«Подземелья Аркаима [СИ]»

Подземелья Аркаима [СИ] (fb2) - Подземелья Аркаима [СИ] 751K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Галина Андреева-Сапфиро

Галина Андреева-Сапфиро Подземелья Аркаима [СИ]

Книга в сборе. Закончена. На Руси в семье Стража родился мальчик. Пять огненных знаков сошлись в момент его рождения. Его сверхспособности стали проявляться в раннем возрасте. Сумеет ли он найти артефакт, кольцо силы, когда-то принадлежащее клану Семарглов, ставшими богами Египта, и оставленное Двенадцатым Семарглом своему приемнику. Только он, Тринадцатый Семаргл, сможет восстановить пошатнувшееся равновесие мира между силами Света и Хаоса.

Глава 1. Глеб Дубров Часть 1. Каникулы

Я сидел на узком гребне скалы, словно на спине дракона, обхватив его ногами и держась левой рукой за камень, торчащий впереди. Свесившись вниз, я разглядывал в бинокль туристов, сплавляющихся на трех круглых надувных платах по речке, протекающей в ущелье. Речка была неширокой, метров тридцать в поперечине, но стремительной и бурной. Крутых порогов на ней не было, так, перекаты с изредка разбросанными сглаженными водой валунами, похожими на спины больших черных черепах. Поэтому начинающие туристы оттачивали на ней свое мастерство, сплавляясь на платах, байдарках или катамаранах. Туристический сезон продолжался с весны по осень, зимой же в ущелье не ступала нога человека, не считая моей, я иногда катался здесь на лыжах. Ущелье находилось довольно далеко от нашего поселка, да и дни зимой были короткими, поэтому, чтобы добраться сюда, мне приходилось выходить на рассвете, когда ночная тьма только начинала рассеиваться. Ущелье было узкое, глубиной метров сорок, любителей прогуляться по нему не находилось. В нем всегда стояли сумерки, Солнце освещало дно считанные мгновения, когда оно оказывалось точно над ущельем. Здесь не росли кусты и деревья. Но, несмотря на его мрачную атмосферу, что-то притягивало меня сюда. Зимой, скользя по заснеженной речке со странным названием Ящерка, я чувствовал себя будто в фантастическом мире из компьютерных игр: ледяная светло-голубая лента реки пролегала между возносящимися вверх черно-фиолетовыми стенами, а высоко вверху виднелась синяя полоса неба. Впрочем, иногда она выглядела жемчужно-серой, смотря по погоде. Торчащие из снега по берегам речки черные обледенелые валуны, холодное фиолетовое пламя, вспыхивающее на их гранях, дополняли картину.

Туристы благополучно миновали ущелье и исчезли вдали, а моя рука устала и занемела. Я выпрямился и в который раз принялся разглядывать свой новенький бинокль.

Глеб Дубров – 'Феникс'

Вчера у меня был день рождения, мне исполнилось четырнадцать лет, и родители, наконец, подарили бинокль, который я давно у них просил. Солнце склонялось к горизонту, пора возвращаться. Пешком отсюда до дома идти два с половиной часа. Но я не тратил времени зря, решив употреблять его на занятие спортом, поэтому большую часть пути проделывал бегом. Я, то несся со скоростью спринтера, то бежал трусцой, лишь изредка переходя на шаг. Я обнаружил ущелье два года назад, в самом начале лета. Тогда же и начал заниматься бегом.

Как говорят – в семье не без урода. Это я про себя. Мой старший сводный брат Ярослав пошел в мать. От нее он унаследовал волнистые белокурые волосы, тонкие русые брови, длинные черные ресницы и серые глаза. Волосы у меня были тоже светлые, но, скорее какие-то пепельные, чем русые, будто посыпанные серой пылью. Поэтому казалось, что у меня постоянно грязная голова. Брат был старше меня на два года и выше на целую голову. Мой острый, треугольником, подбородок не выносил никакого сравнения с широкой нордической челюстью Ярослава. Глаза у брата были ясные и прозрачные, а мои – темно-серые с поволокой, непонятного сизого цвета, да еще слегка раскосые. На худощавом лице глаза казались большими, пожалуй, это был единственный плюс в мою пользу. Если добавить ко всему непропорционально длинные ноги и бледную кожу, то видок у меня был еще тот. Мать считала, что у меня плохой гемоглобин и, поэтому постоянно пичкала витаминами и соками, хотя анализы были в норме. Мне нравилось имя брата – Ярослав, которое легко изменялось: Яр, Ярик, Слава. К тому же Ярослав – прославленное имя русских князей. А вот мое имя простое – Глеб, и оно не изменяется, Глеб и только. У брата было прозвище Ярый, хотя он ему совершенно не соответствовал со своим непробиваемым спокойствием и медлительностью. А меня в школе прозвали Лунатиком, видимо за мой бледный вид и большие глаза, впрочем, у некоторых были прозвища и похуже того.

Ярослав Дубров

Как-то бабушка Глаша, мать моей матери, в разговоре с соседкой сказала о Ярике, что родители хотели дочку, поэтому родившийся мальчик, мол, и родился таким красавцем. Как будто красота привилегия девчонок. Иногда я с обидой думал, что все лучшее досталось Ярославу. Девочки, которые стаями хищных пираний вились вокруг брата, на меня обращали внимания не больше, чем на хомячка, живущего в аквариуме на моем столе. Впрочем, ему внимания уделяли больше, чем мне, ему иногда хотя бы приносили орешков или семечек в качестве угощения.

Наша единственная бабушка Глаша жила в селе на Алтае, и навещала нас пару раз в году: обычно ее визит приходился на день рождения моей матери, ее дочери, и на Новый год. Ее мужа Ивана Петровича, моего деда, давно погибшего по трагической случайности на охоте, я совсем не помнил. Отец Ярослава, военный летчик-испытатель, погиб, испытывая новый самолет, когда Ярик был совсем маленьким. Через год мать вышла замуж за моего отца, военного инженера-электронщика. А еще через год родился я. Отец, Гордей Ильич, был высокий, сухощавый и малоразговорчивый. Своей легкой стелящейся походкой охотника он походил на поджарого гепарда, уверенного в своих силах опасного хищника, несмотря на добродушный спокойный характер и легкую расслабленность в движениях. У него были жесткие русые волосы, которые он всегда коротко стриг, острый подбородок и слегка раскосые глаза, доставшиеся ему от какого-то дальнего монголоидного предка. На единственной сохранившейся с детских лет фотографии, где отцу было лет двенадцать, он выглядел гораздо симпатичнее меня. Отец с малолетства воспитывался в детдоме, поэтому другие фотографии, если и были, не сохранились. О своих родителях он ничего не знал.

Гордей Ильич Дубров – 'Гор'

Хотя подбородок и разрез глаз я явно унаследовал от отца, иногда глядя на себя в зеркало, я думал, что все-таки я не такой как мои родственники. Как будто какая-то моя внутренняя сущность знала, что я чужд этому миру. Наверное, поэтому меня привлекало одиночество. Мне нравилось одному уходить на лыжах в лес, прокладывая лыжню среди тишины и заснеженных деревьев. Нравилось, закрывшись в комнате, читать книги о путешествиях и приключениях, особенно увлекали меня повествования об иных мирах, в которых действовали смелые и находчивые косморазведчики.

Я задержался еще на несколько минут, чтобы полюбоваться пылающим закатным небом. Выступ скалы, нависающий над ущельем, на котором я недавно сидел, выглядел черным стилизованным силуэтом доисторического ящера припавшего к земле и высматривающего что-то на дне ущелья. Когда я первый раз привел сюда Ярослава и показал ему своего 'дракона', на котором любил сидеть и мечтать в одиночестве, он обсмеял меня и сказал, что это не дракон, а какая-то химера, похожая на бегемота с мордой крокодила и обрубленным хвостом утконоса. Взглянув на выступающую над поверхностью часть скалы, я решил, что он прав. Ну, что ж, химера, так химера. И с тех пор стал называть своего 'дракона' Химерой, возведя это прозвище в статус имени.

– Химера! Это звучит одновременно загадочно и пугающе. От этого имени веет чем-то очень древним и опасным, – размышлял я.

– Надо будет порыться в литературе и выяснить, что представляет собой данное существо. Химера Хибин

Весна выдалась ранняя, и сейчас, в конце мая, днем было жарковато, но вечером жар спал и снизу из ущелья уже поднимались струи прохладного воздуха. Природа притихла, прощаясь с уходящим днем. Ни один звук не нарушал тишину. Казалось, сияющее небо придвинулось ко мне и окутало невидимым покровом. Воздух стал густым и искрящимся, будто я очутился внутри прозрачного янтаря и смотрел на мир изнутри него. Я глубоко вдохнул, втягивая этот янтарный свет в себя, наполняясь им словно воздушный шар. В солнечном сплетении кольнуло, резкая боль привела меня в чувство, мир вокруг принял свой обычный вид. Наверное, я, как йог, впал в медитативное состояние, подумалось мне. Всю эту зиму я посещал секцию боевых искусств, которую открыли в нашем Доме Культуры военные, их часть базировалась недалеко от поселка. На секции мы учились сосредотачиваться, отсекая от себя все звуки, запахи и мысли. Собственно это та же медитация, которую практикуют йоги. Занятия вел молодой капитан, с непривычным именем Маркел, которого мы звали просто Марк. Он был непревзойденным мастером русского рукопашного боя. Марк обучал нас приемам защиты и нападения, без оружия и с оружием, которым могла стать самая обычная палка. Группа была разношерстная, составленная из школьников, рабочих и студентов училища. Хотя Маркел гонял нас до седьмого пота и спускал, что называется, по семь шкур, из группы никто не ушел. Всем было интересно и, конечно, каждому хотелось стать таким же крутым мастером боевого искусства, как наш тренер.

Закинув на спину рюкзак, в котором лежали бинокль, налобный фонарик, нож и бутылка с остатками воды, я помчался к спуску с горы, до захода солнца нужно успеть добраться до дома. Я бежал без остановки уже минут сорок, полдороги позади. Пот заливал глаза, но я не останавливался, не хотелось оказаться в лесу в темноте. Дорога была знакома, глаза привычно выискивали нужные ориентиры, а мысли текли ленивым ручейком, перескакивая с темы на тему. О последнем экзамене, о вчерашнем дне рождения, о летних каникулах. Поездка на море не намечалась, но родители обещали свозить нас с братом в Аркаим, где мы с ним давно хотели побывать. Развалины древнего поселения находились недалеко от нас, но выбраться туда из поселка было проблематично. Мне стало жарко от бега, в то же время в левой руке появилось ощущение, словно она слегка онемела от холода. В центре ладони, там, где у меня находилось маленькое светлое пятнышко, как будто появился крошечный ледяной кристаллик, и от него волны холода распространялись по всей ладони, достигая запястья. Я остановился и потер пятнышко пальцем, через минуту неприятное ощущение исчезло, и я помчался дальше. Когда я добежал до своей калитки, закат на небе превратился в узкую оранжевую полосу над самой линией горизонта. В кухне на столе меня ждал ужин, заботливо укутанный в махровое полотенце. Мать уже ушла в больницу, она работала там терапевтом, и у нее раз в десять дней было ночное дежурство. Отец служил в военной части и вообще появлялся дома только на выходные. Ну, а Ярослав, видимо, на свидании или на дискотеке, в пятницу вечером в нашем ДК всегда устраивали танцы, а сегодня как раз пятница. Весь двухэтажный дом был в моем распоряжении.

Глава 1. Глеб Дубров

Часть 2. Знак на ладони

Сытый и осоловевший я поднялся в свою комнату на чердаке, раздумывая, чем бы заняться. Вспомнив об онемении руки, решил рассмотреть родинку поближе. Если быть точным, родинок у меня на руках было две. Одна, самая обычная, располагалась в центре правой ладони – темное пятнышко размером со спичечную головку. Вторая, такового же размера, находилась в центре левой ладони. Хотя родинкой называть ее было неправильно, просто светлое пятнышко. Такой цвет кожи бывает после ожога, когда поврежденный участок кожи обесцвечивается и не загорает на солнце. Порывшись в ящике стола, я нашел лупу, которую купил, когда увлекался марками, но это увлечение быстро прошло. Я посмотрел на белую отметину, мне показалось, что она стала светлее. Поместив лупу над ладонью, я разглядел, что пятнышко было не просто пятном, а рисунком. Как будто неизвестный художник аккуратно нарисовал на моей ладони маленькую белую спиральку.

– Что за чертовщина? – Озадачился я вопросом, двигая лупой, чтобы лучше рассмотреть эту странную спиральку. Изучение второй родинки ничего не прояснило, родинка как родинка. Наконец, почувствовав, что веки слипаются, я решил лечь спать, оставив решение загадки на неопределенное будущее.

Мне приснилось, что я парю, словно птица, в густом клубящемся тумане. В этом белом безмолвии не было ни верха, ни низа, ни сторон света. И когда я отчаялся, и мне стало казаться, что я останусь здесь до окончания века, где-то далеко внизу появилось пятно света. Я полетел к нему, набирая скорость. Чем ниже я опускался, тем становилось холоднее. Пятно света увеличилось и превратилось в большую, матово святящуюся, спираль. Когда я завис над ней, то понял, что это не просто спираль, а спиральный лабиринт, в центре которого разливалось темно синее сияние. Очарованный синевой, подобной которой не существует в мире Яви, я попытался приблизиться к нему, но невидимая преграда не дала мне этого сделать. Кружа над лабиринтом, я вскоре определил, что он защищен куполом силового поля. Наконец, я приземлился в том месте, где начиналась разворачиваться спираль. Приблизившись насколько это было возможно к упругой преграде, я стал разглядывать лабиринт, оказавшийся объемным призрачным сооружением, стены которого переливались холодным белым пламенем, наподобие полярного сияния. Переведя взгляд под ноги, я увидел, что стою на черных полупрозрачных плитах. Было видно, что Лабиринт уходит вниз, под плиты, как будто там, под ними находится еще одно сооружение, зеркальное верхней части. Обе части по центру пронзал столб синего пламени, в виде оси, соединяющей их в единое целое. Стремясь лучше рассмотреть странное, словно сделанное из стекла, сооружение, я поднял левую руку к лицу, чтобы прикрыть глаза от слепящего света. В этот момент из синего столба вырвалась молния и вонзилась своим жалом в мою ладонь.

От острой боли, пронзившей руку до самого плеча, я проснулся. Левая ладонь нестерпимо чесалась. Уж не подхватил ли я какой-нибудь экзотический лишай, с испугом подумал я, остервенело расчесывая ладонь. Но обращаться к врачу почему-то не хотелось. Внизу звякнуло, это мать, придя с дежурства, возилась на кухне. Часы показывали восемь утра. Спать не хотелось, и я решил составить матери компанию – выпить вместе с ней чаю. Спустившись со своего чердака, по дороге заглянул к брату, он еще спал. Наверное, поздно пришел с дискотеки и теперь до обеда не встанет, уныло подумал я. Значит, все хозяйственные хлопоты взвалят на мои плечи. Так и случилось: мать наказала мне вскопать до обеда грядку и сходить в магазин за продуктами, вручив целый список того, что необходимо купить. Выпив чаю, она отправилась спать, а я взял тетрадку, решив записать свой сон. Мне и раньше снились необычные сны, но этот был слишком странным. Он имел какую-то мистическую связь с моей родинкой в виде спиральки, я чувствовал это, что называется, 'всей кожей'. Еще я чувствовал, что моя жизнь в мгновение ока изменилась. И изменение это произошло, когда я, стоя в центре преобразившегося мира, вобрал в себя его янтарный свет. Интуитивное ожидание необычного, врывавшееся в мою жизнь, заставляло сердце то останавливаться, заливая холодом грудь, то бешено стучать, и тогда меня бросало в жар. Отложив тетрадь, я посмотрел на часы, пора было идти в магазин. День вступал в свои права.

Перед обедом приехал отец, и я больше не вспоминал о странном пятнышке на руке – отвлекли куда более интересные дела: отец обещал взять меня на вечернюю рыбалку с ночевкой. Мы собирались ехать вдвоем, так как Ярослава больше интересовала одноклассница Вика, живущая недалеко от нас, поэтому от рыбалки он отказался. День прошел незаметно в сборах и разговорах с отцом, которого я не видел всю неделю. Когда солнце стало клониться к закату, мы загрузили в старый военный 'козлик' палатку, удочки, продукты, котелок для ухи, закопченный алюминиевый чайник, прочие причиндалы и отправились в путь.

Глава 1. Глеб Дубров

Часть 3. Рыбалка с молнией

До озера в лесу добрались уже в сумерках. Отец стал ставить палатку, а я таскать хворост для костра. Разведя костер и поужинав домашними бутербродами, мы взяли спиннинги и решили порыбачить. Вдоль берега тут и там возвышались над водой большие и совсем маленькие камни. Перебираясь с валуна на валун, мы с отцом зашли подальше в озеро и забросили спиннинги. Стало уже совсем темно, на небе сквозь редкие тучи замерцали первые звезды. Природа засыпала и на мир снизошла тишина. Рыбалка не клеилась, вся рыба, похоже, тоже решила пораньше лечь спать. На двоих мы поймали одного карася средних размеров. Впрочем, на уху его хватило. Отец, уставший после напряженной трудовой вахты, лег спать, устроившись на надувном матрасе между палаткой и костром. Мне же спать не хотелось. Решив, пока не сплю, поддерживать костер, я подбросил в него хвороста. Костер затрещал с новой силой. Через некоторое время, взяв бинокль, фонарик и одеяло, я перебрался на большой плоский валун, торчащий из воды метрах в пятидесяти от нашей стоянки.

Сложив одеяло в несколько слоев, чтобы мягче было сидеть, я уютно устроился на нем и начал обозревать окрестности. Но вскоре оставил это занятие, так как кроме брезентового армейского 'вездехода' и палатки, освещаемой мятущимися всполохами костра, да круга озера, подсвеченного серебристым светом Луны, висевшей в прорехе между появившимися невесть откуда появившимися черными тучами, ничего не было видно. Мной овладело спокойствие, какого не бывает в нашей суетной обыденной жизни. Я смотрел на мерцающее зеркало воды, которое казалось кратером вулкана, заполненного вместо лавы жидким струящимся светом. Мысли в голове замедлили свой бег и остановились. Я заснул. Разбудил меня удар грома. Луна исчезла, все вокруг было залито чернилами ночи. Костер почти потух. Я посмотрел в бинокль: отец спал, его гром не разбудил. Решив вернуться к костру, я уже поднял руку, чтобы включить налобный фонарик, но тут мое внимание привлекло пятно желтого света над озером. Пока я настраивал бинокль, пятно вдруг стронулось с места и зигзагообразно двинулось к берегу. Когда оно приблизилось, мне стало видно, что это шаровая молния, и движется она прямо к костру, как будто его свет притягивал ее к себе. Повисев над костром, молния двинулась к отцу, описав вокруг него круг, она зависла над его головой. Затем сделала пару кругов над палаткой и снова остановилась примерно в метре над землей. Она была похожа на собаку, бегающую кругами и обнюхивающую незнакомую территорию. Я с интересом ждал, куда она направится дальше. Шаровая молния, словно услышав мои мысли, энергично двинулась в мою сторону. Я замер, продолжая смотреть на нее в бинокль, в груди неприятно похолодело. Медленно опустив бинокль, я обнаружил огненный шар, диаметром сантиметров сорок, висевший на уровне моего лица. Свет от него слепил глаза, но мне удалось рассмотреть, что внутри него что-то есть. Его внутренняя структура представляла собой объемные пчелиные соты, а наружная оболочка состояла из нескольких более темных слоев. Молния была похожа на какой-то сложный механизм, сделанный из плазменной материи, механизм, не принадлежащий нашему миру. В центре ее, светя тусклым светом, медленно крутился красный 'апельсин'. Из слегка пульсирующего и покачивающегося шара выдвинулся отросток, который словно тонкое электрическое щупальце, медленно и опасливо потянулся ко мне. Раскатисто ударил гром и пучок молний, шипя, вонзился в центр озера. Когда мои глаза вновь адаптировались к темноте, шаровой молнии уже не было, она исчезла. Неожиданно стало печь в районе пупка. Ощущение было не очень болезненное, но неприятное до тошноты. Я включил фонарик и резво запрыгал по камням к берегу. На берегу я постоял несколько секунд в недоумении. Жар в животе пропал так же неожиданно, как и появился. У меня мелькнула сумасшедшая мысль, уж не шаровая ли молния обосновалась в моем пупке, но из-за абсурдности я ее отбросил. Подбежав к костру, я увидел, что отец проснулся.

– Похоже, будет хороший ливень! – зевая, сказал отец.

– Надо перебираться в палатку. Не повезло нам с рыбалкой, – с сожалением добавил он. Гроза расходилась не на шутку. Частокол молний с интервалом в несколько секунд вставал над озером, а небо на горизонте время от времени вспыхивало синим светом, как будто там работали с гигантской электросваркой небесные великаны.

– Может быть, они пытаются заварить дыры в тучах, чтобы вода не затопила землю? – Пришла мне в голову шальная мысль. Дождь начался неожиданно. Мы, закрывшись в палатке, слушали, как его струи с силой бьют в крышу, словно пытаясь сделать из нее решето. Под дробь дождя, вспышки молний и взрывающиеся петарды грома уснуть не удалось. Под утро гроза закончилась. Измученные бессонной ночью, мы с отцом быстро погрузили вещи в машину и отправились домой, где блаженно проспали до самого вечера, пока мать не разбудила нас на ужин. Она нажарила большую сковородку рыбы, купленной в магазине, половину которой мы с отцом молча, умяли. Ярослав, поглядывая на нас, усмехался, но ничего не говорил. В поселке грозы ночью не было. Похоже, этот катаклизм был локального масштаба, ограниченный районом озера.

Глава 1. Глеб Дубров Часть 4. Странный сон

Спать я лег поздно. А ночью мне опять приснился необычный сон. Я снова был около озера. Тусклое красное пламя костра плясало кровавыми отблесками на стоящем рядом 'козлике'. Между ним и костром, укрывшись одеялом до подбородка, спал отец. Его коротко-стриженные волосы казались огненно-рыжим ежиком при этом мертвенном освещении. Луны не было видно, но ее свет проникал сквозь прорехи дырявых туч, из-за чего казалось, будто на небо накинута огромная сеть, сотканная из тьмы и бледно лимонного света. Я отошел от костра и сел на камень у озера. Его поверхность была темно-фиолетовой, и в ней совершенно не отражался призрачный свет, льющийся с неба. Было очень тихо. Недалеко от берега под гладью воды появилось расплывчатое пятно, которое стало разгораться все ярче, уменьшаясь при этом в размерах. Что-то поднималось из темных глубин к поверхности. И вот из озера вынырнул большой бледно золотистый шар. Повисев несколько секунд над водой, он зигзагами, плавно покачиваясь, поплыл ко мне, словно порхающая гигантская бабочка. Я встал. Шар диаметром чуть меньше метра остановился на расстоянии вытянутой руки от меня. Внутри него пылало золотисто-оранжевым светом раскаленное ядро. Вдруг, словно с моих глаз спала пелена, я увидел, что внутри шаровой молнии парит, свернувшись клубком, огненный дракон.

Огненный дракон

Дракон был похож на спящую кошку, уютно посапывающую где-нибудь на мягком кресле. Его длинная изящная мордочка покоилась на скрещенных когтистых передних лапах. Узкий длинный хвост с кисточкой на конце, свернутый кольцом, лежал на полупрозрачных крыльях, прикрывавших заднюю половину туловища. Его чешуя, похожая на мелкие раскаленные монетки, сверкала и переливалась, а легкая грива колыхалась, словно перистые красные водоросли в толще воды. Загибаясь назад – на шею, из его лба выходил гладкий рог, испускавший белое матовое свечение. Оцепенев от удивления, я стоял неподвижно, разглядывая это чудо. Вдруг он приподнял голову, открыл глаза и посмотрел на меня. Два синих сапфира без зрачков встретились с моим взглядом. Несколько секунд он смотрел мне в глаза, затем встрепенулся, разворачивая свои кольца. Огненный шар с легким щелчком лопнул, и дракон с быстротой молнии взметнулся в небо, превратившись в огненную точку, которая вскоре затерялась среди туч. Костер почти погас, лунная сеть на небе померкла, его полностью затянули черные грозовые тучи. Начиналась гроза. Когда я принялся будить отца, небеса раскололись. Толстые жгуты молний хлестнули по озеру и заплясали свой смертельный танец. Через несколько секунд ударили раскаты грома. Наверное, так начинается Апокалипсис, подумал я и проснулся.

В комнате было темно. Часы с фосфоресцирующими стрелками и цифрами, стоящие на тумбочке в изголовье кровати, показывали два часа ночи. Сна как не бывало. Голова была ясная, лишь в ушах на грани слуха тихо гудело, будто внутри нее работал трансформатор. Я полежал несколько минут, размышляя о последних событиях в моей жизни, в которой мир сновидений переплелся с реальностью самым причудливым образом. Какой из этих миров истинный? А какой есть его отражение? Мир, который я ощущаю своими пятью чувствами и несовершенным человеческим умом, или мир Души – моего бессмертного, таинственного и всезнающего, но невидимого аспекта. Может ли Душа через сны показывать мне то, что я сам не могу разглядеть? Что это за призрачный Лабиринт с подземельем я видел во сне? И что означает проснувшийся огненный дракон? В конце концов, я решил, что в любом случае моя жизнь стала интересней. Впереди три месяца каникул, и, возможно, что-то прояснится, надо только подождать.

Почувствовав голод, я спустился на первый этаж и пошел на кухню, где выпил кружку молока с куском пирога. Подумав, сделал себе еще бутерброд с сыром, налил холодного чая и отправился в свою комнату на чердаке, удивляясь своей неожиданной прожорливости. Обычно я ем мало, а в последние дни аппетит совсем пропал. Мать даже шутила, не питаюсь ли я солнечным светом, не решил ли я присоединиться к солнцеедам. С месяц назад я прочел в какой-то газете небольшую заметку об этих самых солнцеедах, но решил, что это вранье, быть такого не может. Что мы, в растения, что ли эволюционируем? Хотя было бы неплохо питаться одним светом, сколько бы времени высвободилось! Не нужно было бы ни фабрик, ни огородов, ни магазинов. Но с другой стороны, не было бы ни шоколада, ни сгущенки, ни тортов, ни маминых пирогов. Смог бы я отказаться от всякой вкуснятины? Сложный выбор, решил я, вздохнув.

Выключив свет и отодвинув занавеску, я открыл оконную раму и посмотрел на огромный диск Луны, висевший над кромкой леса. Сегодня Луна приняла облик сердитой старухи, взирающей на меня с небес. Иногда она походила на лицо женщины или молодой девушки, а иногда, как я ни прищуривался, не видел на лунном диске ничего, кроме пятен тени. Окно выходило на наш огород, за которым находилась большая поляна. Днем на ней, привязанная к колышку, паслась наша коза Машка. За поляной начинался малинник, а за ним сосновый лес. Но сейчас я не узнавал знакомого пейзажа, залитые лунным светом, сосны и кусты казались серебристо-голубыми. Пахло сосновой смолой, травой и еще чем-то неуловимым. Пару раз ухнула сова, добавив мистики к волшебному виду, открывающемуся из окна. Наконец оторвавшись от созерцания ночной природы, я лег спать, оставив окно открытым.

Утром я проснулся рано, в начале восьмого. Внизу было тихо. Сегодня вторник. Отец уехал на службу вчера утром, а матери в поликлинику к двенадцати, соображал я. Под ложечкой засосало. Жутко хотелось есть, будто я и не ужинал посреди ночи. Умывшись, я поспешил на кухню, в надежде чем-нибудь поживиться.

Мать уже не спала. Она пила кофе и читала журнал 'Чудеса и приключения'. Я хихикнул про себя, название журнала можно было взять заголовком к описанию моей жизни в течение последних нескольких дней. Пока мать жарила мне яичницу с колбасой, я успел разогреть в микроволновке и съесть последний кусок пирога. Вывалив всю сковородку на тарелку и отрезав большой ломоть хлеба, я начал с аппетитом уплетать завтрак.

– Что, вчера поздно пришел с тренировки и не стал ужинать? – Спросила мать. Я чуть не поперхнулся и пробормотал сквозь зубы, что не было аппетита. С последними событиями, я совсем забыл, что сегодня в пять вечера у меня тренировка в Доме Культуры, который между собой мы с ребятами называли просто – клуб.

– Зато сегодня у тебя аппетит, какой и должен быть у мальчишки твоего возраста, – заметила мать. Насытившись, я решил посмотреть по телевизору спортивную передачу и вернулся на свой чердак, захватив кружку чая и пачку печенья. Мать как-то странно на меня посмотрела, но ничего не сказала.

После обеда я засел в Интернете, решив пополнить свой багаж знаний. Скачал пару статей, в которых авторы рассуждали о природе сновидений. Но все было не то, так как писали их люди, которым видимо ни разу не снились сны, подобные моим. Все их домыслы о призрачной природе снов сводились к телесным рефлексиям. Сны как реакция мозга на еще не проявленную болезнь, сны как реакция мозга на дневные эмоции, сны как переваривание мозгом информации, полученной днем… Частично, все это было так, но данный уровень сновидений был низшим, тесно связанным с материальным миром. А меня интересовало нечто другое, меня интересовали полеты души, когда мозг, перелопатив информацию и послав сигнал в подсознание о неполадках организма, с чувством выполненного долга, засыпал, давая простор действиям моему высшему аспекту. Меня заинтересовали форумы на тему осознанных сновидений, это было уже 'горячее'. Но сны, описанные 'соннонавтами' были слишком фрагментарны, обрывочны и приземлены: гуляние по комнате рядом со спящим телом, полеты в квартиры к знакомым или выглядывание на улицу сквозь стены, но никаких описаний проходов через порталы и путешествий в параллельные миры.

Самое интересное, что мне удалось выудить, это лекции профессора Рудольфа Штайнера о сновидениях. Он считал, что цепь наших перерождений неразрывна, и наши прошлые жизни тянутся за нами в виде 'шлейфа'. И поэтому во время сна можно 'оглянуться назад', то есть просмотреть свои инкарнации, вернувшись во времени в прошлое. Увидеть свои забытые жизни, вновь ощутить себя живущим сотни, а может и тысячи лет назад! Это уже смахивало на машину времени. Выходит, моя душа может свободно путешествовать во времени, пусть даже только во сне! Это мысль меня заинтересовала, и я решил позже поразмышлять над ней. Но если можно оглянуться назад, значит можно заглянуть и вперед, в будущее. Например, это мог делать Мишель Нострадамус, описавший в своих катренах будущее до третьего тысячелетия включительно. Зазвенел будильник, который я поставил на начало пятого, чтобы не опоздать на тренировку. Выключив ноутбук, я выпил стакан чая с бутербродом, объедаться перед занятиями не стоило, и отправился на секцию.

После разминки Марк показал нам новый элемент борьбы, и мы стали его отрабатывать в спаррингах. Как я ни пытался сосредоточиться на борьбе, мои сны непроизвольно вторгались в мысли, отвлекая от занятий. В конце концов, Марк заметил мою рассеянность и в перерыве спросил, в чем дело. Я кратко рассказал ему о рыбалке, появившейся из озера шаровой молнии и о своем сне, в котором внутри такой же шаровой молнии я увидел спящего дракончика.

– И что было дальше с дракончиком? – заинтересовались, окружившие нас с Марком ребята. Они с интересом слушали мой рассказ.

– Дракончик проснулся, молния лопнула, а он улетел. На этом сон закончился, – ответил я. Марк внимательно посмотрел на меня, подумал и сказал: 'Наверное, твой дракон просыпается!'.

– Какой дракон? – возбужденно загомонили ребята.

– Что за дракон? Драконов не бывает, это сказки! Поясните!

– Тише, тише, успокойтесь – сказал Марк.

– Придется вам рассказать о драконе, который в восточных учениях называется Кундалини. Усаживайтесь удобнее и слушайте.

Мы не заставили себя долго упрашивать, расселись на матах полукругом напротив Марка и затаили дыхание.

Я не увлекался эзотерической литературой, впрочем, мистической также. И без мистики в мире было много интересного: компьютеры и компьютерные игры, музыка, спорт, прогулки по лесу, рыбалка, мотоциклы. Всего и не перечислишь. Поэтому термины, которыми 'нагрузил' нас Маркел были мне незнакомы: чакры, анахата, трансмутация, кундалини… со всем этим предстояло разбираться. Я вздохнул, в последнее время мне и так приходилось перелопачивать много информации, выискивая интересующие меня факты. Я чувствовал, как вся эта информация заполняет этажи моей памяти, утрамбовываясь в монолитные кирпичи. Утешало только то, что наш мозг загружен всего на каких-то пять процентов, так что в его кладовых места было достаточно даже для того, чтобы загрузить туда Большой Энциклопедический Словарь.

Глава 2. Учитель и Ученик

Часть 1. Инкубус из пепла

Марк начал свой рассказ со средневековья. Оказывается, уже в то время существовали ученые, которые назывались алхимиками. Позже, избавившись от всякой мистики, они превратились в современных химиков. Так вот, эти сами средневековые алхимики знали то, чего наши химики, выбросив старые знания как лженаучные, не знают, по крайней мере, в школе нам об этом ничего не рассказывали.

А знали они следующее: все растения и минералы кроме своей видимой части имеет еще и невидимую надстройку. Марк рассказал, что алхимик Джеймс Гаффарель, живший в семнадцатом веке, писал в своих трудах об астрально-световых телах, окружающих растения. Он описывал опыты 'Польского врача из Кракова', ныне известного под именем Парацельса, и называл их 'искусством делать Невидимое – видимым для глаза'. Парацельс сжигал растение и высыпал пепел от него в склянку. У него в лаборатории были собраны склянки почти со всеми известными ему растениями. Взяв, например, склянку с пеплом от розы, Парацельс нагревал ее на пламени свечи и затем встряхивал. Облачко пепла принимало вид розы, затем роза распадалась, но при каждом встряхивании появлялась вновь.

– Эти невидимые 'тела' были вновь открыты в прошлом веке и получили название Аур, – пояснил Марк.

– Подобный опыт, но уже на современном оборудовании в 1985 году повторил сотрудник Института физико-технических проблем АН СССР Петр Горяев. Лазерным лучом он считывал информацию с пустого пространства, где до этого стояла пробирка с веществом, так – будто бы она все еще там находилась. Свою теорию Горяев назвал Теорией Волновой Генетики. С помощью лазера Горяев накладывал информацию с одного объекта на другой. Так, облучив клубень картофеля излучением, снятым с мыши, он вырастил из него куст с мохнатым картофелем. Интересно, что фантом убранного объекта стоит на месте сорок дней. С этим, видимо, связан обычай поминать умерших людей на сороковой день, когда они окончательно покидают наш мир.

Я слушал Марка, а в голове моей роем кружились мысли. В далекие времена на земле существовали развитые цивилизации, такие как Шумер, Вавилон, Египет – думал я. А что если все те фантастические существа, описанные в мифах, и с которыми древние герои постоянно сражались, такие как Кентавры, Грифоны, Ехидны, существовали на самом деле? Что, если Тезей сражался с Минотавром в реальной жизни? Кто знает, какие технологии были доступны древним? В индийском эпосе, например, сохранились не только сведения о летающих машинах – виманах, но и их чертежи. В моем возбужденном воображении возник образ грифона, догоняющего человека и разрывающего его своим огромным клювом на части. А кентавр? Лошади-то питаются травой, а он чем? Тут же возникла картинка: кентавр, рвущий руками траву и запихивающий ее себе в рот. Нда! В картинке сквозил явный диссонанс. Не вяжется! Вот кентавр, жарящий на вертеле кабана и с наслаждением рвущий зубами горячее мясо, это да, это реальнее. Мне стало не по себе, не хотел бы я жить в мире подобных химер.

– Глеб, о чем ты мечтаешь? – спросил Марк.

– Не отвлекайся!

Я отбросил свои мысли прочь и снова стал слушать.

– Наследственная информация передается не только через ДНК, но и через энергетические поля окружающие молекулы ДНК. Эти поля имеют волновую природу и являются матрицами, в которые заложена вся информация об объекте и развертывание ее во времени, – рассказывал Марк.

– То есть все объекты имеют на тонком плане голографический план-матрицу, называемый волновым геномом, по которому реализуется живой биологический объект, будь то человек, животное или растение. К этой же группе относятся и кристаллы. В каждой группе развертывание информации во времени происходит с различной скоростью, поэтому баобаб живет тысячи лет, кристаллы, например, алмазы – миллионы лет, человек, в среднем, восемьдесят, овощи вызревают за несколько месяцев, а какой-нибудь мотылек живет всего несколько дней.

Но тогда можно предположить, что и более крупные объекты, будь, то солнечная система или галактика, также реализуются по божественному плану, существующему на тонком уровне. Этот план представляет собой голографическое изображение данного объекта, в котором записана вся информация о нем и ее развертывание во времени на материальном плане, ее материализация.

– Ну, а теперь рассмотрим непосредственно энергетическую систему человека – продолжил Маркел.

– В ауре, пронизывающей материальное тело, имеются энергетические центры в виде семи 'колес' – вихрей энергии, расположенных вдоль позвоночника, их называют чакрами, что в переводе с санскрита и означает 'колеса'. Верхняя, седьмая чакра, находится на лбу. В зависимости от частоты вибраций чакры различаются по цвету: от красного до фиолетового, поэтому их еще называют дорогой Ра – Ра-дугой. Нижняя чакра, которая находится у основания позвоночника, на копчике, является аккумулятором. В ней хранится импульс энергии, которым каждый человек обладает с рождения. Ее символически изображают в виде свернувшегося в кольцо дракона или змея Кундалини. Цель жизни человека на Земле – поднять энергию Кундалини по позвоночному столбу до самой макушки, активируя при этом все свои энергетические центры. Символом Кундалини является Урей, который в виде готовой к броску кобры, красуется на головных уборах фараонов. Урей символизирует защиту и способность фараона использовать свои развитые психические возможности, в отличие от простых смертных.

– Сердечную чакру, среднюю, эзотерики называют – Анахатой и считают ее центральным духовным органом человека. Она похожа на лотос, имеющий двенадцать лепестков-вихрей. Анахата управляет остальными Чакрами. Она концентрирует в себе духовную и психическую энергию человека, а также является многоуровневым 'порталом' между планами мироздания, космическим органом, который объединяет весь Веер Миров: его различные 'этажи' – в единое целое. В человеке Сердце соединяет два мира – духовный и материальный. Сердце, это орган, где невидимая Душа соединяется с материальным центром.

– Что-то вроде розетки, – подумалось мне, – это как подключение компьютера к сети. Выключи компьютер, и он 'уснет'. Так и с человеком, ночью Душа отключает тело, а сама отправляется в путешествие по невидимым мирам.

Мои мысли понеслись как табун ошалелых мустангов, который был остановлен обращением ко мне Марка:

– Глеб, где ты витаешь!

Укоризненно посмотрев на меня, он продолжил:

– Открытие сердечной чакры является важным этапом в духовном восхождении человека. Она служит 'мостом' перехода от его животной природы к божественной. Анахата, излучает изумрудное сияние и находится в центре Лестницы света – Ра-Дуги, являющейся путем, который должен пройти человек в своих земных воплощениях, чтобы навсегда покинуть мир материи. Являясь центром цветового спектра, она как 'Изумрудная стена', разделяет и уравновешивает мир материи и мир духа. По этой же радужной лестнице в тело человека спускается Дух, так как Человек и Дух всегда идут навстречу друг другу.

Я посмотрел на левую сторону груди.

– Какой же это портал, как им пользоваться? – в недоумении соображал я. Я вспомнил, что порой во сне оказывался в совершенно фантастичных мирах, которых в реальности не было.

– Может быть, портал открывается только в сновидениях, и душа улетает через него в параллельные миры? А я вижу ее путешествия как будто это мои сны. Ну, сон, он и есть сон, проснулся, и нет ничего? Вот если бы, в самом деле, найти проход, через который я мог бы попадать в иные миры или в прошлое, там, где есть рыцари, замки и принцессы. Вот это было бы интересно! – размечтался я.

– А от снов, какой мне практический прок?

– Нижняя часть спектра, – продолжал рассказывать Марк – от красного до желтого цвета, имеет огненную мужскую природу – солнечную или Ян. Красный это – огонь, страсть, гнев, сила, вдохновение. Оранжевый – власть, контроль, любознательность.

Желтый цвет – творческие способности, интеллект, противодействие, самостоятельность. Верхняя часть спектра – соответствует женской лунной природе, энергии Инь. Голубой цвет – религиозность, любовь, сострадание, грусть. Индиго – мистицизм, паранормальные способности, проникновение в скрытые глубины мироздания. Фиолетовый цвет – духовность, ясность мышления, внутренняя сила, трансцендентность, мастерство.

– Так идентифицировали ступени Лестницы Света друиды, жрецы, жившие когда-то в Британии, – пояснил Маркел.

– Зеленый цвет – равновесие, разделение, исцеление, тайные знания, хрустальная линза, трансформирующая животное эгоистичное начало, когда человек находится в состоянии постоянного коллапсирования – 'все до сэбе', в духовное совершенство, когда человек начинает излучать свет, превращаясь из 'черной дыры' в минисолнце. На Лестнице восхождения к Духу ступеней – бесчисленное множество. Каждая ступень представляет собой Октаву, состоящую из семи цветов, семи вибрационных планов. Человек пока стоит на низшей ее ступени.

– Следование по Пути Духа подразумевает трансмутацию, изменения своей природы, поднятие вибраций материального тела для вхождения в круговой поток сознательной энергии, называемого Уроборус, который в древних манускриптах изображается, как змея, кусающая свой хвост.

– Чтобы пропустить через себя высокочастотную энергию – нужно сжечь 'предохранитель', это разрыв над макушкой головы на пути энергии, идущей из тонкого мира. Он не дает энергиям высших сфер проходить через канал в материальном теле человека, потому что для неподготовленного тела это будет катастрофой. Оно попросту разрушится, 'сгорит'. Когда человек активирует все свои чакры, он сможет управлять своей психической энергией. Тогда ему не нужно будет оружие, так как оружием станет он сам.

– На сегодня все! – закончил Марк. Видимо он заметил, как я зеваю, старательно прикрывая ладошкой рот.

– Но мы еще вернемся к данному вопросу, а пока по домам.

Вернувшись домой, я буквально опустошил холодильник.

– Этак я скоро превращусь в Вини-Пуха – думал я, допивая второй стакан горячего какао и доедая очередной бутерброд.

– То ли молния прожгла в моем желудке 'черную дыру', в которой без остатка исчезает еда. То ли это проснувшийся дракон поглощает пищу в непривычных для меня количествах, оголодал видимо после долгой спячки? – хихикнул я про себя.

Вечером, лежа на диване, я прислушивался к своим ощущениям. Не изменилось ли что во мне? Но нет, все было, как всегда. Похоже, мой дракон совсем и не думал просыпаться в реальности. Разочарованный и уставший после занятий я уснул.

В эту ночь мне приснилось, что я стою на своем излюбленном месте на вершине утеса около каменной Химеры. Огромный диск Луны висел напротив меня на той стороне ущелья. Он походил на раскаленный багровый глаз демона, равнодушно взирающий с небес на покрытую мраком землю. Рядом что-то зашевелилось. Я повернул голову, и сердце мое замерло от ужаса. Каменная Химера ожила и тяжело поднималась на приземистых мощных лапах. Ее глаза без зрачков горели синим пламенем, короткий рог на лбу сверкал холодным металлическим блеском, а тело топорщилось каменной чешуей. Встав на лапы, она встряхнулась словно большая собака. По ней пошли трещины, и куски каменной шкуры стали отваливаться, словно она сбрасывала ставшей ненужной старую оболочку. Зачарованный я смотрел, как из каменного чудовища рождается новая Химера, превращаясь в пепельно-серое короткошерстное существо с мордой то ли собаки, то ли дракона.

Это было странное существо, обладающее когтистыми львиными лапами и слюдянисто поблескивающими крыльями, плотно прижатыми к бокам. Преобразившись и даже не взглянув в мою сторону, Химера развернула мощные крылья, покрытые не перьями, а чешуей, переливающейся темным изумрудным блеском. Присев на задние лапы, она прыгнула с утеса и полетела по направлению к лунному диску. Оцепенев, я смотрел, как то, что казалось Луной, приблизилось ко мне и превратилось в раскаленное жерло вулкана. В него: то ли влетала, то ли падала Химера, и багровые отблески пламени играли на ее шкуре. Вот она ярко вспыхнула и осыпалась серебристым облачком пепла. Я стоял на краю утеса, а с неба бесшумно падали хлопья пепла, похожие на крупные снежинки. Его становилось все больше. Я уже перестал что-либо различать в этом пеплопаде, а он все шел и шел.

Химера-Семаргл – сон Глеба

Я проснулся в поту и с лихорадочно бьющимся сердцем.

– Ну и сны мне стали сниться, кошмары какие-то! То огненные драконы, то летающие собаки! – Думал я, сидя на диване. Реальные события отражались в сновидениях, словно в кривом зеркале, обретая свою, непонятную и пугающую меня, жизнь.

– Слишком много новых впечатлений в последнее время обрушилось на мою бедную голову, вот мозг и глючит в стремлении их переварить. Да еще и наелся на ночь как удав – уныло думал я, вставая, чтобы спуститься на кухню. Выпив там стакан холодной воды, я успокоился, вернулся в комнату и вскоре крепко уснул, на этот раз без сновидений.

Глава 2. Учитель и Ученик

Часть 2. На путь воина

В среду отец сказал, что с пятницы он в отпуске, ему нашли замену. И отдыхать он будет два с половиной месяца, отпуск дали сразу за два года. Отец был инженером-электронщиком, и обслуживал сложное оборудование на военной радиолокационной станции. В прошлом году его не отпустили, так как на станции велись ремонтные работы, и было необходимо присутствие отца.

– А так как у матери отпуск начинается позже, то и в Аркаим мы поедем ориентировочно через два месяца, всей семьей. Поездка займет четыре дня: день туда, два дня на месте и день на обратную дрогу. Успеем съездить до конца моего отпуска! – Объявил отец. Я прикинул, что это будет начало августа.

– А пока мы с вами будем ходить в лес, на рыбалку, и помогать матери в огороде, – сказал он, обращаясь к нам с Ярославом. Ярослав воспринял его слова без энтузиазма. В последнее время он серьезно увлекся музыкой. Ярослав в этом году окончил музыкальную школу, хорошо играл на гитаре и саксофоне. В следующем году он заканчивал одиннадцатый класс и серьезно подумывал поступить в консерваторию, инженерная и военная деятельность его не привлекала. В то время, как я хотел стать кадровым военным. Он и еще трое ребят даже объединились в ансамбль, и с увлечением тренировались в ДК, когда была свободна ударная установка с большим барабаном и медными тарелками. А я был рад проводить больше времени с отцом. К тому же я надеялся, что мы чаще будем ездить с ним на стрельбища. Отец с двенадцати лет учил меня стрелять. Сначала с мелкокалиберной винтовки, потом с охотничьего ружья и арбалета. А последние полгода я иногда ездил к нему в часть, где учился в тире стрелять из пистолета, винтовки и даже из автомата. Не знаю уж, как отцу это удалось, но мне разрешили посещать тир в его присутствии. А в лесу, возле охотничьей избушки, где мы иногда ночевали, отец поставил стенд, и я учился метать ножи. У меня это неплохо получалось. Я чувствовал, что за весну возмужал не только внешне, но и физически, стал выносливее и сильнее. Занятия спортом не прошли зря. – Жаль, что до сентября не будет занятий по боевым искусствам! – с сожалением подумал я. Маркел объявил на прошлой тренировке, что последнее занятие состоится завтра, и до начала нового учебного года мы свободны.

– Видимо, у него есть свои личные дела, – с грустью заключил я.

– Ну, ничего, буду заниматься самостоятельно!

Переделав за несколько дней домашние дела, отец предложил нам с Ярославом отправиться на полтора месяца в лес, пожить в охотничьей избушке, порыбачить и поохотиться. Ярослав отказался, а я с радостью согласился. Отец сказал, что в понедельник, рано утром мы выезжаем, и чтобы я собрал вещи. Я с энтузиазмом начал паковать рюкзак.

Отец поднял меня в пять утра, когда мать с братом еще спали. Мы, стараясь не шуметь, позавтракали, погрузились в отцовский Уазик и поехали. Хорошо, что мы выехали по холодку, день обещал быть жарким, на небе не было ни облачка. Время в дороге бежало незаметно. Я с наслаждением вдыхал лесные запахи, наблюдая, как просыпается лес. Дорога постепенно превратилась в еле заметную заросшую травой колею, ездили по ней редко. Наконец пересекли небольшой ручей, значит, до избушки остались считанные метры. Когда подъехали, отец начал выгружать из машины снаряжение, а я вынимал свой рюкзак, стоя спиной к избе. Вдруг по спине пробежал холодок. Резко выпрямившись, я оглянулся. На крыльце избушки стоял Маркел.

Я удивленно посмотрел на отца, но тот, как ни в чем не бывало, подхватил резиновую лодку и понес ее к дому. Маркел, спустившись с крыльца, поздоровался с нами и стал помогать носить снаряжение в домик. Я озадаченно молчал, решив подождать с вопросами. Отец ничего не говорил о Маркеле, и я думал, что мы с ним, как обычно будем рыбачить и охотиться на рябчиков вдвоем. Иногда, правда, к нам присоединялся Ярослав, а матери с ее работой было не до поездок на природу. Но судя по поведению отца, присутствие Марка его не удивило. Значит, они договорились о совместном отдыхе заранее, но почему отец мне ничего не сказал? Отдых начинался необычно. После того как вещи были перенесены в избушку, Марк сообщил, что чайник вскипел и можно пить чай. Мы с отцом пошли на улицу, чтобы вымыть руки из умывальника, прибитого к старой березе. Намыливая руки, отец обронил, что Марк будет отдыхать вместе с нами, ничего не объяснив. Я опять промолчав, решив, что со временем ситуация прояснится. В общем-то, я был рад присутствию Марка, тайно надеясь, что смогу продолжить тренироваться здесь с его помощью. Когда мы пили чай на маленькой кухоньке, я исподтишка наблюдал за отцом и своим тренером. Я знал, что они были знакомы, тем более, что Марк время от времени проводил собрания, на которых присутствовали и наши родители. Но Марк никогда не приходил к нам в гости, и я не видел, чтобы у них с отцом когда-либо были общие дела. Я считал, что их знакомство было поверхностным, у каждого человека наберется несколько знакомых, с которыми он здоровается, интересуется как дела, но близкие друзья – это другое дело. Сейчас же по каким-то мельчайшим деталям, по тому, как они общались, я вдруг понял, что они друг друга знают хорошо. И даже очень хорошо. Мало того, они друг друга знают давно. Мне становилось все любопытнее.

Марк потянулся за бутербродом. Мой взгляд упал на его часы, черно-серый браслет с бронзово-золотистым узором красиво смотрелся на загорелом запястье. Точно такие же часы были у отца. До этого мгновения я не придавал этому никакого значения, мало ли у кого имеются одинаковые наручные часы, но сейчас данный факт заставил меня насторожиться и задуматься. Часы были не совсем обычные, более того, я больше ни у кого таких часов не видел, и в продаже тоже. У часов был черный квадратный циферблат без ободка, на котором ярко-зеленым высвечивались крупные цифры, показывающие время суток, а с каждой стороны в виде трех зубчиков выступали кнопки из желтого металла. С помощью кнопок с правой стороны можно было выставлять время и будильник. Если нажать среднюю кнопку с левой стороны, то цифры пропадали, а циферблат приобретал вид компаса с указанием сторон света, на котором желтая электронная стрелка острием указывала на север. Остальные две кнопки ничего не переключали, отец сказал, что они сделаны для симметрии. Часы были пылеводонепроницаемые и анти ударные. Мне строго запрещалось их трогать, да это было и невозможно, так как отец снимал их очень редко, порой мне казалось, что он и спал в них. Когда я однажды рассматривал часы, выпросив их у отца, то обнаружил, что браслет и циферблат представляют собой единое целое, как будто это одна литая деталь. Черный браслет из материала похожего на пластик был сделан заподлицо с циферблатом и такой же ширины. Верхняя часть браслета была выполнена в виде двух рядов квадратных кнопок с фасками. Они были двух видов: черные и серые, и чередовались в шахматном порядке. На черных 'кнопках' были нанесены сверкающие красной бронзой значки, похожие на иероглифы. Пепельно-серые 'кнопки' были украшены значками, 'нарисованными' тонкими золотыми штрихами, они были больше похожи на усложненные руны, чем на иероглифы. В темноте все значки мягко светились. Толщина браслета с циферблатом составляла миллиметров восемь. Я не обнаружил на часах никаких швов или крышки для замены батарейки, словно они были разовой штамповкой. Когда я об этом спросил отца, он ответил, что часы подзаряжаются от солнца и не нуждаются в батарейках.

Я отставил пустую кружку. Марк с отцом обсуждали предстоящую рыбалку и не обращали на меня внимания. Они сидели рядом, и я обратил внимание, что они похожи как дальние родственники: у обоих был характерный заостренный подбородок и узкое слегка вытянутое лицо, светлые волосы и серые миндалевидные глаза. Из-за разницы в возрасте их сходство сразу не бросалась в глаза, отец был лет на пятнадцать старше. К тому же Марк носил аккуратную стрижку с длинным чубом, падающим на лоб, а отец – короткий ежик.

– Надо будет спросить у Марка, кто его родители и где он воспитывался. Вдруг тоже в детском доме?

Утром, после раннего завтрака, отец сказал, что они с Маркелом решили заняться моей тренировкой вплотную. Отец будет обучать меня в основном обращению со стрелковым оружием, а Марк – борьбой, владению мечом и прочими экзотическими видами вооружения. Также я должен буду бегать, плавать и учиться лазать по деревьям и скалам.

– Не слишком ли много всего я должен изучить и освоить за полтора месяца! – ошалело думал я, удивленный, и это еще мягко сказано, перспективой, развернутой передо мной отцом.

– Да и где здесь скалы, на которых я должен осваивать азы альпинизма? – я спросил его об этом. Отец несколько секунд внимательно смотрел на меня, затем выдал новость, которая меня сразила окончательно. Я был в полной растерянности. Отец, как само собой разумеющееся, объявил мне, что надолго мы здесь не задержимся, сегодня вечером порыбачим, сварим уху, а завтра по холодку двинемся дальше. Идти придется пешком целый день в хорошем ритме, так что мне нужно хорошо отдохнуть.

– И куда мы пойдем? – оторопело спросил я.

– В хижину Марка, о ней никто не знает, и ты никому не должен о ней говорить, даже брату, никогда не упоминать в разговоре со мной или Марком на людях. Когда мы вернемся домой, просто забудь о ней! Запомни это! Там есть и скала, и озеро, и необходимое вооружение и снаряжение. Я потрясенно молчал. Выходит наша экспедиция изначально планировалась специально для моего обучения, а не для отпускного отдыха. Только меня забыли почему-то поставить в известность о ее цели.

Если уж говорить прямо, меня обманули, заманив сюда отдыхом с рыбалкой и охотой, а теперь поставили перед фактом. Ну и дела! Что-то в последнее время в моей жизни стало появляться много загадок. Я, конечно, не расстроился, наоборот, был рад потратить полтора месяца на интенсивную тренировку под руководством отца и Марка, но к чему такая таинственность?

Утром, сложив в рюкзаки только необходимую одежду, мы выступили в поход. Погода выдалась пасмурная, один раз даже взбрызнул дождик, так что идти было не жарко. Шли быстро и практически без отдыха. За весь день остановились всего два раза у попавшихся на пути ручьев. Попив воды, съев по бутерброду и отдохнув минут двадцать, продолжали путь. К вечеру я совсем выбился из сил. Марк подбодрил меня, сказав, что до заката мы доберемся до базы, там можно будет помыться и отдохнуть.

– Ого! Уже и 'до базы'! Не слишком ли громкое название для охотничьей избушки! – Вяло подумал я. От усталости я слегка отупел, и 'шевелить' мозгами не хотелось.

В лесу почти стемнело, когда мы, наконец, пришли. Последний километр пришлось идти с включенными налобными фонариками. Я с облегчением сбросил рюкзак, сел на пенек от спиленного дерева и снял туристические ботинки, ноги гудели. Строение, стоящее под кронами высоких сосен и в самом деле хижиной не являлось. Небольшое одноэтажное здание с ровными гладкими стенами, с плоской крышей. И стены, и крыша бетонного куба имели явно маскировочную окраску: они были сплошь покрыты коричневыми, темно-зелеными и бежевыми пятнами. Подобный камуфляж я видел в кино на разведчиках или спецназовцах. Здание имело одну входную дверь и на фасаде – три окна в виде узких, высоко расположенных бойниц, остальные стороны мне не были видны. Вокруг базы не было ни площадок, ни дорожек, ни столбов или опор, вообще ничего, только нетронутый рукой человека лес. Перед крыльцом желтело песчаное пятно, а дальше трава и кустарники. Бани тоже не просматривалось.

– Значит, мыться придется в озере, а уже почти стемнело! – Уныло констатировал я.

Внимательно осмотрев крышу, я не увидел никаких проводов и антенн.

– Так, а свечки здесь есть! Ну и база! – Уже раздраженно подумал я.

– Глеб! Идем внутрь, возьми свой рюкзак! – Окликнул меня отец, стоящий на крыльце вместе с Марком. Я поднял рюкзак и понуро поплелся к ним. Моя одежда вся пропиталась потом, спина чесалась.

– Сейчас бы в нашу баньку! – Грустно подумал я, поднимаясь по ступенькам, цоколь был высокий, около метра. Я не видел, чтобы Марк открывал дверь ключом, но когда он толкнул ее ладонью, она открылась. Через мгновенье за ней вспыхнул яркий свет.

За дверью проявился пустой коридор, на стенах которого светились матовые полусферы. Они красиво сочетались с темно-зелеными стенами.

– Откуда здесь электричество! – Только и смог я воскликнуть в изумлении.

– Это секретная военная база, – пояснил Марк, – поэтому о ней никто не должен знать! Я не мог не верить его словам, но что-то меня смущало. Зачем нужна в лесу база?

Слишком уж она была мала. С правой стороны коридора было три таких же узких окна, как и на фасаде, а с левой – три двери. Я заглянул в первую, там находился туалет с раковиной для мытья рук. Отец с Марком зашли в следующую дверь, которая оказалась небольшой кухней-столовой, сверкающей хромированной сталью и черно-белым пластиком. Мебель и кухонное оборудование было так удачно скомпоновано, что здесь даже поместился черный кожаный диван. Напротив него висел на стене большой плоский телевизор. Пока взрослые готовили бутерброды к чаю, я пошел ознакомиться со следующей комнатой. Это была спальня, оставленная очень лаконично, ничего лишнего, две узких тахты, письменный стол с ноутбуком, пара офисных кресел и три небольших встроенных шкафа для одежды. Стены и потолок были отделаны пластиком светло-серого цвета. После легкого ужина отец сказал, что сейчас мы спустимся в подвал, где есть душевая, и я смогу помыться. Я уже устал удивляться, да и разморило меня после горячего чая, поэтому без слов взял рюкзак и пошел следом за Марком. Дойдя до конца коридора, он что-то нажал на стене, и торцевая панель бесшумно отъехала в сторону. Перед нами оказалась небольшая площадка и ступени, ведущие вниз. Спустившись в подвал, я понял, что база, собственно, находится под землей, а помещения наверху так, для отвода глаз. Здесь были душевые, рассчитанные на десять человек, пятнадцать небольших индивидуальных спален, два тренировочных зала, оружейная, тир, столовая, кухня, приличная библиотека с книжными шкафами и пятью отдельными компьютеризированными кабинками. Думаю, что были и еще помещения, но это все, что мне показали. Входы в комнаты были замаскированы под обычные стеновые панели, и обнаружить их можно было только по сканеру на стене, к которому нужно было приложить палец, чтобы дверь открылась. Мои данные ввели в управляющий компьютер, и я теперь мог входить в свою спальню, которую мне отвели для проживания, в общие помещения и выходить из подвала. Помывшись под душем, я рухнул на тахту и сразу уснул.

Утром после пробежки втроем и завтрака из готовых замороженных блюд, которыми, как оказалось, были забиты полки холодильника, Маркел повел меня в оружейную, где выдал настоящий меч в ножнах, бамбуковую палку, винтовку с оптическим прицелом, пистолет с кобурой и нож в футляре из кожи.

– С этим мы будем работать! – Кратко пояснил он. Также я получил два комплекта одежды для улицы, два – для 'дома' и два для занятий в спортзале. Затем мы начали работу в спарринге. Мне было интересно посмотреть на их совместную тренировку, так как я впервые видел отца в паре со своим тренером. Я разминался, иногда поглядывая в их сторону, но потом увлекся и перестал обращать на них внимание. Наконец, устав, я остановился, вытер пот, стекающий со лба, и в буквальном смысле слова, остолбенел. Отец с Марком вели бой в полную силу. Удары и блоки следовали с такой скоростью, что я не успевал их отслеживать. Подобного я еще не видел. Оба двигались стремительно и, в то же время, плавно, словно танцуя смертельный танец. Это был бой мастеров высшего класса.

– Почему отец никогда не демонстрировал нам с братом свое уменье? – Подумал я.

– Может быть потому, что не было равных партнеров? Или он скрывал свои возможности?

Я уже не сомневался в том, что отец и Маркел давно знакомы, и в том, что они не первый раз тренируются в спарринге. Их что-то связывало, но что?

– Придет время, и я узнаю. Раз уж они стали открывать мне свои тайны, значит, постепенно откроют все. По крайней мере, я на это надеялся.

– Но почему мне ничего нельзя рассказывать даже Ярославу?

Закончив тренировку с отцом, Марк принялся за меня. Потекли однообразные дни: я бегал, плавал, стрелял, 'махал' мечом до тех пор, пока руки переставали меня слушаться. 'Бился' то с Марком, то с отцом, осваивая различные приемы. Развивая силу пальцев, подолгу висел на ветке полу засохшего дерева, растущего недалеко от базы. Вечером быстро мылся, ужинал и, измочаленный, валился на свою тахту, проваливаясь в темноту без сновидений до утра. Через неделю вдобавок ко всему, начались уроки скалолазания. Дней десять с утра я по два часа ползал как краб по скале, невысоко над землей, цепляясь пальцами за все выступы и трещины. Затем работали со страховкой и крючьями. Потом обед и тренировки с оружием. После плавания и небольшого отдыха, схватки с Марком или отцом. Вначале мне казалось, что я умру, не дожив до вечера. Но через две недели с удивлением обнаружил, что стал гораздо меньше уставать, и что занятия стали доставлять мне удовольствие, а мое тело обрело скорость и выносливость. Я втянулся. Теперь я ползал по скале без страховки, правда, Марк не разрешал еще забираться слишком высоко. Пальцы стали сильными, я мог подтягиваться без помощи ног. У меня было такое ощущение, что я все это уже умел, но забыл. А теперь тело легко вспоминает старые навыки. Это было странное ощущение.

Глава 2. Учитель и Ученик

Часть 3. Мой дракон просыпается

Месяц прошел незаметно, еще две недели тренировок и пора возвращаться домой. Я сидел на вершине скалы и смотрел как огромный огненный шар солнца медленно и неуклонно падает в темную гряду облаков, протянувшуюся вдоль горизонта. Тень от скалы накрыла здание базы и небольшое озеро внизу, в котором мы ловили рыбу, а здесь наверху еще было светло. Сегодня я первый раз поднялся до самого верха скалы без страховки. Скала была не такая высокая, как та, на которой 'сидела' моя Химера, но достаточной, чтобы разбиться насмерть, если упасть с нее. Из домика вышел отец и помахал мне рукой, приглашая на ужин. Рыбное меню мне порядком надоело, как и готовые замороженные блюда из холодильника. Один раз в неделю мы ходили на охоту, но много времени на нее тратить не могли, поэтому наши трофеи были скромные, куропатки и кролики не стремились попадаться нам на глаза. Я мечтал о том, как вернувшись, сделаю шашлык из свинины и наемся до отвала горячего сочного мяса. Я спустился к подножью и уже поднимался на крыльцо, когда последний луч солнца угас и сине-фиолетовый сумрак опустился на тихий лес.

На следующее утро Марк разбудил меня рано, тьма на улице только-только начинала сереть. Сделав зарядку и проведя пару схваток, мы с удовольствием поплавали в прохладной воде озера. Затем Марк предложил помедитировать и встретить солнце на вершине скалы. Забирались без страховки.

Сегодня я поднимался гораздо быстрее, чем вчера, как будто это стало для меня обычным делом, легко карабкаться по каменной стене, словно большой паук. Наверху, сев в позу лотоса, погрузились в медитативное состояние. Когда край неба стал наливаться светом, словно там медленно включалась огромная лампа, Маркел встал и сделал мне знак, чтобы и я поднялся. Удивленный, я встал на ноги.

– Смотри на восход, поймай момент, когда появится первый солнечный луч, будь внимателен! – Протянув руку к волнистой линии сопок на горизонте, велел тренер.

Я сосредоточился, чтобы не пропустить это краткое мгновение. Яркий свет веером брызнул из-за сопок, на секунду ослепив. В этот момент я получил резкий и чувствительный удар по копчику. В тот же миг что-то взорвалось внизу позвоночника, и его пронзила молниеносная боль, пройдя по нему снизу верх. Я оглох, а в голове вспыхнуло белое пламя, ослепив меня изнутри. Через несколько секунд зрение прояснилось, я обрел слух. Недоуменно обернулся к Маркелу, но спросить, почему он меня ударил, не успел.

– Посмотри вдаль! – Опередил он меня. У меня было такое ощущение, будто сквозь мой позвоночник протянули натянутую струну, которая слегка колебалась и дрожала, вызывая чувство щекотки. Мне жутко хотелось почесаться спиной о дерево, но деревья на скале не росли. Наконец, я перестал сосредотачиваться на своих внутренних ощущениях и посмотрел на восходящее солнце и на лес, расстилающийся до горизонта. Мир вокруг меня изменился. Я тряхнул головой:

– Что случилось с моим зрением! – Судорожно соображал я. Солнечный диск уже полностью показавшийся над горизонтом был непривычно темно-синим, точнее ярко-сизым. Лишь окантовка по его периметру сияла чистым белым светом. Я ясно видел вокруг него колеблющуюся призрачную корону, похожую на языки светящегося белого тумана. Небо, темно-синее в вышине, ближе к горизонту плавно менялось на светло-голубое с изумрудным оттенком. Зрение приобрело непривычную четкость и ясность, кажется, я мог рассмотреть все хвоинки на деревьях до самого горизонта. Но, главное мир стал потрясающе ярок, как будто до сих пор я смотрел на него сквозь туманную пелену, и вот теперь она исчезла. Все цвета многократно усилились, но их яркость не резала глаза, просто мир стал другим, словно я из сумрака вышел на освещенное солнцем место. В следующий момент я испытал еще одно потрясение: я видел по-другому! Луч моего зрения развернулся на все триста шестьдесят градусов, причем, как в горизонтальной плоскости, так и в вертикальной. Я видел все пространство одновременно, будто у меня появились глаза не только на затылке, но и на макушке.

Но с пространством и с перспективой было что-то не так, расстояние теперь не играло никакой роли. Мои глаза, моментально меняя фокусное расстояние, могли каким-то невыразимым образом, охватывая всю перспективу, одновременно рассматривать мельчайшие детали в окружении. Я стоял онемевший и потрясенный, не в силах осмыслить произошедшее изменение то ли с миром вокруг, то ли со мной.

– Это называется панорамным зрением! – Услышал я слова Марка, стоящего чуть позади меня, я о нем совсем забыл.

– Сейчас ты смотришь через свой 'третий' глаз, его еще называют Глазом Шивы, – пояснил Марк, но мне понятнее не стало.

– Обычно ты видишь бинокулярным зрением, с помощью глаз, которые являются органами физического плана, но существует и другое зрение. Сейчас ты смотришь глазами своего тонкого тела, которое окутывает тебя невидимой оболочкой. Мы называем его Душой. Ты смотришь глазами Души, которая невидима, потому что существует в многомерном пространстве, в то время как ты функционируешь только в мире трех измерений, – продолжал просвещать меня Марк.

– Как видишь, мир меняется в зависимости от того с какой 'точки' на него посмотреть. Сейчас ты смотришь на него из многомерного пространства.

Марк снова легонько ударил меня ребром ладони по копчику, и все вокруг приобрело знакомый вид: мир затуманился и потускнел, утреннее солнце освещало его своими бледно-желтыми лучами, а небо стало голубовато-белесым. Марк ткнул меня пальцем в середину лба:

– Переключатель зрением находится здесь, – ухмыльнувшись, сказал он, видимо вид у меня был ошарашенный, – научись им пользоваться!

У меня было к нему сто вопросов, но все они с такой скоростью метались в голове, что ни один из них я не мог ухватить за хвост. Поэтому я, как истукан, стоял и молчал. Надо было все это переварить, а потом уже задавать вопросы. Маркел похлопал меня по плечу:

– Потом поговорим, а сейчас пошли завтракать. Спустимся по откосу, так дольше, но сейчас ты не в том состоянии, чтобы заниматься скалолазанием. Он повернулся и побежал прочь от обрыва, пересек плоскую вершину и запрыгал точно горный баран вниз. Я последовал за ним. С той стороны откос, заваленный небольшими валунами, спускался полого, и главное было сохранять равновесие и не набирать большой скорости. Так, прыгая с валуна на валун, мы вскоре оказались у подножия и побежали, лавируя между кустами, к зданию базы. В животе урчало, и я сейчас был рад съесть даже рыбу, добавив к ней какое-нибудь замороженное блюдо, главное чтобы побольше. За завтраком, я молчал. Отец с Маркелом, не обращая на меня внимания, тихо о чем-то разговаривали, но я не слышал их, голова у меня была занята своими мыслями. Видимо они, понимая мое состояние, решили оставить на время в покое, чтобы я переварил новые впечатления.

День прошел, как обычно в тренировках, плавании и в стрельбе по мишеням. Раньше я в основном стрелял по неподвижным мишеням, а теперь отец заставлял стрелять по тарелкам и шарикам пинг-понга, которые он неутомимо швырял вверх и в стороны, до тех пор, пока винтовка не вываливалась у меня из рук. Вечером Марк с хитрой улыбкой подсунул мне детскую книжку большого формата с яркой обложкой. – На вот, взгляни!

Я открыл книгу и уставился на страницу, ее заполняли желто-коричневые кляксы разных размеров, нанесенные без всякой системы. Я вопросительно посмотрел на Марка. Он с интересом наблюдал за мной.

– Ничего не видишь?

– Кляксы! Желтые, коричневые, светлые и темные – ответил я.

– Кляксы! – Фыркнул он.

– А ты лучше, лучше смотри! Здесь не кляксы, а рисунок, причем объемный.

Я снова вперил взгляд в книгу, поворачивая ее под разными углами, то приближая к самому носу, то отдаляя.

– Это не поможет! – Наконец изрек Марк.

– Ты не книгу ворочай, а поменяй настройку своего зрения! Сделай усилие и переведи зрение в иную плоскость. И расслабься!

Я попытался, но кроме выпучивания глаз ничего не получалось. Я уже начал отчаиваться и вдруг, увидел! В какой-то момент скопище клякс выступило из плоскости страницы и превратилось в объемную картинку. На ней было изображено хлебное поле, девочка с венком из колосьев на переднем плане, а на заднем ветряная мельница.

– Вижу! – Только и сказал я в изумлении.

– Ну, что ж, тренируйся! Это похоже на открытие третьего глаза, хотя и не совсем то, точнее совсем не то. Но главное, ты должен уловить этот момент перехода зрения в другую плоскость. Это поможет тебе задействовать твой 'переключатель' во лбу, – сказал Марк. Я быстро уловил суть, и уже через каких-нибудь десять минут свободно менял свое восприятие страниц с вида клякс на объемную картинку. Потом попробовал увидеть мир панорамным зрением, но ничего не получалось. Марк, сидя в кресле, читал книгу, изредка бросая на меня быстрые взгляды. Видя мои потуги, он сказал:

– Ударив по копчику, я поднял Кундалини по позвоночнику, изменив вибрации всего организма. Когда ты сам научишься ее поднимать, чтобы соединяться со своей высшей ипостасью, тогда ты сможешь смотреть на мир своим 'многомерным' зрением. Ты быстро обучаешься, когда-нибудь это у тебя получится. Не унывай! – Улыбнулся он.

Марк еще два раза вводил меня в состояние измененного сознания, но потом сказал:

– Хватит! Дальше сам.

В ночь перед отъездом разразилась гроза. Утром лес был мокрым и чистым, солнце, отражаясь в каплях воды на траве, превращало их в сверкающие бриллианты. На этот раз переход до рыбацкой избушки показался мне гораздо короче и легче, сказалась усиленная тренировка. Переночевав в избе, мы с последними звездами погрузились в отцовский Уазик и поехали домой. Я соскучился по матери и брату, и был рад снова их увидеть. Попарившись в бане и съев три порции свиных отбивных, я отправился на свой чердак, который показался мне слегка ужавшимся в размерах. Я прислонился к косяку и сделал зарубку над головой, измерив свой рост, определил, что за последние три месяца вырос на четыре сантиметра. Это меня обрадовало. Затем я вытер пыль, навел порядок на столе, немного посидел в интернете и, почувствовав, что глаза слипаются, лег спать, предвкушая, что завтра отосплюсь. Но не тут-то было. Отец разбудил меня в пять утра на утреннюю пробежку.

– Не давай себе никаких послаблений! – Сказал он.

На следующий день, в понедельник у матери начинался отпуск. Мы решили выехать в Аркаим в пятницу утром. До отъезда нужно было вплотную заняться огородом, в котором обнаглевшие сорняки чувствовали себя слишком вольготно. А по вечерам я ходил в спортзал ДК, где Марк продолжил мое обучение.

Глава 2. Учитель и Ученик

Часть 4. Свисающий с небес

Теперь Марк решил научить меня как следует владеть палкой, поэтому я стал слегка смахивать на экзотического леопарда: пятна на моей 'шкуре' были всех оттенков синего и фиолетового. Кроме того, после активной части тренировки, Марк минут тридцать подковывал меня теоретически. Вот и сегодня, приняв душ, мы сели пить чай в крохотной комнатке, которая громко называлась Кабинетом тренера. Выпив два стакана чая, Марк задал неожиданный вопрос:

– Глеб, ты знаешь, где находится душа?

Перебрав все возможные варианты от пяток до печенки, я решил остановиться на сердце:

– Думаю, что в сердце. – Я вопросительно посмотрел на тренера. Он усмехнулся.

– Люди ассоциируют себя с телом, поэтому считают, что все, даже невидимая душа, может находиться только внутри него, как будто тело это что-то вроде сундука, куда все складируется. Но на самом деле все наоборот. Ты, конечно, ел сливы и абрикосы и знаешь, что внутри мякоти плода есть косточка. И что к дереву плоды крепятся на тонкой плодоножке. Так вот, человеческое тело это 'косточка', сердцевина того, что мы называем человеком. Наше тело как бы вложено в многослойную невидимую сферу и подвешено к небесам на тонкой нити света.

– Как это подвешено к небесам? Ведь вокруг нас ничего нет! И куда крепится нить света своим вторым концом? – Я представил, как толпа людей парит в небе подвешенная на веревочках вроде живых кукол и мне стало смешно.

– Слышал ли ты о викингах, об их воинственном боге Одине и о рунах? – Спросил Маркел. Я задумался. О викингах я знал мало, об их боге и того меньше, а о рунах только слышал, о чем я и сообщил Марку.

– Я затронул эту тему, потому что образ Одина и обретение им рун наиболее точно характеризует сущность человека, но выражено это иносказательно, в виде мифа. Вот смотри, это руны! – Марк открыл ящик стола, достал оттуда колоду, похожую на колоду карт и протянул мне. Я высыпал карты на стол и стал рассматривать странные картинки, нарисованные на них. А Марк продолжал:

Собственно нас интересуют не сами руны, а то как Один их обрел. Но раз ты о них ничего не знаешь, то я немного расскажу.

– Какая существует связь между рунами и человеком, подвешенным к небесам на луче света? – Мне стало интересно.

– Слово 'руна' в переводе со старого норвежского языка означает 'шепот бога' или 'поведанный секрет', – начал рассказывать Марк.

– Руны это древнейшие знаки письма вроде современного алфавита. С их помощью можно было не только писать, но и разговаривать с Богами, так как руны были не просто 'буквы', но и символы различных энергий, действующих в мире. Как египетские иероглифы и буквы еврейского алфавита руны имеют несколько значений, несколько информативных уровней понимания. Простые люди использовали их как буквы алфавита для записи, а шаманы как символы – для общения с высшими силами мироздания. Знание рун и их сочетаний открывало им доступ к иным уровням бытия и давало возможность узнавать о будущих событиях.

– В давние времена, когда у людей еще не было письменности, странствующий скандинавский шаман по имени Один решил обратиться к богам с просьбой дать людям средство для общения, как между собой, так и с богами. Для этого он принес себя в жертву: пригвожденный копьем, Один провисел на дереве девять дней, потеряв при этом один глаз. В результате испытанных страданий, он вошел, как сейчас говорят, в измененное состояние сознания. В результате озарения он 'увидел' руны, то есть получил информацию от Божественного Источника, наподобие того, как Моисей получил десять заповедей на горе Синай, а Мухаммед свою 'Книгу пророка'. То, что выходит за границы интеллекта, может быть получено только в результате личного опыта в мгновение озарения. Когда человеческое сознание достигает состояния божественного, тогда оно способно воспринять и понять новую информацию высшего порядка.

– Это трактовка мифа на примитивном земном уровне, – продолжил рассказывать Маркел, – но каждый миф имеет несколько информационных слоев. Человек считывает тот по глубине слой, до которого он 'созрел', который может понять и вместить в себя его сознание. Кстати, у мифического шамана был вполне земной прототип. Титул 'Один' в первом веке от Рождества Христова носил вождь племени по имени Сиг, обитавшем в районе современного города Азова на Каспийском море. То есть он был не только вождем племени, но и исполнял в нем обязанности шамана. Кстати, 'Один' переводится со скандинавского как 'Движение всепроникающего Духа'. В результате каких-то катаклизмов Один увел свое племя на юг Швеции, пройдя через всю Северную Европу, через территории, на которых сейчас расположены Россия, Польша, Германия, Дания. После смерти Один-Сиг был обожествлен под своим сакральным шаманским именем – Один. Если тебя заинтересовал данный факт, то обратись к изысканиям Тура Хейердала. Поездка на Азов и проведенные там археологические раскопки, это его последнее путешествие перед смертью. Ну что, не устал еще меня слушать? – Спросил Маркел.

– Нет, продолжай! – Мне хотелось скорее узнать, почему человек свисает с небес.

– Хорошо! Выпью только стакан чая, а то в горле пересохло.

Пока Маркел пил чай, я размышлял:

– Как-то незаметно Марк стал моим персональным учителем! Учит приемам борьбы, владению оружием, занимался со мной скалолазанием, а теперь еще и рассказывает о том, о чем я и представления не имел. Странно все это. Почему именно я? У нас в секции столько ребят занимается, а он выбрал меня. Может быть потому, что он знаком с моим отцом, к тому же они оба военные?

– Прямо совсем как Гуру и Ученик.

На гуру мой тренер не тянул.

– Молодой слишком, – подумал я, критически оглядывая Маркела. Высокий и худощавый, как мой отец, с прозрачно-серыми глазами, контрастно выделяющимися на загорелом до черноты лице, с волосами цвета выбеленного льна, всегда доброжелательный и улыбчивый, Маркел не походил на супермена. Но это только на первый взгляд, у того, кто сошелся бы с ним в поединке, ни одного шанса победить его не было.

Маркел Северцев – 'Ирбис'

– Ну, что ж, продолжим наш разговор! – Сказал Марк, отодвигая в сторону пустой стакан. Я приготовился слушать.

– Рассмотрим теперь другой, более глубинный слой мифа, несущий эзотерическую, то есть, скрытую, информацию о данном событии в контексте его космогонического значения. Что символизируют отдельные аспекты этого мифа? Один воспринимался древними скандинавами божеством, проходящим вместе с человеком земной путь и получающим вместе с ним опыт существования в материальном мире. Но где то пространство, в котором движется непосредственно сам Дух? Я уже говорил, что Один переводится, как движение всепроникающего Духа. При создании Вселенной она была разделена на две части: область Космического Огня – невидимый тонкий мир, и область Космического Льда – материальные миры. Дерево Иггдрасиль существует в обоих мирах, соединяя их между собой. Это и есть то пространство, в котором действует Дух. В мифе это обычное дерево, на котором висел шаман. Мировое дерево: Ясень или Иггдрасиль в северной мифологии называют 'Древом Жизни'. В переводе со старого норвежского языка Иггдрасиль означает 'Скакун, переносчик, моего Я', где 'Я' синоним 'Супер Эго', ведущего человека вместе с Духом по цепи перерождений сквозь время и пространство. Дерево Жизни есть средство переноса Духа между миром Духа и миром Материи, одновременно оно является и Древом Бытия Духа, проявляющегося как вовне, так и внутри Времени. Тебе понятно? – Спросил Марк. Я почесал затылок:

– Понятно, только нужно время, чтобы все эти сведения упорядочились у меня в голове. Марк засмеялся.

– Ну, поехали дальше. Еще немного о Дереве Жизни. Ты знаешь, что такое фрактал? – Спросил Маркел.

– Да, это усложнение структуры, генерирование ей бесконечного числа своих подобий, – ответил я.

– Фрактальность – одна из важных особенностей мира, обуславливающая возможность существования параллельных миров, – продолжил Марк.

– Одним из примеров фрактальности является крона дерева. Строение Космоса тоже похоже на ветвящееся дерево, простирающее свои побеги в разные измерения и планы. Игдрасиль является образом Космического Дерева Жизни, невидимой энергетической матрицей, символизирующей структуру Космоса. Корни дерева погружены в Хаос, а крона извлекает энергию из вечного царства Духа. Его ветки – это параллельные вселенные, листья – миры, которые рождаются, зреют и умирают.

– Наше 'Высшее Я' существует одновременно на разных уровнях мироздания – проявляясь от мира физического до мира огненного – мира бесплотных идей.

Воплощаясь во множестве сущностях, находящихся на разных временных отрезках с точки зрения человека, для Сверх-Эго все они существуют одновременно, так как прошлое, настоящее и будущее существует только в опыте человека. А Эго находится вне времени. Иногда во сне, посещая в духе иные миры, мы встречаемся с этими сущностями и, соединяясь с ними, смотрим их глазами. Являясь фрагментами одного 'Высшего Я', как разные грани одного 'кристалла', наши родственные энергии притягиваются друг к другу, как бы далеко они не находились. Чувствуя свою раздробленность, они стремятся слиться в одно целое существо. Так отдельные капли воды всегда стремятся слиться вместе. Наше настоящее есть суммарный результат прошлых жизней. Словно пчела, собирающая мед, человек собирает информацию о разных мирах и опытах своего существования в них. Информация – единственная ценность в мире. Намерение, воля и желание расширить сферу знания устремляют человечество вверх по спирали эволюции. Человек, наделенный свободой воли, принимая решения и действуя в соответствии с ними, создает узловые точки бифуркации и рисует свой лабиринт жизни в пространстве и времени. С помощью Намерения мы связываемся с Центром Силы, способным 'зарядить' личность своей энергией, наделить ее определенными качествами для достижения цели.

– Мы обычно считаем, что наше внутреннее Эго, наш разум находятся где-то внутри нас. Но на самом деле это наше физическое тело является сердцевиной, которую окружают все более утончающиеся оболочки энергии. Наше внутреннее 'Я' находится во внешнем слое энергетической оболочки, поэтому по отношению к физическому телу мы являемся 'вывернутыми наизнанку'! В физическом мире развитие направлено изнутри наружу, в то время как на тонком плане развитие направлено внутрь, к плотному миру, к человеку. Дух проникает в материю, а материя стремится утончиться, одухотвориться.

– Наше сознание способно расширять границы своего восприятия, включая в них духовные области и вступая с ними в контакт. Шаманы считали, что именно применение рун позволяет расширить эти границы. Руны – универсальный язык, с помощью которого можно общаться на различных уровнях мироздания. В них заложен потенциал развертывания трансцендентальности нашим сознанием, то есть включение в область познаваемого того, что ранее было скрыто. С помощью рун мы можем воспринимать 'скрытое' от наших физических глаз на различных планах бытия.

Рунные энергии на подсознательном и сознательном уровнях помогают нам лучше понять окружающий мир, и поэтому способствуют нашему индивидуальному развитию. Когда в человеческом мире появились руны, шаманы воспринимали их только как символы, с помощью которых можно познавать Неведомое. Но по мере развития общества, руны стали использоваться в качестве букв алфавита, они стали применяться для рунической письменности. Произошло слияние символов с алфавитом.

– Есть еще одно понятие, о котором я хочу рассказать – сказал Марк. Потерпи немного, я уже заканчиваю.

– Это – Монада. Монада – неделимая, неуничтожаемая, нематериальная, саморазвивающаяся, но бессознательная субстанция. Монада – бессмертный огонь, дарованный нам богом. Он освещает наше сознание, дает возможность индивидуализироваться. Монада – искра божественного пламени становится индивидуальностью, развиваясь в человеческом теле. Елена Рерих так охарактеризовала это понятие: 'Монада или джива, даже не может быть названа духом, ибо она есть луч, сама Абсолютность. Монада становится личным Эго, когда она воплощается. Монада не принадлежит этому миру или плану и может быть сравнима лишь с нерушимой звездой божественного Света и огня, низвергнутой на Землю'.

Монада как раз и есть та огненная нить, на которой человек 'подвешен к небесам'.

– Ну что ж, на этом и закончим – сказал Маркел, – пора по домам. Я возвращался домой затемно, было тихо, пахло ночными фиалками и мятой, мягкий свет фонарей, просачивающийся сквозь кроны деревьев, делал тротуар похожим на диковинную пятнистую змею, вытянувшуюся вдоль дороги. На главной улице поселка было людно: прогуливалась молодежь и семейные пары с детскими колясками, пожилые тоже вышли подышать свежим воздухом. Я свернул в темный переулок, мне не хотелось встретить кого-нибудь из знакомых. Я шел и размышлял над информацией, полученной сегодня от Маркела. Всматриваясь в звездное безлунное небо, я пытался рассмотреть в нем ту огненную нить, соединяющую меня со своей Высшей ипостасью и с тем Неведомым, которое мы называем Богом.

'Ледяная' спиралька на руке меня пока не беспокоила. А вот энергия Кундалини во время медитации и иногда перед засыпанием, вибрируя, пробивала позвоночник, взрываясь в голове вспышками белого пламени. Я чувствовал, что подняться выше по огненной нити, она не могла. У нее пока не хватало сил прожечь ту невидимую 'крышу', которая преграждала ей путь к моему 'Высшему Я'. Невидимая преграда, стоящая на пути энергии Кундалини, была фильтром, пропускающим через мое тело только те энергии, которые были для него безопасны. Благодаря рассказам Марка, я уже немного разбирался в чакрах, строении космоса и своей 'многослойности'. Я задумывался о том, что произойдет со мной, когда это случится. Изменюсь ли я внешне или внутренне, появятся ли у меня новые способности? Я жаждал, чтобы 'пробой' скорее произошел, но что я мог сделать, чтобы ускорить его? Только тренироваться, медитировать и ждать.

– Пора собирать рюкзак! – Подумал я, ложась спать. Послезавтра утром мы выезжаем в Аркаим.

Я проснулся. В комнате было темно. Обычно ее освещал лунный свет, но сегодня его не было, то ли тучи скрывали Луну, то ли новая Луна только еще нарождалась. Я сел и потянулся к будильнику, чтобы посмотреть время. Моя рука прошла сквозь него, словно будильник был всего лишь голографическим изображением. Я удивленно посмотрел на руки, и тут увидел бледно голубой луч света, выходящий из груди. Я удивился и встал, чтобы лучше рассмотреть его. Несмотря на темноту, я видел все отчетливо, будто днем, потому что воздух был заполнен мерцающими, на грани восприятия, белыми искрами. Мой взгляд упал на тахту. На тахте лежал я! Я лежал на спине, закинув одну руку за голову, и сладко посапывал. В полном потрясении я рассматривал свое тело. Наконец до меня дошло, что я вышел из него, как из футляра, и теперь мой нематериальный фантом парит, связанный с телом все той же серебристо-голубой 'нитью', которая проходит сквозь меня нематериального и исчезает в потолке.

– Ну, дела! Куда же ведет нить? – Подумал я. И словно в ответ на мои мысли, 'нить' вспыхнула и ярко засветилась. В тот же момент я почувствовал рывок и, пронизав крышу дома, оказался под звездным небом. Крыша и кроны деревьев стремительно удалялись. Земля превратилась в голубой шарик и исчезла, звезды тоже. Я неподвижно висел в темно-золотистой дымке и одновременно куда-то мчался с огромной скоростью.

Вдалеке появился свет, который приблизившись, превратился в тонкую серебристую паутинку, мерцающую перед моим лицом. Через мгновение я понял, что это не паутинка, а зеркало, хотя зеркалом в прямом смысле его нельзя было назвать, скорее уж это было окно в иное измерение. За ним угадывалось огромное пространство, черное и бездонное. В 'окне', отделенный от меня лишь невесомой мерцающей завесой, парил в позе Будды Ангел. Его тело, крылья, топорщащиеся за спиной, и что-то вроде хламиды, складками свисающей с колен, состояло из золотистой субстанции, которая словно расплавленное темное золото текла, переливалась и мерцала, сохраняя форму. Ангел поднял золотые веки и взглянул на меня бледными сапфирами глаз. В тот же момент я понял, что смотрю на свое отражение, но в этом странном зеркале я видел свою высшую ипостась, свое Сверх-Я. Наши сознания слились. Нестерпимо яркий свет окутал меня белым пламенем. Я был уже не я, а что-то большее и могучее. На мгновение я вспомнил все свои прошлые воплощения, не только на Земле, но и на другой планете. Там не было ночи, а лишь один бесконечный день, в котором два Солнца сменяли по очереди друг друга на жемчужном небосводе, одно холодно-голубое, другое теплое светло-золотистое. Я был древним воином и пилотом истребителя, матросом на паруснике и гонщиком на странном автомобиле, поэтом и музыкантом, путешественником, писателем, изобретателем и многими другими. И вся это был я. Ангел закрыл глаза. Я снова очутился во тьме космоса и увидел, как Ангел стремительно уменьшается в размерах, превращаясь в золотистую точку. Раскинув крестом руки, я неподвижно парил в золотисто-коричневой мгле, словно пчела, утонувшая в меде. И в то же время стремительно падал спиной вперед в бездну без дна.

Золотой Ангел

Я лежал на спине, раскинув крестом руки. Подушка и покрывало валялись на полу. Сердце бешено колотилось в ребра, будто я без передышки только что поднялся на вершину Эвереста. В открытое окно сочилась предрассветная синева, превращая комнату в огромный призрачный аквариум. На грани сна и яви, во вспышке озарения я понял, что мой дракон Кундалини пробил, наконец, брешь в невидимой мембране между 'этажами' мироздания. Импульс энергии поднявшись по позвоночнику и дальше, по огненной нити, соединяющей меня с Золотым Ангелом, побеспокоил его. Он, потянув за 'шнур', выдернул меня из привычного трехмерного мирка на свой уровень, чтобы взглянуть, что там за букашка помешала ему медитировать. В комнате посветлело, синева растворялась в пепельном сумраке рассвета. Я встал, подобрал подушку с покрывалом, натянул джинсы и выглянул в окно. Небо было обложено тучами, намечался дождь.

– Значит, придется весь день сидеть дома! – Заключил я.

– Ну, ничего, зато смогу спокойно поискать в Интернете информацию об Аркаиме. Вдруг выужу что-нибудь новенькое.

Хлопнула дверь на втором этаже. Вскоре на кухне раздались приглушенные голоса Ярослава и матери. Мне захотелось горячего сладкого кофе с бутербродом. В животе заурчало.

– Пора и мне наведаться на кухню – решил я. Спускаясь по деревянной лестнице, я гадал:

– Теперь, когда связь с моим 'Высшим Я', установилась, буду ли я видеть своим 'третьим глазом'? Смогу ли иногда заглядывать во сны Золотого Ангела?

Глава 3. Поездка в Аркаим

Часть 1. Город под крышей

Собрав весь материал об Аркаиме в один файл, я тщательно его отредактировал, выбросив повторения и рекламу турагенств. Оставшийся текст распечатал на принтере. Информации оказалось не так уж и много. Взяв листки, я устроился в кресле, чтобы прочесть упорядоченные данные: – Если уж собрался на экскурсию в древнее городище, нужно быть подкованным! – Решил я. Меня не прельщало ходить с толпой туристов за экскурсоводом и слушать его разглагольствования. Хотелось одному побродить по необычному музею под открытым небом, осматривая достопримечательности и проникаясь его древностью. Место считалось у знающих людей сакральным, и я надеялся, что его энергетика поможет мне в раскрытии способностей. 'Может там, наконец, откроется мой 'третий глаз?' – С надеждой думал я. 'Глаз' мой открываться никак не хотел, а Марк только посмеивался, но помогать мне больше в его раскрытии не желал.

– Ты сам! – Говорил он.

– Итак, что мы имеем?

'В Челябинской области открыта 'Страна городов' – остаток одной из древнейших цивилизаций человечества: оригинальное, ни на что не похожее сооружение, не имеющие аналогов в мире. Оно имело высокие мощные стены, сложные оборонительные фортификации, плавильные печи, ремесленные мастерские, четкую систему коммуникаций… Теперь уже признано: здесь находится прародина древних Ариев, прародина, которую ученые так долго искали на обширной территории от придунайских степей до Прииртышья', – прочитал я. 'Южно-уральская находка археологов граничит с чудом. Это одно из тех открытий, которые заставляют ученых заново пересматривать историю. Явление Аркаима из прошлого подвигло историков изменить представления о бронзовом веке на территории Урало-Казахстанских степей. Оказалось, что она не была задворками мира, вступавшего в эпоху цивилизации: высокий уровень развития металлургии обеспечивал региону заметное место в культурном пространстве, протянувшемся от Средиземноморья до нынешнего Казахстана и Средней Азии. Металлические изделия высочайшего уровня изготовления, найденные на побережье Эгейского моря и на Южном Урале, оказывается, были сделаны в Аркаиме', – читал я восторженные высказывания корреспондента.

Наконец, я дошел до описания непосредственно Аркаима: 'Поселение в плане представляет собой два кольца мощных оборонительных стен, вписанных одно в другое, причем внешняя стена обведена рвом около трех метров шириной. Его общая площадь составляет около двадцати тысяч квадратных метров.

Небесный Аркаим

Кольцевые улицы, примыкают изнутри к стенам, а в его геометрическом центре располагается открытая площадка. Она тщательно выровнена, утрамбована и укреплена каким-то цементирующим раствором. Диаметр внешней стены около ста пятидесяти метров при толщине в основании пять метров. Она была возведена из бревенчатых клетей, забитых грунтом с добавлением извести, а снаружи облицована на всю шестиметровую высоту сырцовыми блоками, начиная со дна рва. Внутренняя стена цитадели диаметром около восьмидесяти пяти метров при меньшей толщине – четыре метра в основании, была выше наружной. Снаружи имела бревенчатую облицовку обмазанную глиной. Кольца жилищ разделены на сектора радиальными стенами, которые в плане смотрятся как спицы гигантского колеса'.

Я быстро вычислил в уме длину наружной стены. Она оказалась около 470 м. Стена – почти полукилометровой длины, высотой шесть метров и пять метров в основании! Чем не 'китайская' стена! – поразился я. Интересно, от кого понадобилась такая защита? Уж явно не от людей, но не от теранозавров же? Или от мамонтов? Но зрелище мохнатых мамонтов штурмующих стены цитадели выглядело смешно и анекдотично. От йети – этих неуловимых снежных людей? Что им нужно было в городе, да и в степи йети не обитают, леса и горы их ареал, там они могли укрыться. И, видать, они мастера маскировки, если до сих пор не одного из них не удалось обнаружить. Спецназовцам не помешало бы у них поучиться. Я вздохнул и взял со стола фотографию, где был изображен реконструированный Аркаим. Выглядел он необычно и внушительно. Целый город диаметром сто пятьдесят метров под единой крышей, кроме центральной площади, где жрецы, видимо, проводили обряды под открытым небом. И построен пять тысяч лет тому назад! В научном мире принято считать, что в те далекие времена на территории современной России жили исключительно дикие и примитивные племена варваров.

– Не такие уж они были и примитивные! – Подумал я и продолжил чтение.

'К внешней стене примыкало тридцать пять жилых помещений, к внутренней стене – двадцать пять. Жилища цитадели обращены выходами к центральной площади. Площадь имела прямоугольную форму размером 25х27 м и предназначалась, очевидно, для ритуальных действий. 'Квартиры' огромные, имеют до десятка спален-комнат. Общая площадь каждой 'квартиры' от 100 до 180 кв.м. Судя по всему, количество спален было по числу семей одного рода, и рассчитывались на 60-70 родичей. Выходы жилищ внешнего кольца обращены на круговую улицу, из которой единственный проход вел на следующую – внутреннюю улицу, чтобы попасть туда, нужно было пройти все кольцо. Для уничтожения непрошеных гостей на внешней стене имелась хитроумная ловушка. Под бревенчатым настилом круговых улиц обнаружены рвы ливневой канализации со сточными колодцами. При каждой 'квартире' имелся хозяйственный двор и мастерская. В мастерских ремесленники делали керамическую посуду, ткали, шили одежду, столярничали и собирали древнейшие в мире боевые колесницы. Здесь же выплавляли медь, бронзу, ковали, делали металлические украшения, оружие и предметы быта. Город был центром сельской округи на несколько деревень, в которых разводили скотину и сеяли злаки, а в самом городе скот не держали, в нем жили только ремесленники. На полях найдены даже следы орошения'.

– Из древней истории известно о том, какие цивилизованные были римляне со своими банями, теплыми полами, канализацией и акведуками! – Подумалось мне.

– А племена, населяющие нашу территорию, считались дикарями. Впрочем, и сейчас запад предпочитает видеть в нас варваров, несмотря на все достижения русских в науке и искусстве. И тут такой облом: найдено сооружение, являющееся чудом инженерно-строительного искусства, которое было одновременно обсерваторией, крепостью, храмом, ремесленным центром и поселением. По мнению специалистов, обсерватория Аркаима имеет самую сложную конструкцию из всех известных человечеству древних обсерваторий, что позволяло выполнять в ней астрономические измерения с высокой точностью.

Меня удивило совпадение параметров Аркаима и Стоунхенджа. Дотошные исследователи обнаружили, что Аркаим сопоставим со Стоунхенджем – знаменитым мегалитическим сооружением в южной Англии, который был древнейшей обсерваторией, но Аркаим оказался сложней Стоунхенджа. Археологи оценивают возраст Аркаима приблизительно в пять тысяч лет. Построенная в столь отдаленные времена, цитадель имеет оригинальную сложную планировку, четкую геометрию и грамотные инженерные решения стыковочных узлов и конструкций.

Я продолжил чтение: 'Расстояние между центрами кругов составляет 5,25 'аркаимской' меры длины, которая составляет восемьдесят сантиметров, что близко к значению угла наклона лунной орбиты: пять градусов и десять минут. Средний радиус внутреннего круга – около 24 мер, что в эклиптической системе координат отображает траекторию полюса мира, описываемую им вокруг полюса эклиптики за период в 25, 92 тысяч лет. Выявлено совпадение некоторых важных геометрических характеристик Аркаима с соответствующими параметрами Стоунхенджа. Диаметр внутренней кольцевой стены цитадели Аркаима – 85 метров, но если его измерить с точностью, необходимой для астрономических наблюдений, то получается эллипс с радиусами осей равными 40 и 43,2 метра. Радиус кольца 'лунок Обри' в Стоунхендже тоже составляет 43,2 метра. К тому же оба сооружения расположены почти на одной географической широте, оба находятся в центре чашеобразной долины. Чем детальнее сравниваются Аркаим и Стоунхендж, отстоящих друг от друга на четыре тысячи километров, тем больше обнаруживается в них совпадающих деталей'.

– Возможно, их создавали одни и те же строители, – подумал я.

'Археологи обратили внимание на то, что план Аркаима похож на рисунок Мандалы. Мандала, один из сакральных символов буддийской философии, с санскрита переводится как круг, диск, колесо, кольцо, пространство, и интерпретируется как символическое изображение модели Вселенной. Схема цитадели и в самом деле имеет вид Мандалы, это квадрат площади, вписанный в круги стен. В древних космогонических текстах утверждается, что круг символизирует Вселенную, а квадрат – Землю. Получается, что древние архитекторы создали на земле подобие Вселенной в миниатюре. Четыре входа в Аркаим строго сориентированы по сторонам света, а окружности имеют общий центр, куда сходятся радиальные линии. По точности ориентирования на четыре стороны света конкуренцию Аркаиму из всех древних сооружений могут составить только некоторые пирамиды Египта, но они моложе лет на двести'.

В статье было упомянуто, что кольцевая структура Аркаима сориентирована по звездам, но не уточнено по каким.

Я сходил на кухню, чтобы сварить себе кофе и сделать пару бутербродов. Закусив, продолжил изучение материала.

'Около пяти тысяч лет назад в Аркаиме произошел пожар, и он сгорел, поэтому остались лишь незначительные деревянные элементы конструкции' – сообщалось в статье.

– Стоунхендж хорошо сохранился, потому что сделан из камня, а конструкции Аркаима были деревянными. Выходит, просуществовал он недолго.

– Что же там смотреть, если все сгорело? – Разочарованно подумал я.

Пожар задал археологам загадку. Дело в том, что при раскопках в древнем пепелище, за небольшим исключением, не было обнаружено ни предметов быта, ни каких-либо обломков или черепков посуды, ни человеческих останков. Выходило, что жители заблаговременно ушли и все вещи унесли с собой. Если пожар не был неожиданностью для жителей, то значит, они сами сожгли свое поселение? Почему?

– Это очень интересно! – Подумал я, – что же заставило жителей стремительно покинуть город, да еще и сжечь его? Чтобы оно не досталось кому-то? Но кому?

Есть и еще одна загадка, связанная с цитаделью. Ученые и археологи, изучая остатки сооружения, пришли к выводу, что это запредельно сложный для строительства и, с инженерной точки зрения, грамотно спланированный объект. Загадка состоит в том, что он 'встает перед нами из глубины веков сразу во всем своем великолепии и за ним не просматриваются памятники более простые, как бы подводящие к нему по лестнице эволюции'. То есть до него на данной территории не было возведено других крупных объектов, или, хотя бы подобных ему. Он появляется неожиданно во времени и пространстве, как чудо инженерной и строительной мысли, существует какое-то время, совсем небольшое по временной шкале. Затем жители его покидают, да еще и сжигают!

– Да, тут есть о чем задуматься! – Почесал я затылок.

'Истинное назначение Аркаима остается для нас тайной. Среди ясновидцев, посещающих его, бытует мнение, что он, как и Стоунхендж, был вратами в параллельные миры, в другие измерения. И его форма в виде кольца не случайна.

Портал Аркаима открывался во время коллективного пения жрецами специальной Мантры, которая служила звуковым кодом для его активации. Но открытие портала могло происходить только в строго выверенные временные моменты, которые и определялись в его обсерватории по Солнцу, Луне и звездам. Через портал жрецы могли перемещаться в пространстве-времени. Строили Аркаим, видимо, при помощи соники, когда пение определенных Мантр лишает веса тяжелые предметы, обнуляя гравитацию и заставляя их левитировать'.

– Совсем как друиды Стоунхенджа во главе с Мерлиным! – Я вспомнил, что когда-то почти слово в слово читал подобное о Стоунхендже, который построил маг из Атлантиды по имени Мерлин. Он вместе со жрецами с помощью песнопений перемещал в пространстве огромные каменные блоки, словно пушинки.

– Выходит в те далекие времена люди были умнее нас? Им не нужны были подъемные краны для строительства. Впрочем, мы сейчас со всеми своими машинами едва ли сможем соорудить что-либо подобное Стоунхенджу или пирамиде Хеопса из Гизы! – подумалось мне.

Я закончил читать статью и задумался:

– А что означает слово Аркаим? В первую очередь корень 'АРК' вызвал у меня ассоциации с Арктикой, где когда-то располагалась древняя родина руссов – Гиперборея.

– Может быть, строители Аркаима являются выходцами оттуда, из нашей северной прародины?

Порывшись в интернете, я нашел, что в тюркском языке есть похожий корень. Слово 'арка' с тюркского переводится как 'хребет', 'спина', 'основа', 'пространство'.

– Но горных хребтов в районе Аркаима нет, он располагается в долине. 'Спина' тоже не подходит, – рассуждал я, – может быть 'основа'? Но основа или основание – чего?

Тоже не понятно. В русском языке есть слово 'арка', но оно имеет другой смысл. Арка означает 'дуга', 'проход', 'проем'. Тоже не совсем то. Хотя… 'проход' можно интерпретировать и как 'портал'! Это уже ближе к теме. В любом случае корень 'арк' имеет древнее происхождение, и значение его со временем было утеряно. Надо будет спросить Маркела, он все знает! – решил я, – а сейчас пора спать.

Глава 3. Поездка в Аркаим

Часть 2. Ночная экскурсия

Рано утром, загрузив вещи в отцовский Уазик, мы тронулись в путь. С нами поехала и подруга Ярослава – Вика. Мать с вечера напекла пирожков, по дороге мы собирались пару раз останавливаться, чтобы перекусить, ехать предстояло целый день. Я был рад посмотреть новые места, так как выезжали в отпуск мы редко. Три года назад мы всей семьей ездили отдыхать в Крым. Море произвело на меня неизгладимое впечатление, но усеянный отдыхающими пляж и толкотня на улицах Феодосии не понравились. Я привык к одиноким прогулкам в лесу, и толпы людей на городских улицах вызывали у меня чувство острого дискомфорта. Когда мы вернулись домой, я вздохнул с облегчением. Отец, по-моему, тоже. Вернувшись с моря, мы с ним на целую неделю ушли в лес, жили в рыбацкой избушке, ловили рыбу в озере и были счастливы.

До туристического лагеря добрались к шести часам вечера. Солнце уже клонилось к закату. В степи стояла удивительная тишина, и пряно пахло травами. До Аркаима отсюда было около трех километров. Мы решили отправиться туда утром, а вечером пообщаться с обитателями лагеря. С наступлением сумерек около палаток запылали костры. Я бродил от костра к костру, слушая тихий смех, песни, под гитару, обрывки разговоров… Здесь не было суеты, громких голосов, шума, сюда приезжают особые люди: мистики, ясновидящие, экстрасенсы, чтобы прикоснуться к древней энергии этого сакрального места.

– Интересно, почувствую я что-нибудь в Аркаиме или нет? Завтра узнаю, – думал я, допивая чай с последними пирожками. Костры один за другим погасли, на мир опустилась ночная тишина. Сегодня было полнолуние, и призрачный свет Луны накинул на степь свою волшебную вуаль. Ярослав с Викой пошли гулять вокруг лагеря. Мне не спалось. Отец с матерью уже спали в своей палатке, а я все сидел у потухшего костра. Наконец, поняв, что мне не уснуть, я решил прогуляться в сторону Аркаима.

– Найду ли я его в темноте? Ведь от него мало что осталось после пожара.

С собой я взял налобный фонарик для альпинистов, хотя было так светло, что едва ли он мне мог понадобиться. Сориентировавшись по звездам, чтобы не заблудиться, я отправился к бывшей цитадели. В степи небо совсем не такое как в городе или поселке. Здесь оно нависает над тобой во всей своей ошеломляющей красоте. Млечный путь делил небо на две части, унося свои звездные воды в глубины мироздания. Наша солнечная система находится на задворках Галактики, поэтому мы можем наблюдать ее диск со стороны, в виде сияющей небесной реки. Мириады звезд по ее берегам сверкали и искрились на черном бархате небосвода. Степь в лунном свете казалась волшебной и нереальной. Я был очарован красотой ночной степи. Время в дороге пролетело незаметно, вроде бы я уже должен быть рядом с Аркаимом. Я остановился и огляделся. Чуть левее, метрах в двухстах в небо с земли шел голубой луч.

– Наверное, кто-то светит фонариком, – подумал я и пошел в ту сторону. По мере приближения, луч бледнел и скоро исчез совсем. Я остановился около вала земли, тянувшегося далеко в степь. Взобравшись на него и приглядевшись, я понял, что на месте. От крепости мало что осталось, но валы, на которых когда-то возвышались стены, хорошо просматривались. Два кольца стен и внутренние радиальные перегородки между жилищами делали город-крепость похожим на огромный лабиринт.

– От кого жители защищались, сделав во внутреннем круге всего один проход, а в наружном хитроумные ловушки? Сейчас об этом можно только гадать – подумал я, начиная свой путь вдоль вала. Я решил дойти до первого прохода в наружном круге, затем пройти по обеим кольцевым 'улицам' и выйти на площадь. Вот и проход внутрь, я вступил в лабиринт. Земляные валы отбрасывали резкие тени, такие черные, что они казались глубокими провалами в земле. Трава под ногами сверкала, словно филигрань, сделанная из серебра. Уши почему-то заложило, и удары своего сердца – глухие и ритмичные, я слышал словно сквозь вату. Я шел по кругу в каком-то оцепенении и уже не понимал, явь это или нет. Такое состояние бывает во сне, когда ты вязнешь в сновидении, будто муха в желатине, осознавая происходящие в нем события, участником которых являешься, но не в силах что-либо изменить. Я закончил круг и вошел во второй – внутренний. Стало темнее, налетели порывы ветра – горячие и обжигающие. Взглянув на небо, я увидел, что Луна еле просвечивает сквозь тучи, которые словно черный дым стремительно неслись по небу. Меня не удивила столь резкая перемена погоды, видимо, я потерял способность удивляться, а заодно и бояться. Страха не было, безразличное спокойствие обволакивало меня непробиваемым панцирем. Несмотря на то, что Луну уже совсем закрыли тучи, я видел руины Аркаима так ясно, как будто сверху их подсвечивали голубым прожектором.

Казалось, это сам воздух мерцает и светится, до предела насыщенный электричеством. Мои отросшие волосы, наэлектризовавшись, встали дыбом и слегка потрескивали. Я шел, заканчивая второй круг, глядя под ноги, чтобы не споткнуться. И в то же время, внутренним зрением ясно видел Аркаим сверху, он был похож на огромную печать, оттиснутую на земле то ли великаном, то ли самим богом. Круг закончился. Я оказался около площади. Ее ровная поверхность мерцала как ледяная, освещенная бледно-голубым, слегка пульсирующим факелом свечения в самом ее центре. Раскат грома потряс воздух, и мгновение спустя на горизонте вспыхнул шнур молнии. Начиналась гроза. Я как сомнамбула шагнул на 'ледяные' плиты и направился к свечению. Было трудно сосредоточиться. Мысли ползли в сознании со скоростью улитки. Казалось, время замедлилось. Привычная реальность растаяла, уступив место фантастическому сюрреалистическому миру.

Молнии стали сверкать чаще, а гром просто оглушал. Пространство тлело и искрилось. Свечение исходило из круга диаметром метра в два, очерченным по периметру белой флюоресцирующей линией, будто проведенной толстенным фломастером. А в нем я увидел иероглиф, похожий на усложненную букву 'Ж', набросанный белыми, светящимися в темноте штрихами. Помедлив, я шагнул в круг и встал на иероглиф. Ничего не произошло, только левую ладонь кольнуло, и тут же ледяная игла пронзила руку до самого плеча. Моя родинка-спираль среагировала на излучение, идущее то ли из круга, то ли от иероглифа.

Погода совсем взбесилась. Небеса раскалывались под ударами невидимого молота, а молнии вставали частоколом уже со всех сторон от руин Аркаима, заливая степь бело-голубым неоновым светом. Иероглиф наливался пламенем, в его ярком свечении я перестал видеть свои кроссовки, потом в нем растворились ноги до колен, и вот уже призрачное пламя поднялось до самого пояса. Ни жара, ни холода от него я не ощущал. Левая рука онемела, в солнечном сплетении что-то пульсировало, отдаваясь толчками в подреберья, а сквозь позвоночник словно протянули быстро вибрирующую нить, это вызывало во всем теле сильную щекотку, от которой я впадал в блаженный экстаз. Молнии били все ближе и ближе. В какой-то момент я поднял голову, посмотрел наверх и обомлел. Во время вспышек молний надо мной высвечивался высокий купол, будто сделанный из прозрачного голубоватого хрусталя. Он полностью накрывал след от Аркаима на земле. Наружную сторону купола покрывала сетка из пляшущих электрических разрядов. Но я уже видел этот купол во сне. Только тогда я был снаружи и не мог пройти сквозь него, а теперь я смотрю на купол изнутри. Выходит мне приснился именно Аркаим! Сон был провидческим. Я вспомнил, что в том сне видел не только энергетический купол, но и призрачный Аркаим – город-призрак. Бледно-голубое свечение поднялось еще выше, сердце набатом забухало в груди, а в верхней части головы стало ощущаться покалывание и щекотка, словно в мозгах ползало с десяток тараканов. Я попытался сконцентрироваться и посмотреть поверх свечения тем зрением, которому меня научил Марк, в надежде увидеть оттиск цитадели, запечатленный в пространстве. Я где-то читал, что вся информация об окружающем запечатлевается в аурах предметов, камней, деревьев и в водоемах, наслаиваясь друг на друга слой за слоем. А один умелец из Воронежа даже сконструировал камеру со специальными линзами из горного хрусталя, она снимала эти оттиски прошлого на фото-пластины. У меня ничего не получилось, я видел только земляные валы и площадь, сияющую как полированное серебро. Стало тяжело дышать, и я понял, что могу отключиться. Пора выходить из круга! Ноги налились тяжестью и с трудом слушались. Мне удалось отлепить их, и, сделав два шага, я оказался вне круга. Не останавливаясь, поплелся дальше, прочь с площадки. Шагнув в траву, упал на колени, сел и оглянулся. Свечение на газах бледнело и гасло. Иероглиф был виден какое-то время, но потом погас и он вместе с окаймляющей круг линией.

Смерч в Аркаиме

Я проснулся. Голова была тяжелая и гудела, словно медный котел, по которому ударили половником.

– Где я? – Приподнявшись, сел и в недоумении огляделся. Я сидел в траве около замощенной площади.

– Это Аркаим! – Я вспомнил, как шел сюда по степи в свете полной Луны.

– Но я же не собирался здесь спать! Что со мной произошло? Ничего не помню!

Небо начинало сереть, приближался рассвет. Я подумал, что родители будут беспокоиться, проснувшись и обнаружив мое отсутствие. Нужно срочно возвращать! Когда я вскочил, в глазах так потемнело, что пришлось снова сесть.

– Да, что это со мной? – С досадой произнес я и вдруг вспомнил:

– Гроза! Точно, как же я мог забыть раскаты грома и чудовищные разряды, которые хлестали по земле совсем рядом с Аркаимом.

Вокруг было сухо, значит, гроза сюда не дошла. И тут в памяти всплыл мой сон о том, как я стоял в центе круга на пульсирующем светом иероглифе! Впрочем, я был совсем не уверен, что это мне приснилось. Но и реальностью то, что произошло ночью, быть не могло!

Я, наконец, стряхнул с себя остатки сонного оцепенения, память прояснилась, и я вспомнил все подробно: как шел кругами, как на площади увидел круг со светящимся знаком.

– Нет, это не было сном, это все произошло в действительности! – испуганно подумал я.

– Зачем меня понесло в круг? Почему я встал на знак? – С недоумением соображал я. Сейчас в здравом уме я на такое бы не решился, а тогда был как в тумане.

– Наверное, во время грозы произошел выброс энергии, а я очутился в самом его эпицентре, ведь такие сооружения являются святилищами, и их строят в местах разломов земной коры, которые называются сакральными. Вот у меня и начались галлюцинации под воздействием этой энергии! – Успокаивал я сам себя. В глубине души я чувствовал, что дело здесь не только в грозе и выбросе энергии, но думать об этом не хотелось.

– А купол? Тоже галлюцинация, пришедшая из последнего сна? – Я потер виски, голове стало легче, гул в ушах затихал, но я посидел еще несколько минут, вспоминая тот сон о Аркаиме-призраке и сопоставляя его с событиями ночи.

– Но там было его продолжение внизу. Что оно означало: зеркальное отображение цитадели в параллельном мире или… подземелье! Возможно ли, что сгорела только его надземная часть, а подземелье осталось в целости и сохранности. Но если оно существует, значит должен быть вход! – Эта мысль меня взволновала. Я теперь был почти уверен, что существует и подземный Аркаим, не зря же мне приснился тот сон-предвидение.

– Но где искать вход? Да и времени осталось в обрез – завтра утром мы уезжаем. Ну, что ж, приеду сюда снова на более продолжительный срок, – решил я.

– Вот только бы товарища себе найти! – Подумав, я решил рассказать все Марку и попросить его позже съездить сюда на недельку. Быстро светало. Мир из синего стал серым, словно обесцветился. Я осторожно поднялся, зрение было в порядке, голова тоже. Нашел на горизонте гору Шаманиху, около которой базировался лагерь и направил к ней свои стопы. Бежать я не решился, впрочем, что такое три километра, минут за сорок дойду потихоньку, решил я. Я автоматически переставлял ноги, а мысли вертелись вокруг ночной грозы. Вдруг в кедах захлюпало, и я вернулся к реальности. От Аркаима я отошел метров на пятьсот – посуху. А теперь передо мной расстилался совсем иной пейзаж. Было такое ощущение, что по степи прошел ураган вместе с потопом. Редкие кусты выдраны с корнем, трава буквально плавает в воде… Пришлось дальше идти босиком, кеды я связал и повесил на плечо.

– Как там лагерь? – Встревожено думал я, убыстряя шаг.

В лагере была катастрофа: некоторые палатки снесло ветром, и они, мокрые и мятые, лежали на земле жалкими кучками. Под ногами хлюпала вода. Некоторые пытались развести костры, но все так промокло, что у них ничего не получалось. Машины были забиты под завязку, у нас в кабине тоже сидели чужие парень с девушкой. Никто не спал. Народ был хмурый и молчаливый, я бы даже сказал – ошалевший. Отец, увидев меня, вышел из машины, он был бледным и не выспавшимся.

– Что здесь произошло? Я видел грозу, но не думал, что она захватит лагерь. В Аркаиме ее не было, хотя гром и молнии были, будьте нате!

– Ты был в Аркаиме? – Спросил отец.

– Да! Мне не спалось, и я решил прогуляться, в полнолуние было светло как днем. А там я заснул, сам не помню как, прямо во время грозы. Проснулся и сразу сюда. – Про свое приключение решил отцу не говорить, по крайней мере, пока! Отец как-то очень внимательно и пристально разглядывал меня, наверное, целую минуту. Мне стало тревожно, казалось, он знает, что я чего-то не договариваю, но отец ничего не спросил.

– Сегодня ночью Аркаим активировался, был сильный выброс энергии, мы видели голубой столб, уходящий в небо. Наверное, это и вызвало грозу и шквальный ветер. Я, когда увидел, что тебя нет, хотел поискать, но ветер был настолько плотный и сильный, что сбивал с ног. Я боялся, что опрокинет машину, но все обошлось. Когда ветер утих, разразился такой ливень, что на расстоянии полуметра от себя ничего не было видно. Пришлось ждать до утра. Помолчав, он добавил, как бы про себя:

– Или кто-то его активировал.

В груди у меня похолодело. Как это активировал? Я почувствовал, как зашевелились волосы на голове. Кроме меня там никого не было! Это я стоял в круге, когда странный иероглиф налился голубоватым пламенем, и его свечение усиливалось до тех пор, пока я не сошел с него, тогда он угас.

– Но как я мог активировать эту громадину? Это невозможно! – В ужасе думал я. Меня затрясло. Видимо у меня был такой вид, что отец взял меня за плечи и как следует, встряхнул.

– Глеб! Что с тобой? Что там случилось?

Но я только потрясенно смотрел на него, ни в силах вымолвить, ни слова.

Поняв мое состояние, отец сказал:

– Поговорим позже, дома, когда ты успокоишься. Пожалуйста, сиди в машине или рядом, но никуда не ходи. Хорошо? – Я только кивнул.

– Сейчас я разведу костер и вскипячу чай! – Отец достал канистру с бензином и слегка плеснул на мокрый валежник. Костер с трудом, но разгорелся. Меня зазнобило, и я с удовольствием выпил кружку горячего сладкого чая, есть не хотелось. Затем я забрался на заднее сиденье нашего 'козлика', укрылся пледом и проспал до обеда.

Глава 3. Поездка в Аркаим

Часть 3. Новые друзья

Когда я проснулся, солнце стояло в зените, и его жар обрушивался на степь, словно пытаясь выжечь в ней все живое. На солнцепеке было, наверное, градусов сорок. В машине стояла духота, но парусиновый тент немного спасал от перегрева. Я вылез из машины и сел в ее тени, прислонившись спиной к колесу. На лобовом стекле я нашел записку от отца. В ней он сообщал, что все уехали на экскурсию на небольшом автобусе, который выделил экскурсионный центр.

– Пешком в такую жару, конечно, не находишься! – Подумал я. Над степью стоял туман от интенсивно испаряющейся воды. Через несколько часов все высохнет, и ничто не будет напоминать о страшной ночной грозе. Я пил теплую воду и уныло вглядывался в туманную даль. Меня немного знобило, в центре лба ощущалась пульсирующая боль, не очень сильная, но неприятная.

– Привет! – раздалось справа. Повернув голову, я увидел двух ребят, примерно моего возраста. Один – невысокий, смуглый, с черным ежиком волос и узкими раскосыми глазами, приветливо улыбался, с сочувствием глядя на меня. У него была типичная внешность 'народов севера', но на его лице, цвета эбенового дерева, контрастно выделялись светло-серые глаза, похожие на две прозрачные льдинки.

Роман Яторгеев – 'Румата'

– Плохо выглядишь. Что, тепловой удар? – спросил черноволосый. Я решил не вдаваться в подробности.

– Перегрелся слегка, да и не выспался из-за грозы, – ответил я.

– Гроза была знатная! – согласился чернявый, – я такое видел впервые!

Второй был его полной противоположностью: высокий блондин нордического типа, с короткой стрижкой, тяжелой челюстью и колющим взглядом прищуренных серых глаз.

– Пойдем под наш зонтик, – предложил узкоглазый, – втроем веселее будет. Недаром говорят, Бог троицу любит. Меня зовут Роман, а его Эрик.

– Глеб, – представился я.

– Мы вчера здесь все облазали и сегодня с группой на экскурсию не поехали, жарко очень, караулим палатки. Наша группа сборная, с разных краев, всего восемнадцать человек, в основном молодежь. А ты с кем?

– Я с родителями, братом и его девушкой. Не поехал на экскурсию, потому что плохо себя чувствую.

– Ну, идем! Сыграем в Дурака, все равно больше делать нечего. Но играть в карты нам не пришлось.

В лагере палатки располагались довольно кучно, поэтому идти было недалеко. Мы остановились около шести палаток, выстроенных в идеальную линию. Перед ними стоял большой пляжный зонтик, в тени которого умостился стол и несколько брезентовых складных стульев – на них мы и расположились. Потянул небольшой ветерок, рассеивая туманную завесу. Мне стало легче, пульсирующая боль утихала.

– Ты уже был на остатках Аркаима? – Спросил Роман. Я ответил утвердительно и поведал, что решил взглянуть на него в лунном свете, но меня там застала гроза, правда без дождя. Вернулся под утро, потому и не выспался, да еще в машине перегрелся, где немного вздремнул.

– Так ты должен был видеть столб энергии вблизи, как это выглядело, расскажи? – Попросил Роман.

– Я прошелся по остаткам цитадели, дошел до площади, в это время раздались первые удары грома и на горизонте стали бить молнии. Площадь была освещена бледно-голубым светом, я решил, что это свет Луны. Потом я сел на траву около площади, замощенной плитами, и стал наблюдать за грозой. Ну, а когда началось светопреставление, решил переждать до утра. Ничего необычного не видел, – соврал я.

– Жаль! – Разочарованно протянул Роман.

– Роман, компанейский парень, а Эрик, видимо, не из разговорчивых товарищей, – вынес я свой вердикт, разглядывая столь непохожих внешне друзей.

– Тебе сны об Аркаиме не снились? – Неожиданно спросил Роман. Я вздрогнул.

– Понимаешь, мы с Эриком случайно выяснили, что оба приехали сюда на экскурсию потому, что каждому из нас накануне приснился сон об этом месте. Причем сны были яркие, необычные и очень реалистичные. С Эриком мы познакомились здесь, в группе, добавил он.

Мне было любопытно узнать, что же им приснилось, и я решил рассказать о своем сне.

– Да, мне тоже недавно приснился сон, но я сначала не связывал его с Аркаимом, лишь потом, увидев реконструкцию цитадели, пришел к выводу, что мне, возможно, приснилось именно это место. Но полностью я не уверен.

– Становится все интереснее и интереснее! – Задумчиво протянул Роман.

– Ты уже третий, кому приснился Аркаим, а тут еще необычная гроза и свечение.

– Что тут странного, – ответил я, древние строители возводили культовые сооружения на разломах. Высокое напряжение электрического поля во время грозы могло вызвать спонтанный сброс энергии из разлома.

– Ну, в общем-то, ты прав, но все равно меня не покидает ощущение прикосновения к тайне, – задумчиво сказал Роман. – Давайте познакомимся поближе, – предложил он, – где кто живет, чем занимается, и поделимся снами. Хотя мы с Эриком уже рассказали их друг другу, но повторим для тебя, если ты поведаешь нам свой.

Я согласился. Роман, по национальности якут, проживал в городе Якутске. Его мать преподавала в школе биологию, а отец был офицером полиции.

Он был на год старше меня. Закончив в этом году девятый класс, поступил в колледж на отделение компьютерных технологий. Хорошо разбирался в компьютерах, программах и программировании. Я подумал, что он, наверное, и хакер отличный, но утаивает эту свою способность. Впрочем, и я не собираюсь выкладывать им все о себе. Сначала нужно как следует познакомиться, узнать друг друга. И определить причину, сведшую нас вместе.

– Я еще и на гитаре играю! – Сообщил Роман.

– Год учился на курсах, но в основном сам до всего дохожу. Приходи сегодня вечером сюда, услышишь, как я буду аккомпанировать нашему туристическому братству, – улыбнулся он.

– Роман – веселый и жизнерадостный, легко вступает в контакт с незнакомыми людьми и, конечно, всегда душа компании, – с некоторой долей зависти подумал я.

Я узнал, что Эрик, оканчивает школу в следующем году и будет поступать в военное авиационное училище, которое готовит вертолетчиков. Недавно ему исполнилось шестнадцать лет, в свой день рождения он совершил первый прыжок с парашютом. Его родители, военные медики, работали в госпитале. Жили они на Байкале в поселке Гремячинск. Я тоже кратко рассказал о себе. Потом спросил, какими видами спорта они занимаются. Роман сказал, что с ним с двух лет занимается его дедушка, который исповедует буддизм и является служителем буддийского монастыря.

– Все лето я провожу у дедушки, несу вместе с ним службу в монастыре и работаю в огороде. Монахи много трудятся и в основном сами себя обеспечивают продовольствием. Дед обучает меня восточным единоборствам, медитации и управлению внутренней энергией. Я занимал первые места в районных соревнованиях в своей возрастной группе! – Похвастался Роман.

– Дедушка, чей отец: матери или отца? – спросил я.

– Отца! По материнской линии у меня есть только бабушка, она тоже живет в Якутске. А по отцовской – один дед. Зимой я хожу на секцию в спортивный центр и иногда тренируюсь вместе с отцом в их тренировочном центре. Там я даже стрелять научился.

Я отметил про себя схожесть этого факта с моей 'биографией', но промолчал. Эрик, как и я, занимался русской борьбой. Тренировал его двоюродный брат отца. Еще он любил плавать, бегать зимой на лыжах, стрелять в тире, хорошо разбирался в компьютерах и компьютерных играх. В общем, у нас троих было много общего,

Эрик Вордан – 'Тор'

– Даже слишком, – подумал я, – слишком много для простого совпадения. Наконец, пришло время поделиться снами. Я рассказал свой сон, в котором парил над куполом, покрывающим призрачное сооружение, похожее на Аркаим. Рассказал и об его 'подземном' отражении.

– Может быть, под Аркаимом и в самом деле есть подвал? – Загорелся Роман, – надо бы поискать! А вдруг.

– Ты имеешь в виду вход? – Спросил Эрик. – Да где его искать, с одной стороны река, а дальше степь. В Аркаиме тоже все хожено-перехожено, да и археологи раскопки делали, но ничего не нашли.

– Ну, археологи раскопки делали на небольшом участке, причем у стен. Надо бы поискать в центре, около площади. – Предложил Роман.

– Ну, да! Прямо в центре площади – люк в подвал, и никто его до сих пор не обнаружил, – саркастически изрек Эрик, а мы – раз, и нашли.

– Жаль я завтра уезжаю, времени мало на розыски. Может быть, на следующее лето мы втроем здесь соберемся на более длительный срок и все внимательно осмотрим? – Предложил я. Ребята согласились.

– Нужно обменяться адресами и емэйлами. – На том и порешили.

Затем рассказал свой сон Роман.

– Мне приснилось, что я лечу на огромной рыжей собаке в облаках, да так быстро, что облака проносятся мимо с огромной скоростью. Так и свистят.

– У собаки были крылья? – Поинтересовался я.

Роман задумался:

– Нет вроде, я назад не оборачивался, боялся упасть, поэтому прижался к ее шее, вцепившись руками в густую шерсть.

– Как же она летела, без крыльев? – Ехидно поинтересовался Эрик.

– Ну, это же сон. Во сне все может быть, – обиделся Роман.

– Потом мы начали снижаться. Когда облака кончились, я увидел под нами бескрайнюю зеленую степь. Было очень мрачно, темно и серо, но не так, как в вечерние сумерки, а как перед грозой. Впереди появился свет. Когда мы подлетели ближе, я увидел огромное круглое сооружение, с дырой посередине. Вокруг стояли мрачные сумерки, а оно светилось, словно освещенное ярким солнечным светом. Собака приземлилась на кровлю, которая оказалась деревянной. Светло-золотистое дерево, из которого были сделаны широкие доски, показалось мне странным. Обычно древесина быстро темнеет на воздухе, а это была свежая, будто бы ей только что покрыли кровлю. Я подошел к краю крыши и посмотрел вниз на площадь. Там горел большой костер, но никого не было. Собака тоже подошла и легла рядом. Я присел и стал смотреть на костер. Через некоторое время на площадь вышла процессия жрецов в белых одеяниях до земли и с белыми бородами до самого пояса. Впереди шел старик в высоком золотом головном уборе, вроде папской триеры, с посохом. Посох был длинный, выше старика, а на его верху сверкал большой алмаз.

– Не жрецы, а волхвы. Жрецы, это в древнем Египте, а на Руси были волхвы, – поправил его Эрик.

– Пусть будут волхвы, – согласился Роман.

– Они обошли вокруг костра, затем остановились и начали петь, подняв кверху руки, но слов я не разобрал. Пламя костра взметнулось в небо, как будто в него плеснули керосином. Оно стало тусклым и изменило цвет, приобрело зеленоватый оттенок. Вдруг старик с посохом, стоящий ко мне спиной, резко обернулся и взглянул прямо на меня. Глаза у него светились синим. Я испугался и… проснулся, – закончил рассказ Роман.

– Да уж, страсти, – вынес вердикт Эрик. Мне сон приснился спокойнее, на историческую тему. Он рассказал, что во сне ехал на коне по степи в одеянии воина, с мечом за спиной. Вместе с ним было еще двое всадников. По пожухлой траве, ржаво-коричневого цвета, можно предположить, что стояла поздняя осень или ранняя весна. Они были разведчиками, возвращающимися домой. На душе у него было тревожно: на мир надвигалась какая-то напасть.

– Я поднял глаза и увидел на вечернем небе звезду, сиявшую ярче Луны. От нее вниз до самого горизонта простирался белый туманный 'хвост'. – Рассказывал Эрик.

– Впереди показались большие лохматые животные, идущие нам навстречу. Когда мы подъехали к ним ближе, я рассмотрел, что это мамонты, на которых сидели воины в кожаных доспехах с копьями и луками. За ними двигалась колонна людей со своим скарбом и животными. Это было похоже на переселение целого рода. Одни ехали на мохнатых лошадках с непропорционально большими головами, кто-то шел пешком. А некоторые передвигались на спинах ящеров размером с небольшого слона, они походили на больших носорогов: мощные и приземистые, с короткими толстыми ногами, длинными мордами, с серой безволосой шкурой и длинными хвостами как у динозавров. Сотни людей ехали и шли мимо, не обращая на нас никакого внимания. Когда стало темнеть мы подъехали к цели своего путешествия. Это был большой город-крепость. Когда проезжали ворота, я обратил внимание на толщину стены – метров шесть, не меньше, а в высоту и того больше. Нас встретило несколько воинов, которые сказали, что нас уже ждет Владыка. Спешившись, мы пошли вместе с ними по кольцевой улице, на которую выходили двери помещений, стоящих без всякого просвета. Затем прошли в ворота во второй крепостной стене, еще выше первой. На открытой площади нас ждало трое старцев, им было, наверное, лет по сто, такие они были древние. Их белые бороды доходили до пояса.

– Один из старцев сказал, что ночью они принесли жертву и гадали, – продолжал Эрик, – что медлить нельзя, нужно уходить как можно скорее.

– Люди уже собрали вещи, можно уходить хоть завтра, мы ждали только вас, – добавил старец. Стало совсем темно, и мы разожгли костер на площади. Звезда все также висела в небе, точно большой зеленовато-белый фонарь. Ее шлейф теперь светился красным, видимо подсвеченный зашедшим солнцем. На этом мой сон заканчивается, сказал Эрик. Мы помолчали. Я представил хвостатую звезду на черном небе:

– Жутковатое зрелище. Может быть, это была комета? Метеоритов с хвостом не бывает, – прервал я молчание.

– Кто знает? – задумчиво обронил Эрик, – может и комета.

– А ваши сны похожи: костер, старцы…

– Смотри, это не твой отец? – Прервал меня Роман, – Наверное, тебя ищет.

Я обернулся. К нашему зонтику подходил отец. Он поздоровался с ребятами и посмотрел на меня.

– Ты уже успел познакомиться, как я погляжу. Пойдем, мать собрала обед.

Я пообещал, что вернусь, когда стемнеет, и мы с отцом отправились к машине. Только сейчас я почувствовал, что проголодался. День клонился к вечеру, жара спадала. Я надеялся, что эта ночь будет спокойной, без всяких катаклизмов. Вспомнил свой ночной поход и содрогнулся, теперь все произошедшее казалось лишь странным сном. После обеда я немного вздремнул, а проснувшись, отправился к новым знакомым. У палаток горел большой костер. Около него собралось человек тридцать разношерстных любителей попеть под гитару. У Романа оказался приятный голос, многие песни были знакомы, но некоторые я слышал впервые. Через час я почувствовал, что глаза опять слипаются, удивился, что за сонливость на меня напала, и решил отправиться восвояси, тем более что в этой толпе поговорить с ребятами все равно не удастся. Я попрощался с ними, обещав поддерживать связь, и ушел. На следующее утро мы собирались выехать рано, как только начнет светать, чтобы часть дороги проехать по холодку.

Глава 3. Поездка в Аркаим

Часть 4. Потомок фараона

Прошло два дня. Отец тему Аркаима и моего ночного похода не затрагивал. Я тоже молчал, так как догадывался, что он ждет приезда Маркела, который отбыл куда-то по своим делам. Моя догадка подтвердилась. Прошло еще три дня, и вечером отец сказал мне как уже о решенном деле:

– Вчера вернулся Марк, у него осталась последняя неделя отпуска. Мы договорились завтра с утра поехать на рыбалку, так что собирай вещи. Там и поговорим. Сердце в груди екнуло, с одной стороны мне не терпелось начать этот разговор, я подозревал, что он связан с какой-то тайной. Но с другой… С другой стороны, я боялся ее узнать её, чувствуя, что моя спокойная жизнь тогда окончательно канет в лету. На душе было тревожно. Я пробовал медитировать, но мысли метались в голове, словно потревоженные пчелы и не желали оттуда улетучиваться. Наконец я сдался:

– Пойду, побегаю, может быть, тогда мне удастся уснуть, усталость свалит с ног, – решил я. Сделав несколько кругов вокруг поселка, я попарился в бане, выпил горячего чаю с малиновым вареньем и ночью спал как младенец без всяких сновидений. Ярослав с нами не поехал, он с ребятами готовил праздничный концерт: Первое сентября было не за горами. Когда мы приехали на озеро, Маркел нас уже ждал с ужином. Потом я отправился на озеро и всласть наплавался. После изнуряющей дневной жары было приятно ощущать кожей прохладную свежесть воды. Затем я прилег в гамак, привязанный под деревьями рядом с рыбачьим домиком, и отключился.

Проснулся резко, как будто толкнули под бок. Сна ни в одном глазу, словно и не спал только что. В лесу стояла тишина, ни ветра, ни звука, даже филин, живущий по соседству в дупле старой ели, и тот сегодня не ухал. Сквозь крону сосны просачивался лунный свет, иголки и переплетения веток, казавшиеся черными на его фоне, создавали запутанный ажурный узор. В окне избы горел свет, значит, отец с Марком еще не спят. Взглянул на часы: начало одиннадцатого вечера, еще не поздно. Я полежал несколько минут, прислушиваясь к ощущениям.

– Странно, что после купания в потоке энергии я ничего не чувствую, кроме необычайной легкости во всем теле, будто, я потерял треть веса, – подумал я. Спиральная родинка на ладони не давала о себе знать, в солнечном сплетении не жгло, позвоночник не вибрировал, пульсация во лбу исчезла. Я вздохнул:

– Надо идти! Оттягивать разговор бесполезно. Я вылез из гамака, потянулся и пошел к избе. Отец с Марком пили чай. Я тоже налил себе кружку. Когда с чаем было покончено, Марк сказал:

– Погода изумительная. Пойдемте на берег озера, на свежем воздухе и пообщаемся.

Взяв из машины складные туристические стулья, мы отправились на озеро. Когда все умостились, отец попросил меня подробно рассказать о том, что со мной произошло ночью на Аркаиме.

– Рассказывай все, как было, ничего не скрывай, это важно! – Сказал он. Я глубоко вздохнул, набрав полную грудь воздуха, и выдал им все, как на духу. Несколько секунд длилось молчание, потом отец сказал:

– Ну что ж, кое-что прояснилось! – Затем продолжил, – Глеб, ты уже понял, что обладаешь неординарными способностями. Так оно и есть. Я знаю об этом, и Марк знает. Ты пока не можешь пользоваться ими в полную силу. Да это и опасно, потому что ты еще слишком молод. Мы с Маркелом, обучая и тренируя тебя, надеялись раскрыть твои способности постепенно, годам к двадцати, но они стали проявляться у тебя слишком быстро. Идет их спонтанное открытие, поэтому мы дадим тебе необходимую информацию.

– Главное, тебе не следует бояться и не следует использовать способности во вред людям. В любой ситуации нужно быть хладнокровным и рассудительным, в этом помогут твои занятия по медитации и концентрации. Тебе нельзя, ни в коем случае, рассказывать кому-либо о своих возможностях, даже брату. Это опасно! Позже поясню почему.

– А мать знает? – спросил я.

– Мать знает, – ответил отец, но она не совсем в курсе. Поэтому много ее нагружать не нужно, а то она будет волноваться. Можешь обо всем говорить со мной и Маркелом.

– Расскажи еще о тех двух ребятах, с которыми ты познакомился, – подал голос Марк, – кто они, откуда, о чем вы разговаривали. Ты на свете не один такой способный. Бывает, что вы притягиваетесь, как магниты друг к другу: подобное привлекает подобное. Хорошо бы тебе найти друзей, с которыми ты мог общаться не скрываясь.

И я решился:

– Раз уж говорить, то говорить, – и рассказал то, что знал об Эдике и Романе, не забыв об их снах и о своем тоже.

– Так тебе снятся необычные сны? – Заинтересовался Марк, – расскажи-ка нам, что тебе снилось в последние месяцы. Пришлось пересказать им свои фантастические сны.

– Во сне тоже можно получать информацию, напрямую с высших планов мироздания.

Но иногда информация воспринимается в виде символов. Похоже, тебе именно такие сны и снились, – задумчиво сказал отец.

– О снах поговорим потом, а сейчас немного истории. Экскурс в прошлое сделает Маркел, а я пока отлучусь. Не буду вам мешать, – с этими словами отец удалился.

– Дело в том, – начал Марк, – что твой геном имеет не только человеческие гены, но и не человеческие, которые достались тебе по линии предков, когда-то колонизировавших Землю. Они обычно находятся в латентном состоянии, так сказать, в спящем режиме, чтобы они 'заработали' их нужно активировать. Большинство живет с ними всю жизнь и не знает о том, что они являются обладателями необычных свойств. У некоторых способности проявляются как творческая деятельность. Чаще это происходит у женщин чувствительных к энергетическим полям, с развитой интуицией и воображением. Есть еще одна группа людей, у которых 'спящие' гены целенаправленно активируют с детства. Ты как раз к этой когорте и относишься.

– Получается, что подобных мне 'выводят' специально! – Смекнул я, но зачем?

– На Земле скрытно существует Орден Стражей, который издревле находится в противостоянии с Кланом Темных Ангелов. Стражи тайно охраняют человеческую цивилизацию от происков, как Темных Ангелов, так и других инопланетных агрессоров, намеревающихся поживиться на планете. Стражей готовят с самого детства, постепенно развивая их способности. Но для того, чтобы пользоваться ими в полную силу, нужно пройти инициацию, во время которой активизируют геном на полевом уровне и открывают канал связи с высшими измерениями. Инициацию проходят в двадцать один год, когда тело уже готово адаптировать энергии с более высокими вибрациями, если оно не готово, то энергии его убьют, как убивает, например, радиация. В этом возрасте ученик уже может сознательно пользоваться своей психической энергий. Кроме того, он способен не только принять энергии высших измерений, но и управлять ими. После инициации молодой Страж еще четыре года обучается пользоваться новыми способностями, после чего он сам становится оружием.

– Еще один момент, – Марк как-то странно посмотрел на меня, – до инициации на протяжении тринадцати-пятнадцати лет, постепенно активируется первый уровень сверх способностей. После инициации – второй уровень. Но есть еще и третий уровень, который в нашей трехмерной реальности человек, даже с неординарным набором генов, использовать не может. Это сверх его сил и возможностей. Стражи оперируют энергией второго порядка. Однако в момент особо важных событий, катастрофических для рода людского, на земле рождается Семаргл. Это человек, способный активировать третий уровень своих возможностей, которые многократно превышают уровень Стражей. То, что говорил Марк, звучало как отрывок из фантастического романа или скорее из романа-фэнтэзи с драконами, рыцарями и бластерами.

– Может быть, я сплю, а этот разговор мне снится! – Я потряс головой.

– Этого не может быть! – Я посмотрел на тренера. Его лицо было серьезным и сосредоточенным. Нет, он не шутил и не рассказывал мне сказку. Реальность таяла, словно я смотрел на мир через оплывающее ледяное окно. А там, за истончающейся ледяной поверхностью проявлялась другая реальность, незнакомая, чуждая и опасная. Мне стало холодно, хотя ночь была душной и жаркой.

– И сколько уже было этих Семарглов? – Спросил я. – Всего их было двенадцать. Сейчас заканчивается тринадцатое тысячелетие со дня образования Ордена Стражей, и грядут грозные события. Значит должен явиться Тринадцатый. Глеб внимательно посмотрел на меня.

– Тебе что, нехорошо? – Спросил он.

– Да как-то не по себе после твоих рассказов. Трудно все это переварить. Может, ты шутишь?

– Нет, Глеб, я не шучу. Ты должен принять новую реальность. С этой минуты она для тебя не такая, как для всех остальных людей. И ты должен научиться жить в ней, не выдавая себя. Темные Ангелы охотятся за молодыми Стражами. Сейчас ты еще не в состоянии сразиться с ними на равных, поэтому будь внимателен и осторожен.

– А что означает Семаргл? – Спросил я Марка.

– Семаргл, это имя было известно еще древним руссам. Тогда оно произносилось немного иначе: Се Мар Мгл. Се значит 'Это'. Мар, Мара, Марана – на древнеславянском языке означало Смерть и Потусторонний мир. Мгла, значит 'Тьма', это слово живо до сих пор. Здесь в одном слове слилось три. Говоря современным языком, дословно оно переводится как: Это Смерть Тьмы, проще говоря – Убивающий Тьму Светом, или Озаряющий, Светоносный, Огненный, Огонь. У него много имен. На латинском его имя звучит как Люцифер, То есть Сфера Света, Светоносный.

Я широко раскрыл глаза и рот тоже, пораженный услышанным именем:

– Падший Ангел! Час от часу не легче!

– Люцифер рождается на Земле в образе человека? Так же как Христос? – Потрясенно спросил я Марка.

– Да, как человек, – ответил Марк, как мне показалось с грустью в голосе.

– И проживет свою жизнь, как смертный, правда, могущественный смертный, – добавил он.

В голове у меня все перемешалось: Стражи, Люцифер, инопланетяне… Марк видимо понял, что со мной творится, потому что сказал:

– Завтра еще пообщаемся. А сейчас спать! Иди в избу, отец должен заварить тебе чай с травами, чтобы ты успокоился и мог заснуть. Давай!

Я так и сделал. Не знаю, что отец подмешал в чай, но уснул я моментально и спал крепко, без сновидений до самого рассвета.

С утра Маркел нагрузил меня по полной программе: я плавал, бегал, разминался и оттачивал свое боевое искусство. К обеду выдохся так, что даже аппетит пропал, хотя в такую жару его и так не было, постоянно хотелось только пить. Лето выдалось аномальное, дождей практически не было, а столбик термометра порой зашкаливал за тридцать градусов. После обеда я опять поплавал. Вода не принесла облегчения, она прогрелась на солнце и стала теплая, как парное молоко. Затем поупражнялся в метании ножей и стрельбе из арбалета. Арбалет был очень красивый, настоящее произведение искусства, темное полированное дерево, накладки из серебристого металла, блестящие заклепки, видно было, что делали его с любовью. Вечером мы немного порыбачили, с уловом повезло, ожившая к вечеру рыба так и хватала наживку. Костер развели, когда совсем стемнело и стало прохладнее. Я с удовольствием съел пару мисок наваристой ухи и, разомлевший, залез в гамак. Из леса заметно потянуло холодком, после дневного пекла ощущать, как он охлаждает разгоряченное тело, было блаженством. Но долго нежиться мне не пришлось, подошедший Маркел сказал, что хватит валяться без дела и пора продолжить разговор. Пришлось вылезти из гамака и последовать за ним на берег озера. Чувствовал я себя гораздо лучше и спокойнее, чем вчера.

Мое представление о мире изменилось, – думал я, – но зато он стал гораздо интереснее, чем был раньше.

– Расскажу тебе кратко, как трансформировалась наша планета во времени. В школе об этом вам уж точно не говорили. Только что сформировавшаяся земля была гораздо меньше, чем сейчас, примерно на треть, но тяжелее. Твердый верхний слой был еще тонким, на него постоянно изливались лавовые потоки, высоких гор не было. В результате реакций, происходящих в ядре планеты, оттуда выделялись водород и кислород, которые соединяясь, образовывали, хорошо тебе известную, молекулу воды. Испаряясь, вода окутывала землю горячим одеялом пара. Похожее сейчас происходит на Венере, но когда-то она станет такая, как земля сейчас. Постепенно температура на поверхности падала, на ней начали образовываться первые озера и реки.

– Ты знаешь, что планеты тоже растут? – Задал вопрос Марк.

– Ну, слышал кое-что, ответил я. – Силовой каркас планеты, матрица материального каркаса, представляет собой ряд кристаллов, вложенных друг в друга наподобие матрешки. Вначале на первом кристалле сформировалось ее материальное тело. Но со временем из существующего кристалла прорастает следующий, это земля, на которой мы живем сейчас. Он имеет больше граней, поэтому его форма совершеннее. И так далее. Кристаллы проявляются в материальном мире, прорастая один из другого, как все усложняющийся каркас планеты.

Если просмотреть весь ряд трансформаций планеты, то мы увидим, что ее форма постепенно приближается к сфере, так как сфера является самой совершенной формой для кристаллов. В настоящее время каркас нашей планеты представляет додекаэдр, имеющий двенадцать граней в виде правильных пятиугольников, сквозь который прорастает икосаэдр. У икосаэдра имеется двадцать граней в виде правильных треугольников. Земля – это растущий кристалл, который проходит стадии трансформации в высшую форму существования. Его вершины и ребра обладают аномальными свойствами. Они являются аккумуляторами внутренней энергии, которая периодически сбрасывается в окружающее пространство.

– Но вернемся к теме зарождения жизни, продолжил Марк.

– Со временем на поверхности земли скапливалось все больше воды. По мере роста планеты ее кора лопалась, трещины заполнялись водой, образовывались материки, которые все дальше расходились друг от друга. Появились моря и, наконец, океаны. Поверхность остывала, климат стал прохладнее. Вода аккумулировала тепловую энергию и затем равномерно ее отдавала в атмосферу. Когда планета стала пригодна для жизни, в ее водоемы произвели посев звездного семени. В них начала развиваться жизнь. На поверхности земли 'посеяли' споры и семена растений, которые бурно развивались, так как в атмосфере находилось много углекислого газа. Поглощая его, растения выделяли кислород, так образовалась атмосфера, пригодная для жизни млекопитающих. Жизнь вышла из океана и начала осваивать сушу.

– А кто производил посев? – Спросил я.

– Семена жизни в космосе распространяют цивилизации, достигшие высокого уровня развития, для которых расстояние не является проблемой. Я тебе о них расскажу позже, – ответил Марк.

– Ну вот, мы и дошли до возникновения человека. Не будем углубляться в дебри, ведь на земле до нас уже существовало несколько цивилизаций.

– Куда же они делись? – Поинтересовался я.

– Как говорят поэты: их поглотили пески времени! В Космосе существует множество планет на разных уровнях мироздания. Разумные существа, пройдя цикл развития на одной планете, переходят на другую, которая существует или в ином измерении или на ином уровне вибраций, а на покинутой планете цивилизация частично, а то и полностью уничтожается и там начинается новый цикл. Космическая мельница Сампо безжалостна, она с легкостью перемалывает не только цивилизации, но и планеты, солнечные системы, галактики. В мире нет ничего постоянного, все рождается, достигает пика развития и погибает, чтобы где-то возродиться вновь в ином виде, так как 'зерно' Духа бессмертно.

– Жизнь в галактике распространяется волнами. Самая древняя цивилизация развилась в созвездии Лиры, она-то и является Предтечей еще нескольких в Галактике, в том числе и нашей. Первая 'волна жизни' с Лиры докатилась до Веги. Когда жизнь и там достигла высокого уровня, то следующая волна, уже с Веги, заселила Плеяды, затем Сириус, Орион и еще несколько звездных систем. Когда Земля была готова принять 'звездное семя', то сюда прибыли представители нескольких цивилизаций, чтобы засеять ее водоемы и поверхность. Дело в том, что цивилизации, даже достигшие невероятного расцвета, могут погибнуть по разным причинам, это может быть падение астероида, взрыв Солнца или геологические катастрофы. Нельзя сбрасывать со счета и войны, в космосе есть разные формы жизни, в том числе и агрессивные, и с ними приходится воевать. Поэтому, когда цивилизация выходит в космос, она ищет планету, пригодную для жизни и стремится 'посеять' на ней свое ДНК. Это делается для того, чтобы через много лет на ней развилось человечество, несущее в своих генах информацию о своих звездных родителях, может быть к тому времени уже не существующих в данной реальности. Не буду углубляться в миллионно летнюю историю развития жизни на планете, нас сейчас интересует временной отрезок в несколько десятков тысяч лет, – продолжил Маркел.

– Пойдем в избу, что-то чаю хочется, – предложил Марк. Я был не против. Заварив чай, Марк налил его в эмалированную кружку, разрисованную анютиными глазками, и не спеша принялся пить. Я терпеливо ждал. Наконец он закончил и продолжил рассказывать.

– Когда Земля родила и выпестовала тело способное быть вместилищем разума, в дело становления человека разумного снова вмешались инопланетные расы. На планете к тому времени проживало несколько видов высокоорганизованных животных, это были обезьяны. Орионцы начали экспериментировать с двумя видами. В результате чего появились первые люди двух разновидностей. К одному типу относились существа ростом около полутора метров, ко второму, ростом около метра. Плеядеянцы проводили эксперименты с третьим видом обезьян. Так как они сами были очень высокие, то и группу обезьян выбрали самую рослую. В результате, их человеческое существо имело рост около трех метров, к тому же обладало развитым волосяным покровом и некоторыми экстрасенсорными способностями. Оно было хорошо приспособлено для жизни в суровых климатических условиях, в горах, в районах с холодным климатом. Так как у него не было длинного горла, в отличие от первых двух групп, у него активировали способность общаться ментально – телепатически. Длинная глотка позволяла произносить звуки, в результате чего первые две разновидности начали общаться посредством речи.

Я уже откровенно зевал. Марк, заметив это, рассмеялся:

– Вижу, тебя не очень интересуют мохнатые предки. Ну, хорошо, оставим их в покое и перенесемся к тому моменту, когда цивилизация Атл Тул ан, известная тебе как Атлантида, прошла свою точку развития и начала угасать. Тогда цивилизаторы с созвездия Сариур, сейчас известного как Сириус, отселили часть атлтуланов-атлантов на территорию современного Египта и стали управлять ими напрямую. Отсюда пошла династия божественных фараонов Египта. Сариурцы не могли скрещиваться с людьми напрямую, потому что у них была голубая кровь, а не красная. Красный цвет человеческой крови определяет гемоглобин, основанный на ионах железа. У сириурцев же метаболизм развился на основе меди, поэтому проживание на нашей планете было для них некомфортно и даже опасно. Основной отряд оставался на корабле-ковчеге, летающем вокруг Земли. На планете постоянно проживали только фараоны со своей свитой. Сириурцы решили создать касту правителей, поэтому они, отобрав группу наиболее сметливых египтян, внесли в их геном изменения. С помощью генной инженерии и наложения новой волновой матрицы на их структуру ДНК (ядро, несущее информацию об индивидуальных признаках данного индивидуума) и РНК (энергетические станции клетки) они внедрили в них новые программы, но поставили 'замки'. 'Замки' или блокаторы должна были сниматься по мере эволюции носителя. Дополнительные способности открываются у того в момент 'квантового скачка' сознания, то есть тогда, когда энергетический кокон – аура человека-носителя поднимает свои вибрации до следующего уровня.

– Ну, это словно ходьба по ступеням вверх, – пояснил Маркел. – Только здесь под ступенями подразумеваются октавы, как в музыке.

– Чем быстрее вибрирует твоя аура, тем 'тоньше' твое сознание, тем оно 'горячее', так как ты приближаешься к Богу, этой разумной огненной субстанции. Если объяснить проще, то чем ближе ты приближаешься по ступеням вибраций к Богу, тем ты становишься осознанней, ты 'просыпаешься' и вспоминаешь, присущие тебе с рождения, божественные навыки. Если ты отдаляешься от Бога, спускаясь вниз по эволюционной лестнице, то 'засыпаешь', твое сознание гаснет, ты становишься тупым, примитивным существом, которое интересует только еда, бабки и секс.

– Понятно? – Спросил Марк. Я кивнул.

– Когда государство Хем, так назывался раньше Египет, встало на ноги, фараоны самоустранились от власти и отправились восвояси, оставив править вместо себя фараонов-людей. Когда Египтом стали править их бастарды, а сами они покинули пирамиды, фараоны все равно считались наместниками бога на Земле, а пирамиды священной обителью их духа после смерти. Фараоны и орден жрецов обладали некоторыми сакральными знаниями, переданными им сириурцами, и имели способности отсутствующие у простого обывателя.

Располагали они и секретными технологиями. Государство просуществовало несколько тысяч лет и, так как нет ничего постоянного, стало деградировать, а потом вообще застыло на одном уровне. Сириурцы не могли бросить своих подопечных в беде. Они опять решили помочь им, дать толчок для дальнейшей эволюции. Из их звездной системы прибывает эмиссар и становится очередным фараонам. Произошло это в 1355 году до нашей эры, то есть около трех тысяч четырехсот лет тому назад. Этого фараона звали Аменхотеп IV, но больше он известен как Эхнатон. Он правил Египтом – страной Хем, семнадцать с лишним лет.

– Еще немного терпения, и я закончу, – сказал Марк.

– Закостеневшее египетское общество поклонялось десяткам богов, тупо соблюдая непонятные ритуалы, некогда скопированные с действий сириурцев, которых почитали за божества со звезд. Эхнатон упразднил всех богов и ввел единобожие, выбрав для образа бога символ в виде Солнца. Кроме этого он ввел в геном своих многочисленных детей некоторые новые программы, более совершенные, чем уже имеющиеся у касты жрецов и фараонов.

– Ты видел портрет Эхнатона? – Спросил Маркел, – сейчас я тебе его покажу. Он открыл нотбук, пару раз щелкнул мышью и протянул его мне. Я взял нотбук и посмотрел на лицо Эхнатона, точнее его статуи, выполненной из серо-голубого камня. Высокая корона делала узкое длинное лицо еще длиннее. Рот с выступающими пухлыми губами, казался непропорционально большим на этом слишком узком лице. Необычный облик дополняли огромные раскосые глаза.

– Да, облик у него точно не земной! – Подумал я.

Чем больше я вглядывался в нетипичные черты фараона, тем неспокойнее становилось на душе. Я никогда не видел его портретов и статуй, но лицо было странно знакомым.

– Такое чувство, будто я уже видел его, – озадаченно произнес я, возвращая нотбук. Марк пристально посмотрел на меня:

– Обернись, видишь на стене зеркало? – Спросил он.

– Подойди к нему!

Я недоуменно поднялся и пошел к зеркалу. Было уже поздно, я устал и слегка отупел от истории древнего Египта, которую по неведомым причинам мне решил сегодня преподнести тренер. К тому же зверски хотелось есть. Раньше я ел мало, что беспокоило мать. Последние же несколько месяцев ее беспокоит моя прожорливость: теперь я ем много, по-прежнему оставаясь худым и жилистым, ни грамма жира не наросло на моей талии. Отец даже шутит, что у меня в животе появилась небольшая черная дыра, в которой без следа исчезают продукты. Подойдя к зеркалу, я взглянул на Марка.

– Ну, и…

– Ты не на меня смотри, ты в зеркало смотри! – Произнес он.

Я сонно воззрился на свое отражение, но через пару секунд сонливость сняло как рукой. Я почти слышал, как моя челюсть отвалилась и с громким щелчком ударилась об пол. На мне не было высокой короны фараона, и лицо было не такое длинное, и губы нормальные, и кожа была не серо-голубой, а красновато-коричневой от загара, но сквозь мое лицо явственно проступали черты Эхнатона. Точнее было бы сказать наоборот: это мое лицо выступало из его лица, совсем как в каркасе Земли один кристалл прорастает из другого. О чем мне недавно рассказывал Марк. Некоторое время я, молча, разглядывал свое отражение. Затем саркастически хмыкнул: мое лицо до сего момента несущее признаки врожденного уродства неожиданно обрело черты божественного происхождения.

– Значит, Эхнатон мой предок? – Только и смог я выдавить из себя: слишком уж сильным было мое удивление.

– Смотря на свое отражение, ты мог бы и не спрашивать. – Тоже хмыкнул Маркел.

– Конечно, три с лишним тысячи лет слегка нивелировали его черты, но узнаваемость поразительная. Кстати, ты первый из подобных тебе, в ком настолько ясно проступили его черты. Несомненно, ты несешь в себе свойства, заложенные им в потомков. И они уникальны.

– Иди спать. Я тоже лягу, подустал что-то сегодня, – сказал Марк.

Я решил лечь спать на природе – в гамаке, привязанном к двум большим соснам. Сквозь сосновые ветки проглядывали звезды, пахло разогретой на солнце хвоей и горьковатой сосновой смолой. Приятно было ощущать ночную прохладу после дневной жары. Я лежал, глядя на переплетения веток над головой, но мои мысли были заняты невероятным открытием: я прямой потомок египетского фараона, который по совместительству являлся еще и инопланетянином. Я вспомнил слова отца о том, что являюсь носителем инопланетных генов. Так вот, оказывается, куда тянется ниточка. Ну, и дела. Я долго не мог уснуть от возбуждения. В конце концов, усталость взяла свое и я отключился.

Больше Марк с отцом темы моего происхождения и моего будущего не касались, видимо решив, что и так много информации на меня вывалили. Мы отдыхали, ловили рыбу, утром по холодку тренировались, а в самую жару дремали в гамаках, наслаждаясь тишиной и покоем последних дней отдыха. Отцу с Маркелом надо было возвращаться к работе, а у меня начинался новый учебный год. Я с тревогой размышлял о своих отношениях с одноклассниками в свете новых знаний, но потом махнул рукой – будь, что будет.

Наступил последний день отдыха. Отец решил выехать домой вечером, после захода солнца.

– Ночью ехать прохладнее, а то целый день по жаре – тяжело. И когда уж пойдет дождь? – Уныло заключил он.

Совершив утреннюю пробежку и поплавав в озере, мы позавтракали. Потом, отец занялся подготовкой машины к отъезду, а мы с Марком залезли в гамаки, и я решил уточнить кое-какую информацию.

Что такое 'Мельница Сампо'? – спросил я, ты упоминал о ней в своем рассказе.

– Мельница Сампо один из центральных сюжетов карело-финского эпоса 'Калевала'. – Ответил Марк, в эпосе она представлена, как волшебный предмет, влияющий на все мироздание. Ее выковал кузнец Ильмаринен на седьмой день работы в кузнеце. Если вспомнить Библию, то наш мир тоже был создан за семь дней. Поэтому Мельница Сампо – это символ, имеющий несколько значений. Во-первых, она представляет наше мироздание в виде некоего небесного механизма, который непрерывно создает различные вещи – от звездных систем до минералов, цветов, животных и так далее, и тут же их перемалывает, распыляя на атомы. Сампо вмещает в себя все сущее. Это своеобразная трактовка развития мира, в индийском эпосе, например, данными деяниями занимаются Вишну, Кришна и Шива. Вишну создает миры, Шива их уничтожает, а Кришна – хранитель и наблюдатель, следит за их развитием, включая и наше человечество. Второе значение Мельницы как символа – солнечная система: ее возникновение, развитие и угасание. Следующая трактовка: Мельница – это планета Земля, которая вращается вокруг своей оси. В этом случае Крышка Мельницы символизирует усеянный звёздами небосвод, вращающийся вокруг центральной оси, которая соединяет полюса планеты и на данный момент направлена на Полярную Звезду. В финском эпосе Калевала иносказательно сообщается о страшной космической катастрофе потрясшей Землю. В нем говорится, что Сампо в конце концов разбивается. Часть ее обломков тонут в море, часть выносится волнами на берег, а ее Крышка и вовсе была потеряна, ее унесла с собой хозяйка Похьелы, темного нижнего мира. То, что это не первая Мельница, сделанная кузнецом, говорит о том, что катастроф было несколько. Символом Земной Оси – Мирового Дерева, является гора Меру, которая находилась на северном полюсе в стране Гипербореев. На самом деле это была не гора, а огромная пирамида, превосходящая своими размерами пирамиду Хеопса. После катастрофы большая часть Гипербореи затонула. Все, что от нее ныне осталось, это Гренландия и Кольский Полуостров.

– Ты обратил внимание, что Сампо символизирует как нашу Галактику, так и ее составляющие части, все в уменьшающемся размере, – спросил Маркел.

– То есть одним из ее фундаментальных принципов является фрактальность! Фрактал, если ты помнишь, это копирование самого себя в увеличивающемся количестве и во все более мелком масштабе, от Макрокосмоса до Микрокосмоса. Еще Гермес Трисмигист, великий мудрец прошлого, сказал: 'Как наверху, так и внизу. Как внизу, так и наверху'. Подобие оригинала производит подобное себе.

Мы помолчали. Затем я задал вопрос, который казался мне важным, хотя я и не мог понять – почему.

– Марк, а Тринадцатый Семаргл, чтобы достичь третьего уровня своих способностей, проходит две ступени инициации? И только после этого может использовать их в полном объеме?

– Да, он проходит инициацию два раза. Но для того, чтобы выдержать последнюю, нужно еще кое-что. – Марк помолчал.

– Он должен найти ключ, с помощью которого откроет доступ к скрытой на полевом уровне программе, внедренной в его геном, активирует ее, что и даст ему возможность пройти последний этап. Иначе он погибнет, я имею в виду, погибнет его физический носитель, его тело. Ключ является древним артефактом, который он должен найти самостоятельно, настроившись с ним в резонанс. Сделать это может только истинный Семаргл и никто более. Где находится ключ и как он выглядит, никто не знает. Я не думаю, что он будет иметь форму обычного ключа, нет, конечно. Ключом может быть все, что угодно: кристалл, терафим, так называется заряженный энергией амулет, древнее техническое устройство, даже мелодия. Да все, что угодно. Главное, эта вещь должна сработать как 'спусковой крючок',- закончил Маркел.

– То есть он спрятан где-то на планете, – констатировал я.

– А кто его спрятал?

– Спрятал его последний Семаргл перед своим уходом. Я еще знаю, что 'ключ' заключен в энергетическую капсулу, проникнуть сквозь нее и почувствовать энергетику 'ключа' не может ни Страж, ни Темный Ангел, ни экстросенс-человек, ни инопланетянин. Она будет прозрачна только для его приемника, следующего Семаргла.

Я слышал, что Темные Ангелы не оставляют попыток найти 'ключ', так как если бы его удалось активировать, то он даст возможность включить в работу сверх способности у любого человека или существа, даже без прохождения инициации вообще, и использовать их на физическом плане. Те же кто, сможет использовать его по назначению и пройдет инициацию, получит в свое распоряжение уже супервозможности. Но, повторяю, насколько мне известно, 'ключ' настроен только на уровень Семаргла, так как он изначально обладает тем, чего нет у других. Только в его геном внедрена соответствующая 'программа'.

Я задумался: 'Где же может находиться 'ключ?'.

– Наверное, ключ спрятан в одном из мега сооружений древности, например, в Стоунхендже или пирамидах Египта. Или в каком-нибудь древнем храме в джунглях Камбоджи или Индии. – Предположил я.

– Но как же будущий Семаргл его найдет, если он родится в Германии или Франции, а 'ключ' спрятан в Таиланде. Ну, это я так, в качестве примера.

– 'Ключ' и Семаргл связаны невидимыми магнетическими нитями еще до рождения, поэтому он обязательно родится недалеко от артефакта, – заверил меня Марк.

– А может найти его кто-нибудь случайно? – Не унимался я.

– Что тебя так волнует этот вопрос? – Улыбнулся мой тренер, – уж не собрался ли ты прямо сейчас отправиться на его поиски? Ну, а насчет – найти случайно… не думаю. Во-первых, он должен быть спрятан в труднодоступном и малопосещаемом месте, где не топчутся стада туристов и носорогов. Во-вторых, я считаю, что Семарглу придется задействовать свои экстрасенсорные способности, свое видение третьим глазом, чтобы обнаружить его хранилище или вход туда. Для простого обывателя он будет невидимым, да и для Темных Ангелов тоже, раз они до сих пор его не нашли.

– Кстати, как у тебя продвигаются дела с 'видением'? Есть сдвиги?

– Пока нет. Но может быть после того, как я попал в эпицентр энергетического выброса в Аркаиме, оно появится? – С надеждой спросил я.

– Не знаю, не знаю… все может быть! – С сомнением в голосе промолвил Маркел и вылез из гамака.

– Пойду-ка я еще окунусь. Ты со мной? – Я тоже поднялся.

– Марк, еще один вопрос – последний!

– Задашь по дороге, идем, а то жарко очень.

Взяв полотенца, мы направились к озеру.

– Задавай свой вопрос? – обратился Марк ко мне.

Скажи, у Семарглов были какие-нибудь отличия, какие-нибудь особые метки на теле, например? – Спросил я.

Марк задумался:

– Нет, по крайней мере, я ничего такого не слышал. – Я с облегчением вздохнул, так как мне не давала покоя моя родинка на ладони в виде белой спиральки, о которой я пока никому не рассказывал. Моя интуиция подсказывала, что лучше об этом факте молчать, а там видно будет. Беспокоила она меня редко, да и то на короткое время. Мало ли какие аномалии у людей на теле бывают, у кого горб или бородавки, а у меня ледяная спираль…

– Если бы что было, то Стражи оставили бы эту информацию своим потомкам. Вопрос интересный, надо будет поинтересоваться на эту тему. – Марк остановился и внимательно посмотрел на меня. – Почему ты спрашиваешь об этом?

Я сделал невинное лицо:

– Да так, просто пришла мысль в голову, мне показалось, что Семаргл должен иметь отличительный знак, по которому его можно было бы узнать. Впрочем, глупая мысль. Может быть как раз наоборот, он и не должен иметь отличительного знака, чтобы не выдать себя.

– Ты прав! Я как-то никогда не задавался этим вопросом. – Сказал спокойно Марк, но по быстрому взгляду, брошенному в мою сторону, я понял, что его что-то тревожит. Но он больше ничего не спросил.

Когда солнце стало клониться к горизонту, мы выехали. Машину вели по очереди Марк с отцом, а я благополучно проспал всю ночь, растянувшись на трех сиденьях. Домой мы прибыли затемно. Я плавно переместился с сидений машины на свой диван и проспал до одиннадцати часов утра.

Глава 4. Кольцо Химеры

Часть 1. Настройка видения

На следующий день после возвращения из Аркаима у меня состоялся разговор с отцом. Мне хотелось узнать, какое отношение имеют они с Маркелом к Ордену Стражей. Отец оказался немногословен, сказав, что, чем меньше я буду знать, тем будет лучше для всех нас. Но все-таки кое-что поведал. Как я и ду мал, оба они были членами этой скрытной организации. Отец рассказал, что основная часть Стражей живет как обычные люди, и лишь пятая часть членов ордена дислоцируется на базах, скрытых в горах, под землей и даже под водой. Некоторые Стражи заводят семьи, но женятся они только на женщинах, имеющих в своем ДНК инопланетные гены. Родившихся детей растят и обучают по специальной методике: мальчиков как будущих стражей, а девочек готовят стать матерями для будущих стражей. Поэтому моя мать знала, что у нее родится необычный ребенок. И она знала его дальнейшую судьбу.

– А почему она первый раз вышла замуж не за Стража? – Спросил я.

Отец вздохнул:

– Любовь! Молодая была. Чувства взяли вверх над предназначением.- Так, значит, ваша женитьба только необходимостью? Вы не любили друг друга?

Перспектива жениться не по любви, а по 'плану' меня совсем не устраивала.

– Ну что ты? Стражи тоже люди. Когда мы встретились с твоей матерью, мы полюбили друг друга, но она не знала, кто я. Узнала только после свадьбы.

– А ты знал, кто она?

– Я знал. Меня заочно познакомили с несколькими кандидатками, мне понравилась твоя мать. Мне устроили перевод в военную часть, стоящую рядом с поселком, где она работала. Со дня смерти ее мужа тогда прошло полгода, она уже смирилась с его гибелью. Мы 'случайно' познакомились. Ну, в общем, я не стал тянуть с предложением, и еще через полгода мы поженились. У меня мелькнула мысль спросить: ее первый муж, в самом деле, разбился из-за неполадок в самолете или ему помогли? Но я не решился. Во-первых, отец все равно не сказал бы правды, если и помогли. Во-вторых, я ничего об этом не хотел знать. Лучше оставить все как есть, и думать, что его гибель просто несчастный случай.

Отец рассказал, что лет с десяти – двенадцати к будущему Стражу прикрепляют Наставника, который занимается его обучением. Наставник обычно работает тренером в спортивной местной школе или в школе боевых искусств, обучая подростков, какому либо виду единоборств, концентрации внимания, медитации и психотренингу. Но основная его задача юный Страж. Когда кандидату в Стражи исполняется шестнадцать лет, его посвящают в тайну рождения и в его предназначение. Обычно к этому возрасту уже видно, получится ли из подростка Страж или нет.

– Так значит, не все становятся Стражами? – Догадался я.

– Не все, – согласился отец, – отсев больше тридцати процентов.

– Выходит, те, кого отсеяли, так никогда и не узнают, что могли бы стать Стражами? Не узнают об Ордене и проживут жизнь обычного человека?

– Да, это так, – подтвердил отец.

– Тебе пришлось открыть эту тайну раньше на два года, потому что у тебя спонтанно начали открываться способности. И ты по незнанию мог бы натворить дел.

– А часто бывают такие случаи, как мой?

Отец задумался. Видно было, что он в сомненье, что ответить. Наконец, он произнес:

– Ты первый! Это единственный случай, когда пришлось ввести в курс столь молодого кандидата. Но тебе не стоит задирать нос. Веди себя очень осторожно! Не показывай никому своих возможностей, это опасно для тебя. Помни, что Темные не дремлют.

– Отец, а было такое, что Темные нашли и уничтожили кандидата в Стражи?

Отец вздохнул:

– На моей памяти такое было один раз, не уберегли парня. – Он обнял меня, взъерошил волосы и сказал:

– Не беспокойся, все будет в порядке. Тебе нужно окончить восьмой класс, а потом мы тебя заберем в более защищенное место, но об этом позже.

– Мы переедем? Куда? – Воскликнул я.

– А вот это тайна! Никто не должен будет знать, о твоем новом месте пребывания. И о переезде никому даже не заикайся! Глеб! Думай прежде, чем что-нибудь ляпнуть! Ни с кем не разговаривай ни о возможном переезде, ни о своих способностях. И тем ребятам ничего не пиши о себе, электронную почту можно взломать. Учись быть молчаливым, от этого зависит твоя жизнь. Ну, все, разговор окончен. И вот еще что! Я дам тебе навигатор, он вмонтирован в часы, чтобы не вызывать лишних вопросов. – Отец достал из кармана часы с крупным циферблатом, похожие на командирские. Их дизайн не бросался в глаза, часы как часы.

– Носи его постоянно, так мы с Маркелом будем знать, где ты находишься. Если тебе понадобится экстренно нас вызвать, утопи эту кнопку и передвинь ее влево. – Отец показал на серебристый выступ над циферблатом, который я принял за украшение.

– Заводить или менять батарейку в часах не надо, они подзаряжаются от света.

Утром я отправился в школу на собрание. Обычная встреча перед началом занятий: узнать расписание уроков, встретиться с ребятами. Ничего особенного, но у меня начался мандраж, мне казалось, что я выдам себя, что ребята теперь заметят, как я изменился, или вдруг увидят мое сходство с древним фараоном. Мне казалось, что на моем лице стоит печать моей исключительности. Страхи оказались напрасны, из-за любви к одиночеству, я так и не обзавелся другом среди одноклассников, поэтому на меня пристального внимания никто не обратил. Похлопали по плечу, спросили, ездил ли в отпуск, на том вопросы и закончились. Я вздохнул с облегчением. А через несколько минут, поддавшись радостному всеобщему настроению, забыв о своих способностях, включился в разговор. Ребята показались мне помельчавшими.

– Неужели я так сильно вырос за каникулы? – удивился я.

Вечером, ложась спать, я решил до начала занятий сходить к ущелью на свое любимое место, проведать Химеру. При воспоминании о каменной Химере, сердце забилось сильнее. Я чувствовал, что с ней связана какая-то тайна, которую я обязательно должен разгадать. Я надеялся, что она откроет эту тайну мне во сне, но мне ничего не приснилось.

Весь следующий день до обеда пришлось помогать матери по хозяйству. Затем мы, прихватив Ярослава вернувшегося из ДК с репетиции ансамбля, отправились в универмаг покупать костюмы для школы, из старых как оказалось, мы выросли. Вечером мать измерила нам с братом рост, сделав новые зарубки на косяке. Ярик вырос всего на три сантиметра, зато я за лето маханул на восемь. Вечером я собрал рюкзак и поставил будильник на пять утра. Мать до позднего вечера будет на дежурстве. Ярослав с Викой собирались на день рождения к его другу. А мне самое время отправиться на прогулку к ущелью. Ночью прошел небольшой дождь, трава была мокрая, пришлось надеть резиновые сапоги, но от принятого решения я не отказался. Выпил чашку кофе, сделал бутерброды в дорогу и отправился по знакомому маршруту.

Химера, так я назвал каменный выступ на краю ущелья, похожий на какое-то древнее чудовище, разглядывающее что-то на дне ущелья, была на месте. Да и куда, собственно говоря, она могла деться. Пока я добирался сюда, распогодилось, солнце чувствительно припекало, несмотря на конец августа. Я внимательно осмотрел скальный выступ, надеясь найти знак или пиктограмму, но никаких рисунков на нем не было. И все-таки я чувствовал, что энергетика вокруг Химеры другая. Я ощущал ее воздействие даже метрах в трех от уступа. Разочарованный, я взобрался верхом на Химеру и, свесившись, заглянул в ущелье. Внизу, метрах в трех, был небольшой выступ в виде полки шириной не больше полуметра. Мне пришла в голову мысль спуститься туда и осмотреть стену ущелья под Химерой. Но у меня не было альпинистского снаряжения. Помозговав, я решил попросить Марка продолжить тренировки по скалолазанию, тогда появится возможность использовать снаряжение в своих целях.

Химера-Семаргл

Я не понимал, почему меня так привлекает это место, и что я ищу. Это было на уровне интуиции. Перекусив бутербродом, я решил немного позагорать и растянулся на полянку рядом с камнем. Скоро меня разморило, и я уснул.

Я проснулся и с ужасом обнаружил, что уже совсем стемнело. Только вдоль горизонта тянулась узкая малиновая полоса заката. Над ущельем всходила Луна. Диск ее, обычно светло-золотистый, сегодня был неприятного темно-оранжевого цвета.

– Сколько же я проспал? Дома уже, наверное, меня хватились. И как я по темноте буду добираться до дома? Придется здесь заночевать! – Лихорадочно соображал я.

Я вспомнил о мобильном телефоне, но он оказался полностью разряжен, хотя я заряжал его позавчера. Потом вспомнил о часах с навигатором, но от них не было никакого толку.

– Наверное, мобильник разрядился из-за энергетики этого места, – подумал я, – в аномальных зонах такое бывает.

Меня что-то беспокоило, что-то было не так. Я прислушался, стояла полная тишина, ни шелеста травы, ни порывов ветра, ни стрекотания сверчков. По спине пробежали холодные мурашки. Силуэт Химеры, виденный мне в профиль, в свете странной Луны казался отлитым из куска еще не остывшей лавы. Вдруг луна дрогнула и стала приближаться, увеличиваясь в размерах. Только тут я понял, что это и не луна совсем, а шар из светящейся плазмы. Он, двигаясь над ущельем, пролетел мимо меня, и я смог определить его размеры, где-то метров десять в диаметре. Шаровой молнии таких размеров не бывает. Шар опустился за поляной, метрах в ста от меня и погас. Стало совсем темно, только над ущельем висел тонкий серп нарождавшейся Луны. Я решил развести костер. Включив налобный фонарь, пошел к кустам, в противоположную сторону от места приземления сферы. Мне повезло, среди редких кустов лежало несколько засохших коряг, которые я и притащил к Химере. Затем развел небольшой костер под ее боком, с таким расчетом, чтобы от сферы его не было видно. Я сидел у костра, прислонившись спиной к скальному выступу, и размышлял о странном шаре. Вдруг уголком глаза я заметил справа движение темного силуэта. Пламя костра освещало часть поляны и немного рассеивало мрак ночи, но повернув голову, я никого не увидел. Стоило отвернуть голову от поляны, я снова периферийным зрением замечал темные силуэты перемещающиеся совсем близко от меня. Мне стало страшно, однако, в конце концов, я разозлился и, мысленно обругав сам себя, решил вспомнить все то, чему меня учили Марк и отец. Сев в позу лотоса, сконцентрировался. Странно, но мне это удалось сделать довольно быстро. Отбросив все внешнее, я ушел в глубины своего 'Я'.

Сердце перестало колотиться, страх исчез, я был спокоен и холоден, мысли замерли. Не отвлекаясь, я поднялся на ноги и вышел из темных глубин подсознания плавно и стремительно как меч выходит из ножен, когда его вынимают перед боем. Ночной мрак посветлел, передо мной простирался призрачный мир, как будто мое зрение превратилось в рентген. Я четко видел кусты, деревья и даже травинки на поляне. На светло сером небе ослепительно сиял серпик Луны. Скальный выступ рядом со мной словно горел в языках белого пламени, излучая энергию из своей кристаллической решетки. Вместо светящегося шара в конце поляны лежало темное яйцеобразное тело, вокруг которого двигались высокие худощавые фигуры в комбинезонах и шлемах, похожих на пирамидку с обрубленной верхушкой. Еще две фигуры неподвижно стояли метрах в пяти от меня. Мой рост был метр шестьдесят три сантиметра, а они были где-то на метр выше, то есть метра два с половиной ростом. Шлемы были непрозрачными, поэтому их лица разглядеть я не смог. На груди каждого светилось по три кнопки, на поясе висел жезл, часть которого обвивала спираль, видимо, оружие. Я поднял руку и сделал приветственный жест. Оба инопланетянина повторили его, затем развернулись и зашагали к своему кораблю. Впрочем, не зашагали, а заскользили, не касаясь травы. Я решил, что каждый из них окружен силовым полем, оно и создает эффект скольжения над землей. Это же поле делает их невидимым для наших глаз.

– Интересно, получается, – подумал я, – инопланетяне разгуливают среди нас, а мы их не видим!

Мне данный факт совсем не понравился.

– В будущем надо быть осторожнее, – заключил я, – и время от времени сканировать пространство вокруг себя. Сделав небольшое внутреннее усилие, я перевел зрение в обычный режим и снова очутился в темноте. Получилось это у меня само собой.

Минут через десять 'яйцо' взлетело, окуталось в плазменную оболочку и, сверкнув искрой, растворилось среди звезд. Я подбросил в костер дров и лег спать, положив под голову рюкзак. У меня появилась уверенность, что теперь я смогу переключать свое зрение, задействовав 'глаз Шивы' на разные диапазоны. Сегодня я уловил момент перехода, и переключение далось мне легко.

– Когда я привыкну, то буду совершать перевод зрения автоматически, не задумываясь, – подумал я. – Так же, как я не задумываюсь, куда поставить ногу при ходьбе.

Как только небо начало светлеть, и можно было ориентироваться на местности, я помчался домой. Мать с Ярославом еще не вставали, оба они вернулись домой за полночь и посчитали, что я сплю. Когда мать спустилась на кухню, спальня родителей и комната Ярослава находились на втором этаже, то я мирно пил чай с гренками. Все обернулось как нельзя лучше.

Каникулы закончились, началась учеба. Через неделю я втянулся в размеренную школьную жизнь. Казалось, и Аркаим, и встреча с призрачными пришельцами были где-то в другой жизни или вообще, мне приснились. Через несколько дней должен был вернуться Маркел. Я ждал его с нетерпением, хотелось быстрее приступить к тренировкам в зале и закрепить навыки скалолазания, полученные летом. Спуск на уступ под Химерой я назначил сам себе на вторую половину октября. В это время еще довольно тепло, а вот в ноябре уже начинаются заморозки и снегопады. Учеба давалась на удивление легко. Время на устные задания дома я не тратил, так как все сказанное учителем на уроке досконально отпечатывалось в памяти так, как будто мой мозг приобрел свойства компьютерного устройства. Задачи по физике и тригонометрии я щелкал как орехи. Домашнее задание стало занимать у меня гораздо меньше времени, чем раньше.

Вскоре после начала учебного года я стал замечать за собой некоторые 'странности'. Моя жизнь разделилась надвое. Для одноклассников я был обычным учеником, ничем не выделяющимся в классе. Для знакомых и брата оставался все тем же подростком – слегка эгоцентричным, не слишком общительным, не слишком разговорчивым, не очень симпатичным из-за своей нетипичной внешности, который вместо тусовок предпочитал шляться в одиночестве по лесу. Во второй половине своей жизни, скрытой ото всех, кроме отца и Маркела, да еще матери, но она никогда меня ни о чем не спрашивала, я был кем-то большим, открывая в себе новые способности и возможности. Иногда, когда учитель рисовал на доске чертежи к задачам по геометрии или основам начертательной геометрии, я вдруг осознавал, что нахожусь в состоянии спонтанной концентрации и визуализирую их в объеме и цвете. Но когда происходило осознание того, что я делаю, все исчезало. Я стал по вечерам тренироваться, развивая способность визуализировать осознанно. Погасив свет я, вместо того, чтобы лечь спать, по два – три часа сидел в позе лотоса, визуализируя геометрические фигуры или различные предметы. Через полтора месяца дело продвинулось, хотя не так как мне хотелось. Я научился не только удерживать предметы в своем воображении, но и оперировать с ними: вращать, двигать, собирать в фигуры, как в калейдоскопе. Отодвигая дневной ум и обыденную реальность на задворки сознания, я входил в иное состояние сознания, переводя плоскость видения в многомерное пространство.

Через несколько дней после ночевки в ущелье в конце августа я решился попробовать посмотреть на мир 'третьим глазом'. Было около двенадцати ночи. Я распахнул створки рамы и выглянул наружу. Половинка Луны поднималась из-за соснового бора. Увядшая трава под окном и кусты в конце поляны казались в ее свете грязно-коричневыми. Я несколько раз глубоко вздохнул, унимая сердцебиение, закрыл глаза и сосредоточился. Когда мысли замедлили свой бег, сделал усилие, которое трудно выразить словами, и открыл глаза. Мир преобразился, стал выпуклым, более четким и ярким. Зрение приобрело панорамность и остроту. Я видел окружающее в отдалении также отчетливо, как и вблизи. Мысли возобновили свой бег по закоулкам мозга, но видение не пропадало. Через несколько минут я вернул обычное зрение. С тех пор я каждый вечер, перед тем как лечь спать, тренировался в новом видении. Через месяц переход в иное состояние уже давался мне без труда. Мне не нужно было готовиться, настраиваться и напрягаться, это делать стало не труднее, чем поднять руку.

Кроме того я пытался развивать визуализацию, создавая в своем воображении устойчивый виртуальный мир, в котором с помощью мысли можно было действовать так же, как в компьютерной игре на дисплее компьютера. И мне это удавалось. Пока виртуальный мир воображения был нестабилен, но я был уверен, что это лишь дело времени и тренировки. Урывая часы от сна, я создавал в уме сферы, пирамиды, кубы и компоновал их в различных вариациях и затем, крутил полученное объемное тело перед своим мысленным взором. Работать с геометрическим фигурами мне было легче, чем с более сложными объектами, например цветами, образами животных или людей. Но я не собирался отступать. В общем, свободного времени у меня не было: школа, тренировки, да и матери по дому нужно было помогать, отец бывал дома только в выходные, и то не всегда.

Глава 4. Кольцо Химеры

Часть 2. Хранилище вне времени

Прошла половина октября. На двадцатое, в субботу, я наметил поход к Химере и спуск в ущелье. У отца всю неделю в части будут ученья, мать уйдет на дежурство, ну а Ярослав в выходные днем пропадал в ДК на репетиции ансамбля, а вечера проводил с Викой. Я вытащил альпинистское снаряжение и стал аккуратно укладывать его в рюкзак. В пятницу и в субботу по вечерам я занимался в спортивной секции. А с утра в воскресенье мы с Марком отправлялись за тридцать километров к высокому скалистому обрыву, где упражнялись в скалолазании. Маркел, которого я привык уважительно называть Наставником, приобрел мощный горный мотоцикл. На нем мы быстро добирались до места, используя в лесу еле заметные тропинки, а местами – и по бездорожью. Северные леса редкие, без подлеска, а там, где растут сосны, нет даже кустов. Маркел заставлял меня тренироваться весь день с небольшими перерывами на отдых. Первую половину дня он проводил со мной на скале, а затем ловил рыбу в небольшом озерце неподалеку и варил уху. Мне же разрешал приложиться к ухе только ближе к вечеру, после окончания тренировки, мотивируя это тем, что с полным животом лазать по скалам тяжело. К тому же, говорил он, ты должен привыкать обходиться длительное время без еды, поэтому мне весь день приходилось поститься. В последние дни я стал замечать, что моя прожорливость уменьшилась, я ел гораздо меньше и спокойно мог голодать сутки, а то и двое. Видимо организм адаптировался к новым нагрузкам. Я окреп, увеличилась выносливость, стали сильными пальцы, я мог передвигаться по скале с помощью одних рук, но пока недолго. Три месяца летних тренировок давали себя знать, но чтобы сравняться с Маркелом, нужно было еще тренироваться и тренироваться. Кроме того я обнаружил, что на освоение новых приемов и упражнений у меня уходит времени в два раза меньше, чем у остальных ребят. Как будто все, чему меня обучал Марк, я уже когда-то знал, но забыл, а по мере занятий тело вспоминало утраченные навыки. Сложив рюкзак, я отнес его в кладовку рядом с комнатой, выключил свет и растянулся на диване отдохнуть. За окном завывал ветер. Он гнал по небу редкие облака, которые временами закрывали обгрызенный лунный диск. От этого по стенам комнаты метались призрачные тени, напомнившие мне о встрече с инопланетянами, которые в нашем мире воспринимались не более, чем призраки. Вспомнил я и о разговоре с Марком на эту тему.

Когда я рассказал о ночной встрече над ущельем Наставнику, так я в последнее время привык называть Маркела про себя, он попросил описать инопланетян подробнее.

– По описанию они походят на арктурианцев, – подумав, сказал Марк. Это существа ростом от двух с половиной до трех метров, невидимые в нашей трехмерной реальности. Они присутствуют на планете в небольшом количестве как наблюдатели. Обозначение представителей их расы как 'арктурианцы' – производное от названия солнечной системы, где они обитают. На нашем небе она смотрится как довольно крупная звезда, это Арктур. У арктурианцев есть на земле три базы. Они не вмешиваются в человеческие дела, потому что существуют на более высоком уровне мироздания и имеют тела иной плотности. Странно, что ты их увидел! Значит, тебе все-таки удалось изменить настройку видения?

– Наверное, с перепугу, – ответил я, – я заметил движение на периферии зрения и испугался.

– Арктурианцы не опасны, но что они делали около ущелья? Странно! – пожал плечами тренер. Я поспешил перевести разговор на альпинистскую тему, мне не хотелось показывать место, столь притягательное для меня, Наставнику, до тех пор, пока не обследую его. Если я в октябре там ничего не найду, тогда придется привлечь к поиску Маркела. Мои мысли вернулись к предстоящей 'экспедиции' к Химере, мысленно я еще раз перебрал снаряжение, вроде ничего не забыл. Я зевнул, пора спать. Завтра понедельник, рано вставать: занятия в школе были в первую смену.

То ли потому, что я перед засыпанием думал о Химере, то ли, по какому другому поводу, ночью она мне приснилась. Я стоял рядом с ней у края обрыва. Стояла глубокая тихая ночь, высоко в небе висел серп Луны, внизу серебрилась речка. Почему-то во сне я всегда оказывался здесь ночью, впрочем, этот факт меня не удивил. Я посмотрел на Химеру, она преобразилась. В дневной реальности это был всего лишь скальный выступ над обрывом в ущелье, похожий на гротескное изображение какого-то доисторического животного. Сейчас же Химера представляла собой отлично выполненную статую, изображавшую большую собаку с крыльями, как у грифона. Я с любопытством стал ее разглядывать. При лунном освещении она казалась черно-голубой, словно была сделано изо льда. Глаза, выполненные из сапфиров, отражая свет звезд, горели синим пламенем. Я проследил за направлением ее взгляда. Она смотрела на созвездие Ориона, в поясе которого сверкали три звезды в ряд. Ниже и левее Ориона висела крупная голубая звезда Сириус.

'Звезда фараонов, халдеев и магов, о, Сириус… ', – вспомнил я начало стихотворения, когда-то давно прочитанного и застрявшего в памяти. Полюбовавшись на звездное небо, я попытался вспомнить, что меня сюда привело. Я был уверен, что мне нужно сделать или найти здесь что-то очень важное, но что, никак не мог вспомнить. Знание ускользало от меня, пряталось в глубине памяти, что вызывало беспокойство и тревогу. Скрипящий звук нарушил тишину. Повернувшись к Химере, я с ужасом увидел, что статуя зашевелилась и стала приподниматься. По ней пошли трещины. Верхняя оболочка осыпалась тонкими каменными пластинками и пылью.

Рядом со мной стояла большая собака, с пылающим синим взглядом. Ее густая длинная шерсть переливалась голубыми сполохами в свете Луны. Как и в прошлом сне, она, лишь мельком взглянув на меня, расправила орлиные крылья и взлетела над ущельем. Вскоре ее силуэт растворился в ночном небе. Но в этом сне было еще кое-что: на том месте, где она лежала окаменевшая, я увидел большой золотой ключ, очень похожий на тот, которым Буратино открыл дверцу в волшебную страну. Я нагнулся и поднял его. Ключ оказался таким холодным, что кисть руки моментально заледенела и покрылась инеем. Я попытался разжать пальцы, но не смог, ключ словно примерз к ладони. Холод быстро распространился до плеча. Я с ужасом подумал, что сейчас превращусь в ледяную статую, вместо улетевшей собаки. Собрав всю волю в кулак, я сконцентрировался и активировал огонь солнечного сплетения. Затем ток энергии направил в оледеневшую руку, горячая волна прокатилась до запястья, скованность пальцев исчезла. Ключ выпал из моих разжавшихся пальцев и стал погружаться в землю, словно она потеряла твердость и превратилась в жидкую грязь. Через несколько секунд ключ исчез в ее недрах, и земля сомкнулась над ним. А я, наконец, вспомнил, зачем я оказался здесь.

Мне нужен был этот ключ! А нашел его, но не смог удержать, теперь он потерян для меня. Но зачем он мне был нужен, я так и не вспомнил. Рука, в которой я держал ключ, все еще была онемевшей, а ладонь время от времени пронзала колющая боль, будто в нее вонзали ледяную иглу.

Утром я проснулся весь разбитый, левая рука неприятно ныла, словно я всю ночь поднимал ею пудовую гирю. Приняв ледяной душ и выпив чашку крепкого кофе, я немного взбодрился и отправился в школу. К концу первого урока недомогание прошло, правда учительница химии, Ольга Петровна, обратила внимание на мой бледный вид и рассеянность. Пришлось сказать, что утром болела голова, но сейчас все нормально. Я пытался вникать в то, о чем она рассказывала, но мысли все время возвращались к моему сну. В конце концов, я решил, что это знак! Сигнал из подсознания о том, что я на верном пути! Что-то там есть около Химеры, и я должен это что-то найти. Во сне я нашел ключ, осталось только узнать, для чего он нужен.

Неделя прошла быстро. В субботу я встал рано. Дома стояла тишина, мать на работе, а Ярослав проспит до обеда, вчера он вернулся со свидания с Викой далеко за полночь. Стараясь не шуметь, спустился на кухню и сделал себе бутерброды и термос с горячим чаем, брату оставил записку, что вернусь вечером. Оделся, нацепил рюкзак и вышел из дома. На улице было пустынно, погода обещала быть солнечной, стояли последние дни бабьего лета.

Добравшись до места и перекусив, я стал готовиться к спуску. Сначала я хотел спуститься налегке, но потом решил взять рюкзак с собой: вдруг найду проход внутрь скалы, тогда все вещи пригодятся. Вбив пару крючьев в выступ скалы, я закрепил на них трос и спустился на карниз. Пройдя влево до конца карниза и ничего интересного не обнаружив, вернулся к исходной точке и пошел в другую сторону. Через несколько метров в скале оказалась узкая вертикальная расщелина. Посветив в нее фонариком, я увидел, что она, расширяясь, идет вглубь метров на пять. Затем прошел до конца карниза, но дальше шла сплошная скала.

– Ну, что ж, полезем в расщелину, – решил я. Осторожно снял рюкзак, балансируя на полуметровой полке карниза, пропихнул его внутрь и протиснулся сам. Через несколько метров ход заворачивал влево. Свет налобного фонарика освещал неровные стены и нависающий над головой потолок, образование было явно естественного происхождения. Пол был усеян небольшими валунами и гравием вперемешку с песком, видимо когда-то здесь протекал поток воды. Метров через десять коридор разделился на два широких рукава. Я достал специальный мелок, который фосфоресцировал в темноте, и пометил место поворота. Вскоре мне стало ясно, что я оказался в лабиринте, в котором можно плутать и плутать. Коридор, по которому я шел, временами петлял, от него в обе стороны иногда отходили более узкие проходы, иногда он разветвлялся на два, но я все время сворачивал влево. 'Буду идти в течение часа, если никуда не приду, то вернусь', – решил я. Я шел уже минут сорок. Дышалось легко: 'раз воздух снаружи поступает, значит, есть вентиляция', подумал я. Еще через пятнадцать минут, когда я уже готов был повернуть назад, за очередным поворотом коридор закончился круглой пещерой, диаметром метров шестьдесят и высотой с трехэтажный дом. Это был тупик. В центре стоял желтовато-белый столб с наплывами, широкий у основания и сужающийся к потолку пещеры, похожий на вытянутый уродливый конус. По нему скатывались капли воды, образовавшие около столба небольшую лужу воды. Пол вокруг него был испещрен трещинами, сквозь которые вода просачивалась вниз.

Светлые стены пещеры слегка светились, рассеивая окружающий мрак. Подойдя к стене, я увидел, что она имеет кристаллическую структуру, похожую на белый крупнозернистый мрамор. Возможно, свечение вызывал пьеза эффект, когда при сжатии минерала выделяется световая энергия. Коридор же, который привел меня сюда, проходил в обычной скале из серого гранита. Я наклонился и разгреб серую пыль и мелкие гранитные обломки. Пол засиял снежной белизной, к тому же он был подозрительно ровным. Создавалось впечатление, будто пещера находится внутри огромного куска кварца, вплавленного в обычный гранит.

Я обошел пещеру по кругу и задумался. На экстрасенсорном уровне чувствовалось действие чужой энергетики, инородной данному месту. Сосредоточившись и переведя зрение на другой уровень, я снова внимательно осмотрел пещеру. Меня заинтересовало фиолетовое пятно на стене метрах в трех от пола. Не раздумывая, я полез наверх, цепляясь за выступы и неровности скалы. Пятно образовывали вкрапления флюорита. Стразы были всех оттенков фиолетового цвета, освещаемые фонариком, они вспыхивали сиренево-лиловыми искрами. Я почувствовал поток энергии, исходящий от стены. Умостившись на небольшом выступе стены, я посмотрел на нее через свой 'третий глаз' и чуть не свалился вниз. На уровне глаз на стене светились в ряд три кружка размером с пятак: желтый, зеленый и оранжевый.

– Словно кнопки! – Мелькнуло в голове. Я ткнул пальцем по порядку в каждую. Ничего не произошло. Тогда я прикоснулся к ним в той очередности, в которой они идут в радужном спектре. То же самое. Стоять на крошечном уступе было неудобно, но мне удалось сконцентрироваться. Когда в солнечном сплетении запекло, я направил энергию в левую ладонь через свою спиральную родинку. Ладонь пронзило ледяной иглой, родинка активировалась.

Со временем я догадался, что белая спиралька на ладони не просто необычное пигментное пятно. Она концентрировала выходящую из ладони энергию в пучок, наподобие лазерного луча. Поэтому поток энергии получался гораздо большей мощности, чем просто энергия, излучаемая через всю ладонь. Так как я не рассказал ни Маркелу, ни отцу о странном 'знаке' на своей ладони, то приходилось учиться пользоваться ей самому. Я делал это, когда был уверен, что никто меня не видит. Вначале – успехи были не впечатляющими, но по мере тренировки, стали производить ошеломляющий эффект. Я научился с ее помощью даже разжигать костер.

Активировав 'родинку', я направил луч энергии на светящиеся 'кнопки' в порядке расположения цветов в радуге, количество 'нажатия' на каждую кнопку соответствовало ее порядковому номеру. В окружающем мире ничего не изменилось. Я разочарованно вздохнул, оперся рукой о стену и… провалившись сквозь нее, растянулся на полу, больно ударившись локтем. Вскочил, и ошалело посмотрел на стену позади себя, никакого проема там не было. Похоже, стена просто растаяла, осталось только ее голографическое изображение. Но с этой стороны стена была металлическая.

Я находился внутри металлического параллелепипеда, приблизительно десять на десять метров по сторонам и высотой около пяти, в центре на постаменте светилась изумрудная сфера. Постамент представлял собой черный граненый 'карандаш' с 'блином' площадки наверху.

– Внутри сферы – ключ! Тот ключ, который мне приснился! – Догадался я. Я повернулся к стене и потрогал ее рукой, проход исчез. Стена была сделана из незнакомого материала. То, что вначале я принял за металл, было чем-то иным, похожим на прозрачное стекло, заполненное мелкими черными сотами, наподобие пчелиных. Внутри сот светились белые огоньки, они и освещали все помещение. Я окинул взглядом всю стену, среди черных сот были вклинены разветвляющиеся цепочки из золотистых сот. Стена походила на компьютерную плату, только гигантского размера. Вдруг наверху что-то щелкнуло. Я поднял голову и увидел, что из потолка выдвинулись прозрачные полуметровые трубки, святящиеся темно-малиновым светом. Мне они совсем не понравились. И тут же защелкал метроном. Кожа пошла пупырышками: не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, времени у меня осталось немного. Отбросив сомнения, я подошел к сфере. С ее поверхности срывались разряды, сквозь плазменную пульсирующую оболочку внутри нее можно было видеть небольшой темный предмет, но из-за сполохов разглядеть, что это, мне не удалось. Оставалось решить вопрос, как дезактивировать защиту, чтобы взять 'ключ', я был почти уверен, что это он. Звук метронома, походивший на громкое биение сердца, отвлекал меня. Вся надежда была на то, что моя энергетика, сама будет тем 'ключом', который выключит защиту. Я снова активировал спираль на ладони и поднес ее к сфере. Через несколько секунд сфера поменяла цвет на желтый и потухла. На подставке лежало невзрачное кольцо серебристого цвета с крупным черным камнем.

– И это ключ? – Недоумевал я.

– Кольцо – ключ Химеры? – Но времени долго раздумывать, не было. Схватив кольцо, я положил его в карман куртки и побежал к месту входа, размышляя, как же мне отсюда выбраться?

– Наверное, так же, как и вошел! – Резонно решил я, настраивая зрение. И точно, на стене я увидел красное пятно и повторил процедуру, использованную при входе. Потом протянул руку, она прошла сквозь стену, проем вновь появился. Не раздумывая, я шагнул наружу, нащупывая ногой скальный выступ и думая как бы мне не свалиться с трехметровой высоты. Балансируя на узкой площадке, я повернулся боком, осторожно коснулся стены и ощутил ее прохладную поверхность. Проем исчез. Спустившись вниз, я не стал задерживаться в пещере и сразу отправился восвояси. Войдя в темный коридор, включил фонарик и проверил метку на стене.

Стремясь к неведомой цели, явленной мне во сне в виде символа, я шел к ней ведомый интуицией, которая вела меня словно гончую по невидимому следу, словно то, что я должен был найти, притягивало к себе как магнит. Я шел через лабиринт тоннелей в скале как на автопилоте и только один раз зашел в тупик. Но обратная дорога заняла времени в два раза больше, надо было все время сверяться с оставленными метками, да и стала сказываться усталость. Проходя по подземным коридорам, освещаемым лишь светом моего фонаря, в тишине и одиночестве, я не испытывал страха. И это меня удивляло. Я пытался найти объяснение своему спокойствию, и не находил его. Наконец, впереди забрезжил свет. По моим наручным часам прошло три с половиной часа, и сейчас было начало третьего. Но когда я выбрался из ущелья, то с удивлением обнаружил, что солнце клонилось к закату. Выходило, что сейчас было часа четыре, а то и больше. Быстро перекусив, я в темпе зашагал домой. В конце ноября день стал значительно короче, с моим хронометром, похоже, что-то случилось, и, если верить своим глазам, последнюю треть пути мне придется идти в темноте. Обдумывая по дороге назад потерю двух часов времени, я пришел к единственной логичной мысли: в помещении с ячеистыми стенами время шло по-другому. Этой комнаты вообще не существовало в нашем времени, она находилась в хроно-пузыре, в будущем, опережающем наше настоящее на пару часов. Как только мне удалось в нее попасть? Похоже, это кольцо, та еще штучка, оно умеет изменять ход времени! Мне не терпелось добраться до дома и как следует рассмотреть кольцо. В хранилище, сняв защиту, я взглянул на него лишь мельком, спеша покинуть комнату, подстегиваемый ударами метронома.

– Интересно, что бы случилось, если бы я не уложился во времени? И смог бы я выйти из хранилища без кольца? Впрочем, вопрос риторический, я уже был бы мертв, – заключил я.

– И что теперь мне делать с кольцом? Хорошо бы посоветоваться с Марком или отцом, – но интуитивно я чувствовал, что я должен молчать, что о кольце никто не должен знать, по крайней мере, пока.

Дома никого не было, я успел помыться, убрать снаряжение и поужинать. И даже пожарить картошки к приходу матери. Эрик пришел поздно. Последнее время мы виделись с ним крайне редко, хотя жили под одной крышей. Я с грустью подумал, что когда он уедет учиться в консерваторию, а я буду жить на тренировочной базе, наши пути совсем разойдутся, мы станем практически чужими людьми. И это будет первой потерей на моем жизненном пути.

– Можно ли привыкнуть к потерям близких тебе людей? – подумал я и сам себе ответил,

– Нельзя! Но с этим придется смириться. Я предчувствовал, что мой путь, это путь одинокого воина, и мне нельзя не к кому привязываться.

Глава 4. Кольцо Химеры

Часть 3. Активация матрицы

Вечером, закрыв дверь комнаты на защелку, я включил настольную лампу, приготовил лупу и вынул из ящика стола, добытое с таким трудом, кольцо. Примерил, оно мне оказалось велико, впрочем, носить я его не собирался. Наоборот, хотел спрятать так, чтобы никто не мог его найти даже случайно. Взяв лупу, я принялся за изучение своей добычи. Под светом лампы белый металл, из которого было сделано кольцо, ослепительно сверкал, ничего подобного я раньше не видел. Это точно было не серебро, металл походил на тщательно полированный алюминий, но на нем не осталось следа, когда я пытался его поцарапать иголкой. Ободок кольца в виде восьмигранника выглядел слишком массивным и походил на гайку. На каждой грани был нанесен выпуклый то ли узор, то ли замысловатый значок. Так как они не повторялись, то я решил, что это не узор, а какие-то символы. На плоском широком утолщенном ободке не было никаких значков, кроме вертикальной риски под восьмигранником. Риска делила грань пополам. В 'гайку' был утоплен круглый выпуклый черный камень, завальцованный в ободок, выступающий над 'гайкой' на пару миллиметров. Камень бликовал ярко-синим цветом, как будто на его поверхность была нанесена тонкая синяя пленка. Самое обычное кольцо, ничего особенного в нем нет, кроме того факта, что оно столь тщательно было спрятано в хранилище под землей и защищено плазменной оболочкой. К тому же само хранилище находилось вне времени, в хроно-пузыре. Я решил убрать его от посторонних глаз и никому о нем не говорить. В последнее время мне во сне стали сниться непонятные символы, которые я не мог расшифровать, но позже происходили события, объясняющие их значение. Так и с этим кольцом, мне приснился ключ оставленный Химерой. И вот, пожалуйста, я нашел в недрах скалы под ней это кольцо. Я надеялся, что разгадка тайны кольца придет ко мне во сне или наяву, нужно только набраться терпения.

Я осмотрел комнату, отыскивая укромное местечко. Затем принес из кладовки молоток и маленький гвоздик, включил музыку. Взяв кольцо, которое я повесил на цепочку, залез под письменный стол и прибил изнутри гвоздь. Повесив на него цепочку с кольцом, я убедился, что его не видно, даже если мать решит вымыть полы под столом, хотя уборкой я занимался сам. Довольный, я лег спать. Завтра воскресенье, рано вставать – мы едем с Марком на занятия альпинизмом. Скоро выпадет снег, и я перейду на лыжи. А пока, каждое воскресенье я как паук ползаю по скалам на пару с Маркелом.

Я смотрел, как в темноте за окном медленно падает снег. Вот и декабрь подходит к концу. Скоро Новый год, каникулы. Восьмого января я впервые участвую в областных соревнованиях в номинации 'Русское боевое искусство'. До этого был участником городских и районных соревнований, где стабильно входил в тройку лучших бойцов в возрастной группе от четырнадцати до семнадцати лет. Но сейчас придется встретиться на ринге с более опытными мастерами, поэтому я волновался. Не хотелось ударить в грязь лицом. С начала учебного года тренер внес изменения в мои тренировки. Теперь он в поединке требовал от меня скорости без утраты контроля ведения боя, а у меня это плохо получалось. Точнее, совсем не получалось. Когда Маркел увеличивал скорость нанесения ударов, я впадал в ступор. Его руки двигались с такой скоростью, что я не мог отследить направление их движения во время атаки. Поэтому терялся и не мог защититься от его стремительных ударов, не говоря уж о нападении. Маркел раз за разом упорно повторял, что я должен ускорить свое личное время, а я только мысленно пожимал плечами, не понимая как это сделать. Теоретические построения тренера выглядели логично, но практически…

Маркел утверждал, что каждое живое существо живет в своей временной капсуле, и человек не исключение. Что у каждого существа своя скорость течения времени. 'Смотри', – говорил он, – 'человек живет в среднем семьдесят пять лет или двадцать семь тысяч триста семьдесят пять суток. За это время он успевает вырасти, выучиться, завести потомство и состариться. А теперь возьмем ночного мотылька, который живет одни сутки. И за эти сутки он проживет полный жизненный цикл! Посчитай, во сколько раз скорость течения его личного времени быстрее твоего. Или другой пример: гигантская черепаха. Продолжительность ее жизни в среднем пятьсот лет. Скорость ее личного времени почти в семь раз медленнее твоего!'.

Он приводил примеры, когда люди в экстремальных ситуациях, чтобы спастись, так ускоряли свое личное время, что мир замирал, словно стоп-кадр. Человек наблюдал, как пуля летит к нему со скоростью улитки и успевал увернуться. Или видел, как на него падает тяжелая металлическая балка, сорвавшаяся с крюка крана при подъеме на кровлю. Но летит она так медленно, что практически зависает в воздухе, и он успевал отойти в сторону. 'А ты должен научиться мгновенно входить в такое состояние во время боя, научился же ты переключать свое зрение на многомерное видение!' – убеждал меня Марк. 'Тогда движения противника замедлятся, как будто он дерется в воде, и ты успеешь оценить обстановку, упредить его удар и нанести свой. Ты умеешь это делать! Включи свои способности!'. Легко сказать – включи! Если бы он еще подсказал, как это сделать! – с тоской думал я.

Я сидел в темном углу зала, смотрел на танцующих ребят и соображал, зачем я вообще пошел на новогодний вечер, мне здесь не место. Но с другой стороны, может быть это последний вечер в моей жизни, еще не обремененной взрослыми заботами, тревогами и лишениями. Пройдет полгода, я сдам экзамены, затем выпускной и все, безмятежная школьная жизнь закончится. Увижу ли я когда-нибудь после окончания школы кого-нибудь из этих ребят? Внутренний голос шептал мне, что – нет! Наши пути разойдутся навсегда. Школьный оркестр исполнял медленный танец. Мой брат самозабвенно играл на саксофоне, изгибаясь то в виде восклицательного знака, то с силой откидываясь назад, будто собираясь встать на мостик. Надо отдать должное, получалось у него хорошо. Саксофон тосковал, извлекая из себя пронзительные печальные ноты. Наверное, эта мелодия о влюбленных, танцующих последний танец перед расставанием, подумал я. Мне стало грустно. Мелодия закончилась, но ребята не разошлись, а столпились у сцены и начали требовать сыграть чего-нибудь более энергичное и жизнерадостное. Оркестранты, наряженные по случаю новогоднего бала в костюмы средневековых трубадуров, посовещались и заиграли быстрый современный танец. Наблюдающий за порядком на вечере физрук притушил свет и включил вращающийся зеркальный шар под потолком, непременный атрибут всех дискотек. Начался танец вполне прилично, но потом ребята вошли в раж, кто-то изобразил призывный вопль Тарзана, остальные поддержали. Все стали выкрикивать что-то нечленораздельное, молодая энергия требовала выхода. Началась вакханалия. Я автоматически отключил слух, с некоторых пор это стало получаться у меня само собой.

Первый раз я отключил его в парке неосознанно. Я сидел на скамейке и читал газету. На соседней скамье сидели три молодых мамаши, оживленно о чем-то дискутирующих. Их дети, двое мальчишек лет шести и девочка лет четырех мирно играли неподалеку. Мальчики по очереди возили куклу в грузовой машине. Сначала все было спокойно, но потом они не смогли решить, кому в очередной раз катать куклу подружки, и стали мутузить друг друга кулаками. Девочка стояла рядом, ковыряла в носу и задумчиво наблюдала за их 'единоборством'. Мне стало смешно, я некоторое время наблюдал за тем, как мамаши пытаются их успокоить. Потом задумался и неожиданно осознал, что смотрю продолжение спектакля в полной тишине. Матери ругали сыновей, те с сердитыми лицами тыкали друг в друга пальцами, а вокруг них весело прыгала невесть откуда прибежавшая рыжая собака. Динамичная сцена протекала беззвучно. Осознав данный факт, я пошевелился и потряс головой. В тот же миг звуки вернулись.

– Интересно! – подумал я тогда, – надо развить и закрепить эту полезную способность! Что в последующем я и сделал.

Я заметил, что с некоторого времени постоянно открываю в себе новые возможности, причем закрепление их с последующим осознанным применением происходит очень быстро, даже слишком быстро. Но в последний год изменения в моей жизни происходили столь часто и столь странно, что я уже почти перестал удивляться, принимая все как должное. Вот и сейчас я смотрел во внутреннем безмолвии, как в несущемся вихре из разноцветных световых пятен подпрыгивали и извивались в танце, выбрасывая вверх лес рук, мои одноклассники и ребята из соседних классов. У меня было странное чувство, будто они отодвигаются от меня во времени, словно я смотрю в прошлое через окно своей памяти. Что снежные вихри, создаваемые зеркальными гранями праздничного шара, разносят нас по разным потокам времени. Мы еще вместе, но настоящее неумолимо и стремительно становится прошлым.

В солнечном сплетении полыхнуло болью, отдалось в сердце и во лбу. Я пошевелился и в тот же миг мир взорвался звуками. Я еще несколько минут равнодушно наблюдал за общим весельем, которое существовало отдельно от меня, я был здесь всего лишь наблюдателем. Затем поднялся и незаметно выскользнул из зала. В раздевалке дремала наша старенькая вахтерша. Стараясь не шуметь, я взял куртку, оделся и вышел на улицу, оказавшись в волшебном мире всеобщей голубизны, чистоты и морозного воздуха. Недавно выпал снег. Ветра не было, деревья, облепленные снегом, превратились в большие голубые кораллы. Небо успело очиститься от туч, и огромные звезды переливались в небе, как светлячки в глубинах темных вод. Фонари уже погасили, поэтому их свет не затмевал сияние звезд. Я шел домой, любуясь сказочными декорациями новогодней ночи, вдыхал холодный воздух и чувствовал необъяснимую уверенность, что все будет хорошо с этим прекрасным миром.

Я воткнул елку в сугроб около дома, с нее посыпалась хвоя.

– Новогодний праздник закончился, ты больше не нужна! – С грустью сказал я молчащей елке. Налетевший ветерок пошевелил еловые лапы, и, казалось, что елка обиженно замахала ими в ответ на мои слова.

Послезавтра Рождество. Наша классная решила приобщить нас к таинству святой церкви, поэтому мы всем классом едем в большое соседнее село, где есть Храм, который называется Храмом Архангела Гавриила. В нашем поселке не то что храма, даже захудалой часовенки не было, поэтому известие о поездке я воспринял с энтузиазмом. Как всякий русский, я считал себя православным, хотя знал наизусть всего одну молитву 'Отче наш', которую произносил в трудные моменты жизни, но чаще всего, когда мне было что-нибудь нужно, тогда я вспоминал о Боге и просил у него послать мне требуемое. В общем, к Богу я относился как потребитель, выступая в этот момент истинным сыном нашего потребительского и циничного общества. В церкви я был пару раз в детстве, когда ездил с родителями и братом в отпуск в Новосибирск, где проживали наши дальние родственники.

Вечером я, порывшись в интернете, выудил всю информацию, касающуюся Архангела Гавриила.

– Интернет все-таки великая вещь, и очень полезная, в один момент выдаст ответ на любой вопрос и не надо рыться в пыльных фолиантах и энциклопедиях! Какая экономия времени! – Размышлял я, распечатывая полученные данные на принтере, чтобы прочесть их удобно устроившись на диване.

– Итак, посмотрим, кто такой Гавриил? – Пробормотал я, подсовывая подушку себе под спину.

'В библии Ангелы не перечисляются по именам, кроме трех Архангелов: Михаила, Гавриила и Рафаила, они втроем постоянно в ней упоминаются. Суффикс 'ИЛ' является одним из эквивалентов слова 'Бог' на древнееврейском языке. Архангелы на иконах имеют не сентиментальный образ, а вид воина. Они высокого роста, устремлены вверх, стройны, обуты в сапоги, с копьем или мечом в руке. В деяниях Апостолов и в житиях святых Архангел также изображается воином, даже если ведет борьбу за справедливость.

Имеют физические воплощения в виде людей высокого роста, просто исчезающих после оказания помощи'. Я вспомнил строчки одного странного стихотворения, которое запало в душу:

Он был высок и странен ликом.

Не улыбался, не шутил.

Настойчиво, серьезно, тихо

О тайнах мира говорил…

Впервые прочитав его, я был взбудоражен, так как у меня возникло ощущение, что стихотворение написано о реальном событии. Более того, у меня появилась необъяснимая уверенность, что автор написал его после встречи то ли с Ангелом-хранителем, то ли с иным существом из сферы высших измерений. Стихотворение так и называлось: 'Встреча'.

Я перевернул листок и начал читать дальше: 'Гавриил, один из святых ангелов, отвечает за Рай, Драконов и Херувимов'. Я недоуменно хмыкнул.

– Ну, насчет Рая и Херувимов вопросов нет, а – Драконы? Что за драконы и где они водятся? Есть икона, где архангел Михаил изображен сражающимся и побеждающим дракона, в образе которого представлено мировое зло или князь Тьмы. А вот китайцы считают драконов мудрыми существами, наделенными сверхспособностями. Может быть, драконы обитают в Раю? Вообще информации о них очень мало, да и та противоречивая.

'Архангел Гавриил руководит категорией Ангелов, он же передал Коран Мухаммеду'. – Я опять задумался, – 'Что это за категория Ангелов? Ничего-то я не знаю!'. Вздохнув, продолжил чтение: 'Архангелы. Каждый из четырех Архангелов есть персонификация одной из четырех стихий: огня, воды, земли и воздуха. Эти четыре стихии упорядочивают и поддерживают наше бытие изнутри. Эти силы неосязаемы, подобно духу и разуму, их нельзя увидеть или измерить, хотя их присутствие можно ощущать'. Я опять задумался:

– Если в Библии упоминаются только три Архангела, то кто же четвертый, и почему Библия его игнорирует? – Одни вопросы без ответов.

'Архангел Гавриил отождествляется со стихией огня, причем от Огня Космического до огня, проявляющегося на земном плане'. – Я снова прервался:

– Выходит, несмотря на то, что главой святого воинства считается Архангел Михаил, для людей самым важным является Гавриил олицетворяющий стихию огня. Я вспомнил, что Елена Рерих в 'Живой Этике' писала: 'стихия огня лежит в основе мироздания и отвечает за эволюцию человечества, которое стремится к обладанию силами огня, тончайшие энергии которого проявляются, как творчество духа'. Еще я узнал, что некоторые философы-мистики считают, будто Ангелы и Архангелы являются 'основными энергетическими осями, содержащимися в каждом из нас. Они, та резервная энергии, к которой мы можем прибегнуть в любой момент при условии, что наш рациональный ум, отличающийся тиранической властью, не будет этому мешать, и тогда мы сможем ослабить его хватку. То, что в квантовой физике называется 'сокращением волнового пучка': Ангелы (энергия) превращаются в материю во время контакта с людьми'. Последняя фраза меня удивила, выходит, что Ангелы могут принимать человеческий облик и с ними можно общаться?

– Было бы здорово встретиться наяву со своим Ангелом-хранителем! – мечтательно подумал я. – Поговорить с ним, как со своим другом, порасспросить о запредельном. Но, увы, это только фантазии! Если такое случается, то очень редко. Делать Ангелам больше нечего, как болтать с людьми. Эта мысль меня развеселила. Я закончил чтение материала: 'Двадцать первая буква 'Шин' еврейского алфавита означает 'ОГОНЬ' в общем значении, но она имеет несколько аспектов. Один из них – второй принцип Троицы, символ 'Святого Духа', соединяющий полюса магнита. То есть это 'производительный и тонкий огонь, проводник не разделяющейся жизни, формирующий посредник, роль которого совершать воплощения, позволяя духу сходить в материю, проникать ее, возбуждая ее силы, перерабатывая ее по своему образу'. Кроме того, ее число '21' – выражает значение имени нашего Бога-Спасителя. 'Шин' как соединение двух частей целого, является 'символом падения и закрепления в мире элементарном и материальном' огня или энергии. Это огненный знак спасителя, знак Иисуса Христа. Архангел Гавриил один из его аспектов. 'Его царство жестоко и беспрерывно' – говорится в 'Каббале', подразумевая царство всепроникающего космического огня'.

– Это также и огненный знак Люцифера, падшего в материю, – добавил я от себя.

– Если архангел Гавриил есть стихия Огня, значит, мы завтра едем в Храм Огня. В древности храмы так и назывались, в них люди поклонялись Огню, но потом, с приходом христианства, это объявили идолопоклонством. Выходит, что на самом деле просто поменяли 'вывеску'!

Сердце екнуло, словно предчувствуя: по Восточному календарю я родился в год Огненного Дракона. 'Не забудем о принадлежности зерна Духа к одной из стихий, что дает преимущественное овладение той или иной стихией', – писала Елена Рерих в одном из своих писем.

– Но если моей стихией является огонь, то выходит, что Архангела Гавриила я могу считать своим покровителем! – Решил я.

– Надо будет внимательней отнестись ко всему, что будет происходить в храме Архангела Гавриила. Возможно, это знаковая поездка.

В одиннадцать вечера я выключил свет и лег спать. В доме было тихо. Мать на дежурстве, отец на службе, Ярослав еще не вернулся со свидания. Полчаса я вертелся на диване, но так и не уснул. Отлежав все бока, я встал, заниматься ни чем не хотелось. Вспомнив о кольце, полез под стол и достал его. Подойдя к окну, я раздвинул шторы и стал, не зажигая света, рассматривать кольцо. На улице стояла морозная погода. На безоблачном звездном небе висел бледный лунный диск, окруженный радужным кольцом гало, поэтому в комнате было довольно светло. Я вертел кольцо под лунным светом, и черный камень полыхал синим пламенем. Повернув в очередной раз кольцо, я замер, над ним появилось объемное изображение синей розы. Оно тут же исчезло, но я медленно поворачивая кольцо, нашел нужный угол наклона к падающему из окна свету Луны. Теперь над кольцом устойчиво висело голографическое изображение синей розы.

– Вот кольцо и раскрыло свой первый секрет, – радостно подумал я, любуясь прекрасным миниатюрным цветком. Но что он означал, и почему роза была синяя? Я не сомневался, что цвет ее был не случаен, он нес смысловую нагрузку, непонятную для меня.

– Нужно будет аккуратно выведать это у Маркела, так, чтобы он ничего не заподозрил,

– подумал я. Я стоял у окна, пока не затекла рука с кольцом. Наконец, оторвавшись от созерцания, я с наслаждением растянулся на диване. Лунный диск переместился на небе, поток света от него упал на мой диван. Держа кольцо в левой руке, я поднял его над лицом, а правой нащупал 'гайку' со вставленным в нее камнем и машинально повернул ее по часовой стрелке. Со щелчком 'гайка' слегка сдвинулась, я испуганно подскочил, но ничего не произошло.

– Вот идиот, – подумал я, – как же я не догадался ее покрутить раньше, ведь сама форма гайки намекала на это!

Я встал, включил настольную лампу, поставил ее на стул около дивана, на котором расположился сам. Кольцо повернулось на одну грань 'гайки'. Теперь напротив вертикальной риски установился другой символ. Что означали эти значки на гранях кольца, держателя камня, я понять не мог. Они походили на иероглифы или на буквы экзотического языка. Я осторожно еще раз повернул кольцо, снова раздался щелчок, и оно переместилось на одну грань.

– Ага, – подумал я, – ничего страшного не произошло. Похоже, головку кольца можно открутить, и вдруг внутри его я что-нибудь обнаружу. Сдерживая нетерпение, я медленно вращал обод с камнем. Щелк, щелк… семь щелчков, осталась последняя грань. Я набрал в грудь воздуха, задержал дыхание и осторожно повернул обод, совмещая последнюю восьмую грань, на которой был изображен значок в виде креста с тремя косыми перекладинами, с риской. Из камня в лицо ударил ярко-синий ослепляющий луч, от резкой боли во лбу потемнело в глазах. Затем боль мгновенно разлилась внутри черепа, словно туда плеснули расплавленным металлом. Опрокидываясь на спину и теряя сознание, успел подумать: 'Я активировал кольцо'.

Я очнулся и лежал, соображая, где нахожусь. Голова гудела, пульсирующая боль во лбу колюще отдавалась в висках и затылке.

С трудом повернув голову, осмотрелся. Я лежал на спине, на диване, почему-то одетый, в комнате было темно, значит сейчас ночь. Я не мог вспомнить, как здесь оказался. С ужасом сообразил, что не помню ничего, даже своего имени. Охвативший ужас ледяной волной омыл мозги и они, выйдя из оцепенения, включились в работу. Память возвращалась фрагментарно, кусками, не связанными линейным временем. За картиной из детства всплывали школьные воспоминания, я вспомнил брата, отца, свои тренировки по скалолазанию, вспомнил, как совсем маленьким ездил с матерью на море. Но были и какие-то странные воспоминания – панель, усеянная разноцветными клавишами кнопок, черная бездна с немигающими искрами звезд за прозрачным фонарем кабины, передо мной на стене большой экран, на котором я вижу причал космической станции. Затем вдруг я увидел себя в пустыне. Жара, белесое небо с голубоватым солнцем, рядом уткнувшаяся в песок металлическая стрела летательного аппарата. Воспоминания из настоящей реальности были перемешаны с воспоминаниями из моих прошлых жизней, они мелькали в памяти как картинки в калейдоскопе. Воин в кольчуге с мечом и воин в суперсовременном обмундировании, пилот космолета и наездник робота, похожего на стрекозу – все это был я.

Откуда-то выплыли строчки стихотворения, автора которого я не помнил:

Вот, кажется, лопнет преграда в мозгах -

Плотина застывшего времени.

И вспомню я то, что забылось в веках,

Какого я роду и племени!

Усилие воли на мир, наложив,

Я к черту пошлю все законы.

И кто же из тех, что остался внизу,

Посмеет чинить мне препоны?

Постепенно успокаиваясь, я осторожно перевернулся на бок, затем на живот, в ребра уперлось что-то жесткое. Пошарив под собой рукой, достал маленький предмет, оказавшийся кольцом. При виде его плотину моей памяти прорвало окончательно. Теперь я вспомнил, наконец, кто я и что со мной произошло. Я легкомысленно активировал артефакт, и исторгнутый им импульс вырубил меня почти на час. Что это был за импульс энергии, и как он скажется на мне, я даже не предполагал. Яркость воспоминаний о повседневной реальности притушила память о прошлых воплощениях, они отступили в тень и стали бледными тенями прошлого, когда настоящее предъявило на меня свои права.

– Впредь нужно быть осторожнее с незнакомыми вещами! – С раскаянием подумал я. В памяти всплыл рассказ Марка о Люцифере, который должен найти 'ключ', включающий его высшие способности. Мое 'приключение' перекликалось с этим рассказом, но так как на могущественного Ангела я явно не тянул, то, немного удивившись совпадению некоторых деталей из рассказа Марка с тем, что произошло со мной, просто отбросил это воспоминание и решил лечь спать. Боль в голове немного утихла. Я чувствовал усталость, разбитость и недомогание, а завтра ехать в Храм. Взглянул на будильник, он показывал три часа ночи.

– Но что ж, – философски рассудил я, – еще есть время поспать. Осторожно поднявшись с дивана, стараясь не делать резких движений, я дошел до стола и спрятал кольцо на свое место. Затем разделся, лег и моментально уснул.

Глава 4. Кольцо Химеры

Часть 4. Трансформация личности

Утром меня разбудила мать.

– Вставай, соня, все каникулы проспишь. Уже двенадцать часов! Умывайся, обедай и собирайся в поездку.

Я проснулся и сел на диване, соображая, приснилось мне история с кольцом или это было на самом деле. Голова не болела, лишь в ушах раздавался еле слышный звук, будто где-то далеко вибрировала струна. Я потряс головой, но 'дребезжание' не пропало. Со зрением тоже было что-то не то. Окружающее слегка расплывалось, словно было не в фокусе. Как я не пытался сконцентрировать взгляд, четкости добиться не мог. Все предметы были окружены легкой туманной дымкой.

– На рефракцию света не похоже, да и освещение не то. Может быть, у меня зрение упало из-за вспышки из кольца, и я стал близоруким? – Встревожено подумал я. Но решив не обращать на такую мелочь внимания, встал и начал одеваться. Время прошло незаметно, около пяти часов я оделся и пошел к школе, где уже собралась толпа ребят. В пять вечера подали большой автобус, заказанный нашим директором в каком-то турагентстве соседнего городка. В него загрузилось два восьмых класса и один девятый, и мы выехали. За полтора часа в пути мы перепели все песни, что знали, хотя я чаще слушал, чем пел. К концу дороги все утомились и стали дремать. Зимой темнеет рано, поэтому полюбоваться на пейзаж за окном не удалось, от скуки и ритмичного покачивания автобуса я тоже стал зевать. Когда подъехали к воротам ограды храма, ребята высыпали из автобуса, морозный воздух быстро всех привел в чувство. Автобус, обдав нас на прощанье выхлопом сизого газа, уехал, а мы стояли зачарованные необычным зрелищем: за оградой на возвышении, на фоне звездного неба парил белый храм, окруженный призрачным сиянием. Свет Луны отражался в куполах, и они тоже казались нереальными, сотканными из золотистого света. Несколько фонарей, ведущих от ворот к храму, тускло тлели, не затмевая сияние звезд. И все это великолепное зрелище было окутано тишиной, которую изредка нарушал только треск ветвей изредка лопающихся от сильного мороза.

В храме было тепло и пахло ладаном. Огоньки зажженных свечей мерцали в полутьме гроздьями светлячков. Мы разделись и повесили одежду на длинный ряд крючков, прибитых прямо к стене. Вскоре вышел батюшка, и началась вечерняя служба. Звон в голове у меня усилился, словно кто-то перемешивал в ней хрустальные льдинки. Окружающее все также расплывалось перед глазами. Но то ли от специфического освещения в церкви, то ли от его раздробленности – множество огоньков над свечами трепетали и мерцали, создавая непередаваемый световой фон, дымка, окружающая предметы приобрела радужную окраску. Я стоял у стены и смотрел на толпу прихожан, заполнивших храм накануне Рождества, на своих одноклассников, стоявших перед священником, на иконы и свечи, и видел, что все они окружены прозрачными коконами, переливающимися всеми цветами радуги. Это было необычно и красиво, но непривычно для зрительного восприятия.

– Может быть, я вижу их ауры? – вдруг пришла мне в голову мысль, единственная объясняющая данное явление.

– Но я никогда раньше ауры не видел! С чего бы это вдруг? Неужели вспышка из кольца так на меня повлияла? – Недоуменно размышлял я, вспомнив, как болел лоб и голова после синего импульса.

– Вдруг я всегда теперь буду видеть мир не в фокусе, расплывчатый и переливающийся? Жить словно под водой? – Испугался я.

– Так, надо успокоиться и взять себя в руки! – Решил я, – А то что-то я совсем нервным стал.

Сделав мгновенное усилие, я перевел видение в панорамный режим. Но и тут меня ждало потрясение. Яркость мира многократно усилилась. Притемненная церковь словно осветилась десятком солнц. От хлынувшего в глаза света я на время ослеп. Когда глаза привыкли к новому видению, я рассмотрел столп белого света идущего из-под купола до самого пола. В нем парили призрачные шары размером с большой арбуз, с исходящими в стороны лучами.

– Может это и есть Ангелы? – Подумал я, стараясь незаметно протиснуться сквозь толпу поближе к свечению, чтобы лучше их рассмотреть.

– Если Ангелы энергетические существа, то почему бы им не принять форму шаров? – Решил я в конце концов. Священник ненадолго ушел и, вернувшись в одеянии другого цвета, продолжил службу. Я стал рассматривать иконы. При панорамном зрении они смотрелись по-другому: оклады остались висеть на стене без изменения, зато изображение выплыло наружу и висело на расстоянии от стены, излучая золотистое сияние. В помещении было душно, пахло растопленным свечным воском, песнопение действовало усыпляющее. Я почувствовал, что меня неудержимо тянет в сон, хотелось выйти на улицу и вдохнуть глоток морозного воздуха, но никто не двигался, и мне было неловко выходить одному. Я вспомнил об архангеле Гаврииле и попытался почувствовать здесь его присутствие, но ничего не почувствовал. Жара, духота и сильный запах ладана и нагара от свечей, недостаток кислорода подействовали на меня отупляюще. Я впал в состояние прострации. Голоса священника и подпевающего ему церковного хора отодвинулись и звучали глухо, словно издалека. Воздух сгустился и мерцал, вспыхивая фиолетовыми и белыми искрами. Реальность плыла, и окружающее превращалось в фантастические декорации мира сновидений, где все возможно и пластично. В какой-то момент я почувствовал порыв горячего воздуха, пронесшегося по храму.

– Уж не загорелось ли что-нибудь? – Лениво проплыла в голове мысль. Думать не хотелось, словно потеряв вес, я медленно дрейфовал в загустевшем воздухе, звуки глохли в нем, как в вате. Я то ли выпадал из реальности, то ли спал наяву. Во лбу полыхнуло болью, а в левую ладонь вонзилась ледяная игла. Я стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть, и очнулся. Помещение заполнял светящийся фиолетовый туман, притушивший освещение. Сквозь него я различал массу людей, заполняющих храм, но они выглядели словно призраки, будто я смотрел на них из иного измерения. Столб света, ниспадающий из купола, теперь был не белым, а лиловым, и в нем мельтешили мириады золотых искр. И в этом мельтешении что-то проявлялось и материализовалось.

В удивлении я распахнул глаза, напряженно ожидая, что же там появится. Было нестерпимо жарко, как будто я стоял у зева раскаленной печи. Золотые искры упорядочились в пространстве, теперь в столпе света возвышалась высокая человеческая фигура, словно отлитая из жидкого золота. Она менялась и трансформировалась, стала меньше ростом, детализировалась – пальцы невидимого скульптора лепили ее на моих изумленных глазах. Проступили черты красивого мужского лица, обрамленные волосами цвета бронзы, распахнулись сапфиры глаз. На фигуре проявилась кольчуга, сотканная из золотой переливающейся чешуи. На ногах появились медно-красные сапоги и такого же цвета брюки. Прекрасный Ангел трехметрового роста стоял передо мной в потоке света, опершись руками на перекрестье длинного узкого меча, лезвие которого было сделано из полупрозрачного изумруда.

Все звуки окончательно исчезли, как исчезли и людские фигуры в сгустившемся фиолетовом тумане с изредка пронизывающими его розовыми сполохами. Остались только мы двое: я и Архангел Гавриил, это мог быть только он и никто другой. Он стоял неподвижно, разглядывая меня, на лице его не отражалось никаких эмоций. Неожиданно, за его спиной развернулись опахала огненных крыльев, переливающихся всеми оттенками индиго. Время от времени крылья расцвечивались ветвящимися разрядами молний. От Архангела веяло мощью и огромной энергетикой. Я стоял, не смея пошевелиться. Гавриил поднял изумрудный меч и, протянув острием ко мне, коснулся области сердца, от кончика меча по всему телу разлилось тепло.

Архангел Гавриил

– Портал открыт! – Услышал я громовой голос в своей голове. Со вспышкой белого света Гавриил аннигилировался, а я снова очутился в храме. Вернулись звуки, запахи и духота. Из моей сердечной чакры исторгался пульсирующий светло-изумрудный свет. Его кольца увеличивались в диаметре по мере удаления от тела, поэтому казалось, будто я стою в центре гиперболоида из бегущих пульсирующих колец зеленого огня, сквозь который с трудом можно было разглядеть внутренности храма. Мне стало так невыносимо жарко, что я не выдержал и, не одеваясь, вышел на улицу. Зайдя за храм, упал спиной в сугроб. Блаженство! На улице стоял мороз под тридцать, но я его не ощущал. Стало легче, полежав несколько минут, я поднялся. Одежда намокла от растаявшего снега, от нее шел пар. Пришлось сделать несколько кругов вокруг храма, пока она не подсохла. Я вернулся в храм и осмотрелся, вроде никто моего отсутствия не заметил. Служба заканчивалась. Я вздохнул с облегчением, так как долго здесь не выдержал бы – тело горело, голова раскалывалась.

– Температура зашкаливает, градусов сорок точно! – Вяло подумал я, – выдержать бы до отъезда!

Гостиница, в которую нас привезли, представляла собой уютное двухэтажное здание. Поселили меня очень удачно – на первом этаже. Так как было очень поздно, и все устали, то ребята сразу легли спать. Ночью я два раза вылезал в окно туалета на улицу, чтобы освежиться. После завтрака мы, наконец, выехали домой. Я держался, хотя сознание начинало путаться. Дома даже поднялся на свой чердак, разделся, потом упал на диван и отключился. Три дня я провалялся в горячке, изредка приходя в себя. Тогда мать или Марк, поочередно выполнявшие роли сиделок, поили меня прохладным морсом и обкладывали целлофановыми мешками со льдом. В комнате было холодно, так как форточку не закрывали, но я просил открыть окно полностью. Мать сказала, что на улице минус тридцать, поэтому сделать это невозможно.

Обнаружил меня без сознания и бредящим Ярослав, зайдя в комнату, чтобы расспросить о поездке. Врач скорой, которую сразу вызвали, пришел в ужас, когда измерил мне температуру.

– Сорок один градус! При сорока двух начинает сворачиваться кровь, немедленно в больницу! – Приказал он.

Но мать, позвонив отцу и переговорив с ним, отказалась – под свою ответственность. Когда я пришел в себя, отец сказал, что моя 'болезнь' очень походила на состоянии при трансмутации, когда физическое тело переходит на новый уровень энергетики, поэтому они не повезли меня в больницу, так как врачи, напичкав лекарствами, могли мне навредить. Такое происходит с будущими Стражами после проведения инициации, во время которой активируют их геном на полевом уровне.

– Инициация проводится в двадцать один год, а тебе всего четырнадцать с половиной, – сказал отец, – изменения в организме у тебя начались спонтанно. Или что-то произошло? – Спросил он.

Я вспомнил вспышку из кольца, но лишь пожал плечами. Однако про себя утвердился в мысли, что именно кольцо было виновником произошедших со мной изменений, оно инициировало их начало.

– Так вот значит, что означал ключ, увиденный мной во сне. Ключ – это символ. Кольцо 'включило' мой геном! Собственно, пакет информации, полученный при облучении вспышкой из камня, включил спящие гены, он и был волновым ключом.

– Изменения совершаются на клеточном уровне, при этом материя, из которой 'соткано' твое плотное тело, меняет свойства. Ну, как бы это выразить? – Продолжил отец, – тело разуплотняется, так как его вибрации ускоряются.

– Я что, теперь стану вроде призрака, как те арктурианцы? – Испугался я.

– Или вообще превращусь в Невидимку?

– Ну, до этого дело не дойдет, – успокоил отец, – твои вибрации повысились незначительно, всего на обертон. Будешь выглядеть как обычно, но сможешь проходить сквозь стены.

– Как это? – Поразился я.

– Сам увидишь, но об этом поговорим позже. Пока набирайся сил и восстанавливайся. – Отец несколько мгновений задумчиво смотрел на меня. Потом покачал головой и, ничего не сказав, вышел из комнаты.

Еще три дня меня пошатывало, но к окончанию каникул я пришел в норму. Соревнования, назначенные на десятое января, удачно перенесли на февраль, совместив их с празднованием двадцать третьего февраля, что-то там не заладилось с арендой зала, чему я был рад, так как не хотел их пропустить. Мир по-прежнему был нерезким. Посредством концентрации, удавалось 'настроить фокус', но стоило отвлечься вниманию, как все вокруг снова расплывалась. Наконец, мне это порядком надоело, и я решил:

– Как вижу, так и вижу! Буду привыкать к своему новому видению!

Ауры, окружали не только живые существа, но растения и, даже, обычные булыжники. В школе никто не заметил, что я как-то изменился. Через пару недель, я перестал обращать внимание на туманную дымку, окутывающую все и вся. В свободное время я усиленно готовился к соревнованиям. Но оказалось, что моя трансформация не закончилась.

Сняв лыжи и рюкзак, я развел небольшой костер и подвесил над ним чайник. Пока вода закипала я, опершись о каменную Химеру, обозревал окрестности. Внизу в ущелье как всегда было темно. За ущельем в морозной дымке плыли призрачные вершины далеких гор. В противоположную сторону от ущелья простирался сосновый лес, выбеленный снегом. Тишина, белизна и покой. Мир был чист, как в первое мгновение его создания. Белесое выцветшее небо, на котором висел светлый диск неяркого солнца, казавшийся дырой прогрызенной в небосводе большим небесным червяком, довершало картину, от которой перехватывало дыхание. Я выбрался к Химере впервые в новом году, хотелось помедитировать в одиночестве, подготовиться морально к соревнованию, которое должно состояться через два дня в городском Спортивном центре.

После того, как я нашел ключ-кольцо в подземном лабиринте под Химерой, притягательность этого места для меня ослабла. Видимо раньше меня притягивала сюда аура кольца, а теперь его там не было. Я никому не рассказал о своей находке потому, что хотел сохранить подземное Убежище в тайне: а вдруг оно мне пригодится? Хотя как оно мне может пригодиться и в каком качестве я не знал, это было интуитивное чувство надвигающейся опасности, я знал, что в Убежище кроме меня никто не может проникнуть. У кого еще найдется спиральная родинка на ладони, с помощью которой я открыл Убежище? Поэтому я вырыл рядом с Химерой яму, поставил туда эмалированный бак с крышкой, в таком мать квасила капусту, положил в него альпинистское снаряжение и все это замаскировал, чтобы случайный посетитель не мог его обнаружить. Закапывая бак, я чувствовал себе почти идиотом: едва ли что могло произойти со мной до конца учебного года, а сразу после получения аттестата мы должны были уехать из поселка. Отец сообщил, что десятого июля он должен приступить к службе на новом месте назначения. Место он не назвал, но сказал, что это на Алтае. Мать обрадовалась, что мы будем жить ближе к бабушке, можно будет чаще ее навещать. Мне, правда, эта мысль совсем не понравилась.

Выпив кружку горячего чая с бутербродом, я сел на туристический коврик и углубился в медитацию, во время которой у меня было мимолетное видение. Я оказался в высоком круглом помещении, стены которого, казалось, были выплавлены из полупрозрачного темно-малинового стекла, за которым медленно текла лава. Словно я стоял в жерле затухающего вулкана. По периметру зала в стены были впечатаны крупные золотые иероглифы, шедшие в один ряд. В центре зала из каменного постамента в виде черного лотоса вырывался факел пламени, метра два в высоту. Темно фиолетовый – почти черный, у основания, он переходил в цвет индиго, затем в синеву, а на самом верху пламя становилось голубым. Переливающееся всеми оттенками от фиолетового к синему, пламя казалось огненным цветком, неописуемой красоты. Это был Храм, Храм Небесного Огня. Я поднял голову, вместо кровли надо мной плыли незнакомые созвездия ночного неба.

– Возможно, в храме есть купол, но я его не вижу, потому что он прозрачный, – подумал я и, подойдя к стене, стал вслух читать иероглифы. Я громко произносил слова на гортанном чуждом мне языке! Звук моего голоса и вывел из транса. Я очнулся и огляделся, чужой язык все еще звучал в голове, но смысл прочитанного текста я вспомнить не мог. Он ускользал от меня, распадаясь на затухающие гаснущие звуки. День склонялся к вечеру, солнце приобрело багровый вид и плавало в дымке над горизонтом. Я посмотрел на часы, прошло три часа.

– Неужели я так долго медитировал? – Удивился я.

– Надо поторопиться, чтобы успеть засветло вернуться домой.

Посидев несколько секунд, чтобы зафиксировать в памяти воспоминания о Храме, привидевшемся мне в медитации, я быстро собрал рюкзак, надел лыжи и отправился в обратный путь.

В город мы приехали накануне вечером, устроились в гостинице, поужинали, получили инструкции от тренера и легли спать. Тренер был незнакомый, раньше я видел его мельком лишь пару раз. Соревнования начинались завтра в три часа и должны были продолжиться три дня. В четверть финала я вышел легко, соперник был заметно слабее. Чтобы попасть в полуфинал, пришлось попотеть. И вот настал последний решающий день. До победы оставался один шаг. Это были мои первые крупные соревнования, не хотелось ударить в грязь лицом перед ребятами по команде и Маркелом. С утра я занервничал, не помогла ни дыхательная гимнастика, ни попытка медитации, ни упражнения на концентрацию. Внутри меня будто кто-то раскочегарил невидимую печку, кожа горела, мне стало невыносимо жарко. Я испугался, что вдруг повторится та же ситуация, что произошла в церкви, после видения архангела Гавриила, когда температура подскочила до сорока одного градуса, и хотелось зарыться с головой в сугроб.

– Не хватало только снова свалиться в беспамятстве! – С ужасом подумал я, не решаясь сказать об этом тренеру.

– Жаль, с нами нет Маркела, он бы что-нибудь посоветовал, – с досадой подумал я. После завтрака тренер разрешил нам подышать свежим воздухом, чему я несказанно обрадовался. Незаметно отстав от группы, я свернул с пустынный переулок. Я шел, с наслаждением вдыхая морозный воздух, стало легче, но жар не ушел.

– Что же делать? – Размышлял я. – Как погасить этот внутренний пожар? Внезапно, пришла неожиданная мысль, я даже остановился.

– А что если излишек энергии, распирающий меня изнутри, сбросить через спиральную родинку? Я ведь научился, концентрируя энергию в тонкий луч и излучая ее через спираль на ладони, зажигать костер. Почему бы мне не попробовать? – Решил я.

Я огляделся:

– Нужно найти укромное местечко, где меня никто не побеспокоит, да и я никого не напугаю. Неизвестно, во что выльется сброс энергии.

Трансформация

Пройдя до конца переулка, я оказался в небольшом пустынном сквере, с одной стороны которого шел забор из деревянных щитов, за ним возвышалось недостроенное здание. На стройке активности не наблюдалось, видимо ее заморозили до лета. Это было то, что надо. Пройдя вдоль забора, я нашел оторванный с одного края щит, протиснулся в дырку и пошел к недостроенному корпусу. Окна первого этажа и двери оказались закрыты деревянными щитами. Обойдя здание по периметру, я нашел лазейку: в одном проеме стояла обычная дверью, а замок, на который она была заперта, кто-то спилил. В результате, я оказался внутри. На первом этаже было темно, поэтому я по бетонной лестнице поднялся на второй, где окна не были закрыты щитами. В углу валялись разодранные картонные ящики, видимо здесь кто-то ночевал, но давно, так как в пыли никаких следов не наблюдалось. Стряхнув пыль с одной картонки, бросил ее на бетонный пол перед простенком: я не хотел, чтобы меня кто-нибудь случайно увидел в окно, мало ли любопытных. Мороз стоял градусов двадцать пять, а я истекал жаром. Умостившись на картонке в позе йога, я сосредоточился. Раньше ничего подобного я не делал, поэтому решил действовать по интуиции. Сначала представил, что энергия стекается в солнечное сплетение, образуя сияющую сферу. Через некоторое время мне удалось ее визуализировать, золотистая сфера размером с футбольный мяч медленно вращалась, полыхая жаром.

– Великовата! – Подумал я и сжал сферу до размера апельсина. Ее цвет изменился на золотисто-оранжевый. Решив, что и этот размер слишком велик для моей родинки, я сжал сферу до размера грецкого ореха. Она превратилась в небольшой вишнево-красный шарик. Ее цвет мне не понравился, он вызывал чувство опасности.

– Пожалуй, хватит, а то еще взорвется, и останется от меня только кучка пепла, надо сбрасывать! – Испуганно подумал я, затем сконцентрировался, представив как энергия, похожая на шаровую молнию, взлетает вдоль позвоночника, проходит по левой руке и выстреливает через спираль на ладони. Оттянув шарик назад, будто бы я стрелял им из рогатки, я резко вздохнул, вытянул руку ладонью к стене и отпустил невидимую резинку. Открывая глаза, я почувствовал пульсирующее движение вверх по позвоночнику, по руке, и услышал грохот. Вытаращив глаза, я смотрел на появившийся в кирпичной стене передо мной круглый проем диаметром около метра. Не в силах поверить в случившееся, я подполз к стене и выглянул наружу. Внизу лежала куча кирпича, от которой вверх поднималось облачко пыли. Кирпича вывалилось прилично, так как стена была шириной не менее полуметра. Вдруг в голове материализовалась неприятная мысль:

– А вдруг этот грохот был слышен в городе? И сюда уже мчится машина полиции или МЧС… Пора сваливать!

Я вскочил на неприятно дрожавшие ноги, забросил в угол картонку и поспешил к лестнице. Остановившись в дверном проеме, оглянулся – на полу в пыли везде пестрели отпечатки моих ног. Выругавшись, поднапрягся и пустил из ладони луч энергии, пройдясь им по полу, словно длинным скребком. Взметнулось облако пыли. Когда через несколько секунд оно село, то мои отпечатки ног исчезли, пол был усыпан ровным серым слоем пыли. Вздохнув с облегчением, я помчался вниз. На лестнице пыли не было, наверное, ее выдували сквозняки. Первый этаж позади себя я зачистил таким же способом, как и верхний. От двери до забора шел, волоча ноги, чтобы не оставлять следов. Выбравшись в парк, изобразил спортсмена на пробежке, хорошо, что я был в спортивном костюме, и затрусил по направлению к гостинице. Способность мыслить вернулась ко мне только в номере. Объяснить произошедшее событие я не мог, но температура спала. Я чувствовал необычную легкость в теле, хотелось летать и порхать словно птичка. Было только десять часов утра, я выпил два стакана воды и лег на койку.

– Все! Пора пообщаться с отцом и Маркелом и все им рассказать! – Но поразмыслив, решил все-таки про кольцо пока умолчать.

Меня разбудили ребята из команды, оказывается, я заснул.

– Глеб, вставай! Сейчас выпьем по стакану кефира, съедим по булочке и на разминку. Уже двенадцать часов! Ну, у тебя и нервы, спишь перед соревнованиями! – Удивлялись ребята. Я промолчал.

Перед началом соревнований я был, на удивление, спокоен. От пережитого потрясения в голове было пусто, все мысли улетучились.

– Наверное, их унесло выбросом энергии! – Усмехнулся я про себя. Соревнования начались ровно в три. Я должен был бороться в третьей паре. Машинально разминаясь в соседнем зале, я ждал, когда меня вызовут на ковер. Наконец по громкой связи объявили меня и соперника.

В зале царил полумрак, только центр, где происходила схватка, был освещен. Соперник был выше меня, мускулистее и гораздо шире в плечах. Сколько я не тренировался, сколько не качал мускулы, все равно оставался слишком худощавым. Загорелый черноволосый соперник посмотрел на меня скептически.

– Будь, что будет! – Решил я, – Да поможет мне архангел Гавриил, мой покровитель.

Раздался удар гонга. Мы поприветствовали друг друга и приготовились к схватке. На лице противника, смотревшего теперь на меня взглядом питона, разглядывающего мышь, читалось предвкушение скорой победы. Однако он медлил, я просто читал его мысли, у него появилась тень сомнения: если такой хлюпик дошел до финала, значит здесь есть какая-то закавыка. Он решил не рисковать. Мы кружились друг против друга, примериваясь к броску. Наконец нервы у парня не выдержали, по блеску в глазах я понял: сейчас он рванется ко мне. В груди похолодело, шум зала исчез, я расфокусировал зрение, чтобы не зацикливаться на одной детали и уловить начало движения его рук. Он начал бросок – сдвигаясь влево от меня. Его правая рука, выброшенная вперед, пошла вверх, левая слегка согнулась для захвата. Что-то было не так! Он двигался медленно, слишком медленно! Я уже увернулся от захвата, обошел и находился за его спиной, а он все тянулся в рывке к пустому месту, где я недавно стоял. Все это промелькнуло в голове со скоростью молнии, пока я проводил захват, бросок, припечатывая его лопатками к полу. Навалившись на соперника сверху и удерживая в захвате, я встретился с его удивленным взглядом, он был так поражен, что даже не сопротивлялся. И тут до меня дошло, я сделал это! Я ускорил собственное время, поэтому мир вокруг меня замедлился! У меня был не менее удивленный вид, чем у лежавшего подо мной парня. В зале стояла тишина, похоже, никто не понял, что случилось, все видели начало схватки и ее конец, а середина выпала, улетучилась.

Только что мы стояли друг против друга и вот, мой соперник на лопатках. Никто не уловил момент самой схватки. Но через несколько секунд все вошло в свое русло, зрители закричали, засвистели, завизжали. Я поднялся. Все закончилось. Я победил.

Меня хлопали по плечам, поздравляли, но я был как каменный. Еще бы! С утра мановением руки пробил брешь в полуметровой кирпичной стене, а после обеда изменил ход времени! Окаменеешь тут! Вечером было награждение, потом все пошли ужинать, а я – спать, есть совсем не хотелось, только пить. Утром после завтрака подали автобус, и мы отправились в обратный путь. Меня слегка лихорадило, что я отнес к нервному перенапряжению, а в остальном я был абсолютно здоров. Завтра праздник – двадцать третье февраля, мать собиралась печь пироги. Вечером приехал отец. Поздравив меня с победой на областных соревнованиях, он вдруг спросил:

– Не хочешь ничего сказать?

– Тренер ему звонил, – догадался я, – и рассказал о странном инциденте во время схватки.

Я вздохнул:

– Мне нужно поговорить с тобой и с Маркелом!

– Хорошо! Завтра праздник, а на оставшиеся два дня отдыха поедим на рыбалку, там и поговорим. На том и порешили. У меня отлегло от души.

Целый день косяком шли одноклассники, знакомые и незнакомые ребята из нашей школы. Всем хотелось меня поздравить, я был первым, занявшим высшее место в соревнованиях такого масштаба. Весь поселок мной гордился. Наконец, наступил вечер, я остался один. Я лег на диван и, прокручивая в голове предстоящий разговор с отцом и Наставником, незаметно уснул. Рано утром меня разбудил запах пирогов. Настроение было радостно-спокойное. Я встал и открыл окно. Морозный воздух хлынул в комнату, наполняя легкие опьяняющей свежестью. На днях выпал снег, укрыв все чистым белым покрывалом. Верхушки заснеженных сосновых крон на горизонте слегка порозовели, вот-вот появится солнце. Я ждал. Ослепляющий луч света выстрелил из-за горизонта, высветлив пространство. Вслед за ним показался край солнечного диска. Я зажмурился от яркого света, но затем широко раскрыл глаза и, глядя на солнце, стал впитывать в себя его лучистую энергию. Я наполнялся ее, как бутылка игристым шампанским, ощущая приятные покалывания по всему телу, которое становилось все легче и легче. Я почти уже его не чувствовал, растворившись в белом сиянии исходящим от солнца. Оно наполняло живительной энергией каждую клеточку моего существа. Наконец я оторвался от созерцания светила и посмотрел на расстилающийся передо мной лес. Он сверкал и искрился, будто над ним одновременно встали сотни маленьких радуг. Мир был прекрасен. И мне выпала честь защищать его. Я – Страж! Пока я только учусь, но я сделаю все от меня зависящее, чтобы сохранить этот чудный мир.

Втянув последний раз в себя свежий воздух, я закрыл окно и отправился на кухню в надежде, что пироги уже испеклись.

Глава 5. Тайны прошлого

Часть 1. Уроки истории

Вечером, пока мать с Викой накрывали в зале праздничный стол, мы с Ярославом смотрели в его спальне новый сериал на военную тему. Отец с Маркелом на веранде играли в шахматы. Теплая веранда была у нас по совместительству и зимним садом. Мать обожала всякую зелень, поэтому веранда по периметру была заставлена горшками с цветами и целыми деревьями. Два лимона и гранат плодоносили практически круглый год. В морозный зимний день, сидя на веранде в удобном кресле с кружкой горячего чая, было прикольно сорвать золотистый плод с деревца, ощущая себя почти, что в субтропиках.

Наконец, мать позвала всех за стол. Праздник прошел 'в дружной семейной обстановке'. Мне было спокойно и уютно среди этих людей, не хотелось думать, что через несколько месяцев придется начать новую жизнь вдали от родителей и брата.

На следующий день рано утром мы с Марком и отцом на двух снегоходах поехали на рыбалку. На озере кроме нас никого не было. Марк высверлил три лунки и до обеда мы сидели над ними, тщась что-нибудь поймать. Повезло только отцу, у него клюнула щука приличных размеров. Погода была солнечная, мороз спал, поэтому Марк сварил уху прямо на улице, на костре. Пообедав ухой, мы растопили камин в небольшом зале с деревянными панелями и картиной с парусником на стене и устроились в креслах.

– Расскажи нам все, что ты хочешь сказать! – Произнес отец после минуты молчания.

И я рассказал им об архангеле Гаврииле, явившемся мне в храме его имени, об открытии моего сердечного канала, об охватившем меня потом жаре, о том, что я стал после этого видеть ауры. Рассказал, как пытался сбросить переполнявшую меня энергию и при этом пробил в кирпичной стене дыру, но утаил информацию о знаке в виде спирали на ладони и о его способности аккумулировать и испускать луч энергии подобно лазерному.

Я рассказал обо всем кроме находки кольца и о том, что с ним было связано. Когда я закончил, отец встал и стал ходить по комнате. Маркел сидел в кресле и молчал, глядя на меня. Я понял, что они в замешательстве.

– У тебя все не так, как у других. Ты постоянно ставишь нас в тупик, – наконец промолвил отец, – потирая рукой подбородок.

– Получается, что ты прошел в церкви инициацию. И провел ее…, – он задумался, – кто-то из высших сущностей не нашего мира. Может это и в самом деле был Гавриил, а может быть – и нет. Не столь важно кто, важно – почему? Почему он это сделал? И почему выбрали тебя, ведь учеников несколько сотен.

Опять наступило молчание. Затем заговорил Маркел, мой Наставник и Учитель боевого искусства.

– Сейчас рано забирать его на Базу, ему весной только исполнится пятнадцать. Я предлагаю пока следовать нашему плану: увести его после окончания девятого класса в Алтайский Центр. Он находится в глухом месте, закрыт от свободного посещения, Глеб будет в безопасности. Надо хотя бы год с ним еще позаниматься, а когда ему исполнится шестнадцать, тогда можно будет перевести его в более укромное место.

Марк помолчал и добавил:

– За год он разовьет свои новые способности, научится ими пользоваться. Возможно, за это время у него еще что-то проявится, ясно одно, он не такой как все! Затем обратился ко мне:

– Глеб, до конца школы осталось каких-то три месяца. Тебе надо продержаться и ничем себя не выдать. Если ты сейчас покинешь школу, это вызовет ненужные толки. А любое внимание к тебе опасно. Ты уже засветился на соревнованиях. Больше никаких публичных выступлений! У тебя, кстати, выпускной класс. Тренируйся, овладевай своими способностями, но тайно. И стен больше не разваливай. – Без улыбки сказал Марк.

– Ты обладаешь огромным потенциалом, будь осторожен, так как становишься опасен для окружающих, твои способности опережают твое умение контролировать их.

Отец добавил:

– Не буду скрывать, нам не совсем понятно, что с тобой происходит. Можно сказать, ты опережаешь учителя – бежишь впереди паровоза. Мы просто не успеваем за тобой. Ничего подобного раньше не было, все ученики были предсказуемы. Способности у них открывались гораздо позже, чем у тебя. И открывались они после инициации, то есть после активации их спящих генов. Ты же, еще не проходя инициации, уже обладаешь этими способностями. Твои спящие гены активировались сами или их кто-то активировал. Не знаю, какую роль в этом сыграл архангел Гавриил или кто-то, сработавший под него.

Опять наступило молчание. Затем заговорил Маркел, мой Наставник и Учитель боевого искусства.

На следующий день утром мы поймали еще пару рыбешек, надо же было привести рыбы домой, и отправились в обратный путь – все вопросы были обсуждены, решения приняты, и делать на озере больше было нечего.

После праздника все пошло своим чередом: тренировки, учеба, подготовка к выпускным экзаменам. Кроме того в свободное время, уединившись в комнате или на природе, я развивал свои способности по визуализации, концентрации энергии и работе с ней. Испускаемым через спираль на ладони лучом энергии я уже мог не только зажигать костер или бумагу, но и срезать с деревьев тонкие ветки и рассекать небольшие булыжники. Для больших, видимо, не хватало мощности луча. Я сначала концентрировал энергию в солнечном сплетении, а потом пропускал ее через спираль, а надо, решил я, брать энергию прямо из пространства, накачивая ею свою ауру, тогда испускаемый через ладонь импульс будет большей мощности. Когда я стал мысленно оперировать с энергией по новой методике, результаты превзошли все ожидания: я, играючи, взмахом руки разваливал надвое метровые валуны и срезал сухие деревья толщиной с руку. Живые деревья я не трогал, мне их было жалко. Однажды, уйдя на лыжах далеко от поселка, я натолкнулся на развалины брошенного фермерского хозяйства. Коровник без крыши с выломанными окнами и дверями, пара сараев, водонапорная башня и остатки железобетонного забора стояли около небольшого озера. Все строения были выполнены из кирпича толщиной двести пятьдесят сантиметров. Вспомнив, как пробил брешь в стене перед соревнованиями, я решил попробовать сделать это снова. С третьей попытки мне удалось пробить в стене дыру диаметром сантиметров тридцать.

Лазерный скальпель из спирали на ладони

– Ну что ж, неплохо! – Констатировал я, – Если постоянно тренироваться, то дело пойдет. Надо будет сюда иногда наведываться!

Иногда я доставал кольцо и любовался голографическим изображением синей розы. Что означает этот символ, я пока не узнал. Начнешь расспрашивать о розе, поневоле придется рассказать и о кольце, а делать этого мне пока не хотелось. На весенних каникулах Маркел повез меня на подземную базу, на которой я был один раз летом. Там мы прожили десять дней, интенсивно, тренируясь. Но не только. По вечерам за чашкой чая Марк рассказывал мне о событиях далекой древности, которые не совпадали с той историей, которую изучали по школьным учебникам. Он рассказал мне о цивилизации Кем-ит, предшествующей Египетской, о Гиперборейцах – предков руссов, о противостоянии колонизаторов с Ориона и Плеяд, закончившемся войной, о роли 'богов' с Сириуса, носителем генов которых был я. Я узнал много интересного, но совершенно невероятного с точки зрения современной науки.

После боя с Марком на мечах, я долго стоял под прохладным душем, блаженно фыркая и постанывая. Разморенный после тренировки и водных процедур, неспешно одеваясь, я спросил наставника: зачем мне изучать столь архаичные методы боя? Он ответил, что умение сражаться различными видами оружия для воина никогда не будет лишним. К тому же, именно умение биться на мечах развивает скорость мышления, ловкость, силу рук, осторожность, умение мгновенно предвидеть действие противника, приучает не бояться блеска смертоносной стали, сохранять хладнокровие.

– Можно продолжить перечисление и дальше, – произнес Маркел, бросая полотенце в бак для грязного белья, – но, думаю, тебе уже и так все ясно!

Я кивнул и продолжил:

– А мне нравится виртуозно владеть мечом. Меч – оружие, но есть в нем какая-то притягательная красота. Бой с мечом похож на танец.

– Танец смерти, – ты это хотел сказать, хмыкнул Маркел, но ты прав. Меч это не просто холодное оружие, меч – это символ, сочетающий в себе смерть, красоту и воинскую доблесть. Китайцы говорят, что 'меч – острие вселенной'. Хотя я бы сказал по-другому: 'вселенная летит на острие меча воина'. Тренировки с мечом укрепят и разовьют не только твое тело, но и дух. Став воином, ты будешь смотреть на мир без страха, но с состраданием, так как, владея силой, поймешь, насколько он хрупок и нуждается в защите.

Разговаривая, мы вошли в небольшой каминный зал, оформленный в стиле средневековья, здесь было много светло-серого камня и темного дерева. С больших потолочных балок свисали матовые шары светильников, создавая уют своим мягким освещением. Без них зал казался бы слишком мрачным. Маркел разворошил кочергой угли и подбросил в камин сухих березовых дров. А я поставил разогреваться в СВЧ наш скромный ужин, состоящий из двух кусков рыбного пирога. Поев, мы сели в кресла напротив камина, наблюдая за причудливым и завораживающим танцем огня.

– О чем же тебе сегодня рассказать? – Задумчиво произнес Маркел.

– Расскажи о Египте! – Попросил я.

– Почему о Египте? – Заинтересованно взглянул на меня Марк.

– Понимаешь, – я на мгновение задумался, – я по-разному воспринимаю значения слов.

Одни слова не вызывают у меня никаких эмоций, я реагирую на них совершенно спокойно. И таких слов – большинство. Но есть слова, которые действуют на меня странно, вызывая неадекватную реакцию. Они, действуют на мое сознание словно камень, брошенный на спокойную поверхность озера. У меня даже пульс учащается! 'Египет' – одно из них.

– Ну, в этом нет ничего удивительного, ведь в своих прошлых воплощениях ты жил там. – Ответил Марк.

– Наши прошлые жизни не исчезли совсем, они являются частью нашего существования, хотя и остались позади во времени. Они проявляются как 'де жа вю', воспоминанием, не существующим в настоящем.

– В начале двадцатого века жил удивительный человек: ученый, философ, мистик, духовидец. – Продолжил наставник.

– Его имя Рудольф Штайнер. Так вот он считал, что многие бывшие египтяне воплощались в его время, и будут продолжать воплощаться среди русского народа. Елена Рерих тоже писала об этом. Например, она утверждала, что Сергий Радонежский воплощался в Древнем Египте в качестве Рамзеса II. 'Для такого обширного физически-духовного пространства, как Россия, нужны именно древние духи, воплощающиеся в качестве интеллектуальной элиты страны' – писала Елена Рерих в письме своим ученикам.

– Ты тоже жил в Древнем Египте, ты же потомок Эхнатона, – заключил Маркел, поэтому у тебя 'де жа вю'.

– Неосознанные воспоминания из прошлых жизней заставляют нас отдавать предпочтение одним предметам, растениям, животным, минералам, людям и равнодушно относиться к другим. Это происходит потому, что связь с твоей прошлой жизнью не прервалась, они существует в твоей крови, в твоих генах, хранится в подсознании. Вот у тебя есть любимый цветок, камень, цвет или животное? – Спросил Марк.

– Да. Мой любимый цвет синий. Поэтому из камней мне больше всего нравится сапфир. А цветок? – Я задумался. – Пожалуй, белые лилии и белые хризантемы. Ну, а их животных – конь, он без конкуренции. Рыжий конь, – уточнил я.

– Вот видишь! Кстати, в древнем Египте на рыжих конях имел право ездить только фараон, остальным запрещалось под страхом смерти. Золотисто-рыжих лошадей называли 'Солнечными конями фараона'.

– Неужели моя любовь к рыжим коням тоже из египетского прошлого? – Удивился я.

– Оттуда! Откуда же еще, – улыбнулся Марк.

– Твой разум, получая сигналы из подсознания, реагирует на них, учащая пульс. Если в прошлом произошло событие, оставившее в душе неизгладимый след, то даже одно слово может послужить кодом, открывающим канал во времени. Все взаимосвязано в этом мире! – Философски заключил мой наставник.

– Ну, а теперь займемся историей.

– Итак. Как я уже говорил раньше, на земле существовало несколько рас, накатывающихся как волны на наш мир. И как волны они отступали и исчезали в пене времени. Сейчас я расскажу тебе о Египте и Гиперборее, но сначала немного коснусь Атлантиды. Атланты обладали способностями, которые ныне называют магическими, существующими только в сказках и книгах фэнтези. Они могли усилием воли и мыслями влиять на окружающий мир. В конце концов, все: и природа, и сам человек состоит из одних и тех же частиц, а энергия мысли огромна. Магия есть лишь способность входить по желанию в определенное состояние ума, позволяющее создавать и творить на тонких планах с помощью энергии мысли. Для этого не только нужно иметь развитое воображение, но и уметь четко, в деталях визуализировать создаваемое, наполняя его энергией мысли. Если созданное на плане тонкой материи стабильно и обладает достаточным импульсом энергии, то оно материализуется: облекаясь в более 'тяжелую' материю, 'выпадает' в наше бытие.

– Ты спросишь, почему люди лишились своих 'магических' способностей? – Продолжил наставник.

– Дело в том, что люди, живя в настоящем, считают, что так было всегда. Что мир не меняется. Но это не так. В те далекие времена, десятки тысяч лет назад, наклон земной оси был другим, иным был и угол преломления света в атмосфере. Вместо привычного для нас голубого неба было красновато-оранжевое. Цвет растительности варьировался от зелено-фиолетовых оттенков до ржаво-коричневых. Климат на планете был теплый и полярные области не были покрыты ледяными шапками, поэтому уровень воды находился выше, чем сейчас. Среди безбрежных океанов возвышались гряды островов и архипелагов всех размеров. Позже, когда вода замерзла, оседая на полюсах, уровень океанов понизился. Суша обнажилась, превращаясь в материки. Но странными были не только небо и растительность, необычным было и видение атлантов. Им мир не казался таким четким, каким мы его наблюдаем сейчас. У них было иное зрение. Атланты видели ауру, окутывающую человеческое тело наподобие сияющей, разноцветной, постоянно колеблющейся мантии. Причем они различали между собой ментальную и эмоциональную ауры. Поэтому тело человека виделось им в окружении нескольких световых коконов, различающихся размерами. Энергетические ауры имеют не только люди, но и животные, растения и, даже, минералы. Особенно яркими аурами обладают кристаллические породы. Мир атлантов представлял собой размытую многослойную акварель, все время колеблющуюся и меняющую цвета. Человеческий ум находится в постоянной деятельности. Он, то успокаивается и замирает в созерцании, то напрягается, решая насущные проблемы. Меняется и узор его ауры, и интенсивность свечения. То же происходит и с эмоциональной аурой, она меняется в зависимости от настроения. Мир для атлантов был зыбким, подвижным, расплывчатым и сияющим. Реальность в те времена была соткана из более 'тонкой' материи. Сила притяжения была меньше, поэтому рост атлантов существенно превосходил рост современного человека. Но постепенно Время все утрамбовало, уплотнило. Все сущее стало тяжелее и мельче. Параллельно с этим Время и Эволюция производили фокусировку человеческого зрения, впрочем, как и зрения животных, сужая поля зрения, отсекая все изменчивое и колеблющееся. Это длилось до тех пор, кока мозг через свой 'прибор видения' – глаза, стал четко и ясно различать материальный мир, в котором действовал человек. Когда мы опустились на дно материального колодца, то на этой стадии эволюции мир перестал быть размытым. Он приобрел четкость. Это было необходимо, чтобы существовать в данной реальности с пониженными вибрациями сознания. Сознание не могло больше воспринимать тонкий высокочастотный мир. Связь с Богом оборвалась.

– Власть Атлантов распространялась далеко, но сами они жили довольно замкнуто и скученно, оградившись от любопытного мира кольцами стен и толщей вод. Беженцы из иного мира с высокоразвитой цивилизацией, они были вынуждены жить среди землян, которые по сравнению с ними были варварами. Атлантида была островным государством, главным из островов был Посейдонис, на нем жили правители. Так прошли тысячи лет, звезда Атлантиды начала меркнуть. Время и катастрофы пощадили лишь остров-государство Посейдонис, да еще пару-тройку небольших островов, осколок могущественной прежде империи.

– Те, кого мы называем Атлантами, – продолжил свой рассказ Маркел, – пришли с одной из планет вращающейся вокруг звезды Бетельгейзе в созвездии Ориона. Пришельцы, облюбовавшие Атлантиду, имели высокий рост и красно-коричневую кожу. Чужой мир был суров к переселенцам, и они начали строить себе жилища под водой, где чувствовали себя комфортно и в безопасности. Орионцы также как и сирианцы у себя на планете вели полуподводный образ жизни. Их планета была старая и поэтому ее поверхность полностью покрывала вода. Среди этого безбрежного океана были разбросаны редкие острова. На Земле атланты разделились на две группы. Одна строила базы под водой, вторая посредством генной инженерии постепенно лишилась атрибутов амфибий. Со временем остров-государство Посейдонис остался их последним форпостом. Но покоя не было и на Земле – молодую планету сотрясали катастрофы, терзали конвульсии, она росла, ее основа-кристалл прирастал гранями. На ее поверхности происходили извержения вулканов, появлялись новые горы, часть суши опускалась под воду, другая часть поднималась на поверхность. Перед последней катастрофой, описанной в библии как потоп, часть немногочисленного к тому времени отряда атлантов осталась пережидать потоп в своих подводных базах, часть удалились на другие материки и следы их постепенно затерялись во времени, многие погибли. До настоящего времени сохранилось воспоминание только об одном жрице из Атлантиды, да и то в виде легенды.

– Ты, конечно, слышал легенду о Мерлине? – спросил Маркел, не дожидаясь ответа, продолжил:

– Мерлин, один из жрецов Атлантиды, приплыл после катастрофы к берегам Британии. Он решил создать здесь цивилизованное царство, поставив его королем своего воспитанника. Но из-за несовершенства людей, оно просуществовало недолго. Мерлин строил солнечно-лунные храмы. Один из них – Стоунхендж, сооруженный из готовых каменных блоков, привезенных из земли древней Ирландии. На Руси Мерлин был известен под именем Китоврас, что на древнерусском языке означает Кентавр. Возможно, он приложил руку и к строительству города-храма Аркаим. Аркаим является к тому же обсерваторией, в которой определяли начало и конец различных космических циклов – от лунных до смены знаков Зодиака. Дав Мерлину имя Кентавр, люди выразили этим двойственность его природы: человеческой, оперирующей с материей, и нечеловеческой, позволяющей оперировать с энергиями.

Маркел встал с кресла, чтобы налить себе кружку горячего чая. Когда он снова сел и стал не спеша пить, я не выдержал и спросил:

– А что было дальше?

– Дальше, мы перейдем к истории Египта, ответил Маркел.

– На Земле существовали небольшие колонии выходцев из различных звездных систем. Понятно, что на планете с определенными параметрами атмосферы и составом морской воды, могли существовать инопланетные расы только с похожими генотипами. Поэтому они могли иметь потомство от аборигенов. Об этом говорится и в Библии: сыны богов брали в жены земных женщин. Звездное семя одинаково на всех планетах со сходными параметрами, но эволюционируя, разумная жизнь видоизменяется, чтобы лучше приспособиться к конкретным условиям существования.

Выходцев с системы Сириус было несколько типов. Одни – невысокие с желтовато-коричневой кожей, обосновались в Китае и дали толчок для развития его самобытной культуры. Сведения о других – высоких, со светлой кожей, имеющей голубоватый оттенок, с вытянутым черепом, сохранились в мифологии Индии. Эта же группа имеет отношение и к правителям Египта. Но их потомки от людей, полученные с помощью генной инженерии, имели светлую кожу и красную кровь.

– Египетская цивилизация Кем-ит уходит корнями в те же времена, что и атлантическая. Но ее прародина находится в приполярных областях Арктики. Нам она известна как Гиперборея, так ее называли древние греки. На самом деле эта страна называлась Кемь, а ее жители – кеммерийцами. В Мурманской области на берегу Белого моря до сих пор существует поселение с названием Кемь. В Заполярье, на острове Валаам, на острове Русские Кузовки, который находится на границе между Карелией и Мурманской областью, еще сохранились артефакты, которые указывают на преемственность Египта и Гипербореи. Они древнее египетских пирамид и гораздо хуже сохранились из-за сурового климата. В основании полярной цивилизации стояли сирианцы. Но у них была другая физиология, нежели у аборигенов земли. Сирианцы имели голубую кровь, так как она базировалась на меди. Но методом генной и волновой инженерии сирианцы усовершенствовали землян и придали импульс их эволюционному развитию. Благодаря их участию, земная цивилизация совершила скачок через время. Но только цивилизация кеммерийцев встала на ноги, разразилась очередная климатическая катастрофа. Часть островов затонула, часть покрылась льдами. Исчезла под водой и Красная пирамида Кеми, которая служила им и электростанцией, и передатчиком, работающем на частоте водорода 21 см. Глубоко под пирамидой находился пантеон, в котором успокаивались мумифицированные остатки кеммерийских правителей. Новое место для своего храма жрецы выбрали на меловых скалах реки Дон. Внутри скал они прорубили многокилометровые ходы с кельями и залами. А наверху скалы построили высокие башни из белого известняка, соединив их воедино стеной с внутренним коридором, из этого же известняка. Белоснежный комплекс получил название Дивный, в сами башни назывались Дивами. Новая резиденция царя с пристанью была построена недалеко от Див, на берегу Дона.

Приняв во внимание возможность затопления в будущем данной местности, жрецы решили отныне мумифицировать умерших царей и цариц на месте, а затем отправлять их мумии в свою метрополию в Африке, которая называлась Кем-ит. Климат в южной Африке к тому времени стал более сухим и жарким. Тропическая растительность исчезла, уступив место оазисам, между которыми простирались пустыни. Кем-ит располагалась на берегах реки Нил и была клоном Кеми. Для мумий царственных особ в Кем-ит строились усыпальницы в виде небольших пирамид. Располагали их недалеко от комплекса из трех Великих Пирамид и двух изваяний огромных Хранителей, имеющих львиные тела и человеческие лики. Один Хранитель имел женский лик, второй – мужской. Один из Хранителей с женским ликом, называемый сейчас Сфинксом, находится в современном Египте на плато Гиза. Второй, засыпанный песком пустыни, пока не найден. Сфинксы, будем называть их так, были окрашены в темно красный цвет. Красный цвет доминировал в то время. Я тебе уже говорил, что цвет неба в том мире был красным, солнце на восходе и закате тоже казалось огненно-раскаленным шаром. Красной была и человеческая кровь. Поэтому для кеммерийцев-гиперборейцев красный цвет был цветом угодным богам. У них были красные знамена, свои щиты ромбовидной формы они также красили в красный цвет. Даже мумии и тела обычных жителей при захоронении они покрывали красной краской, которая называлась сура. Она и сейчас известна нам под похожим названием, это сурик.

– Лица у Сфинксов – абстрактные или же они изображают конкретных людей? – Спросил я.

– Исполинские Сфинксы имеют облик первых божественных правителей Атлантиды и Кем-ит. Тут кое-что нужно пояснить. Маркел задумался, затем продолжил.

– Дело в том, что Атлантида была патриархальным островным государством, которым управляли цари. А страна Кем-ит – матриархальным, где правила царица, делегировавшая свою власть супругу-фараону. Сама же она оставалась в тени, то есть была 'скрыта', ее власть была тайной, неявной. Царица была главой жреческого ордена, который обладал тайными, сакральными знаниями. Она больше принадлежала миру небесному, духовному. Ее мирская власть была тайной, невидимой, фараон же был ее наместником, чиновником-управленцем. Поэтому в Египте братья женились на своих царственных сестрах, чтобы править от ее имени и чтобы сохранить в чистоте царственные гены, доставшиеся им в наследство от первых божественных правителей.

– Но почему в Атлантиде правили мужчины, а в Кем-ит – женщины? – Недоуменно спросил я.

– Потому что эти законы привнесли на землю со своих миров инопланетные правители. Атлантидой управляли Орионцы, раса воинов и путешественников. А Кем-ит – сирианцы, раса высоко духовных могущественных существ, обогнавшая в своем развитии остальные цивилизации нашего сектора галактики. – Сфинкс с мужским ликом изображал Анукера, первого царя Атлантиды прибывшего на Землю из созвездия Орион. Сфинкс с женским ликом изображал Исидору, ее родиной была планета, вращающаяся вокруг Сириуса-В. У сирианок всегда рождались близнецы: мальчик и девочка, так они были генетически 'запрограммированы'. Лик ее брата-сопровителя Вуиззера, запечатлен в гигантском монументе на острове Валаам. Мы обязательно туда съездим. Ты будешь впечатлен! – сказал Марк.

– А причем здесь Валаам? – заинтересованно спросил я.

– Памятник на Валааме был сооружен жрецами гораздо позже, уже после потопа, чтобы сохранить лик Вуизера для потомков. Тогда связь между Кем-ит, остатками приполярной Гипербореи и Дивами была еще крепкой.

Лик на Валааме

– Ну, закончу рассказывать о Сфинксе, и спать, поздно уже. – Сказал Марк.

– Три больших пирамиды на плато Гизы и Сфинксы-Хранители были сооружены около тринадцати тысяч лет назад, когда возникла угроза всемирного затопления планеты из-за глобального потепления. Сфинкс – это материализованный в камне символ, имеющий несколько трактовок.

Первое значение Сфинкса как символа состоит в том, что он означает границу во времени, после которой продвинутые монады перестали переходить из царства животного на следующий уровень для рождения в царстве человеческом. На это указывает и его изображение, как полуживотного, получеловека, то есть человека не избавившихся полностью от животных страстей.

Следующая трактовка имеет космический смысл. Она означает, что жизнь разумная и осознающая саму себя была привнесена на Землю из системы Сириуса. Человеческая голова – цивилизация Земли. Львиное тело – сакральная цивилизация Сириуса, к которой относилась малочисленная, но могучая раса львиноподобных существ, способная своим разумом проникать далеко за границы мира. Примитивный человек, рожденный планетой Земля, активирован на уровне сознания высшей жизнью системы Сириус. Следующий уровень расшифровывает смысл Сфинкса как символа в его духовном значении. Сфинкс является тайной природы, средоточием ее нераскрытых знаний. Человек явлен в мир, чтобы обрести эти знания, и значит, тайное сделать явным. Те цивилизации, которые не могут решить данную проблему – дать ответ на загадку Сфинкса, исчезают. Прохождение же 'Сфинкса' как ступени развития означает бессмертие для цивилизации. Ответ загадки Сфинкса о человеке – есть число девять, которое является числом человека, а также числом уровней мироздания. Загадка такова: Какое животное утром ходит на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех. Четыре представляет невежественного человека, два – интеллектуального, три – духовного, когда к двум добавляется третий 'посох мудрости'. Мудрость 'освещает' ум человека. Для египтян Сфинкс был символом силы и разума, обладающим как позитивными, так и негативными свойствами – двойственная целостность бытия в одной личности.

– Кстати, о числах. – Продолжил Наставник.

49 (7х7) – есть число Вселенной. Семь ступеней по семь планов каждый, соединяющих воедино девять уровней мироздания, состоящего из трижды трех групп.

21 (7х3) – число Солнца, нашего трехмерного мира.

28 (7х4) – священное число четырех низших смертных миров, являющих собой пирамиду, на вершине которой горят вечным пламенем три несгорающих фитиля, олицетворяющих три уровня бессмертия духа. Великая пирамида является воротами в Вечность, поднявшись на нее, ты становишься бессмертным. А также означает четыре перворожденных планеты: Меркурий, Венеру, Землю и Марс.

Пирамиды Египта

– Но почему комплекс Гизы является одновременно как атлантическим, так и кемитско-гиперборейским. – Спросил я Марка.

– Перед всемирной катастрофой, которой человечество противостоять не могло, жрецы двух стран – Атлантиды и Кем-ита собрались вместе и решили возвести три огромные пирамиды и поставить около них Стражей в виде Сфинксов. Все сооружения было решено выполнить массивными и большими, могущими простоять века, чтобы донести мудрость и знания уходящей цивилизации. Жрецы понимали, что те, кто выживет после катастрофы, быстро деградируют, в течение двух-трех поколений. А поднятие цивилизации 'из руин' дело очень долгое. Пройдут тысячелетия, прежде чем новое общество достигнет уровня своих далеких предков. Так и случилось. Прошло уже почти тринадцать тысяч лет, а знания предшественников, которые бережет орден жрецов-хранителей, нам все еще недоступны, потому что опасно их открывать современному человечеству. Скрытые знания могут уничтожить нашу цивилизацию, погрязшую в войнах и накопительстве, они для нас пока смертельны.

– Кемиты и атланты решили оставить часть своих знаний грядущим поколениям землян. Они надеялись, что когда люди земли достигнут степени развития, сопоставимой с их, то смогут воспользоваться ими. Сохранились легенды о Пернатом Змее, который стал учителем краснокожих индейцев. Змей или Дракон – символ, пришедший к нам с Сириуса. Дракон был символом спирали – лежащей в основе материального мира. Можно сказать, что спираль – это материализованный облик Абсолюта. Позже он трансформировался в Урей на короне фараонов. Инки унаследовали культ солнца и традиции атлантов, но за давностью лет, мало сведений о них дошло до нашего времени. Научные материалы и механизмы оставили в подземном хранилище под Сфинксом. Подобные артефакты имеются и в других частях света, но об этом я тебе расскажу позже, – пояснил Марк.

– Гигантский Сфинкс – лев с лицом Атланта, сооружен в эпоху, проходящую под знаком Зодиака – Льва.

– Век Льва начался около 12 500 лет назад, когда обращенный лицом к востоку Сфинкс в день весеннего равноденствия взирал на восход Солнца в созвездии Льва. В момент появления солнечного диска над линией горизонта на южной стороне неба видны три звезды Пояса Ориона, расположившиеся также как пирамиды Гизы на земле.

– А как Орион связан с Сириусом? – Поинтересовался я.

– Эти созвездия постоянно фигурируют вместе. Только ли из-за того, что первыми правителями атлантов были орионцы, а кемитов – сирианцы? Или есть еще что-то, связывающее их?

Меркел посмотрел на наручные часы. Было уже одиннадцать часов вечера, наша беседа сегодня явно затянулась, но все-таки ответил мне.

– Сириус – звезда, принесшая когда-то семена жизни в нашу Солнечную систему, Орион – посредник, канал, по которому энергия Сириуса достигают Солнечной системы, попадая затем через Юпитер, Сатурн и Марс на Землю. Орион и эти три планеты служат 'понижающими трансформаторами', надеюсь, ты знаешь, что это такое? – Улыбнулся Марк.

– Да знаю! – ответил я.

– Энергия Сириуса понижает свои частоты до уровня, приемлемого человечеством на Земле, – пояснил Маркел, а солнце Сириус-А является порталом, выходящем в центр нашей спиральной галактики Млечный Путь.

– Иначе говоря, Орион предлагает нам жизнь, которую 'черпает' из Сириуса. Египет стал преемником Кем-ита. Когда вода после потопа схлынула, оставшиеся в живых жрецы рядом с потрясающим воображение комплексом заложили основы египетской цивилизации. Орион, который египтяне называли Сах, считался небесным двойником Сириуса. Но это еще не все. Жрецы и правители Атлантиды и Египта знали, что высшая цивилизация нашего рукава Галактики Млечный Путь, находится на Сириусе. Они верили, что если душа человека доберется до Сириуса, то она обретет истинное бессмертие и ей уже больше не будет нужды воплощаться в нижних мирах. Но для этого душа, как энергетическая единица, должна была активироваться – ускорить свои вибрации до уровня вибраций энергии Сириуса, иначе она не сможет существовать там, она просто сгорит в его пламени. Поэтому душа проходила путь до Сириуса в несколько этапов. На сороковой день после смерти мумифицированное тело фараона или жрицы-правительницы укладывали в саркофаг в большой пирамиде Гизы. Затем все три пирамиды активировали, но об этом расскажу позже, а то мы не выберемся отсюда до утра, – сказал Маркел.

Душа, к этому моменту уже сбросившая ненужные оболочки, окончательно отсоединялась от тела и на восходящем потоке энергии возносилась над пирамидой. Энергетические потоки двух соседних пирамид, работающие синхронно с Большой Пирамидой, соединялись с ее потоком и придавали дополнительный импульс душе. Дальше она попадала в циркулирующий постоянно поток энергии, идущий к Марсу, где существовал комплекс пирамид, подобный Гизе. На Марсе, планете более древней, чем Земля, душа попадала в ускоряющий поток энергии марсианских пирамид, устремленный к Ориону. Здесь же проходил первый этап повышения ее вибрационного уровня. Затем она достигала центральной звезды пояса Ориона. У Ориона должна была произойти синхронизация вибраций души с энергией Сириуса, ее настройка, прежде душа умершего на Земле правителя или жреца могла слиться с божественной энергией голубого солнца Сириус-А. Только единичным просветленным душам удавалось достичь вожделенного Сириуса, где они обретали бессмертие и оставались существовать на планете Богов, не входя больше в материальные тела. Остальные души достигшие Ориона, среди которых в основном были души посвященных, жрецов и фараонов, оставались в его пределах. Большинство же душ застревало на Марсе, а то и вообще не могли покинуть пределы Луны.

– Нужно немного остановиться на созвездие Орион, с которым связан образ египетского пса Анубиса: Проводника во времени, Открывающего путь в Вечность. Участок неба, на котором расположено созвездие Ориона, называется Дуатом. По аналогии с христианством, это Чистилище. В герметических текстах, приписываемых Тоту-Гермесу, он говорит своему ученику Акслепию: 'Разве не знаешь ты, Акслепий, что Египет – это отображение неба? Или, точнее говоря, в Египте все действия сил, что правят и действуют в небе, перенесены вниз, на Землю?'. Цель Посвященных – жрецов и правителей Атлантиды, Гипербореи, Кем-ит и Египта, состоит в том, чтобы научиться управлять этими силами для достижения личного бессмертия.

Марк отхлебнул из кружки остывшего чая и продолжил:

– Существуют еще так называемые древнеегипетские 'Погребальные тексты', которые на несколько тысячелетий старше рукописей Тота-Гермеса. Их общее название 'Книга о том, что есть Дуат'. В них содержатся указания на то, как следует создать на Земле копию участка неба, известного как 'скрытый круг Дуата': 'Кто бы ни сумел сделать точную копию этих форм… и познать их, станет духом, приспособленным и к небу, и к земле, причем безошибочно, постоянно и вечно'. И дальше: 'Если же кто сумеет создать его копию, то она будет служить для него магической защитой в небе и на земле'.

– 'Земные врата открыты для тебя… пусть же лестница к Дуату поведет тебя в то место, где находится Орион… О, царь… небо зачинает тебя с Орионом… небо родило тебя с Орионом… О, царь, стань душою, как живая звезда… Врата земного бога открыты… ты можешь вознестись на небо и воссесть на своем железном престоле… Небесное окно открыто для тебя… Двери из железа, что в звездном небе, распахнуты для меня, и я прохожу сквозь них…' – продекламировал Маркел отрывок из 'Книги мертвых'.

– Во многих текстах, найденных в Египте, упоминается о Зеп Тепи, Первом Времени, когда 'боги пришли на Землю и образовали свое царство в Египте'. Первые божественные правители – это Тот, известный еще как Гермес Трисмигист, Исидора или Исида и Осирис. Хотя Осирис не имя, а титул, тоже, что царь или правитель. Настоящее его имя Вуиззер.

Как я уже говорил, комплекс из трех пирамид Гизы отображают положение звезд Пояса Ориона двенадцать тысяч пятьсот лет тому назад, перед катастрофой и гибелью двух цивилизаций Земли. Атлантида уже не возродилась; Египет восстал из пепла в ином обличье; Гиперборейская русская цивилизация сумела собраться и возродиться, но потеряла свою доминирующую роль в мире.

…Вы забыли, во вселенной – есть один закон.

Для богов и для всех смертных дан навечно он.

То, что Выше, отразится в 'Нижнем' на века,

Лик Всевышнего размножит Времени река.

Выбрав час, когда пустыня стала зеркалом небес,

В миг, когда сошлись два мира, ставшем чудом из чудес,

Кальку звездного придела на страну я наложил,

Млечный путь на горизонте с Нилом вечным совместил.

Капли огненные пали на песок пунктиром звезд,

Создавая невесомый – паутинку-мост.

Чтобы он не оборвался, нужен был магнит.

И поставил я под небом синим 'свечи' пирамид.

Так в созвездье Ориона я открыл портал.

Уходящим фараонам он дорогой стал.

Дальше Путь лежит к чертогам, к голубой звезде,

Что сапфиром нам сияет в черной глубине.

А сейчас все позабыто, в небо путь закрыт.

Лишь с укором взором строгим древний Сфинкс глядит. – Продекламировал Маркел.

Этот стих был мне не очень понятен, хотя общий смысл я смутно улавливал, я не был силен в поэзии, но я не стал задавать вопросов.

– Интересен еще и такой факт, – сказал в заключение Маркел, – умершему фараону проводили ритуал 'открывания рта', чтобы душа могла выйти из тела, с помощью специального приспособления, сделанного из метеоритного железа. Считалось, что этот метеорит прилетел на Землю из созвездия Орион, поэтому связан с ним каким-то мистическим способом.- Пойдем, я провожу тебя до дома, а то уже поздно, – сказал Марк, заканчивая очередной урок истории.

Мы шли не торопясь и молчали, каждый был погружен в свои мысли. На ночном безоблачном небе бесшумно мерцала звездная вуаль. Я смотрел на Пояс Ориона, на самую яркую звезду на небе – Сириус и пытался представить песчинки кораблей пересекающих темную бездну между ними и Землей. Когда-нибудь и наша цивилизация достигнет такого уровня развития, что мы сможем полететь туда, чтобы своими глазами взглянуть на родные планеты наших звездных родителей.

Глава 5. Тайны прошлого

Часть 2. Прощание с детством

Из зеркала на меня в упор смотрел незнакомец. Я даже перестал вытирать полотенцем мокрые волосы и придвинулся ближе к стеклу, чтобы лучше его рассмотреть. Изменения в нашей внешности накапливаются незаметно и, поэтому, мы их не замечаем. Но наступает момент, когда игнорировать их уже невозможно. С удивлением разглядывая свое зеркальное отображение, я задавался вопросом: неужели я так изменился за эту зиму? Я выглядел повзрослевшим. Сквозь сохранившиеся подростковые черты уже просматривалось лицо будущего мужчины. Скулы заострились, взгляд стал более жестким и решительным. Выгоревшие до серебристо-белого цвета брови и густые длинные ресницы контрастно смотрелись на загоревшем до черноты лице. Изменился даже цвет глаз: из них ушел сизоватый налет, радужка приобрела синеву и глубину. Они стали темно-синими, почти черными у окружности и светлее к зрачку. Волосы то ли выгорели, то ли посветлели, но они уже не выглядели так, словно их припорошило пеплом. Они были того же цвета, что и брови: серебристо-белыми, без какого-либо намека на желтизну. Я провел ладонью по отросшим волосам, затем по подбородку. Кожа на нем была гладкая, без всякого намека на растительность. Странно! Мои одноклассники уже с гордостью демонстрировали девчонкам пухообразную растительность на лице, признак превращения мальчика в мужчину. Некоторые даже приобрели электробритвы, чтобы по утрам с достоинством сбривать ее перед зеркалом, подражая отцам. А у меня ничего. Впрочем, меня это не удручало – меньше возни по утрам. Разглядывая себя в зеркале, я констатировал, что стал чертовски привлекательным, но с точки зрения какого-нибудь инопланетянина. А вот с человеческой – я выглядел по-прежнему странновато: скуластое лицо с заостренным подбородком, широко расставленные глаза с косиной на вытянутом узком лице, да еще отливающие серебром волосы и ресницы. К тому же я перерос всех сверстников и был теперь самым высоким в классе. Я был не то что худощавым, скорее поджарым, как гепард, мои плечи раздались, а руки и ноги обросли мускулами. Возможно, из-за неординарной внешности между мной и ребятами всегда существовало некоторое отчуждение. А может быть, они всегда интуитивно чувствовали, что я иной, вроде белой вороны затесавшейся среди черных собратьев. Я усмехнулся, взглянув в зеркале на свои белоснежные волосы: 'И впрямь белая ворона'. А сейчас, когда мои способности стали намного превосходить обычные человеческие возможности, и подавно, они накладывают отпечаток на мое поведение, хотя я и стараюсь не выделяться. С таким недоверием и опаской относятся к волку, воспитанному человеком с младенчества в собачьей стае: он всегда будет в ней чужаком!

Глеб Дубров – 'Феникс'

Я оторвался от своего созерцания в зеркале, повесил полотенце на сушилку и отправился на кухню варить кофе. По дороге я пришел к выводу, что дело видимо не в моем возмужании, а в действии синей вспышке из кольца. Во время нее в мою ауру на полевом уровне была введена неизвестная информация, которая и инициировала не только открытие паранормальных способностей, но и внешние изменения. Впрочем, Роман и Эрик, мои знакомые по Аркаиму, с которыми я общался и переписывался в Интернете, тоже сильно изменились внешне за год, а что уж говорить об одноклассницах. Вот уж они-то изменились до неузнаваемости! Страшно к ним и подступиться! Я вспомнил о своем недолгом увлечении. После победы на спортивном соревновании, когда я на время стал знаменитостью, девочки обратили на меня внимание. Я стал встречаться с Инной из соседнего класса. У нее были черные волосы и серые выразительные глаза. Мы гуляли по зимним улицам вечерами и целовались. Но у меня было мало свободного времени из-за тренировок и, в конце концов, она охладела ко мне. Да и я, когда первая эйфория от поцелуев прошла, тоже разочаровался в наших отношениях. Мы были настолько разными, что я не находил точек соприкосновения, я не знал, о чем с ней говорить. Она оказалась пустая и взбалмошная. В будущем ее интересовала только материальная часть бытия. Она мечтала устроиться в Москве и сделать карьеру в модельном бизнесе или уехать работать и жить за границу. Через месяц мы мирно расстались. Потом я случайно узнал, что она с тринадцати лет 'спит с мальчиками', и одних моих поцелуев ей было недостаточно. Я же испытывал к 'траханью', как называли секс мои одноклассники почти физическую брезгливость, в семье мне привили иное отношение к интимной близости с женщиной и к 'семейным ценностям', как их называла мать. 'Моя большая любовь ждет меня впереди! Не будем отчаиваться!' – философски решил я.

Я пил на кухне кофе, смотрел в окно на двор, залитый жарким июньским солнцем, и предавался размышлениям. Позади экзамены и выпускной вечер – закончен девятый класс. Через неделю мы уезжаем на новое место жительства, в военный гарнизон, расположенный в глухом лесу, здесь же на Алтае. Точнее, переезжаю я с матерью и отцом, так как брат, закончивший с золотой медалью школу, уехал в Новосибирск поступать в консерваторию. Туда же будет поступать и Вика, решившая связать свою судьбу не только с Ярославом, но и разделить его увлечение музыкой. Ее мечта – стать известной арфисткой. Ну а я по рекомендации Маркела выбрал военное училище с техническим уклоном. Училище располагалось в небольшом городке километрах в трехстах от нового гарнизона: это был медвежий угол, вдали от всех благ цивилизации.

Ну, что ж, интернет там все-таки есть, успокаивал я сам себя. Вчера на день пятнадцатилетия родители подарили мне облегченный мотоцикл, внешне похожий на мопед, но более мощный, чтобы было на чем ездить из училища домой.

– Надо будет попрощаться с Химерой, – подумал я, – а заодно и посмотреть, не наведывался ли туда кто чужой. Я не рассказывал отцу с Маркелом о найденном кольце с голографией в виде голубой розы потому, что не хотел упоминать о Хранилище этого артефакта, находящемся в хроно-пузыре. У меня было предчувствие, что оно мне еще пригодится и что никто пока не должен знать о его существовании.

На следующий день небо затянуло облаками, жара спала, и я с утра отправился на старую ферму, чтобы потренироваться в одиночестве и отточить свои боевые навыки.

– Во времена Атлантиды мои новые способности назвали бы магическими, – подумал я, – а меня бы величали магом. А в средние века меня бы обвинили в колдовстве и сожгли на костре. Да… Сейчас хоть и нет святой инквизиции, но надо быть осторожнее!

Я бежал по лесу, вдыхая пряный запах молодой зелени, отрешившись от всех насущных проблем. Лес расступился, я выбежал на поле, на противоположной стороне которого находилась заброшенная ферма. В результате моих тренировок стены превратились в груды кирпичей. Я остановился и критически обозрел открывшийся вид. Да, делать мне здесь больше нечего! Пространство вокруг кирпичных развалов было усеяно каменными плитками всевозможных форм, это я для экономии 'строгал' лучом энергии из спирали на ладони булыжники на пластины толщиной в два-три сантиметра. Что-то было не так! На интуитивном уровне включился сигнал тревоги. Опасность! Опасность! Я отступил назад и спрятался за густую поросль молодых осин.

Еще раз осмотрел ферму и прислушался, было очень тихо: ни птичьего чириканья, ни трескотни кузнечиков. Усилием воли я переключился на многомерное зрение. На ферме живых существ не обнаружилось, даже зайцы, которых здесь было в изобилии, и те исчезли. Я обратил внимание на одну странность – над фермой и ее окрестностями висел странный темный 'туман', как будто в воздухе распылили черный пепел. Решившись, я вышел на открытое место и двинулся к руинам, ментально сканируя вокруг себя пространство. Пройдя метров тридцать, я вошел в туман и остановился. Среди мелкой пыли, висящей в воздухе, тут и там парили черные полупрозрачные сферы, размером от грецкого ореха до футбольного мяча. В центре каждой сферы светилась ядовито-зеленая точка. Опасность исходила именно от сфер. Медленно и осторожно, стараясь не столкнуться с ними, я обошел территорию фермы. На травяной лужайке перед бывшим коровником обнаружил пятно примятой травы диаметром около пяти метров. Оно светилось тем же неприятным зеленым светом, что и огоньки внутри сфер. Да, здесь явно были гости. Такие следы остаются после приземления НЛО или 'тарелок', как их называют земляне. Больше ничего интересного я не обнаружил. Но почему они оставили на ферме сторожевую сеть? Маркел рассказывал мне о таких 'сетях', невидимых обычному зрению, так что теоретически я знал, что представляют собой черные сферы. Стоило мне задеть хотя бы одну из них, и тот, кто навесил сеть, мгновенно получил бы информацию об этом. Причем эта 'сеть' настраивалась на биополя, имеющие определенные характеристики. Я подумал, что едва ли тех, кто это сделал, интересовали забредающие сюда лоси или пролетающие птицы.

– Нет, 'сеть', явно настроена на человека, – понял я, – а так как кроме меня сюда никто не заглядывал, то 'дичью' был я. Но кто же охотник? Может быть, Темные Ангелы что-то вынюхивают?

По спине поползли холодные мурашки:

– Неужели они вышли на мой след? Надо скорей сообщить об этом отцу и Маркелу. Хорошо, что мы скоро уезжаем отсюда! – Размышлял я, резво убираясь с места, ставшего опасным.

Вечером на последнем своем занятии в спортивной секции я рассказал обо всем Маркелу. Он явно встревожился и запретил мне одному ходить за пределы поселка. После тренировки мы вместе отправились ко мне домой. Отец нас уже ждал, видимо Марк ему позвонил. Он уже несколько дней как был свободен от службы и занимался нашим переездом: оформлял нужные документы, сдавал, арендуемый нами дом, паковал вещи. Мне пришлось повторить свой рассказ во всех деталях. Отец сказал:

– Да, надо было снабдить тебя индивидуальной защитой, но мы думали здесь пока безопасно. Дело в том, что на тонком плане ты сияешь и светишься, словно рождественская елка. А когда переходишь на видение в многомерном пространстве, то и вообще становишься как маяк во тьме. Это только при обычном зрении наша аура кажется невидимой. Не хотелось бы тебя снабжать такой 'игрушкой' до инициации, но придется. Отец переглянулся с Маркелом и ушел в свою комнату. Когда он вернулся, я увидел у него в руках часы, точно такие же какие носил он и Марк.

– Снимай свои! – Обратился он ко мне, – теперь будешь носить этот прибор в виде часов, причем постоянно! Мы называем его Унком – Универсальный коммуникатор.

Отец одел мне его на запястье левой руки, защелкнул браслет и нажал на пару выступающих сбоку желтых блестящих кнопок. Золотистые иероглифы на серых пластинах браслета ярко вспыхнули, а циферблат засиял голубоватым светом и по нему побежали строчки цифр, совсем как на экране дисплея.

– Через тридцать секунд он настроится на параметры твоего биополя, – сказал отец, – затем я покажу, как активировать индивидуальную защиту, чтобы ты не полыхал как фонарь и не привлекал к себе ненужного внимания.

Когда желтые значки погасли, отец показал мне какие и в каком порядке нажимать черные 'кнопки' браслета с иероглифами бронзово-красного цвета.

– После включения защиты браслет создает вокруг тебя силовое поле с помехами, и ты становишься 'невидимкой' на тонком плане. Включай его, если выйдешь из колпака защитного поля, которое установлено над нашим поселком и гарнизоном. Отец вытащил из кармана карту местности и показал мне его границы. Я удивленно спросил:

– А чем наводится поле такого большого размера. Отец усмехнулся:

– Спутником из сети ГЛОНАСС, висящим над нами. Но об этом знает ограниченный круг лиц, как ты понимаешь. Обнаружить это поле обычными физическими приборами невозможно. На спутнике установлено специальное оборудование, – и предупреждая мой вопрос, продолжил, – у нас везде есть свои люди, на заводах по сборке спутников тоже. Орден Стражей – влиятельная и почти всемогущая организация, хотя и действует скрытно. Со временем ты узнаешь о ней больше.

Затем он показал два значка на черных пластинах:

– Если тебе понадобится помощь, нажми на эти кнопки одновременно, мы получим твой сигнал. Но даже, если ты и не сможешь нажать на них, мы его все равно получим – прибор реагирует на частоту твоего пульса и сердцебиение. Когда они выйдут из допустимых параметров, он автоматически пошлет сигнал. Прибор работает и как пеленгатор, – отец показал, как его настраивать.

– Ну, все! Посиди оставшиеся дни дома, – предупредил он. Но я сказал, что мне нужно сходить на мое любимое место для медитаций, попрощаться. Отец задумался, но потом нехотя разрешил.

На следующий день я отправился к ущелью прощаться с Химерой. Выйдя за поселок, я активировал свою индивидуальную защиту и перешел на многомерное зрение. Сканируя вокруг себя пространство, я размышлял над тем, что основная масса людей не только не использует свои врожденные способности, они о них даже не подозревают. Они убеждены в том, что окружающий мир является таким, каким они его видят своим ограниченным трехмерным зрением. Это можно сравнить с работой мощного компьютера, принудительно включенного в безопасном режиме, когда все его функции, кроме нескольких основных, отключены.

– Ну, да! Сначала человечество научилось ездить на телегах, потом пересело на автомобили, затем на самолеты и, наконец, на ракеты. Но эти изменения в жизни общества произошли стремительно, в течение какого-то полувека. Выходит управляться со своим телом – личным биоскафандром, гораздо труднее, чем управлять сконструированной техникой. Наше тело гораздо сложнее, чем вся техническая оснастка нашей цивилизации! Кто же его создал и зачем?

Так за размышлениями я незаметно добрался до места. Здесь было все спокойно, никакого темного тумана и черных 'пузырей' с ядовито зелеными вспышками внутри. Угловатая каменная Химера, застыв у края ущелья, все также созерцала что-то на горизонте. Я сел, привалившись спиной к ее теплому, нагретому полуденным солнцем боку. Меня разморило, навалилась сонливость, и я незаметно для себя задремал.

Проснулся я от звуков, будто над самым ухом ритмично щелкала клювом большая птица. Я открыл глаза и несколько секунд соображал, где нахожусь. Я сидел около каменной Химеры. Солнце спряталось за облаками, вокруг потемнело, будто уже наступили сумерки, укрывшие окрестности синим призрачным туманом.

– Неужели я так долго спал? – подумал я, – вроде только что был полдень. Я посмотрел на небо, принявшее странный ячеистый вид. То, что я принял вначале за солнце, спрятавшееся за облаками, оказалось Луной. Ее бледный диск висел в образовавшемся среди них разрыве, словно огромная начищенная до блеска лимонно-желтая тарелка, застрявшая в рыбацкой сети. Ячеистая структура из серебристо-сизых облаков слегка колыхалась на темном небе от неосязаемого эфирного ветра. Я закрыл глаза и потряс головой, но вид неба не изменился. Окружающее тоже слоилось и медленно дрейфовало куда-то в синем призрачном свете. Я повернулся к Химере, она изменилась. Во-первых, стала значительно больше, ее голова, которая раньше была на уровне моего подбородка, теперь возвышалась надо мной на полметра. Обычный серый гранит казалось, побелел, стал полупрозрачным и подсвечивался изнутри бледно голубым пламенем. Ее грубая угловатая фигура, лишь схематически напоминающая фантастическое животное, преобразилась. Теперь она походила на лежащего сфинкса, высеченного из огромной фосфоресцирующей снежной глыбы. У Сфинкса была кошачья, вытянутая вперед морда, ощерившаяся в презрительной усмешке. Из пасти торчали клыки.

– Наверное, это сон! – Догадался я и огляделся вокруг.

– Может быть, мне только снится, что я пришел сюда? – Но я помнил, как собирал утром рюкзак, как шел по лесу. Позади меня опять защелкало. Я обернулся и увидел большого белого кота, казавшегося в синих сумерках голубым, сидящего в метре от меня и таращившего на меня глаза, которые горели как два изумруда. Он был уменьшенной копией Химеры. Кот зевнул, продемонстрировав мне свои внушительные клыки. Щелкнув ими пару раз, (так вот откуда эти звуки!), котяра встал и, задрав трубой роскошный пушистый хвост, не спеша двинулся прочь. Я последовал за ним, решив, что не зря же он мне явился, хоть и во сне. Мы пересекли поляну и углубились в кусты. На горизонте полыхнула молния, но грома я не услышал, видимо она была далеко. Кот словно призрак плыл в тумане впереди меня. Он увеличился в размерах и был теперь ростом с хорошую собаку. Реальность сна изменчива и нестабильна. Здесь может случиться всякое. Вскоре из тумана выступил черный валун высотой метра полтора, похожий на грубо отесанную четырехгранную пирамидку. На одной из отполированных сторон сиял белым пламенем знак: вертикальная линия, пересеченная в центре тремя наклонными штрихами. Знак был мне знаком, я уже видел его. Вокруг черной пирамидки переливалась красивая фиолетовая аура. Пока я пытался вспомнить, где я видел знак – кот, сыгравший роль проводника, исчез. От знака на камне шел мощный поток энергии. Я подошел ближе и почувствовал, как энергия наполняет меня, словно бутылку шампанским. Казалось, еще мгновение, и я взлечу вверх воздушным шариком.

– Нужно запомнить этот знак! Может быть, наяву я вспомню, где его видел! – лениво размышлял я, купаясь в потоке энергии. В солнечном сплетении стало горячо, будто туда плеснули кипятком.

– Пора сваливать, – решил я и, повернувшись на сто восемьдесят градусов, пошел прочь. Пройдя немного, я остановился. Туман мешал сориентироваться, куда идти, кот-проводник не появлялся, видимо решив, что свою миссию он выполнил, а дальше, мол, это мои проблемы. Присмотревшись, я увидел впереди светлое, еле различимое пятно и двинулся к нему. Пятно оказалось светящейся задницей Химеры. Я вздохнул с облегчением и сел, привалившись к ее теплому боку.

Я проснулся. Солнце стояло в зените, тень от Химеры съежилась, поэтому мне напекло макушку. Голова болела, в животе было горячо, подташнивало. Я встал, достал из рюкзака бутылку с водой и выпил половину, не отрываясь от горлышка. Стало легче, пожар внутри поутих. И тут я вспомнил свой странный сон и посмотрел на Химеру. Она выглядела как всегда: скальный выступ, напоминающий фантастического зверя непонятной породы. Я оглянулся, не видно ли где кота, уж больно реально он во сне щелкал своими вампирскими клыками, но вокруг было пусто и тихо. Надо возвращаться, решил я и посмотрел на свои новые 'часы', точнее прибор, которому позавидовал бы любой спецназовец. Они показывали половину первого, значит, спал я минут двадцать, не больше. Назад я добрался без проблем. При вхождении в защитную зону купола над поселком мои 'часы' завибрировали и проиграли пять музыкальных нот, означающих, что можно выключить индивидуальную защиту. Что я и сделал – мой прибор, замаскированный под незаметные часы был много функционалом. Я был уверен, что знаю всего лишь незначительную часть его возможностей.

Около дома стояла машина, похожая на небольшой рефрижератор. Несколько человек, в которых я узнал сослуживцев отца, грузили в нее наше имущество. Мне стиснуло грудь, кончался спокойный и безмятежный этап моей жизни. Прощай школа, одноклассники, моя комната на чердаке, прощай детство – я вступал во взрослую жизнь. Что меня ждет впереди? Из дверей появился отец с Маркелом, они несли последние коробки, которые подали грузчикам. Увидев меня, отец сказал, что на кухне мне оставлен обед. В походе я как-то совсем забыл о еде, а теперь почувствовал голод. Я дождался, пока машина с вещами исчезла за поворотом, и пошел на кухню. Ночевать в нашем доме больше не придется, вечером, как только спадет жара, мы тоже отправимся в путь на двух машинах. Я поеду с Маркелом на его внедорожнике, а мать с отцом на нашем безотказном армейском 'козлике'. Пока я ел и пил, мои мысли были заняты увиденным во сне знаком, но я так и не вспомнил, где его видел.

В шесть часов вечера подъехал Маркел, я устроился на заднем сиденье и мы тронулись. Отец с матерью ехали позади нас. Вскоре я уснул.

Глава 5. Тайны прошлого

Часть 3. На новом месте

До нового места жительства мы добирались своим ходом три дня. Ехали не спеша. Ночевали в небольших придорожных гостиницах. Я наслаждался покоем и хорошей погодой. Остались позади волнения, связанные с экзаменами за девятый класс. Жалко, что с ребятами не попрощался, уехал 'по-английски', когда они узнают о нашем переезде, конечно, удивятся. Но зато не пришлось лгать по поводу своего нового адреса, его никто не должен знать. Не знаю, что уж отец наговорил Ярославу, но он дал слово не разглашать информацию о местонахождении его новой службы. Маркел иногда выгонял меня из машины и заставлял бежать позади, пока он ехал малым ходом.

– Нечего расслабляться, – говорил он – воин всегда должен быть в форме! Я не возражал, так как от многочасового сидения затекали все мышцы. Тело, привыкшее к постоянным физическим нагрузкам, требовало движения.

На третий день после обеда, я, то дремал на заднем сиденье, просыпаясь, когда машина подпрыгивала на ухабах, то пытался читать спортивный журнал, с тоской думая: когда же мы доберемся до места. Мне уже порядком надоело бездельничать и трястись по грунтовой дороге. Наконец, когда солнце из ослепляющей лампочки, вкрученной в синеву неба, превратилось в темно-красный раздутый шар, медленно, но неуклонно сползающий к линии горизонта, я почувствовал, что внедорожник свернул с грунтовки на твердую и ровную поверхность. Я принял вертикальное положение и выглянул в окно. Мы по-прежнему ехали по лесу, в котором вперемежку росли сосны, березы и осины, но дорога стала выглядеть цивильно. Она превратилась в широкую полосу с темным гаревым покрытием. Видно было, что ей часто пользовались, сейчас же она была пустынна. Еще три часа езды и машина остановилась. Солнце зашло, но было еще довольно светло.

– Приехали! – сказал Марк, – выходи. Я вышел из машины и с недоумением закрутил головой: вокруг кроме деревьев и небольшой поляны впереди ничего не просматривалось. Дорога пересекала поляну и терялась среди деревьев. Подъехал отец на своей машине. Они с матерью тоже вышли, отец быстро переговорил с Маркелом и затем стал звонить куда-то по телефону. Вдруг участок дороги впереди, метрах в трех от нас, опустился, превратившись в пандус, ведущий под землю. Я раскрыл рот от неожиданности. Вспыхнул свет, осветив длинный наклонный тоннель с ровными бетонными стенами, в которых были вмонтированы матовые полусферы светильников.

– По машинам! – скомандовал отец. Мы снова забрались в свои автомобили и въехали в тоннель, проем за нами сразу же закрылся. Спускались довольно долго, наконец, пол принял горизонтальное положение, мы проехали еще минут десять по прямой, прежде, чем завернув влево, остановились. Меня удивило, что нас никто не встречал. Выбравшись из машины, я обнаружил, что впереди тупик. Отец с Маркелом ничего не объясняли, и я тоже молчал, решив, что сейчас не время задавать вопросы. Когда отец, с уверенностью человека, которому здесь все знакомо, двинулся в конец тупика, я из любопытства последовал за ним. При нашем приближении в торцевой стене бесшумно скользнула в сторону небольшая панель, открыв сенсорный экран, в центре которого светился контур человеческой руки, а внизу шли три ряда цифр, букв и значков. Отец быстро набрал код и положил свою правую ладонь на контур. Стенки торца стали разъезжаться в стороны, открыв проход в просторное помещение, оказавшееся гаражом. Там уже стояло с десяток гражданских машин различных марок.

– Заходи, – сказал отец, – мы с Маркелом загоним машины.

Я вошел и встал у стены, чтобы не мешать. Помещение делилось на две части рядом колонн из стальных двутавров. На противоположной стене было трое ворот и одна дверь. Колонны и стены были окрашены в светло-горчичный цвет, гармонично сочетающийся со светло-серым полом из гладких бетонных плит. Взяв из машин свои вещи, мы через дверь вышли в коридор. Отец шел впереди, и мне снова пришла в голову мысль, что эту базу он знает как облупленную и не раз здесь бывал, тем более что все кодовые замки настроены на его параметры.

Несколько раз завернув, коридор вывел нас в небольшое фойе, имеющее совсем не казарменный вид. Мозаичный орнамент на полу, светлые деревянные двери, такого же цвета деревянная панель по периметру стен, матовые бра – все это придавало ему вполне жилой вид. Слева и справа было по две обычных двери, а в противоположном от входа торце располагалась широкая дверь из двух половинок.

Отец поставил сумки на пол и повернулся ко мне.

– Глеб, это наш жилой блок, его номер 30-Б! Каждый занимает по комнате, все они идентичны. Торцевая дверь ведет в кухню-столовую, она же гостиная и все прочее. Сейчас мы разойдемся по своим комнатам, примем душ и через тридцать минут соберемся в столовой, поужинаем и я введу тебя в курс дела. Выбирай, какая комната тебе по душе?

Я решил поселиться в номер 30-Б1, он был ближе к столовой. Когда я пришел в гостиную, все уже там собрались, а на столе стояли подносы с горячим ужином. Последний поднос мать вынимала из ниши в стене, отделанной нержавейкой, я заметил уходящий в ее глубину транспортер. Да, круто тут все устроено! – удивился я. Гостиная была просторная. Метров тридцать квадратных, не меньше – определил я на глаз. Здесь был даже камин, правда, электрический, но он все равно создавал романтический уют. Около камина расположились полукругом четыре массивных кожаных кресла шоколадного цвета. Пол покрывал симпатичный палас, весь в осенних кленовых листьях. Я почувствовал зверский голод и набросился на еду. Когда все насытились и расселись в креслах у имитации огня, отец рассказал мне о базе, в которой мы поселились. Мать с Маркелом в это время просматривали новости на своих ноутбуках, они, видимо, тоже были здесь не впервые.

– Эта база находится полностью под землей на глубине тридцать метров, – начал объяснять отец.

– Официально она именуется ПБ 'Крот', но мы называем ее 'Райдом'.

– Почему такое странное название? – удивился я.

– Дело в том, что здесь все бесплатно. Мебель можешь менять каждый год. Хочешь плазменную панель или компьютер – пожалуйста, заказывай, доставят в течение недели. Прекрасно кормят, есть возможность выбирать блюда из того, что приготовят, а можешь заказать заранее – индивидуально. Имеется большая библиотека бумажных книг, спортзалы с навороченными тренажерами, тир, есть даже бассейны, ну, сам скоро все увидишь. Под землей жить тяжело, поэтому людям стараются компенсировать это неудобство.

– Эта база Стражей или военный секретный комплекс? – спросил я.

– База двойного назначения, она относится к военно-космическим войскам, которые следят за всеми космическими объектами в этом секторе. И – к ПВО, которое контролирует воздушное пространство. Под землей базируются вертолеты и мобильные установки, которые в случае необходимости выходят на поверхность для нанесения ракетного удара. В шестидесяти километрах от нас есть компактная РЛС, к ней отсюда проложен тоннель. Военная база, на которой служат солдаты срочники, которые имеют соответствующее высшее образование, располагается в двух верхних уровнях. Это большое и сложное инженерно-техническое скрытное сооружение. А на тридцать метров ниже второго уровня находится Станция наблюдения, о которой знают только члены Ордена Стражей. В плане Станция смещена по отношению к военной Базе и соединяется с ней тоннелями, в которые можно попасть с помощью лифтов. Кстати, весь командный состав военной базы состоит из членов нашего ордена.

– Как вам это удается? – удивился я. Отец только хмыкнул.

– Сейчас отдыхать, а завтра после завтрака Маркел проведет тебе экскурсию по верхней базе. Со Станцией, которая принадлежит исключительно Стражам, тебя познакомит твой новый наставник. Скоро ты с ним познакомишься.

На следующий день Маркел принес мне несколько комплектов одежды моего размера для отдыха и занятий спортом. А для учебных занятий: черный комбинезон, и такого же цвета брюки с курткой. На рукаве куртки была вышита эмблема в виде серебряной стрелы, пронзающей спираль. Знак незнакомый, однако, что-то похожее я уже видел! Я задумался: 'три витка спирали пронзаемые стрелой…, и тут я вспомнил сон с клацающим клыками котом. В том сне на камне я увидел светящийся знак очень похожий на этот, только если его изобразить не в объемном виде, а в плоскости. Что же он означает? Ну, по крайней мере, что-то стало проясняться, сон материализовался в реальности.

Я вспомнил, что вчера ничего не узнал о колледже, в котором буду учиться, но решил обратиться к этой теме позже. После завтрака в нашей индивидуальной гостиной – Маркел до обеда знакомил меня с базой 'Крот'. Подземное сооружение поражало: оно было выполнено в виде огромного двухуровневого цилиндра с подвешенной под днищем ториевой силовой установкой. На верхнем этаже располагались: центр управления и связи, ремонтные мастерские, гаражи для военной и гражданской техники, выезжающей из нее через тоннели, которые наподобие шести спиц пронизали базу от внутреннего кольцевого тоннеля, соединяющего гаражи, до поверхности. Между лучами располагалось шесть вертолетных боксов с лепестковыми диафрагмами вместо кровли, через которые вертолеты и взлетали в случае необходимости. На поверхности диафрагмы были искусно замаскированы. Топливные хранилища были вынесены за границы сооружения, топливо для техники поступало в гаражи через специальные трубопроводы.

Всю информацию на базе получали через сеть спутников, с их помощью осуществлялась и связь. Каждый, живущий на базе, был обязан постоянно носить с собой мини-рацию, чтобы постоянно оставаться на связи. На нижний этаж, где располагались пищеблок, жилой отсек, пять небольших спортзалов, два бассейна и оранжереи, вело несколько лестничных маршей и лифтов. Ни кинозала, ни зала для собраний не было, так как ввиду секретности базы общие контакты не разрешались, каждый общался только с группой коллег по работе. Каждая группа жила в своем секторе. Служили здесь вахтовым методом: полгода службы – один месяц отдыха на поверхности.

После обеда я остался в нашей столовой. У меня был час свободного времени, чтобы посмотреть новости по телевизору и почитать у камина. Затем я отправился в спортзал на тренировку с Марком. Вечером отец сказал, что завтра у меня встреча с моим новым наставником.

– А Марк? – Спросил я.

– Марк останется твоим спортивным тренером. Он же будет сопровождать тебя при выходах в город или в лес на прогулку, ты еще мал, чтобы сидеть под землей месяцами, – ответил отец. До нового года ты будешь учиться в колледже, и жить с нами. Вторую половину учебы проведешь на Базе, а мы с матерью останемся жить и работать в военном городке.

О наставнике он ничего не рассказал, и, как мне не хотелось узнать о нем, я ничего не стал спрашивать. На следующий день через час после завтрака ко мне в комнату пришел Маркел.

– Ну что, готов идти? – спросил он. Я кивнул утвердительно.

– Тогда отправляемся. Он посмотрел на меня, видя, что я бросил взгляд на дверь, улыбнулся и сказал:

– Из твоей комнаты есть потайной ход прямо на уровень 'Х', так мы называем секретные апартаменты Стражей.

– Где? – Изумленно воззрился я на него.

Маркел подошел к небольшой полке с моими любимыми книгами, которые я привез с собой: десятитомником 'Хроник Амбера' Желязны, 'Лунной радугой' Сергея Павлова в двух томах и книгой об Аркаиме. Рядом с полкой висела чеканка в виде совы, слегка утопленная в стену. Она исполняла роль ночника и настенных часов: ее глаза, горевшие красивым изумрудным светом, были электронными циферблатами, в одном глазу высвечивались часы, во втором минуты, а в роли будильника она звонко ухала по утрам, словно филин. Маркел прикоснулся большими пальцами к совиным глазам.

Рядом с часами бесшумно отъехала в сторону стенная панель, открыв проход в овальную капсулу из серебристого металла. Я вошел внутрь следом за Марком, дверь закрылась, Маркел нажал нижнюю кнопку из двух, и мы стали проваливаться – лифт оказался скоростным. Выйдя из капсулы лифта, мы очутились в длинном тоннеле со сводчатым потолком, облицованным полированными гранитными плитами. Из него через потайной проход попали в другой тоннель со скоростной дорожкой с сиденьями, которая привезла нас на станцию Стражей.

На ней все было не так как на верхних этажах, я словно оказался внутри космического корабля. Никаких острых углов, стены, выполненные из того же серебристого металла, что и капсула лифта, незаметно перетекали одна в другую, в пол и потолок, в который были вделаны ленты матовых панелей, светившихся мягким золотистым светом, подобным солнечному.

– Я познакомлю тебя с новым Наставником и вернусь наверх, в свою комнату, – добавил он, – из нее тоже есть лифт сюда. Экскурсию по базе проведет он. Сову мы сегодня вечером настроим на твои отпечатки. Наставник ждет нас в спортивном зале, идем.

Пройдя несколько минут в молчании по коридору, мы остановились около иероглифа на стене, полыхавшим ярко-малиновым светом. Я отметил про себя, что коридор явно шел по кругу большого радиуса. Никаких дверей в стене я не обнаружил, но когда Маркел приложил ладонь к иероглифу, открылся проход, и мы вошли в просторный зал в виде эллипса. Стены и потолок были облицованы бледно зелеными перфорированными панелями, а пол покрыт слегка пружинящим под ногами материалом вроде плотной резины темно-серого цвета. Отверстия перфорации светились белым, видимо за панелями находились лампы, создавая мягкое, не утомляющее зрение освещение.

Слева у стойки, похожей на черный гриб, спиной к нам стоял стройный высокий мужчина в свободном темно-синем комбинезоне. Хотя стеновая панель отодвинулась совершенно бесшумно, а 'резиновый' пол скрадывал шаги, он резко обернулся, когда мы вошли. Прищуренный взгляд светлых глаз, был молниеносен и холоден. Жесткие черты худощавого загорелого лица, нахмуренный лоб и плотно сжатые тонкие губы не прибавляли ему обаяния, хотя он был даже красив, но суровой мужской красотой. Это было лицо воина. Облик завершали высоко подбритые виски и густые волнистые, коротко остриженные, иссиня-черные волосы. У меня екнуло сердце: да, это не приветливый улыбчивый Маркел, который стал мне, как старший брат!

– С этим на равных общаться не получится, видно, что он привык командовать, и с ним не поспоришь! – С тоской подумал я.

Герман Ареев – 'Арес'

Новый наставник бегло прошелся по мне взглядом от макушки до кроссовок. Я увидел, как его брови приподнялись, и лицо приняло слегка ироничное выражение, которое, впрочем, сразу же пропало. Хотя он хорошо контролировал свои эмоции, я все-таки уловил его первое чувство при виде меня, и это меня разозлило. Я словно увидел себя со стороны его глазами: высокий худой подросток, с топорщащимся белым ежиком на голове, с раскосыми глазами, которые смотрятся слишком большими на узком лице, ну а про подбородок уж и совсем вспоминать не стоит.

– Прямо лягушонок какой-то! – вздохнул я про себя, – да, придется прыгать выше головы, постоянно доказывая ему, что я чего-то стою. Легкой жизни при новом учителе мне не светило.

– Герман! – Кратко по-военному представился он, наклонив в приветствии голову.

– Глеб! – Также кратко ответил я, выдержав внимательный взгляд его непривычно-светлых глаз, которые будто бы светились изнутри. Имя соответствовало его облику, было в нем что-то от норманна и от германца.

– 'Истинный ариец', одно слово! – решил я, вспомнив фразу из старого фильма. Как потом оказалось, его отец был немец, а мать русская поморка с Терского берега на Кольском полуострове.

– Ну, знакомство состоялось, я пошел!

И не дожидаясь ответа, Марк исчез в коридоре, бросив меня на съедение этому поджарому волчаре-северянину.

Глава 5. Тайны прошлого

Часть 4. Оцифрованное зазеркалье

Ну что ж! Сейчас я тебе покажу нашу Станцию. Надеюсь, тебе не нужно напоминать, что знать о ней никто не должен. Официально она проходит под кодовым именем 'Аркаим-пять', но мы называем ее – 'Ковчег', 'Голубой Ковчег', если быть точным, потому что голубой цвет – пятый в радуге.

– Почему Аркаим? – Не удержался я от вопроса.

– Потому что в переводе с древне арамейского языка 'арка' и означает – Ковчег. Арка также синоним Дуги – полуокружности, из них слагается Спираль, являющаяся основой строения мира. 'И' и 'М' начальные буквы слов Истинная Матрица. Об этом мы поговорим позже.

'Сколько же всего этих 'Аркаимов', если этот пятый. И под каким номером значится тот, надземный Аркаим в Приаралье?' – Призадумался я.

Ковчег имел форму большого колеса с восемью спицами, вместо центральной втулки у которого находился цилиндр, где располагалась энергетическая установка, работающая на энергии субатомных уровней мироздания. Его радиус равнялся одной четверти от радиуса 'колеса', которое имело гораздо больший диаметр, чем верхняя база. Вдоль наружного 'колеса' тянулся коридор, одна стена и потолок которого, были все из того же серебристого металла. Вторая стена была прозрачная. Помещение за ней было заполнено оборудованием, вызвавшим у меня ассоциации с коллайдером, который я как-то видел по телевизору. В 'спицах', ближе к ободу, располагались жилые комнаты, небольшие спортзалы, зеленые зоны для отдыха, а ближе к центру – склады продовольствия и помещения, заполненные незнакомого вида аппаратурой и рядами ячеек, где за стеклом стояли роботы, которых я насчитал шесть типов. Также попадались аппараты для передвижения по поверхности совсем уж фантастического вида. Те, что походили на огромных муравьев, служили индивидуальным транспортом. А машины, выглядевшие как гигантские пауки, были вездеходами, рассчитанными на несколько человек. И транспорт, и роботы были явно неземного происхождения, что меня сильно заинтриговало.

В местах пересечения 'спиц' с наружным ободом находились лифтовые шахты для выхода на поверхность, служившие аварийными выходами. В повседневной жизни сюда попадали через военную Базу, которая в плане была сдвинута на несколько сот метров по отношению к Ковчегу. На базе жилые комплексы со стороны Ковчега были оборудованы лифтами, опускающимися в коридор, соединенный тремя тоннелями с наружным ободом Ковчега.

За час мы обошли всего лишь небольшой участок станции и, наконец, поднялись на эскалаторе в центральное помещение. Посреди него на черном граненом штыре, похожем на трехметровый карандаш, крепилась прозрачная сфера диаметром около метра, внутри нее билось изумрудное пламя. Над сферой, вершиной вниз висела четырехгранная пирамида из дымчатого стекла, крепившаяся основанием к потолку. Высота помещения была метров десять-одиннадцать. Из сферы в вершину пирамиды входил пульсирующий синий жгут разряда и, закручиваясь в спираль, исчезал в потолке. Энергетическая установка поражала своей простотой и минимумом деталей, принципа ее действия я не понимал, но надеялся узнать в будущем. Глядя на установку, я подумал, что уже что-то подобное видел. Но где? Я перевел взгляд на стену и внутренне ахнул: покрытие стены было выполнено из черного ячеистого материала с вкраплением разветвляющихся цепочек золотых сот. Наружный слой представлял собой прозрачный материал без швов, в котором мерцали мельчайшие белые искорки. Теперь я вспомнил: точно такие же стены были в хранилище Кольца Химеры. Там же я видел и сферу с зеленым пламенем на черной подставке в виде гриба. Какая связь между Ковчегом и Хранилищем? Выходит, их строили одни и те же люди? И люди ли? Если в Хранилище меняется ход времени, может ли оно изменяться и в Ковчеге? Вопросы вертелись на кончике моего языка, но я сдержался. Герман, стоял в стороне от меня, рассматривая что-то на стене. Я вздохнул с облегчением, кажется, он ничего не заметил. Присмотрелся и я к стене внимательнее: золотые ячейки то вспыхивали, то гасли. Словно солнечные молнии метались на черной поверхности стены. Она походила на компьютерную плату гигантского размера, технологии были совершенно незнакомые.

Герман повернулся ко мне:

– Мы находимся в автономном модуле, который может отделяться от Ковчега. Он имеет повышенный уровень защиты и все необходимое, чтобы сто человек могли жить в нем два года. Ковчег запитан от его источника энергии, но имеет и свои, менее мощные, сейчас они законсервированы. 'Выходит, я нашел кольцо в подобном модуле!' – смекнул я. 'Не удивлюсь, если эта штуковина еще и летать умеет!' – За последний год мир так изменился, став пластичным и непредсказуемым, что я был готов ко всему, к самым неожиданным его вывертам. 'Имеет ли этот модуль устройство, способное изменять ход времени?' – подумал я. Ведь та капсула, в которой я нашел кольцо, существовала вне времени, лишь периодически синхронизируясь с настоящим. Только в такие моменты и можно было в нее попасть. 'Как узнать, когда происходит синхронизация? Можно ли повлиять на ее появлении в текущем времени с помощью кольца Химеры?'. Вопросов было много, но внутренне чувство подсказывало, что еще не время их задавать. Я решил пока больше смотреть и слушать, а дальше будет видно. После осмотра Ковчега, мы с Германом поднялись на Базу слежения и пообедали вдвоем в моем боксе. Затем Герман ввел меня в курс дела.

– Маркел по-прежнему остается твоим спортивным тренером и будет присматривать за тобой на базе 'Крот' и при выходе на поверхность. Я же буду развивать твои психические способности. Кроме этого ты зачислен в группу механиков-водителей, через год, когда тебе исполнится шестнадцать лет, сможешь получить права на вождение автомобиля. Колледж находится в соседнем военном городке, до которого от базы триста пятьдесят километров. На курсе пять групп по тридцать человек, в которых готовят персонал для обслуживания базы. Это сантехники, электрики, связисты, ремонтники и механики-водители наземного транспорта. Остальной персонал направляется сюда из высших военных институтов и академий. В городе вы в течение трех месяцев пройдете теорию, а потом месяц будете проходить практику. После Нового года ты будешь жить на Базе.

Колледж и спортивная подготовка – это одна, внешняя сторона твоей жизни. Развитие психических способностей – вторая сторона, скрытая от других. Но чтобы приступить к ней, ты должен заглянуть по другую сторону 'зеркала' реальности. Я бы сказал: в оцифрованный мир зазеркалья.

– Сейчас у тебя занятия с Маркелом боевыми искусствами, так что встретимся здесь после ужина.

Вечером новый Наставник положил на стол передо мной книгу 'Коды русского языка'. Я слышал о библейских кодах, но русского языка?

– Думаю, ты знаешь о высказывании Пифагора, что миром правят числа?

– Да, знаю.

Открыв книгу на странице с алфавитом, он сказал:

– Смотри! Здесь каждая буква алфавита обозначена цифрой.

И в самом деле, под строчками букв стояли ряды цифр. 1 – А, 2 – Б,…, 33 – Я. – То есть, если буквы в слове заменить цифрами, а затем найти их сумму, то мы получим цифровой код данного слова. Слова, имеющие одинаковый код, являются связанными в единую смысловую группу. Возьмем слово: 'слово'. Его код – 67. Теперь смотрим в таблице, какие слова имеют подобный код и по смыслу с ним связаны. Это: 'от и до', 'дар мира', 'отче', 'есмь', 'дракон', 'гермес', 'арктида'. Если найти суммарный код двух слов: шестьдесят семь, он будет 249, это второй уровень числа 67, более точно объясняющий значение первого. Мы имеем следующее: 'все гениальное просто', 'информация для нас', 'ключ к любому замку', 'ключ от мироздания', 'огонь вечного лотоса', 'ключ к вратам Сириуса', 'геперборейский лабиринт', 'очередная головоломка', 'расшифровать слово', 'соединить все – от А до Я', 'тайна цифровых знаков', 'это другой уровень', 'человек, познавший себя'. Третий уровень – число 239: 'божественный проект', 'вы получили ключ', 'древо познания добра и зла', 'единое число', 'игра энергий нашего мира', 'провести свет в материи', 'что вверху, то и внизу', 'явный и скрытый', 'ты многое поймешь'. Теперь определим код словосочетания: 'что такое 67', получаем число 183, что означает: 'это альфа и омега', 'стихия огня', 'огонь вселенной', 'получить код', 'золотой ключ', 'дверь в бессмертие', 'игра света и тьмы'. Из кодов нескольких уровней выстраиваются смысловые цепочки. Герман ненадолго задумался и продолжил: – Книга теперь твоя. Узнай коды своего имени, фамилии и рождения. Найди связи между словами, людьми, явлениями. Затягивающее занятие, – усмехнулся Наставник.

Его слова оказались пророческими – все свободное время, а его у меня было не слишком много, я считал. Мир расслоился, теперь за каждым словом, озвучивающим то или иное отражение мира в нашем сознании, я видел числа. Они заполняли все пространство по ту сторону зеркала реальности. Воистину, она была лишь иллюзией, скомпилированной мозгом, а за ней проступала настоящая реальность – чистая 'оцифрованная' информация, и кроме нее в мире ничего не было. Но я чувствовал, что это была только половина ключа, открывающего дверцу в темный колодец моего подсознания, где хранится память о моем прошлом. Того ключа, что приснился мне однажды и который я не смог удержать. Но сейчас я начал 'извлекать' его из той темноты, куда он погрузился. Пока я вытащил лишь часть его, но обязательно извлеку весь, чтобы окружающий мир приобрел ясность и целостность. И мой Наставник поможет мне в этом.

Вижу нить, что уходит на полночь.

В ней струится огонь неземной.

Часто мне он приходит на помощь,

Заполняя всю душу собой.

Он связует меня с небесами.

Он канал! По нему возношусь…

В те миры, где все боги мы сами,

Где на зов дальних звезд отзовусь.

Я разведчик в непознанном мире.

Рейнджер темных, нехоженых троп.

Здесь мой путь пролегает отныне,

Там – лишь звезд леденящий озноб.

Глава 6. Учеба на подземной базе Аркаим-5

Часть 1. Единица и ее воинство

Мы поселились в небольшом деревянном доме на окраине поселка Малая Сосновка, в сотне метров от него уже начиналась тайга. Лес здесь был гораздо гуще, чем на старом месте, выше и мрачнее из-за преобладания сосен над лиственными деревьями, более светлыми и низкорослыми. К моей радости в доме на чердаке оказалась теплая просторная комната, которую я немедленно оккупировал. Мать устроилась на работу в местную больницу, а до нового места службы отца было далековато – около трехсот километров. Впрочем, там проходили службу многие из жителей поселка, на самой РЛС находились только военные, а их семьи жили здесь, в Сосновке. Раз в три недели отец вместе с сослуживцами приезжал на несколько дней домой. По снегу привозили их на необычном транспорте, который назывался аэросани: этакий пузатый автобус на лыжах с большим пропеллером сзади. Поселковые ребята нарекли аэросани 'Карлсоном' и с нетерпением ждали его приезда, чтобы прокатиться. Иногда к ним присоединялся и я. Водитель никогда нам не отказывал и с ветерком наматывал несколько кругов вокруг поселка, а иногда выезжал на ледяное покрытие местной речки и несся вдоль берега до излучины и назад. Аэросани скользили стремительно и бесшумно, взметая по бокам снежные веера, которые в солнечную погоду казались радужными крыльями. Приборная панель, остекление кабины водителя и круглые иллюминаторы в салоне создавали впечатление нахождения в кабине вертолета. Мне казалось, что я лечу высоко над поверхностью в мире снега и льда где-то на другой планете. В такие моменты из глубин моей памяти начинали всплывать неясные тени воспоминаний, в которых я был пилотом. Я видел себя сидящим уже не в аэросанях, а в рубке корабля, в глаза мне летели синие небеса с клочьями уносящихся вниз облаков, затем небо темнело, становясь угольно-черным пространством с россыпью звездной пыли. Впрочем, подобные воспоминания периодически приходили ко мне и во сне и были они странно реалистическими, с мельчайшими подробностями: рассветы, встречаемые на ракетодромах, массивные силуэты белоснежных кораблей на старте, явно предназначенные не для полета в атмосфере. Еще мне снилась рубка космического корвета, за узкой щелью ее иллюминатора лишь колючие иглы звезд сверкали на черном холсте небес, и я, сверяющий курс на светящемся экране перед собой, на котором высвечивалась объемная карта звездного неба.

Жизнь налаживалась. Мать сутками пропадала в больнице, отец появлялся дома раз в месяц и то ненадолго, я в пять вечера возвращался домой из колледжа и готовил себе и матери ужин, за эти три месяца я неплохо научился готовить. Четыре раза в неделю к восьми вечера я отправлялся в спортзал на секцию русского боя, которую вел Маркел. После обеда он тренировал ребят младшего возраста, а вечером студентов колледжа, готовившего специалистов для обслуживания военных радиолокационных комплексов. В воскресенье я был свободен и часто уходил в лес на лыжах, активируя Унком – универсальный коммуникатор, свою индивидуальную защиту. Унком набрасывал тень на мою ауру, полыхающую на тонком плане, словно огненный гейзер, защищая от Темных Ангелов, которые также как и я могли видеть ауру, невидимую для обычных людей. Я скучал по своему любимому месту над ущельем, с которого я в 'прошлой' жизни обозревал окрестности, и каменной Химере, высматривающей что-то на горизонте. Местность вокруг поселка была ровная, не было ни сопок, ни утесов, куда я мог бы взобраться и медитировать, наблюдая восход или закат солнца. Километров в пяти от поселка обнаружилось небольшое озеро, но там всегда находились рыбаки, сидящие точно неподвижные Будды с удочками над своими лунками, а я нуждался в одиночестве. Я стал больше времени посвящать медитации. Маркел подарил мне 'Волшебный экран', на котором под медленную музыку, цветовые лучи рисовали разноцветные узоры. Я садился на пол в своей комнате, ставил экран перед собой и уносился в трансцендентные миры и пространства.

Я летал в темноте над полями колышущихся огненных цветов. Проплывал над огромными вращающимися дисками из незнакомой золотистой субстанции, стекающей с их краев в виде дымки, тающей в пространстве. Сидел на молочно-белом песке у озера в пустыне, любуясь фантастическими красками заката чужого мира. Удивлялся странному дереву, с голубыми полупрозрачными листьями, одиноко стоящему на вершине серого утеса. Были это всего лишь видения моего дремлющего мозга или я, в самом деле, витал в духе в иных сферах бытия, не знаю. Но трансовые видения затягивали, как наркотик. Не хотелось возвращаться от этого праздника красок в свой серый мирок существования. Наконец, я решил:

– Пора брать себя в руки и дозировать полеты в 'астрале'. А то я превращусь в дауна, застрявшего в своем внутреннем мире!

Я ограничил время медитирования и стал больше читать. Меня привлекали два вида литературы, прямо противоположные по содержанию, научная литература и фантастика, впрочем, фэнтези я тоже читал с удовольствием. Интересовала меня и древняя история, но ничего путного на этом поприще я не нашел.

Два раза в неделю я ходил на вечерние чаепития с Маркелом, который жил один в старом доме недалеко от нас. Снаружи дом выглядел полной развалиной, но внутри у Марка был идеальный порядок: интерьер, выполненный под старину, с облицовкой стен камнем и деревом, с нарисованными прямо на стене туманными пейзажами, где в бирюзовых морях плыли белоснежные парусники, а на горизонте виднелись снежные горные пики. Дополняло все это множество матовых светильников и вьющихся растений. Встреч с Марком я ждал с нетерпением, друзей у меня не было и мне не хватало общения. Кроме разговоров на общие темы Марк загружал мои бедные мозги тоннами информации. Вот и сегодня наш разговор от спорта плавно перешел к способностям экстрасенсов, потом к православным святым и библии, а затем к проблемам мироздания.

– Взять библию, – вещал Марк, вышагивая по комнате, – современному человеку понятно, что мир создать за шесть дней нельзя. Это всего лишь метафора, где каждый день соответствует временному периоду в миллионы лет. Я, дожевывая второе пирожное, согласно кивал головой.

– Но как это объяснить людям, которые в те времена могли считать только до десяти, в лучшем случае до двадцати, по количеству пальцев? За две тысячи лет люди значительно поумнели, хотя некоторые, – Марк многозначительно поднял палец, – до сих пор верят тому, что написано в библии, дословно.

Я взял третье пирожное.

– Глеб! Живот заболит!

– Ладно, последнее! – Ответил я с сожалением.

– Но почему шесть периодов? Вот тут в дело вступают цифровые коды.

Я насторожился: Опять коды!

– Но о цифрах мы поговорим позже, а сейчас рассмотрим рождение Вселенной во времени в картинках. Включи воображение, – я включил.

– Начнем с вакуума, который еще называют темной материей. Он – настолько тонкая субстанция, что имеющимися приборами невозможно определить, что это такое. И уж тем более, как извлекать из нее энергию. А вот древние умели. Большинство ученых считают, что это практически пустое пространство, где царит хаос. Но это не так. На самом деле вакуум кристаллическая, жестко упорядоченная структура. Состоит она из плотно упакованных тетраэдров. Тетраэдр имеет форму двух четырехугольных пирамид, 'слепленных' основанием. Каждый такой тетраэдр представляет собой Вселенную в двух ипостасях: одна пирамида – это активная вселенная, вторая пирамида – неактивная анти вселенная в пассивной форме. Ты слышал, наверное, такое выражение: 'день и ночь бога'. Когда вселенная активна – это 'день бога', когда неактивна – 'ночь бога'. Когда пассивная вселенная 'просыпается', вторая, активная, 'тухнет, 'засыпает'.

– А из чего состоят эти кристаллы-вселенные? – спросил я, пытаясь представить размер вселенского кристаллика, но моему воображению это явно было не под силу.

– Грани и ребра кристалла – силовое поле неизвестного пока нам уровня энергетики. Эта оболочка, заполненная в свою очередь более мелкими кристаллами-тетраэдрами, сохраняет внутри постоянное количество энергии, причем позволяя энергии поступать внутрь через одни 'мембраны-матрицы' и сбрасывать лишнюю через другие. Поэтому в нашей вселенной выполняется Закон Сохранения Энергии. Слышал о таком на занятиях по физике?

Я кивнул.

– А как выглядят эти мембраны? – Подумав, спросил я.

– Через черные Дыры энергия истекает из вселенной, через звезды типа нашего Солнца – поступает, хотя правильнее классифицировать звезды как фокусы, где концентрируется вброшенная энергия. Энергия поступает через порталы, которым еще нет названия, назовем их Проколы. В момент взброса энергии в устье Прокола происходит аннигиляция, взрыв, так как энергия, поступающая извне, является анти энергией.

– А что находится в тетраэдрах, 'упакованных' в нашу вселенную?

– В активных – солнечные системы, пассивные, мы видим как пустое межзвездное пространство. В эти тетраэдры упакованы более мелкие, которые называются меркабы: меркабы планет, еще более мелкие – меркабы живых существ, растений и животных. Каждая система состоит из идентичных ей систем меньшего масштаба.

Все индивидуализированное имеет невидимую оболочку из силового поля в виде тетраэдра. На нашем плане самое необычное 'явление', это человек, ведь его задача активизировать одновременно обе части тетраэдра: активную и пассивную, соединив, таким образом, материю и энергию в единое целое, уравновесив их в 'плоскости' сердечной чакры – изумрудной срединной линзы-матрицы. Это путь к бессмертию. Возможно, божественный разум, затеял все это гигантское пространственно-временное шоу именно с целью продлить свой 'день' бодрствования до бесконечности. И человек – орудие его, острие меча, летящее в вечность.

– Ты хочешь сказать, что я нахожусь в невидимом кристалле тетраэдре, так сказать, постоянно таскаю его на себе? – Удивленно спросил я.

– Он часть тебя, также как и аура. Возможно, когда-нибудь твое зрение утончится до такой степени, что ты сможешь видеть свою Меркабу, также как видишь ауру. Я задумался. Мир, повернувшись ко мне 'другим боком', опять совершил метаморфозу, оказавшись не таким, как я его представлял. Сколько же слоев имеет наша реальность? Скрытых слоев, так как то, что мы видим, лишь 'зеркальное отражение', отсканированное с поверхности реальности нашим мозгом. А то, что находится за зеркалом, с трудом поддается осмыслению.

– Все! Хватит с тебя на сегодня, – сказал Маркел, – уже поздно, я провожу тебя до дома. Я сдержал улыбку. Маркел по-прежнему опекал меня как хилого подростка недотепу, но я был тренированным спортсменом, бойцом, к тому же владеющим тем, что спортсмены называют 'астральное' каратэ. Я мог сбить противника с ног на расстояние, а мог… вообще снести ему голову взмахом руки, как будто в ней был невидимый меч. Но я не стал напоминать ему об этом. В конце концов, было приятно пройтись по ночной улице с Наставником, сегодня дома меня никто не ждал, мать была на ночном дежурстве. Я надел куртку, и мы вышли на улицу. Морозный воздух наполнил легкие холодом и свежестью. Было тихо. Окна в домах еще светились. Завтра воскресенье, поэтому жители не торопились лечь спать. Мы не спеша двинулись в сторону моего дома, темной грудой застывшего в конце улицы.

Время пролетело незаметно. Вот уже и декабрь вступил в свои права.

– Неужели придется проводить новогодний праздник в одиночестве? – Сумрачно размышлял я, валяясь на тахте.

– Позвонить Ярославу? Последний раз мы разговаривали по Скайпу пару недель назад!

– С братом я общался все реже и реже, нам нечего было сказать друг другу, слишком разные у нас были интересы и занятия. Он жил в Новосибирске, городе-мегаполисе с большими возможностями проведения досуга. Я – в маленьком поселке среди глухой тайги. Он занимался музыкой, вращался среди утонченной творческой молодежи, ходил в театры, на концерты, в кафе. А я учился на механика-водителя, и все свободное время отдавал спорту: борьба, лыжи, плавание, тир, медитация. К тому же Марк по-прежнему учил меня искусству владения мечом, а владел им я уже виртуозно и мне это нравилось. Перевернувшись на живот, я разжал кулак и в который раз стал рассматривать кольцо Химеры. Год назад я случайно его активировал, и оно 'выстрелило' в меня вспышкой синего света, после чего у меня начали открываться паранормальные способности. Ну, а что дальше? Есть ли у него еще, какие-то тайны, и что означают значки на восьми его гранях? Интуитивно я чувствовал, что кольцо не простое, что это хитроумный прибор, но как 'включить' его? Возможно, после инициации что-то прояснится?

Я со вздохом встал и спрятал кольцо под компьютерным столом, повесив его там на гвоздик. Снова лег и начал перебирать в памяти встречу с Марком. Надо было разложить полученную сегодня информацию по полочкам, упорядочить ее в своей голове. Итак. Разговор шел о цифровых кодах, заложенных в основу развития нашего материального мира. В природе существуют сила действия, выражаемая нечетными цифровыми кодами, и сила, которая ей противодействует, выражаемая четными цифровыми кодами. Чет-нечет – двоичная система. Существует четыре типа вихревой энергии, каждая из которой несет квант информации. У пирамиды октаэдра – четыре грани, каждая обладает особыми свойствами, несет только присущую ей информацию. Октаэдры, соприкасаясь различными гранями, получают друг от друга один из четырех видов информации или энергии, что суть одно и то же. Два вихря закручены по часовой стрелки и два – против часовой стрелки, когда они уравновешены, то время равно нулю. Сдвоенный октаэдр, ячейка вакуума, содержит в себе мир и антимир, они разделены между собой мембраной-основанием октаэдра.

В силовой оболочке-тетраэдре есть портал в центре 'днища', через которые энергия может поступать внутрь, активируя данную форму. Если визуализировать рождение вселенной, это будет выглядеть так. Когда происходит взброс энергии, портал открывается и появляется светящаяся 'точка' – Монада нашего мироздания, из нее выбрасывается луч света к одной из граней, затем второй луч – образуется силовая линия, проходящая через центр. Аналогично проявляется вторая силовая линия, перпендикулярная к первой. Точка-монада разворачивается в крест на плоскости, каждый из лучей которого образован одним из четырех видов первоначальной энергии. В цифрах это выглядит так: 1-2-3-4. На 'пятый день' творения: крест начинает вращаться в плоскости, в результате мы получаем Свастику – Первую Вихревую матрицу, вращающуюся против часовой стрелки, образованную четырьмя видами энергии, которые содержат всю информацию о построении нашей вселенной. В переводе с одного из древнеиндийских наречий 'швастика' означает 'вращающая солнце'. У славян подобный символ носил название 'коловрата', то есть 'около врат', где под вратами подразумевался портал, через который первоначальная энергия проникала в наш мир. Этот момент ученые называют Большим взрывом.

При Шестом шаге три луча закручиваются в спираль, один остается пассивным. Следующий шаг знаменуется появлением спирального тора, образованного концами свастик, замыкающегося в кольцо. На восьмом шаге появляется время, начинается материализация вселенной – энергетическая спираль, заключенная в тор, поднимается от основания к вершине. Энергия обжимается и уплотняется, образуя материальные объекты. Из-за пассивности одного луча разворачивающийся в пространстве и времени материальный мир имеет изъян, он не совершенен. В Библии это называется первородным грехом. Когда материальный мир достигнет своего пика развития, сконцентрировавшись у острия пирамиды, то происходит частичный сброс энергии на следующий уровень – в другой тетраэдр, который соприкасается с первым острием. Вместе с ней переносятся и готовые к существованию на высшем уровне существа. Оставшаяся энергия начинает обратный путь, 'падая' на основание, становясь все более разряженной, пока не превратится снова в однородный хаос. Цикл закончился.

– А что было бы, если мир сразу 'родился' совершенным и безгреховным? – Я задумался.

– Не случилось бы так, что он превратился в 'алмаз' и застыл в своей совершенной красоте? А родясь с изъяном, мир постоянно трансформируется, стремясь к совершенству, а попутно набирается ума, развивая свое сознание и сознания всех тварей, существующих в нем? Кстати! Форма кристалла алмаза – тетраэдр, это наводит на размышления.

Почувствовав, что моя голова раздулась от мыслей, наподобие, готового лопнуть, воздушного шарика, я бодренько вскочил с тахты и отправился на кухню подкрепиться.

– Вернусь к этому вопросу позже, – философски решил я, – пусть все новые знания улягутся в голове! Сейчас я просмотрел цикл возникновения вселенной схематично – в виде череды символов, визуализируя их. В следующий раз, чтобы закрепить знания, полученные от Маркела, я рассмотрю этот цикл в числовых кодах, так как число есть квант информации об изменении пространства-времени.

Я спустился на первый этаж. На кухне включил новостной канал и съел пару бутербродов, запивая их сладким чаем. В мире ничего не изменилось: все также взрывали, убивали, пьяные водители травмировали прохожих, разбивались самолеты и тонули суда. Позитива в новостях было ноль. Пока я готовил ужин, пришла мать, ее дежурство заканчивалось в полночь. Я посидел с ней минут пятнадцать, мы поделились новостями и я, зевая, отправился спать.

Я стоял на снегу под звездами рядом с обрывом в ущелье. Над противоположной его стороной поднимался диск Луны. Снег под ее светом искрился и празднично сверкал. Слева виднелся силуэт Химеры, которая наполовину утопала в сугробе. Я недоуменно огляделся, соображая, как здесь очутился. Когда подошел к Химере, то заметил, что не проваливаюсь в снег, словно ничего не вешу, и за мной не тянется цепочка следов. Это сон – понял я. Обычно во сне Химера трансформировалась, то в крылатую собаку, то в дракона, иногда в красивую статую. Но сейчас все выглядело как в реальности. Я снова огляделся и задумался: а что, если это не сон, а выход из тела. Я нахожусь в своем тонком теле, в своем мире, а не в мире сновидения. Это было что-то новое. Почему я очутился здесь? Ответ прост, я скучал по этому месту, вот меня сюда и притянуло, но я ведь могу переместиться куда угодно! Я решил попробовать! Зажмурив глаза, представил себя около своего дома, но ничего не произошло. Потом я представил брата и пожелал очутиться рядом с ним, опять ничего.

– Как же мне выбраться отсюда? – уже с испугом подумал я, – сидеть в обнимку с Химерой, пока меня кто-нибудь не разбудит дома? Как же вернуться в свое тело?

Глубоко вздохнув, я успокоил мысли, отрешившись от всего и сел в позу лотоса, попутно отметив, что холода не чувствую совсем. На сей раз, я выбрал Германа и, закрыв глаза, попытался представить его перед собой. Через несколько секунд я осторожно открыл глаза и обнаружил, что теперь нахожусь в помещении. Судя по интерьеру, это было убежище Стражей. Я сидел в позе лотоса перед столом, за которым работал Герман. Его аура была спокойна, значит он не почувствовал мое 'прибытие'. Я немного полюбовался его прозрачной, словно вода, аурой, окаймленной огненно-фиолетовой бахромой. Иногда в ауре появлялись золотистые вспышки света. Меня разобрало любопытство, и я решил посмотреть, чем он там занимается. Склонившись над столом, Герман, надев на руку роботизированную перчатку, ремонтировал плату, похожую на фрагмент обшивки стены, состоявшую из черных и золотистых сот. Сейчас я видел обшивку с внутренней стороны, она была заполнена прозрачными колбочками, пирамидками, многогранниками и золотыми штырьками. Вдруг Герман резко поднял голову и распрямился, словно принюхиваясь. Я застыл в изумлении – на его груди синим пламенем пылал знак: вставший на дыбы кентавр с трезубцем в руке, заключенный в окружность. Я поднял взгляд: его лицо было напряжено, глаза прищурены. Он резко повернулся ко мне, мы встретились взглядами. Я понял, что он меня увидел! Он видел меня, хотя я был всего лишь призраком. В момент, когда наши глаза встретились, знак на его груди полыхнул синим огнем, ослепив меня, я провалился в беспамятство. Очнулся на своей тахте, лежа на спине и раскинув руки. Во лбу пульсировала боль, голова раскалывалась, в низ живота будто вонзили раскаленный штырь, а левая ладонь так онемела, что я не мог даже сжать пальцы. Минут через пять неприятные ощущения начали проходить, мне стало легче. Я потрясенно размышлял о том, что синяя вспышка и симптомы после ее воздействии точь-в-точь такие же, как и после импульса из кольца. Но как связано кольцо Химеры с Германом и знаком кентавра? Откуда взялась эта 'печать' на его груди и что она означает? Есть ли подобные знаки у отца и Маркела? Надо будет прояснить этот вопрос. А у меня? Я резко сел, комната поплыла в сторону. Когда головокружение прошло, я осторожно встал, включил бра и, подойдя к шифоньеру, открыл дверцу. В ее обратную сторону было вмонтировано большое зеркало. Сняв футболку, я уставился на свой голый торс и сосредоточился, переходя на многомерное видение. В комнате посветлело, цвета стали ярче, бинокулярное зрение развернулось в панорамно-сферическое. Я увидел в отражении свою ауру, но знака на груди у меня не было. Аура, обычно горевшая ровным золотистым светом, теперь явно позеленела и пошла фиолетовыми и оранжевыми пятнами.

– Да, словно облачен в шкуру какого-то фантастического зверя, – скептически подумал я. Собравшись, попробовал выровнять свою энергетику. Аура слегка пожелтела, количество пятен уменьшилось. На лице выступил пот, мне стало жарко.

– Ладно, пока на этом закончим. Авось восстановится со временем сама! Я почувствовал зверский аппетит и пополз на кухню, подумав, что скажет мать, если увидит меня в три часа ночи уплетающего борщ. Мать, к счастью, не проснулась, а мне после ночного обеда стало легче. Вернувшись в комнату, я моментально уснул и проспал до одиннадцати часов дня. Хорошо, что следующий день был выходным.

Утром, совершив пробежку и пропылесосив квартиру, я задумался, чем бы мне заняться. Вечером на тренировку, а до этого времени я был свободен. Мне было грустно, брат далеко, школьные товарищи тоже. В колледже я ни с кем не сошелся, да, собственно говоря, не было и возможности. Иногда все курсанты собирались на лекциях, но там не пообщаешься. На индивидуальных занятиях – тоже. Мной овладела тоска по прошлому, и я решил посмотреть альбом с фотографиями. Этот альбом хранился у матери. Она периодически заказывала с дисков фотографии и вставляла их туда, делая к ним надписи. Такие альбомы в наше время – анахронизм, но мне нравилось иногда неспешно пролистывать его, уединившись в комнате. Матери дома не было, с дежурства она вернется только завтра утром. Я отправился в гостиную, но там альбома не оказалось. Наверное, он в спальне у родителей, подумал я и направил свои стопы туда. Альбом я нашел в секретере. Взял его и уже хотел захлопнуть крышку, но тут мое внимание привлекла небольшая шкатулка из светло-зеленого нефрита. Я ее раньше никогда не видел. Положив на стол альбом, я вытащил шкатулку, выполненную в виде сундучка, чтобы лучше ее разглядеть. Она выглядела прозрачно-воздушной, но оказалось тяжелой. По периметру вдоль верхнего и нижнего края тянулся узор из стилизованных трех лепестковых лотосов, а между ними шла красивая вязь слов написанных на арабском языке. Попробовав открыть, я убедился, что шкатулка закрыта на потайной замок, так как снаружи никаких отверстий для ключа не было.

– Интересно! Чтобы это значило? – Раздумывал я, продолжая вертеть шкатулку в руках.

– Наверное, материны украшения, – решил я. Неожиданно шкатулка выскользнула из рук и упала на ковер. Я в ужасе застыл. Но к счастью, она не разбилась и даже не открылась, спас ковер с длинным ворсом. Но дно шкатулки оказалось двойным, от удара низ сдвинулся и открылся потаенный проем, из которого что-то выпало. Это оказались бирки, которые вешают в роддоме младенцам на ноги, чтобы их не перепутать. Бирок было две – моя и Ярослава. Я прочел надпись на бирке брата: год, месяц, число и время с точностью до минуты, еще вес. Положив ее в мини ящичек, взял свою и с недоумением прочел: 31 июля, в 5-15 утра. Я смотрел на бирку в полной растерянности. Все было верно, кроме даты рождения. Свой день рождения я праздновал 30 июня, а на бирке значилось, что я родился на месяц позже. Что за тайна связана с моим днем рождения, почему его скрывают? Порывшись в секретере, я нашел папку с документами, среди которых лежало мое свидетельство о рождении. В нем значилось, что я родился 30 июня.

– Ну, дела! – Смотреть альбом расхотелось. Я вернул его на место, защелкнул низ шкатулки с бирками, закрыл секретер и пошел к себе в комнату. Раз мать с отцом подделали свидетельство, а настоящую дату моего появления на свет держали в секрете, то вопросы задавать не стоит. Тупо посидев несколько минут перед компьютером, я встряхнулся и решил провести расследование.

– Так, как там говорил Маркел? В основе всего лежит число! Ну что же, вскроем все доступные коды!

Я выписал в столбик все, что относилось к моему рождению, с поправкой на полученную сегодня информацию: знак зодиака, знак года по китайскому календарю и рунное значение дня. Порывшись в интернете, нашел, что в древнем Египте час восхода Солнца-Ра обозначался иероглифом 'огня утреннего', а в России назывался Денницей – рождающимся светом, рассветом – на современном языке, это же было и одним из имен Люцифера. Энергетика 31-го июля попадала в область действия руны Сол – руны солнечного Огня. Итак, получалось, что я появился на свет в Час восхода Солнца; в День, который находился под патронажем руны Огня; в Месяц Огненного льва – символа Солнца; в Год Огненного Дракона. Моим камнем был рубин, как материализованный символ огня. К тому же сумма цифр имени Глеб равнялась семи, также как и сумма цифр слова 'огонь', у слов 'Глеб' и 'огонь' был единый цифровой код. Если отбросить 'рубин', то получалось, что я родился в тот момент времени, когда сошлись вместе пять знаков огня. Ну, и что это значит? Да еще инициация в Храме Архангела Гавриила, олицетворяющего огненную стихию. Огонь идет за мной по пятам или… Интересно, а под какими знаками приходил на землю Люцифер?

Подумав еще, я вычислил код суммы чисел дня и месяца своего рождения. В результате первый уровень дал мне такие ключи: 'получить особый знак; исполнение великой миссии; хрустальный ключ; часть твоей программы и трех лепестковое пламя'. Второй уровень высветил следующие коды: 'включить 24 кодона; получить ключ; полная инициация; числа правят миром; год божественного ребенка и Голубая роза Сириуса'. Тут я задумался: не та ли эта 'роза', что запечатлена в моем кольце?

Ключи третьего уровня получились следующие: 'высшая стезя; бессмертное имя; знак личной силы; уникальность; пламенеющая звезда (Сириус); у тебя есть сила'. А на вопрос 'Что такое это число?', я получил следующий ответ: 'быть избранным для великой миссии; открывать порталы мыслью; тау – крест на челе'. В общем, все одно и то же: ключи, миссия и избранность.

На улице зажужжало. Я выглянул в окно: около калитки остановились аэросани, из которых вылез отец. Я поспешил вниз, чтобы встретить его. Есть надежда, что новый год мы проведем втроем, а может и вчетвером – я подумал о Маркеле, которому едва ли захочется встречать праздник в одиночестве.

Как и предполагал, новогодний праздник я встретил с семьей и тренером. А накануне, тридцатого декабря в колледже прошел праздничный вечер, на который были приглашены девушки из радиотехнического училища. Было весело, много танцев и смеха. Но праздники закончились, пора было паковать рюкзак, завтра вечером я отправляюсь на подземную базу, где буду проходить практику. Я с нетерпением ждал встречи с Германом. Мне удалось выяснить, носят ли огненные печати на груди отец и Марк. Во дворе дома, который мы снимали, находились баня, гараж и сарай. Баня была совсем новая, пахнувшие смолой бревна еще не успели потемнеть. За ту неделю, что отец провел дома, мы сходили в баню три раза. После парилки пили чай с травами и блаженно молчали. Вот в такой момент, когда отец с Маркелом голые по пояс, с махровыми полотенцами на бедрах, расслабленно дремали в своих креслах, под тихое бормотанье телевизора, не обращая на меня внимания, я решил выяснить, имеют ли они знаки. Сделав вид, что тоже дремлю, я перешел на панорамное зрение. Цвета стали ярче, видение приобрело объем, а пар в воздухе превратился в сияющий туман. И у отца, и у Маркела на груди светились синим огнем знаки – Кентавр с трезубцем в круге. Из чего я заключил, что такую печать носят все Стражи, а появляется она после инициации. Но каким образом ее наносят на грудь? Это мне скоро предстояло узнать – до инициации оставалось, как я думал, немного времени. Но проходить ее мне пришлось только на следующее лето.

Глава 6. Учеба на подземной базе Аркаим-5

Часть 2. Гиперборейские корни

Герман встретил меня в гараже базы 'Крот' и проводил до комнаты, давая на ходу инструкции. Расклад получался следующий: до трех дня на верхнем уровне прохожу практику, после пяти – на нижнем уровне занятия с Германом и один день отдыха. Это меня вполне устраивало.

Вечер был в моем распоряжении. Я растянулся на диване и нащупал на груди кольцо, висящее на серебряной цепочке. Нужно его спрятать. Вставать было лень, и я, в который раз, принялся разглядывать эту странную вещицу. В последнее время кольцо завладевало моим вниманием все чаще и чаще, его магнетизм усиливался. Мне не хотелось снимать его с пальца, но внутреннее чувство опасности требовало скрывать его от чужих глаз.

– После инициации, когда я войду в силу, буду носить его постоянно! – думал я, а пока я еще слаб.

Приблизив камень к глазам, я всматривался в его темную, мерцающую синими искорками глубину. Казалось, внутри него заключена целая вселенная, сжатая до микроскопических размеров. А иногда кольцо казалось мне порталом в иной мир. Мне не терпелось проникнуть в его тайны. В центе камня появилось туманное облачко. Увеличиваясь в размерах, оно выплыло наружу, окутав лицо голубоватым туманом. За ним последовало следующее. То ли кольцо активировалось от моего пристального внимания, направленного на него. То ли я падал в объятия Морфея, и пульсация в сапфире мне снилась. Вокруг потемнело. Я летел со скоростью мысли в полной тишине в каком-то черном пространстве, но движения не ощущалось. Видимо здесь нет воздуха, догадался я. Приглядевшись, я заметил, что лечу в круглом тоннеле, прозрачные стены которого еле уловимо мерцали и по ним пробегали голубые спиралеобразные сполохи. Страха я не испытывал, мне было любопытно, чем закончится этот полет. Через несколько мгновений, а может быть лет, времени здесь не существовало, я оказался в светящемся тумане. Пронзив его, словно метеорит, я увидел внизу… Землю! Я стремительно падал в район Северного Полюса и через несколько мгновений совершил мягкую посадку на скалу. Стоял полярный день. Легкая пелена светлых облаков скрывала небо. Справа высоко над горизонтом разливалось оранжевое сияние, которое я вначале принял за солнечный свет. Но это было не Солнце. В центре сияния я разглядел кроваво-красное пятно. Что-то страшное, раскаленное и безжалостное приближалось к планете. Астероид или комета! С трудом оторвав взгляд от апокалипсической картины, я огляделся.

Я стоял на краю уступа. Далеко внизу до самого горизонта, насколько хватало глаз, расстилалась серебристая водная гладь. Вся земля внизу была покрыта водой! Ни острова, ни вершины горы, ни корабля, ничего кроме воды. На ее поверхности отражалось небесное зарево. Земля перед глобальной космической катастрофой! В какое же время я попал? Похоже, что в прошлое. Только тут я заметил недалеко от себя неподвижно сидящего воина. Черный массивный шлем незнакомой формы, отдаленно напоминал шлем римского легионера. Странной была и его 'кольчуга', покрытая крупной рыбьей чешуей. Да нет, подумал я, скорее, это чешуя сказочного дракона! Черное чешуйчатое одеяние в виде комбинезона на талии было перехвачено широким поясом из золотого полированного металла. Сбоку висел жезл с рукояткой, к которой крепилась спираль из того же металла, похожего на золото, в центре которой проходил металлический штырь.

Глеб Гипербореец

– Странное оружие! – Подумал я. Но до боли знакомое, где-то я его уже видел!

Обувь у воина тоже была необычная: массивные сапоги с толстой подошвой из материала похожего на блестящую резину, составляли единое целое с комбинезоном из 'драконьей шкуры'. Я рассматривал его загорелое лицо, обращенное ко мне в профиль. Большой нос с заметной горбинкой, черные брови под щитком шлема, бритый подбородок – черты явно европейские. Вдруг тишину разорвал окрик:

– Глеб! Гипербореец! Пора!

Я вздрогнул и обернулся. Но обращались не ко мне, а к сидящему воину. Метрах в ста позади меня, в конце пологого спуска находилась группа воинов из восьми человек, сидящих на крупных черных конях. Нет! Единорогах! На лбах коней красовались витые белоснежные копья, длиной не менее полуметра. Я уставился на них в полном потрясении.

– Глеб! Пора отправляться! – Окрик одного из группы вернул меня в чувство. Но мой тезка даже не пошевелился, все также погруженный в невеселые думы. Я посочувствовал ему. Было ясно, что подлетающая космическая Немезида растопила полярные льды, и начался потоп, возможно, тот, о котором упоминается в Библии и сказаниях всех народов.

Я снова обернулся к поджидающей воина группе товарищей, рядом с ними лежал еще один конь. Меня удивила неподвижность животных, они стояли точно окаменевшие статуи. Все они были одеты в такие же черные 'кольчуги', как и тот, кого назвали Глебом-Гиперборейцем.

– Ну, да! – Дошло до меня, – значит я в Гиперборее, в прошлом Земли!

Один из ожидавших поехал в нашу сторону. И тут я снова 'выпал в осадок': у коня было восемь ног, и они были слишком тонкими по сравнению с его массивным телом. При приближении всадника, я разглядел, что конь покрыт такой же чешуей, как и доспехи воинов.

– Так вот из чьей шкуры сшита их одежда! – догадался я, – из шкур этих полуконей – полудраконов. Но что-то я не слышал, чтобы такие чудища водились на земле!

Всадник подъехал совсем близко. И тут у меня словно упала с глаз пелена. Вот уж воистину, как трудно избавиться от стереотипов! Мозг видит не то, что есть на самом деле, а то, что похоже на шаблон, хранящийся в его 'закромах'. До меня, наконец, дошло, что всадник сидел вовсе не на лошади, а на ездовом роботе, если уж можно его так назвать, имеющего форму похожую на коня. Его большие фасеточные глаза, будто собранные из множества кристаллов аметиста, сверкали, отражая дневной свет. На месте 'носа' из удлиненной, отблескивающей вороненым металлом, 'морды' торчала турель лазерного излучателя, а из груди выступал стеклянный колпак прожектора, защищенный металлической сеткой. Ноги имели по два сочленения и были больше похожи на паучьи, чем на лошадиные. Оканчивались они большими круглыми 'копытами' с когтями. Всадник сидел в удобном кресле, перед ним находился небольшой пульт управления. Я не сомневался, что 'лошадки' прекрасно понимают и голосовые команды! Вместо хвоста у роботов торчали то ли спиральные антенны, то ли излучатели. Я внимательней присмотрелся к одеянию всадника. Конечно, это были не средневековые доспехи, а защитные скафандры, может быть даже боевые. А 'чешуя' – гибкая броня. На это указывала полная герметичность одеяния: перчатки и сапоги составляли единое целое с чешуйчатым комбинезоном, на груди всадника я заметил выступающий блок с тремя светящимися кнопками, а на запястье – что-то вроде миникомпьютера.

Конь – робот

Я задумался:

– Может быть, здесь идут боевые действия и космический 'гость' не случайно падает на планету, а направлен к ней чьей-то злой волей! Говорил же мне Маркел об опустошительной войне, разразившейся в прошлом на Земле. Надо будет расспросить его или Германа подробнее об этом инциденте. Выходит гиперборейская цивилизация была покруче современной, если использовала таких совершенных роботов? Интересно, зачем им рог?

Воин с моим именем пошевелился и встал. Он был высок и строен. Его серые глаза, с приподнятыми к вискам уголками, были такими светлыми, что казались двумя льдинками на загорелом лице. Он смотрел сквозь меня и явно меня не видел. Ну, все правильно! Я же был бесплотным духом! И тут я увидел ЕГО и окаменел, если это применимо к 'облаку эфира', которое я представлял сейчас. На среднем пальце правой руки гиперборейца полыхнул синим камень в кольце. Я потрясенно уставился на него, это было мое кольцо, кольцо Химеры! Воин пошел к всадникам, но рядом со мной вдруг остановился и закрутил головой, осматриваясь. Я замер: неужели он почувствовал мое присутствие, но меня же здесь вроде, как и нет, я живу в далеком будущем, отстоящем от него на тысячи лет! Это невозможно! То, что мое видение не сон, я нисколько не сомневался. Я видел картины далекого прошлого, но меня в них быть не должно. Он стоял напротив меня. Нас разделяло метра три. Его аура активизировалась. Тело живет в мире трех измерений и пользуется бинокулярным зрением. Дух – странник многомерных пространств, а я сейчас смотрел 'глазами' духа, которым доступен более широкий диапазон зрения. В прозрачной ауре Глеба, обрамленной золотистыми языками пламени, появились белые проблески, похожие на быстро вспыхивающие короткие дротики. Их количество резко возросло. Я затаил дыхание. На фоне мерцающих в ауре коротких белых молний в районе груди проступил знак в виде крылатого жезла обвитого тремя витками спирали. Жезл с распростертыми крыльями и набалдашником в виде кристалла был вписан в треугольник, направленный острием вниз. Он наливался пламенем цвета индиго.

Вдруг воин шагнул ко мне, прозрачные пронзительные глаза гиперборейца посмотрели прямо в мои глаза. Я видел, как его зрачки сузились, а лицо выразило изумление. Через несколько мгновений он взмахнул рукой с кольцом в мою сторону, камень в котором вспыхивал ярко-синим пульсирующим огнем. Из него полыхнул узкий синий луч, я почувствовал резкую боль в солнечном сплетении и отключился.

Очнулся я на своем диване, лежа на боку. В солнечном сплетении жгло, голова болела. Кольцо выпало из моей руки и лежало перед глазами. Я успел заметить угасающее синее свечение в камне.

– Значить, находясь при мне длительное время, оно само начало настраиваться на мои вибрации и активироваться! – В замешательстве подумал я.

– Какие сюрпризы еще меня ожидают? Оно показало мне предыдущего владельца кольца, но почему? – Недоумевал я.

– Нас с ним связывает не только кольцо Химеры, но и имя. Может он какой-то мой давний родственник? Что за знак он носил на груди? Воин явно не был Стражем. Стражи отмечены знаком Кентавра с трезубцем. Кем же он был? – размышлял я. Боль в голове притупилась, и я незаметно для себя уснул.

Утро принесло сюрприз. После завтрака Герман сообщил, что сейчас познакомит меня с остальными из группы практикантов.

– В группе восемь человек. У вас будут общие занятия по теории военного дела и тренировки в спортзале. Но часть времени каждый из вас будет заниматься по индивидуальной программе со своим наставником. Твоим наставником буду я.

В небольшой аудитории группа ребят у окна о чем-то оживленно беседовала. Когда вошли мы с Германом, они замолчали и, развернувшись к нам, с любопытством уставились на меня. Наверное, их поразила моя неординарная внешность. Я про себя тихо выругался.

– Глеб! – раздался радостный возглас, вот так встреча! Из-за плеча высоко парня вынырнул Роман и бросился ко мне. Я опешил от неожиданной встречи, но быстро пришел в себя. Мы обнялись. С Романом я познакомился на Аркаиме, с тех пор прошло полтора года. Мы с ним не виделись, но переписывались по электронной почте, а иногда, когда было время, болтали по Скайпу. За время виртуального общения я с ним сдружился, также как и с Эриком, еще одним нашим общим знакомым по Аркаиму. Роман слегка подрос и возмужал и по-прежнему был энергичным и жизнерадостным. Я был выше его на целую голову, и от избытка чувств он чуть ли не подпрыгивал, чувствительно похлопывая меня по плечам. Я трудно сходился с людьми, поэтому обрадовался встрече. Теперь у меня был товарищ. Но поговорить не удалось, так как Герман призвал к порядку и начал занятие. Зато вечером, когда мы встретились у меня в комнате, разговорам не было конца. Роман проучился полтора года в компьютерном училище, а потом его за 'выдающиеся достижения', как он выразился, перевели в спецгруппу. Так он оказался здесь. Мы договорились встречаться по выходным дням, в будни личного времени нам не отводилось.

Если с Маркелом я в основном занимался физической подготовкой, то с Германом – психофизической. На первом занятии он поставил мне задачу, от которой я потерял дар речи.

– Ты должен научиться становиться невидимым для окружающих.

Вот так, не больше и не меньше. Я в растерянности смотрел на него, но он не шутил, оставаясь серьезным. Затем подвел под задачу теоретическую основу, выражающуюся в способности человека переводить свой мозг в особый режим работы.

– Были случаи, – рассказал Герман, – когда человек неожиданно становится невидимым для окружающих. Этот феномен получил название 'непроизвольная спонтанная невидимость'. В то время как сам человек все видит и слышит, у него сохраняется обычное восприятие реальности. А ты должен научиться исчезать для окружающих по своему желанию.

– Человеческий глаз, – продолжил Герман, – всегда воспринимал частоту электромагнитных волн в диапазоне от 4,5 Гц до 7,5 Гц. Вне этих границ мы ничего не видели. Частота колебаний поля Земли была около 7,5 Гц. Хотя эти данные уже устарели. Дело в том, что частота вибрационных колебаний излучений планеты и человеческого мозга перед концом цикла стала резко увеличиваться. Официально большой цикл заканчивается в конце декабре 2012 года. Затем следует сорокалетняя Фаза Перехода в Эру Водолея. Увеличение частоты колебаний началось в конце двадцатого века и сейчас набирает темп. Ученые отслеживают изменения, но не афишируют эту тему. Поэтому солнечную систему сейчас трясет, солнце активируется, на Земле резко возросло количество катастроф и погодных аномалий. Все это происходит из-за расслоения реальности на несколько слоев: вместо одного уровня реальности получается целый слоеный пирог наподобие торта 'Наполеон'.

– Как это, расслоение? – Недоуменно спросил я.

– По последним данным, вырисовывается такая ситуация: два года назад частота колебаний биополя в старшей возрастной группе физически активных людей с развитым интеллектом поднялась до бывшего устойчивого уровня планеты, то есть в среднем до 7,5 Гц. А вот у молодежи и людей среднего возраста – до 8,5 Гц. В то время как у людей с низким IQ и с алкогольным синдромом, наоборот, оказалась пониженной до 5,5 Гц. Цифры усредненные. В этом году замеры показали увеличение частоты биополя у первых двух групп до 9,5 Гц и 12 Гц, в то время как у третьей группы наблюдалось падение 4,5 Гц. Выявилась и четвертая группа: у людей, занимающихся духовными практиками и ведущими здоровый образ жизни, а также у людей интенсивного умственного труда – изобретателей, проектировщиков, творческих личностей, уровень вибраций резко скакнул вверх, поднявшись до максимальной отметки 16 Гц. Представляешь?

Я кивнул, хотя не понимал, в чем это наглядно выражается, о чем и не преминул спросить Германа.

– У людей заработали оба полушария мозга! – Ответил Герман.

– Фантасты прошлого в своих романах относили таких людей к немногочисленному классу так называемых Прогрессоров. Сейчас ученые используют этот термин для обозначения индивидуумов, у которых включены в работу оба полушария мозга и поэтому частота колебания их ауры соответственно выше среднего уровня.

– Современные Прогрессоры с одинаковой легкостью могут, например, работать инженерами, учеными, исследователями, и в то же время в свободное от основной работы время писать великолепные стихи или музыку, профессионально заниматься живописью.

– Частота магнитного поля Земли за это время тоже поднялась, сейчас она находится на уровне 18 Гц. Уровень вибраций ауры духовно и интеллектуально развитых людей поднимается быстрее, чем у остальных, стремясь к показателям планеты. Соответственно расширился и диапазон видения человечества, чего они, впрочем, не заметили. Ты станешь невидимым для окружающих, если вибрации твоего биополя понизятся ниже семи единиц или поднимутся выше шестнадцати.

– Загрузил я тебя! Раз уж у нас сегодня с тобой занятие по теории, пойдем и выпьем по чашечке кофе с пирожным. Ты ведь любишь пирожные! – Поддел меня Наставник. Мне и в самом деле из-за интенсивных физических нагрузок часто хотелось сладкого.

– После небольшого отдыха, продолжим. Мы отправились в столовую, где было пусто, чему я обрадовался. Хотелось пообщаться с Германом наедине. После кофе я попросил Наставника рассказать подробнее о Прогрессорах.

– Хорошо, но закончу предыдущую тему. – Сказал Герман.

– Есть такое понятие 'Резонанс Шумана'. Он наступает, когда частота колебаний какой-либо системы совпадает с частотой колебаний внешней среды, воздействующей на нее. А настоящее время идет сближение частот излучений человеческого мозга и частоты земного поля, частота которого выше, чем у человека.

– А что случится, когда это произойдет? – Поинтересовался я.

– Тогда произойдет 'квантовый скачок' системы земля-человек на следующий вибрационный уровень, точнее, как я уже говорил, произойдет расслоение реальности на несколько уровней. Это называется эволюционным шагом или переходом в другое измерение, у человека при этом откроются новые способности, к телепатии, например. – Ответил Герман.

Он прочел мне небольшую лекцию о современном положении вещей:

– Мы находимся в очень интересный момент развития на шкале времени. Заканчивается большой виток спирали эволюции длиной в 265, 5 млн. лет. За столько времени Солнечная система совершает один оборот вокруг ядра Галактики. Земля со всей своей биосферой входит в Фазу Перехода на новый уровень развития. Эзотерики называют изменения, происходящие с планетой и людьми, трансмутацией.

– Каждый человек имеет свою индивидуальную частоту излучения. Во время глубокой медитации частота вибраций мозга возрастает, сознание человека расширяется. Он становится существом высшего порядка. Но это состояние кратковременное. Одни могут находиться в нем считанные секунды, адепты – сутки и месяцы. Трансмутация же означает, что изменение становится постоянным, устойчивым. Мозг человека переходит на новую вибрационную частоту, и она становится новым эталоном. У каждого человека свой частотный 'эталон', поэтому внутреннее биологическое время у людей одного возраста может значительно отличаться: одни будут младше своих лет по всем показателям организма, другие, наоборот, старше.

– Похоже на работу радио, – изрек я, – крутишь ручку настройки частот и двигаешься, как по ступеням от ультракоротких волн до средних или длинных волн. Кто же производит настройку человеческого мозга?

– Человек саморазвивающаяся и самонастраивающаяся система, – вздохнул Герман, – во вселенной существуют камертоны для настройки на все уровни сознания. Но человек только личным усилием, устремленностью и настойчивостью развивая интеллект, поднимает вибрации мозга. Мозгу нельзя позволять лениться, надо его постоянно загружать новой информацией, тренировать, ставить задачи. В общем, это процесс длительный, – заключил Герман.

– Но на временных шкалах эволюции существуют определенные точки, когда человеческий мозг, раз мы сейчас говорим о нем, получает новую программу развития, в него встраиваются на энергетическом уровне новые коды, активируются заложенные возможности. Происходит инициация. Мозг крайне сложный 'агрегат', – усмехнулся Герман, – у него активны всего пять-десять процентов нейронов, а остальные бездействуют. Представляешь, какой потенциал? А наш геном? Девяносто пять процентов ген ученые называют 'мусорными' или 'спящими', считают их отбросами эволюции. Мы пользуемся всего лишь ничтожной частью своего мозга и своего генома! Но на самом деле никакого 'мусора' в нас нет, все это заделы на будущее, ведь человек развивается в бога! Придет время, спящие гены проснутся и заработают.

Я слушал его с интересом. Он помолчал и продолжил просвещать меня:

– Когда материальное тело остается в своих параметрах, но вся энергетика меняется, тогда мозг обретает способность анализировать, трансформировать и декодировать новый тип энергии, согласуя работу волновых тел человека, работающих на непривычной частоте, с его материальным телом, совмещая их с работой всех органов.

– У обычных людей активны передние доли мозга (одна активна, вторая подавлена, работает в фоновом режиме), а задние доли не включены в деятельность. При полной активации мозга в состоянии 'Пргрессора' работают все четыре доли: две логические, две психические, увеличивая потенциал его возможностей в несколько раз.

– В переходный период состояний 'Прогрессора' – два: условно их можно обозначить как 'Прогрессор-Творец' и 'Прогрессор-Ученый', но в идеале, когда оба полушария начнут работать в полную силу, контуры 'Творца' и 'Ученого' сольются в единый контур 'Прогрессора', который в полной мере будет вмещать в себе оба состояния сознания.

– При этих двух начальных состояниях сознания образуются контуры в виде восьмерок, зеркальных по отношению друг к другу, образующих косой крест. У Прогрессоров (Творцов и Ученых) функционируют оба контура, обе восьмерки, но один выражен сильнее, другой слабее, в зависимости от того, к какой группе он тяготеет.

– При данном состоянии человек в спокойном или медитационном состоянии, при закрытых глазах, видит сине-фиолетовое сияние в районе 'третьего' глаза. В его центре может возникать иногда изумрудно-зеленое или серебристо-белое пятно.

– Каждый контур – 'восьмерка', формируется из передней части одного полушария мозга и задней половины второго полушария мозга, как это было описано выше. Но у Прогрессора 'Крест' поднимается из плоскости и становится объемным, две восьмерки – знак бесконечности – образуют единый контур. В переходном периоде – один контур активен полностью, второй действует в пассивном режиме. При достижении полного состояния 'Прогрессора' становятся активны обе 'петли бесконечности', функционирующие как объемная единая система. Одна петля воспринимает мир физический, вторая – мир духовной энергии. Левое и правое полушария полностью активны. В человеке происходит соединение двух миров: физического и тонкого, мозг начинает работать на обоих уровнях.

Я добросовестно пытался усвоить новую информацию, хотя меня не особенно интересовало, как там мозг работает в новом режиме, главное результат. Герман продолжал рассказывать:

– Существует геометрическая структура, известная как Цветок Жизни или Цветок Мельхиседека, названная так по имени Духа, открывшего ее человечеству. Она представляет собой первый энергетический кристалл, как упорядоченный модуль, проявившийся из Хаоса – Пустоты, в которой еще не было материи. Кристалл состоит из шестидесяти четырех тетраэдров и содержит шестьдесят четыре точки, в которых происходит его обмен энергией с внешней средой. Все элементы, скрытые в Цветке Жизни, имеют пропорции Золотого Сечения. Если вспомнить, что ДНК содержит шестьдесят четыре кодона, отвечающих за синтез молекулы белка, основного 'кирпичика' необходимого для построения живого организма, то данный цифровой код является одним из важнейших ключей к пониманию возникновения жизни. А в И-Дзине упоминается шестьдесят четыре символа, – продолжил Герман, – подумай об этом на досуге.

– Первичный элемент Цветка Жизни, если рассматривать его проекцию на плоскости, образуется из двух одинаковых кругов, наложенных друг на друга таким образом, что центр одной окружности лежит на линии периметра другой окружности. Область пересечения двух кругов образует структуру, похожую на лепесток или часть восьмерки, являющеюся одной из самых главных в Священной Геометрии Тота. В трехмерном изображении эта структура представляет собой две взаимопроникающие сферы. Изображение этого, одного из древнейших символов человечества, можно увидеть в египетских храмах и захоронениях.

Цветок Жизни

– Если посмотреть на мозг спереди в его двумерном плоскостном отображении, мы увидим, что контур движения импульса в мозге 'Прогрессора' состоит из структуры, образованной четырьмя кругами, и имеет форму двух пересекающихся восьмерок. Или четырех лепестков, выходящих из одного центра. А в трехмерном изображении это будет, соответственно, четыре сферы. То есть энергетическая структура мозга Прогрессора представляет собой универсальный Цветок Жизни. Рассмотрим промежуточные состояния, типы людей уже появляющиеся в нашей цивилизации.

– 'Прогрессоры-Творцы' – тип людей, которых мы знаем как экстрасенсы, постоянно или в течение определенного времени действующих на ином – высшем уровне энергетики. В основном это художники, музыканты, поэты, мистики и философы. К ним относятся и целители, которые используют энергию высших планов для оздоровления ауры, влияющей на состояние материального тела. У 'Творцов' наиболее активны лобная доля правого полушария и задняя доля левого полушария мозга, поток информации проходит через мозг от правого полушария к левому. Задние доли отвечают за возможность сознания функционировать в многомерном пространстве. Когда 'восьмерки' полностью будут активны, человек получит возможность существовать в этом многомерном пространстве. При неполной активации, выход в многомерный мир будет спонтанным, кратковременным. Уже сейчас довольно много людей выходит в многомерное пространство во время сна, сохраняя при этом 'дневное' сознание.

У 'Прогрессоров-Ученых' – наоборот, наиболее активны лобная доля левого полушария и задняя доля правого полушария, и информационный импульс проходит через мозг от левого полушария к правому.

– Творцы и Ученые – переходной тип людей из одной расы в другую. У Прогрессоров же мозг будет полностью активен и начнет работать, как единое целое.

– 'Прогрессоры-Творцы', являясь каналами для духовной энергии с высших планов, получают оттуда различную информацию в виде символов, в зависимости от тяготения к той или иной области искусства. Полученную информацию они преобразуют в музыкальные произведения, картины, стихи, проекты футуристических зданий и т.д… Символ – средство обмена энергиями между различными уровнями или планами мироздания. Он связывает между собой понятия объективного и субъективного. Тот, кто умеет считывать информацию из мира невидимого и раскодировать ее, привносит новое в нашу реальность.

– 'Прогрессоры-Ученые' относятся к типу людей, которые являются двигателями прогресса. В состоянии Прогрессора, получая информацию извне, 'Ученые' делают открытия, изобретают, усовершенствуют, проникают в тайны мироздания. У них открываются необычные способности: ясновидение, рентгеновское зрение, при помощи которого они начинают видеть внутренние органы и их ауры, обостряется интуиция, они становятся способны из разрозненных фрагментов собрать цельную картину явления, открывая 'законы взаимодействия' этих фрагментов друг с другом. Происходит более точная настройка органов чувств, все они обостряются.

При переходе в состояние 'Прогрессора' мозг все меньше находится в 'спящем' режиме, и все больше – в активном. Луч сознания, сканирующий реальность, из туманного прожектора превращается в 'лезвие меча'. Поэтому 'Прогрессоры' начинают различать детали мира, невидимые остальным. Основная масса человечества видит мир, в общем, в виде цветной расплывчатой картины, в то время как 'Прогрессоры' вместо абстрактных цветовых пятен видят четкие картины, из которых, как из мозаики складывается наш мир. Они различают более мелкие картины-фракталы. У них словно меняется 'фокусное' расстояние, и окружающий мир обретает резкость. Примеры Прогрессоров-Ученых: Менделеев, открывший таблицу Элементов, Мендель – проникший в тайны наследственности.

– В данный переломный момент истории нашей цивилизации, рождается все больше людей-прогрессоров, у которых становятся активными оба полушария мозга, хотя наблюдается еще дисбаланс в их работе. Эти люди с одинаковым успехом могут быть как инженерами или учеными, так и музыкантами или поэтами. А чаще, совмещая и то и другое, заниматься только профессиональной деятельностью им уже скучно. Например, инженер в свободное от работы время с удовольствием занимается творчеством: пишет стихи и музыку к ним, да еще и сам же их и исполняет. Люди-прогрессоры в течение жизни легко овладевают несколькими профессиями, пробуя свои силы в разных сферах деятельности. Находиться в постоянном состоянии творческого поиска – это необходимое условие их существования. Это люди новой нарождающейся расы, люди, которым стала мала 'трехмерная клетка' нашей реальности. Они соединяют в себе оба мира: мир духовный и мир материальный. Расширяя сферу своего разума до царства Духа, проникая в параллельные реальности, Прогрессоры приходят к четкому пониманию, что именно мир Духа первичен, вечен и обладает безграничными возможностями, в то время, как мир феноменов ограничен, недолговечен и трагичен по своей сути, так как в нем действуют законы Эго, а не Духа.

– Ну, что, все понятно? – Поинтересовался Герман.

– Понятно, но надо все это разложить по полочкам! – Ответил я, чувствуя, как моя голова просто распухла от обрушенной на меня Германом информации.

– Ну, давай, пережевывай! – Усмехнулся Наставник.

– Следующее занятие будет практическим. Еще немного и я закончу. Сейчас рождаются дети новой формации, которые отличаются даже внешне: ростом, красотой, одухотворенностью, быстрым и цепким умом. Их называют Индиго, так как их аура, настроенная на вибрации фиолетового луча, идущего из центра Галактики, имеет сине-фиолетовое свечение. Это аура переходного периода. У полных 'Прогрессоров' аура – кристальной чистоты, она будет практически невидима. Индиго рождается все больше, 'Кристальных' пока единицы.

– Так, так, – подумал я, – значит Герман – Прогрессор, ведь его аура совершенно прозрачна, лишь по краю окантована фиолетовым свечением. И Глеб-гипербореец, которому когда-то принадлежало мое кольцо с сапфиром, тоже был Прогрессором. Интересно! Кстати, Герман пока никак не выразил свое отношение к моему посещению его в виде фантома. Я опять сосредоточился на том, о чем рассказывал Герман.

– Начинается 'фильтрование' населения по уровню развития, похоже, именно это имел в виду Иисус Христос, когда говорил, что принес человечеству 'меч разделяющий'! Появились группы людей, объединенных по своим частотным характеристикам. И разрыв между ними увеличивается. Когда произойдет расслоение реальности, эти группы окажутся в параллельных мирах. 'Эталонная' частота, как ты понял, показывает уровень эволюции человека. Обменные процессы организма вынуждены подстраиваться под новые условия существования.

За ужином я встретился с Романом. Мы немного поболтали, и я пошел к себе, хотелось пораньше лечь спать. В эту ночь мне ничего не приснилось.

Часов по основной профессии отводилось немного, из чего я заключил, что в будущем она мне вряд ли пригодится. Но все-таки я неплохо изучил матчасть и уже профессионально водил бронированную машину для перевозки пехоты. Так как я ушел из школы после девятого класса, то нам преподавали физику, математику и химию, немного биологии и, почему-то, много астрономии. Второстепенных предметов, которыми забивают головы школьникам, мы не изучали. В остальном жизнь текла в одном русле: учебные занятия, спортивные тренировки и занятия с Германом. Три дня в месяц я проводил дома с родителями и иногда выбирался с Романом на лыжные прогулки в районе базы, поговорить и подышать свежим воздухом. Я подружился с остальными ребятами из группы, каждый из них специализировался на чем-то одном: Роман в компьютерных технологиях, мой партнер в спарринге по русскому единоборству Кирилл, изучал телекоммуникацию и средства связи и так далее. Один я конкретно ни в чем не специализировался, если не считать усиленное развитие экстрасенсорных способностей, ну и изучение специальности механика-водителя. Еще я отметил, что все члены нашей команды были старше меня.

Кирилл Зоринов – 'Кир'

Герман заставлял меня подолгу медитировать и мысленно сканировать определенные области пространства, визуализируя их. Разброс был большой: от соседней комнаты до района пирамид где-нибудь на Марсе. Что-то мне удавалось, что-то нет, но постепенно я научился мгновенно переноситься в заданную точку пространства, не только наблюдая, что так происходит, но и прослушивая. Раз в неделю перед занятиями с меня снимали характеристики биополя и брали кровь из пальца. Молчаливый молодой врач уносил образец в лабораторию, которая находилась по соседству со спортзалом. Когда я спросил Германа, зачем это нужно, он дал мне посмотреть на образец крови в электронный микроскоп перед занятием и после. То, что я увидел, меня удивило. Перед медитацией моя ДНК выглядела как обычно, а вот после нее она удвоилась. То есть ДНК выглядела как две двойных спирали скрученные вместе и соединенные перемычками.

Герман объяснил, что с увеличением вибрационной частоты излучений моего мозга и биополя, одновременно происходят и изменения организма на генном уровне. Меняется программа построения клеток, а значит и всего тела.

– Это нормально, – успокоил он, – у Стражей все так и происходит. Только обычно трансмутация у них заканчивается к двадцати одному году, а тебе еще и шестнадцати нет. Когда энергетика тела стабилизируется, ДНК трансформируется в устойчивую структуру из двух пар спиралей. Страж становится человеком со сверхчеловеческими способностями, с более мощной энергетикой, выносливостью и ускоренной реакцией.

– А что происходит, когда он проходит инициацию? – Спросил я.

– Тогда он становится Сверхчеловеком с большой буквы! – Ответил Наставник.

– У него удваивается количество спиралей ДНК. Образуется еще более сложная структура из четырех пар спиралей. При этом в работу включается двадцать пять процентов генов и около тридцати процентов мозговых нейронов. Происходит резкое расширение сознания.

Герман задумчиво посмотрел на меня и потер подбородок.

– Похоже, ты закончишь трансформироваться до своего дня рождения. В этот момент тянуть резину нельзя, придется тебя инициировать в шестнадцать лет, хотя это очень рано. Впрочем, благодаря своей 'египетской' наследственности, думаю, ты ее выдержишь.

Через полтора месяца занятий Герман показал мне фильм, снятый через электронный микроскоп. На нем было видно, что происходило с моей ДНК в образце крови во время моей медитации. Я зачарованно смотрел, как двойная спираль вдруг начала расплетаться. Затем каждая ветвь удвоилась, и они стали закручиваться в новую сложную пространственную структуру, состоящую уже из четырех ветвей.

– Почему это происходит в образце крови, ведь она находится вне моего тела? – Удивился я.

– Хотя капля крови отделена от тебя, но связь ее с тобой сохраняется, поэтому она ведет себя так, будто по-прежнему находится в твоем теле. Все, что когда-то контактировало, навечно сохраняет эту невидимую связь. Даже если это всего лишь фотография объекта. Мгновенная коммуникация сохраняется, поэтому сильные экстрасенсы успешно лечат по фотографии и могут определить, жив человек или нет, где он находится, что с ним происходит в данный момент.

Но исчезать из поля зрения обычного человека я начал только к концу марта, когда частота вибрации моей ауры при медитации стала подниматься до 20 Гц. Я как бы в физическом теле перемещался в параллельное пространство и растворялся в белом шуме за гранью видимости. Воля, наложенная на сознание, страшная вещь, она обладает огромной силой. Достигается это состояние полной концентрацией на действии без грана сомнения в своих силах. Тогда ткань реальности становится пластичной, и человеческое сознание может манипулировать ею, ибо оно само является частью этой тончайшей энергетической 'паутины'. В древности эти способности называли магическими. Человек сам возводит в своем воображении незримые границы ограничений, и только он сам может их и разрушить, чтобы бросить свой Дух путем Дао за горизонт. Дао – это путь озарения, полет сознания в виде удара молнии, освещающей тьму непознанного. Путь Дао не возможен без веры в собственные силы, без веры в то, что невозможное – возможно. Вера многократно умножает силу воздействия сознания на ткань реальности. Потенциально вера (нахождение 'в(е) – Ра') доступна каждому человеку, но в реальности задействовать ее потенциал могут немногие. Наш мозг во всем сомневается, а сомнения не позволяют сконцентрировать силу в удар 'лезвия меча', они рассеивают ее, превращая в туманное облако.

В 'Ковчеге', как неофициально именовалась подземная база Стражей 'Аркаим-5', была внушительная библиотека. Все свободное время я читал. Круг моих интересов постоянно расширялся, теперь, кроме исторических и фантастических романов, инструкций по боевым искусствам разного рода, я начал читать книги по философии, учебники по анатомии и даже, о боги, стихи о любви. Мне было одиноко. Я становился все более замкнутым, молчаливым и отстраненным. Как-то раз после занятия Герман, заметив мой скучный вид и поняв мое состояние, сказал, что хочет со мной поговорить. Вечером он пришел в нашу жилую секцию, чего раньше никогда не делал. Предложив пойти в столовую, сам заварил чай, разлил его по чашкам и только после этого начал разговор об одиночестве воина на пути самосовершенствования. Мы проговорили с ним допоздна. Начал он издалека:

– Глеб, когда я был чуть старше тебя, у меня был период, который можно охарактеризовать, как потеря интереса к жизни. Я был уже не мальчик, но и взрослым мужчиной еще не стал. Все вокруг казалось серым и тоскливым, жизнь словно обесцветилась. Вместо ухаживанья за девушками, я до 'седьмого пота' занимался физической и психической тренировкой, осваивал несколько профессий, изучал языки. Мой наставник помог мне найти опору для духа в этот трудный переходный момент.

– Один японский мудрец сказал, что на пути изучения боевого искусства, человек не только становится воином, но и раскрывает шире такое понятие как смысл жизни. Он не только тренирует и совершенствует тело, но и обретает некие новые духовные качества, которые диктуют ему поведение в мире обычных людей. Укрепляя свой Дух и Волю, он трансформируется в Воина Духа, способного управлять тончайшей материей мироздания. Для него приоритетными становятся духовные ценности, а не материальные блага. Большинство же людей живут обычными бытовыми заботами, не заморачиваясь темой духовности. Они женятся, растят детей, по праздникам ходят в кино или в церковь, стараются больше заработать, чтобы обеспечить семью. Главная их мечта – купить престижный автомобиль или квартиру, съездить в отпуск на море. И это не есть плохо, такова жизнь. Не могут все стать воинами меча и духа, заниматься каждый день по восемь часов в спортзале, а потом еще часами медитировать. Разум большинства людей функционирует в сфере, ограниченной существующими законами, нормами поведения, религиозными догмами, непререкаемыми знаниями, вколоченными в школе. Для них размышления о мире невидимом пустая трата времени, гораздо интереснее секс, бутылка пива, дискотека в ночном клубе, а для кого-то и наркотический дурман.

Герман налил нам еще по чашке чая и продолжил:

– Ты, будущий воин. Занимаясь боевыми искусствами и духовными практиками, ты обретаешь единство тела и разума, которые в экстремальных условиях действуют как единое целое, быстро и спонтанно, руководствуясь интуицией – знанием души, не зацикливаясь на логическом обосновании действия, которое часто противоречит интуиции. Сфера твоего сознания больше, чем у обычного человека, она включает в себя уровни скрытого для разума знания, которое и называется интуитивным. Твоя аура наращивает вокруг себя еще одну энергетическую оболочку, как бы окутываясь в огненную мантию, увеличивая при этом вибрационный диапазон существования твоего тела и разума, как его производной. Тебе становятся доступными иные планы бытия, закрытые для большинства людей. Герман замолчал и внимательно посмотрел на меня.

Затем, слегка вздохнув, сказал:

– Твое зрение может легко перемещаться от трехмерного видения к многомерному. Ты усилием воли можешь изменять уровень вибраций своего биополя, влиять на структуру вещества, изменять скорость течения личного времени и прочее. Подумай, Глеб, как ты будешь чувствовать себя среди обычных людей? И как они будут относиться к тебе? В лучшем случае – будут сторониться, считая тебя странным. А если посчитают опасным, могут и убить, белую ворону в стае заклевывают насмерть. Ты обречен на одиночество среди толпы. Твое место здесь, среди людей подобных тебе. Подумай об этом. А еще подумай, ради чего, а точнее кого, ты все это делаешь, в чем твое предназначение?

– Ты будущий защитник людей, от твоих способностей будет зависеть жизнь многих. В этом ты должен черпать силы и обрести опору для духа. Это твой путь, твоя жизнь, обрети спокойствие и равновесие в душе, найди в этом радость и воодушевление. Черпай силу из этого источника. Ты эволюционируешь гораздо быстрее, чем основная масса человечества. Одиночество есть плата за это ускорение. Ты становишься каналом для энергий высших сфер. Привнося их на Землю, незаметно помогаешь быстрее эволюционировать всем людям и самой планете, ты одновременно и 'трансформатор горячих энергий' и, в то же время, катализатор процесса развития общества.

Размышляя позже о нашем разговоре, я пришел к выводу, что пути назад у меня нет, жить среди обычных людей я уже не смогу, мой путь только вперед, к совершенству, необходимому для достижения неведомой мне пока цели. Пока! Ибо ничего не происходит случайно в этом мире! У меня есть предназначение! Я уверен в этом. Придет время, и я узнаю, в чем оно заключается.

Глава 6. Учеба на подземной базе Аркаим-5

Часть 3. Снова в Аркаиме

Ложась спать, я несколько раз надевал на палец кольцо, в надежде, что оно снова покажет мне события в древней Гиперборее. Мне хотелось узнать, что же за катастрофа произошла в те древние времена, и куда направлялся воин со своим отрядом. Но кольцо не откликалось на мою просьбу.

Прошел месяц с тех пор, как я познакомился с курсантами из нашей группы. То ли я стал более коммуникабельным, то ли ребята подобрались со схожим менталитетом, но я сдружился со всеми. Из нас получилась отличная команда. Иногда я вспоминал об Эрике, что-то мне подсказывало, что мы еще увидимся. А своей интуиции я научился доверять. Я выяснил, что помимо общих занятий, каждый из нас проходил индивидуальное обучение. Причем специализация у всех была разная. Каждый из группы имел своего наставника, которого только он один знал в лицо. Кроме Германа. Герман, как я понял из проскальзывающих мелочей, не только курировал нашу группу, но и был главным над всем корпусом наставников.

Лидером группы стал Захарий Арджан, он был и самым старшим, в июле ему исполнится двадцать шесть лет.

Захарий Арджан – "Жукер"

Родители Захария: отец – наполовину украинец, наполовину афганец и мать еврейка, наградили его не только редким именем, но и очень смуглой кожей и иссиня-черными: цвета воронова крыла, волосами. В отряде его прозвали Жукером. Он был пилотом военного вертолета и обладал подготовкой спецназовца. Из скупо оброненных замечаний, а расспрашивать на базе было непринято, мы узнали, что он несколько лет прослужил во французском Иностранном Легионе и участвовал в боевых действиях где-то в Африке, оттачивая свое мастерство. На базе 'Ковчег' он, как и я, развивал в основном, свои психофизические способности. Складывалось впечатление, что его ввели в группу, как будущего руководителя. Остальным курсантам было от восемнадцати до двадцати лет. Трое из них пройдут инициацию этим летом: Матвею и Кириллу исполнится двадцать один год в апреле, а Ивану в мае.

Матвей Зоринов – был специалистом по оптике и электронике, его брат-близнец Кирилл – по телекоммуникации и связи, и отлично играл на саксофоне.

Матвей Зоринов – "Кенгур"

Иван Русаков, по прозвищу Русак, был навигатором, радиоинженером и поэтом. Каждый из нас получал от него на день рождения личное стихотворное поздравление. Спокойный и уравновешенный Иван обладал редкой мужской красотой: на фоне волнистых светло-русых волос контрастно смотрелись тонкие черные брови и выразительные карие глаза. Выделялся он и высоким ростом. Стройная фигура с узкими бедрами выглядела бы хиловато, но ее уравновешивали широкие плечи и рельефно обозначенные мускулы. 'Тебе бы по подиуму ходить, девчонок с ума сводить', шутили ребята, 'а ты как крот под землей живешь!' Он первый освоил астральное каратэ, а по меткости и скорости стрельбы сравниться с ним не мог никто кроме меня. Матвей и Кирилл – два брата близнеца, в противоположность Ивану были сероглазыми шатенами и красотой не блистали, но обладали легким характером, искрометным умом, природным обаянием, были не заносчивы и дружелюбны. Им обоим нравились водные виды спорта и занятия дайвингом. В прошлой 'гражданской' жизни Матвей занимался паркуром. Он преодолевал препятствия, как горизонтальные, так и вертикальные, с такой легкостью и стремительностью, что ему позавидовала бы любая мартышка, недаром у него была кличка Кенгур – мужской вариант от Кенгуру. Кирилла, более флегматичного, мы звали просто Кир. В новой военной жизни увлечением братьев стали прыжки с парашютом.

Герман отменил очередное занятие, сославшись на срочное дело, и посоветовал мне прогуляться по свежему воздуху. Ребята были заняты, а одному кататься на лыжах что-то не хотелось. Герман, заметив мое колебание, позвал с собой:

– Идем, посмотрим, что там с погодой!

Мы отправились в зал, где стояли мониторы слежения за территорией вокруг базы.

– Так, температура минус шесть, ветра нет. Отличная погодка! – Сказал он, взглянув по пути на висящий на стене небольшой экран.

– Знаешь, в десяти километрах от базы находится озеро, а на его берегу лежит необычный валун, похожий на огромное лицо человека в экзотическом уборе. Его высота около трех метров. Стоит посмотреть.

Я в замешательстве взглянул на него, нам не разрешали так далеко отлучаться от базы.

– Туда лучше добираться не на лыжах, а на твоем модернизированном мотоцикле, – продолжил он.

К мотоциклу, который родители подарили мне на пятнадцатилетие, отец приделал лыжи: одну длинную под колеса, и две коротких по бокам. Мы с Романом иногда катались на нем вокруг базы, а один раз даже ездили на нем ко мне домой, правда, не одни, вместе с машиной, перевозящей военнослужащих.

– Ну, я пошел! Не скучай.- Герман махнул мне рукой и исчез.

Я сидел перед экраном компьютера, рассматривая пейзаж на поверхности. Последний день марта выдался солнечным. Ледяной наст ослепительно сверкал первозданной белизной. Сосны еще стояли в снежном уборе, но это ненадолго, через неделю, другую все заплачет и потечет.

– В городах, да и в поселках снег серый, грязный, а здесь – красота, экология высший класс! – Размышлял я.

– Пожалуй, следует выбраться из своей берлоги, пока держится небольшой морозец, а то потом придется месить снежную кашу. – Решил я и поднялся.

Положив в рюкзак флягу с водой, фотоаппарат и пару коробков спичек, я натянул комбинезон, пристегнул к поясу нож и отправился за пропуском и потом в гараж. Разовый пропуск 'выход-вход' мне выдали на удивление быстро, задав только один вопрос: куда я намереваюсь отправиться. Обычно мариновали дольше, дотошно выясняя маршрут и в сотый раз инструктируя, как вести себя в случае чрезвычайных ситуаций. Все складывалось удачно.

– Даже слишком! – Скептически подумал я, но получив из рук охранника свой лыже-мотоцикл, выбросил из головы все мысли в предвкушении поездки к озеру.

Включив Унком – универсальный коммуникатор, на средний уровень защиты, и сверившись по навигатору, я оседлал свой 'вездеход' и помчался по ледяному насту.

– Хорошо, что не остается следов! – Почему-то подумал я.

Я мчался, лавируя между деревьями, радуясь свободе, солнцу и морозу. Оставив позади две трети пути, притормозил. Эйфория быстро улетучивалась, возникло чувство тревоги. Я перешел на панорамное зрение и осмотрелся, все было спокойно. Все же я сконцентрировался и увеличил частоту колебаний ауры, в таком состоянии все чувства обостряются и утончаются. Следующие километры я уже ехал настороже. По навигатору я проехал десять с половиной километров, уже должно было появиться озеро, но впереди по-прежнему простилался лес. Решив, что Герман указал расстояние примерно, я двинулся дальше. Моя тревога нарастала по экспоненте. Через километр я снова остановился и переключил Унком на повышенную защиту. Не вернуться ли мне на базу, подумал я, но все-таки решил двигаться дальше. Мне не хотелось отступать, почти достигнув цели. Через три километра я снова остановился, что-то было не так. Закрыв глаза, я сосредоточился на своих ощущениях. Там, куда я направлялся, присутствовало зло. Кожа покрылась пупырышками, сердце забилось в ускоренном ритме, но возвращаться я не собирался. Я должен узнать, что там впереди. И почему Герман направил меня сюда? Может быть, это испытание моих способностей? Я почувствовал злость. Проехав немного вперед, спрятал мотоцикл в ложбинке, забросал его снегом, замаскировал лапами сосен и дальше пошел пешком. Наконец, за соснами и переплетением ветвей кустов показалось озеро. Я изменил режим работы мозга, максимально ускорив частоту вибраций. Теперь я был невидим в большом диапазоне зрения. Сев на снег, сквозь переплетения заснеженных веток осмотрел берег озера. Левее, на берегу лежала черная каменная голова, вперив взгляд в небо над горизонтом. Она была видна в профиль. Выделялся большой нос, идущий от середины лба по дуге и крупные выпяченные губы. На голове просматривался высокий головной убор, похожий скорее на корзину, чем на корону. Я вспомнил о бинокле и усмехнулся. Мое зрение в режиме телескопического многомерного видения теперь не уступало биноклю. Вдруг я уловил какое-то движение на периферии зрения. Поднапрягшись, я слегка подкорректировал настройку видения. По направлению ко мне от берега озера лениво плыли три бледных сферы ядовито-зеленого цвета. Они двигались друг за другом, сохраняя дистанцию, внутри каждой просматривалось темное пятно. Сразу вспомнилась сеть, навешанная Темными около фермы, где я тренировался перед переездом сюда. Но те сферы были не больше футбольного мяча, а эти – метра три в диаметре. Я затаился. Но разве спрячешься среди голых веток, оставалось только надеяться на Унком, который скрывал свечение моей ауры, и на свою невидимость на физическом плане. Когда первая сфера медленно проплывала мимо меня, я разглядел внутри нее человеческий силуэт верхом на небольшом одноместном снегоходе.

– Блекло-зеленая сфера это защитное поле, – догадался я.

– В то же время оно скрывает от глаз все, что находится внутри него.

Это были 'темные' из Ордена Красного Скорпиона. Существовал и еще один Орден 'темных': Черного Лотоса. Двое проехали в отдалении от меня. У обоих со стороны спины, в ауре, светился темно-багровым светом какой-то знак. Третий направлялся прямо к редким кустам, за которыми стоял я. Проезжая мимо, он озирался и только что не принюхивался, но меня не почуял. В его облике было что-то восточное: глаза – узковатые для европейца, жесткие волосы топорщащиеся черным ежиком на голове, слишком смуглая кожа… На его спине, словно остывающее тавро, светился знак скорпиона.

– Значит, 'темные' тоже проходят инициацию!

Меня заинтересовал тот факт, что и Стражи, и 'темные' одинаково 'клеймятся' на астральном плане, только у одних знак проявляется на груди, а у вторых на спине. Это наводило на определенные мысли: кто они собственно такие? Темные свернули в лес. Я ждал. Через двадцать минут в небо взметнулся шар, похожий на светящийся апельсин, внутри него сквозь оболочку силового поля просматривалась темная 'чечевица'. Неприятное давление на мозг исчезло, я вздохнул и пошевелился – можно, наконец, размять онемевшие ноги.

Вопросов было более чем достаточно: если Темные обладают такими технологиями, то неужели их нет у Стражей? Отец и наставники никогда не касались этой темы. Если же Стражи также летают на 'НЛО', то почему эти технологии до сих пор незнакомы людям?

– Почему Темные разгуливали вокруг нашей базы? И что делали на озере? Не верилось, будто Стражи были не в курсе, что рядом находятся чужаки? Герман так уверенно посоветовал мне прогуляться именно к озеру. – Задавался я вопросом. Что-то здесь не стыковалось, но что?

– Неужели все-таки меня решили таким образом проверить на 'вшивость': отправить в опасное место и не предупредить! Решили посмотреть, как я справлюсь с ситуацией? А сами наблюдают со стороны?

Я прислушался к своим ощущениям, но чьего-либо присутствия не обнаружил: я был один. Внутри похолодело: а что бы произошло, если бы я не заметил присутствия темных воинов? С ними шутки плохи: я вспомнил давний разговор с отцом на эту тему. Он тогда сказал, что темные специально охотятся на будущих Стражей и, даже, были жертвы.

– Ну, раз уж я здесь, надо поближе осмотреть каменную голову, – решил я и отправился к озеру. Черты лица скульптуры были оплывшие, миндалевидные глаза без зрачков и резьба на головном уборе еле просматривались. Черный базальт очень твердый материал, чтобы поверхность стерлась до такой степени, должно было пройти много времени с момента ее изготовления.

Каменная Голова. Хибины

– Слишком много, – решил я, – тысячи лет, а может быть, даже десятки тысяч лет.

Сделав несколько фотографий, я отправился к своему мото-снегоходу, до него было метров пятьсот. Опасность миновала, и я решил не связываться ни с кем по Ункому. На середине пути я почувствовал, что в лесу кто-то есть, но опасности не ощутил. Страж, решил я и, сосредоточившись, постоял несколько секунд, определяя: кто это. В голове возник облик Маркела. И в самом деле, около мотоцикла меня поджидал Марк. Спускаясь в овраг, я удивился, что Маркел на меня не реагирует, и вспомнил, что защищен по максимуму. Притормозив, переключил наручный Ункон в среднее положение и перевел мозг в обычный режим работы. Марк, сидящий на корточках около мотоцикла, уже вынутого из-под снежной маскировки, вскочил.

– Ну, Глеб, ты прямо как чертик из коробки появился! – Удивленно воскликнул он. Я понял, что Марк не почувствовал мое приближение, также как и Темные Ангелы.

– Ну что ж, – удовлетворенно подумал я, – значит, я научился хорошо маскироваться!

Марк меня ни о чем не стал расспрашивать и свое появление здесь также не объяснил, молчал и я.

– Подвезешь? – Только спросил он.

Мы оседлали мой мотоцикл и помчались на базу.

Я переоделся, принял горячий душ и отправился в гостиную, мечтая о кружке горячего сладкого чая с бутербродом в кожаном кресле и огне в камине. В гостиной кроме всего перечисленного я обнаружил отца и обоих своих наставников, которые мирно пили чай и смотрели по виртуальному телевизору соревнования по биатлону. В комнате на стене висел обычный плоский телевизор – метр по диагонали. Но с Нового года появился еще один – необычный. На противоположной от камина стене смонтировали пустую металлическую рамку с небольшим пультом управления внизу. Когда этот телевизор включали, в рамке возникал виртуальный экран, который заметить можно было лишь по появившемуся на нем объемному изображению. Казалось, что ты смотришь в окно, настолько четкой и яркой была объемная картинка. Управлять им можно было, как обычным тачпадом или дистанционно – пультом. Это было последнее ноу-хау отечественной промышленности, о чем мне с гордостью сообщил отец, когда монтировал рамку на стену. Первое время я недоверчиво совал в рамку руку, но там не было ничего кроме воздуха, рука проходила сквозь изображение.

Я тоже налил себе бокал чая и набросился на бутерброды. Утолив голод и согревшись, я удобно устроился в кресле, раздумывая, начинать ли мне первым разговор. Но первым его начал отец.

– Ты, конечно, хочешь поговорить о своей прогулке? – спросил он.

– Расскажи о том, что видел, о своих ощущениях и действиях, – добавил он.

Я кратко рассказал самую суть; все, что считал важным.

– Мы знаем, что ты сегодня столкнулся с разведчиками Темных из клана Скорпионов и повел себя как истинный воин: определил угрозу, замаскировался. А вот то, что они тебя не обнаружили, нас удивило. Это при их-то возможностях, в то время как у тебя с собой не было ничего кроме Ункома.

Все трое с интересом смотрели на меня, будто ждали, что я сейчас раскрою им какой-то фокус, проделанный мной у озера. Но я молчал, сказать было нечего. К тому же мне хотелось знать, что бы произошло, если они меня заметили бы. Наконец Герман прервал молчание:

– Я могу предположить, что ты смог настолько изменить частоту своей ауры, что исчез из нашего мира, переместившись в иное измерение. Из многомерного пространства наше трехмерное измерение и все, что в нем, видно. А вот наоборот, нет. Разведчики появились неожиданно, не было смысла тебя предупреждать. Мы боялись, что ты запаникуешь и решили пойти на крайнюю меру – если бы они тебя обнаружили, мы бы их уничтожили точечными импульсами с орбитального спутника. Все было под контролем. Так как база накрыта защитным куполом, то Темные о ней, конечно знают. До этого раза они никогда не подходили так близко к базе, иногда инспектируя ее издали. Но как ты их учуял?

Я пожал плечами:

– Это на уровне интуиции, мурашки по телу, ощущение опасности.

– Похоже, ты можешь осуществлять дистанционное сканирование пространства, используя возможности своего мозга. Ты не устаешь нас удивлять, Глеб.

– Ну что ж! Хорошо то, что хорошо кончается! – Бодро провозгласил отец.

– Но у нас есть для тебя новость: начальство запретило проводить твою инициацию в этом году, посчитав, что опасно, ты еще слишком молод. Инициация перенесена на следующий год, когда тебе исполнится семнадцать лет.

Я не знал – огорчаться мне или радоваться. И решил спросить, какие у них планы на лето, связанные со мной.

– Мы с тобой отправимся на месяц куда-нибудь в экзотические страны. Посмотришь мир, поваляешься на горячем песке под солнышком, ты слишком долго был его лишен, – ответил Маркел. Но сначала поедем на десять дней в Аркаим. Трое ребят, которым этим летом исполняется двадцать один год, пройдут там инициацию. Ну, а ты адаптируешься к его энергетике.

– Но об этом позже, а сейчас у нас дела. И они, дружно встав, удалились, оставив меня переваривать услышанное.

Перед поездкой в Аркаим Маркел сказал, что прямо оттуда мы всемером: я, отец, Марк, Захарий и трое инициируемых, отправимся на побережье Кубы. А за неделю до отъезда мы получили пополнение в виде Эрика и незнакомого парня со странным именем Буслан девятнадцати лет от роду. У него были льняные волосы и большие светло голубые глаза: будто две льдинки сверкали на нас из-под неожиданно черных бровей на его загорелом лице.

И вот настал день отъезда. Сначала отец, Маркел и я летели на военном вертолете. Нас высадили в чистом поле около одинокого пустого джипа. Отец сел за руль, а мы с наставником расположились сзади. Полчаса ехали по степи, подпрыгивая на кочках и лязгая зубами. Затем выбрались на грунтовую дорогу, ведущую к городищу. По мере приближения к Аркаиму я ощущал усиливавшуюся интенсивность пульсирующих волн энергии, сердце билось все учащеннее. Я не мог справиться с волнением, что меня удивило, так как хорошо научился управлять своим психофизическим состоянием. Что-то было там, в Аркаиме такое, на что мой организм бурно реагировал. Отец с Марком молчали всю дорогу. Наставник украдкой бросал на меня взгляды, как будто желая проверить мою реакцию на энергетику этого места. А я любовался степью, еще не выжженной солнцем и покрытой изумрудной травой и огненно-красными тюльпанами. В начале мая степь цвела и благоухала, а месяца через полтора здесь будет только высохшая трава. Последние два года летом было жарко и сухо.

До лагеря мы добрались рано утром, но его обитатели уже не спали. Девушки готовили завтрак, а ребята делали разминку под руководством высокого худощавого мужчины средних лет. Его каштановые волосы были собраны на затылке в хвост. 'Боевые маги волос не стригут!', – вспомнил я изречение, прочитанное в какой-то книге фэнтези. У 'мага' оказались ярко синие васильковые глаза. Я сначала даже подумал, что он носит линзы. 'Маг' с любопытством меня оглядел, видимо был в курсе, кто я и зачем сюда явился. Расслабиться мне не дали – после легкого завтрака выдали меч и отправили на площадку для занятий под руководством все того же синеглазого. 'Мага' звали Олег. Напарником мне он назначил веснушчатого сероглазого парня с рыжей кудрявой шевелюрой и плутовским выражением лица. Лис, да и только! Прищурив глаза, он окинул меня взглядом и плотоядно оскалился, обнажив два ряда внушительных длинных зубищ. Ну, если это и 'лис', то не иначе как оборотень, – решил я.

Денис Арканов – 'Лис'

– Денис! – представился лис-оборотень. Мы познакомились.

По его фигуре было видно, что он много тренируется: накачанные мускулистые руки, широкие плечи при тонкой, как у девушки талии. Стройные длинные ноги давали ему преимущество в бою, один шаг и он далеко в стороне от тебя. Да, противник достойный! И опасный! – Подумал я и сконцентрировался.

– Внимание! Встали попарно! Приготовиться к бою! – рявкнул 'маг'.

Тренировка началась. 'Лис' был осторожным соперником, на рожон не лез, но бился отменно, делая неожиданные выпады, пытаясь сбить меня с толку. Но я скоро понял, что моя реакция и скорость намного превосходит его. Поэтому старался биться с ним 'на равных', так как побеждать его за несколько взмахов меча не хотел. Мне нужна была разминка, чем я и стал заниматься, навязывая ему свой рисунок боя. Но, несмотря на то, что я бился в полсилы, 'лиса' к концу занятий вымотал так, что он умылся потом. Как впоследствии оказалось, Денис был профессионалом в сражении с шестом, а не мечом, чего нельзя сказать обо мне.

После обеда приехали Кирилл, Матвей и Иван в сопровождении Захария и Германа. Не считая Захария, который прошел инициацию пять лет назад, эта троица была самая старшая в нашей группе. Неделю ребята будут настраиваться на энергетику Аркаима. После прохождения инициации – еще три дня проведут в лагере, а потом мы все вместе отправимся на целый месяц на Кубу. Перед засыпанием мне грезились колышущиеся на ветру пальмы, мартышки с кокосовыми орехами в лапах, пляж с горячим золотым песком и белые гребешки океанских волн, накатывающиеся на берег.

После долгого нахождения под землей при искусственном освещении солнечный свет казался слишком ярким, но к отъезду из лагеря мои глаза полностью адаптировались. Наш лагерь назывался 'Фенист'. Официально он принадлежал спортивному клубу под таким же названием, занимающемуся ролевыми играми. Были ли среди них Стражи – я не знаю. Наверное, были, но они себя не афишировали. Думаю, что Стражами были руководители и тренеры, а членами клуба являлись обычные ребята. Я сдружился с Лисом. Он оказался энергичным, шустрым и доброжелательным, несмотря на свою 'зверскую' улыбку. Лис учил меня владеть шестом. У нас нашлись общие интересы, в том числе история Гипербореи. От него я почерпнул много интересных сведений. Денису было двадцать три года. Окончив институт, он уже год отработал инженером-электронщиком на военном авиазаводе в Черноземье. У Лиса оказался приятный баритон. Вечером он с видимым удовольствием пел бардовские песни, подыгрывая себе на гитаре. Каждый вечер его репертуар обновлялся, песен он знал множество, но одну – неизменно повторял каждый вечер. Услышав ее впервые, я понял, почему его кличут Бригом. Его любимой песней оказалась 'Бригантина'. Зажмурив глаза, Лис самозабвенно выводил: 'В флибустьерском дальнем синем море бригантина поднимает паруса… Пьём за яростных, за непокорных, за презревших грошовой уют. Вьётся по ветру 'Весёлый Роджер', люди Флинта гимн морям поют'.

Наша четверка затерялась среди 'бойцов' Фениста. Я блаженствовал. Наставники нас не напрягали. В кои-то веки у меня появилось свободное время.

Когда все засыпали, я тихо выскальзывал из палатки и бродил в темноте под звездами, вдыхая терпкий аромат степных трав. Когда я переводил зрение в панорамный режим, то оказывался в фантастическом мире. Из центра Аркаима уходил в небо голубой столб энергии. Время от времени в него откуда-то сверху били белые, зеленые и сиреневые стрелы огня, выбивая из столба изумрудные шаровые молнии. Над травой плясали сполохи розового, синего и фиолетового пламени. Мое тело фосфоресцировало, фонтанируя бледно-голубыми искрами, а свою ауру, словно сотканную из сполохов призрачно-белого пламени, я различал на расстоянии более трех метров от себя. В воздухе стремительными белыми штрихами носились плазмоиды и величаво проплывали бледно оранжевые шары. Небо из черного провала превращалось в чернильно-фиолетовый океан кипящей энергии, в котором словно заблудились мириады звезд-светлячков. Аркаим был концентратором энергий огромной мощности. Близко к развалинам я не подходил, боясь опять спровоцировать неконтролируемый выброс энергии. Когда я доставал кольцо из кармана, то камень в нем светился и пульсировал ярко-синим огнем.

Ребята из клуба не только 'махали мечами', они вполне профессионально 'плели' легкие кольчуги. Ковали в небольшой кузнице, работающей на баллонном газе, клинки и всякую мелочевку, отливали шлемы причудливых форм, украшали эфесы мечей и кинжалов филигранью, шили одежду и доспехи из кожи. В общем, были мастера на все руки. В обыденной жизни это были инженеры, медики, программисты, а в лагере они погружались в прошлое и становились русскими витязями, исчезая на месяц из клейкой паутины современного мира с его отупляющими и выматывающими ритмами.

Через неделю, когда наставники разбудили ребят и увели с собой, я посмотрел на Унком – было три часа ночи. На душе стало тревожно: как-то все пройдет? Несмотря на волнения, я уснул и мне приснился сон о гиперборейце.

На этот раз я не летел сквозь прозрачный временной тоннель, я просто оказался сидящим на камне где-то в горах. Вокруг никого. Подойдя к обрыву, увидел внизу зеркальную чашу озера, до него было метров двести. Полосой вокруг озера зеленела трава, а дальше был только серый камень. Такое же серое было и небо. Слева появилась темная точка, вырастающая в размерах по мере приближения. Я с изумлением воззрился на граненую призму ржавого цвета, выпустившую из днища опоры и плюхнувшуюся неподалеку от меня. Ее две грани через одну раскрылись наподобие лепестков цветка. Внутри, оказалось несколько кресел, расположенных по кругу и сверкающих хромированными деталями. В креслах, лицом к 'лепесткам' сидело трое мужчин в черных кожаных брюках и камзолах, не хватало только меча на боку. Одним из них был Глеб-гиперборец со знакомым кольцом на руке, вспыхивающим синими бликами. Глеб и еще один вышли, а третий, закрыв створки, улетел на своем странном аппарате. Вышедшие воины направились к каменной стене, охватывающей полукругом скальный выступ, на котором я оказался. Вынув из кармана устройство, похожее на телевизионный пульт, гипербореец направил его в сторону скалы и в ней открылся проем, за которым просматривался туннель, освещенный бледным зеленоватым светом. Я устремился вслед за ними. Тоннель, шириной метров десять, полого уходил вниз. Вспомнив, что прошлый раз гипербореец меня почуял, я слегка приотстал. Тоннель привел нас в круглый высокий зал, вырубленный внутри скалы. Посередине его находился овальный бассейн, похожий на темно-зеленое изумрудное зеркало в сером обрамлении гладкого пола. Глеб снова использовал свой пульт, направив его в сторону бассейна. Через пару минут из стенки бассейна ударил луч света. Стало видно, что бассейн глубокий, а в его стенке есть отверстие, ведущее в подводный тоннель, из которого медленно выплывал корабль необычной формы. Он походил на вытянутое в длину яйцо, диаметром около четырех метров, к торцам которого крепились светящиеся сферы. Корабль выполз из тоннеля и всплыл. Сбоку откинулась дверца, превратившаяся в трап. Из проема вышло существо, похожее на человека, но ростом почти на две головы выше гиперборейца и его спутника. Его великолепная стройная фигура в облегающем костюме, похожем на серебристую чешую, двигалась плавно и грациозно, но в ней чувствовалась мощь и сила, присущая могучему змею или, скорее, сказочному дракону. На лице цвета темной бронзы мерцали светло голубые, будто подсвеченные изнутри, большие слегка раскосые глаза. Их обрамляли длинные серебристо-серые ресницы, которым позавидовала бы любая модница. Таково же цвета были брови и густые волосы, собранные в пышный хвост с помощью золотого зажима, украшенного фиолетовыми аметистами. Я заворожено наблюдал за этим прекрасным существом, которое явно не было человеком. А на его груди пылал бледно-голубым пламенем огненный знак. Крылатый жезл с навершием в виде сферы, обвитый понизу витками спирали, был вписан в треугольник, направленный острием вниз. Какая-то мысль на периферии сознания скреблась коготками, словно маленький зверек, но я не мог ухватить ее за хвост. Существо подошло к встречающим его воинам, стоящим ко мне спиной. Они приветствовали незнакомца, прижав кулак правой руки к сердцу. Я не мог оторвать от него глаз. Когда существо подняло взгляд, я испугался, что оно меня заметит. В то же мгновение пространство вокруг меня покрылось рябью, картинка исказилась и свернулась в цветную закручивающуюся спираль, затягивающую мой бесплотный дух в себя. И тьма накрыла меня.

Я проснулся рано и пошел умываться под впечатлением сна-путешествия в анналы древней истории. Выдавив на щетку пасту, я взглянул в зеркало и опешил. Мысль-зверек, наконец, проявилась и, вцепившись всеми когтями в мозг, застыла. Из зеркала на меня смотрела бледная, но все-таки узнаваемая копия, виденного во сне существа. Загорелая кожа, серебристо белые волосы, брови и ресницы. Только мои вытаращенные глаза были темно синие, а не бирюзовые. Значит во 'сне' я видел тех, чьи гены ношу в себе, 'богов Сириуса'. И было ли это видение сном: скорее всего, во мне просыпается генная память предков, активируемая кольцом Химеры и проявляющаяся через сновидения в виде коротких объемных фильмов.

В потрясении от 'сна', я вяло среагировал на возвращение товарищей после инициации. Да и они молчали, не распространяясь о том, как оно прошло. Я не стал ни о чем спрашивать, так как это было глубоко личное переживание.

Через три дня вечером приехал знакомый джип. Мы распрощались с новыми знакомыми и отправились к ожидающему в поселке Кизил вертолету, который и доставил нас в аэропорт Челябинска. В Москву нас полетело шестеро: я, отец, Марк, Захарий и близнецы: Кирилл с Матвеем. У Ивана оказались какие-то срочные дела дома.

Глава 6. Учеба на подземной базе Аркаим-5

Часть 4. Подводный пантеон

Москва встретила серой хмарью и моросящим дождичком. Водрузив рюкзаки на спину мы, во главе с Маркелом, отправились на автобусную остановку. Доехав до первой станции метро, спустились под землю. Толпы отстраненных спешащих людей произвели на меня гнетущее впечатление. У одних ауры полыхали красно-коричневым горячечным огнем. У других – тускло светились желто-зеленым рваным пламенем. А все вместе создавали какофонию цветов и вибраций, от которых у меня вскоре разболелась голова.

– Похоже, я совсем одичал на базе! – Уныло констатировал я, сплетая вокруг себя защитный кокон из невидимых молний – энергетические волокна-каналы я воспринимал как танцующие и постоянно меняющие свою конфигурацию сияющие разряды молний. Стало легче. Как добропорядочные туристы, мы поселились в Хостеле, в самом центре Москвы, в двух четырехместных номерах. В одном номере – отец с Маркелом и Захарием, в другом я с Кириллом и Матвеем. В Москве я никогда не был, поэтому мне не терпелось отправиться на Красную Площадь. Маркел выдал нам загранпаспорта, новые мобильники, немного карманных денег и авиабилеты до Гаваны. Проинструктировав, что у нас есть два свободных дня, и чтобы мы всегда были на связи, отпустил нас в свободное плавание. Перекусив в ближайшем кафе, мы пешком отправились лицезреть Кремль, благо до него было тридцать минут хода. Захарий с нами не пошел.

За два дня мы так находились, что сев в самолет сразу уснули и проспали до самой Гаваны. В кубинской столице с утра было жарко, солнечно и душно. Влажность зашкаливала, и я весь промок от пота. В гостинице первым делом залез под холодный душ. Как оказалось, здесь мы тоже долго не задержимся.

– Три дня на ознакомление с местным колоритом и летим дальше! – Заявил Маркел за завтраком. Приставленный к нашей троице гид – молодой улыбчивый мулат, провез нас на микроавтобусе по городу, рассказывая о местных достопримечательностях. На следующий день мы посетили городской национальный музей и восточный базар, где я купил себе небольшую необычного вида раковину. Но больше всего меня впечатлило здание полиции, располагающееся в самом настоящем средневековом замке. Вечером мы долго гуляли по набережной Малекон, что, кстати, с испанского так и переводится: набережная. Странное название. Любовались безбрежным океаном, меняющим свой цвет в зависимости от освещения от изумрудно зеленого до цвета расплавленного золота, которое темнело и наливалось огненным пурпуром по мере скатывания солнца к горизонту. А затем краснота исчезла, и океан превратился в огромный фиолетовый аметист, в его неподвижной зеркальной грани отражались крупные южные звезды. На юге сумерки коротки. Исчерпав все цвета радуги, океан застыл антрацитной глыбой, сливаясь на горизонте с таким же бархатно-черным небом. Я – северный человек: южное великолепие красок и огромная масса воды под названием океан, произвели на меня ошеломляющее действие. И как апофеоз всей этой южной симфонии в небесах светился Южный Крест.

Последний день мы втроем провели на местном пляже. К вечеру я был похож на свеже-сваренного рака. Маркел обмазал меня кефиром и минут пятнадцать производил пассы руками над моей спиной, словно заправский маг. К утру жар прошел.

После завтрака наша немногочисленная компания погрузилась на самолет местных авиалиний, который доставил нас в аэропорт Ле Ламантен на острове Мартиника, откуда мы автобусом добрались до столицы французской Вест-Индии – города Фор-де-Франс. Город являл собой образчик колониального стиля: пестрая малоэтажная застройка, среди которой доминировал шпиль Кафедрального собора Сен-Луи, выполненного в стиле модерн. Несмотря на его внушительные размеры, из-за огромных окон – изнутри он производил впечатление чего-то воздушного и устремленного ввысь. Обилие впечатлений последних дней утомило нас, поэтому ребята предпочли бассейн, а я в одиночестве до самого ужина бродил по улочкам Фор-де-Франса, любовался собором и Замком Королевской Мощи, смотрел с высоты холма на Карибское море, постоянно меняющее свой оттенок, словно хамелеон, приноравливающийся к цвету неба. И удивлялся многоликости мира, кусочек которого я сподобился увидеть в эти дни.

Как оказалось, Фор-де-Франс был всего лишь очередной вехой на нашем пути. Следующим вечером на частном самолете мы вылетели в Розо – столицу острова Доминики с населением около семидесяти тысяч человек. Поселились в небольшом отеле. С одной стороны комнаты можно было любоваться Карибским морем, с другой – горизонт закрывала гора Морке Брюс, спящий вулкан, сплошь покрытая тропическим лесом. С ее крутых склонов низвергались потоки водопадов, образующие ручьи и речки, впадающие в море.

На рассвете Захарий разбудил нас, он опять жил в комнате с Маркелом и отцом, и мы отправились на пляж. Вид черного, словно головешка пляжа, поверг меня в шок. Захарий, посмотрев на наши вытянутые физиономии, хихикнул и пояснил:

– Весь остров состоит из вулканических пород. Это обсидиан – черное вулканическое стекло, гематит – 'голубиная кровь' и туф. Последнее извержение вулкана было тысячи лет назад. За это время вода перетерла и раздробила прибрежные скалы, отчего и образовался черный песок. Тропики, покрывающие остров, тоже произрастают на вулканических породах.

Маркел продолжил:

– Здесь мы проведем две недели. Десять дней вы будете осваивать акваланг, затем несколько дней поплаваем, осмотрим местные подводные достопримечательности. Разноцветные рыбы, ракушки и растения на фоне черного обсидиана смотрятся оригинально. Мало кому доводилось любоваться подобными подводными пейзажами. Так что вам повезло! – жизнерадостно заключил он, стараясь настроить нас на мажорный лад.

Я скептически посмотрел на него и буркнул:

– Адский пляж для грешников!

Днем черный песок так нагревался, что ходить по нему можно было только в сандалетах на толстой кожаной подошве. Ну, а уж поваляться на песочке можно было только ранним утром или поздним вечером. Впрочем, днем нам было не до загорания. К нам приставили троих инструкторов. Потратив час на теорию, мы каждый день до изнеможения осваивали искусство дайвинга. Первый день на мелководье заучивали жесты, с помощью которых пловцы общаются в воде, затем начались погружения. Захарий же с отцом и Маркелом сразу растворялись в глубине и появлялись только в полдень. После обеда мы с инструкторами возвращались на пляж, их же дела были 'покрыты мраком'.

На второй день обучения во время первого погружения недалеко от пляжа я запаниковал. Толща воды 'давила' на затылок, стало трудно дышать, да еще спускной клапан, о котором я должен был постоянно помнить! Инструктор похлопал меня по плечу, успокаивая. И тут мое внимание привлек скат-альбинос, проплывающий подо мной в темной расщелине. Большой белый 'ромб', лениво двигая длинным узким хвостом с шипом на конце, резво двигался в том же направлении, что и я. Мне захотелось рассмотреть его поближе. Я, стараясь не делать резких движений, скользнул в расщелину и прибавил скорости, чтобы догнать его и пристроиться сбоку, подальше от его шипоносного хлыста. Огромный скат не обращал на меня внимания, видимо посчитав слишком незначительной и неопасной 'рыбешкой'. Через некоторое время меня догнал инструктор и, схватив за плечо, заставил остановиться. Я повернулся к нему и, лишь увидев его расширенные от страха глаза, вернулся к действительности, с удивлением констатируя, что чувствую себя как 'рыба в воде'. Страх глубины исчез, я чувствовал себя спокойно и действовал автоматически, хотя это было мое первое глубоководное погружение. Недоуменно 'пожав' плечами, я двинулся вслед за инструктором к поверхности, который плыл, не отпуская моей руки, словно боялся, что я сейчас опять уплыву куда-нибудь без него. Мне казалось, что я плыл за скатом не больше десяти-пятнадцати секунд, но за это время умудрился опуститься глубоко в расщелину. На берегу, сняв маску, мой инструктор – кубинец Ивэн, хорошо говорящий на русском, посмотрел на меня долгим пристальным взглядом.

– Глэб! – Так он произносил мое имя, – Глэб! Ты обманул меня! Ты сказал, что раньше не занимался дайвингом! Но ты плыл так легко и стремительно, что я, профессиональный военный пловец – в прошлом, еле догнал тебя! Как же так?

Я уверил его, что сам не знаю, как это у меня получилось. Видимо сказалась спортивная подготовка, поэтому мне удалось набрать в воде приличную скорость. Но я лукавил. Не будешь же объяснять ему, что иногда, я могу ускорять собственное время, и тогда мир замедляется. При погружении это получилось спонтанно.

– Надо лучше контролировать себя, чтобы не попадать в такие неприятные ситуации! – подумал я с раскаянием.

На следующий день Ивэн исчез с моего горизонта, а моим тренером стал Маркел.

– Интересно, есть ли что-то такое, чего Марк не умеет делать? – Размышлял я, натягивая утепленный гидрокостюм: на глубине было прохладно. Начинался третий день моего обучения. Второе погружение произошло легче. На шестой день обучения я впервые опустился на глубину восемнадцать метров. Мы с Марком плыли бок обок над дном широкого каньона, чьи черные стены, возносящиеся вверх по сторонам, были испещрены отверстиями, а на уступах ютились актинии, шевелящие хищными щупальцами, ветвились розовые кораллы, колыхались метелки водорослей. Вокруг нас сновало бесчисленное количество рыб всех размеров и окрасок.

– Попугаи бы умерли от зависти, увидев такое разнообразие расцветок! – подумал я. Солнечные лучи пронзали толщу воды, достигая самого дна. Я плыл словно в волшебной пещере с сине-зелеными искрящимися стенами. Солнечные зайчики вспыхивали на зеркальной чешуе снующих вокруг нас рыб. Тишина окутывала меня невидимым покрывалом. И в какой-то момент на меня снизошел покой. Весь фейерверк впечатлений последних недель растаял. Будто в состоянии глубокой медитации я почувствовал единение с этим текучим молчаливым миром. Появилось странное чувство возвращения домой. Это был мой мир! Генетическая память о далеком прошлом, когда мои предки жили в другой звездной системе, рвалась наружу. Я не мешал ей, погрузившись в трансовое состояние. Перед моим взором скользили туманные образы подводных городов, накрытых прозрачными куполами. Видение изумрудной светящейся пирамиды на берегу моря. Огромный корабль-город, плывущий в космическом пространстве среди россыпи звездных скоплений. Огненные цветы в сумраке ночи. Бронзовый дракон, парящий на фоне фиолетового неба. Наконец я очнулся и огляделся. Маркел, не мешая мне, плыл позади. Увидев, что я смотрю на него, он показал жестом, что пора возвращаться.

В последний день обучения я скользил в воде легко и свободно, словно истинный житель морских глубин. В город меня не тянуло. Я мог без устали плавать вокруг черных потоков лавы, служащих основанием городка Розо. Только голод побуждал меня подниматься на поверхность. До обеда меня сопровождал Марк, после обеда – отец. Они уставали, а я – нет.

На одиннадцатый день за завтраком выяснилось, что близнецы и Захарий с инструкторами отправятся на катере к небольшому островку, понырять без кишащих на побережье дайверов. А я с отцом и Марком оставался в Розо. Я уже привык чувствовать себя военным человеком, поэтому вопросов не задавал – сами скажут, когда надо.

На этот раз к погружению готовились более тщательно. Я 'шкурой' чувствовал – что-то произойдет! Отец сказал, что сегодня мы будем нырять подальше от берега – на небольшом островке. Мы погрузились вместе со снаряжением в арендованный автомобиль и поехали на лодочную станцию, где взяли на день быстроходный прогулочный катер с рубкой и закрытой каютой. Час полета по морской глади прошел незаметно. В роли рулевого был Маркел. Остров оказался всего лишь небольшой скалой, торчащей из моря в виде двойного пика высотой метров пятнадцать и узкой десятиметровой полосой серого песка, окаймляющей треть ее основания. С одной стороны пляжа было небольшое плато, к нему мы и пришвартовались. Поднявшись по трем вырубленным в скале ступенькам, закрепили конец на кем-то предусмотрительно вбитом в камень металлическом штыре и стали готовиться к погружению.

На расстоянии двух десятков метров от пляжа скальное основание полого уходило на глубину. Мы поплыли вокруг островка, по спирали опускаясь вниз и любуясь яркой морской фауной. С противоположной стороны острова перпендикулярно отходила неширокая гряда. Мы направились вдоль ее обрывистого края. Гряда разветвлялась, образуя подобие лабиринта, стены которого терялись в глубине. Островок давно остался позади. Я потерял ориентацию, и вернуться назад мог бы только по навигатору, который у меня был закреплен на руке. Маркел продолжал погружаться, мой глубокомер показывал уже тридцать два метра. Становилось все темнее, солнце почти не проникало в узкую щель, образованную вздымающимися над нами стенами 'лабиринта'.

Прошло еще минут двадцать. Наконец мы выплыли на небольшое свободное пространство, окруженное теми же скалами. Вдоль противоположной стены тянулся выступ в виде карниза, шириной метров пять. Маркел, плывущий впереди, поднырнул под карниз и остановился. Вдруг оттуда ударил яркий голубой луч света.

От неожиданности я замер. Отец показал жестом, чтобы я следовал за Марком. Под карнизом я увидел квадратный проем в скале. Из него и бил свет, сквозь который я различил темную фигуру Маркела по ту сторону проема. Не раздумывая, я нырнул в проем, отец последовал за мной. Мы оказались в небольшом помещении. Маркел дотронулся до стены у края проема: снизу выдвинулась плита и закрыла его. Через некоторое время я обнаружил, что уже не плаваю, а стою на металлическом решетчатом полу, в котором исчезали остатки воды. Марк с отцом сняли ласты и оборудование, я сделал то же самое, сгорая от любопытства. Наконец отец соизволил пояснить:

– Мы покажем тебе одно очень древнее место, связанное с нашими предками. Это что-то вроде пантеона, хотя здесь нет захоронения. Здесь находится памятник царю арктов, с легкой руки греков называемых гиперборейцами. В Ордене Стражей он известен как Двенадцатый Семаргл, воплощенный с Сириуса. Он был не только царем арктов, но и их военным вождем. Правил он в тяжелые для них времена, когда две инопланетные расы развязали войну на нашей планете. В нее оказались вовлечены и люди. Все это закончилось глобальной катастрофой. Подробнее, мы расскажем тебе, когда вернемся на базу. После манипуляций Маркела, открылся проем в стене, противоположной от входа. За ним был виден коридор, облицованный черным блестящим материалом. Швов не было: просто гладкая черная поверхность. Освещение исходило от белых спиралей, утопленных в потолок.

Вход в подводный пантеон

– Предполагаю, что материал вулканического происхождения, тот же что и на острове. Но как в нем проплавили такой ровный проход – непонятно! – озвучил я свою мысль.

– Технологии тогда были покруче нынешних! – Ответил отец, но не стал развивать эту тему. Мы двинулись по коридору, проем за нами с мягким щелчком закрылся.

– Сколько же лет этой автоматике? – Потрясенно подумал я.

Коридор загибался по спирали, довольно круто уходя вниз по уклону. Шли долго, наконец, коридор закончился. Маркел активировал проем в его торце. Глубокомер показывал почти сто метров от поверхности моря. Тусклый голубой свет над проходом зажегся сразу, как только мы вошли – сработала автоматика. В сумеречном освещении можно было разглядеть, что мы находимся в круглом зале, стены и пол которого, были из знакомого материала, блестевшего, словно отполированное черное зеркало. Отец подошел к панели управления рядом с дверью и что-то там сделал. Вдруг с потолка упал зеленый луч. Я посмотрел вверх: над нами расходились лепестки диафрагмы. Стало видно, что зал перекрыт прозрачным куполом, а над ним толща морской воды, освещенная солнечным светом. Из-за глубины освещение было не ярким, но зал преобразился: все приобрело сине-зеленоватый оттенок. Отец снова повернулся к панели управления: под куполом, по периметру, вспыхнуло кольцо холодного бело-голубого свечения.

Слева у стены вспучился пол, и из него стала подниматься фигура человека, словно отлитая из текучей серебристо-угольной ртути, по поверхности которой скользили голубовато-зеленые блики. Трехметровая статуя молодого мужчины замерла на низком круглом постаменте. Худощавого телосложения, одетый то ли в глухие военные доспехи, то ли в космический скафандр, защитные пластины которого походили на крупную чешую сказочного дракона, он стоял, слегка наклонившись вперед, будто разглядывая что-то впереди. Зачарованный, я подошел ближе. На широком ремне сбоку висело устройство, похожее на египетский 'крест с рукояткой' Анкх – crux ansata, ключ жизни, символизирующий бессмертие духа. Вместо пряжки ремня – сдвоенный диск. В руке мужчина держал жезл обвитый спиралью с остроконечным навершием. Я проследил взглядом вдоль направления острия жезла: оно упиралось в полусферу, выступающую из пола в центре зала. На среднем пальце правой руки статуи, державшей жезл, было кольцо, то кольцо, которое сейчас лежало в кармашке моих плавок. Я по возможности старался с ним не расставаться. Да, это был тот гипербореец, которого я видел, когда кольцо со вспышкой синего пламени, вырвав мой дух из тела, забросила его по мерцающему призрачному тоннелю в прошлое. Мой тезка!

В солнечном сплетении разливался жар, начало покалывать спиральную родинку на ладони, мне стало трудно дышать. Что-то происходило, чего я не мог контролировать. Кольцо под куполом меняло цвет, наливалось ослепительным светом, заливая зал изумрудным свечением. Уши заложило. Стоявший недалеко отец, что-то говорил мне, я видел, как двигались его губы, но я его не слышал, будто вокруг образовалась вакуумная зона. Мир замигал, в сполохах хронального зеленого пламени, я видел, как отец тянул ко мне руку, будто хотел ухватить меня за плечо, но почему-то никак не мог дотянуться. Видел изумленное лицо Маркела. Пульсирующий жар в солнечном сплетении усиливался. А спираль на ладони обжигала холодом, рука онемела уже до локтя. Я чувствовал, как энергия внутри меня закручивается в двойную спираль и вот-вот вырвется наружу.

– Я же сейчас здесь все разнесу! – С ужасом думал я, стараясь обуздать вырывающуюся из меня силу. Пот заливал лицо. Я сосредоточился, меняя свой вибрационный уровень и одновременно заключая огненный шар в животе в ледяную сферу, гася обе силы. Вдруг все замерло. Зеленый свет исчез. Диафрагма над куполом была закрыта, 'кольцо' под ним ярко светилось оранжево-желтым светом. Гипербореец пристально смотрел на меня глазами цвета жидкого золота с высоты своего роста. Казалось, его волосы, переливающиеся теперь золотыми бликами, треплет несуществующий ветер. Да и вся поверхность, отлитой из отполированного гематита статуи, из серебристо-черной стала текуче-золотой под новым освещением. Услышав за спиной удивленные возгласы, я оторвал восхищенный взор от гиперборейца и обернулся. Было чему удивляться! Стены вокруг нас словно растаяли. Мы плыли на черном, бликующем золотыми всполохами диске, во тьме космического пространства. Мириады звезд заполняли его немигающими холодными искрами. Среди них дымчатыми шлейфами протянулись далекие туманности. Я узнал три звезды пояса Ориона. Ниже пояса в стороне сверкала крупная ослепительно-голубая звезда Большого Пса. Сириус! Свечение 'обода' под куполом стало тускнеть. Но засветилась сфера в полу, из нее брызнули веером синие лучи: над сферой появилось голографическое изображение изящного голубого дракона. Его змеиное тело, свитое в кольца, парило хвостом вниз. Узкая вытянутая морда, развевающаяся длинная, как у лошади грива, четыре когтистые лапы и никаких крыльев.

– Голубой Дракон – символ звездной системы Сириус! – Услышал я возглас отца.

– Я здесь третий раз, но никогда не видел ничего подобного!

Изображение дракона медленно погасло. Полусфера в полу раскрылась наподобие цветка лотоса. Из ее центра, похожая на черный гриб, поднялась метровая стойка. Круглую таблетку площадки на верху стойки окутывала сфера желто-зеленого хронального поля, внутри я рассмотрел что-то в виде рукоятки меча, воткнутого в стойку. Это зрелище мне было знакомо: на точно такой же стойке под защитой поля я нашел свое кольцо.

Маркел зачарованно протянул руку к сфере, но тут же был отброшен. Поднимаясь с пола и потирая ушибленный локоть, он пробормотал:

– Что это за чертовщина?

Я мысленно потянулся к кольцу на поясе, оно активировалось. Явственно ощущались, расходящиеся от него, волны энергии. В прошлый раз именно с его помощью я отключил защитное поле, но сейчас кольцо было под гидрокостюмом, да и 'светить' его перед Маркелом и отцом мне не хотелось. Я интуитивно чувствовал: то, что находится в стойке предназначено для меня. Значит нужно его взять!

Активировав спиральку на левой ладони, я решительно двинулся к сфере, и она не отвергла меня. Протянув руку над сферой, я послал импульс энергии через спиральную родинку. Сфера мигнула и погасла. Я взялся за темную рукоять и вытащил… жезл! Да, это был тот самый жезл, который держала в руке статуя моего предшественника. Сине-черная рукоятка, удобно легла мне в руку. Из нее выходил полуметровый хрустальный стержень. Стержень обвивала спираль из искристого металла, цвета полированного серебра. На конец стержня был насажен кристалл рубина в виде тетраэдра. Я разочарованно вздохнул: никаких кнопок, выключателей, рычажков и тому подобного не наблюдалось, значит это не оружие, как я надеялся, а просто… жезл. Знак власти. Я задумался: какую же власть он давал носителю, то есть теперь мне? Я повернулся к своим сопровождающим и наткнулся на их озадаченные лица.

– Он дался мне в руки, – пожал я плечами, – значит это мое!

Подставка исчезла в полу, полусфера закрылась и потухла. Стены тоже приняли свой обычный вид.

– Надо уходить, сказал отец. Что-то мне не нравится это представление. Мы направились к двери, и тут нас снова накрыло. Мы словно погрузились в изумрудное пламя, я не видел даже своей руки с жезлом. Через несколько секунд зеленое свечение исчезло, и мы вышли в коридор. Я знал, что произошло. Мы были в капсуле времени. И сами перемещались вместе с ней по времени туда, где хранился жезл. В нашем времени его не было!

Путь назад показался мне короче. Когда мы выбрались на пляж у скалы и сняли гидрокостюмы и оборудование, Маркел с отцом в изнеможении растянулись на сером песке. Я с удивлением посмотрел на них: я не чувствовал сильной усталости, только голод. Поэтому залез на катер и, пока закипал чайник, соорудил себе пару больших бутербродов. Жезл я засунул в свой рюкзак.

Вечером, покачиваясь в гамаке и с удовольствием поедая третий кусок пирога, который где-то добыл Захарий, я размышлял над событиями этого длинного дня. Жезл словно дожидался меня! Эта штуковина не так проста, и мне надо разгадать ее загадку. Меня интересовал еще один вопрос: почему Маркел с отцом показали мне этот пантеон? О жезле они не знали, это точно! Достаточно было увидеть их вытянутые физиономии. Да и о перемещении во времени они едва ли догадываются. Я остановился на том: показали потому, что этот гипербореец был моим предком. И я здорово на него похож внешне! С этой мыслью я уснул.

Отец с Марком делали вид, что ничего не произошло, хотя я видел, что они озадачены и о чем-то постоянно шушукаются, бросая на меня взгляды. А я ломал голову, как подступиться к жезлу. На следующий день мы плавно переместились, точнее, перелетели на очередное новое место, которое называлось остров Харборс. Я решил, что если Рай есть, то он находится именно на Харборсе. Пейзаж был просто инопланетный: темно розовый мелкий песок, вода цвета аквамарина и в довершение – зеленые лохматые пальмы. Маркел, видя, как я, разинув рот, таращусь на розовый пляж, с самодовольным видом всезнайки, пояснил:

– Такой цвет песку придают мелкие раковины Фораминиферы, коих здесь великое множество.

Пять дней я блаженствовал то, плавая на глубине, то зарываясь в горячий песок пляжа. Меня не беспокоили. Иногда я плавал без баллона: я заметил, что могу теперь дольше находиться под водой – до пятнадцати минут. И при этом не испытывая никакого дискомфорта. Вода была моей стихией. Вечерами я долго вглядывался в мерцающие глубины камня в кольце, прося его послать мне видения прошлого, но оно расщедрилось только раз.

На этот раз я очутился в тундре, где среди ржавой травы блестели окна открытой воды и лежали обгорелые туши мамонтов. Меня удивила их темно-рыжая длинная и густая шерсть: на картинках мамонтов рисовали с темно-коричневой или серой шерстью. Среди тундры диссонансом смотрелась металлическая башня без окон со сверкающим начищенной медью шаром, нахлобученном сверху. На сером осеннем небе появились странные летательные аппараты: в виде приплюснутого овала с, загнутыми назад, остроконечными полукруглыми крыльями. Я насчитал пять штук. Медный шар начал плеваться в их сторону плазмоидами. Один аппарат взорвался, остальные рассыпались веером, окружая 'башню'. Но тут из-под земли 'проросли' еще две башни и стали тоже стрелять цепочками плазмоидов. Еще один аппарат сгорел. Остальные шустро развернулись и улетели.

– Да тут никак война! Только кто с кем воюет? – подумал я. На этом видение оборвалось.

С Харбоса мы вернулись в Гавану, где не стали задерживаться: на следующий же день вылетели с пересадкой в Москве на Челябинск. Неделю я пробыл дома. Съездил с отцом на рыбалку, повидался с братом, который приехал специально на пару дней, чтобы увидеться со мной. Я был растроган, но скоро заскучал. Поэтому, когда за мной приехал Маркел, с радостью отправился с ним на нашу подземную базу, ставшую мне домом. Июль только начинался – впереди еще все лето.

Глава 7. Долина смерти

Часть 1. База спасателей в горах Тянь-Шаня

На базе уже собрались все курсанты. Три дня нас на удивление особенно не нагружали занятиями. Вечера были свободными, и мы с удовольствием общались, рассказывали – как провели время отпуска, где побывали, что видели. Я был рад встрече. Я вдруг остро ощутил, что соскучился по ребятам из нашей группы. По-моему, они ощущали то же самое. На третий день после обеда неожиданно пришел приказ: собираться! Утром вся группа должна передислоцироваться на другую базу. Никаких объяснений не последовало. Мы быстро собрали свои рюкзаки – у военного человека вещей немного. Утром погрузились на вертолет и через несколько часов были на аэродроме в Кемерово. Еще несколько часов полета с посадкой в Бишкеке и мы приземлились на аэродроме Балыкчи в горах Северного Тянь-Шаня. В группе было двенадцать человек. Сопровождающие нас Герман и Маркел по дороге проинформировали, что летим мы на базу спасателей 'Сокол', которая находится вблизи озера Иссык-Куль и является прикрытием базы Стражей – Аркаим-6.

– Хватит вам торчать под землей! – заявил Герман.

– Будете теперь дышать горным воздухом, и заниматься дайвингом в чистейшем высокогорном озере. Летом вода там прогревается до двадцати четырех градусов Цельсия. А еще можно и под парусом пройтись и на местных лошадках покататься.

Озеро Исык-Куль

Но, как выяснилось позже, Герман лукавил: перебазировали нас сюда вовсе не затем, чтобы мы валялись на песочке и катались на мохнатых лошадках, чуть больше пони.

На аэродроме нас встретил худой невысокий киргиз в штатском. По выправке и манере поведения я безошибочно определил в нем военного человека. Так и оказалось, в дальнейшем я не раз с ним сталкивался на базе. Ильдар, так он нам представился, довез нас в разбитом ПАЗике, древнем как эти горы, до базы 'Сокол'. Кирпичное двухэтажное здание находилось в живописной долине, которую со всех сторон окружали горные пики. На втором этаже 'Сокола' располагались небольшие номера с удобствами, рассчитанные на одного и двух человек. Маркел, Герман и Захарий поселились в одиночках, ребята заняли парные номера, а я остался один в двухместном.

Я был бы рад компании Романа – Руматы, как мы его звали, у каждого из нас был позывной, но он был в паре с Эриком. Моя интуиция 'шептала', что я недолго буду в одиночестве. Так и оказалось: через три дня, вернувшись в номер после обеда, я застал там Лиса, распаковывающего свой рюкзак. Лисом его звал я, а кодовое имя у него было 'Бриг', так как его любимой песней была 'Бригантина'. Увидев меня, он радостно оскалил в улыбке свои непомерные зубищи. Почему-то его появление меня не удивило. Теперь в нашей группе под командованием Захария был полный комплект.

Мы привыкли не замечать звучащий фон окружающего мира. Так, дома мы не замечаем рокота холодильника, бубнящего телевизора, лая собаки под окном… Но здесь в горах была тишина в полном значении этого слова, тишина, в которой мой организм чувствовал себя некомфортно, ему не хватало привычного шума. Тишина окутывала нас, словно пуховое покрывало. Даже на подземной базе был постоянный фоновый шум от кондиционеров, работающих приборов, механизмов, компьютеров и прочего. Я сел на теплый песок. Полоса над горизонтом сузилась, налилась малиновым свечением. Стало темнее. Ветра не было, но озеро переливалось, поблескивая, словно рыбья чешуя, от малиново-красного до бархатисто-черного цвета. Когда погас последний луч заката, и слегка 'обкусанный' диск огромной луны всплыл над горизонтом, мы в молчании отправились в обратный путь. Разговаривать не хотелось. Здесь, в горах, была другая вселенная.

Закат на Иссык-Куле

База типа 'Ковчег' располагалась внутри скалы и была необъятных размеров. Прожив на ней больше года, я так и не выяснил ее истинных размеров и этажность. На пятом ярусе от нее в разные стороны уходило несколько широких тоннелей с железнодорожной колеей. Верхний ярус был чем-то вроде гаража: там стояло три десятка вертолетов, вездеходы на воздушной подушке, черные внедорожники, другая колесная техника. На следующий ярус можно было попасть на скоростном лифте. Находился он на пятьдесят метров ниже от уровня пола первого. Ниже пятого этажа допуска у меня не было. С первого яруса к озеру шли под уклон три тоннеля. Они заканчивались шлюзовыми камерами, через которые в него выплывали аквалангисты. Так было быстрее, чем добираться до Иссык-Куля по поверхности. И к тому же, можно было незаметно покидать базу Стражей и возвращаться назад.

Жили мы теперь не как прежде, в виде летучих мышей, обитающие в пещерах под землей, а как нормальные люди – при дневном свете. В 'ковчег' спускались только для занятий на тренажерах, в спортзале или когда нужно было спуститься в озеро для занятий с аквалангами. База спасателей одним торцом вплотную примыкала к скале. В этом торце официально находились комнаты с металлическими сейфами-шкафчиками, в которых постояльцы 'Сокола' хранили свои индивидуальные вещи и вещицы – типа семейных альбомов, сувениров, гражданскую одежду и прочее. Нашей группе тоже выделили в пользование одну такую комнату. В противоположной от входа стене находился сканер, в обычном состоянии он представлял собой виртуальный аквариум: небольшой экран с плавающими рыбками.

При его активации в стене открывался проем в помещение с лифтовой шахтой, пересекающей все уровни 'Ковчега' Стражей. Ковчегами именовались все базы Стражей, хотя у них были и официальные названия. На базе 'Сокол' дежурил отряд спасателей, чьи вертолеты стояли на открытой площадке недалеко от нее. Всего было два отряда спасателей, которые дежурили по очереди: месяц дежурства, две недели отдыха дома и две недели спецподготовки в центре ближайшего аэропорта Балыкчи. В нашем отряде все кроме Захария числились курсантами, обучающимися на спасателей. Кое-что из преподаваемого нам мне было знакомо, например, я уже обладал некоторыми навыками альпинизма и дайвинга, умел обращаться с оружием. На этой базе обучение происходило на более высоком уровне, чем прежде. В нашей группе было пятеро пилотов вертолетов, самым младшим из них оказался Эрик – позывной 'Тор'. Здесь они продолжили тренировочные полеты. Кроме того, начали учить на пилотов еще троих из нас: меня, Ивана Русакова и новенького – Буслана Кораблева с грозным кодовым именем 'Крис', что означает большой кривой кинжал.

Буслан Кораблев – 'Крис'

Я воспринял это с воодушевлением. У меня иногда были сновидения, в которых я видел себя пилотирующим то легкие частные самолеты, то космические челноки вроде 'Бурана'. Захарий стал моим личным инструктором летного дела. Остальные четверо усиленно изучали компьютерные технологии, связь и основы оказания первой медицинской помощи. И все мы осваивали приемы спецназовцев под руководством нового преподавателя – Игоря Рысьева с позывным 'Рысь'. Глаза у него скорее были не рысьи, а волчьи, янтарно-карие, всегда настороженные и неулыбчивые. Да и жесткие и густые темно-каштановые волосы всегда топорщились на голове, словно вздыбленная шерсть на волчьем загривке.

Игорь Рысьев – 'Рысь'

Теоретический материал нам преподавали в небольшой аудитории на первом этаже 'Сокола'. Большие окна выходили в сторону горных пиков. После года проведенного под землей, вид освещенных солнцем гор за стеклом казался нереальным и сюрреалистически-красивым. Осваивая теории и занимаясь на тренажере в 'Ковчеге', я несколько раз в неделю летал с Захарием в качестве его штурмана. Вид припорошенных снегом горных пиков внизу никогда мне не надоедал. При каждом полете горы были иными: лиловыми, фиолетовыми, розовыми, белоснежными – в зависимости от освещения и времени суток. Особенно необычными горы казались в лучах заходящего солнца: оранжево-розовые вначале, они, быстро темнея, становились малиново-красными, а затем меркли, превращаясь в сине-фиолетовые пирамиды со светящимися красными вершинами. В эти мгновения какие-то древние воспоминания поднимались из глубин подсознания. Словно я уже видел подобный пейзаж, только было это на другой планете, и летал я тогда не на вертолете. В моей памяти возникали картины иных скал – ржаво-коричневых, за которыми простиралась кирпично-желтая пустыня; а за ней, на берегу водоема возвышалась большая изумрудно-зеленая пирамида.

В пасмурный день озеро Иссык-Куль смотрелось, словно огромное сапфировое зеркало, лежащее посреди серо-голубых гор.

Я лучше узнал всех членов нашей группы. Раньше я в основном общался с Эриком и Романом, так как давно был с ними знаком, к тому же они были почти моего возраста. Во время поездки в Аркаим этим летом я также сошелся с близнецами Кириллом и Матвеем, познакомился с Денисом – лисом.

Врачу Виктору Амолееву и пилоту Росову с необычным именем Светозар, и не менее необычным позывным 'Бора'', было по двадцать четыре года, поэтому они держались особняком. Как я выяснил, 'Бора' было греческое слово и означало сильный, порывистый и холодный ветер.

Профессиональный пилот вертолета, Светозар – высокий, красивый, утонченный брюнет, с длинными черными волосами и серыми глазами, слегка флегматичный, походил на лорда или героя какой-нибудь вампирской саги. Порывистым он не был, а вот холодным, отстраненным и, в то же время, собранным, быстро и эффективно действующим в критических ситуациях – да! Этим он чем-то походил на сметающий все преграды северный ветер.

Светозар Росов – 'Бора'

У Амолеева Виктора кодовое имя было 'кончар', что означало меч с длинным узким лезвием для поражения сквозь кольчугу. Странноватый позывной для врача, но с другой стороны, для хирурга вполне подходяще.

Интересным типажом был авиамеханик Богдан Сорбчан, метко окрещенный 'Койотом'. Среднего роста, смуглый, с густыми каштановыми волосами, хищным выражением лица и острым взглядом серых прищуренных глаз, он и в самом деле походил на койота. Мелкие острые зубы довершали портрет. Выносливый, как это животное, проворный, неистовый в схватке, Богдан любил подшучивать над сокурсниками, правда, не зло. Он был на три года старше меня. Ко мне хоть и привыкли за год, но все-таки поглядывали с любопытством: я был самым молодым в отряде. Теперь нас можно было называть не просто группой учеников, а отрядом: отрядом молодых Стражей.

Свой первый полет в качестве пилота, с сидящим рядом Захарием – моим инструктором, я совершил в начале октября, когда ударили первые заморозки, и кристально чистый воздух, обжигающий легкие, казалось, звенел. Солнце еще не взошло, но вершины гор окрасились в нежно-розовые тона. Волнение вскоре прошло, и я повел машину в сторону восходящего солнца. Мои сны становились явью. Я с энтузиазмом осваивал азы пилотирования. Полет был в моей крови. Я был счастлив и полон надежд.

Глава 7. Долина смерти Часть 2. Русалка

Но не только пилотирование вертолетом занимало мои мысли и наполняло восторгом душу. В начале августа случилось событие, перевернувшее всю мою жизнь. Я, наконец, влюбился.

Прошел месяц моего пребывания на базе спасателей. Через неделю должны были приехать родители: отец уже снял квартиру в поселке Тамга, где находились турбаза и санаторий для военных. Тамга располагалась с южной стороны Иссык-Куля в десяти километрах от нашей базы спасателей, в то время как практически все остальные санатории и пансионаты были на противоположном берегу озера. Мать устроилась врачом в санаторий, а отец будет работать по специальности на 'ковчеге' Аркаим-6.

Начало августа выдалось солнечным и теплым. Мне хотелось побыть одному, тем более что Герман на неделю отбыл с базы, и у меня появилось больше свободного времени. Маркел разрешил мне поплавать в акваланге вдоль берега. После обеда я быстро получил разрешение и, взяв снаряжение, спустился на двухместном мобиле по тоннелю в шлюз. Двух и шестиместные мобили на воздушной подушке были основным средством передвижения внутри нашей обширной подземной базы. Выбравшись из шлюза, я поднялся поближе к поверхности. Вода в озере была удивительной прозрачности, и солнечные лучи глубоко проникали в ее толщу, наполняя искрящейся голубизной. Редкие рыбы жались к скале. Здесь не было того разнообразия рыб, ракушек и водорослей, которое наблюдается в южных морях. Дно около берега усеяно лишь валунами всех размеров, среди которых встречаются редкие крабы.

Шлюз из базы в Иссык-Куль

Я плыл, наслаждаясь тишиной и одиночеством, метрах в пятнадцати от скалы. Вдруг какое-то движение нарушило мое медитативное состояние. То, что сначала показалось мне большой рыбиной, оказалось девушкой, плывущей, как и я в одиночестве вдоль каменной стены. В своем голубом комбинезоне дайвенгиста она почти сливалась с водой, поэтому я ее не сразу заметил. Она двигалась плавно и изящно, словно русалка. Так я ее потом и стал звать – Русалка. Я решил, что лучше сразу ее догнать, так как, заметив плывущего сзади человека, она может испугаться. Она не испугалась, очевидно, решив, что раз на мне фирменный – черно-желтый костюм спасателя, то опасаться нечего. Жестом она предложила подняться на поверхность, что мы и сделали. Выбравшись на берег и сняв маски, мы познакомились. Затем расположились на нагретом солнцем валуне и разговорились. Девушка представилась Галиной Ингрис.

Галина Ингрис

Галина – официальное имя, в повседневной жизни все звали ее сокращенно – Гала. Ее отец был главврачом военного санатория, где будет работать и моя мать. У нее были темно-каштановые длинные волосы, завязанные в 'хвост', серые глаза, пухлые губы и слегка курносый нос. Ее нельзя было назвать 'модельной' красавицей, но она была симпатичной. Мне она сразу понравилась. Мы оказались одногодками: Гала заканчивала в этом году школу и собиралась поступать в Читинский Дистанционный Университет на переводчика. На Иссык-Куле она жила уже два года. Ей здесь нравилось, и она не хотела уезжать на учебу в город, поэтому выбрала дистанционное обучение. В будущем она собиралась переводить иностранную литературу для детей и подростков на русский и киргизский язык, который за два года неплохо освоила. Специальность переводчика позволила бы ей жить на Иссык-Куле, а работать через Интернет с издательствами.

Когда солнце слишком нагревало наши облегающие костюмы, мы прыгали в воду и плавали, охлаждаясь. Время прошло незаметно, пора было возвращаться. Мы договорились встретиться в следующие выходные. Родители должны были прибыть в пятницу, и я собирался в субботу их навестить. На том мы и расстались.

Вернувшись на базу после знакомства с Галой, я спустился в 'ковчег', где у нас были индивидуальные комнаты, которые почему-то назывались каютами, как на корабле. Мне хотелось побыть одному, продумать. Я влюбился и испытывал сейчас целую гамму чувств, нахлынувших на меня после этой неожиданной встречи. Радость перешивалась с горечью, так как я прекрасно осознавал, что у нас с ней нет будущего. Мой путь одинокого воина не вел к счастливой и безоблачной семейной жизни. У меня не будет даже такой семьи как у отца – я это знал, моя развитая интуиция меня никогда не обманывала. В лучшем случае будут редкие встречи через длительные промежутки времени. Время меняет человека, поэтому при очередной встрече мы будем видеть перед собой незнакомца, которого нужно будет узнавать заново. К тому же мой жизненный путь будет короток, это я тоже предчувствовал. Поразмыслив, я решил отдаться течению обстоятельств: если судьба дает мне шанс побыть счастливым, я им воспользуюсь!

У меня было чувство 'Де жа вю', как будто мы с ней уже встречались, только давно… в прошлой жизни. Вспомнив о цифровой изнанке бытия, я решил сравнить наши коды. Одно время, когда я только узнал о них от Марка, я просчитывал всех и вся, находя странные 'цепочки', соединяющие людей между собой, с окружающими их предметами и событиями в жизни. Потом моя страсть улеглась, и я перестал искать эти нематериальные связи, выраженные в цифровых кодах, с окружающим миром и людьми. Мир двойственен: число, выраженное цифрой, образует невидимую для глаз, оцифрованную структуру вселенной. В повседневной жизни мы используем речь, состоящую из слов. Слова же состоят из букв, и каждая буква имеет цифровое значение. Русский Алфавит составлен не произвольно, он отображает Матрицу цифровой модели мира – содержащую незыблемые принципы, на которых держится Мироздание.

Поэтому речь также структурирована, только ее структура есть проявление нашей психики – психической энергии, которая как невидимая вода заполняет сознание каждого человека.

В анналах Древнего Египта записано, что подлинное имя человека является ключевым кодом к его сознанию, а подлинное имя Бога – является ключом к вселенским силам. И что, зная истинное имя человека, можно оказывать влияние на его волю. Поэтому подлинное имя скрывалось, хранилось в тайне, а человеку давали второе имя, с которым он и идентифицировался в обществе.

Издревле считалось, что в момент выделения души как единицы из океана разумной субстанции Бог давал ей имя, которое уже не изменялось в вечности. Душа становилась индивидуальностью.

В общем, я взял ручку и начал складывать цифры. Полученное поразило меня: по всему выходило, что Гала несет в себе сириансий код. Мало того, мы с ней являемся духовными 'близнецами', что просто было невозможно, так как 'близнецы' никогда не воплощались одновременно. При разделении полюсов Монады – на две сущности: женской – Инь и мужской – Ян, связанных единым полем (Духом Святым в христианстве), при воплощении одной из них, вторая оставалась в тонком мире, становясь ее личным Ангелом-Хранителем. По моим же изысканиям, выходило, что воплотились оба. Я продолжил изыскания. Дальнейшее еще больше меня удивило и подтвердило первый вывод.

Так как воплощение идет сверху, с небес, то земной план считается последним. Так вот, на этом плане коды наших имен были разными: Глеб – 25, Галина – 44. И это естественно, ведь мы были разного пола, были полностью индивидуализированы в материи. Но начиная со следующего уровня, до бесконечности наши коды совпадали полностью: 185-185 – второй уровень; 322-322 – третий уровень и т.д… Затем я нашел наш общий код: Глеб + Галина = 69.

Это было потрясающе! Шестерка и девятка – зеркальны друг другу. То есть это одна и та же цифра, выраженная в двух ипостасях – мужской и женской. К тому же '69' – знак Дао, означает Обретение Единства, Зеркальность, Равенство Двух Сил и Тайну. К тому же число '69' зеркально числу '96', которое является символом Сириуса! '69' отражение божественной энергии Сириуса на Земле.

'69' – два вихря, вращаясь по часовой стрелки, затягивают энергию в систему, принимая энергию Сириуса. '96' – два вихря выбрасывают энергию из системы, эманируют ее во Вне.

Число моего имени было '7' (2+5=7). Это был уровень, с которого я спустился.

Число Галины было '8' (4+4=8). Ее уровень был на один ниже. Поэтому, зная вибрационный код своего имени и ноту звучания на земном плане, я вычислил ее ноту. Мой вибрационный Ключ звучал так: До-Ми-До. 'До' – означает 'Абсолют', откуда нисходит Душа. 'Ми' – моя вибрация на Земле. И снова возврат к 'Абсолюту'.

Вибрационный Ключ Галины звучал, как: До-Ре-До. Вибрация ее ауры на материальном плане соответствовала ноте 'Ре', на один уровень ниже.

Высчитав цифровые коды обеих ключей, я просто впал в ступор: они совпали!

До-Ми-До=66 и До-Ре-До=66.

Подумав, я проделал еще одну операцию. Я определил цифровой код нашего общего вибрационного ключа, то есть, звучание нас, как единого целого на материальном плане. Получилось: До+Ми+Ре=69.

Я не поверил своим глазам: наш общий код при слиянии имен и наших бессмертных сущностей равнялся '69', как и код вибрационного ключа при нашем соединении в единое целое. Это Единое целое – ребенок, затем отделяется от нас и живет своей собственной жизнью.

Глеб + Галина = До + Ми + Ре = 69.

Столько 'совпадений' не могло быть случайностью! Наша встреча была предрешена на небесах!

Потом я задумался над значением имен и решил поковыряться в Интернете. Мое имя было совсем непримечательное, а вот Галина: ГАЛ (море) + Ин(ь) – означало море женской энергии (Инь). Заодно я просмотрел, что означают имена ребят из нашего отряда. Все имена были обычные, кроме Захария. Захар, по-русски 'Характерник', что означает: 'воин, владеющий энергетическим центром Хара, на санскрите он произносится – Хварна. Этот центр располагается в солнечном сплетении. Выходит любимая мантра кришнаитов: Кришна-хари-хари, означает привлечение к себе божественной энергии. И русское понятие – характер, тоже связано с эти центром силы. Степень его развития и мощи проявляется как характер человека.

Размышляя над полученной информацией, я задремал. И мне приснился сон с Химерой. Она давно уже меня не беспокоила, а тут опять явилась во всей своей красе.

Я медленно дрейфовал в темном пространстве, заполненном фиолетовыми облаками тумана и мерцающей звездной пылью.

Передо мной возникла разноцветная сфера, переливающаяся наподобие стеклянного шара, который трансформировался в Химеру-Сфинкса. Выглядела она непривычно. Ее призрачный силуэт красиво переливался всеми цветами радуги на фоне черного неба. Я долго его разглядывал, но он и не думал исчезать.

Перед ним заклубилась тьма. Она трансформировалась в амебоподобного трехголового дракона. Его глаза горели красным адским пламенем.

Химера-Сфинкс и Дракон Тьмы начали сражение. Сфинкс вцепился зубами в шею одной из голов, выдыхающей тусклое красное пламя. Его могучая лапа сжимала шею второй головы, высовывающейся из черной кляксы амебо-тела. Крылья Сфинкса, похожие на острые треугольные лезвия ослепительного белого света полосовали крылья темного Дракона.

Свечение полупрозрачного Сфинкса, переливающегося разноцветными сполохами северного сияния, усилилось. Мерцающее над его головой, наподобие короны, синее пламя, напоминало непрестанно меняющую форму синюю розу. И эта роза была очень похожа на голографическое изображение, появляющееся в лунном свете над камнем моего кольца – кольца Химеры. Удивление от этого факта было столь сильным, что я проснулся, так и не узнав, чем закончилось сражение.

– Надо будет, наконец, поинтересоваться у Маркела, что означает символ: 'синяя роза'! – Подумал я.

Я поделился своими вычислениями с Маркелом. Он тоже был удивлен:

– Никогда не слышал о таком полном совпадении кодов на всех уровнях у мужчины и женщины! И повторил мои слова:

– Это твоя судьба!

После субботнего обеда на базе я был свободен до пяти вечера Воскресенья. Раньше я почти все свободное время проводил с Марком, но теперь духовно-познавательных бесед с ним стало меньше. Если с Маркелом отношения со временем переросли в дружеские, то с Германом – были сугубо официальными, как отношения учителя и ученика. По мере взросления я начал относиться к Марку словно к старшему брату. Герман же был суров и ехиден: он мог так взглянуть, что я начинал себя чувствовать деревенским увальнем, мой внутренний зверь мгновенно превращался из грозного полярного леопарда в маленького котенка.

Свободное время я теперь проводил дома с родителями, чаще с одной матерью, или с Галой. Наши родители ничего не имели против наших встреч. От матери за предыдущий год я совсем отвык. Я чувствовал себя подводной лодкой, оторвавшейся от родного берега и пустившейся в автономное плавание без надежды на возвращение. До поздней осени мы с Русалкой днем плавали с аквалангами в озере, потом загорали на берегу, а вечером, нацепив налобные фонарики, гуляли в долине, протянувшейся длинным языком между высоких красноватых скал. При закате солнца пейзаж становился просто фантастическим. Все вокруг окрашивалось в оранжево-красные тона, словно мы были где-нибудь на Марсе, а не на Земле.

С наступлением холодов мы катались на лыжах или коньках, а вечерами разговаривали, уютно устроившись у камина в местном кафе или у меня дома в моей личной мансарде. В гости к Гала я ходить стеснялся. Дальше поцелуев дело у нас не заходило. Я расслабился, наслаждаясь радостями бытия. Но в морозный февральский день безжалостная реальность вдребезги разбила мой хрустальный мирок.

После завтрака и психотренинга мы с ребятами спустились на третий уровень 'Ковчега', чтобы продолжить занятия в спортзале. В этот момент была объявлена тревога. База ожила: красными огнями замигали табло на стенах, через громкоговорящую связь отдавались приказы, коридор около спортзала заполнился бегущими стражами. Случилось что-то неординарное.

Глава 7. Долина смерти

Часть 3. Станция 'Вилюй'

Мы побежали вместе со всеми. В помещении, где вдоль стен в застекленных нишах хранились костюмы спасателей со всей амуницией, уже ждали трое руководителей. Когда я начал учиться на пилота легкого вертолета, мне тоже здесь выделили нишу с костюмом, которую открыть мог только я. Германа и Горислава Высокова я знал, третий из высших чинов был мне не знаком. Герман на базе был главным по психологической и экстрасенсорной подготовке; Горислав – руководил летным составом, а Маркел был старшим тренером по физической подготовке. На базе я контактировал в основном с членами своей группы и с теми, кто нас обучал.

Горислав кратко проинструктировал:

– На Станцию Противометеоритной Защиты 'Вилюй' пытаются проникнуть неизвестные. Мы получили с нее сигнал тревоги. Работаем по Протоколу-3. Объявляю пятиминутную готовность. Он нажал кнопку на своем Комконе.

– Отсчет времени пошел. Приступить к выполнению. К моему удивлению, стражи бросились не к нишам с костюмами, а выбежали через металлическую дверь с закругленными углами, которая давно вызывала у меня любопытство. Она всегда была закрыта. Куда она вела, я не знал.

В комнате остался Герман, Маркел и наша группа. Герман распорядился:

– Вы ребята остаетесь на базе под командованием Маркела. С нами отправятся только двое: Захарий и…, он вдруг посмотрел на меня, и Глеб. Возможно, нам пригодятся твои способности.

Глеб Дубров – "Феникс"

Я чуть не раскрыл рот от удивления. Такова поворота событий я не ожидал, так как еще не прошел инициацию.

– Иди в свою комнату, надень комбинезон с термоподогревом, летную куртку на меху на всякий случай и быстро возвращайся сюда. Я буду тебя ждать.- Скомандовал Герман.

В шкафчике с одеждой в специальной кобуре висел мой жезл. Не знаю, что толкнуло меня взять его с собой, но я прицепил его к ремню комбинезона, схватил куртку с капюшоном и помчался к Герману. Мы вышли через металлическую дверь, которая была толщиной не менее полуметра. Такие герметичные двери стоят где-нибудь в банках или на подлодках. А зачем она здесь? – Задался я вопросом на бегу. Дверь за нами со щелчком закрылась. Пробежав по небольшому коридору и снова пройдя через дверь – двойник первой, мы оказались на мосту. До дна пропасти, где среди булыжников бежал ручей, было метров пятьдесят. Верх терялся во тьме, а далеко справа виднелся квадратный проем, сквозь который падали косые лучи солнца. Они освещали гигантские горельефы по обе стороны моста, изображавшие двух людей в странных длинных одеяниях и высоких головных уборах, прижимавших к груди по большой сфере. Внутри сфер мерцали снопы белых искр.

– Жрецы или атланты? – Задался я вопросом.

– Жрецы атлантов! – Решил я на бегу.

– Мост, в случае эвакуации, легко обрушить и избавиться от преследователей, если уж до того дойдет. – Пояснил Герман.

– Не отставай!

С другой стороны моста, пройдя через еще одну бронебойную дверь и коридор, мы оказались в помещении, знакомом мне по прошлой базе Аркаим-5. Это была рубка космического корабля – автономного Модуля с повышенной защитой и индивидуальной системой жизнеобеспечения, рассчитанной на два года. Модуль был скомпонован с основной базой Аркаим. Правда, этот модуль был гораздо меньше того, который я видел на Аркаиме-5. По размерам он был таким же, как тот, в котором я нашел кольцо Химеры.

В двух из четырех кресел, расположенных у стены, сидели Захарий и Горислав. Сзади них по окружности в два ряда, в шахматном порядке, располагались еще шесть кресел.

– Садись! – Герман указал мне на крайнее кресло слева от Горислава, а сам уселся с другого края.

– Вертолеты слишком медленное средство передвижения. Мы полетим на этом Модуле. На Аркаиме-6 имеются космические Модули двух типов. Три из них рассчитаны на проживание ста человек в каждом. Они предназначены для эвакуации. Остальные вмещают десять человек экипажа и используются как транспортные средства.

– Когда ты пройдешь инициацию, – обратился ко мне Горислав, – я буду обучать тебя пилотированию этих Модулей. Большой называется корвет, а этот маленький – яхтанг, от слова 'яхта'.

– Яхтанг – космическая яхта, она имеет защиту и вооружение. – Пояснял Горислав, положив ладони на сканеры перед собой. Они вспыхнули ярко-зеленым светом и тихо зажужжали. Яхтанг просыпался.

На боковых стеновых панелях зазмеились цепочки из янтарных сот. Платы на основе кристаллов были встроены в обшивку корабля. 'Ток', несущий команды и информацию инициировался не электронами, а более быстрыми – фотонами в переменном магнитном поле. Раздвигались наружные экраны, закрывающие иллюминаторы, имеющие форму больших окон с закругленными углами. Я увидел, что мы находимся в круглой шахте, черные обсидиановые стены которой стремительно уходили вниз: мы взлетали. Через несколько секунд яхта вырвалась на волю и, набирая скорость, полетела над заснеженными вершинами Тянь-Шаня. Вскоре мы вошли в слой облаков. Дальше полетели, словно в молоке, смотреть было не на что, и я задумался, почему меня взяли на операцию, проводимую Стражами.

Мои способности в последние полгода существенно возросли. Если товарищи в спортивных состязаниях и при единоборстве в основном полагались на физическую силу, лишь иногда используя свои внутренние резервы, свою энергию Ци, как ее называют китайцы, то я пользовался ею постоянно, автоматически, наряду с физической силой. Причем, полагаясь больше именно на эту внутреннюю энергию, чем на возможности тела. Мне приходилось постоянно ее контролировать при единоборстве или, например, при игре в волейбол, так как я мог случайно нанести вред соперникам. Я видел, что мои возможности теперь гораздо выше, чем у любого из группы. Пока я контролировал себя, скрывая свою реальную силу, так как не знал, как ее воспримут окружающие, в том числе и мои наставники. Мне не хотелось выглядеть монстром в их глазах.

– Время подлета до Вилюя тридцать пять минут, – сообщил Горислав.

– Так быстро? С какой же скоростью мы летим? – удивленно спросил я. Лететь до Якутии было далековато.

– Полтора километра в секунду, – ответил пилот.

– Значит, до Станции 3150 километров, – быстро подсчитал я в уме.

– А летим мы со скоростью четыре и семь десятых скорости звука, равного у поверхности земли триста тридцать метров в секунду.

– Ого! Самый скоростной сверхзвуковой истребитель-перехватчик МиГ-25 лета ет со скоростью 3400 км/сек. Это равно 940 м/сек. А мы летим быстрее его более чем в полтора раза. Почему же не ощущается перегрузка? Наоборот, я чувствую себя легким как мыльный пузырь. Если бы не захваты, так бы и воспарил над креслом.

– Ты прав! Сейчас в кабине гравитация равна семь десятых от обычной. – Ответил Горислав.

Горислав Высоков

Наша яхта вырвалась из пелены облаков, и солнце залило кабину. Стекла иллюминаторов потемнели.

– Гравитация – производное магнитного поля Земли. – Продолжил объяснять Горислав.

– Энергия магнитного поля постоянно циркулирует между полюсами планеты, образуя двойную сеть эллипсов. Но так как наш шарик не стоит на месте, а несется в пространстве, то движение энергии в реальности представляет собой две спирали, два вихря, вращающиеся в разные стороны. В центе земли они уравновешиваются, нейтрализуются. Там напряженность магнитного поля равна нулю, то есть, получается черная дыра, в которую падают все материальные предметы с поверхности и люди, в том числе. Но провалиться в центр планеты им не дает ее твердая поверхность. Но если бы ты оказался в болоте, где поверхность разжижена, то утонул бы, втянутый силой вихрей, вектор которой стремится в этот центр. Горислав посмотрел на меня:

– Тебе понятно.

– Да! Понятно.

– Наша космическая яхта имеет устройство, которое вокруг нее создает электромагнитное поле и отслеживает изменение направления магнитных линий Земли во время полета. Только наше магнитное поле имеет плавающие полюса, в то время как у планеты они постоянны, хотя тихонько дрейфуют. Вихри магнитного поля яхтанга и Земли взаимодействуют между собой. При определенном взаимном положении – у них образуется общий центр, где сила гравитации стремится к нулю. Этот центр, ввиду незначительного объема нашей яхты, находится рядом с ней. Яхта, как бы постоянно 'падает' в него. Меняя положение центра, мы меняем направление движения яхты, ее скорость и уровень гравитации на борту.

– В общем, изменяя положение полюсов поля у яхты, мы меняем угол между силовыми линиями поля планеты и яхты, а значит и расстояние до 'нулевого' центра. Таким способом мы можем задавать уровень гравитации внутри корабля. Четыре с половиной Маха максимальная скорость, при которой человек внутри яхты чувствует себя комфортно. При большей скорости – изменения полюсов происходят слишком быстро, уровень гравитации в кабине становится нестабильным, изменяясь от 0,5 до 1,5, если за единицу принять уровень гравитации на поверхности земли. Ты, то будешь взлетать из кресла, то камнем падать на сиденье, что вредно для желудка. – Ухмыльнулся Горислав.

– Плюс – головокружение… Ощущения не из приятных. – Закончил он.

– Но почему вы не поделитесь с человечеством этими технологиями? – Недоуменно поинтересовался я.

– Видишь ли, Глеб, человечество еще слишком агрессивно и непредсказуемо. Представь, себе баллистическую ракету, оснащенную таким устройством. Ее не тошнит, поэтому она может лететь со скоростью больше, чем четыре с половиной Маха. Ни одно ПВО не сможет ее перехватить, у него на это просто не будет времени.

Я задумался. И в самом деле, на земле постоянно идут локальные войны, террористы готовы взорвать всю планету, чтобы отправить всех скопом в свой мифический рай вместе с ними.

– Ты прав! – Сказал я, – человечество еще не доросло до технологий, которыми обладают Стражи.

– А куда мы летим? Что это за Станция? – Спросил я. Ответил мне Герман:

– Это Станция противометиоритной защиты. Находится она в Якутии, у реки Вилюй. Экстрасенсы и мистики называют это место 'Вилюйские котлы' и 'Долиной смерти'. Около двенадцати тысяч лет тому назад Станция была построена для отражения атак на Землю космических агрессоров из созвездия Орион. Их планета находится у звезды Бетельгейзе. В те времена разразилась Великая Галактическая Война. На Земле доминировали две мощные развитые цивилизации. Одна господствовала в северном полушарии, другая – в южном. В прошлом они имели один корень, но по мере расселения на планете образовали две ветви, которые выбрали разные пути развития и разделились. Орионцы, преследуя свои цели, поддержали цивилизацию атлантов. А переселенцы с Сириуса, колонизировавшие Марс, поддержали северян-бореалов. Война была непродолжительная, но в результате погибло семьдесят процентов людей, затонули: один материк и два больших острова. Погибло много животных и растений. сирианцам и бореалам удалось разбить араков-орионцев. А Атлантида затонула. Почти все атланты погибли. Выжили из них только те, кто был в атлантических факториях, в основном это были мужчины. Выжившие атланты впоследствии создавали семьи с женщинами чужих рас, поэтому чистых атлантов не осталось, а появилась новая раса, раса полукровок. Бореалам же удалось сохранить свой генотип в чистоте. Атланты не смогли им этого простить, поклявшись уничтожить всех бореалов, называемых греками гиперборейцами. Война между ними идет до сих пор, то разгораясь, то притухая.

Герман помолчал, потом продолжил:

– На Земле было построено несколько таких станций. Их можно назвать древними ПВО, потому что они предназначались для отражения ударов из космоса. После войны их переоборудовали для защиты от метеоритов, так как на планету обрушилась новая напасть: коричневый карлик – бывший в прошлом звездой похожей на наше Солнце, пролетая сквозь Солнечную систему, вызвал в ней ряд катаклизмов. К тому же он притащил с собой целый хвост астероидов и метеоритов, которые начали бомбардировать Землю. В настоящее время сохранилась только эта станция, да и она функционирует лишь частично.

– Судя по тому, сколько вокруг 'накрошено' космолетов, станция работала весьма эффективно! – Злорадно добавил Горислав.

– Еще несколько лет тому назад этот участок тундры был усыпан всякими 'деталями' от них. Но сейчас из-за всеобщего потепления вечная мерзлота тает, грунт разжижается, и артефакты былых сражений погружаются вглубь болот. А вместе с ними тонет и Станция защиты от метеоритов. Станция состояла из десяти башен с аннигиляционными пушками, расположенными в ряд. Некоторые были разрушены во время военных действий, часть демонтировали, одна утонула. Сейчас из действующих башен осталась одна. Да и к той можно добраться только под водой.

– Совсем недавно она спасла землю от больших неприятностей, уничтожив очередной метеорит. Правда, об этом никто и не догадывается. – Добавил Герман.

– А о Тунгусском метеорите слышал? – Подал голос Горислав.

– Он был аннигилирован в воздухе именно этой станцией. А подвел его к ней, используя свою установку, электромагнитное поле земли и ее кристаллическую решетку, Никола Тесла.

– Тесла! Так он тоже был из Стражей? – Спросил я.

– Нет, – ответил Герман, – при инициации в его ауре проявился знак 'Ока Ра': глаз в эллипсе. Под этим знаком рождаются инженеры, ученые и исследователи. Члены этого древнего клана редко рождаются на Земле, также как и Семарглы.

Во время нашего непродолжительного полета я существенно пополнил свой багаж знаний. Яхтанг начал снижаться. Когда опустились ниже кромки облаков, перед нами распахнулась заснеженная тундра, где среди низкорослого северного леса, в основном елового, и замерзших болот блестели ледяные зеркала озер. Я замер: место было удивительно знакомым! Точно! Я видел его во сне. Не хватало только валяющихся туш темно-рыжих мамонтов.

Горислав медленно вел машину над самыми верхушками деревьев.

– Мы сейчас идем в режиме невидимости, но нужно поберечься. Если собьют, то хотя бы невысоко падать. – Оптимистически заключил он.

Мы подлетели к довольно большому озеру, почти все его пространство занимала кальдера, какая бывает у вулканов. Точнее, надо льдом, образуя ровную окружность, возвышалась насыпь. Что-то большое упало в болото, образовав ровненький кратер. Заполнившись водой, он превратился в озеро. Около озера снега почти не было, ржавая трава лишь местами была припорошена свежим снежком. Как будто под землей был источник тепла, отчего снег растаял, образовав почти правильный коричнево-желтый овал из засохшей травы с редкими купами темно-зеленых елок.

Долина Смерти

– Ну что, летим к ловушке? – Спросил сам себя Горислав и плавно приземлился на невысоком холме у озера рядом с большими валунами. Еще часть валунов, частично погрузившихся в болото, была рассыпана у его основания. Нас уже ждала группа из пяти человек одетых в черные комбинезоны и шлемофоны. Материал комбинезонов был необычен: он был покрыт пластинками, напоминающими чешую сказочного дракона. Все они были вооружены, но кроме автоматов, у каждого имелось незнакомое оружие похожее на пистолет с длинным стволом. Корабля я не увидел, видимо он улетел. Горислав остался в яхтанге, остальные выбрались наружу.

– Один из пятерки обратился к Герману, махнув рукой в сторону озера:

– Под теми деревьями у ловушки находятся семь 'скорпионов'. Они с помощью робота пытаются ее вскрыть. Других не видно, корабля доставившего их сюда, тоже не видать. Мы близко не подходили. Вторая группа – внутри Станции.

– Хочу взглянуть на них поближе и сфотографировать, чтобы потом опознать: у нас есть досье на всех членов клана. – Сказал Герман.

– А потом тоже отправимся на Станцию. Темные еще долго будут тут 'пыхтеть', едва ли они поймут, что это всего лишь имитация башни. С ними разберемся позже.

Я стоял в стороне, наблюдая за ними. Захарий о чем-то тихо разговаривал с двумя членами группы; чувствовалось, что он с ними знаком. А Герман среди них старший! Странно, если он такая 'шишка', почему возится со мной. Стал моим индивидуальным тренером и учителем. Другими ребятами Герман не занимался.

Один из пятерки остался у нашей яхты для охраны, а мы спустились с холма с другой его стороны, и цепочкой стали обходить его. Деревья с одной стороны вплотную подходили к холму, поэтому можно было незаметно подойти поближе к незваным гостям. Как только мы прилетели, я сразу перешел на панорамное зрение, поэтому мне не нужно было бинокля, чтобы рассмотреть 'скорпионов'.

Во время полета Горислав предупредил меня, что на Станции все силовые поля нейтрализуются, так как она генерирует защитный купол. Поэтому использовать лазерное оружие не получится. Можно сражаться только по старинке, используя обычные автоматы, пулеметы и мускулы. Баллистические ракеты при подлете к Станции были бы уничтожены.

– 'Старушка' не промахивается! – Самодовольно заявил он.

– Мы взяли тебя сюда, чтобы ты определил, сможешь ли в защитном поле концентрировать и направлять свою уникальную силу? Сможешь ли воспользоваться ею? Только один ты обладаешь психической энергией такой мощи, какой нет у других ребят, да и у многих Стражей. Ты уникум!

– Герман из укрытия сделал несколько снимков 'скорпионов', безуспешно пытающихся проникнуть внутрь башни, являющейся обманкой. Ее медный купол возвышался метра на три над поверхностью. Я тоже рассмотрел их: люди как люди: одеты в зелено-коричневые камуфляжные, как у военных, комбинезоны. Только аура у них была не характерная для людей – какого-то болотно-зеленого цвета с черными и красными штрихоподобными проблесками. Мы двинулись назад через лесок. Вдруг Захарий, шедший впереди, остановился и снял с плеча автомат.

– Впереди какое-то движение. Там чужие. Я присмотрелся и увидел у подножия холма, на котором находилась наша яхта, ядовито-зеленое свечение четырех аур.

– Четверо 'скорпионов'! – определил один из наших сопровождающих.

– И прямо у нас на пути, – добавил другой.

– Придется их нейтрализовать. И быстро. Неизвестно, сколько еще групп шастает в окрестностях. – Сказал Герман.

Воин из клана 'Скорпионов'

– Ты остаешься здесь. Сиди и не высовывайся, пока за тобой не придут или не сообщат по комкону, что можешь прийти сам. – Приказал Герман.

Все шестеро бесшумно скользнули вперед и исчезли среди зарослей голых кустов и елок. Я остался один. Мне стало неуютно, сердце зачистило. Я просканировал вокруг себя местность – все было спокойно. Слева от меня находилась группа больших валунов и камней: приметы прошедшего ледникового периода. Я решил затаиться среди них, а не торчать среди редких деревьев, где меня можно было увидеть издалека. Защита комкона, моих необычных наручных 'часов', здесь не действовала и, хотя я поднял вибрации ауры до порога невидимости, не знал, на что способны воины темных.

Я двинулся к спасительным валунам, расстегивая на ходу куртку, чтобы отключить термокостюм, видимо из-за непривычной обстановки и волнения, мне стало жарко. До нагромождения валунов осталось шагов десять, когда из расщелины между двумя из них вышел парень, одетый в черные кожаные брюки и куртку с широкими лацканами и воротником стойкой. Из-под длинной черной челки, спадающей на лоб, насмешливо смотрели на меня светло-серые, будто подсвеченные изнутри, искрящиеся глаза. Он был красив, даже слишком для парня, но его обаяние перечеркивала неприятная улыбка, кривившая узкие губы, придававшая его лицу змеиное выражение. Я остановился, рассматривая незнакомца. Его аура не была грязно-зеленой, как у 'воинов-скорпионов'. Она полыхала всеми оттенками красного и оранжевого, с вкраплениями темно-фиолетовых клякс. А на уровни груди в ауре, свернувшись в кольца и растопырив когтистые лапы, щерил пасть черный дракон. Парень был клеймен драконом, черным, словно абсолютный мрак с белыми бельмами вместо глаз!

Миргэль из клана 'Черного дракона'

Из расщелины вышли еще пятеро в зелено-коричневой камуфляжной раскраске, как у тех, что копошились около ложного входа в Станцию. Они встали полукругом на полшага сзади главаря.

– Миргэль, – сказал 'воин-скорпион', обращаясь к черноволосому 'дракону', – так он еще не прошел инициацию, знака нет, совсем желторотый! Даже не интересно его убивать!

– Сейчас мы его немного поджарим! – ухмыльнулся Миргэль.

Его зрачки стали ярче, затем вспыхнули белым пламенем: глаза у него теперь стали такими же, как у знака дракона – черной кляксой висевшей на уровне груди. Не сводя с меня глаз, в белом свечении которых не было видно зрачков, он развел руки в стороны. Своим панорамным зрением я видел, как кисти его рук покраснели, словно раскаленные железные болванки перед ковкой. Затем краснота распространилась до локтя. Я очнулся от ступора и тоже начал концентрировать энергию в солнечном сплетении, закручивая ее в кольцо. Дело шло тяжело. Я вспомнил слова Горислава о том, что защитное поле Станции гасит все очаги концентрации энергии. У парня видимо дело тоже застопорилось, вокруг ладоней видно было оранжевое сияние, но дальше этого дело не двигалось.

Встреча Глеба с Миргэлем – боевым магом из клана 'Черного дракона'

– Этого мало, чтобы меня поджарить, змееныш! – Со злорадством резюмировал я про себя. Я попробовал тянуть энергию с окружающего пространства через свою спираль не ладони. Она заледенела, но сконцентрировать энергию в 'скальпель' не получалось.

Я первый раз столкнулся с врагами лицом к лицу. Это выбило меня из колеи, трудно было сосредоточиться, да еще силовой купол поля Станции интенсивно рассеивал собранную энергию. Оружия у меня не было, а один из 'скорпионов', видимо поняв, что у главаря что-то не получается, уже потянулся к кобуре с пистолетом, но пока не осмеливался без команды предводителя пустить оружие в ход.

– Ну что, врукопашную? – Крикнул я, стягивая перчатки.

– Ну, ты и наглец! У тебя же нет ни одного шанса. – Насмешливо промолвил один из Скорпионов.

– Дурак он! – Презрительно бросил Миргэль. Его руки перестали светиться, а глаза приобрели нормальный вид.

– Ну, тебя, Миргэль, я-то успею придушить! – Брякнул я, незаметно осматриваясь, не валяется ли поблизости какой сук. Ничего. И тут я вспомнил о жезле, висящем в кобуре под курткой. Мысль использовать жезл власти в виде дубины меня позабавила. Но другого оружия у меня не было.

Скорпионы оскалились: мои слова им явно не понравились.

– Я не стану драться с таким ничтожеством как ты! – Прошипел Миргэль.

– Сейчас с тебя снимут шкурку, – ядовито сообщил он, – посмотрим какой ты храбрец.

Он сделал знак рукой и Скорпионы, обнажив длиннющие кинжалы, с узкими лезвиями начали приближаться ко мне. Меня обуял гнев: так глупо погибнуть? Я не был к этому готов! Я погасил свой гнев, растворив эмоции и мысли в Пустоте. В солнечном сплетении разгорался огонь. Вихрь энергии, вращающийся в нем, распухал, превращаясь в мини солнце. Скидывая куртку и выхватывая жезл из кобуры, я видел как золотое, слепящее глаза сияние, разливается из солнечного сплетения. Импульсивно я вытянул руку, направив жезл на ближайшего Скорпиона. Спираль энергии в солнечном сплетении, закрученная в тор, развернулась. Ее конец выстрелил вдоль руки с жезлом. В хрустальной трубке вспыхнула молния, а кристальный наконечник в виде тетраэдра темно-гранатового цвета засиял ярко-красным огнем. Я еще успел увидеть широко распахнутые глаза Скорпиона на искаженном от ужаса лице, а затем он превратился в мерцающее облачко искр. Когда искры погасли, я заметил спину последнего Скорпиона, исчезающую в щели между валунами.

– Черный Аспид, небось, первый сбежал! – Хмыкнул я и тут только осознал, что произошло. Жезл в моей руке погас и принял свой обычный вид.

– Вот ты дружок и выдал свою тайну! Спасибо! Спас меня от неминуемой смерти! – С благодарностью сказал я равнодушному жезлу.

Сунув его в кобуру, я надел куртку и поднял перчатки. В этот момент ожил комкон. Голос Горислава сообщил:

– Глеб! Мы летим за тобой! Как ты там?

Я оглянулся: ко мне планировал яхтанг. Входной люк открылся. Из него выполз трап. На верхнюю ступень шагнул Захарий и махнул мне рукой. С бьющимся сердцем я встал на трап, который поднял меня в кабину. Войдя, я быстро оглядел находящихся внутри и перевел дух: все были на месте, все живы, здоровы, только у одного из встретивших нас здесь была перебинтована рука. Что стало с четверкой скорпионов, я спрашивать не стал. Лучше мне этого не знать!

Яхтанг взлетел. Зависнув над серединой круглого озера, он вертикально пошел вниз. Лед прыснул мелкими осколками из-под днища, и за иллюминаторами вместо облачного неба появилась мутная вода. Вскоре я ощутил мягкий толчок: автоматика состыковала нас со Станцией.

– Приехали! – Возвестил наш пилот. На панели замигал экран идентификатора личности: Горислав положил на него ладонь. Через несколько секунд в полу открылся люк. Герман шагнул в него и исчез. Захарий подтолкнул меня к люку. Я глубоко вздохнул и шагнул следом, приготовившись к падению, но его не произошло. Мягкая сила подхватила меня и осторожно опустила на пол шлюзовой камеры.

– Отличный лифт! – Успел подумать я, до того, как Герман отдернул меня за руку в сторону.

– Хочешь, чтобы остальные приземлились тебе на голову? – Сердито спросил он.

Из камеры мы попали в высокий зал круглой формы. В его центре, выходя из пола и исчезая в сферическом потолке, проходил цилиндр из серебристого полированного металла метра три в диаметре. Около входа нас встретили десять человек в черных комбинезонах и с оружием. Они поздоровались с нами, тихо посовещались о чем-то с Германом, Гориславом и одним из присоединившейся к нам группы. Затем Горислав вернулся на корабль и отстыковался от шлюза. Нам пришлось ждать, пока десятеро Стражей отбудут на своем корабле, и возвратился Горислав.

Горислав подошел к белому кругу у стены, контрастно выделяющемуся на фоне темно-серого пола, и встал на него. Тотчас же круг засветился. Из него ударил сноп света, образовав белую колонну от пола до черного кольца метрах в трех над ним, прикрепленного к ажурной металлической конструкции, выступающей из стены. От кольца вниз по столбу заскользило синее кольцо светового сканера. Потом сканер погас, и загорелись панорамные экраны на стенах зала. Отсюда можно было наблюдать за всем, что происходило на поверхности.

– Для того чтобы активировать станцию, нужно иметь допуск. – Сказал Горислав.

– Он есть у Наблюдателей, которые время от времени инспектируют сохранность Станции. Остальное время она находится в спящем режиме.

Внутри станции было тепло. Я отключил термокостюм, снял куртку и, накинув на бедра, так чтобы не было видно жезла, связал сбоку ее рукава. Горислав прикоснулся к значку на стене и из нее выдвинулся пульт, а из пола – круглый табурет на одной ножке.

– Я просмотрю видеозаписи за последние несколько часов, а ты проведи Глебу экскурсию по Станции. – Обратился Горислав к Василию.

– Ну, пойдем, – сказал Василий, предводитель присоединившихся к нам Стражей, – покажу тебе Станцию. Желающие могут присоединиться к нам.

Вызвались осмотреть Станцию еще двое, остальные остались с Гориславом. Мы вышли в соседнее помещение. Оно представляло собой сегмент 'колеса', охватывающего центральный зал. Вдоль полукруглых стен до середины высоты помещения тянулись ниши, разделенные металлическими переборками. В нишах находилось непривычное на вид оборудование: огромные хрустальные колбы, вставленные в 'этажерку', набранную из золотых дисков, с равными расстояниями между ними. С потолка над колбами свешивались черные иглы разной длины.

– Это энергетическая установка, – пояснил наш гид, – можно сказать: 'перпетуум мобиле' – вечный двигатель, так как работает уже несколько тысяч лет. Гораздо эффективнее, чем атомные электростанции. Конструкция ее нам неизвестна: чертежей не сохранилось! – Шутливо развел он руками.

Осмотрев установку, мы перешли в следующее кольцевое помещение. Там вдоль стен от пола до потолка располагались ряды черных ящиков длиной два с половиной метра. Василий, подошел к ящикам, что-то нажал и один из них выдвинулся. Крышки у него не оказалось. Я заглянул внутрь и отшатнулся – внутри лежал черный металлический робот, на 'лбу' которого мигал красный огонек. Робот выглядел пародией на человека: очень худого, и очень высокого.

– Сколько же их здесь? – Ужаснулся я.

– Целая армия. Это боевой андроид. – Пояснил Василий.

– Неужели они еще боеспособны? Их надо подзаряжать или у них автономный источник питания? – Спросил я.

– Вполне боеспособны, и заряжать их не нужно. Более того, мы несколько штук раскурочили. Так вот – они полностью восстановились. В зависимости от степени поломки время восстановления колебалось от десяти до сорока двух часов. То есть каждый из них обладает индивидуальным набором нано-ремонтников.

– А где же они берут материал для ремонта? – удивленно спросил я.

– Из окружающей среды: грунт, стекло, мусор – все идет вход. Разлагается на атомы, а потом из них конструируется нужная запчасть: хоть рука, хоть электронные мозги. – А как же боевой комплект? Его-то они, где берут?

– Они полностью автономны. Энергию разрушения в виде поражающего луча генерируют сами, выкачивая ее, возможно, прямо из праматерии – вакуума. Ты обратил внимание на их цвет? Это защитная броня, вызывающая около поверхности робота искривление электромагнитного поля и изменение гравитации. Пробить супертонкую броню невозможно. Нам удалось узнать, как можно ее отключить, но это опасно: происходит взрыв с выделением большого количества энергии. Ученые определили, что броней является очень тонкий слой прочнейшего, но нестабильного материала, возможно гипотетического нитрида. А стабилизирует его наведенное мощное электромагнитное поле.

– Жуть! – Прокомментировал я, – может их всех уничтожить?

– Мы думали над этим, но решили не спешить: пролежали тысячи лет, полежат еще. При входе в следующее помещение, кольцом охватывающее предыдущее, к нам шустро подбежал робот в виде огромного паука, размером с лайку. Тревожно мигая десятью красными 'глазами', он остановился около Василия и вдруг произнес басом: 'Чужой!'. Я чуть не упал от неожиданности.

Василий, довольный произведенным эффектом, самодовольно произнес:

– Мы его приручили. Он здесь за охранника. Кстати, и первую медицинскую помощь может оказать при надобности. Видимо они были у их хозяев чем-то вроде личного слуги: охранник, носильщик, медбрат…

– Маркут, – обратился он к роботу, – познакомься с новым членом нашей группы. Он указал на меня.

Робот-паук 'Маркут'

– Его имя – Глеб, фамилия – Дубров. Отныне он может тебе приказывать. Ты будешь его охранять и оказывать ему помощь, если это понадобится. Идентифицируй его!

Робот-паук повернулся ко мне и защелкал, видимо снимая с меня параметры. Я чувствовал к нему симпатию, хотя не люблю пауков. Но этот робот напоминал мне большую и заботливую собаку, беспокоящуюся о своем хозяине.

В этом помещении, которое Василий обозвал 'складом всякой рухляди', хранились минироботы, какие-то закрытые металлические ящики, детали механизмов и индивидуальные средства передвижения, похожие на огромных стрекоз со складными прозрачными веерообразными крыльями и восемью длинными суставчатыми ногами. Я бы не отказался от такого 'средства' – гораздо лучше велосипеда или мотоцикла. Василий подтвердил, что они не только шустро бегают по любой местности, но и быстро летают.

В следующем кольцевом помещении вдоль стен размещались стеклянные ниши, в которых висела различная амуниция, скафандры, защитные комбинезоны и оружие. Все было необычного вида и многое непонятного назначения. По центру помещения, по окружности, располагались странные сооружения похожие на массивные застекленные гробницы. Темно-коричневый материал, из которого они были сделаны, походил скорее на пластик, чем на камень или керамику.

– Автоматические реанимационные боксы, сами диагностируют, сами лечат.- Пояснил Василий.

– Да! Здорово у предшественников тут было устроено, все, что надо – под рукой! – Прокомментировал я свои впечатления от увиденного.

– В последнем 'кольце' находились строительные машины, вездеходы на воздушной подушке, небольшой летательный аппарат и прочая техника. Коня-робота из моего виде'ния о гиперборейце здесь не оказалось. Я надеялся его увидеть на Станции, и был слегка разочарован. Конечно, Василию я этого не сказал.

Когда мы вернулись в центральный зал, трое из группы Василия, Герман, Захарий и Горислав ждали нас, чтобы отправиться домой. Горислав удовлетворил мое любопытство, сообщив, что чужаки ретировались на двух дисколетах, и весьма поспешно. Такое впечатление, что их что-то здорово напугало:

– Уж больно их отлет походил на паническое бегство. – Сказал он.

– Нас на поверхности было в два раза меньше, чем их: про отряд внутри Станции они не знали. Обычно при стычках 'скорпионы' ведут себя агрессивно, воинственно и рвутся в бой. А тут… Странно, странно!

– Да и вообще не понятно, зачем они пытались вломиться на Станцию. У нас с ними договор Станцию не трогать, так как она защищает Землю от астероидов и крупных метеоритов. Может, они вторжение готовят? – Добавил Герман.

– Это было бы логическое объяснение попытки проникновения на объект с целью вывода его из строя.

– А как одна Станция может защитить весь земной шар? – спросил я.

– Одна Станция не защитит, конечно. Раньше такие Станции располагались по всему миру. Сейчас их нет, но вокруг Земли на стационарной орбите, вращается объект, который астрономы называют 'Черный параллелепипед', а военные – 'Черный рыцарь'. Видимо, в допотопные времена этих объектов было несколько. Они представляли собой первый эшелон защиты планеты и были уничтожены во время боевых действий, 'выжил' только один. Энергетический ресурс его ограничен, думаю, его реактор поврежден. Поэтому он периодически, пролетая над Станцией, подпитывается от нее бесконтактным путем. Мы это обнаружили, когда искали причины необъяснимой активности Станции. – Ответил мне Герман.

Объект 'Черный рыцарь'

– Этот объект и в самом деле черного цвета и сделан по технологиям 'Невидимки' или 'Стелс', как называют эту технологию американцы. Кстати, разработал ее русский ученый Петр Уфимцев. Он же нашел способ и обнаружения данных невидимых объектов, когда американцы изготовили первые образцы самолетов. Руководство СССР же посчитало эту идею утопией и не стало ее разрабатывать.

– Но на фото объект отлично виден. – Продолжил он.

– 'Черный рыцарь' представляет собой лучевую пушку, установленную на платформе. Вернемся на базу, я покажу тебе его фотографию. Рыцарем его назвали из-за своеобразной формы излучателя, похожего на остроконечный шлем средневекового рыцаря. – Сказал Герман.

Наконец, мы расселись по креслам и взлетели.

– Эксперимент не удался, Глеб? – Обратился ко мне Герман.

– Жаль, у тебя не было времени выяснить предел своих способностей. Но ничего, – успокоил он меня, – мы как-нибудь еще вернемся сюда.

Я промолчал. Эксперимент удался на славу! Но расскажу я об этом позже Герману, Маркелу и отцу. А разглашать или нет то, что произошло со мной около Станции, решать им.

Время прошло незаметно. Среди горных пиков появилась долина, в конце которой я различил здание нашей базы спасателей. Горислав пошел на посадку.

Словарь

Бора – (гр.). Сильный, порывистый холодный ветер, дующий в приморских районах, зимой дующий со склонов гор.

Амуниция (польск) – совокупность вещей, кроме одежды и оружия, составляющие снаряжение военнослужащего.

Кальдера (исп.- большой котел). Круглое углубление в верхнем конце жерла вулкана, образующееся в результате взрыва газов.

Андроид (греч. – Вид человека, мужчины) – механический человек; автомат, воспроизводящий реакции человеческого организма, ведущий себя как подобие человека.

Фактория (англ.) – торговая контора и поселение, организуемое купцами в колониальных странах; заготовительный пункт в отдаленных промысловых районах.

Глава 7. Долина смерти

Часть 4. Тренажер 'Звездный корвет''

После приземления в шахту ангара мы снова прошли через мост над пропастью, соединяющий две подземные части базы Стражей, и отправились по своим каютам. Видимо сброс большого количества энергии через Жезл вызвал у меня зверский голод. Я готов был съесть даже лягушку по-французски. И еще я хотел увидеться с Галой. С сентября занятий было много, и только в субботу после завтрака я получал увольнение на сутки и спешил домой. Пообщавшись с матерью, если она была не на дежурстве, поужинав, я звонил Галине. Мы договаривались о встрече. Я привязывался к ней все сильнее. В школе у меня не было близких друзей. Они появились, когда я стал обучаться в Ковчеге – базе Стражей, охраняющих человечество от инопланетных агрессоров и Темных ангелов – немногочисленных воинов из клана Скорпионов. Но из-за интенсивности занятий полноценного общения с друзьями не получалось. И вот теперь у меня первый раз появился друг, с которым я мог свободно общаться на любые темы.

Галина меня понимала, мы с ней хорошо дополняли друг друга. В ее обществе я чувствовал себя свободно. И еще мне нравилось целоваться с ней. Вспоминая о поцелуях, я вспыхивал как огонь. Мне уже хотелось большего, но я не мог пока решиться заговорить с ней о близких отношениях.

Я повзрослел, я был уже не тот четырнадцатилетний мальчик, который задавался вопросом, почему он не такой как все окружающие. Мои комплексы насчет внешности, общения и способностей 'не как у людей' прошли, так как я теперь находился в среде себе подобных. Да и Галине я, кажется, не казался странным. По крайней мере, я на это надеялся. Летом мне исполнится семнадцать лет, и я должен буду пройти инициацию, стабилизирующую мою энергетику на более высоком вибрационном уровне и снимающую 'замки' с неактивного – заблокированного информационного слоя моего генома. Эти 'замки' были поставлены моими инопланетными предками. У их 'носителей', 'замки' вскрываются естественно по мере 'взросления' всего человечества, но мне некогда ждать – их снимут принудительно. Впрочем, они и так уже трещат по всем швам, сила рвется из меня, сжигая предохранители.

Глеб Дубров

Мы с отцом вошли в холл перед двумя комнатами – в одной из них жил я, в другой отец. Буквально, щелкая зубами от голода, я сбросил куртку, открыл дверцу небольшого холодильника, в котором всегда было что-нибудь к кофе и чаю. Там я обнаружил пару булочек и, схватив одну, плюхнулся в кресло, вцепившись в нее зубами. Съев половину булки, я заметил, что отец стоит напротив и как-то странно на меня смотрит. Точнее, не на меня, а на жезл, висящий в кобуре на поясе. Кусок булки застрял в горле: я совсем о нем забыл.

– Глеб! Ты брал это антикварное изделие с собой на военную операцию? Зачем? Использовать его вместо дубины?

Проглотив, словно удав, остатки булки, я собрался с духом – все равно придется докладывать об инциденте, и честно ответил:

– Это был интуитивный поступок, сам не понимаю, почему я его взял с собой. Но знаешь, он спас мне жизнь.

– Твоей жизни что-то угрожало? – Встревожено спросил отец.

– Это было в те полчаса, что ты оставался один?

– Да. Я кое с кем встретился. И мне надо об этом поговорить с тобой.

– Подожди! – Прервал отец.

– Я позову твоих наставников, и ты нам все расскажешь, чтобы потом не повторяться.

Он активировал унком – универсальный коммуникатор, на руке и быстро назвал несколько цифр. Я понял, что это какой-то шифр для быстрого сбора. Не прошло и пяти минут, как в комнате появились Маркел с Германом. Выражение лиц у них было озадаченное.

– Сейчас мы выслушаем Глеба, он хочет нам что-то рассказать, – хмуро пояснил им отец.

Они поставили кресла полукругом, уселись и воззрились на меня. Я сидеть не мог, поэтому стал прохаживаться перед ними. Странно, но они не сделали мне замечания и не перебивали мой, слегка сумбурный, рассказ. В общем, я изложил им все о встрече и в конце спросил:

– Вы проинформировали меня о Скорпионах, но никогда не упоминали о людях с клеймом дракона в ауре. Кто был этот чернявый парень? Он явно обладает недюжинными способностями. Я, наконец, повернулся к своим наставникам: они выглядели потрясенными.

– Глеб! – Ответил мне, после непродолжительного молчания, Герман.

– Ты знаешь, кто такие Скорпионы: это воины из тайного Ордена Скорпионов, являющихся потомками атлантов. Атланты же с клеймом дракона относятся к древнему клану магов. Очень сильных темных магов. Они редко появляются на планете. В лучшие-то времена, их можно было пересчитать по пальцам.

– В наших летописях за последнюю тысячу лет не зафиксировано рождения ни одного мага-дракона. В современном мире им нечего делать. Да и вибрационный уровень энергетического поля планеты после войны, происшедшей больше двадцати тысяч лет назад, настолько понизился, что аккумулировать и концентрировать достаточное количество энергии стало невозможно. Поэтому магия и маги исчезли из нашего мира. Некоторые люди умеют оперировать с энергией, но это только жалкая пародия на магию. Стражи – самые сильные из современных 'операторов энергиями'. Они намного сильнее шаолинских монахов, которые тренируются, чуть ли не с пеленок по пятнадцать часов в день, но монахи все равно не могут вести длительный бой, так как силы организма быстро истощаются.

– Поэтому твоя новость вызвала у нас изумление и недоумение. – Продолжил Герман.

– Чтобы родился маг уровня Дракона, должно было произойти неординарное событие. Ты говоришь, что он молод, но уже прошел инициацию, раз носит знак в ауре. А мы о нем ни слухом, ни духом, что называется. Где же они его прятали? И почему он оказался на станции противометиоритной защиты в Якутии.

– Тебя спасло то, что защитное поле станции рассеивает любую концентрацию энергии, поэтому он не смог воспользоваться своей силой. Ну, а активация Жезла – вообще фантастика. Получается, что он многократно увеличил твою направленную энергию. – Герман задумчиво посмотрел на меня.

– Теперь понятно, почему они так быстро ретировались со Станции. Они перепугались и не были уверены, что могут с тобой справиться. Констатируем факт: темные во главе с Миргэлем-драконом знают о твоих возможностях. Это скверно. До твоей инициации еще пять месяцев. Темные даты ее проведения не знают, поэтому будут стараться уничтожить тебя как можно быстрее, ведь после нее ты станешь для них во много раз опаснее. И этот Жезл… Я постараюсь узнать о нем больше. Пока нам известна только легенда: в древней Индии во время сражения индусов с демонами-ракшасами у принца Рамы был похожий жезл, который являлся разрушительным оружием. При одном виде его ракшасы в ужасе убегали с поля боя. Куда он потом делся неизвестно. Но судя по тайнику в подводном пантеоне, где ты его нашел, Жезл попал к правителю арктов-гипербореев. Конечно, если это один и тот же предмет. – Добавил Герман.

– Придется срочно побывать в Подземельях Аркаима и пообщаться с Хранителем древней мудрости и старинных рукописей. Пусть поищет информацию о Жезле. Глеб, не пытайся пока его активировать: это может привезти к катастрофическим последствиям. И еще, если это оружие такой мощи, нельзя, чтобы оно просто валялось у тебя в комнате, его немедленно нужно спрятать в надлежащее место. Идем, сделаем это прямо сейчас!

Герман встал, давая понять, что разговор закончен. Отец и Марк, не проронившие ни слова, до сих пор, по-моему, не пришли в себя от моего рассказа. Спустившись на третий уровень Ковчега, так назывались все базы Стражей-Кентавров, мы положили Жезл в ячейку хранилища. Герман настроил сканер. Теперь только мы двое будем знать ее номер и сможем открыть. Ячейки представляли собой прямоугольные боксы, заполнявшие три стены небольшого помещения до высоты двух с половиной метров. Само помещение имело три степени защиты и два входа-выхода, второй представлял собой люк в полу.

Я, был разочарован, так как мне хотелось поэкспериментировать с Жезлом. Но с другой стороны… это было чревато… Герман прав, сначала нужно узнать, что это за штука. Через несколько минут я выбросил Жезл из головы: в ней теперь сияла одна звезда: лицо моей возлюбленной. Я принял душ, поужинал и поехал домой в сопровождении отряда из восьми Стражей – моей свободе отныне пришел конец. Вне базы меня с этого дня будут охранять постоянно, так сказал отец.

Из соображений безопасности я решил больше не ходить с Галиной в кафе, а встречаться у меня дома, в моей комнате под крышей: дом был оснащен двумя степенями защиты и аварийным подземным тоннелем для срочной эвакуации. Когда наговорившись и нацеловавшись, мы, погасив свет, сидели в креслах перед большими мансардными окнами и любовались полной Луной, заливавшей светом заснеженные вершины гор, я был счастлив. Я имел полное право наслаждаться этими немногими минутами покоя и безмятежности, так как интуитивно чувствовал, что в моей жизни таких моментов будет немного. Теперь, когда я встретился со своим врагом лицом к лицу, а я не сомневался, что мне придется сразиться с Миргелем, моя жизнь вступает в новую фазу. Я выхожу на тропу Стражей. Скоро я стану одним из воинов Кентавров, и вступлю во взрослую жизнь со всей ее непредсказуемостью, опасностями и битвами. Так я думал, но реальность преподнесла мне и моим наставникам сюрприз, поставивший в тупик весь орден Стражей. В результате чего я познакомился с Магистром Ордена, лицезреть которого доводилось немногим из Стражей.

Герман отправился в Аркаим. А на базе Стражей все пошло своим путем. Я по-прежнему тренировался с мечом, моим любимым оружием, занимался борьбой, визуализацией и пытался ускорять свое личное время. Ускорение во время спортивных схваток получалось спонтанно, а вот в обычной обстановке – еще не всегда по моему желанию. Я научился быть невидимым, усилием воли изменяя вибрационные характеристики своего организма. Пытался проходить сквозь стены, но пока с этим ничего не получалось. Я уверенно пилотировал небольшой легкий вертолет. Несколько раз принимал участие в спасательных операциях в горах: у меня получалось ловко сажать машину на сложные и ограниченные в размерах площадки.

Горные спасатели

Я учился управлять мощностью и дальностью поражения своего 'ледяного лазерного клинка', испускаемого из спирального образования на левой ладони. Учился рассеивать его энергию или, наоборот, концентрировать в узкое 'лезвие', разрушающее атомарные связи любого материального тела. Но направлять этот клинок на объект разрушения было неудобно из-за точки его выхода из ладони. Все время нужно было его визуализировать и держать в голове, чтобы мысленным усилием отклонять луч и направлять его в нужную точку. Это отвлекало внимание и замедляло скорость воздействия на объект. Интуитивно я чувствовал, что есть какой-то выход. Мои мысли постоянно вертелись вокруг скипетра, добытого мной в подводном пантеоне. Его ручка была сделана из того же темно-синего, почти черного, минерала, который был вставлен в кольцо Химеры. Камень в кольце иногда посылал мне реалистические видения, в которых я оказывался в далеком прошлом Гипербореи. После активации Жезла на Станции в Якутии, когда он спас мне жизнь, я понял, что могу входить с ним в контакт, активировать его, и надеялся, что после инициации, смогу делать это всегда – усилием воли.

– Удобно было бы направлять через него энергию из ладони в нужном направлении, – оптимистично размышлял я.

Оставалось ждать лета и инициации в Аркаиме. Я твердо решил взять с собой на это мероприятие не только кольцо, но и Жезл или, как называл его Герман – Скипетр.

– Скипетр Власти! – Не знаю, откуда пришло ко мне это название, но оно было правильным – так он назывался в древние времена, я знал это!

Мои наставники никакой информации о Жезле мне дать не могли, что было странно. Ведь все, что было связано со Стражами и Орденом Кентавров, в котором они состояли, передавалось в точности из поколения в поколение. Да и у статуи Гиперборейца из подводного Пантеона в руке я видел точную копию этого жезла. Но никаких сведений у Стражей о нем не было.

Я вспомнил, что Маркел рассказал мне о Тринадцатом Семаргле, чья задача при воплощении найти предмет, который поможет ему при инициации обрести свою силу. Но что это за предмет, ни он, ни другие Стражи не знали. Выходит сведениями о Семаргле они тоже не располагали.

– Но кто-то ими обладает? Вопрос – кто?

Этот вопрос я решил задать отцу, когда через несколько дней после инцидента мы с ним сидели после ужина у электрокамина в нашем холле – сытые, уставшие и разомлевшие. Я решил спросить его о Семарглах – кто они такие и чем отличаются от Стражей-воинов. Но отец начал разговор с нашего ордена Кентавров.

– Ордену Кентавров более ста тысяч лет. Образовался он не на Земле, а на одной из планет в системе Сириуса. На той планете обитало клановое общество. Орден Кентавров был образован воинами из клана этого же названия. Почему их стали звать Кентаврами?

Отец на секунду задумался:

– Наверное, потому, что они обладали двойственностью: не только в совершенстве владели своим телом и материальным оружием воинов, но и клинком Духа: сейчас это называется астральное каратэ. Мощь невидимого клинка была ужасающей, но долго пользоваться им не приходилось, так как это требовало большого напряжения и огромных энергетических затрат, которые на поле боя нельзя было быстро восполнить. Но зато в критических случаях или в решающие переломные моменты боя его применение гарантировало победу. Кстати, Кентавр – греческое слово. На древнерусском кентавр звучит как 'кетоврас' и оно было тайным, поэтому распространение получил греческий вариант, так как часто употреблялся в легендах и сказках.

– Наши божественные предки, мы их называем так, потому что их знания и возможности намного превосходили человеческие, они образовали на Земле Орден воинов и дали нам часть своей силы, изменив наш геном на волновом уровне. На компьютерном языке это, как внедрение в него более совершенной программы, обладающей большими возможностями. Эта 'программа' изменила наш мозг, повысив его работоспособность и скорость мышления; увеличила выносливость наших тел; изменило всю энергетику нашего организма, переведя ее на более высокий уровень существования; расширила диапазон зрения и многое другое. Способности эти появляются по мере взросления Стража. При инициации снимаются последние блоки, и происходит стабилизация организма на новом уровне энергетики.

– В Космосе совсем немного планет типа Земли, поэтому на нее время от времени покушаются представители других цивилизаций: авантюристы встречаются не только в нашем обществе.

– Насчет Семарглов. Семаргл – это титул правителя. В своем обществе они занимали высшую иерархию. Мужчины клана правителей состояли в Ордене Семарглов. Из них выбирался Совет в количестве двенадцати. Тринадцатым в нем был Лорд Повелитель, по-нашему царь. В прошлом написании слов гласные пропускали, поэтому было различное произношение. Кстати, это обозначение титула повелителя появилось у предков народов части Африки и Мексики, которыми правили Русы или Русины (Расины). Мы читаем слова слева направо, а они читали – наоборот. Поэтому они слово 'рус' читали как 'сур'. В более позднем произношении укоренилось название: 'цар' или 'сар', что в их понимании означало – Правитель. Но рус, русины – осталось, как название народности. Буква 'с' часто произносилась как 'ц' и наоборот.

Лорд Семаргл – Глебор Аркх

Трансформация языка в течение большого временного отрезка неминуема.

– На Земле Семарглы появлялись редко – раз в тысячу лет, а то и реже. В Ордене Стражей рождался мальчик с необычными даже для них способностями. При инициации в его ауре проявлялся знак Семаргла. Семарглы всегда приходили как духовные воины, хотя было исключение. Кришна пришел именно как воин.

– А кто еще имел знак Семаргла? – Спросил я.

– Будда Гаутама и Иешуа, известный у нас как Иисус Христос. Последний из Семарглов был Сергий Радонежский.

Я вытаращил от удивления глаза:

– Сергий Радонежский был Семарглом! Вот это да!

– Сергий объединил русских князей. По сути, он создал русскую империю, русское государство. Он не только объединил народ, но и еще 'прочистил' всем местным князьям мозги, вложив в их головы новые знания и понятия, а также означил им смысл существования русского государства и их собственное предназначение в этом мире как служение высшим целям, служение Небесному Воинству. Ну, грубо говоря, он оторвал их от кормушки, уткнувшись носом в которую они жили, и показал им звездное небо – истинный дом души, обитающей в смертном теле. Он дал им высший смысл существования, который далек от материальных выгод так же, как небо далеко от земли.

Я молчал потрясенный сказанным. Как мало я еще знаю. Мы смотрим на окружающее и видим только то, что на поверхности 'зеркала водоема', а что в его глубине? Какие тайны он хранит? Какие акулы и рыбы там плавают? – Ну, я верну тебя к серой действительности, – засмеялся отец, увидев мое выражение лица.

– Стражи не только героические личности, достойные сказаний. Иногда им и мусорщиками приходится работать.

Я озадаченно воззрился на него.

– Да, да, в самом прямом смысле слова! – подтвердил отец.

– Например, наша задача – очищение морей и океанов от всякой дряни, которую туда скидывают люди. Наши технологии и оборудование позволяют это делать, но нужно заниматься очисткой постоянно, потому что объемы очень большие: если будем чистить изредка, то захлебнемся, наши возможности не беспредельны. Знал бы ты, сколько пластиковой упаковки мы каждый год оттуда вылавливаем, сколько нефти откачиваем со дна. Если бы не мы, то большинство морской фауны бы уже исчезло с лица Земли, а моря-океаны превратились в протухшие затхлые лужи, заполненные ядовитыми водорослями. Плохо то, что очистка отвлекает людские и технические ресурсы. И время тоже, время – нужное нам для решения основной задачи: мониторинга происходящего в мире, обнаружение и устранение угроз для нашей цивилизации.

– Сейчас, в связи с потеплением, возникла еще одна проблема, пока не коснувшаяся России с ее холодным климатом. В связи с потеплением в южных морях растворяется все больше углекислого газа, подкисляя воду. Это приводит к растворению панцирей ракообразных, моллюсков и кораллов. Да и рыба гибнет, она не может жить в кислоте. В пресных водоемах вода к тому же становится непригодной для питья. Скоро Россия начнет продавать не газ с нефтью, а питьевую воду, причем не за бумажные доллары, а за чистое золото.

– Ладно, иди, отдыхай! – Отец поднялся с кресла и потянулся.

– Да и я, пожалуй, пойду, завтра рано вставать.

Я вздохнул: разговор о скипетре и атрибутах Семарглов придется отложить до следующего раза. Ложась спать, я надел на палец кольцо – в надежде, что оно покажет мне во сне продолжение событий в древней Гиперборее. Мне хотелось узнать еще что-нибудь из жизни воина Гиперборейца, предыдущего хозяина кольца Химеры. Но во сне я совершил путешествие не в Гиперборею, а на Марс.

Я сразу понял, что это Марс! Я стоял на окраине города рядом с мужчиной лет тридцати. Вокруг нас неслась круговерть мелкой темно-желтой пыли. Она поднималась выше домов и застилала все небо. Мне была видна часть пустынного проспекта, исчезающего дальше в желтой пелене. Вдоль него, без интервалов, в несколько рядов стояли здания разной высоты в форме кубиков и параллелепипедов без окон. Стены домов были цвета желтой глины, как и все, похоже, в этом мире: проспект и пустыню, начинающуюся за городом, покрывала та же желтая глина или что-то на нее похожее. Было душно, пыльно и жарко. Я и мой спутник были одеты в защитные комбинезоны цвета кофе с молоком и шлемы. Я прислушался к тому, что говорит мне мужчина. Из его речи я понял, что он инженер, обслуживающий городской комплекс.

На Марсе

– Я уменьшил охлаждение стен, сегодня не так жарко, надо экономить энергию! – сказал мой собеседник.

Я знал, о чем шла речь: дома на Марсе были сделаны по типу термосов-холодильников. В их стенах проходили разветвленные трубы с хладагентом. Осматривая странный безликий город в облаках желтой пыли, поднимаемой ветром с поверхности, я повернулся к зданиям за моей спиной и обомлел. На крыше ближайшего дома, метров шести высотой, лежал сфинкс! Живой! С густой короткой шерстью песочного цвета! Мне были видны кончики его больших когтистых лап, похожих на львиные. Сфинкс, не мигая, внимательно смотрел на меня огромными прозрачно-серыми слегка раскосыми глазами. У него было женское белокожее лицо, которое я не назвал бы красивым, нос, хотя и с узкой переносицей, но был явно великоват для 'дамы'. Вместо волос голову покрывал все тот же короткий мех, а уши были человеческими. Сфинкс был гораздо крупнее льва, раза в два не меньше. Взгляд его напомнил мне взгляд кошки, тихо лежащей где-нибудь на спинке дивана и наблюдающей за суетой хозяев мельтешащих в комнате. Сфинкс лежал в тени, падающей на кровлю от более высокого соседнего здания. Видимо и его достала жара. Какое-то внутреннее знание подсказывало мне, что он разумен, но разум его отличается от человеческого. Так отличаются разумы человека и дельфина или человека и шимпанзе. Так мы и стояли, таращась друг на друга: я в изумлении, сфинкс – спокойно и без особого интереса, так смотрят на безобидную козявку, неожиданно попавшую в поле зрения.

Сфинкс

Потом я проснулся. Было три часа ночи. Я лежал в недоумении, размышляя: с чего бы мне приснился живой сфинкс, да еще на Марсе. Кольцо ли послало мне это видение, или это был просто сон. Но все выглядело так реалистично. Если тут 'руку приложило' кольцо Химеры, значит, это событие правда когда-то было. Кольцо не умело фантазировать, оно лишь показывало мне свои воспоминания из прошлого. Хотя я был не уверен совсем в смысле только 'показа', так как я в этих видениях становился их участником: ведь увидел же меня воин-гипербореец, выбросивший мой призрачный дух с помощью луча из кольца в мою реальность. Может быть, прошлое не исчезает, а становится неактивным – активно лишь настоящее. И можно вернуться в это прошлое и активировать его, как компьютерную игру, которую можно проигрывать множество раз. Но тогда… у меня перехватило дыхание, тогда мое кольцо настоящая машина времени.

– Правда, вернуть в прошлое оно может только мою бестелесную бессмертную сущность в то время, когда тело спит! – Разочарованно подумал я.

Я лежал, вспоминая необычный и сон, и не заметил, как заснул.

На третий день после отъезда Германа в Хранилище артефактов Аркаима для поиска сведений о Жезле, Горислав собрал пилотов из нашей группы в каюте для общих занятий. Он был не один. Я с любопытством рассматривал смуглого черноволосого незнакомца, стоявшего неподвижно с заложенными за спину руками и из подлобья наблюдавшего за нами. Он был высок и худощав, одет в незнакомую черную военную униформу. Выражение его лица мне не понравилось: язвительно приподнятые уголки губ, черные буравчики пронзительных глаз, резкие морщины около рта, хотя он был совсем молод – больше тридцати лет я бы ему не дал, выдавали человека жесткого, авторитарного и бескомпромиссного. 'Похоже, у нас будет новый преподаватель, по сравнению с которым ехидно-саркастический Герман покажется мне сущим ангелом', – подумал я и не ошибся.

– Курсанты, разрешите представить вам нового наставника: Торопов Игнат. Прошу любить и жаловать!

Игнат Торопов – командор

Черноволосый усмехнулся и слегка склонил голову.

– Будете обращаться к нему – командор. Он боевой офицер Космических войск. Командор Торопов будет тренировать вас на новых тренажерах, предназначенных для виртуального обучения пилотированию космических челноков. Время обучения три с половиной месяца. Начало занятий завтра в десять утра после завтрака и разминки в спортзале.

Я про себя присвистнул: ого, боевой, значит. А в каких боях, интересно, он участвовал. Я знал, что в России существуют космические войска, но вот об их участии в боях – не слышал. Да и какие бои, если у нас космонавты летают только на станцию, находившуюся на орбите Земли, и обратно. Правда, время от времени появляются публикации то о 'черных треугольниках', бесшумно 'барражирующих' в ночных небесах, то об НЛО в виде тарелок или энергетических шаров, но спецы позже эти сведения высмеивают, а очевидцев обзывают лжецами или шизофрениками. 'Неужели Стражи научились пилотировать древние допотопные корабли, которые имеются при Ковчегах? Я видел два таких корабля-модуля, но они стояли 'на приколе', а яхтанг – всего лишь космическая яхта, она имеет защиту и вооружение, но предназначена в основном для полетов в гравитационном поле Земли. До Луны она тоже может летать, хотя в космическом пространстве ее скорость будет ниже, чем у Земли, но не дальше нашего спутника. С селенитами, мы тоже, вроде, не воевали – хихикнул я про себя.

Из задумчивости меня вывел голос Горислава:

– Глеб Дубров!

Я вскочил. Командор, знакомящийся с пилотами нашей группы, остановился и удивленно посмотрел на меня.

– Это самый молодой курсант в группе Захария, в начале августа он пройдет инициацию. – Пояснил, стоявший позади него Горислав.

– Что-то он слишком молодо выглядит! – Задумчиво произнес Игнат, но развивать эту тему не стал. Игнат кивнул мне и повернулся, чтобы обойти меня и идти к Богдану, который сидел сзади меня. Когда он повернулся ко мне боком, и его шеврон оказался у меня перед глазами, мое сердце сначала замерло, а потом зачастило. На нем золотом горел знак, который я уже видел в Аркаиме во время грозы, и во сне, когда кот, щелкающий клыками словно метроном, привел меня к черному камню с этим же знаком, горящем на его поверхности белым пламенем. Знак: короткая стрела с перечеркивающими ее тремя наклонными параллельными полосками, что-то значил в моей судьбе. Что-то очень важное. И скоро я это узнаю!

Вечером мы с ребятами раньше закончили тренировку в спортзале, так как нам не терпелось обсудить предстоящую учебу на тренажерах. Мы пришли к мнению, что она будет вроде компьютерной игры, только немного круче – с элементами управления кораблем. На самом деле все оказалось гораздо 'круче', труднее и интереснее.

На первом занятии Игнат познакомил нас с виртуальным пультом управления кораблем, показав его на экране в комнате для 'общих предметов'. Рассказал, чем будем заниматься: летать, садиться, взлетать, прокладывать курс и сражаться с виртуальным противником. Затем разбил нас на четыре группы по два человека, моим напарником оказался Захарий. 'Наверное, как самого младшего, он определил меня к самому старшему и опытному' – с досадой подумал я. Мне не хотелось выглядеть самым слабым курсантом в группе, которого нужно опекать. Тем более, что на самом деле я был сильнее многих, а может быть, даже сильнее всех, но сильнее в физическо-психическом плане. А вот в плане пилотирования… 'Ну, это мы еще посмотрим, кто тут слабак!'. Я не собирался быть аутсайдером.

Вечером мне захотелось поработать с мечом, и я отправился в оружейную. Напарника не было: Маркел с отцом пропали вслед за Германом. Их ункомы были заблокированы и не отвечали. Лис был занят на индивидуальном занятии с наставником.

Закрыв изнутри дверь спортзала, чтобы никто не отвлекал, я начал танец с мечом. В сосредоточении тренировки с мечом, когда ум, физическое тело и дух сливались в единое целое, и все мысли осыпались шелухой, я освобождал свое истинное я. Я становился самим собой, тем, кто я есть на самом деле – воином вне мира, вне людей, вне мирских желаний. Какое-то могучее, крылатое и огненное существо рвалось изнутри, стремясь порвать путы, удерживающие его за той стороной завесы. Я ощущал его жар и желание вырваться на свободу. И он – был я, а я – был им. Я будто спал и ощущал себя человеком. Мне нужно только проснуться… только, проснуться, чтобы слиться со своей истинной сущностью.

Я замедлил движение и остановил полет клинка. Наваждение ушло.

– Ну, вот, опять я чуть не превратился в дракона! – грустно усмехнулся я.

– Я всего лишь человек, одаренный предками некоторыми сверхспособностями. Почему же мне порой мерещится, будто я превращаюсь в нечто иное…

Вложив меч в ножны, я отправился в душ. Впереди целые сутки свободы – суббота мой день!

Глеб с мечом

На следующий день – в субботу после завтрака я поехал домой в сопровождении отряда личного спецназа. Мне было неловко из-за того, что каждый раз, когда я покидаю подземную базу, отвлекается от дел столько Стражей. Да и летать на вертолете без сопровождения мне запретили. 'Защиты одного ункома теперь, видите ли, мало. Да и сам я уже не зеленый юнец!' – размышлял я. Но в предвкушении встречи с Галой, эта проблема быстро растаяла в морозном воздухе.

День пролетел как всегда незаметно. Вечером в моей комнате на чердаке мы пили чай с абрикосовым вареньем. Это было любимое варенье матери, и она на зиму запасала его столько, что ближе к весне приходилось раздавать банками знакомым и соседям. Наш разговор как-то непринужденно перешел на детей. Мы, словно, о свадьбе уже было все договорено, решили, что детей заводить – рано. Летом нам исполнится по семнадцать лет, до совершеннолетия целый год. Галине потом учиться четыре года на переводчика. Что будет со мной, я не знал: своей судьбой я не распоряжался, о чем и поведал Галине. Мы примолкли.

– Интересно, получается, – сказал я, подумав, – в восемнадцать лет парень идет в армию. То есть он может убивать людей, если так сложатся обстоятельства. Ему не только разрешено, но и вменено в обязанности, стать профессиональным убийцей. Враги, которых ты должен убить в бою, тоже люди, значит, как ни крути, а ты убийца. В восемнадцать лет парень может жениться, завести детей, то есть стать главой семейства, о котором должен заботиться.

Гала непонимающе смотрела на меня, к чему это, мол, я клоню.

– Но купить бутылку пива, не говоря уж о водке, – продолжил я, – или пачку сигарет я смогу только, когда мне исполнится двадцать один год, и то по предъявлению паспорта. Нет, ты представь: мне двадцать лет, я женат, у меня двое детей, я успел повоевать и убить десяток врагов, ну, допустим. И вот, прихожу я в магазин с женой, детьми, орденом на груди и хочу купить пачку сигарет. А мне говорят: нельзя, вы еще несовершеннолетний!

Мы посмотрели друг на друга и принялись ржать. Смеялись так, что свалились с дивана, на котором сидели. Отсмеявшись, мы, так и не поднявшись, начали целоваться. Потом слушали музыку и поздно вечером решили посмотреть кино. Поставили диск с каким-то историческим фильмом. Я, только взглянув на меч и одеяние рыцаря, сразу потерял к фильму интерес: ох, уж эти артисты! Поэтому мы снова стали целоваться – под стук мечей, звон кольчуг и яростные крики рыцарей. Когда я пошел провожать Галу домой, впереди нас и позади, скрываясь в тени и стараясь не попадаться нам на глаза, шла моя охрана. Я делал вид, что не замечаю их.

Вернувшись на следующий день на базу, я переоделся и поспешил на обед. Свернув в коридор, ведущий к столовой, я увидел стоящих около ее дверей отца, Марка и Германа. Вернулись! Меня захлестнула волна радости. Я не видел их всего какую-то неделю, а уже успел соскучиться. Со всей остротой я вдруг понял, что теперь они, трое, моя семья, мои друзья и наставники, мои – все! В обыденный мир людей я буду выходить редко, да уже и отвык от него. Вся будущая жизнь пройдет среди Стражей, на скрытных базах под землей, в горах и других неприступных и безлюдных местах. Мое окружение и есть моя семья! Я подбежал к ним и, в порыве чувств, обнял всех троих, уткнувшись отцу в шею, словно маленький, хотя был ростом уже выше всех троих, немного, но выше. И еще я понял, что обладая уникальными способностями, сделаю все, чтобы защитить их. И, конечно, ребят из моей группы, Галу, мать и других людей – знакомых и незнакомых, всех, кто нуждается в защите, кто не может сам за себя постоять.

– Глеб! Что-то случилось? Ты – женился! – воскликнул Маркел.

Я поднял голову. Недалеко от нашей живописно-скульптурной группы стоял командор и пристально смотрел на меня. Выражение его лица было непроницаемым. Столкнувшись со мной взглядом, он отвернулся и прошествовал в столовую.

– Нет, – ответил я, – просто я соскучился, вы же моя семья. Я люблю вас!

И я еще раз сграбастал всех троих. Отец похлопал меня по плечу:

– Мы тоже тебя любим, очень. Идем Глеб обедать, а то уже целая толпа собралась.

Я обернулся: сзади стояла вся моя группа. Я помахал им рукой, и мы с отцом вошли в столовую. Остальные, молча, потянулись за нами.

Вечером в мою комнату, или как принято называть на базе – каюту, явились оба моих наставника вместе с отцом. Я был ошеломлен, если меня хотели видеть, то я получал вызов в устной форме или по ункому: 'приди сюды, явись туды'… А тут вдруг сами пришли, да еще всей 'толпой'. Я догадывался, что они что-то нарыли о Скипетре, что-то неординарное. У меня засвербело в районе лопаток, будто там вдруг решили прорезаться крылышки, но почесаться, я не смел. Герман сел на кресло у стола, а мне предложил стул. Остальные разместились на моей кровати.

Я оказался прав – Герман, в самом деле, кое-что разузнал. Информации было немного, но для меня она оказалась неожиданной. К тому же я понял, что теперь владею ситуацией в большей степени, чем три моих 'начальника'.

Хранитель рукописей и древних книг из аркаимской библиотеки поведал Герману, что о Скипетре сохранилась только одна запись на свитке, упакованном в металлический тубус из сверкающего металла древних. Бумага свитка была белоснежной и очень тонкой. Она не горела, не портилась, не размокала в воде. Секрет ее производства давно утерян, так как этому свитку больше двенадцати тысяч лет. Но язык, на котором написан текст, сохранился, он передавался хранителями и учеными-лингвистами своим наследователям из поколения в поколение. Данный текст написал, хотя правильнее было бы сказать – выжег лазером, собственноручно Архон арктов Глебоор Аркх, сейчас они известны под именем гипербореев, после окончания войны между арктами и атлами из страны Атлантиды. В войне на каждой стороне принимали участие военные отряды двух противоборствующих инопланетных цивилизаций.

В свитке было написано следующее, продолжил Герман:

'Все свои Знаки я оставил здесь.

Когда придет Тринадцатый Воин, он найдет.

Он явится, когда Время удвоится.

Он спасет всех, ибо рожден Спасителем.

Он будет мечен Вихрем иного Придела.

Писано мной в последний день второго месяца Лета,

Года от начала Создания 12 069.

Аркон Глебоор Аркх.

Живите с миром'.

В Книге Летописей, которую с незапамятных времен вели Хранители Ордена Стражей-Кентавров, была краткая запись об Архоне арктов-гиперборейцев, последнем владельце нескольких могущественных и опасных артефактов, в том числе и Жезла.

Звание Архона носил военный вождь по имени Глебор Аркх. Он был не обычным гиперборейцем, а сыном Повелителей Небес, посланным ими для помощи в войне с орионцами. Он обладал необычными способностями, недоступными не только воинам-гипербореям, но и их магам-жрецам. Архон обладал четырьмя атрибутами власти: Жезлом, Анкхом, Кольцом и Анкхаром, который состоял из двух частей. Анкх был оружием разрушения, который убирал из мира любые вещи: живые или не живые. Анкхар-пожиратель был оружием, которое могло уничтожить планету, солнце или даже всю вселенную, если ему дать волю. С помощью второй части на него накладывали ограничение, тогда он мог пожрать только то, что было внутри сферы ограничения. Кольцо делало Архона невидимым и позволяло путешествовать в мире духов. И, наконец, Жезл. Он был одновременно и Скипетром Власти, и оружием, которое плавило камни, срезало вековые деревья, словно соломинки, превращало живых в мерцающую пыль, а в келаврах (андроидах) убивало искусственный разум и превращало их в глиняные статуи. Еще в Книге Летописей сообщалось, что этими артефактами мог пользоваться только сын Небес: ни воинам, ни жрецам, никому больше они не подчинялись. И что только сын Небес может взять 'Анкхор из Сферы Изумрудного Пламени, любого другого человека Пламя превратит в пепел'.

– Да! Вот такая информация! – Сказал, Герман, внимательно разглядывая меня, будто видел впервые.

– Теперь понятно, откуда у тебя сверхспособности. И почему они активируются еще до инициации. Выходит, Архон гиперборейцев твой прямой предок. От него ты получил свой геномный набор. Вот только, почему у твоих предшественников эти спящие гены не активировались, а у тебя все идет взрывообразно.

– Возможно, стечение обстоятельств. Плюс космические факторы. Видимо, мы что-то недопонимаем, упускаем из вида какие-то важные факты, – сказал отец.

– Глеб! Когда ты обнаружил Жезл, он ведь был под защитой силового поля зеленого цвета?

– Да, точно! – Ответил я. – Так, значит, это и была Сфера Изумрудного пламени. – Продолжил отец.

– Почему же тогда она не превратила Маркела в пепел? – Задумчиво, сказал отец. Марк возмущенно дернулся, но промолчал. Вспоминая происшедшее, он предположил:

– Наверное, потому, что я не успел до нее дотронуться. Я только пытался. Помолчав, он добавил:

– В общем, мне повезло! И тихонько выругался сквозь зубы. Я сочувственно посмотрел на него: неприятно узнать, что ты был на волосок от смерти.

И тут меня, как говорится, 'ударило по мозгам'. Кольцо! Кольцо Химеры! А что, если оно является вторым артефактом из арсенала Архона. Точно! Как же я это выпустил из виду, ведь оно в видениях показывало мне гиперборейца, жившего во времена потопа. И кольцо было у него на руке. Вот, черт! И не просто показывало, но и переносило мой дух в прошлое. Да, но в Летописях говорится, что кольцо делало Архона невидимым, а это совсем другое. И почему я решил, что древний гипербореец и есть тот Глебоор – военный вождь. Но память услужливо подсказала: во-первых, его звали Глеб, вполне вероятное сокращение от имени 'Глебоор'; во-вторых, он похож на тебя, как старший брат. Точнее, это я на него похож – поправил я сам себя. Я еще сомневался в своем выводе, уж очень он был ошеломляющим, но на девяносто процентов уже был уверен в том, что воин-гипербореец и был тем сыном Повелителей Небес. И я, его потомок, тоже был сыном Неба. Я – человек, и я – сын Неба! Это не укладывалось у меня в голове. Я нервно хихикнул и тут понял, что кто-то трясет меня за плечи. Очнувшись от своей глубокой задумчивости, я увидел встревоженные глаза отца. Он, наконец, перестал трясти меня, словно грушу, и чуть отступил. Теперь все трое смотрели на меня, чуть ли не уткнувшись носами мне в лицо. Я улыбнулся:

– Узнать, что ты сын Небожителей – это, знаете ли, сбивает с ног! Осознать данную новость до конца, я пока не в состоянии!

Троица переглянулась и облегченно вздохнула.

– Да уж, – усмехнулся Марк, – у тебя был такой вид, будто тебе кирпич на голову упал!

– Скорее, молнией шарахнуло! – Поправил я его. Про кольцо решил пока ничего не говорить, а то отец и мои наставники совсем разволнуются. Как-нибудь в другой раз!

– Завтра у вашей группы, как я слышал, – сказал отец, – день отдыха перед работой на тренажерах по программе 'Звездный корвет'. Это сложные тренажеры, приближенные к полетам в реальности. Отдыхай!

– Красивое название! А почему они так называются!

Отец загадочно улыбнулся:

– Скоро узнаешь! Отдыхай!

С этим они удалились, оставив меня в раздраенных чувствах. Ложась спать, я надел кольцо на палец в надежде, что оно покажет мне что-нибудь из его прошлого.

Но кольцо решило по-своему: всю ночь я плавал в зеленом сумраке морских глубин среди разноцветных рыб, кораллов и каменных ликов, еле различимых среди растущих в трещинах на них водорослей.

Руины Атлантиды под водой

Когда, наконец, я поднялся на поверхность, проплыв через длинный тоннель, в днище которого, выложенного голубой плиткой, цепочкой тянулись большие матовые полусферы освещения, то оказалось, что вынырнул я посреди большого круглого бассейна. Поднявшись по ступеням, я ступил на квадратные плиты окаймляющие чашу бассейна. Каждую из них покрывал чудный яркий рисунок, но не одного повторяющегося я не нашел. За плитами, тоже по кругу возвышались изящные колонны, кремового цвета, обвитые ползучими лианными, на которых росли желтые и розовые цветы, похожие на махровые лилии. Колонны поддерживали кольцо из серебристого металла, на которое опирался хрустальный купол удивительной прозрачности – я не сразу его и заметил. А над куполом в темнеющем фиолетовом небе сверкали крупные звезды чужого неба.

Бассейн под куполом

Сзади раздались легкие шаги. Я обернулся – ко мне, улыбаясь, приближалась молодая стройная девушка. Большие светло-серые глаза сияли, длинные белые волосы украшала диадема с бриллиантами. Я замер, очарованный ее хрупкой снежной красотой и… проснулся. Было рано, поэтому я еще полежал, размышляя, кем была эта незнакомка? И что за мир показало мне кольцо? Я запомнил оранжево-коричневую пустыню, окружающую бассейн, с редкими купами разбросанных по ней темно-зеленых деревьев, кроны которых были усеяны лимонными и лиловыми цветами. Пустыню обрамляли горные пики ржаво-песочного цвета. Сам бассейн находился рядом со зданием весьма странной архитектуры, белоснежной подковой лежащей у основания серо-розовых скал.

Замок

– Куда меня занесло на этот раз? – Размышлял я.

– Неужели я побывал на планете в системе Сириуса, родине наших божественных предков из клана Семарглов, ведь родина моего кольца – там.

Завибрировал унком на руке, пора было вставать.

Когда я подошел к шахте лифта, около нее уже собрались остальные семеро пилотов из нашей группы. Сегодня – первое занятие на тренажерах. Ожидая командора, мы нервно топтались около лифта. Захарий, желая нас успокоить, бодро сказал:

– Не переживайте, ребята! Вы же все спецы в компьютерных играх! Да и на игровых авиатренажерах 'летали'! Не, думаю, что новый тренажер слишком от них отличается. К тому же, вы – пилоты!

Его тираду прервало появление Игната в сопровождении Горислава.

– Учебный зал находится на пятом уровне. Заходите в лифт. Кнопки не нажимать! – Скомандовал он.

Мне стало интересно: на пятом уровне я еще не был. Мы по очереди приложились к сканеру и нырнули в лифт, Игнат вошел последним. Чтобы спуститься на нужный уровень, ему пришлось активировать специальный сканер в кабине лифта.

– Что же это за тренажеры, что их так глубоко прячут, да еще столько уровней защиты? – Подумал я.

На пятом уровне коридор представлял собой трубу с закругленными углами из серебристого металла с впаянными в стены полусферами матовых светильников. Перед дверью в 'тренажерную' стояла круглая кабина сканера. Мы по очереди заходили в нее и затем попадали в ангар.

Я вошел и огляделся. Очень высокий и длинный ангар делился на четыре части рядами металлических колонн. Вдоль каждого из четырех отделений висели подвешенные к потолку аппараты в виде металлических яиц. Они походили на огромных пауков, сходство с которыми им придавали суставчатые подвески и такие же суставчатые крепежи к фахверкам и колоннам в средних отделах и к стенам и колоннам – в крайних отделах ангара. 'Пауки' были четырех расцветок, видимо соответствуя определенному типу тренажера. Всего я насчитал сорок 'яиц'.

Мы прошли в смежное помещение, где нас ждали еще три инструктора. Там находились застекленные ячейки с костюмами, похожими на легкие космические скафандры черного цвета, и шлемофонами для занятий. Каждому определили его собственную ячейку и перекодировали сканер для личного доступа.

– Как-то все сложно для 'игры' на тренажере, – подумал я.

В ангаре Командор подвел нас группе 'пауков', выкрашенных в шоколадный цвет. Опустив четыре из них на пол с помощью пульта и определив каждой группе инструктора, Игнат пожелал нам счастливого полета в виртуальной реальности. У меня и Захария инструктором оказался Горислав, чему я был рад – он считался одним из лучших пилотов, да и знакомый, к тому же.

Над люком входа в тренажер горела зеленая табличка с названием: 'Звездный корвет. Первый уровень'. Внутри него перед темными экранами размещались три кресла сложной конструкции. Горислав сказал, что он будет главным пилотом, поэтому займет среднее кресло. А мы, вторые пилоты, сегодня 'полетаем' пассажирами. Я водрузился на массивное кресло, подключил кабель с разъемом, выходящий из верха спинки к шлему и нажал кнопку 'Готов к старту'. На плечи мягко опустились удерживающие захваты. Такие же захваты обхватили талию. Горислав проинструктировал нас, что он будет управлять корветом, а мы – имитировать его действия. Для этого нужно держать правую руку на джойстике, который автоматически станет повторять движения джойстика Горислава. И стараться совместить его движение с происходящим на экране, представив себя пилотом, управляющим корветом. Приборов на панели передо мной и кнопок на пультах подлокотников было немного, я запомнил их значение с первого раза.

– Внимание! Приготовиться! Пятисекундная готовность! – Отдал команду Горислав. Голос в шлемофоне начал отсчет: пять-четыре… ноль.

Яркий белый свет в кабине тренажера погас; в темноте на секунду ярко засветилась зеленым сенсорная панель управления над коленями, выдвигающаяся на телескопической подвижной опоре. Затем кабину залил тусклый оранжево-коричневый свет. Я непроизвольно сморгнул, и… у меня перехватило дыхание, а сердце ухнуло куда-то в район пяток. Я мертвой хваткой уцепился за поручни. За ставшей вдруг прозрачной передней полусферой кабины разверзлась черная бездна, и я висел над ней словно микроскопическая пылинка. Через пару секунд, когда я смог с хрипом втянуть в себя воздух, а глаза адаптировались к освещению, я увидел, что бездна не совсем черная: она заполнена белой звездной пылью. Но это были не те знакомые звезды, что мило перемигиваются в ночном небе на земле; с ними произошла неприятная метаморфоза – они превратились в колющие, словно булавочные острия, немигающие холодные искры. Тусклое освещение шло от висящего прямо под моими ногами огромного коричнево-желтого диска какой-то планеты. Безводной планеты, отметил я. Ее атмосфера была заполнена пылью и крутящимися смерчами. Я ослабил хватку пальцев, но ощущение того, что мы сейчас рухнем на эту планету, не проходило.

Тренажер 'Звездный корвет'

– Расслабьтесь, – прозвучал в наушниках голос Горислава, – вы в тренажере, а не в космосе. Но ощущение реальности того, что я видел, было столь сильно, что я никак не мог поверить в то, что сижу в 'металлическом яйце' в ангаре глубоко под землей.

– Это Марс. Сейчас мы на него опустимся. Первый раз не слишком быстро. Приготовились! Возьмитесь за джойстик и наблюдайте, какие и в каком порядке зажигаются красным светом кнопки, запоминайте алгоритм посадки. Через три занятия подсказок не будет, вам придется все действия проделывать самим.

Я обхватил джойстик рукой и расслабил пальцы, чтобы не препятствовать его движениям. Диск Марса выполз из-под ног и закрыл половину обзора. Затем он стал быстро увеличиваться в размерах. Меня опять охватила паника, во рту пересохло – мне показалось, что планета валится прямо на меня, желая расплющить в блин. Когда мы достигли атмосферы, и за стеклом кабины завихрилась желто-коричневая пыль, я вспомнил свой сон о Марсе и Сфинксе. От удивления мой страх исчез. Цвет атмосферы был темнее и коричневее, но, в общем-то, похож.

– Интересно, а есть ли на Марсе жизнь? – задумался я.

– Впрочем, если сфинксы когда-то и существовали на планете, то сейчас их уж точно нет! – Грустно заключил я.

Мы приближались к огромному жерлу вулкана, который одиноким исполином возвышался на марсианской равнине. Зависнув над ним на несколько секунд, стали опускаться прямо в центр темного зева. Метров на сто ниже края кальдеры жерло оказалось перекрыто темно-дымчатым полупрозрачным куполом.

– В жерле находится база Предтечей. Она еще функционирует. Там много для нас непонятного. Мы смогли проникнуть внутрь; странно, что автоматика нас пропустила, но боимся вмешиваться в ее работу, так как не знаем, ни технологий, по которым она сделана, ни программного обеспечения, ни предназначения и устройства многих механизмов.

– Выведите на экраны карту Марса, она есть в перечне и наложите на нее сетку – будем отмечать на ней реперные точки.

– Летим дальше! Следующая остановка у 'Лица'. Да, вы следите за очередностью активации кнопок? Я так и думал! Ладно, на первом занятии прощаю, побудьте только пассажирами. Включаю режим 'турбо' – у нас нет времени, чтобы лететь со скоростью как в реале.

Поверхность Марса смазалась, превратившись в однообразное грязно-коричневое полотнище. Через минуту мы зависли над большим холмом.

– Когда-то это была скульптура, выполненная на рельефе. Но за тысячи лет оплыла, теперь надо включить воображение, чтобы представить, как она выглядела раньше. – Объяснил Горислав.

Он поднял корвет выше, и я увидел стилизованное лицо, уставившееся на меня темными провалами глаз. Черты его были вполне человеческими.

– Не значит ли это, что Марс в давние времена был факторией атлантов и гипербореев? – Задался я вопросом.

– Отметьте 'лицо' на сетке Марса как вторую реперную точку и зафиксируйте ее координаты и высоту, ориентируясь на маячок на холме.

– Следующая остановка: 'Плато пирамид'! – Провозгласил Гореслав.

Мы зависли на группой полуразрушенных пирамид.

– А можно сесть рядом вон с той, что лучше сохранилась? – Брякнул я, тут же спохватившись, что это не настоящий полет, а лишь имитация. Горислав хмыкнул и стал вертикально опускаться на небольшую площадку без каменных обломков не далеко от означенной пирамиды. С плато вокруг пирамид сдуло всю пыль, и обнажилась ячеистая структура золотисто-коричневого цвета. Низко весящий над горизонтом белый шарик солнца, чуть больше теннисного мяча, бросал на поверхность свои косые лучи. Ячеистая поверхность мерцала и переливалась всеми оттенками янтаря. Не было сомнения, что это искусственное покрытие. Пирамида была четырехгранная, пустая изнутри и с непривычными пропорциями: по сравнению с высотой у нее было слишком маленькое основание.

Плато Пирамид на Марсе

Я посмотрел на Солнце и подумал, что здесь не бывает красивых закатов, так как атмосфера, сильно разряженная.

Незаметно промелькнуло два часа 'полета'. На карте дисплея высвечивался пунктиром наш путь вокруг Марса, охватывающий в виде двух наложенных друг на друга синусоид почти всю поверхность, за исключением полюсов планеты.

– Наш полет окончен, возвращаемся на землю! – объявил наш инструктор.

Корвет всплыл над Марсом и замер. Я смотрел за стекло кабины, разграфленное металлическими элементами жесткости, и окружающая панорама космоса уже не казалась мне такой уж устрашающей. Я начал находить в ней некоторое очарование. Ржавый свет погас, включилось обычное освещение, стенки тренажера потемнели.

– В следующий раз побываем на двух спутниках Марса: Фобосе и Деймосе, что в переводке означает Страх и Ужас: спутники, которые всегда сопровождают бога Войны. – Проинформировал нас Гореслав.

После обеда у меня не было занятий, и я проспал до самого ужина, сказалось напряжение первого 'полета' на 'звездном корвете' и потрясающие впечатления от него.

– А ведь я был всего лишь пассажиром! – Неожиданно пришла мне в голову мысль.

– Я лишь смотрел и не управлял корветом. А если еще и в боевых действиях придется участвовать? Впрочем, о чем я'? С кем воевать в космосе? Пока наши враги Скорпионы во главе с Драконом – на Земле.

Но моя интуиция нашептывало, что придется. И, возможно, скоро.

Словарь:

Позумент или галун – (нем.) тесьма, шитая серебром или золотом.

Шеврон – (фр.) нарукавный знак различия. Нашивка из галуна на рукаве форменной одежды, имеющая форму острого угла, для обозначения воинских званий и числа лет сверхсрочной службы.

Барражирование – (фр.) патрулирование, дежурство в воздухе истребительной авиации с целью перехвата и уничтожения самолетов противника; для прикрытия своих войск или для охраны важных объектов.

Аутсайдер – (англ.) посторонний. Тот кто, потерпев неудачу, оказался в числе отстающих или выбывших из числа участников какого-либо дела, мероприятия или соревнования.

Унком – универсальный коммуникатор, выполненный в виде наручного компьютера.

Фахверк – (нем.) тип конструкций малоэтажных зданий, стены которых имеют внутренний каркас, состоящий из системы стоек (колонн), связей и подкосов.

Репер – (фр.) Знак на местности с известной абсолютной высотой, обозначен закрепленным металлическим диском с выступом на опоре или в стене сооружения. Служит опорной точкой на местности.

Глава 8. Игры с реальностью

Часть 1. Воинственный Фобос. Бой с Миргэлем.

Я с нетерпением ждал следующего 'полета' на 'Звездном корвете', но день проходил за днем, а мы занимались всем подряд, но только не учебой на тренажере. Наконец, в субботу, когда я собрался поехать в поселок на свидание с Галиной, ожил мой унком на руке. Горислав Высоков – мой инструктор по полетам, объявил через полчаса сбор нашей группы у лифта, который спускался на пятый уровень, где находились тренажеры управления космолетами. На втором занятии мы снова облетели Марс, рассматривая его поверхность и нанося на виртуальную карту точки привязки к местности. Марс в девять раз меньше Земли, но сутки его составляют двадцать четыре часа с лишним, почти как на Земле. Атмосфера Марса, разряженная, и состоит в основном из углекислого газа. Марс – старая планета, за длительное время его существования практически весь кислород оказался связанным в окислах железа, покрывающих поверхность Марса толстым слоем. Из-за этого его почва коричнево-красная – цвета ржавчины.

Кратер Гейла на Марсе

Поверхность планеты оказалась изрезанной сухими руслами рек и вулканическими разломами, сверху похожими на сухие ветвистые деревья. Мы пролетали над горными хребтами, долинами и большими чашами высохших морей. Особенно меня поразили кальдеры гигантских вулканов, я насчитал их четыре штуки. Мне показалось странным, что Северное полушарие Марса ровное, будто бы сглаженное огромным скребком и на нем практически нет следов от падения метеоритов. В тоже время, Южное, наоборот, испещрено метеоритными кратерами.

Марс, Фобос и Деймос

Вдоволь налюбовавшись пустынными и пыльными мертвыми ландшафтами Марса, мы направились к его меньшему спутнику Деймосу, похожему на огромный обкатанный булыжник в виде апокалипсического полумесяца. Он не произвел на меня впечатления. А вот Фобос удивил: мало того, что он летал по эллиптической орбите, по которой обращаются вокруг планет только искусственные спутники, еще он был весь изрыт кратерами. Фобос производил впечатление картофелины, которую долго лепил какой-то великан, оставив на ее поверхности множество отпечатков своих пальцев. На его плоской части мелкие кратеры шли двумя ровными параллельными рядами, что наводило на вовсе фантастическую мысль о том, что его когда-то расстреляли из гигантского крупнокалиберного пулемета. Форма Фобоса – эллипсоид, длинная ось которого равна двадцати шести километрам, а короткая – двадцати одному, Он был в два раза больше Деймоса.

Фобос

Когда мы зависли над кратером Стикни, Горислав сказал, что это самый большой кратер в Солнечной системе, его диаметр равен пяти с половиной километрам. От кратера тянулись глубокие трещины. Просто удивительно, что после такого удара Фобос не развалился на куски.

Вид Фобоса поставил меня в тупик: у него был такой вид, будто этот небольшой спутник принял на себя удар целой эскадры военных космических кораблей, так сказать: 'встал грудью' на защиту планеты. Как оказалось позже, я сделал правильный вывод.

На этот раз мы на тренажере не 'опускались' на планету, а выполнили вокруг нее три витка, периодически включая 'турбоускорение'. Осмотрели мы не только спутники Фобоса, но и четыре научно-наблюдательные станции, ставшие искусственными спутниками планеты: две российские, китайскую и индийскую. У американцев со станциями не задалось: одна разбилась на Луне, вторая сгорела над Марсом – внутри начался пожар, экипаж удалось спасти. Пролетая над местом ее падения, мы приблизились к поверхности, чтобы лучше рассмотреть ее выгоревшие останки, похожие на скелет экзотического чудовища.

Сгоревшая Станция на Марсе

Обшивку сняли, чтобы употребить в дело: на Марсе функционировало пять наземных станций-лабораторий, работавших в автоматическом режиме, две из них были российскими. Раз в три года для их обслуживания прилетала сборная команда специалистов, которые диагностировали оборудование, заменяли устаревшие узлы и детали, перепрограммировали компьютеры, забирали материалы исследований и образцы. Станции были нашпигованы роботами-рабочими, роботизированными машинами всех мастей и робокибами – роботами интеллектуалами различных модификаций, которые отличались 'телами'. Каждое 'тело' было приспособлено для выполнения определенной работы. Были робокибы пауки-скалолазы, были в виде муравьев, предназначенные для работы в пустыне. Самыми необычными из них были 'Шивы'. 'Шива' походил на высокого черного человека – около трех метров ростом, только рук у него было три пары, глаз вообще пять штук по периметру головы, плюс фонарь на лбу, а сзади полутораметровый шипастый хвост подобный скорпионьему. Хвост он использовал для равновесия при беге, в качестве еще одной руки и как оружие. Своим хвостом 'Шива' с одного удара разрубал пополам полуметровый ствол дерева. Заправляли всем на базах келавры-андроиды. Серебристая броня защиты делала их похожими на двухметровых средневековых рыцарей с забралами, в виде голов фантастических стрекоз с выпуклыми фасеточными глазами и усиками антенн над ними.

Келавр-андроид

Уставшие и слегка ошалевшие мы с Захарием выбрались из капсулы тренажера. Из соседних капсул спускались по выдвижным пандусам остальные ребята из нашей группы.

– Вперед! – Скомандовал Горислав и пошел к выходу из ангара. Перед моими глазами все еще маячило изображение изрешеченного астероидами Фобоса. По дороге в столовую я сказал нашему инструктору, что Фобос похож на ветерана, прошедшего не одну войну, весь в ранах-трещинах и оспинах от ударов. Горислав так резко остановился, что Захарий чуть не налетел на него, и задумчиво посмотрел на меня. Потом сказал:

– Ладно! Открою вам тайну, все равно скоро узнаете. Фобос – древняя боевая станция, которая работает в автоматическом режиме. Вы, думаю, заметили, что ее орбита отличается от орбит естественных спутников планет. Сделали ее не люди, а колонисты Марса. Сколько ей лет мы и сами не знаем, но сделали ее на века. Ей десять – одиннадцать тысяч лет. На станции постоянно дежурит группа Стражей. Когда вы закончите обучение на тренажерах, то отправитесь на стажировку на Фобос.

Восход Солнца на Марсе

– Посмотрев на наши изумленные лица, Горислав улыбнулся:

– Сейчас идем ужинать, все вопросы потом!

Съев половину порции горохового супа-пюре с сухариками, я выпил стакан яблочного сока и почувствовал себя сытым. Мои соседи по столику налегали на тушеное мясо с капустой и картошкой, предварительно уничтожив приличную порцию рыбного салата с рисом и съев по тарелке борща. Мне хватило бы десятой части их ужина. В последнее время я заметил, что количество еды необходимой мне для насыщения понемногу снижается, однако я чувствовал себя полным сил и энергии: как будто организм подпитывался энергией из окружающей среды. Временами я чувствовал легкое ледяное покалывание в спиральной родинке на руке, которое не доставляло мне беспокойства. Каких либо других ощущений я не испытывал.

– Может быть, подпитка идет через родинку? – Задумался я. Но обычно, наоборот, я сбрасывал через нее энергию, видимую многомерным зрением в виде узкого голубого луча, исходящего из ладони подобно лазерному скальпелю. Если сбросить сконцентрированную энергию в виде импульса, то можно выбить кусок кладки из кирпичной стены толщиной до полуметра – это я проверил экспериментально. Если усилием воли испускать луч постоянно, то им можно рассекать предметы как настоящим лазером. Я перерезал им деревья толщиной ствола до метра. Если расфокусировать 'лазер', то его можно использовать в виде метлы, сметающей мелкие предметы, пыль и мусор вокруг меня на расстоянии до двадцати пяти метров, уносящей их прочь наподобие воздушного вихря.

После легкого ужина ребята отправились в кинозал, где шел индийский фильм о красивой и грустной любви. Так как с любовью у меня было все в порядке, я решил размяться с мечом. Сходил в Хранилище и взял свой любимый меч с рукоятью из черного эбенового дерева, с навершием из темного граната, грани которого на свету бликовали всеми оттенками вишнево-малинового пламени. Меч был старинным. Вдоль его клинка из отливающей синевой стали, шли странные знаки. Одиннадцать символов, нанесенных штрихами из тончайшей серебряной проволоки, вплавленной в сталь: ни руны и ни иероглифы, что-то среднее между ними. Меч, был мне подарком от руководителя Ордена Стражей-Семарглов, переданным им через отца на шестнадцатилетие. С руководителем Ордена можно было встретиться только после инициации, да и то не всех он удостаивал этой встречей.

Два спортзала оказались занятыми, а третий, самый маленький, был свободен. Переодевшись в раздевалке, я взял меч в черных кожаных ножнах, оправленных в серебро, и пошел в зал. Размявшись для начала, я развязал ножны и вынул клинок. Было уже поздно, и я надеялся, что меня никто не побеспокоит. На ум пришли стихотворные строчки о мече, вычитанные в каком-то старинном трактате.

Лежит среди музейной клади

Стальной безжалостный клинок

С истертою ладонью рукоятью,

Теперь не страшен он, а одинок.

Не помнит, кто его ковал

И сколько жизней он забрал,

Ни Родину, где был клеймен.

Ни первый бой, когда был

Первой кровью освящен.

Музейный неопасный экспонат…

Смертельно-беспощадный меч,

Лишь символ прошлых грозных сеч…

Написаны они как будто о моем мече, правда, в музейный экспонат он не превратился. Еще полчаса разминки, теперь уже с мечом. Наконец, я почувствовал себя готовым к занятию в полную силу. Взглянул на комкон, часы показывали без двадцати десять вечера. Свет в общественных местах: библиотеках, спортзалах, бассейне, столовых, гасили в двенадцать ночи. Засиживаться никому не разрешалось в виду запредельных дневных нагрузок, все должны были выспаться и отдохнуть. Ну что ж! Два часа на занятия, двадцать минут на душ – времени достаточно.

Взяв меч в правую руку, я опустил клинок к полу и расслабился. Пять минут сосредоточения, чтобы войти в медитационное состояние, и можно начинать. Наращивая темп, я перетекал из одной позиции в другую плавно и стремительно, словно змея. Окружающее исчезло, оставаясь фоном на периферии зрения и слуха. Меч стал продолжением моей руки, смертоносной частью моего тела.

Я не заметил мгновения перехода, меня словно выдернули из одной реальности в другую, поместив в темное пространство, заполненное тончайшими пульсирующими огненно-золотистыми нитями. Они переплетались между собой, образуя сложную структуру объемной ячеистой сетки, в которой я висел, словно муха в паутине. Сзади послышался злорадный смешок. Я попытался повернуться всем телом, но удалось повернуть только голову: позади меня висела темная фигура, окутанная ядовито-зеленым свечением. Огненные нити, будто живые, сплетались вокруг меня в кокон, не давая возможности пошевелить ни рукой, ни ногой. Фигура не спеша выплыла из-за спины и зависла передо мной. Я узнал Миргэля, главного мага из клана Черного Дракона.

– Ну, вот и встретились! – Миргэль вперился в меня взглядом. Его тонкие губы кривились в злобной усмешке.

– Но прежде, чем я тебя убью, хотелось узнать кто ты такой, парень. На тебе нет клейма: ты еще не прошел инициацию. Но ты не простой смертный, коль обладаешь силой. Из какого ты клана и откуда у тебя Жезл Власти, о котором ходит столько легенд, но в глаза его никто не видел до сих пор?

Я решил потянуть время, одновременно гася вспыхнувший гнев, в битве он не помощник.

– Я из Клана Кентавров, будущий Страж! А Жезл я нашел случайно в древнем разрушенном подводном Храме, когда плавал с аквалангом. – Я не видел смысла во лжи, хотя по поводу находки Жезла слегка исказил правду.

– Ну, Стражем тебе уже не быть! – Притворно вздохнул Миргэль.

– А в случайности я не верю, – с сомнением в голосе произнес он, – врешь небось!

Он внимательно посмотрел на меня:

– Если ты отдашь мне этот Жезл, то я оставлю тебя в живых! – Бросил он мне наживку. Я даже не ответил.

– Так я и знал! Упрямые вы Стражи. Жезл я все равно найду, я – самый сильный маг и он должен принадлежать мне по праву.

Пока мы перебрасывались словами, я пытался освободиться, но ничего не получалось. Миргэль с интересом наблюдал за моими потугами. Мы находились на одном из астральных уровней, но я чувствовал свое бренное тело, я не рассоединился с ним. Об этом говорил и клинок в моей руке, точнее его призрак, на этом плане выглядевший прозрачным и еле заметным, словно сделанным из тонкого стекла. Интересно, видит ли его Миргэль. Судя по вспыхивающим красным пятнам в его ауре, он был в ярости, не мог простить испытанного унижения, когда ему пришлось позорно бежать при первой нашей встрече. Но он не тропился стереть меня в порошок, растягивая сладкие минуты мести. Я перестал трепыхаться и слегка ослабил скрученную в тугой тор энергию в солнечном сплетении.

– Ну, что, притомился! – Поинтересовался маг, клейменный Черным Драконом, таращившим на меня свои бельма из его ауры на уровне груди.

Я улыбнулся и перевел мозг на работу в другом режиме, ускорив и вибрации своей ауры. Вес тела, тянувшего меня словно гиря в материальный мир, исчез, но связь с ним не прервалась: мне нужно было присутствие меча, чтобы концентрировать и направлять через него энергию из спиральной родинки на ладони, но для этого нужно переложить меч из правой руки – в левую. Я был левшой, и странная белая спиралька, через которую шла леденящая энергия, тоже находилась на левой ладони. Стараясь владеть одинаково хорошо обеими руками, я больше тренировал правую.

– Ты всегда жил на Земле? – Спросил я.

– Стражи о тебе не знали до встречи в Долине Смерти.

Миргэль ощерился и, чуть ли не зарычал, воспоминание о позоре бесило его. Аура боевого мага покраснела, в ней появились мечущиеся черные амебы. Ему стало сносить крышу, чего я и добивался. Ярость застилает зрение и ум. Я отпустил тор энергии в солнечном сплетении, и он развернулся, вращаясь вокруг меня огненным колесом. Я разорвал его и закрутил в спираль вокруг себя: вверх, затем вниз и снова вверх, замкнув концы. Теперь вокруг меня вращалась спираль в виде трансформированного кольца Мебиуса, сжигая липкую магическую паутину, в которую запеленал меня Миргэль. Я перебросил меч в левую руку и открыл портал на ладони: мощный поток ледяной энергии хлынул через меч, удлинив его и заставив лезвие сиять ослепительно-голубым огнем. Маг зачарованно таращился на меня. Наконец он очнулся и выхватил из ножен на спине узкий изогнутый клинок, но время было потеряно – я был свободен как птица, контролируя связь с телом. Меч Миргэля полыхнул кроваво-красным пламенем, он тоже усилил его своей энергией. Я сузил вращающуюся спираль, прикрыв ею тело от плеч до пяток, чтобы защитное поле не мешало сражаться. Мы с Миргэлем на миг застыли, встретившись глазами, и бросились навстречу друг другу – бой начался.

Бой Глеба с Миргэлем

Миргэль был отличным бойцом, хотя как я и предполагал, ярость и злоба мешали ему сосредоточиться на сражении, я же был холоден и спокоен. Наконец, я встретил равного себе воина и мог биться в полную силу. Как долго танцевали мы с ним смертельный танец, я не знал, но пора было его заканчивать. Выждав момент, я снова разорвал спираль энергии, бьющей из солнечного сплетения, и оплел ею клинок, соединив силу обоих потоков. Меч превратился в сгусток все уничтожающего белого пламени. Я нанес удар по мечу Миргэля, который рассыпался искрами и увидел ужас в глазах мага, прежде чем он исчез. Второй удар я нанести не успел, а жаль. Значит, нам снова придется встретиться в поединке.

Я стоял в темном спортзале, держа в вытянутых руках меч. По его лезвию стекало бледно-голубое пламя, изредка выплевывая короткие молнии, а сам клинок светился синим. Свет выключили, значит уже поздно, подумал я, медленно опуская пылающий меч.

Пахло озоном, как после грозы. Пространство вокруг меня было пропитано энергией: по всему телу будто ползали паучки, щекоча его мохнатыми лапками. Челка торчала параллельно земле, словно сделанная из проволоки. Хорошо, что у меня короткая стрижка, а то бы и волосы стояли дыбом. Лезвие стало тускнеть. Вдруг за спиной раздался то ли шорох, то ли судорожный вздох. Я стремительно повернулся, вытянув вперед меч, снова засиявший и заискривший, словно рождественский фейерверк. В его голубоватом свечении я увидел всю свою группу вместе с отцом, моими тренерами – Маркелом Северцевым и Игорем Рысьевым, учителем по раскрытию экстрасенсорных способностей – Германом Ареевым и еще двумя в форме стражей, которых я не знал. На их лицах явно читались растерянность и потрясение. Я тоже испытал шок и не знал, что сказать. Не рассказывать же им, что я сражался в тонких мирах астрала с магом из Клана Черного Дракона, о котором большинство из присутствующих даже не подозревают.

Положение спас Маркел:

– А мы тебя потеряли! – Сказал он. Уже полчаса как отбой, а тебя нигде нет. Отец собрал группу, тревогу пока не стали объявлять, так как ты с базы не выходил. Стали искать. Хорошо, что догадались заглянуть в спортзал, хотя света здесь не было, кто же будет тренироваться в темноте. Смотрим, а ты с мечом танцуешь.

Маркел замолчал и замялся. Я взглянул на комкон на руке, было час ночи. Выходит, прошло уже три часа, а казалось, не больше часа. Впрочем, время в многомерных пространствах течет по-иному.

– Глеб! Как ты это делал? – Воскликнул черноволосый и светлоглазый Данила Королев – специалист по выживанию. Вторая его специальность была – пилот вертолета, собственно, пилотов в нашей группе было большинство.

– Что делал? – Спросил я недоуменно.

– Как что, летал, с мечом! И почему меч светится?

– Потому что в зале темно. – Отшутился я, соображая – значит, я еще и летал! Ну, вляпался!

– Так, все! Всем спать и молчать! – Отец взял ситуацию под контроль.

– Слышите, ни-ко-му о том, что здесь произошло, иначе вылетите из Стражей с треском. Разберемся со всем этим позже. Глеб, за мной! – Скомандовал он.

Мы с отцом вышли из спортзала, вслед за нами потянулись остальные, в полном молчании расходясь по своим каютам. У себя в комнате я повесил ножны с мечом в шкаф, решив, что отнесу его в хранилище завтра: не тащиться же туда посреди ночи. Постоял под душем, выпил стакан сока из холодильника. Есть не хотелось. Когда я собрался лечь спать – завтра вставать в пять утра, раздался стук в дверь: пришел отец.

– Глеб! Тебе разрешили два дня отдохнуть, но один из них ты проведешь в медицинском отсеке, тебя полностью обследуют. Второй в твоем распоряжении, только из базы не выходи и на поверхность не поднимайся. Это приказ!

Я пожал плечами – приказ, так приказ! В общем-то, я ожидал чего-нибудь подобного: не каждый день курсанты летают по спортзалам 'яко голуби'.

– Глеб! Расскажешь, что с тобой произошло после ужина? – Спросил отец.

Надо же, удивился я, отец просит, а не требует! Я налил себе еще стакан сока, сел на кресло и начал подробно рассказывать о своем 'приключении'.

– Видимо, Миргэль тоже не терял связи со своим телом, так как у него был меч. – Сказал я в заключение повествования.

– Поэтому вы меня и видели сражающимся в зале с призраком, так как тонкое тело и физическое действовали синхронно. Возможно, поэтому я и летал. Отец! Теперь ты расскажи, что вы увидели, когда вошли в спортзал. Как это все выглядело?

– Хорошо! Нам предстало поистине фантастическое зрелище: ты сражался, как уже сказал, с призраком. Твой меч, окутанный белым пламенем, из которого били разряды молний, как будто был сделан из синего хрусталя, подсвеченного изнутри. Вокруг твоего тела вращались, извиваясь, две огненно-золотистые змеи – так мне вначале показалось. Потом я понял, что это замкнутый поток энергии, выходящий из солнечного сплетения. Я решил, что каким-то неизвестным мне способом ты создал для своей защиты энергетический кокон. Но сражался ты не на полу, а в воздухе, летая и закладывая виражи высоко над полом.

Я вспомнил, что спортзал был шести метров в высоту.

– В зале не было света, – продолжил отец, но освещения было достаточно от твоего меча и кокона. Мы просто онемели. Я такого в своей жизни не видел. Ты не устаешь нас удивлять, Глеб!

– Ну, все, ложись спать. Хватит потрясений на сегодня. Думаю, Миргэль теперь тебя будет обходить стороной.

Отец ушел. Я не удержался: достал меч из шкафа и вынул из ножен: обычное стальное лезвие. Я слегка активировал спиральную родинку. Почувствовав ледяной укол в ладонь, медленно провел ею над лезвием. Оно стало полупрозрачным, а тонкие серебристые штрихи символов, впечатанные в него, засияли ровным синим светом.

Меч

Глава 8. Игры с реальностью

Часть 2. Повелитель огненной стихии

Следующий день до ужина я провел в медицинском отсеке. У меня взяли анализы, 'просветили' на томографе, даже температуру измерили, но никаких отклонений не нашли, с тем и отпустили. Ужин мне принесли в комнату, которая на базе именовалась каютой. Так как в спортзале мне запретили появляться, то вечер я провел в медитации, путешествуя в духе по нереально-красивым мирам многомерья. В девять вечера только я собрался пить чай, как вдруг ожил унком – (универсальный коммуникатор) – с его экрана на меня смотрел Герман.

– Хочу тебя навестить, ты не против? – Поинтересовался он.

– Против, скажете тоже, коммандор! Да, я рад безмерно!

Герман принес пакет с моими любимыми пирожными, чем очень меня удивил – я не замечал раньше за ним такой сентиментальности. Это меня насторожило.

– Ну, давай почаевничаем! Лишняя кружка найдется? Я, молча, достал бокалы, бросил в заварной чайник три пакетика чая с лимоном и бергамотом и залил кипятком. Герман тем временем выложил на тарелку пирожные и маленькие соленые крекеры.

Я закрыл ноутбук, на котором собирался просмотреть новости за прошедшую неделю: сегодня была суббота; сел за стол и стал терпеливо ждать, когда Герман начнет говорить. Он не спеша налил чая в бокал и уселся в кресло рядом со мной, затем повертел его перед своим носом, рассматривая рисунок: на темно-синей поверхности бокала сплетались в змеином танце два золотистых дракона.

– Все вокруг нас кажется устойчивым, незыблемым и неизменным. Горы, металл, деревья, наши тела – все имеет индивидуальную плотную форму, которую разрушить может только время. В то же время древние мудрецы постоянно твердят, что материальный мир лишь иллюзия. Ты, наверное, слышал об этом? – Спросил Герман. Я кивнул.

– Они правы. На самом деле мир, это бесконечное пространство заполненное пластичной плазмой. Его можно сравнить с огромным океаном, в котором вместо воды плещется огненная материя. Если посмотреть на нее в условный 'микроскоп', то мы увидим, что плазма состоит из кристаллов-октаэдров, оболочкой которым служит силовое поле. Плазма, заключенная в таком кристалле, находится в постоянном вихревом движении. Каждый вихрь есть квант информации, который непрерывно сам себя дуплицирует. Он постучал пальцем по своему бокалу:

– Похоже на танец этих драконов. Я присмотрелся внимательнее к рисунку – сплетение змеиных тел походило на двойную цепочку ДНК, правда, слегка деформированную.

Герман, будто прочитав мои мысли, изрек:

– Все в мире едино, все повторяется на разных уровнях. На тонком плане огненный вихрь создает точную свою копию, а на материальном плане – так же дублируется ДНК, передавая генетическую информацию в будущее. Если бы можно было посмотреть на 'танец' вихрей, то мы бы увидели, что каждый вихрь состоит из двух, сплетенных месте, затем они расплетаются, разлетаются, удваиваются (клонируются), и цикл повторяется. Плазменные волчки вертятся с огромной скоростью, с такой же скоростью происходит и дупликация, поэтому по человеческим меркам информация распространяется во вселенной – мгновенно. ДНК, это копия плазменного волчка, заторможенного во времени. А сама материя – заморожено-кристаллизованная плазма.

Я включил воображение и представил нарисованную картину в цвете и объеме, получилось огненно и красиво.

– Откуда же вихри берут энергию для 'размножения'? – спросил я.

– Из 'темной материи'. Это плазма в ином состоянии, точнее сказать, в ином измерении, в нашем измерении она выглядит неактивным вакуумом. Ее гораздо больше, чем активной плазмы. – Ответил Наставник.

– Вихри втягивают идентичный тип энергии в свой октаэдр, активирую ее, а затем избыток сбрасывают через вершины. По этому принципу работают и структуры типа 'Земля', 'Планета', 'Солнечная система', 'Галактика'. В центре каждого из этих объектов находится плазменный реактор в виде вращающегося волчка, качающий энергию из вакуума – с тонких уровней. По аналогии с 'черной дырой' его можно назвать 'белой' или 'солнечной дырой'. Пока реактор работает – объекты живут, развиваются и вокруг них существует защитное магнитное поле.

– А в человеке или животном тоже есть такой реактор? – Спросил я.

– Об этом я тоже хотел с тобой поговорить.

Герман пристально посмотрел на меня.

– У человека такой реактор находится в солнечном сплетении.

Я задумался, а Герман стал не спеша пить чай с крекерами.

– Почему же тогда я вижу энергию в солнечном сплетении в виде тора? – Задал я вопрос.

– Точно не скажу, но, похоже, ты видишь выходящий из вершины невидимого кристалла-октаэдра поток, вовлеченный в его вращательное движение и образующий тор над его вершиной. Мне интересно, как ты управляешь этим потоком? Как тебе удалось трансформировать его в двойную спираль, вращающуюся вокруг тебя и образующую, как я понимаю, защитное силовое поле. Ты ведь знаешь, что члены твоего отряда сильные паранормы. Вас всех тщательно отбирали, чтобы создать команду Стражей с равными способностями, но то, что вытворяешь ты, на такое никто больше не способен! – Герман выжидающе смотрел на меня. Я растерялся:

– Сам не знаю! У меня действие получается автоматически, стоит только захотеть. Ну, это как… взять пирожное с тарелки! – Я протянул руку и взял одно из пирожных.

– Захотел взять: рука протянулась и взяла. Захотел откусить от него кусочек: рука поднесла пирожное ко рту. – Я отхватил треть пирожного и закрыл глаза от наслаждения: пирожные были моей слабостью, хотя есть их я стал редко.

– Понятно, что ничего не понятно! – Вздохнул мой наставник, которого я про себя называл боевым магом. Спрашивать, почему ты левитировал, не имеет смысла. – Подвел итог Герман.

– Можно предположить, что вращающиеся вокруг тебя энергетические спирали аннулировали гравитацию, если добавить к этому еще эффект электромагнитного поля.

Покончив с пирожным и запив его чаем, я спросил:

– Как же океан невидимой для нас плазмы создает видимый 'холодный' мир материи.

Герман усмехнулся.

– Хороший вопрос! Но сначала я расскажу тебе об одном интересном эксперименте физиков с элементарными частицами мироздания, а выводы сделай сам. Экспериментаторы решили посмотреть, как поведет себя электрон, который обладает свойствами, как материальной частицы, так и полевыми – в эксперименте. Электрон, как и фотон, может существовать в виде 'размазанной' в пространстве волны или в виде вполне материального объекта – частицы. Сначала электроны разогнали и бомбардировали ими плоскость, пропуская по одному через щель. На плоскости проявился след в виде одной полосы. Но когда электроны стали пропускать через две параллельные щели, то на плоскости вместо двух полос, проявилась целая 'стена' из полос разной интенсивности. Электрон в данном случае повел себя как волна, наподобие волны жидкости, которая протекая через две вертикальные щели, образует сферические структуры, так называемые когерентные – сцепляющиеся, пересекающиеся – волны, накладывающиеся друг на друга, разность фаз которых постоянна. В результате чего в жидкости, а в нашем случае – в плазме, происходит интерференция волн. То есть, в зависимости от наложения фаз в разных точках пространства происходит усиление или ослабление взаимодействующих между собой волн. При соприкосновении их с плоскостью это вылилось в рисунок из множества светлых и темных полос различной толщины. В третьем эксперименте перед плоскостью поставили камеру, чтобы посмотреть, что происходит с частицей. – Герман многозначительно замолчал, затем продолжил.

– И вот тут-то самое интересное. После установки камеры электроны после прохождения через щели повели себя как обычные частицы, как маленькие мячики, например. На плоскости 'отпечатались' всего две вертикальных полосы.

Я усиленно пытался понять сказанное и чувствовал, что мозги у меня начинают закипать. Наконец я выдавил:

– Ну, и… почему они вели себя по-разному? Они, что умные? Скажешь еще, электроны обладают разумом?

– Насчет 'электроньего' разума не знаю, а вот то, что экспериментатор, фокусируя 'луч' внимания своего сознания на определенной точке пространства, изменяет его квантовое состояние, это – да!

Я обдумал сказанное:

– Выходит, что мыслящее существо, концентрируя свое внимание на каком-то участке пространства, в котором плещется, фигурально выражаясь, океан энергии, кристаллизует его и превращает в материю!? Но это невозможно! – Растерянно воскликнул я.

– Против фактов не попрешь! – философски ответил Герман.

– Ну, ладно, ты пока переваривай информацию, а я пошел, у меня дела. Как-нибудь еще пообщаемся на эту тему. И он, посмеиваясь, удалился, явно довольный собой, оставив меня в состоянии ступора.

Спать расхотелось. Я сел в позу Будды и стал размышлять. У Германа была странная методика обучения: он подбрасывал необычную идею, над которой тебе потом приходилось ломать голову, а он, иронически улыбаясь, наблюдал за твоими титаническими усилиями переварить ее. Я решил начать эксперимент по материализации чего-нибудь небольшого из 'пустоты': пусть для начала это будет необычный цветок размером с 'анютины глазки', который я подарю Галине. Неделю назад было 'Восьмое Марта' – праздник, но меня не отпустили в 'увольнительную', пришлось отцу дарить Галине цветы от моего имени. Вот бы ее удивить, преподнеся цветок неземного мира! С чего же начать? Может с поляны, где растут цветы?

Я погасил свет, сел около дивана и, сосредоточившись, вошел в 'измененное состояние сознания', так его называют ученые. Окружающая обстановка исчезла, я растворился среди темного пространства. Представил темно-зеленую поляну с травинками размером с иголку ежика, на которой росли пучки оранжевых папоротников и небольшие ярко-голубые цветы, похожие на звезды. Фантазировать, так фантазировать! Ничего не изменилось. Я продолжил погружение в темный колодец своего 'Я', мысли пропали, я растекался амебой, заполняя собой все мироздание. Лезвие сознания расползалось туманным облаком. Я был всем и ничем: каплей среди мириада других таких же капель в океане Великой Пустоты.

Медитация

Я стоял около дерева, чей красно-коричневый ствол был прямым и ровным, словно свеча. Крона начиналась метрах в двух над головой. Узкие светло-фиолетовые с серебристым отливом листья колыхались и шелестели под порывами легкого ветерка. Я недоуменно огляделся. Одинокое дерево, рядом с которым я очутился, находилось на вершине высокой горы с плоской вершиной, покрытой пожухлой травой ржавого цвета, среди которой росли фиолетовые тюльпаны. Ветер катал по ней сухие колючие шары перекати-поля. Это сон, догадался я! Вдалеке, посреди плато возвышалось белое здание необычной архитектуры: оно имело форму короткого карандаша-многогранника, поставленного на попа. С обеих сторон от него расположились одинаковые скульптуры: воин, стоящий в колеснице, в одной руке держал копье, а другой сдерживал вставшего на дыбы коня. Так как кроме здания здесь ничего не было, я решил рассмотреть его поближе.

Монумент. Сновидение

Скульптуры вблизи оказались огромными. Сделанные из темно-красного гранита, они произвели на меня жутковатое впечатление. Не хотел бы я в реальности встретиться с этим грозным воином с узкими раскосыми глазами и свирепым выражением лица. Да и кони были под стать воинам: с узкими драконьими мордами, покрытые крупной треугольной чешуей.

В одной из сторон 'многогранника' я обнаружил высокую двустворчатую дверь их бронзы, сплошь покрытую выпуклыми переплетающимися между собой иероглифами. Дверь была закрыта. Ни ключа, ни скважины для него на створках, я не обнаружил. Обойдя еще раз по периметру странное матовое здание без окон и швов на фасаде, я подошел к краю обрыва. Внизу тянулась бежево-кофейная полоска песчаного берега, а за ней до самого горизонта расстилалось серебряное зеркало воды. Я посмотрел на небо, оно было затянуто серой дымкой облаков. Высота отвесной скалы – метров двадцать: ни лестницы, ни вырубленных ступенек, ведущих вниз, не было. С другой стороны плато внизу валялись крупные валуны, метрах в трехстах дальше начинались скалы – полукругом амфитеатра охватывающие пляж. Я вернулся назад, сел у обрыва и стал смотреть на море. Время шло, а вокруг ничего не менялось. Вдруг на горизонте появилась сверкающая точка. Разгораясь, она превратилась в огненную птицу с оперением из языков пламени. Зрелище было завораживающее: на фоне серого неба машущая крыльями большая птица, похожая на приближающийся огненный болид. Я уже различал ее ярко-голубые глаза, устремленные на меня. И вот уже она с распростертыми крыльями планирует сверху на плато. Феникс! Я вспомнил ее имя – это огненный Феникс, символ нашей бессмертной Души.

Феникс

Я сидел на полу, облокотившись на диван, подложив руки вместо подушки под голову. В комнате было тихо и темно. Такая тишина может быть только здесь, под землей. На поверхности с улицы всегда доносится какой-нибудь шум. Сколько же я проспал? Часы ункома показывали два часа ночи. Я посидел еще пару минут, вспоминая свой сон, затем разделся и лег спать.

Второй день вынужденного отпуска мне не пришлось проводить в одиночестве. Утром пришел отец: мне разрешили отправиться с ним домой. Вернуться надо было к завтраку следующего дня.

Я подарил Галине огромный букет белых лилий. До обеда мы с ней гуляли по берегу Иссык-Куля. Была середина марта, ранняя весна, но высокогорное солнце уже чувствительно припекало. Расположившись на нагретом валуне, мы говорили о нашем будущем. Я рассказал ей, что левитировал во время медитации, но как это у меня получилось, я и сам не знаю. Сообщил, что осенью на несколько месяцев уеду на учение. Галина сказала, что это может и к лучшему, так как в начале первого учебного года в университете ей будет некогда, придется много заниматься. Обедали у меня дома, мать как всегда, напекла пирогов. За столом собралось непривычно много народа: на праздники на десять дней приехали в гости Эрик с Викой, пришли и родители Галины. Я смотрел на всех и думал, что наша семья скоро станет по-настоящему большой: Эрик с Викой летом собирались пожениться. Мы с Галиной о свадьбе пока не разговаривали, но дело тоже шло к этому. Правда, придется еще год подождать, пока мы станем совершеннолетними.

Я волновался перед встречей с ребятами: как-то они теперь будут ко мне относиться после моей левитации в спортзале. Но встреча прошла лучше, чем я думал – обошлось парой шуток. Впрочем, почему это я решил, что являюсь таким уж уникальным? В нашей группе уникален каждый. Все мы сильно отличаемся от обычных людей, поэтому удивить будущего Стража сложно: если я могу левитировать, значит, этому со временем могут научиться и другие. Жизнь на подземной базе Аркаим-2 вошла в свое русло. Учеба на тренажере 'Звездный корвет' стала еще интенсивнее: теперь мы учились барражировать не только в окрестностях Марса, но и по всей Солнечной системе. И все же именно Марс оставался для меня самой интригующей и загадочной планетой. Мне не терпелось увидеть его своими глазами, но до стажировки на Фобосе оставалось еще больше восьми месяцев. Сначала я должен пройти в свой день рождения инициацию, потом три месяца адаптироваться к новому состоянию. Значит, полет к Марсу откладывается на конец года.

Тренажер 'Звездный корвет'

Мысль, озвученная моим наставником, о возможностях человеческого сознания вступать в контакт с разумной первоосновой мироздания, которую физики именуют вакуумом, религиозные люди – богом, Создателем, Иисусом, а мистики – высшим разумом или Демиургом, и, накладывая на нее свою волю и намерение, 'лепить' из ее тонкой субстанции вполне материальные объекты, захватила меня. После ужина я уединялся в своей комнате и занимался медитацией и визуализацией. Я создавал в тонком мире собственный райский уголок. Я разработал в уме концепцию и начал ее воплощать в детализированный фантом на тонком плане. Я снова и снова создавал в воображении – в цвете и мельчайших деталях, кусочек нового мира: небо, сад, дом, фонтан, дорожки и небольшую полянку, окруженную кустами, на которой в темно-еловой травке были разбросаны голубые цветы с острыми листьями, делающими их похожими на звезды.

Осознание параллельных реальностей и способность посещать их в духе – в полном сознании: во сне или наяву, называется трансгрессией. Все Стражи могли путешествовать по мирам 'сновидений', мирам, обладающим иной мерностью. Но создавать в Великой Пустоте свою реальность осознанно, такому нас не учили. Я замахнулся на роль Демиурга.

Я иду по дорожке среди деревьев с бледно зелеными, отливающими легкой голубизной, перистыми листьями. С их веток свешиваются гроздья лиловых соцветий. Дорожка выложена квадратными плитами из темно-коричневого с золотистыми вкраплениями камня. Сквозь кроны видно небо: светло-серое, почти белое. По нему прокатываются волны света: розовые, фиолетовые, изумрудные. Пейзаж фантастически-красивый.

Дорожка к дому. Эксперимент

Деревья почти вплотную подходят к моему Жилищу. Мне не хочется называть это здание сухим словом – Дом. Лучше Жилище, от слова 'жить'! Здесь я буду жить, когда покину свое бренное тело. Надеюсь, что моей спутницей в новой жизни будет Гала. Внутри здания нет ничего лишнего, все функционально, комфортно, красиво, все радует глаз, а главное, нет чувства оторванности от природы. Или, точнее сказать, нет отделения от природы – ведь при вхождении в обычный дом, его стены сразу отсекают тебя от улицы, деревьев, травы, солнца. Ты ощущаешь, что находишься в замкнутом пространстве, где стены и потолок надвигаются со всех сторон, ограничивая и подавляя. В моем жилище нет отделения от внешнего мира. Находясь в нем, я чувствую себя так, как будто оно часть окружающего ландшафта. Прозрачные стены обеспечивают комфорт и защиту от стихий: ветра, дождя и не более того. Мебель гармонично вписывается в общую картину и не выпячивается: она разбросана среди цветов и небольших кустов, которые растут в заглубленных в пол емкостях.

Жилище Глеба. Эксперимент

В одноэтажном Жилище есть комната отдыха, две небольшие спальни, мастерская для творчества, кухня-столовая и две кабинки для медитации. Стены всех комнат являются в то же время и экранами, на которые можно выводить любой пейзаж. Захотел я, например, полюбоваться лунным пейзажем на кухне, пожалуйста – пей кофе и любуйся лунными кратерами.

Матовое покрытие пола, цвета черного жемчуга, выглядело естественно и органично вписывалось в общую картину. Диваны с обивкой в тон растительности в комнате отдыха почти не заметны среди цветов и зелени. Высокий потолок цвета кремового жемчуга совершенно не воспринимался как преграда между мной и небом. Он создавал иллюзию неба затянутого легкими облаками с просвечивающим сквозь них солнечным светом. В творческой мастерской кроме прозрачной стены я придумал стеклянный потолок, чтобы можно было вечерами любоваться звездами.

Я еще немного побродил по своему Жилищу, разглядывая его. В этом кусочке 'отформатированного' пространства я чувствовал абсолютный покой, безопасность, комфортность и пьянящую радость жизни, которую в нашей суровой реальности переживаешь лишь в редкие ее мгновения. Ощущение летящего счастья и полноты жизни было главное, ради чего стоило вообразить этот призрачный 'мини-рай'.

Каждый раз, покидая Жилище, я шел на поляну, срывал один голубой цветок и, бережно обхватив ладонью его соцветие, выходил из медитации. И каждый раз в моей руке было пусто, но я не отчаивался. Если ты чего-нибудь сильно желаешь, то желание обязательно сбудется. Я в этом не сомневался. Главное – упорство, намерение и Вера!

Создание нового мира

Глава 8. Игры с реальностью

Часть 3. Метаморфоза: начало. Обретение себя.

На майские праздники курсанты разъехались по домам. Несколько раз в году ребят отпускали на 'побывку': повидаться с родными, семейных среди нашей группы пока не было. Ну, а мне ездить далеко не было нужды – родители жили неподалеку: мать работала врачом санатория в поселке Тамга, а отец на подземной Базе 'Аркаим-6'. Иногда он дежурил на локационной станции в горах, километрах в тридцати от нашей Станции Спасателей 'Сокол', которая прикрывала подземную базу Стражей – 'Аркаим-6'. На семейном совете мы решили съездить на день Победы в Москву.

– А то совсем одичали здесь! – Сказал отец.

К нам присоединилась семья Галины – не без моих усилий, конечно, а также Маркел и Герман. Мои наставники решили поехать с нами, чтобы не оставлять меня без охраны. После инцидента с Миргелем защита базы Стражей была переведена на высший уровень, а мой унком – постоянно включен на пятую степень защиты из семи. К тому же мне было запрещено его снимать: теперь я носил универсальный коммуникатор постоянно, даже спал, не снимая с руки.

Маркел и Герман периодически исчезали с базы по своим делам, иногда на неделю, а когда и на месяц. Маркел теперь был не столько моим тренером, сколько партнером по спаррингу. Он с одиннадцати лет обучал меня искусству владения мечом. В современной жизни это умение не было востребованным, но оно развивало выносливость, быстроту движений, скорость принятия решений и многое другое, а также избавляло от страха ближнего боя. К тому же мне просто нравился этот архаичный вид оружия: я с наслаждением предавался 'танцу' с мечом. Когда Маркела не было, я тренировался один или с моим другом 'лисом' – Денисом Аркановым, но он лучше управлялся с шестом, чем с мечом.

С Германом я занимался психотренингом и развитием своих пси-способностей. Маркел был моим учителем и другом, а Германа я побаивался, особенно его язвительной иронии. Между нами всегда сохранялись дистанция и субординация.

Инструктором нашей группы на полетных тренажерах 'Звездный корвет' был Горислав Высоков, а куратором – командор Игнат Торопов. Горислав проинформировал нас, что командор будет принимать 'экзамены' лично у каждого курсанта. Мы с трепетом ждали этого момента: выпускные 'полеты' будут проходить во второй половине июня. Затем небольшие каникулы и моя инициация в Аркаиме. Кем я стану после активирования способностей?

В Библии говорится, что человек создан 'по образу и подобию Бога'. Многие воспринимают это 'подобие', как внешнее сходство. Но Господь не старец с бородой, а тончайшая энергетическая основа мира, обладающая сознанием и имеющая способность к самоорганизации. Выделив из себя два центра силы: Ин и Ян, сама первооснова является силой, связующей эти два полюса. В Библии она называется Духом Святым. Человек подобен Создателю тем, что обладает способностью переформатировать материю, создавая из нее новые вещи. Но он также способен создавать материальные объекты и из самой первоосновы, хотя эта способность пока еще не развита в нем.

Наилучшим примером мне кажется рождение детей. В самом деле: Единый Бог разделил себя на мужское и женское, то есть на две части, условно говоря. А мужчина и женщина, соединяясь, производят обратное действие: себя двоих 'собирая' в единое целое – в ребенка.

В Москву наша компания прилетела поздним вечером. Погода была по-летнему теплой. Аэропорт оглушил меня какофонией звуков. На Станции Спасателей, которая находится в горах недалеко от озера Исык-Куль, мы жили как отшельники. А здесь множество людей, эскалаторы, кибертележки, громкие объявления по радио, плюс путаница излучений человеческих аур – все это повергло меня в шок. Я растерялся, потом начал создавать защитное поле, пряча себя в кокон тонко вибрационной плазмы. Стало немного легче. Правильно отец сказал, подумал я, мы совсем отвыкли от мира у себя в горах. У всех Стражей разброс излучений аур по диапазону был небольшим, поэтому в их однородной среде мы чувствовали себя комфортно. Но здесь… Здесь люди были разные, очень разные!

Мы погрузились в ожидающий нас микроавтобус. Только сейчас я пришел в себя. Отец иногда бросал на меня быстрые взгляды, но ничего не говорил. Да что говорить, и так все было ясно по моему побледневшему лицу.

Я ожидал, что мы поселимся в какой-нибудь комфортабельной гостинице, но микроавтобус через сорок минут езды свернул на тихую улочку с кирпичными трехэтажными домами девятнадцатого, а может и восемнадцатого века. У одного такого краснокирпичного дома мы и остановились. Табличка гласила, что это 'Служебная гостиница департамента МЧС'. Нам отвели номера на первом этаже. Я снял рюкзак и огляделся – мне выделили одноместную комнату: небольшую, но зато личную. Я был рад этому, после эмоциональной встряски хотелось побыть одному. Противоположная стена была на две трети прозрачной, в ней имелась дверь, ведущая в сад. Я подошел и открыл стеклянную дверь, на меня повеяло теплым воздухом и зеленью. Весна была ранней: листья на деревьях почти полностью распустились. Траву еще не подстригли. Я разулся и босиком вышел в сад, с наслаждением ощущая под подошвой травяной ковер. Я решил, раз есть дверь, значит можно гулять, наверняка эта гостиница находится под мощным колпаком силового поля и под охраной спецназа. Побродив по саду, я вымылся под душем и отправился ужинать в кафе на третьем этаже гостиницы.

После ужина все собрались в саду, в который выходили двери только из наших номеров. С остальных трех сторон сад был защищен трехметровой оградой из того же красного кирпича, что и здание. Мои и Галинины родители, пили кофе за столиком и разговаривали, иногда бросая на нас с Галой взгляды. Думаю, что речь шла о нас. Мы же почти не разговаривали, покачиваясь на скамейке, подвешенной на цепях, и наслаждались спокойным весенним вечером. Маркел с Германом что-то оживленно обсуждали за столиком под развесистым деревом, кажется, это был грецкий орех.

Утром, чтобы попасть на Красную Площадь, надо было рано вставать, так что в полночь все отправились по своим номерам.

Я стоял на ледяной поляне, обрамленной по краям наподобие кустов сростками кристаллов достигающих мне до колен. Ночное безлунное небо то и дело пронзали молнии падающих метеоритов. Было довольно светло, так как кристаллы изнутри светились синим, голубым, зеленоватым и розовым светом. За ними начинался ледяной лес. Излучающие бледно-голубой свет, призрачные пародии на деревья топорщились острыми шипами ледяных веток. Я обошел поляну, любуясь морозным узором на черном ледяном покрытии под ногами. В одном месте кристаллы расступались: отсюда начиналась широкая тропа из ледяного крошева. Решив, что тропа куда-нибудь да приведет, я шагнул на нее, провалившись по щиколотку. В тишине сюрреалистического леса раздался смешок. Миргэль! Я узнал его и ускорил шаг. Тропа повернула, и я увидел впереди черного зверя с опущенной уродливой головой, припавшего на передние лапы. Точнее дракона! Правда без крыльев и больше похожего на помесь коня с таксой. Дракон поднял голову, узкие прорези глаз светились оранжевым пламенем. Когда он пошевелился, чешуя вспыхнула синим алмазным блеском, отражая свет ледяного леса. От него веяло мощью, а я был безоружен.

– Хочешь сразиться в мире сновидений? А в реальности что, слабо? – Спросил я его.

Он что-то хрюкнул под нос и, проигнорировав мой вопрос, задал свой:

– Убить тебя я всегда успею, наглый молокосос, на тебе даже клейма нет – ты еще не проходил инициацию, но у тебя уже есть сила. Мне любопытно, что ты такое. Кто ты?

– Я будущий Страж. Впрочем, я тебе уже говорил об этом, Миргэль.

– Ты отличаешься от других!

– Большего я тебе не могу сказать, так как сам не знаю. Видимо, наследие предков проявилось!

– Наследие, – фыркнул дракон, – пора задать тебе трепку. Ну, и что ты собираешься делать без Жезла и меча? – С любопытством спросил он, поднимаясь на лапы во весь свой рост. Его гибкий хвост с шипом на конце со свистом разрезал воздух, сшибая кристаллы около тропы.

– Расчищу место для боя, – ехидно произнес Миргэль.

Я лихорадочно соображал, что мне делать. Стоп! Материя сна пластична! Если Миргэль во сне трансформировался в Черного Дракона – символ своего клана, то почему я не могу тоже в кого-нибудь трансформироваться! В кого? В Химеру!

Миргэль расчистил от кристаллов уже приличную поляну, надо спешить. Я закрыл глаза, сосредоточился и вспомнил самый грозный облик Химеры, являвшейся мне в видениях. Визуализировав его, а с этим у меня теперь проблем не была, так как я постоянно тренировался, начал трансформацию. Большой пес с широкой грудью на высоких ногах, покрытый густой темно-серой, почти черной шерстью. Удлиненная драконья морда и темно-рыжая львиная грива. Мощные чешуйчатые крылья. Не забыть острые когти и клыки, и покрытый чешуйками длинный хвост с рыжей кисточкой, наподобие хлыста. Впрочем, кисточка, это уже лишнее, да ладно, пусть будет, решил я и открыл глаза.

Звон разбиваемых кристаллов прекратился. Помельчавший дракон, теперь мы были с ним одного роста, разинув пасть, изумленно таращился на меня. Я оглядел свое новое тело. А ничего получилось, с удовлетворением отметил я.

Семаргл

– Ну, что, начнем! – Рявкнул я и метнулся к Миргэлю, намереваясь вцепиться ему в глотку, благо она была у него длинная и довольно тонкая, не то, что моя. Это его слабое место, понял я.

Миргэль очнулся от столбняка: он явно не ожидал от меня такого сюрприза, и выдохнул факел пламени, мгновенно растопивший лед. Я потерял опору под ногами и погрузился в воду, загребая лапами и рыча от ярости. Пока я выбирался из образовавшейся полыньи, чертов дракон успел отбежать на приличное расстояние и стоял, извергая пламя из пасти. За ледяной перемычкой, на которой я находился, расстилалось уже целое озеро. Дракон повернулся и помчался, скользя черной тенью между ледяных деревьев. Я вспомнил о крыльях: взмахнув несколько раз для разминки, я оттолкнулся от земли и отправился в свой первый полет, намереваясь догнать Миргэля-дракона.

И врезался головой во что-то твердое. Открыв глаза, увидел в нескольких сантиметрах от глаз нависающую надо мной белую поверхность. Пощупал рукой, она оказалась твердой. Медленно повернулся на бок: за оконным витражом в сумерках рассвета плавали серые призраки деревьев. Почему-то перевернутые: корни вверху, кроны внизу. Я повернул голову влево и увидел внизу свою кровать, простыню, валявшуюся на паркетном полу цвета светлого ореха, стул с моей одеждой на спинке. Я висел в центре комнаты под потолком! Стоило мне это осознать, как мое тело обрело вес, и я рухнул на пол, словно кирпич. Сказались годы тренировок, инстинктивно я успел перевернуться и мягко приземлиться на ноги.

– Похоже, левитирование входит у меня в привычку! – Заключил я, ощупывая шишку на лбу.

– И причем, в самый неподходящий момент. Надо же так приложиться! Что я Галине скажу? Что во сне упал с кровати! Хорошо еще, что не грохнулся оземь: весу во мне было немало при моем-то росте метр восемьдесят девять! Я был уже выше всех в группе.

Подобрав с пола простыню, я присел на кресло около журнального столика.

– Надо брать свою открывающуюся способность левитировать под контроль! – Решил я.

– И нужно научиться управлять ей осознанно, а не спонтанно во время сна или медитации. Придется окна держать закрытыми, а то проснешься однажды среди облаков!

Я представил себе такую перспективу и вздрогнул. Было полпятого утра, но снова лечь спать я не рискнул, поэтому отправился в спортзал, который, как сказал отец, находился в подвале.

Лестница в подвал находилась в торце здания рядом с лифтом, увидев который я задумался – трехэтажное здание и лифт! Странно. Мне стало любопытно, и я решил на нем проехаться. Судя по кнопкам в лифте, подземных этажей было пять: Стражи в своем амплуа, всегда зарываются под землю. Я вспомнил, что читал о подземной Москве: 'сталкеры', которые изучали ее катакомбы, говорили о многоуровневом подземелье, находящемся под городом. Писали даже о неизвестном Метро, которое имело скрытые выезды на эксплуатируемые ветки. Вполне вероятно – Москва странный город: под поверхностью могут располагаться не только подвалы Ивана Грозного, но и правительственные центры на случай катастроф. Спускаться ниже нужного мне этажа я не стал. Спортзалов оказалось два, при каждом из них имелась душевая и автоматическая сауна, а между ними располагался небольшой бассейн. Вот тебе и затрапезная гостиница в переулочке! Вволю натренировавшись, напарившись и наплававшись, я чуть живой 'пополз' на завтрак.

На Красной Площади стоять не пришлось – нам отвели места на верхнем ряду одной из временных трибун. Воспользоваться иногда привилегиями Стражей – это здорово, решил я. Обзор был отменный, портил настроение только фоновый шум толпы, похожий на ревущее в пяти шагах цунами. Мой слуховой диапазон был гораздо шире, чем у обычных людей. Если со зрительным восприятием я легко справлялся, уменьшая или увеличивая ширину луча зрения на частотной шкале, то со слухом было хуже, я постоянно должен был контролировать воспринимаемый звуковой уровень.

Солнце припекало по-летнему, и Галина раскрыла, предусмотрительно взятый, зонтик, спрятав нас в его тень. Красочный парад военных мне понравился. Техники было немного – в основном летающей: антигравитационные платформы для перевозки роботов и грузов; небольшие серебристые вездеходы-экранопланы, бронированные авиетки под колпаком из непробиваемого стеклопласта на воздушной подушке для командного состава… Хотя на планете сейчас нет войн, но мир нестабилен. Поэтому крупные страны разрабатывают все новое и новое вооружение, чтобы в случае чего защитить себя и своих мелких сателлитов. Но люди в будущей войне, если она произойдет, на поле брани участвовать не будут: будущая война, это война роботизированных систем и роботов-андроидов. И, скорее всего, она будет концом нашей цивилизации. В прошлом такая техногенная война уже произошла. Ее называют 'войной богов'. Она шла за власть на Земле двух инопланетных анклавов. Ее результат – нынешние пустыни, до сих пор зияющие безжизненными язвами на теле нашей планеты. К той войне был существенный повод – Марс погибал после космической катастрофы, переселенцам надо было отвоевывать себе место на Земле.

После парада мы поехали на Поклонную гору и провели там несколько часов. Поздно вечером после ужина и посиделок в саду, я решил поговорить с отцом и наставниками о ночном происшествии. Собрались в комнате Маркела, 'ирбиса' – такой у него был позывной. 'Ирбис' – полярный леопард, что вполне соответствовало облику капитана Северцева: у него были белые льняные волосы и светло-серые 'ледяные' глаза.

Обсудив мой сон и 'вознесение' под потолок, наставники решили всерьез заняться развитием моей способности левитировать. Потом Маркел, попросил подробнее описать внешний вид 'собаки', в которую я превратился во сне. Когда я это сделал, то заметил, что вся троица озадаченно смотрит на меня.

– В чем дело? – Спросил я.

– Что вы так на меня уставились?

– Видишь ли, Глеб, – ответил за всех Маркел, – собака, в которую ты трансформировался, не простая. Ты принял образ Семаргла, которого почитали наши звездные учителя с Сириуса, как символ космического созидательного огня. Их лорды из клана Правителей носили титулы Семарглов. Высший совет страны состоял из тринадцати лордов Семерглов, причем высший титул 'Тринадцатого Семаргла' носил их царь.

– Подожди, – сказал Герман, пригладив свои иссиня-черные волосы, у меня с собой есть иллюстрация, сейчас принесу. Он ушел в номер и вскоре вернулся с тонкой папкой. За все это время никто не проронил ни слова. Я переваривал информацию: значит, Химера являлась мне в образе Семаргла, ну и дела! Герман вынул из папки цветную копию старинного рисунка с надписями на неизвестном мне языке.

– Надписи на санскрите, – пояснил он, – а рисунок из старинной книги, сохранившейся в одном индийском храме. Я всегда вожу его с собой, как талисман.

На рисунке был изображен участок звездного неба с Плеядами из созвездия Тельца, созвездия Ориона и Большого Пса. На нем были выделены две звезды: Сириус из созвездия Большого Пса и Процион из созвездия Плеяд. В левом нижнем углу я увидел изображения двух фигур – охотника в одеянии из шкур с копьем в руке и пса-семаргла. Пес был очень похож на того, в которого я превратился, даже окрасом: иссиня-черная шерсть, рыжая грива и рыжая кисточка на хвосте! Надо же! А в правом верхнем углу была нарисована синяя роза. Я замер. Загадка этого символа давно мучила меня, но я не решался спросить о нем своих наставников, так как не хотел рассказывать им о кольце, найденном в пещере неподалеку от Химеры, каменного образования на верху скальной стены ущелья похожего на стилизованного зверя непонятной породы. Мой брат Ярослав обозвал его Химерой, название прижилось. Я любил сидеть на ней, отдыхая после длинной дороги туда, любуясь закатом солнца.

При освещении лунным светом камня: сапфира цвета индиго, вставленного в кольцо, над ним возникало голографическое изображение синей розы. Справившись с волнением, я спросил:

– Что означает синяя роза, ведь синих роз не бывает?

– Синяя роза символ Сириуса. – Ответил Герман.

– Символу – десятки тысяч лет. Возможно, семена роз на Землю завезли сирианцы. Они совсем не изменились с тех времен.

– Символ 'Синей розы' как-то связан с 'Тринадцатым Семарглом', но как конкретно, сведений не сохранилось. – Задумчиво добавил отец.

Мне скрутило живот, я задохнулся. Процедив сквозь зубы: 'живот прихватило', я рванул в свою комнату в туалет. Закрывшись, я еле отдышался. Живот скрутило от полученной информации:

– Кольцо 'Тринадцатого Семаргла'! Это кольцо 'Тринадцатого Семаргла'! – Пульсировала у меня в голове одна мысль.

– Этого не может быть! Почему я нашел его? Я обычный человек, точнее обычный Страж! Я – не Семаргл! Нет! – В ужасе повторял я, как заклинание.

– Этого не может быть! – Я не мог примириться с тем, о чем я подспудно давно догадывался, только не хотел признавать. Я не такой как другие люди. И я не такой как другие Стражи. Я особенный! Поэтому мои способности на голову превосходили возможности остальных Стражей, хотя я еще не прошел инициацию. Я вспомнил, что говорил мне когда-то Маркел, что 'Тринадцатый Семаргл', чтобы войти в полную силу, должен пройти вторую инициацию. И еще: он должен найти предназначенный ему артефакт, спрятанный его предшественником. Я заплакал. Мне стало страшно.

Надо взять себя в руки, возможно, это ошибка и кольцо имеет другого хозяина. Не важно, что я его нашел, убеждал я себя. Нужно дождаться инициации, осталось меньше трех месяцев. И тогда все прояснится. Я сосредоточился и успокоил дыхание. Затем умылся холодной водой и вышел в номер. Отец сидел на кресле, а Марк с Германом на кровати.

– Ну, что, – спросил отец, – расстройство желудка?

– Наверное, от лимонада, который я пил днем, – ответил я спокойно, – мне уже лучше. Не беспокойтесь.

– Я принесу тебе таблетку от желудка, – сказал отец, – и давайте спать, поздно уже. Если тебе станет плохо, разбуди меня, здесь есть дежурный врач.

Они ушли озадаченные, проблем со здоровьем у меня никогда не было. И это, кстати, тоже являлось моей отличительной чертой, все хоть изредка, но болели, а я – никогда. Отец принес таблетку. Я успокоительно улыбнулся ему, когда он уходил. В эту ночь я так и не уснул.

За ночь я пришел к решению: до инициации жить как прежде, задвинув проблему в дальний угол, а потом – будь, что будет! От судьбы не уйдешь.

В Москве мы пробыли еще три дня: сходили на балет 'Спартак', посетили Храм Христа Спасителя, погуляли по ВДНХ и Ленинским Горкам. Но больше всего меня впечатлил Палеонтологический Музей с останками ископаемых ящеров. Когда я стоял около скелета динозавра, то чувствовал себя пигмеем: его высота была около шести метров, длина туловища с хвостом – тридцать метров, а длина головы – полтора метра. Да и остальные скелеты тоже поражали воображение. Чего стоил, например, олень с размахом рогов в пять метров! Не хотел бы я жить во времена таких монстров! Правда и люди в то время были огромными, но их скелеты почему-то не демонстрируют в музеях, эту тему вообще замалчивают, хотя фотографий в интернете – море! Большой рост существ говорит о том, что гравитационное поле Земли было намного слабее нынешнего. А значит, и сама планета была меньших размеров. По мере увеличения ее массы и усиления гравитации все существа измельчали, иначе их раздавил бы собственный вес.

Музей палеонтологии в Москве

По возвращении на базу я продолжил тренировки в спортзале и занимался визуализацией, стараясь протащить в реальный мир, что-либо из созданного моим воображением, но ничего не получалось. Однако, я не терял надежды.

Начались самостоятельные полеты на тренажерах 'Звездный корвет'. Я сразу оказался в числе лучших пилотов. Черная пропасть, усыпанная звездной пылью, больше не пугала меня, так же как и посадки на планету. Наоборот, мне стали нравиться полеты в безмолвии космоса. Что-то древнее пробуждалось во мне: то ли генетическая память предков, то ли воспоминания прошлых жизней. Горислав называл это чувство – 'зов звезд'.

'Летая' по всей Солнечной системе, мы учились состыковываться с орбитальными станциями у Луны, Земли, Марса, Энцелада и Титана – спутников Сатурна. Но 'приземлялись' лишь на Марсе, Луне и Титане. Чаше всего летали к Энцеладу – шестому по величине спутнику Сатурна. Его диаметр был всего пятьсот километров, в то время как Титан – в десять раз крупнее. Горислав сказал, что Энцелад, по мнению ученых, – наиболее пригодное для жизни тело в Солнечной системе, так как покрыт водой и его внутренний реактор работает: на нем наблюдается геологическая активность и выбросы фонтанов воды из-подо льда. Вода в океане соленая, а температура изменяется от минуса сорока пяти градусов на поверхности до одного градуса тепла на глубине, поэтому там существуют мелкие морские организмы. Орбита Энцелада проходит в самой 'плотной' части кольца, состоящего из микроскопических частиц замерзшей воды, выброшенных в виде горячих гейзеров из-подо льда. Гравитационное поле у спутника очень слабое, поэтому большая часть замерзших брызг выбрасывалась за границы притяжения и тянулась за Энцеладом в виде хвоста кометы. Со временем 'хвост' превратился в замкнутое кольцо.

Я никогда не забуду чувство восхищения, которое вызвал у меня вид кольца изнутри при первом погружении 'Корвета' в его глубины. Сначала 'Корвет' летел над поверхностью кольца, уравнивая с ним скорость. В свете прожекторов оно выглядело как сверкающая алмазная дорога невероятной ширины, опоясывающая Сатурн. Затем мы стали медленно опускаться под его поверхность. Тьма космического пространства сменилась на бесчисленные миниатюрные солнца: льдинки, окружавшие наш корабль, ослепительно вспыхивали в лучах прожекторов, мерцая и переливаясь. Лучи света, дробясь в мириадах льдинок и отражаясь в их гранях, создавал за иллюминатором волшебный сюрреалистический мир. Затем из световых вспышек на нас стал надвигаться огромный сияющий шар. Это был Энцелад. Его поверхность полностью покрыта ледяным панцирем, поэтому она обладает большой отражательной способностью. Горислав включил прожектора на полную мощность: переливающаяся, словно огромная белая жемчужина в ореоле световых вспышек сфера Энцелада была прекрасна. Я не мог оторвать от нее глаз. Светозар Росов – третий член нашей команды, воскликнул:

Полет к Энцеладу

– Для кого Бог создает такую красоту, если на нее некому любоваться?

– Бог, на то и Бог, чтобы знать, что когда-то ты появишься здесь и увидишь его творение! – Философски заключил наш инструктор.

В эти мгновения потрясения чувств от вида Энцелада меня постигло озарение: я понял, что это сияющее космическое яйцо есть зародыш планеты, на которой уже посеяна жизнь. Пройдет много лет, оно дорастет до размеров если не Земли, то, по крайней мере – Марса. К тому времени наше Солнце выработает свой ресурс, и его место займет Сатурн, к тому моменту превратившийся в новое Солнце. И что наше светило – не первое: до него было еще одно. И в те времена жизнь развивалась на Марсе. После того, как предыдущее Солнце превратилось в 'коричневого карлика', и было отторгнуто, жизненную нишу около нового Солнца заняла Земля. Жизнь с Марса переместилась на нашу планету, а он стал безжизненным. Я осознал, что все, что есть в космосе – живое. Все растет, старится и умирает. И хотя жизненные циклы звезд, планет и людей сильно отличаются на шкале времени, все они связаны одной судьбой и объединены в звездные развивающиеся системы. Космос похож на четко работающий механизм, подчиненный определенным законам. Как писал Аристотель: 'числа правят миром'. Но это слишком сухо звучит, я бы сказал: миром правит любовь и красота.

В долинах в конце мая было уже по-летнему тепло, а в горах Тянь-Шаня еще лежал снег. Сегодня мы выбрались всем отрядом во главе с Маркелом в горы, чтобы последний раз покататься на лыжах.

Пару раз в месяц мы с ребятами, прихватив гитару, бутерброды и термосы с горячим чаем, делали лыжные вылазки в горы. Нас сопровождал кто-нибудь из наставников с двумя бойцами при полном вооружении: от наших извечных врагов из ордена Черного Лотоса всегда можно ждать нападения. В этот Орден входили кланы Красных Скорпионов и Темных Ангелов. Был еще клан Черного Дракона – клан боевых магов, но они давно уже не рождались на Земле. Недавно объявившийся Миргэль, был единственным представителем данного клана, но самым опасным из Ордена.

Нам огнестрельного оружия не полагалось, но у каждого был лучевой парализатор и охотничий нож. И еще паранормальные способности, конечно.

Накатавшись на лыжах, мы разводили костер, пили чай, общались и пели песни. Группа подобралась 'музыкальная': веснушчатый сероглазый Денис Арканов, прозванный нами 'лисом' из-за своей кудрявой рыжей шевелюры, играл на гитаре и трубе. У него был приятный тенор, а у светловолосого голубоглазого Буслана Кораблева – баритон: это средний тембр между тенором и басом. Они быстро спелись и исполняли песни под гитару на два голоса, а мы им подпевали или просто слушали, наблюдая за пляской языков пламени в костре. Буслан и сам играл на гитаре и аккордеоне. Роман Яторгеев – Румата, сероглазый веселый якут, исполнял бардовские песни под собственный аккомпанемент на гитаре. Играл он виртуозно. На природе мы немного расслаблялись после напряженных занятий на базе, разговаривали о девушках, будущей службе, обо всем. На базе для разговоров не было времени, да и уставали за день так, что было не до посиделок. Мне повезло, что я мог встречаться с Галиной несколько раз в месяц, а у большинства ребят девушки жили далеко, и встречались они редко.

После прогулки, ребята отправились в сауну, а мы с Маркелом – в небольшой каминный зал, где с наслаждением сейчас пили горячий чай с лимоном и медовым печеньем. У меня накопилось несколько вопросов, которые я хотел задать Марку.

– Меркел, ты не мог бы меня просветить насчет великанов, кости которых находят по всему миру и даже под водой? Не являются ли они останками 'богов' с Сириуса, Ориона или Плеяд?

– Нет, – ответил Марк, – это скелеты представителей цивилизации, которая очень давно существовала на Земле. Большая часть их погибла при геологических катаклизмах: Земля была тогда еще нестабильна. А остатки вымерли, их уничтожила увеличившаяся сила гравитации. Люди называют их лемурийцами. Представители внеземных цивилизаций появились на Земле позже, когда здесь процветала новая Раса, потомками которой мы и являемся. Небольшая часть лемурийцев выжила, но помельчала и одичала. Сейчас их практически не осталось, им негде прятаться. Это так называемые 'снежные люди'. До девятнадцатого века о них что-то еще было слышно, но они жили в таких глухих местах, избегая всяческих контактов с людьми, что их мало кто видел.

Якутия. Череп великана

– А почему Стражи такие высокие: меньше метра восьмидесяти, наверное, никого и нет? И почему большинство Стражей светловолосые и светлоглазые, как будто все друг другу дальняя родня. Вот ты, например, похож на моего отца в молодости. У обычных людей я не встречал таких светло-серых глаз, отливающих серебром. Правда, у меня почему-то глаза синие: такого цвета глаз я тоже пока не встречал.

– Наследственность! – Ответил Маркел.

Внешне мы похожи на представителей с Сириуса, которые внесли изменения в наш геном, в эти изменения входят и названные тобой черты внешности. Восемьдесят пять процентов Стражей – чистой породы, остальные полукровки. Как не храни чистоту крови, любовь порой смешивает все карты. Полукровки слабее, не могут в полной силе пользоваться своими способностями.

Я помолчал, потом спросил:

– А синяя роза для Стражей имеет какое-либо значение? Ну, как символ?

После инициации ты узнаешь все, или почти все, – усмехнулся Марк.

– Но я могу тебе рассказать кое-что. Ты знаешь, что мы называем себя Стражами-Кентаврами, потому что во время инициации клеймимся знаком Кентавра с трезубцем в руке – в ауре на уровне груди. Стражи состоят в Ордене Сириуса, символом которого является стилизованная синяя роза. Этот символ очень древний. Он похож и на бутон розы и на лотос. Этим символам клеймятся Хранители. Они немногочисленны, потому что редко заводят детей: только по необходимости продолжить свой род. В древности их бы называли Жрецами. У Хранителей есть старая книга, они называют ее 'Книгой Предков': я сам ее не видел, не многие удостаиваются ее лицезреть. В ней описывается облик наших 'божественных' предков, правда я бы назвал их просто более развитыми во всех отношениях людьми, в том числе и технически. В ней говорится, что рост наших предтечей был два с половиной метра и выше. Так что, мы по сравнению с ними выглядим помельчавшими – самые высокие Стражи имеют рост метр пятнадцать. Это еще один повод не появляться большой группой среди людей, так как мы будем возвышаться над толпой, словно команда баскетболистов. Ну, а ты у нас, вообще особенный! Таких синих глаз нет ни у одного Стража! Как с твоей левитацией?

– Осваиваю помаленьку, но пока хвастаться нечем! – Ответил я.

– А как символ 'Синей розы' связан с 'Тринадцатым Семарглом'? – Рискнул спросить я.

Маркел задумался.

– В 'Книге Предков' упоминается, что на артефакте, оставленном ему предшественником, имеется данный знак. По нему он, вроде бы, и будет узнан.

Я задержал дыхание и встал, отвернувшись от Марка, чтобы налить чая, но на самом деле, чтобы справиться с волнением. Все сходится! Кольцо Химеры имеет голограмму 'Синей розы'! Но мне надо было задать еще один вопрос. Медленно налив чай и успокоив дыхание, я вернулся в кресло.

– Марк, что означает эмблема на шевроне у командора Торопова: стрела в спирали?

– Это тоже древний знак, доставшийся нам от инопланетных прародителей. Стрела, пронзающая спираль, означает перемещение в пространстве: символ, телепортации, проще говоря. Наши предтечи умели путешествовать во времени и пространстве. Благодаря этому, они смогли эвакуироваться на Землю со своей звездной системы.

– А Стражи умеют перемещаться? – Затаив дыхание, спросил я.

– Нет. Мы не умеем. Технологии утеряны.

– Жаль! А то слетали бы на Сириус, – сказал я.

Маркел засмеялся.

– Поздно уже, пора спать. Время вопросов кончилось, я пошел.

С этими словами он удалился. Вслед за ним и я отправился восвояси.

Вернувшись в свою комнату, я включил свет, подошел к столу и медленно прочел вслух пророчество, написанное на древнем свитке, которое выучил дословно:

'Все свои Знаки я оставил здесь.

Когда придет 'Тринадцатый Воин', он найдет.

Он явится, когда Время удвоится.

Он спасет всех, ибо рожден Спасителем.

Он будет мечен Вихрем иного Придела.

Писано мной в последний день второго месяца Лета,

Года от начала Создания 12 069.

Аркон Глебоор Аркх.

Живите с миром'.

И тут меня бросило в жар: 'мечен вихрем'! Уж не имеется ли в виду 'родинка' в виде спирали на моей левой ладони. При ее активации мысленным усилием через нее начинает течь ледяной поток энергии, который я научился концентрировать в лезвие невидимого меча разрубающего даже камни. Я догадывался, что испускаемый из ладони силовой луч разрушает молекулярные связи вещества, потому что поверхности рассечения предметов были идеально гладкими. Особенно хорошо это у меня получилось с Жезлом в руке. Почему раньше я не связал эти строчки со своей особенностью? И год: это же код! Точно! Двенадцатый Семаргл и Знак Дао! Шестьдесят девять это код нашего союза с Галиной, причем двойной! Цифровой код суммы букв имен и цифровой код нот звуковой октавы – вибрационной сонники! Столько потрясений моя нервная система не выдержит!

Я залез под стол и достал из тайника кольцо Химеры, хотя правильно было называть его кольцом Семаргла, в этом я уже почти не сомневался. Плюхнувшись в кресло, покрутил его, рассматривая выпуклые темно-медные значки на белых сверкающих гранях. Когда я случайно активировал кольцо, вращая восьмигранную окантовку, она остановилась на седьмом знаке в виде буквы 'Ж'. Дальше повернуть ее я не успел: из кольца вырвался синий луч, подобный лазерному, и надолго вырубил меня. После этого случая у меня начали проявляться паранормальные способности, а иногда во сне кольцо стало показывать мне далекое прошлое, связанное с Гипербореей и предыдущим владельцем кольца. Он был предводителем воинов, экипированных как космодесантники, передвигающихся на ездовых роботах, похожих на коней, и носил он тоже имя, что и я.

А на восьмой грани был нанесен символ перемещения в пространстве: стрела, пронзающая спираль. Я задумался: явно этот знак имелся на кольце не в виде украшения. А что, если кольцо – артефакт, позволяющий телепортироваться? Я похолодел, представив, что было бы, если я повернул обод еще на одну грань? Я мог бы очутиться где угодно, например, в ледяном космосе. Самое досадное, что к кольцу не прилагается инструкция, усмехнулся я, и не у кого спросить, как им пользоваться, потому что никто из Стражей об этом кольце даже не слышал, впрочем, так же, как и о найденном мною в подводном Пантеоне Жезле.

Надев кольцо на палец, я лег спать. Вглядываясь в глубину темно-синего сапфира, я послал ему просьбу показать во сне прошлое из жизни Гипербореи и давно жившего Аркона Глебоора или Глеба, как звали его воины – 'Двенадцатого Семаргла', теперь я знал, кем был Глеб гиперборейский. Кольцо не подвело, но оказался я не в Гиперборее, а в Перу.

Я стоял на верхней площадке, покрытой свежей зеленой травой, уступами спускающейся вниз. Справа от меня вниз уходила крутая каменная лестница, спереди располагалась площадь, застроенная каменными сооружениями непонятного назначения, а за ними возвышался громадный горный пик в виде трехгранного клыка. С одной стороны к нему примыкала гряда, с другой – каменный клык поменьше. Что-то знакомое было в их очертаниях. Я поднапряг память и вспомнил: Мучу Пикчу! Значит я в Перу! Подойдя к лестнице, я увидел, что по ней поднимаются двое мужчин. Один, в черном кожаном одеянии, был Глебоором, арканом воинов Гипербореи, но что он делает здесь? Второй, в длинном замшевом рыжем плаще, в коричневых брюках и рубахе, расшитой разноцветными узорами, с большой золотой бляхой на груди, походил на жреца. На голове у него был громоздкий убор из золота необычной формы и с множеством деталей. Когда они проходили мимо меня, поднимаясь к храму, я увидел, что Глебоор несет за ручку продолговатый футляр из серебристого металла. Футляр, длиной с полметра и шириной в половину длины, был сплошь покрыт то ли рисунком, то ли символами.

Мачу-Пикчу. Перу

– Интересно бы взглянуть, что в этом футляре. – Подумал я.

– Похоже, они несут в нем какую-то вещь, чтобы ее здесь спрятать.- Сделал я вывод.

На этом видение закончилось.

Утром я терялся в догадках, как Мачу Пикчу связан с Гипербореей. Из интернета я узнал, что комплекс был создан лет шестьсот назад, а катастрофа в Гиперборее случилась двенадцать тысяч лет тому назад. Единственный вывод, который я сделал, что Мачу-Пикчу гораздо древнее, чем считают археологи. Возможно, главный Инка только перестроил его, подогнав под свои нужды.

Решив, все вопросы отложить на будущее, я на полчаса предался медитации, чтобы привести свой взбудораженный загадками ум в норму. На завтрак пришел успокоенным: мои эмоции подчинялись мне, как и мое тело. Три года тренировок: физических и психических, не прошли даром.

После майских праздников начались самостоятельные 'полеты' на тренажерах – инструкторы наблюдали за нашими действиями из 'командного пункта', который в виде куба из полированного алюминия стоял в торце ангара между двух рядов паукообразных тренажеров. В тренажере было три места: два занимали пилоты и одно – навигатор. До этого момента нас то и дело тасовали, но сейчас сформировали постоянные команды. Я оказался в группе Захария вторым пилотом, третьим членом был Иван Русаков. Остальные определились так: Эрик, Свотозар, Даниил; Буслан, Богдан, Кирилл и Роман, Виктор и Матвей. Кроме занятий на тренажере каждый из нас занимался по второй специальности, для некоторых 'вторая' как раз была основной. Например, Виктор был врачом, Роман – компьютерщиком, Матвей – инженером по электронике и оптике.

У Романа было два увлечения: компьютеры и миниботы. Он смоделировал и распечатал на скартпринтере несколько змеедраконов. Начинил их электроникой и запрограммировал. Теперь у каждого из нашей группы предплечье, наподобие браслета, обвивал двумя витками миниатюрный серебристый ящер. Начальство хмыкало, но не запрещало: не так-то много у нас было развлечений – тренировки, занятия, причем большую часть времени мы проводили на подземной базе. Драконо-ящеры шустро бегали на восьми лапах даже по стенам, подошвы у них были с вакуумными присосками, 'прилепающими' к любой поверхности. Они по команде расплетали кольца на руке и устраивались на плече, мигая как настоящие своими фасеточными фиолетовыми глазами. Их можно было использовать как рацию, видеокамеру, электронную новостную 'газету' или шпиона. Ну, насчет шпиона, это я так, к слову, друг за другом шпионить мы не собирались, а за начальством, тем более. В общем, во всех отношениях полезная 'ящерица'. Я попросил Романа сделать 'браслет' для Галины – хотел подарить ей на окончание школы. Роман постарался: дракончик вышел очень симпатичным с золотистой чешуей и узким изящным телом, обвивающимся вокруг руки три раза.

После майских праздников мы успешно сдали экзамены по боевым единоборствам тренеру нашей группы стажеров – старшему лейтенанту Игорю Рысьеву. Я набрал десять баллов из десяти возможных.

Вечером ко мне зашел отец – поздравить. Мы пили чай с принесенными им пирожными и разговаривали. Я сказал, что с двадцатого июня у меня начинаются экзамены по пилотированию на тренажере. Экзаменов три, и принимать их будут инструктор Горислав Высоков и командор Игнат Торопов. Потом спросил:

– Известна уже дата моей инициализации?

– Да, – ответил отец, – тридцать первое июля.

Тогда я решил задать вопрос, давно меня интересовавший:

– Отец, так случилось, что когда я искал альбом с фотографиями, то случайно уронил шкатулку матери. Она открылась и в ней оказалась моя бирка из роддома, на которой значилось, что я родился тридцать первого июля. Почему же в моем свидетельстве о рождении стоит дата: тридцатое июня?

Отец помолчал, потом ответил:

– Об истинном дне твоего рождения осведомлены единицы. Ну, раз уж ты знаешь… Дело в том, что при рождении каждого мальчика у Стражей наши Хранители тщательно проверяют все знаки: астрологические, космогонические, календарные… Это связано с пророчествами из 'Книги Предков'. Час твоего рождения оказался уникален – в этот момент сошлось пять огненных знаков, такое случилось впервые, по крайней мере, за последние двенадцать тысяч лет. У Стражей иногда рождаются мальчики, которые при инициации получают клеймо Семаргла в ауру. Эти люди приходят на Землю для великих деяний, чтобы направить судьбу мира в нужное русло. Один из них, как я уже говорил, Сергей Радонежский. Но твой случай особый! Ты единственный, кто родился в час схождения пяти знаков огня, хотя в этот день родилось еще двое мальчиков: всем вам в свидетельстве о рождении была проставлена другая дата. В книге Хранителей говорится, что под пятью знаками огня родится 'Тринадцатый Семаргл', обладающий уникальными способностями. За всю историю человечества их было двенадцать. Они приходили на изломе мира, для того, чтобы спасти его или, хотя бы часть людей, то есть, спасти нашу цивилизацию или ее осколок, 'дабы не прерывалась генетическая линия человечества'.

Я был потрясен. Обретя голос, спросил:

– Значит 'Двенадцатый Семаргл' жил приблизительно двенадцать тысяч лет назад? До потопа или, скорее всего, во времена потопа? Когда погибла Атлантида, но часть Гипербореи-Арктиды уцелела?

– Да, он жил в то время, которое называют Временем Битвы Богов. Потоп, собственно говоря, и случился из-за этой войны, когда было применено страшное оружие, растопившее северную полярную шапку.

– Ты знаешь, что это за оружие и как оно выглядело? – С любопытством спросил я.

– Древние называли оружие 'Пожирателем материи'. Предположительно, его держат в руках пятиметровые воины-истуканы, которые стоят на ступенчатой платформе в Туле на полуострове Юкатан. Эти базальтовые изваяния когда-то поддерживали крышу храма Кецалькоатля, известного под именем 'Пернатый Змей'. Пернатым Змеем индейцы называют Млечный путь. Окончание слова 'атль' переводится и как 'змей', и как 'путь': иероглифы индейцев, как и египетские, имеют несколько уровней трактовки. Один уровень для простого люда, второй – для Посвященных. По легендам инков, Кецалькоатль прилетел с небес, какое-то время был их правителем, затем уплыл на корабле, но обещал вернуться, правда, не скоро. Его описывают как белокожего высокого человека с длинными белыми волосами.

Оружие состояло из двух частей. Первая часть была поражающая, вторая – служила для ограничения зоны разрушения, с ее помощью можно было устанавливать диаметр сферы разрушения. Есть еще сведения о более мощной версии 'Пожирателя материи', которое имелось в единственном экземпляре. Применять его мог только царь Семарглов: наподобие того, как сейчас 'атомную кнопку' нажать может только Президент страны.

– Статуи атлантов изваяли инки? – Спросил я.

– Нет, – ответил отец, – сооружение храма историки приписывают тольтекам, которые жили там до инков, в так называемый, доколумбовый период. Некоторые историки считают тольтеков потомками атлантов, уцелевших после катастрофы. Поэтому статуи воинов и получили название – 'Атланты'.

– Тольтеки и в самом деле произошли от атлантов? – Удивился я.

– Если они и являются их потомками, то очень отдаленными, ведь со времени гибели Атлантиды до тольтеков прошло более десяти тысяч лет. Несомненно, какие-то знания их жрецы сохранили. Если рассматривать статуи 'Атлантов' с современной точки зрения, то их одеяния похожи на скафандры, укомплектованные необходимым оборудованием, например, средствами связи на груди и устройствами для левитации – сзади; на голове у них – шлемы, в руках – оружие.

Статуи 'Атлантов' в Туле. Юкатан

Я нашел в интернете изображения истуканов, о которых говорил отец: они и впрямь выглядели странно на взгляд современного человека. Платформа, где они стояли, и ограждение, сложенные из огромных обтесанных и плотно пригнанных друг к другу блоков, тоже вызывали удивление. Такие сооружения и современной технике не под силу, к тому же блоки нужно было доставлять с гор и поднимать на большую высоту. Все указывало на то, что постройка принадлежит древней высокоразвитой цивилизации и, судя по масштабам, рост ее представителей был гораздо выше, чем у современных 'гомо сапиенс разумных'.

– А те двое, родившиеся в один день со мной, они обладают способностями, отличными от обычных Стражей? – Задал я интересующий меня вопрос.

– Да обладают, но до тебя им далеко, хотя это не о чем не говорит, так как полностью способности должны открыться после инициации.

Отец ушел, оставив меня в раздумьях.

– Что, если я и есть 'Тринадцатый', и мне предстоит совершить то, что недоступно ни для обычного человека, ни для Стража? Мне было страшно. Я не был готов к героическим подвигам. Я всего лишь человек, а не киношный супермэн!

Я вспомнил рассказ о том, как орлы учат летать птенцов – они сбрасывают их с обрыва: лети или разбейся о скалы! Я чувствовал, что придет время, когда и мне придется совершить свой прыжок в пропасть и взлететь уже в иной реальности. Чтобы совершить немыслимое деяние с точки зрения обывателя, необходимо поверить в свои способности, преодолеть страх перед 'обрывом' и шагнуть с него за пределы привычных представлений о возможностях человека. 'Взлететь' можно лишь разбив сферу наложенных на нас данной реальностью ограничений. Но тогда ты окажешься в новой реальности, оставив старый мир позади!

Кто-то из мудрецов написал, что 'человек сам возводит в своем воображении незримые границы ограничений, и только он сам может их и разрушить, чтобы бросить свой Дух путем Дао за горизонт. Дао – это путь озарения, полет сознания в виде удара молнии, освещающей тьму непознанного. Путь Дао не возможен без веры в собственные силы, без веры в то, что невозможное – возможно. Вера многократно умножает силу воздействия сознания на ткань реальности'.

Вера в себя, это то, что мне нужно. Если я рожден для подвига, значит, мне будут даны силы и способности. В мире ничего не происходит случайно. Пусть все идет своим путем.

Я взглянул на унком, было уже поздно. Через месяц экзамены на полетном тренажере 'Звездный корвет'! Надо заняться 'делами насущными', остальное потом! Поэтому я, собрав все свои страхи, догадки, мысли о возможном и невозможном будущем в единый узел, 'скатал' его в горошину и закинул ее на периферию сознания, где она зависла красной тревожной кнопкой. С мыслью об экзаменах я заснул.

Глава 8. Игры с реальностью

Часть 4 Судьбу не выбирают. Тайна 'Небесного Колеса'.

Солнце в конце мая еще не было таким обжигающим, как в июне, но припекало чувствительно. Мы с Галиной уже больше часа шли вдоль берега Иссык-Куля, пора сделать привал и перекусить. Вскоре попался подходящий валун: большой и плоский, обкатанный волнами прибоя. Я снял рюкзак, расстелил кусок полиэтилена, открыл коробку с бутербродами, налил кофе из термоса. Мы не спеша позавтракали, сидя на теплом камне и любуясь прекрасным видом озера. Скалы на противоположном берегу, залитые полуденным солнечным светом, казались сахарно-белыми пиками, растворяющимися в синеве небес.

Затем продолжили важный для нас разговор. Летом нам обоим исполнялось семнадцать лет. До совершеннолетия еще год, но мы решили жить вместе, пока в гражданском браке. Прогулок и поцелуев под Луной нам уже было мало, хотелось, более близких отношений. И мы решили в следующий мой приезд 'довести дело до конца', договорившись уйти с ночевкой подальше от поселка и найти укромное местечко, где нам никто не помешает. Мне, правда, придется решить проблему с охраной, всегда державшейся в отдалении, но не так далеко, как нам хотелось бы. Переговорю с отцом, он поймет.

Дальше тянуть было нельзя, так как с двадцатого июня у меня начинаются экзамены на полетном тренажере, а в конце июля я уеду в Аркаим и после принятия инициации в составе нашей группы полечу на марсианскую базу, где продолжу обучение. Горислав говорил, что мы пробудем там три месяца. Галина же в начале июля летит в Читу поступать в Колледж Переводчиков.

Отец, когда я попросил его в следующий мой приезд убрать охрану с глаз долой, когда мы с Галиной уйдем с ночевкой на берег озера, все понял. Он долго смотрел на меня, потом сказал:

– Ты стал совсем взрослым!

Я усмехнулся – мы с отцом были уже одного роста, а через год, глядишь, мне придется смотреть на него сверху вниз. Отец пообещал, что нас никто не будет беспокоить.

Всю неделю мне с трудом удавалось держать себя в руках и не отвлекаться на учебе и тренировках. Наконец, наступил вечер пятницы. Отец ждал меня в машине. Я забросил рюкзак на заднее сиденье и сел рядом с ним. По дороге у нас состоялся краткий разговор. Отец сказал, что у всех это случается первый раз, когда приходит время, и что все будет хорошо. Спросил насчет детей. Я заверил, что этот вопрос мы обсудили, и пока никаких детей: надо сначала нам обоим 'встать на ноги'.

Мы с Галиной не стали тянуть время: взяв на случай дождя палатку, загрузили рюкзаки и на закате солнца отправились к заранее облюбованному месту. Пока добрались, уже стемнело. Ветер стих. Мы расстелили одеяло на еще не остывшем песке и занимались любовью под шелест набегающих на берег волн. Затем лежали, глядя на звездное небо и размышляя о будущем. Я никогда не забуду эту ночь нашей первой близости, в которую я стал мужчиной. Нарождающийся месяц посеребрил воду, превратив озеро в огромное зеркало. На горизонте появилась изумрудная полоска, скоро рассвет. Незаметно для себя мы уснули.

Мне снилось, что я стою ночью на балконе замка, нависшего над скальным обрывом. Глубоко внизу змеится узкая лента реки, пересекающая темную долину и теряющаяся на горизонте. Перевожу взгляд на небо: где висят, словно небольшие ярко-оранжевые апельсины, две Луны. Я поворачиваюсь, стеклянная панель отъезжает в сторону, и я вхожу в большой сумеречный зал квадратной формы, освещенный только тусклым оранжевым светом, падающим из ромбовидных окон. Пол зала как будто сделан изо льда: лунный свет высвечивает в его толще штриховые узоры трещин. В центре находится зеркальный многогранник, похожий на колонну одиноко стоящую среди пустого зала, перекрытого куполом. Зал так высок, что купол еле различим. Его центр прозрачен, и оттуда прямо на зеркальную призму падает столб слабого света. Подхожу к ее грани, внутри которой клубится золотистый туман, и вглядываюсь. Удивляюсь, что не вижу в зеркале своего отражения. Но вот внутри зеркала начинает проявлять фигура огненного существа с пылающими синими глазами. Я узнаю его – это Химера. Как бы она не изменяла свой облик, являясь мне в сновидениях, я всегда узнаю ее. Теперь я знаю ее настоящее имя: Семаргл, Повелитель огненной стихии. Зеркальная грань, ослепляя, наливается светом. Я на миг прикрываю глаза, а когда открываю их, то вижу перед собой обычное зеркало. Семаргл исчез. А с серебристой поверхности на меня смотрит мое отражение. Или не мое? На мне черный камзол, черные узкие брюки и сапоги до колен. Пояс из золотых колец с овальной пряжкой из туманно-голубого опала. Длинные белоснежные волосы рассыпаны по плечам. На моем бледном лице синими сапфирами сияют глаза. Я вздрагиваю. Это глаза Семаргла. Мои глаза.

Я просыпаюсь и лежу еще несколько минут, вспоминая странный сон. Чье отражение, так похожее на меня, я видел в зеркале. Символы сна или воспоминание из жизни предшественника.

Галина, увидев, что я проснулся, склоняется надо мной и целует.

– Вставай! Я заварила свежий чай и разогрела готовый завтрак.

Я встаю, беру ее на руки и несу к костру около валуна. Семаргл улетучивается из моих мыслей, словно дым. Я чувствую, что проголодался – пора, как следует подкрепиться. Жизнь прекрасна.

Домой мы вернулись под вечер следующего дня, к семи надо быть на базе. Отец ждал меня, сидя в машине: времени было в обрез. Попрощавшись с Галиной, я забросил рюкзак на заднее сиденье и сел рядом с отцом. Он не стал меня спрашивать, только взглянул вопросительно. Я ответил:

– Все хорошо!

Через три недели начались экзамены по пилотированию и ориентации в Солнечной системе. Двадцать первого июня я стоял с Гориславом, своим инструктором, в тренажерном зале, ожидая командора Торопова. Вскоре он появился и вручил мне электронный скарт, куда будут заноситься все данные о моих полетах на тренажере и замечания кураторов, чтобы я на досуге мог просмотреть хронику полетов и разобраться с ошибками.

Я первый поднялся по трапу в кабину тренажера и занял среднее кресло – место командира. Командор Торопов сел справа, а инструктор Высоков – слева. Командор активировал систему, входной проем закрылся, верхний свет погас. Стеновые панели, отливающие серым стеклянным блеском, потемнели и растаяли – я очутился в кабине небольшого военного судна типа 'Корвет', висевшего в причальных захватах у орбитальной станции 'Урания'. Сквозь прозрачные стеновые и потолочные панели слева был виден ее переходной модуль, состыкованный с корветом. Справа медленно проплывал темный глобус Земли, на котором мерцали пятнами желтых искр ночные города. Часть окружности глобуса разгоралась ярким белым пламенем: скоро оттуда появится пылающий солнечный диск.

Командор ввел на своей консоли данные, и на дисплее высветилось мое первое экзаменационное задание: отстыковаться от станции, проложить трассу к Луне, облететь ее и состыковаться с российской станцией 'Селена' на ее орбите. Я подключил индивидуальный скарт к системе, затем вывел над консолью объемную карту данного участка космоса, определился с положением и скоростью 'Урании', задал конечные координаты и проложил полетную трассу. Командор указал на ней точки входа и выхода для прыжка: не проделывать же на тренажере полет в реальном времени, хотя и лететь-то до Луны на квантовых антигравах – импульсных антигравитационных двигателях Леонтьева последней модификации, меньше трех часов.

Волнение первых минут экзамена прошло, я действовал спокойно и без колебаний, почти на автомате. За первый полетный экзамен я получил 'десятку' – высший балл. Следующий экзамен: полет от Луны к Марсу, был назначен мне через день. Я проложил трассу полета, облетел Марс, сел на поверхность возле нашей автоматической станции, взлетел, состыковался с орбитальной станцией 'Арес-2', отстыковался, и вернулся на орбиту Земли. И также удостоился десяти баллов.

Самым трудным оказался последний экзамен. Мне предстояло лететь от марсианской станции 'Фобос' к спутнику Сатурна Энцеладу, затем к Титану, чтобы состыковаться с его орбитальной станцией. После Титана зависнуть на орбите Япета, самого отдаленного спутника Сатурна. Все это я проделал без ошибок.

Даже отсюда, от Япета, Сатурн поражал воображение: огромный полосатый шар, перечеркнутый серебристо-фиолетовым лезвием кольца, заполнял собой весь вид за боковыми обзорными панелями. Розово-желтый цвет поверхности у экватора, наиболее освещенного солнцем, плавно переходил в сине-фиолетовое свечение к краю диска. Зрелище было фантастическим. От его созерцания меня отвлек голос командора Торопова:

– Твое последнее задание: определиться с положением в пространстве и вернуться на орбиту Марса, состыковавшись со станцией Фобос.

Он ввел новые координаты, и корвет оказался рядом с большим астероидом в окружении камней и ледяных глыб всевозможных размеров и форм. Это мог быть пояс Койпера или пояс астероидов между Землей и Юпитером – несостоявшаяся планета Фаэтон: ей не хватило сил, чтобы собрать себя в кучку. Я вывел над панелью стола объемную карту и определился с положением в пространстве, относительно Солнца: я находился в поясе Фаэтона. Сделав расчет трассы с учетом гравитационного поля еще одного гиганта солнечной системы – Юпитера, чья орбита проходила между поясом астероидов и Марсом, я вывел корабль на кривую, ведущую к Марсу, и включил на полную мощность силовое поле, отклоняющее встречные астероиды.

– Молодец, – промолвил командор, – вот про защиту корабля многие курсанты-то и забывают.

Стыковку к орбитальной станции я провел, как обычно в ручном режиме. Горислав, мой инструктор, любил нам напоминать, что 'электронные мозги – это хорошо, но свои тоже надо иметь: они в нужный момент не откажут, а вот электронные – могут и подвести!'.

Экзамены и разборы полетов остались позади. Все курсанты получили по две недели отпуска, которые я провел вместе с Галиной. Мы поселились в моей комнате на мансарде. Десятого июля я проводил ее в аэропорт, она улетела в Читу сдавать экзамены в колледж, а сам вернулся на базу, где жизнь пошла своим чередом. В свободное время я брал акваланг, выбирался через шлюз и до самой темноты плавал в озере. Это занятие мне никогда не надоедало. Порой я жалел, почему не родился дельфином: плавал бы себе в глубине и никаких проблем человеческих.

Чем меньше оставалось дней до моего дня рождения, тем больше я нервничал. Я занимался в спортзале до изнеможения, но ничего не помогало – сон бежал от меня. Пропал аппетит, хотя в последнее время я и так питался словно воробей. Герман сказал, что мой организм постепенно переходит на питание светом – чистой энергией:

– Такое 'питание' клеток имеет практически стопроцентный КПД (коэффициент полезного действия), в то время как употребление обычной пищи дает КПД не более тридцати процентов. И к тому же загрязняет организм шлаками. Только тебе теперь нужно чаще гулять под солнцем.

Я не сказал ему, что переводя в темноте зрение на многомерное, вижу вокруг себя пульсирующую энергию более тонкого уровня, чем солнечный свет. И могу ею подпитываться, втягивая в солнечное сплетение через спиральную родинку на ладони и накапливая там: закручивая ее в тор, словно пружину часов, а потом черпать оттуда по мере надобности. Наполнив энергией ауру и тело, я становился легким, словно воздушный шарик. Раскрутив усилием воли эту энергию по часовой стрелке, я мог парить в воздухе – левитировать.

Когда я переводил зрение на другой уровень, перед моими глазами в темноте проявлялся узор из сфер, внутри которых вспыхивали и гасли искры света, слагаясь в объемные бегущие спирали. Огненные спирали перетекали из одной сферы в другую, соединяя их в единую ячеистую структуру, причем сами сферы каким-то образом оставались неподвижными. В начале меня это удивляло, но потом я решил, что поверхность каждой сферы ограничена невидимым силовым полем, обволакивающем ее наподобие пленки мыльного пузыря. Но при этом, не препятствуя движению вихревых потоков энергии между 'пузырями'. Это было удивительное, красивое и захватывающее зрелище. Единственный минус – я переставал видеть окружающую обстановку. Сферы я обозвал 'энергетическими кристаллами'. Возможно, я видел строение вакуума, его энергетическую решетку.

За четыре дня до конца июля вечером ко мне в комнату пришел отец и сказал, чтобы я собирался:

– Завтра утром вылетаем в Аркаим. Тебе нужно несколько дней, чтобы адаптироваться к месту.

После его ухода я собрал рюкзак, кинув туда смену одежды, кроссовки и зубную щетку. Жезл я замотал в махровое полотенце и тоже положил в рюкзак. Вроде больше брать нечего. Кольцо Химеры повесил на серебряную цепочку, которую одел на шею.

На следующий день после завтрака, взяв тощий рюкзак, пошел в комнату к отцу. Он меня уже ждал. Я думал, что мы, как обычно, полетим на вертолете в аэропорт, но отец повел меня знакомым путем через мост в ангар, где стоял транспортный модуль – космическая яхта типа 'Яхтанг'. Я уже летал на нем на Противометеоритную Станцию в долине Вилюя. Стражи, чтобы не привлекать внимания пользовались обычным транспортом – вертолетами или самолетами, как гражданскими, так и военными. Транспортом, оставшимся со времен древних, пользовались только в особых случаях.

В 'Яхтанге' нас ждали Маркел, Герман и командор Илья Торопов, который сидел в кресле пилота. Мы с отцом уселись, и командор, положив руки на сканеры, загоревшиеся ярко-зеленым светом, активировал управление модулем. На боковых стеновых панелях засветились цепочки из янтарных сот. Раздвинулись наружные экраны, закрывающие прозрачные смотровые панели, и тихо жужжа, яхта начала подниматься из вертикальной шахты. Когда мы взлетели и на несколько секунд зависли над ней, я посмотрел вниз и увидел, как сходятся лепестки мембраны, закрывая вход в шахту. Затем из скалы выдвинулись два серых полукруга: сомкнувшись, они полностью замаскировали шахту.

Я сидел рядом с командором, наблюдая за его манипуляциями по управлению яхтой. Принцип был такой же, как на тренажере, но по своим возможностям яхта уступала корвету – все-таки тот был военным скоростным судном.

День выдался солнечным, под нами проплывали редкие облака, бросая тени на расстилающиеся внизу горы. Командор пояснил, обращаясь ко мне:

– Мы летим высоко над поверхностью, поэтому сейчас включен первый уровень защиты от наблюдения извне. Плазменный кокон вокруг яхты делает ее невидимой для радаров. Когда мы пойдем на посадку, я включу второй уровень защиты – 'мозаичную голограмму', тогда мы станем невидимы для наблюдателей с земли. Без второго уровня защиты народ принимает нас на НЛО.

Я погрузился в свои мысли, меня не тревожили. Время в пути прошло незаметно. Яхта сбавила скорость и стали снижаться – под нами проплывала долина, погружающаяся в фиолетовый вечерний сумрак, со знакомой круглой 'печатью' Аркаима, расположенного на возвышении у слияния рек Большая Караганка и Утяганка. В восьми километрах южнее находится поселок Амурский. На чистом безоблачном небе появлялись первые звезды.

Миновав долину, яхта зависла над водной гладью напротив мыса с остатками городища.

– Вход в подземелье Аркаима под водой, – пояснил командор.

– Глубина реки здесь большая: тридцать пять метров, так как она протекает по тектоническому разлому, хотя ширина – всего десять метров. Около трехсот миллионов лет назад при образовании вулкана произошел разлом земной коры. Гора Шаманка – это то, что от него осталось. Вода в реке содержит серебро, поэтому является целебной. Известна только одна 'серебряная' река, подобная ей. Это Ганг в Индии.

– Под Аркаимом, на глубине пятьсот метров от поверхности находится храм-лабиринт, это целый подземный город. В древности он носил название 'Огненный чакрам': Огненное колесо. – Продолжил командор.

– Его построили жрецы, по-русски – волхвы, в незапамятные времена, более двадцати тысяч лет тому назад. Они выбрали это место из-за его мощнейшей энергетики. Сейчас здесь соединяются два типа энергий: Инь и Ян. Одна идет из разлома, вторая продуцируется водным течением. Вначале город-храм находился на поверхности земли. Со временем из-за землетрясений он был засыпан обрушавшимися горными породами и погружался все глубже и глубже. Во времена потопа это место оказалось дном моря, сюда нанесло мореных отложений. Потом вода ушла, осталась только река. Но подземный город всегда продолжал функционировать. Около шести тысяч лет назад обстановка здесь стабилизировалась, тогда и был возведен тот Аркаим, остатки которого ты видишь сейчас. Наши Хранители говорят, что Аркаим на поверхности олицетворяет 'Скрытое (в отражении) Небесное Колесо', что Аркаим, это Отражение огненного небесного 'Колеса' на земном плане. Но следует помнить, что круг (колесо) – есть проекция Сферы на плоскость. Огненная Сфера – это звезда, с которой связана наша планета: наше Солнце, подпитывающее энергией все планеты через их акупунктурные точки. Центр Аркаима является космической акупунктурной точкой, в которой идет обмен энергиями между космосом и ядром планеты.

Волхвы считали, что в ней 'стоит сильный небесный Луч', который они называли 'Огненной осью', соединяющей город земной и город небесный. Об этом упоминается в эпосе древних ариев, проживающих на территории Индии, 'Регведе'. Они считали, что данный 'луч' просветляет и укрепляет Дух и 'делает тело легким и невещественным'. Возможно, речь идет о левитации. Существует легенда, в которой говорится, что войдя в 'луч', являющемся энергетическим столбом, можно перенестись в иные миры. – Закончил командор Торопов и начал снижение.

Меня бросило в пот: я вспомнил, как стоял в столбе синего света на площади Аркаима в свой первый приезд сюда. Отец тогда сказал, что Аркаим неожиданно активировался или… его кто-то активировал. Выходит, он знал, что его можно активировать! Я в это тогда не поверил. В ту ночь была страшная буря с ливнем, и я видел над Аркаимом полупрозрачный купол, куда били молнии и который защитил меня от потоков воды, низвергавшихся с ночных небес.

Туристам запрещалось бродить по развалинам Аркаима, тем более по ночам, – он числился охраняемым 'культурным наследием', и толпы жаждущих 'приобщиться' к мистической тайне предков сравняли бы его с землей не хуже стад мастодонтов, решивших попастись на его развалинах. Поэтому, когда мы в темноте медленно опускались к реке, в округе не было ни души – все автобусы с туристами уже покинули городище. В кабине было темно, светилась лишь панель командора, но когда яхта погрузилась под воду, он включил радиальные прожектора. Теперь, если бы кто-нибудь посмотрел с обрыва на реку, он увидел бы круг со светящимися спицами, который по мере нашего погружения, становился все меньше и бледнее.

С легким толчком Яхтанг состыковался с переходным модулем. Командор активировал люк в днище корабля. Первые 'прыгнули' в него Маркел с Германом. Потом я: невидимая сила, также как и на вилюйской Станции, мягко подхватила меня и опустила на пол. Я шагнул в сторону. Следом за мной опустились отец и Илья Торопов, закрывший проход набором кода на сенсорном экране в стене. Нас никто не встречал. Пройдя небольшой коридор, мы оказались у лифтовой шахты. Спуск на скоростном лифте на глубину пятьсот метров был не очень приятным. Я с облегчением вздохнул, когда капсула лифта, наконец, замедлилась и остановилась.

Пройдя метров сто пятьдесят по сводчатому тоннелю, освещение которого включалось по мере нашего движения, мы оказались у герметичной металлической двери. Через несколько секунд дверь уехала вбок, скрывшись в недрах стены, и мы вошли в следующее помещение, где нас ждали двое в темно-серых матово-отблескивающих комбинезонах. Седоволосый немолодой мужчина с серо-голубыми глазами, поздоровавшись с нами, остановил пристальный взгляд на мне. Отец представил меня ему. Встречающий сказал, чтобы я обращался к нему просто 'мастер'. Его молодого русоволосого сопровождающего звали Максимом. Все кроме меня, как я понял, из приветствий, были друг с другом знакомы. Встречающие повели нас лабиринтом тоннелей и коридоров в зону отдыха, где мы проведем двое суток, оставшиеся до моей инициализации.

Подземное сооружение было гораздо больше по площади, чем сам Аркаим, диаметр которого был около ста семидесяти метров. Мы прошли несколько широких и высоких туннелей, облицованных полупрозрачным материалом, похожим на дымчатый опал, но швов, что всегда видны при облицовке плитами, на стенах не было. Некоторые из коридоров, соединяющие туннели, были облицованы тем же дымчатым материалом, а в некоторых – поверхности стен из черного вулканического стекла были просто отполированы. Все потолки были сводчатыми, такая конструкция лучше воспринимает нагрузку.

Через очередную герметическую дверь мы попали в хорошо освещенный коридор, с одной стороны которого располагались обычные деревянные двери. Мне выделили отдельную комнату. Я шагнул за дверь и оказался на поляне среди леса, посреди которой стояли диван и стол с креслом, выглядевшими на ней нелепо. Переход из коридора в лес был неожиданным. Я замер у порога, разглядывая свои просторные апартаменты, на стеновые панели которых было выведено изображение лиственного леса, пронизанного лучами полуденного солнца. Щебетали птицы, колыхалась трава, между стволов вдалеке проглядывало небольшое озеро. Из угла комнату вышел пятнистый олень. Грустно взглянув на меня, он прошествовал через всю стену и исчез в другом углу. Я посмотрел под ноги на объемное изображение травы. По желтому цветку около моего ботинка ползала божья коровка.

– Да, неплохо устроились Хранители! – Подумал я.

В стене около двери я нашел панель и, перебрав несколько видов, остановился на изображении весенней степи летним солнечным днем. Теперь у меня под ногами колыхались от ветра красные и желтые тюльпаны. Далеко на горизонте еле просматривались туманные горы, а в белесом небе медленно кружил орел, высматривая какого-нибудь суслика себе на пропитание. Где же душевая? Еще немного поколдовав с панелью, я открыл хорошо замаскированную дверь. Душ оказался самым обычным без всяких наворотов. Через час за мной зашел Максим и позвал на ужин.

У Максима, оказавшегося спокойным, дружелюбным и внимательным собеседником, были светло-зеленые с рыжинкой, кошачьи глаза. Он сказал, что пока я остаюсь в Аркаиме, будет моим сопровождающим. И что, насколько возможно, утолит мое любопытство. Коридоры в центре отличались от тех, по которым мы сюда пришли: они оказались шире и светлее. Стены были облицованы квадратными светло-зелеными нефритовыми панелями, расположенными между тонкими металлическими колоннами, на ладонь выступающими из стен. Потолок поддерживали ажурные металлические полусферы, опирающиеся на колонны. Металл конструкций был необычного цвета: серебристый с легкой желтизной. В стены было вмонтировано два ряда ленточного освещения из белых матовых панелей. Из колонн на высоте около трех метров торчали консоли со странными металлическими шарами на конце. Они походили на огромных ежей с растопыренными иголками разной длины. Только я собрался поинтересоваться, что это такое, как 'ежи' разразились разрядами молний, слившимися на несколько секунд в полосу белого огня. Запахло озоном.

– Освежают воздух в подземелье, – пояснил Максим.

– Воздух подается насосами с поверхности. А для его очистки мы используем те же агрегаты, что применяются на космических кораблях. Собственно говоря, Подземелье тот же корабль, только подземный, а не космический. У нас есть несколько оранжерей и небольшой настоящий сад с искусственным освещением, конечно, – для отдыха. Я покажу тебе его после ужина.

Обеденный зал, облицованный желтым песчаником с вкраплением поблескивающий слюды, оказался небольшим и уютным. С потолка на разной высоте свисали бледно-зеленые шары светильников, а в стенах по периметру шел ряд белых матовых полусфер. Свет от них и потолочных светильников, смешиваясь, создавал необычное освещение. Быстро поужинав, мы с Максимом отправились в сад.

Сад располагался в большом круглом помещении, перекрытым высоким куполом и упрочненным металлическим каркасом, наподобие тех, которые я уже видел в туннеле и коридорах по дороге на ужин. Ажурный серебристый каркас, выступающий из белых матовых стен, играл роль не только несущей конструкции, но и роль украшения. Больше всего меня потряс потолок, выполненный из видеопанелей. Мы пришли в сад поздним вечером, когда освещение в саду притушено, поэтому сквозь редкую серебристую паутину купола было хорошо видно ночное звездное небо. Полная луна освещала сад, придавая ему волшебный вид.

– Вид неба точно такой, какой ты видел бы, стоя на поверхности. Только здесь все время полнолуние, для дополнительного освещения, да и красивей! – Пояснил Максим.

Мы больше часа бродили по саду, вдыхая запах ночных фиалок росших по краям дорожек, посыпанных розовым песком.

Максим сказал, что в Ковчеге есть гостиничные номера, спортзал и бассейн, так как кроме Хранителей здесь всегда много посетителей из числа Стражей, приезжающих за советом к Хранителям или за информацией. Он рассказал мне об уникальной библиотеке, которую собрали Хранители за тысячи лет.

– Завтра я отведу тебя туда и покажу книги, которые сохранились со времен Атлантиды и древнего Египта.

Потом Максим проводил меня до комнаты: в лабиринте коридоров и туннелей я еще плохо ориентировался. По дороге я спросил его, почему Аркаим называют 'ковчегом'.

– В слове Аркаим, или правильнее – Аркайим, зашифровано несколько смыслов. Первый слог 'ар' означает 'отражение Ра'. Слог 'ка' – душа, А Йим (звездный) – имя первого божественного царя ариев, прилетевшего со звезд. Он царствовал 1000 лет и за это время создал арийскую цивилизацию. В этой расшифровке означает, что царь Йим есть 'отражение' солнечного Ра, а Аркайим есть запечатление – печать, его души на Земле. Теперь рассмотрим название городища с другой стороны. Первая часть слова – 'арка', означает часть окружности, 'Йим' – звезда. Перевернутая арка есть иероглиф, означающий 'судно', 'корабль', 'ковчег'. Египетский иероглиф арка со звездой над ней символизирует ковчег, на котором плывет душа по волнам бытия – из одной жизни в другую. Ковчег, это не просто корабль, это мистическое хранилище, которое может перемещаться через порталы времени. Так что название Аркаим имеет несколько смысловых трактовок, только 'выраженных' не в графической форме, как иероглиф, а в звуковой матрице.

Отец с наставниками меня не тревожили, очевидно, решив, что компании Максима мне будет вполне достаточно. На следующий день после завтрака мы с ним отправились в библиотеку, которую здесь называли Хранилищем. Младший Хранитель, в светлой тунике до колен, перепоясанной мягким расшитым кушаком, и брюках кофейного цвета, заправленных в короткие кожаные сапожки, провел нас с Максимом по Хранилищу, показав несколько залов, в каждом из которых находились рукописи, книги или фильмотеки за определенный период времени. Все это хранилось на металлических стеллажах. В библиотеке царила идеальная чистота: на черном каменном полу ни пылинки. Беломраморные стены были разграфлены вставками шириной с ладонь из синего лазурита на квадраты примерно метр на метр. Поверхность этих квадратов была испещрена рядами знаков, похожих на усложненные руны, выполненных из золотой проволоки.

На мой вопрос – чьи это письмена, Хранитель ответил, что это очень древний язык, гораздо древней санскрита, и что надписи сделаны людьми, жившими до потопа. На этих стенах записана тридцати тысячелетняя история цивилизации, погибшей в результате глобальной космической катастрофы и о которой современное человечество не знает. Мы нашли эти плиты в одном разрушенном и погребенном под землей храме, когда случайно наткнулись на него при раскопках. Мы перевезли их сюда, облицевали ими стены и пытаемся расшифровать. Язык очень сложный, не похож ни на один из земных наречий.

Затем по просьбе Максима Хранитель достал два металлических контейнера и показал мне, хранившиеся в них книги. Он сказал, что обложки книг сделаны из кожи гигантской водной рептилии, когда-то жившей на земле. Серо-сизая кожа походила на крокодилью. Листы книги из белого, очень прочного синтетического материала, были очень тонкими. Печатные 'буквы' на них выглядели столь странно, что даже сравнить их было не с чем. Когда Максим сказал, что пора обедать, я удивился, как быстро пролетело время.

Вторую половину дня я провел в библиотеке, знакомясь с историей Ордена Стражей по книгам, выданных мне Хранителем. Непонятные места он мне разъяснял и охотно отвечал на вопросы. Жаль, времени на ознакомление оказалось мало, но я решил обязательно сюда когда-нибудь вернуться.

На второй день после завтрака меня пригласили на встречу с Арханами: они хотели познакомиться со мной до инициации. Максим рассказал мне об иерархии Хранителей Мудрости. Высшим органом управления у них была Триада, куда входило трое служителей в звании Арханов. Остальные делились на старших и младших Хранителей.

В сопровождении Максима я вошел в небольшую полутемную комнату, освещаемую четырьмя янтарными полусферами на стенах. Арханы стояли около расставленных полукругом трех кресел из темного дерева с узкими высокими спинками и мягкими сиденьями, обтянутыми зеленой кожей. В стороне стояло еще одно кресло, видимо для меня. Больше в комнате ничего не было. Максим поклонился и, представив меня, удалился. Троица некоторое время меня внимательно разглядывала.

Я ожидал увидеть седобородых старцев, но Арханы оказались довольно молодыми людьми: лет сорока пяти, не старше. Гладко выбритые подбородки, холодные стальные глаза, стройные мускулистые тела… Выглядели они скорее как воины, а не жрецы 'храма науки'. Да и одежда была под стать: высокие сапоги, брюки и туника – из черной, хорошо выделанной, мягкой кожи. На широких поясах, сплетенных из золотых колец, туго обхватывающих тонкие талии, висели красивые узкие ножны с длинными кинжалами. На жреческий сан Арханов указывали тонкие золотые налобные обручи, украшенные синими сапфирами, и высокие посохи из черного эбенового дерева в руках, с крупными гранеными сапфирами вместо наверший.

– Подойди ближе! – Наконец, сказал один из них.

Арханы оказались на полголовы выше меня. У них были бледные не загорелые лица и светлые волнистые волосы до плеч, которые в янтарном освещении комнаты, выглядели золотистыми. На пряжке пояса из лунного сердолика и на круглом золотом медальоне, свисавшем на толстой цепи с шеи, у всех было оттиснуто стилизованное изображение цветка лотоса в восьмиграннике.

Я думал, что меня начнут расспрашивать, но они просто стояли и смотрели. Я догадался, что их больше интересует моя аура, моя энергетика, чем события жизни, с которыми, я в этом не сомневался, они давно ознакомились. Мне хотелось увидеть знак, запечатленный в их ауре, но я не решился перевести зрение на другой уровень, посчитав, что это будет невежливо по отношению к Арханам. Так и не присев, они задали мне несколько ничего не значащих вопросов. Затем средний, самый высокий и видимо старший из них, спросил, готов ли я к инициации. Я ответил, что готов. Удовлетворенно кивнув, он сообщил, что она начнется в пять вечера.

– Ничего не ешь завтра, пей только воду и медитируй, чтобы успокоить дух! – сказал он мне не прощанье. Следующий день я провел в одиночестве и медитации.

В четыре вечера за мной пришел Максим. На сей раз, он был одет в темно-синий комбинезон, брюки заправлены в высокие серые ботинки на шнуровке, длинные русые волосы заплетены в косу – до этого он носил их в виде хвоста.

После пятнадцатиминутного пути по лабиринту тоннелей и коридоров, мы вышли в просторный и светлый коридор, огибающий по периметру круглое в плане помещение. Около входа в него, меня ждали отец, Герман и Маркел. Рядом я дверью было большое окно, я с любопытством заглянул внутрь: посредине пустого зала на возвышении стоял агрегат, похожий на каменный сундук. Вскоре подошли Арханы из Триады и еще четверо незнакомых людей с чемоданчиками в руках. Максим пояснил, что это дежурная бригада медиков – так положено. Один из медиков сказал, чтобы я разделся до пояса, снял обувь и носки. Я отошел в сторону, бросил рюкзак на одно из кресел, стоявших у стены. Снял цепочку с кольцом с шеи и рубашку. Кольцо положил в карман брюк, решив надеть на палец позже. Вынув из рюкзака Жезл, я босиком подошел к Арханам и спросил, можно ли мне взять Жезл с собой для настройки его на меня. Арханы, посовещавшись, разрешили.

Отец сказал, что они все будут ждать меня в коридоре: вдоль его стены стояли мягкие удобные кресла.

– Не волнуйся! Не ты первый, не ты последний! – Успокоил отец.

– Все продлится не более двух часов. У каждого время прохождения настройки, снятия блокировок с генома и стабилизации энергетической оболочки организма индивидуально.

Трое Арханов, медики и я вошли в зал. По поводу 'сундука' старший Архан пояснил, что это высокотехнологичный объект древних, называемый катабой. Катаба предназначена для повышения вибраций ауры и перенастройки мозга для его стабильной работы на других частотах. А также для активирования 'спящих' генов в геноме и переформатирования структуры ДНК. Полностью изменения завершатся через несколько месяцев после процедуры – время трансформации у всех разное.

– После перенастройки организма структура ДНК усложнится, и у тебя могут открыться новые способности. Диапазон твоих органов чувств расширится, и ты полностью перейдешь на многомерное видение. Сейчас ты тоже можешь переводить зрение на другой уровень, но только временно. И для этого тебе нужно делать определенное усилие. После катабы это видение станет для тебя таким же естественным, как сейчас – трехмерное бинокулярное зрение.

Меня удивила цветовая палитра стен, точнее, одной стены, так как помещение, высотой не ниже пяти метров, было круглым. Стена по высоте делилась на пять частей, разного цвета, причем, каждая из них была шире нижележащей на треть. Полосы зубцами вдавались друг в друга. Нижняя часть стена была выполнена из угольно-черного обсидиана. Следующая полоса – из дымчато-серого кварца. Третья, темно-красная вставка, была сделана, видимо, из искусственного рубина. Самая широкая, верхняя часть стены из белого топаза, граничила с насыщенно фиолетовой полосой из искусственного аметиста. По всей высоте стены змеились металлические полоски шириной миллиметров пять. Как будто множество разветвляющихся молний одновременно оставили на стене свои сверкающие серебром отпечатки. Когда я подошел к стене и провел по ней рукой, то обнаружил, что внешняя поверхность стены покрыта толстым слоем абсолютно прозрачного материала.

На мой вопрос Архан дал интересное объяснение:

– Цветовые полосы соотносятся с различными вибрационными уровнями, используемыми для настройке инициируемых. Две нижние полосы соответствуют различным возможностям рядовых Стражей. Красная полоса – более высокий уровень возможностей. Ему соответствуют высшие эшелоны Стражей: будущие руководители, инженеры и разработчики техники. Фиолетовая схема, это уже уровень Хранителей. Схема белой полосы задействуется при инициации редко, у единиц. Этому уровню соответствуют: Арханы Триады, Архонг – руководитель Ордена и Генералы из Совета Двенадцати. Сейчас таких в Ордене всего пятнадцать человек. Они имеют полный код доступа ко всей информации и ко всем помещениям. У остальных коды доступа варьируются в зависимости от вибрационного уровня их ауры, а значит, от их личных способностей и возможностей.

– После включения катабы, – продолжил Архан, – устройство анализирует возможности человека и определяет уровень, на котором будет стабилизирована его аурическая оболочка. От этого уровня зависит количество включаемых в работу 'спящих' генов его генома, а значит, и степень раскрытия его возможностей.

– Ни у кого они не достигают ста процентов, даже у Арханов задействуется не более шестидесяти процентов 'белой' схемы, а, в целом – не более семидесяти процентов мощности от всех уровней. У рядовых Стражей процент задействованных мощностей первых двух уровней колеблется от сорока до восьмидесяти пяти процентов. Может быть, тебе удастся увеличить этот процент: ты прогрессируешь быстрее других молодых людей. Но сто процентов пока, никто не задействовал.

– Рядовые Стражи проходят инициацию один раз в двадцать один год. Те, у кого мощность активированных схем больше восьмидесяти процентов через пять лет проходят еще одну настройку – на третий, красный уровень. Больше половины из них катаба отсеивает. Из оставшихся на следующий уровень еще через пять лет проходит не более пятнадцати процентов. Ну, а из них, как я уже говорил, высшего 'белого' уровня достигают единицы. Последняя настройка проходит в сорок лет.

– Невозможно сразу настроиться на третий, или вышестоящий, уровень. Слишком большие изменения жизненных характеристик приведут к смерти тела, оно просто не сможет существовать в 'огненной' утонченной ауре. Надо двигаться постепенно по вибрационным 'ступеням', адаптируясь на каждой из них. Немногим стражам это под силу, даже имея более совершенный геном, чем у обычных людей.

– Время настройки, которую мы называем инициацией Стража, на первой ступени проходит от часа до двух, в зависимости будут ли задействованы мощности только 'черного' уровня или 'черного' и 'серого' совместно.

Медики измерили мне давление, пульс, сняли характеристики с работы мозга и ушли. Архан подозвал меня к катабе, в ее поверхность у торца был вмонтирован небольшой черный дисплей. В катабе было сделано углубление по форме человеческого тела. После его команды я улегся в него, положив сбоку жезл, материал лежака слегка пружинил, лежать было удобно. Вынув из кармана кольцо и надел на средний палец правой руки. С моего возвышения мне был виден Архан, колдующий над дисплеем, расположенным около моих ступней, и стеклянный смотровой проем у входной двери: народу за ним прибавилось. Маркел помахал мне рукой.

Архан, поднял голову, окинул меня взглядом и сказал, чтобы я расслабился. Катаба тихо зажужжала, я почувствовал, как меня 'обжало' силовым полем, теперь я не мог шевелиться, только моргать. Троица Арханов удалилась в коридор, я остался один, лежащим в небольшом углублении на каменном ящике, спеленатый невидимым полем.

Свет внутри помещения погас, осталась только светящаяся полоска пола вдоль радиальной стены. Прозрачный конус, висящий под ячеистым черным потолком, медленно опустился и завис в полутора метрах от моей головы. Внутри него засветились две фиолетовые вращающиеся спирали. В висках стало покалывать. Я перевел взгляд на стену: паутина молний на нижнем черном участке оживала: стена представляла собой комплекс компьютерных модулей-плат, созданных по неземным технологиям тысячи лет назад. Сияние узора переплетающихся светящихся нитей стало нестерпимо ярким, они медленно пульсировали, вводя меня в состояние транса. Время замедлилось, мысли тоже, но все-таки я не провалился до конца в беспамятство. В какой-то момент я заметил, что сияющее полотно, сплетенное из молний, поднялось выше.

Я флегматично отметил, что активировался второй уровень схемы на сером фрагменте стены, еще немного и все кончится. На какое-то время я отключился, а когда очнулся, то ничего не изменилось, только пульсирующая ослепительная паутина занимала уже половину высоты стены. Было такое ощущение, будто у меня начался жар, хотелось пить. Я по-прежнему не мог шевелиться. Спирали в конусе приобрели зловещий багровый оттенок. Наверное, я заболел: словно снулая рыба проплыла в голове мысль. Реальность искажалась. Мне казалось, что я плыву в море. Полуденное жгучее солнце, превратило его поверхность в расплавленное серебро, слепящее глаза, а воду – в кипяток, обжигающий кожу. Кроме света не было ничего. Потом вода превратилась в вязкий клей, в котором я тонул, не имея сил пошевелить ни рукой, ни ногой. Мне стало страшно.

Когда я снова очнулся, сверкающие молнии все плели вокруг меня свой узор. Стена, охваченная пламенем, поднявшимся почти до потолка, окружала меня полукольцом. Этого не должно было быть! Что-то пошло не так, испугался я, но скоро мне стало все равно, и я равнодушно наблюдал, как огненная пульсирующая сеть медленно ползет вверх по стене, словно сказочный плющ. Жар накатывался на меня волнами.

– Когда все закончится, я превращусь в сушеную мумию! – С этой мыслью я провалился в прохладный сияющий туман.

Жар, иссушающий тело, исчез. Я парил в белом свете, в недрах которого возникали разноцветные сполохи, наподобие полярного сияния. Переплетаясь друг с другом, они образовывали текучий узор, изменчивый ритм цветовой феерии которого я никак не мог уловить. Потом я понял, что это музыка – музыка, выраженная в цвете! Мне стало хорошо и спокойно. Мне здесь нравилось. Но что-то мешало полностью раствориться в этой цветомузыке. Какая-то мелкая букашка копошилась на периферии сознания и чего-то требовала от меня. Пытаясь отделаться от нее, я сконцентрировался, чтобы отбросить ее прочь от себя. Но чем больше я сопротивлялся, тем сильнее она тянула меня из света, который начал меркнуть: теперь я падал в темноте, увлекаемый неизвестной силой в бездну.

Открыв глаза, я увидел над собой расплывчатое пятно, оно двигалось. Я сфокусировал взгляд. Пятно превратилась в лицо. Через несколько секунд я узнал его: отец! К телу возвращалась способность ощущать мир: я почувствовал, что лежу на спине на чем-то твердом. Затем прорезался звук. Звуки обретали смысл, превращаясь в слова. Сосредоточившись, я произвел настройку и синхронизацию своих органов чувств. Настроил зрение – окружающее обрело четкость форм. Появились запахи: пахло лекарствами. Я находился в больнице, в просторной палате. Из окна падал солнечный свет: значит сейчас день, и я на поверхности, а не в подземном храме-лабиринте.

Память вернулась мгновенно, будто я повернул выключатель в темной комнате, и тут же вспыхнул свет. Я, наконец, стал самим собой.

– Глеб, ты меня слышишь? – Осунувшееся лицо отца склонилось надо мной: сколько же я провалялся в беспамятстве.

– Да! Можно воды, пить хочется.

Я сел. Ничего не болело, наоборот, Я чувствовал себя абсолютно здоровым и полным сил. Отец подал кружку, пока я пил, в палату набежало людей. Наставники, Захарий, знакомый Хранитель и незнакомые люди, видимо медики, обступили мою кровать, кто-то смотрел с радостью и облегчением, кто-то удивленно. Я решил их успокоить:

– Я чувствую себя хорошо. Все в порядке. Я вернулся.

Клиника, где я очнулся, находилась в Подмосковье. На следующий день вечером мы вылетели на яхтанге, прямо с крыши высотной клиники, на Иссык-Куль. Я был рад вернуться домой, увидеть мать, Галину, друзей.

В горячке и беспамятстве я пролежал пять дней.

Поздно вечером отец, прощаясь у дверей моей комнаты, сказал, что зайдет в шесть утра, так как нам нужно поговорить, прежде, чем я встречусь с кем-нибудь.

Я проснулся в пять утра бодрый и отдохнувший, энергия переполняла меня, хотелось отправиться в спортзал, чтобы сбросить ее излишек. Отец принес мой жезл, о котором я совсем забыл. Потом рассказал, что произошло в Аркаиме. Вначале все шло как обычно. Активировался первый уровень катабы, затем второй. Необычным было то, что они показывали стопроцентную активность, обычно задействовано было не более восьмидесяти пяти процентов мощности каждого. Прошло около двух часов, все ждали завершения сеанса, как вдруг начал активироваться третий 'красный' уровень. Катабу нельзя деактивировать, пока она не закончит настройку: испытуемый не выживет. Да и войти в помещение невозможно: оно блокируется на время сеанса. К тому же катаба с инициируемым находится в это время под защитой силового поля, которое не преодолимо.

– Нам ничего не оставалось, только ждать, – сказал отец.

– Мы боялись, что ты, даже обладая уникальными способностями, не выживешь. К тому же тебе исполнилось всего семнадцать лет, в то время как первую инициацию, для большинства она и последняя, проходят в двадцать один год. Каков же был наш ужас, когда через час, задействовав сто процентов возможности, начал активироваться четвертый – фиолетовый уровень. Герман предположил, что произошел сбой, катаба была древним агрегатом, она могла сломаться. Никто не знал, как она устроена. Инструкция же по ее использованию на пяти языках передавалась Хранителями из поколения в поколение, копируясь с эталона на бумажный носитель через каждые сто лет, так как бумага не вечна. Эталоном служила золотая плита с нанесенными на ней лазером письменами на древнем языке.

После того, как начала активироваться схема последнего высшего уровня, все окончательно уверились, что древний агрегат сломался, и мы тебя потеряли. Через пять с половиной часов катаба отключилась, задействовав сто процентов мощности каждого из уровней, что само по себе было нонсенсом.

Когда схема на стене погасла, и в зале наступила темнота, стало видно, что от твоего тела исходит сильное свечение. После разблокировки двери мы вошли в помещение и направились к катабе. В этот момент твое тело, окутанное в световой кокон, воспарило над ней. Камень в кольце у тебя на пальце светился синим, а над ним стояло голографическое изображение голубой розы. Старший Архан был потрясен, он сказал, что это кольцо Повелителя Семарглов – стоявшего во главе Ордена Сириуса, существовавшего тысячи лет назад. Только оно мечено знаком Синей Розы – ставшей символом их Ордена. Наш Орден унаследовал название, подземные базы и катабу от Семарглов, которые когда-то посетили нашу планету. Только мы клеймимся в ауре Кентавром – знаком воина, а у Семарглов другой знак.

– После того, как тебя опустили вниз и пристегнули к самоходной коляске, чтобы ты не улетел, то мы увидели в твоей сияющей ауре огненный знак, которым отметила тебя катаба. Это был знак Повелителя Семарглов: крылатый Жезл Власти, обвитый спиралью. Таким знаком клеймится только Повелитель Семарглов, у остальных Семарглов знак представляет собой крылатый жезл, заключенный в треугольник, и без спирали. Ты его тринадцатая реинкарнация. Ты 'Тринадцатый Семаргл'!

Рассказ отца и вывод, сделанный им в отношении меня, я воспринял на удивление спокойно, потому что давно догадывался об этом, только не был до конца уверен. Да и не хотел признавать данный факт, но теперь от него никуда ни деться.

Архан спросил, откуда у тебя кольцо, но никто не мог ответить на вопрос, так как все увидели кольцо впервые.

– Я расскажу, как нашел кольцо, но только не сейчас! – Ответил я на его невысказанный вопрос.

– Ты оказался жив, что было чудом! – Продолжил отец.

– Мы транспортировали тебя яхтангом в лучшую клинику Ордена, где ты пять дней пролежал без чувств. Постепенно свечение, исходящее от тела, ослабело, сейчас оно почти не заметно на материальном плане. А клеймо Семаргла видно только при переходе на многомерное зрение.

– А что с моим жезлом? Он активировался? – Спросил я отца.

– Видимо, да. Пока не проверишь, не узнаешь. Но его набалдашник сутки светился тускло красным. Никто, кроме присутствующих на твоей инициации, не знает об инциденте. Хотя клеймо не спрячешь, но подробности никому не рассказывай! Даже не знаю, можно ли тебя еще называть человеком – ты очень могущественное существо, пришедшее в наш мир, но тебе нужно адаптироваться к своей силе.

Арханы Триады были сильно взволнованы, по-моему, они сами не знают, как им с тобой быть: уровень твоих способностей теперь выше, чем у них. Они были уверены, что ты очнешься. Через неделю тебе назначено явиться в Аркаим, там ты проведешь один месяц перед полетом на Марс. Архоны проконсультируют тебя, дадут нужную информацию, научат контролировать силу, которой ты обладаешь.

На прощанье отец рассказал, что во время инициализации, Аркаим активировался. Началась сильная гроза. Разряды молний необычайной силы вставали частоколом вокруг него, а голубой столб энергии над площадью был виден даже днем. К следующему вечеру гроза утихла, небо разъяснилось, и все стали свидетелями небывалого явления: грандиозного Северного Сияния в районе Аркаима. Разноцветные полотнища метались по небу, перекатываясь волнами, как будто их гоняло дувшим в это время ураганным ветром. Все успокоилось только к концу третьих суток.

Отец ушел, пообещав зайти за мной через полчаса, чтобы вместе идти на завтрак. Я ни стал ему пока ничего говорить, но, похоже, мне больше не нужна пища, только вода. Необходимую для жизнедеятельности тела энергию, я могу теперь получать, как говорится, из 'воздуха'.

Вставив, оставленный отцом скарт, в разъем ункома на руке, я вывел на стену запись видео моей инициации. Да, зрелище было впечатляющим! Наставникам и отцу пришлось поволноваться, но теперь все позади. Я собрал рюкзак – после завтрака поеду домой, повидаться с матерью. А вечером пообщаюсь с Галиной. Как она там, в Чите устроилась?

Я выпил два стакана минеральной воды, поковырялся вилкой в омлете, но есть не стал. Потом, выслушав от ребят поздравления с инициализацией, отправился вместе с ними в бассейн. Насчет клейма Семаргла их уже проинформировали, поэтому они тактично не стали выражать свое удивление.

Мать была рада, что со мной все в порядке. Об 'особенностях' моей инициации отец ей не рассказал, но она все равно волновалась. И хотя, я теперь был клеймен знаком могущественного Семаргла, для нее остался все тем же, слегка похудевшим, сыном. Она испекла мой любимый пирог. Чтобы не обижать ее, я съел большой кусок, но наслаждения от этого, как раньше, не получил. Потом час проговорил с Галиной: она готовилась к экзаменам, и ей было не до меня. Я предупредил ее, что на месяц уезжаю на другую базу и свяжусь с ней, как только будет возможность.

После инициации я как будто утратил часть веса и чувствовал себя мыльным пузырем, готовым вот-вот взлететь. Зрение обрело еще большую остроту. Немного изменилась цветовая гамма окружающего мира: я видел его будто сквозь бледно-голубой фильтр. Даже Солнце в полдень из белого стало слегка голубоватым. В остальном никаких изменений я не замечал. Кольцо теперь я носил постоянно, не снимая даже ночью. Отцу и наставникам я рассказал, как обрел кольцо. Рассказал, что меня, словно магнитом, притягивало к себе место на верху ущелья, на дне которого протекала речка. На скале был каменный выступ, похожий на какое-то сказочное существо, которое в разных обличьях стало являться мне иногда во сне. Рассказал, как я обнаружил под ним проход внутрь скалы, как шел по лабиринту подземных коридоров, выведших меня в пещеру. Заметив на одной из стен пещеры светящиеся знаки, я прикоснулся к ним, после этого часть стены 'растаяла', пропустив меня в странное помещение, где на подставке в виде черного гриба, находящегося под защитным полем, я и обнаружил кольцо. Сказал, что случайно активировал его, после чего у меня несколько дней держалась температура.

Потом все это мне пришлось повторить для Арханов. В Аркаиме меня встретил Максим, который стал моим постоянным сопровождающим, консультантом, проводником по лабиринтам древнего подземного Храма и охранником в одном лице.

На следующий день после моего прибытия меня вызвал к себе старший Архан. Он подробно расспросил о кольце и о моих способностях. Я показал ему спиральную родинку на левой ладони. Архан сказал, что у Семаргла с рождения в ладонь внедрена матрица-портал, позволяющая качать энергию с других уровней мироздания. И что с помощью матрицы и кольца, когда оно будет полностью активировано, я смогу перемещаться по частотам как по ступенькам по всему Вееру Миров.

– Активировать восьмой переключатель кольца: снять 'восьмую печать' – ты сможешь после второй инициации, которую пройдешь, когда тебе исполнится девятнадцать лет.

Архан оказался осведомлен о моих отношениях с Галой. Он предупредил, что детей мы должны зачать не ранее, чем через три месяца после второй инициации, тогда сын получит от меня наибольшую силу.

– Конечно, способности твоего сына будут значительно слабее, чем твои, – сказал Архон, – так как такие как ты рождаются редко. Считается, что Тринадцатый Семаргл является инкарнацией на Земле самого Архангела Гавриила, покровителя нашего Ордена.

Когда я спросил, почему он говорит о детях во множественном числе, Архан пояснил, что у Семарглов всегда рождаются близнецы: мальчик и девочка.

– Гены Семарглов, так же как и воинов Стражей, передаются по женской линии. Люди со способностью Семарглов появляются слишком редко, видимо, поэтому у них рождаются близнецы, чтобы гарантированно сохранить генотип.

Вечером я долго не мог уснуть, вспоминая свою встречу с архангелом Гавриилом в храме его имени; тогда он открыл мне сердечную чакру, из которой забил пульсирующий зеленый свет.

– Не зря явился мне именно Гавриил, чья стихия огонь. Мы с ним связаны. Он – мой ангел-хранитель! Человек же – посредник между высшими силами и материальным миром. Он – орудие, создающее и изменяющее данную реальность. – Сделал я вывод, прежде чем уснуть.

На следующий день вечером было назначено представление меня Хранителям и высшему эшелону Стражей. Архан сказал, что церемония будет проходить в Храме Звездных Странников, расположенном в центре подземного лабиринта.

– Это самое древнее сооружение в комплексе. Оно построено пришельцами тысячи лет назад. Его не смогли разрушить никакие катаклизмы, так как платформа, на которой стоит Храм и защитный купол выполнены из того же материала, что и оболочки межзвездных кораблей.

Во второй половине дня Максим принес мне облачение – он так и сказал 'церемониальное облачение'. На базе я постоянно ходил в форме курсанта, кроме нее у меня были футболки, спортивные костюмы, рабочие комбинезоны – простая, добротная одежда. И когда Максим, поставив на пол сапоги из блестящей черной кожи, развернул сверток с 'облачением', я про себя ахнул. Разве я смогу надеть этот наряд, предназначенный для… ну, не знаю – для кого, но точно не для меня, простого курсанта, хотя и прошедшего инициацию? Я буду чувствовать себя, как пастушок с босыми ногами, на плечи которого накинули королевскую мантию.

– А попроще чего-нибудь нет? – Робко спросил я Максима.

Тот посмотрел на меня неодобрительно и, пожав плечами, изрек:

– Ты ведь, Семаргл, единственный в своем роде. Забыл?

Но видя мой потерянный вид, смилостивился и, подмигнув, похлопал по плечу:

– Не тушуйся, все будет окэй! Привыкай! – Ехидно продолжил он, – Скоро ты тут будешь главным!

Вздохнув, я надел узкие брюки из плотного черного шелковистого материала и приталенную рубашку цвета яркого пламени.

– Цвета кисточки на хвосте Семаргла! – Хмыкнул я про себя.

Натянул высокие – до колен, сапоги, оказавшиеся очень удобными. Максим подал мне верхнюю часть костюма – что-то вроде старинного кафтана без воротника с У-образным вырезом на груди, зауженными к запястью рукавами и шнуровкой до талии. Кафтан, сшитый из черной кожи, с расходящимися полами, доходил до колен. Сверху кожа была полностью покрыта тонкими крупными чешуйками. Как они держались, я не понял. Чешуя была мягкой и плотно пригнанной друг к другу, поэтому неудобств мне не доставляла. Максим положил на стол, принесенный им футляр из металла, похожего на полированный алюминий. Из него он достал широкий пояс, набранный из золотых пластин с узкими вставками их оникса цвета темного янтаря.

На круглой золотой пряжке я увидел выпуклое изображение головы пса-семаргла с львиной гривой и синими сапфирами вместо глаз. Максим ловко обернул пояс вокруг моей талии и застегнул. Затем из футляра появились два золотых широких браслета с гравировкой, украшенных огненными топазами, которые Максим защелкнул на моих запястьях. Одев напоследок широкий золотой наруч, украшенный топазами и сапфирами, мне на левое предплечье, он отошел в сторону и удовлетворенно оглядел меня. Я же стоял, испытывая странное чувство наряжаемой рождественской елки, и со страхом думал, как я в таком виде явлюсь перед начальством Ордена, Хранителями, а особенно перед своими наставниками и отцом, которые тоже будут присутствовать на церемонии.

– Интересно, они будут в обычном военном обмундировании или у Стражей есть специальные наряды для таких случаев? Отец мне ничего не говорил об этом.

– Не хочешь взглянуть на себя? – Спросил Максим и подтолкнул меня к зеркальной дверце шкафа, скрытого в стене.

Увидев свое отражение, я испытал потрясение. На меня смотрел чужак. Год назад я уже отметил незаметно происшедшие изменения в моей внешности. Но сейчас они были разительны. Из зеркала на меня смотрел высокий стройный мужчина с пышной белой шевелюрой – за зиму я отрастил волосы, и теперь они почти доходили до плеч. Да, я уже не выглядел подростком! Необычная верхняя одежда до колен, будто сшита из шкуры черного дракона; на ее фоне контрастно выделяются золотые браслеты и пояс. Огненно-рыжая атласная рубашка с воротником стойкой, белоснежные волосы и большие темно-синие глаза на худощавом бледном лице – за зиму загар сошел, а новый еще не появился.

Новый наряд не делал меня смешным. Наоборот, придавал уверенности: будто надев его, я превратился в другого человека. Наряд был последним штрихом, завершившим мою метаморфозу. Угловатый худой подросток превратился в привлекательного молодого человека, уверенного в себе умелого воина, да к тому же еще и могущественного 'мага', с точки зрения простого обывателя. Теперь я был похож на того человека, чье отражение увидел во сне в зеркальной призме, стоящей в сумрачном зале незнакомого замка, затерявшегося во времени. Я походил на своего предтечу, дальнего предка, передавшего мне свои гены. Во мне пробуждалась память о моем бывшем могуществе, память Семаргла из клана Владык. Я чуть изменил настройку зрения: теперь вокруг меня мерцала радужная полупрозрачная аура, обрамленная огненной окантовкой – моя новая плазменная оболочка. А на уровне груди переливался всеми цветами индиго крылатый жезл, охваченный тремя витками спирали: знак Семаргла.

Глава 9. Эпилог

До зала, где будет происходить церемония Представления меня Стражам и Хранителям в качестве 'новорожденного' Семаргла, мы с Максимом добирались полчаса. Небольшой отрезок времени, но мне хватило его, чтобы измениться внутренне. Из комнаты в гостиничном крыле подземного комплекса вышел один человек, а в зал собраний Храма Звездных Странников вошел уже другой. Когда я увидел себя в зеркале в одеянии лорда из клана Правителей, то потрясение от этого послужило спусковым крючком для открытия кладовых подсознания. Собственно говоря, открыла эти подвалы синхронизация моего сознания с сознанием моей тонкоматериальной бессмертной сущности, обитающей в многомерном пространстве. Катаба совместила мое прошлое и настоящее и позволила обрести целостность, адаптировав тело и разум к восприятию высших сфер или, как говорят Хранители, расширила горизонты сознания, подняв его до уровня Сверх-Эго. Но для адаптации нужно время. Моему мозгу предстоит осознать, что его возможности невероятно возросли. Собственное отражение в новом облике в зеркале послужило толчком для слияния человеческой сущности, называемой Глебом Дубровым, и моим высшим аспектом с плана архангелов; тем, кто являлся в сновидениях в виде Семаргла, чтобы слившись со мной, сделать меня более совершенным существом. Оставаясь все тем же Глебом, но обретя новые способности, я изменился ментально: я повзрослел, отрочество закончилось. Прошлое не открылось мне во всей полноте, оно всплывало в памяти туманными картинами, неясными образами, на мгновение обретающими резкость, а затем опять растворяющимися в дымке времен. Но я вспомнил ощущение своей прошлой силы и бремя ответственности за подвластных мне когда-то давно миллионов подданных. И еще я обрел внутреннее спокойствие, пришедшее ко мне с ощущением собственного могущества.

Мы остановились у сверкающих начищенной медью высоких врат, рядом с которыми стоял большой круглый гонг. По периметру створок шел растительный узор, а в центре – извивались изображения бескрылых драконов. О. эти вездесущие драконы! Существовали ли они когда-либо на самом деле или были только древним символом обожествляемой силы владык.

Максим ударил три раза в гонг, когда гулкий вибрирующий звук затих в конце коридора, створки распахнулись, и мы вошли. Храм и в самом деле был древним. Два рада колонн, похожих на колонны древних храмов Египта, будто созданные титанами, тянулись от входа к возвышению на противоположной стороне. Там стояло одно кресло, скорее – трон, из белого мрамора, украшенное драгоценными камнями, сверкающими в переменчивых бликах факелов. Факела держали стоявшие у колонн молодые Хранители, одетые в светло-зеленые перепоясанные ремнями тоги, коричневые брюки и короткие сапожки. Золотые диски, висящие у них на груди, будто круглые зеркала отражали свет факелов. Словно охраняя трон, по его сторонам лежали величественные золотые львы. В храме царил полумрак, но отполированные фигуры львов ослепительно сияли. Около дверей меня встретили два младших Архана из Триады. Старший Архан стоял у трона, что-то держа в руках. Я остановился и быстро огляделся: за колоннами вдоль стен стояли люди. Много людей. Их было здесь не меньше тысячи. В стенах над их головами также горели бездымные факелы: при церемониях использовали только живой огонь. Я встрепенулся: Огонь! Это же моя стихия!

Словно почувствовав мое присутствие, пламя факелов вдруг взметнулось вверх, будто в них плеснули бензином. Окружающие ахнули. Я успокоил дыхание: пламя понизилось, но факела все равно продолжали гореть ярче, чем до того. Стражи были одеты довольно скромно: длинные, до колен, светлые рубахи. Поверх – кожаный черный колет, кинжал на поясном ремне. Хранители были в голубых, белых и золотисто-кофейных перепоясанных тогах, на шее – золотые диски на цепях. Все с непокрытыми головами. Сопровождающие сделали приглашающий жест, и я пошел между колонн из розового гранита по светло-серым каменным плитам к трону, в сопровождении Хранителей, идущих на шаг позади. Приблизившись к старшему Архану, я увидел, что он держит в руках золотой диск, который был одет мне на шею. Затем старший из Триады пошел по кругу между колоннами и стеной. Я шел за ним, отстав на пару шагов, а за мной шествовали двое младших Арханов. Мы шли медленно, чтобы стоящие у стен могли рассмотреть и запомнить мое лицо. Нас сопровождал ритмичный бой барабанов и мелодия флейты – играли музыканты, вошедшие после нас и расположившиеся по сторонам от входа.

Потом меня усадили на трон, на мягкую подушку, и теперь пошли по кругу люди, стоявшие у стен. Проходя мимо, каждый останавливался, поворачивался ко мне лицом и произносил ритуальное приветствие Владыке. Это длилось долго. Я воспринимал происходящее как должное. Я стал Семарглом. И я чувствовал себя лордом Семарглом.

Церемония закончилась, зал опустел, последними ушли музыканты. Я поднялся с трона, походил туда-сюда, разминая ноги. Потом простился с Арханами и в сопровождении Максима вернулся в свою комнату. Критически оглядел ее с порога и усмехнулся: апартаменты явно не для 'моей милости' – лорда из клана Правителей. Да и не правитель я пока, а простой курсант: скоро у меня практика на Марсианской базе.

В Аркаиме я провел месяц, постигая науки, необходимые знать тому, кого катаба идентифицировала как лорда из клана Правителей. Я изучал историю Ордена Сириуса, в который входили Стражи и Хранители, а теперь и я – единственный Семаргл. Мне поведали о прошлых сражениях с врагами рода человеческого: прилетавших из дальнего космоса и других – незримо живущих рядом с людьми испокон веков. Я много узнал об Ордене Черного Лотоса, нашем антиподе. Иногда по вечерам я выбирался на поверхность через шахту лифта, вход в которую находился у подножья горы под названием Шаманиха, бывшей когда-то вулканом, и подсаживался к туристам у костра. Я выбирал большую группу, так как в ней легче было затеряться, слушал песни под гитару, с наслаждением вдыхая свежий степной воздух. Или, наоборот, уходил далеко от всех, ложился на нагретую за день землю и смотрел на звезды, мечтая поскорее очутиться там, в этой манящей к себе черной бездне.

Однажды мы с Максимом в сопровождении трех Стражей сделали вылазку к месту самого глубокого провала в разломе коры, над которым и был построен наземный Аркаим. Из него происходил мощный выброс энергии; тот, что я видел ночью в первое посещение Аркаима в виде голубого столба в центре площади.

Сначала мы шли по отделанным каменными плитами коридорам и тоннелям. Потом по лабиринту проходов и пещер, стен которых не касалась рука человека. Правда здесь было искусственное освещение, хотя и тусклое, и светящиеся указатели на стенах. Место выглядело мрачным, так и казалось, что за поворотом увидишь дракона или какую-нибудь подземную нечисть. Пол был ровным, над ним явно потрудились. А вот черные базальтовые стены с наплывами, выступающими из них острыми углами и изломами, нависающие над головой своды с рваными краями, вызывали чувства потерянности: мы будто попали в ад. Иногда в мятущемся свете от налобных фонарей в стенах вспыхивали кровавым огнем рубины, казавшиеся глазами демонов, следящих оттуда за нами. Наконец мы вышли из тоннеля в просторную пещеру. Мы стояли на широком карнизе, нависающем над черным жерлом, уходящем в глубины земли. Своим утонченным зрением я видел поток энергии, в виде поднимающегося оттуда легкого белого тумана. В этом тумане словно странные светящиеся рыбы всплывали оранжевые и желтые шары разных размеров. Максим сказал, что это шары праны – земля дышит. Когда шары энергии летят вверх, это выдох.

– Подождем немного, сейчас увидишь, как она вдыхает космическую энергию.

И в самом деле, минут через пятнадцать шары пропали, зато появились другие – голубые, синие и фиолетовые, которые плавно поплыли в обратном направлении – внутрь провала.

– Земля живая! Она рождается, растет и стареет, как и мы. – Продолжил Максим. Мы долго стояли над провалом, зачарованные этим зрелищем, и смотрели, как дышит планета.

В одной из отдаленных пещер находилось неглубокое озеро с минеральной водой, из дна которого били два горячих ключа. Поздно вечером, когда были закончены все дела, на его берегу собиралось по нескольку десятков человек. Мы с Максимом тоже частенько туда наведывались. Приятно было поплавать в теплой воде, ощущая, как пузырьки поднимающегося со дна углекислого газа щекочут кожу. Своды пещеры из серого необработанного гранита не были освещены, но озеро подсвечивалось светильниками в форме небольших полусфер, соединенных стеклянными люминесцентными трубками: казалось, что на дно наброшена сияющая сеть. В воде были растворены какие-то минералы, поэтому она имела красивый зеленый цвет. Несколько сталактитов, свисающих с потолка над озером, в изумрудном сиянии идущим от воды, казались огромными позеленевшими сосульками. По периметру пещеры также были установлены стойки светильников с матовыми шарами, в свете которых сверкали гранями огромные друзы кристаллов кварца, растущие из пола, словно хрустальные цветы нездешнего мира.

Жизнь под землей скучной не была. К тому же у меня здесь появился друг. Максим, приставленный ко мне консультантом, проводником и охранником, буквально не отходил от меня ни на шаг. Вынужденные проводить вместе много времени, мы сдружились. Несмотря на молодость, он был кладезем всяческих древних тайных знаний, которые не выносились за порог храма, этакой ходячей энциклопедией. Я не сомневался, что со временем он войдет в Триаду, которая правила Хранителями.

Но все-таки, главное, чему я здесь научился, это пользоваться возможностями своего обновленного тела. Обычный Страж не вынес бы той огненной инициации, которую я принял в катабе. Но я, активировав кольцо Химеры, до этого испытания уже прошел первый этап изменений, поэтому смог вынести второе преображение в катабе, в результате чего у меня появился новый тонко-плазменный 'слой' в ауре. Хранители объяснили мне, что это значит и какие открывает передо мной возможности.

После инициации у меня проявилась способность переходить в тонкий мир вместе с телом. Если до этого я мог покидать тело в духе во время медитации или сна, то теперь я усилием воли 'растворял' тело в ауре, то есть, становясь чистой энергией. Теперь мне не нужно было отделять дух от тела, я мог перейти на тонкий план вместе с ним. А затем усилием воли снова материализоваться, 'уплотнив' атомы, из которых оно состоит: замедлив их вибрации.

– Но это же чистая телепортация! – Потрясенно воскликнул я, осознав до конца, что могу, исчезая в одном месте, спокойно материализоваться в другом.

– Ты все правильно понял! – Сказал Архан: он был рад моим успехам.

Изменяя физику тела при переходе на тонкий уровень многомерной реальности, я переходил и в иное состояние сознание. Чтобы понять, что это значит, рассмотрим следующий пример. Человек обладает сознанием необходимым, чтобы действовать на своем плане: обеспечивать телу безопасность и возможность удовлетворять физические, чувственные и духовные потребности.

Тело человека состоит из клеток, каждая из которых также обладает неким сознанием 'клеточного' уровня, призванного обеспечить ее существование: распознавать вирусы и бактерии, которые могут ее уничтожить; заботиться о пропитании, выведении отходов и прочее. Теперь представим, что клетка так 'поумнела', что смогла достичь уровня сознания человека, стала осознавать мир не как Клетка, а как Человек, частью которого она является. Ее разум слился с разумом человека, она стала смотреть на мир его глазами. Ее мировоззрение резко расширило границы горизонта. И тот мирок, в котором она существовала, стал для нее незначительным: много ли человек думает о своих клетках?

Вот это чувство я и испытывал, переходя на более высокий уровень существования и сливаясь с сознанием Золотого Ангела: своего Супер-Я. Человек – многоуровневая структура, 'размазанная' по вибрационной лестнице Веера Миров, а тело есть лишь один из ее смертных аспектов. Я переставал быть человеком, а становился чем-то иным, чей дом уже не планета Земля, а другая реальность. В ней все проблемы человека представлялись всего лишь проблемами одной из мириад 'клеток', с которой меня связывала тончайшая огненная нить сознания. И мне нужно было сосредоточиться на этой связи, чтобы спустить свою 'точку сборки' – 'центр внимания', по этой нити в мир трехмерья, и снова начать мыслить на уровне человеческого разума, оставаясь на уровне архангелов.

Так как у меня был немалый опыт прошлых воплощений, то я быстро научился расширять и сужать луч своего сознания: оставаться одновременно и человеком и архангелом.

Труднее было научиться левитировать, для этого нужно было полностью сконцентрироваться, не отвлекаясь на посторонние мысли, и постоянно контролировать ситуацию, сохраняя режим работы мозга в определенных параметрах. Архан меня успокоил:

– Усилия по концентрации и вниманию необходимы только на время обучения. Когда твой мозг усвоит, что от него требуется, все будет проходить в автоматическом режиме. Вспомни, как ты учился переходить на панорамное зрение. Когда оно стало для тебя привычкой, тебе уже не нужно было прилагать усилия, ты просто переключался на него. И для тебя теперь этот переход не сложнее, чем поднять руку.

В последней беседе старший Архан сказал, что Хранители, собрав вместе крупицы древних знаний, пророчеств и фактов, определив все коды и исследовав знаки небес, определили срок Грядущего:

– Это случится, когда тебе исполнится тридцать три года. – Сказал Архан.

– До того времени живи спокойно! – 'Утешил' он меня.

– Почему 'тридцать три' – возраст Христа? – Спросил я.

– Сумма двух троек – шесть. Если их перемножить – получим девять. 'Шесть' и 'девять' являются предвечными числами. Посмотри внимательней: их изображение есть проекция спирали на плоскости, спирали – являющейся краеугольной структурой, лежащей в основе мироздания. Шестьдесят девять – символ Золотого Лотоса, что есть 'Великий Свет Единого'. Это 'Сириусный Код'. Все три определения имеют один числовой код: шестьдесят девять. Зеркальное ему число '96' означает знак Дао, число Вечности и Единения Неба и Земли, духовного – девятка, и материального – шестерка.

– Иисус пробыл на земле тридцать три года, также как и Александр Македонский, и Кришна. Теперь этот срок отмерен тебе. – Продолжил Архан.

– Укрепи свое сердце и разум! Смерти нет, ты это знаешь. Делай, что должен. Мы еще встретимся с тобой и продолжим разговор. – Закончил Архан и попрощался со мной.

Идя по коридорам Аркаима, я размышлял о цифрах, играющих невидимую, но решающую роль в наших судьбах: цифровая изнанка мира – где цифра его Рок, который непреодолим. Вот и мы с Галиной повязаны числом '69'. Это сумма чисел наших имен, если буквы заменить на их цифровое обозначение. И это же числовое выражение нашей общей сонники, нашего вибрационного ключа, если буквенное написание его нот, заменить цифровым обозначением. А затем найти сумму всех цифр. Когда же мы с Галиной по отдельности, то коды наших вибрационных ключей одинаковы, и каждый равен шестидесяти шести.

Возвратившись в комнату, я включил компьютер и набил в поисковике слово 'рок'. В первой строчке выпало стихотворение – по теме.

Кто сказал – свобода воли?

Лишь Рок ведет нас за собою!

Под градом ошибок, стезею боли,

В глубины Духа – темной тропою.

И рушит следом своды небес,

Чтоб путь обратный в бездне исчез.

Нам в уши шепчет ехидно Рок,

Что он и есть всемогущий бог.

Он тот, кто нам отмеряет

Жизни и смерти срок.

Кто судьбы людей оплетает

Паутиною ложных дорог.

Мы кружим по ним в надежде,

Что жизнь лишь призрачный сон.

Не на Земле, на небе -

Ждет истинный наш дом.

Что Времени кони бешеные

Сквозь эти жизни-сны

Влекут наши души грешные

В чертоги Огня и Весны!

К иллюзии горизонта

Свой устремляем взор,

Где сполохи вечной тайны

Рисуют манящий узор.

Как мотыльки на пламя,

Мы устремляемся вдаль.

Несем мы Надежды знамя

И странствий горьких печаль.

Роняя перья и слезы,

Находим силы мечтать.

И все преодолевая,

Учим душу летать.

В борьбе с беспощадным Роком

Горим и творим чудеса.

А сверху бесстрастным оком

Взирают на нас небеса.

Ночью за мной прилетели на яхтанге Горислав Высоков и Захарий Арджан. Попрощавшись с Арханами и Максимом, я перебрался через шлюз на корабль, где меня радостно приветствовал Захарий.

– А мы все по тебе соскучились! – Сказал он.

– Ну, теперь отряд в сборе, можно отправляться в космический вояж!

Горислав сдержанно улыбнулся:

– Я рад тебя видеть, Глеб! Ты не изменился за время отсутствия. Готовься к встрече – ребята решили устроить чаепитие в честь твоего возвращения. Купили большой торт.

– Мне тоже вас не хватало! Летим домой!

Уставший не столько от встречи с ребятами, сколько от проявленного ко мне внимания, я вернулся в комнату. Слухи о том, что я был клеймен знаком Семаргла в ауру, разлетелась по всей базе. Чаепитие ребята устроили в комнате отдыха на станции Спасателей. Хотя было раннее утро, поглазеть на меня приходили целыми толпами: я был единственным в Ордене, получившим знак клана Правителей. В общей суматохе никто не заметил, что я не съел ни кусочка от торта – время моего чревоугодия минуло, теперь я 'питался' чистой энергией.

Несколько дней я провел на базе, втягиваясь в курсантскую жизнь. Затем мне дали неделю отпуска, которую я провел с Галиной. Начало сентября выдалось солнечным и теплым, но уже чувствовалось приближение осени: небо стало темнее, трава потеряла свежесть, а на деревьях появились первые желтые листья. Нам было грустно расставаться, встретимся теперь только под Новый Год. Но, колесо судьбы катилось, торя мою тропу – последняя ночь на базе, завтра утром мы вылетаем на яхтанге на земную орбитальную станцию. Оттуда на Лунную базу, где проведем три недели. И дальше – Марс, к которому стремилось мое сердце с такой силой, будто я рвался домой.

Ночью мне приснился сон. Я стоял в знакомом ущелье на берегу горной речки. Часть скалы обвалилась, перекрыв его на треть. Река бурлила в узком проходе, пенилась вокруг упавших сверху валунов и, негодуя, уносилась прочь. Я начал подниматься по осыпи из крупных булыжников наверх. Мне хотелось увидеть каменную Химеру. Добравшись до карниза, где был проход внутрь скалы, я осторожно перелез через валуны преграждавшие путь, и увидел, что часть скалы, где был проход, обвалилась, обнажив часть замурованного в скале космического корабля, явно не земного происхождения. Черное, загнутое полумесяцем, крыло выглядело агрессивно. Судя по размерам, это было быстроходное небольшое военное судно. Подойти ближе было невозможно, поэтому я вернулся по карнизу назад и продолжил подъем по осыпи.

На месте Химеры лежал большой темно-серый крылатый пес с рыжей гривой, как у льва. Заслышав мои шаги, пес встал, встряхнулся и посмотрел на меня. Его глаза светились синим. И вдруг я понял, что пес, это я сам. Точнее, мое сверх-сознание, с того уровня, где я был архангелом, которое общалось со мной во сне в присущей мне в прошлом астральной форме, форме Семаргла. Это оно вело меня путем интуиции, с помощью знаков и символов подсказывало и направляло. Явив во сне тонущий в скале золотой ключ, мое сознание с высшего плана натолкнуло на мысль поискать ключ в скале, под Химерой, где я его и обнаружил: ключ, правда, оказался кольцом. Я называл его кольцом Химеры, но это было кольцо Семаргла, оставленное мне Гиперборейцем. Сверх-сознание в виде Химеры не раз демонстрировало, как я сброшу 'каменную шкуру', когда придет время, чтобы возродиться в новом качестве. Словно поняв, что я теперь знаю, кто он, Семаргл стал прозрачным и растворился в вечерних сумерках. С грустью я осознал, что больше он не появится в моих снах, потому что он – это я сам. И что я получил все нужные на данный момент знания. Хотя… может быть, мы еще и встретимся когда-нибудь во сне. Кто знает? А наяву я теперь могу сливаться с ним по желанию, чтобы мыслить и действовать на его уровне.

Я подошел к тому месту, где стоял крылатый пес, и обнаружил куст с темно-зелеными узкими листьями, на котором росли цветы похожие на лилии. Только цвет у них был необычный: фиолетовый у основания цветка и нежно-розовый на кончиках лепестков. Лилий было тринадцать. Я усмехнулся: последний привет от Химеры. Сорвав цветы, я подошел к обрыву, посмотрел вниз и прыгнул: к чему лезть по камням, если теперь я умею летать.

Воссоздав в памяти интерьер комнаты, я мысленным усилием перенес себя прямо в собственные 'апартаменты'. Над столом горел ночник, а сам я мирно посапывал на диване. Оглядев комнату в поисках подходящего сосуда, я остановил свой взгляд на кувшине с питьевой водой. Подойдет! Поставив цветы в воду, я расправил букет и полюбовался им пару минут, затем подплыл к дивану. Зависнув над телом, сосредоточился на Пустоте и растворил в ней свое сознание.

Звук зуммера ункома вырвал меня из объятий Морфея. Пять утра, пора вставать. Протянув руку к сенсорной панели, чей зеленый экран светился над спинкой дивана, я вдруг вспомнил увиденный во сне черный корабль, часть которого обнажилась после обвала скалы, и снова откинулся на подушку. Химера, являясь во сне, обычно выдавала нужную мне информацию, чаще в виде символов. Но сверх-сознание может общаться с нами и с помощью образов. Существовал ли 'образ' корабля в действительности? Скорее всего, да, решил я. Ведь кольцо, которое я там нашел, находилось в металлическом помещении. Оно могло быть частью корабля. А что если прямо сейчас ненадолго туда телепортироваться? Но картина моего тела, замурованного в скале, охладила пыл. Вздохнув, я решил отложить выяснение до последней инициации, а то и до совершеннолетия. Стражи считались совершеннолетними при достижении ими возраста двадцати одного года. Мысль заиметь собственный корабль древних, а моя интуиция нашептывала, что он предназначен для меня, взбудоражила до глубины души. Снова включился зуммер: прошло десять минут, а я еще в постели! Непорядок! Я откинул одеяло, вскочил на ноги и… замер. На столе в голубом стеклянном кувшине для воды стоял шикарный букет цветов!

– Получилось! – Потрясенно прошептал я.

– А вдруг это все еще продолжение сна?

Медленно, чтобы не спугнуть видение, я, словно кот, крадущийся к мыши, приблизился к столу и провел рукой по цветам – они существовали! Цветы были восхитительные: фиолетовый цвет у основания плавно перетекал в темно-малиновый и, на кончиках лепестков, в розовый. Ай, да Химера! Знатный подарок мне оставила, я сам до такой красоты не додумался бы. Ну, что ж, будет, чем удивить Галину на прощанье! Она приедет вместе с родителями, чтобы меня проводить.

Я принял душ, сходил в столовую на завтрак – иногда я съедал утром что-нибудь легкое, творог, например, или омлет, для того, чтобы желудок не атрофировался. Вдруг еще пригодится. Остальную часть дня я 'питался' чистой водой. Ребята об этом знали и не приставали ко мне с вопросами.

Ну, вот и все, время истекло! Я надел рюкзак, в котором лежал в контейнере жезл: красивый медный контейнер, украшенный изображением крылатого пса в обрамлении стилизованных лотосов, подарил мне отец после инициации. Окинул в последний раз взглядом комнату: вернусь ли я сюда снова? Или мне приготовлено новое убежище? Эта база была расположена идеально: высоко в горах, далеко от людских поселений – туристы кучковались на противоположном берегу, прикрываемая сверху Станцией Горных Спасателей: такое место еще нужно поискать.

Взяв кувшин с цветами, я направился к двери. Набрав код на сенсорной панели, я смотрел, как гаснет свет, и комната погружается во тьму, исчезая в сужающемся дверном проеме. Еще один этап моей жизни закончился.

Цветы удивили не только Галину, но и остальных присутствующих, как своей редкостной окраской, так и загадкой их появления. Маркел, увидев букет, воскликнул:

– Настоящие? И чуть не уткнулся в него носом, разглядывая и принюхиваясь.

– Пахнут! – Удивленно резюмировал он: цветы источали тонкий аромат восточных специй.

Думаю, большинство провожающих решило, что их привез мне Ярослав, приехавший недавно с женой в гости к родителям. Тем более, что он тоже находился среди провожающих. Убывающие курсанты ушли дружной группой в сопровождении командора Торопова, а я все прощался с Галиной. Меня не торопили. Наконец, и я, нацепив рюкзак и помахав всем на прощанье, тронулся в путь.

Пройдя знакомой дорогой, я вышел к мосту, перекинутому через большую пещеру, по дну которой бежала речка. За мостом – дверь в коридор, ведущий в шахту, где 'парковался' космоплан типа 'Яхтанг' – космическая яхта. Теперь мне не нужны были сопровождающие, знак Семаргла открывал мне любые двери. По крайней мере, те, что находились в помещениях и кораблях созданных Древними. Я уже начинал вживаться в свой новый образ. И он мне нравился. Я только расправлял крылья Семаргла, но пройдет немного времени, и я научусь летать.

Когда я сделал шаг на мост, сферы в руках статуй, изображающих то ли атлантов, то ли жрецов, ослепительно вспыхнули. От неожиданности я остановился – в прошлые разы такого не было. Они тоже среагировали на мой знак в ауре – знак Владыки. Перейдя мост, я открыл дверь и вошел в темный коридор. На полу засветились две зеленые пунктирные полосы. Когда начали поочередно загораться светильники, вмонтированные в стенах в полуметре от пола, и два ряда огней побежали от меня в конец коридора, он стал похож на взлетный путь на аэродроме. Я улыбнулся и сделал первый шаг, отправившись навстречу Судьбе… или Року. Впрочем, по-моему, это означает одно и то же: Предназначение, то, для чего ты явился в этот мир. Ледяной ветер Звездных Путей, дующий из-за распахивающегося горизонта, щекотал мне ноздри.

Чтоб путь открыть в просторы несметных измерений,

Вдаль горизонт раскрылся как огненный цветок.

И Души наши светлые – жар-птицы устремлений

Летят на юг и север, на запад и восток.

Оглавление

Глава 1. Глеб Дубров Часть 1. Каникулы

Глава 1. Глеб Дубров

Глава 1. Глеб Дубров

Глава 1. Глеб Дубров Часть 4. Странный сон

Часть 2. На путь воина

Часть 3. Новые друзья

Глава 4. Кольцо Химеры

Глава 4. Кольцо Химеры

Глава 4. Кольцо Химеры

Глава 4. Кольцо Химеры

Часть 1. Уроки истории

Глава 7. Долина смерти

Глава 7. Долина смерти Часть 2. Русалка

Глава 7. Долина смерти

Глава 7. Долина смерти

Глава 9. Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg