«Под знаком мантикоры»

Автор благодарит Алексея Покровского, Анастасию Парфенову, Веру Камшу, Елену Бычкову, Игоря Шауба, Михаила Федорова, Наталью Турчанинову и Ольгу Громыко. Без их неоценимого внимания и помощи эта книга никогда бы не появилась на свет

Posta di coda lunga a distesa

«… Дали Они нам Знание, и стали мы называть Их Учителями, а Они нас учениками. И было так. И в двадцать седьмой день месяца…»

Строчки текли легко и ровно. Ему было не привыкать писать, Себастьян занимался этим уже более сорока лет, еще до встречи с Учителями.

Закончив абзац, он отложил перо и, поморщившись, закрыл ладонями глаза. Неприятная резь и слезотечение — вот главная награда любого хрониста, особенно если работать приходится постоянно, да еще и при свете свечи. На сегодня хватит. Рукопись может подождать до завтрашнего утра, иначе пытка для глаз и спины станет попросту невыносимой и он не сможет взяться за перо еще несколько дней. А для человека, который взял на себя обязанность вести историю жизни двух Учителей, подобное недопустимо.

Себастьян, кряхтя, встал со стула и, выбравшись на маленький балкончик, полной грудью вдохнул пьянящий аромат ночи. Пахло остывающими после дневной жары камнями, персиковым ароматом кальяна и морем. Город Иштака погружался в сон, наслаждаясь ночной прохладой. Старый хронист посмотрел на горизонт, туда, где не было городских огней и царил мрак пешханской пустыни, глубины души. Он увидел то, чего попросту не могло быть. Это не укладывалось в голове, казалось неестественным, нелепым и неправильным. Всегда мудрые, всегда спокойные и уравновешенные Учителя спорили, словно двое самых что ни на есть обычных людей. Это происходило, как видно, уже давно, ибо говорили они резко и раздраженно, едва не срываясь на крик. Младший из них — высокий, темноволосый мужчина в белоснежном одеянии паломника — сидел на низком диванчике, скрестив ноги. Черные брови были нахмурены так, что сошлись у переносицы. Его старший собеседник — худощавый, длинноволосый и голубоглазый — мерил маленькую площадку широкими и нервными шагами. Глаза его лихорадочно блестели.

В запале ссоры двое не видели и не чувствовали затаившего дыхание человека. Старый хронист, холодея сердцем, вслушался в беседу двух братьев. Тех, кого он и Избранные привыкли именовать Учителями.

— Ты не понимаешь!

— Нет. Это ты не понимаешь! — воскликнул сидевший. — То, что ты предлагаешь, — безумие!

— Это обессмертит нас! Неужели ты не хочешь, чтобы о нас помнили в веках?!

— Хочу! Но не такой ценой! Тебе мало того, что ты имеешь? Ты мечтаешь слишком о многом!

— Я делаю это для людей! — Старший брат остановился.

— Нет, ты хочешь сделать это ради собственного тщеславия! Люди никогда не поймут и не простят тебя, если узнают правду.

— Люди слабы и беспомощны.

— О нет! Они достаточно сильны для того, чтобы принять знание.

Себастьяну мучительно захотелось отступить обратно в полумрак комнаты. Но предчувствие того, что этот разговор может закончиться бедой, удержало его на месте. Хронист вытер ладонью вспотевший лоб. Тихая иштакская ночь стала отчего-то слишком душной…

Часть I REPRISE[1]

ГЛАВА 1

Si putas in proelio ictus a tergo solam esse vincendi rationem, eo utere.[2]

Ioannus Tecius. Artifex ferro pugnand

— А, валаи! — выругался Вето, когда его лошадь в очередной раз поскользнулась, присела на задние ноги — и он едва не загремел с седла в особенно глубокую и мерзкую лужу. — Искуситель бы побрал эту клятую погоду, сеньор! И эту поганую клячу!

— Эта «кляча», мой дражайший лентяй, лучших нельпьских кровей, — хмыкнул тот, кого Вето назвал сеньором.

— Простите мою дерзость, сеньор, но что-то это не очень заметно! Она упряма, как мул! — На заросшей щетиной физиономии промелькнуло истинное огорчение. — Как только мы вернемся в Эскарину, сдам ее мяснику!

— Между прочим, она стоит сорок пять этудо. — Кажется, желание слуги избавиться от столь хорошей лошади очень позабавило его спутника.

— Да? — Вето, явно не ожидавший такого поворота дел, нахмурился и с сомнением почесал огромный нос. — Ну и пусть!

— Дело твое. — Фернан едва заметно пожал плечами. — Можешь продать ее мяснику или подарить, можешь проиграть в кости. Я возражать не буду.

— Спасибо, сеньор! — Кажется, Вето был крайне удивлен такой покладистостью своего господина.

— Но учти. Впредь ты будешь ходить пешком, а сорок пять этудо я удержу из твоего жалованья, — все таким же безразличным тоном продолжил Фернан.

Услышав последнюю фразу, Вето погрустнел, вновь почесал нос и задумался. Несколько минут прошли в молчании. Наконец слуга соизволил сделать выводы:

— Сеньор…

— Да? — Фернан отвлекся от своих мыслей и посмотрел на прохиндея.

— Я тут подумал и решил, что такая замечательная животина — слишком жирно для мясника. Валаи! Бедняжка не виновата, что дорога скользкая! Это все распроклятый дождь! Именно из-за него такая грязь! Я решил не продавать ее. Вот!

— Мудрое решение, Вето. — Фернан едва сдержал улыбку. — А теперь будь любезен помолчать. Прежде чем мы доедем до Арреды, мне надо подумать.

Слуга поспешно кивнул, сплюнул, едва слышно пробормотал себе под нос привычное «валаи» и замолчал. Теперь уже надолго. Иногда он вертел головой и с огорчением пятилетнего ребенка разглядывал местность, куда его забросила нелегкая судьба. От Эскарины — столицы Таргеры — до территории, по которой сейчас ехали двое всадников, было чуть больше пяти часов езды, но разница между расположенным у Сарейского моря городом и этой дырой была разительной. Сплошные холмы и леса. Ни открытого пространства, ни моря. Одно слово — провинция.

Ночью здесь прошел сильный дождь, и дорогу, вьющуюся по склонам пологих холмов, которые до самых вершин заросли дебрями дикого винограда, развезло. Даже жаркое послеобеденное солнце так и не смогло высушить огромные лужи и привести тракт в надлежащий вид. Жирная рыжеватая грязь противно чавкала под копытами лошадей и заставляла всадников быть начеку. В любой момент животные могли поскользнуться, и люди, решившие отправиться в столь странную прогулку по ненадежной дороге, старались придерживать своих коней. Из-за этого Фернан уже опаздывал на час. Если не на два.

Спустя какое-то время холмы остались позади — и всадники въехали в небольшую долину. Быстрая речка, маленькая сонная деревушка. Ничего примечательного. Лишь шпили небольшого охотничьего замка, расположенного на дальней оконечности долины, немного оживляли пасторальный пейзаж. Фернан посмотрел на замок, удовлетворенно кивнул и ударил лошадь в бока каблуками сапог. Вето вновь пробормотал «валаи!».

Дорога была сухой, не то что во время путешествия через холмы, и скорость всадников заметно увеличилась. Через деревушку они пролетели, словно горячий августовский ураган, что иногда обрушивается на Таргеру, преодолев Сарейское море.

— И какой Искуситель дернул сеньора покойника, сохрани Спаситель его светлую душу, так далеко забраться от столицы? — пробормотал Вето и вновь сплюнул.

Фернан ему не ответил. Замок назывался Арреда и был построен лет двести тому назад тогдашним королем. Небольшой, аккуратный, почти игрушечный, Арреда не был приспособлен для обороны. Никто не собирался пережидать нападение врагов за тонкими, невысокими стенами или в двух изящных, но совершенно не приспособленных для боя башенках. Охотничий замок — вот его второе название. Раньше тут очень любили останавливаться короли, благо здесь их всегда ожидала славная охота на ланей и лесных котов. Но короли имеют премерзкое свойство умирать или быть умерщвленными. Предку нынешнего короля не повезло. Как раз во время охоты в окрестностях этого замка он получил арбалетный болт в шею и приказал долго жить. Стрелка не нашли, а безутешная вдовствующая королева так невзлюбила место, возле которого погиб ее муж, что передала эту нелюбовь своим детям. Ни один король Таргеры больше ни разу не приезжал в Арреду, и, так как замок в общем-то стоял без дела, его быстро подарили за какие-то заслуги одному из военачальников рода де Туриссано.

Так что сейчас эта затерянная меж холмов провинции Нуорра игрушка принадлежала одному из потомков де Туриссано, а если быть точным, то Мигелю де Туриссано графу Майдельскому, командующему «Ураганными головами», маршалу кавалерии Таргеры, носителю ордена Святого Антония и прочая, прочая, прочая. И как это ни прискорбно звучит, граф Майдельский вот уже часов шестнадцать как был покойником. Именно это досадное обстоятельство и заставило Фернана ранним утром покинуть столицу и направиться в замок, чтобы лично убедиться в смерти столь известной в высших военных кругах Таргеры личности.

Они проехали мимо стен, сложенных из желтого камня, и оказались у распахнутых ворот.

— Это… — Вето выглядел настолько озадаченным, что даже забыл выругаться. — А где все, сеньор?

— Сейчас узнаем.

Они въехали во двор и сразу же увидели карету, запряженную четверкой ослепительно белых лошадей. На дверцах был изображен крест Спасителя, и набожный Вето не преминул перекреститься и прошептать быструю молитву. Крест был не белого, а бордового цвета. Фернан лишь едва заметно опустил уголки губ и даже не озаботился помянуть Спасителя. Сеньор де Суоза не очень-то любил Орден отцов-дознавателей Святой Церкви. У маркиза люди, облаченные в бордовые рясы и имеющие дело с магией, пускай она хоть трижды является даром Спасителя, вызывали стойкую антипатию.

Нет, конечно, сеньор де Суоза понимал, что Орден крови Бриана нужен и стране, и Церкви, понимал, что магия всего лишь инструмент, но вот только этот инструмент оказался совсем не в тех руках… Попросту говоря, сеньор де Суоза не слишком одобрял догматы, коими Святая Церковь в лице отцов-дознавателей выжигала ересь, семя Искусителя и все то, что мешало клирикам жить на широкую ногу. По мнению Фернана, за последние два столетия Святая Церковь уж слишком часто стала лезть в дела мирские, а в особенности политические. Больше всего в этом усердствовал Орден крови Бриана. Священники в бордовых рясах совали свой нос во все дыры.

Кардинал Таргеры тоже был выходцем из Ордена крови Бриана. Ранее небывалый случай, чтобы отец-дознаватель принял на себя кардинальские регалии, а теперь пожалуйста, никого этим уже не удивишь. Фернану не было дела до внутренних склок церковников. Пускай «бордового» хоть Папой сделают, ему все равно. Куда больше маркиза тревожил другой Орден, который клирики называли не иначе как Карающим Клинком в руках Спасителя или «серыми» монахами, а народ — «гарпиями». Эти были настоящими фанатиками, и слава богу, что Орден был малочисленным. Но, похоже, последнее обстоятельство клириков нисколько не смущало. Своим фанатизмом «серые» иногда пугали даже «бордовых» братьев, не говоря уже о других многочисленных церковных орденах Таргеры. «Гарпии» были готовы сжечь любого, кто не поминал Спасителя по сто раз на дню и не чтил церковных постов. Но это так, мелочи. Ну подумаешь, сожгли на костре пару еретиков. Делов-то! Авось Таргера еретиками не оскудеет — и отцам-дознавателям еще найдется работа.

Куда страшней было совсем другое — шестьдесят лет назад возникшая в Ордене крови Бриана Таргеры палата «гарпий» очень напористо и грамотно начала рваться к власти. Святые отцы уже умудрились основать свой Орден. Что будет дальше? Пока «бордовые» еще владеют ситуацией, но кто поручится, что года через два «серые» не займут главенствующее положение в таргерской Церкви? В отличие от братьев других церковных орденов все входящие в Орден «гарпий» обладали Даром. Магией. Спаситель к ним явно благоволил.

Они могли посоперничать со своими «бордовыми» братьями и были раза в три сильнее клириков из других орденов. Чего в этом мире до сих пор не хватало, так это святош-фанатиков, у которых руки так и чешутся, дабы применить Дар отнюдь не в мирных целях! Случись так, что «умные» головы решат бросить «гарпий» в бой… если в битвах начнут использовать магию, подаренную Церкви Спасителем… Нет! Положительно лучше об этом не думать! Что будет с единой Церковью, если святоши вражеских стран начнут бросать в головы друг друга сияющие копья истинного света? Раскол и столько крови, что любая война — даже великие походы предков на восток во славу Спасителя покажутся незначительными стычками. Папа не мог не знать, какую опасность представляют «серые», но пока ничего не предпринимал. Выжидал. На взгляд сеньора де Суоза, убивать дракона надо, пока он маленький и не умеет плеваться огнем, иначе тварь вырастет и будет поздно.

Все эти мысли за долю секунды пронеслись в голове Фернана.

— Валаи! Видать, дело плохо, если «бордовые» приехали, а, сеньор?

— Скоро увидим, насколько все плохо.

Как и следовало ожидать, карета была пуста. Зато у входа в дом стояли люди. Двое. Кирасы, короткие алебарды стражников. По расцветке мундиров он заключил, что эти двое из гарнизона Эскарины. К тому же стражники были не простые, а из жандармерии. Далеко же их занесло! Увидев вновь прибывших, люди прервали разговор. Не доезжая до них ярдов десять, Фернан спешился, передал поводья слуге и медленно пошел в сторону стражников. Те с интересом и явным любопытством изучали идущего к ним дворянина.

Сеньора Фернана вряд ли кто осмелился бы назвать красавцем. Слишком резкие, угловатые черты лица. Тонкие губы, высокие, будто вырубленные палашом скулы, холодные голубые глаза, бледная кожа. Волосы, брови, прямые усы и маленькая аккуратная светлая бородка. В Таргере, где основная масса населения смугла и черноволоса, блондины встречались достаточно редко. Фернан был худощав, жилист, гибок. Но отнюдь не слаб. Двигался он легко и непринужденно, с грацией танцовщика зажигательной ральеды или опытного фехтовальщика.

Его невысокий рост служил причиной едких, а порой и ядовитых замечаний при дворе. Впрочем, замечания как-то разом прекратились, когда прогремели четыре дуэли с излишне резкими насмешниками. После трех поединков злопыхателей уносили с поляны под отходную молитву священника вперед ногами. В последнем бою не в меру говорливый бретер просил прощения у сеньора Фернана, стоя на коленях. Впрочем, ему ничего другого не оставалось — с приставленной к горлу шпагой не поспоришь. С тех пор с невысоким блондином предпочитали не связываться, а если и злословили по поводу его маленького роста, то тихо и тайно.

Всегда подтянутый, опрятно одетый, прекрасно умеющий скрывать свои эмоции от окружающих под маской спокойствия, а иногда и высокомерия, сеньор Фернан был нелюбим двором. Он не очень-то из-за этого расстраивался и платил разодетому скопищу придворных лизоблюдов тем же.

— Я приехал по делу графа Майдельского.

— Сеньор, к сожалению, граф сейчас не может никого принять. — С дворянином стражник старался быть вежливым. — Нам сказано никого не пропускать, сеньор. Простите.

— Мне не нужен граф. Сейчас мне будет достаточно увидеться с тем, кто здесь распоряжается. Не могли бы вы быть столь любезны и освободить дорогу? — Фернан позволил себе едва заметную улыбку.

— Сеньор… — начал было стражник, но его товарищ, который до этого момента молчал, наконец-то догадался повнимательней рассмотреть одежду подошедшего к ним дворянина и теперь отчаянно пихал своего напарника локтем в бок.

Дорожный костюм мышиного цвета, шляпа и перо серой расцветки, витая серебряная цепь очень тонкого, тройного плетения. Короткий серый плащ удерживался на плечах с помощью застежки. Широкий пояс, отличная шпага со сложной витой гардой. Картину довершала серьга в левом ухе сеньора. Как видно, именно продолговатый изумруд привлек первоначальное внимание стражей, и они не сразу обратили внимание на маленький серебряный значок, приколотый к костюму. А обратить на него внимание следовало в первую очередь.

Значок изображал маленькую ящерку с шестью лапами и головой петуха. Василиск.

Говоривший стражник осекся на полуслове, вытаращил глаза, как будто опасаясь, что василиск сейчас оживет. В разговор пришлось вступать второму жандарму:

— Простите, сеньор! — Алебарды разошлись как по мановению руки.

— Возьмите лошадей у моего слуги, — бросил Фернан, проходя мимо.

— Конечно, сеньор.

— Вето, присмотрись.

Слуга кивнул, и Фернан, удовлетворенно кивнув в ответ, вошел в замок. Быть может, Вето Нос чересчур любит ныть и ругаться, быть может, он слишком часто играет в кости и вообще прохиндей, каких свет не видывал, но, когда надо, слуга становился незаменимым помощником в делах самого разного рода. В том числе таких, где надо подмечать то, что обычный человек никогда при всем желании не заметил бы.

Фернан уже прошел половину широкой, увешанной головами оленей галереи, когда его догнал один из жандармов:

— Сеньор!

Он обернулся:

— Не беспокойся, твоя помощь мне не понадобится. Я найду дорогу. Лучше присмотри за моими лошадьми.

Стражник поспешил назад.

Маркиз лишь усмехнулся, покачал головой и направился своей дорогой, поочередно заглядывая в каждую комнату первого этажа. В шестой по счету комнате он обнаружил людей. Один смотрел в окно, другой перебирал книги, стоящие в большом шкафу. Заслышав шаги, оба обернулись.

— Господа. — Фернан отвесил едва заметный поклон.

— Что вы здесь делаете, сеньор?! — резко бросил тот, что стоял у окна. — Я приказал страже никого не пускать!

Мундир и нашивка старшего следователя жандармерии делали этого пузатого субъекта излишне самоуверенным. Возмущенно раздувая щеки, человек направился к Фернану. Второй вновь занялся изучением книг. Следователь заметил серебряного василиска. Вся самоуверенность и праведный гнев мигом исчезли. Он поспешно и несколько нервно стал застегивать верхнюю, расстегнутую из-за жары пуговицу мундира и постарался вытянуться по стойке «смирно» (что благодаря внушительному животу выглядело довольно забавно).

— Оставьте. Это ни к чему, — поморщился Фернан. — Вы здесь главный?

— Да, сеньор! Старший следователь жандармерии третьего участка Эскарины Хорте. — Толстяк несколько расслабился и перестал потеть.

— Хорошо, господин Хорте. Вы проведете меня к покойному?

— Всенепременно, сеньор…

Его невысказанный вопрос повис в воздухе.

— Де Суоза. Фернан Руис де Суоза маркиз де Нарриа, капитан «василисков», — милостиво соизволил назваться Фернан.

— О! Мы ждали вас, но не думали, что так скоро. После грозы дороги просто ужасны. Прошу вас.

«Василиск» направился за господином Хорте. Тот вывел его в галерею, увешанную оленьими головами. Следуя за жандармом, вот уже в который раз в жизни маркиз не переставал удивляться, какой эффект оказывал знак «василиска» на некоторых людей, носящих военную форму.

Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Контрразведка среди военных была весьма… нелюбима. Их иногда… как бы это помягче сказать?.. Боялись. Боялись до дрожи в коленках, до потных мундиров и мокрых штанов.

Слава у «василисков» была самая дурная. И вполне заслуженная. Методами своей работы в розыске шпионов, затесавшихся в ряды славной армии Таргеры, контрразведчики иногда переплевывали даже отцов-дознавателей Ордена крови Бриана. А это о чем-то говорило. Застенки, в коих держали подозреваемых, были ничуть не хуже застенков Церкви.

Впрочем, контрразведчики занимались не только тем, что ловили тех, кто выведывал государственные тайны для врагов государства. Люди, носившие на одежде серебряных ящериц, выводили на чистую воду врагов Таргеры, паршивых овец, затесавшихся в ряды армии. Начиная с мелкого капрала, продавшего продукты гарнизона торговцу, и заканчивая генералами, задумавшими предать родину. Тех, кто искал врагов среди своих, боялись, ненавидели и… терпели. Потому что методы, которые иногда использовались, полностью себя оправдывали. Шпионы выявлялись, продажные вояки отправлялись на рудники, заговоры раскрывались, и целостность армии и страны оставалась неприкосновенной.

Хорте свернул с галереи на широкую, покрытую дорогим пешханским ковром лестницу. Они поднялись на второй этаж, прошли мимо настежь распахнутых дубовых дверей и оказались в большой, ярко освещенной комнате. Фернан увидел, что одно из трех окон было разбито и легкий сквозняк играл с краем белой занавески. Камин, медвежья шкура на полу. На стене головы кабана, оленя и, судя по размеру, птенца грифона. Часть стены возле камина отчего-то была закрыта широким куском красного атласа. Фернан бросил на тряпку удивленный взгляд. Скатерть? Но что она делает на стене?

Между головой оленя и кабана — герб рода де Туриссано (лошадиная подкова под яблочным деревом), сложенный из кусочков оленьих рогов. Напротив чучела медведя — доспехи. Все остальное место в комнате было занято точно такими же книжными шкафами, как и в комнате, где Фернан обнаружил следователя военной жандармерии. В помещении находились трое. Судя по неброской, ничем не выделяющейся одежде и шляпам без перьев — младшие следователи.

— Оставьте нас, господа, — сказал маркиз. Взгляд его уже был прикован к столу, стоящему недалеко от окна кабинета.

Следователи с удивлением посмотрели на Хорте, но тот сделал страшные глаза и кивнул.

Мигель де Туриссано лежал на полу рядом со столом, тут же валялось перевернутое кресло, разбитый бокал и разбросанные бумаги. Как и сообщили утром Фернану, сеньор де Туриссано действительно был мертв. Ибо не жилец тот, у кого в спине торчит кинжал. Де Суоза поджал губы. Кажется, в некоторых государственных кругах начнется большая буря.

Он присел рядом с телом и, не дотрагиваясь до него, внимательно осмотрел. Судя по всему, покойник явно не ожидал удара в спину. Впрочем, о чем это он? Удара в спину никогда не ожидаешь. Тем он и прекрасен. Глаза графа Майдельского были открыты. Из угла рта, как видно, текла кровь, теперь она запеклась в черной бороде. Маршал лежал на левом боку. Как ни странно, на бархатном халате почти не было крови, правая рука прижата к боку. В ней кинжал. Судя по всему, перед смертью покойный достал клинок из-под халата, но воспользоваться им, увы, не успел. Фернан вгляделся в лицо убитого. Он встречался с сеньором де Туриссано пару раз на королевских приемах, но, естественно, не общался. Не тот вес.

— Хорте, — Фернан встал, — вы ведете расследование?

— Да.

— Вы трогали тело?

— Нет, сеньор. Его так и нашли.

— Кто нашел? — Фернан внимательно осматривал комнату.

— Слуга.

— Давайте по порядку, Хорте, — вздохнул сеньор де Суоза, снял перчатки, затем расстегнул застежку, удерживающую плащ. — Торопиться нам некуда.

— Покойного обнаружил слуга около пяти часов утра сегодняшнего дня, — послушно стал докладывать следователь. — Он забеспокоился, что в окне хозяина горит свет, обычно граф очень рано ложился спать, и пришел проверить, не случилось ли чего. Когда увидел, что сеньор де Туриссано мертв, вскочил на коня и погнал в столицу. Сообщили нам, сообщили вашему начальству. Когда мы приехали, все было в точности как вы видите.

— Понятно, — процедил Фернан, хотя ему ничего не было понятно. Какого Искусителя понадобилось кому-то убивать знаменитого маршала? — Что сказал лекарь?

— Первый же удар оказался смертельным. Думаю, Спаситель забрал его душу сразу же. Сеньор де Туриссано не мучился.

«Не мучился? — подумал Фернан. — Тот, кто умирает сразу, не опрокидывает стул, не сгребает со стола бумаги и бокал с вином и даже, упав, не старается дотянуться до убийцы кинжалом. Похоже, маршал опасался того, кто пришел к нему в гости, и решил заранее подготовиться».

— Крови мало.

— Лекарь сказал, что кровотечение было внутренним.

«„Быстрая смерть“! — Фернан позволил себе тихонько фыркнуть. — Наверняка задели легкое — и граф попросту захлебнулся собственной кровью».

— Слуга в замке?

— Да, но, по его словам, он ничего не слышал. Хотите допросить?

— Это успеется. А что другие слуги?

— Больше никого.

Фернан удивленно изогнул бровь:

— Вот как? А кто же следит за замком? Кто убирает, готовит?

— Граф здесь редко бывал. Когда он приезжал из столицы, обычно слуг нанимали в ближайшей деревне, да и то не всегда. Покойный любил уединение. Что до того парня, то он человек графа. Прибыл с ним из столицы.

— Пригласите его.

Хорте отдал приказ, и спустя минуту один из младших следователей ввел в комнату слугу. Им оказался высокий и уже немолодой детина в мундире сержанта «Ураганных голов», что, впрочем, и неудивительно. Граф, как и многие другие военные, набирал личных доверенных из своих же солдат. На лежащего под столом покойника слуга старался не смотреть.

— Расскажи сеньору то, что ты поведал мне, — приказал Хорте.

— А чего рассказывать-то, господа хорошие? — забубнил слуга. — Вышел посс… прогуляться, гляжу — у графа в окошке свет горит. Ну, я тогда и почуял неладное. Зашел, а он уже холодный. Ну я на лошадь — и в Эскарину, к графине, значит. А уж потом… вот.

Сержант развел руками.

— Ночью что-нибудь слышал?

— Нет, господин. Я спал. Да и далеко. Меня еще с вечера граф во флигель отослал и сказал, чтобы до утра я его не беспокоил.

— Вот как? Граф ждал гостей?

— Не могу знать, сеньор. Я никого не видал.

— Ладно, ступай.

Сеньор де Суоза вновь остался наедине со следователем.

— Господин Хорте. Кто, по-вашему, убийца?

— Я не знаю, сеньор.

— Вот как? — Фернан посмотрел на усатого толстяка с уважением. Редко кто из следователей жандармерии отваживается признаться в том, что он ничего не знает.

— Я могу высказать две версии.

— Рискните…

— Слуга… — Следователь неуверенно умолк.

«Спихнуть на него ты бы и рад, да вот только убитый слишком большая фигура в армии, чтобы его окружение поверило в такого козла отпущения, как слуга», — подумал Фернан и продолжил слушать господина Хорте.

— … Ну и конечно, не стоит исключать банальное ограбление. Этот детина-сержант сказал, что пропало несколько заметных и дорогих вещей. Но по мне, так это совершенно неуклюжая инсценировка.

— Вот как?

— Смотрите, сеньор. — Хорте подошел к разбитому окну. — Конечно, можно предположить, что убийца забрался вот по этой обвитой плющом декоративной решетке, разбил окно и убил графа, если бы не два обстоятельства. Во-первых, сеньор де Туриссано не был глухим, на шум разбитого стекла он бы обернулся, и убийца не смог бы нанести ему удар в спину. А во-вторых, на полу почти нет осколков. Все внизу, на улице. Могу предположить, что стекло разбивали не снаружи, а изнутри. Ну и конечно, бокалы. Один стоит на столе, видите? Тот, что с вином. А второй — разбитый, лежит рядом с телом. Похоже, у графа этой ночью был гость. А быть может, и несколько, только пили лишь двое.

— С чего вы взяли, Хорте?

— Можно предположить, сеньор, что, пока граф разговаривал с одним, именно с тем, кто пил вино, кто-то другой, не пивший, зашел сзади и ударил свою жертву кинжалом.

— Если учесть, что пил именно граф.

— Бутылку уже унесли. Лекари хотят проверить вино на наличие яда.

— Остается только узнать, почему убийцы не забрали орудие убийства? — хмыкнул Фернан.

— Это кинжал графа. Его сняли со стены в оружейной комнате.

— Понятно. — Зацепка с оружием убийцы ушла на дно. Кто бы ни всадил клинок в спину графа, он был достаточно умен, чтобы не пользоваться своим кинжалом. А жаль, оружие заметное. Пешханская сталь. — Что говорят отцы-дознаватели?

— Ничего.

— Вот как? — Теперь Фернан действительно удивился. Порой клирики-дознаватели с помощью Дара могли почувствовать отголоски произошедшего убийства, увидеть какие-то намеки. А тут совсем ничего.

— Они не склонны были со мной разговаривать по этому вопросу, сеньор.

— Понимаю. Где они сейчас?

— На первом этаже, в библиотеке. И… они очень недовольны.

«М-да, довольные физиономии не являются характерными особенностями „бордовых“».

— Хорошо. Спасибо, Хорте. Я сам с ними поговорю.

Он в последний раз осмотрел тело графа. По лицу покойного ползала большая зеленая муха, и Фернан отогнал ее.

— Господин Хорте, пусть ваши люди позаботятся о мертвом.

Сейчас у Фернана не было ни одного разумного объяснения, почему убили графа. Ограбление? Глупости. Есть гораздо более простые способы выкопать себе могилу и обратить на себя внимание «василисков». Разве что это был глупец или какой-то залетный парень. Борьба за наследство? Но, насколько знал сеньор де Суоза, у графа не было детей. Что еще? Большая политика? Вполне возможно. Кто-то метил на место сеньора де Туриссано? Он кому-то перешел дорогу? Лишил заслуженного звания или награды? Интересно, что скажут король и маршал армии?

— А что у вас на стене? — Фернан кивнул на кусок красной ткани, закрывающей стену.

— Рисунок, — неожиданно тоненько пискнул следователь. Сеньор де Суоза нахмурился:

— Так покажите его мне, раз уж упомянули!

— Не могу, сеньор. Отцы-дознаватели закрыли его сразу же, как вошли в комнату.

Понятно. Очередной каприз Церкви. А жандарм конечно же не рискнет класть голову на плаху гнева Ордена крови Бриана.

— Я открою, раз вы опасаетесь.

— Но…

— Думаю, Церковь не будет возражать, если один из ее верных сынов заглянет под эту тряпку.

Во всяком случае, сеньор де Суоза очень на это надеялся. Он подошел к стене, сорвал ткань, удивленно хмыкнул и отошел в противоположный конец комнаты, чтобы оценить рисунок. На белой стене четкими красными линиями была нарисована окружность. В ней всего лишь несколькими отдельными и не очень-то ровными штрихами оказалось намалевано нечто напоминающее льва с крыльями и скорпионьим хвостом. Неизвестный художник рисовал даже хуже, чем Вето, но Фернан вполне смог разобрать, что изображено на стене. Мантикора. Тварь, обитающая в пустынных скалах далекого Пешханства.

— М-м-м… Не знал, что сеньор де Туриссано имел склонность к подобного рода рисункам.

— Мы предполагаем, что это нарисовал убийца. Во всяком случае, как говорит слуга, до этой ночи здесь ничего подобного не было.

— Только сумасшедших и фанатиков во всем этом деле мне и не хватало, — зло бросил Фернан, продолжая изучать рисунок. — Рисовали кровью?

— Что? А, нет, сеньор. Это краска.

— То есть после убийства этот человек решил посвятить себя искусству и не нашел ничего лучше, как расписать комнату маршала? Краску он принес с собой? — Последние слова сеньора де Суоза прозвучали явно издевательски.

— Нет, сеньор. Краска была в замке.

— Этот некто был очень хорошо осведомлен о замке. Где лежит краска, где лежит кинжал. Мне остается только предположить, что он бывал здесь раньше.

Фернан сразу же вспомнил слугу. Да, вполне возможно… Он должен знать замок. Почему убил? Быть может, граф задержал ему жалованье или не отпустил на какой-нибудь праздник. Искуситель поймет этих слуг!

— Мы приглядываем за слугой. — Хорте, кажется, читал мысли сеньора де Суоза. — Но это мог быть и кто-то из очень хороших знакомых графа.

— Осталось найти этого знакомого и отправить на плаху, — нехорошо усмехнулся Фернан. — Боюсь, что вам предстоит сложное дело, господин Хорте.

— Так… ваша организация не будет проводить расследование, сеньор? — Господин Хорте явно расстроился, что не может спихнуть эту очень щекотливую ношу на других.

— Боюсь, что нет. Мы будем наблюдать за расследованием, но не более того. Во всяком случае, у меня на этот счет нет никаких распоряжений. Начальство лишь просило оценить обстановку. Всего хорошего, господин Хорте.

Он едва заметно поклонился, подхватил плащ и вышел из комнаты.

«Оценить обстановку»! — Фернан недовольно скривил губы. Он понимал, почему граф де Брагаре направил сюда именно его. Не будь убит маршал кавалерии, прислали бы кого-нибудь помельче, чем капитан. А так де Брагаре пришлось отправлять своего личного помощника туда, где бы справился обычный следователь жандармерии. И, несмотря на это, сеньор де Суоза был несколько зол и обижен на своего начальника. Не дело Фернана ехать за столько лиг от столицы лишь для того, чтобы увидеть покойника.

Он спустился на первый этаж, вновь прошел по просторной замковой галерее. Де Туриссано были отменными охотниками. Во всяком случае, судя по висящим на стенах головам, паре сотен оленей явно не повезло. Сам Фернан не любил охоту. Мотаться с арбалетом или мушкетом по лесу, вылавливая осторожную лань, или бросаться с пикой на кабана сеньор де Суоза считал не очень большим удовольствием. Нет, конечно, он охотился, но, на его взгляд, охота была глупым времяпрепровождением многочисленных миньонов Карлоса III, а Фернан, находясь рядом с большинством этих расфуфыренных павлинов, хотел лишь одного — побыстрее покинуть столь яркое и слащавое общество. Так что хорошей охоте низкорослый «василиск» предпочитал не менее хорошую тренировочную схватку на рапирах.

В поисках библиотеки Фернан не переставал думать о произошедшем убийстве, но в мыслях царил хаос. Убийство столь высокопоставленного человека на первый взгляд выглядело полной бессмыслицей. Да еще и этот рисунок. Явно рисовали специально. Что хотел сказать художник? Что скрывалось под знаком мантикоры? Быть может, это такой странный способ сбить расследование с истинного пути? И отчего это святые отцы-дознаватели так скоренько прикрыли столь живописную картину тряпкой? Вопросов было слишком много, а вот ответов… Ответов у Фернана Руиса пока что не было.

ГЛАВА 2

Si ante tempus ferram denudavis contra Lamiam, vel sacerdotem vel ignotum, scias eorum primum velocitate, secundum sermone atque Salvatoris donis, tertium confidentia tua te vincere posse..[3]

Ioannus Tecius. Artifex ferro pugnandi

Библиотеку графа Фернан нашел в противоположном крыле замка. Трижды он встречал следователей жандармерии, изучающих комнаты на предмет улик. На него косились, но, увидев эмблему «василиска», глупых и несвоевременных вопросов не задавали и препятствий не чинили.

Размерами библиотека не уступала бальному залу средней величины. Помещение неприятно поразило сеньора де Суоза учиненным в нем разгромом. Исходя из того что Фернан видел в других комнатах замка, маршал кавалерии любил книги и относился к ним бережно. Здесь же… Будь граф жив, он бы точно поубивал тех, что сейчас вытаскивали драгоценные фолианты из шкафов и не глядя бросали на пол, где уже высилось несколько горок. Фернан поморщился и презрительно скривил тонкие губы.

В библиотеке находились шестеро. Четверо — отцы-дознаватели одной из низших ступеней, облаченные в грубые шерстяные рясы. Орденцы даже не были «озаренными».[4]

Именно они занимались так называемой сортировкой книг. Работали клирики споро и грубо и на вошедшего Фернана не обратили никакого внимания. Зато святые отцы, сидящие за столом, заметили гостя. Один из них, увидев застывшего в дверях сеньора де Суоза, нахмурился и поманил Фернана пальцем. Тот с досады скрипнул зубами, выругался себе под нос не хуже Вето и направился к поджидающим его церковникам. Если бы Фернан знал, кого он встретит в библиотеке графа, то трижды бы подумал, стоит ли сюда приходить.

Епископ Эскарины, Мигель Алессандро де Лерро, глава Ордена крови Бриана, был вторым человеком в Церкви Таргеры после Его Высокопреосвященства кардинала Хосе Пабло де Стануззи. Вторым по власти, но первым по опасности. С Его Святейшеством старались не связываться, ибо не было в рядах Святой матери Церкви (исключая «гарпий» конечно же) человека более фанатично любящего Спасителя и преследующего врагов его в лице предавшихся Искусителю.

Мигель де Лерро любил Церковь и был любим ею. Жестокий с врагами, он никогда не давал пощады тем, кто встал на пути Веры. Его боялись, и… его уважали. Потому что, несмотря на жестокость, этот человек сделал многое для своей страны. И если уж говорить честно, то жестокость не была для него удовольствием, а являлась необходимостью, инструментом в укреплении власти Церкви и славы Спасителя.

А еще де Лерро, выходец из одного из самых старейших родов Таргеры, был человеком неординарного ума. Выбрав в молодости служение Спасителю, к своим неполным сорока годам епископ успел достичь многого. Очень многого. Поговаривали, что он вполне может получить кардинальскую шапочку и посох Таргеры, ибо Его Высокопреосвященство де Стануззи был слишком стар и ему предрекали скорую встречу со Спасителем, хотя на этот счет Фернан готов был поспорить. По мнению «василиска», Старый Гриф Хосе Пабло де Стануззи при желании переживет всех ныне живущих. Молва уже несколько раз хоронила Его Высокопреосвященство, но тот жил и здравствовал, лишь усмехаясь курсирующим по Эскарине слухам о его скорой смерти, и неизменно приезжал на похороны тех, кто совсем недавно во всеуслышание «хоронил» тщедушного кардинала. Впрочем, сейчас речь была не о желчном старике. Епископ де Лерро, высокий, широкоплечий, черноглазый и смуглый, нравился женщинам и являлся предметом несбыточных желаний многих благородных дам и простолюдинок, которые не переставали недоумевать, почему такой красавец выбрал служение Церкви и загубил свою жизнь. Но к вниманию, оказываемому ему женщинами, де Лерро оставался холоден. И даже «василиски», однажды (конечно же только ради «обычного интереса») решившие сунуть нос совсем не в свою вотчину и попытавшиеся аккуратно перекопать грязное белье епископа, не смогли ничего найти. В том числе и этого самого грязного белья. Безупречно чист. Если не сказать — идеален. Чуть ли не святой. Того и гляди, запишут в соратники к Спасителю. Истинный сын Церкви со всеми вытекающими.

Его Святейшество обладал Даром. В магии Спасителя Мигель Алессандро де Лерро был одним из сильнейших клириков Таргеры, уступая лишь кардиналу.

Фернан, идя к наблюдающему за ним церковнику, превратил лицо в маску спокойствия и полной невозмутимости, хотя в его душе бушевала буря. Все объяснялось тем, что сеньор де Суоза и Его Преосвященство не любили друг друга. Причем не любили крепко. Конечно же ни на людях, ни оставаясь лицом к лицу ни один из них не позволял себе проявить своих истинных чувств. Фернан старался не связываться с Церковью, а епископ старался не злить «василисков» без крайней на то нужды. Оба были слишком умны для того, чтобы показывать зубы и лезть в совершенно ненужную драку. Они старались ограничиваться холодно-вежливыми разговорами.

Правда, несколько раз Фернан и епископ сталкивались лбами на почве интересов Церкви и «василисков», и здесь, как правило, приходилось отступать маркизу. Так как влияние Фернана не шло ни в какое сравнение с весом влияния епископа. Если Церковь чего-то очень хотела, то она этого добивалась.

Незнакомый маркизу клирик оказался одним из так называемых клинков в руках Спасителя — плотный субъект с толстым, добродушным лицом, пухлыми руками, преждевременными залысинами и серыми, словно бы под цвет дорогой рясы, сонными глазами. Смотрел он на капитана без неприязни, даже с каким-то затаенным интересом. Левая рука клирика безостановочно перебирала янтарные четки.

«Вот только „гарпии“ мне здесь для полного счастья и не хватало», — обескуражено подумал Фернан. Пожалуй, можно было сказать, что он был несколько ошеломлен тем, что встретил в замке столь влиятельных лиц Церкви. Если сам епископ Эскарины и один из немногочисленных (слава Спасителю!) «гарпий» вдруг оказались так далеко от столицы, пускай из-за убийства высокопоставленного лица, — это событие. Событие, которое заставляло задуматься, что такие люди делают в столь далеком от сферы их интересов месте? В голове Фернана ударил набат. Ударил и смолк, ибо Его Преосвященство встал со стула и с самой что ни есть благожелательной миной протянул Фернану руку для поцелуя епископского перстня. Сеньор де Суоза с непроницаемым лицом совершил ритуал.

Быть может, со стороны это выглядело очень благообразно — почтительный дворянин приветствует духовное лицо. Быть может, им удалось обмануть наблюдающего за этой сценой «гарпию», но не друг друга.

— Ваше Преосвященство, польщен встречей с вами.

— Рад видеть вас в добром здравии, сын мой. Аббат Жозе, позвольте представить вам истинного сына Святой матери Церкви сеньора Фернана Руиса де Суоза маркиза де Нарриа. Сеньор, позвольте представить вам аббата монастыря Благочестия — Жозе Наярру, епископа[5] «серых» монахов.

Слова об «истинном сыне Святой матери Церкви» в устах епископа позвучали с явной насмешкой. Де Лерро был осведомлен, как Фернан относится к Ордену крови Бриана. Но де Суоза не обратил на намек Его Преосвященства никакого внимания. Он снял шляпу, склонился в идеальном придворном поклоне, стараясь скрыть весь букет своих истинных чувств.

Сам аббат Жозе Наярра! Епископ «гарпий»! Здесь! Паук впервые на его памяти выбрался из своей дремучей паутины. За последний год маркиз много слышал об этом человеке. В основном плохое и очень плохое. Народная молва превратила вечно сидящего в цитадели «гарпий» церковника в совершенно мифическую фигуру. В интригана, который все обо всех знает, и стоит ему лишь пальцем шевельнуть, и грешника, не чтящего Святую Церковь, тут же ждет жаркое пламя искупления. Столько страшных историй не рассказывали даже о самом Искусителе. Говорили, что в магии Наярра ничуть не уступал епископу Эскарины. Так что, увидев добродушного толстяка вместо угрюмого палача с демоническим лицом, Фернан в который уже раз отметил про себя, что слухи и реальность — совершенно разные вещи. Встреть он такого человека на улице, и ни за что бы не подумал, что перед ним один из влиятельнейших и опаснейших людей Церкви.

Насколько знал Фернан, в последнее время в отношениях между де Лерро и Наяррой пробежала большая черная кошка. «Серый» с каждым днем набирал очки и уже во многих вопросах начинал подминать честолюбивого епископа Эскарины. Говорили, что Наярра мечтает о кардинальской шапке и посохе. Это конечно же совершенно не устраивало ни Его Преосвященство, ни нынешнего кардинала Таргеры — Хосе Пабло де Стануззи. Ни тот, ни другой не хотели передавать Наярре власть над таргерской Церковью. Но, похоже, «серому» было плевать на мнения и епископа и кардинала. Он шел своим путем.

Ловко орудуя страхом и властью, аббату удалось склонить на свою сторону едва ли не половину Церковного совета Таргеры. Похоже, только теперь «бордовые» начали понимать, какую змею (а точнее, дракона) они пригрели на своей груди. Отцы-дознаватели уже отнюдь не так, как раньше, радовались появлению «серых» в этом грешном мире. Конечно же все это дела церковные, стороннему наблюдателю не заметные, к тому же «бордовые» и «гарпии» о своих трениях не распространялись и на людях вели себя так, что ни у кого и мысли не возникало об их очень натянутых отношениях.

На поклон Фернана Жозе Наярра ответил едва заметным, но благосклонным кивком.

— Сеньор, вы видели тело? — Епископ вновь сел на стул и без лишних хождений вокруг да около приступил к делу.

— Да, Ваше Преосвященство.

— Что думаете?

— Это убийство. — Фернан сохранял самое серьезное выражение лица.

Де Лерро поморщился, зато Наярра бросил на «василиска» быстрый одобрительный взгляд. Кажется, «гарпия» оценил тычок, доставшийся его сопернику.

— Сеньор, сейчас не время для шуток. Мы и так знаем, что это убийство. Самоубийцы, прости их Спаситель, не имеют привычки втыкать нож себе в спину. — Голос Его Преосвященства оставался все так же спокоен.

— Это действительно убийство, Ваше Преосвященство, и, насколько я видел, убийство жестокое, быть может заранее спланированное. Граф вряд ли успел оказать сопротивление.

— Сохрани Спаситель его душу, — пробормотал Наярра и вновь занялся своими четками.

— У вас есть предположение о причинах, толкнувших убийцу на столь мерзкий и греховный поступок?

— Нет, Ваше Преосвященство, — совершенно честно ответил Фернан. — Пока никаких предположений у меня нет.

— Расследование будут проводить «василиски»?

Наярра бросил на Фернана быстрый и цепкий взгляд. Словно дремлющая на солнце змея вдруг совершила решительный бросок в сторону того, кто посмел нарушить ее покой.

— Пока у меня таких сведений нет. Этим делом занимается жандармерия. Я всего лишь прислан как наблюдатель.

Епископ скривился, словно ему предложили исповедовать самого Искусителя, но промолчал. Фернан вполне понимал де Лерро. Вряд ли жандармерия сможет найти хоть что-то.

— Сын мой, надеюсь, вы понимаете, насколько тяжела сложившаяся ситуация?

Фернан это знал безо всяких напоминаний, его больше заботил вопрос, какой интерес у Церкви во всех этих делах?

— Могу пообещать, Ваше Преосвященство, что мы сделаем все возможное и невозможное для того, чтобы в кратчайшие сроки найти убийцу графа.

— Все в руках Спасителя, — пробормотал епископ. — Не буду вас больше задерживать. Раз вы не можете пролить свет на это дело…

Он не закончил, явно намекая на то, что и до этого момента знал, что Фернан ни на что не способен и зря занимает должность капитана «василисков». Епископ отвернулся, показывая, что разговор окончен, и вновь занялся грудой бумаг, лежащих у него на столе, но Фернан и не думал уходить. Теперь настала его очередь задавать вопросы.

— Ваше Преосвященство…

Де Лерро обернулся и приподнял брови. Похоже, он очень удивился, что маркиз все еще находится здесь.

— Да?

— Будет ли мне позволено спросить вас?..

— Спросить? Ну попробуйте. — В голосе епископа Эскарины явно слышалась издевка.

— Ваше Преосвященство, — Фернан старался подобрать приличествующие случаю слова, — я был несколько удивлен, увидев вас и уважаемого епископа Наярру так далеко от Эскарины. Какой интерес у Святой Церкви в этом мирском деле?

— Убили одного из верных сыновей Церкви, сын мой! — вместо де Лерро заговорил «серый». — Мы не могли не прийти.

Фернан молчал, но его молчание говорило куда больше всяких слов. По всему виду невысокого «василиска» даже ослу стало бы понятно, что сеньор де Суоза не верит тому, что из-за смерти графа двое отнюдь не самых последних в церковной иерархии клириков вдруг взяли да и приехали в Арреду лишь для того, чтобы разобраться, кто пронзил кинжалом графа де Туриссано. Фернан быстрее поверит в доброту душегуба, чем в то, что сказал ему Наярра.

— Полноте, брат, — вздохнул де Лерро, когда молчание уж очень затянулось. — Думаю, ведомство сеньора де Суоза должно знать, почему Церковь обратила столь пристальное внимание на смерть маршала Таргеры. Да, нас страшит и печалит немыслимая утрата такого славного и храброго человека. Да, сеньор, Святая матерь Церковь и кардинал очень обеспокоены случившимся, ибо неизвестно, к каким последствиям приведет смерть графа. Не мне вам говорить, что стервятники есть везде — и теперь за этот пост развернется борьба нескольких влиятельных родов. Его Высокопреосвященство заинтересован в том, чтобы последствия сегодняшней трагедии прошли как можно более гладко для всех. Церковь заботится о своих детях. Но есть еще одна причина нашего здесь присутствия. Граф де Туриссано хранил у себя запрещенные книги.

— Вот как? — Это откровение ошеломило Фернана.

Дело начинало пахнуть гнильцой и ладаном. Если епископ говорит правду, то выходит, что маршал не был таким уж верным сыном Святой матери Церкви, как о нем только что распространялся Наярра. Хранить запрещенные книги очень рискованно и глупо. От старого фолианта, на страницах которого кто-то нечаянно упомянул Искусителя, до великолепного костерка и усердно подбрасывающих в огонь хворост отцов-дознавателей было всего два очень маленьких и коротеньких шажка. Впрочем, де Туриссано в ближайшее время вряд ли грозило попасть в застенки Ордена крови Бриана. Маршал был на коне, маршал был нужен стране и королю, а это удерживало церковников от поспешных действий. Хранить парочку запрещенных книг для графа было не так уж и опасно. Пока. А вот найди «бордовые» такие книжки у кого-нибудь помельче и понезначительнее, и такому «букинисту» не избежать множества неприятных вопросов в церковных подземельях.

— Вот как? — вновь повторил Фернан. — Откуда у Вашего Преосвященства столь… м-м-м важные сведения?

— У Церкви множество верных детей, сеньор, — холодно бросил Наярра.

«У Святой матери Церкви полно шпионов, которым вы платите полновесным золотом», — мысленно парировал Фернан.

— Вы нашли эти… книги?

— Да. Их некоторую часть. — Епископ кивнул на два небольших фолианта, особняком лежащих на столе. — Мы не хотели бы губить репутацию столь славного, но, увы, заблуждавшегося сына. Так что было принято решение изъять эти мерзкие книги, пока их не нашел кто-то другой.

— Очень мудрое решение, Ваше Преосвященство.

На самом деле мудрое. Мертвый великий герой гораздо лучше мертвого героя-еретика. Символ, который обязательно сделают из погибшего графа, еще может послужить своей стране. А вот отступник — вряд ли.

— Надеюсь, я ответил на ваши вопросы, сын мой?

— Не совсем.

Наярра хмыкнул, епископ потемнел лицом.

— Что еще? — В голосе главы Ордена крови Бриана послышались первые нотки раздражения.

— Ваше Преосвященство, в комнате, где лежал убитый, был рисунок…

— И?..

— Почему вы приказали спрятать его?

— Я ничего не приказывал. — Епископ бросил недовольный взгляд на аббата Наярру. Тот, казалось, этого не заметил. — Его Святейшество руководствовался лишь своими соображениями.

— Я руководствовался интересами Церкви и ее детей, Ваше Преосвященство. — Наярра едва ли не цедил слова. — Завтра об убийстве будет говорить вся Эскарина… если уже не говорит. Недостает еще, чтобы просочились слухи о нелепом рисунке. Даже боюсь предположить, что молва сможет раздуть из такой вот ерунды…

— Боюсь, Ваше Святейшество, в столице все равно узнают о нарисованном на стене знаке мантикоры. Жандармы тоже люди. Один из них вполне может проговориться.

— Нет, чадо. — Сонный взгляд аббата Наярры стал неожиданно цепким и острым. Теперь «серый» уже не казался Фернану добродушным толстяком. — Я лично поговорю с каждым из этих людей.

Сеньор де Суоза задумчиво кивнул. Теперь он не сомневался, что больше никто не будет упоминать про странный рисунок, обнаруженный в комнате маршала. После разговора с «гарпией» свидетели напрочь забудут о том, что они видели в замке, ибо никто не захочет оказаться из-за своего болтливого языка в застенках монастыря Благочестия.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, Ваше Святейшество. И все же непонятно, что это за рисунок и для чего его нарисовали?

— У вас на этот счет нет никаких соображений, капитан?

— Увы, — развел де Суоза руками. — Ваше Преосвященство, Ваше Святейшество, спасибо за потраченное на меня время.

Он поклонился. Де Лерро холодно отвернулся, Наярра кивнул.

Фернан покинул библиотеку. Разговор с клириками еще сильнее запутал дело. Даже тот факт, что граф де Туриссано якобы хранил запрещенные книги, не оправдывал присутствия в Арреде глав двух могущественных орденов. С таким несложным делом могли справиться люди и помельче епископов. Фернан понимал, что клирики многое недоговаривают и знают гораздо больше. Но тут уж ничего не поделаешь, Церковь очень неохотно расстается со своими секретами. Впрочем, к Искусителю церковников и их секреты! Фернан выполнил свою задачу, узнал все, что от него требовали, а с остальным пусть разбирается его непосредственный начальник — граф де Брагаре.

Покинув библиотеку, маркиз де Нарриа заглянул в оружейную комнату. Зальчик оказался небольшим, но оружия здесь было предостаточно. На взгляд сеньора де Суоза, с помощью этого арсенала можно было вооружить небольшую армию. Фернан прошел мимо тяжелых доспехов прошлых веков, рыцарских мечей, палиц, секир, двуручных топоров и прочего оружия, заслужившего в боях неотъемлемое право находиться на почетных местах в оружейной комнате. Остановился возле висящих на стене алебард, шеф, годендаг, протазанов, гизарм и рансек.[6] Провел рукой по черному древку укороченной рансеки, подошел к противоположной стене и замер, с восхищением рассматривая шпаги, полушпаги, рапиры, чивоны, палаши и эстокады. Оружие было превосходным. Каждый клинок оказался выкован из пешханской стали. Как бы Церковь ни ругала восточных язычников, нельзя было не признать одно — оружие пешханцы делали великолепное. Правда, стоила одна такая шпага как три-четыре породистые лошади. Сеньор де Туриссано знал, на что потратить деньги. Шпага самого Фернана обошлась в сумму, о которой де Суоза предпочитал не вспоминать. Впрочем, о покупке оружия он еще ни разу не пожалел. Клинок был великолепен.

Фернан не удержался, снял со стены одну из рапир, подержал в руках, сделал выпад в воображаемого противника и с сожалением вернул клинок на место. Рядом со шпагами находились кинжалы и даги. Фернан скучающе поглядел на оружие. Застыл. Удивленно хмыкнул и поспешно выскочил в коридор.

— Эй! — окликнул он одного из жандармов.

— Да, сеньор?

— Найди мне господина Хорте. Пусть придет в оружейную комнату и захватит с собой слугу покойного.

Жандарм отправился исполнять поручение, а Фернан вернулся в оружейную и, потирая подбородок, стал внимательно изучать стену с оружием. За этим занятием его и застал Хорте.

— Сеньор? — Господин Хорте топтался в дверях. За его спиной маячили два следователя и испуганный слуга.

— А, господин Хорте. Входите, не стойте на пороге, — очнулся от раздумий Фернан. — Вы видели это? — Де Суоза кивнул на стену.

— Вы об отсутствующем оружии?

— Да. — «Василиск» поманил слугу пальцем: — Подойди-ка сюда, любезнейший. Вчера здесь было оружие?

— Нет, сеньор.

— Да? И куда же оно делось?

— Граф его продал. Еще два месяца назад.

Фернан нахмурился. Де Туриссано был известным коллекционером дорогих клинков… и вот так продать…

— С чего это маршалу распродавать коллекцию? — пробормотал «василиск». — Маршал нуждался в деньгах?

Слуга помялся и неуверенно посмотрел на маркиза. Затем все же решился:

— Немного, сеньор.

А вот это уже интересно. Следовало обязательно проверить, что там с финансами де Туриссано. Если коллекционер начинает распродавать свое любимое детище, то его дела могли быть действительно тяжелыми. Уж не вляпался ли покойный маршал в какую-нибудь пренеприятнейшую историю с долгами? Это вполне могло стать мотивом для убийства.

— Так-так… — Низкорослому Фернану приходилось задирать голову, чтобы смотреть в глаза слуги. — Значит немного…

По его прикидкам, это «немного» выливалось в приличную сумму. Конечно, де Суоза не знал, какое оружие было продано, так что точную цену он мог только предполагать, но даже самые скромные подсчеты говорили о сказочной сумме.

— Кому он продал клинки?

— Пять герцогу Лосскому…

«Василиск» задумчиво кивнул. Что-то в этом роде он и предполагал. Двоюродный брат короля тоже коллекционировал дорогое оружие.

— И один маркизу де Армунгу.

— Королевскому шуту? — удивился Фернан.

— Да, сеньор.

— Хорошо, — хмыкнул «василиск», делая себе пометку поговорить при случае с шутом о столь странной для него покупке. — А последний?

— Сеньор?

— Кому граф продал последний клинок?

— Последний клинок? Вы что-то путаете, сеньор. Больше граф ничего не продавал, я бы знал.

Фернан нахмурился, быстро пересчитал пустые скобы, служащие для удержания оружия. Выходило восемь. Пять герцогу, один шуту. Итого шесть. Один у графа в спине. Итого семь. Где восьмой?

— Хорте?

— Вижу, сеньор. — Старший следователь был сообразительным малым.

— Ты помнишь, что продал герцог?

Слуга наморщил лоб, крякнул. Фернан терпеливо ждал.

— Герцог Лосский взял три кинжала, полушпагу и мечелом. Маркиз… маркиз купил дагу с головой змеи на рукоятке. Да, сеньор. Именно дагу.

— Хорошо. И еще здесь отсутствует кинжал, который теперь в спине твоего господина. А ну-ка напряги память, любезнейший, и скажи мне, какого оружия здесь нет.

Слуга нахмурился, прошелся вдоль стены, касаясь то одного, то другого клинка.

— Сеньор, думаете, это зацепка? — осторожно поинтересовался Хорте.

— Вполне возможно, господин Хорте. Даже очень возможно.

Кажется, появилось хоть что-то. Если пропал клинок, то это и зацепка, и мотив, и шанс найти убийцу.

— Вспомнил! — Слуга довольно заулыбался. — Нет кривого пешханского кинжала с рукояткой из слоновой кости.

— Ты уверен?

— Да. Этот клинок был заметным. На рукояти буква «Т». Граф бы его ни за что не продал, хотя герцог очень просил.

— Молодец! Вот тебе за труды. — Фернан на радостях бросил отличившемуся сержанту ригес.[7]

Слуга рассыпался в благодарностях, Фернан, не слушая его, повернулся к жандарму:

— Господин Хорте, надеюсь, не мне вам говорить, в каком направлении следует работать жандармерии?

— Мы немедленно начнем поиск кинжала.

— Отлично, — удовлетворенно кивнул Фернан и, попрощавшись со следователем, покинул оружейную комнату.

Епископа Жозе Наярру Фернан встретил уже возле самого выхода из охотничьего замка. «Серый» стоял у большой картины, заключенной в мощную и, на вкус Фернана, излишне вычурную позолоченную раму. Заслышав шаги сеньора де Суоза, аббат обернулся.

— А, чадо, — протянул клирик. — Я думал, вы уже ушли. Что скажете?

Фернан посмотрел на картину. Серое угрюмое море катило огромные валы волн прямо к высокому береговому утесу. Художник был мастером. «Василиск» почти ощущал дуновение крепкого соленого ветра, чувствовал запах соли и слышал рев беснующихся волн, что в бессильной белопенной злобе бились о прибрежный утес, на котором находились двое. Злой ветер трепал их одежды и длинные волосы. Лиц Фернан не видел, изображенные художником мужчины стояли спиной к зрителю. Двое смотрели на море и… дальше. Куда-то за скрытый свинцовыми тучами горизонт. Картина была потрясающей, талантливой, глубокой. Казалось, что еще несколько мгновений — и изображение оживет.

— У меня нет слов, — наконец сказал Фернан. — Это…

— Это работа Федерико Лонереддо, жившего в Ирении больше трехсот лет назад. Гениальный художник, сам Спаситель вложил в руки этого иренийца кисть. Вы слышали о нем?

— Нет, Ваше Святейшество. — Фернан не очень-то интересовался живописью.

— Неудивительно. Он умер, так и не успев стать знаменитым. Чума Искусителя в те годы забирала много людей, и лишь Церковь магией Спасителя смогла остановить мор. До наших дней дошло лишь шесть картин Лонереддо. Все, кроме этой, в Ирении, во дворце у Папы.

— Я не знал, что вы любитель живописи.

— Немного, сын мой. — Наярра добродушно улыбнулся. — Я не так страшен, как говорят обо мне многие заблудшие овцы.

Фернан промолчал.

— Не знаю, как к де Туриссано попала эта картина… — между тем продолжил «серый». — Она называется «Два брата». Спаситель и Искуситель перед своим легендарным путешествием через море, сын мой. Они еще вместе, еще дружны, оба хотят спасти человечество и подарить ему магию. Нет еще ни ссоры, ни Кровавой ночи, ни дороги через пешханскую пустыню, ни смерти на горе Искупления. Перед нами самое начало их пути.

Фернан слушал неспешный рассказ аббата Наярры и смотрел на картину. В эти минуты легенда стала для него явью, и Фернану стоило больших трудов вернуться назад, в реальный мир.

— Ваше Святейшество, — произнес капитан, — старший следователь… Он сказал, что никто из отцов-дознавателей не смог почувствовать, как произошло это убийство.

— В этом нет ничего удивительного, сын мой. Только Спаситель всемогущ. Бывают случаи, когда дети его бессильны.

«Случаи, быть может, и бывают, — решил про себя Фернан. — Но крайне редко, если не сказать, что почти никогда. Ой не просто так святые отцы себя ведут, словно воды в рот набрали!»

— Отчего вы нахмурились, сеньор?

— Думаю, что может означать эта нарисованная на стене мантикора, Ваше Святейшество, — соврал Фернан.

— Право, не знаю. Трактовок может быть много. Например, в Святой книге есть упоминание об этом звере. Спаситель шел через каменистую пустыню Пешханства, а его преследовали мерзкие слуги Искусителя. И вот когда они уже готовы были пролить святую кровь Спасителя, с неба на них упала мантикора и растерзала. Мантикора — это возмездие, она несет свет истинным детям Церкви и борется с теми, кто задерживает Спасителя в его победном шествии.

Фернан внимательно выслушал, вежливо распрощался с Наяррой и покинул замок, оставив «серого» и дальше любоваться картиной Лонереддо.

Вето сидел возле лошадей и левой рукой подбрасывал в воздух наваху. Раскладной нож делал два оборота, тускло блестел в лучах заходящего солнца и падал на раскрытую ладонь лишь для того, чтобы спустя мгновение вновь взмыть к небу. На наваху Вето не смотрел. В правой руке он держал невесть как добытое и уже наполовину обгрызенное красное яблоко.

— Сеньор… — Заметив Фернана, прохиндей перестал жонглировать ножом, ловко поймал, закрыл и едва уловимым движением спрятал под одежду.

— Поехали. Путь до Эскарины неблизкий.

Они покинули Арреду и следующие минут двадцать проехали молча. Фернан думал, Вето доел яблоко, запустил огрызок в придорожную канаву и достал из кармана второе. Когда и с этим было покончено, слуга решился нарушить молчание:

— Сеньор…

— Да?

— Не могли бы вы мне выдать этудо на новые сапоги?

Фернан прищурился и бросил быстрый взгляд на Вето.

— Не слишком ли дорого для сапог? Или они из кожи водяного ящера?

— Нет, сеньор. Обычные сапоги.

— Лучше я устрою тебе хорошую порку, когда мы вернемся в столицу, лентяй, — проворчал для проформы Фернан.

«Василиск» знал, что слуга редко вот так нагло осмеливался просить денег. А раз просит, значит, знает, что он обязательно их получит.

— Почему я должен давать тебе этудо? — спустя минуту соизволил спросить Фернан.

— Эх, сеньор, — вздохнул Вето. — Пока вы были в замке, я все ходил, бродил. Смотрел, слушал. Ну вот и подумал: а вдруг хозяин будет настолько добр, что даст мне денег на новые сапоги?

— Ну и что ты «находил», негодяй? — хмыкнул Фернан.

— Следов много, — вздохнул Вето. — Валаи! Возле замка как будто целый полк маршировал! Да и с утра там порядком натоптали. Очень, очень сложно хоть что-то понять — он притворно вздохнул, явно набивая себе цену.

— Ну раз ничего нельзя понять, значит, обойдешься без сапог.

— Правда, — поспешно затараторил Вето, — я могу точно сказать, что ночью в замок приезжала карета.

— Эта информация не стоит этудо. Она не стоит даже медяка, мой дражайший проныра. Если бы ты мне сказал, кто приезжал в этой карете или хотя бы что за герб был изображен на ее дверях, то, быть может, я и подумал бы…

— Это еще не все, сеньор. — Вето состроил хитрую рожу. — Я кое-что услышал.

— Правда? — без всякого интереса спросил Фернан.

— Истинно так! Я как раз обходил замок и услышал один разговор…

— Да? И кто разговаривал?

— «Бордовые», сеньор.

— Продолжай.

— Так вот, — затараторил Вето, явно приободренный проснувшимся интересом хозяина. — Там у них окно было настежь распахнуто, а я как раз под ним и оказался.

— Разумеется, случайно, — хмыкнул Фернан.

— Конечно, сеньор!

— И о чем же говорили эти достойные служители Церкви?

Вето явно повезло оказаться под открытым окном библиотеки и услышать беседу двух епископов.

— Они много говорили.

— И о чем же?

— Очень много говорили, — продолжил Вето, словно не слыша повторного вопроса хозяина. — Как я понял, они искали какие-то бумаги.

— Знаю. Запрещенные Церковью книги, — разочарованно произнес Фернан. — Твоя информация не стоит и подошвы от сапог свинопаса.

— Нет, сеньор. Они искали не книги, они искали какие-то бумаги…

— Книги, бумаги? Какая разница, что хранилось в библиотеке де Туриссано?

— Есть разница. Отцы-дознаватели чуть ли не кипели.

— Ты уверен? Ничего не перепутал? — нахмурился де Суоза.

— Уверен, хозяин. Я стоял… лежал прямо под окном и все прекрасно слышал. Они искали бумаги. А один, тот, который с таким мерзким хриплым голосом…

— Де Лерро… — машинально сказал Фернан.

— Так вот, он сказал, что устои Церкви зависят от того, найдут они эти бумаги или нет. А еще этот де Лерро обвинил другого, что это из-за его некомп… некомпи… тентности. Вот так прямо и сказал.

— Продолжай.

— Это все, сеньор. Потом они лишь шипели друг на друга.

— Они не говорили, каким образом документы попали к графу и что в них было?

— Нет.

— Хорошо. Завтра можешь купить себе сапоги.

— Спасибо, сеньор!

Что же это за бумаги, раз от них зависит будущее Церкви? Что это за документы, если ради них епископы торопятся в провинцию? Уж явно не пара еретических книжек из библиотеки мертвого маршала.

Путь до Эскарины занял почти всю ночь. В столицу Таргеры они въехали, когда до рассвета оставалось не больше двух часов. Город, раскинувшийся по берегам огромной подковообразной бухты, спал. Большую часть пути Фернан и Вето преодолели по совершенно пустым, сонным, измученным летней жарой, освещенным масляными фонарями улицам. Трижды они встречали патрули городской стражи, что разъезжали на лошадях. К дворянину и его слуге стражники не проявили никакого интереса. Мало ли откуда едет благородный господин? Он не вор и не преступник, чтобы отвечать на их вопросы. Лишь лейтенант одного из патрулей вежливо поздоровался с припозднившимся сеньором. Фернан в ответ коснулся шляпы.

Вето, ехавший позади Фернана, время от времени бормотал «валаи» и отчаянно зевал. Они ехали по центральным улицам Эскарины, застроенным особняками знати, к дому Фернана, который располагался на набережной Панты — реки, впадающей в Сарейское море. Сеньор де Суоза часто ездил по этой дороге, и лошадь, уже выучившая маршрут, совершенно не нуждалась в понуканиях своего хозяина. Она, как видно, мечтала поскорее оказаться в конюшне, где с нее снимут тяжелое седло и накормят чем-нибудь вкусным.

За прошедший день Фернан устал не меньше своей животины. Долгая дорога давала о себе знать. А еще сеньор де Суоза был голоден и жутко зол на идиота, убившего графа. Всю обратную дорогу «василиск» думал о произошедшем убийстве, но в итоге у него родилась всего лишь одна разумная мысль.

Он не будет лезть в дела Церкви, отцов-дознавателей и «гарпий». Покойный каким-то образом оказался замешан в церковные дрязги, и в этом не возникало никаких сомнений. А от подобного за лигу несло неприятностями, и вполне понятно, что де Суоза совершенно не хотел ввязываться в такие дела.

До дома капитана «василисков» оставалось всего ничего. Сонные белостенные особняки с красными черепичными крышами и высокой оградой тянулись слева и справа. Затем шли обычные дома горожан. Маркиз предпочитал жить на набережной, в менее престижном, но куда более приятном районе.

Они свернули на узкую и короткую улочку Святого Шеро, упиравшуюся в набережную реки, возле которой находился дом Фернана. Улочка была так же тиха и пуста. Лишь бесчисленные ночные мотыльки танцевали вокруг стеклянных колпаков фонарей стремительную ральеду.

Всадники уже почти добрались до дома, когда дорогу им перегородили четверо пеших. Фернан, не ожидавший ничего подобного, натянул поводья. В голове с быстротой молнии мелькнула мысль о грабителях. Мелькнула и тут же пропала. Если это и грабители, то излишне наглые. Они не могут не знать, что здесь не городские трущобы, а чуть ли не центр столицы, где полно стражников. К тому же и одежда, и то спокойствие, с которым они стояли, говорили о многом. Сеньора де Суоза смущало очень странное для всякого уважающего себя грабителя обстоятельство — оружие незнакомцы держали в ножнах.

Ближе всего к маркизу находились двое. Один был настоящим великаном, Фернан вряд ли достал бы ему до середины груди. Небритая простоватая рожа, шляпа горшком, рапира. Второй, в отличие от своего товарища, облаченного в обычное платье горожанина, явно был дворянином. Одет парень неброско и не слишком уж богато, но аккуратно.

Именно этот высокий, поджарый субъект, по мнению Фернана, был самым опасным из всей четверки. Он стоял как раз у фонаря, и «василиск» смог изучить благородное лицо. Черные глаза, нос с горбинкой, густые брови и вежливая усмешка на тонких губах. Бороду незнакомец не носил, лишь черные, едва подкрученные усы.

Третий человек застыл у стены в тени, и как он выглядит, Фернан рассмотреть не мог — ему был виден лишь неподвижный силуэт. Четвертый, стоявший дальше всех, на мгновение привлек внимание «василиска». Но всего лишь на мгновение. Этот человечек оказался пожилым и очень сутулым. Из оружия — кинжал. Такие было разрешено носить горожанам. Судя по всему, этот представлял наименьшую опасность.

За спиной у Фернана тихо щелкнула наваха, раскрываемая Вето.

— Валаи, сеньор! — тихо проговорил слуга. — Плохо дело.

Обычно плаксивый голос Вето сейчас был необычайно серьезен. Фернан позволил себе неспешный и ленивый взгляд через плечо. Еще двое. Банальная ловушка. Капитан «василисков» вновь перевел взгляд на тех, кто закрывал ему путь.

— Чудесная ночь, сеньор де Суоза, — неожиданно сказал дворянин.

— Не имею чести, — холодно процедил Фернан.

— Да не очень-то и большая честь, сеньор, — усмехнулся незнакомец. — Мое имя не так уж высоко по сравнению с именем маркизов де Нарриа. Позвольте мне остаться неизвестным.

— Воля ваша, сеньор. — Спокойствие Фернана было напускным. Сейчас «василиск» походил на натянутую арбалетную тетиву. — Да, ночь действительно чудесна, здесь я с вами совершенно согласен. А теперь, когда с любезностями покончено, позвольте откланяться. Я тороплюсь.

Он тронул лошадь каблуками сапог.

— Минуту, сеньор. — Дворянин и не думал уходить с дороги.

— В чем дело? — нахмурился Фернан.

— Мне поручили передать вам послание.

Едва заметное движение бровями.

— У вас ведь есть имение в Нарриа?

— Это допрос? — холодно бросил Фернан, положив руку на шпагу.

— Простите. Я забыл о вежливых манерах. — Едва заметный поклон, все та же ироничная полуулыбка. — Меня просили передать, чтобы вы на время оставили столицу и отправились в провинцию. Ночной воздух Эскарины иногда опасен для здоровья.

А вот теперь Фернан успокоился. Этих людей послали не его личные враги и не враги рода, затаившие кровную месть. Кто-то другой, со стороны, не знающий род де Суоза и лично Фернана. Иначе бы этот некто знал, что таким образом Фернана не напугать. Скорее всего, наоборот — подобные угрозы превращали невысокого блондина в упрямого, свирепого иренийского пса.

— Это угроза?

— Что вы! — Дворянин явно издевался. — Конечно же нет!

— И кто же попросил вас передать мне подобное предупреждение?

— Предупреждение? Вы меня не так поняли…

— Я вас понял так, как мне было угодно! — отрезал Фернан. Он был уверен, что живыми их вряд ли отпустят и после разговоров дело дойдет до клинков. Для предупреждений не посылают столь хорошо обученных людей. — Если вашему хозяину угодно поговорить, он знает, где меня найти. С его псами я бесед вести не намерен! С дороги, любезнейший, или моя лошадь станцует на ваших костях ральеду!

Это было намеренное оскорбление.

— Клянусь Искусителем, вы выслушаете меня до конца, сеньор невежа! — Лицо дворянина оставалось спокойным, лишь голос стал выше.

Великан, стоявший рядом с собеседником маркиза, обнажил клинок. Те, что находились позади Вето, поступили точно так же.

— Иначе… — между тем продолжил незнакомец.

Фернан слушать не стал. Он вполне мог догадаться, что последует за этим «иначе», и что есть силы всадил шпоры в лошадиные бока. Еще была возможность прорваться и избежать схватки, в которой у них с Вето против шестерых было очень немного шансов. А дальше все произошло за несколько ударов сердца. Не ожидавшая ничего подобного лошадь прыгнула вперед, и преграждавшие дорогу едва успели отскочить в стороны.

Из полумрака выскочил третий. Совна,[8] зажатая в его руках, описала полукруг и ударила лошадь по ногам. Фернан успел выскочить из седла, прежде чем визжащее от боли животное рухнуло на мостовую.

Во время приземления сеньор де Суоза сильно приложился о землю левым боком. Не обращая внимания на разливающуюся по ребрам боль, вскочил, сорвал с себя плащ. Изящная серебряная застежка, упав на камни, жалобно звякнула. Фернан был зол — и прежде всего на себя. Он должен был предположить, что кто-то мог быть вооружен чем-то более грозным, чем шпаги и рапиры. За глупость пришлось расплачиваться лошадью. Несчастное животное с перерубленными ногами визжало на одной нескончаемой ноте и билось на камнях мостовой. Вооруженный совной воин подскочил к лошади и двумя отточенными ударами прекратил ее мучения.

— Хоть на том спасибо, — пробормотал Фернан, обнажая шпагу. В левую руку он взял дагу, все это время находившуюся в заспинных ножнах, под плащом. — Эта лошадь была мне дорога!

— И она погибла по вашей глупости! — Дворянин, стоявший шагах в пятнадцати от Фернана, тоже извлек оружие.

В воздухе сверкнула брошенная наваха, и человек, вооруженный совной, упал на колени. Нож торчал у него под лопаткой. Вето извлек из ножен чивону[9] и, спрыгнув с лошади, принялся поджидать, когда к нему подойдут те двое, что ранее перекрывали дорогу к отступлению. Слуга мастерски выбрал позицию, встав у стены и спрятавшись за животным, тем самым защитив себе спину и левый бок, и Фернан пока был за него спокоен. Нужно было позаботиться о себе.

Громила, дворянин и горожанин с кинжалом. Трое против одного. Хотя нет. Двое. Горожанину, как видно, совершенно не улыбалось выходить с зубочисткой против шпаги, поэтому он отступил в глубь улицы еще шагов на пятнадцать.

«Ну и Искуситель с ним!» — облегченно подумал Фернан.

— Этот недомерок мой! — Громила с рапирой наперевес бросился к де Суоза, опередив неспешно подходящего дворянина.

Здоровяк отсалютовал клинком, и в этот момент Фернан нанес быстрый укол. Он не собирался соблюдать приличия. Это был бой, а не дуэль, и отвечать на салют противника — значило упустить прекрасный шанс отправить врага на встречу с Искусителем. Маркиз де Нарриа никогда подобных шансов не упускал и был сторонником одного удара и короткого боя. Он не понимал, для чего некоторые играют со своими врагами словно кошки с мышью и тратят силы, рискуя получить рану, когда бой можно закончить, нанеся всего лишь один быстрый укол.

Руку пришлось вытянуть что есть силы — роста парень был отменного. Шпага пробила шею так и не окончившего салют громилы. Фернан быстро отскочил в сторону и повернулся к дворянину, краем глаза отмечая, что поверженный противник выронил рапиру и, схватившись за рану двумя руками, оседает на землю.

«Нашел когда играть в благородные игры!» — презрительно подумал Фернан.

— Это тебе за недомерка.

— Хороший удар, сеньор! — Дворянин уже держал в левой руке кинжал.

Фернан не ответил. За его спиной раздавался звон оружия и ругательства. Кажется, Вето пока вполне успешно сдерживал натиск врагов.

— И шпага отличная и несколько… оригинальная.

Дворянин стал в безупречную стойку и, вытянув правую руку, развернул ладонь так, чтобы острие его клинка смотрело Фернану прямо в лицо.

Фернан опять не ответил. Если этому господину не нравится, что у его шпаги волнистый клинок,[10] — это его проблемы. Сидел бы дома и не лез в разговоры. Де Суоза церемониться с противником не собирался.

Несколько секунд кончики их шпаг едва касались друг друга. Никто не решался начать атаку. Наконец дворянин попытался отбить клинок «василиска» вверх и вбок и нанести укол. Фернан отшагнул назад, оказался вне досягаемости укола и парировал оружие дагой. Настала очередь «василиска» опробовать защиту дворянина. Все еще блокируя дагой шпагу противника, капитан нанес укол. Дворянин не двинулся с места, отбил кинжалом шпагу Фернана, отразив укол «наружу», и что есть сил пихнул Фернана ногой в живот. Нечто подобное де Суоза и ожидал, а потому проворно отскочил назад. Во время этого прыжка дворянин, не мешкая, нанес сильнейший рубящий удар Фернану в голову. Удар был «тяжелым», и де Суоза вновь пришлось отступить, используя для отражения падающего клинка скрещенные над головой шпагу и дагу.

Поймал, провернулся, опуская руки с оружием, и резко отмахнулся шпагой, разрывая дистанцию.

— Хорошо фехтуете, сеньор.

— И вы, сеньор. Продолжим?

Дворянин был хорош. Действительно хорош! На любой выпад Фернана он отвечал великолепной защитой и сразу же, не мешкая, переходил в стремительную атаку. Фернан полностью отдался фехтованию, на все остальное просто не хватало времени. Он не знал, из какой берлоги выполз этот парень, но его обучал мастер. Противники смотрели друг другу в глаза, и лишь их тяжелое дыхание и отчаянный звон оружия говорили о том, что сошлись они не на жизнь, а на смерть. Атака, защита, ударить в голову, закрыться, подставить дагу под несущийся в живот клинок, вытянуть руку, до боли выкрутив запястье, чтобы нанести укол в горло и тут же превратить его в финт и ударить в грудь с одновременным уколом дагой в плечо. И вновь неудача!

Ответная атака дворянина была стремительной. Он кинжалом отвел клинок Фернана вниз, и, прежде чем «василиск» успел поднять дагу, шпага противника сверкнула, прорываясь через мизерную брешь. Враг отскочил в сторону. Поначалу Фернан подумал, что его не задели, но спустя секунду почувствовал, что левую половину лица жжет огнем. Провел по щеке и с удивлением отметил, что перчатка потемнела от крови.

— Цените мое благородство, сеньор. — Дворянин, как и Фернан, тяжело дышал. — Я оставил ваш глаз целым! Как вам моя роспись? Думаю, для полного совершенства следует оставить точно такую же на вашей правой щеке. Этим мы сейчас и займемся!

— Хватит пустых разговоров, сеньор Никто! — прорычал Фернан.

Опять мелькание и звон клинков. На этот раз де Суоза успел увидеть удар, нацеленный ему в правую щеку, отразил шпагу дагой и быстро уколол дворянина в живот. Казалось, что в этом человеке сидит сам Искуситель. Враг шагнул вправо, заблокировал клинок кинжалом и сильно ударил своей шпагой Фернана по левому плечу. Де Суоза пришлось «войти» в противника и одновременно нажать на скрытую кнопку, находящуюся на рукояти даги. Сработала пружина, дага щелкнула, и ее лезвие раскрылось на три части. Именно на этот «трезубец» Фернан и поймал падающий клинок. Со всей поспешностью, дабы избежать тычка кинжалом, нанес горизонтальный удар шпагой поперек живота. Дворянин находился слишком близко, чтобы поставить блок, да и шпага его потеряла всякую подвижность из-за даги-ловушки. Сеньору Никто не оставалось ничего другого, как отскочить назад и, чтобы освободить клинок, поднять и развести руки в стороны. Кончик шпаги Фернана лишь распорол камзол противника.

Как только дворянин приземлился и застыл в высокой стойке, больше приличествующей опытному тореадору, чем фехтовальщику, Фернан, воспользовавшись своим невысоким ростом, нырнул вниз и, превратившись в струну, нанес шпагой свой коронный укол. Если бы капитана «василисков» увидел его первый учитель фехтования, он бы как истинный ирениец восхищенно цокнул языком и воскликнул: «Bravo, mio chico! Perfectum ferite di prima! Perfectum!».[11] Старый мастер редко хвалил своих учеников, но этот удар действительно был совершенным. Быстрым. Опасным. Снизу вверх. И из того положения, в котором сейчас находился сеньор Никто, практически неотразимым. Шпага Фернана с быстротой молнии метнулась вперед и на два пальца вошла противнику в правую половину груди. Сеньор Никто вскрикнул, выронил кинжал и отскочил назад, зажимая рану левой рукой.

— Квиты! — усмехнулся Фернан.

Усмешка принесла с собой резкую боль. Кажется, рана, нанесенная «василиску» этим дворянчиком, оказалась достаточно серьезной. Пламя боли начинало бесноваться у виска и успокаивалось только где-то у нижней челюсти. Фернан представлял, какой у него, должно быть, ужасный вид. Вся левая половина лица в крови, которая капала на воротник и стекала по шее под рубашку.

— Ерунда! Это просто царапина! — Дворянин сплюнул кровью. — Я готов продолжать, сеньор!

Фернан, несмотря на боль, опять усмехнулся. У противника, вне всякого сомнения, задето легкое. Ну минута, ну две… больше он не продержится.

— Как вам угодно, сеньор. Ничто не доставит мне такой радости, как отправить вас на свидание с Искусителем.

Он активировал пружину, и три клинка даги вновь стали одним. Вдалеке послышались встревоженные крики и топот ног.

«Стража, как всегда, приходит поздно!» — подумал Фернан и быстрыми шагами направился к дворянину, чтобы теперь уж наверняка добить раненого. Но у того были другие планы.

— Боюсь, нам собираются помешать, сеньор. — Несмотря на ранение и сочащуюся сквозь прижатые к ране пальцы кровь, противник де Суоза все еще мог иронизировать. — Так что позвольте откланяться. Мы продолжим нашу занимательную беседу в следующий раз, и, уверяю вас, более плодотворно.

Дворянин толкнул оказавшуюся незапертой дверь ближайшего дома и с силой захлопнул ее в тот самый момент, когда «василиск» метнул дагу. Клинок застрял в дереве, и Фернан едва слышно выругался сквозь стиснутые зубы. Подобное стоило предугадать. Раз на улице не видно лошадей, — значит, у этих ребят есть совершенно иной путь для отступления. Ломать дверь дома, где скрылся сеньор Никто, не было ни сил, ни смысла. Сеньор де Суоза знал, что в подобных домах обязательно имеется выход на задний двор, с которого можно попасть в нескончаемый лабиринт узких городских улочек. Теперь врага не догнать.

Ну и Искуситель с ним! Фернан злорадно подумал, что сейчас разговорчивому сеньору-насмешнику гораздо хуже, чем ему. Жаль, что рана в легкое не оказалась смертельной, но шанс, что дворянин умрет, не успев найти хорошего лекаря, высок. Фернан искренне пожелал сеньору Никто до лекаря не добежать.

Звона клинков Вето и двух его противников больше не было слышно. Де Суоза обернулся. Слуга стоял, опираясь спиной о стену. Левая рука повисла безвольной плетью, правая зажимала рану в плече. У ног валялось двое покойников.

Фернан хмыкнул. Не повезло ребятам. Откуда же им было знать, что, когда маэстро Пито не мог прийти в дом маркиза, капитан «василисков» проводил тренировочные бои на рапирах со слугой и за прошедшие годы натаскал Вето в умении обращаться с клинком.

— Жив, бездельник?! — Фернан прижал ладонь к щеке, пытаясь остановить кровь.

— Да, сеньор! Руку задели, валаи!

Де Суоза направился к нему, перешагнул через мертвеца, в спине которого застряла наваха, и только тут вспомнил о человеке с кинжалом. Резко обернулся, вскидывая так и не убранную в ножны шпагу. Сутулый человек медленно пятился от него по улице. Крики приближающейся стражи раздавались за углом.

— Ну уж у тебя-то я спрошу, кто так хотел передать мне послание, — пробормотал Фернан и во весь голос заорал: — Стой, мерзавец!

Человек дернулся и резко взмахнул рукой. Фернан подумал, что в него хотят метнуть кинжал. Сработал инстинкт, и он отскочил в сторону. Это его и спасло. Убийца метнул не кинжал. «Василиск» скорее почувствовал, чем увидел, как нечто пронеслось мимо него и с грохотом ударило в дом, разнеся его вдребезги. Во все стороны полетели камни и ошметки того, что ранее было Вето и лошадью. Затем сеньора де Суоза накрыло теплой волной воздуха — и он потерял сознание.

Traverse[12]

Ули открыл глаза и несколько минут лежал не шевелясь, привыкая к темноте и вслушиваясь в дыхание спящих. Рядом тихонько сопела младшая сестренка. Мальчик аккуратно соскользнул со старой невысокой кровати и осторожно, стараясь не шуметь, направился к двери. Половицы под босыми ногами предательски скрипели и грозились перебудить весь дом. На каждый протяжный скрип Ули болезненно морщился и замирал. Если из-за его ночного баловства проснется отец, то в лучшем случае он отделается подзатыльником, а в худшем — его ждет порка. Жители деревни, затерянной меж лесов Ведьминой гряды, что находилась возле самой границы с Андрадой, работали от рассвета до заката и краткие часы сна ценили на вес золота.

Возле двери спал большой старый кот. Он приоткрыл глаза, неодобрительно покосился на мальчика, раздраженно дернул кончиком хвоста и вновь задремал. Ули перешагнул через Разбойника, добрался до двери избы и тихонько выбрался во двор.

Несмотря на позднее и в общем-то достаточно теплое, если не сказать жаркое лето, на улице было свежо. Ежась от ночной прохлады, Ули натянул рубаху и направился к калитке. Возле нее, от нетерпения переминаясь с ноги на ногу, стоял Ери. Земля была холодной, но обувь Ули оставил в доме, и теперь до реки придется бежать босиком.

В курятнике кудахтнула сонная курица. Недалек тот час, когда пропоют первые петухи, начнет светать — и деревня проснется. Первой конечно же встанет мать. Она выгонит коров из хлева, чтобы те присоединились к общему стаду деревни, за которым присматривает старый Джо-пастух. До этого времени надо вернуться, если Ули не хочет получить нагоняй и провести весь день, убирая хлев или таская воду, чтобы наполнить огромную дубовую бочку, что стоит на заднем дворе.

— Чего так долго? — прошипел Ери, когда Ули прикрыл за собой калитку и оказался на улице. — Я замерз!

— Отца боялся разбудить, — шепотом ответил Ули. — Пошли, что ли?

Черноволосый Ери поспешно кивнул, и двое мальчишек побежали по пустой деревенской улице. Звезды уже поблекли и горели не в полную силу, месяц побледнел, опустился к темным вершинам могучих елей, которые угрюмой стеной огораживали деревню от всего остального мира. Оставалось чуть больше часа до того, как ночного неба коснутся первые солнечные лучи. Они превратят темный бархат небосвода в алеющий шелк, и к этому времени стоит покончить с делами и оказаться в кровати.

Ери свернул с центральной деревенской улочки направо, побежал вдоль забора Карлоса-плотника. Разбойник — грозный пес Карлоса, всегда с лаем бросавшийся на любого чужака, сейчас лишь приподнял одно ухо и проводил детей сонным взглядом. Ули и Ери вот уже месяц прикармливали старого пса, чтобы тот не брехал.

За домом плотника начиналось заросшее широкими лопухами и высокой крапивой поле. Карлос был слишком большим лентяем, чтобы приводить свой участок земли в надлежащий вид. Узкая тропка вела прямо на невысокий холм. Шипя, когда особенно настырный лист крапивы жалил кожу, дети направились по заросшей тропинке. Один раз Ули громко ойкнул — острый камешек уколол ногу. Весь оставшийся путь до вершины холма мальчик прихрамывал и корчил болезненные гримасы. Достигнув цели, они остановились, посмотрели назад. Огонь горел лишь в доме, располагавшемся на самом дальнем краю деревни — у кузнеца.

Тропка с холма вела к спокойной и медленной реке, берега которой буйно заросли осокой и высоким, почти в человеческий рост, камышом. Над гладкой, точно зеркало, водой появились первые, едва видимые клочья тумана. Он стелился над рекой, путался в прибрежной траве, застревал среди камышей и пузатых гнезд вьюрков, поднимался вверх, пытаясь заползти на берег. Дети сошли с тропинки и побежали, не разбирая дороги, прямо по траве, на которой уже успели выступить мелкие и очень холодные капли росы.

— Давай пошевеливайся, пока Карлос не проснулся, — буркнул Ери и поежился.

— Не проснется, — хихикнул Ули. — Он встанет не раньше полудня!

— Ты-то откуда знаешь?

— Знаю, и все. — Ули скорчил загадочную рожицу. — Я его этим вечером вдрызг пьяным видел. Даже Разбойник спрятался в конуру от греха подальше.

— Так то вечер… — сомневающимся голосом протянул Ери. — А сейчас почти утро. Небось уже успел проспаться. Вот как встанет и пойдет на речку… А тут мы.

— Вот чего только Карлосу в такое время на речке делать?

— А я откуда знаю? Но если он нас на этот раз поймает, то уши точно оторвет!

— Не оторвет, — беспечно отмахнулся Ули. В отличие от своего приятеля, он старался не думать о том, что будет, если Карлос действительно застанет их рядом с тем местом, где он поставил сети.

Камыши возвышались перед ними сплошной стеной. Но мальчиков это нисколько не смущало. За прошедшее лето они научились ходить по зарослям с закрытыми глазами. Высокая трава шелестела, подчиняясь любому капризу легкого ветерка, что гулял сейчас над рекой и разгонял ленивый туман. Пахло тиной и рыбой. Влажная, пропитанная водой земля хлюпала под ногами, и Ери, как всегда, начал ныть, что противно вот так каждое утро ходить по этому вонючему болоту. Ули привычно цыкнул на него, и друг, обиженно засопев, умолк. Перепугав мальчиков, из камышей взлетела разбуженная утка. Заросли кончились, и началась река. Ребята зашли в нее по пояс и двинулись вдоль берега к торчащей из воды палке. Речная вода сейчас казалась теплее парного молока, и Ери наконец-то перестал ныть, что ему холодно. Дойдя до палки, дети опустили руки в воду и стали проверять поставленные Карлосом сети. Спустя несколько секунд им улыбнулась удача — в сеть попался крупный окунь.

— Ого! — восхищенно хихикнул Ери и нервно огляделся по сторонам. — Нам везет!

— Угу. — Ули пытался извлечь из сети бьющуюся добычу. — Снимай рубашку!

— А почему я? — Хорошее настроение Ери разом испортилось. — Я снимал в прошлый раз! Теперь твоя очередь!

— Слушай, я держу эту рыбину за жабры. Если отпущу и начну раздеваться, она уплывет.

Ери недовольно набычился, но рубаху снял и связал рукава. Ули тут же бросил окуня в этот импровизированный садок и вновь занялся сетью.

В воде они пробыли чуть больше сорока минут. На проверку сетей ушла уйма времени. Да и оголодавшее комарье устроило на ворующих рыбу мальчишках грандиозный пир. То и дело приходилось останавливаться и воевать с настырными кровопийцами. Когда дети выбрались на берег, дрожащие и стучащие зубами от холода, но жутко довольные своим успехом, рубаха Ери была полностью набита рыбой.

— К-как т-ты дум-маешь, — мальчик взвесил улов в руках, — с-сколько д-даст Педро?

— М-медная монета точ-чно! Если не две.

— Ух, ну и разоз-злится же Карлос, когда обнаружит, что кто-то вновь обчистил сеть и ост-тавил его с носом!

— Угу. Он два дня назад гроз-зился, что, если поймает того, кто ворует, голову оторвет. — Ули старательно выжал намокшую рубаху.

— Он может. — Ери так некстати вспомнил огромную фигуру угрюмого плотника.

— Пошл-ли, уже светает.

Ери, кряхтя, забросил рубашку с тяжеленной добычей себе на спину, и мальчики поспешили в деревню. Если все пройдет удачно, то задарма доставшуюся рыбу можно очень хорошо продать в маленькую таверну Педро и выручить за это дело денег. На ближайшей ярмарке они объедятся сладостей и купят себе все, что заблагорассудится. Вплоть до самой настоящей игрушечной шпаги в бордовых ножнах или деревянного коня! Ули даже зажмурился от удовольствия. Все деревенские мальчишки лопнут от зависти! И всего-то для этого требуется встать пораньше и проверить сеть старого пропойцы.

Дорога от реки до холма показалась жутко длинной. Особенно для Ери. Нытье и сопение не прекращалось ни на минуту. Лишь когда мальчики оказались на вершине, Ери заткнулся. Было от чего замолчать. Над деревней багровым демоном распускалось зарево пожара. Вся северная часть оказалась объята пламенем. Тревожно забил колокол на старенькой часовне. Забил и смолк, словно звонарь вдруг решил, что у него нашлись куда более важные дела. Даже отсюда были слышны крики сельчан, пытающихся справиться с огнем. В предрассветной пелене метались силуэты людей.

— Как же… — ахнул Ери, и тяжелый куль с рыбой с противным шлепком упал на землю.

Ули уже не слышал своего друга. Он несся к деревне. Дом, где он жил, полыхал, словно стог сена. Ери удалось догнать приятеля только в поле, дети бежали, не обращая внимания на крапиву. Жгучие, злые стебли стегали руки, ноги и шеи не разбирающих дороги ребят. Потянуло дымом. Огненное зарево было уже близко.

Они находились на самом краю поля, когда услышали злой, хриплый лай Разбойника и крики. Дети выскочили на объятую пламенем улицу, и тут раздался отчаянный и полный боли визг старого пса. Этот почти человеческий крик заставил Ули и Ери остановиться и испуганно отшатнуться к забору. Мальчики не могли поверить в увиденное. Такого просто не могло быть! Лохматый Разбойник лежал возле конуры, а в его боку торчала короткая стрела! Пес был мертв.

Все, что увидел ребенок дальше, показалось ему кошмаром. Кричащего плотника выволокли из дома двое людей. В предрассветных сумерках кирасы незнакомцев казались серыми, будто сотканными из хлопьев осеннего тумана. В легких кабассетах[13] отражалось пламя пожара. Карлос пытался вырваться, но неизвестные держали крепко. Они волоком протащили его по двору и бросили умоляющего о пощаде на землю. Четверо всадников, в тот момент показавшихся Ули выходцами из бездны, о которой так часто рассказывал деревенский священник, засмеялись. По улице пронеслось еще несколько неизвестных, вооруженных короткими кавалерийскими пиками, — демоны, принявшие человеческое обличье. Один из них широко размахнулся и бросил факел на крышу ближайшего дома. Вдали послышались выстрелы мушкетов. Тем временем Карлос испуганно посмотрел на возвышающихся над ним людей, увидел, что они заняты тем, что наблюдают, как разгулявшийся от брошенного факела огонь пожирает крышу, встал на четвереньки, затем на ноги и с воплем бросился бежать.

Его сшибли лошадью. Несчастный, все еще причитая, закрыл голову руками, стараясь спастись от страшных копыт. Но солдат придержал черное чудовище и что-то сказал. Ули слов не расслышал. Их заглушили раздававшиеся по всей деревне крики о помощи и плач. Этот вселенский стон перекрывал все другие звуки.

Плотник поднял голову. На его небритой физиономии промелькнуло неподдельное изумление. Он начал вставать, и в этот момент кавалерист, наклонившись, ударил человека тяжелым палашом. Даже не ударил, а лениво отмахнулся, словно отгонял от себя надоедливую и очень наглую муху. Мгновенная и едва заметная вспышка стали, в которой отразилось зарево разверзнувшегося на земле ада, — и голова Карлоса лопнула, словно это была перезрелая привезенная с юга Таргеры дыня. Обливаясь кровью, несчастный рухнул под копыта лошади.

Ери, наконец понявший, что все увиденное им происходит отнюдь не во сне, закричал. Мальчиков, прятавшихся у забора, заметили. На миг Ули увидел лицо убийцы Карлоса. Один из незнакомцев что-то сказал стрелкам. Щелкнул арбалет, и тяжелый болт с глухим звуком ударился в доски забора всего лишь в трех пальцах от головы Ули. Это привело мальчика в чувство. Он перестал таращиться на тело убитого плотника, толкнул в плечо Ери и заорал:

— Быстро! Бежим! К реке!

Мальчишки что есть силы припустили в сторону холма. Ули еще никогда в жизни так не бегал. Он был выше и сильнее Ери, так что неудивительно, что на половине дороги успел вырваться вперед. Несся по маленьким острым камешкам, сдирая кожу с подошв и глотая слезы. Он готов был бежать весь день, лишь бы оказаться как можно дальше от того, что сейчас происходило в деревне. Ули уже начал думать, что те страшные люди, которые так просто и буднично убили Карлоса, забыли о них, но за спиной раздался грохот копыт. Постанывая от ужаса, мальчик побежал еще быстрее. Он буквально взлетел на холм. Споткнулся. Упал в траву. Вскочил. И опять побежал. Ери, порядком отставший от своего друга, обернулся и всхлипнул. Двое слуг Искусителя были уже совсем близко. Мальчик приложил все усилия, чтобы страшные всадники его не догнали, но силы были неравны. Солдат, скакавший первым, оказался за спиной Ери и метнул свою короткую пику. Сила броска была такова, что оружие ударило Ери между лопаток, пробило насквозь и пригвоздило к земле. Кавалеристы пронеслись мимо тела и, натянув поводья, остановили коней. Впереди маячила фигурка бегущего к реке Ули. Один из воинов взял прикрепленный к луке седла легкий арбалет, поднял, прицелился в почти достигшего спасительных камышей мальчика. Внезапно второй сказал:

— Не стоит. Он должен уйти.

Стрелок едва заметно пожал плечами, убрал оружие и, развернув коня, направился обратно. За пикой. Напарник проводил его взглядом, вновь посмотрел в сторону реки. Мальчик уже успел скрыться в камышах. Человек усмехнулся, снял с головы шлем, отбросил его в сторону, прямо в траву. Провел рукой по слипшимся от пота волосам. Затем приподнялся на стременах и громко крикнул:

— Это наша земля! Наша!

Его крик разнесся над дремлющей рекой и стеной камышей. Кавалерист бросил последний взгляд на реку, еще раз скривил губы в ухмылке и направился туда, где пылала деревня и разносились крики людей, просящих пощады.

ГЛАВА 3

Si oculis velatis pugnas, scias te adversarii gladium non visurum.[14]

Ioannus Tecius. Artifex ferro pugnandi

— Сегодня мы собрались, чтобы проводить в последний путь Мигеля де Туриссано, графа Майдельского, маршала кавалерии Таргеры, верного сына Святой матери Церкви, и помолиться за его светлую душу, дабы Спаситель принял дитя свое в объятия благостные и провел в райские кущи, где найдется место для всякого праведника. Ибо тот, кто отдал всю свою жизнь на служение стране своей и Спасителю нашему, — праведник. Истинно говорю я вам, чада мои, так помолимся же…

Сидевший в высоком кресле кардинал говорил тихо, едва шевеля губами, но его многократно усиленный магией голос разносился по собору Святого Антония и достигал ушей каждого, кто пришел в этот день проститься с маршалом. Огромный сводчатый зал самого большого в стране собора вместил более семисот человек. Капля в море.

На панихиду съезжались со всей страны. Каждый благородный род счел своим долгом прислать хотя бы одного представителя, дабы почтить память прославленного героя. Тем, кому не удалось попасть в собор, приходилось ждать на улице и в течение нескольких часов мокнуть под проливным дождем. Мелкое провинциальное дворянство, торговцы и славные жители Эскарины безропотно терпели водопады воды, желая лишь одним глазком взглянуть, как Королевские гвардейцы будут выносить гроб.

Несмотря на то что на улице хлестал ливень и было не по-летнему холодно, в соборе царила ужасная духота и давка. К концу трехчасовой службы несколько десятков благородных дам упали в обморок. Их выносили на свежий воздух через боковые двери. Фернан скользнул безучастным взглядом по очередной придворной красотке, которую выводил под руку пожилой дворянин. От дамы явственно разило дорогими и удушающе приторными духами. Ясное дело, от такой вони и капрал кирасиров рухнет в обморок, чего уж говорить о фрейлинах?

Де Суоза подумал, что, будь здесь Рийна, она бы ни за что не упала в обморок. Жена Фернана была сделана из несколько иного теста, чем придворные красотки и фрейлины Ее Величества, и духота для нее была не страшнее весенних штормов в проливе Луниты. Отчего-то именно сейчас «василиску» очень захотелось, чтобы Рийна находилась рядом…

В самом начале церковной службы Фернан специально выбрал себе место возле одной из колонн собора. На нее можно было опереться спиной. К тому же здесь намного прохладнее, чем там, у алтаря. Де Суоза вновь поднял взгляд на куполообразный потолок, расписанный историями из Святой книги. Смотреть вперед не было никакого смысла и возможности. Людей перед маркизом было слишком много, и почти все выше ростом. Так что для изучения оставались лишь порядком наскучившие церковные рисунки или же ближайший проход, по которому то и дело выносили не выдержавших чересчур долгой службы людей.

Фернан счел возможным усмехнуться. Пожалуй, кардинал Хосе Пабло де Стануззи был единственным человеком в Церкви, кого он уважал. Не любил, ибо любить выходцев из Ордена крови Бриана не входило в число достоинств Фернана, но уважал. Уважал за ясные для девяноста с лишним лет мысли и за сочащиеся через каждое второе слово ехидство и желчь, которыми кардинал любил потчевать своих приближенных. Де Суоза ни на секунду не сомневался, что Старый Гриф нарочно затянул эту погребальную мессу на столь неподобающе длительный срок. Кардинал в который раз показывал всем (начиная с короля и его двора и заканчивая церковным Советом), что его рано собрались хоронить. Де Стануззи еще может самостоятельно осуществить столь простую вещь, как трехчасовое выступление перед уважаемыми и влиятельными людьми королевства. И Его Высокопреосвященство будет разглагольствовать о дарах Спасителя еще как минимум час. Назло всем. Так что королю, королеве и всем, кто сейчас находился в соборе, придется набраться терпения, ибо даже им не подобает перебивать кардиналов и прерывать церковные службы. Старый Гриф продолжал вещать, но Фернан слушал краем уха.

— … И дал Спаситель детям своим магию, ибо кроме веры в Него лишь магия дарует нам право на чудо и защиту от Искусителя и слуг его мерзких. И лишь тем, кто всей душой и сердцем верит в Него и идет служить Ему и прославлять Его, забывая о жизни мирской, являет Спаситель свое искреннее чудо и дарует благость, имя которой — Дар. Дабы защищал он детей Его от ночного зла…

Да. Вот она, правда жизни. Только церковники могут владеть Даром, всем остальным он недоступен. Почему так, а никак иначе, задумывались многие на протяжении последних полутора тысяч лет, но ответа, кроме того, что написан в Святой книге и только что произнесен кардиналом, найти не смогли.

Никто, кроме выбравших служение Церкви, не мог творить волшебство. Пытались многие, не получалось ни у кого. Магия — этот вечно сладкий и запретный плод — всегда была рядом, на виду. Но чтобы его попробовать, следовало навсегда отречься от мирской жизни и совершить постриг. Но и после того, как люди вступали в святое лоно матери Церкви, не у всех из них просыпался Дар. Попыток подчинить магию в обход клириков было множество, но все они закончились полным фиаско. Ни один из пытавшихся не смог совершить самого простого чуда. Некоторые особенно упорные и отчаявшиеся отрекались от Спасителя и искали счастья у Искусителя, изучая запрещенные книги. У единиц что-то получалось, у большинства же — нет. И тех, и других отцы-дознаватели упорно искали, вылавливали и на виду у всех сжигали в очистительном пламени, дабы другим неповадно было стремиться к запретному. Так что основная часть магии оставалась прерогативой Святой Церкви — вместе с властью, богатством и влиянием на дела мирские. Конечно же, кроме Дара, были другие, более темные и древние науки, но в Лории их не чтили и, в общем-то, по большему счету, не знали. А вот в Пешханстве и на Черном континенте, как поговаривали, древняя магия была еще жива, и плевать там хотели на Спасителя и Церковь. Конечно же последней это не очень-то нравилось, но времена Святых походов против язычников вот уже лет триста как канули в Лету. Церковь в лице Папы не стремилась вновь отправлять своих детей в пески, воевать за мощи Спасителя и насаждать истинную веру среди горячих и жестоких иноверцев. Последний Святой поход едва не привел к катастрофе, и теперь, смотря на восток, клирики лишь грозно хмурились, но воевать не стремились.

Дама, стоявшая рядом с Фернаном и вот уже минут десять отчаянно махавшая веером, с тихим охом повисла на муже. Тому не оставалось ничего другого, как вывести ее на улицу. Фернан тут же встал на освободившееся место и оказался у самого прохода. Отсюда можно было прекрасно видеть то, что происходит у алтаря.

Кардинал, маленький, сухонький старичок с гладко выбритым, морщинистым лицом, огромным крючковатым носом и лысой головой, действительно был похож на старого и едва живого грифа. Хосе Пабло де Стануззи, не замолкая ни на минуту, продолжал читать Святую книгу. За его спиной каменным, неподвижным изваянием застыл епископ Эскарины — де Лерро. Еще дальше стояли облаченные в белое, бордовое и серое епископы рангом пониже. Среди них Фернан узнал Жозе Наярру. Там же находились король и все высшее дворянство вместе с послами некоторых сопредельных государств. Возле алтаря в две шеренги стояли сорок высоченных королевских гвардейцев. Между шеренгами располагался гроб, где покоилось тело графа. Крышка гроба была закрыта — со времени смерти маршала прошло уже пять дней.

С похоронами тянули до последнего. Ждали, когда соберутся все, кто только мог прибыть. Даже из смерти де Туриссано Таргера хотела извлечь как можно больше выгоды. Немного патриотизма и воспоминаний о былом величии и победах маршала — великолепный способ попытаться хоть как-то утихомирить вечно грызущиеся между собой дворянские коалиции.

На взгляд де Суоза, все было как раз наоборот. Смерть графа не сплотит, а скорее еще сильнее оттолкнет знать друг от друга. К примеру, теперь верные королю и дворяне, поддерживающие его брата герцога Лосского, будут интриговать друг против друга за получение лакомого поста маршала кавалерии.

Фернан почувствовал пристальный взгляд и резко обернулся. Одна из дам тут же перестала смотреть в его сторону. Де Суоза хмыкнул и поморщился. Он еще не привык ловить на себе сочувственно-любопытные взгляды. Рана, оставленная ему сеньором Никто, привлекала всеобщее внимание. Что и неудивительно. Очень сложно не заметить такое.

После того памятного поединка Фернан два дня провалялся в постели. Домой его принесли подоспевшие стражники. Лекарь, пришедший ранним утром, оказался мастером своего дела. Кривая игла так и мелькала, стежки швов были аккуратными, а края раны плотно прилегали друг к другу. Сеньор де Суоза выдержал экзекуцию безропотно и не издал ни звука. Но мастер — это, увы, не волшебник. Он не сможет сделать так, чтобы не было шрама. Теперь по бледной коже Фернана начиная от виска, заходя на скулу, через всю щеку и заканчиваясь на нижней челюсти, змеилась широкая красная линия. После того как лекарь снимет швы и пройдет какое-то время, шрам станет бледным, но, к сожалению, никуда не исчезнет. Но это произойдет еще не скоро, а пока рана доставляла Фернану массу хлопот — и не тем, что привлекала к себе любопытные взгляды, словно тугой кошелек уличных воришек, а тем, что жутко чесалась. Старая Лючита — служанка Фернана, увидев, что стало с ее господином, заламывала руки и просила, чтобы Спаситель покарал того негодяя, что испортил лицо ее хозяину. Де Суоза себя испорченным не считал и не очень уж сильно страдал от столь заметной отметины. В случае если сеньор Никто выжил, капитан надеялся не на Спасителя, а на свою шпагу.

На третий день, наконец встав и ощущая едва заметную слабость, Фернан занялся делами. В первую очередь похоронил останки бедняги Вето, попавшего под удар, который предназначался Фернану. «Василиск» ни минуты не сомневался, что сутулый человек применил магию. Удивительно, но к де Суоза не пришел ни один из отцов-дознавателей, дабы расспросить о случившемся. Городская стража тоже вопросов не задавала. Казалось, что все были заняты более важными делами, чем ночная стычка на улице Святого Шеро. Что, впрочем, понятно. Известие о гибели маршала кавалерии взбудоражило Эскарину, и все остальные темы были забыты. Никто и не вспомнил о так называемом взрыве порохового погреба на прибрежной улочке и разрушении целого дома. Подумаешь, новость! Интересно, что бы было, если бы Церковь не поспешила распустить столь своевременную ложную информацию и просочился слух о том, что некто использовал магию, которой попросту не могло и не должно было быть?

Церковь в лице Ордена пока игнорировала сеньора де Суоза, но он чувствовал, что это ненадолго и после похорон графа придется выслушать много вопросов и дать много ответов.

Рану вновь пронзило болью, и Фернан, не удержавшись, аккуратно провел по ней рукой, обтянутой перчаткой. Поморщился. Кажется, это становилось дурной привычкой.

Наконец кардинал сжалился над своими прихожанами и замолчал. Закованные в доспехи шеренги гвардейцев чеканным шагом двинулись вперед. К гробу подошли еще восемь королевских солдат, подняли его на плечи и направились к выходу из собора. Где-то на улице оглушительно громыхнули пушки, отдавая маршалу кавалерии последние почести. Гроб пронесли мимо Фернана, но уходить было еще рано. Пришлось ждать, пока мимо пройдет король и все те, кому по положению надлежало стоять ближе всех к алтарю. Фернан поймал на себе мимолетный взгляд проходящего мимо сына герцога Лосского. Де Суоза, хоть и не любил этого человека, отвесил легкий поклон. Виконту не оставалось ничего другого, как ответить тем же.

Он встретился взглядом с графом де Брагаре. Тот кивнул, и его губы едва шевельнулись. Фернан понял. Кивнул в ответ. Если глава «василисков» просит о срочной аудиенции, то эту просьбу следует удовлетворить. Сеньор де Брагаре и так был излишне терпелив целых пять дней. Не стоило злоупотреблять его расположением больше обычного.

После погребальной мессы Фернан успел заехать домой и переодеться в менее дорогую и вычурную одежду. На похороны он не поехал. И без него народу было предостаточно, так что присутствие Фернана никакой роли не играло. Он уже выполнил все приличествующие его положению обязанности и теперь мог заняться более насущными делами. Например, доложить своему непосредственному начальнику о том, что он увидел в Арреде.

Здание, где располагались «василиски», находилось в самом центре столицы, недалеко от королевского дворца. Фернан поднялся по длинной, мокрой от дождя лестнице и, не обращая никакого внимания на гвардейцев, охраняющих вход, прошел внутрь «логова „василисков“», как называли этот дом многочисленные недоброжелатели.

Он поднялся на второй этаж, толкнул знакомую дверь и оказался в приемной начальника службы контрразведки. Сидящий за столом высокий пожилой мужчина отвлекся от бумаг и встал:

— Сеньор, мое почтение.

— Здравствуйте, господин Жорже, — поприветствовал Фернан личного секретаря графа. — Сеньор де Брагаре должен ожидать меня.

— Так и есть. Будьте любезны подождать одну минуту. Я доложу о вашем приходе.

Фернан кивнул, подошел к окну, нахмурился. Сквозь пелену вновь усилившегося дождя он увидел знакомую карету с бордовым крестом на двери. Отцы-дознаватели. Де Суоза хмыкнул, прошелся по приемной, остановился возле герба «василисков». В первый раз он увидел его здесь тринадцать лет назад, когда оказался в приемной графа де Брагаре. Как давно это было! Сеньор де Суоза с детства мечтал стать военным, но, после того как семнадцатилетнего Фернана по причине его невысокого роста отказались зачислить в полк и лишили мечты и военного мундира, выбора не осталось. Этот герб — шестипалая ящерица с головой петуха — стал для него последней надеждой попасть в армию. Если бы и «василиски» отказались от блондина, то Фернану, единственному, кто выжил в ночь, когда роду маркизов де Нарриа предъявили кровавую плату, оставалось лишь два пути — или пойти служить Спасителю, или дождаться того момента, когда враги рода возьмут с него кровью, ибо за спиной его воспитательницы, графини де Турсеко, нельзя было прятаться вечно.

Ни первое, ни второе юного дворянина не устраивало. Он не хотел уходить в Церковь, ибо не очень-то надеялся на Спасителя. Где был Спаситель, когда надо было защитить его род? А насчет кровавой платы… Фернан не был трусом и в семнадцать лет уже прекрасно владел и шпагой и рапирой, но он понимал, что против могущественных родов де Дорес и де Муора, находящихся под вассальной присягой у рода де Фонсека, герцогов Лосских, ему одному не выстоять. Так что сеньор де Суоза предпочитал обезопасить себя и потребовать плату кровью за ту страшную ночь… После.

Бессменный глава разведки — граф де Брагаре — внимательно выслушал тогда еще пылкого, ожесточенного на весь свет, не умеющего скрывать свои эмоции под каменной маской холодности молодого человека. Выслушал и решил рискнуть, взяв Фернана под свое крыло и закрыв от ударов де Доресов и де Муора, ибо с «василисками» предпочитали не связываться.

Граф ни на минуту не пожалел о своем решении, ибо не было в его ведомстве сотрудника более упорного и благодарного, чем Фернан. Маркизы де Нарриа всегда платили свои долги. Это знали все, включая сеньоров де Муора, род которых в одну из прекрасных ноябрьских ночей потерял трех человек. Кое-кто догадывался, чья шпага устроила бойню, но доказать так ничего и не смогли.

За тринадцать лет службы маркиз прошел путь от рядового до капитана, получил несколько благодарностей от самого фельдмаршала де Оливейра.

Дверь кабинета графа открылась, и оттуда вышел не ожидаемый Фернаном секретарь, а совсем еще молодой черноволосый мужчина, облаченный в черный костюм для верховой езды и черный короткий плащ с бордовым подбоем. Серебряный знак «василиска» на груди, тяжелая и несколько длинноватая рапира на широкой перевязи. Заметив Фернана, «василиск» приветливо улыбнулся, сверкнул зелеными глазами, и его кошачьи зрачки на миг стали вертикальными.

Покинувшего кабинет сеньора де Брагаре звали Шейр, и он не был человеком. Этот «юноша» (а выглядел он гораздо моложе тридцатилетнего Фернана) разменял уже девятый десяток и принадлежал к малочисленной расе ламий, чье племя жило в горах Северной Таргеры.

Внешне ламии были похожи на людей, но только если не обращать внимания на их зеленые, кошачьи глаза, нереальную грацию, пластику движений и нечеловеческую быстроту. А если уж говорить о том, что Спаситель отпустил этой расе в три раза более длинный срок жизни, чем людям, то между ламией и человеком, вырастала огромная пропасть. Самым удивительным было то, что между людьми и их ближайшими соседями не было никаких серьезных конфликтов. Зеленоглазых горцев считали за своих ближайших, пускай и несколько странноватых родичей. Кого за это надо было благодарить — внезапно проснувшуюся у людей терпимость к чужакам, столетия жизни бок о бок или принятие ламий в лоно Церкви? За последние двести лет между гордыми кланами горцев и людьми не было войн на почве расовой ненависти или недовольства друг другом. Таргерцы и ламии жили мирно, и это, пожалуй, до сих пор удивляло и тех и других. Да, иногда они рычали друг на друга, перемывали косточки, но лишь в своем, узком кругу. Если какой-нибудь житель Ирении (или того хуже — Андрады) в присутствии таргерца начинал рассуждать о зеленоглазых ублюдках или же в присутствии ламий говорил о вспыльчивых черноволосых идиотах, реакция и у «ублюдков» и у «идиотов» была одна — невеже чистили рыло. Мол, если мы и ругаемся, то это наше дело, а вам в наши дела лезть нечего. Это можно было назвать взаимовыгодным союзом. Кланы ламий охраняли северную, горную границу между Таргерой и Бритонью, а люди снабжали зеленоглазых всем тем, что нельзя было найти в пустынных горах.

— Фернан, — «ф» Шейр произносил несколько шипяще, — рад, что ты в добром здравии. Тут за последние два дня о тебе такого порассказали, что я не знал, чему верить.

— Все ложь, — рассмеялся Фернан и пожал руку приятелю.

— Как вижу, не все. — Глаза цвета ранней весенней листвы на секунду замерли на щеке Фернана. — Не думал я, что найдется в столице шпага, способная на такое, если только…

Шейр замолчал, но де Суоза вполне понял, как должен звучать невысказанный вопрос ламии.

— Нет, дружище, этот парень был не из вашего племени.

— Ну и хвала Спасителю, — облегченно выдохнул ламия. — Моему народу не хотелось бы осложнений. Но твой противник был быстр как сам Искуситель. Раз ты жив, я смею надеяться, что этот ловкач мертв?

— Я тоже надеюсь на это, — нехорошо усмехнулся де Суоза. — Но когда я видел его в последний раз, он был живехонек, хоть и порядком продырявлен.

— Жаль, — искренне огорчился Шейр. — Кто-то из все еще никак не успокоившихся де Муора? У него было что-то личное к тебе?

— Ко мне или к моему роду. А быть может, еще что-то. Не знаю, Шейр. Это не де Муора и не де Доресы. Они предпочитают какое-то время меня не замечать, впрочем, как и я их. У нас враждебный нейтралитет. — Он криво усмехнулся. Будь воля маркиза — он бы отомстил всем, но приходилось считаться с кучей политических факторов и забыть о мести на неопределенный срок. — Кто был? Я уже ломал над этим голову, но этот человек мне неизвестен.

— Жаль, — вновь повторил ламия. — Если найдешь его, не забудь пригласить меня. Я хочу посмотреть на ваш разговор.

— Всенепременно, — хохотнул Фернан, знающий, что Шейр больше предпочитает не смотреть, а участвовать в «разговорах» подобного рода. — Если что, я знаю, где тебя найти.

Маркиз знал нрав Шейра. В принципе он был похож на нрав любого мужчины-ламии. Вспыльчивый, порой бесшабашный, всегда рискующий, если не сказать ходящий по грани. Если женщины ламии могли перебороть свое врожденное «кошачье» бешенство и скрыть его где-то глубоко внутри, отгородившись от него этикетом и людскими законами, то мужчины в большинстве своем были куда менее сдержанными. Особенно когда находились в кругу себе подобных, ибо в окружении людей им приходилось взнуздывать свой мерзкий характер, не принимать дружескую шутку за оскорбление и не провоцировать конфликты.

— Как поживает Рийна? — Ламия был не прочь затеять светскую беседу.

— Все еще в плаванье. Должна быть через неделю.

— Теперь я понимаю твое пасмурное настроение. — Шейр сочувственно подмигнул де Суоза и принялся надевать перчатки. — Что же, передавай сеньоре мои приветствия.

— Заглядывай в гости, когда она приедет, мы сто лет тебя не видели. И кстати, не называй ее сеньора, ведь знаешь же, как она к этому относится.

— Раз ваш брак скреплен узами Церкви, — значит, быть ей сеньорой. — Шейр радостно хохотнул. — Нет большего удовольствия, чем дразнить львицу, дружище! Кстати, я только сейчас представил, что наша дражайшая Рийна сделает с твоим фехтовальщиком, если наткнется на него раньше тебя.

Фернан улыбнулся. Зеленоглазый «василиск» набросил на плечи плащ:

— Хочу тебя предупредить, что граф передал расследование смерти маршала мне. Я знаю, что начинал это дело ты, и надеюсь, ничего против моей персоны не имеешь?

— Все в порядке, — совершенно искренне ответил Фернан. — Ты ознакомлен с ситуацией?

— Да, твой отчет уже у меня. — Шейр похлопал по одному из своих карманов.

— Что думаешь?

— Гнилье. Хотя есть кое-какие наметки.

— Вот как?

— Эта мантикора на стене… Есть предположения, но лучше я вначале все проверю.

— Держи в курсе. Это убийство меня заинтересовало.

— Не только тебя. Вся Эскарина бурлит. Да и «бордовые» словно с цепи сорвались. Кстати, они сейчас у старика. Приказали мне сообщать о каждом шаге расследования.

Шейр презрительно опустил уголки губ. Он, как и Фернан, не любил, когда отцы-дознаватели начинали путаться под ногами.

— Сеньор де Суоза, — позвал Фернана вышедший из кабинета полковника «василисков» Жорже, — сеньор де Брагаре готов вас принять.

— Благодарю. Удачи, Шейр. Не пропадай.

— И тебе, Фернан, — протянул руку ламия. — Не забудь пригласить на ужин, когда вернется Рийна.

— Всенепременно.

Фернан пожал руку и последовал за секретарем в кабинет.

— Сеньор, к вам сеньор Фернан Руис де Суоза маркиз де Нарриа.

— Спасибо, Жорже. Заходите, сеньор!

Полковнику «василисков» Варгасу Фердинанду де Сантушу графу де Брагаре было за пятьдесят. Широкоплечая, чуть ли не квадратная фигура начальника наводила на мысль о том, что сеньор де Брагаре ранее работал кузнецом. Причем без передыха в течение лет ста, если не больше. Говаривали, что в молодые годы граф без труда сгибал пальцами подковы. Лицо у Варгаса Фердинанда было красным, глазки маленькими и черными. А если к этому прибавить кустистые брови, густую черную бороду, тяжелую, выступающую вперед нижнюю челюсть, пронзительный взгляд исподлобья, то понятно, почему на тех, кто видел графа впервые, тот производил впечатление злобного и недалекого вояки (чего, собственно, тот и добивался). Человек, благодаря стараниям которого «василиски» упрочили свое и без того крепкое положение в рядах армии, предпочитал, чтобы враги при первой встрече считали его дураком и тупицей, нежели опасным противником.

Кроме сеньора де Брагаре в кабинете находилась уже знакомая Фернану по Арреде парочка епископов. Мигель Алессандро де Лерро, повернувшись к Фернану спиной, изучал висящую на стене картину, а Жозе Наярра, расположившись в удобном глубоком кресле, перебирал янтарные четки. Оба епископа были облачены в парадные церковные одежды. Похоже, клирики нагрянули к сеньору де Брагаре сразу же после панихиды. И снова вместе. При их горячей «любви» друг к другу это наводило на некоторые неприятные размышления. Когда скорпионы, засунутые в один горшок, перестают драться и начинают действовать сообща, следует быть осторожным.

— Ваше Преосвященство, Ваше Святейшество, сеньор. — Фернан отвесил три поклона. — Счастлив приветствовать вас.

— Думаю, скажу за нас троих, сеньор, что и мы счастливы видеть вас в добром здравии, — начал разговор «гарпия». — Воистину в ту ночь вас охранял Спаситель.

— Вне всякого сомнения, Ваше Святейшество. Спаситель был со мной, но я больше полагался на шпагу.

Жозе Наярра нахмурился, пытаясь решить, что это — богохульство или всего лишь невежество? Фернан, полный безмятежного спокойствия, выдержал пронзительный взгляд серых глаз. Молчание затягивалось, и граф де Брагаре прочистил горло.

— Не будете ли вы так любезны, сеньор де Суоза, как можно подробнее рассказать нам о том, что произошло ночью, когда вы возвратились из Охотничьего замка? — Епископ Эскарины наконец-то отвлекся от изучения живописи.

— Конечно, Ваше Преосвященство.

— Присаживайтесь.

Фернан проигнорировал предложение де Лерро и остался стоять. Епископ предпочел этого не заметить, зато аббат Наярра едва улыбнулся. Фернан начал рассказывать, стараясь ничего не упустить и вспомнить все подробности прошедшей ночи. Епископы внимательно слушали, сеньор де Брагаре, казалось, дремал. Сутулого человека де Лерро попросил описать дважды.

— У вас есть предположения, почему эти люди совершили на вас столь наглое нападение? — спросил де Лерро, когда Фернан закончил свой рассказ.

— Нет.

— Ходят слухи, что некоторые роды хотят потребовать с вас плату кровью. Насколько я знаю, противостояние между вашими домами длится уже второй век?

— Нет, Ваше Святейшество, это всего лишь слухи. Думаю, если бы это была плата кровью, они бы назвались. У меня нет предположений, чем было спровоцировано нападение.

— Вы задумывались, каким образом убили вашего слугу и уничтожили дом?

«Они меня за дурака держат», — с изрядной долей раздражения подумал Фернан.

— Уж точно это был не порох. Думаю, Ваше Преосвященство гораздо лучше меня сможет объяснить, как некоему человеку удалось использовать Дар. Ведь это была магия, не так ли? Магия Искусителя?

Де Лерро недовольно поджал губы:

— Вы ведь понимаете, что все, что я сейчас здесь скажу, не должно выйти за пределы этого кабинета?

— Вы можете положиться на эти стены, Ваше Преосвященство. — Де Брагаре наконец-то соизволил вступить в разговор.

Де Лерро выразительно посмотрел на личного секретаря графа, занявшего небольшой столик в углу комнаты.

— Можете доверять господину Жорже, как и мне, епископ. Он служит у меня уже больше двадцати лет.

Де Лерро несколько помедлил, пожевал губами.

— Хорошо… Да, сеньор де Суоза, вы абсолютно правы, против вас была использована магия. И мой Орден очень интересуется тем еретиком, что решил преступить законы Святой матери Церкви. Даром имеют право пользоваться лишь святые отцы, все остальное — от Искусителя. Мы уже ищем преступника, он оставил достаточно ощутимый след, и при должной удаче, вместе с благосклонностью Спасителя разумеется, мои братья смогут предать этого человека очищению.

— Я очень буду этому рад, Ваше Преосвященство. — Фернан с радостью подбросил бы вязанку хвороста в костер, на котором предстоит жариться еретику. — Могу ли я помочь вам еще чем-то?

Де Лерро бросил на Фернана подозрительный взгляд. А не издеваются ли над ним? Но де Суоза был невозмутим.

— Мы с аббатом Наяррой узнали все что хотели, сеньор. Я буду надеяться, что о проведенном расследовании смерти маршала вы сообщите нам незамедлительно. Теперь же позвольте вас оставить. Граф… Маркиз…

Епископ Эскарины направился к двери, которую уже поспешно отворял выскочивший из-за стола господин Жорже. Аббат Наярра с трудом выбрался из кресла, пошел следом за де Лерро, но на полпути внезапно остановился и повернулся к Фернану. Прежде чем «василиск» успел понять, что происходит, «гарпия» оказался возле него и бесцеремонно положил пухлую ладонь на левую щеку Фернана.

— Сейчас будет горячо, — пробормотал аббат монастыря Благочестия, и лицо Фернана на краткий миг обожгло огнем.

Спустя секунду «серый» убрал руку и посмотрел на сеньора де Суоза со скрытой насмешкой.

— Вот видите, сын мой. Лучше полагаться на силу и мудрость Спасителя, чем на шпагу. Первый дарует исцеление, зато вторая только боль. Всего доброго, сеньоры.

Он вышел прежде, чем Фернан нашел слова, чтобы ответить. Провел рукой по лицу. Не поверил. Подошел к высокому зеркалу в вычурной бронзовой раме. Едва сдержал ругательство. Швы исчезли. Шрам из широкой ярко-красной полосы превратился в едва видимую белую линию. Создавалось впечатление, что с момента ранения прошел как минимум год.

— Клянусь своей безгрешной душой! — пророкотал граф де Брагаре, когда дверь закрылась. — Иногда сила Паука начинает пугать даже меня!

— Да, — ошеломленно выдохнул Фернан, — лучший способ поверить во всемогущество Церкви — увидеть маленькое чудо.

— Думаю, если бы этот толстяк захотел, то не осталось бы никаких следов.

— Но он не захотел.

— Кто поймет «гарпию», мой мальчик? Проклятье! — Глава «василисков» в раздражении стукнул кулаком по столу. — Эти кровопийцы в течение часа гоняли меня… Меня!!! Словно я мальчишка! И не только они! Фельдмаршал хочет немедленных результатов! Король, представь себе, позабыл о фаворитках и тоже хочет результатов! Теперь и клирики! Хотел бы я знать, каков интерес Церкви в этом паршивом деле?

Фернан вздохнул и начал рассказывать все то, чего не было в его письменном отчете. История вышла достаточно долгой. Пришлось задержаться на самом убийстве, на пропаже кинжала и на рисунке мантикоры на стене.

— Кинжал уже ищут. Всех воров и скупщиков краденого взбаламутили, я лично пообещал награду. Быть может, клинок и всплывет, но не уверен.

— Сеньор, вы лучше меня знали графа де Туриссано. У него были проблемы с деньгами?

Граф де Брагаре помолчал, затем неохотно кивнул:

— Насколько я знаю, очень большие проблемы. Неумная игра на скачках и любовь к лошадям заставила маршала несколько э-э-э… поиздержаться.

— Настолько поиздержаться, что он начал продавать свое любимое оружие?

— И даже еще хуже. Он практически разорен. Да и этот дурацкий рисунок… Здесь больше вопросов, чем ответов. Зачем рисовали? Почему именно мантикора? Какие-нибудь религиозные фанатики?

— Вполне возможно, что и так, сеньор. После нападения на меня… тот… с Даром… Де Лерро как воды в рот набрал. Говорит, что его люди не смогли почувствовать следов убийцы.

— Понял, на что ты намекаешь и почему ничего не сказал нашему славному епископу. Думаешь, тот, кто владеет магией Искусителя, попросту стер все следы, и наши святоши ничего не могут почувствовать, а говорить, что их Спаситель оказался слабее Искусителя, не хотят? Вполне возможно… Значит, ты связываешь нападение на тебя и убийство маршала?..

— По всему видно, что и там и там замешаны магия и Искуситель, иначе Церковь никогда бы не ввязалась в наши дела. К тому же нападение произошло сразу после того, как я вернулся из Охотничьего замка. Почему напали — не знаю. Быть может, посчитали, что я узнал нечто такое, что опасно знать…

— М-да… — Де Брагаре потер виски. — Куча предположений — и больше ничего. Надеюсь, что Шейр сможет хоть как-то помочь.

— Единственное, о чем могу говорить с полной уверенностью: люди, устроившие мне ночную встречу, были военными.

— Что заставляет тебя так утверждать? Именно военными, а не обычными наемниками?

— Именно военными, сеньор. И хорошими военными. Быть может, из бывших. Вы бы меня поняли, если бы только их увидели. То, как они держали оружие, двигались, произносили слова… Могу даже предположить, что из пехоты. На кавалеристов не сильно похожи. С такой-то походкой…

— Не буду спорить, я привык доверять твоему чутью. Но тогда сразу назревает предположение, что они никак не связаны с историей, приключившейся в Арреде. Если парни из бывших, то они вполне могли иметь зуб на «василисков».

— Вряд ли бы они стали действовать сообща с человеком Искусителя. Тот, кто пользуется запрещенным Даром, опасен.

— Тоже верно. Мог бы и дослушать, что тебе хотел сказать тот дворянин, — ворчливо пробубнил граф. — Сядешь ты наконец?! И вина налей! Мне тоже.

— Если бы я стал его дослушивать, сеньор, — Фернан аккуратно разлил по высоким бокалам терпкое красное вино, — то, боюсь, сейчас не сидел бы здесь. Был шанс прорваться и избежать поединка. Увы, не получилось.

— В итоге гора трупов. Ладно, попробуем проверить среди военных, но, как сам понимаешь, шанс небольшой. Вот с твоим дворянином куда легче. Хороших лекарей в Эскарине не так уж и много. Если он выжил, то обязательно обращался за помощью. Пускай жандармерия и порыщет, а то они от безделья уже мучаются… Еще что-нибудь?

Фернан рассказал о том, что слышал Вето под окном библиотеки.

— Не наше дело! Совсем не наше! Забудь об этом разговоре! — резко бросил де Брагаре. — Если они что-то ищут, то Спаситель им в помощь! Мы тут ни при чем и в их дела не лезем. Ни при каких обстоятельствах! Посадить «бордовых» себе на шею я не хочу. Мы их потом вовек с себя не сбросим.

— Все равно стоит подумать, что это за бумаги и как они попали к маршалу.

— Вот и подумай. Про себя. И без шума. А делом будет заниматься Шейр. Пусть он ищет, кто выигрывает от смерти графа.

— Многие, сеньор. Я могу назвать только тех, кто точно проиграет — король и его люди.

— Король уже проиграл! — Граф состроил самую кислейшую из всех возможных физиономий. — Вчерашним королевским указом маршалом кавалерии назначен сеньор де Герошто.

Сеньор де Суоза болезненно поморщился. Сводный брат герцога Лосского не с первого, так со второго раза смог забраться на ранее недостижимую для него вершину. Что же, в этой битве победили люди герцога. Стоит возблагодарить Спасителя, что победа прошла бескровно и роды, настроенные против де Герошто, не затеяли славную бучу.

— Чем руководствовался король в столь несвойственном для него поспешном решении?

— Своей глупостью, наивностью и вынужденным отсутствием де Оливейры и маркиза де Армунга.

— Король все еще прислушивается к шуту?

— Король ко всем прислушивается, побери его демоны! — Де Брагаре не стеснялся в выражениях. — Он слишком наивен, а когда рядом нет старикана де Оливейры или, на худой конец, шута, Его Величество склонен к опрометчивым поступкам! То есть одной рукой он лезет под юбку красотки, а другой подписывает государственные указы!

— А капитан фон Гроссберг уже не имеет влияния?

— Капитан Королевской гвардии — льедец, Фернан. Он, как и все льедцы, слишком рассудителен и умен. А еще верен, как старый пес, но дорогу сеньору Лосскому перебегать не будет. Не шут. Король принял решение, и точка. Обратно ничего не вернешь. Но мало того что Его Величество отдал маршальский жезл де Герошто, который, мягко говоря, симпатизирует тому, в ком течет более древняя кровь, так еще и сеньор де Нуньо, которому, в общем-то, и надлежало быть маршалом, крайне расстроен. Очень расстроен.

— Дело серьезное?

— Серьезное? — Де Брагаре покосился на открытую бутылку вина, и Фернан вновь наполнил фужеры. — Сеньор де Нуньо, оскорбленный тем, что жезл достался его кровному врагу, спешно покинул Эскарину и отбыл в свое загородное имение. Как говорят, он с крайним сожалением говорил о глупости Его Величества.

Вопреки ситуации Фернан усмехнулся. Зная вспыльчивый характер известного сквернослова столицы — сеньора де Нуньо, можно было только предполагать, какие слова тот произносил.

— Его Величество мастерски теряет своих сторонников.

Что правда, то правда. В последнее время Карлос III делает все, чтобы остаться без верных людей. Того и гляди, те пойдут на поклон к сеньору Лосскому.

— Жаль, что де Нуньо не стал маршалом, — продолжил разговор Фернан. — Я слышал, он неплохо показал себя под Тудено.[15]

— Неплохо… — пробурчал де Брагаре. — Все, кто был под Тудено, показали себя неплохо. Даже виконт Лосский… Официальная причина, по которой де Нуньо не стал маршалом, — слишком молод для такой ответственной должности! Ха! Когда он с сотней кирасиров брал батарею «Черных шапок», никто и не подумал назвать его слишком молодым!

— Сеньор де Герошто — тоже неплохой выбор… — осторожно прощупал почву Фернан.

— Неплохой… — эхом откликнулся полковник. — Да пусть он будет хоть самим Спасителем, Фернан! Де Герошто верен Лосскому, а впоследствии это обстоятельство может стать опасным для трона! Я, в отличие от тебя, мой мальчик, слишком долго играл в дворцовые интриги и плату кровью! Филипп Мариу де Фонсека герцог Лосский, несмотря на всю свою кажущуюся лояльность, человек амбициозный и гордый. Кровь его рода гораздо старше королевской, и герцог имеет все права на Львиный трон. Рано или поздно Его Светлость предъявит права на то, что его род так долго ждал. Но это еще не все плохие новости на сегодня.

На взгляд Фернана, плохих новостей было вполне достаточно. Он едва заметно приподнял бровь.

— Тулина, мой мальчик.

— Нет! — Фернан уже все понял.

— Да. Тулина отдана герцогу Лосскому, точнее, теперь он вице-король Тулины. Войска уже перебрасываются на северо-восток. У короля не было выбора, мне приходится это признать. Сеньор де Фонсека — один из немногих, кто сможет удержать провинцию для Таргеры.

Да, тут де Брагаре прав. Герцог и его армия смогут удержать для страны столь лакомый кусок. Тулина — самая молодая, но самая важная для Таргеры провинция. Именно из-за нее последние четыре года Таргера и Андрада находятся в крайне напряженных и отнюдь не дипломатических отношениях. Вот-вот пограничные стычки перерастут в большую войну. Это вопрос времени. И оно уже на исходе.

Все началось чуть более восьмидесяти лет назад. В то время Тулина, провинция Андрады, представляла собой спорный, не очень-то большой кусок земли. Непроходимые леса и гряда низких гор. Андрада и Таргера некогда ладили друг с другом. Но внезапно андрадскому королю втемяшилось в голову отдать свою дочь, некрасивую и неумную особу сорока лет, за шестилетнего таргерского короля. Благодаря взятке, сунутой андрадским папашей регенту Таргеры, тот дал на брак свое согласие. В итоге страну подняла на смех вся Лория. А в качестве приданого дочки в столь нелепом бракосочетании король Андрады всучил Таргере в ту пору самую ненужную из всех своих провинций — Тулину. Через год регент Таргеры внезапно, как это и случается со многими регентами, слишком глубоко запускающими руки в казну государства, умер. Новый регент был более умным и верным. Он нашел причину, по которой смог отправить уродливую дочурку обратно к папаше в Андраду. И даже Тулину вернул, но андрадский король до того расстроился из-за возвращения своей любимой доченьки, что в сердцах бросил: «Пусть Таргера подавится этими землями».

Регент, как уже было сказано, оказался человеком умным и настаивать не стал, здраво полагая, что и горам в Таргере найдется какое-нибудь применение. И нашлось. Правда, только через семь десятков лет. В Ведьминой гряде нашли залежи изумрудов. Судя по всему, это было самое богатое месторождение в Лории, разом обогатившее казну Таргеры до умопомрачительнейших размеров.

Тут-то андрадцы и опомнились. Эти ушлые, хитрые и ловкие любители тухлого сыра и змеиного мяса потребовали немедленно вернуть их исконные земли обратно. Таргерцы заявили, что это их земля и дареное обратно не возвращают.

И началось…

В итоге долгих споров, так и не придя к полюбовному соглашению, страны начали готовиться к войне. А пока активной кампании не велось, приходилось потихоньку обмениваться тычками и уколами во время все учащающихся пограничных стычек. Так что назначение герцога Лосского вице-королем было крайне своевременным, ибо Его Светлость своего не упустит и костьми ляжет, но свои земли не отдаст никому. Это было плюсом. А минусом было то, что теперь все доходы, получаемые из Тулины, будут проходить через руки сеньора Лосского. А даже с той мизерной частью денег, которая, вне всякого сомнения, осядет в казне рода де Фонсека, герцог развяжет себе руки и обретет неограниченную власть. И если у него только возникнет желание, то он вполне сможет профинансировать все военные кампании до второго пришествия Спасителя. То бишь, если говорить простым языком, с такими деньгами у герцога может возникнуть жгучее желание посягнуть на трон.

— Но и это еще не все… Паук добился своего. Десять «гарпий» отправляются к границе вместе с солдатами. Король решил любыми способами и во что бы то ни стало защитить свои земли.

«Пока свои», — молча добавил Фернан.

Сейчас он услышал худшую из новостей за день. Да нет, куда там! Худшую из новостей за год! Если «серые» священники начнут использовать боевую магию Спасителя, предназначенную лишь для борьбы с выродками Искусителя, во время войны, то чем ответит Андрада? Что будет с Церковью и с миром? Неужели Жозе Наярра не понимает, какую бурю могут разбудить его люди?!

— Что думает об этом де Лерро?

— Ты видел его лицо? Он в ярости! Похоже, кардинальский посох с каждым часом удаляется от нашего красавчика все дальше и дальше. А уж про настроение Старого Грифа можешь не спрашивать. Сам видел, как зол он был во время погребальной мессы. Впрочем, все это дело высокой политики. У нас полно своих забот.

— Для меня будут поручения?

Граф не ответил. Посмотрел на вино, сгреб огромной лапищей несчастный фужер, сделал маленький глоток. Задумался. Фернан терпеливо ждал. Наконец де Брагаре соизволил продолжить разговор:

— Паршивый год. Кислит. Не находишь?

— Нет, сеньор. Отличное вино.

— Врешь небось, — вновь глоток. Опять раздумья и взгляд ленивого кота. — Средне. Сойдет для того, чтобы травить гостей.

Никто из них шутке не усмехнулся.

— Господин Жорже, спасибо. На сегодня вы можете быть свободны.

Секретарь ничем не показал своего удивления, собрал бумаги со стола, поклонился, вышел из кабинета и плотно прикрыл за собой дверь. А вот Фернан удивления не сдержал, и его брови поползли вверх. Господин Жорже был главным и единственным поверенным де Брагаре в таких вопросах, о которых не подозревал даже король. Верный секретарь на протяжении вот уже двух десятков лет. Граф бесконечно доверял ему и даже во время секретных бесед, где каждое слово являлось государственной тайной, не отсылал прочь.

— Дело касается Леоноры. — Граф пристально следил за реакцией Фернана.

Сеньор де Суоза оправдал ожидания своего начальника — он ничего не сказал, лишь откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

— Есть над чем подумать, правда? — зло рыкнул граф и подошел к окну. — Вот этой бы рукой раздавил гниду, если бы поймал!

В подтверждение своих слов сеньор де Брагаре медленно, с видимым удовольствием сжал кулак, как видно представляя, что мечта всей жизни наконец-то осуществилась и Леонора в его власти. Затем граф надолго замолчал и, гневно раздувая ноздри, принялся смотреть в окно.

Леонора… Произнося это слово, Фернан чувствовал, как по языку растекается горечь бессилия. Никто не знал, кто скрывается за этим именем. Это была всего лишь кличка, которая приносила головную боль всей контрразведке. Имя, из-за которого у графа де Брагаре портилось настроение, пропадал аппетит и начиналось несварение желудка. Все, что «василиски» могли узнать о Леоноре, — это то, что она состояла на службе в армии Таргеры и имела доступ в самые высшие военные круги.

Леонора — лучший и самый таинственный из информаторов, работающих на военную разведку Андрады. Сведения и военные секреты, что она передавала врагу, заставляли фельдмаршала таргерской армии буквально исходить кипятком. Впрочем, как и короля. «Василиски» приложили массу усилий, чтобы поймать неуловимого шпиона, организовывали столь хитрые и многоходовые комбинации, что сами диву давались, но рыбка и по сей день благополучно избегала расставленных контрразведкой Таргеры сетей. Она знала, когда, где и как ее будут ловить, и попросту уходила на дно. Не помогло даже то, что круг знающих о предстоящей операции сузили до предела. Утечка все равно происходила, Леонора оставалась на свободе, и поток секретной информации к врагу не ослабевал. Именно Леонора сообщила андрадцам о тщательно скрываемой тайне открытия залежей изумрудов в Тулине. Дважды «василискам» удавалось перехватывать информацию, которую шпионка собиралась передавать андрадцам. Когда увидели, что едва не попало в руки недружественной страны, граф де Брагаре, как умный человек, слег от «тяжелой болезни» и неделю провел в своем отдаленном имении, пережидая разразившуюся в Эскарине бурю.

А буря, надо сказать, вышла знатной. Чины, награды и репутации так и падали. В сведениях, уже готовых для пересылки, было все, начиная от расположения и перебросок того или иного военного полка и заканчивая цветом чепца любимой бабушки второго адъютанта адмирала флота. Надо ли говорить, что Леонора стала для «василисков» самым главным и самым неуловимым противником? Репутация контрразведки была, мягко говоря, подпорчена, и, чтобы ее восстановить, следовало поймать неуловимого вредителя. Но, увы, ничего не получалось. Даже обширная сеть информаторов и агентов, работающих в Андраде, бессильно разводила руками. Леонора оставалась для «василисков» недостижимой и очень желанной целью.

— У меня есть свое мнение о причинах смерти де Туриссано, Фернан. И боюсь, это не связано с Церковью.

— Я весь внимание, сеньор.

— Граф искал Леонору, и, кажется, он смог сделать то, что не удавалось всему моему ведомству. Это было его личное дело. После того случая, когда перехватили информацию шпионки, несколько близких друзей маршала лишились регалий. Так что граф жаждал крови.

— Он ее и нашел.

— Тоже верно. Но, скорее всего, он узнал, кто такая эта Леонора. Я видел маршала за день до смерти, Фернан. И он был крайне взволнован. Сказал, что напал на след и через несколько дней принесет мне доказательства.

— Жаль, что он их не принес. То есть вы считаете, что он умер из-за нашей головной боли, имя которой Леонора?

— Да. Если де Туриссано был так близок к разгадке, то вполне возможно, что Леонора его и убила. Мы не знаем, кто она. А граф… граф мог открыться кому-то из своих ближайших друзей, и этот ближайший друг оказался тем, кого и он и мы ищем.

— Вы хотите, чтобы я…

— Проверь. Только тихо. Без всякого шума. Если все так, как я думаю, то у нас есть неплохой шанс схватить эту девицу, или кто там она, за задницу. Покрутись, ты это умеешь. Близкий круг друзей маршала, его однополчане и помощники. Быть может, стоит поговорить со вдовой, она могла что-то знать о делах мужа.

— Уже приступаю, сеньор. — Фернан поставил бокал на стол и встал.

— Сядь. Это еще не все. Информатор со стороны Андрады стукнул, что в скором времени Леонора должна передать очередные данные. На этот раз мы должны ее взять, ибо, если андрадцы получат эти сведения, плакало все преимущество Таргеры.

— О чем идет речь? — непонимающе нахмурился Фернан.

Граф подошел к стене, снял картину, на которую недавно любовался епископ Эскарины, и отомкнул ключом сейф. Достав оттуда папку из красной кожи, передал ее Фернану:

— Вот. Совершенно секретная информация.

Фернан открыл и без всякого интереса уставился на кипу чертежей:

— Что это?

— Проект нового фрегата. В два раза мощнее тех, что сейчас есть в Лории. Больше скорость, больше пушек. Моряки говорят, что из-за оригинальной конструкции корпуса его не всякое ядро пробьет. Оружие победы. Как нам сообщили, эти чертежи уже у Леоноры.

— Но каким образом?

— Не знаю, Искуситель меня забери! Не знаю! Она сущая ведьма! Представляешь, что случится, если это попадет в Андраду? Мы рассчитывали, что они смогут создать такие корпуса как минимум через полтора года! Теперь же… Думаю, ты понимаешь, что чертежи не должны попасть к врагу?

— Сколько у нас времени?

— Не больше трех недель. Быть может, информатор сможет сообщить о времени и месте передачи информации врагу. Но я бы на это не рассчитывал. За послом Андрады уже налажено наблюдение. Так что действуй. И вот еще что… Тебе, как капитану, придется завтра заглянуть в Роперру.

Фернан недовольно скривился, но ему ничего не оставалось, как согласно кивнуть.

ГЛАВА 4

Si ferrum dextra tenes, daga in sinistra, manu non obliviscatur, noli neglegi in utraque tenendum esse.[16]

Ioannus Tecius. Artifex ferro pugnandi

Нежное и едва ощутимое касание. Секундная пауза и вновь ее пальцы ласково прошлись по левой щеке Фернана. Прямо вдоль шрама.

— Я знаю, что ты не спишь, — прошептала она.

— Тебя всегда было сложно обмануть, — не разлепляя век, ответил Фернан. — Ты вернулась…

— А ты надеялся, что отметина меня испугает? — фыркнула она, и острый ноготок прошелся по щеке «василиска» уже не так нежно. — Со шрамом ты стал просто неотразим.

В ее голосе слышалась едва уловимая ирония. Фернан усмехнулся.

— Кстати, не трудись рассказывать, как ты его заработал. Не успела я покинуть «Лунного крокодила», как уже все знала. Правда, я думала, что рана будет более свежей.

— Порт всегда славился сплетниками. Что до свежести, так это работа «гарпии».

Ее пальцы на мгновение остановились, а затем вновь продолжили свой путь по щеке.

— Мне это не нравится. — В голосе жены проскользнула тревога.

— Мне тоже. Я ждал тебя только через неделю, — сказал Фернан, чтобы сменить тему.

— После Гипра меня ждал попутный ветер. Да и «Крокодил» ходит быстро.

— Я рад, что ты вернулась домой, Рийна, — сказал Фернан и поднял веки.

Бледные сапфиры зимы и темные изумруды лета. Глаза в глаза. Фернан смотрел прямо в зеленые, сейчас с вертикальными щелочками зрачков глаза Рийны. Минутное молчание, говорящее им куда больше всяких слов. Так же они молчали, когда увидели друг друга в первый раз восемь лет назад.

— Я тоже рада, что вернулась домой. Я скучала, — наконец ответила ламия и, расстегнув пуговицу на своей рубашке, потянулась к Фернану…

Рапира мелькнула рядом с лицом, и «василиску» стоило большого труда парировать выпад. Сеньор де Суоза контратаковал, стараясь уколоть противника в левое плечо, но провалился в вязкое плетение защиты. Отскочил, застыл в предельно узкой боковой стойке, заложив левую руку за спину и направив острие рапиры прямо в горло противника.

— Атакуйте! — пригласил тот, опуская оружие и отдавая инициативу в руки блондина.

Фернан начал осторожную атаку, пытаясь завязать клинок оппонента, но тут же ему пришлось отразить укол, нацеленный в живот, затем в плечо, в ногу, в грудь и вновь в живот. Отшаг вправо, Фернан попытался отбить клинок противника в сторону и перейти в нападение, но проделал это слишком медленно и вражеская рапира ударила сеньора де Суоза в правый бок.

— Вы убиты, сеньор!

— В четвертый раз за это утро, — хмыкнул Фернан и, морщась, потер саднящий бок.

— В пятый, сеньор. Вы забыли об уколе в предплечье.

— Вы совершенно правы, маэстро Пито. Сегодня просто не мой день.

— Вы очень невнимательны. — Учитель фехтования недовольно покачал головой.

— Думаю, на сегодня хватит. — Фернан отдуваясь, подошел к умывальнику и ополоснул вспотевшее лицо.

— Как пожелаете, — поклонился учитель фехтования и прислонил тренировочную рапиру к стене. — Но если вы позволите спросить…

Он замолчал.

— Конечно же. Я внимательно вас слушаю.

— Сеньор, когда вы получили этот шрам, вы дрались так же? — В голосе пожилого иренийца проскользнула тревога. Вопреки всему Фернан рассмеялся:

— Что вы! Я дрался, как сотня львов! Сегодня просто не мой день, вот и все.

— Как скажете, сеньор… — В голосе учителя звучала неуверенность. — Вы намерены найти этого человека?

— Быть может, — уклончиво ответил Фернан.

— Мне было бы интересно с ним встретиться. Его учителем, вне всякого сомнения, был ирениец. Я хотел бы узнать имя маэстро.

«Конечно же ирениец! Только в ваших школах разрешены столь частые удары в лицо и в глаза,[17] — подумал Фернан и сказал:

— Если мне представится такая возможность, маэстро Пито, то вы сможете спросить у этого человека интересующее вас имя.

— Благодарю вас, — склонил седую голову учитель фехтования.

— Вина?

— Вы очень любезны.

Пока Фернан разливал вино, маэстро Пито молча стоял у корзины с тренировочными рапирами. Один из лучших учителей фехтования в Эскарине и равный Фернану по силе противник, он был уважаемым человеком в высшем свете. Пито обучал мастерству фехтования детей некоторых благородных дворян. Как говорили, результаты были ошеломляющими. Пятидесятилетний, несколько полноватый ирениец больше походил на пекаря, чем на фехтовальщика. Фернан познакомился с этим человеком около шести лет назад, и теперь раз в неделю маэстро приходил в дом сеньора де Суоза. В течение часа они упражнялись в маленьком тренировочном зале, что находился на втором этаже особняка маркиза. Пито не учил, ибо вряд ли он мог чему-нибудь научить Фернана. Они сражались. „Василиску“ повезло — он сумел найти себе достойного противника, и во время кратких еженедельных встреч оба получали непередаваемое удовольствие от танца клинков.

Платил сеньор де Суоза полновесным золотом и гораздо больше, чем те, кто приглашал иренийца обучать своих отпрысков. К оплате Фернан подходил с крайне трезвым расчетом и считал, что лучше заплатить лишнее этудо, чем точно свинья оказаться проколотым из-за отсутствия хорошей практики. Впрочем, если бы „василиск“ не платил учителю фехтования, тот бы и так с удовольствием приходил в невысокий серый особняк, расположенный на прибрежной улочке. Как и Фернан, маэстро был рад достойному противнику. Обычно количество их побед было равным, но сегодня Фернан был разгромлен в пух и прах и пропустил пять уколов.

Маркиз протянул вино иренийцу и стал расстегивать ремни, скрепляющие защитную кожаную кирасу.

— Вам надо внимательнее смотреть за тем, как вы наносите сдвоенный укол, сеньор. Слишком сильно раскрываетесь.

— Если в левой руке дага, то открытая брешь не является фатальной.

— И все же следует быть осторожнее, — упрямо склонил седовласую голову учитель.

— Совершенно с вами согласна, маэстро Пито, — раздался голос Рийны. — Доброе утро, господа.

Она стояла в дверях, облаченная в узкие рейтузы, обтягивающие ее стройные ноги, и в ослепительно белую рубашку с острым воротником. На руках Рийны были кожаные перчатки. Правая рука держала изящную рапиру из пешханской стали — подарок Фернана.

Учитель фехтования едва слышно пробормотал что-то себе под нос по-иренийски. Фернан вполне сносно владел языком южных соседей Таргеры и без труда понял, что тот сказал. „Сеньора вернулась. Кажется, теперь я понимаю, почему сеньор был сегодня так невнимателен“. Фернан усмехнулся. Маэстро, как всегда, был прав.

— Сеньора, польщен оказанной честью. — Ирениец изящно поклонился.

— И я очень рада вас видеть, — улыбнулась Рийна. — Прошу вас — Рийна. Сеньора я только для врагов и незнакомцев. Как вижу, вам сегодня удалось загонять моего мужа.

Ее слова звучали отнюдь не угрожающе. Скорее игриво. Пожалуй, маэстро Пито был из тех немногих, кому Рийна, как и все ламии, не любившие, на их взгляд, глупый человеческий официоз, прощала, когда к ней обращались „сеньора“.

— Ну что вы, сен… Рийна. Куда мне, старику? Просто повезло.

— Не скромничайте, маэстро. Ваши занятия уже окончены?

— Сеньор устал, — едва улыбнувшись глазами, сказал Фернан. Он знал, что произойдет дальше.

— Но не учитель? — Смеющиеся зеленые глаза обратились на иренийца. — Вы ведь уделите даме несколько минут, маэстро?

— Я весь в вашем распоряжении, Рийна. — Пито поклонился, пряча довольную улыбку.

Если бы учитель фехтования решился признаться самому себе, то сказал бы, что приходит сюда не ради денег и даже не ради огненно-стальных вспышек поединков с сеньором де Суоза. В этот дом маэстро приходил ради этих недолгих и бесконечно прекрасных минут. Именно они грели его сердце и самолюбие. Радовали его мастерство и рапиру на протяжении следующих двух месяцев. И причина была вовсе не во внешности Рийны, ибо учитель фехтования понимал, что здесь у него не было никаких шансов. Раз полюбившую ламию уже не заставишь смотреть в другую сторону. Причина была в бое. Кратком. Остром. Опасном. Щекочущем нервы. В бое с равным, а порой и превосходящим его противником. Ибо ничто не разжигает мастерство так, как поединок с ламией.

Учитель фехтования поставил так и не выпитый бокал вина на подоконник и обнажил свою рапиру.

— Надеюсь, вы не будете очень уж сильно спешить?

— Конечно. Скажем, по пять этудо, чтобы у нас появился интерес? — Ее губы растянулись в озорную улыбку.

— Лучше по десять, сен… Рийна. Сегодня я хочу показать вам один очень интересный укол.

— О! Опр-р-ределенно вы оказываете мне честь, маэстро!

— Не сочтите за труд подождать минуту. Я надену перчатки.

— Извольте.

Она повернулась к мужу и подмигнула. Тому не оставалось ничего другого, как усмехнуться. Он подошел к стулу, повернул его так, чтобы видеть предстоящую схватку, сел и положил руки на спинку. Рийна стояла к нему вполоборота, внимательно следя за тем, как ирениец с кажущейся медлительностью надевал перчатки и закатывал рукава. В который раз Фернан залюбовался своей женой. Как и все женщины ламий, окружающим она казалась обманчиво хрупкой и совершенно безобидной. Не было в ней ни силы, ни мощи, которую любят приписывать некоторые люди этой расе. Зато она была гибкой, изящной и быстрой. Смертоносно быстрой. Смуглая, на полголовы выше Фернана, с черными, короткими волосами и длинной челкой, падающей на глаза. Она привлекала к себе внимание. Ибо ламиям было позволено то, что не было позволено обычным женщинам. Например, ношение мужской одежды. Или слишком короткая прическа. Или владение рапирой. Пока достойные леди занимались вышиванием, не менее достойные ламии брали от жизни все. Например, становились капитанами двадцатипушечных фрегатов. В северных горах права у женщин и мужчин одинаковые. Не то что у людей. Женщины ламий наравне с мужчинами участвовали в клановых войнах горного племени. Правда, в отличие от своих мужей и отцов, они были куда осторожнее и старались сдерживать свою природную вспыльчивость, бесшабашность и резкость. Но если уж ураган проснулся, то берегись!

Она почувствовала, что маркиз наблюдает за ней. Обернулась. Вопросительно подняла тонкую, изящную бровь. Пересечение взглядов. Фернан едва заметно покачал головой, и Рийна вновь перенесла все свое внимание на учителя фехтования, но „василиск“ до сих пор „видел“ ее глаза. Именно два чарующих, загадочных изумруда с вечными озорно пляшущими искорками веселья заставили Фернана заметить Рийну. Восемь лет назад они пересеклись взглядами, и сеньор де Суоза утонул в изумрудном океане. Тогда-то он и понял, что сделает все, но эта женщина во чтобы то ни стало станет его.

Они не отрываясь смотрели друг другу в глаза. Долго. Ламия не выдержала первой.

„Почему вы так смотрите, сеньор?“ — Ее голос был холоден.

„У вас неплохая рапира, сеньора“. — Тогда Фернан не знал, что она не любит, когда к ней так обращаются.

„Рийна. Для вас капитан Рийна, сеньор. Что до моей рапиры, то она не продается“, — уже не столь вежливо произнесла ламия и отвернулась.

„Моя шпага лучше“.

„Вы все еще здесь? — Зеленые глаза изучили наглеца с ног до головы. — Хм… Вы так уверены в своей шпаге?“

„Испытайте ее, сеньора“, — усмехнулся Фернан, специально зля ее.

Яростная вспышка глаз, впрочем тут же погасшая. Ламия легко спрыгнула с высоченного корабельного борта на пирс.

„Испытание, господин наглец? Что ж, извольте. На боевом оружии. Здесь и сейчас“.

„Вы оказываете мне честь“.

„Не боитесь, что моя рапира попортит вам бороду или отрежет ухо вместе с этой глупой серьгой?“

„Сделайте это, капитан Рийна. Ради вас я буду безмерно счастлив расстаться с любимым ухом“.

„Что будет мне наградой в случае победы?“ Впервые на губах ламии появилось бледное подобие улыбки.

„Думаю, рапира из пешханской стали от хорошего оружейника более приличествует капитану такого замечательного корабля“.

„По карману ли вам такое оружие, сеньор?“ Теперь в ее голосе слышалась насмешка.

„Как видите“. — Фернан извлек из ножен свою шпагу. — Выиграйте, и я выплачу пари».

«У вас волнистый клинок? Что же… это может быть интересным, сеньор. Только шпага против рапиры. Никаких даг и кинжалов».

«Как пожелаете, капитан Рийна».

«Отлично! Приступим?»

«Не так быстро. Что получу я, если выиграю?»

«Вы слишком самоуверенны! Сначала выиграйте!»

«И все же?» — продолжал настаивать Фернан.

«Хорошо! — в раздражении бросила она. — Что вы хотите?»

«Сегодня вечером у сеньора де Троо прием. Если я выиграю, вы будете меня сопровождать».

«Вы так любите светские приемы?» Ее глаза разом поскучнели.

«Ненавижу», — совершенно искренне сказал Фернан.

Она посмотрела на него с проснувшимся интересом. Оценивающе и куда более внимательно, чем в первый раз.

«У вас есть имя, сеньор? На тот случай, если я передумаю забирать ваше ухо и решу взять сердце?»

«Фернан Руис де Суоза маркиз де Нарриа к вашим услугам, капитан Рийна», — поклонился он.

«Рийна шан Марьердес ун Таш'щда из клана Дочедез к вашим услугам, сеньор де Суоза». — Она откинула упавшую на глаза челку.

«Приступим? Люди ждут».

Вокруг них собралась толпа портовых зевак и моряков с «Лунного крокодила», невесть каким образом успевших пронюхать о поединке дворянина и ламии. Люди уже образовали круг диаметром около пятнадцати ярдов, впрочем не решаясь подходить к беседующим противникам ближе.

«Сколько вам лет, сеньор?»

«Двадцать два». — Он посмотрел на нее с вызовом.

«Совсем еще мальчишка, — пробормотала ламия. — А мне шестьдесят пять. По сравнению с вами я уже старуха. Быть может, вы отступитесь? Признаюсь честно, мне расхотелось забирать ваше сердце».

«Я не отступлюсь, — бросил он. — И вы не старуха. Шестьдесят пять лет… у ламии это… По меркам вашего народа, вы моложе меня, капитан Рийна. Что до сердца, то считайте, что вы его уже забрали. В позицию!»

Зеленые глаза ошеломленно сверкнули, и ее рапира взлетела в приветственном салюте.

Восемь лет назад в пасмурный зимний день сеньор де Суоза показал один из лучших своих боев. Она была быстра и стремительна. Он расчетлив и внимателен. Они оба выиграли и оба проиграли. Шпага и рапира нанесли уколы одновременно. На подбородке Фернана и на левом запястье ламии проступили едва видимые капельки крови. Ни он, ни она ни разу не спросили друг друга, кто из них поддался в той схватке. Капитан «Лунного крокодила» в тот же день получила в подарок новую рапиру и изумительной красоты черное платье, в котором она и отправилась вместе с Фернаном на прием к сеньору де Троо. Впрочем, ни он, ни она там не задержались.

По негласному уговору оба противника использовали боевое оружие, хотя маэстро Пито, как учитель фехтования, не очень-то одобрял столь явную небрежность. Ошибки могли случаться с каждым, в том числе и с опытным фехтовальщиком. Но в данном случае Пито шел на уступки и полностью доверял опыту ламии.

Бой, как это бывало и раньше, завершился чуть менее чем за минуту. Тренировочный зал взорвался от звона клинков. Рапира и шпага превратились в размытые вихри. Рийна атаковала яростно и быстро. Она все время перемещалась и искала брешь в обороне противника. Учитель фехтования избрал жесткий стиль защиты, практически не двигался с места и лишь отражал сыпавшиеся на него уколы. Единожды ирениец перешел в атаку, но едва не попался на встречный финт и лишь уклонение спасло его от укола в бок. Так что учителю фехтования вновь пришлось уйти в глухую оборону.

Бой закончился неожиданно. Маэстро Пито внезапно закрутил рапиру противницы, да так, что она против всякой воли Рийны подлетела вверх. Ламия гибко выгнулась, избежала укола, стала разворачиваться, но ирениец забросил правую руку со шпагой себе за спину и нанес совершенно неожиданный укол «через спину». Шпага проскользнула между левым боком и левой рукой Пито и ее острие застыло, едва касаясь рубашки Рийны.

— А вот и укол, капитан. — Учитель фехтования дышал тяжело, но, кажется, был невыразимо счастлив.

— Браво! — Рийна тоже раскраснелась и запыхалась. — Это было неожиданно.

Она осторожно отошла на два шага, подальше от острия клинка.

— Ваша похвала для меня очень ценна, Рийна. — Ирениец опустил шпагу и поклонился.

— Маэстро Пито, не возражаете, если выигранные вами этудо я приплюсую к вашему месячному жалованью?

— Конечно, сеньор де Суоза. — Ирениец пристегнул клинок, подхватил камзол и взял в руки шляпу. — Сеньор… Рийна… Счастлив вам служить. Всего доброго.

— До свидания, маэстро Пито.

— Удачного дня, маэстро.

Они подождали, пока учитель фехтования покинет зал.

— Ты специально проиграла ему?

— Не говори глупостей! — Рийна тряхнула челкой и подошла к умывальнику. — Какой интерес поддаваться? Он действительно был быстр.

— Но не настолько, чтобы ты не успела уклониться.

— Зазевалась. Не тебе же одному сегодня проигрывать. Какие у тебя планы на сегодня?

— Вначале завтрак. Затем меня ждет неприятная прогулка в Роперру.

— Издержки службы, сеньор. Не возражаешь, если я составлю тебе компанию?

— Ну если тебе нравятся подобные места, то изволь, — хмыкнул Фернан. — Твоему кораблю требуется пополнение?

— Я потеряла четверых, когда пешханцы дали по нас залп с правого борта. Вдруг найду подходящие кандидатуры на замену…

— Что же, тебе обычно везет. Вот только лошади в конюшне не лучшие. Та замечательная ночка стоила мне двух нельпских лошадок.

— Ну, моя-то лошадь цела. Я пойду переоденусь к завтраку.

— Лючита уже все приготовила?

— Да. Не задерживайся, а то она снова будет ворчать.

После двух дней непрекращающегося ливня распогодилось. Солнце припекало, со стороны моря дул едва ощутимый ветерок. Чайки, парящие вдоль линии дремлющего прибоя, пронзительно кричали и устраивали драки друг с другом по самому незначительному поводу. На самом горизонте виднелось белое пятнышко паруса. Корабль стремился в порт.

Фернан и Рийна отпустили поводья, лошади медленно шли вдоль берега моря.

— Фер, мальчик, который привел нам лошадей. Откуда ты его взял? — спросила ламия, после того как закончила рассказ о последнем плавании «Лунного крокодила».

— За него попросил сеньор де Брагаре. В последнее время старик стал сентиментален.

— Не ругай любезного графа. К тому же если бы ты не хотел, то не согласился бы взять мальчишку в услужение.

— Ну не мог же я отказать полковнику. Мальчик — единственный выживший из деревни, что была в Тулине. Андрадцы совершили рейд и вырезали всех жителей. Мальчишке чудом удалось выжить. Конечно, это плохая замена Вето, но я отдал паренька Педро в помощники на конюшню. Быть может, из этого Ули выйдет какой-нибудь толк.

— Андрадцы? — Рийна уже думала о своем. — По меньшей мере странный для них поступок.

— Он был странным до твоего отплытия. Пока тебя не было, пожиратели змей четырежды пересекали границу и столько же раз нападали на наши поселения. Думаю, тебе не стоит объяснять, что никто в тех лесных деревушках не выжил.

— Значит, мальчику повезло вдвойне. Но все равно мне не очень верится в то, что ты рассказал. Андрадцы всегда были слишком осторожны и слишком элегантны, чтобы браться за кувалду, когда требуется шпага. Они интриганы, а не убийцы. Вторгаться на наши земли, убивать мирных жителей, к тому же так жестоко… Это на них совершенно не похоже. Неужели андрадцы не понимают, что приближают войну?

— Боюсь, что понимают. И стремятся к этому. Они хотят выгнать всех таргерцев с земель Тулины. Благодаря этим наглым рейдам сеньор Лосский стал вице-королем Тулины, а «гарпиям» развязали руки.

— Есть неопровержимые доказательства нападения наших утонченных соседей?

— Свидетельства мальчика — раз, несколько вырезанных деревень — два. В телах множество арбалетных болтов, у которых расцветка оперения андрадских кавалерийских полков, — три, к тому же найден андрадский шлем.

— Вот как? — В голосе ламии все еще слышалась изрядная доля скептицизма.

— Эти живодеры торопились… Факты говорят сами за себя. Слишком много следов со стороны Андрады. Залежи изумрудов и их блеск затмили разум королей. Нет ничего удивительного в этих нападениях.

— Что говорит их посол?

— То же, что и всегда. Жерар де Альтеньи не понимает, о чем идет речь, и его славная страна не замешана в столь задевающих ее светлую честь нападениях. И Таргера должна найти совесть и вернуть Андраде ее исконные и подлым обманом захваченные земли. Что еще может сказать этот лис? Если так пойдет дальше, то через месяц, быть может два, мы возьмемся за мушкеты. Развернута кипучая деятельность, полки перебрасываются к северо-восточной границе. Кстати, кланы ламий тоже собирают силы. Им не терпится повоевать.

— Мужчины, — сухо бросила она. — Мои ребята тоже будут рады достать красные платки.[18]

— Я не хочу, чтобы ты уезжала. — Он говорил ровным, безжизненным голосом, смотря не на нее, а на чайку, парящую над волнами.

Она едва слышно вздохнула:

— Знаю, что не хочешь.

— Но уезжаешь…

Он понимал, что это надо, но слишком боялся потерять ее. Все смертны, а мушкетная пуля может догнать даже быструю ламию. За годы жизни вместе Фернан уже смирился с тем, что Рийне приходится уходить в плавание. Он не пытался остановить ламию, признавая ее право делать то, что она считает нужным. Не пытался изменить сложившийся порядок вещей, но тревога за ее жизнь была всегда.

— Ты ведь сам понимаешь… если начнется война, все военные корабли будут на вес золота. Мое место на «Крокодиле».

— Это опасно.

— Жить вообще опасно, Фер. — Она вздохнула, затем тряхнула головой, словно отгоняя мрачные мысли. — Граф де Туриссано тому примером. Давай не о плохом. Лучше расскажи о том, что тут происходило в мое отсутствие.

Фернан начал рассказ с того момента, как убили маршала де Туриссано, и не упускал ни единой подробности. История вышла долгой и закончилась разговором в кабинете сеньора де Брагаре. В том числе Фернан рассказал и о Леоноре, ибо привык посвящать жену во все тайны своей службы. Не единожды Рийна помогала Фернану в его делах.

— Мерзкое дело, — поморщилась ламия. — Я бы на твоем месте забыла об этом убийстве и занялась Леонорой.

— И почему мне все об этом говорят? — вздохнул Фернан.

— Потому что это правда. А вон и Роперра! Кто быстрее?!

Фернан гикнул и, принимая игру, послал лошадь вдогонку. На время забыты и убийство маршала, и предстоящая война, и неуловимая Леонора. Были только Фернан, Рийна и ветер с запахом морской соли.

Роперра — огромный угрюмый замок, казалось вырастающий прямо из камней прибрежного утеса, располагался не далее чем в получасе езды от столицы. Последние триста лет это грандиозное сооружение с квадратными куполообразными башнями по краям являлось не чем иным, как тюрьмой. Именно туда Фернан и направлялся. Обычно ему удавалось избежать путешествия в это малоприятное место, но иногда, когда графу де Брагаре надоедало выносить окончательное решение по делам военных преступников и подписывать смертные приговоры, Фернану или другим капитанам «василисков» приходилось исполнять неприятную работу. Дело в том, что в Роперре находились камеры для военных преступников. Утверждение окончательных приговоров по солдатам, нарушившим закон, оставляли на «василисков». Полковник контрразведки уже не единожды возмущался тем, что «василиски» занимаются не своим делом и для юридической игры в «казнить-помиловать» есть люди менее занятые, например, та же жандармерия. Но все просьбы графа де Брагаре оставались без внимания. И «василискам» приходилось соблюдать столь неприятную многолетнюю традицию.

У Рийны кроме совместной прогулки с Фернаном в посещении тюрьмы был свой интерес. Уже трижды благодаря помощи мужа капитану «Лунного крокодила» удавалось найти для своего корабля новых членов команды. Конечно же из бывших морских разбойников. За помилование и избавление от «пеньковой тетки» некоторые пираты служили верой и правдой. Во всяком случае, теперь у «Крокодила» был лучший на флоте рулевой и канонир.

Находящиеся на стене стражи издалека увидели двух всадников и успели подготовиться к встрече. Ворота были открыты, и Фернана с Рийной ожидал теплый прием. Впереди и чуть сбоку стоял лейтенант, сразу за ним, выстроившись в ряд, — десяток алебардистов. Если что случится, то парни с алебардами встанут на колено и располагающиеся за ними солдаты, вооруженные мушкетами, смогут беспрепятственно выстрелить. К слову сказать, фитили у мушкетов тлели.

С тех пор как пятерым дворянам из семьи де Льдерес удалось воспользоваться беспечностью охраны, проникнуть в тюрьму и вытащить из камеры одного из своих родственничков, уже смирившегося с тем, что ему придется распрощаться с головой, стража бдела. Ибо после того скандального случая начальника тюрьмы обезглавили, а всех стражников разогнали. Новый комендант не хотел лишиться головы и теплого местечка и подходил к охране заключенных со всей серьезностью.

Фернан и Рийна натянули уздечки, и животные пошли шагом. Лейтенант стражи прищурился, узнал маркиза. Алебардисты расслабились, стражники с мушкетами затушили фитили и сняли оружие с подпорок.

— Сеньор де Суоза… Сеньора…

— Рад видеть вас в добром здравии, лейтенант.

— Комендант уже меня предупредил, следуйте за мной, капитан.

Они прошли через мощные ворота, затем через небольшой тюремный двор и оказались в небольшом служебном помещении. Там их уже ждал маленький человечек в сером помятом мундире. Судебный исполнитель.

— Добрый день, сеньор де Суоза. В этом месяце всего пять человек, — сразу приступил к делу судебный исполнитель. — Желаете изучить бумаги или пройдетесь по камерам?

— Как обычно, господин Хосе.

— Вы, как всегда, не изменяете своим правилам, сеньор. — Судебный исполнитель позволил себе легкую улыбку. — Я провожу вас.

— Среди заключенных есть моряки или пираты?

— Сожалею, сеньора. На этот раз нет, — сказал господин Хосе, изучив бумаги.

Ламия огорченно поджала губы.

— Подождешь меня здесь? — едва слышно произнес Фернан.

— Чего уж теперь? Раз приехала, то до конца. Ты же знаешь, что решетками и вонью меня не испугаешь.

Фернан усмехнулся и предложил жене руку.

Прежде чем попасть в сектор тюрьмы, где держали военных преступников, им пришлось пройти через восемь постов стражи, подняться по крутой лестнице на третий ярус и миновать шесть дверей. Кроме судебного исполнителя Фернана и Рийну сопровождали тюремщик и четверо стражников.

— Экономите на освещении? — хмыкнул де Суоза, когда они подошли к абсолютно темному коридору.

— Должно быть, забыли поменять факелы, — попытался оправдаться тюремщик и отправился назад.

— А кормить они их не забывают? — пробормотала Рийна. В полумраке ее глаза едва заметно горели зеленым, а зрачки стали вертикальными, вбирая в себя крохи скудного освещения.

— Дворяне среди заключенных есть? — между тем спросил Фернан у господина Хосе.

— Нет, сеньор. Спаситель миловал.

Вернулся тюремщик с факелами. Два отдал стражникам, один оставил себе. Поджег.

— Мы можем идти, господа.

В коридоре было сухо. Запах сена настойчиво лез в нос. Рийна чихнула. Справа от Фернана находились камеры, отгороженные от основного коридора стальными решетками. Насколько мог заметить сеньор де Суоза, они были пусты. В этом месяце преступников оказалось мало. По пути тюремщик то и дело задерживался и поджигал потухшие фонари.

Наконец они остановились и надсмотрщик, покопавшись в здоровущей связке ключей, раздобыл нужный и отпер решетку. Первыми в камеру вошли двое стражников, за ними последовал господин Хосе, потом Фернан и Рийна. Тюремщик и двое других стражей остались в коридоре.

Запах сена в камере был гораздо сильнее. Сеньор де Суоза подумал, что, в отличие от других тюрем, здесь худо-бедно заботятся о чистоте. И то хорошо. В камере находилось двое. От яркого света факелов они щурились и прикрывали глаза руками.

— Капрал Пятого пехотного полка Филипп Нербо. Полк расквартирован под Ольедой, — стал перечислять сухие факты господин Хосе, то и дело сверяясь при свете факела со своими записями.

— Кто из вас Филипп Нербо? — сухо бросил Фернан.

— Я, сеньор, — нервно ответил один из заключенных и облизал разом пересохшие губы.

— Преступление совершено… так, так. Вот. Обвиняется в изнасиловании. Обвинение полностью доказано городским магистратским судом города Ольеды. Приговор вынесен… Подпись и печать главного судьи Ольеды прилагается… Приговор — смерть через повешение. Приговор передан на окончательное утверждение в юрисдикцию жандармерии и вашему ведомству, сеньор.

— Подробности? — Голос сеньора де Суоза был все так же сух и официален.

— Изнасилование и убийство, — через несколько секунд копания в бумагах ответил господин Хосе. — Двенадцатилетняя девочка. Насколько известно, это не первый случай.

— Повесить, — бросил Фернан.

— Пощадите, сеньор! Демоны попутали! Пощадите! — заорал приговоренный и бросился к Фернану. — Сеньор!

Один из стражников ударил преступника пяткой алебарды в живот, перехватил алебарду и что есть силы добавил древком по шее. Приговоренный без звука рухнул на сено.

— Пускай полежит пока, сволочь, — пробурчал стражник. Рийна на лежавшего без сознания преступника смотрела бесстрастно.

— Этот? — Фернан кивнул на вжавшегося в угол и полумертвого от страха второго заключенного.

— Рядовой роты мушкетеров капитана Антонио де Вадере. Рота расквартирована в Эскарине. Зовут… только кличка — Лохматый. Обвиняется в изнасиловании. Обвинение полностью доказано магистратским судом города Эскарины. Приговор вынесен… Подпись и печать третьего помощника второго городского судьи Эскарины прилагается… Приговор — смерть через повешение. Приговор передан на окончательное утверждение в юрисдикцию жандармерии и так далее… Изнасиловал дочь капитана де Вадере.

— Вот как? — Фернан ехидно улыбнулся, и от его улыбки Лохматого начало колотить. После того как утвердили приговор его сокамернику, солдат уже догадывался, что его ждет. — Изнасиловал не кого-нибудь, а именно дочь прославленного сеньора де Вадере?

— Точно так, сеньор. Его… — господин Хосе несколько смутившись, покосился на Рийну, — его сняли прямо с бедняжки. Есть пять свидетелей.

Рийна, как и Фернан знавшая, в чем тут дело, едва не прыснула. Сеньор де Суоза молчал, буравя узника взглядом. Тот усиленно исходил холодным потом и вот-вот собирался упасть в обморок.

— Сеньор? Вы утверждаете приговор?

— Минутку, господин Хосе. Эй, ты! Да-да, любезнейший, я тебе говорю. Как хорошо ты стреляешь?

— Стреляю? — не ожидавший такого вопроса заключенный вытаращился на Фернана.

— В документах написано, что ты мушкетер. Так ты умеешь стрелять?

— Умею.

— Повторяю свой вопрос. Как хорошо ты стреляешь, солдат?

— Попаду в этудо с двадцати шагов, сеньор.

— Неплохо. Совсем неплохо! — крякнул Фернан. — Господин Хосе, думаю, не стоит отправлять столь хорошего стрелка на встречу с веревкой. Один удар кнутом, чтобы знал, как лезть в постель к благородным дамам. Потом помиловать и освободить. И вот еще что… восстановите его на службе, только не в роту капитана де Вадере, а… оформите перевод в егерский полк полковника де Гедо. Он постоянно жалуется, что ему не хватает хороших стрелков.

— Хорошо, сеньор, я распоряжусь и прослежу, — без всякого удивления пробормотал судебный исполнитель, что-то записывая себе в бумагах.

Тут, похоже, до солдата дошло, что он чудом избежал смерти и у него сегодня новый день рождения.

— Сеньор! Спасибо! Благодетель! Спаситель! Отслужу, сеньор! Отслужу, клянусь Спасителем! — Размазывая по небритой роже слезы, помилованный на коленях пополз к Фернану, но тот уже выходил из камеры.

— Отслужу, благодетель! Отслужу! — орал счастливчик. Помилование в общем-то объяснялось отнюдь не тем, что парень умел хорошо стрелять. Просто Фернан знал некие подробности про дочурку капитана де Вадере. Та еще особа. К тому же крайне слаба на одно местечко, и «василиск» был склонен предположить, что, скорее всего, эта во всех отношениях неправедная дама изнасиловала солдата, а не наоборот. Вояки давно уже шутили о доступности капитанской дочки. Видать, когда папаша обнаружил очередного ухажера, дочка взяла да обвинила любовника в изнасиловании, дабы честь де Вадере не пострадала (хотя о чести, на взгляд Фернана, думать надо было несколько раньше). Конечно, Лохматый сам виноват, но его глупость и любовь к плотским утехам была наказана порцией страха и месячным заключением в тюрьме. Впредь десять раз подумает. К тому же девиз маркизов де Нарриа гласил: «Мы всегда платим долги», а к сеньору де Вадере у Фернана был давний маленький счетец. Капитан как-то раз испортил «василиску» настроение, и теперь тот не преминул отплатить сеньору тем же.

Вопли счастливого мушкетера все еще были слышны, и Фернан поморщился:

— Господин Хосе, пусть один из стражников выпустит этого… Иначе помилованный рискует охрипнуть.

Тюремщик остановился у очередной решетки, но открывать ее не спешил.

— В чем дело? — нахмурился Фернан. Рийна посмотрела через решетку и удивленно хмыкнула. В отличие от мужа, ламия великолепно видела в темноте. Из камеры раздалось звяканье цепи.

— Прикован?

— Он опасен, сеньор, — неохотно ответил тюремщик. — Одному из стражников сломал руку и шесть ребер.

— Открывайте.

— Сеньор?.. — Тюремщик все еще сомневался.

— Он прикован. Или вы уже и закованного в цепи боитесь?!

— Этот язычник опасен, — недовольно засопел тюремщик, но спорить с «василиском» не стал и полез за ключами.

— Разумно ли это, сеньор? — осторожно осведомился переминавшийся с ноги на ногу господин Хосе. — Начальник тюрьмы запретил входить в эту камеру без усиленной охраны.

— Вы же сказали, что он прикован.

— Д-да, сеньор.

— Тогда ваши страхи более чем необоснованны, любезнейший! Впрочем, можете подождать здесь.

Замок щелкнул, тюремщик открыл решетку и поспешно отошел в сторону. Фернан, презрительно хмурясь, взял у него факел и вошел в камеру. Рийна дышала мужу в затылок и держала руку на рапире. Господин Хосе и самый храбрый из стражников замыкали шествие.

В первую секунду, когда свет от факела высветил из тьмы заключенного, на сеньора де Суоза навалился совершенно детский страх. На короткое мгновение Фернану показалось, что у стены сидит один из демонов Искусителя. Угрожающе огромный, черный, неподвижный силуэт. Затем страх прошел, и капитан «василисков» смог спокойно разглядеть скованного цепями человека. Узник действительно был огромен и, судя по ширине плеч, очень силен. Его кожа была черна как смоль, а глаза с неестественно белыми белками внимательно изучали вошедших. Фернан удивленно дернул бровью. Пришельца с Черного континента он ожидал увидеть меньше всего.

— Господин Хосе, — как сеньор де Суоза ни старался, в его сухом тоне то и дело проскальзывали ошеломленные нотки, — кто этот человек?

— Дело сложное. Этот язычник… он так и не назвал своего имени… был захвачен в провинции Ллога.[19] Насколько стало известно, преступник из Страны Дождливого Берега.

Фернан тихо присвистнул. Далеко же его занесло от родных земель! Дождливый Берег для «василиска» был не более чем легендой. Эта страна находилась в самом сердце Черного континента, за знойной пустыней Са, за горной цепью, чьи вершины подпирали собой небо, в непроходимых, полных опасностей джунглях. О живущих там людях ходили настоящие сказки. Чужаков в Страну Дождливого Берега не пускали.

— Преступник и еще трое таких же, как он, воинов сопровождали женщину. По нашим предположениям — колдунью. Ведьма начала колдовать, а воины бросились на стражников и священников. Двенадцать солдат и двое клириков погибли. Ведьму и троих других язычников расстреляли из арбалетов и мушкетов. Этого общими усилиями взяли в плен. Так как он замешан в убийстве военных, в том числе и офицера, попал под нашу юрисдикцию. Его привезли в Таргеру шесть дней назад. Церковь, а точнее, Орден крови Бриана требует его выдачи, обосновывая это тем, что он еретик, был в сговоре с ведьмой, поклоняющейся Искусителю. К тому же он отрицает Спасителя и, по-видимому, являлся тем, кто убил двух церковников. Просьба о выдаче подписана епископом Эскарины Мигелем Алессандро де Лерро и скреплена печатью Света.

— Как тебя зовут? — обратился Фернан к узнику. Тот остановил на «василиске» взгляд, но никак не показал, что понял, о чем его спрашивают.

— Он понимает по таргерски?

— Еще как, сеньор! — отозвался один из стражников, стоявших возле двери.

— Ты знаешь, что Орден крови Бриана хочет забрать тебя? Я говорю о людях в бордовых одеждах. Догадываешься, что они с тобой сделают?

— Огонь, — глухо сказал чернокожий.

— Не сразу. Вначале они будут говорить с тобой. Долго. Так долго, что огонь покажется тебе милостью. И пригласят «серых». Вижу, ты о них уже наслышан. Не хочешь рассказать мне, почему ведьма напала на людей?

Молчание.

— Как знаешь. Господин Хосе, подготовьте все надлежащие бумаги для клириков.

— Да, сеньор.

Не оглядываясь, он вышел из камеры. Рийна осторожно дотронулась до его локтя:

— Этот человек меня заинтересовал.

— Не понимаю.

— Ты так просто отдал его церковникам.

— Но он виновен в убийстве.

— Знаю, — вздохнула ламия. — Просто… ты же знаешь, я умею чувствовать… Это необычный человек.

— Даже необычные люди совершенно обычно сгорают на кострах.

— Как знаешь. Это просто мысли вслух.

Они побывали еще в одной камере. Один из заключенных обвинялся в том, что продавал провиант полка спекулянтам. За столь злостные махинации парня ждали медные рудники. Второй узник в пьяном угаре ударил офицера. Палашом. Насмерть. Этот скоро должен был отправиться в петлю. За все время слушания обвинений из головы Фернана не выходил чернокожий воин. Когда с делами было покончено и все направились к выходу, Фернан принял решение. Несмотря на недоуменные взгляды окружающих, он вернулся назад и попросил еще раз отпереть камеру, где находился преступник. Сеньор де Суоза покосился на жену. Та сузила глаза и кивнула, понимая, что сейчас понадобится ее помощь. Ламия обладала редким даже среди своего народа талантом отличать правду от лжи и чувствовать искренность собеседника. Именно благодаря этому качеству она и отбирала среди заключенных нужных ей для пополнения команды людей, заранее предугадывая, как поведет себя тот или иной человек после обретения свободы — сбежит или будет верно служить. Еще ни разу Рийна не ошиблась в своем выборе.

— Что вы хотите, сеньор? Вы ведь уже утвердили приговор.

— Минуту терпения, господин Хосе. — Фернан подошел к заключенному почти вплотную, и кто-то из стражников испуганно заворчал, справедливо опасаясь за здоровье невысокого «василиска». Но чернокожий пленник не шевелился и держал руки на виду. В его карих глазах нельзя было прочесть ни тени эмоции. — Ты хочешь жить?

Тот ответил, когда молчание стало невыносимым:

— Все хотят. Мне рано уходить к лоа.[20] — Он говорил почти без акцента, но слишком уж растягивал слова. В глазах застыло ожидание.

— Что ты сделаешь, если я подарю тебе жизнь и свободу?

Спящее ожидание сменилось надеждой.

— Я буду служить вам. Жизни не пожалею, — выпалил пленник на одном дыхании.

Фернан обернулся к Рийне, но та неотрывно смотрела на чернокожего, и тот дал верный ответ:

— Клянусь лоа-не![21]

Ламия удовлетворенно кивнула:

— Он говорит правду.

— И ты не причинишь никому вреда?

— Не причиню. Клянусь!

— Господин Хосе, потрудитесь освободить этого человека. — Послав все в бездну Искусителя, Фернан решил рискнуть.

— Сеньор! — вскричал тот. — Этот человек опасен! И осужден!

— Что с того? Я отменяю приговор. Все бумаги по нему перешлете полковнику де Брагаре. Пока узник переходит под мою ответственность.

— Но что… — У судебного исполнителя просто не было слов. — Но что вы с ним будете делать? Ведь без цепей…

— Недавно я потерял слугу. Этот человек решил поступить ко мне на службу. Согласитесь, что я не могу держать лакея, у которого на руках цепи. Снимайте!

— Но на это потребуется время! Надо вызвать кузнеца и оповестить начальника тюрьмы!

— Чудесно! Мы никуда не торопимся и подождем, когда вы приведете заключенного на тюремный двор, — тоном, не допускающим возражений, бросил сеньор де Суоза. — Приступайте!

— А Церковь? Что мне сказать епископу де Лерро?

Казалось, что еще чуть-чуть — и господин Хосе заплачет.

— Что сказать? Скажите правду. Скажите, что я забрал этого человека.

Он подал руку Рийне, и они в одиночестве направились по тюремному коридору к выходу. Ошеломленные стражники, тюремщик и судебный исполнитель остались в камере, судорожно решая, как быть — рискнуть и освободить так напугавшего их чернокожего или же ослушаться приказа «василиска».

— Мне думается, что я совершил глупость, — недовольно пробормотал Фернан. Риск все же велик. — Надо же было тебе упомянуть о нем…

— Все будет хорошо, дорогой, — промурлыкала ламия. — Он говорил правду.

— Сейчас правда, завтра ложь.

— Насколько я могла понять, он поклялся духами предков… Эта клятва у народа, живущего у Дождливого Берега, нерушима. Теперь только ты можешь освободить его от клятвы.

— Ты знакома с их традициями?

— Понаслышке. Кок с «Крокодила» знает множество историй. В том числе и об этом народе.

— Остается лишь довериться коку и твоим чувствам.

— Если то, что сказал нам судебный исполнитель, правда, то этот человек очень хороший воин. Думаю, он сможет заменить тебе Вето, дорогой.

— Покрошить на мелкие кусочки солдат из провинциального гарнизона — на это много ума не надо.

— Я не о том, — поморщилась ламия. — Просто ты не знаешь легенд Черного континента. А между тем люди, живущие там, рассказывают, что иногда из Страны Дождливого Берега выходят гамбо…

— Кто такие гамбо? — перебил ее Фернан.

— Страшные колдуньи, Фер. Что-то вроде демонов в человеческом обличье. Ну так вот… как говорят, выходящих из джунглей колдуний храма Дождей всегда сопровождает четверка непобедимых воинов Дождя…

— На каждого непобедимого воина всегда найдется арбалетный болт или пуля из мушкета.

— Дыма без огня не бывает, дорогой. Так что, кажется, ты только что заполучил себе в слуги одного из воинов храма Дождей.

— Знать бы еще, что это такое, — вздохнул Фернан.

— Ты, как я вижу, уже жалеешь о своем поступке.

— Есть немного, — неохотно согласился Фернан. — Но соблазн перейти дорогу любезному епископу был выше моих сил. Мне придется приложить кучу усилий и заполнить целую гору бумаг, чтобы защитить моего новоявленного слугу.

— Как говорил Спаситель — делай добро, и оно к тебе вернется. Ваши детские игры меня смешат. Ты и епископ, словно мальчишки, досаждаете друг другу по мелочам.

— Но он первый начал! — неожиданно пискляво произнес Фернан, и они оба расхохотались.

Разговор с начальником тюрьмы вышел сложным. Лишь присутствие женщины и должность Фернана заставляли коменданта говорить с гостями вежливо. Надо сказать, что освобождение столь опасного заключенного привело сеньора в состояние тихого бешенства. Впрочем, за ним явственно проскальзывал страх перед отцами-дознавателями. Связываться с епископом де Лерро ему не хотелось. Главный тюремщик уже проклял день, когда в его заведение приехал Фернан. Сеньору де Суоза пришлось потратить массу времени для того, чтобы выбить согласие коменданта на то, чтобы прикованного отпустили.

Фернан разговаривал с Рийной, когда на тюремный двор привели чернокожего пленника. Ламия удивленно охнула.

Впрочем, маркиз тоже был порядком изумлен. Узник шел без цепей, спина прямая, голова высоко поднята. Стража шествовала на безопасном отдалении, судорожно сжимая в руках алебарды. Грозный черный мастиф в окружении стаи вусмерть перепуганных дворняг.

Тогда, в полутемной камере, Фернану не удалось хорошенько разглядеть человека, теперь же, на солнечном свету… Он знал, что пленник высок, но не представлял насколько. Чернокожий оказался настоящим гигантом. Фернан едва доставал ему до середины груди. Узник был облачен лишь в набедренную повязку, и бугрящиеся под угольно-черной кожей жгуты мышц не давали повода усомниться в зверской силе этого человека. Такими ручищами можно гнуть стальные прутья. Теперь сеньор де Суоза понимал, почему стража чувствует себя так неуютно. Пожелай пленник убить того же Фернана… Черный демон без труда мог разорвать «василиска» на части.

Несмотря на огромные габариты и немалый вес, освобожденный двигался мягкой, стелющейся походкой. Почти беззвучно. Почти как Рийна.

— Как тебя зовут? — спросил Фернан, когда великан остановился, не дойдя до него четырех шагов.

— Абоми, талела.[22]

Фернан решил пока не узнавать, что означает «талела». Он внимательно изучал своего нового слугу. Голова Абоми была то ли лысой, то ли бритой. Широкий, приплюснутый нос, пухлые губы, белые зубы, черные глаза, по которым совершенно невозможно было понять, о чем думает гигант. Под веками чернокожего, от носа до скул, тянулись аккуратные, можно даже сказать изящные, волнистые шрамы белого цвета. Еще один шрам, более широкий и прямой, начинался от переносицы и заканчивался на темени.

«Скорее всего, искусственные», — подумал Фернан. Он как-то слышал, что некоторые племена Черного континента украшали себя подобным образом.

Череда шрамов спускалась с шеи на грудь, превращаясь в некое подобие гротескного, но в то же время и прекрасного ожерелья. То ли паук с человеческим черепом, то ли еще какая-то тварь… Работа неизвестного мастера поражала. Паук казался живым.

Абоми заметил заинтересованный взгляд Фернана и позволил себе ответить на невысказанный вопрос:

— Это Сукри — геде![23] Умбо[24] Дождя, талела.

Фернан рассеянно кивнул, конечно же ничего не поняв. Рийна же лишь задумчиво сузила глаза. Похоже, в данном вопросе ламия ориентировалась куда лучше своего мужа.

Внимание Фернана привлекла татуировка, находящаяся на левом плече Абоми. Тончайшая работа изумительной красоты. Рисунок был белым и явственно выделялся на черной коже: жуткая голова павиана, оскалившего огромные клыки.

— Это веве[25] моего геде-побратима, талела, — все так же невозмутимо произнес чернокожий.

— Кто тебе их сделал?

— Верховная гамбо,[26] когда я только родился, талела. А знаками меня почтил сам Сукри, когда я стал одним из унси-нада.[27]

— Ты унси-нада? — вырвалось у Рийны. — Воин Дождя?

— Я был им, талели.

— А эта татуировка? — Ламия указала на правое предплечье Абоми, где с десяток мелких белых значков образовывали нечто вроде браслета.

— Она защищает меня от козней ю-ю.[28]

— Злых духов?

— Да, талели. Вам нравится?

— Очень красивая.

— Если талели и талела захотят, то я с радостью сделаю им такие же.

— Быть может, позже, сейчас нам надо идти.

И так на них глазели все стражники. Фернан не желал больше здесь оставаться.

— Как скажете, талела. Вы подарили мне жизнь и свободу. Я ваш слуга.

— Что за ремешок на твоей шее?

Абоми потянулся к кожаному лоскутку, обернутому вокруг шеи, но тут же поспешно отдернул руку.

— Люди в бордовых одеждах надели его на меня, и теперь геде и лоа не могут разговаривать со мной. Геде-побратим не может проснуться.

Фернан задумался. Церковники не просто так надели на Абоми этот ошейник. Слугам Искусителя перед сожжением надевали такие же. Как говорят, сила Спасителя не давала им колдовать.

— Наклонись, — принял решение Фернан. Абоми послушно наклонился, и сеньор де Суоза без труда снял с могучей шеи ремешок. Бросил на землю.

— Спасибо, талела, — с достоинством кивнул слуга.

— Называй меня сеньор.

— Да, сеньор, — сказал Абоми и ослепительно улыбнулся.

ГЛАВА 5

Si cum simulacris pugnas, oblivisceris se ferram manu tenere.[29]

Ioannus Tecius. Artifex ferro pugnandi

— Быстрее, Фер! Беги!

Отдаленные крики. Боль. Ужас. Отчаянная ругань сражающихся людей. Звон оружия. Ржание лошадей. Беснующееся в ночи пламя пожара.

— Быстрее, Фер! Беги!

Обледеневшая снежная корка могла поспорить с битым стеклом. Снег обжигал и резал обнаженные ступни. Холод ледяными пальцами забирался под тонкую рубашку. Рукоять кинжала пылала в ладони сильнее страха и застывших на морозе слез.

— Быстрее, Фер! Беги!

Сейчас он видел себя со стороны — маленькая испуганная тень, что есть сил несущаяся через холодный яблоневый сад. Впереди холод, за спиной огонь и смерть — дар де Доресов и де Муора, объединившихся и потребовавших с де Суоза плату кровью. Противостояние родов должно было закончиться этой ночью.

В ушах все еще звенел крик старшей сестры, загородившей дорогу убийцам.

— Быстрее, Фер! Беги!

Снег искрился в бледном свете полной луны, и казалось, что какой-то сумасшедший богач рассыпал по зимнему саду алмазную пыль. Не далее чем в двадцати ярдах от старой, укрытой снежным покрывалом яблони появился призрак — черный всадник на черном коне. Он посмотрел на Фернана, поднял руку с палашом и…

Фернан открыл глаза и долго лежал, вслушиваясь в тишину. Дом был погружен в сон. Рядом мирно спала Рийна. Он осторожно, чтобы не разбудить чуткую ламию, встал, накинул халат и подошел к окну. В городе властвовала ночь, и в темной речной воде отражался свет уличных фонарей. На миг сеньор де Суоза вновь закрыл глаза. Он не ожидал, что проклятый сон опять вернется и постучится в дверь его страхов. А ведь «василиск» так надеялся, что после двухлетнего отсутствия кошмаров прошлое наконец-то оставит его в покое. Выходит, что нет. Выходит, что восемнадцать лет — это не срок. Он ничего не забыл.

Скривил губы. «Забыл»! Такое не забывается! Та ночь до сих пор стоит у него перед глазами, словно это произошло лишь вчера. Нападение без всякого соблюдения кодекса чести, резня, сестра, люди с оружием, бой в узком коридоре, где отец и брат сдерживали врагов, побег через окно, сад, в котором для него теперь всегда бушует вечная зима, человек на лошади. И крик, преследующий его ночами. Крик, о котором не знала даже Рийна.

«Быстрее, Фер! Беги!»

Он прислонился лбом к холодному стеклу и в который раз попросил время повернуть вспять. Но время молчало. Молчало, как и Спаситель, к которому он больше никогда не взывал. Фернан не единожды думал, что бы он сделал, если бы вновь оказался там. Уж точно бы не побежал. Ослушался. Остался. Не дал бы сестре спасти его ценой собственной жизни. Фернан всегда так думал после того, как кошмар уходил, исчезал без следа, словно клочья тумана, разогнанные свирепым ветром. Но стоило сну вернуться — и сеньор де Суоза не мог ничего поделать. Он вновь становился перепуганным двенадцатилетним мальчишкой. И вновь убегал, лишь для того чтобы стать последним из рода де Суоза маркизов де Нарриа. Убегал что есть сил, оставляя за спиной сражавшихся родичей и пламя пожара. А затем просыпался и слышал звенящий в ушах крик Терезы.

Фернан отвернулся от окна. Провел рукой по белокурым волосам и, стараясь не шуметь, вышел из спальни, плотно прикрыв за собой дверь. Сейчас ему не уснуть. Где-то под сердцем тяжелым камнем заиндевел голос вечно молодой сестры. Подумать только! Теперь он старше ее на тринадцать лет!

Одна из теней в комнате шевельнулась, двинулась навстречу замершему от неожиданности Фернану.

— Темной ночи, талела.

— Темной? — Вот и все, что смог спросить у высоченной фигуры «василиск».

— Так мой народ приветствует друг друга. Ночь священна.

— Темной ночи, Абоми.

— Вас мучают плохие сны, талела?

— Кто тебе сказал? — Фернан старался не показывать удивления.

— Ночь время геде. Они сказали мне.

— Ты разговариваешь с духами? — Рийна уже успела донести до Фернана объяснение некоторых слов, которыми изъяснялся Абоми.

— Нет, хозяин, — впервые на памяти сеньора де Суоза Абоми не назвал его «талела». — Я не могу с ними разговаривать. Я не гамбо, не унган[30] и не боккор.[31] Это духи разговаривают со мной. Иногда. Они сказали мне, что вас мучают сны прошлого. Это не простые сны. Когда человек спит, он слаб. Ю-ю могут забираться к нему в голову и мучить.

— Почему ты не спишь? — сменил тему капитан «василисков».

— Я охраняю вас, талела. Это долг нада.

— Со мной ничего не случится, Абоми. Иди спать.

Недолгое молчание.

— Как пожелаете, талела. Лоа этого дома станет охранять ваш сон. Сегодня кошмаров не будет.

Абоми покинул комнату. Похоже, темнота его нисколько не смущала. Слава Спасителю, что Лючита уже спит, а не то новый слуга Фернана напугал бы ее еще раз. Сеньор де Суоза усмехнулся. Увидев здоровенного Абоми, вошедшего в дом следом за господами, старая служанка решила, что настал судный день и в резиденцию Фернана ворвался один из демонов Искусителя. Весь вечер Лючите пришлось свыкаться с мыслью, что отныне ей надо жить вместе с самым настоящим еретиком, не прошедшим ритуала посвящения Спасителю. Хорошо, что Рийна догадалась купить Абоми одежду — широкие пешханские штаны, рубаху и жилет, иначе Лючиту точно бы удар хватил при виде чернокожего в одной набедренной повязке.

Думая об Абоми, Фернан все еще хмурился. Прошло слишком мало времени, чтобы он начал доверять слуге. А вот Рийна, казалось, вовсе не беспокоилась: мол, клятву Абоми дал, и теперь на нем можно хоть верхом ездить. На вкус Фернана — уж лучше оседлать льва, чем этого воина. Во всяком случае, от льва хотя бы знаешь, чего ожидать.

В течение часа сеньор де Суоза заполнял бумаги в своем кабинете. Следовало построить мощную оборону, прежде чем взбешенный де Лерро и его святая бордовая рать бросится на штурм и попытается обвинить «василиска» во всех смертных грехах вплоть до убийства Спасителя на горе Искупления…

Второй раз он проснулся оттого, что в спальне кто-то был. Стараясь, чтобы дыхание оставалось ровным, сеньор де Суоза приоткрыл глаза и заметил силуэт застывшего человека. Он прекрасно выделялся в свете заглядывающей в окно луны.

Вор? Убийца? Опять кровные долги?

Фернан выхватил из-под подушки кинжал. Рийна, мгновенно проснувшаяся от резкого движения мужа, успела перехватить руку, прежде чем Фернан метнул оружие. Одеяло отлетело в сторону, открывая взору незнакомца ее обнаженное тело.

Ритуал, через который проходят все новорожденные.

— Что ты здесь делаешь, Абоми? — Ламия прекрасно видела в темноте и без труда узнала застывший у окна силуэт. Сейчас ее голос был резок и холоден.

— Я не причиню вреда, талели.

Фернан расслабился. Действительно, если бы слуга задумал плохое, у него было бы достаточно времени, чтобы убить их обоих. Рийна отпустила руку мужа и до подбородка натянула на себя одеяло.

— Пахнет кровью, хозяин.

— Что?..

— Кровь. На улице. Плохо. Геде-побратим чувствует ее. Вот-вот проснется.

Фернан начал серьезно подумывать о том, чтобы немедленно отправить этого человека обратно в тюрьму. Держать в доме сумасшедшего небезопасно. Рийна думала несколько иначе. Она выбралась из-под одеяла и, нисколько не стесняясь своей наготы, стала надевать штаны и рубашку.

— Что ты делаешь?! — Фернан уже не мог удивляться.

— Надо проверить.

— Что проверить? Неужели ты веришь…

— Подожди нас за дверью, Абоми!

Слуга молча покинул спальню.

— Фер, помнишь, я говорила, что этот человек странный?

— Он и есть странный, если считает, что разговаривает с духами! И если ты решила ему верить…

— Я верю ему как тебе! — В зеленых глазах полыхнула ярость. Спустя секунду она сбавила тон и заговорила с ним как с маленьким ребенком: — Фер, я достаточно времени провела на Черном континенте, чтобы усвоить, что о людях из Страны Дождливого Берега ходит много сказок. Но одно я знаю совершенно точно — они действительно обладают на первый взгляд совершенно невероятными способностями. Кроме магий Спасителя и Искусителя есть более древнее и темное волшебство. Как-то раз я видела, как ученица гамбо одним щелчком пальцев разнесла береговой маяк! Точнее, не она, а те, кого она призвала. Народ Абоми называет этих существ геде или духами, мы — демонами… Какая разница, как называть, если итог один и от смены имени не меняется их сущность и сила?! Ты видел его татуировки и шрамы. Он не колдун, точнее, не совсем колдун… этот человек — воин Дождя, давший тебе клятву. Он может слышать существ, о которых даже «гарпии» только догадываются. Отбрось свою врожденную недоверчивость! Если он говорит, что дело плохо, значит, так оно и есть. Давай просто проверим, хорошо?

— Ты права. — Фернан постарался думать разумно и успокоил кипящую ярость. — Давай проверим. Чувствую, сегодняшней ночью поспать нам уже не удастся.

Абоми ждал в темной комнате напротив спальни.

— Говори, — приказала Рийна, проводя рукой по своим непокорным после сна волосам.

— Кровь. На улице.

— Нам следует открыть дверь? — угрюмо поинтересовался Фернан.

— Не знаю, талела. Там может быть опасно.

Сеньор де Суоза резко развернулся, вошел в спальню и вернулся оттуда с обнаженной шпагой.

— Хорошо! Давайте покончим с этой комедией!

— Талела даст мне оружие?

Фернан проигнорировал вопрос. Они спустились по лестнице в холл первого этажа. Сеньор де Суоза подошел к двери, Рийна поспешно зажигала свечи. Абоми поднял голову к потолку и втянул носом воздух. Сейчас он опять напомнил Фернану большого черного пса.

— Духи не ошиблись, хозяин. Теперь и я ощущаю кровь. Много. Прямо за дверью.

Несмотря на все еще оставшийся скепсис, Фернан старался действовать осторожно и отпирать дверь не спешил. Прислушался. На улице властвовала тишина.

— Я открою?

На вопрос Рийны Фернан ответить не успел.

— Лучше это сделать мне, талели. Там может быть опасно.

Она обожгла слугу зеленым огнем. Абоми не отвел взгляда. Все та же невозмутимость каменной горгульи. Над камнем пламя не властно.

— Мой долг защищать вас.

— Твой долг защищать моего мужа!

— Если с вами что-то случится, значит, я плохо его защищал, талели. — Упрямством и логикой Абоми мог по соперничать с ослом.

— Открой дверь, Абоми. — Фернан разом прекратил этот глупый спор.

Он стал рядом со слугой, держа наготове шпагу. Предосторожность была отнюдь не лишней. Фернан помнил и о нападении на улице Шеро, и о своих недругах. Дворяне Таргеры до сих пор еще практиковали кровавую плату (пусть и не так, как в прошлые века), и порой ночные нападения на дома благородных все еще случались. Правда, не верилось, что враги решат связаться с «василисками».

Абоми убрал засов и резко распахнул дверь. Перед их глазами предстала ужасающая картина. На мостовой, в четырех шагах от двери, в луже крови лежал человек. Лица Фернан не разглядел, но, судя по богатой одежде, дворянин. Даже испустив дух, человек не разжал руку, в которой держал обнаженную рапиру.

— Кто-то взял плату кровью, — пробормотал Фернан. — Абоми, внеси тело в дом.

Сеньор де Суоза вышел следом за слугой. Огляделся. Как и следовало ожидать, улица была пуста, а городская стража находилась у Спасителя за пазухой. Впрочем, это уже традиция. Стража приходила, только когда уже все заканчивалось.

— Он еще жив! — Выкрик Абоми, склонившегося над телом человека, оторвал Фернана от созерцания улицы.

— В дом его! Живо! — рявкнул сеньор де Суоза. — Рийна, разбуди Лючиту! Пусть нагреет воды! И принесет чистые тряпки!

«Василиск» вошел в дом последним, подобрав перед этим рапиру раненого, захлопнул за собой дверь и задвинул засов. Тем временем Абоми аккуратно положил свою ношу на ковер. Только сейчас Фернан увидел лицо незнакомца.

— Проклятье! — Вот и все, что он смог сказать.

— О нет! — Рийна уже успела вернуться и теперь бросилась к раненому. — Шейр! Только не это!

Фернан был рядом. Он с поспешностью стал расстегивать камзол тяжелораненого ламии. Руки «василиска» мгновенно стали красными и липкими. Лицо Шейра было землисто-бледным, глаза закрыты, он едва дышал.

— О нет! — Ламия словно завороженная смотрела на истекающего кровью родственника. Фернан впервые в жизни видел ее такой растерянной и испуганной.

— Не стойте столбом, капитан! — Его резкий окрик привел Рийну в чувство. — Быстро за лекарем!

Она бросилась к двери, впрочем не забыв прихватить с собой рапиру Шейра. Фернан расстегнул камзол и стал аккуратно разрезать некогда белую, а теперь покрасневшую рубаху ламии.

— Абоми, — глухо бросил он, — догони сеньору и сопровождай ее.

Слуга черным призраком растворился в ночи. Фернан уже жалел, что за лекарем отправил Рийну. Следовало пойти самому, ламия лучше разбиралась в ранах. Появилась Лючита с чистыми тряпками.

— Что творится! Что творится! Защити нас, Спаситель! Хороших людей убивают прямо на улицах!

— Вода?!

— Уже несу, сеньор.

Наконец рубашка был разрезана. Фернан увидел раны, выругался. Дело было даже хуже, чем он считал.

— Г'ьето. Г'ьето тего, — едва слышно прошептал Шейр.

Фернан на мгновение замер, бросил быстрый взгляд на лицо друга. Но тот так и не открыл глаз, только едва слышно застонал. На Фернана накатила волна злости на проклятых убийц.

— Держись, дружище! — прорычал сеньор де Суоза и разорвал одну из тряпок.

Они молчали. Тишину кабинета нарушало лишь оглушительное тиканье больших льедских часов. Часам было все равно.

Рийна, облаченная в черное закрытое платье, задумчиво крутила в руках большое красное яблоко. Ее зеленые глаза потускнели и казались уставшими.

— Если бы я только была быстрее…

— Не кори себя. — Фернан поморщился. — Уж ты-то тут ни при чем. С такими ранами его мог вытащить только Спаситель.

Она упрямо закусила губу, но затем неохотно кивнула.

— Я никогда не чувствовала себя такой бессильной, Фер.

Он положил свою руку поверх ее.

— Когда ты уезжаешь?

— Я не еду. Адмирал флота объявил всеобщую боевую готовность. Капитанам запрещено надолго покидать свои корабли. — Она горько усмехнулась. — Шейр был из клана Дочедез, и мой долг кузины доставить его тело в родные горы. А тут этот проклятый приказ…

Фернан недовольно нахмурился. Плохо, что Рийна остается в Эскарине. Ламия все еще не могла прийти в себя после смерти родича, но что будет через два дня? Рийна жаждет крови и, вне всякого сомнения, постарается отыскать убийцу Шейра. А это опасно. Тот, кто убил одного ламию, сможет убить и другую.

— На него напали не здесь, — сказал Фернан.

— Шейр пришел к нашему дому уже раненым. Ему не хватило четырех шагов, чтобы постучаться в дверь. Каких-то жалких четыре шага…

— Удивительно, что он вообще смог до нас добраться. Восемь ранений… и этот странный ожог на спине… Опять магия Искусителя?

— Не знаю.

— А если пригласить… — осторожно начал «василиск».

— Нет! Никакие «гарпии» не подойдут к телу! — гневно перебила она его.

— Как знаешь, — примирительно произнес сеньор де Суоза. — Твой кузен прекрасно владел рапирой. Восемь ранений…

— Если здесь замешана ламия, я найду ее… или его.

— Не обязательно ламия, Ри. Не стоит списывать людей со счетов.

— Кто мог желать ему смерти? У него не было кровников, это я знаю точно.

— Он вел дело о смерти маршала. Боюсь, что Шейру удалось что-то раскопать. Поэтому его и убили. Я жалею, что во время нашей последней встречи не настоял на том, чтобы он рассказал мне о своих предположениях. Проклятье, Ри! Знать бы, где упаду…

Она промолчала. Положила яблоко на стол, горько усмехнулась и, проявляя свои истинные чувства, резко оттолкнула плод от себя. Он прокатился через весь стол и ударился об пол. Фернан не сделал попытки поймать яблоко. В некоторых случаях он предпочитал не вставать на пути настроения своей жены.

— Перед смертью он что-то сказал на вашем языке.

— Почему ты раньше молчал?!

— Да не до этого было. — Фернан виновато пожал плечами.

— Что он сказал? — Она встала, обошла стол и подняла яблоко с пола.

— Откуда же я знаю? — Сеньор де Суоза так и не удосужился выучить сложный язык ламий.

— Ну хотя бы примерно…

— Он произнес всего лишь одно, ну, может быть, два слова… — Фернан замолчал, припоминая. — Хето… хотя нет, там скорее мягкое «гэ»… гето?

— Г'ьето? — вскинулась она.

— Точно! Именно это слово! Второе… второе, хоть убей, не могу вспомнить.

— «Г'ьето» — означает «рисунок».

Фернан задумчиво побарабанил пальцами по столу. Шейр, вне всякого сомнения, хотел рассказать о странном рисунке мантикоры на стене кабинета графа де Туриссано. Опять эта проклятая мантикора! Было с чего рвать волосы на голове. Расследование не продвинулось ни на шаг. В высших кругах уже нетерпеливо топали ножками. Сеньор де Брагаре был зол на весь белый свет, и под его руку лучше не попадаться.

Шейр умер вчера, но расследование, уже со всей пристрастностью проведенное «василисками», ни к чему не привело. Нашли лишь место, где произошел бой, и многочисленные следы крови. Ни тел убитых, ни брошенного оружия, ни свидетелей. Тихо, как в могиле. Разве что несколько сгоревших, словно от пожара, деревьев. И страшный ожог на спине ламии. До поры до времени «василиски» смогут скрывать этот факт от церковников. Но как долго? Фернана беспокоило, что слуги Искусителя второй раз за неполный месяц будоражили столицу. И это под носом у «гарпий» и «бордовых»! Использовали силу Искусителя дважды, — значит, не погнушаются обратиться к Дару и в третий раз. Действовали парни нагло и совершенно безнаказанно. Кто это делал? Кто убил графа? Леонора? Предположим, что полковник де Брагаре прав и маршал погиб потому, что слишком близко подошел к разгадке личности лучшего осведомителя Андрады. Следовательно, за всем этим стоят военные Андрады? Не зря же напавшие на Фернана люди так походили на солдат! Что же, это предположение ничуть не хуже остальных. Вот только зачем разведка Андрады связалась с магией Искусителя? Тьма их знает! Столько вопросов — и ни одного ответа.

— Абоми.

— Талела?

— Пойдем со мной.

Абоми достаточно сильно отличался от говорливого прохиндея Вето. Чернокожий слуга больше молчал и скорее напоминал тень, вечно следующую за сеньором де Суоза, чем живого человека. Поначалу это Фернана раздражало, он терпеть не мог, когда кто-то стоял у него за спиной, но спустя какое-то время незримое присутствие Абоми начало вселять в «василиска» уверенность в собственной безопасности. Абоми надежно прикрывал спину.

Они вошли в кабинет.

— Садись.

— Талела? — Абоми выглядел непонимающим. — Я не могу сидеть в вашем присутствии.

— Садись. Ты ведь не хочешь, чтобы я свернул себе шею, наблюдая за тобой?

Слуга поколебался, но затем все же подвинул к столу кресло и сел. Кресло протестующе скрипнуло.

— Я хотел задать тебе несколько вопросов…

— Да, талела. — Глаза Абоми были бесстрастны.

— Я уже слышал версию судебного исполнителя и теперь очень хотел бы услышать твою историю о том, что произошло в провинции Ллога. Женщина, которую ты сопровождал… она и вправду умеет колдовать?

— Она была одной из десяти великих гамбо храма Дождя.

Это все, что удосужился сказать Абоми. Как видно, слуга считал, что большего и не требуется. Фернан же подумал о том, что даже самого великого и сильного колдуна могут убить обычные солдаты.

— Значит, колдунья… Почему она напала на солдат?

— Это ложь, талела! Гамбо и мы просто шли по улице. А люди в бордовых одеждах… Они позвали солдат и сказали, что госпожа служит вашему темному богу. Приказали схватить и убить. Мы дрались, защищаясь.

Фернан потер подбородок, задумчиво разглядывая гневно раздувающего ноздри Абоми.

— Так защищались, что убили двенадцать солдат и двоих клириков?

— Эти… — Он осекся. — Эти люди, талела, выпускали из огненных палок мертвых геде. Гамбо и один из моих братьев умерли, так ничего и не поняв. Кли-ри-ки, — старательно выговорил Абоми незнакомое слово, — заранее подготовились. Нас окружили. А потом огненные геде, спящие в трубках солдат, вновь заговорили — и двое моих братьев погибли. Я решил дорого продать свою жизнь и порадовать Сукри.

Фернан хмыкнул. Выходит, его слуга собственноручно отправил на встречу со Спасителем целых четырнадцать человек.

— Ты порадовал своего бога, можешь быть уверен, — ровным тоном произнес Фернан. — Какое у тебя было оружие?

— Ума, талела.

— Ума? — Фернан никогда не слышал ни о чем подобном.

— Меч.

«Василиск» задумчиво кивнул.

— Почему твоя госпожа оказалась так далеко от храма Дождя?

— Гамбо прогневала Набота, талела.

— Кто такая Набота?

— Это мать Сукри. Она великая и ужасная змея.

Похоже, у народа Страны Дождливого Берега был целый пантеон несуществующих божков.

— Моя госпожа пожалела Рзули[32] и дала ей часть силы. Гамбо опасалась гнева верховной богини, и ей не оставалось ничего, кроме как бежать прочь от мести Набота и ее мужа — Хозяина Перекрестков. На самый край земли.

— Ллога для твоего народа край земли?

— Пустыня Са — край земли. Гамбо решила, что нам следует уйти за край. А там мы нашли других людей. Вас. Никто из моего народа не знал, что мир такой большой.

— Ты тоже прогневал богиню?

— Нет, талела. Только гамбо.

— Тогда зачем ты пошел с ней?

Абоми посмотрел на своего хозяина с недоумением. Затем осторожно и вкрадчиво, словно разговаривая с маленьким и не очень-то умным ребенком, произнес:

— Я был унси-нада, талела. Я был воином храма Дождя. Этими знаками меня наградил сам Сукри. Моя жизнь принадлежала гамбо. Я был ее тенью и ее опорой. Там, где спала ее магия, просыпался мой меч. Мой долг — охранять жрицу Дождя и следовать за ней куда угодно, и не важно, как к ней относится Набота. Гамбо ушла, забыла о храме и отвернулась от богини, и я последовал за ней. — Он поймал взгляд Фернана. — Да, талела. Я не исполнил свой долг и не смог защитить ту, на которую мне указал Сукри. Я больше не унси-нада. Я просто воин и ваш слуга до конца моей жизни, сеньор.

Фернан дернул бровью. Абоми впервые назвал его сеньором.

— До конца жизни? Ты хочешь остаться в Таргере, пока не умрешь?

— Если только вы не прогоните меня, талела. Я буду защищать вас до последней капли крови.

— Такая верность меня удивляет, Абоми. — Он хотел увидеть в глазах слуги правду, но, как всегда, наткнулся лишь на бесстрастность камня.

— Вы спасли меня от огня. В огне сгорает лоа. После такой смерти человек уже никогда не родится заново. Вы спасли мой лоа, а я поклялся, талела. Вы должны помнить.

— Я помню. Но ни одна клятва не вечна.

— Кроме той, когда клянутся духами предков. Духи священны, талела. Тех, кто нарушит эту клятву, ждет расплата. Псы Хозяина Перекрестков перейдут радужный мост и заберут мою душу.

— И ты не хочешь вернуться домой? На родину?

— Я хочу вернуться, талела, но я больше не унси-нада. Я ушел с гамбо, и теперь Набота не смотрит в мою сторону. Я чужак. Для храма Дождя я умер. Мне нет дороги назад.

— Хорошо. — Фернан принял окончательное решение. — Идем, Абоми. Сегодня у нас будет очень тяжелый день.

Рийны дома уже не было. На столе рядом с красным яблоком лежала записка, где в двух поспешно написанных строчках было сказано, что ламию и других капитанов срочно вызвали в адмиралтейство и раньше вечера она не вернется. Сеньор де Суоза нахмурился, аккуратно сложил записку и убрал в карман. Главное, чтобы Ри после всех своих дел в адмиралтействе не натворила глупостей и не стала искать убийцу Шейра.

Быстро переодевшись, Фернан спустился в холл, где его уже ждал Абоми. Высоченный слуга, невозмутимо сложив руки на груди, застыл у двери. Стоявшая в противоположной части холла Лючита недовольно косилась на новое приобретение хозяина. За те дни, что Абоми находился под крышей дома сеньора де Суоза, старая служанка так и не смогла привыкнуть к присутствию чернокожего гиганта. В любую минуту Лючита ожидала гнева Спасителя или хотя бы вторжения отцов-дознавателей в ее вотчину — на кухню.

— Сеньор…

— Да, Лючита?

— Сеньор, — зашептала старушка, не спуская с Абоми настороженного взгляда, — а когда этот… когда он уйдет?

— Боюсь, что очень не скоро. Это мой новый слуга.

Лючита осенила себя крестом и сплюнула через левое плечо.

— Он не страшнее Вето, Лючита.

— Черен, как демон Искусителя, спаси меня Святая Мария! Я его боюсь, сеньор. А вдруг он украдет столовое серебро?

— Я лично прослежу, чтобы ничего не пропало, — стараясь сохранить серьезное выражение лица, ответил ей Фернан.

— Ну тогда пусть остается, — все еще сомневающимся тоном произнесла служанка. — Но чтобы на кухне я его не видела! Еще молоко скиснет!

Маркиз важно кивнул, тем самым скрепляя их договор.

— Лючита, к обеду можешь меня не ждать.

Она вновь стала ругать Фернана за то, что тот очень плохо питается и совсем не следит за своим здоровьем. Сеньор де Суоза в который раз торжественно поклялся, что обязательно прислушается к ее наставлениям. Он уже был у двери, когда ворчание женщины внезапно прекратилось и она спросила:

— А что делать с вещами кузена госпожи Рийны?

— Выброси, — после некоторого раздумья сказал «василиск». — Одежда вся в крови, думаю, сеньоре не следует отправлять ее вместе с телом.

— А с вещами?

— Вещами? — нахмурился Фернан. — Насколько я знаю, сеньора Рийна уже собрала все вещи сеньора Шейра.

— Наверное, она не заметила в камзоле внутреннего кармана. Там были бумаги…

— Где они?!

— Где и одежда. Мне их принести?

— Да, Лючита. Будь так любезна.

Пока служанка отсутствовала, Фернан нервно расхаживал по холлу Больше всего маркиз походил на терьера, напавшего на лисий след. Вернулась Лючита и протянула хозяину лежащие на подносе бумаги. Охотничье предвкушение сменилось разочарованием. Документы были черны от пропитавшей их крови.

Фернан взял их в руки и стал внимательно рассматривать.

— Всего лишь двадцать небольших в несколько раз сложенных листов. Ничего рассмотреть было нельзя. Фернан с сожалением отбрасывал от себя листы. Первый. Второй. Третий. Четвертый. Пятый. А вот это уже интересно! На шестом листе уцелело несколько строчек:

«… У каждого двадцатого прослеживается активная „нить“. Ее свободное существование может привести к тому, что мир сойдет с ума. Чтобы зло никогда не попало в руки простых людей и чтобы чудо оставалось в руках Избранных…»

Понять, что было дальше, не представлялось возможным, кровь уничтожила все следы. Впрочем, даже из тех строчек, что были различимы, Фернан не вынес для себя ничего ценного. Он понимал, что в его руках оказался ключ, но, к сожалению, маркиз пока не смог найти замок, дабы отворить дверь разгадки. Вне всякого сомнения, на горизонте опять появилась тень Святой матери Церкви. Фернан с уверенностью мог сказать, что в последних происшествиях так или иначе замешаны клирики.

Убийство маршала де Туриссано — и тут же высшие церковные иерархи ныряют в это дело с головой, прикрываясь историей, что хотят спасти доброе имя графа, хранящего в своей библиотеке еретические книги. На самом деле Церковь ищет какие-то жизненно важные для себя бумаги, невесть каким образом оказавшиеся у сеньора де Туриссано. Уж не эти ли документы они искали? Затем странное ночное нападение. И магия Искусителя. И вновь клирики. А теперь смерть Шейра и бумаги, в которых явный церковный слог. Слишком уж много совпадений.

Конечно, Святая матерь Церковь кинжалам, шпагам и наемникам предпочитает яды и интриги, но времена меняются. Пятьдесят лет назад мушкеты были в диковинку, а аркебузы не могли соперничать с арбалетами. Теперь же все изменилось и с каждым годом арбалетов становится все меньше и меньше.

Убийства. Загадки. Церковь. И проклятая Леонора. Как она связана со всем этим, Фернан просто не представлял.

Сеньор де Суоза еще раз медленно прочитал уцелевшие строчки и оторвал взгляд от записей только тогда, когда каждое слово глубоко въелось в его память. Затем подверг надпись внимательному изучению. Вне всякого сомнения, это копия. Фернан узнал размашистый почерк Шейра. Скорее всего, ламия успел скопировать бумаги. Весь вопрос состоял в том, были ли у Шейра оригиналы или только копии? И если были оригиналы, то где они сейчас? В руках убийц или надежно спрятаны?

Фернан задумался, затем быстро написал короткую записку.

— Лючита, передашь это сеньоре Рийне, когда она вернется.

Он протянул служанке послание вместе с окровавленными бумагами и, получив подтверждение, что все будет так, как приказал сеньор, вышел вместе с Абоми во двор. Здесь уже давно торчал Ули, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Мальчик держал за уздечки двух лошадей. Увидев Абоми, Ули вытаращил глаза, но, слава Спасителю, не побежал. Фернан взял из рук мальчика уздечку, поблагодарил. Похоже, Педро все же сможет натаскать мальчишку. Абоми уселся на лошадь без труда, но опытный взгляд Фернана заметил скованность слуги.

— Ты раньше ездил на лошади, Абоми?

— Нет, талела. Но думаю, это не сложнее, чем ездить на пабуто.

— И кто такие пабуто?

— Это такая большая ящерица, господин. Она иногда ест львов.

Услышав такое откровение, «василиск» раз и навсегда решил для себя, что ни за какие сокровища мира не отправится в Страну Дождливого Берега.

— А, сеньор де Суоза! — Увидев Фернана, лысый крепыш едва не подпрыгнул за прилавком. — Рад вас видеть. Это он?

— Да, мастер Хресто.

Торговец оружием с неподдельным восхищением изучил Абоми.

— Сеньор, вы, как всегда, точно описали все размеры. Ширина плеч, длина рук. Думаю, ваш заказ подойдет гиганту идеально. Он понимает по-нашему?

— Да, — коротко сказал Фернан.

— Великолепно! — умилился мастер Хресто, как будто ему только что сообщили, что его маленький сын не далее как пять минут назад научился ходить. — Ты понимаешь меня?

— Да.

— Ух! — вытаращился оружейник. — Где вы нашли такой потрясающий экземпляр, сеньор?

— В тюрьме.

— Как чуд… э-э-э… вы сказали, в тюрьме, или мне послышалось?

— Вам не послышалось, мастер Хресто. Мой слуга был зол и убил больше десятка солдат.

Торговец испытующе посмотрел на высоченного чернокожего. Абоми бросил на мастера Хресто взгляд, ясно говорящий, что еще один глупый вопрос — и к десятку солдат прибавится один оружейник.

Они без всяких слов прекрасно поняли друг друга.

— Воин, да? — пробормотал себе под нос мастер Хресто, в мгновение ока став серьезным. — Эй, парень, держи.

Он достаточно быстро бросил Абоми лежащий на прилавке палаш. Слуга ловко поймал оружие за рукоять. Сейчас, находясь в руках Абоми, клинок отнюдь не казался грозным оружием, а больше всего походил на маленькую и очень легкую игрушку.

— Воин, — удовлетворенно кивнул оружейник. — Ваш заказ готов, сеньор. Не сочтите за труд подождать несколько минут, я сейчас все принесу.

Фернан кивнул, и мастер Хресто удалился куда-то во внутренние помещения лавки.

— Зачем вы привели меня сюда, талела? — Абоми положил палаш на место.

— Я подумал, что моему слуге требуется хорошее оружие.

Абоми понимающе склонил голову и больше вопросов не задавал. Фернан еще днем раньше посылал Педро с запиской к мастеру Хресто, чтобы тот подобрал для Абоми что-нибудь стоящее. Теперь оставалось дождаться и увидеть, что ему приготовили. Вкусу и опыту мастера Хресто Фернан всегда доверял и покупал клинки именно здесь. Ранее торговец сам был отличным оружейником и создавал воистину прекрасные экземпляры, но потом пришла старость — и всеми делами занялись его дети, а мастер стал торговать не только оружием собственного изготовления, но и других известных мастеров.

Наконец появился донельзя довольный собой торговец, а следом за ним трое подмастерьев со свертками черной ткани. Они положили свою ношу на прилавок и ушли, а торговец радостно потер руки. Фернан терпеливо ждал. Мастер Хресто любил маленькие представления, и сеньор де Суоза не имел ничего против того, чтобы потешить самолюбие старого оружейника.

— Я тут подобрал несколько экземпляров, сеньор. Учитывая мерки, присланные вами, и некоторую экзотичность, — быстрый взгляд в сторону Абоми, — э-э-э… заказа, ну и срочность выполнения оного, мне пришлось немного подсуетиться.

— Все ваши старания будут оплачены.

— О, я в этом нисколько не сомневаюсь, сеньор! Вы всегда были щедры. Кстати, как вам нравится ваша новая дага? Как я слышал, она уже успела побывать в бою? — Секундная остановка карих глаз на щеке Фернана.

— Она безупречна, мастер.

— Как и пружинный механизм с секретом! — довольно усмехнулся продавец. — Моя личная разработка! И спешу вас уверить, такая дага есть только у вас!

— Наверное, всем остальным жалко платить столь большие деньги? — Фернан улыбнулся.

— Все остальные невежды, сеньор! Они не способны оценить хороший клинок! В отличие от вас, конечно же! — Мастер Хресто отвесил поклон. — Но давайте вернемся к вашему заказу, а то я что-то заболтался… М-да… Пусть ваш слуга выберет то, что ему по душе.

Торговец жестом заправского фокусника откинул ткань, открывая взору покупателей первое оружие. Секира. Короткое черное древко, два хищных полулунных и, скорее всего, очень тяжелых лезвия. Абоми взял оружие двумя руками, взмахнул.

— Вручать ему обычную шпагу или чивону не имеет смысла, все равно он не знает высокого искусства фехтования. Не подходит? Думаю, что и второй вариант вас оставит равнодушным.

В скромных и потертых черных ножнах на столе лежал баргел.[33] Рукоять и гарда тоже были простыми, без всяких украшений и вычурности. Абоми аккуратно взял саблю в руки, вытащил клинок из ножен на четверть. Пешханская сталь всегда дорого ценилась в Лории.

— Откуда это у вас?

— Старые запасы, сеньор. Редкая вещица.

Между тем Абоми полностью вытащил широкую саблю из ножен. Взмахнул. Баргел со свистом рассек воздух. Слуга подкинул клинок вверх, (так что тот, превратившись в размытый круг, сделал в воздухе два полных оборота), поймал тяжелое оружие одной левой рукой, закрутил, закинул за спину, там перебросил в правую руку, рубанул снизу вверх, взялся обеими руками, закрутил со страшной силой, на миг став похожим на взбесившуюся от урагана мельницу, и замер, белозубо улыбаясь.

— Они созданы друг для друга, — наконец смог вымолвить потрясенный мастер Хресто.

— Что скажешь, Абоми?

— Хорошее оружие, талела. В нем спит лоа.

— Не знаю, кто там спит, но отдам его вам бесплатно. Платить будете только за клинок, сеньор, — позволил себе шутку торговец.

— Сколько? — коротко бросил Фернан. Мастер Хресто назвал цену. Сеньор де Суоза не выразил удивления. Нечто вроде этого он и ожидал.

— При мне нет нужной суммы. Вот задаток. Желаете, чтобы я написал расписку?

— Что вы?! — замахал руками торговец. — Я верю вам как себе! Заплатите, когда сочтете нужным.

Абоми тем временем ослабил ремень на ножнах и забросил баргел себе за спину. Носить эту кривую саблю на поясе было не очень-то удобно, а вот за спиной — самое то.

— Я хотел бы сделать еще один заказ, мастер Хресто.

— Я весь в вашем распоряжении, сеньор де Суоза.

— Мне нужен кривой пешханский кинжал с рукояткой из слоновой кости. Приблизительно вот такой величины. Никаких особых украшений. На рукояти изображена маленькая буква «Т».

— Сложный заказ, — поджал губы оружейник. — Я должен узнать еще что-то?

Фернан уже несколько раз обращался к мастеру Хресто с подобными просьбами. Вот и сейчас оружейник понял, что дело нечисто.

— Мне нужен кинжал, мастер. Или хотя бы информация о том, у кого он находится. Естественно, мне не требуется клинок, который привезут из Пешханства. Тот, что я ищу, где-то в Таргере. Большего вам знать не следует. Разве только то, что заплачу я за него ту же сумму, что и за баргел.

— Я вас понял, сеньор.

— Вот и чудесно. Как только у вас появится хоть какая-то информация, срочно свяжитесь со мной, — сказал на прощание Фернан и, не дожидаясь ответа, вышел из оружейной лавки.

ГЛАВА 6

Si harquebus te minatur, noli in itinere glandis stare; iustus recessus non ad cladem, sed ad victoriam ducit.[34]

Ioannus Tecius. Artifex ferro pugnandi

— Эй, любезнейший! — Фернан окликнул человека, стоявшего у входа в жандармерию. Судя по бляхе, висящей на груди парня, тот был помощником младшего следователя. — Как я могу найти господина Хорте?

Жандарм нахмурился и покосился на Фернана. На этот раз сеньор де Суоза не надел знака «василисков», да и его одежда — простые черные штаны, белая рубаха и кожаный жилет — больше подходила какому-нибудь мелкому провинциальному дворянчику, а не капитану контрразведки. Единственное, что украшало скромный костюм, так это хорошая шпага и серебряная цепь на груди Фернана. Впрочем, сеньору де Суоза досталось минимум внимания. Куда интереснее было глазеть на Абоми. Чернокожие не были редкостью в Эскарине, благо жители провинции Ллога, являющиеся таргерскими подданными, приезжали в столицу. Но на Абоми все же постоянно обращали внимание. Во-первых, благодаря его росту и силе, во-вторых, из-за достаточно экзотичной внешности. Не каждый день можно встретить человека со столь обильным количеством шрамов на лице. А уж если ко всему вышеперечисленному прибавить блестевшую на солнце лысую голову, пронзительный взгляд черных глаз, огромную саблю за спиной и два тяжеленных золотых кольца в ушах (подарок Рийны), то на Абоми пялились все, кто только мог. Тот переносил столь пристальное и нездоровое внимание к своей персоне воистину с королевским достоинством.

Фернан едва заметно дернул уголком рта. Маркиз, конечно, догадывался, какое зрелище они со слугой представляют. Маленький блондин с вечной холодно-презрительной миной и высоченный угрюмый слуга. К тому же у обоих на лице шрамы…

— Сеньор, — осторожно начал парень, — вы спрашиваете о старшем следователе?

— А что, у вас служат два господина Хорте? — с некоторой долей раздражения в голосе бросил Фернан. — Да, я ищу господина Хорте, старшего следователя жандармерии. У меня к нему дело. И я был бы весьма благодарен, если бы ты счел за труд сказать, где я смогу его найти.

— Сеньор, господин Хорте больше не служит… Он… умер.

— Что ты такое говоришь?! Когда?!

— Уже с неделю.

Фернан выругался:

— Как это произошло?

— Он упал с лошади. Несчастный случай. Если у вас было дело к покойному, то лучше обратитесь к полковнику. Я мало чем могу вам помочь, сеньор.

В кабинет к начальнику жандармов попасть оказалось гораздо сложнее, чем самому злостному преступнику выбраться из Роперры. Полковник, как оказалось, был занят важными государственными делами, от которых зависело будущее страны. Фернану было предложено записаться на прием и прийти недельки через три. Сеньору де Суоза пришлось извлечь из кошелька знак «василиска» и ткнуть им в нос адъютанту. Как всегда, ящерица с петушиной головой открыла ранее не желающую открываться дверь в цитадель кабинета начальника жандармерии. Увидев вошедшего, главный жандарм города, проводивший время за стаканчиком вина и скромным (шесть блюд) вторым обедом, хотел было заорать и вышвырнуть наглеца вон, но узнал капитана, находившегося на службе у графа де Брагаре, и заткнулся.[35] Абоми, вошедший следом за хозяином, бесцеремонно вытеснил побледневшего адъютанта в коридор и захлопнул дверь. Фернан счел себя обязанным высказать пару мыслей по поводу того, что он думает о некоторых жандармах, отказывающихся разговаривать с контрразведкой. Этих слов вполне хватило для того, чтобы перепуганный столь неожиданным и незапланированным визитом «горячо любимой» контрразведки полковник ответил Фернану на все возникшие вопросы.

Сеньор де Суоза покидал резиденцию жандармерии крайне обеспокоенным и задумчивым. Следователь, который вел дело о смерти графа де Туриссано, был мертв. Как и Шейр, занимавшийся этим же самым делом по ведомству «василисков». Но если ламию попросту убили, то с господином Хорте случился несчастный случай. Несчастный ли? Этот вопрос не давал Фернану покоя. По словам полковника жандармов, господин Хорте редко ездил на лошади и предпочитал карету. Возникал вполне закономерный вопрос, какого Искусителя следователь на этот раз изменил своим привычкам? Лошадь взбрыкнула, и не удержавшийся в седле следователь свернул себе шею. Или ему помогли ее свернуть. Фернан не верил в несчастный случай. Как удачно для убийц маршала! В последнее время слишком много смертей среди людей, которые так или иначе были связаны с делом графа де Туриссано. Теперь мертв еще и следователь, возможно тоже что-то узнавший. Но это было еще не все. Со вчерашнего дня дело о смерти маршала было временно приостановлено. Формулировку «временно приостановлено» можно понимать как угодно. В том числе и как полное закрытие расследования.

Фернан презрительно фыркнул. Слава Спасителю, что хоть эти олухи жандармы не додумались сочинить нелепую причину приостановления дела. Ну, например, самоубийство графа. А что? Надоела сеньору де Туриссано жизнь, вот он и того… вбил себе в спину кинжал по самую рукоять. С кем, собственно говоря, не бывает?! На вполне резонный вопрос сеньора де Суоза — кто приказал сотворить столь вопиющую глупость? — полковник жандармов долго мялся, юлил, пытался намекнуть на тайну следствия, и, лишь после того как Абоми по приказу своего хозяина в буквальном смысле взял жандарма за горло, «василиск» услышал ответ. Приказ отдал сам фельдмаршал армии. Причина? Неизвестна. Полковнику сказали, он и сделал, а обсуждать приказы — не его забота. Фернан никак не мог понять, что подвигло старика де Оливейра на столь странный и несвойственный для него поступок.

Разговор с графом де Брагаре ничего не дал. Полковник «василисков» тоже ничего не понимал и больше всего походил на вот-вот готовый взорваться вулкан. Во всяком случае, его личный секретарь господин Жорже старался не попадаться начальнику на глаза. Фельдмаршал де Оливейра отказался отвечать на письма и срочные депеши сеньора де Брагаре и безвылазно сидел в своей резиденции. Старик или совсем выжил из ума, или опасался чего-то, или на него кто-то надавил. Но кто может надавить на фельдмаршала армии?!

Только король. Или Церковь.

Послав все догадки к Искусителю, Фернан занялся своими делами. Весь день прошел в разъездах и опросах ближайших друзей и сослуживцев покойного маршала кавалерии. Сеньору де Суоза пришлось обойти всех, кто находился в Эскарине, но это не принесло результата. Да, конечно, у каждого были свои предположения по поводу смерти графа. Ограбление, кровная месть, борьба за чины и власть, долги, но ничего дельного из этих многочисленных предположений Фернан не вынес. Бесконечные слухи, да и только. Все то же самое можно было услышать на любом городском рынке, а не тратить на расспросы целый день. Ни один из тех, с кем разговаривал Фернан, ни словом не заикнулся о Леоноре и том расследовании, что самостоятельно проводил граф.

Домой Фернан возвращался в крайне мрачном расположении духа. У него оставалась лишь одна зацепка — вдова покойного. Возможно, она могла что-то знать. Весь вопрос в том, насколько граф доверял жене и посвящал ее в свои дела. Судя по слухам, в последнее время супруги почти не общались. Но призрачный шанс все же есть…

Встречу с графиней Майдельской пришлось отложить до завтрашнего утра. Сейчас не самое лучшее время для визитов. Вряд ли Фернана удостоят аудиенцией столь поздним вечером.

Городские улицы были полны народа. После случая на улице Святого Шеро осторожный сеньор де Суоза предпочитал не ездить по Эскарине слишком поздно. Зачем рисковать собственной головой? Пустые переулки тоже находились под запретом. Фернан не был трусом, скорее осторожным игроком. Он предпочитал не лезть в пасть к демонам Искусителя, если существовала возможность обойти их стороной. Кто знает, что может прийти в голову неведомым убийцам? Сейчас же опасности не было, вокруг слишком много свидетелей. Ни один, даже самый отчаянный, головорез не решится напасть в столь неподходящее время.

После оглушающей дневной жары, из-за которой маялись все жители славной столицы Таргеры, нежная прохлада вечерних сумерек воспринималась не иначе как дар Спасителя. Царило полное безветрие. Фиолетовое небо потемнело, и лишь там, где солнце уходило на ночлег за море, горизонт вспух пылающим багрянцем. Ночь наступала сумеркам на пятки. Звезды и луна перестали быть похожими на бледных призраков потустороннего мира и засияли на фоне быстро темнеющего небосвода. В воздухе витал едва ощутимый аромат магнолий и моря.

Фернан не сразу понял, что за искорка подмигивает ему из чердачного окошка одного из домов. Прежде чем мозг пришел к решению, сработали инстинкты. «Василиск» что есть силы натянул поводья, заставив лошадь встать на дыбы. Громыхнул выстрел, и тяжелая пуля, предназначавшаяся голове Фернана, угодила животному в грудь.

Абоми, бросив свою лошадь вперед и влево, закрыл массивным корпусом кобылы спрыгнувшего на землю хозяина. В отличие от слуги Фернан знал, что на перезарядку мушкета уходит достаточно много времени, и начал действовать. Он бросился к дому, где засел неудачливый убийца. Абоми, соскользнув со спины животного, бежал следом.

На улице воцарился хаос. Женщины визжали, кто-то пытался как можно быстрее покинуть опасное место, кто-то призывал стражу. Перед дверью дома Фернан посторонился, и Абоми, не снижая скорости, вышиб ее плечом вместе с петлями. Слуга бросился вверх по лестнице.

— Не убивай его! — заорал ему в спину Фернан. — Живым! Слышишь?! Живым!

Испуганно заголосила выскочившая на шум женщина, но, заметив взъерошенного, точно воробей, Фернана и обнаженную шпагу, сочла за лучшее скрыться в одной из комнат.

Сеньор де Суоза, перескакивая через две ступеньки, ринулся догонять Абоми. В голову Фернана пришла совершенно нелепая мысль: если дела и дальше пойдут подобным образом, то он разорится на лошадях. Он уже потерял третье животное за этот месяц. Сеньор де Суоза позволил себе тихий и несколько нервный смешок. Вполне простительная слабость в данной ситуации. Он чудом избежал смерти.

Дверь на чердак была выбита. Здесь воняло чесноком и пометом летучих мышей. Чердачное окно выделялось светлым квадратом на фоне сгустившегося вечернего мрака. Абоми нигде не было, должно быть, он уже успел выскочить на крышу. Возле окна лежал мушкет. Его так и не притушенный фитиль все еще продолжал тлеть. Фернану оставалось лишь возблагодарить святых, что убийца решил использовать новомодное оружие, а не старый, проверенный временем арбалет. У арбалетов нет фитиля. А ведь если бы не огонек, выдавший затаившегося стрелка, быть бы Фернану покойником.

Сеньор де Суоза пригнулся, дабы избежать встречи с висящей под низким потолком гирляндой чеснока, пошел к мушкету и едва не наступил на лежавшее на полу тело. Из-за мрака, царящего на чердаке, труп можно было увидеть, лишь наступив на него. В который раз за день Фернан выругался, развернулся и стал спускаться по лестнице. Испуганной хозяйке он посоветовал вызвать стражу, а сам, взяв со стола подсвечник с тремя горящими свечами, вернулся на чердак, чтобы уже при свете рассмотреть мертвеца.

Судя по всему, незнакомца убили не ранее чем две — ну, может быть, три минуты назад. Смуглый, темноволосый парень, вне всякого сомнения, был тем самым человеком, что так жаждал влепить в лоб Фернану пулю. По всему выходило, что на чердаке он был не один. Кто-то успел избавиться от неудачника, прежде чем сюда добрался маркиз. Сеньор де Суоза без труда обнаружил небольшую ранку. Крови почти не было. Судя по всему, стрелка убрали сразу же после неудачного выстрела, использовав для этого нечто напоминающее стилет. Ударили под основание черепа. Быстрая смерть. Жаль.

Над головой раздался шорох. Спустя несколько секунд в окне появилась расстроенная физиономия Абоми.

— Талела, я не смог догнать этого человека. Он ушел по крышам. Очень быстрый. Быстрее меня.

— Ты смог его разглядеть?

— Только силуэт. Женщина.

Женщина? А вот это уже зацепка. В городе не так уж много наемных убийц-женщин. А что эта, с позволения сказать, сеньора — убийца, факт неопровержимый. Слишком профессиональный и мастерский удар. Да и стилет — оружие женщин. Следует поворошить городское дно, быть может, хоть кто-то что-то слышал.

— Опиши ее.

— Быстрая. И ловкая. Как пабуто.

Как пабуто? Ах да! Местная ящерица, на которых ездят верхом… Как пабуто… Или как ламия! Если догадка верна, то вполне понятно, отчего Абоми не смог за ней угнаться. Ламия-женщина? А вот это уже интересно! Стоит поговорить с Рийной, она может что-то знать.

Фернан деловито и без всякой брезгливости обыскал карманы стрелка, но ничего интересного не нашел. Извлек из-за спинных ножен дагу, ловким движением вспорол левый рукав куртки покойного. Та же участь постигла и рубашку. Маркиз действовал скорее по наитию, чем полагаясь на разум. И ему повезло. Он нашел то, что искал. Стрелок был военным. Небольшая татуировка на левом плече. Это было еще интереснее, чем догадка о ламии.

Татуировка изображала знак роты мушкетеров капитана де Вадере.

— Плохо, — нахмурилась Рийна, выслушав за ужином рассказ Фернана. — Удача не всегда будет на твоей стороне. Они убили Шейра и этого следователя. Так просто эти люди от тебя не отстанут и в третий раз уж точно попытаются довести свое дело до конца.

— Думаешь, я этого не понимаю? — угрюмо спросил Фернан.

— Их надо убить прежде, чем они доберутся до нас.

— Вся беда в том, что я понятия не имею, кто они такие и что им от меня понадобилось. Чувствую, придется изменить принципам и носить кирасу.

— Если захотят убить, то тебя не спасет никакая кираса. И меня начинает интересовать эта женщина…

— Ламия? — хмуро бросил Фернан, ковыряясь вилкой в тарелке.

— Это всего лишь твое предположение, Фер. Я постараюсь узнать. Нашего народа в Эскарине не так уж и много, но, боюсь, ты ошибаешься. Никто из нас не занимается убийствами по заказу. Это претит нашим правилам.

Да, это действительно было так. Горцы никогда не занимались заказными убийствами, считая подобный заработок низким и недостойным. Им было проще умереть с голоду, чем пойти на убийство ради денег. Некоторым людям следовало бы взять на вооружение кое-какие принципы зеленоглазых гордецов.

— Опр-р-ределенно следует проверить стрелка.

— Следует, — неохотно кивнул Фернан. — Но не сейчас. Слишком много других дел.

— Я была в доме Шейра. Ничего.

— Или он хорошо спрятал оригиналы, или их у него отобрали во время ночной схватки.

— Или бумаги выкрали из его логова, прежде чем там оказалась я, — закончила Рийна.

— Замки на дверях были взломаны?

— Нет, но это ничего не значит. Если работал опытный вор…

— Ты могла пропустить тайник.

— Знаю. Поэтому оставила в доме Шейра четверых моряков с «Крокодила».

Фернан кивнул, одобряя поступок жены. Ушлые ребята, быть может, смогут найти то, что пропустила ламия. К тому же, если в берлогу Фернана в поисках оригиналов нагрянут незваные гости, четверо крепких парней смогут дать им достойный отпор.

— Что думаешь о бумагах?

— Все в крови, — огорченно вздохнула она. — Из тех скудных крох, что уцелели, ничего не понять.

— Поэтому мне и нужны оригиналы.

— Не только тебе, дорогой.

Рийна, как всегда, была права. Люди, напавшие на Шейра, скорее всего, тоже искали бумаги. И Церковь искала. И еще Искуситель знает кто. Пока о своей находке Фернан решил помалкивать. Он не собирался сообщать о ней даже графу де Брагаре, не говоря уж о церковниках. Искуситель знает, сколь нужна Святой матери Церкви пропажа (если, конечно, в замке сеньора де Туриссано речь шла именно об этих бумагах). Рисковать своей жизнью сеньор де Суоза не собирался. Церковь свято хранила секреты и слишком уж часто уничтожала случайных свидетелей, сунувших свой непомерно длинный нос в ее дела. Пока все окончательно не прояснится, маркиз будет нем как могила.

На рынок Восьми башен свозили товары со всей Лории. Среди множества торговых рядов, голосящих и наперебой расхваливающих свой товар торговцев, придирчивых покупателей, бдительной стражи и ловких карманников можно было найти все что угодно. Товары привозили из всех стран Лории, а также с Черного континента, из Пешханства и даже из далекого И-Синя.

Абоми, несмотря на толчею, царящую на рынке, без труда пробирался через толпу. Желающих оказаться на пути чернокожего великана не было. Фернан шел сразу за ним, иногда останавливая слугу и указывая, куда следует идти дальше. Сеньор де Суоза находил, что подобный стиль передвижения очень удобен. Можно было не бояться, что кто-то отдавит тебе ноги. Да и пронырливые карманники и приставучие торговцы старались держаться от угрюмого гиганта подальше, а следовательно, и те и другие не покушались на кошелек Фернана. Замыкал маленькую колонну пыхтящий толстяк Педро. Он вел за собой лошадей, на которых приехали сеньор де Суоза и Абоми. Конюх едва поспевал за своим господином. Наконец они оказались в дальней части рынка Восьми башен. Именно в этом месте торговали лошадьми. Конные ряды тянулись покуда хватало глаз. Здесь можно было найти лошадь на любой вкус, начиная от массивного, неповоротливого тяжеловоза и заканчивая низкими, проворными охотничьими лошадьми, для которых бег по пересеченной местности был не сложнее бега на ипподроме.

Фернан направился вдоль конных рядов по уже ставшему привычным маршруту.

Воняло навозом. Людей здесь было не так много, как в других частях рынка. Все же лошадей покупали не так часто, как лук, рыбу или молоко. Обойдя стороной двух кирасиров, отчаянно торгующихся с владельцем великолепного гнедого коня, сеньор де Суоза и его слуги оказались возле большого загона, где стояло чуть больше десятка расседланных коней нельпьской и андазальской породы.

— Сеньор де Суоза? — Торговец, как видно, очень удивился, увидев «василиска». — Вы…

— Мне нужна лошадь, любезнейший, и побыстрее, — холодно бросил Фернан, снимая с рук перчатки. Настроение маркиза уже было порядком испорчено спешным отбытием Рийны на корабль.

Война близко, эти два слова могли испортить настроение кому угодно. Зная Рийну, Фернан опасался, что, если начнутся морские сражения, жена бросит «Лунного крокодила» в самую гущу боя. Когда дело доходит до сражений, адмиралы корсарам не указ. Пуля — дура. Никто, даже ловкая ламия, не застрахован от случайного выстрела. Отпустить ее на войну было для Фернана равносильно смерти. Удержать дома — тоже. Глупый, безумный «вопрос свободы воли». Они это решили с самого начала. Ни тот, ни другой никогда не поставит «я хочу» выше интересов и желаний любимого.

— Но… ведь на той неделе я продал вам прекрасную чистокровную…

— Она подохла.

— По… — Торговец поперхнулся. — Подохла?! Но отчего, сохрани мою душу Спаситель?!

— Не имею никакого понятия. Просто подохла.

— Сеньор! Клянусь! Это была хорошая лошадь! Я сам ее выбирал и…

— Полноте, мастер! Полноте! Я вас ни в чем не обвиняю. Что поделать, если животные умирают. В этом нет вашей вины. Продайте мне другую, и забудем об этом досадном недоразумении.

— Выбирайте, сеньор. — Торговец все еще не верил, что проданная им лошадь вот так просто взяла и издохла. Но Фернан не собирался рассказывать ему, при каких обстоятельствах погибло животное.

— Не вижу ничего хорошего, — произнес «василиск» после десятиминутного изучения товара.

— У меня лучшие в Таргере кони! — обиженно пробурчал торговец.

— Не сомневаюсь, — коротко бросил Фернан. — Но ничего подходящего для себя я не нашел.

— Быть может, сеньора заинтересуют другие породы?

— Разве есть что-нибудь лучше нельпьских лошадей? — с изрядной долей пренебрежения в голосе спросил «василиск».

— Не сочтите за труд проследовать за мной, — заговорщицки подмигнул торговец.

Фернан, снедаемый проснувшимся любопытством и порядком заинтригованный, направился за продавцом. Молчаливый Абоми и неуклюжий Педро шли следом.

В самом конце конных рядов, среди обычных крестьянских лошадок, мулов, ослов и старых, усталых меринов находился квадратный загон, где в полном одиночестве стояла кобыла.

— Вы мне хотите предложить это? — с удивлением поинтересовался Фернан и воззрился на продавца.

— Вам нравится? — с улыбкой потер руки торговец.

— Нет. Совершенно не нравится, — холодно бросил сеньор де Суоза, и улыбка торговца потускнела. — Неужели вы думаете, что она может кому-то понравиться?!

— Сеньор! Это лошадь из табуна самого пешханского султана!

— Если пешханский султан любит кататься на недомерках, это его дело!

Фернан был прав. В отличие от мощных и высоченных лошадей нельпьских пород, эта казалась едва ли не карликом. Маленькая, ослепительно белая, с пушистым хвостом и непомерно длинной гривой. Тонкие, стройные ноги, поджарое тело.

— Не такая уж она и маленькая, сеньор! Это вам просто кажется после таргерских лошадей, — торговец принялся разубеждать «василиска», — зато она очень проворна и быстра как ветер. Вы никогда не пожалеете о своей покупке.

— Я никогда не пожалею, потому что не куплю ее. — Фернан развернулся, чтобы уйти, но тут голос подал ранее молчавший Педро:

— А лошаденка-то и вправду неплоха, хозяин.

— Вот как? — Маркиз внимательно посмотрел на конюха. За то время, что Педро служил Фернану, в вопросах о лошадях «василиск» привык доверять слуге. — Ты в этом так уверен?

— Если сеньор позволит мне ее осмотреть…

— Хорошо, — принял решение Фернан.

В самом деле, он ведь ничем не рискует. А услышать мнение многоопытного Педро, являющегося истинным докой в данном вопросе, было бы интересно.

Конюх и продавец вошли в загон. Педро спросил о возрасте, нраве, предках и бывшем хозяине кобылы. Внимательно изучил зубы, уши, глаза, копыта и гриву белоснежного создания. Затем были ощупаны ноги.

Фернана отвлек голос Абоми:

— В ней живет лоа ветра, талела. — На лице чернокожего слуги расплылась довольная улыбка. — Хорошее животное! Быстрое.

— И этот туда же, — возведя очи горе, пробурчал капитан.

— Никаких изъянов, сеньор. — Кажется, Педро уже успел влюбиться в белую кобылу. — Хорошее животное, хоть и мелкое.

— Очень быстрая! — подхватил торговец. — Из лучшего пешханского табуна! Снежная обгонит ветер! Вы не пожалеете, сеньор!

— Я уже жалею… Так говорите, она проворна?

— Без труда обгоняет андазальских рысаков! Да что там рысаков! К тому же она неутомима!

— Она объезжена? Признает нового седока?

— Да. Но сеньоры не спешат покупать…

Фернан поморщился. Вполне понятно, что никто из дворян не рвется брать низкорослую и тонконогую лошадку. Когда всю жизнь привык сидеть на андазальских рысаках или нельпьских чистокровках, эта Снежная кажется чересчур… непрезентабельной. Того и гляди, засмеют.

— Значит, говорите, обгонит ветер? — Задумчиво сощурив голубые глаза, Фернан посмотрел на мирно стоящую и отнюдь не кажущуюся быстрой кобылу, и стал натягивать перчатки.

Снежная покорно слушалась всех команд и шла легко и изящно. Она действительно могла поиграть в пятнашки с бурей. Удивительно резва и прыгуча. Фернан не удержался и попробовал. Лошадь почти без разбега и без всякого видимого труда в прыжке преодолела высоченный барьер загона. После этого сеньор де Суоза решил, что столь удивительное создание вполне заслуживает того, чтобы быть купленным. За немалые деньги, между прочим. Цене Снежной позавидовала бы любая нельпьская кобыла. Оставалось лишь надеяться, что, если случится третье покушение, никто из врагов не причинит вреда белоснежной красавице.

Сейчас маркиз направлялся к вдове маршала де Туриссано. До дома графа — большого особняка, находившегося всего лишь в пяти минутах ходьбы от королевского дворца, — пришлось добираться больше часа. Искуситель дернул сеньора де Суоза поехать по центральной улице столицы. Она, покуда хватало глаз, была запружена народом. Не протолкнуться. Взмокшие стражники едва справлялись с людским потоком, пытаясь оттеснить многочисленных зевак к стенам домов и хоть как-то освободить центральную часть улицы.

Фернан выругался, натянул поводья. Проще было переждать эту толчею, чем продираться через зевак. Наконец стража разобралась с запрудившими улицу горожанами и очистила проезжую часть. Но гомон толпы не стихал, да и Фернан не спешил отправляться в путь.

— Что случилось, талела? — Похоже, даже невозмутимый Абоми был порядком удивлен таким столпотворением. — У вашего народа какой-то праздник?

— Не у народа. У них, — угрюмо бросил Фернан, кивком указывая на едущую по улице троицу святых отцов, облаченных в бордовые одежды.

Когда церковники из Ордена крови Бриана проезжали мимо, люди замолкали, но, стоило клирикам миновать их, вновь начинался гомон, пускай не такой громкий, как ранее. «Бордовые» внимательно вглядывались в лица зевак, явно кого-то разыскивая. Холодный, цепкий взгляд одного из них скользнул по невозмутимому каменному лицу Фернана и впился в Абоми. Сеньор де Суоза, готовый к любым неприятностям, напрягся. Но святой отец еще раз посмотрел на чернокожего слугу «василиска», явно запоминая на будущее, и двинулся дальше по улице.

— Я не понимаю, хозяин…

— Сегодня очередного последователя Искусителя ждет пламя на площади Десяти Святых. Еретика провезут по этой улице, поэтому столько людей. Сейчас все сам увидишь.

Толпа возбужденно зароптала, подалась вперед. В конце улицы появилась процессия. Впереди дюжина всадников из церковной стражи самого кардинала. За ними два десятка пеших алебардистов и столько же мушкетеров вперемешку. Далее целый сонм разномастных клириков всех орденов Таргеры (впрочем, основная масса — братья Ордена крови Бриана), распевающих святые гимны во славу Спасителя и в устрашение Искусителя. Какой-то молодой монах нес Святой Крест Спасителя, с которым Церковь в прошлые века ходила еще в Святые походы против восточных язычников. Каждый из тех, кто видел святую реликвию, спешил осенить себя крестным знамением. Фернан, дабы не выделяться, тоже перекрестился.

Клирик, нараспев читающий Святую книгу, опять разномастные священники, два десятка угрюмых лысых детин в грубых шерстяных рясах — отцы-дознаватели, выбивающие признания, и, наконец, четверка лошадей, везущая телегу, окруженную двойным кольцом. Внешним — опытными вояками из гвардии кардинала и внутренним — «озаренными» «бордовыми», готовыми в любую минуту пустить в ход Дар, если найдется безумец, который решится прорваться к телеге. На повозке возвышался столб, к которому веревками был крепко привязан молодой человек. Грубое рубище с намалеванным крестом Спасителя, шапка еретика, на лице живого места нет от побоев. Видимо, отцы-дознаватели хорошо поработали, выбивая из парня нужное признание. На шее у осужденного была завязана ленточка, блокирующая проявление магии, — точно такую же Фернан сорвал с Абоми. Со связанного пленника не спускали глаз двое «гарпий», едущих на той же телеге. Какой-то клирик перечислял преступления, совершенные приговоренным против Спасителя, Святой матери Церкви и народа Таргеры. Хранение запрещенных книг, богохульство, служение Искусителю, смущение праведных прихожан ложным учением и конечно же попытки использовать проклятый Дар Искусителя. Все как всегда. Шествие замыкали всадники со штандартами Таргеры и Святой матери Церкви.

Завидев обреченного, толпа взвыла, заревела, заулюлюкала, засвистела, разом превратившись из людей в животных. В связанного полетели тухлые яйца, гнилые овощи, грязь, навоз, а то и самые обычные плевки. Кто-то потрясал кулаками, кто-то слал предавшемуся Искусителю сонмище проклятий.

Лицо Фернана окаменело. Он ненавидел это. Ненавидел, когда с виду обычные люди в одно мгновение превращались в стадо свирепых зверей. Ненавидел подобные фарсы и казни, устраиваемые клириками во устрашение собственной паствы, чтобы другие, не дай Спаситель, никогда не пошли по ложному пути. Воистину после таких вот ужасных спектаклей и публичного сожжения казнь военных преступников, когда петля на шею — и все дела, казалась «василиску» истинным милосердием. Да, Абоми был прав. Сегодня у этих «людей» был праздник.

Это произошло, когда телега с еретиком уже проехала мимо Фернана и отдалилась ярдов на тридцать. Из окон дома, мимо которого в данный момент проползала телега, громыхнули выстрелы. Несколько солдат и по крайней мере двое клириков упали. Паникующие зеваки, давя друг друга, бросились во все стороны, разом забыв о бесплатном развлечении. На счастье Фернана, впереди стояло несколько стражников, и только благодаря им и их алебардам испуганная толпа не добралась до сеньора де Суоза и Абоми. Впрочем, Фернану сейчас было не до толпы. Он, привстав в седле, наблюдал за тем, что творилось у телеги с еретиком. Из-за суетящихся людей было сложно разобраться в ситуации. Вроде бы после того как прозвучали выстрелы, из толпы зевак выскочило чуть меньше десятка вооруженных людей, которые постарались пробиться через заслоны и освободить связанного. Завязалась потасовка.

Редкий, небывалый случай! Давно уже обреченных Церковью на сожжение не пытались отбить. На памяти Фернана в последний раз нечто подобное происходило лет пятнадцать назад, и все закончилось полным провалом. Тогда было поймано и публично сожжено целое «гнездо» сторонников Искусителя. Человек десять. Впрочем, и сейчас попытка освобождения еретика вряд ли окажется успешной. Слишком мало отступников и слишком много солдат и клириков. Либо нападавшие были безумно храбры, либо глупы, но, скорее всего, это жест отчаяния. Попытка освободить своего товарища из цепких и отнюдь не ласковых лап «бордовых» с треском провалилась.

Храбрость не спасает даже отчаянных. На ней против толпы вооруженных воинов, да к тому же с фанатизмом сражающихся за свое правое дело, далеко не уедешь. Церковная стража стала теснить немногочисленных нападавших. Кто-то из последователей Искусителя вскинул руки, призывая запретную магию. Двое воинов-церковников тут же с криками отпрянули, бросая оружие и закрывая глаза руками. С неба сорвалось ослепительное копье истинного света, и неудавшийся колдун превратился в мокрое место. Так и не слезший с телеги «серый» (именно он применил Дар) как ни в чем не бывало продолжал следить за связанным пленником.

Одному из нападавших удалось вырваться из окружения. Сжимая в руках шпагу, он бросился в сторону Фернана. Но не добежал. Стражники оказались быстрее. Один ловко подцепил крюком алебарды бегущего за ногу. Тот споткнулся, с размаху рухнул на мостовую, выронил шпагу. Широкополая шляпа слетела с головы незнакомца, и по его плечам рассыпалась грива черных волос.

Девушка.

Она попыталась встать, дотянуться до шпаги, но кто-то из солдат что есть силы ударил ее ногой в живот. Еще раз. И еще.

Возле телеги все уже было кончено. Большая часть слуг Искусителя погибла. Четверых связывали. Отцам-дознавателям придется посуетиться и разжиться дровишками. Кажется, вместо одного сегодня будет полыхать множество костров. «Бордовые» пребывали в суетливом возбуждении. Солдаты шныряли по близлежащим домам, отлавливая последних стрелков. По улице носились всадники.

— Вы совершаете ошибку, слепцы! — Вопль поваленной на мостовую девушки отвлек внимание Фернана от происходящего возле телеги. — Искуситель хотел дать вам свободу! Свободу от оков, в которые загнала вас Цер…

Она не договорила. Тот самый «бордовый», что ранее внимательно изучал Абоми, бросил короткое приказание, и какой-то из стражников без малейших колебаний ударил девушку алебардой в живот и навалился на древко. Вкручивая. Последовательница Искусителя тоненько вскрикнула и умерла.

К этому времени улица уже была очищена от зевак и оцеплена городской стражей. Фернану наскучило смотреть на избиение тех, кто пытался спасти приговоренного. Собственно говоря, сеньору де Суоза даже не было их жаль. Он никогда не жалел глупцов. Чего они добились? И товарища не спасли и сами попались. А тех, кто еще был жив, не далее как через час ждало очистительное пламя. Печальный итог. Участь дураков.

Странно, что всего лишь один воззвал к силе Искусителя, все остальные пользовались вполне земным оружием. Фернан вновь фыркнул. Эти люди действительно были глупцами. Один владеющий Даром Искусителя (да и то как-то невыразительно) против… скольких? Маркиз затруднялся сказать, какое количество клириков, обладавших Даром Спасителя, тут собралось.

— За мной, — коротко бросил Фернан Абоми, одновременно нашаривая в поясном кошеле знак «василисков».

У него возникла вполне здравая мысль: если вдруг в столице объявилось столь многочисленное «гнездо» поклонявшихся Искусителю, то не найдется ли среди тех, кого обезвредили «бордовые», старого знакомого Фернана — неприметного, сутулого человека, без труда разнесшего целый дом и убившего Вето? Надежда конечно же была слабой, маг подобной силы сотворил бы гораздо больше вреда, чем тот, кто нанес легкие ранения троим воинам Церкви. Но чем Искуситель не шутит?

До телеги и тел убитых еретиков Фернан не добрался. Двое крайне недовольных и раздраженных клириков не самого низкого ранга преградили дорогу сеньору де Суоза. Позади них появилось несколько настороженных арбалетчиков.

— Стой, чадо! Дальше тебе нельзя!

— Мне можно, святые отцы. — Фернан, стараясь не делать резких движений, показал клирикам знак «василиска».

Те расслабились, а арбалетчики и вовсе отошли в сторону, от греха подальше. Пусть церковники сами разбираются с контрразведкой.

— То, что здесь происходит, не касается «василисков», сын мой. Это дело Церкви.

Говорил пожилой священник. «Озаренный».

— Конечно, святой отец. — Фернан не собирался делать глупости и вступать в спор с «бордовым». Он не настолько силен в риторике, да и времени на то, чтобы переспорить святого отца, потребуется много. Века два. — Но я действую с одобрения Его Преосвященства епископа де Лерро.

Брови отца-дознавателя удивленно дрогнули.

— Неужели?

— Совершенно верно. — Это была маленькая ложь. Точнее, почти правда. — Мое ведомство ведет расследование того, что случилось на улице Шеро. Быть может, я смогу опознать кого-то из еретиков и помочь Церкви.

— Я не думаю…

— Вы можете проехать, сеньор. Если кто-то желает помочь Церкви во славу Спасителя, то не стоит ему отказывать, брат Артуро, — произнес голос за спиной Фернана.

— Да, Ваше Святейшество, — покорно склонил голову собеседник маркиза.

Фернан резко обернулся и встретился взглядом с восседающим на лошади клириком. Тем самым, что приказал убить девушку.

— Благодарю… — отрывисто бросил сеньор де Суоза.

— Брат Агирре. Старший отец-дознаватель.

У брата Агирре было и другое имя — Бордовый Палач. Тот еще тип. Выглядит добряк добрячком, а как еретиков каленым железом пытать — он первый…

— Фернан Руис де Суоза маркиз де Нарриа.

— Наслышан. — В карих глазах — задумчивость.

— Так я могу проехать?

— Конечно же, сын мой.

— Жди здесь, — приказал Абоми Фернан и направил Снежную мимо расступившихся святых отцов и стражников.

Тела убитых еретиков уложили в ряд, пленных, словно баранов, погрузили на повозку, поближе к «гарпиям». «Василиск» внимательно осмотрел и живых и мертвых и недовольно поджал губы. Тот, кого искал сеньор де Суоза, был пожилым, а эти… совсем еще дети. Девчонки и мальчишки. Вряд ли кому-нибудь из них исполнилось хотя бы восемнадцать. Самым старшим был человек, которого клирики везли на сожжение. Этому Фернан дал бы лет двадцать.

— Вы кого-нибудь узнали, сеньор? — Бордовый Палач подошел тихо. — Еретик с улицы Шеро среди них?

— Нет. Этого человека здесь нет.

Жаль. Фернан с радостью задал бы ему несколько вопросов.

— Не все победы сразу, как учил нас Спаситель. Я буду молиться, чтобы еретик рано или поздно попал на костер.

— Я тоже буду за это молиться, — ничуть не покривив душой, ответил Фернан и подумал, что иногда у него и Церкви совершенно одинаковые желания.

Встретиться с вдовой маршала де Туриссано оказалось намного проще, чем рассчитывал Фернан.

Он вполне допускал, что после смерти мужа у вдовы не будет ни сил, ни желания разговаривать с человеком из контрразведки. Так что к родовому особняку де Туриссано сеньор де Суоза подъезжал с затаенным ожиданием того, что ему откажут в аудиенции.

Тем приятнее было удивление, когда дворецкий выслушал его и, попросив подождать в холле первого этажа, ушел осведомиться, сможет ли графиня принять сеньора. Вернувшись, слуга сообщил, что сеньора готова переговорить с господином и не соблаговолит ли сеньор пройти за ним в приемную для гостей.

— Мой человек?

— Он может подождать вас здесь.

— Хорошо.

Комната, где принимали гостей, была погружена в полумрак. Тяжелые, черные портьеры, висящие на окнах, едва-едва пропускали солнечный свет. Впрочем, не только окна были занавешены черным. Большое зеркало, находящееся у одной из стен, также оказалось закрыто темной тканью. Обстановка была богатой — одна мебель черного дерева чего стоила. Ничто не указывало на тот факт, что Мигель де Туриссано был на грани разорения. С древними родами всегда так — даже не имея в кармане самой мелкой монетки, они держат осанку и ведут себя так, словно в любой момент могут купить половину Таргеры.

Кроме той двери, через которую вошел Фернан, было еще две: одна на противоположном конце комнаты и другая, сейчас приоткрытая, — аккурат возле зеркала. Благодаря тому что дверь была распахнута, в приемную для гостей проникал едва ощутимый аромат. Аромат церковных свечей. Сеньор де Суоза хмыкнул, осторожно прошелся по комнате, изучая висящие на стенах картины, на которых были изображены какие-то сцены из охоты. Вполне… мило, но не более того.

— Мой муж любил их, хотя я предпочитаю восхвалению охоты восхваление Спасителя.

Фернан отвернулся от картины и поклонился.

— Сеньора, прошу прощения за несвоевременный визит, когда в вашем доме такое горе. Примите мои искренние соболезнования.

Она едва заметно кивнула.

— Присаживайтесь, сеньор де Суоза.

Он сел в указанное кресло, графиня расположилась напротив. Несколько секунд они молчали, внимательно изучая друг друга. Фернан впервые общался с Януарией Марией де Туриссано графиней Майдельской, хотя слышал о ней порядочно.

Несмотря на сорок с лишним лет, ей удалось сохранить красоту. Высокая, стройная, с длинными черными волосами и лицом истинной таргерской дворянки. Она имела успех у мужчин. Раньше. Те времена давно минули, но и сейчас, даже облаченная в глухое черное платье, она приковывала к себе взор. Графиня была хороша, пока не случалось посмотреть ей в глаза. А там уже давно не осталось ничего от прежней ослепительной и беззаботной красавицы. Темные озера усталости. Силы. Спокойствия. Глаза старухи. Или монахини. Впрочем, последнее сравнение было ой как близко к правде.

Как говаривали, после того как в тридцать лет у графини родился пятый мертвый ребенок и даже самой тупой повивальной бабке стало понятно, что Януария Мария не может иметь детей, графиня изменилась. Что и неудивительно, особенно если учесть тот факт, что после последних неудачных родов сеньора должна была отправиться в мир иной. Никто из лекарей не смог остановить открывшееся кровотечение. Как говорят, отчаявшийся маршал обратился за помощью к клирикам. Орден «гарпий» смог помочь и явить чудо. Графиню спасли, но, как шептали некоторые недоброжелатели, жизнь-то «серые» красавице вернули, а вот душу забрали. Ибо после своего чудесного исцеления Януария Мария де Туриссано стала совсем другим человеком.

Исчезла веселая хохотушка, утонченная интриганка, устроительница балов и всеобщая любимица. На ее место пришла холодная, замкнутая и набожная женщина, все свое время проводящая в молитвах во благо Спасителя и жертвующая Церкви деньги, ранее уходившие на балы, охоту, художников, скульпторов и светские мероприятия. Сеньора отдалилась от высшего света, стала жить затворницей, общаясь лишь с клириками, домочадцами да мужем. Вначале граф пытался что-то сделать, вернуть ее, но у него ничего не вышло. В итоге маршал опустил руки. Расторгать брак он не стал, они до последнего дня жизни маршала оставались мужем и женой, но жили обычно порознь, да и общались мало. Как говаривали, в последние два года своей жизни сеньор де Туриссано просто не мог выносить графиню (а вместе с ней и всех клириков) и жил в своем поместье в Майделе. Скачки, охота, череда любовниц… и войны. Все что угодно, лишь бы забыть о женщине, которая для него в одночасье стала чужой.

Фернан вполне цинично находил, что произошедшее с графом и графиней — великолепный шанс для любого умельца стихоплета из подобной истории склепать вполне удобоваримую трагедию для труппы любого заезжего балагана. Чем не история? Он прославленный военачальник. Она первая красавица. Они любили друг друга, но детей у них не было, а потом пришли слуги Искусителя (клирики отметаются как люди, не ценящие чувство юмора и высокое литературное искусство), украли у нее душу. И стали муж с женой друг другу ненавистны, да так, что искал маршал забвения в войне и умер, геройски погибнув на поле битвы в момент победы. Графиня что-то сказала, и Фернан, досадуя на себя за непозволительно глупые мысли, спросил:

— Простите?

— Я внимательно вас слушаю, сеньор. Какое дело заставило вас приехать в мой дом? — В ее голосе не было никаких эмоций. Он был ровным и совершенно бездушным, словно сеньора де Туриссано разговаривала со стенкой, а не с живым человеком.

— Сеньор де Брагаре попросил уточнить некоторые детали…

Фернан хотел продолжить, но тут дверь отворилась — и в комнату вошел пожилой человек, облаченный в серую рясу. Все заготовленные маркизом слова разом завязли на языке. Вот уж кого он никак не ожидал увидеть в доме графини, так это «гарпию»! Между тем «серый» подошел к графине и замер у нее за спиной.

— Это брат Керушто. Мой душеприказчик.

Фернан, стараясь сохранить лицо невозмутимым, кивнул. В мыслях царил полный хаос. «Гарпия»! Здесь! У графини! Да еще и душеприказчик! С каких пор «серые» стали заниматься не своим делом?! Что связывает их с графиней?

— Вы можете не опасаться брата Керушто. У меня нет от него тайн. — Несмотря на все старания «василиска» выглядеть спокойным, Януария Мария заметила его замешательство. — Желаете вина?

— Если только вы составите мне компанию, сеньора.

— Я не пью.

— Что же, тогда я тоже воздержусь. Благодарю.

— Вы хотели задать мне вопросы?

— Да.

— Но разве дело не приостановлено? — Она едва заметно приподняла бровь. — Насколько я знаю, в связи с обострением ситуации в Тулине расследование по поводу убийства моего мужа отложили на неопределенный срок. — Теперь в голосе графини звучало явное пренебрежение ко всем следователям.

— Это так, сеньора, но контрразведка не получала подобных распоряжений, к тому же я пришел к вам несколько… по другому делу.

— Вы полагаете, я смогу вам помочь?

— Быть может, благодаря мудрости Спасителя вы поможете мне в этом маленьком деле.

Она задумчиво кивнула:

— Слушаю вас.

— Сеньора, вы не знали, чем занимался граф в последний месяц?

— Мой муж, — в ее голосе появилось легкое презрение, — не посвящал меня в свои дела. Да, собственно говоря, я не очень этим интересовалась. А в чем дело?

Фернан на миг задумался, затем, осторожно подбирая слова, спросил:

— Вы ничего не знаете о Леоноре?

— Нет! — сказала как отрезала. — Он был грешен, но я никогда не интересовалась его очередными любовницами! Это все?

Неверный вопрос! Похоже, больше графиня не желала общаться.

— Если позволите, еще один вопрос.

— Хорошо, — недовольно произнесла она, вновь опускаясь в кресло. — Но будьте любезны, побыстрее. Мне надо молиться.

— Вы ничего не знаете о бумагах, над которыми в последнее время работал ваш муж? — спросил Фернан, скрывая в своем вопросе две подоплеки: документы, которые искала Церковь, и бумаги, в которых сеньор де Туриссано записывал свои выводы о расследовании дела Леоноры. Граф де Брагаре неоднократно упоминал, что такие бумаги существовали.

Сказано все это было наугад, чтобы проследить реакцию. Вопрос оправдал ожидания Фернана. Графиня все так же оставалась спокойной, разве что в ее черных глазах застыл самый настоящий лед, а вот «гарпия» дернулся словно от пощечины и теперь не спускал с «василиска» самого что ни на есть недружелюбного взгляда.

— Бумаги? — Ее голос был холоден. — Я никогда не слышала ни о каких бумагах, сеньор. Что в них было?

— Важные военные сведения. От них зависит безопасность Таргеры. Эта женщина… Леонора могла похитить бумаги, — соврал Фернан, понимая, что о бумагах клириков сейчас лучше не заикаться.

«Серый» немного расслабился.

— Что же, удачи вам в поисках. — Графиня встала. — Сожалею, что не смогла вам помочь.

— Благодарю вас, сеньора, за то, что уделили мне время. Вы не знаете, кто мог знать о делах вашего мужа?

— Если вы о военных сводках и прочей мирской суете, то советую поговорить с полковником Луишем Филиппе де Каэро. Он был правой рукой моего супруга, а сейчас командует его личным полком. Всего доброго, сеньор.

— Всего доброго, сеньора. Да хранит вас Спаситель, брат Керушто.

До самого выхода из дома графини Фернан думал о том, что здесь делает «серый» и каким образом графиня оказалась замешана в деле о церковных бумагах. Не возникало никаких сомнений, что его невинный вопрос был истолкован именно так, как он рассчитывал. И «гарпия», и вдова думали о бумагах, что искала Церковь. Тех самых, из-за которых погиб Шейр.

ГЛАВА 7

Si pugnare cogeris, sit regalis tuis pugna.[36]

Ioannus Tecius. Artifex ferro pugnandi

Пекло невыносимо. Казалось, что даже птицы должны вот-вот рухнуть с небес. Висящее в зените солнце безжалостно жарило лучами несчастную землю и всех, кто осмелился в этот день выползти на улицу. Фернан, облаченный в тонкую белую рубаху, истекал потом и проклинал солнце и всех тех, кто был повинен в том, что ему пришлось покинуть столицу в столь ужасающе жаркий день. Так что все, начиная с Леоноры (наверное, умирающей от икоты) и заканчивая сеньором де Туриссано (по три раза в минуту переворачивающемся в гробу), были помянуты Фернаном не самыми ласковыми словами.

Досталось также заседающим в генеральном штабе умникам, которым взбрело расквартировать полк «Ураганных голов» так далеко от столицы. Сеньор де Суоза ругался, но облегчения ему это не приносило. Воздух дрожал из-за поднимающегося от нагретой земли жара, и находиться в подобном пекле было смерти подобно.

— Вечером будет гроза, талела. — Абоми впервые за полдня путешествия подал голос.

Фернан покосился на слугу и почувствовал новую волну раздражения. В отличие от сеньора де Суоза Абоми, казалось, не ощущал жары.

«Даже не вспотел», — подумал Фернан, а вслух спросил:

— Ты в этом так уверен, Абоми?

— Лоа говорят, что будет гроза. — Безразличное пожатие широких плеч.

— Хорошо бы, чтобы твои лоа не ошиблись, — пробурчал Фернан, посмотрев на ясное небо. Ни облачка.

— Лоа никогда не ошибаются, — с упреком в голосе ответил слуга. — Очень сильная гроза. Очень.

Сеньор де Суоза промолчал и лишь еще раз посмотрел на проклятое безбрежно голубое небо и раскаленное солнце. Гроза? Глупость какая! Если только вечером…

До вечера была еще уйма времени. Так что Фернану оставалось лишь трястись в седле, надвинув шляпу на глаза, дабы хоть как-то защититься от жалящих солнечных лучей, вот-вот готовых взорвать его голову.

После обеда ничего не изменилось, пекло еще сильнее, чем утром. Даже скудная тень не приносила никакого облегчения. Мир, казалось, застыл в сонном ожидании… чего-то. Даже кузнечики, засевшие в благоухающем полевом разноцветье, прекратили стрекотать и затихли. Фернан косился на небо, но, кроме небольшого белого облачка на горизонте, никаких предвестников обещанного слугой ненастья не было. Сеньор де Суоза нервничал все сильнее и сильнее. Раздражение росло в нем, словно тесто на дрожжах, и «василиску» оставалось лишь стиснуть зубы, чтобы не вспылить по самому незначительному поводу. Сейчас его раздражало все. Его бесила жара; ему казалось, что лошадь упрямится и плохо слушается уздечки; ему не нравилось, что Абоми молчит. Плохое настроение захватывало его, а между тем в животе поселился неуютно тяжелый леденящий комок страха. Да-да. Именно страха. Так Фернан не боялся уже очень давно. Чем больше времени проходило, тем сильнее растекался по всему телу острый холодок, вот-вот грозящий перерасти в самую настоящую панику. Один раз «василиску» даже пришлось остановиться, спрыгнуть со Снежной и, бормоча проклятия, бродить по заросшему высокой травой полю, с остервенением рубя заросли ни в чем не повинной травы шпагой. На все странности своего хозяина Абоми реагировал с невозмутимостью каменной стенки. То есть совершенно никак.

Фернан знал причину раздражения, за которым он пытался скрыть от самого себя растущую волну ужаса. Знал и от этого злился еще сильнее. И не мог признаться даже самому себе, как он боится.

— Проклятье! — наконец пробормотал маркиз. — Вот уж не думал, что после стольких лет… Ладно… Посмотрим!

Он со злостью вогнал шпагу в ножны, вскочил на лошадь и безжалостно всадил ей каблуки в бока, посылая в стремительный галоп. Снежная обиженно всхрапнула и рванула вперед. Все так же молчавший Абоми старался не отставать от хозяина. Бешеная скачка продолжалась до той поры, пока они не оказались возле перекрестка. Один из указателей показывал на Копе, другой в местечко, носившее название Нарриа.

Полк кавалеристов, куда, собственно, и направлялся Фернан, дабы задать свои вопросы полковнику Луишу Филиппе де Каэро, располагался под городком Копа.

— Забери меня Искуситель! — Фернан решился. — Сделаем небольшой крюк. Вперед!

Он повернул на извилистую дорогу, заросшую диким виноградом. Дорога вела в Нарриа. Следующие два часа маркиз не разговаривал, полностью отдавшись скачке.

Старый яблоневый сад зарос крапивой и чертополохом. Фернан остановил Снежную, со страхом и трепетом оглядел яблони, которые, как и он, помнили ту страшную зимнюю ночь. Этот сад… сколько лет он боялся его? Сколько лет он страшился вернуться сюда?! С той самой февральской ночи он ни разу не возвращался в Нарриа. Ни разу не был на своей земле.

Род де Суоза владел этим местом вот уже четвертое столетие, и негоже было последнему из маркизов де Нарриа продавать то, что когда-то подарили его семье короли династии де Фонсека. Да. Это все еще была его земля, пускай с того момента, как он ее покинул, прошло долгих восемнадцать лет. Несмотря ни на что, Фернан так и не решился продать наследие предков. Впрочем, как и отстроить поместье заново. Он не мог сюда приезжать. Ему было физически больно здесь находиться. И страшно. Так что часть земель, принадлежавших роду де Нарриа, давно уже не чувствовала ногу хозяина. Всеми делами занимались управляющие. Обширные виноградники приносили стабильный доход, но сам маркиз до сегодняшнего дня сюда не приезжал.

— Подожди меня здесь, Абоми. Я быстро.

Фернан спрыгнул с лошади. Раньше здесь была металлическая ограда, но за прошедшие годы она успела исчезнуть, как и многое из того, что принадлежало роду де Суоза. «Василиск» остановился на самой границе сада, с трепетом и страхом всмотрелся в высокие, в человеческий рост, заросли крапивы и чертополоха. Во рту пересохло, ледяной ком вот-вот грозил разорвать живот и грудь. Лоб и спина были мокрыми от выступившего отнюдь не из-за жары пота.

— Да что со мной такое?! — пробормотал Фернан и, пересилив себя, вошел в сад.

В свой сад.

Почти сразу же ему пришлось обнажить шпагу и прорубать дорогу через буйные заросли. По сторонам он старался не смотреть, все еще боясь увидеть за деревьями призраков прошлого и услышать крик «Быстрее, Фер! Беги!». Но в саду было тихо, лишь едва ощутимый ветерок колыхал ветви старых яблонь. Возле одного из деревьев Фернан остановился, поколебался, а затем сорвал с нижней ветки одно из немногочисленных яблок. Вдохнул аромат плода. Аромат детства. Подкинул в руке.

Спустя несколько минут блужданий Фернан вышел к небольшому, полностью заросшему широкими листьями кувшинок пруду. Впрочем, это давно уже был не пруд, а маленькое болотце, и лишь потемневшая статуя цапли напоминала сеньору де Суоза о том, каким это место было раньше.

За прудом… Его сердце на миг покрылось толстой коркой льда. Фернан молча, стиснув зубы, смотрел на то, что раньше было особняком и родовым гнездом де Нарриа. Огонь и время не пощадили даже камни. От всего строения осталась лишь одна покрытая темной копотью стена да какие-то едва различимые остатки обугленных балок. Кругом заросли сорняков и молодых деревьев. Фернан долго смотрел на свой прежний дом. Смотрел не отрываясь. И видел не обгоревшие и заросшие диким плющом развалины, а величественный особняк из далекого детства.

Страх исчез.

Он тряхнул головой, прогоняя наваждение. Все так же молча и теперь уже совершенно бесстрастно убрал шпагу в ножны, развернулся и пошел назад.

— Сеньор…

Голос заставил его резко обернуться и положить руку на оружие.

Старик. Широкополая соломенная шляпа, загорелая кожа, седые обвислые усы. Одежда крестьянина.

— Сеньор, я могу вам помочь?

— Кто ты? — спросил Фернан и сам не узнал своего голоса. Карканье вороны, и никак иначе.

— Малуш. Я здешний смотритель.

— Смотритель чего?

— За садом смотрю. И за земелькой, сеньор. Ну и за могилками конечно же.

— Могилами?

— Да, сеньор. Бывшие господа этой земли. Все здесь похоронены. Я вот и приглядываю по мере сил.

— Покажи, — глухо бросил Фернан.

Старик словно бы и не удивился столь странной просьбе незнакомца. Лишь пожал плечами и с готовностью повел «василиска» в самые заросли. Они обошли стороной пруд, развалины и, проблуждав по одичавшему саду, вышли к небольшой хижине, в которой, скорее всего, жил старик. Тут же находилась большая ухоженная могила.

— Вот, сеньор. Здесь они все, защити их Спаситель. Страшная то была ночь… Я-то не видел, но, говорят, маркиз дрался как лев. До сих пор его в округе вспоминают.

Фернан кивнул, не спуская взгляда с белого могильного камня, на котором чьей-то умелой рукой были выбиты знакомые имена.

— Я думал, их похоронили в фамильном склепе.

— Нет, сеньор. Здесь. В саду. Кровники и похоронили.

Фернан скривил губы в гримасе боли. Надо отдать должное де Доресам и де Муора. Они нашли в себе совесть и похоронили врагов, хотя для этого им понадобилось приложить силы… Вскрыть мерзлую землю…

— Никто тогда не уцелел, кроме младшего сына. Правда, я его так ни разу и не видел, — между тем бормотал старик. — Говорят, в столице он. Большой человек. Ну Спаситель ему судья…

— А ты-то с чего взялся за это?

— Я здесь живу, сеньор. Это лучше, чем в полях или в лесу. Яблочки опять же. А за могилкой приглядеть мне не в тягость.

— И впредь приглядывай.

Сеньор де Суоза отстегнул от пояса кошелек, вынул несколько монет, положил в руку оторопевшего старика и пошел прочь. Развалины, пруд и сад он миновал едва ли не бегом.

Абоми терпеливо ждал у лошадей. Фернан бросил слуге яблоко и глухо бросил:

— Поехали.

Как оказалось, он отсутствовал больше получаса. За это время горизонт на западе успел стать черным. Приближалась гроза. Следовало поторопиться, иначе ненастье застигнет их в дороге. Назад Фернан не оглядывался.

Его разбудили крики людей и звон оружия. Не понимая, в чем дело, и, в общем-то, толком и не проснувшись, Фернан слез с кровати и побрел к двери. То, что он увидел в коридоре, ведущем к лестнице на первый этаж, не поддавалось никакому разумному объяснению. Здесь кипел бой. Десяток людей, облаченных в черные полумаски и плащи, сражались с вставшими насмерть отцом, старшим братом и пятью слугами. Средний брат — Филиппе — и еще как минимум четверо воинов отца лежали на полу. Мертвые.

Фернан, застыв от ужаса, смотрел, как сражаются и умирают люди.

Он видел, как Алессандро не смог избежать укола в правое плечо. Несмотря на серьезную рану, брат перебросил рапиру в левую руку и пронзил горло ближайшего к нему человека в маске.

Он видел, как один из слуг — кажется, это был Родриго — оказался не слишком расторопен, и чивона какого-то убийцы размозжила ему голову.

Это был сон.

Кошмар.

Кровавый и слишком нелепый, для того чтобы стать реальностью. И Фернан не мог отвести взгляд от этого ужаса. Не мог шевельнуться, стряхнуть с себя липкую паутину страха и проснуться.

Между тем бой довольно быстро продвигался в его сторону. Враги теснили оборонявшихся. Тем с каждым шагом приходилось отступать. Погиб еще кто-то из слуг. Беззвучно осел на пол Алессандро, получивший удар дагой в живот. Сразу двое врагов пронзили упавшего брата шпагами и вновь ринулись в бой. К рычащему отцу, на котором до сих пор не было ни единой царапины.

Фернан вскрикнул, бросился вперед. Откуда-то из бокового коридора в одной ночной рубашке, но с окровавленным кинжалом в руке, выскочила Тереза. И тут их заметил маркиз де Нарриа.

— Тереза! Уведи Фернана! Живо!

Она неловко подхватила лежащую на полу рапиру, затем потащила брата за собой, обратно в его спальню.

— Быстрее, Фер!

— Фернан! За ней! — рявкнул отец. Белые волосы мокрыми прядями облепили его вспотевший лоб.

Он послушался, бросив последний взгляд на отца и единственного из оставшихся на ногах слуг. Нападавшие отступили назад, опустили шпаги. Им тоже этот бой дался тяжело.

— Скорее, Фер! Окно! Окно!

Тереза сунула ему кинжал, схватила стул, размахнулась и выбила стекло. Противный звон. Осколки полетели в снег.

— Мы должны им помочь! — заупрямился Фернан, но Тереза (откуда у нее только силы взялись!) подтолкнула его к окну.

— Алессандро, Филиппе погибли! Ты последний мужчина в роду! Ты должен спастись и взять с де Муора и де Доресов кровью! Мария, Эсмеральда, Лусия и мама убиты! Они никого не щадят! Быстрее, Фер! Беги!

В коридоре раздалось жестокое, беспощадное щелканье арбалетов. Фернан вскрикнул, но сестра лишь бросила на него гневный взгляд и вновь подтолкнула к окну. В двери появились двое убийц.

— Быстрее, Фер! Беги!

Тереза бросилась вперед, закрывая собой брата, неловко замахнулась рапирой. Дальше он не смотрел.

Снега в феврале намело много, и сугроб смягчил падение. Ему повезло. Ни один из осколков выбитого стекла не поранил ноги, да и пальцы, судорожно сжимавшие кинжал, не разжались.

Фернан выбрался из снега и бросился бежать. Где-то за спиной раздались крики подлетевших к окну убийц. В ушах звенел крик сестры: «Быстрее, Фер! Беги!» Над головой прошелестел арбалетный болт.

Кто-то до сих пор еще сражался. Звенело оружие. Двое полуодетых мужчин бились у замерзшего пруда с двумя всадниками в черном. По счастью, последние были слишком заняты, чтобы обратить внимание на юркую тень. Лошади ржали, бойцы ругались, оружие звенело. Фернан упал, в рукава и за шиворот его тонкой рубахи тут же набился снег. Вскочил, обернулся. Правое крыло особняка уже было охвачено пламенем.

— Быстрее, Фер! Беги!

Крик сестры все еще звучал у него в ушах.

Он побежал через сад. Остротой замерзшая снежная корка могла поспорить с битым стеклом. Снег обжигал и резал обнаженные ступни. Холод ледяными пальцами забирался под рубашку. Рукоять кинжала пылала сильнее страха и застывших на морозе слез.

— Быстрее, Фер! Беги!

Снег искрился в бледном свете полной луны, и казалось, что какой-то сумасшедший богач рассыпал по зимнему саду алмазную пыль. Не далее чем в двадцати ярдах от старой, укрытой снежным покрывалом яблони появился призрак — черный всадник на черном коне. Он поднял руку с палашом и послал лошадь вперед. Фернан замер, смотря, как на него несется посланник самого Искусителя. Его смерть.

Он отскочил в сторону в самый последний момент, а затем метнул кинжал. Метнул так, как его учил отец. Всадник пронесся мимо, и клинок удачно вошел человеку прямо под левую лопатку. Враг завалился в седле и рухнул в снег.

Фернан вскочил, сжимая в руке дагу. Сон все еще был где-то рядом. Дышал в затылок.

Свеча на столе горела ровно. Она едва освещала большую комнату, которую «василиск» снял в местном трактире. За окном тихонько ворчал уже отбушевавший свое гром. Тихо шелестел дождь. Сеньор де Суоза посидел несколько минут, отходя от очередного кошмара, затем убрал дагу обратно под подушку. Встал, подошел к столу и налил себе вина. Руки едва заметно дрожали.

Он опять убегал. И опять бросил сестру одну. Да, так было надо. Последний мужчина рода должен был выжить во что бы то ни стало. Но сейчас ему от этого не легче.

Проклятье!

— Темной ночи, талела, — произнес Абоми.

— Темной, — совершенно машинально ответил ему Фернан. — Ты вообще когда-нибудь спишь?

— Мне не требуется много сна. За меня спит мой геде-побратим. Я должен охранять ваш сон.

— Никто не может спасти меня от моих же снов, — горько усмехнулся Фернан и посмотрел в окно.

До рассвета по крайней мере еще два часа. Спать бы и спать… Но не сейчас. Не после кошмара. Когда прошлое настойчиво стучится в дверь и превращается в кошмар… Нет уж! Увольте!

«Быстрее, Фер! Беги!»

Он стиснул зубы, чтобы не застонать. Проклятье! Настанет ли когда-нибудь конец этим снам?!

— Вас мучают ю-ю, талела. Они питаются вашими снами.

— Жаль, что я не могу пронзить твоих духов шпагой, Абоми.

— Обычное оружие их не убьет.

— Жаль.

— Я могу избавить вас от них.

Сеньор де Суоза вздрогнул, посмотрел на едва видимый в полумраке силуэт слуги.

— Как?

Тот зашевелился, встал, вышел на свет, закатал рукав, обнажая правую руку. Фернан уставился на уже виденную им белую татуировку-браслет.

— Она защищает от козней ю-ю. Магии. Любой злой магии, талела. И от злых духов, которые насылают сны. Я могу сделать вам такую же.

Фернан посмотрел на слугу, стараясь определить: а не шутит ли он? Абоми бесстрастно выдержал взгляд хозяина.

— Абоми, — вздохнул Фернан, обуваясь, — я не верю в духов.

— Вам не обязательно верить в лоа, хозяин. Они существуют и без вашей веры. И причиняют вред тоже без вашей веры. Они есть. И вы есть. Эта веве сможет защитить вас от зла. Клянусь.

Фернан задумчиво кивнул. Сейчас ему предложили избавиться от кошмаров. Осуществить мечту всей его жизни. И он колебался. Не веря. Боясь поверить…

— Хорошо! — наконец решился сеньор де Суоза. — Как только появится время, ты сделаешь мне такой… рисунок.

— Ночь темна, — невозмутимо ответил ему Абоми. — У нас много времени.

Фернан послал все к Искусителю и начал закатывать рукав. Ничем, кроме клочка раскрашенной кожи, он не рисковал. Если татуировка окажется бесполезной, он всегда может спрятать ее под одеждой.

Абоми достал из сумки невесть как там оказавшуюся маленькую баночку с какой-то черной и очень пахучей субстанцией, шесть разномастных и страшных на вид игл и зажег еще несколько свечей.

— Сильная гроза. Злые лоа! — удовлетворенно произнес Абоми, рассматривая упавший на дорогу дуб.

Если в Нарриа прошла всего лишь обычная, пускай и затяжная гроза, то в Копе, находящейся в шести лигах от Нарриа, бушевала самая настоящая буря. Кругом поваленные ненастьем деревья и бурные потоки ручьев после дождя. Сам городок тоже не избежал ударов стихии. У некоторых домов была сорвана черепица и выбиты стекла. У мельницы, что находилась на самой окраине города, оторвало крылья. Многие горожане благодарили Спасителя за то, что он защитил их жизни в эту ужасную ночь.

Фернан ехал через Копу, глазея по сторонам. Копа — обычный провинциальный городок, подобных ему по всей Таргере не сосчитать. Единственное, чем он славился, — так это своими знаменитыми сырами. И именно здесь последние два года был расквартирован полк «Ураганных голов», ранее находившийся под личным командованием ныне покойного сеньора де Туриссано. Оставалось лишь найти дом, где живет полковник де Каэро, задать командиру интересующие Фернана вопросы и отправиться из этой дыры обратно в столицу. К сожалению, сведений о месте жительства полковника у сеньора де Суоза не было, вопросы, заданные горожанам, также ни к чему не привели. Настроение опять начало портиться. Во-первых, из-за вернувшейся жары. Во-вторых, из-за того, что, как назло, на улице не было ни одного солдата, у которого можно было бы спросить дорогу. В-третьих, из-за татуировки болела рука.

Фернан и не думал, что это будет настолько болезненно. Да, за всю трехчасовую процедуру он не произнес ни слова, лишь шипел сквозь стиснутые зубы, когда особо толстая игла прокалывала ему кожу. Пока чернокожий воин наносил рисунок, он безостановочно шептал себе под нос какие-то фразы на непонятном языке. То ли духов заклинал, то ли ему просто делать было нечего. Апофеозом всему было то, что, когда татуировка оказалась завершена, Абоми без всякого предупреждения вылил Фернану на руку стакан уксуса. И вот тогда сеньор де Суоза не удержался и взвыл. Боль была ужасной. Впрочем, стоило слуге положить руку на татуировку и шепнуть пару словечек, как она стихла. Теперь маркиз, который все еще не верил, что он согласился на подобную глупость, стал «счастливым» обладателем татуировки-браслета. Она ничем не походила на татуировку Абоми. Черная, а не белая. И вместо непонятных значков — пляшущие человечки и волнистые линии.

— Солдаты, хозяин, — негромко произнес Абоми.

— Вижу. Но это не те солдаты, — пробормотал Фернан, сощурив глаза.

Шедшие по улице люди не очень-то походили на кавалеристов. Темные рубахи, блестящие кирасы, лихие широкополые шляпы с желтыми перьями и черные штаны в желтую полоску. Короткие шпаги. Мушкеты на плечах.

— Хотел бы я знать, что здесь делают вояки гарнизона Тильза, — пробормотал Фернан.

— Сеньор? — Они сразу заметили знак «василиска» и конечно же насторожились, ожидая самого худшего. Контрразведка успела заработать среди военных самую наидурнейшую славу.

Фернан поморщился и сделал едва уловимый жест рукой. Мол, беспокоиться не о чем.

— Как мне найти полковника де Каэро?

И вновь недоуменное молчание и переглядывание Сеньор де Суоза клял про себя солдатскую солидарность. Ребята были из другого полка, но, несмотря на это, не собирались вот так просто выдавать командира дружественного подразделения. Иногда глупая игра военных в «бедные воины против сволочей „василисков“» доходила до абсурда.

— Луиш Филиппе — мой приятель, — легко соврал Фернан и позволил себе легкую улыбку. Те несколько расслабились.

— Так вы не по службе, сеньор?

— Я по личным делам.

И это тоже было правдой. Фернан был лично заинтересован в поимке убийц, Леоноры и всех тех, кто покушался на его жизнь.

— «Ураганные головы» покинули город. Сейчас они в лиге от Копы, на маневрах перед дислокацией, — сказал солдат с бородавкой на щеке.

— Куда перебрасывают кавалеристов? — спросил Фернан, когда солдаты уже собирались направиться своей дорогой.

— В столицу. А мы, стал быть, вместо них теперь, в Копе бдеть будем. Доброго денечка, сеньор! — совсем уж по-доброму пожелал один из мушкетеров.

— Доброго, — ответил ему Фернан.

Сейчас маркиза заботил только один вопрос: кто и по какой причине решил перебросить один из элитных кавалерийских полков Таргеры в столицу, когда столь опытные (в большинстве своем) ветераны в самом скором времени могли понадобиться в Тулине? Также Фернана очень беспокоило, на чьей стороне находится полковник Луиш Филиппе де Каэро — короля или герцога Лосского? И будет ли вышеупомянутый полковник с радостью исполнять приказы нового маршала кавалерии — сеньора де Герошто? Насколько знал Фернан, род де Каэро не был связан теплыми узами дружбы с родом сводного брата Его Светлости. Отсюда следовало, что полковник не был рад назначению нового маршала, и вместе с тем… Вместе с тем все равно это очень подозрительно. Столь немалые силы вдруг ни с того ни с сего перебрасывают в столицу, хотя их надо направлять совсем в другое место. Любой умный человек, в крови которого есть толика опыта предков, поигравших в дворцовые интриги и плату кровью, начнет думать, что дело здесь нечисто.

Трое кавалеристов с лихим гиканьем пронеслись через все поле, и их палаши с легкостью разнесли висящие на вкопанных в землю шестах глиняные горшки. Кавалерия развлекается. Фернан тихонько фыркнул. И как они вообще живы-то в такую жару?

«Ураганные головы» расположились возле какой-то маленькой деревушки, находящейся у излучины реки, что протекала возле соснового леса. Тем, кому не удалось разместиться в крестьянских домах, пришлось обустраиваться в военных палатках. А таких вояк оказалось большинство. Палаток и военных шатров вдоль берега безымянной речушки было больше, чем грибов после летнего дождя.

О каких маневрах шла речь — непонятно. На взгляд Фернана, ветераны (почти каждый, кто состоял в полку, отличился по крайней мере в двух военных кампаниях) предавались ничегонеделанию и разгильдяйству, что, впрочем, простительно. В особенности в такой жаркий день. Кто-то загорал, кто-то дремал в теньке, кто-то попивал винцо, пел песни, ухаживал за лошадьми, правил оружие, боролся или играл в карты. Маневры! Ха! Похоже, перед переброской полка ребятам решили предоставить отдых.

На Фернана и Абоми практически не обращали внимания. Лишь двое или трое покосились на знак «василиска», но никакого недовольства, а тем паче агрессии в их взглядах не было. В отличие от мелкой военной шушеры провинциальных гарнизонов, ветераны были не из пугливых. Королевские кирасиры, не раз добывавшие победу для страны своей сокрушительной атакой, и сами могли испугать кого угодно. Они были ураганом и на торжественных парадах, и во время сражений. О них при жизни слагали легенды, и бояться контрразведки, к тому же бояться без всяких на то причин, не входило в планы удалых усачей. Так что самый первый кавалерист, к которому обратился Фернан, поднялся с травки и без всяких сомнений и колебаний поведал «василиску» о том, как ему найти полковника де Каэро.

Фернан направил лошадь к деревне, проехал мимо кирасира, лениво бренчавшего на гитаре, взобрался на горбатый мостик через звонкий ручей и въехал в деревушку. Внимание маркиза привлекла разрушенная, а точнее, почти разобранная, старая церквушка, стоявшая на самом краю деревни. От нее осталась лишь основа фундамента, а также внушительное количество каменных глыб и дощатой рухляди. Ярдах в двадцати от развалин рабочие отстраивали новую церковь. Судя по размеру основания и наполовину завершенным аркам, новая церковь будет раза в три больше старой. Несколько кавалеристов расположились на нагретых солнцем камнях разобранной церквушки и резались в карты. Мимо, распугивая кур, пронесся курьер с корреспонденцией.

— Фернан! Дружище! Какими судьбами?!

Сеньор де Суоза обернулся на голос, прищурился и натянул поводья. Улыбнулся, отчего его лицо перестало казаться каменной маской.

Человек, который обратился к Фернану, был облачен в форму лейтенанта кирасиров. Правда, форма оказалась в некотором беспорядке — ворот рубахи расстегнут, перевязь, на которой висел тяжелый кавалерийский палаш, съехала набок, а в черных коротких волосах и густых усах была солома. Господин кавалерист совсем недавно изволил проснуться.

Фернан знал этого человека. Мигель Луи де Турсеко виконт де Коста. Друг детства. Именно род де Турсеко, с которым род де Суоза был связан очень дальними родственными узами, рискнул принять Фернана в свой дом и на время защитил от жаждущих крови де Доресов и де Муора. Фернан и Мигель оказались ровесниками, так что не было ничего удивительного, что мальчишки сдружились и хранили эту дружбу долгое время, пока судьба и воля Спасителя не забросила одного в полк кавалеристов и на войну, а другого — в пучину интриг контрразведки. В последний раз Фернан видел Мигеля больше двух лет назад, на военном параде в честь очередной победы армии Таргеры под Тудено. С тех пор сеньор де Турсеко совсем не изменился, разве что усы стали гуще, да из карих глаз пропали искорки вечного смеха. Если подбирать слова, то Фернан сказал бы, что Мигель заматерел. Что и неудивительно. Три военные кампании… Если часто смотришь в глаза смерти, и не такое случается.

Фернан спрыгнул с лошади и пошел к другу. Даже несмотря на то что род де Турсеко поддерживал герцога Лосского, а не короля, как это делал род Фернана, «василиск» и кирасир оставались друзьями.

Крепкое рукопожатие. Изучающие взгляды. Скупые, но много говорящие усмешки. Мигель на мгновение задержал взгляд на шраме Фернана, но ничего не сказал. Затем стрельнул глазами в сторону Абоми:

— У тебя новый слуга? А где прохиндей Вето?

— В куда лучших краях, чем эти.

— Жаль… Так что привело тебя в эту дыру? Не поверишь, но я давно так не удивлялся! Думал, что мне это со сна мерещится. И только не говори, что приехал, чтобы меня повидать.

— Не скажу, — рассмеялся Фернан. — У меня просто есть разговор к полковнику де Каэро.

— У старины де Каэро проблемы? — встревожено нахмурился Мигель, разом растеряв все свое хорошее настроение. Он ни на минуту не забывал о том, где служит Фернан.

— Нет. Никаких проблем, — поспешил успокоить приятеля Фернан. — Всего лишь несколько вопросов.

— Сеньор де Туриссано? — бросил пробный камень Мигель.

Фернан лишь улыбнулся, не говоря ни «да», ни «нет».

— Ну мне-то ты можешь рассказать. — Друг шутливо пихнул его в кулаком в бок.

— Увы, — развел руками Фернан.

— Вот так всегда, — деланно вздохнул Мигель и стал вынимать из своих волос солому. — Приедет с загадочным видом, напустит туману — и сиди думай, что контрразведке понадобилось на этот раз. Как сам?

— Потихоньку.

— Ну не так уж и потихоньку. Гляжу, ты все еще изрядный дуэлянт. Кто это так постарался?

Сеньор де Суоза машинально провел рукой по шраму.

— Дела давно минувших дней, — скупо ответил Фернан. — Я смотрю, ты уже лейтенант.

— Да уж не капитан… — Сеньор де Турсеко хитро сощурил глаза. — Но не жалуюсь. Это мне после Тудено присвоили. Теперь вот командую пятью десятками прожженных ветеранов и головорезов. Ребята готовы голыми руками выпотрошить всю Андраду. А мой командир де Фонсека. Видела бы меня маменька, ни за что бы не поверила, что сынок выбился в люди.

— Хватит на себя наговаривать, — отмахнулся Фернан. — Тебе давно уже пора было стать лейтенантом.

— Ты, как всегда, предупредительно вежлив! — фыркнул Мигель и поправил перевязь с палашом. — Если бы не та дуэль, где я сцепился с офицерчиком из Шестого кавалерийского, давно бы ходил в капитанах. Но наше дело молодое… к тому же теперь дуэли запрещены. Полковник постарался. Не любит терять солдат вне сражений. Так что и капитанский мундир в скором времени мне будет к лицу.

— Вот как?

— Патент на повышение уже подписан, — подмигнул Мигель.

— Мои поздравления.

Некоторое время они шли бок о бок и молчали. Наконец Фернан произнес:

— Слышал, ты дружен с виконтом Лосским.

— Знаю, что ты его не любишь, — поморщился Мигель. — Но он отличный командир, и после Тудено половина ребят за ним хоть в огонь. Я у него в непосредственном подчинении. Не жалуюсь.

— Он де Фонсека.

— Ну и что? Он куда лучше короля.

— Давай оставим этот разговор… — поморщился «василиск».

— Ты прав. Кстати, мы уже пришли. Я туда не пойду, поутру наш командир обычно пребывает в плохом настроении. — Мигель скривился. — Так что жду тебя здесь. Надеюсь, ты не очень долго. Как насчет бутылки винца после окончания дел?

— Не откажусь.

Сеньор де Турсеко кивнул и расположился на сене, сваленном в кучу у входа в большую бревенчатую избу. Кавалерист извлек из ножен прямой широкий палаш и начал править клинок.

К командиру «Ураганных голов» Фернану удалось попасть без всякого труда. Адъютант полковника — воин в летах — и бровью не повел. Без всяких возражений и расспросов отворил дверь и пропустил «василиска».

Полковник Луиш Филиппе де Каэро сидел на стуле за массивным, грубо сколоченным столом, заваленным кипами бумаг. Впрочем, и пол не избежал подобной участи. Кроме бумаг на столе высилась открытая и наполовину пустая бутылка белого вина, два фужера из иренийского хрусталя, сыр, нарезанная свиная колбаса, пара луковиц и ржаной крестьянский хлеб. В еде командир кавалеристов оказался человеком непритязательным. Хотя… Фернан скосил глаза на бутылку вина. «Лесной источник». Мускатное. 1526 год от Прихода Спасителя. Хороший год и хорошее вино. У этого человека есть вкус.

— Сеньор де Суоза? — Голос у полковника был сиплый и как будто шершавый.

Фернан вежливо кивнул и сел на указанный Луишем Филиппе стул. Полковник предложил сеньору де Суоза вина. Тот едва заметно покачал головой. Колбаса, сыр, хлеб. Тот же отрицательный жест. Сеньор де Каэро пожал плечами, взял со стола кинжал, отрезал хлеба, бросил на него колбасу и принялся усиленно жевать. С минуту они молчали, изучая друг друга.

Командующий кирасирами был в плечах куда шире Фернана. Как и у всех кавалеристов, часть его волос была заплетена в несколько тонких косичек, перевязанных черно-белыми ленточками. Черно-белый — знак полка. Все лицо сеньора де Каэро оказалось усыпано темными оспинами, нос слишком красный и выделяющийся на фоне бледной и нездоровой кожи. Жидкие, тонкие усики, бакенбарды и не менее жиденькая бородка клинышком. Глаза командира кирасиров были темными, почти черными, словно антрацит.

Дверь за спиной Фернана отворилась, и полковник, перестав жевать, кивнул. Человек, вошедший в комнату, заставил сеньора де Суозу налепить на лицо маску холодной вежливости и отвесить легкий поклон.

Луис Магильяэш де Фонсека де Нийо виконт Лосский собственной персоной. Внешне виконт очень походил на своего отца — герцога. Чувствовалась порода Великого рода де Фонсека. Луис Магильяэш был высок и мускулист. Длинные, собранные в хвост черные вьющиеся волосы и пронзительные синие глаза. В отличие от других кирасиров полка, усов виконт не носил, хотя непременные косички в волосах были. Брился гладко. Несмотря на жару, черно-белый мундир виконта оказался застегнут на все пуговицы и изрядно запачкан грязью.

Сеньору де Фонсека едва минуло двадцать, а он уже был капитаном. Это достаточно высокое звание для столь молодого возраста виконт Лосский получил не благодаря своей родовитой крови, могуществу отца и нескольким шагам, отделяющим его от трона. Это звание виконт Лосский заработал в бою. Когда, презрев все и вся, повел свой отряд прямо на цепь готовых к стрельбе мушкетеров. Когда выровнял положение на левом фланге и остановил прорыв пехоты противника. Когда собственной храбростью помог выковать оглушительную победу под Тудено.

Фернан сеньора де Фонсека не любил. И не любил, в общем-то, беспричинно. Чисто из эгоистических побуждений. Да, сеньор де Суоза вполне признавал, что этот порой излишне импульсивный молодой человек обладает кучей талантов, как то: несомненный полководческий дар, храбрость, начитанность, верность роду, обходительность и хорошо подвешенный язык. Говорили, что виконт очень далеко пойдет. Но было одно «но». Луис Магильяэш — из рода де Фонсека, Великих герцогов Лосских. Бывших королей Таргеры. Нынешних противников короля. А также де Фонсека сюзерены де Муора и де Доресов, то есть кровные враги рода де Суоза. Так что, если вдуматься, причины не любить сеньора де Фонсека у Фернана были. И достаточно веские. Раньше «василиск» несколько раз встречался с этим молодым воякой, но дальше прохладных кивков и пары ничего не значащих фраз разговоры между ними не заходили. Дворяне из разных политических лагерей редко вели светские беседы.

— Честь имею, сеньор. — Фернан, как менее родовитый, здоровался первым.

— Честь имею, сеньор. — Если Луис Магильяэш и был удивлен появлению «василиска» в кабинете командира полка, то ничем этого не показал. Разве что синие глаза на миг сощурились и метнулись к шраму. Похоже, виконт Лосский заметил, что с момента их встречи во время панихиды сеньора де Туриссано рана Фернана зажила с потрясающей быстротой.

— Вина? — спросил полковник де Каэро.

— Благодарю, командир. Чуть позже. Я с ребятами закончил патрулирование местности.

— Вижу. Переодевайтесь и приходите вместе со всеми офицерами через полтора часа.

Виконт Лосский кивнул, бросил в сторону Фернана последний, задумчивый взгляд и, попрощавшись, вышел.

— Ну-с, приступим. — Сеньор де Каэро вытер руки взятой со стола бумагой, скомкал ее и бросил через плечо на пол. — Простите мне мои невежливые манеры, сеньор, но на голодный желудок разговора бы у нас не получилось. С этой переброской полка одни неприятности, даже нормально поесть нет времени.

— Приказ был настолько неожидан? — вежливо спросил Фернан.

— Этот — да. Нет, я догадывался, что из-за трений в Тулине нас перекинут поближе к границе, но такое… нас хотят отправить прямо в столицу. Интересно знать, что мои ребята забыли в Эскарине?! Вы же военный, сеньор! Должны понимать, что подобные вещи на пороге войны…

Полковник не стал заканчивать свою мысль, и Фернан поздравил себя с маленькой победой. Во-первых, потому что командир «Ураганных голов» оказался неожиданно разговорчив и знак «василисков» его нисколько не смущал. Во-вторых, сеньор де Каэро, как и Фернан, недоумевал по поводу столь нелепого приказа.

— Кто отдал подобное распоряжение?

Полковник запнулся, хмуро покосился на «василиска», но все же сказал:

— Новый маршал кавалерии. Сеньор де Герошто.

Нечто подобное Фернан и ожидал. Сводному братцу герцога Лосского палец в рот не клади. Что-то затевалось. Явно. Знает ли об этих финтах с переброской полков сеньор де Брагаре? Скорее всего. Тогда почему ничего не делает? Или делает, а Фернану просто ничего не известно. Ведь не может же он быть посвящен во все дела, проходящие по ведомству «василисков».

— Но если честно, — сеньор де Каэро подхватил кусочек сыра, отправил его в рот и запил вином, — говорят, приказ исходил от самого де Оливейра…

Фернан на эту новость лишь огорченно покачал головой. Он не понимал, что такое происходит с фельдмаршалом, который всегда отличался трезвостью рассудка, был старым роялистом и всей душой поддерживал нынешнюю королевскую династию. А тут за неделю сразу два несвойственных для фельдмаршала поступка — закрытие дела де Туриссано и теперь странный приказ о переброске очень боеспособного полка в столицу, где, если честно, ему не место.

— Но полно… Полк еще в моих руках, и глупостей не будет. Я готов вас внимательно выслушать, сеньор де Суоза.

Фернан задумался, не зная с чего начать.

— Я облегчу вам задачу, — вздохнул полковник и, встав со стула, подошел к стоявшей в комнате кровати.

Оказалось, все это время сеньор де Каэро сидел босиком.

— Как я понимаю, приказ фельдмаршала прекратить расследование убийства контрразведки не касается?

— Вы очень прозорливы, — осторожно сказал Фернан.

Рябой полковник лишь понимающе хмыкнул и стал натягивать сапоги. Маркиз терпеливо ждал. Обувшись, полковник вновь уселся на место, затем постучал пальцами по крышке стола, смотря куда-то поверх головы Фернана.

— Странная смерть, не правда ли, капитан? Очень странная. Маршал был хорошим командиром и солдатом…

— Но не человеком?

— Ну… его жена… впрочем, вы-то должны быть осведомлены обо всех этих слухах. Когда любимая женщина ни с того ни с сего вдруг уходит едва ли не в монастырь… В последние годы сеньор де Туриссано часто горячился и бывал груб в общении, но солдаты его любили. А это убийство… Оно всех подкосило. Ветераны до сих пор грустят да вспоминают те кампании, в которых им довелось бок о бок сражаться вместе с маршалом. И дураку ясно, что убили не из-за долгов и не по кровной мести.

— Так, значит, вы считаете, что долги здесь ни при чем? Но, насколько я знаю, в последнее время граф очень много задолжал. Кредиторы наседали. Сеньору де Туриссано даже пришлось продать кое-что из своей коллекции оружия.

— Но это не причина для подобного убийства.

— Хм… надеюсь, вы поделитесь своими предположениями, полковник.

— Отчего же не поделиться. Но мне хотелось бы услышать, любезный капитан, что все же привело вас ко мне?

— Леонора, — скупо бросил Фернан.

Он угадал. Попал с завязанными глазами. Услышав о Леоноре, полковник сморщился, словно только что съел лимон, и дернул себя за одну из косичек.

— Нечто подобное я и предполагал. Граф де Брагаре рассказал?

— Совершенно верно.

— Подробности вам известны?

— Кое-что. Но я был бы вам благодарен, если бы вы поведали мне все с самого начала. Вдруг я что-то упустил.

— Я советовал маршалу не ввязываться в эту свистопляску со шпионами, — зло бросил сеньор де Каэро и насадил на кинжал кусок колбасы. — Вот и доигрался командир… Все началось с того, что вашему ведомству удалось перехватить документы, которые Леонора собиралась переправить в Андраду. Лучше бы ваши люди схватили эту суку, а не проклятые бумажки, сеньор! Ну а потом полетели головы. Трое наших старших офицеров попали под чистку. Чины, награды, положение в обществе. Из-за этой пронырливой бабы они лишились всего! За дело пострадали или нет, теперь уже не важно. Полк для сеньора де Туриссано давно стал семьей. А он, как и все нормальные люди, не любил, когда позорят его семью. Граф дал самому себе слово докопаться до истины. Взять с Леоноры кровью. Пустить ее по солдатам, если это вам угодно. Чтобы на всю жизнь запомнила, мразь, что не следует трогать кирасир. Сеньор проводил расследование больше года. Своими силами. Вложил в это предприятие целое состояние. И, кажется, вплотную подошел к разгадке личности неуловимого андрадского шпиона. Боюсь, именно поэтому маршал и умер.

— Я-а-асно, — протянул Фернан. — У нас возникали точно такие же предположения. Вы знаете, до чего смог докопаться граф?

— Отчасти, — неопределенно сказал полковник. — Сеньор де Туриссано практически не распространялся по поводу столь щекотливого дела. Вполне разумно, на мой взгляд. Правда, это его не спасло. Но я почти ничего не знаю… Пара фраз да бумаги, найденные мной в столе после смерти командира.

— Бумаги?! — вскинулся Фернан.

— Совершенно верно, сеньор. Именно они.

— Я могу их увидеть?!

Полковник порылся в горе листов на своем столе, отбросил в сторону несколько карт и каких-то конвертов и молча протянул Фернану добытую из недр бардака коричневую папку. Сеньор де Суоза повертел ее в руках, приподнял бровь, увидев размашистую надпись на корешке — «Леонора». Открыл. Секунду смотрел, не понимая. Закрыл. Чувствуя, что в нем начинает просыпаться ярость, осторожно положил папку на краешек стола. Сказал подчеркнуто ровным голосом:

— Если это шутка, то она не смешна, полковник. Папка пуста.

Тот на миг прикрыл глаза.

— Я не собирался шутить, сеньор.

— Тогда извольте объяснить.

— Да нечего тут объяснять, — хмуро ответил полковник, беря в руки папку, а затем бросая ее обратно в ворох мусора на столе. — Это все, что осталось от бумаг. Дня за четыре до своей смерти граф уничтожил все документы по этому делу. Насколько я знаю, после Арреды он должен был встретиться с полковником де Брагаре и все ему рассказать. А эти… документы были слишком опасны. Все сожжено.

Фернан почувствовал глухую злость. Опять неудача! Стоило ли столько ехать, чтобы увидеть пустую папку?!

— Понимаю ваше разочарование, — поджал губы полковник. — Но думаю, я все же смогу вам помочь. Налейте себе вина. Я скоро приду.

Полковник вышел из комнаты, а Фернан, поколебавшись, плеснул в пустой бокал немного мускатного. Сеньор де Каэро вернулся через несколько минут, неся под мышкой тяжеленную шкатулку. Она тут же привлекла к себе внимание «василиска». От ларчика явственно несло глубокой стариной. Обычное дерево, потемневшее, местами рассохшееся. Но было в нем что-то, что приковывает к себе взгляд. Вязь букв на боку. Сеньор де Суоза сощурил глаза. Кажется, это староиренийский. Да к тому же еще и церковный. Язык был в ходу еще во времена прихода в мир Спасителя и Искусителя, а сейчас лишь клирики читают на нем молитвы, да и то меньшую их часть. На массивной деревянной шкатулке было вырезано распятие Спасителя.

— Интересный предмет, — чтобы хоть что-то сказать, произнес маркиз.

— Да. Это вещица графа из церковного клада. Все никак не соберусь передать графине.

— Церковного клада?

— Неужели вы не слышали? — удивился полковник.

— Я мало с кем общаюсь, — развел руками Фернан. — Подобные новости нечасто до меня доходят. По долгу службы я интересуюсь несколько иными… вопросами.

Полковник де Каэро позволил себе вежливую улыбку, явно оценив намек.

— Хотите услышать эту историю?

— Да, но несколько позже. Вначале давайте закончим с делами.

— Узнаю хватку контрразведки, — отчего-то хохотнул командир кирасир. — Что же, дела так дела. Граф, как я уже говорил, уничтожил этот мусор, попросту бросив бумаги в камин. Сжег. А тут на днях я стал перерывать доставшееся мне наследие и наткнулся на забытую шкатулку. Кроме пары побрякушек и распятия там лежало вот это.

Полковник достал пачку листов. Они были перевязаны куском тонкой бечевки. Фернан развязал ее и стал внимательно пролистывать документы. Полковник следил за «василиском» и жевал сыр. В комнате воцарилась тишина, лишь бумажные листы шуршали в руках сеньора де Суоза.

Пока ничего интересного он не увидел. Счета. Расписки. Сводки из штаба. Отчет по состоянию дел в полку. Несколько рапортов. Приказ о назначении. Опять счета. Несколько личных писем, которые Фернан пробежал мельком. Светские приветствия. Погода. Последние столичные сплетни. Ничего важного.

Письмо от жены. Его сеньор де Суоза проглядел куда внимательнее. В глаза сразу же бросился холодный, можно сказать, ледяной и презрительный тон официоза, словно и не жена писала мужу. Холодное, в пять слов приветствие, сухая констатация фактов и перечисление событий, произошедших в поместье, «пока сеньор муж изволит заниматься неугодной Спасителю войной». Вообще Спасителя сеньора Януария Мария упоминала по случаю и без случая. Также были не забыты изречения из Святой книги.

Фернан призвал все свое упрямство и продрался через эту религиозную шелуху. Вся беда была в том, что плода под шелухой не было. Маркиз де Нарриа с недоумением подумал, отчего граф не сплавил эту холодную гадюку в монастырь. Ведь мог. Не очень-то религиозный Фернан на этот раз не преминул возблагодарить Спасителя, что Рийна ничуть не походила характером на графиню.

Письмо, как и остальные бумаги, было отложено в сторону. Вновь счета, рапорты и доклады. Наконец он наткнулся на то, что искал. Изучил. Хмыкнул. Показал де Каэро. Тот кивнул:

— Да, именно это я и хотел вам показать.

— Она так и лежала? Среди прочего мусора?

— Совершенно верно.

«Василиск» нахмурился, потеребил изумрудную сережку в левом ухе. На бумаге, заинтересовавшей Фернана, было всего лишь три слова. В середине листа большими буквами было выведено — «Леонора». Также значились — «Лиса» и «Коралловый риф». «Леонора» была обведена в жирный кружок. От кружка к «Лисе» шла пунктирная линия. Еще одна линия, но на этот раз сплошная, от «Лисы» тянулась к «Коралловому рифу». Около «Леоноры» стоял небольшой вопросительный знак. «Коралловый риф» трижды подчеркнут.

Все. Больше ничего не было.

Фернан усиленно соображал. Как видно, писал граф. Личные заметки. Вопросительный знак напротив «Леоноры» мог означать только одно: к моменту написания этой бумаги граф не знал, кто она такая. Пунктир от «Леоноры» к «Лисе». Что бы это значило? И кто такая эта «Лиса»? На ум приходил только один человек, которого за глаза называли Лисом, — Жерар де Альтеньи, посол Андрады в Таргере. Контрразведка и раньше подозревала, что этот пронырливый андрадец имел связи с Леонорой или по крайней мере знал, кто она такая. Теперь же есть хоть какие-то наметки, что андрадский шпион связан с послом враждебной для Таргеры страны. Кто или что такое «Коралловый риф», «василиск» не представлял совершенно. Тайное имя еще одного шпиона? Какая-то местность, кличка животного или название трактира? Ясно было одно: судя по количеству подчеркиваний (перо даже продавило бумагу), этот самый «Коралловый риф» был очень важен для графа. Ключ. Путеводная ниточка к разгадке Леоноры.

«Проклятый вояка! — в раздражении подумал Фернан. — Мог бы не уничтожать документы или хотя бы написать на этом клочке хоть какую-то информацию!»

Сеньор де Суоза молча сложил листок пополам и убрал во внутренний карман. Полковник против такого самоуправства ничуть не возражал. Разве что уголки его губ иронично приподнялись.

— Вы удовлетворены?

— Скажите, сеньор, почему этот важный документ только сейчас попал в руки контрразведки? — сухо спросил Фернан, даже не подумав отвечать на вопрос.

Полковник был не робкого десятка. Он всего лишь скучающе пожал плечами:

— Я не так давно нашел шкатулку в вещах командира. А что до бумаг… У меня в подчинении целый полк, и мчаться в Эскарину, чтобы передать вам этот документ, мне было недосуг, а отправлять с посыльным — себе дороже. Нынче посыльные ненадежны, а дороги опасны. Рано или поздно контрразведка должна была прийти ко мне сама. Как видите, это и произошло.

Фернан недовольно поджал губы и сухо произнес:

— В былые времена сокрытие подобной информации приравнивалось к государственной измене.

— Сейчас не былые времена! — отрезал полковник. — Даже ваше ведомство теперь трижды думает, прежде чем арестовать военного. Давайте забудем этот разговор. Документы у вас, маркиз. Я помог чем смог.

Сеньор де Суоза проклял себя за несдержанность. Как контрразведчик, он мог позволить себе задавать куда более резкие вопросы куда более грубым тоном. Но такое обхождение было не для полковника де Каэро — выходца из очень влиятельного рода. Здесь стоило соблюдать вежливость и не оскорблять командира кирасир ни за что ни про что.

— Приношу свои извинения, если оскорбил вас, сеньор. Издержки работы.

— Понимаю. — Тому тоже не было резона ссориться с «василиском» из-за… недоразумения.

— Леонору следует поймать, и вам это не хуже меня известно.

— Хотите, поделюсь своими соображениями? Только между нами, — неожиданно усмехнулся полковник.

— Извольте.

— Боюсь, вы никогда ее не поймаете. Леонора может оказаться мифом. Сказкой. Громким пшиком. Контрразведка ловит ее уже несколько лет, а камень лежит на том же месте. Да и не только контрразведка. Вы знаете, что клирики тоже пытались ее поймать?

— Я слышал подобный… слух, — осторожно ответил Фернан.

— Это не слух, маркиз. Совсем не слух. Клирики попытались, и у них ничего не получилось. И у «гарпий», кстати, тоже. Совсем ничего, вы понимаете?!

— Да, — поняв, куда клонит полковник, произнес сеньор де Суоза. — Вы пытаетесь убедить меня, что наша неуловимая девочка обладает силой, дарованной ей Спасителем?

— Ну можно, конечно же, предположить, что Леонора опережает вас, потому что обладает точной и своевременной информацией или что она — это несколько разных людей, но… Я бы выбрал ваш вариант… Хотя почему сразу Спасителя? Остается еще и Искуситель.

— Клирики бы враз почувствовали такого мага.

— Вы в этом так уверены, капитан? — Полковник нехорошо усмехнулся. — Вы когда-нибудь задумывались о тех силах, что подарили людям Спаситель с Искусителем? И чем они отличаются друг от друга? Не каждый «озаренный» клирик может отличить темную сторону от светлой. Так-то вот. И именно поэтому у отцов-дознавателей Святой матери Церкви, да простоит она еще тысячи лет, всегда будет работа. Впрочем, это всего лишь мои предположения, сеньор де Суоза. Не смею вас задерживать, всего доброго.

Фернан кивнул. Полковник дал ему пишу для размышлений. Очень сытную и богатую. Правда, с гнильцой.

— Вы обещали рассказать про клад. Это действительно интересно.

— А… Этот клад не иначе как дар самого Спасителя, — хмыкнул полковник. — Видели на краю деревни остатки церквушки?

— Конечно.

— Как сказали клирики, это строение датируется пятым веком…

Фернан присвистнул.

— Вот-вот. Как подумаю, что видели эти камни… Тысяча лет — долгий срок.

— Зачем же тогда ее разрушили?

— Это инициатива клириков. Церквушка простояла двести лет без всякого ремонта… Кровля еле держалась, проще было разрушить и отстроить новую, чем ремонтировать эту рухлядь. Быть может, она бы и сама рано или поздно развалилась, но кусок упавшей стены насмерть убил местного священника, и было решено снести здание. Епископ попросил сеньора де Туриссано о помощи. Несколько солдат помогали рабочим ломать стены. Они-то и нашли клад. За фреской, что у алтаря. Все находки датированы вторым-третьим веком. Золотая церковная утварь, несколько книг, в том числе и откровение Учеников Спасителя, и крест, как говорят знающие люди, принадлежавший самому Святому Агусто. Конечно же, клирики сразу же наложили на сокровища свои лапы. Впрочем, никто из нас не возражал. А шкатулку маршал оставил себе.

— Что было в шкатулке?

— Не знаю. Быть может, и ничего. Вряд ли бы командир решился взять у Церкви что-то важное.

Фернан кивнул, хотя в его голове забрезжила кое-какая мыслишка. Кажется, «василиск» понял, откуда нежданно-негаданно у сеньора де Туриссано появились бумаги, так рьяно разыскиваемые церковниками. Почему бы им было не вылезти вот из этой самой шкатулки? Чем не версия? Осталось только узнать, что содержится в документах и почему их так ищет Церковь. Фернан сделал себе пометку — лично съездить на квартиру к Шейру и провести обыск. Погибший ламия вполне мог спрятать подлинники у себя в каком-нибудь из тайников. Рийна могла что-то упустить.

— Что же, спасибо, сеньор. Вы мне очень помогли.

— Всегда пожалуйста.

Маркиз уже дошел до двери, когда его окликнул полковник де Каэро:

— Сеньор де Суоза!

— Да?

— Ходит слух, что вы не очень любите виконта Лосского…

«Василиск» промолчал, лишь приподнял бровь.

— Мой вам совет. Не вставайте у него на пути. Он хоть и молод, но за ним род де Фонсека. Зачем вам лишний враг?

— Он мне не враг. Просто мы слишком разные люди, чтобы дружить. Всего хорошего, полковник.

— Всего хорошего, капитан.

— Да! Вот еще что. Что вы знаете о мантикоре?

Это было как озарение. Фернан действовал по наитию. Стрелял впотьмах по бегущей лани. И промазал.

— Мантикоре? — Полковник нахмурился. В глазах непонимание. — О чем вы?

— Так… — разочарованно протянул Фернан. — Прощайте, сеньор.

— Ну как? — спросил Мигель, когда Фернан вышел на улицу. — Узнал что-нибудь у нашего командира?

— Нет, — соврал сеньор де Суоза. — Не очень он разговорчив.

Фернан не собирался посвящать в свои дела даже друга.

— Кто бы сомневался. Так что? Вина?

— Изволь.

Они пошли прочь из деревни, к палаткам. Абоми молча следовал за ними, ведя в поводу Снежную и свою лошадь.

— Эта замена Вето… Где ты его откопал? Я таких рож даже в страшных снах не видел.

— В тюрьме. Убил нескольких клириков.

— Ого! — Мигель с уважением и немалым удивлением покосился на Абоми. — Твой слуга умеет выбирать врагов! Думаю, Его Преосвященство жутко рад тому, что этот громила избежал застенков Ордена крови Бриана и костра?

— Не знаю, если честно. Не имел чести видеть его кислую рожу после освобождения Абоми.

Де Турсеко лишь хохотнул:

— Как поживает любезная сеньора де Нарриа?

— Спасибо, я передам привет от тебя.

Мигель хмыкнул, но промолчал. Отчего-то они с Рийной сразу невзлюбили друг друга, но ради Фернана в конфронтацию не вступали и держались в подчеркнуто вежливой манере, которая очень часто была готова взорваться снопом искр и грохотом. Ламии все время приходилось сдерживать свой бешеный темперамент под маской воспитанной и обходительной сеньоры. Все попытки «василиска» примирить жену и друга заканчивались полным провалом.

— Учти, дружище, брак тебя погубит, — то ли в шутку, то ли всерьез сказал сеньор де Турсеко.

— Именно поэтому ты все еще холостяк?! — фыркнул Фернан.

— Ты же знаешь, что так удобней. Женитьба не для меня. Во всяком случае, не сейчас. — Мигель был заядлым бабником и связывать себя браком в ближайшие годы не планировал.

— Как здоровье графини де Коста? Она еще не раздумала тебя женить?

— Ну что ты! Она сказала, что не умрет, пока не найдет мне подходящую партию, и тогда я сказал, что она будет жить вечно!

Фернан расхохотался:

— Нет! Ты все-таки загонишь ее в гроб!

— Скорее она меня, — уныло ответил Мигель. — У матушки железная рука.

Фернан улыбнулся от уха до уха. Ему вспомнилась история о том, как они с Мигелем воровали со стола черешню, при этом умудрились разбить дорогую вазу из иренийского хрусталя, и обладающая крутым нравом графиня де Коста устроила сыночку и своему подопечному знатную порку.

Они вышли из деревушки, миновали горбатый мостик. Неожиданно Мигель грязно выругался. Фернан посмотрел на приятеля с удивлением.

— У тебя неприятности, Фер. Большие.

Возле дороги, расположившись на траве, сидело четверо. Еще трое стояли, держа в поводу лошадей. Все семеро смотрели на шедших в их сторону Мигеля и Фернана.

Военные. Кирасиры «Ураганных голов». Сеньор де Суоза еще успел недоумевающее подумать, что это на них так смотрят, когда де Турсеко, едва разжимая зубы, вновь выругался:

— Проклятье! Это я виноват! Надо было вести тебя другой дорогой! Как я не догадался, что им может стать известно о твоем появлении?!

— Что происходит?!

— Видишь вон того, в красной рубахе? Молодого? Это де Муора. Самый младший.

Фернан про себя помянул Искусителя.

— Я не знал, что кто-то из них у вас в полку.

— Этот в личном отряде виконта Лосского. Как и я. Интересно, кто ему дал знать о тебе?

Ясное дело — кто. Не иначе как виконт постарался.

— Надеюсь, Спаситель вынесет и этот молокосос не будет глупить, — пробормотал Мигель. — Пошли. И очень тебя прошу, сохраняй спокойствие.

— Я спокоен как камень, — бесстрастно ответил Фернан. Маркиз не собирался драться с одним из своих кровников ни при каких обстоятельствах. Не здесь и не сейчас.

Де Муора не отрывал взгляда от Фернана. Наконец, когда до «василиска» было не больше двадцати шагов, кирасир порывисто вскочил с травы и вышел на дорогу. Мигель тихонько зашипел сквозь стиснутые зубы. Фернан остановился в двух шагах от де Муора. Они молчали, смотря друг на друга. У одного в глазах — холодная насмешка. У другого — вся ненависть мира.

Сеньор де Муора оказался молод. Очень молод. Лет восемнадцать. Невысокий, чуть выше Фернана, безусый, с карими глазами навыкате, он вместе с тем был куда как кряжистее и мускулистее сеньора де Суоза.

— Сеньор Фернан Руис де Суоза маркиз де Нарриа? — Несмотря на кипящую в карих глазах ненависть, де Муора говорил спокойно.

Фернан едва заметно поклонился.

— Эрландер Симоеш ду Эшпириту маркиз де Муора, — представился кровник. — Я искал встречи с вами.

Он замолчал, ожидая от Фернана ритуальной фразы, но его ждало глубокое разочарование. «Василиск» действительно не собирался сегодня драться.

— Вы со мной встретились, сеньор. Счастлив вас видеть. А теперь извините, я спешу.

Тот на миг опешил, но затем взял себя в руки и отчеканил:

— Сеньор! Я. Искал. Встречи. С вами! Извольте удовлетворить мою просьбу!

— Я еще раз говорю вам, что спешу. Будьте так любезны уйти с дороги, — все так же вежливо отвечал маркиз. Остальные кирасиры молча наблюдали за действом.

— Успокойтесь, Эрландер. Не здесь и не сейчас, — встрял в разговор Мигель.

Де Муора раздраженно дернул плечом, словно отгонял муху. Молод. Горяч. И глуп. И… едва ли не лопается от ненависти.

— Сеньор! Я не думал, что де Суоза трусы!

Это оскорбление ничуть не тронуло Фернана.

— Трусы или не трусы, это вас не касается. Вам же ясно было сказано, молодой человек, что сейчас не время и не место. Извольте пропустить нас.

— Я требую плату кровью! — прорычал кирасир, кладя руку на палаш. — Здесь и сейчас! Немедленно!

— Вы не можете ничего требовать от меня, сеньор грубиян! — Фернан говорил уже не столь любезным тоном. Этот де Муора начал его порядком раздражать. — Кажется, вы не понимаете, что наша беседа невозможна?! Буде у вас появится желание поговорить, пришлите мне своих людей, предварительно обсудив все, что следует, с главой вашего рода.

Де Муора заскрежетал зубами. Он вполне понимал, что его семья вряд ли разрешит вступать в драку с де Суоза. Не тогда, когда за его плечами стоит вся контрразведка. Оставалось лишь плюнуть на мнение рода и ловить шанс. Сейчас или никогда. А победителей, как говорят, не судят.

— Дуэли в полку запрещены, — вновь встрял Мигель.

— Среди однополчан, лейтенант! Но не между чужаком и кирасиром. — К троице подошел воин в летах. — К тому же это вопрос родовой крови. Вы слышали требование сеньора де Муора?

— Если вы думаете, что меня испугает ваша глупая ящерица, то вы жестоко ошибаетесь! — словно читая мысли Фернана, вскричал де Муора.

— Как посмотрит на это ваш род?

Фернан знал, что и де Муора, и де Доресы запретили своим сыновьям драться с де Суоза. Слишком опасно. Политически. Вот только и те и другие забыли о таких вещах, как молодость, глупость и горячность собственных детей.

— Дела моего рода вас не касаются! Если вы так боитесь того, что скажет моя семья, то вот вам причина… Мы… мы будем драться за честь кавалерии!

Фернан едва не расхохотался. Ну что за глупость?! Да плевал он на честь этой кавалерии! Последнюю фразу «василиск» едва не произнес вслух, но вовремя сдержался. Вот чего ему не хватало для полного счастья, так это вызова на дуэль от всех присутствующих.

— Вы ниже меня по званию. — Он всеми силами пытался избежать поединка. Ему не были нужны неприятности с кровниками. Сейчас «василиску» было выгодно, чтобы временное перемирие между родами продолжалось как можно дольше.

— Я капитан, — нехорошо улыбнулся де Муора, чем лишил Фернана еще одной попытки решить конфликт мирным путем.

Вот тебе номер! В таком возрасте такое звание! Не иначе как де Фонсека постарались!

— Капитан не капитан. Я не собираюсь потакать вашей мальчишеской глупости.

Эрландер Симоеш пошел красными пятнами и скривил рот. Его пальцы, сжимающие палаш, побелели от напряжения.

— Тысяча демонов! Да вы и в самом деле трус! Де Суоза только и могут, что убивать в темноте и в спину!

— Насколько я помню, все только что высказанные обвинения в отношении вашего рода уместны. Именно вы любите бить в спину. Что же до вашего отца, брата и дяди, я бросил им вызов, и они его приняли. Не моя вина, что эта троица так плохо владела шпагами.

Де Муора сдавленно зарычал, дернулся, но лапища седого ветерана упала на плечо молокососа, и тот застыл, хотя его и колотило от бешенства.

— Капитан, — вкрадчиво произнес ветеран, — это недостойно чести дворянина не отвечать на вызов кровника.

— Как говорят некоторые, у контрразведки нет чести, — ядовито усмехнулся Фернан. — К тому же вы в отличие от сеньора Глупца должны понимать, что при любом исходе поединка неприятности будут у всех. Я предлагаю перенести наш разговор на другое время. Это разумно.

— Вызов брошен, — осуждающе покачал головой ветеран.

— Искуситель свидетель! Эта белая крыса трусит и пытается спрятаться за юбкой твари, которую он смеет называть женой!

— Ну полно, капитан! — рыкнул на де Муора ветеран. — Потрудитесь вести себя как дворянин и не смейте оскорблять женщин! Не превращайте плату кровью в балаган!

— Это действительно далеко зашло. — Голос Фернана был спокоен, но внутри клокотала ярость. Если юный глупец так сильно хочет умереть, это его полное право. Фернан сделал все, что мог, для того чтобы избежать схватки. — Я рад встретиться с вами и отдать долг. Именем рода и крови.

— Я приму долг. Именем рода и крови, — торжествующе произнес де Муора. — Вот мой секундант. Можете обсудить с ним все вопросы. У вас есть секундант, сеньор? Если нет, кто-нибудь из моих людей согласится оказать вам честь.

Последнее слово Эрландер попросту выплюнул.

— Я его секундант, — выступил вперед Мигель. Де Муора кивнул и подошел к своим товарищам. Один из них одобрительно хлопнул его по плечу.

— Сеньор, — обратился седовласый к Мигелю, — вы вызваны, каким оружием предпочитает сражаться ваш подопечный?

— Оставьте! — в раздражении бросил Фернан. — Давайте поскорее покончим с этим фарсом! Вы вполне можете обратиться не к моему секунданту, а ко мне. Если уж все сегодня изволили пойти против правил и устроить дуэль за «честь кавалерии», то мне все равно, каким оружием драться. Пусть сеньор де Муора потрудится выбрать клинки. Я полностью доверяю его выбору.

— Как пожелаете, — поклонился кирасир. — Позвольте поблагодарить вас от имени сеньора де Муора за оказанную честь. Он в свою очередь предлагает вам выбрать место поединка и правила боя.

— Хорошо. Давайте для начала найдем место, где нас не побеспокоят.

Ветеран кивнул. Спустя минуту вся компания двинулась в путь. Фернан и Мигель шли шагах в тридцати за ними.

— Талела, — подал голос Абоми, — чего они хотят?

— Подраться, — угрюмо бросил Фернан. — Это один из глупых обычаев нашего народа.

Больше слуга ни о чем не спрашивал.

На идущую группу людей солдаты косились, но ни о чем не спрашивали. Кое-кто, как видно, догадался о том, что должно произойти, и провожал их заинтересованными взглядами. Несколько человек присоединились, желая стать зрителями. Откуда ни возьмись появился виконт Лосский. Переговорил с де Муора, бросил в сторону Фернана оценивающий взгляд и пошел рядом со своим вассалом, что-то ему втолковывая. Сеньор де Суоза с ненавистью покосился на кирасира, он нисколько не сомневался, что стравить кровников — идея де Фонсека.

— Ты совершил глупость, — глухо бросил Мигель.

— Знаю. — Фернан представлял, что с ним сделает Рийна, если только узнает, что из-за нее он ввязался в совершенно ненужную драку. Оторвет голову. В лучшем случае…

— Я про то, что ты отдал право выбирать оружие этому выскочке.

— Какая разница, что он предпочтет — рапиру или шпагу?! — раздраженно бросил Фернан. Он уже злился на себя за то, что позволил втравить себя в столь ненужный ему поединок.

— Ты забываешь о том, что он, как и я, кавалерист. Не будет ни шпаг, ни рапир. Будут палаши. Помяни мое слово.

Фернан выругался. Он так разозлился, что не подумал об этом обстоятельстве. Проклятье! Рийна точно оторвет ему голову, если только он останется жив.

— Как де Муора владеет палашом?

— Превосходно. А ты?

— Брал несколько уроков, — сухо бросил Фернан.

— И то хорошо. Надеюсь, если все пойдет удачно, ты не будешь убивать глупца?

— Почему же? — Сейчас «василиск» хотел именно этого — «убить глупца». И ему было плевать, что смерть кровника разрушит негласное перемирие и заставит род де Муора взяться за оружие.

— За ними де Фонсека. И разве мало вашей крови пролилось? Не глупи. Незачем звать Искусителя к себе в дом.

Фернан угрюмо пробормотал очередное ругательство, но ничего не сказал, признавая правоту Мигеля. И подвернулся же ему под ноги этот лупоглазый юнец! Долг крови, тьма его забери! Таргера столетиями славилась тем, что высокородные развлекались платой кровью. Род шел на род. И причин для этого были сотни. Начиная с разницы в политических взглядах и нахождения в разных дворянских партиях, поддерживающих те или иные роды, и заканчивая глупым спором из-за того, «на чьей земле растет сухая яблоня» или «кто не захотел приехать на свадьбу моего внука». Очень часто с момента начала платы кровью и вражды родов проходило столь значительное время, что причины обоюдной ненависти забывались, а ненависть оставалась. Иногда в подобных кровавых междоусобицах погибали целые династии. Плата кровью за прошедшие века сходила на нет, уже была не той, что раньше, но до сих пор существовала. Обладая очень сложным этикетом, целым сводом законов и правил вызовов на дуэль, когда один дворянин мог потребовать плату от другого, кровавая месть порой принимала самые причудливые оттенки, а еще чаще забывались такие слова, как «честь», «традиция», и ритуальные поединки превращались в банальные ночные нападения и уничтожение не отдельных людей, а всего рода поголовно. Де Муора решил пойти по правилам и при всех потребовать с Фернана цену крови за убитых родичей. Что же, его право. Весь вопрос, согласится ли сеньор де Суоза заплатить.

— О чем ты думаешь? — обеспокоено спросил Мигель.

— Как уравнять шансы.

Мигель было открыл рот, но потом лишь махнул рукой. Понимал, что сейчас Фернана лучше не трогать.

И река, и палатки полка остались позади. Люди прошли через сосновую рощу и вышли на широкое поле. Вдали виднелись лошадиные барьеры и пара полос с препятствиями. Именно здесь кавалеристы тренировали своих лошадей. Из лагеря за дуэлянтами пошло больше двадцати человек. Кирасирам не терпелось увидеть дуэльный поединок. Группа остановилась, и Фернан с Мигелем подошли к ним.

— Вы выбрали оружие? — обратился сеньор де Турсеко к седовласому ветерану.

— Да. Палаши.

Сеньор де Муора торжествующе улыбнулся. Виконт Лосский задумчиво тер подбородок, наблюдая за реакцией «василиска». Реакции не последовало.

— Вы выбрали место? Правила? — спросил секундант де Муора.

Фернан на миг задумался, с прищуром посмотрел на ухмыляющегося противника.

— Да, — наконец ответил он. — Думаю, нам подойдет вот это.

Все посмотрели в указанном направлении.

— Вы имеете в виду…

— Совершенно верно.

— Но удобно ли там проводить поединок, капитан? — удивился секундант. — Рядом с конным барьером вам будет неудобно и…

— Я имею в виду не рядом с барьером, а на нем, — мерзко ухмыльнулся Фернан.

Все возмущенно загалдели, обсуждая предложение безумного блондина. Кто-то воскликнул: «Неслыханно!»

— Это невозможно!

— Нет ничего невозможного, сеньор де Муора! К тому же где драться за честь кавалерии, как не здесь? Что до правил — проигрывает тот, кто первым оказывается на земле. Мертвый или живой — не важно. Вы согласны или желаете отложить поединок?

— Нет! Если вы желаете умереть на конном барьере, я ничего не имею против! — бросил де Муора и широкими шагами направился к месту поединка. Все потянулись за ним.

— Что ты задумал, Спаситель тебя образумь?! — пробормотал Мигель.

— Доверься мне.

Конный барьер представлял собой обычное круглое бревно, поднятое над землей на целых два ярда. На нем и предстояло сражаться дуэлянтам. Двигаться можно только вперед или назад. Это защищало Фернана от неожиданных боковых наскоков, которые так любили применять спешенные кавалеристы.

Сеньор де Муора при помощи своих товарищей взобрался на бревно и, положив палаш себе на плечо, поджидал, когда подойдет Фернан.

— Видишь тех двоих здоровяков, что помогли ему взобраться?

— Те, что с лисьими физиономиями?

— Да. Братья де Доресы.

— Час от часу не легче. Твой приятель Лосский собрал вокруг себя всю шайку.

— Я тоже в его шайке, не забывай! Да и он тут ни при чем.

— Охотно верю, — сказал Фернан, хотя в его словах не было ни капли доверия к де Фонсека.

Он подошел к барьеру, снял кожаный жилет, не глядя бросил его на траву рядом с мундиром противника. Туда же отправилась витая серебряная цепь. Избавился от шпаги и даги, передав их Мигелю. Распустил шнуровку на рукавах легкой рубашки и закатал их. Обнажилась свежая татуировка, но, похоже, никто не обратил на нее должного внимания.

— Одолжишь клинок? — попросил Фернан у де Турсеко.

Тот молча отдал другу свой палаш. Фернан взвесил клинок в руке. Тяжел. Куда как тяжелее шпаги. И короче. И шире. И баланс совершенно иной. Прямой кавалерийский палаш оттягивал руку и был несколько непривычен. Зато чашеобразная гарда полностью защищала запястье. Для пробы Фернан несколько раз взмахнул клинком, рассекая воздух. Подошел к виконту Лосскому:

— Сеньор, не хотите остановить своего человека?

— Рад бы, да не могу. — Виконт с явно наигранным сожалением развел руками. — Плата кровью. Тут я не властен.

Поняв, что кровопролития избежать не удастся, Фернан подал знак Абоми. Могучий слуга без труда поднял своего господина и поставил на противоположную от де Муора сторону барьера. Фернан несколько секунд постоял, сделал легкий шажок вперед, затем назад. Даже лучше, чем он думал. После прошедшего дождя дерево уже успело высохнуть, и ноги не скользили. При должной сноровке вполне можно удержаться. Сеньор де Суоза взял палаш в левую руку.

— Маркиз! — раздался веселый голос Эрландера. — Палаш не дага! Потрудитесь взять его в правую руку!

Кто-то из зрителей обидно рассмеялся.

— Благодарю за совет, сеньор, — ответил Фернан, но руку не поменял. Если уж доставлять врагу неудобства, то по полной программе.

Де Муора больше не улыбался. Кажется, до юного глупца наконец-то стало доходить, что Фернан не самый сговорчивый противник.

— Готовы? — спросил седовласый.

— Да, — коротко ответил Фернан.

— Готов.

— Сходитесь, господа!

Фернан осторожно двинулся вперед. Правая рука спрятана за спиной, левая держит клинок высоко над головой, направив острие палаша в лицо приближающемуся противнику. Де Муора приближался легким, текучим шагом. Похоже, наличие под ногами столь ненадежной опоры его нисколько не смущало.

Они встретились ровно на середине барьера. Застыли в высоких подвешенных стойках, держа клинки в позиции Святого Антонио.[37] Палаши едва ли не касались остриями. Противники смотрели друг другу в глаза. Никто не решался атаковать первым. Вокруг места дуэли повисла тишина. Зрители не произносили ни слова. Все были слишком заняты, чтобы говорить. Лишь насекомые звенели в траве да из соснового леса доносилась птичья разноголосица.

Прошла минута. Никто не двигался. Палаш постепенно начинал оттягивать Фернану руку. Не так-то это просто держать тяжеленный клинок на весу.

Наконец де Муора решился и бросился в атаку, целя в голову, плечо и снова в голову.

Три удара. Три шага вперед.

Две защиты. Три шага назад.

Званг! Званг! Званг-г!

Сталкиваясь, клинки издавали противный звон. Последний удар Фернан чуть не пропустил, едва не попавшись на ложный финт, нацеленный ему в левое предплечье и лишь в последний момент переведенный в голову.

Вновь замерли друг против друга, выискивая слабину.

В этом кратком, едва занявшем три секунды поединке сеньор де Суоза понял, что противник ему достался опасный и, несмотря на свой возраст, опытный. Что и неудивительно — в войнах опыт приходит быстро или не приходит совсем (в последнем случае вместо него приходит смерть). Единственным минусом де Муора была его излишняя самоуверенность и нахрапистость. И этим можно было воспользоваться.

Фернан внезапно атаковал противника рубящим ударом в правую щеку. Тот быстро закрылся, спасая лицо, но «василиск» и не собирался нападать столь просто. Лихо закрученный финт закончился ударом во внешнюю часть левого бедра. Сеньор де Муора очень неосмотрительно оставил левую ногу впередистоящей. Палаш без труда рассек ткань бриджей, плоть и царапнул кость. Фернан отшагнул назад, извлек клинок из раны резким поворотом запястья, и противник, выронив палаш, рухнул с барьера на спину.

Кто-то ахнул.

— Все! — бросил Фернан, разводя руками.

— Нет, не все! — просипел бледный как мел Эрландер, зажимая рану обеими руками.

— Вы можете продолжить поединок? — вздернул бровь сеньор де Суоза.

— Да! Забери вас Искуситель!

— Нет, не может, — подал голос виконт Лосский.

— Но… — Де Муора едва не терял сознание, но все еще продолжал спорить.

— Помолчите, сеньор! Вы не можете продолжать бой! — бросил ему де Фонсека и, напрягшись, посмотрел на Фернана.

Да что там виконт! Все, как один, в том числе и стиснувший зубы де Муора, смотрели на капитана «василисков». Фернан легко спрыгнул с барьера и, оказавшись рядом с поверженным противником, приставил острие палаша к ямке между ключицами Эрландера. Ненависти в карих глазах де Муора поубавилось. Теперь они были полны боли и… нет, не страха. Обреченности. Кирасир знал, что сейчас произойдет.

Фернан был в своем праве. Вот если бы он лежал раненым на траве, де Муора и пальцем не смог бы его тронуть, до тех пор пока сеньор де Суоза не оправился бы от ран. А так… Это именно Фернана вызвали на бой, требуя крови, но не смогли ее взять. И он имел полное право добить вызвавшего его. И никто из присутствующих «василиску» бы и слова упрека не сказал. Таковы правила.

Молчание затягивалось. Фернан очень хотел добить этого наглеца, но, как ни велико было его желание, осторожность на первом месте. Посадить себе на плечи разъяренных де Муора «василиск» не хотел, а потому он поступил как должно, а не как бы ему хотелось.

— Думаю, мы неплохо развлеклись за честь кавалерии, не так ли, сеньор? — «Василиск» предлагал юнцу вполне удобный путь к отступлению и… к жизни.

Похоже, рана пошла де Муора на пользу. Он разом поумнел.

— Вы оказали мне честь, капитан, — преодолевая боль, произнес Эрландер.

Несколько солдат облегченно выдохнули. Фернан отошел в сторону, вытер кровь с палаша рукавом мундира де Муора и с благодарностью отдал клинок Мигелю. К поверженному противнику сразу же бросились офицеры и стали хлопотать над раной.

— Сеньор… — обратился к маркизу виконт Лосский, — благодарю, что не стали убивать моего офицера.

— Пустяки, — ровным тоном ответил Фернан, набрасывая жилет. — Надеюсь, этот достойный воин поправится.

Виконт согласно склонил голову и пошел к раненому товарищу.

«Поправится-то он поправится, но хромать будет долго. А значит, не станет крутиться у меня под ногами», — удовлетворенно подумал Фернан.

— Думаю, тебе стоит уехать, — тихо сказал товарищу Мигель. — И как можно быстрее.

— Вижу, — бросил Фернан.

Его тоже беспокоила парочка двойняшек де Доресов. Такие же молокососы, как и де Муора, хотя куда как здоровее. И тоже рвутся в бой, словно озверевшие от ярости кабаны. Сегодня для полного счастья осталось поцапаться с этими лисьими рылами, и можно считать, что день прошел удачно. Фернан попрощался с Мигелем, вскочил в седло Снежной. Уже собирался уезжать, когда его окликнул раненый де Муора:

— Маркиз! Надеюсь, у меня будет возможность продолжить наш разговор во славу кавалерии?

— Надеюсь, что у вас не будет такой возможности. В следующий раз я вас просто убью. Подумайте над этим хорошенько.

Сказал и, не дожидаясь ответа, послал Снежную вперед.

Прошло уже больше часа с того момента, как они покинули окрестности Копы, а де Суоза все еще не мог отойти от происшедшего. Проклятье! Он едва не отправил юнца на встречу со Спасителем и чуть было не разрушил перемирие между враждующими родами.

— За нами всадники, талела. — Абоми поравнялся с Фернаном.

Тот осадил Снежную. Обернулся и, привстав в стременах, стал смотреть на дорогу, по которой они только что проехали. Действительно, всадники. Шестеро. Едва различимые точки. Далеко. Здесь будут только минут через десять. Путешественники? Возможно. Или конный патруль «Ураганных голов»? Тоже вариант. Тогда почему они так гонят коней? Даже с этого расстояния видны клубы пыли.

Фернан не верил в совпадения и склонен был ожидать худшего. Эти люди вполне могли мчаться по его душу. Встречать их здесь… двое против шестерых — не очень хороший расклад.

— Будь начеку, — бросил он слуге.

Бежать бесполезно. Рано или поздно их все равно нагонят. Дорога прямая, а лошади кирасир — мощные зверюги — всегда славились своей выносливостью. Да и не очень-то привык Фернан убегать. Он проверил, как выходит шпага из ножен, и принялся поджидать всадников. Правда, сеньор де Суоза сразу же отвлекся от дороги, ибо Абоми его удивил. Слуга сидел на корточках и запихивал в рот песок, собранный с дороги. Зрелище было столь неожиданным и нелепым…

— Что ты делаешь, забери меня Искуситель?!

Абоми лишь покачал головой. С набитым ртом много не наговоришь. Спустя минуту он выплюнул мокрый и потемневший песок на землю и сложил из него нечто напоминающее пирамидку. Фернан молча внимал, уже не зная, смеяться ему над подобным чудачеством или плакать. Слуга прополоскал рот водой из фляги и сплюнул на мокрый песок. Затем настал черед кружений вокруг этой маленькой кучки. Это действие сопровождалось песнопением. Сеньор де Суоза закатил очи горе. Блаженных ему как раз и не хватало. Абоми, кажется, вошел в некое подобие транса. Он слышал ритм и кружился, кружился, кружился. Бросив обращать внимание на, казалось, ничего не видевшего и не слышавшего слугу, «василиск» опять стал смотреть на дорогу.

Всадники за это время успели преодолеть значительное расстояние, и уже можно было различить их лица. Фернан выругался. Парочка де Доресов и еще четверо обычных солдат в кирасах. В два счета они преодолели расстояние, разделяющее их и Фернана, и осадили лошадей. «Василиск» в сердцах помянул виконта Лосского. То ли недавние события его так ничему и не научили, то ли он действительно ничего не знал. В последнее маркиз не очень-то верил. Де Доресы никогда и ничего не делали без ведома своего сюзерена. Проклятые восемнадцатилетние щенки! Да еще эти вояки! Четверо солдат, прибывших вместе с двойняшками, маркизу не понравились. Суровые лица опытных рубак. С такими мило не потолкуешь.

— Господа, — он вопросительно склонил голову, — вы путешествуете?

— Мы искали вас!

— Неужели и вам потребовалась плата кровью?

— Нет! — рявкнул один из де Доресов. — С бешеных собак не просят кровью! Их убивают!

— Точно!

— Господа, потрудитесь говорить по отдельности, вы двоитесь у меня в глазах, — с издевкой произнес Фернан.

Близнец, который находился справа, спрыгнул с лошади и обнажил палаш. Тот, что слева, все еще находился в седле и пролаял приказ. Один из кирасиров потянулся к арбалету, притороченному к седлу. Фернан выхватил шпагу и дагу.

Абоми опередил их всех. Он поднял ногу и что есть силы опустил ее на песчаную пирамидку. Солдат, который уже поднял арбалет, с воплем вылетел из седла и, пролетев добрых тридцать ярдов, рухнул на дорогу. Фернан не поставил бы и самой мелкой монеты на то, что этот парень остался жив.

— Магия! — испуганно закричал кто-то из солдат. Лошади словно взбесились. Один из кавалеристов, несмотря на всю свою сноровку, не удержался в седле и упал. Удивляться не было времени. Первый де Дорес уже бросился на «василиска», второй как раз спешился. Абоми кинулся к хозяину на поддержку, но тот только рявкнул:

— Займись солдатами! С детьми я справлюсь сам!

— Детьми?! — неожиданно тоненько вскричал один из братьев-двойняшек и начал атаку.

Вся схватка — росчерки палашей, визг и звон металла — Фернану запомнилась плохо. Он только и делал, что крутился волчком и постоянно уклонялся, уходя от сыпавшихся на него с двух сторон ударов палашей. Де Доресы применили банальные клещи, и, если бы не опыт маркиза, ему пришлось бы туго. Ловкий мангуст против двух кабанов. Приходилось все время беречь спину и держать обоих противников у себя на виду. Один из де Доресов (Фернан так и не смог отличить их друг от друга) пошел напролом, отчаянно размахивая палашом. Пришлось отпрыгнуть в сторону, походя «подрезав» правое плечо противника. Волнистый клинок сделал свое дело. Нападавший вскрикнул и, выронив палаш, схватился здоровой рукой за рану.

Второй братец, зарычав, бросился вперед, но, оставшись один на один, Фернан без труда отогнал противника. Развернувшись, «василиск» совершил выпад и нанес прямой сильный укол в живот и так уже раненного противника. Резко дернул шпагу на себя и вверх.

Время благородных игр кончилось. Эти дети знали, на что шли. Они напали первыми. Фернан не собирался оставлять живых свидетелей. Нет свидетелей — нет и кровавой платы. Во всяком случае, у рода убитых не будет никаких доказательств. А догадки… На догадках далеко не уедешь. Маркиз знал, что нападение де Доресов и де Муора на его семью было организовано со скрытого одобрения рода де Фонсека, но доказать ничего не мог. Так же и здесь. Пусть докажут.

Де Дорес еще несколько секунд простоял на ногах, а затем упал на колени и согнулся в три погибели, пытаясь удержать потроха. Уцелевший брат зарычал, взмахнул палашом, пытаясь нанести рубящий удар в голову. Фернан отшагнул влево и круговым движением шпаги ударил противника в шею. Отскочить не успел, и кровь, которая сейчас показалась ему раскаленной, ударила в лицо. Сеньор де Суоза отвернулся от мертвеца, проверяя, как дела у Абоми. Тут тоже все было кончено. Упавший с лошади кирасир распрощался с головой, так и не успев подняться с земли. Других ждала не лучшая участь. Тяжелый баргел в руках слуги оказался страшным оружием.

— Плохие воины, — невозмутимо произнес слуга, вытирая кривой клинок куском ткани.

— Проверь того, что вылетел из седла. Если он вдруг выжил, добей. Потом постарайся замести все следы.

Фернан не хотел рисковать. Пока Абоми проверял мертвеца, «василиск» подошел к де Доресам. Тот, что был с распоротой шеей, уже умер. Раненный в живот вот-вот должен был испустить дух. В который раз за этот день сеньор де Суоза выругался. Видит Спаситель, он не хотел убивать этих детей. Они его вынудили.

Де Дорес застонал. Фернан подошел к нему, осторожно перевернул. Крови был целый океан. И даже больше. На то, что осталось от живота умирающего, капитан старался не смотреть.

— Молитву… за упокой… пож…ста, — прошептал де Дорес.

Сеньор де Суоза кивнул и начал читать молитву. Мальчишка умер через минуту, но Фернан все же закончил обращение к Спасителю. Подчиняясь какому-то наитию, расстегнул мундир мертвого, затем пуговицы рубашки, дабы достать нательное распятие и вложить его в руку мертвого кровника. Он задолжал де Доресам за похороны родственников.

Цепочек было две. Одна, как и положено, — с распятием, а вот вторая… Фернан озадаченно нахмурился. На ней висел медальон — простая серебряная пластинка, на которой было выбито изображение мантикоры.

— Совпадение, — пробормотал «василиск» и встал с колен.

Поколебался. Затем все же решил проверить. Подошел ко второму де Доресу. Тут крови было еще больше. Вся одежда мертвеца пропиталась ею. Пальцы скользили на пуговицах, но Фернан не отступил. Добрался до цепочек. Выругался. Здесь тоже был медальон с изображением мантикоры. Единственное отличие — пластинка была в крови.

Он снял цепочку с шеи де Дореса, подошел к его брату. Поступил точно так же. Рискованно забирать личные вещи кровников. Если найдут, его ждут неприятности, но тут уж ничего не поделаешь. Эти мантикоры… Или неслыханная удача, или паранойя. Было над чем подумать.

— Талела, тот человек мертв.

— Хорошо. Сними с мертвецов медальоны и покажи мне.

Слуга подошел через минуту, протянул на раскрытой ладони четыре распятия.

— Больше ничего?

— Больше ничего. У вас все лицо в крови. Вот.

«Василиск» взял из рук слуги тряпку и флягу с водой. Умылся. Вытерся. Еще раз посмотрел на мертвецов. Было… гадко. Убивать детей, пускай они уже скачут на лошадях и размахивают палашами, всегда гадко.

— Уходим, пока нас не увидели, — глухо бросил Фернан и пошел к Снежной.

Часть II RIPOSTE[38]

Posta streve[39]

В трактире «Омар и сеть» было тихо, что и неудивительно. Вряд ли кто пожелает сидеть в такой духоте ранним утром. Это к вечеру здесь будет не протолкнуться от посетителей — в основном рыбаков, жителей ближайшего квартала, да моряков с многочисленных кораблей, благо от трактира до порта рукой подать. Все лавки и столы окажутся заняты, а тому, кому не хватит места, придется искать себе выпивку в менее презентабельных заведениях.

Сейчас же в трактире пусто — почти все лавки подняты на столы. С кухни несло жареной рыбой и чесноком. Хозяева готовились к вечеру загодя. Толстый рыжий кот с большой белесой подпалиной на спине дрых, развалившись прямо на стойке. Хозяин заведения на рыжего наглеца никак не реагировал, прощая ему столь фривольное поведение. Это вечером коту придется ретироваться на кухню, а если кухарка будет очень зла, то и на улицу, а сейчас, пока посетителей нет, пусть дрыхнет, благо заслужил — поймал в кладовке крысу и показал добычу хозяину. Впрочем, кот не спал, да и как тут заснуть приличному и уважающему себя коту, если поют песни?

За одним из столов сидели четверо. Вообще-то хозяин трактира не очень любил утренних выпивох, но на эту четверку правила не распространялись по двум причинам. Во-первых, трактирщик был умным человеком и не собирался лишать свое заведение щедрых клиентов. Во-вторых, трактирщик был очень умным человеком и не имел привычки связываться с опасными людьми, особенно из-за таких пустяков, как лишняя бутылка красного вина и сковородка жареной трески. А то, что посетители были опасными ребятами, не вызывало никаких сомнений. Слухи об этих ребятах ходили самые что ни на есть премерзкие. Правда, к слухам трактирщик прислушивался разве что краешком уха (меньше знаешь — лучше спишь) и не горел желанием вникать, какого рода делами занимаются его постоянные утренние клиенты. К чему? Лишь бы платили хорошо да его не трогали. Вот и сейчас он принес им бутылку красного и целый противень угрей и, получив целых два ригеса, убрался на кухню, дабы не крутиться у гостей под носом и не слышать лишнего.

Трое из сидевшей за столом четверки вряд ли привлекли бы к себе внимание стороннего наблюдателя. Люди как люди. Одеты как мастеровые средней руки. Из оружия — лишь широкие кинжалы, которые стража разрешала носить горожанам. Двое мужчин не отрывали взгляда от своих тарелок. Все их внимание было сосредоточено на жареных угрях, которые, по справедливости сказать, сегодня вышли на славу. Оба едока казались братьями-близнецами, хотя при ближайшем рассмотрении было видно, что один лет на пятнадцать старше другого, старого и молодого роднили лица — бесстрастные маски профессионалов, которые без зазрения совести прирежут любимую бабушку и не поморщатся. А еще глаза. У них были глаза солдат, которые вдосталь повидали крови, понюхали пороха и пережили не одну кавалерийскую атаку. Любой более-менее наблюдательный человек ни за что не стал бы с ними связываться. Себе дороже.

Третий мужчина тихонько цедил вино из кружки и из-под полуприкрытых век с ироничной улыбкой наблюдал за тем, как его товарищи завтракают. На первый взгляд этому человеку можно было бы дать лет сорок-сорок пять. Широкое лицо, редкие волосы, бесцветные глаза и огромные седые бакенбарды. Фигуру он имел плотную, а руки с толстыми пальцами и большими ладонями наводили на мысль о большой физической силе.

Четвертым, и последним, посетителем таверны была женщина. Вот она-то постоянно привлекала к себе взгляды, ибо полукровки, рожденные от союза ламии и человека, всегда славились своей красотой. Смуглая кожа цвета оливок с острова Гипр, большие зеленые глаза, черные блестящие волосы цвета воронова крыла и невероятная гибкость и пластика движений. Получив от предка-ламии все, кроме долгожительства и ночного зрения, Милена была незаменимым человеком в команде господина Умберто. Сейчас она держала в ладонях кружку с горячим напитком из мяты и бергамота и мурлыкала песню. Песенка была незатейливой — о рыбаке, утонувшем в море, и его любимой, оставшейся на берегу. Никто из троицы мужчин против песни не возражал, благо голос у Милены был красивым.

Звякнул колокольчик, дверь открылась, и в трактир вошел дворянин. Полукровка покосилась на него, но петь не перестала. Одет вновь прибывший был скромно, но аккуратно. Высокий, поджарый. Черные глаза, нос с горбинкой, густые брови, тонкие губы сжаты в одну прямую линию и почти не видны из-под подкрученных усов. Находись в трактире Фернан, он бы без труда опознал в этом человеке сеньора Никто.

— А, — протянул широколицый, — сеньор де Рьезо, рад приветствовать вас! Мы вас ждали. Присаживайтесь. Мигель! Хватит жрать! Принеси сеньору стул!

Молодой положил недоеденного угря на тарелку и, встав из-за стола, выполнил поручение. Гость сел, бесстрастно оглядел всю четверку. Мигель вновь принялся за еду, стараясь наверстать упущенное и догнать старого, уже опередившего его на целых пол-угря. Милена прекратила петь и, прихлебывая из кружки ароматный напиток, изучала сеньора де Рьезо. Ее зеленые глаза были задумчивы.

— Желаете вина? За радость нашей встречи!

— Не могу сказать, что рад вас видеть, господин Умберто, — хмуро бросил дворянин. — Моему сюзерену рекомендовали вас как опытного человека, а между тем его приказ не был выполнен.

— Странно, — хмыкнул господин Умберто, похоже нисколько не оскорбившись, услышав подобное обвинение. — Разве мы… — он понизил голос, — не выследили и не кончили по вашему приказу того ламию? Поверьте, это было не так просто, как кажется.

— Ламию убили не вы, а человек заказчика.

— Проклятый колдун… — пробурчал Мигель. — Да этот выродок Искусителя с трех шагов промахнулся, и если бы не мы…

— Если бы не я, — поправила Мигеля Милена.

— Если бы не Милена, — легко согласился молодой, — ну и наша помощь, разумеется, этот парень легко бы ушел целым и невредимым. Ваш человек его едва опалил…

— Но он все же ушел. И бумаги не найдены, хотя вам было поручено вначале просить, а потом уже хвататься за шпаги.

— Он бросился на нас первым, — все так же недовольно произнес Мигель, явно пытаясь затеять ссору. — А теперь «василиски» стоят на ушах…

Господин Умберто тихонько шикнул на компаньона, тот заткнулся и занялся рыбой.

— У нас репутация, сеньор де Рьезо. Безупречная репутация. Мы всегда точно выполняем заказы наших клиентов. Так было, и так будет. Не наша вина в том, что некоторые клиенты не хотят раскрывать все карты. Вы не потрудились сообщить нам, что цель окажется ламией. Мы ожидали человека и не подготовились соответственно. Так что в неполном выполнении этого заказа вы можете винить только себя.

Сеньор де Рьезо пронзительно посмотрел на господина Умберто, но от язвительных комментариев воздержался.

— Вы пробовали искать бумаги у него на квартире?

— Нет. Это невозможно. Там постоянно находятся больше шести человек. Моряки. С ними я связываться не буду. Особенно если мне за это не платят.

Де Рьезо вновь кивнул:

— Ладно, это уже не ваша забота. На самом деле я говорил о другом провале. «Василиск» остался жив.

— Блондинчик? — наконец-то подал голос Старый и, бросив рыбьи кости на тарелку, вытер жирные руки. — А мы тут при чем, господин хороший?

— Перезо прав, — все так же степенно произнес господин Умберто. — Какие претензии к нам? Стрелка вы привели своего. Разве наша вина, что этот парень так плохо обращается с мушкетом? Нам было поручено избавиться от него, что Милена и сделала. И, прошу заметить, она сработала чисто. Убивать блондина нас не просили.

— Сеньор, — промурлыкала Милена, ее глаза весело сверкнули, — мне до сих пор еще не заплатили за работу. Негоже обижать девушку и лишать ее куска хлеба.

Де Рьезо помрачнел еще больше, но потом достал кошель и отсчитал положенное количество этудо. Сложил их столбиком на столе. Женщина к деньгам не притронулась. За нее это сделал господин Умберто. Сгреб монеты ладонью и убрал себе в кошель.

— С вами приятно иметь дело, сеньор.

— Надо завершить заказ, — хмуро бросил де Рьезо.

Вежливое молчание.

— Избавьтесь от блондина. И как можно быстрее. И проверьте, не мог ли он припрятать бумаги вашего живучего мертвеца ламии.

— Это другой заказ, сеньор, — оторвавшись от напитка, цокнула языком полукровка.

— И другая цена, — вновь влез в разговор неугомонный Мигель.

— О каком блондине идет речь?

— Не стройте из себя идиота, любезнейший мастер Умберто! Вы прекрасно знаете, о ком я говорю! Де Суоза!

— А-а-а… не тот ли это дворянин, что едва ли не в одиночку расправился с ребятами Мариуша-великана на улочке Святого Шеро? Говорят, он прекрасно владеет шпагой.

— Это все разговоры.

— А еще знающие люди говорят, сеньор, — продолжил Умберто, словно не слыша де Рьезо, — что он проткнул одного дворянина насквозь. Как свинью. В легкое.

Де Рьезо машинально дотронулся до правой стороны груди, отдернул руку. Поморщился.

— До вас доходят очень интересные слухи.

— Не жалуюсь. Человеку моей профессии приходится быть в курсе всего. В отличие от господ дворян…

— Сбавьте тон, любезнейший!

— Как угодно. — Умберто скучающе пожал плечами. — Но, пожалуй, мы не будем браться за ваш заказ. Слишком рискованно. Я не хочу связываться с военной разведкой. От них за лигу несет неприятностями.

— Это ваше окончательное решение?

— Да.

Де Рьезо посмотрел на Милену:

— У блондинчика жена — ламия.

Милена прищурилась, поставила кружку:

— Меня заинтересовало это дело, Умберто.

— Я же сказал, риск слишком велик. А тут, оказывается, еще и ламия. Теперь я могу сказать точно — нет.

Милена метнула в главу четверки яростную зеленую молнию, но тот остался невозмутимым. У полукровки был бзик. Она ненавидела своих зеленоглазых родственников и готова была убивать их на завтрак, обед и ужин. Как это и бывало с детьми от смешанных браков, при отсутствии должного воспитания полукровки превращались в очень опасных и совершенно неконтролируемых созданий. Если эта сучка получает неземное удовлетворение от убийства очередного проворного родственничка, это ее дело. Он не будет подставлять свою голову под удар. Проклятый дворянчик! Знает, куда надавить! Милена теперь согласится перерезать хоть всю контрразведку, лишь бы дотянуться до ламии, которую можно будет безнаказанно убить.

— У заказчика есть предложение, от которого вы не сможете отказаться.

Господин Умберто не ответил. Он уже принял решение и не собирался идти на попятную. Сеньор де Рьезо назвал сумму, в которую неизвестный оценил голову «василиска» и его женушки. Мигель не смог сдержаться и охнул. Перезо одобрительно крякнул и вопросительно посмотрел на командира их команды. Умберто выругался. Милена победно улыбнулась.

— Мне нужна вся информация, — вздохнул господин Умберто. — Мигель, закрой рот и принеси еще одну бутылку вина.

Ночь была темной. Густые облака полностью скрыли луну, и ее свет мало чем мог помочь. В эту ночь вода в Панте казалась особенно черной, и шлюпку, на носу которой предусмотрительно не зажигали фонаря, с берега видно не было. Клоп и трое его ребят — все, как один, отчаянные контрабандисты — налегали на весла. Посудина быстро плыла по реке, и берега с горящими на них масляными фонарями проносились справа и слева. Господин Умберто сидел на носу и ждал, когда Клоп доставит его команду к точке высадки. Умберто уже не первый раз имел дело с маленьким контрабандистом и платил ему вполне приличные деньги, чтобы тот иногда выполнял его поручения и забывал о них на следующий день. Особняк де Суоза находился на набережной, и Умберто счел за лучшее подобраться к нему по воде, на лодке, а не по суше — на лошадях. Так меньше шансов нарваться на случайных свидетелей.

В лицо дул едва ощутимый, долетающий с моря бриз. Умберто усмехнулся. Прямо как в молодости, когда он служил в морской пехоте Второго королевского…

Вспоминая прошлое, господин Умберто надел на лицо полумаску, на голову — широкополую шляпу. Посмотрел на команду. Перезо спал, Мигель в который раз проверял миниатюрный арбалет. Милена опустила правую руку в речную воду, играя в кошки-мышки с водяными брызгами. В ее левой руке то появлялся, то вновь исчезал длинный стилет. Даже сейчас, в полумаске, лицо полукровки было красиво, и один из контрабандистов, как раз сидящий напротив Милены, не переставал расточать ей улыбки, впрочем, без всякого успеха. Умберто вновь посмотрел на левый берег. А вот и особняк. Операция готовилась в спешке, проклятый де Рьезо совершенно не дал им времени, но Умберто все же успел пройтись мимо дома жертвы. Ничего необычного — дом как дом. Перезо сказал, что попасть внутрь будет несложно.

Вновь вернулись сомнения. Стоило ли браться команде за столь рискованный заказ? Да, с теми деньгами, что им посулили, можно оставить все дела и до конца жизни не знать забот. Но убийство «василиска» (второго за неделю!) отвесит контрразведке такую пощечину, что та перевернет весь город — и придется на полгода залечь на дно. Также господина Умберто беспокоила женушка «василиска». На этот раз с ними не будет унылого, сутулого колдуна, который ранил ламию — «василиска»… Придется надеяться на то, что им удастся убить и мужа, и жену в постели. Если же нет, вся надежда остается на Милену и арбалет. Там еще чернокожий слуга. Говорят, он здоров как бык. Впрочем, и не таких к Искусителю отправляли…

Контрабандисты перестали работать веслами, шлюпка по инерции проплыла оставшийся участок реки и почти бесшумно коснулась бортом маленькой каменной пристани, аккурат возле дома жертвы. Здесь находилось несколько длинных и изящных гондол, но людей не было.

— Вперед! — отдал приказ Умберто, и три тени в черном покинули шлюпку. — Не жди нас, Клоп.

— Счастливой охоты, брат, — пожелал убийце контрабандист, и лодка не мешкая отчалила и спустя несколько мгновений растворилась в темноте.

Через парадный вход вламываться в дом было неразумно. Они перебрались через забор возле конюшни — и оказались в маленьком саду. Было тихо и темно. Фонарь горел лишь у боковой двери, ведущей в особняк. Заперто. Что и неудивительно, умные люди всегда запирают дома на ночь, но для Перезо дверь никогда не была преградой. В плотной пелене туч появилось окно, куда тут же проник лунный свет, и работа с отмычками пошла быстрее. Спустя каких-то три минуты они уже оказались внутри дома. Закрыли за собой дверь. Остановились, дожидаясь, когда глаза привыкнут к темноте.

— Не спим, — одними губами прошептал Умберто, извлекая из-за спины короткую саблю.

Перезо, вооруженный двумя длинными ножами, и Мигель, доставший арбалет, двинулись вперед. Умберто и Милена, державшая руку на рукояти рапиры, шли следом. Где находится спальня господ, они приблизительно знали. Но чтобы туда попасть, следовало миновать крыло слуг и подняться на второй этаж.

Шли медленно и осторожно, вслушиваясь в тишину погруженного в сон дома. Они без труда услышали приближающиеся шаги и успели подготовиться. Человек нес в руках свечу и отчаянно зевал. Судя по всему, толстяк был слугой. Умберто едва ощутимо дотронулся до руки Милены. Та поняла его без всяких слов. Бесплотным призраком оказалась за спиной своей жертвы, зажала ей рот рукой и легко провела ножом по горлу. Оказавшийся рядом Перезо помог отволочь тело в боковое помещение. Крови на полу почти не было.

Лестница на второй этаж. Поднимались быстро, прикрывая друг друга. Череда комнат. По счастью, лунный свет заглядывал в окна, и в комнатах было прекрасно видно без всяких потайных фонарей. Тренировочный зал. Коридор. Стол, шкафы, тикающие часы. Судя по всему, рабочий кабинет. Опять комнаты. Наконец, так никого и не встретив, они оказались у цели. Из этого помещения можно было попасть в спальню. Двери в нее оказались закрыты. Умберто знаками привлек внимание своих людей. Показал, что нужно делать. Мигель зажег два потайных фонаря. Да, лунного света хватает, он заливает комнату, но неизвестно, что будет в спальне. Если там опущены шторы, то парни окажутся в полной темноте.

Против ламии. Которая, в отличие от них, ночью видит не хуже совы.

Внимание Перезо привлек едва слышимый шорох. То ли из-за массивного стола, то ли из комнаты, куда вел второй выход из этого помещения. Да. Скорее всего, оттуда. Там было темно, а здесь уже горели фонари. Умберто упрекнул себя за торопливость. Подал знак Мигелю, и тот взял арбалет на изготовку, направив его в сторону темного проема.

Из темной комнаты ОН вышел медленно. Не таясь. Мигель забыл о том, что нужно стрелять, и помянул святую покровительницу. Об арбалете было забыто. Профессионализм впервые в жизни изменил ему. Никто из четверки не шевельнулся, все, как один, смотрели на НЕГО. ОН не возражал. Словно демон, вылезший из пудреницы фрейлины, ОН легко вскочил на стол, давая убийцам рассмотреть себя при свете луны и фонарей.

Люди не шевелились, пораженные невиданным зрелищем. Существо, усевшееся на стол, походило на обезьяну. Павиана. Очень большого павиана. Умберто как-то раз видел подобных тварей в зверинце, но они не шли ни в какое сравнение с тем чудовищем, что сейчас смотрело на них. Этот был огромен. И страшен. Вытянутая собачья морда вся испещрена белыми полосами. Она казалась гротескной и очень уж уродливой. Густая черная шерсть сияла в лунном свете, словно ее покрывал иней. Под шкурой перекатывались бугры мышц. Но больше всего господина Умберто поразили глаза — маленькие черные антрациты, в которых отражался свет их фонарей. Эти глаза не могли принадлежать бессловесной твари. Глаза человека… или демона Искусителя.

Тварь угрожающе посмотрела на Умберто, и того пронзил укол суеверного страха. Между тем павиан протяжно зевнул, показав чужакам огромные желтоватые изогнутые клыки. Даже отсюда Умберто почувствовал доносящийся из раскрытой пасти запах падали и… вскрытой могилы. Чудовище захлопнуло пасть и тихо, очень тихо, едва слышно зарычало. Черные глазки оставались бесстрастны.

— Мигель, — наконец оправившись от шока, прошептал Умберто, сжимая в мокрых от пота ладонях саблю, — пристрели тварь.

Мигель облизал пересохшие губы и стал поднимать арбалет. Павиан прыгнул без всякой подготовки и предупреждения.

Он попросту взвился в воздух и всем своим немалым весом обрушился на Мигеля. Тот рухнул на пол, арбалет вылетел из его рук. Перезо бросил в тварь нож, но не попал. Чудовище схватило лапами голову полуоглушенного Мигеля, без труда оторвало ее и швырнуло в Перезо. Этот нелепый и страшный снаряд угодил убийце в живот, заставив согнуться в три погибели. Милена испуганно взвизгнула, прянула в сторону, вскидывая рапиру. Умберто бросился в противоположном направлении, налетел на стол, перевернул его. Упал на ворох бумаг и черепки разбитой вазы. Вскочил. Между тем демон бросился на Перезо. Тот попытался отмахнуться ножом, но тварь оказалась зверски быстра, увернулась от клинка, и страшные клыки разорвали давешнему приятелю и сослуживцу Умберто горло.

— Уходим! — рявкнул господин Умберто и бросился прочь.

Милене не надо было повторять дважды. Она оказалась очень быстра. А еще умна. Не стала бежать следом за своим командиром в темноту комнат и коридоров, а бросилась к окну, надеясь спастись. Павиан оказался куда быстрее полукровки. Прежде чем Милена выбила стекло, когтистая лапа ударила ее в бок, сломала ребра и вырвала здоровый кусок плоти. Стекло лопнуло, и безвольное тело упало с высоты второго этажа. Послышался удар. Чудовище рыкнуло и, развернувшись, бросилось в темноту, преследуя последнего уцелевшего.

Он догнал Умберто на лестнице. Тот услышал погоню, отбросил бесполезную саблю в сторону и припустил еще сильнее, но не сделал и трех шагов, как что-то тяжелое ударило его в спину. Опрокинуло.

Ему каким-то чудом удалось вскочить. Страшный удар лапой попал Умберто в лицо, сломал нос, челюсть и вновь поверг на пол. Тварь оказалась у него на груди, прижала к полу. Несмотря на недюжинную силу, убийце не удалось сбросить с себя чудовище. Глаза заливало кровью. В лицо ударил смрад тухлого мяса. Умберто из последних сил постарался дотянуться до ножа, и павиан оторвал ему руку. Боли не было. Лишь удивление и совершенно глупая мысль: «Неужели это все?» Последнее, что видел в своей жизни господин Умберто, — это клыки и черные человеческие глаза на морде ужасного Демона.

ГЛАВА 1

Si vinci nolis, locum ne deligas, ubi non est, ut vincas.[40]

Ioannus Tecius. Artifex ferro pugnandi

Было раннее утро, а дом Фернана уже стоял на ушах. Двенадцать ребят из контрразведки, пришедших вместе с полковником де Брагаре, старательно шныряли по коридорам и комнатам. Господин Жорже, тоже явившийся следом за своим начальником, морщился и ежесекундно подносил к носу надушенный носовой платок. Личный секретарь графа де Брагаре привык иметь дело с бумагами и цифрами, а не с кровью. Ужасающая картина, увиденная им в одной из комнат особняка сеньора де Суоза, испортила аппетит на всю ближайшую неделю. Во всяком случае, так можно было предположить, посмотрев на лицо секретаря графа. Одуряющий запах крови не мог отбить даже усиленно надушенный платок, и работать, записывая отчеты «василисков», приходилось через силу.

— Ор-ригинально, — протянул Варгас де Брагаре. Он, в отличие от своего секретаря, изучал труп с оторванной головой с бесстрастным выражением лица. Это словечко «ор-ригинально», краснолицый начальник контрразведки повторял все утро. — Как тебе это, Жорже?

Господин Жорже в ответ лишь скривился.

— Ты прав, — полковнику нужен был не собеседник, а слушатель, — будет дураку уроком, как залезать в чужие дома.

— Опр-р-ределенно он так обрадовался этому уроку, что от счастья потерял голову, — сказала Рийна, выйдя из спальни.

Она куталась в тяжелый халат Фернана, а ее короткие черные волосы были в беспорядке.

— Доброе утро, ми… Рийна.

— Не такое уж оно и доброе, сеньор, — произнесла ламия, внимательно изучая трупы, и тут же гневно зарычала: — Эти ублюдки заляпали кровью весь пол!

Полковник, кажется, смутился.

— Прошу прощения за дурные манеры и мой ужасный вид, граф. Я не выспалась.

— Понимаю.

— Если позволите, я переоденусь.

— Конечно. Ребята, убирайте тела, а потом давайте по домам; думаю, на сегодня все. Господин Жорже, вы тоже свободны. Пусть художник нарисует морды покойников и покажет нашим осведомителям. Может, сможем узнать, кто такие…

— И что им тут понадобилось? — закончил за начальника его секретарь.

— Что им тут понадобилось, тупому андрадцу ясно! — Граф в сердцах пихнул ногой лежащий на полу миниатюрный арбалет. — Ладно, заканчивайте и можете быть свободны. Фернан! Наконец-то! Где тебя носит?

— Следовало отдать распоряжения по поводу похорон слуги, сеньор.

— Идем в кабинет, нам следует поговорить. И позови своего зверя, я хочу на него взглянуть.

Фернан бросил последний взгляд на то, как «василиски» убирают тела. По совету полковника де Брагаре к делу не стали привлекать ни стражу, ни жандармерию. Контрразведка самостоятельно занялась расследованием. Дело чести. Хотя на взгляд сеньора де Суоза, вряд ли его ведомству повезет найти заказчика. В таких делах редко удается напасть на след крупной рыбы. Разве что она уж очень глупа и действует напрямую, без посредников.

Полковник де Брагаре прошел в кабинет, сел в кресло, вздохнул, устало потер красные, слезящиеся глаза.

— От вас за эту неделю целая куча сюрпризов, капитан. О том, чтобы дать старику поспать, никто не думает… — пожаловался полковник, а затем раздраженно добавил: — Ну? Рассказывай, какого Искусителя у тебя тут творится?!

Рассказывать Фернану было нечего. Он и Рийна проснулись от грохота, панических воплей, затем разбилось стекло, и… все. В полной тишине, вооруженные до зубов, едва ли не голышом, они выскочили из спальни и застали ту ужасную картину, что имел честь лицезреть сеньор полковник. Два трупа, один из которых невесть каким образом умудрился потерять голову, а горло второго словно медведь жевал. Лужи крови, полная разруха, перевернутая мебель и выбитое стекло. Наличие на полу оружия ясно говорило о намерениях незнакомцев. На лестнице, ведущей на первый этаж, Фернан обнаружил еще одного покойника. Этому, кажется, досталось больше всех — кроме разорванного горла какая-то неведомая сила оторвала человеку руку и превратила его лицо в кровавое месиво. После увиденного Фернану стало страшно. Нет, он не боялся возможных, затаившихся до поры до времени дружков мертвеца. С людьми можно сражаться. А вот с тем, кто с такой жестокостью убил этих голубчиков, Фернану встречаться не хотелось. Убийца был явно не в себе. Да и следы странные. Не очень похожи на человеческие. Скорее на звериные. У маркиза не было никакого желания встречаться с неизвестной тварью, возможно все еще скрывающейся где-то в темных коридорах особняка. А потому неожиданно вынырнувшего из темноты Абоми едва не пронзила шпага…

— Где он? — спросил полковник.

— Сейчас будет, сеньор. Я его уже позвал.

— Думаешь, это его работа?

— Он хороший телохранитель, полковник. — Рийна вошла в кабинет, держа в руках поднос с завтраком и бутылкой вина. Ламия уже успела сменить халат на темное закрытое платье. — У воинов из Страны Дождливого Берега свои взгляды на то, как расправляться с наемными убийцами.

— Трижды благословенна! Знаешь, как спасти старика от мучительной голодной смерти, — пробормотал полковник, накидываясь на еду. — Иногда я начинаю думать, что они не такие уж и дикари. Нам бы их законы — и количество убийств в королевстве снизилось бы вдвое, если не втрое. Вряд ли кто рискнет взяться за нож, если ему будет светить перспектива окончить жизнь с разорванным горлом или оторванной башкой. Он хоть что-нибудь говорил?

— Говорил, командир.

— Да что мне все приходится из тебя клещами тянуть?!

Фернан ответить не успел, так как в кабинет вошел Абоми. Сразу же стало тесно.

— Талела, талели, доброе утро, — невозмутимо пробасил слуга.

Полковник перестал жевать ветчину, отодвинул тарелку в сторону. Изучил Абоми с ног до головы. Уважительно крякнул. Встал, обошел чернокожего воина по кругу.

— Сожми кулак! — неожиданно приказал граф де Брагаре. Абоми вопросительно посмотрел на Фернана. Тот кивнул. Полковник внимательно и очень придирчиво изучил кулак, словно от него зависела жизнь всего рода де Брагаре. Затем сжал свой, отнюдь не маленький, поднес к кулаку Абоми. Крякнул. На этот раз уже разочарованно.

— Здоров… Я почему-то не удивлен, капитан. Хотя нет. Удивлен. Попади его кулак по башке того парня, и ее следовало бы искать где-нибудь в Пешханстве, а никак не в двух ярдах от тела. Нашел ты себе помощника…

— Не жалуюсь.

— Нет! Ну я понимаю, этому он голову оторвал, ну а с остальными как? Зубами шеи грыз?

Абоми не ответил. То ли не видел в этом нужды, то ли, не получив прямого приказа от хозяина, решил до поры до времени молчать.

— Из-за этого рыла у меня были неприятности с де Лерро? — бросил полковник, возвращаясь к прерванному завтраку.

— А они были, сеньор? — вопросом на вопрос ответил Фернан.

— Как будто сам не догадываешься. Его Преосвященство был крайне недоволен твоей самодеятельностью. Ха! Можно даже сказать, что очень недоволен! За последние четыре дня я получил как минимум восемь писем, где были заявлены ноты протеста и требования немедленно выдать твоего гаргула в лапы «бордовым» вопрошателям. Клирики очень сожалели о твоем поступке. В особенности наш уважаемый епископ. Боюсь, он едва не утонул в желчи.

— Туда ему и дорога. Чем кончилось дело?

— Как всегда, мой мальчик. Мы им предъявили очень хорошие документы. Жорже славно поработал, он это умеет. Не подкопаешься. Церковь поворчала, постонала, но решила, что дело не стоит серьезного бодания рогами, и до поры до времени твои выкрутасы забыты. Но не советую тебе в ближайшее время перебегать дорожку Мигелю де Лерро… Конечно, и нам пришлось пойти на некоторые уступки. Так что все друг другом остались, можно сказать, довольны. Вот только стоил ли этот дикарь подобной опеки?

— Стоил, сеньор, — ответила Рийна. Она расположилась в кресле у окна и, листая какой-то старый фолиант, прислушивалась к разговору мужа и полковника. — Не будь его — мы могли не пережить эту ночь.

— Раз вы так говорите… — все еще сомневаясь, протянул граф и отодвинул от себя тарелку. — Спасибо, завтрак был великолепен и подоспел как нельзя вовремя. Так как насчет происходящего? Мне все же было бы крайне любопытно услышать, что тут произошло.

— Их было трое…

— Четверо, талела, — перебил его Абоми.

— Что?!

— Их было четверо. Трое мужчин и одна женщина.

— Но у нас три трупа. Женщина… Ей что, удалось уйти? — Рийна, нахмурившись, отложила книгу в сторону.

— Наверное… — Всем своим видом Абоми показывал, что не понимает, как это могло произойти и как кто-то умудрился выжить. — Геде-побратим… Ратаннбута ранил ее, хотя это было тяжело. Она быстрая. Очень быстрая. Прыгнула в окно, упала, но выжила. С такой раной… Очень живучая. На ее стороне были ю-ю.

— О чем говорит этот дуралей?! — недовольно возопил полковник. — Я половину слов не понимаю! Какие, Искуситель его побери, ю-ю?!

— Терпение, сеньор, — попросила де Брагаре Рийна. — Абоми, твой… геде-побратим… он видел женщину? Сможет ее узнать?

— Да. Она очень быстрая. Ратаннбута передал мне ее запах. Я его узнал. Это она убежала от меня по крышам, когда стреляли в талелу.

— Убийца стрелка? — вскинулся Фернан.

— Да.

— Продолжай, Абоми. Что ты еще можешь рассказать об этой женщине?

— Она быстрая, — в который раз повторил слуга. — Почти как талели. И глаза у нее тоже зеленые.

— Ламия?! Она ламия?

— Быстра, как ваш народ, но другая. Запах другой. И зрачки в темноте как у людей, а не как у вас или львов…

— Полукровка, — решительно сказала Рийна.

— Не ты ли мне недавно говорила, что ламиям претит работа наемных убийц? — спросил Фернан, усаживаясь на краешек стола.

— Ламиям — да, но не полукровкам. Они ближе к людям, чем к нам. При плохом воспитании становятся совершенно неуправляемыми.

— Но остаются такими же опасными. Надеюсь, она сдохнет.

— Если Спаситель будет на нашей стороне, Фер. Ей удалось уйти из этой мясорубки живой, уцелеть после падения и уползти… Она выживет.

— Я отдам приказ оперативникам. Устроим поиск.

— Город слишком большой, полковник. Найти ее будет тяжело.

— Вся наша жизнь состоит из трудностей, и это не значит, что их не надо преодолевать. Эта женщина — ключ к разгадкам. Мы можем узнать, кто ее нанял. Я уже начинаю радоваться, что кому-то удалось выжить в ночной бойне. Есть хвост, за который можно уцепиться. Осталось только его увидеть…

— Она сама придет к нам, талела.

— О чем ты?

— У нее тяжелая рана. Рука Ратаннбуты жестка. И она несет на себе проклятие Сукри. Боль будет мучить убийцу и звать туда, где ей нанесли увечье. Лоа будут жевать ее печень и легкие. Тварь начнет гнить заживо. Она придет, если только сможет идти. Или приползет, лишь бы облегчить боль.

— Когда?

— Скоро. Когда больше не сможет бороться с духом Сукри.

— Что за бред мы слушаем?! — Командир «василисков» больше не мог молчать.

— Еще немного терпения, сеньор. Прошу…

Граф заворчал, словно недовольный медведь, в берлогу которого забралось целое скопище незваных гостей, но просьбу ламии удовлетворил и замолчал.

— Расскажи то, что говорил нам утром, Абоми.

— Я спал. А потом геде-побратим почуял кровь. Кровь, которую чужаки пролили в вашем доме, талела.

— Они убили моего конюха, — пояснил Фернан полковнику. — Бедняга Педро так некстати для себя вышел прогуляться…

— Побратим проснулся. — Абоми дотронулся пальцем до татуировки на своем плече, которая изображала оскаленную голову павиана. — Ратаннбута решил узнать, почему так много крови. Он пошел и встретил гу.

— Гу?

— Так в моей стране называют людей, убивающих за деньги. В храме Дождя их не любят. Набота приказывает убивать каждого. Гу неугодны верховной богине и Хозяину Перекрестков. С них снимают кожу и бросают в логово к огненным муравьям.

— Я же говорю — замечательные законы! — хмыкнул де Брагаре. — Продолжай, дружок. Мне начинает нравиться твоя история.

— Ратаннбута понял, что они хотят причинить зло тому, кого я поклялся защищать. И он убил гу.

— Не убил, а устроил бойню. И куда же потом делся твой Рат… как его там? — с живейшим интересом поинтересовался полковник.

— Геде-побратим насытился и ушел.

— А что ты делал все это время?

— Спал.

Полковник, стараясь не вспылить, выпустил воздух через сжатые зубы.

— Спасибо, Абоми, — поблагодарил слугу Фернан. — Можешь быть свободен.

Когда закрылась дверь, сеньор де Брагаре соизволил выразить свое отношение ко всему происходящему и к разным лжецам, спина которых так и просит встречи с кнутом. От неприличных выражений и ругани полковника сдержало лишь присутствие Рийны.

— Ясное дело, что этих субчиков прибил твой громила, капитан. Но почему он выдумывает всяких побратимов? Этих Ра… Проклятье! Язык можно сломать!

— Ратаннбута. Он называл его Ратаннбута, сеньор. — Рийна легко встала с кресла и протянула полковнику книгу, которую изучала все это время. — Если художник не врет, это существо должно выглядеть вот так.

Граф де Брагаре и Фернан с интересом изучили предложенную ламией картину. На ней были изображены джунгли, узкая тропинка и нечто большое и черное — то ли обезьяна, то ли демон. Тварь занималась тем, что пожирала упавших вокруг нее на колени чернокожих воинов. Картинка примитивная, но жуткая.

Сеньор де Суоза осторожно взял из рук своего начальника книгу, посмотрел на обложку. Хмыкнул. Надпись гласила: «Истории и легенды народов Черного континента, правда и вымысел, которые собрал и систематизировал Васко де Рохос, путешественник и воин. 1456 год от пришествия Спасителя».

— Не думал, что в моей библиотеке есть подобная книга.

— Есть. Ты просто не обращал на нее внимания, дорогой. Местами чушь несусветная, но есть что почерпнуть. Этот Васко де Рохос чуть ли не единственный, кому удалось побывать в Стране Дождливого Берега и собрать их мифы. По легенде народа этой страны, Ратаннбута является младшим сыном Сукри, который в свою очередь не кто иной, как сын верховной богини храма Дождя. Что до твари, то это огромная обезьяна-дух. Страшный демон, живущий в сердце джунглей и пожирающий плоть тех, кто прогневил богов храма Дождя. Для лучших воинов Сукри Ратаннбута соглашается стать духом-побратимом. Человек и геде становятся единым существом. И иногда это существо просыпается, подавляя дух человека.

— Ты хочешь сказать…

— Если верить книге и историям, в ней рассказанным, то иногда такие воины могут становиться Ратаннбутой. Попросту говоря, они превращаются в обезьяну.

— Оборотни.

— Не обычные оборотни. Это ведь не горы Бритони, где обитают волколюди. Это что-то более… древнее и непонятное нам. Духи, лоа. Клирикам подобное и не снилось.

— Позвольте вас прервать, — ядовито влез в разговор сеньор де Брагаре. — Из тех сказок, что вы нам только что поведали, я смог заключить, что именно этот парень перебил ваших ночных гостей. Оборотень или не оборотень — мне плевать. Он живет в вашем доме. Лично я бы не желал встретиться с подобной тварью в темном переулке. — Граф постучал пальцем по картинке, изображающей Ратаннбуту.

— Это не сказки, сеньор.

— Хорошо! — несколько раздраженно бросил полковник. — Пусть это самая настоящая правда. Желаешь верить в нее, твое право, Фернан. Об одном прошу, не рассказывай всю эту чушь де Лерро. В отличие от меня, он более доверчив, и неприятностей тебе и твоей черной мартышке избежать не удастся. Орден крови Бриана любит сжигать все непонятное. А я не понимаю, что произошло ночью в твоем доме!

Фернан кивнул.

— Если твой слуга убил этих ребят, я только счастлив. По мне, пусть хоть каждый день подобных ублюдков на кусочки разрывает. Меня больше интересует другое — кто их послал?

— Боюсь, все те же. Они убили маршала кавалерии, Шейра и устроили несколько покушений на меня.

— Кстати о покушениях. Знающие люди перерыли город вверх дном, но ни к одному лекарю человек, раненный в легкое, в последнее время не обращался. Быть может, тебе все же удалось прикончить того незнакомца?

— Надеюсь на это. А маг?

— Глухо. Ни у нас, ни у клириков на него ничего нет. Сторонники Искусителя умеют замечательно скрываться.

— Ну не буду вам мешать, — сказала Рийна. — Господа…

— Вы нам нисколько не мешаете, капитан! — замахал руками полковник. — Ваше очаровательное общество только радует. Думаю, Фернан все равно не держит от вас в тайне некоторые дела контрразведки, так что можете не спешить и порадовать меня своим присутствием.

— Как вам будет угодно, граф, — польщенно улыбнулась Рийна.

— Что о Леоноре?

Фернан стал рассказывать, что ему удалось выяснить. Показал бумагу, взятую у полковника де Каэро.

— Загадки. Сплошные загадки. «Коралловый риф»… Оперативникам и аналитическому отделу прибавится работы.

— Моя команда мается на «Крокодиле». Хочешь, поручу им поискать таверну с таким названием? Вдруг отыщется, чем Искуситель не шутит?

— Хорошо, Ри. Скажи им, что, если найдут, получат от меня сотню этудо.

— О да! Уж это моих волков подстегнет! — усмехнулась ламия.

— Время поджимает, — пробурчал де Брагаре. — Обстановка в Тулине накаляется с каждой минутой. Часть армии уже переброшена к границе. Достаточно одной искры, чтобы все запылало.

— Вы знаете о том, что некоторые полки спешно переводят в столицу? По приказу фельдмаршала.

— Да, — угрюмо кивнул полковник. — Не могу понять, что нашло на де Оливейра. Почти все полки, которыми командуют лояльные королевскому дому дворяне, уже у границы, тогда как отряды, поддерживающие сеньора Лосского, очень стремятся остаться поблизости от Эскарины или Лоссии. Фельдмаршал ведет себя странно, и, кажется, это видят все, кроме Его Величества.

— Де Оливейра всегда был верен королю.

— Знаю. Но творится что-то странное. Мы находимся в полной готовности, но вокруг тишина. Все осведомители лишь руками разводят. Если бы герцог Лосский вдруг задумал переворот, то информация давно бы уже просочилась — и я бы с радостью взял его тепленьким.

«Или же они все очень хорошо прячут и куда более умны, чем мы считаем», — подумал Фернан и спросил:

— Но ведь де Каэро не поддерживает род де Фонсека. А именно его полк первым отправляют в Эскарину.

— Полковник де Каэро больше не командует «Ураганными головами».

— Что?! — вскричал Фернан.

— Вчера вечером де Герошто отстранил его от командования.

Фернан выругался. Рийна успокаивающе положила руку ему на плечо.

— Но по какой причине?!

— Некомпетентность. И понимай эту формулировку как хочешь. Де Каэро уже подал в отставку и сейчас находится на пути в свое имение. Его со счетов списали.

— Кто теперь командует полком?

— Луис Магильяэш де Фонсека де Нийо виконт Лосский. — Слова полковника звучали как приговор.

Фернан вновь выругался. И дураку было понятно, что де Каэро отправили в отставку не просто так. Теперь вся власть над полком перетекла в руки рода де Фонсека. За какой-то год родственнички короля укрепили свои позиции так, как им не удавалось это сделать за последние девяносто лет.

— Я слышал о дуэли, что ты устроил с де Муора, — неожиданно сменил тему полковник.

— О какой дуэли идет речь? — резко бросила Рийна.

— Так… Ничего серьезного.

— Вот как? — издевательски спросила ламия и нахмурилась. — Ты сцепился с кровником и после этого еще говоришь, что не произошло ничего серьезного?! Надеюсь… — У нее перехватило дыхание. — Надеюсь, ты не убил его?!

— За кого ты меня принимаешь, дорогая? — возмутился Фернан. — Конечно же де Муора жив и здоров… почти.

Рийна, не сводя с мужа яростного взгляда, раздраженно фыркнула.

— Иногда, сеньор, вы хуже ребенка. Только взбесившихся кровников нам не хватало!

— Успокойся, Ри, — устало вздохнул маркиз, про себя проклиная не в меру говорливого полковника. — Была куча свидетелей, они вполне могут подтвердить, что я тут ни при чем и де Муора сам виноват. К тому же причиной дуэли была не кровавая плата, а честь кавалерии.

— Честь кавалерии? — словно эхо произнесла Рийна. По ее глазам было видно, что она подозревает мужа едва ли не в скудоумии.

— Ты все сделал правильно, капитан. — Граф встал между ними, спасая своего бесценного сотрудника от ярости ламии. — Мне уже все рассказали, и фактически у рода де Муора к тебе нет никаких претензий. В отличие от де Доресов. Зачем ты убил этих щенков?

— Что?! — взвилась ламия.

— Не понимаю, о чем вы говорите, сеньор, — совершенно спокойно произнес Фернан, не обращая внимания на взбешенную жену.

— Вот как? Не понимаешь… Двое де Доресов и трое кирасиров были найдены мертвыми на дороге, ведущей в Эскарину. В тот самый день, когда ты покинул Копу.

— Не вижу связи.

— Не видит он… Двое из и так немногочисленного рода мертвы. Де Доресы поклялись найти убийц и потребовать с них расплаты кровью. Кирасиры тоже не собираются забывать о плевке на знамя полка.

— Меня в чем-нибудь обвиняют? — холодно поинтересовался сеньор де Суоза.

— Нет… пока. Свидетелей не было. Никто не знал, куда и по какой причине отправились де Доресы. Их тела нашли лишь через несколько часов после смерти. Никаких следов не обнаружили. Делом занимается жандармерия.

— Тогда почему вы думаете, что здесь замешан я, граф?

— Не я один так думаю. Будь осторожен, Фернан. У де Доресов пока нет доказательств, но, если они появятся, даже я не смогу тебя защитить. Ты меня понимаешь?

«Василиск» кивнул.

— Отлично. Про те церковные бумаги и домыслы об их появлении забудь. Пусть каждое ведомство занимается своим делом. Не лезь под ноги клирикам. Святые отцы раздавят и не заметят. Сосредоточься на Леоноре. Ищи этот «Коралловый риф». Осведомитель из штаба Андрады сообщает, что наша неуловимая шпионка собирается передавать чертежи на следующей неделе. Мы любым способом должны узнать место встречи с курьером, иначе плакало наше военное преимущество.

— Полковник де Каэро в личном разговоре высказал несколько мыслей, — начал Фернан и рассказал об идеях бывшего командира кирасиров, насчет того что Леонора может владеть магией Искусителя.

— Хм… Думаю, это надо проверить. Конечно, самый простой вариант — спросить у клириков. Хотя бы у тех же «бордовых», но, пожалуй, не стоит. Простой вариант не всегда является самым лучшим. Потрясу кое-кого… Ладно, мне пора. Приходи в себя, не лезь под руку к де Доресам и работай над своим делом. Всего доброго. До свидания, Рийна.

— Доброго дня, сеньор.

Она дождалась, пока полковник покинет их. Повернулась к Фернану. Тот стоически выдержал ее взгляд. Иногда сеньор де Суоза очень хотел оказаться в каком-нибудь другом месте. Например, на острие кавалерийской атаки. Там безопаснее…

— Из всех твоих безумных поступков этот… этот! — Она сдержалась, разжала кулаки и уже куда более спокойным и очень уж ядовитым тоном произнесла: — Рассказывайте, сеньор, как вам удалось влипнуть в такие неприятности.

Фернан, понимая, что выкрутиться не удастся, вздохнул и начал рассказывать.

— Ты справишься?

Ули выглядел испуганным, но все же нашел в себе силы кивнуть.

— Да, сеньор. Педро показывал мне, как надо делать.

— Хорошо. Лошадей не так уж и много. Я рассчитываю на тебя.

Теперь, после смерти конюха, за лошадьми придется приглядывать мальчишке. Хотя бы до той поры, пока сеньор де Суоза не найдет нового слугу.

Фернан вошел в дом и обнаружил на столике в холле три письма. Забрав корреспонденцию, он поднялся к себе в кабинет. Первый конверт нес на себе личную печать кардинала! Полный самых нехороших предчувствий, маркиз принялся за чтение.

Всего лишь несколько строк. Его Высокопреосвященство кардинал Хосе Пабло де Стануззи, опора Святой матери Церкви, помазанник Спасителя и прочая, прочая, прочая, любезно осведомляется, не найдется ли у верного сына Церкви маркиза де Нарриа свободного часа в его напряженном графике и не посетит ли тот резиденцию кардинала восемнадцатого числа в два часа пополудни, дабы побеседовать о делах божьих и насладиться обедом?

Фернан хмуро перечитал. Помянул Искусителя. Что потребовалось Старому Грифу? Встречаться с кардиналом совершенно не хотелось. В отличие от некоторых глупцов, «василиск» не считал Его Высокопреосвященство выжившим из ума старикашкой и понимал, насколько опасным врагом может быть этот человек. Такое приглашение нельзя оставлять без внимания. Несмотря на любезный тон, в строчках был завуалирован прямой приказ явиться завтра пополудни в резиденцию кардинала. И точка. Клирикам не отказывают. Особенно таким.

— Что же вам от меня понадобилось? Что вы смогли разнюхать? — пробормотал маркиз, пряча письмо в стол.

Настроение испортилось. Несмотря на это, сеньор де Суоза взялся за следующий конверт. Он сразу привлек его внимание. Очень дорогая бумага синего цвета. Изящнейший почерк и печать рода де Фонсека. Этим-то что потребовалось?!

Фернан быстро пробежал глазами по строчкам.

Филипп Мариу де Фонсека герцог Лосский, вице-король Тулины, имеет честь пригласить сеньора Фернана Руиса де Суоза маркиза де Нарриа и капитана Рийну шан Марьердес ун Таш'шда из клана Дочедез, маркизу де Нарриа, на прием, посвященный назначению сеньора Лосского вице-королем провинции Тулина. Прием состоится…

Фернан лишь хмыкнул. Его Светлость, как всегда, решил пустить пыль в глаза столице. А если учесть, что прием пройдет в королевском дворце… Его Величество и в самом деле дурак, раз считает, что его двоюродный братец верен ему до умопомрачения. Забавно, как это герцог Лосский вспомнил о де Нарриа? Ни о какой поездке на пресловутый прием не может быть и речи. Фернан это приглашение попросту проигнорирует, а сеньор де Фонсека как-нибудь проигнорирует оскорбление, нанесенное ему неявкой «василиска». Для герцога маркиз слишком мелкая сошка, и он не станет чинить ему неприятности. Да и Рийне это письмо не стоит показывать. Надо же! Капитан Рийна! У нее сегодня и так неудачный день. А узнай она подобное… К Искусителю такие приемы вместе с герцогом Лосским!

Фернан смял письмо и бросил в мусорную корзину. Разом забыв о нем, взялся за последний конверт. Увидел имя, лихорадочно распечатал, нисколько не заботясь о сохранности простенькой печати. Прочитал на одном дыхании и, сорвавшись с места, бросился к выходу, на бегу призывая Абоми.

Мастера Хресто Фернан нашел там же, где и всегда, — в оружейной лавке. Увидев маркиза, оружейник расплылся в радостной улыбке.

— Сеньор! Как я рад вас видеть!

— Вы прислали мне письмо.

— Да, это так. Не знаю, эту ли вещь вы искали… — Оружейник положил на прилавок сверток.

Фернан, дрожа от предвкушения, развернул черную ткань и взял в руки кривой пешханский кинжал. Рукоять с инкрустацией из слоновой кости, отличная сталь и маленькая буква «Т» возле самой крестовины.

— Отлично! — Сеньор де Суоза не мог сдержать своего восторга. — Вы оправдали мои надежды, мастер Хресто.

— Всегда рад служить! В особенности за столь щедрые вознаграждения.

Фернан намек понял и заплатил оружейнику обещанную цену за найденный кинжал, а также окончательно расплатился за саблю Абоми.

— Чудесное приобретение, сеньор. Коллекционный экземпляр. Поздравляю.

«Василиск» аккуратно завернул кинжал в ткань и крепко сжал сверток в левой руке.

— Ну-с, мастер Хресто. А теперь, прежде чем я уйду, поведайте, где вы достали клинок.

Мастер Хресто смутился и отвел глаза:

— Сеньор де Суоза… человек, продавший мне оружие, мой постоянный клиент. Я… я не хотел бы осложнений. Моя репутация…

— Ваша репутация останется безупречной, — перебил торговца Фернан. — Обещаю.

Мастер Хресто кивнул:

— Ваше слово нерушимо, маркиз. Кинжал мне продали сегодня утром, и я тут же вспомнил о вашем небольшом заказе. Клинок пришел от сеньора Артуро Рогиша де Дореса.

Фернан на это лишь хмыкнул. Внешне «василиск» оставался совершенно спокоен, хотя внутренне весь дрожал. Вот оно!

— Этот клинок принадлежал одному из его сыновей. Их недавно убили. Бедняги… Вы знаете, что у сеньора де Дореса остался всего лишь один сын?

Фернан это знал лучше всех остальных.

— Так, значит, он продал кинжал вам. Почему?

— Я лучший специалист по оружию в Эскарине, — с гордостью произнес мастер Хресто.

— Я не о том, — поморщился Фернан. — Почему сеньор де Дорес решил продать кинжал?

Мастер Хресто пожал плечами:

— Врать не буду. Не знаю. Он очень любил сыновей, сеньор.

— Всего доброго, мастер Хресто. Благодарю вас за оказанную помощь, — попрощался с оружейником Фернан.

Рийна смотрела на приобретение Фернана с опаской. Словно это был не кинжал, а ядовитая змеюка. Сеньор де Суоза стоял рядом с женой, практически вплотную. До его ноздрей доносился едва уловимый запах ее кожи и волос.

— Не смотри на меня так, — произнесла Рийна, так и не соизволив обернуться.

— Ты все еще сердишься? — пытаясь прощупать оборону, спросил он.

— По мне разве не заметно?

Он пошел на штурм, обнял ее, и ламия не сделала попытки вырваться. Если рассудить, то не так уж она и сердится.

— Фер… — Она потерлась щекой о его щеку. — Ты совершил глупость.

— Знаю. — Он поцеловал ее в шею. — У меня просто не было другого выбора.

— Убить двух кровников, когда мы уже думали, что про плату кровью забыто… А если были свидетели? Ты знаешь, чем бы нам это грозило?

— Я защищался. И никого не было. Все свидетели отправились к Искусителю вместе с де Доресами.

— Будем на это надеяться. — Она аккуратно высвободилась из его объятий. — Я просто чувствую, как вокруг нас затягивается петля.

Ламия подошла к столу, на котором лежал пешханский кинжал, пропавший из замка сеньора де Туриссано, и взяла его в руки. Поднесла к глазам. Изучила.

— Кинжал — это ключ. — Ее глаза были задумчивы. — Вернее, не ключ… Намек. Он явно указывает на де Доресов. Тут два предположения. Первое — клинок попал к ним еще от кого-то. Второе — кто-то из покойных близнецов украл оружие у маршала. Такое возможно?

— В нашем мире все возможно. Украл, купил, выиграл в карты, убил маршала и взял кинжал, купил у оружейника, нашел на улице, наконец. Вариантов много. К тому же де Доресы находились у графа в полку.

— Де Доресы — это де Фонсека. Они никогда не сделают и шага без разрешения своего сюзерена. Особенно такого шага. Если убивали они, то лишь после того, как Лосский кивнул и отвернулся.

— Как де Доресы могут быть связаны с Леонорой?

— Неправильный вопрос, Фер. Как де Фонсека связаны с Леонорой? Связаны ли они с ней или это только наши предположения? И если связаны, то какая выгода родственникам короля поддерживать вражеского шпиона?

— На эти вопросы нет ответов. Разве что у герцога Лосского появится неожиданное желание покаяться в своих злодеяниях.

— Старший де Дорес тоже может что-то знать.

— Ты предлагаешь арестовать его, а затем допросить? Не получится. Половина родов коалиции Лосских будет визжать от ярости. А де Фонсека запоет как евнух. В первых рядах. Начнется охота на ведьм, контрразведку смешают с грязью. Де Брагаре точно тогда меня не отмоет. И сам не удержится. А если кто-то из Лосских сядет в его кресло, то все. Считай, что трон у них в руках.

— Я не предлагаю делать глупостей. Де Дореса можно просто спросить.

— Так он мне и ответил!

— Быть может, мне больше повезет в этом вопросе? Да и не только на одном сеньоре Артуро свет клином сошелся. В том болоте, что некоторые называют высшим светом, постоянно курсируют разнообразнейшие слухи. Ими может кто-нибудь поделиться. Раньше у меня были друзья среди господ дворян. Да и у тебя связей не убавилось. Вся беда в том, что если мы вот так просто заявимся на очередной королевский прием и начнем задавать вопросы, то это будет выглядеть подозрительно.

— Попасть на прием — это не проблема, — неохотно вымолвил Фернан и впился зубами в сочный персик. — Все дело в том, что мне это не очень нравится. Мы вряд ли сможем хоть что-то узнать.

— Не проблема? — озадаченно нахмурилась Рийна.

— Сейчас.

Фернан покинул комнату, добрался до своего кабинета и вытащил из корзины для бумаг приглашение герцога Лосского.

— Очень кстати иногда приходят письма. — Он протянул бумагу жене и бросил персиковую косточку на стол.

Как и предполагал Фернан, приглашение Рийну взбесило. Она зашипела, как ошпаренная кошка. Нет! Как ошпаренная рысь.

— Да что себе позволяет этот проклятый мерзавец?! — Ламия отшвырнула от себя письмо. — Капитан Рийна! Ты видел это, Фернан?! Капитан!!!

Ее ярость можно было понять. Дворцовый этикет сложен и многогранен, и пускай жена Фернана не очень-то поощряла подобного рода мероприятия, но правила и законы она знала. А герцог Лосский всего лишь одним словом умудрился нанести ей пускай завуалированное, но оскорбление. Да, его можно будет списать на невнимательность того, кто писал это письмо, но… Вряд ли это была случайность или досадное недоразумение. Скорее всего, Его Светлость знал, что и как писать. Маленькая шпилька. Очень болезненная для самолюбия Рийны. Ибо ее приглашали на прием, на светское мероприятие, и называли не сеньора, как того требовал этикет, а обращались по званию — капитан. То есть, грубо говоря, ламии намекнули, что ее приглашают не как женщину, а как солдата. Пощечина. Звонкая. И на нее нельзя было ответить по целому ряду дурацких причин не менее дурацкого придворного этикета.

— Стоит ли туда идти?

— Ну уж нет! Я хочу посмотреть в глаза этому гаду! Или ты думаешь, что я собираюсь пропустить подобное веселье, после того что он написал мне в этом мерзком письмишке?!

— До начала торжества еще пять часов.

— Отлично! — Рийна выдала самую мерзкую из своих улыбок. — У меня есть время подточить коготки. Если де Фонсека желают увидеть капитана ун Таш'щда, то я явлюсь к ним как капитан!

Сеньор де Суоза искренне расхохотался, представляя, что бы стало с несчастным герцогом, если бы тому не повезло в данный конкретный момент оказаться поблизости от ламии.

— Проклятье!

Вот уже час Рийна крутилась перед зеркалом, ругаясь при этом так, что даже боцман «Лунного крокодила», услышь он сейчас своего капитана, покраснел бы, как юная девица-недотрога.

— Не понимаю, что тебе не нравится? — решился подать голос Фернан.

Весь этот час сеньор де Суоза в молчании просидел в кресле и, закинув ногу на ногу, наблюдал за попытками жены подобрать себе подходящий костюм.

— Мне все не нравится! — в раздражении зарычала Рийна. Сегодня у нее был явно неудачный день, и настроение ламии оставляло желать лучшего. — Я как белая ворона среди расфуфыренных королевских козочек! Они будут в платьях, а я в военной форме!

— Раньше тебя это не смущало.

— Раньше меня не оскорбляли подобным образом!

— Ты выглядишь великолепно.

— Знаю, — смягчившись, произнесла ламия и придирчиво оглядела себя в зеркале.

Черный, отороченный золотом (утонченно, а не безвкусно) мундир морского офицера, ярко-красный платок вольных охотников, повязанный на шею, ослепительно-белая рубашка, великолепно контрастирующая с загорелой кожей ламии, рапира на перевязи и перчатки.

— Просто меня бесит подобная ситуация и нарушение всех дворцовых догматов! Уверена, что пальцем на меня показывать будут. Впрочем, к Искусителю! Мне это безразлично.

Внезапно Фернана осенила замечательная идея, и он заговорщицки ухмыльнулся.

— Ри… Что мешает тебе утереть герцогу нос и тоже нарушить дворцовый этикет?

— О чем ты? — Она недоуменно нахмурилась и откинула назад упавшую на глаза челку.

— Подумай сама. Что мешает тебе явиться на прием в платье?

— Формулировка в этом клятом приглашении!

— Проигнорируй. Пускай де Фонсека подавится.

— Но это неприлично!

— И это ты тоже можешь проигнорировать. Нам ли думать о приличиях?

Она посмотрела на него с изумлением и неожиданно усмехнулась, полностью скопировав его ухмылку. Подошла и поцеловала.

— Опр-р-ределенно, иногда мне кажется, что мой муж гений.

— Я в этом никогда и не сомневался. Поторопись, времени осталось мало, скоро придет карета.

Стемнело не далее как полчаса назад, и Летний дворец короля сиял огнями, словно скала, которую вдруг и разом решили посетить все светлячки мира. Каретам не было числа. Новые экипажи появлялись на дороге к дворцу ежеминутно. Вдоль аллеи, ведущей к парадному входу, к которому подъезжали приглашенные дворяне, выстроились кирасиры «Ураганных голов». Солдаты совсем недавно прибыли в столицу, но уже успели облачиться в парадные одежды. Начищенные кирасы и шлемы блестели, и в них отражались огни вечернего празднества.

— Красивая рамка для красивой картинки, — хмыкнула Рийна, смотря из окна кареты на ряды кирасир с палашами наголо.

— Эта рамка может и укусить, — хмуро ответил жене Фернан. — Кто-то решил продемонстрировать силу.

— Ты прав, — согласилась ламия, замечая солдат, выстроившихся у дворца в парадную колонну. — Напомни мне, кого поддерживает род капитана де Вадере?

— Он вассал де Герошто. Следовательно, коалиция Лосских. Мушкетеры не на нашей стороне.

Беспокойство Фернана усилилось. Он всегда был подозрительным, и присутствие полков (командиры которых отнюдь не роялисты) возле королевского дворца, особенно при таком стечении различных дворянских коалиций, навевало на очень уж тревожные мысли. Что мешает кое-кому отдать приказ и за одну ночь избавиться от всех своих проблем? Ничего. Было бы немного наглости и уверенности в том, что солдаты его поддержат.

— У меня такое ощущение, что мы по собственному желанию лезем в львиную пасть.

— Ничего не случится, Фер. У льва надежный намордник.

Сеньор де Суоза проследил за взглядом жены. У парадного входа выстроились высоченные воины капитана фон Гроссберга. Несмотря на то что в Королевскую гвардию набирались исключительно наемники, и только льедцы, — доверие к ним было безгранично. Когда гвардия оберегает короля, опасаться нечего. Во всяком случае, до той поры, пока на стороне коалиции Лосских не будет явного преимущества. Де Фонсека терпеливы. Они ждали сто сорок лет, могут подождать еще немного.

Карета остановилась, и Абоми, по случаю приема облаченный в красные пешханские одежды, отворил дверцу. Фернан вышел первым. Подал руку жене.

Они миновали гвардейский караул, поднялись по лестнице и оказались в широком ярко освещенном холле, ведущем в зал приемов. Фернан и Рийна шли рука об руку. За ними шествовал Абоми, которому, как и всем слугам других дворян, надлежало сопроводить своих господ до зала и только после этого вернуться к карете.

— Сегодня вечер изумрудов, — не переставая расточать ослепительные улыбки, прошептала Рийна.

— Тулина богатая провинция, — философски заметил Фернан, здороваясь с одним из дворян. — Так что ты не ошиблась в выборе туалета.

Ламия пренебрежительно фыркнула, но все же легонько пожала руку мужу, давая ему понять, что комплимент принят. Она действительно последовала совету Фернана и, отбросив в сторону парадные одежды офицера флота, остановила свой выбор на темно-зеленом, глубоко декольтированном (на зависть всем королевским фавориткам и на восхищение всей мужской половине приема) платье. На ее смуглой шее переливалось дорогое изумрудное ожерелье, в ушах — висячие изумрудные сережки, а на пальцах — несколько колец с тем же камнем. Изумруды сияли в свете тысяч свечей, но все равно безнадежно проигрывали глазам ламии. Прическу Рийна делать не стала — ее короткие волосы и непослушная челка были вызовом всему высшему обществу. Сейчас ламия играла роль светской львицы, расточая направо и налево благосклонные улыбки и кивая знакомым и не таким уж знакомым представителям разномастных дворянских династий. Похоже, Рийне нравилась эта забава, во всяком случае, чувствовала она себя как рыба в воде.

Фернан, в отличие от жены, оделся подчеркнуто скромно и неброско — черное и серое. Правда, цена этого на первый взгляд скромного костюма была выше некоторых изысканных нарядов благородных дам. Когда Фернан хотел, он умел пускать пыль в глаза. Единственное, что выделялось в костюме, — изумрудная серьга в левом ухе, но ее сеньор де Суоза не снял бы ни за какие деньги. Серебряная цепь на груди и скромное серебряное кольцо на безымянном пальце. Знак «василиска» капитан контрразведки предусмотрительно снял. На приеме будет полно военных, и не стоит раздражать их понапрасну. Из оружия — лишь верная дага в заспинных ножнах.

Шпаги и рапиры запрещалось приносить туда, где находился король. Фернан находил решение капитана Гроссберга вполне разумным, впрочем, как и ответ тем дворянам, которые как-то вздумали возмутиться подобному распоряжению. «Зачем вам шпаги, сеньоры? Вы хотели драться в присутствии короля?» Дворяне со всем пылом и поспешностью стали убеждать сурового льедца, что нет, конечно же нет — и этот вопрос был навечно снят с обсуждения. Так что шпагу пришлось оставить в карете и довольствоваться дагой. Рийна, несмотря на платье, тоже не собиралась оставаться на подобных приемах без оружия. Она умудрилась спрятать в своих многочисленных юбках длинный четырехгранный стилет. Фернан, когда услышал об этом, лишь понимающе ухмыльнулся, за что сразу же получил в бок локтем. Сеньор де Суоза слишком хорошо знал жену и считал, что ламия вряд ли довольствуется всего лишь одним стилетом. В таких пышных юбках можно было спрятать чуть ли не весь арсенал «Лунного крокодила».

Они вошли в огромный, казалось бесконечный, ярко освещенный зал. Тысячи свечей, тысячи зеркал, превращающих это помещение в дикую и сказочную фантасмагорию; тысячи слуг с напитками в белых (цвет короля) и красных (цвет де Фонсека) ливреях; сотни высокородных дворян, съехавшихся на прием.

Обилие и роскошь одежд, сияние драгоценностей и имена родовитых династий поражали. Кажется, этот прием задумывался Лосским уже давно, иначе как объяснить приезд представителей северных семейств в столь краткие (если считать со времени получения письма «василиском») сроки?

Фернан с Рийной вошли в зал сразу же после семейной четы южных баронов. Герольд громко объявил полные имена Фернана и Рийны. Слава Спасителю, слуга оказался достаточно умен для того, чтобы, несмотря на список, который был у него в руке, назвать ламию сеньорой, что в данный момент соответствовало ее облачению, а не капитаном. Ошибись этот парень — и Рийна точно бы устроила ему головомойку.

Знакомых в зале было много, всем приходилось кивать, приветствуя, но в разговоры вступать было рано. Вначале следовало отдать долг почтения королю и хозяину приема, а поэтому путь сеньора и сеньоры де Суоза лежал к трону, что находился в дальнем от входа конце зала.

В толпе дворян Фернан заметил Мигеля, весело беседующего с какой-то очаровательной незнакомкой. Проходя мимо, сеньор де Суоза подмигнул приятелю. Тот подмигнул в ответ, учтиво поклонился Рийне. Та ответила сеньору де Турсеко ледяной улыбкой.

— Твой дружок умудрился стать капитаном? — спросила ламия, когда они прошли мимо Мигеля. — Вижу, ему тоже была выгодна отставка де Каэро. Продвижения по служебной лестнице в последнее время стали столь сложны…

— Не начинай, Ри, — поморщился Фернан. — Он тут ни при чем. Мигель говорил мне, что патент на повышение подписан. И это было еще до отставки полковника.

— Это он тебе так сказал…

— Никак не могу понять, почему вы так друг друга невзлюбили?

— Он мне с первого взгляда не понравился. Гнилая душа. И он знает, что я это знаю.

— Я тебе тоже с первого взгляда не понравился.

— Глупости, дорогой. Я, как только тебя увидела, так и подумала: вот мужчина, который загонит меня в гроб.

Только рамки приличия не позволили Фернану громко расхохотаться.

Граф де Брагаре, стоявший в окружении нескольких полковников и держащий в руках целых два бокала с игристым вином, заметил Фернана. Удивленно приподнял бровь, как видно не поверив собственным глазам. Де Суоза обычно игнорировали подобные приемы.

Фернан и Рийна остановились, ожидая, когда идущая впереди них пара поприветствует короля.

Карлос III, или Карлос Охотник, как называли его в народе, сидел на Львином троне и несколько скучающе, но пока все еще благосклонно приветствовал каждого вновь прибывшего. За троном стояла четверка гвардейцев капитана Гроссберга. На полу, у королевских ног, сидел сеньор Сезар Сильва де Кошта маркиз де Армунг и, не обращая ни на кого внимания, занимался тем, что лопал булки с изюмом, которые в количестве шести штук были насажены на его шпагу, словно мясо кабана на вертел. Королевскому шуту разрешалось то, что не позволялось никому другому, — сидеть в ногах короля и носить шпагу в присутствии Его Величества (а также молоть языком всякую чушь, давать королю советы, обращаться к любому дворянину на «ты» и строить из себя дурака).

Шут был высок, худощав, но отнюдь не дохл. Волосы у него были редкие, какого-то непонятного грязно-серого цвета. Усы и борода неухоженные и… словно приклеенные. Серые, вечно задумчивые глаза скучающе обозревали зал. Шут искал себе жертву на нынешний вечер. Сезар Сильва был последним из бедного рода де Кошта. Всех его родичей забрала кровавая плата. Маркиза не тронули лишь потому, что он был несколько не в себе. Впрочем, не в себе он бывал частенько, а потому должность королевского дурака занял без всяких трудов, обогнав всех своих конкурентов на три лошадиных корпуса. Для большинства знающих его людей он был дураком, шутом, фигляром, а порой и опасным ненормальным, от которого в тот или иной момент просто непонятно, чего ожидать. Для меньшинства — тех, кто действительно хорошо его знал, — маркиз де Армунг оставался дворянином, пускай и с несколько странным понятием чести и долга. Да, он был резок, насмешлив, порой груб, но в то же время мозги королевского дурака выдавали столь гениальные и своевременные решения, что многие начинали задумываться: такой ли этот парень дурак, каким хочет себя показать? И не прикидывается ли он для того, чтобы тепленькое и необременительное местечко шута и впредь оставалось за ним, ибо находиться под крылом короля — это самое лучшее для того, чтобы кровники забыли о тебе. Впрочем, мысли некоторых по поводу ума де Армунга тут же улетучивались, когда этим некоторым приходилось слышать, как маркиз воет ночами, запершись у себя в комнате. Фернан с де Армунгом практически не общался. Безумный маркиз не входил в число друзей «василиска». Как-то раз на одном из тех немногих приемов, куда не повезло попасть Фернану, шут попытался довести сеньора де Суоза до белого каления, но получил язвительный и насмешливый отпор. Состязание в остроумии и острословии продолжалось минут пятнадцать, и победитель так и не был выявлен. Каждый покинул поле боя вполне довольный собой и с некоторой толикой уважения к противнику. Шут с тех пор с Фернаном не общался, предпочитая более легкие жертвы, но при встречах корчил глубокомысленное лицо и с умным видом кивал.

Король пошевелился на троне, давая вновь прибывшим понять, что он полон царственного внимания. Как и в де Фонсека, в Карлосе III чувствовалась порода. Король и герцог даже были похожи, если только отбросить в сторону тот факт, что Его Величеству было тридцать с небольшим, а Великому герцогу давно перевалило за шестьдесят. Де Фонсека и де Фонзека. Герцоги и короли. Различий между этими двумя могущественнейшими родами Таргеры было всего ничего — одна буква в названии рода, разные цвета на одинаковых во всем остальном гербах и разные судьбы династий — одни потеряли корону из-за слабости и мечтали ее вернуть, другие подобрали то, что уронили их родственники, и не хотели так просто возвращать Львиный обруч в руки де Фонсека.

Все дело в том, что сто сорок лет назад, после череды кровавых и опустошительных войн с Иренией власть королевского рода де Фонсека, которые правили Таргерой больше четырехсот лет и вели свою историю от Эрландера Завоевателя, пошатнулась. А тут еще и чума — посланник Искусителя, не щадившая ни правых, ни виноватых, ни бедных, ни богатых. Король умер. Все его сыновья, кроме шестимесячного кронпринца герцога Лоссии и Эльтаны, — тоже. Младенца спасло лишь то, что он в это время находился далеко от дворца, под опекой дядюшки де Фонзека. Под эту опеку ребенок попал в связи с маленькой политической рокировкой в болоте высших родов… впрочем, это уже другая история.

Итак, король умер. А младенцы, как известно, не могут управлять королевствами. Поэтому к власти пришли де Фонзека. Тот самый добрый дядюшка — герцог Нисси, что держал у себя юного кронпринца, решил стать регентом, пока малыш не подрастет. Сказано — сделано. Вот только регентство и власть так просто отдают только дураки. Герцог Нисси дураком не был. Прошли годы, де Фонзека собрал вокруг себя сильную политическую коалицию. И стал королем. А юный кронпринц… Юный кронпринц остался герцогом. Хотя, на взгляд Фернана, новый король поступил глупо и совершенно не в стиле своего времени. Подобных опасных соперников надо убивать, иначе лет через сто они или их куда более тщеславные потомки начнут показывать зубы. Лосские стремились к своему трону как пчелы, что хотят попасть в свой улей.

Нынешний король, к сожалению, мало чем напоминал своего знаменитого и хваткого предка, больше интересуясь не политикой, а женщинами (прозвище Охотник он получил отнюдь не потому, что любил охотиться на дичь в своих лесах). Можно было сказать, что он — хороший король. Но только до той поры, пока рядом находятся знающие советники, подсказывающие Его Величеству правильные ходы в той или иной ситуации. А еще Его Величество был слишком наивен, добр и беспечен, а потому и слышать не желал, что его любимый старший «братец» герцог Лосский отнюдь не прочь занять жесткий Львиный трон.

Герцог Лосский — высокий и крепкий, словно ему и не перевалило на шестой десяток, — стоял рядом с троном, приветствуя гостей. На его шее висела цепь вице-короля. И опять же вся нелюбовь Фернана к этому человеку объяснялась только одной причиной — он и герцог находились по разные стороны поля боя, в разных политических лагерях. Блестящий военный. Маршал пехоты. Де Фонсека. Сеньор де Суоза признавал, что этот вечный враг короля, который «всегда друг» (не подкопаешься и не докажешь обратное!), политически силен, быстр, умен, и, будь он на троне, быть может, Таргере было бы лучше. Но есть такие слова, как «присяга», «род» и «честь». Фернан присягал единожды и поддерживал де Фонзека, а не де Фонсека…

— Сеньор Фернан Руис де Суоза маркиз де Нарриа и сеньора Рийна шан Марьердес ун Таш'шда из клана Дочедез, маркиза де Нарриа! — громко объявил церемониймейстер, и Фернан с Рийной, сделав положенные четыре шага, остановились перед королем.

Сеньор де Суоза поклонился, а Рийна присела и застыла в глубоком реверансе. Король благосклонно кивнул Фернану, впрочем, это ничего не значило, ответил кивком на реверанс Рийны. Задержал взгляд на глубоком декольте ламии. Восхищенно прищурился. Любитель женских прелестей в полной мере оценил достоинства Рийны. К сожалению Его Величества, ему тут же пришлось отвести взгляд и состроить неимоверно-скучающее выражение лица, ибо его нынешняя фаворитка смотрела разъяренной кошкой.

— Рад приветствовать вас у себя во дворце, сеньор. Сеньора, вы очаровательны.

— Благодарю, Ваше Величество.

Поклон герцогу Лосскому. Тот ответил вежливо-безупречно, безразлично скользнул взглядом по ламии, никак не отреагировав на то, что она явилась на прием несколько в ином облике, чем это ожидалось. Тот же безразличный взгляд, разве что более долгий, остановился на Фернане и тут же переметнулся на следующего дворянина, имя которого уже объявил герольд.

С официальной частью было покончено. Фернан подхватил с подноса проходящего мимо слуги два продолговатых бокала с игристым вином. Один из них протянул жене.

— Его Величество верен себе и опять смотрит туда, куда не следует, — нехорошо усмехнулась Рийна. — На его месте я бы наблюдала не за дворцовыми красавицами, а за собственными родственничками.

— Кто бы ему об этом еще намекнул…

Они говорили тихо, но их все же услышали.

— Я намекаю ему об этом с утра до вечера, но к дуракам не прислушиваются.

— Вы себе льстите, маркиз, — сдержанно ответил шуту Фернан, досадуя, что де Армунгу удалось услышать их разговор.

— Ну что вы, дружок! Как можно! В последнее время я — пустое место. — За дурашливостью скрывалась горечь.

— А де Оливейра? — выстрелил наугад сеньор де Суоза.

— На этой неделе у фельдмаршала с головой хуже, чем у меня. Даже придворный лекарь, потчующий фрейлин слабительным, светлая голова между прочим, теряется в догадках и ничего не понимает. Боюсь, что из-за безумств нашего вояки я скоро лишусь своей работы.

— Все так плохо?

— Не представляете себе, как плохо. Многие не могут понять, что происходит, а мой добрый король, как всегда, ничего не замечает.

— Вы сегодня откровенны, сеньор де Армунг.

— Наверное, это оттого, что у вас такая красивая жена. Сеньора, я вами очарован. — Он галантно поцеловал руку ламии.

— Ваши шутки меня совершенно не трогают, маркиз, — сухо сказала де Армунгу Рийна.

— Наверное, это оттого, что они так же дурны, как и я. Впрочем, позвольте, я избавлю вас от своего назойливого присутствия. Я только что увидел сеньора де Каэло. Он мой кровник, знаете ли. Не могу устоять, чтобы не подергать его за усы. Эй! Дружок де Каэло!

Вопя на весь зал и закинув обнаженную шпагу с насаженными на нее булками на плечо, маркиз де Армунг стал пробиваться через разряженную толпу.

— Что он хотел тебе сказать? — Рийна провожала долговязую фигуру шута задумчивым взглядом.

— Возможно, что ничего… Возможно, что многое. Следует найти маршала.

— Думаю, нам стоит разделиться.

— Не сейчас, — он обнял ее за талию, — вечер только начался.

Она многозначительно хмыкнула и позволила увести себя туда, где играла музыка.

— Фернан, мой мальчик! Рийна!

Вдовствующая графиня де Коста, мать Мигеля, выскользнула из кружка беседующих дам и с улыбкой направилась к супругам. Фернан не видел ее больше четырех лет и теперь с грустью осознал, что слова Мигеля, не такая уж и правда. Графиня, которая раньше имела железную руку и держала всех своих домочадцев в ежовых рукавицах, очень постарела. Ей еще не было пятидесяти, а создавалось впечатление, что графиню грызла какая-то болезнь.

— Сеньора, счастлив вас видеть.

Она обняла его, поцеловала в щеку. Ее карие глаза сияли, а улыбка на тонких губах была радостной и искренней.

— Мой мальчик, как ты похорошел! — Она ошеломленно покачала головой. — Рийна, ты все так же неотразима.

— Благодарю вас, графиня. — Против сеньоры де Турсеко ламия ничего не имела и, в отличие от Мигеля, которого на дух не переносила, считала графиню обаятельной женщиной.

— Вы прекрасная пара. — Она подхватила их под руки и, защебетав обычную и ничего не значащую чушь, состоящую из вороха комплиментов, свежих сплетен разговора о погоде и грядущей войне, повела их в уголок зала. К зеркалам.

Фернан вежливо слушал, не желая обижать женщину, которая когда-то решилась пустить его на порог дома рода де Турсеко и уберегла своего дальнего родственника от нападок де Доресов и де Муора. Рийна иногда вставляла слово, стараясь повести разговор в нужном ей направлении. Сеньору де Суоза оставалось лишь вежливо кивать, пристраиваясь к маленьким шагам графини, и поддерживать разговор. Навязчивость матери Мигеля не была ему в тягость, он был ей слишком благодарен за все, что она для него сделала.

— Ты знаешь, что мой мальчик теперь капитан? — с гордостью спросила сеньора де Турсеко.

Фернану пришлось отвечать. По дороге к зеркалам он увидел епископа де Лерро, который в одиночестве стоял у распахнутого настежь окна. Церковная власть не гнушалась официальных приемов. Глава Ордена крови Бриана смотрел на звездное небо и не замечал Фернана. Оно и к лучшему.

Графиня привела их в уголок, где людей было не так уж и много, и разом превратилась из очаровательной собеседницы в ту холодную и жесткую сталь, которую Фернан помнил по временам своей юности.

— Что ты здесь делаешь, дурак?! — прошипела сеньора де Турсеко, сверля его глазами, впрочем, тут же обратилась к Рийне:

— Не обращай внимания, дорогуша. Ему просто надо выбить дурь из головы!

— Весьма мудрое решение, сеньора.

Вот и вся поддержка. Фернан посмотрел на жену укоризненно, а графине, которая как раз была с него ростом и теперь пыталась сжечь капитана контрразведки бешеным взглядом, осторожно ответил:

— Не понимаю, сеньора.

— Ты никогда не был дураком! — выплюнула мать Мигеля. — Не притворяйся! Зачем тебе надо было лезть в капкан? Мало того что ввязался в опасное дело… и не смотри на меня так! О том, что ты занялся расследованием смерти де Туриссано по приказу этого идиота де Брагаре, не знает только ленивый! О том, что ты, как пятнадцатилетний мальчишка, лезешь со своей дурацкой шпагой в каждую дуэль, знают все! И пользуются этим! Какая сволочь изуродовала твое лицо, хотела бы я знать?! — Графиня не стеснялась в выражениях. — Молчите, когда я с вами говорю, маркиз! Мало всего вышеперечисленного! Так теперь половина двора говорит о твоей глупой схватке с де Муора. А еще они говорят о де Доресах. О мертвых де Доресах! Что ты можешь мне об этом сказать?!

— Ничего. Я в этих убийствах не замешан.

Графиня тихонько выругалась, да так, что любой сапожник, услышь он подобные обороты, умер бы от зависти.

— Послушайте меня, юный глупец! Если вы ищете неприятностей на свою белую голову, то они у вас будут. Не буди Искусителя, пока он спит, Фернан! Тебя подозревают. Да, они ничего не смогут доказать, но на ссору вызовут запросто!

— Пусть попробуют.

— Не зарывайся! — Она в раздражении топнула ножкой и наставила на него палец. — Артуро де Дорес и его последний сын где-то здесь. Думаю, они уже знают о твоем присутствии. Если Артуро не будет приглядывать за своим великовозрастным отпрыском, так просто ты отсюда не уйдешь. Де Фонсека пригласил тебя не вино хлебать. Я не думала, что у тебя хватит глупости войти в клетку с голодными львами!

— Поздно уходить, сеньора. — Ламия наконец-то решила вступиться за мужа и прервать поток гневного красноречия. — Это будет расценено как бегство.

— Да, — графиня де Коста сразу как-то сникла, — поздно. Я хотела предупредить. Береги себя, мой мальчик. Не попадайся им. Если что, Мигель будет рядом. Пойду найду его.

— Спасибо, сеньора.

— Глупости! Де Коста не бросают своих воспитанников на съедение акулам! К тому же родственников! — И добавила дегтю: — Даже если у них отсутствуют мозги! Рийна, рада была тебя увидеть. Береги его.

— Она, как всегда, очаровательна, — без всякой иронии в голосе произнесла Рийна, провожая старую графиню взглядом.

Фернан вежливо промолчал. Лишь улыбнулся. Криво. Для Рийны сеньора де Турсеко всегда была очаровательной, пускай порой и острой на язык женщиной. Она не видела графиню де Коста в тот зимний день, когда та смело вышла из своего дома к приехавшим за головой Фернана де Муора. Одна маленькая женщина со сталью в карих глазах против двадцати вооруженных мужчин. У него до сих пор в ушах звучал ответ на предложение выдать им белобрысого ублюдка. Восемь коротких слов. «Убирайтесь! Иначе мои люди выпотрошат вас, как рыб!» Графиня де Коста не боялась никого и ничего и, когда надо, была готова костьми лечь за честь своего рода. В тот ясный зимний день двадцать мужчин спасовали перед одной маленькой, гордой женщиной. Они убрались, бормоча под нос проклятия, а сеньора де Турсеко как ни в чем не бывало вошла в дом, закрыла за собой дверь и только после этого, прислонившись к стене, разрыдалась. Наверное, в тот момент она думала о том же, о чем и Фернан, подслушивающий ее разговор с кровниками с лестницы, ведущей на второй этаж. Что было бы, если бы враги узнали, что, кроме кухарки, конюха и двух служанок, в доме больше нет ни одного человека, ибо все люди графини два дня назад спешно выехали в Таже за телом погибшего графа. Нет, сеньоре и ее домочадцам вряд ли бы причинили вред. Де Турсеко были верными сторонниками Лосских, к тому же никто не хочет иметь у себя в кровниках такой древний род. Но вот юному маркизу пришлось бы худо.

Она, в ту пору тридцатилетняя красавица и уже вдова, увидела, что Фернан смотрит на нее. Графиня ничего не сказала. Лишь вытерла слезы и, накинув на плечи шубу, вышла на улицу. Это был первый и единственный раз, когда сеньор Де Суоза — тогда еще испуганный двенадцатилетний мальчишка — застал Графиню Сталь, как Сильвию де Турсеко называли враги, плачущей. Ни до, ни после этого случая он больше никогда не видел ее слез. Даже когда графиня хоронила своего мужа.

Между тем в зале приемов грянула музыка, и приглашенные ожили, зашевелились, засуетились. Начинались танцы.

— Вы позволите пригласить вашу даму?

Епископ де Лерро был сама любезность, а вот Фернан, услышав подобную просьбу от «бордового», оказался порядком ошеломлен. Положение спасла Рийна:

— Танцевать первый танец с епископом Эскарины — честь. Ты позволишь, дорогой?

— Конечно.

Де Лерро увел Рийну в многоцветный и сверкающий изумрудами хоровод. Фернан молча наблюдал, как жена и клирик легко и красиво кружат в общем скопище мотыльков. Он ощущал… нет, не ревность. Скорее удивление и… тревогу. Несмотря на всю свою любезность, де Лерро выглядел очень встревоженным. Что же, будем надеяться, что Рийна сможет разговорить Его Преосвященство. Хотя вряд ли. «Василиск» слишком хорошо знал епископа. Тот будет подчеркнуто вежлив, но не скажет лишнего даже столь искусному собеседнику, как капитан «Лунного крокодила».

Он прошелся по залу, подхватил с подноса какого-то лакея очередной бокал с вином и тут заметил сеньора де Оливейра. Фельдмаршал — невысокий, кряжистый, краснолицый и совершенно седой человек с огромными моржовыми усами, тихо беседовал с тремя полковниками и маршалом флота. Фернан постоял, наблюдая за фельдмаршалом, но никаких странностей в его поведении не заметил.

Играла музыка, пары кружились в немыслимом хороводе утонченности и сказки, а он все еще стоял и пытался поймать то самое, о чем совсем недавно говорил шут. И конечно же ничего не видел. Наконец де Оливейра закончил разговор, военные удалились, а фельдмаршал направился к выходу из зала приемов. Шаркающая походка, взгляд из-под густых, насупленных бровей. На секунду сеньор де Суоза и герцог Нельпи встретились взглядами. Вдоль спины «василиска» пробежали мурашки. Он ничего не понял. Но было во взгляде герцога… Наряду с вечной суровостью старого вояки в черных глазах плескалась… боль, обреченность и мольба о помощи. Фернан, слишком ошеломленный, чтобы хоть что-то понимать, потряс головой.

— А шут-то был прав. С герцогом что-то не то, — пробормотал он и только тут заметил Его Святейшество Жозе Наярру.

«Серый» епископ стоял за колонной, прислонившись к ней спиной. В пухлых руках «гарпии» был зажат пустой бокал из-под вина. На круглом, добродушном лице влажно поблескивали капельки пота. Фернан поклонился. Жозе Наярра ответил не сразу. Казалось, он был погружен в себя. Но тут его взгляд прояснился — и «серый» ответил на приветствие сеньора де Суоза вежливой и несколько кривоватой улыбкой. Затем отошел от колонны и, не слишком уверенно держась на ногах, пошел прочь.

«Василиск» покачал головой. Кажется, Его Святейшество нализался дармового вина сверх всякой меры. Если упадет, то скандала не оберешься, и тогда уж точно Хосе Пабло найдет способ на пушечный выстрел не подпустить «серого» к кардинальскому посоху. Слава Спасителю, монах не настолько пьян, чтобы призывать силу. Искуситель знает, что можно ожидать от пьяного «гарпии». Взбредет что-нибудь в голову, превратит половину гостей в кровавую кашицу, и его никто не остановит. Разве что де Лерро…

Фернан вышел на открытую террасу, оперся на перила и стал смотреть вниз, на ярко освещенный сад и пруд прямо под балконом. По саду прогуливались гвардейцы капитана Гроссберга.

— Какие люди!

— Этот голос я узнаю где угодно! — хохотнул Фернан не оборачиваясь и поставил бокал на перила. — Вас всегда можно встретить на подобных мероприятиях, сеньор.

— Зато ты здесь редкий гость. Впрочем, за последние полтора года это мой первый выход в свет.

— Не стоило сердить кардинала.

Фернан наконец обернулся и пожал руку человеку, которому однажды спас жизнь. Паоло Жозе де Вредо герцог де Вольга. Высокий, сильный и смазливый, как невинная монашка.

Герцог де Вольга происходил из одного из древнейших родов Таргеры, способного поспорить знатностью с такими семьями, как де Фонсека, де Фонзека и де Туриссано. Впрочем, первым двум фамилиям он приходился дальним родственником. Герцоги де Вольга всегда были хранителями южных рубежей королевства. В отличие от целой череды своих предков, Паоло Жозе не выбрал карьеру военного и не стал лезть в политику. Что вполне позволительно человеку, который богат почти так же, как новый вице-король Тулины. В свои неполные двадцать восемь сеньор де Вредо оставался известным модником, балагуром и бездельником. Он сорил деньгами, закатывал грандиозные пирушки и плевать хотел на всех, кто не принадлежал к числу его знакомых. Также водился за Паоло Жозе один грешок… Будь здесь Спаситель, он точно бы наказал Его Светлость в назидание остальным. Дело в том, что этот молодой и успешный повеса предпочитал в постельных утехах отнюдь не женщин. Герцог де Вольга интересовался мужчинами. Об этом знали все, включая короля и конечно же Церковь. Последняя подобные… слабости оч-чень не одобряла. Но в деле Паоло Жозе власть светская и власть духовная предпочитали закрывать глаза на маленькие странности столь влиятельного и богатого человека. Словно ничего и не было. Даже слухи были столь незначительны, что и не поймешь, о ком идет речь. Впрочем, на отношение окружающих Паоло Жозе плевать хотел. С его деньгами и его фамилией он мог позволить себе не прислушиваться к мнению других. Фернан, как и все, знал о грешке своего приятеля, но предпочитал не обращать на это внимания. Ему до личных предпочтений герцога не было никакого дела.

— Кардинала никто не сердил. Он сам полез ко мне с нравоучениями… Как находишь прием?

— Как и всегда — сущая скукота. Правда, обещали, что кормить будут.

Паоло Жозе хохотнул, снял с рук дорогие перчатки.

— Ты зря сюда пришел… — начал он, но Фернан его тут же перебил:

— Ты сегодня уже второй, кто мне это говорит.

— И кто же меня опередил?

— Графиня де Коста.

— Я всегда ее уважал. Впрочем, это не умаляет моего желания тебе помочь. Слушай, а правда, что ты раскромсал малыша де Муора его же палашом?

— Отчасти. Палаш был Мигеля.

— А де Доресы?

— За кого ты меня принимаешь?! — возмутился Фернан.

— За умного человека, который никогда не упускает своего шанса и умеет заметать следы.

Де Вольга принадлежал к числу сторонников короля и люто ненавидел герцога Лосского, но Фернан ничего не сказал. Лишь усмехнулся уголками губ. Слова всегда слишком опасны.

— Браво! — Паоло Жозе сделал ладонями жест, который должен был соответствовать бурным аплодисментам. — Меня, если честно, всегда раздражали эти кабаны-переростки. Одинаковы на рожи, надо сказать, что препоганешие, да к тому же грубы, как сотня трубочистов. Туда им и дорога!

— Вот вы где! — Рийна с загадочной улыбкой вышла на балкон. — Герцог, как я рада вас видеть!

— Взаимно, капитан! — Паоло Жозе поцеловал ее в щеку. — Ты выглядишь бесподобно.

— Стараюсь.

Рийна и герцог де Вольга были добрыми знакомыми еще до того, как «василиск» увидел ламию на борту «Лунного крокодила».

— Ну как там де Лерро? — спросил Фернан, прерывая поток комплиментов Его Светлости, адресованных Рийне. — Удалось из него что-нибудь вытянуть?

Ламия с досадой наморщила нос:

— Ты ведь знаешь, какой он. Говорил всякие вежливые глупости и вилял, как иренийский баркас, удирающий от пиратов. Ничего узнать не удалось.

— Терпеть не могу де Лерро, — фыркнул Паоло Жозе. — Он на меня так смотрит, словно ждет, что я провалюсь прямо в гости к Искусителю. Но стоит отдать ему должное, Его Преосвященство умен и тщеславен. Если «серый» не подсуетится, кардинальский посох перейдет в лапы Мигеля Алессандро.

— Ри, он что-нибудь у тебя спрашивал?

— Нет. Ничего такого. Мы просто танцевали.

— Просто танцевали… С чего он вообще полез танцевать? — хмуро бросил Фернан. — Знаешь поговорку, клирики танцуют только на могилах еретиков?

— Знаю. Но мне это не грозит. Я истинная дочь Церкви. Кстати, тебя искал Мигель.

— Да. Надо с ним поговорить. Паоло, составишь Рийне компанию?

— С удовольствием. У нас есть о чем посплетничать. Смотри не лезь в неприятности.

Мигеля Фернан не нашел. Он прошелся по залу, здоровался со знакомыми и высматривал знакомую фигуру в капитанском мундире тяжелой кавалерии. Тщетно. Зато он увидел старшего де Дореса с сыном. Эти тоже заметили Фернана и уже не спускали с «василиска» глаз. Выражение их лиц не сулило сеньору де Суоза ничего хорошего. Сын дернулся, намереваясь подойти, но отец вовремя взял его за локоть и сурово покачал головой. Затевать ссору на глазах у короля было глупо. Обвинять Фернана в убийстве — еще глупее. Никаких доказательств не было. Лишь домыслы. Де Доресам оставалось скрежетать зубами.

Маркиз встретил одного из сослуживцев. Вместе они прошли через весь зал приемов, затем по узкому коридору и вышли в сад. Сеньор де Суоза задрал голову и увидел, что Рийна и герцог де Вольга все еще находятся на балконе. Фернана они не замечали. Были слишком заняты разговором. С Паоло Жозе ламия могла говорить часами.

Фернан распрощался со своим собеседником и пошел по тропинке, мимо гвардейцев, вдоль берега пруда, в котором отражался месяц и были видны темные тени — спины карпов. Свернул в широкую аллею. Его внимание привлек разговор, доносящийся из-за деревьев. Говорили явно на повышенных тонах. Фернан проклял свое любопытство и, стараясь идти тихо, направился в сторону говорившего. Остановился в полумраке, за стволом одного из деревьев.

На маленькой, освещенной поляне стояли пятеро. Фернан узнал де Армунга и сеньора де Каэло. Трое других ему были неизвестны, но, судя по одежде, слуги.

— … А теперь послушайте меня, сеньор Дурак! — В голосе де Каэло был целый океан ярости. — Я не привык, чтобы меня оскорбляли у всех на глазах! Если ваш язык и впредь будет так же неугомонен, то, клянусь могилой Спасителя, я его вам укорочу!

— Чтобы укоротить мой язык, сеньор Зануда, вам следует отрастить руки подлиннее и найти хотя бы каплю мозгов в своей пустой черепушке, — язвительно и очень спокойно отвечал шут.

— Тысяча демонов Искусителя! — взревел де Каэло. — Ну же, негодяй! Я тебя проучу!

— Вот как? И каким же вы образом это сделаете, хотел бы я знать? Вызовете меня на дуэль?!

— Дуэль с идиотом?! Ты льстишь себе, глупец! Такой, как ты, недостоин носить шпагу! Я тебя просто выпорю!

— Вы забываетесь, дорогой кровник! — Голос маркиза де Армунга стал холоднее льда. — Я хоть и шут, но дворянин. И такой мрази, как вы, не позволено поднимать руку на высокородного!

— А вот это мы посмотрим! Взять его!

Слуги ринулись вперед, маркиз схватился за шпагу, но трое ребят отличались и силой и проворством. Они враз скрутили де Армунга, и, прежде чем Фернан смог поверить в то, что все, что он видит, происходит на самом деле, маркиза начали пороть. Двое здоровяков держали, третий наносил хлесткие и сильные удары тяжелым ремнем. Сеньор де Каэло наблюдал. Фернан тоже.

Он не собирался помогать де Армунгу. Выйти и спасти его — значит оказать медвежью услугу. Унизить еще сильнее. Задеть гордость. Да и сцепиться с де Каэло — хорошего мало. Сейчас на поляне находилось пятеро, и шестой явно был лишним, а поэтому Фернан остался там, где стоял все это время, — в тени деревьев.

Шут вытерпел экзекуцию молча. Наконец, когда, кажется, даже здоровяк, махающий ремнем, запыхался, де Каэло отдал приказ слугам прекратить. Те бросили де Армунга на землю.

— Надеюсь, эта порка послужит тебе уроком, шут! — язвительно произнес де Каэло. — Запомни ее!

Он и его люди покинули поляну, прошли мимо прятавшегося за деревьями Фернана и скрылись за поворотом. Де Армунг полежал еще какое-то время, затем, опираясь на шпагу, встал.

— Я запомню твой урок, дорогой дружок, — прошипел маркиз. — Хорошенько запомню. И клянусь Искусителем, за эту порку ты отплатишь мне жизнью!

Шипя от боли, королевский дурак проковылял мимо Фернана. Сеньор де Суоза выждал еще несколько минут и пошел в том же направлении, что и участники недавней истории, — обратно в зал приемов.

— Где ты был? — Рийна была испугана и встревожена.

— Искал Мигеля.

— В саду?! Он все время находился в зале.

— Я его не увидел. Тебе удалось хоть что-то узнать?

— Нет. — Она с сожалением покачала головой и обвила его руку своей. — Сегодняшний вечер прошел зря. Давай уйдем.

— Я и сам хотел тебе это предложить, — усмехнулся он. — Чем займемся?

— Ночь длинна. Придумаем что-нибудь. Нам следует прощаться с Лосским?

— Думаю, сеньор де Фонсека проживет и без нашего «до свидания».

Они покинули зал, где гремела музыка, раздавался гомон разговоров и заливистый женский смех. Оказались в коридоре, по которому шли сюда, миновали пост гвардейцев и уже подошли к массивным мраморным колоннам, которые как раз располагались на середине пути к выходу, когда их окликнули:

— Сеньор де Суоза?!

Они обернулись. Рийна, сразу понявшая, что должно произойти, выругалась:

— Все же этот выродок не утерпел!

Фернан был более сдержан, лишь на мгновение сжал руку жены, успокаивая. К ним приближался совсем еще молодой офицер. В самом конце коридора, у входа в зал, маячил младший де Дорес.

— Сеньор де Суоза, если не ошибаюсь?

— Совершенно верно. — С секундантами Фернан всегда старался быть вежливым.

Дело было не так уж и плохо. Его вызывали всего лишь на дуэль, а не на поединок кровью, иначе бы де Дорес пришел сам, как того и требовали правила.

— Лейтенант Двадцать шестого кавалерийского полка Сесар де Муньос, — представился секундант. — Сеньора, прошу простить меня, что порчу ваш вечер, но могу я переговорить с маркизом наедине? Дело не терпит отлагательства.

Ее глаза метали молнии. Ей хотелось послать этикет в бездну, спустить с поводка крепко связанные эмоции ламий. Впиться ногтями в лицо этого человека. Но… Рийна была умной девочкой и отошла в сторону. Как этого требовал проклятый человеческий этикет. Нервно теребя пальцами юбку, она стала изучать лепку на одной из стоявших в коридоре ваз.

— Я внимательно вас слушаю, сеньор.

— Меня попросили согласовать вопрос чести.

— Да? И чья же честь задета?

— Сеньора Менчо де Дореса, сеньора де Каэло и сеньора де Бельвердеса.

— Всех троих? — Фернан удивленно приподнял бровь. Проклятье! Артуро де Дорес все же умудрился проспать инициативу своего сынка. Не удержал от глупостей.

— Совершенно верно.

— И чем же я мог затронуть честь этих достойнейших дворян?

Вежливость, вежливость и еще раз вежливость!

— Вы вызывающе смотрели и тем самым оскорбили их до глубины души.

— Хм-м… — Если учесть, что о сеньоре де Бельвердесе до сегодняшнего дня Фернан вообще ничего не слышал… Лейтенант истолковал эту задумчивость по-своему:

— Извинения не принимаются.

— Я и не собираюсь их приносить, лейтенант. — В голове у Фернана забрезжил план. Да, он мог бы послать их вызов к Искусителю, благо причина была никакая, но нет! Он сам стремился к драке. — Где и когда?

— Скажем, завтра, с утра.

— Сожалею, но завтра у меня назначена важная встреча. К тому же грешно решать вопросы в святые праздники. Будут ли высокочтимые сеньоры так любезны, что перенесут время нашего разговора на послезавтра?

— Конечно, сеньор, — после некоторого раздумья ответил лейтенант де Муньос. — Думаю, господа подождут один день. В семь утра, у аббатства Святой Жостины. Какое оружие вы предпочитаете?

— Шпаги или рапиры.

— Превосходно. Дополнительное оружие?

— Разрешается. На усмотрение господ.

— Чудесно.

— Как будет рассматриваться вопрос крови?

— Никак. Речь идет о чести, все трое моих друзей отказываются от права крови от имени своих родов. Если кто-то из них умрет, семья не будет требовать кровавой платы.

— Могу пообещать вам то же самое. Правила?

— Бой будет идти до смерти или пока кто-то не попросит пощады. Давать ее или не давать — на усмотрение победителя.

— Кто из троих господ решится отстаивать честь?

— Все трое.

— Хм… — А вот это уже нехорошо. Сражаться сразу с троими в планы Фернана не входило.

— Мои друзья — люди чести. Они понимают, что трое на одного — это низко и некрасиво, поэтому предлагают вам на выбор два варианта: или вы будете сражаться с каждым по отдельности, или с вами придут двое ваших друзей.

Конечно, они понимают, что трое на одного — плохо! Еще бы им не понимать, если буквально через час после дуэли о ней будет известно всему двору, и никто не похвалит благородных господ за нападение всем скопом на одного человека. Честь всех троих будет в плачевном состоянии. Вовек не отмоются.

— Думаю, мне подходит второй вариант.

— Отлично. Я передам это моим друзьям. Как вы предпочитаете вести разговор? Трое на трое или по очереди?

— По очереди.

— Противников определит жребий или вы?

— Я.

— Итак, послезавтра в семь утра у аббатства Святой Жостины. Честь имею, сеньор!

— Честь имею.

Лейтенант направился к нетерпеливо переминающемуся с ноги на ногу де Доресу. Подошла Рийна, и Фернан вкратце рассказал ей о правилах предстоящей дуэли.

— С чего это ты так радуешься, дорогой?

— Они сами отказались от платы кровью. Их никто за язык не тянул. Теперь я могу спокойно убить любого.

— Как и они тебя.

— Не волнуйся. Мне просто надо найти еще двоих сумасшедших.

— Я подойду?

— Боюсь, что нет. Они откажутся с тобой драться. Ты женщина.

— Договаривай уж! Я ламия, вот чего они боятся! Проклятые трусы!

— Думаю, что ты уже нашел одного дурака, дружок. — Из-за колонны вышел маркиз де Армунг. Ничто в его движениях не указывало на то, что совсем недавно ему устроили порку.

— Подслушивали? — без всякого видимого недовольства усмехнулся «василиск».

— Я не в меру любопытен. — Шут послал ответную усмешку. — Иногда в этих коридорах случаются очень интересные разговоры. Что делать, любопытство — это моя слабость.

— Какой у вас интерес в этом деле, Сезар?

— У меня есть маленький разговор к сеньору де Каэло, — маркиз де Армунг разом стал серьезен, — к тому же он мой кровник, а убить кровника безнаказанно, когда он сам отвергает плату кровью, — что еще надо храброму дворянину? Если вы возьмете меня в свою тройку, я буду вам очень обязан.

Фернан на секунду прикрыл глаза. Он очень надеялся на то, что шут умеет не только шутить. Маркиз ни разу не видел де Армунга в бою и мог только предполагать, как тот обращается со шпагой. Сослужит ли ненависть в этом деле хоть какую-то пользу?

— Хорошо, — решился Фернан. — Думаю, вы слышали, где и когда состоится наша занимательная беседа.

— Хо-хо-хо! Не забудьте, что дружок де Каэло мой! — вскричал де Армунг, поклонился и, больше не произнеся ни слова, скрылся за колоннами.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — прошептала Рийна. — Де Дорес и де Каэло — опасные противники.

— Вот и пусть маркиз займется де Каэло. Если не убьет, то хотя бы измотает медведя. Ты что-нибудь слышала о де Бельвердесе?

— Какой-то мелкий дворянчик из свиты де Доресов. Как он владеет шпагой, я, к сожалению, не знаю.

— Осталось найти еще одного. Может, Мигель?

— Нет! Этот не согласится, можешь мне поверить. Они из одного лагеря, и ему нет резона искать себе врагов. Максимально на что согласится твой дружок — это быть секундантом.

— Секундант — это тоже неплохо. Значит, мне придется найти другого напарника.

Они вышли на улицу. Карету уже подали, и Абоми стоял возле открытой двери, дожидаясь, когда подойдут господа. Неожиданно слуга поднял голову и вытянул руку, привлекая внимание Фернана и Рийны к тому, что происходит наверху.

Сеньор де Суоза посмотрел в указанном направлении. Там, на крыше дворца, на фоне звездного неба виднелась человеческая фигурка.

— Какого… — пробормотал Фернан и что есть силы гаркнул, призывая королевских гвардейцев.

Те тоже увидели человека на крыше, засуетились. Четверо бросились во дворец — к лестнице, ведущей наверх. Фернан и Рийна, затаив дыхание, смотрели, как незнакомец, словно сомнамбула, переставляет ноги по покатой крыше. Вот он подошел к самому краю, остановился, и до ушей тех, кто находился внизу, донесся его безумный крик:

— Ты никогда меня не поработишь!

Крикнул и, раскинув руки, прыгнул.

Спустя несколько секунд все было кончено. Тело самоубийцы с мерзким шлепком упало на камни. Рийна вскрикнула и, отвернувшись, прижалась к Фернану. А тот, обняв жену, успокаивающе гладил ее по спине и не мог отвести взгляда от того, кто совсем недавно был Жорже Альберту де Оливейра герцогом Нельпи, фельдмаршалом Таргеры.

ГЛАВА 2

Si pede in viperae tectum incidis, die paucissima, secum citius age, move te autem vitissime.[41]

loannm Tecius. Artifex ferro pugnandi

Ощущения праздника, что гремел по улицам столицы, не было. В это утро Фернан встал поздно. До встречи с кардиналом оставалось всего ничего, и следовало поторопиться. Сеньор де Суоза поднялся с кровати и поморщился от головной боли. Чувствовал он себя так, как будто по нему, словно по плацу, целый месяц маршировал полк тяжелой кавалерии.

Вчера… или сегодня? Да. Сегодня поздно ночью Фернан совершил недопустимую роскошь и недопустимую глупость.

Такого сеньор маркиз не позволял себе уже очень и очень давно. Он самым банальнейшим образом напился, и Рийна даже не подумала его остановить. Мало того, она составила ему компанию, и добытые из погреба две бутылки красного «Лизбонского» 1532 года оказались опустошены в течение часа. Сразивший Фернана, алкоголь Рийне почти не вредил. На «Лунном крокодиле» ламии приходилось хлестать пойло куда хуже дорогого вина лучших сортов Западной Таргеры. Так что ничего удивительного, что капитан Рийна не мучилась от головной боли, а уже давно проснулась и занималась делами.

Фернан из-за полуприкрытых век посмотрел в окно, сморщился, когда солнечные лучи, превратившиеся в пики, угодили ему в глаза. Сейчас сеньора де Суоза занимало два вопроса: первый — насколько он плохо выглядит? И второй — как он оказался в спальне, если пили они с женой на первом этаже особняка, на кухне, возле винного погреба?

«Как, подери меня Искуситель?!»

Искуситель прислал ответы незамедлительно. Полуприкрытая дверь распахнулась, и вошел Абоми. Во взгляде слуги читался укор.

— Вы выглядите плохо, талела.

Фернан хотел рассердиться, но сил ругаться не было.

— Это ты меня сюда принес?

— Да. Талели приказала.

Вот и ответ на второй вопрос.

— Вот. Вам надо это выпить.

Слуга протянул ему бокал. На самом дне было налито нечто напоминающее грязь.

— Что это? — угрюмо поинтересовался сеньор де Суоза, решив для себя, что он ни при каких обстоятельствах не будет это пить.

— Лекарство. Чтобы выгнать плохих лоа. Я сам сделал.

— Этого-то я и боюсь, — пробормотал Фернан, но бокал все же взял.

Покосился. Покрутил в ладонях. Голова гудела. Сил сопротивляться не было. К тому же в таком виде вести бой с Хосе Пабло де Стануззи попросту невозможно. Старый Гриф прожует его вместе с костями и даже не поморщится.

«Василиск» осторожно понюхал содержимое бокала. Странно. Непонятная жидкость не пахла.

— Из чего ты сделал эту гадость?

— Травы…

— И?.. — Фернан чувствовал подвох.

— Вам лучше не знать, талела, — после некоторого колебания пробасил чернокожий гигант. — Это рецепт моего народа. Жриц храма Дождя.

— Ты прав… я не желаю знать, сколько крысиных шкурок пошло на эту отраву.

Абоми ничего не сказал, но было ясно, что он был недоволен подобным комментарием. Фернан еще раз посмотрел на коричневатую жижицу, а затем, решившись, опрокинул стакан себе в глотку, решив выпить предложенное лекарство залпом.

Залпом не получилось. Жидкость ползла по стенке стакана с очаровательной медлительностью взятой из лужи грязи. Вкус у лекарства, слава Спасителю, отсутствовал, также как и запах. Зато эффект последовал незамедлительно — головную боль и все последствия похмелья как рукой сняло. Фернан почувствовал себя словно заново родившимся.

«Если я когда-нибудь брошу службу, если разорюсь и пойду по миру, то у меня есть великолепный шанс разбогатеть, — подумал сеньор де Суоза, отправляясь к умывальнику. — Я буду торговать зельем Абоми».

— Ты видел мою жену?

— Талели в комнате, где много зеркал. Пришел человек.

Фернан выругался. Он совершенно забыл, что сегодня должен был прийти маэстро Пито. Тысяча демонов Искусителя! Ладно! Сеньор де Суоза надеялся, что Рийна нашла занятие для учителя фехтования.

Фернан ругал себя за то, что он так малодушно и основательно напился. Смерть фельдмаршала потрясла его. Человек, которого уважали все дворяне независимо от политической ориентации. Человек, который привел Таргеру не к одной и не к двум блестящим победам. Человек-герой. Человек-легенда при жизни, умер столь странно и нелепо. Пугающе нелепо. Военные не должны уходить так. Пуля в лоб, кинжал в сердце, но не прыжок с крыши. Это было неправильно. И причины, что подвигли герцога Нельпи на столь чудовищное и совершенно не одобряемое Церковью самоубийство, были неизвестны. Да, в последнее время фельдмаршал вел себя странно, но это ведь не повод прыгать с крыши, правда? Нынешней ночью Таргера потеряла очень многое. Половину своих будущих побед. Теперь неизвестно, кто станет фельдмаршалом армии, — все зависит от решения короля. Судьбоносного решения, ибо приказ Его Величества о назначении нового фельдмаршала направит Таргеру или к краху, или к победе. А о троне и говорить не приходится. Если армией начнет распоряжаться тот, кто питает дружеские чувства к де Фонсека… Его Величеству, несмотря на поддержку верных дворян, долго на троне не просидеть. С армией не поспоришь, даже если ты трижды король.

Истинную причину смерти де Оливейра постараются сохранить в тайне как можно дольше. Негоже врагам знать, как умирают прославленные вояки. О смерти фельдмаршала кроме свидетелей знал лишь очень узкий круг людей. Во всяком случае, большинство тех, кто прибыл на бал, остались в неведении, и праздник шел своим чередом. Фельдмаршал умер от старости, и точка. Остальное, господа дворяне, вам знать не положено. Сеньор де Брагаре вовремя взял дело в свои руки, а уж контрразведке только дай волю — и она сможет спрятать даже элефанта в игольном ушке.

Фернан умылся, привел себя в порядок. Оделся. Его Высокопреосвященство не очень жалует модников, так что ничего вызывающего, но и скромничать не стоит. Подойдет черная рубаха, кожаный жилет и черные брюки из тончайшей, искусно обработанной кожи. Камзол Фернан надевать не стал — слишком жарко. Может, костюм вышел несколько траурным, зато вполне официальным, не подкопаешься. Впрочем, траурность исчезла, после того как Фернан повязал себе на шею шелковый бело-красный платок. Этот предмет совершенно не вязался со всей остальной одеждой, вызывал дисгармонию, но сегодня бело-красные платки будут у всех горожан. Сеньор де Суоза не собирался отступать от традиций праздника. Посмотрелся в зеркало и, оставшись доволен результатом, пошел в зал фехтования.

Конечно же по дороге Спаситель свел сеньора с Лючитой. Сердобольная служанка попыталась накормить господина, но от завтрака Фернан благоразумно отказался. Даже после чудесного лекарства Абоми «василиска» все еще мутило, и ни о какой еде не могло быть и речи. Чтобы прекратить стенания кухарки о том, что хозяин опять плохо питается, Фернан задал Лючите вопрос: доставлено ли его письмо? Как оказалось, да. Еще с утра курьер отнес его на временную квартиру сеньора де Турсеко. И сеньор на словах просил передать, что он будет там, где просит маркиз де Нарриа. Фернан удовлетворенно кивнул. Отлично! Мигель согласился стать его секундантом. Конечно, можно было бы попросить кирасира и о большем, тот вряд ли бы отказался, но Фернан не имел обычая подставлять своих друзей. Зачем сталкивать лбами Мигеля и виконта Лосского?

Оставалось найти третьего компаньона для завтрашнего разговора. На примете у сеньора де Суоза был один человек, но «василиск» решил пригласить его на столь увеселительно-рискованное мероприятие только после разговора с кардиналом.

Идя по коридору, Фернан хмурился. Если честно, он уже жалел о том, что согласился принять помощь де Армунга. Де Каэло хороший боец. Очень хороший. Этот бретер прошел через десяток дуэлей, и почти все его противники отправились к Спасителю. Высоченный гигант против худощавого шута. Де Каэло в полтора раза тяжелее и массивнее де Армунга. И со шпагой управлялся отнюдь не как с лопатой. Шансов у королевского дурака будет немного… Разве что тот спрятал у себя в рукаве несколько козырей или владеет шпагой, как сам Искуситель. Фернан согласился на участие шута в дуэли, потому как считал, что де Армунг имеет право отомстить за позорную порку. Де Каэло счел возможным нарушить все писаные и неписаные догматы. Пускай де Армунг шут, но никто не лишал его дворянства и никто не должен оставаться без наказания, если он столь глуп, что приказывает своим смердам сечь благородного человека. Оставалось надеяться, что Сезару Сильве повезет — и де Каэло заплатит за свой опрометчивый поступок.

Не дойдя до фехтовального зала, Фернан услышал отчаянный звон рапир. Усмехнулся. Похоже, Ри и маэстро Пито развлекаются. Оказавшись в зале, сеньор де Суоза тут же отскочил к стене. Рийна и учитель фехтования, оба облаченные в защитные кожаные кирасы, маски и грубые перчатки, гоняли друг друга по помещению, заставляя тренировочные рапиры мелькать со скоростью молний. Лишь благодаря своему опыту, Фернан мог понять, что здесь происходит. Такой темп долго продолжаться не мог, и, несмотря на все свое мастерство, Пито был неспособен удерживать стремительную Рийну, даже при том, что он вооружился рапирой и дагой, а Рийна, никогда не признававшая второго клинка, — только рапирой. Вольт, защита, рипост. Сбив даги в сторону. Стремительный выпад. Рапира ламии сверкнула над опускающимся клинком иренийца и ударила прямо в середину защитной маски.

— Bravo! — вскричал тот, от восторга переходя на язык своей родной страны. — Bravo, seniora!

Маэстро Пито сорвал маску. Его лицо блестело от пота, раскраснелось и было донельзя счастливым.

— Вы честно заработали пять этудо!

— Счет шесть — два, если не ошибаюсь! Проигрываете, маэстро.

— Вам проиграть не позор. — Ирениец поклонился. — Это сущее наслаждение. Как вы это проделали? Я до сих пор теряюсь… Прямой укол в лицо после второй защиты с переводом под рапиру и выпадом… Это практически невозможная связка!

— Для людей. — Рийна тоже сняла маску и, положив вместе с рапирой на стол, вытерла лицо мокрым полотенцем. — Мой народ двигается несколько быстрее, и подобный фокус срабатывает против людей. Брешь для контратаки почти не видна для вашего глаза. К тому же если несколько провернуть запястье, то рапира сама стремится к цели. Доброе утро, сеньор!

— Доброе утро, сеньор. — Ирениец, в отличие от ламии, которая делала вид, что не замечает Фернана, только сейчас увидел маркиза.

— Доброе утро. Маэстро Пито, приношу свои извинения, за то что не смог к вам присоединиться.

— Ничего страшного. Се… Рийна нашла для меня занятие, и я получил несколько ценных уроков.

— Вы намерены продолжать?

Ирениец вопросительно посмотрел на ламию. Та кивнула.

— Если вы не против, сеньор.

— О нет! К сожалению, сегодня я не смогу к вам присоединиться. Так что до следующего раза, маэстро.

— Доброго дня, сеньор.

Рийна подошла к Фернану едва ли не вплотную, и Пито вежливо отвернулся к окну. В отсутствии такта иренийцев никто обвинять не смел.

Мокрые пряди челки липли ко лбу ламии, в зеленых глазах плескались ехидные огоньки. Фернан всей кожей ощущал жар, исходящий от ее разгоряченного тела. Да и запах едва ощутимых духов был… возбуждающ. Так что сеньору де Суоза стоило труда сдержаться и не обнять жену. Она заметила его внутреннюю борьбу и специально, назло соблазнительно улыбнулась.

— Как самочувствие, сеньор? — прошептала Рийна.

Фернан скорчил кислую физиономию. Она тихо хихикнула, прильнула к нему всем телом, поцеловала и, отступив на шаг, уже своим обычным голосом произнесла:

— Маэстро! Продолжим?!

Учитель фехтования счел возможным обернуться.

— Конечно, сеньора.

— Удачи, Фер, — пожелала Рийна напоследок.

— Она мне понадобится. — Он криво усмехнулся. — Маэстро Пито! Завтра у меня состоится небольшой разговор с благородными господами. Не желаете стать моим поверенным?

— Почту за честь. — Если ирениец и удивился, то не показал виду. — Где и когда?

— Думаю, моя жена все вам расскажет.

— Я непременно буду.

Фернан кивнул. Дела складывались прекрасно. Обязанность у поверенных была всего лишь одна — если их подопечный слишком тяжело ранен и не может остановить бой, попросить пощады и прочее, в дело вступал поверенный. К тому же кроме искусства шпаги учитель фехтования знал еще одну науку — медицину. А компания хорошего лекаря при таких обстоятельствах никогда не бывает лишней.

— Абоми, тебе придется ждать меня здесь, — сказал Фернан, натянув поводья Снежной.

— Как я смогу охранять, если буду далеко? — простодушно возмутился слуга.

— Мне ничто не грозит.

— В логове «бордовых» опасно. Они плохие люди.

— Хороших людей вообще не бывает. Как и плохих. Просто каждый всеми силами преследует свои цели и свои интересы. И если его интересы и поступки совпадают с твоими — он хороший. А если нет — то плохой. Я не люблю братьев Бриана, они творят много такого, о чем не следует знать даже Спасителю. Но и хороших поступков у них никак не меньше. Где бы был наш мир, если бы клирики не боролись с зернами Искусителя или не остановили Великую чуму? Так что находиться у церковников не опаснее, чем где-то еще. А вот тебе в резиденции кардинала лучше не появляться. Жди здесь. Если подойдет стража, скажешь то, что я тебе сказал.

Взять Абоми с собой, в гости к клирикам, это все равно что бросить кусок окровавленного мяса голодным крокодилам или ударить ногой по осиному гнезду. Неприятностей не оберешься. Шанс покинуть дворец кардинала без слуги был крайне велик, и Фернан не собирался рисковать головой Абоми.

— Хорошо, талела, — угрюмо пробасил тот. Было видно, что этот приказ ему совершенно не нравится. — Я подожду здесь. Будьте осторожны — речи «бордовых» опасней, чем яд древесной змеи.

— Уж мне ли этого не знать?! — хмыкнул Фернан.

Абоми предстояло ждать своего хозяина в большом парке, где росли кипарисы и каштаны. Парк располагался как раз по дороге в резиденцию кардинала. Отсюда до берлоги Старого Грифа пять минут пешком. Так что Фернан оставил Снежную на попечение слуги и направился на встречу, благо до назначенного времени оставалось всего ничего.

«Василиск» пошел по тенистой дорожке и ровно за минуту до назначенного времени оказался у ворот резиденции кардинала Таргеры — Хосе Пабло де Стануззи. Этот дом — маленький дворец с собственной церковью, колокольней и гаванью — находился в самом богатом районе города, среди особняков высшей знати страны. Рядом парк и море. Ослепительно белые дома с ярко-красными крышами стояли на высоком берегу и прекрасно контрастировали с синей водой и небом. Вид отсюда открывался великолепный.

Из всех особняков этой части города дом кардинала занимал самое лучшее положение — на оконечности узкой бухты и несколько ниже других строений. Очень милое и уютное местечко, хотя Фернан, будь на то его воля, конечно же не стал бы подходить к этому миниатюрному дворцу и на пушечный выстрел. Есть куда более безопасные места, чем это белокаменное творение иренийских архитекторов, утопающее в зелени могучих каштанов, кипарисов и роз. Последних в резиденции Его Высокопреосвященства росло так много, что аромат ощущался даже за оградой.

Возле ворот несли стражу несколько высоченных льедцев. В обязанности королевских гвардейцев входила охрана не только короля, но и высшего духовного лица страны.

Фернан несколько раз ударил висящим молотком по воротам. Сердце билось гулко и… нервно. Можно было сказать, что сеньор де Суоза несколько… волновался. Да, пожалуй, состояние «василиска» можно было охарактеризовать именно этим словом. Волнение. Причем очень сильное. Так маркиз волновался, когда делал предложение Рийне, но это, конечно, совсем другое… Кардинал не Рийна. Его Высокопреосвященство был куда более склочным, язвительным, ядовитым, жестоким и непредсказуемым, чем все капитаны корсаров, когда-либо служившие короне Таргеры. Фернан до сих пор не знал, по какой причине главное церковное лицо страны вдруг удостоил своим вниманием род де Суоза. Раньше клирик дворян приглашениями на обед не баловал. Такое неожиданное внимание очень нервировало и заставляло крепко задуматься: что ему понадобилось от Фернана и до чего он мог докопаться? Капитан ожидал любых неприятностей и подвохов, а поэтому был напряжен, словно перетянутая гитарная струна.

Наконец за воротами послышались неторопливые шаги, распахнулась калитка — и Фернан, уже собиравшийся представиться, так ничего и не успел сказать.

— Да благословит вас Спаситель, сын мой, — благосклонно произнес брат Агирре. — Следуйте за мной, Его Высокопреосвященство ждет.

«Василиск» молча последовал за клириком. Кому расскажи — не поверят. Бордовый Палач сделался провожатым! Впрочем, от де Стануззи можно было ожидать нечто подобное. Старый Гриф любит подобные шутки. Спасибо, что он не прислал де Лерро, дабы тот распахнул калитку.

Фернан шествовал за старшим отцом-дознавателем. Широкая спина седовласого клирика закрывала весь обзор. Сеньор де Суоза поморщился. Отчего-то так некстати подумалось о том, как этот человек стоит в казематах Церкви и наблюдает за пытками еретиков. Интересно, он только отдает приказания или сам любит работать каленым железом? Впрочем, каленое железо — это пошло. Отцы-дознаватели слишком изощренны, чтобы действовать столь примитивно и грубо. Нет, у них наверняка есть «поцелуй русалки», «объятия вдовы» или «льедский гроб». Не говоря уже о дыбе и прочем стандартном арсенале всяко уважающих себя пыточных дел мастеров. Иначе с чего бы это еретики так рьяно признавались в поклонении Искусителю?

Фернан относился к Агирре без всякой доли ненависти или презрения. Даже после того как однажды пролистал находившееся у контрразведки дело клирика («василиски» «приглядывали» не только за военными, но и интереса ради за всеми более-менее важными людьми государства), Фернан не мог относиться к Бордовому Палачу как-то иначе. Сеньор де Суоза считал, что этот человек делает свою работу, пускай другим она кажется мерзкой, низкой и кровавой. Кто-то должен… и если бы не этот клирик, так другой. Так что отношение к брату Агирре у Фернана было как к профессионалу, от которого, правда, следует держаться как можно дальше. Несмотря на все равнодушие сеньора де Суоза к работе Бордового Палача, было очень сложно забыть о том, что седовласый клирик отправил на встречу с Искусителем не одну сотню человек. В борьбе с еретиками Церковь всегда действовала очень жестоко, а уж после того как кардинальский посох получил выходец из Ордена крови Бриана, то бишь кардинал Хосе Пабло де Стануззи, Таргеру с чистой совестью можно было вносить в список святых мест, где еретика днем с огнем не сыскать.

Впрочем, кто ищет, тот всегда найдет. Отцы-дознаватели находили отступников постоянно. Сеньор де Брагаре, к примеру, удивлялся: откуда Церковь берет новых еретиков? Сами, что ли, разводят, словно дворяне лис? А потом выпускают на волю и охотятся. Интересно, как бы епископ де Лерро оценил эту еретическую мысль? Фернан скривился. Вот уж чье присутствие точно может испортить аппетит.

Они прошли по дорожке, выложенной желтой плиткой. Мимо неподвижных льедцев, мимо статуй, колокольни, где совсем недавно звенел колокол, отмечая полдень. По дороге были замечены несколько клириков. К удивлению «василиска», здесь были церковники не только из Ордена крови Бриана. Все были заняты своими делами и на пришельца, идущего следом за братом Агирре, не смотрели. «Бордовый» не повел его в дом. Вместо этого они свернули с дорожки на тропинку, тянущуюся мимо огромных и бесконечных прямоугольных клумб, которые попросту лопались от колоссального количества растущих на них роз. Казалось, что здесь собраны все розы мира. Кардинал любил розы и ценил их гораздо больше, чем людей.

Тропинка вильнула вправо. Они обошли особняк и теперь оказались с той стороны, где окна смотрели на море и гавань. Там стоял фрегат, охраняющий покой кардинала. Также у пирса были видны еще куда более мелкие и менее величественные корабли. Личный флот Церкви Таргеры. Два года назад Рийне — первой из всех вольных капитанов — предложили возглавить команду фрегата. Но ламия отказалась. Вежливо. Она не хотела переходить под тяжелую длань клириков. К тому же Ри никогда бы не поменяла «Лунного крокодила» и свою команду ни на что другое.

К морю вела длинная каменная лестница. Ступенек триста, не меньше. Фернан отчего-то сомневался, что старый клирик спускается к морю. Его Высокопреосвященство был не в том возрасте, чтобы совершать подобные прогулки. Во всяком случае, самостоятельно. А вот то, что де Стануззи таскают к воде в паланкине или на закорках, — вполне вероятно.

— Мне тоже нравится этот вид, — произнес брат Агирре, заметив, как Фернан изучает море. — Красиво. Когда раскаленный шар солнца падает в море и горизонт угасает, невольно возникает мысль, что Спаситель велик в силе своей. — «В этом мире только поэтов-палачей не хватало!» — подумалось Фернану. Хотя в какой-то мере он был согласен с братом Агирре. Вид на морскую бухту был прекрасен, что в который раз подтверждало и так всем известный факт — Хосе Пабло де Стануззи не был дураком, раз решил построить свою резиденцию в подобном месте.

— Но полно! Идемте, сын мой. Его Высокопреосвященство не любит ждать.

Его Высокопреосвященство, как говорят, не любил очень многое. Можно было целую книгу написать о том, что ненавидит кардинал.

Они наконец-то вошли в дом, точнее, на веранду, примыкающую к особняку. Здесь было просторно и прохладно. Заросли ползучего винограда превращали одну из стен в сплошной зеленый ковер. Мраморный пол, весь в золотистых прожилках. Тонкие колонны поддерживали легкую крышу. Рядом с виноградной стеной умиротворяюще журчал маленький фонтан. Из арок, служивших веранде окнами, открывался уже знакомый Фернану вид на бухту и на фрегат. У одной из арок находился небольшой стол, накрытый белой скатертью, столовые приборы, пустые бокалы, несколько разнокалиберных тарелок, два стула. Чуть дальше — еще один столик, но уже круглый, на трех изящных изогнутых ножках. На нем стояли широкие вазы с разнообразными фруктами и шахматная доска с фигурами. Никого, кроме Фернана и брата Агирре, на веранде не было.

— Располагайтесь, сын мой. Его Высокопреосвященство скоро подойдет.

Сказав это, Бордовый Палач развернулся и ушел. Фернан провожал брата Агирре взглядом до тех пор, пока тот не скрылся из виду. Что же, остается только ждать. Кардинал Таргеры имел полное право задерживаться — это одна из привилегий кардиналов. Фернан прошелся по веранде, бросил мимолетный взгляд на виноградную стену. Ягоды еще не созрели, и гроздья были мелкими и зелеными. Этот сорт поспеет лишь к концу лета. Заглянул в журчащий фонтан, на полном серьезе ожидая увидеть в нем золотых рыбок. Пусто. Лишь прозрачная вода.

Сеньор де Суоза хмыкнул. Забавно. Никто не позаботился отобрать у него шпагу и дагу. Впрочем, это глупые меры предосторожности. Задумай «василиск» напасть на кардинала, и тот бы одним щелчком пальцев скрутил сеньора де Суоза. Или сжег… По своей мощи и Дару Спасителя Старый Гриф превосходил даже Жозе Наярру.

Смотреть на бухту довольно быстро наскучило, и Фернан перенес свое внимание на шахматную доску. Большинство фигур уже выбыло из игры. В особенности досталось белым, которых обложили со всех сторон. Король явно находился под угрозой, и если следующим же ходом не исправить ситуацию, то Его Величество не продержится и трех ходов. Сеньор де Суоза сощурил глаза и склонился над доской, пытаясь найти выход из создавшейся ситуации.

— Вы считаете, что белые обречены?

— Ваше Высокопреосвященство. — Фернан подошел к кардиналу, преклонил колено и поцеловал кардинальский перстень.

Хосе Пабло де Стануззи положил руку на голову коленопреклоненного «василиска» и, благословляя, произнес несколько слов на староиренийском. Совершив ритуал, Его Высокопреосвященство прошел к столу. Тут его уже ждал один из клириков. Он отодвинул стул, и глава таргерской Церкви сел. Фернан выждал положенные три секунды и поднялся с колен.

Огляделся. Четверо святых отцов, пришедших следом за кардиналом, молча стали у всех выходов. У каждого священника была ряса цвета, символизирующего тот или иной влиятельный церковный орден Таргеры. Бордовый — самый могущественный из всех орденов — Орден крови Бриана. Серый — Орден Карающего Клинка в руках Спасителя — «гарпии», с каждым годом захватывающие власть и влияние в Церкви и пытающиеся подмять под себя другие ордена. Черный — Орден Святого Луиша. И белый — Орден Прощения — ранее самый сильный из всех орденов.

Клириков, что сопровождали де Стануззи, называли Неразлучной четверкой. Они постоянно находились при кардинале, охраняя его от любых возможных опасностей (в первую очередь конечно же от магии). Казалось, что телохранители кардинала — братья. Широченные и высокие, на зависть всей Королевской гвардии, с короткими стрижками, суровыми лицами и рясами из грубой шерсти. Но, несмотря на скромное церковное облачение, более подобающее странствующим монахам или служителям какого-нибудь отдаленного горного монастыря, Фернан нисколько не сомневался, что в церковной иерархии эти клирики находятся отнюдь не на последней ступеньке. Священники сжимали в руках распятия Луиша,[42] но конечно же у них было оружие и поэффективнее — Дар Спасителя.

— Не стойте, сын мой, — голос у кардинала был тихий и дребезжащий, — присаживайтесь.

Фернан подошел к свободному стулу и сел. Хосе Пабло де Стануззи изучал гостя из-под полуприкрытых век. В бледно-голубых старческих глазах нельзя было прочесть ничего, кроме ехидцы. Кардинал был невелик ростом, да к тому же еще и сутул. Тонкие руки, все покрытые переплетениями вздувшихся вен, морщинистая кожа с многочисленными старческими пятнами, лысая голова, кустистые, седые брови и крючковатый нос внушительных размеров. Фернан в который раз мысленно зааплодировал шутнику, который рискнул назвать могущественного кардинала Старым Грифом. Очень метко. Даже повадками Его Высокопреосвященство напоминал грифа — если увидит добычу, то так просто уже не упустит. Единственная несхожесть с мерзкой птицей — старик не любил падаль и никогда не давал Церкви влезать в безнадежные и мертвые дела.

Его Высокопреосвященство вот уже пятьдесят с лишним лет был кардиналом Таргеры. Первым в истории Церкви выходцем из Ордена крови Бриана, которому удалось достигнуть столь многого. Еще никогда ранее отцы-дознаватели не возносились так высоко, ибо раньше тех, чьим призванием было уничтожать предавшихся Искусителю еретиков, Папа и Церковный совет не назначали выше епископов, да и то самых удаленных провинций.

Де Стануззи был человеком целеустремленным, умным, умеющим плести интриги и сталкивать лбами конкурентов. Ибо просто так кардиналами не становятся, даже с одобрения находящегося в Ирении Папы. Пятьдесят лет назад на кардинальский посох и шапку претендовало шестеро епископов, но до вожделенной награды добрался лишь Хосе Пабло де Стануззи. Интриги в Церковном совете, взятки, шантаж, а порой и яд позволили тщеславному епископу занять вожделенное место. Впрочем, надо отдать кардиналу должное — он ничуть не походил на двоих своих предшественников, что жировали и жили в свое непомерное удовольствие, не заботясь ни о чем, кроме удовлетворения собственного «я». При Старом Грифе Церковь настолько упрочила свое положение и так крепко вошла в жизнь мирскую, влияя на политиков и военных, что можно было сказать, что за важнейшими событиями, происходящими в стране, стояла порой незримая, но всегда ощутимая тень Веры. Клирики, действуя по Заветам и по возможности стараясь не преступать мирские законы, так влияли на политику страны, так были нужны в некоторых очень щекотливых и спорных ситуациях, что теперь никто и думать не мог, что то или иное важное дело может решаться без негласного одобрения Церкви и конечно же кардинала. И если Церковь упрочила свое положение, то Орден крови Бриана, ранее находившийся на вторых ролях и явно уступающий в могуществе и власти Ордену Прощения, за полвека стал самым сильным и влиятельным из таргерских церковных орденов.

Конечно же клирикам Ордена Прощения и Ордена Святого Луиша, не говоря уже о более мелких орденах и Церковном совете, не нравилось упрочение власти «бордовых». Но после того как люди Хосе Пабло де Стануззи обнаружили в рядах Ордена Прощения и в Церковном совете тех, кто якшался с Искусителем, и после показательного суда прилюдно сожгли на кострах троих епископов, не считая десятка клириков рангом пониже, недовольные очень быстро замолкли. Говорят, Орден Святого Луиша избежал участи «разговора» с отцами-дознавателями лишь потому, что Старый Гриф не хотел рисковать и связываться с пускай порядком ослабленным, но все еще сильным Орденом монахов-воинов. Черные клирики, когда их загоняли в угол, обычно забывали Заветы Спасителя и, вместо того чтобы для удара подставлять левую щеку, били обидчика крестом Луиша промеж глаз.

Кардинала многие не любили. Говорят, на Его Высокопреосвященство было больше десятка покушений, но каждый раз, благодаря воле Спасителя, кардинал оставался жив. Де Стануззи платил Спасителю тем, что недовольные и любая ересь выжигались огнем, а когда надо — разрубались мечом. Святая Церковь не гнушалась помощью армии, если этого требовали обстоятельства.

Его Высокопреосвященство все еще крепко сжимал в руках посох и, казалось, решил поспорить с самой Смертью. Так что врагам и желающим примерить на себя кардинальскую шапку приходилось лишь ждать, когда Старый Гриф наконец отправится в лучший мир. Назло всем Хосе Пабло де Стануззи решил жить вечно и правил Церковью железной рукой…

— Сын мой, позвольте поблагодарить вас за то, что вы нашли время, чтобы принять мое приглашение. — Сколько завуалированных смыслов кардинал вложил в эту простую фразу, Фернан даже не стал считать.

— Для меня честь быть здесь, Ваше Высокопреосвященство.

— Оставьте это, — раздраженно поморщился де Стануззи. — Чтобы лизать мне задницу, вполне достаточно святых отцов из Ордена Прощения! Я не терплю ни льстецов, ни лгунов, и уж вам-то это должно быть известно! Так что давай договоримся, чадо. Лесть ты оставишь для какого-нибудь дурака, благо на земле подобного мусора предостаточно, а ложь придержишь до того момента, пока мы не закончим разговор. Впрочем, я забыл о правилах гостеприимства, прости старика. С возрастом мы все потихоньку глупеем. М-да. Истинно так. Скажите, вы голодны? Желаете приступить к обеду?

Вспышка дурного настроения кардинала проявилась так же неожиданно, как и пропала. Да и тему Старый Гриф сменил молниеносно, да так, что даже Фернан на мгновение растерялся и едва не сказал глупость, чуть было не попавшись в расставленную ловушку. Ибо ему по этикету следовало бы сказать, что он очень голоден, и опровергнуть слова кардинала о том, что тот глуп и стар. Вранье и лесть. Фернан сказал правду:

— Если Ваше Высокопреосвященство позволит, я хотел бы отказаться от обеда.

Кардинал на секунду прикрыл глаза. Что он хотел этим сказать и как расценил услышанную фразу, для сеньора де Суоза осталось тайной.

— Я тоже не люблю обедать в жару. Но надеюсь, от вина вы не откажетесь?

— Не откажусь.

Погреба кардинала славились своим вином. А еще это вино было известно тем, что как-то раз прибывшие из Ирении кардиналы, явно не любившие Старого Грифа и желавшие кое-что изменить в правилах избрания епископов в Церковный совет, отведав замечательного напитка, спустя неделю тихо и мирно скончались. Иногда кардинальское вино шло людям во вред.

— Я наслышан о вас, сеньор, — произнес Хосе Пабло де Стануззи и замолчал, сверля «василиска» взглядом.

— Надеюсь, вы слышали обо мне только хорошее?

— Не всегда, — после некоторого раздумья ответил Старый Гриф. — Вы заработали себе некоторую… репутацию. Особенно когда занимались делами при Альдеке, да и ваши следы в Эскарине заметны. Не удивляйтесь, сын мой. Мне, благодаря Спасителю, многое становится известным. Да. Да. Да. Вижу по вашим глазам, что вы сейчас думаете именно об этом. Огорчу вас — и это нам известно. В тот раз вы и ваш начальник очень болезненно щелкнули нас по носу. Хе-хе. — У кардинала улыбались лишь губы, глаза оставались холодными. — Но можете не опасаться. Я не люблю, когда мешают Церкви, но вполне способен признать, что в том случае вы следовали присяге и приказам свыше. — И вновь резкая смена темы: — А уж об играх с епископом де Лерро… Ваше глупое противостояние сильно затянулось, сын мой. И мне, если честно, надоедает на это смотреть. Мне не нравится, когда власти мирские и церковные не могут найти общий язык. Я достаточно ясно выражаюсь?

— Вполне, Ваше Высокопреосвященство.

На веранду вошел Мигель Алессандро де Лерро. В руках у епископа Эскарины находился поднос, на котором стояла открытая глиняная бутылка вина.

«Экая невозмутимая у него морда», — подумал Фернан и начал подниматься из-за стола, но его остановил голос кардинала:

— Сидите! На этот раз Его Преосвященство обойдется без лобызания перстня. Моим гостям нечего прыгать, словно блохам, перед каждым клириком. Достаточно того, что вы поцеловали кардинальский перстень.

Де Лерро собрался налить вина Старому Грифу, но тот вытянул сухой палец и указал им на Фернана:

— Сначала гостю.

Лицо епископа даже не дрогнуло, и в бокал «василиска» полилось красное вино. Затем настал черед кардинала.

— Благодарю, Мигель, — кардинал явно был доволен, — можешь быть свободен.

— Ваше Высокопреосвященство…

— Ну что еще?! — Удовольствие разом сменилось раздражением.

— Через полчаса у вас встреча с епископами и настоятелем обители Святого Карло…

— Знаю! Ничего с ними не случится, подождут. — И уже не так резко: — Ступай.

Де Лерро вышел.

— Не одобряете? — хитро сощурился кардинал. Во время всего разговора он не сводил глаз с Фернана.

— Это не мое право — одобрять или не одобрять поступки кардиналов, Ваше Высокопреосвященство.

— Хм… Мудрые слова. О поступках кардиналов должен судить лишь Спаситель, Папа и Церковный совет. Но вы все же не одобряете… Хе-хе.

— Во всяком случае, епископы мне еще никогда вина не наливали.

— Смирение, сын мой. Сам Спаситель им не гнушался и мыл ноги нищим. Думаю, епископ де Лерро ничуть не лучше Спасителя и может раз в год налить мне и моему гостю вина. Смирение заставляет умерить гордыню, погасить гнев. Оно учит всегда оставаться спокойным. Вы что-то хотели спросить?

— Нет.

— Хотели. Я вижу. И даже знаю что. Хе-хе. Де Лерро умный человек, и когда-нибудь, если на то будет воля Спасителя, он получит вот это. — Кардинал прикоснулся к посоху. — Да, я доверяю ему больше, чем другим. Он терпелив и будет ждать, пока я умру, столько, сколько нужно. Знаете, за что я ценю Его Преосвященство? За верность. Нет, не мне. Я склочный, самовлюбленный старик с кучей капризов и желчным характером, так что не испытываю на свой счет ни малейших иллюзий. Де Лерро верен Церкви, нашему Ордену и Спасителю. Он не из тех, кто шагает через кардиналов. Ничуть не похож на других. А все смирение. М-да… Кстати о вине! Попробуйте.

Фернан осторожно взял бокал, думая о том, что если де Лерро склонен к смирению, то Рийна — это безобидная овечка с льедских высокогорных лугов.

— Не робейте, сын мой! Там нет яда. Это слишком ценный напиток, чтобы его портили подобными глупостями. Яды я приберегаю для врагов Церкви, — хихикнул кардинал и впервые широко улыбнулся.

Де Стануззи выпил немного вина. С блаженной улыбкой прикрыл глаза.

— Знаете, в Андраде красное вино не очень ценится. Змеееды,[43] да простит их Спаситель, при всей их вежливости и снобизме, очень странные люди. Тамошние дворяне считают, что красное вино — напиток смердов, и пьют лишь белое. Эта глупая мода начинает захватывать и Таргеру. Похоже, в последнее время люди потеряли последний разум и не понимают всего очарования хорошо выдержанного красного вина. Чувствуете, какой букет? Это вино попало в бутылку в тот год, когда я стал кардиналом. Вкус победы. Хе-хе. Так о чем это я? Ах да! Не удивляйтесь, что мне так много известно о вас, маркиз. У меня замечательная привычка — узнавать об интересующих меня людях все возможное и невозможное. Это помогает, знаете ли. Нет ничего лучше, чем владеть информацией о стремлениях и… слабостях того или иного человека.

— У меня тоже есть слабости? — криво улыбнулся Фернан.

— Вне всякого сомнения! — тут же заявил кардинал. — Как и у всех детей Спасителя, у вас есть свои маленькие слабости, пристрастия, привязанности. Капелька ненависти, реки крови из-за родовой вражды с этими… как их… де Муора и…

Кардинал нахмурился, делая вид, что припоминает.

— Де Доресами, Ваше Высокопреосвященство. — Фернан нисколько не сомневался, что Старый Гриф все прекрасно знает, а сейчас просто разыгрывает комедию.

— Ну конечно же. Де Доресы… Говорят, в последнее время этот род теряет своих наследников.

— Смерть приходит за всеми. — Сеньор де Суоза ступил на очень хрупкий лед.

— Хе-хе. Тут я с вами соглашусь. Смерть — девка коварная. Ну что же, будем считать, что у меня есть ответ для герцога Лосского. Он, знаете ли, интересовался, при каких обстоятельствах погибают его вассалы.

Фернан буквально физически ощущал, что кардинал каким-то непостижимым образом знает о том, кто убил де Доресов. И не только знает, но имеет доказательства виновности Фернана. Но о причинах, почему Старый Гриф решил игнорировать истину, «василиск» не знал. Кто поймет мотивы хитрого кардинала? Фернан допускал возможность того, что у клирика свои планы в этой большой игре политических союзов.

— Я слышал, что ваша жена ламия?

— Да.

— Это хорошо, — кивнул старик. — Все мы дети Спасителя, и Церковь не против подобных браков. Ваша жена красивая женщина. И умная. И как мне известно — хороший капитан. Один из лучших в стране. Но как все ламии, она слишком горда и своевольна. Хе-хе. Предпочитает морскую вольницу служению Церкви. Впрочем, я никогда не понимал женщин. Ах да! — Кардинал поднял руку и подозвал одного из клириков Неразлучной четверки.

Тот положил на стол объемистую папку и вернулся на свой пост.

— Знаете, что здесь? — Де Стануззи нежно провел ладонью по папке, словно она была кошкой. — Вижу, что нет. Это ваше дело. Как я уже говорил, не только славная контрразведка любит собирать бумажки и факты. Желаете убедиться, что Церковь нисколько от вас не отстает?

— Нет нужды. Я всегда считал, что Церковь умеет добывать нужную информацию.

Фернан проклял всех клириков и их длинные, любопытные носы. Папка была ужасающе толстой. Оставалось лишь догадываться, что накопали церковные осведомители и насколько это может повредить Фернану.

— Ну и славно. — Кардинал, казалось, разом потерял интерес к папке. — Так вы не ответили на мой первый вопрос.

— Ваше Высокопреосвященство?

— Вы считаете, что белые обречены?

— Нет, — после долгой паузы ответил Фернан. — Но они в двух шагах от поражения. Если не предпринять решительных действий, то тот, кто командует белыми фигурами, проиграет.

— Вы играете в шахматы? — В голубых глазах кардинала появилась искорка интереса.

— Не так хорошо, как бы мне хотелось.

— И все же, — Старый Гриф, опершись руками на стол, с трудом встал со стула, — прошу, подойдите.

Фернан проклял свой болтливый язык, но делать было нечего.

— Кто играет белыми фигурами?

— Я.

— А…

— Черными играет Папа, — кардинал предвосхитил вопрос сеньора де Суоза, — и он куда лучший игрок, чем я. Раз в неделю мы отправляем друг другу письма с очередным ходом. Боюсь, эту партию я проиграл.

Фернан внимательно изучал доску.

— Король в опасности. Видите, офицер черных собирается атаковать?

— Это увидит и ребенок, — раздраженно бросил кардинал. — Меня больше интересует, как спасти короля.

Фернан сделал ход.

— Вы собираетесь пожертвовать кавалерией? — Старый Гриф явно был разочарован маркизом.

— Да. Кавалерия погибнет, но защитит короля. Вы выиграете время.

— А с помощью кого вы собираетесь выиграть битву? Четыре пешки; башня и офицер — это не армия.

— Иногда и пехота выигрывает сражение. Черный офицер обязательно забудет о Его Величестве и атакует кавалерию, иначе следующим ходом вы окажетесь в опасной близости от его короля. А теперь прячем Его Величество за башню. Как видите, белые еще могут побороться.

— Хе-хе. — Кардинал не отрывал взгляда от доски. — Черные сами загнали себя в ловушку. Но пойдет ли этим путем Папа? Пожертвовать кавалерией, чтобы выиграть битву… Признаюсь, об этом я не подумал. Быть может, игра будет не так скучна… Что же, я счастлив, что Спаситель надоумил меня пригласить вас сегодня в мою скромную обитель. Мое время потрачено не зря. Не желаете прогуляться?

Фернан, примерившись к мелким, торопливым шажкам Старого Грифа, направился следом за кардиналом в сад.

— Вы любите розы?

— Нет.

— Отчего же? — Водянистые глаза главы таргерской Церкви с интересом воззрились на Фернана.

— У этих цветов шипы.

— Хм… Они как мы, знаете ли. Правда, пахнут, лучше. Хе-хе. У всех людей есть шипы, вы не знали? Просто, в отличие от роз, колючки скрыты от чужаков-до той поры, пока кто-нибудь не схватит. Да покрепче. — Старый Гриф сжал кулачок, как видно представляя, что там находится шея какого-нибудь еретика. — А розы… — Кардинал остановился у клумбы. — Одолжите вашу дагу, сын мой.

Фернан молча достал из-за спинных ножен клинок, краем глаза заметив, как один из клириков Неразлучной четверки дернулся, но, повинуясь едва видимому жесту Его Высокопреосвященства, остался на месте. Кардинал взял дагу и аккуратно, можно сказать нежно, срезал желтый цветок.

— Благодарю. Вот о чем я говорил, посмотрите сюда.

Фернан убрал клинок и без всякого интереса изучил розу.

— Видите? Розы гораздо честнее людей. Они сразу показывают шипы и предупреждают о том, что, если их захотят обидеть, они будут кусаться. Хе-хе. С людьми не так. Шипы появляются только тогда, когда они решают атаковать. Я не вижу вашего слуги.

На этот раз резкая смена разговора не застала Фернана врасплох.

— Я не знал, что вы хотели его видеть.

— Но догадывались. И потому не взяли. Хе-хе. Не отрицайте. Не стоит. Я, конечно, старик, но не дурак. Мне было бы очень интересно посмотреть на этого человека. Епископ де Лерро рассказал о нем много чего интересного. Так что нет ничего удивительного, что я заинтересовался. Знаете, почему ваше чудовище все еще на свободе, а не разговаривает с милейшим братом Агирре? Я вас удивлю. Мне нет дела до дураков. А те клирики, что полезли на ведьму из Дождливой Страны, были дураками, и туда им и дорога вместе с епископом Александром, которого Папа с чего-то решил отправить управлять Церковью в Ллоге. Я бы Его Преосвященству не доверил свой ночной горшок, не то что епископский перстень. — Кардинал нахмурился и с минуту молчал. — Да, формально я должен наказать виновного, но признаюсь честно, хоть Орден крови Бриана и играет с огнем… хе-хе. Но не настолько. Мы, знаете ли, не всесильны. Лишь Спаситель велик, а дети его ничтожны и слабы. Так что сейчас я предоставляю вам право забавляться с пламенем, сын мой. Мы будем наблюдать до той поры, пока этот чужак не совершит ошибку и не превратится в пожар. До этого времени можете играть со своей игрушкой, просто помните, что она слишком опасна и, чего уж скрывать, непонятна. Этот человек хоть и язычник, но с Искусителем не имеет ничего общего. Удивлены? Вижу, что удивлены. Понимаю, что разрушаю ваши стереотипы о нас, служителях Спасителя.

Молчите! Молчите, я сказал! Думаете, я не знаю, как вы относитесь к Церкви и как часто бываете на службах?! Лишь в праздники и тогда, когда этого требует этикет. Ни больше ни меньше. Когда вы в последний раз были у своего исповедника, сын мой? Вот-вот. Нет, конечно же вы верный сын Святой матери Церкви, здесь нет никаких сомнений, и Бордовая палата после расследования не нашла в ваших действиях никакого злого умысла. Это скорее… заблуждение. Хе-хе. Опять вы удивлены. Да, мы… смотрим за нашими детьми-прихожанами. Конечно же не за всеми, лишь знатные фамилии достойны внимания. Это наша прямая обязанность — наставить заблудшую овцу на путь истинный, пока не стало слишком поздно. Впрочем, не будем о сеньоре де Суоза. Как я уже говорил, Бордовая палата считает вас лишь заблудшим, но верным сыном Спасителя. Даже Мигель так думает, хотя он вас на дух не переносит. Хе-хе. Так вот… о чем я тут так долго распространяюсь? А! Я рискую разрушить ваши стереотипы, но Орден крови Бриана не так страшен, как о нем говорят. И мы не фанатики. Не «серые». И жестокость наша вынужденная. Мы истово служим Спасителю, служим так, как умеем, выжигаем ересь и спасаем мир от скверны. Я хочу сказать, что ваш человек заинтересовал Орден, и совершенно честно предупреждаю, что отцы-дознаватели не спустят с него глаз. Те знания, которыми он владеет, слишком непонятны и странны для нашего мира, пускай они и малы. Воистину язычники, не имеющие веры, пошли иным путем, и Церковь должна быть готова, если этот путь приведет их в объятия Искусителя. Так что помните — Бордовая палата не дремлет.

— Я запомню это, Ваше Святейшество. Спасибо.

— И не спускайте с него глаз. Любая игрушка может быть опасна. Даже такая послушная, как ваша. Если он нарушит законы мирские и церковные, я перестану закрывать глаза на этого человека. И брат Агирре с удовольствием придет за язычником.

— Я понял.

— Вот и чудесно.

Фернан знал, что кардинал врет. Точнее, несколько… недоговаривает. Была еще одна причина, по которой Его Высокопреосвященство не стремится отдавать приказ об аресте Абоми. И причина эта — епископ Жозе Наярра. Ибо, вне всякого сомнения, чернокожий слуга вначале попадет в подвалы монастыря Благочестия и только потом в руки Ордена крови Бриана. А отдавать такого человека «серому» кардинал не хотел. Неизвестно, что смогут выудить у Абоми «гарпии» и как этим воспользуется Его Святейшество в уже начавшейся борьбе за кардинальский посох. Отдавать подобную карту в руки хитрого епископа Хосе Пабло де Стануззи конечно же не хотел. Впрочем, пойти легким путем и попросту убить чернокожего воина кардинал почему-то тоже не спешил.

Его Высокопреосвященство подошел к лестнице и, подслеповато сощурившись, принялся изучать море. Фернан стоял за спиной кардинала и терпеливо ждал, когда же тот наконец решит заговорить о делах. Вряд ли причиной приглашения в особняк был Абоми.

— Знаете, какая добродетель самая достойная?

— Вера в Спасителя, — не колеблясь ни секунды, ответил Фернан.

Кардинал выглядел разочарованным.

— Вы отлично выучили урок. Только ответ неправильный. Самой достойной добродетелью я склонен считать человеческое упорство и упрямство. Дайте мне руку. Поддержите старика.

Кардинал оперся на руку Фернана и ступил на первую ступеньку. «Василиск» взял свои слова назад. Никто не носил Его Высокопреосвященство на закорках. В свои восемьдесят шесть Старый Гриф преодолевал весь путь от сада до моря самостоятельно. Это было удивительно. И… достойно уважения.

Спускались молча. Кардинал дышал тяжело, с присвистом, но не останавливался, лишь его тонкие пальцы, словно клешни краба, вцепились в руку Фернана. Клирики-телохранители шли ярдах в десяти позади. Про себя сеньор де Суоза считал ступеньки, едва заметно шевеля губами. На сто двадцатой это заметил кардинал и, усмехнувшись, проскрипел:

— Их триста двенадцать. Можете поверить мне на слово, я узнаю каждую из них с закрытыми глазами. Но не останавливайтесь! Идемте! Идемте! Море уже близко.

Пришлось продолжать путь. Наконец лестница кончилась — и они очутились на берегу. Между скалами и морем, на узенькой полоске берега, находилась беседка. Маленькое, аккуратное творение неизвестного, но, безусловно, талантливого архитектора. Ранее Фернан беседку не замечал, ее можно было увидеть только отсюда, сверху вид загораживала скала.

— Упорство и упрямство! — торжественно изрек кардинал. Он порядком устал, это было видно по разом осунувшемуся лицу и хриплому дыханию. Но, несмотря на усталость, Его Высокопреосвященство был крайне доволен собой. — Не будь их, и я уже лет двадцать не мог бы самостоятельно спускаться и подниматься по этой лестнице. А я делаю это ежедневно!

Я двигаюсь, а значит, я живу! Так, кажется, говорят некоторые учителя фехтования? Именно упрямство заставило Спасителя покинуть Святой город Иштаку и тем самым избежать Кровавой ночи, и именно упорство помогло ему преодолеть каменистую пустыню Пешханства и уйти от преследователей, которых подослал к нему Искуситель.

— Я всегда думал, что в пустыне Спасителю помогла мантикора.

— Да, верно. О мантикоре, чудовище возмездия, говорится в Святой книге. Идемте в беседку. Мне здесь особенно хорошо думается. Хе-хе. Присаживайтесь.

Чуть ли не под ногами тихонько шипело море. Начинался прилив. В беседке обнаружился накрытый столик. Фрукты, вино, обычная вода в прозрачном графине. Неразлучная четверка, повинуясь жесту кардинала, остановилась шагах в тридцати.

— Так вы согласны со мной, что упрямство и упорство есть добродетели?

— Если смотреть на них в подобном ракурсе, то, пожалуй, да. Но разве в Святой книге не сказано, что упрямство — это грех?

— Прямого указания на это нет. Грех? Хе-хе. О да! Иногда упрямство — грех. Беда нынешнего поколения в том, что упрямство у него отсутствует как факт или же его слишком много. Так много, что это становится настоящим грехом, который ведет людей к пропасти. Одни, движимые им, а еще тщеславием и жаждой власти, желают трона и получают его. Другие хотят вернуть трон, и они не менее упрямы, чем те, кто на нем восседает. В стране начинает твориться такое, что сам Искуситель ногу сломит. Альянсы благородных находятся в раздражении, точно сучки перед течкой. Хе-хе. Сосед скоро пойдет с оружием на соседа. Кровавая плата после того, что должно случиться, покажется детским лепетом.

Таргера — это один большой пороховой погреб. Сейчас. В эту минуту. И достаточно одной искры, чтобы все, сделанное мной для страны, взлетело на воздух. А я слишком многое сделал, чтобы теперь прятать голову в песок и не видеть, как Таргера топчется на пороге гражданской войны. Хе-хе. Дожили. Лосский получил Тулину! Эта проклятая провинция у меня уже поперек горла стоит! Точно рыбья кость. Зеленые камешки ослепляют разум. Хе-хе. А Его Величество по совету де Оливейра додумывается передать самую богатую из провинций в лапы своего заклятого родственничка. Неужели мне теперь еще и за королем присматривать? В мои-то годы? Вы знаете, что война с Андрадой должна была начаться позавчера? Нет?! Так знайте. Солдаты не умирают только потому, что мне пришлось приложить очень много усилий, чтобы кардинал Андрады повлиял на тамошнего королька и оттянул время катастрофы. Да-да! Именно катастрофы. Ибо под шумок войны можно поменять того, кто сидит на троне. Я ясно выражаюсь? Хе-хе. А одновременной гражданской войны и схватки с соседом Таргера не выдержит. Это будет даже хуже чем катастрофа. Мы потеряем все. Или почти все. Что вы на меня так смотрите?

— Я удивлен, что вы говорите со мной об этом, Ваше Высокопреосвященство.

— Хе-хе. Тогда удивляйтесь! Церковь хочет мира. В мутной воде войн появляется разная рыбешка, в том числе и слуги Искусителя. За примерами далеко ходить не надо. Орден крови Бриана потом пять лет будет вытравливать зерна ереси. Пока я жив, я не допущу войны! «Гарпии»… да, вы не ослышались. Я назвал дерьмо дерьмом, только и всего! «Гарпии», если король додумается бросить их в бой, перевернут мир с ног на голову. Дар Спасителя никогда не использовался в войнах. Даже во время Святых походов! Раскол в Церкви, раскол в орденах. Мы получим еще одну войну, самую страшную — клирик пойдет на клирика. Я лично не хотел бы войти в исторические хроники как кардинал, во время правления которого случилось нечто подобное. А «серых» остановить можно только одним способом — не начинать войну с андрадцами ни при каких обстоятельствах.

В этом вопросе герцог моей поддержки не получит. Я против войны, что бы сеньор Лосский ни говорил. Быть может, все бы успокоилось, но проклятые андрадцы и дня не могут тихо посидеть. Им словно клещ в задницу вцепился, что ни день — новое нападение или на дозорный пост, или на тулинскую деревушку. Да и наши солдаты не железные. Терпят, терпят, а потом рейд на территорию змееедов устраивают. Победителей в этой войне не будет. Разве что те, кто вовремя подхватит барахлишко и уплывет в Бритонь или на Черный континент. Хе-хе. Впрочем, я сгущаю краски. Ставлю свои старые кости на Андраду. При тех безумствах, что творятся у нас в высших военных кругах, и этих странных перестановках, когда одни падают низко, а другие высоко взлетают, даже не понимая, в чем разница между кинжалом и дагой… Тьфу! Проклясть готов все тупоумные головы, имеющие наглость называться военным командованием! А еще эти смерти! Хе-хе! Представляете, сеньор, я только недавно узнал, что у господ военачальников, оказывается, слабое здоровье. Мрут как мухи, храни Спаситель их души! То один отправится к Спасителю, то другой. Кто-то сдуру заболел кинжалом под лопаткой, кто-то разума лишился — и его потянуло на крышу. Завтра очередная похоронная месса. И ведь как интересно и не вовремя! Перед самой войной мы остались без двух талантливых командиров, к тому же еще и верных королю! Хе-хе.

— Вы подозреваете…

— Я всех подозреваю! Даже вас! Что до любезного герцога, то его подозревают все, кроме Его Величества. Но подозревать — это не значит доказать. А у меня ни одного самого паршивого доказательства. А у герцога сила, власть и деньги. И немалые. Голыми руками его не возьмешь. Он сидит в своей Лоссии, обложившись войсками, словно больной малярией подушками. Ведь вы все еще ведете расследование смерти де Туриссано? — Вновь неожиданная смена темы.

— Да.

— И как успехи?

— Пока что плохо.

— Так я и думал. Вы не ведете это дело. Дело ведет вас. Вы в глухой обороне и постоянно пропускаете уколы или же… Можете обижаться сколько угодно, но вы словно щепка в бурном потоке дерьма. Хе-хе. Несетесь от события к событию, пытаетесь уцепиться за берег, но обстоятельства играют с вами, и вряд ли вам удастся достигнуть хоть чего-то. Вы не ищете, ибо не знаете, что искать. Вы ждете. А ожидание сейчас смерти подобно. Можно и захлебнуться.

— Тот сутулый человек, что напал на меня…

— Как же! Наслышан. Только вы опять не смогли выбраться на берег. Еретик мертв.

— Как?

— Как? — Кардинал кисло скривил губы. — «Серые» нашли его. Повезло, наверное. Пытались скрутить, но он так просто не дался. Ну они и приложили слишком много усердия. Тупицы! Мокрого места от него не оставили! Во всяком случае, так мне сказал Жозе Наярра.

Фернан разочарованно поджал губы. Вот и еще одна зацепка канула в Лету.

— Ваше Высокопреосвященство… а тот рисунок, что был на стене кабинета сеньора де Туриссано. Знак мантикоры…

— Ну и что? Рисунок как рисунок. У меня нет никаких мыслей на этот счет. Какой-нибудь блаженный нарисовал, а вы бегаете по кругу, ищете несуществующую мантикору. Я не зря вас сюда привел, сын мой. Здесь хорошо разговаривать. В моем доме, как это ни банально звучит, даже у стен имеются уши. А тут тишина и покой. Да и море рядом… Хе-хе. Знаете, почему вы сегодня здесь?

— Нет.

— Где бумаги? — Взгляд кардинала стал пронзительным. — И не говорите мне, что не понимаете, о чем идет речь.

Фернан, стараясь сохранить каменное выражение лица, посмотрел прямо в глаза кардиналу:

— Я не знаю, где бумаги, Ваше Высокопреосвященство.

— Жаль. — Старый Гриф как-то сразу сдал, откинулся на спинку кресла. — Жаль. Я разочарован. Что вам известно?

— Ничего. Я подозреваю, точнее, догадываюсь, что это как-то связано со смертью графа…

— Это связано напрямую! Откуда вы узнали о документах?

— Мой прежний слуга слышал разговор епископа де Лерро и епископа Наярры. — Фернан не склонен был врать. Неизвестно, что уже знал кардинал.

— Тупицы, — зло бросил старик и стал смотреть на волны. — Вы знаете, что было в документах?

— Нет.

— И не догадываетесь?

— Нет.

Кардинал кивнул, а Фернан стал надеяться, что у него появился шанс выйти из особняка Старого Грифа живым и здоровым.

— У вас есть предположения о том, что мы ищем?

— Нет.

— Вы говорили кому-нибудь о бумагах?

Здесь Фернан ответил не сразу, и епископ усмехнулся.

— Перефразирую свой вопрос. Кроме де Брагаре вы кому-нибудь еще о документах рассказывали?

— Нет, — соврал Фернан. Он не собирался подставлять Рийну.

Его Высокопреосвященство никак не прореагировал на эту ложь. То ли не заметил, то ли не придал значения.

— Вы знаете, каким образом они попали к маршалу?

— Я могу лишь предполагать. Полковник де Каэро говорил о кладе, найденном в разобранной церквушке, что под Копой…

— Все верно, можете дальше не продолжать. Вижу, что я не ошибся. Как я уже говорил, вы не зря сюда приглашены, сын мой. То, что я вам сейчас расскажу, должно остаться в тайне. Не буду угрожать, вы умный человек, так что, думаю, понимаете, что случится, если ваш язык окажется длиннее разума и дела Церкви станут достоянием общественности.

— Быть может, тогда не стоит посвящать меня в тайны Церкви. — Фернана бросило в холодный пот. У него не было никакого желания становиться поверенным в делах клириков. Подобные знания были чреваты большими неприятностями.

— Стоит, — сощурился Старый Гриф. — Вы уже и так влезли в наши тайны по уши, так что поздно отбрыкиваться. Хе-хе. К тому же вы никогда не задумывались о том, что даже Святой матери Церкви требуется помощь? Хе-хе. Мы не всесильны. К сожалению. Я не знаю, кто и почему убил графа, но у него были бумаги, принадлежащие Церкви, и они пропали. То ли их взял убийца, то ли маршал так хорошо спрятал, что даже Орден не смог отыскать. Церкви нужны эти документы, сын мой. И я прошу помочь найти пропажу.

— Боюсь, что я вряд ли смогу быть полезен.

— Да, шанс небольшой, но если вы вдруг выгребете из того потока, куда вас занесло, и найдете убийцу графа, то могут найтись и бумаги. Просто не забудьте спросить о них у этого человека и, если документы окажутся у вас, передать их или мне, или Мигелю. Это ведь не так сложно, правда?

— Вы можете мне рассказать, что это за бумаги?

— Хм… Это записи Святого Агусто, третий век от пришествия Спасителя. — Кардинал заговорил без всякой охоты. — Святой в свою очередь скопировал документы с дневников Великомученика Себастьяна, который, как вам должно быть известно, был одним из сподвижников Спасителя и записывал за ним Заветы для Святой книги. В третьем веке дневники были уничтожены… пожаром. Церковь считала, что знание, в них записанное, пропало навсегда, так как дневники было не разрешено копировать, знаете ли. По… впрочем, не буду говорить о причине, по которой Папа запретил это делать. Святой Агусто нарушил приказ, Спаситель ему в этом судья. Как оказалось, он успел сделать копию отдельных страниц дневника Себастьяна и спрятал их в одной из церквей вместе с некоторыми святыми предметами. И эти бумаги пролежали в тайнике больше тысячи лет. Хм… Над ними даже время оказалось не властно. — Последние слова кардинал произнес с явным разочарованием. — Никто не знал о существовании документов до той поры, пока разбирающие церковь не нашли клад. Маршал… я никогда не любил этого человека. Бумаги попали к нему в руки. Все остальное вы знаете.

— А как вы узнали, что эти документы у сеньора де Туриссано?

Кардинал скривился:

— Он сообщил о найденных бумагах Жозе Наярре. Почему ему, а не епископу Эскарины — не знаю. Его Святейшество пришел ко мне, но, как оказалось, поздно. Граф был мертв, а документы исчезли.

Это было несколько странно. Фернан после разговора с полковником де Каэро знал, что клад был найден не за день до смерти графа, а гораздо раньше. Выходит, сеньор де Туриссано не сразу решил сообщать клирикам о находке. Боялся? Или же искал свою выгоду?

— Как я узнаю эти документы?

— Думаю, они очень старые. И написаны на староиренийском. Это все, что мы знаем. Не могу предположить, зачем кому-то кроме Церкви они могли понадобиться.

— Что было в бумагах?

Кардинал смерил Фернана тяжелым взглядом:

— Об этом вам знать не следует. Это дело Церкви. Просто помните, что они для нас святая реликвия и мы очень хотим ее вернуть.

— У меня есть предположение, у кого могут быть документы, — решился Фернан.

Едва заметное движение бровью.

— Вы слышали о Леоноре, Ваше Высокопреосвященство?

— Да. О ней многие слышали. При чем тут андрадский шпион, которого ваше ведомство никак не может поймать?

— Граф де Брагаре считает, что маршала убила она, когда тот слишком близко подошел к разгадке личности Леоноры. Если это так, то бумаги могут быть у нее.

— Вполне возможно. Вполне возможно, — задумчиво протянул кардинал. — Вы ведь ищете ее?

— У нас есть информация о том, где может появиться Леонора в ближайшее время. — Еще одна маленькая ложь.

— Эт-то хорошо… — Кардинал в задумчивости барабанил пальцами по столу. — Я бы не хотел, чтобы бумаги, если, конечно, они у нее, оказались в Андраде.

Фернан решился рискнуть:

— Наши осведомители сообщают, что Леонора может обладать некоторыми… э-э-э…

— Я подозревал, что у нее есть Дар от Искусителя, — спокойно заявил кардинал.

Сеньор де Суоза выругался про себя. Вне всякого сомнения, клирик и раньше знал о том, что Леонора не простой шпион. Полковник де Каэро и тут был прав.

— Найдите Леонору, капитан, и Орден крови Бриана с благословения Спасителя поможет вам поймать ее. Как только у вас появится информация, приходите сюда. Я скажу, чтобы вас пропустили ко мне в любое время дня и ночи. Хе-хе. Вот, пожалуй, и все. Вы можете идти, сын мой. Всего доброго.

— Прощайте, Ваше Высокопреосвященство.

Фернан поцеловал перстень кардинала, услышал от него «Иди и не греши, чадо» и вышел из беседки. Но не успел сеньор де Суоза сделать и пяти шагов, как Хосе Пабло де Стануззи окликнул его:

— Сын мой!

— Да, Ваше Высокопреосвященство?

Сейчас в глазах кардинала не было ехидной насмешки. Холодный взгляд готовой к броску змеи.

— Найдите записки Святого Агусто — и в лице Церкви вы обретете верного друга. И заклинаю вас именем Спасителя, не читайте этих бумаг, иначе даже я не смогу воспрепятствовать вашей отправке в казематы монастыря Благочестия. Я достаточно ясно выражаюсь?

— Да, Ваше Высокопреосвященство.

— Ступай, сын мой. У тебя много дел, — сказал кардинал напоследок и отвернулся, казалось бы разом потеряв к Фернану всякий интерес.

ГЛАВА 3

Si in proelio se defendere volum mavis, noli queri te ab inimico punctum esse; nunquam obliviscere aggressionem esse defensionem optimam.[44]

Ioannus Tecius. Artifex ferro pugnandi

Разговор с кардиналом внес в мысли Фернана полную сумятицу. Сеньор де Суоза ожидал любой пакости, но даже в самых безумных мыслях он не мог предположить, что теперь придется помогать Церкви. И повезло же ему узнать об этих проклятых бумагах! Теперь вовек не отмоешься! Кардинал так просто добычу не выпускает. Хосе Пабло де Стануззи не такой человек, чтобы взять и забыть о Фернане. Его Высокопреосвященство заключил с «василиском» негласную сделку — он закрывает глаза на убийство де Доресов, на свободу Абоми и еще на несколько неприятных для Фернана вещей, а капитан в свою очередь находит записки Святого Агусто.

Все очень просто, не так ли? И если старый хрыч посчитает, что сеньор де Суоза не выполняет своих обязательств, то Фернана не спасет ни контрразведка, ни титул, ни высокопоставленные друзья. Когда Церковь за что-то берется всерьез, никто не решается встать у нее на пути. Даже герцог Лосский. Даже король.

Фернан в буквальном смысле ощущал, как сухие пальчики кардинала стальной хваткой смыкаются на его горле. Не вырвешься. Особенно после столь доверительной беседы. За каких-то полчаса Фернан узнал столько, что… приходилось задуматься. Или Его Высокопреосвященство столь сильно доверяет «василиску», что произносит обычно тайные для чужаков вещи, или же считает его человеком конченым и после обнаружения бумаг ничто не гарантирует Фернану его безопасности. Скорее всего, если капитан контрразведки найдет документы, то… сам маркиз в подобном случае не дал бы за свою жизнь даже мелкой монеты. Кардинал не дурак, рисковать не будет и постарается исключить любую возможность утечки информации. Даже если «василиск» трижды поклянется, что он не читал бумаг, его все равно не выпустят живым. Так, на всякий случай. Сгнить в подвалах монастыря Благочестия в планы сеньора де Суоза не входило. Никаких мыслей, как выпутаться из сложившейся ситуации, тоже не было. Оставалось надеяться, что святые отцы найдут бумаги раньше, чем он, и проблема разрешится сама собой.

— Талела. — Абоми вскочил с травы, с тревогой вгляделся в лицо Фернана.

— Если ты ищешь укусы, то зря, — невесело хохотнул сеньор де Суоза и, почесав Снежную за ухом, запрыгнул в седло.

— «Бордовые» точно бешеные гиены, талела. Любой их укус будет смертелен.

— Ты прав. Но давай не будем о клириках.

Они покинули тихий, гостеприимный парк и по узким городским улочкам проехали через всю прибрежную часть города. Был день Святой Марии, и жители Эскарины по старой доброй традиции повязали на шеи красно-белые платки и высыпали на улицы. Утром конечно же был крестный ход, и статую Святой Марии проносили по улицам под пение клириков, восхвалявших святую и Спасителя. Затем служба во всех церквях и соборах, а потом праздник. С песнями, музыкой, плясками ральеды, представлениями многочисленных комедиантов, боем быков, состязаниями в меткой стрельбе и мастерстве владения холодным оружием. Каждый городской цех соревновался с другим цехом. Плотники с кузнецами. Художники с кровельщиками. Веселые студиозусы столичного университета затевали потешные схватки с кадетами военных корпусов или же декламировали стихи и поэмы.

Атмосфера всеобщего праздника — где женщины в белых блузах и юбках с алым подбоем отстукивают кастаньетами и каблуками зажигательную ральеду, а мужчины хлопают в ладоши, подбадривая танцующих красавиц; где музыка гремит на каждой улице и в каждом дворе; где вино течет рекой, а от дармового угощения трещат столы; где бедняк и благородный становятся ровней; где в прибывших в город балаганах не протолкнуться от желающих посмотреть на грифона, элефанта или жирафа; где кукольные театры устраивают многочисленные представления и Нунцио колотит палками Чедоллеро;[45] где удачливый тореадор под восторженный рев толпы, которая всего лишь минуту назад задыхалась от испуга, получает свою порцию славы и этудо; где из окон кидают букеты цветов; где каждый носит красно-белые платки и ленты; где женщины ласковы; где все любят всех и каждый друг другу брат — захватила город. Узкие городские улочки в буквальном смысле были запружены народом. Пришлось спешиться и вести лошадей в поводу. Фернан передал Снежную на попечение Абоми, который с интересом глазел по сторонам, впервые оказавшись на подобном праздновании.

На этот раз количество людей на улицах Фернана не раздражало. Праздник есть праздник, к тому же за всем этим весельем «василиск» хотя бы на время забыл о множестве тяготивших его проблем.

На одной из улочек, где цех белошвеек соревновался в мастерстве танцев с цехом молочниц, людей было особенно много. Дети, точно воробьи, облепили памятник деда Его Величества и наблюдали за танцовщицами. Ало-белая феерия юбок, вихрь горячих и страстных мотыльков, перестук каблуков о мостовую. Ральеда завораживала. И дураку было ясно, что судьям придется попотеть, чтобы выбрать победительницу. Половина улицы пустилась в пляс, другая половина восторженно хлопала в ладоши, подбадривая танцующих.

Юная красотка, с распущенной гривой густых черных волос, в откровенном алом платье с низким вырезом, игриво хохоча, протянула Фернану кубок с вином и, задорно подмигнув сеньору, скрылась в толпе. Сеньор де Суоза проследил за ней взглядом, усмехнулся, выпил вино и, поставив опустевший кубок на один из многочисленных столов, что горожане вынесли на улицу, пошел было дальше, но какая-то девушка вынырнула из толпы и присела перед Фернаном в низком реверансе. Отступать было поздно, да и незачем. Фернан отдал шпагу Абоми, поклонился партнерше и под одобрительные возгласы присутствующих закружил смеющуюся от восторга горожанку в вихре танца. К их паре присоединилась еще одна, затем еще, и спустя какую-то минуту маррету[46] танцевала вся улица. Два шага, поворот, два шага, провести даму под рукой. Смена. Фернану досталась пухлая хохотушка молочница. Опять смена, и теперь его партнершей оказалась пожилая особа в одеянии Сестер Благости Спасителя.[47] Несмотря на вид недотроги, танцевала эта женщина ничуть не хуже девушки, вытащившей Фернана на танец. Похоже, как и все, монашка получала от пляски море удовольствия. Вновь смена — и Фернан под свист и радостное улюлюканье студиозусов оказался один на один с каким-то дворянином. Два шага, поворот. Тут главное не сбиться и сохранить невозмутимую физиономию. Смена. Сеньор де Суоза вновь оказался в паре с молодой горожанкой, с которой он и начинал пляску.

Пение гитары и флейты, сухой клекот кастаньет, ритм жизни. Ритм танца, который окончился столь же стихийно, как и начался. Реверанс, поклон. Девушка, смеясь, повязала на шею Фернану бело-алую ленту и, беззастенчиво поцеловав маркиза в губы, исчезла среди танцующих, так и не назвав своего имени.

— Ваши женщины странные, — озадаченно сказал Абоми, когда к нему подошел Фернан. — Почему они танцуют?

— Потому что им весело. У моего народа праздник. Давай выбираться отсюда.

Прежде чем «василиск» покинул улицу и оказался на площади Быков, ему еще трижды предлагали вино и местные красотки дважды приглашали на танец. Абоми тоже досталось — какая-то девушка подарила порядком удивленному столь неожиданной щедростью слуге ленту. Правда, до шеи эта малышка не дотянулась, поэтому красно-белая полоска украшала левую руку Абоми.

Людей на площади Быков было не меньше, чем в других частях города, но особой толкотни не замечалось. Благодаря своим размерам эта площадь могла вместить огромное количество народа. Сейчас часть ее пространства занимала построенная арена. Также здесь наличествовали скамейки, под завязку заполненные гомонящими зрителями.

— Желаешь посмотреть на забаву нашего народа? — обратился Фернан к Абоми. — Идем.

— Давай, Крейр!

— Покажи ему!

— Торро! Торро! — орали зеваки.

Тореадор, облаченный в черное, с красной тряпкой в левой руке и шпагой в правой, замер на середине арены. Здоровенный бык, с огромными изогнутыми рогами, на которые чья-то «добрая рука» нацепила острые стальные насадки, опустив голову, рыл копытом песок. Размерами это чудовище больше всего походило на небольшую гору.

Тореадор шевельнул красной тряпкой, и бык, не уступая стремительностью стреле, что покидает тетиву лука, сорвался с места. Множество разгоряченных схваткой зрителей повскакивали с мест, ожидая развязки. В какой-то миг Фернану показалось, что бык насадит смельчака на рога. Тореадор отскочил в самый последний момент, и огромная туша пронеслась мимо. Бык едва успел затормозить и чуть не врезался в борт арены. Кто-то из зевак отшатнулся.

По легкости, с которой действовал тореадор, Фернан понял, что это не человек. Слишком быстр, пластичен и гибок. Ламия. Между тем бык развернулся и бросился в очередную атаку. Какая-то слабонервная зрительница из первых рядов тоненько взвизгнула и закрыла глаза руками. Бык мотнул головой, желая проткнуть тореадора рогами. Ламия сделал всего лишь один шаг в сторону и взмахнул тряпкой, находящейся перед глазами быка, вверх. Разозленное животное, уже не понимающее, что врага на его пути нет, подняло голову, пытаясь задеть алую материю рогами. Правая рука ламии ударила со скоростью молнии. Шпага по самую рукоять вошла между бычьих лопаток. Бык уже был мертв, но сделал еще четыре шага и только после этого рухнул на землю и зарылся мордой в песок.

— Браво, Крейр!

— Молодец!

— Браво!

Зрители взорвались восторженным ревом и аплодисментами. На арену полетели цветы и монеты.

— Его благодарят за то, что он убил быка? — недоуменно нахмурился Абоми.

— Быка надо не просто убить, его следует убить одним ударом. Это настоящий мастер боя.

— А зачем он убил быка?

— Зачем? — Этот вопрос поставил Фернана в тупик. — Ну… это вековая традиция нашего народа — проводить бои с быками. Только самые смелые и ловкие могут танцевать перед этими животными. Конечно, убивать не обязательно, куда предпочтительнее заставить зверя упасть от усталости, но не сегодня. Все горожане ждут угощения.

Они пошли прочь от арены, с которой две лошади волокли бычью тушу. Вне всякого сомнения, к вечеру все желающие смогут отведать жареной говядины, которую приготовят прямо на разведенных на площади кострах.

— Милоррд де Суоза! И вы тут?!

— Мсье де Альтеньи? Удивлен. — Фернан был подчеркнуто вежлив.

— Наверрное, сам Спаситель прриводить… прривел меня сюда. Знаете, мое министеррство не ррекомендовать… не ррекомендовало вот так вот мне гулять по улицам, но я не мог устоять. Ваши прраздники так хорроши. О да!

Барон Жерар де Альтеньи был андрадцем и в Эскарине находился как посол Его Величества. Его Вражеского Величества, если уж быть совсем точным. Низкорослый, кряжистый, с тяжелым двойным подбородком, хитрыми карими глазками, густыми закрученными усами и волосами, собранными в хвост, он больше напоминал сказочного разбойника, чем посла. Фернан встречал этого человека на двух или трех приемах, но близкого знакомства не водил и был порядком удивлен, что посол вдруг решил затеять с ним разговор. Общаться с «василисками»… крайне неосмотрительно.

Мсье де Альтеньи уже давно подозревали в шпионаже, и контрразведка не спускала с него и его окружения глаз, но все было напрасно. Ни в каких делишках, угрожающих безопасности Таргеры, посол замечен не был, и причин выдворять его из страны не находилось. Пока.

Граф де Брагаре так вообще готов был заключить пари, что в деле Леоноры есть след андрадского посла. Не зря же этого хитреца кое-кто прозвал Лисой. Хитер и изворотлив как лиса — так о после говорили при дворе. Да и в бумагах сеньора де Туриссано упоминалась некая Лиса. Фернан не верил в совпадения.

Эта встреча тоже вряд ли оказалась случайной. Барон был слишком хитрым политиком и, скорее всего, давно искал возможность поговорить с кем-нибудь из контрразведки. И вот удобный момент! Только зачем ему этот разговор?

— Вы видели, как этот ламия убить… убил быка? Какой ударр!

— Да, удар был хорош, — сказал Фернан и обернулся. — Я смотрю, вы все же соблюдаете хоть какую-то видимость осторожности.

В пяти шагах за ними шли двое дворян — то ли друзья, то ли сопровождающие, то ли охранники.

— Вы о мальчиках? Что поделать, ваша стррана не так дрружелюбна, как хотелось бы мне… как бы мне хотелось. О да! Прриходится думать о своей безопасности.

Верное решение. Обстановка в Таргере накалилась до такой степени, что присутствие андрадцев переносят с большим трудом. Пока дело заканчивалось лишь словесными перепалками или купанием в реке и кулачными потасовками, но рано или поздно те, кто желал вернуть себе Тулину, могли нарваться на массу проблем.

Сейчас в Жераре де Альтеньи никто не узнавал андрадца, поэтому веселящиеся горожане не обращали на дворянина никакого внимания. Разве что некоторые, слыша чужеземный акцент и протяжную «р», косились, но вступать в диспут «почему андрадцы должны сидеть дома, а не шляться по чужому государству», не спешили. То ли потому, что таргерцам не было до чужака никакого дела, то ли оттого, что разговаривающие дворяне имели при себе оружие.

— Разве Его Величество не выделил вам десять гвардейцев?

— О! — Посол наигранно рассмеялся. — А контрразведке палец в ррот не ложи… прростите, не клади! Вы и это знаете, да?

— Ну вы преувеличиваете наши заслуги, дорогой посол. Мы знаем гораздо меньше, чем нам бы хотелось, — нехорошо усмехнулся Фернан, намекая на шпионские дела барона. — Что до гвардейцев, то это известно каждому горожанину.

— Вот поэтому я и не бррать… э-э-э… я не берру с собой корролевский подаррок. Так меня в лицо не знают, а выбеги… выйди я на улицу со столь внушительным сопровождением, и каждый будет знать, кто я такой. Да. Не хочется чистить… очищать камзол от тухлых яиц. Грраждане Тарргерры в последнее врремя стали гррубы. А мои мальчики не так заметны, как гваррдейцы Его Величества. Да. И шпаги умеют дерржать.

Не имея никакой возможности отвязаться от разговорившегося посла, Фернану оставалось только слушать да ждать, когда тот распрощается или же приступит к делу, ради которого он и затеял весь разговор.

В этой части площади находился яркий, увитый ленточками шатер бродячего балагана. Канатоходцы как раз заканчивали выступление, и зазывала приглашал зрителей на кукольное представление. Трое или четверо мимов веселили зевак. Кто-то жонглировал шестью разноцветными шариками, кто-то ходил на руках. Один из уличных актеров, облаченный в черное трико, с лицом, покрытым белой краской и нарисованными на щеках слезами, как раз показывал фокусы. Он извлек из воздуха розу и подарил какому-то мастеровому под радостный гогот его дружков.

— Вы не слушаете меня, — с упреком сказал барон. — Почему?

— Простите. Засмотрелся на выступление.

— Я говоррил о том, что хотел… хочу стать вашим дрругом, марркиз. И вашим, и дрругом для всей Тарргерры.

— Боюсь, в сложившейся ситуации это будет очень трудно, — покачал головой Фернан. — Наши страны находятся на пороге войны.

— О да! Как гррустно, не прравда ли? Но войну все еще можно остановить.

— Вот как?

— О да! Я ведь не зря вас искать… искал. Хотел поговоррить без посторронних глаз.

— Я догадывался, что вы нашли меня не случайно.

— Это еще рраз доказывает, что я в вас не ошибся. О да! Все еще можно испрравить!

— Если ваш король откажется от притязаний на Тулину, то конечно же можно будет избежать кровопролития.

— Любой споррный вопррос следует ррешать не войной, а дипломатией. О да! То, что сейчас случается… случилось, это вина ваших военных. Обвинения в том, что мы нападаем на ваши прригрраничные терррриторрии абсуррдны!

— И все же это так, — спокойно заявил Фернан. — Мы ведь представили вам доказательства.

— Подставка! — вяло махнул рукой посол. — Вы ведь умный человек, милоррд, и должны понимать, что нам незачем развязывать войну. Воины Андррады, тем паче киррасиры Пятого Кавалеррийского, шлем которрого всучил… врручил мне граф де Бррагарре, никогда не были у грраницы и не тррогали ваших поселений. Это сделали не наши солдаты.

— А чьи?

— Не знаю, заберри меня Искуситель! Не знаю! Но считаю, что вы не должны были веррить перрвому прредположению!

— Факты неоспоримы.

— Допустим. Тогда найдите хоть одну прричину, почему нам нападать… зачем нам нападать на дерревни?

— Вашей стране, как и любой другой, не помешают лишние деньги. А изумруды — это хороший способ их получить. Это же проще простого, не так ли?

— Так, — пробурчал барон. — Вы назвать… назвали хоррошую прричину. Но все же она неверрна. Моя стррана тут ни прри чем.

— Если вы хотите убедить меня в существовании призраков…

— Это не прризрраки. Кто — не знаю, но не прризрраки. О да! Понимаю, у нас нет доказательств невиновности, а у вас каким-то мистическим обрразом появились доказательства вины…

— Шесть сожженных деревень и масса убитых крестьян — это не мистика, а реальность, барон!

Душераздирающий женский визг, раздавшийся справа, заставил их отвлечься от разговора. Мим в черном трико воткнул в горожанина, проходящего мимо него, наваху. Выдернул нож, и все с удивлением увидели, что лезвие чистое, а жертва и не думает падать. Мим театральным жестом нажал пальцами руки на острие навахи, и клинок полностью ушел в рукоять. Убрал пальцы — и клинок выскочил обратно. Окружающие, поняв, что это не оружие, а обманка, зааплодировали. Человек, в которого совсем недавно воткнули бутафорский нож, все еще не веря, что остался жив и невредим, натужно рассмеялся. Мим между тем уже успел спрятать наваху и заметил Абоми. Состроил мерзкую физиономию и попытался скопировать походку чернокожего слуги. Абоми, глядя на подобное издевательство, нахмурился, но мим не испугался и поплелся следом.

— Веселые у вас люди. О да! Но давайте прридем… веррнемся к нашему рразговорру. Я очень хочу стать… быть вам полезен, марркиз.

— Замечательно. Убедите вашего короля, что он должен отвести свои войска от нашей границы.

— Это невозможно. О да! Только после того, как вы отведете свою армию.

— Тогда, быть может, вы расскажете мне о Леоноре? — с гаденькой улыбочкой поинтересовался Фернан.

— Леонорра? — Посол был сама невинность. — Не понимаю, прро кого вы говоррите.

— Неужели? Жаль. А я так надеялся, что вы сможете мне помочь найти эту, вне всякого сомнения, очаровательную даму.

— Увы, — развел руками Жерар де Альтеньи. — Эта достойная сеньора мне незнакома. Но если желаете, у меня имеется… есть очарровательная кузина. Кстати, а как ваша жена смотррит на…

— Давайте не будем перегибать палку, барон, — нахмурился «василиск».

— Давайте, — неожиданно легко согласился посол. — Я действительно хочу вам помочь. Слышал, вы ведете расследование смерти покойного марршала кавалерии.

Жерар де Альтеньи неожиданно заговорил чисто. Почти пропала протяжная «р», исчезла путаница в словах, да и акцент стал практически незаметен. Привычная для всех ломаная речь, оказавшаяся всего лишь комедией, была завершена, посол наконец-то приступил к делу.

— Об этом все слышали, — как можно безразличнее пожал плечами Фернан. — Или вы знаете, кто убийца?

— К сожалению, даже не догадываюсь. Зато я кое-что знаю о той мантикоре.

— Мантикоре? Какой мантикоре?

— Той самой, сеньор. На стене. Кррасной краской. Вы должны помнить.

— Откуда у вас эти сведения?! — резко бросил Фернан. — Клирики…

— Знаю, что святые отцы берегут тайну. Но даже они не всесильны. У меня есть свои способы добывать информацию. Прризнаюсь, пришлось потратить этудо, но зато о том, что произошло в Охотничьем замке, я знаю столько же, сколько и вы. И даже больше.

— Зачем вам это? — угрюмо поинтересовался Фернан.

— Как же! Я должен был знать, что случилось с графом, чтобы обезопасить свою страну. Не смотрите на меня так. Вам хватило ума обвинить нас в этом нелепом нападении на пограничные дерревеньки и заставы. Чем убийство маршала хуже? Следовало быть готовым. Я слышал, что и фельдмаршал вчера умер. Слабое сердце?

— Так что насчет того рисунка? Мантикоры?

— О. Маленькая пичужка нашептала мне на ухо много интересного. Я согласен с вами поделиться… поделиться с вами полученной инфоррмацией.

— Чего мне это будет стоить?

— Ничего.

— Как говорит ваш народ, бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

— О, маркиз! Вы знаете эту пословицу не полностью! — улыбнулся барон. — Она звучит несколько иначе: «Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, если это не „Руазу“». Поверьте мне, ни одна нормальная мышь не станет есть подобный сыр. Его едят только люди, да и то очень большие орригиналы. А то, что я хочу вам предложить, почти как «Руазу». Мне от него никакого толку, а вам в голодное время сгодится. Потому как если я сейчас угощу вас сыром, то его заплесневелая корка, быть может, поможет разрешить загадку смерти графа. И вы когда-нибудь вспомните обо мне. Времена сейчас неспокойные, и когда собственный сюзерен грозит отрубить голову…

— Так, значит, сыр все же не будет бесплатным? — фыркнул Фернан.

— Пусть так. Но поверьте, это бросовая цена.

— Хорошо, я согласен.

— О-ла-ла! Договорились. Вы что-нибудь слышали об Ордене Мантикоры?

— Орден Мантикоры? — нахмурился Фернан. — Нет. Впервые слышу.

— Вот посмотрите. — Барон залез во внутренний карман бархатного камзола и протянул «василиску» сложенный вчетверо листок. — Насколько это похоже на то, что было намалевано… наррисовано на стене кабинета маршала?

На листке был изображен круг, а в кругу стилизованный лев с крыльями и скорпионьим хвостом.

— Они идентичны.

— Так я и думал. Оставьте бумагу себе, я живописью не увлекаюсь, так что мне она без надобности.

— Кто это рисовал?

— Один из тех, кто входил в Орден. Мелкая рыбка, ничего интересного.

— Я могу с ним поговорить?

— Он умер. Так неожиданно… На следующий день после разговора со мной.

— И умер он не случайно?

— Случайность? Нет. Скорее всего, закономерность. Я подозревал нечто подобное. Смеррть подстерегает всех болтунов. О да!

— Так все же, — рыба сама плыла к Фернану в руки, и сейчас надо было ее не спугнуть, — что означает этот рисунок? Я никогда не слышал, что у святых отцов есть подобный Орден.

— Святые отцы? — барон неожиданно расхохотался. — О нет, маркиз! О нет! Святые отцы, насколько я знаю, здесь ни при чем. Вы не там ищете. Мой дружеский совет — обрратите свой взгляд не на клириков, а на военных!

— Но… — начал было Фернан и осекся. Прямо перед ними стоял тот самый грустный мим, что совсем недавно поддразнивал Абоми.

Маркиз и барон с интересом воззрились на него. Тот в свою очередь на двух господ-дворян. Протянул руку, как видно желая коснуться Жерара де Альтеньи, но наткнулся на невидимую стену. Изобразив на лице удивление, мим ощупал неожиданную преграду. Попытался пройти, но «стукнулся» головой и с видимым удивлением отступил на шаг, с досадой потирая лоб. Физиономия у мима была такая, словно он вот-вот разрыдается. Посол отреагировал на маленькое представление талантливого балаганщика оглушительным хохотом. А вот Фернан ничего смешного не находил, хотя про себя и отметил, что актер, показывающий пантомиму, бесспорно талантлив. К тому же сеньор де Суоза не понимал, чего этот парень к ним привязался, словно, кроме них, на площади никого не было. И прогонять нельзя — сегодня праздник, а прогнать актера в праздник, когда все веселятся, а на столы выставлено дармовое угощение и вино, — дурной тон. Даже для дворян.

Тем временем мим, кажется, нашел выход из сложившейся ситуации. Он достал наваху, раскрыл лезвие и ударил ножом по только ему видимой стене. Не получилось.

— Поберри меня Искуситель! — пророкотал барон сквозь смех и запустил руку в свой кошелек, нашаривая мелкую монету. — Этот фигляр талантлив!

Мим между тем, явно обрадованный, что его труд будет оплачен, повторил попытку, разбить «стену». На этот раз ему повезло. Бутафорская наваха без всяких проблем миновала преграду и ударила посла в область сердца. Смех Жерара де Альтеньи превратился в хрип, он зашатался и стал валиться на спину.

Еще никто ничего не понимал, очевидцы посчитали, что это часть разыгранного представления. Кто-то из горожан даже захлопал в ладоши. Барон лежал на мостовой раскинув руки и смотрел мертвыми и безмерно удивленными глазами в небо. Сквозь бархатный камзол посла проступала кровь.

Фернан выхватил шпагу, но убийцы и след простыл. Мим без всяких проблем пробежал мимо двух дворян-андрадцев и бросился прочь с площади.

— Que vous coutez, les idiots?![48] — по-андрадски рявкнул сеньор де Суоза на проворонивших убийцу дворян. — Хватайте его!

Те, наконец сообразив, что произошло, бросились следом за мимом. Завизжала женщина. Еще одна. Через толпу стала продираться стража. Рядом с Фернаном оказался проходящий мимо лейтенант мушкетеров одного из городских гарнизонов.

— Позаботьтесь о нем! — приказал сеньор де Суоза, показывая военному знак «василиска».

Лейтенант кивнул и склонился над телом. На взгляд Фернана, все было без толку — удар настоящего ножа оказался смертельным. Но для очистки совести и чтобы с Андрадой было меньше проблем (а проблемы будут!), следовало сделать все возможное и невозможное.

— Абоми! Лошадь!

Слуга подвел ему Снежную. Фернан птицей взлетел в седло и, вопя во все горло «С дороги!», всадил каблуки в лошадиные бока. Зеваки бросились врассыпную, освобождая дорогу двоим всадникам с обнаженными клинками в руках. Фернан орал не переставая, Абоми тоже что-то горланил, привлекая к себе внимание горожан, и те вовремя освобождали путь. В одном месте дорогу преграждали столы с праздничным угощением. Снежная без труда взяла этот барьер, а мощная лошадь Абоми, не снижая хода, разнесла преграду широкой грудью. В спину им полетели ругательства и проклятия.

— Талела! Мы скачем не в ту сторону!

Фернан не ответил. Да, он направил Снежную не за убийцей (что толку прорываться через плотную давку на площади), а на улицу Ле-Дарре. Мим пытался скрыться от преследователей по улице Красных Петухов. Фернан знал, что на Красных Петухах сейчас народу никак не меньше, чем на площади Быков, а вот на узкой Ле-Дарре, где и развернуться-то толком нельзя, горожане гулять никогда не стремились, и по ней вполне можно было опередить беглеца и зайти в лоб. С Петухов этому юркому малому деваться некуда (кроме как на Ле-Дарре, а дальше в Старый город, где можно затеряться): улочка заканчивалась тупиком — стеной женского монастыря Ордена Элиссы.

Фернан надеялся взять субчика тепленьким. Тот хоть и ловок, но не так уж и умен, раз бросился в крысоловку. Или же парень попросту не продумал пути отхода.

— С дорррроги! — проорал Фернан, летя по узкой улице, точно молния. Немногочисленные прохожие вжимались в стены и орали благим матом.

Горячка сумасшедшей скачки захватила «василиска». Думать было некогда. Слившись с лошадью в единое целое, прижавшись к гриве, чтобы какой-нибудь из низких балконов не размозжил ему голову, Фернан не думал ни о чем, кроме убийцы. Он во что бы то ни стало должен поймать этого мима. Улица Красных Петухов гораздо короче, чем узкая, но длинная Ле-Дарре, и, несмотря на бешеную скачку, если мим будет действительно проворен, они могли опоздать и упустить убийцу. Если дать тому поблажку, он затеряется в узком лабиринте переулков, и тогда ищи его хоть до второго пришествия Спасителя. Всадники вылетели на улицу Красных Петухов и осадили лошадей. Фернан привстал в стременах, вглядываясь в толчею и тщетно пытаясь рассмотреть человека в черном трико и с белой краской на лице. Убийцы не было, а вот двое дворян-андрадцев что есть сил бежали в его сторону.

— Проклятье! Неужели мы его упустили? Где он?!

— Туда, сеньорр! — Неудачливые охранники покойного Жерара де Альтеньи дышали тяжело и выглядели несколько растрепанными.

— Он побежал дальше?

— Да!

— Дурак! Сам себя загнал в ловушку! Вы! — указал он пальцем на одного из андрадцев. — Присмотрите за лошадьми и за выходом на Ле-Дарре. Если этот ублюдок решил спрятаться и мы его пропустим, он выйдет прямо на вас.

— Хорошо!

— А вы бегите к главным воротам монастыря вон по тому проулку. Справитесь?! — В голове сеньора де Суоза уже созрел план.

— Да! — кивнул дворянин и, не задавая вопросов, бросился прочь.

— Абоми, за мной!

Смысла в лошадях не было — слишком много людей. Правда, горожане видели обнаженное оружие и шарахались в стороны. В одном месте даже прекратили танцевать ральеду и провожали Фернана долгими взглядами и перешептыванием. Конечно же все подумали о кровавой плате.

Да и стража не спала. Двое служителей закона решительно направились к продирающимся через толпу незнакомцам, но, заметив знак «василиска», загодя приколотый Фернаном на жилет, замерли в нерешительности. Фернан тоже увидел стражу и приказал следовать за ним, немного досадуя, что это всего лишь алебардисты, а не арбалетчики или того лучше — мушкетеры.

Улица Красных Петухов поворачивала под прямым углом и упиралась в высокую монастырскую стену. Здесь толпы не было. Только две старухи сторожили развешенное на веревках белье и приглядывали за детьми, играющими в мяч.

— Стой, негодяй! — рявкнул сеньор де Суоза, бросаясь вперед.

Он увидел стоявшего на стене убийцу. Как ловкач на нее забрался, оставалось загадкой. Стена возвышалась на два человеческих роста. Мим услышал, обернулся и взмахнул рукой. Абоми, вовремя оказавшись впереди своего господина, крутанул баргел, и брошенная убийцей наваха с противным лязгом отлетела в сторону. Спустя секунду человек спрыгнул со стены на территорию монастыря. Многоопытные старухи, разом понявшие, что тут происходит, похватали детей и скрылись в домах.

— Абоми! — Фернан вложил шпагу в ножны.

Понятливый слуга уже стоял возле преграды. Он присел, и сеньор де Суоза легко вскочил ему на плечи, а когда Абоми резко выпрямился во весь свой внушительный рост, Фернан что есть сил подпрыгнул и уцепился руками за край стены. Подтянулся, закинул ногу и уселся на, казалось бы, непреодолимый для его невысокого роста барьер. Естественно, убийца не стал ждать, когда кто-нибудь к нему спустится и начнет задавать вопросы.

Монастырский сад был тих и пуст. Фернан спрыгнул, неловко приземлился и отбил плечо. Не успел сеньор де Суоза встать, как рядом с ним мягко приземлился Абоми. Поймав удивленный взгляд хозяина, слуга невозмутимо произнес:

— Низкая стена, талела. Легко перебраться.

Фернан, бормоча под нос ругательства, бросился в погоню за мимом. Их заметила одна из элиссанок и поспешила к зданию монастыря. Сейчас поднимут крик.

Фернан уверенно шел к монастырским воротам. Монашки провожали двоих мужчин, невесть как оказавшихся на территории монастыря, удивленными и возмущенными взглядами. Ворота были закрыты. Фернан, подозревая самое худшее, — нахмурился, поднял щеколды, убрал засов и открыл калитку. За воротами с обнаженной шпагой в руке стоял андрадец.

— Где убийца?

— Никто, кроме вас, отсюда не выходил!

— Валаи! — выругался Фернан и вновь оказался на территории монастыря.

Должно быть, мим спрятался где-то здесь. Трижды проклятье! Нечего и думать, чтобы в одиночку обыскать все монастырские здания. Здесь достаточно укромных уголков, чтобы спрятать целый полк, не говоря уж об одном человеке. Придется ждать, когда подоспеет стража.

Пожаловали гости. Несколько монашек, облаченных в зелено-белые одеяния, решительным шагом направились к Фернану. Сеньор де Суоза, наверное, в тысячный раз за этот день выругался, но ему ничего не оставалось, как скорчить самую вежливую из своих физиономий. Если он хочет получить помощь элиссанок, следует вести себя осмотрительно.

Монашки остановились, не дойдя до Фернана нескольких ярдов. Та, что стояла впереди остальных, как видно старшая, оглядела незваных гостей с ног до головы. Маркиз представлял, как он, должно быть, сейчас выглядит. С красным лицом, в поту, точно загнанная лошадь, с растрепанными волосами и в испачканной одежде. Такой вид доброго отношения сестер не прибавит.

— Что вы здесь делаете, сын мой? Эта обитель не место для мужчин, — произнесла старшая.

В ее голосе не было недоброжелательства, но и расположение тоже отсутствовало.

— Приношу свои глубочайшие, извинения, сестра…

— Мать Предстоятельница.[49]

— Приношу свои глубочайшие извинения, Мать Предстоятельница. — Еще один поклон. — Я никогда бы не потревожил покой сестер, но обстоятельства выше моих желаний.

— Желания следует смирять, сын мой. — Она заметила знак «василиска». — Быть может, вам следует поискать более приличествующее место для ваших страстей?

— В монастырь проник убийца.

— Вот как? — Она оставалась все так же спокойна, а вот сестры, стоявшие позади, взволнованно переглянулись. — И как же он сюда попал?

— Как и я, Мать Предстоятельница. Через стену.

— Вы считаете, что ваш… убийца все еще на территории монастыря?

— Да.

— Хорошо, — легко согласилась она. — Если это не глупая ошибка, мы поможем вам по мере наших скромных возможностей найти грешника. Но ваш человек должен выйти за ворота. Я не потерплю язычника в монастыре. И вложите шпагу в ножны. Вы пугаете сестер.

— Да, Мать Предстоятельница. — Фернан не собирался спорить из-за пустяков.

Следовало сказать спасибо, что его не выперли взашей. Даже среди клириков элиссанки славились своей несговорчивостью и плохим характером.

Абоми уйти не успел.

— Мать Предстоятельница! Мать Предстоятельница! — Совсем молоденькая сестра с заплаканным лицом, забыв о приличиях, что есть сил, бежала к главе Ордена. — Мать Предстоятельница! Сестра Фрида убита!

— Что?!

— Какой-то мужчина! Он появился, а она… она на его пути встала, и он… он…

— Где это произошло?! — Фернан решил не терять драгоценного времени.

— У… ка-алитки.

— Это там, через сад. — Встревоженная Мать Предстоятельница указала направление, и сеньор де Суоза, более не пускаясь в расспросы, побежал туда, где в последний раз видели убийцу андрадского посла.

Монастырский сад оказался не так уж велик, и Фернан преодолел его в считанные мгновения. Тут же заметил лежащую возле грядок монахиню. Лейка, садовый совок и перевернутая корзина с овощами. Мим, лишившись ножа, оставался все так же опасен. Он попросту свернул женщине шею.

Маленькая калитка оказалась распахнута настежь. Фернан выскочил на улицу и заскрипел зубами. Убийце, несмотря на все старания «василиска», удалось скрыться. Улица была пуста.

Хозяин балагана, который, на свою беду, обосновался на площади Быков, был бледен и порядком испуган. Он ничего не знал ни о миме, ни о том, каким образом тот оказался во время представления на площади. Актеры тоже ничего путного сказать не могли. Вопросы Фернана, жандармерии, слетевшихся со всей столицы «василисков», служак из посольства Андрады и всех тех, кого касалась смерть барона, ничего не дали.

Убийство посла грозило большими неприятностями и политическим скандалом. Достанется всем. Еще один кирпичик в стену обострившейся вражды между двумя странами. И еще один повод развязать войну. З-з-здорово! Просто замечательно!

Поняв, что от допроса свидетелей ему ничего не добиться, Фернан оставил заниматься сбором фактов людей из жандармерии и городской стражи, а сам отправился туда, куда, собственно говоря, направлялся до встречи с послом. Был поздний вечер, и настроение оставляло желать лучшего. День явно оказался неудачным. Хотелось выместить на ком-нибудь зло, но кроме Абоми, на которого что рычи, что ни рычи — эффект один (то есть никакого), рядом никого не было. Фернан не понимал, зачем кому-то понадобилось убивать посла. Хотя нет… конечно же понимал, но из массы возможных причин сеньор де Суоза не мог выбрать одну. Ту единственную, которая должна быть верной. Политические интриги, месть, попытка самих же андрадцев этой смертью оправдать грядущее нападение на Таргеру… Или же посол умер, потому что знал что-то важное? Потому что решил поговорить с Фернаном? Тогда получается, что убийство спланировано спонтанно? Нет. Не похоже. Или этот мим великолепный импровизатор и ему благоволит судьба, или же… он все продумал заранее. Убийство было разыграно точно по нотам.

Хорошо. Предположим, что Жерара де Альтеньи убили, потому что он решил поговорить с Фернаном. Но кто отдал приказ убить и кто нанял для этого профессионального (теперь в этом не было никаких сомнений) убийцу? И почему посла не убили раньше? Разговор шел о смерти маршала кавалерии, и первое предположение Фернана было вполне разумно — приказ отдала Леонора, вдруг ни с того ни с сего решившая, что посол решил переметнуться, раз ищет разговора с «василиском». А перебежчик первым делом выдал бы инкогнито андрадского шпиона. Но версия не выдерживала проверки на прочность. Жерар де Альтеньи мог и не знать о Леоноре. Она не провидица и вряд ли могла догадываться, что барон будет разговаривать с Фернаном именно на площади Быков. Что еще? Посол начал разговор о каком-то Ордене Мантикоры, и его в тот же миг отправляют на небеса. Случайность? Вероятно. Досадная случайность. Как и для барона, так и для Фернана, который так ничего и не узнал. Рисунок, что дал ему Жерар де Альтеньи, и странные слова о том, что следует искать Орден в рядах военных, не в счет. Все равно ничего не понятно. Проще поймать горное эхо в пивную кружку, чем разобраться в том, что хотел рассказать посол. Какие военные, при чем тут военные, каким образом они связаны с пропажей церковных бумаг (да и вообще, зачем они им?!) и прочее, прочее, прочее. Путаница знатная. Все оказалось связано со всем. И смерть маршала, и рисунок на стене, и бумаги, и Церковь, и Искуситель, и все что угодно. Узел, который не распутать даже лучшему фокуснику.

Проклятье, проклятье и еще раз проклятье! Фернан безнадежно топтался на месте. Он застрял в этом переплетении паутины событий и не знал, в какую сторону сделать шаг, чтобы выбраться из сетей, а не запутаться в них еще сильнее. Кардинал де Стануззи трижды был прав, когда говорил, что маркиз не владеет ситуацией, а плывет по течению, ожидая, когда случайность подкинет ему очередную жалкую кроху информации. «Василиску» не оставалось ничего иного, как держать оборону и ждать очередного укола, ибо сегодняшний Фернан с успехом пропустил. Тот, кто слишком часто играет от обороны, проигрывает. Капитана бесило подобное положение вещей, но с этим он ничего поделать не мог.

В окнах особняка герцога де Вольга горел свет, и Фернан возблагодарил Спасителя за удачу. Хоть что-то хорошее за день. Сеньор де Суоза сильно опасался, что после приема в королевском дворце Паоло Жозе отбыл в свое родовое имение, в провинцию Вольга, и весь план Фернана полетит в пасть демона Искусителя. Но, судя по тому, что окна в столичном особняке герцога горели особенно ярко, хозяин был дома и, как всегда, кутил, на зависть всем гулякам.

Фернан спешился, передал Снежную на попечение Абоми и, не церемонясь, ухнул кулаком в дверь. Та поспешила отвориться, и в дверном проеме возник высоченный лакей в ливрее.

— Сеньор…

— Герцог дома?

— Да.

— Отлично! — Фернан хотел войти, но лакей загородил дорогу.

— Куда? Не велено чужаков пускать.

У сеньора де Суоза в этот день было плохое настроение. И он наконец-то нашел, на ком выместить накопившуюся злость. Без всяких разговоров он вмазал лакею в ухо (правда, для этого пришлось встать на цыпочки). Слуга удивленно и неожиданно тоненько пискнул, схватился за ухо, и Фернан от души отправил свой кулак на встречу с челюстью несчастного. Тот не преминул рухнуть на пол.

Полегчало.

— Поговори еще у меня, быдло! — бросил «василиск», перешагивая через валявшегося на полу лакея.

Тот был хорошо выдрессирован и, даже потерпев поражение в этом скоротечном бою, нашел в себе силы отчего-то заорать «Измена!».

Рассудив, что герцога следует искать на верхних этажах особняка, капитан начал подниматься по лестнице. На середине пути послышался топот многочисленных ног, и Фернан нос к носу столкнулся с двумя десятками вооруженных и очень злых парней, облаченных в цвета гвардии герцога. Намерения у воинов были самые решительные. На счастье Фернана, среди них был капитан герцогской гвардии. Он узнал друга своего господина и остановил людей.

— Сеньор, приносим свои извинения. Просто эта жаба орала об измене, вот я и всполошился. Не знал, что это вы.

— Ничего, капитан. Вы поступили правильно.

Фернан прошел мимо расступившихся воинов, слыша, что кто-то с злорадным удовольствием пробормотал, что «жаба» наконец-то получила в ухо и ради того, чтобы увидеть, как Гастон валяется на полу, стоило бежать сломя голову через весь особняк.

Герцога и его гостей Фернан нашел без всякого труда. Он толкнул двойные двери и вошел в ярко освещенный зал, где звучали музыка, разговоры и смех. Пирушка была в самом разгаре. Вино лилось рекой.

Если придираться, то больше всего это напоминало дорогой бордель, а не светский прием. Впрочем, Фернан не далеко ушел от истины. Золотая молодежь высшего дворянства развлекалась несколько… экзотичными способами. Во всяком случае, от вида подобного какую-нибудь монашку точно бы удар хватил.

Фернана заметили. Разговоры и смех стихли. Какая-то молоденькая кокетка с растрепанной прической прикрылась простыней.

— Герцог, можно вас на минуту? — бесстрастно произнес «василиск». Увиденная картина его нисколько не смутила. Ему попросту было на это плевать.

— Конечно, сеньор, — произнес де Вольга, обмахиваясь веером. — Развлекайтесь, господа! Я скоро! Музыка!

Внешний вид герцога мог превратить в соляной столб кого угодно, но только не Фернана. Тот знал сеньора де Вредо достаточно долго, да и слухами земля полнится, так что маркиз не удивлялся накрашенным губам, вееру в руках и самому настоящему платью, которое шло Его Светлости как корове кираса. С другой стороны, герцог был волен ходить в своем доме хоть голышом. Фернана предпочтения в одежде Паоло Жозе не касались. Как и смазливый юноша в костюме корнета кавалеристов, что сидел у ног Его Светлости. Странные вкусы герцога — это только его вкусы.

— Идемте в обеденную залу.

В обеденной зале суетилось двое слуг.

— Пошли вон, — лениво бросил де Вольга, и лакеев как ветром сдуло. — Удивлен твоим приходом. Ты редкий гость в моем доме.

— А я удивлен, что смог тебя застать. Думал, что ты на половине дороги в Вольгу.

— Что я там не видел? — хмыкнул герцог. — Море, виноградники и куча быдла. Я полтора года не был в Эскарине и теперь наслаждаюсь столичной жизнью.

— Вижу.

— Смотрю, мой внешний вид тебя не шокирует. — Голубые глаза насмешливо сверкнули.

— Каждый сходит с ума по-своему, дружище. Хотя я бы тебе не советовал выходить в подобном костюме на улицу. Де Лерро может не понять.

Герцог заржал и, подобрав юбки, завалился в кресло, что стояло у открытого окна.

— Думаешь, он может перепутать меня со своими ведьмами и отправить на костер?

— Это в лучшем случае. Кстати, как ты вообще ходишь в юбках? Это же жутко неудобно!

— Не скажи. Вполне приемлемо. Тебе стоит попробовать.

— Нет уж! Спасибо! — хохотнул Фернан, отчего-то представляя выражение лиц Рийны и де Брагаре, если те увидят его в таком наряде. — Слушай! Не возражаешь, если я нанесу некоторое опустошение тарелкам?

— Проклятье! Совсем забыл о хороших манерах! Конечно же угощайся! Приказать, чтобы принесли вино?

— Нет, спасибо, — с набитым ртом пробубнил Фернан. Он не ел с самого утра.

Герцог с ироничной улыбкой наблюдал, как маркиз уничтожает куриную ногу.

— И все же… что тебя ко мне привело? Нет, не подумай, что я не рад тебя видеть, двери моего дома всегда открыты для тебя и Рийны, и все же я не понимаю.

— Обстоятельства и проблемы личного характера конечно же, — хмыкнул Фернан.

— То-то я смотрю, ты какой-то замученный. Что случилось?

— Ну с утра меня мучило похмелье…

— Ого! — уважительно крякнул герцог.

— Потом я имел дружескую беседу со Старым Грифом.

— О-го-го! И что от тебя понадобилось этому сухому лимону?

Фернан поморщился, не желая распространяться о разговоре:

— Скажем так, дела служебного характера.

— Понял. Не дурак. О делах больше ни слова. Здорово потрепал?

— Терпимо.

— Представляю. Я имел с Его Высокопреосвященством забавнейший разговор на предмет разного рода… любви и отношения Церкви к ней. Ну, думаю, ты понимаешь…

Фернан понимал. После разговора с кардиналом герцогу, несмотря на все свое немалое влияние и деньги, спешно пришлось покинуть столицу и на полтора года отправиться в родовое поместье. Так сказать, под домашний арест.

— После кардинала я проехался по столице, встретил андрадского посла…

— Де Альтеньи?

— Именно его. Потом он умер у меня на глазах, и мне, как проклятому, пришлось гоняться за убийцей.

— Барона прибили?

— Угу.

— Нашлась в нашей стране добрая душа. Я уже и не надеялся, что на эту лису найдется борзая. — Де Вольга, как истинный таргерец, посла ненавидел. — Поподробнее, пожалуйста.

Фернан рассказал и об убийстве, и о погоне, и о своих выводах про то, чем Андраде грозит смерть Жерара де Альтеньи. Опустил лишь разговор о мантикоре. Герцог трижды друг, но и ему не следует знать лишнее.

— Истинный сын Таргеры, — хмыкнул сеньор де Вредо, как видно говоря об убийце. — Ну не хмурься! Это была неудачная шутка. Ты хотя бы его лицо запомнил?

— Нет. Только маску. Встречу на улице — не узнаю. Да и не найдем мы его уже. После такого дела он как пить дать залег на дно. — Фернан провел рукой по шраму на щеке.

— Если змеееды не дураки, они воспользуются возникшей ситуацией и предъявят нам нечто вроде ультиматума, и в самые кратчайшие сроки.

— Я уже думал об этом. Как ни пытаемся мы сгладить острые углы — быть войне.

— Ты знаешь, что король назначил нового фельдмаршала?

— Нет. Удиви меня. Скажи, что он поставил на эту должность верного человека, а не сторонника де Фонсека.

— Удивляйся. Его Величество в последнее время становится все прозорливее и прозорливее. Быть может, возраст наконец сказывается? Тридцать семь как-никак. Фельдмаршалом стал де Ровего.

Фернан одобрительно кивнул. Конечно же бывшему маршалу артиллерии далеко до де Оливейра, но это лучше чем ничего. Все же де Ровего — ученик герцога Нельпи… К тому же верен королю, а не шайке Лосского.

— И все-таки. Что тебя привело?

— Хочу пригласить тебя на завтрашнюю утреннюю прогулку.

— В смысле? — не понял герцог. Фернан рассказал о вызове на дуэль.

— Де Доресы не успокоятся, пока не перемрут. А зачем тебе шут? Он хоть умеет шпагу держать?

— Говорят, что умеет. Так что? Присоединишься?

— Чтобы меня, чего доброго, убили? — фыркнул герцог. — Ты ведь знаешь, какой я трус.

Фернан скорчил укоряющую физиономию и потянулся за печеньем. Герцог, как всегда, наговаривал на себя лишнее. Как-то, защищая совершенно не вовремя подвернувшего ногу горе-охотника, он не моргнув глазом вышел против вепря с одной дагой. Если это трусость, то Фернан — пречистая Дева Тереза.

— К тому же я ни разу не дрался на дуэлях. Отчего-то меня игнорируют.

— С герцогами предпочитают не связываться. Ваши роды слишком мстительны.

— Кстати, что там с платой кровью?

— Ничего. В случае смерти кого-либо родичи мстить не будут.

— Это плюс. Так, говоришь, дуэль? Что же, я с удовольствием насолю родственничкам.[50] Никогда не любил де Фонсека и их снобизм.

— Де Фонсека участие в дуэли не принимают.

— Зато их холуи принимают. Плюнем на сюзеренов через вассалов.

— Так ты участвуешь?

— Почему нет? — Де Вольга пожал плечами. — Должен же я узнать, что такое дуэль. Надо только вспомнить, куда я засунул свою любимую рапиру.

— Отлично. Тогда слушай, что ты должен сделать…

ГЛАВА 4

Si subitum aliqid tibi ab amico faciatur, cogita, si a femina cave, si in certamine singulari animadverti, si ab inimico subride, si in vitae progressu uterc.[51]

Ioannus Tecius. Artifex ferro pugnandi

Рийна легонько дотронулась до его плеча, и Фернан мгновенно открыл глаза. Сна как не бывало. Ощущение было такое, словно он провел в постели целые сутки, а не каких-то жалких четыре часа.

— Пора, — тихо бросила ламия и вышла из спальни.

Фернан посмотрел в окно. Уже рассвело, но до дуэли еще как минимум часа два. Есть время, чтобы не торопиться и привести себя в порядок.

Рийну он нашел в кабинете. Жена, облаченная в красную шелковую рубаху и черные кожаные штаны со шнуровкой, сидела в его кресле, положив обутые ноги на стол. В руках она держала кривой кинжал, ранее принадлежавший одному из де Доресов. Тут же на столе лежала ее рапира, а также дага и вторая шпага Фернана — сестра его любимого оружия. Единственное отличие — клинок был обычным, а не волнистым. На дуэли придется пользоваться стандартным клинком.

Рийна увидела, что он смотрит на нее, и неуверенно улыбнулась.

— Ты спала?

— Нет, — она вздохнула, — мне не хотелось.

Лицо ламии было бледно, глаза лихорадочно блестели.

— «Спаситель! — подумал Фернан. — Кажется, она боится исхода этой дуэли больше, чем я!»

— Все хорошо?

— Конечно. Все просто замечательно, — легко соврала она и быстро заговорила, стараясь уйти от скользкой темы. — Я проверила твое оружие. С ним все в порядке. И…

— Ри, — перебил он ее, — все будет хорошо. Это не первая моя дуэль.

Она вздохнула и неохотно кивнула:

— Просто я боюсь, что они могут задумать какую-нибудь каверзу.

— С них станется.

— Говорят, Менчо де Дорес хороший боец.

— Де Вольга тоже не ребенок. Если он ни разу не дрался на дуэли, это не значит, что он не умеет фехтовать. Тебе Его Светлость проигрывает меньше половины боев.

— Так ты решил отдать де Дореса Паоло?

— Да. Быть может, кое-что выгорит.

— А ты?

— Шут положил глаз на де Каэло. Впрочем, я не стремлюсь лезть в схватку с медведем. Так что мне остается этот никому не известный де Бельвердес.

— Ты зря взял шута.

— Ты это уже говорила. — Он улыбнулся. — Будем надеяться, что его шпага так же остра, как и язык. Ложись спать. Ты слишком устала.

— Я еду с тобой! — Ее голос не допускал возражений.

На всякий случай ламия настроилась на словесную перепалку.

— Хорошо. — Кажется, он ее удивил. — Только не забудь взять с собой кинжал маршала. Встретимся внизу.

Во дворе уже стояли три оседланные лошади. Снежная недовольно фыркала, сетуя на то, что ее столь рано вывели из стойла.

Абоми сидел на земле, прямо под ногами лошадей. Он что-то рассказывал раскрывшему от удивления рот Ули.

— Талела. — Слуга заметил хозяина и встал во весь свой внушительный рост.

Фернан кивнул великану. Отчего-то так некстати вспомнилось предупреждение кардинала и… разорванные трупы убийц, что были найдены в доме сеньора де Суоза. Даже сейчас в глубине души Фернан не верил истории о геде-побратиме и конечно же не думал о том, что оборотень реально существует. Он не мог поверить, просто не мог, что Абоми вдруг — раз, и превратился в этого… как его… Ратан… Проклятье! Непроизносимое имя! Фернан был готов поверить во что угодно, но не в то, что по его дому расхаживала огромная обезьяна-дух. В его просвещенный век в подобные жуткие сказки верилось с большим трудом.

— Сеньор… — Ули нервно поклонился. Похоже, мальчишка все еще немного побаивался своего хозяина. — Я оседлал двух лошадей, как вы просили. Но хозяйка сказала, что я должен оседлать и ее лошадь. Я не смел ослушаться.

— Ты все правильно сделал. Молодец.

— Спасибо, сеньор! — просиял мальчишка.

Фернан застегнул короткий плащ и обратился к Абоми:

— Поторопи хозяйку, пора ехать.

Слуга ушел в дом, а сеньор де Суоза в который раз попробовал, легко ли шпага выходит из ножен.

Слишком сильное волнение не к добру. Фернан, как и любой нормальный человек на его месте, волновался перед грядущим поединком. Во рту было сухо, в животе засела ледяная игла. Да, через несколько минут это пройдет, но пока придется терпеть и в который раз уговаривать себя, что все будет хорошо, иначе и быть не может.

Проскользнула предательская мыслишка, что стоило послать де Дореса и его вызов к Искусителю. Причина спора была не ахти какая, и, если бы Фернан отклонил вызов, никто из дворян ему и слова бы не сказал. Есть время для драк, а есть время и для того, чтобы не обращать на дураков внимания. Но этот бой был нужен Фернану. Во-первых, следовало избавиться от де Доресов раз и навсегда. Во-вторых, был шанс узнать, откуда у одного из близнецов появился пешханский кривой кинжал.

По ступенькам крыльца легко сбежала Рийна. Как всегда повязанный на шею красный платок сейчас сливался с красной шелковой рубашкой.

Она поймала оценивающий взгляд Фернана и ехидно усмехнулась:

— Если де Армунг вдруг поумнеет и откажется драться, моя рапира тебе пригодится.

— Думаю, если шут не придет, я попрошу помощи маэстро Пито.

— Он не из благородных. Твои соперники откажутся с ним драться.

— С тобой они точно связываться не будут.

— Посмотрим.

Фернан лишь сжал зубы. Он уже жалел, что позволил Рийне поехать вместе с ним.

Аббатство Святой Жостины располагалось в часе езды от Эскарины, сразу за небольшим городком, носившим название Ложэ.

Серые стены одного из старейших аббатств Таргеры Фернан увидел загодя — часть строений находилась на невысоком пологом холме. За аббатством раскинулся парк и большое озеро. Этот парк вот уже в течение нескольких веков был излюбленным местом тех, кто решал спорные вопросы чести. Дворян под кронами деревьев погибло куда больше, чем в некоторых войнах.

На широкой поляне, имеющей форму треугольника (она простиралась между озером, лесом и северной стеной аббатства), уже находились люди. И много.

Фернан заметил Мигеля. Капитан кирасир на этот раз был без военного мундира и палаша. Стеганый бордовый камзол, такой же плащ и шпага. Рядом с виконтом Фернан увидел его старшего брата — графа де Коста. За ними стояли двое пажей. Фернан приветствовал дальних родичей кивком. Спешился, помог Рийне. Лошади остались на попечении Абоми.

— Доброе утро, господа.

— Доброе утро, сеньор. Доброе утро, маркиза, — произнес за двоих граф де Коста. — Надеюсь, вы не будете против моего присутствия?

— Конечно же нет, граф. Мигель, что тут?

— Все в сборе. Ждут только тебя и твоих бойцов. Они будут?

— Должны. Что с правилами?

— Я уже переговорил с их секундантом. Правила просты, как мысли смерда, — никаких правил.

Рийна присвистнула:

— Вот как? Совсем никаких?

— Ну… основные условия вы уже знаете. Бои проходят поочередно. Пара идет за парой. Ни о какой плате кровью речи нет, а поэтому крови будет много. Бой длится до той поры, пока один из бойцов сможет его продолжать. Проигравший, если он к тому времени будет жив, может попросить пощады. Давать ее или не давать — право победителя. Никто не может вмешаться в поединок. Никаких правил дуэльного кодекса. Разрешены удары в лицо и глаза. Броски, подсечки. Все что угодно. Считай, что попал в обычную рубку. Никаких расшаркиваний. Де Дорес все же решил взять с тебя кровью — пускай и таким образом. И если тебе интересно мое мнение: все, что вы тут затеваете, — глупо. Ты еще можешь отказаться от дуэли.

— Не может, — ответил за сеньора де Суоза граф де Коста. — Это уронит честь. Вам привет от моей матушки, сеньор. Она просила передать, что будет молиться за вас.

— Спасибо, граф. — В отличие от Мигеля, со старшим сыном вдовствующей графини де Коста Фернан никогда не дружил, хотя и сохранял вполне нормальные отношения.

Поляну пересек секундант де Дореса — Сесар де Муньос.

— Маркиз, ваши друзья?..

— Думаю, в течение пяти минут они появятся.

— Замечательно. Как только они прибудут, мы начнем. А где ваш священник?

— Я не собираюсь умирать. К тому же буду надеяться, что в случае неприятностей благородные господа уступят мне своего клирика.

— О! Конечно же. Можете на это рассчитывать, — несколько обескуражено ответил ему де Муньос и поспешил обратно.

На противоположной стороне поляны были враги. Фернан увидел обоих де Доресов, де Каэло, еще какого-то дворянина скорее всего, это и был де Бельвердес, — а также клирика и с десяток слуг. Там же горел костер и располагался стол с едой. Де Каэло, единственный из всех, сидел за столом и, ни на что не обращая внимания, завтракал. Спокоен, как медведь в спячке. Младший де Дорес с ненавистью буравил Фернана глазами и что-то говорил незнакомому дворянину.

— Он жаждет твоей крови, — хмыкнула Рийна.

— Подавится.

Фернан прошелся по поляне, изучая место предстоящей схватки. Скошенная трава блестела от росы, с озера наползал так и не растаявший с приходом солнечных лучей туман. День выдался пасмурным и холодным, того и гляди, пойдет дождь. Приятного мало.

Послышался стук копыт, и на поляну выехала кавалькада из двадцати пяти всадников. Герцог де Вольга и его гвардейцы. С ними приехал и маэстро Пито. Граф догадался захватить с собой повозку, где восседал его лекарь. Кажется, старший де Дорес был порядком удивлен такому стечению народа. Да и приезд герцога, судя по лицу де Каэло, наконец-то оторвавшегося от еды, был воспринят без всякого энтузиазма. Одно дело драться с ровней и совсем другое — с особами, в которых течет королевская кровы.

— Говорят, здесь можно хорошо провести время. — Паоло Жозе даже на дуэль оделся по последней моде. — Я на всякий случай захватил своих ребят, лекаря и пять ящиков «Лизбонского». Забери меня Искуситель, должны же мы отпраздновать победу или нет?! Когда приступаем?

— Дождемся шута.

— А это не он? — Герцог сощурил глаза. Действительно, это был де Армунг. Только был он не на лошади, а шел пешком и не со стороны города, а из леса.

— Герцог! Маркиз! — радостно вскричал Сезар Сильва. — Воистину Спаситель благосклонен ко мне, если сегодня мы будем драться вместе! Вы не забыли, что дружок де Каэло мой? Я полночи не спал, только закрою глаза — и вижу, как протыкаю ему брюхо! Ах, сеньора! Простите мою грубость, я вас не узнал в этом костюме. Но все равно вы просто чудо! Позвольте ручку.

Рийна, вопреки всем своим принципам, протянула шуту руку для поцелуя.

— На вас попросту невозможно долго сердиться, маркиз.

— Да, я такой. Смотрю, вы взяли с собой лекаря, герцог? Мастер Максика, если я не ошибаюсь?

— Да. Надеюсь, он вправит вам мозги до боя, — скучающе произнес де Вольга. Шута он не любил. Пару раз они крепко поцапались.

— Боюсь, что для этого ему потребуется вечность, — хмыкнул де Армунг.

— Почему вы вышли из леса, маркиз?

— Почему? Хм… Но ведь грибы растут только в лесу, или я ошибаюсь? Я был в лесу и искал грибы. Чем не причина? Так мы что, будем сегодня драться или нет?

— Будем. Мигель.

Секундант кивнул, вышел на середину поляны. К нему тотчас же подошел де Муньос. Они переговорили, и виконт де Коста сделал бойцам знак приблизиться. Они пошли навстречу своим соперникам. Де Армунг мурлыкал песенку, стараясь всем показать, что ему на все плевать, но его выдавало бледное лицо. Шут, может, и дурак, но не глупец, как бы это нелепо ни звучало. Он должен понимать, что де Каэло — слишком сильный противник и опытнейший бретер, не раз выходивший живым из самых жестоких стычек.

— Господа, — начал Мигель, когда они оказались лицом к лицу со своими соперниками, — позвольте вам представить сеньора Паоло Жозе де Вредо герцога де Вольга, сеньора Фернана Руиса де Суоза маркиза де Нарриа и сеньора Сезара Сильву де Кошта маркиза де Армунга. Я ручаюсь за них.

Поклоны.

Настала очередь де Муньоса представлять своих бойцов.

— Господа, позвольте вам представить сеньора Менчо Сажо де Дореса виконта де Греда, сеньора Луиса Фердинанда де Каэло барона де Чегера и сеньора Варгаса де Бельвердеса. Я ручаюсь за них.

Поклоны.

— Господа, угодно ли вам окончить дело миром?

— Нет, — произнес де Дорес.

— Что же, пусть будет так. Правила вам известны. Сеньор де Суоза, вы определились с выбором противников?

— Я возьму на себя красномордого кабана, который по глупости своей считает себя медведем,[52] — бросил шут.

— Я не буду с ним драться! — раздувая ноздри, взревел де Каэло.

— Вы сдаетесь? — быстро бросил Мигель.

— Нет, тысяча демонов Искусителя! Но я не буду драться с этим посмешищем!

— Что вам мешает раз и навсегда от него избавиться, любезный друг? — Де Дорес смотрел только на Фернана.

— Хорошо, — проворчал барон, — готовься отправиться следом за своими родственниками, дурак!

— Всенепременно. Но только после того, как верну вам должок, дорогой дружок, — хихикнул де Армунг.

— Я проведу поединок против сеньора де Бельвердеса. А Его Светлость скрестит шпаги с сеньором де Доресом, — сказал Фернан.

Кровник выглядел разочарованным. Он всей душой желал убить Фернана, но в данном случае спорить не стал. Правила есть правила. К тому же был шанс, что, если Фернан прикончит своего противника, а де Дорес расправится с герцогом, победители встретятся в решающей схватке.

— Хорошо, — согласился де Муньос. — Кто начнет?

— Я, — бросил Фернан. — Потом сеньор де Армунг, затем герцог де Вольга.

— Правила вам известны. Начинаем через минуту.

Еще раз поклоны.

Наконец с приличиями было покончено и настало время задуматься о предстоящей схватке. Лично для себя Фернан уже все решил. Он не станет убивать противника. Ни к чему, к тому же этот человек ему ничего не сделал. Капитан по возможности постарается просто вывести его из боя. Обезоружить или легко ранить.

Он снял шляпу, плащ, камзол — и остался в белой рубашке и тонких штанах. Надел грубые перчатки из толстой бычьей кожи.

Удивительно, что никто из Лосских не почтил предстоящую схватку своим присутствием. Понятное дело герцог — он сейчас далеко, в своей провинции, но виконт вместе со своим полком в столице. Мог бы и явиться. Правда, это было бы превратно истолковано. И так люди короля дерутся против людей второго по власти человека в Таргере — вице-короля Тулины.

Снова пришел де Муньос:

— Господин де Каэло просит передать, что сеньора должна покинуть поляну. Дуэль — не место для женщин.

— Сеньор, передайте этому кабану, что если он что-то желает сказать, то пусть скажет мне это сам. Если решится. — Рийна издевательски усмехнулась. — И еще передайте, если он не заткнется, то я с радостью вызову его на поединок.

Сезар Сильва услышал слова Рийны и одобрительно хихикнул:

— Не хочу вас обижать, капитан, но я не склонен делиться своим дружком даже с такой прекрасной женщиной, как вы.

— Забирайте его без остатка, Сезар. Я буду только рада, если мне не придется пачкать руки об это красномордое ничтожество.

Порядком смущенный секундант отправился восвояси.

— Сезар, Его Величество знает о дуэли? — поинтересовался Фернан.

— Я, конечно, дурак, но не настолько, любезный дружок. Если бы король знал, нас бы тут не было.

— Ваш противник опасен. — Маэстро Пито заговорил впервые за это утро. — Посмотрите, как он двигается. И у него длинные руки. Не удивлюсь, если он зверски силен. Будьте осторожны, сеньор де Суоза.

— Я буду очень осторожен. Что он делает?

Последняя фраза относилась к де Бельвердесу, который направлялся в сторону Фернана без всякого оружия.

Противнику «василиска» было за сорок. Высок и, судя по развороту плеч, силен. Не Абоми, конечно, и не де Каэло, но тоже не подарок.

— Похоже, он хочет поговорить, — удивилась Рийна.

— Вижу. Подержи шпагу. — Фернан отдал клинок жене и поспешил навстречу де Бельвердесу: — Что случилось, сеньор?

— О, ничего страшного. Вы можете не опасаться, я не пришел сдаваться на милость победителя, — улыбнулся он.

Улыбка вышла добродушной и располагающей к себе. Нет, Фернан не ошибся в своем решении. Он не будет убивать этого человека.

— Просто я хотел сказать, что для меня большая честь скрестить с вами шпагу.

— Как и для меня.

— После стольких лет я наконец-то имею счастье лицезреть ваше лицо, а не спину.

— Простите? — Фернану показалось, что он ослышался.

— Ваша сестра оказалась гораздо храбрее, чем вы. Подумать только, она бросилась на нас словно тигр. Жаль, что мне пришлось ее убить.

Лицо Фернана окаменело.

— Это все?

— Это все. Надеюсь, что сегодня вы не побежите.

Фернан ничего не ответил. Развернулся и пошел прочь. Все было так просто! Де Дорес отнюдь не дурак, раз позвал на бой одного из своих псов. Одного из тех, кто той страшной зимой на предательстве, огне и клинке ворвался в поместье маркизов де Нарриа. Де Бельвердес нарочно затеял этот разговор. Он хотел разозлить Фернана, хотел, чтобы ярость захватила его противника и помешала победить. Ну что же. У него это не получится.

Сегодня Фернан убьет этого человека.

— Что случилось? — спросила Рийна, когда увидела глаза мужа.

— Ничего.

— Я же вижу! На тебе лица нет! Что тебе сказала эта сволочь?

— О, мы обсуждали прошлое. Не волнуйся, Ри. Все будет хорошо. Правда.

Он поцеловал ламию, взял в правую руку шпагу, в левую дагу и вышел на середину поляны. Что же, судьба даровала ему счастье. Сегодня он столкнулся с еще одним убийцей рода. Тереза будет отомщена. Да, после того, как Абоми сделал ему татуировку, сестра перестала приходить вместе с ночными кошмарами. Но боль в душе никуда не исчезла.

— Отец, мать, Алессандро, Филиппе, Мария, Эсмеральда, Лусия, Тереза. Отец, мать, Алессандро, Филиппе, Мария, Эсмеральда, Лусия, Тереза. Отец, мать, Алессандро, Филиппе, Мария, Эсмеральда, Лусия, Тереза, — шептал он, словно завороженный. — Отец, мать, Алессандро, Филиппе, Мария, Эсмеральда, Лусия, Тереза…

Сеньор Фернан Руис де Суоза маркиз де Нарриа забыл о Спасителе. Сегодня он молился своим богам.

Де Бельвердес отсалютовал шпагой. Фернан повторил салют. Они замерли друг напротив друга. Голубые глаза буравили карие.

Шаг, пробный укол. Фернан без труда парировал шпагу врага дагой и ответил выпадом в бедро. Неудачно. Еще несколько осторожных попыток прощупать оборону друг друга и понять, чего стоит противник. Прелюдия. Наконец, как видно удовлетворившись результатом, де Бельвердес отшагнул назад, разрывая дистанцию.

— Держитесь, сеньор! Атакую!

— Ату его! — крикнул де Каэло.

Круговой удар шпагой в голову. Укол. Еще укол, теперь уже кинжалом в подмышку. Удар в правый бок и мгновенный перевод в укол.

Шпага де Бельвердеса превратилась в живое существо, жаждущее крови. Фернан забыл о нападении и только защищался, всеми силами пытаясь уследить за стремительными росчерками клинка. Натиск был хорош. Лишь опыт спасал «василиска» от ран. Постоянное движение, вязкая защита и уклонения — вот и все, на что он сейчас был способен. Звон металла эхом отдавался в ушах. Противник пытался сбить Фернану дыхание, но частые тренировки с маэстро Пито пошли сеньору де Суоза на пользу. Он выдержал первый, самый страшный натиск и вышел из него без всяких ран. Впрочем, и Бельвердес остался цел и невредим.

Шпага упала сверху, и Фернан подставил под рухнувшую смерть сильную часть клинка. На одно мгновение они замерли друг против друга, давя шпагами, стремясь продавить и ударить режущими частями клинков друг друга в лицо.

Ирениец был прав — де Бельвердес оказался силен, и Фернан не стал бодаться. Да и опасно — в любой момент можно получить укол кинжалом под ребра. Сеньор де Суоза отшагнул назад и сразу же в сторону. Противник, все еще продолжавший борьбу, не ожидал подобного хода и провалился вперед. Фернан, оказавшийся сбоку, стремительно полоснул проскочившего мимо де Бельвердеса дагой по правому бицепсу и, завершая разворот, нанес горизонтальный удар шпагой, надеясь размозжить врагу голову.

Быть может, этот прием прошел бы с менее опытным бойцом, но не с этим. Он, явно предчувствуя удар, пригнулся, втянул голову в плечи, и шпага лишь срезала прядь черных волос с его макушки.

Де Бельвердес развернулся, замер в предельно низкой, оборонительной стойке андрадской школы, угрожая Фернану шпагой и кинжалом. На правой руке бретера по белой рубашке расплывалось красное пятно. Первая кровь. И не последняя. Рана глупая, всего лишь царапина. Нечего надеяться, что она помешает продолжать бой.

«Василиск» мягкой походкой, подняв шпагу над головой и направив острие в лицо присевшего врага, двинулся вперед. Противник, слишком ошеломленный тем, что произошло несколько секунд назад, ушел в жесткую оборону и превратился в ежа, которого теперь так просто не возьмешь.

Фернан атаковал стремительным уколом сверху вниз, в шею и, одновременно совершая круговое движение дагой, отбил направленный на него кончик вражеской шпаги в сторону. Враг даже не стал пытаться останавливать этот удар. Он рухнул на бок, перекувырнулся через голову, тут же вскочил и атаковал поднимавшего шпагу Фернана.

Теперь настала очередь сеньора де Суоза отклониться в сторону. Это и спасло ему жизнь. Первый укол новой атаки должен был стать последним. Благодаря проворности «василиска» клинок де Бельвердеса лишь рассек рубаху и кожу на груди Фернана, нанеся тому длинную и болезненную, но не смертельную царапину.

Атака. Еще атака. Защита. Отшагнуть. Увернуться. Отбить дагой клинок. Попытаться перейти в атаку, уколоть во внутреннюю часть бедра и тут же скрестить два своих клинка, чтобы не дать пройти тяжелому рубящему удару сверху. Секущее движение по правому запястью, увернуться от кинжала, тут же ударить противника по ногам и сразу же нанести укол в грудь.

Они дрались как звери — хладнокровно и очень расчетливо, планируя партию игры со смертью на два, а то и на три хода вперед. По силе оба оказались равны друг другу, и никто не мог взять верх.

Они разошлись и замерли в десяти шагах друг от друга. Оба тяжело дышали, у обоих было множество мелких порезов, из которых текла кровь. И ни одной серьезной раны. Некогда белые рубахи стали красными и превратились в настоящие лохмотья. Создавалось впечатление, что люди дрались не друг с другом, а со стаей взбесившихся кошек.

— Проклятье, сеньор! — Де Бельвердес хватал ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание. — Умрите, наконец!

— Только после вас! — просипел Фернан и бросился в атаку.

Не мудрствуя, «василиск» вытянул руку, стараясь вогнать сталь в живот убийцы своей сестры. Это было ошибкой. Де Бельвердес ловко отшагнул и, вывернув запястье, «завязал» шпагу Фернана своим клинком. Маркиз, ощущая, что его оружие зажило своей собственной жизнью и вот-вот вырвется из руки, сделал единственное возможное в этой ситуации — шагнул вперед, давя всем весом на шпагу противника, стараясь прижать ее к земле. Можно сказать, что это у него получилось. Почти.

Теперь уже де Бельвердес подвинулся, Фернан пролетел мимо, сделал несколько лишних шагов, чтобы избежать удара кинжалом в почки. От кинжала он уйти успел, но не от шпаги. Враг развернулся, поднял шпагу и ударил косо. Снизу вверх. Острие клинка распороло рубашку и рассекло спину Фернана от поясницы до правого плеча. Сеньор де Суоза взвыл от боли, выгнулся дугой, но присутствия духа не потерял и, не желая становиться для врага легкой добычей, разорвал дистанцию, пробежав вперед.

Боль была зверской. Наверное, нечто подобное ощущают еретики в пыточных казематах монастыря Благочестия, когда отцы-дознаватели втирают в их раны соль. Как и остальные раны, эта не была смертельной, но очень неудобной, кровавой, мешающей продолжать бой и нормально двигаться. Две, ну, может, три минуты, и если Фернан не покончит с врагом, то попросту ослабеет от потери крови. Нельзя медлить! Сейчас, когда противник уверен в победе, следует атаковать.

Фернан притворился, что рана куда серьезнее, чем кажется. Он стоял опустив руки и слегка покачивался, словно у него уже нет сил продолжать бой и он вот-вот потеряет сознание от боли.

Вот она, мышка! Бери ее, кот! Хватай! Добей последним ударом! Ну же! Это не притворство!

Де Бельвердес, перестав колебаться, ринулся вперед, занося тяжелую шпагу для последнего, победного удара в голову. Кто-то из наблюдающих за дуэлью вскрикнул.

В самый последний момент Фернан нырнул вниз, вытянул руку, вывернул запястье и атаковал passato sotto.[53] Де Бельвердес оказался быстрее. Он совершил траверс влево, отбил шпагу Фернана в сторону, тем самым не давая возможности совершить повторный укол, и, шагнув вперед, вытянул руку, атакуя Фернана в лицо.

Настала очередь «василиска» уйти в сторону. Одновременно Фернан поменял хват даги на обратный, намереваясь сделать быстрый шаг за спину противника и нанести удар сверху в заднюю часть шеи. Кинжал встретился с дагой, не давая Фернану возможность дотянуться до шеи. Сеньор де Суоза сменил тактику. Он активизировал скрытую пружину, дага щелкнула, раскрылась. Фернан резко вывернул запястье, провалил локоть и кинжал де Бельвердеса; попавшись в капкан, клинок улетел далеко в сторону. Враг выругался, отпрыгнул, готовясь к уколу, но сеньор де Суоза на какую-то сотую долю секунды опередил своего противника и рубанул его шпагой по левой руке, лишенной защиты кинжала. Клинок без труда отсек врагу два пальца. Третий повис на лоскуте кожи. Де Бельвердес взвыл и, ничего не соображая от ярости и боли, ринулся в безнадежную атаку. Обычный укол — вот и все, на что его хватило.

Фернан быстро провернулся, «обходя» шпагу, бросил свой вес назад и одновременно выполнил то, что иренийские учителя называли punta reverso у Marozzo,[54] а таргерские — «ударом против слепцов». Де Бельвердес не заметил мелькнувший клинок и пропустил восходящий укол. Шпага Фернана без труда вошла в правый бок врага, пробила печень, прошла через все тело и, идеально точно проскользнув между ребрами, вышла из левой стороны груди. Фернан надавил еще сильнее, проворачивая и всаживая оружие дальше, по рукоять.

Враг захрипел, выронил оружие, но Фернан, не удовлетворившись результатом, подошел вплотную, нажал на кнопку, собрал три клинка даги в один и нанес три точных, быстрых и в общем-то уже совершенно ненужных удара в грудь де Бельвердеса. Сверху вниз. Первый удар пропал втуне — дага лишь скользнула по ребрам, зато два других пришлись в легкое.

Кровь хлестала из страшных ран умирающего, и Фернан был испачкан ею с ног до головы. Впрочем, и своей крови тоже хватало. Де Бельвердес, выкатив стекленеющие глаза, вцепился в плечи Фернана, пытаясь устоять. Из его рта текла кровь. Она пузырилась на губах и пенилась в обеих ранах на груди.

— Мой род всегда оплачивает долги, — прошипел Фернан и с силой оттолкнул от себя противника. Тот мешком рухнул на землю.

Сеньор де Суоза с трудом высвободил шпагу из мертвого тела, затем, словно во сне, поднял клинок поверженного противника — это был его, и только его трофей — и, стараясь идти ровно, покинул место боя. Ноги его подкосились, лишь когда рядом оказались Рийна и Абоми. Он бы упал, если бы они его не поддержали и аккуратно не усадили на заранее расстеленный на траве плащ. Подбежал Мигель. Встревоженным виконт не выглядел, а улыбался от уха до уха, словно это он прикончил де Бельвердеса.

— Проклятие, Паоло! — зарычала Рийна, кинжалом разрезая на муже то, что осталось от рубашки. — Где твой лекарь?!

— Здесь. Мастер Максика, будьте любезны.

Маленький седой человечек вежливо, но непреклонно отодвинул в сторону встревоженную и бледную, несмотря на смуглость кожи, ламию и занялся изучением ран Фернана. Лекарю помогал его ученик. Пока осторожно обтирали спину от крови, сеньор де Суоза с каким-то отстраненным чувством наблюдал, как над телом поверженного противника суетится клирик. Фернан растянул губы в нехорошей усмешке. Святой отец слишком поздно читает отходную молитву и отпускает мертвецу грехи. «Василиск» надеялся, что душа де Бельвердеса уже визжит в пламени Искусителя.

Лекарь безжалостно вылил на спину своего пациента какую-то едкую и пахучую жидкость, и Фернан взвыл от неожиданности. Это оказалось гораздо больнее самой раны.

— Спокойно, сеньор! Спокойно, — сосредоточенно бормотал мастер Максика, ловко орудуя кривой иглой. — Все не так страшно, как я думал. Спаситель к вам милостив — это всего лишь глубокая и совершенно неопасная царапина. Хоть и кровавая. Если будете использовать мой бальзам, то дня через три-четыре будете здоровы. Антонио, готовь бинты, перевяжи сеньора, а я пока займусь царапинами на груди.

— С ним все будет в порядке?

— Все будет хорошо, сеньора. Я же сказал, раны совершенно неопасные. Да и кровь, что на нем, в большинстве своем того покойного господина.

— Все в порядке, Ри, — подтвердил Фернан. — Я просто немного устал, вот и все. А, проклятие! Да осторожней, мастер! Я же пока живой! Ваша вонючая дрянь жжется, как угли!

Лекарь лишь усмехнулся, но работы не прекратил. Надо отдать должное его снадобью — кровь мгновенно остановилась.

— Послал Спаситель нам лекарей во испытание, — процедил сквозь стиснутые зубы Фернан. Воистину лекари — это дар Спасителя, но лечение «гарпий», когда от одного прикосновения исчезают даже страшные раны, гораздо безболезненнее и, чего скрывать, эффективнее.

— Думаю, дуэль надо продолжить, — пробормотал Мигель, убедившись, что с другом все в порядке.

— Вы правы, виконт! — Шут уже давно перестал шутить. Теперь он был холоден и, как никогда, сосредоточен. — Пора загнать кабана!

Слуги де Доресов уже унесли тело противника Фернана с поляны, и Мигель встретился с де Муньосом, обсуждая следующую часть дуэли.

— Сезар, будьте осторожны. Де Каэло — опасный противник, — произнес Фернан, сжимая руку севшей рядом с ним Рийны.

Проклятый доктор, кажется, решил его без ножа зарезать. Проще было выдержать еще один поединок, чем испытывать экзекуцию лечения.

— Спасибо, дружок де Суоза. — Шут криво ухмыльнулся. — Но как говорил мой дед — рано или поздно на каждого кабана найдется своя пика.

— Он был мудрым человеком…

— Да. И жил бы еще долго, если бы не Чегерский Медведь. — Лицо де Армунга окаменело. — Пожелайте дураку удачи, сеньор.

— Удачи, Сезар, и не смейте умирать. Пожалейте наше здоровье. Вдвоем с Его Светлостью мы пять ящиков «Лизбонского» не уговорим.

Сезар Сильва де Кошта заржал, подхватил шпагу и взял в левую руку дагу, рукоять которой венчала змеиная голова.

— Маркиз. Это клинок из коллекции сеньора де Туриссано?

— Да. А как вы… Ну конечно же! Вы вели его дело до того момента, как де Оливейра не приказал его закрыть. Вполне понятно, что вы знаете. Да, вы правы, это один из клинков маршала. Мне он приглянулся, пешханская сталь, великолепный баланс. Стоил мне уйму этудо. Вам нравится?

— Да.

— О! Я вижу, все готово! Вперед, ибо пора преподать моему дражайшему дружочку урок! Не беспокойтесь, маркиз. Я не самоубийца и буду осторожен.

Шут вышел в центр поляны и поджидал, когда к нему подойдет де Каэло.

Тем временем лекарь закончил перевязку. Кровь была остановлена, и бинтов на Фернане было накручено куда больше, чем на гусенице-шелкопряде нитей.

— Дело сделано, сеньор де Суоза.

— Благодарю вас, мастер. Ваша помощь была очень кстати, а ваш талант заслуживает награды. Ри, ты не могла бы…

Ламия поняла его без слов и, сняв с пальца перстень с изумрудом, протянула оторопевшему лекарю.

— Берите, мастер Максика, берите. Поверьте, вы это заслужили.

Порядком ошеломленный и обрадованный лекарь не стал отказываться и с поклоном принял подарок.

— Кто-нибудь догадался взять лишнюю рубашку? Не хотелось бы мне возвращаться в столицу в рванье. — Чувствовал себя Фернан не так уж и плохо. Хороший сон, бальзам лекаря и все как рукой снимет. Бой мог закончиться куда худшими последствиями, чем десяток болезненных царапин.

— Конечно же я, — хмыкнул герцог де Вольга. — Гастон! Гастон, лентяй ты этакий! Принеси господину одну из моих рубашек!

Высоченный лакей, с которым Фернан имел счастье познакомиться прошлым вечером, подбежал к господам дворянам. На физиономии Гастона красовался здоровенный синяк.

— Какого цвета рубаху предпочитает сеньор де Суоза? Красную, черную или зеленую, с перламутровыми пуговицами?

— Какая разница? — поморщился Фернан. — Неси любую.

— Только они будут тебе несколько великоваты, — извиняющимся тоном предупредил сеньор де Вредо.

— Переживу. Твои ребята делают ставки?

— Как всегда.

— Рийна, ты как?

Фернан нисколько не сомневался, что жена уже успела улучшить их семейное благосостояние. У моряков это в крови — делать ставки и заключать пари во время поединков.

— Конечно же я успела на тебя поставить, — хмыкнула ламия. После того как выяснилось, что Фернану ничего не грозит, ее настроение заметно улучшилось. — В общей сложности я разбогатела на восемьдесят шесть этудо. Половину выплатил де Каэло.

— Неплохо. Поставь за меня на второй бой. Десять. Нет! Двадцать этудо!

— На кого?

— На де Каэло.

Фернан, конечно, хотел, чтобы выиграл де Армунг, но он не привык доверять благосклонности Спасителя и выбрасывать деньги на ветер. Чудеса бывают только в Святой книге и в сказках. Де Каэло был на голову выше и намного сильнее шута. Опытный бретер, он в девяти случаях из десяти должен был выиграть в этой дуэли. Об этом знали все, включая и сеньора де Кошта, которому предстояло драться с Чегерским Медведем. Фернан скосил глаза влево. В пятнадцати шагах от их группы стояли те, кто пришел с де Доресами. Старший де Дорес казался задумчивым и несколько встревоженным. Четверо слуг грузили тело де Бельвердеса в закрытую повозку.

— Сеньор, — маэстро Пито воспользовался тем, что разговоры стихли и все смотрели на де Каэло, приближавшегося к шуту, — хочу сказать, что вы показали великолепное владение шпагой.

— У меня просто был хороший учитель. — Фернан позволил себе легкую улыбку. Ирениец просиял.

— Об этом бое я расскажу в гильдии мастеров фехтования, о да! Классика! Использовать ferrite de canini в такой позиции! Это находка!

— У меня просто не было другого выхода, иначе я бы не осмелился на столь безрассудный поступок, — отмахнулся Фернан от комплимента и сам, без чьей либо помощи, встал на ноги.

Тело болело и жгло, но чувствовал он себя вполне сносно.

— В данном случае ваша скромность напрасна, маркиз. Я считаю, что именно безрассудные поступки помогают искусству фехтования развиваться.

— Конечно, если только они не приводят к смерти тех, кто их совершает. Но смотрите! Сейчас начнется!

Противники одновременно отсалютовали шпагами друг другу. Де Каэло собирался сражаться одним клинком, решив пренебречь оружием для левой руки. Шпага барона была куда длиннее, шире и тяжелее стандартных образцов.

— Нападай, дурак! — крикнул де Каэло, опуская шпагу, но Сезар Сильва даже не подумал воспользоваться столь любезным предложением. — Ну же! Не трусь! Нападай!

Без толку. Маркиз замер, держа перед собой оружие и внимательно следя за своим противником.

— Ты что, оглох?!

И опять ноль внимания.

Де Каэло пожал плечами и внезапно сорвался в стремительную атаку. Он действительно попер напролом, точно кабан, и дага в левой руке де Армунга его нисколько не смущала. Барон де Чегера избрал правильную тактику: он не колол, а рубил, держа шпагу двумя руками. Тяжелый клинок описывал круги и без остановки атаковал. Шуту приходилось тяжело — останавливать подобные удары было очень непросто. В большинстве своем Сезару удавалось уворачиваться от ударов. Так, рубящий в ноги он встретил ловким прыжком, пропустив шпагу под собой.

Сталь звенела о сталь, де Каэло теснил маркиза к озеру, как видно желая загнать противника в воду и тем самым лишить шанса уворачиваться от клинка.

Через минуту Фернан понял, что живым из этого боя де Армунг не выйдет. Шут получил серьезную рану в плечо, хоть и не выпустил шпагу из руки. Теперь он работал клинком с явным трудом. Затем последовал страшный удар в левый бок, и, если бы дага не остановила шпагу, почти полностью погасив удар, ребра маркиза были бы попросту перерублены, а так получился лишь глубокий порез. Де Армунг вскрикнул, но вновь удержал клинки и даже умудрился перейти в контратаку и отсечь зазевавшемуся де Каэло часть левого уха. Тот взревел, словно сотня медведей, его лицо покраснело еще больше, по щеке, бороде и шее ручьями потекла кровь. Рана была не ахти какая, но кровавая и конечно же обидная.

— Кабан лишился уха! — нашел в себе силы крикнуть шут. — Вперед, сеньор Безухий!

Де Армунг специально пытался разозлить своего противника, и это у него получилось. Де Каэло, посылая проклятия, ринулся вперед, шут приготовился, но внезапно переступил, как видно поскользнувшись то ли на крови, изрядно пролитой на траву после первого поединка, то ли на росе, и слегка потерял равновесие, подставляя под удар левый бок и… лицо. Мелькнувший клинок ударил королевского дурака в левый глаз. В последний момент де Каэло остановил руку, как видно не желая превращать удар в смертельный, но и этого оказалось достаточно, чтобы маркиз лишился глаза. Де Армунг, страшно закричав, выронил шпагу и, закрыв правою рукой пустую глазницу, согнулся в три погибели, повернувшись к противнику спиной. Впрочем, дагу из левой руки он не выпустил.

Как и подозревал Фернан, де Каэло специально придержал удар. Вот и сейчас он не стал добивать шута, а отошел в сторону и ликующе поднял шпагу вверх.

— Сдавайся, дурак, и умрешь быстро, иначе я продолжу свою игру и буду кромсать тебя по кусочкам!

— Прекратите издеваться, сеньор! — В голосе герцога де Вольга смешались ненависть и презрение. Да, он не любил шута из-за тех соленых шуточек, что доставались ему время от времени, но на творимое сейчас Паоло Жозе не мог смотреть спокойно. — Вы деретесь с дворянином!

— Он дурак, посмешище и покойник!

— Я еще жив! — неожиданно заорал шут и, резко развернувшись, метнул в своего противника дагу.

Будь де Каэло внимательней, он бы без труда отбил летящий в него клинок или же попросту увернулся от него. Но барон оказался слишком самоуверен и рано сбросил противника со счетов. А правило — никаких правил, позволяло использовать в дуэли любые приемы, даже столь грязные, как удары в лицо и метание клинков.

Дага угодила де Каэло точнехонько под грудину. Он пошатнулся, не веряще уставился на клинок, затем перевел взгляд на шута. Закашлял и рухнул на колени. По белой рубахе с катастрофической скоростью расползалось кровавое пятно. Барон тут же попытался подняться на ноги, опираясь на воткнутую в землю шпагу, но у него ничего не вышло. Силы оставили Чегерского Медведя.

Сквозь пальцы прижатой к лицу руки маркиза де Армунга текла кровь. Он, шатаясь, подошел к оброненной шпаге, убрал от раны руку и поднял клинок. Вид шута был страшен — все лицо, усы и рубаха в крови, на месте глаза кровавая дыра. Волоча клинок по земле, победитель направился к коленопреклоненному де Каэло. Тот еще раз попытался встать — и вновь неудачно.

— По… — Барон силился что-то сказать, но закашлялся. — Пощ-щады!

— Я оглох! — процедил де Армунг и всадил шпагу в сердце противника.

Удар был столь силен, что клинок пробил человека насквозь и на целых два локтя вышел из спины де Каэло. Не удержавшись на ногах, шут рухнул на труп своего врага и кровника. Это пробудило зрителей от спячки. И с той и с другой стороны к дуэлянтам бросились люди.

— Проклятье! — Фернан, превозмогая боль, подбежал к шуту. Над ним уже хлопотал лекарь.

— Что с ним?! Он жив?!

— Неужели… вы думаете, что я пропущу… предстоящую пирушку?

Гримаса шута менее всего напоминала улыбку, но Фернан расхохотался.

— Побери меня тьма! Я только что проиграл двадцать этудо, но нисколько об этом не жалею!

— Охотно верю. Надеюсь… дражайший кабанчик не… подложил мне свинью и сдох? Я не в том состоянии, чтобы продолжать… бой.

— Сеньор, оставьте разговоры! — Сейчас лекарь Его Светлости был богом, от которого зависела жизнь, и никто не решался с ним спорить. — У вас сильное кровотечение… Игнасио, займись плечом и боком! Разойдитесь, дайте я осмотрю рану на лице… Кто-нибудь, подержите ему голову!

Рийна, невесть как оказавшаяся ближе всех к шуту, встала возле де Армунга на колени и, не обращая внимания на кровь, которая тут же испачкала ее штаны и камзол, обеими руками прижала голову Сезара к земле.

— Сеньор, к сожалению, должен вам сообщить, что вы потеряли глаз. — Слова лекаря были скупы и падали, как топор палача.

— К Искусителю… глаз и де Каэло! Про… Ау! Что же ты… делаешь, негодяй?! Больно! — простонал шут. — Проклятье! Я проживу без глаза… к тому же… к тому же теперь я с чистой совестью могу повязать… Тысяча демонов, осторожнее!.. Могу повязать черную повязку и податься в моряки… Они, как говорят, любят одноглазых… ребят. Сеньора, вы возьмете одноглазого дурака к себе в команду?

— Конечно. — Сейчас голос ламии был неожиданно ласков и даже нежен.

— И я буду самым лучшим дураком во всем военном флоте?

— Вы будете дураком, если не замолчите! — бросил лекарь. — Мне надо остановить вам кровь, или готовьтесь к отпеванию.

— Помолчите, Сезар.

— И все же… Я смею надеяться… посетить ваш фрегат?! Я ни разу в жизни… не был на военном корабле. Проклятье! Должны же когда-нибудь… исполняться детские мечты?!

— Как только вы поправитесь, я самолично отведу вас на «Крокодила». Даю слово. А теперь молчите.

— Сейчас будет больно. Держите крепко, сеньора! — произнес лекарь, погружая в глазницу шута бинт, смоченный лекарством.

Де Армунг вскрикнул и потерял сознание. Врач и его помощник продолжили свою работу.

— Ты думал, что он победит? — поинтересовался Мигель у Фернана.

— Если бы я так думал, то не проиграл бы столько денег гвардейцам сеньора де Вредо. Клянусь крестом Спасителя, я в это до сих пор не верю! Чегерский Медведь повержен!

— Ты думаешь, де Армунг выкарабкается?

— Когда поблизости такой мастер, как Максика? Выкарабкается, никуда не денется. Правда, многие нам за это спасибо не скажут. Слишком ехиден этот шут.

— Талела, — Абоми, все это время старавшийся выглядеть незаметно, впервые подал голос, — я могу вылечить этого человека. Лоа помогут ему выздороветь.

— О чем он? — не понял Мигель.

— Не обращай внимания, — отмахнулся Фернан. — Хорошо, Абоми. Так и сделаем.

— Ваши раны тоже нуждаются в уходе, хозяин. Я должен их осмотреть.

— Мои царапины подождут.

— Следует продолжить дуэль, — бросил герцог.

— Поляну еще не освободили, — хмуро бросил Артуро де Дорес. В отличие от своего сына, ему было о чем волноваться.

— Не беда! Поляна достаточно велика, нам хватит места. Виконт, вы не намерены решить дело миром?

— Никогда! — бросил младший из де Доресов.

— Жаль. Тогда знайте, что я намерен вас убить. — Слова де Вольга предназначались для отца, а не сына.

— Вы? — Де Дорес зло рассмеялся, явно напрашиваясь на дополнительную ссору, и, не обращая внимания на предупреждающий взгляд отца, продолжил:

— Быть может, я бы и опасался за свою жизнь, если бы мне угрожал вот этот… сеньор, — указал он на Фернана. — Но бояться придворного хлыща, наряжающегося как павлин и портящего мальчиков! Это даже не смешно!

— Ну что же, сеньор грубиян, — Его Светлость сохранил на своем лице обворожительную улыбку, лишь синие глаза нехорошо блеснули, — мне доставит массу удовольствия отправить вас к праотцам. Потрудитесь обнажить шпагу.

Герцог снял берет, развязал завязки, удерживающие на его плечах великолепный тяжелый плащ, скинул дорогую черно-золотую замшевую куртку, которую тут же поймал расторопный Гастон. Затем забрал у лакея плащ и несколькими ловкими и быстрыми движениями намотал его на левую руку. Вышел толстый валик, вполне способный защитить от рубящих ударов шпаги ничуть не хуже кинжала. К слову сказать, кинжал остался у герцога в за спинных ножнах.

— Не забудь, о чем мы договаривались, — прошептал Фернан.

— Помню и уже жалею, что дал тебе такое обещание. Этого наглеца следовало бы…

— Но ты обещал.

— Да знаю я! Знаю! Будет он жив и здоров, хотя проучить я его проучу. Наслаждайся спектаклем.

Его Светлость вышел к противнику и тут же начал бой. Придворный хлыщ, бездельник и балагур, к неприятному удивлению кровника Фернана, оказался отменным фехтовальщиком. И если пять минут назад юнец собирался покончить с герцогом за два удара, то теперь ему приходилось приложить все силы, чтобы драться с Его Светлостью хотя бы на равных. А это при том, что даже сеньор де Суоза признавал де Дореса хорошим бойцом.

На взгляд Фернана, сеньор де Вредо уже дважды мог покончить с противником, но в последний момент отдергивал жало рапиры. Это видел не только «василиск», но и оба де Дореса. Отец не отрывал взгляда от сына, напряженно следя за поединком. Фернан стоял рядом с Артуро де Доресом и видел, как у того заострилось лицо и как он сжимал кулаки.

— Если не случится чуда, парень, несмотря на все свои таланты, обречен. — Маэстро Пито грустно покачал головой.

А бой между тем продолжался. Герцог без труда отражал атаки противника и тут же переходил в нападение, впрочем, как и раньше, в самый последний момент отдергивая рапиру и нанося лишь обидные легкие уколы.

Де Дорес зарычал, совершил выпад. Герцог ответил тем, что его рапира прошла над шпагой противника и воткнулась в запястье левой руки врага. Кинжал упал в траву, а легко раненный кровник Фернана отскочил назад.

— Удивлены? — усмехнулся герцог. — Не правда ли, неплохо для придворного хлыща?

Де Дорес сделал выпад шпагой в левую часть головы, но Его Светлость подставил под удар плащ и, уже не опасаясь второго клинка, оказался вплотную к противнику и ударил того гардой рапиры в зубы.

— А вот и урок! — насмешливо произнес Паоло Жозе. — Вставайте, сеньор! Вставайте!

Он отошел в сторону, давая возможность ошеломленному ударом противнику встать с земли и поднять брошенную шпагу. Пока де Дорес поднимался и сплевывал осколки зубов и кровь, сочащуюся из разбитых губ, герцог размотал плащ и набросил его себе на левое плечо, придерживая левой рукой.

— Продолжаем?

Вновь звон клинков и кружение друг против друга. Де Дорес убрал левую руку за спину и отчаянно отбивался, постоянно пытаясь перейти в нападение. Безрезультатно. Де Вольга был слишком внимателен и не давал противнику развернуться, пресекая все попытки навязать ему оборонительный стиль боя.

Внезапно герцог отбил шпагу де Дореса вверх и в сторону, сорвал с плеча плащ, набросил его на голову врага, напрочь лишая того видимости и ориентировки в пространстве, и нанес укол в бедро. Де Дорес, получив рану в ногу, потерял равновесие и упал во второй раз.

— Что он делает? — нахмурился маэстро Пито, недоумевая, почему герцог атаковал в ногу, а не в торс.

Фернан не ответил. Он слишком был занят тем, что происходило на поляне.

Тем временем Его Светлость отбросил шпагу противника и свою рапиру как можно дальше и гордо уселся на груди раненого, всем весом придавив того к земле. Герцог держал извлеченный из-за спинных ножен кинжал вплотную к шее виконта. Паоло Жозе сжимал рукоять кинжала двумя руками, явно намекая на то, что, если де Дорес попытается дергаться или того хуже — сопротивляться, он без всяких колебаний пробьет тому горло. Но враг и не думал делать глупости и лежал тихо, едва дыша. Герцог очень желал осуществить угрозу, а оттого из-под острия кинжала, проколовшего нежную кожу и застывшего в такой опасной близости от артерии, тонкой струйкой стекала кровь.

Младший де Дорес не смотрел ни на кинжал, ни на противника. Его глаза были прикованы к низким грозовым облакам. Проигравший понимал, что до смерти ему куда меньше, чем два шага.

Паоло Жозе на миг отвлекся и покосился на Фернана. Тот сделал герцогу знак подождать.

— Сеньор де Дорес, ведь это ваш последний сын?

Тот посмотрел на Фернана и не увидел его. Он был бледен как мел, все лицо в поту. Руки дрожали.

— Сеньор! Очнитесь!

— Да, он последний в нашем роду, — через силу произнес отец.

— Вы не так уж и стары. У вас могут быть дети.

— К чему этот разговор? — Де Дорес смотрел только на сына.

— Я предлагаю вам сделку.

Кровник мог много чего наговорить, но не стал. Он проглотил свою гордость.

— Слушаю.

— Ваш сын останется жив, если вы выполните всего лишь два условия.

— Продолжайте.

— Во-первых, вы раз и навсегда забудете о роде де Суоза. Вы больше ни разу не вспомните о кровавой плате. Считайте, что нас не существует.

— Вот как?

— В противном случае я покончу с кровной местью здесь — и ваш сын не покинет эту поляну.

— Вы покончите с кровной местью чужими руками!

— Не важно.

— Это шантаж! — с яростью прошипел де Дорес.

— Совершенно верно. Во-вторых, вы ответите, откуда у одного из ваших сыновей появился вот этот кинжал.

Фернан показал кривой клинок.

— Как он к вам попал?

— И это не важно.

— Я не заключаю сделок с кровными врагами!

— Как патетично и глупо. Что же, это ваша честь и ваш сын. — Фернан кивнул герцогу, и тот занес кинжал для удара.

— Стойте! — внезапно рявкнул де Дорес, подавшись вперед. — Хорошо! Я согласен! И будьте вы прокляты!

— Вы даете слово?

— Да, забери вас Искуситель! Да!

— Отлично, у меня есть свидетели, которые запомнят ваши слова.

Мигель и его брат, слышавшие весь разговор, кивнули.

Фернан подал знак герцогу. Тот убрал острие кинжала от горла младшего де Дореса и спросил:

— Угодно ли вам попросить пощады, сеньор Грубиян?

Сын скосил глаза на отца, и тот кивнул.

— Я прошу пощады и жизни. — Его голос был тих.

— Вы их получите, как только извинитесь передо мной.

— Я… я приношу свои глубочайшие извинения, что оскорбил вас.

— Отлично, молодой человек, — сказал Его Светлость, вставая на ноги и забирая шпагу противника. — Надеюсь, в дальнейшем это научит вас быть вежливым. Гастон! Гастон! Открывай вино! Наши победы следует отпраздновать! Налетайте, ребята!

Гвардейцы ответили дружным ревом.

Лекарь де Дореса и слуги бросились к лежащему на траве господину.

— Так откуда у одного из ваших сыновей появился этот кинжал?

— Он его выиграл. Как пари.

— У кого?

— У Эрландера де Муора. Не надо больше вопросов! Я сдержал свое слово. Не знаю, почему вас заинтересовал этот кинжал, но все остальное узнавайте у кого-нибудь другого. Прощайте, маркиз. Мой род вас больше не побеспокоит.

Фернан поклонился.

Проклятье! Тысяча раз проклятье! Это был какой-то замкнутый круг! Теперь оказалось, что клинок принадлежал де Муора.

— Удачно? — спросила подошедшая Рийна.

— Да. — Это не было ложью. — Мало того что мы поставили их на место, так одним кровником стало меньше.

— Ты уверен?

— Да. Правда, его согласие было вынужденным, но слово дано при свидетелях.

— Это следует отпраздновать! — Де Вольга кинжалом ловко отбил горлышко у одной из бутылок с вином и протянул ее Фернану.

— Что с де Армунгом?

— Пришел в себя и потребовал свою долю вина. Максика говорит, что с ним все будет в порядке.

— Его следует отвезти ко мне. Надо только узнать, не возражает ли он.

— Не возражает. — Рийна отхлебнула вина. — Я уже у него спросила. Будем надеяться, что лоа Абоми поставят его на ноги.

— Я распоряжусь, чтобы маркиза уложили в повозку. Вряд ли он сможет выдержать путь до Эскарины верхом, — сказал герцог.

Фернан сел на траву и надолго приложился к бутылке. Даже несмотря на то что бой давно кончился, сердце бешено колотилось. Все удалось. Фернан узнал, откуда у де Дореса появился кинжал, и избавился от кровника, но никакой радости от этого не чувствовал. Сейчас он ощущал лишь усталость и боль во всем теле.

Противоборствующая сторона, погрузив мертвецов в закрытую повозку и забравшись на лошадей, покидала место прошедшей дуэли. Последним уезжал Артуро де Дорес. Фернан смотрел в спину бывшему кровнику, пока тот не скрылся за аббатством. Подумать только! Кровной вражде, длившейся невесть сколько поколений, пришел конец. Конечно, оставались еще и де Муора, но один враг куда лучше двух.

Из-за поворота появился всадник, и Фернан с удивлением понял, что это Артуро де Дорес. «Василиск» с интересом наблюдал за ним. Де Дорес остановил лошадь рядом с Фернаном и, не слезая с седла, сказал:

— Сеньор! Сейчас, когда я дал вам слово, ответьте на мой вопрос. Ответьте честно, мой род не будет мстить. Моих сыновей убили вы?

Фернан посмотрел в глаза всаднику:

— Нет. Я здесь ни при чем.

— Поклянитесь Спасителем!

Род де Доресов всегда был слишком набожен. Попроси де Дорес поклясться честью или родом, Фернану пришлось бы юлить, а Спаситель…

— Клянусь Спасителем, я не причастен к убийству ваших сыновей, — не колеблясь ни секунды, ответил сеньор де Суоза.

Де Дорес, разом постарев лет на десять, кивнул и, всадив шпоры в лошадиные бока, ускакал.

— Быть может, ты и прав, что не стал ему говорить и вводить в искушение. — Рийна села рядом с мужем.

— Но?.. — продолжил за нее Фернан.

— Но, как говорят клирики, Спаситель не очень жалует тех, кто дает ложные клятвы от его имени.

— Я как-нибудь замолю этот грех, — кисло хмыкнул Фернан.

— Эй! Дружище де Суоза! Не грусти! — Де Вольга был весел и доволен. — Допивай свое вино, подхватывай сеньору — и давай ко мне в гости! Мой повар обещал приготовить великолепнейший обед! Устроим пирушку, на зависть всем соседям!

— Мигель участвует?

— Клянусь своей рапирой, все участвуют! Или ты думаешь, среди нас есть те, кто откажется попробовать стряпню моего иренийского повара?!

Несмотря на боль и усталость, Фернан оглушительно расхохотался. Замечательное настроение сеньора де Вредо передалось и ему.

Вдали загрохотал гром.

ГЛАВА 5

Si ferro dicernis cum artifice pugnandi, id valet nihil ad eventum rei gerendae. Etiam optimi ex op-timis errare possunt.[55]

Ioannus Tecius. Artifex ferro pugnandi

Прошло пять дней с того момента, как возле аббатства Святой Жостины произошла дуэль, потрясшая всю столицу. За это время случилось многое… и ничего.

Как и опасался Фернан, о поединке узнали все, начиная от короля и кардинала и заканчивая последней портовой шлюхой. Подобных схваток в окрестностях Эскарины не происходило года три. Обычно господа дворяне предпочитали для столь кровавых бесед глухую провинцию, где сплетни расползаются пускай и быстро, но не имеют дурной привычки добираться до королевского двора. Да и последствий, грозящих дуэлянтам со стороны светских властей, практически не бывает. А здесь…

Дуэль грянула точно гром среди ясного неба и всколыхнула давно копившуюся волну недовольства и ненависти. А уж если взять тот факт, что «люди короля», как народная молва не преминула окрестить тройку Фернана, утерла нос сторонникам герцога Лосского, которого жители столицы за излишнюю скупость никогда не любили и считали чужаком… В общем, скандал не заставил себя долго ждать, и буря в высшем свете, дворянских и политических коалициях, а также в умах горожан вылилась в то, что обстановка в городе накалилась до предела. Знать, находящаяся по разные стороны белых и красных тряпок,[56] рычала друг на друга, припоминала старые обиды и пролитую кровь. До прямых столкновений дело пока не доходило, но это был вопрос времени.

Его Величество и Церковь конечно же всеми силами постарались погасить начавшийся пожар. Ни королю, ни кардиналу война между дворянами не была нужна. По крайней мере сейчас.

Его Величество словно очнулся от спячки, наконец-то оставил веселье и юбки фрейлин в покое и занялся делами. Спасибо Старому Грифу, который, кажется, нашел ключик к королевской душе.

Брожение и недовольство в массе своей как вспыхнули, так и погасли. Пламя затихло, не имея достаточной подпитки извне, а ведро холодной воды из Тулины привлекло всеобщее внимание к северо-востоку. О разногласиях между родами королей было временно забыто.

Андрадское Его Величество все же набралось смелости и предъявило своему южному соседу ультиматум — в недельный срок найти убийцу Жерара де Альтеньи. В случае неудачи Его Величество намеревается считать, что оскорблена его честь и честь славной Андрады. В народе тут же стали петь похабные песенки о чести андрадского короля, который под шумок смерти одной из своих лягушек собирается прибрать Тулину.

Обыватели считали, что из-за такой глупой причины, как смерть посла, никто войну не развяжет. На взгляд Фернана, подобные надежды были… мягко говоря, глупы. Войны возникали и по менее значительным поводам.

Угроза оказалась куда реальней. Полки, находящиеся у границ с Иренией и Бритонью, в спешном порядке перебрасывались в Тулину, поближе к Андраде. На местах остались лишь небольшие гарнизоны и… полки, находящиеся в окрестностях Эскарины.

Его Светлость, забыв о том, что в его новую провинцию вот-вот войдут вражеские войска, находился в Лоссии и к местам скорых боевых действий не торопился. Зато король с фельдмаршалом, половиной гвардии и отборными армейскими частями под рев труб и грохот барабанов покинул Эскарину. Его Величество отправился в Тулину, рассчитывая отвесить андрадцам хорошего пинка.

Впрочем, в данный момент на все дрязги, политику и скорую войну Фернану было наплевать. Маркиз пребывал в том настроении, когда хочется кого-нибудь убить, но руки остаются связаны.

Дуэль ему все же аукнулась.

Герцог Лосский, крайне озлобленный гибелью своих вассалов, решил отыграться. Паоло Жозе трогать было опасно, герцог де Вольга мог дать сдачи, и очень болезненно. А связываться с шутом было глупо. Оставался де Суоза. Его Светлость обратился прямиком к королю с просьбой наказать зачинщика. Отчего-то герцог Лосский всерьез полагал, что дуэль случилась по инициативе Фернана. Король не хотел ссориться с влиятельным родственником, но и жестоко наказывать своих верных сторонников счел большой глупостью. Его Величество ограничился лишь порицанием.

Фернану «повезло» меньше всех. Явившийся к нему в дом полковник де Брагаре в предельно коротких и понятных выражениях рассказал, что он думает о шишках, которые отдали приказ временно отстранить его лучшего сотрудника от работы и расследования. Похоже, графу тоже досталось на орехи, потому как, несмотря на все свое недовольство, ему пришлось поступить согласно приказу.

Вот уже пять дней сеньор де Суоза метался в четырех стенах и гадал, кто теперь ведет дело Леоноры. Маркиз «счастливчику» не завидовал — вряд ли тот сможет продвинуться вперед хотя бы на дюйм.

Сейчас, когда появилось время все основательно продумать, Фернан в который раз вспомнил слова кардинала о мутном потоке, играющем со щепкой. Сеньор де Суоза был именно этой самой щепкой, а поток событий оказался столь быстр и неожидан, что «василиск» попросту не успевал не то что подумать, куда следует плыть, но даже набрать воздуха в легкие. В итоге многое из того, что должно было быть понято, осталось на проносящихся берегах.

Так и не была проверена личность стрелка, служившего в роте капитана де Вадере, так и не стало понятным, кто его убил, а также кто несколько раз покушался на Фернана. Были неизвестны убийцы маршала, Шейра и де Альтеньи. Остался загадкой рассказ посла об Ордене Мантикоры, и непонятна роль военных во всей этой странной и запутанной истории. Что в бумагах, которые с таким упорством искали клирики? И какова вероятность того, что именно из-за них прикончили маршала и Шейра, у которого каким-то образом оказались копии документов? Непонятно, что такое «Коралловый риф» и «Лиса». И конечно же нет никаких предположений, что же скрывалось под знаком мантикоры и что хотел сказать своим странным рисунком неизвестный художник?

Кстати, еще одной громкой столичной новостью стало обнаружение жандармерией убийцы сеньора де Туриссано. Им оказался слуга маршала кавалерии, которого Фернан допрашивал в Арреде. «Доказательства» были «неоспоримы». Среди личных вещей сержанта жандармы «нашли» несколько золотых безделушек, принадлежащих графу. «Убийца» не успел дать показаний, ибо во время задержания конечно же «совершенно случайно» был убит.

Фернан в подобные случайности с детства не верил, а потому считал, что жандармы попросту нашли козла отпущения и под шумок закрыли безнадежное дело. А может, их заставили его закрыть. Те загадочные люди, чье нездоровое внимание уже пару раз едва не отправило Фернана в могилу.

Ладно. Теперь уже ничего не докажешь. И все странности в делах, от которых за лигу несет гнилью, заговором и Церковью, уже не важны. Во всяком случае, до тех пор, пока маркиза вновь не восстановят на службе. А это произойдет достаточно нескоро.

Рийне, кстати говоря, тоже перепало за дуэль, хотя она была всего лишь женой «виновника» ссоры. «Лунный крокодил» остался в порту, а не отправился вместе с эскадрой Королевского флота, как это планировалось ранее, к побережью Андрады. Надо ли говорить, что подобное обстоятельство привело ламию в столь мрачнейшее расположение духа, что, окажись рядом с ней человек, отдавший подобное недальновидное распоряжение, ему бы не поздоровилось.

Но приказ оставался приказом, и даже команда лихих корсаров, находящихся на службе Его Величества, не решалась нарушить постановление Адмиралтейства. Во время военного положения любое открытое неповиновение грозило быть названо изменой и преступлением против короны. Так что капитану шан Марьердес не оставалось ничего иного, как шипеть, сыпать проклятия и оставаться в Эскарине. Ее фрегат, а также еще два корабля — фрегат клириков и бриг, находящийся под командованием сторонника герцога Лосского, — охраняли бухту от пешханских пиратов и андрадских военных кораблей, если таковым повезет незамеченными пройти мимо таргерской эскадры и они решатся штурмовать город.

Если честно, Фернан был счастлив, что жена осталась в Эскарине, а не повела «Крокодила» к скалисто-белым берегам Андрады. Конечно, Рийне Фернан ничего не говорил, но… с души словно камень свалился. Воевать против пешханских пиратов, нападающих на купеческие корабли Таргеры, — дело одно, а мериться силой с флотом Андрады — совершенно другое.

Сейчас Рийна находилась на корабле, а Фернан маялся от одиночества. С тоски хотелось завыть.

Сеньор де Суоза встал из-за стола. Болезненно поморщился. Несмотря на то что прошло пять дней, рана на спине все еще доставляла ему неудобства. Да, лекарство Абоми сотворило чудо, и все царапины очень быстро заживали, но быстро не значит мгновенно.

Фернан не знал, из чего чернокожий слуга готовит свои снадобья и какие духи ему помогают, но раны зажили, покрылись корками и, лишь когда Фернан двигался, причиняли едва ощутимую, но неприятную боль.

Маркизу грех было жаловаться на судьбу. По сравнению с де Армунгом, сеньор де Суоза оказался счастливчиком. Сезар Сильва потерял слишком много крови и, несмотря на браваду и нескончаемые остроты, был очень плох. Если бы не помощь Абоми и его неожиданно сильный лекарский дар, Его Дуралейство мог бы отправиться к праотцам. На четвертый день кризис миновал, и слуга Фернана сказал, что де Армунг будет жить.

Пока маркиз был без сознания, ночи проходили спокойно, но, как только его здоровье пошло на поправку, случилось то, о чем судачил весь двор.

Услышав в середине ночи вопль ужаса и страха, Фернан решил, что кого-то убивают. Он выскочил в коридор и увидел невозмутимого Абоми.

— Что случилось?

— Ваш гость, талела. Его мучают лоа.

Фернан выругался, только сейчас вспомнив о странных чудачествах шута. Он пошел к его комнате и постучался. Тотчас же ответили. Шут сидел в кровати, прислонившись спиной к стене и обняв руками подушку. На столе рядом с кроватью ровно горела одинокая свеча и лежала обнаженная дага.

— Прости, Фернан, — де Армунг перешел на «ты», — я очень беспокойный гость.

— Кошмары?

— Да. Воспоминания детства… Впрочем, я не хочу об этом говорить.

— Я и не настаиваю.

— Постараюсь не орать в следующий раз, — кисло улыбнулся маркиз де Армунг.

— Я могу помочь. — Фигура Абоми выступила из мрака коридора.

— Если ты останешься со мной в комнате, я буду орать еще сильнее, — сострил шут и устало прикрыл глаз. — Мне ничто уже не поможет.

Помогло. Отвар, что приготовил Абоми для де Армунга, напрочь лишил того кошмаров. Забавно, но слуга Фернана не предложил шуту сделать татуировку. Следующая ночь прошла спокойно. Королевский дурак спал словно младенец.

Шута не было слышно весь день, и это показалось капитану странным. Обычно все было как раз наоборот «Василиск» пошел проверить столь подозрительную тишину.

Дверь в комнату оказалась открыта, шут восседал на кровати, сложив ноги по пешхански, и грыз кончик гусиного пера. Рядом находились чернильница и исписанный лист бумаги.

Сезар Сильва был бледен, но конечно же не так, как в день ранения. Его выколотый глаз закрывала темная повязка, а золотая серьга в левом ухе и выпрошенный у Рийны красный платок корсаров придавали королевскому дураку и вовсе пиратский вид. Де Армунг, несмотря на серьезную рану, не переставал дурачиться. Он даже сбрил бороду и подстриг пепельные усы на морской манер.

Шут оторвался от созерцания написанного:

— Ба! Меня пришел навестить мой лучший дружок! Все в порядке, я здоров и не собираюсь умирать. Кстати! Я слышал, что с утра кто-то приходил. Не удовлетворишь мое любопытство?

— Де Вольга прислал пятерых гвардейцев.

— Его Светлость опасается за наше здоровье?

— В городе все еще неспокойно. Так что я не возражаю против лишних шпаг.

— Мудрое решение, — хмыкнул шут и, обмакнув перо в чернила, поправил на бумаге одну из закорючек. — Правда, каждый из этих бравых ребят жрет и пьет за троих. Надеюсь, мои порции вина не уменьшатся? Что слышно?

— Пока еще ничего. До истечения ультиматума два дня.

— Помню. Не дурак. — Над последними словами Сезар Сильва тихонько хихикнул. — Жду не дождусь, когда смогу сесть в седло и отправиться к дружку королю. А то без моего присмотра Его Величество плохому научат.

— Как будто ты его уже не научил.

— То я, а то кто-то другой! — фыркнул шут. — Хочешь, я прочитаю тебе мою новую поэму?

— Нет, спасибо.

Фернан не был самоубийцей. От вирш де Армунга могла сдохнуть лошадь, что уж говорить о человеке? В день королевский дурак создавал как минимум две поэмы, потом находил благодарного слушателя, читал и выбрасывал свои нетленные творения в мусорную корзину.

— Неблагодарный! — вздохнул гость. — Слушай, не знаешь рифму к слову «кабан»?

— «Баран».

— А что, — хихикнул «великий поэт», — очень даже ничего. В тебе есть задатки драматурга, факт! Вот послушай Поэма! Посвящается моему лучшему дружочку де Каэло! Ныне — покойнику.

Де Армунг уставился на Фернана. Тот, понимая, что уже не вырваться, кисло кивнул.

Шут со вкусом начал было читать:

Один кабан, Баран великий, Однажды вышел в огород, Пугать народ… — и вдруг крикнул: — Эй! Ты куда?!

— Маркиз, если бы ты додумался читать эту поэму де Каэло, тот бы и без дуэли умер в мучениях, — сказал Фернан.

Шут заржал.

— Ты просто ничего не понимаешь в поэзии! Хотя… твоя идея имеет право на существование. Надо взять на вооружение.

— Сеньор, — вошла Лючита, — к вам посетители.

— Кто? — бросил Фернан. Он никого не ждал.

— Моряки. От сеньоры.

— Проведи их в кабинет. Маркиз, позвольте откланяться.

— Сбегаешь? А рифму к слову «медведь» не знаешь?

— «Реветь», — бросил сеньор де Суоза и выскочил из комнаты, иначе гость опять бы начал читать поэтические ужасы.

В кабинете капитана ждали двое матросов с «Лунного крокодила». Одного из них Фернан знал. Если он не ошибался, то этот кряжистый, лысый детина с огромными бакенбардами и красным носом был боцманом на корсарском фрегате.

— Сеньор, доброго вам утречка, — неловко поклонился детина. Было видно, что кланяться моряк умеет гораздо хуже, чем дуть в свисток и махать абордажной саблей. — Капитан еще не знает, что мы к вам пришли. Мы на «Крока» не успели зайти. В увольнении были, и сразу к вам. Нашли мы его.

— Кого? — не понял Фернан.

— Ну как — кого? Капитан нам говорила, что ищете вы одну штукенцию, ну мы ее сегодня и увидели. «Коралловый риф» ваш. Как заказывали, — подал голос ранее молчавший рыжий моряк. — Он еще вас интересует?

Солнце припекало, и спасение от его горячих лучей было только в тени. Лениво переругивались дуреющие от жары грузчики. В порту пахло морем, дегтем и рыбой. Волны лениво бились о сваи пирса и откатывались прочь.

— А мы вас так, сеньор! — крякнул боцман и с усердием потряс стакан, в котором находились игральные кости. Выпали две четверки.

Настала очередь Фернана делать бросок. Четверка и двойка. Боцман радостно хохотнул и сгреб монетки в свою кучку. Сеньор де Суоза тихонько ругнулся себе под нос. Проклятье! Он опять проиграл! За прошедший час «василиск» умудрился просадить множество мелких медяков и два ригеса. А выиграл в два раза меньше. Вне всякого сомнения, противник ему попался ловкий. Но уличить его в шулерстве Фернан не смог. Точнее, не захотел. Игра в кости хоть как-то скрашивала ожидание, а проигранная сумма была слишком смешной, чтобы из-за нее спорить. Да что там говорить! Сеньор де Суоза готов был проиграть с десяток этудо, если подобная жертва требуется для удачного завершения дела.

Наконец Фернану надоело бросать костяшки, и он улегся на нагретые солнцем тюки с шерстью.

В одежде, которую пришлось на себя напялить, Фернана не узнала бы родная мать. Черная рубаха и штаны, куртка из пропахшей морем парусины, красный платок на шее, ботинки с красными подошвами и зеленые чулки — весь этот маскарад превращал сеньора де Суоза в корсара, матроса «Лунного крокодила» и делал его присутствие в этой части порта практически незаметным. Конечно же о шпаге пришлось забыть и довольствоваться спрятанным под курткой широким кинжалом.

Был бы Фернан в одежде благородного — и у многих, кто шлялся вдоль пирсов, возникла бы масса вопросов, а так на играющих в кости моряков не обращали особого внимания.

Маркиз в который раз прочитал название, намалеванное на борту небольшого торгового суденышка.

«Коралловый риф».

На неискушенный взгляд обывателя, корабль был ничем не примечательной одномачтовой посудиной. Такие сотнями бороздят прибрежные воды и развозят самые разнообразные товары в порты всех приморских стран Лории. Если бы не название, сеньор де Суоза никогда бы не обратил внимания на эту лодку.

— Диего, — лениво бросил «василиск».

— Да, сеньор? — Боцман оторвался от игры в кости с приятелем.

— Тебе что-нибудь известно о корабле?

Вся беда была в том, что Фернан не мог отправиться к начальнику порта, ткнуть ему в нос знаком «василиска» и потребовать информацию. Следовало учитывать тот факт, что везде есть свои уши, а визит контрразведки к начальнику порта мог насторожить Леонору (если конечно же учитывать тот факт, что Леонора связана с кораблем).

— Да мы с Луи походили тут, прежде чем к вам собрались. Послушали разговоры. — Боцман увидел одобрительный кивок капитана контрразведки и довольно осклабился. — Корыто появляется в порту каждые два месяца. Ходит под флагом Бритони, но большая часть экипажа — андрадцы.

Что же, быть приписанным к другой стране и не вызывать никаких подозрений — это разумно. Все чисто. Корабль бритонский, а не андрадский.

— Команда?

— Человек двадцать, большего торговец не потянет.

— Каждые два месяца… — задумчиво пробормотал Фернан, стараясь вспомнить, с какой периодичностью Леонора отсылала информацию.

— Да, — кивнул словоохотливый боцман. — Приходят, сгружают товар, в основном шерсть и китовый жир, стоят на якоре не больше четырех дней и отплывают. Ребята говорят, что команда практически ни с кем не общается и по кабакам не шастает. Даже на шлюх не смотрит. Что-то не похоже на андрадцев.

— Сколько дней они в порту?

— Вчера прибыли. Рано утром. Сегодня разгрузились. Капитан оформлял документы на отплытие.

Фернан с подозрением уставился на боцмана:

— Твоя информация достоверна?

— У меня везде дружки, сеньор. Не извольте беспокоиться, все дважды проверено.

Диего оказался хватким малым. И умным. Не только нашел искомое, но и добыл максимум полезной информации.

— Твои вопросы не возбудили подозрений?

— Мы с Луи были очень осторожны.

— Быть может, ты знаешь, когда торговец уйдет в море?

— Завтра вечером.

Маркиз кивнул, и Диего с Луи вновь занялись игрой.

Фернан провел рукой по шраму на щеке. Завтра вечером. В его распоряжении чуть больше суток. Если они не ошиблись и бумаги маршала кавалерии, полученные «василиском» от полковника де Каэро, не врут, то в руках у маркиза де Нарриа появился реальный шанс поймать Леонору. Надо всего лишь каким-то образом узнать, кто из команды шлюпа является андрадским шпионом, и молиться, чтобы встреча с информатором (или Леонорой?) еще не произошла. Конечно же можно арестовать всех, кто сейчас находится на торговце, и учинить допрос с пристрастием. Но кто поручится, что они не ошиблись? И где гарантия, что слишком резвые и суетливые действия не спугнут Леонору? Выжидать тоже глупо — можно упустить момент и остаться с носом. Ужаснее всего — Фернан не знал, как подступиться к карточному домику, чтобы тот не развалился и не похоронил под собой едва вспыхнувшую надежду.

То ли Спаситель услышал мольбы маркиза, то ли судьба в этот день была к Фернану благосклонна, но случилось то, что случилось. Среди ленивого движения матросни на палубе «Кораллового рифа» мелькнуло огненно-рыжее пятно. «Василиску» пришлось приложить все самообладание, чтобы не подскочить. Женщина! С такого расстояния Фернан не мог разглядеть ее лица, но зато прекрасно рассмотрел ее волосы. Рыжие. Точно лисий мех. Маркиз задумчиво сощурил глаза. Из головы не шла записка с каракулями маршала кавалерии.

«Коралловый риф» — «Лиса» — «Леонора».

Проклятие! Вот он, момент истины! Все стало на свои места.

Фернан ошибался. Сильно. Он предполагал, что под Лисой сеньор де Туриссано подразумевал андрадского посла Жерара де Альтеньи, а все оказалось куда как проще. Маршал кавалерии и не думал о де Альтеньи, а пытался указать на логичную, но на первый взгляд непонятную зависимость. На корабле с названием «Коралловый риф» находится женщина, цвет волос которой сравним с лисьим мехом. И именно эта незнакомка является той самой Леонорой, которую все ищут и никак не могут найти. Как?! Каким образом граф смог докопаться до этого, так навсегда и останется тайной. Конечно же ее никто не мог поймать! Контрразведка искала предателя в рядах военных, а не среди матросни.

Фернан криво ухмыльнулся. Лиса попадется в капкан, не будь он маркизом де Нарриа! Да, пока многое не сходилось, — например, было непонятно, из каких источников Леонора черпает государственные секреты. Но это дело наживное. После того как ее схватят, она все расскажет. Только не стоит забывать, что даже кардинал считает, что эта женщина пользуется магией Искусителя.

— Диего, посмотри. Ты про нее что-нибудь знаешь?

— Про бабу? Подружка капитана, как говорят. Недотрога. — Боцман безразлично пожал плечами. — Она, в отличие от большинства команды, иногда сходит на берег.

— А в этот раз? — Во рту Фернана неожиданно стало сухо. — В этот раз она уже ходила в город?

— Так откуда же я знаю, сеньор? — удивился боцман.

— Вот что, — решился маркиз и сполз со своей лежанки на землю, — сидите здесь, пока я не приду. Смотрите за кораблем, а главное — за женщиной. Если она сойдет на берег, следите за ней. Только осторожно!

— Сеньор, — помялся Луи, — наша увольнительная закончилась четыре часа назад. Капитан с нас шкуру спустит.

— Не спустит. Хотя ты прав. Пусть Диего останется, а ты отправляйся на «Лунного крокодила» и расскажи сеньоре де Нарриа о том, что здесь происходит. Она поймет. Также передай, что я жду ее дома к девяти вечера. Скажи, что дело срочное. Все понял?

— Да, сеньор.

— Отлично.

Фернан бросил последний взгляд на корабль и поспешил прочь.

Идти пришлось недалеко. Портовая часть города — лабиринт узких улочек, которые во всех городах всегда на одно лицо. Здесь было тесно, грязно, воняло помоями и жареным луком. Слышался детский плач. На натянутых между балконами веревках сушилось белье. Местные жители не обращали на Фернана никакого внимания, моряки частенько гуляли в этих местах в поисках монеты, драки, вина или женских прелестей. Несмотря на непрезентабельный внешний вид, улицы этой части города были популярны среди моряков благодаря своим борделям.

Фернан остановился у ничем непримечательного маленького особняка и постучался. Ждать пришлось довольно долго. Наконец лязгнул засов, толстенная дверь отворилась, и на пороге вырос огромный детина.

— Закрыто у нас, — довольно неприветливо бросил вышибала. — Вечером приходи, если неймется.

— Ты глаза-то протри и позови мне хозяйку, — ласково произнес Фернан и снял шляпу.

— Сеньор? — Маленькие свиные глазки удивленно распахнулись, и вышибала поспешно отошел в сторону. — Простите покорнейше, не признал. Сей же час доложу.

Ждать пришлось недолго. Донна Розалинда, как называли хозяйку этого борделя, не теряя присущей ей от рождения грациозности, спустилась по лестнице.

— Сеньор! Это вы?! Ваш костюм очень… оригинален! Какая честь! Неужели вы все же решили воспользоваться скромными услугами моего заведения? Все девочки сейчас отдыхают, но если вы только захотите…

— Увы, увы, Розалинда, — Фернан поцеловал ее руку, — вынужден вас огорчить. Я пришел сюда не по этому… вопросу.

— Опять работа? — огорченно надула губки женщина. Сеньор де Суоза развел руками.

— Что я могу для вас сделать?

Женщина задолжала Фернану услугу. Однажды в ее заведении умер один из офицеров штаба, и умер не своей смертью. Розалинде грозила куча неприятностей, вплоть до нежелательного внимания «бордовых», ибо смерть офицера была странной, если не сказать — непонятной. Фернан закрыл глаза на данные обстоятельства (убийца уже был найден) из желания досадить епископу де Лерро.

— Я ищу вашего племянника.

— Джузеппе?! — ахнула мадам. — Спаситель меня сохрани! Что на этот раз натворил несносный мальчишка?!

— Ничего, — поспешил успокоить испуганную женщину Фернан. — Я просто хотел предложить ему работу, а так как дело спешное и искать его нет времени, я решил обратиться прямо к вам.

— И правильно сделали. Идемте, я вас к нему отведу.

— Так он здесь?!

— А где же еще? — улыбнулась Розалинда.

Они поднялись на второй этаж. Из-за двери, возле которой остановилась хозяйка борделя, доносилась гитарная музыка и тихая песня. Розалинда еще раз улыбнулась, хитро подмигнула и пошла прочь. Фернан распахнул дверь и вошел в комнату.

На кровати сидел по пояс обнаженный смуглый молодой человек и, играя на гитаре, пел песню:

Нам все кажется, что мы вечные И что время всегда остается Помириться при завтрашней встрече, Рассказать, что давно уже рвется. Позабыть все смешные обиды, Гордость, мелочность, страх обмануться И, как в воду, безумно, бесстыдно С головою в любовь окунуться. Нам все кажется, что мы вечные И что время всегда остается, Только помни — однажды под вечер Ты решишься, а он не вернется…[57]

Голос у парня оказался красивым, да и петь он умел. В кровати лежала молодая брюнетка из числа девочек Розалинды. Она заворожено слушала грустную, тягучую песню, но, увидев возникшего на пороге незнакомца, пискнула и нырнула под одеяло. Молодой человек действовал несколько иначе. Ворвавшегося в спальню незнакомого моряка ожидал сверкнувший кинжал.

— Но-но! — весело прикрикнул Фернан. — Это так ты встречаешь своего благодетеля, негодяй?!

— Сеньор де Суоза! Вы?

— Нет, дорогой Джузеппе! Пьяная кошка твоей любезной тетушки! Нам надо поговорить.

— Лиция, будь добра, оставь нас на время. — Джузеппе убрал кинжал и вновь взялся за гитару. — У благородного господина важное дело. Я допою тебе песню позже.

Девушка, завернувшись в простыню, безропотно встала с кровати, проскользнула мимо маркиза, стрельнув в его сторону огромными черными глазами и выскочила в коридор.

— Какие скромные… девушки работают у синьоры Розалинды, — не скрывая иронии, пробормотал сеньор де Суоза, провожая красотку взглядом.

— О нет, вы ошибаетесь. Она здесь не работает. Просто бордель — самое надежное место для встреч. Муж Лидии никогда не догадается ее здесь искать.

Фернан расхохотался, оценив выдумку молодого иренийца.

— Главное, чтобы он не пришел сюда отдохнуть и не встретил жену.

На смуглом лице Джузеппе сверкнула белозубая улыбка.

— Он старый козел, сеньор. Ему нужны не молодые красавицы, а внимание гробовщика… Так зачем капитану «василисков» понадобились мои скромные услуги?

Несмотря на молодость, племянник Розалинды в определенных кругах успел заработать славу человека, способного незаметно проследить даже за мышью. То, что вытворял ирениец во время слежки, можно было назвать искусством или талантом от рождения. И если предстоит присматривать за Леонорой, то Джузеппе — лучший кандидат на эту работу.

— Успокойся, Фер. Если что-то произошло, мы узнаем об этом первыми.

Рийна успокаивала мужа, но было видно, что она и сама места себе не находит. Уже поздний вечер, а от Джузеппе до сих пор нет ни слуху ни духу.

— Он уже давно должен был прийти!

— Знаю.

— Что могло его задержать?!

— Перестань ходить по комнате точно тигр в клетке! Лучше расскажи, что ты со всем этим будешь делать?

— Я как раз думаю о том же, — буркнул Фернан. От волнения и нетерпения его настроение изрядно испортилось.

— Надеюсь, мне не надо напоминать, что контрразведку к этому делу ты не должен привлекать?

— Угу.

Фернан не решился обращаться за помощью к другим «василискам». Леонора уж очень часто уходила из расставленных контрразведчиками сетей. В военных кругах у нее был информатор — это факт. Сеньор де Суоза не хотел рисковать и выпускать удачу из рук. Даже де Брагаре оставался в неведении, но тут у Фернана оправдание — полковника нет в столице, и можно действовать на собственный страх и риск. Если маркиз ошибется, то по головке его не погладят, а если удастся поймать шпиона…

— Талела, — вошел Абоми, — к вам человек.

— Пригласи!

Джузеппе сиял. Как видно, ирениец был жутко доволен собой. Он быстро стрельнул глазами в сторону Рийны, в который раз за день ослепительно улыбнулся, отвесил элегантный поклон.

— Рад приветствовать такую красотку, мы незнакомы и…

— Это моя жена.

— О! — Улыбка исчезла лишь для того, чтобы спустя секунду вновь появиться. — Сеньора, счастлив знакомству.

— Это тот прохиндей, которого ты ждал весь вечер? — Ламия с любопытством изучала Джузеппе.

— Да.

— Не слишком ли он молод?

— Поверьте, госпожа, молодость иногда очень помогает. — Ирениец нисколько не обиделся на «прохиндея».

— Дело сделано, сеньор! Ух, скажу я вам… какая женщина!

— Боюсь, наша рыжеволосая лиса не по тебе.

— Вы меня слишком плохо знаете, Маргарита — само очарование… — не переставал трещать ирениец.

— Ты узнал ее имя? — вскинулся Фернан.

— Я много чего узнал. Это ведь моя работа. — Джузеппе позволил себе хитрую улыбку и тут же стал серьезным. — С корабля она ушла в пятом часу вечера. Ранее никто на борт не поднимался. Объект дошел до площади Голубей и провел там около получаса.

— Она с кем-нибудь разговаривала?

— Нет. Не разговаривала, ничего никому не передавала и не получала. Во всяком случае, я не видел.

— Ты не спускал с нее глаз?

— Обижаете, сеньор. Я свою работу знаю. Как видно, она кого-то ждала и, не дождавшись, пошла обратно. Ничего подозрительного я не увидел, зато она заметила… Меня.

— Что?! — вскричал Фернан. Ему стоило больших трудов не придушить дурака, допустившего столь роковую ошибку. Как же он не подумал, что Леонора была слишком опытна и могла обнаружить даже мастерскую слежку!

— Я не понимаю, как это могло произойти… — В голосе Джузеппе слышалось и удивление, и обида. Кажется, Леонора задела профессиональную гордость племянника мадам Розалинды. — Но она меня засекла.

— И что?

— Она подошла ко мне. Видели бы вы ее глаза! Валаи! О! Простите, сеньора. Вырвалось. Так вот, я думал, она хочет меня убить. Спросила, что мне от нее надо. Пришлось играть, не зря же я провел год с лучшими иренийскими комедиантами! Папитто Чезаре, да хранит его Спаситель, преподал мне несколько уроков! Так что я сказал, что никогда не видел такой красавицы, подарил розу и предложил спеть для нее песню.

— И она?

— Она? Согласилась. И не только на розу и песню. Так что вы должны простить мою задержку. — Джузеппе подмигнул Фернану, но тут же поперхнулся, вспомнив о присутствии Рийны.

Еще бы Леонора не согласилась! Конечно же ей надо было проверить Джузеппе и удостовериться, что он не врет!

— Ты уверен, что она ничего не заподозрила?

— О да. — Он снова стал необычайно серьезен. — Сеньор, я не такой дурак и разгильдяй, каким кажусь. Эта женщина опасна. Ее глаза испугали даже меня. Я знал, что хожу по лезвию, но пришлось выкручиваться, и она ничего не заподозрила. Иначе бы я здесь не стоял. Я даже вызвался проводить ее до дома и назначил свидание. В первом она отказала, сказала, что отец у нее суровый, а на второе предложение согласилась. На послезавтра. Врала, конечно же.

— И что? Ты ее не проводил?

— Проводил, но на этот раз она меня не заметила, руку даю на отсечение. Хотя и останавливалась несколько раз, проверяя, нет ли за ней хвоста. Осторожная, с-с-с… — Быстрый взгляд на ламию. — Она без всяких происшествий дошла до корабля, и все. Я подежурил еще около часа и пришел к вам с докладом, как вы мне и сказали. А за объектом пока приглядывает Сандро. Мне продолжать наблюдение?

— Да.

— Тогда не буду задерживаться, надо сменить напарника. Завтра утром я принесу новости. Доброй ночи.

— Не нарывайся на неприятности и не попадись во второй раз.

— Джузеппе Стольдо два раза в одну и ту же яму не падает!

— Ты думаешь, что все обошлось? — осторожно спросила Рийна, когда шаги Абоми, вызвавшегося проводить иренийца до двери, затихли в отдалении.

— Думаю, да, — немного подумав, ответил ей Фернан. — Джузеппе, конечно, легкомысленный вертопрах, но дело свое знает хорошо. Я и раньше привлекал его к слежке — и ни одного провала не было.

— Провалы рано или поздно случаются со всеми.

— Нет. Я склонен доверять нашему другу. К тому же он прав. Почуй Леонора опасность или заподозри хотя бы малейшее несоответствие в роли — и Джузеппе был бы уже покойником, а «Коралловый риф» находился далеко в море.

— Вот насчет последнего я очень сильно сомневаюсь. — Зеленые глаза ламии лукаво сверкнули.

— Это ты о чем?

— Ну-у-у… Если эта скорлупа соберется вильнуть хвостом, ребята с «Крокодила» устроят ей веселую жизнь. Брать на абордаж подобную дохлятину все равно что якорь бросить.

— Если они дадут взять себя на абордаж.

— Дадут. Никуда не денутся. Возьмем их тепленькими.

— А если я ошибся и это всего лишь обычное торговое судно без всяких шпионов?

— Ну и что? — Она беспечно потянулась. — Каждый может ошибиться. А уж что взять с корсаров, находящихся на службе Его Величества? Все знают, что мои ребята несколько… опасны. Принесем извинения, заплатим штраф, в конце концов. Опр-р-ределенно ты сейчас не о том думаешь.

— Ты права. Я собираюсь на прогулку. Следует подготовить Леоноре теплую встречу.

— Считаешь, что завтра она снова появится на площади Голубей?

— И в то же самое время, прошу заметить. Она ждет связного и, учитывая тот факт, что поздним вечером торговец уходит в море, все случится завтра, и к этому времени мы уже будем готовы. А если нет… Что же, очень хорошо, что твои ребята следят за кораблем. Все. Я пошел.

— Эй! — возмущенно вскрикнула она. — А де Армунга ты на меня оставляешь?!

— Совершенно верно. — На этот раз настала очередь ламии слушать дурацкие поэмы.

— И что мне прикажешь с ним делать?

— Влей ему в глотку ту дрянь, что приготовил Абоми. А еще лучше — расскажи сказку.

— Какую сказку? — Кажется, ему удалось поставить Рийну в тупик.

— Ну там про моря и пиратов. Он оценит, можешь мне поверить, — хихикнул Фернан и поспешно выскочил из комнаты, едва успев увернуться от брошенной в него чернильницы.

По ночному городу Фернан путешествовал в сопровождении Абоми и пятерых гвардейцев герцога де Вольга. В связи с возникшей напряженностью между дворянскими партиями это было вполне разумной предосторожностью. Гвардейцы против столь поздней прогулки не возражали, благо получили приказ от самого герцога во всем повиноваться сеньору де Суоза.

Фернан, как и его спутники, был облачен в темный плащ и кирасу. И это тоже было разумной предосторожностью. Очень не хотелось получить арбалетный болт или пулю в тот момент, когда до Леоноры остается всего лишь два шага.

За эту ночь Фернан успел послать приглашения на предстоящее веселье тем, кому он доверял. Оставалось позвать на танец марреты лишь одного, но самого важного и нужного танцора. «Василиск» долго сомневался, прежде чем отправиться в змеиное логово, но в конце концов решение было принято. Против магии Искусителя (если исходить из того, что Леонора с ней знакома) могут играть лишь те, кто знает о ней куда больше обычных вояк и может погасить Даром Спасителя любые магические поползновения. Речь шла о клириках.

Маленькая кавалькада проехала через городской парк и оказалась возле ворот в резиденцию кардинала. Здесь ярко горели фонари. Усиленный караул королевских гвардейцев, заметив вооруженных людей, насторожился и поудобней перехватил алебарды. Как бы невзначай появилась пятерка арбалетчиков.

— К кардиналу, — бросил Фернан начальнику караула. — Доложите.

— Сеньор, вы уверены в том, что делать? — опешил льедец. — Его Светлость не хотейл, чтобы его беспокоить.

— Доложите, капрал. Меня ждут.

Его действительно ждали. Во всяком случае, клирики, узнав, кто явился на ночь глядя, без всяких проволочек провели Фернана в особняк. Видать, Хосе Пабло де Стануззи строго-настрого приказал не чинить маркизу препятствий.

Ждать пришлось долго. Наконец высокие двустворчатые двери распахнулись и в зал вошел хмурый Мигель Алессандро де Лерро.

— Ваше Преосвященство, — «василиск» был удивлен, — я пришел к…

— Знаю. Вы пришли к Его Высокопреосвященству очень не вовремя. Я готов выслушать вас вместо него. И будьте по возможности кратким.

— Простите, епископ, но я буду разговаривать только с Его Высокопреосвященством, — холодно обронил Фернан.

— Сеньор де Суоза, — де Лерро со скучающим видом изучал свой маникюр, — вы врываетесь сюда в полпервого ночи, нарушаете мой сон и требуете невозможного. Я уже сказал, что вы пришли не вовремя. Кардинала сейчас нет в столице…

— Но…

— Но дела Церкви требуют того, чтобы все думали, что Его Высокопреосвященство находится у себя в резиденции, — процедил епископ, усаживаясь в кресло. — Я и так достаточно много вам рассказал. Так вы назовете причину, которая вас сюда привела, или отправитесь домой?

Фернан заколебался, но, понимая, что у него нет выбора, произнес:

— Мне нужна помощь.

Епископ Эскарины удивленно дернул бровью, сложил ладони домиком, и уголки его губ дрогнули в едва видимой улыбке.

Плохо.

— Я слушаю, маркиз, — промурлыкал де Лерро.

— Ты все понял?

— А чего здесь не понять? — пробормотал Лохматый и достал из висящего на поясе кожаного мешочка тяжелую пулю. — Да вы не сомневайтесь, сеньор. Площадь как на ладони, а человек не этудо. Отсюда я без труда в глаз попаду.

— Учти, у тебя будет только один выстрел.

— Не промажу.

Стрелок проверил длину фитиля, ловко насыпал затравочного пороха на полку, закрыл его защитной крышкой, сдул лишний порох, отложил оружие в сторону, достал шомпол и взялся за второй мушкет.

— А твой приятель?

— И он не промажет, сеньор. Батисто отличный стрелок.

— Повтори задание.

— Мы должны снять бабу, если она начнет оказывать вам сопротивление или же поднимет руки, — заученно оттарабанил Лохматый.

Руки — это идея де Лерро. Как сказал епископ, очень часто сторонники Искусителя, чтобы прибегнуть к Дару, поднимали вверх левую руку в неком ритуальном жесте. У клириков этот ритуал заменялся крестным знамением.

— Все правильно. Смотрите в оба.

Если Леонора начнет рыпаться, ее придется убить. Осознание этого факта удовольствия Фернану не доставляло, но деваться было некуда. Или придется поступить так, как сказали клирики, или забыть о содействии Церкви. Точнее, забыть об участии контрразведки в этом деле и передать его в руки клириков. Де Лерро выторговал за помощь целый воз условий и оговорок, и маркизу пришлось уступить.

А еще «василиск», к своему неудовольствию, оказался в подчинении у епископа. Так, например, пришлось поспешно искать двоих верных стрелков-мушкетеров. Слава святым, Фернан вспомнил о спасенном из Роперры Лохматом. Тот сразу же согласился помочь своему благодетелю, да еще и дружка привлек.

Конечно же в подобном деле лучше всего подошли бы арбалетчики. Арбалет бьет точнее, и шуму меньше, и перезаряжать его быстрее. Но приходилось считаться с магией. И клирики, и еретики умели останавливать стрелы в полете, а вот на пули и ядра их магия почему-то не действовала.

— Не извольте сомневаться, — усмехнулся мушкетер. — Если будет дергаться, снимем пташку.

— Целься лучше. Там и мы будем.

Получить в спину пулю — что может быть «приятней»?

— Гарантирую, что со ста двадцати шагов снесу ей голову… — Лохматый упер приклад мушкета в черепицу, засыпал в ствол заранее отмеренную дозу пороха, прибил шомполом и пыжом. Затем, вертя между пальцев пулю, прищурился и изучил площадь. — У меня здесь неплохое гнездышко, сеньор. Вся площадь просматривается, и стрельбе даже Чумной столб[58] не помешает. Я в свое время и из худших условий стрелял. Спаситель на нашей стороне, так что не промахнусь, а если вдруг не повезет, то напарник подсобит.

— Условный сигнал помнишь?

— Да.

Фернан хотел спросить еще что-то, но через чердачное окно на крышу выбралась Рийна. Проклятье! Он так надеялся, что жена останется на корабле и не будет лезть в самое пекло!

Судя по лицу, настроение у Ри близко к взрывоопасному. Интересно, кто же умудрился взбесить ламию?

— Сеньор, этот… этот! — Ей не хватало слов.

— Что случилось?

— Его Преосвященство запретил мне участвовать в операции!

Теперь понятно, почему она так зла.

— Ну… тут я ничего не могу поделать, — как можно нейтральнее произнес Фернан.

Вот чего он сейчас не хотел, так это спора.

— Можешь! Но даже пальцем не пошевелишь, чтобы переубедить епископа! — В ее глазах сверкнула не злость, а обида. — Проклятье! Я хочу посмотреть в глаза этой твари!

— Посмотришь, — миролюбиво ответил маркиз. — После того как мы ее скрутим. Все равно непосредственно к операции тебя близко не подпустят.

— Ну и ладно, — буркнула она, затем вдруг смягчилась и поцеловала мужа. — Я останусь здесь.

— На крыше?!

— Ну да. Отсюда вся площадь как на ладони. И со мной ничего не случится.

Она применила весомый аргумент. Будет сидеть далеко и не лезть на рожон. Фернан подозрительно посмотрел на Рийну, но та скорчила невинную рожицу. Вот и спорь с ней после этого!

— Хорошо, — неуверенно кивнул «василиск», явно чувствуя какой-то подвох. — Думаю, Его Преосвященство возражать не будет. Мне надо идти.

— Будь осторожен.

Рийну всегда было сложно обмануть, и сейчас она понимала, насколько опасно ловить голыми руками хитрую змею, у которой вместо ядовитых зубов Дар Искусителя. «Василиск» шагнул к жене, но та неожиданно отступила на шаг:

— У людей глупый обычай. Провожая мужей на войну, женщины нашего народа никогда не прощаются. Это привлекает внимание смерти. Делай свое дело, Фернан Руис де Суоза, и вернись ко мне живым.

Он посмотрел ей в глаза, поклонился. Сейчас придворный этикет на крыше здания показался ему очень уместным. Фернан пошел прочь. К чердачному окну.

Лестница протестующе скрипела под ногами, снизу раздавались тихие голоса. Клирики…

Находись на их месте военные — и возбужденная многоголосица команд была бы слышна даже на улице. А тут… Все чинно и мирно, словно святоши готовятся совершить ритуал отходной молитвы, а не принять участие в опасном деле. Устроив здесь некое подобие штаба, «бордовые» выпроводили жильцов, напоследок порекомендовав им держать язык за зубами.

По счастью, епископ де Лерро не взял с собой ни одну из «гарпий». Его Преосвященство не имел глупой привычки отдавать козыри в руки Жозе Наярры. Если хочешь получить кардинальский посох, следует быть первым повсюду.

Отцов-дознавателей всех рангов и мастей в холле было столько, что впору вешаться. Фернан даже боялся предположить, какое количество людей епископ Эскарины распихал по окрестным домам и улочкам. Небось только знак подай, и поползут из всех щелей, словно тараканы.

— Стрелки получили указания?

— Все готово, Ваше Преосвященство.

— Времени осталось немного. — Де Вольга, который конечно же тоже не мог пропустить подобное действо, посмотрел на золотые карманные часы льедских мастеров.

Безумно дорогая игрушка, и тяжелая к тому же.

— Все люди на местах?

— Да. Брат Агирре?

— Мои братья перекроют все выходы с площади, чтобы еретичка не смогла сбежать. Я за них ручаюсь.

Бордового Палача в мирской одежде было не узнать. Он сменил грубую рясу на костюм дворянина. Отцы-дознаватели мечтали захватить еретичку живой. Здесь они с капитаном «василисков» были совершенно солидарны. Отступившую от церковных догматов следовало скрутить, перед этим лишив Дара Искусителя. Подобное можно было проделать лишь в непосредственной близости от жертвы. Чтобы поймать лису за хвост, надо было к ней подкрасться и сделать это неожиданно, дабы она ничего не заподозрила. Одежда дворянина в этом случае подходила куда больше, чем ряса отца-дознавателя.

Брат Агирре — «озаренный». Он должен справиться с женщиной, пока Фернан, де Вольга и Мигель будут отвлекать внимание Леоноры на себя. В эту разношерстную компанию епископ пригласил еще и двух Сестер Милосердия.[59] Монашки, как и брат Агирре, были «озаренными».

Трое клириков против одного преступника. Хороший расклад. Если все пойдет гладко, у Леоноры не будет шансов выбраться. Впрочем, рано потирать руки. Даже де Лерро не уверен в успешном исходе дела и в том, что его подчиненные справятся. Иначе он никогда не стал бы приказывать Фернану, чтобы тот привел двоих стрелков.

— Сестры, вы готовы? — произнес брат Агирре.

Из соседней комнаты вышли две девушки, и Фернан… едва сдержался, чтобы не открыть рот. Мигель совершенно некстати восхищенно присвистнул. И было от чего! Ядовитые гусеницы превратились в очаровательных бабочек. Во всяком случае, внешне.

Поднимаясь на крышу, сеньор де Суоза видел двух Сестер Милосердия, которые должны были участвовать в предстоящем спектакле. Монашки были облачены в черные одежды, а их волосы скрывались под белыми покрывалами. Теперь же… Платья, что оказались на женщинах, назвали бы вульгарными даже самые безвкусные фаворитки Его Величества. Сменив строгие церковные наряды на легкомысленные открытые платьица, воспользовавшись косметикой и яркой бижутерией, Сестры Милосердия по мановению руки превратились в двух очень аппетитных девиц легкого поведения. Это было удивительное преображение. Фернан ожидал чего угодно, но не того, чтобы два кислых лимона вдруг стали белой и черной розой.

— Мы готовы, Ваше Святейшество. — Голос у блондинки оказался низкий, грудной и очень красивый.

Виконта де Коста, который восхищенно ее разглядывал, монашка окатила холодным взглядом. Похоже, Сестра Милосердия не разделяла восторгов Мигеля по поводу ее внешнего вида и наряда.

— Времени мало, пора приступать, — тихо сказал де Лерро. Один из клириков начал читать молитву, прося защиты у Спасителя, а де Вольга поставил на стол три бутылки вина.

— Это преступление, так поступать со столь замечательным напитком.

— Кто тебя просил тащить такое дорогое? Хватило бы какой-нибудь кислятины. — Мигель уже открывал первую бутылку.

Новоиспеченный капитан «Ураганных голов», несмотря на нешуточную опасность, согласился принять участие в рискованном мероприятии.

— Я перестану себя уважать, если принесу друзьям пойло, — пробурчал герцог, с тоской смотря на винные бутылки. — Забери меня Искуситель! Мне придется пожертвовать одной из любимейших рубашек! Это же ицзинский шелк!

— Придержите язык, сын мой! — нахмурилась брюнетка. — Сейчас не время для того, чтобы произносить имя проклятого.

— Прошу прощения, сестра. Грешен, — хмыкнул герцог, ничуть не раскаиваясь в сказанном, и опрокинул на себя вино.

Затем сделал несколько глотков и передал бутылку Фернану. Тот повторил процедуру обливания. Что поделаешь. От них должно разить.

Мигель с веселой усмешкой протянул последнюю бутылку блондинке.

— Лейте на грудь. Только немного. Да не стойте столбом, сын мой! Делайте, что я сказала!

Спустя минуту одуряющий запах «Черной лозы» был так силен, словно здесь лопнула винная бочка.

— И что теперь? — Мигель вновь приложился к бутылке. Дело делом, но и в вине себе отказывать не стоит.

— Ждать. И брось пить! Ты мне нужен трезвым.

— От двух глотков ничего не будет, — попытался возразить виконт, но брюнетка внезапно отобрала у него вино, осенила себя крестом и тоже приложилась к бутылке. Надолго.

Мигель смотрел на нее округлившимися, сияющими от восторга щенячьими глазами.

— Ухожу в монастырь, — то ли в шутку, то ли всерьез пробормотал в усы капитан кирасир.

— Оставьте ваши солдатские шуточки! — ядовито бросила черноволосая. — Все должно выглядеть правдоподобно. Если я, прости Спаситель, должна быть похожа на пьяную падшую женщину, то я ею буду!

— Но что вы, сестра, — не скрывая дурацкую ухмылку, ответил ей Мигель, — я нисколько не сомневаюсь в вашей добродетели.

Та в ответ ничего не сказала, но по ее недовольному виду было понятно, что она не поверила ни одному слову виконта.

Фернан подошел к окну и из-за занавески стал наблюдать за площадью. Того, кого они ждали, все еще не было.

— Ты видел?!

«Василиск» не заметил, как подошел Мигель.

— Какие красотки!

— Выпусти пар и говори тише, — бросил Фернан. Восторгов друга он не разделял. С Сестрами Милосердия, как и с «гарпиями», следует быть осторожным.

Виконт не успел ответить. Он, как и маркиз, увидел, что с крыши дома, что находился на противоположной стороне площади, взлетела стая белых голубей. Джузеппе подал знак. Леонора близко.

— Выходим? — Де Вольга вопросительно посмотрел на Фернана.

— Рано. Ждем.

Сеньор де Суоза сам бы с радостью схватил Леонору. Как было бы здорово, взять два десятка бравых вояк и арестовать шпионку! Вот только поди докажи потом, что это Леонора. Нужны неопровержимые факты. В расставленную сеть должна попасться не только хитрая тварь, но и ее осведомитель. К тому же владеющая магией Искусителя рыжеволосая сможет запросто перебить два десятка здоровых мужиков. Фернан до сих пор не забыл, что случилось, когда он попытался схватить еретика на улице Святого Шеро.

Напряжение витало в комнате. «Василиск» дрожал, словно почуявшая след гончая. Нет, он не боялся и желал лишь одного — скорее броситься в бой. Среди немногочисленных горожан, крутившихся на площади, мелькнуло яркое пятно, и Фернан впился глазами в ту, кого считал Леонорой.

— Ваше Преосвященство, — тихо позвал он де Лерро. Тот подошел:

— Это она?

— Я надеюсь, что не ошибся.

Де Лерро хмыкнул, но промолчал. Оба друг друга поняли. Если маркиз ошибся, то он будет выглядеть полным дураком.

— Я не чувствую ее силы, — между тем задумчиво процедил епископ.

— Блокирует? — подала голос блондинка.

— Если это так, то она очень сильна, сестра. Когда мы начинаем?

— Как только появится ее информатор. Мы должны быть уверены.

Сейчас Фернан мог разглядеть лицо Леоноры. По первому впечатлению ей далеко за тридцать. Ничего выдающегося. Не красавица. Во всяком случае, на его вкус. Одета как богатая горожанка из числа ремесленников. На изгибе локтя левой руки висела корзинка с цветами. Кажется, это были синие ирисы, но маркиз бы не поручился, что правильно угадал. Расстояние все же было слишком велико.

Сейчас сеньора де Суоза заботило то, что все получалось слишком уж просто. Это настораживало. Леонора попалась, но, зная ее неуловимость, все случившееся казалось уж очень странным. Легким. Встречаться с информатором вот так, в открытую, прилюдно, на площади… Надо быть или очень наглой, или слишком уж уверенной в своих силах. Хотя… если рассудить. Чего ей бояться? Кто знает Леонору? Кто будет ее тут ждать? За столько лет можно поверить не только в свою неуязвимость и неуловимость, но и в то, что ты находишься за пазухой у самого Спасителя. Нет. Леонора, хоть и осторожна, но вряд ли ждет засады. Слишком невелик подобный шанс. А поэтому она не будет встречаться в какой-нибудь тайной берлоге на окраине города.

Шло время, а информатора все еще не было. Напряжение достигло апогея и едва не выплеснулось, когда к женщине подошел один из площадных торговцев, предлагая купить безделушки.

— Если ее сообщник не появится в ближайшее время, арестуем только еретичку, — тоном, не допускающим возражений, произнес епископ.

— Нет, Ваше Преосвященство, — возразил Фернан. — Мы не сможем ничего доказать и…

— Поверьте, маркиз, отцы-дознаватели умеют получать доказательства, — холодно оборвал его де Лерро.

«Василиск» сжал кулаки и ничего не сказал. Понимал, что Его Преосвященство прав. Леонора между тем нет-нет а поглядывала на часы ратуши. Информатор опаздывал.

Фернан стал изучать людей, находящихся на пощади. Интересно, кто из них переодетый клирик, а кто обычный горожанин? Внезапно внимание капитана привлекли двое. Ламия и человек. Контрразведчик не поверил своим глазам. Одного из них он знал.

— Забери меня тьма! — выругался Фернан. Вместе с ламией к Леоноре подошел личный секретарь полковника де Брагаре — господин Жорже.

— Проклятый сукин сын! Это он!

— Кто — он? — не понял Мигель.

— Информатор!

Господин Жорже! Как же они сразу не догадались, кто все это время был оборотнем?! Личный секретарь начальника «василисков» имел доступ к важным документам и конечно же владел информацией по поиску Леоноры, а потому она все это время оставалась неуловимой! Этот гад предупреждал ее обо всем и передавал секретные данные!

Проклятье! Проклятье! Проклятье!

Никто не додумался до подобного! Как можно было подозревать человека, который так долго был личным поверенным графа де Брагаре?! Да и проверяли его не раз, и все было чисто. А Жорже тем временем, находясь на виду, работал на андрадскую разведку!

Господин Жорже наклонился над корзиной Леоноры.

— Он что-то ей передал!

— Вижу! — рявкнул Фернан, всей душой желающий убить проклятого предателя. — Берем их!

Теперь счет шел на секунды. Все было спланировано заранее, и каждый знал, что следует делать.

Один из клириков поспешно отворил дверь. Брат Агирре, натянув на глаза шляпу, чтобы его ненароком не узнали, повис на Фернане и де Вольга. От пьяных редко ждут активных и выверенных действий. Леонора не обратит на Бордового Палача внимания, пока не станет слишком поздно.

— Один меня знает, — сказал маркиз, когда их троица оказалась на улице. — Все может провалиться.

— Значит, нам следует действовать быстрее. — У брата Агирре даже язык начал заплетаться. — Не спускайте глаз с ламии.

Фернан старался идти неровной походкой. Паоло Жозе, безбожно фальшивя, насвистывал какую-то непристойную песенку. Кажется, из всех участников безумного предприятия только Его Светлость не волновался.

А дело, между тем, принимало неприятный оборот. План летел коту под хвост. Господин Жорже узнает Фернана и, если он не дурак, заподозрит самое худшее. Вряд ли секретарь графа поверит в то, что эта встреча произошла случайно.

Что ему помешает предупредить Леонору? А если она воспользуется Даром прежде, чем клирики смогут ее остановить? И ламия… Где только Жорже откопал этого парня?

— Я ничего не чувствую! — прошипел Агирре.

— Что?!

— У нее нет никакого Дара!

— Вы уверены?

— Да. Если только она не закрывается.

Бордовый Палач и вправду не спускал с Леоноры глаз.

— Мы могли ошибиться? — Де Вольга прервал песенку.

— Нет. Это она.

Троица врагов с каждым шагом была все ближе и ближе. Жорже и его спутник стояли к приближающемуся Фернану спиной.

— Только не оборачивайся! Только не оборачивайся! — твердил маркиз, волоча на себе брата Агирре. Тот и не думал идти сам. Бордовый Палач оказался тяжел, и, если бы не герцог, «василиск» в одиночку бы не справился.

Тридцать шагов.

Двадцать.

— Ну что? — просипел маркиз.

— Ничего. Я не могу заблокировать то, чего нет! — Агирре не спускал с рыжеволосой глаз. — Надо подойти еще ближе.

Десять шагов.

Леонора заметила идущих к ней, осеклась на полуслове. Ламия и предатель обернулись. В глазах господина Жорже всего лишь на одно мгновение промелькнул… нет, не страх. Скорее несказанное удивление и досада.

— Валаи! Начали, — пробормотал. Фернан и заорал: — Герцог! Глядите, кого я вижу! Это же… это же мой лучший друг! Господин Жорже собственной персоной!

— Сеньор. Как я удивлен нашей встрече. — В голосе предателя никакого волнения. — Что вы здесь делаете?

Леонора, чуя стойкий винный дух, исходящий от незнакомцев, презрительно поморщилась. Присутствие трех в стельку пьяных дворян ее нисколько не обрадовало.

— Гуляю, забери вас тьма! У Его Светлости сегодня праздник!

«Главное, не переиграть!»

— П-правда! — Глаза у Вольга были совершенно стеклянными и пьяными. — Я только что куп-пил поместье в Нельпи. Это хороший повод выпить.

— О, — хмыкнул информатор Леоноры, — тогда не смею вас задерживать.

— Вы нас нисколько не задерживаете… не-э-эт, — покачал головой Фернан. — Наша встреча как раз вовремя! Герцог приглашает всех друзей на пирушку! Идемте с нами!

«Проклятие! Почему медлит Агирре?!»

Отец-дознаватель не предпринимал никаких попыток напасть на Леонору, и Фернан, не понимая, что происходит, был вынужден тянуть время.

— Простите, — смутился господин Жорже, — но я не имею чести быть другом герцога.

— Какие глупости! Вы мой друг! — пьяно выкрикнул Фернан и покачнулся, что повлекло смещение всей троицы вправо и освобождение Лохматому пространства для стрельбы. — А я друг Его Светлости! Идемте пить и веселиться.

— Сожалею…

— Глуп-пости! — перебил де Вольга, дыхнув прямо в лицо ламии. — Я не п-принимаю отказов, сударь! Вы ведь не хотите нанести мне оскорбление?

— Вашему другу плохо, господа? — Ламия встрял в разговор, пытаясь сменить тему и каким-то образом избавиться от приставучих пьяных дворян.

— Ему хорошо! Он пьян! — хохотнул подоспевший Мигель. — Нам всем хорошо, не правда ли, кошечки?!

Брюнетка глупо хихикнула.

— О да, мой герой! — подтвердила блондинка и, прижавшись к виконту всем телом, наградила того долгим поцелуем.

— Пошли с нами, красавчик! — Брюнетка между тем оказалась возле ламии.

Тот дернулся, положил руку на кинжал, но, поймав предупреждающий взгляд Леоноры, расслабился.

— Идем! Будет весело! — Блондинка была тут как тут.

Фернан про себя отметил, что Сестры сработали мастерски. Разом оттеснили ламию от Леоноры и повисли у него на руках, словно зеленоглазый был самым ценным приобретением в их жизни.

Почему же они не применяют Дар Спасителя? Зачем выжидают? Каждая секунда грозила обернуться провалом. Так долго продолжаться не может! Если клирики бездействуют, то пора брать дело в свои руки. Враги слишком спокойны, следует их спровоцировать.

— Вы так и не представили даму.

— Это моя племянница.

— Во-о-от оно что! — протянул Фернан. — Не знал, что у вас есть племянница. Вы пригласите ее на нашу маленькую вечеринку?

— Сеньор, — холодно бросила Леонора, — вы пьяны!

— Я пьян и щедр! — Фернан оставил не подающего признаков жизни брата Агирре на попечение герцога и полез в кошель. — Твои цветы так же прекрасны, как и ты! Я покупаю все!

Он бросил этудо в корзину, но промахнулся, и золотая монета упала на мостовую. Фернан выругался сквозь зубы, неловко нагнулся, собираясь поднять деньги, но это привело к тому, что он потерял равновесие и, чтобы не упасть, схватился за первое, что оказалось у него под руками, — корзинку Леноры. Рыжеволосая, не ожидая подобного, выпустила корзину из рук, и синие ирисы водопадом просыпались на землю. Вместе с цветами на камни выпал пухлый конверт.

Господин Жорже грязно выругался, бросился к упавшим бумагам, но Фернан его опередил:

— Что это?

— Не ваше дело, капитан!

— Вот как? — Фернан не спускал глаз с напряженного ламии. Тот тоже следил за «василиском», уже не обращая внимания на хихикающих возле него женщин. Его рука лежала на шпаге. Кажется, горец едва себя сдерживал.

Господин Жорже взял себя в руки:

— Это личное. Если письмо попадет в чужие руки, оно может скомпрометировать одну даму.

— Уж не вашу ли племянницу они компрометируют? — хохотнул де Вольга.

— Именно! Верните их, господа!

«Искуситель! Да что такое с клириками! Больше ждать нельзя».

— Очень уж толстое компрометирующее письмо. — Фернан нехорошо улыбнулся и взвесил конверт в руке. — Такая красавица — и столько грехов! Не верю! Господа, хотите узнать тайну племянницы достойного господина Жорже?

Он, не спуская глаз с Леоноры, сломал печать. Это послужило последней каплей.

— Отдайте бумаги, пьяный идиот! — потеряв последнее терпение, крикнула Леонора и, подняв кулаки, бросилась на Фернана…

Два выстрела слились в один. Перепуганные голуби, ранее сидящие на карнизах домов, взвились в вечернее небо.

Все остальное произошло стремительно.

Голова Леоноры, в которую разом попали две пули, лопнула, точно гнилая виноградина. Половина черепа, вместе с волосами, отлетела в сторону, разбрызгивая кровь и мозг. Основная часть этого ужасного водопада угодила в стоявшую ближе всех к Леоноре блондинку, разом окрасив ее волосы, лицо и платье в красный цвет.

Тело Леоноры еще не успело упасть, а «шлюхи» уже начали действовать. Все достижение ламии состояло в том, что он смог наполовину вытащить шпагу из ножен. Большего Сестры Милосердия ему не позволили. Как только прогремели выстрелы, монашки перестали глупо хихикать и выхватили из складок юбок узкие ножи. Действовали они слаженно и профессионально. Как видно, им не впервой было вспарывать глотки. Ламию не спасла даже его легендарная скорость. С момента выстрела прошло не более двух секунд, а зеленоглазый уже был на коленях, зажимая руками две страшные раны на шее, в тщетной попытке остановить кровь.

Мигель, не желая рисковать, рубанул умирающего шпагой по голове.

— Проклятье! — заорал Фернан на брата Агирре. — Почему вы медлили?!

— Я не могу нейтрализовать то, чего нет! — прорычал клирик. — У этой женщины не было никакого Дара!

— Вы уверены?!

— Мы не спускали с нее глаз все это время. Только за ней и следили! — Блондинка с отвращением посмотрела на мертвую. — Она чиста.

Приехали! Теперь у них на руках два трупа и конверт непонятно с чем!

— Сеньор, — только де Вольга сохранил спокойствие, — этот субчик собирается сбежать. Так и надо?

Со всем этим переполохом капитан и думать забыл о господине Жорже. До этого его интересовала рыбка покрупнее. Но теперь придется довольствоваться мальками.

— Не уйдет! — Маркиз бросил конверт Мигелю и поспешил за предателем.

Едва прозвучали выстрелы, немногочисленные горожане и торговцы бросились врассыпную. Со всех окрестных улочек повалили до поры до времени прятавшиеся отцы-дознаватели и солдаты в форме Церковной гвардии. Выходы с площади были перекрыты.

Господин Жорже, увидев, что бежать больше некуда, остановился и повернулся лицом к своим преследователям. Он был бледен, но явно настроен на решительный отпор. Внезапно личный секретарь графа де Брагаре вытянул руку в сторону Фернана, и его лицо исказилось в гримасе ненависти. Произошло то же самое, что и на улочке Святого Шеро, с той лишь разницей, что на этот раз сеньор де Суоза не ожидал ничего подобного и не успел отскочить в сторону.

Татуировка обожгла руку холодом, и… ничего не случилось. С Фернаном. А вот бежавшую следом за ним брюнетку добрых тридцать ярдов протащило по мостовой и со всей силы впечатало в Чумной столб, который спустя секунду с оглушительным треском рухнул и похоронил под собой тело монахини. Но ничего этого сеньор де Суоза не видел. Перед ним маячило лишь бледное и несказанно удивленное лицо врага.

Вновь грохнул выстрел. Лохматый пустил в дело второй мушкет. Хвала всем святым, на этот раз солдат стрелял не в голову, а по ногам. Господин Жозе упал, тут же, опираясь на локти, попытался встать, но Фернан уже был рядом и от всей души заехал в ненавистное лицо сапогом. Из разбитых губ во все стороны брызнула кровь, и предатель вновь оказался повергнут на землю. Маркиз на этом не успокоился и пнул лежащего по ребрам.

Это надо же было быть таким глупцом! Где были его глаза?! Белое оказалось черным, а черное — белым! Фернан изначально пошел по ложной тропинке и сделал неправильные выводы. Кто ему сказал, что Лиса — это Леонора?! Никто. Он сам так решил и едва не попал впросак! Все было с точностью наоборот! Рыжеволосая оказалась всего лишь посредником, забирающим информацию от того, кого андрадцы именовали Леонорой. Господин Жорже тот самый глубоко законспирированный, долгое время неуловимый и так нелепо попавшийся вражеский шпион. Человек, обладающий магией Искусителя. И пока Агирре с Сестрами Милосердия, больше ни на кого не обращая внимания, выискивали у рыжеволосой Дар проклятого Церковью брата Спасителя, настоящий еретик все это время находился рядом. Иногда даже умные и очень внимательные люди хуже слепцов.

Брат Агирре и уцелевшая Сестра Милосердия оказались рядом. На миг вокруг головы Жорже вспыхнул обруч яркого света, и спустя секунду тот оказался связан магией по рукам и ногам.

На площади между тем царил кавардак. Святые отцы взяли дело под свою опеку и железной рукой наводили порядок. Вся территория оказалась оцеплена тройным кольцом «бордовых». С плененного еретика не спускали глаз сразу пятеро «озаренных», но господин Жорже и не думал сопротивляться. Клирики знали свое дело и крепко спеленали врага.

Татуировка на руке постепенно «остывала» и уже не обжигала холодом. Абоми предупреждал, что этот рисунок защитит его от любой злой магии, направленной на его обладателя, но в тот момент маркиз не обратил на слова чернокожего слуги должного внимания. А зря.

Подоспел Мигель и протянул конверт.

— Ты бы хоть предупреждал о сюрпризах заранее. — Виконт смотрел на пленного с опаской. — Вот уж не думал, что эта мокрица окажется ядовитой.

Фернан ничего не сказал, лишь хмыкнул и достал бумаги из конверта. Так и есть. Корабельные чертежи, а также последние данные о перебросках и местах дислокации полков Таргеры. Вот и доказательства.

— Леонора, если не ошибаюсь? — предельно вежливым тоном спросил маркиз.

— Я вам ничего не скажу.

— Скажете, никуда не денетесь. Не сейчас, так потом. Святые отцы не дадут вам покончить с собой, а тем паче умереть. Так что рано или поздно, но мы все узнаем… Господин Жорже, вы обвиняетесь в шпионаже, преступлении перед короной, государственной измене и убийстве Мигеля де Туриссано графа Майдельского…

— А также в использовании недозволенного колдовства, ереси, службе Искусителю и прочих преступлениях против Святой матери Церкви, — закончил за маркиза епископ де Лерро. — Увести его! Брат Агирре, не спускайте с еретика глаз.

Клирики подняли пленника и поволокли к закрытой карете. Фернан не препятствовал тому, что отцы-дознаватели забирают Леонору себе. Договор есть договор, не зря же Его Преосвященство настоял в этом вопросе. Впрочем, маркиз не очень-то и сопротивлялся, понимая, что с владеющим Даром Искусителя контрразведчики не справятся. Подобный пленник у клириков был в большей сохранности, чем у «василисков».

— Проклятье, де Суоза! — внезапно завопил Жорже. — Я не убивал его! Не убивал!

Его запихнули в карету и захлопнули дверь.

— Благодарю за помощь в поимке опасного государственного преступника, Ваше Преосвященство.

— В свою очередь от лица Церкви и кардинала хочу поблагодарить вас. Вы совершили богоугодное дело, и Церковь этого никогда не забудет.

— Надеюсь, теперь вы сможете узнать, где бумаги.

— Конечно. — Черные глаза были бесстрастны. — А также обещаю вам, что узнаю всю интересующую ваше ведомство информацию и в ближайшие дни она будет у полковника де Брагаре. Также мы взяли на себя смелость арестовать корабль, на котором приплыли шпионы.

— Спасибо. — Фернан услышал то, что хотел, а потому поклонился и собрался удалиться, но с неприятным удивлением увидел, что оказался в кругу мрачных и настороженных отцов-дознавателей. Все как один «озаренные». И… не спускающие с него глаз.

— Не так быстро, сын мой. Нам еще рано прощаться.

— Что происходит, Ваше Преосвященство? — резко бросил капитан. — Меня-то вы в чем подозреваете?!

— Не обижайтесь, маркиз, но я должен убедиться. — Голос епископа Эскарины был как никогда доброжелателен. — Обещаю, ничего страшного с вами не случится. Просто постойте минуту спокойно. Мать Предстоятельница…

Уже знакомая Фернану блондинка оказалась рядом. Она Мать Предстоятельница Ордена?! Проклятье! Что же, нечего удивляться, что епископ задействовал не только Бордового Палача, но и тяжелую кавалерию в лице одной из самых могущественных женщин в таргерской Церкви.

Женщина уже успела вытереть лицо, но волосы и платье все еще были в крови той, кого они поначалу считали Леонорой. Сестра Милосердия, сейчас ни капли не напоминавшая ту веселую хохотушку, что совсем недавно целовалась с Мигелем, властным жестом взяла маркиза за подбородок и заглянула в глаза. «Василиск» выдержал пронзительный взгляд голубых глаз.

Наконец игра в гляделки была завершена.

— Все «нити» связаны, Ваше Преосвященство. — Монашка разочарованно покачала головой. — Здесь что-то другое. Я не могу это почувствовать. Сейчас оно не активно. Проснулось, заблокировало удар и вновь уснуло.

— Артефакт? — Сейчас Фернана как будто и не существовало.

— Если и так, то не церковного происхождения. Мощи святых не обладают подобной силой.

— Вы проходили посвящение Спасителю, сын мой?

— Конечно, — недоуменно процедил Фернан. — Как и любой истинный сын Церкви.

— Хорошо, благодарю вас, Мать Предстоятельница. Вот и все, сын мой. Как видите, ничего ужасного мы вам не сделали.

— Что же вы искали? — спросил Фернан, уже зная ответ.

— То, что помогло вам избежать удара еретика. Как странно, не находите? После того как этот человек призвал запретную магию, вы целы и невредимы, а Ее Святейшество[60] мертва, хотя находилась прямо за вами.

— Вы ждете объяснений? Увы, у меня их нет. Я ничего не понимаю в магии.

Незачем «бордовым» знать о татуировке.

— Я вам верю, — легко согласился де Лерро. — Думаю, что еретик просто что-то напутал в заклятиях. Но вы ведь не возражаете, что когда-нибудь мы вернемся к этому разговору?

— Как я могу отказать Церкви? — Фернан позволил себе кислую усмешку.

— Вы можете идти, сын мой. Я больше вас не задерживаю.

— Ваше Преосвященство, зачем нужна была эта комедия?

— О чем вы? — Черная бровь взлетела вверх.

— К чему нужна была игра? Не думаете же вы, что я поверю в эту чушь? Вы ведь с самого начала, как только увидели рыжеволосую, знали, что у нее нет Дара Искусителя. И смею предположить, сразу поняли, кто из троицы является Леонорой. Чего вы ждали?

— Того, что я ждал, не произошло. Всего доброго, сеньор де Суоза. Передайте вашим друзьям мое благословение.

Сказав это, епископ оборвал разговор и направился прочь.

— Чего он от тебя хотел? — полюбопытствовал Мигель.

— Ничего, — соврал Фернан. — Клириков как будто не знаешь.

— Ты знаешь, кто была та милашка?

— Да.

— Поверить не могу! Меня поцеловала сама Мать Предстоятельница! — Виконт нервно хохотнул.

— И не верь. Целее будешь. Самое время промочить горло. — В руках де Вольга невесть каким образом оказалась бутылка вина.

Фернан мрачно кивнул и сделал несколько глотков, затем передал бутылку друзьям.

Дело закрыто. Он победил. Выиграл. Поймал Леонору и нашел убийцу маршала, а настроение гаже некуда. Что-то Фернану не давало покоя. Что-то не сходилось. В ушах все еще звучал крик господина Жорже: «Проклятье, де Суоза! Я не убивал его! Не убивал!»

ГЛАВА 6

Si Temptator tibi periculorum grandinem misit, effugere abscondereve noli, nam sic ignavi agunt grandinem ferro reiicere noli, quod vel fortissimorum vel stultissimoram est; et in re ferro decernenda, et in temptationibus vitae primum cognosce, deinde age.[61]

Ioannus Tecius. Artifex ferro pugnandi

— Из-за твоей дуэли в тот раз я не сказал тебе самое важное. Так что слушай сейчас. — Полковник де Брагаре указал Фернану на стул: — Садись, разговор будет долгим. Помнишь тех дураков, что влезли в твой дом?

Конечно же маркиз помнил ту «замечательную» во всех отношениях ночку. Такое не забывается.

— Мы установили их личности. Очень известные люди в… некоторых кругах. Наемные убийцы.

— Почему-то я в этом ни на миг не сомневался.

— Оставь этот тон, — поморщился граф. — Дело было очень серьезным, и тебе повезло. Очень. Не знаю, как на них вышел Жорже…

— А вы уверены, что это дело рук Леоноры?

— А кого же еще?! Ну так вот… Опасные ребята и работу знали. Все бывшие вояки. Второй Королевский. Морпехи.

Фернан присвистнул. Действительно, серьезные парни.

— А полукровка?

— Мои люди предполагают, что она давно уже мертва. Но за ее берлогой все еще ведется наблюдение. Если девчонка появится, мы ее схватим. Но это еще не все новости. Именно эта четверка убила Шейра. Я в этом уверен.

— Вот как?

Рийна будет довольна, что убийцы ее родича мертвы.

— Да. Четверка имела обыкновение завтракать в одном и том же месте. Мы поджарили трактирщику пятки, и тот наряду со многими другими подробностями рассказал, что как-то услышал разговор этих субчиков с нанимателем. Мы сравнили данные. Все совпадает. Выходит, речь в том разговоре шла о Шейре.

— А наниматель?

— Судя по описанию, это тот же самый человек, что участвовал в первом нападении на тебя. Тот неизвестный дворянин.

Капитан задумался.

— Маловероятно. В то время он должен был лежать при смерти с пробитым легким.

— Допускаю, мы могли ошибиться. Или же ты ошибся и его рана не была столь уж серьезна.

— Или его вылечили.

— Так быстро? Это невозможно.

— Вспомните, как Жозе Наярра избавил меня от раны. Сеньора Незнакомца мог вылечить слуга Искусителя.

— Чего гадать? Правды мы все равно не узнаем, пока не выловим заказчика. Надеюсь, что это произойдет достаточно скоро. Кстати, твоего «мима» мы тоже нашли.

— Как?!

— Да очень просто. Мы конечно же перерыли весь город сверху донизу, но все было без толку. Так что он сам к нам пришел. Точнее, всплыл. В Панте кверху брюхом, да еще и с перерезанной глоткой. О парне мы ничего сказать не можем. И стража с жандармерией тоже. Никто раньше его в городе не видел. Нанимали убийцу со стороны и избавились от него так же быстро, как и от того стрелка, что чуть не снес тебе голову несколькими днями ранее. Его, кстати говоря, мы тоже проверили. Тут все гораздо скучнее. Из роты капитана де Вадере его выгнали полтора года назад. Куда он после этого подался, никто не знал.

— Кто-нибудь опознал «мима»?

— Нет. Да это и не требовалось. Никто и не подумал стереть с его лица маску и забрать себе целый арсенал наемного убийцы. Как видишь, и у нас дела сдвинулись с мертвой точки. Велико достижение, правда? — горько усмехнулся начальник Фернана. — За те годы, что я здесь работаю, ни разу не ощущал ведомство столь беспомощным. Да еще и эта дрянная куча смердящего мусора! — Граф де Брагаре в который раз перелистал бумаги, присланные епископом де Лерро. — Пр-ротив-но, побери меня Искуситель!

Полковник контрразведки с отвращением оттолкнул от себя объемистую папку и встал из-за стола.

— Чувствую себя старым дураком! Где были мои глаза?! Он проходил восемь… Восемь!.. проверок, в том числе и клириками! И вышел сухим из воды! Никто ни-че-го не заподозрил.

— Это еще раз доказывает, что святые отцы только делают вид, что могут обнаружить тех, кто пользуется магией Искусителя… во всяком случае, до тех пор пока еретики не проявят Дара.

— Ты только клирикам не говори о своих подозрениях… А доказывает это лишь то, что мы спим в одном сапоге и не можем увидеть мразь, столько лет находящуюся у нас под носом! — рявкнул полковник. — Ты понимаешь, в какую лужу мы едва не угодили?!

Да, лужа была глубокой. Впервые Фернан был благодарен де Лерро. Епископ не стал распространять информацию о том, кем была Леонора. Узнай некоторые высокопоставленные враги де Брагаре, что все это время шпион скрывался в рядах контрразведки, — и на «василисках» можно было ставить жирный крест. От такой грязи вовек не отмоешься.

Оставалось лишь предполагать, почему Его Преосвященство решил прикрыть контрразведку. Де Лерро вполне мог «сдать» «василисков» с потрохами, но не сделал этого. Следовательно, у Церкви есть веские причины, чтобы молчать… до поры до времени.

— Мы просто недооценили андрадцев, сеньор.

— Да. Как оказалось, они работают куда лучше нас. Остается благодарить случайность, которая вывела тебя на мерзавца. Ну и отцов-дознавателей за то, что они пока не разучились развязывать языки еретикам. Жорже начал давать показания, — между тем продолжил полковник. — Впечатляюще, не правда ли?

Вопрос был риторическим.

Леонора назвал военных, перекупленных андрадской разведкой. Не сказать, что список был уж очень велик, но… вполне впечатляющ. Двенадцать офицеров, из них двое полковников с безупречнейшей репутацией и огромным послужным списком.

Схватили предателей оперативно, в одно и то же время, так что никому не удалось скрыться. Теперь арестованные находились в Роперре, давали показания и ждали окончательного приговора Его Величества. Фернан не сомневался, что всех, независимо от титулов и званий, ждала веревка.

— Жорже все еще чирикает. Святые отцы выжмут его как лимон, так что будем надеяться, что это, — полковник постучал пальцами по бумагам, — не последняя информация.

— Если только отцы-дознаватели решат с нами ею поделиться.

— Никуда не денутся. Его Преосвященство любезно разрешил одному из моих людей участвовать в процедуре допроса. Думаю, нам поведают еще о-очень много интересного.

Усмешка у графа вышла зловещей. Маркиз тоже Жорже не завидовал. После допросов отцов-дознавателей костер Леоноре покажется избавлением.

— Могу поздравить вас, капитан, с успешным завершением дела. Король будет доволен. — Сеньор де Брагаре позволил себе легкую улыбку. — Готовься к повышению.

— Я не думаю, что дело закончено успешно. — Фернан покачал головой.

— О чем ты? — Полковник непонимающе сдвинул густые брови.

— Ну… я несколько не так выразился. Да, мы взяли Леонору с поличным, и дело закрыто, вы правы, сеньор. Но мы до сих пор не узнали, кто убил графа Майдельского и де Альтеньи? И что скрывалось за рисунком мантикоры?

— Хм… Я тоже не верю в то, что маршала убил слуга. В жандармерии идиоты… только они могут поверить в столь нелепые доказательства. Про рисунок ничего сказать не могу. По мне, так это чья-то злая шутка, совсем не связанная с убийством. Кстати, я все еще продолжаю считать, что сеньор де Туриссано был убит из-за того, что слишком близко подошел к Жорже. Секретарь слышал мой последний разговор с графом и вполне мог принять меры. А не он, так его сообщники. В любом случае сейчас не то время, чтобы мы копались в болоте. Да и не дело контрразведки заниматься убийствами. Погоди! Не перебивай! Знаю, что ты хочешь сказать. Но кто-то сверху сделал все, чтобы расследование сошло на нет. Де Оливейра… впрочем, о покойниках плохо не будем. Проклятье! Я до сих пор не могу понять мотиваций его приказов. Закрыть дело, стянуть к Эскарине полки, лояльные Лосскому… Глупость на глупости, я от старика такого не ожидал… Слышал о вчерашнем?

— Да.

Вчерашним вечером прямо в центре города произошла грандиозная драка сразу между семью родами. Сторонники Лосского дрались с людьми короля. Трупов не счесть. Кровью была залита вся улица. Напряженность в городе взлетела до небес. Все дворяне, независимо от древности рода, долга крови и принадлежности к той или иной партии проверяли шпаги, рапиры, мушкеты и говорили о том, что наконец-то пришло время раз и навсегда покончить со всеми разногласиями. Естественно, самым дипломатическим из всех возможных путей — пустить оппонентам кровь.

На взгляд Фернана, чаша ненависти сейчас оказалась наполнена до краев, и достаточно небольшой капли, чтобы в столице разразилась буря. Особенно если учесть, что ни короля, ни Лосского в Эскарине не наблюдается и останавливать петухов ни тот, ни другой не спешат.

Маркиза очень интересовал вопрос: кто ответствен за случившееся в столице? Случайность это или заранее продуманный, четкий план по захвату Эскарины одной политической партией? Кстати говоря, под шумок разразившейся войны с Андрадой дело могло выгореть. Пока внимание всех обращено к северо-восточной границе, на юге страны творились не менее неприятные вещи. Война — самое подходящее время для того, чтобы ловить рыбу в мутной воде.

Все случилось так, как многие и предполагали. Убийство посла для андрадцев было всего лишь поводом для вторжения в Тулину и оправданием своей агрессии перед Церковью и Папой. Ультиматум истек, убийца Жерара де Альтеньи не был найден, и ударные части Андрады вторглись через перевалы Ведьминой гряды в Таргеру. Тут агрессоров уже поджидали. Вначале противника остановили, а затем погнали обратно. Домой.

С момента ведения боевых действий прошла без малого неделя, но новости о сражениях и обстановке на фронте до Эскарины доходили с опозданием. Оставалось лишь гадать, что в данный момент происходит на севере страны.

Пока дела обстояли не так уж и плохо. Противник, решивший победить нахрапом, был остановлен, но до победы было еще далеко. Из Лоссии наконец-то выбрался со своей армией герцог Лосский, и теперь Его Величеству была обеспечена поддержка еще двадцати тысяч солдат.

Ситуация на границе не была фатальной, скорее наоборот, но, даже несмотря на все оптимистичные сводки с фронта, капитан «василисков» не находил себе места. Только тупица останется спокойным, оказавшись в неуправляемой лодке в эпицентре шторма.

А Эскарина сейчас была именно этим суденышком, и, если не случится чуда, шторм не пройдет мимо и похоронит все надежды решить разногласия непримиримых соперников малой кровью.

Окно было открыто, но от духоты, царящей в доме, это не спасало. Толку-то! На улице форменное пекло. Так всегда бывает перед сильной грозой. В последнюю неделю дожди случались едва ли не каждый день. Они сменялись жарой и коротким предгрозовым затишьем. Ничего удивительного — начало последнего месяца лета на юге страны всегда славилось грозами.

Маркиз неожиданно для самого себя уснул, и лишь перед самым дождем его разбудили отдаленные раскаты грома и крики птиц в саду. Неугомонным пичугам словно и не было дела до наступающего ненастья. Они настойчиво щебетали в ветвях деревьев и подстриженных садовником кустах акаций.

Фернан, не разлепляя век, в очень цветистых выражениях проклял весь птичий род до седьмого колена. В такие моменты сеньор де Суоза, в общем-то благосклонно относящийся к птичьему чириканью, больше всего на свете желал перестрелять пернатых тварей.

Тихо скрипнуло кресло, Фернан мгновенно напрягся и запустил руку под подушку, к даге, но тут же расслабился. Перед дверью в спальню всегда дежурил Абоми, и вряд ли бы он так просто пропустил врага к хозяину.

— Как я погляжу, ты осторожен, — раздался голос шута.

— Проклятье, Сезар! — Фернан открыл глаза. — Тебе-то чего неймется?

Порой шут становился просто невыносим. Особенно когда переставал играть с гвардейцами в карты или изводить лекаря просьбами о немедленном прекращении лечения и переносил свое драгоценное внимание на хозяина дома. Иногда де Армунг вел с Фернаном многочасовые беседы, затрагивая массу интересных тем, но случались дни, когда в голове у Сезара Сильвы что-то переворачивалось — и он начинал декламировать дурацкие поэмы или сыпать солеными шуточками. В такие часы сеньор де Суоза больше всего на свете жалел о том, что пригласил шута к себе в дом.

— Мне скучно. — Де Армунг сидел в кресле с изрядно опустевшей бутылкой вина. — Я скоро возненавижу эти стены и всех лекарей мира.

— Это не повод, чтобы будить меня.

— Несправедливое обвинение, — шут поправил черную повязку на глазу. — Тебя разбудил не я, а птички, которые и сейчас продолжают щебетать за окном. Моя же Светлость изволила сидеть тихо и наслаждаться вином из твоего погреба.

Маркиз фыркнул. «Дабленское королевское». У Сезара губа не дура.

— И поэтому бутылка уже наполовину пуста? Еще не вечер. Рановато начал.

— Во-первых, она наполовину полная, — совершенно серьезно парировал де Армунг. — А во-вторых, посмотри на часы. Уже вечер.

— Тебя не переспоришь.

— Ты знаешь, то же самое мне чаще всего говорит король.

— И как он тебя терпел? — сокрушенно покачал головой капитан «василисков», слезая с кровати.

— Сам удивляюсь. Слушай, я пришел к тебе с деловым и выгодным предложением, а ты мне зубы заговариваешь.

— Да знаю я, что ты мне предложишь, — отмахнулся Фернан. — Опять начнешь просить, чтобы я Максику уговорил.

— Я уже вполне стою на ногах…

— …и можешь без всякой помощи пройти десять шагов. А вот на одиннадцатом тебе почему-то требуется помощь слуг. Нет, Сезар. Я вполне полагаюсь на опыт лекаря. Тебе придется провести здесь еще как минимум неделю.

— Неделю… Я за это время как раз опустошу твой винный погреб. Послушай, Фернан. В столице творится Искуситель знает что, на границе кипит война, а я тут прохлаждаюсь! Мне надо быть рядом с королем. Это долг любого дворянина!

— От тебя сейчас толку меньше, чем от дохлой кошки. До Тулины ты не доберешься и в седле долго не усидишь.

Де Армунг подумал и сокрушенно вздохнул:

— Значит, мне придется прозябать целую неделю. Не возражаешь, если я пороюсь в твоей библиотеке?

— Она в твоем распоряжении. Абоми, помоги маркизу добраться до кровати.

Шут, опираясь на плечо слуги, поковылял прочь. Фернан обреченно покачал головой. Иногда принимать гостей — сущая пытка.

Снова громыхнул гром, и поднявшийся свежий ветер разметал занавески. Маркиз подошел к окну, выглянул на улицу. Казалось, что кто-то вылил на горизонт целое ведро чернил. Но, судя по ветру, гроза пройдет стороной. Максимум, на что можно рассчитывать в этот вечер, — сильный, затяжной дождь. Гром пыхтел, ворчал, сетуя, что из-за капризного ветра не может дотянуться до города. Болезненная чернота растеклась на половину неба и остановилась где-то в море, так и не добравшись до притихшей Эскарины. Ветер стал сильнее и холоднее, теперь жара, всего лишь десять минут назад висевшая в воздухе, не ощущалась. Но это не страшно. Даже хорошо. Прохлада и дождь хоть как-то остудят нагревшуюся за день красную черепицу на крышах домов.

Если бы падающая с неба влага могла охладить не только крыши, но и некоторые горячие головы, Фернан был бы куда счастливее.

Солнце скрылось, и первые тяжелые капли неохотно упали на листья деревьев и лепестки белых лилий. Спустя еще минуту всесокрушающий ливень барабанил по городским крышам. Всегда спокойная вода Панты вскипела. Дождь неслабый, к тому же еще и косой.

Маркиз закрыл окно. Раздавшийся снизу шум привлек его внимание. На середине лестницы «василиск» нос к носу столкнулся с насквозь промокшей Рийной. Дождь не пощадил ни одежды, ни волос ламии. Но, несмотря на не слишком комфортное состояние, глаза жены сияли торжеством.

— Собирайся! — выпалила она.

— Куда? — опешил Фернан. — Ты видела, что на улице творится?!

— Рыбка клюнула! Моя засада в квартире Шейра сработала!

— Что?!

— Вот и я то же самое сказала, когда мне сообщили. Ты поднимай людей, а я переоденусь, возьму плащи и все тебе расскажу. Нельзя терять ни минуты!

Не давая вставить мужу и слова, Рийна взлетела по лестнице.

— Сеньор собирается на прогулку? — Командир гвардейцев слышал разговор и выглядел не очень-то радостным. Ему тоже не хотелось выходить из дома в такую дождину.

— Не беспокойся, Алмано. Ваша помощь мне сегодня вряд ли понадобится.

— Осмелюсь возразить. Наша помощь может потребоваться в самый неожиданный момент. Даже в ненастье в столице опасно. К тому же Его Светлость приказа не отменял, и мы должны следовать туда же, куда и вы.

— Хорошо. Десяти минут на сборы вам хватит?

— Вполне, — с достоинством кивнул гвардеец. — Осмелюсь ли я попросить вас надеть кирасу?

— Я воспользуюсь вашим советом, Алмано. Ступайте. Абоми, скажи Ули, чтобы он седлал лошадей.

Дождь лил как из ведра. Лошадям путешествие в такую погодку не доставляло никакого удовольствия. Они все время недовольно фыркали и то и дело прядали ушами. Сточные канавы не справлялись с таким количеством воды, а оттого быстро переполнились, и теперь многие улицы оказались затоплены. Несколько иная ситуация была на улочках, расположенных перпендикулярно набережной. Эта часть города находилась на пологом холме, и потоки воды, бегущие вдоль домов, словно горные ручейки, срывались в Панту, унося с собой грязь, навоз и солому.

Фернан кутался в плащ, но толку от этого было мало. Несмотря на все предосторожности, одежда промокла до нитки. Под кирасой и в сапогах противно хлюпало. Лишь от широкополой шляпы была какая-то польза.

Абоми ехал вместе с гвардейцами де Вольга. В отличие от солдат, чернокожий слуга отказался от плаща. Кажется, ненастье его нисколько не смущало. Во всяком случае, он не обращал на него ровным счетом никакого внимания. Судя по виду слуги, это дождь должен был чувствовать себя неуютно, находясь рядом с ним, а не наоборот.

— Ри, — маркиз подвел Снежную к лошади жены, — может, ты наконец расскажешь, что происходит?

— Прости. Помнишь, я оставляла нескольких ребят на квартире Шейра? На тот случай, если туда нагрянут убийцы. Я не сняла засаду, хотя давно следовало… А сегодня случилось то, что случилось. В квартиру вошла какая-то женщина.

— Она там?

— Нет. Мои парни, когда ее увидели, так удивились, что дали ей уйти.

— Проклятье! Тогда что…

— Не волнуйся. Луи… помнишь Луи? Он не растерялся и бросился за незнакомкой. Узнал, где она живет. Так что сейчас мы едем туда. Не знаю, что это за девчонка, но я намерена узнать, что ей понадобилось на квартире Шейра. И каким образом она замешана в убийстве.

— Послушай, я разговаривал сегодня с де Брагаре, — начал Фернан и пересказал Рийне весь случившийся разговор об убийцах, забравшихся к ним в дом.

— Что же, жаль, — помолчав, ответила ламия. — Я надеялась заплатить им долг своей рапирой, а не чужими руками. Но все равно стоит проверить эту девчонку.

— Не спорю. Долго еще ехать?

— Почти добрались.

Сейчас они находились в старой части города, где жили в основном ремесленники-оружейники, в том числе мастера огнестрельного оружия и золотых дел мастера.

Кроме втрое усиленных патрулей стражи, на улицах никого не было. Мокрые и порядком злые, в особенности на дворян, устроивших в столице бучу и подкинувших им работы, стражники заметили отряд Фернана. С вопросами не полезли, но проводили подозрительными взглядами.

Рийна свернула в узкий переулочек, затем в высокую арку, ведущую в один из внутренних двориков. Здесь дождя не было, и все вздохнули с облегчением. От стены отделилась тень, Фернан потянулся к шпаге, но узнал Луи с «Лунного крокодила».

— Капитан, она все еще здесь, — прокашлял рыжеволосый матрос.

— Кто в доме?

— Не знаю, но она там не одна.

— Мы идем с вами, сеньор? — спросил командир гвардейцев, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

— Нет, Алмано, мы справимся своими силами. Лучше окружите дом и смотрите, чтобы никто не сбежал. Луи, оставайся на месте.

Фернан не боялся подвоха. Отчего-то он считал, что женщина в убийстве Шейра не замешана. Конечно же береженого Спаситель хранит, но если случится заваруха, от толпы в доме не будет никакого толку. Гвардейцы лишь помешают драться. Если возникнет непредвиденная ситуация, то Абоми и Рийны вполне хватит.

Они втроем вышли из арки и конечно же сразу оказались под нестихающим дождем.

— Здесь, — тихо произнесла Рийна.

Фернан ударил в дверь кулаком. Затем еще раз. Где-то в доме заплакал младенец. Раздались шаги, загремел засов. На пороге дома возник хозяин — широкоплечий, седой мужчина. Настроен человек был явно недружелюбно. Гостей обычно не встречают топорами. В коридоре стоял еще один человек. Этот был гораздо моложе первого и оказался вооружен мушкетом.

— Что надо?! — бросил старший.

Фернан молча показал знак «василиска». Ненависти и страха в глазах хозяина поубавилось, но топор он не отпустил. Младенец орал не переставая.

— Мне не нужны неприятности, сеньор. Уходите.

— Уйдем. — Маркиз говорил спокойно, но его левая рука сжимала спрятанную за спиной дагу. — Но прежде я хочу поговорить с девушкой.

— Вы ошиблись. Тут нет никаких девушек. Здесь только я и сын.

— Не следует врать, мастер, — тихо сказала Рийна. — Мы видели, как в ваш дом вошла девушка. И ради всех святых, успокойте ребенка!

— Здесь вы никого не найдете!

Мужчина попытался закрыть дверь, но помешал Абоми. Хозяин выругался, стал поднимать топор, и Фернан приставил острие даги к его горлу.

— Брось топор, любезнейший! А ты убери мушкет! Живо! Иначе я проткну ему шею, прежде чем ты успеешь выстрелить! Не усугубляйте ситуацию. Все еще можно решить миром.

Сын неуверенно опустил мушкет, и Рийна, проскользнув в дверь, забрала оружие. Хозяин, в отличие от отпрыска, оказался упорным малым и топор бросать не думал.

— Ну?! — прикрикнул маркиз.

— Отец! Пожалуйста! Не надо! Они не причинят вреда!

Девушка. Совсем еще девчонка. Тоненькая, черноволосая и очень испуганная.

Хозяин дома заскрипел зубами и, сдавшись, неохотно бросил топор на пол.

Ее звали Лукрецией. Она была дочерью господина Луиго — мастера Гильдии огнестрельных дел. Именно с ним Фернан успел познакомиться на пороге дома. Мастер Луиго, теперь уже не такой воинственный, как пять минут назад, в разговор не вмешивался.

— Простите отца. Мы испугались. Думали, что вы одни из них.

— Из них?

— Из людей, убивших Шейра. Он говорил, что дело может быть опасным. Я просила его не делать глупостей, но он был упрямым… таким упрямым…

— Откуда ты знала моего родича?

— Я… Мы… — Девушка испуганно покосилась на ламию. — Мы любили друг друга.

— Вот как? — мягко произнесла Рийна, но ее глаза сверкнули.

— Да, мы любили! — Лукреция посмотрела на ламию с вызовом. — Шейр обещал на мне жениться. У нас ребенок и…

— Что?! — Капитан «Лунного крокодила» вскочила так резко, что опрокинула стул. — Значит…

Зеленые глаза перебегали с девушки на дверь, из-за которой ранее раздавался детский плач.

— Да. У нас дочь.

— Понятно, что не сын,[62] — пробурчал себе под нос маркиз, но Рийна пихнула мужа локтем в бок, и тот замолчал.

— Я… я могу ее увидеть?

— Конечно. — Девушка неуверенно улыбнулась. — Сейчас я ее принесу.

— Он мне ничего не говорил. — Рийна выглядела ошеломленной. — У меня есть племянница!

— Он никогда никому ничего не говорил. Шейр всегда был очень скрытен, — хмыкнул капитан «василисков».

— Я не одобрял выбор дочери, — произнес господин Луиго. — Смирился, только когда появилась внучка. Сеньор шан Гарьердес оказался достойным… человеком. Не таким, как многие дворяне, уж простите меня, коли обидел.

Появилась Лукреция с младенцем.

— О-о-о-о! — В голосе ламии послышался неприкрытый восторг. — Можно?

Мать протянула дочку, и Рийна осторожно взяла на руки маленький сопящий комочек.

— Какое чудо! Фер, посмотри!

Девочка протянула ручонки к маркизу. Залопотала что-то по-своему. Маленькая, смуглая, черноволосая. И конечно же с зелеными глазами.

— Как ее зовут?

Лукреция испуганно посмотрела на капитана «Лунного крокодила», но все же нашла в себе силы произнести:

— Мы с Шейром хотели назвать ее Рийной. Рийна шан Гарьердес до[63] Таш'шда из клана Дочедез… Если сеньора не возражает.[64]

Если бы сейчас ламию поразила молния, то эффект был бы гораздо слабее.

— Для меня будет честью, если один из моих родичей[65] будет носить это имя, — растроганно произнесла Рийна. — И хоть я не являюсь главой клана, обещаю взять малышку под свою личную опеку. Она ни в чем не будет нуждаться.

— Спасибо, сеньора. — Лукреция благодарно улыбнулась. — Я боялась, что…

— Глупости! — резко бросила ламия. — Шейр был моим кузеном, и я не отрекусь от родной крови. У моего народа несколько иное отношение к полукровкам, чем у людей. Девочка — единственная наследница шан Гарьердес. Я выступлю на совете клана как поручитель.[66]

Рийна в последний раз посмотрела на племянницу и с видимой неохотой отдала ее в руки матери. Мастер Луиго посмотрел ламии в глаза:

— Сеньора, я благодарен за все, что вы хотите для нас сделать, но эта кроха моя внучка. Я не отдам ее в горы. Даже вам.

— Этого не требуется, мастер. — Рийна успокаивающе покачала головой. — Никто не собирается забирать ее у вас.

Старик, как видно успокоившись, облегченно перевел дух:

— Простите. Я… — Оружейник помялся и внезапно выпалил: — Я знал, что сеньор убит, но не знал, успел ли он что-нибудь сказать убийцам перед смертью. Боялся, что они могут прийти к нам.

— Думаю, он ничего им не сказал. Иначе они давно бы вас навестили. Я в этом уверен.

— В тот день он пришел необычайно взволнованным. — Лукреция говорила едва слышно. — Я его никогда не видела таким. До этого Шейр встречался с одним человеком…

— С кем?

— Я не знаю имени, сеньор. Но это давний приятель Шейра, он должен был ему услугу. Во всяком случае, так мне сказал г'ьето тего.

— Как?! — вскинулся Фернан. — Как ты сказала?!

— Г'ьето тего, сеньор. Это он научил меня этим словам, — пискнула ошеломленная девушка.

— В чем дело, дорогой? — удивленно вскинула бровь Рийна. — Что ты…

— Эта фраза! Именно ее говорил Шейр! Я ее узнал!

— Постой, — нахмурилась жена. — Тогда ты мне сказал, что он произнес «г'ьето»!

— А есть разница? — теперь уже нахмурился Фернан.

— Да, и очень большая. Все зависит от словосочетания. Ты не сказал про «тего». Без него слово меняет смысл.

— Ваш язык слишком сложен, — недовольно пробурчал маркиз.

Это действительно так. Порой даже неправильное ударение или окончание меняло смысл всей фразы.

— «Гъето» означает картину или рисунок. Ты ведь назвал мне это слово. «Г'ьето тего» с нашего языка можно перевести как «смотрю на любимую». Или попросту «любимый». Или «любимая».

Фернан едва не выругался. Он опять пал жертвой собственной самоуверенности и понял все совсем не так, как следовало. Шейр говорил не о картине, нарисованной в замке де Туриссано. В последние минуты жизни ламия думал о любимой женщине.

— Понятно. — Маркиз, досадуя на свою глупость, плотно сжал губы.

— Этот человек был очень обязан Шейру. Он принес ему бумаги.

— Ты их видела?

— Да. Шейр весь день просидел у нас, копировал документы. Потом он ушел, и его убили. — Голос девушки прервался, но она справилась с собой и продолжила: — Перед тем как уйти, Шейр сказал мне, что он обнаружил нечто страшное и все может быть куда опаснее, чем он предполагал. Он сказал, что пойдет к вам, и вы вместе придумаете, что делать дальше.

— Я нашел копию документов. Но ничего не смог разобрать, они были испорчены. Оригиналы, как я понял, попали в руки убийц. На квартире Шейра мы ничего не нашли.

— Он не был на квартире, сеньор. Не успел. А потому там не было бумаг. Он слишком торопился к вам и оставил их у нас. С собой он взял только копии.

— Что?! Они здесь?!

Сказать, что Фернан был ошеломлен, — значит, ничего не сказать.

— Да, — глухо бросил мастер Луиго. — Я хотел их сжечь, но дочь запретила. Сеньор предупреждал, что бумаги опасны, и советовал спрятать ненадежнее. Сказал, что заберет их на следующий день…

Продолжения не требовалось. Шейр конечно же не смог забрать бумаги и, умирая, находясь на пороге смерти, попытался сказать Фернану о том, где спрятаны документы. Но тот конечно же ничего не понял. Подумать только! Все это время бумаги пролежали здесь, в неприметном домике на улочке ремесленников. А между тем Церковь, Фернан и неизвестные преступники сбились с ног. Трижды проклятые записки Святого Агусто искали где угодно, но не здесь. Выходит, де Лерро зря бьется и жарит пятки Жорже, пытаясь найти документы.

— Я их у вас заберу, — сказал Фернан тоном, не допускающим возражений.

— Конечно. — С плеч мастера Луиго словно гора свалилась. — Я рад от них избавиться. Сейчас принесу. — Мастер Луиго начал вставать из-за стола, но его опередила Лукреция:

— Не надо, отец! Их там нет. Я взяла их сегодня утром. Хотела отнести на квартиру Шейра и спрятать. Думала, так безопаснее, но там были какие-то люди и…

— Это мои люди, — успокоила девушку Рийна.

— Так вот как нас нашли… — протянул оружейник.

— Кстати, почему вы сразу не пришли ко мне? — поинтересовался Фернан.

— Мы боялись. Ждали, когда все утихнет.

— Тот человек… — произнесла Лукреция, — доставший бумаги… Шейр обещал ему защиту. Когда г'ьето тего умер, я попыталась связаться с тем посредником. Но он был уже мертв. Его тоже убили.

— Вы знаете его имя?

— Я знала, где он живет. И звание. Он был лейтенантом.

— Я не слышал, чтобы в последнее время убивали офицеров, — недоверчиво прищурил глаза Фернан.

— Убийство или несчастный случай… какая разница, сеньор, если итог один? — хмуро бросил отец Лукреции. — Утоп, упал с лошади или подавился печеньем… Если дело обтяпать мастерски, никто не подкопается.

— Я не успела ничего узнать.

— И слава Спасителю. Тебя могли убить.

— Но убили его! И еще я слышала, что чужеземца, который с ним разговаривал, зарезали прямо на улице.

— Ка-а-акого чужеземца?

— Андрадца, сеньор.

— Жерар де Альтеньи?!

— Не знаю. Наверное, да. Я слышала, что он посол.

Пр-р-риехали! Фернан мысленно выругался… Определенно все становилось на свои места. А точнее, наоборот… запутывалось еще сильнее. Один и тот же человек вначале передает бумаги Шейру, затем разговаривает с послом об Ордене Мантикоры — и в итоге все трое умирают. Разгадка была прямо под носом, но маркиз не мог ее разглядеть.

— Лейтенант разговаривал с послом?

— Да. Он приезжал к нему в дом. Я как раз набралась смелости, чтобы войти и…

— Вот они. — Из комнаты Лукреции вышел ее брат и принес маленький ящичек.

Фернан откинул крышку и достал документы. Они были двух видов. Тонкая часть — пожелтевшие и потрескавшиеся от времени листы. Всего шесть штук. Очень мелкие, едва различимые из-за ветхости бумаги буквы. Скорее всего, именно это и есть то, что Святой Агусто списал из дневников самого Великомученика Себастьяна. Толстая часть стопки — белая и совсем новая бумага. И почерк другой — крупный и размашистый. Тут не экономили и не мельчили. В глаза бросилось огромное количество цифр.

— Что там? — с любопытством спросила Рийна.

— Не знаю, — вздохнул «василиск» и протянул жене один из листков. — На этом языке я читать не умею. Староиренийский. Точнее, староцерковный.

— Вижу. Здесь я тоже бессильна.

Собственно говоря, это был язык времен Спасителя. Выдержки из дневников Великомученика Себастьяна написаны на староцерковном. Да и эти бумаги с цифрами… Дураку понятно, что их написали недавно, но и тут использовали древний язык. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Фернан давно уже знал, что почти вся внутри церковная переписка ведется на староиренийском. В мирской жизни его мало кто помнит, и за сохранность тайн, поведанных бумагам, можно не опасаться.

— Рийна, а Шейр знал этот язык.

— У него было достаточно времени и любознательности, чтобы выучить.

— Боюсь, что у меня этого времени нет.

Они покинули дом мастера Луиго, когда стемнело. Перед уходом, несмотря на протесты хозяина, Фернан оставил на столе тугой кошелек, а Рийна передала Лукреции перстень с изумрудом. Для девочки.

Дождь уже не падал с небес сплошной стеной и стучал по шляпе маркиза с ленивой грацией сытого тигра. Было свежо и сыро. Рийна ежилась, куталась в плащ и молчала.

— О чем ты думаешь?

Она посмотрела на него, откинула капюшон и неожиданно улыбнулась:

— О Шейре. То, что сегодня случилось, — настоящее чудо! У него есть дочь! А ведь я думала, что кузен — последний в семье шан Гарьердес. И она уцелела! Ты понимаешь, что это значит для нашего рода и клана?!

Фернан понимал. Что поделать, если у ламий род соперничает с родом, а клан с кланом? Каждая потеря кровной ветви наносит урон престижу того или иного клана, а значит, снижает шансы глав рода на руководящие посты, влияние среди своих соотечественников и нарушает межклановую иерархию, что для зеленоглазых горцев, слишком болезненно относящихся к чести и долгу, смерти подобно.

— Мы обязательно позаботимся о девочке. — Это были единственные слова, которые сейчас следовало произнести.

— Что ты намерен делать с бумагами?

— Докопаться до истины.

— И это после того, что из-за них случилось?

— Именно поэтому я и хочу все узнать.

— Мне это не нравится. — Он не видел ее лица, ламия вновь набросила капюшон, но маркиз почувствовал, как она нахмурилась.

— Знаю. — Он совсем по-мальчишески усмехнулся.

— И я боюсь.

Фернан промолчал. Жена редко признавалась в том, что чего-то боится. Это не в обычаях ламий.

— Надеюсь, у вас хватит мозгов не сообщать о находке кардиналу, сеньор? — пробурчала Рийна, поняв, что муж не отступит. — Если только клирики прознают…

Продолжения не требовалось.

— После разгадки я уничтожу документы.

— Даже несмотря на то что это святая реликвия?

— Сколь она свята? Все экземпляры, кроме этого, вкупе с оригиналами дневников были уничтожены по приказу Папы много веков назад. Этот уцелел лишь потому, что его надежно спрятали. Понимаю, что глупо лезть в церковные тайны, но это следует сделать. Иначе я перестану себя уважать.

— Вот за это я тебя и люблю, — неожиданно сказала она.

— За что? — не понял Фернан.

— За то, что, в отличие от многих, ты еще способен на безумные и совершенно дурацкие поступки.

— Ты не путаешь меня с де Армунгом?

Рийна звонко рассмеялась:

— И после этого ты еще пытаешься отрицать, что не загонишь меня в гроб?! Да мне на роду написано умереть из-за любимого мужчины!

— Не говори так, — неожиданно серьезно бросил Фернан.

— Не буду, — легко согласилась она. — И все же… что ты намерен делать с бумагами?

— Перевести их. Отец Рито мог бы это сделать, он хороший человек, но в этом деле я не рискну связываться даже со Святым Джеронимо.[67] У меня есть знакомый. Бывший профессор Университета города Боллоде. Буду надеяться на него.

— А если он начнет молоть языком?

— Нет. Он знает, что я его из-под земли достану. Живым или мертвым.

— Хорошая вещь — дурная слава, — хохотнула Рийна.

— Если ею разумно пользоваться, — подхватил Фернан и тут же осекся, одновременно натягивая поводья Снежной и выхватывая шпагу.

На дороге стояли люди. Человек тридцать. Черные плащи, шляпы, полумаски. Все вооружены. В небольшой арке, что располагалась по соседству с улицей, маркиз увидел мерцающие огоньки фитилей. Там до поры до времени прятались мушкетеры.

«Вляпались! — молнией пронеслось в голове Фернана. — Неужели кто-то был столь ловок, что успел узнать о бумагах?!»

Гвардейцы де Вольга не зря получали деньги. Они не растерялись и каким-то совершенно непостижимым образом оказались между неизвестными и теми, кого обязаны защищать. Сейчас телохранители маркиза походили на рассерженных котов. Вот только вместо когтей взведенные арбалеты и тяжелые шпаги.

Прошло десять секунд. Двадцать. Никто не двигался, не стрелял и не размахивал клинками.

— Кажется, нас изучают, — прошептала Рийна, пряча под плащом один из тяжелых льедских пистолетов.

— Их меньше, чем мы рассчитывали, — удивленно произнесла одна из масок.

— В чем дело, господа? — Фернан старался, чтобы его голос звучал спокойно. — Не кажется ли вам, что невежливо без причины преграждать дорогу и тем паче угрожать оружием?

— Назовите себя!

Если это за ними, то реальные имена несут смерть. Если же это всего лишь сторонники короля или герцога Лосского, вышедшие на ночную охоту, — то шансы пятьдесят на пятьдесят.

«Правду!» — шепнул маркизу внутренний голос.

— Фернан Руис де Суоза маркиз де Нарриа с супругой.

— Проклятье! — выругалась первая маска.

— Если это имя, то оно несмешное! Извольте назваться! Или мы имеем дело с разбойниками?

— Тугисто, принеси факел. Господа, кажется, произошло досаднейшее недоразумение. Я Филипп Сержо де Льедес барон де Стази.

У Фернана отлегло от сердца. Семейка Льедес! Те самые ушлые хитрецы, что как-то раз нагрянули в Роперру и освободили одного из своих родственничков. Один из самых больших родов Таргеры, но, по счастью, в данный момент соблюдавший нейтралитет.

Нейтралитет… Ха! Стоило Льедесам почувствовать, что запахло выгодой или ветер переменился, они без всяких сомнений меняли сюзерена на нового. Маркизу повезло, ничего личного де Льедесы к роду де Суоза не имели, да и по всему было видно, что сегодня они ошиблись.

Прибежал солдат с шипящим от дождя факелом. Осветил группу маркиза. Рийна сбросила капюшон, давая себя рассмотреть.

— Довольно, Тугисто! Не свети благородным господам в лицо.

Люди де Льедеса, поняв это распоряжение как сигнал к отбою, расслабились и в большинстве своем скрылись во мраке.

— Сеньор… Сеньора… — Барон, так и не сняв маски, убрал клинок и поклонился. — Еще раз приношу свои искренние извинения и молю простить нас за эту досадную ошибку. Нашу грубость оправдывает только то, что ночью улицы темны. Мы ждали не вас.

— Отрадно знать, что вы вначале спрашиваете, а потом стреляете, — громко сказал Фернан.

— Вас было гораздо меньше, чем мы ожидали. Наш девиз — «Осторожность!», — хмыкнула одна из масок. — Мы прощены?

«А герб — змея», — про себя подумала Рийна, но сохранила невозмутимость. Сейчас не время предаваться эмоциям. Ламия даже капюшон не набросила, пусть эти люди видят ее спокойствие.

— Все допускают неприятные ошибки. Главное — вовремя их исправлять. Но теперь, когда ситуация разъяснилась, мы можем проехать?

— Разумеется! Освободите дорогу, остолопы! Доброй ночи, господа.

— Кстати, — как бы между прочим спросил Фернан, когда Снежная поравнялась с бароном, — я думал, что род де Льедес сохраняет нейтралитет и не является сторонником Его Величества или Его Светлости сеньора Лосского.

— Так и есть. Просто сегодня мы ищем маленькую выгоду. — Барон заговорщически усмехнулся.

Похоже, он и не собирался ничего скрывать. Как это похоже на де Льедесов! Они всегда уверены в себе.

— Тогда кого вы тут ждете? Если, конечно, я имею право задать подобный вопрос?

— О! От контрразведки таких секретов не утаишь. Вы завтра все равно узнаете. Род графов де Амоков задолжал нам кровью.

Де Льедес не только уверен в себе, он еще и круглый дурак, раз рассказывает об этом, а Фернан не терпел дураков. Впрочем, какое дело маркизу до де Амоков? Он с ними никогда не общался.

— Будьте осторожны, барон. Стража не дремлет. Счастливой охоты.

— Стражи здесь не будет еще час. Все любят звонкие этудо, знаете ли… А осторожность не требуется. Тридцать человек против восемнадцати — вполне выигрышная ситуация.

«В особенности если ты нападаешь из засады и у тебя в рукаве спрятан пяток мушкетеров».

— Может, вы желаете поучаствовать в забаве? — неожиданно предложил барон.

— Нет, благодарю вас. Доброй ночи.

— Доброй. Надеюсь, вы посетите мой загородный особняк? Приглашаю вас на обед. Скажем, на следующей неделе?

— Всенепременно. Вы очень любезны.

Фернан скорее отобедает с кардиналом, чем с подобным ничтожеством.

Они оставили засаду позади и свернули на соседнюю улочку. Теперь трое гвардейцев ехали впереди, а двое вместе с Абоми — сзади. Де Льедесы заставили вспомнить об осторожности.

Лошади шли шагом.

— Предложения принимаются? — нарушила молчание Рийна.

— Я и так знаю, что ты хочешь сказать.

— И? — Она попыталась поймать его взгляд.

— Мне нет никакого дела до де Амоков. Мне они не сделали ничего хорошего. Лично я их не знаю и пользы от того, чтобы лезть в петлю, не вижу. К тому же это может быть опасно. Так что как рассудительный, осторожный и циничный человек, я говорю — нет. С другой стороны… Мне нет никакого дела до де Льедесов. Они мне тоже ничего хорошего не сделали. К тому же я давно не люблю этих мерзавцев за их чрезмерную наглость и жадность. А теперь еще и на обед надо ехать… Если рассуждать дальше, то де Амоки мне ничего плохого не сделали. Я слышал, что старый граф хороший военный и у него в подчинении целый полк рейтар. Довольно внушительная сила в умелых руках. А еще говорят, что сеньор де Амок хороший художник. Если он будет к нам благосклонен, то, быть может, согласится нарисовать твой портрет.

— Опр-р-ределенно это причина, чтобы избавить его от смерти в лапах де Льедесов, — хмыкнула ламия. — Больше всего на свете я мечтаю о том, чтобы глупая картина с моим изображением висела в спальне! Ну что? Разворачиваем лошадей?

— Мало того, — словно не слыша жену, продолжил Фернан, — если к этому делу подойти с умом и творчески, то можно убить двух зайцев — приобрести верного друга и умерить аппетиты обнаглевших де Льедесов. Так что как расчетливый, циничный и рискующий человек, я говорю — да. У нас может получиться.

— Так поворачиваем? — нетерпеливо спросила Рийна.

— Ни к чему, мы приехали. — Маркиз остановил Снежную у какого-то грязного и узкого проулка. — По этой кишке как раз зайдем де Льедесам в спину. Алмано…

— Я все понял, сеньор. — Командир гвардейцев был сообразительным парнем. — Но следует кого-то оставить с лошадьми.

— С ними ничего не случится. Слушай, что ты должен сделать. Скачи до площади Плясок Лока. Там свернешь на ту улочку, по которой мы совсем недавно ехали. Если судьба будет к нам благосклонна, перехвати людей де Амока прежде, чем они угодят в капкан. Скажи, что мы им поможем.

— Все сделаю, сеньор.

— Не мешкай.

Стена дождя скрыла Алмано и его лошадь.

— А если граф окажется очень осторожным и не полезет в лисью нору? Или же просто не поверит?

— Поверит. Как я слышал, он игрок и сквитаться с де Льедесами посчитает хорошим ходом.

Рийна, удерживая пистолет в левой руке, вытащила из седельной сумки еще один и передала его мужу. Фернан тут же спрятал оружие под плащ. Эта пара пистолетов стоила ему целого состояния. Новое изобретение льедских мастеров — колесный замок, заменивший фитиль. Такое оружие появилось меньше полугода назад, производилось поштучно и стоило баснословных денег. Кстати, весь полк рейтар де Амока, по слухам, перешел именно на это вооружение. Откуда у графа взялось столько денег, Фернан даже не пытался гадать.

В переулке воняло нечистотами и было темно хоть глаз выколи. Жаль, что нельзя зажечь не то что факел, но даже фонарь. Огонь могут увидеть. Передвигались осторожно, стараясь не шуметь. Дождь с новой силой загремел по крышам. Впереди шла Рийна. Она, в отличие от остальных, прекрасно видела в темноте. За ламией следовал Абоми. Его массивная фигура полностью закрывала просвет переулка. Иногда слуге приходилось в буквальном смысле протискиваться между стенами. Наконец дома разошлись в стороны, проулок стал гораздо шире, и Рийна подала знак остановиться.

— Двое…

Фернан усиленно решал, как снять караульных, чтобы об этом не узнали остальные враги. Несмотря на всю бесшумность арбалета и дождь, поглощающий большинство звуков, щелчок тетивы могут услышать. Да и в темноте сложно выстрелить точно. При неудаче раненый враг поднимет тревогу.

— Талела, я справлюсь.

— Хорошо.

Абоми растворился в ночной мгле. Минуту ничего не происходило, затем раздалась едва слышная возня, впрочем тут же стихшая.

— Путь свободен, — объявил слуга.

Двое караульных лежали на мокрой мостовой со свернутыми шеями. Абоми убил их голыми руками. Один из гвардейцев тихо выругался и посмотрел на немногословного чернокожего с уважением.

До улицы, где находилась засада де Льедеса, было рукой подать. Отряд пошел еще осторожнее, и спустя минуту впереди показались спины врагов. Напротив находилась арка, где прятались мушкетеры.

Время текло медленно. Кто-то из сидящих в засаде тихонько выругался, проклиная дождь. Фернан нехорошо усмехнулся. Охотники даже не предполагают, что стали добычей. Маркиз коснулся руки ламии, привлекая ее внимание. Она кивнула и ответила легким рукопожатием.

В отдалении послышался стук лошадиных копыт. Фернан очень надеялся, что Алмано успел предупредить графа. Иначе их всех ждут очень большие неприятности. Абоми, находясь за гвардейцами, зажег фонарь с маслом. Спины солдат скрывали от сидевших в засаде врагов огонек. Впрочем, ни один из людей де Льедеса и не думал оборачиваться. Все их внимание было приковано к приближающемуся отряду.

Абоми тихо шептал молитву на своем языке. Что же. Самое время начать молиться.

Ближе. Еще ближе. Еще… Еще…

Еще…

— Давай! — рявкнул Фернан, и Абоми зашвырнул масляный фонарь в арку, где прятались мушкетеры.

Расчет маркиза основывался на том, что вытекшее из разбитого фонаря и вспыхнувшее масло осветит стрелков — и это даст команде «василиска» куда больший шанс истребить мушкетеров. Действительность превзошла все ожидания Фернана.

Огонь из разбитого фонаря неожиданно взметнулся к потолку арки, на мгновение приняв облик сотканного из пламени рогатого существа. То ли козла, то ли барана, «василиск» так и не понял. Вот только вместо обычной головы у твари был пылающий человеческий череп. Раздались вопли ужаса. Непонятно откуда взявшееся огненное чудовище просуществовало не больше двух секунд. Затем оно лопнуло. Раздался упругий удар, и во все стороны плеснуло жидким огнем ярко-оранжевого цвета.

Внезапная вспышка ослепила Рийну, и та, вскрикнув, закрыла глаза руками. Пламя в одно мгновение сожрало мушкетеров и еще по крайней мере шестерых людей де Льедеса, ближе всех находившихся к злосчастной арке. Огненная бездна разверзлась всего лишь на секунду и исчезла так же неожиданно, как и появилась, оставив после себя обугленные стены и человеческие останки.

И в этот момент из-за поворота появились всадники.

Гвардейцы де Вольга были ошеломлены появлением неведомого существа, но не побежали.

А вот люди де Льедеса не были столь мужественными. Кажется, они настолько перепугались, что полностью потеряли способность соображать. С воплями «Смерть!» враги бросились на всадников.

Люди де Амока, а это были именно они, оказались готовы к подобному повороту событий, а потому убийц встретили с «распростертыми объятиями». Граф разработал собственную стратегию борьбы с теми, кому ночами не сидится дома.

Рейтары скакали в построении по три лошади в шеренге. За спиной каждого всадника сидел еще один человек.

Врагов встретил пистолетный огонь. А если учесть, что у каждого из рейтаров в седельных сумках было по четыре пистолета, то с лошади можно было безостановочно произвести ровно восемь выстрелов. Итого с трех лошадей — двадцать четыре выстрела. А с такого расстояния при всем желании не промажешь.

Сизый пороховой дым стал затягивать улочку, но Фернан смог разглядеть, что отстрелявшиеся всадники спокойно, словно находясь на учениях, повернули назад, уступая свое место следующей лошадиной тройке.

Просто. Безжалостно.

Избиение продолжилось, и враги, оставляя на мостовой тела товарищей, обратились в бегство.

Хладнокровно. Спокойно. Отрепетировано.

В спину отступавшим, словно серп по колосьям, ударил свинцовый дождь. Сквозь пороховую завесу уже ничего нельзя было разглядеть. Чуть меньше десятка выживших бежали в сторону спасительного проулка. К лошадям.

Фернан знал, что никто не должен уйти. К Искусителю всех свидетелей!

— Огонь! — бросил он.

Одновременно щелкнули арбалеты гвардейцев. Пистолеты в руках маркиза и Рийны рявкнули. Отдача от тяжелого оружия оказалась болезненной. Ствол подбросило вверх, в ноздри ударил едкий запах пороха.

Рийна попала, а вот Фернан промазал. Из пороховой пелены, точно возмездие, выскочили рейтары. Сверкнули обнаженные палаши.

— К стене! Живо! — отдала приказ капитан «Лунного крокодила».

Вполне разумная предосторожность — ночью все кошки серы и лихие ребята могут в горячке боя обознаться. Маркиз тоже считал, что неприятно получить от новых союзников клинком промеж глаз.

Ни один из уцелевших не успел добежать до Фернана. Последнего врага зарубили в пяти шагах от вжавшейся в стену Рийны. Только тут маркиз увидел, что один их всадников не кто иной, как Алмано.

— Сеньор, вы здесь? — Командир гвардейцев вгляделся в темноту.

— Да, Алмано. Скажи господам, что мы друзья. — Фернан медленно вышел на середину улицы.

Люди де Амока в ситуации разобрались быстро и занялись своими прямыми обязанностями — стали добивать раненых. Кровавая плата заставляет людей быть жестокими. Так безопаснее. Нет свидетелей — нет и желающих совершить месть. Барон де Льедес не пережил эту ночь.

— Кто-нибудь, приведите наших лошадей, — попросила Рийна и, поежившись от ночной прохлады, обратилась к мужу: — Сейчас я как никогда хочу домой, в тепло.

— Вино и постель? Попытаюсь это устроить. — Он еще был способен иронизировать.

Она тихо, но одобрительно хмыкнула.

— Сегодня богатый на события день. О! А вот и граф собственной персоной.

— Маркиз де Суоза? — Человек в кирасе и полосатых штанах королевских рейтар спрыгнул с лошади. В его густой бороде блестело серебро седины, а изрядно намокший от дождя берет был лихо сдвинут набекрень.

— Граф де Амок, как я полагаю?

— Совершенно верно. Сеньор, мой род перед вами в неоплатном долгу! Эти паршивые крысы чуть было не застали нас врасплох, и если бы не вы…

— Что вы, граф! В этом нет моей заслуги. Боюсь, что сегодняшней ночью вас спасла женщина.

— Что вы хотите этим сказать? — недоуменно нахмурился полковник рейтар.

— Простите мои манеры. Позвольте вам представить мою жену, маркизу де Суоза. Именно она настояла на том, что мы должны вам помочь.

— Сеньора! В этом плаще я не узнал бы даже родную матушку! Простите старого грубияна! — Де Амок неожиданно элегантно поцеловал руку ламии. — Как я уже говорил, и я и мой род у вас в неоплатном долгу. Вы столь красивы… Разрешите, я напишу ваш портрет? Это хоть как-то искупит мой долг.

— Картина, созданная вашей рукой, — это бесценная награда, — промурлыкала Рийна. — Я буду счастлива, если она украсит мой дом.

На маленьком трехногом столике, накрытом белой скатертью, стоял кувшин с горячим вином. Рийна с ногами забралась в кресло, грела ладони о бокал с напитком и смотрела на огонь, танцующий в камине. Ее непокорные волосы давно высохли, но до сих пор находились в беспорядке.

Фернан сидел напротив жены, ежеминутно бормоча проклятия и пытаясь одновременно справиться с фужером, словарем и бумагами Церкви. И если в битве с глинтвейном «василиск» одерживал убедительную победу, то словарь староиренийского языка и записки Святого Агусто так просто не сдавались.

— Побери тьма того, кто додумался написать столь идиотскую книжку! — наконец не выдержал Фернан и в сердцах бросил словарь себе за спину.

— С писателями всегда так — они пишут, а нам расхлебывать, — философски заметила Рийна и отпила вина.

— Как я могу перевести предложение, если половина слов в фолианте попросту отсутствует?!

— А чего ты хотел? — Ламия пожала плечами. — Бумаги написали гораздо раньше, чем придумали словари. Прости, дорогой, но ты не специалист и сам не разберешься.

— Знаю, — буркнул Фернан. — Ладно… потерплю до завтра. В любом случае день прошел не зря.

— О да! — Она иронично фыркнула. — Мало того что ты притащил в дом церковную гадость, так я еще и напросилась на портрет. День опр-р-ределенно прошел не зря!

— Ну еще мы приобрели влиятельного союзника.

— Де Амок нам не помощник. Он равнодушен к придворной возне.

— Как и мы. Но лучше иметь друга, а не врага.

— Не спорю. Влиятельные друзья никогда не бывают лишними. Кстати! У меня из головы не лезет та огненная тварь. Ребята Алмано до сих пор напуганы, хоть и не подают вида. Кто-то из них уже бормочет о демоне Искусителя.

— Завтра утром я с ними поговорю.

— И что ты им скажешь?

— То же, что и де Амоку, — беспечно отмахнулся Фернан. — У противника взорвался порох.

— Ты думаешь, он тебе поверил?

— Нет, конечно. Но ему плевать на все странности. Люди де Льедеса мертвы, а подробности графу были неважны.

— Просто он не видел это существо. А люди де Вольга видели. Я не хотела бы, чтобы отцы-дознаватели устроили охоту на ведьм.

— Как вижу, ты не удивлена появлению «демона».

— Как и ты. После того как в нашем доме обезьяна растерзала троих убийц, я уже ничему не удивляюсь.

— Абоми! — крикнул Фернан.

— Вы звали меня, талела? — Слуга застыл на пороге.

— Да. Не объяснишь нам, что за зверь вылез из фонаря?

— Это Олодо. Он один из лоа огня. Я попросил его помочь вам, и он ответил.

Рийна права. Уже нечему удивляться. Это месяц назад можно было отмахиваться, когда тебе рассказывали о духах, призраках и прочих сказочных чудовищах. Но как не поверить в то, что видел собственными глазами?

— А куда потом… ушел Олодо?

— В свой мир. Мир лоа. Хозяин недоволен, что Олодо помог?

— Нет. Я доволен, Абоми. Но без моего разрешения больше так не делай.

— Я понял.

— Можешь идти.

Слуга кивнул и вышел.

— О чем ты задумалась? — спросил маркиз, видя, что мысли жены витают где-то далеко.

— Я? — Она скорчила невинную рожицу.

— Я же вижу.

— Я мечтала. Будь на «Лунном крокодиле» сотня подобных фонарей… нет! Лучше ядер! Будь на фрегате сотня ядер, в которых сидит этот Олодо, — и ни один линейный корабль андрадцев передо мной не устоит!

Фернан искренне расхохотался.

— А больше у тебя никаких желаний не имеется?

Она на секунду задумалась, затем в ее глазах промелькнули лукавые искорки. Ламия подхватила кувшин с остатками вина и промурлыкала:

— Сеньор, вы не против того, чтобы забыть на время о загадках Церкви и донести бедную, уставшую женщину до постели?

Фернан усмехнулся. Против этого он ничего не имел.

ГЛАВА 7

Si nescis, qui tibi inimicus sit, omnes esse suspica, si nescis, qui tibi amicus sit, nemini crede.[68]

Ioannus Tecius. Artifex ferro pugnandi

Вновь обрушившаяся на город жара высушила землю и уничтожила следы затяжного ночного ливня. Но, несмотря на то, что погода улучшилась, людей на улицах было не так уж и много. Никаких праздных гуляк. Нет обычного смеха и песен. Даже вечно непоседливые мальчишки притихли.

Такое уже случалось лет десять назад, когда дворяне пытались решить разногласия при помощи шпаг и кинжалов.

Тогда тоже были уличные бои, а мирные жители в испуге прятались по домам. Ни король, ни Церковь ничего не смогли сделать. Лишь стянутые с окрестных провинций войска каким-то чудом охладили воинственный пыл высокородных сеньоров.

Сегодня весь город обсуждал ночное сражение на одной из улочек Старого города. Тридцать с лишним трупов — это не шутка. Семейка де Льедесов была в ярости. За прошедшие сутки в Эскарине произошло больше десятка кровопролитных схваток. Дворяне бегали в полумасках и черных плащах и, вспоминая застарелые обиды, пускали друг другу кровь. Ситуация медленно, но верно выходила из-под контроля городских властей.

Фернан не рискнул покидать дом без кирасы. Пустые улицы вечно веселого, шумного и многолюдного города угнетали. Словно чума нагрянула. Лишь патрули стражников, жандармерии и расквартированных в городе полков сновали туда-сюда. От подозрительных взглядов солдат в буквальном смысле сводило скулы.

Старая городская ратуша, серое, угрюмое чудовище с трехсотлетней историей, возвышалась над площадью Трех торговых улиц. Маленький отряд Фернана обогнул ратушу слева и углубился в хищное переплетение переулков Второй торговой улицы. Это была самая окраина города, и окрестные строения не отличались белизной стен. В основном здесь располагались одноэтажные домики с небольшими садиками и высокими заборами. Отсюда было рукой подать до моря.

Профессор Гартэ хоть и удивился визиту Фернана, но встретил гостя радушно. Раньше этот старый и седой человечек преподавал в городе Боллоде, но из-за сомнительных делишек, связанных с интригами в Ученом совете Университета, был изгнан и теперь прозябал в Эскарине. Он на свой страх и риск без разрешения Церкви[69] занимался наукой и подрабатывал переводами текстов. Жил Гартэ один, без семьи. Единственными собеседниками старого ученого были старая рыжая кошка и книги, которые профессор не продал бы, даже если бы умирал с голода. Книг в его маленьком домишке были сотни.

Фернан снял перчатки, бросил плащ на изрядно запыленный стул и сел. От предложенного вина отказался.

— Неспокойная неделя, — кашлянул старик. — Все словно с цепи сорвались. Того и гляди, вцепятся друг другу в глотки. Простите… вы ведь сюда приехали не за моим ворчанием…

В последней фразе звучал невысказанный вопрос.

— Вы сможете сделать перевод интересующих меня документов?

— Язык?

— Староиренийский, если не ошибаюсь.

— Это мой конек. — Гартэ усмехнулся в усы. — Я читал курс лекций по староцерковному. Очень мелодичная речь. Правда, теперь она считается мертвой. Бумаги у вас с собой?

— Да.

Старик вытер руки и осторожно, кончиками пальцев, взялся за документы. Изучил. На морщинистом лице промелькнуло изумление.

— Откуда это у вас?

— Вы что-то о них знаете?

— Нет, но часть очень старая. Могу ошибаться… это седьмой, быть может, шестой век.

— Мне сказали, что пятый.

— Вполне возможно… М-да… У вас появился доступ к церковным раритетам? Хм… — Все внимание Гартэ было приковано к тексту.

— А что вы можете сказать о другой части бумаг?

— Эти? — Шуршание страниц. — Судя по всему, кто-то решил пошутить. Они новые. Или же… — Быстрый взгляд на маркиза. — Писали клирики.

— Так вы беретесь?

Молчание. Старик не дурак и знает, что связываться с бумагами Церкви все равно что целоваться со змеей. Но ему нужны деньги, а Фернан всегда платил звонкой монетой. Жадность сражалась на дуэли с осторожностью.

«Василиск» не торопился. Ждал.

Наконец он услышал неуверенный ответ:

— Думаю… да. За два дня я справлюсь.

— Нет! — отрезал маркиз. — Перевод текста нужен к вечеру!

— Но это слишком мало… — Ученый осекся. Вздохнул: — Хорошо, я сейчас же сажусь за работу.

— Отлично. Я оплачу ваши труды.

— Не сомневаюсь… К полуночи документы будут готовы.

— Думаю, вам не следует напоминать, что все должно остаться в тайне?

— Я не первый год живу…

— Замечательно. Мои люди останутся с вами.

— Зачем? — Старик нахмурился. — Вы мне не доверяете?

— Что вы! Но я не хотел бы, чтобы с бумагами что-то случилось.

Старик недовольно пожевал губами и неохотно кивнул. Фернан вернулся к гвардейцам:

— Алмано. Оставайтесь здесь.

— Сеньор… Его Светлость приказал быть рядом с вами и…

— Сеньора де Вредо я беру на себя. Вряд ли мне что-то грозит. Гартэ из дома ни под каким предлогом не выпускать.

— А если старикан заупрямится? — спросил Алмано, смирившись с тем, что придется караулить профессора.

— Объясните, что это не в его интересах. Но аккуратно! Он мне нужен живым и здоровым. Расставь ребят, и глядите в оба. При малейшем подозрении берите документы и убирайтесь к Его Светлости. Я вас найду. Вот деньги. Пусть кто-нибудь из вас съездит на рынок и купит еды. Вам здесь долго сидеть.

— Спасибо. Когда вас ждать?

— К ночи. Не спускайте с профессора глаз.

Абоми ждал возле ворот особняка маркиза.

— Идемте со мной, талела. К Ули. Вы должны его выслушать.

— Зачем?!

— Надо.

Логичная аргументация.

— Ладно… Где мальчишка?

Ули они нашли у конюшни. Мальчик забился в угол и сидел, обхватив руками колени. Глаза у него были красными. Как видно, совсем недавно он плакал. Заметив Фернана, паренек вздрогнул и еще сильнее вжался в угол.

— Что случилось? — За разъяснениями маркиз повернулся к Абоми.

— Ули, расскажи хозяину то, что рассказал мне.

Мальчик с опаской посмотрел на господина, а затем выкрикнул:

— Это он!

— Кто — он? — Сеньор де Суоза уже ничего не понимал.

— Тот человек! Сеньор де Турсеко! Он приезжал, пока вас не было. Я его узнал! Это он все сделал! Он!

— Ули, — Фернан старался говорить спокойно, — ты можешь объяснить?

Маленький конюх проглотил слезы и заговорил:

— Это он. Тот человек. Один из тех, что напали на нашу деревню ночью. Я узнал его лицо. Он убил Карлоса! И еще многих. А потом на меня посмотрел. Было темно, но дома горели, и я видел. Запомнил. А потом он Ери убил. А мне в спину кричал, что это их земля. Голос тот же, сеньор. Это тот всадник! Это он! Он!

Если бы кто-нибудь сейчас спросил у Фернана, каково его нынешнее состояние, то он, ни секунды не раздумывая, сказал бы, что спокойное и… очень злое. Мальчишка мог обознаться. И не такое со страху покажется. Но в то же время Ули говорил слишком уж убедительно. Даже Абоми ему поверил, а «василиск» привык доверять звериному чутью слуги. Зерна сомнений пали на благодатную почву. И все равно никаких доказательств нет, а сомнения — это всего лишь сомнения. Слово конюха против слова дворянина — это даже не смешно.

Что же получается? Если Мигель действительно участвовал в нападениях на деревни в Тулине, то… андрадцы ни при чем? Ведь так, кажется, говорил Жерар де Альтеньи? «Подставка! Вы ведь умный человек, милоррд, и должны понимать, что нам незачем развязывать войну. Воины Андррады, тем паче киррасиры Пятого Кавалеррицского, шлем которрого всучил… врручил мне грраф де Бррагарре, никогда не были у грраницы и не тррогали ваших поселений. Это не наши солдаты».

Стоп! Если андрадцам незачем подгонять войну, то зачем это нужно виконту? Для чего столь жестоко уничтожать жителей своей же страны?! Форменное безумие! Полная нелепость! Глупость! Да и не способен Мигель на такие поступки!

Не способен?! — шепнул внутренний голос. А так ли хорошо Фернан знал своего друга? Детство осталось в далеком прошлом, и жизнь раскидала их в разные стороны и политические лагеря. Они стали совсем другими. Что, если все то, о чем поведал Ули, правда? А причин, сподвигших кирасира на столь ужасный поступок, «василиск» просто не видит?

Следует получить хотя бы какие-то намеки на возможность того, что сеньор де Турсеко участвовал в пограничной резне. Маркиз пошел по пути наименьшего сопротивления. Мигель обещал заглянуть в особняк сеньора де Суоза, и какое-то время у Фернана было. И он начал действовать. Он отправился в ведомство контрразведки и с помощью нескольких сотрудников перерыл архивы, где хранились копии приказов, заверенные печатями маршалов. Ничего существенного. Все, что нашел «василиск», сводилось к тому, что два отряда полка «Ураганных голов» в начале лета покидали расположение своей части. Причины подобной командировки, место переброски, имена офицеров, командующих отрядами, — об этом никакой информации не было.

Оставался последний шанс. Очень опрометчивый. Рискованный. Наглый. Ребята де Брагаре сработали чисто. Они не только нашли одного из кирасир, но и так ловко его окрутили, что окружающие не поняли, что произошло. Рядовой поначалу возмущался, пытался показывать зубы, но «василиски», никогда не отличавшиеся вежливостью на допросах, выбили из парня все, что хотел Фернан. Он не ошибся. Отряд Мигеля действительно больше месяца находился вне Копы. Их направили куда-то на северо-восток. Куда точно — солдат не знал. Подозрения маркиза лишь укрепились. Приказав задержать допрашиваемого на несколько дней, сеньор де Суоза направился домой с железным намерением узнать у Мигеля правду.

Он застал виконта уже у себя. На предложение провести часик в обществе бутылки вина капитан кирасир ответил полным и безоговорочным согласием.

— Как идет служба?

— Какая служба?! — отмахнулся Мигель. — Пока вся армия сражается с поедателями змей, мы прозябаем в Эскарине. Очень весело, не находишь?

Фернан в этой ситуации ничего веселого не находил. Он бы с радостью выпроводил кирасир из столицы. И как можно дальше. Полк опытных солдат в столь неспокойное время в столь неспокойном городе — очень серьезная сила. И приходится признавать, что распоряжается этой силой человек, не поддерживающий Его Величество.

— Как здоровье де Муора?

— Вспомнил! — фыркнул Мигель. — Он в городе, в родовом особняке Лосских, но все еще в постели. Рана оказалась куда серьезнее, чем мы думали. Боюсь, Эрландер Симоеш еще не скоро сядет в седло. Ты крепко повредил ему ногу.

— Не повезло.

— Да… для маркиза последний месяц складывался неудачно, — согласился виконт. — Вначале де Туриссано его к себе в адъютанты забрал, затем ваша дуэль…

— В адъютанты? — Фернан старался не показать своего интереса. О том, что де Муора был адъютантом маршала кавалерии, сеньор де Суоза не знал. Да и кто знал?

Мигель, поняв, что сболтнул лишнее, поморщился:

— Да. Перед самой смертью граф взял его к себе. Твой кровник слишком горяч и… глуп, чтобы оставлять его без присмотра. А перевести в другой полк, не имея на то веской причины, чревато грандиозным скандалом. Так что наш командир посчитал, что лучше держать этого умника под присмотром, и скрепя сердце взял де Муора к себе. Эй! Ты о чем задумался?

— Ни о чем, — соврал маркиз.

Неужели он напал на след?! Де Муора был адъютантом графа! Но почему об этом никто и словом не обмолвился?! Эрландер Симоеш всегда находился рядом с де Туриссано! Ведь именно от де Муора кинжал, пропавший из коллекции маршала, попал к одному из де Доресов! Из-за событий с Леонорой Фернан и думать забыл о клинке, а тут такое… совпадение! Явно не случайность. Де Муора все время находился при своем командире. Он может многое знать. И Фернан намерен выяснить все до последней капли!

Но не сейчас… после Мигеля. Да и так просто его в особняк кровника не пустят. Даже знак «василиска» не откроет двери дома врага. А брать берлогу Эрландера Симоеша штурмом — несусветная глупость. Придется придумать что-то другое. Как только маркиз разберется с бумагами, он вплотную займется кровником.

— Ты не знаешь, когда убили графа, де Муора все еще был при нем?

— Не знаю. Тебе следовало бы спросить у денщика, пока того не пристукнула жандармерия.

— Знал бы, где упаду… Теперь-то чего жалеть? Ты вообще ничего не знаешь?

— Я же говорю — нет. Меня с ребятами в то время в полку не было.

— Кутили? — стараясь, чтобы голос звучал ровно, спросил маркиз.

— Не важно, — отмахнулся Мигель и перевел все в шутку: — Считай это важной государственной тайной.

— Как к де Муора попал кинжал маршала? — «Василиск» решил не торопить события.

— Впервые слышу, — удивился Мигель. — М-м-м… Забыл спросить, а Рийна дома?

— Нет. На корабле. А что?

— Сам знаешь — что. Твоя супруга меня не жалует.

— Да брось ерунду говорить.

— И ничего не ерунда! — возмутился Мигель. — Я что, не знаю?

— Оба хороши.

Фернан отдал распоряжение слугам, чтобы те накрыли стол в обеденной зале на две персоны. Разговор во время обеда сводился к войне и обсуждению ситуации в столице. «Василиск» медлил.

— Ты знаешь новость? — Мигель ловко подцепил ножом фаршированный перец.

— Я знаю их великое множество. Про какую ты говоришь?

— Ту! — обиделся виконт. — Вчера де Нуньо вернулся в город.

— Ого! — Маркиз отставил бокал. — Нет, об этом я слышу впервые.

Сеньор де Нуньо в столице? Ведь совсем недавно, обиженный тем, что король вручил маршальский жезл де Герошто, горячий южанин клялся, что ноги его не будет в Эскарине. Что задумал вспыльчивый граф? И как сильно он зол на Его Величество?

— Вот-вот, — поддакнул Мигель. — Правда, я несколько преувеличил. Он не совсем в городе. Предпочел загородное имение графа де Амока. Слышал о таком? Говорят, это он повинен в смерти де Льедесов, но доказательств нет. Так вот, Де Нуньо прибыл не один, а вместе с гвардией. Сто пятьдесят отборных вояк. С ними придется считаться. А еще и полк рейтаров де Амока. Итого — шестьсот пятьдесят человек.

— Де Амок в свару не полезет.

— До поры до времени. Я-то пташка подневольная, а вот тебе советую из Эскарины уехать. Хотя бы ко мне в имение. Если начнется пожар, от огня ты не убежишь.

— Спасибо за предложение, но я лучше останусь здесь и запасусь водой. Мой дом — моя крепость. Кстати, как много людей знают о прибытии де Нуньо?

— Вполне достаточно.

Плохо. Значит, к графу потянутся делегации от всех родов. Будут прощупывать почву и определять, на чьей стороне соберется выступить известный столичный сквернослов.

— Но зато почти никто не знает, что с де Нуньо сеньор де Каэро, — все тем же любезным тоном сообщил виконт. — И с ним гвардейцы. И заметь! Из ушедших в отставку ветеранов моего полка! Это еще сто с лишним человек.

— Час от часу не легче!

Бывший полковник «Ураганных голов» связался с всесильными графами? Он тоже обижен на короля? Нет. Ножку де Каэро подставил нынешний маршал кавалерии — де Герошто. Вот на кого следовало злиться.

— Я сегодня же обо всем расскажу командиру. Почти восемьсот клинков — это не шутка. Делаешь ставку?

— Если ситуация не изменится, то два дня, не больше.

А потом разразится катастрофа. Интересно, почему Церковь молчит? Неужели кардинал желает крови?! Но зачем? Какая ему выгода от свары родов?

— Заметано! Слушай, ты сегодня какой-то хмурый.

— Тебе кажется, — наигранно ухмыльнулся «василиск».

— Но-но! — Мигель шутливо погрозил пальцем. — Мои глаза не проведешь!

— Тогда считай, что мне жаль тратить на тебя столь хорошее вино.

— Вот все и объяснилось — ты слишком жаден, дружок. С этим следует бороться!

— И ни в чем себе не отказывать! — поддержал его Фернан, скидывая камзол. — Наливай, что ли!

— Сию минуту.

Сеньор де Суоза смотрел на друга. С каждой минутой он все больше сомневался в правильности своего решения задать вопросы. Даже несмотря на то что допрошенный солдат хоть как-то подтвердил слова Ули.

— Чтобы вино не кончалось, а женщины были ласковы!

— Особенно к кирасирам! — подхватил тост капитан контрразведки.

— Точно! Как вспомню ту блондиночку, так дрожь пробирает! Надо же! Мать Предстоятельница! Будь она чуть поулыбчивей…

— Мигель, а куда отправляли твой отряд? — перебил друга Фернан.

— Что? — Сеньор де Турсеко озадаченно вскинул брови. — О чем это ты?

— Ты сказал, что не знаешь, был ли де Муора с графом в день его смерти. Тебя не было в то время в полку. Так?

— Да, ты прав, — легко согласился Мигель. — Пришлось отправиться в Майдель. Старик посчитал, что моим ребятам стоит развеяться.

— В Майдель?

— Совершенно верно. А что такое?

— Странно… Майдель находится на западе, но, по моим сведениям, ты уехал на северо-восток. В Тулину.

— Вроде не пил… — Сеньор де Турсеко с тревогой посмотрел на Фернана. — С чего это тебя понесло? Какая, к Искусителю, Тулина?

— А почему ты так заволновался?

— Тебе показалось. Просто ты задал глупый вопрос. Что я забыл в этой проклятой Тулине?

— Вот и мне это интересно. В то время пока весь полк сидел в Копе, тебя с твоими рубаками зачем-то занесло на север. Странно все это. Вот я и спросил.

— Уработался? — рассмеялся тот. К неприятному удивлению «василиска», смех друга вышел неискренним и фальшивым. — Я же говорю, с отрядом мотался в Майдель. Подбирали подходящих лошадок в тамошних табунах. В полку кто угодно подтвердит. Ты что-то путаешь. В Изумрудную провинцию нас не посылали. Там же дел никаких нет!

— Ну… — Фернан наконец решился. — Дела всегда найдутся. Было бы желание. Положим, можно сжигать окрестные деревушки да рубить крестьян.

— Ты серьезно? — Улыбка сеньора окаменела.

«Проклятье! — выругался „василиск“. — Что я делаю?! Ведь, кроме слов мальчишки, у меня нет никаких доказательств!»

— Я совершенно серьезен. Будь любезен, ответь на простой вопрос, зачем тебе и твоим ребятам понадобилось убивать крестьян?

— Да ты болен! — Мигель больше не улыбался.

— Я болен? — Капитан говорил тихо. — Нет. В отличие от тебя, я не убивал детей.

— Все! Я не намерен больше выслушивать оскорбления, сеньор! — Виконт встал из-за стола. — Поговорим, когда ты придешь в себя!

— Нет, ты выслушаешь меня сейчас! Или же тебе придется разговаривать в Роперре! У меня есть доказательства!

— Хорошо! — неожиданно легко согласился кирасир и с беспечным видом уселся на место. — Похоже, общение с де Армунгом не пошло тебе на пользу. Вперед, дружище! Давай разберемся со всем прямо сейчас! А потом ты отправишься в постель, а я вызову лекаря. Поведай мне о своих доказательствах!

— Мальчишка опознал тебя.

— Мальчишка? А… тот странный паренек.

— Именно он. Ему чудом удалось спастись. Или же вам нужно было, чтобы кто-то выжил и смог рассказать о жестокости андрадских солдат?

— Бред!

— Бред? Но так ведь и вышло! Все подумали на андрадцев. К тому же один из солдат твоего полка поведал мне, что вы отправились в Тулину, а не в Майдель.

Фернан действовал по наитию. Он молча бросил на стол медальон с изображением мантикоры, принадлежащий одному из де Доресов. Мигель наклонился над безделушкой, со вниманием изучил, затем откинулся на спинку стула:

— И?.. Как связана побрякушка с той ерундой, что ты сейчас мне наговорил? И при чем тут слова глупого щенка? И якобы человека из моего полка?

— Уверен, под рубашкой у тебя точно такой же медальон.

— Ну-ну! — фыркнул Мигель, но его глаза нехорошо блеснули.

— Что же, докажи, что я ошибался. Расстегни воротник.

— Не буду я тебе ничего доказывать! Быть может, мне еще и на колени встать? Я ухожу! Кстати! Нашей дружбе конец!

Мигель с красным от ярости лицом направился к двери. Фернан в это время переместился поближе к шпаге. В груди ворочался ледяной ком. Теперь «василиск» был уверен. Виконт дернул дверь, но та, как и следовало ожидать, не поддалась. Маркиз запер ее заранее, а теперь с нехорошей улыбкой достал из-за пояса ключ и показал его кирасиру.

— Не это ищешь?

— Открой мне дверь, Искуситель тебя забери! — заорал де Турсеко.

— Ты не выйдешь из комнаты до тех пор, пока не расскажешь про Тулину.

— Меня там не было! Ты! Безумный идиот! Отдай ключ!

— Чего ты так боишься, Мигель? И куда торопишься? — Капитан медленно обходил стол. — К виконту Лосскому?

— Не твое дело!

— Покажи, что у тебя под рубашкой! Добром прошу!

— Ну все! Ты мне надоел! — Виконт обнажил шпагу. — Или ты выпускаешь меня отсюда, или пеняй на себя!

— Угрожать мне оружием в моем же доме. Как неосмотрительно. Но не волнуйся, я тебя выпущу. Всему свое время. Так ты нашел ответы на мои вопросы или дать тебе время подумать? Что ты делал в Тулине? Зачем тебе понадобился маскарад с переодеванием в мундиры андрадской кавалерии?

Бывший друг с тихим рычанием двинулся вперед.

— А еще я очень хочу узнать про некий Орден Мантикоры.

Эти слова произвели совершенно неожиданный эффект. Мигель остановился и даже немного опустил шпагу.

— Что ты знаешь?

О нет! Значит, это все-таки правда и он верно угадал! Посол говорил, что здесь замешаны военные, но слышать — это одно, а знать — совершенно другое.

— Все, — солгал маркиз. — Я знаю все. И скоро об этом узнают другие. Я ясно выражаюсь?

— Вполне! — выкрикнул Мигель.

До последней секунды «василиск» не думал, что дело дойдет до шпаг. Все что угодно, но только не бой.

Он едва не пропустил укол в сердце. Отбил клинок, отскочил назад, не желая продолжать поединка. Не вышло. Виконт пер напролом.

— Ты никому ничего не расскажешь, глупец!

Укол, защита, ответная атака в руку.

— Неужели? И кто меня остановит? — Фернан уже успокоился.

Мигель не ответил и, схватив со стола бутылку, запустил ею в голову маркиза. Тот пригнулся, выхватил дагу и едва не пробил бедро противника нисходящим уколом.

— Зачем вы это задумали? — Отразить укол, нацеленный в горло, отшагнуть вправо. — Неужели так сложно сказать?

Они кружили вокруг стола, рубя, коля, обманывая, защищаясь.

— Покажи медальон!

Вздвоенная атака. Укол в плечо! Есть! Жаль, что рана легкая и враг без труда сможет продолжать бой. А так? Ух! Едва не зазевался. Еще бы чуть-чуть… Нет! Не сдаваться! Усилить натиск! Именно сейчас! Резче! В ногу! Стремительней! Не убивать! Попытаться обезоружить.

— Покажи медальон!

Мигель ударил в голову, Фернан проскочил под шпагой, оказался сзади и едва не всадил дагу в бок противника, в последний момент остановив руку. Ему нужен тот, кто наконец сможет сорвать завесу с тайны!

Сражаться с де Турсеко было легко. Маркиз оказался намного сильнее и опытнее противника. Наверное, будь у Мигеля палаш, а не шпага, бой проходил бы несколько иначе… В обеденном зале звенели клинки. Шпаги плели узор. Фернан играл, виконт огрызался короткими атаками и тут же уходил в глухую оборону.

— Покажи медальон!

Шпага сверкнула перед глазами, капитан отбил ее дагой, и тут же резанул клинком по предплечью. Мигель вскрикнул, но бой продолжил, перебросив оружие в левую руку.

— Что ты делал в Тулине?!

— Иди к Искусителю!

— Я не выпущу… тебя отсюда… пока не скажешь!

— Ты хочешь знать, да?! Я хотел стать капитаном! — внезапно выкрикнул Мигель и занес оружие для сокрушительного удара в плечо.

Он слишком сильно открылся, да к тому же быстро шагнул вперед, и «василиск», защищаясь, совершенно машинально выставил перед собой шпагу. Виконт не успел остановиться и наткнулся на клинок. Вскрикнул, выронил оружие, схватился обеими руками за пронзившее его лезвие и, не спуская с маркиза не верящего взгляда, осел на колени. Фернан выругался, выдернул шпагу. Ярко-алая кровь обжигала руки. Никаких сомнений — рана смертельна. Чуть выше сердца. Кажется, задет целый узел жизненно важных сосудов.

Фернан сорвал со стола скатерть. Столовые приборы дождем посыпались на пол. Капитан попытался остановить кровь, но все было без толку. Умирающий забился в конвульсиях. Еще через несколько секунд все было кончено. Мигель Луи де Турсеко виконт де Коста умер.

Руки Фернана в буквальном смысле были по локоть в чужой крови, пальцы скользили, и пуговицы камзола виконта не поддавались «Василиск» попросту разорвал воротник и застонал, пораженный увиденным. На тоненькой цепочке висело распятие и… больше ничего. Медальона с изображением мантикоры на шее Мигеля не было.

— Талела. — Абоми горой возвышался над Фернаном. Нет ответа.

— Талела. Этот…

— Я убил его. И ничего не узнал.

В голове звенела пустота. Из-за собственной глупости он убил человека, которого много лет считал своим другом, приобрел очень опасных кровников в лице рода де Турсеко и так и не узнал, что скрывалось под знаком мантикоры.

— Все было зря…

— Вставайте, хозяин. Плохо сидеть в чужой крови.

Сейчас маркиз увидел себя со стороны: человек стоит на коленях в луже крови. Рядом, уставившись безжизненными глазами в потолок, лежит Мигель. Та еще картина!

Капитан пошевелился, и тут крепкие ручищи Абоми с неожиданной легкостью подняли его и поставили на ноги.

— Как ты сюда попал? — Фернан не спускал глаз с лица виконта.

— Я ждал. Слушал. Когда бой стих и вы не ответили, решил войти.

Слугу не остановили массивные дубовые створки. Он попросту сорвал их с петель. Интересно, почему маркиз этого не помнит? Сколько времени он сидел вот так, ощущая на руках и лице чужую кровь?

— Надо убрать тело.

— Не надо, — возразил Абоми. — Не следует трогать… Если вы хотите узнать его тайны.

Капитан контрразведки издал горький смешок.

— Мертвецы не рассказывают тайн.

— Да. Но лоа могут говорить. Если вы не испугаетесь, я смогу на время вернуть лоа в это тело.

Фернан недоверчиво посмотрел на Абоми. Слуга явно не шутил. Его лицо было непроницаемо, а черные глаза следили за каждым движением господина.

— Ты раньше такое проделывал? — В голосе проскользнули истеричные нотки.

«Спокойно!»

— Да, талела. Гамбо меня учила. Каждый воин Сукри должен уметь вызвать лоа своего врага.

В горле пересохло. Отчего-то маркиз ни секунды не сомневался, что Абоми может оживить мертвого, а от этого Фернану самым банальнейшим образом было страшно. Нет, он не был суеверен, а тем более религиозен и многое повидал за свою жизнь (в особенности за последний месяц), но есть некоторые вещи, которые пугали его до дрожи в коленях. Сейчас сеньору де Суоза предлагали оживить затаенные детские страхи. Вызвать из-за грани, откуда не возвращаются, то, о чем так часто талдычат клирики во время проповеди, — душу человека. Вернуть ее обратно в мертвое тело. Нарушить все законы мироздания. Сделать то, что не было подвластно даже самым великим клирикам Церкви. Да что там клирикам! Святым!

Магия, живущая в непролазных дебрях джунглей Страны Дождей. Непостижимое и непонятное Церкви волшебство сердца Черного континента. Какими силами и неведомыми тайнами обладают живущие за тысячи лиг от Эскарины люди, если самый обычный телохранитель какой-то ведьмы обладает властью над душами мертвых и способен оживить то, что уже мертво?!

Люди, живущие в своем, непонятном для цивилизованного человека мире. Люди, никогда не слышавшие о порохе, науке, Церкви, Святых походах, отцах-дознавателях, пылающих кострах, еретиках. Да, их магия была другой, даже «бордовые» тут не слишком усердствовали в борьбе с ересью. Именно это древнее знание позволило чернокожим колдунам добиться того, что никогда не выйдет у святых отцов, — оживить труп, вернуть душу в мертвое тело и тем самым встать вместе со Спасителем и Искусителем на одну ступень если не власти, то силы.

Маркиз не верил в то, что, если он согласится на проведение богомерзкого ритуала, его тут же поразит упавшая с ясных Небес молния Спасителя. Тому нет дела до людских грехов, иначе молнии падали бы с небес безостановочно. И вместе с тем… То, что предлагал Фернану Абоми, было… неправильно. Это попирало все догматы. Как общечеловеческие, так и церковные. А клирики очень не любили, когда на заветах Святой книги танцуют ральеду. Если «бордовые» прознают о случившемся, то Фернану, даже при всех его связях и влиятельности, не выкрутиться. Оживление покойников — это прямая и очень быстрая дорога на костер, которому без разницы кого пожирать: смердов или благородных.

Нужно ли ему это? Готов ли он рискнуть собственной жизнью ради тайны? Решение далось тяжело. Оно оказалось глупым. Нет! Оно было безумным! И даже понимая это, Фернан все же нашел в себе силы сказать:

— Хорошо. Сделай… это. — Собственный голос показался «василиску» чужим.

— Да, талела.

— Мы должны быть очень осторожны. Если отцы-дознаватели почуют магию…

Продолжение не требовалось.

— Они ничего не узнают. — Слуга говорил уверенно. — Клянусь умбо Дождя.

— Тогда приступай.

В коридоре послышались шаги. Фернан обернулся и увидел де Армунга. Пройдя путь от спальни до обеденного зала, располагавшегося на первом этаже особняка, шут потратил слишком много сил и еле стоял на ногах. Левой рукой он опирался на стену, в правой сжимал пистолет. Откуда у маркиза взялась игрушка с льедским колесным замком, сеньор де Суоза не стал даже думать.

Сезар Сильва перевел взгляд с хозяина дома на тело Мигеля. Выругался. Грубо.

— Сеньор, позволено ли мне сказать, что ты загнал себя в полное дерьмо?!

— И без тебя знаю. Что ты здесь делаешь?

— Услышал шум грандиозной драки, но, пока доковылял, все уже кончилось. Куда подевались слуги?

— Я их отправил в другое крыло. На время.

— Проклятье, Фернан! Ты хоть понимаешь, что теперь де Турсеко с тебя живого кожу снимут?! Не хотел бы я таких кровников!

Фернан промолчал. Де Армунг был его другом, во всяком случае, маркиз надеялся на это, но как поступит шут, оставалось только догадываться. Если он решит сделать вид, что ничего не случилось, то станет соучастником и рано или поздно ему тоже придется платить кровью перед родом виконта.

— Из-за чего все это? — Королевский дурак уселся на пол.

— Старый спор…

— Тупицы! Не могли решить его в другом месте? Зачем тебе понадобилось убивать виконта в собственном доме? Смерть гостя…

— Это вышло случайно.

— Я посмотрю, как ты будешь рассказывать сказку кровникам. Следует унести тело и придумать, что делать дальше.

«Василиск» редко ошибался в людях. И тем сильнее было его удивление. Королевский дурак не собирался бежать с тонущего корабля.

— Как вижу, ты желаешь насладиться концовкой драмы?

— Да. Хотя следовало бы уносить ноги, — проворчал де Армунг. — Твои дальние родственники умеют быть мстительными. Особенно Графиня Сталь.

Упоминание женщины, спасшей Фернана в далеком детстве, еще сильнее пронзило и так кровоточащую рану вины. Он многим был обязан графине де Турсеко, она заменила ему мать — и как он ей отплатил? Убил младшего сына.

— Тогда еще не поздно…

— Поздно. К тому же не в обычаях знати трогать королевского дурака. Я это давно понял. О своей участи подумай. Так что ты решил? Мигеля следует убрать, и как можно быстрее. Если все обтяпать грамотно, то ты избежишь ямы, в которую сам себя загнал.

— Пусть все остается как есть.

— Ты и вправду безумен!

— Я не буду избавляться от тела. Он мой родич.

— Ну давай… — безнадежно фыркнул собеседник. — Ты еще письмо графине напиши с личными извинениями и объяснением причин вашей идиотской потасовки. Ну точно святой! — всплеснул руками де Армунг, встал, дошел до стола и взялся за вино. — Во всяком случае, ты всегда сможешь уйти в служение Спасителю. Святые отцы тебя с распростертыми объятиями примут в какой-нибудь Орден.

— Я не буду прятаться. Тем более в Церкви.

— Твой выбор. И что тогда ты собираешься делать?

— Абоми?

— Мне нужны человеческие останки. Прах колдуньи, — невозмутимо ответил тот.

Шут подавился, и вино выплеснулось ему на рубашку и усы.

— Вы что?! Совсем с ума посходили?!

— Ты все еще желаешь мне помочь?

— Ну… да. Вот только что этот парень говорил об останках. Ты коллекцию мертвецов решил собирать?

— Не важно. Сделай доброе дело. Никого сюда не пускай, пока мы не вернемся.

— М-м-м… я, конечно, справлюсь… но вот с сеньорой де Суоза разбирайся сам. Я на ее дороге не стану.

— И не надо. Скажи, что я скоро буду.

— И где тебя искать? — ядовито поинтересовался Сезар Сильва.

— На кладбище, — бросил Фернан. — Где же еще можно найти кости?

Солнце поработало на славу, и верхний слой земли оказался сухим, но, как только лопата погрузилась чуть глубже, стало видно, что жирная почва все еще была влажной.

Отправляясь в дорогу, сеньор де Суоза все хорошенько продумал и решил, что вид дворянина, ни с того ни с сего взявшегося за лопату, может вызвать нежелательные вопросы. Поэтому Фернан переоделся в неброскую одежду простого горожанина, и теперь, если, конечно, не обращать внимания на лицо и руки, его можно было принять за могильщика. Хуже дело обстояло с Абоми — великана заметят сразу, невзирая ни на какую одежду. Но тут уж ничего не поделаешь. Приходится смириться с неизбежным и постараться быть осторожным.

Если необходимый инструмент они добыли сравнительно легко, всего лишь заглянув в пустую сторожку смотрителя кладбища, то с поиском подходящего для их нужд захоронения пришлось повозиться. Во-первых, по словам Абоми, возраст могилы не должен превышать года. Во-вторых, покойником должна быть женщина. В-третьих, копаться в земле, да еще и средь бела дня, смерти подобно — кто-нибудь обязательно заметит. В-четвертых, обнаружить среди сотен могил ту, где похоронена ведьма, и вовсе невероятно. Впрочем, Фернан знал, где следует искать останки ведьм или хотя бы тех, кого таковыми считают отцы-дознаватели. Иначе он никогда бы не приехал на кладбище Прощенных.

Погост находился в пятнадцати минутах неспешной езды на запад от Окраинных ворот Эскарины. Местность здесь была холмистой, перемежающейся множеством ручейков и перелесков. Земля принадлежала Церкви, так что никто не покушался выращивать на ней виноград, рубить лес или строить дома.

Маленький заповедный уголок. Тихий и мирный. Вот только кладбище, раскинувшееся с правой стороны от старой дороги, портило очарование пейзажа. Среди горожан место пользовалось дурной славой, и в этом не было ничего удивительного. Земля, где Церковь хоронила казненных еретиков или же их прах после сожжения, не располагала к увеселительным прогулкам.

Недалеко, за небольшим лесочком, в который упирался дальний край кладбища, находился монастырь, являющийся одним из оплотов «бордовых». Как говорят, отцы-дознаватели именно там держали в глубоких темницах тех, кто был обвинен в ереси. Клириков без нужды старались не трогать, а уж грозный монастырь и подавно обходили кружной дорогой. Так что праздного гуляку возле кладбища встретить было сложно. И все же приходилось соблюдать осторожность. Лишние вопросы сеньору де Суоза были не нужны, а если кто-то из святых отцов их заметит, избежать вопросов не удастся. Именно поэтому после достаточно долгих поисков Фернан остановил свой выбор на захоронении, находящемся у самого леса и полуразрушенной каменной ограды, вдали от случайных глаз.

На первый взгляд могила подходила им по всем требованиям. На камне, служащем памятником, было выбито женское имя. Конечно же, год рождения не указывался, зато «бордовые» не забыли отметить время казни еретички. Не так уж и давно. А выбитая рядом с именем буква «Р»[70] говорила о том, что под землей Фернан найдет не пепел, а кости.[71]

Дело шло споро, и спустя совсем небольшой срок лопата Абоми ударила по крышке гроба.

— Отцы-дознаватели не потрудились вырыть могилу поглубже, — пробормотал маркиз. — Проклятье! Вот уж не знал, что я прирожденный гробокопатель.

За самоиронией скрывался страх. Все это время «василиск» относился к тому, что ему предстояло совершить, как к чему-то нереальному. И когда глухой звук вернул его к действительности, сеньору стало не по себе. Он никогда не думал, что вот так запросто, посреди белого дня, окажется на кладбище, где лежат проклятые Церковью люди, и станет тревожить их кости. Такое даже в страшном сне не приснится!

Доски гроба, как и предполагал Фернан, оказались плохими. За время, проведенное в земле, часть крышки успела провалиться внутрь.

— Талела, вы уверены, что это ведьма?

Конечно же маркиз не был уверен. Кто знает, кем была несчастная, которой не повезло попасть в руки клириков? Быть может, самой страшной последовательницей Искусителя, а может, безвинной овечкой? Как узнать?

— По словам отцов-дознавателей, каждый еретик в той или иной степени является колдуном, преступившим заветы Спасителя. Так что можешь считать ее ведьмой.

Абоми, удовлетворившись ответом, кивнул, вставил лопату между крышкой и стенкой гроба, резко надавил. Дерево оказалось гнилым, гвозди ржавыми, и слуга без всякого труда сломал часть досок. Звук вышел донельзя противным, словно кто-то со всей силы наступил на панцирь гигантского жука. Да еще запах! Фернана, вопреки его воле, передернуло.

Он оглянулся — нет ли поблизости чужаков? Тихо. Куда ни глянь — множество оплывших от времени могил, да буйные заросли крапивы и малины. Последней здесь было безумно много. Ягоды крупные. Алые. Но пробовать их маркиза не тянуло. Он скорее съест миску грязи, набранной во дворе свинарника, чем попробует то, что выросло на прахе мертвецов.

Спустя минуту Абоми доломал крышку простенького гроба, и «василиск» увидел человеческие останки Зрелище было премерзким. Нет, ужасным; но на лице сеньора де Суоза не дрогнул ни один мускул.

— Нам повезло, хозяин. Зелье получится сильным.

— Почему? — выдавил из себя Фернан. Дышать приходилось ртом, да и то с трудом.

— Ее закопали живьем, и она умирала долго. Это хорошо.

Маркиз не видел в этом обстоятельстве ничего хорошего Он вообще едва не послал все в глотку Искусителя. То, что они делали, было неправильным по всем людским законам. А уж вид покойницы, которая перед смертью долго ворочалась в гробу, и вовсе наводил на неприятные мысли. Но отступать было поздно. Пришлось себя пересилить и вымолвить:

— Делай что требуется, и убираемся отсюда.

— Нет, талела, — Абоми с сожалением покачал головой, — я не могу. Это должны сделать вы.

— Что ты мелешь?!

— Зелье вернет лоа человека, которого вы убили. Вы, а не я. Сейчас я не могу вмешиваться. Спуститься в могилу должны вы. Но я буду рядом. Скажу как.

— И в чем же заключается моя задача? — не разжимая зубов, процедил Фернан.

— Нужна голова ведьмы.

— Всего-то? — ядовито осведомился маркиз.

— Да, — слуга иронии не понимал и протянул хозяину баргел, — голова. Просто отрубите ее, талела. Все остальное я сделаю сам.

«Василиск» вновь пересилил себя, взял в руки тяжеленный клинок, задержал дыхание и спрыгнул вниз, стараясь не наступать на останки. Запах был ужасен. На счастье капитана, покойница лежала на боку, к нему спиной и он не видел лица. Впрочем, ему хватило вида рук, которые, судя по всему, до последнего мгновения жизни женщины пытались расковырять ненавистные доски. Кости, обтянутые пепельной кожей, расползающийся от прикосновения саван, обломанные остатки ногтей…

Фернану потребовалось два удара. В первый раз он промазал — и клинок рассек лопатку и руку покойницы, войдя в тело со звуком, от которого мурашки пробежали по спине. Во второй раз Спаситель был к нему более благосклонен и широкая сабля без труда перерубила шейные позвонки.

Абоми помог ему выбраться, и только тогда маркиза замутило. Убивать живых людей — это одно, а вот отрубать мирно спящим в могилах мертвецам головы — это… почти безумие. Обед он сумел удержать, но вот от гадкого вкуса на языке избавиться было невозможно. Словно саван поцеловал. Стараясь не бежать — все страшное уже позади, — он взял из седельной сумки флягу с вином, прополоскал рот. Полегчало, но не сильно.

Между тем Абоми за волосы достал отрубленную голову. Кажется, Фернан ошибся, думая, что все страшное уже произошло. Он с каким-то отстраненным интересом наблюдал за тем, как слуга ловким ударом кривого клинка раскроил голову на две ровные половинки, а затем начал выковыривать черное, расползающееся под пальцами содержимое черепа и складывать его в небольшой, заранее припасенный кувшин с широким горлышком.

— Ваш бог неправильный, талела, — неожиданно прогудел великан. — Он осуждает тех, кто беспокоит мертвецов. Но это всего лишь оболочка, она такая же, как камень или палка. Она пуста. В ней нет лоа.

«Василиск» не счел нужным что-то отвечать. Наконец, спустя целую вечность, все было кончено. Абоми осторожно положил останки в гроб и без всяких указаний со стороны хозяина взялся за лопату. Фернан зашептал молитву, прося душу покойной простить их за сотворенное святотатство. Он не был уверен, что его услышат, но есть вещи, без которых не обойтись.

Теперь оставалось сделать самую малость — отнести украденные лопаты обратно в сторожку. Смотритель кладбища рано или поздно хватится пропажи, и если пойдет ее искать, то может набрести на могилу еретички. «Василиск» не сомневался, что рано или поздно это все равно произойдет, но чем дольше приход чужаков на погост будет оставаться в тайне, тем лучше. Ведь об осквернении могил обязательно доложат отцам-дознавателям, а чем больше пройдет времени, тем сложнее святым отцам будет докопаться до истины.

Оставив Абоми сторожить лошадей, Фернан подхватил позаимствованные у сторожа инструменты и направился к выходу. Он шел вдоль невысокой кладбищенской стены, сложенной из грубого камня, и старался не думать о том, что случилось. Не получалось. До сих пор перед глазами стояла картина вскрытого гроба.

Тропинка петляла между могил, то удаляясь, то вновь прижимаясь к стене. На одном из камней, греясь под лучами ласкового вечернего солнца, дремала зеленоватая ящерка. Заслышав шаги, она приподняла голову и юркнула в высокую серебристую траву, от греха подальше. Маркиз все шел и шел и уже начал опасаться, что пропустил поворот, когда впереди показалась дорога. Тут же находилась и сторожка, старенький, накренившийся набок домик с некрашеными стенами.

«Василиск» оставил лопаты у маленького сарайчика и только сейчас заметил, что на дороге появились всадники. Двое. Рясы серого цвета. «Гарпии». Как видно, путь клириков лежал в монастырь, в подвалах которого было не счесть еретиков, и они выбрали кратчайшую дорогу.

Для святых отцов маркиз не представлял никакого интереса. Вряд ли они захотят вести с могильщиками светские беседы. Поэтому сеньор де Суоза без суеты вошел в кладбищенские ворота и только тут со всей поспешностью отпрянул в сторону и прижался к теплым камням стены. Отсюда он мог наблюдать за частью дороги, но сам благодаря выступу ворот оставался невидим для проезжающих.

«Серые», как и предполагал Фернан, не обратили никакого внимания на человека в одежде простолюдина. Ни один из всадников даже не повернул головы в сторону ворот и ограды, где прятался незнакомец. Зато капитан контрразведки с интересом проводил взглядом «братьев» Жозе Наярры. — Одного из «гарпий» он видел впервые, зато второй оказался не кем иным, как сутулым горожанином, что убил Вето на улице Святого Шеро. Всадники скрылись за поворотом, и только после этого маркиз осмелился выбраться из укрытия. Он не стал преследовать святых отцов. Это было глупо и опасно.

В голове царило полное смятение. Если это был не глупый маскарад, то слуга Искусителя, которого искали люди де Лерро, оказался «гарпией»! Клириком!

— Что, побери меня тьма, тут происходит? — озадаченно произнес Фернан и, не задерживаясь, поспешил к лошадям.

Его Высокопреосвященство сказал, что «гарпии» убили Сутулого. Но еретик жив! Буквально пять минут назад капитан своими глазами видел, как тот проехал мимо него. Стоп! Но кто сказал, что он еретик? Кто?! Клирики! А между тем «гарпия» всего лишь воспользовался Даром Спасителя. Им можно убивать ничуть не хуже, чем Даром Искусителя. Выходит, что святые отцы покрывают своего? Вполне вероятно. А все случившееся было задумано и спланировано заранее. На кого подумает контрразведка, если человек в гражданской одежде вдруг использует Дар? Ну конечно же на сторонников Искусителя! Как глупо! Никто не подумал, что святые отцы тоже могут переодеться. Почему нет? Это же… так просто. А он поверил!

Церковь уничтожала всех, кто был хоть каким-то образом причастен к расследованию смерти де Туриссано? Они считали, что кто-то мог узнать о записках Святого Агусто? Да, капитан тогда практически ничего не знал, но это не причина, чтобы оставлять его живым. Лучшего способа для убийства, чем магия, к тому же прикрытая легендой о еретике, они найти не догадались?

И вновь стоп! Да. Эта версия имеет право на существование. Но слишком сложно. И слишком… просто. Вполне возможно, что здесь что-то другое. Но что? Если пофантазировать, то можно многое предположить и настроить таких версий, что волосы встанут дыбом даже у умников графа де Брагаре. И все же… Неужели «гарпии» осмелились провести свою, только им понятную игру? В обход Ордена крови Бриана? В обход де Стануззи и Церкви? Ведь их в последнее время давят, мешают подняться, развернуться в полную силу. Сила «серых» означает передел влияния орденов. И кто-то очень больно упадет с высоты. На кону грандиозной игры кардинальский посох, а это слишком лакомый кусок. Для всех орденов. Глупая версия? Уж точно не глупее других.

Кардинал сказал, что Сутулого убили «серые», когда тот попытался оказать магическое сопротивление. А Его Высокопреосвященству сообщил о смерти «еретика» Жозе Наярра. Ну убили и убили. Кто будет проверять? Кто не поверит? Услышав новость, Фернан тут же забыл о «еретике», у него и других линий в расследовании хватало, и что толку было хвататься за оборванную нить. Но и кардинал в свою очередь тоже мог поверить аббату монастыря Благочестия и…

Слишком много «и»! Они будут висеть тяжким грузом до тех пор, пока не появится ответ на очень сложный вопрос: кто кому врал? Кардинал Фернану или Жозе Наярра Старому Грифу?

ГЛАВА 8

Si secreta aperis, idem fit tibi, quod viro pugnandi peritissimo arma apud armarium contemplanti: aliud miratur, alio irascitur, gaudet rarissime, frustrates est saepissime.[72]

Ioannus Tecius. Artifex ferro pugnandi

Де Армунг сидел на лестнице, прижавшись спиной к деревянным перилам. В руках он бережно баюкал бутылку вина. Фернан ничуть не удивился. За прошедшее время он привык к подобной картине. Шут хлестал вино как воду, но пьянел крайне редко.

— Бледноват ты что-то, дружок, — поприветствовал хозяина дома де Армунг.

— Много думал, — сухо бросил капитан. Королевский дурак хмыкнул и ничего не сказал.

— Все тихо?

— Относительно.

— То есть?

— Ну-у-у… — Языку Сезара все-таки немного заплетался. — Я сегодня так расстроился, что перебрал с вином. Ладно! Ладно! Не смотри на меня так! Никто, кроме сеньоры Рийны, в обеденную залу не заходил.

— Она дома?!

— Наверху. Прости. Я не пытался ее удержать. А как ваша поездка? Ну… разорение могил, плевок в лицо Церкви и прочее?

— Абоми, помоги сеньору де Кошта добраться до постели, — холодно приказал Фернан.

— Ну уж нет! — воспротивился шут. — Я не для того здесь четыре часа торчал! Если уж влез в твои дела по уши, так хотя бы получу удовольствие от тех глупостей, что ты собираешься натворить. Зачем тебе понадобились покойники?

— Спроси его. — Маркиз угрюмо кивнул в сторону слуги. — Абоми, когда все будет готово?

— На изготовление зелья нужно… — чернокожий воин задумался, он еще плохо разбирался в таком понятии, как время, — два часа.

«Василиск» кивнул и поднялся на второй этаж. У него как раз хватит времени, чтобы поговорить с женой и съездить к профессору Гартэ. Рийну Фернан нашел в кабинете. Ламия не удосужилась зажечь свечи. Она сидела в кресле в своей излюбленной позе — подобрав ноги. И молчала. Отблеск света из коридора упал ей на глаза, и они на мгновение сверкнули изумрудным огнем.

— Я никогда его не любила, — наконец вздохнула жена. — Было в нем что-то плохое.

— В нас всех «плохого» хоть отбавляй.

— Пусть так… Ты навлек на себя массу неприятностей…

— Знаю.

— И прошло уже много времени, а ты, вместо того чтобы выкручиваться, неизвестно куда уехал. Что происходит?

Маркиз рассказал жене все без утайки с того самого момента, как задал виконту роковой вопрос.

— Я не уверена, что твоя затея пройдет гладко, — произнесла Рийна, когда Фернан закончил рассказ. — Клирики будут в ярости. И это еще мягко сказано. Проводить подобные ритуалы, да еще в собственном доме. Ты уверен, что это нужно?

— Да.

Ламия на мгновение прикрыла глаза. Вздохнула:

— Хорошо. Давайте сделаем это, сеньор. И пусть отцы-дознаватели горят синим пламенем!

Он ничего не сказал ей в ответ. Просто обнял.

Весь путь до дома старого профессора пришлось проделать в одиночестве. Рийну Фернан брать не хотел, шут был все еще нездоров, к тому же пьян, а Абоми занялся поиском нужных ингредиентов и изготовлением зелья.

Городской магистрат позаботился о том, чтобы центральные улицы города оказались ярко освещенными, а стража не сидела в караулках. Бравые служаки бродили с арбалетами и алебардами, смотрели грозно, но толку-то? Все, что должно произойти, — произойдет. Даже славные горожане Эскарины начали сбиваться в кучки и доставать с чердаков дедовское оружие. Город — стог сухого сена. И факел уже брошен. Теперь все зависит от того, сколь меток был бросок и захочет ли Церковь поймать пламя. Сейчас только власть клириков способна остановить кровопролитие, но святые отцы что-то не торопятся…

Скрытая под плащом кираса уверенности в безопасности ночной прогулки не придавала. Но все опасения маркиза оказались напрасны, до площади Трех торговых улиц он добрался без приключений. Во дворе дома Гартэ было темно, но в одном из окон горел свет. Фернан подвел Снежную к воротам.

— Доброй ночи, сеньор. Мы не ожидали вас так скоро.

— Я нетерпелив, Алмано. Все в порядке? — Он постарался, чтобы в голосе не слышалось напряжения — вполне понятная реакция на человека, вдруг появившегося из темноты.

Командир гвардейцев молодец. Расставил своих ребят по двору и факелы запретил зажигать.

— Да. Старикан никуда не выходил, все время сидел в доме. Тихий. Два часа назад я его проверил. Роется в книгах.

— Отлично, смотрите в оба, я скоро приду.

Фернан отдал поводья Снежной вынырнувшему из темноты гвардейцу, прошел к дому, толкнул незапертую дверь.

— Мастер Гартэ!

Тишина.

— Вечно он увлекается… от книг не оттащишь, — пробормотал Фернан. — Гартэ! Это я! Вы здесь?

Нет ответа.

Он прошел через первую, полутемную комнату. Здесь в прошлый раз его принимал профессор. Свет лился из-за полуоткрытой двери. Там находился рабочий кабинет старика.

— Глухой пень, — с досадой произнес «василиск» и вошел в помещение.

Чтобы оценить ситуацию, ему потребовалась ровно секунда.

— Проклятье! Алмано! Алмано!

Он подлетел к висящему в петле старику, обхватил его за ноги и приподнял. На улице послышался топот, и в дом с оружием наперевес влетели встревоженные гвардейцы.

— Не стойте! Помогите его снять! Бумаги! Бумаги сапогами не затопчите!

Алмано, как самый расторопный, схватил стопку листов, его товарищ подвинул стол, вскочил на него и перерезал веревку. Кто-то из гвардейцев подхватил Гартэ под мышки и не дал тому упасть.

— Опускаем! Осторожно!

— Поздно что-то делать, сеньор. Он давно уже мертв.

Это действительно было так. Огромный кровоподтек от врезавшейся в шею веревки, вытаращенные глаза, синюшное лицо и вывалившийся язык. Нечего и думать, чтобы вернуть профессора к жизни. Они опоздали как минимум на час.

Сеньор де Суоза вновь выругался.

— Подождите во дворе.

Гвардейцы вышли, но их командир виновато топтался у порога.

— Сеньор… Сеньор, я не знаю, как это могло случиться! Никто не проходил мимо нас. Это точно. Ни один убийца не может двигаться столь незаметно.

— Не волнуйся. Твои ребята ни в чем не виноваты. Здесь не было никаких убийц. Старик покончил с собой.

— Валаи! Но почему?!

— Он всегда был сумасшедшим, — соврал маркиз. — Не наша вина, что именно сегодня Гартэ решил отправиться в мир иной. Оставь бумаги и можешь идти. Как только я разберусь с делами, мы вернемся домой.

Фернан еще раз осмотрел тело. Безнадежно.

Не возникало никаких сомнений, что профессор распрощался с жизнью из-за содержимого проклятых листов. Чего так испугался Гартэ, раз решил, что единственный выход из создавшейся ситуации — смерть?

«… Я стоял прямо под окном и все прекрасно слышал. Они искали бумаги. А один, тот, который с таким мерзким хриплым голосом… он сказал, что устои Церкви зависят от того, найдут они эти бумаги или нет. А еще этот де Лерро обвинил другого, что это из-за его некомп… некомпи… тентности. Вот так прямо и сказал…»

Слова Вето пришлись очень кстати. О чем более полутора тысяч лет написал в своих дневниках Великомученик Себастьян, если даже спустя столько времени эти знания могли привести к разрушению всех церковных догматов?

Старый профессор всегда был очень религиозен, и, скорее всего, содержимое записок слишком потрясло его… Фернан поймал себя на мысли, что уже не уверен, хочет ли узнать мрачные секреты клириков. Он и раньше подозревал: клирики все сделают, чтобы сохранить тайну, но только сейчас, увидев, как не самый глупый человек сводит счеты с жизнью, понял, что дело куда серьезнее. А раз так, де Лерро не остановится. Рано или поздно епископ поймет, что Леонора ничего не знал о бумагах, и продолжит поиск. К тому времени документы надо уничтожить, но перед этим их следует прочесть. Хотя бы для того, чтобы понять всю подоплеку случившегося.

Фернан убрал оригиналы записок Святого Агусто в поясную сумку и взялся за кипу листков, на которых Гартэ писал перевод. Слава всем святым, перед смертью профессор не додумался уничтожить бумаги!

Маркиз, не обращая внимания на лежащего мертвеца, поднял с пола перевернутый стул, подвинул свечу и принялся за чтение.

Безумно жарко, и нечем дышать. Казалось, что вокруг шеи затянули удавку. Пальцы едва ощутимо дрожали и не могли справиться с верхней пуговицей камзола, поэтому Фернан попросту разорвал ставший вдруг таким тесным воротник. Стало легче, но ненамного. Его мутило, голова кружилась, а из ног словно вынули кости. Он вытер выступивший на лбу пот, сделал над собой усилие, встал, подошел к распахнутому окну и полной грудью вдохнул горькую свежесть летней ночи. Она звенела музыкой цикад и истекала светом звезд. Маркиз видел сотни таких ночей, но в этой было нечто особенное. И он никак не мог понять, в чем тут дело.

«Василиск» присел на подоконник, сплюнул вязкую слюну и вгляделся в ровное пламя свечи, стоявшей на столе. Все было таким же, как и всегда, но в то же время… совершенно другим. Что-то неуловимо изменилось. В жизни. В мире. В нем самом.

Жара сменилась холодом. Духота — ознобом. Фернана била крупная дрожь, и попытки совладать с нею окончились победой только через несколько минут.

Легкое и быстрое, как удар сердца, движение. Кошка Гартэ запрыгнула на подоконник, распушила хвост и, мурлыча, подлезла под руку маркиза. Тот ничего не имел против зверька и погладил его по спинке. Кошка благодарно зажмурилась и по-хозяйски забралась ему на колени. Она была старой и очень худой. Сеньор де Суоза чувствовал, как из-под короткой шерстки выпирают ребра. Профессор не очень-то заботился о своей питомице.

Фернан не знал, сколько времени они вместе просидели у распахнутого окна. Кошка тихо урчала и, казалось, забрала в себя весь страх и сомнения, что поселились в душе «василиска». Быть может, недаром некоторые говорят, что эти животные обладают своим, ни на что не похожим даром исцелять души и вносить в них спокойствие и уверенность? Капитан осторожно ссадил задремавшего зверька с колен, встал и забрал со стола оставшиеся там бумаги. Прикасаться к ним было мерзко, но капитан пересилил себя и убрал копии в сумку. Он не знал, что следует делать дальше. Первое желание после прочтения — сжечь проклятые документы и забыть о том, что он узнал. Но, хорошенько подумав, Фернан решил, что это не выход. Слишком просто. Нельзя избавляться от козырей подобным образом.

Подумать только! Все идеалы и догматы, о которых было написано в Святой книге и которые так рьяно защищает Святая матерь Церковь, сгорели в огне правды. Теперь он понимал Гартэ. Некоторые не могут пережить истину. От нее слишком больно и страшно. Все, чему ты привык так долго и безоговорочно верить, вдруг рухнуло, словно карточный домик.

Фернану было легче, чем профессору. Он давно разочаровался в Церкви и не был столь религиозен, как многие его соотечественники, но даже для него правда стала шоком. А еще смертельным приговором.

То, о чем он узнал, не грязное белье Папы, не слух о продажности Церковного совета. Это… главный камень в фундаменте собора религии. Основа. И если ее убрать, рухнет все то, о чем говорила Церковь последние полторы тысячи лет. Не зря ведь по приказу одного из Пап были уничтожены все оригиналы дневников, хранившиеся в закрытой библиотеке Святого города.

Интересно, скольким клирикам известна страшная тайна? Скорее всего, немногим, иначе рано или поздно это знание стало бы достоянием многих, а это смерти подобно.

Нескольким кардиналам и самым влиятельным епископам?

Сейчас Фернан уже успокоился. Страх пропал. Находясь у окна, «василиск» поклялся самому себе, ибо больше клясться ему было некому, что никто и никогда не узнает о содержимом бумаг. Даже Рийна.

Он вышел из дома, но, не дойдя до лошади, вернулся назад. За кошкой.

Свечи были толстыми и невысокими. Они стояли на полу, который так и не удосужились вымыть от засохшей крови Мигеля. Две находились возле ног, две рядом с руками и еще одна у изголовья мертвеца. Абоми намазал свое лицо белой краской, и это придавало ему еще более устрашающий, чем обычно, вид. Рийна поймала себя на неприятной мысли, что сейчас, в неровном свете, голова слуги напоминала гротескный человеческий череп и одновременно… морду павиана-демона Ратаннбуты.

Веселая стая мурашек пробежала вдоль позвоночника ламии, и она набросила на плечи тяжелый халат мужа. Но тепла не прибавилось, и мурашки никуда не исчезли. Рийна чувствовала, как от всего происходящего в комнате веет самой настоящей жутью. Темнота в обеденной зале, пять огоньков свечей, чем-то напоминающих звезды во мраке ночи, мертвец, которого Фернан так долго считал своим лучшим другом, и четверо живых, решивших заглянуть за дозволенную грань. В мир смерти. Страшная сказка из далекого детства обернулась в одежды настоящего и стала реальностью. До сих пор Рийна не была уверена в том, что муж поступает правильно. У нее на данный счет было совсем иное мнение, но за годы, проведенные вместе, она привыкла доверять своему г'ьето тего. Ламия не удержалась и сжала руку мужа. Ей было страшно, но уйти оказалось выше ее сил. Врожденное любопытство и упрямство, присущее ее народу, приковало к месту.

— Ты уверена, что тебе это нужно? — Фернан словно почувствовал ее состояние.

— Не думаю, что это будет серьезнее абордажа пешханской посудины.

— Это хуже абордажа.

Кажется, ей не удалось его убедить. Голубые глаза смотрели пронзительно и испытующе.

— Со мной все будет в порядке. Честно. — В голосе Рийны проскользнули просящие нотки.

И она тут же почувствовала злость на себя. Только не сейчас! Не время быть маленькой девочкой! Не сейчас!

Маркиз сдался, задумчиво кивнул, приобнял ее за талию и больше не пытался выпроводить. Она благодарно прижалась к нему. Фернану поддержка нужна куда больше, чем ей.

Увидев мужа, после того как тот вернулся от профессора Гартэ, Рийна перепугалась до смерти. Очень редко ей приходилось видеть Фернана в подобном состоянии. Сторонний наблюдатель не заметил бы в поведении и внешнем виде сеньора де Суоза ничего странного, но она-то его знала не первый год! Ламия поняла, что случилось нечто страшное, по глазам. Там, в бездонном омуте цвета ясного зимнего неба, плескался целый ураган чувств. Ярость, разочарование, боль и… что-то еще. Она попыталась узнать, что произошло, хотела услышать хотя бы намек на тайну, содержащуюся в церковных бумагах, но он ничего не сказал. Лишь посмотрел, и все. И Рийна больше не решилась задавать вопросы. Понимала — все ее попытки разобьются о молчание и острые грани льда в голубых глазах.

— Я уже начинаю засыпать.

Де Армунг, свесив ноги, сидел на столе. Он отставил опустевшую бутылку вина в сторону, и его немного качало, а серые глаза в свете свечей маслянисто поблескивали. За сегодняшний день эта бутылка была уже шестой по счету.

Ламия почувствовала волну растущего раздражения. Шут не нашел ничего лучшего, как напиться именно сегодня!

— Не волнуйтесь, сеньора. Я вполне трезв и прекрасно соображаю. — Язык у Сезара заплетался.

— Еще раз назовете меня «сеньора», сеньор, и я забуду о нашей дружбе, — холодно бросила она.

— Простите! — Он отвесил поклон и едва не рухнул со стола, лишь в последний момент каким-то чудом сохранив равновесие. — Я не хотел вас обидеть, Рийна. Просто немного нервничаю перед представлением. Мне еще не доводилось присутствовать на оживлении покойников. Надеюсь, это… будет познавательно.

— Лучше надейся на то, что отцы-дознаватели ничего не узнают, Сезар, — подал голос ранее молчавший Фернан.

— Не узнают. — Де Армунг глупо хихикнул. — Церковь любит пугать, но она не всесильна. Если честно, я не думаю, что у твоего парня получится подобная вещь. С каких это пор обычные люди стали сильнее Спасителя и Искусителя?

Щека сеньора де Суоза неожиданно дернулась, но голос остался ровным:

— Я уверен, все получится. Абоми?

— Я готов, талела. — Слуга встал с колен и взял в руку кувшин с зельем.

Какие компоненты, кроме останков покойницы, он использовал, Рийна даже не хотела знать, особенно если вспомнить тот факт, что буквально час назад Лючита жаловалась на пропажу курицы.

Слуга достал нечто вроде кисточки и, потрясая ею над телом Мигеля, затянул длинную и тягучую то ли песню, то ли молитву. Проходили минуты, тональность постепенно менялась, и ламии стало казаться, что за непонятными и загадочными словами чужого народа скрывается медленное биение человеческого сердца. Абоми дважды обошел вокруг мертвеца, запел громко и грозно, закрутился вокруг своей оси и неожиданно рухнул на колени.

Пламя свечей взметнулось к потолку, на миг осветив каждый закоулок обеденной залы и бледные лица людей. Закрутилось спиралью и, словно водопад, рухнуло вниз, приняв свой первоначальный размер. Но не цвет. Теперь огонь был ярко-синим, но свет, исходящий от него, оставался таким же, как и прежде.

Песня смолкла. Абоми взял нож, нанес на каждую из ранок сеньора де Турсеко маленькие, едва видимые глазу царапины. Осторожно подвинул кувшинчик, в котором находилось зелье, зачерпнул порошка и высыпал по щепотке на каждое из запястий. Рийна увидела, что порошок темно-коричневого цвета.

Вновь песня. Но уже другая. То и дело в голосе слуги проскальзывали повелительные нотки. Невесть откуда взявшийся ветерок ласково прошелся по волосам и щекам ламии. Она, ничего не понимая, покосилась на синее пламя свечей, но то даже не дрогнуло. И снова ветер. Всего лишь одно мгновение он дул ей в лицо, но и этого было достаточно, чтобы она скривилась от омерзения. Запах открытой могилы.

Еще немного порошка — теперь уже на пол. Слуга разровнял его ладонью и пальцем стал рисовать непонятные знаки.

Едва заметное движение под столом. Или показалось? Нет… ничего. Просто из-за вдруг заплясавшего пламени свечей задрожали тени. Краем глаза она заметила, что справа, за спиной Абоми, что-то дернулось. Резко повернула голову. Ничего. Или… Они шевелились! Вот одна тень внезапно стала расти, заползла на стену и слилась с тенью от шкафа. Больше всего это походило на дряблое шевеление щупальцев выброшенного на берег спрута. Тени казались живыми! Мрак, сгустившийся в углу залы и под столом, был… единственное слово, которое приходило Рийне на ум, — неправильным.

Она почувствовала, как волосы на голове встают дыбом. Если бы она была кошкой, то прижала бы уши и… зашипела. Испуганно. Ибо два пятна тьмы, находящихся в комнате, обрели плотность. Ламия тихо ахнула и, забыв обо всем на свете, словно сопливая девчонка, вцепилась в руку мужа. Тот тоже увидел это, и дага, угрожающе шелестя, покинула ножны.

— Уберите, талела! — не отрываясь от рисования, неожиданно резко бросил Абоми. — Они не причинят вреда!

Фернан послушался. Сейчас он полностью доверял слуге.

— Кто эти существа? — Голос Рийны дрожал.

— Геде. Духи кладбища. Псы Хозяина Перекрестка. Они пропустят лоа мертвого в наш мир, а затем заберут его обратно. Геде видят только лоа. Живые люди им неинтересны.

Рийна попыталась разглядеть ту тварь, что устроилась в углу, у шкафа, но даже ее ночное зрение не смогло разогнать мрак магии. Никаких мелких деталей, лишь сидящий на корточках силуэт. Длинные руки, массивная, приземистая фигура и тяжелая, вытянутая голова. Нечто среднее между обезьяной и крокодилом? Нет, у крокодила морда гораздо длиннее. Геде едва заметно шевельнулся, и она смогла разглядеть, что на носу у него имеется рог. Тварь, сидящую под столом, разглядеть не представлялось никакой возможности — слишком темно. Но если предположить, что она ничем не отличается от своего товарища, то оставалось лишь догадываться, как такая туша умудрилась влезть под стол.

— Почему вы говорите «они»? — не выдержал де Армунг. От увиденного он мгновенно протрезвел. — Я вижу только одного демона.

— Второй сидит прямо под вами, сеньор, — ровным голосом ответила Рийна.

— О, — глубокомысленно произнес Сезар Сильва и, немного подумав, забрался на стол с ногами.

Ламия находила подобную предосторожность вполне разумной. Опасная близость. Твари ей очень не нравились. Но тем не менее первый, особенно сильный страх прошел. Геде вели себя спокойно и не обращали на людей никакого внимания.

Абоми нанес последний штрих на сложный рисунок. Обмакнул палец в плошку с белой краской и провел им по вискам мертвеца. Затем вновь взялся за порошок и, тихо подвывая, начал втирать его в рану на груди Мигеля. Через минуту заткнул ее лоскутком какой-то дурно пахнущей тряпицы. Откуда слуга ее взял, Рийна не знала, а вот Фернан понял, что эта тряпка — не что иное, как кусок, оторванный от савана еретички.

Опять порошок. Слуга насыпал его Мигелю в рот, а оставшуюся на ладони порцию поднес к лицу мертвеца и резко дунул. Коричневое зелье легким облаком взвилось в воздух и спустя мгновение тонким слоем покрыло глаза, лоб и щеки покойного. Твари шевельнулись, и на их мордах загорелось несколько десятков огоньков синего цвета.

«Глаза?.. Словно пауки…» — промелькнуло в голове у Рийны.

Маленькие глазки, в которых не было никакого намека на зрачки, неотрывно следили за распростертым на полу телом. Рийне вновь стало жутко. Она сомкнула веки, досчитала до двадцати, собралась с силами и продолжила наблюдать за ритуалом.

Абоми нараспев произнес несколько слов, и дальняя стена залы в буквальном смысле растаяла в воздухе, а вместо нее появилось радужное сияние.[73] У Рийны уже не было сил удивляться, и она с каким-то отстраненным интересом наблюдала за тем, как слуга положил раскрытую пятерню на лицо мертвеца, призывая своих богов. Раздалось мерзкое шипение, из-под пальцев Абоми пошел пар, словно его ладонь была из раскаленного металла. Покойник неожиданно выгнулся дугой, и де Армунг едва не рухнул со стола. Мигель, словно он и не умирал, махал руками, бил ногами, пытался вырваться, но Абоми держал крепко. Он, выкрикивая слова, всей своей массой навалился на мертвеца. Придавил к полу и не убирал от лица трупа руку, из-под которой вырывался пар. Шипело так, что насмерть перепуганная Рийна подумала о том, что лицо виконта уже должно было обуглиться до костей.

Все кончилось так же внезапно, как и началось. Исчезли конвульсии де Турсеко, исчез пар из-под руки слуги, геде растаяли в тенях, погасла радуга, и на ее месте вновь оказалась обычная стена. Абоми с видимым облегчением отошел от виконта.

— Очень сильный лоа! — Страшная маска на лице чернокожего улыбнулась. — Но я справился.

— «Справился»?! Да я чуть в штаны не наложил! — не выдержал шут. — Простите, Рийна, но подобного представления мне еще не приходилось видеть! Проклятье! Ну почему вино имело глупость закончиться тогда, когда оно больше всего нужно?!

Сезар Сильва, сейчас совершенно трезвый, с сожалением посмотрел на пустую бутылку, затем спрыгнул на пол и заглянул под стол, явно ожидая увидеть там притаившегося Искусителя.

— Не бойтесь оскорбить мой слух, маркиз. Я и сама не ожидала такого. Это все, Абоми?

Рийна почувствовала разочарование. Она перепугалась до дрожи в коленях, а что в итоге? Глупые фокусы дикарей окончились полной неудачей.

— Не совсем, талели. — Слуга вновь улыбнулся и щелкнул пальцами.

Мертвец неожиданно резко сел. Шут, который в этот момент склонился над виконтом, с воплем отшатнулся и, не удержавшись на ногах, шлепнулся на задницу. Тут же вскочил и в два прыжка оказался на безопасном расстоянии от трупа. Быть может, при других обстоятельствах это могло показаться смешным, но не сейчас. Рийна, так и не отпустив руки мужа, тихо охнула и уставилась на ожившего покойника.

— … Мать, чтоб меня демоны… если эта… не воскресла! — В голосе де Армунга проскользнули истерические нотки. — Какого… он! Зачем так пугать?! Я мог сдохнуть от разрыва сердца прямо на этом полу!

— Спокойно, дружище. — Фернан с трудом сохранял бесстрастное лицо. — Думаю, нам опасаться нечего.

— Нечего?! — Шут выдал издевательский смешок. — Если де Лерро узнает, он нас за… подвесит! А потом скормит… «гарпиям»!

— Я предлагал тебе уйти к себе. — Фернан смотрел только на Мигеля.

— Знаю. И ругаю себя за собственное упрямство. Проклятье!.. Следует себя держать в руках, да? Ну велика важность. Оживили труп… — Королевский дурак заткнулся и угрюмо уставился на сидящего в окружении свечей сеньора де Турсеко.

Вопреки ожиданиям Рийны, лицо виконта не было обожжено магией и рукой Абоми. Никаких следов. Но это уже был не тот человек, которого они знали при жизни. Его лицо неприятно изменилось. Слишком много острых углов, выступающие скулы, провалившийся нос… а уж слой зелья на коже и вовсе придавал мертвому сходство с каменной маской. Открытые, глубоко запавшие глаза больше всего походили на тусклые стекляшки. Ламия сомневалась, что сеньор де Турсеко хоть кого-то видит.

— Его лоа вернулся. — Абоми с большим опозданием сообщил этот всем уже известный факт.

— Он жив?

— Нет. Тело мертво. Лоа пришел по моему приказу. Он не в силах был сопротивляться. Он раб. И будет подчиняться, пока не выйдет срок.

— То есть…

— Он не будет мстить, хвататься за оружие, просить, требовать или угрожать. Лоа только подчиняется. У вас не так много времени, талела. Скоро геде вернутся и заберут его в свой мир. Если хотите что-то спросить, спрашивайте. Я не боккор и не смогу удерживать его вечно.

— Как я узнаю, что он говорит правду? — Фернан облизал разом пересохшие губы.

— Раб не смеет лгать, — неожиданно жестко произнес чернокожий.

Маркиз рассеянно кивнул, немного подумал и задал первый вопрос:

— Мигель, ты слышишь меня?

— Да.

Этот голос был не похож на прежний голос виконта. Нечто чужое. Низкое и грубое.

— Зачем ты отправился в Тулину?

— Мне приказали.

— Кто?

— Командиры.

— Назови имена! — Кажется, Фернан начинал понимать, как следует общаться с вызванным духом.

— Командующий полком Мигель де Туриссано и мой непосредственный командир — Луис Магильяэш де Фонсека.

Это было новостью! Очень неожиданной и очень неприятной. Де Туриссано всегда поддерживали короля, а тут выходило, что граф переметнулся на сторону соперника Его Величества.

— Маршал кавалерии тоже знал о том, что вы уничтожаете деревни?

— Да.

— И именно поэтому его убили?

— У меня нет ответа.

— Ты знаешь, кто его убил?

— Нет.

— Догадываешься?

— Нет. Это было неожиданно. Никто не знал. Никто не понял, почему это случилось.

Вот и первое разочарование.

— Какой приказ отдали тебе командиры?

— Мне и моему отряду следовало пробраться в Тулину. Там встретиться с командующим северным гарнизоном Он должен был снабдить нас экипировкой…

— Формой андрадской кавалерии?

— Да.

— Продолжай.

— В ночное время переодеться во вражескую форму. Уничтожить несколько приграничных деревень так, чтобы это было принято за рейды змееедов. Жителей уничтожать безжалостно, но нескольких следовало отпустить.

— Конечно, им нужны были живые, — процедил Фернан. — Все должны были думать, что это андрадцы. Говори дальше!

— В течение месяца мы выполняли приказ, а затем вернулись в расположение полка.

— И никто не задавал вопросов?

— Это был приказ маршала. У нас в полку не привыкли обсуждать его распоряжения.

Фернан тихонько выругался. Проклятые ветераны начисто лишены любопытства и верны командиру до мозга костей! Странно другое — ни один из людей Мигеля не счел нужным проболтаться о том, где он находился целый месяц. Или это дисциплина, или верность, или контрразведка зря ест свой хлеб!

— И какова награда, сеньор? — ядовито осведомился Сезар.

— На троне должен сидеть истинный король. Род узурпатора никогда не имел прав на престол.

— Хм… Я не о том. Что ты и твои люди получили за это маленькое представление?

— Я — чин капитана. Они — деньги. Герцог Лосский щедр. Он истинный король.

— Как низко ты пал, — прошептала Рийна, презрительно скривив губы.

Ради звания и денег предать собственную страну и короля. Впрочем, де Турсеко всегда поддерживали Лосских. А последние стремились вернуть утраченный трон.

— Ты знаешь об Ордене Мантикоры? Рисунок на стене маршала? Это ваш символ?

— Да.

— Как неосмотрительно оставлять подобные художества! Мятежники и заговорщики, на мой взгляд, должны быть осторожнее! — фыркнула ламия.

— Все допускают ошибки, — хмыкнул шут.

— Все? Эти люди ни разу не ошиблись! О них не знал никто! Никто, сеньор! А я думаю, что заговор планировался очень давно. Хоть что-то… хоть какой-то слух должен был дойти до ушей контрразведки, не говоря уже о всезнайках из Церкви!

— Не дошел. Кто рисовал мантикору в кабинете графа, Мигель?

— Не знаю. Мы так и не смогли найти этого человека. — Голос мертвого оставался бесстрастен.

— Если так, то я бы предположил, что художествами занимался либо посторонний, либо глупец, — думая вслух, произнес Фернан.

— Я бы сказала, молодой глупец, — в тон мужу произнесла Рийна. — М-м-м… — Она на мгновение нахмурилась, формулируя свою мысль. — Предположим, что кто-то из молодых и горячих принимает участие в заговоре. Но, естественно, говорить о готовящемся перевороте запрещено. А ему очень хочется. Ты должен понимать, что могло произойти дальше, если этот человек оказался очень нетерпелив. Не выдержал, решил хоть так рассказать всем. Мол, скоро будет вам от нас! Глупец и юный щенок вполне способен на такое сумасбродство. Предположу, что сеньора де Туриссано прирезали свои же собратья по заговору.

— Чего гадать? Что ты знаешь об Ордене?

И мертвец стал рассказывать. Он говорил долго. Очень долго. Его голос, сухой и бесстрастный, гремел в ушах ламии ужасающей пыткой. А то, что она узнала за следующие полчаса, заставило ее покрыться мелкими мурашками и в гневе сжать кулаки.

Орден Мантикоры, Орден Возмездия, созданный больше пяти лет назад герцогом Лосским, должен был ни много ни мало вернуть его семье отобранный де Фонзека трон. Когда Мигель стал называть имена тех, кто входил в число заговорщиков, шут принялся высокохудожественно ругаться сквозь зубы. Были названы влиятельные роды, поддерживающие Лосских все эти годы. И… больше. Виконт рассказал о тех, на кого ламия никогда бы не подумала.

Множество сторонников короля нежданно-негаданно изменили своему господину. Оставалось лишь догадываться, что послужило причиной предательства — деньги, власть, титулы или же банальные угрозы. А уж после того, как де Турсеко назвал имена двадцати с лишним влиятельных офицеров, один из которых был маршалом, а все остальные как минимум командующие полками, маркиза, в который раз за ночь, тихо охнула. Половина армии вот так, в одно мгновение, оказалась на стороне мятежников. А это уже было очень серьезно. В руках у заговорщиков столько реальной силы, что при таком военном потенциале можно, не раздумывая, приступать к самым решительным действиям.

— Посол был прав. Следовало обратить внимание на военных, а не на еретиков. — Маркиз с раздражением провел пальцем по шраму.

— Армия нашей страны всегда была сильна. — Шут скривился. — А король очень часто пренебрегал теми, кто ею командует. За последний год расплодилось слишком много недовольных офицеров. Ошибки Его Величества могут стоить ему трона…

— Зачем вы убили посла Андрады?

Ответ на этот раз пришлось ждать непривычно долго. Голос мертвеца скрежетал:

— Я об этом ничего не знаю.

— Талела! Время уходит! Лоа покидает оболочку! — Абоми прервал рассуждения де Армунга. — Еще один вопрос! Минута…

Фернан не ожидал подобного поворота событий. Он уже свыкся с тем, что мертвого можно вот так запросто вернуть к жизни, и то, что слуга оказался не всесилен, а действие заклятия имеет свои границы, оказалось для него неприятным сюрпризом. Маркиз знал, какой вопрос следует задать, но…

— Абоми, он нас видит?

— Да, талела. Но не глазами.

Иногда веление сердца сильнее долга. Он спросил то, что было важным в первую очередь для него.

— Смотри! — приказал «василиск» и, вытянув руку, поднес висящий на цепочке медальон к лицу Мигеля. — Расскажи мне о нем.

— Я не знаю, что это такое.

Сказать, что сеньор де Суоза был ошеломлен, значит ничего не сказать.

— Де Доресы входят в число заговорщиков?

Томительная пауза.

— Нет.

Воистину для маркиза это откровение оказалось сильным ударом! Медальон с изображением мантикоры оказался фикцией! Нелепым совпадением! Двое мальчишек нацепили на шеи обычные побрякушки, совершенно не связанные с заговором и той мантикорой, что взял герцог в качестве глупого и ненужного герба для шайки влиятельных бунтовщиков. Фернан опять в который раз пошел не той, а ложной тропинкой, и можно было считать огромной удачей, что Мигель вспылил и во всем признался. Везение, и ничего больше, ведь медальоны не являлись доказательствами. Конечно же! Каким слепцом он был! Заговорщики должны оказаться полными глупцами, чтобы носить при себе подобные компрометирующие украшения. А судя по четко проработанному плану и людям, входящим в Орден Мантикоры, глупцами они не были. К тому же никогда и ни при каких обстоятельствах столь влиятельная и тайная организация не возьмет в свои ряды вспыльчивых, глупых щенков, в любой момент готовых взорваться от собственной гордости, упрямства и нетерпения.

— Талела, вам лучше отойти! — резко бросил Абоми.

Фернан не стал задавать вопросов и поступил так, как ему советовал слуга. Вовремя. Очень вовремя.

Мигель неожиданно громко кашлянул, и из его рта вырвалось облачко коричневой пыли. Глаза закатились, и по телу мертвеца прошли сильные судороги. Он захрипел, откинулся назад, вновь громко закашлял, и Рийна, наконец не выдержав, закрыла глаза и уткнулась в плечо мужа. Смотреть на это было выше ее сил.

Стена полыхнула радугой, замерцала многоцветьем быстро сменявшегося калейдоскопа. Геде появились столь же неожиданно, как и исчезли. Одна из тварей выпрыгнула из-под стола, вторая из темного угла. Два черных, нелепых, несуразных и размытых силуэта из чужого и непонятного людям мира. Двигались геде с проворством мангуста и грацией леопарда. Глаза маркиза так и не успели рассмотреть детали.

Создания одновременно врезались в исходящее конвульсиями тело де Турсеко, прошли сквозь него, ударились в радужную стену и исчезли. Теперь уже навсегда. Стена погасла, покойник рухнул на пол и затих. Из его рта струился едва видимый дымок. Огонь свечей вновь стал обычного цвета.

— Все закончилось? — пискнула прижавшаяся к мужу Рийна.

— Да, талели. — Абоми зажигал свечи в канделябрах. — Геде забрали лоа и ушли. Бояться больше нечего.

— Я ничего не боюсь! — гневно зарычала ламия, поспешно отдвинувшись от Фернана. — Я боевой офицер, и никакой покойник меня не напугает!

— Конечно, талели, — примирительно сказал слуга. — Простите меня.

— А вот я испугался! — пробурчал шут. — И не только фокусов этого парня, дружок. Кажется, со дня на день может случиться то, чего Его Величество не ожидает.

— Мы не знаем точных сроков, — вздохнул «василиск». — Когда заговорщики приступят к осуществлению своего плана? Да и плана-то мы толком не знаем!

— Он уже осуществляется! — Сезар шел вдоль стола в поисках вина, впрочем стараясь не подходить к телу Мигеля слишком близко. — Готов заложить уцелевший глаз, если все, что творится в городе, не их рук дело.

— Короля в Эскарине не наблюдается.

— Зато наблюдается вполне наблюдаемый Львиный трон и не менее наблюдаемые королевские регалии. Захвати сторонники Лосского символы королевской власти — и они еще на шаг приблизятся к победе. К тому же наследник и королева в Летнем дворце. Отличные заложники, не находишь?

— Заложники? — Рийна была задумчива. — Будь я на месте Лосского, то не допустила бы ошибки де Фонзека и сразу перебила бы соперников. Так проще.

— Вы читаете мои мысли, Рийна. — Шут наконец добрался до вина и радостно осклабился. — Весь вопрос, когда все должно произойти. Мы не задали нашему мертвому дружочку самого важного вопроса.

— Мы не задали ему множество вопросов. Думаю, все случится на днях, Сезар. Эскарина вот-вот готова взорваться. Под шумок…

— Следует предупредить королеву.

— Нет. Следует предупредить капитана Гроссберга. Королевские гвардейцы с охраной Ее Величества и наследника справятся куда лучше, чем сама Ее Величество. Я немедленно напишу письмо, а кто-нибудь из гвардейцев де Вольга отвезет его льедцу. У нас есть время, чтобы подготовиться. Думаю, пара дней. Проклятье! Нам надо еще столько узнать! Абоми! Ты сможешь оживить его еще раз?!

— Нет, хозяин. Я не унган, чтобы оживлять мертвых несколько раз. Моих сил на это не хватит.

— И все же… Может, попытаешься?

— Как скажете, но геде на этот раз будут очень злы. Они могут разорвать нас и утащить наши лоа в болото вечности.

— Хватит на сегодня глупостей! — непреклонно возразила Рийна. — Довольствуйся малым, Фер. И будем молиться, чтобы «бордовые» ни о чем не догадались! У меня голова идет кругом от всего, что я услышала. Подумать только! Под нелепым рисунком мантикоры скрывался целый заговор!

— И прошу заметить, он вполне способен состояться, — философски заметил де Армунг. — Искуситель будет попросту счастлив. Спустя какое-то время он начнет купаться в душах изменников, предателей и заговорщиков!

— Если только мы не отправимся к нему раньше! — фыркнула Рийна. — Забери меня демоны! Зачем де Фонсека понадобилось столько сложностей?! Сколько ненужных хитростей! Почему, раз уж так не терпится, не выстрелить королю в лоб и не занять трон?!

— Потому что подобный подход многие, особенно дворяне старой закалки, не одобрят. Банальное грубое убийство — это такой же плевок на их честь, как и несоблюдение долга крови. От Лосского отвернутся даже те, кто сейчас готов за него душу отдать. Чего уж говорить о людях, которых он пока только пытается переманить на свою сторону. Никто не хочет проливать кровь за узурпаторов.

— Чем удар в спину хуже подлого заговора? — недовольно пробурчала ламия. Порой она не понимала этого глупейшего неписаного этикета мести таргерского дворянства. — И кстати! Как уничтожение деревень может помочь герцогу отобрать трон у соперника?!

— Легко, Рийна. Очень легко. — Шут перестал коситься на мертвеца и, наполнив вином бокал, протянул его ламии. — Хотите, я пофантазирую? Немного. С учетом происходящего на границе и того, что я только что узнал, все стало так… понятно и просто. Фернан, позволишь?

— Угу. — «Василиск» тоже успел сделать выводы и теперь думал над тем, как доложить о них полковнику де Брагаре.

— Вопрос Тулины волнует Таргеру и Андраду уже не первый год. А после того как обнаружили изумруды… Мне ли вам рассказывать, какая буря забушевала? Приграничные стычки, «случайные» выстрелы и прочее, прочее, прочее стало происходить довольно регулярно. Скажи, хоть кто-нибудь из верхушки нашего славного военного командования, включая и твое ведомство, удивился, что кто-то из андрадских головорезов, с негласного разрешения своих командиров, стал проявлять излишнюю… э-э-э… активность? Мы всегда думаем о соседях плохо. Никто не удивился случившемуся, никто не стал копать глубоко. Зачем? Вот оно! Все на ладони! Нам подкинули достаточно «неопровержимые доказательства».

— Мы все равно провели свое расследование, — сделал попытку защитить «василисков» Фернан.

— Но ничего найти не смогли, ведь так? Несмотря на то что перерыли все, что можно было перерыть, и предположение, что это делают свои… Храни меня Спаситель! Даже самый изощренный ум и самый подозрительный человек не сможет додуматься до подобного!

— Они рисковали, — задумчиво произнесла Рийна. — Определенно рисковали, Сезар. Если учесть ту тайну, что окружает заговорщиков, глупо так подставляться. Отряд Мигеля десять раз могли заметить.

— И что?! — Шут фыркнул и неприязненно покосился на мертвеца. — Уверен, бумажек с подписями влиятельных шишек у него было хоть отбавляй. Тулина — это горы и леса. При возникновении опасности скрыться очень просто. К тому же Мигель не дурак, нападал только ночью и вдали от расположения наших гарнизонов. Пока поднималась тревога, наши «андрадцы» уже были далеко. И в форме «Ураганных голов». В чью больную башку придет искать врагов среди своих кирасир? Граница в тех местах что решето. Множество горных троп, за всеми не уследишь. Ну-ка скажи, дорогой дружок, что подумали умники де Брагаре о спектакле, устроенном с одобрения нашего любимого сеньора де Фонсека?

— То, что и хотел Лосский, — отряд кровожадных андрадцев пересек границу, вырезал деревню, а потом отступил на свою территорию. Все попытки их поймать не увенчались успехом.

— Правильно! И что случилось потом?

— Вначале ничего. Но подобное стало происходить регулярно, и, как андрадцы ни доказывали свою непричастность к кровавым бойням, им никто не поверил.

— И? — подначил Фернана де Армунг.

— И? Войска стали стягивать к границе. А центральная часть страны…

— …осталась в распоряжении людей, находящихся в подчинении Лосского. И в столице этих крокодилов, кстати, тоже хоть отбавляй. Но я не о том. Его Светлость получил в подарок Тулину. Чтобы присматривать за ней. Ха-ха! Уж он-то присмотрел! Все набеги разом закончились, а сколько зеленых камешков осело в его сокровищнице, я даже боюсь предположить!

— Деньги? — Рийна подняла бровь. — Де Фонсека никогда не нуждались в средствах.

— О да! — Шут невесело хохотнул. — Но этудо всегда не хватает, особенно если собираешься устроить войну. А лишние деньжата появились так вовремя. Что бы вы сделали с ними, а?

— Я? — Фернану даже не надо было думать над вопросом королевского дурака. — Я бы подкупил всех, кого можно, оснастил верные полки хорошим оружием, выплатил солдатам большое жалованье и, по возможности, увеличил бы свою армию еще на несколько тысяч. Например, пригласил бы льедских или иренийских наемников.

— Не думаю, что льедцы согласятся на подобную авантюру, — поморщился Сезар Сильва. — Они умны и осторожны. А вот иренийцы — это реально. Что до других твоих предположений, смею заявить, что если твое ведомство вдруг решит проверить войска, находящиеся в подчинении Его Светлости, то, скорее всего, обнаружит, что он выплатил солдатам лишние монеты и заказал у оружейников гору железа. Про подкуп вежливо умолчу. Ты сам слышал те имена, что недавно произносил Мигель. Продажных тварей у нас даже больше, чем заговорщиков!

— И все равно, это могло не сработать, — упрямо заявила Рийна.

— О да. Пока армии, словно два пыхтящих быка, топтались друг против друга, все еще не решаясь приступить к активным действиям, пришел парень с иголкой и ткнул ею в зад одного из зверей. Смерть посла послужила последней каплей. Так что герцог, или кто там у них все планирует, правильно рассчитал, когда подослал к де Альтеньи убийцу.

Сеньор де Суоза никак не прореагировал на это предположение де Армунга. Да, вероятность, что андрадца прикончили из-за того, чтобы осуществился хитроумный замысел заговорщиков, вполне велика, но не стоит сбрасывать со счетов тот факт, что посол мог быть и не безвинной жертвой. После разговора с человеком, передавшим Шейру бумаги, барон знал о существовании Ордена Мантикоры. Его могли убить и по этой причине. А также мсье Жерар от информатора ламии краем уха что-то услышал о записках Святого Агусто.

— Надо предупредить де Брагаре. Это самое разумное из всего, что сейчас необходимо сделать.

— Следует поставить на уши всех верных людей, Фернан! — отрезал де Армунг.

— Ты этим займешься с утра, — вмешалась Рийна. — А пока у нас есть пара часов для сна. Перед боем надо выспаться, знаешь эту поговорку льедских наемников?

— Некогда мне спать! Мы утратим внезапность. И кстати, Сезар, а чем займешься ты? — подозрительно сощурился «василиск».

— Я?! О! У меня задача будет куда проще, чем у тебя. Я немедленно отправляюсь в Тулину и обо всем доложу королю. И клянусь кровью Спасителя, он меня выслушает.

— Самостоятельно вы не преодолеете такое расстояние, сеньор. — Рийна отбросила челку.

— Я прекрасно себя чувствую, капитан. Но если ваш муж одолжит мне парочку лихих ребят де Вольга, моя благодарность не будет знать границ в пределах разумного.

— Они не мои подчиненные. Я не могу им приказывать.

— Еще лучше! — хихикнул Сезар Сильва. — Значит, я попросту их обману. Надеюсь, Его Светлость простит мне подобное самоуправство.

— К чему такая спешка? Вы можете подождать до утра, маркиз, — вклинилась в разговор Рийна.

— С учетом того, что Лосский несколько дней назад отправился со своей армией в Тулину, я склонен предполагать самое худшее. Его Величество может оказаться между молотом и наковальней. Андрадцы вполне споются с де Фонсека. Один получит трон, другие Тулину, и все останутся довольны друг другом.

— Отдаст Тулину? Вот так просто?

— М-м-м… в важных вопросах Его Светлость никогда не был жадным. Трон для него важнее изумрудов.

— Ты так уверен, что герцог осмелится рискнуть?

— Я знаю, что он с радостью ударит в спину. Это вполне в его духе. Эффективная победа с минимумом риска и затрат. А поэтому не следует мешкать. Его Величество проспал трон, и его верным вассалам пора брать игру в свои руки.

Фернан кивнул и только сейчас почувствовал, как он устал. Опустошен и морально и физически. Голова сеньора безжалостно трещала и вот-вот грозила лопнуть. Прошедшие сутки были щедры на события и впечатления. Тело требовало немедленного отдыха. Собрав все силы, сеньор де Суоза написал письма командиру Королевской гвардии и полковнику де Брагаре, отдал приказ Абоми привести тело Мигеля в порядок, переговорил с Рийной, гвардейцами де Вольга и, отложив все остальные дела до рассвета, не раздеваясь, рухнул в кровать.

ГЛАВА 9

Si vis pacem, para bellum. Fas est mimico mon, antequam tuorum multi sangumem effundant Age subito, sis calhdus, sis crudelis, sis mahgnus, sis par fulgun, uno ictu victoria capiatur.[74]

Ioannus Teems. Arttfex ferro pugnandi

Фер!

Маркиз заворочался, забормотал во сне и… не смог проснуться.

— Фер! — На этот раз голос прозвучал гораздо настойчивее. — Просыпайся!

Он с трудом поднял неожиданно тяжелые веки и несколько секунд не шевелился, стараясь прийти в себя и понять, где находится и кто его будит. Сон не принес никакого облегчения. Фернан чувствовал себя разбитым и глубоко несчастным.

— Сколько я спал? — Он покосился на окно. Рассвет только приближался, звезды едва успели померкнуть.

— Чуть больше часа. Ты проснулся?

— О да! — простонал сеньор де Суоза. Он пересилил себя, встал с кровати оправил изрядно помятую одежду. — Ты так и не легла?

— Не успела, — Рийна протянула мужу полотенце, и тот благодарно кивнул. — Де Армунг уехал, как только ты уснул.

— И почему я не удивлен? — пробормотал «василиск». Умывание холодной водой сбросило цепкую хватку сна. — Он хоть в седле держался.

— Еще как! Но я не за этим тебя разбудила. Готов выслушать новости?

— Вполне. — Он подхватил пояс, на котором висели шпага и дага. — Итак? Что стряслось?

— Опр-р-ределенно много чего. Я даже не знаю, как подступиться…

— Де Брагаре?

— Уже был. Он решил тебя не будить…

— Ого! Удивляюсь его тактичности!

— Я ввела сеньора в курс дела. Не могу сказать, что он был рад сложившимся обстоятельствам. Сразу умчался волновать море.

— Старик это умеет. Думаю, семьи, поддерживающие короля, его выслушают.

— Он забрал тело Мигеля и оставил тебе шестерых для охраны.

— «Василиски»?

— Да. Из «Серебряных клыков[75]».

— Отлично. Двоих возьми себе. И не возражай. Я настаиваю.

— Хорошо, — она пожала плечами, — но мне вполне хватает моряков. Кстати вот. — Ламия протянула мужу бумагу. — Граф посчитал, что это тебе поможет.

Фернан развернул документ. Хмыкнул. Варгас Фердинанд де Сантуш граф де Брагаре выдал своему подчиненному «право на ошибку». Этим патентом он полностью развязывал «василиску» руки. Во благо королевства, короля и Веры. Печати Его Величества, кардинала и начальника контрразведки прилагались. К тому же временно маркиза де Нарриа повысили до полковника.

— Также в твое распоряжение выделили некоторое количество средств. Можешь пользоваться по своему усмотрению.

— Сеньор очень щедр.

— Есть еще новости. Неприятные. Так что не удивляйся, почему граф выдал тебе эту бумагу…

— Не томи.

Она вздохнула и выпалила:

— С границы… Армия Лосского увеличилась на шесть тысяч. Иренийские наемники. Как и предполагал шут. Его Величество очень близок к окружению. Де Фонсека прислал в город гонцов. Объявил себя королем. Призвал верных людей к восстанию против рода узурпатора и всех тех, кто его поддерживает. Пока все еще сохраняют спокойствие, но это вопрос часа. Да и новость свежая, так что многие еще ничего не знают.

Де Армунг мог никуда и не ехать. Он безнадежно опоздал. Все, что должно случиться, случилось.

— Что Церковь?

— Молчит. Боюсь, клирики в эту междоусобицу ввязываться не будут и если все пойдет плохо, коронуют Лосского.

Да, если кардиналу взбредет в голову, он может так поступить. Как говорят, «пути молитв клириков неисповедимы».

— Зови своих ребят.

Фернан сел за стол и написал три коротких письма. В кабинет ввалились моряки с «Лунного крокодила». Маркиз де Нарриа с интересом изучил двенадцать бандитских рож и невольно улыбнулся.

— Господа, я был бы очень благодарен, если вы согласитесь оказать мне услугу.

— Конечно, сеньор, — с достоинством кивнул один из корсаров.

— Здесь три письма. Разделитесь на тройки и доставьте их адресатам. Вот это следует передать лично в руки графу де Амоку или же его гостям — сеньору де Нуньо или сеньору де Каэро. Господин Алмано, он уже ждет вас у лошадей, покажет, где находится загородное поместье сеньора де Амока. Кто поедет?

Вперед вышла первая тройка.

— Если начнутся неприятности, постарайтесь уничтожить письмо. И вот еще что… Передайте на словах сеньору де Нуньо. Если он все еще хочет стать маршалом кавалерии, то не стоит мешкать. Вы запомнили?

— Да, сеньор.

— Это письмо следует передать полковнику де Тарди. Его полк сейчас под Дужей. Если поторопитесь, к полудню будете у него. А если он будет быстр, то к вечеру окажется в Эскарине. И последнее письмо — для полковника де Гедо. Господа, я на вас рассчитываю. Не буду врать, то, что вы собираетесь сделать, — рискованно. За дорогами могут наблюдать враги короля. Старайтесь не ввязываться в неприятности. Не жалейте лошадей. Спешите! Денег тоже не жалейте. Сеньора де Суоза выдаст вам средства. Удачи!

— А что делать нам? — поинтересовалась оставшаяся тройка моряков.

— Вы, господа, останетесь со мной и, если ситуация изменится, отправитесь на фрегат с информацией для вашего капитана. А пока можете быть свободны.

Моряки вышли.

— Вот и закрутилось, — усмехнулась Рийна.

— Уже давно закрутилось. Отправляйся на «Крокодил». Ты мне нужна там.

— Я знаю, что делать. Мои канониры будут наготове.

Он ничего ей не сказал. Лишь посмотрел в глаза.

— Удачи, Фер, — тихо произнесла ламия и, резко развернувшись, покинула кабинет.

— Абоми. Пригласи Джузеппе и его спутника. — Фернан постарался забыть о жене и о том, что его голос звучит не так ровно, как бы он хотел.

— Всего лишь? — криво усмехнулся господин Сельто, выслушав просьбу маркиза.

— Для вас это так сложно? — Фернан едва шевельнулся.

— М-м-м… Я бы сказал, что это смертельно рискованно.

— Джузеппе мне рекомендовал вас как лучшего.

Мастер Сельто — невысокий пухлый человечек с добродушным лицом и веселыми голубыми глазами — недовольно нахмурился и задумчиво прикусил нижнюю губу. Сеньор де Суоза перевел взгляд на Джузеппе. Племянник донны Розалинды был, как всегда, свеж, улыбчив и весел. В самые кратчайшие сроки он выполнил распоряжение «василиска» и привел нужного человека.

— Джузеппе слишком высокого мнения о моих скромных возможностях, — вздохнул Сельто. — К тому же даже лучшие из лучших не всесильны. И совершить такое без подготовки, прямо сейчас… А уж о проклятиях клириков ходят легенды.

— Это ваше последнее слово? — сухо поинтересовался контрразведчик. У него больше не было времени торговаться.

— Если… заметьте, я говорю «если»… я соглашусь сунуть голову в петлю, то это будет стоить очень дорого.

— Назовите вашу цену.

Лучший вор Эскарины подумал и выдал сумму, вполне здраво предполагая, что ни один безумец на такие условия не согласится. Фернан Сельто разочаровал:

— Хорошо.

— Половину вперед, — стараясь скрыть удивление, поспешно произнес вор.

— Конечно. — «Василиск» не счел нужным беречь деньги, выделенные ему ведомством контрразведки. Сейчас не то время, чтобы экономить.

— Проникнуть в монастырь Благочестия не так уж и сложно. Двери его часовни всегда открыты для прихожан, и службы для желающих проходят ежедневно. Куда сложнее попасть на территорию, закрытую для простого люда. — Приняв задание, господин Сельто тут же начал размышлять. — Я могу рискнуть, но не обещаю. Попасть в личный кабинет Паука, да еще при дневном свете, будет не так уж и легко.

— Вы уж постарайтесь. Думаю, особой охраны там не будет.

— Что я должен оставить?

— Так оставить, чтобы при тщательном обыске это без труда нашли, но случайно в руки оно ни в коем случае не попалось, — напомнил Фернан и, все еще сомневаясь в правильности своего решения, положил на стол оригиналы записок Святого Агусто.

Вор, не прикасаясь к бумагам, внимательно их изучил и только потом убрал под куртку.

— Вы не спросите, что в них? — «Василиск» удивленно поднял брови.

— Я нелюбопытен, сеньор. И мне не хотелось бы ввязываться в дела «гарпий» больше, чем этого требует ваш заказ.

— Приступайте, мастер. Вот деньги. — Тяжелый кошель перешел из рук в руки. — Когда дело будет сделано, сразу же сообщите мне.

— Вот уж не думал, что на закате карьеры меня будут просить не украсть, а отдать, — кисло усмехнулся Сельто и, поклонившись, вышел.

— Ты уверен в этом человеке, Джузеппе? — Отдав бумаги, маркиз почувствовал тревогу.

— Не беспокойтесь, сеньор, — молодой ирениец встал, — Сельто прирожденный вор. К тому же у него репутация… И это вызов его профессионализму. И он не любит «гарпий».

— Ступай. Не забудь прислать мне весточку.

А вот теперь обратного пути не было. Фернан пошел на поводу у своих предположений и догадок, рискнул, поставив на кон все что у него было. И теперь время покажет, не ошибся ли он.

— Талела, идемте со мной.

— Что случилось?

Фернан как раз успел облачиться в черный мундир «василисков», и теперь пришел черед кирасы.

— Гу вернулась.

— Гу? Какая ещ… — начал было маркиз и тут же осекся, вспомнив, что означает это слово. — Веди!

Уже рассвело, и обнаруженную слугой незнакомку было прекрасно видно. Она лежала в саду среди белых лилий. Вначале он подумал, что женщина мертва, но, присмотревшись, увидел, что она едва заметно дышит.

— Как она сюда попала?

— Пришла на зов печати Раттанбуты, талела. Она на грани мира мертвых, но не уйдет, пока над ней тяготеет проклятье. Отпустить ее?

— Не раньше чем я задам несколько вопросов, — жестко бросил маркиз. — Переверни!

Он не предполагал, что слова Абоми окажутся правдой и раненая убийца приползет обратно, чтобы облегчить боль проклятия.

Слуга склонился над женщиной и перевернул ее лицом вверх. Фернан сморщился от резкого запаха гноя и немытого тела и закрыл нос перчаткой. Зрелище, представшее перед его глазами, было ужасающим. Никто не смог бы опознать в этом куске гниющей плоти красавицу Милену. Черные волосы стали седыми и мертвыми, словно туман или паутина. Некогда зеленые глаза — блеклыми и тусклыми. Она смотрела на склонившихся над ней людей и не видела их. Ее взгляд блуждал где-то далеко. Высохшая кожа обтягивала кости и вот-вот грозила лопнуть на скулах. На синих губах пузырилась кровавая пена. От одежды осталось то, что даже нельзя было назвать лохмотьями. Левая рука сломана и, кажется, начала неправильно срастаться. На боку — ужасающая рваная рана с засохшими струпьями и сочащимся из-под них гноем. Дыхание у полукровки было тяжелым и сиплым.

— Ты можешь привести ее в чувство? — спросил Фернан.

— Да. Но тогда она точно не выживет.

— Мне все равно. Позаботься лишь о том, чтобы она могла говорить.

Абоми склонился над Миленой и, положив руку на ее лоб, прошептал несколько слов. Полукровка тихо вскрикнула и зашлась в мучительном кашле, разбрызгивая хлопья кровавой пены. Казалось, она пытается выплюнуть свои легкие. Наконец кашель стих, глаза преступницы прояснились, и она увидела Фернана и Абоми. Полукровка испуганно дернулась, попыталась отползти и тут же тихо застонала от боли, пронзившей ее тело.

— Я вижу, что ты меня узнала. — К этой женщине «василиск» не испытывал никакого сочувствия. — Ответишь на мои вопросы, и боль пройдет. Будешь отпираться… и я приведу зверя, что коснулся тебя.

Страх, забурливший в ее глазах, на какое-то время смог победить даже боль. Она облизала искусанные губы и прикрыла веки, показывая, что понимает.

— Хорошо. Назови имя заказчика.

— Не… знаю… — Свистящий шепот. — Он… действовал… через… посредника… Сеньор… де… Рьезо.

Это имя маркиз слышал впервые.

— Что ты о нем знаешь?

Полукровка посмотрела на сеньора де Суоза с мольбой, но тот предпочел не замечать ее взгляда.

— Ничего…

— Лжет, — произнес Абоми.

Милена вскрикнула и затрепетала от боли. Вновь начался ужасающий кашель. Кровавые брызги окропили лепестки белых лилий.

— Тебе невыгодно врать, — сказал Фернан, когда очередной приступ затих и убийца засипела, пытаясь вдохнуть в гниющие легкие хоть небольшую порцию воздуха. — Скажи все что знаешь — и придет покой. Обещаю.

— Ничего… не… знаю… Умберто… сказал… за… ним… проследить… Я… сделала… Но… это… была… не… его… берлога… — Кашель. — Дом… богатый…

— Назови адрес.

Полукровка сказала, и «василиск» удовлетворенно кивнул. Он знал, чей это дом.

— Опиши этого де Рьезо.

Ей понадобилось больше пяти минут, чтобы произнести несколько фраз. И вновь Фернан кивнул. Это могло быть совпадением, а могло и не быть. Описанный человек очень сильно походил на сеньора Никто.

— Ты оказала услугу мне, я окажу тебе. Абоми, помоги ей уйти и догоняй меня. Нам следует нанести давно откладываемый визит.

Сказав это, сеньор де Суоза развернулся и, не глядя на умирающую, пошел в дом.

В холле первого этажа были люди. Двое из пяти оставшихся гвардейцев де Вольга, четверо «василисков» в черных мундирах, трое корсаров Рийны и маэстро Пито. Фернан с досадой подумал, что за всеми свалившимися на него делами он опять забыл про урок фехтования.

— Господа, — обратился маркиз к гвардейцам, — в саду лежит тело. Будьте добры, присмотрите за тем, чтобы слуги от него избавились, и сразу же возвращайтесь назад. Надеюсь, вы не против очередной увеселительной прогулки?

Бравые рубаки, никогда не гнушавшиеся хорошей драки, вина и женщин, весело хохотнули и отправились выполнять распоряжение.

— Господа, рад видеть вас в своем доме… — Настала очередь поприветствовать сотрудников контрразведки. Те ответили дружным поклоном. — Полковник де Брагаре ввел вас в курс дел?

— Да, сеньор, — сказал высокий бородач, вооруженный тяжелой шпагой. — Мы поступили в ваше распоряжение и готовы оказывать вам всяческую поддержку. Двое моих друзей отправились вместе с сеньорой капитаном.

— Благодарю вас, сеньоры. Ваша помощь может оказаться бесценной.

«Василиски» вновь с достоинством поклонились, и Фернан не преминул воздать де Брагаре хвалу за то, что тот догадался прислать ему «Серебряных клыков».

— Господа, советую вам отправиться на мою конюшню и выбрать себе лошадей. — Теперь следовало разобраться с моряками. Раз уж они будут рядом с ним, то придется о них заботиться. — Через десять минут мы выезжаем.

— Да, сеньор.

— Маэстро Пито, в последнее время мне только и остается, что приносить вам свои извинения. Нам вновь придется отложить урок.

— Ничего страшного, сеньор. — Старый ирениец вежливо поклонился, стараясь скрыть свое разочарование. — В свете развивающихся событий я вполне понимаю вашу занятость.

— Но я хотел бы компенсировать ваши неудобства и сдержать свое слово.

— Я… не понимаю.

— Помните, я обещал, что помогу вам узнать имя маэстро, что учил человека, который умудрился оставить мне это? — Фернан провел по бледному шраму на щеке. — Если вам это еще интересно, я с радостью вас познакомлю. Или хотя бы попытаюсь это сделать.

— О да! — Глаза маэстро сверкнули. — Вы меня очень обяжете, если организуете эту… встречу.

— Тогда вам придется совершить небольшую прогулку с моими людьми.

— Почту за честь, — ухмыльнулся в усы учитель фехтования.

В городе чувствовалось гнетущее напряжение. Оно в любую минуту было готово лопнуть кровавым безумием побоища. Улицы пустынны. Те, кто решился в этот день покинуть свои дома, носили оружие. Патрули стражи, армейских полков, жандармерии, а то и вовсе непонятных людей без формы и знаков отличия едва сдерживались, чтобы не вцепиться друг другу в глотку. На отряд Фернана недовольно косились все. Впрочем, тут не было ничего удивительного, сеньор де Суоза путешествовал с весьма странными и непохожими друг на друга людьми. На первый взгляд было очень тяжело определить, какую политическую коалицию поддерживает эта разношерстная компания. Четверо «василисков», двое гвардейцев в цветах герцога де Вольга, трое угрюмых детин явно пиратской наружности, огромный чернокожий гигант с отметинами на лице, старый ирениец и маленький блондин в мундире капитана контрразведки. Какие тут мысли в голову полезут? Правильно. Самые что ни на есть противоречивые.

Фернан не забывал посматривать по сторонам, но большую часть пути думал о том, удалось ли Сельто выполнить сложное задание? Да, можно было рискнуть и провернуть авантюру, не имея никакой подстраховки, но не аукнется ли подобная самоуверенность впоследствии? Церковь не прощает обманов, а де Стануззи хоть и стар, но умен. Он может догадаться о том, что затеял Фернан.

Они подъехали к особняку герцога де Вольга, и маркиз в сопровождении Абоми подошел к двери. На этот раз открыли довольно быстро. Перед ними предстал Гастон, облаченный в ливрею цветов герцога. За спиной слуги замер десяток вооруженных гвардейцев, и «василиск» удовлетворенно хмыкнул. Сеньор де Вредо, несмотря на кажущуюся беззаботность, не забывает об осторожности.

— Сеньор де Суоза! — На этот раз Гастон был сама любезность и не стал загораживать проход. — Проходите, я немедленно доложу Его Светлости, что вы пришли.

Фернан с усмешкой подумал, что некоторым слугам зуботычины идут на пользу.

Паоло Жозе появился довольно быстро и даже смог удивить своим необычным видом. «Василиск» ожидал, что герцог будет в халате или в одном из своих богатых вычурных нарядов, благо было раннее утро, но герцог оказался облачен в костюм для верховой езды и… кирасу. На боку шпага, за поясом пистолет. В руках берет с пером.

— Тебе никто не говорил, что ходить в гости по утрам дурной тон? — невесело хмыкнул Его Светлость. — Слышал новости? В северной части Эскарины начались бои. Полк, поддерживающий Лосского, сцепился с частями жандармерии.

— Значит, началось. — Фернан недовольно поджал губы.

— Через час в эту возню вступят все, кому не лень. Сторонники де Фонсека уже сделали попытку проникнуть в Летний дворец. По счастью, у них ничего не вышло. Пока. Льедцы и рота мушкетеров стоят крепко.

Никто не сомневался, что попытки продолжатся. А верных королю полков в городе гораздо меньше вражеских. Оставалось держаться и ждать подкрепления. Если только оно придет.

— К тому же и на западных окраинах неспокойно. Две роты легкой кавалерии совсем недавно посекли сторонников короля, ворвались в город и теперь идут на соединение с полком кирасиров Лосского. Ему, кстати, удалось уйти от твоих коллег, и теперь он командует захватом города.

— Сведения точны?

— О да! По-твоему, я зря трачу свои сбережения?!

— А каковы твои планы?

— Хм… Я еще не решил. — Паоло Жозе состроил плаксивую физиономию. — Оставаться в горящем муравейнике нет никакого желания. Я в последние дни оч-чень полюбил провинцию. Там тихо и спокойно, знаешь ли. С другой стороны, если уеду, то пропущу все веселье.

— Как насчет послужить на благо своей страны и короля?

— Хм… К чему этот пафос, дорогой друг. Это будет интересно?

— И поучительно. Сколько у тебя людей?

— Восемьдесят пять гвардейцев. Могу поставить под мушкет еще два десятка слуг.

Маркиз удовлетворенно кивнул. Он рассчитывал на гораздо меньшее.

— Ну тогда, если у тебя есть желание, поднимай людей, и мы нанесем визит одному моему очень хорошему другу.

— Да?

— Угу. Правда, его нет дома, но я надеюсь, что все равно будет интересно.

— «Вперед! К оружию! На бой! И пусть тот проклят будет, кто первым крикнет „Стой!“» — процитировал де Вольга строчку из драмы одного известного поэта и надел берет.

Несмотря на то, что особняк охранялся, авантюра не заняла много времени. Фернан и раньше подозревал, что Его Светлость берет в гвардию ребят опытных, успевших понюхать пороха и помахать клинком, и то, как грамотно, по всем правилам военного искусства гвардейцы обложили берлогу врага, лишь подтвердило догадки «василиска». Его Светлость, как человек несомненно умный, под пули и арбалетные болты не лез, а оставался в компании сеньора де Суоза. Люди герцога, разбившись на три отряда, атаковали особняк, принадлежащий Луису Магильяэшу де Фонсека де Нийо виконту Лосскому. Главные ворота, калитка для слуг и южная стена были взяты мастерски. Спустя несколько минут звон клинков и одиночные выстрелы мушкетов раздавались уже в парке. Перевес был на стороне нападавших, слуги виконта и те сорок человек из его гвардии, что остались охранять особняк, не смогли противостоять восьми десяткам де Вольга.

К идее устроить разгром в жилище дальнего родственничка Его Светлость отнесся с нескрываемым восторгом. Он крайне не любил Лосских, а тут появилась такая прекрасная возможность, не боясь последствий, плюнуть в лицо де Фонсека и в грязных сапогах станцевать ральеду на красной мантии.[76] Официально род герцога и все те, кто поддержал заговор, были изменниками, и ни о каких расшаркиваниях с ними не могло быть и речи. В одночасье множество дворян и офицеров стали военными преступниками. Они подняли мятеж в армии, попытались захватить трон, а также убить наследника Его Величества. О таких мелочах, как нарушенная присяга, речь даже не шла.

Контрразведка могла арестовать любого. А одного из главных заговорщиков, устроившего заваруху в Эскарине, надо было наказать особо. Жаль, что пока виконт находится в недосягаемости, под защитой кирасир, но Фернан все равно решил нанести визит в дом этого человека. Он имел на это право. К тому же с бумагой, подписанной королем, можно было не бояться уж очень сильных последствий подобного решения.

Ну и своих причин у сеньора де Суоза тоже хватало. Полукровка следила за сеньором де Рьезо именно до дома виконта Лосского. Когда маркиз узнал адрес загадочного заказчика, многое из того, чего он раньше не понимал, стало на свои места. Был еще один повод нанести визит в этот дом. «Василиск» давно откладывал разговор с де Муора.

— Пора? — Фитиль пистолета Паоло Жозе тлел.

— Да. — Фернан взял пистолет с колесным замком, который на порядок превосходил стандартное оружие герцога, в левую руку и, обнажив шпагу, бросил:

— Вперед!

Маленький отряд направился к воротам, а пяток гвардейцев, вооруженных мушкетами, остались на улице прикрывать тыл. Сеньора де Суоза охраняли Абоми и двое «василисков». Еще двое держались рядом с герцогом. Бой в парке продолжался, но с каждой минутой сопротивление слабело. Возле входа в особняк десяток гвардейцев зорко следили за двумя дюжинами пленников. Фернан смерил их взглядом. Солдаты де Фонсека и пятеро из полка «Ураганных голов».

— Вы ответите за свою глупость, господа! — угрюмо сказал один из пленников.

«Василиск» узнал седого ветерана. Именно он выступал секундантом у де Муора во время поединка на палашах.

— Боюсь, вы не правы, — холодно обронил маркиз де Нарриа. — За глупость придется отвечать вам. Вы обвиняетесь в государственной измене и мятеже. А если учесть тот факт, что наша страна находится в состоянии войны с Андрадой… Законы военного времени никто не отменял, и мой долг проследить за тем, чтобы они были выполнены. Господа, — обратился Фернан к «василискам», — займитесь пленными. Не забудьте допросить. С теми, кто окажется лояльным, прошу обращаться вежливо. Всех остальных считайте изменниками и действуйте по закону.

— Слуги? — деловито спросил один из сотрудников контрразведки.

— То же самое. Тех, кто не оказывал сопротивления, можете отпустить. Остальные приравниваются к бунтовщикам.

В широком холле первого этажа лежали трупы. Крови тоже хватало. С защитниками не церемонились. Где-то наверху гремели одиночные выстрелы. Как видно, не все желали сдаться на милость победителя. И правильно. Милости не будет.

— Ваша Светлость! — К Паоло Жозе подбежал капитан гвардии. — Шестеро засели в Охотничьей зале. Огрызаются.

— Не мне вас учить, как выкуривать крыс, капитан. — Герцог пожал плечами. — В других частях дома чисто?

— Нет. Северное крыло мы проверить не успели. Отдать распоряжение?

— Не стоит. Займитесь крысами. С остальными мы справимся своими силами.

Гвардеец отдал салют и, перепрыгивая через ступеньки, отправился выполнять распоряжение.

Фернан примерно знал, где находятся гостевые комнаты. Как раз в северном крыле. Они шли по коридору, когда за их спинами раздался грохот. Кажется, капитан гвардии решил выкурить «крыс» самым примитивным способом. В «нору» кинули ручное ядро.

— Творческая личность! — одобрительно хохотнул герцог.

Широкие двустворчатые двери, как раз находящиеся на пути маленького отряда, внезапно распахнулись. Абоми довольно грубо схватил своего господина за шкирку и бросил к стене, закрыв собой. Один из гвардейцев выскочил вперед и прикрыл герцога.

Бах!

Мушкетный выстрел показался Фернану оглушительным. Пуля, предназначенная де Вольга, угодила в кирасу гвардейца, прикрывшего герцога. Расстояние было слишком маленьким, и броня не смогла обеспечить достойной защиты. Тяжелая пуля пробила кирасу и размозжила храбрецу ключицу.

Паоло Жозе хладнокровно переступил через спасшего его солдата, точным выстрелом из пистолета превратил лицо мушкетера в кровавую маску и лишь после этого заорал:

— Лекаря! Живо!

Мастер Максика склонился над раненым. Все остальные оказались заняты бойцами виконта, что выскочили из залы следом за мушкетером. Фернан, уже успевший избавиться от опеки слуги, выстрелил из пистолета, убив одного врага. Перехватил оружие за ствол и бросился в бой. От заполнившего коридор сизого порохового дыма жгло глаза, но сейчас было не до этих мелочей.

Абоми перерубил саблей ноги противнику и вступил в очередную схватку. На сеньора де Суоза выскочил крепыш, вооруженный рапирой, и маркизу пришлось провозиться с ним дольше обычного. Парень сражался отчаянно, но укол шпагой под мышку на веки вечные укротил его прыть. Врагов оттеснили в просторную залу, кажется, это была библиотека, и драться стало гораздо удобнее.

Маэстро Пито танцевал. Он без труда прикончил двоих. Паоло Жозе и его люди разобрались с пятеркой глупцов, посмевших бросить им вызов. Новый противник «василиска» оказался молодым человеком в богатой одежде. Шпагой он владел хорошо, но опыта в подобных боях ему явно не хватало. Так что Фернан без труда поймал момент, ударил круглым набалдашником рукоятки пистолета врага в висок и проломил кость. Человек как подкошенный упал ему под ноги.

Горячка скоротечного боя схлынула, и «василиск» огляделся. Библиотека имела достаточно плачевный вид. Мертвецы, кровь и перевернутая мебель.

— Ты был прав. — Паоло Жозе перезаряжал пистолет. — Я чуть было не пропустил настоящее веселье.

— Надо слушать своих друзей, — наставительно произнес де Нарриа, зубами разрывая бумажную верхушку «патрона» и высыпая уже отмеренную порцию пороха в ствол пистолета. Отбросил пустую бумажную оболочку в сторону, взял тяжелую пулю, задумчиво покрутил в пальцах. — То ли еще будет. Если все продолжится так же, как и началось, то к вечеру можешь ожидать настоящего праздника.

— Если нас поддержат полки тех, кто еще колеблется.

— Поддержат, — сказал Фернан, но особой уверенности он не испытывал.

Подкупить можно кого угодно. Да что там подкупить! Чужая душа — потемки. Больше всего маркиза волновало то, к какому решению придут де Нуньо, де Каэро и де Амок. У этой троицы почти девятьсот человек, а господа дворяне все еще не заявили о том, кого поддерживают. «Василиск» очень надеялся, что его письмо к этим сеньорам возымеет действие и они примут правильное решение.

— Ты его не знаешь? — Маркиз кивнул на убитого им врага.

Сеньор де Вредо задумчиво пошевелил тело молодого человека носком сапога.

— Один из моих дальних родственничков, несомненно. Уж очень лицо похоже на де Фонсека. Какой-нибудь троюродный племянничек.

— Ваша Светлость, тут клирик прятался. — Гвардейцы уже успели проверить смежную с библиотекой комнату. — Из «бордовых»…

— Клирик? — нахмурился герцог. — Что он здесь забыл? Ну-ка покажи нам этого святого отца.

— Ба! — радостно воскликнул Фернан, когда он узрел отца-дознавателя. — Какой маскарад, сеньор!

Сеньор де Рьезо, а это был именно он, в досаде скривил губы, но нашел в себе силы отвесить изысканный поклон.

— Но согласитесь, маркиз, он мог сработать.

— Мог! Но вам не повезло. Вы могли обмануть этих достойных людей, но не меня. Судьба распорядилась так, что мы с вами оказались знакомы. Я рад, что застал вас дома, иначе бы прогулка в это поместье была бы не столь приятна.

— Вы искали меня? — удивленно пробормотал де Рьезо — и тут же: — Как поживает ваша щека?

— Моя щека в порядке. А как ваша рана? Я смотрю, вы очень быстро оправились.

— Мне попался хороший лекарь. — Де Рьезо был предельно сдержан.

— Как вижу, у нас с вами был один и тот же «лекарь». — Фернан нехорошо усмехнулся.

Сеньор Никто дернул бровью, но благоразумно промолчал.

— Потрудитесь сбросить рясу и найти себе шпагу.

— А если я откажусь драться?

— Тогда вас проводят в парк. Там люди из моего ведомства объясняют бунтовщикам, как нехорошо те поступили, приняв участие в мятеже.

Де Рьезо понял. Он быстро скинул рясу. Под ней оказался скромный костюм небогатого дворянина. Обнажил висящий на поясе кинжал. Огляделся и поднял с пола одну из шпаг.

— Какие гарантии, что я уйду живым? — угрюмо спросил он.

— Никаких. Я могу пообещать вам только одно: вы умрете как дворянин, а не как собака.

— И на том спасибо. — Де Рьезо постарался казаться безразличным, но лицо его подвело. Правая щека дернулась. — Я готов, сеньор.

— Увы, на этот раз я не могу оказать вам честь. Позвольте представить маэстро Пито. Он жаждал встретиться с вами.

Учитель фехтования вышел вперед, поклонился и… Бой начался практически мгновенно, гвардейцы едва успели освободить для него место. Де Рьезо напал расчетливо, но встретил грамотную оборону и достаточно быстро сбавил темп, пытаясь победить не нахрапом, а хитростью. Это у него не получилось, и спустя минуту он отступил.

— Я так и знал, что вы знакомы с иренийской школой, сеньор, — произнес Пито. — Эта привычка атаковать после второй защиты поворотом запястья. А как работают ваши ноги! Кто был вашим учителем?

— Джованни Тече. Мастер фехтования из Генезы.

— А-а-а… Это тот, что написал «Трактат о фехтовании, правилах боя и мудрости клинка»?

— Совершенно верно.

— Он имел честь быть моим учеником. Но хватит разговоров. Приступим!

Вновь зазвенели клинки. Фернан не стал дожидаться исхода поединка. Следовало заняться делами. Он подал знак герцогу, и они прошли в ту часть особняка, где находились комнаты для гостей. Абоми шествовал впереди, заглядывая во все помещения на их пути — на тот случай, если там притаились враги. Слуга толкнул плечом очередную дверь, внезапно метнулся вперед — и из комнаты донеслись звуки борьбы. «Василиск», не мешкая, влетел следом за Абоми, но все уже было кончено. Эрландер Симоеш ду Эшпириту маркиз де Муора оказался обезоружен и теперь лежал на кровати, вытирая тыльной стороной руки разбитые губы. Костыль, на который опирался кровник, пытаясь защищаться от нежданных визитеров, валялся на полу. Фернан с толикой удовлетворения отметил, что после дуэли на палашах нога де Муора все еще не зажила.

— Доброго дня, сеньор, — самым вежливым тоном произнес маркиз де Нарриа. — Вижу, вы все еще не оправились от той досадной раны.

— Что здесь происходит, сеньор? — грубо бросил Эрландер Симоеш, приподнимаясь на локте. — Вы с ума сошли?! Кто позволил вам врываться в поместье де Фонсека и чинить здесь убийства и разбой?!

«Василиска» не обманул тон. За грубостью скрывался банальный страх. Без сомнения, де Муора слышал выстрелы и звон клинков и понимал, что чужаки не будут с ним церемониться.

— О! — издевательски произнес Фернан, — Простите мою грубость, маркиз. К сожалению, я не озаботился получить приглашение виконта, но, быть может, вот эта бумага устранит непонимание, возникшее между нами?

Он показал патент, выданный де Брагаре.

— Это нисколько не объясняет вашего наглого и беспричинного нападения! Вы не человек чести, раз пользуетесь этим документом в личных целях!

— О да! Что-что, а честь у меня отсутствует напрочь, — невесело хохотнул «василиск». — Ваша Светлость, мне крайне неловко просить вас, но не могли бы вы ненадолго оставить меня наедине с этим благородным сеньором?

Паоло Жозе безразлично пожал плечами. Дела контрразведки его не интересовали, точнее, он предпочитал о них не знать. Герцог и гвардейцы вышли из комнаты и плотно закрыли за собой дверь.

— Вынужден вас разочаровать, сеньор де Муора, — произнес Фернан, пройдясь по комнате и остановившись у окна. — Вы не такая уж и крупная фигура, чтобы ради вас я устраивал маленькую войну. Увы и ах, я здесь не по личным делам, а по долгу службы.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что вы обвиняетесь в том, что входите в состав некоего Ордена Мантикоры. Также вы обвиняетесь в государственной измене, в преступлении против короны, в содействии группе заговорщиков, которые пытаются посадить на трон самозванца, в участии в заговоре, в связях с разведкой Андрады, в попытке помешать работе контрразведки, в попытке убить сотрудника контрразведки, в соучастии в убийстве Шейра шан Гарьердес ун Таш'шда из клана Дочедез, в убийстве графа Мигеля де Туриссано графа Майдельского, наконец. Как видите, у меня достаточно причин, чтобы отправить вас на виселицу.[77] А вот этого я бы вам делать не советовал!

Последнюю фразу маркиз произнес резко, ибо увидел, как рука побледневшего кровника нырнула под подушку.

— Мало вам неприятностей? Вытащите руку, любезнейший! И немедленно! Иначе мой слуга оторвет вам голову!

Де Муора напрягся, но поймал холодный взгляд Фернана и, поняв, что шутки кончились, с явной неохотой выполнил приказ.

— Абоми, проверь.

Слуга выполнил приказ и передал извлеченный из-под подушки кинжал своему хозяину.

— У вас нет никаких доказательств! — сдавленно произнес де Муора.

— Вы ошибаетесь, сеньор. Не будь у меня доказательств, я бы здесь никогда не появился. У меня полно неопровержимых фактов.

Фернан блефовал, но лишь отчасти.

— Чушь! — Кровник сделал последнюю попытку отбиться. — Все ваши обвинения нелепы! Мой род…

— Ваш род на грани истребления! — перебил его «василиск». — Обвинений достаточно не только для того, чтобы повесить вас, но и всю семью сгноить в Роппере! И вы это прекрасно знаете. Его Величество добр, но даже у его терпения есть предел. На этот раз вам и вашему роду не удастся отвертеться, сеньор. Когда король вернется…

— «Если король вернется»! — дерзко бросил Эрландер Симоеш, теперь он уже не считал, что должен строить из себя невинного младенца. — В Таргере будет истинный король, и все те, кто выступает против него, ответят. О своей участи заботьтесь, сеньор!

— Пусть так, — легко согласился Фернан. — Быть может, мятежники победят. Но даю вам слово дворянина, что этой победы вы не увидите.

Как бы в подтверждение слов «василиска» с улицы раздалось несколько одновременных выстрелов, и де Муора вздрогнул.

— Подойдите к окну. — Сеньор де Суоза смотрел в сад. — Ах да! Постоянно забываю, что у вас все еще болит нога… Надеюсь, вы поверите мне на слово. Знаете, что сейчас происходит за окнами? Мои люди вершат казнь над бунтовщиками.

Цепь мушкетеров дала второй залп, и последние осужденные «василисками» защитники поместья упали в траву. Фернан безучастно смотрел на тела расстрелянных людей. Ни пощады. Ни милосердия. Ни жалости. Три «ни», из-за которых контрразведку ненавидели и… терпели.

— Ваше место среди тех, кто сейчас лежит в саду, сеньор. И клянусь всем тем, что мне дорого в этом мире, если вы и дальше будете отпираться, то я самолично расстреляю вас без всякого суда и следствия. Как собаку! А после сделаю все от меня зависящее, чтобы ваш род навеки покинул эту грешную землю.

— Ни я, ни мой род не боимся умереть за правое дело.

— Слишком громкие слова, — поморщился маркиз. — Будьте проще, сеньор. По вас не видно, что вы не боитесь смерти.

— Я не боюсь! — отчеканил де Муора.

— Ну а ваши родственники? Надеюсь, у вас хватит ума побеспокоиться за их жизни? — Он помолчал. — Я предлагаю вам вполне приемлемый вариант выхода из ситуации, в которую вы себя загнали по собственной глупости. Вы рассказываете мне все без утайки, а я в свою очередь закрою глаза на ваши ошибки. И выпущу вас живым из особняка уважаемого виконта Лосского. Обещаю, что контрразведка не будет преследовать ни вас, ни ваш род.

— С чего такая щедрость? — Как ни старался Эрландер Симоеш придать своему голосу вселенское безразличие — не получилось.

— Простите, сеньор, но вы всего лишь пешка в игре больших фигур. Я несильно расстроюсь, если вы просто покинете доску. Думаете, ферзь и король защитят вас? Им плевать на маленьких пешек, у них идет борьба за трон. Если о вас и вспомнят, то очень не скоро. Вы просто жертва обстоятельств, не более. Так вляпаться можно только случайно. Расскажите мне все — и можете быть свободны. Слово дворянина.

— Совсем недавно вы сказали, что у вас полно неопровержимых фактов, чтобы отправить меня на виселицу.

— Да. И в то же время я очень хотел бы услышать ваш рассказ.

Де Муора молчал и кусал губы. Понимал, что у него нет другого выхода, и все же колебался.

— У меня не так много времени, — поторопил его «василиск». — К тому же в любой момент сюда может заглянуть Его Светлость. Вы ведь не хотите, чтобы появились лишние свидетели нашего разговора?

Это решило дело.

— Помните, вы дали мне слово, сеньор! — Кровник испытующе посмотрел на маркиза де Нарриа.

— Тысяча демонов! Я помню о своем слове! — вспылил Фернан. — Долго вы еще намереваетесь торговаться?!

— С чего мне начать? — с готовностью произнес прижатый к стенке Эрландер Симоеш.

— Начните со смерти маршала де Туриссано. И не забудьте рассказать о том, как к вам в руки попал его кинжал.

Де Муора вздрогнул, облизал искусанные в кровь губы и поспешно кивнул.

— Я был его адъютантом. В тот вечер он отправился в Арреду с личным слугой, а я должен был приехать позже и привезти ему бумаги от де Каэро. Я опоздал. Уже стемнело, но в кабинете графа горел свет. И у него были гости. Во внутреннем дворе стояла карета. Меня не видели. Я сразу отвел лошадь на конюшню, ибо ни конюхов, ни слуг граф в Арреде не терпел.

— Вы узнали карету?

— Нет. Ее я видел впервые. Меня разобрало любопытство, кто мог приехать к де Туриссано так поздно. Он обычно не любил гостей и был нелюдимым. Так что я не удержался и пошел посмотреть. Дверь была приоткрыта. Гостей оказалось двое, и они спорили с маршалом.

— Кто к нему приехал?

— Его жена и Жозе Наярра.

«Василиск» едва не потерял дар речи, он кивнул, призывая де Муора продолжать рассказ.

— Они спорили. Громко. Маршал и «гарпия» сидели за столом и пили вино, а графиня стояла у стены. Паук требовал, чтобы ему вернули бумаги, а де Туриссано сказал, что, как только ему выплатят деньги, он отдаст документы. А если Жозе Наярра будет упрямиться, у графа найдется другой покупатель. Он поговорит с де Лерро, и тот-то уж с радостью заплатит за найденные маршалом у собственной жены документы «гарпий».

— О каких документах идет речь? — Кажется, теперь Фернан понимал, откуда взялись бумаги, находившиеся в одной стопке с записками Святого Агусто.

— Не знаю. Но, как я понял, у жены маршала хранилось кое-что принадлежащее Церкви. Точнее, «гарпиям». Она всегда поддерживала этот Орден. И Наярра приходится ей дальним родственником. Вы знали?

Маркиз де Суоза вновь кивнул. Да, он знал, но никогда бы не связал две эти совершенно нелепые нити. Просто… нельзя было ожидать от такого человека, как Жозе Наярра, подобной глупости. Паук не нашел ничего умнее, как отдать часть своей тайной корреспонденции на хранение помешанной на религии и Церкви родственнице. Вселенское безумие, иначе просто не скажешь. Неужели у него не было более подходящего человека и места? Те же подвалы монастыря Благочестия, к примеру. С другой стороны… Если бы тот же де Лерро вдруг начал искать факты, компрометирующие «серого» епископа, он бы в первую очередь перевернул вверх дном его логово, но никогда бы не додумался искать столь жизненно важные для Жозе Наярры сведения у Януарии Марии де Туриссано. Если подходить к вопросу с этой стороны, то надежнее хранителя, чем графиня, было просто не найти. Она благоволит Ордену «серых», и у нее подобные бумаги начнут искать в самую последнюю очередь. Да о чем он! Ее даже подозревать не будут! Паук попытался сыграть на этом и потерпел поражение по глупой случайности. Из-за совершенно безумной насмешки Судьбы. По нелепому совпадению, которого просто не должно было быть. Маршал каким-то образом обнаружил документы Наярры у собственной жены и, как человек явно стесненный в средствах, если не сказать — разоренный, решил поправить свое финансовое положение за счет «гарпий». Все оказалось гораздо проще и в то же время реальнее, чем предполагал Фернан. Граф Майдельский умер не из-за кровной мести или политических интриг. И уж точно не по вине Леоноры. Глупость и жадность должна знать пределы. Шантажировать Паука!

— Сколько просил граф?

— Пятьсот тысяч этудо. Неплохо. Совсем неплохо.

— И что сказал Наярра?

— Вначале он наотрез отказался, а потом принялся торговаться. Но маршал стоял на своем. Он вновь начал угрожать, что, если его требования не будут выполнены, документы попадут в руки де Лерро и уж он-то найдет способ ими распорядиться. А еще он рассказал Пауку о записках, найденных его людьми в старой церквушке. Сказал, что отдаст их ему за просто так. И что это очень хороший козырь, если епископ решит побороться за кардинальский посох. Они опять начали спорить и торговаться. Через какое-то время маршалу это надоело — и он поставил «гарпию» перед выбором. Или тот принимает его условия, или же пусть готовится к встрече с отцами-дознавателями и… «василисками». Он сказал, что уже жалеет, что дал себя убедить вступить в Орден и помочь де Фонсека дотянуться до престола. Он поговорит с де Брагаре, и всю высокородную шайку вкупе с «гарпиями» отправят на виселицы и костры. Маршал пил не переставая и много чего говорил, а потом начал богохульствовать. И графиня… Она все это время молчала. Бледная была. А тут подошла к окну, постояла, а потом зашла сеньору де Туриссано за спину и ударила кинжалом. Даже Наярра был изумлен. Они ведь почти договорились.

— Что было дальше?

— Паук и графиня стали ругаться. «Серый» орал, что она дура. Вначале надо было узнать, где покойник держит документы, а потом уже хвататься за кинжал. А женщина напирала на то, что она достаточно наслушалась богохульств и эта скотина давно должна была отправиться к Искусителю. Говорила, что совершила угодное Спасителю и Церкви дело и избавила мир от ничтожества, которое столько времени смело называться ее мужем. Наярра брызгал слюной. Я думал, что он ее убьет.

— Но не убил.

— Нет. Графиня сказала, что знает, где сеньор хранит секретные бумаги.

— И что же? Они их нашли?

— Нет. — Де Муора ухмыльнулся. — Она знала о тайнике в кабинете, но там бумаг не было. Лишь депеши военного ведомства да счета. Они ничего не смогли обнаружить, хоть и перерыли все, что смогли. А потом епископ сказал, что следует сделать так, чтобы содеянное было похоже на простое убийство.

Они и сделали, но инсценировали все так неуклюже, что даже следователь жандармерии заподозрил неладное. А еще «серый» использовал Дар, вот почему отцы-дознаватели не смогли увидеть, кто совершил убийство.

— Потом ушли, а я спрятался наверху. И…

Де Муора замолчал, а потом заговорил хриплым шепотом:

— Это было сумасшествием… В голове стоял какой-то туман. Я… я не могу объяснить, что на меня нашло той ночью. Надо было уходить, а я… Во мне кипела злость. Он хотел предать Орден. И я решил, что будет правильно, если Орден оставит рядом с телом свой знак. В назидание тем, кто задумает предательство.

У Фернана не было сил даже для того, чтобы насмешливо фыркнуть. Первое правило всех опытных заговорщиков — никогда не брать в свои ряды глупцов, болтунов и юных, горячих щенков. Этим людям по пять раз на дню ударяет в голову «гениальная мысль» поиграть в мстителей и рассказать всему свету о том, в каком важном деле они принимают участие. Если это правило оказывается нарушенным, то весь заговор можно посылать к демонам. Куда смотрел герцог Лосский, когда брал в свои ряды такого человека, как де Муора? Ибо молодой маркиз, поддавшись своим чувствам, поставил планы заговорщиков на грань провала. Под знаком мантикоры скрывалась банальнейшая глупость юного дурака, решившего поиграть в мстителя.

— Поэтому вы, сеньор, не нашли ничего умнее, как раздобыть красную краску и намалевать на стене пресловутую мантикору? — с презрением бросил «василиск».

Воистину! Даже самые умные и хитрые не застрахованы от «помощи» дураков.

— Говорю же, это было как наваждение, — пробормотал юнец. — Через час я уже пожалел о своем поступке. Конечно! Ну как тут не пожалеть!

— Но на этом ваши безумные поступки не окончились, не так ли?

— Да, — глухо согласился Эрландер Симоеш. — Я знал, где маршал хранит самые важные документы. В замке был еще один тайник.

Фернан предпочел не спрашивать, каким образом де Муора узнал об этом тайнике.

— И вы взяли их себе?

— Нет! Не себе. Я подумал, раз сеньор де Туриссано просил за них такие деньги, то бумаги могут пригодиться Ордену. А когда уже собирался уходить… Забрал тот кинжал, о котором вы совсем недавно говорили. Я не думал, что кто-нибудь заметит его пропажу.

Да здравствуют щенки и глупости, которые они совершают! Без них мир был бы гораздо скучнее.

— Продолжайте, я вас очень внимательно слушаю.

— Я вернулся в столицу и сразу же все рассказал сеньору Лосскому.

— Представляю, сколь счастлив он был, узнав о ваших попытках научиться рисовать, — издевательски ухмыльнулся сеньор де Суоза, и де Муора поморщился.

— Он был в ярости. Поручил Луису разобраться с возникшей проблемой, но было поздно. Об убийстве уже стало известно, и им заинтересовались клирики и ваше ведомство.

Жозе Наярра ни в коем случае не должен был привлекать к поиску бумаг отцов-дознавателей и своего ближайшего конкурента по битве за посох кардинала — Мигеля де Лерро. А вместо того чтобы заняться поисками самолично, он рассказывает Его Преосвященству о том, что узнал от де Туриссано прошлой ночью. Конечно же он ничего не сказал о корреспонденции, похищенной графом у собственной жены, но вот история о записках Святого Агусто дошла до Церкви. Клирики начали розыск опасных документов. Но забери Фернана Искуситель, если он понимал, чем руководствовался Паук, рассказав де Лерро о бумагах! Неужели он не понимал, что если «бордовые» найдут записки, то вместе с ними обнаружат и его личные документы? Понимал. Не мог не понимать.

— Виконту пришлось смириться с тем, что рисунок увидят и о нем узнают многие.

— Не узнали. Жозе Наярра позаботился о том, чтобы люди не болтали об увиденном на стене кабинета маршала. Он был столь расторопен, что даже приказал закрыть ваше «произведение искусства» тряпкой.

— А потом Луис узнал, что к этому делу причастны вы, и испугался.

— Вот как? — Фернан дернул бровью. — Не знал, что я столь страшен.

— У вас темная слава, сеньор, — кисло улыбнулся де Муора. — Всем известно, что раньше вы распутывали крайне щекотливые дела и если уж взялись за что-то, то крепко — и доводите дело до конца.

Сеньор де Суоза с досадой поморщился. То было раньше. На этот раз он раскрыл дело по воле слепого случая и… слишком поздно. Произошло то, что не должно было произойти.

— И поэтому меня решили убить?

— Нет. Вначале виконт просто послал своих людей, чтобы убедить вас оставить это дело.

— А «гарпия» пошел с этими людьми просто для того, чтобы подышать свежим воздухом?

— Этого человека Жозе Наярра приставил к семье де Фонсека для… помощи.

— Понятно. — От тона Фернана вода могла превратиться в лед. — И после того как вам не удалось меня «убедить», вы решили, что моя смерть избавит вас от проблем.

— Никто не знал, как много вам известно.

Сеньор де Суоза едва не рассмеялся. Было бы интересно посмотреть на лица этих идиотов, если бы они узнали, что он совершенно ничего не понимал и шел по ложному следу, ища Леонору, а не заговорщиков.

— И поэтому вначале вы привлекли стрелка из роты де Вадере?

— Да.

— Ясно. А когда славный мушкетер промазал, виконт пригласил четверку убийц посетить мой дом?

— Да. Но до этого была еще одна попытка.

— Хм?

Еще одна попытка? Вот об этом обстоятельстве «василиск» ничего не знал.

— Когда вы появились под Копой. Де Турсеко специально вывел вас на меня.

— Но вам несколько не повезло. Сочувствую, — сухо произнес Фернан. — Но что это мы все обо мне и обо мне! Давайте вернемся к бумагам. Вы их читали?

— Не смог.

— А виконт?

— Читал. Его адъютант знал этот язык.

Фернан молчал и ждал продолжения.

— Луис сказал мне, что теперь он держит Наярру вот так… — Де Муора сжал кулак. — А всех остальных клириков в другом кулаке. Я принес ему очень большой козырь.

«Если бы ты знал, сколь большой», — подумал Фернан и спросил:

— И как же виконт умудрился лишиться документов?

— Адъютант… Хитрая и продажная тварь. Он связался с ламией и передал документы, а быть может, еще и об Ордене рассказал. Их обоих пришлось убить.

— Но бумаг вы не нашли.

— Да. Мы считали, что они у вас.

— А закрытие расследования смерти маршала — это дело рук Лосских?

— Да. Но основную роль здесь сыграл фельдмаршал, и… этого я не понимаю. Сеньор де Оливейра не состоял в Ордене. Он ненавидел де Фонсека.

— А зачем понадобилось убивать посла Андрады?

— Убийцы смогли найти ламию, но не адъютанта. Тот несколько дней скрывался. Его обнаружили в момент беседы с Жераром де Альтеньи. Неизвестно, сколь многое он мог ему рассказать. К тому же дела в Тулине застряли и андрадцев следовало подтолкнуть. Убрав посла, де Фонсека убили двух зайцев разом. Остальное вы знаете.

Де Муора в бессилии откинулся на подушки.

— Что же, — Фернан отошел от окна, — ваш рассказ был любопытен и содержателен, сеньор. Не смею вас больше беспокоить. Если хотите сберечь свою жизнь, советую добраться до лошади и убраться в родовое гнездо. Да, кстати, — произнес сеньор де Суоза, уже открывая дверь, — забудьте о де Нарриа и плате кровью, иначе мне придется вспомнить о своем долге и отправить ваш род к Искусителю.

Разгрома в библиотеке прибавилось. Во всяком случае, количество трупов увеличилось. Сеньор де Рьезо лежал в луже крови, уставившись погасшими глазами в потолок. Укол маэстро Пито пришелся в шею. «Василиск» ни секунды не сомневался в том, кто победит в этом поединке.

— Хороший удар, маэстро.

— Благодарю, — поклонился старый ирениец. — Джованни хорошо его обучил. Этот сеньор оказался неплохим бойцом, но слабее вас. Мне лишь остается удивляться, как он умудрился дотянуться до вашей щеки. — Последнюю фразу учитель фехтования произнес ворчливым тоном.

— Досадная случайность, и ничего более. — Маркиз позволил себе легкую улыбку. — Я не забуду оказанной вами услуги.

— Пустяки. Мне это было даже интересно. Я вам еще нужен?

— Нет, благодарю. Надеюсь, когда все закончится, мы сможем возобновить наши уроки.

— Я тоже с нетерпением жду этого дня.

— Быть может, выделить вам сопровождение? На улицах неспокойно.

— Ну что вы! Не стоит. Кому может понадобиться старый мастер шпаги?

Учитель фехтования отвесил очередной поклон и вышел.

— И долго ты намереваешься здесь сидеть? — поинтересовался маркиз у де Вольга.

Герцог, не обращая внимания на трупы, развалился в кресле и, забросив ноги в грязных сапогах на стол, читал какую-то книгу. Судя по названию и пошлой гравюре на обложке — один из любовных романов, которые в последнее время были так популярны в высшем свете.

— Нет, погоди! — с воодушевлением воскликнул Его Светлость. — Ты только послушай! «Он провел горячей ладонью по ее плечам, и все ее молодое тело охватила блаженная дрожь»! — со вкусом процитировал сеньор де Вредо. — Каково, а? И подобное на каждой странице! Я бы этих писак вначале порол, затем отрубал руки и вешал на заборах.

— Кого?

— А? — не понял герцог.

— Кого бы ты вешал? Писак или их руки?

— И тех и других. — Де Вольга швырнул книгу через плечо, и та, пролетев через весь зал, звонко шмякнулась о стенку и упала на пол. — Узнал что-нибудь интересное?

— Немного, — уклончиво ответил Фернан.

— М-м-м… — протянул Его Светлость. — Сказать моим ребятам, чтобы убрались в комнате де Муора?

— Не стоит. Пусть живет. К тому же у нас слишком много дел.

— Война не ждет? — хмыкнул де Вольга.

— Она никогда не ждет.

Самое страшное началось после четырех часов дня. Если раньше все, что происходило в Эскарине, можно было с большой натяжкой назвать волнениями и мелкими стычками, то, после того как полк «Ардосских усачей» в очередной раз попытался пробиться через оборону суровых воинов Королевской гвардии и мушкетеров и добраться до Летнего дворца, началось то, что обычно называли «крупномасштабными боевыми действиями в городских условиях».

Столица вспыхнула. Лопнула. Взорвалась. Разбилась. Стала дыбом. Треснула и разделилась на два противоборствующих лагеря. Вечные и непримиримые соперники, столько лет взращивавшие ненависть друг к другу, взялись за оружие. Полки пошли на полки, дворяне на дворян, а горожане на горожан. На улицах и площадях огромного города гремели выстрелы, звенела сталь, полыхало пламя пожаров, слышались крики, ругань, призывы, стоны и мольбы. Улицы по нескольку раз переходили из рук в руки, и никто не мог взять верх, а потому кровь продолжала литься рекой. Смерть не успокаивалась и ежеминутно взмахивала косой, собирая богатую жатву.

К вечеру бои на улицах не стихли, а, наоборот, усилились. В них влились те, кто до этого момента все еще сомневался и не мог сделать выбор. К тому же с разных сторон в Эскарину прибывали вооруженные отряды из ближайших окрестностей, дабы поддержать ту или иную из противоборствующих сторон.

Известие от Сельто Фернан получил в сумерках, когда уже и не рассчитывал услышать о том, что вору удалось совершить невозможное. А ему удалось. Запискам Святого Агусто было суждено оказаться в святая святых монастыря Благочестия. Пришла пора нанести последний удар и сыграть завершающую ноту. Маркиз де Нарриа и часть маленькой армии де Вольга (сорок гвардейцев Его Светлость отправил охранять свой особняк) собрались в рискованное путешествие в центр столицы. Туда, где обстановка была неизвестна, а сведения, поступавшие из тех или иных источников, оказывались слишком противоречивы.

Трижды их останавливали, но им везло — это оказывались сторонники короля — и после многочисленных вопросов и подозрительных взглядов отряд пропускали дальше. Они почти достигли своей цели, оставалось проехать всего лишь квартал и городской парк, когда неприятности настигли отряд.

— Что там? — спросил сеньор де Вредо.

Улицу преграждали то ли деревянные щиты, то ли попросту выдранные из заборов доски.

— Кажется, славные горожане начали возводить баррикады, — пробормотал Фернан, но Снежную предусмотрительно придержал.

В густеющих летних сумерках можно было разглядеть лишь людские силуэты, но определить форму или хотя бы увидеть, какого цвета повязки на их руках,[78] не представлялось никакой возможности.

— Нам лучше поискать другую дорогу, — бросил герцог.

— Согласен. — Маркиз не считал, что следует рисковать и лезть на рожон.

До сих пор ни бунтовщики, ни сторонники короля не имели четкого, централизованного руководства и действовали на свой страх и риск, порой даже не зная, кто контролирует ту или иную часть города.

Покинуть улицу они не успели. Щиты рухнули, и Фернан увидел десятки мерцающих огоньков.

— Берегись! — заорал маркиз, и тут же раздался слитный залп мушкетов.

Сеньора де Суоза спасло лишь то, что впереди него и герцога находился живой щит как минимум из двадцати солдат. Они-то и остановили смерть своими телами.

Кричали застигнутые врасплох гвардейцы, визжали раненые лошади.

— Уходим! Уходим! — рявкнул Фернан, стараясь перекричать поднявшийся гвалт.

Он направил Снежную на перпендикулярную улочку, надеясь, что люди последуют за ним. Получилось. Никакой паники. Свита герцога была слишком опытна. Окружив Его Светлость плотным кольцом, уцелевшие гвардейцы устремились прочь. Фернан гнал лошадь до тех пор, пока баррикада с неизвестными стрелками не осталась далеко позади, а впереди не показался городской парк. Только сейчас силы оставили герцога де Вольга. Потеряв сознание, он рухнул из седла на землю.

— Его Светлость убит! — заорал кто-то из гвардейцев, и к сеньору де Вредо бросилось несколько человек.

— Ранен! Хвала Спасителю!

— Лекаря! Максика! — надрываясь, гаркнул маркиз де Нарриа, спрыгивая с лошади и склоняясь над раненым.

Выругался. Глупая пуля. Правое колено размозжено, штанина намокла от крови. Плохая рана. Если все сложится удачно, то де Вольга будет хромать всю оставшуюся жизнь. В худшем — ему придется ампутировать ногу. Фернан смотрел, как не утративший присутствия духа мастер Максика колдует над раненым. Двое гвардейцев сооружали носилки.

— Он сможет выдержать дорогу?

— Боюсь, что недолго, — процедил сквозь зубы лекарь, пытаясь остановить кровь.

— Но десять минут вытерпит?

— Да.

— Отлично! Большего нам не требуется.

Дорога действительно не заняла у них много времени. Следовало всего лишь проехать через городской парк. Благополучно избежав неприятностей, отряд добрался до особняка кардинала де Стануззи. На маленькой площади, возле ворот, горело шесть больших костров. Так что находящиеся в охранении королевские гвардейцы, вкупе с гвардией Его Высокопреосвященства, сразу увидели незнакомцев и схватились за пики, арбалеты и мушкеты. Нервы у ребят были на пределе, и, если бы впереди них не стояло трое клириков, дело вполне могло дойти до недоразумения и кровопролития.

В одном из отцов-дознавателей Фернан узнал брата Агирре. «Бордовый» увидел маркиза, а потому вышел вперед и крикнул:

— Именем Спасителя! Стойте!

Де Суоза послушался приказа, и Снежная остановилась, не доходя до Бордового палача десяти шагов.

— Ваше Святейшество! Мне срочно надо увидеться с Его Высокопреосвященством.

— Простите, сын мой, но вы выбрали не самое удачное время для визита.

Словно в ответ на слова брата Агирре, со стороны центра города донеслись приглушенные расстоянием пушечные залпы.

— Его Высокопреосвященство не сможет принять вас в ближайшую неделю.

— Его распоряжение…

— Отменено им же, — перебил Фернана отец-дознаватель. — Вам лучше уйти. Не гневите Спасителя.

— Послушайте, брат Агирре, — «василиск» сбавил тон, — я должен поговорить с кардиналом. Это важно. И для Церкви, и для вашего Ордена. Я бы сказал, что жизненно важно, — и, видя, что клирик заколебался, решился: — Вот. Здесь бумаги. Я прошу немногого. Просто передайте их Его Высокопреосвященству. Думаю, после этого он согласится переговорить со мной.

— Хорошо, — клирик взял документы, — я немедленно передам их… Его Высокопреосвященству. Но вам придется ждать здесь.

— Со мной раненый. Его Светлость герцог де Вольга. И ему требуется срочная помощь.

— Вашему спутнику придется потерпеть.

— Он герцог! В нем течет кровь королей! И он верный сын Святой матери Церкви! — дрожащим от ярости голосом отчеканил Фернан. — Не думаю, что Спаситель одобрит ваш поступок.

«Бордовый» на миг прикрыл глаза, затем неохотно кивнул:

— Да, вы правы, сын мой. Скромная обитель Его Высокопреосвященства примет сеньора де Вредо. Мы будем молиться за его здоровье. Но вас я попрошу ожидать решения здесь.

«Василиск» хмуро кивнул. Отец-дознаватель отдал приказ, королевские гвардейцы расступились, и находящегося без сознания герцога внесли в ворота особняка Старого Грифа. Агирре тоже ушел. Оставалось ждать решения кардинала. Надо сказать, что это были не самые приятные минуты в жизни маркиза де Нарриа. Вредный старик мог взбрыкнуть, и тогда всякие надежды расшевелить Церковь и переманить ее на сторону роялистов останутся несбыточными.

Наконец ворота распахнулись и брат Агирре подошел к Фернану:

— Вас примут, сын мой. Следуйте за мной.

— А люди Его Светлости?

— Им придется проявить смирение и дожидаться вас здесь.

— Капитан, вы слышали?

— Да сеньор, — хмуро бросил гвардеец. — Мы будем ждать вас здесь. Ребята беспокоятся за здоровье Его Светлости.

— Думаю, святые отцы приложат все силы и Дар Спасителя, чтобы вылечить сеньора де Вредо. Не так ли, брат Агирре?

— Да, — седовласый клирик кивнул. — Мои братья по вере уже делают все возможное. С благословения Спасителя, нога Его Светлости заживет. Идемте, сын мой. Не стоит мешкать.

Вновь знакомая дорожка, освещенный фонарями внутренний двор, розы. Сеньора де Суоза провели в небольшой, богато украшенный кабинет, расположенный на втором этаже особняка. На этот раз ему не пришлось томиться в ожидании. Ждали его.

Увидев, кто сидит за столом, Фернан напрягся и, не сумев сохранить на лице безразличную маску, недовольно нахмурился. Его опять встречал Мигель Алессандро де Лерро, а не Хосе Пабло де Стануззи. Епископ вместо кардинала. Но и это еще было не все. В трех углах залы замерли клирики из Неразлучной четверки. Хотя какая она неразлучная? Всего лишь трое. Отсутствовал «серый». И в этом не было ничего странного. Жозе Наярра и его люди пошли своей дорожкой. Зато присутствие с де Лерро телохранителей Старого Грифа заставляло задуматься. И крепко. До сих пор монахи никогда не оставляли кардинала одного.

Епископ Эскарины внимательно изучал бумаги. Корреспонденция «серого» епископа и первый, самый безопасный из всех листков, входящих в состав записок Святого Агусто. В нем не содержалось никаких тайн, и маркиз де Нарриа до поры до времени мог чувствовать себя в относительной безопасности. Во всяком случае, он на это рассчитывал.

Де Лерро оторвался от документов и поднял взгляд на гостя:

— Читали?

— Да.

«Василиск» выдержал взгляд клирика.

— Я не предполагал, что вы знаете староиренийский. — Епископ вновь углубился в изучение документов.

— Не знаю. Мне их перевели.

— Где переводчик?

— Умер.

— Похвальная предосторожность… Сын мой, у меня к вам два вопроса. Как к вам попали эти документы и где остальная часть?

— Простите, Ваше Преосвященство, но об этом я расскажу только Его Высокопреосвященству.

— Вы не в том положении, чтобы торговаться! Пропала церковная реликвия. И обнаружилась она в ваших руках. Ее самая незначительная часть вкупе со всяким мусором, если быть точным. Вы не будете разговаривать с кардиналом и ответите на все вопросы. Мне. Здесь и сейчас. Иначе вы не покинете этого дома.

— Вы мне угрожаете? — раздувая ноздри, спросил «василиск».

— Если вам так угодно, — сухо бросил де Лерро. На этот раз он действительно не церемонился.

— И по какому праву? Я дворянин и военный человек. Церковь не может меня судить.

— Может. Если решит обвинить вас в сокрытии реликвий и попытке обмана. Вы играете с огнем, сын мой.

— Пусть так. Если вы выглянете в окно, то увидите, что этой ночью с огнем играет вся Эскарина.

— Это дела мирские, и речь не о них. Так мы продолжим разговор?

— Эти бумаги были взяты из тайника в кабинете Жозе Наярры.

— Интересно. — Епископ, не ожидавший подобного поворота, откинулся на спинку стула. — И что? Его Святейшество не был против вашего присутствия?

— Мы его не спрашивали. — Фернан позволил себе легкую улыбку.

— И каким же образом вам удалось выкрасть бумаги?

— Один из людей нашего ведомства долгое время жил в монастыре Благочестия.

Маленькая, невинная ложь. Все остальное подсказало воображение де Лерро.

— И как к Его Святейшеству попали бумаги? — О «шпионе» Его Преосвященство на время предпочел забыть.

— У меня нет предположений на этот счет. Но факт остается фактом. Их нашли в его кабинете.

— Хорошо. Предположим, я вам поверил. Вы ответили на первый вопрос. Ответьте на второй.

— Наш человек торопился. Он не мог унести все. Да и не знал, что следует брать в первую очередь. Думаю, недостающие листы вы найдете у Жозе Наярры.

— Что вы знаете?

— Если вы о старом желтом листочке, то ничего. Сведений слишком мало, да и путано. А вот о личных документах Его Святейшества у меня мнение сложилось.

— Ну тогда ответьте на мой последний вопрос. Почему вы принесли это мне?

— Не вам, а Его Высокопреосвященству, — мягко возразил Фернан. — Теперь, когда непонимание рассеяно, он согласится принять меня?

— И все же вы не ответили.

«Василиск» посмотрел клирику в глаза и решился:

— Я могу говорить с вами откровенно?

— Считайте меня своим исповедником.

— Ваше Преосвященство, вы не можете не знать, что в данный момент происходит в столице. Заговорщики пытаются захватить трон.

— Не вижу связи.

Маркиз вздохнул и начал рассказывать об Ордене Мантикоры. Епископ Эскарины слушал внимательно, но без видимого интереса.

— При чем тут это?

— Из города доходят сообщения, что войскам заговорщиков помогают люди, обладающие Даром Искусителя. Смею предположить, что слухи верны. Отчасти. Вот только они перепутали Дар Искусителя с Даром Спасителя.

— На что вы намекаете?

— Почему среди Неразлучной четверки отсутствует «гарпия»?

— Дела Церкви вас не касаются, сын мой.

— Вы правы. Дела Церкви — это только ее дела. Тогда давайте вернемся к уличным боям и магии. Я намекаю на то, что Орден «серых» действует заодно с преступниками. Использование Дара против детей Спасителя является преступлением и нарушением одной из заповедей, не так ли?

— Чушь, — недоверчиво фыркнул епископ, но его глаза говорили об обратном. Он знал, что происходит в городе, но до сих пор не доверял Фернану.

Опять возникает вопрос, почему ничего не предпринимает кардинал? Почему он не прижмет Наярру к ногтю? Поче… Озарение, как всегда, снизошло неожиданно. А что, если кардинала нет? Что, если он мертв? Вполне разумное предположение. Его не было в прошлый раз, нет и сейчас. Зато телохранители де Стануззи теперь рядом с де Лерро. Но если так, то почему епископ сиднем сидит в особняке? Почему не борется за власть? Или борется? Если предположить, что смерть кардинала все еще остается тайной и в церковных кругах о ней пока не знают, то это дает Его Преосвященству хоть какой-то простор для действий и подготовки удара. Поэтому он и не обратил столь уж пристального внимания на закипающий котел Эскарины. А потом стало поздно. Наярра опередил и атаковал первым.

— Нет. Не чушь. Жозе Наярра был в числе заговорщиков. У меня есть свидетели, которые подтвердят эти слова. К тому же… помните того человека, что напал на меня на улице Святого Шеро? Он «гарпия», а не еретик. А Его Святейшество сказал, что этого парня убили его люди. Я же видел его несколько дней назад. Живым и здоровым.

Фернан, все более вдохновляясь, сыпал фактами. Затем выдохся и посмотрел на де Лерро.

— Вам еще есть что сказать? — осведомился епископ.

— Да. Вы успели ознакомиться с содержанием бумаг?

— Отчасти.

— Тогда вам должно быть известно, что в них.

— Я бы с радостью услышал это от вас.

— Если вы потрудитесь отложить в сторону этот никчемный желтый листок и обратите внимание на остальные документы, то увидите, что это счета. Часть денег Церкви и Ордена крови Бриана оседала на руках Его Святейшества. На мой взгляд, очень недальновидно держать казну в монастыре Благочестия. Крысы слишком часто наведываются в его погреба. Напомните мне, как Церковь карает святых отцов, ворующих у своих же братьев?

Епископ был хмур. Сейчас большая часть финансов сосредоточена в руках «гарпий». Интересно, кто допустил подобную ошибку? А без денег де Лерро не мог почти ничего. Церковный совет и клирики любят этудо так же, как и обычные смертные.

— И это еще не все. Наярра получал щедрые подарки от Его Светлости герцога Лосского. Поверьте мне на слово, бунтовщик был щедр. Не буду даже предполагать, какой денежный поток устремился в сундук Его Святейшества, когда де Фонсека стал вице-королем Тулины и взял под свой контроль продажу изумрудов. Но деньги — это деньги. Они конечно же не стоят внимания Его Преосвященства. Я пришел не за этим. Посмотрите на последний лист. Видите, что это?

— Похоже… — нахмурившись сказал Мигель Алессандро, — похоже, это выдержки из книги…

— Запрещенной, если не ошибаюсь?

Епископ Эскарины поджал губы, но не стал спрашивать, откуда Фернан знает, что приведенный на листе ритуал взят из запрещенной книги.

— Порабощение воли человека, Ваше Преосвященство. Нарушение одного из заветов Спасителя. Страшное преступление, насколько я помню. Подобные люди не заслуживают даже костра, не так ли? И у меня есть доказательства, что Жозе Наярра не только хранил описание ритуала, но и пользовался им. Бедный, несчастный фельдмаршал. Все так долго недоумевали, почему верный королю человек вдруг приказывает закрыть дело о смерти маршала де Туриссано и совершает еще много-много глупостей. Ну разве станет человек в здравом уме собирать в столице войска недруга любимого короля и отсылать лояльные силы в глубокую провинцию? Его Святейшество взял волю старика в свои руки, и тот делал то, что ему прикажут. Лосский чужими руками готовил поле для развития заговора. Кто будет отменять приказы фельдмаршала? Мы вместе с вами были на приеме по случаю признания герцога вице-королем Тулины. Де Оливейра вел себя странно, им управляли, но даже тогда он решил бороться. И единственным способом избавления от опеки Паука посчитал смерть. Прежде чем спрыгнуть с крыши, он крикнул: «Ты никогда меня не поработишь!» А незадолго до этого я видел Его Святейшество и тогда подумал, что он здорово нализался. Во всяком случае, выглядел он именно так.

— Книги братьев Ордена, которые посвятили свою жизнь выжиганию ереси, повествуют о том, что силы человека, держащего под своим контролем волю другого, очень быстро тают, и он становится похож на пьяного, — задумчиво произнес епископ.

— То есть вы признаёте, что все сказанное мной, может быть правдой?

— Я могу это допустить, — после некоторого молчания произнес клирик.

«А ведь он боится! — неожиданно осенило маркиза. — И… не знает, кому можно верить».

— Ваше Преосвященство, я ваш друг.

— Что? — Брови де Лерро подскочили. Такого он не ожидал.

— Мне вы можете верить.

— Верить вам? — В голосе епископа прозвучала горькая насмешка.

— У вас просто нет другого выбора. Лосский решил поставить на Наярру. И у них получился вполне взаимовыгодный союз. Если герцог сядет на Львиный трон, он поможет Пауку повлиять на Церковный совет. Его деньги могут многое. Они сделают дорогу «серого» к кардинальскому посоху менее тернистой. Наярра в свою очередь закроет глаза на переворот и убийство членов правящей династии. Последнее в случае победы де Фонсека вопрос времени. На первом этапе правления поддержка Церкви будет крайне важна для Его Светлости. Как видите, оба остаются в выгоде. Один получит посох, другой — корону. Вот только куда приведет это страну и Веру? Человек, который обратил свой Дар во зло, принесет в Церковь много… нового. Можете не верить, но мне небезразлична судьба религии. Раскол приведет к рекам крови. И даже Папа не сможет остановить этого. Как говорят, драконам нельзя давать вылупляться из яиц, иначе мир сгорит в огне. Я искренне хочу помочь.

— И какую же вы предлагаете помощь? — Его Преосвященство хорошо владел своим лицом.

— Прежде чем я скажу, вам придется доказать, что вы мне доверяете. Что случилось с Его Высокопреосвященством?

Епископ молчал долго, как видно просчитывая варианты:

— На следующий день после того, как вы с ним говорили, он умер. На ступеньках, ведущих к морю. И не смотрите так! Мои руки чисты. Он был стар. Сердце не выдержало. Я пока скрываю факт его смерти — это не дает Совету действовать.

— Ваше Преосвященство, я считаю, что вы будете куда лучшим кардиналом, чем Жозе Наярра. Я прошу вас объявить, что все, кто пошел против Его Величества, не находят одобрения у Святой матери Церкви. Поддержите короля. Осудите заговорщиков. И призовите одуматься. Это остудит многие горячие головы. Пока Церковь молчит, может происходить все что угодно. Но стоит ей сказать слово… Только дураки будут спорить с Верой и отцами-дознавателями. Те, кто сложит оружие, будут прощены. Остальных обвинят в ереси и поддержке слуг Искусителя. Верные королю люди вас поддержат. С нами у вас есть шанс стать кардиналом, оказать услугу королю, избавиться от своего соперника, уничтожить «серых». «Гарпии» топчут заветы Спасителя. Предотвратите грядущий раскол Церкви. Вы поможете нам, а мы поможем вам.

Фернан сказал последние слова и замолчал. Он сделал все что мог. Теперь решение за епископом. Очень хотелось надеяться, что Его Преосвященство рискнет. Мигель Алессандро де Лерро был умным человеком. Он понимал, что с поддержкой армии у него гораздо больше шансов победить ловкого Паука.

— Брат Агирре!

Тяжелая портьера дрогнула, и из-за нее появился отец-дознаватель.

— Потрудитесь объявить Святой поход против еретиков и заблудших овец. Поднимите Церковную гвардию и всех «озаренных». Также сообщите славным монахам Ордена Святого Луиша, что пришло время войны за Веру.

Бордовый Палач бесстрастно выслушал указания и вышел.

— Видите, сын мой. У нас тоже может быть взаимовыгодное сотрудничество. — Де Лерро впервые позволил себе расслабиться, и его губ коснулась легкая улыбка.

— Вы приняли верное решение, Ваше Высокопреосвященство.

Епископ конечно же услышал, как к нему обратился Фернан, но не подал виду.

— Мне следует отдать несколько распоряжений, сын мой. Не согласитесь подождать меня во дворе? Я присоединюсь к вам через несколько минут.

Он ненавидел розы и, чтобы избавиться от одуряющего запаха, витавшего в просторном дворе особняка, зашел в часовню. Здесь царил полумрак. Лишь несколько лампадок чадило в утопленных в стену нишах да десяток свечей горело возле алтаря. Висящая над ним фигура Спасителя купалась в тенях. Фернан равнодушно скользнул взглядом по деревянной фигуре и, вопреки собственной воле, пошел вперед. В дремлющей часовне его шаги звучали… бесцеремонно. Он не знал, зачем пришел сюда. Уж явно не молиться тому, кто сейчас смотрит на него со стены. Маркиз раздраженно дернул плечом и уже было решил уйти, но почувствовал справа от себя едва заметное движение и резко обернулся.

Графиня де Коста. Железная графиня. Мать Мигеля. Уставшая. Постаревшая. Она сидела на ближайшей лавке и не отрываясь смотрела на сеньора де Суоза. Фернан не понимал, как он не заметил свою воспитательницу раньше. Маркиз не был готов к встрече. С момента смерти виконта де Турсеко он боялся этого разговора и уж никак не ожидал, что это произойдет столь скоро. «Василиск» просто не знал, что сказать женщине, которая когда-то спасла его от кровников, приняла под крышу своего дома и воспитала.

— Сеньора… — он не узнал своего голоса, — как вы здесь…

— Его Преосвященство был столь добр, что предоставил мне убежище. В городе неспокойно. Вы тоже пришли молиться, сеньор?

— Нет, — тихо ответил он.

Воцарилось напряженное молчание. Мучительные минуты ожидания.

— Как он умер? — спросила графиня, когда тишина стала невыносима.

Фернан вздрогнул, облизал пересохшие губы и начал рассказывать.

— Кара Спасителя опять настигла мой род, — сказала она, дослушав, и устало прикрыла глаза, — Я думала, что отмолила, но как оказалось — нет.

— Я… — начал он и замолчал.

Графиня как будто не услышала его. Продолжила:

— Наверное, мы это заслужили… Вам тогда было двенадцать. Ваш отец и мой муж заключили договор, что ваша сестра Тереза станет женой моего старшего сына. А потом маркиз де Нарриа неожиданно разорвал договор. Не объясняя причин. Это было оскорблением и плевком в лицо де Турсеко. Такого граф простить не смог. И решил отомстить. Я бы и слова не сказала, если бы месть совершил он, но муж решил действовать чужими руками. Это было бесчестно. Я молила его не поступать подобным образом. Спаситель не простит. Род будет проклят. Но он не послушался и сделал так, как считал нужным. Де Доресы и де Муора были натравлены на ваш род. То, что случилось дальше, вам известно. Думаю, ваш отец знал, кто явился причиной нападения на ваш род. Кому-то из его людей удалось выжить и отомстить. Мой муж ненадолго пережил маркиза де Нарриа. Зуб за зуб… — Она надолго замолчала. — Когда появились вы, я посчитала это знаком Спасителя. Подумала, что, если воспитаю вас как собственного сына, мой род будет прощен…

Фернан затаил дыхание. От правды было больно. Лучше бы он не знал.

— Ошибалась. Наверное, этого было слишком мало для искупления. Даже через годы кара настигла. Мой сын… мой младший сын…

— Сеньора, я…

— Молчите! — В ее глазах вспыхнула ярость. — Он сражался за свою правду. Вы за свою. На все была воля Спасителя…

Вновь тишина, а затем усталый голос графини:

— Уходите, сеньор. Оставьте меня одну. Я не хочу вас больше видеть.

Он не двинулся с места, не зная, что сказать. В груди стыл холод. Сеньора де Турсеко расценила эти колебания по-своему:

— Можете не опасаться. Мой род не будет требовать с вас плату кровью. Да и рода-то теперь нет. Младший сын мертв. Старший… Говорят, его отряд был окружен Королевской гвардией и мало кто выжил. Я осталась одна. И у меня нет сил для мести. Убирайтесь, сеньор! Немедленно! Пока я не передумала.

Больше говорить было не о чем. Отвесив поклон женщине, заменившей ему мать, он покинул часовню, очень надеясь, что его уход не выглядит бегством.

В районе порта по ночному небу растекалось багровое зарево огромного пожара. Маркиз де Нарриа скривил губы в ядовитой усмешке и провел пальцем по шраму. Наверное, те, кто запретил «Лунному крокодилу» отправиться вместе с военной эскадрой к побережью Андрады, теперь очень жалели о своем недальновидном поступке. Пушки корсаров этой ночью сыграли важную роль. Бриг, на котором сторонники Его Светлости подняли флаг мятежа, ушел на дно, так и не успев сделать ни одного выстрела. Затем пристальное внимание моряков было обращено на портовые склады, где бунтовщики хранили часть пороха. Слитный бортовой залп отправил постройки и их содержимое в руки Искусителя. Напоследок фрегат артиллерийским огнем поддержал полк легкой кавалерии, который никак не мог пройти улицу, где за баррикадами засели стрелки герцога. Уничтожив укрепления и их защитников, корабль Рийны покинул городскую гавань и отправился на западную оконечность бухты.

К концу ночи обстановка вновь кардинальнейшим образом изменилась. Клирики сыграли свою роль. Узнав, что Церковь приняла сторону короля и пообещала объявить всех бунтовщиков еретиками, многие сложили оружие или же перешли на сторону роялистов. Если раньше численное превосходство было три к одному в пользу людей герцога Лосского, то теперь сражаться с королевскими войсками продолжали лишь самые упертые и глупые. Или же те, кому терять было нечего. «Гарпии» в открытую использовали боевую магию, но «озаренные» де Лерро успешно справлялись с ними. В итоге магических поединков большинство людей Жозе Наярры оказались уничтожены. Лишь мизерная часть смогла отступить за стены монастыря Благочестия.

Силы были практически равны, а потери с обеих сторон ужасающи. Никто не мог взять верх, и дело решилось в последние ночные часы. Гвардии де Амока, де Нуньо и де Каэро пришли на помощь сражавшимся за Его Величество. А вступившие в столицу с севера свежие полки де Тарди и де Гедо мощным ударом опрокинули сопротивлявшихся стрелков роты капитана де Вадере и полки «Нерских кавалеристов» и зашли в тыл оставшимся силам Лосского. Большая часть города оказалась в руках роялистов, и победа стала вопросом времени. Полторы тысячи заговорщиков еще оказывали сопротивление, но, запертые в узком лабиринте улиц и обложенные со всех сторон, были обречены. Фернан надеялся, что к концу ночи все будет кончено.

Так и случилось. Всяческое сопротивление жестоко подавлялось. «Ураганные головы» были разбиты. Виконт Лосский, как и многие другие дворяне, вставшие на сторону изменников, — убит. Кулак предателей разбился на разрозненные очаги. Летнему дворцу больше ничто не угрожало, а бои, длящиеся едва ли не сутки, постепенно стали стихать. Но и праздновать победу было рано. Отряды недобитков все еще огрызались и пытались вырваться из города. К тому же еще оставались «гарпии» и Жозе Наярра.

Ближе к утру епископ де Лерро решил нанести визит в монастырь Благочестия. Фернан, неотступно сопровождавший Его Преосвященство, отправился с ним. Близился последний акт развернувшейся драмы.

Posta di vera finestra[79]

Монастырь Благочестия — огромное, окруженное мощной стеной сооружение, — находился в западной части Эскарины, на самом берегу моря. Сейчас его вечно распахнутые ворота были заперты — и оплот Паука казался угрюмым, неприступным и очень колючим.

— Там спрятались по крайней мере две сотни заговорщиков. Те, кто пытался прорваться ко дворцу, — пробурчал де Амок, которому было поручено командовать штурмом.

— У вас шесть сотен человек. Этого мало? — Де Лерро, облаченный в бордовые одежды и кирасу, выглядел уставшим.

— Нет, Ваше Преосвященство, — осторожно произнес граф. — Людей я не боюсь. А вот слуг Искусителя, которых мы столь долгое время считали добрыми святыми отцами, — пожалуй. Мои ребята не умеют сражаться с магией.

— Еретики не ваша забота, — поморщился епископ. — Пусть солдаты займутся теми, кто владеет земным оружием. А мои братья по вере справятся с «серыми».

— Мы будем надеяться на святых отцов и благословение Спасителя.

— Да будет так. Все готово?

— Да.

— Тогда давайте выкурим крыс.

Де Амок кивнул, забрался в седло. Один из воинов взял фонарь и подошел к берегу. Поднял. Опустил. И так несколько раз.

Вода озарилась вспышками, и стали видны силуэты двух трехмачтовых парусников.

Море ответило пушечными выстрелами.

Звук вышел далеким и смазанным. Свист. Ядра ударили по окрестным домам, а также по стенам и воротам монастыря Благочестия, неся с собой огонь, разрушение и гибель. Спустя минуту «Лунный крокодил» и корабль клириков повторили залп. Монастырь был прекрасной мишенью, черным силуэтом выделяясь на фоне быстро светлеющего неба.

В данной ситуации ядра были самым эффективным способом вести переговоры с теми, кто прятался за стенами крепости. Его Преосвященство навсегда желал покончить с малочисленным, но таким влиятельным и опасным для его власти Орденом «серых». Де Амок дождался, когда корабли дадут третий залп, и лишь после этого повел своих воинов через разбитые ворота.

Фернан старался держаться рядом с епископом и клириками, не лезть вперед, под пули заговорщиков и магию «серых». Умереть, не дойдя до победы каких-то два шага, очень обидно. Решение оказалось разумным. С изъеденных язвами взрывов стен монастыря раздались мушкетные залпы, а затем сорвались два копья чистого света. Первое угодило во всадников де Амока и разом сожгло шесть человек. Второе клирики де Лерро не прозевали и разбили в полете. А затем последовал ответ. Мощная сила ударила по стенам, сминая всех оказавших сопротивление. Во внешнем дворе монастыря бой закончился, не успев начаться. Солдаты Его Величества без труда расправились с противником.

— Разделитесь и очистите это гнездо! — ревел Сержио де Амок.

Его люди, разбившись на десятки, начали методично исследовать берлогу Паука. С каждым десятком воинов следовал отец-дознаватель, защищая их от магии «гарпий».

Де Лерро направился к апартаментам Паука. Кругом звучали выстрелы, проклятия и звенели клинки. Обороняющиеся дорого продавали свои жизни. Когда Фернан проходил по широкой галерее, на отряд навалились четыре десятка опытных вояк. И с ними был «гарпия», который не преминул использовать Дар, за что тут же и поплатился. Глава Ордена крови Бриана оставил от «серого» мокрое место.

В пылу сражения Фернан потерял Его Преосвященство из виду. Было не до того. Спустя какое-то время он вместе с Абоми и шестью рейтарами оказался в незнакомом коридоре. Все остальные остались где-то там, за рядами нападающих. Маркиз рубил, колол и снова рубил. Баргел слуги взлетал и падал, раскраивая черепа и отрубая конечности. Они дрались как звери, но силы были неравны, и приходилось отступать все дальше и дальше. «Василиска» легко ранили в правое предплечье, и он перебросил шпагу в левую руку.

На счастье, им удалось оказаться в небольшом зальчике, где раньше проводили службы, и запереть за собой тяжелые двери. Пока враги пытались их выломать, люди, оказавшиеся под командованием сеньора де Суоза, скрылись через противоположные двери и оказались в саду.

Здесь также кипел бой. За каждый шаг приходилось платить кровью. И своей и чужой. Удар, укол, отойти, рубануть что есть силы по перекошенному лицу «гарпии», ударить дагой в пах, подвинуться, уступая дорогу Абоми, и вступить в новое сражение. Этому не было ни конца ни края. На место погибшего тут же вставал новый противник.

Весь бой в монастыре слился для маркиза де Нарриа в одну сплошную, размазанную по краям картину. Тусклые краски. Метание кричащих теней, блеск пламени факелов на клинке шпаги, рычание Абоми, боль в руке, липкие капли чужой крови на лице, шум в ушах и едкий пот, заливавший глаза.

Прошло очень много времени, прежде чем все было кончено и последний из противников оказался повержен. «Василиск» чуть не бегом отправился на поиски епископа и Жозе Наярры. В коридорах основного здания монастыря было полно клириков. Как живых, так и мертвых. Последние в большинстве своем были «гарпиями». Фернан вновь ошибся дорогой, свернул не туда, заблудился в лабиринте монастырских коридоров и, ругаясь на чем свет стоит, попытался найти обратную дорогу. Запутался еще сильнее, оказался в тупике — перед запертой дверью. Рассвирепел. Попытался выломать. Тоже ничего не получилось. За дело взялся Абоми. С четвертой попытки мощная преграда рухнула.

За дверью оказалась небольшая келья. Или склад. Церковные атрибуты. Внимание маркиза де Нарриа привлек церемониальный посох.[80] Он взял его в руки, подумал, хмыкнул и направился искать обратную дорогу. Опять проплутал, едва не получил пулю от союзников, которые только в последний момент сообразили, кто перед ними, и каким-то чудом оказался там, куда шел с самого начала, — возле апартаментов Жозе Наярры.

Конечно же де Лерро его опередил. Клириков здесь было что блох на немытой собаке. Трупов тоже хватало. Фернан, не обращая внимания на недовольные взгляды отцов-дознавателей, прошел в помещение и увидел лежащего на полу Паука. Тот оказался жив, хотя и изрядно потрепан. А также связан.

— Не понимаю вашего удивления, — хмыкнул епископ Эскарины, заметив пораженный взгляд «василиска». — Убить Его Святейшество было бы слишком просто. О нет! Его ждет показательный суд и разговор с отцами-дознавателями. Брат Агирре, уведите еретика и позаботьтесь о том, чтобы он не умер.

Жозе Наярру под присмотром восьми «озаренных», словно барана, выволокли из кабинета.

— Он предал заветы Спасителя и поставил собственные интересы выше церковных, — наставительно произнес де Лерро.

— Вы совершенно правы, Ваше Высокопреосвященство, — легко согласился Фернан с новым кардиналом Таргеры. — Вот. Думаю, скоро это вам пригодится.

Он протянул посох, и Мигель Алессандро принял его.

— Благодарю вас, сын мой. Не желаете составить мне компанию?

Фернан кивнул и пошел рядом с главой Ордена крови Бриана. В шести шагах за ними двигалась троица из Неразлучной четверки, еще чуть дальше — Абоми и двое «василисков». Вполне приемлемый эскорт.

И контрразведчик и клирик молчали. Каждый думал о своем. Они прошли через коридоры, мимо трупов, спустились по лестнице и оказались в монастырском дворе. Маркиз с удивлением увидел, что наступило утро.

Последние бои стихли, сдавшихся в плен стерегли солдаты де Амока. Фернан заметил, что ни одной «гарпии» среди пленников не было. Кажется, из «серых» монахов в живых остался лишь Жозе Наярра. Ордена, который словно кость застрял в горле таргерского духовенства, больше не существовало. Несколько построек были объяты пламенем — обстрел с кораблей не прошел для монастыря даром. Пожары полыхали и во дворе. Горела солома и деревянные навесы, но никто не спешил их тушить. Сейчас было не до этого.

— Сегодня вы оказали мне большую услугу, и я этого не забуду, — нарушил затянувшееся молчание де Лерро.

— Не стоит. Любой верный сын Церкви поступил бы точно так же.

Его Высокопреосвященство предпочел не заметить легкой иронии, прозвучавшей в словах маркиза де Нарриа.

— Кстати, ваши слова подтвердились, сеньор де Суоза. — Де Лерро щелкнул пальцами, и один из монахов-телохранителей передал ему стопку желтых листков.

— Его Святейшество даже не потрудился их спрятать.

Они остановились у полыхающей кареты. Жар был ужасным, но, казалось, ни тот, ни другой его не замечали.

— Что же, — скучающим тоном произнес Фернан, всем своим видом показывая, что ему совершенно неинтересны записки, сделанные с дневников Великомученика Себастьяна. — Я рад, что все разрешилось и так долго разыскиваемая вами церковная реликвия наконец нашлась.

Клирик кивнул.

— Да. Нашлась, — сказал де Лерро и бросил бумаги в огонь.

Фернан инстинктивно дернулся, стараясь спасти реликвию, но «бордовый» едва уловим жестом дал понять, что не стоит ничего предпринимать.

— Существуют документы, которые не стоит читать. Их хранение опасно для сложившегося порядка вещей, сын мой. Вы должны меня понять. Иногда самым разумным решением является огонь.

Маркиз де Нарриа ничем не показал, что услышал обращенные к нему слова. Он думал о том, что таким же образом следует избавиться от оставшейся у него копии документов, и смотрел в пламя, где корчилась и превращалась в золу свято хранимая церковная тайна…

— Ты не понимаешь!

— Нет. Это ты не понимаешь! — воскликнул младший. — То, что ты предлагаешь, — безумие!

— Это обессмертит нас! Неужели ты не хочешь, чтобы о нас помнили в веках?!

— Хочу! Но не такой ценой! Тебе мало того, что ты имеешь? Ты мечтаешь о слишком многом!

— Я делаю это для людей!

— Нет, ты хочешь сделать это ради собственного тщеславия! Люди никогда не поймут и не простят тебя, если узнают правду.

— Люди слабы и беспомощны.

— О нет! Они достаточно сильны для того, чтобы принять знание.

— Они этого недостойны! — отмахнулся старший.

— А кто? Кто тогда достоин?! — вскричал сидевший.

— Мы.

— Никто не должен становиться лже-богом! Никто! Нас и так считают мессиями. Неужели тебе этого мало? Подумай о том, что ты хочешь сделать!

— Чего ты хочешь?! Чтобы я мыл им ноги?! Мы избраны судьбой не для этого! Я думал! Мы лучшие!

— Нет! — Собеседник с грустью покачал головой. — Мы такие же, как и все.

— «Все»! — презрительно фыркнул ходивший. — Все не умеют раскалывать горы молниями и исцелять страждущих!

— Таких, как мы, много по всему свету. Просто нам повезло, мы умеем чуть больше и учим других. Магия открыта для всех. Нет вины пытающихся овладеть Даром, что кому-то он дается хуже, а кому-то лучше. А то, что ты предлагаешь…

— Хватит! — потеряв последнее терпение, взревел бродивший из угла в угол. — Неужели ты не понимаешь, что эти знания не для всех?! Сколько раз я тебе твердил! Я старше, поверь мне! Если Дар окажется в руках всех людей, то в нем не будет никакой ценности!

— С каких пор ты стал столь жаден?

— Глупец! Если дать детям в руки меч, они убьют друг друга!

— Не считай их детьми. Мы тоже были такими, но, как видишь, живы.

— Нет. Нет! Мы должны спасти их от самих себя! Лишь лучшие из лучших могут владеть Даром и управлять другими! Да если знание, до которого мы додумались собственной головой, расползется по земле, мир погрузится во тьму безумия! Спящий Дар есть в каждом двадцатом! И ты готов поручиться за всех, кто носит в душе «нить»?! Они не невинные агнцы! И хотят власти!

— Можно подумать, что ты не жаждешь повелевать другими.

— У меня, во всяком случае, это получится! И у тебя тоже! Но не у них! Сколькие из «озаренных» обратят Дар во зло и принесут смерть?! Их желания и стремления расколют мир!

— Ты решил стать спасителем человечества?! — язвительно произнес сидевший. В отличие от брата, он смог взять себя в руки. — Позволь им самим решать, как следует поступать.

— Да! Спасителем! — с вызовом произнес первый, — И если я их спасаю, то ты искушаешь! Искушаешь властью и силой!

— Я просто считаю, что Даром должны пользоваться все, кто сможет. Ты же предлагаешь превратить его в награду для избранных и выдавать как подачку. За верную службу.

— Да. Именно так.

— Кто это решает? Ты?

— Мы.

— Нет, я не буду решать за других. И тебе не советую. Свобода выбора — это не так уж и плохо, брат. Я не собираюсь участвовать в твоей глупой затее.

— Вера в благие намерения этого стада затмила твой разум!

— А твой поработила власть, мой дражайший «спаситель»! — Сидевший устало прикрыл глаза. — К тому же ничего у тебя не получится. Ты не сможешь лишить Дара всех.

— А вот и нет! Перекрыть «нити» не так уж и сложно, ты сам придумал, как это сделать. Конечно, результат мы увидим не сразу, да и вряд ли вообще увидим, но обещаю тебе, что те, кто пойдет за нашей идеей, через двести лет смогут довершить начатое. Стоит лишь показать, как надо провести ритуал.

— Ты не посмеешь! — Младший побледнел, вскочил на ноги и сжал кулаки.

Под сапогами скрипели мелкие камешки. Монастырь Благочестия остался за спиной, впереди расстилалось море. Фернан медленно брел по дорожке, а в ушах у него звенели голоса тех, кто умер полторы тысячи лет назад. Тех, кого он никогда не видел, но благодаря мастерству старого хрониста, впоследствии ставшего Великомучеником Себастьяном, очень хорошо представлял. Из этих людей сделали богов.

Историю пишут победители, не так ли? А еще старые хронисты, которые спрятали истину в тайный сундук и в угоду власти создали новую «правду». Стоит написать строчку — и через несколько сотен лет ее воспримут как откровение и незыблемую основу. И никто не усомнится, не подумает, что на самом деле все было не так… Совсем не так.

Один хотел власти над людьми и Даром, и позже его назвали Спасителем. Другой желал подарить тайну людям и предоставить им самим решать собственную судьбу. И его назвали Искусителем. В ту далекую ночь братья так и не смогли убедить друг друга в своей правоте. Они расстались, затаив зло. Искуситель вместе со своими Учениками, кого впоследствии назвали «слугами», решил уйти из Иштаки. Но настала Кровавая ночь. Люди Спасителя убили всех, кто хотел покинуть святой город Иштаку. А раненый Искуситель смог вырваться из ловушки и ушел в пешханскую пустыню, где и сгинул.

Все. Вот она, правда жизни. Вот она, тайна тысячелетий. Горькая, простая и грязная истина без всякой примеси так любимых клириками легенд и чудес.

Все, что людям внушается с рождения, — ложь. Не на Спасителя охотились в Кровавую ночь. И не переходил он пустыню, и не спасала его мантикора. И многое из того, о чем сказано в Святой книге, в действительности никогда и не было. И не существует Искусителя, ожидающего в огненной бездне души грешников. И нет Спасителя, ушедшего в Небеса. И даже кости тех, кого теперь считают богами, давно рассыпались прахом.

Есть лишь легенды и люди, которые использовали их в угоду своей власти и честолюбия. Дар существовал задолго до братьев, догадавшихся, как следует его развить. Он всегда был и будет. Один на всех. Просто кто-то получил его как подачку, с благословения Спасителя, а кто-то не стал ждать, не смирился со ставшим за столетия привычным укладом вещей. Сделал свой выбор, как этого хотел Искуситель. И стал врагом Церкви, свято следившей за распространением магии, ибо в каждом двадцатом есть то, что называют «нитью» Дара. И быть может, мир стал бы совершенно другим, если бы клирики не научились перекрывать эту «нить».

Как просто. Как легко. Как изящно. Обряд посвящения Спасителю, который святые отцы вот уже больше тысячи лет проводят над каждым новорожденным, является не только ритуалом. Благодаря ему «нити» Дара надежно связываются в тугой узел, лишая человека способностей к магии. И лишь с помощью запрещенных книг те, кого называют «еретиками», могут развязать узел. Они преступники и изгои. Их вылавливают и без всякой пощады сжигают на кострах. Ибо Даром разрешено пользоваться лишь самым верным детям Спасителя — клирикам.

Те, кто выбрал служение Церкви, проходят обязательный ритуал «принятия сана». Связанные «нити» расплетаются, и просыпается Дар. Его появление святые отцы преподносят как великое чудо, в большинстве своем даже не зная о том, что они только что сделали. Фернан подозревал, что тайну знает лишь высшее духовенство, да и то избранные.

Покойный кардинал де Стануззи был прав — содержание записок Святого Агусто, который каким-то чудом смог скопировать дневники Себастьяна, являлось смертельной тайной. Ибо все, о чем говорила Церковь многие годы, оказалось ложью. Время, чтобы раскрыть правду, упущено безвозвратно. Или же оно еще не пришло. Мир, привыкший верить в благость Спасителя и зло Искусителя, не выдержит истины. И лучший способ решить проблему — избавиться от бумаг и молчать.

Фернан заметил одинокую фигурку, стоявшую у самой кромки прибоя, и отвлекся от тягостных мыслей.

Утро выдалось хмурым и серым. Небо затянуло низкими дождевыми облаками, море выглядело угрюмым и тусклым. В рокоте волн слышалось грозное шептание отдаленного шторма. Сильные порыва холодного и отнюдь не летнего ветра больше подходили середине осени.

Эта погода напомнила сеньору де Суоза ту картину, что показал ему Жозе Наярра в Охотничьем замке. Спаситель и Искуситель на морском утесе…

Недалеко от берега, бросив якоря, застыл «Лунный крокодил». Одна из его шестивесельных шлюпок была вытащена на песок недалеко от того места, где «василиск» подошел к воде. Матросы крутились возле нее и не решались тревожить одиноко стоявшую ламию. Верный Абоми, проявив такт, замедлил шаги, а потом и вовсе остановился, оставив своего господина наедине с женой.

Рийна, услышав его шаги, не обернулась. Она смотрела на волны. Ветер играл ее короткими черными волосами и распахнутым воротом белой рубахи. Фернан подошел к ней сзади, обнял и потерся щекой о ее щеку. Она чуть сжала его руку, показывая этим, казалось бы, невыразительным жестом, как она рада его видеть. Они не произносили слов. В этом не было нужды. Шли минуты, и никто из находящихся на берегу людей не решался побеспокоить человека, обнимавшего ламию.

— Мы победили. — Он нарушил молчание первым.

— И что теперь? — прошептала она.

Он не нашел ничего лучшего как ответить:

— И жили они долго и счастливо и умерли в один день.

— Нет, — Рийна грустно хмыкнула. — Такое бывает лишь в глупых сказках. В жизни все гораздо сложнее… и хуже. Все только начинается.

Она была права. Все только начиналось. Да, роялисты победили, не дали войскам герцога захватить столицу и престол, но это еще ничего не значило. На севере идут ожесточенные бои. Армия короля сражается на два фронта с андрадцами и силами Лосского, и до сих пор неизвестно, кто победит. Лоссия и Нельпи объявили о своей поддержке рода де Фонсека. В остальных провинциях тоже неспокойно. Кровавые стычки между сторонниками той или иной партии. Смерть и смута. Если король победит в приграничной войне и опрокинет противостоящие ему силы, то его ждет еще одна война. Та, что пробудилась в его стране и теперь, подобно пожару, пожирает все и вся. Худшая из всех войн. Страшная. Где брат поднимает клинок на брата, а отец идет на сына. Где от количества крови становится дурно даже бывалым ветеранам, а такие слова, как «честь», «клятва» и «долг», забываются и отбрасываются как ненужный мусор. Над Таргерой поднималось зарево гражданской войны, и многие из тех, кто сейчас жив, не увидят ее окончания.

— Ты просто поверь, — прошептал он ей на ухо, — все будет хорошо.

— Как в глупой сказке?

— Да.

— Мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день. — На какое-то время она согласилась поверить в эту ложь и, прижавшись к Фернану, закрыла глаза.

Маркиз ничего не сказал, лишь еще крепче обнял жену.

Примечания

1

Реприза — вздвоенная атака. (фр.)

(обратно)

2

Если считаешь, что в бою удар в спину — это единственный способ победить, пользуйся! (Джованни Тече Мастер фехтования). — Здесь и далее перевод на латынь И. Ю. Шауба.

(обратно)

3

Если ты поспешил обнажить шпагу против ламии, клирика и незнакомца, помни: первый победит тебя скоростью, второй — речами и даром Спасителя, третий — твоей же самоуверенностью.

(обратно)

4

«Озаренные» — клирики, обладающие Даром — способностью к магии. Обычно носили знак золотой длани на рясе и являлись церковниками среднего и высшего ранга.

(обратно)

5

Глава церковного ордена, например, аббат, автоматически получал звание епископа, но это было не более чем формальностью. Обращаться к нему продолжали так же, как и раньше — «Ваше Святейшество», а не «Ваше Преосвященство». Номинально он все равно был ниже рангом, чем настоящий епископ.

(обратно)

6

Виды длиннодревкового оружия.

(обратно)

7

Ригес — серебряная монета. Двенадцать ригесов равняются одному золотому этудо.

(обратно)

8

Совна — алебарда, напоминающая выпрямленную косу.

(обратно)

9

Чивона — разновидность рапиры с широким клинком и корзино-образной гардой.

(обратно)

10

В определенный исторический период шпага с волнистым клинком в Европе считалась запрещенным оружием, недостойным чести дворянина, ибо в схватках волнистый (пламевидный) клинок во время рубящих ударов или подрезов наносил очень страшные, плохо заживающие раны (эффект пилы). В некоторых войнах пленников, оказавшихся вооруженными таким оружием, казнили без суда и следствия, невзирая на звания и благородное происхождение.

(обратно)

11

Браво, мой мальчик! Великолепный восходящий укол из нижней позиции! Великолепный! (ит.)

(обратно)

12

Траверс (фр.) — термин, используемый в фехтовании. Необходимый уход с линии атаки или же необходимое отступление.

(обратно)

13

Кабассет — шлем, по форме похожий на шляпу с плоскими горизонтальными полями и гребнем.

(обратно)

14

Если тебя вынудили сражаться с повязкой на глазах, готовься к тому, что не увидишь противника и его шпагу.

(обратно)

15

Тудено — небольшой городок у границы Таргеры, возле которого произошел бой между регулярной кавалерией страны и вторгшимися из Ирении наемными отрядами.

(обратно)

16

Если держишь в правой руке шпагу, не забудь взять в левую руку дагу. Никогда не пренебрегай вторым клинком.

(обратно)

17

Во многих странах Лории дуэльный кодекс запрещает уколы в лицо и глаза. Впоследствии это правило распространилось и на одиночные схватки, не относящиеся к дуэлям. Однако мастера фехтования Ирении считают, что глупо не пользоваться столь эффективными ударами, как уколы в лицо и глаза, если есть такая возможность.

(обратно)

18

Красный платок — символ корсаров, находящихся на службе у короля. Платок носили на шее или повязывали на голову.

(обратно)

19

Провинция Ллога — единственная провинция Таргеры, находящаяся на другом материке (Черном континенте) Управляет землями вице-король.

(обратно)

20

Лоа — духи.

(обратно)

21

Лоа-не — духи предков.

(обратно)

22

Талела — хозяин, господин (талели — хозяйка, госпожа).

(обратно)

23

Геде. Существуют разные трактовки этого слова: верховный бог, бог смерти или же дух кладбища.

(обратно)

24

Умбо — храм.

(обратно)

25

Веве — символический рисунок, изображающий атрибуты тех или иных духов.

(обратно)

26

Гамбо — жрица.

(обратно)

27

Унси — помощник жрицы или жреца, обладающий теми или иными магическими способностями. Нада — воин.

(обратно)

28

Ю-ю — злой дух, демон, враждебное волшебство.

(обратно)

29

Если ведешь бой с призраками — забудь о шпаге.

(обратно)

30

Унган — жрец.

(обратно)

31

Боккор — очень могущественный темный колдун. Обычно на порядок сильнее унгана и гамбо. Всю свою жизнь посвящает Хозяину перекрестков, главному темному богу, которому поклоняются в Стране Дождливого Берега.

(обратно)

32

Рзули — у жителей Страны Дождливого Берега богиня любви и красоты. Рзули и Набота — единокровные сестры и вечные враги.

(обратно)

33

Баргел — разновидность тяжелой широкой двуручной сабли с сильной кривизной клинка, расширяющегося книзу. Обычно этим оружием пользовались «Псы Повелителя» — личная гвардия пешханского султана.

(обратно)

34

Если в тебя целятся из аркебузы, не стой на пути пули. Грамотное отступление во время боя ведет не к поражению, а к победе.

(обратно)

35

По армейской субординации полковник жандармов считался ниже по чину, чем капитан «василисков».

(обратно)

36

Если тебя вынуждают драться, дерись по своим правилам.

(обратно)

37

Позиция Святого Антонио — одна из стоек в работе с палашами и саблями. Клинок держится над головой, плоскостью к земле, острие направлено в лицо противнику.

(обратно)

38

Переход из защиты в ответную атаку (фр).

(обратно)

39

Начальная стойка в фехтовании некоторых иренийских школ. С нее начинается бой в классическом варианте.

(обратно)

40

Если вы не желаете проигрывать, то не стоит выбирать поле боя, на котором у вас нет ни малейшего шанса.

(обратно)

41

Если твоя нога провалилась в змеиное гнездо — говори мало, думай быстро, а двигайся еще быстрее.

(обратно)

42

Распятие Луиша — ритуальное церковное оружие в виде креста, насаженного на короткое древко. Левая и правая части креста представляют собой остро заточенные лезвия секиры. Верхняя часть имеет заостренный конец Древко оканчивается острой пяткой. Название оружия пошло от Луиша Аррижского, основавшего Орден монахов-воинов, воевавших за веру Спасителя с язычниками в Пешханстве. Впоследствии Церковь причислила Луиша Аррижского к лику святых.

(обратно)

43

Обидное прозвище андрадцев.

(обратно)

44

Если в бою ты предпочел жесткую оборону, не жалуйся, когда твой противник начнет наносить укол за уколом. Никогда не забывай, что лучшая защита — это нападение.

(обратно)

45

Нунцио и Чедоллеро известные персонажи иренийских кукольных театров.

(обратно)

46

Маррета — танец, который первоначально появился в южных провинциях Таргеры. В отличие от ральеды, танцуется в паре и бывает быстрым (ги-маррета) и медленным (тарго-маррета).

(обратно)

47

Сестры Благости Спасителя — один из женских монашеских орденов Церкви, готовит лекарей; в отличие от других женских церковных орденов, славящихся своими консервативными, а порой и жесткими взглядами, в Ордене царят куда более лояльные законы, позволяющие монашкам некоторые мирские радости.

(обратно)

48

Что вы стоите, идиоты.

(обратно)

49

Мать Предстоятельница — должность в женских церковных орденах приравненная к должности епископа. Одновременно является главой того или иного ордена в целом, а не только обители. Мать Предстоятельница имеет точно такое же право голоса в Церковном совете, как и епископы.

(обратно)

50

Герцоги де Вольга состоят в дальнем родстве как с нынешней королевской ветвью — де Фонзека, так и с де Фонсека, ныне являющимися герцогами Лосскими.

(обратно)

51

Если друг преподносит тебе сюрприз — думай. Если женщина преподносит тебе сюрприз — будь осторожен. Если дуэль преподносит тебе сюрприз — будь внимателен. Если жизнь преподносит тебе сюрприз — пользуйся. Если враги преподносят тебе сюрприз — улыбайся.

(обратно)

52

На гербе баронов де Чегера изображен красный медведь.

(обратно)

53

Укол в живот из низкой стойки. Применяется в том случае, когда противник идет вперед, держа свою шпагу выше уровня плеч.

(обратно)

54

Обратный укол. Наносится после разворота вокруг своей оси в ответ на прямой укол противника. Опасен как для того, кто его совершает (если противник внимателен и достаточно быстр, он может опередить уколом в бок или в спину), так и для того, против кого он совершается (высок шанс пропустить атаку из-за стремительного разворота противника).

(обратно)

55

Если ты скрестил шпагу с мастером фехтования, это ровным счетом ничего не значит. Даже лучшие из лучших способны совершать ошибки.

(обратно)

56

Белый цвет — королевский, красный — герцогов Лосских.

(обратно)

57

Стихи Ольги Громыко.

(обратно)

58

Чумные столбы обычно ставились на городских площадях. Каждый Чумной столб был посвящен определенному святому. Считалось, что это строение не допускает в город заразу. Деньги на постройку столба собирались из пожертвований всего городского населения.

(обратно)

59

Женский монашеский церковный орден, входящий в состав Ордена крови Бриана. Мать Предстоятельница Сестер Милосердия подчиняется только кардиналу и главе Ордена крови Бриана. Сестры Милосердия исполняют те же функции, что и отцы-дознаватели, с той лишь разницей, что судят и казнят преступивших и впавших в ересь клириков. Один из самых малочисленных, загадочных и жестоких женских церковных орденов.

(обратно)

60

Ее Святейшество — ранг в женских монастырях, следующий за Матерью Предстоятельницей.

(обратно)

61

Если Искуситель ниспослал на тебя град испытаний, не беги и не прячься — это удел трусов. Не отбивай градины шпагой — это удел храбрецов и глупцов. В жизненных испытаниях, как и в фехтовании, вначале думай, а потом делай.

(обратно)

62

От брака человека и ламии всегда рождаются девочки.

(обратно)

63

У ламий приставка «до» для полукровок заменяет приставку «ун», которая используется у чистокровных ламий.

(обратно)

64

У ламий, если ребенка называют в честь кого-то (обязательно ныне здравствующего), то владелец имени должен формально разрешить присвоение точно такого же имени новорожденному, а также присутствовать при посвящении ребенка Спасителю, то есть стать аналогом крестного отца/матери. Также если эта ламия является главой клана/рода, то она берет ребенка под свою опеку до совершеннолетия (шестьдесят лет для ламии и двадцать один — для полукровок).

(обратно)

65

Ламии не делают разницы между чистокровными представителями своего народа и полукровками. И те и другие обладают одинаковыми правами.

(обратно)

66

Для вступления в право наследования (имуществом) у ламий нужен свидетель, способный подтвердить так называемую «чистоту крови», то есть тот факт, что ламия действительно является наследником того или иного члена клана.

(обратно)

67

Согласно Святой книге, этот человек был первым священником новой веры и одним из сподвижников Спасителя. Был захвачен слугами Искусителя и, несмотря на ужасные пытки, отказался раскрыть доверенную ему Спасителем тайну об убежище истинно верующих. Джеронимо связали и бросили в море.

(обратно)

68

Если ты не знаешь, кто твой враг, подозревай каждого. Если ты не знаешь, кто твой друг, не доверяй никому.

(обратно)

69

Чтобы заниматься науками (медицина, химия, физика, астрономия, математика, печатное дело и география), требовалось специальное разрешение Церкви и Палаты надзора за наукой, в который входили члены Ордена крови Бриана, городского магистрата и представители местного Университета.

(обратно)

70

Всякое значение Perdonato (прощенный) или pentito (раскаявшийся) (ирен) «Р» рисовалось клириками на лбах, одеждах и могилах еретиков, признавших свою вину, отринувших Искусителя и полностью раскаявшихся в содеянных грехах.

(обратно)

71

«Прощенным» еретикам заменяли смерть через костер более «гуманным» видом казни — удушением. Казненного привязывали к столбу, и палач поворачивал специальное колесо, затягивая удавку. Человек часто умирал не от удушения, а от перелома шейных позвонков. В крайне редких случаях раскаявшегося, решившего искупить свои заблуждения не словом, а делом, хоронили заживо. В могилах «прощенных» лежали кости, а не пепел, как это бывало при сжигании еретика на костре.

(обратно)

72

Если ты раскрываешь тайну, то с тобой происходит то же самое, что и с фехтовальщиком, который рассматривает шпагу в оружейной лавке. Порой удивляешься. Иногда злишься. Очень редко радуешься. Но чаще всего остаешься разочарован.

(обратно)

73

По легендам Страны Дождливого Берега, радуга — это дорога, связывающая мир духов и мир людей.

(обратно)

74

Если хочешь мира, глупо готовиться к ведению войны. Врага следует уничтожить гораздо раньше того момента, когда прольется кровь твоих солдат. Действуй неожиданно. Будь хитер, жесток, коварен и молниеносен. Один удар — одна победа.

(обратно)

75

Входят в состав «василисков». Оперативная группа, в основном специализирующаяся на захвате и нейтрализации военных преступников. Также используются во время охраны важных военных чиновников.

(обратно)

76

Намек на цвета де Фонсека и герцогскую мантию.

(обратно)

77

Дворянин, обвиненный в государственной измене, терял право умереть «смертью благородных». Такой человек приравнивался к простолюдину — и топор палача заменялся обычной веревкой.

(обратно)

78

У сторонников короля повязки белого цвета, у сторонников Лосского повязки красного цвета.

(обратно)

79

Стойка окна. Стойка со шпагой, в отличие от аналогичной стойки с мечом, является завершающей в бою. За ней следует вложение клинка в ножны.

(обратно)

80

Церемониальный посох использовали только во время посвящения в кардиналы. Все остальное время он находился в монастыре Благочестия.

(обратно)

Оглавление

Posta di coda lunga a distesa

Часть I . REPRISE[1]

  ГЛАВА 1

  ГЛАВА 2

  ГЛАВА 3

  ГЛАВА 4

  ГЛАВА 5

  ГЛАВА 6

  ГЛАВА 7

Часть II . RIPOSTE[38]

  Posta streve[39]

  ГЛАВА 1

  ГЛАВА 2

  ГЛАВА 3

  ГЛАВА 4

  ГЛАВА 5

  ГЛАВА 6

  ГЛАВА 7

  ГЛАВА 8

  ГЛАВА 9

Posta di vera finestra[79] . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .