, что видел, как водитель Ленд Крузера потерял пятьсот рублей. Он позовет его. Ты быстренько беги сюда.

— А где взять пятьсот рублей?

— Если кассир спросит, где они? Скажешь, отдашь сам. Понял?

— Понял. Что ты меня учишь? Думаешь, я дурее тебя, что ли?

— Не обижайся, я спец в этих делах.

Я все сделал. Кассир, правда, сначала заупрямилась.

— Давай сюда деньги, — сказала она.

— Я нашел, я сам и отдам.

— А кто ты такой? Что ты тут ошиваешься?

— Если вы так будете разговаривать, я уйду. — Она хотела привстать, чтобы внимательнее рассмотреть меня. Но подошел водитель и сунул ей деньги для заправки. Она чертыхнулась.

— Водитель джипа, подойти сюда! — рявкнула эта дама.

Я кругом, кругом. А этот Саша бегом к кассе. Он так и не вынул ключ из замка зажигания.

Мы круто развернулись и на трассу. Тут опять чуть не влетели. Коля на Камазе, оказывается, еще не уехал. Он попытался перекрыть нам дорогу, но вовремя отскочил. Семен точно бы сбил его. Он действовал так, как будто был в настоящем бою.

— Чувствую, попаду с тобой в историю, — сказал я. — А скорее всего, нас просто завалят.

— Отставить пораженческие разговоры, сержант.

— Я не сержант.

— Считай, что я произвел тебя в сержанты. В спецназе нет рядовых.

— Тогда лучше старшина. Мне приятней будет, если меня назовут старшина спецназа. А может, лучше лейтенант? Мне все равно. Я в армии не служил.

Семен промолчал. Впереди поднялась красная палка. ГАИ.

— Че будем делать? — прошептал я.

— Да, — сказал Семен, — ни документов, ни денег.

Я открыл бардачок. Просто так. Там лежали документы на машину. Даже права. Права, свидетельство о регистрации и несколько доверенностей. Опасаться надо было только одного: гаишники привыкли останавливать такие джипы только, если им нужны деньги.

Так оно и вышло. Семен сказал им:

— Попал в непонятку, командир. Утащили суки бумажник. Ты посмотри, даже колесо сняли запасное. — Все зашли за джип. Гаишники удивленно рассматривали пустое место.

— Надо же, — сказал один из них, — запаску даже сняли.

— Я отдам на обратном пути, — сказал Семен.

— Хорошо. Не забудь, — сказали они и уже начали отходить от джипа. Семен на радостях решил поинтересоваться, за что нас остановили.

— За превышение скорости, — спокойно ответил один из гаишников. Я вздохнул с облегчением. Они отошли.

— Молчал бы уж, — сказал я Семену, когда мы поехали. — А то, за что? А если бы они разозлились? Было бы за что… — я не договорил. А вдруг бы они проверили багажник? Мы ведь даже не посмотрели, что в нем. А он здесь очень большой. — Надо посмотреть, что в багажнике.

— Посмотрим, когда совсем рассветет, — сказал Семен.

Мы ехали в Москву. На автомобильный рынок. Он находился на Новорязанском шоссе.

Авторынок

Мы заснули. В девять утра уже подошел первый покупатель. Он постучал в окно и спросил:

— Почем тачку гоните?

Семен протер глаза. Открыл окно и сказал:

— Тридцать.

— Багажник открой.

— Сейчас, — сказал Семен. Он вынул из замка зажигания ключи, дал их мне и сказал, чтобы я открыл заднюю дверь.

Мы подошли вместе с бородатым покупателем к двери багажника. Я вставил ключ, повернул. Бесполезно. Дверь не открылась. Подошел Семен.

— Ну чего там? — спросил он. — Давай, я попробую. — Но и у него ничего не вышло.

— Вы пока открывайте. Я сейчас подойду, — сказал покупатель.

Он ушел.

— Как мы забыли проверить багажник? — спросил Семен.

— Устали, вот и забыли, — ответил я. — Странно, почему ни один ключ не подходит?

— Должен быть еще ключ, — сказал Семен. Мы начали искать. В бардачке не было.

Я поднял даже заднее сиденье. Нет.

— Посмотри за противосолнечным козырьком.

Семен как раз был там. На переднем сиденье. Он отогнул козырек. В кармашке лежал ключ. Мы попробовали его. И задняя дверь открылась. Мы даже отпрянули. Как будто на наших глазах произошла вспышка. В багажнике были сложены пулеметы. Это были пулеметы с нашего завода. Они были уже очищены от смазки. Обычно их перевозили в специальных ящиках. Здесь пулеметы были обернуты мягкой фланелью. Слева стояли металлические ящики с лентами.

— Ясно, что они везли эти пулеметы на продажу, — сказал Семен.

— Скорее всего, это была просто доставка уже проданного товара, — сказал я. — Надо че-то делать.

— Открыли? Хорошо, — сказал покупатель. Он был уже в трех метрах. Семен закрыл дверь багажника.

— Ну вы чего? — сказал недоуменно покупатель. — Я посмотреть хочу.

— Не продается! — брякнул Семен.

— Да нет, продается, — сказал я, — он просто шутит. Только…

Бородатый нерусский покупатель не дал нам договорить.

— Вы не поняли, ребята. Я беру товар. Надо только взглянуть.

— Не продается, — опять сказал Семен.

— Вы не поняли, — сказал этот мужик, — меня зовут Руслан.

— А! — воскликнул Семен, — мы сначала просто не поняли. И чего же ты хочешь, Руслан.

Он осмотрел нас обоих и повторил:

— Я Руслан. Если вы такие тупые, — добавил он, — то посмотрите сначала на это. — Он зашел за джип, пригнулся и расстегнул шикарную желтую кожаную куртку. — Здесь сто тысяч долларов. Теперь вы поняли?

Мы раскрыли рты от удивления.

— Минуту, — сказал я, обращаясь к бородатому Руслану.

Мы отошли в сторону. Я прошептал на ухо Семену:

— Он принимает нас за доставщиков оружия. — Возьмем деньги, отдадим пулеметы и уедем. Чего нам терять. Я не вижу другого выхода. Ты понял? — Семен молчал. Кажется, он думал. — Он не машину покупает, а оружие. Ты че, не понял все еще? Мы случайно попали на то место, где должна была состояться передача этих пулеметов. Валить надо, пока нас не вычислили. Я даже удивляюсь…

— Ребята, нет времени, — сказал Руслан, — чего вы там шепчетесь? Откройте багажник, я посмотрю, и разбежимся. — Он подошел поближе. — Сейчас подъедет моя бригада, и надо будет сразу уходить. Вы возьмете себе такси.

Слова о том, что сейчас подъедут ребята, возымели действие. Мы решили больше ни о чем не думать. Берем деньги и уходим. Семен передал Руслану ключ от багажника. Тот открыл заднюю дверь, внимательно все осмотрел, пересчитал пулеметы.

— Держите пояс. Здесь, как я сказал уже, сто штук. Остальные оплачены авансом. И вот еще тридцатка, — он протянул тридцать тысяч долларов. — Это за джип. Доверенность я сам напишу. — Документы где, в машине?

— Нет, вот они, — сказал Семен и отдал все Руслану.

— Давай ключи.

— Они в замке зажигания, — сказал я.

— А на чем мы поедем? — спросил Семен.

— Да я же сказал. Такси возьмите. Или вам дать на такси?

— Давай, — сказал я.

Руслан порылся в карманах.

— Нет деревянных, — сказал он. — А! — воскликнул он, обернувшись, — вон мои приехали. Сейчас возьму у них пятьсот рублей. Хватит вам и до Балашихи, и на шашлыки.

— На шашлыки не хватит, — сказал Семен.

Я хотел его поддержать, но передумал. Лучше нам не встречаться с бригадой этого Руслана. Надо валить от греха подальше. Начнутся расспросы. То да се. А вдруг кто-нибудь из этой бригады знал тех, кто должен был приехать?

— Да все нормально, — сказал я, — мы пошли.

Мы прошли от приехавших на расстояние двадцати метров. Один из них внимательно посмотрел на нас. Даже обернулся и крикнул нам вслед:

— А где Гарик?

Я махнул рукой вперед.

— Там.

— Передавай ему привет, — сказал боец. — Впрочем, подожди, — он остановился, и что-то сказал своим друзьям. — Я пойду с вами! — крикнул он и быстро зашагал к нам.

— Во попали, — сказал я. — Че теперь будем делать? — Семен промолчал.

Мы втроем пошли к дороге, где можно было поймать такси. Семен молчал. Я пытался понять, чего надо этому боевику. Мы познакомились. Его звали Лари.

— Что такое Лари? — спросил Семен.

— Это какое-то крутое имя, — сказал я.

— Вы че, в натуре, шутите, что ли? — Лари уставился на нас. — Кто вы такие? Где Гарик?

— Слишком много вопросов, — сказал Семен. — Гарик ушел за такси.

— Можно было и здесь взять, — сказала Лари.

Мы подошли к углу, взяли машину и сели.

— А где Гарик? — недоуменно спросил Лари.

— Он уже на вокзале, — сказал я и хлопнул дверью. Мы поехали.

— На каком еще вокзале? — не понял Лари. Он тоже поймал такси и поехал за нами. Километра через три машина с Лари обогнала нас.

— Смотри, он нас обошел, — сказал я.

— Придется вырубить гада, — сказал Семен. — Останови, — обратился он к таксисту.

Как только мы встали, остановилась и машина с Лари. Он вылез и пошел к нам. Семен пошел к нему навстречу. Расстояние между ними все сокращалось и сокращалось. Заиграл сотовый у Лари. Он приложил телефон к уху, но сказать ничего не успел. Семен прыгнул и сбил противника ударом ноги в челюсть. Потом Семен нагнулся и забрал телефон. Совершенно спокойно он вернулся к машине, и мы поехали дальше.

В Балашихе мы, как дураки, остановились у первого же кафе. Ведь здесь нас могли легко найти. Рублей у нас не было. У таксиста тоже не было сдачи со ста долларов. Мы заказали сразу по два шашлыка, холодной Баварии и расплатись с таксистом. Хлеб здесь был очень свежий. Семен съел целый батон, пока мы ждали шашлыки.

Балашиха

Мы едва унесли ноги из этой Балашихи. Местным бандитам позвонили. Они начали искать двоих парней. Когда Балашихинские бандиты подъехали к этой шашлычной, за столами обедали три пары мужиков. Двое — это Иван и Семен, то есть я и Семен, еще двое напарники-дальнобойщики, и качки из Мерса. Пятеро бандитов вылезли из двух машин и встали цепью. Они нарочно нагло рассматривали обедающих. Вдруг у кого-то нервы не выдержат. И они не выдержали у качков. Эти залетные наехали на продавцов на местном рынке. У двоих отобрали выручку. Сейчас они подумали, что продавцы пожаловались, и эта бригада приехала на разборки с ними.

Ребята эти продолжали держать шампуры. Один из Балашихинских приблизился. Лысый залетный стащил огромными зубами предпоследний кусок мяса с шампура.

— Вкусно? — спросил Балашихинский. — Чего молчишь? Он хотел спросить про Лари. Ведь про то, что сто тысяч захватили не те люди, еще не было известно. Толком никто ничего не понимал. И все это было из-за того, что связь по сотовому курьерам была запрещена. — Зачем Лари обидел?

— Подожди, — сказал залетный лысый боевик с бычьей шеей. Его звали Изюм. А друга его просто Вася. Изюм стащил последний кусок \мяса. Запихал его в рот и воткнул пустую шпагу в живот Балашихинского. Четверо остальных не сразу поняли, в чем дело. Как завороженные они смотрели на конец шпаги. Он вылез из спины их товарища.

Изюм и Вася побежали к своей машине. Изюм сел за руль, а Вася не успел. Его догнал один из Балашинских. Он захлопнул дверь Мерса. Вася ответил прямым в нос. Быстро опять открыл дверь и прыгнул на кожаное сиденье Мерса. Только через несколько минут Балашихинские тронулись в погоню. Бармена они попросили вызвать скорую и присмотреть за их раненым боевиком. На меня и Семена они только посмотрели и все.

— Нам нельзя ехать назад, — сказал я.

— А куда? — спросил Семен. — Никто ведь не знает, откуда мы.

— Может быть, ты и прав. Что же нам делать?

— Давай купим машину и поедем домой.

— У тебя есть права?

— Есть. Только с собой их нет.

— А у меня нет.

— Купим машину вместе с правами.

Нам так понравилась эта идея, что мы пешком прошли до Балашихинского авторынка и начали выбирать подержанную иномарку.

— Мерсы, — сказал я. Мы остановились и уставились на этих монстров цивилизации.

— Я не люблю Мерсы, — сказал Семен.

— Почему?

— Не знаю. Дорогие. Наверное, поэтому. Давай возьмем Ауди-80.

— Уж лучше Фольксваген-Пассат.

— Че-то он мне надоел, — сказал Семен.

— У тебя был уже Пассат? — спросил я.

— Да откуда. Просто все ездят на этих Пассатах сначала девяностых годов. Давай возьмем Форд?

— Зачем нам автобус?

— Ладно, пойдем еще посмотрим.

Мы долго ходили между рядами блестящих иномарок. Наконец, решили посмотреть новые машины. Там были только корейские Хенде и французские Рено. На одной мы даже прокатились. Но брать ничего не стали.

— Да ну, — сказал я, — разве это машины? У нас сто тысяч, а мы смотрим какие-то корейские драндулеты.

— Да французские не лучше, — сказал Семен.

— Надо брать только немецкие или японские тачки.

— Я согласен.

Мы поговорили, постояли около магазина и опять пошли на рынок. Там мы прокатились сначала на одной, потом на другой, потом на третьей машине. Нам сказали, чтобы мы покупали машину.

— Вы уже всем здесь надоели, — сказал владелец третьей иномарки.

— За такие слова, — сказал Семен, — вашу машину мы уж точно не купим. Хотя, — добавил он, — эта А-4 мне нравится. Японские тачки лучше.

— Больше с вами никто не поедет, — сказал хозяин Ауди А-4.

— А что нам делать, если мы не можем никак выбрать? — спросил я.

— Идите домой и подумайте. Че вы тут всех баламутите?

— Да ничего мы не баламутим, — сказал Семен. — Просто мы не знаем, чего хотим. А как дома думать? Дома у нас машин нет. Мы не можем их проверить на тест-драйв.

— Делайте, что хотите, — сказал хозяин иномарки. — Но я бы вам машину не продал. — Он помолчал. — Даже если бы вы предложили мне больше на двести долларов. — Приехали, выходите к чертовой матери.

Семен так сильно хлопнул дверью, что хозяин иномарки бросился на него с кулаками. Семен ударил ему ногой в живот. Парень согнулся пополам, но не сдался. Он взял из своей Ауди нож и пошел на Семена, как на медведя. Семен пропустил парня мимо себя и подставил руку перед его горлом.

Хозяин иномарки лежал и не шевелился. К нам подбежали два охранника и попытались увести к себе в будку. Но им не дали. Толпа продавцов машин окружила нас. Они гудели, как рассерженные пчелы.

Я неожиданно для самого себя вышел и сказал:

— Ребята, вы че, хотите, чтобы ваши иномарки получили повреждения? Если мы начнем сейчас биться, то так и будет. Вам не кажется?

— Когда кажется, тогда крестятся, — сказал один из них.

— Мы что, не можем машину как следует посмотреть? — сказал я. — Че вы наезжаете?

— Да вы не покупатели, — сказал кто-то из обступивших нас парней.

— Воду здесь мутите и больше ничего, — сказал другой.

— Если купите у кого-нибудь машину, мы вам сделаем десятипроцентную скидку.

— Мы обязательно купим, — сказал я. — Только пока мы не знаем, что нам надо.

— Короче, — сказал один из продавцов, — даем вам десять минут. Нет, значит, получите по рогам.

— Ладно, — сказал я, — мы берем Фольсваген.

— Я же сказал, что не люблю Фольксваген Пассат, — сморщился Семен.

— Вот достали, — сказал кто-то.

— Не Пассат, — сказал я. — А Транспортер.

— А зачем нам такая большая машина? — спросил Семен, — оружие возить?

— Это неплохое предложение. Будем возить на нем оружие, — сказал я. Все засмеялись. Нам сразу предложили три таких Фольксвагена.

— Я хочу… — Не знаю, какой цвет хотел назвать Семен, но я решил поставить точку.

— Мне очень нравится бирюзовый.

— Это какой-то женский цвет, — сказал Семен.

— Они опять начинают мозги ебать, — сказал парень в черной с красным аляске.

— Да ладно, ладно, — я поднял вверх руку, — мы берем.

Мы успели порадоваться совсем не долго. Нет, машина была в порядке. Но как-то без кайфа. Наверное, в другой день все бы мне понравилось. Но сегодня я хотел небольшую, но навороченную машину. Такую игрушку. С коробкой автомат. Чтобы на руле тоже можно было нажимать кнопки для переключения скоростей. Другие навороты.

Мы заехали на заправку.

— Знаешь, — сказал я, — я не понимаю, зачем мы купили этот грузовик.

— Это не грузовик, — сказал Семен.

— Да нет, это именно грузовик. Мне хочется что-нибудь поинтересней.

Семен притормозил.

— Ну куда поворачивать? — со вздохом спросил он, остановившись у дороги. Налево домой или направо.

— Давай направо.

— Нас грохнут.

— Извини, но я ничего не могу с собой поделать. Я тоже хочу кататься. Мне…

— Вот именно, — перебил меня Семен, — давай решай сразу, что мы будем брать в этот последний раз.

— Решим вместе, — сказал я.

— Нет, я больше не участвую. Бери, что хочешь. Мне уже все равно, на чем ездить.

— Только я поведу, когда мы купим семискоростную аудюху с автоматом.

— У тебя прав нет.

— Но я умею водить. Я много раз пробовал. А права мы купим.

Только мы повернули направо, только проехали сто метров, как дорогу нам преградил черный немецкий джип. Семен едва успел среагировать.

Вышел водитель.

— Что вы делаете? — сказал я. — Вы знаете, что было бы, если бы мы в вас врезались?

— Бы, вы, мы, — передразнил меня водитель черного Мерседеса. — Тогда бы вас просто грохнули и все. Да и сейчас у вас будут проблемы. — Тут из джипа выползли три плотных боевика. Они начали потягиваться, хрустеть суставами, вертеть головой.

— Шею разминаете? — сказал Семен.

Ребята покряхтели и, не спеша, двинулись на нас.

— Ребята не надо, — сказал я, — скажите хоть сначала, что вам надо? Может у нас есть.

— Вот клоуны, — сказал один качёк.

— Один дурак, а другой еще тупее, — сказал второй.

Третий промолчал, но так мощно задвигал плечами, что я опять сказал:

— Нет, ну серьезно, скажите, в чем ваш вопрос?

Тут из черной тачки вылез главный. Это был парень в черной с красным аляске.

— Мы не задаем вопросов, — сказал он. — Мы даем только ответы.

Они решили нам отомстить за наше поведение на авторынке. А что мы такого сделали? Мы просто по - человечески выбирали машину. Если мы пробуем машину, а она нам не нравится, мы что, должны ее брать?

Но на этот раз базара не вышло. Один пошел на меня, а двое на Семена. Главный в аляске стоял и смотрел. Семен сразу заломил качку руку за спину и загородился этим парнем от второго. Он сломал руку в запястье одному и ногу в голени второму. Меня даже не успели ударить. В это время качек держал меня на вытянутой руке и прицеливался, куда бы мне вмазать.

Он даже успел спросить:

— В лоб или в нос? — И тут сам получил удар сзади по пяткам. Потом Семен ударил этого третьего боевика пяткой в грудь и сломал ребра. Что это за кошмарная борьба? Я такой никогда не видел. Семен успел не просто обездвижить всех троих за четыре секунды. Он их всех покалечил.

Парень в черной аляске сразу сказал, что он хотел просто продать свою машину.

— А вы испортили весь рынок, — сказал он. — Замутили и продавцов, и покупателей.

— Мы не любим Мерседесы, — сказал Семен и кивнул на черный джип продавца. Такой бы, пожалуй, мне понравился.

— Да нет, не этот. Жена хочет сменить Ауди последней модели на Тойоту Короллу.

— И что, продать никак не можете? — спросил я.

— Да продать можно. Только она хочет взять Короллу прямо сегодня. Нас уже ждут.

— Где ваша Ауди? — спросил я.

Он показал рукой.

— Где? — не понял я.

— Да вон же!

Красная аудюха стояла сзади нас. Рядом с машиной прищурилась дама с пистолетом в руке. Она держала его на вытянутой руке. Ствол был направлен прямо на Семена. Она не боялась, что пистолет в ее руке заметят из проезжающих мимо тачек.

— Да, она такая, — улыбнулся парень в аляске. Он сказал, что его зовут Вадим. — А ее Зина.

— Зена, Королева Воинов? — сказал я.

— Не беспокойся, малыш, — ответила эта Зена, — я бы перестреляла вас как куропаток. Не веришь? — она взвела курок.

— Закончим дело миром, — сказал я. — Мы как раз искали такую машину, как эта Ауди.

Семен сел в Ауди, покрутил руль и сказал, что мала мощность.

— Мне хватит, — сказал я.

— Здесь много наворотов, — сказала Зена. — Таким ребятам, как вы, это должно понравится.

— Сколько?

— Восемнадцать.

— Да вы что, в своем уме?

— Он пошутил. Пятнадцать.

— Ну нормально, — сказал я. — Эту мы брали только что за десять. — Я показал рукой на наш Фольксваген-Транспортер. Доплатим вам пять и по рукам.

— Нет, ребята, нам-то зачем ваша тачка? — спросила Зина.

— А нам две не надо, — сказал долго молчавший Семен.

— Ладно, поедем и договоримся с тем мужиком, у кого вы купили этот Транспортер.

Пока мы вели эти переговоры, раненые Семеном боевики сидели в Мерседесе. Они уже боялись, что не доживут до конца этих разборок. Они начали так громко стонать, что Вадим подошел к джипу и спросил, как они себя чувствуют.

— Ладно, — сказал он, — мы согласны. Зина ты поведешь джип, а я сяду в этот Транспортер.

— Что мы будем с ним делать, дорогой? — спросила эта женщина.

— Он будет нужен мне по работе, — сказал Вадим.

— Оружие можно возить, — сказал я.

— Помолчите, — сказала Зина. И добавила: — Я согласна.

Мы доехали до рынка и там быстро переоформили машины.

Дальше ехал я и радовался этой машине, как ребенок радуется необычной автоматической игрушке. За пятьсот баксов нам прямо там, на рынке, Вадим сделал настоящие права. Семен сказал:

— Че-то они легко согласились сменяться машинами. — Он помолчал. — Думаю, она ворованная.

— Это не испортит мне настроения. И я думаю, она настоящая. Просто им был нужен Транспортер.

— Зачем? — спросил Семен.

— Ну, например, для того, чтобы пристрелить раненых боевиков, — сказал я.

— Каким образом Фольксваген-Транспортер может стрелять? — спросил Семен.

— Фольксваген стрелять не может, — сказал я. — Но зато можно добить раненых тобой боевиков, потом посадить в только что купленный Фольксваген и поджечь. Можно все представить, как аварию на дороге.

— Зачем им это делать? — спросил Семен.

— А зачем им раненые боевики. Уверен, что этот Вадим именно для этой цели купил наш бывший Транспортер.

Семен сел за руль, а перед ГАИ опять передал его мне.

— Тормозят, — сказал я.

— Не бойся. У тебя же есть права.

— Есть. Права нормальные. Я боюсь за машину. Не дай бог ворованная.

— Щас проверим.

Гаишник тормознул нас, но подходить пока не стал. Остановилась еще одна машина. Это были Балашихинские. Одна их машина шныряла по дорогам Подмосковья. Вторая уходила по этой дороге к Нижнему Новгороду. Мы думали они ищут Изюма и Васю. А искали почему-то нас. Мы услышали, как один из Балашихинских спросил:

— Фольксваген Транспортер бирюзового цвета здесь не проезжал?

Вот это дела! Они ищут нас! Значит, им сообщили, что мы купили Транспортер. Значит, они поняли, кого надо искать. А где же Изюм с Васей? Может быть, их уже замочили. Но нет. Оказалось, что нет.

Постовой подошел к нам. Я не стал выходить из машины. Подал права и свидетельство о регистрации в окно. Но БМВ с Балашихинскими не уехал. Один подошел и заглянул в окно со стороны Семена.

— Так, так, так, — наигранно сказал он, — Кто тут у нас спрятался? — Он сказал это просто так. Он вовсе не надеялся увидеть в нашей машине нас. Но увидел. — Так это они! — крикнул боец.

И вот тут подъехала Мерс. Это были Изюм и Вася. Их тоже тормознули гаишники. Изюм был за рулем. Он вышел и выстрелил в гаишника с автоматом. Второй схватился за кобуру. Второго положил Вася. Потом Вася дал очередь из автомата гаишника по Балашихинским. Двое повалились. Парень, который стоял рядом с нами, попытался вынуть пистолет из кармана. Но замешкался. Одна пуля задела ему щеку. Он схватился за лицо и упал в траву.

— Гони! — крикнул Семен.

Я так сильно вывернул руль влево, что чуть не столкнулся со встречным Маном.

Мы проехали еще километров десять.

Город

Это было 15-го. На следующий день после нашего приезда в город. Всю ночь мы катались на нашей Ауди по городу. Нашли Нинку и Ленку. Мы повезли наших дам в сауну. Мест не было. Поехали в ВИП клуб. Тоже все занято.

— Куда крестьянину податься? — сказал Семен.

— Поедем в деревню Городки, — сказала толстая Ленка. Сегодня она надела белые брюки и белую короткую кофточку. Если посмотреть на ее жирное пузо, то все — взгляд уже не оторвешь. Семен так и сделал. Посмотрел. — Ну ты че? — Ленка взяла Семена за уши и повернула его голову в другую сторону. — Насмотреться не можешь? Я говорю, поехали в деревню, — продолжала она, — там есть хорошая баня.

— Это что за баня? — спросил я. — В Городках? У твоего Мишки, что ли?

— Да, — ответила Лена.

— Что еще за Мишка? — сказал Семен. — А мне тогда кто достанется?

— Тебе? — Ленка сделала удивленное лицо. — Разве я тебе обещала что-нибудь?

Я включил поворотник и обернулся назад.

— Нет, так не пойдет, — сказал я. — Сегодня мы в динамо играть не будем. Скажи точно, Лена, с кем ты? С Мишкой или с… нами?

— Не могу же я изменить ему прямо в его бане?

— А чего тогда предлагаешь ехать туда? — спросил Семен. — Хотела меня кинуть? Так не пойдет. Мы выпьем Мартини и без тебя.

— Я хочу Мартини! — застонала Ленка.

— Перехочешь, — сказал Семен.

— Может нам просто напоить твоего Мишку? — вяло сказала моя Нина. Я покосился вправо. Она сидела рядом со мной.

Я усмехнулся.

— Это неплохая идея, — сказал Семен.

Ленка насупилась и молчала минут пять. Потом сказала:

— Ладно, поехали. Я сама с ним разберусь.

— Куда? — спросил я. Ауди мягко шуршала по асфальту. Стрелка тахометра указывала на семь тысяч оборотов. Я сбросил газ и опять набрал скорость. — И скорости переключать не надо.

— В Городки, — сказала Лена. А через минуту добавила: — Только не забудьте купить Мартини. Я люблю белое. Бианка. А вы?

— А я хочу… — Нина задумалась на секунду, — я хочу Текилу. С солью. И шампанское с шоколадом. Ананас и черную икру с блинами. Может быть еще…

— Да хватит уже, — сказала Лена. — А то у них денег не хватит.

— Хватит, — мрачно сказал Семен.

Денег действительно было много. И они до сих пор лежали в багажнике нашей великолепной тачки.

Мишку напоили и связали. А сами пошли в баню. Мишка утром начал выступать. Зачем связали?

— Ты пьяный буйный, — мрачно сказал Семен.

— Что-то я не помню, чтобы я был вчера буйным, — сказал Мишка.

— Ты хотел меня изнасиловать, — сказала Ленка.

— А при чем здесь это? В первый раз, что ли?

— Не в первый, но мне это надоело?

— То есть как? Значит, ты была вчера с ним? — Мишка показал на Семена. — Теперь мне понятно, зачем вы меня связали. — Он позвенел бутылками, нашел граммов двести в бутылке с надписью Блэк Джек и выпил всё одним махом из горла. — Ну, чё, разберемся? — сказал он.

— Мы сейчас опять тебя свяжем, — сказала Ленка.

Мишка немного успокоился. Не хотел, чтобы его опять связали. Я так подумал. А он, сволочь, просто притворился. Через полчала он поймал Ленку в саду, когда она шла из туалета. Мы выходим, хотим ехать в город, а он ее трахает под яблоней. Мы долго возмущались его поведением. Потом я выпил чаю и прилег немного отдохнуть в дальней комнате. Выхожу часа через полтора, а Семен в пристройке трахает мою Нинку. Я только развел руки в стороны.

— Ну, зачем вы так делаете?

— Ну, ему очень хочется, а на Ленку он сильно разозлился, — сказала моя дама.

— Семен, зачем ты так сделал? — спросил я.

— Я хотел тебя спросить, — ответил он.

— Почему же не спросил?

— Ну, ты спал. Я не хотел тебя будить.

— Вы свиньи, — сказал я, сел в Ауди и один уехал в город.

Встреча с Валентином

Я даже не заметил, как пролетел двадцать километров до города. Доехал до кафе при зале игровых автоматов. Поставил машину на стоянку и вынул пачку Кэмэла. Это было не то кафе, где стояла шашлычница, и жарили датские ребра. Другое. То была намного больше. Я не стал закуривать, просто посидел спокойно минут десять. Потом зашел в кафе. Я подошел к стойке и вдруг узнал майора Валентина Александровича Усольцева. Что он тут делал? Играл в автоматах? Раньше, я иногда пил с ним вместе в баре. Я там работал.

— Привет, господин майор, — сказал я.

— О, здорово, — сказал он. — На автоматах играешь?

— А ты? Просто развлекаешься?

— Пить будешь? — спросил он. А на мой вопрос он не ответил.

— Если только пиво с креветками.

— Креветки у вас есть? — спросил Валентин у барменши.

— Не знаю, сейчас спрошу.

К моему удивлению здесь были креветки. Их любил не только владелец казино, но и шеф-повар. Шеф-повар любил подавать креветки, естественно, а хозяин кушать. Шеф-повар тоже их любил есть, конечно. Но никогда этого не делал на работе. Поэтому креветки всегда здесь были.

Мы немного поговорили и сели за стол. Он заказал еще холодного пива и большую тарелку креветок.

— Ты сейчас где работаешь? — спросил Валентин.

— Да я сейчас в баре не работаю.

— А где, если не секрет?

— На заводе.

— А я тоже, — сказал Валентин.

— Кем? По снабжению, что ли?

— Нет, я сейчас начальник первого отдела этой лавочки.

— Первого? Это безопасность, что ли? Круто.

— Мне там нужен свой человек, — сказал он и, повернувшись к бару, заказал коньячку.

Я сдул пену, сделал глоток пива и сказал:

— Но я ничего не знаю.

— Да брось ты. Давай выпьем.

— Я лучше пива.

— Графин пива и большую тарелку креветок сюда! — крикнул Валентин в сторону бара. — А ты че, коньяк не пьешь?

— Да я боюсь спьянеть.

— Ты мне поможешь?

— Хорошо. Как?

— Вот ты вынес уже почти два целых пулемета, — сказал Валентин и преспокойно продолжил есть сочные медальоны. Местный повар упрямо хотел готовить мясо, не отбивая его. Он мучился от жары в маленькой кухне от включенной духовки, но жарил и жарил эти толстые медальоны. Поэтому сюда многие ходили, чтобы съесть что-нибудь вкусное.

Оказывается, Усольцев был подполковником. Он знал все. Стучали капитально. Тут надо было или соглашаться, или сваливать куда-нибудь в другой город. Чтобы никто не нашел. Но я уже согласился. Не понимаю, зачем мы вернулись. Потом мы поехали в другой кабак. Потом в третий. И все время платил Валентин Александрович Усольцев. Раньше, все время платил я. В следующем кабаке только за вход надо было платить двести пятьдесят рублей. Я спросил:

— Денег-то у нас хватит?

— О деньгах позже поговорим, — сказал бывший майор.

Мы прошли и сели у самого бильярда. Валентин Александрович заказал большую тарелку креветок, но получил ответ, что их нет.

— Уходим? — спросил я.

— Уходим, — ответил он.

Подбежал администратор.

— Почему вы уходите, Валентин Александрович?

— Так у вас же нет креветок, — невозмутимо ответил главный спецслужбист завода.

— Мы найдем. Подождите, пожалуйста, пятнадцать минут.

— По магазинам, что ли, поедете искать?

Мы остались. Креветки нашли через двадцать минут. Где они их только купили в такое время?

— Наверное, купили в другом кабаке, — сказал я. — Почему-то все стали любить креветки.

— Кстати, о деньгах, — сказал Валентин. Он оторвал голову креветке и добавил: — Где они?

— Кто? — не понял я.

— Не кто, а что. Деньги еще не стали одушевленными.

— Вы хотите конфисковать те деньги? У меня их нет.

— Где же они?

Александр Федорович

Семен зашел к своему знакомому. Тот когда-то был его ротным. В отставку он ушел майором. Его звали Александром Федоровичем. Он жил один на окраине города, почти у самой горы. Дом у Александра Федоровича был хороший, с ванной, душем, туалетом. С садом, дававшим полторы тонны яблок. У него не хватило двух тысяч при покупке дома. Деньги дал друг. Он работал охотоведом в Сибири.

— А где я потом возьму две тысячи баксов? — спросил Александр Федорыч. — Нет, я не смогу потом отдать. Спасибо Захарыч, но не могу я взять эти две тысячи долларов.

Но Захарыч настоял.

— Здесь у тебя будет сад. Он, говорят, дает полторы тонны яблок. Если их продать даже оптом по десять рублей, ты получишь пятьсот долларов. За четыре года отдашь. — Бизнесмен прекрасно понимал, что никаких денег от этого предпринимательства получить будет нельзя. Расходы, опять расходы, потом расходы на еду. Но он промолчал. А уже через полгода опять приехал из своей Сибири. Как раз осенью. После реализации урожая. В общем-то, все так и получилось, как говорил Кирилл Захарыч Огневой. У Александра Федоровича осталось как раз пятьсот баксов. Ведь он пока ничего не вкладывал в свой сад. А обедал бесплатно. У одной дамы в ресторане. Как-то Нина Петровна вышла пьяная из банкетного зала и предложила Александру Федоровичу сделать ей массаж. Не сразу, а во время танца, на который он ее пригласил. Сегодня у нее никого не было. В последнее время мужики вообще почти не нравились ей. Ей попадались только наглые мачо. Сначала они были скромными, а через несколько дней начинали вести себя, как требовательные господа. Она попробовала с девушками. С непривычки тоже не очень-то понравилось. Здесь нужно настроиться. Сегодня в ее ресторане справляли день рождения одного буржуя. Пришлось тоже поучаствовать. Этот буржуй явно хотел быть сегодня с ней. И это несмотря на то, что жена буржуя тоже была на банкете. Парамонов Павел Семенович был генеральным директором всех заводов города.

Он затащил Нину Петровну на кухню и хотел трахнуть прямо в кладовой. Рядом с колбасой и мясом.

— Не надо, Павел… — она даже забыла отчество красного директора. — Может быть как-нибудь потом.

— Я вас очень хочу, моя дорогая, — сказал Павел Семенович. — Очень.

— Ну как вы можете? Ведь вам уже семьдесят лет сегодня исполнилось.

— Я хочу как в Америке: заниматься сексом три раза в неделю. Давай раздевайся, милая. Сама, сама! Я боюсь порвать на тебе одежду. Потом ты не сможешь показаться гостям.

Она хотела убежать, но семидесятилетний директор поймал ее у двери и повалил на грязный пол.

— Ладно, ладно, — заговорила она, — только не спеши. Хорошо?

Но хорошо не вышло. Павел Семенович кончил почти сразу.

— Как ребенок, — сказал он с сожалением.

— Ничего страшного, — сказала Нина Петровна, — как-нибудь в другой раз.

— Нет, у меня сегодня день рождения, я хочу сейчас.

— Но каким образом?

— Рукой.

— Рукой?

— Да.

— Ну вам виднее, как это надо делать, — сказала она и прислонилась к стеллажу. Павел Семенович опустился на колени. Начал медленно задирать юбку.

Такой секс не устроил Нину Петровну. Ладно, черт с ним, с директором. У него сегодня день рождения. Но хотелось бы чего-нибудь подушевней. По глубже и по ласковей.

Нина Петровна вышла в зал. Какой-то очкарик сразу встал и направился прямо к ней. Они начали танцевать. Что-то теплое исходило от этого офицера запаса.

— Кажется, у него немного не все дома, — подумала Нина Петровна. — А может это только кажется.

— Чем вы теперь занимаетесь? — спросила она.

— Веду садово-огородные работы, — сказал Александр Федорович.

— И все?

— Еще я могу сделать массаж.

— А мне вы можете сделать? — неожиданно для самой себя сказала Нина Петровна.

— Могу.

— Прямо сейчас можете?

— Лучше поедем ко мне домой.

— Ну хорошо. Только мне надо сделать некоторые распоряжения. Я заведую этой лавочкой.

— Вы директор этого ресторана?

— Я его владелица.

— Отлично.

— Что же здесь отличного?

— Пообедать можно будет бесплатно в случае чего.

И вот теперь он обедал. Совершенно бесплатно. Только массаж делал Нине Петровне три раза в неделю. Потом Нина Петровна нашла себе плейбоя на испанском курорте. А Александра Федоровича порекомендовала своей подруге. Та как раз находилась в любовной депрессии. И вышло так, что сначала он вылечил любовь, потом удалось вылечить и депрессию. Как? Он делал массаж и просто разговаривал с дамой. Дама, ее звали Антонина Яковлевна, сама навела бывшего военного на мысль, что он приличный астролог. Случайно она взяла астрологический календарь, прочитала там о Черной Луне и тринадцатом солнечном дне.

— И вы в это верите? — спросила Антонина Яковлевна. — Неужели все это правда?

Александр Федорович интуитивно тянулся к астрологии, только к несчастью ничего не знал об этом деле. Сейчас он сказал:

— Давайте, я попробую снять с вас порчу.

— Как? Разве вы ее еще не сняли? — полуголая дама улыбнулась.

— Не буду вам врать. Частично я снял. Но давайте, повернитесь на живот. Я вам яичко по спине покатаю. В него уйдет все плохое.

И действительно, дама почувствовала себя лучше. А через несколько дней ей совсем стало хорошо.

— Тебе бы за деньги людей обслуживать, Александр Федорович. Ты экстрасенс. ЭКСТРАСЕНС.

— Пожалуй, — ответил майор. — А то эти яблоки мне уже снятся. Честно.

Он начал работать профессионально. То есть за деньги. А просто так их платить никто бы не стал. Деньги это всё.

Клиенток сначала ему поставляли эти его первые дамы. Потом они стали приходить сами. Просто довольные женщины рассказывали друг другу все. И надо сказать очень подробно. Ведь они все такие болтушки.

И вот через девять лет плодотворной работы майора взяли. Александр Федорович умер в тюрьме. После допроса. Умер за несколько часов до указания из Москвы: продолжить работу экстрасенса. Жуть. Что же делать? Начальник милиции, подполковник Козырев и его ребята перебрали всех сотрудников, всех своих знакомых — ни одного человека, похожего на экстрасенса они не нашли.

Козырев приехал в дом Александра Федоровича. Он сел в кресло и представил себя экстрасенсом. Нет. Ничего не получится.

— Не получится, товарищ подполковник, — сказал капитан Смеляков.

— Почему?

— Как-то неубедительно.

— Знаешь что, Смеляков, — Козырев указал на кровать, — давай, я на тебе попробую.

— Не надо, вы же все равно не будете этим заниматься. Может, мне попробовать?

— Да бесполезно. Ты слишком наглый.

— А по-моему, у этих экстрасенсов ничего, кроме наглости и нет. Врут всё, Иван Кузьмич.

— А если бы тебе дали задание, быть экстрасенсом, ты бы смог? — спросил Иван Кузьмич.

— Вы предлагаете мне работать под прикрытием? Сколько времени?

— Ну еще лет девять. Как он проработал.

— Нет, я не смогу.

— А если будет приказ?

— Не знаю.

— А если тебе приставят пистолет ко лбу?

— Тогда, может и смогу.

— Я так и думал.

И тут в дверях появился Семен.

Подполковник уставился на него как на привидение.

— Вам чего надо? — спросил капитан Смеляков. — Здесь не проходной двор.

Семен двинулся назад.

— Алкаш какой-то, — добавил Смеляков. — Шляются внаглую по домам.

— Верни-ка его, — сказал подполковник. Когда Семен опять появился перед ним, начальник милиции продолжил: — Ты кто такой?

— Я не вор. Я знакомый Александра Федоровича. Где он?

— Преступник твой Александр Федорович. А ты его пособник.

— Я?

— Ты знал, чем он занимается?

Они внимательно разглядывали Семена.

— А чем он занимался? Я не знаю. Я лично зашел к нему, чтобы занять денег. — Семен уже три дня ходил без денег. В последний день он вообще еще ничего не ел. Меня он найти не мог.

— Вы давно его зна… ете?

— Мы вместе служили когда-то.

— Понятно. Капитан, — обратился подполковник к Смелякову, — перекрой выход. Этот человек экстрасенс.

— Я не понимаю, что вам от меня нужно? — Семен попятился к двери.

— Мы именно вас здесь ждали, — сказал Смеляков.

Семен решил, что это засада. Что его хотят взять за нападение на джип и продажу оружия. Он пяткой вырубил Смелякова и уже хотел ударить подполковника по горлу, но вовремя увидел направленный ему в грудь пистолет.

Смеляков поднялся и тоже вынул пистолет. Семен раздумывал.

— Ну давай, давай. Если хочешь умереть, — сказал подполковник. — Но в принципе мы можем договориться.

И они предложили Семену занять место Александра Федоровича.

Когда до Семена дошло, чем занимался Александр Федорович, он замахал руками.

— Я не смогу! — сказал он.

— Тогда ты сядешь за сопротивление властям, — сказал Смеляков.

— Господин Зайченко, — подполковник встал, — хватит дурака валять. Развели здесь, понимаешь, малину. Публичный дом! Вы…

— Я не Зайченко.

— Нет, именно вы Зайченко. Хотели нас надуть? Не вышло. Именно вы занимались здесь нелегальной электро… — подполковник прочистил горло, — именно вы занимались тут противозаконной экстра… экстра — сен-со-ри-ко-й. Я правильно говорю?

Семен посмотрел на Смелякова с пистолетом в руке, на подполковника и мрачно ответил:

— Да. Только я не представляю, что надо делать. Нет, вы ошибаетесь…

— Мы не ошибаемся, сказал подполковник. — Смотрите, вы не ошибитесь. Как человек военный вы должны понимать, что мы не голова рыбы. Пока еще. А только ее хвост. — Смеляков, завари кофе! Че ты стоишь? — Козырев повернулся к своему подчиненному. — Давай, давай, кофе должен быть. Пойди, поищи.

Они остались одни.

— Я даже не знаю, с чего начать, — сказал Семен.

— Это не трудно. Твоими клиентами будут только женщины.

— Только женщины? — Семен на секунду задумался. — Так, значит, мне придется заниматься с ними сексом?

— Обязательно. Основной способ лечения происходит через седьмую чакру.

— А без этого нельзя обойтись?

— Скорее всего, нет. Женщины же друг другу все рассказывают. Контактное лечение через седьмую чакру это обязательная часть экстрасенсорного ритуала.

— И больше ничего не надо делать?

— Насколько я знаю, обязательно надо делать массаж. Если бы был уже на пенсии, я бы сам смог заняться этим делом. А пока… а пока это будешь делать ты. И не забудь снимать все видеокамерой.

Выпили кофе. Они собрались уходить. В дверях Козырев сказал:

— И да: не забудь, что ты Александр Федорович.

Семен только покачал головой.

— Новые документы я вам занесу, — сказал Смеляков.

Семен

Я прошел в сад. В середине была беседка. Я открыл ее и увидел собаку. Это был Стаффорд. Он тоже уставился на меня. Двигаться вперед нельзя. Загрызет. Надо подождать, пока он сам не начнет обнюхивать. Он поднялся, понюхал меня, обошел кругом и встал.

Медленно я прошел в беседку и сел. Он тоже сделал несколько шагов и остановился в проеме.

— Иди сюда. Жаль, что я не знаю, как тебя звать. Хорошая, очень, очень умная собака. Прямо такая хорошая.

Вообще, конечно, страшно находиться рядом с такой полосатой незнакомой собакой. Но она меня не тронула. Мы вместе прошли в дом.

— Давай, я потренируюсь на тебе, — сказал я стаффордширскому терьеру.

Он молча смотрел на меня внимательными глазами. Я начал сводить и разводить ладони, как будто между ними была пружина. К своему удивлению я действительно ее почувствовал.

— Тебя звать Бак. — Пес раскрыл пошире свои необрезанные уши. Значит, я угадал.

Семен уже успел принять трех дам, когда я его нашел.

— Что делать-то будем? — спросил я, как только он разлил по чашкам кофе из турочки. — Меня вычислили. Требуют деньги за пулеметы.

— Кто? — спросил Семен.

— Да сам начальник Первого Отдела в курсе. Я даже подумываю, не они ли все это дело крутят.

— Да не может быть! — воскликнул Семен. — Хотя черт его знает. Может так оно и есть. Здесь ведь тоже все ментами схвачено. Вести расследования почти бесполезно. Никого не найдешь. А если и найдешь, все равно ничего не докажешь.

— Действительно, можно подумать, что они сами крутят все дела, сами кого надо раскрывают.

— Мне здесь уже вроде понравилось, — сказал Семен. — Я бы здесь остался. — Он помолчал. — Если бы это был законный мой личный бизнес. Но работать на ментов ненадежно. Придет другой приказ, и закроют эту лавочку. Надо спасать эти сто тысяч долларов, — добавил он, — на них мы сможем когда-нибудь организовать свой бизнес. Ты сможешь здесь побыть несколько дней за меня?

— А что ты придумал?

— Есть у меня одни план. Деньги так и лежат в нашей новой Ауди?

— Да, так и лежат в багажнике. А куда их девать? Я не знаю.

— Ладно, ты оставайся, а я поеду. Только не забывай все записывать на камеру.

И он уехал. Собаке пришлось привыкать к третьему человеку. Но это был такой жизнерадостный пес. Он сразу же пошел со мной гулять по осеннему саду. Здесь было хорошо. Не хватало только семейного уюта. Как-то грустно, скучно, печально. А вот этому Александру Федоровичу, похоже, грустно здесь не было. Девять лет! Девять лет он здесь принимал женщин. Надо же придумать такую работу. Экстрасенс принимает только женщин. Как он мог до этого додуматься?

Наверное, мне было грустно еще и потому, что я только недавно похоронил моего тигрового Карата. Одиннадцать лет мы были вместе. Я приехал из Москвы и не зашел домой. Соседка кормила его. Утром я зашел, он был еще жив, но упал на прогулке. Потом встал и опять побежал, как ни в чем не бывало. Вечером я вернулся, а он уже лежал мертвый. Соседка сказала, что он так меня ждал, так ждал.

— Наверно, знал, что умрет, — сказала она.

— Наверно, знал, — сказал я, встал перед огромным догом на колени и заплакал. — Ах, ты, мой сладкий, умер все-таки.

Уже через два часа после отъезда Семена зазвонил звонок. Кто бы это мог быть? Кто она моя первая клиентка? Я очень волновался. Сердце бешено колотилось. И как ни старался, я не мог успокоиться.

Это была женщина лет пятидесяти. Она сказала, чтобы я приворожил одного парня.

— Парня? — переспросил я. — Сколько ему лет?

— Двадцать четыре.

— Простите, сколько?

— Это вы меня простите, — ответила Лариса Игоревна — так ее звали. — Сейчас ему пятьдесят пять лет.

— Ну хорошо, — ответил я и поправил часы в виде пентаграммы. Они были у меня на правой руке. А на левой — браслет из блестящих треугольников. Они цеплялись друг за друга, образуя звезды Давида. На халате была изображена звездная дорога. Она вела к сердцу, где был изображен Млечный Путь. Напротив небольшого зеркала стояла пирамида, а между ними горела свеча. Всю правую стену занимало зеркало. Сейчас оно было закрыто малиновой шторой. — У вас есть его фотография?

— К сожалению, нет. Я вам так расскажу некоторые факты.

Он учился на одном курсе со мной.

— Где?

— В Москве. Я не буду называть точного места. Это было одно из самых престижных высших учебных заведений СССР. Я влюбилась в него еще на первом курсе. Мы почти сразу попали в одну группу. Я влюбилась в него еще до того, как он показал выдающиеся успехи в математике. Однажды я предложила ему пойти со мной на день рождения. Он, как и все, пришел, но тогда у меня был парень. Я сказала, что хочу быть с ним, а не с тем дураком. Он согласился, но тогда между нами ничего не вышло. Точнее, не дошло. И потом он старался избегать встреч со мной.

— И это всё? — спросил я.

— В общем, да, — ответила Лариса Игоревна. — Мне бы не хотелось с первого сеанса заходить дальше. Да и в голову ничего не идет. И еще: можно сегодня не проводить сеанса с седьмой чакрой?

— Хорошо, хорошо, — заспешил я. Не хотелось мне сегодня начинать с этого. — Посмотрите налево, что вы видите?

Я нажал кнопку, и малиновые шторы на стене раздвинулись. Дама всмотрелась в зеркало.

— Это Философский Камень, — сказал я. — Постарайтесь увидеть его, Графиня.

Лариса Игоревна начала медленно подниматься. Она повернула ко мне лицо. Зрачки ее глаз были расширены, волосы слегка шевелились от ужаса. Она вскрикнула и упала на пушистый ковер.

— Ай! Ай! Он там, — успела она сказать.

Я встал на колени и брызнул ей в лицо водой. Со стоном Лариса Игоревна открыла глаза.

— Вы великий художник, — дрожащими губами прошептала она. — Я видела Владимира. Он звал меня. Я знаю, где встречусь с ним. Спасибо, маэстро.

— Зовите меня Профессор.

— Хорошо. — Она поднялась, положила на стол двести долларов и пошла к выходу. Потом остановилась, порылась в сумочке, нашла еще сотню и положила ее на табуретку у двери.

Не переодеваясь, я сделал себе кофе Картье Нуар. Обычно я делаю кофе из зерен. Сейчас мне захотелось выпить кофе покрепче. Я положил две ложечки в большую чашку и три куска сахару. Кофе получился крепким, ароматным и очень сладким.

Я сделал один маленький глоток и пошел в беседку. Бак, как обычно, сидел внутри. Я погладил его и открыл дневник Александра Федоровича. Фантастика, Что же это за человек такой был? Иногда он принимал три дамы в день. Я не смогу. А если еще и сексом заниматься!.. Это просто невозможно. Это надо штат мачо содержать.

Вечером я переоделся и… и решил съездить в Москву. Дело в том, что надо было приобрести азбуку со стрелкой, чтобы вызванный дух мог писать ответы. В отличие от Александра Федоровича решил я вооружиться настолько, насколько только мог придумать. Все свои знания об экстрасенсах использовал я для приобретения различных атрибутов. Смотрю, а на перроне стоит Лариса Игоревна. Тоже, оказывается, в Москву собралась.

— Вы сами показали мне, где состоится встреча, — сказала Лариса Игоревна. — Место это находится в Москве.

Неужели она на самом деле что-то увидела в зеркале? Я не видел.

Я приехал из Москвы, а наутро ко мне пришла другая женщина. На следующий день третья. Потом пришла дама и попросила утвердить график посещений.

— Сколько раз в день вы будете работать? — спросила она. — Два, три или четыре раза?

Я хотел ответить, что и одного раза много. Нормально было бы три раза в неделю. Но язык не повернулся.

— Запишите: два раза в день. Суббота и воскресенье выходной.

Дела пошли. А Семена все не было.

Я хотел позвонить на завод и объяснить, почему не могу выйти на работу. Но что сказать? Почему это почему? Болен? Но не до такой же степени. Это же консилиум надо созывать. Так ничего и не придумал. Можно бы заявление на отпуск написать. А зачем? На завод я уже никогда не вернусь. А уж если придется, то пусть Усольцев и объясняет все за меня, своего сексота. Ведь только в этой роли я бы мог быть принужден туда прийти работать.

В конце месяца я составил отчет о проделанной работе и приложил большую пачку видеокассет. Приехали менты, я заварил кофе. Большой ковшик ароматного кофе. Они веселились, как дети.

— Ты хороший, крот, Иван, — сказал Смеляков. — Все у тебя получилось.

— Давай-ка, посмотрим какое-нибудь кино, — сказал Козырев.

Включили видик, а там… Я просто опешил. Там был секс в полутемной комнате.

— Да я ничего этого не делал, — сказал я. — Это не я. Это старая кассета.

Потом был ужин в зеркальном зале ресторана Прага.

Они только ржали. Прямо до слез.

— Да не может этого быть, — сказал я. — Здесь нет таких ресторанов!

— Но ведь вы ездили в Москву, — сказал Смеляков. — Нам все известно.

— Ну и что? Я ездил по другим делам.

Просмотрели еще пару кассет. И везде я занимался сексом с теми дамами, которые ко мне приходили.

— Если бы все это было правдой, — обратился я к подполковнику, — я бы ни за что не стал снимать.

— Почему? — спросил Смеляков. — Александр Федорович ведь снимал. Он снимал себя и ты такой же. Это твоя работа.

— Да не может этого быть, — сказал я. — Это какая-то фантастика! Неужели вы не замечаете, что на кассетах совсем другой интерьер? Там не мой дом. Там какие-то рестораны, кафе. Это было не здесь.

— Думаю, раньше вы занимались видеосъемками, — сказал подполковник. — При желании можно создать в павильоне любой интерьер. Снять сначала открытку, а потом сцену любви. И в результате будет казаться, что дело было в туалете ресторана.

— Вот, вот! — закричал я, показывая пальцем на экран большого телевизора, — смотрите.

— А что там? — спросил Смеляков. — Я ничего особенного не вижу.

— Это трамплин на Смотровой площадке Московского Университета!

— Не думаю, что сложно было снять картинку с видом на Главное Здание МГУ, — сказал подполковник.

Я только опустил голову и взъерошил волосы. Ничего не понимаю. Этого не может быть.

Они забрали все отснятые видеокассеты и ушли. Это было воскресенье. А с понедельника дела пошли своим чередом. Я ни с одной женщиной не занимался сексом. Хотел с понедельника попробовать, но теперь решил — нет. Буду работать как положено, без секса. А никто и не требовал лечения через седьмую чакру. Только оказалось, что это самому мне надо.

— У меня проблемы, — сказал я женщине, которая иногда заходила, чтобы скорректировать график приема посетительниц.

— Я вас слушаю, — сказала она, — в чем дело?

— Поминаете, я думаю… ну, эта… как бы не возникло проблем. Ведь раньше все получали не только массаж и психическое внушение, все получали кое-что через седьмую чакру.

— А теперь?

— А теперь я этого не делаю.

— А вам хочется?

— Да я не про себя…

— Врать вы не умеете, — сказала эта дама и начала раздеваться. Звали ее Виктория Львовна. Рост имела метр восемьдесят, вес — сто килограммов. Занималась музыкой. Считала себя композитором. После того, как мы переспали с ней несколько раз, она на самом деле начала сочинять музыку. Потом я провел с ней несколько психотерапевтических сеансов. И… и она исчезла. Перед уходом, правда успела сказать:

— Я встретила свою старую любовь. Только раньше он не обращал на меня внимания.

— А теперь?

— Мы вчера трахались с ним прямо за отделением милиции. Это сначала. А вечером прямо напротив в скверике. Представляете, это любовь. Спасибо вам большое. Я вам должна.

— Спасибо вам. Вы уже расплатились.

Она ушла, и я остался один. Хорошо еще, что график приема был отработан.

Вечером, наконец, появился Семен. Он был ранен, Ауди в семи местах прострелена пулями. Семен присел у стены. Я загнал Ауди в большой гараж. Потом положил руку Семена себе на плечо, и мы через сад прошли в дом. Гараж имел еще один выход.

— Ты пока выпей кофе и лежи. Потерпи, я съезжу за медсестрой.

— Не надо, — прохрипел Семен, — она меня сдаст.

— Нет, это моя знакомая. Мы ей заплатим, и всё будет окей.

— У меня нет денег.

— Нет денег? А где же они?

— Потом расскажу.

— Ладно. У меня есть деньги. Я прилично зарабатываю. — И действительно ментам я отдавал только половину заработка. Хотел одну треть, но они так вцепились в деньги, что уговорить их меньше, чем наполовину было невозможно. Козырев сказал, что надо будет много денег отдавать наверх. Ведь в этом деле не была в курсе только Москва. От них все скрывали. Предполагалось, что работает настоящий Александр Федорович. А официально от него требовалась только информация о людях, которые к нему приходили. Деньги он имел право брать себе. Но деньги обладают свойством притягивать людей. Они так притянули начальника милиции, что он никак не мог отказаться от половины моего гонорара. Да я его понимаю. Черт с ним.

Я привез Людмилу. Она сделала перевязку, но сказала, что:

— Ему все равно надо в больницу.

— А ты не можешь приезжать сюда и делать перевязки?

— Могу, но это бесполезно. Он был ранен не сегодня. Прошло несколько дней. Не знаю, как он ходил все это время без перевязки. Завтра, самое позднее послезавтра, надо обязательно отправить его в больницу.

— Неужели никак нельзя вылечить его на дому? Ведь его посадят.

— Есть за что? — спросила Люда.

— Не знаю. Но думаю, что его опознают. Ладно. Спасибо тебе, держи сто баксов. Я вызову машину.

Скоро Люда уехала. Семен выпил полбутылки конька и безумолку болтал полтора часа. Он сказал, что был киллером.

— Когда? — не понял я.

— Еще день назад я им являлся.

— Я тебе не верю.

— А ты не помнишь, как… — Он опять налил себе. — Как я не убил тебя. Ты спрятался под невысоким навесом.

— Ты?! Но ты не видел меня!

— Видел. Это ты меня не видел. Зато мог видеть мои кроссовки.

— Я видел твои кроссовки. Какого цвета они были?

— Пойди, посмотри. Они лежат на крыльце.

Я включил уличный свет и спустился вниз по ступенькам. Грязные кроссовки валялись на последней ступеньке. Какого они цвета было не понятно. Я пошел в сад. Бак вместе со мной. В бочке с водой я помыл кроссовки и понес их в дом.

Они были белыми с черными полосами. Именно такие я видел тогда на киллере. Значит, это был Семен.

Он рассказал мне, что решил выйти из дела. Для этого Семену надо было заплатить отступные двадцать тысяч долларов. Главарь синдиката киллеров находился в Суздале. Туда приезжало много иностранцев. Там было, кого убивать.

Они встретились за столом одного из многочисленных ресторанов туристического комплекса.

Семен не хотел спать. Он подпер голову локтем и продолжал:

Рассказ Семена. Суздаль

Метр проводил меня к уже накрытому столику в большом зале. Такой белый, белый зал человек на двести пятьдесят. На столе только моя тарелка. Как ты думаешь, что на ней? Это был большой лобстер. Нож, вилка и маленькая ложечка для вытаскивания мяса. Великолепно. А как добраться-то до самого мяса? Я посмотрел по сторонам. Все столики рядом были свободны. Все равно как-то неудобно брать этого краба руками. Я решил подождать. Прошло полчаса. Никто не пришел. Я опять посмотрел на часы и решил подождать еще полчаса. Потом уйду. Мне очень хотелось есть и руки сами потянулись к ножу и вилке. Они уже нависли над неприступным лобстером, но тут появился, наконец, Лёва Суздальский. Он был помощником и главным охранником Лазаря. Кто такой был этот Лазарь, толком никто не знал. Но держался он во главе киллерского синдиката уже пять лет. Прежних авторитетов убирали через полгода уже. Может быть, конкуренция была большая среди киллерских группировок, может быть еще что. Может быть, те главари кого-то не устраивали. Кого только? Кто мог быть главней главы киллерского синдиката?

Лева Суздальский подвинул кресло и Лазарь сел. Потом сел и Лева. Им сразу подали горячие закуски в небольших сковородках. Так быстро, что я даже не успел спросить, почему тарелка стояла только около меня.

— Вы не заждались, надеюсь? — спросил Лева.

— Теряете квалификацию, — сказал Лазарь. Я даже не успел рта открыть. Этому Лазарю было лет семьдесят. Когда он только научился убивать? Почти всю жизнь прожил при советской власти. Чем он там занимался? Овощной базой, наверное, заведовал.

— Почему?

— Ну как почему? — Лазарь маленькой ложечкой отправил кусочек жареной со сметаной и сыром креветки в рот. — Вы за полчаса не смогли даже справиться с этим крабом. А ведь он был совсем беззащитен.

— Настоящий киллер давно бы оторвал у этого лобстера руки и ноги, — сказал Лева Суздальский.

— В тебе нет энергии, — сказал Лазарь.

— Вы правы, именно об этом я и хотел с вами поговорить. Я завязал.

— Теперь понятно, почему ты такой грустный, — сказал Лазарь и отправил в рот маленькую жареную помидорку.

— А ты разве не знаешь, что за выход из дела надо заплатить двадцать тысяч долларов? — ласково спросил Лева.

— Знаю. Я готов заплатить.

— Ну так заплати, — сказал Лазарь.

Я полез в карман, но денег там не было.

Что за черт? Я же специально приготовил двадцать тысяч долларов. Я положил их в карман… Но их здесь нет. Значит, они остались где-то в машине.

— Деньги в машине, — сказал я, — сейчас принесу.

— Хорошо, — сказал Лева Суздальский.

Я пошел к выходу, а за мной двинулся парень. Я сначала даже не понял, откуда он появился. Наверно, стоял у двери кухни или мойки. У этих ребят всегда так. Ходят только вдвоем, охраны не видно, но она всегда рядом.

Машины не было. Вот это попал. Я сбежал вниз. Нигде ее не было. Подошел охранник стоянки.

— Где моя машина? — спросил я его.

— Извините, я не знаю. Я уходил в туалет.

— Да ты что, с ума сошел?! Моя машина пропала! — Охранник стоянки стоял и почти невинно моргал глазами. — Бесполезно. С него требовать что-либо бесполезно. Здесь даже квитанций не выдавали.

Я вернулся в зал.

— Ну что, принес деньги? — спокойно спросил Лазарь. Перед ним уже стояла другая сковородка. С жареным мясом. А на гарнир были апельсины. Они были слегка карамелизированы. Ничего не поделаешь, он любил апельсины во всех видах. Ананасы тоже. Вроде бы их едят те, кто хочет похудеть. А Лазарь был худой. Лева тоже. Оба они были худые и высокие. Оба ходили в одинаковых костюмах. То в коричневых, то в темно-синих. Сзади их нельзя было отличить. Да и спереди они были похожи. Только одни был молодой, а другой старый. Лазарь иногда шутил, говорил, что сделает себе такую же операцию, какую делают все пожилые певицы. Тогда он тоже станет молодым, и девушки будут любить его. Хотя они и так его любили. Все, от мала до велика.

— Они были в машине, — сказал я. — Ее угнали.

— В какой машине? — насмешливо спросил Лева. — В Мерседесе?

— В Ауди.

Они так громко рассмеялись, что из разных мест выбежали два охранника. Больше я объяснять ничего не стал. Бесполезно. У меня было много денег. Миллион долларов. Я их заработал. Все хотел съездить в Швейцарию и положить в банк. Не успел. Здешний банк, где я надеялся спрятать мои деньги, обанкротился. Я стал прятать деньги дома. Но моя жена связалась с одним мачо и однажды отдала все мои накопления ему для постройки Торгового Центра. Парень обанкротился. Хотя обещал ей, что этого никогда не произойдет. Самое смешное из всего этого то, что этот мачо до сих пор еще жив. Я все никак не могу додуматься, за что бы его убить. Думаю все-таки шлепнуть его как-нибудь просто так. У нас ничего не осталось после этих двух банкротств. Жена купила себе полдома, а я ушел на войну в Чечню.

— Семен, ты прекрасно знаешь, что у тебя нет денег, — сказал Лазарь. — Зачем ты перед нами комедию разыгрываешь?

А Лева спросил:

— Где ты мог взять деньги, Семен? Ведь ты больше ничего не умеешь делать? Только стрелять.

— Или втихаря выполнил какой-то выгодный заказик? — спросил Лазарь. — Смотри, мы ведь это не приветствуем. Ты сам знаешь. Работа без контракта карается смертью. — Он не спеша выпил полбутылки безалкогольной Баварии. — Выполнишь еще один наш заказ — свободен.

— И ничего не буду должен? — спросил я.

— Ничего. Даже получишь на дорогу тридцать штук.

— Такой дорогой заказ? — спросил я. — Кого валить надо? Депутата, что ли, какого? С политикой я не связываюсь. Вы это знаете.

— Эх, Семен, Семен, — тяжело вздохнул Лева, — не в твоем положении выбирать. Но это не депутат. К счастью. — Он опять вздохнул. Лева выложил на стол фотографии. Я поднял одну. Это была фотография Мары. Он был смотрящим по нашему городу.

— Нет, нет, — сказал Лазарь, — его убивать не надо.

— Он уже убит, — сказал Лева.

— Надо убрать его убийц. Они москвичи. Их трое. Один руководитель и двое киллеров. Оба киллера высокого роста, одеты в голубые джинсовые костюмы. Вооружены пистолетами ТЭТЭ и автоматами УЗИ. В машине, возможно, есть гранаты. Главное, — продолжал Лазарь, — надо взять бумаги.

— Что это за бумаги?

— Не важно, — сказал Лазарь. — Впрочем, изволь: это акции пулеметного завода.

— Много?

— Много, — ответил Лева. — У них должен быть довольно большой серебристый чемоданчик. Из-за этих акций убрали Мару. Где он, никто не знает. Скорее всего, убит.

— А где они сейчас?

— Завтра будут здесь. Уберешь всех прямо в ресторане. У главного в поясе тридцать штук. Это твой гонорар.

Я выпил слишком много вкусного импортного пива. И плохо рассмотрел фотографии. Хотя они были не лучшего качества, но при желании я мог бы узнать двоих. Но получилось так, что узнал я этих ребят только на следующий день.

Утром милиционеры притащили мою Ауди к отелю. Кто-то покатался на ней и бросил у берега реки. Денег, конечно, не было. Пропали наши сто тысяч долларов. Там еще были деньги за джип. Только и смогли мы, что купить эту Ауди.

В пять вечера я уже сидел за белой скатертью большого зала. Вошли трое и сели за стол недалеко от меня. Это был именно тот стол, который был предназначен для москвичей Лазарем. Но неожиданно они встали и пересели к самому выходу. Что-то им не понравилось. Очень опасные ребята. Двоих теперь я узнал. Это были Изюм и Вася. Помнишь, они обогнали нас на Вэхе? У поста ГАИ они тогда положи из автоматов балашихинскую погоню. Значит, они тогда ехали убирать Мару. Третий, видимо, приехал позже. Третьим был солидный мужчина. Было ясно, что под каждой рукой у него по пистолету. Серебристого чемодана у них не было. Вот это фокус. Что теперь делать? Не могли же они оставить его в машине?

Ситуация была глупой. Они знали, что будет ждать киллер. Не знали только где. А в зале, кроме нас больше никого не было. И тут этот Изюм с бычьей шеей узнал меня. Вот падла. Я думал, сразу начнется стрельба, но они пригласили меня за свой стол. Сначала выпили водки с зернистой икрой. Потом… потом Третий приставил мне пистолет ко лбу и сказал, что сейчас нажмет, если я не скажу, кто меня нанял. Что мне говорить? Бить их бесполезно. Особенно Изюма. С ног все равно не собьёшь.

— Я сяду за свой стол, — сказал я.

— Не торопись, — сказал Изюм, — сейчас шашлыки принесут.

Я вспомнил, как он проткнул шпагой от шашлыка балашихинского бандита.

— Ты че, не понял? Сиди! — мрачно двинул челюстями Вася.

Третий все это время держал пистолет у моего лба. Похоже, ему было совершенно до лампочки, о чем мы говорим. Он сам решал, что лучше сделать. Сначала убить меня, а потом пообедать, или наоборот.

— Ладно, — сказал он, — сначала поедим. — И он убрал большой черный пистолет в кобуру под мышкой.

Я обернулся. Несли дымящиеся шампуры с мясом. Как только официанты начали их укладывать на тарелки, я отодвинул свой стул назад. Они еще ничего не поняли. Я вынул ТЭТЭ, выбросил вперед руку, и три раза нажала на курок. Третий вылетел в дверь. Одна пуля попала ему в лоб, две в грудь с двух сторон. Они разорвали его легкие уже когда мужик падал вместе со стулом. Вася и Изюм перевернули стол и ломонулись в дверь. Уходя, они выпустили по обойме внутрь ресторана. Но в меня не попала ни одна пуля. Бандиты стреляли не целясь. Они думали, что их здесь ждала засада. Не я один.

Я подошел к убитому бандиту. Акции были зашиты в толстый пояс. Он обматывал тело главного боевика три раза. Не зря я назвал его Третьим. Тридцати штук, которые мне обещали Суздальский и Лазарь у Третьего не было.

Я спокойно покинул большой зал. В другом корпусе был Золотой Зал. Там было полно народу. Я прошел в ВИП кабинет, где сидели Лазарь и Лева.

— Ты не до конца выполнил задание, — сказал Суздальский.

— Я принес вам акции, — сказал я. — Чего еще надо?

— Надо ликвидировать тех двоих. Мы же договаривались, ты должен убрать всех троих.

— У тебя хорошая тачка. До Москвы ты их догонишь, — сказал Лазарь. — Дуй, сынок.

Что-то мне не нравилось. Разве Ауди 1300 догонит двухлитровую Бэху?

Но попробовать придется. Нарвусь ведь на засаду. Я перевел рычаг автоматической коробки передач в положение Драйв и… И тут услышал выстрелы. Было ясно, что раздавались они из Золотого Зала. Когда я заходил к Лазарю, там Сюткин пел Кэмбамилаоф.

Ранили одного из гитаристов. И убили Леву Суздальского. А просто так таких авторитетов не убивают. Видимо, москвичи не зря после убийства Мары заехали сюда. Они должны были завалить Лазаря. Кто его мог заказать, не знаю. Но очевидно, что это были те же люди, которые решили убрать Мару. Но по ошибке убили Леву Суздальского. Вася-водитель стрелял в спину, а со спины Лазарь и Лева абсолютного похожи. Лазарь в это время зашел в маленькую каморку при ВИП кабинете. Он делал себе инъекцию инсулина. При всех было неудобно. В этом кабинете были еще четыре дамы.

Вот так они любили отдыхать. Каждому по женщине это не интересно. Непонятно, как Вася мог пройти в ВИП кабинет? Ведь там охранников человек шесть. Какой-то финт придумали. Да ясно, что все было заранее предусмотрено. Но Изюма все-таки убили. При мне прямо на стоянке. А мы-то думали, что они уже уехали. Я хотел догонять их Вэху, а они все еще были здесь. Валили Лазаря. Да все-таки ошиблись.

Вася сел за руль и стал медленно выезжать со стоянки. Он хотел подхватить Изюма, когда тот выбежит из ресторана.

Слышны были частые выстрелы. Изюм уходил через подземный гараж. Он уже был ранен в ногу. Прихрамывая, Изюм двинулся к Бэхе. Вася сам открыл ему дверь. Боевик схватился за нее, но сразу не смог прыгнуть на сиденье из-за больной ноги.

Тут двое появились в проеме подземного гаража. Они выстрелили несколько раз. Но не по Изюму, а в бетон около машины. Ясно, что Изюма хотели взять живьем. Его отсекли, потом начали стрелять по Бэхе. Но Вася ушел. Только несколько пуль выбили искры из заднего бампера.

Изюм бросил пустой пистолет и приготовился к драке. Одного он действительно успел бросить через себя. Парень упал и больше не поднялся. Изюм сломал ему позвоночник. Второй охранник испугался и забыл, что этого бугая надо брать живым. Он разрядил в Изюма всю обойму.

Я преследовал Васю до самой Балашихи. Там он ушел. Как? Я сам так и не понял. Вася остановился у двухэтажного пивного бара. Он спокойно двинулся к двери, как будто не заметил меня. Но вдруг остановился и дал длинную очередь из УЗИ. Я только заехал на стоянку. Не успел даже выйти из машины. Пули наискось прошили капот. Одна попала мне в плечо.

Я решил добить этого гада. Тем более, что пояс с акциями был у него. Вася беспечно перекинул его через плечо и вошел в бар. Я тоже хотел войти, но меня не пустили.

— В чем дело? — спросил я.

— Да ни в чем, — ответила женщина в окошечке. Просто заплатите. Вход три рубля.

— Какие еще три рубля? Я не понимаю, о чем вы говорите? — Смешно, но денег у меня не было не копейки. Скорее всего, у меня помутилось в голове. Я пошатнулся. Правой рукой я держался за левое плечо. Кровь сочилась сквозь пальцы.

— Пожалуйста, идите отсюда. Я сейчас милицию вызову. Идите, идите, у вас кровь. — Глаза ее расширились, как будто она никогда не видела крови. В этой Балашихе пачками валят боевиков, а она испугалась крови.

Появились два милиционера. Один в форме, другой, маленького роста, в штатском. Хорошо, что они сразу подошли ко мне, а не обратились к кассирше. В темноте они не заметили крови у меня на рукаве. Но почему-то я им не понравился.

— Послушай, парень, иди отсюда, — сказал милиционер в форме. А другой добавил, что если я не уйду, то он отправит меня далеко и надолго.

Я взбесился. Мне машину изрешетили пулями, а они еще на меня же и наезжают.

— Почему я должен уходить? У меня… да я сам… Я из ФСБ.

— Откуда? — прищурился маленький в штатском.

— Я из ФСБ, работаю под прикрытием.

Они немного посмеялись, потом маленький сказал, чтобы я убирался, пока он не разобрался со мной по-настоящему.

— Ты сначала название хорошенько выучи, потом представляйся работником спецслужб, — сказал сержант.

Но в их тоне не было уже прежней наглости и уверенности.

— Парень, у нас скоро олимпиада, — сказал штатский. — Таких, как ты мы зачищаем.

— К счастью право на проведение Олимпиады выиграл Лондон, — сказал я. — Здесь бы вы, действительно, всех зачистили. Вам только дай Олимпиаду. Всю Москву и Подмосковье превратите…

— Какой еще Лондон? — возмутился сержант, — Олимпиада через два месяца начнется в Москве.

— Похоже, он с Луны свалился, — сказал штатский. — Иди, парень отсюда по-хорошему, — добавил он. — Даю тебе две минуты.

Я обошел бар кругом, сел в Ауди и поехал обратно. Хорошая машина. Несмотря на семь ранений у нее и одно у меня, несмотря на отсутствие у меня денег на бензин — Ауди довезла меня до места. Очень экономная тачка.

Иван. Чудеса

— Ну заварили мы кашу, — подумал я.

Его будет искать киллерский синдикат, меня знает Усольский. А Усольский ждет сто тысяч долларов. Их теперь нет. Во попали.

На следующий день Семена пришлось отвезти в больницу. Приехала Люда и сказала, что больше тянуть нельзя. Как она и думала, дома сделать ничего нельзя.

Хорошо, что ребята из милиции приехали, когда Семена уже не было в доме. Два часа назад я отвез его в больницу на такси. Ведь Семен был в курсе операции ЭКСТРАСЕНС. Его нанимали на эту должность раньше меня. Ну уж если он оставил меня за себя, то теперь он был лишним свидетелем. Его могли убрать. Или посадить. Точно бы посадили.

— Мы же договорились, что вы будете приезжать сюда раз в месяц, — сказал я Козыреву. — Так вы мне всех клиентов распугаете. Зачем вы приехали? Вы только что были!

— Может ему врезать? — Смеляков повернулся к своему шефу.

Козырев был не прочь и сам врезать мне. Но он помнил указание из Москвы продолжать эту работу.

— Не будем ссориться, ребята, — сказал начальник милиции. — Сегодня у тебя выходной. Мы зашли посидеть, выпить. И… — он вынул бутылку дорогого коньяка и банку черной икры, — у них с собой было.

Они сели в беседке. Мне пришлось присоединиться.

— В городе творятся какие-то странные вещи, — сказал Козырев. Он порезал сырокопченую колбасу тонкими колесиками и разложил их на мягкий белый хлеб. Бак не выдержал и два раза гавкнул.

— Чего это он? — спросил Смеляков.

— Бутерброд ему не сделали, — сказал я.

— Ты думаешь, он считал бутерброды? — спросил Козырев.

— Конечно.

Козырев начал делать еще один бутерброд. Бак сразу обрадовался. Он подполз ближе и завилял хвостом.

— Меня вчера не пустили в Датский, — сказал Смеляков. — Говорят, у них какие-то другие деньги. Элитный кабак, что ли, сделали из-за этих ребер? Я так и не понял. И название другое. Принц Гамлет. Зачем?

— Ты когда был? — спросил Козырев.

— В среду хотел зайти.

— Не может быть. Ты в каком был? У сбербанка?

— Да.

— Я там был в пятницу. Все как обычно. Никакой валюты. И название старое — Датский.

— Странно.

— Да я и говорю, что какие-то чудеса творятся, — сказал Козырев. — Приходит в паспортный отдел дама и говорит, что ей надо прописать мужа. Какие проблемы? Пожалуйста. Только оказывается, это муж умер пять лет назад.

— Да вы что?! — я очень разволновался.

— Это еще что, — продолжал начальник милиции. — Пришла в загс расписываться парочка. — Он помолчал, выпил коньяк, съел бутерброд и сказал: — На вид им было по двадцать лет.

— Ну что? — не выдержал я.

— А по паспортам, — он сделал паузу, — по полтиннику! — Подполковник хлопнул ладонью по столу. Пустой коньячный бокал упал на бок. — В нашем городе появился волшебник!

Смеляков выпил полный бокал коньяка и сказал:

— Надо отправить его на костер.

— Что ты мелешь, болван! — воскликнул Козырев, — его еще найти надо.

— Думаю, это просто какое-то недоразумение, — сказал я.

Подполковник вздохнул.

— У меня десять заявлений о пропаже женщин. Только об этом пока никому. — Он вынул список.

— Фотографий нет? — зачем-то спросил я.

Козырев обернулся и внимательно посмотрел на меня.

— Нет, — мрачно ответил он, — с собой нет.

А на следующий день я убедился в правдивости рассказов Смелякова и его начальника.

Я подъехала к Смотровой площадке и отпустила такси. Он подошел и сначала не узнал меня.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

— Я приехала к тебе, — ответила я.

— Откуда? Р-разве ты не дома? Прости, я что-то не то говорю.

— Погуляем? — спросила я.

Он посмотрел на часы и ответил:

— Конечно.

Владимир был явно чем-то испуган. Может быть, не сильно, но чувствовал он себя как-то неуютно.

— Хочешь выпить пива?

— Пива? Слишком душно.

— Так как раз надо выпить пива.

— Оно, наверное, теплое?

— Не будь так уверен. Я привезла его в специальной сумке с аккумуляторами холода.

— Буду.

Мы выпили по целой бутылке. Было так хорошо. Но после этого он сказал, что надо бы чего-нибудь съесть.

— Я не могу пить пиво просто так.

— У меня есть бутерброды со столичной колбасой. Есть также соль и голландский сыр. Его можно посолить, добавить хлеба…

— Хлеб Бородинский?

— Нет, Бородинского не было.

— Странно. Его полно в каждом магазине.

— Там где я брала, такой хлеб бывает редко. Но и этот хороший.

Мы сидели на траве, недалеко от трамплина и смотрели на Москву-реку. Думаю, он так и не решится меня обнять. Надо что-то делать. Не зря же я приехала сюда.

— Может быть, ты поцелуешь меня? — спросила я.

— Подожди немножко. Дай мне, пожалуйста, бутерброд с колбасой. Она еще не испортилась?

Мы опять выпили.

— Если не очень хочется, — сказала я, — надо попробовать потихоньку.

— Как это? — спросил он.

— Ну как будто ничего тебя не напрягает. Не думай о конечном результате. Тебе что-то не нравится?

— Мне кажется, у тебя слишком…

— Слишком что? Ну говори, говори. Что у меня зад слишком высоко поднят? Еще что?

— У тебя очень полные губы, — сказал он и нагнулся ко мне. Я почувствовала, как меня охватывает дрожь. Ведь я так давно ждала этого.

Мне показалось, что я прыгнула с трамплина. Земля была далеко, далеко внизу. Я поняла, что я орлица. Крылья широко раскинуты. Москва-река протянулась блестящей узкой ленточкой. И огни, кругом огни. Теперь я поняла, что я не орлица, я ведьма из романа Булгакова Мастер и Маргарита.

— Ты мой Мастер, — сказала я и еще шире раскинула крылья.

Казалось, мои ноги вот-вот достанут до звезд. Земля качнулась и поплыла. Это был круглый космический корабль. Это Ковчег нашего счастья.

Потом мы допили все пиво, съели все бутерброды, весь сыр и весь хлеб. Даже от соли ничего не осталось.

Таков был рассказ Ларисы Игоревны. Она первая пришла с утра. Хотя в графике у меня была записана совсем другая женщина. Но они как-то смогли договориться между собой.

— Спасибо вам, профессор.

— Рад, что вы встретились с тем, о ком давно мечтали. Какая помощь вам теперь нужна? Он не хочет жениться? Или после падения с московского трамплина у вас не получился ребенок?

— Он получился. Именно получился.

— Так в чем же дело? — спросил я и отодвинул малиновые шторы. — Он не хочет больше встречаться?

— Да, — ответила Лариса Ивановна. — Прошу вас, дайте мне еще время. И я привяжу его к себе навсегда. Вы можете этого сделать?

— Может быть, я неправильно вас понял…

— Получилось так, как будто у меня кончилось время на компьютерной карточке. Раз — и невозможно отобразить страницу. Сколько я должна заплатить, чтобы купить еще хотя бы месяц?

— Сейчас посмотрим, что у нас получится, — сказал я, глядя в зеркало. В общем-то, я ничего не понял из ее рассуждений.

Мы слишком задержались. Вот-вот должна была прийти следующая клиентка.

— Давайте встретимся вечером, — сказал я.

— Сегодня?

— Да, сегодня вечером. В семь.

Она ушла и почти сразу появилась Виктория Львовна. Я хотел ей сказать, что сейчас не время для корректировки плана приема. Но она ответила, что сейчас именно ее очередь. Я даже не успел спросить ее, что случилось. Виктория Львовна сама спросила:

— Где мой муж? — доктор.

— Я… я… — Я даже начал немного заикаться. — Я не знаю.

— Но он умер. Вы понимаете, он опять умер. Прошу вас, оживите его.

— Кто? Я? Я не умею оживлять покойников. Это было бы слишком круто.

— Но прошлый раз я попросила, и вы оживили его. Я прожила с моим бывшим умершим мужем две недели. Это было!… О, Мацусима, о! — она прочитала стихотворение великого японского поэта. Он говорил, что каждое его стихотворение было последним.

На просьбу Виктории Львовны дать им встретиться последний раз, я ответил, что:

— Каждая моя встреча последняя.

— Что вы имеете в виду? — удивилась Виктория Львовна.

— Дело в том, что больше вы встретиться с ним не можете. Давайте, я познакомлю вас с кем-нибудь другим.

— С другим? А с кем другим? Я хочу опять встретиться с моим дорогим Аркадием.

— Простите, Виктория Львовна, я что-то не пойму вас. То вы говорите, что он умер, то опять встретиться хотите. Как вас понимать?

— Но я же говорю вам: мой муж умер пять лет назад. Но благодаря вашим способностям мы смогли опять встретиться. Ну как вы не понимаете? Вы приворожили его ко мне!

— Но вы говорите, что ваш муж умер пять лет назад?

— Да.

— Вы что, шутите? Ваш муж умер, а вы с ним жили две недели? Я правильно вас понял?

— Да, все так и было, — как на допросе ответила Виктория Львовна. Похоже, до нее только сейчас стало доходить, что она две недели жила с давно умершим человеком. Как будто раньше она считала это вполне обычным делом.

— И вы хотите с ним встретиться опять?

— Да, очень хочу.

— Но вы отчетливо осознаете, что хотите встретиться со своим умершим мужем?

— Конечно, сознаю.

— Но ведь это ужасно! Это невероятно!

— Может быть, и невероятно, — ответила Виктория Львовна, — но какой-то шанс есть. Ведь я уже с ним встречалась.

— Если вы настаиваете, я повторю то, что делал прошлый раз.

У меня на столе было шесть разных магических предметов. Я переставил их по известному мне закону симметрии. Мы повернули головы и посмотрели в стену, где было зеркало.

— Теперь расскажите мне о вашем Аркадии небольшую историю. Нужно конкретизировать ваш контакт.

Мы познакомились на дне рождения у одной знакомой. Он приехал из Москвы. Хотел купить здесь универмаг. С собой у него был задаток. Уединиться нам было негде. Мы пошли в парк Пушкина. Там есть такая отличная большая беседка. Она похожа на вашу. Я легла на лавку, а он на меня. Вдруг я слышу шорох за стенкой и шепот. Какие-то дураки не могли удержаться, Им надо было обязательно поговорить в это время.

Мы поспешно встали и пошли к выходу. За нами двигалась целая толпа. Один нахал подбежал и ударил Аркадия доской по щеке.

— Не трогайте его! Ведь вам нужна я? — Я так сказала, хотя вполне возможно, им был нужен именно Аркадий. Ведь у него было с собой сто пятьдесят тысяч долларов. Но им нужна была именно я.

— Валет, — сказал какой-то мальчик бандиту, который ударил Аркадия доской по щеке, — кажется, едет ментовская машина.

— Бросьте ее, — сказал Валет, — уходим. — И они побежали в глубь парка.

Я поднялась с земли, поправила юбку, и мы пошли ко мне домой. Мать не спала. Она как обычно, встретила меня словами:

— Хватит — слово на букву б. — И ушла к себе в комнатку.

— Что она сказала? — Аркадий стоял в дверях и стеснялся следовать дальше.

— Иди сюда, дорогой, — сказала я.

Мы легли за стеной. Долго трахались. Перегородка, отделявшая нас от комнатки, где спала мать, была самодельная. Она не выдержала и упала. Пыль, крики про невыносимое блядство. Пришлось провести остаток ночи на вокзале.

— Передай твоей матери, — сказал Аркадий, — чтобы она не расстраивалась. Я скоро женюсь на тебе.

Я думала, он шутит, но сказала:

— Хорошо, передам.

И действительно, через месяц мы поженились. Аркадий купил здесь двухэтажный универмаг. Тогда сделка сорвалась, но он приехал через неделю и купил его. Еще он купил небольшой двухэтажный дом для меня и моей матери. Она всегда мечтала разводить цветы в своем саду. Теперь у нее была такая возможность. Свежие огурцы, помидоры и даже укроп мы покупали на рынке. Все небольшое пространство около дома было засажено розами, георгинами, тюльпанами. Разными цветами в зависимости от месяца теплого времени года. Вы можете подумать, что все комнаты были полны цветов, что они стояли на каждом столе. Нет, все цветы она продавала на рынке или прямо около соседнего магазина.

Однажды Аркадия подставили в Москве, и он лишился почти всего своего бизнеса. Остался только универмаг здесь. Аркадий не мог примириться с таким положением вещей.

Он и еще двое устроили нападение на Жигули, перевозившие большую сумму денег. Там было шесть миллионов долларов. Это был рейс под прикрытием. То есть специально перевозили такую сумму наличными на простых Жигулях, чтобы никто не мог проследить за нелегальным перемещением большой суммы в долларах. Они грабили одну известную богатую пирамиду. Очень трудно было узнать о существовании такого рейса. Но Аркадий смог.

А через два месяца его убили. Был вечер. Я как сейчас вижу его входящим в калитку. Дом был окружен глухим забором. С улицы нельзя было увидеть, что происходит во дворе нашего двухэтажного дома. Но и с первого этажа дома ничего нельзя было увидеть. Высокий, широкоплечий, красивый, в шикарном черном костюме и белой рубашке с галстуком он неожиданно возник передо мной. В руке Аркадий держал чемодан, набитый долларами.

За ним следили. Через глухой забор мы ничего не увидели.

В эту ночь мы не спали. Перепробовали все позы ньюкамасутры. А они напали только через неделю. Аркадий отстреливался из пулемета в течении целого часа. Никто не пришел ему на помощь. Милиции как будто не существовало в городе. Он положил четверых. Потом они бросили гранату. Пулемет отлетел в одну сторону, Аркадий в другую. Моя мать с таким диком криком бросилась на бандита, который вошел, чтобы сделать контрольный выстрел, что он уронил пистолет. Он опомнился и ударил ее кулаком в лицо. Мать умерла сразу. Она ударилась виском об угол журнального столика.

А я в это время ходила к соседке за солью. Да, так долго. У соседки соли не оказалось. Точнее, я даже не стала заходить к ней. Я постояла перед ее домом и пошла дальше. Неудобно было стучать в дверь дома, когда еще только три утра. А Аркадий захотел среди ночи тушеной баранины. Я просмотрела все полки, но соли было совсем мало. Ее могло хватить только на яичницу.

— Аркадий, съешь яичницу из трех яиц, — сказала я. — Утром будет приготовлена баранина. Ты знаешь, сколько времени надо ей заниматься? Два с половиной часа!

— Можно приготовить за два часа пятнадцать минут, — упрямо сказал он. И я пошла за солью. Он как будто нарочно хотел удалить меня из дома. Я вышла на проспект, взяла такси и поехала к черту на куличики. Круглосуточный магазин на площади был почему-то закрыт. Но я решила во что бы то ни стало найти соль. В киосках, где продавали ночью пиво, соли не было. Ее нигде не было. Я глупая проклинала Аркадия за его придурь. Наверное, это помешало ему перебить всех придурков, напавших на него. Я даже слышала выстрелы издалека. Но я подумала, что это испытывают пулеметы на военном заводе. А это он один вел бой против целой бригады.

Соль я нашла в санатории. В десяти километрах от города. Мы там когда-то парились с Аркадием в бане. А повар носил нам прямо в бассейн тушеные куски баранины в имбирно-винном соусе. Я разбудила этого повара, и он дал мне килограммовую пачку соли.

— Где-то стреляют, — сказал повар и почему-то посмотрел в небо.

А я как дура ответила:

— Да здесь всегда стреляют. — А это были последние очереди НАШЕГО пулемета.

Виктория Львовна ушла. Я прошел на кухню и налил себе коньяку. Бокал стучал о зубы. Я как будто сам побывал в том страшном бою. Аркадия убивали уверенно и методично. Даже если бы он перебил всю эту бригаду, его бы все равно убили. Вторая бригада на трех машинах только ждала команды, чтобы продолжить штурм. Все было решено на сто процентов. Ему нельзя было выжить.

Вечером пришла Лариса Игоревна. Мне хотелось задать ей только один вопрос:

— Сколько лет ей было, когда она недавно встречалась со своим Владимиром?

Если двадцать, то почему ей опять пятьдесят? Как это произошло?

Лариса Игоревна ничего не могла ответить.

— Я не знаю, как это произошло. А же говорю вам: у меня как будто карточка на подключение к Интернету кончилась.

— Ну ведь вы ездили в Москву?

— Да.

— И там встречались с Владимиром. На Смотровой площадке у трамплина? — Она кивнула. — Вам было?..

— Мне было двадцать один год. — Она вздохнула.

— Вы можете объяснить, как вам опять стало пятьдесят?

— Не могу, к сожалению. Я не помню этого момента. Вам бы хотелось знать, что вот, я вошла в поезд, и мне стало пятьдесят лет. А когда выходила в Москве — увидела себя двадцатилетней студенткой четвертого курса МГУ. Нет, я не видела этой двери во временной канал. ЭТО происходило вне моего сознания.

— Сейчас вы хотите попросту опять попасть в прошлое? Я правильно вас понял?

— Вряд ли можно попасть в прошлое, — сказала Лариса Ивановна. — Я хочу к нему и все.

— Но по вашему описанию, это очень похоже на ваше прошлое. Так?

— Нет. В моем прошлом нам не удалось соединиться. Наверное, это что-то другое. Может быть, это другая жизнь.

— Ага. Вот так. И вы хотите уйти туда навсегда?

— Да, хочу.

— Меня могут обвинить в убийстве. Вы это понимаете?

— Для такого обвинения нужен труп. А трупа ведь не может быть. Иначе бы я не могла вернуться сюда.

Я тяжело вздохнул.

— Он может появиться, если вы исчезнете навсегда. Хорошо было Александру Федоровичу. Так далеко он не отправлял.

— Кому, вы говорите?

— Здесь до меня был экстрасенс. Его звали Александром Федоровичем. Вы случайно не знали его?

— Нет.

— Странно как-то получается. К нему шли одни люди, а ко мне совсем другие. Почему так получается?

— Ну вы сделаете мне вековой заговор? — спросила Лариса Игоревна.

— Хорошо, давайте попробуем. Нужна информация.

— О ком? О нем? Или обо мне?

— Нужна общая история.

Она задумалась. Откуда взяться общей истории. Неделю назад Лариса Игоревна была с Владимиром первый раз. Но она вспомнила что-то и очень обрадовалась.

— Я могу вспомнить только одну историю сейчас. Хотя их было больше.

Однажды… однажды мне исполнилось восемнадцать лет. День рождения праздновали у меня дома всех группой. Владимир танцевал только с Таней. Он все время выжидал момент, когда Танька освободится, и тут же бросался к ней. Я это заметила. Но не одному ему это удавалось. Как только начинался танец, к Тане бросалось сразу несколько человек. Она была невысокого роста, симпатичная, с тонкими пальчиками, узкой талией и широкими бедрами с большим количеством мяса на них. Это ничего, что я так говорю?

В конце концов, я не выдержала и вызвала Владимира в коридор.

— Я хочу быть только с тобой, — сказала я.

— Но у тебя есть уже парень, — ответил Владимир. — Как же быть с ним?

— Он мне надоел.

— Ну хорошо.

А что хорошего? Он ничего не мог. Он стеснялся. Даже когда все ушли, и мы остались одни, этот понравившийся мне парень вел себя, как истукан.

У меня была подруга. Староста нашей группы. Ее звали Алиса. Но она была не маленькая и худая и даже не высокая и породистая. Она имела приятную внешность и очень большой вес. Бомба. Алиса даже не могла сидеть, соединив коленки вместе. Они сразу разъезжались в стороны. И я думаю не только из-за толстых ляжек и большого живота. И я оказалась права.

— Володя, езжай к Алисе. У нее большая квартира. Там ты спокойно отдохнешь. Ты можешь хорошенько выспаться и прийти только на третью пару. Она ведь староста. Отметит, что ты был.

— Я не хочу никуда ехать, — сказал он, — спасть хочется.

— Дело в том, что скоро придет мой отец с ночной смены. Он будет очень недоволен, если увидит тебя.

— Зачем тогда… — он не стал выяснять, зачем тогда я его оставила. Он молча оделся и пошел к двери.

— У тебя есть деньги на такси? — спросила я.

— Нет.

— Как же ты доедешь до дома Алисы?

— Я пойду пешком в общежитие.

— Уже ночь, тебя не пустят. Вот возьми, — и я протянула ему деньги на такси.

Алиса минут пять не могла понять, зачем он приехал. Она была еще пьяная после дня рождения. Она сидела на кровати, раздвинув свои ноги, и думала. Да, она так мне сказала. Она даже ничего ему не сказала. Владимир сам встал перед ней на колени и стал целовать ее ногу. Он поднимался все выше, выше и выше. Алиса сжала его голову обеими руками. Сильно, сильно. Так сильно, что парень не понял, почему его голова начала двигать влево. Он замер, потом отшатнулся. Алиса ничего не предпринимала. Она ждала с замиранием сердца.

Он принял решение в нашу пользу. Он раскрыл свою душу навстречу любви. Человек иногда думает, что он все знает, что давно живет половой жизнью. Он может быть даже женат и иметь ребенка. Но быть запечатанным, как тысячелетняя бутылка на дне древнего моря. И вот ее выловили и джин, наконец, получил свободу. Только я не смогла воспользоваться плодами своей комбинации. Владимир исчез. И я до сих пор не знаю куда. Я только успела сказать Алисе, что он мой. И до сих пор не получила ответа. Не было больше повода переспрашивать.

Мумия. Итальянец. Побег

Лариса закончила свой рассказ и ушла. Малиновые шторы закрыли зеркало. Магические предметы я расставил по их первоначальным местам. Свеча погасла. Я позвал собаку и прошел в беседку.

Не успел я выпить пару кружек цейлонского чаю с ананасами и васильками, как опять раздался звонок, а зеленая лампочка в беседке замигала.

— Так нельзя! — возмутился я, — надо найти новую секретаршу.

Это был Смеляков. Один, без шефа.

— Что вы хотели? — холодно спросил я. Мы стояли в воротах, и я не намерен был пускать этого навязчивого милиционера.

— Хватит дурака валять, — мрачно сказал Смеляков, — мы едем в кабак.

— Никуда я с вами не поеду.

— Это просьба подполковника.

— Просьба?

— Именно просьба.

— А как именно он просит?

— Прекратите дурака валять. Через сорок минут мы должны быть на месте.

Это был, пожалуй, самый лучший кабак в городе. Он находился в ста метрах от Датского и назывался Мумия.

Мы сели за стол.

Я узнал от Смелякова, что его хотели назвать Фараон, но за это название Московская крыша запросила столько, что владелица отказалась. Помещение ресторана Мумия не было пока ни в чьей собственности. Лиза Бергман только арендовала его. Она была маленькая толстенькая и красивая. Лизе было тридцать лет. Она только недавно потеряла мужа. Она месяца два все боялась, что убьют и ее. Один парень слил Лизе секретную информацию. Его звали Итальянец. Он был близок к бандитской верхушке. Желая стать любовником богатой бабки, Итальянец сказал ей, что ее мужа убили почти что ни за что. Оказывается, между двумя околоправительственными группировками было заключено соглашение. В Россию рвались представители многих автомобилестроительных заводов. Но в последнее время опередили всех Мерседес и Тойота. Решили так: каких машин больше купят за май — та фирма и начинает первой строить свои заводы в России. И надо же такому случиться, Тойота обошла Мерседес по продажам всего на одну Тойоту Камри. А покупателем этой решающей Тойоты стал муж Лизы Бергман. И это бы еще ничего, возможно, никто бы не стал взрывать его. Но эту Тойоту муж Лизы купил в салоне, где продавались одни Мерседесы. Только одна Тойота Камри стояла здесь. Ее держали в немецком салоне, чтобы наглядно показывать преимущества великолепных Мерседесов. И муж Лизы пришел покупать Мерседес. Но увидел Тойоту Камри и купил ее. Уволили весь персонал автосалона. Немца — директора салона убили. И просто с горяча, тут же заказали мужа Лизы.

— Чтобы до конца ликвидировать эту порочную цепочку, — как сказал одни из правительственных чиновников. Он вложил много своих личных денег в группу компаний, которая должна была возникнуть, будь принято решение в пользу Мерседесов. Но пока что победила Тойота.

Муж Лизы подъехал к дому. Ему очень хотелось похвастаться Тойотой перед женой и детьми. Дом у них был за городом, но совсем рядом. В двух километрах. В деревне Авдеевка. Точнее, рядом с этой деревней был построен коттеджный поселок. И Лиза с мужем успели тоже построить здесь дом. Тогда это было еще недорого. Они даже успели сделать здесь двоих детей. Прекрасный дом, прекрасные дети. Он посигналил три раза.

Все ждали. Они бросились к окнам. Машины они так не увидели. Только черный дым, красное пламя и гром среди ясного неба.

Итальянец стал любовником Лизы, но домой к ней никогда не ходил.

— Я хочу Тирамису, — сказал я Смелякову.

— Закажем на десерт, — не моргнув глазом, ответил он.

— Видимо, работал под прикрытием, — подумал я, — и не раз ел этот знаменитый итальянский торт.

— Я хочу сейчас, — повторил я.

— Не торопись, — спокойно ответил Смеляков. — Сначала выпьем пива с лангустиком.

Я хотел сам позвать официанта, но его нигде не было.

— Пойду, найду администратора, — сказал я и поднялся.

— Торты еще не готовы, — сказал неожиданно появившийся официант. Потом добавил: — Впрочем, я сейчас узнаю в кондитерском цехе.

Но официанта отвлекли, и я сам пошел искать кондитерский цех. Постепенно я спустился вниз на два этажа. Навстречу мне шла маленькая плотная женщина в бархатном вишневом костюме.

— Вы… вы не кондитер? — задал я совершенно неуместный вопрос.

— Нет, — ответила дама дружелюбно.

— Тогда я…

— Тогда я заменю вам кондитера, — сказала дама и поцеловала меня. У меня даже дух захватило.

Мы вместе опустились на колени. Видимо, она, как и я, давно не занималась сексом. Это была директор ресторана. Лиза Бергман. Итальянец уже месяц колесил по России, собирая дань с разных предприятий. Лиза очень изголодалась. А может, я ей так понравился? Она-то мне очень понравилась.

Мы катались по полу и так испачкались, что надо было менять одежду. И… и она дала мне костюм Итальянца. Два таких великолепных костюма висели в ее кабинете. Один был с желтым пиджаком, другой с серым. И я как дурак выбрал желтый пиджак и темно-зеленые брюки. Я просто не мог глаз оторвать от этого импортного велюрового пиджака. Надо было брать серый с черными брюками. Тогда бы, может быть, Итальянец меня не заметил. Он приехал в город именно в этот день.

Еще до приезда Итальянца я понял, зачем мы сидим в ресторане и едим лангуста с кореньями, итальянский торт с ромом и белым шоколадом. Оказывается, в банкетном зале шла бандитская сходка. Здесь присутствовали Владимирские и Московские авторитеты.

— Неужели они не боятся, что их могут прослушать? — спросил я Смелякова.

— Боятся, — ответил Смеляков. — Мы ставим жучки на удачу. Если проверят, значит, нам не повезло. А не заметят — им не повезло. На этот раз повезло нам.

— Че же они не проверили помещение перед такой важной сходкой? — спросил я.

— Может, и проверили, да не заметили. Эти жучки очень маленькие. Не всякий прибор их заметит. Именно поэтому мы сидим здесь. Такие жучки можно слушать только с небольшого расстояния.

Я подошел к столу в новом костюме. Смеляков отвернулся. Он меня не узнал. Он не узнал меня, даже когда я сел за стол.

— Простите, здесь зан… занято, — медленно закончил Смеляков. — Это ты?! — изумился он. Но капитан даже не спросил, где я взял костюм. Он только что прослушал часть записи и был очень расстроен.

— Неправильно придумано, — сказал я. — Надо и записывать, и слушать сразу. Вдруг нас засекут? Тогда мы не сможем вынести кассету, — я кивнул на записывающее устройство. Оно было спрятано за салфетницей из мельхиора.

Прошел Итальянец. Он мельком взглянул на наш стол и скрылся за дверью банкетного зала. Но уже через десять минут Итальянец вышел с длинной сигаретой в зубах и уставился на наш стол. Я его не сразу заметил.

Сначала Итальянец пошел разбираться в кабинет директора. Счастливая Лиза Бергман все еще крутилась перед зеркалом. Вместо вечернего бархатного костюма теперь на ней было платье с розово-голубыми орхидеями, но не яркое, а приглушенных, пастельных тонов. Итальянец с порога спросил:

— Это ты дама ему мой костюм? — Не дожидаясь ответа, он шагнул к Лизе. Итальянец хотел ударить директрису по лицу, но передумал. Он прошел к шкафу, открыл дверцы и как баран уставился внутрь. Его фирменного костюма не было. Не было и мокасин за четыреста баксов. Итальянец привез их из Германии. Эти мягкие полуботинки Лиза очень просила меня надеть. Она сказала, что иначе в моем облике будет чего-то не хватать. — Костюм и мои новые ботинки, — мрачно констатировал Итальянец, — исчезли. Зачем ты это сделала, бич! Сука! Ты ведь знала, что я… — Он даже начал заикаться. — Нет, сначала я его убью, а потом тебя.

— Нет, — Лиза бросилась к выходу. Но Итальянец подставил ей ножку. Лиза упала на ковер. Шикарное, модное платье задралось до пояса. Итальянец нагнулся, приподнял Лизу за ворот, и резким движением разорвал платье. Потом он взялся двумя руками и разорвал платье до конца. Лиза оказалась в одних трусах, без лифчика. — Нет, — повторила она.

— Слово на б, — сказал Итальянец, — я… я убью тебя.

Действительно, Итальянец сначала хотел изнасиловать Лизу, но передумал. Он до того разозлился, что решил убить ее. Когда я открыл дверь кабинета, Итальянец одной рукой держал Лизу за волосы, а в другой у него был нож. Это была такая небольшая, узкая финка с лазоревой ручкой и встроенным в нее большим изумрудом на конце. Он уже приставил острое лезвие к горлу Лизы. Увидев меня, Итальянец воскликнул:

— А вот и я! — Он имел в виду свой великолепный костюм.

Он разогнулся и кинул этот нож в меня. Видимо, этот нож был предназначен для бросков. Он воткнулся в дверь. Я его вынул и бросил в Итальянца. Он нагнулся, и нож пролетел выше. Вместо того, чтобы броситься на меня Итальянец лихорадочно начал искать этот нож на полу. После удара о стену нож отлетел куда-то.

Наконец, он его нашел и бросился на меня. Раздумывать было некогда. Я махнул ногой и попал по руке, державшей нож. Он опять отлетел в угол. Я автоматически бросил Итальянца на пол.

— Всё, всё, всё, — заговорил он, — я сейчас уйду. Дайте только мне нож.

Лиза прикрылась обрывками платья. Она нашла и подала Итальянцу его нож.

— И убирайся вон отсюда! — сказала она.

Он пошел к выходу, но вдруг вернулся и ударил Лизу ножом в грудь.

— Держи, сука! — крикнул Итальянец и выбежал из кабинета.

Я склонился над Лизой. Кровь выступила у нее на груди.

— Сейчас вызову скорую, — сказал я. Телефон почему-то не работал. Я пошарил у Лизы в сумочке и вынул сотовый телефон. Но номер скорой я набрать не успел. Вошла милиция.

Я сказал, что пришел сюда с капитаном Смеляковым.

— Позовите его.

Один милиционер вышел, но скоро вернулся и сказал, что никакого Смелякова в зале нет.

— Ну как нет. Третий столик от сцены. Он должен быть там.

Но Смелякова не нашли. Меня отвезли в отделение милиции. Ночью меня хотели грохнуть. Я еле отбился. Обстановка в камере была напряженная. Наступило утро. Меня вызвали к следователю. В кабинет вошел Козырев.

— Где Смеляков? — сразу же спросил он.

— Как хорошо, что вы, наконец, появились, — сказал я. — Меня тут чуть не завалили.

— Где капитан? — повторил подполковник.

— Не знаю, — растерянно проговорил я. — Разве он… Когда я уходил он оставался за столом.

— Один?

— Один, конечно. А с кем ему быть?

— Он до сих пор не объявился.

— Он до сих не объявился, — повторил я. — А может, он напился и лежит дома?

— Нет его дома, — сказал подполковник. — Был я там. Весь дом перевернут.

— Я думаю, что искали кассету, — сказал я. — Если Смеляков на самом деле пропал, значит, искали кассету.

— Он точно вел запись переговоров?

— Конечно. Мы только об этом и говорили.

— А о чем вы говорили?

— Ну… мы… я говорил, что такие переговоры надо слушать. И записывать, и слушать. Это, наверное, я напророчил.

— Что напророчил, — не понял подполковник.

— Я сказал, что можно не вынести кассету.

— Кассету нашли, — сказал подполковник и вздохнул. Он вынул кассету из кармана и вставил ее в магнитофон. Там была только музыка из кинофильма Эммануэль. Музыка и вздохи.

Следователь, который сидел с нами в кабинете, забарабанил пальцами по столу. Непонятно, что его взволновало. Ведь это была очень старая сексуальная музыка. Раньше, да, женщины специально искали эту музыку, чтобы начать со своим мужем новую половую жизнь.

— А-а! — понял я, — вы думаете, что это издевательство? Они взяли ту кассету и подкинули эту? Может быть. Но зачем? Неужели только для того, чтобы посмеяться над нами?

— Не над вами, а над нами, — сказал следователь. Он нажал кнопку, чтобы меня опять увели в камеру.

— Вы что? Меня же там убьют. Подполковник, меня опять в камеру? За что?

— Я ничего не могу сделать, — сказал Козырев, — тебя обвиняют в покушении на директора ресторана. Если она умрет — все, тебе дадут пожизненно.

— А у вас нет главной улики. Ножа.

— Вот ты нам и расскажешь, где он, — сказал следователь.

— Я могу это и сейчас сказать. Он у того, кто хотел убить Лизу Бергман.

— Фью! — присвистнул следователь, — да он даже успел узнать ее имя. Сам все сказал.

— Подполковник, прекратите разыгрывать эту комедию. Не я ударил Лизу ножом. Это сделал Итальянец.

Козырев вздохнул.

— Итальянца нет в городе уже две недели, — сказал он.

— Вчера он приехал.

— Приехал и сразу убил? Ерунду вы говорите, — следователь открыл пачку Мальборо и закурил. Сержант, которого он вызвал, стоял в дверях.

— Да, Иван, — сказал подполковник, — никто вчера не видел Итальянца. А тебя в желтом пиджаке видели все. В его фирменном пиджаке. Отмазать тебя я никак не могу.

— Подполковник, так не ведут себя приличные люди, — сказал я. И добавил: — У меня такое впечатление, что вы меня подставляете.

— Так, все, хватит, — сказал подполковник Козырев, — отведите его в камеру.

— Меня же убьют! — воскликнул я. — Разве я вам не говорил, что на меня уже наехали? Послушайте… — Я не договорил, Козырев махнул на меня рукой. Честно говоря, я не понимал, что происходит. Мы спускались вниз по лестнице. Сержант держал руку на кобуре. Мы должны были пройти дежурного, потом повернуть в проход к камерам. Но перед дежуркой стояла широкая лавка со спинкой, а еще ближе к лестнице была дверь прямо на улицу. Сержант сзади. Я резко остановился и нагнулся.

— Ты чего встал? — настороженно спросил сержант и тоже нагнулся.

Я ударил его затылком в лицо, потом перебросил через себя. Он полетел с лестницы до самой стены. Дальше была дверь.

Побег. Женя Литовский

На улице я немного растерялся. Куда бежать, в сторону гаражей или в сторону девятиэтажек? Я побежал к домам. Сержант уже очухался, сзади раздались выстрелы. Потом где-то справа просвистела пуля. Я повернул в одну сторону, потом в другую. А тут уж рядом был дом, за который можно было повернуть. Одна пуля все-таки успела меня царапнуть. Я свернул в Датское кафе. Сам не знаю зачем. Наверное, хотел выйти через задний ход. Влетаю…

— Черт возьми, ошибся входом. Наделают чапков на каждом углу. Мать их…

Я знал одного парня, который уже давно держал пивную в этом районе. Он несколько раз перемещал ее. Сейчас его пивная, кажется, была в подвале соседнего дома. Как я мог ошибиться? Да в запарке забежишь, куда хочешь.

— Ну ты че сел? — услышал я, — пива-то будешь?

— Буду.

Передо мной стояла пожилая официантка в белом фартуке и белой короне. Придумают же. Она поставила передо мной две кружки пива и два кусочка копченой скумбрии.

Я осмотрелся. Очевидно, что некоторые здесь были прямо после бани. А какая здесь баня рядом? Я сделал несколько больших глотков пива. Вроде здесь рядом бани нет. Может, построили? Теперь все так. Вчера был банк, а сегодня смотришь уже баня. Вдруг голова у меня закружилась. Мне показалось, что это не я. Это, наверное, от сильных переживаний последних минут. Я почувствовал, что кто-то держит меня, как кинокамеру. Но понять, кто смотрит через меня, мне не удалось. Только после третьей кружки я понял, что это я смотрю кино, снятое чьей-то камерой. А скорее всего, я это и есть камера. В кафе влетели милиционеры.

Все, нашли, подумал я и отвернулся. В зеркало мне было видно, как менты осматривали каждого посетителя игрового салона. Некоторых они клали на пол. Постойте, постойте…. Какой игровой салон? Я осмотрелся. Я был в затрапезном пивном баре. В чапке. Я таких вроде и не видел никогда. Подошла официантка, и я ее спросил:

— Там для ВИП клиентов, а здесь для обычных?

— Чё? — она задержалась у моего стола.

— Я говорю…

— Помолчи лучше, — прервала она меня и как ни в чём не бывало пошла дальше.

Я огляделся по сторонам. Почему она так разговаривает? Кровь, что ли, заметила на порванном рукаве? Она опять направилась в мою сторону.

— Послушайте, — опять обратился я к ней, — почему?..

— Ну что, что, почему? По кочану! — ответила она.

Некоторые засмеялись.

— Не приставай, парень, у меня сегодня плохое настроение.

— А в чем дело? — спросил я.

— Вот ведь пристал.

— У нее пацана сегодня арестовали, — сказал фиксатый мужик с пустой кружкой в руке. — Пивка налей, пожалуйста.

Я налил ему пива из своего графина.

— Рыбки немножко отщипни, — опять обратился он ко мне.

— А ты кто? — спросил я.

— Я Женя Литовский. Муж этой дамы.

— Да какой ты муж! — крикнула официантка. И добавила: — Ни ума, ни денег.

— Слышь, деньги ей нужны, — сказал Женя Литовский. — Да будут тебе деньги! Ограблю ювелирный завтра.

— Один уже ограбил, — сказала официантка, — теперь сидит.

Я оглянулся и увидел, что милиционеры уходят.

— А они здесь никогда не проверяют, что ли? — спросил я Женю и кивнул в сторону богатой части ресторана. Туда, где продавали импортное пиво и датские ребра.

— Кто? Менты? Здесь они не бывают, — сказал Литовский и попросил плеснуть еще пивка.

— Пейте — сказал я. Сначала мне показалось, что пиво ничего, нормальное. Теперь я почувствовал, что это просто какое-то разбавленное пойло с привкусом бочки.

— У тебя кровь, — сказал фиксатый, — хочешь — вылечу. У меня тут есть знакомая медсестра. — Он встал и направился к выходу.

— Подожди, пусть менты совсем уйдут, — сказал я. — А то еще столкнемся с ними на выходе.

— Какие менты? — удивился фиксатый Женя.

— Ну эти, во второй половине, — я кивнул в сторону ресторанной половины.

Женя остановился, посмотрел туда, где еще мотались уходящие ни с чем милиционеры, и с комическим ужасом схватился за голову. Он состроил рожу, потом спокойно двинулся к выходу.

— Подожди, я тебе говорю. Менты меня повяжут.

Тут появилась его жена и заорала, чтобы я заплатил.

— Я тебе сейчас голову прошибу! — заорала она и замахнулась пустой бутылкой.

— На, на, возьми! — я сунул этой кокошнице два стольника. — Хватит? Здесь двести.

— Двести? Нормально. — Она сделала два шага и тут же вернулась. — Ты че мне дал? Ты че мне хотел протиснуть проклятый фальшивомонетчик?! Гад! — Она замахнулась деньгами, но все-таки не выбросила их. — Что ты мне дал?

Подошла буфетчица. Они вместе стали рассматривать деньги. Женя тоже вернулся и взял одну сотню.

— Что это такое, парень? — обратился он ко мне. — Что это за деньги?

— Баксы, — сказал я со злостью. — Вы что, не видите?

— Какие еще баксы? — не поняла официантка.

— Это доллары, — сказала буфетчица.

— Это доллары? — Женя посмотрел деньги на свет. — Нет, здесь этого не написано. Здесь написано, что это простые рубли.

— Да какие это рубли? — опять сделала страшное лицо официантка. — Это резаная бумага. Я знаю, так делают. Ты давай, или плати, или мы сдадим тебя ментам, — она кивнула на двух ментов, которые еще не вышли из богатой части кафе.

Я взял свои деньги назад и внимательно рассмотрел их.

— Это нормальные деньги, — сказал я. — Вы видите, как они шуршат? Нет, послушайте, послушайте! — я прислонил деньги к уху Жени.

— На самом деле, — сказал тот, — такие деньги не подделаешь.

— Да брось ты! — рявкнула барменша. — Я знаю людей, которые все могут. — Ее звали Эдит. А может она сама придумала себе это имя. Не знаю точно. Это была довольно мощная женщина с большим животом и большими сиськами. Если такая женщина говорит, что знала фальшивомонетчиков, которые могли достать настоящую бумагу для денег — значит, так это и есть. Я ей верю.

Я растерянно топтался на месте. Может, деньги на самом деле поддельные. Только, как они это узнали? Я ничего подозрительного не видел.

— Ладно, — наконец сказал Женя, — он потом отдаст. А сейчас мы уходим.

— Подожди еще секунду, — сказал я, — сейчас последний мент уйдет.

— Да какой еще мент? Нет здесь никого, — сказал Женя. — Пошли. Мерещатся ему везде менты. — Ты че такой пуганый?

Мы вышли на какую-то незнакомую улицу.

— А мне показалось, что мы вышли через ту же дверь, — сказал я Жене.

— А мы через какую вышли? — спросил рассеянно Женя. Он поймал такси, и мы поехали на блатхату.

Там сидели два мужика, и пили дешевое красное вино. При нашем появлении один ушел, а другого Женя предложил послать за вином.

— Дай ему денег, — сказал Женя.

— Я?

— Ну не я же? Я на мели сейчас, — ответил он.

— Хорошо, — сказал я и вынул опять те же двести рублей.

— Да прекрати ты совать эти фантики. Дай другие.

— А других у меня нет, — сказал я. — Только эти.

— Двести рублей и больше нет?

— Есть. Но они все такие. Вот есть одна пятисотка.

— Пятисотка? Дай посмотрю. Ни разу не видел.

Он взял, рассмотрел внимательно купюру и отдал ее Васе. Вася это был хозяин квартиры. Он взял деньги. Перед уходом остановился у двери и сказал:

— Там эта…

— Что? — спросил Женя.

— Ну, там эта… — он кивнул на соседнюю дверь.

Я лично подумал, что Вася предлагает посмотреть телевизор. Но в комнате находились две милые девушки. Одна сидела за столом, а другая лежала в кровати. Она как будто только и ждала, чтобы кто-нибудь лег к ней.

— А вот и наши медсестры, — сказал Женя. — Они тебя вылечат.

Девушки перевязали меня, а потом с одной из них я лег в кровать. Вторая хотела в это время посидеть за столом.

— Я пока посижу здесь, — сказала она.

— Не надо, — сказал я, — ты будешь мне мешать.

Одну из них звали Саша, а другую Даша. Женя тоже хотел полежать с девушками. Он так и сказал:

— Хочу полежать.

Даша была не против, а Саша с которой я уже полежал, уперлась. А Женя хотел именно с ней. Он начал ругаться, даже ударил ее по лицу. Саша тоже разозлилась. Она лягнула ногой и попала Жене точно между ног. Даша ударила его лампой по голове. Показалась кровь. Но девушки даже не думали лечить Женю.

— Так тебе и надо, так тебе и надо, — твердила все время Даша. А Саша плакала и одновременно пыталась замазать царапину на лице.

Потом Женя неожиданно сказал:

— С этими бабами, я совсем забыл… — он вытер кровь с виска. — Я забыл, что надо смотреть с балкона. Этот хмырь Вася может притащить сюда ментов. И знаешь, почему? Я видел на твоей купюре год выпуска. Там написано 2005 год. Зачем ты написал этот год? Шутник ты, Ваня.

В дверь позвонили.

— Все проворонили. Менты! Уходим через балкон.

Мы были на втором этаже. Женя прыгнул, схватился за ногу и, прихрамывая, побежал в кусты. Я тоже хотел прыгнуть, но побоялся. Все-таки высоко было. Открылась дверь, Вася втащил две большие сумки с вином, сыром, колбасой, икрой и другими продуктами. Оказывается, из магазина его выгнали, но Вася продал купюру какому-то коллекционеру.

— Понимаешь, он заплатил натурой. Ведь в магазинах не все есть. А здесь!.. Как в Елисеевском!

Мы пили и ели два дня. За это время в квартиру пытались войти разные мужики. Но мы не пустили никого. Только иногда Вася кидал в окно бутылку вина со словами:

— Пейте и валите. Сегодня у меня свадьба.

Я его спросил:

— Почему у тебя не приняли пятьсот рублей в магазине? — Мы все четверо сидели за столом, и пили водку. Помаленьку, по пятьдесят граммов. Я настолько упился, что пытался разбавлять водку водой.

— А как их могли принять? Там же написано, что это деньги 2005 года.

— А сейчас какой? — со смехом спросил я.

— Сейчас 1955 год, — спокойно ответил Вася. — Ошибка ровно на полтинник.

— Не понимаю, как это могло произойти, — сказал я.

— Вот и я не понимаю, — сказал Вася. — Ладно бы ошиблись в одной цифре, а то ведь в трех. Странно. Ведь, в общем-то, купюра сделана отлично. Даже я бы лучше не сделал. Удивлен? — Он выпил свои пятьдесят граммов. — Ты не бойся, я не бандит. Я гравер. Но завязан с очень крутыми людьми. Тебе придется ответить, кто делал эту купюру, — он пощелкал пальцем по бутылке водки. Я не должен бы тебе этого говорить… — он помолчал. — Но если уж мы вместе пьем второй день, то знай, что завтра у тебя ждут неприятности.

— Я не верю, что сейчас 1955 год. Давай включим телевизор.

— У меня его нет. Этих телевизоров на всю Москву, говорят, пять штук.

— Пять? — я смеялся, наверное, целую минуту.

— Ты чего? Остановись.

— А… а при чем тут Москва?

Девушки за столом тоже засмеялись. И смех их продолжался тоже не меньше минуты.

— А они-то что смеются? — спросил я Васю.

— Они тоже не помнят, как попали в Москву.

Нетвердым шагом я подошел к темному окну. Посмотрел вверх на звезды.

— Нет, серьезно, это Москва? Не может быть! — Я сел на подоконник. — Думаю… думаю, это Москва.

— А что тут удивительного? — спросил Вася. Он тоже встал и подошел к окну.

— Да, — ответил я. — Если я действительно, попал в 55 год, то остальному удивляться не приходится. В этот момент мне показалось, что я смотрю на себя со стороны. — Это не я.

Ужас охватил меня. Ведь могу навсегда остаться здесь.

— Я могу навсегда остаться здесь.

Вася уставился на меня в раздумье.

— Мне страшно, — сказал я.

— Вам страшно, — сказал Вася. — Но мы-то здесь живем.

— Вы хотите сказать, что вы из другого времени? — спросила Саша.

— Ой, мама! — воскликнула Даша, — да неужели это стало возможно. Честно говоря, я всегда думала, что…

— Прекратите смеяться над парнем, — сказал Вася. — Ему нелегко.

Я понимал, что по-настоящему они мне не верят. Никакие факты не заставят их поверить в возможность перемещения во времени. Я и сам не верил в это.

Женя пропал. Мы пошли в чапок все четверо.

— Там рядом было кафе, — сказал я Васе. — Мне надо будет только перейти на другую половину.

Рядом с дверью пивной я вспомнил, что не заплатил прошлый раз. Будем надеяться, что сегодня другая смена.

— Явился, — сразу сказала буфетчица. Сегодня Эдит работала одна. Полина, ее напарница сегодня не вышла на работу. Наверное, лечит ногу Жене. — Я вас обслуживать не буду, пока ты, парень, долг не отдашь.

Я полез в карман за деньгами, но Эдит остановила меня.

— Твоих денег мне не надо. Если других нет — проваливайте.

Вася вынул пачку сторублевок и заплатил за меня.

Мы сели в углу. В Датском в это время было мало народу. Но я очень обрадовался, когда увидел знакомое место. Я даже подумал, что все меня обманывают, будто я попал в 1955 год.

— Смотрите, смотрите! — возбужденно зашептал я, — кафе на месте. Я могу уйти туда.

— Так иди, — спокойно сказал Вася.

— Я выпью с вами на прощанье и пойду. — Пиво, как обычно было разбавленное.

— Я хочу есть, — сказала Даша.

— И я, — сказала Саша, — возьмите нам жареной рыбы.

— А какая здесь есть рыба? — спросил я, — бычки?

— У них сегодня есть щуки, — сказал Вася. — Рыболов один сдал.

— Щуку нам с руку! Эдит, ты, что, не слышишь?

Буфетчица молчала. Я опять повторил свой вопрос. Тогда она молча поманила меня пальцем.

— Ну, чего? — я подошел к прилавку и уставился в потное лицо Эдит.

— Зайдем на кухню.

— Зачем?

— Узнаешь.

— Нет, нет, мне пора домой. Мы только хотели съесть жареную щуку.

— Съешь, какие проблемы? Только жарить некому. Обычно я это делаю сама, а сегодня мне некогда. Если хочешь есть, иди жарь.

Мы зашли на кухню. Я разрезал две больших щуки пополам и стал жарить на двух больших сковородах.

— Они как драконы, — сказал я Эдит, когда она опять вошла на кухню.

— Сними их с плиты, — сказала буфетчица. Потом она сказала, чтобы я открыл дверь в кладовую.

— Зачем?

— Сейчас узнаешь.

В полутемной кладовой было душно. Пахло семечками и рыбой. Выйти назад не было никакой возможности. Эдит загородила собой весь проход. Мы долго возились. На голову мне упало пустое ведро. Из разорвавшегося мешка посыпались семечки. Наконец, она сказала:

— Теперь ты расплатился.

— Как это? — спросил я. — За меня же заплатил Вася.

— Васины деньги не лучше твоих, — ответила она, опустила платье и вышла.

— Мне нельзя было с тобой трахаться, — сказал я, хотя в кладовой уже никого не было.

Эдит в это время поправляла волосы. Она не стала опять заходить в кладовую, сказала прямо с кухни:

— А в чем дело, инопланетянин?

— У меня не может быть детей в прошлом.

— Они будут в настоящем, — ответила Эдит.

— Что это значит?

— Ты останешься здесь.

— Ни за что! — сказал я и появился из двери. Эдит захохотала. Я весь был обсыпан мукой.

— Придется остаться. Тебе не в чем выйти.

Оказывается, они уже называли меня инопланетянином. Конечно, в шутку. Мы вышли из пивной и стали прощаться. Несколько инвалидов проехали мимо на нас на маленьких тачках, сделанных из подшипников. Один остановился и попросил подать ему что-нибудь. Но Вася поднял одну штанину и постучал по своей деревяшке.

— У меня тоже мало ног, друг, — сказал он. Потом вдруг спохватился и добавил: — Дай ему своих денег. Все равно они никуда не годятся.

— Здесь мои деньги не нужны, — сказал я, — а там, — я показал на дверь кафе, — они мне очень пригодятся.

— Мы тебя не отпустим, — сказала Саша.

— Здесь почти не осталось мужиков, — сказала Даша. — Оставайся здесь.

— Ты никуда не уйдешь, — сказал Вася.

— Почему это? — спросил я. — Потому что тебе нужен помощник для изготовления денег? Неужели ты до сих пор не понял, что я не фальшивомонетчик?

— Я не это имел в виду.

— А что?

— Там ничего нет. Пойди, попробуй. Там стена. Ты не пройдешь назад.

— Назад? Значит, ты веришь, что я ОТТУДА?

— Да ничего я не верю, — отмахнулся Вася. — Иди, иди, мы тебя здесь подождем.

Ну ладно. Я один вошел в кафе, точнее в пивную, сел за стол и посмотрел в сторону Датского кафе. Там все было хорошо. Там ели Датские ребра. Я не стал прощаться с Эдит. Еще опять затащит в кладовку. Но… Ничего не вышло. Я просто ударился лбом о стену. Проклятье… это зеркало. Я попробовал еще раз. Нет. Я прижался к зеркалу, сделал из ладоней бинокль и попытался получше рассмотреть, что там происходит в Датском кафе. Я узнал Итальянца. Вот, ублюдок. Только три дня назад вылетел из окна второго этажа, а уже ходит по игорным заведениям.

— Эдит, что там за зеркалом? — я подошел к прилавку и стал смотреть, как она качает насосом пиво.

— Там нет никакого зеркала, малыш, — ответила эта мощная дама, не разгибаясь. Это просто доски.

— Доски? Но я вижу зеркало. Я вижу там людей.

— Жаль.

— Жаль, что там никого нет, малыш, — ответила Эдит.

На лице у меня проступил холодный пот. Вроде бы чего бояться? Там жить, или здесь — какая разница? Нет, здесь что-то не так. Это все равно, что живым попасть в могилу.

— У меня клаустрофобия, — сказал я. — Эдит, что мне делать. Я боюсь замкнутого пространства.

— Не бойся, малыш, вечером я освобожусь, и мы поедем в настоящий кабак. Не хуже, чем у вас на Марсе.

— Лучше бы ты сказала на Луне.

— Почему это лучше?

— Потому что я не с Марса.

— Да? Но я бы не сказала, что ты с Луны свалился. Хотя что-то в тебе есть необычное.

— Что?

— Пока не знаю.

Мы поговорили и я сел за стол с кружкой пива и куском скумбрии. Прямо перед собой я видел зал Датского. К Итальянцу подошел незнакомый мне человек. Они о чем-то поговорили, потом Итальянец передал незнакомцу какую-то вещь. Сначала я не понял что это. Потом сверкнула бирюзовая ручка, и я понял, что это тот самый кинжал, который Итальянец кидал в меня. В это время один мужик за столом рассказал, что вчера в парке его остановили три женщины и изнасиловали в кустах. Я думал, что все сейчас начнут смеяться, скажут, что мужик врет. Нет, никто даже не удивился.

Вошел Женя фиксатый. Свою железную подругу он оставил дома.

— Я поставил ей фингал под глазом. Теперь она пару дней побудет дома, — сказал Женя.

Я рассказал Жене, что вчера три женщины изнасиловали мужика.

— Где? В парке?

— Ты этому веришь?

— Верю. И знаешь почему? — Он сделал глоток пива. — Это был я.

— Ты?!

— Я так хотел трахаться, что как только зажила нога, пошел искать кого-нибудь. Трое женщин лет по тридцать пять окружили меня в парке, ощупали и молча поволокли в кусты. Сначала я даже испугался. Но все окончилось благополучно. Хуже было с одним инвалидом неделю назад. Десять лет после войны он странствовал по свету, вернулся и попал под поезд. У него отрезало ноги. Этот старшина все думал, примет ли его жена. С медалями на груди, но без ног. Но встретили старшину сразу четыре женщины. Как ты думаешь, почему? — Женя блеснул зубами и продолжал: — Оказывается, они всех мужей так встречали. Первый вернулся в сорок пятом. Он так затрахал свою жену, что она попросила помощи у соседки. Та сначала отнекивалась. Неудобно как-то. Но потом все-таки согласилась. Ее-то муж еще не вернулся. Потом этот мужик умер. Муж другой соседки вернулся с войны. И она поделилась им с подругами. Трое мужей у троих соседок умерли за пять лет. Только у одной соседки муж еще не вернулся. Наверное, он убит, думала женщина. И вот он вернулся через десять лет без ног. Четыре женщины так натерпелись, что перетянули член старшины нитками. Они трахали его ночь, день и еще одну ночь. Потом старшина умер.

— Их посадили?

— Нет. Решили, что боец сам придумал этот способ с ниткой.

— До какой же степени все здесь натерпелись. — Я допил свое пиво и сказал Жене, что хочу вернуться назад. — Я вижу свой город, — сказал я. — Вот он, — я протянул вперед руку, — за этим зеркалом.

— Там нет зеркала, — сказал Женя.

— Я уже в курсе. Но я его вижу.

— Я не знаю, как тебе помочь. Думаю, ты просто выдумал, что ты из другого мира.

— Да? А что тогда я сейчас вижу там? — я показал на зеркало. — Я вижу зеркало, а ты стену. Мы разные люди, ты понимаешь?

— Ты можешь это доказать?

— К сожалению… к сожалению, нет.

— В общем, так, — констатировал Женя, — идем на дело. Ты получишь настоящие деньги.

— Вы хотите ограбить сберкассу?

— Мы хотим напасть на машину, которая повезет бумагу для дензнаков.

— Я не грабитель.

— А чем ты там занимался?

— Я не помню.

— А что ты помнишь?

— Я знаю этого парня. Вон видишь, — я показал на Итальянца.

— А кто он?

— Не знаю. Если бы я мог попасть туда, — я кивнул прямо перед собой, — я бы узнал, кому Итальянец передал бриллиант.

— Бриллиант? Большой?

— Очень большой. На десять миллионов долларов. А говорят, даже больше.

— Ты его видел?

— Нет.

— Тогда откуда ты знаешь, что у них находится большой бриллиант? — спросил фиксатый Женя.

— Сам не знаю. Я даже знаю, как он называется.

— Как?

— Сейчас. Большая Медведица.

— Ты это только сейчас придумал.

— Может быть.

— Ну ты идешь с нами на дело?

— Нападать на государственный грузовик с бумагой для денег? Нет. Нас просто перестреляют.

Вошел Вася и сел с нами. Он не успел сказать ни слова. Дверь резко распахнулась и появилась Полина Владимировна. Она сразу спросила, отдал ли я долг.

— Он расплатился сполна, — сказала Эдит. Она улыбнулась и добавила: — Даже больше.

— Тебя зовут там, — сказала мне Полина, и показала рукой на дверь, — девушки.

Я поднялся, но не смог разойтись в проходе с полной официанткой. Поля задела меня мощным бедром. Я замахал руками, стараясь сохранить равновесие. Но не получилось. Зеркало с грохотом разбилось, и я тут же услышал:

— По аккуратней там! — Я сбил вешалку. Правда, на ней ничего не висело. Было тепло, и верхней одежды никто не носил. Я развеселился. Я-то ведь думал, что разбил огромное зеркало.

В первый момент мне показалось, что это опять не я. Это какой-то новый человек. Я помнил все, что было со мной в 1955 году. Я помнил все, как будто был там на самом деле. А ведь получается, что был.

Я на троллейбусе доехал до своего дома. Сосед из дома напротив сказал мне, что была милиция и дом опечатан.

— Говорят, была комиссия из Москвы.

— Уж эта мне Москва, — сказал я. — Уж эти мне комиссии. Ну, ладно, пока. Не говори никому, что видел меня.

— Хорошо, — ответил сосед.

Я повернулся и пошел назад к остановке. Еще рядом с домом соседа напротив я обернулся и увидел, что он набирает номер на сотовом телефоне. Понятно, звонит в милицию. Раньше он был управдомом и входил в разные комиссии. Слово Комиссия было его любимым словом. Но это раньше. Теперь его любимая фраза:

— Мне надо сделать звонок в органы. — Ублюдок. Я хотел вернуться и разбить его орудие производства об асфальт.

Я поехал опять в центр. Вошел в ресторан. Народу было не много. В кабинете Лизы сидела незнакомая женщина.

— Она в больнице.

— А вы кто? — спросил я.

— Я ее замещаю.

Я закрыл дверь кабинета и спустился вниз. Еще в троллейбусе я думал, куда Смеляков мог деть настоящую кассету с записью разговора авторитетов. Если ее не нашли в зале, значит он мог спрятать ее в подвале. Пошел искать меня, на него напали, и он спрятал кассету прямо в подвале.

Где это может быть? Здесь вроде и прятать-то негде. Все двери закрыты. Пусто. Только ящики с пустыми бутылками. Их, конечно, уже проверили. Но на всякий случай я все-таки раздвинул высокие стопки ящиков. Вдруг кассета где-то между них застряла. Нет. Ничего не упало. Она могла, конечно, завалиться в сам ящик. Но тогда надо снимать все ящики, разбирать эти пирамиды и вынимать все бутылки. Это долго. Я осмотрелся. Слева шел вентиляционный короб. Его тоже должны были проверить. Но я все-таки решил проверить. Взял два ящика, поставил их один на другой и заглянул поверх короба. Кассета лежала в трех метрах от меня. Как же это они не проверили поверхность вентиляционного короба? Я передвинул ящики, взял кассету и пошел к выходу. Черный ход был закрыт, пришлось идти по лестнице. Навстречу мне попались два парня в ярко-голубых джинсовых костюмах. Кажется, я их где-то видел. С площадки между этажами я посмотрел вверх. Мелькнула красная кроссовка с тремя желтыми полосами. Киллеры. Неужели за мной? Я решил не садиться в ближайший троллейбус, а зашел за дом, потом за детский сад и направился к другому маршруту. Я дождался ночи, пробрался в свой дом и вставил кассету в магнитофон. Это был не тот Свой дом, где моим соседом был Семен, а дом, где я занимался эзотерикой с дамами. Это был дом Александра Федоровича. В свой дом я возвращаться не решился. Там-то уж точно меня ищут. Собаки моей нигде не было видно. Я взял маленький переносной магнитофон Панасоник и пошел слушать кассету в беседку. До нее было далеко от ворот. В случае чего можно уйти.

ТЭТЭ

На этой кассете были записаны голоса Екатерины Литовской, ФСБ, Москва, майора Севостьянова из Москвы, майора Копылова из области и подполковника Козырева, начальника местной милиции. На банкете также присутствовали московские авторитеты Кир и Леня Московский. В конце подошел местный авторитет, заменивший Мару по кличке Ворон. Эта запись нужна была не только участникам разговора, так как компрометировала их, но и моему начальнику первого отдела завода подполковнику Усольцеву. Его не пригласили на это совещание.

Милиционеры долго беседовали между собой в кабинете Козырева, потом решили пойти на сотрудничество с бандитами. Встреча была организована в ресторане Мумия, на втором этаже в банкетном зале.

Сначала они разговаривали о выигрышах в казино. Это был очень странный разговор. Они говорили о синдикате киллеров, который занимался только тем, что ликвидировал везучих игроков. Кое-что стало проясняться, когда майор Литовская из Москвы произнесла:

— Скажу немного. Скоро это информация все равно просочится. Все вы, конечно, слышали о вложении половины стабилизационного фонда в науку. Третья часть этих денег попала в Новосибирский академгородок.

— Эти секретные сведения известны всем, — сказал Кир. Он был одним из московских воровских авторитетов. Контролировал банки. Он знал, что деньги стабилизационного фонда, как все говорили, зарываются в землю. Строился тоннель Новосибирск — Силиконовая Долина.

Многие понимали это буквально. Но никто не бурил Землю. Строился ВРЕМЕННОЙ КОРИДОР. Кажется, что идешь по тоннелю из Новосибирска в Чикаго. А на самом деле это было просто перемещение во времени. Первоначальная длина коридора должна была быть семьсот километров. Как от Москвы до Петербурга. Потом предполагалось сократить это расстояние до шести остановок метро. Можно было на велосипеде доехать за час. Из Силиконовой долины навстречу русским шли американские проходчики с высшим физико-математическим образованием. Многие из них тоже были русскими.

Произошла авария. Никто до сих пор не знает ее причины. Тоннель так и не начал функционировать. Оставалось всего сто метров пройти до воссоединения. По официальной версии расчеты математиков оказались не совсем точны. Не учли они напряженности одного из полей Земли. Время лопнуло, как перетянутая струна. Произошел взрыв. Деревья полегли в тайге на многие сотни гектаров. Все были настолько испуганы, что не смогли придумать никакого обыкновенного объяснения этому падению и скручиванию деревьев в тайге. Могли бы ведь соврать, мол, ураган был. Нет, так и сказали: причина скручивания и падения миллионов деревьев неизвестна.

Добавлю еще. Есть сообщения некоторых астрономов о комете. Она отклонилась от своей орбиты и направилась к Земле именно в день взрыва. Есть мнение, что она упала. Другие считают, что комета была разрушена энергией скопленной в тоннеле. Есть даже совсем фантастические сообщения. Говорят, что видели не комету, а летящего по небу ангела. И именно он взорвался над недоделанной стометровкой. Одни астрологи говорят, что взрыв ангела это большое несчастье. А другие, наоборот, считают, что энергия тоннеля защитила на некоторое время Землю от Конца Света.

— Какие страсти, — сказал представитель областной милиции. — Мы тут боремся с федеральными властями за повсеместное лицензирование, а оказывается, уже наступает Конец Света. Люди Землю роют, а мы всё бани лицензируем.

— И главное, — сказала Литовская. — Есть непроверенная информация, что время кое-где расщепилось. Вместо прямой колонны оно стало похоже на дерево. Некоторые люди попадают в эти ответвления и узнают информацию о будущем. Они сами не понимают, что происходит. Просто им кажется, что они угадали. Человек идет к игровому автомату, засовывает пятисотку именно в то время, когда автомат должен выдать выигрыш. Теперь вы знаете научное объяснение феномена внезапного везения у некоторых людей. Синдикат Лени Московского выявлял таких людей и отстреливал.

Леня радостно потер руки. Теперь отстежки в его синдикат вырастут в десятки, а то и в сотни раз. Он получил научную базу для своего СИНДИКАТА СМЕРТИ. Леня понимал, что Литовская рассказала не все. Но он также понимал, что и рассказанного вполне достаточно, чтобы иметь приказ для уничтожения всех присутствующих после выполнения задания.

— Какое же задание? — подумал Леня.

— В вашем регионе существует центр большой напряженности. Активность этого центра такова, что он может посылать людей в другое время. Он может даже делать людей молодыми.

— Есть ли такие центры в других местах? — спросил Козырев.

— Пока неизвестно, — сказала Литовская.

— А что он может собой представлять? — спросил майор из области. — Это могут быть станции ретрансляции?

— Скорее всего, это какой-то военный объект, — сказал командир местной дивизии полковник Горюнов.

— Ни у какого стационарного объекта в вашей области не хватит энергии для временных переходов. Тем более ее не хватит, чтобы кого-то послать в прошлое или будущее.

— Тогда что это? — спросил Кир.

— Это не что. Это КТО.

— Это человек?! — воскликнули сразу несколько участников банкета.

— Это человек, — подтвердила Екатерина Литовская. — Ищите его. — Она немного подумала и добавила: — Надо также найти большой бриллиант. Он называется Большая Медведица.

Фээсбэшница не сказала, зачем нужен этот бриллиант. Она только добавила, что камень находится в ручке кинжала. Не сказала они и настоящего названия камня. Большая Медведица это было название с аукциона Сотбис.

— Ручка этого кинжала бирюзового цвета.

Она придержала информацию о том, зачем нужна эта Большая Медведица. Только добавила еще:

— Американцы назвали эту операцию ТТ. Переводится, как Тотальный Терминатор. Человека, которого мы ищем, так и будем называть — ТТ.

Литовская не пояснила, почему он так называется.

Я специально съездил в Москву, чтобы узнать, существует ли такой камень. В первом букинисте мне сказали, что меня кто-то разыграл. Во втором продавец ответил, что вроде слышал чего-то, но… больше ни слова. Наконец, кто-то посоветовал мне обратиться в Букинист на Площади Дзержинского. Там в каморке сидел старый китаец. Он сразу попросил пятьсот баксов за информацию. Хорошо, что у меня с собой были деньги.

— Такой камень существовал в Древнем Египте, — ответил китаец как только проверил деньги. — Можно назвать его и так, как вы сказала. — Но лучше говорить, что это DOG STAR. Звезда Собаки.

— Где он находился? — спросил я. — В Пирамиде?

— Он находится в Семнадцатой Карте Священной Колоды Тарот.

— Вы не врете? Все это в… в натуре правда?

— Я не стал бы обманывать такого человека, — сказал китаец. — Тем более за пятьсот баксов. — Это магический камень. Я бы даже вам не советовал связываться с таким опасным делом.

— Почему? Что опасного?

— Вы знаете что-нибудь о колдунах, ведьмах, леших, кикиморах? Нет? А все они тоже хотят завладеть этим камнем.

— А вы? — спросил я.

— Пожалуй, что нет.

— Почему?

— Моя, пожалуй, не верит в победу. Хотя… — он задумался и не сказал больше ни слова.

Я перешел на ту сторону к Детскому Миру. Тут я вспомнил, что забыл спросить, из чего состоит Звезда Собаки. Это бриллиант или изумруд?

Я вернулся.

Магазина не было. Я опять перешел к Детскому Миру. Видимо, я спустился не в тот подземный переход. Где он? Ничего не пойму. Букинистического не было. Как я ни всматривался в дома на другой стороне дороги, ничего похожего на вывеску книжного магазина там не было. Я, как угорелый, целый час ходил по подземному переходу с одной стороны на другую. Я его так и не нашел. Фантастика.

Я ужаснулся. У меня в руках такая информация. Зачем мне надо было искать эту кассету?

Дома я еще раз ее поставил. Нашел место, где говорит подполковник Козырев, и удостоверился, что это именно он. Кто-то заскреб по забору. Это был Бак. Я подкопал в одном месте забор, и он пролез ко мне. Пока я рыл лопатой, он рыл лапами с другой стороны. Мы поцеловались от души три раза. Потом Бак нашел старую кость и долго носился с ней по саду. Мы заснули в три часа ночи. Я на кровати, а он рядом на полу.

Неизвестное прошлое

Я бы проспал до двенадцати, но звонок разбудил в девять. Сразу и не поймешь телефон это или звонок с улицы. Забыл, какая между ними разница. Я, пошатываясь, подошел к окну. Парень с девушкой стояли у калитки. Клиенты. Я их не знал. Я даже не осмотрел рабочую комнату. Наверное, там все растащили. Но нет, все было на месте…

— Бак! — крикнул я, — иди погуляй. — Умный стаффорд сначала понюхал ворота. Потом убежал в сад. Он понял, что эти люди опасности не представляют.

Девушка кого-то мне смутно напомнила. Но я никак не мог догадаться, кто это.

— Напомните мне, пожалуйста, кто вы?

— Я Люда Ногинская. Ты помнишь меня?

— Да. Но, прости, я ничего не могу понять.

— Значит, ты не помнишь, — сказала она. И продолжала: — Ты встретил нас в прошлом. Не помнишь?

— Извини, не помню. — Я немного подумал и опять сказал: — Да бросьте вы, этого не может быть. Я бы помнил.

— Хочешь, я тебе напомню, как это было? — спросила девушка.

Я посмотрел на часы.

— Ладно. Только недолго.

Она сказала, что мы были на практике под Зеленоградом. Мальчики целыми сутками играли в покер, а девочки паяли интегральные схемы. Мальчики считали, что всегда смогут догнать девочек.

Было жарко. Люда позвала меня купаться. Она зашла в комнату, где мы играли в покер, и сказала:

— Иван, пойдем купаться. — И тут же закрыла дверь. Потом опять открыла и добавила: — Догоняй.

Я смахнул со стола пару ночных совок и открыл карты. Сонные игроки бросали деньги на стол. Кругом валялись заснувшие ночные бабочки. Всю ночь горел свет, и бабочек налетела целая комната. Теперь они спали, иногда подергивая крыльями, или переползали с места на место.

— Я сейчас приду, — сказал я и вышел. Даже свои деньги не взял со стола. А там было рублей тридцать.

Я подошел к берегу. Люда плавала недалеко от берега. Рядом с ней, как обычно кружилась ее маленькая подружка. Как привязанная всегда ходит рядом. Но не зря же меня позвали.

Я разделся и прыгнул в воду. Через несколько секунд я наткнулся на ее ноги. Электрический разряд прошел по моему телу. В паху сразу отяжелело. Будь что будет. Я под водой снял с нее трусы. Скажу, что нечаянно. Губами я прикоснулся к волосам между ее ног. Несколько секунд она не шевелилась. Потом оттолкнула меня и поплыла к берегу.

— Уф! — воскликнул я и выпрыгнул из воды, как пробка. — Чуть не утонул. — Люда плавала по-собачьи в стороне, а к берегу уплывала ее подруга. Я ошибся. Снял трусы не с той.

Подруга Люди вышла на берег и, не оглядываясь, направилась к нашему корпусу. Обиделась она или расстроилась? Непонятно. Люда даже не обратила внимания на то, что ее лучшая подруга уходит.

— Поймай меня, — сказала она.

И я поймал ее. Правда, не сразу. Несколько раз я промахивался. А несколько раз она ускользала. Казалось вот-вот, я уже поймал ее… Нет, она опять уплывала. То она оказывалась у меня на шее и спрыгивала в воду. То я просовывал свою ногу между ее ног и пытался удержать. Люда барахталась, брала рукой мою ногу осторожно за пальцы и топила. Я был так возбужден, что совершенно уже перестал думать о тактике. Только бы снять с нее купальник. Она была не в плавках и лифчике, а в купальнике. В конце концов, я это сделал. Губы наши соединились и… и я кончил. Прямо в воду. Кажется, она это поняла.

Вдруг Люда вскрикнула, как будто что-то случилось, и стала быстро продвигаться к берегу. Все пропало. Надо же такому случиться. Надо было действовать поспокойнее. С берега она помахала рукой и крикнула:

— Догони!

Когда я вышел на берег, Люда уже скрылась в кустах. Я почувствовал, что внизу у меня опять все отяжелело. Я побежал наверх, с трудом переставляя ноги.

Где-то на самом верху мелькнула невысокая широкозадая фигура. Кажется, она была голая. Или я принял желаемое за действительное? Нет, она была уже голая. Как нимфа Люда появилась передо мной из-за дерева. Большие сиськи, как райские яблоки свисали на немного перекормленный живот. С воплем восхищенного зверя я упал на нее. Но… никак не мог соединиться с этой шикарной богиней. Черт возьми, где же ЭТО находится?

Я так ничего и не нашел. А она, кажется, была довольна.

Люда так подробно мне все рассказала, что я поверил, да, это была она. Но я чуть не упал со стула, когда она сказала:

— А это твой сын.

— Как это может быть? — спросил я, — мы даже не занимались сексом.

— Нет, занимались, — ответила Люда. — Просто я человек такой.

— Понимаю. Ты человек платонический. Непонятно тогда только, откуда дети? Не в капусте же ты его нашла? — я показал на парня.

— Его зовут Борис, — сказала Люда. — Борис это твой папа.

— Если это мой сын… значит, мне…

— Тебе пятьдесят лет!

— Пятьдесят!

— Да, — печально сказала Люда. — Здесь ты путешественник. — Тебе не двадцать два. — А его, — она похлопала Бориса по плечу, — я действительно нашла. Правда, не в капусте.

— А где? — улыбнулся я.

— Там, — она махнула рукой, — на берегу реки, где мы с тобой занимались сексом.

— Конечно, это занимательно, Люда, но уже не смешно. Не могут детей находить на берегу реки. Так не бывает.

— Могут. Когда-то это происходило гораздо чаще. Ведь именно тогда родилось утверждение, что детей находят в капусте. Позднее это утверждение стало восприниматься, как шутка.

Я только покачал головой.

— Зачем вы пришли?

— А ты не рад? Мы пришли к тебе. Мы любим тебя.

— С некоторых пор я не люблю заниматься платоническим сексом. У меня потом все болит.

— Ты будешь чувствовать себя со мной, как с обычной девушкой. Вот только будем ли мы счастливы в этом мире? Я выгляжу на двадцать лет, но совершенно не знаю, что мне здесь делать. А там я была кандидатом наук. Чуть в Америку не уехала. В Силиконовую Долину. Из-за мужа не пустили. Он служил в Германии.

— У тебя был муж?

— Был. Когда понял, что у меня от него детей не будет, ушел к другой. Трахал жену командира дивизии. У полковника был один ребенок, а стало пять. А у меня без любви и страсти детей не бывает.

Я потер пальцами лоб, потом правый глаз.

— Прошу вас, побудьте пока здесь. У меня есть дела. Борис, ты любишь собак? — Парень кивнул. — Поиграй, пожалуйста, с Баком.

Больница

Они остались в доме, а я поехал в больницу к Семену.

Он лежал на кровати и курил. Ничего себе больница.

— Как себя чувствуешь? — спросил я.

— Нормально. Был в коме. Только вчера очнулся, — ответил Семен.

— В коме?! Из-за ранения в плечо был столько времени без сознания?

— Да. Слишком поздно мы обратились к врачу. Произошло заражение крови. Странно, что я не умер, говорят.

— Ты вообще слышал, что в городе происходит?

— Нет, а что происходит? Ты справился с работой экстрасенса? — Семен хохотнул. — Хорошая работа. Секса…

— Если я тебе скажу, что происходит, ты не поверишь. Скажу тебе лучше, что в ресторане Мумия была суперсходка. Ты знаешь, кто там был?

— Московские воры?

— Не только. Там еще были главные менты области и фээсбэшник из Москвы. У меня есть кассета. Мы их записали.

Семен покачал головой.

— Зачем тебе надо было в это лезть?

— Заставили.

— Страшное дело, — сказал Семен.

— Страшно, что это только цветочки.

— А что еще произошло?

— Не знаю, с чего и начать?

— Начни с себя.

— С себя? Хорошо. Ты думаешь, мне сколько лет? Мне пятьдесят лет!

— Почему? — недоуменно спросил Семен.

— Вот так получается.

— Ну, ты переработался экстрасенсом. — Я понял, что сейчас бесполезно рассказывать Семену про перемещения во времени. Не поверит. Хотя сам Семен уже встречался с другим временем. Когда в Москве от него ушел друг убитого в Суздале Изюма Вася. Этот Вася вошел в двухэтажный пивной бар на Рязанке. Но он не просто вошел, а вошел в 1980 год. Не даром там вход был всего три рубля. Три рубля за графин пива и за полкурицы. Не зря милиционеры говорили Семену, что скоро начнется Олимпиада в Москве, а они зачищают столицу от сомнительных личностей. Но Семен ничего еще не сопоставил. Я так думаю. А если скажу, что должны существовать бесполые люди — всё, точно подумает, что я чокнулся. Надо найти подход помягче. — Думаю, тебя ищут из-за этой кассеты, — добавил Семен, — надо уходить. Жаль, у нас нет машины. Ни машины, ни денег. Так нельзя жить.

— Давай, продадим эту кассету, — сказал я.

— Ты вообще думаешь, что говоришь? Они нас убьют.

— А вдруг нам удастся уйти. Тогда у нас будут деньги, купим опять новую машину.

— И уедем в теплые края, — сказал Семен. Он подумал немного и добавил: — А что, в принципе можно попробовать. Вопрос только в том, за сколько нам продать твою кассету?

— За сто тысяч, — сказал я.

— Долларов? — спросил Семен.

— Ну не рублей же, — усмехнулся я.

— Кому ее лучше предложить? Я до сих пор не пойму, кто у них главный. Менты или воры?

— Главный тот, у кого больше денег, — сказал Семен. — Кассета у тебя с собой? Давай послушаем.

— Кассета у меня с собой, но магнитофона нет, — сказал я.

— Надо обратиться к… — начал Семен, но я перебил его.

— Я знаю, к кому надо обратиться, — сказал я. — Мы продадим кассету подполковнику Усольцеву. Он не был приглашен на заседание. Кассета нужна ему дозарезу. К тому же мы должны ему сто тысяч. Продадим ему кассету за двести тысяч. Сто сквитаем, а сто он нам отдаст.

— Не нравится мне игра в деньги со спецслужбами. Ты не представляешь себе, какие они все жмоты. Обманет. Я тебе точно говорю, этот Усольцев подсунет нам фальшивые деньги.

— Тогда ты предлагай, к кому нам лучше обратиться.

— Я раньше работал в киллерском синдикате Лени Московского. Он знает меня. Предложим ему кассету. Знаешь, где он остановился?

— Нет. Я даже не уверен, что он еще в городе.

— В городе. Он не уедет без кассеты. Надо как-то узнать, где он остановился.

Продажа кассеты

А Леня Московский еще спал в это время в одном из коттеджей санатория. Несмотря на то, что кондиционер сломался, Леня спал крепко. Всю ночь он развлекался с девочками. Сначала в бане, потом на берегу реки, затем опять в бане. На берегу девушки и охранники Лени варили уху из стерляди и судаков. Ели уху в бане. На берегу слишком кусались комары.

— Им нравится наше нежное мясо, — сказали девушки, — мы хотим в баню. — И все опять повалили в баню. Никто из этой компании не заметил, слежки. Хотя охранники периодически оглядывались по сторонам и даже иногда надевали прибор ночного видения. За главой московского киллерского синдиката наблюдали люди Усольцева. Его самого не пригласили на сходняк в Мумию. Сопровождал Леню местный авторитет Ворон. От ментов был только Козырев. Смелякова недавно нашли на берегу озера. Он был мертв. На теле и лице следы пыток.

Козырев второй раз в баню не пошел. Сказал, что утром у него планерка.

— Боюсь не выспаться, — сказал он и уехал на своем БМВ.

Областные начальники и Литовская пировали в правительственном домике. Раньше сюда приезжали представители советского правительства и гудели по три дня в этом домике. Сейчас этот домик члены правительства сочли бы просто сараем. Но Литовская решила остановиться именно здесь. Больница, где лежал Семен была рядом. Литовская считала, что я приду сюда. Информации у нее было достаточно. Да и интуиция у московской фээсбэшницы была неплохая. Литовская часто полагалась на нее. Напротив главного входа она поставил видеокамеру. Записывались все, кто входил и выходил из больницы.

Усольцев устроил хорошую слежку за Леней, а к правительственному домику послал только одного человека. Правда, этот человек сделал не мало. Он нашел камеру слежения Литовской и разбил ее.

Мы решили, что Леня Московский остановился в номере люкс нашей обычной гостиницы.

Я поймал такси, и мы поехали в гостиницу. Пока мы пытались узнать, здесь ли остановился Леня Московский, человек Усольцева вызвал самого подполковника. Мы сели в маленьком буфете и заказали по яичнице с беконом. Подполковник подсел к нам, когда мы чокнулись холодными бутылками пива.

— Привет, — просто сказал он.

Я подавился пивом и закашлялся.

— Валентин! А я тебя искал.

— Мне тоже сосиски с капустой и бутылку Баварии, — сказал Валентин. И добавил: — Кассета у тебя с собой?

— Кассета стоит двести тысяч, — сказал Семен.

— Почему не пятьсот? — спокойно спросил Усольцев. — Ты же знаешь, Иван, у государства нет денег. — Он печально улыбнулся.

Подполковник съел обе сосиски и всю капусту. Потом сказал:

— Значит, вы хотите еще сто тысяч?

— Да, — ответил я. — Сто наш долг и сто нам наличными.

— Хорошо, — ответил Валентин, — я дам вам сто тысяч долларов. Давайте сюда кассету.

— Сначала деньги, — хмуро ответил Семен.

— Ах, да! Разве я не сказал? Деньги лежат в санатории у Лени Московского.

— Так не пойдет, — сказал я, — грабить Леню мы не будем. Это же опять проблемы. Мы хотим получить свои деньги и жить спокойно.

Усольцев мягко усмехнулся.

— Так не бывает, — сказал он. — Не бойтесь. Леня должен мне сто тысяч долларов. Просто он тянет резину. Не хочет отдавать деньги вовремя. Ну, мы их возьмем сами. Думаю, вы не против.

— Мы против, — сказал я. — Вы что, Валентин, шутите? Возьмите у него деньги сами и отдайте нам. Все просто.

— Хорошо, — вздохнул Валентин, — вы получите деньги через неделю. Раньше я не могу заставить Леню отдать долг. А через неделю я его прижму.

— Тогда и кассету получите через неделю.

— Да вы не проживете неделю с этой кассетой. Вам надо как можно скорее уходить. Вам ничего не надо будет делать. Деньги лежат под задним сиденьем Лёниного джипа. Вам надо будет только их взять.

В конце концов, он уговорил нас.

— Только одно условие, — сказал Семен.

— Хорошо, я вас слушаю.

— Кассету вы получите только после того, как мы возьмем деньги.

— Хорошо. Но тогда мы поедем с вами. Наша машина будет стоять в ста метрах от санатория. Прямо на дороге.

Около коттеджа, где отдыхал Леня, прохаживались два охранника. Было видно, что они еще не выспались.

— Чувствую, просто так мы эти деньги не возьмем, — сказал Семен.

— Я их отвлеку, а ты возьмешь деньги из джипа, — сказал я. — Ребята еще не выспались. Думаю, они не смогут поймать меня.

— Тебя никто не будет ловить. Это профкиллеры. Они тебя сразу убьют.

— Что же тогда делать?

— Подождем, может, они уйдут.

И действительно, один охранник вскоре залез а палатку, которая была растянута неподалеку. Второй сел на траву и прислонился спиной к дереву. Явно, они очень устали за бурную ночь. Этот киллер у дерева положил на ноги перед собой короткий автомат Узи и накрыл его журналом Плейбой.

Семен покачал головой. Да, если нас заметят, шуму будет много. А скорее всего, нас просто убьют. Напрасно мы согласились. Лично я думал, что джип просто будет стоять у дома. Семен сделал несколько быстрых шагов и встал за дерево. Охранник ничего не услышал. Семен перебежал еще раз. Парень, сидящий у дерева, открыл глаза, медленно повернул их налево, потом направо и опять закрыл. В правой руке Семен держал пистолет, левая была на перевязи. Если что, этот охранник его грохнет. Так оно и вышло. Семен пригнулся и побежал третий раз. Маленькая сухая веточка предательски хрустнула у него под ногой. Парень открыл глаза и обернулся. К счастью Семен бежал с другой стороны. Пока охранник оборачивался в другую сторону, Семен успел добежать до дерева, за которым тот сидел.

Семен ударил охранника рукояткой пистолета по плечу. Тот было повалился, но все-таки смог бросить Семена вперед по ходу движения. Потом он сел моему другу на грудь. Семен закричал от сильной боли в плече. Я подбежал и ударил этого охранника рукояткой пистолета по голове. Мы успели спрятаться за джип, прежде чем второй охранник вылез из палатки.

Пока второй охранник пытался привести в чувство своего напарника, мы залезли в джип Лени Московского. Дверь была не заперта, и даже ключи были в замке зажигания. Леня был как дома. Он ничего не боялся.

Вместо того, чтобы осмотреть машины, охранники заспешили к дому. Один бежал, а другой тащился за ним, прихрамывая. Я перелез через сиденья и заглянул в багажник. Где деньги, непонятно? Я открыл правый бокс. Есть! Черный чемоданчик стоял в углублении.

— Ну, чего там? — спросил Семен.

— Нашел.

— Тогда уходим. — Он вылез из машины и уже хотел бежать к ближайшим кустам. Но тут открылась дверь коттеджа, и в окружении охранников появился Леня Московский. — Ну чего ты там? — зашептал Семен, — быстрее.

Я перелез на переднее сиденье и тут чемодан открылся. В нем были ключи. Отличные немецкие ключи.

— Не тот чемодан, — сказал Семен, — посмотри еще.

Толпа уже спустилась по лестнице и направилась к тому месту, где мы напали на охранников. Леня Московский кинул взгляд в сторону машин и остановился. Я уже был на заднем сиденье. Леня не мог меня видеть. Стекла были так сильно затемнены, что увидеть человека в машине было невозможно. Леня что-то сказал своим подчиненным и неторопливо направился к своей машине. По пути он вынул пистолет из наплечной кобуры. Значит, он все-таки что-то увидел. А увидел он не до конца закрытую дверь со стороны водителя. Семен последний раз не совсем захлопнул ее. Я открыл второй бокс и там стоял желтый чемоданчик. Я перегнулся через сиденье, зацепил его за ручку пальцем и потянул к себе. Но чемоданчик соскользнул с пальца и отскочил в дальний угол багажника. Леня был уже совсем близко.

— Ты видишь его? — спросил я Семена.

— Вижу, — только и успел сказать Семен.

Леня потянулся к ручке. Семен резко открыл дверь. Леня схватился рукой за разбитый нос и упал в траву. Вперед ехать было некуда. Семен стал сдавать назад. Бац! Удар по толстому дереву.

— Куда ты смотришь?! — закричал я Семену.

— У меня плечо болит. Садись сам за руль, — он со стоном перелез на пассажирское сиденье. Леня Московский поднялся и три раз выстрелил из своего Стечкина в лобовое стекло. Он знал, что стекло бронированное, но зачем-то все равно выстрелил. Проверял. А вдруг Стечкин пробьет это стекло. А скорее всего, он ни о чем в это время не думал. Просто стрелял от злости и все.

Я лег на сиденье. Я-то не знал, что стекло бронированное. Таким большим джипом я не управлял никогда. Пока разворачивался, сбил еще двух охранников. Одному удалось открыть дверь с моей стороны.

— Семен! — закричал я, — стреляй. — Но он из-за больной руки уронил пистолет на пол.

Боевик вцепился в дверь. Я крутил руль в разные стороны и он никак не мог направить пистолет в нашу сторону. Я заметил впереди дерево, и направил джип впритирку к нему. Боевик тоже заметил это и отцепился. Раздались выстрелы. Почти все заднее стекло побелело от микротрещин. Они бы так и стреляли по нам до самых ворот, несмотря на то, что некоторые отдыхающие уже проснулись и гуляли по дорожкам между деревьев. Но Леня крикнул:

— Прекратить огонь! Взять их живыми. — И все кинулись к машинам.

Усольцев ждал нас.

— Кассету, — невозмутимо сказал он.

— Держите, — я отдал ему кассету.

Подполковник вставил ее в магнитофон в своей машине и немного послушал.

— Хорошо, — сказал он, — уходите к реке. Здесь вас догонят.

— Теперь мы квиты, Валентин? — спросил я.

— Да, мы квиты, — сказал подполковник.

Но видимо, он имел в виду что-то другое, потому что при выезде из леса к реке нас обстреляли. Явно это были люди не Лени Московского.

— Подставил нас твой Валентин, — сказал Семен. Он нашел уже свой пистолет. Две обоймы Семен выпустил по кустам, и там заткнулись. Но колеса у джипа были пробиты.

Мы вылезли и побежали к реке. Чемоданчик с деньгами я держал в руке.

— Как мы поплывем? — спросил Семен. — Там есть катер?

— Не знаю, — ответил я.

— Тогда я не поплыву, — сказал Семен. — Я просто не доплыву.

— Я тоже. Честно говоря, я никогда не переплывал эту реку. Сто метров нам не проплыть. Зачем тогда мы бежим туда?

— Зачем? — повторил мой вопрос Семен.

— Я все-таки надеюсь, что Валентин оставил нам лодку. Не может же он так нагло предать меня. Как ты думаешь?

Мы пробежали уже больше половины поля.

— Будем надеяться, что он был тебе другом, — сказал Семен. — Впрочем, ничего хорошего я не жду.

— Ты на каркал, — сказал я, тяжело дыша, и остановился. Старый Уазик, подпрыгивая, мчался по берегу реки. Семен тоже остановился и проверил обойму пистолета.

— Всего два патрона, — сказал он и добавил: — А у тебя есть патроны?

— Нет, я потерял свой пистолет.

— Не надо было этого делать. Теперь нам придется уложить четверых двумя пулями.

Да, теперь и я видел, что в Уазике четыре человека. И один из них был сам Леня Московский.

Мы успели добежать до берега.

— Ничего, — сказал Семен.

— Вот там за ивой, кажется, лодка.

Да там была лодка. Правда, без мотора и без весел. Семен привстал на одно колено и прицелился. Сейчас мы увидим, как стреляет киллер. Уазик был уже рядом. Он шел на нас по самому берегу. Если бы его столкнуть вниз! Вряд ли бы кто остался в живых. Если бы водитель нечаянно не справился с управлением, они бы все точно разбились, упав с такого высокого обрыва. Если бы Семен… Я не успел додумать до конца удачную мысль. Раздалась автоматная очередь из заднего окна машины. И сразу грохнул выстрел рядом со мной. Это стрелял Семен. Он долго выжидал и теперь попал точно в лоб водителю.

Машина сначала вильнула влево, от берега, а потом пошла назад, вправо и упала вниз. Уазик два раза перевернулся, пока боком катился до воды. Он замер в воде колесами вверх. Одно из них все еще продолжало крутиться.

— Готовы все, — сказал Семен. Но он ошибся. С другой стороны Уазика кто-то зафырчал, и мы увидели человека. Лицо его было в грязи, на плечах и на голове висели водоросли. Это был Леня Московский. Сначала я не узнал его. Леня поднял что-то. Мы думали это коряга. Но это был автомат Узи. Леня очень любил этот автомат. Он дал очередь. Пули прошли в двадцати сантиметрах от наших ног. Они выбили фонтаны земли из обрыва.

— Сдавайтесь, — сказал этот водяной. И вот только тогда по голосу мы узнали Леню Московского.

Семен прицелился в грудь. Он уже пожалел, что стреляет в грудь. Вдруг Леня одел бронежилет. Но было поздно менять решение. Палец уже потащил спусковой крючок, и остановить его не хватило бы времени.

— Есть! — крикнул я. Из спины бандита вырвался расширяющийся, как труба, фонтан из смеси кусочков мяса и крови. Тем не менее, он успел выпустить из своего автомата еще несколько пуль. Но они ушли в белый свет, как в копеечку.

— Неужели я убил его? — удивленно спросил Семен.

— Однозначно, — сказал я. — У него вырвало позвоночник. А что ты так удивляешься?

Семен посмотрел на свой большой пистолет, засунул его за пояс и только потом сказал:

— Да говорят, его пуля не берет.

— Не брала, точнее, будет сказать. — Я показал не тело Лени. Голова его была почти на берегу, а ноги покрывали вода. Когда пуля попала Московскому в грудь, он, прежде чем упасть, извернулся, как борец и упал на спину, но головой не в воду, а к берегу.

— Бежим к лодке, — вдруг сказал Семен.

— Успеем, — сказал я.

— Посмотри, — он показал пальцем на лежащего в воде бандита.

— Ничего не вижу, — сказал я.

— Посмотри на его руку.

— Что? — прошептал я и нагнулся вперед. — И вдруг… я даже отшатнулся. Палец на левой руке Лени дернулся. Потом другой. Зашевелилась правая рука, сжимавшая автомат.

Лодка за кустом была дырявая. Плыть на ней не было никакой возможности. Берег реки был очень длинным. Если появятся бандиты, мы не сможем убежать. Да и сил бегать у нас уже не было.

Вдруг на середине реки появился белый катер. Мы замахали руками. Катер резко повернул и направился к нашему берегу.

— Гребите сюда! — крикнул парень, — а то я сяду на мель.

— Весел нет, — сказал я, — чем грести?

— Да идите просто сюда, — парень явно нервничал.

— Как идти? — не понял Семен, — здесь же вода.

— Там мелко, иди быстрее сюда.

Мы вошли в воду и двинулись к катеру. Вода дошла до груди, когда мы достигли его борта. Мы залезли на катер, и тут раздался выстрел. Парень, как куль свалился за борт. На берегу стоял человек с автоматом.

— Леня Московский! — крикнул Семен, — дави на газ.

Я так даванул, что катер вылетел на берег и сбил Леню. Надо было еще и руль крутить, а я об этом забыл. Мы тоже оказались на берегу. Я ободрал себе все руки, а Семен лежал на траве без движения. Видимо, потерял сознание от болевого шока.

Я поднял Семена себе на шею и понес. Я решил идти не по берегу реки, а дотащить его до леса. Надо было пройти не более трехсот метров. Но как это далеко. Чемодан с деньгами я не бросил. Он болтался у меня на большом пальце правой руки. Вроде бы не очень большая сумма лежала в этом чемодане, но палец онемел. Я положил его и Семена на землю и оглянулся.

Кажется, никто нас не преследует.

Из леса вынырнула красная Восьмерка.

Шифр Ферма

— Книги, книги! Всем получать книги!

Василий стоял в очереди за книгами, когда она прошла мимо. Высокая, да еще на каблуках. Прошла, и больше он ее не видел целый месяц.

Она пришла к сестре в общежитие, а они в это время праздновали получение стипендии.

Надя танцевала со всеми по очереди. Да, ее звали Надя. Вино кончилось, и друг его побежал в Балатон. Василий танцевал с Надей, видел совсем близко ее греческий нос и чувствовал под руками немного угловатые бедра дочки академика. Да, она была дочкой академика. Василий опустил руки пониже. Потом выше, еще выше. Руки его опять заскользили вниз по платью Нади. Василию стало ясно, что на даме ничего нет. Хотя она и была дочкой академика, но сейчас жила в общежитии медицинского института. То есть это значит, что трусы у нее были всего одни, и Надя постирала их, когда пришла к сестре в общежитие МГУ.

После этого открытия у Василия начала кружиться голова.

— Давай выпьем еще водки, — сказала Надя.

— Я от водки быстро пьянею, — сказал Василий Мелехов. — Сейчас принесут вина.

— Я не хочу ждать, — она выпила почти целый стакан, а Василий только пятьдесят граммов.

Она плотно прижалась к Василию, и они опять начали танцевать. Надя все ближе и ближе двигалась к кровати. Неизвестно, чего бы было дальше, но в дверь постучали. Это был Миша, который ходил за треугольными бутылками с венгерским вином. Василий не стал больше пить. С сильно бьющимся сердцем он вышел из комнаты. А Миша попал в переплет. Кто-то сообщил, что в комнате 405 пьянка. И там Надя. Командир оперотряда был влюблен в Надю. Со своими архаровцами он сломал дверь и увидел на кровати голую Надю. И голого Мишу. Надя не могла даже подняться с кровати. Она была до того пьяна, что даже описалась.

Мишку чуть не выгнали за пьянство и разврат.

Миша клялся в деканате, что влюблен в Надю. Она тоже что-то такое пыталась изобразить. Не вышло у Аркадия, командира оперотряда, пришить Мише изнасилование.

После этого случая Василий не видел Надю три года. Да и все вздохнули с облегчением. Уж очень заманчивая это была девка. Трудно будет устоять, если она опять придет.

И она пришла. Продефилировала по фойе Главного Здания, как американский крейсер по Персидскому Заливу. Уже несколько месяцев Василий Мелехов делил людей на собственно людей и на кикимор и леших. Вдруг ему стало казаться, что есть между видимыми людьми существенная разница. У него даже была мысль изобрести прибор, позволявший видеть леших и кикимор. Интересно, какие они на самом деле. Пока что новый Рентген проводил свои эксперименты вручную. Как? Сейчас увидите.

Василий заметил, что один леший огибает прилавок с книгами. Леший был в расстегнутом длинном черном пальто. Он двигался стремительно. Василий понял, что этот длинноволосый парень опять остановится у следующего книжного прилавка. А потом полетит в коридор. Надо проверить этого гада в полете.

Надя подходила все ближе и ближе. Василий начал движение. Главное оказаться рядом с лешим в том момент, когда тот пойдет вперед, еще не повернувшись лицом в сторону коридора.

Леший напоролся на Василий, как Титаник на Айсберг. Он его просто не видел. Леший поднялся вверх, грязное пальто его черным пиратским флагом просвистело в воздухе, потом заскользило по мрамору, как половая тряпка. Леший покатился под ноги высокой горбоносой красавицы. Она вскрикнула и тоже чуть не упала.

— Надя, — сказал Василий, — вы в порядке?

— Мне показалось, что крылья огромной грязной летучей мыши накроют меня с головой. Спасибо, что вы поддержали меня, — сказала дочка академика. Она еще не узнала его.

Леший поднялся, посмотрел на свои разбросанные по всему полу тетради и книги, хотел собрать их, потом передумал и двинулся к Мелехову. Василий не боялся, только сердце бешено колотилось. Он поймал лешего за рукав, и не думая, провел переднюю подсечку в падении. Леший проломил головой дубовый прилавок. Он так хорошо сделал этот прием, что потом в отделении милиции все чистосердечно показывали, что это леший толкнул второй раз Василия. Ведь Василий тоже упал. Только он остался спокойно лежать на полу, а леший проломил прилавок головой. А первое падение все посчитали случайностью. Фамилия лешего была Пряхин. Он две недели потом ходил с повязкой на голове. Даже начал считать себя героем. Пряхин учился на химфаке, но практиковался в той же лаборатории института, что и Василий.

В этот день Василий должен был встретиться с Надей в кинозале Университета на фильме про художника импрессиониста Ван Гога. И в этот же день только утром Василий встретился с лешим Пряхиным в лаборатории. Пряхин считался старшим практикантом. Если такие вообще бывают. По крайней мере, он раньше Мелехова здесь работал. И, по крайней мере, сам себя считал главным по отношению к третьекурснику. Сам-то леший был на четвертом. Василий тоже был бы на четвертом, если бы не перестал верить в физику, если бы не поверил преимуществам молекулярной биологии.

И руководитель группы, и его заместительница очень сочувствовали Пряхину. Ведь на его голове был повязка, как у раненого комиссара.

— Ты! — Пряхин подошел к столу Василия, — отнесешь пробирки в подвал. Там центрифуга, если ты этого еще не знаешь.

Потом леший опять пристал к нему. Грубо сказал, что Мелехов слишком долго возится с пробирками.

— У тебя руки, как ноги. Затачивай копыта, когда ты не дома. Ты понял? Здесь думать надо.

Руководитель группы и его помощница молчали. Промолчал и Василий. Но через полчала Василий зашел вслед за Пряхиным в туалет и ударил его сзади между ног. Он думал, что леший упадет на колени, и он сможет утопить его морду в унитазе. Но произошло нечто другое. Пряхин повернул искаженное болью лицо и упал на спину. Он не шевелился. Василий потряс головой. Между ног у Пряхина ничего не было. Мелехов даже немного нагнулся, чтобы рассмотреть это место получше. Абсолютно ничего. Он выбежал из туалета и стал ждать развития событий в лаборатории. Но ничего не было. Пряхин больше не вернулся. Василий подумал, что этот леший решил делать курсовую работу в другом институте. А вечером он встретился с Надей. Они посмеялись еще раз над лешим, вспомнив, как он со злобным лицом летал по фойе около книжного прилавка. В кино Надя гладила Василия по коленке, а он не мог удержаться и все лез к ней целоваться. Хотя сидели они не в последнем ряду, а в середине.

После кино он хотел трахнуть эту даму во что бы то ни стало. Он так долго об этом мечтал. Василий таскал Надю по всем кустам около Университета, но нигде им не давали даже начать ЭТО. Погода была хорошая, везде прохаживались группы студентов. Пришлось идти в общежитие на четвертый этаж.

— Послушай, Василий, — сказала Надя, когда они остались одни. — Я должна тебе кое-что сказать.

— Извини, я больше не могу ждать. Давай потом.

— Потом может быть поздно. У меня спид.

— Что? А что-о это такое?

— Я сама не знаю. Но заниматься ЭТИМ делом не рекомендуется.

— Почему же ты не сказала раньше? У меня все болит, и я теперь не знаю, что мне делать. Кошмар! Почему же ты не сказала мне раньше? Это что, как триппер? Прости за это слово. Даже противно говорить.

— Еще никто ничего толком не знает, но лучше не надо. Я дала подписку, что не буду иметь ни с кем половой связи. Ну, пока не выяснится точно, что это за болезнь.

— Откуда она у тебя взялась?

— Сестра познакомила меня с сыном короля из Африки. И вот после него у меня обнаружили эту болезнь.

— Как у тебя ее обнаружили? Болело что-нибудь?

— Сначала ее обнаружили у него. Потом уже проверили меня.

— А они не подумали, что это ты его заразила?

— Нет.

— Почему?

— Потому что он умер.

— Умер?! Значит, этот гад знал, что болен?

— Да. Ему даже запрещено было заниматься сексом. Я теперь больше не могу видеть всех этих дипломатов. Мне кажется, все они заразные.

— Да-а, — протянул Василий, — что же мне теперь делать?

— Давай я облегчу твои страдания.

— Мы займемся сексом, — продолжала она.

— Но ведь ты сказала, что тебе нельзя.

— А я все сделаю руками. Не бойся, я не буду смотреть. Давай потанцуем. Как тогда, — Надя печально улыбнулась.

Мне было жаль дочку академика. Но как я мог отказаться от ее предложения?

После душа Василий сказал:

— Я тебя вылечу.

— Как?

— Уверен, что эта проблема решается на молекулярном уровне.

— Это долго, дорогой. Я уже умру, когда ты поймешь, как можно меня вылечить. Впрочем, король предложил мне любые деньги для лечения. Только никто пока не знает, как лечить нарушение иммунитета.

— Иммунитета? — переспросил Василий. — Но лечат же, кажется, этот самый иммунитет.

— Говорят, знаешь что? Что при этой болезни происходят нарушения наследственного материала.

— Ничего себе! — воскликнул Василий. — Значит, это связано с генетикой. Человек перерождается. Он становится другим. Это интересно. Я спасу тебя. Хочешь, я на тебе женюсь?

— Чтобы проводить на мне эксперименты?

— Зачем ты так говоришь?

— Ну, ведь это же правда.

Они еще немного поговорили и расстались. А потом Мелехова выгнали из Университета. Он опять был на четвертом курсе. Но проучился на нем меньше, чем первый раз. Всего месяц.

Василий Мелехов сидел в центральной библиотеке Университета уже шесть часов. Он несколько раз возвращался к фразе из поверхностного описания одного из сеансов церемониальной магии. Текст был приведен, как пример аллегории вечной жизни. Казалось, никто не имел в виду, что человек, смертельно больной бубонной чумой, вдруг остался жив. Маг набрал какой-то шифр на боку человека. И он стал молод, и главное остался жив.

Конечно, думал Василий, маги могли внушать больному человеку любые видения, лишь бы избавить его от мучений в последние часы жизни. Люди, имеющие большие деньги, платили и умирали молодыми и здоровыми. Точнее, они думали, что остаются жить дальше. На самом деле, конечно, больные умирали в мучениях, только не знали этого.

— Но зачем, — вслух сказал Василий, — писать такую чушь, что маг набрал шифр на боку человека. Как будто переключил рычаг у железного робота? Непонятно.

— Молодой человек, — сказала библиотекарша, — через пятнадцать минут мы закрываемся.

— Хорошо, — сказал Василий, — я успею.

Василий не поехал в стройотряд. Он все лето ходил в библиотеку. До того устал за лето от изучения статей и книг, что не смог пересдать три предмета, которые необходимо было пересдать при переходе на кафедру молекулярной биологии. Василий чувствовал, что шифр жизни можно найти с помощью физических лучей. Но это раньше он так думал. Время показало, что копаться придется долго. Искать зашифрованный код бессмертия придется на молекулярном уровне. И он перешел на другую кафедру.

Василия отчислили из Университета, а он даже толком не понял за что. Раньше он вообще ничего не читал летом, а сейчас прочел столько книг, а его отчислили за неуспеваемость. Это был одна тысяча восьмидесятый год. Год Московской Олимпиады. Василий не знал, что это год трех шестерок. Для человека все складывалось неудачно.

Василий устроился в хранилище библиотеки имени Ленина. Он настойчиво искал книгу Диофанта, на полях которой Ферма записал свой шифр жизни. Точнее, по мнению Василия, это была формула Машины Времени. Ферма открыл возможность управления временем. Если, например, клетки начинали быстро делиться, что приводило к возникновению раковой опухоли, то можно было вернуться назад, отремонтировать систему уничтожения клеток, создав подходящий белок, и раковая опухоль не возникла бы.

Он уже был уверен, что такой шифр существует. Но никак не мог найти его. За четыре года он пересмотрел множество книг, но так и не понял, что представляет собой этот мистический рычаг на боку человека.

Василий устроился лаборантом и ночным сторожем в соседний институт, где его не знали. В библиотеку, куда приходили научные журналы со всего мира, его пускали без проблем. Но Василий понимал, что таким способом он успеха не добьется. На кафедре ему сказали, чтобы не пропадал. Но к тому времени Мелехов уже знал про магический рычаг и не мог кропотливо изучать химические реакции биоорганических соединений.

Чтобы работать в библиотеке пришлось уволиться из института. Из лаборантов. Он уволился из лаборантов. А на работе сторожем остался. У Василия была тайная мысль ночью проводить свои эксперименты.

Ему показалось, что он понял причину нарушения иммунитета. Но скоро оказалось, что для каждого конкретного случая необходимо синтезировать свой белковый комплекс.

— Это надо иметь целый институт работников, — сказал Василий. — Но тогда можно практически и рак вылечить. Господи, сколько времени на это понадобится?

— У вас осталось две минуты.

— Что? — Мелехов поднял глаза. Перед ним стояла библиотекарша.

Василий надолго забросил ночные занятия в лаборатории. Он стал изучал статьи по литературе, герметической и символической философии. И таким образом, Василий не восстановился ни на следующий год, ни через год.

Все это произошло как раз к тому времени, когда он в фойе Московского университета бросил лешего к ногам Нади. Ему очень были нужны деньги для проведения экспериментов. Точнее, эксперименты он проводил бесплатно. Ночью, как сторож он мог зайти в любую лабораторию, в подвал, где стояли мощные центрифуги. Нужны были готовые, очищенные молекулы ДНК и РНК. Но это он еще мог иногда потихоньку воровать в лабораториях. А вот уже готовые белковые комплексы, необходимые для ремонта связи между делением клеток и системой их уничтожения, надо было где-то брать. Как я уже сказал, для этого нужно иметь под рукой целый институт. Это было длительное исследование и большой сложный синтез. Надя сказала, что отец парня, который заразил ее спидом, готов дать ей любые деньги для лечения. Но он не догадался сразу, что на эти деньги можно приобрести белковые комплексы для ремонта наследственности.

Надя пригласила Василия на вечер в африканское посольство и познакомила с королем. Тот выслушал его внимательно и сказал, что постарается помочь Василию.

— Только, — добавил он, — ты уж вылечи нашу девушку.

Василию были доставлены не просто белковые комплексы, а самые последние секретные разработки. Можно было лечить некоторые формы спида прямо сразу.

Василий притащил Надю в комнату, которую снимал недалеко от института. Он хотел быстрее вылечить эту королеву. Но в последний момент Василий почувствовал, что допускает какую-то ошибку.

— Ну ты чего? — не поняла Надя. — Я уже приготовилась. — И добавила: — Умереть.

— Вот! — воскликнул Василий. — Можно умереть. А у меня нет противоядия. Подожди еще неделю. Я синтезирую противоядие. Это будет нетрудно. Противоядие можно сделать из этого же материала.

Так и вышло. Он смог изменить некоторые агрегаты белкового комплекса так, что при столкновении с исходным материалом, происходила ликвидация обеих систем. И Василий был совершенно прав. Уже через десять минут после того, как он сделал инъекцию материала Наде, она начала задыхаться.

— Я умираю, — сказала Надя. — Ну и пусть.

— Все ясно, — сказал Василий и сделал второй укол. Надя не умерла.

— Я знаю, в чем тут дело, — сказал Василий. — Надо было вводить не этот, а симметричный комплекс. Понимаешь, надо синтезировать зеркальное отражение ремонтного комплекса. Как это придумано природой в молекуле ДНК. Нужно зеркальное отражение того белка, который нам дал король.

— А ты сможешь сам его синтезировать? — спросила Надя.

— Конечно. Только надо сначала понять, что значит эта симметрия.

— Как что? Ты сам сказал, что это должно быть отражение в зеркале.

— Да. Но что это за зеркало?

И тут Василий вспомнил, что при вскрытии одного из древних магов в его правом боку были обнаружены зеркальные осколки. Одна дотошная аспирантка из Колумбийского университета долго пыталась сложить их вместе. И наконец у нее получилось. Что же у нее вышло? В научном журнале была изображена лампа. Такая же примерно, какая применялась раньше для телевизоров. В статье так и было написано, что в груди у человека была телевизионная лампа. Значит, делался вывод, что уже тогда существовали киборги. Кто их делал? Ясно, что инопланетяне.

Василий подумал тогда, что эта лампа была сердечным стимулятором. И лампа эта была, конечно, из мягкого материала. Просто за тысячелетия он отвердел.

Теперь Василий понял, что это был внутренний шприц. Зачем же его зашивали внутрь? Наконец, он понял, что шприц имел полупроницаемые стенки. Белок, нарушавший работу иммунной системы, сам рвал ампулу и выпускал своих врагов.

Все вроде он сделал правильно, а состояние Нади не улучшалось.

— В чем же дело? — спросила Надя. — Ты все сделал, как надо?

Василий задумался. Что же тогда было в этих ампулах? Не нейтрализатор, значит. А что?

Вот там и был шифр Ферма, решил Василий. Там был не ремонтный белок и не репарационные РНК. Там был состав, запускавший машину изменения наследственного кода.

— Так ты думаешь, что менялась вся ДНК человека? — спросила Надя.

— Нет, конечно. Нет, менялось несколько специализированных участков ДНК.

— И ты знаешь, что это за участки? — спросила Надя.

— Кажется, я понимаю, что это было. Менялся код жизни.

— А что это такое?

— Думаю, через месяц мы это узнаем, — сказал Василий. — Ты согласна на все, чтобы вылечиться от спида?

— А ты уверен, что нашел метод лечения именно спида?

— Если я правильно все понял, я нашел способ лечения всех болезней. Срочно нужна встреча с твоим королем.

— Он опять приезжает в Россию через два дня, — ответила Надя.

Они встретились на дипломатическом приеме. Василий сделал свой заказ, а помощник африканского короля сразу занес все в ноутбук. Долго ждать не пришлось. Уже через два часа помощник доложил, что всё, заказанное Василием, существует. Мелехов даже удивился, все эти сложнейшие материалы РНК и комплексы белка уже были и продаже на мировом рынке.

— Ничего себе! — такие слова помощник услышал от короля впервые. Сам-то он упал со стула, когда увидел цену за материалы в своем ноутбуке.

— Один миллиард долларов, — ахнул Василий. — Как будто кто-то знает их настоящую ценность. — И добавил: — Неужели вы заплатите?

— Мне надо подумать, — сказал король. И тут же добавил: — Если эти РНК столько стоят — он немного помолчал, — значит, они действительно того стоят. А ты умный парень, Василий, понимаешь, чем рискуешь в случае чего.

— В случае чего?

— Если у тебя ничего не получится, ты рискуешь своей свободой. Придется тебе тогда ехать в Африку дрессировать крокодилов. Это серьезно, мой дорогой, — король хлопнул Василия по спине. — Ну не печалься раньше времени. — Ты умный парень. Думаю, ты справишься.

И он справился. Василий зашил Наде под правое ребро целый патронташ. Двенадцать зеркальных ампул.

— А почему двенадцать, Вася? — спросила Надя.

Он хотел ответить, что это просто так получилось. Но сам в этот момент поверил в это мистическое библейское число. Он сказал:

— Это твои двенадцать жизней.

А когда иммунная система Нади заработала, Василий схватился за голову.

— Ты была очень и очень сильно больна, Надя. — И непроизвольно добавил: — Шесть жизней понадобилось, чтобы победить твою болезнь. Шесть ампул было опустошено.

— Спид их выпил и сдох, — тихо сказала Надя.

— Да. Наверно, так это и было.

Она лежала под простыней в больнице, куда положил Надю ее отец академик. Василий просто боялся элементарной накладки типа заражения крови при операции вшивания ампул. Он очень волновался.

— Я ни разу не ходила в туалет, — сказала Надя через три дня. Она все еще не вставала с кровати и ходила в утку. — Это так должно быть? — прошептала она на ухо Василию.

— Ты себя нормально чувствуешь? — спросил Василий. — Температуры нет? Озноб больше не бьет?

Два дня у Нади была температура сорок один, она потеряла сознание. Только приборы, соединенные множеством проводов с датчиками на всем теле Нади, показывали Василию, что все нормально. Хотя и ему иногда казалось, что Надя умерла. Все жизненные системы почти замерли. Как перед смертью. Только пульс был сто тридцать. А потом она действительно умерла. Как Джульетта. Как царевна, к которой ехал королевич Елисей. Только приборы показывали, что какая-то жизнь в этом теле еще есть. Только датчик, контролировавший гипоталамус, показывал, что жизнь еще здесь.

И вот она очнулась и уже три дня была в нормальном состоянии.

— Опусти руку вниз, — сказал Василий.

— Куда вниз? — спросила Надя. — Туда?

— Туда.

` Надя опустила руку и сказала:

— Там гипс. Я ничего не чувствую. А? Я ничего не понимаю. Что ты сделал?!

— Не бойся, ты женщина, но половых органов у тебя нет.

— Как у куклы? — спросила Надя.

— Да, — сказал Василий, — но я ничего не трогал. Это произошло само собой. Шифр Ферма изменил жизненную часть твоей ДНК.

— Изменился мой жизненный КОД?

— Да, ты другой человек. Я боюсь только одного.

— Чтобы ты не стала кикиморой. Жаль будет, если такая прекрасная дама пропадет, — добавил он.

— А ты не мог это заранее предусмотреть? Ты же гений, Вася!

— Как получаются лешие и кикиморы я пока еще не понял.

А потом Василия Мелехова забрали в армию. И он не смог проследить за дальнейшим выздоровлением Нади. В больницу пришла ее сестра и взяла все в свои руки.

Армия

Полковник Горюнов заперся в своем кабинете. К счастью в его дивизию не рвались проверяющие. Полковнику удалось списать несколько ракетных установок ИГЛА. Будто бы они сломались, так как отслужили свой срок. Ему разрешили переделать их в учебные. А на самом деле ракетными установками еще можно было пользоваться.

И все же комиссия приехала. У ворот части остановился ШЕСТИСОТЫЙ. Кто бы это мог быть? Когда полковник узнал, что это московский фээсбэшник, с которым они встречались в Мумии, то передал на Первый Пост, чтобы не пускали.

— Совсем оборзели! — громко сказал он, ни к кому персонально не обращаясь. Какой-то, блядь, майор прется прямо в мой штаб. Хуй вам! Не пускать!

— Он говорит, что к Вам по личному делу, — сказал дежурный капитан с Первого Поста.

— Как ты говоришь его фамилия?

— Литовский.

— Литовский? — Полковник потер лоб. Он переспросил: — Литовский или Литовская?

— Одет, как мужик, — ответил дежурный.

— А при чем тут одежда? Ты проверь удостоверение.

— Он не дает в руки. Как я проверю? Вдруг он потом меня в каталажку закатает? — ответил дежурный.

— Я тебя сам раньше закатаю, — сказал полковник.

— Ну да, это тот хуй из Москвы. Тогда в Мумии он тоже сначала представился майором Литовским. А потом оказалось, что это Литовская. Как уж она там говорила? Как уж его звать-то не помню… — И добавил: — По личному говоришь?

— Да, — подтвердил капитан.

— А ты намекнул ему, что по личным вопросам я принимаю в банкетном зале этой самой Мумии?

— Да все сказал, — ответил капитан.

— Ладно, — полковник щелкнул пальцами, — пропусти. — И добавил: — Без моего прямого указания не выпускать ни в коем случае. Ты понял?

— Ты понял?

— Так точно.

— Хорошо понял? — спросил еще раз полковник и, не дожидаясь ответа, положил трубку.

Литовский вошел и сразу весело спросил:

— Ну ты чё, Виктор Алексеевич, забаррикадировался?

— Я? Да нет, ты что? Я просто сначала не мог понять, кто это тут ко мне ломится. — Он тоже хохотнул.

— Для ваших офицеров я лучше буду майором Федором Литовским, — сказал вошедший. И продолжал, не давая полковнику спросить, чем это лучше: — А то вы понимаете, шуры-муры. А я это не люблю.

Они сели обедать в офицерской столовой. Правда, в отдельном кабинете командира дивизии. Принесли сочные говяжьи стейки, накрест политые красным соусом.

— У тебя здесь служит… — начал Литовский, но Горюнов прервал его.

— Да у меня здесь многие известные люди служат.

— Я говорю про еду, — указал ножом Федор Литовский на стейк. — Как в настоящем кабаке.

— Так и я имел в виду шеф-повара.

Они подняли бокалы с греческим коньяком.

— Кстати, — сказал Литовский, — ты тут успел загрести в армию одного парня из этого города.

— По закону о воинской обязанности.

— Разве уже есть такой закон, служить там, где живешь? Ведь он же родился в этом городе.

Горюнов помолчал, сделал большой глоток греческого и подумал, что дело плохо. Кажется, этот фээсбэшник что-то знает. Зачем ему спрашивать про какого-то солдата?

— Вы не против, если я буду продолжать называть Вас Федром? Я ведь тогда не поверил, что вы женщина.

— Серьезно?

— Если серьезно, то я уж и не знаю, что сказать. Честно говоря, я даже не помню вашего женского имени. Как это?..

— Да не надо и вспоминать. Хорошо?

— Я не против. ФСБ и есть ФСБ. Тут даже и не поймешь сразу, какого оно рода. Простите за удачную шутку. — Полковник отрезал кусок сочного мяса и продолжал:

— За него походатайствовали. И я решил оставить парня здесь.

— А вы знаете, — Литовский отправил последний, уже немного остывший кусочек в рот, — что было указание из самой Москвы не трогать этого экстрасенса? Ох, вкусный! Особенно этот, последний, — Федор положил вилку и взял широкий бокал с коньяком. — Думаю, вы этого не знали.

— Почему не знал? Знал, — ответил полковник.

— И все-таки решили пойти против Москвы.

— Я знал, что запрет относится к майору. Зачем мне майор? Он давно отслужил своё. Решил на пенсии потрахаться и подзаработать. Если у него были такие способности, мне что за дело. Сам бог велел после армейского воздержания — слово на е с приставкой: по. — А если он мог за это еще и деньги получать… Ну что я могу тут сказать? Аморально, конечно. Но не мне его судить.

— Почему?

— Но он же на пенсии. А пенсионеры мне не подчиняются.

— Этот парень не пенсионер, — сказал Литовский.

— Вот именно, вот именно.

— Я так понимаю, вы не хотите стать генералом, полковник? Ведь вы знали, что этот Иван заменял бывшего экстрасенса?

— Нет.

— Знали.

— Нет.

— Знали, иначе вы бы его здесь не оставили.

— Ему положено идти в армию, вот я его и взял. Ведь даже Москве, насколько я знаю, неизвестно, что экстрасенсом здесь работает уже совсем не тот человек.

— Кому надо, те знают.

Они перешли в комнату для игры в настольный теннис. Первую партию Литовский проиграл. Вторую выиграл. Шла третья, решающая.

— Мы не договорились, на что играем? — сказал полковник и сделал очень крученую подачу.

— Ясно на что, — ответил Фёдор, — играем на Геракла.

— На кого?! — удивился Горюнов. — На Геракла? — Он даже подал мимо стола.

— А вы, как его называете?

— Сверчок.

— Сверчок, — повторил Федор Литовский. — А почему Сверчок?

— Потому что сидит за печкой. Никто о нем не знает.

— Как не знает? Он же там чирикает за печкой?

— Он тихонько чирикает. А вы — Геракл. — Полковник глянул на часы. Так вскользь, почти незаметно. Только не для Литовского.

— Во сколько полетит Ангел? — спросил он и хмуро взглянул на партнера по теннису. После этих слов полковник даже не попал по шарику.

— Вы проиграли, комдив. Но не надо так волноваться. Ты еще можешь стать генералом, Виктор Алексеевич. Если прекратишь вола — слово на е.

Полковник вспотел. Он устало сел на кожаный диван, налил себе одному рюмку, выпил, закурил сигару и сказал, что сбивать Ангела будут в одиннадцать вечера.

Когда-то в этой же учебке служил, пропавший неизвестно куда, Василий Мелехов. Он оставил в части тетради. Их почему-то не выбросили, а сдали в архив. Это было сделано только из-за одной непонятной записи. Всего три предложения. Остальное было для всех, как китайская грамота. Временные переходы, кикиморы и лешие, коды и шифры. Специалист из КГБ решил не рисковать и сдал тетради в архив. В одной тетради было написано: Одиннадцатого ноября 2005 года был сбит Ангел Платон. В результате произошел взрыв в районе Тунгуски.

И далее добавлено:

— Это был не метеорит.

Горюнов вынужден был показать эту запись Литовскому.

— Вы обещаете, что я буду генералом, майор? — спросил он.

— Подожди, я не пойму… — Литовский уставился на текст, как баран на новые ворота. Ему как этому барану, была непонятна логика: зачем надо было проходить через новые ворота, когда можно пройти через старые? — Или я чего-то не понял, — опять начал фээсбэшник, или вы может быть, мне объясните, что тут написано?

Полковник побарабанил пальцами по столу. Потом спокойно произнес:

— Это логика аннигиляции.

— Вы серьезно? Значит, сегодня мы сбиваем, точнее, только еще собьем в двадцать три ноль ноль этого Ангела, и произойдет взрыв Тунгусского Метеорита? Я правильно понял?

— Да.

— Но ведь Тунгусский Метеорит упал давным-давно. Чуть не сто лет назад. Кстати, когда это было?

— Да, какая разница, — ответил полковник. — Главное, что это было уже.

— Значит, прошлое есть результат будущего? — удивленно спросил майор.

— А вы как думали?

— Я всегда думал, что наоборот.

— Вот в этой тетради написано, — полковник постучал пальцем по синей обложке, что прошлое именно потому является результатом будущего, что очевидно обратное. Будущее результат прошлого.

— Как это можно проверить?

— А вот сегодня и проверим. Собьем Ангела, значит, все так и есть.

Литовский вылил остатки греческого коньяка себе в бокал и залпом выпил.

— Вы не ожидали такого поворота событий? — спросил полковник.

— Я знал, что это серьезное дело, — ответил Литовский. — Но не думал, что настолько. Он считал Ангела новым секретным оружием. Непонятно было, зачем комдив хочет его сбить втайне. И главное, зачем тут экстрасенс. Ведь думали, что Горюнов захватил экстрасенса для личного обогащения. Решил под видом службы в армии срубить немного деньжат. Джипчик, дачку этажа в три приобрести, маленький домик на Канарах.

Было уже без пяти одиннадцать, а радары ничего не показывали. Они сидели в небольшой комнате, загроможденной предметами астрологического культа. Пирамиды, зеркала, пентаграммы, вставленные друг в друга блестящие платиновые треугольники, свечи и Магическая Книга. Литовский заглянул в соседнюю комнату.

— Нет, ничего, — старший лейтенант, сидящий у экрана радара покачал головой.

Комдив молча курил. Он смотрел только на большое черное зеркало на левой стене. Появился белый, белый шар.

— Игла к бою готова, — сказал старший лейтенант в соседней комнате.

— Огонь, — сказал полковник и добавил, обращаясь к Литовскому: — Делаем это специально для Вас. Они не встретятся.

А как они могли встретиться. Ангел был видел только в черном зеркале, а ПЗРК только на экране радара.

Огненный шар приблизился к середине этого зеркала. Теперь должен был стрелять Иван. Чем? Второй ракетой.

— Нет, нет, — сказал Иван, — сам я стрелять не буду. Не умею. Ангела поразит… — он посмотрел на Литовского.

— Я?! — удивился майор, — я тоже… в общем-то не часто это делаю.

— Вы попадете, — сказал Иван.

— Не делайте из меня дурака, — сказал Федор Литовский. Он смотрел в черное небо и не видел никаких огненных шаров. Кроме полной луны.

Все вышли на плац и стояли полукругом сзади майора. Он держал на плече трубу переносного ракетного комплекса. Под ногами была зеленая травка, а вверху черное звездное небо. И ни одного облачка.

И вдруг на фоне Луны появилось это пятно. Только оно было не светящимся, а черным.

— Подождите, подождите, — прошептал экстрасенс. Черный шар вполз на середину серебристой Луны. — А вот теперь давайте, — добавил он.

Литовский выстрелил. Игла зигзагами двинулась к небу. Потом страшной дугой зависла над Луной и трахнула в нее. Все вздрогнули и пригнулись. Огненные осколки посыпались на Землю.

Всю ночь они пили и играли в настольный теннис.

— Если уж его взяли в армию — пусть служит, — сказал, наконец, Литовский. И добавил: — Но жить он будет там, где жил.

— Почему это?

— У него там осталась собака. За ней должен кто-то ухаживать. Или вы не любите животных?

— Люблю, почему же. У меня у самого две собаки.

— Ну вот и прекрасно. А то я думал, вы упретесь. Скажете, этот человек мне нужен самому. И так далее.

— Да, он мне нужен, — ответил комдив. И добавил: — Но генеральское звание, пожалуй, дороже.

— И все-таки, я так и не понял, зачем он тебе? Не думаешь же ты на самом деле, что вчера в одиннадцать был сбит Ангел Платон?

— Думаю. Ведь что-то светящееся же было в небе. И то, что это будет, написано в одной из тетрадей Василия Мелехова. — Полковник помолчал. — Этот Ангел меня мало волнует. Я не знаю, зачем он был сбит. Но там есть и другие расчеты. У меня был один солдат. Он окончил мехмат. Были еще два физика. Все демобилизуются. Мне нужны другие. Правда, я заказал в Москву. Но хотят много денег, чтобы отправить мне сюда специалистов.

— Я помогу вам со специалистами, — сказал Литовский. — Только я так и не понял, зачем они вам?

— Я вам говорил уже, что в тетрадях есть сведения о более мелких ангелах, чем был Платон. Это Ангелы-хранители коммерческих фирм. Если их уничтожить сейчас, то эти фирмы погибнут в прошлом.

— Какая чушь! — возмутился Литовский. — И вы этому верите? Да тогда и фирм не было. Когда это писал Мелехов?

— Успокойтесь, майор, — усталый полковник сделал подачу. Литовский ее не взял. — Мелехов описал временные континуумы нескольких фирм. И все они не наши.

Литовских присвистнул.

— Значит, вы уже пробовали сбивать Ангелов.

— А чего вы свистите? Вы ведь не верите в Ангелов.

— Кажется, уже начинаю верить. Если правда все то, о чем вы говорите, то этот ваш Иван может оказаться тем человеком, которого мы давно ищем. Ладно. И какие же фирмы вы уже грохнули?

— Две немецкие фирмы. Третьей мы послали предложение заплатить.

— Ясно. Ну и что?

— Ничего. Ждем ответа.

— Фантастика. Кто же вам поверит?

— Ну вот я поверил, что Ангелы на самом деле существуют.

— Если человеку выгодно, он во всё готов поверить. Невероятно, — повторил Литовский. — Как вы осмелились взять на себя такую ответственность?

— А кто еще ее может взять? Вы вот, столько уже знаете, а не подписались бы на такое дело. Не подписались бы ведь?

— Да, я бы не решился. Меня удивляет, как вы решились.

— Я перепробовал все способы зарабатывания денег. Ничего не вышло. А тут эти тетради подвернулись. Я между прочим, давно хотел понять, как такому большому количеству экстрасенсов удается грести большие деньги. Хочешь, будешь со мной в доле. Если доложим наверх, меня просто выгонят на пенсию. Никто этим делом заниматься не будет.

— Когда придет ответ из Германии? — спросил Литовский.

Комдив посмотрел на часы.

— Уже должен прийти. — Он подошел к столику и включил ноутбук.

— Если ответ положительный — я в доле. Только, думаю, тебя сейчас пошлют на — слово на х в ослабленном значении — полковник. Точнее, уже послали, а сейчас ты об этом узнаешь.

Но оказалось, что немецкая фирма только просит, уменьшить сумму в два раз.

— Они согласны по полмиллиона Евро. Посмотрите сюда.

Он как настоящий коммерсант, набрал: семьсот пятьдесят тысяч.

Ответ был положительный.

— Деньги уже на вашем счете.

— У вас есть свой счет в Швейцарии, полковник?

— Я все продумал.

— Ладно, я ваш напарник. Сегодня же уезжаю в Москву за высококвалифицированными салагами. — А этого Ивана отправь домой. Как мы договорились.

— Извините, вы не поняли. Сбить Ангела нельзя ПЗРК. — Полковник усмехнулся. — Это может сделать только экстрасенс с помощью ПЗРК.

— Ах да! — Федор Литовский хлопнул себя по лбу. — Только ведь этот Иван не настоящий экстрасенс. Это просто кидалово. Он просто осведомитель. Мы выпишем из Москвы настоящего экстрасенса.

— На второе что будете? Рыбу будете?

— Какая у вас рыба?

— Белуга, — сказала официантка. — И соус очень вкусный.

— Хорошо, тащи эту рыбу целиком, — сказал Итальянец и хлопнул широкозадую официантку по ляжке.

Он приехал в Москву один. Его друга Мару убили, а другие бандиты не хотели иметь никаких дел с Итальянцем. Одни боялись. Ведь и Итальянца могли убить, как Мару. А находиться рядом с потенциальным покойником никто не хотел. Другие бандиты не хотели встречаться с Итальянцем потому, что не хотели возвышать его своим авторитетом. Ведь он раньше имел право собирать дань с коммерсантов только потому, что был другом Мары. А так… кто он такой, чтобы вести с ним серьезные дела? Сидел? Так все сидели.

— И денег нет, — мрачно констатировал Итальянец.

Раньше он втихаря работал на Леню Московского, но Леню недавно завалили. Итальянец много раз слышал, что этого вора пуля не берет. И даже сам видел, как две пули попали Лене в грудь.

Леня тогда контролировал покушение на троих деятелей группы Менатеп. Итальянца он пригласил в свою машину.

— Будешь работать на меня? — спросил он. — Нелегально. Ваши знать ничего не будут.

— Надо подумать.

— А че тут думать? — Леня вынул сигару. — Будешь? — он вынул вторую сигару.

— Давай.

В это время группа киллеров направилась к Старой Площади. Именно туда сегодня должны были навострить лыжи трое членов Совета Директоров Менатепа. В отличие от других Финансовых Образований начала девяностых, эта группа решила не платить вкладчикам дивиденды. То есть зачем вам проценты от вкладов? Будьте довольны тем, что держите свои баксы в авторитетном месте. А авторитет надо зарабатывать. Где? Кто где. Но и на Старую Площадь ходить надо. Вот этих троих ходоков на СТ и решили сегодня завалить. Ну а че борзеть? Зачем захватывать все злачные места? Надо и другим кое-что оставить. Три иномарки проехали мимо. Первую люди Левы взорвали. По двум другим открыли огонь из пулеметов.

— Ну че ты решил? — спросил Лева Московский у Итальянца.

— Ладно. А платить-то мне хоть будут иногда? А то ведь у меня денег не много.

— Да сегодня же получишь пять тысяч баксов.

— Я согласен.

— Ну тогда давай, работай, парень, — Лева кивнул на заднее сиденье. Итальянец обернулся.

Там, на сиденье стоял пулемет старого образца. Он был зеленый, на колесиках. Сверху пулемет был прикрыт газетой Коммерсант.

— Это что, Максим, что ли?! — Итальянец был явно изумлен.

— Ну че ты растерялся, братан?

— А куда стрелять, я не понимаю? — Итальянец явно не понимал, как и что надо делать.

— Видишь, сзади тронулись два джипа? Это за нами. Охрана этих оглоедов, — он кивнул на горящие машины Членов Совета Директоров Менатепа.

— Ну а как стрелять-то? Я уже не успею выкатить Его на асфальт.

— Да, как хочешь, — сказал Леня, — только надо успеть. Как ты правильно заметил.

Итальянец раздумывал еще только секунду. Он перепрыгнул через сиденье, сбросил Коммерсанта под ноги и втащил Максима на полку. Но пулемет скатился назад и больно ударил Итальянца колесом по члену.

— Стекло помешало, мать его, — выругался Итальянец и схватился рукой между ног.

— Больно? — спросил Леня Московский. Он наблюдал за происходящим в зеркало заднего вида. Даже у него нервы не выдержали, Леня вынул огромного Стечкина и приготовился к бою.

Итальянец опять бросил тяжелый пулемет на заднюю панель Мерседеса и, немного откатив назад, ударил стволом в стекло. Слабо. Он опять покатил пулемет к стеклу. Нет, стекло хоть и было обычное, не бронированное, только треснуло, но не разбилось.

— Так ничего не выйдет, — сказал Московский. Тогда Итальянец поднял пулемет до самой крыши и бросил его на заднее стекло. При этом неудобном движении у Итальянца треснули брюки. Лента была уже заряжена, бандит ее поправил и дал короткую очередь. Пули прошли выше крыши правого джипа. Итальянец опять прицелился и начал стрелять, уже не переставая. У джипа открылся капот и загородил водителю обзор. Потом загорелся мотор, и джип упал на бок. По инерции он докатился почти до Мерседеса Лени Московского. Итальянец перевел ствол на вторую машину. Две длинные очереди не смогли остановить ее. Второй джип продолжал тяжело двигаться на них. Капот у него был изрешечен пулями, стекло тоже. Но это был бронированный джип. Уже пригнали тогда один в Москву для охранников Группы Менатеп.

Итальянец опять дал очередь. Стекло покрылось трещинами, один передний баллон лопнул. Джип осел, но продолжал двигаться.

Патроны кончились. Итальянец растянул перед собой пустую пулеметную ленту. Он обернулся. Но Леня в это время уже вылезал из Мерседеса. Зачем? Итальянец заметил, что из первого упавшего джипа выползают два боевика. В руках у обоих были автоматы Узи. Леня хотел добить этих бандитов, но не успел. Они почти одновременно полоснули по Мерседесу. Две пули разорвали легкие Лени. Итальянец сам видел, как кровь вырвалась из груди Московского на белую кружевную рубашку и черный смокинг.

Итальянец лег между сиденьями. У него не было больше никакого оружия. Он решил быстро перепрыгнуть на переднее сиденье и попытаться уехать на Мерседесе. Он уже пробовал пару раз ездить на этой великолепной машине. Одни раз он попросил коммерсанта в Питере и прокатился, а другой раз ему дал проехаться Мара. Но Мара тогда не взял Мерседес. Ему больше понравился Мицубиси Паджеро.

Итальянец прыгнул вперед и обернулся. Падая, Леня начал стрелять. Было видно, что один из напавших боевиков, упал прямо к ногам Московского, а второй так и не успел вылезти из упавшего джипа. Зато второй джип все-таки успел ударить в багажник Мерседеса раньше, чем Итальянец смог тронуться. Он навалился грудью на руль, дернул головой и потерял сознание.

С тех пор прошло больше десяти лет. Все убиты. И Мара, и Леня Московский. Хорошо, что здесь Итальянцу решили дать поесть по старой памяти. Это был кабак Лени Московского. Но Леня убит. Неужели деньги спросят за ужин? Ведь официантка все записала в счет. Правда, как раньше, она предложила ему рыбу под белым соусом. Да черт с ними. Итальянец выпил и опять лапнул проходившую мимо официантку за верхнюю часть ноги.

— В конце концов, это свинство, — сказала она другим официантам, когда вышла из зала.

— А кто он такой? — спросил новый официант. Раньше он работал в чешском ресторане Пилзнер, но из-за постоянных скандалов с шеф-поваром ушел. Ему сказали, что здесь все ведут себя культурно. Даже между собой. Почему так? Ведь во всех ресторанах работники жутко ругаются между собой. Леня решил прекратить это. Из одной официантки, которая каждое рабочее утро начинала с того, что обзывала всех разными кличками, он сварил суп-пюре. И накормил всех остальных официантов и официанток.

— Зачем вы это сделали? — задала Лене логичный вопрос одна опытная официантка по имени Эмма. — Ведь теперь мы тоже будем злыми и психически неустойчивыми.

— Нет, — ответил Леня, — у вас теперь будет иммунитет. Потому что я вас накормил отрицательной энергией до блевотины. — А блевали все. Кого не вырвало сразу после того, как они покушали суп-пюре из Тани, вырвало после того, как Леня сказал, кого они только что съели.

Новый официант — его звали Дима — посоветовал девушке пожаловаться охране.

— А если скандал возникнет? — ответила она. — Ведь этого посетителя я знаю. Это Итальянец. Когда напьется, становится настоящим дураком. А он уже выпил, — медленно закончила она.

— Он напился, — передразнил официантку Дима, впрочем, без всякой злобы, а нам что теперь, жопу подставлять? Пожалуйся управляющему.

— Его нет, — ответила Лина.

— Ну кто-то есть.

— Только метрдотель Слава.

— Он знает этого Итальянца?

— Знает.

Дальше началось такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Как в песне поется, Итальянец выбил окна и дверь и балкон уронил. Он испугался позора.

Лина подошла к его столу и спросила мягко:

— Будете ли вы чего-нибудь еще заказывать?

— Конечно, буду, я только начал, — ответил Итальянец. — А ты счет, что ли, уже принесла, — он кивнул на книжечку в руке Лины.

— Да нет, нет, я просто так спросила, — испугалась Лина и поспешила уйти. Ведь в ее коричневой книге был именно закрытый счет Итальянца. Всего-то на пятьдесят баксов. Но было ясно, что Итальянец не станет платить и эти деньги.

— Что мне делать? — спросила Лина метрдотеля Славу со слезами на глазах. — Он не будет платить.

Слава тяжело вздохнул.

— Ты уверена?

— Он никогда здесь не платил раньше.

— Никогда? — не понял Слава. — Почему?

— Ну это же Итальянец! Он приезжал сюда из другого города. — И добавила: — К Лене.

— Я не знаю, что делать, — сказал Слава. — Ситуация сложная. Но я же не могу платить из своего кармана. Правильно?

— А я? — на глазах у Лины опять навернулись слезы.

— Ладно, не плачь. Если не заплатит, скажу охраннику, чтобы разобрался с ним, — благодушно пообещал Слава. И тут вошел Итальянец.

— Это служебное помещение. Сюда нельзя, — раздраженно сказал Слава.

— Где моя официантка? — спросил Итальянец, не обращая внимания на замечание Славы.

— В туалет пошла.

— А где у вас туалет?

— Там, где и был всегда. Но туда нельзя. Это служебный… — Итальянец больше не стал слушать. Он знал, где находится служебный туалет.

Итальянец постучал и с разбегу ударил ногой в дверь туалета. Лина увидела его и завизжала, как будто ее режут. Тут не выдержал Дима. Он оттолкнул Итальянца и сказал:

— Послушайте, что вы тут хулиганите? Вы не у себя в хлеву.

Итальянец ударил его ладонью по лицу, и Дима упал прямо на унитаз. Бандит закрыл дверь туалета.

— Вот и сиди там, — сказал он.

Лина присела на корточки и заплакала.

— Не надо, я все сделаю, — сказала она.

— Я уже полчаса жду, чтобы ты принесла глиняную бутылку Киндзмараули. Ты че тут, обосралась, что ли?

— Я… я забыла.

— Неси быстро, — Итальянец толкнул официантку ногой. Она потеряла равновесие и упала на задницу.

Слава побежал за охранником. Того не было на месте. Курил наверху.

Лина принесла Киндзмараули, а Итальянец разбил эту бутылку.

— Я тебе че сказал? Это Киндзмараули, а я тебя просил Хванчкару.

— Ты… вы… просили эту.

— Что?! — заорал Итальянец и разбил бутылку о край стола. Тут как раз появился охранник.

Он направил газовый пистолет на Итальянца, но тот заставил охранника отдать ему пистолет. Почему здоровый охранник испугался? Да потому что Итальянец приставил ему к горлу разбитую бутылку. Остатки вина капали на белую рубашку охранника, как кровь. Итальянец обратил внимание на капающее вино и сказал:

— Ты хочешь, чтобы это была твоя кровь?

— Нет, что ты!

— Тогда беги. Беги, мать твою, амиго! — как бешеный заорал он.

Итальянец загнал Жеку наверх в курилку. Там был декоративный балкон. Так был просто сделан для украшения зала. Охранник Жека залез на этот балкон и рухнул вместе с ним в зал.

Кто-то уже успел вызвать милицию. Увидев их, Итальянец бросил пистолет в окно. Зазвенели стекла. Тут он, видимо, вспомнил, кино. Схватил опять подвернувшуюся ему под руки Лину и прыгнул вместе с ней в это разбитое окно. Оно разбилось совсем. Огромное количество осколков посыпалось в зал. И столько же на улицу.

Итальянца бы, наверное, взяли. Куда тут бежать? А машина его, как в кино не ждала. И своей машины у него уже не было. Ни денег, ни машины. Но тут произошло чудо. У двери ресторана затормозило такси. Это Волга. И номера у этой Волги были не местные, не московские. Из машины быстро вылез высокий мужчина в белой разорванной у ворота рубашке. В руке он держал сигару.

Это был Леня Московский.

Итальянец остановился.

— Леня! — закричал он.

Леня махнул рукой и менты, уже было схватившие замешкавшегося Итальянца, отпустили его.

— Ты куда собрался бежать? — спросил Леня Итальянца. — На Тверской далеко не убежишь. Здесь кругом менты.

Они прошли в кабинет. Работники ресторана смотрели на них раскрыв рты.

— Ну дела, — сказал Слава.

— Я скажу, чтобы мне сегодня же повысили зарплату, — сказала Лина. — Это такая напряженка.

Все сразу встало на свои места. Даже огромное разбитое стекло уже начали вставлять. Охранник отстегивал милиции бабки, чтобы они отдали ему его газовый пистолет. Они немного поторговались и вернули.

— Больше никому не отдавай, — сказал на прощанье капитан. Вот, мать твою, дела у них. Чтоб я так жил.

— Тебя разве не убили? — сказал Итальянец.

— Как видишь? Ты, я так понял, на мели?

— Да.

— Бери. — Леня открыл сейф и бросил на стол две с половиной пачки. Двадцать пять тысяч долларов. Еще столько же получишь после выполнения заказа.

— Кого? — спросил Итальянец и собрал все деньги со стола.

— Горюнова.

— Горюнова? — переспросил Итальянец. — Зачем?! — изумился киллер. — Ты не ошибся, Московский?

Бандит бросил на стол пачку фотографий.

— Я трахался с его дочкой, — сказал Итальянец. — Это командир нашей дивизии. — Я не понимаю, зачем его убивать? Ведь не он же валил тебя.

— Я знаю, кто валил меня. Так ты че, отказываешься? Тебе деньги не нужны? Ты че, не понимаешь, что кроме меня тебе никто больше не даст работу?

— Я согласен.

— И запомни: я тебе ничего не давал. Ты сам найдешь, причину, по которой должен завалить Горюна. Ты отлично все понял?

— Кажется, понял.

— Тогда бери бутылку греческого и со мной в бассейн.

А бассейн у Лени был прямо здесь на Тверской, в одном доме с рестораном.

— И это… — добавил Московский, — у тебя оружие-то есть нормальное?

— Ничего у меня нет, — Итальянец опустил голову.

— Бери. — Леня показал на прозрачный бронированный сейф. — Че те больше нравится?

— Узи и Глок сорокового, — отчетливо произнес киллер.

— Ну и правильно. На дело надо ходить налегке. А то наберут Магнумов тридцать восьмого и… — он не договорил, открыл стеклянную бронированную дверь. — Обоймы запасные возьми. Не хочу, чтобы тебя завалили. А там, сам знаешь, полно вояк будет. — Московский помолчал. — И да: скажи, пусть Лина нас обслужит в бассейне.

В бассейне Лина сразу разделась до фартука, но прежде чем продолжать, сказала:

— Леонид Леонидович, сначала зарплату мне повысьте.

— Все?

— Нет, не все. Кто счет будет оплачивать? Ведь он, — официантка кинула на плавающего в цветах Итальянца, — без вас пришел.

— Сам и заплатит, — сказал Леня, — у него есть деньги.

— Откуда? — спросила Лина. — Если бы у него были деньги, он не стал бы так борзеть. Ведь я знаю, что Итальянец очень культурный парень.

— Ладно, принеси нам хорошую тарелочку дымящихся креветок, — сказал Итальянец, — я тебе заплачу.

Лина позвонила и приняла в приоткрытую дверь большую тарелку креветок. Ее принес Дима.

— Все нормально? — прошептал он в щель.

— Нормально, нормально, — ответила Лина. — Вали отсюда, а то и тебя — слово на е с приставкой: вы. — Дима скрылся.

А Лина встала у края бассейна.

— Ну ты чего, особого приглашения ждешь? — услышала она. Потом прыгнула в воду и, держа большую серебристую дымящуюся чашу над головой, поплыла к клиентам.

Принцесса дивизии

Звонок тарахтел и тарахтел. Дверь с орнаментом из живых цветов открылась и показалась симпатичная головка с большой розой в пышных черных волосах.

— Вам папу? Он принимает ванну.

— Передайте ему записку.

Посыльный уехал, а головка скрылась за мягко, но звонко щелкнувшей дверью. Как будто сработал механизм бесшумного киллерского пистолета.

— Кто это был, дочка? — спросил Виктор Алексеевич, вытирая мокрую голову большим белым махровым полотенцем. Недавно он прибрал это полотенце к рукам в одной пятизвездочной американской гостинице.

— Тебе записка.

— Ира. Когда я был в Пентагоне… когда я ездил туда передавать опыт американским полковникам…

— Тогда ты утащил из их отеля три шикарных полотенца, — перебила его дочка.

— Я не так мелочен. Пять. Я их учил никогда не разрешать своим дочерям принимать записок от незнакомых людей. Это очень важно.

— Пожалуйста, не учи меня папа. Здесь тебе не Пентагон и не Хилтон.

Ладно. Полковник закурил сигару, сел к журнальному столику, на котором дымилась чашечка свежемолотого кофе, и прочитал то, что было в записке:

— Вы заказаны. Наймите настоящую хорошую охрану для ликвидации киллера.

— Ира! — крикнул полковник, — кто это принес?

— Не знаю, это был какой-то человек на машине. — Она вошла и опять скрылась за желто-голубой шторой.

Виктор Алексеевич сделал глоток кофе, пыхнул сигарой, потом набрал номер на сотовом телефоне.

— Это Горюнов. Это Горюнов. — Но трубка где-то там, в пространстве была недоступна.

— Перезвоните позднее. Перезво…

— Кого же мне нанять? — вслух спросил сам себя комдив.

Из-за шторы появилась голова дочери.

— Папа, ты меня звал?

— Нет. Но, знаешь, что мне придется отправить тебя к матери в Пермь.

— Зачем? Я никуда не поеду.

— Это необходимо в целях твоей безопасности. Это ненадолго. Я думаю на две… да нет, не больше, чем на неделю.

— Я не могу, папа, у меня в школе экзамены.

— Да?

— Тогда, я думаю, тебе лучше пожить некоторое время у подруги. У тебя есть подруга.

— Есть у меня и подруги и друзья. Только я никуда не поеду.

— Почему?

— Не хочу испытывать дискомфорт. Даже временный.

Виктор Алексеевич задумался. Че он горячку-то порет.

— Ты будешь ездить в школу на моей машине с охранником. И после школы он тебя встречать будет. Не вздумай упрямиться. Это решено.

— Хорошо. Один вопрос можно? А что, у нас уже есть охранник?

— Сегодня будет.

Будет. А где его взять? От заказа свои спортсмены не уберегут. Тут нужен профессионал. Литовский мог бы помочь. Виктор Алексеевич готов был раскошелиться даже на московского охранника. Но Литовский не отвечает. Ладно. И он позвонил Козыреву.

— Давай вечером встретимся в Мумии, — ответил Козырев, — там и поговорим.

— Мне нельзя светиться, — ответил Горюнов.

— Почему? — искренне удивился начальник милиции. — Ведь иначе и в кабак не выберешься. А так у нас будет повод заказать стейки из говяжьей вырезки.

— Ты не понимаешь, о чем речь. Не могу я выехать в город. Давай ко мне сюда. Будет тебе вырезка в моей офицерской столовой.

— А телки?

— Извини, друг мне сейчас не до телок.

— Неужели все так серьезно?

— Очень.

— Ладно. Буду. Жди в девятнадцать.

Вечером, когда Козырев узнал, в чем дело, он сказал:

— Да, это серьезно. Есть у меня одни специалист. Но ты знаешь, сколько они берут в таких ситуациях?

— Сколько?

— Двести.

— Нормально.

— Ну, ты понял, что это значит?

— Не вчера родился. Знаю я эти расценки. Дорого, конечно. Но жизнь дороже.

— Я так понял, деньги у тебя есть?

— Ну, сколько они меня будут пасти? Самое большое неделю. А реально, я думаю, не больше трех дней. Штука, ну полторы. Такие деньги у меня пока еще водятся.

Козырев слизал кровавую водичку с верхнего медальона.

— Вкусно. — Он сожрал сразу полмедальона. Выпил рюмку дорогой водки, кинул в рот маленький помидорчик, который еще недавно украшал всю эту пирамиду из мяса и добавил: — Вижу, ты не знаешь настоящую цену. В таких случаях телохранители берут двести баксов за час.

— Да ладно тебе, — комдив даже поставил рюмку с водкой на стол. — Хочешь ободрать меня?

— Нет. Это реальная цена.

— Сколько же надо тогда?

— Умножай на двенадцать. А то и на двадцать четыре, если хочешь, чтобы тебя и ночью охраняли. Штук в пятьдесят тебе все это может обойтись. А двадцатку-то уж точно надо иметь.

— Ты говоришь, он у тебя сидит. Может, нажмешь на него? Подешевле договоримся.

— Можно. Но толку не будет. Это же не заказ выполнить. Отбить тебя теперь может только человек душевный.

— Как это?

— Свободный художник, который будет работать с душой, так же как пишут художественные произведения. Давить на таких бесполезно. Плати, и он готов будет умереть, защищая тебя. Нет, серьезно тебе говорю. Только это… парень этот на тюремной больничке сейчас.

— Что, серьезное ранение?

— Да нет, получил сотрясение мозга просто. Ему не привыкать. Хуже не будет. Он и так был чокнутый.

— Зачем же ты предлагаешь мне чокнутого?

— Зачем? Да они все, эти свободные художники, больные на голову.

— А за что ты его посадил?

— Предполагалось, что он завалил Леню Московского.

— А теперь доказать не можете?

— Да.

— Почему?

— Трупа нет.

— Где же он? — удивился полковник.

— Не знаю. Пропал.

— Как это пропал? Украли, что ли?

— Ну не знаю! Нет трупа и все. А на нет и суда нет. Все равно пришлось бы этого Семена завтра выпустить.

Перед тем как ехать в Военный Городок к Горюнову, Семен зашел пообедать в Датский. Когда выпускали из милиции в кармане у себя он нашел сто баксов. А сколько у него было? Он не помнил. Может быть, даже вообще ничего не было.

— О, привет, Вован! — крикнул Семен. — Че-то тебя давно не было видно. Ты где пропадал? — Вова был другом Ивана. Раньше они вместе работали на заводе в одном цехе.

Сейчас Вова сидел вместе с двумя девушками за одним графином пива и небольшой скумбрией. Значит, денег у них нет.

— На мели? — спросил Семен. — Разрешите сесть с вами? У меня баксы. Он показал свой стольник. — А этих девушек я, кажется, уже где-то видел.

Это были Нина и Лена. Вместе с Семеном и Иваном они отдыхали в деревне.

— А вы не помните, как Мишку связывали? — спросила Лена.

— Ах, Мишку?! — обрадовался Семен. Теперь он вспомнил, где видел этих девушек. А то как-то неудобно.

— Что неудобно? — спросила Нина.

— Ну, неудобно, — поддержал разговор Вова, — а то ведь думаешь, толи видел, толи нет. А что? — он оглядел присутствующих, — я что-то не то сказал?

— Да все нормально, — сказал Семен. — Я просто сначала не узнал этих великолепных дам.

Принесли большое блюдо датских ребер. Заказ Семена. Пива, водки и креветок.

— А с другой стороны, — сказал Вова, — можно и еще раз познакомиться. А что такого? Ведь всегда хочется чего-то новенького. А встречаются одни и те же люди. Забыл, встретил опять и как будто не знал их никогда.

— Вова, неудобно так говорить, — сказала Нина.

— Конечно, — поддержала ее Лена, — некоторые могут подумать, что это не полноценный человек, который так поступает.

Семен промолчал, а Вова сказал:

— Я не понимаю, чего здесь неполноценного? Забыл, потом вспомнил. Что здесь такого?

— А я дураков больше люблю, чем умных, — сказала Лена.

— Так и я тоже! — воскликнула Нина. — К тому же у умных денег нет никогда, — добавила она.

— А если есть, то не допросишься.

— Коньяк никогда не покупают, — Лена посмотрела на Вову, — все водку, да водку.

— Ладно, — сказал Вова, — на меня решили наехать? Больше ничего говорить не буду.

— Да бросьте вы, — сказал Семен, — говорите, что хотите. И давайте, ешься ребра. Пока горячие.

— Они и холодные вкусные, — сказал Вова, но тут же добавил: — Но горячие, действительно, намного вкуснее. Тем более мы не ели со вчерашнего дня.

— А вы, что, вместе живете? — спросил Семен.

— Да, — сказал Вова.

— Угу, — просто ответила Нина. А Лена подтвердила:

— Конечно. — Как будто это само собой разумелось, и было вполне естественно.

— Я бы так хотел с вами остаться, — сказал Семен, — но у меня дела. Ехать надо. — Он собственно не очень понял, что за заказ ему предлагают. Думал, что сегодня надо только провести переговоры. Поэтому он сказал: — Вова, хочешь немного заработать? Съезди за меня на переговоры, а я пока с девушками посижу. А то давно уже так не сидел. Вино, мясо, девушки. Все попадаю в какие-то переделки.

— Вова, съезди! — закричала Лена.

Он посмотрел на Нину.

— Ну не съесть же он нас, — сказала Нина, — конечно, съезди.

— Ладно.

— Не обижайся, Вова, — сказал Семен, — штуку баксов получишь, если удачно договоришься.

— Штуку баксов?! А это сколько будет процентов?

— Десять, — наобум ответил Семен.

— Ладно, — ответил Вова, — это уже похоже на бизнес. А я так давно им не занимался.

— Вот и займись, — сказала Лена, — а он пока займется чем-нибудь другим. Ха-ха, — Лена с умилением посмотрела на Семена. Она хорошо помнила развлечение в Городках. А этот Вова все больше Нинкой занимался, а ей уделял мало внимания. Только раз или два трахнул в душе.

Вова поехал. За тысячу долларов он решил проработать это дело на совесть. Правда, он даже не знал, что это за дело. Семен так намекнул, что это связано с охраной объекта. Но какого объекта? Что там надо охранять, не ясно.

Дверь опять открыла Ира, дочка Горюнова. Хотя дом был, можно сказать, на осадном положении, она сразу пропустила Вову. Раньше она видела этого Вову в обществе Итальянца. Да кого только не видели в обществе Итальянца. Всех, наверное, у кого были деньги. Но некоторых Итальянец знал еще раньше. И Вову он знал раньше, еще до Перестройки.

Значит, решили нанять для защиты дома киллера из окружения Итальянца. Да и правильно, может быть, решила она. У бандитов больше связей, чем у ментов.

— Кофе выпьете? — спросила она. И не дожидаясь ответа, добавила: — Сделайте сами, вот кофеварка высокого давления. Кофе в кофемолке, а сахар, если понадобится, найдете там рядом.

— А вы? — спросил Вова.

— А я пока позвоню папе. Скажу, что вы, наконец, прибыли. Он здесь ждал вас два часа назад.

— Ну, дела, — растянуто ответил Вова, — я задержался.

— Хорошо, хорошо, — располагайтесь, я сейчас приду.

Через две минуты она опять появилась и сказала, что папа приехать не сможет.

— Он будет ждать вас у себя в кабинете. В штабе. Вы знаете, где наш штаб?

— Найду.

— Здесь и искать нечего. Пройдете два дома, потом столовую и будет штаб.

— Найду. Если что, спрошу. Только как бы не арестовали за такие вопросы.

— Ничего не надо ни у кого спрашивать. Просто идите прямо и все.

Он ни у кого ничего не спрашивал, а его все равно чуть не арестовали.

— Плохая организация переговоров, — строго сказал Вова полковнику, когда они встретились, наконец, в штабе. — Так не делается. Заказывали переговоры, так встречайте, как положено. Черт знает что. — Он потрогал запястье. — Чуть руку не сломали твои гренадеры.

Полковник вдруг ни с того, ни с сего разозлился сам, и сказал:

— Ну завалил бы их к чертовой матери! Ты же киллер.

Вова удивился:

— Значит, вы принимаете меня за киллера?

— А за кого мне тебя принимать? За специалиста…

— Да, за специалиста, — перебил комдива Вова.

— Ладно, — сказал полковник, — давайте с вами вести дела официально. — Он вынул из ящика десять тысяч долларов. — Берите. Остальное потом.

— Когда потом? — Вова взял пачку и, нажав пальцем на край, просмотрел купюры.

— Когда будет ясно, сколько нащелкает. Здесь хватит на пятьдесят часов. Это больше двух суток. Может быть, нам повезет, и вы убьете его за эти двое суток. Все понятно? Сейчас получите оружие и от меня ни на шаг. Я имею в виду не здесь ни на шаг, а встретите меня после работы. Здесь у меня своих архаровцев хватает. Сюда киллер не полезет.

— Думаю, вы недостаточно серьезно относитесь к своей жизни, — сказал Вова. — Киллер может убить, где угодно. Но в данном случае я не спорю. Секретный объект и все такое.

Полковник внимательно посмотрел на Вову, вздохнул, покачал головой и спросил:

— Вы хоть в армии-то когда-нибудь служили?

— Нет, — простодушно ответил Вова, — я годен только к нестроевой.

— Хорошие шутки у вас. Ну ладно, идем. Своего оружия у вас, конечно, нет?

— Откуда.

— Действительно, откуда?

На складе Вова получил автомат Калашникова, пистолет Макарова, гранату Ф-1 и большой спецназовский нож с зубцами.

— Чего-то не хватает, — сказал Вова.

— Чего не хватает? — полковник осмотрел оружие. — Запасные обоймы есть. Все, как в Девятом Управлении товарища Э. — Чего вам еще надо? Бронежилет?

— Лучше машину с капсулой Б-7.

— Бронированную, что ли? Думаю, до этого дело не дойдет.

— Почему вы так думаете?

— Потому что пока я еще не заработал на Б-7. Вы хоть знаете, сколько такая тачка стоит?

— Знаю. Без бронированной капсулы миллион долларов.

— Ваша жизнь стоит дороже, — добавил он.

— Вы думаете? — полковник сразу помирился с охранником.

Уже два дня Вова жил в квартире полковника. Киллер не появлялся. Да ладно киллер, Семен не появлялся. Вова уже не рад был, что прикинулся охранником. Психика его начинала сдавать.

— Кофе будете? — спросила Ира. Он только что привез ее из школы.

— Сделайте.

— Что вы такой грустный? Может быть, вам еще что-нибудь хочется? Может быть, вы так печальны, потому что давно не занимались сексом? Я могу…

— Тебе сколько лет?

— Восемнадцать.

— Так много?

— Да, сейчас очень долго учатся. Не бойся, уже пробовала. Много раз.

— Много раз, — повторил Вова, как эхо. — Нет, спасибо, пока не надо.

— А че ты боишься?

— Боюсь, как бы это дело не вычли из моего гонорара.

— У тебя хороший гонорар. Двести баксов в час.

— Двести в час?

— А ты думал, я не знаю? Я с тебя возьму сто. За целый час, если выдержишь. Сто баксов ведь для тебя не деньги.

Так, думал Вова, двести долларов в час, значит, платит полковник. Хорошо бы потянуть время. А как его потянешь? Тут могут запросто грохнуть в любую минуту. К черту. Где этот гад. Семен? Неужели так с этими бабами завязался, что забыл о деле. С него станется. Еще действительно забудет. Он же больной на всю голову.

У Итальянца было пять дней. Но это крайний срок, после которого заказ уже считается невыполненным. Три дня. Это обычная норма. Быстрее трудно заказ выполнить, а дольше можно просто не успеть выполнить: самого киллера грохнут. Ведь о нем становится известно слишком многим людям.

Он понаблюдал за домом Горюнова и придумал план. Можно было обойтись без снайперской винтовки. Конечно, лучше всего бы грохнуть полковника в темноте подъезда. Так лучше. Меньше психических травм. Ведь когда-то полковник его отпустил, А мог бы посадить в тюрьму. И за изнасилование дочери, и за воровство. Он поймал Итальянца на месте преступления.

Итальянец тогда скупал солдатскую тушенку у прапоров и толкал разным гражданам. Однажды Итальянец нашел на территории Военного Города целый склад просроченной тушенки. Один пьяный прапор показал ему. Раньше этот прапорщик служил в Афгане, и так привык пить, что пил, пока не падал замертво. Он показал Итальянцу этот склад. Потом они выпили. Итальянец пошел еще раз осматривать склад, а Саша засадил еще два стакана и заснул прямо у пенька.

Итальянец задрал голову вверх и почесал затылок.

— Сколько же тут? Море! Море тушенки. И свинина в маленьких и больших банках, и говядина в маленьких и больших банках.

Можно ведь все это продать. Не можно, а нужно! Хорошая тушенка. Они сами только что закусывали такой банкой. Даже не банкой, а банками. Они вдвоем съели три банки тушенки. Вкусная. Черт возьми. Даже вкуснее, чем не просроченная. Наверное, дошла.

Итальянец украл у Саши-Афганца ключи от склада. Запер помещение, предварительно вытащив на воздух пьяного Сашу. Он вывез весь склад на двух фурах. Как? Через Запретную Зону. Осталось так, совсем немного, килограммов пятьсот, шестьсот. Можно вывезти на простой легковушке. У Итальянца была тогда Тринадцатая. Он прокатил прямо через Первый Пост. Уже хотел повернуть в Запретную Зону, как увидел прекрасную девушку.

— Подвезти, что ли? — Он остановился и приоткрыл дверцу.

Она молча села. Как обычно на Запретке он отдал пару пузырей и они покатили дальше. Проехали солдатские казармы. Потом свернули направо вниз. Там был склад с тушенкой. Там они напились и Итальянец транул девушку Иру на грязном матрасе. На нем здесь иногда раньше спал прапор Саша из Афгана.

— Послушай, — сказала девушка, — женись на мне. Я в тебя влюблена. Я, между прочим, дочь комдива.

— Какого комдива? — не понял Итальянец.

— Ну мой папа командует этой лавочкой, — она сделала рукой круг.

Ира Горюнова, понял Итальянец. Во попал. У нее папаша — слово на букву е с й на конце. — Убить может, если узнает, что он — слово на е с приставкой: вы — его пятнадцатилетнюю дочку. Хотя она и была не целка. Девушка, но не целка. Кто-то ее уже отоварил. Одноклассники, наверное. Им на разных там детских днях рождения не терпится свой — слово на х — куда-нибудь сунуть.

— Значит, тебя звать Ира? — спросил Итальянец.

— Да. А ты, что, меня знаешь?

— Нет, но много слышал.

— А что ты слышал?

— Есть, говорят, у комдива дочка. Настоящая Принцесса.

— Принцесса? Так и говорят.

Он хотел добавить, что говорят — слово на е — эта Принцесса, как кошка. Но промолчал. Может, это и не про нее говорят. Да и вообще, неудобно такие вещи говорить в глаза.

В это время в дивизию приехали три вредных полковника. Проверяющие. Виктор Алексеевич им и то, и то. И пожрать рыбки с икоркой, и выпить греческого коньяку. Слово на х с приставкой: по. — Уж и отсосали им раза по три. Нет, опять за своё:

— Слово на х с окончанием: и — вы тут делаете, полковник?

— Ну, то есть как, работаю.

— Да ни — слово на х — ты не работаешь.

— А что же я, по-вашему, делаю? — обиделся немного Виктор Алексеевич.

— Дрочишь, — сказал один по имени Альберт.

— Дрочишь, дрочишь, — строго сказал второй.

— Ну не знаю, — сказал комдив. — Самому мне, что ли, у вас отсосать. — Они как раз проезжали мимо большого старого здания из побеленных досок.

Уже почти стемнело, а им все чего-то надо, подумал полковник. Надо показать, что они проверяющие из Москвы. Пидоры. Где они только такие фуражки нашли. Как у эсэсовцев. С очень высокими тульями.

— Да это ерунда, — ответил Виктор Алексеевич.

— Ну что, что это? — настаивал один из полковников.

— Это склад просроченной тушенки.

— Просроченной? Ты что, командир, рехнулся, что ли?!

— Откуда у тебя просроченная тушенка?

— Давай, поворачивай к складу.

Они галдели, как будто сроду не слышали про просроченную тушенку.

— Тушенку привезли из Афгана.

— Да ты что — слово на х с приставкой: о — комдив, — сказал Альберт, — надо было там ее оставить. Раздать местным жителям.

— Так вы же из Москвы и запретили. Сказали, что нет никаких местных жителей. Все — слово б — враги. Ну и привезли ее сюда. Теперь она немного просрочилась.

— Ни — слово на х — вы тут не делаете, Давай к складу.

— А что там делать?

— А что там другие делают? Вот, я вижу, свет через щель пробивается.

— Тушенку, наверно, просроченную кто-то жрет, — сказал другой проверяющий. Ну, комдив, что вы только тут делаете.

Виктор Алексеевич уже хотел выругаться как-нибудь, но машина остановились. Они подъехали.

Вот пидоры, подумал комдив, но вслух сказал:

— Не лень вам осматривать заброшенные сараи? Я бы на вашем месте сейчас в бассейне плавал сейчас с девочками, а…

— Хватит болтать, открывай, — сказал Альберт.

— В бассейне еще поплаваем, — сказал другой.

— Еще успеешь — слово на х — пососать, — совершенно спокойно добавил третий.

Комдив дернул дверь, но она оказалась запертой изнутри.

— Открывайте, мать вашу! Кто там? Наверное, прапора тушенку считают, — полковник почувствовал, что начинает потеть. — Он опять постучал.

— Считают, считают и никак не сосчитают, — полковники переминались с ноги на ногу.

— Не считают, а жрут, наверное, — сказал Альберт.

— И не только жрут, пьют, думаю еще. Водяру. — Слово на х с окончанием на: и — вы тут делаете, комдив, я не понимаю?

Раз! И дверь отъехала в сторону.

Сначала Ира хотела спрятаться.

— Это отец! — зашептала она. — Меня ищет.

— Тебя? — удивился Итальянец, — в сарае?

— Давай вместе спрячемся.

— Они не уйдут.

— А может, уйдут? Давай, не будем открывать.

Но в дверь стучали и стучали.

— Открой, — Ира вышла из-за ящиков, — а то он солдат вызовет. При свидетелях хуже будет.

И Итальянец открыл.

— Ты что здесь делаешь? — спросил комдив. Раньше он встречал Итальянца. Как-то пили вместе на зимнем празднике. Чуть тогда вместе с Итальянцем и Марой вместе в баню не поехали. Девочки были длинноногие, спортсменки, баскетболистки. Надо было поехать.

— Зашел погреться.

— Чего?! — Все полковники ворвались в склад.

— Так… — Альберт сел на ящик, снял фуражку, вытер пот. — Что будем делать?

— А что тут делать? — сказал один из полковников, — пусть продолжают и дальше — слово на е — его дочь. Ему, видимо, это нравится.

— Мы любим друг друга, папа, — сказала Ира, — он на мне женится.

— Женишься? — спросил Виктор Алексеевич.

— Конечно. Я люблю ее, — ответил Итальянец. Он не на шутку испугался. Четыре полковника!

Про тушенку на какое-то время все забыли.

— Я тебе — слово на б — женюсь! — разозлился комдив. — Ей же только пятнадцать лет. — Щас вызову наряд и пойдешь по этапу. За изнасилование. Ты понял? Не надо было пользоваться ее наивностью.

Итальянец только головой качал.

— Убью! — неожиданно заорал комдив и вырвал пистолет из кобуры. Выстрел, второй. Итальянец прижался к пустым ящикам.

— Папа! — Ира бросилась к Итальянцу и заслонила его собой.

— Убью, засранца! — опять заорал комдив. Он опять выстрелил.

Итальянец побежал и спрятался за большими ящиками из-под тушенки. Один из них упал. Упал и раскололся.

— Пустой, — проговорил Альберт. — А где тушенка?

Полковники начали проверять другие ящики.

— Здесь ничего нет.

— Где тушенка — слово х с окончанием: сос?! — заорал один полковник.

— Да она же была… — начал было комдив.

— Заткнись.

В горячке Виктор Алексеевич махнул пистолетом, а он выстрелил. Пуля попала московскому Альберту прямо в горло.

Оставшиеся полковники подхватили его под мышки и уложили на тот же самый матрас, где недавно трахались Итальянец с дочкой комдива. Один из них тут же начал что-то писать, подписывать.

— Подпишите, — сказал один из них комдиву.

Виктор Алексеевич стоял с опущенными руками, пистолет его лежал на ящике. Ира сначала плакала, потом замолчала и села на пол. Теперь она молча курила одну сигарету за другой.

Итальянец взял с ящика пистолет комдива и проверил обойму. Пустая.

— Положите немедленно оружие, — сказал один из московских полковников, — на нем отпечатки.

Итальянец вытянул вперед руку с пистолетом и нажал курок. Раздался выстрел.

— Что ты наделал?! — горько сказал комдив, — в стволе был патрон.

Оставшийся в живых москвич начал нервно расстегивать кобуру. Итальянец бросил в полковника пустой пистолет, но тот уклонился. Уклонился, но тут же оступился и упал на спину. Итальянец наступил ему на горло ногой.

— Что ты делаешь?! — замахал руками комдив.

— Но он же нас сдаст.

— Нет, я не сдам. Оставьте меня в живых только. — Московский полковник понял, что зазвенел его последний звонок.

— Ладно, — сказал Итальянец, — живи пока, полковник. Может, генералом станешь. — И добавил: — Нам тоже нужны генералы. Подождите, подождите, это еще не решено.

— Так решайте.

— Судьба сама решит.

Они выгнали две танкетки на полигон и начали гоняться. Московский полковник был в общем-то танкистом, а Итальянец служил в танковых войсках. Полковники сидели в одной машине, а Итальянец с Ирой в другой. Накатались так, что потом все блевали. Убитых положили в одну танкетку и опрокинули ее в кювет. Такая каша получилась. Но если бы московский полковник сделал наколку, пули бы нашли. Но он ничего не сказал. Просто побоялся разбирательства. Уехал и никто ничего не узнал. Проверяли технику, случилась авария и все.

Тушенку списали, даже остальную Итальянец вывез на своей тачке. Только на женитьбу комдив не согласился.

Вот теперь Итальянец должен был завалить Виктора Алексеевича. Ничего не поделаешь — Заказ. Он знал, что кого-то взяли для охраны. Но ведь это ерунда. Взяли, он узнал, одного человека, а надо было нанимать не меньше четверых. Разве так спасешь заказанного человека? Нет, очевидно, что нет. Вот только Вова этого не знал. Он решил подкараулить, и завалить киллера самостоятельно.

— Сколько вас?

— Трое.

— Мало. Я пойду кофе попью, пока вы тут соберетесь. Элементарные вещи не можете организовать.

— А, вон, идут.

— Наконец-то. Так. Я сейчас ваши звания проверю.

— Один лейтенант. — Вова вышел на балкон и услышал эти последние два слова.

— Я, кажется, вас предупреждала, — услышал он знакомый голос, — все должны быть капитаны.

Кто бы это мог быть, подумал Вова? Очень знакомый голос.

— Только один. Разреши ему, пожалуйста. Он очень уж хочет.

— Нет, я сказала. Вы хотите мне все испортить? Нет. Пусть, сначала подрастет до капитана.

Затрещали кусты, и Вова увидел молодого лейтенанта. Он выбрался на каменную дорожку и быстрыми шагами направился к калитке.

— Ничего не понимаю, — негромко сказал Вова. — Как можно охранять в таких условиях? Собрания тут офицерские устраивают. Как будто нет для этого другого места. — Он уже хотел спуститься вниз и разобраться с тем, что тут происходит, как услышал сладострастный вздох.

Они трахали Иру по очереди. Вова, в конце концов, не выдержал и спустился вниз. Он прополз между кустами и высунул голову в трех метрах от лежащей прямо на одеяле Иры. На ее поднимающиеся дугой толстые ляжки были одеты только чулки без резинок.

— Откуда у нее такие ляжки? — подумал Вова. — Ведь у этой девочки очень узкие плечики. — Он протер лицо рукой. Один капитан встал, а другой уж был тут, как тут.

— Я сказала, чтобы входили по одному. Или вы опять не можете организовать?

— Прости, не утерпел, — сказал второй капитан, на ходу, спуская штаны.

— Выйди вон, я подмоюсь. Впрочем, ладно, стой, если уж появился. — Она встала и направилась прямо туда, где лежала Вовина голова. Он зажмурился. А когда опять открыл глаза, то увидел Иру присевшей в стороне. Значит, она передумала и отошла к другим кустам. Он услышал, как с шипением вырывается вода и водопадом обрушивается между ее широко расставленными коленями. Ира взяла кувшин, поплескала, сняла с куста полотенце и вытерлась.

— Иди сюда, — сказала она офицеру. У того упали штаны, он сделал два шага и кончил. Потом этот капитан от стыда согнулся пополам, но часть спермы все-таки упала на край одеяла.

— Когда вы трахаться, наконец, научитесь? — раздраженно спросила Ира. — Оставшихся мне будет мало. Я тебя в попу трахну, — сказала она и повернула офицера задом к себе. В левую руку она вязла его еще не упавший член, а большой палец правой руки вставила ему в зад.

— Я не могу, мне не хочется, — промямлил капитан.

— Не надо было кончать заранее, — сказала Ира, продолжая вилять задом. Когда парень опять возбудился, Ира поставила его перед собой на колени и кончила в лицо. Обильная слизь начала щипать офицеру кожу и глаза. Он вытерся рукой и хотел отстраниться. Но Ира крепко держала парня за волосы. Она все еще прерывисто дышала и чуть-чуть попискивала.

Этот ушел, появился следующий. Ира с накатившимися на глаза слезами присела на корточки. Со спущенными штанами он приблизился. Его член боком коснулся ее губ. Ира жалобно всхлипнула.

Вова хотел отползти назад, но не смог. Его член так уперся в землю, что он не мог сдвинуться ни вперед, ни назад. Пришлось смотреть еще два половых акта. У него все болело. Когда все, наконец, удовлетворились и ушли, он встал и описался. Потом задел стоящим, как телеграфный столб членом за ветку и сразу кончил. Его сперма облила весь куст. Но член не хотел падать. Надо идти, а он стоит и стоит.

Подъехала машина полковника. Уазик. Сейчас будет скандал. Он не встретил полковника у штаба. Ужас.

— Вова! Ты где?! — услышал он голос Иры с балкона.

Проклятье. Он чуть не заплакал.

Ире он ничего не ответил, но к воротам пришлось идти. Вова хоть и был очень расстроен, все же посмотрел в щель, прежде чем открыть ворота полковнику. Вот тебе на! У дома стояла незнакомая тачка.

— Вова! — опять послышался голос Иры. — Ты где? — Свеженькая в платьице с цветочками она спускалась вниз. Девушка хотела что-то сказать, но тут увидела его вздувшиеся ниже пояса брюки. Секунды две она не могла оторвать глаз от этого бугра. Потом тихо сказала:

— Значит, ты подсматривал.

В ворота опять постучали.

— Звонок, что ли не работает? — услышали они удивленный возглас за воротами.

Ира пошла открывать.

На пороге стоял Итальянец. Он прислонился к калитке и пытался в глазок с той стороны рассмотреть, кто ему открывает. Конечно, увидеть ничего нельзя было. Он просто загораживал Ире обзор. А Вова даже забыл, что в калитке есть глазок. Он хотел загородить Итальянцу проход, но застеснялся и отошел в сторону. Как будто ему надо в туалет.

— Папы нет дома, — сказала Ира. И тут же добавила: — Или ты опять жениться на мне приехал? — Она с такой охотой пропустила Итальянца, что Вова подумал: неужели ей все мало? Жениться! Тут на взводе надо жениться. Точнее, наоборот. Или все правильно?

Вова вышел за ворота, завел машину и поехал встречать полковника. Он еще не опоздал, но все-таки надо бы было выехать пораньше.

Полковник уже курил на ступеньках своего штаба. Пока ехали, он молчал. Вова понял, что лучше самому сказать, что в доме посторонний. А то спросит, начнет орать, зачем пустил.

— Я… я это… взял киллера, — он сказал это и сам изумился. Как это у него сорвалось с языка такое? Хотя этот знакомый Иры, кто он такой? Да кто бы ни был! Зачем так нагло лезть в дом?

— Что? Что вы сказали? А что вы молчите?!

— Я сказал. Я не молчу.

— Где он?

— В доме. К сожалению, а может счастью, тот киллер знакомый вашей дочери Иры.

— Вот как? Впрочем, что тут удивительного. Она многих знает.

— Да, дочь комдива может знать многих, — сказал Вова мрачно. Он почему-то был недоволен, что Ира нуждается в большом количестве мужиков. — Но такова, видимо, жизнь.

— Что ты сказал? — полковник внимательно посмотрел на Вову.

— Я говорю, такова жизнь. Кто-то кого-то должен валить. Вы уведете Иру, а я брошу в этого гада Ф-1.

— Да как же я ее уведу? Если это действительно киллер, он сразу может завалить меня.

— Не думаю. Тогда ведь ему придется убивать всех. Зачем ему свидетели.

— Да, — согласился полковник, — киллеры обычно лишних не убивают. — Ладно, заходим вместе, и действуем смотря по обстановке. — Он помолчал, потом добавил: — Хотя было бы лучше, если бы вы грохнули его вне дома. А то опять расходы. А ремонт после Ф-1 будет стоить немало. Отвези меня назад в штаб, потом устрой этому киллеру засаду и грохни его. Я могу даже дать тебе взвод солдат. Они окружат дом. А как он выйдет, его так или иначе завалят.

Вова подумал.

— А если это не он? Может быть, это гость какой-нибудь к вам приехал. Ведь Ира прямо-таки потащила его в дом.

— Да, это возможно. Его не надо было пропускать. — Полковник хотел уже выяснить, зачем Вова запустил в дом потенциального киллера, но они уже приехали, и эта мысль у него так до конца и не созрела.

— Вы войдете первым, — сказал Вова, а я через пять минут. Сразу подадите мне знак, и стреляю ему в лоб.

— Да нет, так не пойдет, — сказал полковник. — А если он убьет меня сразу? Вы войдете, а меня уже того, нет. Лучше вы идите первым. А мне подадите знак.

— А как я вам подам знак?

— Не знаю. Вы должны были заранее об этом подумать. Я вам плачу огромные деньги.

— Кстати, о деньгах, полковник. Вы мне уже должны. Сегодня кончается третий день. А вы мне заплатили только за два с половиной.

— Держите, здесь еще пять тысяч.

— Спасибо.

— Пожалуйста. Сдачи не надо.

— У меня есть план, — сказал Вова. Он рассказал его полковнику. — Поверьте, это единственный надежный вариант.

— Хорошо, я согласен.

Они ворвались в комнату, как спецназ при захвате Белого дома.

— Всем на пол! — заорал полковник. Вова тоже что-то закричал.

Итальянец и Ира легли на пол.

— Лицом вниз! — рявкнул полковник.

Итальянец лег на живот, а Ира продолжала с удивлением смотреть на двух людей в черных спецназовских масках.

— Вы не понимаете, куда ворвались, — сказала Ира. Но все равно повернулась на живот.

Они связали Итальянца. Вова приставил ему пистолет по лбу.

— Говори, кто тебя нанял, падла? — сказал Вова.

— Да пошел ты! — Итальянец плюнул им под ноги.

Вова ударил его пистолетом по лицу.

— Расстреляем его на улице, — сказал полковник.

Они взяли его под руки и потащили. Итальянец испугался. Непонятка. Из-за непонятки много людей погибло.

Его поставили на колени на том же месте, где только что трахалась Ира.

— Кончайте его, — сказал Вова, и полковник пристал дуло ко лбу киллера.

— Постойте, подождите, ребята. Так не делается. Давай поговорим. Развяжите руки.

Полковник снял пистолет с предохранителя и взвел курок.

— Да прекратите вы! Я все скажу.

— Говори.

— Что говорить?

— Говори, кто тебя нанял? — Вова передернул затвор АКМ. Итальянец может быть и раскололся бы. Че-то страшно ему стало на этой поляне. Но полковник вдруг изумленно воскликнул:

— Итальянец! Это ты?!

— Я.

И полковник снял спецназовскую маску.

— Виктор Алексеевич! Что это ты решил в войну поиграть?

— Заказали меня, Итальянец, — почти закричал полковник. — Вот охрану нанял. За двести баксов в час.

— Один охранник не спасет, — сказал Итальянец. — Надо было группу человек из четырех нанимать.

— Ну как это не спасет, — решил вмешаться Вова. — У нас все предусмотрено.

— Всё? — Итальянец остановился и хитро прищурился. — Вот дай-ка твой пистолет, — и он протянул руку за пистолетом Вовы. Свой Глок Итальянец оставил в комнате под подушкой дивана. Узи вообще был в машине.

Рука Вовы дернулась, но он удержался.

— Я не дам свой пистолет.

— Мой возьми, — сказал полковник. И вдруг почему-то подумал, что Итальянец может быть тем самым киллером, которого послали для его ликвидации. Но было уже поздно. Мелкокалиберный Макаров был уже у Итальянца.

— ПСМ, — сказал Итальянец, — пули маленькие. Придется выпустить всю обойму. И он нажал на курок.

Две пули попали полковнику в горло, Итальянец повернулся, чтобы продырявить Вову. Выстрелил, но Вова успел пригнуться, и пуля прошла выше. Вова, петляя как заяц, убежал в сад.

— Где ты, зайчик? Где ты? — Итальянец включил во дворе свет и теперь шел по саду, раздвигая ветки. Он был уверен, что успеет выстрелить первым. — Где ты охранничек? — Вовы не было.

Итальянец обошел дом кругом, посмотрел на лежащего у крыльца полковника и сделал контрольный выстрел в голову. Собственно, зачем ему этот Вова? Итальянец стал подниматься по лестнице в дом.

— Эй, Итальянец! — это был голос Иры. Киллер медленно обернулся. Она стояла с его автоматом Узи внизу.

— Ты не сможешь выстрелить. Брось автомат.

Она потянула на себя спусковой крючок. Плеснула очередь. Действительно, ствол потащило вверх и в сторону. Но несколько пуль попали Итальянцу в спину. Он задергался, потом скатился вниз к ее ногам.

— Предатель, ублюдок, — сказала Ира. Она хотела выстрелить ему в голову, но побоялась опять нажимать на курок. Этим скорострельным автоматиком надо было уметь управлять.

Она поднялась в дом и села за стол. Скоро появился Вова.

— Где ты был, охранник? Сбежал? Я за тебя должна всю работу делать? Ты видел, что папу убили?

— Конечно, видел. — Вова тоже сел.

— Ты выпьешь?

— Если только кофе. — Вова посмотрел на свой автомат. — Че-то я забыл, как вывести этот автомат из боевого состояния. Я передернул затвор и он готов к стрельбе. Как его выключить?

— Я не знаю. Надо было у папы спросить. А теперь его убили, — Ира заплакала.

Вова пил кофе, а АКС так и лежал у него на коленях. И тут вошел Итальянец. Он демонстративно начал снимать бронежилет.

— Вы не добили меня, — прохрипел киллер. — Теперь я добью вас. — И он поднял пистолет на вытянутой вперед руке. Но вдруг он увидел, что автомат на коленях у Вовы задергался. Огромные пули сначала ударили в пол метрах в двух от Итальянца. Потом начали приближаться. Вот они расщепли его ступню и голень. Добрались до коленной чашечки, вспороли живот, перемешав его содержимое с частями прорванного бронежилета, и вдруг набросились на лицо Итальянца. Перемешали его, как поджарку с луком, полили соусом из свежевскрытого мозга и только тогда успокоились.

Вова сглотнул, сделал шаг в сторону, но не успел все-таки вылезти из-за стола. Его вырвало прямо на праздничную скатерть.

— Господи, значит, это был киллер, — Ира опять заплакала. — Значит, его все-таки заказали, — опять запричитала она. — Итальянца прислали. Они нас обманули. Вы не смогли обнаружить киллера. Вы должны искупить свою вину.

— Я готов. Как?

— Вы женитесь на мне. Да, у вас нет другого выхода. У вас нет другого выхода, если вы хотите продолжать считать себе порядочным человеком.

— Хорошо. Я согласен. Только, боюсь не справлюсь я с вами.

— Справишься. Деньги у папы были. Значит, и у меня теперь есть. А насчет секса мне много не надо.

— Сколько?

— Чего сколько? Три раза в неделю по три часа.

— Три раза в неделю, по три часа, — повторил Вова. — Три раза в неделю это я еще понимаю, но, что делать три часа мне не совсем ясно.

— Я тебе объясню.

— Ну, если два с половиной часа вас уговаривать, настраивать там… То дальше я справлюсь.

— Меня уговаривать не надо. Я всегда готова.

Баня

Семен прокувыркался с Нинкой в бане до самого утра. Он бы уехал раньше, но Ленка приперла дверь бани лопатой и не выпустила Семена. Он хотел вылезти в окно, но оно оказалось слишком маленьким. Только чтобы не задохнуться.

— Ленка, дура, открой! — крикнула Нина. — Ну че ты зря обижаешься?

— Я зря?! Вы вдвоем — слово на е — всю ночь, а я зря, да? Сука — слово на е — предательница!

— Послушай, Лена, ну он стесняется втроем. Что я могу сделать? — сказала Нина через толстую дубовую дверь. — Я…

— Головка от — слово на х! — Вот тебе и я, — сказала Лена и добавила: — Я вас не выпущу, — еще — слово на е с приставкой: по.

— У него дела. Очень срочное дело, Лена. Открой. Открой, пожалуйста. Я тебя очень прошу. К тому же мне очень жарко здесь. Я задыхаюсь. Ну?

— Нет. — Лена села на ступеньку у двери бани и закурила.

— Почему? — Нина тоже закурила с той стороны дубовой двери.

— По — слово на х — да по кочану.

Нина разозлилась.

— Ты, сука, представь, что ты здесь с нами. Тогда, может быть, поймешь, как это было хорошо.

— Хорошо. Сейчас представлю, — ответила Лена. — Че-то не получается. Вы пока там посидите, а я пойду в дом и попытаюсь представить, как вам… нет, как нам было хорошо.

— Иди, иди, поищи там себе член покупней.

— Ладно. Думаю, здесь приличный запас — слово на х во мн. числе. — Не скучайте, я скоро вернусь.

— Лена, ты дура, — сказал Семен, — мне надо на работу. Срочно! Открой дверь.

— Кто это был, Нин? — как бы не понимая, спросила Лена. — А это твой любимый. А почему вы не — слово на е? У него не стоит уже, что ли? Маленькая пипирочка у мальчика стала. Ну, ты не переживай, подруга. Ты одень ему свою — слово на п с окончанием на щу — на голову и вам опять будет хорошо.

Они что-то там отвечали, но Лена уже отошла от двери и направилась к дому, напевая:

— Ля-ля. Ля-ля. Ля-ля. Ля-ля.

Три дня продолжалось это противостояние. Лена носила им в баню еду. Она подавала ее в маленькое окошечко.

— Слово на Е с окончанием на: та — привет. Сегодня у нас гречечка с маслом. Очень вкусно. И, между прочим, полезно для этого дела. Вам надо быть в форме.

— Лен, ты рехнулась, — говорила обычно Нина. А Семен добавлял:

— Открой, я тебя хорошенько трахну.

— Нет, спасибо.

— Ты уже не хочешь?

— Я тебе не верю.

— Что я должен сделать, чтобы ты поверила?

— Сломай, разделяющую нас дверь.

— Она дубовая. Ее не сломаешь.

— Ты попытайся. Может быть, я поверю, что ты очень хочешь меня трахнуть. Бросайся на дверь, рычи, как зверь. Царапай дуб когтями. Ты должен понимать, что ты Иванушка-дурачок, запертый Кощеем Бессмертным в подземную пещеру. Только большое сексуальное желание может освободить тебя. Ты понимаешь, что не можешь достать до моих губ. Ставишь на стол стул, а на этот стул ящик из-под пива. Наконец тебе удается дотянуться до моей груди. Ты обнимаешь ее обеими руками и начинаешь сосать. Еще чуть-чуть и ты будешь очень силен. Ты сможешь ударом ноги сломать толстые дубовые доски, из которых сделана, разделяющая нас дверь. И ты это сделал бы. Если бы пластмассовый ящик из-под пива не согнулся.

— А что было дальше?

— Ты упал. Грохнулся сначала о стол, потом об пол.

— И кончил.

— Нет. Ты получил кайф от ушибов. Ради меня ты готов падать и падать вниз. Кончить ты не можешь.

— Почему?

— Потому что я здесь, а ты там. Теперь понял, чего ты потерял, отказавшись пустить меня в баню?

В конце третьего дня Лена вошла в баню. Семен колебался. Уйти или трахнуть эту Лену. Вчера он очень ее хотел. Остатки желания еще были живы в его душе.

— Раздевайся, — сказал он.

Нина в это время сидела на лавке и курила.

— Я пойду оденусь, — сказала она.

Все промолчали. Лена начала, не спеша расстегивать пуговицы. Обнажились ее большие груди. Без лифчика они не могли стоять прямо и в готовности опустились. Хотя соски все еще смотрели вверх. Семен впился в одну грудь губами и зубами, а руку опустил вниз. Дальше, еще дальше.

— Ничего не пойму… — начал он, но не успел развить свою мысль. Вбежала Нина.

— Черт возьми, там закрыто, — сказала она.

Между ног у Лены ничего не было. Только волосы и больше ничего. А дверь была, как и раньше подперта черенком лопаты.

— Как ты вошла? — спросила Нина.

— Я сама не знаю, — ответила Лена.

— Ты очень хотела сюда попасть, — сказал Семен и добавил: — И вот ты здесь.

— Да, — ответила Лена, и устало села на мокрую, теплую лавку. — Ничего не хочу, — сказала она. — Наверное, я потратила все силы на то, чтобы прорваться сюда.

Они до вечера сидели в бане, пока, наконец, не приехал Миша и не выпустил их. Он не удивился, что в его бане парятся две бабы и мужик. Только сказал:

— Как всегда без меня.

— Где ты был? — спросила Лена.

— Ездил в Германию за машиной. Так долго ехал, что кажется, сейчас бы пенек трахнул. Ты будешь?

— Ну не знаю, — ответила Лена. Семен и Нина уже ушли в дом.

— Давай, а? — Он втолкнул Лену опять в баню и повалил на пол.

— Я ничего не понимаю. Ноги, пожалуйста, раздвинь по больше.

— Куда же больше?

— Но я никак не могу найти заветный вход в Картину Счастья.

— Скажешь тоже. Ты так любишь меня?

— Да. Это ты все время изменяешь мне.

— Я не нарочно. Так получается.

Он встал на колени и попытался разглядеть вход.

— Все заросло волосами. Я ничего не вижу.

— Потрогай рукой.

— Че-то не хочется.

— Боишься, что ли?

Он ничего не ответил.

— Дай мне твою руку, — сказала Лена. — Дай, дай.

— Чувствуешь что-нибудь.

— Нет, — прошептал Миша.

— А теперь?

— Н-нет.

— Ну как это?

— У тебя все заросло волосами.

— Ты хочешь сказать, что я похожа на обезьяну?

— Нет. Ты похожа на медвежонка. — Он помолчал, потом сказал: — А в рот нельзя?

— Да пошел ты! Что вы все заладили, в рот, да в рот. Нет! Не-ет! Нет и нет!

— Ладно. — Он встал. — Я пойду покурю.

Лена осталась одна. Она опустила руку вниз, раздвинула пошире ноги и погладила густые волосы. Ей показалась, что все нормально. Было очень приятно.

— Ну, ты — слово на букву е — слово на е в ослабленном смысле! — Иди сюда! — крикнула Лена. Она хотела еще что-то добавить, но вдруг поняла, что не может найти свою пещеру. Что за чёрт, ничего не понимаю, — она приподняла голову от пола и попыталась заглянуть вниз. Но ничего не увидела. Лена хлопнула себя по большому животу. — Куда ты вылез, падла?

Она встала и вышла в предбанник. Миши не было.

— Ты где, мачо? — Тихо. Миша не отвечал. Лена поставила перед собой зеркало, согнула ноги в коленях и попыталась рассмотреть пространство между ног. — Ничего не вижу.

Появился Миша. За ним шли Семен и Нина.

— Нина и Семен просят отвезти их в город, — сказал он.

— Пусть подождут десять минут. Принеси мне принадлежности для бриться. Станок и крем для бриться.

— Зачем? — спросил Миша. Они все втроем подошли к бане, но Лена закрыла дверь.

— Вы опять хотите помыться? — обратилась Лена через дверь к Нине и Семен, — не намылись еще?

— Послушай, Лена, Семену надо срочно ехать, — сказала Нина, — он и так опоздал.

— Да, — сказал Семен, — я опаздываю немного. На несколько дней. И все из-за тебя.

— Пока я… пока я не побреюсь, никуда не поеду.

— Чего, я не понял? — спросил Семен.

— Слово на Х — через плечо! — ответила Лена. Твой мудак уже достал меня, — обратилась она к подруге и добавила: — Ждите, сейчас поедем.

Миша принес станок, крем для бриться и передал через щель Лене. Сам он тоже хотел зайти.

— Не надо, амиго, — сказала Лена, — пусть зайдет Нина. Нина!

— Да?

— Зайди.

— Ну чего ты? — спросила Нина, входя в предбанник. В зубах у нее была сигарета, и дым шел изо рта и из носа.

— А почему? — спросила Лена.

— Что почему? — не поняла сначала Нина вопроса. Потом чуть улыбнулась и добавила: — Почему из ушей дым не идет?

— Ну да?

— А почему он должен идти? — серьезно спросила Нина. — Я не паровоз.

— А я и не имела в виду, что ты паровоз, — сказала Лена, — я думала, ты кочегаром работаешь! — Они рассмеялись, вспомнив слова Нининой дамы, которая несколько лет назад пыталась запретить им курить. Она преподавала балет и не курила. Но бесполезно. Им все равно было, как их называют. Хоть кочегаром назови, а я все равно курить буду.

— Что ты хочешь?

— Побрей меня. А то сама я буду долго возиться.

Нина намылила Лене живот, ноги и то, что было между ног. Она все аккуратно побрила и сказала, задумчиво:

— Что-то я не пойму, где эта?..

— Нет?

— Вроде нет.

— Что теперь делать?

— Не знаю, — испуганно ответила Нина. — Но, кажется, точно ничего нет.

— Когда кажется, тогда крестятся. Куда же она делась?!

— Ты меня спрашиваешь? — Нина опять закурила.

— Прикури мне тоже сигарету, — сказала Лена.

— Я прикурю. Только ты одевайся и поехали. А то Семен нервничает.

— Семен нервничает, — передразнила ее Лена. — А я по-твоему, не нервничаю? У меня вообще — слово на х — знает какие проблемы. Как говорит Вова, ни в сказке сказать, ни пером описать.

— Что это еще за Вова?

— А ты Вову не помнишь? С Иваном вместе в столовую приходили, а потом несколько раз трахались. Да и в этой бане, кажется, были.

— Ах, этот. Кстати, куда он делся? Что-то его давно уже не было видно.

— Деньги, наверное, зарабатывает, — ответила Лена. Они уже ехали в город на Мишиной немецкой тачке.

Двое. Подземный ресторан

— Ты?!

— Я.

— Откуда ты здесь взялся?

— В командировку приехал.

— Как ты мог приехать?

— Вызвали в министерство, вот и приехал.

— Но я же тебя завалил! Вчера я тебя завалил, а сегодня ты здесь. Как?

— Ты не мог меня завалить. Ты же мой друг, Итальянец. Не понимаю, о чем ты говоришь?

— Брось прикидываться. Виктор Алексеевич. Бросьте. Я, видимо, вас не добил, а теперь вы выследили меня и решили завалить? Валяйте. Я без оружия. Удивляюсь только, неужели вы сами решили сделать это? Или… или киллер сидит где-то здесь за столиком? Кто? Этот? — Итальянец повернулся назад. — Или этот? — он посмотрел направо. — Кто?

Бывший полковник вздохнул.

— Принесите мне сто граммов, кружку пива и стейк с соусом, — сказал он, остановившемуся у стола официанту.

— А вам? — спросил официант.

— Мне тоже самое, — неожиданно для самого себя ответил Итальянец. — Хотя до этого он пить водку не хотел. Только пиво, лук в розовой панировке и стейк.

Официант подошел к ним через десять минут и сказал, что их ждут в бассейне.

— И его тоже? — Итальянец показал на бывшего полковника.

— Да, идите вместе.

Леня Московский сидел в кресле в белом Хилтоновском халате с бокалом и дымящейся сигарой. В бассейне кто-то плавал.

— Я вам все равно ничего не скажу, — сходу сказал Виктор Алексеевич. — Это лично мой бизнес.

— Ты хоть представляешь, что ты наделал? — спросил Леня Московский. — Ты Ангела сбил.

— Да он в курсе, — сказал плавающий. — Он же специально Ангела сбивал.

Вкатился на тележке заказ. И полковник, и Итальянец выпили по сто граммов. Сесть было негде, и они попросили стулья.

— Ты полковник из-за своих коммерческих интересов нарушил естественный ход истории.

— Да бросьте вы врать! — неожиданно взвизгнул Виктор Алексеевич. — Ангелов сбивали и до меня. Думаю, для вас это не очень большая тайна?

— И кто это делал? — спросил Платон. Он так и продолжал плавать в бассейне между красных, желтых и фиолетовых цветов.

— Вам видней, кто это делал. Я не знаю. Но сбитых Ангелов видел.

— Видел? — переспросил Платон и, наконец, вылез из бассейна. Это был высокий, лысоватый мужчина лет сорока пяти с приличным плотным животом. — Где?

— В небе.

— В небе? Это понятно. Но это не Ангелы, а только их оболочки. Сами Ангелы упали на Землю. Искупаться не хотите? Водичка! Теплая.

Полковник решил искупаться.

— У меня плавок нет.

— В кабинке лежат чистые плавки, — сказал Платон, — еще ненадеванные.

— Так я тоже хочу искупаться, — сказал Итальянец.

Они начали переодеваться. И вдруг обнаружили ужасную вещь.

— У меня нет члена! — Итальянец выскочил из кабинки с плавками в руке. Тоже самое произошло и с полковником.

— Не надо ничего бояться, — сказал Платон. — Не надо так расстраиваться.

— Как не расстраиваться? — изумился Итальянец, — я теперь вообще не знаю, что мне делать.

— А что ты раньше делал? — спросил Платон. — Убивал? Ну, этой способности у тебя никто не отнимает.

— Но я очень любил секс. Я так любил заниматься сексом после боя. И до.

— Я вас обучу новому сексу, — сказал Платон. — Не хуже старого. Даже лучше. Кроме того, — продолжал он, — иначе вы бы умерли.

— Да лучше бы я действительно умер! — заорал, как зарезанный полковник.

— Не думаю, что для вас это было бы лучше, — сказал Платон. — Впрочем, ваше дело. Можете сравнить, — сказал Платон и отвернулся.

Пол под Виктором стал темнеть. Оказалось, что он стоит на крышке канализационного люка. Крышка люка перевернулась, и полковник провалился на этаж ниже.

Он вскочил и тут же спросил:

— Где я?

Подошла симпатичная девушка.

— Вам надо переодеться, — сказала она. — Ни о чем не беспокойтесь. Тут все окей.

— Посмотрим, посмотрим, — сказал полковник. В комнате, куда он прошел был только фартук с красными, желтыми и фиолетовыми цветами. На столе — серебристый поднос с виноградом, персиками, грушами, киви и бананами.

Опять вошла та же девушка.

— Меня зовут Зена. Ну чего вы сидите? Одевайтесь, надо уже работать.

— Уже? А во что мне переодеться? Я ничего такого здесь не вижу.

— А вам больше ничего не надо. Только этот фартук и вон тот поднос с фруктами.

— Вы шутите? Я в этом фартуке работать не буду.

— Здесь не принято работать голым. Пожалуйста, оденьтесь. У вас приличный член. Он будет мотаться при ходьбе. Ваш вид без фартука просто-напросто шокирует наших гостей. Вы не подумали об этом?

— Вы меня не поняли, — возразил полковник, — я не хочу работать ни в фартуке, ни без фартука.

— К сожалению, все должны работать, — сказала Зена. Она провела боковую подсечку. Как василек, попавший под косу, рухнул офицер на мягкий ковер.

— Почему?..

— Надеюсь, вы не очень ушиблись. Ковер мягкий. Вы будете работать?

— А что нужно делать?

— Для начала Вы будете обслуживать гостей в нижнем зале. Все они тоже покойники.

— Тоже? Значит, я покойник?

— А кто же? Вы сами пожелали умереть.

— Ладно. Я попробую. Но уже через минуту полковник вбежал назад.

— Так быстро? — спросила Зена. — Гости съели все фрукты?

— Какие это гости? Это же одни уроды. Я буду лучше обслуживать живых.

— Ну хорошо.

И два дня Виктор Алексеевич обслуживал живых. Иногда ему предлагали выпить прямо у стола. Сначала полковник отказывался, говорил:

— Нам здесь нельзя пить.

К вечеру первого дня уже только бормотал:

— Ладно, только ради Вашего удовольствия я немного выпью. — Он приседал у столика и быстро опрокидывал стакан или полстакана вина в рот.

Спасть пришлось здесь же в ресторане. Утром он встал рано и попытался найти выход наверх. Но туда не было никаких лестниц. Он опять ходил, носил стейки, вино, большие тарелки креветок, пиво. Некоторые гости женского пола уже привыкли к полковнику и как бы невзначай просовывали свои руки под фартук и дергали полковника за длинный член.

Как ни устал он за целый день, к вечеру член встал. Гостей был полный ресторан. Все подходили к Зене, которая была здесь метрдотелем, и спрашивали:

— Ну с ним уже можно?

Она мягко отвечала:

— Потерпите немного, он должен привыкнуть. Пока нельзя.

— А когда будет можно? — настаивала одна дама с большим бюстом и седыми волосами, очень похожая на Людмилу Зе.

— Послезавтра.

— Я не могу так долго ждать, — сказала дама. Ее на самом деле звали Людмила. — Возьмите, здесь двести баксов, — она сунула в нагрудный карман Зене две сложенные квадратиком сотки. — Я хочу сейчас. Пожалуйста.

— Еще триста, и не сегодня, а завтра. Это мое окончательное решение. Окей?

— Ладно, — вздохнула Людмила Зе. — Она вынула пачку тысяч на десять баксов и отсчитала еще три сотки. — Но Вы должны мне обещать, что я буду первая.

— Да, — улыбнулась Зена, — но после меня.

— А почему так?

— Просто так положено. Я должна его проверить.

— Мне бы хотелось быть первой.

— Представьте, что я княгиня Куракина. Я только попробую. Вам же будет лучше. Вы ведь нарядитесь Екатериной Второй? Она…

— Я хочу быть Петром Первым.

— Угу, угу, — Зена почесала пальчиком затылок. — Подождите, пожалуйста, за своим столиком. Я поговорю по телефону.

Через несколько минут она подошла к столику Людмилы и сказала:

— К сожалению, это ничего не меняет. Только завтра.

Людмила Зе вынула маленькую ложечку из чашки и в задумчивости стала раскачивать ее двумя пальцами своей большой руки.

— Прошу Вас не бросайте ложечку на соседний стол. Это может спровоцировать скандал.

— Не буду. — И Людмила изящно бросила ложечку через себя.

Ложечка попала в лоб Виктору Че.

— Кто, мать Вашу, кидается ложечками? — возмущенно спросил Виктор. — Хулиганы.

— Идиот, — вздохнула Людмила и добавила: — Ладно, я подожду до завтра.

После трудового дня Виктор Алексеевич налил себе большую чашку крепкого кофе и поставил рядом несколько больших пышных недоеденных пирожных.

— Ужинаете? — спросила Зена, присаживаясь.

— Угу. Пирожные хотите? Некоторые почти не кусали.

— Спасибо, нет. У меня есть целое. Вы не боитесь, что не заснете от такого количества кофе.

— Нет. Я так устал, что меня ничто не остановит. Я сейчас засну, как убитый.

— Должна Вас разочаровать. Придется еще немного поработать перед сном. Вас заказала одна известная дама, а Вы ничего не умеете. Придется немного поучиться. — Зена разделась и легла на кушетку.

Виктор Алексеевич пил кофе и смотрел на нее. Он доел последнее пирожное и потянулся. У него был такой столбняк, что полковник надеялся не оплошать на тренировке.

— Зена ты, моя Зена, — как барсик промяукал он. Он уже вплотную приблизился к кушетке, когда она сказала:

— Не со мной.

— А с кем?

— Не с кем пока еще, а с чем. — И она нажала кнопу снизу кушетки.

Из противоположной стены быстро выехал столб с разными выступами на нем. Виктор Алексеевич сначала не понял. Он принял эти выступы за руки, ноги и голову спарринг партнера.

— Зачем это? Я же не Брюс Ли. Тренажер для Кунг Фу мне не нужен.

— Это не Кунг Фу.

— А что?

— Камасутра. Ты начинай, а я буду наблюдать.

— Наблюдать?

— Я буду тебе подсказывать, что делать. Если твой природный инстинкт ошибется.

— С чего начинать? И вообще, неужели это необходимо. Я уж вроде привык здесь. Терпеть было можно. А теперь еще и это. И так?

— Ну что тебе подсказывает инстинкт? — Зена приподнялась на локте. — Ну отсоси у этого столба. — Она закурила. — Повернись ко мне…

В общем, к пяти часам утра полковник сказал, что это выше его сил. Все болело.

— Я сегодня не смогу работать.

— Это Вам только кажется. Как говорится, тяжело в учении, значит, еще тяжелее будет в бою. Зато к вечеру Вы получите большой…

— Да идите Вы, знаете куда?! Большой.

— Большой, — наставительно продолжала Зена, — пушистый, высокий торт. Без надкусов. И сколько угодно отличного Колумбийского кофе. Они ведь там не только наркоту гонят, они поставляют нам первоклассный кофе для сотрудников. Теперь вы уже не просто на испытательном сроке. Вы настоящий официант Нижнего Зала.

Ложись спать. У тебя еще есть четыре часа.

— Это мало. Я не смогу работать.

— В уставе написано, что солдаты должны спать не меньше четырех часов.

— Больше, — ответил полковник.

— То, что больше, здесь на написано. Значит, четыре.

— Я не высплюсь.

— Я же высыпаюсь-сь-сь, — Зена сладко задышала и отключилась.

Спит, как убитая.

— Нет уж, нет уж. Я отсюдова сбегу. Я ведь в этом ни бельмеса, ни гугу. — Полковник подкрался к Зене и быстро обыскал.

Нет. Ключа нигде нет. Тут Виктор Алексеевич протянул руку к ее силиконовой груди. Дальше, дальше.

Зена всхлипнула и стала поворачиваться на другую сторону. Полковник ловко зацепил пальцем цепочку и рванул. Желтый металл врезался в ее смуглую кожу. Все. Полковник думал, что Зена сейчас проснется. Как минимум… как минимум изобьет ногами. Но девушка крепко спала и ничего не почувствовала. Он осторожно начал снимать цепь через голову. Нет. Голова была больше, чем отверстие.

— Да, что же это такое? — Полковник бессильно опустил руки. Он начал искать замок. Передвинул цепь в одну сторону. Нет. Да не может такого быть. Он стал пропускать цепь между пальцами в другую сторону. Наконец, Виктор нащупал замок. Нажал ногтем на рычажок, и цепь освободила длинную шею.

Полковник начал как ненормальный бегать по всем подсобным помещениям. Где-то, где-то он видел люк с замком. Наконец, Виктор его нашел. Но и Зена проснулась.

— Виктор, сволочь, Вы украли моё достоинство, мой Золотой Ключик. Захотел сбежать? Где Ты?! — страшным голосом крикнула Зена.

Она повернула направо в коридор. Полковник стоял на верхней ступеньке и вертел Золотой Ключик в разные стороны. Люк не поднимался.

— Ты не выйдешь, — сказала Зена и медленным шагом двинулась к Виктору. Волосы поднялись у него дыбом. Хотелось завыть, как волку зимой. — Крути, не крути, а люк не откроется, пока ты не поймешь принципа работы замка. — Она улыбнулась. — Загадка не для сапогов.

Он опять повернул ключ направо, потом опять налево. Если здесь код, то, конечно, его уже не угадаешь. Вдруг полковник понял: люк не должен подниматься. Надо его опустить. Виктор еще раз повернул ключ, и люк пошел вниз. Зена с рычанием бросилась вперед. Ее руки уже почти схватили полковника.

Но тут из образовавшегося отверстия бурным потом хлынула вода. Полковник уцепился за скобу, а Зену смыла волна. Она тоже пыталась удержаться, но ступени были гладкими и даже ее железные, липкие пальцы оторвались от поверхности белого мрамора.

Полковник уже решил отпустить скобу. Он же не рыба, под водой долго без воздуха жить не может. Но тут поток начал ослабевать и скоро вода полилась через край тоненьким ручейком. Виктор не стал дожидаться, когда Зена появиться вновь. Он залез в люк и подтянул за собой крышку. Она легко поддалась и заперлась, мягко щелкнув.

Он ничего не видел. Но свет все-таки проникал через ветки. Он услышал:

— И не забудь почистить бассейн.

Кто-то спрыгнул на дно бассейна и начал шаркать щеткой с длиной ручкой. Сквозь ветки полковник увидел его. Чистильщик.

— Это Итальянец! Вот падла. Не хотелось бы с ним сейчас встречаться.

А Итальянец все приближался и приближался к куче красных, желтых и фиолетовых цветов. Под которыми сидел скорчившийся, как младенец перед рождением, полковник.

Только через полчаса он обнаружил пришельца с того света.

— Ты кто! — воскликнул Итальянец. Он собирал цветы в контейнер, который висел над бассейном. Пульт управления на кабеле спускался вниз к руке Уборщика. — Замерз, что ли?

— Замерз, как сусик, — пробормотал полковник.

— Ну ничего, сейчас я тебя согрею, — Итальянец вытащил из-за пояса пистолет с глушителем. — Вернулся с того света?

— Да. Но я еще не успел…

Итальянец уже хотел выстрелить, но узнал полковника.

— Кого я вижу! Полковник. Как это тебе удалось вырваться из цепких лап смерти? — Он убрал пистолет опять за пояс. Ладно, помогай, — Итальянец кивнул на кучу цветов. Надо побыстрее убрать это.

— Я очень устал.

— Хорошо, иди прими душ, а то от тебя воняет.

— От меня плохо пахнет? Я не чувствую.

— Иди, иди, полковник. А то меня сейчас вырвет.

Через час появился Платон и Леня Московский.

— Ну что встретились? — спросил Платон.

Итальянец и Виктор сидели вдвоем за маленьким раскладным столиком. Перед ними была черная и красная икра в вазочках, две большие тарелки еще дымящихся креветок, по большому говяжьему стеку и целая батарея чешского пива Пилзнер. Впрочем, другого здесь не подавали.

— Ну как вам без члена, полковник? — спросил Платон. — Привыкаете?

— Да, спасибо, все нормально.

— Он даже стал приятно пахнуть, — сказал Леня Московский.

— Как профессиональная проститутка, — сказал со смехом полковник.

— Нет, — сказал Платон, — теперь вас ждет очень важное задание. И добавил: — Впрочем, профессиональной проституткой, полковник, не так плохо быть.

— А кем хуже?

— Хуже быть не профессиональной, — сказал Леня Московский.

— Когда мы приступаем к заданию? — спросил полковник.

Платон вынул два билета и передал их Лене Московскому.

— Через три часа самолет. Вот билеты до Магадана, — Леня положил билеты стол между креветками и икрой.

— Не торопитесь, — сказал Платон, — ешьте. Еще есть время.

Он прыгнул в чистый бассейн, а Леня приложил к уху спутниковый телефон и сказал кому-то:

— Нет, нет, мне нужен су-шеф из самой Чехии.

Магадан

— Ну давай на посошок? — профессор Воскресенский запарил Индюшку и передал кружку Василию. — Вы первый.

— Спасибо, — Мелехов отхлебнул три глотка, потом спохватился и спросил: — по три или по два?

— По три, — сказал профессор Серебровский и добавил: — У Вас, Василий, сегодня будет счастливая возможность ознакомиться с Секретными Материалами.

— Вы, все эти годы считали, что мы отказались от своих убеждений, — Воскресенский обеими руками принял горячую кружку с чифиром.

— У нас есть документ, который мы втихаря изучали все эти годы, — сказал Серебровский.

— Об этом тексте никто не знает.

— Только мы двое.

— Это настоящий подлинник.

— Здесь все правда.

— Это праздник для души.

— Да, это был настоящий праздник, когда мы расшифровали этот текст, — сказал Воскресенский.

— Теперь работа закончена, а ты уезжаешь, — сказал Серебровский.

— Мы, конечно, не можем дать тебе рукопись, — сказал Воскресенский.

— Но ты можешь прочитать ее.

— За ночь ты успеешь.

— Это будет ночь перед Рассветом.

— Тебе повезло, — сказал Воскресенский, — ты не читал эту вещь.

— Мы надеемся, что ты, друг, вытащишь нас отсюда, — сказал Серебровский. — Ты найдешь место, где включается Эта Машина Времени.

— Я и так попытаюсь вас вытащить, — сказал Василий Мелехов и сделал еще три маленьких глоточка из огненной кружки.

— Так не надо, — печально сказал Серебровский, — нас так никогда отсюда не выпустят.

— Бери эту книгу и читай, — сказал Воскресенский, — у тебя семь часов до Рассвета.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ АЛЬБИНА

— Сколько надо заплатить, чтобы вы отпустили эту девушку? — спросила Альбина.

— Мы должны доставить ее в милицию, — сказал начальник охраны. Но напрягаться Валере не хотелось. Он вчера украл палку сырокопченой колбасы и литровую бутылку хорошей водки. Напился, пошел в кафе, а спать лег только под утро. Валера был дальним родственником одного из учредителей этого большого продовольственного магазина. Сам он воровал на глазах у продавщиц. Но другим он не мог этого позволить.

— Не могу, — со вздохом повторил Валера. — Пройдемте в комнату досмотра.

Альбина вышла из универсама и проверила свой кошелек. Всего полторы тысячи. Мало. Но Альбина все-таки вернулась. Она вошла в комнату досмотра покупателей и сказала:

— Может быть, вы возьмете полторы тысячи рублей? Больше у меня нет. На какую сумму эта девушка взяла?

— Она украла как раз на полторы тысячи рублей, — ответил Валера. — Но надо заплатить еще штраф, — добавил он.

— Сколько? — Альбина демонстративно вынула записную книжку.

— Что, авторучки нет? — Валера, не спеша, вынул из ящика листок, сложил его пополам, разгладил по сгибу, разорвал, вынул из кармана толстую авторучку и старательно вывел три цифры.

Девушка стояла у стены и плакала.

— Двести долларов! — ахнула Альбина, когда взглянула на листок.

— Вы посмотрите, сколько у нее товару-то. — Действительно, на столе лежала целая груда продуктов.

— Где можно спрятать столько товара? — спросила Альбина.

— Где? Вы сомневаетесь, что это было у нее? — Валера даже встал с кресла. — Да везде! Я и сам не ожидал, что можно унести незаметно так много. Да ее в тюрьму надо сажать. Я, между прочим, вызвал милицию. Сейчас приедут.

— Послушайте, — Альбина вязла девушку за руку, — мы сейчас уйдем, а после работы встретимся здесь в кафе неподалеку. — Я вам принесу двести долларов. Я бы оставила вам в залог мою машину, но тогда мне трудно будет достать деньги. Я живу за городом.

Валера окинул Альбину взглядом с головы до ног и обратно.

— Оставьте ваш плащ, — сказал Валера. — Это немецкий? Думаю, он стоит не меньше пятисот баксов.

— Штука, — сказала Альбина.

— Хорошо, оставьте его. И идите отсюда быстрее. А то сейчас приедет милиция.

— Что вы им скажете? — спросила Альбина, уже приоткрыв дверь.

— Сейчас еще кого-нибудь поймаю, — ответил Валера и встал.

Девушку звали Лариса. Уже неделю она не ночевала дома.

— Папа сказал, чтобы я больше не приходила, — сказала Лариса.

— Ну, ты москвичка, ты прописана здесь? — Альбина крутила баранку и задавала вопросы.

— Это долгая история, — сказала Лариса. — Я вам потом расскажу.

— Никаких потом. Пока мы ездим за деньгами, рассказывай. Может быть, тебя надо бояться?

И Лариса рассказала.

— Мне было семь лет, когда Юрий Владимирович и Мария Семеновна приехали в детдом. Они все лето ездили ко мне. Привозили одежду, подарки. Иногда брали меня на выходные. Не знаю, зачем я им понадобилась. Ведь им предлагали детей и помладше меня. Вполне здоровых. Четырех, пяти лет. Ведь многим хочется поиграть с маленькими детьми. Но поучилось все удачно. Юрий Владимирович и Мария Семеновна взяли меня перед первым сентября. А… а Новый Год мы справляли уже впятером. Жена Юрия Владимировича умерла. Он через два месяца женился на другой. А у той было двое детей моего возраста. Мальчик и девочка.

— Теперь у тебя будут ровесники, — сказал папа. — Брат и сестра.

Ко мне всегда относились нормально. Правда, после школы я училась здесь, а Москве, а они за границей. Я тоже была в Лондоне. Но после первого курса меня оставили здесь. Приехала на каникулы, и папа мне сказал, чтобы я осталась здесь. Я думала, что у них денег нет, чтобы мы все трое учились за границей. Но оказалось, что это не так. Я случайно подслушала разговор Юрия Владимировича и моей мамы Лидии Сергеевны. В шкаф упала дорогая брошь с форменного галстука. Я его носила в Лондоне. Лезу в шкаф искать ее, а они как раз входят в мою комнату. Я уже хотела показаться, но тут услышала:

— Зачем нам сейчас вкладывать в нее деньги? — спросила мама. — Все равно ведь потом в бизнес ее взять я не смогу.

Тогда мне это было непонятно. Почему? Неужели так много денег надо, чтобы я могла открыть свой бизнес или участвовать в семейном деле? Оказалось, что очень много. Надо бывать на всех дорогих молодежных тусовках. На некоторых курортах за один день надо платить пять тысяч долларов. Иначе с детьми миллиардеров не сможешь поддерживать дружбу. Гарвард надо сразу иметь, не меньше. И потом много, много денег.

Они мне дали сто пятьдесят тысяч долларов, чтобы я открыла кафе в Кузьминках. Это по моему профилю. Я училась на директора ресторана. Но эти южные национальности так достали меня! Каждый день собирались толпами, заказывали мало, галдели, как на базаре, дрались, приставали к девочкам. Мне пришлось продать им кафе. Я устроилась хостесом в Балчуг Кемпински. Там я не могла уйти домой. Даже через служебный вход. Каждый день кто-то хотел купить меня.

Папа сказал:

— Кем же ты хочешь быть, детка?

Не могу же я сказать, что хочу, как Светка и Роман ездить в Давос. Как я ему скажу, что хочу хотя бы кафе. Но в пределах Садового Кольца. Мне не хватило одной пятерки до Красного Диплома.

— Я хочу иметь свой ресторан, но в нормальном месте.

— В нормально месте, — повторил Юрий Владимирович, задумчиво. — Сто пятьдесят тысяч у тебя все еще есть? — спросил он.

— Да, конечно, куда они денутся.

— Вот и отлично. Завтра поедешь в Балашиху. Там есть двухэтажный ресторан. Он стоит как раз сто пятьдесят тысяч. Купишь его.

— Господи, это же дыра. Папа! Кто туда ходить будет?

— Не беспокойся. Это нормальная забегаловка. Ресторан стоит больше ста пятидесяти тысяч. Ты сдашь в аренду один ВИП кабинет и помещение в подвале.

— А что в этом подвале? — спросила я.

— Пустые бутылки. Это склад пустых бутылок.

— А зачем вам склад пустых бутылок?

— А какая тебе разница? За ВИП кабинет и склад ты получишь сумму, достаточную для всех твоих расходов. Хватит даже на зарплату поварам, официантам и барменам. Сколько заработаешь — все твое.

Нас учили в Плехановской академии сразу не давать согласия даже на очевидно выгодные предложения.

— Я должна поработать там пару недель инкогнито. Поваром. Мне надо определить, смогу ли я справиться с этим коллективом.

— Хорошо, — ответил папа. — Но не две, а только одну неделю. Не позднее, чем через неделю ты должна внести деньги. И подписать договор. К тебе придет парень. Его звать Виктор. Ему и отдашь деньги.

Я поработала неделю и ахнула. Повар гонит сплошную халтуру. В меню стоит выход сто граммов. Он и берет сто граммов. Сырого! В общем, экономят не меньше пятидесяти процентов. За неделю я так и не могла понять, куда они девают излишки. Хотя, может быть, излишков у этих поваров остается не так уж много. Каждый день выбрасывают одну треть холодильника. Я им говорю:

— Положите ананасов на сложный гарнир.

— Слишком дорого. — Понимаете, им слишком дорого. А выбрасывать, выходит, дешево? На другой день эти ананасы выбросили. И чищеных креветок тоже граммов триста.

— Зачем вы их варите заранее? — спрашиваю.

— Пусть будут, — отвечает шеф-повар. Ну, мать твою, они же вареные! Говорю им, что креветки варено-замороженные. Не надо их вообще варить. Под воду положите и все. Пока режете картофель и огурцы для салата они уже готовы. На следующий день опять варят.

Думаю, если я возьму этот кабак, придется самой поваром работать. Иногда мне кажется, что зря я пошла на отделение Обслуживание в Ресторанах. Надо было заняться верхней одеждой или обувью. Показалось, что это интересно. Думала, у меня будет ресторан в центре Москвы. А тут ни официантов, ни поваров. Вот вляпалась. Ну, ладно, помучаюсь еще. Зря, что ли, я училась.

Приезжает этот Виктор, а денег нет.

Им понадобилось сорок минут, чтобы доехать до дома Альбины. Деньги лежали в сейфе.

— Ты сделай пока кофе, а я сейчас приду.

— Ты думаешь, я знаю, где здесь что лежит? — спросила Лариса.

— Вон стоит немецкая кофеварка, а рядом кофе. Я думаю, ты специалист в барном оборудовании?

— Конечно, я знакома с экспресс кофеварками, — сказала Лариса. — Но никогда не видела их дома. Да ладно, не беспокойся, я все сделаю.

Деньги лежали в сейфе. Альбина решила взять на всякий случай пятьсот долларов, а не двести. Ей было жаль эту девушку. Но вернуть деньги назад, похоже, не удастся.

Альбина вошла в кухню и поняла, что придется сделать еще одну вещь.

— Тебе надо в баню, — сказала она.

— Да? Пахнет от меня? — Лариса сделала чашку кофе Альбине.

— Не то, чтобы очень, но лучше тебе помыться.

— Хорошо. У тебя здесь ванна?

— Сауна.

— Сауна? Это хорошо. Правда, я вчера была в сауне. Сама-то я чистая. Вот одежда, видимо, уже пропахла вокзалом. Прости, если я доставила тебе неудобства. Кстати, я не спросила, зачем ты спасла меня?

— Мне было просто тебя жаль. Я поняла, что ты попала в трудную ситуацию. Ладно, иди в сауну.

— А ты?

— Я? — удивилась Альбина. — Зачем? Я и так чистая. А ты с кем вчера ходила. Не одна?

Лариса только тяжело вздохнула.

— У меня не было денег.

— Ладно, давай, иди в сауну. Пока у нас еще есть время.

Только уже подъезжая к кафе в Выхино, Альбина спросила:

— Ты так и не нашла деньги?

— Нет, — ответила Лариса, — сейчас я тебе расскажу, что было дальше.

Альбина припарковала машину прямо перед большим окном. Чтобы ее было видно из кафе.

Они сели и заказали мясо с овощами. Здесь, как и везде правили азербайджанцы. Раньше здесь была столовая. Южане улучшили интерьер только тем, что обили все коричневыми паласами.

— Сейчас посмотрим, что у них тут за мясо с овощами, — сказала Лариса. И добавила: — Жуткое место. Не знаю, кто им отдал все эти помещения под кафе. Что здесь, что в Измайлово — одни азербайджанские кафе. Сходить некуда. Да хоть бы делать что-нибудь умели! Абсолютно ничего не умеют. Вот захватывать помещения — это да, они умеют.

Они заказали три порции. Валера вот-вот должен был подойти.

Он был легок напомине. Как раз появился в дверях.

— Я уж думал, вы меня обманули, — сказал он садясь.

— Обрадовался, — сказала Лариса. — Где наш плащ?

— Плащ, здесь, в пакете. Где мои деньги?

Они обменялись. Валера получил свои двести долларов, а Альбина назад свой плащ. Принесли мясо. Это была вареная пашина. Вместе с пленкой. Овощей мало, и они не только что приготовленные.

— Ты будешь есть? — спросила Лариса.

— А ты? — спросила Альбина.

— Буду. Мне сейчас все равно что. Я очень хочу есть.

— Это можно есть только руками, — сказал Валера.

— Вы ходите сюда обедать? — спросила Лариса.

— Я был здесь всего два раза, — ответил Валера. — Мы обедаем у себя.

— Он сюда не ходит, хотя Универсам через дорогу практически, — сказала Лариса. — Жуткое место. Нет, честно. Чего стоит этот коричневый палас. В сарай какой-то превратили столовую.

— Может быть, сказать им, почему мясо с пленкой? — спросила Альбина.

— Не надо, — сказал Валера. — Это бесполезно. Хотите, я приглашу вас сегодня в кафе получше?

— Я бы согласилась, — сказала Лариса. — Жаль упускать двести баксов, которые мы ему заплатили.

— А куда пойдем? — спросила Альбина.

— Я знаю более-менее приличное и недорогое место, — сказал Валера. — Вы на машине?

— Да, — сказала Альбина. Она позвала официанта и попросила его принести стакан воды. — Здесь очень дорого стоит лимонад, — добавила она.

— И то, наверное, какой-нибудь Колокольчик, — поддакнула Лариса. — Или еще похуже.

Альбина расплатилась и они вышли.

— Это здесь недалеко, — сказал Валера, — в Балашихе.

И он привез их прямо к Ларисиному ресторану. Он назывался СКАЗКИ АНДЕРСЕНА. Девушка хотела сказать, что это именно тот кабак, который она хотела купить. Но не успела. Альбина перебила ее.

— А я думала, мы едем в Салтыковку, — сказала Альбина.

— А вы там бывали? — спросил Валера.

— Да.

— Этот поближе.

Лариса решила пока помолчать. Тем более, она еще не купила эти сказки.

— Почему такое название? — спросила Лариса, захлопывая дверь своей тачки.

— Наверное, из-за оформления, — сказал Валера.

— А оформление из-за чего? — спросила зачем-то Лариса, поднимаясь по внешней лестнице сразу на второй этаж.

— Это надо спросить у хозяина, — сказал Валера. — Любитель, наверное… — Чего он был любитель, Валера не сказал. Он поскользнулся и покатился вниз.

— Ты не ушибся? — спросил кто-то из дам.

— Вот почему они должны ходить внизу, — сказала другая.

— Конечно. А иначе бы и мы повалились вместе с ним.

Валере было больно до такой степени, что он даже пожалел, что пригласил их сюда. Он решил отомстить.

Им подали одно меню, но Валера попросил еще одно. Себе. Он решил заказать дамам что-нибудь такое, что есть им будет неудобно. В этом заключалась его месть.

— Я давно не пробовала Котлету по-Киевски, — сказала Альбина.

— Да здесь ее не готовят, — бросила Лариса. Она почесала лоб и не могла поднять глаза от меню, которое выхватила у Альбины. Сказать, что она уже бывала здесь? Надо было раньше говорить. Сначала не сказала, а теперь как-то неудобно. Придется оправдываться, чего-то рассказывать. Ее выручил Валера.

— Да, в меню написано, а они не делают, — сказал он. И добавил: — А ты откуда знаешь?

— Да-а… уже слышала, — отмахнулась Лариса. И они тут же забыли об этой неувязке.

— Что ты нам предложишь, Валера? — спросила Альбина.

— Возьмем Чохохбили, — сказал он. — Это очень вкусно.

Действительно, это было вкусно. Правда, пришлось есть руками. Соус капал на скатерть. Альбина испачкала один рукав. Воды для рук не подали.

— Фу-у! — выдохнула Лариса. — Перцу красного слишком много насыпали. Я им голову оторву. — И тут же поправилась: — Я бы точно оторвала. Вы знаете, бывают такие повара, которые не знают, что готовят. Им говоришь, попробуй, как солено. А они, мать твою, отвечают, что никогда не пробуют.

— А ты работала в ресторане? — спросил Валера.

— Она профессор, — сказала пьяным голосом Альбина. Она выпила уже три рюмки дорогой темной Текилы и почувствовала легкое головокружение.

— Ты как поедешь? — спросила Лариса.

— Поедем на автопилоте, — сказала Альбина. И тут же поправилась: — Вызовем этого мудака, ну как его… довозилу. — Альбина тихо засмеялась. — Ой, я больше не буду пить эту крепкую Текилу. Закажем Хванчкары.

— Здесь липовая Хванчкара, — опять влезла Лариса. — Лучше Киндзмараули.

— Откуда ты все знаешь? — покосился на нее Валера.

— Не твое дело, — сказала Лариса. Пойдем, выйдем, — она взяла Альбину за руку. — А ты пока подумай о своем поведении.

— А что я такого сделал?

— Чем ты нас напоил? — Лариса погрозила Валере пальцем. — Ладно, — добавила она, закажи пока десерт. И если он мне не понравится, я тебя заставлю съесть его в одиночестве. На всякий случай сообщаю тебе, что я хочу большое пирожное с вишней. Среднесладкое. А моей подруге… очень большое пирожное с персиками и ананасами. Тоже среднесладкое. Ты все запомнил, мальчик?

— Да, — только и смог выговорить Валера. — Перепились, телки.

Они зашли в туалет, но там было полно девушек. Они стояли у стен и смолили. Дым клубился, как в преисподней.

— Пойдем в другое место, — сказала Лариса.

— Здесь можно курить без сигарет, — сказала Альбина. И добавила: — Жаль, что я не привыкла.

Они спустились в подвал.

— Здесь негде посидеть, — сказала Альбина и хихикнула. — На меня смех напал, — добавила она.

Они курили, болтали и хихикали.

— Давай сбежим от него, — сказала Лариса. — Зачем нам нужен этот болван? Еще приставить начнет за двести долларов, которые он оставит здесь. Здесь есть черный ход.

— Ты знаешь, где он?

— Да где-то здесь, — ответила Лариса. Она попыталась открыть одну дверь, другую. Но они были заперты.

— Вот здесь есть дверь, — сказала Альбина, — но она заставлена ящиками. Надо их подвинуть.

Металлические ящики стояли по шесть штук в высоту. Они были полны бутылок. Пока дамы с сигаретами в зубах двигали эти высокие столбы, бутылки звенели, как колокольчики на Масленицу. Наконец, они добрались до двери.

— Она заперта изнутри, — сказала Альбина. — Надо чем-то поднять крючок.

— Здесь ничего нет подходящего, — сказала Лариса, осматриваясь кругом.

— Вы где? Внизу?

Лариса прижала палец к губам.

— Кто это? — прошептала Альбина.

— Это он. Нашел нас, собака.

— Валера?

— Придется идти. Есть десерт.

Пирожные были вкусные.

— А их не здесь делают, — сказала Лариса. Она думала, что ее опять спросят, откуда она знает, что пирожные делают в другом месте. Но никто не обратил уже на это внимания. Только Валера заметил, что они, тем не менее, вкусные.

— Свежие. Я бы съел еще.

— Доешь моё, — сказала Лариса. — Впрочем, не надо. Я его уже съела. — И она прыснула.

— У меня немного осталось, — сказала Альбина.

— Нет, нет, спасибо, — сказал Валера.

— Почему? — спросила Альбина.

— Потому что у вас тоже ничего почти нет.

Они взяли с собой бутылку Саперави, и пили это не сладкое терпкое вино в машине, пока ехали до дома.

А ехали они к Альбине на дачу. Автодовозчик содрал сто долларов. Пришлось оставить Валеру. Иначе бы не хватило никаких денег, чтобы расплатиться. Они допили бутылку Саперави и легли спать.

Среди ночи Альбина поднялась и включила компьютер. Слишком мало фактов, подумала она. Но эта Лариса так достала ее своими просьбами, что Альбина решила помочь. Сто пятьдесят тысяч долларов. Куда они могли деться?

В ресторане Альбина проболталась, что работает детективом.

— Ах, детективом! — воскликнула Лариса. Это было как раз в подвале, когда они вдвоем курили, смеялись и двигали пустые бутылки. — Эти детективы ничего найти не могут.

— Почему ты так думаешь? — спросила Альбина.

— Я знаю. Один детектив долго следил за другим детективом. А потом сказал ему: я знаю, чем ты занимаешься. Ты работаешь детективом. — Да? - отвечает тот. Я знаю. Если хочешь, скажу, чем ты занимаешься. — Скажи. — Дай мне время.

— Я не понимаю, чего тут смешного? — чуть не обиделась Альбина.

— Этот второй должен был сразу догадаться, что первый работает детективом. Ведь он его выследил. А ему надо еще подумать. Нет, нет, — замахала руками Лариса, — частные детективы могут только за неверными женами следить.

— А за мужьями?

— Побоятся.

— А хочешь, я найду твои сто пятьдесят тысяч?

— Как?

— А какое твоё дело? Ты не детектив, поэтому не поймешь сложного расклада.

— Чего?

— Сколько ты мне заплатишь, если я найду эти деньги?

— Ты это спрашиваешь у человека, которого сегодня поймали в Универсаме с неоплаченными продуктами?

— Нет. Я это спрашиваю у другого человека. У того, что потом будет иметь приличный бизнес.

— Да ладно тебе. А то я сейчас заплачу. Я уже никогда не буду бизнеследи. Никто не сможет найти эти деньги. Впрочем, сколько ты хочешь? Десять тысяч долларов тебя устроит? Если ты действительно найдешь деньги, я в течение года отдам тебе десять тысяч долларов.

— Десять тысяч в течение года, — повторила Альбина. — Это немного.

— Десять тысяч немного?! А за что тут платить? Или ты их находишь, или нет. Все.

— Ты понятия не имеешь, что это за работа. Я могу найти эти деньги даже без улик и фактов.

— Вот это хорошо, — сказала серьезно Лариса, — потому что я не знаю, где их потеряла.

— Ну, хоть какие-то предположения у тебя есть?

— Я думала, что привезла их в ресторан. А потом я везде ходила.

— А где везде? С кухни в зал и обратно?

— Да. В подвал еще ходила.

Альбина задумалась. В принципе оставить везде можно. И в баре, и на кухне, и в подвале. А найти? Найти легче всего в подвале. Почему? Там их могли еще не найти.

— Ну, давай, давай. Пошустрее загружайся, — Альбина пощелкала пальцем по выносной клавиатуре.

Что у нас там? Получается…

Красная Шапочка

Лариса зашла на кухню и попросила шеф-повара Русика завязать ей сзади фартук.

— Что у нас сегодня на первое?

— Гороховый, — ответил Русик.

— Горох с вечера, что ли, замочили? — спросила Лариса.

— Никто не замачивал. Так сварим.

— До обеда два часа. Не сварится, — сказала Лариса.

— За шестьдесят пять рублей сожрут и так, — ответил Русик.

— Скоты, — сказала Лариса.

Русик ничего не сказал, но он был не совсем за то, чтобы гостей ресторана называли скотами. Он просто не понял, что это его так назвали.

Лариса начала проворачивать мясо. Вдруг позвонила заведующая производством. Русик поговорил с ней и сказал, что надо жарить пирожки.

— Я пожарю, — сказала Лариса, — а ты вари суп.

— Я сам пожарю, — ответил Русик.

Ну, жарь, мать твою, сказала Лариса про себя.

Еще до начала обеда приехала заведующая производством. Она вызвала Ларису и сказала, что надо отвезти пирожки.

— Значит, я сегодня больше не буду работать? — спросила Лариса.

— Ты что, не поняла. Я тебе уже двадцать минут объясняю. Сейчас ты берешь такси и едешь в Шереметьево. Оттуда самолетом в Чечню.

— Извините, я не поняла. Вы говорите в Чечню?

— Да, а что тебе не понятно? Это обычная командировка.

— В Чечню? Обычная командировка? — Лариса откинулась на спинку кресла. Она хотела сказать, что на самом деле не просто повар, а почти хозяйка этого ресторана. Ей надо только заплатить сто пятьдесят тысяч долларов. Она только хочет узнать, может ли это заведение работать с прибылью.

Лариса решила не открываться. Надо выяснить, что это за нелепые командировки. Еще более нелепой эта поездка показалась Ларисе после того, как Екатерина Андреевна — заведующая производством — сказала:

— Возьмешь с собой пирожки.

— Простите, что? — Лариса даже наклонилась вперед. — Я не повезу пирожки.

— Почему?

— По-вашему, я похожа на идиотку? Я не собираюсь быть наркокурьером.

— Кто тебе сказал, что там наркотики? Ты сама подумай. Наркотики возят сюда, а не отсюда.

— Да?

— Конечно.

— А что тогда там? Я не верю, что вы посылаете меня просто отвезти пирожки в Чечню. С какой стати?

— Понимаете?.. — заведующая на секунду задумалась. — Вы знаете, что такое ВИП клиенты? Или вас этому не обучали? Кстати, что вы кончали?

— Акад… — Лариса чуть не сказала слово Академия. Но вовремя спохватилась. — Я повар шестого разряда, — сказала она.

— Ну вот, тебе должно быть известно, что такое ВИП клиенты. В такси они имеют бесплатную поездку или сниженный тариф. И у нас примерно также. Вот один ВИП клиент захотел, чтобы мы возили пирожки в Чечню. Там служит их сын. Он очень любит жареные пирожки. И на выходные мы ему их отправляем.

— Чушь! — не выдержала Лариса. — Разве там нельзя испечь пирожки?

— Нет. Он любит именно жареные пирожки, а не печеные. А для жареных нужно много масла. Где им взять масло для фритюра?

— Но им же каждый пирожок обойдется… я даже не знаю во сколько. Баксов в десять.

— Да хоть в пятьдесят! — воскликнула Екатерина Андреевна. — Это ВИП клиенты. Они что хотят, то и оплачивают.

— Так они платят за эту доставку?

— Нет. Но два раза в неделю они полностью снимают наш ВИП кабинет. А это знаешь, сколько денег? Фьють! — Заведующая даже присвистнула.

— Ладно, — Лариса тяжело вздохнула. Она ведь и работает здесь инкогнито, чтобы со стороны посмотреть, что тут происходит. — Меня встретят в Аэропорту?

— Да.

Лариса уже дошла до двери, но вдруг обернулась и спросила:

— Как меня узнают?

— Как? — переспросила Екатерина Андреевна. И тут же добавила: — Ты оденешь шляпу.

— Шляпу? Ну, хорошо.

— И поспеши. Такси уже ждет тебя у подъезда.

Лариса только перед посадкой открыла сумку и посмотрела, что за шляпу ей положили. Это была красная фетровая шляпа. Но даже сейчас связи между красной шляпой и пирожками не образовалось. Лариса убрала ее опять в сумку. Сдвинула газету. На дне были деньги. Пятнадцать пачек долларов. Сто пятьдесят тысяч. Лариса взяла их с собой. А куда их спрячешь? Лариса хотела сегодня расплатиться. Но сделка купли-продажи не состоялась. Придумали командировку. Конечно, удивляться нечему, думала она. Солдат служит, а мама или папа миллионер ему пирожки посылает. Чего же они тогда его от армии не избавили? Странно как-то. Может, сынок уперся и захотел послужить? Ну, меня это, в общем-то, не касается. Хотя, конечно, они придурки.

Самолет сел в Грозном. Лариса вышла на площадь. К ней никто не подходил. Стою, как ненормальная с этой тележкой, подумала Лариса. Тут она вспомнила про шляпу.

Лариса надела ее и ней сразу подошли.

— Пройдемте в машину, — сказал парень в галстуке.

— Зачем? Как вас звать? Алеша?

— Вы задаете слишком много вопросов. Меня вы можете звать Андреем. Человек, которому вы должны все передать уже уехал.

— Передайте сами. Мне-то зачем ехать?

Подошел еще одни парень.

— Сергей, — представился он. — Надо ехать, — сказал он, — а то не догоним колонну.

— Да куда ехать? Вы мне хоть скажите? — опять забеспокоилась Лариса.

— В Серженьюрт, — ответил Сергей. — Садитесь в машину.

Пока ехали, два раза звонил телефон. Сергей каждый раз отвечал:

— Красная Шапочка с нами.

— Какая я вам Красная Шапочка, — разозлилась Лариса и сняла шляпу.

— Нельзя снимать эту шапочку, — сказал Андрей, — а то вас могут не узнать.

— Ну и пусть не узнают.

— Могут убить, — сказал мрачно Сергей.

— Да идите вы. Без меня как будто нельзя было передать эти пирожки.

— Нельзя, — ответил Сергей. И добавил: — Потому что вы несете персональную ответственность за содержимое вашего ящика.

— Может, хотите попробовать? Правда, это не я готовила.

— Мама?

— Нет, не мама.

В это время впереди показалась колонна ОМОНа. Лариса приоткрыла окно джипа и посмотрела наверх. Там стоял чеченец с гранатометом. Только мгновенье она думала, что это охрана. В следующую секунду Лариса… нет, не закричала. Она открутила до конца окно и показала партизану кулак. Тот сразу перевел ствол гранатомета выше. Но мозг бойца уже отдал команду пальцу. Поэтому граната полетела к джипу. Она прошла в метре от крыши и взорвалась справа в семи метрах. Машина перевернулась.

И сразу же началась стрельба с обеих сторон.

— Засада! — заорали Сергей и Андрей.

Бой длился пять часов. Почти все бойцы ОМОНа были убиты. Из девяносто шести в живых осталось только семь человек. Да они трое. Впереди горели три БТРа и два танка. Чеченцам было легко поджечь технику. Каждый из них носил на спине гранатомет.

По Ларисе и двум ее спутникам не стреляли. Вообще не вели огонь в их сторону. И Серега с Андреем вели себя странно. Они стреляли по чеченцам, но всегда мимо. Даже Лариса это заметила. Но промолчала. Еще начнут стрелять точно, а те ответят. А потом побоялась сказать. Но эти ребята сами прояснили ситуацию.

— Мы стреляли мимо, — сказал Андрей, — из-за тебя.

— Наша задача доставить тебя к месту назначения, — сказал Сергей.

— Прекратите врать! — воскликнула Лариса. — К какому еще месту назначения? Вы сказали, что нужный мне человек будет здесь. А все уже убиты. Живых-то нет. Посмотрите. — Действительно, даже оставшиеся в живых, не шевелились. Они были тяжело ранены.

Уже над ними летали вертолеты. А вдруг появились два чеченца и быстро начали спускаться вниз к Ларисе и ребятам.

Ни Серега, ни Андрей даже не попытались вынуть пистолеты. Чеченцы приближались.

Они нас захватят! — хотела крикнуть Лариса. Но не успела. Раздалась длинная пулеметная очередь. Одни боец упал.

Второй повернулся, дал короткую очередь и залег. Пулеметчик молчал. Чеченец пополз в сторону Ларисы.

Стрелял Вадим. Именно к нему летела Лариса. Андрей и Сергей думали, что он проскочил эту засаду на своем Ленд Крузере. А он лежал в траве и истекал кровью. Он действительно проехал чуть раньше, но вернулся. Он вернулся не для того, чтобы помочь целой колонне. Он хотел посмотреть в бинокль, нет ли среди чеченцев Саида. Вадиму было ясно, что информация о бриллиантах все равно уйдет к чеченцам. Они попытаются перехватить курьера. Эх, вычислить бы предателя. Уже два раза перехватывали курьера. Сегодня работает новая система. Если Саид в числе нападающих, значит, канал опять сдали. Саида не было. Вадим хотел уже уезжать, когда в него попали три пули. Ранения были не тяжелые, но одна из пуль задела висок. Вадиму показалось, что он бык на бойне. И кувалда ударила его в голову. Он очнулся и увидел Саида. Вадим потряс головой. Было очень больно, и он опять потерял сознание. Когда поднял голову, Саид и еще один чеченец быстро спускались по склону. Он протянул руку и взял автомат у убитого лейтенанта. Автомат был покорежен взрывной волной и осколками.

Вадим прополз вперед и взял другой автомат. И этот уже отстрелялся. Сколько же гранат сюда набросали. Он вспомнил, что в джипе был его личный пулемет. Брал ли он его оттуда? Вадим не мог вспомнить. Он прополз назад к небольшому оврагу, где стоял его неповрежденный джип. Пулемета не было. Значит, он в машине.

Вадим скатился в овраг. От большой потери крови кружилась голова. К счастью пулемет был уже приготовлен к бою. Он не помнил, когда успел это сделать.

Вадим пополз наверх. Наверное, не успеет. Сколько прошло времени? Он опять потерял сознание. И все-таки он дополз до верха оврага. Перед ним опять открылось поле боя. Огонь уже догорал, из-за черного дыма почти не было видно неба. Отвратительный запах горелого мяса ударил в нос. Вадим вытер пот с глаз и прильнул к оптическому прицелу. Саид уже почти спустился с горы. Вдвоем они подбегали к дороге. Вадим передернул затвор пулемета и первой же очередью уложил одного чеченца. Надо было достать второго. Если он потеряет сознание, Саид захватит курьера.

Вадим дал первую очередь. Пули подняли фонтаны земли перед лицом Саида. Вторая очередь едва не задела ноги. Теперь Саид понял, что третья очередь прошьёт его. Падла, он понял, что стреляет этот проклятый фээсбэшник Вадим.

Вернулся. А где его джип? И тут же сознание погасло. Очередь из фонтанов земли, начавшись у дороги, приблизилась к Саиду. Несколько пуль задержались на спине чеченца. С десяток на всякий случай пробежали еще немного.

На побоище прибыли машины и еще два вертолета. Вадима перевязали и погрузили в одну из вертушек. Он открыл глаза и попросил отнести его в джип. Врач отрицательно помотал головой.

— Ты что, за меня будешь пятнадцать миллионов баксов платить, а? — Вадим приподнял голову и посмотрел на перепачканного кровью врача. — Вы видели мое удостоверение?

— Хорошо, — сказал разозленный врач, — куда прикажете вас доставить? В правую или левую канаву?

— Не сердитесь, док. Это моя работа. А я сегодня еще не выполнил норму. Пусть меня перенесут в джип. Он стоял в овраге.

— Овраг большой, — ответил врач. — И внизу нет никаких джипов.

— Откуда вы знаете? — Вадим повернулся на бок и застонал.

— Я видел. Один джип стоит на дороге. И он сейчас уедет.

— Положите меня в этот джип.

— Поздно вы об этом попросили. Он уже поехал.

— Ну, доктор! Я тебе яйца оторву.

— Смотри, как бы я тебе не отрезал их случайно.

— Я тебя запомню. Как тебя звать?

— Вам, раненый, знать это не обязательно.

— Нет, я должен это знать.

— Зачем?

— Я думаю, ты, сука, чеченский шпион. Я — слово на б — тебя забетонирую.

Машина с ранеными тронулась, и Вадим потерял сознание. Он очнулся только в вертолете.

— Мы где? — спросил Вадим.

— Угадай с трех раз, — сказал автоматчик. В вертолете были раненые, пулеметчик у двери и этот автоматчик.

— Мне надо в… — начал Вадим.

— В Грозный? Да мы уже почти в Грозном. Сейчас будем садиться.

— Поворачивай оглобли. Мне срочно надо в Сержень Юрт.

Автоматчик засмеялся.

Вадим потрогал свою забинтованную голову.

— Болит? — спросил автоматчик. И тут же добавил: — Вот и лежи, пока еще больше не заболела.

— Послушай, — сказал Вадим, — мне очень надо. — Он приподнялся на локте. — Нагнись, пожалуйста.

Сержант был не в духе. Он сказал:

— Ну, ты меня достал, раненый, — и он замахнулся автоматом.

Вадим поднял здоровую руку и перехватил удар. К его удивлению удар должен был быть сильным.

— Ладно, хватит, — сказал пулеметчик, — гаси всех.

Автоматчик приподнялся, передернул затвор и спокойно добил всех раненых. Один успел крикнуть:

— Кругом предатели! — и тут же он получил пулю в лоб.

Вадим был ошарашен. Он даже рот открыл от удивления.

— Может этого тоже добить? — спросил сержант.

— Подождем, — сказал пулеметчик. — Он кому-то еще нужен.

— Больше ждать нельзя, — сказал Вадим и дернул сержанта за руку. Пулеметчик крикнул:

— Ах ты падла! — но тут же он захлебнулся кровью. Вадим повернул направленный на него ствол автомата в сторону пулеметчика, а уж на курок нажал сам сержант.

Вадим попытался вырвать автомат, но сержант был здоровый. Он опять нажал на курок и очередь прошила кабину пилота. Кровь брызнула на лобовое стекло. Вертолет резко накренился и сержант покатился в хвост.

Вадим с трудом перебрался на место пилота. Он вынул из кобуры мертвого летчика пистолет и, не глядя, три раза выстрелил назад. Одна пуля задела сержанта. Он пошатнулся и упал на спину. Очередь из приготовленного пулемета попала не в Вадима, а в потолок. Лопасти заскрежетали, посыпались искры, и вертолет упал на крышу полуразрушенного трехэтажного дома.

Сергей, Андрей и Лариса сидели в одной из уцелевших комнат этого же дома. На втором этаже. Они приехали в Сержень Юрт на джипе Вадима. Когда на крышу упал вертолет, они подумали, что это бомба.

— Это не бомба, — сказал Сергей после паузы, — взрыва нет.

— Я посмотрю, что там, — сказал Андрей.

Через несколько минут он вернулся и сказал, что упал вертолет.

— Живые есть?

— Нет, по-моему, — ответил Андрей. — Там все горит. Невозможно подойти.

— Ладно, подождем еще полчаса и уходим, — сказал Сергей.

Лариса молча курила. Чего надо этим ублюдкам? Достали меня с этими пирожками. Нашли Красную Шапочку.

— Ты что задумалась, подруга? — спросил Сергей. — Потерпи. Еще немного и все кончится.

— Кого мы ждем? — спросила Лариса.

— Бабушку, — сказал Андрей и засмеялся.

— Нет, — поправил товарища Сергей. — Бабушку уже съели.

— Кто? — зачем-то спросила Лариса.

— Кто? — переспросил Андрей, — а ты не знаешь?

— Серый волк, — сказал Сергей и выглянул в окно. Он и сам не знал, кто должен был прийти по плану Б. А план А провалился. Саид был убит.

Они думали, что чеченец убит. Но он появился через десять минут. Саид нашел комнату, где сидела Лариса, но заходить пока не стал.

Надо подождать немного, — решил он. Ведь все считали его убитым. Но Саид всегда носил легкий и надежный фирменный бронежилет. Даже пули из персонального пулемета Вадима его не пробили. А это был не серийный пулемет. Вадим получил его в научно-исследовательском институте. Прямо из рук разработчика. Если бы у Вадима были титановые пули, то Саид точно был бы мертв. Никакой бронежилет не спас бы его. Но патроны с титановыми наконечниками внезапно пропали. Кто-то залез в его джип ночью. Решили, что это чеченские пацаны. Но Вадиму казалось, что патроны взяли свои. Народу полно. Контрактники приезжают, уезжают. Не разберешься. Чеченцев спрашивать бесполезно. Они даже друг другу врут нещадно. Не дают своим же получить компенсацию за потерянное жилье. Требуют взятку в половину суммы. Какие уж тут патроны искать.

— Пароль Серый Волк, — сказал полковник, неожиданно появляясь в комнате, где находились трое.

Лариса даже вздрогнула.

— Что ты должна ответить? — мягко спросил полковник у Ларисы.

— Я не знаю, — ответила она.

— Тебе не сказали пароль? — полковник подошел поближе.

— Нет, мне про пароль никто не сказал.

— Отлично, — сказал полковник. — Твой пароль у тебя на голове.

— На голове? — Лариса потрогала шляпу. — Красная Шапочка?

Сергей и Андрей молча слушали. Они знали полковника. Но и предположить не могли, что он и есть Серый Волк.

Может быть, это подстава? — подумал Андрей.

— Полковник, мы вам не верим, — сказал Сергей. — Предъявите ключ.

Не говоря ни слова, полковник нагнулся к ящику. Неуловимым движением он откинул боковую стенку и вставил ключ.

— Нам все ясно, — сказал Сергей. — Тогда мы уходим?

— Да, — сказал полковник. — Свои деньги вы получите в виде премиальных в Грозном.

— Мы так не договаривались, — сказал Сергей.

— Ладно, ладно, это шутка, — сказал полковник и вынул из небольшой сумки толстый пресс. Сергей взял его и провел пальцем по торцу.

— Русские?

— Там четыреста тысяч, — ответил полковник. — Это на двоих.

— А с ней что? — Андрей кинул на Ларису.

— На этот раз курьер должен быть ликвидирован, — ответил полковник. — Я сам об этом позабочусь.

У Ларисы язык присох к небу. Она не могла вымолвить ни слова. Красная Шапочка очень испугалась. Уж очень страшный был Волк.

Сергей и Андрей уехали на Ленд Крузере Вадима.

Полковник открыл сейф. Внутри было пусто. Но он нажал скрытую кнопку, и вниз посыпались бриллианты. Волк разложил все в два пакета, но не успел убрать их. Появился Вадим. Он выбрался из горящего вертолета и теперь с пулеметом наперевес вышел из-за стены. Пулемет он подобрал в одной из пустых комнат. Патронов не было.

— Ты откуда взялся? — спросил полковник. Такой встречи он ясно не ожидал.

Вадим подошел поближе. Нервы у полковника не выдержали, и он вынул большой черный пистолет.

— Вы сами себя выдали, полковник, — сказал Вадим и пошевелил стволом пулемета. — Бросьте пистолет или я стреляю. Вас потом по частям не соберут. — Бросайте пистолет сюда.

Полковник бросил пистолет Вадиму, но немного в сторону. Он нарочно так сделал. Вадим должен был сделать два шага вправо и нагнуться, чтобы его взять. Ничего не подозревая, Вадим нагнулся за пистолетом. Полковник рывком поднял Ларису и в руке у него уже был другой пистолет. Поменьше, но с толстым стволом. Такой ствол бывает у оружия с большим калибром. Полковник носил этого наган в желтой кожаной кобуре на ноге около ботинка. Этот полицейский наган не раз выручал полковника.

— Бросай пулемет, — сказал полковник. — Или я убью ее.

Лариса испугалась. Она тихонько всхлипывала. Из глаз капали слезы.

— Ладно. — Вадим медленно положил пулемет на пол.

Полковник отпустил Ларису и вплотную подошел к Вадиму. Он забыл, что перед ним бывший чемпион Москвы по дзюдо.

Вадим сразу повернулся, и дуло пистолета оказалось у него над плечом. Бывший дзюдоист заломил пальцы противника, и пистолет выпал из онемевшей руки. А через секунду, спокойно, была проведена задняя подножка, и полковник грохнулся на бетонный пол. Вадим нагнулся за пистолетом, но разогнуться не успел. Чья-то нога наступила на пистолет, и холодное дуло уперлось в шею.

— Сдавайся, Вадым. Ты проиграл. — Это был Саид.

— Я же тебя убил! — воскликнул Вадим.

— Мэня пуля не берет. — Саид расстегнул рубашку. — Видишь, это бронежилет. А у тебя нет бронежилета. — Он направил в грудь Вадиму ствол. — Прощай.

Тут случилось неожиданное. Лариса подняла второй пистолет раньше полковника и направила его на Саида. Тот на секунду растерялся, и Вадим вырвал у него пистолет.

— Возьми, у полковника бриллианты, — сказал Вадим, — и уходим.

— Вот вам! Я не отдам! — крикнул полковник, — я не отдам.

Вадим выстрелил ему между ног. Полковник отскочил, выругался и выложил на пол два пакета с бриллиантами. Они взяли все три пистолета, и наручниками приковали Саида и полковника к трубе, которая все еще торчала в углу.

— Спустимся по наружной лестнице, — сказал Вадим. — Пройдем через третий этаж.

— Ой! — воскликнула Лариса, — я забыла пирожки. Сейчас вернусь.

— Пирожки, наверное, хорошие, но сейчас не время. Уходим. — Они уже спускались по металлической лестнице снаружи дома. — Вот стоит черный джип полковника.

— Я быстро, — сказала Лариса и побежала назад. — Ты спускайся, заводи машину. Я сейчас. Меня никто не тронет. Они ведь прикованы к батарее.

— Надо было их пристрелить, — сказал Вадим и пошел следом за Ларисой.

Он был еще в конце коридора, когда услышал крик:

— Их здесь нет!

Вадиму тяжело было идти из-за ранений. Голова кружилась. Она была обвязана бинтом.

Действительно, никого.

— Как это могло случиться? — Вадим смотрел на трубу, как будто увидел там привидение. И оно не замедлило явиться.

— Руки на затылок! — рявкнул кто-то сзади. Это был сержант. Он не только смог вылезти из горящего вертолета, но и захватил пулемет. Сержант освободил полковника и Саида. Они побежали к джипу. Они решили пройти сразу через первый этаж, поэтому задержались. Здесь все было завалено бетонными плитами. Пока они лезли, Вадим и Лариса уже опять вошли в здание. — Встаньте к стене, — продолжал пулеметчик, — я вас просто так не оставлю здесь. Предателей и шпионов расстреливают на месте.

Тут раздался выстрел, и сержант растянулся на полу. Это Вадим шлепнул его через полу пиджака.

— Они сейчас вернутся, — сказал Вадим. — Вы умеете стрелять?

— Конечно.

Вадим не стал спрашивать, где она научилась.

— Держите, и он протянул ей полицейский наган.

— Дайте мне лучше Стечкина. Он далеко стреляет.

— Хорошо, берите.

Они приготовились встретить полковника Славина и Саида.

— Что-то их долго нет, — сказала Лариса.

— Да. Сходите, посмотрите с третьего этажа, стоит ли черный джип.

— Вы думаете, они уехали? А как же?..

Она прибежала через пять минут.

— Нет?

— Нет. Как мы теперь отсюда выберемся?

— Будем уходить ночью. Если нас к этому времени не убьют, — добавил Вадим.

— А вы кто, вообще? — спросила Лариса. И неожиданно для самой себя добавила: — Бабушка или Охотник?

Вадим удивленно уставился на нее.

— Хороший вопрос. Может быть, я вам и отвечу, когда-нибудь на этот вопрос.

— Почему, может быть?

— Может быть, мы отсюда выберемся.

— А может быть, нет?

— Скорее всего, нет. — Вадим вынул оба пакета, высыпал несколько камешков на ладонь и подошел к окну.

— Ну? — спросила Лариса, — это бриллианты?

— Это… нет, так определить трудно. — В это время пуля просвистела рядом с Вадимом. — Началось, — сказал он. — Иди к лестнице. Если кто полезет, бей наверняка.

— В другом месте они не пройдут?

— Или здесь, или по лестнице. Жаль, у нас нет гранат.

Чеченцы атаковали до самой темноты. Весь коридор был завален трупами. Человек десять лежали также на внешней лестнице. Лариса несколько лет назад увлеклась стрельбой. Она узнала, что многие американки любят пострелять из настоящего оружия. Она тоже захотела. Когда узнала, сколько это стоит, разочаровалась. Таких денег у нее не было. Но папа решил ей помочь и подарил двухгодичный абонемент в зал стрельбы. Больше всего Ларисе нравился Глок. Сорокового калибра. Киллерский пистолет. Но сейчас она была в ужасе. Убить, столько народу. А у нее ни одной царапины. Лариса стреляла с очень выгодной позиции. Попасть в нее мог только очень хороший снайпер. Видимо, у них не было такого.

Чеченцы были окумаренные, они перли и перли.

Ночью был сильный туман, и они ушли. Один раз пришлось вступить в бой. Вадим зацепил проволоку и упал. На земле загремели банки из-под консервов. Их набросали туда чеченцы во время ужина.

— Ложись! — услышала Лариса. Они шли связанные веревкой. Иначе бы в этом тумане они потерялись. Она лежала, а Вадим бил из пулемета то в одну, то в другую сторону. Лента кончилась, и он бросил пулемет. Это были последние патроны. Перед обороной Вадим нашел много пулеметных ящиков на крыше. Их вытащил из вертолета сержант. Он взял с собой пулемет. Для пулеметчика патроны это жизнь. Эти патроны и помогли им продержаться до наступления темноты.

Но чеченцы прекратили огонь еще раньше. Они поняли, что попадают по своим.

Они съели все пирожки, и Лариса не взяла с собой ящик, в котором был сейф. Свою сумочку со ста пятьюдесятью тысячами долларов она спрятала в стене. Это была толстая стена в два кирпича. Один кирпич отделился после взрыва гранаты. Лариса вынула его и спрятала внутрь сумочку. Хотя стена была в два кирпича, но клали только внешние. Внутрь засыпали то, что было под рукой. А были куски окаменевшего раствора. Они не всегда проскакивали между кирпичами, их ставали поперек, и образовывались пустоты. В одни такой карман Лариса и спрятала сумочку.

В Грозном ее допросили контрразведчики. А потом на первом же самолете она была отправлена в Москву. Денег не было даже на такси. Пришлось ждать маршрутку.

Дома Ларисе даже не дали выспаться. Папа, Юрий Владимирович вошел в комнату и сказал:

— Ты ресторан купила?

— Нет.

— Сегодня последний день. Поезжай, отдай деньги.

Тут зазвонил телефон. Юрий Владимирович поднял трубку, послушал и сказал Ларисе.

— Давай сюда деньги. За ними уже приехали.

— У меня нет денег.

— Что? Повтори, что ты сказала? — Юрий Владимирович взял себя за ухо.

— У меня нет денег, — сказала Лариса и встала.

— Нет денег, — повторил Юрий Владимирович.

Вошла Мария Семеновна. Она сказала просто и ясно:

— Тогда пошла вон отсюда. Ты представляешь, она продолжает нас считать за идиотов.

И она ушла.

Лариса помнила только, что искала деньги в кафе. Везде. Но их не было. Ей казалось, что они где-то здесь. Вот-вот… здесь. Нет. Ну, а где же тогда? Не понимаю.

Пришлось идти ночевать на вокзал.

— Что у нас на завтрак? — Альбина посмотрела на часы. Два часа! — Кошмар! Я не люблю спать так долго.

— Я не хотела тебя будить, — сказала Лариса. — Надо, чтобы каждый человек сам вставал. Если он не выспится…

— Я хочу есть, — перебила ее Альбина.

— Я приготовила суп из шампиньонов, картофельное пюре с консервированными ананасами, четыре Котлеты по-Киевски…

— Картофель с ананасами? — спросила Альбина и стала одеваться. — Разве это едят?

— Понимаешь, люди едят две вещи. То, что надо и то, что им хочется. Всем хочется котлетку с апельсиновым соусом, но они думают, что так не едят. Я думаю, здесь тебе стесняться некого. Ешь картофельное пюре с дополнительным гарниром из консервированных ананасов. И Котлетой по-Киевски. Все это надо есть вместе.

Альбина подошла к столу и удивилась, что пюре горячее.

— Как тебе удалось сохранить его горячим? — спросила она. И не дожидаясь ответа, продолжала: — Где обещанный апельсиновый соус?

— Я это сказала только для примера. Апельсинов нет. Но вечером будет апельсиновый соус.

— Ты в Чечне была когда-нибудь? — спросила Альбина. Так, как бы, между прочим.

— Нет. А что мне там делать? Я нефтью не занимаюсь.

— Никогда, никогда не была?

— На самом деле никогда, — ответила Лариса. — Во сне, кажется, была. Представляешь, бывает приснится такая чушь. Уши вянут. Мне кажется, я ездила в Чечню. Я все пыталась вспомнить, зачем?

— И зачем?

— Пирожки бабушке отвозила.

— У тебя есть бабушка в Чечне?

— Да откуда?

— А когда ты там, говоришь, была?

— Не помню точно. Недавно.

— Но не вчера?

— Нет, конечно.

— Мне кажется, я нашла твои деньги. Можешь купить свой ресторан.

— Теперь поздно. Из дома меня выгнали, а его, наверное, уже купили.

Альбина пошла в душ. Перед дверью она спросила, где охранник, который вчера водил их в Сказки Андерсена.

— Уехал на работу.

— Ладно, я сейчас приму душ и пойдем искать твои деньги.

В восемь часов вечера они сели за столик. Не успели сделать заказ, как появился Валера.

— А он как узнал, что мы здесь? — спросила Лариса, не глядя на Валеру.

— Я не знаю.

— Может у него есть деньги?

— Да откуда?

— Как откуда? Наверное, опять поймал кого-нибудь.

— Да ладно вам. Мы же вчера договаривались, — сказал Валера.

— Ты что-нибудь помнишь? — спросила Лариса.

— Нет, я не помню, — ответила Альбина. — Да у него и денег, наверное, нет.

— Денег нет, — ответил Валера, — зато есть натура. — Он достал оплетенную бутылку красного сухого вина и палку сырокопченой колбасы.

— Как паек выдают, — сказала Лариса.

— Надо сказать, чтобы порезали. Ты можешь, это сделать? — Валера протянул Ларисе палку колбасы.

— Официантов я никого не знаю. Двое были, да их уже уволили. Персонал это проблема. Схожу к поварам.

— Не надо, — Альбина протянула колбасу, проходящему мимо официанту. — Порежь.

— Не могу, меня сразу уволят.

— Нам, что, ее руками ломать?

— У нас нельзя со своим, — ответил официант.

— Ладно, убери, — сказала Альбина. — Потом съедим. У меня есть деньги.

Пока готовили заказ, Альбина пыталась понять, как Лариса отсюда попала в Чечню.

— А ты можешь спросить у поваров про пирожки?

— Что я могу спросить?

— Ну, спроси, жарили они для тебя пирожки?

— Валера, налей мне вина — сказала Лариса.

Охранник опять вытащил оплетенную бутыль. Он налил всем по полному фужеру. Но выпить они не успели. Подошел официант и сказал, что свое пить нельзя.

Валера налил еще один фужер и подал официанту.

— Возьми себе, после работы выпьешь.

— Меня точно выгонят из-за таких клиентов. Ну, ладно, я возьму. Надеюсь, у вас только одна бутылка с собой?

— Одна, — ответил Валера.

— Я могу отнести вашу колбасу на кухню, там порежут. Правда, немного придется оставить поварам, — добавил официант.

— Спасибо, не надо, — сказала Лариса, — я сама схожу.

Официант ушел. Они выпили по полфужера.

— Ты меня за ненормальную принимаешь? — спросила Лариса и вытерла салфеткой рот. — Как я им скажу про пирожки? При мне… — она запнулась. — А почему ты думаешь, что я здесь… При чем здесь этот кабак?

— Он называется Сказки Андерсена?

— Да.

— Значит, это именно тот самый кабак, откуда ты пирожки к бабушке носила. Я детектив. Знаю.

— Ты здесь выспрашивала? — спросила Лариса. — Когда только успела? Это было больше недели назад. Да, это тот самый ресторан. Его я должна была купить. Не знаю, как ты это могла узнать. Здесь ведь были не в курсе. Я стажировалась инкогнито. Может, ты давно за мной следишь? Ты кто такая? Зачем ты за мной следишь?

— Я просто новый Шерлок Холмс, — спокойно ответила Альбина. — И добавила: — Я могу все узнать.

— Кроме непознаваемого, — сказал Валера.

— Еще один Лобачевский, — сказала Лариса.

— Эйнштейн воровства в Универсаме, — сказала Альбина.

— Я Эйнштейн? Это ты Эйнштейн, а я…

— Ладно, ты просто охранник Универсама. Налей еще и я пойду на кухню.

Они еще выпили. Без закуски. Вот работают. Лариса спустилась на первый этаж. Работал как раз Русик. Впрочем, он работал каждый день.

— Вы че, ассорти мне не сделали? — спросила она сходу.

— Какое? — спросил Русик. — Нам никто ничего не говорил.

Оказалось, что заявка упала под холодильник.

— Вот, я же вам объясняла, надо заставлять официантов не только писать, но и все говорить. Мы уже по два фужера вина выпили, а фруктового ассорти как не было, так и нет. Кстати, порежьте еще вот эту колбасу. — Она прошлась по кухне. Как спросить про пирожки? Да пусть думают, что хотят. Глупо вообще-то спрашивать про пирожки, которые здесь никогда не пекут. Фритюрница есть, но в ней готовят только картофель фри. — Пирожков нет?

— Что? — спросил Русик и подал ей две большие тарелки нарезанной колбасы. Лариса решила идти ва-банк. — Ты мне пирожки жарил?

— Когда?

— Не знаю. Наверное, когда я здесь работала.

— А ты здесь работала? — Лицо у Русика было совершенно серьезное.

— Да ну тебя. — С тарелками в руках Лариса пошла к выходу. Она прошла дверь и заглянула в окошечко раздачи. Она ждала смеха, улыбки, но лицо шеф-повара было серьезно. Он выдержал ее взгляд.

Лариса была настолько удивлена, что даже не заметила подмену. На тарелках был дешевый сервелат. А ее сырокопченая колбаса осталась на кухне. Это заметил Валера.

Он сразу набросился на Ларису:

— Ты что принесла? Где колбаса? Это не сырокопченая.

— Вот подлецы! — воскликнула Лариса. — Они не нарочно. Просто это уже рефлекс.

— Да-а, — протянул Валера, — сюда даже со своим прийти нельзя.

— Они не получат зарплату, если будет недостача. В общем, чего я буду вам рассказывать. Ясно, что здесь надо не просто всех разгонять, надо менять систему. — Она помолчала. Потом продолжала: — А про пирожки им ничего не известно.

— Странно, — сказала Альбина.

— Странно только то, что я удивилась такому ответу. А ведь другого не могло и быть. Хорошо еще, что я не спросила этого шеф - повара про Красную Шапочку.

— Про какую еще Красную Шапочку? — быстро взглянула на нее Альбина.

— Ну, ты сама говорила мне про Красную Шапочку… — Лариса перестала жевать банан. — Разве нет?

— Что-то я не помню. Мы должны попасть в подвал. Здесь есть подвал с пустыми бутылками?

— Не знаю. Но пройти туда можно. Спуск находится рядом с кухней. Дверь налево.

— Пойдем, сходим. Там покурим.

Они спустились в подвал. Никто даже не обратил на них внимания.

— Где-то здесь должны быть пустые бутылки, — сказала Альбина.

— Пойдем туда, — Лариса махнула рукой.

Они нашли металлические ящики с пустыми пивными бутылками, отодвинули их и нашли дверь.

— Закрыто на крючок с той стороны, — сказала Лариса.

— Я взяла с собой расческу, — ответила Альбина.

— Ты знала, что здесь крючок с той стороны?

— А ты как думаешь? Если я взяла с собой расческу, значит… — она не договорила, потому что крючок упал, и дверь открылась.

— Куда мы попали?

— Здесь нет ничего! — воскликнула Альбина.

Пока они осматривались, появился Валера.

— Вы куда пропали? — сказал Валера, появляясь в комнате.

— Ты за нами следил, что ли? — спросила Альбина.

— Нет, я просто тоже хотел покурить.

— Смотри! — воскликнула Лариса. — Нет двери. Ты зачем захлопнул дверь? — повернулась она к Валере.

— Я вроде не закрывал ее, — пролепетал Валера. — Да вы не туда смотрите. Вон же она! — Он показал рукой на дверь.

— Фу! — выдохнула Лариса. — А я уж испугалась. Только мне кажется, она была с другой стороны.

— Тут уж не поймешь, где какая сторона, — сказал Валера. — Все стены одинаковые.

— Что-то мне здесь не нравится, — сказала Лариса. — Давайте уйдем.

— А что здесь страшного? — спросил Валера. — Комната, как комната.

— Эта комната была заперта изнутри, — сказала Лариса. — Как это возможно.

— Ее заперли, потом вышли через вторую дверь, — сказала Альбина. — Хотя, собственно, какая вторая дверь? Она здесь всего одна.

— Давайте уйдем, — сказала Лариса, — мне как-то не по себе.

Лариса толкнула дверь и ступила на горячую землю. Она не поверила своим глазам.

— Назад! Назад! Назад! — закричала она. Но было поздно. Альбина и Валера уже вышли вслед за ней.

— Где мы? — спросила Альбина. — Ничего не понимаю.

— Давайте быстрее назад! — закричал Валера и рванулся к двери. Он попытался открыть ее, но на двери не было ручки.

В это время несколько пуль просвистели над их головами.

В нас стреляют! — закричала Лариса.

— Давай расшибем эту дверь! — крикнул Валера. — Он с разбегу прыгнул на дверь, но ничего не вышло. Дверь выдержала.

Рядом разорвался снаряд.

В двадцати метрах был окоп. Они побежали туда.

— Смотрите, все убиты, — сказал Валера. — Что это за место?

Ответа он не получил. Сзади разорвался снаряд.

Они начали отбивать атаку. Немцы шли цепью.

Уже два часа они втроем держали оборону. Здесь было четыре пулемета и много ящиков пулеметных лент.

— Здесь готовили серьезную оборону, — сказал Валера.

— Здесь был склад оружия, — сказала Альбина.

— А я думаю, здесь нас ждали, — сказала Лариса.

— Они начинают обходить нас слева, — сказал Валера. Он вытер лоб и закурил.

— Дай мне тоже сигарету, — сказала Альбина.

— И мне. — Лариса повернулась на спину.

— Последняя, — невозмутимо произнес Валера.

— Надо где-то достать сигарет, — сказала Лариса.

— Пойди, поищи, — сказала Альбина.

— Ты что? Я не буду обыскивать труппы.

— Тогда покурим одну на троих.

Они докурили одну сигарету и начали расползаться. Лариса осталась на месте, а остальные потащили за собой тяжелые Максимы. Немцы были еще далеко.

— Я ничего не понимаю, — сказал полковник. — Где командир СМЕРШа?

— Идет сюда, — ответил начальник штаба. — Да они виноваты, Семен Иванович. Напоролись коньяка, нажрались шоколада и не доделали работу.

— Ты прав, Дмитрий Львович, обленились падлы.

Вошел майор Симонов, командир отряда СМЕРШа. Пятьдесят его ребят ночью работали на объекте Склад.

— В чем дело, товарищ Симонов? — сразу спросил полковник Романов. Майор не успел даже сесть. — Ваши орлы не сделали свою работу. Вы хоть понимаете, что срываете наступление двух армий?

— В чем дело, Семен Иванович? — спросил майор Смерша. — Объясните. — Он только что проснулся. Даже кофе не пил еще. А был сейчас у них и шоколад, и кофе, и отличный французский коньяк, и американская тушенка. Был даже пшеничный хлеб. Неделю назад разведчики бригады Романова напоролась на бронепоезд немецкой дивизии Мертвая Голова. Все немцы были переодеты в новую красноармейскую форму с золотыми погонами. Где они ее только взяли? Наверное, сами пошили. Уж очень хорошая была форма. Степан, старшина разведроты, даже сказал, когда докладывал командиру разведгруппы:

— Форма, я вам скажу, новая, с иголочки. Сидит, как на немцах, товарищ капитан.

— Не мятая? — спросил командир спецразведгруппы капитан Моисеев.

— Да, Вася! Я сам удивился. Как будто эту форму только что надели.

— Я думаю, американцы прислали нам по Ленд Лизе приличный материал, — сказал сержант Старцев.

— Какой еще Лизе? — не понял рядовой Крылов.

— Не прикидывайся дураком, Крылов, — сказал Степан. Рядовой действительно прикидывался. Еще три месяца назад он был лейтенантом. Но нарушил приказ командования и был разжалован в рядовые.

— За что? — спросил тогда лейтенант.

— Скажи спасибо, сука, что тебя не расстреляли прямо перед строем, — ответил ему майор Симонов. — Ты сорвал операцию.

— Да ничего я не срывал.

— У тебя был какой приказ?

— Приказ? — Алексей Крылов задумался.

— Ты приказа не помнишь? — майор стукнул кулаком по столу. — Ну и дисциплина! Я бы тебя расстрелял лично.

— Я помню. Надо было отбить атаку немцев и держаться насмерть на занятых позициях.

— Ты выполнил этот приказ?

— Так это… я…

— Отвечай на поставленный вопрос, — майор прошелся по комнате и встал за спиной Алексея.

— Нет.

— Все. Иди. Видеть тебя больше не хочу, падла. Если бы не полковник Романов, я бы тебя шлепнул, — майор вынул пистолет и покачал стволом перед носом уже бывшего лейтенанта.

Несмотря на недоверие начальника Смерша, Крылова взяли в разведроту. Даже в спецотряд из восьми человек. Отряд этот ходил в дальние рейды.

Крылов отбил атаку пехоты. И его бойцы сразу пошли вперед. Практически без боя они заняли немецкие укрепления. Приказано было держаться до последнего.

— Вряд ли, кто придет нам на помощь, — подумал лейтенант. Он послал несколько человек в город узнать, какие хоть примерно там сосредоточены силы. У него был один парень со знанием немецкого языка. Его прозвали Герр. По-русски его надо было бы звать Гера. Герман. И он доложил лейтенанту.

— Мы случайно подслушали разговор. В городке только мотоциклисты. А на подходе танки и секретные ракетные установки.

— Шестиствольные минометы?

— Двенадцатиствольные. Похожи на Катюши. Я сам слышал. Они похожи на наши Катюши.

— Чтобы из них стрелять они должны будут выдвинуться на эти позиции. Значит, немцы бросят сюда танки.

— Вообще, что угодно бросят. Могут смести нас несколькими залпами из этих секретных установок, — сказал Герман.

— Здесь будет ад. Ад, где никто не спасется. Мы не продержимся и часа.

И Крылов решил сам атаковать. Вся рота продвинулась вперед и заняла позиции по бокам дороги. Они едва успели залечь. Через полчаса показались мотоциклисты. Мотоциклы БМВ быстро приближались. На дороге умещались по два мотоцикла с коляской. Их было очень много.

— Сколько ты их насчитал Герр? — шепнул лейтенант.

— Больше ста мотоциклов. И похоже, это не все.

Отряд был разделен на три группы. Одна должна была начинать с первых десяти мотоциклов. Они захватывали автоматы и патроны. Потом начинали быстро продвигаться в сторону города, где ехали и ехали мотоциклы. Вторая группа расстреливала свой немногочисленный боезапас по следующим десяти мотоциклистам. А третья работала, как чистильщик. Если возникнут какие-то неувязки, они помогут. Эта группа не занималась захватом оружия. А в автоматах и патронах была главная проблема. Ни того, ни другого просто не было. Только винтовки и пистолеты. Всего один Максим и двести патронов к нему. Гранат двадцать штук на роту. Сколько они могли бы продержаться с таким вооружением в окопах за городом? Час? Да меньше.

Сразу же началась такая кутерьма! Мотоциклы наезжали друг на друга, люди падали под колеса. Некоторые были задавлены перевернувшимися тяжелыми трехколесными машинами. Назад повернуть было невозможно. Рассредоточиться тоже. Было одно место напротив завода. Крылов сам лежал здесь. Он боялся, что немцы успеют разъехаться на этой площади и тогда рота будет разгромлена за полчаса. Они проиграют. Нельзя было устраивать специальных препятствий для мотоциклов. Немцы сразу бы обратили на них внимание. Уже через пять минут после начала боя, немцы поняли, что надо разъезжаться по площади.

Лейтенант посмотрел, как первая группа разоружает мертвых, и опять повернулся к пулемету. Он дал первую короткую очередь, потом длинную. Три мотоцикла встали. Они преградили хороший выезд на площадь. Еще несколько мотоциклов остановились. Перед ними был поросший кустиками уступ в полметра. Немцы начали толкать мотоциклы, пытаясь съехать с дороги. Только водители сидели на мотоциклах. Все остальные их толкали.

Крылов посмотрел вправо. Бойцы с пулеметами и автоматами бежали к нему. Лейтенант посмотрел на остаток ленты. Меньше метра. Уже примерно двадцать мотоциклов преодолели уступ и начали продвигаться по площади. Несколько пуль подняли фонтаны земли рядом с ним. Две ударили в щиток. Он расстрелял остаток ленты. Еще две машины встали, несколько повернули назад. Но остальные выехали на хорошее покрытие и помчались прямо на него. Еще десяток мотоциклов пытались заехать на уступ у дороги.

В роте был одни снайпер. Он находился в третьей группе. И вся эта группа пока безмолвствовала. Понятно. Чего им стрелять. Точнее, чем им стрелять? У каждого в этой группе было по три патрона. Только у снайпера было десять. Уже вторая группа разбила следующие десять мотоциклов и собирала оружие. Но среди них уже были потери. Передние немцы вели по второй группе пулеметный огонь из колясок. По бегущей первой группе стрелять им было неудобно.

— Ну что там снайпер, мать его?! — воскликнул Герман. Он лежал рядом с лейтенантом.

— Он решает, куда бить, — ответил лейтенант. — По мотоциклам, которые движутся на нас или по группе немцев, уничтожающих вторую группу. Туда и сюда нельзя. Надо обязательно сделать несколько залпов. Иначе толку не будет.

Снайпер, командовавший третьей группой, отдал приказ стрелять по немцам, которые расстреливали вторую группу.

— Вот сволочь, — сказал Герман, — после первого залпа. — А мы здесь должны подохнуть.

— А иначе у нас не будет второй группы, — вздохнул лейтенант. — И мы проиграем этот бой. Ведь у первой группы патроны скоро кончатся.

Да, снайпер отдал приказ своей группе стрелять по головному отряду немцев. Но сам он открыл огонь по мотоциклистам уже мчащимся к тому месту на площади, где лежали лейтенант, Герман и еще несколько бойцов. Когда первая группа добежала до лейтенанта, снайпер успел остановить девять мотоциклов. Только один раз он промазал. Попал в сидящего сзади водителя автоматчика.

— Дальше, дальше бегите! — закричал Крылов своим людям из первой группы. У большинства из них были в руках автоматы. У некоторых ручные пулеметы, снятые с мотоциклов.

Они пробежали еще немного и только тогда открыли шквальный огонь по немецкому отряду мотоциклистов. Они могли бы лечь. Но бойцы были настолько захвачены, опьянены схваткой, что остановились, и по команде:

— Огонь! Огонь! Огонь! — нажали на курки. Правда, все слышали только первое слово. Потом они уже не слышали ничего. Автоматчики и пулеметчики только видели фонтаны крови и куски человеческого мяса. Некоторые долетали до них. Кровь лились на гимнастерки, мясо шлепалось о сапоги. Они уступали место только летящим по воздуху перевернувшимся мотоциклам. Немцы были уже так близко, что первая группа расстреливала их практически в упор.

От беспрерывной стрельбы раскалились стволы. Кровь шкворчала на оружии, как масло вместе с водой на перегретой сковородке. Патроны скоро кончились, а немцы все ехали и ехали.

— Сколько их здесь?! — воскликнул Герман.

— Ты сам считал, — сказал лейтенант. Он нажал на курок нагана, но выстрела не последовало. Все, патронов больше нет.

Началась рукопашная схватка. А второй группы все еще не было. Если бы снайпер принял другое решение, их бы тут точно замочили.

Бойцы бросались на сидящих в колясках пулеметчиков, на водителей, даже на задних автоматчиков. Как им это удавалось, непонятно. Когда подоспела немногочисленная вторая группа, от первой осталось меньше половины. Немцы тоже озверели. Поливали из своих автоматов во все стороны. Уже не разбирали, где свои, где чужие. Лейтенант увидел Германа и отшатнулся. Одна рука у него болталась, как у клоуна на ниточке, в другой он держал немецкий штык.

— Семь человек завалил этим штыком, — сказал Герман. — А вы кровь с лица вытрете, — добавил он. — И клочки мяса у вас в волосах.

Лейтенант отшатнулся. Из груди Германа выпрыгнул, как черт из преисподней черный штык. Почему он был черный, непонятно. Кровь булькнула у основания штыка и брызнула в лицо Крылову. От неожиданности он споткнулся и упал. И вовремя, потому что немец, заколовший Германа сзади, выстрелил. Пуля бы точно снесла лейтенанту полчерепа. Но он упал, и пуля попала в кого-то сзади. Дотошный немец вынул штык, охнув печально, переводчик свалился. Немец в каске навис над Крыловым. Лейтенант нащупал что-то под левой рукой. Это был Вальтер. Кто-то выронил его в пылу схватки. Или был убит. Он схватил винтовку за ствол и направил пистолет в лоб немцу. Бах. Бах. Бах. Патроны в Вальтере еще были. Развалилась голова у противника пополам, или на три части, лейтенант не видел. Он встал на карачки и блевал, блевал и блевал. Грязь, вонь и ранение в голову отключили его сознание.

Третья группа смогла вооружиться и расстреляла оставшиеся экипажи. Человек десять немцев сдались в плен, но их убили. Они подняли руки, но ободранный, окровавленный снайпер только покосился в сторону двух автоматчиков. Он не остановил их.

— Мы сдаемся, — сказал один немец.

— Да, да, — сказал другой. — Мы сдаемся.

— Че он говорил-то? — спросил один автоматчик другого после расстрела.

— Спрашивал, когда обед, — ответил второй.

— А я думал, он сказал, что еще не завтракал, — ответил второй, и они рассмеялись. Потом начали шмонать еще теплого противника.

А что им еще делать? Своего-то ведь не осталось ничего. Да и не было его.

Немцев было перебито в этом бою более пятисот человек. Рота потеряла две трети своего личного состава. Они захватили очень приличные трофеи. Кроме мотоциклов, автоматов, пулеметов, биноклей, фотоаппаратов был шнапс и тушенка. А главное сигареты. Шоколад тоже был, но съели его сразу прямо в городе оставшиеся в живых бойцы. Ничто не могло их удержать от этого пожиранья шоколада. Организм, видимо, очень требовал. До невозможности.

А потом? А потом суп с котом. Всех оставшихся в живых отправили в штрафбат, а их командира разжаловали в рядовые.

Лейтенант действительно сорвал грандиозный план. Секретные ракетные установки немцев не были захвачены. После разгрома большой колонны мотоциклистов танки и ракетные установки повернули назад. Они не решились прорывать укрепления русских в этом месте. Они даже не стали заходить в город. Он перешел к русским. Как было написано в официальном отчете:

— Без боя. — Ушли немцы и все. Покинули по неизвестной причине.

— Мы хотели победить, — сказал лейтенант на первом допросе. — В окопах мы не продержались бы и часа. У нас ни патронов, ничего вообще…

— Это не твое дело, падла! — рявкнул особист. — Что надо, что не надо вам было иметь. Сказали стоять насмерть, ты и должен был там сдохнуть. А теперь люди из-за тебя погибнут. Он, видите ли, немцев остановил своей вшивой ротой. Победитель! А нам надо было, чтобы они прорвались!

— Че, мы их напугали так, что ли? — хватило ума спросить у лейтенанта.

— Я те, сука, порассуждаю, — майор схватился за кобуру, но вовремя вспомнил, что он здесь не один. Заседала целая комиссия.

И хоть в официальном рапорте было сказано, что немцы сами оставили город, все знали, что захвачено много оружия, мотоциклов и так далее. Как бы потом наверху там не вспомнили про этого лейтенанта. Командир бригады полковник Романов сказал, что берет Крылова под свою ответственность, в разведку.

Все восемь разведчиков подползли к бронепоезду на тридцать метров.

— Зачем он здесь встал? — сказал Степан. — Непонятно.

— Надо проверить, может это все-таки русские? — сказал капитан Моисеев.

— Как? — Степан подполз поближе. — Если мы кого-то грохнем, это могут заметить.

— Надо послать кого-нибудь в бригаду. Там наверное знают, может ли здесь быть русский бронепоезд, — сказал сержант Старцев.

— Это слишком долго, — сказал капитан. — Два дня пути. А если не поверят, так и вообще… Нет, мы должны сами выяснить, что это за состав.

— Жаль погиб мой немец Герр, — сказал Крылов — он бы послушал, что говорят эти люди.

— У нас есть человек, который знает немецкий. Гоген, — позвал капитан. Этот парень имел прозвище Гоген, потому что любил рисовать нелепые фигурки. И к тому же он знал не только немецкий, но и французский. Любил поболтать с солдатскими массами о Ван Гоге, Пикассо, Гогене, Моне, Сезанне, Тулуз Лотреке. Гоген называл даже одного человека солдатскими массами. Некоторые пожимали плечами и совершенно не понимали, почему Гоген до сих пор не в штрафбате. — Крылов и Гоген, пойдете и узнаете, кто это. Если вас не будет через двадцать минут, мы придем на помощь. Если вы завалитесь, выпустите красную ракету. Тогда мы уйдем, и будем знать, что это немецкий бронепоезд.

Они поползли. Дверь в третий вагон была открыта. Теплый желтый свет попадал в тамбур, и можно было представить себе, что происходит в вагоне. Возможно, там едят тушенку и пьют шампанское. На самом деле там ели настоящую телятину и пили французский коньяк. Крылов поднялся в тамбур и подал руку Гогену.

— Странно, почему нет часовых? — тихо сказал Гоген.

— Они с другой стороны, — ответил Крылов. — Бронепоезд сейчас тронется. Отсюда не слышно, что говорят в вагоне, — добавил бывший лейтенант. Приоткрой дверь и послушай. Я встану в тамбуре.

Не успели они распределиться, как дверь открылась, и появился распаренный офицер. Эта была девушка. Гоген поздно это понял. Он получил удар пяткой между ног и тихо загнулся. Крылов повернулся, потому что девушка сказала по-русски, но с акцентом:

— Свинья.

Он едва успел нагнуться. Девушка ударила ногой и попала в дверь соседнего вагона.

Если она ударит еще раз, подумал Крылов, я уже больше не встану. Он схватил девушку за ногу, и она упала. Ее голова оказалась у ног Гогена. Но он все еще не мог помочь Крылову Алексею.

Девушка обхватила ногами голову Крылова. Он понял, что сейчас будет задушен. Алексей попытался освободиться, но это было просто невозможно. Ему хотелось позвать на помощь, но он не мог. Только хрипел и пытался руками развести ее ноги. Если бы не помог Гоген, пришлось бы бывшему лейтенанту попрощаться с жизнью. Художник превозмог боль внизу живота и ударил даму немецким автоматом по голове. Потом упал на нее, положил автомат ей на шею и начал душить.

Дама отпустила, наконец, Крылова. Ноги были ее главным рабочим инструментом. Прежде чем совсем отпустить Алексея она так стукнула его пяткой около уха, что он отключился. Теперь эта девушка смогла сесть Гогену на голову. Она изогнулась как колесо.

— Гретхен, — услышал Гоген едва различимый голос. Гретхен сидела у него спине, как ведьма. Она обвила его голову руками, и свернула бы ее, но генерал сказал:

— Возьми его живым. — Он смог сразу оценить ситуацию.

Гогена затащили в вагон. Через несколько секунд Гретхен появилась опять. Она увидела Крылова, но уже в последний раз. Автоматная очередь выпустила ей кишки. Крылов перестарался. Он разрядил всю обойму.

Алексей поскользнулся. Поэтому он нечаянно открыл дверь в вагон, а автомат еще не перезарядил. У Гретхен вывалились кишки, к стенам прилипли кусочки мяса, пол был залит кровью, как маслом. Но это спасло Крылову жизнь.

Генерал выстрелил два раза, и только потом понял, что противник лежит. Алексей лихорадочно пытался вставить новую обойму в немецкий автомат. Генерал выстрелил еще раз. Пуля попала в железный косяк и рикошетом отлетела в салон. Это был командный пункт всего поезда.

А обойма все не входила в паз автомата. Генерал сделал шаг вперед и опять прицелился в разведчика. На этот раз он бы точно убил Алексея. Но Гоген застонал и отвлек внимание командира поезда.

Крылов, наконец, справился с обоймой, передернул затвор и короткой очередью перебил генералу руку, которая держала пистолет. Он вполз в вагон.

Гоген был тяжел ранен. Он отвлек генерала, и тот выстрелил ему в живот.

— Держись, — сказал Крылов, — тебя вылечат.

— Как? — прохрипел художник. — Кто? — добавил он.

— Врач есть в бронепоезде? — Алексей приставил ствол к лицу генерала.

— Слово на букву Х — вам, а не врач, — сказал эсэсовец на ломаном русском языке. — Он повернул, уже вставленный ключ и нажал большую красную кнопку слева от себя.

— Что это? — спросил Крылов.

— Слово на П с окончанием на ц — ответил начальник поезда и замолчал.

— Ты, что, русский? Или вас учили только матерным словам?

Генерал молчал.

— Встать!

— Пошел на хуй.

Или его неправильно обучили, или он думает, что мы другого языка не понимаем.

Он ударил генерала автоматом по голове и потащил к выходу. Странно, ему никто не помешал. Где все? А они спешно покидали поезд. Крылов увидел под вагоном убегающие ноги. Их было очень много. И делалось все почти бесшумно. Даже шепота нельзя было различить. И оружие ни разу не звякнуло. Натренированы. Или они были готовы к сигналу выгрузки. Скорее всего, были готовы, подумал Крылов. Он залез под вагон и увидел, что все в плащпалатках, автоматы не наперевес, а за спиной. Как же они стрельбы не слышали? Алексей не знал, что этот командирский вагон имел суперизоляцию. Выстрелов не услышишь.

Связанный генерал лежал в канаве. Разведчик опять полез в вагон. Надо было забрать Гогена. Но не получилось. Художник уже умер. Крылов осмотрелся. Он хотел взять коньяк, шоколад и мясо со стола, но передумал. Загнул у скатерти углы и завязал в узел. Два больших бутерброда с белой рыбой рука сама сложила вместе и сразу отправила в рот. Абсолютно свежий белый батон пружинил под окровавленными пальцами разведчика. Значит, у них здесь, в поезде, и пекарня была. Он уже хотел выйти, но остановился и допил коньяк из хрустального стакана.

Крылов положил скатерть рядом с генералом и опять полез в вагон. Он решил вытащить Гогена. Скорее всего, поезд заминирован и скоро взорвется. Надо его похоронить. Лучше похоронить, чем он сгорит здесь. Вася посмотрел на часы. Оставалось две минуты. И группа разведчиков во главе с капитаном Моисеевым двинет сюда. Еще через минуту они будут здесь. Три минуты.

Он потащил Гогена. И тут появилась еще одна телохранительница генерала. Она сходу ударила Крылова ногой в лоб. Хорошо еще, что он успел немного отклониться. Разведчик упал.

— У вас у всех такая привычка, бить сразу в лоб? — спросил он. Автомат был на спине. А пистолета у меня никогда и не было. Стоп! Разведчик вспомнил. Он забрал блестящий пистолет у генерала. Только куда его положил? И остались ли в той обойме патроны?

Крылов сунул руку в карман.

— Что? — спросила девушка по-немецки.

— Нет ничего. — Он хлопнул себя по карману. — Пустой.

— А второй?

— Второй? — разведчик вытащил блестящий пистолет генерала.

— Я размозжу тебе голову! — крикнула девушка.

— Ты узнаешь этот пистолет? — спокойно спросил Алексей.

— Это пистолет генерала, — сказала она.

— Если ты выстрелишь, он тут же будет убит.

— Где он?

— В канаве, рядом с вагоном.

— Брось пистолет и иди вперед!

— Нет. Алексей нажал на курок. Но раздался только звонкий щелчок.

Под конвоем эсэсовки в форме капитана русских войск Крылов вышел на откос.

— Ну, где он?

— Внизу!

— Не ври, там нет никого. Генерал! Генерал! — она пыталась в темноте разглядеть генерала.

А его в канаве уже не было. Двадцать минут прошли. Разведчики во главе с капитаном Моисеевым подошли к поезду. Они увидели немецкого генерала и оттащили его подальше, прежде чем войти в вагон.

— Встань на колени, сука, — сказала девушка. Она направила на него пистолет, взвела курок и приставила дуло к затылку Крылова. Раздался выстрел.

— Ну, ты чего? — Моисеев поднял Алексея.

— А я уж думал, вы не успеете, — сказал Крылов и поднялся.

Все отошли на исходные позиции и стали ждать взрыва. Но его не было.

Поезд был набит продуктами. Только коньяка Камю было сто ящиков. Шоколад. Сырокопченая колбаса. Растворимый кофе.

— Я такого никогда не видел, — сказал начальник особого отдела Симонов.

— Я о таком даже не слышал никогда, — сказал командир бригады Семен Иванович Романов. — Осадка нет совсем. А крепость! Очень крепкий.

— Как ты думаешь, Дмитрий Львович, — спросил Семен Иванович начальника штаба, — эта эсэсовская дивизия Мертвая Голова выгрузилась по плану или вынуждена была покинуть вагоны?

— Думаю, сигнал к выгрузке был подан раньше времени, — ответил Дмитрий Львович.

— Почему вы так думаете?

— Они оставили часть оружия. Зачем? Одних только пулеметов Максим оставлено семьдесят штук. Да и продуктов оставлено многовато. Не для нас же они везли все эти колбасы, тушенки, коньяки и сигареты? К тому же, — продолжала начальник штаба, — они засветились, вступив в бой с полками генерала Белогорова. Ясно, что им это было совсем не нужно. Как теперь нам известно, дивизия немцев разгромила авангард Пятой Армии генерала Черноусова. Наступление на этом участке фронта было сорвано. И таким образом было сорвано наступление стратегического значения.

Дивизия Мертвая Голова сама пошла в наступление. Они заняли несколько небольших городков.

Когда до линии фронта оставалось всего несколько километров, немца повернули назад. Дело в том, что на пути фашистской дивизии постепенно собирались большие силы. Решено было ни за что не пропускать немцев к своим. На этом участке образовалась двойная линия фронта. Против территории, занятой немцами были вырыты окопы, а в обратную сторону, против Дивизии Мертвая Голова, многочисленные пулеметы смотрели из дзотов.

И вдруг они повернули. Все подумали, что эсэсовцы решили: здесь не пробиться. И повернули. Куда?!

Дивизия Мертвая Голова шла на позиции полковника Романова.

— Они идут сюда, — донесли разведчики капитана Моисеева. — Через два дня будут здесь.

— Значит, они находятся примерно в том же месте, где оставили свой бронепоезд? — спросил Романов.

— Да, — Дмитрий Львович склонился над картой. Он вздохнул, опять сел и продолжал: — Только бронепоезда там давно нет. Они не могли об этом не знать.

— Куда же они идут? — спросил комбриг.

— Не знаю.

На следующее утро стало очевидно: немцы идут на позиции дивизии Романова.

— Что им здесь надо? — спросил комбриг своего начальника штаба. Спросил уже который раз. Но Дмитрий Львович только пожал плечами.

— Не понимаю, просто не понимаю.

— Может быть, они хотят разгромить нас?

— Зачем? Они могли напасть на кого-нибудь другого. Зачем так далеко ходить?

Неожиданно из Москвы прилетел самолет.

Член Военсовета Фронта генерал-полковник Крысенко позвонил комбригу Романову и сказал:

— К вам прибыл человек из центра. Сейчас он от самолета направляется прямо к вам.

— А кто он? — спросил полковник. — В каком звании?

— Зовите его товарищ Третий.

— Как-то неудобно. Пусть Симонов зовет его так. А мне скажите имя отчество.

— Петр Петрович. Выполните все его распоряжения.

— А если он прикажет на Луну лететь?

— Ха-ха-ха. — Генерал резко оборвал свой смех и добавил: — Значит, полетите. — И трубка замолчала.

Петр Петрович приказал все оставшиеся запасы с бронепоезда разделить на две части и спрятать в разных местах.

— В десяти километрах друг от друга, — сказал он. — Нет, — поправился товарищ Третий: — В семи.

В комнате их было только четверо. Романов Семен Иванович, его начальник штаба и Симонов, начальник особого отдела дивизии. Ну, и сам товарищ Третий.

— Каждый бункер должен обороняться, — сказал Петр Петрович.

— Как вы сказали? — полковник наклонился вперед. — Бу… что?

— Бункер я сказал. Что тут непонятного?

— У нас нет этих бункеров, — сказал Симонов.

— Ну, что-то же у вас есть? — спросил Петр Петрович.

— Только блиндажи, — ответил Дмитрий Львович.

— Значит, так. Один самый лучший бункер, а если у вас его нет, то самый лучший блиндаж вы загружаете половиной продуктов.

— Какой именно? — спросил полковник.

— Тот, который будет находится в семи километрах от указанной мной точки.

— Позвольте спросить, а где эта точка?

— Сейчас стемнеет, и мы поедем. Я вам покажу место.

На двух Виллисах они приехали через небольшой лес в поле. С собой у Третьего был чемоданчик.

— Здесь, — сказал Петр Петрович. — Предварительно он несколько раз наводил на звезды разные приборы. — Утром надо будет проверить еще раз по компасу и по солнцу.

— А если солнца не будет? — спросил начальник штаба.

— Будет. Прямо сейчас начинайте завозить сюда продукты.

— А вооружение? — спросил полковник Романов.

— Только для обороны.

— Я… если я правильно вас понял, — сказал с иронией начальник штаба Дмитрий Львович, — мы оставляем фашистам только отличную еду?

— Заткнитесь, пожалуйста, подполковник. Не дай бог, вы нарушите хоть одно мое даже самое незначительное указание. Пометьте у себя на карте: эта точка будет называться Склад.

— Склад? — переспросил присмиревший начальник штаба. Он вытащил из планшета карту и взял в рот тонкий немецкий фонарик.

— Да. Не перепутайте.

— Надо отметить это на всех картах, — сказал Романов.

— Нет, — сказал Петр Петрович. Это будет только на одной карте у начальника штаба. Симонов, проследи.

— Есть, — ответил начальник особого отдела.

— Другой пункт будет называться База, — сказал Третий. — Не дай бог, вы чего-нибудь перепутаете. Симонов!

— Да, товарищ Третий?

— Всех, кому будет непонятно, где База, а где Склад, расстреливать на месте.

— Есть.

— Вместе со строителями пусть выезжает и разведка. Человек Тридцать, — продолжал Третий.

— У нас всего тридцать, — сказал полковник.

— Ну, значит, хватит, — невозмутимо сказал Петр Петрович. — Пока не приехал стройбат и разведчики, слушайте меня внимательно. Слушайте и запоминайте.

— Мы могли бы поговорить в штабе, — сказал полковник.

— Нет, я должен быть уверен, что нас никто не подслушивает. Если информация просочится к врагу, я буду точно знать, что допустил эту утечку информации кто-то из вас.

— Неужели вы серьезно подозреваете, кого-то из нас в предательстве? — спросил начальник штаба.

— Конечно, почему бы нет? — Третий закурил.

— Тогда зачем вы посвящаете нас в эту операцию? — обиженно спросил полковник.

— А кого? — спокойно ответил Третий. — Не обижайтесь, полковник. Просто это очень необычная операция. Немцы могут узнать многое. Это необычный отряд.

— Что значит, необычный? — спросил Дмитрий Львович.

— Это вам знать ни к чему. Вообще забудьте о том, что я вам сказал. Слушайте дальше. Разведка будет подавать сигналы о продвижении дивизии через каждые десять минут. Как только станет ясно, что основные силы они бросают на точку Склад, отряд НКВД должен будет ликвидировать всех на точке База.

— А почему нельзя сделать это заранее? — спросил майор Симонов.

— Хороший вопрос. — Третий посмотрел на звезды. — Дело в том, что мы сами точно не знаем… как бы вам это пояснить? — Он немного подумал и сказал: мы не знаем, где База, а где Склад. Я вам сказал, что Склад здесь. Но он может быть там, где точка, которую мы обозначили, как База. Когда дивизия Мертвая Голова подойдет на двести метров. Будет ясно, где что.

— У них есть приборы? — спросил начальник штаба.

— Да, у них есть приборы, позволяющие определить с расстояния двести метров то, что им нужно.

— Они могли бы послать разведгруппу, — сказал начштаба. — И знали бы все заранее.

— Во-первых, разведгруппу можно захватить. Во-вторых, мы ее захватили. Вот эта разведгруппа и должна была ликвидировать оборону точки. Вместо нее ликвидируешь эту оборону ты, Симонов. Дивизия двинется к Базе, вы ликвидируете оборону Склада. Дивизия двинется к Складу, ликвидируешь оборону Базы. Это запутает командира Дивизии Мертвая Голова. Они давно ничего не ели. Как только будет подавлена оборона одной из точек, они все рванут туда. Шоколад, тушенка, колбаса, коньяк это перевесит разумные доводы.

Романов хотел задать вопрос, но Петр Петрович поднял руку, останавливая его.

Их авангард намучается с вашими разведчиками. Это раз. И, — он посмотрел на часы, — через двадцать минут сбегут двое немецких разведчиков. Они сбегут с Базы. Им будет хорошо известно, что в нужном немцам месте будет находиться склад продуктов.

— Как они сбегут? — спросил полковник. — На базе наша охрана.

— Она будет ликвидирована.

— Кем?

— Теми, кто привел этих двоих на Базу.

Романов чертыхнулся. В его дивизии происходят дела, о которых ему совершенно не известно.

Разведчики встретили эсэсовцев только утром следующего дня. Немцы устали и подошли к позициям дивизии Романова на двенадцать часов позже, чем предполагал Третий. Это было даже лучше. Днем немцы не могли сверять свое продвижение по звездам. Только по солнцу.

Утром предыдущего дня Симонов выехал на точку Склад и проверил с помощью компаса, на том ли месте строится блиндаж и укрепления. Проверил он это также и по солнцу. Так, как сказал ему Третий. Все сходилось.

Разведчики во главе с Моисеевым бились два часа.

— Почему мы не отходим? — спросил Степан. — Час-то уже продержались.

— Я не сказал вам разве? — спросил Моисеев.

— Что не сказал? — спросил Крылов.

— Мы должны стоять здесь до последнего.

— Что?! — выдохнул сержант Старцев.

— Почему, Вася? — спросил Степан. — Почему мы должны здесь обязательно погибать?

— Давайте уйдем, пошли они к черту, — сказал Старцев.

— Мы не можем уйти, — сказал Крылов, — даже если разобьем всю дивизию Мертвая Голова. — Он помолчал и добавил: — За такие фокусы меня уже разжаловали в рядовые.

В голову Старцеву через полчаса попала пуля. Он снял каску и ухмыльнулся.

— Мне везет. — Но каску больше не надел. И следующая пуля разбила ему голову.

Степан со своим пулеметом выдвинулся вперед, Он со вторым номером вел огонь до тех пор, пока не кончились патроны. Их забросали гранатами.

Моисеев был ранен в живот. Он подозвал Крылова.

— Чего, Вася?

— Алексей, я скоро потеряю сознание. Стой у передатчика и через каждые десять минут передавай, в каком преимущественно направлении продвигаются их основные силы. Это важно. Для этого мы здесь. — Он откинул голову в сторону. А через десять минут капитан умер.

Крылов передал, что Моисеев убит, а немцы уходят правее, к Складу. Он передал эту информацию только еще один раз. Потом немцы повернули к Базе. Он два раза передал, что фашисты упрямо идут к Базе. Больше он передавать ничего не мог: в рацию попало несколько пуль.

Алексей посмотрел на лежащих за небольшим бугром разведчиков. В начале боя их было тридцать человек. Сейчас все были убиты. Патронов у него больше не было, и Алексей пополз до следующего разведчика. Но патронов и у того не оказалась. Только одна граната. Он взял ее и выглянул из-за бугра. Фантастика. Немецкие отряды перестроились и пошли к Складу.

— Они переменили направление, а сообщить об этом нельзя. Что делать? — Крылов бросил гранату и после взрыва побежал к штабу.

Он знал, что там будет находиться отряд НКВД во главе с Симоновым. Из этого штаба пойдет группа для ликвидации защитников Склада. Но ведь немцы идут сейчас именно туда!

Когда он добежал до штаба, отряд НКВД уже ушел.

Был только заместитель Симонова капитан Климов и радистка. Климов тоже собирался покинуть это место. Кроме него все начальники давно эвакуировались поглубже в тыл. Они опасались, что немецкая дивизия их здесь накроет. А в плен сдаваться нельзя.

— Немцы повернули к Складу, — доложил Крылов.

— Почему не передал по рации?

— Она разбита.

— Почему покинул расположение части? — невозмутимо продолжал допрос Климов. Одновременно он собирал бумаги, надевал шинель, фуражку, ремень, убирал пистолет в кобуру.

— Так я и прибежал сюда сообщить, что немцы изменили направление атаки.

— А может, ты прибежал, чтобы спасти свою шкуру? Ты ведь у нас горазд на такие штучки. Не правда ли? Хлебом не корми, а дай приказ не выполнить. А ну встань к стенке! — Климов вытащил из кобуры пистолет.

— Но ведь всем будет известно, что фашисты изменили направление атаки, — сказал Крылов, — вы попадете под трибунал.

— Нам об этом никто не сообщил. Ты понял? Кто об этом узнает? — Климов оглянулся на радистку. — Она что ли? Так она меня не выдаст.

— Но, зачем вам это? — спросил Крылов и посмотрел по сторонам. Он искал, чем бы отвлечь внимание заместителя начальника Смерша. Может, удастся выбить у него пистолет.

— Отряд уже не успеет вернуться. К тому же База вооружена лучше. Мои люди могут пострадать.

— Зачем ликвидировать защитников Склада? Это же ошибка. Ведь будет лучше, если они задержат немцев.

— Хуже, лучше — кто знает. Я не верю тебе. Почему я должен тебе верить, что немцы повернули к Складу? Назови мне хоть одну причину.

— Вы могли бы посмотреть в бинокль. Тогда бы вам стало ясно, куда они идут.

— Там лес, ничего нельзя увидеть.

— Там оторвали бы свою жопу от стула и сбегали туда. Поближе к лесу. Может, разглядели бы что-нибудь! — закричал Крылов.

— Ну, ладно, хватит, — сказал Климов и поднял пистолет.

Он выстрелил, но пуля прошла мимо головы Крылова. Как он мог промахнуться с четырех шагов? — не понял Алексей. А все было очень просто. Радистка кинула в начальника особого отдела пепельницей. И попала в голову.

— Зачем вы это сделали? — спросил Крылов, наклоняясь над особистом. — Вы могли и не попасть. Он бы вас сразу пристрелил.

— Я не могла не попасть.

— Почему?

— Я из разведки.

— Из какой разведки? — не понял Крылов. — Из разведки фронта?

— Можете так считать. — Она подняла пистолет капитана приблизила его к голове все еще лежащего без сознания особиста, и два раза нажала на курок. Прогремели два выстрела и мозги Климова вылетели на пол. — А теперь помогите мне, — она взяла убитого за ноги и потащила к двери.

— Хорошо, — сказал Алексей, ничего не понимая. Только подумал, что лучше бы этой радистке самой взять Климова за руки. Его чуть не вырвало.

Они уложили тело капитана в Виллис, девушка завела его и поехала в сторону наступающих немцев. На ходу она выпрыгнула, бросила в Виллис гранату и побежала назад.

— Вам надо уходить, — сказала она.

— Куда?

— Бегите в штаб с донесением, что немцы изменили направление.

— Я бы мог доехать туда на этом Виллисе.

— Вас могли бы расстрелять за убийство заместителя начальника особого отдела.

— Хорошо. Спасибо, что помогли мне. Только я не понимаю, почему вы не передали по рации, чтобы отряд НКВД вернулся. Зачем было расстреливать защитников Склада?

— Было уже поздно. Я пыталась это сделать.

— Что-то я не слышал.

— Есть специальный сигнал. Они на него не ответили. Прощайте.

Алексей побежал к дороге, за ней было поле, заросшее пшеницей, а потом лес. Где-то там должен был быть штаб дивизии. У дороги он оглянулся. Ее нигде не было.

Действительно, вся группа ликвидации погибла. Они из ручных дисковых пулеметов с тыла расстреляли всех защитников Склада и двинулись вперед. Хотели собрать некоторые трофеи. Немцев пулеметчики Склада положили здесь немало. Некоторые были совсем близко. Постепенно вся группа НКВД шла все дальше и дальше. Неожиданно из ближайшего леска на них выбежали немцы. Их было очень много. В это время они как раз изменили направление, и основные силы Дивизии Мертвая Голова двинулись к Складу. Когда радистка передала условный сигнал, тут уж никого из отряда ликвидации не было в живых. Правда, это был уже второй сигнал. Радистка передала его, когда ушел Крылов. Первый сигнал она передала сразу после сообщения Алексея Крылова о том, что фашисты изменили направление атаки. Только радист команды ликвидаторов не смог передать его командиру. Тот просто отмахнулся.

— Отвали, — сказал он радисту, — мы уже на охоте. — Хотя отряд НКВД еще только рассыпался цепью сзади защитников Склада. Азарт охотника овладел командиром. Он решил потом выслушать сообщение. Да и что там могло быть интересного. Он думал, что Климов спрашивает, когда отряд подойдет к Складу. Мысли об отмене приказал он не допускал. Зря.

— Я не знаю, почему там идет стрельба, — сказал Симонов. — У меня есть достоверные сведения, что все защитники Склада уничтожены.

— Тогда, кто ведет огонь со Склада? — спросил Дмитрий Львович. — Запросите свой отряд. Может, они там воюют?

— Тогда я пойду? — спросил особист.

— Запрашивайте отсюда, — сказал полковник Романов. — Вы не выспались, что ли?

Сначала майор попросил радиста вызвать Климова, своего заместителя. Бесполезно. Как в воду канул.

— Вызывайте Сапожкова, — сказал Дмитрий Львович. — Вам вообще доложили об успешно выполненной операции?

— Мне сообщил Климов, что отряд приступил к ликвидации защитников Склада, — сказал Симонов.

— И больше вы ничего не знаете? — удивился Романов. — Удивляюсь вам.

— Я не спал две ночи, — Симонов нервно похлопал себя по карману. Он открыл новую пачку немецких сигарет, закурил и закашлялся. — Все должно быть в порядке.

Сапожков, начальник отряда НКВД, который ликвидировал защитников Склада, не отвечал. Да и как он мог ответить? Все уже давно погибли.

— Что происходит? — полковник встал и прошелся по комнате. — Кто-нибудь объяснит мне?

Вошел автоматчик и сообщил, что рядовой Крылов рвется к командиру дивизии.

— Кто такой Крылов? — не понял сначала Романов.

— Он из разведроты, — сказал охранник.

— Из какой еще разведроты?: — сказал Дмитрий Львович. — Они все погибли.

— Крылов, лейтенант, — сказал Романов, — я вспомнил. Давай зови его сюда.

Крылов вошел, и майор сразу сказал:

— Это не лейтенант. Это бывший лейтенант.

— Почему вы покинули расположение роты? — спросил начальник штаба.

— А у него такое хобби, — сказал особист, — бегать с поля боя. Посмотрим, что ты сейчас скажешь. — Майор вынул пистолет и положил перед собой.

— Что произошло? — спросил Романов.

— Командир разведроты погиб, и я передавал сообщения о продвижении немцев.

— Почему ты? — спросил Симонов. — Там были другие офицеры, старшины, сержанты.

— Все были убиты.

— Невероятно, — сказал майор, — все убиты, а он опять жив. Я тебя своими руками завалю, сука. — Майор снял пистолет с предохранителя и взвел курок.

— Майор, прекратите свои штучки здесь, — сказал Романов. — Дайте ему рассказать все, как было.

— Я передал несколько сообщений, что немцы движутся к Базе. Потом кончились патроны, и разбило рацию, — рассказал Крылов. — А эсэсовцы неожиданно повернули к Складу. Все пошли туда.

— Вы Климову об этом сообщили? — спросил начальник штаба.

— Не успел. Климов погиб.

— Как он мог погибнуть? — майор развел руки в стороны. — Там не было боев. Что ты гонишь, сука?!

— Майор, дайте ему сказать. — Романов показал Крылову на стул. — А ты садись.

— Воды можно?

— Может, тебе еще водки налить? — спросил Симонов. — Обнаглел, падла.

— Климов находился в Виллисе, — продолжал Алексей.

— Почему вы ему не сообщили, что немцы изменили направление удара? — спросил майор.

— Потому что Климов был мертвый.

— Как мертвый? — не понял начштаба. — Инфаркт, что ли, у него случился?

— Нет, у него была оторвана голова.

— Да-а, — протянул Романов, — скорее всего это не от инфаркта, а от взрыва гранаты.

— Кто мог взорвать Климова? — пожал плечами майор.

— Может, снаряд из пушки попал? — спросил Крылов с невинным видом.

— Что ты плетешь, сука?! — рявкнул особист. — У немцев нет ни пушек, ни минометов. Они пришли налегке.

— И наши не стреляли, — сказал Дмитрий Львович. — Как же это могло случиться?

— Я думаю, — сказал майор, — он его и замочил. А, Крылов, признавайся! Ты грохнул моего человека? Да он, больше некому.

— А зачем ему это? — спросил Романов. — Не вижу логики.

— Пока не знаю, — ответил майор, — но я вышибу из этого орла правду. Слишком часто он остается в живых. Вы представляете, все погибли, а он жив. Даже Климов, который не участвовал в бою, погиб.

— Как вы объясните, что на объекте Склад ведется оборона? — полковник обратился к Крылову.

— Не знаю. Судя по всему сообщение об отмене приказа энкавэдэшники не получили.

— Кто тогда там оказывает сопротивление? — Романов посмотрел на карту. — Придется тебе, лейтенант тянуть туда провод.

— Бывший лейтенант, — сказал опять майор.

— Если дойдешь и сможешь передать сообщение со Склада, — сказал Романов, — будешь опять лейтенантом.

— С ним пойдет мой человек, — сказал Симонов.

— Так никто же не вернулся, — сказал начальник штаба.

— Тогда я сам пойду с этим гусем. Надо же мне узнать, как это можно остаться в живых при столкновении с целой дивизией.

— Зря вы рискуете, майор, — сказал полковник. — Пусть идет один.

— Я не поверю его сообщению. Я пойду вместе с ним.

— Хорошо, — вздохнул полковник, — идите вдвоем. Только знаете что? Склад придется оборонять.

— Почему это? — не понял майор.

— Ну, если немцы двинулись туда до ликвидации защитников Склада, значит, они определили Склад, как тот объект, который им нужен.

— Думаю, Крылов врет, — сказал майор. — База — объект. Командир роты разведчиков Моисеев много раз передал, что немцы рвутся к Базе. Почему это они вдруг переменили направление?

— Потому что подошли ближе, — ответил начальник штаба. — В этом ведь все и дело. Вы сами, майор, слышали, как объяснял Петр Петрович.

Крылов благоразумно не стал сообщать о радистке. Тогда уж он точно запутается. Его расстреляют прямо здесь. Лучше самому выяснить, что произошло.

Альбина подползла к Ларисе.

— У меня кончились патроны.

— У меня тоже, — сказала Лариса.

— Где этот Валера? — Альбина перевернулась на спину и закурила.

— Не знаю. Сейчас они пойдут в атаку и захватят нас. Ты представляешь, — продолжала Лариса, — я не могу просто так покинуть эту линию обороны. Как будто это не я, а настоящий пулеметчик. Не знаю только, что это за война. Теперь я понимаю, как чувствовала себя Анка-пулеметчица.

— Ты помнишь, что мы были в ресторане? — спросила осторожно Альбина. — Или я это придумал? Откуда мы здесь взялись.

— Я и сама не знаю. Сначала я удивилась. Пули свистят, поле в дыму. Я думала, это учение. Теперь мне кажется, что ничего другого и не было на самом деле.

Короткими перебежками приблизился Валера.

— Вы живы? — он упал рядом с Ларисой.

— Ты бросил пулемет? — спросила Лариса.

— У меня кончились все патроны. Надо отходить. Они за нами не погонятся. Им нужен склад продуктов. Совершенно ясно, что они голодные, как звери.

— Почему ты решил, что они голодные? — спросила Альбина.

— Я видел, как им раздавали сухари. Один сухарь ломали на двоих.

Они побежали к леску. Вслед им прозвучала только одна автоматная очередь. А через десять минут их остановил окрик:

— Стой! Руки вверх. — Это были Крылов и майор Симонов.

Их допрашивали уже три дня. И у Симонова, и у Романова, и у начальника штаба просто голова разрывалась.

— Я таких ослов еще не встречал, — сказал Симонов.

— И на шпионов они вроде не похожи, — сказал Романов.

— Как так может быть, что они не знают, кто их послал оборонять Склад, — сказал Дмитрий Львович.

— Немцы, — сказал Симонов.

— Да брось ты путать меня, — сказал Дмитрий Львович. — Какие, черту немцы? Зачем им это?

— Надо сообщить Петру Петровичу, — сказал Романов.

— Чтобы нас на следующий день расстреляли? — майор нервно дернулся. — Ведь мы уже доложили, все вышло, как он хотел. Остатки дивизии ушли куда-то по минному коридору. Пусть теперь другие ломают голову. Мы-то свою задачу выполнили.

— Не думаю, что он этого хотел, — сказал начальник штаба. — Я думаю, нас ждут большие неприятности. Будет разбирательство.

— Конечно, будет, — сказал Романов. — Уверен, что дивизию должны были уничтожить или разоружить на Базе.

— Что-то мы не видели бомбардировщиков над базой, — сказал Симонов.

— Возможно, они не прилетели потому, что Третьего кто-то предупредил, что Дивизия Мертвая Голова ушла.

— Кто?

— Не знаю. Но у Третьего могли здесь быть свои шпионы, — сказал начальник штаба. Может быть, этот же Крылов.

— Не может этого быть, — сказал Симонов. — Впрочем, я все равно его сегодня расстреляю. Вместе с другими тремя шпионами.

— Ты не сделаешь этого, — сказал Романов. — Мы должны отправить их в штаб фронта.

— Я начальник Смерша. Все шпионы и предатели моя собственность. Я их сегодня расстреляю.

— Майор, — сказал Дмитрий Львович, — мы лишимся последнего источника информации.

— Вы, Дмитрий Львович, и вы, Семен Иванович, сами допрашивали их. Три дня! А толку? Пытать? Я уже разучился это делать. Каждый день одни расстрелы.

— Вот пусть их и пытают в штабе фронта. Там не разучились, — сказал Романов. — Если ты их расстреляешь, потом нас расстреляют. За что? За компанию с тобой, дурак! Мы прямо сейчас пошлем курьера в штаб армии, что мы против расстрела.

— Посылайте. Посылайте хоть к черту на куличики, — сказал Симонов. — А я пошел.

— Куда?

— Мне надо работать.

Они сидели в сарае с большими щелями.

— Надо выбить две доски и бежать отсюда, — сказала Альбина. — Эта не игра.

— Мы где находимся? — обратилась Лариса к Крылову. Она спросила его об этом уже, наверное, двадцатый раз.

— Я вам уже говорил, — Крылов лежал на сене около стены. Казалось, он дремал. Но ответил сразу. — Вы на войне.

— Это игра, что ли, такая? — спросила Альбина.

— Вы опять за свое. Это настоящая война. Неужели вы еще этого не поняли. Ну, ничего, скоро вы поверите.

— Когда? — спросил Валера.

— Когда придут расстреливать, — ответил Крылов.

— За что? За что нас расстреливать? — спросил Валера.

— Потому что вы шпионы. Я слышал, вы даже не знаете номер части. Откуда вы?

— Откуда мы? — спросила Альбина всех. И продолжала: — Это Земля хоть?

— А что же еще это? — не понял Крылов.

— Ну, это не Альфа Центавра? — спросила Лариса.

— Какой год сейчас? — наконец догадался спросить Валера.

Удивительно, но Алексей ответил:

— Тысяча девятьсот сорок третий.

— Я так и думал, — сказал Валера. — Хотя до сих пор не могу поверить в реальность происходящего.

Тут послышался лязг замков.

— Выходите, предатели родины, — в дверях стоял Симонов с пистолетом. — Расстрел. Давайте, давайте, — он посмотрел на часы, — а то у меня еще дела. Да и ужин скоро. — Он связал всех по очереди. Потом приказал садиться в машину. Ее недавно захватили у немцев. — Жаль, труба проржавела, — сказал он, — а то бы можно задушить вас выхлопными газами. И дело с концом. — Майор показал своим пленникам на загиб трубы. Он шел из-под днища фургона и скрывался в самом фургоне, где был защищен мелкой решеткой на самом верху. Чтобы не закрыли.

— Я тут соединил между собой несколько трубок от противогаза. Может, не развалятся. Тогда вы умрете спокойно. А нет, значит, придется расстреливать. А вы как думали? Родину предавать могли, теперь отвечайте по закону военного времени. Давай, залезай по одному в фургон.

Наброситься бы на него всем сразу, — подумала Альбина. — Завалили бы точно. Но ноги были, как ватные. И таким же точно было сознание. Она полезла внутрь, как кролик к удаву в пасть. За ней остальные. Только Крылов сказал:

— Ты ошибаешься, майор. — Видимо, ничего другого он не мог придумать в этот момент. Сказал бы: в следующий раз я тебя точно убью. Но он ничего больше не сказал. Все были очень подавлены несправедливостью происходящего. Они дрались, как герои, защищая позицию около Склада, а их в газовую камеру. А Крылова за что?

Машина ехала медленно. Дым из выхлопной трубы потихоньку поступал в фургон.

— Мы здесь задохнемся! — закричала Лариса. — Сделайте что-нибудь. — Они начали стучать по кузову в том месте, где проходила труба. Она не касалась кузова. Только в одном месте. Наверху.

— Помогите мне залезть, — сказал Крылов.

— Как туда залезешь? — не поняла Альбина.

— Валера, — сказал Крылов, — иди, встань здесь на карачки. — Алексей залез на спину охраннику и начал стучать кулаком в то место, где выходил дым. Но Алексей быстро задохнулся. Он упал на пол и долго кашлял. Но дым уменьшился. На стыке шланг немного съехал. Когда фургон остановился, они были еще живы. Майор открыл дверь и отошел в сторону. Он сел неподалеку и закурил.

Через пятнадцать минут он подошел и увидел, что в дыму еще кто-то шевелится.

— Ну, надо же! Шевелятся, падлы. Придется расстрелять. А ну вылазь.

Они корчились на земле не менее получаса.

— Ничего, ничего, — сказал майор, — зато накурились на всю оставшуюся жизнь. — Он повел их внутрь склада. Там было много вина и продуктов.

— Ничего не понимаю, — Симонов даже развел руки в стороны. — Здесь прошла Дивизия Мертвая Голова! Почему здесь почти все осталось?

Он сел за стол, налил себе Камю, нарезал сырокопченой колбасы, открыл банку тушенки.

— Хлеба нет, — сказал Симонов. — А есть хочется.

— Мы тоже хотим есть, — сказала Альбина. Они все четверо были прикованы наручниками к толстым прутьям. Зачем они здесь нужны, было не очень ясно. Прутья не ржавели, они были блестящими, но ничего не ограждали. Просто ряд их начинался от стены и рос из пола, потом загибался.

— Ладно, — майор отстегнул каждому одну руку от прута и бросил на пол несколько кусков колбасы. — Жрите.

Свой коньяк он перелил в серебряную тарелку и разломил туда два белых сухаря. Постепенно он опьянел. До такой степени, что не мог понять, почему автомат не стреляет. Он даже спросил Крылова:

— Разведчик, почему не стреляет автомат? С предохранителя снял, затвор передернул, а — слово на б — не хочет… Ты че, сука, не хочешь? — В обойме не было патронов, но майор не мог этого понять. Он взял немецкий Вальтер, но тоже ничего не получилось. Здесь он забыл про предохранитель. — Че мне с вами делать? Гранату, что ли, бросить? Нельзя. — Он пошатнулся. — Кажется, я пьян. Но не настолько, чтобы не… выполнить до конца свою лю… бимую раб-от-у. Вы меня хорошо поняли? — Тут майору показалось, что прутья, к которым были прикованы враги народа, начали потихоньку таять. Они изгибались, как будто плавились в сильной кислоте.

— Эй, эй… — как-то вяло сказал майор. — Вы куда?

Альбина увидела металлические ящики с пустыми бутылками и, не говоря ни слова, рванулась туда. Лариса за ней. Прутья только хлюпнули, как будто они были водяные. Валера посмотрел на свои наручники и дернул. Он не ощутил почти никакого сопротивления. Впереди появилась дверь. Они уже видели ее отчетливо.

В горячке Альбина и Лариса с разбегу ударили в дверь плечами. Но она не поддалась. Как будто была толщиной в полметра.

— Я плечо себе сломала, — сказала Альбина.

— Я тоже, — сказала Лариса. Она схватилась другой рукой за плечо и даже зажмурилась от боли. — Валера! — крикнула она, — бей в дверь.

— Да бесполезно, — сказала Лариса. — Тут нужна граната.

Крылов не мог решиться и отойти от стены из прутьев. Он просто нечаянно сделал шаг в сторону и увидел, что ничто его не держит.

Они вместе Валерой разбежались и бросились на дверь. Она оказалась уже не такой прочной. Она прогнулась, но все равно не поддалась. Тогда Альбина вспомнила, как они проходили сюда.

— Дайте, я посмотрю. Там нет крючка?

— Есть, — воскликнула Лариса. — Но тогда он был с нашей стороны.

— Он всегда был с той стороны, — сказала Альбина.

— Шпилька у кого-нибудь есть? — спросила Лариса.

— У меня есть нож, — сказал Крылов. Он нагнулся и вытащил из маленького кармашка в сапоге коротенький ножик.

— Не достает, — сказала Альбина. Она несколько раз попыталась достать крючок, но ничего не вышло.

— Закрывается! — закричала Лариса. Металлические прутья начали приобретать отчетливые очертания. Дверь стала утолщаться.

— Быстрее, штык! — Валера бросился к столу, где Симонов резал колбасу. Сам майор качался наверху на ступеньках. Он пытался понять, почему пистолет не стреляет.

Валера споткнулся и упал. Тогда побежал Крылов. Всеми овладело странное волнение. Все почему-то поверили, что отсюда можно выйти. Именно выйти, куда-то в другое место, а не просто перейти в другой Склад или блиндаж. Алексей взял плоский немецкий штык. Он побежал к двери. Прутья прогнулись, но не пропустили его назад. Пришлось двигаться кругом.

— Быстрее, быстрее! — Альбина сделала шаг навстречу Алексею. Но еще раньше штык успел взять Валера. Он передал его Ларисе. Раздался звон. Штык упал на цементный пол.

— Ну, всё, не успеем, — сказала Лариса. — Сейчас дверь закроется.

Раздался выстрел, потом еще один.

— Стойте, падлы! — Симонов увидел дверь, вытянул вперед руку и пистолет выстрелил. Мозг забыл, а рука вспомнила, как надо стрелять. Предохранитель был снят автоматически. — Куда?! Завалю козлов!

Альбина просунула штык в щель, и первый раз только чуть задела за крючок. Второй раз лезвие сорвалось, когда крючок уже поднялся до вертикального положения. Несколько пуль попали в дверь. Крючок покачнулся, медленно пополз и брякнулся на прежнее место. Симонов бросился вниз, но упал и разбил себе нос о ступеньки. Он медленно поднялся, кровь закапала на гимнастерку.

— Сто-ой! — закричал он.

Альбина в третий раз зацепила крючок.

— Поднимай его медленно, — сказала Лариса. — Если еще раз сорвется — всё, конец.

Альбина думала по-другому.

— Как раз медленно он и сорвется, — сказала она. Майор выстрелил еще два раза. Пули попали в дверь над их головами. — Альбина ударила по крючку снизу, и тот заскользил по часовой стрелке. Он двигался с такой скоростью, как будто хотел обогнать само время.

Дверь открылась, и они бросились туда. Куда ТУДА? Даже Альбина и Лариса не были уверены, что они могут попасть опять в ресторан. Они обе шагнули вперед одновременно, столкнулись плечами и застряли.

Майор успел пробежать ограду из металлических прутьев, встал резко. Ноги шире плеч и пистолет держит двумя руками. Но услышал он только пустые щелчки. Патронов в обойме больше не было. Крылов схватил Ларису и оттащил назад.

— Куда ты меня тащишь?! — Она стала отбиваться руками и ногами.

— Че ты психуешь? Давай по очереди. А то нам отсюда никогда не выйти.

Ларисе все-таки удалось вырваться, и она устремилась вслед за Альбиной. Потом прошли Валера и Крылов. Майор тоже побежал к двери. Она уже закрывалась. Симонов подставил ногу, с силой уперся плечом и пролез. Он оглянулся. Дверь захлопнулась, как будто на ней была мощнейшая пружина. Майор еще раз посмотрел назад:

— Оставь надежду всяк сюда входящий, — сказал он и двинулся по лестнице наверх. В ресторан.

В ресторане никого не было.

— Куда мы попали? — спросил Валера.

— Запах ресторана, — сказала Лариса. — Я не удивлюсь, если окажется, что мы опять попали в мой кабак. А точно… — она помолчала. — По-моему, это ресторан. — Она подергала дверь в кухню. — Сильнее, — сказала Лариса сама себе. — Точно, это кухня. Справа должен быть выключатель.

Замигал, замигал и загорелся, наконец, свет.

— Ой, это кухня, — сказала она удивленно. Как будто сама только что не говорила, что это кухня. Только то было в темноте, а теперь при свете. — Сейчас я вам ужин приготовлю, — сказала Лариса. — Семгу с маслом и хлебом будете? Свежие огурчики, порежем тонко и положим на рыбу с маслом. Всем по два, кроме майора. А ему ничего. Этот гад хотел задушить нас в машине. — Майор, сука, ты где? Выходи, сейчас разбираться будем.

Лариса взяла в баре бутылку шампанского, и они сели в углу.

— Подождите, я сейчас музон включу, — сказала она.

— Медленная музыка успокаивает, — сказал майор. Он появился из темноты, как привидение. Неожиданно.

— Майор, — сказала Лариса, — вы как раз вовремя. Духовка включена. Залазьте туда, пока она сильно не нагрелась. А как вы думали? Вам придется заплатить за издевательство над нами. Месть будет сладкая. И знаете почему? Потому что мы будем вас тушить со специями. С большим количеством индийских специй. Вы понимаете, зачем это нужно?

— Чтобы слаще было, — чуть закашлявшись, глухо сказал Симонов.

— Вы не угадали. Чтобы запаха говна не было. Теперь понятно?

— Понятно. Только вы не правы. Я выполнял свою работу. — Он сел за крайний стол. У меня нет оружия и я сильно пьян, — продолжал он. — Только утром вас все равно возьмут. Лучше сдайтесь.

— Ах ты сволочь! — закричала Альбина. — Он еще нам угрожает. — Она подняла стул и бросила его с силой на пол. Потом подняла одну длинную ножку и ударила ей по спине майора. Она замахнулась еще раз, как будто для нанесения удара по голове, но Симонов закрылся руками. И тогда Альбина нанесла ему сильный удар по ногам. По одной ноге очень сильно попало. Прямо по кости ниже колена. Симонов закричал. Он попрыгал немного, поджав одну ногу, а потом упал и начал кататься по ковру. — Гад ползучий, — зло добавила Альбина и поставила на майора еще один стул. Перекладина прижала ему горло, и он не мог двигаться. — Я сейчас задушу тебя сволочь. — Она наклонила немного стул, и Симонов захрипел. — Представь, что ты в газовой камере. Тебе хорошо? Ты хоть понял, что хотел ни за что убить нас? — Альбина думала, что майор запросит пощады. Нет, он сказал, что их всех сегодня же арестуют.

— А к вечеру вы уже будете кормить ворон на поле, — прохрипел Симонов.

— Позже с ним разберемся, — сказала Лариса, — пойдем в ВИП кабинет. Я уже там все накрыла.

— А где все?

— Все уже там. Тебя ждут.

Пока Альбина разбиралась с майором все перешли в отдельный небольшой зальчик. Над входом была прикреплена большая голова волка. Справа оленьи рога, потом голова кабана, чучела птиц, над камином ружьё и чучело орла. А в самом центре на дальней стене человеческая голова. В Красной Шапочке.

— Опять Красная Шапочка! — воскликнула Альбина. — Кажется, я где-то это уже видела. Но не помню где.

— Да это я тебе рассказывала! — воскликнула Лариса.

— Точно, — сказала Альбина и заняла свое место. — А то я уж испугалась, думала память потеряла.

Они выпили шампанского, закусили соленой семгой и начали вспоминать, как они были на войне. И почти ничего не могли вспомнить. Это было, как утренний сон. Он таял на глазах.

— Это надо было записать, — сказал Валера.

— Да уж помолчи ты лучше! — Лариса ударила его в плечо. — Я вот даже не помню, был ли ты там с нами вообще. Он там был? — обратилась она к Альбине.

— Да с ним-то ясно, — сказала Альбина. — Вот разведчик, похоже, не понимает, где находится. А? Что вы скажете? — Альбина положила на тарелку Крылова еще один большой бутерброд с маслом и семгой. — Ешьте. Как вы вообще себя чувствуете?

— Я удивлен, — сказал Алексей Крылов. — Такие бункеры обычно бывают только у немцев. А здесь все по-русски. Странно. Откуда такое изобилие? — Он быстро съел пышный бутерброд.

В углу на столике находился японский ноутбук. Альбина открыла его.

— Для чего он здесь? — спросила Альбина.

— А я думаешь, знаю? — Лариса поднялась со своего кресла и тоже склонилась к экрану. — Нажми Красную Шапочку, — сказала она и потянулась пальцем к встроенной мышке.

— Где нажать? — спросила Альбина, — на рабочем столе?

— Ну а где еще?

После нажатия комната осветилась дополнительным голубоватым светом. Видимо, компьютер был соединен проводами с голубыми лампами.

На экране появился вопрос:

— Кто вы?

— Я - Красная Шапочка, — сказала Лариса. — Это, наверное, игра такая компьютерная.

— Наверное, — Валера подошел поближе, — не зря же этот кабак называется Сказки Андерсена.

— А разве Андерсен сочинил Красную Шапочку? — спросила Альбина.

— Вряд ли, — ответила Лариса. — Хотя я точно не знаю. Может быть, нам просто попалась Красная Шапочка, а дальше там будет Огниво и… и еще что-нибудь. Давайте еще полистаем.

— Не надо, я хочу играть в Красную Шапочку.

— Я тоже, — сказала Альбина.

— Ну, хорошо, кто будет волком? — спросил Валера. — Я?

Альбина обернулась. Майор постучался и тоже вошел в ВИП кабинет.

— Вот ты им и будешь, — сказала Лариса.

— Зачем?! — воскликнула Альбина, — он нас сожрет. — Но было уже поздно, Лариса нажала кнопу выбора. — Кто будет охотником?

— Я, — сказал Валера.

— Ты не сможешь, — сказал разведчик Крылов.

— Хорошо, охотником у нас будет Алексей Крылов.

— А я тогда, кем буду? — спросил Валера, — волком, что ли?

— Ну, волком, так волком, — и Альбина нажала кнопу. — Ой. У нас уже был волк.

— Да ладно, пусть будет два волка, — сказала Лариса.

Альбина нажала ОКЕУ. И тут же голубой свет сменился на красный. Он мигнул три раза и компьютер погас.

— Что, свет отключили? — спросила Альбина и заглянула под стол.

Да нет, свет горел. Нормальный свет, не было только голубого и красного. Они вышли. Что это за странное место?

— Я сторож автобазы.

— Кто сторож автобазы? Ты сторож автобазы? Если ты сторож автобазы, то я Красная Шапочка.

— Послушай, кстати, надо отнести эти, как их, пирожки, — он хихикнул.

— Куда? — не поняла Красная Шапочка.

— А ты не знаешь?

— Ты что, не можешь сказать?

— Забыл. Там написано. Пойдем в будку, возьмешь.

Было еще темно. Всем хотелось спать. В будке сторож облапал Красную Шапочку. Она вырвалась, дала сторожу пощечину и спряталась за стул.

— Козел — слово на е с окончанием на: й — Волк позорный, — сказала она. — Я никуда не пойду, если ты будешь ко мне приставать.

Он крякнул и двинулся на Красную Шапочку. Она подняла стул и обрушила его на голову сторожа автобазы.

— Получай, Волчина позорный! Я тебя предупреждала.

— Ой, бл… — он схватился за голову, — что ты делаешь? Больно! Я же тебя люблю.

— Что? Кто меня любит? Ты? Да я с тобой на одном поле картошку убирать не буду. — Она сделала шаг вперед и присмотрелась. — Ой, это ты Крылов? Что ты здесь делаешь? Ты же охотника должен был играть. Почему ты попал в Волки?

— Не знаю. Компьютер, наверное, завис. Не верю я во все это дерьмо.

— В какое еще дерьмо? Я тебя не понимаю.

— Хакеры, вон, банки грабят.

— А при чем здесь это? При чем здесь хакеры?

Крылов помолчал.

— Ладно, — после минутного молчания сказал он, — собирайтесь и идите.

— Где товар? — спросила Красная шапочка.

— Вон стоит. Забирай.

— Послушайте, Алексей…

— Забирайте, забирайте и уходите.

— Ну ладно. Тогда я пошла. — Красная Шапочка надела на себя крест на крест две тяжелые сумки, вышла, спустилась по металлическим ступенькам вниз. Правой рукой она держалась за влажный от утреннего тумана металлический поручень. Он был сделан из подножки старого японского джипа. Такая длинная толстая труба.

— Я с вами, — послышался голос, и тень отделилась от высокого штабеля старых автомобилей.

— Ой! — ты меня напугал, — воскликнула Красная Шапочка. — Кто ты?

— Я думал, ты меня сразу узнаешь, — сказал парень.

— Валера? Это ты?

— Я.

Они пошли вместе.

— Ты Волк? — спросила Красная Шапочка.

— Нет, ну что ты! Я же был охранником раньше.

— Значит, ты охотник?

— Да.

— Но ты должен бы появиться в самом конце. Разве нет?

— Я должен попытаться защитить тебя в пути.

— Тебя убьет Волк.

— Ну, это мы еще посмотрим.

— А ты знаешь, кто этот Волк?

— Нет. Ну, этот, наверное, майор. Из НКВД.

Она покачала головой.

— А кто тогда?

— Крылов, наверное.

— Вот подонок. Он точно попытается убить меня. Ведь он тоже, гад тебя любит.

— Да-а. Только сейчас хотел трахнуть.

— Ну, я ему покажу! Пусть только появится. Ублюдок. Волк позорный.

Они шли по темной лесной дороге. Было хорошо, хотя и немного прохладно.

— Хорошо, — сказал Валера.

— Скоро птицы запоют.

— Тебе не холодно?

— Нет. Чуть-чуть, может быть. Но мне страшно.

— Ты смотрела, что в сумках?

— Нет, я не смотрела. Наркотики, наверное.

— Наркотики? А я думал, пирожки.

— Не надо казаться глупее, чем ты есть, — сказала Лариса. Она обернулась и добавила: — Сзади кто-то едет.

— Я не слышу, — ответил Валера.

В это время две Хонды въехали в лес. Валера обернулся и увидел свет их фар. Моторы работали мягко, почти не слышно.

— Быстро в лес! — Валера схватил Ларису за руку. Она споткнулась и упала. — Вставай быстрее, — зашептал Валера, — они уже близко.

Мотоциклисты в волчьих масках проехали мимо.

— Это на самом деле волки, — сказал Валера. — Что мы должны с ними сделать?

— Думаю… Лучше всего бы нам украсть их мотоциклы. Тогда бы мы оторвались.

— А нам далеко? — спросил Валера. — Ты знаешь маршрут?

— Да нам пройти надо всего десять километров.

— Далеко. Я, честно говоря, думал меньше.

Мотоциклисты проехали, но скоро вернулись назад. Они поставили мотоциклы прямо перед тем местом, где спрятались Валера и Лариса. Они нарочно так сделали, чтобы выманить Красную Шапочку из леса.

Они вышли из леса и приблизились к мотоциклам. Валера завел свою Хонду и поехал. Лариса не смогла последовать его примеру. Ключа не было. Она не знала, как завести этот японский мотоцикл. Оба Волка побежали к ней.

— Быстрее ко мне! — закричал Валера.

Лариса побежала. Сумки были тяжелые. Они били ее по бокам.

Лариса побежала изо всех сил. Она успела прыгнуть на заднее сиденье мотоцикла. Волк схватил ее за платье, но сорвался и упал на землю лицом вниз.

Некоторое время они успешно уходили от погони. Потом Хонда Волков стала приближаться.

— Ты быстрее не можешь? — Лариса постучала по спине Валеры кулаком. — Они нас догоняют.

— Я быстрее не умею, — сказал Валера, чуть обернувшись.

Сзади начали стрелять. Пули свистели то справа, то слева.

— Сворачивай! Сворачивай в лес! — закричала Лариса. — Они нас убьют.

Валера хотел повернуть, но мотоцикл налетел на толстый корень, и они упали. Валера ударился головой о дерево. Лариса встала и побежала в глубину леса.

— Кто автор? — Василий Мелехов посмотрел в конец. — Нет.

— На выход, Мелехов! — крикнул надзиратель.

Он не успел дочитать эту книгу. Спрятал ее в договоренное место и пошел на вахту.

Василий обнаружил в конце книги надпись:

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ШИФР ФЕРМА

Магадан

Что это значит, он не понял. Сейчас Василий шел по грязной из-за дождя дороге и думал об этом шифре. Печальные мысли витали в голове и над головой бывшего зека. Под стать грязи вокруг, образовавшейся после недельного дождя. А надо бы радоваться. Или шифр был такой сложный? Серебровского и Воскресенского и взяли во время работы над ним. Один работал в Москве, другой в Новосибирске. Причина была смешной. И того, и другого хотели заставить писать подробные отчеты о каждом дне работы. Все догадки ученых, все предварительные эксперименты должны были присутствовать в докладе.

— А когда мне работать? — говорит Серебровский. — Я писать ничего не буду.

— А попросите художника показать вам недописанную картину, — сказал профессор Воскресенский. — Да он вас пошлет куда подальше.

— И вы? — спросил парторг.

— И я посылаю.

— Отлично. Вам придется подумать.

Профессора не думали, что им придется думать на спецзоне в Магадане до конца жизни. Получили оба по двадцать пять лет.

Шифр Ферма — это способ попадания в Счастливое Будущее. На Новую Землю. Туда, где люди будет лечиться от болезней листьями от растений. Будут пить пиво и водку и будут иметь нормальную работу и не заботиться о будущем, потому что у каждого на счету будет тысяч по триста баксов. Василий Мелехов уже считал, что в принципе шифр — это последовательность времен, через которые надо пройти, чтобы попасть на Новую Землю. Пока только неясно было, сколько надо сделать переходов. То вроде бы получалось четыре, то шесть. Но главное надо было понять, как попадать в нужное время. Последовательность должна была включаться каким-то законом. Василий несколько раз пожалел, что не смог дочитать до конца книгу про Альбину. Он даже забыл спросить, кто ее написал. Хотя бы предположительно.

Василий поднял руку. Камаз не остановился, прошел мимо.

— Руду урановую везет, — подумал Василий, — торопится. А кому она нужна? Еще немного и не только пространство — время начнет работать на… На кого только будет работать время? — Он остановился и стряхнул грязь с брюк. Хотел закурить. Но ничего кроме махорки не было. Пришлось скручивать цигарку. Он сел на пенек недалеко от дороги, затянулся и закашлялся. Махорку Василий не научился курить. Ерунда, а не табак. Много не выкуришь.

— Такую — слово на х с окончанием на: ю — можно сосать только с голодухи, — сказал он.

— Что вы имеете в виду? — услышал он голос из-за дерева. — Когда долго не ешь, или когда долго не куришь?

— Ты кто?.. Вы кто? — Василий огляделся по сторонам. — Вы тут грибы собираете? — Тут он заметил Полуторку. Машина остановилась метрах в ста от того места, где сошел с дороги Василий.

— Мотор забарахлил, — пришлось встать. — Сейчас форсунки продуем и поедем дальше.

— Чего продуете?

— Ну эти… этот, как его?

— Да не важно, — Василий протянул самокрутку мужику. — Затянетесь?

— Нет, я курю только Беломорканал. — Он вынул пачку и протянул Василию.

— Спасибо, — бывший зек тут же прикурил папиросу. Махоркой он никогда не накуривался. — Вы меня не подвезете?

— Конечно, сейчас только напарник там разберется в этой — слово на ё — тачке, и поедем.

— А он хорошо разбирается в моторах?

— Да откуда? Так. Он раньше был полковником.

— Кем?

— Полковник. Разжаловали в Тридцать Седьмом. Хорошо еще, что сразу не расстреляли.

— В… в Тридцать Седьмом? — недоверчиво спросил Василий.

— Да, — сказал мужик, — давно уже. Мы ведь тоже сидели. Только на другой зоне. Так бы и сидели, если бы не Война.

— Война? Где? Опять в Чечне, что ли? Или где?

— Извини, ты что, не знаешь, что началась Война с Германией?

— Нет. Мне никто не говорил.

— Если бы не война, нас бы не отпустили. Едем в Штрафбат.

— Сами? — удивился Василий Мелехов.

— У нас есть направление. А куда мы сбежим? Если вовремя в свою часть не прибудем — вышка.

— Не ожидал я от товарища Эстэ таких гуманных приказов, — сказал Вася. — Чтобы ехать в Штрафбат своим ходом это очень хорошо.

— Да, если бы Эстэлин был жив, ехали бы под конвоем в Столыпине.

— А когда он умер, я что-то не слышал?

— Да ты че, парень, как это не слышал? Эстэ умер в тридцать пятом году.

Василий приложил ладонь ко лбу и слегка почесал волосы. Какой еще Эстэ-Ле-Нин?! Он пристально посмотрел на незнакомца. Неужели?!… Неужели он вошел в другое время? Он давно думал над проблемой Ворот Времени. Что они собой представляют? Как выглядят? Какой на них изображен шифр входа в другое время. И до одного способа додумался. Если предположить, что Ворота уже существуют, то собственно, для их подключения не нужны ни математики, ни физики. Что нужно для того, чтобы поговорить по телефону? Кажется, что надо тянуть, и тянуть провода, строить телефонные станции. Нет, не надо! Если предположить, что всё уже давно построено. Надо только подойти и позвонить. Иди и говори.

И Василий придумал способ. Если напишешь удачный текст, то перейдешь в другое время. Сначала у него не получилось. Текст есть — перехода нет. Почему? И он понял. Нужно придумать ситуацию, в которой хочется побывать. И все получилось. За месяц до своего освобождения он смог войти в прошлое, когда первый раз поцеловался. Ситуация была почти сексуальная. Но это довольно логично. Следующая ситуация была совершенно детская, там не было никакого секса. Он играл в футбол и забил решающий гол. Правда, потом начался матч взрослых, и они почти всей командой залезли под трибуны. Смотреть на ножки. Но это можно понять. Он уже так давно сидел в тюрьме.

Одно беспокоило Василия: продолжение ситуации, в которую он входил, не зависело от его желания. Она развивалась сама собой. Нет, не совсем так. Он именно так и хотел, чтобы было. Но хотел только потому, что иначе МЕЧТАТЬ было неинтересно. Только в беспечном, дремотном состоянии удавалось войти в другое время.

Опасность была, пожалуй, только в ВЫХОДЕ из времени. Пока что это происходило само собой. Но вот, что будет, если уйти далеко. Вдруг не удастся вернуться. А?

Он вышел за ворота Лагеря и подумал, что первой СЦЕНОЙ перехода на Новую Землю являет Война. Почему? Убито много людей. Следовательно, много жизненных временных каналов освобождается. Ему казалось, что это так. Он заочно влюбился в Героиню Романа Альбину. И стал думать о том, что как бы это было хорошо, если бы они вместе сражались в Гражданскую Войну. Она была бы Анкой-пулеметчицей, а он Чапаевым или Петькой. Хотя это маловероятно, думал Василий. Он шел по грязной дороге и мечтал.

В каком году жила Альбина точно он не понял. Это неизвестно. Зато война с фашистами имеет довольно конкретный временной интервал. Если бы… Значит, он вошел в То время. Не могли же эти ребята знать, о чем он думал? Хотя некоторые записи он сделал на Зоне. Но не Эти.

Василий не знал, что сбитый Ангел Платон смог вычислить его координаты. Он послал Полковника и Итальянца, чтобы они первые его встретили при выходе из Лагеря. С помощью Василия надо было узнать временной континуум Сказок Андерсена. Или ликвидировать его. Платон знал, что начало Пути расположено в ресторане Сказки Андерсена. Вообще, он знал, что много Временных Узлов будет находиться в ресторанах. Там происходит чрезвычайно высокий выброс энергии. Поэтому и своей базой он сделал ресторан на Тверской.

Василий хотел спросить мужика, кто же сейчас сидит в Кремле, но не решился. Вдруг он неправильно понял этого мужика. Эстэ умер в тридцать пятом! С какой стати?

Через полчаса они поехали. В кабине было тесно, и Полковник сказал:

— Итальянец, лезь в кузов.

Тот полез. Василий боялся, что его заставят ехать в кузове. Ветер, холодно. Но его Полковник оставил в кабине. Почему? Он им так нужен? Зачем? Или просто неудобно гостя отправлять в кузов? Скорее всего, конечно. Они долго ехали молча. Курили. Наконец, Василий спросил:

— Чем болел Сталин перед смертью?

— Чем? — Полковник повернул голову и несколько секунд смотрел на Василия. Даже чуть с дороги не съехал.

— Смотрите на дорогу! — крикнул Василий, — сейчас мы съедем в кювет.

Полковник резко крутанул руль вправо, и машина едва не улетела в кювет на другой стороне дороги. Он с трудом выровнял Полуторку. Некоторое время даже ехали боком. Итальянец застучал по крыше.

— Полковник, ты меня угробишь. Ты — слово на х с приставкой: о — что ли? Дай-ка я сяду за руль.

— Хорошо, — ответил Полковник.

— Останови, я пересяду.

— Хорошо.

— Так останови машину-то!

— Позже, — ответил Полковник и, прежде чем закрыть окно, добавил: — Сиди пока там и держись крепче.

Итальянец что-то прокричал, но Василий не понял, что именно.

— Дело врачей.

— Что, простите, не понял? — Василий наклонился к Полковнику.

— Эс умер потому, что врачи отказались верить очевидному. Трусливые собаки!

— Эстэ забеременел, а они лечили его от злокачественной опухоли.

Василий подумал, что Полковник шутит. На Зоне какими только шутками не перебрасываются.

— Забеременел? — переспросил он с улыбкой. И добавил: — У вас закурить нет? У меня махорка. А я ей не накуриваюсь. Горькая какая-то.

Полковник бросил на колени Василию еще не открытую пачку Герцеговины Флор.

— У вас такие? — удивился он. — Я думал Беломорканал.

— Пусть этот, — полковник потыкал большим пальцем в крышу, — курит Беломор. Больше он ничего не добавил. Долго молчал. Но потом все-таки рассказал: — Приехала из-за границы Плисецкая и дала несколько концертов Большом. Эс сначала хотел вызвать ее на Малую Дачу, но передумал. Ему захотелось посмотреть, как реагируют люди, то есть зрители на эту заводную куклу. Да, он так ее и называл: Заводная Кукла. Ну, сел, смотрит, его никто не замечает. Он даже сначала — слово на х с приставкой: о — слегка. Обычно овации минут по двадцать. Эс, Эс, Эстэлин! Мы тебя любим. Мы тебя хотим, мы только тебя желаем. Не надо нам хлеба, ты зрелищ давай!

— Неужели так и кричали, что им хлеба не надо?

— Конечно, а что тут удивительного? Правда, один какой-то — слово на х — раз крикнул, что в буфете давно уже нет Двойного Золотого.

— И чего?

— Ничего. Просто его утопили в бочке местного. Да и то, говорят, прокисшего. В общем, у многих челюсти отвисли. Смотрят это самое… — слово на б — как его? Ну, Равеля? Не помнишь?

— Болеро?

— Точно. Первое отделение Плисецкая танцевала на стуле. Все ждали перерыва. Думаешь, пива быстрей хотели попить? Нет. Все бежали занимать очередь в туалет.

— Зачем?

— Трахаться. Некоторые не могли уже терпеть и трахались прямо в туалетных кабинках. В начале второго отделения министр культуры Фирцева хотела встать и уйти. А как уйдешь? Сам Эстэ сидит, смотрит!

— Так и не вышла?

— Нет, упала в ложе между кресел.

— Сердечный приступ? — спросил Василий и закурил следующую сигарету Герцеговины Флор.

— Не только. Теперь многие с легкостью осуждают ее. Мол, не понимала высокого искусства. Не она не понимала, всё ее существо не понимало. Не понимал сам организм. Врачи потом говорили, когда обследовали Фирцеву в больнице, что распад органов у нее начался еще в театре. Уже в конце первого отделения она была приговорена. Как будто в нее попал яд толстого африканского скорпиона. Тогда и началось Дело Врачей. Надо же такую слово — на х с окончанием на: ю — придумать: после танцев Плисецкой организмы Первых и Вторых Секретарей, Кандидатов в Члены Политбюро и некоторых Министров начинают выделать яд. То есть эти люди будто бы травят сами себя. Представляешь?

— А Полные Члены Политбюро? — пересохшими губами спросил Василий. — На них яд, что ли, не действовал?

— Да также действовал. Только признаться сначала боялись. Мол, какая-то Плисецкая — и всем — слово на п с окончанием на: ц.

Фурцева умерла прямо в реанимации. А Эстэ дотерпел до самого конца. Говорят, во втором акте кончил семь раз.

— Семь раз? — как эхо переспросил Мелехов.

— Другие вообще бились в истерике, как потом на концертах Битлз. Ну ты представь, она на столе танцует Болеро, ноги поднимает и не опускает. Поднимает и не опускает!

— Как это?

— Ты думаешь, я знаю, как? — Слово на е с приставкой: Вы — весь зал. Точно тебе говорю. Они — слово на б — думали, что опять будет фуэтэ. Только фуэте. Фуэте и фуэте. А она на тебе! У многих челюсти так отвисли от радости, как будто они впервые — слово на х — увидели. Все кончили прямо в зале.

— Так не бывает.

— Что значит, не бывает?

— Ну так вообще не бывает, чтобы в зале уже кончали. Может быть, кто-нибудь один или двое.

— Ну ты, я вижу, совсем неграмотный парень, — сказал Полковник. — А как же Бетховен? Он же был сексуальный маньяк. Всех зрителей — слово на е — в хвост и в гриву.

— Ну хорошо, я понимаю про Бетховена. Он был мужик. А Плисецкая как трахала? Ведь она женщина? У нее нет члена.

— У нее — слово на п — больше любого члена. Я тебе точно говорю, она тогда — слово на е с приставкой: вы — весь зал.

— А вы там были?

— Был. И дело даже не в том, что бросаешься на нее и трахаешь ее, и трахаешь. Совершенно ясно, что это она уже тебя трахнула. В общем, полная иллюзия, что побывал в храме какой-нибудь древней языческой богини.

Врачи констатировали у Эстэ смерть от злокачественной опухоли, а он был просто беременным.

— От кого?

— То есть как, от кого? От Плисецкой, конечно. Все Бесполые забеременели тогда.

— Про Бесполых Василий уже знал, поэтому промолчал. Но он был удивлен, что уже тогда в сороковых годах это было известно.

— Рожать надо было, а у них зациклило. А ведь можно было догадаться, если бы не эти — слово на е — врачи. Не может быть, да не может быть! А как это не может быть? А Зевс? Забыли! А он рожал из бедра. Да из разных мест можно. Лишь бы в голове было понимание ЕСТЕСТВЕННОСТИ происходящего.

— А сейчас, значит, в Кремле правит… — Василий сделал глубокую затяжку, в надежде, что Полковник сам скажет, кто там правит.

И он сказал:

— Хрущев и Брежнев.

Василий задохнулся от дыма и закашлялся.

— Об… Об… Оба, что ли?!

— Да. А что тут такого удивительного?

Василий не нашелся сказать ничего другого, кроме:

— Ну разборки там разные. Один думает так, а другой по-другому.

— А кого это — слово на е? — Пусть думают, чего хотят. Они же Близнецы.

— Первый раз слышу, что Хрущев и Брежнев Братья-Близнецы! — не выдержал Василий.

— Да, срослись вместе, как сиамские близнецы.

Василий решил пока больше ничего не спрашивать. В русско-еврейских близнецов он не поверил. Ведь он всегда считал, что один из них еврей, а другой русский. Какие же они близнецы?

Продолжение от имени Василия Мелехова

Итальянец совсем замерз в кузове. Он начал стучать по крыше кулаком. Полковник открыл окно.

— Ну чего?

— Сверни к Мотелю, я совсем замерз, — даже я услышал, как у Итальянца застучали зубы.

— Ладно, — сказал Полковник. — Он посмотрел на часы и добавил: — Но у нас мало времени.

— Выпьем кофе с кукурузными лепешками и поедем дальше, — сказал Итальянец.

Мотелем оказалась избушка на курьих ножках. Без окон, без дверей. Они залезли по приставной лестнице на чердак, и спустились в комнату. Итальянец смолол кофе, потом на кукурузомолке сделал муку для лепешек. Скоро они уже пили свежий дымящийся кофе с Хрущевками. Это такие простые лепешки, посыпанные сверху сахарной пудрой.

— А почему, — спросил я, — их называют Хрущевками?

— Ну как почему? — удивился Итальянец, — Хрущев засадил пол Сибири кукурузой. А из кукурузы делают кукурузную муку и пекут Хрущевки.

— Я так понимаю, наш друг спрашивал о другом, — сказал Полковник. — Если есть Хрущевки, должны быть и Брежневки? Я Вас правильно понял?

— Да, — ответил я, — именно это я и имел в виду.

— Есть и Брежневки, — сказал Полковник.

— И прямо перед нами, — сказал Итальянец.

— Вот это кофе, этот напиток, который мы пьем с таким удовольствием, называется Брежневка.

— А почему? Это просто кофе.

— Это не просто кофе, — сказал Итальянец.

— Это НАШ кофе. Хрущев сделал открытие по кукурузе, а Брежнев в долгу не остался, — Полковник поставил в горячий песок новую турочку. — Он приказал все окрестности озера Байкал засадить кофейными деревьями.

— Ну кукуруза — это еще туда-сюда, а кофе в русских широтах расти не может, — сказал я.

— Не веришь?

— Что-то не верится.

— Президент ВАСХНИЛ товарищ Лысенко придумал кур, которые сами собирают хлопок в Азербайджане, — сказал Итальянец. — В это вы верите?

— Нет, — ответил я. — И могу сказать почему.

— Почему?

— Потому что в Азербайджане хлопок давно не выращивают. А если не выращивают хлопок, зачем куры, сборщики хлопка? Логично? Товарищ Романов и его ребята давно гонят в Москву пустые вагоны. Они не хлопок везут в этих вагонах, а деньги.

— Вагоны денег? — ахнул Итальянец. — Не знал.

— Не вагоны денег, а за каждую тонну хлопка платят директорам фабрик по полторы штуки.

— Баксов?! — Итальянец открыл новую пачку Беломора.

— Баксов, — просто ответил я.

— А где же они их берут? — спросил Полковник.

— Что? Деньги? Этого я не знаю.

— Может, они их печатают? — спросил Итальянец.

— Да нет, я думаю, они гонят наркоту.

— Ошибаетесь, — сказал Полковник, — наркота полностью монополизирована государством. — Я одно время был здесь на спецзоне. Огромные плантации Коки.

— Да я сам работал целый на двух Кокаиновых Заводах. Они расположены в центре тайги.

— Удивляюсь, — сказал я, — как только здесь все уже не стали наркоманами?

— А здесь наркотики не продают, — сказал Полковник. — Все идет на экспорт. Основной покупатель Меделиновый Картель.

— В Колумбии?

— В Колумбии, — подтвердил Полковник.

— А говорят, у них своей наркоты завались.

— У кого чего завались это не важно, — сказал Полковник. — Здесь все закручено сложнее. Мы вон продаем свою Сибирскую пшеницу китайцам. А сами потом закупаем в Канаде. Спрашивается, зачем всю эту — слово на х с окончанием на: ю — крутить? А это называется Бизнес. Ведь кофе, который собираются собирать с Прибайкальских территорий все пойдет на экспорт. Своим ничего не достанется. Так если только в спецмагазины при Кремле.

— Я все-таки не понимаю, как может на Байкале расти кофе?

— А оно и не растет, — спокойно сказал Итальянец.

— Пока только технология отрабатывается. Зеки сажают кофейные деревья, они вымерзают, они сажают другие. С незамерзших деревьев собирают недозревшие зерна и выбрасывают.

— Зачем выбрасывают? Отправляли бы на корм скоту.

— Какому скоту? Где ты видел скот? — Итальянец рассмеялся.

— Но люди же едят мясо?

— Мясо едят только Бесполые.

— Да? А почему только они? — спросил я.

— Домашнего скота давно нет. Это просто запрещено.

— Даже Колхозам? — не поверил я.

— Всем. Бесполые едят только дичь. Потому производство домашних животных последним съездом признано нецелесообразным.

— Чем дичь лучше домашних животных? — спросил я.

— На дичь надо охотиться, — сказал Полковник.

— Убивать надо, — добавил Итальянец.

— Вот недавно скульптор Э. Неизвестный притащил прямо на Партийный Съезд свое новое Произведение Искусства. Так Хрущев как увидел, сразу сильно заболел. Начался распад печени, селезенки, ноги отнялись. Если бы не Вишневский — кранты. Он порекомендовал Хрущеву съездить на охоту.

— Убейте, говорит, с десяток кабанов, пяток лосей и десятка два тетеревов. Должно помочь.

Берия посадил за такие советы Вишневского в подвал. Хотел глаз вырвать. Но, к счастью, успели отменить приказ. А то бы сослали одноглазого Вишневского на кукурузные плантации.

Хрущева привезли на охоту уже в инвалидной коляске. Поставили рядом водку, ведро красной икры, ведро черной. Не ест, не пьет. А как увидел первого кабана — обрадовался. Поправил каракулевую папаху и шарахнул сразу дуплетом. Кабан упал. Попал значит. Ну и пошло, поехало. Третьего кабана Хрущев валил уже, стоя на ногах. К вечеру Хрущев устал, но чувствовал себя прекрасно. Сожрал кусок своего первого дикого животного. А кусок был приличный, килограмма на три. Он даже не дал мясу, как следует дотушиться. Рвал зубами еще живое мясо и чавкал, как этот кабан, когда еще был живой и бегал по этому Заповедному Лесу. Потом Хрущев выпил четверть Самогона, проглотил всю красную икру и всю черную, белужью. Все съел — не поверите. И как рукой сняло болезнь. Начал валить зверей десятками. За ним вся свита. Потом опомнились. Хрущев сказал:

— Охотиться могут только больные. И добавил, взглянув на готовых заплакать подчиненных: — Ну и те, кому это положено в качестве профилактики от смертельных заболеваний. Тут все захлопали. И хлопали они Хрущеву минут сорок. Не долго, по сравнению с тем, как это потом стали делать на Партийных Съездах.

Фельдъегерь с запиской к Берии по поводу Вишневского ускакал уже после первого убитого кабана. И Вишневский остался жив. Теперь работает Главным Кремлевским Врачом. Придумывает разные мази и больше ничего не делает. Живет своим первым открытием.

— Как выглядела скульптура Э. Неизвестного? — спросил я. — Неужели от искусства можно заболеть?

— Бесполые могут, — сказал Итальянец.

— Могут заболеть и Половые. Потому что они не настоящие Половые. По сути, они Бесполые, только еще об этом не знают. Еще пока обстоятельства не проявили их настоящую суть.

— Это была знаменитая теперь скульптура МСШСЗ — Мальчик со Спущенными Штанами, Стоящий Задом.

— А что в ней особенного? — спросил я.

— Да ничего такого особенного, — ответил Итальянец. — Только жопа, член и яйца видны одновременно.

— Между прочим, из-за этой фигуры умер Берия, — сказал Полковник. — Неизвестного выгнали из Страны вместе с его ебаными Произведениями Искусства.

Он приехал сначала, кажется, в Данию. Или в Швейцарию? Точно не помню, может даже в Швецию. Там один бизнесмен разругался со своим соседом, живущим напротив, священником. У Неизвестного тогда совсем не было денег. Он продал Своего Мальчика этому бизнесмену. Только с этими деньгами Неизвестный смог добраться до Америки. Как Колумб он высадился там и стал богатым человеком.

Датчанин укрепил Мальчика на третьем этаже своего дома, задом к дому священника. Священник очень расстроился, но не умер. Он ведь был Европейцем. Значит, как минимум имел иммунитет к таким вещам.

— Но ведь Гитлер, говорят, не имеет этого иммунитета, — возразил Итальянец Полковнику.

— Это отдельный вопрос, — ответил Полковник. И продолжал: — Так вот, приезжает в Швейцарию Берия, чтобы проверить некоторые Партийные Счета. Увидел он этого Мальчика и умер. Так сильно заболел, что не смог дотянуть до Москвы. Прямо в самолете и скончался.

— А говорят, Берия был большой — слово на ё — сказал я. — Как же он не мог выдержать такого Художественного Зрелища?

— Не знаю, — ответил Полковник, — но я тогда был его телохранителем и видел, как оно было. И да: Берия был стопроцентным Бесполым. Как и Эстэ.

— Когда мы поедем? — спросил я.

— Да сейчас и поедем, — ответил Полковник.

— Выпьем еще по чашечке кофе и двинемся, — добавил Итальянец.

— Если здесь не растет кофе, — сказал я, — откуда это?

— Местное. Экспериментальное. Есть небольшая делянка, где ворожат ученые. Ты знаешь, у нас ученых в стране полным-полно. Надо же им всем чем-то заниматься, — сказал Полковник. — Согревают поле электрическими установками, прожекторами, похожими на Солнце.

— Ну а на что они надеются?

— Как на что? А ты не слышал про Временной Тоннель Новосибирск — Силиконовая Долина?

Я многое знал и слышал, но говорить это не хотелось. Но и скрывать как-то неудобно было. Вдруг оговоришься. Заподозрят еще в чем-нибудь. Ведь все-таки не ясно, кто такие эти ребята. Хотя по разговору вроде бы похожи на местных зеков со спецзон. Странно только немного, что они так гладко рассказывают о Международном Положении. Как будто по прямому проводу с Кремлем связаны. Хотя народная молва она такая и есть. Люди всё знают, если имеют возможность свободного общения. Наверное, эти ребята не лес валили, и не кофейные деревья сажали. Надо спросить.

— Вы на какой Зоне сидели?

— На Рыбной. В самое последнее время. А до этого Полковник долбил на Спецу по Производству Информационных Технологий. Там и про Тоннель узнал. Так что скоро у нас здесь будет своё, Сибирское Солнце.

— Только свет будет идти из Силиконовой Долины, — зачем-то сказал я.

— А ты тоже не промах, — сразу оживился Итальянец, — знаешь, что такое Силиконовая Долина.

— Конечно, знаю. Я туда чуть работать не уехал.

Если бы не посадили, имел бы уже там свою лабораторию. — Зачем я это сказал? Не понимаю. Разговаривать долго опасно. Обязательно потихоньку начинаешь говорить правду. Они сразу нашли повод взять меня с собой.

— Работать хочешь? — спросил Полковник.

— Хочу. Кем? Рыбу разгружать?

— Профессором.

— Профессором? У меня на зоне кликуха была Профессор. А че делать-то надо?

— Надо будет вклиниться в этот Временной Тоннель сбоку. Нелегально. Согласен? Зарплата, как Председателя Госбанка — двадцать пять тысяч баксов в месяц. Коттедж, телка.

Пришлось задать логичный вопрос:

— Вы предлагаете мне те же условия, какие Эс предложил Капице, — сказал я. — Но Капица получил рекомендации от Резерфорда и Кима Филби. А меня вы совсем не знаете. Не правда ли? — Я слегка улыбнулся.

Казалось, они были немного растеряны. Но Итальянец разлил кофе по чашкам и легкомысленно так проговорил:

— Ну так тебя бы сначала проверили, что ты можешь. А если ничего не можешь, то иди, гуляй. Или на вокзал иди рыбу разгружать.

Так, наверное, бывает, решил я, встретятся незнакомые люди, делать нечего, поговорят, наобещают друг другу с три короба, а потом даже ни разу не позвонят. Профессором я бы не отказался работать. Без дополнительной информации Шифр Ферма будешь искать две жизни.

Мы поехали.

— А что это за Рыбная Зона? — спросил я. — Рыбоперерабатывающий Комбинат?

— Нет, — с неохотой ответил Полковник. Итальянец опять сидел в кузове. — Мы рыбу выбрасывали. Только икру брали. Специальная добыча для Охотников из Кремля.

— Икры, наверное, поели! — воскликнул я.

— Да это без проблем. Но на волю — ни икринки. Сразу переведут на другую Зону. Могут и убить сразу. Но, знаешь, икра без хлеба — это не фонтан. Хлеба-то в Стране нет! Ты об этом слышал?

— Нет. А как же кукурузные лепешки?

— Кукурузы на всех еще не хватает. Хотели сделать побольше колоний-поселений, — сказал Полковник, — тогда бы было кому работать на кукурузных плантациях. А тут Гитлер, сволочь, войну затеял. Теперь зеки пошли воевать, — сказал Полковник.

В дальнейшем где-то надо написать, что сначала Хрущев и Брежнев били отдельными людьми, только потом их сшили. В честь дня победы к ним пришьют Эстэ.

Их загребли на вокзале. Как Василий не отнекивался, его отправили вместе с Полковником и Итальянцем.

— Я буду жаловаться, — сказал Василий, — вы не имеете права.

— Жалуйся, — сказал майор.

— Я свободный человек. У меня справка есть.

— Что за справка? Покажи.

— Зачем?

— Никогда не слышал, чтобы человек имел справку, подтверждающую его право на свободу.

Василий вынул справку об освобождении и протянул майору.

Тот взял, внимательно прочитал и улыбнулся.

— Ах, такая! Ты имеешь право воевать не в штрафбате. Ты ведь кончил три курса.

— Четыре.

— Будешь у них командиром взвода.

— Я никуда не поеду, — сказал Василий. — Я не хочу служить в армии.

— Ты не хочешь служить в армии, — тихо, задумчиво проговорил майор. — Что будем с ним делать? — обратился он к капитану.

— А что с ним делать? Расстрелять к чертям собачьим, — промолвил капитан лениво и зевнул.

— А ты как думал, — сказал майор. — По законам военного времени тебя надо шлепнуть и дело с концом.

— Сейчас не военное время, — сказал Василий, — че вы мне мозги-то пудрите? — И добавил жалобно: — Отпустите меня, пожалуйста, дяденьки?

— Ты нам здесь дуру не ломай, — сказал капитан.

— В общем, так, жалуйся куда хочешь, а у меня приказ о наступлении. Пойдешь в атаку на вражеские пулеметы.

Василий уже начал сомневаться. Может, и правда началась война? Но че-то вроде не похоже.

— Да не верю я, что началась война! — сказал он.

— Хорошо, — сказал майор, — ты именно тот человек, который нам нужен. Для вас мы войну найдем. По временному тоннелю забросим вас в сосредоточение немецких войск на западной границе.

Василий думал, что ослышался. Полковник и Итальянец тоже хотели, что-то доказать. Бесполезно.

Это был тот майор, который, смог выйти из Войны вслед за Ларисой, Альбиной, Крыловым и Валерой.

И так началась война

Их выбросили с парашютами темной ночью. Василий все еще не мог успокоиться и продолжал иногда ругаться. Даже генералу, который консультировал его перед вылетом, Мелехов сказал:

— Вы не имеете права. Ведь нет войны.

— У меня приказ о наступлении, — сказал генерал. — Сейчас вы обязаны выполнить приказ, а иначе я вас расстреляю. Потом можете жаловаться, сколько ходите. — Это были те же слова, которые он слышал от майора.

Майор Белоконь посмотрел вниз на три белых купола. Они были уже далеко. Майор прошелся по самолету. Раз, второй, махнул рукой и скрылся в проеме.

— Майор! — крикнул пилот, — но было поздно. В самолете уже никого не было.

Полковник, Итальянец и Мелехов подошли к блиндажу. Никто не охранял вход.

Они вошли и три автомата застучали одновременно. Немцы падали. Некоторые успевали встать. Другие валились прямо с кресел, роняя на пол рации.

— Все? — спросил Полковник.

— Кажется, все, — ответил Итальянец. И тут же пожалел, что поторопился отрапортовать. Один из раненых охранников выстрелил, и Итальянец схватился за руку. Полковник тут же сделал контрольный выстрел.

— Добей остальных, — кивнул Полковник Мелехову.

— Нет, я не убийца. Сами стреляйте.

— А ты знаешь, что я имею право пристрелить тебя на месте за невыполнение приказа?

— Нет.

— Теперь знай.

— Нет, ты не можешь меня пристрелить.

— Почему это?

— Потому что здесь я главный. Тебе не сказали?

— Ладно, — сказал Полковник, — работаем. Какая теперь разница, кто главный. Все равно мы все штрафники. И никому из нас не удастся уйти отсюда живыми.

— Ну чего? — спросил Полковник Итальянца, — три рабочие рации есть?

— Щас, щас, — Итальянец сидел в наушника и крутил ручку настройки. — Можно начинать, — сказал он.

— Ну давай, все расселись за свои рации. Ты сюда, — Полковник показал Мелехову на ближнюю рацию. И добавил, обращаясь к Итальянцу: — Поехали Доктор Зорге.

— Товарищ Эстэ, товарищ Эс! — прокричал Итальянец. — Немцы начнут наступление утром Двадцать Второго.

— Кто гаварит? Кто ви?

Итальянец выключил связь и передразнил Эс:

— Кто Ви, кто Ви?

— Доктор Зорге.

— Шпион?

— Разведчик, товарищ Эс. Вы заставляете меня открывать конфиденциальную информацию. — Итальянец вздохнул. — Но теперь это уже не имеет значения. Японцы у меня на хвосте.

— Ви советуете, начать наступление?

— Да.

— Спасибо. Ми Вас не забудем. — Эстэ положил трубку.

— Давай теперь ты, — Полковник кивнул Мелехову.

— Нет, Вы сначала, — твердо ответил Василий.

Полковник надел наушники, покрутил ручку настройки.

— Кто Ви? — услышал он.

— Я? Ким Филби, — ответил Полковник. — Товарищ Эс мое сообщение записано раньше, чем сообщение Доктора Зорге. Я…

— Харашо. Ви будете жить, — он положил трубку.

— Товарищ Эст, — начал свое сообщение Мелехов, — немцы бомбят наши города.

— Узе?

— Узе, узе! — передразнил Эстэлина Василий. Правда, тоже с выключенным передатчиком.

— Ви?..

— Штирлиц, — товарищ Эстэ.

— Штирлиц? Неузели? Значит, это правда. Наши люди пробились в будущее? Я Вам верю. Мы сейчас же начинаем наступление. — Пауза. — Товарищ Зюкафф, Ракасевский, Варасиллафф и Бидоннафф — Ви начинаете первыми! — услышал в наушниках Василий Мелехов. — Типерь всегда будут гаварить: АНИ БИЛИ ПЕРВИМИ!

Мелехов снял наушники. Он сказал:

— Мы выполнили свою задачу. Можно уходить.

— Куда? — спросил Полковник. — У нас всего пять минут. Сейчас начнётся наступление Красной Армии. — Он не договорил, в дверь постучали.

— Немцы!

Да, это были немцы, но их было немного. Всего двое. Тем не менее, в короткой перестрелке еще раз ранили Итальянца.

Все-таки им удалось выбраться наружу. Отовсюду к доту бежали немцы. Оказалось, что был третий немец. Двоих-то они завалили, а этот третий убежал и сообщил, что радиостанции захвачены противником.

— Тащи сюда пулемет, — сказал Полковник. Василий вздохнул и пошел за пулеметом.

— Ставь сюда, — сказал Полковник. Он хотел лечь за пулемет сам, но Василий сделал это первый.

— А Ви подержите мне ленту, — ляпнул Василий Полковнику.

— Но ты же не умеешь стрелять!

— Таварищ… Абель! Займите свое место рядом с пулеметом.

— Ну ты… Ладно, — Полковник начал перебирать ленту руками. — Не дергай стволом. Плавно…

— Заткнись. — Немцев было много. В тумане они перебежками приближались к пулеметчикам. Очевидно, что у них был приказ брать шпионов живьем.

Итальянец лежал внутри и ничего не делал. Сначала он пытался себя перевязать, катался по полу, стараясь выбрать позу, чтобы удобнее было наматывать бинт на руку, потом выругался и просто лежал и смотрел в потолок.

— Я не хочу умирать, — сказал Итальянец. — Вы слышали там?!

— Нам бы еще немного продержаться, — сказал Мелехов, — через несколько минут Красная Армия начнет наступление.

Но прошло пять минут, десять, пятнадцать — наступления не было.

— Нас подставили! — крикнул из бункера Итальянец.

— Возможно. Возможно, они хотят, чтобы нас сначала уничтожили, потом начнется наступление. Это обычная практика.

— Ковровая бомбежка все равно нас ликвидирует, — сказал Василий.

— Не скажи, — ответил Полковник. — После любой бомбёжки кто-то остается в живых Процент, оставшихся в живых будет мал. Но кто знает, может быть, в их число попадем мы.

Наконец, Зюкофф, Ракасевский, Варасиллафф и Бидоннафф начали наступление. Войска Красной Армии подошли к границам Священной Римской Империи. Бидоннафф, по кличке Бидо, скакал на огромном японском коне во главе корпуса. Как обычно. Армия Ракасевского, по кличке Ракси, прыгала с самолетов на города Лейпциг, Берлин, Мюнхен, Дюссельдорф. Некоторые уже приземлились и начали вырезать мужчин и насиловать женщин. Впрочем, насиловать, это громко сказано. Женщины сами бросались на Русских Богатырей и просили их трахнуть, как можно лучше.

Прорвавшийся мимо горящих немецких танков корпус Бидо тоже хотел кого-нибудь трахнуть. Но пока было некого. Им встречались только полуживые немцы мужского пола, которых они уничтожали сверкающими шашками, как недоморенных тараканов. А че мучиться? После ковровой канонады мало кто остался в живых. Только в одном месте гремел станковый пулемет со сменными стволами. Некоторая часть конников Бидо замешкалась и тут же была срезана острой, как лезвие бритвы, пулеметной очередью.

Действительно, это пулемет был очень скорострельный. Последняя разработка Ландау. В Тридцать Седьмом году его, как обычно, посадили в тюрьму. От нечего делать он там придумал скорострельный пулемет на совершенно иных принципах, чем это обычно делалось.

— Преждевременно, — был ответ Эстэ. — Засем нам такие пулеметы. И добавил, правда, мягко: — Пусть сидит. — И действительно, Эстэ был, как всегда прав. Когда все-таки Умники и Умницы в лице Капицы, Курчатова, Сахарова и Оппенгеймера — тогда он еще работал на нас — и жены Хрущева, которая одно время была любовницей Ландау, уломали Эстэ и Теоретика выпустили, произошел трагически-курьезный случай. Секретные Материалы, эти самые чертежи пулемета, украли. И сделали его уже Заграницей. Как, впрочем, и Мессершмидта тоже украли германские разведчики. А ведь это был наш, здесь еще придуманный самолет. Впрочем, это не тот случай. Чертежи скорострельного пулемета продал немцам Фишер-Абель. По приказу самого товарища Эс.

— Зачем нам продавать его? — спросил тогда Фишер.

— Он нам узе не нузен, — ответил Эстэ.

— Я продам его, как разработку Резерфорда, — сказал Абель.

— Так будет лучше, — сказал Эст. — Харашо.

Во время бомбежки пулеметчики были очень глубоко под землей. Поэтому они не пострадали. В лучах восходящего солнца они собрали и установили пулемет недалеко от чудом уцелевшего Радара. Они и должны были его защищать. Это был Радар Стратегического Назначения. Потому что выдавал информацию непосредственно в Бункер Гитлера. Гитлер, между прочим, не верил, что товарищ Эстэлин сможет начать Эту Войну первым. Но друзья, особенно старался Борман, убедили Фюрера, что надо на всякий случай подстраховаться. А вдруг Белые с помощью Секретных Материалов смогут переубедить этого Эса. Кстати немцы называли Красных Белыми по той простой причине, что Гитлер не различал цветов. Ему казалось, что различает цвета. Но это было только его личное мнение. Когда-то Гитлер, еще учась в Гарварде, пытался стать художником, брал уроки у самого Пикассо. Но Великий Миллиардер, в конце концов, был вынужден сказать немцу:

— Мин Херц, играйте лучше в шахматы.

— Чем же это лучше? — спросил Гитлер.

— Там надо знать только два цвета. Блэк энд Вайт. Черный и Белый. Это Ваш стиль. Я Вам серьезно говорю. У Вас, как у Великого Микеланджело, слишком сильно развито воображение. Вы видите то, чего нет. Понимаете? У Вас-то все в цветах Радуги. Но другие видят только Вашу гениальную суть Черное и Белое.

Ну, в дальнейшем, чтобы сразу всё было ясно, Фюрер отдал распоряжение делить всех только на Черных и Белых. И, соответственно, если сам себя он считал Черным, то товарищ Эс становился Белым.

Итак, Бригаде Бидо. Было приказано не соваться к Радару.

— Иначе Вы всех лошадей истребите, товарищ Бидоннафф, — сказал по телефону Зюкафф.

— Вы кто такой? — ответил Бидо в трубку. — Маршал Зюкафф? Нет? Тогда пригласите, пожалуйста, к телефону Маршала товарища Эстэ. Товарищ Эстэ? Узе?

— Зачем дразнишься, Бидо, а?

— Прости, Ле-Нин, я просто волнуюсь. Этот Зюкафф приказывает мне отступить от Радара. Но конники Бидоннаффа никагда не отступают!

Кстати, начет Ле-Нина-Эстэ. Близкие друзья и родственники часто называли Эстэ Ле-Ниным. Это был ЕГО псевдоним. Сокращенно Лен. Иногда у вечно заикающегося Зюкаффа это прозвище звучало, как Леннон. А любимчик Эса Ракси в минуты умиления называл товарища Эса Дядюшка Джо. Госпоже Серовой это слышалось, как Джон. Она и называла его, как известно, Джон. Например, она говорила:

— Джон, ты заказал мне Виски Молт в Шотландии? — Или:

— Джон, ты пробовал Греческий Коньяк?

— Да, узе.

И так далее. Варасиллафф, который тоже иногда был довольно близок к Великой Серовой, первый стал называть товарища Эстэ Джон Леннан. Так получилось. Хотя, между прочим, товарищ Эс не дурно играл на Клавесине. Сам Папа Римский хотел его послушать, но сословные и религиозные предрассудки помешали Папе в свое время это сделать.

— Надо, надо пожалеть лошадей, Бидо. Считай, что это ты сам рекомендовал Ставке, дать тебе этот приказ.

— Ну ладно, Ле-Нин, я тебе верю, что ты меня не насилуешь. Пусть атакуют этот объект Варасилаффские стрелки.

Варасиллафф, которого все обычно звали Вар или просто Вара вывел свои части из Стратегического Резерва и двинул их на зачистку уже захваченной территории. Собственно зачистить надо было этот самый Радар, из-за которого поссорились Зюк — ласково Зюки — и Бидо.

Товарищ Вар взял бы сразу Радар. Это однозначно. Но вставил палки в колеса Берия. Обычно он с Абакумовым, по кличке Баки, занимались зачисткой уже захваченных территорий. После захвата Англии они так зачистили Черчилля, что он родил. Жаль, потом сбежал, падла, в Америку.

Берия был рыжий. Поэтому Берия, по кличке Рыжий, предупредил по рации защитников Радара о том, что их будут атаковать снайперы Вара. Не зря говорили, что Рыжий раньше был английским шпионом. Хотя и так все было предусмотрено. И сам пулемет стрелял на большое расстояние, и не видно было, откуда он вел огонь. Снайперы не могли попасть с расстояния в полтора километра. Часть стрелков сняли на расстрел Польских Офицеров. А че делать? Они вообще не хотели воевать. Ну если ты офицер, воевать надо. Хоть на чьей-то стороне. Правильно? В общем, пока снайперы терлись в полутора километрах от Радара, появились передовые части Дивизии Мертвая Голова, и завязался страшный бой. У многих Варасилаффских стрелков давно кончились патроны. Солдаты Фюрера, вооруженные в большинстве своем огнеметами сжигали их живьем. Тогда Рыжий сам попросил Леннана дать ему… Как он сказал:

— Хоть взвод, хоть роту, хоть дивизию, хоть армию. Я так понимаю, Джо, этот Радар они будут защищать до упора. Пока там строчит пулемет, Гитлер, да, да, да, сам Гитлер посылает к Радару все новые и новые части. И это не только аборигены, которые в большинстве своем были уничтожены Нашим первым ударом. Кстати, здесь немалая заслуга Баки и покойного Ежика. Про себя я сказал? Наши разведчики спровоцировали Гитлера. И благодаря этому мы первыми смогли начать Войну.

— Сейчас к Радару идут все новые и новые части евреев и негров. Им обещали гражданство, если отстоят Радар. Я спрашиваю, где наши Штрафники? Не все же они уже погибли? Получается на сегодняшний день, что Фюрер имеет информацию прямо из нашего тыла.

— Итальянец, как ты себя чувствуешь? — спросил Полковник.

— Окей. Наверное, скоро умру.

Но поток атакующих немцев таял и таял. Наконец он совсем прекратился. Полковник перевязал Итальянца, и все облегченно закурили.

— Представляете, а я думал, мы не отобьемся, — сказал Василий Мелехов.

— Нам все равно отсюда не уйти, — сказал Итальянец. — Свои уничтожат. Скорее всего, уже послали группу для нашего уничтожения.

— Если ее послали, — сказал Василий, — мы бы уже об этом знали.

— Пока у нас есть шанс, сказал Итальянец, — надо уходить.

— Да, — сказал Полковник. Он затушил папиросу и поднялся.

— Мы не можем оставить в тылу Красной Армии этот Радар.

— Почему? — спросил Итальянец.

— Это все равно, что оставить в тылу у врага Брестскую Крепость. А здесь даже еще хуже. Они смогут видеть все наши передвижения, все переговоры товарища Сталина со своими военачальниками. — Вы видели, видели, что написано на рукавах пулеметчиков?

— Что? — спросил Полковник.

— Власовцы.

— ВЛАСОВЦЫ?!

— Я не побегу, — сказал Итальянец.

— Ты будешь подстраховывать нас сзади, — сказал Мелехов. Он проверил свои гранаты, Полковник свои.

И они побежали. Пулеметные очереди рассекали землю совсем рядом.

Ребята залегли. Мелехов передал бинокль Полковнику. Тот покрутил наводку на резкость и прочитал на рукаве у одного пулеметчика:

— МЫ ВЛАСОВЦЫ.

— Это подстава, — сказал Полковник. — Так писать не будет ни один нормальный человек.

— Почему?

— Потому что это позор.

— Но не для них, очевидно, — сказал Мелехов.

— Ох, не нравится это мне, — сказал Полковник.

— А может, вы просто боитесь? Вперед, Полковник!

Они подбежали совсем близко и бросили несколько гранат. Пулемет замолчал. Несколько человек вышли из укрытия и подняли руки. Это были Лариса и Альбина. С другой стороны подходили Крылов и Валера. Был там и еще одни человек. Майор Белоконь. Он вышел из-за камней с автоматом в руке. Все остальные были без оружия.

— Бросьте, автомат, — сказал Мелехов.

— Это же я, — сказал Белоконь.

— Что вы здесь делаете?

— Да подстава это! — воскликнул Полковник и направил автомат на Белоконя.

— Подошел Итальянец. Он тяжело дышал.

— За нами прыгнул, падла, — сказал Итальянец.

Итальянец подошел к Ларисе и снял с ее пояса кинжал с большим бриллиантом в ручке. Это был бриллиант Большая Медведица. И тут же Белоконь даль очередь.

Он крикнул:

— За товарища Эстэ!

Две пули попали Итальянцу в легкие, две живот. На белой рубашке выступили большие красные пятна. Итальянец пытался нажать на курок своего готового к бою автомата, но не смог. Пальцы замерзли, кровь в них застыла. Они начали отваливаться один за другим. Белоконь растерялся. Он-то ведь думал, что здесь только он один Бесполый.

— Он был Бесполый, — сказал Белоконь и шагнул вперед, чтобы забрать кинжал с Большой Медведицей.

— Не трогай кинжал, — сказал Полковник.

Белоконь хотел выстрелить в Полковника, не вставая с колен. Из-под руки. Но Полковник опередил. Он дал очередь, и ноги спецназовца остекленели. Он развалился на глазах. Скоро от Белоконя и Итальянца ничего не осталось. Только пепел. Но и он был унесен неожиданно дунувшим ветром.

Их пепел был развеян над полем боя.

— Расстрелять их немедленно, — закричал Полковник. Он сам поставил Ларису, Альбину, Крылова и Валеру около траншеи и передернул затвор автомата.

— Мы должны взять их в плен, — сказал Василий Мелехов.

— Я вижу, ты не знаешь приказа номер 228.

— Что это за приказ?

— В плен не брать.

— Вы уверены, что был такой приказ?

— Вполне.

— А я нет. А так как…

Рассказ от имени Василия Мелехова

— А так как, а так как, — передразнил меня Полковник. Он отвернулся. И неожиданно дал очередь по стоящим на бруствере пулеметчикам. Я такого не ожидал даже от Полковника. Крылов упал в яму, Лариса зашаталась, а Валера побежал в сторону немцев. Хотя никаких немцев впереди уже не было. Везде, везде были советские солдаты. Даже отряды Смерша уже прошли вперед. Но один вернулся. Правда, в это время он еще не подошел к Радару.

— Полковник, что Вы наделали? Сдайте оружие! — Он медлил. — Сдайте оружие ко всем чертям! — Он направил автомат мне в лицо. — Сдай оружие, сволочь!

Я выстрелил первый. Он тоже успел нажать на курок. Но все его пули попали в землю около моих ног. А сам ткнулся носом в эту землю.

Я пошел к пулемету. Хотел посмотреть, как там Лариса и Крылов. Может быть, они еще живы. Когда я проходил мимо Полковника, он уже превратился в кучку пепла. Бесполый, падла. Может быть, и Крылов с Ларисой были Бесполые? Я быстро подошел к брустверу и заглянул в окоп.

Они там лежали совершенно мертвые.

— Опусти руки, — сказал я Альбине. Только она одна осталась в живых. Не считая меня. Белоконь, Итальянец и Полковник исчезли без следа. Валера убежал, а Лариса и лейтенант Крылов лежали в траншее около пулемета мертвые.

Альбина начала плакать. Она спустилась в траншею и по очереди приложила зеркало к губам Ларисы и Крылова. Нет, они были мертвы.

— Я бы мог оживить их, — подумал я, а потом и сказал это. — Если бы у меня был институт.

— Извините, я не поняла, что вы говорите? — спросила Альбина. Она продолжала сидеть в траншее около мертвых.

— Вы знаете, кто я такой? Я изобрел Код Бессмертия.

— Вы?! Что-то не верится. А что это там? — добавила она.

Вдали поднимая тучу пыли скакала сотня из Бригады Бидо. Это был конный отряд Смерша. Альбина поднялась.

— Если мы не отобьем эту атаку… — начала она.

— Что будет?

— Они нас убьют.

— Почему? Это же Ваши.

Альбина вздохнула.

— Мы должны были убить вас, а они вернулись, чтобы добить нас. Я буду стрелять, — добавила пулеметчица. Она развернула огромный пулемет на пружинах.

Было еще далеко, но она дала очередь.

— Стойте, стойте! — закричал я, размахивая пистолетом. — Это же бидоновцы! — Прекрати, а то я буду стрелять.

— Это не просто бидоновцы. Это Первый Отдел. Смерш генерала Бидо.

Она опять начала стрелять. Авангард бидоновцев сбился в кучу. Люди падали с лошадей и скрывались в клубах пыли. Потом падали и лошади.

Всё, теперь нас не пощадят. Теперь они убьют и меня. Я подошел к пулеметчице сзади и ударил ее рукояткой пистолета по голове. Она зашаталась, но не упала. Вдруг Альбина резко повернулась. В ее руках был автомат. Только держала она его не как обычно, а за ствол. Рукоятка автомата пронеслась в пяти миллиметрах от моего лица. Но я упал уже без зубов. Выступающая за рукояткой часть автомата задела челюсть.

Эта сука перебила два эскадрона. Альбину взяли, когда она спустилась в блиндаж за очередным стволом. До этого она уже сменила четыре ствола. Они так и не успели остыть. Пришлось идти за пятым в блиндаж. Именно этого ждали смершевцы Бидо. Они подобрались уже совсем близко. Когда пулеметчица выбежала из блиндажа, ее ранили в шею. Захлебываясь кровью Альбина упала на дно окопа.

Я очнулся и попытался ей помочь.

— Что ты делаешь, болван? — хрипло проговорила она.

— Пытаюсь зажать пальцем артерию. Она у вас пробита.

— Господи, ты не болван.

— Спасибо.

— Ты хуже. Ты… — она хотела сказать идиот, но передумала. — Ты еще глупее. Теперь кровь можно остановить только спецсредством.

— Оно у тебя есть?

— Там, в блиндаже.

Я долго искал это спецсредство. А когда вышел, в траншее уже были бидоновцы. Не просто бидоновцы, а бидоновцы с нашивкой С на рукаве. Меня ударили прикладом в живот, и я согнулся.

— Еще один, — сказал бидоновец.

— Тащи его сюда, — сказал командир эскадрона.

Начали сколачивать кресты для распятия. Фирменным знаком смершевцев в общем-то была виселица. Но Бидо решил придумать че-то новое. А все новое, как известно, это хорошо забытое старое. Ведь все, а особенно эта падла Берия, долбили одно и то же:

— А! — и махали рукой. А потом добавляли: — Кому на — слово на х — нужны эти кони. — И никакого вопросительного знака. — Атомные бомбы нам нужны. По крайней мере, танки и танкетки. — Ну, Рыжий!

Бидо обратился к Джо с письменной просьбой разрешить ему проявить инициативу.

— Я уже все подготовил, — сказал Бидо.

— Узе? — как обычно переспросил маршал Ле-Нин. — Харасо, гавари.

— Предлагаю больше не вешать.

— Хотя ты мне и друг Бидо, но зря ты сегодняшний день начал с очередной глупости. — Почему не надо вешать, я не понимаю?

— Я предлагаю не всем запретить вешать, а только моему арьергарду. Моим БИДО С. Пусть распинают.

Товарищ Эс даже трубку выпустил из рук.

— Узе?

— Что узе, товарищ Ле-Нин?

— Ты мне зубы не заговаривай, падла. Хочешь быть новым Цезарем? Я еще жив, а ты узе меня хоронишь. Я — слово на б — тебя первого разо… раз… — слово на е с приставкой: раз — так, что ты слово такое забудешь ИНИЦИАТИВА.

— Я хотел просить тебя Джон Леннан, чтобы разрешить это делать только моему конному Смершу. А то ведь, товарищ Леннан, Рыжий намекает на то, что я занимаюсь плагиатом.

— Ну, хорошо. Пусть распятие будет твоим фирменным знаком. Ты ведь мне друг, Бидо. А почему нет? — и товарищ Эс рассмеялся. — А ты ведь испугался, Бидо, а? Зачем ты испугался, Бидо? Мы с тобой Гражданскую Войну делали. Меня бояться не надо. Ты мне друг, Бидо. Друг, но не Цезарь! А знаешь, почему ты не Цезарь? А, Бидо?

— Конечно. Цезарь ты, Джо.

— Ну, окей, действуй.

Еще никого не распинали. И Бидо сам подъехал к Радару. Он решил сам убедиться, что распятие даст существенно лучшие результаты по сравнению с вешанием.

Я не помнил себя от ужаса.

— Товарищ Бидо, друг Бидо, сладкий Бидо! — зашепелявил я. — Мы же свои. Я свой! Я сам штурмом взял этот Радар. Эта сука…

— Умей ответить, сынок, за свои преступления. Не надо песен. Я всё знаю. Ты понял? Я все знаю. Не надо было стрелять по моим ребятам. Ты понял, не надо. Вы же выкосили два эскадрона, падлы! Вы будете распяты. Я должен все знать.

— Дорогой Бидо, ты сам сказал, что все знаешь. Зачем нас вешать?

— Больше никаких вешаний! Только распятие, только распятие! Зачем, ты спрашиваешь?

— А вдруг я не все знаю? Посмотрим, что ты сочинишь, господин сочинитель. Что-то я сегодня слишком разговорчив. — Он махнул рукой. — Начинайте.

Альбине остановили кровь. И я увидел, что ее уже прибивают к кресту. Потом и меня повалили на землю. Неужели это на самом деле происходит? Разве в Войну распинали? Значит, да, распинали.

Когда мой крест поставили, я увидел, что делают еще три креста. Распинали мертвых. Бидо никак не мог насладиться процедурой. Третий был Валера. Его приволокли на хвосте коня и тоже распяли. Кажется, он был уже мертв.

— Я обычно сплю долго, но завтра поднимусь рано. Знаешь ли. Хочу сходить на рыбалку. Пока. Поэтому будем надеяться, что мы еще поговорим.

— Буду ждать, — ответил я. Хотелось еще что-то сказать, но Бидо уже повернул своего огромного коня и ускакал. Впрочем, и мне говорить расхотелось.

Альбина была жива. Она была в шести метрах от моего креста. Она сказала:

— Жаль, что у тебя нет своего института, Профессор. Может быть, ты бы спас нас. — И добавила: — После смерти.

Я повернул голову. Может она смеется? Нет, кажется, она была вполне серьезна.

Я не смогу без бумаги выбраться из этой истории. Можно только помечтать. Ничего не получалось. Можно ли на кресте что-нибудь придумать? Говорят, можно. Правда, церковь против размышлений на кресте.

К сожалению, пока я не научился мечтать на кресте, как Мартин Скорсезе.

Впрочем, надо попробовать.

Это был обычный дом на горе. Правда, в нем отремонтировали все, что можно. А пол сменили почти полностью. Толстые новые доски пахли свежеспиленным деревом. Терраску обложили кирпичом и установили там новую ванну. Когда я зашел, двое мужиков устанавливали над газовой горелкой трубу из оцинкованного железа.

— За сколько дом продается?

Они продолжали молча и весело работать.

— Двадцать, — наконец, сказал один. Он стоял на верху на лестнице.

— Можно посмотреть?

— Посмотрите. Пройдите туда.

Как раз появилась хозяйка. Она показала мне три большие комнаты.

— Кухня там большая. И подпол, посмотрите. Посмотрите, посмотрите: глубина в рост.

Потом она показала мне вишневый сад. А потом и яблоневый сад.

— Это все относится к дому?

— Да, да, здесь всего четырнадцать соток.

— Сколько вы хотите? — спросил я.

— Всего двадцать две тысячи, — ответила она.

Двадцать две, подумал я. А те мужики сказали двадцать.

— Я бы взял за семнадцать. — Мне неудобно было так занижать цену, но я все-таки сказал эту сумму.

— Здесь земли одной четырнадцать соток, — обиженно сказала женщина.

— Давайте еще посмотрим, — сказал я. Мы походили по саду. В таком саду могут гулять две собаки. А их было две. У нее и у меня. У женщины, которую я ждал, была черная собака, а у меня стаффорд. — Места хватит для двух собак, — сказал я.

— Да здесь места хватит для целой псарни!

Я нахмурился.

— Вы чем-то недовольны? — спросила Галя. Хозяйку дома звали Галя.

— Вы как-то пренебрежительно отнеслись к моим собакам, — сказал я.

— Ну, извините, — сказала Галя. Ей уже хотелось продать дом мне. Она решила, что будет лучше уступить.

— Если берете точно, то восемнадцать. И… у вас будет еще одно преимущество. Вы можете оформить его за треть цены. Вам не потребуется справки о доходах.

Я хотел сказать, что со справками о доходах у меня нет проблем, но решил не искушать судьбу.

— Здесь слив новый, яма новая. Раньше ведь в этом доме не было теплого туалета.

— Хорошо, я беру этот дом. Вам нужен задаток?

— Если вас не затруднит.

— Нет, наоборот, я буду уверен, что вы его не продадите другим людям.

Мы прошли в дом, и Галя написала расписку на две тысячи долларов.

— Вы не пожалеете, — сказала она, прощаясь у ворот. — Вам ничего не придется делать. Приезжайте и живите.

— Только мебель нужна, — сказал я.

— Я могу вам посоветовать, где купить хорошую недорогую мебель, — сказала Галя.

— Спасибо, сейчас этой мебели везде полно.

— Не скажите. Самоделок много, а хорошей дешевой мебели здесь вы не найдете.

— Из Москвы, что ли, везти?

— Из Москвы? Лучше из Польши.

— Польша далеко.

— У меня есть знакомые. Я могу дать вам телефон. Вам привезут нормальную мебель.

— Хорошо, я запишу этот телефон. Но так, на всякий случай. Думаю, я сам найду себе мебель.

— Ну как хотите. Будете записывать?

— Давайте, я запишу.

Но я не стал звонить. У меня был в запасе целый месяц. Я ходил по мебельным магазинам смотрел, спрашивал. Два дня. А потом поехал в Москву. Я неделю ходил по мебельным магазинам и никак не мог успокоиться. Очень дорогую мебель, я купить не решался. А какова средняя цена? Сколько можно потратить на мебель в трехкомнатную квартиру, чтобы не вызвать подозрения? Кажется, я готов был ездить по магазинам весь месяц. Жаль только, что это удовольствие никогда не приводит к нужному результату. Всегда потом оказывается, что принятое, наконец, решение было неверным. Например, вот задумал купить желтую мебель и ищешь желтую. Но такая мебель хороша только из карельской березы. А она очень дорогая. Купить такую я не имел права. Долго смотрел на эту мебель, но со вздохом покинул этот магазин.

Что-нибудь попроще надо. Чтобы это было по-немецки качественно. Я и купил немецкую, сине-серого цвета. Непонятно из какого дерева. Мне она нравилась. Но ведь я хотел купить паласы фиолетового цвета! Как я видел в одном американском доме. Синяя мебель, фиолетовые паласы! Очень темно будет. Да тут еще я узнал, что можно было купить мебель из карельской березы недорого. Она делалась из остатков. Как китайская дубленка. А вид вполне отличный. И главное из натурального дерева! Я имею в виду, не из опилок.

Пришлось искать белые обои. Тоже, кстати, немецкие. Такие с небольшим количеством серебристых блесток. С ненавязчивыми завитками. Хотя я хотел обои под синий платочек, но с качественными французскими красками. К тому же обои Синий Платочек были моющиеся на все сто процентов, а эти так себе. Только протереть аккуратненько тряпочкой можно будет. Блестки будут, наверное, падать. Собаки будут трясти мордами слюнявыми. И эти слюни будут на новых обоях. А если накупить еще побольше мебели, чтобы грязь не попадала на стены, то опять не сходится. Зачем тогда светлые обои, если их не видно будет. Полмесяца я искал мебель. Может быть, пол сделать белым?

И самое главное, ведь я с самого начала хотел купить мебель из Карельской Березы. Нет! Вот чего хочешь, то никогда не сбывается.

У меня осталось всего две недели на покупку машины. Если на мебель пришлось потратить две недели, то оставшиеся две недели на машину точно не хватит. Надо торопиться.

Я обложился газетами и журналами. Обои поклеили, мебель собрали и расставили, фиолетовые паласы привезли уже. Я сварил себе большую чашку дорого, но слабого кофе абсолютно без сахара. Наколотый сахар я брал отдельно из вазочки. Я раскрыл журнал с фотографиями. Столько машин! А я даже не знаю, чего хочу. Во - первых, для кого эта машина? Для нее или для меня? При таких деньгах… при… Да Машина — это главная игрушка, как для детей, так и для взрослых. Без нее я обойтись не могу. Ну не в силах просто. Мерсик бы, конечно, как был у Звенецкого. Дать бы ему по рогам! Теперь из-за него такую тачку уже не купишь. До чего обнаглели! У известного романиста отнять машину. Геленваген. Геленваген.

Я повторил это слово еще несколько раз, как заклинание. Нет, слишком дорогая тачка. Такую я все равно не могу купить. Но с мерседесами сразу было жаль расставаться. Может быть, какой-нибудь подешевле можно найти? Я перевернул несколько листов. Цены были везде указаны. Но везде они были высокими. Жаль. Так хочется Мерседес. Почему Лебединскому можно купить трехлетний Мерседес, а мне нельзя? А что тут удивительного? Он артист. Можно сказать, звезда. У них другие проблемы.

БМВ. БМВ был у Андрея Миронова. Голубкина купила ему. Наверное, Миронов был очень разочарован, когда узнал, что Мерс вырвал прямо из-под рук блатной прокурор. Как он мог быть блатным. Ведь это был простой военный прокурор. Может, отмазал сынка государственного воротилы от наказания за убийство? Тот служил в армии, убил молодого, а чтобы сынку не сидеть, папа достал военному прокурору бумагу на покупку Мерседеса. Сколько открытий было сделано, чтобы, в конце концов, получился Мерседес! Тысячи изобретений вобрали в себя его крылья, мотор, колеса, детали подвески, дизайн интерьера. Сколько лучших душевных порывов воплотилось в коже, железе, резине этой игрушки. Сколько Репиных, Серовых, Щедриных, Шестаковичей, Булгаковых, Пастернаков, Высоцких и Мироновых положили свои жизни к этим колесам! А точнее, сколько творческих гениев было создано Мерседесом! А ведь это была просто красивая немецкая женщина. Жещина-Мужчина. Ведь женщина женского пола, а Мерседес мужского. Сделали. А для кого, спрашивается? Я например, не могу купить Мерседес.

Так… Сколько стоит восьмилетний? Эдакий подросточек… Так, так… можно бы взять. Только уж больно часто они меняют модельный ряд. Ехать будешь вроде бы на Мерседесе, а реально все будут знать, что это уже собственно и не Мерседес, а так конструктор для самоделкина.

Наконец, я расстался с Мерседесами и перешел к Японцам. Конечно, мне нравился Мицубиси Паджеро. Нет, я вздохнул. Восемь лет — пятнадцать тысяч. А что в нем хорошего? По лесу все равно не проедешь. Старая телега.

Я заварил чаю. О Жигулях я даже думать не буду. Лучше куплю любую старую иномарку, чем это — слово на ё — дерево. Ни за что! Взял тут года два назад Семерку жигулевскую. Раньше у меня была такая. И ничего раньше вроде бы нравилась. Не замечал я раньше, что у этой телеги такой тяжелый руль и большой радиус разворота. Больше, чем у Газели. Такие машины, кажется, что могут выпускать только извращенцы. Себе Ауди за восемьдесят тысяч долларов, а народу Семерку с тридцатилетним стажем. Ведь сколько раз я хотел купить иномарку. Нет! Как будто кто-то там наверху знает, что я хочу купить иномарку и делает всё для того, чтобы я не мог этого сделать. Как будто и на Небе на месте главы Центробанка сидит Таращенко. Без рук, без ног, а все к себе гребет. Ну ничего не дает купить. Нет, на самом деле, как только соберусь покупать иномарку, так предполагается повышение цен на них. То пошлины увеличивают, то правый руль всё запретить хотят. Раз пять это повторялось.

После стольких обманов хотелось взять что-нибудь получше. Тойоту бы взять. Сколько этих тойот я раньше пересмотрел! И Камри, и еще каких-то, и Калдина, и Карина, и Королла. Нет. И знаешь почему? Реклама отрицательная. Не нравится мне реклама и всё. Кроме фразы: УПРАВЛЯЙ МЕЧТОЙ — все плохо. Вся Москва в чубчиках. А по-моему, если уж делать чубчик, то Кучерявый. Вейся, вейся, чубчик кучерявый, а развевайся, чубчик на ветру. Надо было Рубашкина нанимать для рекламы такого товара. Даже смотреть больше не буду на эти Тойоты. Пусть их воровать стали в тысячу раз больше в последнее время, всё равно нет. Конечно, хотелось бы иметь машину с коробкой автомат. Все японки с автоматами. Но я должен найти что-нибудь другое, что-то получше.

Хотя для кого я покупаю тачку? Для себя или для неё? Тойота, ей бы подошла. Ничего, поездит и на Рено. А зачем светиться?

Выбирать машину в магазине тоже не получится. Все магазины специализированные. В одних продают Рено, в других Тойоты, в-третьих Мерсы, в-четвертых БМВ, в пятых Мицубиси, в шестых Хонды.

Но все же я решил это сделать. Опять поехал в Москву. Пока шел от метро к остановке автобуса, смотрел на проезжавшие мимо автомобили. Среди них были такие, названия которых я вообще не знал. Один был очень хороший. Маленький, черный с крышей как у Победы и большими выпуклыми задними крыльями. Ну, спортивный! Не для нас. А что же для нас? Ну не Фольксваген же этот народный?! Все на них ездят. Не хочется.

В магазине было мало машин. Я поехал на рынок. Пока медленно двигались в пробке на Маршрутке, смотрел на иномарки тачки. Сколько же их напридумывали! А для меня нет. И точно, на рынке я совершенно замучился. Остановился у электромангала и взял шашлык.

— Ну не знаю я, что брать!

И я был уверен, что опять попался. Уже какой раз я буду покупать машину, приехав только посмотреть ее. Ну, а что делать? Я устал. Сейчас ехать в Маршрутке, потом в Метро на вокзал. Потом жариться в автобусе несколько часов. Я не могу. Ну честно. Чтобы преодолеть такое неприглядное будущее, не надо было брать с собой деньги. В крайнем случае, отдам ей эту машину. Значит, опять придется брать две. Две. Значит-т, две. Денег с собой десять штук. Каких машин только нет! Я это повторил, наверно, уже двадцатый раз за неделю. А моей нет.

Я подошел к короткобазной красно-белой Мицубиси Паджеро. Какого цвета? Двухцветный. Двенадцать тысяч просит.

— У меня только десять, — говорю я.

— Нет, нет, — продавец даже отшатнулся. — Двенадцать.

— Этот рынок, — мрачно сказал я и тяжело вздохнул, — все сбрасывают цены.

— Я тоже могу сбросить сто долларов. Максимум двести. Ну че ты хочешь, посмотри какая тачка!

— Ремонт дорогой.

— Ее не надо ремонтировать, у нее все работает.

— Годы скажут своё. Годы…

— Да че ты заладил, годы, годы! Иди тогда и купи новую.

— Наверное, я так и сделаю. За такие деньги можно взять Нексию, Форда, Рено Символ.

— Вот именно. Символ. Символ чего только? А это МАШИНА.

— Я люблю Мерседесы.

Продавец только покачал головой. Он открыл дверь, но не садился, ждал, что я еще скажу.

— Пожалуй, я поеду… я поеду в Германию. Там меня не обманут. А то выждут покойника за семьсот баксов, а потом здесь толкают в пять раз дороже.

— Если там у тебя нет знакомых, — сказал продавец Паджеро, — бесполезно, ничего хорошего ты в Германии не купишь. Ну ты же в машинах ни бум-бум.

— Сам ты не бум-бум, — разозлился я и отошел от него.

Скоро темнеть начнет. И рынок закроют. Ну и что? Я поеду домой на автобусе. Я подошел к мангалу и съел еще один шашлык. Порции маленькие. Я только недавно понял, зачем в кабаках делают маленькие порции. Оказывается, они вкуснее. В общем, так, пойду возьму Опель. Хотел же я взять немецкую тачку. Значит, возьму немецкую.

Только я начал рассматривать Опеля, как подошел продавец Паджеро и нагло ляпнул:

— Опель не машина. — Точно, я это уже слышал. Даже Фольксваген лучше. А Фольксваген — это народная машина. Какой-то заколдованный круг.

Я пошел и съел третий шашлык. Надо делать шаг в какую-то сторону. С бутылкой лимонного Швепса я подошел к Мерседесу. Он стоил пятнадцать. При большом желании я мог его взять. На книжке в Москве у меня было десять тысяч долларов.

В этот день я так и не купил машину. Остался еще на одну ночь в Москве. Этот парень с Паджеро понял, что я реальный покупатель. Он готов был отдать своего двухцветного за десять. Я не взял.

Охота

— Взял?

— Нет. Тяжелый черт.

Четверо положили дерево.

Оказалось, что ночью приехал Вара и сообщил, что Леннан выехал на передовую и заболел. Он с Хрущевым и Брежневым сейчас едут сюда.

— Нужна охота, Бидо, — сказал Вара. — Только она может вылечить Леннана.

— Где я тебе возьму охоту, друг? — спросил Бидо. — Он намазал два больших куска теплого хлеба американской тушенкой и подал один Варе. — Давай, с молоком вкусно. — Перед этим он налил два стакана холодного топленого молока.

— Американская тушенка и немецкое молоко? — Вара отодвинул сначала свой стакан. — Боюсь, меня пронесет.

— Я сначала тоже думал, что эти две вещи несовместные. Но скоро понял, что ошибался.

Вара хотел есть. Он попробовал и быстро все съел.

— Сними распятых, — сказал Вара, — поохотимся на них.

— Да они мертвы.

— Не все.

— Двое, я видел, шевелятся.

— Ну пусть снимут. А хватит, двоих-то?

— Да хватит.

— А то я могу солдат своих поставить. Они люди военные, подчинятся моему приказу.

— На людей Леннан и его гости охотиться не будут. Это не принято, Бидо. Опять ты хочешь проявить инициативу.

— Почему это? — насупился Бидо.

— По кочану. Не лезь, сука, поперек батьки в пекло. Ты меня понял?

Бидо разозлился и вытащил шашку.

— Зарублю гада! — рявкнул он и шагнул вокруг стола.

— Тихо, тихо, Бидо, а то застрелю, — Вара уже держал наготове маузер.

— Значит, ты так? — сказал Бидо. — У меня тоже есть маузер. — Он вынул из стола свой маузер. Они встали в разных концах комнаты.

— Нужны свидетели, — сказал Вара, — а то потом…

— Потом суп с котом, — ответил Бидо и стал тщательно прицеливаться.

Тут вошел Леннан со своим ординарцем товарищем Берия.

Он сказал, чтобы ребята убрали оружие.

— Даю вам полчаса, — зло проговорил Леннан. — Чтобы узе всё было готово к охоте.

Василия сняли с креста. Он чувствовал себя отвратительно. А ведь, как оказалось, провисел на кресте всего полчаса. Потрогали ноги Альбины. Она тоже была еще жива.

— Снимайте и ее, — сказал ординарец товарища Эс. Пришлось послать его организовать всю охоту. А Варе и Бидо Леннан сказал:

— Если так плохо будете выполнять мои приказы в следующий раз, сами побежите. Вы меня поняли? Вместо кабанов побежите!

Нам дали сала, хлеба и самогонки.

— Бегите, — сказал Рыжий. Но тут подошли гости товарища Эстэ Хрущев и Брежнев. Они сказали, что неинтересно будет охотиться на заморенных кабанчиков.

— Путь подкрепятся, — сказал Брежнев. — У нас есть пятнадцать минут.

— Мы подождем полчаса, — сказал либеральный Хрущев.

Альбина не могла донести до рта кусок хлеба. Руки не опускались. Василий сам с трудом дотянулся до хлеба с салом.

— Возьми с другой стороны, — сказал он Альбине. Она вцепилась в кусок зубами, но откусить не смогла.

— Жубы ломит, — сказала Альбина. — Откушить не могу. Отломи мне.

— Как? У меня тоже руки не опускаются. Постарайся откусить.

Альбина сжала зубы посильнее. Хлеб и сало упали ей в рот.

— Ну вы там, кончайте лобызаться! — крикнул солдат. — Вперед!

Они побежали. Если это можно было назвать бегом.

— Чего они от нас хотят? — спросила Альбина.

— Товарищ Эс заболел. Вылечить таких, как он, может только охота на зверей. А здесь зверей нет. Значит, они будут охотиться на людей.

— Ты серьезно? Существует такая болезнь?

— У некоторых существует.

— Значит, так, — сказал товарищ Эс, — стрелять только одиночными выстрелами и только с земли. — А то прошлый раз ты, Бидо, стрелял из пулемета. А ты, Вар, побоялся слезть с машины, когда убивали тигрицу.

А Василий и Альбина бежали к небольшому леску. Она оглянулась.

— Едут! — хрипло крикнула она. Две танкетки, плыли по полю. На обоих были прожектора.

— Из леса их не выпускать, — сказал Эстэ. — Я встану в засаде, а вы гоните их на меня. — Леня и Никита встанут по правую и по левую руку от меня.

— А почему они? — спросил Рыжий. — Мы Вас любим больше.

— Ты не понял, Рыжий, — сказал товарищ Эст, — это Гости из Будущего.

— А он подумал, что это наши Никитка и Ленька, — засмеялся Вара.

Рыжий ничего не понял. Он обиделся и насупился. А ведь мог бы догадаться, что эти люди прошли через Тоннель Времени. Ведь собственно ради этого тоннеля и строилось Метро. Он сам командовал этим строительством. Просто ординарец не мог поверить, что Леннан скрыл от него факт Временного Перехода. Все сделали без него.

Альбина шла прямо на Леннана. Но она его не видела. Вдруг луч прожектора осветил ее стройную фигуру. Три пули пронзили ее почти одновременно. Товарищи Эст, Хрущев, Брежнев стояли рядом. Гости из Будущего получили удовольствие, а товарищ Эст сразу почувствовал себя лучше.

Рыжий притащил ведро водки и ведро красной икры.

— Правильно, — сказал Хрущев, — как мы любим.

— А почему нет черной икры? — спросил Брежнев.

— Посему? — Эс уставился на Рыжего.

— Так это… товарищ Ле-Нин… товарищ Леннан, — нет черной икры.

Брежнев покачал головой. Хрущев щелкнул пальцами. Эст ударил Берию прикладом по лысине. Правда, не сильно.

— Панизу в долзнасти, — сказал Эст при этом.

— Я узе и так низко пал, — сказал Рызый. За что получил еще один удар по башке. — За что? Товарищ Лен… Эстэ?

— Не дразни, товарища Эстэлина! Понял?

— Я просто оговорился, — сказал Берия. И добавил: — Я вас так люблю, что повторяю ваши любимые слова автоматически. Механически.

— Ах ты механик-автоматик, — сказал Эс и хотел третий раз ударить Берию по голове.

— Не надо! Зачем абизаес, товарищ Леннан, а? Я и так обиженный.

— Чем ты обиженный?

— Вы не сообщили мне, что была прорвана Блокада Времени. А ведь это Метро я вырыл, практически своими руками.

— Вместе с Кагановисем, — Эстэ погрозил ординарцу пальцем. — Ладно, зачерпни-ка нам водки из ведерка.

— Я сам люблю, — сказал Хрущев.

Брежнев ничего не сказал. Он зачерпнул серебряной кружкой граммов сто пятьдесят и, ни с кем не чокаясь, выпил. Потом крякнул и сказал, что остался еще один.

— Сейчас добьем, — сказал Хрущев.

От имени Василия Мелехова

Альбина упала, но она была еще жива. Она застонала и позвала меня на помощь. Как только я к ней приблизился, так получил пулю в бок. Стрелял товарищ Брежнев.

— Я попал, — сказал Брежнев. Они еще зачерпнули по сто.

— А я еще хочу пострелять, — сказал товарищ Эс.

— Я тоже, — сказал Хрущев и посмотрел на Берию.

— Пленных не брали, товарищ Леннан, — сказал Рыжий. — Не на кого больше охотиться.

— А на тебя, — нагло заявил Хрущев.

Берия побледнел. Острый взгляд Хрущева ощупал его фигуру. Брежнев закурил. Это была уже пятая сигарета за время охоты. Он расхаживал и посматривал в сторону леска. Было еще темно, но прожектор освещал пространство рядом с нами. Альбина попыталась отползти подальше от этого светлого пятна.

— Лежи спокойно, — сказал я, — а то они опять начнут стрелять. Я сейчас попытаюсь нас вытащить.

— Не успеешь, друг. Я через пять минут потеряю сознание от потери крови.

— Я думаю, они еще живы, — сказал Брежнев и мотнул ружьем в нашу сторону.

— Давай их добьем, — сказал радостно Хрущев.

— Надо спросить сначала мнение народа, — сказал Эс.

Прожектор тут же высветил большую группу в военных френчах. Это были товарищи Зюкафф, Ракси, Маленков, Каганович, Булганин, Молотов эт сетера.

— Таварищ Конев, — обратился Эст к примкнувшему к основной группе военачальнику Коневу, — пасему немсев в плен не брали? Ани узе нам нузны. Ахотиться не на кого узе.

— Штурм был такой стремительный, что немцы просто не успели сдаться, — четко отрапортовал Конев, сделав два шага вперед. Он улыбнулся и добавил: — Не успели даже подмыться, товарищ Эс, как мы их оформили.

— Как вам это удалось, товарищ Конев? — спросил Эс.

— Так разведка сообщила точно… — начал хвалить разведчиков Конев. — Первый это Доктор Зорге…

— Слово на Б! — Заткнись! — Получалось, что не товарищ Эстэ тут всем заправляет, а какой-то — слово на х — Доктор Зорге. — Я бы сейчас поохотился на этого Доктора Зорге.

— Я могу его доставить, товарищ Леннан, — сказал Рыжий. — Правда, не сейчас. Позже.

— Как ты его достанешь? Он в Японии.

— Мы можем скинуть информацию японским товарищам, а они потом нам его пришлют.

— Сдэлай. А пока нам придется добить этих, — Эс кивнул в сторону леса. — И да, — он повернулся к Коневу, — в следующий раз дайте немсам выпить кофе. А то потом Гитлер скажет, что я поступал бесчеловечно.

Они двинулись к нам. Впереди шло пятно света.

— Эх, щас бы пулемет! — сказала Альбина. — Ну, чего ты, господин сочинитель? Или ничего не получается?

— Сейчас, сейчас.

— А в чем проблема?

— Не могу начать. Всегда получается, что тебя распинают на камне.

— Пусть. Я уже была один раз распята.

— Но дело в том…

— Хорошо, хорошо. Только быстрее. Они сейчас начнут нас добивать.

— Он подъехал на большой лошади, — начал я.

А ты была прикована к камню. Вдруг выполз из пещеры дракон. Он должен был тебя изнасиловать.

— Нет, — сказал я, — я сам женюсь на этой девушке.

— Только если ты трахнешь ее прямо на этом камне, — сказал жрец. — Она не может быть освобождена прежде, чем забеременеет. — Дракон зарычал и выпустил струю пламени. Трава загорелась у моих ног. Он опять дыхнул, и вокруг камня загорелась земля. — Или, или, — усмехнулся жрец.

— Я шагнул через огненный круг.

— У меня не получается.

— Эх ты, сочинитель!

— Я не могу сочинять про Варваров.

— Давай про что можешь, — сказала Альбина, — я на все согласна.

— Ну, хорошо, попробую последний раз.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ СЧАСТЛИВЫЙ ГОРОД

На следующий день я все-таки купил машину. Рено Меган, 2002 года. Две большие двери. Серебристый цвет. В общем, всё мне не нравилось. Одна радость — коробка автомат. Надо было брать Мицубиси Паджеро. Муцубиси вообще моя любимая машина. Как-то давно я увидел такой зеленый джип в Южном Порту. У меня челюсть отвалилась. И стоил он в пять раз больше Уазика. Тогда еще думали, что Уазик — это тоже машина. Это теперь всем ясно, что место этого Козла на помойке. Как долго человек подвержен иллюзии! Почему? Трудно сказать.

Сейчас вернусь и поменяю это турецкое Рено на Мицубиси. Хотя нет. Я купил не для себя эту машину. А ей она очень даже понравится. И все-таки надо было начинать с Мерседеса или Ауди. Такая Ауди А-4 там была! Надо было съездить самому в Германию и там взять трехлетнюю Аудюху.

Еду я так, еду и постепенно мысли о тачках начали перебиваться мечтами о сексе. Я съехал на обочину, чтобы в туалет сходить. Захожу за кусты и вижу прекрасную девушку. Она…

Да, она лежала на пеньке. У нее были такие груди, что я бы смог рассмотреть их с вертолета. Руки и ноги девушки были привязаны к корням деревьев.

Я осмотрелся. Ну, не может такого быть. Подстава если только. Но ведь никто не знал, что я остановлюсь именно здесь. Зря остановился. Если покупаешь машину в Москве, останавливаться по дороге нельзя. Я оглянулся. Серебристый жучок отдыхал на обочине. Лучше вернуться. Но я уже не мог. Я бы просто описался.

Я отряхнулся, застегнулся и обернулся. Не зря говорили, что оборачиваться нельзя. Нельзя!

— Ты попал, мужик, — сказал один из них.

Целая толпа ментов стояла около распятой девушки. Некоторые из них были в форме. А те, что без формы тоже, наверное, были менты. Ну а кто еще? Я решил действовать активно и побежал к своей серебристой тачке.

— Взять его, — сказал один из штатских. Его все называли Леня Московский. После того, как я это услышал, я понял, что это не настоящие менты. Или оборотни.

Я рванул на другую сторону. Одни из тех, кто бежал за мной попал под Камаз. Он только успел крякнуть, вякнуть, и скатился в кювет. Я сделал петлю и вернулся к своему автомобилю. Еще одного оборотня задела машина. Не останавливаясь, она уехала дальше. А Камаз, который сбил первого, кажется, так и стоял у обочины.

Сигнализация сработала, как часы. Прыг и я уже на сиденье. Но ключ зажигания никак не мог попасть в замок. Давно бы придумали, чего-нибудь по проще. Сколько людей из-за этого зажигания пострадали. Сейчас я устрою вам гонки. У меня хоть не Мерс, и ни Мицубиси Паджеро, это Рено, но с коробкой автомат.

Нет, меня вытащили через широкую дверь и поволокли к пеньку.

— Вы… вы меня с кем-то спутали, ребята, — сказал я, — не надо.

— Леня, — он отказывается, — сказал Кир.

— Он сам не понимает своего счастья, — сказал Леня.

Они хотели заставить меня.

— Нет, я не буду. Я не буду! — кричал я. Тогда меня раздели, и Кир, помощник Лени Московского, надел мою одежду. Потом Кир стал трахать прикованную девушку, а другой снимал все на видеокамеру.

— Вы принимаете меня за кого-то другого, — опять сказал я. — Может быть, вы думаете, что я депутат государственной думы, и хотите подставить меня? Нет?

— Заткни ему пасть, Шершень, — сказал Московский.

Плотный парень ростом метр семьдесят шесть, с короткой стрижкой, кучерявый, с согнутой, как у боксера в стойке, спиной и лохматыми бровями подошел поближе и ударил в живот с дальней стойки. Хотя он и подошел поближе, все-таки это расстояние было слишком велико для того, чтобы нанести хороший удар.

Для этого угрюмого расстояния как раз хватило. У него руки были длинные, ниже колен, как у орангутанга. Мне, кажется, я его кто-то видел. Точно. Не могу вспомнить только где?

— Так, закончил, — командовал Леня, — теперь ты, Руслан. И Гиви тоже. Давайте вдвоем. Потом Мышь и закончили, — опять повторил он.

Пока одни трахали девушку, другие сторожили водителей Камаза на другой стороне дороги.

Мою одежду одел сам Леня Московский. Точнее, он попытался ее одеть. Но рубашка сразу треснула, как заячий тулуп на Емельке Пугачеве.

— Да не надо переодеваться, — сказал оператор. — Я потом приделаю другую голову.

— А че ты раньше-то молчал? — спросил Леня.

— Я не молчал. Я десять раз уже повторил, что можно все смонтажировать. Не надо никому переодеваться.

— А я тебе тоже десять раз сказал, что нельзя делать монтаж. Все должно быть по-настоящему, — сказала Леня.

— Тогда надо делать еще одну съемку, — сказал оператор.

— Какую?

— Надо снять его вместо вас, — ответил оператор. — Пусть он сам тогда командует всей этой операцией.

— То есть он будет Леней Московским?

Оператор тяжело вздохнул.

— Нет, он будет депутатом.

— Каким еще депутатом?

— Ну не депутатом, а этим, как его, мером, что ли?

— Мером, — передразнил его Леня. — Запомни, наконец: Мэром! От слова мэр.

Наконец, мне все стало ясно. Снимали подставу мэра города. Решили дать ему посмотреть эту кассету. Если не согласится, покажут видеозапись по телевизору. Только почему я?

— По-вашему, я похож на мэра города? — спросил я.

— Заткните ему пасть! — рявкнул Леня.

Ко мне опять подошел этот парень с лохматыми бровями. Как у Брежнева, подумал я. Горилла. Неужели опять бить будет? И он бы ударил. Но Леня сказал:

— Подожди, пусть надевает свою одежду. Мы должны его снять.

— Я не понимаю, что происходит, — сказал я. Шершень опять сделал шаг в мою сторону. Но бить не стал, хотя сделал вид, что готов провести апперкот в любой момент. Лучше молчать.

Они все сняли, что хотели и уехали. На прощанье Леня сказал:

— Возьмешь ее с собой.

— Кого? — Тут Шершень подошел и в третий раз ударил меня.

— Еще раз сделаешь это, убью, — хотел сказать я, но не мог.

Машина была в норме. Только сотовый отобрали и одежду порвали. А так ничего.

— Девушка, как вы себя чувствуете? — спросил я и начал отвязывать веревки.

— Хорошо, — ответила она.

— Тогда, может быть, не надо вас отвязывать. Так и лежите тут на пеньке. Есть шанс еще кого-нибудь поймать. — Она быстренько заткнулась.

Уже в машине она сказала:

— Во-первых, я не девушка. Не называйте меня больше так.

— А кто вы?

— Я ваша жена.

— Вот как? У меня есть жена.

— Врете. Вы только хотели, чтобы она была.

— Тогда, кому я купил эту машину? Ну, если у меня нет жены?

— Теперь есть. Значит, это моя тачка.

— Если ты моя жена, то я бы знал, как тебя звать.

— Альбина.

— Но я этого имени не знаю.

— Теперь знаешь. — Я только покачал головой.

Мы въехали в город.

— Где ты будешь ночевать? — спросил я.

— У нас дома, — сказала Альбина.

— А у нас есть дом? — спросил я.

— Да.

— И что это за дом? Если это мой дом, то я туда никого не пущу.

— Я не понимаю, почему я должен с тобой жить в моем доме после того, как тебя перетрахал целый взвод.

— А что здесь такого?

— Ничего. Просто я не хочу каждый раз вызывать эту великолепную семерку, как тебе захочется потрахаться.

— Никого вызывать не надо. Это было в последний раз.

— В последний?

— Да. Здесь направо, — добавила она.

Мы подъехали к двухэтажному коттеджу.

— Два гаража? — удивился я. — У нас разве две машины?

— Конечно.

— А вторая какая?

— Тебе, как мэру выдадут, Мерс, я думаю. Обычно у нас выдают Мерсы.

— Два гаража, два этажа, две машины, две спальни, наверное, да?

— Спальни? Три, — ответила Альбина.

— А третья-то зачем? — спросил я подозрительно.

— Ну как ты не понимаешь? Одна для тебя, одна для меня и одна для нас обоих. Все просто. Если ты захочешь от меня отдохнуть, ты можешь спать отдельно. Всё, как у белых людей.

Сзади к дому был пристоен бассейн. Туда можно было заплывать прямо из своей спальни. Стоило только нажать кнопу и поднять подводную дверь. И хотя за домом было всего шесть соток, там росли довольно высокие деревья, и журчал водопад. Куда только потом вода уходит? В бассейне я спросил Альбину:

— Так я не мэр еще, что ли?

— Послезавтра выборы. Сегодня скажешь последнюю речь по телевизору. Вид у тебя нормальный.

— Я не знаю, что говорить.

— Скажешь что-нибудь и все. На твои слова никто не будет обращать внимания. Все будут смотреть на твое лицо.

— Зачем?

— После того как тебе показали Тоннель, ты, милый, начал быстро стареть. Пошли слухи, что в день ты старел на десять лет.

— На десять лет?!

— Даже больше. Никто не знает, почему именно на тебя так подействовал Тоннель. Но наши противники использовали твое внезапное старение, как козырь. Мол, какой из тебя мэр. Тебе, дорогой, надо баллотировать в покойники.

Она вылезла из воды и села на край бассейна.

— Ты поехал в Москву делать пластическую операцию, и…

— Что и?

— И умер от заражения крови. — Дама налила коньяка и подала мне одни большой бокал. На дне болталась темная жидкость. Я сделал глоток.

— Я не понимаю, почему я стал объектом вашего внимания? Случайно, что ли? На рынке заметили? Да, я там долго мотался. Несколько дней. Насмотрелся на иномарки.

— Почти случайно. Остановился ты точно у Камня Верности — это фатум. Но если бы ты не остановился, через сто метров тебя остановили.

— Нет. Я бы не остановился не только на поднятую руку, но и на лежащую на середине дороги голую женщину.

— В машине была электронная штучка. — Она вынула брелок. — Раз, чик — всё зажигание было бы заблокировано.

— А если бы я взял другую тачку. Я так люблю Мерседесы. Я хотел купить Мицубиси или Ауди.

— Это не важно. Блокиратор зажигания тебе бы поставили на любую машину. Правда, ты замучил ребят. Только они тебе на одну тачку поставят эту электронику, как ты уже передумал. Опять начинается канитель. Сколько ты машин перебрал?

— Десять.

— Одиннадцать.

— А чем я такой особенный, что вы выбрали именно меня? Потому что на рынке долго светился?

Она ушла, но скоро вернулась с сэндвичами.

— Ты Василий Мелехов.

— Я?! Нет.

— Ты Василий Мелехов, профессор Принстонского Университета.

— Я ушел с пятого курса. Какой профессор.

— Вот ты и проговорился. Ты действительно Василий Мелехов. Значит, мы не ошиблись. Ты будешь мэром этого города.

— А зачем вам это?

— Все дело в тоннеле. С твоей помощью люди хотят завладеть Временным Тоннелем.

— А кто? Леня Московский?

— Думаю, есть кое-кто повыше его.

— Я не очень все-таки понимаю, зачем был этот фэнтезийный секс у дороги?

— Эта запись будет использована против тебя, если не будешь делать то, что тебе говорят.

— А если меня не выберут мэром?

— Тогда тоже эта запись будет использована против тебя.

— Как это?

— Узнаешь как. Но ты не проиграешь, — заверила Альбина.

Далее, проигрыш выборов, зона, битва за приют для кошек и собак, животных хотели использовать на охоте, вместо диких зверей.

А я проиграл. Уже на следующий день меня закидали помидорами. За что? Я только сказал вечером предыдущего дня по телевизору, что в будущем мы будем жить лучше. Когда одна симпатичная девушка возразила:

— А как быть с прошлым? — Я ответил:

— И в прошлом можно найти себе место.

— А кем я там буду, пастушкой, что ли?

— Ну почему? Вы могли бы содержать публичный дом.

— Хам, — таков был ответ. Я же не знал, что эта симпатичная куколка журналистка. И принадлежит к противоположному лагерю.

За день до выборов эта куколка успела состряпать статью о том, что я, как несчастный Жан-Жак Руссо хочу затащить НАШУ ВЕЛИКУЮ СТРАНУ в паршивое рабское прошлое. Че-то еще я там говорил про экологически-чистые помидоры. Зачем? Даже не помню. Может быть, я хотел сказать, что помидоры были более красными, когда все были красные. Или наоборот: белые любили красные помидоры, а красные съедали их уже зелеными? Но главное, эта девушка не хотела жить ни в красном прошлом, ни в белом будущем.

— Только в настоящем! — крикнула она. — Хватит, пожили уже.

— Вы не понимаете, мы будем оживлять мертвых.

Зачем я это сказал, сам не знаю. Разве избирателям рассказывают о мёртвых? Конечно, нет.

— Вы хотите сказать, что мертвые встанут после вашего мэрства?

— Что?

— Разрешите, задать вам еще одни вопрос, — сказала журналистка.

— Пожалуйста. Всегда рад услышать хороший вопрос.

— Вы вивисектор?

— Я?! Наоборот, я хочу, чтобы все жили долго.

— С вами? Красный помидор. Да кто же будет с вами жить?

Я немного растерялся. Я спросил:

— Ну, вот вы, согласились бы со мной жить? — А что еще я должен был спросить?

— Вы женаты. Нет, вы только посмотрите он при…

— Я имел в виду не со мной лично, а в обществе будущего. Пахать землю, пить водку, иметь в банке немного денег?..

— Сколько? — Это спросила, кажется, не она.

— Триста тысяч, — без запинки ответил я.

— Угу, — грозно проговорила журналистка. — Вы хоть знаете, кто вы?

— Я знаю, кто вы.

— Кто я? Ну скажите, кто я?

— Кикимора. Да, ты Кикимора, — спокойно подтвердил я.

Я думал, она скажет, что я Леший. Если она Кикимора, то я Леший. Но она этого не сказала. Не сказала, потому что это было бы не логично. Я — не Леший. И журналистка, очевидно, это знала.

На следующий день меня закидали малосольными помидорами.

А на следующий я проиграл выборы.

— Зачем вы Соньку обозвали Кикиморой? — спросила Альбина вечером в бассейне.

После продолжительного секса, какой три раза в неделю от меня требовала Альбина, я был не в состоянии агрессивно мыслить. Поэтому я ответил просто:

— Не знаю.

А вот уже на следующий день я показал всем, что не ошибся. В меня опять начали кидать помидорами, хотя все должны были бы знать, что выборы я проиграл. Но то ли эта группа не знала еще точно, что для меня все кончено, то ли им некуда было девать запас помидоров, они опять, атаковали меня. Здесь же была и эта Сонька-журналистка. Я так разозлился, что решил доказать всем свою правоту. Я сказал:

— Товарищи! — И услышал в ответ:

— Мы тебе не товарищи, красный помидор! — Тогда я сказал:

— Господа! Я вам сейчас всё покажу. Окей? — И подбежал к журналистке.

— Что? — только и успела спросить она. А возможно, и не собиралась ничего больше говорить. Я думаю, я уверен, что все было спровоцировано нарочно.

Я начал быстро раздевать ее. Сонька не шевелилась. Только почти одновременно с трех сторон засветились красные огоньки японских видеокамер.

— Прекратите! Что вы делаете, — начала, наконец, бормотать Сонька. — Я буду жаловаться.

— Я те пожалуюсь, я те… пожалуюсь, — повторял я, как загипнотизированный. — Сейчас все увидят, кто ты. Смотрите внимательно! — крикнул я на всю площадь, — сейчас вы увидите то, чего еще никогда не видели. Это… Эта-а…

Тут меня схватили два здоровенных мужика, как мне потом сказали. Но я отшвырнул их в стороны. Что же это за здоровые мужики, если я так легко с ними справился?

Так или иначе, я смог раздеть Соньку до гола. На ней осталась только кофточка, чулки и записная книжка в руках.

— У нее ничего здесь нет, — сказал я. — Посмотрите! Она Бесполая. — Естественно, никто ничего не увидел. Кто-то даже крикнул:

— Ничего не видно!

— Я не могу показать вам все убедительно, но поверьте мне на слово. Я физиолог, здесь всё должно быть по-другому! — Некоторые засмеялись, некоторые закричали:

— Хам! Что себе позволяете?! Да, держите же его! — И так далее.

— Я призываю неверующих подойти поближе и самим убедиться, что эта Сонька Бесполая. Граждане, Бесполые захватили власть в вашем городе! — Некоторые начали приближаться. Но тут, наконец, появились милиционеры и прекратили это безобразие. Соньке велели одеться, а то ведь она не спешила это делать. Как бы желая всем показать, что в ней, как и других людях нет ничего особенного.

Примерно так я потом это рассказал и в милиции.

— Нет, вы поищите эту Соньку. И проверьте досконально. Она Бесполая.

Сначала меня хотели увезти в Москву, в Институт Сербского. Но было принято решение ускорить процесс. Жена бывшего мэра была психологом. Так ее попросили дать заключение о моей нормальности.

— Удивительно, но нормален, — сказала она задумчиво. — Хотите, я скажу следователю, что вы…

— Что я сумасшедший? Но ведь это бесполезно. Тогда меня отправят в Москву, в Институт Сербского. А там-то уж определят, что я вполне нормальный человек.

— Значит, — она сняла очки и протерла их платочком, — вы продолжаете настаивать, что у Соньки-журналистки ничего между ног не было?

— Да. И в этом нет ничего удивительного, — добавил я.

— То есть, — психологичка опять сняла очки, — если я правильно вас поняла, — Бесполые захватили власть в нашем городе?

— Ну, это не очевидно. Но возможно.

— Значит, моего мужа скинули незаконно. Инопланетяне какие-то. Так можно считать?

— Думаю, дело обстоит наоборот.

— Как наоборот? Они не Инопланетяне. А кто тогда Инопланетяне?

— Мы.

— Мы? Как это мы? Может быть, я ошиблась и ты все-таки ненормальный?

— Земля — это Космический Корабль. Это Ноев Ковчег, перемещающийся в другое время.

— Ну и что? Чем аборигены отличаются от обычных людей.

— Инопланетян вы называете обычными людьми?

— По привычке. — Она закурила и опять спросила: — Ну чем они отличаются? Вы можете сказать, чем аборигены отличаются от… от инопланетян?

— Вообще-то это секрет.

— Вы можете смело доверить этот секрет мне.

— Почему?

— Вам он все равно не понадобится. Скоро вы пойдете на зону.

— Значит, мы не объединимся против врагов вашего мэра? Вашего мужа, я хотел сказать.

— Нет. Потому что я предугадываю ваш ответ. Эти люди Бессмертны. Да? Я угадала ваш секрет?

— Вы мыслите удивительно логично.

— Странно все-таки получается. Люди умирают, а вы утверждаете, что они бессмертны.

— Простите, — сказал я, — нас пишет скрытая камера? Вы работаете на ФСБ?

— Нет, нет, — сказала психологичка, — но глаза ее странно забегали. Врет.

— Аборигены не умирают, — сказал я.

— Аборигены не умирают, — повторила она. — Ладно. Теперь вы понимаете, почему вы не можете мне помочь?

— Вы хотели, чтобы я убил нового мэра?

— Да, я хотела вас нанять. Но если они бессмертны, то… вы сами понимаете, делать это не за чем.

Свиданка

Меня перевели в Камеру Предварительного Заключения. Альбина передала через сержанта блок сигарет с фильтром. Как блатному. Правда, дошло до меня всего две пачки. Сержант передал их мне со словами:

— Это Вам.

— Больше она ничего не передавала? — спросил я.

— Передавала. Сказала, что приедет на свиданку через год.

На суде мне дали три года за хулиганство. Я не мог поверить, что все происходящее правда.

Я ходил по зоне и смотрел на небо и высокие дома где-то далеко за забором. Однажды мне сообщили, что ко мне на свиданку приезжает родственница.

— На длительную?

— Конечно, — ответил ДПНК.

Альбина. Наконец-то, я увижу ее. Но это была не она. Я вошел комнату для свиданий. Дама сидела вполоборота. И я не узнал ее. Кто бы это мог быть?

— И вы не узнаете меня? — спросила женщина, — почти трагическим тоном. Она повернулась. Что-то знакомое. Но я никак не мог вспомнить, где видел эту полноватую блондинку с большими грудями и широкими бедрами. А где-то ведь точно видел. Странно, как она могла добиться длительной свиданки. Ведь это минимум одна ночь. Значит, возможен секс.

— Я думала, вы узнаете меня. Впрочем, мне не надо было одеваться так шикарно. — Она помолчала. Я тоже ничего не сказал. Стоял и переминался с ноги на ногу, как ученик перед учительницей у школьной доски. — Я Анна Сергеевна. Психолог.

— Психолог? — переспросил я так удивленно, как будто никогда не встречал психологов. Это была психологичка, жена мэра. Но я все еще не узнавал ее.

— Неужели я так изменилась? — спросила она.

— Нет, нет, что вы! Я вас узнал.

— Ну что ты будешь есть? — спросила она, поднимаясь. — Пельмени? Я привезла тебе итальянские равиоли. С креветками. Ты любишь креветки?

— Очень. Хотя я мечтал о мясе.

— Есть и мясо. Какое ты любишь? Говяжьи стейки ты любишь?

— Люблю.

— А меня ты любишь?

— Вас? — я взглянул на Анну Сергеевну из-под лобья.

— Да.

Зачем я это сказал? С какой стати я должен любить сорокалетнюю психологичку? А может быть ей даже не сорок, а пятьдесят лет. Как бы больше не было. Спросить ее, зачем она приехала? Не могу. Ведь если бы она не приехала, что бы я сейчас курил? А курил я ароматнейший Кэмэл и ароматнейшие Мальборо. А пил пиво Пилзнер. Даже немного попробовал коньяка Камю. И ни о чем не спрашивая, я ее поцеловал.

Потом мы сломали одну кровать и легли на другую. Потом я уснул. Потому что устал. Но под утро я опять проснулся. Анна Сергеевна смеялась и плакала и только просила не торопиться.

К десяти часам она так развеселилась, что дала охраннику.

— Я не понимаю, зачем ты это сделала? — спросил я Анну Сергеевну, заваривая свежий чай.

— Мне было так хорошо, — ответила эта дама, что я не могла никому причинить боль. Ты знаешь, что он мне сказал, когда вышла в коридор, чтобы направиться в туалет?

— Он приставал к тебе? — спросил я.

— Он только подошел ко мне и сказал, что умоляет выслушать его. Я, говорит, умру, если не трахну Вас. Я слушал всю ночь, как вы ебетесь. Прекрасно, просто отлично. У вас даже сломалась кровать. На эту ночь я вам достану другую. Вы сможете немного отдохнуть друг от друга.

— Я говорю, простите, мне надо в туалет. Можно? Пожалуйста.

Я иду назад, он опять ко мне подходит. Говорит, что за эту ночь член у него вырос. Он у меня сейчас до колена, говорит. Я еле хожу. Если Вы мне не дадите, завтра он вырастет до пола. Я вообще не смогу передвигаться.

— Я сначала думала, он смеется. А потом смотрю, лицо у охранника перекосилось от мучительной боли. Он, действительно, с трудом передвигал ноги.

— Ты меня извини, — разозлился я, — может быть, у всей зоны сейчас будет столбняк? Что тогда делать? Всем дать? Ты зачем сюда приехала? Потрахаться? Нет, правда, Вы с какой целью приехали? — наконец решился спросить я.

— Не горячись, пожалуйста. Он не врал.

— Конечно, он тебя не обманул. Я все видел.

— Видел? Ты подсматривал в замочную скважину?

— Нет, обнаружил дырку в стене. Этот гад за нами через нее подсматривал. У него оказался член даже больше, чем можно было предположить. У меня рука меньше. Думаю, он так тебя наполнил своей спермой, что ты сегодня не сможешь ни есть, ни пить.

— Нет, ты ошибаешься, я очень хочу есть. И пить. — Она выпила целую бутылку Камю, две бутылки пива Пилзнер и съела большую банку американской тушенки с хлебом. Невероятно.

— Невероятно, — сказал я.

На соседнем столе лежала парчовая скатерть. Я спросил:

— Что это? Зачем Вы ее принесли? Вы, что… подтирались ей?

— Нет, — ответила дама с набитым ртом.

Она выпила еще рюмку коньяку и взяла в рот Мальборо. Я только покачал головой. Взял эту скатерть двумя пальцами и стащил на пол.

— Осторожно, — сказала эта великолепная дама. На столе была литровая банка со сметаной. Это я так думал, что со сметаной. Это была сперма этого ишака, охранника.

— Что это? — спросил я, хотя понимал, что ЭТО не может быть ничем иным, как сметаной или майонезом. Может быть, это краска или… А что или? Никаких или. Нет, оказалось, что ЭТО возможно.

— Это его сперма, — сказала Анна Сергеевна и выпустила струю дыма.

Я протер глаза и опять уставился на трехлитровую банку. Простите, на литровую. Но все равно. Это очень много. Более того, она показала мне МОЮ банку. Всего двести пятьдесят граммов. Так это за всю ночь, утро и ленч. А тут литр за раз. Неужели ЭТО возможно.

— Зачем Вам ЭТО? — мягко спросил я.

— Так я за ЭТИМ и приехала.

— За ЭТИМ?!

— Я хотела взять сперму только у Вас. Вы необычный человек. Вы Профессор. Вы смогли открыть Бессмертных Людей.

— Тогда зачем Вам банка этого урода? — спросил я.

— Он тоже в своем роде необычный человек. За ночь у него вырос член до колена, и он смог извергнуть из себя такой водопад.

— Да ничего он у него почти не вырос! — в сердцах воскликнул я. — Он такой у него и был. Как у осла! Просто распух.

Если бы я такой секс смотрел, какой продемонстрировали мы с вами этому гаду, я бы тоже… и у меня бы вырос.

— Ладно, ладно, не обижайтесь. Вы должны признать, что столько молекул ДНК у Вас все равно не было. Это просто комбинат, фабрика, завод по производству ДНК.

— Все равно вы не довезете ЭТО до дома, — сказал я. — Испортится, как красная икра, когда везешь ее c Сахалина.

— Ну что Вы! Всё законсервировано. Сейчас я уложу ЭТО в специальный вакуумный контейнер с холодом. Всё будет сохранено в лучшем виде.

Я попросил ее налить пятьдесят. Анна Сергеевна открыла новую бутылку. Это был Мартель.

— Камю кончился?

— Есть еще одна бутылка. Мы ее выпьем перед отъездом. Это тоже хороший коньяк.

— Я знаю.

— Пил раньше?

— Пил. Точнее, пробовал. Я все-таки не очень понимаю, зачем Вам столько спермы?

— Вы сколько уже сидите? Три года?

— Не знаю. Я уже потерял счет времени. Как Граф Монте Кристо.

— Вы сидите всего полтора года, — сказала она.

— Всего? По этой сперме не скажешь, что это мало, — я щелкнул пальцем по банке.

— Хотите узнать, что произошло за это время?

— Я и так все знаю, — ответил я. — У нас есть телевизор в Красном Уголке. — Ничего не произошло. Все как было, так и осталось. Как сказал Екклезиаст, ничего не меняется. Все как было, так и будет.

— Вот, чтобы ничего не изменилось, надо всё радикально поменять.

И Анна Сергеевна рассказала удивительнейшие вещи.

— В городе, где Вы когда-то жили, почти не осталось Инопланетян. Только Бесполые Бессмертные. Одна проблема: никто не может понять, почему он бессмертен.

— А по телевизору показывают, что все нормально, — удивился я.

— В закрытые учреждения сейчас идут трансляции со специального спутника. Они другие. Передачи, идущие с этого спутника очень тонко сделаны. Даже на воле многие не догадываются, что в разные места идут разные передачи. Например, в деревнях смотрят одни передачи, а в городе другие. Но когда родственники из города приезжают в деревню, они этого не понимают. Не понимают, что их братья, сестры, матери, отцы смотрят совсем другие передачи. Они думают, что думают по - разному, так как живут в совершенно разных местах. Одни в городе, а другие в деревне.

— Да, прямо из Космоса в разные места идут разные передачи. Одни получают одну информацию, другие другую.

— Как же люди понимают друг друга?

— А они понимают? — ответила психологичка вопросом. — Все люди разные. Одни Половые, другие Бесполые. Вы ведь лучше меня это знаете.

Мы провели с Анной Сергеевной еще одну ночь. После ленча она уехала. Охранник с сожалением смотрел ей вслед. В общем-то, это был не охранник, а шнырь свиданки. На эту должность брали только зеков с длительным сроком. Убийц и насильников.

— Ты мне так и не скажешь, зачем нужны эти молекулы ДНК? — спросил я Анну Сергеевну ночью.

— Могу только сказать тебе, — прошептала женщина мне на ухо, — что эта зона будет уничтожена через два дня. Спасайся.

— Как?

— Я не знаю. Тебе видней.

Мне видней, повторил я и тут услышал стук в дверь.

— Я тут уберу? — Я хлопнул глазами. Кто это?

Я продолжал лежать на кровати.

— Да я здесь работаю, — сказал мужик. — Андрей-Степан.

— Андрей-Степан? — переспросил я. — Разве бывают такие имена?

— Вы никогда обо мне не слышали?

— Нет.

— Кум зовет меня Степан, а начальник Андрей.

— Зачем?

— Зачем зачем?

— Я не понимаю, что зачем?

— А зачем я буду тебе говорить. Ты кто мне? Брат, сват, кум или замполит?

— Знаешь что? Иди отсюда. У меня есть еще два часа свиданки. Я посплю.

— Час. Второй час мне на уборку. Послушай, я сигаретку возьму?

— Бери и проваливай.

Шнырь взять пачку Мальборо, прикурил сигарету, а пачку положил в карман. Мне это не понравилось. Я сказал, чтобы пачку он поставил на место.

— Ты жлоб, — сказал Андрей-Степан. Он вынул пачку из кармана, вытащил из нее штук семь мальборин и небрежно бросил оставшиеся сигареты на стол. Я краем глаза смотрел, как движется пачка по столу. Ну, упадет, убью, падлу. Но она остановилась на самом краю. Вот наглая тварь.

— Кстати, я слышал, что зону будут ликвидировать, — сказал Степан, открывая дверь.

— Как ты мог слышать? — Он вернулся и показал на жучок у самой подушки. — Это ты сам придумал, или кум приказал? — спросил я.

— Не бойся. Это я сам. — Он вернулся, забрал с края стола остатки Мальборо и сел. — Я знаю, как можно бежать с зоны, — неожиданно добавил он.

— Ты хочешь, чтобы я согласился, а потом настучать на меня? Ты же самый настоящий стукач. Это видно невооруженным глазом.

— Да мне начхать, что вы об том думаете.

— Да?

— Парень, ты сидишь полтора года, а я уже разменял второй десяток. За это время я сделал открытие. Понимаешь, я в своем роде тоже ученый, как и ты, я слышал.

— И что это за открытие?

— Да все стукачи.

Я приподнялся на локте.

— Это интересно. Неужели все?

— Абсолютно. Даже очередь стоит. Многие бы хотели стучать, да им не дают.

— Похоже, ты прав.

Через час я собрал тушенку, сигареты, конфеты, хлеб, сало, чай, кофе. Много было всего.

— С таким товаром вполне можно побег совершать, — сказал неожиданно появившийся Андрей-Степан.

— Заткнись, — сказал я резко, но остановился и порылся в мешке. Под руку попалась большая банка американской тушенки. — Да нет, не дам. — Он обиженно скрылся. Вот попрошайка. У него, наверное, этого жранья здесь напрятано!.. А все равно так и тянет, так и тянет. Прямо так и тянет дать ему чего-нибудь, чтобы не обижался.

Да — слово на букву х — ему в грязные уши.

Сержанта на месте не было. Кто проверять будет? Ему-то я приготовил целый пакет. В нем была пачка Мальборо, бутылка Мартеля, банка американской тушенки и банка кофе. Иначе не пропустит. Я уже хотел тихонько пройти на зону, но сержант Никонов появился. Он очень спешил, поэтому запыхался.

— Давай, давай быстрее! Некогда. Где там мое.

— Пожалуйста.

— Это все?

— Там много.

— Разве это много? Я твою дамочку с таким!.. коробом пропустил. Неужели больше ничего не осталось?

— Осталось, — я поднял свой мешок.

— Так чего ты молчал? — он схватил мешок с моими пачками и банками и высыпал на свой знаменитый стол. Знаменитый он был тем, что в этом столе были круглые дырки. Сержант иногда предлагал поступить по-честному. Никонов предлагал заключенному встать на другой стороне и пускал по столу его вещи. Банки тушенки там, сигареты, масло, хлеб, который он резал на части, чтобы они могли пролететь в дырку. Три раз он пускал банки по столу, три раза испытуемый. Так решалось, кому чего достанется.

У меня он просто так забрал почти все. Оставил полпачки сигарет, немного масла и банку тушенки. Бородинский хлеб он подкинул на руке и сказал:

— На зоне есть хлеб. Зачем тебе? Я оставлю его себе. Хорошо?

— Хорошо. Вы чай-то хоть мне отдайте.

— Мне твой чай не нужен. Я бы не взял. Да ДПНК просил. У них там на вахте чай кончился. — Я мог бы возразить, что чая в мешке было три больших пачки. Всем хватит, но не сказал. А сказал:

— Может быть, сыграем в бильярд?

Никонов покосился на свой знаменитый стол. Он знал, что зеки называют его — слово на букву ё — биллиардом.

— Не-а. Молод ишшо. Первый раз на свиданке?

— Да.

— Вот я и говорю: молод ты, парень для моего биллиарда.

— Да ведь я без дачек просидел полтора года.

— Ну ты что, на свиданке не напился чаю?

— Напился.

— Ну вот и славно. Теперь проваливай. Или не знаешь, что на зону проносить ничего нельзя?

— Не знаю, — бросил я и уже двинулся к выходу, когда завыла сирена. Сержант схватил трубку, а мне махнул рукой, чтобы уходил.

Это сначала он так махнул. А потом махнул наоборот, чтобы я вернулся. Это был приказ о ликвидации. Сержант был заранее о нем предупрежден. Он позвал меня назад, а сам уже вынимал из кобуры пистолет. Вот гады. А я до конца не верил, что зону могут таким образом ликвидировать. Придумали способ ликвидации: расстрелять и все. Пидарасы.

Но тэтэ этого гада не выстрелил. Он прицелился в меня еще раз, щелкнул и опять удивился. Посмотрел в дуло, потрогал предохранитель, и опять спустил курок. Выстрела не было. Раздался звонок. Вахтенному на свиданке сообщили, чтобы получил патроны.

— Ты что убежал?! — рявкнул в трубку опер. — Патроны — слово на букву б — быстро получи.

И он убежал, даже не взглянув на меня.

На зоне строились отряды. На крыше я заметил пулемет. Его катили двое спецназовцев. Я вернулся в свою комнату. Почти сразу в нее зашел Андрей-Степан.

— Мать честная! — схватился он сразу за голову, как только вошел. — Ты в курсе уже?

— Что ты имеешь в виду?

— Вот что имею, то и в виду, — сказал шнырь и вынул свой длинный член. — Слово на х во мн. числе — будут резать сначала, а потом расстреливать. Оборзели, суки, как в гражданскую. Как в Гражданскую — слово на х — будут в руку давать, а потом убивать.

— А че ты так разволновался? Или ничего не знал об этом?

— Была информация. Еще вчера говорили, что сначала будут убивать, а потом оскоплять. Нет, пришел приказ резать у живых.

Бежать надо. Ты продукты-то свои все собрал?

— Все здесь, — я кивнул на мешок. — Ну какой способ ты знаешь? Рассказывай.

Побег

Мы бежали. Сначала даже была погоня. Потом отстали. Несколько автоматных очередей прошли рядом, но к счастью мимо.

— Куда? — спросил Андрей-Степан.

— Это я у вас хотел спросить, куда?

— Нет, нет, милейший, я вас вывел с зоны, а уж вы спасайте нас обоих.

— Машина! — крикнул я. — Бежим.

Она ехала довольно быстро. Мы промчались метров пятьдесят. Андрей-Степан стал в буквальном смысле загибаться. Его всего перекосоёбило.

— Чего ты?

— Задыхаюсь, — ответил шнырь свиданки.

— Сердце, что ли?

— У меня легкие прокурены совершенно. Не могу больше бежать.

— Мы уже рядом. Прыгай!

— Сил нет. Помоги. — Андрей-Степан уцепился за борт. Я попытался подтолкнуть его снизу, но с первого раза не получилось. Этот гад сорвался. Он бы отстал, если бы Камаз не остановился у киоска. Водитель остановился у этого одиночного киоска, чтобы купить сигарет.

В этот день выпал такой снег, что разом покрыл голую Землю на двадцать сантиметров.

Мы проехали километров пять и совершенно замерзли.

— Я больше не могу, — сказал Андрей-Степан.

— Послушай. АС, — сказал я, — по-моему, нас преследуют.

— Я ничего не слышу. И к тому же я не АС.

— Андрей-Степан — сокращенно получается АС.

— АС — Пушкин, а я Андерсен. Можешь звать меня Анд. А хочешь, кличь Сон. Когда хочешь, чтобы я подошел, говори Анд, а если надо бежать кричи: Сон.

— Целая азбука морзе. Я не смогу запомнить.

— Смотри! — страшным голосом закричал Анд.

Молча за Камазом бежали несколько овчарок. Откуда они взялись?

— За нами послали погоню! — сказал Андерсон. — Я думал, мы оторвались. Что будем делать. Они могут запрыгнуть к нам в кузов.

— Вряд ли. Они уже устали, — ответил я. — А если запрыгнут, будем сбрасывать. — И тут же одна черная овчарка уцепилась за борт.

— Мне стало жарко, — сказал Анд и вдруг оскалил зубы и бросился на овчарку. Она сорвалась на дорогу.

Другая прыгнула и зацепилась за борт. Эту сбил я. Третья, палево-черная овчарка приземлилась прямо в середину кузова. Камаз немного притормозил на бугре, и она оказалась в середине. Мы оба бились с ней несколько минут. За это время две другие зацепились за борт. Они бы залезли в кузов и втроем разорвали нас, но Камаз подпрыгнул на очередном бугре. Они свалились в свежий снег. А третью мы выбросили сами. Спасение пришло в виде трассы. Камаз свернул на широкий тракт и прибавил газу. Овчарки еще бежали, но скоро скрылись из виду.

— Слава богу, — сказал шнырь. — Это были специально натасканные русские овчарки. Овчарки-убийцы. Нам повезло. Я даже не чувствую холода.

— Да, было жарко. Но скоро опять будет холодно. Надо где-то переночевать.

Снег прекратился. Стала видна полная луна. Анд посмотрел на нее и завыл:

— Мы бежали, бежали. Мы спаслись от погони. И заряд АКМа не сумел нас достать. Ну а страшных лягавых побросали мы в море и теперь ждут нас телки длинноногие-е! Кстати, о тёлках. Надо где-то выпить.

— Интересная логика.

— Ты прав, всё логично. Где вино, там и деньги. А где деньги, там и шикарные телки.

— Так уж и шикарные?

— Для нас теперь все бляди покажутся шикарными.

— А я бы сейчас… — Камаз подпрыгнул и я вместо того, чтобы сказать слово икра, только лязгнул зубами.

— Сейчас бы лопаточку с хорошей костью, — мечтательно проворчал Анд. — Брры. Холодно. Впереди должна быть закусочная. Давай, к черту выпрыгнем из этого холодильника. А? Я больше не могу. Замерз.

— Давай. Только я не понимаю, какая закусочная работает во втором часу ночи?

— Да ты че?! Сейчас на трассах все работают круглосуточно.

— А ты откуда знаешь? На свободе десять лет не был.

— Одиннадцать. Но на свиданке все ведь рассказывают. А че делать? Я только слушаю и слушаю.

— Не только слушал, но и подсматривал.

— Ты не понимаешь. Это работа такая.

— Работа в дырки подсматривать?

— Послушай, — сказал Анд, не отвечая на мой вопрос, — я не смогу сам спрыгнуть. Если Камаз не остановится, мне конец.

— Да не может он не остановиться у чапка.

— А если не остановится?

— А не остановится, я тебя сам выброшу за борт.

Но Камаз, конечно же, остановился. Здесь к тому же была и заправка. Водитель нас не заметил.

Посиневшие от холода, заиндевевшие, мы вползли в кафе. За стойкой никого не было. Только за дальним столиком сидели две молодые телки. У них была одна кружка пива на двоих. Ни мяса, ни креветок у них не было. Только нас, наверно, и ждали.

— У тебя деньги есть? — спросил шнырь.

— Откуда?

— Да полно врать. У тебя же только что была свиданка. Она тебе денег не привезла?

— Нет.

— Ни за что не поверю. Ну, ладно, потом сочтемся. У меня деньги есть. — Он полез за подкладку. Цвет его морды начал меняться. Она стала фиолетовой. Должна бы быть красной, но из-за мороза стала фиолетовой, а постепенно приобрела сиреневый оттенок.

— Ты чего?

— Денег нет.

— Посмотри по лучше.

— А что смотреть? — Он просунул руку подальше и показал пальцы через дыру. — Порвали шкуру, падлы лягавые. Чё будем делать?

— Ума не приложу. Во попали.

— Давай пока сядем за стойку, — сказал он.

— Думаю, нам лучше сесть за столик девушкам и угостить их. А за стойкой платить надо сразу.

— Хорошо, пошли, — согласился шнырь. Он остановился у столика дам, и сказал: — А я думал, здесь нам некого будет угостить ночью. Только с приисков, — завершил он свою краткую речь.

— Садитесь, садитесь, — обрадовались девушки, — мы вас очень ждали, — сказала одна. А другая добавила:

— А то ведь здесь богатых не бывает. Одни Камазники.

— Им бы только потрахаться, — сказала первая.

— А денег не дают, — добавила первая. — Калыма, говорят нет.

— А зарплату им тут постоянно задерживают.

— Нищета хуева. А вы ребята приличные.

— Что вы будете? Вино или водку?

— Водку.

— И поесть бы чего-нибудь горячего. Извините, мы очень голодные.

— Одной спермой сыта не будешь, — многообещающе подбодрила нас другая.

И действительно, мы повеселели. Значит, секс будет.

— Закажи шампанского, Анд, — попросил я. — Хочу шампанского.

— Тебя всегда, друг тянет на шампанское после Камю?

— Тыщу лет не пила Камю, — сказала девушка и зажмурилась. — В этой вечной мерзлоте Камю не бывает.

— А вот и бывает, — сказал Анд. — Мы пили его еще вчера. Правда, брат? Подтверди.

— Правда.

— А я вам верю, — сказала девушка, которая сидела напротив меня. — Но это означает только одно.

— Что? — не понял я.

— Это означает, что вы с зоны, — сказала другая.

— Здесь больше нигде не бывает Камю. Его привозят только на свиданку.

— Что-то мне перестал нравиться этот разговор, — сказал я. — Когда нам, наконец, принесут жареного поросенка?

— Сейчас, сейчас! — крикнул бармен из-за стойки. — Только, простите, вы поросенка не заказывали.

— А что мы заказывали? — Я на самом деле так разволновался, что забыл содержание заказа.

— Мы эта… — начал Анд, но тоже хлопнул себя по лбу. — Я не помню.

— Вы ничего не заказывали, — сказала девушка, которая сидела рядом со мной. Ее звали Катя.

— Не стоит расстраиваться, — сказала вторая. Она назвалась Настей.

— Здесь сейчас кроме оленины в самогонке, креветок и осетрины больше нет ничего, — сказала Катя.

— Даже семги нет? — удивился я. — Я хочу лососину в соевом соусе.

— Почему? — серьезно спросил Анд.

— Потому что я японец, — сказал я и громко рассмеялся.

— Дорогой, ты уже спьянел с пива, — сказала Настя и обняла меня прямо через стол.

Я посмотрел ей в глаза и понял, что мне не нравится. Эти глаза где-то там, далеко в глубине, были очень насторожены и серьезны.

— Я самогонку не буду.

— Я тоже, — сказал Анд.

— Как Вас звать? — Катя улыбнулась шнырю.

— Читали когда-нибудь?

— Я? А что? Простите, я что-то Вас не пойму? Читала ли я вообще когда-нибудь? Конечно, читали. Если вы думаете, что мы здесь в тундре только самогонку пьем да ебемся, то, обещаю вам, что вы глубоко ошибаетесь.

После этих слов Анд стал еще веселее. Принесли оленину, креветки, осетрину и пиво.

— А Скот где? — спросила Катя. Тут принесли и самогону. Еще теплую. Ну, не знаю, как это можно пить.

— Почему вы пьете теплую? — спросил я.

— А мы тоже японцы, — сказала Настя.

— Японки, вы хотели сказать, — поправил я.

— А японцы вам не подойдут? — спросила Настя.

— Действительно, какая вам разница? — сказала Катя и налила Скотча в две рюмки. Себе и Насте. — Все равно вы там, на зоне трахаетесь с чем придется.

— С тем, что дадут, — сказал Анд.

— А вы не знали? — сделал я удивленное лицо. — Сейчас на зоне выдают сексуальные принадлежности.

— Вам выдают резиновые куклы?

— Какого пола?

— Все-таки, я думаю, у них там наибольшим спросом пользуются куклы мужского пола. А? — Они звонко и весело засмеялись. — Эх, Вы, мужики! Только себя любите!

— Я люблю женщин, — сказал Анд, — зря вы так.

— Не обижайтесь, пожалуйста, — сказала Катя. — Дело в том, что для нас даже лучше, что вы трахали там особей мужеского пола. Теперь-то вам захочется нас.

— Конечно, — подтвердил Анд. — Если только вы на самом деле женщины.

— Мы девушки! — сказала Настя. И они опять расхохотались.

Мне тоже вдруг стало весело. Я забыл о внимательных, цепких глазах, сидевшей напротив меня Насти. Мне даже не хотелось проверять свое плохое предчувствие. И я больше не смотрел ей в глаза.

— Подайте нам десерт в номер! — крикнул я. Мы заказывали десерт? — Да мы заказывали большой торт с самогонкой, которая пахла коньяком. Он вкусный, сахарный, не очень сладкий. Я торт попробовал, когда его потащили по лестнице наверх. Отщипнул ложечкой от нижнего края. Он не рассыпался, даже был немного тягучий, как что-то такое приятное. Он был не такой, как Марс или Сникерс, не такой даже как начинка от ириса Забава. Он был мягче, он был бело-рыжий и отщипывался ложечкой. Такой чисто вкусный торт. Жаль, что мы его больше не попробовали.

— Сколько с нас? — спросил Анд.

— Зачем ты спросил? — прошипел я. — У тебя, что, денег навалом?

— Нашел.

— Где?

— В ботинке, под стелькой.

— Ну ладно. — Но этих денег оказалось мало.

— Мы потом расплатимся, — сказал я.

— А где мы потом возьмем? — прошептал Анд.

— Не знаю, — ответил я. — Утро вечера мудреней.

Но утро здесь так и не наступило.

Мы были в разных комнатах. Хотя девушки очень просили не разлучать их.

— Мы хотим вместе, — стонали они.

— Почему? — спросила Катя.

— Он мне на зоне надоел, — сказал Анд. — Все в дырочку подглядывал.

— Ах, вы так хотите? Хорошо подглядывайте, — сказала Настя, и мы разошлись по комнатам.

Торт стоял в нашей комнате. Уже через два часа Анд с Катей ввалились к нам в комнату. Прервали на самом интересном месте.

— Ну вы чё делаете-то, в натуре! — возмущенно воскликнул я. — Анд, так не делается. Да и вы, Катя, сначала показались мне думающей девушкой.

— А мы хотим торта, — весело ответила эта прелестная дамочка.

— Плохо все это, плохо, — раздраженно сказал я и хотел пойти в ванну. — Где моя куртка? — спросил я. И, не найдя ничего своего, надел куртку Насти. Она быстро протянула руку.

— Не надо надевать мою куртку, — сказала она.

— Почему? — спросил я.

— Я не люблю, когда берут мои вещи.

— Разве ты не любишь меня? — удивленно спросил я.

— Ну не надо, — жалобно усмехнулась Настя. — Не надо.

— Да брось ты! — резко сказал я и накинул куртку себе на плечи.

— Да ладно ты, Настя, — сказала Катя, — пусть сходит. Она так сказала, потому что поняла, меня не остановить.

— Ладно, — согласилась Настя, — только не лазь, пожалуйста, по карманам. — Она вздохнула. — Теперь мне придется поглощать десерт в кровати. — Она натянула на грудь простыню и села. — Кто подаст мне торт и ложку? И еще чего-нибудь шипучего.

Я сходил в ванную комнату, закурил Мальборо. Возвращаюсь назад. Все с ложками стоят. Склонились над тортом. Вот ведь! Хотели без меня начать.

— Ну вы, че, оборзели?! Нельзя на минуту отлучиться. Все хорошее готовы испортить? Я так мечтал об этом торте.

— Мы еще ничего не трогали, — сказала Катя.

— Но могли бы! А это уже портит мне настроение. Мне кажется, это уже случилось. Очень печально. — И я бросил куртку на стул. С трех метров.

Бац! Из кармана что-то выпало. Что это?

— Что это? — спросил Анд.

— Это пистолет, Сон, — сказал я, — надо валить.

— У нас такая работа, — сказала Катя.

— У нас такая опасная работа, — сказала Настя, — что надо постоянно быть готовыми к самообороне.

— Вы даже не представляете себе, какие подонки нам попадаются, — сказала Катя. — Недавно вот, сексуального маньяка взяли…

— Как вас прикажете понимать? — угрюмо спросил я. — Что значит, взяли? Задержали, что ли?

— Да. Взяли, но не мы, к сожалению, — сказала Настя. — Просто мы хотели с ним пойти, а его тут взяли. Потом выяснилось, что это сексуальный маньяк. А мы-то чуть-чуть с ним трахаться не пошли.

— А как вы узнали, что он сексуальный маньяк? — продолжал я свой допрос. Потом, что ли?

— Да, через много… времени.

— Через несколько лет?

— Не через несколько лет, а просто прошло какое-то время.

— Вы отвечаете так, как будто выучили эти ответы наизусть. Заранее. Они заранее все предусмотрели, — обратился я к Анду.

— Да брось ты, — сказал шнырь, — они хорошие сексуальные девушки. — Давай есть торт, — и он приподнял ложку, чтобы зацепить большой кусок. Это меня разозлило. Я еще стоял в пяти метрах от торта, а он уже собрался его бомбить.

— Погоди.

— А чего годить? — и Анд опять повернулся к торту.

— Подожди, сказал. Сейчас я проверю карманы, и будем спокойно есть торт. Все вместе. Вместе! Ты понял? А то я еще стою хуй знает где, а они уже готовы все сожрать.

— Какие глупости, — сказала Настя, — торт большой, всем достанется.

— Целый? Целый не всем достанется, — сказал я. — Вы-то начнете есть целый, а мне придется доедать остатки.

— О! Господи! — вздохнула Настя, — надо же быть таким занудой. Мне бы следовало догадаться, что вы такой зануда. В постели меня заёб, теперь и с тортом решил достать. Хорошо, продолжай. Мне это даже нравится. Только бы сначала надо было предупредить, что ты всегда одинаковый. Я-то, дура, раньше думала, что ебут только пизду, но теперь мне понятно: ебут и мозги.

— И то правда, — сказала Катя. — Лучше бы уж в рот или в жопу.

— Я больше ничего не буду говорить, — сказал я, — чтобы вы не думали, что я такой занудный. Только проверю карманы в куртке и все.

— Что там можно найти? — спросила Катя. — Переносную Зенитную Ракетную Установку?

— Вот это мне тоже подозрительно, — сказал я. — Проститутка сказала бы просто: переносная ракетная установка. Так без всякого пафоса. А у вас это именно ПЗРК. Звучит, как ИГЛА, которую постоянно воруют террористы.

— Так, за кого ты нас принимаешь, дорогой? — мягко спросила Настя.

— За террористок, наверное, — улыбнулась Катя.

— Да брось ты! — опять запел Анд. — Какие они террористки. — Я отмахнулся.

— Они не террористы. Ты не понимаешь. Они ловят террористов. Я тебе точно говорю, это не простые бабы. Сейчас я проверю ее карманы.

— Ну что? — спросила Настя, — проверил?

— Ничего нет, — сказал я разочарованно.

— Ну что ты такой грустный стал? — спросил Анд. — Тебе это надо? Зачем нам знать, кто они такие? Мы за этим, что ли, сюда пришли?

— Да ладно, Андестенд, пусть ищет, если он такой мудак, — сказала Настя.

— Андестенд, — тихо переспросил я. — Что это значит? Вы знакомы? Откуда ты знаешь, что он Андестенд.

— Да ты сам его так называл, — сказала Катя.

— Я? Нет, я так его ни разу не называл. По крайней мере, здесь.

— Значит, он сам так представился нам, — сказала Настя, пока ты разбирался с официантом.

— Я не разбирался с официантом.

— Значит, пока ходил в туалет.

Я раздумывал.

— Ну что ты думаешь? — спросил жалобным тоном Анд, — давай есть торт.

— Мы уходим, — сказала Настя, — потому что мы обиделись. Какая болезненная подозрительность. Я те точно говорю, Василий, до добра такое твое поведение не доведет. Профессор. — И добавила почти не слышно: — Ебаный. — Я хотел спросить, откуда она знает, что меня на зоне звали Профессором, но передумал. Опять скажет, что я или Анд это уже говорили. Но я ничего такого не говорил. — Отдай мою куртку!

Я уже хотел ее бросить Насте, как вдруг ощутил что-то твердое в руке. Что это?

— Там что-то есть, — сказал я, — и, не раздумывая больше, оторвал у куртки подкладку.

Это было удостоверение. Я посмотрел на Настю. Они все трое застыли, как белые изваяния в летнем парке при товарище Эстэлине. Да и после него еще долго стояли. Открываю книжечку с золотыми буквами и читаю:

ЧАСТНЫЙ ПРИСТАВ

НАХОДИМ, ЛОВИМ, ДОСТАВЛЯЕМ СБЕЖАВШИХ ЗЕКОВ.

— Что это за такое? — не понял я и посмотрел на Настю. — Ничего не понимаю.

— А тут и понимать нечего, — ответила она, — не хотят зеки в последнее время сидеть там, где положено. Бегают.

— А вы значит, ловите?

— Да, — просто ответила она.

Я вспомнил про пистолет. Его я положил рядом на журнальный столик. Они поняли мое намерение. Катя взяла огромный торт, положила его на ладонь правой руки и бросила в меня. На какую-то долю секунды я засомневался. Подумал, что может быть лучше съесть этот торт, чем кидаться за пистолетом?

И она попала этим тортом мне прямо в лицо. Я даже вкуса не почувствовал. В прыжке я первым успел схватить пистолет.

Раздался визг, писк.

— Всем лежать! Лицом в пол!

— Анд, ты-то чего лег? Встань и свяжи их.

— Ты меня испугал, — он уставился на блестящий браунинг в моей руке. — Убери, пожалуйста.

Я засунул пистолет за пояс.

— Че ты делаешь? Че ты делаешь?! — рявкнул я.

— А чего?

— Как ты им руки связываешь? За спиной вяжи. Это такие мымры. Из любой ситуации могут выкрутиться. Я слышал даже, что они час могут не дышать под водой.

— Да ну, это преувеличение, — сказал Анд.

— Уходить надо, — сказал я. — Похоже, здесь нас ждали.

— Вряд ли. Случайность.

Случайность или не случайность, но уходить надо срочно отсюда. Сейчас я соберу вещи, и мы пойдем ловить машину.

— Вряд ли в три часа ночи можно здесь поймать машину, — сказал одна из девушек.

— Скотч здесь есть?

— Самогонка, что ли?

— Не самогонка, а клейкий скотч. Понял?

— Нет.

— Фантастика!

Заклей им рты. А я пока спущусь вниз, возьму что-нибудь с собой.

Бармен принес мне тушеную оленью ногу. Но не отдал ее. Он сказал:

— Вы заплатите сейчас? Хозяин просил передать вам, чтобы вы заплатили перед отъездом.

Я печально вздохнул.

— Но я еще не уезжаю.

— Вы сказали, чтобы я приготовил вам чего-нибудь к отъезду, — сказал бармен.

— Я так сказал? Ну, хорошо, — я немного покашлял в кулак и опять пошел наверх. У этих девушек должны быть деньги. Скорее всего, они у них есть. Не могут же они без денег ловить преступников. Сейчас мы этих дамочек хорошенько обыщем.

Я быстро поднялся наверх и толкнул дверь в комнату. Катя и Настя сидели с заклеенными ртами. Анд курил за столом с маленькой чашечкой кофе в руке.

— Все нормально? — спросил я. И тут же добавил; — Быстрее уходим.

— Этих ментовских шлюх прикончить?

— Примотаем их скотчем к спинкам кроватей. Пусть лежат здесь, как мухи в паутине. Но сначала их надо обыскать. А то нам нечем рассчитаться.

— Давай, ты вяжи мою, а я твою.

Я приблизился к Кате и получил удар ногой в пах. Я согнулся, переждал боль и сказал:

— Надо было их замочить.

— Что, так больно? — иронично-ласково спросила Катя. И тут же добавила: — До свадьбы заживет.

Я ударил ее по лицу ладонью. Оплеуха получилась очень звонкой и прилипчивой. Катя откинулась на кровать. Я не выдержал, упал на нее и начал задирать ей юбку. Вдруг Катя обхватила меня обеими руками и крепко прижала к себе.

— Как она освободилась? — прохрипел я в подушку.

— Все кончено, малыш, — услышал я сзади голос Насти.

Я обернулся и краем глаза увидел, что Анд стоит с ней в обнимочку.

— Ты что же это делаешь, идиот?! Предатель. А я еще хотел позвать его на помощь. Ну сейчас вы все у меня получите! — я попытался просунуть правую руку к поясу и вытащить браунинг. Катя прижалась ко мне еще плотнее.

— Андестенд, свяжи нашего барашка, — сказала Настя. — Руки ему назад и скотчем прижми их поплотнее. Чтобы кровь остановились.

— Может, они у него отсохнут, — сказала Катя. — Тогда он перестанет бить девушек.

— Андестенд, значит, — сказал я.

— Я не предатель, — сказал Андестенд. — Просто меня завербовали. Я внештатный сотрудник.

— Тоже работаешь за деньги?

— Если бы я отказался сотрудничать, меня бы давно убрали. На этой блатной должности шныря свиданки раньше, до меня, долго не задерживались. Прости, но такова жизнь. Мне жаль, что ты этого не понял.

— Но ведь тебя все равно расстреляют на зоне, — сказал я. — Уже завтра, я думаю, начнется ликвидация.

— Она уже началась, — сказала Настя. — Только мы туда не поедем. Мы сдадим вас адвокатской фирме Леньки Пантелеева.

— Что это за фирма? — спросил я. — Первый раз слышу.

— Это очень известная фирма. Сотрудничает и с русским ГУ — главным управлением — и с Интерполом. Она даёт деньги для освобождения под залог. Потом нанимают частных приставов, если заложник скрывается.

— Я не заложник.

— Сбежавших зеков тоже ловим.

— Если нет работы получше.

Дамочки упаковали меня и потащили вниз. Если они работают за деньги, то эти деньги у них есть, подумал я. Но ошибся. Все было как раз наоборот. Если они работают за деньги, то денег у них нет. Если бы были, зачем браться за работу на холоде.

— Вы забыли заплатить, — услышали мы уже на самом выходе, перед дверью на первом этаже.

— Мы вам заплатим на обратном пути, — небрежно сказала Настя.

— Заплатите сейчас, — сказал бармен.

— Андестенд, разберись с общепитом, — сказала Катя, и протянула шнырю браунинг.

— Не советую. — Это сказал хозяин придорожного отеля Дмитрий Заведенский. В руках его появилось помповое ружьё. Оно напугало всех своим благородным черным матовым цветом.

Мы замерли. Ружье хрустнуло и послало патрон в ствол. Все вздрогнули, и Андестенд бросил браунинг на пол.

— Сколько с нас? — спросила Настя.

— Так… — Заведенский положил перед собой счет. — За ужин, ночь и лишнее беспокойство… это будет всего штука.

Катя присвистнула.

— У тебя же должны быть деньги! — вдруг как будто чего-то вспомнив, крикнул Анд.

— Это ты мне? — изумился я. — Да даже если бы у меня был миллион, а бы не дал таким, как вы ни цента.

— У него должны быть деньги! — шнырь указал пальцем на меня. — Такая телка приезжала к нему на свиданку. Он так драл ее, что она не могла не оставить ему денег.

— Ну а где они могут быть? — спросил я. — Мы искали, но не нашли денег. Что ты зря мелешь.

— Надо искать.

— Ищите. А я так лучше здесь останусь. Поработаю поваром. Вы возьмете меня? — обратился я к Диме Заведенскому.

— Вы нам пригодитесь, — ответил за хозяина бармен Алеша.

— Ну вот, — сказал я и сел в кресло у крайнего столика.

— Вы препятствуете правосудию, — сказала Настя.

— Потом вы пожалеете о своих угрозах, — сказала Катя.

На что Заведенский ответил:

— Окей. — Но ружье не опустил.

Они начали рыться в моих вещах, но ничего не нашли. Свой мешок, я между прочим, так и не брал с собой в номер. Он лежал у стола.

— Стоять на месте! Собаки! — крикнул бармен. Он заметил, что Настя двинулась вперед. — Там пистолет, — он посмотрел на хозяина и указал пальцем на пистолет.

— Я только хотела посмотреть, что в мешке. Вдруг там деньги?

— Мы сами посмотрим, — сказал бармен.

Он вывалил всё, что было в мешке на прилавок бара.

— Фуфло толкают, — сказал бармен. — Наверно хотят потянуть время. Где тут могут быть деньги? Давай, запрем их в холодильник. А утром сдадим Федору.

— Кто такой Федор? — спросил я.

— У вас Ленька Пантелеев, а у нас Федор Литовский, — сказал Дмитрий Заведенский. — Свой у нас адвокат есть.

— Еще одни адвокат, — вздохнула Катя.

— Сколько же их развелось, — добавил я.

— Федор скорее не адвокат, а режиссер, — ответил Заведенский.

А если на самом деле Анна Сергеевна оставила мне деньги. Просто забыла сказать. Или считала, что это и так очевидно. Куда бы она могла их положить? Я задумался и потер лоб. Она могла побояться, что ее обыщут и деньги отнимут. Куда бы она тогда их положила? Кажется, уже все пересмотрели. Нет.

— Разрежьте грейпфрут, — сказал я. Очень большой желто-оранжевый грейпфрут лежал на стойке.

— Это наш грейпфрут, — сказал бармен. — Зачем нам его резать? Хорошая идея, но это наш грейпфрут. К тому же непонятно, как в него можно деньги засунуть?

— Разрежьте!

— Хорошо, — хозяин разрезал грейпфрут.

— Зачем вы это сделали? — спросил бармен. — Это был наш фрукт.

— Фрут, — поправил его хозяин и, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, и стал его потихоньку есть.

— Там есть старая колода карт, — сказал я, — смойте верхний слой.

Начали мыть карты. Это делал бармен и только усмехался. Он не верил, что под сальными картами скрыты доллары.

— Да нет здесь ничего, — сказал он. И добавил: — ерундой занимаемся.

И все же деньги нашлись. Они были в конверте. Да, просто в конверте.

— Че же вы не посмотрели в конверт? — спросил уважительно шнырь. В конверте ведь было десять тысяч баксов.

— Я думал там письма, — пожал я плечами. — Даже не понимаю, почему я в него не заглянул.

— Я возьму еще двести долларов, — сказал Дима Заведенский. — За беспокойство.

— Вы уже брали за беспокойство.

— Это за второе.

— Я тоже возьму хотя бы сто баксов, — сказал Алеша-бармен.

— А ты перебьешься, — сказал хозяин и хлопнул наглеца по руке.

Девушки хотели забрать мои деньги, но Дмитрий Заведенский сказал, что в таком случае он нам вообще ничего не отдаст.

Я спрятал пресс долларов под рубашку, и мы поехали в зону. У этих девушек здесь была машина. Опель старого образца.

— Я не понимаю, зачем мы едем на зону? — там всех расстреливают.

— Это не наше дело, — ответила Настя.

— Мы тебя сдадим, получим денежки и тю-тю.

— А ты? — я повернулся к Андестенду.

— За меня не беспокойся.

— Как знать, как знать, — пробормотал я. — Вдруг насчет тебя не поступило распоряжений? Приедешь, а тебе твой член длинный оттяпают. Дадут в руку и скажут: держи. Пока мы винтовки заряжаем.

Андестенд отвернулся и глубоко задумался. А вдруг и правда на него не придет разнарядка? Пока там разберутся. Н-да, печально. Как всё печально. Девушки тоже молчали.

— Сколько?

— Что?

— Сколько вам за меня предложили?

— Немного. Вы не заложник, а простой зек. Всего три тысячи.

Через минуту я сказал:

— Пять.

— Что пять? — спросил Анд. — Пять тысяч долларов за твою свободу? А я как же?

— За твою свободу я бы не дал и доллара.

— Если бежать, то вместе, — сказала Катя.

— А то нас тоже расстреляют. Вместо тебя. — И еще Настя добавила со вздохом: — Мы не продаемся.

— Если бы у тебя был миллион, — мечтательно протянула Катя.

— И то бы мы еще подумали, — сказала Настя.

— Будем надеяться на лучшее, — сказал шнырь.

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ТЭТЭ

  Странное убийство в Датском

  Завод. Долгожданное предложение

  Опять Датский. Игра

  Дом. В саду

  Рассказывает Иван. Трасса

  Авторынок

  Балашиха

  Город

  Встреча с Валентином

  Александр Федорович

  Семен

  Рассказ Семена. Суздаль

  Иван. Чудеса

  Мумия. Итальянец. Побег

  Побег. Женя Литовский

  ТЭТЭ

  Неизвестное прошлое

  Больница

  Продажа кассеты

  Шифр Ферма

  Армия

  Принцесса дивизии

  Баня

  Двое. Подземный ресторан

  Магадан

ЧАСТЬ ВТОРАЯ АЛЬБИНА

  Красная Шапочка

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ШИФР ФЕРМА

  Магадан

  И так началась война

  Охота

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ СЧАСТЛИВЫЙ ГОРОД

  Свиданка

  Побег Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg