«Эпоха покаяния»

Эпоха покаяния (fb2) - Эпоха покаяния 961K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Владимирович Соколов

Эпоха покаяния Александр Владимирович Соколов

Посвящается светлой памяти

учителя географии

средней школы №7 г. Шуи

Владимира Александровича Арсеньева

Мы находимся здесь для того, чтобы внести свой вклад в этот мир. Иначе зачем мы здесь?

Стив Джобс

© Александр Владимирович Соколов, 2015

© Татьяна Анор, дизайн обложки, 2015

Корректор Вадим Бочкарёв

Корректор Дмитрий Марков

Корректор Мария Шатунова

Корректор Наталья Налимова

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Глава 1

Небо над лесной опушкой потихоньку бледнело. Вскоре между стволами деревьев стал отчетливо виден холодный и негустой туман. Тишину нарушила первая птичья трель. Начинался новый день.

На верхней ветви двухсотлетней пихты сидел огромных размеров чёрный ворон. Открыв клюв и поворачивая голову то влево, то вправо, он разглядывал мёртвого оленя, который лежал в высокой траве. Затем, решившись, птица спланировала на тушу. Оглянувшись на всякий случай, ворон выклевал оленю оба глаза, вприпрыжку поскакал к внутренностям, которые лежали рядом, уцепил кусочек, потянул на себя, торопливо проглотил. Его заинтересовала палочка, которая торчала в теле животного. Пернатый хищник ухватил её клювом и начал потихоньку раскачивать, пытаясь вытащить, как вдруг раздавшийся неподалеку шорох его спугнул. Ворон поспешно взлетел, приземлился на ветку, недовольно каркнул и тряхнул крыльями.

Из шалаша, собранного накануне вечером, выбрался человек, которому на вид вряд ли было больше семнадцати лет. Загорелый до красноты, с копной длинных чёрных волос и узким разрезом глаз. Всё это указывало на азиатскую кровь, если бы не их серый цвет, симметричные, плавные черты лица с высокими скулами, прямой тонкий нос и достаточно пухлые губы. Человек выпрямился и сладко потянулся.

Телосложение юноши тоже указывало на смешение кровей. Рост метр восемьдесят, худощавый, но пропорционально сложенный, с лёгкими и узкими костями. Из одежды – набедренная повязка и что-то вроде казацкой бурки из кожи и меха, накинутая на плечи. На шее болтался вырезанный из дерева амулет.

Ворон видел, как юноша перекинул через плечо чехол с луком и стрелами и подошёл к туше оленя. Пернатый шутник оторвал шишку, взлетел и, прицелившись, сбросил её прямо на голову охотнику, после чего вернулся на свой наблюдательный пункт. Человек улыбнулся, увидев недовольную птицу, потёр ушибленный затылок, после чего аккуратно вытянул стрелу с чёрным блестящим наконечником. Из такого же камня был сделан и его нож, которым юноша отрезал немного внутренностей и закинул на дерево.

Тем временем звезда по имени Солнце успела высушить росу на траве. День обещал быть жарким, поэтому охотнику нужно было торопиться. Добыв оленя, он доказал, что может по праву считаться полноценным членом своего племени. Два дня просидел юноша в засаде у опушки, дожидаясь свой первый трофей. И когда тот, наконец, подошёл, охотник не промахнулся. Однако доказательства, то есть рога, ну и, желательно, мясо, нужно было ещё донести. Поэтому парень соорудил носилки, нижние концы которых закруглил. Положил в них оленя, верхние концы водрузил себе на плечи и волоком потащил через лес к своей стоянке. Чёрный ворон тем временем принялся щипать потроха.

Путь молодого охотника пролегал через участок темнохвойной тайги. Ему нужно было пройти приличное расстояние, огибая непроходимые завалы из упавших деревьев и чертя своими носилками две полосы в ковре изо мхов и лишайников. Тайга, с её вечным полумраком, была для него родным домом. Он определял направление по едва заметным знакам – рельефу местности, расположению светил на небе и мхам на деревьях. Ближе к полудню он проголодался и устал. Где-то поблизости протекал ручей, возле которого мужчины его племени устраивали привалы.

Вскоре охотник нашёл то, что искал. Он скинул с плеч носилки и спустился к ручью для того, чтобы набрать воды в кожаный бурдюк. Наблюдая за тем, как влага наполняла его ёмкость, парень расслабился. Он с удовольствием слушал лес, вдыхал его запахи, смотрел, как бежит вода, и в ней отражаются покачивающиеся под дуновениями ветра ветви.

Молодому охотнику показалось странным, что среди птичьего многоголосья и шума хвои на ветру ему послышались слабые раскаты грома. Человек поднял голову, посмотрел на небо. Ни единого намёка на грозу. Тогда откуда эти звуки? Юноша замер и навострил уши.

Звуки доносились вовсе не с неба, а из глубины старой чащи, которую его племя обходило стороной. Та «дорога», если можно так сказать, вела в неизвестные края. Старейшины и отец строго-настрого запретили ему туда соваться, пугая страшными чудовищами и неизбежной смертью. Но с возрастом жгучее любопытство всё более овладевало им. И он сегодня решил нарушить запрет.

С носилками там нечего было делать, настолько тесно росли деревья и настолько захламлено было всё кругом буреломом и валежником. Поэтому парень отломал рога, вырезал самые нежные куски мяса, а всю остальную тушу, со вздохом, оставил.

Юноша набрал воздуху в грудь, медленно выпустил его, пытаясь унять волнение. Его взгляд устремился вглубь чащи, слух и обоняние заработали на полную. Ещё раз выдохнув, он нырнул в плотную тень, словно в омут.

Беззвучно охотник скользил от дерева к дереву. Звуки, больше похожие на хлопки, становились всё громче, как вдруг пропали совсем. Человек присел и оглянулся. Он понял, что если пойдёт дальше, то может заблудиться в этой непролазной чаще. Разволновавшись окончательно, юноша хотел было повернуть назад, как вдруг звук раздался совсем рядом. Он поправил съехавшую на глаза шевелюру, и нервно сглотнул. «Нет, надо идти до конца» – подумалось ему.

В позе охотника – согнувшись и присев, ступая мягкой обувью так, чтобы не хрустнула ни одна ветка, юноша стал красться на звук. И наткнулся на тело человека, навзничь лежащее на муравейнике с распростёртыми руками и ногами. В вечном полумраке он не сразу его разглядел. А когда увидел, то пришёл в ужас. По волосам, которые были заплетены в мелкие косички и густо обмазаны глиной, тёмной коже, палице, вырезанной из узловатых корней дерева, он узнал злейшего врага своего народа: воина племени «Красноволосых». На груди у него была маленькая, с мизинец толщиной рана с уже запёкшейся кровью.

Немного уняв дрожь в коленках, вчерашний мальчишка пробрался чуть дальше и обнаружил ещё несколько трупов Красных Волос. У каждого из них на голове или груди находились точно такие же аккуратные дырочки, а на земле то тут, то там были разбросаны резко пахнущие жёлтые цилиндрики.

Мысли вихрем проносились у него в голове: «Как такое могло произойти? Кто убил этих людей? Каким оружием? Где он сейчас?» Впрочем, искать ответы долго не пришлось. За очередным завалом из полусгнивших ветвей, прислонившись спиной к толстой ели и закрыв глаза, сидел человек. На виске у него была кровоточащая рваная рана, нанесённая палицей. В правой руке незнакомец держал то самое оружие.

Наш исследователь настолько увлёкся, что перестал смотреть под ноги. Он принялся заворожённо изучать пришельца, разглядывая его со всех сторон.

Человек, похоже, обладал медвежьей силой. Под странной зелёной одеждой, делающей его незаметным в лесу, бугрились мощные мускулы. Невысокий рост – метр семьдесят, широчайшие плечи, белая кожа, из-под которой выпирали извилистые вены, тяжёлые, крупные кости. Крепкая, словно нарочито небрежно высеченная из гранита каким-то скульптором голова с квадратным подбородком, острыми скулами и короткими, цвета одуванчика, волосами, расчёсанными на прямой пробор. Самый пик жизни – около тридцати пяти лет.

Юноша приблизился вплотную. Под ногой предательски хрустнула ветка. Он увидел пронзительные глаза цвета неба на испачканном лице, а в следующее мгновение незнакомец открытой ладонью ударил юношу в солнечное сплетение. Охотник отлетел и упал на спину.

Атака была стремительной и очень болезненной: дыхание отказало сразу же. Скорчившись, юноша хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Человек меж тем прищурил глаза. Что-то во внешности охотника его привлекло. Через пару минут юноша с трудом встал. Пришелец поднял руку с тёмной и блестящей штукой и направил на него. А парнишка думал, как же она может его убить. Она не острая, не тяжёлая, словом, совсем не представляла угрозы. Было страшно и интересно одновременно. Чужак тем временем устало опустил руку. Кровь из разбитой головы потекла сильней.

– Я помогу тебе, – неуверенно промямлил охотник, опуская на землю свой лук, копьё и колчан со стрелами.

– Я умею останавливать кровь, – добавил он некоторое время спустя, не увидев понимания на лице пришельца.

– Кто ты? – тихо, но грозно спросил незнакомец.

Тут у нашего героя в горле встал ком, а на глазах выступили слёзы. Ведь эти два коротких слова были сказаны на языке его любимой и, к сожалению, давно покойной мамы. Этот язык он почти забыл, так как его племя на нём не говорило. И вот так неожиданно, в самой глубине непроходимой тайги, снова услышать знакомые слова… Словом, это было слишком для него.

Слёзы юноши, его широко распахнутые глаза, невозможно было не заметить. Взгляд незнакомца изменился: холодный прожектор превратился в тёплую свечу.

– Кто ты? – повторил пришелец уже спокойнее – Как тебя зовут? Ты понимаешь меня?

– Я понимать тебя. Я помогаю тебе. Меня звать Аюн, – почти скороговоркой выпалил юноша, судорожно вспоминая полузабытые слова и почти не следя за правильностью их произношения. Но незнакомец его прекрасно понял и кивнул головой.

– Валяй, помогай, – сказал он и снова прикрыл глаза. – И кстати, меня зовут Дмитрий. Для друзей – просто Дима. Приятно познакомиться, Аюн. Если можно, конечно, это назвать приятным знакомством.

Аюн улыбнулся. Юноша вытащил с корнем известное ему растение, обмыл водой, засунул в рот и принялся жевать. Немного покружил вокруг, нашёл другое растение, которое тоже положил в рот.

– Проголодался? – спросил Дмитрий, в свою очередь улыбнувшись.

– Это остановить кровь и уберёт боль, – не понял шутки юноша.

Аюн выплюнул кашицу. Голова у него слегка закружилась, как это всегда бывало, когда он жевал эти травки. Лекарство он приложил к виску раненого, накрыл листом и завязал тесёмкой.

Давай уйдём отсюда. Мне тут не по себе, – попросил Дмитрий.

Юноша кивнул, перекинул руку раненого через плечо, и они вдвоём медленно побрели прочь от места кровавой стычки, усеянной трупами грабителей.

Отойдя подальше, охотник аккуратно усадил пострадавшего спиной к дереву, который, почувствовав облегчение, задремал. Аюн снова взглянул на небо. День клонился к закату, поэтому нужно было готовиться к ночлегу.

За валежником ходить далеко не нужно было, поэтому парнишка быстро соорудил очаг и небольшой навес из лапника. Из своей сумки он извлёк два деревянных брусочка из крепкого дерева с почерневшими углублениями в центре, а также палочку с заострёнными и тоже почерневшими концами. Тетиву лука он обернул вокруг палочки, которую вставил между брусками, снизу обложил сухим мхом, перемешанным с травой. Встав на одно колено, он надавил на верхний брусочек левой рукой, а правой стал водить луком, заставляя палочку быстро вращаться. Спустя пару минут показался дым и угольки, которые юноша принялся раздувать. Вскоре костёр вовсю трещал ветками, отдавая своим хозяевам жар и даря уют.

Охотник достал из сумки мясо, понюхал его. Действительно, оно не успело испортиться. Аюн вытащил свой нож, принялся резать мясо на куски, пыхтя и прикладывая немалые усилия. Но других инструментов его племя не знало.

– А ну-ка, парень, попробуй-ка это, – услышал юноша сзади голос Дмитрия. Он обернулся. Пришелец протягивал ему свой нож в аккуратных ножнах. Аюн обнажил клинок и замер в восхищении. Лезвие было сделано всё из того же серого и блестящего материала, необычайно твёрдого и гладкого.

Юноша провел пальцем по острию и моментально обрезался. Пришелец, наблюдавший за его действиями, от души рассмеялся. Аюн обиженно засунул палец в рот. Оленина этим инструментом резалась легко и непринуждённо. По округе распространился ароматный запах шашлыка.

В голове Аюна вертелись десятки вопросов, которые он так и не решился задать Дмитрию. Только смотрел на него своими серыми, слегка раскосыми глазами, обрамлёнными густыми ресницами, вертел прутики с мясом, да поправлял волосы, время от времени спадавшие ему на лицо. Поэтому его невольный спутник заговорил первым:

– Я знаю, тебе хочется узнать обо мне побольше. Ты, наверняка, считаешь меня очень странным и необычным. Поверь, я удивлён встрече с тобой не меньше. Я обязательно о себе расскажу. Но не сейчас. Сейчас я должен поправиться и хоть немного понять, кто передо мной. Поэтому давай, не стесняйся, рассказывай о себе.

Аюн улыбнулся. Он достал из сумки большой кусок кожи который расстелил на земле, снял с очага прутики с румяными кусочки оленины и выложил на эту импровизированную скатерть. Опять же из сумки извлёк два белых пористых камня и начал тереть друг о друга. Получившимся порошком он посыпал шашлык. Дмитрий меж тем не сводил с юноши глаз и о чём-то думал.

– Мы жить там, на холм, – Аюн протянул руку и указал в сторону. – Мы охотимся на зверь и ловись рыбку. Наши старшие лечить больных травы и заговоры. Моё племя строить дом из ветвей и накрывать их олень шкура. Каждый удачная охота мы все отмечать танец и огнём. Взрослые учить детей всему. Я жить с отец и младшая сестра. Пришло время мне стать взрослый. Эти рога я несу, чтобы доказать старшим, что я уже взрослый и могу создать семью.

Речь молодого охотника была сумбурной. Он много жестикулировал, долго подбирал слова, иногда их коверкал, иногда долго молчал и думал, о чём бы еще поведать. Да и вообще, он ещё никогда так много сразу не говорил. Но его спутник без труда понимал всё, что было сказано. В конечном итоге, парень сам не заметил, как уснул. Дмитрий вздохнул и уставился в костёр. Иногда он подбрасывал в него валежник, и тогда рыжее пламя озаряло небольшую полянку. Его свет проникал к вершинам сосен, елей и пихт, терялся и плутал среди них.

– Да какое я имею право? – вдруг со злостью шепнул пришелец и испуганно замолчал, заметив, что юноша зашевелился во сне. И, видимо, приняв некое решение, он отогнул рукав на левой руке. В темноте блеснули часы. Дмитрий покрутил маленькую шестерёнку и тоже уснул.

Рано утром часы на руке мужчины завибрировали. Дмитрий проснулся и первым делом потрогал повязку. «Хм, интересно!» – подумал он. Боль ушла, голова была ясная, а рана превратилась в сухую болячку.

Тихо, стараясь не шуметь, он натянул на плечи свой большой рюкзак и в последний раз бросил взгляд на юношу. На скатерть Дмитрий положил свой нож и начал было медленно удаляться. Но он не учёл, что имеет дело с жителем леса, у которого все органы чувств были необычайно развиты. Так же, как и накануне, под тяжёлым ботинком Дмитрия громко треснула ветка. Для Аюна это было всё равно, что в барабан ударить. Он тут же проснулся, сел и уставился на спину Дмитрия, а потом на его нож.

– Я за водой, – неумело соврал Дмитрий, заметив, как изменилось лицо юноши.

– У меня есть вода, – сказал Аюн и протянул Дмитрию свой бурдюк. Тому ничего не оставалось, как взять эту примитивную ёмкость из рук юноши и сделать несколько глотков.

– Я понял… Ты хотеть уйти, – грустно сказал охотник и вздохнул. – Но почему? Ведь я помогай тебе. Мы сидели у огонь, который развел я и кушать мясо, который я добыть. В моё племя это означать знакомство. Знакомые люди нельзя молча расстаться. Почему ты хотеть уйти?

– Эм, послушай, Аюн – прервал его пришелец, – Ты даже не представляешь, как я тебе признателен за помощь. Но я пришёл из мира, который может уничтожить и тебя и твое племя. По крайней мере, сильно изменить вашу жизнь. Ваш мир хрупок, друг мой. Хрупок и бесценен одновременно. Он чист и непорочен. Но стоит человеку вроде меня с плохими намерениями обнаружить его, как может случиться непоправимое. И если я тебя оттуда вырву, если наговорю чего-то лишнего, то могу разрушить всё это. Природа сохранила этот нетронутый кусочек первозданной чистоты в тайне. Тайной для всех он и должен оставаться. Признаюсь, я струсил, когда решил уйти втихаря. Но мне так было проще. Прости, если сможешь.

Аюн вдруг осознал смысл слов пришельца. Юноша вспомнил таинственное и грозное оружие Дмитрия. А если бы оно было бы в руках Красноволосых? Юноша даже задрожал от страха.

– Я понять тебя, – еще раз вздохнул он, – Я не злюсь на тебя. Скажи, мы ещё когда-нибудь увидимся?

– Земля круглая, – засмеялся Дмитрий, и внезапно осёкся, заметив, как поднялись брови у его собеседника. – Ну, я хотел сказать, что всё может быть. Надо верить и надеяться. Ты, пожалуйста, на память обо мне возьми этот нож. Пользуйся им на охоте, только никому не показывай. Ибо он может многое изменить. А теперь иди, друг мой. Тебя наверняка заждались дома. И запомни: никто не должен знать о нашей встрече.

Аюн горестно кивнул. От этого движения волосы закрыли его молодое и красивое лицо с покрасневшими и намокшими глазами. «Какой из меня мужчина?» – подумал он – «Я еще мальчишка, который не умеет держать себя в руках».

Юноша подхватил свой трофей и лёгким шагом стал удаляться от места ночлега в сторону деревни. Он хотел, как можно быстрей оказаться дома и постараться забыть всё, что произошло накануне.

Аюн шёл максимально спрямляя путь, подобно тому, как летят птицы в своих миграциях. Его обострённое чутьё вновь заработало на полную катушку.

До деревни оставалось чуть меньше получаса ходьбы, когда на нижней еловой ветке он заметил соболя, который засунул голову в дупло. Охотничий азарт моментально овладел юношей. Ещё бы: ведь даже летняя шкурка зверька ценилась его соплеменниками очень высоко.

Аюн спрятался за деревом, медленно достал стрелу из колчана, вставил её в лук. Двумя пальцами он натянул тетиву, прижал к правой щеке, рассчитал воздушную дорожку полёта. На выдохе молодой охотник расслабил пальцы, и стрела, негромко свистнув, пролетела мимо цели.

Соболь вытащил голову из дупла, почувствовав что-то неладное. Аюн меж тем выругался про себя. «Мазила, – подумалось ему, – тебе бы только орехи в лесу собирать». Он зарядил вторую стрелу, натянул тетиву. Раздавшийся хруст веток и топот ног заставил его резко обернуться. Прямо на него бежали пять человек с тёмными лицами и перемазанными красной глиной волосами. В руках у них были уродливые дубинки.

Сердце у вчерашнего мальчишки на мгновение остановилось, а затем мощными толчками погнало кровь по всему телу. Замешательство длилось всего секунду, а затем стрела с уже натянутого лука впилась глубоко в грудь впереди бегущего врага, который, сделав по инерции ещё пару шагов вперёд, упал и затих. Человек не соболь, да и расстояние до него было намного меньше. Четверо оставшихся в живых Красных Волос окружили одинокого охотника, скаля зубы. Аюн взял на изготовку копьё, слегка согнул колени, выставил вперёд левую ногу, следуя древнему Искусству, которому обучал его отец.

Стоящий сзади воин издал дикий вопль и попытался обрушить дубину на затылок юноши. Одновременно воин, находившийся справа, нанес боковой удар в грудь. Мозг Аюна мгновенно нашел выход из положения. Быстро, тупым концом копья, он провёл опережающий выпад назад, в голову дикаря и сразу же уклонился в сторону. Палица пролетела мимо, а у сзади стоящего воина от сильного удара потемнело в глазах, из сломанного носа обильно потекла кровь. Враги замешкались, а юноша коротко ткнул копьём в грудь врага, стоящего слева, попав прямо в сердце. Аюн быстро скользнул в освободившееся пространство, прижался спиной к дереву, повернулся лицом к противникам. Руки его дрожали, дыхание стало частым, прерывистым.

Неожиданное сопротивление со стороны того, кого Красноволосые сочли лёгкой добычей, вызвало в них взрыв ярости. Воины с трёх сторон обступили охотника, рыча и потрясая оружием. Только теперь они решили не бросаться в атаку сломя голову. Удары градом посыпались отовсюду. Аюн отразил атаку в голову, в ответ с силой пнул в колено, выворачивая его наизнанку, практически мгновенно подставил древко под могучий удар слева. Но охотничье оружие не выдержало и переломилось. Узловатая палица врезалась в плечо, которое онемело и отказалось двигаться. Следующий удар попал в живот. Юноша упал, и его тут же обступили.

Два не получивших ранения воина довольно переглянулись, увидев обезоруженную, беспомощную жертву. Третий выл, катаясь по лесной подстилке и держась за сломанную ногу. Не обращая внимания на вопли, враги уже хотели прикончить наглеца, но у того в руке блеснул нож. Очертив блестящий полукруг, лезвие полоснуло одному по горлу и обратным движением воткнулось второму в грудь.

Задыхаясь, Аюн подставил ногу под падающее тело. Он с усилием встал, и, шатаясь, словно пьяный, осмотрел поверженных противников. Затем с ним случился приступ рвоты.

Раненый воин, у которого на шее было ожерелье из волчьих зубов, скуля и держась за сустав, уполз вглубь леса. Юноша не стал его преследовать, зная, что он без помощи долго не протянет. Природа к таким была безжалостно справедлива.

После того, как желудок Аюна перестал сокращаться, до него дошло, что нападение произошло всего в нескольких минутах ходьбы от его деревни. Юноша помчался к дому.

Перепрыгивая через ямы и канавы, огибая деревья и валежник, Аюн нёсся домой, надеясь, что не произошло самого страшного. Надеясь, что те, кого он убил, были только разведчиками. Но его глазам предстало леденящее зрелище. Деревня Аюна теперь была царством мёртвых.

Словно в тумане он бродил среди погибших соплеменников и чужих, ещё надеясь, что не найдёт среди них своих родных – отца и сестру. Но опять его надеждам не суждено было сбыться. Их тела он нашел недалеко от леса с противоположной стороны. Его семье почти удалось убежать, но их догнали. Отец, владевший Искусством, сумел убить нескольких бандитов, но всё равно не смог спасти дочь и себя. Красноволосые никогда не изменяли своим привычкам. Эти жестокие грабители никогда никого не оставляли в живых, ибо только мёртвые не смогут отомстить.

Земля ушла из-под ног вчерашнего мальчишки. Глаза заволокла пелена слёз. Он упал на колени, ладони с нечеловеческой силой сжали подаренный клинок, и крик, переполненный невыносимой болью, взлетел в небо.

***

У второго героя была фамилия – Ляховский. Оставшись в одиночестве, Дмитрий достал из своего рюкзака сборник карт, которые были разрисованы карандашом, и компас. Он немного ушёл в сторону от маршрута, поэтому ему потребовалось несколько минут, чтобы сориентироваться.

Увлёкшись мыслями, он не заметил, как из-за деревьев выскользнули четыре тени, которые, пригнувшись к земле, подкрались к нему. Очнулся Ляховский только тогда, когда увидел занесённую над головой дубину и сумасшедшие от ярости глаза. Он рывком вскочил, схватил противника за руки, и сразу же ударил коленом в пах. Противник охнул и согнулся. Чужеземец подхватил его, поднял в воздух, с силой бросил себе на бедро, переломав спину. Палица оказалась в руках Ляховского. Он мог бы, как накануне, попросту перестрелять их, но почему-то решил преподать им урок.

Схватка оказалась очень короткой. Дмитрий полуоборотом уклонился от атаки одного воина, по очереди отбил своей дубиной два встречных удара, и неожиданно с огромной силой обрушил оружие на голову подставившегося дикаря. Раздался отвратительный звук, череп раскололся как орех, выплёскивая наружу мозги вперемешку с кровью. Красноволосые раскрыли рты, а Ляховский с разворота врезал дубиной в грудь другому врагу. Воина отбросило назад, словно он попал под локомотив, враг забился в конвульсиях, изо рта хлынула пузырящаяся ярко-алая кровь. Последний оставшийся в живых дикарь бросил палицу, развернулся и кинулся наутёк.

Дмитрий выпустил из рук обагрённую кровью палицу и зло выругался. Красные Волосы выбрали для нападения чертовски удачный момент, рассчитывая, по-видимому, расправиться с ними поодиночке. Причём именно тогда, когда он отвлёкся. А если так, то юноше угрожала смертельная опасность. Ляховский накинул на плечи рюкзак и побежал вслед за Аюном.

В отличие от охотника, Ляховский переполошил всё кругом, шумя как целое стадо слонов. Ветви ломались и хлестали его по плечам, тяжёлые сапоги хрустели лесной подстилкой. Он постоянно раздражённо убирал с лица липнущую паутину, при этом матерился вслух, с шумом втягивал и выпускал из себя воздух.

Дмитрий бежал так уже довольно давно, но догнать молодого охотника не смог. Шум, который он издавал, привлёк внимание Красноволосых. Дикари показались перед Ляховским, как всегда потрясая дубинками и показывая зубы с длинными клыками. Но на сей раз пришельцу было некогда: в его руке блеснул пистолет. Затвор дёрнулся три раза, короткое пламя выплюнуло пули. На затылках грабителей колыхнулись волосы, головы резко откинулись, а тела, обмякнув, мешками повалились в траву. Дмитрий убрал оружие и оглянулся. До охотничьей деревни оставалось рукой подать.

***

Тяжёлая рука опустилась на плечо молодого метиса. Он с трудом оторвал взгляд от тел близких и посмотрел на Дмитрия своими мокрыми от слёз серыми глазами.

– Мне очень жаль, – услышал юноша низкий голос. Он снова опустил голову, не в силах совладать с собой.

Ляховский оглядел деревню. Она была разграблена дочиста: на юртах не осталось ни одной шкуры, кругом торчали пустые жерди, унесены все запасы пищи, украдено оружие, кухонная утварь, инструменты. Дмитрий обратил внимание, что с западной окраины селения множество тел жителей с размозжёнными головами находилось внутри юрт. Только ближе к центру он обнаружил первый труп дикаря.

По мере продвижения на восток количество тел Красноволосых возрастало. Появились тела соплеменников Аюна, которые лежали вне жилищ. Некоторые держали в руках оружие. На окраине селения число трупов с обеих сторон достигло максимума. Все эти факты заставляли Дмитрия хмурить брови. По всей видимости, оставаться тут было опасно. Поэтому он вернулся к юноше и сказал:

– Послушай. Я понимаю твою боль. Я сам пережил нечто подобное. Но ты молод и должен жить. У тебя еще всё впереди. Время – лучшее лекарство от душевных терзаний. А эти звери заслуживают мести.

При слове «месть» губы Аюна плотно сжались, ноздри расширились, а глаза сузились. Дмитрий явно знал, какие слова смогут поставят юношу на ноги. Но, заметив, что охотник крепко сжал лук, вытер слёзы и обратил свой взор к лесу, поспешил его осадить:

– Прежде, чем мы свершим месть, надо похоронить убитых. Я помогу тебе с этим. Только я не знаю ваших обрядов.

– Тела умерших мы сжигать на большие костры, – услышал он рвущийся голос, – а прах отдаём лесу.

– Так и сделаем.

Через некоторое время над мёртвой деревней взвились языки пламени. Топливом послужили жерди юрт, наколотые на зиму дрова и колья от забора. Два человека стояли и смотрели на огонь. Один из них сложил вместе три пальца правой руки, после чего по очереди приложил их ко лбу, животу, правому и левому плечу. Он что-то прошептал, поклонился. От этого движения из-под зелёной одежды выскользнул предмет, висящий на шее на тонкой цепочке. Человек поспешно спрятал его обратно. Второй человек стоял неподвижно, сложив ладони рук, подняв их на уровне груди, и закрыв глаза. Потом, очнувшись, он поставил к кострам маленькую деревянную статуэтку.

– Аюн, послушай меня, – сказал пришелец. – Мы не сможем отомстить этим негодяям немедленно. Нас всего двое, а их много. Месть – это блюдо, которое подается холодным. Я предлагаю тебе путешествие. Я вижу, что ты любознательный мальчишка. Может быть, совершив его, ты станешь сильней, узнаешь много нового для себя. Вдвоём намного легче преодолевать все тяготы и лишения. Но остальной мир может быть смертельно опасным для нас. Насколько именно, боюсь даже представить. У меня есть цель, к которой я иду всю свою жизнь. Я буду рассказывать о себе понемногу, вечерами у огня. Я передам тебе свои знания, так как вижу, что ты намного мудрее, чем я мог себе представить поначалу. Я предлагаю тебе это путешествие только потому, что произошло самое страшное – твоего мира больше нет. Я предлагаю, но не настаиваю. Решение принимать тебе…

– Я хотеть попросить взять меня с собой, потому что весь мой род погиб. Поэтому я пойду с тобой.

С этими словами Аюн протянул руку Дмитрию, которую тот с уважением пожал.

Глава 2

На большой поляне догорали погребальные костры. Невесть откуда взявшийся ветер разметал пепел и унёс его в лес. Два человека, отдав дань памяти и уважения, с тяжёлым сердцем покинули селение.

Юноше, по большому счету, было всё равно куда идти. А вот Дмитрий знал конечную точку странствия. Для начала ему нужно было вернуться к тому месту, где они познакомились, пересечь ту самую чащу. Ну, а дальше – одному только Богу известно, как всё пойдет.

Этот участок тайги оказался длинным. Для того, чтобы выйти к противоположной границе леса, путникам потребовались три недели. Они шли медленно, огибая завалы и болотистые низины, протискиваясь между стволами деревьев, запутываясь ногами в подлеске и раздвигая руками разлапистые нижние ветви.

Переход был изматывающим, иногда казался бесконечным. К вечеру силы, особенно у могучего Ляховского исчезали вовсе. Он колодой валился с ног, тяжело дыша и вытирая со лба крупные капли пота. Большой рюкзак временами казался неподъёмным. Привычному к длительным переходам Аюну было легче. Но ему приходилось напрягать свои органы чувств, чтобы снова не угодить в засаду Красноволосых, банды которых всё ещё бродили по окрестностям.

В такой местности было практически невозможно охотиться. Следов животных не было. Каждый раз, разбивая лагерь, приходилось очень тщательно следить за огнём. Всего одно неловкое движение, и частокол деревьев вкупе с валежником превратился бы в один гигантский крематорий, ловушку, из которой было бы невозможно выбраться.

Сначала путешественники питались жареной олениной. Зверя добыл Аюн ещё на границе привычного ему мира. Мясо было заготовлено впрок и уложено в мешки. Но уже через полторы недели оно закончилось, странники стали голодать. Ещё через пару дней закончилась вода. Как назло, её источников они тоже не нашли.

Как-то вечером, скрепя сердце, Ляховский достал из своего рюкзака два блестящих цилиндрических предмета, измазанных непонятной дурно пахнущей жижей. На них были нарисованы странные для юноши розовые кабаны без шерсти и клыков. Он попросил у юноши нож, которым срезал верхушки. Пояснив, что внутри находится еда, Дмитрий протянул один из них охотнику. Аюн понюхал содержимое, и оно ему поначалу не понравилось. Но выбора не было. Юноша запустил внутрь пальцы, выудил кусок, предварительно оцарапавшись об острые края, и принялся жевать. Мясо оказалось удивительно мягким, нежным, с доселе неизвестным вкусом. Оно буквально рассыпалось во рту, не идя ни в какое сравнение с олениной.

Аюн заглянул внутрь банки и среди мяса разглядел маленькие кусочки корней. Самонадеянный мальчишка тут же отправил парочку таких корешков в рот, за что тут же поплатился. На языке и дёснах возник пожар. Юноша высунул язык, часто-часто задышал, нащупал свой пустой бурдюк, с отчаянием сжал его, выпучив глаза. Дмитрию пришлось схватить парня за плечи, усадить его и несколько раз повторить, что скоро всё пройдет. Через несколько минут Аюна и вправду, что называется, «отпустило». Он брезгливо выбросил из банки корешки.

– Скажи, что это? – спросил юноша.

– Это мясо, которое может храниться несколько лет. У нас есть секрет его изготовления.

– Зачем корешки? Язык жечь огонь.

– Ну… если кушать только их, то да. А если немного добавить в мясо, то его вкус будет совсем другим. Ведь мясо тебе понравилось?

Обоих странников мучила жажда. Они прекрасно знали, что мутную стоячую воду из заболоченных низин пить нельзя. Разница была лишь в том, что Аюн это однажды проверил на себе, а Дмитрий получил это знание другим путём. Две пустые жестянки натолкнули его на мысль.

Руками он принялся разгребать толстый слой полусгнившего опада, пока не показалась серая почва. Ляховский попросил у Аюна нож, которым вырезал в ней четырёхугольное отверстие. Затем он подсунул клинок под этот квадратик из почвы и корней, ловко поддел и отбросил в сторону. Под слоем почвы обнаружился мелкий песок. Дмитрий пропустил его между пальцами, оценивая качество. Этим песком он наполнил половину банки. Оставшуюся половину он заполнил углями из костра. Ляховский тщательно перемешал песок и уголь, в дне банки проделал отверстие. Вторую банку Дмитрий наполнил водой из ближайшего болотца. Банку со смесью угля и песка он сунул в левую руку юноше, пустой бурдюк попросил приложить к отверстию в дне. Воду из первой жестянки Ляховский медленно вылил в смесь. Прозрачная вода тонкой струйкой побежала в кожаный бурдюк. Дмитрий принёс вторую порцию воды, потом третью. Через несколько минут бурдюк был полон. Аюн уже был готов отхлебнуть из него, но напарник удержал поднятую руку.

Еще рано, друг мой. Эта вода по-прежнему опасна.

Ляховский подбросил хвороста в костёр. Пламя, уже почти угасшее к тому времени, разгорелось с новой силой. Он взял бурдюк из рук юноши, вставил в рогатину и повесил над огнём.

– Что ты делать? – вскричал Аюн. – Ты сжечь, ты сжечь! Нельзя!

– Вода не даст огню сжечь кожу, – с улыбкой ответил Ляховский. – Ну, максимум, спалит шерсть на ней. Вот, смотри сам!

И правда, шерсть на ёмкости сгорела, сама кожа почернела от сажи, но не испортилась.

– Это не может быть! – прошептал Аюн, благоговейно смотря на Дмитрия. – Но как это быть?

– Как тебе сказать… Вода поглощает жар огня, оставляет кожу холодной. Разве твой народ не кипятил воду перед тем, как ее пить?

– Нет. Мы всегда пить вода из ручей. И я не понимай, зачем её… как ты сказать… «кипятить»? Горячий вода невкусная. Я пробовать, когда ребёнок.

– Это смотря какая, – со знанием дела ответил Ляховский. Он пошарил по карманам. – Стоячая вода опасна не только потому, что она грязная. В ней живут маленькие существа, которые могут нас отравить. Нагревая воду, мы их убиваем, и они больше не могут причинить нам вред. Но и это ещё не всё.

С этими словами он торжественно извлёк свёрточек из белого тонкого и полупрозрачного материала, сквозь который просвечивала высушенная трава. Аюн тут же уловил её запах.

– Горячая вода – это еще и напиток, которым я тебя скоро угощу. Будем считать, что у нас сегодня праздник!

– Я любить праздники. Наши племя делать их каждый раз, когда добывать зверь, когда время поворачивал ход, когда молодые становись мужем и женой, когда…

Тут Аюн осекся. Воспоминания вызвали у него тоску, которая проявилась в изменившемся голосе и увлажнившихся глазах.

– Ты простить, – Аюн спрятал лицо под густой гривой вороных волос. – Мужчина нельзя показывать чувства. Это неуважение. Но мне можно, ведь я не успеть…

– Я не из твоего племени, поэтому для меня ты – мужчина. Ты даже не представляешь какой, – Дмитрий ещё раз внимательно присмотрелся к юноше. – Похоже, что твоя мама пришла в твое племя из моего народа. Она обучила тебя своему и моему, между прочим, языку.

Ляховский убрал с огня заклокотавший почерневший бурдюк, из горлышка которого к тому времени, показался белый пар. Он прополоскал банку, загнул острые края крышки, наполнил её водой. В кипяток опустил белый свёрток с травой и добавил белый камушек, который тут же растворился. Вода окрасилась в зеленовато-коричневый цвет, приятно запахла. Дмитрий втянул ноздрями аромат и протянул напиток Аюну.

– На, попробуй. Только осторожно, не обожгись!

Юноша сделал первый глоток. Его брови поползли наверх, на лбу образовалась длинная горизонтальная морщинка. Он отхлебнул еще раз, причмокнул языком.

– Это очень вкусно, – сказал парнишка, протянув импровизированную кружку Ляховскому.

– Ну вот ты и познакомился с чаем. Жаль, конечно, что это не настоящий чай. Настоящий растёт очень далеко. Там тепло круглый год, живут удивительные звери и растут невиданные растения. Там никогда не бывает снега и есть море… ну, такое большое солёное озеро, у которого не видно другого берега. Впрочем, Бог его знает, как там сейчас. Может, всё иначе.

Дмитрий допил чай. Он иногда говорил загадками, непостижимыми для Аюна. Но юноша из-за природной скромности и почитания к старшим не приставал с расспросами. Тем более, что Ляховский сам говорил, что со временем он сам всё расскажет. По крайней мере то, что знает сам. Охотник сгрёб угли поближе к ступням, лёг, укрылся своей буркой.

– Да, кстати, всё забываю спросить, – донёсся до него голос пришельца. – Откуда ваше племя доставало камни, из которых сделаны ножи и наконечники?

Аюн снова сел, вздохнул, по-детски поковырялся в носу, вытащил козюльку, стряхнул её с пальца.

– Это наше самое главное ценность. Папа мне говорить, что раньше мы не знать чёрный камень. Охотники просто заострять концы стрел и копий о валун. Но однажды они спасти раненый чужак. Он показать чёрный камень на острие копья. Чужой потом стать Великий Вождь. Он вести первых наших человек в путешествие. Поход длинный-длинный, много зим, очень трудный и опасный. Каждое утро мужчины идти навстречу солнце. Говорят, там нет леса, там голая земля подниматься высоко. Там очень-очень холодно и мало зверь. Там чёрный камень вылезает из земля. Охотники выбивать его, складывать в мешки и нести домой. С чёрным камнем наше племя стало сильней. Стало проще охота и защита от враг. Но чёрный камень хрупкий. Плохой выстрел из лук или удар копье ломать наконечник. Запасы камня кончаться. При смерть Великий Вождь наказывать нам, что каждый будущий вождь обязан держать испытание. То есть, идти в поход и принести его в селение. Вот почему Красноволосые нас убить. Им тоже нужно камень.

Дмитрий молчал и думал. Этот мальчишка с каждым днем становился для него всё роднее. Его неловкая речь, его манеры, характер, внешность вызывали настоящую привязанность. Аюн был похож на котёнка, который у него на глазах превращался во взрослого гепарда.

Эти размышления не давали ему покоя. Как поступить? Держать юношу в неведении и при удобном случае отпустить, или же стать для него учителем? Ляховскому нужен был друг, нужен был напарник, а этот парнишка как нельзя лучше подходил для этого. Наконец, Ляховский сделал выбор: завтра он начнёт учить юношу читать и писать.

Сквозь тяжёлые кроны деревьев показалась луна. Её свет преобразил лес, сделав его призрачным, сюрреалистическим. Серебристые отблески поползли вниз по ровным стволам, дробясь на множество капель, камушков и палочек. Где-то вдалеке раздался волчий вой. То ли от разочарования, то ли наоборот, от удачной охоты.

***

Наутро Аюн проснулся от непонятного жужжащего звука. Словно рядом гудел жук-переросток, который никак не хотел улетать. Юноша открыл один глаз, повернул голову, смахнув рукой со лба надоедливые волосы.

Дмитрий водил по лицу похожей на камень штуковиной. Там, где сетчатая поверхность касалась щёк, отросшая щетина, словно по волшебству, исчезала. Звук ненадолго прекратился. Дмитрий заметил, что Аюн проснулся и с изумлением смотрит на него.

– Бреюсь, – с улыбкой сказал он и несколько раз провернул пальцами блестящую пластинку на спинке устройства. При этом раздалась трескотня. – Тебе, это, похоже не грозит.

Жужжание возобновилось с удвоенной силой. Это была сущая правда: у метиса, к тому же такого молодого, волосы на лице не росли совсем. Аюн потянулся и зевнул. Он уже начал привыкать к чудесам, которыми владел чужеземец.

Юный охотник уже давно определил, что частокол из сосен и елей становится всё реже. А это значит, что стоит попробовать поохотиться. Он подхватил своё примитивное оружие и испарился за деревьями.

По привычке бесшумно ступая, улавливая запахи и звуки, Аюн читал лес так, словно это была открытая книга. Всё здесь было для него привычно и знакомо. Вскоре его нос почуял многообещающий запах. Он заметил на земле жидкий помёт. Моментально его взор устремился вверх, а слух обострился до предела. Аюн уловил едва различимые щёлкающие звуки и замер. Вслед за щёлкающими звуками раздались шипящие, отчасти напоминающие скрип снега в стужу. Они длились совсем недолго, но за это время охотник махнул далеко вперёд. Скрипение прекратилось, охотник застыл, напряжённо разглядывая густые кроны. Раздалось щёлканье, потом опять скрипение. Во время скрипа Аюн снова поменял дислокацию и снова замер, пытаясь унять волнение. Его уши обнаружили как минимум два источника звука. Очередной скрип. Охотник спрятался за деревом, доставая из колчана стрелу.

На верхней ветке сидела большая птица с бурыми крыльями, чёрным хвостом и головой. Зоб её отливал зелёным блеском. Голая кожа над глазами была ярко-красной. Она опускала и поднимала хвост, задирала голову, перемещалась вперёд-назад по ветке. Птица защёлкала, нахохлившись так, что стала похожа на шар, заскрипела. Аюн натянул тетиву, высунулся из-за укрытия, ловя этот шар стрелой. Деревяшка с примотанным остриём сорвалась с тетивы и точно поразила цель. Птица, раскинув крылья, свалилась с ветки в траву. Это был самец – одногодка с разбухшими семенниками.

Охотник вытащил счастливую стрелу, снова вложил её в лук, а птицу спрятал в сумку. Нужно было попробовать добыть хотя бы ещё один трофей. Снова он под скрипящие звуки подобрался к их источнику. Снова на выдохе выпустил стрелу и снова попал. Второй самец-одногодка, так и не успев в своей недолгой пернатой жизни обзавестись потомством, несколько раз перевернулся в воздухе и шлёпнулся на лесную подстилку.

Аюн был до невозможности горд собой. Ах, видел бы его сейчас отец! Он бы гордился своим сыном. Дважды попасть в сидящих не верхней ветке птиц среди бывалых охотников считалось верхом мастерства. Юноша подобрал добычу и, напевая что-то себе под нос, зашагал обратно. Дмитрий, к тому времени избавившийся от бороды, встретил юношу аплодисментами.

Аюн умело раздул угасшие было угли. Вдвоем они ощипали и освежевали несчастных самцов, проткнули их деревянными кольями и повесили над костром. Дурманящий запах жарящегося на открытом огне мяса заставил два здоровых мужских желудка рефлекторно сокращаться, а железы – обильно выделять слюну. Мяса оказалось много, они едва справились с одной тушкой. Вторую Аюн заботливо обернул сначала еловым лапником, а потом – широкими листьями лопуха. Таким образом еда спокойно могла храниться в течение двух-трех дней.

– Запретный лес кончаться. Что там дальше?

– Дальше должно быть болото, причём огромное. Признаюсь, меня это сильно беспокоит. Но, ничего не поделать – другого пути нет, и нам придется его пересечь. Ты когда-нибудь был на болоте?

– Был, когда был ребёнок. Женщины и дети собирать там ягода, а старейшины – лечебный травы.

– Понятно. Нам нужно приготовиться. Чаща, по сравнению с болотом, нам покажется лёгкой прогулкой. По моим расчетам, мы подойдём к нему через пару-тройку дней. Добытое тобой мясо мы съедим ещё сегодня. А потому нам нужно бы позаботиться о провианте. Надеюсь, за оставшееся время нам что-нибудь попадётся. Жаль, что моим оружием можно только Красноволосых стрелять. Ну, ничего. Значит, буду загонщиком. Это такой способ охоты. Ты сидишь в засаде, а я гоню на тебя зверя.

– Я знать это! – обиделся Аюн. – Но нужно больше человек. Зверь может побежать не туда.

– Я понимаю, но попробовать всё-таки нужно. Мы не можем сидеть в засаде. Это слишком долго.

Путники засобирались в дорогу. Переход должен быть лёгким, так как уже не было нужды пролезать между стволами деревьев, и огибать препятствия. К тому же, земля едва заметно наклонилась.

Глава 3

Обширнейшее болото встретило их нескончаемым кваканьем земноводных, тучами комаров, запахом гнили и прохладой. До самой линии неба простиралось царство бурой воды, которое перемежалось с мощными наслоениями торфа и разнообразной растительностью. В бесчисленных количествах здесь произрастали осока, пушица и клюква, голубика и морошка, зелёные мхи и карликовые деревья. Другой мир, тысячелетиями существующий по своим законам. Опасный и загадочный, но, тем не менее, являющийся неотъемлемой частью маленького голубого шарика, который миллиарды лет скитается по Вселенной.

Аюн поспешно развёл костёр, в который набросал можжевельник, еловые и сосновые шишки. Тут же повалил густой сизый дым. Ляховский, к тому времени успевший прибить пару десятков летающих кровопийц, порядочно уставший и вспотевший, облегчённо вздохнул. Он немного прошёлся вдоль границы миров, рядом с лагерем обнаружил участок воды, свободный от тины и ряски. По своему виду он напоминал гигантскую кастрюлю с вертикальными стенками и глубоким дном. Карликовые сосенки здесь своими корнями сцементировали торфяные залежи, образовав достаточно безопасный берег. Дмитрий смерил глубину длинной палкой, после чего скинул одежду и с наслаждением прыгнул в тёмную воду.

Он не ожидал того, что вода только сверху была тёплой, почти горячей. Уже на метровой глубине её температура резко падала. Дмитрий поспешно вынырнул, сделал вдох, издав при этом хриплый «звук наоборот».

Юному охотнику стало любопытно, чем же там занимается его спутник. Он отыскал голову Ляховского посередине почти круглой «тарелки» воды. Тот плавал разными стилями от берега к берегу, время от времени ныряя. Вскоре из воды, как поплавки, уже торчали две головы – одна светлая, а другая тёмная.

Дмитрий ненадолго выбрался на сушу, порылся в рюкзаке, из которого достал коричневый брусок. С торжеством подняв его над головой, мужчина снова плюхнулся в воду. Этим бруском, стоя по колено в воде, он принялся натирать себя, от чего по воде поплыла белая пена.

– Не бойся. Это мыло. Его делают из жира животных для того, чтобы быть чистым. Держи! – с этими словами Ляховский вылез из воды, отправился к огню, довольно напевая себе что-то под нос и прыгая на одной ноге, пытаясь выбить залившуюся в ухо воду.

Запах мыла понравился юноше. Следуя примеру Дмитрия, он намылился, с удивлением и радостью наблюдая за тем, как исчезает грязь и пот с тела. Как его кожа обновляется, избавляясь от старых слоёв. Как его порядком запачкавшиеся волосы приобретают природный блестящий иссиня-чёрный цвет.

Путники соорудили навес и приготовились к ночёвке. Аюн отлучился ненадолго за можжевельником, шишками и хворостом. Дмитрий углубился в изучение бумажных карт, которые со временем порядком истрепались, пожелтели и неприятно пахли. Его что-то явно не устраивало. Он посмотрел на медленно темнеющее небо. Ночь обещала быть звёздной.

Вскоре Аюн вернулся. Он с интересом посмотрел на бумагу и задал вопрос:

– Что это?

– Это карта, – ответил Ляховский. – Уменьшенное изображение земной поверхности. Смотри: здесь нарисованы леса, болота, реки, озёра. В общем, весь мир. Только я, похоже, сбился с пути и не могу определить, в каком месте мы находимся. Ну, ничего, ночью мы это поправим.

С этими словами он отогнул край рукава, взглянул на часы, что-то написал на бумаге палочкой с чёрным кончиком. Аюн уже знал, что такое бумага. Однажды, потрогав кусочек пальцами, он пришел к выводу о её схожести с осиными гнёздами.

Тем временем армия лягушек уменьшила громкость своего концерта. Солнечный диск коснулся болота, тем самым кардинально изменив пейзаж и сделав его достойным пера лучших художников.

– Солнце уходит на запад. Но, чтобы снова родиться, спешит на восток. На восток… – тихо пробормотал Ляховский в надежде, что Аюн его не услышит. Но тот всё таки навострил уши, подбрасывая очередную порцию можжевельника и шишек в костёр.

Спустя час дневное светило исчезло за горизонтом. На ночном небе показались звёзды. Аюн украдкой наблюдал за тем, как Ляховский достал из отделения рюкзака небольшой предмет. Это были две соединённых друг с другом плоские дощечки – одна прямоугольная, а вторая полукруглая, разделённая на отрезки с символами. Это были числа – тридцать, шестьдесят девяносто, сто двадцать. В центре прямоугольника было проделано отверстие, в котором находилась нитка и какой-то груз.

Дмитрий перевернул предмет полукругом вниз и прицелился в звезду. Юноша даже узнал, в какую именно, так как его племя тоже пользовалось этим ориентиром. Ляховский прижал пальцем нитку и посмотрел на символ. На бумаге он ещё что-то пометил. Вскоре на карте пришелец поставил точку и нахмурился.

– Плохо дело. Мы пришли не туда, куда нужно. В этом месте болото очень коварно. Но исправлять маршрут мы не можем – слишком много времени и сил уйдет на это. Ложись спать, друг мой. Завтра мы будем готовиться к переходу.

С этими словами Дмитрий забрался под навес, у входа в который горел костёр. Его едкий дым создавал надёжный заслон миллиардам комаров, которые, казалось, взяли путешественников в плотную осаду и зло пищали своими крыльями. Лёгкий ветерок сносил его в сторону, не давая угарному газу попасть под навес.

Ночью внезапно разразилась гроза. Молнии, словно гигантские кнуты, принялись хлестать тучи, заставляя их выжимать всю влагу без остатка на одинокий шалаш. Ливень шумел хвоёй, плескался в болоте, безнадёжно пытаясь потушить огонь и залить водой двух людей, привычных, в общем-то, к таким капризам природы. Только под утро, словно осознав тщетность своих усилий, небесные хляби свернулись и ушли в сторону тайги.

***

Дмитрий проснулся и растолкал попутчика. Юноша по привычке долго потягивался, зевал, тёр глаза. Два пустых желудка напомнили о своём существовании недовольным бурчанием. Ляховский снова открыл карту:

– Вот смотри. Неподалёку должна протекать речушка. Надеюсь, она будет неплохим препятствием для зверя. Давай-ка прогуляемся. Может, ещё что-нибудь найдём интересного.

Они дошли до нужного места, с удовлетворением нашли протекающую там речку. Но ещё приятней было то, что вдоль неё, метрах в десяти, было другое естественное препятствие – длинная моренная гряда с крутыми склонами. Словом, почти идеальная ловушка. Осталось только загнать в неё добычу.

Охотники разделились. Аюн залез на дерево, которое росло аккурат посередине, причём в том месте, где склоны образованной когда-то давно ледником морены почти вплотную подходили к берегу реки. Ляховский отдал ему свою одежду, а сам, цепляясь за траву руками, залез на вершину холма и скрылся. Он сделал большой крюк в сторону, огибая небольшой участок леса, в котором вполне мог находиться какой-нибудь зверь. Дмитрий сломал палку, ударил ей по дереву и дико завопил:

– Хеееееееей!!! Оооооу!!! Аааааай!!!

Постепенно приближаясь к засаде, Ляховский дубасил по деревьям, и орал что есть силы. Сидевший на дереве Аюн тихо хрюкнул, но быстро взял себя в руки. Вскоре он услышал топот копыт. Отогнув ветку, юноша разглядел далеко впереди несущегося на него во весь опор лося.

«Плохо дело. Он слишком большой. Стрелой я его не свалю» – мелькнула у него мысль. Охотник поспешно заложил лук за спину и взял в руки копьё. Лось стремительно приближался. Аюн приготовился к прыжку.

Красавец-самец уже почти вырвался на простор, как вдруг сверху на него спрыгнула тень. Примитивное оружие нанесло страшное ранение – сверху вниз, между рёбер, глубоко в туловище.

Копьё вырвало из рук юноши. Лось вспахал своими рогами приличную дорожку и замер. Аюн издал громкий охотничий клич. Ещё бы: это по-настоящему шикарный трофей. Ляховский, увидев результат, свистнул от удивления.

– Мастерский удар, – похвалил он юношу.

– Спасибо. Я старался, – улыбнулся охотник.

Мяса оказалось слишком много. Весь оставшийся день охотники его жарили, коптили, сушили, укладывали в мешки. Уже поздним вечером, при свете костра, Дмитрий изготовил две пары болотоступов. Для этого он срезал четыре сырых ветки, изогнул их эллипсом. Получившийся каркас он оплёл влажной корой и оставил сушиться до утра.

Эта ночь была тихой. Засыпая, Аюн решился спросить Ляховского, откуда он пришёл. Но тот лишь грустно улыбнулся и смолчал.

***

Утро встречало их тёплым солнцем, звоном насекомых и лягушачьим кваканьем. В этот раз Аюн проснулся раньше Ляховского. Он вдруг подумал, что давно не занимался Искусством. Стараясь не шуметь, он вышел из шалаша. Найдя подходящую площадку, юноша приступил к тренировке.

Он вёл «бой с тенью», воображаемым противником, сплетая удары и блоки в единый, сложный, захватывающий танец. Его руки и ноги мелькали, атакуя и защищаясь. Проснувшийся Дмитрий с изумлением увидел, как юноша безупречно исполнил круговой удар ногой в прыжке, после чего замер, сложив ладони лодочкой у груди и выравнивая дыхание.

Почувствовав на себе взгляд, Аюн повёл стройными плечами, сделал глубокий вдох и выдох. Дмитрий что-то пробормотал, тряхнул головой и принялся разогревать завтрак.

Лосятина была жестковатой, но съедобной. Поэтому пришлось резать её на мелкие кусочки. Ляховский в какой-то момент даже открыл набитый мясом рот, давая жевательным мышцам возможность отдохнуть.

Впереди была неизвестность. Путешественники срубили два длинных шеста. Дмитрий пошёл впереди, а Аюн старался идти за ним след-в-след. Поначалу их путь был простым, так как торфяные залежи здесь образовывали ногам надёжную опору. Правда, им приходилось много петлять, так как торф и открытая вода перемежались друг с другом крайне запутанно. Если бы у них не было опыта в ориентировании, то уже на старте путники могли бы заблудиться.

Так прошёл весь день. Вечером они отыскали возвышенный, а, следовательно, надёжный и сухой пятачок, на котором росли хилые деревца. Без тени сожаления срубив их все, путешественники организовали приличную стоянку. Для того, чтобы торф не загорелся, они сделали подложку из переувлажнённой водной растительности, на которой и развели огонь. Аюн предусмотрительно захватил с собой веточки можжевельника, так что комарам опять ничего не светило.

Второй день мало чем отличался от первого. Путники также много петляли, но стали замечать, что по мере удаления от «суши», воды стало больше, а безопасного торфа – меньше. Так же, как и накануне, они отыскали возвышенный сухой участок, который по своим размерам совсем немного уступал первому. Поскольку Аюн истратил весь запас можжевельника, пришлось довольствоваться шишками карликовых сосен.

На третий день продвижение вглубь болота замедлилось. Нашим героям пришлось пустить в ход шесты для того, чтобы переходить вброд участки воды, пока ещё, слава Богу, неглубокие. Отдых им требовался всё чаще и чаще. К вечеру они уже с трудом отыскали участок торфяных залежей, диаметром около двух метров и уже безо всякой растительности. Пришлось сушить одежду и обувь без огня, просто расстелив её на земле.

Ночью Ляховский проснулся от крика ужаса. Он почти рефлекторно согнулся и уставился на бледное, как у покойника, лицо Аюна. Бормоча свои молитвы, тот широко открытыми глазами смотрел на вспыхивающие то тут, то там и мечущиеся над поверхностью воды огоньки.

Зрелище и вправду было довольно жутким, но Дмитрий сбросил с себя оцепенение, схватил парнишку за плечи и с силой встряхнул.

– Успокойся! Успокойся, слышишь? – почти крикнул он на ухо юноше. Ничего страшного. Здесь такое бывает. Бывает, говорю! Всего лишь явление природы. Ну ты же привычен к молнии и грому. Ты не раз с ними сталкивался. А это для тебя в диковинку. Для меня, правда, тоже. Да не смотри ты туда! Закрой глаза и спи. Эти всполохи абсолютно безвредны. Скоро всё прекратится.

Аюн с трудом сглотнул и закрыл лицо руками. Ляховский оказался прав: ночи летом короткие, всего через пару часов рассвело. Призрачные огни исчезли, будто их и не бывало. Уставшие путешественники сумели поспать ещё.

Утром пришлось завтракать холодным мясом. Оглядев окрестности, Ляховский с тревогой обнаружил первые признаки топей. Торфяные наслоения исчезли, уступив место крайне ненадёжному ковру, сотканному из водной растительности и мхов. Пока ещё зыбун был достаточно толстым, но было заметно, как от шагов он колыхался над водой.

Путники надели болотоступы. Из-за них походка путешественников сделалась неуклюжей, а скорость упала. Ляховскому приходилось без конца ощупывать своим шестом дорогу вперёд. Его юный друг откровенно трясся от страха, а однажды даже попросил Дмитрия повернуть назад. Ляховский только покачал головой. Он не хотел рисковать жизнью юноши, поэтому предложил ему вернуться назад той же дорогой. Вполне могло так случиться, что юноша смог бы отыскать похожий народ, ведущий тот же образ жизни. Однако Аюн зло стиснул зубы, пустил из глаз молнию, засопел и, шлёпая болотоступами, зашагал дальше.

К тому времени, когда солнце уже вовсю светило им в грудь, они оба дико устали. Как назло, подходящего места для отдыха и обеда они не нашли. А ситуация только продолжала ухудшаться. «Ковёр» понемногу истончался. Появились лужицы открытой воды, так называемые «окна», под которыми была бездна. Один неверный шаг, и она засосёт незадачливого человека в своё нутро.

Дмитрий бранился незнакомыми словами. Аюн старался не подавать виду, что ему по-прежнему очень страшно. Однажды юноша неосторожно сделал шаг в сторону и провалился по пояс. Пришелец мгновенно развернулся, схватил охотника за руки и резко выдернул из ловушки. Хорошо, что вместе с болотоступами. Если бы не они, люди давно уже мумифицировались в бездонной трясине.

Аюн окончательно вымотался. Он всё больше отставал от старшего товарища, еле волоча ноги с ненавистными деревяшками. И лишь громкий крик Ляховского вывел его из апатии:

– Чаруса! Меня засасывает! Помоги!

Дмитрий наступил на полянку травы, которая мгновенно ушла под воду. Ноги сковала неумолимая сила и медленно потянула вниз. Аюн было бросился на помощь, но ещё один крик его остановил:

– Не беги, ползи! Не торопись, шест держи впереди себя, подтягивайся на руках!

Ляховский положил шест, опёрся на него руками. Юноша поспешно плюхнулся, широко расставил ноги. Следуя совету, он пополз к Дмитрию, которого засасывало всё глубже и глубже. Ляховский оставил попытки самостоятельно выбраться, так как вытаскивая одну ногу, вторая уходила в трясину. Он неумолимо исчезал в жуткой чёрной жиже. Сначала по пояс, потом по грудь. Вот уже только голова и кисти рук виднелись наверху. Вот трясина подошла ко рту, к носу. Дмитрий сделал вдох. Неужели конец?

Спасительная палка упёрлась концом в раскрытую кисть. Рука схватила эту палку, отчаянно сжалась. Шест медленно потащило назад. Из ловушки показалась перемазанная грязью голова. Послышался тонкий звенящий крик.

Аюн, развернувшись спиной, вцепившись в шест зубами, как собака, тащил Ляховского из трясины. На пределе человеческих сил, крича от боли в мышцах, собрав всю волю в кулак и вгрызаясь в колышущийся грунт всеми четырьмя конечностями.

Раздалось недовольное чмоканье. Болото нехотя отпустило добычу, оставив себе на память два болотоступа. Путешественники в изнеможении перевернулись навзничь. Аюн, тяжело дыша, выплюнул палку, на которой отпечатались чуть ли не все тридцать два зуба.

В таком положении они решили остаться до утра. Идти без болотоступов было невозможно, да и силы были все растрачены. Аюн сумел только расстелить кожаную накидку. Дмитрий тоже распаковал свой водонепроницаемый плащ.

Путники спали, как убитые, неторопливо покачиваясь на зелёном ковре, как на водяном матрасе. Казалось, что даже комарьё решило оставить их в покое. Природа тоже смиловалась. Ночь выдалась тихой, звёздной, безветренной. Ни единого намека на звук. Ничто не нарушало мёртвую тишину, кроме дыхания самих путешественников.

***

Утром они проснулись от жжения в мышцах. Каждое движение стало мучительным. Если Ляховский был к этому привычен, то юноша сильно страдал. Всё так же, лёжа, они позавтракали остатками мяса. О передвижении на ногах и речи быть не могло, поэтому нашим героям пришлось ползти. Они обогнули опасный участок и двинулись дальше, стараясь до полудня находиться спиной к встающему солнцу.

К тому времени, когда оно находилось максимально высоко, Аюн и Дмитрий успели отползти на приличное расстояние. Но, тем не менее, намёков на то, что они стали приближаться к противоположному «берегу» болота по-прежнему не было. Мокрые и грязные, путники упорно двигались вперёд, так как понимали, что назад дороги нет.

К вечеру опять появились участки открытой воды. Дмитрий опустил в один из них шест. К его удивлению, трясины не было. Только вода, по которой можно было плыть. Ляховский извлёк из кармана непонятный для юноши предмет, который приставил к глазам. Каково же было его удивление и радость, когда уже в сумерках он разглядел впереди участок суши. Именно суши, а не подделки в виде ненавистной сплавины.

Немного передохнув, уже в темноте, в свете луны, путники бросились к ней вплавь. Достигнув берега, они растянулись на песке в эйфории, что всё позади, что наконец-то они в безопасности. И только утром поняли, как ошибались.

Они, действительно, находились на настоящей суше. Но было непонятно, откуда она могла взяться посередине болота. Дмитрий исследовал берега и пришёл к выводу, что они были очень крутыми. Сам остров, почти идеально круглой формы, состоял из песка, гравия и слоя почвы. Он возвышался над поверхностью воды на три-пять метров а его диаметр составлял не больше трёхсот метров. Здесь росли деревья, и даже протекал ручеек. Путники решили исследовать этот островок. Недалеко от его центра небольшая чёрная коробочка на плече Ляховского издала треск. Между бровей Дмитрия пролегла вертикальная складка.

По мере продвижения треск коробочки учащался. В центре острова они наткнулись на глубокую, идеально круглую дыру с отвесными стенками, которая была обрамлена белым камнем. Рядом с дырой находилась распахнутая крышка, которая когда-то её запечатывала. Треск коробочки стал очень тревожным. Дмитрий осторожно глянул вниз, после чего велел юноше отойти. Сам он осмотрел окрестности, но больше ничего подозрительного не обнаружил. Только странная дырка в земле и тяжёлая крышка.

Путники вернулись к берегу острова. Они решили остаться на нём для того, чтобы полностью восстановить силы и решить, что делать дальше. Оказалось, что преодолена только половина гигантского болота. Если бы не спасительный островок, непонятно откуда взявшийся, то их положение было бы безнадёжным. Но теперь наши герои знали, что ожидает их дальше. Препятствия должны были повториться с точностью до наоборот.

Для того, чтобы безопасно преодолеть водную часть пути, путешественники построили плот. Для этого они срубили несколько деревьев и связали их между собой гибким лыком. Также им пришлось соорудить два весла и новую пару болотоступов.

На следующий день Аюн и Дмитрий благополучно отчалили от загадочного островка. Не торопясь, они достигли границы воды и сплавины. Немного проплыв вдоль неё, путешественники обнаружили глубоко врезающийся «фьорд». Это открытие позволило им немного оттянуть опасный момент оставления «судна». Тем не менее, такой момент настал, и путники с сожалением бросили свой плот. Они изначально выбрали самый безопасный участок, отцепили лопасти у вёсел, превратив их в шесты, и осторожно легли на зыбун. Медленно отползая от края воды, Аюн и Дмитрий внимательно изучали ситуацию и старались не повторять прошлых ошибок.

К вечеру путники успели удалиться достаточно далеко. Как и в прошлый раз, они расстелили непромокаемые плащи.

– У тебя быть девушка? – неожиданно спросил Аюн, лёжа на спине и глядя на звёзды?

Дмитрий недовольно сморщился и перевернулся набок.

– А могу я не отвечать на этот вопрос?

– Ты всегда не отвечать на вопросы! Ты же обещать говорить! – Аюн тоже перевернулся набок. Теперь они лежали спинами друг к другу. – Ну, ответь, ты любить когда-нибудь?

– Когда-то давно – да. А сейчас я уже стар для такого, – буркнул Ляховский. – Когда далеко за тридцать, уже нет таких высоких чувств.

– Почему? Мужчина в любой возраст жених. Это женщина старая некрасивая.

– Я про внутренний мир говорю, а не про статус в глазах женщин.

– Не понимать.

– Повзрослеешь – поймёшь. Разум тридцатипятилетнего мужика совсем другой, нежели у юнца. В нём рассудок преобладает над эмоциями. Если бы можно было повернуть время назад, то я бы многое в жизни изменил. Не допустил бы великого множества ошибок. Но, увы, мне это не под силу.

– Но ведь это жизнь…

– Неважно, как это называется, – перебил его Ляховский.

Аюн вздохнул. Этот человек был явно не тем, с кем можно было бы поговорить по душам. А ему так хотелось выговориться, получить совет. Ведь он только начинал жить.

– Ты знаешь, у мой народ есть сказание, – после некоторого молчания сказал Аюн, снова перевернувшись на спину. – Однажды старейшина собрать вокруг себя ученики. Перед ним был бубен, который он заполнять камни. Потом он спросить ученики – полон ли бубен?

– Да знаю я эту притчу! – опять перебил его чужеземец. – Правда, несколько в ином варианте. Да, тут ты прав. Самое важное в жизни – это семья, дети, друзья и здоровье. А всё остальное – это просто песок. Но у меня есть цель, важней которой нет ничего. Можешь её называть огромным булыжником, который сразу заполнил банку… то есть, бубен, и не оставил места даже камням. И давай закончим этот бесполезный разговор.

– Хорошо. Ты только отвечай, какая она должна быть, твоя женщина?

Пришелец немного помолчал, а потом вдруг ответил:

– Не знаю. Наверно, такой, как Йеннифэр.

– А кто это… Йеннифэр?

– Это… – Ляховский мечтательно вздохнул, – Это буря чёрных волос, фиалковые глаза. Запах сирени и крыжовника.

Больше Дмитрий не сказал ни слова. Аюн обиделся, засопел носом, что-то прошептал на своём языке. Он посмотрел на безлунное небо, с которого падал рассеянный звёздный свет. Где-то там, далеко-далеко, зажглись новые звёзды. Юноша не сомневался: это души его родных. Они будут вести его по жизни, оберегая, защищая.

***

Весь следующий день путники провели лёжа. По мере удаления от центра болота ковёр из спутавшихся водных растений понемногу утолщался. Ближе к вечеру Аюн решился, надел болотоступы, осторожно выпрямился в полный рост. Опора под ногами выдержала. Юноша аккуратно попрыгал – тот же успешный результат. Похоже, что самая опасная часть пути была позади. Но нужно было приложить еще немало усилий для того, чтобы выбраться на землю.

Через пару дней Аюн радостно заметил торфяные наслоения. На одном из таких участков путники решили переночевать. Еще через несколько дней наши герои увидели на горизонте верхушки деревьев. Осталось потерпеть совсем немного.

Глава 4

Уставшие, грязные и голодные путешественники, наконец-то, выбрались на землю. Для обоих это был очень радостный, волнующий момент. На границе двух экосистем путники облюбовали живописное местечко.

Высокая морена неправильной формы возвышалась над остальной низиной. У её подножия протекала извилистая речушка. Сама она почти сплошь поросла сосняком. Лишь её скруглённая вершина, как тонзура на голове у католического священника, оставалась свободной от деревьев.

Аюну это показалось странным. Он немного прогулялся по окрестностям и наткнулся на странный ящик. Юноша попробовал его приподнять, но не смог. Обойдя его кругом, он нашел дырочку, образовавшуюся, видимо, от времени. Заглянув внутрь одним глазом, охотник обнаружил ещё несколько коробочек, размерами поменьше. От ящика отходило нечто чёрное, гибкое, похожее на змею и терялось в земле.

Аюн позвал Ляховского. Дмитрий взглянул на коробку, нахмурился, но опять ничего не сказал. Силач ухватил руками «змею», дёрнул. Аюн увидел, что она неимоверной длины.

– Уж не ведет ли она туда, на болото? – пробормотал, наконец, чужеземец. – Чёрт, вполне похоже на то! Аюн, уходим. Тут для нас нет ничего полезного. Надо разбить лагерь.

– Я вспомнить! Старейшины рассказывать, что в поход за черный камень они видеть это. Это находится всегда на холм.

Дмитрий прищурил глаза. Все это было довольно странно и пока непонятно. Но он надеялся, что когда-нибудь найдёт ответы. Сейчас его больше занимал пустой желудок и такая же пустая фляга. И то и другое нужно было как можно скорее заполнить.

Наши друзья постарались на славу. Они в короткий срок построили просторный шалаш, сходили за хворостом. Аюн, было, потянулся за своими палочками для разведения костра, но Дмитрий его остановил. Ему тяжело было наблюдать за тем, как юноша раз за разом потеет, добывая огонь трением. Хотя Дмитрий понимал, что для Аюна это привычное дело.

Ляховский достал жёлтый, похожий на окатыш, предмет. Открыл крышечку, под которой юноша увидел малюсенькое колёсико и вертикальную полукруглую стенку с отверстиями. Аюн ощутил сильный непонятный запах. Дмитрий резко крутанул колесико большим пальцем. Тут же повалил сноп искр, внутри стенки с дырочками затанцевало оранжевое пламя. Ляховский разжёг огонь, и только после этого случайно столкнулся с глазами юноши. Тот был готов бухнуться на колени, словно наяву увидел Бога. Дмитрий с улыбкой протянул камешек:

– Всего лишь изобретение, такое же, как твой лук. Только чуть-чуть мудрёнее. Храни его бережно. Пользуйся только в самом крайнем случае.

У Аюна даже задрожали руки, когда он ощутил тяжесть подарка. Юноша очень осторожно открыл крышечку, повернул колёсико. Маленькое пламя тут же вспыхнуло. Лицо юноши озарила широкая улыбка. Он закрыл крышечку, а сам предмет надёжно спрятал, рассчитывая когда-нибудь сшить для него чехольчик и повесить на шею.

Дмитрий достал карты, стал изучать страницы. Аюн заложил за спину лук со стрелами, отправился на разведку. Скорым шагом он спустился с холма, обогнул небольшой, но глубокий овраг, а затем углубился в лес.

Что-то неуловимо непонятное витало в воздухе. Вроде бы те же деревья и та же трава. Тот же воздух и та же вода. Но юноша всем своим существом ощущал: что-то было не так. Что-то необратимо изменилось.

Несмотря на всё усердие, он не смог найти ни единого признака зверя. Ни одного следа на влажной почве, ни одной шерстинки на стволах деревьев, ни одного звука в неподвижном воздухе и ни единого намёка на запах. Природа как будто находилась в анабиозе.

От неприятного ощущения волосы на затылке нашего героя встали дыбом. Перенапрягая все свои органы чувств Аюн пытался найти животную жизнь в этом чужом и одновременно до боли знакомом мире, но его старания были напрасны. В отчаянии он повернул назад. В лагере юноша рассказал о своих наблюдениях Ляховскому. Дмитрий тоже был озадачен. Он приложил указательный палец к оттопыренным губам. Этим же пальцем он потёр нос, отвёл взгляд в сторону. Его глаза на минуту сделались стеклянными, Ляховский снова открыл карту. Сделав пометку, чужеземец спрятал пожелтевшие от времени листы в свой рюкзак.

– Не понимаю, что происходит. Видимо, звери и вправду покинули здешние места. Недалеко отсюда должна находиться река. Завтра попробуем порыбачить. Сегодня уже нет смысла туда идти. Придётся опять ложиться спать на пустой желудок.

***

Утром наших друзей разбудил голод. Он ворочался внутри, чем-то недовольно булькал, давил на нервы. Путешественники чувствовали, что их силы начинают иссякать. Нужно было срочно добыть себе еду. Аюн, чтобы хоть немного его заглушить, принялся сбивать с кедров шишки и выковыривать из них семена.

По дороге им встретился очередной кедр. Что-то в нём было не так. Слишком маленький, но уже с огромными шишками. И его хвоя… Слишком зелёная. Подозрительно ядовито зелёная. Ни единого вредителя. Идеально здоровая. Мальчишка, не раздумывая, ободрал с деревца все шишки, сложил в сумку. Из одной вытащил горсть семян, засунул в рот, разжевал и проглотил.

Через полчаса его вырвало, открылся жуткий понос. Парня лихорадочно затрясло, по лбу и шее полились струйки пота. Дмитрий не на шутку испугался.

Ляховский с усилием просунул ему палку между зубов, влил огромную порцию воды, положил животом себе на колено, надавил на поясницу. После приступа Дмитрий трясущимися руками извлёк из кармана баночку, открыл её, высыпал на ладонь чёрные круглые камешки, запрокинул отравившемуся голову и крикнул:

– Глотай, быстро!

Аюн сумел проглотить лекарство и запить водой. Ляховский прислонил юношу спиной к дереву, выбросил из его сумки все шишки.

– Твою мать, твою мать. Не может быть. Этого не может быть! – поражённо шептал он.

Ляховский немного прошёлся по окрестностям. С изумлением он наблюдал, как старая природа стремительно вытеснялась новой. Вот ещё один такой же кедр, вот их уже кучка. Вот растут вроде бы те же кустарники: ракитник, калина, но цвет листвы другой. Ляховский углубился в заросли дерезняка и застыл как вкопанный. У его ног лежали полуистлевшие кости косули. Это была самка с так и не родившимся детёнышем. А кругом россыпи поганок и мухоморов.

Дмитрий повернул назад. Юноша, почувствовав облегчение, сидел неподвижно, закрыв глаза. Дмитрий положил руку ему на лоб, затем открыл глаз, всмотрелся в зрачок, сжал запястье. Результаты осмотра чужеземца удовлетворили. Через полчаса Аюн уже смог встать на ноги. Юношу ещё пошатывало, поэтому Ляховский его придерживал за локоть.

Друзья продолжили свой путь. Аюн смотрел на этот мир и не узнавал его. Лесной житель чувствовал себя в нём чужим. Это ощущение давило ему на психику, угнетало волю и ум. Дмитрию даже пришлось встряхнуть нашего героя за плечи, чтобы отвлечь и взбодрить. Хотя у него самого настроение было не самое радостное.

Солнце нещадно жарило путешественников, что тоже было удивительно. Ведь лето, по всем законам природы, закончилось несколько недель назад. Только ближе к вечеру облака ненадолго спрятали солнечный диск, и удушливая жара стала спадать. В разгоряченные спины задул лёгкий ветерок.

Лес расступился. Взорам наших друзей во всей своей красе предстала река. Широкая, прямая, как стрела на этом участке, она несла свои прозрачные воды стремительно и почти бесшумно. Плёс, на который они вышли, был усыпан мелким песком, валунами и галькой. Вода плескалась между камнями, ослепляла бликами.

На другом берегу на огромном валуне неподвижно стоял коренастый зверь. Аюн распознал в нём кабана. Животное, не отрываясь, смотрело в воду, подняв правую переднюю ногу. Юноша разглядел узкое, чрезмерно удлинённое и заострённое копыто. Вдруг зверь молниеносно ударил им в воду и ловко загарпунил рыбину. Кабан подхватил добычу пастью, тревожно осмотрелся кругом, увидел путешественников и припустил в лес. При этом «гарпун» непостижимым образом сложился и нисколько не мешал ему бежать.

Юноша забрался на ближайший камень, поднял копьё, застыл в ожидании, когда какая-нибудь зазевавшаяся рыбка подплывёт поближе. Пару раз добыча, действительно, подплывала близко к камню. Но юноша никак не мог по ней попасть, так как вода преломляет свет.

Через час ему это надоело. Аюн, дрыгая одеревеневшими от неподвижного стояния ногами, слез с камня. И застал Дмитрия за рукоделием. Ляховский к тому времени успел смастерить мышку из деревянной основы и меха. Аюн с горечью вертел в руках свою бурку, у которой Дмитрий отрезал порядочный кусок. Катушку изготовить было невозможно, поэтому удилище ему было не нужно.

Оставалось придумать, из чего сделать леску и крючок. Ляховский пересмотрел всё своё снаряжение, но ничего подходящего не нашёл. Тут ему в голову пришла идея. Неподалеку Дмитрий приметил кости косули. Её извилистые рога как нельзя лучше подходили для этого. Ножом он вырезал три крючка, которые связал между собой. Получился тройник.

Отличная леска могла бы выйти из сплетённых между собой человеческих волос, но Аюн взбеленился и наставил на Ляховского копьё. Пришлось уступить. Дмитрий забрал у юноши его мешок, расстелил на земле. Аккуратно, по спирали, разрезал кожу на тесёмку. Получилось метров семь лески. Очень мало для вываживания. Пришлось изрезать бурку юноши, так как плащ самого Ляховского был слишком тонким и непрочным. В итоге, длина рыболовной снасти составила около пятнадцати метров.

Дмитрий снял с себя носки, наполнил их песком и привязал к леске. Несколько раз поводил грузом в воздухе и в воде, проверяя на прочность. Для того, чтобы рыба не перекусила кожу, Дмитрий приспособил часть трубчатой кости.

Ляховский свернул снасть кольцами, подобно ковбойскому лассо, подошёл к берегу, раскрутил над головой мышь и бросил. Приманка плюхнулась в воду, всплыла. Медленно Дмитрий потянул её назад, складывая леску всё также, кольцами. Аюн с интересом наблюдал за происходящим. Вскоре мышь была в руках у Ляховского. Дмитрий сделал новый заброс, только уже в другую сторону.

Вот так, неторопливо передвигаясь, пришелец обваживал плёс, а Аюн следовал за ним по пятам. Приманка равномерно приближалась к берегу, покачиваясь на короткой частой волне. Медленно заходящее солнце бликовало на прозрачных гребнях, слепило глаза. Эта картинка умиротворяла, усыпляла. Аюн заклевал носом, да и сам Дмитрий уже не так пристально всматривался, не был готов мгновенно реагировать.

Оба не заметили, как бесшумно, без всплесков, над водой показалась внушительных размеров пасть с острыми, загнутыми внутрь зубками, которая схватила мышку и нырнула. Полоску кожи натянуло, повело вниз и в сторону. Если бы наши рыболовы ещё чуть-чуть помедлили, то хищник выплюнул бы подделку. Но Дмитрий очнулся, подсёк. В ответ последовал рывок, да такой, что рыболов едва не упал. А леска уже вовсю рвалась из его рук, скользила по коже, обжигая её.

– Аюн, помоги! – крикнул Ляховский, борясь с рыбой.

Юноша уцепился за леску. В этот момент хищник сделал «свечку», показав серое, похожее на торпеду, тело с тёмными крапинками и полулунными пятнами. Рыба попыталась уйти на глубину. Полоска кожи снова натянулась, как струна. Ляховскому пришлось немного отпустить, чтобы она не порвалась. Хищник сделал вторую «свечку», мотая сплюснутой широколобой головой в попытке избавиться от крючков, ударился об воду, взметнув каскад брызг. В руках Дмитрия остался конец самодельной снасти. Аюн, зажав нож зубами, молча прыгнул в холодную воду.

Леска, как взбесившаяся, прыгала в руках Ляховского. Он уже сам стоял по грудь в воде, как вдруг натяжение исчезло. В стремнине реки показалось красное пятно, которое тут же стало сносить течением. Рядом с пятном всплыла чёрная голова, последовал шумный вдох. Аюн торопливо, одной рукой, убрал налипшие на лоб волосы, перевернулся на спину, поплыл к берегу, гребя одними ногами. Руками он крепко держал добычу за жаберные крышки.

У берега Дмитрий подхватил трофей. Рыболовы ахнули: рыба была больше ростом, чем юноша. Это был стремительный и грозный хищник. Но сегодня ему не повезло: сегодня он сам станет едой.

Солнце, наконец, закатилось за горизонт. В траве застрекотали кузнечики. Времени на постройку навеса не оставалось, поэтому путешественники решили заночевать под открытым небом. Они насобирали хвороста, развели огонь. Выпотрошили рыбу, нарезали её большими порционными кусками. Над рекой поплыл плотный сизый дым, наполненный запахом жарящегося рыбьего мяса.

– Эх, ухи бы сейчас приготовить, – размечтался Ляховский. – Жаль, котелка нет.

– А что такое «уха»?

– О, парень, ты не знаешь, что такое уха? Тогда ты многое в жизни потерял. Дмитрий лёг на спину, засунул в рот соломинку, руки заложил за голову, посмотрел вверх на зажигающиеся где-то высоко белые точки.

– Уха – это такое старинное и очень вкусное блюдо. Его готовят так: берут котелок, наливают туда воду, солят, доводят до кипения на костре. Кладут туда рыбку, некоторое время её варят. Потом добавляют морковку, лучок, картошечку… Ну, это такие овощи. Ты ел когда-нибудь свежие овощи? Нет? Я тоже. Впрочем, неважно. Потом добавляют специи – чёрный перчик, лаврушечку. Время от времени снимают пенку. А самое главное – никогда не накрывают крышкой! Эх, котелок бы нам всё равно не помог. Кроме рыбы и соли у нас ничего нет.

Дмитрий иногда водил рукой над воображаемым варевом, имитируя процесс приготовления, глотал слюнки, вздыхал. Словом, был совсем на себя не похож. Аюн уже по привычке крутил прутики с мясом, вслушивался в речь собеседника, переполненную незнакомыми словами. А дым плыл всё дальше по неровному водяному зеркалу, обнимал деревья, терялся за излучиной реки.

Ах, если бы наши герои знали, что этот запах привлечёт смертельно опасную силу… Но случилось то, что должно было случиться. Уже поздно ночью на огромном расстоянии ноздри хищника уловили ничтожную частичку, всего лишь несколько молекул аромата. Немедленно прозвучал сигнал сбора на охоту. Ещё два голодных молодых зверя пробудились ото сна и помчались рысью в сторону ночлега.

Они бежали вместе, бок о бок, напряжённо нюхая воздух. Ниточка запаха вела их в верном направлении, словно это была автострада с дорожными знаками и разметкой. «Ниточка» постепенно утолщалась, превращалась в «бечевку», потом в «канат». На рассвете три мускулистых тела выскочили из-за поворота реки на плёс и остановились на мгновение. Три пары глубоко посаженных глаз искали добычу. И нашли догоревший костёр, а также двух людей, которые крепко спали рядом с ним. Прозвучала короткая команда в атаку. Длинные лапы пришли в движение, заскрипела галька и песок. До цели оставалось не более километра.

Юноше снилась деревня. Снилась юрта, отец, сестра. Мама… Они о чём-то весело болтают. Отец подбрасывает маленькую сестрёнку в воздух и ловит её. Та верещит от радости. Соплеменники заняты своими делами. Кто-то затачивает лезвие ножа, кто-то разделывает оленя, кто-то дубит шкуры. Слышатся разговоры, смех, стуки первобытных инструментов. Мама расчёсывает мальчику волосы, спрашивает о том, как прошёл день. Тот отвечает невпопад, нежась в ласковых маминых руках. И внезапно мама, повернув его лицом к себе, положив руки на плечи, наклонившись и посмотрев ему прямо в глаза говорит:

– Сыночек, почему ты так плохо говоришь? Мне стыдно за тебя! Ведь я же тебя учила! Вспоминай и скорее просыпайся!

Сон размазался, словно акварельные краски в воде, сквозь пелену стали пробиваться слабые звуки. Звуки усиливались, превращаясь в раздражающие, тревожные. Как будто песок и галька тёрлись друг о друга.

«Стоп! Нет никакой деревни! Она же разграблена и сожжена. Все мои родные убиты. А матери так вообще давно нет в живых. А я сейчас сплю на берегу реки, на камнях. И кто-то очень быстро приближается. Если сейчас я не проснусь, то нас убьют. Мы беззащитны!»

Аюн вырвал себя из сладких объятий Морфея, повернулся на звук. Прямо на него бежали три молодых хищника, внешне очень похожие на медведей. От последних их отличало стройное, без единого грамма жира тело с удлинёнными лапами и стопами, лёгкая голова с развитой черепной коробкой, такая же лёгкая шерсть, под которой перекатывались узлы мускулов.

Звери перешли с рыси на карьер. Юноша растолкал Дмитрия, указал пальцем на быстро приближающиеся фигуры. Ляховский сильно вздрогнул. Он быстро поднялся, подхватил свой рюкзак. Аюн тоже подобрал свой скарб, повернулся было к остаткам рыбы, которые они так и не успели заготовить впрок, но Дмитрий схватил его за шиворот и подтолкнул к берегу:

– Быстро в воду! Рыбу оставь. Надеюсь, она их хоть немного задержит.

Путешественники бросились в реку. И, нужно сказать, вовремя: хищники едва их не настигли. Один из зверей, отличающийся от других заметно большими размерами, чрезмерно длинными клыками, последовал за ними. Остальные затормозили и принялись жадно поглощать добытый накануне людьми трофей. Вожак обернулся, призывно заревел. Его сородичи даже ухом не повели. Крупный зверь поплыл назад, выскочил на берег, энергично встряхнулся и, от души надавав люлей своим подчинённым, принялся рвать зубами рыбину.

Путешественники выбрались на противоположный берег. Дмитрий с тревогой обернулся:

– Еда их задержит ненадолго. Нужно бежать. Надеюсь, у нас получится сбить их со следа.

– Нужно драться! – выпалил Аюн, задыхаясь от быстрого заплыва. – Твоё оружие разве не сможет с ними справиться?

– Нет! Оно может ранить, разозлить, но не убить. Они слишком большие! Ещё можно справиться с одним, но их трое, силы не равны. Так что бежим, мой друг, бежим быстро!

И они побежали. Аюн пытался сбить преследователей со следа, петлял, как заяц. Даже ненадолго остановился и намазал подошвы едко пахнущей смолой, выделившейся из сломанного ветром ствола молодой сосны.

По дороге им попался ручей. Некоторое время они шли вдоль течения по колено в воде. Это выматывало, поэтому беглецы были вынуждены выйти на берег. Бег сквозь недружелюбный лес продолжился.

Юноше было проще, телосложение позволяло ему дольше не уставать. Да и скарб у него был не такой тяжёлый. А вот Дмитрию пришлось намного хуже. Длинный рюкзак бил его по пояснице, ветки стегали по плечам, тяжёлые ботинки запутывались в подлеске. Он начал сдавать.

Аюн первый с ужасом услышал шум погони. Звери, сожрав рыбину, почти нагнали беглецов. Вскоре Ляховский сам услышал хриплое дыхание за спиной. Дмитрий обернулся, увидел хищников совсем рядом. Внезапно он запнулся и упал. Аюн тут же развернулся к нему.

– Беги, не останавливайся! – крикнул Ляховский. – Спасай свою жизнь! Я справлюсь!

Аюн помчался дальше. Один из хищников запрыгнул сверху на Ляховского, всадил зубы и когти в рюкзак. Остальные, к удивлению, продолжили погоню. Дмитрий освободился от лямок, перевернулся на спину, попробовал достать пистолет. Зверь выпустил рюкзак, навалился на человека сверху, чисто по-медвежьи облапал, подмял под себя, глубоко расцарапал когтями плечи, потянулся клыками к горлу.

Дмитрий подставил левое предплечье под нижнюю челюсть животного, не давая зубам сомкнуться на своей шее. Некоторое время они боролись, горячая слюна капала на лицо Ляховского, тварь обдавала его зловонным дыханием. Улучив момент, пришелец нащупал правой рукой булыжник и несколько раз ударил хищника в висок. Зверь заревел, замотал башкой, отодвинулся назад. Ляховский извернулся, быстро вынырнул сбоку, уже сам навалился сверху, обхватил ногами живот хищника, руки запустил подмышки и сцепил на холке в замок.

Медленно, но неумолимо Дмитрий пригибал голову животного к туловищу. Шары бицепсов вздыбились от напряжения, на лбу проступили бисеринки пота. Зверь сопротивлялся нажиму, но сила Ляховского побеждала. Хищник тоскливо взвыл. Из-за деревьев послышался ответ. Дмитрий удвоил усилия, закричал сквозь зубы, понимая, что нужно как можно быстрей закончить поединок. Послышался треск ломаемой шеи. Голова животного неестественно повисла вдоль туловища, и в этот момент показался вожак. Он бросил погоню за Аюном и вернулся на помощь, но опоздал. Хищник замер на мгновение, круто развернулся, побежал назад.

Аюн нёсся по лесу, перепрыгивая торчащие из земли коряги. Два зверя неумолимо догоняли его. Он лихорадочно думал, пытаясь найти выход из ситуации. Его взгляд зацепился за длинную толстую сосновую ветку, растущую практически горизонтально в паре с лишним метров от земли. Круто сменив направление, юноша побежал к дереву, отбросил копьё, с силой оттолкнулся, уцепился за ветку. Инерция понесла его тело дальше вперёд. Аюн быстро согнулся, прижал стопы к перекладине. Тело резко качнуло назад, и юноша оказался на выпрямленных руках над ней. Хищники прыгнули следом, зубы щёлкнули в опасной близости. Но парень уже был вне досягаемости, стоя на ветке под беснующимися животными.

В этот момент послышался вой их собрата, который остался позади. Крупный вожак ответил на призыв и рванул обратно. Это воодушевило юношу. Нужно было попробовать справиться с оставшимся в одиночестве под деревом хищником.

Аюн потянул из-за плеча лук и принялся быстро нашпиговывать зверя стрелами. Деревянные палочки проникали в шкуру неглубоко, но это не имело значения. Вскоре запас стрел иссяк. Все они торчали из спины, подобно ежиным иглам. С шерсти потекли многочисленные ручейки крови. Зверь ослаб и закачался. В отчаянии он попытался уйти.

Юноша спрыгнул, подхватил копьё, подошёл, несколько раз глубоко вонзил оружие в бок хищника. После последнего, особо сильного удара, наконечник копья сломался, животное заскребло длинными когтями по земле и затихло. Из-за деревьев снова показался вожак. Аюн обернулся с древком в руках. Хищник, увидев мёртвого собрата, опять на мгновение замер, а затем удрал, позорно прижимая к заду короткий хвост с белым пятном.

Схватка была выиграна. Юноша хотел было бежать на помощь, но заметил знакомую широкоплечую фигуру и выбросил ставшую бесполезной палку. Дмитрий подошёл, пнул труп ногой, зло плюнул.

– Ты его на бегу что ли расстрелял?

– Нет. Вон оттуда, с нижней ветки! – Аюн указал рукой на убежище. – На бегу я не умею. У меня глаз на затылке нету. И руки за спину не заводятся.

– А жаль. Какое было бы преимущество! Ты бы не мог его как-нибудь поаккуратнее расстреливать? Шкура ни к черту. А то ведь скоро придут холода. Смотри, что эта тварь сделала с моими шмотками? Ладно, шучу я. Ты – молодец. Пойдем, снимем шкуру с моего трофея.

Они вернулись. Мёртвый зверь лежал в том же самом месте.

– А ты своего как? – спросил Аюн

– Да проще пареной репы! Ну, это поговорка такая. Я ему шею сломал. Хочешь, на тебе покажу?

– Нет, спасибо.

– Я смотрю, ты и говорить стал намного лучше. Интересно, если бы не эти товарищи, ты бы так и коверкал слова в стиле «моя твоя не понимай»?

Наши друзья храбрились, шутили друг над другом. Но было заметно, как дрожат голоса и руки. Потом наступила разрядка. Путешественники почувствовали усталость и боль. И, хотя день был в самом разгаре, они решили сегодня больше никуда не идти.

После короткого отдыха Дмитрий отправился за хворостом. Он с трудом нашёл несколько опавших веток, которых явно не хватало на всю ночь. Пришлось рубить живые деревья.

Аюн весьма профессионально и быстро снял шкуру, повесил её сушиться. Во время этого занятия он ощутил нечто непонятное, постепенно набирающее силу. Вибрация шла от оставшегося после рубки пня. Словно по цепочке она передавалась от дерева к дереву, резонируя, отскакивая от кроны к кроне. Неизвестная реакция распространилась на весь лес, но затем всё прекратилось.

Необычайно смолистые дрова, нарубленные Дмитрием, зажглись мгновенно. Буквально пара-тройка поленьев давали такой жар, словно рядом полыхала кузня. Дрова горели очень долго, почти без дыма, без привычного потрескивания.

В ответ на огонь лес снова ожил. Снова, как от одного телеграфного столба к другому, распространились непонятные импульсы. Ляховский их не ощущал, а юноша пока не спешил об этом рассказывать.

Шкуру следовало выдубить. Аюн побродил вокруг лагеря, насобирал знакомых трав, которые ещё встречались ему, отрезал от ствола дерева порядочный кусок коры, кожей ощущая, как на месте повреждения набирала силу, а затем исчезала неизвестная энергия. Вернувшись, он истолок кору, корешки и стебли в порошок, добавил соли, всыпал эту смесь в бурдюк с водой. Активно потряс, вылил на шкуру, принялся с силой втирать, мять руками и ногами. Это занятие было утомительным, но другого способа дубления его племя не знало. После всех процедур шкура стала мягкой, слегка изменила цвет.

Дмитрий обжарил куски тёмного, почти коричневого мяса. Было странно, что совсем не было жира, которого у обычных медведей к осени под шкурой накапливается очень много. Что наводило на невеселые размышления об образе жизни этих животных зимой.

Вечером земля стала быстро остывать. Часть мяса путешественники успели заготовить впрок ещё вечером, планируя на следующее утро закончить начатое. Дмитрий подбросил полено в костер. Оно тут же вспыхнуло, будто облитое горючей смесью. При помощи костяной иглы и животных жил юноша скроил неказистый с виду, но тёплый жилет. Ляховский тоже отремонтировал свою одежду. За всю ночь они всего пару раз кормили огонь удивительными дровами.

Сквозь сон Аюн различил невнятный, едва различимый шорох, доносившийся откуда-то снизу из-под земли там, где лежал наполовину разделанный трофей. Ему стало любопытно. Он встал, подошёл к убитому существу. Шорох тут же прекратился. Юноша присел на корточки, прислушался, осмотрел трофей со всех сторон, но ничего не нашёл. Стоило ему снова лечь, как шорох раздался снова. Аюн решил не обращать внимания, накрылся шкурой и уснул.

Когда рассвело, юноша снова подошел к телу и с изумлением обнаружил, что его начисто обглодали. Он приподнял череп, под которым в земле была маленькая глубокая дырка. Присмотревшись внимательнее, он нашёл ещё пяток таких же отверстий. Юноша бросил костяшку, в ответ услышал писк и удаляющийся стук маленьких коготков. Можно было не сомневаться, что второго хищника постигла та же участь.

Внезапно задул холодный, сильный, пронизывающий до костей северный ветер. Природу в один миг словно перевернули с ног на голову. Небо заволокло серыми тряпками стремительно мчащихся на юг облаков. Воздух разрывался и выл в кронах. Стволы раскачивались в разные стороны, импульсы мячиками скакали между ними.

Ещё вчера здесь было лето, а сегодня на эту землю врывалась зима. Никакого намёка на осень не было. Путники не могли вымолвить ни слова. Как громом поражённые, они наблюдали эту метаморфозу, грандиозную картину смены времён года, разворачивающуюся вокруг них.

Через несколько часов ветер стих, небо прояснилось, а температура резко упала. Стало так тихо, что, казалось, было слышно, как наперебой стучат сердца. Тишина прервалась мягкими звуками опадающей хвои. Зелёные пластинки непрерывно сыпались сверху, застилая землю сплошным колючим покрывалом. «Хвоепад» продолжался до тех пор, пока деревья не очистились полностью. Пейзаж снова поменялся до неузнаваемости. Сосны и пихты, кедры и ели стояли абсолютно голые, если не считать мужских и женских шишек. Их кора стала монолитной и, подобно танковой броне, приобрела свойство невероятной прочности. Ляховский попробовал раскачать одно из деревьев, но у него ничего не получилось: оно стояло как вкопанное, словно застывшая лава, словно остывшее стекло.

Под ногами что-то зашевелилось. На поверхность в неимоверных количествах выползли то ли гусеницы, то ли черви, то ли слизни. Они принялись поедать опавшую хвою, оставляя после себя длинные тягучие следы. Шебуршащий и непрерывно шевелящийся ковер вызвал у людей чувство омерзения. Они отступили на небольшую прогалину, по-прежнему наблюдая за спектаклем.

Развязку долго ждать не пришлось. Небо снова потемнело, но не от туч. Вернее, то, что летало по небу, лишь слегка напоминало тучи. Только эти облака были чёрными, непрерывно меняющими свои очертания. Послышался резкий птичий гомон. Птицы пикировали на землю, не обращая внимания на людей, глотали гусениц, снова взлетали и исчезали. Вскоре пропали и слизни, до отказа набив брюхо хвойным опадом.

– Ну и дела, – наконец, вымолвил Ляховский. – Что за хрень тут произошла?

Аюн лишь пожал плечами, стряхивая с обуви отвратительный зеленый комок.

– Похоже, мы – первые люди, кто видел всё это. Только не к добру оно, не к добру: такая резкая смена. Природа явно к чему-то приготовилась. Только вот к чему?

Путники взвалили на плечи свой скарб и пошли вперёд. Переход через замёрзший лес обещал быть лёгким, поскольку путь пролегал по голой земле. Они шли, изредка обмениваясь фразами, улыбаясь и поддерживая друг друга. Из носов и ртов вырывались струйки пара, земля, пока ещё тёплая, тоже испускала белые испарения. Дмитрий, видя, что юноша трёт обнажённые до плеч руки, отдал ему рубашку и штаны. Впрочем, эта одежда мало спасала, так как она была летней. Но охотника это не пугало. В дороге тело разогревается само, а на стоянках всегда можно разжечь огонь.

Люди ошиблись, рассчитывая на лёгкую дорогу. Небо снова заволокло сплошной серой массой туч. Стеной повалил снег. Крупные хлопья закручивали в воздухе замысловатые пируэты, сталкиваясь друг с другом, кружась и вальсируя. Сначала они таяли, едва соприкоснувшись с землёй, но, спустя время, тонкий слой снега смог укрыть тёмный грунт. Снегопад усиливался, переходил в настоящую метель.

Опять поднялся ветер. На этот раз он бросал в лица белую колючую массу, залеплял глаза, сбивал с ног, словно пытаясь остановить, заставить повернуть назад и от чего-то спасти.

Люди устали бороться со стихией. Они остановились, скинули с плеч тяжёлые ноши. Юноша сильно замёрз и дрожал, как осиновый лист. Дмитрий безжалостно срубил молодое дерево, поспешно разжёг костёр. Аюн опять уловил импульсы, распространившиеся по лесу. Спасительный огонь обогрел одиноких путников, дал им надежду на лучшее. Они передохнули и поели. Нужно было продолжать путь, поскольку до вечера было ещё далеко.

По дороге они едва не провалились в знакомую уже по болоту глубокую дыру с вертикальными стенками, которую из-за обильного снегопада было очень сложно увидеть. Спасла маленькая коробочка на плече Ляховского, которая предупредила людей своим треском.

Глубина снега нарастала пугающе быстро. Люди уже по щиколотку погружались в него ногами. Если снегопад продолжится в таком же духе, то к утру путники будут увязать в нём по колено. К счастью, вечером небо очистилось, и ненавистный ветер стих.

Замёрзшие путники разбили лагерь, заготовили дров на всю ночь, которая, должна была быть холодной. Они, как и много раз ранее, провели вечер в разговорах и мелких делах.

Дмитрию пришла в голову идея. Используя удивительные свойства дров гореть длительное время, пришелец соорудил длинный костёр типа «нодья». Путешественники заснули по обе стороны пламени, обогреваемые от затылков до кончиков пальцев на ногах.

***

Наступившее утро оказалось дьявольски холодным. Земля за ночь остыла, и, если бы не горевший всю ночь огонь, люди могли бы и не проснуться. Путешественники почувствовали лёгкое недомогание. У них покраснели и заслезились глаза, из носов стала обильно выделяться слизь. Решив, что это всего лишь простуда, они, как ни в чём не бывало, позавтракали и отправились дальше. К полудню симптомы усилились. Веки набухли, глаза покраснели, появилось сильное жжение в горле. Аюн постоянно чесался, как блохастый пёс, чихал, тёр глаза. Ляховскому всё это очень не нравилось. Он начал что-то подозревать.

Проходя мимо группы деревьев Аюн вдруг страшно побледнел, качнулся и упал на колени. Дмитрий почувствовал, что ему самому сдавливает горло. Он с трудом сделал вдох, со страхом увидел, что его спутник валится набок с посиневшими губами и жуткой гримасой на лице. Пришелец скинул рюкзак, из которого извлёк пенал со шприцем и ампулами. Он торопливо вколол два препарата юноше и себе самому, запрокинул ему голову, зажал нос, с силой выдохнул воздух юноше в лёгкие несколько раз.

Аюн ожил. Он открыл свои серые глаза, обрамлённые густыми чёрными ресницами, посмотрел на безмолвные деревья и на Ляховского, который сам ещё с трудом дышал.

– Я понял, – прошептал он. – Этот лес хочет нас убить.

– Да, мой друг, – грустно улыбнулся Дмитрий. – Он защищается от таких, как мы. Увы, человеку здесь нет места. Впрочем, если бы мы не рубили деревья… но тогда мы бы попросту замёрзли.

Чужестранец покопался в пенале, пересчитал ампулы, наморщил лоб, открыл карту.

– Лекарств мало. Нужно что-то делать. Чёртовы шишки! Ты как, оклемался?

– Вроде да.

– Тогда идём!

И они пошли. Сперва пошатываясь, но потом всё уверенней. Через пятнадцать минут Дмитрий вколол вторую дозу препаратов, эффект от которых должен был сохраниться до вечера.

Лес по-прежнему источал губительные вещества. Иногда, сквозь просветы, люди видели мельчайшую желтоватую пыль, сыпавшуюся из мужских шишек, когда они проходили мимо них. Деревья начинали свою химическую атаку только тогда, когда путешественники находились под ними и прекращали тогда, когда люди уходили далеко вперёд.

Дмитрий думал, как защититься от пыльцы. У него не было с собой средств индивидуальной защиты. Изобретать же повязки из подручных материалов смысла не было. Всё равно они не смогли бы удержать зёрна, размером с несколько десятков микрон. Единственным способом спасения оставалось бегство. Нужно было выйти на продуваемую ветром поляну или прогалину. Но тайга здесь росла плотно, ровно, без проплешин.

Только вечером путешественники остановились на ночлег. Выбора не было: пришлось снова рубить деревья для костра. Аюн ощущал злую пульсацию, бьющую отовсюду. Ляховский, уже в который раз за день, открыл карту в надежде найти хоть что-нибудь. Его глаза бегали по странице и вдруг остановились на неприметном символе, который затерялся среди прочих. Они могли достичь этого места примерно за двое суток. Именно на этот срок и должно было хватить спасительных лекарств.

Дмитрий подкрутил колесико на часах. Ночью, перед проявлением симптомов, они завибрировали. Ляховский проснулся и сделал очередные инъекции. Точно такие же операции он провёл утром. Наскоро позавтракав остатками мяса, путешественники скорым шагом двинулись дальше.

Как назло, погода испортилась. Повалил колючий из-за ветра снег. Как и пару дней назад, снегопад оказался продолжительным и очень обильным. Глубина снежного покрова увеличивалась на глазах. Но ничего интересного в этот день не произошло. Разве что Аюн нашёл звериные следы и разрытый снег. Чуть позже юноша схватил Дмитрия за руку, принудив того присесть, и указал на коричневую спину, видневшуюся в нескольких сотнях метрах впереди.

Ляховский приложил к глазам раздвоенный предмет и увидел уже знакомого кабана-гарпунёра, который своим оружием копошился в замёрзшем грунте. Путешественники попробовали приблизиться. Ляховский вытащил оружие, Аюн вложил стрелу в лук. Но по снегу двигаться бесшумно невозможно. Кабан поднял голову, прислушался, обнаружил горе-охотников и дал стрекача. Люди выпрямились, горестно вздохнули.

Наступивший вечер и последовавшая за ним ночь были как две капли воды похожи на предыдущие. Вновь пришлось рубить деревья, чтобы не околеть. Наутро Дмитрий пересчитал лекарства: до конца дня их должно было хватить. Но лес усилил натиск. Воздух был переполнен пыльцой, снег от неё стал жёлтым, поэтому пришлось сократить время между инъекциями.

После обеда Ляховский вколол последнюю оставшуюся дозу препаратов, с тревогой посмотрел на карту. Тайга по-прежнему не сдавалась. Через некоторое время симптомы проявились с новой силой. Люди закрыли лица мокрыми тряпками. Помогло ненадолго: вода быстро замерзала. Аюн снова расчихался, затёр глаза руками. Дмитрий чувствовал, что дышать становится сложнее.

До цели, отмеченной на карте полустёртым знаком, оставалось не больше километра, как впереди люди увидели хищника с белым пятном на хвосте. Он на мгновение показался между деревьями, а затем снова исчез. Вдалеке послышался призывный рёв. Немного спустя десятками звериных глоток донёсся ответ. Погоня приближалась.

Дмитрий чертыхнулся: до чего же умные и мстительные твари. Пришлось бежать. Дыхание и сердцебиение резко участились. Пыль разносилась по организму стремительно, неизбежно вызывая защитную реакцию. Аюн хрипло, надсадно дышал, прогоняя воздух через сузившееся отекающее горло. Вскоре в глазах у него потемнело. Юноша упал и потерял сознание. Дмитрий подхватил его, перекинул через плечо.

Лес внезапно оборвался широкой поляной, на которой находилось старое, как мир, каменное сооружение. Ляховский устремился к нему, таща на себе молодого охотника. Ветер задул ему в лицо, становясь заслоном от неизбежной гибели.

Дмитрий вбежал в проём в высоченном заборе, с оглушительным скрипом закрыл калитку, вставил толстый штырь, наглухо её заперев. Сделал он это как раз вовремя, так как из-за деревьев выскочила стая хищников, во главе которой был тот самый зверь с белым пятном на хвосте. Тварь подскочила к калитке, оскалила длинные клыки, посмотрела на людей ненавидящим взглядом. В бессильной злобе она попробовала перегрызть прутья, но едва не обломала зубы. Добыча вновь ушла, но ничего, стая подождет. Отсюда нет выхода. Это ловушка.

Звери скрылись из виду, а Аюн пришёл в себя. Ещё с трудом дыша, он осмотрел спрятанное от посторонних глаз и затерянное на бесконечных просторах тайги святилище.

Огороженный четырехугольным забором, храмовый комплекс представлял собой несколько зданий, соединённых между собой крытыми галереями. Построен он был из цельных гранитных каменных блоков, подогнанных между собой настолько тесно, что между ними нельзя было просунуть лезвие бритвы. Каждое из строений венчала монолитная четырёхскатная крыша с трубой из неизвестного материала, не подверженного коррозии и гниению. Земля вокруг была сплошь укрыта толстыми плитами, сквозь которые не могло пробиться ни одно растение. В центре – груда хлама, оставшаяся после высокого здания.

Дмитрий тоже с интересом рассматривал сооружение, над которым, казалось, было не властно время. Ляховский заметил, что оно давно уже было необитаемым. Стены были лишь слегка выщерблены, но повсюду был неубранный мусор, да и снег, которого порядочно навалило за эти дни никто не убрал. Оставалось загадкой, куда пропали священнослужители одной из известнейших конфессий, к которой, судя по всему, принадлежал Аюн.

– Тебе это ничего не напоминает? – спросил Дмитрий.

– Нет. Никогда такого не видел.

– Хм, а когда ты молишься, ты что делаешь?

– Я делаю вот так! – и Аюн сложил руки у груди лодочкой точно так же, как на тренировках и когда они стояли там, в деревне, у погребальных костров.

– Так, а у вас были какие-нибудь статуи? Может быть алтарь, к которому вы ходили молиться?

– И статуи, и алтарь был.

– А ну-ка, пойдём внутрь, глянем. Ветер, похоже, меняется.

Путники отправились к большому зданию без окон, с усилием отворили тяжеленную дверь, вошли в полный мрак. Аюн чиркнул зажигалкой. Из темноты с двух сторон на них глянули пятиметровые статуи. В дальней, алтарной части храма находились высокие постаменты с запылившимися от времени, заросшими паутиной и наполовину сгоревшими свечами. Дмитрий взял из рук юноши зажигалку, поднёс ее к фитилям. Зал озарился неровным, колеблющимся светом.

– А теперь узнаешь что-нибудь?

– Да, – заворожённо ответил Аюн, остановившись у одной из статуй, сидящей в характерной позе со скрещёнными ногами и руками, лежащими на коленях со сведёнными вместе указательными и большими пальцами. – В такой позе отец учил меня отдыхать.

– А мать?

– А мама была другой религии. Твоей религии, Дима. Она носила на шее такой же амулет, как у тебя.

И он указал пальцем на грудь Ляховского, который тут же прижал руку к тому месту. Пришелец тяжело вздохнул. Путешественники немного помолчали. Юноша немного помолился, а Дмитрий о чем-то размышлял, присев на маленькую каменную скамеечку.

– Ну, что, пойдём, посмотрим, что там дальше? – спросил Дмитрий, увидев, что юноша закончил молитву.

– Пошли.

Путники прихватили с собой зажжённые свечи и отправились через крытую галерею в соседнее здание. В нём оказалось одно застеклённое окно и целый ворох полусгнивших свитков с древнейшим учением, которые покоились в удобных ложах. Рядом располагались места для чтений.

Третье здание оказалось обыкновенной трапезной. Разнообразная кухонная утварь, развалившиеся от времени столы и табуреты, словом, ничего примечательного.

Следующее большое здание было разделено на изолированные друг от друга отсеки, в каждом из которых была жёсткая кровать, столик, табурет. Кельи монахов были похожи друг на друга. Тем не менее, в каждой из них существовали какие-нибудь различия. В одной келье путешественники заинтересовались красивой фреской, в другой – изящной, хоть и запылённой вазой.

Проходя мимо очередной кельи Аюн вдруг ахнул и благоговейно протянул руки к предмету, висящему на стене. Это был меч: длинный, слегка изогнутый с изящной круглой гардой, длинной рукоятью без навершия и ножнами, покрытыми искусными узорами. Дрожа всем телом, юноша снял древнее оружие, медленно обнажил клинок. Заострённое с одной стороны лезвие вспыхнуло в пламени свечи, заиграло гравировкой на металле, отразилось бликами на стенах и лицах.

У парня вспотели ладони, когда он осторожно, памятуя о ноже, прикоснулся к клинку. Оно было идеально гладким, отполированным, настолько острым и твёрдым, что могло рассечь любую плоть одним движением. Несмотря на время, на полное забвение, меч не потерял ни единого своего достоинства и по-прежнему мог принадлежать только воину.

Аюн взмахнул мечом, на что воздух ответил гудением. Глядя на то, насколько уверенно юноша держал оружие, Ляховский поинтересовался:

– Ты знаешь, что это?

– Да… Это оружие Богов – катана. Отец рассказывал мне о нём, – ответил юноша, поворачивая клинок и любуясь узорами.

– Ой, да прям таки Богов. Ничего божественного я в нём не вижу, хотя и не отрицаю, что это грозное оружие. Восточные люди умели его делать столетия назад. Честно говоря, не понимаю, как оно оказалось здесь, так далеко от Родины. Может, это провидение такое. Ты хоть умеешь им владеть?

– Да, отец учил меня бою на палках. Правда, я не знал, зачем, ведь копьё убивает быстрей. Теперь я знаю. Куда бы мне его приделать? Может, за спину?

– Нет, – скривился Дмитрий. – Со спины неудобно доставать: меч длинней, чем твоя рука. Часть останется в ножнах. Но, даже если достанешь, назад, не глядя, не уберёшь. Можешь ткнуть себе в плечо, или поранить спину. Восточные воины носили их за поясом остриём вверх. Так можно обнажить меч и сразу нанести удар.

– Да, ты прав.

Юноша засунул катану за пояс, но не удержался, снова обнажил клинок, любуясь на этот редчайший артефакт.

– Твой отец тоже пришел в ваше племя извне?

– Нет. Он родился и вырос в нашей деревне.

– Тогда, может, дедушка?

– Не знаю, отец мне не рассказывал…

Внезапно Аюн застыл, уставившись на маленькую гравировку которая виднелась рядом с гардой. Трясущейся рукой он снял с себя амулет, нажал на невидимую кнопку, после чего тот раскрылся на две половины. На одной из них был точно такой же символ. Путешественники потрясённо посмотрели друг на друга. Дмитрий в задумчивости подошел к столу и пальцем нарисовал в пыли и грязи «NO FATE», после чего криво улыбнулся одной половиной лица.

– Говоришь, отец не рассказывал? Похоже, ты являешься законным наследником этого меча. Сколько же кровей в тебе намешано, дружище?

Тем временем на улице стемнело. Из-за туч выглянула бледная луна, обещая светлую и холодную ночь. Наши друзья облюбовали маленькую хижину, по всей видимости, гостевой домик. Они натаскали в него деревянный хлам, которым жарко натопили хорошо сохранившуюся печь, поужинали остатками мяса. Спать они решили прямо на ней, так как для этой цели древние строители предусмотрели большую лежанку. На печке лежала куча тряпья, поэтому спать было удобно и приятно.

Глубокой ночью Аюн проснулся. Ему показалось, что сквозь застеклённое окно он услышал возню и рычание, которые доносились из-за забора. Зверьё ожесточённо дралось между собой. По всей видимости, они кого-то загрызли, а теперь выясняли, кто первым будет есть мясо.

Утром печь остыла и стала чуть тёпленькой. Как только рассвело, друзья покинули гостевой домик. Им нужно было осмотреть оставшиеся здания. В одном из них, похожим на склад, они нашли зимнюю одежду и обувь для юноши. Одежда была потрёпанной, с дырками разных размеров, из которых торчал утеплитель. Но она хорошо сохраняла тепло, а это было самым главным. Что же касается обуви, то это были высокие, до колена, валенки, пропитанные пахучим раствором. Аюн поначалу не хотел их надевать, поскольку они стесняли свободу движения. В них походка юноши стала косолапой и неуклюжей. Но Ляховский настоял на том, чтобы парень их всё таки натянул.

Дмитрий подошёл к калитке, осмотрелся. С той стороны он обнаружил многочисленные следы, пятна крови, а чуть подальше – несчастную жертву, которую обглодали до костей. Эти хищники оказались каннибалами. Прошлой ночью они расправились с одним из своих сородичей, возможно, заболевшим, старым или получившим увечья. Уходить они не собирались. Они терпеливо ожидали, когда люди, ослабев от голода, выйдут к ним сами.

Дмитрий это прекрасно понимал и пока не знал, что делать. Вместе с юношей они еще раз тщательно осмотрели все помещения храмового комплекса в надежде найти хоть что-то, чтобы помогло бы им выжить.

В маленькой хозяйственной пристройке, за грудой бесполезного инвентаря, путники обнаружили нечто округлое, заботливо укрытое потемневшим от времени и расползавшимся на части покрывалом. Сняв тряпку, Дмитрий присвистнул. Прямо на него смотрели два огромных прозрачных глаза, высокое ветрозащитное стекло и обтекаемый корпус, опирающейся спереди на две лыжи, а сзади на широкую гусеницу. Он сел на безмолвное чудище верхом, покрутил рога в разные стороны. При этом лыжи повернулись следом.

Ляховский продолжил осмотр. Он открыл пробку в округлом корпусе, заглянул внутрь, покачал чудище в разные стороны, огорчённо вздохнул, ещё раз внимательно посмотрел по сторонам. В дальнем углу его взгляд зацепился за десяток огромных ёмкостей. Ляховский махом спрыгнул, подбежал, постучал по ним кулаком. Все они отозвались глухим звоном. Пришелец открутил пробку, втянул воздух. Аюн отчётливо ощутил сильный неприятный запах. Прямо как в зажигалке. Он подошел поближе с горящей свечкой, наклонился. И тут свет погас. Дмитрий что есть силы дунул на пламя и испуганно выругался. Ляховский отстранил юношу рукой, после чего облегчённо выдохнул:

– Фууу, я чуть не обделался! Ты поаккуратней с огнём-то.

Аюн, не понимая, в чём, собственно, проблема, отошёл, зажёг свечу, наполняя светом сараюшку. Дмитрий вылил содержимое канистры внутрь чудовища, закрыл крышку, придирчиво осмотрел его со всех сторон. Потом он повернул маленький ключик в замке, неуверенно нажал на красную кнопку несколько раз. Ноль реакции. Ляховский снова задумался. Потом ему, очевидно, в голову пришла очередная идея. Он что-то повернул, где-то понажимал, потом открыл небольшую крышку, под которой обнаружился длинный смотанный шнур с ручкой. Пришелец резко дернул шнур. Чудовище отозвалось тихим кратковременным рыком. Аюн в испуге отскочил назад, роняя свечу и выхватывая катану.

– Тихо! Это не живой зверь, – успокаивающе поднял руку ладонью вперёд Ляховский. – Эту штуку человек придумал для того, чтобы ездить по снегу. Убери меч и зажги свечу. И не бойся, оно не нападёт.

Аюн, всё ещё дрожа, спрятал оружие и снова зажёг свечу. Пришелец дёрнул шнур. Сначала один раз, потом второй, третий. На четвертый раз изобретение человека взревело двигателем, испуская удушливый вонючий дым.

– Ихххаааа!!! – истошно вскричал Ляховский, потрясая рукой, сжатой в кулак. – Господи, он, что, всё ещё на ходу? Но как? Ведь столько лет прошло! Невероятно. Наверно, купили, но так и не покатались.

Он осторожно нажал на небольшой рычаг большим пальцем, на что машина с готовностью ответила нарастающим урчанием. С небывалым удовлетворением Дмитрий наблюдал за тем, как от нажатия снегоход вздрагивает, и как прыгает стрелка на круглом приборе под ветрозащитным стеклом. Потом он заглушил мотор и настежь распахнул двойные ворота, выпуская дым наружу.

Дмитрий присоединил к аппарату большой прицеп на лыжах, который, как оказалось, находился рядом и предназначался для перевозки грузов. В прицеп он положил канистры с топливом, после чего снова завел мотор и осторожно выехал из постройки. На руле обнаружился плоский прибор. Дмитрий нажал сбоку кнопочку, от чего прибор загорелся. Дмитрий, прикасаясь к стеклу, ввёл цифры – и, о, чудо, прибор сам начертил маршрут.

– Ты знаешь, я подумал… – молвил юноша. – Этот лес… Ведь он всего лишь защищался от нас. Если мы не будем рубить деревья, может, он не захочет нас убивать?

– А это идея! Давай-ка наполним эту штуку до отказа деревяшками, которые найдем. Вот только боюсь, что звери не оставят нас в покое. Впрочем, пусть попробуют сперва догнать!

Сказано – сделано. Путешественники накидали в прицеп всё, что попалось им под руку. Сделанного ими запаса должно было хватить на несколько дней. Утеплившись по максимуму, наши друзья были готовы продолжить путь. Аюн, полагаясь на свои обострённые чувства, подошёл к калитке, внимательно осмотрелся, понюхал морозный воздух. Хищники явно затаились где-то рядом, но но ничем не выдавали себя.

Дмитрий завёл снегоход, махнул парню рукой. Аюн вытащил штырь, быстро распахнул калитку. Снегоход рванул с места, на секунду остановился рядом с юношей. Аюн плюхнулся на заднее сиденье, и машина, осторожно протиснувшись через проём, резко набрала ход. От рывка юноша вывалился из седла, неловко перекувырнувшись через голову. Ляховский плюнул с досады, развернулся, помчался назад. И как раз вовремя, так как из леса выпрыгнуло с десяток хищников.

Аюн снова забрался на сиденье. Но на этот раз он крепко уцепился одной рукой за ручку. Сделав небольшой крюк, машина понеслась вперёд, петляя между деревьями. От холодного ветра у наших друзей слёзы брызнули из глаз и размазались по щекам. Дмитрий на секунду остановился и показал отставшей стае неприличный жест, оттянув средний палец:

– Нас не догонят, ****!!!

Вслед им донесся отчаянный вой, перемежающийся с рычанием.

Глава 5

Вгрызаясь широкой гусеницей в снег и взметая высоко в воздух белую пыль через застывший лес мчался снегоход с полупустым прицепом. На его мягкой спине сидели два человека. Лес понемногу редел, а у самой полосы горизонта явственно обозначились горы. Горная цепь открывалась взору, когда машина взлетала на возвышения и терялись из виду, когда она ныряла в низины.

Вот снегоход выскочил на очередное широкое поле. Сидевший на заднем сидении пассажир в драном тулупе, из которого в разные стороны торчал утеплитель, похлопал по плечу водителя. Машина, постепенно сбавляя скорость, остановилась.

Пассажир, молодой человек лет семнадцати с ворохом длинных вороных волос, водопадом спадавшими ему на плечи и спину, неуклюже спешился, выпрямился, растёр пятую точку, подрыгал затёкшими от длительного неподвижного сидения ногами, затем подул на руки, погрел ими уши.

Что-то далеко впереди его привлекло. Человек всмотрелся в коричневую кочку, которая медленно двигалась между снежными наносами. Он вздрогнул и указал на неё пальцем. Водитель, широкоплечий мужчина в защитной одежде, приставил к глазам бинокль, после чего завёл мотор и зло прошипел сквозь сжатые зубы:

– На этот раз он от нас не уйдет. Быстро садись!

– Так ведь это же другой, – заметил пассажир, торопливо плюхаясь на сиденье и хватаясь за ручку

– Да какая к черту разница? Они оба съедобны, а это главное!

Транспортное средство с пробуксовкой сорвалось с места, поднимая в воздух клубы снега. Будущий трофей, приличных размеров кабан, поднял голову. Увидев нагоняющих его людей, он кинулся наутёк. К сожалению, на открытом пространстве шансов скрыться у него не было: снегоход его настигал.

– Видел бы нас сейчас охотнадзор! Он бы в шоке был! – возбуждённо прокричал на ухо пассажиру водитель.

– Кто-кто? – переспросил тот.

– Неважно! – ответил водитель и прибавил ходу.

Подпрыгивая на ухабах, машина поравнялась с беглецом. Пассажир потянул из-за плеча примитивно сделанный, но крепкий лук, с трудом вставил стрелу, натянул тетиву. В тот момент, когда он расслабил пальцы, снегоход вильнул, объезжая препятствие, и стрела глубоко зарылась в снег. Лучник зарядил новую стрелу, потом ещё одну, и ещё. Колчан опустел, а ему так и не удалось попасть по бегущей совсем рядом жертве.

Ругаясь на родном языке, он выхватил из-за пояса длинный и слегка изогнутый меч. Когда аппарат в очередной раз сблизился с животным, пассажир с силой оттолкнулся, прыгнул и насквозь прошил его своим клинком. Кабан взвизгнул, пробежал ещё с десяток метров с торчащим по рукоятку в боку мечом, оставляя в снегу кровавую дорожку, и, наконец, зарылся мордой в снег. Юноша, сгруппировавшись, покатился по сугробу, потом встал, отплёвываясь и оттирая с лица тающую кашу.

Снегоход остановился. Молодой человек вытянул оружие из туловища кабана, заботливо вытер его сначала о снег, потом – об рукав тулупа и убрал в ножны.

– Дима, надо вернуться за моими стрелами, – озабоченно проговорил он, заведя руку за спину.

– Аюн, ты с ума сошёл? Как мы их, по-твоему, будем искать? Снег глубокий! Теперь их можно найти разве что весной.

– Как же я без них буду? Без стрел луком только огонь разводить.

– Ну, ничего, что-нибудь придумаем. Кстати, интересный ход эволюции, – сказал Дмитрий, внимательно изучая гарпун кабана. – Давай-ка закинем его в прицеп.

Вдвоём они перевалили тяжёлую тушу через борт, прыгнули на снегоход и поехали дальше. Вечером, когда наши герои отсидели свои мягкие места до полного бесчувствия, они остановились на ночлег. Разожгли огонь, освежевали уже порядком заледеневшего кабана.

– Ничего, зато не испортится, – пропыхтел Ляховский, с трудом разрезая мясо.

Путешественники приготовили отличные стейки, благо у них теперь была огромная сковорода. Кабан оказался на удивление жирным, поэтому масло было не нужно. Молодой охотник уснул быстро, а вот его старшему спутнику не спалось. Его терзали вопросы:

«Почему хвойные деревья в один миг потеряли все иголки? Почему так огрубела кора? К чему приготовился лес? Неужели изменился климат? Если да, то в какую сторону? Каковы причины? И почему, чёрт возьми, всё это не коснулось тех мест, где Аюн вырос?»

Ляховский подбросил дров в костёр:

«Ну, хорошо, предположим, что температура воздуха продолжит падать. Каковы будут минимальные значения? Неужели экстремально низкими? Сколько: -50? -70? Или как в Антарктиде? Нет, как в Антарктиде – это невозможно. Там огромный материк. И потом, при таких показателях реки промёрзнут до дна, рыба передохнет. Если, конечно, она не приобрела какие-либо эволюционные преимущества. Вместе с рыбой вымерли бы и гарпунёры… о, интересное название, надо будет запомнить. Да хрен с ней, с рыбой. Или, может, причина в направлении ветра? Так, уже ближе. Западный перенос воздушных масс… вспоминай, дубина… Атмосферные осадки…»

Маленькая коробочка на плече Дмитрия один раз коротко щёлкнула. Он рассеянно посмотрел на неё… Вдруг глаза его расширились, короткие волосы на голове зашевелились. Кажется, он нашел ответы на мучившие его вопросы. Времени у них оставалось немного. Дмитрий хотел уже было разбудить юношу, но, глядя на то, как сладко он спит, не решился на это преступление. В последний раз подбросив дров, он уснул и сам.

***

Рано утром, ещё далеко засветло, пришелец растолкал юношу. Парень всё никак не хотел просыпаться, поэтому пришлось изрядно постараться. Они наскоро позавтракали. Во время завтрака маленькая черная коробочка на плече Ляховского щёлкнула. Пришелец глянул на небо, отмечая про себя, что ветер поменял направление. Он задул со стороны гор, прямо им в лицо. Холодный, колючий, он сваливался со склонов, постепенно набирая силу, и летел дальше в безмолвный лес.

Юноша не понимал, зачем опять нужно было куда-то мчаться так срочно. Ну, ветер как ветер. Ничего особенного. Коробочка щелкнула два раза, указывая Дмитрию на то, что опасность постепенно нарастала. Он быстро встал, подошёл к снегоходу, сел на него, нажал красную кнопку. Машина тут же откликнулась тихим низким рокотом. Кивком головы пришелец пригласил юношу садиться. Тот с неохотой подчинился. Снегоход с прицепом, в котором лежали оставшиеся несколько канистр с топливом, плавно тронулся с места и, постепенно наращивая скорость, заскользил по белому покрывалу.

Они ехали весь день, делая короткие остановки для того чтобы заправиться, поесть и размять тело. Горы становились всё ближе. Теперь они занимали примерно треть от горизонта, и их можно было хорошо рассмотреть.

Невысокие, с пологими склонами и скруглёнными вершинами, эти горы тянулись с севера на юг длинной цепью, за которой, очевидно, было ещё несколько хребтов. Разной высоты и формы они все, от основания до вершины, были укрыты снегом, который отдавал красным в лучах медленно заходящего солнца. Лишь отдельные сохранившие свою крутизну склоны оставались тёмными. В межгорных котловинах ютились хвойные деревья, которые, как и весь остальной лес, сквозь который мчался снегоход, были голыми.

Машина предсказуемо заглохла. Дмитрий постучал по баку костяшкой пальца и услышал звонкий ответ. Он вылил туда очередную канистру топлива, плотно закрутил крышку. В этот момент он услышал, что коробочка стала ритмично пощёлкивать, но пока ещё перерывы были длинными.

Ляховский встревожился. Он запрыгнул на снегоход, завёл его, включил фары. Синеватый свет выхватил из сгущающегося сумрака тёмные остовы деревьев. Странное существо с двумя людьми на своей спине продолжило движение. Совсем скоро солнце свалилось за горную цепь. Потемнели облака, которые плотной завесой скрыли небо. Непрерывно дующий в лицо седокам ветер усиливался, заставляя их прятаться за стеклом.

Полная непроглядная тьма окружила одинокий снегоход. Он разрывал её длинными лучами слепящего света, ревел двигателем, объезжая препятствия и выныривая из понижений.

Однажды из неприметного сугроба выскочил чумной кабан, который, взглянув на неведомое чудище, удрал в мрак. Ну, хоть какое-то происшествие. Впрочем, Дмитрий и тут о чем-то задумался, потом тряхнул головой и снова уставился вперёд слезящимися синими глазами

Перед рассветом Ляховский влил очередную порцию топлива. Аюн уже откровенно дрых, обняв пришельца сзади и положив голову ему на спину. Когда Дмитрий слезал, юноша чуть не упал лицом в сугроб, но вовремя спохватился, ловя равновесие и хлопая ресницами. Стоило пришельцу сесть за руль, как Аюн снова обхватил его руками, сладко зевая. Ляховский улыбнулся, но ничего не сказал.

Треск коробочки участился. Дмитрий прикусил губу и прибавил ходу, насколько это позволял рельеф местности. Нарочито медленно рассвело. Наступивший хмурый рассвет показал всё ту же картину: тёмные, словно обугленные, стволы, белый снег и заметно приблизившиеся горы.

Они наскоро поели. Слушая, как потрескивает коробочка на плече друга, юноша не удержался и спросил:

– Нам что-то угрожает, Дима? Я ничего не вижу, ничего не чувствую. Зачем такая быстрая езда?

– В том то и беда, что не чувствуешь. Но то, что к нам приближается и из-за чего лес сбросил иголки, нельзя ни увидеть, ни прикоснуться. Оно не имеет запахов и звуков. Но оно безжалостно убивает или калечит.

– Тогда почему мы несёмся ему навстречу?

– Потому, что спасение там, в горах. Некогда объяснять. Скоро ты всё увидишь сам. Поехали!

И они помчались дальше, виляя между застывших столбов, выныривая из ложбинок и тут же погружаясь в следующие. От двигателя шёл горячий пар, из выхлопных труб вырывался сизый дым, позади оставались широкие следы. Ближе к вечеру Ляховский залил последнюю канистру, отцепил ставший ненужным прицеп, который не давал аппарату показать всё, на что тот был способен. Несмотря на то, что он не спал больше суток, пришелец был полон решимости добраться до места назначения как можно быстрей.

– Ты готов к настоящему экстриму? – спросил он, газуя. И, не дождавшись ответа, добавил – Тогда держись крепче!

Аюн уцепился за ручки, выпучив глаза. Мощный мотор выстрелил аппарат в темнеющий лес. Синеватый свет фар бился в разные стороны, каскады снежной пыли взмывали в воздух, оседая позади, машина подпрыгивала на неровностях, иногда совершала длинные прыжки с одного склона на другой. В такие моменты у парня захватывало дух, сердце сжималось и уходило в пятки. Двигатель кричал и вибрировал от предельной нагрузки. Однажды Ляховский обернулся, Аюн с изумлением обнаружил на его лице широкую детскую улыбку. Пришелец получал дикое удовольствие от этих сумасшедших покатушек.

Горы стремительно надвигались на них. Снегоход уже лизал им пятки своими прожекторами. Вот машина в очередной раз совершила длиннющий прыжок. Мотор завизжал на высоких оборотах. Вот она плюхнулась в сугроб с большой высоты. Под сугробом оказался метровый камень, который переломил лыжу, гусеницу, повредил картер этого удивительного изобретения человека. Люди перелетели через руль и покатились по сугробу. Двигатель задымил, истёк быстро густеющей на морозе коричневой кровью и замолчал навсегда. Ездоки с усилием встали, ощупали себя со всех сторон, после чего с облегчением вздохнули. Слава Богу, обошлось без переломов.

Коробочка на плече не унималась. Как и тогда, на болотном островке, её треск стал настойчивым, тревожным. Лицо Дмитрия, на котором еще пару секунд назад блаженствовала улыбка, тут же вытянулось, посерьёзнело. Он рывком вытащил из-за пазухи пачку бумаги, подскочил к лежащему на боку и смертельно раненому снегоходу, у которого из стеклянных глаз всё еще бил слепящий свет. Он взглянул на навигатор, а затем на соседний склон. Спасение было там.

– Бежим! – крикнул он и рванулся вперёд, к едва заметному полукруглому проёму в склоне горы.

На бег это было мало похоже. Проваливаясь в глубокий снег по колено, а иногда и глубже, путники ковыляли к убежищу. Коробочка подгоняла их своей тревожной трескотнёй.

Задыхаясь, они подошли к маленькой, в рост человека двери. Аюн что есть силы навалился на неё, но это было сродни тому, чтобы сдвинуть саму гору с места. Пришелец стёр грязь с двери, на которой горела красная точка, приставил к ней прямоугольную плоскую карточку, после чего изнутри щёлкнул невидимый замок.

Толстенная, в руку толщиной дверь с оглушительным скрипом распахнулась, ударилась о каменную стену. Люди ввалились в открывшийся проход. Дмитрий, закрыл дверь, но коробочка продолжала трещать.

– Раздевайся! – заорал он, срывая с себя куртку.

Аюн подчинился. Они сбросили с себя верхнюю одежду, откинули ее в сторону. Юноша первым делом укоротил свои валенки, превратив их в полусапожки. Коробочка затихла, и Ляховский облегченно вздохнул. Он внимательно поводил ею рядом со всем скарбом путешественников, но коробочка продолжала молчать.

Путники осмотрелись: они находились в самом начале длинного широкого коридора, под сводчатым потолком которого гудела палка люминесцентной лампочки. Коридор полого вёл вниз и налево, закручиваясь по спирали. Внутри было прохладно, но не холодно.

Аюн крепко сжал меч и вопросительно посмотрел на Дмитрия, который перелистывал страницы в поисках только ему известной информации.

– Ну, что, пошли? – наконец, сказал пришелец, захлопывая пачку бумаги. – Не нашёл я ничего нужного. Ну, тем интересней.

Друзья ступили в неизвестность. Стоило им отойти от одинокой лампочки, как та погасла. Вторая лампа загорелась несколько впереди. Путешественники прошли под ней, после чего лампа потухла. Впереди зажглась третья.

– Экономисты, мать их так, – проворчал Дмитрий, скривив рот в усмешке.

Коридор оказался коротким. Люди снова упёрлись в прочную дверь. Открыв её точно таким же способом, они очутились в круглом колодце, диаметром пять метров. Коробочка на плече Дмитрия тут же затрещала. Путешественники взглянули наверх и увидели тёмное ночное небо. Аюн за что-то запнулся, ойкнул, схватил Ляховского за рукав. Дмитрий извлёк из кармана прямоугольный предмет с отставленной в сторону пластинкой. На эту пластинку он стал ритмично нажимать. Предмет тихо зажужжал и загорелся коротким широким лучом желтоватого света. Свет выхватил из темноты мусор, наполовину скрывшийся под снегом и вертикальные стенки колодца. Неужели тупик?

Под жужжание фонаря и потрескивание прибора Ляховский продолжил осмотр. К сожалению, в стенках прохода не оказалось. Тут ему пришла в голову идея. Дмитрий принялся лихорадочно разгребать снег руками и ногами. Аюн бросился ему помогать.

Под слоем снега обнаружилась тяжёлая крышка люка и круглый широкий винт. Запорное устройство после диких усилий, наконец, поддалось и со скрипом открутилось. Путники откинули крышку, под которой нашли узкий лаз и проржавевшую лестницу. Рядом с лестницей были проложены толстенные чёрные змеи проводов.

Аюн легко проскользнул вниз, а вот телосложение Дмитрия с огромным трудом позволило ему протиснуться в это отверстие. Кое-как умудрившись свести могучие плечи, он медленно спустился вниз к юноше, который уже ждал его внизу. Прибор на плече тут же замолчал.

Дмитрий выпрямился, подсветил узкий коридорчик, который упирался в наглухо закрытую дверь. Провода в толстой оплётке вели туда. Ляховский дёрнул дверь, но та не поддалась. Дмитрий в задумчивости зажужжал фонариком, который осветил старый вытянутый, загнутый кольцом с одной стороны и слегка раздвоенный предмет, с которого давно облупилась красная краска.

– Как там было? А, вспомнил: «Нужный человек не в том месте может перевернуть мир!», – воскликнул он, поднимая с земли железяку.

Используя принцип рычага, он приподнял и снял с петель дверь, посветил внутрь открывшегося пространства. В крохотной комнатке находилось покрытое толстым слоем пыли оборудование, покосившийся стол и металлический шкаф. На противоположной стене висела точно такая же дверь, закрытая при помощи старой доброй задвижки. Дмитрий открыл шкаф, но, кроме бесполезной рухляди, ничего интересного не нашёл. Затем он покрутил в руках железяку, постучал ею о ладонь, улыбнулся какому-то своему воспоминанию.

– Нет, у этой штуки может быть только один владелец, – со вздохом сказал Дмитрий и бережно положил её на стол.

– А кто он? – спросил юноша, с интересом рассматривая железку.

– Как знать, может, однажды ты познакомишься с ним.

– А разве он жив?

– Пф… живее всех живых! – хохотнул Ляховский, и тут же добавил – ладно, проехали.

– Куда поехали?

– Ёлки-палки…

– Какие палки?

– Аааа, Аюн, прекрати!!!

– Сам прекрати!

Юноша обиделся, а Дмитрию стало совестно. После того, как они вышли через дверь, он терпеливо объяснил все слова, которые он, забывшись, произнёс, за исключением, правда, самого первого. На это ушло много времени, но зато было не так скучно идти длинным сводчатым коридором, который постепенно спускался вниз.

После двух бессонных ночей усталость накатывала на путников волна за волной. Они уже были готовы остановиться и поспать прямо на ледяном полу, наплевав на то, что могут простудиться. Но коридор вскоре закончился очередной дверью, открыв которую, друзья оказались в большой рукотворной пещере. В ней длинными рядами стояли металлические двухъярусные кровати с панцирными сетками. Рядом с каждой них располагались прикроватные тумбочки, в которых хранились туалетные принадлежности и комплекты одежды. Вдоль стены были вмонтированы ровные ряды умывальников. В дальнем углу за невысокими стенками прятался унитаз. На этом внутреннее убранство заканчивалось. Пещера освещалась тусклыми светильниками, которые зажигались по очереди, словно по команде. Путники оделись потеплей, навалили на сетки тряпья, после чего колодами повалились на них и моментально уснули.

***

Проснувшись, Дмитрий первым делом взглянул на часы и подвёл их. Оказалось, что они проспали около суток. После этого он без особой надежды открутил кран у ближайшего умывальника. Услышав тихий скрип, юноша тоже проснулся. Он встал, зевнул, потянулся за мечом, заложил его себе за пояс.

Путешественники были очень голодны, поэтому Ляховский открыл две банки тушёнки, содержимым которых они и позавтракали. Пришелец с сожалением выбросил пустые жестянки: больше у него в запасе не осталось ни одной. Оставалось надеяться на то, что по дороге удастся наткнуться на что-нибудь съедобное.

Люди отворили противоположную дверь и вышли в слабо освещённый круглый холл, величиной с две хоккейные коробки, который завершался туннелем. Так же, как и предыдущий, он постепенно уходил вниз и вглубь горной цепи. Поглядев по сторонам, Аюн и Дмитрий нашли ещё несколько дверей справа и слева, за которыми, судя по всему, находились точно такие же общие спальные комнаты. От холла в туннель вела железная дорога

Лампочки равномерно вспыхивали и гасли, звуки шагов резонировали от сводов. Отчётливо запахло сыростью и гнилью. Неожиданно юноша уловил слабые звуки, словно кто-то бежал навстречу на четырёх конечностях. Аюн обнажил меч, чем встревожил Ляховского. На всякий случай тот тоже вытащил пистолет. Вдалеке Дмитрий разглядел вспыхивающий свет, который, подобно новогодней гирлянде, приближался, освещая кому-то дорогу.

Вскоре существо было совсем близко. Оно вскинуло вперёд руки, завопило, и кинулось на юношу.

– Не стреляй, – крикнул Аюн, поднимая клинок. – Я что-то чувствую.

Но было уже поздно. Прогремел выстрел, раскатился многочисленным эхо. Существо с глухим стуком упало и забилось в агонии.

– Чёрт, теряю навык, – пробормотал Ляховский.

Он подошёл, наставил на существо ствол. Аюн подскочил, схватил Дмитрия за рукав, заставляя опустить руку. Юноша прервал агонию, вогнав меч в спину, после чего перевернул труп ногой, ахнул и отступил в изумлении.

Вне всякого сомнения, это был человек. Вернее, это существо являлось прямым потомком человека. С ног до головы покрытое коричневыми волосами на сильном теле, с небольшим выделяющимся животиком, оно, скорчившись, лежало и смотрело на них гипнотическим взглядом сильно расширенных зрачков. Концом лезвия парень приподнял ему верхнюю губу, но на слегка выпяченных вперёд челюстях не было длинных клыков, признаков хищника. Босые ступни с далеко оставленными большими пальцами были неестественно сжаты подобно кистям рук в кулаки. Голову венчали удлинённые уши, которыми оно могло шевелить.

Ошарашенные путешественники переглянулись. В этот момент тёмный коридор снова озарился далеко вдали мутным светом. Гирлянда огней приближалась. На половине коридора свет вдали вспыхнул снова. Потом ещё раз, и ещё. А потом Ляховский просто перестал считать. Было очевидно, что грохот выстрела привлёк внимание множества этих живых существ.

Дмитрий бешено выругался, но ответил на угрозу без промедления. Он быстро снял рюкзак, из которого извлёк запасные обоймы. Аюн, наблюдавший за приготовлениями широко открытыми глазами, нервно сглотнул. Ляховский опустился на колено, сгиб левого локтя упёр в бедро, положил на ладонь руку с пистолетом.

На пару секунд повисла напряжённая тишина. Дмитрий замер, ловя в прицеле неуклюже подпрыгивающее существо. В нужный момент прозвучал выстрел, животное по инерции проехало на брюхе пару метров и затихло. Ляховский не сдвинулся с места. Второе существо с воем выпрыгнуло из-за тела соплеменника. Белая вспышка на секунду ослепила, пуля попала в голову, резко откинув её назад.

Гирлянда света впереди продолжала неистово мигать. Ещё одно существо подбежало под выстрел и было тут же убито. А потом начался самый настоящий дурдом. Выстрелы гремели непрерывно. Друг с другом чередовались яркие вспышки, летевшие кубарем тела, дикие вопли, переходящие в предсмертный визг, стекающая по коридору ручьём кровь, едкий дым, от которого слезились глаза, короткие передышки, прерываемые металлическими щелчками перезарядки, и снова вспышки, грохот, падающие гильзы и коричневые тела.

Дмитрий до крови закусил губу: это не могло длиться вечно. Боезапас таял, появлялась усталость. Он пропустил очередную атаку. Существо уже скакнуло на него, вытянув все четыре руки-лапы. Аюн, видя это, среагировал мгновенно. Он прыгнул сбоку, заведя меч за голову.

Последовал свист клинка, хлёсткий удар сверху вниз, меч лязгнул о камень, высекая искры. И, внезапно – тишина, тёмный туннель. Обезглавленное существо повалилось рядом с Ляховским, которого стало колотить мелкой дрожью. Рядом шлёпнулись отсечённые по плечи руки. Аюн поднялся после неловкого падения, осмотрел лезвие, на котором не оказалось ни единой щербинки. Вот уж, действительно, уникальное оружие.

– Неужели всё? – выдохнул Дмитрий, вставая на ноги и вытирая тыльной стороной кисти струйку крови, бегущую по подбородку.

– Нет, не всё. Они спрятались. Боятся выходить на свет, любят темноту, – ответил юноша, вкладывая катану в ножны.

– Дьявол! Но мы должны идти дальше. Другой дороги нет!

Аюн тихо вздохнул, но смолчал.

Они медленно протиснулись сквозь гору трупов. Ляховский стрелял очень метко и быстро. Каждая из выпущенных им пуль принесла верную смерть тому, кому адресовалась.

Туннель впереди продолжал безмолвствовать. Лампочки над друзьями послушно зажигались и тухли, словно по указке. Они осторожно шли, напрягая зрение и слух. Но вот очередная лампа потухла за их спинами, а новая так и не загорелась. Что-то сломалось во всей этой системе. Дмитрий зажужжал фонариком, но маленький светодиод почему-то именно в этот неподходящий момент перегорел. Друзья оказались в кромешной тьме.

Аюн до предела напряг слух и уловил что-то далеко впереди. Ляховский хотел было что-то сказать, но юноша его весьма беспардонно прервал:

– Дима, молчи и иди за мной! Они приближаются. Да не так близко! Не шуми так, ступай медленно, с носка на пятку. И не дыши так громко, ты мне мешаешь.

– Да какого хрена? – не выдержал Ляховский. – Ты, молокосос, меня учить будешь?

– Тссс! – прошипел Аюн, крепко сжимая эфес.

Дмитрий послушно заткнулся, последовал за ним, нащупывая дорогу и стараясь не шуметь тяжёлыми ботинками. Аюн немного сгорбился, по привычке пошел охотничьей поступью.

Уши юноши слышали шлепки ступней в кромешной тьме. Он различил несколько источников звука, благодаря которым представлял, как именно идут на него существа. Картинка, сложившаяся у него в голове, напоминала костяшку домино, на одной половинке, которой располагается одна точка, а на другой – сразу пять.

Аюн отвёл оружие в сторону. Человекоподобные приблизились на расстояние меча. Он ударил вслепую наискось, проделал два быстрых шага вперёд, сразу же нанёс обратный удар снизу вверх, крутанулся вокруг своей оси, ударил горизонтально, проделал кувырок с выпадом, мгновенно вскочил, рубанул налево и направо.

Дмитрий ничего не видел. Только слышал, как рвётся под ударами клинка воздух, как раз за разом раздаются характерные звуки попадания, как вопят, а затем хрипят и тяжело опускаются на каменный пол тела или падают какие-то их части. Он медленно шёл, вытянув вперёд руки, как вдруг запнулся и упал на четвереньки. Его ладони погрузились в липкое и тёплое. Дмитрий с омерзением вскочил, вытер руки об одежду. В этот момент впереди и вверху зажглась продолговатая белая палка света. Ляховский прищурился, увидел изрубленные, покалеченные трупы и стоящую за ними длинноволосую стройную тень с опущенным мечом.

Аюна тоже бил озноб. Он стоял и раз за разом прокручивал в голове промелькнувшие всего за несколько секунд события. Он помнил каждое совершённое им движение, помнил, как раз за разом оружие резонировало в руках, помнил отвратительные запахи, которые вдруг повисли в воздухе. Юноша обернулся.

Ему вдруг стало безумно жаль этих существ. Он навсегда запомнил их почти человеческие лица с чёрными огромными зрачками и возненавидел себя за совершённые убийства. Меч, выскользнув из ладони, тихо звякнул гардой о каменный пол, а парень беззвучно зарыдал, надеясь, что Дмитрий этого не заметит. Но невдалеке зажглась лампочка. Она осветила пятачок пространства под собой, при этом заботливо оставив в темноте следы битвы. Аюн торопливо вытер слёзы, шмыгнул носом, подобрал клинок и зашагал на свет.

Конечно, Дмитрий всё прекрасно понял, но не сказал ни слова. Он догнал юношу, и они вместе молча пошли вперёд. Белые светящиеся палки над их головами послушно зажигались и тухли, однообразный коридор всё никак не хотел заканчиваться.

Наконец, он оборвался огромной пещерой, от которой радиально отходили другие туннели. В её центре были расположены лифты, которые вели на нижние уровни. По всему периметру грота находились небольшие торговые и развлекательные павильоны, увеселительные заведения, а также лавочки для отдыха. Словом, это был самый настоящий подземный даунтаун.

Теперь становился понятным масштаб подземного сооружения. Он был поистине гигантским и рассчитанным на длительное, комфортное проживание десятков тысяч человек. Но сейчас в нём не было ни одной разумной живой души, если не считать наших героев.

Они немного прогулялись по пустым улочкам, которые освещались аварийным светом. Ляховский, почему-то, потащил юношу в здание с вывеской «Пельменная», внутри которого ровными рядами стояли металлические пыльные столы, а за стенкой находилось какое-то непонятное оборудование. Пришелец остановился рядом с одним агрегатом, глянул на него, после чего с удивлением присвистнул и сказал:

– Ого, лазерный кухонный комбайн. До чего техника дошла! Но, думаю, на этом экскурсию можно закончить. Возвращаемся назад, в центр.

Дмитрий зашёл в кабинку, стёр толстый слой пыли с таблички, на которых, вместо привычных этажей, были написаны названия нижних уровней: рабочий, технический, учебный, медицинский, пищевой, военный. Сами же они находились на уровне с названием «жилой». Ляховский, перекрестившись на всякий случай, надавил на кнопку «военный уровень».

– Введите ваш личный код подтверждения. По окончании ввода нажмите решётку, – раздался монотонный женский голос.

– Какой ещё к чёрту код? – возмутился Дмитрий, тыча в кнопку пальцем. – Ты, железка, давай, вези нас быстрей!

Лифт равнодушно повторял одну и ту же фразу, чем вывел Ляховского из себя. Он многоэтажно выругался, с ненавистью глядя на табличку.

– Ну хоть на «Пищевой» то ты нас пустишь? – с надеждой спросил он у лифта, нажимая другую кнопку.

– Осторожно, двери закрываются.

– Прям как в метро, чёрт возьми. Ну, спасибо хоть на этом.

Кабинка закрылась, лифт мягко тронулся и, постепенно увеличивая скорость, поехал вниз. Через минуту он остановился, двери открылись, и путешественники оказались в самом настоящем гигантском морозильнике, который непрерывно гудел, прогоняя воздух. Весь этот уровень был забит стеллажами с пустыми мешками, пакетами, банками, бутылками. В общем, всеми известными человеку видами упаковки. Большинство продуктов были давным-давно съедены.

– Дима, они не были хищниками, – проговорил Аюн, опускаясь на корточки рядом с полкой. – Они всего лишь защищали свой дом.

– Не они строили этот, как ты выразился, дом, – возразил Дмитрий, роясь в мусоре, словно последний привокзальный бомж.

– Да, но они в нём родились и выросли, а значит…

– А, брось! Всего лишь ошибка природы, не более того.

– Природа не делает ошибок, – безапелляционно заявил юноша, тоже присоединяясь к поискам съестного. – Она их только исправляет.

– Делает, ещё как делает. Угораздило же её родить одного типа, который заварил такую кашу… О, смотри!

Ляховский торжественно поднял над головой банку с синей этикеткой. Он тут же проткнул её ножом, перевернул, потряс над вытянутыми в трубочку губами. Содержимое банки даже не думало вытекать.

– Эх, жаль. Ну, ничего, выберемся отсюда, она и растает. Давай поищем что-нибудь поинтереснее. И, желательно, побыстрей, а то у меня уже зуб на зуб не попадает.

Друзья облазили всё кругом, замёрзли, как суслики, но вернулись к лифту с полными мешками еды. Дмитрий нажал на кнопку «Медицинский уровень», надеясь, что он тоже не защищён системой безопасности. И не ошибся. Лифт доставил друзей на уровень, разделённый на отсеки с непонятным для юноши содержимым. Названия, которые он с трудом прочитал по складам, ни о чём не говорили. Он открыл одну из дверей и увидел какое-то кресло с оголовьем, свисающую к нему лампу, длинную и тонкую «руку», на конце которой находился вытянутый овальный предмет с зажимом. Рядом располагался столик с многочисленными маленькими металлическими штуковинами, которые, по всей видимости, вставлялись в эту самую «руку».

– Фу, угораздило же тебя сунуть свой любопытный нос в самый нелюбимый мой кабинет, – с брезгливостью сказал Ляховский, пинком ноги захлопывая дверь.

– А что это такое? – с интересом спросил юноша.

– Пыточная камера, – ответил Ляховский, и его передёрнуло.

В одном из отсеков с надписью «Хранилище» ровными рядами, отделённые друг от друга прозрачными стенками, стояли полки с лекарственными препаратами и медицинскими изделиями. В каждом из отсеков поддерживался свой режим. Лекарства лежали тут очень давно и, по всей видимости, были безнадёжно просрочены. Ляховский, как ни старался, ничего полезного выудить не смог. Но зато он запасся перевязочными материалами.

Друзья вернулись к лифту. Дмитрий попробовал снова нажать на кнопку «Военный уровень», но получил отказ системы. Пришлось возвращаться наверх, в даунтаун. Ляховский присел на лавочку, вздохнул и принялся думать. Аюн куда-то удалился, но вскоре вернулся, огорчённый тем, что не нашел кругом ничего деревянного. Он вскрыл замороженную банку и принялся выковыривать ножом её содержимое. Громкий хруст вывел из задумчивости Дмитрия.

– Да, ты прав. Надо бы пообедать. Но давай-ка мы сделаем это по-человечески. Пойдем со мной.

Они зашли в ближайшее кафе с броской вывеской. Ляховский тщательно вытер от пыли и грязи столик и стулья, попросил подождать его здесь, после чего проследовал в заброшенную кухню. Там он долго гремел посудой, а потом из-за приоткрытой двери донеслись звуки готовки.

Живот Аюна громко затребовал пищи. Юноша заёрзал на твёрдом стуле, водя носом, словно кот в прихожей. Он уже было хотел посмотреть на процесс, встал, отодвинув стул, но Дмитрий поспешил его осадить:

– Не заходи, будь любезен. Хочу сделать нам обоим сюрприз.

Из кухни донеслось шипение, потом бульканье. В воздухе поплыл невероятно вкусный и незнакомый аромат.

– Знаешь, мне так надоело жрать дикое мясо. Хочется нормальной домашней стряпни, о которой ты, наверное, понятия не имеешь. Ну, что же, будешь просвещаться.

Снова раздалось шипение, перестук кухонной утвари. Явно что-то разрезалось, переворачивалось. Дмитрий насвистывал, потом свист прервался.

– Ух ты, – донеслось из кухни. – Неужели всё ещё работает? Проверим. Думаю, вот это подойдет.

В кафе зазвучала старинная музыка. Аюн не знал, что она может вызывать бурю эмоций. Он откинулся на спинку стула, закрыл глаза и слушал, слушал. А старинная мелодия лилась со всех сторон, и в её плавном ритме юноше чудились завывание ветра, шёпот листвы под шум дождя, крики улетающих на юг птиц, извечная борьба добра со злом, безмерное счастье и страшное горе. На его красивом лице попеременно отражались все эмоции, которые только может переживать человек. Губы сжимались и расслаблялись, их уголки то ползли вверх, то опускались вниз, ноздри раздувались, веки трепетали, по лбу пробегали лёгкие облачка, которые тут же таяли без следа.

Сколько времени юноша провел в этом состоянии, он понятия не имел. В реальность его вернул знакомый голос:

– Не думал, что тебя так проймёт, – улыбаясь, сказал Ляховский.

Юноша встрепенулся, торопливо протёр глаза и уставился на огромный поднос. Что-то булькало в небольших горшочках и источало такой аромат, что Аюн едва не захлебнулся слюной. Он вытянул голову вперёд и нетерпеливо заёрзал на стуле. Ляховский, ещё раз улыбнувшись, поставил перед юношей горшочек, открыл крышечку:

– Ну, приятного аппетита. Кстати, это вилки и ложки. Смотри на меня и учись.

Но было уже поздно. Аюн схватил горшочек, поднял над головой, перевернул и, обжигаясь, принялся жадно трясти. Содержимое падало к нему в рот, мгновенно перемалывалось, и дальше, не успев остыть как следует, по пищеводу попадало в желудок.

Дмитрию оставалось только горестно вздохнуть. Он взял в руку вилку, подцепил хороший кусок, не торопясь отправил его в рот, разжевал и проглотил. Юноша, заметив это, шумно вытер губы рукавом. Подражая пришельцу, он тоже взял в руку столовый прибор, погрузил его в горшочек. Наколол кусок, степенно положил в рот, принялся жевать. Он разобрал, что еда состояла из птичьего мяса, зелени, грибов, орехов и какой-то непонятной жёлтой тягучей массы, которая обволакивала всё это. В итоге получалось невероятно вкусно. Жареная лосятина и рядом не стояла.

Путешественники наелись до отвала. Внезапно Ляховский перестал жевать. Он заметил маленький значок, невзрачную маркировку, нанесённую на банку. Значок состоял из трёх заглавных букв на фоне зелёного листа, которые были обведены белым квадратом. Пришелец живо вытряхнул из мешка все продукты и принялся крутить их в руках. Аюн вопросительно смотрел на напарника, не решаясь задавать вопросы.

– Чёрт бы вас всех побрал, – непонятно к кому обратился Ляховский. – А впрочем, чего я хотел? – тут же спросил он сам себя уже тише. – Видимо, они были вынуждены так поступить.

– О чём ты говоришь? Скажи!

– Вся эта еда лежит тут не одну сотню лет. Даже замороженная, она не смогла бы так долго храниться. Мясо из банок, которое мы с тобой ели тогда, в лесу, заготовлено всего несколько лет тому назад. А вот эта свинья, – Дмитрий бросил на стол заледенелый кусок, – была забита задолго до нашего с тобой рождения. И ничего, лежит это мясо, не портится. Я даже уверен в том, что если мы его с тобой сейчас разморозим, ему тоже ни хрена не сделается.

– Но мясо же гниёт.

– Нормальное мясо – да. А это – нет, потому что его изменили. Точнее, не мясо, а свинью изменили. Как бы так объяснить то… Помнишь, как ты отравился орешками? Вижу, что помнишь. Так вот, мясо тоже поедают живые существа, только они очень маленькие. Глазами не увидеть. Называются они бактериями. Так вот, люди придумали, как сделать мясо для них несъедобным. Конечно, не от лучшей жизни, а потому, что это было нужно для выживания.

Аюн замолчал. Ляховский горько усмехнулся.

– Помнишь, я говорил об ошибке природы? А ты ещё тогда сказал, что природа их не делает, а только исправляет. Ты оказался прав. Ошибку совершили люди. Эта еда опасна. Если будем долго её есть, то уже не сможем родить нормальных детей. Будут такие вот деграданты, как те, которых мы перебили. Кстати, ещё неизвестно, перебили ли. Подземный комплекс гигантский. Вполне возможно, где-нибудь есть другое хранилище продуктов.

Тут Ляховскому пришла в голову идея:

– А, ну-ка, давай вернёмся на медицинский уровень. Что-то мне подсказывает, что лекарства там вовсе даже не испорчены. Наука на месте не стояла.

Путешественники заскочили в лифт, который мягко заскользил вниз. Дмитрий ещё раз внимательно осмотрел упаковки. Он издал удивлённый и торжествующий возглас, потряс картонной коробочкой над головой:

– Ура, приятель! Аллилуйя! Им всё-таки это удалось! Уф, теперь мы защищены от многих неприятностей, которые могут ожидать нас в будущем. Вот ещё бы на «военный» попасть.

– Ну так ведь эти… Как ты сказал? Де-гра-дан-ты? Да. Они же находят еду. Может есть другая дорога.

– Хм, а ведь ты вполне можешь оказаться прав. В очередной раз прав. Ну, и что ты предлагаешь?

– Вернёмся туда, где мы бились. Любой зверь оставляет после себя следы. Мы их найдём и пойдём по ним.

– Принимается, дружище! С удовольствием принимается. Только сначала нужно позаботиться о безопасности. Что-то мне не хочется снова оказаться в темноте. Тут всё на ладан дышит, и как бы не накрылось медным тазом. Ну, это поговорки такие, не обращай внимания.

– Моя мама так однажды сказала. Я знаю.

– В общем, нам нужны палки, тряпки и какая-нибудь горючая жидкость. Поехали на «хозяйственный» уровень. Посмотрим, что там есть.

В обширной горизонтальной штольне оказалось великое множество всяческих диковинных для Аюна штуковин. Дмитрий же равнодушно взирал на весь этот хлам. Он бродил между рядами стеллажей, заглядывал в ящики, что-то крутил в руках и шёл дальше.

Наконец, он нашёл то, что искал: швабры, тряпки и верёвки. Пришелец тут же отломал у них насадки, затем с усилием открыл большую металлическую ёмкость с неприятно пахнущей жидкостью, которая по своей консистенции напоминала кисель, в которой старательно вымазал тряпки. Отяжелевшую ткань он плотно намотал на палки. Таким образом, путешественники получили пять факелов, каждый из которых мог непрерывно гореть в течение получаса.

– Думаю, нет смысла идти к месту стычки. Ничего нового мы там не увидим. Нужно осмотреть другие туннели, которые ведут к жилым помещениям, – высказал свою мысль Ляховский.

– Я хочу осмотреть входы.

– И ты надеешься там найти следы?

– Угу. Я же охотник.

Путешественники вернулись к коридору, из которого вышли несколько часов назад. Они решили начать поиски с соседнего туннеля и, постепенно двигаясь по часовой стрелке, обойти их все.

Аюн самым тщательным образом осматривал стены и потолок. По иронии судьбы, маленький клочок шерсти, застрявший в щели, юноша нашёл только в последнем коридоре. Если бы путешественники шли наоборот, против часовой стрелки, то времени бы понадобилось намного меньше.

Аюн выгреб бурую шерсть, растёр пальцами, понюхал, после чего показал напарнику.

– Они пришли оттуда, – проговорил он и указал пальцем на туннель. – Шерсть свежая. Вот, смотри, она блестит от сала. Корни волос влажные.

– Ну, тогда идём туда.

Двое людей шагнули в полумрак. Над ними послушно загорелась и заморгала лампочка. Быстрым шагом они стали удаляться от выхода в даунтаун. Туннель гудел под тяжёлыми берцами Ляховского.

– Не хотел тебе говорить, но, похоже, придется, – вдруг выдавил из себя Дмитрий. – У нас большая проблема – кончились патроны. А без них моя пушка не опаснее камня за пазухой. Последнего деграданта, которому ты так ловко снёс башку вместе с руками, я видел, но застрелить не смог. К сожалению твой меч, сколь бы острым он ни был, не сможет нас защитить от толпы.

– Возьми свой нож. Он тогда спас мне жизнь. Ну, когда мы расстались.

– Не вспоминай, – скривился Дмитрий, покачав головой. – Мне становится стыдно за себя. Каким же я был болваном. Хотя нет, не болваном. Напыщенным идиотом, возомнившим себя по меньшей мере полубогом. Геракл нашего времени выискался, ****ь. Но ты быстро меня поставил на место.

– «Что было, то прошло» – так говорила моя мама. А ещё она говорила, что кто прошлое помянет…

– … тому глаз вон! – докончил фразу Ляховский и широко улыбнулся. – Но глаз я тебе не дам. Самому нужен.

Они от души посмеялись над простенькой шуткой. И вот уже мрачный туннель, освещавшийся сверху тусклым жёлтым светом, словно утратил гнетущую тяжесть. Дмитрий засвистел какую-то пошлую песенку. Аюн всё так же внимательно осматривался по сторонам. Вот он в очередной раз втянул сырой затхлый воздух. Его ноздри расширились, глаза заблестели.

– Я чувствую запах фекалий, – довольно доложил юноша. Значит, мы идём правильно.

– Фу, какая мерзость!

– Это не мерзость. Это следы.

– Ах, прости, пожалуйста.

Аюн уже видел неприятную кучу. Он подошел к ней, наклонился…

– Уж не думаешь ли ты запустить в неё пальцы? – содрогаясь спросил Ляховский.

– Нет, это не нужно. И так видно, что оно свежее. Идём дальше!

Путешественники добрались до жилого помещения. Открыв дверь, они чуть не задохнулись от густой вони, которая напитала всё пространство. Помещение никак не освещалось, поэтому пришлось зажечь факел. Коптящее пламя осветило панцирные кровати с клоками шерсти между решетками, большие кучи испражнений, неловко накиданные тряпки, грязь, пустую упаковку, полуразложившиеся останки и прочие малоприятные вещи. Видимо, здесь было их логово. Здесь они жили, сюда стаскивали найденные припасы, отсюда отправлялись на разведку.

Путешественники немного помолчали, продолжая исследовать пещеру. Аюн тоже зажёг факел. Они разошлись в разные стороны. Через некоторое время послышался крик юноши:

– Дима, сюда! Я нашел дыру в земле и много застрявшей шерсти.

Подошедший Дмитрий увидел широкий круглый провал. Сперва он опустил туда факел, не очень то надеясь, на то, что дно будет близко. Аюн столкнул ногой камень, который, судя по донёсшемуся с задержкой звуку удара пролетел никак не меньше ста метров. Дмитрий в сомнении раскатал верёвку, оценил её длину.

– Может не хватить, – молвил он, привязывая к нижнему концу камень. – Кстати, потуши-ка свой факел.

Ляховский быстро опустил верёвку в колодец. Как он и предполагал, камень повис в воздухе, не коснувшись дна. Пришелец с досадой почесал шею и вздохнул. Потом вопросительно взглянул на юношу, который пожал плечами.

– Видно, придётся рискнуть, – проворчал Дмитрий, насупив брови. – Жди здесь. Я подам знак, если всё пройдет удачно.

– Нет. Я пойду первым. Я легче тебя, и лучше лазаю.

– А как быть с факелом?

– Он мне не нужен. Сбросишь, когда я буду внизу.

– Уверен?

– Да.

– Ну, хорошо. Удачи тебе! Держу пальцы за тебя крестиком.

– Спасибо.

Вдвоём они поставили ближайшую кровать над отверстием. Ляховский привязал к ней верёвку. Путешественники скинули вниз мешки с провизией, так как ничего хрупкого там не было, в отличие от рюкзака пришельца. Аюн перегнулся через край провала, ухватился за верёвку оплёл её ногами и начал спускаться. В кромешной тьме, на ощупь, прямо в бездну.

Уж в чём в чём, а в мужественности нашему герою отказать было нельзя. Он уверенно перебирал руками и ногами, верёвка скользила в его ладонях. Юноша практически не уставал, старался ровно дышать и тщательно выверял все движения. Однажды он поднял голову вверх, увидел маленький светящийся желтый кружочек и склонившуюся голову.

– Как ты там? – донесся озабоченный крик.

– Всё хорошо! – сообщил он в ответ.

Вскоре щиколотка парня упёрлась в камень. Это означало, что верёвка закончилась. Аюн поплотнее ухватил её ногами, пошарил руками, отковырял камень и бросил его вниз. Через секунду раздался стук. Это означало, что дно близко.

Молодой охотник развёл руки в стороны, упёрся ладонями в противоположные стенки провала. Медленно перенёс на них вес тела. Отпустил ногами верёвку и тоже упёрся ими в бока колодца. Кажется, до него дошло, как именно пользовались провалом деграданты. Аккуратно переставляя конечности, юноша продолжил спуск. Вскоре его ноги повисли в воздухе. Это означало, что парень оказался в горизонтальном туннеле. Нужно было прыгнуть, рискуя неудачно подвернуть ноги.

Аюн сделал это, не раздумывая. Прижав руки к телу, он ухнул вниз. В момент, когда его ноги коснулись каменного пола, юноша сгруппировался, совершил кувырок, гася энергию падения. Потом встал, ощупал себя, зашипел от боли в содранных до крови коленках, ладонях и локтях.

– Дима, я внизу. Кидай факелы! – крикнул парень, сложив руки рупором.

Сверху показалась жёлтая яркая точка. Она быстро увеличивалась в размерах, крутилась и отскакивала от отвесных стенок провала. Вскоре зажжённый факел упал к ногам юноши. Рядом бухнулись еще четыре. Верёвка с камнем поползла вверх. Через пару минут она снова опустилась вниз с привязанным рюкзаком.

Аюн поднял палку с намотанной на неё горящей тряпкой, осмотрелся кругом. Оказалось, что он стоял на вершине насыпи, которая образовалась из падавших сверху разрушенных горных пород. Похоже, что деградантам было достаточно высоко подпрыгнуть, чтобы зацепиться за стенки провала, затем подтянуться и потихоньку залезать наверх тем же способом, которым воспользовался юноша. Что послужило причиной разрушения такого большого объема горных пород оставалось загадкой.

Сверху послышалось шуршание. Это рюкзак, привязанный на конце верёвки, тёрся о стенки колодца. Ляховский начал спускаться. В отличие от молодого охотника, ему было очень непросто удерживать свой огромный вес. Силач старательно пыхтел, перебирая руками и зажимая ногами канат, который тихонько пел от натяжения, как гитарная струна.

На половине пути руки Ляховского стали уставать. Он взял всю волю в кулак, сцепил зубы, продолжил спуск. Предплечья заныли от напряжения, пальцы занемели, слушаясь с трудом. Дмитрий остановился, упёрся спиной и ногами в стенки. Расслабил руки, потряс ими, опустив вниз. Передохнув, продолжил спускаться. Немного погодя ему снова пришлось отдыхать, так как предплечья сводило судорогами, и верёвка уже была готова выскользнуть из ослабевших пальцев.

Неимоверно тяжёлый для Ляховского спуск, казалось, продолжался целую вечность. Но вот он почувствовал своей пятой точкой привязанный рюкзак и похолодел от страха. Дмитрий опустил голову, увидел горящий на дне факел и юношу, с тревогой вглядывающегося вверх.

– Как ты спустился без верёвки? – крикнул Дмитрий.

– Упирался руками и ногами в стенки, – ответил Аюн.

– Как именно?

– Смотри на меня! – и Аюн лёг на спину, развёл конечности и изобразил движения

– Понял. Попробую повторить. Лови рюкзак!

Ляховский перерезал канат. Тяжёлая сумка упала вниз, прямо в руки парня. Дмитрий расставил руки и ноги в стороны, словно морская звезда, медленно продвинулся вниз. Потом повторил движения.

Когда до дна оставалось не более пяти метров, ноги в берцах вдруг соскользнули. Ляховский полетел вниз, неудачно приземлился и застонал. Болевые импульсы рванулись в мозг, вызывая шок. Дмитрий каким-то невероятным усилием подавил его, перевернулся на спину, потом сел. Медленно он задрал штанину, развязал шнурки, попробовал стянуть ботинок, внутри которого разливалось что-то тёплое. Новый виток одуряющей боли взорвался в голове. Аюн не знал, чем помочь. Он было наклонился, но Ляховский сумел выдавить сквозь зубы:

– Вытряхни из рюкзака всё, что там есть, рядом со мной.

На плоскую вершинку насыпи повалились продолговатые коробочки, таблетки, шприцы. Дмитрий подполз поближе и, перебарывая муки, принялся искать. Со страшной гримасой на лице он, наконец, нашёл нужную коробочку. Зубами разорвал пакетик со шприцем, насадил иголку, забрал прозрачную жидкость и с размаху всадил себе в бедро.

Через пару минут боль прошла. Дмитрий смог разрезать и снять ботинок. Он увидел то, что больше всего опасался – открытый перелом голеностопа. Кожа лопнула, наружу выглядывали головки костей, связки и сухожилия. Натекло много крови.

– Твою мать, – сжав зубы, простонал Ляховский. Как минимум месяц в гипсе, возможная хромота на всю жизнь. Аюн, отломай две короткие палки от факелов и принеси их мне.

Дмитрий открыл баночку с сильно пахнущей жидкостью, полил себе на руки, натянул перчатки. После чего, подогнув под себя ногу, принялся осматривать перелом. К счастью обошлось без многочисленных осколков. Иначе это был бы точно приговор. Аюн принес палки, положил их рядом.

– Спасибо. Ох, не думал я, что придётся делать операцию самому себе, – проговорил Ляховский, обкалывая рану и пропитывая ватой кровь. – Впрочем, не я первый, и не я последний. Один врач в Антарктиде, помнится, сам себе аппендикс вырезал. У меня, всё-таки, ситуация попроще.

Вскоре стопа онемела. Дмитрию удалось вправить сустав, соединить кости и связки. Он продезинфицировал и зашил рану, наложил шину из двух палок, замотал бинтом. Только после того, как операция была закончена, пришелец позволил себе потерять сознание.

Когда он пришёл в себя, то увидел, что юноша сидит рядом на корточках, с тревогой всматриваясь в лицо. Факел догорал, шипя и разбрасывая маленькие огненные шарики. Еще три других, лежали рядом.

– Сколько я был в отключке? Ну, в смысле, как долго я был без сознания?

– Не знаю. Тут не видно солнца и звёзд.

– Хоть бы нашатырь дал понюхать.

– А что это?

– Жидкость такая. Для того, чтобы приводить людей в чувство. Вот она. Пропитываешь ей ватку и даёшь под нос. Ладно, давай, закидывай всё в рюкзак. Времени у нас мало и нужно идти. Лично я не хочу оказаться в темноте со сломанной ногой.

– Как же мы пойдём?

– Не знаю… Как-нибудь. Зажги новый факел и помоги подняться.

Аюн сделал всё так, как Дмитрий просил. Собрал медикаменты, накинул на плечи рюкзак. В одну руку взял мешок с продуктами, в другую – зажжённый факел. Поставил Ляховского на ногу, подставил плечо. Дмитрий опёрся на палку от другого светильника, обхватил юношу за шею. Вместе они осторожно спустились с насыпи. Аюн поводил факелом по сторонам.

Огонь озарил широченный туннель, на сводах которого были приделаны таблички с непонятными для юноши символами, которые светили отражённым светом. Какие-то стрелочки – прямые и изогнутые, в квадратах и треугольниках, цветные кружочки, прямоугольный камень в красном круге. Туннель перпендикулярно пересекался с другим туннелем. На полу были видны белые полосы.

– Тааак… – протянул Ляховский, подгибая раненую ногу и ковыляя на другой. – Это ещё что за подземный перекрёсток? А ну-ка, пойдем вон туда.

Друзья направились по одному из коридоров. Туннель закончился широким гротом. В этой пещере друзья нашли несколько высоких, наглухо запертых ворот.

– Кажется, я догадываюсь, что там консервируется. Боюсь, что нам не пригодится. Пошли обратно.

Они вернулись к перекрёстку, пересекли его, уткнулись точно в такой же грот. Но, в отличие от первого, они нашли безмолвное чудовище, стоящее у одного из ангаров. Аюн сразу же обратил внимание на сходство с тем, на котором они гнали сквозь лес. Только это было намного больше размерами. У него были целых две гусеницы, сплюснутая круглая голова на квадратном теле, увешанная какими-то непонятными коробками, и длинный нос с одной ноздрёй.

– Я думаю, что за воротами притаился не один десяток таких монстров, – сказал Ляховский, осматривая машину, – теперь понятно, зачем эти знаки. Но опять же для нас ничего полезного. Возвращаемся на перекрёсток.

Друзья выбрали третье направление. Этот туннель оказался довольно протяжённым. Они шли по нему никак не меньше получаса настолько быстро, насколько это позволяла сломанная нога. Второй факел догорел, и поэтому юноша зажёг ещё один. Прямо посередине дороги он нашёл очередную кучу испражнений. Пришлось обойти. Но это был знак того, что направление было выбрано верно.

«Главная дорога», если можно так выразиться, еще несколько раз пересекалась «второстепенными». Теперь Дмитрий знал, что каждая из них оканчивалась огромными ангарами, в которой хранилась законсервированная военная техника. Ровно расчерченный, этот туннель имел уклон вниз.

Ляховский устал. У него заныл голеностоп, указывая на то, что действие обезболивающих заканчивалось. Наши исследователи вынужденно остановились. Морщась от боли, Дмитрий перебирал склянки, отыскивая среди всего этого беспорядка нужное лекарство. Вдруг он ошарашенно протянул:

– Чего? «Akselerator sanitas»? Экспериментальный? Это ещё что такое?

Дмитрий поспешно выудил аннотацию из коробки и принялся читать:

– Так, ускоряет, бла-бла-бла, за счет механизмов… Интересно, интересно… Дальше… Не применять одновременно с обезболивающими… Срок годности не истёк. Эффективность, противопоказания и побочные эффекты не выявлены ввиду отсутствия клинических испытаний. А вот это уже плохо. И как это я не заметил её раньше? Как думаешь, рискнуть? Ах да, ты всё равно не понимаешь.

Ляховский сжал руку в кулак, накрыл сверху ладонью другой руки и всю эту конструкцию прижал к губам. Он выпустил воздух в сжатые ладони, посмотрел на юношу. Потом, видимо решившись, Дмитрий отломал кончик ампулы, погрузил иглу шприца внутрь, забрал прозрачную жидкость и сделал несколько инъекций вокруг лодыжки.

– Будь что будет. Надеюсь, всё получится, – пробормотал он, запихивая лекарства обратно в рюкзак, – дай-ка руку.

Аюн помог Дмитрию встать, зажёг предпоследний факел. Путешественники продолжили свой путь. Пламя примитивного светильника дрожало в воздухе, испуская вверх чёрную копоть. Звуки шагов гулко отскакивали от сводов. Им ужасно хотелось спать, поскольку бодрствовали они уже никак не меньше суток. Вдруг юноша повернул голову влево, остановился и знаком попросил Ляховского молчать. Дмитрий с тревогой всмотрелся в молодое лицо.

– Мне показалось, что я слышал крик далеко позади, – наконец, проговорил парень. – Может, ошибся. Идём дальше.

Через минуту Аюн снова остановился, вслушиваясь в темноту позади себя. Он тряхнул головой, словно сбрасывая оцепенение, и снова зашагал вперёд, поддерживая Дмитрия плечом. Еще через пару минут юноша вскрикнул:

– Это де-гра-дан-ты! Они бегут за нами. Их много, очень много. Мы не справимся.

У Ляховского заходили желваки. Он развернулся, достал нож.

– Что же… Видно, так предначертано свыше. Мне надоело убегать. Да и факелу осталось недолго гореть. Как говорил один сказочный персонаж, «Мы принимаем бой».

– Нет. Я остаюсь, а ты иди. У тебя есть цель в жизни, у меня же её нет. Она умерла на пепелище моей деревни.

– Не говори ерунды. Я не могу допустить мысли о том, что ты спасешь мне жизнь ценой собственной. И потом, ты же не знаешь наверняка, сколько их там.

– Очень много, поверь мне. Уходи…

– Нет.

– Уходи! – в отчаянии крикнул юноша, а потом добавил шёпотом, – ну, пожалуйста, уходи.

Его глаза заблестели. Парень отвернулся, снял рюкзак, и верхнюю одежду, чтобы не стесняли движений, зажёг последний факел. Обнажил меч, быстрым шагом пошёл обратно. Несколько секунд Дмитрий молча смотрел на него. Потом он подхватил свой светильник и, опираясь на деревяшку, заковылял в противоположном направлении.

– Выживи, умоляю, выживи, – эхом донеслось до ушей юноши. – Я постараюсь вернуться!

Аюн слышал бормотание, завывание, высокий визг, переходящий в низкое урчание. Иногда можно было разобрать из всего этого вполне понятные речевые слоги «ва», «иг», «урр». По его прикидкам, ждать оставалось недолго. Юноша встал посередине туннеля, приготовился к защите.

Деградант вынырнул из темноты, бросился на одинокого человека, прыгнул, стремясь схватить за руки и горло. Человек развернулся на правой ноге, пропустил летящее тело мимо себя, хлестнул его по спине мечом. Краешком глаза разглядел второе чудовище, которое готовилось к прыжку. Человек повторил приём зеркально, только уже развернувшись на левой ноге. Снова встал в прежнюю позицию.

Третье существо выскочило на свет, круто затормозило, увидев трупы соплеменников и единственного врага. Пошло в сторону, стремясь напасть сбоку. Аюн медленно поворачивался вслед, одновременно вслушиваясь в коридор. Услышал визг и шлепок голых ступней по каменному своду, инстинктивно присел, выставив клинок вверх режущей кромкой к противнику. Острое, как бритва, лезвие легко вспороло живот врагу, на пол повалились внутренности. Заходивший сбоку деградант тоже прыгнул, рассчитывая застать юношу врасплох. Не получилось: Аюн подставил ногу, перебросил его через себя. Деградант с разгону врезался затылком в свод и потерял сознание. Юноша мгновенно вскочил, всадил катану ему между лопаток.

Наступила передышка. Видимо, это был авангард деградантов, состоящий из самых резвых и нетерпеливых их представителей. Аюн попытался успокоить себя, сделав глубокий вдох и выдох. Повёл плечами, наклонил голову влево и вправо.

На свет выбежали сразу четыре деграданта. Остановились, посмотрели на погибших соплеменников. Юноша воспользовался замешательством, вытащил горящий факел и, испустив болевой клич своего народа, кинулся в атаку. Поражённые существа попятились. Аюн сблизился, срубил двоих косыми ударами, ткнул факелом в морду третьему, четвёртого отправил в нокаут сильным пинком в челюсть. Деградант с подпалённой мордой с воем кинулся назад, заставляя волноваться наступающее войско.

Снова повисла напряжённая тишина, нарушаемая треском и шипением факела. Где-то в темноте существа бесились, рычали и стонали, не решаясь выйти на бой с непобедимым, по их мнению, врагом. Властный рёв прервал эту невыносимую какофонию. Спустя немного времени рёв повторился, но на сей раз он звучал намного громче и требовательней. Послышались медленные, неохотные шлепки шагов. Толпа пошла вперёд, вышла на свет. Аюн ахнул, но поспешно подавил страх, прекрасно зная, что они это почувствуют, и тогда его уже ничто не спасёт. Его просто затопчут, разорвут на части, словно куклу.

Их было никак не меньше сотни. Все, как один, по самые брови заросшие рыжевато-коричневой шерстью, неуверенно стоящие на коротких кривых ногах и удлинённых руках, боящиеся взглянуть в глаза своему вождю, который прятался за ними, но, тем не менее, требовавший беспрекословного подчинения.

Деграданты скулили, как побитые псы, стремясь спрятаться за спинами более уверенных в себе. Пришедший в себя после сокрушительного нокаута их собрат дал дёру и, перепрыгнув передних, приземлился на тех, кто стоял позади, вызвав среди них панику. И только третий рёв, самый бешеный и беспощадный из всех, вынудил их замолчать и нехотя пойти вперёд.

Аюн, видя это, решил пойди ва-банк. Он издал клич, пошёл навстречу. Передние ряды снова заволновались. Некоторые развернулись, втиснулись между собратьями второго ряда. Возникла давка. Если бы туннель не был таким прочным, он бы наверняка треснул и развалился от напора. Юноша приблизился, страшно крикнул, завертел мечом, сам закрутился в пируэтах и прыжках. Воздух ураганом засвистел вокруг вращающегося в бешеном ритме клинка, который выписывал немыслимые стальные кренделя и узоры.

Но долго так продолжаться не могло. Наш герой устал и остановился. Возникла патовая ситуация, когда ему ближе подходить было нельзя, а деграданты не отступали. Оставалось последнее средство: Аюн швырнул факел в толпу, круто развернулся и стремглав помчался назад. В спину послышался вой сотни глоток. Деграданты, осознав зачатками ума, что их надули, кинулись следом.

Юноша, сознавая своё превосходство над этими примитивами, бежал легко и уверенно, улыбаясь в темноту. Ему не нужно было зрение, чтобы знать, что он находится посередине туннеля и ни во что не врежется, ни за что не запнётся. Вскоре он понял, что существа не могут его догнать. Поэтому парень снизил скорость, задышал ровно и мощно. В таком темпе он мог бежать долго. Пока туннель не закончится.

Аюн бежал. Деграданты тоже. Далеко впереди вспыхнул необычайно яркий свет, полоснул навстречу. Юноша зажмурился, но бег не прекратил. Наоборот, предельно ускорился. Послышался знакомый до боли голос:

– На пол, быстро!

Аюн плюхнулся, откатился в сторону, к стене. Он предполагал, что произойдёт дальше и не ошибся. За шторой света послышался металлический лязг, потом короткий щелчок. Заплясал тонкий красный лучик.

– Не убивай их! – крикнул юноша. – Только напугай!

– Спятил что ли? Впрочем, как скажешь…

Пространство сотряслось тысячами выстрелов, каждый из которых оглушительным эхо прокатился по коридору. В воздухе зафырчали, замельтешили, запели, со стоном рикошетя от сводов, рыжие верёвки. Каменные осколки веерами брызнули во все стороны. Всё заволокло пылью и дымом.

Деграданты все, как один, в ужасе бросились назад, спотыкаясь и налетая друг на друга. Туннель быстро опустел. Спустя минуту шквальный автоматический огонь прекратился. Снова в воздухе появился тоненький красный лучик. Из-за светового занавеса с шипением вылетели длинные птицы, умчались вдаль, оставив после себя шлейфы дыма. Вдалеке ударили взрывы. Своды обрушились и намертво закупорили проход.

Потрясённый до глубины души Аюн с широко открытыми глазами, с ладонями, плотно прижатыми к ушам, медленно встал. Он с трудом сглотнул внезапно пересохшим горлом, облизал губы, трясущимися руками убрал клинок в ножны, причём попал далеко не с первого раза и, пошатываясь, побрёл навстречу свету.

Из-за пелены показалась широкоплечая мужская фигура, которая опиралась на палку и подгибала ногу. Человек заковылял навстречу настолько быстро, насколько это было возможно в его состоянии. Приблизившись, он широко развёл руки и с силой стиснул юношу в своих медвежьих объятиях.

– Живой, чертяка! Живой, и даже ни одной царапинки! Ну, герой, ну молодец! Ты же нам обоим шкуры спас! Выиграл кучу времени для меня! Ты понимаешь это?

– Ааа? Ты что-то сказал? – прокричал Аюн, отнимая руки от ушей. – Я ничего не слышу!

– А, чтоб тебя разорвало! Оглушило что ли? Дьявол тебя побери!

– Ааа?

Ляховский захохотал, держась за живот свободной рукой. Аюн с укоризной посмотрел на развеселившегося Дмитрия, чем привёл того в полный восторг.

– Ничего, это пройдет! – крикнул Ляховский в ухо юноше, попутно вытирая слезинки из глаз. – Пойдём, я тебе кое-что покажу.

Он потащил юношу за руку за слепящий свет. Там стояла машина. Необычная. Трудно поддающаяся описанию. На четырёх мягких колёсах, вытянутая, как баклажан, размером с грузовичок. С маленькой башенкой на капоте, из которой торчал ствол крупнокалиберного пулемёта. На крыше располагалось четыре ряда длинных труб.

Ляховский открыл пассажирскую дверь, втолкнул туда юношу. Сам забрался на водительское сиденье. Повернул ключ, от чего разнообразными огнями загорелась приборная доска. Рукой обхватил небольшой эргономичный рычаг с выемками для пальцев, наклонил его вперёд и влево. Машина беззвучно тронулась, упёрлась мордой в свод. Ляховский наклонил рычаг назад и и вправо. Машина послушно развернулась, после чего, равномерно ускоряя бег, покатилась по туннелю.

Люди в кабине боевой машины устало молчали. Единственный звук, который сопровождал езду, было трение резиновых колес о каменный пол. Она не изрыгала дым, не вибрировала. Аюн, пристроив меч между ног, уснул. Дмитрий тоже откровенно клевал носом. Он прикоснулся пальцем к светящемуся четырёхугольному экрану, провёл по нему. Сиденье юноши выдвинулось, спинка опустилась. Меч, выскользнув из ослабевших коленей, ткнулся рукоятью в боковое стекло.

Туннель закончился огромными воротами. Ляховский, борясь со сном, без особой надежды попытался их открыть. Он приставил карточку к светящейся красной точке, но гигантская дверь даже не подумала впускать путешественников. Дмитрий, почесав отросшую за это время бороду, плюнул с досады, вернулся, залез в кабину и, выключив всю иллюминацию, моментально заснул.

***

Первым, почувствовав неприятные ощущения внизу живота, проснулся Аюн. Он заскрёб пальцами по двери, пытаясь выбраться наружу. Осознав, что без помощи друга ему не справиться, он потряс Дмитрия за плечо. Ляховский, всхрапнув, перевернулся на другой бок. Юноша повторил попытку, сопроводив её не слишком любезными комментариями. С тем же нулевым эффектом. Тогда он, не долго думая, нащупал в темноте нос пришельца и зажал его двумя пальцами.

А Дмитрию, меж тем, снилось море. Светло-зелёное на мелководье, оно приобретало тёмно-синюю глубину уже совсем рядом, всего в нескольких десятках метров от берега. Коралловые рифы образовывали причудливые очертания, смешивая голубой, синий и зелёные цвета. Мельчайший, как мука, белый песок скрипел под босыми ногами. Прохладный бриз освежал разгорячённое солнцем лицо. Шумели пальмы. Раскачивался привязанный между двумя деревьями гамак.

Ляховский прыгнул с пирса. Задержал дыхание, уходя на глубину. Прицелился из подводного ружья в огромного группера, который нехотя переваливался с боку набок в толще воды. Стрела прошила его насквозь, её кончик выглянул, с другой стороны. Дмитрий, энергично гребя руками и ногами, поплыл вверх, чувствуя, что запас кислорода в лёгких заканчивается. Вот он вынырнул на поверхность, открыл рот, пытаясь вздохнуть. Почувствовал, что у него это не получается, запаниковал… И проснулся в плотном мраке, с крепко зажатым носом и широко распахнутым ртом.

– Ты что творишь, убийца? – шутливо возмутился Дмитрий, нащупывая нужную кнопку. – Эх, такой сон мне испортил.

Две яркие фары осветили угрюмые ворота. Аюн по слогам прочёл надпись на забитом пылью щите: «Арсенал». Ляховский вышел из машины, подошёл и принялся их рассматривать. «Никак не меньше метра стали» – подумал он. В раздумьях Ляховский скользнул взглядом по четырём рядам ровных макаронин, установленных на крыше машины. «Бахнуть что ли…» – мелькнула в его голове шальная мысль.

– Попробуем войти по-плохому, коли нас не хотят пускать по-хорошему.

Машина бесшумно откатилась назад, замерла. Потом слегка присела на задние колёса. Из боковой макаронины выскочило огненное веретено, врезалось в препятствие. Раздался взрыв, осколки чиркнули по сводам и бортам машины. Когда дым поднялся вверх, ужался, и, подобно змее, уполз назад, путешественники увидели, что ворота остались целёхонькими. Небольшая вмятина – вот и весь урон.

– Мда, как из пушки по воробьям, – пробормотал Ляховский. – Что делать то? Есть идеи?

Аюн покачал головой. Дмитрий, скобля щетину левой рукой, принялся водить пальцем по дисплею. Замелькали рисунки, схемы, цифры.

– Мрачная перспективка – помереть с голоду в замурованном тоннеле, – сказал Дмитрий, в задумчивости ковыряя в носу.

На огромном дисплее появился некий предмет. Дмитрий обалдел, наклонился поближе. Аюн с интересом пригляделся. Предмет напоминал ровно обструганное четырёхугольное бревно, сплошь покрытое наростами, словно грибами. Из каждого нароста выглядывали цветные верёвки, которые, сплетаясь вместе, создавали беспорядочный клубок. На конце бревно сужалось до размеров мелкой полой палочки.

Ляховский водил пальцами по скользкому стеклу, увеличивал и крутил изображение. Потом он случайно куда-то нажал. Раздалось шипение, макаронины на крыше разделились, разъехались в разные стороны. Их место заняло загадочное оружие. На дисплее появился прицел, изображение ворот, поползла цифровая информация. Дмитрий ткнул в центральную часть препятствия. Цель зафиксировалась, выскочила надпись: «Оставшейся энергии хватит на один выстрел. Продолжить? Да Нет». Ляховский прикоснулся к «Да».

Воздух на мгновение уплотнился, стал похожим на кисель. Машину откинуло назад сильнейшим взрывом. Ворота унесло внутрь с такой лёгкостью, словно они были сделаны из картона. Сверху посыпалась пыль, по сводам зигзагами пролегли крупные трещины. Фары потухли, всё выключилось.

– Вот это пушка! – ошалело прокричал Ляховский на ухо юноше, который оцепенев, сидел с открытым ртом. – Выходи, это конечная. Дальше троллейбус не едет.

Пришелец, оберегая раненную ногу, вылез из кабины, запалил заботливо потушенный накануне факел. Аюн, всё еще держась за уши, захлопнул ногой дверь.

Они проследовали в обширную пещеру. Коптящее пламя догорающего факела выхватило из темноты непонятные для Аюна предметы, столетия хранившиеся на стойках, а теперь в беспорядке валявшиеся кругом. Хотя нет. Он взял в руки оружие, сильно напоминающее по форме то, которое носил с собой Ляховский. Только это было намного компактней. Рядом в отдельных стеллажах хранились пустые обоймы и патроны в коробках. На ствольной коробке виднелись две заглавные буквы «ГШ».

В этот момент арсенальная осветилась искусственным светом. Это Дмитрий, покопавшись в силовом щитке, нашёл нужную кнопку. Или рубильник.

– Отличная модель. Лёгкая, удобная, мощная, с большим боезапасом и малой отдачей, – молвил пришелец, подходя к стойке.

Он взял пистолет из рук юноши, сноровисто снарядил обойму, вставил её в рукоятку, после чего протянул оружие парню.

– На, держи. Уж всяко лучше будет, чем твоя железяка.

Аюн отшатнулся, замотал головой.

– Почему?

– Не смогу.

– Я научу обращаться.

– Нет. Слишком страшное.

Дмитрий умолк, понимающе взглянул на юношу, едва заметно кивнул несколько раз. Он достал свой устаревший пистолет, повертел его в руках.

– Знаешь, вот это оружие я собирал сам из многих частей, которые с трудом нашёл. Оно потрудилось на славу и не раз мне спасало жизнь. Но теперь оно мне не нужно.

С этими словами пришелец положил пистолет на стойку. Более современный вариант он засунул в кобуру. Запасные обоймы и коробки с патронами положил в рюкзак, рассчитывая заняться ими позже.

Чуть поодаль он заметил автоматическое оружие. Он прошёлся вдоль стоек, осматривая и вертя в руках модели. Рядом с одним из образцов он надолго остановился. Это был автомат, на цевье которого едва различались буквы «АК». Цифры разобрать не удалось. Рядом находились магазины в виде вытянутых цилиндров и коробки с патронами. Ну, как патроны. Так, патрончики. Меньше пистолетных по размеру.

Дмитрий взял один из магазинов и принялся нашпиговывать его патронами. Невероятно: уместилось двести маленьких патрончиков. Ляховский с сомнением подобрал какой-то древний бронежилет, вышел из арсенальной в туннель, приставил его к стенке. Отошёл шагов на десять, пристегнул цилиндрический магазин к автомату, передёрнул коротенький затвор. Аюн с интересом наблюдал за спектаклем.

Злое пламя взвыло в воздухе. Пульки, как стая ос, выпотрошили бронежилет. Ствол автомата лишь слегка задрался верх. При том, что пришелец стоял на одной ноге. Отдача не ощущалась, ствол остался холодным.

Ляховский подошёл, вытащил броневые пластины и кевларовые вставки. Все были изрешечены навылет. Он был явно под впечатлением.

– Это то, что нужно, – воскликнул Дмитрий, помещая оружие себе за спину. – Пойдём-ка, посмотрим, что ещё тут для нас интересного припасено.

Они прошлись по рядам. Дмитрий крутил в руках запылённые «пушки», оценивал, ставил на место. Впрочем, пришелец резонно решил, что лучше будет таскать на собственном горбу несколько дополнительных магазинов и коробок с патронами, нежели ещё один «ствол». И вообще, у него сильно чесалась нога. Как раз в месте перелома. Под бинтами и двумя палками.

Больше ничего интересного Ляховский не нашёл. Он уже было потянулся к ноге, как вдруг обнаружил нечто очень интересное, одиноко лежащее на нижней полке. Дмитрий поднял футляр размером с книгу, снял прозрачную крышку и аккуратно положил себе на ладонь… крупную муху. По крайней мере, так для себя её идентифицировал Аюн. У неё были все признаки насекомого: фасеточные глаза, три пары лапок, два острых полупрозрачных крылышка, полосатое брюшко в котором… Да, в котором была крохотная, размером с иголку, дырочка. В футляре, помимо мухи, лежали провода, и непонятный предмет с разноцветными кнопками и двумя чёрными грибками

Опять адски зачесалась лодыжка. Дмитрий непроизвольно потянулся, поскрёб бинты. Не помогло. «Ладно, потом посмотрю» – мелькнула у него мысль. Он осторожно вставил в задницу мухе блестящий кончик провода. Второй конец утолщался до размеров кубика, в котором были две аналогично блестящих палочки. Дмитрий засунул их в небольшую округлую тарелку, невесть каким способом висящую на стене. Кончик брюшка мухи загорелся красным светом. Спустя немного времени рядом с ним загорелось маленькое жёлтое колечко. Потом рядом с ним ещё одно, тоже жёлтое. Наконец, у самой головки вспыхнуло зелёное колечко.

Ляховский вытащил иголку. Задумался, осматривая муху со всех сторон и при этом смешно выпятив нижнюю губу. Явно чего-то не хватало. Дмитрий пыхтел над загадкой уже довольно давно, как вдруг хлопнул себя ладонью по наморщенному лбу. Он подскочил к футляру, вытащил жёлтую от времени бумагу, принялся читать её, бормоча себе под нос фразу, в которой Аюн разобрал только слова «инструкцию» и «болван».

Дмитрий повторно вставил провод в блюдце на стене. Иголку на сей раз он погрузил в предмет с кнопками и двумя грибками. Предмет ожил, зажёгся четырёхугольным свечением в центре. А лодыжка вновь напомнила о себе невыносимым зудом. Ляховский зарычал, потряс ногой и, на удивление, сжал пальцы. «Потом, нога – потом… Сейчас главное – муха».

Дмитрий поставил насекомое на полку. Нажал на устройстве кнопку, потом отвёл левый грибок от себя. Муха дёрнула лапками, побежала вперёд. Дмитрий повернул грибок к себе. Муха попятилась, потом завернула налево, закружилась по кругу. Ляховский отпустил левый грибок. Нажал другую кнопку, кажется, зелёную. Насекомое трепыхнуло крыльями. Дмитрий робко отвёл правый грибок от себя. Послышалось гудение. Муха взлетела и застыла на месте. Дмитрий повернул левый стик, от чего она развернулась, уставилась на юношу своими фасеточными глазками. Ляховский хрюкнул и показал юноше светящийся предмет, в котором он узнал… себя. Грязного, в рваной одежде, с горящими стальными глазами, патлами растрёпанных спутавшихся волос, обострившемся от недоедания носом и боевито торчащей из-за пояса рукояткой древнего меча. Глядящего на светящийся пульт управления, который крепко держал в руках улыбающийся до ушей приятель.

Дисплей на джойстике погас. Муха мягко приземлилась, замерла. Дмитрий заботливо убрал её в футляр, который кое-как уместил в рюкзак. Наконец-то можно было всласть почесаться.

Ляховский задрал штанину, размотал бинты, осмотрел босую ногу. То, что он увидел, было поразительно: от отёка не осталось и следа, рана заросла, тромб отвалился. Рубцовой ткани и в помине не было. Дмитрий решился снять шину. Ощупал руками голеностоп, подвигал стопой. Осторожно опустил ногу, медленно перенёс на неё тяжесть тела. Ещё не веря до конца, сделал первый шаг. Потом второй. Потом третий.

Да, нога срослась всего за сутки. Никакой реабилитации, никаких мучительных тренировок. Дмитрий стал яростно её чесать, кряхтя от наслаждения, как столетний дед. Начесавшись вдоволь, он принялся рыться лекарствах, пытаясь найти ещё хотя бы одну волшебную ампулу, разгадать секрет лекарства. Но, увы, это была экспериментальная единственная копия.

Нашим друзьям оставалось только должным образом одеться. Как оказалось, проблем с этим не возникло. В соседнем помещении они нашли целый склад одежды разных цветов и размеров. Тут были носки, мягкий трикотаж, тёплая и лёгкая верхняя одежда, удобная обувь. Ну, разве что зеркала не было. И примерочной. И приятно улыбающейся продавщицы у кассы.

Аюн быстро привык к новым шмоткам. Одежда не стесняла движений, не шуршала на ходу, подошвы не стучали по каменному полу. Он подобрал себе вместительный рюкзак, в который вывалил разморозившиеся к тому времени продукты. Не забыл юноша о своём примитивном скарбе. Под неодобрительный взгляд Дмитрия, парень засунул всё это в рюкзак.

Наши герои обследовали всё кругом в поисках выхода, которого так и не нашли. Они вдруг поняли, что сами себя замуровали. В воображении рисовалась картина жуткой голодной смерти. Пришелец даже невесело пошутил насчёт того, кто кого будет есть. Но шутки шутками, а невесёлая реальность вытянула им лица, заставила думать над тем, что можно предпринять для спасения.

Дмитрий уже, наверное, в двадцатый раз обследовал стены с прикреплённой проводкой в поисках вентиляционного канала или шахты. Аюн угрюмо сидел на ящике, вытягивая из ножен меч на четыре пальца и с щелчком загоняя его обратно.

Живот юноши недовольно буркнул, потребовав еды. Парень потянулся к рюкзаку, достал банку, постучал по крышке. Вскрыл её, принялся уплетать мясо вперемешку с овощами. Не насытившись одной банкой, он нащупал вторую. Тоже постучал по ней рукояткой ножа, открыл, слопал содержимое. От солёного захотелось пить. Аюн достал пластиковую бутылку. Не зная, что у неё откручивается крышка, проткнул ножом, стал цедить воду через дырку в пустую банку.

И вдруг его осенило. Юноша вскочил, бросился к замурованному проходу. Дмитрий последовал за ним, едва успев схватить большой фонарь, который заряжался от розетки. В голове молодого охотника крутились воспоминания, когда он вчера бежал в кромешной тьме, ориентируясь только на звук. Едва слышные звуки шагов тогда внезапно сменились гулом, словно под ногами была не монолитная твердь горной породы, а тонкий слой, толщиной всего в несколько десятков сантиметров.

Аюн притормозил у завала, бухнулся на колени, приставил ухо к полу. Зло шикнул на Ляховского, который, топоча как слон и шумно дыша, бежал следом. Дмитрий сделал понимающий знак рукой, остановился, сдерживая дыхание. Наступила долгая пауза. Аюн застыл в смешной позе, задрав задницу вверх. Ляховский молча освещал фонарём своды, ничего не понимая. А юноша сквозь камень чётко слышал слабые звуки надежды.

– Там пустота и течёт река, – наконец, сказал он, оторвав ухо от пола. – Я слышу плеск воды

Дмитрий приложил ухо к камню, но, естественно, ничего не услышал. Тем не менее, у него не было оснований не доверять своему напарнику. Пришелец молча удалился. Через несколько минут он вернулся, неся в руках прямоугольные брусочки, проводок с утолщением на конце и раздвоенный, проржавевший инструмент на длинной рукояти.

Размахнувшись как следует, Ляховский ударил им в пол. В разные стороны полетел острый щебень. Один камушек больно ударил юношу в коленку. Аюн отошёл в сторонку, наблюдая за работой.

Инструмент в могучих руках стонал, из-под ударов высекались снопы искр, отверстие углублялось. Дмитрий вспотел, вытер лоб рукавом, скинул верхнюю одежду. После очередного сильнейшего удара рукоять переломилась, стальной язык застрял в лунке. Силач плюнул, недовольно цокнул языком, вытащил инструмент, отбросил в сторону. Заглянул в проделанную дырку, ощупал рукой стенки. Результат работы его удовлетворил.

Ляховский взял брусочки, принялся мять и их ладонями. Получился приличных размеров коричневый шар, в который Дмитрий глубоко погрузил кончик провода. Всю конструкцию он аккуратно опустил в лунку, после чего чиркнул зажигалкой, запалил шнур, подал знак юноше быстро уходить.

Громыхнул взрыв. Навстречу метнулись дым и осколки камней. Неприятно, резко запахло. Часть пола с треском отвалилась, рухнула вниз. Послышался всплеск, а потом всё стихло.

Взору двух друзей открылся чёрный провал. Дмитрий опустил руку с фонарём в отверстие. На глубине в несколько метров катила свои воды безымянная подземная речушка, намертво скованная многовековыми слоями горных пород.

– Ты уверен, что это – правильное решение? – спросил Дмитрий, освещая мокрые и от того блестящие стенки русла. – Назад пути не будет.

– Я не знаю. Но тут мы тоже умрём.

– Ладно, пойдём посмотрим снаряжение. Кажется, видел я тут лодочку. Может, и вёсла найдутся. И верёвка подлиннее той, с которой я упал.

Они снова вернулись в пещеру. Дмитрий поставил на зарядку фонарь, ещё раз прошёлся по рядам. Подобрал мешок, два весла и верёвку. Наскоро перекусил.

Аюн с сомнением смотрел на мешок и два весла. Дмитрий, заметив скептический настрой, улыбнулся, но предпочёл смолчать и сделать очередной сюрприз. Наконец, насытившись, пришелец вытер руки, поковырял палочкой в зубах, почмокал и, подобрав вещи, направился к провалу.

Там он привязал один конец верёвки к мешку, а второй – к огромному камню. Мешок опустился вниз, коснулся воды, разорвался. Что-то зашипело, засвистело, быстро набухло и превратилось в лодку с двумя сиденьями и уключинами.

Ляховский перегнулся через край, осторожно спустился в надувное судёнышко, которое заметно погрузилось под его весом. Вставил вёсла в уключины. Аюн, быстро спустился следом, после чего перерезал верёвку ножом. Лодка исчезла за излучиной реки.

Глава 6

За многие тысячи лет вода проделала поистине титаническую работу, растворив и унеся с собой гигантское количество известняка, оставив после себя причудливые ходы, гроты, пещеры. Потом она уходила ниже, неутомимо продолжая трудиться.

Река, по которой плыли наши путешественники, по геологическим меркам была молодой, а потому – полноводной, глубокой. Тиски отвесных берегов иногда ослабляли свою хватку, удаляясь друг от друга, а иногда, наоборот, сильно сдавливали русло. И тогда скорость течения стремительно возрастала. В такие моменты Дмитрий вытаскивал вёсла из уключин, одно отдавал молодому охотнику. Действуя сообща, они старались удерживать судёнышко на середине реки, носом вперёд.

За очередным поворотом берега вновь расступались. Река приостанавливала свой бег, переходила на размеренный шаг, становилась ленивой, почти сонной. Аюн брал в руки фонарь, освещал блестящие мокрые своды, любуясь вкраплениями самоцветов, которые то тут, то там выглядывали из однообразного серого базальта.

Если бы юноша был геологом, то его свело бы с ума несметное богатство, надёжно укрытое от посторонних глаз и жадных рук. Но он был всего лишь наивным первобытным охотником. Он мимолётно освещал кроваво-красные и травянисто-зелёные, небесно-голубые и тёмно-фиолетовые, полупрозрачные и непроницаемо-чёрные камни, наблюдая за игрой света, за отражениями, бликами, разложением света на семь цветов радуги.

Скорость течения реки стала вновь нарастать. Но на сей раз берега шли параллельно друг другу. Это могло означать только одно: река теряла глубину, её дно пошло вверх. Вскоре вода впереди забурлила, вспенилась, запела тысячами нот. Лодку опасно понесло на перекат, в смутных очертаниях которого угадывались обкатанные водой валуны. Река с шумом разбивалась о них, её русло делилось на несколько протоков, которые закручивались в водоворотах, сталкивались друг с другом и валунами, взметая вверх каскады брызг.

Ляховский не на шутку встревожился. Он сел на левый борт лодки, подал весло юноше. Аюн надёжно привязал фонарь на её нос, а сам сел на правый. Началась утомительная работа. Дмитрий подавал команды, а юноша старался быстро их исполнять. Надувное судно обходило опасные участки, иногда подпрыгивало вверх, но упрямо держало курс. Невольных рафтеров время от времени обливал ледяной душ. Но высокотехнологичной одежде было всё нипочём. Единственное, что посинело от у наших друзей, так это их носы, уши, щёки и губы.

Течение реки ещё более ускорилось. Лодка уже с трудом уворачивалась от препятствий и держала «нос по ветру». Люди устали, тяжело задышали, но продолжали упорно работать вёслами. Тем не менее, всё-таки наступил такой момент, когда лодка, увлекаемая безудержной силой, затанцевала, закружилась вокруг собственной оси, заскребла по дну, ударилась кормой о валун, после чего резко отпружинила от него. Друзей инерцией кинуло назад. Ляховский каким-то чудом умудрился зацепиться рукой за борт, залезть обратно. Юноше не повезло – его выкинуло на отмель. Он плюхнулся в воду, больно ударился грудью о камень. Юношу стало сразу же сносить течением. Его ладонь рефлекторно схватила и сжала какой-то камень, лежащий на дне.

Дмитрий страшно закричал, всадил лопасть весла между камнями, наскоро привязал к ней лодку. Сам же, по пояс в воде, преодолевая её силу, пошёл к парню. Ляховский подхватил бедолагу на руки, положил на дно судна. Поспешно приложил свою щеку к его носу и губам, одновременно нащупывая пальцами бьющуюся на шее ниточку жизни.

Аюн закашлял, застонал. Его красивое лицо исказила гримаса боли. Ляховский осторожно расстегнул одежду, осмотрел грудь юноши, после чего облегчённо выдохнул: всего лишь сильный ушиб и гематома. Дмитрий посоветовал ему не двигаться.

Аюн подчинился, с удивлением поднёс к глазам левую ладонь, крепко сжатую в кулак. В кулаке было что-то твёрдое, гладкое, округлое. Юноша разжал пальцы: на ладони сверкал глубоким блеском самоцвет, идеально отшлифованный, отглаженный водной стихией. Ляховский направил на него луч фонаря, отчего камень вспыхнул густым зелёным пламенем.

Юноша бережно опустил находку в карман, прикрыл глаза, борясь с приступами дурноты. Дмитрий чуть ли не насильно засунул юноше в рот какую-то горькую таблетку, заставил запить водой. Спустя полчаса юноше полегчало. Он сел, подчерпнул воды, умылся.

Дмитрий вытащил весло. Лодка развернулась, поплыла дальше. Вскоре река успокоилась, загрустила, смолкла. Судно вынесло в подземное озеро, где оно застыло в неподвижности. В неподвижности находились и наши друзья, поскольку, свесив челюсти до колен, рассматривали обширный грот со сводчатым, неровным, низко склонившимся потолком, до которого, если встать в полный рост, можно было дотронуться рукой.

Ляховский приналёг на весла. Звуки равномерно погружаемых в прозрачную воду лопастей эхом отражались от потолка, уносились куда-то далеко, указывая на масштаб озера. Луч фонаря, как ни старался, ничего не мог выхватить из темноты, хотя бил на несколько десятков метров. Он безнадёжно и сиротливо терялся вдали, по-прежнему освещая потолок сильным светом.

И лишь спустя пару часов Аюн увидел впереди непонятную постройку и ступени, вырезанные в скальном массиве. Он указал на них пальцем. Дмитрий, сидевший спиной, вперёд, обернулся и удивлённо свистнул.

– Это что? Баня? Здесь? Но как такое возможно? – воскликнул он, раз за разом повышая тональность голоса и переходя с баса на фальцет.

– А что такое «баня»?

– Это дом, в котором моются. А, впрочем, чего рассказывать. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. А еще лучше – попробовать.

Лодка причалила к аккуратному пирсу из искусственного белого материала, который выглядел так, словно был сделан вчера. Дмитрий первым поднялся на него, подал руку напарнику. Вместе они подошли к сооружению. Ляховский распахнул дверь, посветил внутрь, щёлкнул выключателем. Помещение осветилось несколькими светильниками, которые были закреплены на стенах.

Эти стены на вид и на ощупь выглядели так, будто были сделаны из красного дерева. Однако, подойдя поближе, Ляховский заметил обман. Пол был вымощен белой мраморной плиткой. Дверные ручки, банные принадлежности, широкий мягкий диван и прочая утварь были явно не из дешёвых. Сбоку, на изящном столе, находилась панель управления. Всю противоположную стену занимала гигантская чёрная гладкая панель.

Недолго думая, Дмитрий взял в руки вытянутый предмет, прицелился им в панель, нажал красную кнопку. Панель зажглась, а потом… Стыдно об этом рассказывать, но потом на ней появились изображения людей. Мужчины и женщины. Они начали ласкать и раздевать друг друга. Аюн, естественно, обалдел, уставился на картинку широко распахнутыми глазами. Дмитрий же, скривившись, повторно надавил красную кнопку. Изображение исчезло, экран почернел.

– Детям до восемнадцати вход воспрещён, – буркнул он, бросая пульт на столик. – Ладно, посмотрим, что там дальше.

Ляховский потянул на себя богато инкрустированную дверь. Его взору открылась широкая комната с отлично сохранившимися трехъярусными лежаками и имитацией «каменки».

– Ну, что же, весьма недурно для безымянного толстосума. Спасибо тебе, добрый человек, за возможность культурно отдохнуть от невзгод и передряг, – с пафосом и сарказмом бросил Дмитрий, согнувшись в поклоне.

Пришелец нажал пару кнопок и повернул один рубильник. В бадью потекла вода, красный столбик в небольшом прямоугольном приборе медленно пополз вверх. В предбаннике заметно потеплело, поэтому друзья скинули с себя верхнюю одежду.

Аюн внимательно следил за старшим товарищем, не понимая, зачем всё это нужно. Дмитрий же увлечённо сновал туда-сюда, время от времени посматривая на показания приборов. Наконец, он обернулся, увидел вопрошающие глаза юноши, присел рядом на диван и сказал:

– Когда-то давно у моего народа был обычай: мыться в бане. Это такой рубленый дом, внутри которого было очень жарко. Люди там потели, а потом смывали с себя пот. И, таким образом…

– Тьфу… Что же ты сразу то не сказал?

– А ты, что, знаешь?

– Ну да. Мой народ связывал жерди, обтягивал их кожей. Посередине ставили большой кожаный бурдюк, наполненный водой и травами, в который бросали раскалённые на костре камни. Старейшины садились кругом, грелись, вдыхали целебный воздух, произносили молитвы за здоровье, благополучие и удачную охоту.

– А туда только старейшины допускались? Сам то ты был там?

– Только старейшины.

– Ну, у тебя есть отличная возможность войти в историю, как самый молодой член племени, удостоившийся такой чести.

– И единственный.

– Извини… Ну, что же, кажется, можно заходить. Раздевайся! И надень вон ту шляпу, а то уши отвалятся. Шутка.

Ляховский распахнул дверь. Навстречу тут же надвинулась волна перегретого воздуха. Аюн машинально присел, боясь вдохнуть. Воздух, обжигая ноздри, горячо проникал в грудную клетку через гортань, трахею и бронхи. Юноша взглянул на Дмитрия, который легко залез на верхнюю полку, и с трудом удержался от того, чтобы не выбежать из этого ада. Жар обнимал со всех сторон, нагревал кожу, волосы, ногти.

Тело тут же отреагировало на угрозу. Раскрылись поры, железы выплеснули на кожу капельки прозрачного солёного пота. Аюну полегчало. Он присел на нижнюю полку, по-прежнему медленно, порциями вдыхая воздух. Потом, войдя во вкус, переместился на среднюю. Впервые глубоко, всей грудью, вдохнул и почувствовал наслаждение. Пот уже вовсю струился по его красноватой, лоснящейся коже, мелкими ручейками стекал вниз и испарялся из маленьких лужиц на полке.

Дмитрий взял ковшик, налил туда кипятка, добавил несколько капель маслянистого вещества из пузырёчка, плеснул на камни. Волна пара с неизвестным, но ароматным запахом, обошла кругом всю парилку, заставила юношу вжать голову в плечи и почти не дышать. Но затем его с головой накрыла новая волна удовольствия. Он сжал пальцы на руках и ногах, закрыл глаза, заслезившиеся от попавшего в них пота, судорожно сделал вдох.

Ляховский, видя, что его спутник не собирается удирать, довольно улыбнулся, растёр пот по своим внушительным грудным мышцам и кубикам брюшного пресса. Потом он поддал ещё немного. Слегка закружилась голова, указывая на то, что пора немного передохнуть. Дмитрий слез с полки, толкнул плечом дверь, кивком головы приглашая покинуть парную.

Ну а дальше с диким воплем он сиганул с мостков в ледяное озеро, подняв тучи брызг и волну. Аюн с сомнением остановился, опустил одну ногу в воду, сделал шаг назад.

– Ну же, прыгай! – закричал Ляховский, выплёвывая воду и сморкаясь.

Космический холод клещами обхватил тело. Спазм на секунду сковал горло, остановил сердце. Аюн вынырнул из пучины и заорал так, что задрожал потолок. А когда весь без остатка воздух вышел из лёгких, юноша почувствовал, что родился заново. В его теле не было ни следа усталости. Казалось, что он мог запросто, одним пальцем свернуть горы, переплыть океан и дотянуться до звёзд. Юноша засмеялся, как ребёнок, искренне радуясь, что вот так, в самом сердце гор, он вдруг ненадолго стал счастливым.

Когда подземное озеро остудило разгорячённые тела, наши друзья вылезли на мостки, немного отдохнули в предбаннике, а затем снова пошли греться в парную. На этот раз Аюн забрался на верхнюю полку, уверенный в том, что выдержит испытание теплом. К тому же, у него в голове возникла одна идейка.

Дело в том, что отец юноши был шаманом и обладал уникальными способностями: он мог вводить себя в транс. Находясь в этом состоянии, отец мог предсказывать будущее и рассказывать о прошлом. Однажды Аюн собственными глазами увидел, как это происходило.

Ранним утром шаман, стараясь не разбудить семью, вышел из жилища, осторожно прикрыв полог. В этот момент маленький мальчик вскочил со своего места, схватил игрушечный лук и выскользнул из жилища. Прячась в высокой траве, он последовал за отцом, который быстрым шагом следовал к одинокой юрте, стоявшей на возвышении. Из верхушки ритуального жилища уже вовсю поднимался белый пар. Время от времени один из старейшин выходил наружу, выкатывал из костра раскаленный камень и уносил его внутрь. Там он бросал камень в воду, от чего новая порция пара расходилась вокруг. Шаман, отогнув полог, скрылся внутри ритуального помещения, откуда уже слышалось размеренное пение и удары бубна. Мальчик на четвереньках подкрался к юрте с задней стороны и стал подглядывать в маленькую дырочку за происходившим священнодействием.

Отец разделся, уселся, скрестив ноги, ближе к центру. Сидящие в круге старейшины стали ритмично раскачиваться. Удары в бубен следовали один за другим. Ему вторили нестройные хриплые голоса. Один из старейшин бросил в воду белый порошок, который растворился без следа. Немного погодя он бросил туда очередной раскалённый камень. Бьющий в бубен старейшина ускорил темп. Отец закрыл глаза, полной грудью вдыхая пар.

Мальчик облизал внезапно пересохшие губы, прильнул к отверстию. Ритуальное пение становилось всё громче, удары бубна – всё чаще. И вдруг отец заговорил о том, что зима будет очень холодной, звери уйдут на юг, а реки промёрзнут намного глубже, чем обычно.

Впоследствии Аюн помнил, что на ту зиму было заготовлено намного больше дров и завялено намного больше рыбы, чем обычно. И эта предусмотрительность, как оказалось, спасла множество жизней. Мальчик никому не говорил о том, что видел. Он знал, что за эту выходку его бы серьёзно наказали.

То детское приключение внезапно всплыло в памяти. Юноша решил во что бы то ни стало попробовать ввести себя в транс. Ну, хотя бы попытаться. Без бубна и без ритуального пения. И без таинственного порошка.

Аюн подогнул под себя ноги, закрыл глаза, максимально сосредоточился. Он не знал, что нужно делать. Просто мысленно сконцентрировал сознание на этом месте. Он хотел видеть эту парилку в прошлом. Хотел знать, кто тут был до них.

Время шло, но ничего не происходило. Ляховский, уже порядочно пропарившийся, взглянул на юношу, который застыл в одной позе, словно статуя. Пришелец прищурил один глаз, после чего плеснул водой на каменку, желая в душе, чтобы юноша первым сбежал охлаждаться в озеро. Но тот не пошевелил и пальцем. Лишь глубоко вдохнул горячий пар. Ляховскому стало невыносимо жарко. Тело послало тревожные импульсы в головной мозг, сигнализируя о перегреве. «Да к чёрту, пусть сидит» – подумал Дмитрий, слезая с полки. Толкнув дверь, он в последний раз оглянулся затуманившимся взором и внезапно увидел, что Аюн обмяк, сильно накренился вперёд, рискуя упасть.

– Ах ты, дурак! Ты что наделал? – прокричал Ляховский.

Он поспешно схватил бадейку, подчерпнул воды и, размахнувшись как следует, выплеснул на юношу. Тот встрепенулся, слетел с лавки, выполз наружу, скользнул в ледяную озёрную воду. Спустя мгновение юноша вынырнул, вскарабкался на помостки, отжал волосы и сказал, глядя в пустоту:

– Я видел их…

– Кого «их», глупец?

– Не кричи. Тех, кто был тут до нас. Я видел, как они сидели там. Смеялись, разговаривали. Потом что-то пили. Пускали дым изо рта и носа.

Ляховский поражённо замолчал. Кажется, он начал догадываться, что произошло. Но это казалось невероятным, невозможным, ненаучным в конце концов.

– Как они выглядели? – наконец, выдавил из себя Дмитрий

– Все пожилые. Маленького роста, белокожие, с большими волосатыми животами, дряхлыми телами и лысыми головами.

– Похоже на правду, – прошептал Ляховский. – Хорошо, давай уже вымоемся и пойдём отдыхать. Жаль, веников нет, а то я бы тебя проучил.

Они как следует намылили мочалки, надраили ими себя до блеска, вылили несколько ушатов воды, смывая грязь, копоть, пот, кровь и слои ороговевшей кожи.

Отдышавшись, остыв и отдохнув, путешественники оделись, вышли на мостки, последний раз взглянули на дремлющее озеро. Оно безмолвно попрощалось с двумя людьми, застыло в вечном ожидании. Люди стали подниматься по ступеням, которые были вырезаны в скальном массиве и вели наверх. Вскоре лестница закончилась широкой дверью, открыв которую, друзья попали в большую комнату. Ляховский нащупал выключатель, нажал кнопку.

– Ну нифига себе! Номер-люкс по высшему разряду! Ещё раз кланяюсь тебе в ножки, неизвестный Крез. О, а вот, кажется, и он, собственной персоной. Помоги-ка убрать эти старые кости.

На огромной кровати лежал скелет. Аюн и Ляховский завернули его в покрывало, завязали узлом и бесцеремонно выкинули за дверь. В темноте послышался громкий плюх.

– Покойся с миром, старый пердун, – почему-то с ненавистью процедил Дмитрий. – А мы, уж извини, без твоего присутствия воспользуемся гостеприимством. Так, что тут у нас… Ого! Да ты мажор!

Ляховский взял в руку пульт. Нажал кнопку. Вся противоположная стена загорелась, превратилась в зеленеющий лес. Комната наполнилась птичьим пением, журчанием ручья, шелестом листвы. В лицо подул ветер, настоянный ароматом трав.

– Ты хотел знать, что такое море? На вот, полюбуйся!

Лес сменился бесконечной гладью синей воды, простирающейся до самого горизонта. Ритмичными волнами она набегала на ровный пляж из ослепительно белого песка, разбивалась, возвращалась назад. В комнате повис запах соли и водорослей.

Картинка вновь поменялась. Теперь это были непонятные строения. Их было много. Очень много. Всяких разных: длинных, коротких, маленьких и невероятно высоких. Здания отделялись друг от друга серыми широкими полосами. Послышался громкий звук клаксона. Потом ещё один. Серая полоса заполнилась чадящими коробками. Аюн заткнул нос от невыносимой вони. Запах был знаком: то чудовище, на котором они мчались в ночи, изрыгало точно такой же дым.

Дмитрий сунул юноше в руку пульт. Показал, какую кнопку нужно нажимать. Сказал, что, мол, на, развлекайся. А сам приблизился к столу, на котором лежала рукопись. Листы пожелтели от времени, хотя были запаяны в прозрачный пластик. Он уселся на стул, углубился в чтение.

Через два часа пришелец громко выругался, схватил рукопись и запустил её в стенку. Потом встал, нервно подошёл к стойке, на которой располагались прозрачные и не очень бутылки, в которых плескалась жидкость. Трясущейся рукой он наполнил стакан до краёв, залпом выпил, закашлялся, ещё раз выругался, со всей силы бросил его. Стакан звонко разлетелся на тысячу осколков. Ляховский сжал в руке другой стакан, торопливо наполнил, тоже залпом выпил. При этом было слышно, как стучат зубы о стекло. Немного погодя налил третий, опорожнил и, наконец, заорал:

– Да нахрен мне нужны твои мемуары! Я не за этим сюда пришёл! Скажи, что произошло? Почему??? Ааа, чёрт бы тебя побрал вместе с твоим барахлом!

Пустая бутылка, закрутившись в воздухе, впечаталась в стену. Стекло брызнуло в разные стороны. Ляховский перечислил всех известных ему демонов, схватил другую. Аюн не выдержал:

– Что ты ищешь? Скажи уже!

– Что ищу? – темп речи Дмитрия замедлился, он стал пошатываться. – Информацию я ищу. Тебе какое дело?

– Побойся Бога… Не пей больше. Я чувствую яд.

Зря юноша это сказал. Пришелец взорвался:

– Бога? Какого? Вот этого?

Он запустил руку под одежду, вытащил предмет и сунул под нос Аюну. Парень разглядел человека с терновым венцом, который был распят на кресте. Из ладоней и лодыжек у него торчали гвозди.

– Иногда я его ненавижу. Вот как сейчас. И знаешь почему? Потому что он мог предотвратить то, что произошло. Понимаешь? Мог, но ничего не сделал.

Силач сдёрнул с шеи цепочку, запулил в угол и уже был готов зарыдать, но парень помешал ему.

– Отдай. Ты теряешь себя!

Аюн потянулся к бутылке, которую держал качающийся на ногах Ляховский. Полуобернувшись, пришелец наотмашь ударил юношу по лицу. Аюн кубарем улетел в угол, всхлипнул, вытер разбитый нос ладонью.

Ляховский быстро приблизился. Юноша вжался в угол, закрыл голову руками. Удара не последовало.

– Больше никогда не смей так делать! – пьяно выговорил Дмитрий, рыгнув и утеревшись рукавом. – Так вот, раз уж ты заговорил о Боге, хорошо, давай побеседуем. Вот тебе моё мнение.

Пришелец отошёл, сел на кровать, осмотрел комнату дурным взглядом.

– Бога боится только тот, кто в него верит, – сказал он, тщательно выговаривая слова. – Человек без веры превращается в чудовище. Для него нет запретов, нет ничего святого, нет ориентиров и ценностей. Всё можно: убивай, насилуй, грабь, жги. Вырезай хоть целые народы ради какой-то своей цели. Наказания не будет. Черти не будут жарить его душу в аду на сковородке. Он просто сдохнет от старости или болезни, и черви съедят его тело. Но, пока он жив, о, он должен успеть всё. А вера мешает, сковывает по рукам и ногам. Эта цепочка, этот крестик превращаются в кандалы. Тогда начинается эпоха безбожия. Эпоха гонений, когда разрушаются храмы, убиваются священнослужители. Всё это преподносится под соусом борьбы угнетённых с угнетателями. Ещё хуже, когда вера искажается, и люди фанатично убивают с именем Бога на устах, искренне надеясь, что за это им уготовано место в Раю.

По щеке Дмитрия поползла слеза. Он даже не заметил её. Слеза застряла в щетине, заискрилась под искусственным светом.

– Потом, спустя время, наступает эпоха покаяния. Тогда храмы возрождаются, под их сводами слышится пение. Люди надевают кресты, молятся и уже не считают их кандалами. Казалось бы, вот она, гармония. Что-то убыло, что-то прибыло. Но это опасное заблуждение. Иногда можно наломать таких дров, что исправлять будет уже нечего. Можно только выяснить причины и раскаяться. Да пошло оно всё!

Вторая слеза побежала по мокрой дорожке на щеке, столкнулась с первой, упала на пол. Ляховский тяжело вздохнул, вытер её, после чего скинул с себя ботинки и завалился на кровать. Вскоре с неё донёсся громкий храп.

***

Раскаяние пришло через несколько часов беспокойного сна. Тогда же пришла боль. Она переполнила череп, сделав его неподъёмным. Дмитрий с трудом разлепил веки, уставился в украшенный лепниной потолок. Боль пульсировала, перетекала из лобной части в затылочную, выдавливала глазные яблоки. Сухой шершавый язык царапал нёбо.

Медленно, очень медленно Ляховский оторвал голову от пыльной подушки, сел, осмотрелся. Потом с ужасом прижал руку к груди, не ощущая спасительного серебряного тепла. И застонал от стыда, до крови кусая пересохшие губы.

Выброшенный крестик с цепочкой сиротливо поблёскивал в углу. Дмитрий бросился к нему, превозмогая муки, взял, лихорадочно поцеловал, повесил на шею. Наконец, пришло ужасающее понимание, что в комнате он был один.

– Аюн, ты где?

Тишина была ему ответом. Дмитрий похолодел. Он бросился в другие комнаты, надеясь, что застанет юношу в какой-то из них.

– Дружище, ответь… Ты не можешь меня бросить. Ты нужен мне. Откликнись. Пожалуйста.

Ни единого звука в ответ. Дмитрий вернулся, тяжело сел на кровать. Бросил белую крупную таблетку в стакан с водой. Таблетка зашипела, испустила пузырьки газа, растворилась, превратив воду в белёсую муть. Ляховский выпил лекарство, отчаянно пытаясь догадаться, куда мог деться его спутник. Боль понемногу угасала, отрезвляя разум. Дмитрий сообразил, что он ещё не проверил баню. Он бросился к озеру, перепрыгивая ступени, рывком распахнул дверь в предбанник.

Аюн тихо спал на широком диване. Нос и верхняя губа у него распухли. На щеке красовался фиолетовый синяк. Юноша вскочил, в страхе распахнув глаза. А потом вытащил меч.

– Ты уж прости меня, дружище. Прости. Я не знаю, что на меня нашло. Я был сам не свой. Наговорил много лишнего, ни за что ни про что ударил. Клянусь, что это больше не повторится.

Аюн молча убрал клинок, сделал два шага назад.

– Уф. Так ты прощаешь? Ну, ответь? Что молчишь? Да не смотри ты на меня, как на врага народа. И так тошнотворно стыдно. Что мне сделать, чтобы ты заговорил? Ну, хочешь, ударь меня!

Юноша медленно приблизился, сверля взглядом Ляховского. А потом точно так же, тыльной стороной ладони врезал пришельцу по лицу, разбив в кровь губы и нос.

– Теперь прощаю. Что было в тех бутылках?

– Отрава, – улыбнувшись и сплюнув рдяную слюну, ответил Ляховский. – Давай поскорей забудем это.

– А если вспомним, то выколем друг другу глаза?

– Ну, не так радикально. Но направление мысли верное. Кажется, мне нужно остановить кровь. Рука у тебя, прямо скажем, не лёгкая. Кстати, ты, должно быть голоден. Поешь.

– А ты?

– Мне что-то не хочется. Может, потом как-нибудь.

Они вместе вернулись в подземные апартаменты, принялись искать выход. И нашли. Как в женских романах, за широким гобеленом была спрятана дверь. Она вела в маленькую округлую кабину с кнопками.

Да, это снова был лифт. Друзья зашли в золочёную клетку. Дмитрий, дрожа от возбуждения, нажал на кнопку с цифрой «один». Лифт дёрнулся, поехал наверх, постепенно набирая скорость. Пришелец сморщился, обхватил занывшую голову руками. Небольшая перегрузка вскоре прошла. Скорость, с которой лифт двигался, поражала воображение. Вскоре кабина с путешественниками начала тормозить. Голова у Ляховского разболелась с новой силой, вдруг заложило уши. Наконец, раздался звонок, двери разъехались в разные стороны. Дмитрий осторожно выглянул наружу.

– Вот это да! – охнул он, наполовину высунувшись и что-то разглядывая. Аюн, подождав немного, бесцеремонно вытолкнул Ляховского, вызвав у того притворное негодование. Юноша огляделся, предусмотрительно положив руку на рукоять меча.

Помещение, в котором оказались наши путешественники, напоминало огромный перевёрнутый стакан, который одной стороной был врезан в склон горы, практически на её вершине. Внутри, на круглой площадке стояло человеческое изобретение. Аюн, уже опытный в таких делах, с ходу определил, что предназначалось оно для полётов. Об этом говорили крылья, целых шесть штук, обтекаемое тело и длинный хвост. Юноша вопросительно взглянул на Ляховского, который чесал затылок.

– Какая красотка, – проговорил Дмитрий, открывая дверь и садясь на место пилота.

Он покрутил головой, изучая органы управления. Затем включил огромный дисплей. Прошло несколько томительных минут, в течение которых Ляховский водил по нему пальцем, хмуря брови и хмыкая.

Аюну стало скучно. Юноша подошёл к панорамному окну, прижался лбом к холодному стеклу, дыхнул на него. Стекло тут же запотело. Аюн чему-то улыбнулся, задумчиво слизнул эту белую накипь, рассматривая головокружительный пейзаж, состоящий из цепочки горных вершин, укрытых белыми шубами. Снегопад внезапно прекратился. Из-за скучных серых туч робко выскользнул солнечный диск. Вершины ослепительно заискрились, засверкали так, что у юноши заболели глаза. Пришлось их за минутку закрыть, дать возможность приспособиться к новым условиям.

Аюн снова открыл глаза. Его зрачки быстро сузились в маленькие чёрные точки, которые были широко обрамлены стальной радужкой. Глаза забегали по искрящимся скруглённым вершинам, по склонам, по небу. Юноше страшно захотелось выйти на свежий морозный воздух, вдохнуть его всей грудью, ощущать, как он холодит нос, горло. Как проникает в лёгкие и как, клубясь, паром вырывается наружу.

– Нельзя туда, – услышал он грустный голос Дмитрия и вздрогнул. – Там для нас смерть.

Словно в подтверждение этих слов новая порция серых туч заслонила солнце. Горные вершины потухли. Опять стеной пошёл снег.

Юноша отвернулся от окна, подошёл к летающей машине и к Дмитрию, который открыл маленькую дверцу на хвосте, и воткнул туда толстый провод. На дисплее загорелся вытянутый цилиндрический символ с пипкой на конце. Отобразились цифры, пошло время. Ляховский, взглянув на них, нахмурил лоб, пожевал губы.

– В общем, так. Если кратко, то у нас есть выбор: или торчать тут неделю, ожидая, пока эта птичка сможет лететь, или спуститься вниз для того, чтобы ускорить процесс.

– В смысле? Здесь нет той воды, которую ты заливал в снежную машину?

– Та «вода» для этой птички не нужна. Ей нужна совсем другая пища. Её нельзя увидеть или потрогать. Но это великая сила, которая сейчас медленно течёт по этой верёвке. Изначально тут всё было задумано так, чтобы этот аппарат был готов к взлёту через пару часов. Но потом что-то изменилось, или сломалось. И вот это нам с тобой нужно исправить. Для этого нужно пробраться в самое сердце этого места. В самую защищённую его часть. В ту, что в течение сотен лет даёт свет и тепло.

Две створки лифта мягко закрылись. Капсула с двумя исследователями провалилась вниз. Через несколько минут она остановилась. Путешественники оказались в небольшом служебном помещении, освещавшимся сверху красной лампой. Проход дальше был намертво закрыт толстенной дверью, которая по своему внешнему виду напоминала сейфовую. На ней были кнопки с десятью цифрами, а также звёздочка и решётка. Рядом нарисован чёрный круг, обрамляющий три жёлтых треугольника с маленьким, опять же жёлтым, кружочком в центре. Одиноко горел красный диод.

Пароля Ляховский не знал. Он наудачу попробовал комбинации из четырех единиц и последовательность от одного до четырех. Кодовый замок дважды пропиликал отказы.

– Нда… Фокус не удался, факир был пьян. И что делать?

Аюн пожал плечами.

– Ладно. Всё равно нам заняться нечем. Буду пробовать открыть дверь. А ты, если хочешь, можешь вернуться в апартаменты.

– Не хочу.

Юноша походил немного взад-вперёд. Усмотрел где-то сбоку щель. Засунул туда палец, который упёрся в камень. Потом задрал голову вверх, посмотрел на потолок.

– А твоя муха туда не пролезет? – вдруг спросил он Дмитрия.

– Куда?

– А вон, видишь, там, рядом с красным светом щель?

– Хм… Можно попробовать. Только что нам это даст?

Пришелец открыл футляр, в которой находилась искусственное насекомое и контроллер. Муха тряхнула крылышками, с жужжанием взлетела, приземлилась на лампочку. Шустро перебирая лапками, она побежала по стеклу, патрону, проводу, легко протиснулась в щель и исчезла из виду.

Дисплей потемнел. Ляховскому пришлось отпустить грибочки управления. Он в сомнении нажал жёлтую кнопку. Внутреннее пространство щели осветилось белым светом. Видимо, в фасеточные глазки насекомого были встроены микрофонарики.

Щель на дисплее казалась настоящей пещерой, а муха – учёным-спелеологом, который вот-вот совершит историческое открытие. Вскоре муха выглянула, словно шпион, из своего укрытия и выдала изображение огромного помещения с непонятными установками в виде гигантских бубликов или ноликов. Их опутывала паутина проводов, которые тянулись в разные стороны.

Маленький шпион вытер задними лапками крылышки, выполз на стенку, после чего полетел по кругу, транслируя картинку и звук на пульт управления. Из динамиков донеслось многоголосое монотонное гудение.

– Ох ты, Боже мой, – прошептал Ляховский. – Если бы мне пару лет назад сказали, что я собственными глазами увижу полностью автоматическую… То я бы плюнул этому человеку в лицо. Вперёд, мой крылатый разведчик!

Насекомое, подчиняясь командам, свернуло и зависло у двери с противоположной стороны. Дмитрий посмотрел на картинку, оттопырив нижнюю губу и сведя вместе брови. Муха приземлилась на провод, который шёл от замка, побежала по нему, как по тропинке. Провод вскоре соединился с другими в большой пучок, нырнул в прямоугольную коробку. Муха протиснулась внутрь, оглянулась кругом, замерла. Друзья с интересом рассматривали разнообразные кнопки, рубильники, переключатели. Маленький шпион снова взлетел и попытался надавить на одну из кнопок, отчаянно работая крыльями. Кнопка не поддалась. Насекомое отлетело назад и с разгону врезалось в этот красный кружок. Изображение на дисплее размазалось вихрем красок. Вскоре на нём отобразился пол.

Муха лежала вверх тормашками, очевидно, в глубоком нокауте. Ляховский отвёл левый стик контроллера от себя. Дрон беспомощно засучил лапками. Пришелец что-то пробормотал, нажал зелёную кнопку на пульте. Крылышки, словно пружинки, перевернули неудачливого диверсанта в нормальное положение. Муха снова взлетела, приземлилась на нужный провод, побежала по нему. Провод оголился, закрутился вокруг белого грибка. Рядом располагался другой такой же гриб. Недолго думая, наш камикадзе, вытянувшись в струнку, прикоснулся передними лапками к соседнему проводу. Внутри силового щита полыхнуло пламя, наружу выскочило толстое кольцо дыма.

Маленький красный диод на кодовом замке погас. Магниты, удерживающие дверь, отключились. Ляховский толкнул её, вошёл в зал. Быстро подбежал к щиту, сдёрнул тяжёлый красный предмет с раструбом на конце и направил белую струю порошка на пламя, которое с аппетитом поедало изоляцию. Когда дым рассеялся, Дмитрий увидел обуглившееся тельце мухи, которое застыло в неестественно вытянутом положении. Он бережно снял его, грустно улыбнулся, после чего положил в футляр вместе с контроллером.

– Вот тебе саркофаг. Покойся с миром и спасибо за помощь.

Аюн, подойдя поближе, печально шмыгнул носом, погладил одним пальцем муху, отвернулся. Ляховский закрыл футляр крышкой, поставил на крышу щита. Со стороны эта сценка выглядела трагикомично, если не сказать больше – попахивала шизофренией. Но для наших друзей всё было по-другому.

Отдав дань памяти безвинно погибшей мухи, друзья принялись изучать место, в котором они оказались. Юноша – чисто визуально, ну, ещё на слух. Дмитрий – подойдя к стойке и включив огромный экран.

Бродя вокруг гигантских бубликов, Аюн засмотрелся было на фиолетовое свечение, которое ровно горело сквозь наблюдательное окошко. Потом ему стало скучно. Юноша вернулся к Ляховскому, который изучал непонятные рисунки в виде линий, завитушек и крестиков. Эти рисунки по очереди сменяли друг друга на экране. Дмитрий подолгу рассматривал их, нажимал кнопки, иногда хмурился. Наконец, он нашёл то, что искал. На экране отобразилась необходимая ему линия, шкала и бегунок. Ляховский передвинул его вверх. Цифры на экране изменились. Раздались короткие визгливые звуки. Один из бубликов задымил и раскололся. Коробочка на плече пришельца издала предупредительный треск. Лицо Дмитрия побледнело. Он решил, что пора объясниться.

– Аюн, подойди, взгляни на экран и вокруг. Здесь в течение многих лет из воды, воздуха и земли рождается сила. Наши предки научились добывать её и использовать в своих интересах. Она наполняет светом и теплом этот мир, приводит в движение многие механизмы. Её можно увидеть лишь на мгновение, например, в вспышках молний. И можно почувствовать при желании. Но, к сожалению, этот подземный мир обречён. Энергия, поддерживающая здесь жизнь, рано или поздно иссякнет, сломается, умрет от старости и ветхости. Сейчас я, для того, чтобы ожила наша птичка, увеличил приток силы, ненароком нарушив устоявшееся равновесие. Всё здесь может взорваться в любой момент. Мы должны возвращаться наверх. Но по пути надо заскочить в одно место. Есть у меня надежда, что там я получу столь нужную мне информацию.

В молчании они зашли в лифт. Ляховский нажал кнопку. Кабина взмыла вверх, потом замедлила ход, остановилась. Что-то щёлкнуло, захрустело. Аюн почувствовал, что капсула поплыла в сторону. Раздались ритмичные стучащие звуки, кабина начала легонько раскачиваться. Было ощущение, что она подвешена в воздухе. Стук участился, послышалось завывание воздуха, свидетельствующее о бешеной скорости, с которой лифт передвигался.

Наконец, кабина доехала до нужного места, остановилась. Двери открылись, и путешественники оказались в маленькой комнатушке. На металлическом столе пылилось старинное оборудование в виде прямоугольного ящика со сферической стеклянной поверхностью и ящика размером поменьше, из которого торчал длинный лист почти рассыпавшейся от времени бумаги с одинаковыми по диаметру отверстиями. Эти дырки создавали сложный, затейливый узор. Всю противоположную стенку занимала конструкция из лампочек, обведённая замысловатой линией, которые все до единого перегорели. Дмитрий в изумлении открыл свои карты. На одной из них было изображение, точь-в-точь повторяющее кривую замкнутую линию на стене.

Ляховский подошёл, прикоснулся рукой к одной из них, потом повернулся к Аюну и спросил:

– Помнишь остров посередине болота?

– Помню…

– А ящик на холме?

– Тоже помню…

– Это звенья одной цепи. Здесь её начало и конец. Это – мёртвая рука. Оружие возмездия.

Дмитрий замолчал на минуту, с трудом переваривая информацию. Потом он снова тихо заговорил:

– Значит, не мы были первыми. Тогда кто? Неужели они? Конечно, они. Больше некому. Но почему?

Тяжёлый вопрос повис в воздухе. Ответа на него не было, да и не могло быть. Существовал только один способ узнать правду. И Дмитрий похолодел, догадавшись, как именно он может это осуществить.

Глава 7

Мощный циклон, столь щедро заваливший горный пояс снегом, наконец-то убрался на восток. На память о себе он оставил метровые сугробы, которые невыносимой тяжестью легли на вершины, склоны, перевалы и межгорные котловины. Температура упала до рекордно низкой отметки. Задул ледяной северный ветер. Один из самых крутых склонов не выдержал его напора. Снеговое покрывало треснуло, разошлось по шву и разрушительной лавиной кинулось вниз. Пространство сотряслось гулом и грохотом, что вызвало эффект домино. Один за другим к подножию устремлялись снежные потоки, сметая всё на своём пути.

Если бы за этим светопреставлением мог кто-то наблюдать, то, он, возможно, не заметил бы, как на вершине одной из неприметных гор распахнулась крышка, обнажив тёмное нутро. Наружу выехала круглая, как тарелка, взлётно-посадочная площадка, на которой стоял электролёт. Три лопасти у него закрутились в одну сторону, три другие – в противоположную. Машина прыгнула высоко в голубое небо, стремясь как можно дальше оторваться от опасной земной поверхности.

Вертолёт на минуту застыл в одной точке. Сидящие в тёплой кабине плечом к плечу пилот и пассажир молча смотрели на горную вершину. Однако ничего не произошло. Взлётно-посадочная тарелка автоматически опустилась, крышка закрылась. Машина подождала ещё немного, а затем, часто хлопая лопастями соосных винтов, опустив нос и задрав хвост, ринулась прочь.

Пилот и пассажир продолжали безмолвствовать. Аюн предпочитал в восхищении наблюдать за быстро сменяющими друг друга горными цепями, а Ляховский – за показаниями приборов. На дисплее у него светился проложенный вручную маршрут. Эта линия старательно избегала странных жёлтых треугольников, обведённых чёрными кругами.

Горы постепенно уменьшались в размерах. Электролёт опустился пониже, чтобы максимально экономно расходовать энергию. Вскоре от величавых цепей остались небольшие предгорья, которые, впрочем, тоже довольно быстро растворились за горизонтом. Теперь под брюхом винтокрылой машины простиралась равнина. Друг друга плавно сменяли сцементированные снегом лесные массивы, поля и луга, кое-где разделённые руслами замёрзших рек.

Спустя час Ляховский плавно посадил чудо-птичку на границе луга и леса. Не открывая дверцы, он посмотрел на приборы, после чего выбрался наружу. Аюн последовал его примеру.

Увязая по колено в снегу, пришелец подошёл к необычному для юноши дереву, которое росло неподалёку. У дерева была белая с чёрными пятнами кора, необычно длинные, спускающиеся вниз тонкие голые ветви. Дмитрий вздохнул, выпустив облако пара, провёл рукой по шершавой коре, прижался к ней лбом и губами.

– Вот уж не думал, что мы когда-нибудь встретимся, – пробормотал он, стараясь держаться спиной к своему спутнику.

– А что такого в этом дереве?

– Для тебя, может, и ничего. А для меня оно значит многое. Это один из символов моего народа, воспетое в легендах, песнях и сказаниях. Ладно, поехали дальше.

– Поехали.

Они забрались в кабину. Машина, разметав вокруг белую пыль, взмыла ввысь. Дмитрий посмотрел на дисплей, нахмурился. Впереди была очередная жёлто-чёрная точка. Электролёт взял влево, по широкой дуге облетел препятствие, после чего вернулся на маршрут. Аюн уже было начал клевать носом, как вдруг услышал глухой голос Дмитрия:

– Эти точки на карте когда-то давно были городами. Ну, то есть такими большими деревнями, в которых жили тысячи, сотни тысяч, а иногда – и миллионы людей.

Аюн уже знал, что миллионы – это очень много. Это больше, чем звёзд на небе. Он замер и превратился в слух. Наконец-то можно было хоть что-то выдавить из обычно молчаливого Ляховского. Дмитрий и сам понимал, что когда-нибудь всё равно наступил бы такой момент, когда ему пришлось начать говорить. Так почему не сейчас? Он уменьшил масштаб карты, покрутил её.

– Эти города, эта земля образовывали страну, то есть, территорию, на которой длительное время жили люди, говорившие на одном языке, а также имевшие единую культуру. Стран тоже было много. В каждой из них жил свой народ, и у каждой был свой вождь.

Аюн увидел на дисплее страны, обведённые границами. А потом он увидел всю Землю целиком. Хрупкий голубой шарик, колыбель жизни, уникальный и неповторимый.

– Иногда страны враждовали между собой, воевали. С каждой новой войной количество погибших только возрастало. Причиной тому стало постоянно совершенствующееся оружие. Да ты уже и сам прекрасно об этом знаешь. Оружие стало настолько разрушительным, что могло с лёгкостью уничтожить целые города, страны и даже континенты. В конечном итоге так оно и произошло. Была война, в которой не было победителей. Города давно мертвы и заражены. Сейчас там находиться нельзя: там для людей смерть. Наша новая одежда может нас защитить, но только временно.

Аюн молчал, почти на автомате провожая взглядом лесные массивы, нитки рек, блюдца озёр и поля. Даже бездушная машина, казалось, прислушалась к рассказу, стараясь не мешать шумом винтов. Дмитрий продолжил:

– Я думал, что разумное человечество погибло, но, к великому счастью, ошибся. А цель, ради которой я живу, очень простая: я хочу узнать, кто первым начал эту войну и почему он решился на это. Ради чего? Ради жизни. Ради покаяния. И если на первый вопрос я уже получил ответ, то на второй – ещё нет. Проблема в том, что я не знаю, где его искать. Узнаю только тогда, когда мы прилетим к тому месту, где был самый главный, самый большой город нашей страны. Там, надеюсь, я найду подсказку.

Электролёт по-прежнему разрывал воздух парой трёхлопастных винтов, которые в бешеном танго кружились вокруг собственной оси. Чем дальше машина уплывала вглубь равнины, тем теплее становилось за бортом. Количество незнакомых Аюну голых деревьев увеличивалось с каждой минутой. Иногда они росли поодиночке прямо посредине очередного заснеженного луга, иногда объединялись в группы, иногда образовывали целые лесные массивы. Они были совсем не похожи на тот убийственный лес, через который путешественники бежали, сломя голову. Нет, они казались безобидными и даже дружелюбными.

– Признаюсь честно, я не знаю, что с тобой делать. Мне было бы намного проще слинять от тебя при первой же встрече. Но вмешались известные тебе обстоятельства, которые, при желании, можно назвать судьбой. Кстати, ты веришь в судьбу? По глазам вижу, что веришь. Я больше тебе скажу, я к тебе привязался, чёрт побери. Ты стал для меня другом. Не думал, что это вообще может быть, но факт – вещь упрямая. Если бы не твоя помощь, я давно мариновался бы в болоте.

Аюн фыркнул, подняв левую половинку губы, но опять промолчал, разглядывая необычно широкую реку, скованную льдами, которая тянулась наперерез машине.

– В тебе есть одна проблема, – продолжал Ляховский. – Как ты будешь пользоваться своими знаниями. Куда отправишься, после того, как всё это закончится? Уничтожишь жизнь окончательно, или попытаешься возродить? И вообще, что тобой движет?

– Я не знаю… – вдруг прошептал юноша, глядя куда-то в пустоту.

– Вот и я тоже.

На этом разговор закончился. Пришелец замолчал, задумался о чём-то своём, обглодал очередной ноготь на пальце, а потом резко повернул рукоять управления, так как, заболтавшись, забыл сделать это раньше. Электролёт, сделав крутой крен влево, хотел было облететь очередное препятствие – маленький, забытый всеми городишко, примостившийся на высоком берегу тихой речки. Но, поскольку приборы, сигнализирующие об опасности, молчали, Дмитрий изменил своё решение. Ему стало любопытно, поэтому он направил геликоптер вперёд.

Впереди вертолёта постепенно, во всей своей красе, выросло высокое здание. Машина замерла в непосредственной близости от старинного сооружения. Датчики бесстрастно считали высоту: целых сто шесть метров. Четырёхъярусное, с высоким, наклонившимся от времени шпилем, который до сих пор был увенчан крестом, оно сиротливо возвышалось над всеми остальными зданиями. Как немой укор. Как символ давно минувшей эпохи. Рядом располагался собор. Когда-то многоглавый, белоснежный, обнесённый кованым забором. А сейчас от него остались только развалины, в которых гулял ветер на пару со снегом.

– Я не знаю, соврал ты мне, или нет тогда, в бане, но, если говорил правду, то попробуй увидеть это место в прошлом. И тогда, возможно, ты поймешь, что движет мной в этом странствии.

Под непрерывный рокот винтов Аюн закрыл глаза, сосредоточился. Сначала он ничего не видел, только темноту с расплывавшимися хаотичными разводами. Но желание было столь велико, что у него перед глазами появился белый мужчина с длинной бородой в чёрном одеянии, который дёргал за верёвки. Эти верёвки были привязаны к языкам конусообразных металлических предметов, каждый из которых издавал свой неповторимый звук. Сочетаясь друг с другом, они образовывали сложнейший перезвон, который невыразимой благодатью отозвался в самом сердце мальчишки. Он мысленно опустил взор вниз. Увидел, как к храму стекаются люди, одетые в странные наряды. И вдруг картинка исчезла, испарилась, словно её и не было.

Аюн распахнул свои миндалевидные глаза. Посмотрел вокруг, но ничего не сказал. А Дмитрию вовсе и не нужно было спрашивать. Он понял всё без слов, а потому направил электролёт сквозь городишко. Пустынный, заметённый снегом, с провалившимися внутрь крышами, заросший тополями, репейником, акацией. Брошенный всеми. И, хотя на него не упала ни одна ракета, он был мёртв. Просто потому, что невозможно было выжить маленькому органу, когда весь организм погиб.

Геликоптер подлетел к двойному мосту. Юноша схватил за руку Дмитрия, принуждая того отпустить рукоятку управления. Потому что у него было новое видение. Смутное, расплывчатое, каким видит подводный мир ныряльщик без маски.

Здание с вывеской. Три белые заглавные буквы и такого же цвета яйцо на красном фоне. Картинка ожила, зашевелилась. Внутри здания юноша увидел людей, одетых в красную форму с такой же символикой на левой стороне груди. Двое из них, парень и девушка, сидели рядом около светившегося экрана. Над ними склонился мужчина, который что-то показывал, что-то объяснял. Внезапно картинка поменялась. И вот уже эти двое оживлённо обучают вновь пришедших – молодого парня и высокую светловолосую девушку.

Картинка перед глазами Аюна снова изменилась. Теперь он видел, как эти четверо людей сидят на своих рабочих местах. Как к ним приходят посетители. Некоторые из них, побагровев от злости, ожесточённо спорят, иногда срываясь на крик.

Картинка улетучилась, испарилась без следа. Аюн вздохнул, плотно сжал губы. Дмитрий, словно угадав желание юноши, заставил машину улететь прочь. Вертолёт, стремительно набрав скорость, вырвался из погибшего городка, а потом, взяв крутой крен вправо, облетел намного более крупное поселение, страшно фонившее, судя по показаниям приборов.

***

Однотипный ландшафт, словно лоскутное одеяло, проносился под электролётом. Люди, сидевшие в удобных креслах, молчали. Аюн было задремал, прислонившись щекой к спинке сидения. Вдруг он встрепенулся, указал рукой на пологую балку, с зарослями кустарника на дне. К ней вели следы волочения и карминовые пятна на снегу. По этим следам к балке быстро приближалась стая волков.

Под кустом, прижав к голове остренькие ушки и ощерив клыки, сидела крупная кошка. Её пятнисто-серебряная шубка идеально облегала сильное тело, играла над узлами крупных мышц. Хищница напоминала взведённую до отказа пружину, готовую в любой момент выстрелить в стремительном прыжке.

Волки тем временем взяли в кольцо охотницу и её добычу. О том, что кошка была очень голодна, красноречиво говорили её впалые бока с выступающими рёбрами. Поэтому отступать она была не намерена. Хищница положила когтистую лапу на трофей, выгнулась дугой, низко заурчала, зашипела. Волки осторожно приблизились с разных сторон, старательно избегая атаки. Кошка прижалась ещё ниже, пронзительно высоко заверещала и уже почти накинулась на обидчика, который приблизился ближе остальных. Волк поспешно отскочил в сторону. Одновременно разбойник, который находился сзади, тяпнул хищницу за лапу. Кошка молнией обернулась, хватанула когтями воздух, подставив свой зад под зубы тех, кто находился впереди.

Аюн не смог хладнокровно следить за тщательно спланированной травлей. Он понял, что шансов спастись у животного не было, поэтому возбуждённо прокричал:

– Нужно что-то сделать!

Ляховский отрицательно покачал головой:

– Мы не можем вмешиваться. Таковы законы дикой природы. Ничего не попишешь.

Вертолёт уже было наклонился для того, чтобы продолжить полёт, как вдруг прямо под вращающейся мясорубкой соосных винтов откинулась дверца кабины, из которой чуть было не выпрыгнул человек. Лётчик, перегнувшись, успел крепко ухватить его за воротник и усадить на место. Дверь захлопнулась, и машина, круто сменив направление, понеслась прямо на стаю.

Серые разбойники, растерявшись, подняли головы вверх, а потом дружно бросились прочь. Из брюха геликоптера высунулось жало автоматической пушки. Кружась воронкой, машина открыла убийственный огонь. Волки один за другим падали с оторванными лапами, с огромными дырами в спинах, боках, головах. Даже в кабине стал слышен страшный многоголосый собачий визг. Спустя минуту всё было кончено. Изувеченные трупы обильно окрасили снег кровью.

– Ты этого хотел? Тогда на, получай! – зло выдохнул Ляховский, пуская электролёт по прежнему маршруту.

Аюн стал противен сам себе. Будучи с малых лет охотником, он понимал, что просто отогнать волков было нельзя. Они обязательно вернулись бы и закончили то, что начали. Для него это была страшная ошибка, массовое, ничем не оправданное убийство животных, вся вина которых заключалась только в их образе жизни.

Через десять минут гнетущего молчания Аюн не выдержал и попросил Дмитрия остановиться. Ляховский просьбу удовлетворил. Вертолёт мягко сел на полянку рядом с раскидистым кустарником. Лопасти его винтов замерли, замолчали. Аюн, задыхаясь, выскочил из кабины. Как же ему было противно, как стыдно. Его уши пылали, плечи дрожали, ноги стали ватными. Юноша наклонился, подчерпнул полные ладони снега, погрузил в них красное горячее лицо.

И в этот момент ему на спину запрыгнула кошка, повалила в снег. Ляховский не растерялся, схватил её двумя руками за шкирку и шкуру в районе таза, отодрал от парня. Раскрутившись, подобно метателю молота, от зашвырнул хищницу далеко в сугроб. Мяукнув и крутанув длинным хвостом, кошка перевернулась в полёте, выпустила когти, готовясь приземлиться на все четыре лапы. Но, поскольку сугроб был глубоким и мягким, она провалилась в него по самые кисточки ушей. А, пока выбиралась, люди уже были вне пределов её досягаемости.

– Вот чем чреваты твои помыслы! – издевательски спокойно констатировал Дмитрий. – Хотел спасти красивого зверька, и чуть сам не стал его обедом. Ну, ладно, ладно, успокойся. В конце концов не ошибается только тот, кто ничего не делает. Ну, подумаешь, замочили пару-тройку зверушек, но не всех же! Люди не одно столетие пытались от них избавиться. Ничего у них не получилось. Живут они себе, размножаются и в ус не дуют.

Аюн тяжело вздохнул, ссутулился и снова покраснел, как пион. Ляховский погрыз ноготь, покусал губу, взглянул на дисплей навигатора и внезапно стал серьёзным. Шутки шутками, а до конечной точки оставалось чуть менее часа лёту.

***

Зимний день короток. Казалось бы, солнце ещё совсем недавно выползло из-за границы земли и неба далеко на юго-востоке. Оно проплыло по небосводу слишком низко, проделало очень короткий путь и не успело как следует прогреть землю. Слишком наклонён был его свет. И вот, пришла пора прятаться. Словно жалея об упущенном, солнце медленно погружалось за горизонт далеко на юго-западе. Сумерки были рекордно длинными, но всё равно они не могли длиться вечно. Подведя черту дню, светило окончательно исчезло.

Наши друзья, сидя в тёплом нутре механической птицы, не могли его видеть, поскольку весь день солнце было скрыто за толстым слоем облаков. Да им, собственно, было не до этого. Спать им совершенно не хотелось, да и рано ещё было для сна. Оставшиеся пять-шесть часов до наступления ночи желательно было чем-то занять.

Дмитрий рассеянно водил пальцем по дисплею. Аюн дышал на стекло, а потом выводил на стекле простенькие узоры. Время тянулось мучительно медленно, словно гигантская жвачка, давно потерявшая свой вкус. Путешественники давно уже поели, разогрев упакованную еду в маленькой микроволновой печи.

Юноша справедливо решил, что лучше хорошо лежать, чем хорошо сидеть. Поэтому он перелез на широкое заднее сиденье, закинул ногу за ногу, заложил руки за голову и принялся мечтать. Ах, молодость, молодость. Самое яркое, самое запоминающееся, самое насыщенное время в жизни любого человека. В этом психологическом смысле наш герой ничем не отличался от любого другого сверстника. Разве что мечты у него были попроще.

– Дима, а это что такое? – ткнул юноша пальцем в какую-то панель, вмонтированную в крышу электролёта.

Ляховский, обернувшись, посмотрел туда, куда указывала рука. Он хмыкнул, бросив презрительную фразу:

– О, он и это предусмотрел. Что же, красиво жить не запретишь. А когда у тебя денег куры не клюют, можно царские апартаменты с сауной и золотым унитазом в подземелье забабахать, и собственный вертолётик на вершину горы впихнуть. Так, на всякий случай. Ну, мало ли что

– Я ничего не понял. Ну, так что это?

– Типа кинотеатр. Да ты уже видел похожую штуковину. Такая же панель висела в предбаннике. Только размерами побольше. Такс, посмотрим, что тут у нас припасено.

Ляховский воткнул в разъём плоскую прямоугольную штуковину с проводом. Жидкокристаллическая панель откинулась, зажглась ровным светом. На ней появились ровные квадратики фильмов. Ляховский выбрал один из них:

– Во, тебе должно понравиться, да и я не прочь лишний раз пересмотреть. Ну-ка, подвинься, а то разлёгся тут, как боров. И вот это надень себе на нос. Жаль, попкорна нет. Ты пробовал когда-нибудь попкорн? Нет? А газировку? Тоже нет? Я так и думал. Эх, я тоже не пробовал.

– Сам ты боров! – запоздало ответил парень. – Я меньше тебя.

– Ну, ладно, ладно. Чего взъерепенился? Шутка это…

Аюн кое-как напялил на себя очки. Носовыми упорами вверх. Ляховский притворно вздохнул, снял, перевернул и снова надел их на юношу. Изображение на экране тут же приобрело глубину, стало трёхмерным, словно аквариум с рыбками.

Мир для Аюна перевернулся с ног на голову. Реальный перестал существовать, его место занял выдуманный, но безумно красивый, загадочный, населённый невиданными животными и необычными растениями. Мир, где в извечной схватке схлестнулись Добро и Зло. Мир Пандоры, в котором ему захотелось остаться навсегда. Да и Ляховскому, в общем-то, тоже. Просто потому, что он был намного лучше, чище и справедливее реальности.

Два часа пролетели, как один миг. По экрану побежали финальные титры, головокружительной красоты природа, зависшие в невесомости скалы. Аюн дрожащими руками снял с себя очки, но долго не мог вымолвить ни слова, глядя куда-то в пустоту. Конечно, многие технические моменты он понимал слабо, но это не мешало ему осознать смысл фильма.

Ляховский с улыбкой ткнул его пальцем в бок:

– Ты живой? Ау!

– Да… – с трудом сглотнул пересохшим горлом парнишка.

– Понравилась сказочка?

– Очень!

– Следующие части будем смотреть?

– Спрашиваешь!

– Рискуем не выспаться!

– Да пофик!

– Откуда таких слов понабрался?

– От мамы…

И они смотрели ещё полночи, а следующие полночи дрыхли без задних ног. Но мир Пандоры не отпускал вплоть до самого утра. Им снилась потрясающей красоты природа и живущее в полной гармонии с ней население.

***

Как бы сладко наши путешественники не спали, но встающее на юго-востоке дневное светило упрямо засветило им в лица. Аюн скривился, прикрыл глаза локтем, перевернулся на другой бок. Дмитрий же, напротив, сел, зевнул и потянулся так, что хрустнули суставы.

– Надо было приземлиться хвостом на юг, а не наоборот, – пробормотал он, засовывая завтрак в микроволновку и с треском захлопывая дверцу. – Вставай, лежебока! Солнце уже высоко, а у нас дел невпроворот.

Аюн нехотя сел и тоже зевнул, хмуро уставившись в пол. Печка пропищала три раза. Ляховский достал два плотно запечатанных пакета, вскрыл их ножом, один протянул юноше. Аюн недоверчиво глянул внутрь одним глазом, понюхал содержимое, принялся есть.

Вскоре кабина электролёта открылась. Из нее пружинисто выпрыгнул черноволосый юноша с мечом в правой руке. Он, сощурившись, посмотрел на бездонное синее небо, с шумом втянул в себя морозный чистый воздух, выпустил струю пара вертикально вверх. После этого молодой человек снял с себя верхнюю одежду защитного зелёного цвета, оставшись в нательном белье, которое плотно облегало его изящное, пропорционально сложенное тело. Он умылся снегом, стряхнул с лица растаявшую кашу, вытерся рукавом. Утрамбовал ногами небольшую круглую площадку, коротким движением кисти сбросил с клинка ножны, выставил оружие перед собой.

Меч завертелся в его руках. Стремительные атаки под разными углами сменялись защитными блоками и уклонами. Спрыгнувший следом Дмитрий невольно залюбовался лёгкими, пластичными и одновременно грозными приёмами, которые, как перчатки, сменяли друг друга. Аюну и самому безумно нравилось то, что он вытворял на заснеженном поле. Своей приятной тяжестью оружие придавало ему сил. Юноша довольно крикнул, в последний раз со свистом рассёк воздух и замер в красивой позе: левая полусогнутая рука с открытой ладонью впереди, а правая, держащая меч обратным хватом за плечом сзади.

Ляховский выпятил губы так, как это делают крайне удивленные люди, покачал головой и зааплодировал. Аюн, как бы в издёвку улыбаясь, поклонился, после чего убрал меч в ножны, всё ещё глубоко дыша.

Лётчик и пассажир забрались в тёплое лоно вертолёта. Машина, зашумев винтами и разбросав снег, взлетела и, наклонившись, подобно быку на корриде, помчалась вперёд. Ляховский взглянул на оставшийся уровень заряда батареи. Должно было хватить с запасом.

Внезапно лес исчез. Вот просто взял и исчез, словно его и не было никогда. Словно кто-то гигантским ластиком стёр его с лица земли. Внутри кабины раздались сигналы тревоги. На приборной доске часто-часто заморгала лампочка. На дисплее показалась большая жёлто-чёрная точка, которая постепенно превратилась в гигантское пятно мегаполиса. Ляховский был вынужден поднять электролёт повыше. Подальше от бьющего из-под земли излучения. Аюн хотел было что-то спросить, но Дмитрий шикнул на него, став серьёзным, как никогда. Вертолёт уже летел над тем, что когда-то было городом.

Земля внизу безмолвно кричала от боли. Это была одна огромная незаживающая язва на теле маленькой полуживой планетки. Люди почти физически ощутили эту непрекращающуюся муку. Пейзаж опустошал сознание, подавлял волю, заставлял опускаться руки. Особенно это было заметно у Ляховского, который сделался белее мела и изо всех сил старался не выпустить из под контроля свои эмоции.

Машина зависла над центром мегаполиса, разорвав тишину рокотом винтов. Путешественники, не отрываясь, смотрели на зияющую дыру в земной коре, изрытую паутиной когда-то подземных тоннелей и станций. Конечно, кое-где, словно горы, выглядывали здесь островки с напрочь отсутствующей постройкой. Но вся остальная твердь провалилась глубоко вниз, и даже снежная плащаница была не в состоянии скрыть масштаба катастрофы. Несколько сферических кратеров с гладкой стекловидной поверхностью, на которой не мог удержаться снег, фонили так, что электроника вертолёта могла сгореть в любой момент. Аюн зажмурился, захотел узнать, каким было это место в прошлом, но почему-то не смог.

– Родина моя скорбна и нема. Родина моя, ты сошла с ума! – не выдержав, выдохнул Дмитрий, стуча зубами и дрожа, как в лихорадке. – И кто говорил, что период полураспада йода тридцать лет? А другие элементы, что, все сбросили со счетов? Да тут и за тысячу лет ничего не заживёт. Зря мы сюда прилетели. Мы даже не можем выйти наружу. Если и были тут улики, то все они безнадёжно уничтожены. Или погребены глубоко под землёй, куда нет доступа…

Внезапно Ляховский осёкся. Он вспомнил, что ещё на подлёте краем глаза видел тщательно замаскированный квадратный выход в склоне холма, к которому вела всего одна ветка узкоколейной железной дороги. Это был мизерный, но всё-таки шанс на удачу.

Электролёт, круто повернув, сбежал из этого могильника, укрытого белым саваном. Вырвавшись, наконец, из кошмара, машина приземлилась у намеченного места. Приборы показали ровный фон. Люди выбрались из кабины, осторожно приблизились к выходу. Ляховский посветил внутрь большим фонарём.

Массивные бетонные стены, подпиравшие грунт и не дававшие туннелю обрушиться, были испещрены причудливыми трещинами, заросли мхом и лишайником. Кое-где эти наросты прерывались, и тогда открывалась интересная текстура из серых, зеленоватых, желтоватых, выщербленных выветриванием плит со старинными и подчас непонятными рисунками-граффити. Вернее, Аюн прекрасно видел изображения, а вот прочесть надписи он так и не смог. Парень втянул в себя воздух. Несмотря на десятиградусный морозец, тянуло сыростью, затхлостью и гнилью.

Тоннель полого уходил вниз. Прямо по центру тянулась ветка узкоколейной железной дороги. Две ржавые рельсы, череда чёрных от времени шпал, хрустящий под ногами острый щебень. И вечный спутник тесных мест – звенящее, раскатистое, устремляющееся вдаль эхо.

Спутники переглянулись. Да, им предстояло снова спуститься в подземелье. В глубине души они оба надеялись, что на этот раз обойдется без деградантов и прочих неприятных сюрпризов. Но, как там оно будет в реальности, никто не знал.

Пройдя метров сто по узкоколейке, путешественники были вынуждены остановиться перед массивными воротами. Ляховский приляпал к замку инженерный боеприпас, воткнул туда же детонатор. Отойдя подальше, он нажал кнопку на устройстве с антенной. Хлопнул взрыв не громче петарды, который в клочья разворотил замок.

Люди с трудом открыли проржавевшие двери, которые своими петлями скрипели так, что вызывали зубную боль. Два фонаря осветили крохотную обесточенную станцию с одним-единственным запасным локомотивом и ремонтной мастерской. Этот давно уже никому не нужный паровозик сиротливо стоял на ответвлении железной дороги. Впрочем, это был совсем не паровоз. В движение его приводила та же сила, что и вертолёт, на котором сюда прилетели наши исследователи. Это обстоятельство натолкнуло Ляховского на интересную мысль. Он заглянул во внутренности локомотива, почесал в затылке и принялся за работу, благо в депо было полным-полно запчастей. Он заменил сгнившую изоляцию, смазал подшипники, проверил исправность органов управления. Сам мотор в ремонте не нуждался, настолько просто он был сконструирован. Оставалось только подвести к нему электричество. Однако, в отличие от подземного комплекса в горах, эта ветка была полностью обесточена. Но это пришельца не пугало.

Дмитрий помнил, что уровень заряда батареи электролёта застыл на отметке в семьдесят процентов. Превосходный показатель для машины, которая должна расходовать электроэнергию с огромной скоростью. А также это указывало на то, какой потрясающей ёмкости были её аккумуляторы, которые, несмотря на прошедшее время, полностью сохранили свой ресурс. Правда, напряжение и сила тока батареи с мотором локомотива могли не совпасть, что было чревато выходом из строя как первого, так и второго устройства.

Дмитрий подобрал кой-какой инструмент, домкрат, сложил всё это на тележку, и друзья вместе поднялись наверх. Аккумуляторная батарея, как оказалось, крепилась под хвостом машины, занимая её внушительную заднюю часть. Они подвели домкрат, вдвоём аккуратно сняли и уложили на тележку приличного веса и размера ящик с толстыми кабелями. После осмотра Ляховский убедился, что батарея была снабжена умным контроллером, который распознавал и подстраивался к любому устройству – от светодиодной лампочки до двигателя.

Друзья втащили батарею внутрь локомотива, как смогли зафиксировали, чтобы она, не дай Бог, не повредилась от тряски. Перекрестившись на всякий случай, Дмитрий замкнул цепь, проследовал в кабину машиниста и защёлкал многочисленными тумблерами. После всех манипуляций стрелка одного из приборов показала, что появилось напряжение. Загорелись лампочки, что-то загудело.

Локомотив зажёг фары, медленно выкатился с места стоянки на основную ветку железной дороги. Дмитрий выбрался наружу, вручную перевёл стрелки, и электровоз, завыв устаревшим, но мощным тяговым двигателем, застучал колёсами по рельсам. Плавно набирая ход, он устремился вперёд по узкому тоннелю, едва не задевая собой стенки.

Дорога была ужасно скучной и монотонной. Фары освещали однообразный сферический бетон с прикреплёнными толстыми жилами проводов. Эти провода на скорости казались живыми. Они извивались, подобно змеям то вверх, то вниз, стыки плит мелькали с калейдоскопической быстротой. В кабине машиниста было ужасно тесно, но тепло. Какие-то непонятные рычаги, кнопки, ряды зелёных и красных лампочек, два ряда круглых приборов со стрелками.

Аюн пристроился рядышком, привычно поставив катану между ног, и смотрел в темноту. Поезд по-прежнему стучал колёсами и завывал старинным мотором. Так прошёл почти час. За это время машина ушла далеко вглубь и вниз. Тоннель на всём своём протяжении оказался прямым, как стрела. Люди молчали, размышляя каждый о своём…

Впереди показался отключённый семафор. На всякий случай Ляховский сбавил ход: мало ли что там, впереди. Локомотив медленно подкатил к круглому люку, который запечатывал тоннель. На него тут же нацелились две каких-то непонятных штуковин. Одна засветилась красным светом, который, превратившись в линию на земле, облизал весь электровоз, ненадолго задержавшись на лицах машиниста и его помощника. Через секунду из потолка высунулась пулемётная турель. Безо всякого предупреждения она разразилась длинной очередью. Пули изрешетили кабину вместе с путешественниками. Дмитрий и Аюн мгновенно погибли. Тело Ляховского безвольно ткнулось грудью и головой в панель управления. Юноша удивлённо посмотрел на себя, откинувшегося на спинку сиденья, на повисшие руки с мечом, по которому струилась его же собственная кровь, а потом страшно заорал.

Ляховский в испуге дёрнул стоп-кран. Высекая искры, электровоз волоком проехался по узкоколейке и замер около семафора. Аюн, даже очнувшись, продолжал орать. Потом он всё-таки взял себя в руки, ощупал, повернул голову и посмотрел на спутника.

– Ты что, спятил? Я чуть в штаны не наложил! Что на тебя нашло?

– Я думаю, я видел будущее. Я видел, как мы оба погибли, – прерывисто проговорил юноша, дрожа, как осиновый лист.

И он подробно описал, что будет с ними через сто метров пути. Ляховский не на шутку встревожился. Немного поразмыслив, он велел парню выйти и встать за локомотивом. Затем Дмитрий пустил электровоз вперёд со скоростью пешехода, а сам выпрыгнул из кабины и присоединился к юноше. Пригнувшись к моторному отсеку, друзья шли позади электровоза. Впереди показались ворота – точно такие, какие видел Аюн. Сканер осмотрел машину и, не найдя ничего подозрительного, скрылся. А, между тем, электровоз тихо катился дальше, пока не упёрся буфером в преграду. Сработала защита, двигатель отключился.

Друзья быстро выглянули, Аюн показал рукой на место, откуда должна была вылезти турель. И, как только они это сделали, турель выскочила, как чёртик из табакерки. Однако, прежде чем она нацелилась и открыла огонь, Ляховский жахнул по ней из подствольного гранатомёта. Взрыв искорёжил пулемёт, который со скрипящим звуком бессильно повис дулом вниз. Дмитрий тут же зарядил вторую гранату, осторожно высунулся из-за укрытия, поводил автоматом. Потом вышел сам, махнул юноше рукой.

– Фуу, пронесло. Слушай, и как это тебе удаётся?

Аюн только пожал плечами. Он и сам не понял, как всё произошло.

– Окей, пойдём дальше.

Вдвоём они открутили круглый вентиль, с усилием распахнули люк. Внутри было тёмно, хоть глаз выколи, но, судя по той ловушке, электричество здесь было. Путешественники включили фонари, осветили пространство. Их лучи выхватили из темноты два ряда столов с отлично сохранившимся зелёным сукном, стулья, прикрытые белыми чехлами, сводчатый белый потолок, украшенный лепниной, имитацию камина, и прикреплённую к стенке огромную карту. Над камином висел заросший пылью и паутиной символ страны. Голубой шар, в центре которого два скрещенных инструмента, над ним – звезда, под ним – солнце. Шар с двух сторон обнимают колосья, обвитые красной лентой.

– А это что такое? – с интересом спросил Аюн, указывая на него пальцем.

Ляховский горько усмехнулся:

– Какому идиоту пришла мысль его тут оставить? – спросил он сам себя. Как, впрочем, и зелёное сукно. Неужели думали, что поможет? Эм, Аюн, не бери в голову. Не более чем издевательство над нашими предками. Пойдём лучше, посмотрим, что в соседних комнатах. Эта турель не даёт мне покоя.

Они открыли дверь в соседнее помещение. Дмитрий первым делом полез в силовой щиток. Там он повернул рубильник, от чего на потолке заморгали палки ламп дневного света. Где-то далеко затрещал дизель-генератор. Друзья сощурились от яркого света, но, после того, как глаза привыкли, принялись осматривать подземный зал.

Зал был круглым, как тарелка. Вдоль всей стены располагалось кольцо столов с компьютерами. В центре – стеклянная доска, исписанная цветными буквами и цифрами. И опять – ни единого намёка на жизнь. Даже останков нет.

Дмитрий, пройдясь кругом, один за другим пробовал включить компьютеры, но, к сожалению, все они не работали. Тогда он полистал пожелтевшие от времени документы, но тоже ничего интересного не нашёл. Только непонятные, даже для него, директивы, предписания, инструкции.

Ляховский присел, побарабанил пальцами по столу, быстро встал, прошёл ещё в одно помещение, размером поменьше. Там стоял всего один стол с настольной лампой, вращающееся кресло, кровать, шкаф с полуистлевшей одеждой. В углу находилась высокая стойка, плотно укрытая стеклянным колпаком так, чтобы внутрь не попала ни одна пылинка. Под колпаком лежал кейс, снабжённый двумя кодовыми замками.

Дмитрий приподнял, а затем с грохотом разбил колпак, пробормотав при этом «на счастье», взял кейс, перенёс и положил его на стол. Сам сел в кресло, постучал пальцем по крышке:

– О, бронированный и, наверняка, пылевлагозащитный. Ну, и как мне тебя открыть? Не взрывать же, в конце концов. И на медвежатника я совсем не похож. Даже фонендоскопа нет…

Тут он осёкся и, сощурив глаз, посмотрел на юношу, который беззастенчиво ковырялся в ухе. Ляховский медленно повернул колёсико на одном из кодовых замков и увидел, как ухо парня едва заметно дрогнуло.

– Аюн, а ну-ка, иди сюда, встань рядом.

Юноша послушно приблизился.

– Ты слышишь, как я кручу колёсико?

– Слышу.

– Интересно, интересно. Прислони ухо к замку. Сейчас звук такой же? – и Ляховский еще раз крутанул колёсико.

– Да.

– А сейчас?

– И сейчас. Что ты от меня хочешь?

– Молчи и слушай дальше. Что сейчас слышишь?

– Ну, такой же звук, и ещё другой. Очень-очень тихий.

– Превосходно! Так, теперь другое колёсико.

Через десять минут необходимая комбинация была набрана. Ляховский посмотрел на получившиеся цифры кода, которые ему абсолютно ничего не говорили, нажал на две кнопки. Замки с щелчком отскочили, Дмитрий жадно открыл кейс, нижняя часть которого оказалась клавиатурой, а верхняя – дисплеем. В углублении лежал смотанный шнур питания.

Возникло нехорошее подозрение, что устройство запаролено. Так оно и оказалось. После того, как Ляховский подключил питание и нажал на кнопку включения, на дисплее высветился запрос пароля.

– Сиди тут, я сейчас вернусь, – бросил он, выходя из комнаты.

Спустя минуту Дмитрий вернулся со своим рюкзаком, из которого извлёк флешку. Этот накопитель он вставил в USB-интерфейс, после чего перезагрузил ноутбук.

– Кем только я ни был: и солдатом, и рыбаком, и врачом, и водителем, и летчиком, и даже машинистом. Но уж никак не думал, что придётся попробовать себя в роли хакера. Эх, хорошо, что я не всегда был послушным мальчиком и иногда шалил.

Пальцы Ляховского шустро забегали по клавиатуре. Послышался частый дробный стук нажимаемых клавиш. Сам он смотрел исключительно на дисплей, пробуя разными способами обойти защиту. Один за другим попытки взлома проваливались. Дмитрий весь покрылся красными пятнами, вспотел и не на шутку разозлился. Сначала он кусал губы и морщил лоб, потом стал тихо шипеть себе под нос что-то нецензурное. Через час он вскочил, с размаху хватил кулаком по столу так, что по крышке пролегла трещина, и продолжительно, многоэтажно, со знанием дела выругался.

Аюн, было задремавший к тому времени, очнулся и ошалело посмотрел на своего спутника, который в волнении стал мерить комнатушку шагами. Юноша подошёл к кейсу, сел и тоже начал медленно тыкать кнопки, ища глазами нужные, чем вызвал нервный смех Ляховского:

– Слушай, мальчик, уж не думаешь ли ты сделать то, что даже мне не под силу? Это тебе не из лука стре…

Из динамиков донеслись звуки подтверждения пароля. Дмитрий побледнел, как мертвец:

– Ты что, издеваешься надо мной? Как???

Аюн прикрыл крышку кейса, показал цифры на кодовом замке и хотел уже что-то сказать, но Дмитрий, схватившись руками за голову, его перебил:

– Заткнись, пожалуйста, замолчи. Ничего не говори. Господи, как же стыдно! Да ревнивый муж, который взламывает переписку жены, и тот сообразительнее меня. Ладно, проехали.

– Уже?

– Да ситуацию проехали. Забыли, то есть. Так, надо успокоиться и начать работать. Но по носу ты меня, конечно, знатно щёлкнул. На всю жизнь запомню. Ой, только не говори, что ты меня не щёлкал. Это тоже одна из древних поговорок. Всё, молчи.

Ляховский снова сел, зашуршал кнопками. Что он там изучал и смотрел, осталось для юноши непонятным. Однако это были сведения высшей степени важности. Информация занимала почти весь жёсткий диск. И для того, чтобы выудить из его недр нужные сведения, потребовалось много времени.

Наконец, пришелец закрыл электронный чемодан. Лицо у него озабоченно вытянулось. Дмитрий рассеянно пососал палец, потом поднялся, подхватил кейс, махнул юноше рукой:

– Возвращаемся. Есть что обсудить.

Тем же путём, только задним ходом, локомотив доставил наших исследователей наверх. Друзья отцепили батарею, приладили её под хвостом электролёта, после чего забрались в кабину. Воцарилось гнетущее молчание.

Ляховский сжал губы, нахмурился, подул в кулак. Потом он начал ёрзать в кресле пилота, теребить воротник, грызть ногти, время от времени бросая взгляд на юношу. Аюн, наблюдая за этой пантомимой, не вытерпел:

– Ну, говори уже! Что случилось то? Мы живы, здоровы. Разве что немного кушать хочется.

– Хорошо, расскажу.

Дмитрий включил навигатор, ввёл координаты, добытые из таинственного кейса. Прибор начертил длиннющую линию, которая упёрлась в рамки дисплея. Ляховский растопырил большой и указательный пальцы, приложил к стеклу, потом свёл их вместе. Этот жест он повторил ещё несколько раз. На навигаторе появилось изображение голубого шара. Линия изогнулась дугой, стало видно её окончание.

– Нам нужно туда, да? – догадался парнишка.

– Мне нужно, – мягко поправил его Дмитрий.

– Что значит «мне»? А как же я?

– А ты… Послушай. Я не знаю, что там меня ждёт… – Ляховский запнулся, втянул голову в плечи и отвёл взгляд в сторону. – Просто сейчас я могу доставить тебя на этой птичке обратно, в твои края. Это намного меньшее расстояние, чем до другой земли. Мы можем прямо с воздуха поискать людей…

У Аюна дрогнула губа, он часто-часто заморгал, но быстро взял себя в руки, вспыхнул, наклонился вперёд, соорудил кукиш и торжественно продемонстрировал собеседнику:

– А вот фигу тебе! Я сам решу, куда мне идти и что делать.

– Ну ты и наглец, – поражённо проговорил Дмитрий. – Откуда столько неуважения к старшим? Опять от матери? Хорошо же она тебя научила. Говорить стал совсем по-другому. Не так, как раньше – «твоя моя не понимай».

– Извини. – Аюн потупился, поскрёб пальцем подлокотник кресла. – Но ты тоже хорош! Решил от меня избавиться.

– Да не в том дело! Ладно, давай забудем этот разговор. Что там у нас на ужин? Обед мы пропустили, и я чертовски голоден.

Они поели, после чего Дмитрий вновь открыл кейс, застучал по кнопкам. На дисплее замелькали картинки вперемешку с текстом. Наконец, на экране появилось изображение некоей постройки, спрятавшейся от посторонних глаз в лесной глуши. На заднем фоне простиралось синее озеро с каменистым берегом.

Дмитрия совсем не интересовало, кому принадлежал этот двухэтажный особняк. Может, это вообще была гостиница или охотничья база. Поэтому он, морщась, прокрутил текст и впился глазами в фотографию.

– Есть! Господи, только бы он оказался невредимым, – прошептал пришелец, вводя координаты в навигатор. – Так, широта, долгота, энтер! Господа пассажиры, просьба пристегнуть ремни и привести спинки кресел в вертикальное положение. Напитки вам подадут позднее.

Лопасти винтов пришли в движение. Двигатель работал абсолютно бесшумно, и только когда скорость вращения заметно возросла, раздалось характерное частое хлопанье разрываемого воздуха. Уже на закате дня электролёт стремительно оторвался от земли, оставив после себя кружащуюся снежную пыль.

Глава 8

– Блин, целых шесть часов полёта, – вздохнул Ляховский, глядя на дисплей и включая автопилот. – Впрочем, мы поели, теперь можно и поспать. На месте будем ближе к полночи. Птичка сама нас домчит и разбудит.

– Мне не хочется спать.

– Ну, дело твоё. Но я бы советовал вздремнуть, так как отдых лишним не бывает.

С этими словами Дмитрий, отпустив рукоятку управления, перелез и лёг заднее сиденье. Вскоре послышалось его размеренное дыхание.

Сидя в кресле Аюн всё никак не мог налюбоваться на неровные очертания лесных массивов, непрерывно петляющих рек и полей, которые калейдоскопом сменяли друг друга в свете медленно заходящего солнца. И чем ниже оно опускалось, тем отчётливей становился виден полный диск ночного светила.

Этим вечером луна была по-настоящему огромна. Она нависла на востоке, словно гигантский фонарь. Как никогда прежде были хорошо заметны её светлые «материки», тёмные «моря», и южный полюс с кратером, который был окружён светлым ореолом с расходящимися в разные стороны лучами.

Казалось, что селена заполнила собой весь мир. Её мягкий золотистый свет успокаивал, убаюкивал, настраивал на созерцательный лад. Усыпанная снегом поверхность и такие же белые ветви деревьев искрились мириадами гирлянд, создавая удивительный, уникальный, ни на что не похожий пейзаж. Сказку, которая открывалась во всей своей красе только на высоте в несколько сотен метров. Поэтому неудивительно, что юноша сам не заметил, как уснул, прислонившись головой к стеклу.

Неприятно запищал будильник. Аюн мгновенно проснулся, сел прямо и тут же сморщился от неприятных ощущений в напряжённой шее. Дмитрий перебрался в кресло пилота, отключил автопилот. Вертолёт, повинуясь руке лётчика, сделал крен вправо.

За эти шесть часов Луна проплыла по ночному небосводу и нависла над головами наших путешественников, сделавшись ещё больше. Пейзаж под животом геликоптера заметно поменялся. Теперь между пятнами лесов и полей вклинивались кляксы озёр – от огромных, у которых едва угадывались берега, до крошечных, сверху больше похожих на лужи. Площади, занятые полями и лугами заметно сократились, равнина вспучилась многочисленными мореными грядами и холмами. Иногда попадались длинные, извивающиеся, словно насыпь железной дороги, валы озов.

Электролёт летел вдоль речки никак не меньше получаса. Ляховский напряжённо поглядывал то вниз, на ландшафт, то на дисплей навигатора. Наконец, из-за кромки деревьев выглянул промёрзший берег озера. Лес подступал к нему вплотную. И лишь крошечный пятачок каким-то чудесным образом оставался свободен. На этом пятачке находилось двухэтажное здание с плоской, наклонённой в одну сторону крышей, свободной от снега. В лунном свете было хорошо видно, что крыша состояла из идеально ровных блестящих, отполированных квадратов, которые, в свою очередь, дробились на множество маленьких квадратиков. К удивлению, окна были застеклены, а первый этаж ещё и закрыт деревянными ставнями.

Вертолёт совершил мягкую посадку на островок, размером с площадку для волейбола, который располагался немного в стороне от здания. Друзья выбрались из кабины, пересекли узкую полоску льда, отделяющую их от берега. Негромко переговариваясь, они направились к дому.

Из окна первого этажа грохнул выстрел. Крупная пуля впечаталась в ствол ели, под которой в этот момент проходили наши путешественники. За шиворот им повалилась хвоя вперемешку со снегом. Спутники поспешно спрятались. Ляховский сдёрнул с плеча автомат, глянул одним глазом в прицел. За сделавшейся полупрозрачной стеной оконного проёма он увидел маленькую красноватую фигуру человека, которая стояла на одном колене и целилась в них из ружья.

– Не стреляй! Мы пришли с миром! – крикнул Дмитрий, осторожно выглянув из-за дерева.

В ответ донёсся идиотский смех и нечленораздельное бормотание. Раздался второй выстрел, ель ощутимо дрогнула от попадания. Ляховскому безумно захотелось свернуть ему челюсть.

– Прекрати палить, придурок! – выкрикнул он, прижавшись спиной к стволу и шипя проклятья.

Третья пуля, свистнув, улетела куда-то далеко. Из полуоткрытого окна докатилась новая порция смеха, ругательств, обрывков молитв, которые сменились фразой:

– Изыди, сатана! Моя вера чиста и непоколебима. Тебе не удастся овладеть моей бессмертной душой!

– Ах ты, выживший из ума сукин сын, – прошептал Дмитрий. – Аюн, сможешь незаметно пробраться внутрь? Я тебя прикрою.

– Попробую. Только не надо меня накрывать. Или это снова поговорка такая?

– Да, да, поговорка. Я буду стрелять по окну, чтобы он не смел поднять головы, а ты тем временем отберёшь его пукалку.

– Хорошо.

Ляховский щёлкнул затвором, прицелился поверх головы обороняющегося и открыл огонь короткими очередями. Человек поспешно шлёпнулся на пол, закрыл голову руками. Пульки вгрызались глубоко в стены, взметая фонтанчики строительной пыли. Дмитрий ненадолго прекратил стрельбу, повернул голову влево, туда, где пару секунд назад находился юноша, но его уж и след простыл. Человек в здании встал, высунул ружьё в окно. Ляховский снова заставил его уткнуться носом в пол и уже не позволил подниматься.

Аюн тем временем заложил крутой вираж, обогнул дом и, крадучись, приблизился к стене. Стараясь не шуметь, он вскарабкался на второй этаж. Залезать было легко, так как от времени некоторые кирпичи выкрошились и вывалились, образовав зацепы. Юноша осторожно толкнул оконную раму, потом попробовал потянуть её на себя. Не получилось, окно было заперто.

На домушника наш герой никак не смахивал, поэтому он, недолго думая, разбил стекло локтем и залез внутрь. Дмитрий неодобрительно покачал головой, так как человек в его прицеле услышал звон. Стрелок, лёжа на животе, хотел было ползти на шум, но Ляховский не дал ему этого сделать и дал очередь. Автоматные пули прошили кирпич насквозь, образовав ровную шеренгу отверстий в полу прямо перед носом стрелка. Человек медленно отполз и наставил ружьё в дверной проём.

Вскоре Дмитрий увидел вторую тень с палкой в правой руке. Фигура остановилась у двери. Ляховскому пришлось прекратить стрельбу и молча наблюдать за происходящими событиями. Диверсант подобрал что-то с пола, катнул в комнату, сам по-кошачьи прыгнул и оказался лицом к лицу с обороняющимся. Прогремел выстрел, но нападающий успел левой рукой отвести ствол в сторону. Практически одновременно он треснул защитника рукояткой катаны по голове и отбросил его оружие.

Дмитрий рванулся к дому, дёрнул запертую дверь, несколько раз с силой шарахнул по ней прикладом. Через пару минут изнутри в замок вставили ключ и два раза повернули. Дверь распахнулась наружу. На пороге стоял низкорослый мужчина с запрокинутой назад головой и приставленным к горлу мечом. Аюн крепко держал его за патлы грязных и сальных волос.

– Берегись! – вдруг страшно крикнул Ляховский, подныривая и сбивая обоих с ног.

Сзади стояла такая же маленькая женщина с двустволкой. Два выстрела слились в дуплет, охотничья дробь фыркнула над головами. От сильной отдачи женщину тряхнуло, ружьё вылетело у неё из рук и брякнулось на пол. Не церемонясь, Ляховский тут же ткнул ей прикладом в живот. Женщина осела, свернулась калачиком.

И вот тут-то пришелец дал волю эмоциям. Его речь была очень яркой, выразительной, образной, изобилующей незнакомыми словами и словосочетаниями. Правда, если убрать из неё всё непечатное, то окажется, что весь смысл можно свести к предложению «Вы – дураки, неужели не видите, в кого стреляете?»

Выпустив пар, Дмитрий схватил их своими огромными ручищами за отвороты одежды и потащил по коридору, попутно пинками расхлебянивая двери. В одной из комнат обнаружились два стула, стол, шкаф для одежды и кровать. С противоположной стены на них уставилась вылинявшая от времени лосиная голова с пустыми глазницами и лопатами рогов. Стеклянные глаза лежали рядом на полу.

В комнате было прохладно и сыро, так как обогревательный прибор, по всей видимости, электрический конвектор, сняли и унесли. Дмитрий связал обоих жильцов тем, что попалось под руку, засунул им в рты кляпы, а потом включил свой фонарь и направил на них луч света. Мужчина и женщина тем временем, пришли в себя, прищурились, и испуганно замычали.

Хозяев этого охотничьего особняка можно было смело назвать людьми с физическими уродствами. Мужчина – низкорослый карлик с короткими кривыми ножками, непропорционально большой головой и впалой грудью. Под стать ему женщина – такая же кривоногая, маленькая, с отчётливо различимым сколиозом. В обоих лицах нет ничего привлекательного: толстые, как сосиски, губы, покатые лбы, редкие, далеко отстоящие друг от друга зубы, глаза навыкате. У женщины была слишком маленькая черепная коробка, напоминающая своей формой яйцо, на которой росли редкие прядки светлых волос. Ушные раковины у неё отсутствовали напрочь. Мужчина «щеголял» сразу двумя носами, которые росли друг над другом, как опята на пеньке.

Аюн не выдержал и отвернулся. Дмитрий тоже почувствовал, как внутри у него поднимается волна отвращения.

– Значит, так. Во-первых, здороваться не будем, так как вы явно не рады нас видеть. Во-вторых, мы не собираемся вас убивать и грабить. В-третьих, мне нужна от вас помощь и информация, поэтому я могу вытащить кляп у тебя изо рта, если ты пообещаешь хорошо себя вести. И даже развязать целиком. Договорились? Ах, да, я не сатана, если тебе это важно знать. Я – человек, такой же, как и ты. Ну, почти такой же.

Мужчина быстро закивал головой. Ляховский вытянул у него изо рта комок тряпок.

– Ну, вот и славно. Тогда побеседуем. Только давай, сразу оговоримся: задавать вопросы тут буду я. А ты, будь добр, отвечай. Хорошо?

Мужчина облизнул губы и ещё раз кивнул.

– Как вас зовут?

– Ми… Мирон и Аглая.

– Отлично. Как вы тут оказались?

– Это наш дом, наша святая обитель. Тут жили наши родители и родители наших родителей. Теперь тут живём мы. Я, моя жена и наша дочь. Уж ты развяжи нас, добрый человек, и прости, если сможешь. Уж никак мы не думали, что есть еще на этом грешном свете ещё живые люди. Уж сколько лет живём одни одинёшеньки, гостей никогда не видывали…

– А буянить не будете? – прищурился Ляховский

– Нет, что вы, что вы! Уж мы вас, ясных молодцев, накормим-напоим и спать уложим. Расскажем, как живём-бытуем.

– Что-то мне ваши речи кажутся подозрительно знакомыми. Где-то я их уже слышал. Ну, хорошо. Но смотрите у меня, – Дмитрий пригрозил пальцем, – ежели обманете, то пожалеете. Тьфу, ты. это что, заразно?

С этими словами он развязал жителей охотничьего особняка. Мирон и Аглая кинулись друг другу в объятья, зарыдали, как дети. Наших путешественников немного смутило это проявление чувств, но они не подали виду. Немного успокоившись, Мирон спохватился:

– Что же это я? Аглая, скорей беги на кухню. Наши дорогие гости, должно быть, очень голодны. Уж ты потрудись на славу, поставь на стол всё самое лучшее. Когда ещё нам так повезёт, как сегодня?

Женщина подхватила подол юбки и умчалась восвояси. Мирон поднялся и жестом пригласил следовать за собой. Друзья прошли в большое, тёплое, ярко освещённое фойе и огляделись.

Этот зал ярко контрастировал со всеми остальными номерами этого отеля. Тщательно убранный, со вкусом обставленный, он всем своим видом указывал на достаток и комфорт её жителей. Вдоль стены располагалась высокая стойка, за которой на крючках поблёскивали ключи с бирками. В центре находился стол из редкой породы дерева, окружённый со всех сторон широким мягким диваном. У противоположной стены пылала искусственным огнём имитация камина, над которой висело множество фотографий в багетных рамках.

Насладившись произведённым впечатлением, Мирон стал рассказывать:

– После Апокалипсиса эти стены стали единственным пристанищем выживших людей. Этот дом, как говорили наши родители, был полон жителей. Наши пращуры ходили на охоту, выращивали овощи, женились и рожали потомство. К сожалению, век человека недолог. Болезни, несчастные случаи, дикие звери, а порой банальная старость приводили к тому, что год от года наша святая обитель становилась всё малочисленнее. Однажды мои пращуры поняли, что все они скреплены кровными узами. Все они приходились друг другу дядями, тётями, племянниками, братьями и сёстрами разного колена. Однако в их сердцах горела вера в то, что однажды тяжкие испытания закончатся, и человек сумеет спастись от уничтожения.

Дмитрий подавленно молчал, догадавшись о страшном финале повествования. Передохнув, Мирон продолжил:

– Мои пращуры давно подозревали, что одна из заповедей Учения от дьявола. Они отреклись от неё и вступили в родственные браки. И это помогло надолго продлить жизнь в этих стенах. Но дьявол стал им мстить. Год от года рождалось всё больше неполноценных людей…. Кстати, пойдёмте, я вам покажу!

Мужчина засеменил к двери, открыл её и вышел на улицу. Друзья последовали за ним. Проваливаясь в сугробы по пояс, они дошли до поляны с ровными прямоугольными холмиками и крестами. Луна по-прежнему ярко светила.

Дмитрий и тут не проронил ни слова, угрюмо рассматривая ограды, и памятники. Он обратил внимание, что ни одно из имён не повторялось дважды, а средняя продолжительность жизни составляла не более сорока лет. Примерно половину всего кладбища составляли детские могилы.

Мирон кашлянул в кулак, прочистил горло:

– Так вот, дьявол начал мстить нашим предкам, насылая беды на потомство. И лишь по-настоящему верующие могли ему противостоять…

– Дай-ка угадаю, вы – одни из них?

– Именно так, добрый молодец, именно так.

С этими словами карлик остановился у крайних могил, голос его дрогнул:

– Вот тут покоятся наши детки, пусть Земля им будет пухом. Но наши молитвы были услышаны. Господь подарил нам дочку. Пойдёмте, я вас познакомлю. Она будет рада дорогим гостям!

– Что-то всё это мне не нравится, – шепнул Ляховский Аюну. – Прямо избушка на курьих ножках. На всякий случай держи ухо востро.

Процессия повернула назад. Дмитрий почесал затылок и задал вопрос:

– А жена твоя кто будет тебе по крови?

– Сестричка родная, ага, сестричка – с готовностью ответил Мирон

– А родители твои?

– Двоюродные были друг дружке, да-да. Душа в душу прожили! Никогда не ругались, хозяйство вместе держали. Нет ничего крепче родственных душ, что ни говори!

– Оно и видно, – содрогаясь, шепнул пришелец так, чтобы мужчина не услышал.

Они зашли в особняк, поднялись на второй этаж, остановились перед закрытой дверью. Мирон, перекрестившись, толкнул её от себя, вошёл, зажёг свет:

– Ева, просыпайся, доченька моя любимая. Познакомься с дорогими гостями. Будь с ними ласкова, приветлива. А вы проходите, проходите, не стесняйтесь! – и уродец потянул спутников за рукава.

Каким бы выдержанным не был Дмитрий, он машинально закрыл рот и нос ладонью. Потому что существо, которое лежало в кровати, и то ли хрюкало, то ли мычало, то ли блеяло, иначе как монстром назвать было нельзя. Бедняга Аюн почувствовал, как к языку подступила тошнота, а волосы на голове встали дыбом.

Как же описать то чудовище, которого Мирон ласково назвал любимой доченькой? Представьте прошлогодний клубень картошки с лопающейся кожурой, увеличьте его до размеров тела человека. Приставьте к нему клубни поменьше в тех местах, где находятся руки, ноги и голова. Вместо лица нарисуйте половую тряпку с отверстиями для глаз, рта и носа. Добавьте висящий в воздухе нестерпимый смрад от испражнений, немытого тела, а также ворох задубевших от крови и гноя простыней, которые были натасканы со всех номеров этой чёртовой гостиницы.

«Любимая доченька» проснулась, застонала от муки, которая преследовала её всю недолгую жизнь. Мирон погладил её, поцеловал в макушку, и сменил простыню. Не замечая реакции дорогих гостей, он благоговейно прошептал:

– Как же она вам рада! Да, что ни говори, сегодня – великий день. Вы – наши ангелы-хранители. Вы ниспосланы нам свыше, чтобы спасти нас. Ведь вы же не откажетесь помочь, правда?

– Это смотря чем, – медленно, растягивая слова произнёс Ляховский, отворачиваясь от ужасного зрелища.

– Ну как же, как же. Ведь вы же поддержите жизнь в этом благодатном месте?

Тут Дмитрий не выстоял. Его бурно вырвало при одной только мысли о том, на что недвусмысленно намекал двуносый уродец. А тот, ничего не замечая, продолжал пороть чушь:

– Ваше семя спасёт человечество. Подумать только, какая это честь для нас! И как это я не распознал сразу? Опять, наверно, происки дьявола.

Отдышавшись, Ляховский раз и навсегда закрыл эту тему:

– Нет уж, благодарю покорно. Мы не ваши ангелы-хранители и недостойны этой чести. А если ты, паршивец, если ещё раз позволишь себе хотя бы малюсенький намёк на эту тему, я выбью тебе зубы, которых у тебя и так немного.

Мирон переменился в лице. У него задрожали коленки, руки и губы. Однако, карлик быстро взял себя в руки и ни словом, ни жестом не позволил себе выдать ту бурю, которая заклокотала у него в душе. Он погасил свет, закрыл комнату и сказал:

– Трапеза состоится через десять минут в зале. Если желаете, то можете прогуляться по дому. А сейчас позвольте откланяться.

Карлик поспешно удалился.

– Что-то мне расхотелось есть. А тебе? – спросил Дмитрий

– Мне тоже. Но мы должны, потому что мы и они стали знакомыми. А знакомые не могут….

– Хватит! Между прочим, там, в тайге, наше знакомство тоже началось с ужина. А потом…

– Ты жалеешь об этом? – уязвлённо прервал его юноша.

– Прости, дружище. Я не должен был так говорить. Но, что поделать, я – холерик и немного аутист. В общем, ты прав. Пойдем ужинать. Ночью и под полной луной. Бред какой-то.

Друзья спустились в большую столовую, в которой вовсю хлопотала Аглая. На длинном деревянном столе стояла большая кастрюля, из которой доносился запах щей из кислой капусты. Женщина ловко налила три порции в глубокие тарелки и умчалась на кухню. На пороге столовой тем временем возник Мирон. Он уселся во главу стола, знаком пригласил гостей сесть по левую и правую руку от себя. Потом хозяин принялся чинно хлебать щи, зачерпывая их большой деревянной ложкой.

Ляховский, помешав блюдо ложкой, обнаружил в нём мясо, картошку, капусту, морковь, лук. В общем, все нужные продукты. Всё это было свежим и натуральным.

– Не буду спрашивать, откуда у тебя мясо, радушный хозяин. Но позволь поинтересоваться, где ты берешь овощи?

– Ну, так ведь огородик у нас тут недалече. Жена у меня страсть как работать любит! Чуть снега сойдут, она уж там. Копает, сажает, полет. Ну, и я – муженёк что надо, помогаю. Как же без овощей то? Да вы кушайте, кушайте на здоровье! – и с этими словами карлик подцепил большой кусок варёного мяса, который отправил в рот.

Друзья принялись за щи. Сначала неуверенно, а потом вошли во вкус. Ели так, что за ушами трещало. Тарелки быстро опустели. Мирон крикнул жене, чтобы поторопилась. Та быстро принесла на подносе второе блюдо. Казалось бы, всего-навсего картофельное пюре с котлетой и зелёный лук, но Дмитрий чуть было не разрыдался. Он было хотел встать и расцеловать женщину в обе щеки, но сдержался.

Аглая продолжала ухаживать за гостями. Унесла пустые тарелки и поставила трёхлитровую банку, доверху наполненную красной жидкостью, и два стакана. На дне перекатывались ягоды смородины, брусники и малины. Женщина налила стаканы до краёв и безмолвно удалилась.

Ляховский залпом выпил холодный кисло-сладкий напиток, стукнул стаканом по столу, довольно крякнул. Аюн же сперва понюхал, почувствовал странный растительный аромат, но решил последовать примеру своего спутника.

– Вот что, приятель, – начал Дмитрий. – Мне нужна от вас помощь…

– Дела потом, добрый человек, дела потом. Давно уж за полночь. Отдыхать нужно, набираться сил.

– Я знаю, но тут дело такое, срочное. Нам бы у вас подпитаться электроэнергией. Покажешь, где тут находится щитовая?

С этими словами Ляховский быстро поднялся и направился к выходу. Аюн последовал за ним. Тут пришелец почувствовал, что у него потемнело в глазах и зашумело в ушах, но не обратил внимания. Подумал, что это из-за того, что слишком быстро встал. Однако головокружение усилилось. Дмитрий был вынужден опереться рукой об косяк и согнуться.

– Что с вами? – послышался услужливый писклявый голосок карлика.

– Да нормально всё. Сейчас пройдёт.

Ляховский изо всех сил боролся с вертящимся коридором вокруг себя. Вдруг он услышал стук, обернулся и увидел лежащего юношу. Поднял голову повыше и столкнулся взглядом с уродцем, который торжествующе улыбался улыбкой Голлума из сказки Толкина. Разве что не шипел «Моя прелессть».

– Ах ты, гнида, – промычал Дмитрий, утыкаясь лбом в пол.

Как ни странно, сознания он не потерял. Просто превратился в безвольную куклу. Даже языком пошевелить не мог. Его подхватили за руки и за ноги и потащили лицом вниз. Ляховский видел только деревянный пол, ступеньки, иногда, краешком глаза – плинтусы. И внезапно загустевшую собственную слюну, сочившуюся из уголка рта. Его с усилием приподняли, плюхнули поперёк кровати, связали. Сняли штаны. Через несколько минут на соседнюю койку положили Аюна. Оставили ненадолго.

Действие парализующего вещества стало спадать. Юноша зашевелился. Дмитрий осмотрелся и пришёл к выводу, что находились они в медицинском кабинете. Из-за грязной занавески показался карлик в марлевой повязке. В маленькой ручке с короткими пальчиками он держал ржавый многоразовый шприц с обломком иглы.

– Нельзя отказывать радушным хозяевам в их маленькой просьбе, – сказал из-под маски уродец, медленно приближаясь. – Ведь вам это ничего не стоило. Скорей наоборот, могло стать очень приятным времяпрепровождением. Однако, вы не захотели помочь нам, а предпочли обидеть. Что же, видит Бог, я этого не хотел. Может, вы что-то хотите возразить, или извиниться? Не стесняйтесь, говорите. Рты я вам не затыкал.

– Что ты подмешал в компот? – спросил Ляховский, пытаясь разорвать путы.

– Ничего страшного. Всего лишь успокой-траву. Но это сейчас неважно. Важно то, будем ли мы сотрудничать?

– Послушай, Мирон. Даже если предположить, что я смогу, хотя меня вырвало при одной только мысли, результата не будет. То существо, которое вы называете дочерью, каждый день, каждую минуту страдает и мучается. Ей больно, чёрт возьми! А виноваты в этом вы, потому что нельзя родственникам иметь друг от друга детей. Сколько раз вы пытались это сделать? Пять, десять раз? Что из этого выходило? Да вы на себя взгляните! Вы сами – яркий образец того, что инцест недопустим, какими бы высокими целями вы не руководствовались. В глубине души ты знаешь, что я прав. Развяжи нас. Обещаю, что мы забудем этот инцидент. Как только вертолёт зарядится, мы тотчас же улетим. Но про вас не забудем.

– Речи от лукавого, – зевнул уродец. – Вы полны грехов и лжи, часто поминаете всякую нечисть. Ну да ничего. Я не собираюсь уподобляться вам. Моя семья выше этого. Не переживайте. Вашей жизни ничего не угрожает. После того, как я возьму у вас семя, вы будете освобождены. Но ваше оружие останется здесь и послужит доброму делу защиты этого дома от подобных вам грешников.

– Ну, спасибо, насилу выпросил. Стой, не приближайся ко мне, гадина! Не вздумай ткнуть в меня своим шприцом!

– А то что? Пукнешь в меня?

Карлик подошёл вплотную к Ляховскому и попытался спустить с его трусы. Изловчившись, Дмитрий что есть силы боднул его. Уродец отлетел, сбил стойку на колёсиках, проехался по полу и врезался спиной в шкаф. Медицинские инструменты со звоном разлетелись по кафельной плитке. Со шкафа повалились свёрнутые в рулоны плакаты, тряпки, грязь и пыль. Разлетелся на черепки глиняный горшок с давно засохшим растением, комья земли поехали по плитке. Аюн в этом время сумел вытянуть правую руку из сплетения верёвок. Помогла природная гибкость суставов.

– Рассадник коварства, сатанинская нечисть, ты поплатишься за это!

Карлик схватился за ржавый скальпель, поднялся, заковылял к койке, на которой лежал Ляховский. Наклонился над ним, но тут же получил табуреткой по затылку и затих, лёжа на животе у Дмитрия. Аюн, извиваясь всем телом, сполз на пол, подобрал скальпель и принялся пилить верёвки. Хирургический инструмент оказался тупым, как сибирский валенок. Прошла томительная минута.

– Да давай же ты быстрей, – торопил юношу пришелец.

– Не могу я быстрей. Потерпи, пожалуйста.

– Он приходит в себя! Он зашевелился!!!

Мирон застонал, схватился руками за голову и было хотел уйти за штору, где у него лежала охотничья «сайга». В этот момент Аюн сумел разорвать последнюю прядь верёвки, связывающей ему ноги, и смачно врезать ненавистному уродцу пяткой с разворота. Карлик смешно мяукнул, улетел и распростёрся на полу. Теперь хозяин заведения отключился надолго.

Юноша освободил напарника от пут. Ляховский первым делом натянул на себя семейники в горошек и строго-настрого запретил ему на эту тему шутить. Штаны и обувь обоих путешественников лежали в этом же кабинете, рядом с дверью. Когда они одевались, Аюн услышал бег по коридору. Друзья затаились по обе стороны от двери.

Аглая вбежала в кабинет наперевес с древней двустволкой. Ляховский первым делом её обезоружил. Теперь у него были два ствола. Женщина, увидев бездыханное тельце мужа, заверещала, заголосила и бросилась к нему. У друзей даже ёкнуло сердце, наблюдая за тем, как она убивается.

Дмитрий подошёл, нащупал пульс на некрасивой толстой шее.

– Да жив он, жив, успокойся. Минут через десять придёт в себя. Чёртова вы семейка Адамсов. Подумать только, я не могу вас наказать! А ты чего такая взволнованная?

– Лучшие враги человека приближаются! Они расплодились снова! Боже милосердный, как же их много!

– Из огня да в полымя. Когда уже этот день закончится? Что ещё за «лучшие враги человека»?

В этот момент Аюн на секунду замер, весь превратившись в слух. Затем он поспешил к окну, откинул грязную штору кое-как открыл его. В затхлую комнату хлынул свежий морозный воздух. Юноша высунулся из окна и снова застыл.

Медленно рассветало. Луна укатилась далеко на запад, немного уменьшилась в размерах, побледнела. На юго-востоке небо посинело, поблекли точки звёзд. Ещё немного, и выглянет из-за горизонта солнечный ореол.

Лес по левую и правую сторону от охотничьего особняка уже не казался обителью нечистой силы. Он расчертился группами обычных деревьев, кустарников, маленькими прогалинами. Снег на ледяной корке огромного озера потихоньку белел.

По льду, во весь опор, не разбирая дороги, неслись звери. Грациозным галопом бежали группы маралов во главе с величественными самцами, размашистой рысью – одинокие лоси, спеша, семеня и время от времени похрюкивая – стайки кабанов. Между травоядными вклинивались рыжие и бурые лисы, пятнистые рыси, промелькнули даже серые тени волков. Не хватало разве что медведей, которые тихо дрыхли в своих берлогах.

Все они спасались бегством от смертельной угрозы, которую ещё не было видно, но уже было отчётливо слышно. Дмитрий услышал слева многоголосый лай, слившийся в единый нескончаемый звук. Так вот о каких лучших врагах человека говорила Аглая. Но почему вдруг они стали врагами?

Внезапно животные, которые убежали вперёд, круто развернулись и побежали обратно, налетая на тех, кто бежал сзади. Зафыркали лоси, затявкали лисы, коротко взвыли волки, взвизгнули кабаны. Затем всё это сборище, словно по указке, кинулось наперерез озера и почти скрылось из виду. Но вскоре вернулось, гонимое большой стаей стройных, лёгких, слегка горбившихся собак. Звери сбились в большую кучу, непрерывно меся снег копытами и лапами. Лай уже слышался со всех сторон, постепенно становясь всё громче и громче. А потом люди увидели тёмное море собак, накатывающее на лёд озера чудовищной волной. Лай стих. Собаки сжали кольцо и приготовились убивать всех без разбору.

Мирон пришёл в себя. Он оттолкнул юношу, с треском захлопнул окно, задёрнул штору. Размашисто перекрестился, навзрыд произнёс молитву, забился в угол. Наши путешественники украдкой отогнули края штор и принялись наблюдать за трагедией, разворачивающейся у них на глазах.

Сразу же бросилось в глаза, что ни одна собака в этом гигантском кольце не была похожа на другую. Все разномастные: чёрные, белые, рыжие, жёлтые, или пятнистые, с короткой, средней или длинной шерстью, прямой или кудрявой. Разных размеров – от маленьких, декоративных, до огромных, больше похожих на телят. Телосложение тоже кардинально отличалось друг от друга: мускулистые, плотные тела стояли бок о бок с грациозными, лёгкими, приспособленными к длительному бегу. Тяжёлые, тупые морды соседствовали с остроносыми, треугольные стоячие уши рядом с обвислыми. Различия можно перечислять ещё долго. Единственное, что всех их объединяло, это принадлежность к одному биологическому виду.

Собаки остановились, низко опустили головы, оскалили клыки. Быстроногие «загонщики» отошли назад, уступив место тяжеловесным «бойцам». Послышалось низкое утробное рычание. Их будущие жертвы запаниковали, попытались прорвать окружение, кинувшись в одну сторону. Собаки тут же набросились на них с боков и сзади. Разгорелось ожесточённое сражение, ценою в жизнь.

Лоси и маралы отчаянно лягались, переламывая позвоночники и пробивая черепа своими острыми копытами. Псины впивались им в шеи, конечности, валили с ног, душили, рвали на части. Кабаны с наскоку старались пронзить их своими кривыми клыками, но собаки уворачивались и уже сами нападали сбоку, сзади. Рыси катались по снегу, вспарывали врагам животы задними лапами. И только волки дрались молча и сообща, пробиваясь к выходу, стараясь выбирать в соперники не «бойцов» а «лёгкую кавалерию» и умело прячась за другими зверями. Улучив момент, серые хищники вырвались из окружения и со всех лап устремились в лес.

Кровавое побоище на льду озера продолжалось. Снег покрылся пятнами крови. Вой, визг, рык стояли такие, что стало невыносимо. Аюн коротким кистевым движением скинул ножны с меча. Теперь то он точно знал, что будет сражаться за добро. Дмитрий тут же подскочил к нему, насильно усадил, зло прошипел ему на ухо:

– Даже не думай об этом! Тоже мне, Маугли нашёлся. Тебя порвут там на кусочки. Ты подставишь всех нас!

– Я не могу на это смотреть!!! – в отчаянии выкрикнул юноша, заливаясь слезами и закрывая уши ладонями.

Дмитрий пришёл в ярость, поскольку псы все, как один, повернули головы на охотничью двухэтажку, забыв обо всём. И расступились, выпустили из кольца обезумевших, загнанных зверей. Ляховский только теперь понял, почему Аглая назвала их «лучшими врагами человека». Потому, что когда-то собаки были лучшими друзьями человека. Были ему бесконечно преданы. Служили ему, любили его. И эта любовь на протяжении столетий передавалась из поколения в поколение. Закреплялась на генетическом уровне. Но человек их предал, бросил в трудную минуту. В собачьих сердцах затаилась смертельная обида, которую они пронесли сквозь время. Обида переросла в лютую ненависть, которая точно таким же образом передавалась от родителей к потомкам. И вот сегодня настал час расплаты.

– Что же ты наделал! – запричитал Мирон. – Ты же погубил нас всех.

– Уж не хочешь ли ты поднять лапки кверху? – спросил Ляховский, прищурив свои синие глаза.

– Ты не понимаешь! Их слишком много! Мы не выстоим!

– Рано ты хоронить нас собрался. Мы через многое прошли и не собираемся умирать от зубов плешивых псин. Верно, Аюн?

Парень кивнул. Его глаза зажглись холодной решимостью.

– Так что бери карабин и готовься к обороне. И жене вели делать то же самое.

Дмитрий открыл окно и принялся поливать животных огненным дождём. Тут же раздался высокий щенячий визг. Пули отправляли на тот свет животных десятками. Стаю словно косила гигантская коса. Однако места павших тут же занимали новые, ещё более угрюмые и злые животные.

Из соседнего окна тоже стали стрелять. Мирон взял себя в руки и одиночным огнём сносил тех зверей, которые ближе других подходили к дому. Пока он опустошал десятиместный магазин карабина, Аглая умело заряжала другой.

Собаки, меж тем, время зря не теряли. Они окружили дом со всех сторон. Здоровенный вислоухий кобель подпрыгнул, уцепился зубами за неплотно прикрытый ставень, повис на нём, извиваясь всем телом. Два его сородича повисли рядом, дёргая деревяшку. Ржавые петли вкупе с гнилым деревом не выдержали. Ставень оторвался от стены и рухнул вниз. Их сородичи тут же запрыгнули внутрь, разбив стекло, и, невзирая на порезы на мордах, устремились вверх по лестнице бурной рекой. На втором этаже они быстро расправились с беспомощной дочкой, правда, пожирать не стали – побрезговали, и толпой вломились в комнату к защитникам.

Ляховский мгновенно развернулся, открыл шквальный автоматный огонь. В ответ раздалась невыносимая какофония из визга, воя и рычания. Дверной проём загородила гора трупов. Кровь хлынула на плиточный пол, в воздухе повис её характерный запах. Оставшиеся в живых псины зубами оттаскивали погибших и уже сами бросались на людей. Не считаясь с потерями, плевав на собственную жизнь и только с одной единственной целью – отомстить, отомстить, отомстить.

Во время перезарядки в комнату ворвалась очередная группа животных. Собаки сбили карликов с ног вцепились им в руки и ноги, принялись рвать. Два пса молниеносно сдавили им глотки. Страшные крики сменились предсмертным хрипом.

Аюн подбежал, с ходу располовинил бросившуюся на него рыжую остромордую суку, закрутил мечом, стараясь отбить добычу у наседавших со всех сторон хищников. Один из псов лишился лапы, второй – головы, у третьего клинок глубоко застрял в туловище. Юноша рывком вытащил меч, инстинктивно выставил левое предплечье, защищаясь от прыгнувшего на него подобия бульдога, который тут же сжал громадные челюсти и уже был готов сломать руку. Не растерявшись, Аюн моментально завёл лезвие ему под горло, резко полоснул, едва не отделив башку от тела. Почувствовал, как какая-то мелкая шавка с рычанием вцепилась ему в икроножную мышцу. Он отодрал её за задние лапы, подбросил и с ненавистью пнул, как по футбольному мячу. Шавка, жалобно тявкнув, врезалась в стенку, оставив на ней красное пятно.

Аюн впервые в жизни почувствовал, как злоба застилает ему мозг. Перед глазами поплыла кровавая пелена, на губах выступила пена. Ни дать, ни взять – берсеркер. О, как он хотел убивать. Его тело разогрелось, ладони стали влажными от пота. Он завертелся юлой, отражая атаки со всех сторон. Горячая собачья кровь уже вовсю бежала с клинка по пальцам, затекала в рукава, липла к коже.

– Ты им уже ничем не поможешь! Надо уходить! Надо прыгать и бежать к вертолёту! – как сквозь вату донёсся до юноши голос Дмитрия. – Не теряй головы!

Кровавая пелена перед глазами парня стала спадать. Он немного остыл, осмотрелся, блеснул мечом наискось, уклонился, побежал к окну. Дмитрий дал очередь, отправив к собачьему богу ещё четыре новые души, развернулся и спрыгнул из окна второго этажа в сугроб. Тут же махнул автоматом вкруговую, сразу расчистив пятачок. Выстрелил с подствольного гранатомёта по группе, которая набегала сбоку. Аюн мягко приземлился рядом, взглянул на напарника.

– Давай! С воздуха разнесём тут всё к чёртовой матери.

Большая часть стаи находилась с другой стороны дома и ждала своей очереди, чтобы попасть внутрь. Поняв, что люди покинули особняк, стая подняла дикий лай и бросилась вдогонку. Люди побежали к машине, защищаясь от налетающих на них псов. Ляховский влетел в кабину, плюхнулся в сиденье, торопливо замкнул контактную группу.

Аюн немного замешкался. Его догнала группа быстроногих стройных собак. Они вцепились ему в ноги, повалили в снег, и, если бы не защитная одежда, то серьёзно поранили. Юноша отмахнулся от белоснежного кобеля, который метил ему в горло своими длинными зубами, тут же насадил на меч ещё одну псину, успел жестом показать Дмитрию, чтобы тот взлетал.

Огромное преимущество электродвигателя состоит в том, что у него адский крутящий момент, и ему не нужен предварительный прогрев. Соосные винты за несколько секунд раскрутились, машина подпрыгнула и зависла в двух метрах над островком, из брюха высунулась автоматическая пушка. Аюн сумел встать на четвереньки, держа меч обратным хватом успел пригвоздить к земле очередную собаку, словно насекомое булавкой, и на карачках заполз под вертолёт. Закрыл ладонями уши. Стая окружила его.

Геликоптер, вися на одном месте, закружился вокруг своей оси, защищая лежащего под ним человека. Пушка разразилась тысячами выстрелов. Аюн закрыл глаза, чтобы не видеть. Он знал, что собаки не отступят. Но к тому моменту, когда боекомплект электролёта закончился, в живых не осталось ни одной псины. Всё кругом было усеяно трупами или их фрагментам. В воздухе повис тяжёлый запах горелого мяса и шерсти. Кровь растопила снежные наносы, разлилась по льду.

Вертолёт прекратил стрельбу и вращение, завис. Аюн понял, что надо отойти, иначе его задавят. Он отполз в сторону, в изнеможении упал. Машина приземлилась в сугроб, винты остановились. Дмитрий, весь на адреналине, выпрыгнул наружу. Глаза у него полыхали синим огнём, под скулами ходили желваки, ноздри раздувались. Порядком отросшие за это время соломенные волосы развевались на холодном ветру.

Юноша поднялся, выдернул катану из трупа, глубоко погрузил в снег, счищая отвратительные сгустки крови и внутренностей, вытер о сгиб локтя. Движения были рваными, нервными, резкими. Его тоже колотило от переживаний. Кровь бурлила и была готова пойти носом. Понадобилось несколько минут, чтобы парень, наконец, успокоился. Аюн сделал круговое движение руками, левой ладонью накрыл правую, сжимающую поднятый вертикально вверх меч, глубоко вдохнул, задержал дыхание. Медленно выпустил воздух. Нехитрое упражнение дало результат. А со стороны смотрелось изумительно красиво. Дмитрий даже показал большой палец.

– Ладно, хорош красоваться, – наконец, проворчал он. – У нас ещё остались дела. Возвращаемся в дом. Надо похоронить их что ли… По-человечески… По-христиански… А собаки уж как-нибудь перебьются, думаю.

Они молча поднялись на второй этаж, зашли в комнату. Растерзанные тела хозяев застыли в неестественных позах, приваленные сверху трупами животных. На лицах застыли гримасы ужаса, вместо шей – кровавое месиво.

Друзья первым делом выбросили в окно собачьи трупы, завернули Мирона, Аглаю и Еву в простыни. Аюн поднял свои ножны. Потом отыскали помещение, где находился сельскохозяйственный инвентарь. Там же стояли сани.

Вскоре маленькая похоронная процессия прибыла на кладбище. Через пару часов была выкопана широкая могила, на дно которой наши путешественники положили семью. Копать мёрзлый грунт было тяжело, но они терпели. Аюн, правда, предпочёл бы их кремировать, но Дмитрий печально покачал головой.

Завершив погребение, они отстегнули батарею, доставили в подвальное помещение, где было множество проводов и металлических ящиков. Там Ляховский поставил её заряжаться.

После всех этих испытаний друзья безумно устали как физически, так и морально. Они нашли маленькую тихую комнатушку, попытались уснуть. Но сон не шёл. Друзья ворочались с боку на бок, скрипели старыми пружинами. Наконец, Ляховский достал маленькую баночку, высыпал на ладонь две круглые желтоватые таблетки. Одну проглотил сам и запил водой, другую протянул Аюну. Лекарства подействовали безотказно. Измученные путешественники провалились в сон без сновидений. Просто в чёрную бездну без воспоминаний и времени.

***

Проспали больше суток. Проснулись от головной боли и сухости во рту – последствий парализующего вещества вкупе со снотворным. «Прямо как с похмелья» – подумал более сведущий в таких делах Дмитрий. Он растворил две «шипучки» в стаканах с водой, один протянул проснувшемуся от звуков Аюну. Спустился в подвал узнать, насколько зарядилась батарея. Результат его не удовлетворил. Несмотря на то, что накануне он обесточил практически весь особняк и почти досуха высосал накопленную энергию в находящихся там аккумуляторах, батарея электролёта зарядилась всего на десять процентов. Дмитрий быстро прикинул, что для полной зарядки потребуется как минимум неделя. Да и то при условии ясной погоды.

Впрочем, друзья нуждались в такой передышке. Они вечно куда-то бежали, от кого-то спасались, сражались. Выживали. А это местечко, если бы не закостеневшие от мороза собачьи трупы, выглядело в дневном свете ещё более живописно, нежели ночью. Но наши путешественники решили эту проблему, выбрав для проживания комнату, ориентированную на обширный лес.

Комната была абсолютно лишена интерьера, если не считать фотографии жившей здесь когда-то семейной пары с ребёнком и остовов кроватей. Обои давно отвалились, обнажив серые бетонные стены в дырочку. Пол прогнил, провалился и неприятно пах. На потолке и в углах наросла то ли плесень, то ли серый грибок. Везде свисали гроздья паутины. Обогревательные приборы отсутствовали, но проводка сохранилась.

Они перетащили туда диван из гостиной, тщательно проветрили, убрались. Ляховский прикрутил под окно найденный им исправный конвектор. Тепло, которое он дал, быстро высушило воздух в помещении, смягчив запахи. Более-менее обустроившись, друзья отправились на прогулку.

День был в самом разгаре. На небе – ни облачка, яркое солнце ослепительно сияло. Высоченные корабельные деревья стояли стеной, густо облепленные снегом, который искрился так, что слепли глаза. Морозный, прозрачный воздух. И оглушающая тишина, нарушаемая лишь скрипящими шагами, голосами.

Друзья решили пройтись вдоль озера, которое широкой дугой врезалось в крутой берег. Так, от нечего делать. Шли и шли, негромко переговариваясь, дыша полной грудью. Внезапно Аюн умолк и показал пальцем на бурое пятно далеко впереди. Ляховский приставил к глазам бинокль. Пятно оказалось… кабаном-гарпунёром. Он усердно долбил своим оружием лёд, горбатясь и опустив голову вниз. Видно было, как ледяное крошево взлетало и осыпалось под ударами сильно удлинённого и раздвоенного копыта.

Ляховский этой встрече совсем не обрадовался. Он прекрасно понимал, что вслед за ним на этой территории вполне могут освоиться и те страшные деревья из тайги, и те хищники, с которыми они схватились у реки. Это означало только одно: природа окончательно и бесповоротно менялась, и остановить это было невозможно. Можно было лишь приспособиться, как успешно это сделал рыбоядный кабан.

Наши путешественники аккуратно обошли животное стороной, стараясь не спугнуть. В противном случае ему пришлось бы долбить новую лунку во льду в другом месте. Пройдя ещё с километр друзья обнаружили высокую морену, поросшую ельником и возвышающуюся на добрых две сотни метров над всей остальной равниной. Из любопытства хотели было залезть на вершину, то и дело проваливаясь в глубокие сугробы. Но на середине подъёма неизменная чёрная коробочка на плече Дмитрия стала ритмично потрескивать. Можно было не сомневаться, что где-то рядом находилось отверстие со стоящей вертикально крышкой. Наверняка где-нибудь неподалёку стоял металлический ящик с кучей проводов и коробочек внутри. «Мёртвая рука» и тут напомнила о своём существовании.

Друзья спустились на берег озера, прогулялись ещё немного, а потом повернули назад. Уставшие, румяные от мороза, и голодные, они зашли в дом. Дмитрий отправился в кладовую, попутно вспоминая какой-нибудь вкусненький рецептик. Запасы, которые там хранились, его приятно удивили. Картошка в мешках, лук и морковь в плетёных корзинах, пирамидки капусты на деревянных подставках. Гирлянды вяленой рыбы под потолком. Солонина и щаница в бочках. Всё свежее, натуральное, и, как говорится, без искусственных консервантов и красителей. Жаль, только хлеба не было.

У наших путешественников был отличный обед и не менее отличный ужин. Потом они крепко выспались. Наутро проснулись в превосходном настроении. И была у них новая прогулка, новый день и новая спокойная ночь.

Покоем и умиротворением они наслаждались целую неделю, то есть срок, необходимый для полного заряда вертолётной батареи.

Глава 9

– Вставай, дружище! Нас снова ждут великие дела, как говорил один скользкий тип в строгом костюме.

Аюн состроил недовольную мину, схватил набитую сеном подушку и наугад запустил в сторону Ляховского. Да уж, поспать он любил. А за эту неделю парнишка расслабился не на шутку. Он мог спать до полудня, пока солнышко не упиралось ему в одно место. Дмитрий же такого позволить себе не мог. Он вставал с восходом солнца, готовил завтрак, следил за техническим состоянием особняка и за безопасностью.

Ляховский поймал подушку и бросил её обратно. Дёрнул шторы, открыл окно, впуская в комнату морозный воздух. Аюн тут же натянул одеяло, укутался в него с головой. Дмитрий потянул одеяло на себя, чем вызвал недовольное и притворное мычание.

Аюн с мятой физиономией и растрёпанными волосами сел, зевнул так, что хрустнули суставы. Встал, потянулся, оделся и поплёлся умываться. Дмитрий улыбнулся:

– Завтрак готов! Сегодня у нас пюре с мясной подливкой. Жду в столовой!

Они вкусно поели, после чего принялись за дела. Ляховский отключил батарею электролёта. Друзья выволокли её наружу, погрузили на сани, довезли до машины и прицепили под хвост. На дисплее засветилась долгожданная надпись «сто процентов». Дмитрию понадобилась ещё пара часов на технический осмотр машины и подготовку к длительному беспосадочному полёту.

Аюн тоже времени зря не терял. Он без сожаления выкинул продукты, которые они привезли из подземного комплекса, заменив их едой из кладовой охотничьего особняка. Потом он немного потренировался, почувствовал прилив сил. С этим настроением юноша залез в кабину, поудобнее пристроил меч.

Ляховский вдруг стал необычайно серьёзным и молчаливым. Он в последний раз тщательнейшим образом осмотрел машину, обошёл её кругом, похлопал по бокам, животу и хвосту. Забрался в кабину, закрыл дверь, включил оборудование. Перекрестился и поцеловал крестик. Это настроение передалось и юноше, который вдруг встревожился и крепко сжал катану.

– Ты уверен, что хочешь быть со мной до конца? Да, да, я помню, ты мне это уже говорил. Но я хочу услышать это ещё раз…

– Да, хочу… Мне всё равно, что там будет впереди. Я вдруг понял, что та, прошлая жизнь не для меня. Ну, что бы я там делал? Создал семью, охотился, строил жилище и на зиму запасал дрова? Может быть, совершил бы поход за чёрным камнем? Ведь это так скучно! Благодаря тебе я узнал другую жизнь. Она намного интереснее той, в которой я родился и вырос. Не бросай меня больше…

Дмитрий вздохнул, торопливо протёр глаз. Ерунда, соринка в глаз попала. Посмотрел в бездонное голубое небо с ярко светящим солнцем. О чём-то подумал и принял окончательное решение. Геликоптер плавно оторвался от островка, поднялся над спящим озером, на льду которого по-прежнему лежали собачьи трупы, над укрытыми белыми шубами деревьями. Над внезапно сделавшимся очень маленьким особняком, который сиротливо притулился на границе воды и суши. Если бы у электролёта были крылья, то он помахал бы ими на прощанье. Но крыльев не было. Поэтому он просто набрал скорость и умчался.

На протяжении двух часов пейзаж, проносившийся под животом вертолёта, оставался неизменным. Друзья созерцали бесконечные леса, покрывавшие гигантскую территорию. Взгляд цеплялся за извилистые валы озов, высокие и не очень моренные холмы, гряды, широкие озёрные пространства, извилистые короткие речки, точки огромных валунов, выходивший то тут, то там на поверхность древний кристаллический фундамент. Иногда в кабине раздавалось пиликанье, сигнализирующее об очередной угрозе. Тогда Дмитрий отключал автопилот, электролёт делал крутую дугу, облетая какой-нибудь крупный населённый пункт.

Внезапно ландшафт кардинально поменялся. Электролёт, будто сам по себе, завис в воздухе, медленно поворачиваясь на триста шестьдесят градусов. Представшая перед ними панорама была фантастически красива. Красива настолько, что у лётчика и пассажира перехватило дыхание.

Суша оборвалась извилистой береговой линией, вдоль которой тянулись скалистые острова и островки, скованные льдом залива. Разных размеров и очертаний, они образовывали мозаичный, броский пейзаж, который открывался во всей своей красе только с высоты птичьего полёта.

Друзьям пришлось облететь довольно крупный остров, который едва касался суши своим хвостом и устремиться дальше, наперерез замёрзшему заливу, укрытому толстым слоем снега. Солнце осталось у них далеко за спиной, а потом и вовсе скрылось. Через час в длиннющих сумерках нашим путешественникам предстал противоположный берег залива с похожим архипелагом островов, который быстро промелькнул и скрылся позади.

И вновь бесконечные озёра, лесные массивы, неровный, волнистый ландшафт, отчётливо видимый в свете убывающей луны. Суша медленно, ступенями набирала высоту, расчленялась средневысотными горами. Их плоские, словно отглаженные гигантским утюгом вершины кое-где укрывали ледники, на пологих боках покоились замёрзшие озёра. В межгорных котловинах ютились деревья, спали порожистые речушки.

Количество ледников, их мощность увеличивалась на глазах. Огромными глетчерами они медленно сползали вниз по склонам в котловины и далее – в долины. Электролёту приходилось облетать их стороной, чтобы экономить энергию. Горизонт полностью заслонился этим лабиринтом, в котором можно было запросто заблудиться, если бы не приборы навигации.

Через час лабиринт отступил, открылся глубоко вдающимся в сушу фьордом. Машина устремилась вдоль него, молотя винтами холодный воздух. С соседнего склона, не выдержав собственной тяжести, сорвалась лавина, гулко устремилась вниз, сметая ставшие редкими и хилыми деревца.

Дмитрию пришлось поднять геликоптер повыше. Машина вынырнула из каменного коридора на простор, в бесконечную бездну звёздного неба. Впереди, в рассеянном свете Млечного Пути, в свете полумесяца белел укрытый ледяным панцирем океан, который, казалось, сверху был придавлен всей Вселенной. Склоны фьорда утратили высоту, расступились в стороны, погрузились в воду.

Вертолёт, подобно лабораторной крысе, сбежал из лабиринта. Остались далеко позади горы, озёра, речки. Пейзаж сделался унылым и однообразным. Океанический лёд был совсем не похож на озёрный. Он разламывался на льдины, которые сталкивались и громоздились друг на друга.

Однообразные торосы быстро наскучили Аюну. Юноша хотел было перебраться назад и поспать, как вдруг новое природное явление заставило его остаться.

В чернильном куполе, который был истыкан точками звёзд, загорелась зелёная полоска. Она, постепенно удлиняясь, стала медленно извиваться, словно змея весной на солнцепёке, складывалась запутанными клубками из колечек, завитушек и узоров. Вскоре линия стремительно раздалась вширь, заиграла всеми цветами радуги, выгнулась подковой и засверкала яркими вспышками.

Сонливость как рукой сняло: Аюн и Дмитрий смотрели во все глаза. Небесный пожар стремительно нарастал. Не прошло и часа, как уже половину свода лизали фиолетовые, рубиновые, красные, салатовые и жёлтые языки. Они разгорались и рассыпались, кружились и танцевали, наплывали друг на друга и расходились в разные стороны. А громоздившиеся внизу ледяные торосы отражали эту палитру красок.

Вдруг дисплей навигатора покрылся рябью, задрожал и потух. В кабине раздался тревожный звоночек. Лицо Ляховского тут же вытянулось. Он выругался шёпотом и легонько постучал по нему пальцем. Навигатор не реагировал.

– Господи, только бы это были проблемы с передачей сигнала. Только бы ничего не сгорело, – вдруг взмолился Дмитрий. – Неужели придётся лететь наугад? Да уж, красивая ты, Аврора, только коварная. Слушай, Аюн. Не знаю, как ты, а я спать пойду. Наша птичка примерное направление знает, а утром, надеюсь, всё заработает.

Юноша кивнул, давая знать, что он всё слышал и понял. Дмитрий перелез на заднее сиденье, лёг и уснул. Аюн же ещё долго любовался на всполохи огней. Но, наконец, усталость сморила и его. Юноша перебрался назад, ткнул в бок Ляховского, который развалился слишком широко, устроился поудобнее и тоже уснул.

***

Одинокий вертолёт летел уже около суток, неустанно работая широкими лопастями винтов. Уже давно рассвело, утро оказалось серым и скучным. За оставшуюся часть ночи ветер успел нагнать облака, пошёл мелкий снег.

В пасмурную погоду спится дольше и слаще. Просыпаться совсем не хочется. Вот и наши путешественники проспали дольше, чем обычно. Разбудил их сигнал навигатора, который самостоятельно перезагрузился и теперь стабильно работал.

Дмитрий проснулся и облегчённо вздохнул. Прибор показывал, что они отклонились от маршрута примерно на пятьсот километров. На дисплее показался большой остров, к которому они подлетали с южной стороны. До него оставалось ещё пара десятков километров лёту, поэтому друзья спокойно позавтракали и уселись на свои места.

Электроника внесла поправки, после которых вертолёт должен был пересечь остров по диагонали и вновь оказаться над океаном. Пейзаж под его брюхом за это время успел поменяться. Ледяной панцирь расклеился на отдельные широкие участки, разделённые лентами воды.

Вскоре машина оказалась над сушей. Прибрежная равнинная полоса оказалась очень узкой. Ландшафт вздыбился горами и провалился глубокими ущельями, по которым сползали ледяные глетчерные реки. Геликоптер сделал крутую горку, взмыл над горной системой и покрывавшей её ледником, устремился наперерез.

В отличие от предыдущих, эти горы отличались острыми пиками, крутыми слонами, хребтами, расходившимися в разные стороны, как лучи звезды или как конечности у сороконожки. Центральную их часть сплошь покрывал мощный ледник. Поднявшийся порыв ветра болтанул вертолёт, сбил с маршрута. Электроника справилась с задачей, выровняла машину в воздухе. По стеклу кабины словно чья-то невидимая рука стала кидать горсти снега. Хорошо, что продолжалось это недолго.

Внезапно Ляховский вскрикнул, став в мгновение ока бледным, как смерть и до отказа надавил на ручку управления. Машина, подобно испуганной лани, рванулась вперёд. Аюн вытаращил глаза, не понимая, в чём дело.

На поверхности ледника образовалась коническая впадина, величиной с пять футбольных полей. На её краях снеговой покров пошёл трещинами, словно лобовое стекло автомобиля, по которому ударили бейсбольной битой. Самая глубокая часть почернела, снег быстро растаял, превратился в воду. Огромный кусок ледника с откололся и с грохотом поехал вниз по слону. Наступила пауза, длиной в минуту. А потом позади разверзся ад.

Оглушительный взрыв потряс всё вокруг, тысячи тонн льда взлетели в воздух на добрую сотню метров, тут же упали вниз, навстречу стремительно вырвавшейся гигантской туче вулканического серо-чёрного пепла. Туча расширялась, устремлялась вверх и в стороны, трансформировалась в гигантскую стену. Она стремилась догнать, схватить и сжечь дотла маленькую мошку, которая посмела вторгнуться в её владения.

Вулкан продолжал изрыгать из своих недр всё новые и новые порции пепла вперемешку с перегретым паром. Внутри клубящейся инфернальной тучи засверкали короткие оранжевые молнии. Огнедышащая гора выстрелила порцию гигантских камней, разлилась широкой лавовой рекой.

Электролёт на всех парах улепётывал. Пирокластический поток со скоростью звука догонял. Ещё немного, и двигатель засорится от мельчайших частичек пепла, жар сожжёт обшивку, доберётся до внутренностей, до пассажиров.

Сбоку задул сильный спасительный ветер. Тучу, тянущую к вертолёту свои лапы, стало сносить в сторону. Друзья было облегчённо выдохнули. Но не тут то было: стремительно нарастающий вверх вулкан, словно умелый миномётчик, продолжал выплёвывать в небо вулканические бомбы, которые по навесной траектории разлетались в разные стороны. Часть их накрыла сверху вертолёт.

Ляховский, как оглашенный, дёргал ручку управления. Геликоптер уворачивался от раскалённых снарядов, которые падали слева, справа, впереди и позади него. Бомбы падали в ледник, с шипением тонули в нём, выбрасывая белые струйки пара.

Как долго это продолжалось, никто не скажет. В такие моменты время сжимается, ускоряет ход. Наконец, вулкан остался далеко позади, беспомощно выдыхая бело-серо-чёрную, искрящуюся от молний массу. Его рокот стих, камни перестали долетать до машины, которая, успокоившись, выровняла свой полёт. Люди обернулись.

Туча сзади всё увеличивалась в размерах, вулкан наращивал свою силу. Ледник над его вершиной полностью испарился. Клокочущая лава с брызгами выплёскивалась из жерла, стекала по склону. Постепенно чернея и становясь вязкой она, словно гигантский червяк, въедалась в лёд, топила его, превращала в пар. Бурные потоки грязной воды вперемешку с комьями льда и снега устремлялись вниз, в долину, смывая растительность, камни, почву.

Чем дальше вертолёт удалялся от эпицентра, тем менее эпично это смотрелось. Аюн, всё это время смотревший назад, повернул голову, потёр занемевшую шею. Дмитрий, наконец, разжал плотно сомкнутые челюсти, оторвался от ручки управления, перевёл машину в режим автопилота. Ладонью вытер струившийся по лицу пот.

– Мы были на волосок от смерти. А виновата в этом не кто иной, как Аврора, на которую ты вчера так долго пялился.

– Между прочим, вчера ты тоже на неё пялился! – заметил Аюн, дыша на запотевшее стекло и выводя на нём замысловатые завитушки.

Ляховский вынужден был замолчать, поскольку парень был прав. Дмитрий и вправду видел это явление первый раз в жизни. И сегодняшнее – тоже. А ещё он вдруг подумал, что должен благодарить за это судьбу, ведь ему повезло увидеть столько всего интересного, через многое пройти.

В молчании наши друзья пролетели весь гористый остров, вернулись на прежний маршрут, летели весь оставшийся день и всю ночь. Уже под утро перед машиной нарисовалась крайне изрезанная береговая линия, которая представляла собой чередование удлиненных гористых полуостровов с острыми гребнями, которые сверху напоминали выгнутые рыбьи спины, наполовину высунувшиеся из воды. Между ними глубоко вклинивались языки заливов и бухт.

Океан ненадолго отступил, освобождая всё пространство величественному царству льда, снега, гор, порывистого ветра и ослепительного белого света. Отступил, чтобы через пару часов вновь расчленить щупальцами заливов противоположный берег и принять одинокий электролёт в свои объятья. Друзья заметили, что световой день заметно удлинился, паковый лёд постепенно исчез. На поверхности воды плавали гигантские льдины, высоченные, замысловато вытесанные айсберги.

Поздно вечером второго дня полёта показались равнинные островки, которые быстро сменились высоким холмистым берегом. Наступившая ночь оказалась на удивление тёмной, хоть глаз коли. Новолуние укрыло чёрным покрывалом мелькающий за бортом ландшафт.

Друзья заскучали и, от нечего делать, раньше обычного легли спать. Кино решили не смотреть, так как заряд батареи постепенно таял, застыв на отметке в двадцать пять процентов.

На рассвете путешественники, проснулись, позавтракали, привели себя в порядок. За бортом они увидели великое множество озёр и порожистых рек. Наконец-то вернулась древесная растительность. Сплошной покров древнего хвойного леса охватывал гигантскую территорию, которая так напоминала Аюну его родную землю. Деревья стояли настолько близко друг к другу, словно это были солдаты на параде.

Чем дальше на юг пробирался вертолёт, тем ровнее становился рельеф. Количество озёр уменьшалось, а температура воздуха повышалась. Машина пересекла широкий залив, а после полудня на дисплее навигатора появились первые знакомые жёлто-чёрные круги. Чем дальше машина пролетала на юг, тем больше их появлялось. Дмитрий взял управление в свои руки, стал серьёзным и молчаливым.

Во второй половине дня электролёту пришлось облететь стороной первый крупный город, располагавшийся на правом берегу небольшой реки. От него ничего не осталось, кроме выжженной и припорошенной снегом земли. Пара огромных воронок, до фундамента снесённая постройка и страшнейшее излучение, которое делало невозможным возвращение живой жизни здесь на многие века.

Поздним вечером Дмитрий, наконец, посадил геликоптер на занесённую снегом болотистую низинку. Путь вперёд преграждали жёлто-черные круги, которые тесно лепились друг на друга, как высыпанные на стол монетки. Покрутив интерактивную карту, он с горечью обнаружил, что их сплошное нагромождение тянулось на сотни километров вдоль восточного побережья континента. На теле планеты это была не просто ещё одна язва, а огромный, незаживающий и гноящийся рубец.

Ляховский, глядя на конечную, как ему казалось, точку странствия, вдруг засомневался в успехе странствия. Ведь время могло запросто уничтожить всё следы. И тогда всё, через что они прошли, будет напрасным. Аюн, казалось, читал мысли старшего товарища. Парень ощутил то смятение, которое воцарилось в его душе. Поэтому юноша опустил ладонь на оплетённое узлами мускулов плечо и произнёс:

– Что бы ни случилось, я с тобой до конца.

Глава 10

Ночью юноше снились кошмары. Он видел себя и спутника пленёнными. Их, связанных по рукам и ногам, куда-то тащили в ночи. Под дикие вопли враги, которых было не разглядеть, разожгли костёр. Дмитрия раздели, в три удара обезглавили, распороли живот, вытащили кишки, разрезали на куски и бросили в большой чан, в котором вовсю кипела вода. Аюн страшно кричал и плакал, рвался в путах, словно птица, но почему-то из его груди вырывался только воздух. Звуков он не издавал, и это обстоятельство повергало его в ещё больший ужас.

Аюн рыдал, бился, грыз зубами застывший наст, в беспомощности наблюдая за тем, как под дикие танцы тёмные силуэты вытаскивали из варева руки, ноги, части груди и с жадностью пожирали. Бросали в огонь рёбра, плечевые, бедренные, локтевые и лучевые кости. Некоторые трубчатые кости разбивали и высасывали мозг.

Дмитрий проснулся от того, что Аюн во сне постоянно извивался, колотил руками и пятками сиденье. А уж когда Ляховский увидел гримасу ужаса на молодом лице, широко открытый рот, то сомнений у него не осталось. Дмитрий энергично потряс юношу за плечи, хлопнул по щекам. Тот инстинктивно согнулся, распахнул глаза, схватил Дмитрия за руки.

– Что, кошмары снились? – понимающе спросил Ляховский. – Что же, бывает. Иди, умойся. Нам нужно отправляться в путь. Уже утро, скоро начнёт светать.

– Я видел, как тебя убили и… съели, – всё ещё дрожа и заикаясь произнёс парнишка. – А потом хотели съесть меня.

– Да брось ты. Всего лишь сон. Ну, сам подумай, кто на нас нападёт! Туда, куда мы идём, людей уж точно нет. А если они туда и забредут, то умрут от болезни через несколько часов.

– Мой народ верит снам. Сны предвещают будущее.

– Выдумки это. Не обращай внимания и забудь поскорей.

Аюн вздохнул, замолчал, но забывать не собирался. В последнее время с ним происходили необъяснимые вещи. Какие-то вспышки в создании, всплывающие картинки. В охотничьем особняке ему виделись давно умершие жители, которые внезапно проявлялись, как на негативе фотоплёнки, а затем исчезали.

Чтобы взбодриться, юноша выпрыгнул из вертолёта, немного потренировался с мечом. И вот тогда-то у него и возникло то самое неприятное ощущение, что на него смотрят. Парень застыл, напрягая органы чувств и наполовину вытянув клинок из ножен. Но, как он ни старался, ни обострённый слух, ни такое же острое обоняние ничего подозрительного не обнаружили. Аюн зябко повёл плечами, вложил меч обратно и засунул за пояс.

Дмитрий, покопавшись в багаже, собрал рюкзак, выкинул его из кабины и вскоре сам уже стоял рядом. Проверил амуницию, попрыгал для верности. Отогнул рукав. На предплечье блеснул переносной навигатор. Ляховский включил его, задал координаты. На дисплее появилась линия маршрута, который вёл, казалось, в эпицентр заражённого и разрушенного города.

– Боюсь, что оружие придётся оставить. Иначе…

Дмитрий не договорил, так как Аюн его тут же перебил:

– Что ты такое говоришь? – взмолился юноша, вцепившись в меч так, что побелели костяшки пальцев. – Без оружия мы будем беззащитны, как дети!

– Да пойми ты, – начал мягко убеждать его Дмитрий. – Если мы возьмём оружие туда, то оно может потом убить или покалечить нас самих! Никто на нас там не нападёт. Для всех живых там – смерть! И потом, не такие уж мы безоружные.

С этими словами Ляховский распахнул куртку, под которой обнаружился пистолет в кобуре. Аюн расслабил пальцы, медленно вытащил меч в ножнах из-за пояса. Тяжело вздохнул, любовно провёл ладонью по гравировке. Открыл кабину электролёта и поставил клинок между сиденьев.

– У меня плохое предчувствие. На этой земле живут плохие люди. Они захотят нашей смерти.

– Не исключено. Но мы туда и сразу же обратно. Обещаю… Ну, что, пойдём?

– А не проще ли долететь? – ещё надеясь, спросил Аюн.

– Увы, нет. Боюсь, что наша птичка умрёт и упадёт. А вместе с ней и мы.

– Понятно. Тогда пойдём…

Путники поднялись из низинки на равнину. Вокруг них закрутилась и засвистела метель, раскидывая пригоршни снега. Ветер постоянно менял направление. Вместе с ним метались и снежинки, создавая кутерьму, хаос и беспорядок. Белые хлопья кололи щёки, слепили глаза. Видимость резко упала, выручал лишь ярко светящийся навигатор.

Друзья нахлобучили поглубже капюшоны, зашагали, слегка наклонившись и увязая в сугробах. Уже через час они выдохлись, темп ходьбы замедлился. Они вошли в заметённый лес, пересекли его, вышли на открытое пространство.

Неизменная чёрная коробочка на плече Дмитрия предупредительно треснула. Он поднял голову, всмотрелся вдаль, где на горизонте поблёскивал океан. Между ним и нашими путешественниками расстилалась мёртвая земля, похожая на ту, которую они видели на другом континенте. Гигантские воронки со стекловидными стенками, на которых снег не мог задержаться, а потому скатывался вниз. Снесённая постройка, бесконечная череда развалин и руин, укрытая белой простынёй. Единственная разница была в том, что масштаб этой катастрофы был намного больше. Воронки через равное расстояние друг от друга тянулись вдоль побережья на север. Это был не просто мегаполис. Это была целая агломерация, то есть сросшиеся друг с другом десятки городов, в которых когда-то проживали миллионы людей, уничтоженная за каких-то полчаса. Если не меньше.

Ветер задул с моря. Ляховский остановился, вытащил две маски, одну протянул юноше, вторую быстро натянул на себя. Что-то повернул и нажал.

– Быстро надевай, или заболеешь! – глухо крикнул он.

Аюн напялил липнущую к коже холодную тянущуюся маску. Дмитрий проделал с ней те же манипуляции, что и со своей. Быстро проверил одежду, перчатки и обувь. Она должна была выдержать губительное излучение, не дать ему пробраться внутрь и отравить людей.

– Вылитый сталкер! Ну, что, идём за артефактом? – пробубнил Ляховский, жестом приглашая следовать за собой.

Стёкла на маске было запотели, но быстро очистились. Через час друзья были на границе агломерации, а ещё через два часа добрались до конечной точки – огромной груды развалин, засыпанных снегом, возвышавшейся на вершине холма. Полуразрушенные, с торчащей ржавой решёткой арматуры, они в беспорядке громоздились, создавая запутанный лабиринт. Ветер завывал в бесчисленных коридорах, словно в трубах, снег закручивался воронками, взлетал вверх и тут же падал обратно.

Путешественники с трудом поднялись по широкой, пришедшей в полную негодность лестнице. Дмитрий заметно дрожал от возбуждения и нетерпения, но смог аккуратно, не повредив одежду, протиснуться между двумя бетонными плитами, которые навалились друг на друга. Аюн, оглянувшись напоследок, последовал за ним.

Бетонный лабиринт заставил их попотеть. Друзья постоянно перешагивали или перелезали через препятствия, ползали на карачках в коридорах, обходили их, иногда упираясь в тупики. Чёрная коробочка непрестанно трещала, создавая нервозную обстановку. Если бы не переносной навигатор с трёхмерной моделью когда-то существовавшего здания, они бы вряд ли пришли на нужное место.

Повалившиеся плиты образовали низкий коридорчик, высотой не более полуметра и шириной метра в два. Снега там не было. Путешественники в свете налобного фонаря разглядели керамическую плитку, кое-где разбитую. Ползти по ней было неудобно, поскольку руки и ноги скользили по гладкой поверхности. Коридорчик внезапно закончился рухнувшей и стоящей почти вертикально круглой арматурой, за которой угадывалось гораздо большее пространство.

Ляховский потряс прутья. Они заскрипели и зашевелились. Сверху посыпались мелкие камушки и песок. Дмитрий, что есть силы надавил, упёрся ногами в стенки. Аюн подставил спину. Один из ржавых прутов вывалился, со звоном упал в тёмную комнату. Вскоре за ним последовал второй прут и внушительный кусок бетонной плиты.

Друзья заползли внутрь, осветили пространство. Казалось бы, ничего запоминающегося, если бы не противоположная стенка с арматурой. Её прутья были перепилены у основания. В центре располагалась лестница, ведущая вниз. На ступеньках были хорошо заметны следы подошв от ботинок.

У Дмитрия появилась внезапная слабость в ногах. Аюн, не понимавший ровным счётом ничего, подхватил его под руку. Ляховский тяжело осел, обхватил голову руками, но нашёл в себе силы подняться. Путешественники спустились вниз по лестнице, которая оказалась на удивление длинной. Дверь, преграждавшая вход на цокольный этаж, была настежь открыта.

Друзья попали в длинный коридор, по обе стороны которого располагались помещения. На полу лежал разнообразный хлам: пластиковые бутылки и пакеты, алюминиевые банки, истлевшие тряпки, человеческие кости, фрагменты непонятнх устройств, разбитые гипсовые бюсты каких-то людей, рамки от картин и много чего ещё. Дмитрий уверенно вошёл в один из кабинетов. Аюн последовал за ним.

Осмотрелись. В комнате царил погром, словно тут учинили обыск. Пол завален жёлтыми бумагами, папками, канцелярскими принадлежностями. Из всех шкафов выдраны ящики, которые валялись тут же.

Чудом уцелели большой стол и кожаное кресло. Над ними, на стенке был укреплён круглый предмет, отчасти схожий с тем, который Аюн запомнил в подземном бункере, в который они спускались на электровозе. На предмете была изображена хищная птица с белой головой. В левой лапе она держала ветку растения, а в правой – стрелы от лука. Её грудь была укрыта полосатым щитом, над головой располагались звёзды. Предмет этот давно вылинял, растрескался, но до сих пор от него веяло гордостью и волей.

Дмитрий принялся рыться в мусоре, пытаясь найти улики. Однако, как он ни старался, ровным счётом ничего найти не смог. Кто-то давным-давно вынес ценную информацию. Наконец, из-под маски раздалась брань, сопровождаемая нервной жестикуляцией. Ляховский от бессилия пнул ворох бумаг и махнул рукой напарнику.

Молча они тем же путём вышли из старинных развалин, а затем как можно быстрей покинули город. Оказавшись за пределами излучения, друзья сняли и выбросили маски, вдохнули морозный воздух, тщательно вытерли одежду снегом. Этого оказалось достаточно, так как она не накапливала радиацию, а отражала её. Фонил только прилипший мусор. Прибор на плече Ляховского словно только этого и ждал: он послушно замолчал.

Метель всё так же кружилась и выла. Видимость ещё больше снизилась, поскольку солнце клонилось к закату. Уже поздним вечером наши путешественники подошли к низине, где стоял вертолёт.

Ляховский был измотан как морально так и физически, желание что-либо делать дальше внезапно исчезло. Он был полностью погружён в невесёлые мысли, думая над тем, что делать дальше. Те развалины были конечной точкой, в которой он рассчитывал узнать ответы на свои вопросы. Кроме того, Ляховского тревожило обстоятельство, что оставшегося заряда в машине едва хватит, чтобы преодолеть не более пятисот километров в почти безнадёжных поисках уцелевшей электростанции или ветряка.

Аюн тоже безумно устал от этого глубокого снега. Его желудок настойчиво требовал пищи. Юноша едва волочил ноги, практически отключил свои органы чувств, обрадовавшись только тогда, когда из-за кружащейся снежной кутерьмы он увидел бока электролёта.

Пистолетный выстрел хлопнул неожиданно, донёсся предупреждающий крик. Юноша успел заметить промелькнувшие справа и слева быстрые тени, его голова взорвалась от резкой боли, перед глазами поплыли круги, мир вокруг кувырнулся, потемнел и перестал существовать.

***

Ощущения приходили по очереди, множились, собирались в единую картину. В затылке толкалась и пульсировала боль. Что-то тёплое текло за ухом, по щеке, капало с носа. Как сквозь вату прорывались человеческие голоса. Чужой язык, непонятная тарабарщина. Скрип снега, холод ветра, непрерывные укольчики замёрзшей воды. Вывернутые за спину локти, грубо связанные веревкой и просунутая через них палка. Полное онемение кистей рук и стоп. Мерное покачивание в такт шагам.

Аюн застонал, с усилием открыл глаза. Ночной мир вокруг тут же закрутился, силуэты деревьев и людей, снеговой покров размазались, слились друг с другом, словно краска в воде. Пустой желудок зашевелился, сжался, выдавливая скопившийся зеленоватый сок.

Снова голоса. На сей раз различаются удивлённые нотки. Покачивание прекратилось. Кто-то подошёл, схватил за длинные волосы, рванул голову вверх так, что хрустнуло в шее. Боль волной захлестнула сознание. Аюн ещё раз открыл глаза, попытался подавить дурноту. Живот сжался, но стремительное головокружение почти прекратилось. Он смог разглядеть человека, который поднёс факел к его лицу.

Парень никогда не видел такой внешности. Чёрная, словно вымазанная углём кожа, такие же чёрная радужная оболочка глаз, казавшаяся зловещей на фоне белейших белков. Широченный, чуть ли не в половину лица нос с непрерывно раздувающимися ноздрями, толстые губы. Волос не было видно из-за глубоко надвинутого на лоб капюшона. Одетый в разноцветное тряпьё, которое не могло скрыть его высокую широкоплечую фигуру. Длинная серьга в ухе, металлический амулет на груди.

Человек властно произнёс несколько слов, глядя в упор, обнажив крепкие зубы. Аюн увидел, что верхние и нижние резцы у него тщательным образом подпилены и заточены. Юноша сжался в комочек от ужаса, мелко затрясся. Предводитель показал ему катану, потом – пистолет и снова громко о чём-то спросил. Не дождавшись ответа, он махнул рукой своему отряду, выпустил волосы юноши из ладони. Голова нашего героя тут же безвольно повисла. Сознание не выдержало и снова отключилось.

***

Сквозь плотно сомкнутые веки стал пробиваться рассеянный свет. Обоняние юноши почувствовало знакомый запах дыма. Такой аромат могли источать только смолистые хвойные дрова. Боль в затылке уменьшилась, но не прошла совсем. Кровь запеклась большим колтуном, оттягивая кожу. Юноша разлепил веки и обнаружил себя в сидящем положении, по-прежнему крепко связанным. Сидел он лицом к столбу, которое не по своей воле обнимал руками и ногами. В кистях, которые по-прежнему были укрыты перчатками, и стопах мучительно кололись тысячи острейших иголок, указывая на то, что кровообращение потихоньку восстанавливалось. Аюн, морщась, сжал пальцы на руках и ногах, после чего повернул голову.

Он находился в центре деревни, рядом с кострищем. По всей видимости, это было ритуальное место, поскольку столб был изрезан непонятными узорами. Точно такие же столбы были вкопаны вокруг кострища на равном удалении друг от друга. Чуть дальше располагались грубо срубленные и сколоченные жилища прямоугольной формы с односкатными крышами, которые были укрыты толстым слоем снега. В центре каждой из крыш торчала труба.

Жилища тоже образовывали несколько кругов. Внутренний был самым маленьким, а внешний – самым большим. Дома во внутреннем, ближайшем к ритуальному месту круге, отличались внушительными размерами и отделкой. Ютившиеся во внешнем круге крошечные хижины были их прямой противоположностью. Полуразвалившиеся, с кривыми стенами, оконцами, больше походившими на бойницы, они явно служили жильём для местной бедноты.

Аюн, конечно, обо всех этих тонкостях не догадывался. Как только парень более-менее оклемался, он сразу же принялся перетирать верёвки о неровные бока высоченного и толстого столба. Вскоре из-за спины юноша услышал частые и лёгкие звуки шагов. Он замер и постарался обернуться, что в его положении было весьма затруднительно.

Краем глаза Аюн увидел маленького чернокожего мальчика лет пяти с большими глазами и жёсткими курчавыми волосами. Мальчик был одет в бесформенное тряпьё, которое явно было ему велико и сшито на подростка. Ноги, за исключением ступней, были голыми.

Маленький гость, засунув пальцы в рот, медленно обходил нашего героя стороной, чисто по-детски, не отрываясь и не опуская широко распахнутых глаз, его рассматривая. Аюн тоже был изумлён цветом его кожи и глаз, потому что никогда такого не видел. Так бы они и смотрели друг на друга, если бы из самого богато украшенного дома не вышла женщина, не взяла мальчика на руки и не унесла. Юноша хотел было ей что-то сказать, но та даже ухом не повела.

Аюн снова остался один, правда, ненадолго. Он услышал скрип шагов, гневные громкие голоса и глухие удары. Кого-то жестоко били. Аюн сразу же догадался, кого именно. Ляховского, практически полностью раздетого, волокли к соседнему столбу. Дмитрий, хотя и находился в сознании, молчал, с силой сжав зубы, стараясь изо всех сил не застонать. Лицо его представляло собой сплошной синяк. Глаза заплыли огромными опухолями. Один закрылся полностью, второй превратился в крохотную щёлочку. Нос безобразно искривлён, похоже был сломан. Губы лопнули и тоже опухли. Кровь текла из носа и рта, капала на снег, образуя дорожку. Кровоподтёки и гематомы на щеках, лбу, подбородке. Соломенные волосы слиплись и потеряли свой цвет.

Его подтащили к столбу, завели руки назад, связали. Высокий, как каланча, предводитель чернокожих, пёстро одетый в цветные тряпки, меховые сапоги и балахон до колен, запрокинул бессильно свисавшую голову Ляховского, показал его же собственный автомат, что-то потребовал. Дмитрий с трудом растянул губы в усмешке. Начавшие было подсыхать рубцы открылись, струйки крови потекли по подбородку. Аюн с болью увидел, что у его товарища выбиты два верхних резца. А ещё он увидел свой меч. Его крепко держал помощник главаря. Иногда он вытаскивал клинок на полметра и любовался древней гравировкой.

Предводитель с силой ударил Ляховского кулаком в лицо. Голова Дмитрия откинулась назад. Силач не выдержал и охнул. Чернокожий указал пальцем на кострище, после чего провёл себе большим пальцем по горлу. Дмитрий прицельно харкнул ему в лицо смесью слюны и крови. Предводитель выпрямился, утёрся рукавом, ещё раз ударил, что-то пролаял на незнакомом Аюну языке. Несколько человек тут же отделились от толпы и скрылись за неуклюжими постройками. Через пару минут они вернулись, таща огромный котёл и хворост. Котёл был как две капли воды похож на тот, который накануне приснился юноше. Парень похолодел, и затрясся. Его кожа стала напоминать гусиную, зубы выбили дробь.

Кошмар продолжал набирать обороты. Главный бандит оставил свою жертву, быстрым шагом подошёл к юноше, показал автомат, повторил требование. Аюн ничего не понял, только плечами пожал. Ляховский тихо прошепелявил на том же языке несколько слов. Предводитель их услышал, всмотрелся в лицо юноше, раздувая широкие ноздри, а затем отошёл.

Люди быстро натаскали дров, запалили большой костёр. Чёрный смолистый дым взвился вверх. Гуляющий на высоте ветер понёс его прочь. Людоеды живо натаскали воды в котёл, повесили его над огнём. Через полчаса вода закипела, чем вызвала восторг и ликование. Воины, женщины и дети подняли руки вверх, визгливо, продолжительно закричали. Старики притащили барабаны, застучали в них. Каннибалы пустились в пляс. И только маленький пятилетний мальчик на почтительном расстоянии одиноко стоял, переминаясь с ножки на ножку и не участвуя в развернувшийся у него на глазах вакханалии.

Спастись шансов не было. Добрая сотня озверевших от запаха крови дикарей скакала вокруг котла, потрясая топорами, копьями, дубинами. Они вожделели человеческого мяса, плотоядно посматривая на обессиленного Дмитрия. Но, почему-то, ни один из них не поинтересовался юношей. Наверно, оставили про запас.

Наконец, двое воинов притащили широкий чурбан, верхний срез которого был буро-коричневого цвета и весь в щербинах. Они поставили его прямо перед Дмитрием, после чего поклонились главарю. Тот коротко кивнул. Его сподручные пригнули голову Ляховского, привязали её веревкой к плахе. Из толпы вышел палач, такой же жестокий убийца, как и все остальные в этом племени. Ему подали широкий стальной топор на длинной рукоятке. Поплевав на руки, палач под улюлюканье занёс топор и застыл на секунду. Дикари в благоговении замолчали, барабаны тоже. Спазм сдавил голосовые связки Аюну. Он стал рвался с привязи, слёзы ручьем потекли из глаз.

В полной тишине раздался тихий свист. Толпа дружно выдохнула, в изумлении замерла. В горле палача торчала оперённая стрела. Она ещё дрожала от попадания в позвоночник, когда убийца захрипел, выпустил топор, выдернул стрелу, сделал два шага назад и медленно, как в замедленной съёмке, повалился назад, широко раскинув руки. Алая кровь, пузырясь, выплёскивалась из широкой раны на шее, образуя красный ореол на снегу. Он конвульсивно дёрнулся и скончался.

Аюн, будучи искусным лучником, тут же обернулся в направлении, откуда был произведён выстрел. Людоеды завыли, замахали оружием, сбились в кучу, выставив щиты, так как со всех сторон, из-за укрытий в них разом полетела туча стрел. Снаряды со свистом впивались в щиты. Некоторые, пущенные более меткой рукой, всё-таки находили своих жертв, разя в плечи, ноги. Нескольким, менее расторопным людоедам стрелы угодили в грудь. Они упали, крича от боли и страха. Остальные встали плечом к плечу, выставили щиты плотнее, закрылись ими от сваливающихся по навесной траектории снарядов. Обстрел тут же прекратился.

Явственно послышался дробный стук копыт. Волна всадников, перелетев через невысокий забор, понеслась прямиком на чернокожих. Скачущий впереди всех воин, свесившись с коня, мгновенно раскроил череп топором тому самому пятилетнему мальчику, который по недосмотру родителей снова выбежал на улицу. Главарь чернокожих несколько раз выстрелил в него из пистолета Дмитрия. Всадник тут же обмяк и свалился с коня.

Конница врезалась в каннибалов. Разгорелась яростная схватка. Нападающие на полном скаку обрушили град ударов на защитников, лавировали, заходили сбоку и сзади, искусно управляя своими лошадьми. Обороняющиеся выставили длинные копья с крючьями, стараясь стащить всадников с коней, а потом проткнуть лежащих на земле.

Но перевес был явно на стороне атакующих. Они сумели разделить толпу людоедов на две части. Один за другим чернокожие падали от острых топоров. Один из всадников вогнал своё оружие в затылок главарю, после чего людоеды дрогнули и бросились кто куда. Однако удрать от конников было невозможно. Всадники их догоняли и расправлялись по одиночке. Такая же незавидная участь ждала женщин, стариков и детей. Расправившись с мужчинами, чужаки методично, без малейших угрызений совести, убили всех жителей деревни, словно они были не людьми, а паразитами.

Что же это были за люди? Внешностью они были похожи на нашего молодого героя. Кожаная одежда скрывала крепкие, стройные тела, обтянутые золотисто-медной кожей. Горделивая осанка, открытые, мужественные лица с раскосыми глазами, орлиными носами и чрезмерно развитыми жевательными мышцами – признаком мясоедов. Их длинные волосы цвета воронова крыла были схвачены головными уборами из кожи, украшенные перьями хищных птиц. У одних воинов волосы были распущены, у других – заплетены в одну или две косы. И только у вождя, выделявшегося из всех особо богатым головным убором, голова была выбрита, за исключением одной пряди на затылке.

Вождь, мужчина лет сорока-сорока пяти, ещё не начавший стареть, полный сил и здоровья, мускулистый, высокий, статный, подошёл к плахе, сделал короткий жест пальцем, словно что-то поддел. Один из воинов отвязал голову Дмитрия, схватил её за волосы, потянул так, чтобы вождь увидел лицо. Ляховский подавил стон, в свою очередь посмотрел одним глазом на краснокожего. Индеец тут же с пренебрежением и ненавистью плюнул, отвернулся и произнёс два коротких слова:

– Белый. Убить.

У Аюна пересохло в горле. Слова были очень похожи на язык его народа. Корни слов он легко узнавал. Различались только приставки, суффиксы или окончания. Он ещё соображал, как с уважением обратиться к вождю, когда тот же воин вытянул из-за пояса длинный нож и приставил его к горлу Ляховского. Юноша увидел, что локоть вооружённой руки воина поднялся, а пальцы сжались.

– Нееет! Не убивай! – истошно завопил не своим голосом Аюн.

Вождь мгновенно отреагировал, выставив ладонь вертикально. Воин замер, все повернулись к юноше, который дал волю эмоциям, разрыдавшись у всех на глазах.

– Не убивай, – прошептал он, глядя своими серыми глазами на индейца. – Он – хороший.

Слёзы текли у него ручьями, плечи дёргались, грудь вздымалась и опадала. Но слова нашего героя вызвали эффект разорвавшейся бомбы. По рядам индейцев прошёл ропот. Все тыкали на него пальцем, оживлённо переговариваясь.

Вождь медленно приблизился к нашему герою, присел на корточки и, сощурив глаза произнёс:

– Почему Джеронимо должен верить полукровке?

– Потому, что вы спасли нас.

– Полукровка говорит на древнем языке. Джеронимо с трудом понимает.

– Я не алгонкин. Но это мой родной язык. Мой народ всегда на нём говорил.

– Полукровка лжёт! Носители этого языка давно вымерли. В юноше течёт кровь белых. Эти шакалы хитры и коварны

– Да, это правда. Моя мама была белокожей и светловолосой. Но мой народ принял её к себе, как родную дочь.

– И где же живёт его народ?

– Моего народа больше нет. Я – последний оставшийся в живых. Этот человек спас меня. А прибыли мы издалека, из-за большой воды, гор и льдов для того, чтобы найти ответы на вопросы.

Вождь всё ещё с недоверием жёг глазами наших путешественников. Но он, как никто другой в племени знал, что от отца к сыну, от вождя к вождю передавалась легенда, что их предки пришли на эту землю откуда-то издалека, по суше, которая давным-давно исчезла под водой. Индеец справедливо решил, что убить пленников он всегда успеет. Куда интереснее было бы узнать от них побольше.

Наконец, на его непроницаемом лице отразилось чисто детское любопытство. Индеец достал свой нож, больше похожий на кинжал, перерезал верёвки, которые стягивали руки и ноги нашему герою. Другой воин освободил Дмитрия, которого тут же положили на носилки и унесли.

– Пусть юноша идёт за вождём.

Аюн подчинился. Вместе с вождём они вышли из деревни. Юноша хотел было подобрать свой меч, который лежал на окровавленном снегу, но один из индейцев не дал ему это сделать. Краснокожий вырвал клинок из рук мёртвого людоеда, а также нашёл стволы Дмитрия. Оружие он унёс и надёжно спрятал.

Под сенью леса их ожидали открытые сани, запряжённые лошадьми. Животными, которые Аюн видел впервые в жизни. Аборигены сложили в них всё ценное, что смогли найти в деревне, после чего подожгли постройки. Пожар разгорелся стремительно. Пламя принялось облизывать деревянные срубы, сизый дым повалил столбом. Ветер тут же понёс его в сторону и вверх.

Вождь знаком приказал юноше садиться. Индейцы ловко запрыгнули на лошадей, после чего вся кавалькада неторопливой рысью покинула горящую деревню. Уже на некотором удалении Аюн услышал грохот падающих брёвен. Он обернулся и увидел веер искр, брызнувших в небо.

***

Лошади уносили отряд воинов всё дальше и дальше от горящей деревни. Они неслись по уже проторенной дороге сквозь спящий лес. Верховые негромко переговаривались и жестикулировали. Индейский вождь сосредоточенно молчал, глядя в пустоту, перебирая что-то вроде чёток. Аюн почтительно склонил голову, тоже предпочитая ждать, пока его собеседник не заговорит первым.

Наконец, индеец положил себе на колени боевой топор, в обухе которого оказалась дырочка. В неё он насыпал сухой травы из холщового кисета, утрамбовал, после чего принялся выбивать искры двумя камнями. На ходу это получалось не слишком хорошо, поэму наш герой позволил себе некую вольность. Он пощупал себя по карманам, надеясь, что зажигалка осталась при нём. Юноша не понимал, зачем индеец пытался поджечь траву, но был готов помочь. Зажигалка завалилась за подкладку, поэтому пришлось немного попотеть, чтобы её оттуда достать. Аюн извлёк её, открыл крышечку, после чего вопросительно посмотрел на индейца, дожидаясь, пока тот даст ему разрешение.

Недоверчиво посмотрев на жёлтый предмет с полукруглой дырявой стенкой, вождь едва заметно кивнул головой. Юноша тут же провернул колёсико. Маленькое пламя заплясало, осветив ладони и лицо. Аюн заботливо укрыл его от ветра, после чего протянул руки вперёд. Индеец погрузил в огонёк обух топора, пососал ручку и, к изумлению нашего героя, выпустил струю отвратительно пахнущего дыма. В обухе трава заалела, запахла.

Индеец медленно курил, делая одну затяжку за другой, по прежнему буравя взглядом юношу, который даже забыл закрыть крышечку зажигалки, оставшись сидеть с вытянутыми вперёд руками. Сообразив, что сейчас он выглядит по меньшей мере смешно, наш герой щёлкнул зажигалкой, закрыл её, хотел было убрать в карман, но вовремя спохватился. Торжественно и так же молча Аюн преподнёс её в дар. Индейский вождь наклонил голову и принял подарок.

– Как зовут молодого воина? – спросил индеец, выпуская очередную струю дыма.

– Аюн.

– А бледнолицего?

– Дима. То есть, Дмитрий.

– Джеронимо никогда не слышал таких имён. Скоро отряд прибудет в поселение. Когда твой друг поправится, вождь продолжит этот разговор.

– Спасибо, что спас нас.

– Так получилось.

Через несколько часов, к закату, отряд добрался до обширного индейского поселения, спрятанного под сенью леса. Этот массив удачно располагался среди болот и озёр, поэтому обнаружить это поселение, даже с воздуха было очень трудно.

На первый взгляд, количество проживающих там людей составляло не менее тысячи человек. Маленькие конусообразные жилища из жердей, покрытых оленьими шкурами удачно сливались с ландшафтом. Вдобавок, шкуры были покрашены какой-то природной белой краской, что делало их похожими на сугробы. В тёплое время года шкуры переворачивались зелёной стороной наружу и опять удачно маскировались.

Всем своим видом поселение, численностью населения приближающееся к провинциальному городку говорило, что их обитатели очень не хотят, чтобы их кто-нибудь нашёл. И тем удивительнее был факт, что Аюну даже не завязали глаза. Но таково было решение Джеронимо.

Отряд медленным шагом въехал в поселение. Лошади к тому времени сильно устали и едва волочили копыта, опустив низко головы. Знакомые запахи прибавили им сил. Животные живо потрусили домой. Тут нужно упомянуть, что индейцы не пользовались сёдлами, не признавали подков и шпор. Единственной упряжью была уздечка да поводья из сыромятной кожи.

Лошадей завели в круглый загон, насыпали им зерна в длинные кормушки и заперли. Уставшие не меньше своих скакунов воины направились по домам, где их встречали женщины и дети. И только одна девушка так и не дождалась своего любимого. Её мужа, молодого воина застрелил из пистолета главарь людоедов. По счастью он даже под пытками не узнал у Ляховского, как пользоваться автоматом. В противном случае жертв среди индейцев было бы куда больше.

Воины столпились рядом с девушкой, а потом расступились. По старинному обычаю вождь племени на руках принес и передал вдове тело мужа, завёрнутое в покрывало. Несчастная вдова заплакала, закрыв лицо руками, затем открыла полог, поцеловала в лоб труп, отвернулась и ушла.

Похоронная процессия направилась к окраине селения. Там, к удивлению Аюна, уже горели погребальные костры. Тело воина положили на возвышение, которое уже вовсю горело. Джеронимо поставил ему на грудь деревянную статуэтку какого-то божка. Через пару часов всё было кончено. Пепел воина развеяли по ветру. Но сам обычай сжигать тела соплеменников был как две капли воды похож на тот, который существовал в погибшем племени нашего молодого героя.

После печального обряда Джеронимо сделал знак Аюну следовать за ним. Вдвоём они направились к вигваму той самой молодой вдовы. Вождь племени, велев юноше остаться, отогнул полог жилища и вошёл внутрь. Через некоторое время, достаточное для того, чтобы наш герой стал переминаться с ноги на ногу, вождь вышел в сопровождении девушки.

– Аюн и Дмитрий будут жить здесь. Тэхи будет ухаживать за раненым, пока он не выздоровеет. Затем странники покинут племя, но никому не расскажут о его местонахождении.

– Спасибо… Разреши задать тебе вопрос.

– Пусть молодой воин говорит.

– Скажи, почему вы убили всех людей в той деревне? Не пощадили ни женщин, ни детей, ни стариков?

Джеронимо задрожал, лихорадочно провёл ладонью руки по векам. Несколько минут он собирался с мыслями, а потом начал тихо рассказывать:

– Потомки алгонкинов – законные владельцы этих земель. Индейцы первыми пришли сюда. Здесь они жили многие зимы в мире и согласии с природой. Охотились, ловили рыбу.

Вождь невольно сглотнул, замолчал. Юноша же, незаметно для себя, закрыл глаза, перед которыми всплыли картины давно минувших дней. Джеронимо продолжил рассказывать, а наш герой видел разыгрывающуся драму, словно старое кино:

– Первых белых, которые приплыли на деревянных больших пирогах, алгонкины встречали, как дорогих гостей. Делали им подарки, делились землёй. Но им всё было мало. Они привезли чёрных людей, сделали их своими рабами. Отняли всё, а мой народ превратили в изгнанников. Предки Джеронимо пробовали сопротивляться, но бледнолицых было слишком много. На смену павшим приходили новые. И так без конца. А алгонкинов становилось всё меньше. Горстка выживших признала власть белых. Их согнали в резервации, спаивали огненной водой. А потом великий Манабозо покарал белых людей. Индейцы же смогли выжить. Леса укрыли их, плодородная земля и животные дали еду, кров. А чёрные со временем превратились в чудовищ. Теперь они не щадят никого. Убивают и поедают всех. Без жалости, без сожаления. Они как саранча – плодятся и убивают, плодятся и снова убивают. Потомки алгонкинов вынуждены прятаться от них и копить силы для решающей битвы.

– А разве…

– Прости, что Джеронимо не дает говорить. Но ему кажется, что он ответил на вопрос. Аюн не говорил, что вопросов будет два.

– Да. И ты меня прости.

– Тэхи должна познакомиться. Это Аюн. Он – гость.

С этими словами индеец отогнул полог вигвама, быстро выскользнул наружу и ровными, пружинящими шагами удалился.

Аюн и индианка остались одни. Находившийся в полубессознательном состоянии Ляховский был не в счёт. Девушка старалась не смотреть на нашего героя. Она просто сидела в углу, подавленная болью утраты своей второй половинки. Юноша тоже не знал, как заговорить с ней. Только урывками рассматривал.

Ей вряд ли было больше двадцати лет. Маленькая, по грудь юноше, с длинными чернильными волосами, заплетёнными в тугую толстую косу. Примитивно вытканная, длинная, почти до пят, одежда, напоминающая своим кроем римскую тунику с опять таки длинными рукавами скрывала стройное молодое тело с маленькой грудью и плоским животом. На лице светились тёплые оленьи глаза. Красоту портили, на взгляд европейца, лишь довольно крупный нос и слишком выделяющиеся скулы. Руки, а, точнее, кисти, были не ухожены, что свидетельствовало о каждодневной тяжёлой работе. Так, ногти были обгрызены почти до половины, кожа на ладонях была грубой и потрескавшейся.

За недолгое время замужества девушка так и не смогла забеременеть. Но в её теперешнем положении это было скорее в плюс, чем в минус. Другие молодые люди в племени охотнее ей заинтересуются, зная, что не придется воспитывать чужого ребёнка.

Дмитрий, лёжа на шкурах, вдруг зашевелился и застонал. Аюн тут же склонился над ним. Индианка же равнодушно продолжала смотреть в пустоту.

– У тебя есть травы? – спросил юноша. – Может быть, есть тысячелистник, крапива, подорожник? Мох сфагнум?

– У Тэхи нет ничего, – вдруг грубо ответила девушка.

– Но ты говоришь неправду! Джеронимо сказал, что…

– Джеронимо ошибся. Если бы не чужестранцы, мой муж был бы жив.

В этот момент полог вигвама распахнулся, внутрь вошёл воин из ближайшего окружения вождя. Как оказалось, он всё это время находился рядом. Воин звонко треснул Тэхи по щеке так, что она зарделась, а затем произнёс:

– Кто такая женщина, чтобы говорить плохие слова про вождя? Или Тэхи забыла, что вождь сделал для народа? Джеронимо приказал лечить этого бледнолицего. Тэхи обязана слушаться, иначе она будет наказана. Техи поняла?

– Поняла.

Воин вышел, а девушка, едва сдерживая слёзы, достала сложенную тонкую шкуру, развернула её. По жилищу тут же разнёсся характерный травяной запах. Индианка, стараясь не смотреть ни на Аюна, ни на Ляховского, перетёрла траву в маленькой ступе каменным пестиком, перемешала порошок с топлёным жиром, после чего смазала лицо, плечи, рёбра, живот и руки Дмитрия.

Потом она так же, безмолвно, приготовила ужин, состоящий из варёного оленьего мяса и незнакомых юноше овощей. Оставшийся мясной бульон она влила в рот Дмитрию, у которого, по счастью, челюсть осталась целой. Два выбитых зуба были не в счёт.

Уже далеко за полночь Тэхи задула лучину, улеглась на шкуры и уснула. Аюн последовал её примеру. Так закончился этот день, а за ним прошли ещё две недели, необходимые для того, чтобы Ляховский смог оправиться от жесточайших побоев, нанесённых ему толпой дикарей. Джеронимо лично приходил узнавать, как идут дела у бледнолицего, но пока воздерживался от расспросов. Он прекрасно знал, что юноше было мало что известно о намерениях этого силача, а потому предпочёл немного подождать.

Глава 11

За прошедшие две недели световой день заметно удлинился. Обычно низко висящее на юге солнце подвинулось на север, его лучи стали падать более отвесно. Наступила первая долгожданная оттепель.

Скопившийся на ветках деревьев снег то и дело соскальзывал с зелёной хвои и с едва различимым хлопком шлёпался вниз на сделавшийся серым, тонким и ноздреватым наст.

Лес немедленно отозвался на скорый приход весны птичьими песнями, которые состояли из разнообразных щебетаний, свиста, щёлканья, чириканья, воркования, кукования и много чего ещё. От зимней спячки проснулся и заревел медведь, которому ледяная вода, видимо, залила берлогу.

Индейцы тоже вовсю готовились встречать весну. По этому случаю они нарядились в свои лучшие наряды и спешили к ритуальному месту. Праздник «О-скин-не-ге-тах-га-вин», или «праздник юношей», Аюну был хорошо знаком. Ведь он сам, не более чем полгода назад был его непосредственным участником. Молодым людям нужно было доказать, что они готовы стать взрослыми. То есть, добыть своего первого зверя. Основное отличие от обычая народа нашего героя состояло в том, что индейские вчерашние мальчишки, к тому же, были обязаны соревноваться в беге, верховой езде, стрельбе из лука и бою на томагавках.

Аюн, которому за хорошее воспитание и поведение дали возможность свободно гулять по поселению, по такому случаю пристроился поудобней на жерди загона и принялся наблюдать. Вот раздались звуки ударов в барабаны, под которых в центр ритуального места вышел вождь в праздничном пёстром одеянии и в длинном, до земли головном уборе из орлиных перьев. Под всё ускоряющийся ритм барабанов он исполнил древний танец.

В наступившей тишине шаман, облачённый в волчью шкуру с оскаленной мордой, вручил юношам пимаки, то есть индейские флейты, изготовленные из двух половинок кедра. Так началось первое соревнование. Исполнителю самой красивой мелодии девушки вручали бусинки. Побеждал тот, у кого бусинок было больше и хватало на ожерелье.

Затем началось второе соревнование – стрельба из лука. Участникам раздали оружие, выдали по пять стрел, поставили мишень в виде чучела оленя, набитого сеном. Тут Аюн не утерпел, спрыгнул со своего насеста и, аккуратно протиснувшись, оказался в первых зрительских рядах. Он уже успел заметить, что индейские луки были короче тех, что изготавливались в его племени. И наконечники были из серого камня.

Когда молодые индейцы приступили к упражнениям, наш герой нахмурился, так как техника стрельбы кардинально отличалась от той, которой его обучали старейшины племени. Индейцы держали лук горизонтально, а стрелу клали на сгиб указательного пальца, прижимая подушечкой большого. Тетиву натягивали отводом левой руки, оставляя правую у глаз. Дыхание они не задерживали. Таким образом, результаты стрельбы были не слишком убедительны. Ещё неокрепшие руки юношей заметно дрожали, стрелы иногда выскальзывали из пальцев.

Реакция Аюна не укрылась от зоркого взгляда Джеронимо. Вождь приблизился к нашему герою и спросил:

– Молодой воин может лучше?

– Могу, – уверенно выговорил юноша, следя за соревнованием.

– Пусть он покажет, – и индеец вручил ему оружие, сделав знак остальным освободить стрельбище.

Аюн пожал плечами, вышел на середину, немного подумал, отошёл на максимально возможное расстояние от мишени, встав рядом со зрителями. Опущенный вниз лук он держал вертикально, а стрелу зажал между указательным и средним пальцем, одновременно удерживая тетиву. Его левая изначально выпрямленная рука стала подниматься, правая согнулась в локте, прижав тетиву к щеке. Стрелок замер на мгновение, затем медленно выдохнул и расслабил пальцы. Деревянный снарядик впился точно под лопатку ненастоящему оленю.

Толпа оживлённо загудела. Слышались фразы, что это, мол, случайно, и попасть с такого расстояния второй раз у чужака вряд ли получится. Аюн улыбнулся одной половиной лица, зарядил вторую стрелу. Прицелился, спустил тетиву, которая тренькнула и метнула древний боеприпас в ту же область. Через полминуты под лопаткой чучела дрожала третья стрела. Аюн, улыбнувшись уже всем лицом, вернул лук поражённому юноше и скрестил руки на груди.

Взрослые воины, среди которых было немало искусных лучников, оценили мастерство нашего героя по достоинству. Каждый из них подошёл и одобрительно похлопал юношу по плечу. Джеронимо дал знак продолжать соревнование, а сам увёл его подальше, чтобы побеседовать наедине.

– У Аюна необычная манера стрелять. Аюн должен научить потомков алгонкинов обращаться с оружием так же, как он сам.

– Тут нет ничего сложного. Но твои воины должны изготовить длинные луки. Так стрела будет лететь дальше.

Вождь кивнул, немного помолчал, а потом вдруг спросил:

– Как чувствует себя друг Аюна?

– Ему уже лучше. Тэхи хорошо за ним ухаживала. Он уже может ходить и принимать пищу.

– Джеронимо хочет поговорить с ним.

– Ты – вождь племени, – только и нашёлся что ответить Аюн.

Вдвоём они зашли в вигвам, где нашли Дмитрия в сидящем положении и смотрящем на огонь. Опухоли на его лице заметно спали, раны зарубцевались, синяки ушли, сделав кожу желтушного цвета. Увидев вождя, он было хотел встать, но индеец знаком велел ему сидеть. Сам же остался стоять.

– Это – Джеронимо, вождь алгонкинов, – сказал Аюн

– Да? А Чингачгука с Оцеолой среди них, случайно, нет? – мрачно и шепеляво спросил Дмитрий, водя языком в широкой щербине между зубов.

– Я не знаю, но могу спросить, – на полном серьёзе ответил юноша. – Я понимаю их язык. Он похож на язык моего народа.

– Не надо, не спрашивай. Это так, нервное. Значит, ты тут теперь за переводчика будешь? Ну хорошо. Только прежде, чем он будет спрашивать, спроси, в качестве кого мы находимся? Пленных или гостей?

– Он же спас нас от тех страшных чёрных людей!

– Да я помню. Чёртовы ниггеры. Но потом-то он хотел убить меня.

– Но не убил же.

В этот момент Джеронимо начал говорить. Аюн принялся усердно переводить:

– Пусть белый сам назовёт себя.

– Меня зовут Дмитрий.

– Дмитрий? – с трудом выговорил индеец. – Вождь впервые слышит, чтобы бледнолицего называли таким именем.

– Ну, тебе, наверно, больше знакомы такие имена, как Джон, Джек, Уильям или, к примеру, Брюс?

Джеронимо едва заметно кивнул

– Так меня назвали, потому что моя родина, как тебе, наверно, мой юный друг рассказывал, находится очень далеко отсюда.

– Да, молодой воин рассказывал. Только времена, когда белые приплывали на эту землю, давно остались в прошлом.

– А я и не приплывал. Я прилетел по воздуху. Это легко проверить. Наша птичка ещё стоит в низине недалеко от… Кстати, как вы называете землю, на которой находиться смертельно опасно? Впрочем, неважно. Спасибо, что спас нас от чернож… черножгучих красавцев, которые хотели сварить из меня бульон.

– Они – враги алгонкинов. Как и белые. Потомки алгонкинов – это коренной народ. Алгонкины хотят избавить их землю от захватчиков, чтобы жить так, как тысячелетиями жили их предки.

– Ну, что же, похвальная цель. Невыполнимая, правда, но похвальная.

– Почему невыполнимая?

– Просто потому, что ружьё сильнее томагавка. Если, конечно, это не крылатая ракета. Аюн, про ракету не переводи. Знаешь, мне всегда было безумно жаль ваших предков. За то, во что вас превратили белые люди. Действительно, трагичная судьба. Впрочем, может я и ошибаюсь. То, что я вижу сегодня, внушает оптимизм.

– Эм, что такое «оптимизм»? – шёпотом спросил Аюн

– Надежду. – так же шёпотом ответил Дмитрий и продолжил уже громче. – Так вот. Вы можете защитить свою землю только одним способом – стать такими, как белые. Делать оружие не хуже, строить города, добывать новые знания. У вас есть для этого неплохая фора в несколько столетий, а, может и больше. Наш мир обезлюдел, но, теперь я вижу, что люди выжили. Так развивайтесь, размножайтесь, становитесь сильнее. Помните, что однажды, как много лет назад, к вам снова заявятся чужие с льстивыми словами и подарками. Не верьте им и не принимайте дары. Скорей всего, они будут не от чистого сердца.

Джеронимо молчал. Его тёмные глаза искрились от домашнего очага. Вождь не отрываясь смотрел на бледнолицего.

– Зачем прилетел бледнолицый? На какие вопросы он ищет ответы?

– Всего на один, вождь. Почему бледнолицые начали войну против моего народа. Ты знаешь ответ?

– Нет, не знает. Их знают только сами белые.

Лицо Джеронимо исказила гримаса ненависти, которая сменилась отчаянием.

– Ты знаешь, где их найти?

– Джеронимо знает.

– Проводишь меня туда?

– Это самоубийство и глупость. Никто не может туда попасть. Стоит индейцу или чёрному человеку выйти из леса, как он тут же падает замертво, или, опустив руки, словно кукла, бредёт к тому страшному огромному дому.

Индеец ещё продолжал что-то объяснять и жестикулировать, как Аюн замолчал.

– Ты чего замолчал то? Переводи! – поторопил Ляховский юношу.

– Что значит «проводи меня»? Опять решил от меня избавиться?

– Дружище, ну вот что ты опять начинаешь, а? Смотри, как всё хорошо получилось. У тебя с ними общая кровь, один язык, одна культура. Ну, почти одна. Буддизм, понятное дело, не в счёт. Насколько я понял, то, о чём сейчас толкует Джеронимо, будет во много раз опаснее всего того, через что мы прошли. Там будут люди умнее и сильнее меня. Пойми, это тебе не собачек стрелять из вертолёта!

Аюн насупился, отвернулся, подвинул носком ботинка тлеющий уголёк в огонь. Вдруг резко крутанулся обратно и закричал:

– Да плевать я хотел! Они – другие! Это не моя родина! Моя земля там, откуда мы прилетели. Но даже дома мне теперь не будет покоя! Я уже не смогу жить так, как жил раньше! Ты показал мне совсем другую жизнь!

Тут Джеронимо встал, бесшумно вышел из жилища. Но ещё долго слышал крики на незнакомом языке. Вождь, весь в раздумьях, отправился в центр поселения, где дал отмашку очередному соревнованию. Уже поздно вечером группа полностью экипированных подростков покинула свои дома, чтобы добыть своего первого зверя.

***

Они должны были вернуться до полудня – таково было условие состязания. Но не пришли. Индейцы забеспокоились и снарядили поисковый отряд. К вечеру один из воинов, еле волоча ноги, вернулся в поселение. Рукой он зажимал глубокую рану в животе. Кровь струилась у него по ногам, окрашивая талый снег в тёмно-красный цвет. Воин упал, его подхватили, унесли в вигвам. Там он сказал, что большая банда чернокожих напала на них из засады и всех перебила. Сам воин, благодаря мастерству маскировки и запутывания следов, смог уйти от преследования.

Индеец всё больше слабел от потери крови. Наконец, по телу воина прошла предсмертная судорога глаза потускнели и замёрзли навсегда. Дмитрий ничем не мог помочь, так как все инструменты и все лекарства он оставил в вертолёте.

Вообще, всё это было как две капли воды похоже на то, что произошло с народом Аюна. Поэтому наш эмоциональный юноша не смог остаться равнодушным. Он направился к Джеронимо, у которого немедленно справился, что намерены предпринять индейцы и не нужна ли помощь. Вождь подозвал к себе одного из своих помощников, что-то прошептал ему на ухо, после чего долго смотрел на юношу.

Помощник убежал, но вскоре вернулся с другим индейцем. В руках они держали оружие путешественников, которое отобрали у чёрных в предыдущем сражении. Меч Аюна, пистолет и автомат Ляховского с разгрузочным жилетом, набитым боеприпасами, он сложил у ног Джеронимо, безмолвно поклонился и так же быстро исчез.

Дмитрий тоже приблизился, встал рядом с юношей. Вождь союза племён едва заметно вздохнул и принял решение. Он взял меч, протянул его юноше. Потом то же самое проделал с автоматом. Это был символичный жест, говорящий, что он доверяет двоим чужеземцам и не считает их врагами.

Едва друзья успели принять из рук Джеронимо оружие, как из леса показались людоеды. Очень много людоедов Они, не торопясь, надвигались широким фронтом на индейское поселение, беря его в кольцо. Не таясь, уверенные в своем численном превосходстве и в предвкушении лёгкой победы.

Индейцы один за другим выскакивали из вигвамов, вооружённые луками, томагавками и длинными ножами. Воины организовали круговую оборону, стремясь любой ценой защитить женщин и детей. Подобно бизонам, которые в случае нападения сбивались в круг, внутри которого находились самые уязвимые животные.

Полностью окружив поселение, каннибалы бросились в атаку. Но практически сразу же по их рядам был дан дружный залп. Взлетев по крутой траектории, стрелы на мгновение зависли в воздухе, устремились вниз, разя в головы, плечи, спины и грудь. Атака ненадолго захлебнулась, но вскоре возобновилась с прежней яростью. Чернокожие людоеды, воспользовавшись перезарядкой, преодолели несколько десятков метров и ворвались в поселение.

Завязался яростный уличный бой. Под дикие вопли нападающие наседали со всех сторон, стремясь проломить оборону, рассеять и прикончить индейцев. Краснокожие медленно отступали к центру, сплачивая ряды и изредка огрызаясь в контратаках. Воздух наэлектризовался эмоциями, криками и стонами.

Единственное место в обороне, которое успешно отразило атаку, была южная сторона, где находились только двое защитников. Ими были наши путешественники. Скорострельный многозарядный автомат Ляховского творил чудеса, выкашивая боевые порядки людоедов. Ни один из нападающих так и не смог проникнуть за периметр. Все остались лежать в снегу в нелепых позах.

Прорвав сомкнувшееся кольцо окружения, двое пришельцев перешли в контрнаступление. Они медленно двинулись вокруг поселения, зачищая дом за домом от бесчинствующих людоедов. В пути маленький отряд стал пополняться отставшими от основных сил индейцами, которые, почувствовав поддержку, воспряли духом, испускали боевые кличи и потрясали томагавками.

Мастерство владения огнестрельным оружием, да ещё таким комфортным, точным и безотказным, как автомат с литерами «АК» поражало воображение. Дмитрий буквально слился с ним, превратившись в настоящую машину для убийств. Дикари, постоянно выскакивали на него или слева, или справа, или спереди, но всегда Ляховский поворачивался всем телом в нужную сторону. Затем следовала короткая очередь, враг ещё падал, даже ещё какое-то время жил, а Дмитрий уже забывал про него, целясь в другого, раз за разом нажимая спуск.

Аюн был готов в любой момент сталью защитить своего друга в ближнем бою. Но лишь разочарованно наблюдал, как один за другим мародёры умирали, так и не приблизившись на расстояние удара. Только однажды ошалевший чернокожий выскочил непонятно откуда на Дмитрия, которому требовалось всего пару секунд, чтобы поменять магазин. Ляховский поднял пустой автомат двумя руками, принял удар тяжёлого, крючковатого, напоминавшего клюв птицы оружия на длинном черенке и уже был готов влупить его обладателю между ног. Но юноша свой шанс не упустил, схватил одной рукой врага за голову, а второй с силой пронзил клинком. Настолько сильно, что гарда меча упёрлась в живот, а всё остальное лезвие высунулось из спины. Ляховский удивлённо качнул головой, вставил цилиндрический магазин, снова открыл огонь, а парень выдернул катану, предварительно упёршись ногой в живот врага. Кровь из широкой раны хлынула бурным потоком. Чернокожий безуспешно пытался зажать её ладонями, бледнел на глазах, сделавшись пепельно-серого цвета, потом конвульсивно согнулся и умер.

Своеобразная «подкова» сил агрессора неумолимо разжималась и таяла. Наконец, каннибалы дрогнули и пустились наутёк по подтаявшему насту. Индейцы с криками, очень похожими на боевые кличи народа Аюна, тут же запрыгнули на лошадей, бросились вдогонку, рубя на скаку в головы, спины, рассеивая и безжалостно уничтожая.

Наконец, над поселением раздался ликующий клич победы. Кричал Джеронимо, вернувшийся с несколькими скальпами курчавых жёстких волос, которые он поднял над головой в порыве чувств. Пятнистый мустанг под ним танцевал, храпел, роняя белую пену, потом встал на дыбы, подпрыгнул высоко вверх, грациозно опустился на все четыре ноги и длинно, протяжно заржал. Победный клич вождя подхватили сотни глоток, он понёсся над равниной единым вибрирующим высоким звуком.

Однако, следом за эйфорией пришло понимание, того, что их всё-таки выследили. Да, индейцы с помощью пришельцев наголову разбили большой отряд. Но далеко на юге, по словам Джеронимо, бродят тысячи голодных чернокожих убийц, готовых по первому зову объединиться в целую армию, как только им станет известно о местонахождении поселения. Индейцы вряд ли уничтожили всех поголовно. Наверняка кому-нибудь удалось улизнуть. И этот кто-то обязательно доберётся до своих соплеменников, передаст им эту информацию.

Победный клич стих, над поселением повисла тревожная тишина. Джеронимо созвал старейшин и военных помощников на совет. Остальные жители, в ожидании результата, стали готовиться к долгому переходу. Они разбирали жилища, паковали вещи и укладывали их на сани. Времени на скорбь по погибшим не оставалось, да и полегло их не так много, как могло бы быть. Тела отвезли на окраину, сложили погребальные костры и подожгли. Каждому убитому на грудь непременно поставили статуэтку божества.

Поздно вечером совет союза племён был закончен. Было принято решение двигаться на северо-запад, далеко вглубь безлюдной равнины, в надежде на то, что преследователи, если таковые найдутся, потеряют след и отступятся. Джеронимо, уже сидя на лошади в походной одежде, проехался вдоль колонны, опытным взглядом оценил приготовления, после чего махнул рукой. Возницы хлестнули коней, животные дружно потянули сани, полозья которых захрустели проламывающимся настом.

Наши друзья никогда не ездили верхом, поэтому они сели в повозку Тэхи в самом хвосте вереницы. Ехали в темноте, скрытно, никак не освещая дорогу из соображений безопасности. Старались даже лишний раз не разговаривать. Индейцы напряжённо вслушивались, опасаясь налететь на засаду. Минуты склеивались в часы и тянулись мучительно долго. Заняться было нечем, да и, откровенно говоря, не хотелось. Поспать тоже не получалось, поскольку сани то и дело наклонялись в разные стороны, лошади храпели, но шли легко по ставшему неглубоким снеговому покрову.

Ближе к рассвету Джеронимо подъехал к повозке Тэхи. В предрассветных сумерках его горделивая фигура выглядела особенно эффектно. Вождь в раздумьях закинул за спину единственную прядь волос, погладил рукой шею коня, спрыгнул на землю и пошёл шагом, ведя его под уздцы. Путешественники благовоспитанно молчали, пока индеец не заговорит первым. Наконец, обдумав слова, Джеронимо молвил:

– Место, куда чужестранцы так хотят попасть, находится недалеко от пути алгонкинов. Через две полных луны они прибудут на границу запретной земли. Там алгонкины пойдут своей дорогой, а чужестранцы – своей. Да будет так.

Глава 12

На безграничных просторах равнин весна окончательно победила зиму. Снег давно растаял, а из почвы показались первые нежные ростки трав. Вместе с теплом ветер разносил разнообразные запахи и звуки, в чистейшем синем небе медленно вращались на термиках хищные птицы. Ландшафт сгорбился великим множеством поросших лесом холмов, у основания которых протекали реки, речки и речушки, а также раскинулись озёра всевозможных форм и размеров.

На удобном, обширном, свободном от деревьев берегу одного из них остановился на отдых большой караван. Арьергард ещё подтягивался, в то время как головной отряд уже выпряг лошадей из повозок и повёл их на водопой. Уставшие от длинного похода краснокожие, невзирая на то, что вода ещё была ледяной, с наслаждением мылись, смывая с себя пот и грязь.

Наконец, последняя повозка, скрипя и грохоча примитивными деревянными колёсами, остановилась. Управлявшая ею девушка умело освободила лошадь, в то время как двое пассажиров, резко отличавшиеся от других индейцев своей одеждой, с гримасами боли массажировали свои задеревеневшие задницы, потягивались и наклонялись.

К ним подошёл вождь с единственной прядью длинных волос на затылке. Лица обоих мгновенно стали серьёзными и озабоченными. Между ними и краснокожим состоялся короткий разговор, по истечении которого индеец показал рукой в сторону одного из холмов, а затем удалился.

Напоив коня, девушка вернулась к повозке, покопавшись в которой, вручила двоим чужестранцам вяленое и перемолотое в порошок мясо. Путешественники приняли подарок, хотели поблагодарить девушку, но та презрительно отмахнулась, и тут же испуганно посмотрела по сторонам, не видел ли кто из соплеменников её жеста. Друзья попрощались с индейцами, вздохнули, после чего быстрым шагом пошли в ту сторону, куда указывал вождь.

Ещё через неделю пешего перехода лес внезапно оборвался. Путешественники оказались на границе открытого пространства. Всюду, куда хватал взор, простиралась ровная, словно отутюженная поверхность, на которой уже вовсю росли травы. Ветер гонял по ним волны.

С этим ландшафтом резко контрастировало только одно возвышение, отчётливо различимое далеко впереди в мощный бинокль. Однако холм этот не мог быть естественного происхождения, так как он представлял собой не что иное, как симметричную четырёхугольную высокую пирамиду. Судя по всему, очень высокую и массивную.

Передохнув и перекусив, путешественники направились к этому сооружению, рассчитывая достигнуть его на следующий день. Шли не торопясь, уверенные в своих силах. Пирамида медленно приближалась, увеличиваясь в размерах.

Вечером путники остановились на ночлег. Они разбивали лагерь настолько привычно, на автомате, что их сознание было занято другими мыслями. И как-то так получилось, что пирамида оказалась аккурат между ними и заходящим солнцем. Дневное светило медленно опустилось за острую вершину. Тут Аюн громко вздохнул, протянул палец в том направлении, одновременно свесив челюсть до земли. Ляховский обернулся, обмер. Между треугольником и всей остальной пирамидой сияла широкая полоса золотистого света. Лучи также отходили от граней вершины, в центре которой сияло всевидящее око.

Висящий в воздухе треугольник с глазом стал поворачиваться, словно сканируя пространство. Дмитрий заворожённо следил за ним, а потому не заметил, что его юный спутник опустил руку, встал и, держа меч в левой руке, молча двинулся к сооружению. Только через минуту Ляховский увидел его силуэт впереди.

Дмитрий бросился следом, несколько раз окрикнул юношу, но тот как будто находился под чьим-то управлением. И только когда силач стал нагонять парня, Аюн внезапно перешёл с шага на бег. Ляховский выругался, сдёрнул с плеча автомат, быстро прицелился ему в ногу, потом снова выругался, только очень громко, закинул оружие за спину, побежал следом, стараясь хотя бы не потерять юношу из виду.

Но стоило только расстоянию между друзьями увеличиться, как Аюн снова пошёл шагом, по-прежнему никак не реагируя на призывы Ляховского. Силачу пришлось смириться с таким положением вещей. Он уже понял, что произошло. Неважно, каким образом. Важен был лишь результат.

Дмитрий понял, что невидимая сила постоянно пытается его прощупать, взять под контроль. Сначала это было небольшое давление в висках, потом развилась боль в затылке, которая распространилась по всей голове. Пейзаж в глазах закружился, в ушах оглушительно зазвенело, на языке появился привкус металла. Дмитрий на ровном месте споткнулся, упал на колени. Тело сломала сильнейшая судорога, челюсти сжались, зубы заскрипели, готовые сломаться друг об друга, суставы стали выворачиваться наизнанку. Сердце лихорадочно застучало, готовое остановиться в любой момент.

И вдруг неизвестная сила отступила. Ляховский поднялся, провёл ладонью по лицу, размазывая выступившую из носа кровь. В ушах всё ещё звенело, но головокружение прекратилось. Он смог продолжить путь за юношей, который за это время не успел далеко уйти. Он уже видел человеческие постройки, сельхозугодья, словом – всё то, что считал давно утраченным.

Аюн всё так же монотонно шёл вперёд, не обращая никакого внимания на жалкие лачуги, бараки, ровно расчерченные перепаханные и готовые к посадкам поля, вытянутые коровники, свинарники, внутри которых явно были люди. Уже давно стемнело, но дорогу путникам освещали электрические фонари на высоких столбах. Проводов между ними не было.

Юноша остановился. Над ним завис и вскоре приземлился неизвестный светящийся круглый летательный аппарат. Дмитрий, как мог, ускорил шаг, опасаясь, что Аюн войдёт внутрь, и тарелка улетит без него. Однако, этого не произошло. Ляховский подошёл вплотную, осторожно глянул внутрь аппарата. В этот момент он услышал скрежет вытаскиваемого из ножен меча и почувствовал холод острейшей стали, приставленной к горлу.

– Брось автомат и пистолет, – ровно, без эмоций, без повышения или понижения тона голоса произнёс Аюн на совершенно чужом для себя языке.

Этот язык Дмитрий узнал. Он попробовал разбудить юношу:

– Дружище…

– Быстро! – и сталь на миллиметр погрузилась в шею. Кровь тонкой ниточкой побежала вниз.

Ляховский повиновался. Огнестрельное оружие вместе с разгрузкой грохнулись на землю. Из проёма показался чернокожий мальчик. Он молча унёс оружие, затем вернулся, защёлкнул наручники на руках Дмитрия. Аюн толкнул Ляховского в аппарат, который беззвучно полетел к пирамиде. Тарелка зависла на секунду рядом со строением, дождалась момента, когда квадратная стенка ангара поехала вверх, после чего залетела туда и совершила посадку.

Тут Аюн выронил клинок, шарахнулся в сторону, закрыл лицо руками. Дмитрий смотрел на него, горько улыбаясь. Между двумя друзьями состоялся коротенький диалог:

– Что произошло? Где мы?

– По всей видимости, в плену тех, кто сильнее нас.

– Чего они хотят от нас?

– Думаю, скоро узнаем.

Дверь летательного аппарата отъехала в сторону. В это мгновение нечеловеческим усилием Ляховский разорвал цепь на наручниках.

– Прости, дружище, но я должен это сделать.

Аюн повернулся на голос, едва успел заметить, что Дмитрий подсаживается вниз, сжимая правую руку в кулак. Парень коротким круговым разворотом левой ладони чудом блокировал апперкот в челюсть. Тут же последовал боковой слева, который попал в предплечье поднятой правой руки.

– Что ты делаешь???

– Не сопротивляйся, я в вполсилы! Да пойми ты, так надо!

Дмитрий бросился в ноги, стремясь опрокинуть на спину, перевести поединок в партер. А уже там, пользуясь неоспоримым преимуществом в силе и навыкам борьбы, постараться нейтрализовать друга. Но тот отпрыгнул, увернулся от одного захвата, потом – от второго, пятясь по небольшому ярко освещённому коридору. Ляховский продолжал уговаривать, понимая впрочем, как нелепо это выглядит со стороны.

Коридор вывел их в просторную и богато обставленную залу, в конце которой находился человек. Белокожий, светлолицый, средних лет, он восседал на огромном стуле, который своим внешним видом напоминал королевский трон. Волосы на голове у него отсутствовали. На верхней части они выпали сами собой, а с боков и сзади были начисто выбриты. Также отсутствовали усы, борода и брови. Легко угадывался характерный греческий профиль лица, когда линия носа переходит в линию лба практически без выделения переносицы. Одет он был в пурпурную мантию, скрывавшую все особенности строения тела. На шее висело два амулета, один из которых был шестиконечной звездой, а второй представлял собой сочетаниу циркуля и угольника.

Мужчина, редко моргая, холодно смотрел на поединок своими широко расставленными хищными глазами. Его правая рука была приподнята над подлокотником трона. Прямо в ладонь били маленькие белые разряды, исходящие от искрящейся полусферы.

Наконец, ему это надоело. Жрец слегка сжал ладонь, и Дмитрий упал, корчась от мышечных спазмов. Последовало ещё одно движение, после которого Аюн превратился в послушную марионетку. На пороге зала появился мальчик-раб с оружием наших героев. Огнестрельное вместе с разгрузкой он сложил у ног своего хозяина, а меч вложил в руку юноши. Аюн приставил клинок к горлу Ляховского, которого тут же «отпустило». Дмитрий с трудом поднялся на ноги, посмотрел в лицо тому, кто их так просто пленил.

– Никогда бы не подумал, что ко мне в гости заявится русский, – наконец, молвил жрец. Голос его звучал властно, уверенно. Чувствовалось превосходство и презрение.

– Не ждал? А я припёрся! – схамил в ответ Дмитрий, стараясь не шевелить шеей.

– В вашем положении следует быть более учтивым.

– Ах, ну, простите. Этикету не обучен.

– Ничего страшного. Ваша нация всегда была такой.

– Какой «такой»?

– Грубой и невоспитанной. Зачем ты явился ко мне, русский? На сей раз советую отвечать откровенно и сдержанно.

– Да так, пустячок, не стоящий внимания. Всего-навсего хотелось бы узнать, зачем вы, американцы, устроили апокалипсис? Неужели так мирового господства хотелось?

– Ах, вот оно что… Позволь спросить, а зачем тебе это знать? Легче спать ты от этого точно не будешь.

– Это уже моя проблема.

– Ну, хорошо. Я отвечу, тем более, что тебя всё равно отсюда вынесут вперёд ногами. Ты мне не нужен, управляющее поле на тебя не действует, в отличие от твоего спутника. Из него выйдет превосходный надсмотрщик, или ищейка. Я ещё не решил.

Дмитрий покосился в сторону Аюна, который стоял, словно статуя. Прямо из его затылка словно тянулась серебряная ниточка, которая им управляла.

– Если ты всё ещё надеешься, что война началась случайно, то ты ошибаешься. Не может кусок штукатурки с потолка свалиться на красную кнопку. Шизофреник-военный также не может её надавить. Мы начали войну, потому что хотели этого. Ну и немножко повлияли на тех, кто трусил.

– Но вы не могли не знать, что ответный удар неминуем. Почему всё равно решились?

– Господи, ну какие же вы тупые, русские! Вы словно вчера с дерева слезли! А если хоть чуть-чуть подумать? Окей, так и быть, отвечу. Потому, что вы сделали для этого всё возможное. Вы вынудили нас это сделать! Своей политикой, своим фанатичным желанием быть «независимыми», «свободными». Партнёры от нас отвернулись, деньги обесценились, наше влияние стремительно упало. Продолжать объяснять, или уже стало доходить?

– Вам не нужны равноправные партнёры. Вам нужны слуги, чтобы удовлетворять всё растущие аппетиты. Кому же это понравится? Кому понравится жить в кабале?

– И что? Разве плохо жили? Ну, сравни жизненный уровень среднего россиянина и среднего немца или француза! Что, рушатся стереотипы? Не отвечаешь, значит, я прав! Мы обладали властью и влиянием прежде всего потому, что были этого достойны. Именно наша цивилизация и наши знания развивали мир. А что сделала Россия? Ничего. Единственное, что она хорошо делала, так это оружие. Литература и балет, понятно, не в счёт. Проблема в том, что свобода и независимость портят людей. Им всегда нужен будет пастух. Ну, как, нравится тебе такая правда? Знаешь, а я тебя не убью. Я тебя отпущу и даже зубы вставлю. Только сможешь ли ты с ней жить?

Наступила длинная пауза. Ляховский был потрясён до глубины души. Он молчал, переваривая, осмысливая информацию. Жрец довольно ухмылялся, поигрывая искрящейся полусферой.

– А ты думаешь, мне легко было жить в ковчеге в неведении? – наконец, горько проговорил Дмитрий. – Когда каждый день, всю жизнь тебя готовят, тренируют, накачивают тоннами информации и стероидами?

– Что за ковчег?

– Одна из секретных программ тогдашнего правительства. Любой корабль, будь то гражданский или военный, можно соединить друг с другом и превратить в одну плавучую станцию. Там готовят будущий десант для возвращения на материк, когда настанет подходящий момент. Так что готовьтесь. Россия ещё не сказала своего последнего слова.

– Хм. Знаешь, я тут подумал, что не стоит тебя отпускать. Вы, русские, непредсказуемы, а потому – опасны. Но и убивать тебя было бы ошибкой. Думаю, на роль дрессированного мишки ты вполне сгодишься.

Во время этого разговора Дмитрий медленно и незаметно отодвигался от меча. Улучив момент, он резко откинулся назад, схватил Аюна за руку, вывернул её, сам крутанулся вокруг собственной оси. Клинок, вращаясь в горизонтальной плоскости, полетел в жреца, который на удивление ловко увернулся, покатился по полу, одновременно подхватывая с него пистолет. Катана сшибла полусферу, которая с треском развалилась и погасла.

Щёлкнул затвор, грохнул выстрел. Ляховский схватился руками за простреленный навылет живот, со стоном повалился на мраморную плитку. Лысый правитель уже прицеливался туда, где секундой назад неподвижно стоял метис.

Аюн уже был сбоку. Он выбил пистолет из рук жреца, отбросил в сторону, но тут же получил болезненные удары в живот и челюсть. Юноша благоразумно отступил, изучая соперника. Враг, в свою очередь, тоже не спешил нападать. Противники медленно пошли по кругу, готовые в любую секунду атаковать или защищаться.

– Не дури, парень, – с сильным акцентом сказал по-русски жрец. – Я могу дать тебе намного больше, чем он.

Аюн не удостоил врага ответом. Вместо этого он остановился и пошёл вперёд. Приставным шагом, повернувшись боком к противнику, слегка согнув ноги.

– Ну и дурак. Ты не сможешь победить меня, – спокойно произнёс лысый, становясь в странную стойку с вытянутыми вперёд обеими руками, не сжатыми в кулаки и фронтально развернув тело. Длинные рукава его мантии свесились, волочась по полу, ткань едва слышно зашуршала.

Юноша спрятал главный удар под двумя ложными так, как учил отец. Вложив разворот корпуса, как говорят боксёры, отвесил хук «в бороду». После такого обычно падают в глубокий нокаут, но не в этот раз. Лысый распознал комбинацию сходу, даже не отреагировав на первые два. Он подхватил бьющую правую руку, повёл вниз и в сторону. Аюн нелепо перекувырнулся и больно ударился спиной о твёрдую плитку.

– Детские фокусы, – сквозь зубы процедил жрец, складывая руки не груди. – Меня этим не проведёшь.

Аюн вскочил на ноги, глядя на врага исподлобья. Когда он приблизился, противник вновь встал в ту же позицию. Юноша попробовал классическую «двойку», стараясь не слишком проваливаться вперёд. Удары в цель не попали, так как противник короткими движениями подбил обе руки, а затем контратаковал. Практически без замахов, кулаками и локтями, под разными углами на нашего героя посыпался град ударов. Свалить его они, конечно, не могли, а вот ошеломить – запросто. Аюн отступил, защищаясь вслепую. Противник его почему-то опять отпустил, хотя мог в любую секунду провести мощную атаку.

– Сдавайся, парень, – с нотками недовольства произнёс жрец. – Я теряю время и терпение!

Аюн был вне себя от досады. Он покраснел, сжал зубы, шумно задышал. Хладнокровие врага вывело его из себя. Юноша испустил боевой клич, рванулся в атаку. Разбежался, подпрыгнул, выставив вперёд ноги, приземлился, провёл подсечку, развернулся, ударил с разворота в корпус, потом «ножницами» в голову, рассчитывая, что хотя бы одна атака увенчается успехом. Его ждало жестокое разочарование: лысый искусно уворачивался, ловя нужный момент. Во время удара ножницами враг поймал бьющую ногу в захват, рванул на себя, крутанул. Юноша с большой высоты упал на спину и затылок так, что из него вышибло дух. Враг приблизился, с размаху пнул его в висок ногой.

Мир рассыпался на части, потемнел, в ушах оглушительно запищало. Боль ушла на мгновение, но тут же нахлынула волной. В мозгу что-то щёлкнуло и переключилось. Изменилось навсегда.

Юноша, мучаясь, пытался подняться. На ощупь, шатаясь, выплёвывая кровь, он полз на коленях. Красные сгустки плыли перед глазами. Мука билась сознании, как птица в клетке. Внезапно белая вспышка, словно фотокамера запечатлела миг. Наш герой увидел медленно заносимый над головой меч. Увидел не глазами, а чем-то иным. За секунду до того, как это в действительности произошло. И среагировал безошибочно. Всё ещё стоя на коленях, плечом и корпусом он толкнул стоявшего слева противника прежде, чем тот опустил меч. Лысый, ловя равновесие, сделал всего два шага назад. Но этого оказалось достаточно, чтобы Аюн встал и открыл глаза. Вытер кровь, текущую из разбитого затылка по шее.

– И что дальше? – не унимался жрец. – Твой меч у меня в руках. Сдавайся, или я зарублю тебя. Ты не мог одолеть меня безоружного. Тем более не сможешь победить вооружённого.

Лысый выписал клинком восьмёрку, а Аюн гаденько улыбнулся. Ведь он увидел это действие за секунду до того, как оно произошло на самом деле. В поединке с таким противником нет шансов победить. Любой замысел юноша мог прочесть и использовать с выгодой для себя.

– Ну и чёрт с тобой. Таких, как ты, в мире много. Подыхай!

Меч блеснул молнией, свистнул. Удар был мастерский, очень быстрый. Из таких, на которые невозможно среагировать. Но Аюн исчез из поля зрения, оказавшись рядом. Обхватив выбритый затылок ладонями, он подпрыгнул и воткнул своё колено в длинный нос противника. Жрец отшатнулся. Тонкие косточки у него с хрустом переломились, ткани налились синевой, две красные струйки потекли по губам и подбородку.

Однако это был далеко не нокаут, и даже не нокдаун. Враг пришёл в себя, встал в стойку, шмыгая носом. Только на сей раз с мечом в руках. Решив, что выжидательная тактика является самой выгодной. Аюн приблизился на расстояние удара клинком. Удар тут же последовал – предательский, снизу вверх. Таким обычно отсекают руку в локте. Но на этот раз рука исчезла, чтобы спустя мгновение врезаться ребром в горло. Жрец закашлялся, согнулся, усыпляя внимание, чтобы сделать выпад в живот. Меч вспорол пустоту, руку жестоко вывернули. Последовал мощный удар ногой с разворота. Облачённый в мантию противник отлетел и упал. Аюн подскочил к нему, занося меч.

– Пощади! – выставив ладонь, роняя рдяные капли, путаясь в алой ткани выкрикнул жрец.

Аюн придержал руку.

– Назови хоть одну причину, по которой я должен оставить тебе жизнь?

– Твой друг умирает! Я могу спасти его.

Юноша уже не слышал его. Дмитрий лежал в большой луже крови. Бледный, как полотно. Жизнь вытекала из него с каждым толчком сердца. Его большие сильные руки, прижатые к животу, не могли остановить кровотечение. Аюн подскочил к другу, обхватил его за голову, не обращая никакого внимания на поверженного противника.

Жрец, шатаясь, словно пьяный, поднялся, побрёл к трону. Что он там делал, юноша не видел. Бесшумно приехала конструкция из белого основания и прозрачной крыши, остановилась рядом с раненым. Вдвоём они подняли Ляховского, положили внутрь лазарета, который быстро скрылся за закрывшейся дверью.

Эпилог

Тысячелетняя тайга грелась под лучами горячего летнего солнца. Из-под её полога доносилось великое множество звуков, воздух был напоен ароматами трав. На толстой сосновой ветке дремал, переваривая пищу, большой чёрный ворон. Ещё утром, пока не стало слишком жарко, он сытно позавтракал объедками с чьего-то стола. Иногда он раскрывал свои крылья, давая телу остыть, приподнимался, разминая лапки, а затем вновь впадал в приятную дремоту. Соседнюю трухлявую пихту усердно долбил дятел, прерываясь ненадолго для того, чтобы вытащить из-под коры очередного червячка.

Одна барабанная дробь сменялась другой, как вдруг прервалась надолго. Ворон открыл один глаз, прислушался. Внизу явно что-то происходило. Кто-то бежал по лесу без оглядки прямо навстречу наблюдательному посту.

Вскоре ворон увидел беглеца. Это был человек, точнее – девушка. Она бежала в ужасе, задыхаясь и стараясь запутать свои следы. Её преследовала группа мужчин, вооружённых палицами из узловатых корней. Темнокожие, высокие, с длинными волосами, которые были заплетены в мелкие косички и обмазаны красной глиной.

Преследователи нагоняли её – одинокую, слабую, беззащитную перед ними. Впереди всех бежал воин, у которого на груди болталось ожерелье из волчьих зубов. Ворон вспорхнул с ветки и устремился следом. Умная птица поняла, что из этой ситуации можно будет извлечь выгоду.

Главарь Красноволосых почти нагнал девчонку. Он протянул руку, чтобы схватить её за длинные каштановые волосы, развевавшиеся на ветру. Вдруг навстречу им из тени шагнул человек в странной зелёной и пятнистой одежде, в руке которого была небольшая изогнутая палка. Другая палка висела у него за спиной. Невозможно сказать, узнал ли его ворон. А вот бандит узнал мгновенно. Ведь это он сломал ему ногу в колене несколько лет тому назад.

Девушка завизжала, бухнулась перед пришельцем на колени, попыталась отползти. Но он только мельком взглянул на неё, переключив всё своё внимание на неудавшихся насильников. Мужчина сделал короткое движение кистью, отчего часть палки съехала вниз, обнажив блестящий тонкий материал клинка.

Главарь расхохотался: да что эта тростинка может ему сделать? Красноволосый остановился, перекинул дубинку из руки в руку, а затем с диким воплем быстро размахнулся. Но ещё быстрей оказался его противник.

Неведомое оружие с хрустом врезалось в ключицу, проникло глубоко в грудь и в живот, остановившись только тогда, когда дошло до таза. Главарь с удивлением посмотрел на своё почти располовиненное тело. Ещё стоя на ногах он скончался. Труп, расплёскивая кровь, рухнул к ногам победителя.

Чужак выдернул клинок, посмотрел исподлобья на оставшихся в живых преследователей. В этот удар он вложил всю свою ненависть и боль, которые копились в нём годами. Преследователи в ужасе отступили, но пришелец не дал им сбежать. В короткой схватке он изрубил всех, отомстив, наконец, за то, что они сделали с его народом. Потом повернулся к девушке, смотревшей на него широко открытыми глазами.

– Где живёт твой народ? – спросил он, подавая ей руку.

– У реки.

– Надо спешить.

***

Они вбежали в поселение как раз вовремя. На жителей накатывалась волна Красноволосых, которая уже крушила всё на своём пути. Пришелец вытянул из-за спины своё второе, ещё более страшное оружие.

Когда всё было кончено, и потрясённые жители кинулись благодарить своего спасителя, тот внезапно словно отключился от этого мира. Ровными, механическими движениями, он закинул оружие обратно. Не обращая никакого внимания на взволнованные голоса, прикосновения рук, не замечая ничего вокруг себя, пришелец покинул деревню. Его не решились преследовать, и уже готовы были забыть про своё чудесное спасение, если бы не второй удивительный случай.

По прошествии двух недель деревню посетил другой гость. Широкоплечий, светловолосый, средних лет, одетый в такую же одежду. Наполовину жестами, наполовину речью он справился, не видели ли жители странного человека. Ему наперебой стали отвечать, что, дескать, да, видели. Как могли, описали, указали направление, в котором он скрылся.

Второй гость покачал головой, поджав губы.

– Ах, Аюн, Аюн… Какой глупый выбор – променять свою свободу на жизнь другого человека и возможность отомстить, – горько произнёс он на своём языке, надеясь, что его не поймут. – Я должен тебя найти.

– Я с тобой! – крикнула та самая каштанововолосая девушка.

Пришелец круто обернулся, посмотрел на неё в упор. Девушка взгляд не отвела. Смотрела прямо, чуть-чуть даже вызывающе. Он ненароком загляделся на её безупречно правильные черты лица, на удивительный коктейль азиатской и европейской кровей. На её длинные, стройные ноги, на тонкую, изящную талию, красивую грудь.

– Этого мне только не хватало! Влюбилась в него, что ли?

Вместо ответа девушка протянула руку. На её раскрытой ладони сверкал магическим блеском огромный зелёный самоцвет, отполированный водами подземной реки.

Конец

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg