«Последние судьи. Сильнее льва и слаще меда. Книга первая»

Последние судьи. Сильнее льва и слаще меда. Книга первая (fb2) - Последние судьи. Сильнее льва и слаще меда. Книга первая 656K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Станислав Владимирович Травкин

Станислав Травкин Последние судьи. Сильнее льва и слаще мёда. Книга первая

Есть такая поговорка: «лучше синица в руках, чем журавль в небе». Я никогда не смогу с ней согласиться. Мне не нужны ни одна, ни десять, ни тысяча синиц, пока где-то в небе летает мой журавль. Когда я встречу свою птицу, я смогу посмотреть ей в глаза и искренне сказать: «Я искал тебя всю жизнь потому, что я люблю тебя». Вы возразите мне, мол, кто его знает, есть ли вообще на свете этот загадочный журавль? Может быть, она уже жарится на вертеле, сбитая стрелой лесника, а может быть, её и вовсе никогда не существовало на свете? Пусть так, но если моя птица всё же где-то летает, если есть хотя бы один шанс повстречать её, пускай, всего лишь один шанс из миллиарда, я рискну, потому, что знаю, она того стоит.

Марко

Глава 1

Пушистый белый снег толстым покрывалом ложился на вечерние улицы Ринермо. Зимы в этих краях снежные, но безветренные, и от этого холод совершенно не ощущается. Когда-то очень давно, лет восемь назад, я с университетскими товарищами отмечал здесь новый год, тогда эти старинные дома и каменные мостовые, покрытые снегом, создавали ощущение волшебного праздника. Именно такого праздника мне давно не хватало, и, может быть, поэтому я приехал сегодня в этот городок, в надежде почувствовать то, что чувствовал раньше. Однако в то самое мгновение, когда я спрыгнул с подножки поезда и зашагал к выходу со станции, я понял, что приехал совсем в другой город. Нет, Ринермо не изменился, изменился я.

За эти восемь лет я из никому не известного юнца превратился в командира одной из самых дерзких разбойничьих банд и нашел десяток отличных товарищей. Четверо из которых до конца своей жизни будут мерить шагами камеры центральной тюрьмы альянса, а шестеро один за другим отправились в тот мир, который принято называть лучшим. Была ещё парочка друзей, отвернувшихся от меня добровольно по собственному желанию. Впрочем, осуждать их я не стал тогда и не стану сейчас — каждому своё. Вот так в двух словах я рассказал вам о себе и о том, как я остался совершенно один на улицах города моей юности, с легкой сумкой на плече и тяжелым сердцем.

Я не пессимист и не меланхолик, но иногда мне бывает очень грустно. Эта какая-то совершенно особенная грусть, с одной стороны, ты понимаешь, что, в принципе, всё очень даже неплохо, и вера в душе не пускает уныние даже на порог, но… как бы высокопарно это ни звучало, душевные раны начинают болеть и кровоточить, не спрашивая на то разрешения. Суровая стальная маска воителя падает, открывая вполне человеческое лицо с детскими глазами, на которых блестят слезы. Именно в такие моменты человек очень остро ощущает свое одиночество. Одиночество среди толпы знакомых, товарищей и друзей, которые никогда тебя не поймут, а если и поймут, то уж точно не смогут взглянуть на мир твоими глазами.

Так или иначе, я брел по заснеженному городу, погруженный в свои мысли, и смотрел на падающие снежинки. Редкие прохожие кивали мне головами в знак приветствия и продолжали свой путь, кто-то торопливо почти бегом, кто-то не спеша, прогулочным шагом.

Из переулка вынырнула женская фигура в армейской куртке войск коалиции и бордовом платке, повязанном на пиратский манер. Надо сказать, что такой наряд выглядел вполне обычно для здешних мест. Ринермо представлял собой своеобразный оазис, куда стекалась самая разношерстная публика со всей охваченной войной Славии. Казалось бы, такого рода солянка из бойцов войск коалиции, наемников, бандитов, беглых заключенных и туристов должна была превратить город в подобие грязновато-неспокойного Лордтауна, но этого почему-то не случилось. Клев, Заград и Лянцы превратились в руины, Варнати и Конерту с утра контролировались войсками коалиции, а ночью — бандами повстанцев, и только в Ринермо на окнах стояли цветы, мощеные улочки подметали пожилые дворники в желтых комбинезонах, и сегодня люди жили так же, как и сто лет назад.

Не могу объяснить, почему, но что-то в походке этой девушки меня насторожило, и через мгновение я понял, что интуиция меня не подвела. Плечо девушки соприкоснулось с плечом пожилого господина в длинном старомодном пальто, а рука с изящными пальцами змеей скользнула в его широкий карман, прихватив увесистый кошелек. Незнакомка проделала всё настолько профессионально, что ни пожилой господин, ни его спутница, ни даже официант, стоящий у дверей ресторана, ничего не заметили.

Упорхнувший из чужого кармана, кошелек сразу же нашел свое место под курткой воровки, и в следующее мгновение её острый взгляд буквально столкнулся с моим. Чисто сработано, я улыбнулся и, показав ей большой палец, поднятый кверху, продолжил свой путь. За несколько секунд в глазах девушки отразилась целая гамма чувств: испуг, удивление и благодарность.

Вы, наверно, захотите узнать, почему я просто оставил эту незнакомку позади, не познакомившись с ней и даже не заговорив? Пару лет назад, пожалуй, я бы так и поступил, хотя бы из чистого любопытства, тем более что девушка была очень недурна собой. Пару лет назад, но не сейчас. Все мои короткие и бурные романы, которых, к слову, было не так уж и много, заканчивались одинаково печально. Всё дело в том, что я верю в любовь. Да-да, именно так, можете смеяться надо мной, сколько вашей душе угодно. Я верю в любовь и не признаю ни полутонов, ни компромиссов. Одна жизнь — одна любовь. До самой смерти и даже после нее. К сожалению, те девушки, которых я встречал за двадцать восемь лет моего пребывания в этом мире, не были готовы к серьезному самопожертвованию. А может быть, просто не умели любить, ведь когда ты кого-то любишь, то, не торгуясь, просто вываливаешь все, что у тебя есть за душой, и ни о чем не жалеешь…

Не надо думать, что я разочаровался в женщинах и не хочу больше никаких отношений, это не так. Сказать такое может либо подросток в период полового созревания, либо полный идиот. Любому человеку нужна пара, родственная душа, если угодно — спутница. Найти такую душу ох как непросто, а иной раз и больно. Ведь во время поиска ты не раз ошибешься и напорешься оголенным сердцем на острую бритву непонимания или того хуже — предательства. Есть такая восточная мудрость, в которой говорится, что если ты откроешь свою душу перед всеми людьми, в нее непременно наплюют и даже со сладострастием садиста нагадят, но закрыв её, ты можешь попросту пропустить того единственного человека, приготовленного Богом именно для тебя. Того, который войдет к тебе в сердце, как меч в сделанные на заказ ножны. Вот поэтому я и держу свою душу открытой всегда и перед всеми, а когда слезы боли и унижения застилают глаза, то просто жду. Рано или поздно их поток иссякнет, и можно снова продолжить свой путь.

День моего возвращения в Ринермо был как раз тем периодом жизни, когда надо было дать разрыдавшемуся сердцу вдоволь наплакаться и успокоиться. Именно поэтому я, устало прихрамывая, брел по белым улицам, и именно поэтому я прошел мимо.

Меньше чем за час я обошел весь Ринермо, точнее всю его центральную часть. Не без труда мне удалось отыскать тот ресторан, в котором восемь лет назад я с товарищами отмечал какой-то безымянный праздник. На неоновой вывеске «Мама Клоринда» горели только две буквы «М» и «К», а одно из окон было забито фанерой. «Стоит ли заходить сюда или поискать местечко поаккуратнее», — размышлял я, прислонившись к витому фонарному столбу. Дилемму в пользу Мамы Клоринды помог решить мой правый бок, который нещадно болел от долгой ходьбы. В прошлом году я со своей веселой командой попал под огонь войск коалиции в Лянцах. Самое обидное было то, что мы не были повстанцами, и вся эта политическая возня в Славии интересовала нас ровно настолько, насколько политика вообще может интересовать разбойников. Но, увы, никто не застрахован от того, что называется «оказаться не в том месте, не в то время». Потеряв одного бойца, мы прорвались сквозь кольцо войск коалиции и только минут через десять, уже в машине, я обнаружил, что из моего бока торчит зазубренный осколок. Рана никак не хотела заживать и даже сейчас часто напоминала о себе.

Стряхнув на пороге снег с обуви, я вошел внутрь. У окна сидела молодая парочка, а за барной стойкой какой-то усатый тип с огромной кружкой местного пива. Я поднялся на второй этаж и занял место в углу.

Только я успел перевести дух и заказать чашку кофе, как заскрипели ступеньки, ведущие на второй этаж ресторана, и в зал вошла та самая девушка, с которой мы встретились на улице при столь необычных обстоятельствах.

Зал был невелик, да и посетителей в нем, кроме меня, не было, поэтому гостья сразу же увидела меня и подошла к моему столику. «Поблагодарить, наверное, хочет, что не выдал её», — пронеслось в голове.

— Привет, — сказал я.

— Привет, — ответила мне незнакомка каким-то серебряным голосом. — Я присяду?

— Присаживайся, дорогая, в ногах правды нет. — Я отодвинул для нее ногой стул, и девушка села. Отчего-то мне показалось, что моя новая знакомая слегка смущается.

— Я Катарина, — представилась она.

— Марко. — Я протянул ей руку, и она сразу подхватила её и крепко пожала с неожиданной для девушки силой. Мое рукопожатие как будто приободрило Катарину. Неловкое напряжение отступило, и она заговорила слегка сбивчиво, но уже более раскованно.

— Хотела сказать «спасибо». Я вообще редко попадаюсь… второй раз вот так. Поначалу даже слегка испугалась, думала уже бежать но… не пришлось, слава Богу. Спасибо.

— Не за что, — улыбнулся я. — Не думаю, что с того господина убудет. А ты ему даже одолжение сделала, позволила поучаствовать в благотворительной акции в пользу нуждающихся.

Мы с моей новой знакомой, не сговариваясь, рассмеялись.

— Вот… — Катарина достала из кармана деньги, очевидно, половину содержимого кошелька, явно намереваясь отдать их мне.

— Это совсем не обязательно, — сказал я и тут же подумал, что прозвучало как-то жестковато. Приготовила ведь девчонка, заранее отсчитала моя долю, а я отказываюсь, принца из себя строю.

— Ладно, если очень хочешь поблагодарить — заплатишь за обед, идёт?

— Идет, — радостно согласилась Катарина и убрала деньги.

Знакомство состоялось. Напряжение окончательно улетучилось, и мы разговорились, так, как могут разговориться либо старые знакомые, либо люди, у которых очень много общего. Катарина, как и я, приехала в Ринермо из северо-западной Славии, почти без гроша в кармане. Она тоже была не в ладах с законом, и её тоже совершенно не интересовала политика. После того как началась гражданская война, детский дом в городе Лянцы остался без надзора, и его обитатели, в числе которых была семнадцатилетняя Катарина, оказались на улице в самом буквальном смысле этого слова. Часть вчерашних детишек пополнила ряды бродяг, часть была завербована повстанцами, имевшими острую нужду в молодых бойцах. Катарина попала в отряд полевого командира Драгана по прозвищу «Боян». Надев военную форму и взяв в руки оружие, ребята почувствовали себя настоящими профессионалами, которым под силу если и не все, то очень многое. Первый же бой вернул детдомовцев на грешную землю, грязные, избитые, до полусмерти напуганные и оглушенные, с глазами побитых собак, они жались к огню костра и до смерти не хотели возвращаться туда, где страх на пару со слепой смертью превращали живых людей в манекены с пустыми, широко открытыми глазами.

— И долго вы у Бояна были? — поинтересовался я.

— Что-то больше года вроде, — задумалась Катарина, прикидывая в уме время. — Потом Боян погиб, и отряд раскололся, ну а дальше — кого постреляли, а кто разбежался.

— Если мне память не изменяет, там всю высотку, где штаб квартира была, с землей сравняли.

— Именно так. А ты откуда знаешь? В газетах только о погоде и знаменитостях писали, — рассуждала девушка, — значит, где-то рядом был, по соседству?

— Ну да, по соседству. Имели дело с вашими, но, правда, редко. Политические они, ты не обижайся, такие же разбойники, но только никогда в этом не признаются, ещё и молодым всякой ерундой головы забьют, чтоб умирали с радостью.

— Это точно. Я бы с удовольствием к вашим ушла, только не приглашал ваш командир, как его звали, не знаю… — задумчиво сказала Катарина, глядя себе под ноги, и тут же сама улыбнулась своей серьезности.

— Ну почему же «звали», он жив, хотя и не очень здоров, сидит перед тобой, и зовут его — Марко, слышала?

Глаза девушки округлились: — А как же! Кто ж не слышал. Ты, как Робин Гуд, про вас разве что песни не поют. Вот почему меня к себе не звал? Я бы ни секундочки не думала.

— Ну, вот теперь приглашаю, присоединяйся, коли хочешь. Правда… у меня уже и команды-то нет, один я остался.

— Теперь не один! Я с тобой буду. — Глаза девушки буквально светились от детского восторга. — А правда, что вы театр ограбили, когда там сам президент альянса оперу смотрел? А кортеж посла из Атланты?

— Кортежи послов несколько раз брали, их только ленивый грабить не станет, в театре тоже были, но про президента… это вы лишку хватили. — Я не смог удержаться от смеха. — А ты по карманам здорово лазишь, я признаться, аж удовольствие получил.

— Скажешь тоже… здорово, — щеки Катарины порозовели, а я невольно залюбовался. Как же я люблю эту естественную и нелицемерную скромность, что так редко теперь встретишь в людях. Людях, которым не одно десятилетие подают бесстыдство под соусом добродетели.

За разговором мы не заметили, как пролетело время и на город опустилась ночь. Хозяин, он же официант и бармен ресторана, учтиво приглушил свет на первом этаже, давая нам понять, что пришло время закрытия.

Катарина расплатилась за нас обоих, как обещала, и мы вышли на ночную улицу. Было скользко, и я предложил своей спутнице руку, за которую она уцепилась, как утопающий цепляется за край катера. Ещё пару часов назад я был совершенно один, а теперь рядом со мной по скользкой улице шагает девушка, которая считает себя частью моей команды, состоящей из нас двоих. Вот уж действительно пути Господни неисповедимы…

Глава 2

Я проснулся около пяти часов утра от петушиного крика. Рядом на огромной кровати клубочком свернулась моя новая знакомая. Откинул свою часть одеяла, встал и подошел к окну. Маленький внутренний дворик дешевого мотеля, в котором мы вчера остановились, был завален всякой рухлядью и от этого напоминал большую кладовку.

— Доброе утро, — в голосе Катарины не было ни грамма утренней сонливости, как у солдата, для которого процесс сна не более чем время, необходимое для отдыха организма.

— Привет. — Я обернулся. Катарина сидела на кровати, свесив ноги. Её черные, как воронье крыло, волосы красиво падали на плечи, смуглые руки были украшены татуировками. На левом предплечье — группа крови, на правом — геральдический лев. С правого и левого плеча сурово глядели ангелы. Заметив, что я с любопытством смотрю на изображения, девушка спрыгнула с кровати и сделала пару шагов ко мне, чтобы я смог получше их рассмотреть.

— Красиво сделано! А ещё есть?

— Есть. На всю спину. Самсон упирается в колоны дворца филистимлян. Девушка повернулась спиной и приподняла майку цвета хаки.

— Ух ты. Никогда не видел таких масштабных наколок у девушек. Разве что у шлюх, но у них это выглядит вульгарно и отвратительно, а ты прекрасна, как Сикстинская капелла. — Мы, не сговариваясь, рассмеялись.

— У тебя тоже красивая… — Катарина протянула руку к моему плечу, но в последний момент заколебалась и вопросительно на меня посмотрела. — Можно?

— Можно, конечно, не кусается.

— Как настоящий… — Ладони девушки были теплыми с шершавыми бугорками, какие бывают от постоянной работы или физических упражнений. Внезапно мне захотелось обнять Катарину, смуглую, атлетично сложенную и такую… настоящую. Настоящую, как обнаженный клинок, суть которого на сто процентов совпадает с его формой. Эта девушка была во сто или даже в тысячу крат привлекательнее любой из тех, что я встречал когда-либо. Ей не нужно было ни наряжаться, ни причесываться, ни наносить макияж для того, чтобы стать красивее. Здесь и сейчас в её образе было все, что нужно, и ничего лишнего.

Я не знаю, уместно ли было вот так посреди разговора взять и обнять мою собеседницу, но знаете… когда вам хочется сделать или сказать что-то, по настоящему важное, то не стоит откладывать это на потом, просто потому, что никакого «потом» не существует. Вы можете лишь предполагать, что будет следующая минута, час, день, но вы никогда не знаете этого наверняка.

Чувство, побудившее меня сделать это, было несоизмеримо глубже простого телесного желания, объятия такого рода вызваны желанием прижать к себе как можно ближе кого-то очень-очень ценного и близкого. Близкого настолько, чтобы, не задумываясь, слиться, открыв перед ним свои мысли и распахнув своё сердце.

Руки Катарины, в свою очередь, сомкнулись вокруг моего торса, так плотно, что, казалось, нет на свете силы, способной их разомкнуть. Не знаю, сколько длилось это неожиданное объятие, несколько секунд, а может быть, и минут, но за всю свою веселую жизнь я не испытывал столько счастья, как за этот короткий миг.

Когда мы выпустили друг друга, моё сердце колотилось так, будто я уходил от погони, а глаза Катарины были влажными.

— А неплохо бы чего-нибудь перекусить, как считаешь?

— Очень даже неплохо, — девушка улыбнулась, как улыбается ребенок, которого пригласили в парк аттракционов.

На то, чтобы принять душ и одеться, у нас с Катариной ушло не больше тридцати минут, хотя никаких причин для спешки не было. Странная все-таки штука — привычка. Моя спутница натянула ту же самую темно-синюю рубашку и военную куртку, что и вчера, а я — своё любимое кожаное пальто с изображением орла на спине и индейской бахромой.

Я ткнул пальцем в эмблему вооруженных сил альянса на рукаве Катарины.

— Это что, традиция повстанцев такая — носить вражескую форму? Или маскировка?

— Маскировка — не маскировка, но в форме альянса, и правда, патрули останавливают гораздо реже, а вообще, это трофей, снятый с убитого офицера. Зима тогда была холодная…

— Молодчина. Расскажешь потом эту занимательную историю.

— Расскажу, — отозвалась Катарина, и мы направились к выходу. Позавтракав в той же самой «Маме Клоринде» и расплатившись, мы выложили из карманов все оставшиеся финансовые ресурсы, чтобы подсчитать остаток наших общих средств. Денег у нас оставалось около двухсот долларов, которые при желании можно было растянуть на семь-восемь дней, но бережливость никогда не была моей сильной стороной, поэтому мы решили заглянуть в карманы горожан с помощью таланта Катарины.

Трудно было придумать место, подходящее для карманной кражи лучше, чем очередь в театральные кассы. Катарина аккуратно протискивалась между незадачливыми театралами, а я прикрывал её сзади от случайных взглядов. Избавив нескольких господ от тяжкого груза наличности, мы решили закончить наш рабочий день и немного отдохнуть.

— Ну что, маленькая разбойница, куда пойдем? — я игриво толкнул Катарину в плечо.

— Не знаю даже… — Моя подельница снова засмущалась, как бывало всегда, когда я начинал хвалить её либо спрашивал о чем-то таком, что, по её мнению, решать должна была не она.

— Давай-давай, решай! Куда скажешь, туда и пойдем, — не унимался я, с любопытством наблюдая, как её щеки розовеют ещё сильнее. — Перестань ты уже стесняться, маленькая, решай! Можем в тот же самый театр пойти, где мы с тобой сегодня зарплату получили, или, скажем… в кино?

— В кино, в кино! — радостно подхватила Катарина и указала на виднеющееся здание кинотеатра. — Я в таком большом не была ни разу.

— Ну, вот мы сегодня это и исправим!

— Только… я не знаю, какой фильм выбирать… — девушка закусила губу.

— Ладно, ладно сам выберу, — поспешил я успокоить подельницу. — Какая ты, однако, стеснительная. И это исправлять будем.

— Ладно, — с облегчением вздохнула Катарина, и мы рассмеялась от осознания нелепости этого разговора.

На афише кинотеатра было всего три фильма: ужасы, комедия и что-то про войну. Поразмыслив, я сделал выбор в пользу ужасов, и, взяв по большому стакану газировки, мы пошли искать свои места.

Вопреки моим ожиданиям, ничего по-настоящему пугающего мы не увидели, более того, некоторые моменты показались нам откровенно нелепыми. Например, во время одной из сцен, когда главная героиня, напуганная каким-то маньяком, с дикими воплями носится по коридору старого особняка, Катарина наклонилась к моему уху и прошептала: — Как ты думаешь, почему она так орет? Почему бы ей не взять ружье, которое висит на стене в зале, и не пристрелить этого типа?

— Наверное, потому, что она просто слабая испуганная женщина, а будь там такая крутая детка, как ты, это был бы не ужас, а боевик, — пошутил я и прижал девушку к себе. Катарина улыбнулась и положила голову на моё плечо. Через несколько минут по её дыханию я понял, что она спит.

— Надо было идти на комедию, — усмехнулся я, когда мы вышли на улицу. — Ну, хорошо хоть выспалась.

— Здорово выспалась, это точно, — засмеялась Катарина. — Ну, фильм все равно какой-то…

И я не мог не согласиться со своей прекрасной подельницей. Фильм действительно был так себе, и будь мы с Катариной режиссерами, то наверняка сняли бы картину поинтереснее и уж точно пострашнее, по крайней мере, нам так казалось.

К вечеру у меня опять разболелся бок. Первое время я старался не подавать виду, но от внимательных глаз Катарины трудно было что-то скрыть. Будь на её месте другая девушка, я ограничился бы короткими исчерпывающими ответами и постарался бы сменить тему разговора, но эту девушку явно заботил вопрос моего самочувствия, может быть, даже больше, чем он заботил меня самого. А разве можно проигнорировать вопросы того, кто, затаив дыхание, ждет на них ответа? Разве можно попросту отмахнуться от небезразличного взгляда, направленного в самую душу?

Катарина просунула руку под одежду и прижала её к больному месту: — Здесь?

— Да именно здесь. — Прикосновение теплой ладони было приятно и как будто уменьшало боль. — Не убирай руку, — замучено улыбнулся я.

— Не буду, — прошептала Катарина и принялась осторожно водить ею по кругу. — К врачу бы тебе надо, там, правда, только по документам. У тебя как с документами?

— В том-то и дело, моя хорошая, что плохо. Паспорт-то у меня есть, но вот написано в нем — Марко Кадич. Такой документ в регистратуре оставить — это даже не прокол, а анекдот. Через десять минут половина жандармерии сбежится.

— Да… — задумчиво протянула девушка. — А я, к сожалению, не доктор и ничего в этом не понимаю. Хотя… можно помолиться вместе.

Я отмахнулся: — Стоит ли беспокоить Бога по таким пустякам? Просить корку вчерашнего хлеба у того, кто предлагает тебе весь мир, — это даже не глупость, это неуважение.

— И то правда… ну… а если я попрошу Бога о твоём исцелении, ты не будешь против? Это уже не будет неуважением. Ведь когда человек тебе дорог, то ты не только от смерти, но и даже от занозы его избавить стараешься. Так ведь?

— Так, моя хорошая, так. Я не против. Спасибо тебе.

— Пока не за что, — улыбнулась Катарина.

Боль отступила, и мне даже показалось, что бок больше не побеспокоит меня сегодня, но я ошибся. Стоило мне пройти полсотни метров, как рана снова дала о себе знать. Ощущение было такое, словно мне засадили в бок кусок зазубренного раскаленного железа.

— Поехали домой, — сказала Катарина. Спорить у меня не было ни сил, ни желания.

— Лови такси.

Приехав домой, я устроился на диване перед телевизором и решил, что не буду никуда выходить, по крайней мере, пару дней.

— Так значит, ты религиозна? — скорее констатировал факт, нежели спросил я. — Здорово… И надо полагать, православная…

— Ну да… православная. Потому и ангелов на плечах наколола. Наш местный священник не слишком это дело одобрял, но если уж набила, говорит, следи теперь, чтоб не оскверняли святыни блудливым прикосновением. Вот за четыре года никто и не трогал.

— За целых четыре года ты, значит, не была ни с кем? — я был в полном восторге от этой девушки. В наше время несколько месяцев воздержания считается большим сроком, а тут, четыре года!

— Ну да, не была, — равнодушно пожала плечами Катарина. — Честно говоря, мне и не хочется совсем… не хотелось, по крайней мере.

Я заулыбался: — А моё прикосновение осквернит рисунки, как думаешь?

— Нет, — выпалила юная подельница и тут же снова уже более смущенно добавила: — Нет, не осквернит. Тебе можно.

— Спасибо, — я притянул Катарину к себе и положил голову на её плечо. Девушка обняла меня в ответ.

— Тебе можно, — повторила Катарина. Только я не была же ни с кем, не знаю почти ничего и оттого могу показаться грубой или суровой… но это не так. Вот… — Девушка явно не находила слов от смущения.

— Не смущайся, пожалуйста, — я посмотрел в темные глаза своей подельницы. — Вообще не смущайся со мной. Я тебя понимаю, и ты совсем не грубая и не суровая, ты именно такая, какой должна быть, и нравишься ты мне гораздо больше, чем все, кого я когда-либо встречал.

Катарина задыхалась от волнения.

— Хорошо. Не буду смущаться. Ты тоже лучше всех. — Девушка прижалась ко мне ещё крепче.

Глава 3

После того как я заснул, Катарина всю ночь молилась о моем исцелении, хоть я и считал, что в этом нет нужды. Уже под утро она пристроилась рядом и тихо засопела со счастливой улыбкой на смуглом лице. Так улыбается ребенок, который на сто процентов уверен, что все будет хорошо, просто потому, что иначе и быть не может.

Видимо, молитва маленькой разбойницы и правда была чудодейственной, потому как боль в раненом боку прошла и больше уже не возвращалась.

Многие достойные люди всю свою жизнь молят Господа о чем-то и не получают этого, а молитва воровки была услышана в ту же ночь. Поймите меня правильно, я не призываю вас грабить или воровать, но лишь хочу сказать, что порой преступники в своей горячей молитве и готовности отдать всего себя без остатка бывают ближе к Богу, нежели иные праведники.

Всегда, когда я думал об этом, мне в голову приходил стих из Евангелия от Матфея — «грешники и мытари вперёд вас идут в Царство Небесное». Дай-то Бог…

Проснувшись, первое, что я увидел, были глаза Катарины, большие, черные и глубокие. Девушка просто лежала рядом и, подперев голову ладонью, смотрела, как я сплю, внимательно, как художник, который собирается запечатлеть в памяти лицо человека, с тем, чтобы отобразить его потом на своем холсте.

— Доброе утро, маленькая. Что ты так смотришь, или я кричал во сне? — спросил я, зевая и потягиваясь.

— Доброе утро… Марко, — первый раз за время нашего знакомства Катарина назвала меня по имени. — Кричать не кричал, бормотал что-то и как-то будто испугано.

— Расскажи, что снилось? Ну расскажи… а? — положив голову мне на грудь, допытывалась девушка.

Я поморщился будто от зубной боли.

— Мерзкий сон один. С самого детства снится. Будто смотрю я из окна и вижу, как какой-то азиат маленькую девочку насилует, ну я кричу ему, мол, «Что ж ты, падла, делаешь, сейчас спущусь и на части порву», а он оборачивается с такой улыбочкой сумасшедшей и говорит: «Спускайся, малыш, спускайся», — и тут я осознаю, что я сам ещё ребенок, мне лет десять, не больше. Мне становится так страшно, что начинают дрожать ноги. Я бросаюсь искать какое-нибудь оружие, но не нахожу ничего, способного остановить его. Это существо — не человек, демон, и он уже стоит передо мной, готовясь броситься. Я начинаю читать молитву, и он отступает, но как только язык мой запинается или мысли путаются, он снова нападает. Вот так мы воюем друг с другом, враг рода человеческого и маленький испуганный ребенок. А потом я просыпаюсь, и мне становится стыдно за то, что я его испугался. Ужасно стыдно.

— Да такая встреча кого угодно испугает, чего тут стыдиться… Главное, что не сдался без боя и за девчонку вступиться попытался. Попытаться — это уже немало…

— Каждый попытался бы…

— Не каждый. Когда меня насиловали, никто не попытался. Просто проходили мимо, а кое-кто даже смеялся.

— Кто тебя так? Разбойники?

— В том-то и дело, что не разбойники, а те, кто должен за порядком следить, — грустно улыбнулась Катарина.

— Вот же скоты! — я вскочил с кровати и, не в силах сдержать гнева, принялся ходить по комнате. — И сильно они тебя?

— Сильно. Руку сломали, ребра, нос. Потом штыком туда… — Катарина показала себе между ног.

Я буквально выл от бессильной ярости, окажись я сейчас там, и десяток автоматчиков не смогли бы меня остановить. Схватив тумбочку, первое, что попалось под руку, я швырнул её в стену.

Катарина не стала ничего говорить, просто подбежала ко мне и, обняв за шею, принялась успокаивать.

— Тише, Марко, тише… Ну что ты, а? Это давно было ведь. Видишь, со мной все в порядке. Пожалуйста… Успокойся, не переживай так.

Прошло минут пять, прежде чем я смог взять себя в руки.

— Покажи! — скорее потребовал, чем попросил я. Девушка не стала возражать и, спустив трусы, показала мне то, что четыре года не видел никто, кроме самой Катарины. Влагалище девушки было испещрено давно зажившими толстыми шрамами, какие остаются от рваных ран. Бедная девочка, кем же надо быть, чтобы сотворить такое? Я помог своей подруге одеться и, взяв на руки, отнес на кровать.

— Ужасно, правда? — прошептала Катарина, потупив взгляд в пол.

— Ничего такого, маленькая. Главное, что всё зажило. А со шрамами ты или без шрамов, какая разница? Всё равно самая красивая, — произнес я, и видит Бог, это была чистая правда.

Глава 4

Когда тебя разыскивает вся жандармерия Славии и ты не можешь вспомнить, как это — спать без одежды, когда каждый прожитый день стоит десяти и по утрам тебя будит не чашка кофе, а кипящий в крови адреналин, то рано или поздно захочется послать всех и всё как можно дальше и просто отдохнуть в тихом спокойном местечке. Спать до двенадцати, ходить среди толпы людей, не оглядываясь, и просто ничего не делать. Но вот ведь в чем штука, пройдет день, неделя, месяц, и тебе станет до смерти скучно. Тишина, которой раньше так не хватало, будет столь оглушительной, что захочется закрыть уши ладонями и бежать, бежать, бежать… туда, где даже ночью не гаснет свет и ни на мгновение не смолкает звук. Бежать туда, где ты должен быть просто потому, что это твоё место.

Прошла всего лишь неделя в Ринермо, а я уже начал скучать без крупных дел. Ещё один-два дня и снова закрутится и понесется лихая разбойничья жизнь, но перед тем, как с головой прыгнуть в родную прорубь, я должен был поговорить с Катариной. Одно дело — зарабатывать на жизнь, подрезая карманы, совсем другое — грабить людей с оружием в руках, грабить без маски, представляясь своим именем. Каждый из членов моей бывшей команды был почти знаменитостью, поэтому, прежде чем вписать Катарину в этот «клуб», я должен был убедиться, что она понимает, на что идет, и что самое важное — действительно хочет этого.

Я попытался собраться с мыслями и решить, как начать этот разговор, но почему-то ничего не приходило в голову. Мне вспомнились строки из хагакурэ: древние учат, что человек должен принимать решение в течение семи вдохов и выдохов. Но для этого нужно быть настойчивым и готовым сокрушить все на своем пути.

Когда я выдохнул в седьмой раз, в моей голове по-прежнему не было ни одной мысли, но меня это больше не заботило. Я просто подошел к лежавшей на кровати Катарине и сел рядом. Моя подруга внимательно смотрела на меня своими черными, как ночь, глазами.

— Послушай, моя маленькая, — главное было начать, а уж дальше слова понесутся, как выпущенные на свободу голуби.

— Слушаю, дорогой, — огромный знак вопроса буквально повис в воздухе.

— Завтра мой отпуск закончится, и я снова вернусь к своему ремеслу. Катарина вся превратилась в слух, по-прежнему не понимая, к чему я клоню.

— Ты должна решить, хочешь ли ты участвовать в этом или нет. В любом случае я тебя пойму.

Девушка выдохнула с облегчением, как выдыхают люди, которые, приоткрыв дверь неизвестности, видят за ней хорошо знакомую комнату.

— Конечно, я с тобой, я тебе ведь ещё в первый день сказала. Я своих слов не меняю или… может, надоела тебе? — Улыбнувшись, Катарина толкнула меня в плечо.

— Ты удивительная девушка, как ты можешь надоесть? А главное — ты меня понимаешь. Одна во всем мире. Просто я хотел убедиться, что ты до конца осознаёшь, что будет представлять собой наша жизнь, и не ждёшь от меня того, чего я никогда не смогу тебе дать… Меня могут поймать, а если поймают, то, кроме высшей меры, мне ничего не светит. Меня могут убить в любой день, как через пару лет, так и завтра. Я не могу тебе предложить такие нужные всем людям вещи, как покой, дом, дети, старость. Всё, что я тебе подарю, — это моё сердце, всё, без остатка. Вот такая паршивая сделка, моя маленькая. Потому и спрашиваю.

На губах Катарины играла понимающая улыбка, а по щекам текли слёзы.

— То, что ты можешь предложить, стоит для меня больше, чем всё золото мира. Мне не нужно ни дома, ни детей, ни покоя, ни долгой жизни. Я с тобой до самого конца, когда бы он ни наступил, и как ты сам любишь говорить, даже после него.

Никогда ещё я не видел в глазах девушки такой силы и уверенности.

— Что ж, со мной — так со мной. Закончим этот разговор.

Я крепко обнял Катарину и сам расплакался, как девчонка.

* * *

Утро выдалось морозным, редкие пешеходы, подняв воротники, спешили по своим делам, а белый пушистый снежок хрустел у них под ногами, словно квашеная капуста. В такие дни до смерти не хочется выходить из дома, разве что на короткое время, чтобы, не успев как следует замерзнуть, тут же нырнуть обратно в уютное натопленное помещение.

— Если верить прогнозу, то потеплеет через неделю, не раньше, — задумчиво проговорил я, завязывая шнурки на ботинках. — Вот заделаем с тобой парочку дел и поедем с гастролями на юг.

Услышав слово «юг», Катарина блаженно улыбнулась и ткнулась головой мне в плечо.

— На юг — это хорошо.

Я повернул голову и коснулся её уха своими губами.

— Холодно тебе тут, цветочек…

— Какой же я цветочек, совсем не цветочек, — зарделась Катарина, — надо же такое сказать, я — цветочек! — Девушка весело засмеялась, и я с удовольствием к ней присоединился.

В обнимку мы вышли на заснеженную улицу и, условившись встретиться в ресторане «Мама Клоринда», разделились. Катарина должна была снять нам квартиру на окраине Ринермо, а я — найти цель для завтрашнего налёта.

По-хорошему, поиск цели надо начинать как минимум за неделю до дела, чтобы было время детально всё продумать, понаблюдать, изучить расписание. К сожалению, эту часть своей работы я любил меньше всего и всегда перекладывал её на плечи своих товарищей по оружию. Я улыбнулся нежданным воспоминаниям, и у меня в голове отчетливо зазвучал голос члена моей команды, азиата Вазбая по прозвищу Запын: «Увидел — сразу идти — хорошо нет. Если время не знаешь, город не знаешь, всегда боком выйдет. Всегда свиньи жандармы как из-под земли вылезут».

Когда Запын нервничал, он почему-то всегда краснел, как помидор, и облизывал губы — «Марко, что ребёнок. Увидел — хочу, берём! Посмотреть — нет. Подумать — нет. Как можно?»

Увы, осторожность не спасла Запына от виселицы. Его взяли в ночном клубе «Бунгало» по вине какого-то дальнего родственника, переборщившего в ту ночь с выпивкой и кокаином. Запын стоял на эшафоте ровно, как в строю, с гордо поднятой головой, и лишь в последнее мгновение, в его узких глазах мелькнул страх. Такой детский и такой искренний ужас. Я до сих пор помню этот взгляд Запына и его немой крик: «Не хочу, не хочу, не хочу! Пустите! Мама!»

Пронзительный гудок трамвая вернул меня из мира воспоминаний. Надо найти цель. Что-то небольшое, чтобы можно было управиться вдвоем. Чаще всего попадались на глаза аптеки… «Нет, там не бывает больше двух тысяч в кассе, слишком мелко», — рассуждал я. Пару раз наткнулся на павильоны альянс-банка. Ох, как я любил навещать эту контору в Лянцах! Однако сегодня в нашем распоряжении был только один ствол на двоих, а транспорта и вовсе не было, поэтому вариант пришлось сразу отбросить.

Побродив по узким улочкам Ринермо около часа, я, наконец, нашел именно то, что искал — идеальное место для налета. Это место было как будто создано для нашего завтрашнего визита: узкая тихая улочка, никаких камер видеонаблюдения, один человек внутри, не цель — сказка. Мысленно попрощавшись с ней до завтра, я отправился в «Маму Клоринду».

Моя подельница управилась быстрее и уже ждала меня за столиком, вращая на пальце ключи от нашей новой квартиры на окраине Ринермо.

— Квартира на втором этаже с выходом на крышу, дома старинные и расположены близко друг к другу, так что, если что, можно уйти по крышам, — сообщила Катарина.

— С документами проблемы были?

— Не было. Оставила тётке залог за пару месяцев и копию удостоверения офицера вооруженных сил. Хозяйка жадная, но недалёкая. Сказала ей, что я секретарша, а капитан, то есть ты, вечером переедет.

Я засмеялся: — Капитан, значит? ну-ну… удостоверение, надо полагать, у тебя оттуда же, откуда и форма?

— Документы и правда принадлежали секретарше того офицера, которого я убила, а фото моё, — Катарина улыбнулась.

— Ай да девка, ай да умница! — воскликнул я и чмокнул довольную Катарину в пухлые губы.

* * *

Сорокашестилетний ювелир Люис Мернман посмотрел на часы, было без четверти восемь, и это значит, что через пятнадцать-двадцать минут он закроет дверь своей лавочки на ключ, опустит вниз тяжелую решетку, погасит свет и поднимется домой, в свою квартиру, что находится как раз над ювелирной лавкой.

Неожиданно за стеклянной витриной показались два силуэта, мужской и женский. Через несколько секунд открывшаяся дверь огласила лавку звуком китайских колокольчиков. К прилавку подошла молодая пара: смуглая девушка в длинном кожаном плаще и красном платке, повязанном на голове как бандана, и высокий крепкий мужчина в таком же плаще, как и его спутница, только с индейской бахромой на рукавах. Что-то в этой посетительнице сразу же насторожило ювелира. Что именно, Люис пока никак не мог понять. Походка вроде бы нормальная, одета дорого и даже со вкусом, разве что этот странный красный платок… «Да, именно платок. Этот аксессуар отлично подошел бы к армейскому камуфляжу или к какой-нибудь джинсовой куртке, но никак не к кожаному плащу. Мужчина, вошедший вместе со смуглянкой, скорее всего, военный. Вероятно, младший офицер. Глаза внимательные, а походка, хоть и вальяжная, но пружинистая, как у спортсмена, видимо, принимал участие в боевых действиях», — рассуждал Люис.

Приветливо кивнув головой, ювелир расплылся в улыбке: — Чего желаете, господа?

Девушка улыбнулась в ответ: — Колечко у вас купила бы… небольшое, грамм на восемь, но с изумрудом. Есть у вас изумруды?

— Разумеется, госпожа, извольте.

Ювелир достал из кармана ключ и открыл замок на витрине возле кассы. Подняв глаза, Мернман увидел перед собой дуло пистолета, направленное ему прямо в лицо. В глазах девушки, державшей оружие, не было ни страха, ни злости, вообще ничего, кроме сосредоточенности, как у человека, который следит за ползущей по стене мухой, готовый в любой момент её прихлопнуть.

Голос мужчины вывел ювелира из оцепенения.

— Добрый вечер маэстро, меня зовут Марко и… это налёт. Сохраняйте спокойствие, и вы сможете сегодня же вернуться домой к вашей семье, в противном случае «Эсмеральда» наделает в вас дырок. Всё ясно?

Люис, как робот, кивнул головой.

— Замечательно, в таком случае не сочтите за труд, — посетитель бросил на прилавок открытую спортивную сумку, в которую ювелир дрожащими руками переложил те украшения, что были выложены на витрине.

«Боже мой, — думал Люис, — Боже мой, они наверняка меня убьют. Зачем им свидетель? Для этих людей ведь нет ничего святого, а человека застрелить не сложнее, чем справить нужду. Убьют, как пить дать, убьют». Мысли, одна другой мрачнее, метались у него в голове, как мечется дикое животное, пойманное в охотничью ловушку. Разумеется, он слышал о том, что Марко Хан благородный разбойник, который не убивает без нужды, но головорез, что стоял перед ним и с какой-то холодной улыбкой застегивал молнию на сумке, был скорее похож на уголовника, чем на героя романов и баллад.

— Спасибо, — как из тумана донесся до Льюиса голос налетчика. Крепкий удар в челюсть отправил ювелира в нокдаун. Оглушенный, он встал на четвереньки и попытался куда-то ползти, но девушка в красном платке ударом ноги перевернула его на спину. Упершись коленом в грудь поверженного ювелира и придерживая левой рукой его горло, налетчица принялась наносить удары по лицу. Бам… бам… бам… в ушах звенело, бам… бам!

— Довольно, Катарина, он вырубился, — остановил девушку я, — пора уходить.

Мы погасили свет и, закрыв дверь на ключ, быстрым шагом покинули ювелирную лавку. Всего в паре кварталов от места преступления находился полицейский участок, у которого нас ожидало вызванное заранее обычное желтое такси. Всё гениальное просто.

На центральной площади мы сели в другую машину и, доехав до ипподрома в южной части города, снова поменяли такси. Маловероятно, что жандармы выйдут на таксиста, который подхватил нас у полицейского участка, но если даже им удастся найти его и допросить, то след оборвется в центре города.

Примерно через два часа мы, наконец, добрались домой, заскочив по дороге к скупщику и превратив большую часть ювелирных изделий в денежные купюры приятного светло-зеленого цвета.

Я сбросил плащ и развалился на диване, Катарина села рядом и положила голову мне на плечо.

— Ну как? По-моему, все прошло как по маслу?

— Точно, моя маленькая, как по маслу. На мой вкус, несколько грубовато, но что нам оставалось делать. Не выруби мы ювелира, он поднял бы шум, а нам до такси пару кварталов пешком… А ты молодец, хорошо его отделала, думаю, пришел в себя он минут через сорок, не раньше, — усмехнулся я.

Катарина улыбнулась: — Я старалась попасть в угол челюсти, чтобы быстро и чисто, но почему-то не попадала, вот и пришлось повозиться. А почему ты назвал меня Эсмеральдой?

— Ты попросила у этого борова колечко с изумрудом, а изумруд по-испански именно так и звучит — эсмеральда. А тебе, и правда, нравятся изумруды?

— Не знаю. Никогда об этом не задумывалась, — пожала плечами Катарина.

Глава 5

В общей сложности наша добыча составила около десяти тысяч золотых долларов Альянса. Не слишком много, но для пустякового дела очень даже неплохой гонорар. Мы свою работу сделали, теперь пусть поработают местные жандармы, которые за последние десять лет вряд ли видели что-то, серьезнее мелких краж и семейных скандалов.

БУМ! Пробка от бутылки с шампанским попала в потолок и отрикошетила точно в открытую форточку вентиляции. Я улыбнулся неожиданной точности, бывает же. Белая пена вырвалась из своей темницы.

— Сюда её давай, сюда, — засмеялась Катарина, и я направил фонтан прямо на свою подельницу, которая удобно устроилась в огромной пенной ванне.

— Просто пришел сообщить тебе, что нам принесли пиццу, так что, когда тебе надоест тут валяться… — Поставив бутылку с шампанским, я направился к выходу.

— Подожди меня! — Катарина встала, быстро смыла с себя пену под душем, набросила на плечи махровый халат и шагнула прямо ко мне в объятия. Её пахнущие шампанским губы прикоснулись к моим губам, и мы слились в долгом поцелуе. Как же это всё-таки здорово, быть первым мужчиной, которого узнала твоя девушка. Бьюсь об заклад, что в наше время разврата и беспорядочных половых связей найти девушку, у которой никого не было до тебя, это всё равно, что выиграть миллион в лотерею — вроде бы возможно, но ни у кого почему-то не выходит.

Весь день мы провели дома, за просмотром фильмов по альянс ТВ, периодически улучшая настроение дорогим шампанским.

— Что будем делать завтра, Марко? — зевнула Катарина, полулёжа на кожаном диване перед телевизором. — Может, хозяйку навестим?

— А почему бы, собственно, и не навестить? Тётка, судя по всему, богатая… избавим её с мужем от финансовых излишков и рванём на юг. Есть у меня знакомые, у которых можно остановиться в Багре… — Я задумался, перебирая в уме варианты. — В Анарте тоже есть.

— Из Ринермо на поезде поедем? — спросила Катарина.

— Ну да. Доберемся до Урска, а там присмотримся, может, пару байков возьмем… Любишь байки?

Глаза моей подельницы загорелись от восторга.

— Да, да, байки очень люблю! Большие, хромированные и рычащие.

— Именно… — произнес я и провалился в приятную дрему. — Завтра с первыми лучами солнца, а может, и чуть позже мы проснемся и не торопясь перейдем к осуществлению наших планов. Завтра, всё будет завтра, — рассуждал я, лежа рядом с Катариной под толстым стеганым одеялом.

Однако завтра наступило гораздо раньше, чем мы ожидали, и было оно совсем не таким, каким его можно было представить сегодня. Около четырёх часов утра я проснулся от необъяснимого тревожного чувства. Сначала мне показалось, что мой внутренний голос совершенно отчетливо произнес строки из Библии: «Придет же день Господень, как тать ночью…» Эта мысль, будто направленная кем-то в мой разум, была поистине оглушительной, как если бы мне прокричали её в самые уши. Не понимая, что происходит, я сел на кровати и обхватил голову руками.

— Марко! Катарина! — снова услышал я, только теперь этот голос звучал не у меня в голове, а из другого конца нашей спальни. Я поднял глаза и увидел темный человеческий силуэт на фоне окна.

— Не надо бояться, — произнес он, опережая наши мысли. — Я — посланник. В голосе незнакомца было столько внутренней силы, что казалось, закричи он — и здание разлетится на куски, как спичечный домик.

— Почему же ты таишься в тени, я не вижу твоего лица, — выдавил из себя я и сам не узнал своего голоса.

— Я не таюсь, — равнодушно произнес ночной гость. — Придет время видеть — увидишь. Сегодня начало конца. Те из людей, что смогут выйти сегодня из своих домов, не увидят прежнего мира, ибо его больше нет. Зверь с легионами демонов вышел из моря и сел на трон. Ты, — незнакомец указал на меня пальцем, — избран подобно тому, кто изображен на спине у твоей спутницы.

— Я?! Как же убийца и разбойник может быть избранным?!

— Это мне неизвестно. Я просто посланник, — продолжал гость, — вам же говорю: идите туда, куда должны идти, и ничего не бойтесь, потому что и демоны вам покорятся. Кого можете очистить словом — очищайте, а кого не можете, избавьте от страданий, — незнакомец подошел ближе и перекрестил нас, затем положил правую руку мне на голову, а левую — на голову Катарины.

Лицо посланника не выражало никаких эмоций, а глаза будто светились изнутри. Яркая вспышка света осветила всю комнату, и мы на несколько секунд потеряли способность видеть, когда зрение к нам вернулось, в комнате уже никого не было.

Ещё минут пять мы просто сидели и молчали, не в силах выдавить из себя ни звука. Первой заговорила Катарина.

— Так вот они какие, ангелы…

— Да… — задумчиво ответил я. — Так я их себе и представлял, но одно дело представлять, совсем другое — увидеть своими глазами.

— Что он говорил про зверя, ты понял? — рука девушки легла на моё плечо.

Я накрыл руку Катарины своей рукой и процитировал строки из Откровения Иоанна Богослова.

1 И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадим, а на головах его имена богохульные.

2 Зверь, которого я видел, был подобен барсу; ноги у него — как у медведя, а пасть у него — как пасть у льва; и дал ему дракон силу свою и престол свой и великую власть.

3 И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелела. И дивилась вся земля, следя за зверем, и поклонились дракону, который дал власть зверю,

4 и поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? и кто может сразиться с ним?

5 И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и дана ему власть действовать сорок два месяца.

6 И отверз он уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его, и жилище Его, и живущих на небе.

7 И дано было ему вести войну со святыми и победить их; и дана была ему власть над всяким коленом и народом, и языком и племенем.

8 И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира.

9 Кто имеет ухо, да слышит.

10 Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом. Здесь терпение и вера святых.

— Значит, это конец… вернее, начало конца, — прошептала Катарина и с детским испугом заглянула мне в глаза.

— Страшно тебе, цветочек, — усмехнулся я, прижав девушку к себе. — Не бойся, маленькая, не бойся.

Моя спутница уткнулась головой мне в грудь и обняла меня в ответ, да так, что у меня перехватило дыхание.

— Не буду бояться, — сорвалось с её губ. — Обещаю…

Первое, что я услышал, когда окончательно вернулся в реальность, это полный ужаса женский крик, просивший вызвать не то полицию, не то скорую помощь. Затем раздался ещё один вопль, уже мужской и ещё один. Я подошел к окну, раздвинул шторы и… замер, ошеломленный открывшейся передо мной картиной. Все соседние дома были разрушены или сильно повреждены, как бывает после мощного землетрясения. Кое-где полыхали пожары, и кричали люди. Мне приходилось видеть нечто подобное в Заграде после ковровых бомбардировок, но там кричали умирающие солдаты регулярной армии или бойцы повстанческих отрядов, здесь кричали мирные горожане, бесконечно далёкие от войны и от всего, что с ней связано. Каждый из нас в глубине души понимает, что взявший меч — от меча погибнет, смерть на войне не просто ожидаема, она закономерна. Совсем другое дело — смерть в мирное время, смерть людей, до боли привязанных к своему уютному материальному миру, который они сами создают и за которым они бережно ухаживают, как ухаживает хозяйка за своим любимым растением на подоконнике.

— Света нет, телефон не ловит, — сообщила мне Катарина, — похоже, весь город накрыло.

— Да… Ринермо больше нет. Собирай наши вещи, дождемся рассвета и рванем.

Глава 6

Утром мы с Катариной оставили нашу съемную квартиру и, перекинув армейские сумки через плечо, пошли по направлению к южной трассе. На развороченных ночным землетрясением улицах не было ни души.

— Тихо, как в склепе, — передернула плечами Катарина.

«Невероятно точное сравнение, — подумал я, — точнее и не скажешь, как в склепе». Весь город превратился в руины, под которыми нашли свой покой застигнутые врасплох горожане.

— Смотри, Марко! — Катарина указала на железные ворота с вывеской «Автосервис». — Зайдем?

— Конечно, зайдем. Марш-броски не мой конёк, да и выбираться надо из города… — Я ухватился за бетонную ограду, подтянулся и спрыгнул во внутренний двор. Следом за мной с интервалом в несколько секунд на асфальт мягко приземлилась Катарина. Ремонтный ангар был практически полностью разрушен землетрясением, но на стоянке под открытым небом нас дожидались одиннадцать целых и невредимых автомобилей, готовых к выдаче.

Посовещавшись, мы решили взять черный внедорожник с тонированными стеклами. Катарина позаимствовала из пустой будки охранника ключи, я загрузил в машину наши сумки, и уже через пару минут мы покинули автосервис на чьей-то машине.

— Как думаешь, другие города тоже зацепило? — спросила Катарина.

— Думаю, да, во всяком случае, ангел сказал, что миру конец, хотя… кто знает, что именно он имел в виду. А ты как думаешь?

— Мне кажется, что во всем мире не осталось ничего, кроме руин и этой бесконечной заснеженной дороги… — задумалась девушка.

— Грустно? Ничего, сейчас загрузим нашего коня, как следует, и еще до заката из города выберемся, а там, может, и не так все скверно… — попытался подбодрить свою спутницу я.

— Да нет, что ты! Мне не грустно совсем. Вот если бы я одна была, тогда да, а с тобой — ни капельки! — сбивчиво заговорила девушка, будто до смерти боялась показаться мне грустной.

— Почему ты не хочешь, чтобы я думал, будто тебе грустно?

— А кому нужна депрессивная унылая спутница с кислой миной… Хороша же из меня помощница будет, не помощница — обуза! Надоем тебе, чего доброго… — совершенно серьезно рассуждала Катарина.

Я засмеялся.

— Что за глупости, маленькая. Я не только в радости с тобой, но и в печали, до самого конца и даже после него, — повторил я свою любимую фразу. — Да и ангел нас вместе благословил.

С каждым моим словом улыбка моей спутницы становилась все шире, наконец, не в силах сдержать эмоции, Катарина остановила машину, вцепилась мне в ворот куртки и накрыла своими губами мои губы. На несколько минут мы оставили реальный мир и погрузились с головой в море первобытной безудержной страсти.

— Это было неожиданно… — выдохнул я, когда эмоции утихли, — неожиданно, но очень приятно.

— Точно, — согласилась со мной Катарина, — смотрелось, как в крутом кино, наверное. — Мы засмеялись и продолжили наш путь по разрушенному городу.

Однако не успели мы проехать и квартала, как, словно из ниоткуда, на дороге возникла женская фигура. Катарина ударила по тормозам, и машина остановилась в метре от незнакомки, которая даже не попыталась отойти в сторону.

— Что ж ты, тётенька, на дорогу не смотришь, никак жить надоело? — опустив стекло, беззлобно спросил я. Женщина проигнорировала вопрос и, не поднимая глаз, продолжала что-то бормотать себе под нос.

— Она, похоже, не в себе… — Катарина внимательно разглядывала незнакомку.

— Может, подбросить её куда, — рассуждал я, — хотя куда мы её подбросить можем.

Внезапно женщина упала на колени, держась руками за живот, и тихо застонала. Я вышел из машины и подошел к распростертой на снегу фигуре. Как только я склонился над ней и протянул руку, чтобы коснуться её плеча, женщина молниеносным движением схватила меня за руку и, озираясь по сторонам, зашептала: — Бесы, бесы… в городе не осталось живых душ. Демоны входят без стука с острым ветром… В церкви бесы, в церкви… — женщина указала рукой на виднеющийся вдали купол храма. — Бегите отсюда.

Сумасшедшая упала на спину, и пальто, надетое на голое тело, распахнулось. Живот женщины был вспорот, а на дряблых грудях были вырезаны перевернутые звезды.

— Ничего себе… Никогда такого не видела, — проговорила Катарина, — как думаешь, кто её? Сатанисты?

Ноги женщины в поношенных ботинках перестали дергаться, глаза остекленели, а порыв ветра присыпал изрезанное тело чистым белым снегом.

— Черт его знает, может и сатанисты, — я понятия не имел, кто мог сотворить такое. — Прокатимся до церкви, посмотрим.

Стихийное бедствие, так неожиданно обрушившееся на город, каким-то непостижимым образом почти не тронуло маленькую православную церквушку, у ворот которой Катарина остановила наш внедорожник. Ни белоснежный фасад храма, ни золотой купол не пострадали от землетрясения, лишь одна из стен здания была проломлена упавшим строительным краном.

Мы вышли из машины и, осенив себя крестным знамением, шагнули внутрь. То, что я увидел внутри, потрясло меня до глубины души. Около упавшего паникадила стоял голый по пояс длинноволосый мужчина лет тридцати и справлял малую нужду. В нескольких шагах от него другой парень, присев на корточки, снимал скальп с мертвого священника. За двадцать восемь лет своей жизни я не видел ничего более ужасного и омерзительного, ведь даже на войне есть негласные правила и даже у самого жестокого сукина сына всегда есть некая черта, которую он никогда не пересечет. Услышав, как мы вошли, подонки почти одновременно повернулись в нашу сторону, и в их глазах я увидел не ярость, не страх и даже не пустоту, их лица просто сияли от… наслаждения, обыкновенного наслаждения, которое можно увидеть на лице добропорядочного семьянина во время воскресного пикника в парке. В следующее мгновение оба парня, не раздумывая ни секунды и не проронив ни слова, бросились на нас, как хорошо обученные сторожевые псы. Я приготовился встретить первого хорошим прямым и почти уже бросил свое тело в удар, но Катарина опередила меня — БАМ! БАМ! — два точных выстрела отправили нападавших в бессрочный нокаут. Мы подошли к распростертым на каменном полу телам. Я потер ладонью ухо:

— Здорово ты стреляешь, детка.

— Повезло, — пожала плечами Катарина.

Хрупкий, по всей видимости, женский, силуэт, облаченный в такой же черный балахон, что и один из убитых нами вандалов, мелькнул в дальнем углу зала и исчез в проломе, который оставила стрела упавшего крана. Моя спутница бросилась следом за беглянкой.

— Только не в голову, по ногам бей, — крикнул я, на долю секунды опередив выстрел. — БАМ! — сдавленный крик известил меня о том, что Катарина снова попала в цель.

Выбежав наружу, я увидел молодую девушку лет двадцати, которая каталась по земле и стонала от боли, прижимая ладони к простреленному колену. Катарина стояла рядом и держала её на мушке.

— Кто вы такие? — я опустился на корточки возле девушки, которая сразу же перестала стонать и одарила меня пронзительным, полным ненависти взглядом.

— Мы те, кто делает соль солёной, а сахар сладким, — произнесла девушка хриплым прокуренным голосом, — мы ваши боги.

— Кто вы такие и кому служите, — повторил я снова, чувствуя, как моя кровь медленно закипает от ярости.

— Те, кто трахнул твою подружку штыком, — девушка указала пальцем на Катарину и засмеялась.

Не видя никакого смысла в том, чтобы продолжать разговор с демоном, я перевернул девушку на живот и, положив правую руку на подбородок, а левую на затылок, резким рывком сломал ей шею.

Обрушивающуюся на меня тишину, разорвал звонкий голос Катарины: — Как думаешь, много таких, как они?

— Кто знает, маленькая, кто знает…

Превозмогая омерзение, мы вытащили тела подонков из церкви и бросили прямо на дороге, затем, взяв из подсобки лопаты, выдолбили в мерзлой земле подобие могилы и предали истерзанное тело священника земле.

Глава 7

Наш внедорожник летел по южной трассе, унося нас всё дальше от Ринермо по направлению к Урску. Вчера после происшествия в церкви мы с Катариной до самой ночи колесили по городу, отыскивая в руинах торговых точек съестные припасы и всё то, что должно было пригодиться нам в дороге. Последним подарком от города моей юности стал десятизарядный глок, который я забрал у жандарма, убитого, по всей видимостью, той же нечистью, что мы встретили в церкви. Теперь у нас было два ствола на двоих и восемнадцать патронов.

— Мало, конечно… — рассуждал я, пересчитывая наше скромное свинцовое богатство. — Ещё бы пару коробок рассыпать по карманам, чтоб на душе спокойнее было.

— Это точно, — поддержала меня Катарина, — патронов много не бывает.

— Кстати, расскажи мне ту историю, после которой у тебя появилась трофейная офицерская куртка, — попросил я свою спутницу.

Катарина пожала плечами.

— Мы тогда скрывались в деревне, под Лянцами, в соседнем доме офицер остановился со своей секретаршей, она, похоже, одновременно и любовница ему была. А у нас форма летняя и продукты пару дней как закончились, вот и решили навестить их. Меня у черного хода оставили, на всякий случай, и что ты думаешь, подполковник именно через черный ход и вышел то ли покурить, то ли просто прогуляться. Я с перепугу ударила прикладом, попала в висок, он и отмучился. Не успела толком прийти в себя, как за ним его секретарша вышла. Завязалась борьба, автомат у меня выпал, и мы покатились по снегу. Мне тогда крепко досталось, но я всё-таки смогла подмять её под себя и задушить. Повстанцы тем временем вошли в дом и троих солдатиков из охраны подрезали, без единого выстрела. Вот, собственно, и вся история. Мы тогда очень радовались нашей маленькой победе, дети… мыслей — меньше, а эмоции через край…

— Мы и сейчас с тобой дети, — задумчиво произнес я, — только чуть более опытные и чуть более грустные.

— Наверное, ты прав… — согласилась со мной Катарина, — нам с тобой никогда не повзрослеть…

— И это замечательно, — продолжил фразу я.

— Согласна, — улыбнулась моя спутница и вдавила педаль газа в пол.

«Урск — 150 км» — гласила надпись на дорожном указателе возле разрушенной автобусной остановки.

— Ни одного целого здания за триста с лишним километров! Видимо, в Урске нас ожидают те же постапокалиптические пейзажи, что и в Ринермо, — размышлял я.

— И та же нечисть, — добавила Катарина.

За поворотом показался придорожный мотель, точнее то, что от него осталось. На парковке у разрушенного здания стояли два грузовика и несколько легковых машин, хозяева которых, по всей видимости, остались постояльцами мотеля навсегда.

— Надо бы заправиться, а то до Урска не доедем, — Катарина задумчиво посмотрела на датчик уровня топлива.

— Ну, раз надо, давай сольём у этих, — я кивнул головой в сторону брошенных машин.

Мы вышли из машины и, убедившись, что на стоянке никого больше нет, принялись за дело. Бензина было много, и скоро наш бак и канистры были заполнены под завязку.

— Жалко, мотель разрушен, сняли бы сейчас комнату, выспались…

— Можем и здесь поспать, — улыбнулась моя спутница, — ложись на заднем сидении, а я подежурю. Я-то ночью спала уже.

Подложив под голову сумку и согнув ноги, я с трудом уместился на заднем сидении внедорожника. Человек, который сильно устал, сможет быстро уснуть даже в таком, не слишком удобном, положении, видимо, я устал не так сильно, потому как сон ко мне упорно не желал приходить. Повертевшись минут пять и окончательно убедившись в том, что заснуть самому не удастся, я потянул за рукав Катарину: — Эй, детка…

— Да? — девушка обернулась.

— Расскажи мне что-нибудь, — с детской непосредственностью попросил я её.

Моя подельница засмеялась: — Что рассказать? Сказку?

— Расскажи, что хочешь. Можно историю из жизни или просто свои мысли, детские мечты, всё, что придет в голову.

Катарина задумалась.

— Детские мечты — это не про меня, я вообще своего детства не помню, будто очнулась от какого-то забытья в семнадцать лет. Знаю, странно это… Может быть, это от контузии, во время бомбардировок, а может быть, я просто сумасшедшая. Лично я склоняюсь ко второму варианту.

Думаю, что мечтать стоит не о чем-то земном и обыденном, но о высоком и вечном. В отряде, например, все хотели либо стать очень-очень богатыми, чтобы вообще о деньгах не приходилось думать, либо знаменитыми, а мне это никогда не было нужно… Конечно, приятно, когда денег много или когда тебя узнают, но не настолько это ценно, чтобы всю жизнь посвятить. А не посвятить нельзя потому, что получишь ты только то, что хочешь, а по-настоящему хочешь ты только того, чему готов посвятить всего себя…

Мне всегда хотелось узнать своё предназначение, найти своё место в мире… Любовь найти. За нее можно всё отдать и умереть ни капельки не страшно, — Катарина говорила эмоционально, постоянно меняя темп речи и громкость, но, тем не менее, меньше чем через пять минут я почувствовал, что погружаюсь в глубокий спокойный сон. «Спокойный сон посреди апокалипсиса, забавно…» — подумал я.

* * *

— Марко, марко, — я проснулся оттого, что Катарина трясла меня за плечо, — у нас гости, Марко.

Потерев лицо ладонями, чтобы стряхнуть с себя остатки сна, я вышел из машины. На обочине дороги в нескольких десятках метров от нас стояла припаркованная полицейская машина. Два жандарма в красно-синей униформе направлялись к нам.

— Ведём себя спокойно, но будь готова ко всему, — шепнул я своей спутнице, и девушка кивнула мне, нащупав рукоять глока в кармане куртки.

— Добрый день, господа, — неожиданно мягким голосом поприветствовал нас один из подошедших служителей закона. — Я старший жандарм Серж Гатчев, а это мой напарник Влад Арианни. Вы ведь едете в Ринермо, не так ли?

— Нет, господин жандарм, как раз наоборот — мы выехали из Ринермо вчера вечером и собираемся ещё засветло добраться до Урска.

Напарник вежливого жандарма разразился истерическим смехом.

— До Урска? Нет никакого Урска!

— Тише, Влад, тише, — старший жандарм похлопал его по плечу. — Видите ли, господа, Урск полностью разрушен. Связи нет. Мы надеялись добраться до Ринермо и выяснить хоть что-то…

— Боюсь, в Ринермо вы ответов на вопросы не найдете, потому что отвечать на них попросту некому, — грустно усмехнулся я.

Влад присел на корточки и, обхватив голову руками, что-то забормотал, а старший разочарованно вздохнул: — Неудача за неудачей. Однако нам в любом случае надо ехать через Ринермо, у Влада семья в Крясбе.

— Что может быть важнее семьи, тем более сейчас, когда творится такое… — сказал я, чтобы хоть как-то поддержать разговор.

— Да, господа, семья это главное, — снова вздохнул Серж Гатчев. — А какова ваша конечная остановка?

— Багра, если она ещё не на дне Черного моря…

— Дай Бог, дай Бог… Ну, что ж, господа… мы должны ехать. Заберем его семью, — кивнул старший на своего напарника, — а потом, может, и к вам на юг.

Попрощавшись, жандармы вернулись в машину и продолжили свой путь в сторону Ринермо.

— Знаешь… А мне даже жаль их, — сказал я, провожая взглядом удаляющуюся полицейскую машину. — Месяц назад они постарались бы арестовать меня и повесить, а я — убить их обоих. И мне было бы совершенно наплевать на то, что у младшего жандарма Арианни где-то в Крясбе есть семья, которая его никогда не дождется.

— Да и мне было бы наплевать… — Катарина положила руку на моё плечо.

— Вот такие мы с тобой бессердечные твари, — улыбнулся я.

— Даже все учёные мира не смогут убедить ножны в том, что их меч — бессердечная полоска метала. Сколько бы крови на нём не было, — ответила мне девушка и тоже улыбнулась. — Ты выспаться-то успел?

— Вроде бы выспался… Сколько я спал, час-два?

Девушка засмеялась: — Когда тебя разбудила, пятый час пошел.

— Эво как, — удивился я и засмеялся вместе с Катариной.

* * *

Урск встретил нас не слишком приветливо. Талый снег, пропитанный серой цементной пылью, завалы на полдороги и остатки фасадных стен с пустыми глазницами окон, словом, мрачнее некуда.

Иногда на дороге встречались бродячие собаки, которые медленно, словно нехотя, уступали нам дорогу и скалили зубы.

— Странные они, эти собаки… — задумчиво проговорила Катарина.

— Что правда, то правда, моя хорошая, собаки странные. Похожи на людоедов.

— Людоеды? Да ещё недели не прошло, откуда им взяться, — сказала девушка, — хотя действительно похожи… Может, нечисть вроде тех, что мы в Ринермо ухлопали?

— Может, и нечисть. Там люди, одержимые бесами, а тут звери.

Словно в ответ на мои слова, где-то неподалёку раздался тоскливый вой.

— Может, поищем что-нибудь из ферретерии, вроде туристического топора или мачете? — предложила Катарина. — А то патроны, похоже, скоро будут на вес золота.

— И то правда, — согласился я, — было бы здорово, но думаю, сегодня мы уже ничего не найдем, кроме места для ночлега.

— Смотри! — вдруг оживилась моя спутница и указала пальцем на что-то. Присмотревшись, я увидел вдалеке мерцающий огонек, как если бы кто-то развел костёр. Однако, подъехав ближе, мы поняли, что свет идёт из окна здания, которое оказалось чем-то вроде церковной пристройки.

— Эво как, — выдохнул я, — заглянем на огонёк, маленькая, — ещё пару чертей отправим в пекло.

— С черного хода обойдем? — предложила Катарина.

— Пойдем с парадного…

Массивная деревянная дверь была заперта изнутри. Перекрестившись, я ударил плечом и выбил её вместе с косяком.

Глава 8

БАМ! — выстрел из двустволки поверх головы на несколько секунд лишил меня способности слышать.

— … шагу дальше! Стоять, исчадия ада!

— Прикрой меня, — шепнул я Катарине и вышел из-за перегородки между комнатами, служившей нам укрытием.

— Не стреляй, — крикнув притаившемуся в тени хранителю и высоко подняв руки, я сделал шаг на свет.

— Стой! Ещё шаг и стреляю, — не унимался голос.

— Мы пришли, чтобы убить демонов, — сообщил я своему незримому собеседнику, — кто вы такие и что делаете в храме?

За стеной зашептались, и через несколько долгих секунд тот же самый голос выкрикнул:

— Читай Отче наш, а после перекрестись!

Не прошло и недели, а они уже придумали способ нечисть распознавать, что тут скажешь, молодцы! Не вступая в спор, я прочитал Отче наш и Символ Веры. Катарина вышла из укрытия и, положив мне на плечо руку, перекрестилась вместе со мной.

В темноте снова зашептались, но выходить не спешили. Наконец, в дверях показался человек в одежде священника с охотничьим ружьем в руках. Красноватый цвет лица и телесная полнота наводили на мысль, что батюшка любил как следует перекусить, да и выпить, похоже, был не дурак. «Прямо отец Тук из баллад о Робин Гуде», — подумал я с улыбкой и пожал протянутую мне руку.

— Отец Дмитрий, — представился он, — за прием извиняйте, сами знаете, что тут творится.

— Я Марко, это моя спутница Катарина. Увидели огонек в окне и решили заглянуть.

— Марко, Катарина… — одними губами прошептал отец Дмитрий, — неужели те самые…

— Те самые, это кто? — переспросил я.

— Потом, сын мой, потом. Проходите-ка в комнату, — священник сделал приглашающий жест рукой.

За опрокинутым на бок несгораемым шкафом прямо напротив входа укрылся молодой парень с таким же ружьем, как и у священника, сбоку под заколоченными окнами притаились две испуганные девушки.

— Знакомьтесь, — отец Дмитрий указал пальцем на парня с оружием, — это Ирас, а девушки у окна — Анна и Мария, сестры. Ещё двое выживших пошли в город за едой.

— Вы уже встречались с демонами? — спросил я. Священник тяжело вздохнул.

— Да, Марко… мы видели тех несчастных, чьими телами завладел отец лжи. Они убивают людей с такой лютой злобой… но в церковь зайти им не под силу. Боятся… слабеют… Одного наши ребята захватили и заперли в подвале. Я пробовал провести отчитку, но… сил у меня маловато.

— Тех демонов, что мы встретили в Ринермо, стены храма не остановили.

— Значит, не осталось в той церкви ничего святого. Храм это ведь не стены, не купола, а благодать Божья. Кто не сберег ни капли, тот прежде демонов святое место осквернил, — простоватый с виду Урский священник говорил красиво, как философ или поэт.

Неожиданно в разговор вступил Ирас: — Что случилось в Ринермо? Вы убили демонов? — голос у парня был совсем ещё молодой и звонкий.

— Да, мы их убили, — ответил я коротко, проигнорировав первую часть вопроса. Никогда не любил отвечать на вопросы незнакомцев.

— Так что же случилось там, в Ринермо? — не унимался Ирас.

Видя, с какой неохотой я отвечаю на вопросы любопытного выжившего, Катарина переняла эстафету: — Демоны забрались в церковь, убили всех, кто там был, и надругались над телами. Потом пришли мы и убили демонов. Ещё вопросы?!

Ирас смущенно умолк, но его молчание длилось недолго.

— Сегодня утром на нас тоже напали там, — парень махнул рукой в сторону ворот, — одного из одержимых мы ранили и заперли в подвале, а остальные так и не смогли войти сюда, как вампиры из фильмов, просто топтались снаружи и дико вопили.

— Да что вы, в самом деле, к людям пристали, — вмешался в разговор священник и добавил, обращаясь уже к нам: — Из еды у нас нет ничего, наши-то из города не вернулись ещё, может, они что найдут… но чаю вам согреем. С пряниками!

Я улыбнулся: — Еды у нас много в машине, на всех хватит. Повезло вам сегодня. Только как же вы чай греть собираетесь, никак на костре?

— Слава тебе Господи, — перекрестился отец Дмитрий, — а насчет чая — нам костер без надобности пока, у нас генератор есть на бензине. Надолго мы его не включаем, бережем, но уж чаю погреть или приготовить что — это всегда пожалуйста.

— Ну и славно. Тогда заводите ваш генератор, а мы до машины сходим, — сказал я, и мы с Катариной направились к выходу. Обитатели церковной пристройки проводили нас до выбитой мной двери, но выйти наружу не отважились.

— Сильно же их демоны напугали, раз они и выходить боятся, — поежилась Катарина, — как думаешь, Марко, много их тут было, бесов?

Я задумался.

— Не думаю, дорогая. Наши новые знакомые ведь не только отбились, но и одного из одержимых захватили. Хотя напуганы они действительно сильно.

— Может, они, как та девушка из кино, которая орала как резаная и бегала по всему дому, а? — Катарина улыбнулась.

— Может быть, маленькая, может быть.

* * *

Несколько целлофановых мешков с картошкой, тушенкой и колбасой, которые мы принесли в убежище, пришлись как нельзя кстати. Пока Ирас прилаживал на место дверь пристройки, Анна и Мария успели приготовить довольно вкусный горячий ужин.

— Ну как? Съедобно? — спросила одна из сестер, очевидно Анна.

— Сойдет, — ответил я с набитым ртом. Катарина же покачала ладонью давая понять, что по её мнению стряпня приготовлена посредственно.

— Я не слишком часто готовила, уж не обессудьте, — с виноватой улыбкой оправдывалась Анна.

— Да ладно тебе, девочка, — вмешался в разговор отец Дмитрий, — по мне, так очень вкусно, вам, сестричкам, спасибо и, конечно, нашим гостям. Эх, жаль, водочки нет! Приняли бы по сто грамм для храбрости и настроения.

Все присутствующие заулыбались.

— А вы чем занимались до этого всего — обратилась к Катарине Анна.

— Воевала, — коротко ответила моя спутница.

— Я так и поняла, вот так сразу и подумала! — воскликнула Анна. — Вы такая суровая и молчаливая.

Катарина ничего не ответила, давая понять, что веселая трескотня девушки ей совершенно не интересна.

— А вы, Марко? — Анна переключилась на меня.

— Я эксперт по вопросам экспроприации, — попытался отшутиться я.

— Экспро… что? — включилась в разговор Мария.

— Стоит ли говорить о прошлом, друзья? Что было — исчезло, а что будет — неизвестно. Здесь и сейчас, вот что важно по-настоящему, — я перевел тему, и толстый священник сразу же поддержал меня: — Замечательно сказано, давайте же поднимем бокалы… с чаем! — Все снова засмеялись и, на время забыв про расспросы, радостно подняли кружки с чаем, словно и не было вокруг никакого апокалипсиса.

— Что вы думаете делать с тем, что сидит у вас в подвале? — спросила священника Катарина.

Отец Дмитрий тяжело вздохнул и погладил бороду, собираясь с мыслями.

— Видишь ли, девочка… мы все были бы очень признательны вам, если бы вы провели отчитку.

— Отчитку? Мы? — глаза Катарины округлились от удивления, смешанного с испугом.

— У нас ведь и чина нет, да и сами мы…

Священник перебил меня: — Я знаю кто вы, Марко. Мне видение было о вас. Ты, — отец Михаил указал на меня, — имеешь власть над демонами и нечистыми духами, а спутница твоя исцеляет человеческие хвори.

В моей памяти сразу же возник образ ангела, явившегося нам перед тем, как старый мир погиб. Бьюсь об заклад, что в этот момент Катарина тоже его вспомнила.

— Ну ладно… — неуверенно начал я, — только я молитв не знаю совсем ведь.

— Отче наш прочти и достаточно будет, — отец Михаил махнул рукой так, будто был абсолютно уверен в успехе предстоящего экзорцизма.

Я потянулся за пустой кружкой с чаем, и Анна заботливо подлила туда воды. С шумом втянув в себя горячий чай, я резко поднялся из за стола.

— Показывайте вашего демона.

По стертым каменным ступенькам мы спустились в старый церковный подвал. Я шел впереди, сразу же за мной Катарина и отец Михаил. Ирас вместе с Анной и Марией остановились чуть поодаль. За тяжелой дверью было тихо, как в склепе.

По своему обыкновению перекрестившись, я хотел уже ударить дверь плечом, но священник остановил меня и протянул широкий старинный ключ.

* * *

Тяжелая дверь, вопреки моим ожиданиям, отворилась бесшумно. Помещение, которое выжившие использовали в качестве камеры, представляло собой что-то вроде маленькой кладовой с низким скошенным потолком. В дальнем углу на корточках, подперев лицо руками, сидел какой-то человек. Судя по тихим всхлипам и учащённому дыханию, узник плакал.

Отец Михаил направил на одержимого фонарь, и я смог разглядеть его лицо. Это был молодой коротко стриженый брюнет, лет двадцати пяти, с цыганскими чертами лица.

Я подошел к нему на расстояние вытянутой руки и опустился на корточки. Парень неожиданно поднял на меня заплаканные глаза и грустно улыбнулся.

— Привет, — сказал он самым обыкновенным голосом.

— И тебе привет, — ответил я и сразу перешел к делу: — Как твоё имя, тварь?

— Тварь… — повторил мой собеседник. — Да, я тоже тварь… как и вы. Ответь мне лишь на один вопрос, могут ли одни убийцы судить других, а? Могут ли свиньи выносить приговор свиньям? — в глазах одержимого появился сумасшедший огонек.

— Бог тебе судья, а я лишь меч. Как твое имя? — повторил я.

— Что ж… делай, что должен, Марко… — узник снова поник. — Меня зовут «тот, кто показывает выход».

С неожиданным спокойствием и уверенностью я прочитал «Отче наш» и, положив на голову одержимого руку, приказал демону выйти. Ответом был громкий короткий крик, от которого содрогнулись стены комнаты и зазвенело в ушах. Тело парня обмякло и безвольно повалилось на пол.

— Твой выход, детка, — сказал я и жестом пригласил Катарину к бесчувственному телу.

Моя спутница подошла, замаскировав неуверенность подчеркнуто расслабленной походкой, и села рядом. Рука Катарины коснулась головы парня, а губы прошептали молитву, которая вернула узника к жизни.

Парень сначала сел, затем медленно встал и обвел нас взглядом. У того, кто сейчас стоял передо мной, были те же черты лица и те же огромные грустные глаза, и тем не менее это был совсем другой человек. «Тот, кто показывает выход» ушел.

— Как тебя зовут, сын мой, — первым нарушил тишину священник.

— Алмас, — ответил парень певучим голосом и неизвестно к чему добавил: — Я всё помню.

Отец Михаил положил ему на плечо руку: — Пойдем наверх, Алмас, пойдем. Проводив взглядом священника со спасенным парнем, Анна повернулась ко мне и подарила восторженный взгляд.

— Здорово у тебя получилось, — прошептала девушка и игриво погладила меня рукой. Я не слишком люблю грубость и стараюсь вести себя тактично, но это было уже слишком. Схватив её за запястье, я резко отвел от себя её руку и практически оттолкнул Анну, которая, ничуть не смутившись, улыбнулась и пошла к выходу.

— Что это с ней такое? — Катарина проводила девушку гневным взглядом.

— Черт её знает, маленькая. Ведет себя, как блудница.

— Блудница и есть, — пробормотала моя спутница, и мы пошли вслед за всеми.

Весь вечер Катарина не сводила с меня глаз и не оставляла ни на минуту. Когда рядом появлялась Анна, глаза моей спутницы вспыхивали огнем ревности, для которой сестра Марии, надо сказать, больше не давала никакого повода.

— Пойдем на воздух, детка, — предложил я Катарине, и она с радостью согласилась, как соглашается человек, готовый ухватиться за любую возможность побыть наедине с тем, кого любит. Когда дверь пристройки захлопнулась за нами, я взял девушку за плечи и посмотрел ей в глаза.

— Катарина, детка…

— Что?

— Скажи мне правду…

— Конечно, скажу, но… о чем?

— Ты меня ревнуешь?

Катарина покраснела и потупила взгляд в пол.

— Ну да, ревную… — через силу выдавила она и тут же заговорила быстро и сбивчиво: — Я не хотела, чтобы ты заметил. Ну, зачем тебе думать… Мало ли какие глупости. Извини меня, ладно? Я больше не буду, — последняя часть фразы прозвучала как-то совсем по-детски.

— Что ты, маленькая, какие же это глупости. Лишь в сердцах равнодушных нет ревности, а разве может быть равнодушным тот, кто любит. Думаешь, я не ревновал бы тебя? Подожди, случая пока не представилось… — улыбнулся я.

Катарина засияла, как золотая монета в лучах солнца: — И не думай даже, я и повода не дам никакого, самого маленького не дам… правда-правда! А если, как я, будешь ревновать без причины, так дай мне знать, намекни только. Все сделаю, чтобы сердце твое успокоить!

— Радость ты моя… — обнял я Катарину, — ты главное не устань его успокаивать. Оно ведь, как ребенок, глупое.

— Столько буду ему объяснять, — девушка коснулась рукой моей груди в области сердца, — сколько потребуется. И даже больше.

— Спасибо маленькая. А к этой дурре, Анне, забудь меня ревновать. Ласки всех девушек мира не стоят и тени твоей улыбки. Даже не сомневайся, детка, я никогда тебя не обманывал… и не обману.

На глазах Катарины блеснули слёзы, она обхватила мой торс и обняла так крепко, что у меня затрещали ребра.

Глава 9

Всё утро следующего дня освобожденный нами Алмас помогал по хозяйству и вел себя вполне адекватно, не проявляя никаких признаков одержимости. К обеду в храм вернулись ещё двое выживших, те, что отправились за продуктами. Молодые, худощавые ровесники Ираса с внимательными испуганными глазами. Мне они почему-то представлялись совершенно другими.

— Ивар, Езот, — представились ребята.

— Марко, — сказал я в ответ и пожал им руки.

— Воевали? — поинтересовался я.

— Да куда там, — отмахнулся Езот, — только школу закончили и тут такое.

— Нашли еду?

Ивар похлопал рукой по своему заплечному мешку: — Немного нашли там, где рынок был, но не густо. Что испортилось, что собаки сожрали.

— Сами целы и то ладно, — отец Михаил обнял ребят. — Что ж вы задержались так?

— Видите ли, какое дело… — начал Ирас, — вокруг рынка людоедами всё кишит.

— Людоедами? — удивилась Катарина.

— Ну, собаками, — пояснил Езот, — они стаями штук по тридцать бегают. Вот и загнали нас в угол. Пришлось ночь провести на водокачке.

— А демоны? Демонов видели? — вмешалась в разговор Мария. Парни отрицательно покачали головами.

— Эх… — вздохнул Ирас, — логово бы их найти, что ли, да самим напасть, как думаешь, Марко?

— Думаю, что не стоит вам нападать, даже если найдете их логово. Кто знает, сколько их и как они вооружены, а у вас две девушки на руках.

— Научите их для начала стрелять, а потом уже планы стройте, — проворчала Катарина.

— Наши гости все верно говорят, — поддержал нас священник, — мы ведь ребятки не в войну играем… Жизни на кону стоят.

Никто из молодых не стал возражать, и вся компания выживших скрылась за дверью церковной пристройки. Мы с Катариной остались вдвоем.

— Что делать дальше будем, Марко? — девушка внимательно посмотрела мне в глаза. Белые хлопья снега диадемой покрывали её черные, как воронье крыло, волосы и таяли на смуглом лице, превращаясь в прозрачные бриллиантовые капли.

— Как и планировали, поедем на юг, — я задумался, — впрочем, если хочешь, задержимся тут на некоторое время. Тебе решать.

Катарина поспешно пожала плечами, и щеки её порозовели.

— Не знаю даже…

— Не смущайся, — улыбнулся я, — говори, давай, как хочешь, погостим или рванем?

— Рванем! — выпалила девушка и ещё сильнее покраснела.

Я не смог удержаться от смеха:

— Ну вот и решили, значит, завтра дальше отправимся. В конце концов, имеем же мы право побыть наедине, тем более, когда вокруг апокалипсис?

— Имеем, ещё как имеем, — Катарина улыбнулась, и, взявшись за руки, мы пошли внутрь.

Первое время Ивар с Езотом поглядывали на Алмаса с опаской, но скоро и они поняли, что парень исцелился. Алмас охотно делился историями из своей жизни и даже смеялся вместе со всеми. Лишь когда кто-то из присутствующих, забыв о тактичности, спрашивал парня о событиях последней недели, он как-то сразу грустнел и, виновато улыбаясь, прятал глаза.

— Я всё помню, это ужасно, — повторял он, как заведенный, и старался сменить тему разговора, что, впрочем, удавалось ему довольно легко.

— Ребята тут в город завтра собираются, — обратился к нам отец Дмитрий, — вот спрашивали, не составите ли вы им компанию?

— Рады бы составить, но завтра мы отправляемся в путь.

— Жалко, что так рано уезжаете, — вздохнул священник, — может, ещё пару дней, а?

— Нет, — вздохнул я, — поедем. В гостях, как известно, хорошо, а дома лучше.

— А где он, ваш дом?

— Сам знаешь, где он, наш настоящий дом, — я улыбнулся и указал на небо.

— Мы туда, конечно, не торопимся, но и прятаться нам не пристало. Священник понимающе посмотрел на меня и похлопал по плечу.

— Завтра так завтра, дожить бы ещё до него…

— Доживём, что может за ночь случиться? — голос Ивара был полон юношеской уверенности.

Езот сразу же поддержал друга:

— А если нападут, как в прошлый раз, то снова ничего им не обломится.

— Дай Бог, конечно, но не будем расслабляться, всякое ведь может случиться, — предостерег ребят отец Дмитрий.

Священник как в воду глядел. Тёплая урская ночь принесла на своих бесшумных крыльях беду — пропал Алмас, а вместе с ним и ружье отца Дмитрия. Однако поиски длились недолго, едва переступив порог убежища, мы увидели темный силуэт у церковной ограды.

— Алмас, зачем ты вышел за ограду, вернись, — кричал священник.

— Алмас, вернись, — вторили ему ребята, но парень никак не реагировал на их крики.

Надо было что-то предпринимать, и я решил сделать шаг навстречу. Не то чтобы я собирался уговаривать его вернуться, задумай он уйти, или убеждать отказаться от своего решения, если бы он решил покончить с собой, просто единственным способом всё выяснить — было подойти к Алмасу и спросить его лично, что я и сделал.

— Стой! Куда? — ребята вцепились мне в рукава, пытаясь удержать, но я оттолкнул их и переступил порог церковной пристройки. Алмас стоял за оградой, возле самых ворот, услышав шаги, парень поднял голову.

— Привет… — сказал он голосом вчерашнего демона и грустно улыбнулся.

— Ты тот, кто указывает путь, — выдохнул я.

— Да, Марко, да. Только теперь я не один. Вы, ребята, забыли кое-что: когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит. Тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И придя, находит его незанятым, выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого. — Тот, кто указывает путь, тяжело вздохнул: — Называешь себя мечом Божьим, а Писания не помнишь.

— К чему же теперь ты намерен принуждать этого несчастного?

— Я? Принуждать? Ты же знаешь, как меня зовут, Марко! Неужели ты ничего не понял?! Этот человек давно уже мой. Парнишка всё помнит, в этом его беда, а я указал ему путь… Его единственный путь. Смотри же, выхожу из него! — Порыв ветра бросил мне в лицо горсть снега.

Алмас опустил ружье и виновато улыбнулся. Демон, и правда, вышел из него сам.

— Эй, ты как? — нарушила тишину Катарина. Парень пожал плечами: — Плохо.

— Давай-ка, отдай моё ружье и пошли внутрь, — священник протянул руку, но молодой человек сделал шаг назад и направил оружие на отца Дмитрия:

— Не подходите!

— Не дури, Алмас, — я нащупал рукоять вальтера в кармане, но парень не собирался стрелять, по крайней мере, в нас. Ствол охотничьего ружья уперся ему в подбородок, а большой палец лег на спусковой крючок.

— Я всё помню! — из глаз парня текли слезы, — я всё помню. Нет мне прощения, и выбора у меня тоже нет… БАМ! Тело Алмаса, как тряпичная кукла, рухнуло на утоптанный снег.

Отец Дмитрий сел на землю рядом с трупом, взял его за руку и заплакал.

— Бедный мальчик, — прошептал он, — выбор есть всегда, всегда…

До самого утра никто из выживших так и не сомкнул глаз, очень уж неожиданно настигла, казалось бы, спасенного парня, жестокая смерть самоубийцы. Алмас сам подписал себе приговор, нажав на спусковой крючок. Был ли у него выбор, спросите вы? Конечно, был… Понятно, что тот, кто указывает путь, будучи профессиональным манипулятором с тысячелетним стажем, оставил парню мало шансов на спасение, разделав его, как заслуженный мастер спорта разделывает новичка, только что пришедшего в спортзал.

Если все мы такие же новички, как и Алмас, то можем ли мы победить? Отвечу словами Иисуса: человекам это невозможно, но не Богу. Вера — вот тот щит и те доспехи, которых не было на Алмасе, покинувшем мир так безумно рано.

Утром мы с Катариной оставили гостеприимный бастион и отправились туда, куда направлялись и раньше, а именно — в сторону вечно далекого, недоступного горизонта.

Глава 10

Дорога, как лента, наматывалась на передние колеса нашего джипа и вылетала из-под задних вместе с дорожной грязью. Позади остались Сив и Тир, впереди нас ожидали Багра и Анарта. Зима сменилась весной, а белые сугробы на обочинах — грязными ручьями.

— Слушай, Марко, — обратилась ко мне Катарина, — ты был на море? — И тут же сама ответила на свой вопрос: — Хотя, что я спрашиваю, конечно, был, сам ведь говорил, что друзья есть в Багре и Анарте.

Я улыбнулся: — Верно, моя хорошая, был, не только на Славском море, но и на Романском. А ты, стало быть, не была ни разу?

— Не была, разве что на озере, — покачала головой моя спутница и мечтательно закрыла глаза.

— Вот и побываешь… думаю, уже сегодня будем в Багре, пополним наши запасы и поедем в пригород, там у одного из моих друзей ферма есть, ну или, во всяком случае, была, — рассуждал я.

— Здорово…

Минут через двадцать мы увидели несколько брошенных машин у развалин какого-то придорожного мотеля или ресторанчика и остановились, чтобы «заправиться». Однако на этот раз всё прошло далеко не так гладко, как тогда под Урском.

Я взял из багажника пустую канистру и направился к нашей первой цели — белому фургону семейного типа. Катарина шла рядом с глоком в руке. Когда до фургона оставалось метров десять, из-за соседней машины показался комичного вида увалень, одетый в оранжевый комбинезон заправщика и четырехугольную шапочку выпускника университета. В руках у толстяка была хоккейная клюшка.

— Эй! Привет! — воскликнул незнакомец и, взмахнув клюшкой, отвесил нам театральный поклон.

Мы с Катариной переглянулись.

— Да убери ты уже эту игрушку, Кати! — как ни в чем не бывало, продолжал увалень.

— Кто ты? — выдохнул я.

— Меня зовут «тот, кто шутит страшно», попробуешь изгнать меня? — демон ехидно улыбнулся.

— Не попробую, — я улыбнулся ему в ответ, — стреляй маленькая.

— Да ладно, ребята, даже не поговорим? Как же… — Демон собирался что-то сказать, но выстрел Катарины оборвал его на полуслове. БАМ! Тот, кто шутит, страшно рухнул на землю, как подкошенный, с дыркой во лбу.

Звук выстрела ещё звенел у меня в ушах, когда появились другие. Их было много, человек пятнадцать-двадцать, молодые парни и девушки с сумасшедшим огоньком в глазах.

— Вот это попали, — усмехнулся я и, отбросив канистру, выхватил свой вальтер.

Одержимые бросились на нас, как бросается свора голодных псов на два куска парного мяса. Катарина выпустила девять оставшихся пуль, каждая из которых нашла свою цель, я не был так меток, как моя спутница, и положил лишь пятерых.

Какой-то парень вырвал оружие и, вцепившись в рукав, повис на мне, в то время, как другой обрушил на меня град ударов. Стараясь сохранить ясность сознания и не отключиться, я достал ногой дальнего бойца. Тот, что вцепился мне в одежду, ушел вниз и попытался повалить меня, но я легко вырвал ногу из его захвата и дважды опустил локоть на основание шеи, отправив парня в глубокий нокаут. Дальний тем временем снова бросился в атаку и всадил в меня отличную серию, но, к несчастью для него, мы были не на боксерском ринге, и уже в следующее мгновение я схватил его за рукава, подтянул к себе и ударил головой, поставив точку в нашем поединке.

Катарина сражалась отчаянно, но силы были явно не равны. Парень повалил её, сел сверху и методично наносил удары, большинство из которых достигали своей цели. «Ничего не скажешь, вовремя я освободился», — подумал я и ударил одержимого ногой в голову.

Катарина сбросила с себя обмякшее тело и, сплюнув кровь, с трудом встала.

— Я в порядке более или менее, — ответила она, опередив мой вопрос.

— Закончи тут, маленькая, а я пойду и возьму то, за чем мы сюда пришли, — пробормотал я и, подобрав канистру, пошел к белому фургону. Катарина кивнула и, вытащив свой ремень, затянула его на шее оглушенного противника.

Меня ждал неприятный сюрприз: в баке семейного фургона, как и в баках соседних машин, не было ни капли бензина. У последнего автомобиля, к которому я подошел, лежал человек, по всей видимости, хозяин фургона. Рот его был порван, а на груди вырезан подмигивающий смайлик. Тот, кто шутит страшно, оправдал свое имя…

* * *

— Давай посмотрим, как тебя отделали, — я взял Катарину за голову и повернул её лицо к себе. Девушка послушно замерла, позволяя себя осмотреть. Её левый глаз почти полностью заплыл, губы были разбиты, а щека и бровь рассечены. Я достал из аптечки «снежок» и раздавив капсулу с жидкостью внутри пакета, приложил к глазу своей спутницы.

— До свадьбы заживет, — улыбнулась Катарина и прикоснулась к моему лицу, — тебе тоже досталось.

— Что сказать, у парня поставлен удар, — попытался отшутиться я. Катарина положила руку мне на плечо: — Твой удар лучше!

— Понятное дело… — согласился я, и мы засмеялись.

До Багры мы в тот день так и не добрались.

— Шанс нарваться на одержимых в городе гораздо выше, а нам нужен отдых, — рассудил я, — стало быть, разумнее всего будет переночевать на трассе.

Катарина первая заметила подходящее место в стороне от основной дороги, где мы и остановились на ночлег.

— Ложись, маленькая. Ты поспи, а я посмотрю, через часа четыре поменяемся, — соврал я. Будить Катарину через четыре часа я не собирался. Девушка взялась за ручку задней двери, открыла ее и вдруг остановилась, как будто вспомнила что-то важное.

— Погоди, забыла, — прошептала она и, подойдя ко мне, поцеловала в губы. Получал ли кто-нибудь из мужчин подобный поцелуй? Держу пари, что нет. Простое прикосновение припухших разбитых губ Катарины подхватило мое сердце и унесло его на самую высокую вершину счастья и даже выше. Я улыбнулся и решил, что буду бодрствовать столько, сколько потребуется, пусть даже десять ночей кряду.

Ночь была тихая и светлая. Чтобы хоть чем-то занять ум, я стал считать шаги. Двадцать в одну сторону… двадцать обратно… Вдруг моя рука наткнулась на какой-то предмет в кармане куртки. Ощупав его, я понял, что это кольцо. Очевидно, один из наших ринермских трофеев. Интересно, выжил ли тот ювелир после землетрясения? Наверное, нет. А если и выжил, то наверняка стал добычей сатанинской нечисти. Жалко его… Да, Люис Мернман всю жизнь обирал горожан Ринермо и, безусловно, заслужил, чтобы его ограбили, по меньшей мере, раз десять, но принять смерть в объятиях бесов? Такой участи я бы ему не пожелал.

Кто они вообще, солдаты отрядов нечисти? Служители тайных сатанинских культов или обычные люди? Если обычные, то почему одни обратились, а другие нет? Десятки вопросов осаждали мой ум, как толпа попрошаек осаждает купеческий караван. Ответов не было.

За раздумьями я не заметил, как настало утро. Алая заря разгорелась на востоке и принесла с собой свет, который постепенно отвоевал у ночи всё небо. Странно, но мне совершенно не хотелось спать, более того, я чувствовал себя отдохнувшим и бодрым. Скоро проснется Катарина, подумал я, опустив руку в карман. Мои пальцы снова наткнулись на кольцо из лавки Мернмана. Теперь я мог рассмотреть его при свете дня. Маленький, но довольно толстый перстенёк с бриллиантом переливался всеми цветами радуги в лучах восходящего солнца. Для мужского перстня он был слишком миниатюрен, а для женского кольца — слишком массивен. Наверное, именно такие украшения должны носить воительницы, решил я, надо подарить его Катарине. Вдруг совершенно безумная мысль ворвалась ко мне в голову, а что если… я сделаю своей спутнице предложение!?

Логика решительно протестовала против этого абсолютно бесполезного ребячества. Ну, в самом деле, какой смысл предлагать руку и сердце той, кто и так ими владеет?

— Это будет настоящий сюрприз! — выпрыгивало из груди горячее сердце.

— Вы с Катариной и без того соединены Богом, крепче любой пары старого мира, — осаживал его холодный здравый смысл.

После короткой, как клинок абордажной сабли, борьбы победило сердце. Я убрал в карман кольцо и попытался придумать, когда, а главное, как сделать девушке предложение.

Рука Катарины легла на мое плечо: — Доброе утро, мой хороший. Я вздрогнул от неожиданности и обернулся.

— Доброе утро, детка.

Рассечения на лице Катарины затянулись, от отека не осталось и следа, а синяки приобрели желтоватый оттенок.

— Ты молилась или твой дар исцелять работает автоматически? — улыбнулся я. — Выглядишь великолепно, как будто прошла, по меньшей мере, неделя.

— Молилась, как обычно, перед сном. Только за себя не просила, — щеки девушки порозовели. Катарина внимательно осмотрела моё лицо и удовлетворенно улыбнулась.

Глава 11

— Кто он, твой друг? — спросила меня Катарина, когда мы свернули на проселочную дорогу, ведущую к ферме в пригороде Багры.

— Василис Коридис четырехкратный чемпион Антийских игр по бегу, — улыбнулся я, — мой университетский товарищ, веселый и славный парень… По крайней мере, таким я его запомнил, когда был на этой ферме лет пять назад.

— Пять лет — это много, — задумалась Катарина, — может быть, он уже и не живет здесь?

— Когда я его последний раз видел, уезжать Василис вроде не собирался. Будем надеяться, что землетрясение он пережил.

— Ну, если дом деревянный, вполне возможно, что пережил. — Катарина вытащила из глока пустой магазин и безрадостно вставила его обратно. — Патронов бы найти.

— Вот у Коридиса и попросим, а если на ферме одержимые, сразимся на мечах, — я кивнул на два найденных нами мачете. — Как думаешь, маленькая, отобьемся?

— Отобьемся, — с улыбкой поддержала меня девушка.

Через пару сотен метров дорогу преградили покосившиеся ворота с надписью «частная собственность». Оставив машину у ворот, мы проникли внутрь, на территорию фермы и пошли по направлению к возвышенности, на которой, вместо прекрасного двухэтажного особняка, виднелось бесформенное нагромождение кирпича и досок.

Подойдя на расстояние брошенного камня, мы увидели большую парусиновую палатку, поставленную рядом с руинами, и услышали голоса. Один принадлежал женщине, второй — моему другу Василису.

Катарина посмотрела на меня: — Он?

— Он, — с уверенностью ответил я. — Ты умеешь свистеть?

Моя спутница улыбнулась и, засунув два пальца в рот, оглушительно свистнула. Голоса на мгновение умолкли, через несколько мгновений показался сам Василис собственной персоной с ружьем в руках.

— Марко! — завопил антиец и бросился к нам навстречу.

— Бывают же чудеса на свете, безумно рад видеть тебя, мой друг, и тебя, прекрасная незнакомка! — Коридис заключил в объятия меня, а затем и Катарину.

Видя замешательство на лице своей спутницы, я засмеялся: — Да, детка, вот такой он, наш Василис.

— Да, да, друзья именно, такой! Да что мы стоим, проходите к огню, садитесь и рассказывайте, как добрались до наших берегов.

У палатки нас встретила высокая и полная нубийка.

— Моя супруга Ариа, — представил нам девушку Василис, — Ариа Коридис, в девичестве — Мбанго.

— Где-то я слышал это имя и даже не раз, — задумался я, пытаясь вспомнить, где именно.

— Чемпионку антийских игр так звали! — пришла мне на помощь Катарина, — и она тоже вроде бы была… черной.

— Черной? — засмеялась Ариа, — а я думала, скажешь «толстой». Да это я, Ариа Мбанго, чемпионка по метанию.

Нубийка гордо подбоченилась и тут же сама прыснула от смеха.

— Я бы сказал иначе, моя нубийская Афродита, — вступил в разговор Коридис, — не толстой, а крепкой.

Мы с Катариной дружно закивали головами и рассмеялись теперь уже все вместе. Знакомство состоялось.

* * *

Вечером Ария приготовила рыбный суп и шашлык, а Василис принес откуда-то несколько бутылок вина.

— И вино откопали, — удивился я, указывая на руины.

— Всё практически откопали, друг мой, даже до погреба добрались. Теперь у нас есть всё, кроме крыши над головой. Должен признать, в этом даже что-то есть…

— А в городе вы были? Ну после того, как всё это произошло? — спросила Катарина.

Василис тяжело вздохнул: — Были, женщина, были. Нас тогда было четверо: я, Ариа, конюх и ещё один парень. Напоролись на каких-то выродков и вернулись сюда уже вдвоем. Судя по вашим лицам, и вы с ними виделись?

— Виделись. Пару десятков даже отправили в преисподнюю.

Я вкратце пересказал антийцу и его жене события, произошедшие с нами после землетрясения. Рассказ привел Василиса в такой восторг, что он вскочил и принялся расхаживать вокруг костра, возбужденно жестикулируя.

— Это же настоящая одиссея, друзья! А вы, подобно антийским героям, путешествуете по миру и сражаетесь спина к спине, вдвоем, против несметных легионов князя тьмы. События сии занесены должны быть в эпос.

Ариа добродушно улыбалась и ловила каждое слово своего мужа, настоящего антийца, воина и поэта.

— А с оружием поможешь, Василис? — спросил я.

— Из оружия могу вам предложить только двустволку и патронов штук двадцать… Для ваших девятимиллиметровых у меня ничего нет.

— Ну, что ж, тогда одолжим твое ружье и устроим вылазку в город. Поищем боеприпасы, еду ну и вам что-нибудь.

Василис снова вскочил: — В таком случае отправимся вместе! Вам будут очень кстати те, кто знает город, — антиец хитро улыбнулся и продолжил: — К тому же место поэта на поле битвы! Кто ещё опишет ваши подвиги, если не я?

— Будет весело, — согласилась нубийка и, приосанившись, как обычно делал Василис когда читал стихи, передразнила мужа: — Жизнь без событий — только скучный сон, так пусть же, наконец, прервется он!

Мы с Катариной покатились по полу от смеха. Сам Василис сперва попробовал сдержаться, но затем тоже разразился хохотом и, поймав пародистку за руку, притянул ее к себе.

От души посмеявшись и влив в себя изрядную порцию вина, которое, надо заметить, было отменным, я отправился спать.

— Ты идешь, маленькая, — окликнул я свою спутницу, — или ещё посидишь?

— Иду, уже иду, — пробормотала Катарина и нетвердой походкой последовала за мной.

Палатка, которую нам поставил Василис, была маленькой, но уютной, а главное, в ней была широкая надувная кровать с чистым постельным бельем. Урча от удовольствия, я стянул с себя одежду и растянулся на спине, широко раскинув руки. Через несколько секунд сверху упала Катарина.

— Марко… — прошептала девушка, — прости, я, кажется, очень пьяна.

— Бывает, — улыбнулся я, — ничего страшного, детка.

— И тебе за меня не стыдно?

— Нет, конечно! С чего бы это мне было за тебя стыдно? Вела ты себя вполне прилично… Вообще, я горжусь тем, что у меня есть такая спутница, как ты. Такой нет больше ни у кого.

— А я всё-всё сделаю, чтобы мнение твое не поменялось!

«Какая же она замечательная», — подумал я и решил, что этим же утром сделаю ей предложение.

Глава 12

— Ох и непросто будет нам отыскать еду, — пробормотала Катарина, объезжая завал на дороге.

— Всё так, женщина, всё так, — усмехнулся Василис, — съестные припасы остались под бетонными плитами старого мира, а те, что были на поверхности, либо испортились, либо поедены псами. И тем не менее, мои дорогие, есть в этом мертвом городе несколько интересных мест, куда мы с вами заедем.

Первой остановкой на нашем пути стал продуктовый склад на окраине Багры. Всё южное крыло огромного здания представляло собой груду бетонных плит. Северную часть землетрясение лишило крыши и боковых стен.

— Именно тут они в прошлый раз напали на нас… — вздохнул Василис. — Внутренняя часть складов тут не так сильно пострадала, и мы вошли внутрь. Нагрузили рюкзаки так, что едва могли переставлять ноги, а на выходе они нас и приняли…

— Сегодня всё будет иначе, — пробормотал я себе под нос и громко добавил: — Пошли!

Мы с Василисом шли впереди с мачете в руках, девушки прикрывали сзади с двустволками. Двигался наш маленький отряд на удивление быстро и бесшумно. Обследовав уцелевшие помещения и побросав в сумки банки с тушенкой, галеты и сухое молоко, мы покинули склад. Добычи было, мягко говоря, не густо.

— Видел бы ты, Марко, и ты, Катарина, сколько там было всего неделю назад! — сокрушался поэт.

Ариа поддержала мужа: — Что правда, то правда, хватило бы на роту солдат. Черти забрали, не иначе, как вы их называете… одержимые!

— Чтобы вычистить такое помещение, нужно много чертей. Хорошо организованных чертей, — вмешалась в разговор Катарина.

— А если так, то скоро эти черти будут полностью контролировать города, и так, как сейчас, мы уже не покатаемся… Ладно, поехали, — сказал я, и Катарина пришпорила нашего стального коня, повернув ключ в замке зажигания.

Через пять минут Василис с присущим ему артистизмом объявил нам о прибытии к нашей второй остановке под названием «Торговый центр МегаБагра». Гигантская груда из стекла и бетона напоминала упавшую ацтекскую пирамиду.

— Видите, там наверху большой пролом в стене? — показал пальцем антиец.

— Мы заметили его в прошлый раз, но обследовать не успели. Есть ли там что-нибудь внутри, неизвестно. Сюрприз можно сказать.

— Люблю сюрпризы, — улыбнулся я.

— А я, мой друг, признаться, не особенно, — покачал головой Василис, — тем более теперь.

Рука Катарины легла на моё плечо: — Марко, давай я полезу первой? Я ведь легче.

— Нет, маленькая, первым пойду я. Мало ли, кто нас там ожидает, — я сбросил рюкзак и, ухватившись за бетонный выступ, полез наверх. Добраться до пролома оказалось не так просто, и мне пришлось изрядно попотеть.

— Ну что там, Марко? — крикнула Катарина.

Вместо ответа, я махнул ей рукой, приглашая наверх. Отверстие вело в торговый зал на третьем этаже «МегаБагра». Часть крыши рухнула во время землетрясения, поэтому в зале было светло как днем. От всего третьего уровня осталась лишь площадка диаметром метров тридцать, на которой располагались отделы нижнего белья, мужской одежды и что-то вроде магазина для туристов.

Снаружи раздался шум падающих камешков, и в проломе показалась Катарина.

— Что тут? — тяжело дыша, спросила девушка и подошла ко мне.

— Туризм, нижнее белье и классика.

— Ясно… — зоркие глаза моей спутницы внимательно изучали зал. — С чего начнем?

— Давай разделимся, чтоб долго не задерживаться. Я загляну в «Вокруг света».

— А я тогда в классику, я ведь ношу мужские рубашки.

Минут через двадцать, взяв пару спальников, палатку, несколько ножей и кое-что из одежды, мы спустились к Василису и Арие. Наши друзья были чем-то напуганы.

— Поехали, Марко, Катарина, скорее, — запрыгнул в машину антиец.

— Видели кого-то? — Катарина вдавила педаль газа в пол.

— Видели, женщина, видели, но самое скверное, что видели нас.

Ариа перебила мужа: — Я оборачиваюсь, а там, на насыпи стоит парень какой-то. Скалится, как слабоумный, и смотрит на нас молча, а потом показал на часы, время мол, время, кулаком погрозил и скрылся.

— Демон… — выдохнул я и поймал встревоженный взгляд Катарины.

— Видимо, будет сегодня у нас праздник, ребята.

Катарина подавила свой страх и заставила себя улыбнуться.

— Как зловеще ты произнес слово «праздник», друг мой! — выдохнул Василис, — не по себе мне, право, что греха таить.

— Пусть им будет не по себе, а нам бояться нечего, потому как с нами Бог, а если Он с нами, тогда какая разница, кто против? — сказал я и поймал себя на мысли, что мне на самом деле совсем не страшно. Удивительное дело, но это липкое тяжелое чувство, которое наполняет ноги свинцовой тяжестью, заставляет сердце биться быстрее и вызывает дрожь в руках, куда-то исчезло. Что это, фокус человеческой психики или дар свыше?

— Что будем делать, Марко? — голос Катарины оторвал меня от размышлений и вернул в реальность.

— Бензин и оружие. В любой последовательности.

— Ну, с этим, я полагаю, у нас проблем не возникнет, — бодро заметил Василис. — Бензина вокруг, можно сказать, море, а оружие у жандармерии найдем.

— Дай-то Бог, — вздохнула нубийка, — дай-то Бог. Найдем всё, что нужно, и поскорее уедем из этого проклятого места.

Однако поскорее не получилось. Бензина в баках брошенных машин было мало, оружия мы не нашли вовсе.

— Что за чертовщина, — выругался вполголоса Василис, — склад вычистили, бензин слили, оружие подобрали. Просто какой-то незримый враг.

До фермы оставалось всего несколько километров, когда наша машина заглохла. Катарина попробовала завести её снова, но ничего не вышло. Девушка посмотрела на меня и беспомощно развела руками: — Прости, Марко, я ничего не понимаю в механике. Не пойму, почему она не заводится.

— А я, кажется, понимаю, маленькая, посмотрите туда друзья, — я указал вперед, — вот он, твой незримый враг, Василис.

Прямо по курсу в сотне метров от нас стояли они, безликие солдаты князя тьмы, хозяева мертвого города.

— Ариа, ты хорошо стреляешь? — спросил я нубийку. — Хотя какая разница… Это расстояние они преодолеют секунд за пятнадцать, а потом начнется рукопашная.

— А ещё через пятнадцать секунд нас просто сомнут, — мрачно добавил Василис.

— Не надо так мрачно, мой друг, — улыбнулся я, — посмотри на это синее небо, вдохни этот чистый воздух и скажи мне, когда ещё тебе представится случай умереть в такой прекрасный день! Катарина, Ариа, займите позицию справа и слева от машины и стреляйте, когда приблизятся, вы третий эшелон обороны. Ты, мой друг, постарайся не подпустить их к стрелкам. А я… я встречу их первым.

— Марко, я хочу с тобой! — Катарина сделала шаг ко мне.

— Ты и так со мной, маленькая, — я поцеловал девушку в губы и подмигнул.

— А теперь иди на позицию.

Моя спутница без лишних разговоров заняла место справа от внедорожника и подняла ружье. Я повернулся лицом к одержимым, которые не торопясь шли в нашу сторону. «Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя, но к тебе не приблизится», — строка из псалма буквально прозвучала у меня в голове, как будто специально направленная кем-то, а в следующее мгновение я почувствовал…

Трудно описать то, что я почувствовал, потому, как это не было похоже ни на одно из ощущений, испытанных мной ранее. Я был возбужден до предела и в то же самое время абсолютно спокоен. Я слышал, как кровь течет по моим венам, выталкиваемая сокращениями сердечной мышцы. Я видел и осознавал всё, что происходит во мне и вокруг меня, одновременно. Стена, отделявшая мои мысли от событий, происходящих в реальности, растворилась, и мысль стала реальностью, а реальность — мыслью.

Мне казалось, что одержимые, бежавшие к нам, двигались плавно, точно в замедленном воспроизведении. Молодые люди со злобой в сердце, с оружием в руках и с печатью смерти на таких человеческих лицах.

Я сделал шаг вперёд и одним ударом мачете смахнул голову первому, на обратном движении достал второго, от плеча до пояса развалил третьего… Нырнул под направленный мне в голову удар дубинкой, пропустил мимо себя чью-то ногу и тут же разрубил обоих. Удары врагов казались мне невероятно медленными и неуклюжими, по напряжению мышц было видно, куда именно противник собирается нанести удар, затем рука с зажатым в ней предметом поднималась и, преодолевая сопротивление густого воздуха, опускалась в то место, где только что находилась моя голова или другая часть тела. Со скоростью вспышки я убил троих, затем ещё четверых. Лезвие моего мачете мелькало, как молния, рассекая плоть и перерубая кости…

Нападавшие были обречены, все до одного, как обречены ягнята, запертые в одной клетке со львом. Где-то совсем рядом звучали выстрелы, кто-то кричал, звенело разбитое стекло, я уклонялся, поворачивался, уходил в сторону и рубил. Битва продолжалась не больше минуты, а затем всё закончилось…

Сила, которую я ощущал во время битвы, покинула меня, и река времени вернулась в свое прежнее русло. С трудом переставляя ноги от навалившейся на меня усталости, я пошел к машине.

Катарина бросилась ко мне навстречу и заключила в объятия.

— Я знаю, — повторяла она, — теперь я знаю, как это выглядело, когда на Самсона сошел Святой Дух.

— А я знаю, что он ощущал, когда Святой Дух из него вышел, — улыбнулся я.

— Друг мой! Это было… У меня впервые нет слов, чтобы описать то, что видели мои глаза! Кому ещё из смертных счастье выпало узреть такое? — воскликнул Василис.

Василис бешено жестикулировал и читал какие-то отрывки из антийских мифов, Ариа просто стояла и улыбалась широкой глуповатой улыбкой человека пережившего шок, а Катарина обнимала меня.

— Маленькая, я ведь в крови с головы до ног, испачкаешься, — проговорил я.

— Плевать! — прошептала девушка и обняла меня ещё крепче.

Пришел в себя я уже на заднем сиденье нашей машины. Моя голова лежала на коленях у Катарины.

— Эй, ты как? — заглянула мне в глаза девушка.

— Нормально вроде, — пробормотал я и, откашлявшись, продолжил: — Как вам удалось машину починить?

— Никак, сама завелась, — улыбнулась моя спутница.

С переднего сиденья к нам повернулась Ариа: — Прямо как в сказке: колдуна убили, магия рассеялась.

— Это точно, — поддержал её антиец и заглушил мотор. — Ну, вот мы и дома!

Глава 13

В ту ночь мне снился Олаф по прозвищу Большой Змей, убийца и психопат из Романии. Высокий, широкоплечий и очень худой, он был одет, как обычно, в джинсовый костюм с черными армейскими ботинками. Шею скандинава украшало ожерелье из засушенных змеиных голов и человеческих зубов.

Сначала Олаф уговаривал меня присоединиться к отряду каких-то наёмников, обещая кучу веселья и шальных денег, затем плакал и орал во всю глотку, одну фразу: «Я не успел! Слышишь, Марко! Я не успел…»

Проснулся я достаточно поздно, когда уже совсем рассвело. Потянувшись и стряхнув с себя остатки сна, я сел на кровати и стал одеваться. Полог палатки отодвинулся, и внутрь заглянула Катарина.

— Уже проснулся? — улыбнулась она. — Пошли есть.

— Что у нас на завтрак? — зевнув, спросил я.

— Омлет с тушенкой. Не знаю, как получилось, я толком не готовила никогда, так что не суди строго…

Мы вышли из палатки и подошли к костру, у которого уже сидели Василис и Ариа.

— Ну, наконец-то ты проснулся, мой друг! — воскликнул антиец. — Ещё полчаса, и моя нубийская женушка прикончила бы весь завтрак. Я защищал его как мог.

Ариа захохотала и ткнула мужа в плечо.

— Не верь ему, Марко, омлета на всех хватит и даже останется.

Я улыбнулся: — Это хорошо, что хватит. Знали бы вы, как я проголодался… Омлет был великолепен. Толстый, воздушный, с кусочками мяса — настоящее произведение искусства.

— Ты точно никогда не готовила или обманываешь меня? — подмигнул я своей спутнице. — Я его раньше каждый день жарил и всё равно был на вкус, как дерьмо, а твой — просто сказка.

— Скажешь тоже, сказка, — смутилась Катарина.

Я рассмеялся и, обняв девушку за плечи, чмокнул в щеку.

— Что сегодня будем делать, друг мой? — поинтересовался антиец.

— Отдохнуть бы денек, одежду постирать… — задумался я. Ариа широко улыбнулась: — Уже постирала с утра, сушится.

— Как же ты успела, там ведь много всего было.

— Пустяки, — отмахнулась нубийка, — должна же и от меня какая-то польза быть. Да и запах от ваших сумок такой стоял, что… в общем, лучше было постирать, чем задохнуться, — Ариа заразительно расхохоталась, и мы с удовольствием к ней присоединились.

После завтрака Василис прочитал нам первую главу своего эпоса о нас, которую он написал в третью и четвертую стражу, пока стоял на часах. Мой друг достаточно точно описал меня и Катарину, хоть и добавил нам немного антийского позерства. Я, например, перед финальным сражением, обращался к врагам:

Смерть к нам сегодня зашла и крови взалкала, Наша, быть может, наступит, но ваша — настала! Пей же, клинок мой, черную кровь. Пой же, клинок мой, смертную песнь. Овцы, летящие с кручи, служители зла, Лучше наивная вера, чем та, что давно умерла! Пей же, клинок мой, черную кровь. Пой же, клинок мой, смертную песнь!

А Катарина, сражаясь вместе со мной, вдохновляла меня словами:

Пусть твой клинок свистит соловьем, Клянусь, я ему подпою, Выхвачу свой, и мы вместе споем, Кровь проливая в бою.

Читал стихи Василис поистине бесподобно. Временами его голос становился ниже, создавая напряжение, а затем устремлялся ввысь, как спущенная тетива боевого лука. Это было красиво.

Когда антиец закончил своё представление, мы в буквальном смысле слова оглушили его аплодисментами.

— Браво, мой друг, браво, — я похлопал Василиса по плечу.

— Да, муженек, и правда недурно, — поддержала меня нубийка.

— Красиво, — согласилась Катарина.

Спокойный день, без забот и тревог, тянулся невероятно долго. Ариа готовила, Катарина чистила и проверяла оружие, а мы с Василисом разбирали завалы.

— До землетрясения у нас было всё, — рассказывал Василис, — а теперь только пара палаток да полсотни кур. Ну, ещё погреб откопали перед вашим приездом. Так вот, друг мой, нам не повезло.

— Взгляни на это с другой стороны, вы остались в живых после апокалипсиса…

— Наверное, ты прав, мой друг, — задумался антиец, — остались в живых — это раз, встретили вас — это два, у нас есть еда и вино — это три! Как ты смотришь на то, чтобы зарезать курицу и приготовить ее сегодня вечером в земляной печи?

— Хорошо смотрю, — улыбнулся я, — правда, никогда не пробовал.

— Вот и попробуешь, — Василис бросил лопату и, вытерев руки какой-то ветошью, направился за курицей, — пошли!

В курятнике нас ожидал неприятный сюрприз, все сорок семь кур были зарезаны. Мы с антийцем переглянулись.

— Волки? — предположил я и тут же сам ответил на свой вопрос: — В ваших краях они не водятся…

— Если бы это были волки, собаки или прочая живность, то и потеряв полсотни кур, я вздохнул бы с облегчением, но сдается мне, не обошлось тут без чертовщины.

— Кровь ещё не успела впитаться в землю, — пробормотал я, — значит… тот, кто это сделал, всё ещё на ферме.

Мы выскочили на улицу и опрометью бросились к палаткам. Жена Василиса сидела у костра и смотрела на огонь. Катарины нигде не было видно.

— Ариа! — позвал её антиец. — На ферме кто-то есть, женушка. Бери ружьё и смотри в оба.

Нубийка подняла глаза на мужа и широко улыбнулась: — Зачем? Вы и без него неплохо вчера справились.

— Ты никак нубийских грибов обкурилась, принцесса? Я говорю на ферме чужие. Кто-то всех кур порезал.

К костру подошла Катарина с оружием и остановилась рядом со мной.

— И вас скоро порежут, — захихикала Ариа и провела пальцем по горлу.

— Нет, ты все-таки не в себе! — воскликнул антиец и сделал шаг к жене.

— Стой Василис, не подходи к ней! — я остановил поэта.

— Почему?!

— Это не Ариа, — сказал я и, посмотрев на нубийку, обратился к ней: — Так ведь?

— Так.

На мгновение вокруг костра воцарилась тишина. Катарина отступила на шаг назад и направила ружье на Арию. Василис застыл на месте, не до конца понимая, что происходит. А я снова обратился к нубийке:

— Как тебя зовут?

— Меня зовут, «та, кто приходит без приглашения», — был ответ.

Глава 14

Демоница смотрела на нас с любопытством.

— Чего ты хочешь? — спросил я.

— Спросив меня, чего я хочу, ты, видимо, подразумевал «Зачем ты пришла», потому как что я хочу, тебе известно. А вот зачем я пришла… Что ж… А почему бы собственно и не прийти? Вы, кажется, собирались приготовить курицу? — обратилась демоница к Василису. — Я взяла на себя смелость предположить, что одной будет маловато, и прикончила всех…

Василис побледнел: — Кто бы ты ни была, оставь мою жену в покое, слышишь?

— Прости, но ты мне не можешь приказать, так что, хочешь ты или нет, а я пока побуду в твоей милой женушке. Должна заметить, весьма сильное у нее тело, — демоница потянулась и размяла шею. — Может быть, мы с вами подеремся, а? Стрелять в Арию вы не станете, а без оружия я бы поставила на себя, хотя… двое на одну… Будет интересно. Марко, отойди в сторону, ты в другой весовой категории, — демоница встала и картинно надув губы приняла боксерскую стойку.

— Кончай кривляться, — перебил я демоницу. — Он, возможно, и не сможет тебе приказать, но вот я смогу.

— Верно, малыш. Ты сможешь, — улыбнулась та, кто приходит без приглашения. — Но пока ты будешь это делать, я всё-таки повеселюсь, — нубийка сунула два пальца в рот и оглушительно свистнула. В тот же момент из темноты появились одержимые. Мы были в кольце.

— Сдерживайте их, пока я разберусь с ней, — крикнул я и сразу же получил хороший удар в солнечное сплетение от нубийки. Оттолкнув меня, демоница всадила кросс в переносицу Катарины и бросилась на Василиса.

Моя спутница поднялась с колен и, почти не целясь, от бедра прикончила четверых. Затем бросила пустые двустволки на землю и, прыгнув на Арию сзади, сомкнула пальцы на шее нубийки.

Я подхватил мачете и… на мгновение река времени остановилась, а затем потекла невероятно медленно, как в прошлый раз. Нырнув под чей-то удар, я рубанул по диагонали сверху вниз, сделал шаг в сторону и подрубил колено второго нападавшего, ударом рукоятки пробил голову третьему.

Рядом, едва сдерживая натиск одержимых, отчаянно рубился Василис. Ария лежала на спине и, извиваясь, как ящерица, пыталась сбросить с себя душившую её Катарину.

Я бросился на помощь антийцу, и через мгновение ещё трое врагов упали на землю под ударами моего клинка. Двое одержимых бросились к девушкам. Одному из них я раскроил голову ещё на подходе, второй проскочил мимо и прежде, чем я его достал, успел столкнуть Катарину с Арии. Нубийка тут же подмяла мою спутницу под себя.

Мачете антийца намертво застряло в теле врага, и Василис остался без оружия. Другой одержимый сразу же сбил поэта с ног и наносил удар за ударом, пока я не снес ему голову.

Опустившись на колено, я положил руку на затылок Арии и властью, данной мне Всевышним, приказал той, что приходит без приглашения, покинуть тело нубийки. С коротким оглушительным криком, от которого, казалось, дрогнула земля, демонесса оставила жену Василиса. Ария отпустила горло Катарины и села на землю рядом, с ужасом взирая на происходящее.

Потеряв ту, что приходит без приглашения, нападавшие как-то сразу ослабили свой натиск. Я бросился в атаку и, убив ещё четверых, обратил одержимых в бегство.

Враги исчезли так же неожиданно, как и появились, оставив после себя лишь звенящую в ушах тишину.

— Друг мой, мы, кажется, снова победили, — откуда-то издалека донесся до меня голос Василиса. Затем на мое плечо легла рука Катарины, и я окончательно пришел в себя.

— Ты как, Марко? — из носа моей спутницы всё ещё шла кровь.

— Со мной всё в порядке, маленькая, — я промокнул ноздри девушки своим рукавом.

* * *

— Значит, друг мой, всё обошлось? — Василис кивнул в сторону Арии.

— Не совсем, — вздохнул я, — рад бы обрадовать тебя, да пока не могу.

— Ну, демоница же оставила её, верно?

— Видишь ли, Василис, изгнанный демон, по Писанию, всегда возвращается на следующий день, да не один, а вместе с друзьями… Если он обнаружит, что «дом тот выметен и убран, но никем не занят», то войдет в него снова.

— Что значит никем не занят? — спросила Ариа и, прижавшись к мужу, призналась: — Мне страшно…

Василис пригладил ладонью волосы нубийки: — Не бойся, принцесса. Мы справимся.

— Дом, то есть душа человека, открыта либо для Бога, либо для диавола. Третьего не дано. Ты крещенная?

— Ну да… — ответила Ариа.

— Значит, весь следующий день будешь молиться, а мы тебя поддержим. Если бы ещё священника найти… — вздохнул я.

— Марко, — перебил меня Василис, — помнишь, ты говорил, что церковь в Урске не пострадала от землетрясения? Что если и в Багре также?

— Знаешь, где в Багре находится Храм?

— Лучше! — глаза антийца загорелись, — я знаю, где находится монастырь! За пару часов доберемся.

— Славно, — улыбнулся я, — значит, на рассвете отправимся, а сейчас кто меньше всех устал, пусть останется на часах.

— Я и останусь, — махнул рукой Василис, — уснешь тут после такого… Да и тела оттащить надо.

Пожелав Василису и Арии спокойной ночи, мы ушли в палатку.

— Марко, — прошептала мне на ухо Катарина, как только мы легли.

— Что, маленькая моя?

— А если демоны снова завладеют ею? Что будем делать? Я задумался.

— Сделаем всё, чтобы этого не произошло, ну а если не выйдет… Запрем её где-нибудь и будем снова пытаться. Жалко будет её потерять…

— Это точно, — согласилась Катарина, — она милая.

* * *

Молодой послушник, зябко поеживаясь от утренней прохлады, мерил шагами толстую крепостную стену старого Беловодского монастыря недалеко от Багры. В глубине души брат Светозар не до конца понимал, зачем был нужен дозорный, если «нечистые» не могли ступить на монастырскую землю. «Но настоятель — он на то и настоятель, чтобы принимать решения, — рассуждал юноша, — в конце концов, ему виднее».

Где-то вдалеке послышалось тихое жужжание мотора. «Наверное, и в городах кто-то из людей выжил, — подумал послушник, — а может быть, снова нечистые шалят». Светозар с содроганием вспомнил, как одержимые бесновались под стенами в первую ночь после землетрясения, и передернул плечами.

На дороге, ведущей к монастырю, показался большой черный автомобиль. Послушник опрометью бросился к башне, и через несколько секунд звон сигнального колокольчика разорвал утреннюю тишину.

Из машины вышли два молодых мужчины и две девушки. Один из гостей, высокий и широкоплечий, вразвалочку подошел к воротам и забарабанил по ним кулаком.

— Эй, кто там, в монастыре, принимайте гостей, — воскликнул он. Впускать незнакомцев монахи не спешили.

— А вы кто такие будете?

— Меня зовут Марко, это моя спутница Катарина, — мужчина указал на смуглую девушку в красном пиратском платке. — А это мои друзья Василис и Ариа. Мы ищем убежища на священной земле, куда нет хода демонам.

Имена Марко и Катарина, казалось, произвели магическое действие на монахов, которые сразу же подняли тяжелый засов и впустили гостей внутрь. Малочисленная братия с интересом разглядывала вошедших.

— Здравствуйте, братья, — улыбнулся Марко, — нам бы с настоятелем поговорить.

— Я настоятель, — раздался низкий голос, и монахи расступились, пропуская вперед невысокого худощавого старика с короткой седой бородкой.

— Отец Борислав, — представился он и протянул руку.

— Марко, — повторил высокий мужчина и осторожно пожал ладонь настоятеля.

— Марко и Катарина… — Отец Борислав, близоруко щурясь, разглядывал гостей. — Ждали мы вас, друзья.

— Ну, вот мы и здесь, — улыбаясь, развел руками Марко и затем уже без улыбки добавил: — Дело у нас к тебе, отец Борислав, поговорить надо.

— Милости просим, — махнул рукой настоятель, приглашая гостей в покои.

Глава 15

Настоятель монастыря распорядился, чтобы нас как следует накормили и выделили две комнаты в гостевом крыле. Что касается Арии, то она почти весь день провела в молитве, а монахи отслужили молебен о её здравии. Та, кто приходит без приглашения, не вернулась. Посовещавшись, мы решили некоторое время пожить в монастыре, тем более что отец Борислав сам упрашивал нас остаться.

Ариа, как ребенок, радовалась своему окончательному исцелению и даже вызвалась помочь монахам по хозяйству. Василис писал вторую главу своей поэмы о нас, а я снова вспомнил о своей идее предложить Катарине руку и сердце и решил не откладывать это дело на завтра.

— Вот ты где, — сказала Катарина, входя в комнату. — А я тебя везде ищу. Ты какой-то сегодня загадочный.

— Пожалуй, — ответил я, стараясь сохранить серьезное выражение лица. — Нам надо с тобой поговорить, маленькая.

Катарина села рядом и приготовилась меня внимательно слушать. Как же она была хороша в этот момент! Гибкое сильное тело дикой кошки, шелковые распущенные волосы и внимательные бездонные глаза.

— Это тебе, — я протянул девушке три маленьких кроваво-красных цветка, похожих на розу.

— Мне? — удивленно переспросила Катарина, как будто в комнате был кто-то ещё, и взяла маленький букетик. — Спасибо…

— Хотел сделать тебе сюрприз и подумал, что они тебе понравятся. Если честно, я даже не знаю, любишь ли ты вообще цветы… Просто так повелось, что девушкам их дарят, когда хотят сделать приятное.

— Спасибо, Марко, — повторила Катарина и её щеки порозовели, — мне очень приятно. Мне никогда не дарили цветы, и я сама ещё не знаю, нравятся ли они мне, но мне очень-очень приятно.

— Но это ещё не всё, моя маленькая, — сказал я и вытащил из кармана кольцо. — Хочу предложить тебе руку и сердце, они, конечно, и так твои, но так принято, в общем… будь моей невестой! Ты согласна или нет? — мне катастрофически не хватало слов.

Катарина густо покраснела.

— Да. Я… Да, согласна, конечно. Да, — девушка задыхалась от волнения.

— Ты мне обещала не смущаться так и не волноваться, помнишь? — я обнял свою спутницу и поцеловал в губы.

Девушка ответила на мой поцелуй и добавила ещё парочку от себя.

— Марко, прости! Вот теперь, видишь, не смущаюсь больше, ты просто застал меня врасплох. Ты мог бы и не спрашивать, согласна ли я! Ты же знаешь, как я тебя люблю! — Из глаз Катарины текли слезы радости. — Я никогда, никогда-никогда не заставлю тебя пожалеть об этом.

Я промокнул рукавом её слезы, снова обнял, и мы застыли в таком положении, не желая выпускать друг друга из объятий.

— Друзья, — Василис несколько раз стукнул по деревянной двери комнаты и, не дожидаясь ответа, открыл её, — друзья, я вам не помешаю? — В руках у антийца была бутылка вина, которую он, по всей видимости, позаимствовал в монастырском погребе.

— Конечно, не помешаешь, — сказал я. — Проходи.

— Какие-то вы загадочные сегодня, — пробормотал Василис, присаживаясь рядом. Взгляд поэта упал на маленький букетик красных цветов, похожих на розы. — О Боже мой, Марко! Где ты взял это сокровище?

— У настоятеля в покоях растет это сокровище.

— И он тебе просто так разрешил взять и сорвать? Или… он ещё не в курсе?

— Василис хлопнул меня по плечу и захохотал.

— Разрешил, конечно, когда узнал, по какому поводу я собираюсь их подарить…

— И по какому же, позволь полюбопытствовать, поводу ты решил их подарить? — любопытный антиец был явно заинтригован.

— Марко сделал мне предложение, — улыбнулась Катарина и показала поэту кольцо.

Глаза Василиса округлились, он вскочил и стал ходить по комнате, пытаясь подобрать слова, затем бросился к нам и заключил в объятия сперва Катарину, а затем и меня.

— Поздравляю вас, друзья, от всего сердца поздравляю. Поздравляю и предлагаю это событие отметить! Не станете же вы возражать, а друзья? — подмигнул нам Василис.

— Я не стану, а ты, маленькая? — спросил я.

Катарина отрицательно замотала головой:

— Не стану, конечно.

— Вот и славно! Дайте мне двадцать минут, — воскликнул Василис и стремительно покинул комнату.

Катарина, проводила темпераментного антийца взглядом, затем удивленно посмотрела на меня. Я только развел руками: — Что тут скажешь, маленькая, резкий и эмоциональный, одно слово — антиец.

— Эмоциональный, это ещё слабо сказано, — девушка засмеялась.

* * *

Антиец не соврал, и ровно через двадцать минут дверь нашей комнаты снова открылась. В комнату вошла Ариа с небольшой корзиной в руках, и следом за ней — сам Василис.

— Уж извините за бедное угощение, — Ариа выложила из корзины на стол пару колец колбасы, увесистый шматок сала, четверть круга сыра и несколько луковиц.

— Ничего себе, бедное угощение, — улыбнулась Катарина, — не иначе монастырский погреб ограбили?

Василис отмахнулся и поставил на стол вторую бутылку вина:

— Отец Никодим, конечно, скряга, но узнав, по какому поводу веселье, растаял. Интересовался, когда вы, окаянные, венчаться собираетесь.

Мы дружно рассмеялись.

— Завтра и повенчаемся, ты не против, маленькая?

— Конечно, поддержала меня Катарина, — чего зря грешить.

— А я, — нубийка взяла мою спутницу за руку, — такое платье тебе дам, с ума сойдешь! Настоящее нубийское вот с таким бантом!

— А ты уверена, женушка, что Катарине по размеру будет? — Василис не мог сдержать смеха. — Ты килограмм на двадцать… эмм… крепче.

Нубийка, никогда не комплексовавшая по поводу своей полноты, засмеялась вместе со всеми и ткнула антийца кулаком в бок: — Ну рост у нас один и в плечах одинаковы, а то, что я потолще буду, так платье-то на шнуровке, — Ариа подмигнула Катарине. — Тебе понравится.

— Слушай, Василис, — обратился я к антийцу, — а как обстоят дела с твоим эпосом о нас?

— Рад, что ты спросил, мой друг. Работа идет медленно, писать тяжело, трудно, но непреодолимых препятствий, как известно, нет и… прямо сейчас, если, конечно, никто из присутствующих не возражает, я прочту вам вторую главу!

Возражений не было, и антиец с присущим ему артистизмом прочитал нам вторую главу своей поэмы, или, как он сам говорил, — эпоса. Все события, произошедшие с нами, были детально описаны с точностью летописи. Правда, в результате художественной обработки, несколько десятков атаковавших нас одержимых превратились в несколько сотен. Надо ли говорить, что мы с Катариной были совсем не против такого авторского преувеличения.

На следующий день мы повенчались. Нубийское платье из светло-голубого шелка, с кожаными вставками и огромным красным бантом на груди, смотрелось действительно великолепно.

— Ну как ты? — спросил я Катарину, видя, что она держится довольно скованно, — волнуешься?

— И совсем даже не волнуюсь, — ответила девушка и тут же, понизив голос до шепота, сообщила мне: — Просто я первый раз надела платье.

Я улыбнулся и поцеловал свою спутницу: — И как тебе в платье?

— Красиво, конечно, но… очень неудобно, — сообщила мне Катарина, и мы прыснули со смеху.

Обвенчал нас тот самый отец Никодим, которого Василис давеча обозвал скрягой.

Глава 16

На рассвете следующего дня в монастырь пришли двое выживших — молодые парни лет семнадцати, худые и избитые. Одного из ребят звали Миша, другого — Илир. Заикаясь и перебивая друг друга, парни кое-как рассказали нам свою историю.

— Нас много было, человек сто, не меньше, — шепелявил Илир, то и дело сплевывая. — Мы в порту сначала были, потом — в багринском центральном Храме.

— А потом, — перебил товарища Миша, — эти психи, что по улицам бегают, нас осадили… Войти они отчего-то не могут, но и выйти нам не дают.

— Как вода закончилась, — снова сплюнул Илир, — мы, значит, прорваться решили, ну не все, а мужчины там, из девок — те, что пошустрее. Вот…

— Стало быть, прорвались вы только вдвоем? — спросил я.

— Не.… Еще дядя Игорь с сыновьями были. Но по дороге, в общем… не дошли они.

— Как же вам удалось вырваться из кольца, ребята? — Василис скептически изучал подростков.

Миша улыбнулся разбитым ртом: — Бегаем хорошо, дяденька. Всего нас на вылазку собралось двадцать шесть. Кого-то убили, часть обратно в Храм отбросили, а мы вот ушли.

— Одержимых много? — спросил Катарина.

— Кого? А… психов. С полсотни будет. Ну, они крепкие все, с цепями с кольями, с битами, — Илир опять плюнул в сторону.

— Да перестань ты плеваться, малой, — ткнула Илира в плечо нубийка.

— Не могу, тетенька, зубы выбили все. Болит — спасу нет.

— Тётенька? — глаза Арии округлились — вы слышали? Я тётенька?!

— Я думаю, принцесса, что подростки делят весь мир на две категории: сверстники, к которым относятся они сами, и взрослые, то есть тети и дяди, — поспешил успокоить супругу Василис.

— Как думаете, ребята, те, что внутри, ещё живы? — спросил я.

Беглецы почти одновременно пожали плечами:

— Наверное, живы, хотя, конечно, с провизией там плохо, и воды совсем нет.

— Что будем делать, Марко? — спросила Катарина, и все присутствующие сразу же уставились на меня.

— Поедем и убьем всех сатанистов, — равнодушно ответил я.

— Когда выезжаем? — глаза моей спутницы светились юношеским азартом.

— А что тянуть, поехали сейчас, — улыбнулся я. — Вы как, друзья?

Василис без раздумий вызвался ехать с нами, напомнив мне, что место поэта на поле боя. Нубийка также изъявила желание ехать, но муж напомнил ей о недавней одержимости и убедил остаться в монастыре. Что же касается монахов, то почти все бросились к настоятелю просить благословения на битву. Отец Борислав благословил пятерых.

Через пять минут наш внедорожник и фургон из монастырского гаража уже неслись по проселочной дороге.

— Друзья, смотрите какая красота вокруг… — задумчиво произнес антиец.

— Что же тут красивого, Василис? Лужи и грязь кругом.

Поэт посмотрел на Катарину и весело засмеялся: — Это же весна, женщина, весна! Что может быть прекраснее весны, ребята! — Антиец взмахнул рукой и что-то запел на своем родном языке.

Катарина пожала плечами:

— Может, весна, конечно, и прекрасна, но дерьмо на дороге всю ее красоту скрывает. Не увязнуть бы нам в этом болоте.

— Не увязнем. Машина у вас что надо, да и за рулем профессионал, — снова засмеялся Василис, объезжая упавшее дерево.

Скоро проселочная дорога сменилась асфальтовой, а сельский пейзаж — городским. Мертвый город встретил нас гробовой тишиной, которую изредка нарушало мрачное карканье ворон.

Катарина опустила стекло и прижала к плечу ружейный приклад. Монах, сидящий на заднем сиденье рядом с девушкой, последовал её примеру.

— Стрелял когда-нибудь раньше? — обратился я к нашему молчаливому попутчику.

— Всего один раз по бутылкам, еще в молодости, — монах махнул рукой и виновато улыбнулся. — А что, так заметно?

— Заметно, — ответила за меня Катарина, и добавила: — Когда стрелять будем, главное не торопись.

Монах кивнул и перекрестился. В напряженной тягостной тишине витало что-то недоброе.

— Смотрите, друзья, — Василис указал на виднеющиеся вдали золотые купола, — это и есть багринский Храм, один из самых больших во всей Славии.

— И один из самых красивых, — продолжил монах, — настоящее чудо света! Собор был действительно великолепен: мощные стены устремлялись в небо на высоту пятнадцатиэтажного дома, а колоссальный центральный купол мог бы накрыть собой небольшую улицу.

— Вот это да… — произнесла Катарина, когда мы выехали на площадь перед Храмом, — какая красота.

— Последняя цитадель жизни посреди мертвого города… — задумчиво сказал Василис.

На мгновение, какое-то мгновение, мы так увлеклись созерцанием Храма, что совершенно забыли об осторожности. Поэт вышел из транса первым и сразу же ударил по тормозам. Прямо перед машиной стоял человек с поднятой в знак приветствия рукой. Мы остановились так резко, что ехавший за нами фургон с монахами едва не врезался в наш внедорожник.

Не сговариваясь, мы почти одновременно выскочили из машины. Монах поднял ружье и прицелился, Катарина просто повернула ствол своего оружия в сторону незнакомца, с такого расстояния она не промахнулась бы и с завязанными глазами.

Человек улыбнулся и … перекрестился.

— Мир вам, последние судьи, — произнес он, — я принес вам весть.

Голос у него был таким же, как и у посланника, что посетил нас в Ринермо.

— Ангел… — выдохнул я.

— И так меня называли на языке ином, — неожиданно вестник перестал улыбаться, и его лицо приняло серьезное выражение. — Новости, что я вам принес, не слишком вас обрадуют, СЕЙЧАС.

В этом Соборе давно нет ничего святого, это не более чем музей, памятник архитектуры. Выживших в нем тоже нет. Нет и никогда не было, а те парни, которые вас сюда отправили, — волки в овечьих шкурах, сейчас вырезают монастырь.

— Значит, — я показал рукой на Собор, — он пуст?

— Нет, не пуст, — ответил ангел. — И войти туда нужно. Там тебя кое-кто ждет, Марко.

Посланник обвел нас внимательным взглядом и продолжил: — Только ты сможешь войти сейчас в Собор и остаться в живых. По крайней мере, у тебя есть шанс. У других его нет.

— Мы не можем пойти с ним? — спросила Катарина.

— Делать этого вам не стоит. У каждого свой путь. Путь Марко проходит через Собор.

— Но он ведь сможет выбраться оттуда?

— Прости, Катарина, но этого я не знаю. — Ангел подошел ближе и улыбнулся грустной доброй улыбкой. — Знаю только, что даже смерть не в силах погасить огонь любви. Ты и сама это знаешь.

Яркая вспышка, как и тогда в Ринермо, на мгновение лишила нас способности видеть. Когда зрение к нам вернулось, ангела уже не было. Монахи, высыпавшие из фургона, обсуждали увиденное чудо, спрашивали нас о чем-то, мы же просто стояли, смотрели на Собор и молчали.

Первым обрел дар речи монах, ехавший с нами: — Беда, братья. Миша с Илиром одержимые, оказывается.

— И если не поторопитесь обратно, то монастыря не станет, — продолжила за него Катарина. — Езжайте, а мы Марко подождем. Должен же тут кто-то быть, когда он выйдет. Верно я говорю?

Я кивнул головой:

— Езжайте, братья, и разберитесь там с одержимыми.

Когда монахи уехали, Василис похлопал меня по плечу:

— Делай, друг мой, что должен, а мы тебя дождемся. Столько, сколько нужно, подождем, а, Катариночка?

— Верно, — с трудом сглотнула девушка, — столько, сколько нужно, и даже больше. Я так не хочу, чтобы ты уходил, Марко! Но если должен, то я не стану тебе мешать глупым кудахтаньем. Что может быть хуже, чем спутница, путающаяся под ногами. Я… понимаешь…

Я обнял девушку, которая задыхалась от волнения и никак не могла найти нужные слова.

— Подождите меня минут сорок, а потом убирайтесь отсюда. Если что, я и сам доберусь, со мной ведь Святой Дух, мне все равно, сколько их будет, а вот вас могут числом взять.

— Да ладно, никто нас не возьмет, — попыталась возразить Катарина, — дождемся в любом случае.

Я поцеловал девушку, а затем повернул ее лицо к себе и посмотрел в глаза:

— Слушай меня внимательно, маленькая. Вы подождете меня сорок минут, потом заведете машину и уедете. Если я не вернусь, ты продолжишь наше дело. Дело, на которое нас благословил ангел в Ринермо. Всё ясно?

— Так точно… — прошептала Катарина и смахнула слезу. — Сделаю все, как ты сказал. Я тебя люблю и всегда буду любить. До самой смерти и даже после нее.

— Я тоже люблю тебя, лучшая из женщин, — я снова обнял свою спутницу, затем Василиса и оставшегося с нами монаха.

— Ну… я пошел.

Глава 17

Я — поэт Василис Коридис, Катарина и монах, имени которого, к сожалению, не помню, — остались ждать у машины, а Марко ушел. Он ушел уверенно, своей нарочито вальяжной походкой вразвалочку, на встречу с тем, кто ждал его в Соборе. Кто мог ждать Марко в Соборе, который даже ангел назвал музеем, утратившим святость? Какой силой обладает тот, кто ожидает Марко, если даже ангел не знал исхода этой встречи?

Прошло десять минут, потом ещё десять, потом еще двадцать. На площади было по-прежнему тихо. Марко не вышел из Собора. Бросив последний взгляд на часы, Катарина вздохнула и открыла дверь машины: — Поехали, Василис, сорок минут.

— Давай подождем ещё, — предложил я, — вокруг вроде тихо…

— Нет, Марко сказал ровно сорок минут, и мы сделаем так, как он сказал.

— Марко нас простит, вот увидишь. Ему ведь пешком до монастыря часов пять идти придется.

— На войне приказы командира не обсуждаются, его слово для меня закон, — отрезала девушка и, пересев на место водителя, завела двигатель.

В очередной раз я изумился твердости характера и удивительной преданности этой девушки. Интересно, как бы повела себя на её месте моя нубийская принцесса?

Всю дорогу до монастыря мы молчали. Настроение у всех было хуже некуда. Минут через сорок наш внедорожник свернул на проселочную дорогу, оставив позади враждебный мертвый город.

— Сейчас обогнем озерцо, и монастырь покажется, — пробормотал монах, обращаясь скорее к самому себе, нежели к нам с Катариной. — Что там сейчас происходит, один Бог знает. Натворят ведь те ребята дел, как пить дать натворят.

Не могу объяснить, почему, но я совершенно не беспокоился об Арие, оставшейся в монастыре, который, по словам ангела, должны были вырезать одержимые. Какая-то внутренняя уверенность наполняла меня спокойствием.

— Всё будет хорошо, — шептал мой внутренний голос, — Ария, в конце концов, чемпионка антийских игр, с ней не всякий мужчина справится, а подростки… Она таких с десяток переломает.

— Василис, не спи, — Катарина остановила машину. — У нас тут сюрприз. Впереди, не далее, чем в ста метрах, дорогу перегородили два армейских джипа, возле которых стояли люди с оружием.

— Кто это, интересно… одержимые? Раньше у них не было оруж… — БАМ! Лобовое стекло нашей машины пробила пуля, так нетактично оборвав меня на полуслове. Катарина выкатилась из внедорожника и укрылась за деревом, мы последовали ее примеру.

— Пострелять, значит, хотите, — процедила сквозь зубы девушка, — хорошо, давайте постреляем.

Пристроив ствол ружья на естественном изгибе дерева, Катарина прицелилась и выстрелила. Один из врагов упал на дорогу, остальные укрылись за джипами и открыли беспорядочный ответный огонь. Грудь девушки мерно поднималась и опускалась, а зоркие глаза искали новую цель. БАМ! Снова выстрелила Катарина, и второй враг скорчился в грязи.

Смелости у противников, осознавших всю серьезность своего положения, заметно поубавилось. Они стали прятаться лучше, а целиться тщательнее, несколько пуль даже попали в дерево, за которым укрылась Катарина.

— Чего же ты ждешь, стреляй! — воскликнул я, когда очередная пуля пролетела в пугающей близости от моей головы. Девушка проигнорировала мое пожелание. Слившись с окружающей средой, она вся превратилась в слух и зрение. Наконец, нас оглушил третий выстрел Катарины, один из врагов слишком сильно высунулся из-за своего укрытия, за что сразу же поплатился жизнью.

Спутница Марко перекатилась за другое дерево, снова прицелилась и вдруг повернула голову назад, прислушиваясь к чему-то. Через мгновение и я услышал шум моторов сзади. Мы оказались в клещах, те парни, что перекрыли дорогу впереди, были наковальней, а те, которые приближались сзади, — молотом.

— В машину, быстро, — прохрипела Катарина. — Один за руль, второй назад. Дверь не закрывай.

Через несколько секунд мы с монахом уже были внутри, Катарина сняла ещё одного из «наковальни» и запрыгнула следом.

— Вперед, Василис, жми! Перед ударом сбавь скорость до пятидесяти. Я вдавил в пол педаль газа, и мы понеслись вперед. Несколько пуль пробили боковое стекло, и мое левое плечо обожгло болью, сзади тихо застонал монах. «По всей видимости, и он получил свою порцию свинца», — подумал я и, сбросив скорость, приготовился к удару.

Никогда не думал, что столкновение на скорости пятидесяти километров в час может быть таким сильным. Удар грудной клеткой о руль выбил из моих легких весь воздух, перегородившие нам дорогу джипы развернуло в стороны.

Мы пробили «наковальню» и теперь уносились прочь. «Молот» некоторое время висел на хвосте, но скоро и они отстали, по всей видимости, получив приказ прекратить преследование.

— Похоже, вырвались, друзья! — бросил я через плечо. Ответа не последовало. Повернув голову, я увидел безжизненные тела Катарины и монаха, имени которого я так и не запомнил.

— Так не бывает!! — закричал я в бессильной ярости. — С такими ордами рубились и ничего, а тут… Так просто не бывает!

— Не ори, пожалуйста, — застонала сзади Катарина. — Как это я так головой приложилась, а? Ушли, кажись.

— Ушли, Катариночка, ушли! Я-то думал, вы с монахом уже на небеса отправились, а вы ещё тут, слава Богу.

— Я-то точно тут, а вот монах, кажется, нет, — Катарина осмотрела своего соседа. — А, нет, и он тут. Ранен только.

* * *

У ворот монастыря нас встретили отец Борислав, моя жена Ариа и несколько монахов. Я вкратце рассказал настоятелю о последних событиях, произошедших с нами в дороге, он в свою очередь поведал мне о том, что произошло в монастыре. Как и предсказывал ангел, двое пришедших в монастырь подростков обратились в одержимых и зарезали девять монахов. Сперва постучались к отцу Никодиму, а потом пошли по кельям. Единственной, кто успел заметить неладное и среагировать вовремя, была наученная горьким опытом Ариа. Одного из одержимых нубийка убила его же ножом, второй смог удрать.

Что же касается нашей команды, то я был легко ранен в плечо, монах, которого, кстати, зовут брат Николай, получил сквозное ранение в грудь, а Катарина просто ударилась головой во время столкновения.

Очень кстати пришелся чудесный дар Катарины исцелять. Положив одну руку на мое плечо, а другую на рану монаха, девушка прочитала молитву. Уже через полчаса я совершенно забыл про свое плечо, а брат Николай смог встать и самостоятельно дойти до кельи.

Сама Катарина всю ночь провела на крепостной стене, всматриваясь усталыми глазами в ночную темноту. Марко так и не вернулся.

Глава 18

Пригнувшись, чтобы не удариться головой о низкий дверной проем, Ариа вошла в башню и по винтовой лестнице поднялась на стену. На скамейке дозорного сидела Катарина.

— Вечер добрый, — улыбнулась темнокожая супруга Василиса.

— Привет, — равнодушно отозвалась Катарина.

— Вот, поесть тебе принесла, — Ариа поставила на скамью корзинку с продуктами.

— Поесть — это хорошо, спасибо, — спутница Марко отломила кусок колбасы и взяла головку лука.

— Ты бы поспала, что ли, а? А то уж больше суток тут сидишь, того и гляди, уснешь и со стены свалишься.

— Сейчас пойду, — спокойно ответила Катарина.

На лице нубийки отразилось недоумение: — «Сейчас пойду»!? — повторила она, — и это все? Ни тебе возражений, ни тебе истерик… Я-то уже уговаривать приготовилась! Мне как сказали, что ты до сих пор на стене, так всё, думаю, в глубокой депрессии девка.

— Что такое депрессия? — спокойно спросила Катарина.

— Ну, как тебе сказать… это то, что со мной было, когда мне врачи выступать на играх запретили. Всё, говорят, толстая, забудь про большой спорт. В общем, депрессия — это когда очень грустно. Настолько грустно, что ничего делать не хочется, и сил совсем нет.

— Мне действительно очень грустно, но делать что-то надо. Вот о том, что делать, я и думала всё это время.

— И как успехи?

Катарина покачала рукой, давая понять, что успехи «так себе».

— Решила что-нибудь?

— Сейчас поем, посплю, а с рассветом пойду на разведку.

— Одна?! — воскликнула Ариа и даже потрогала лоб Катарины, нет ли у той температуры.

— Одной и без машины в этот раз будет удобнее. Я ведь не воевать собираюсь. Понаблюдаю за ними издалека, а если постов на дороге нет, то и в город проскочу.

— А заметят тебя, тогда что? От погони на своих двоих не уйдешь ведь. А демонов встретишь?

— Постараюсь быть незаметной, — пожала плечами девушка.

— Ох, девка, рискованно это все…

— Он того стоит, — Катарина похлопала нубийку по плечу и пошла спать.

* * *

В начале четвертой стражи Катарина вышла за ворота и, махнув нам рукой, пошла к лесу.

Ариа положила голову мне на плечо и шмыгнула носом:

— Что же это такое, муженек, а… Сперва Марко пропал, а сейчас, не дай Бог, ещё и Катарина.

— Они вернутся, — ответил за меня отец Борислав, — обязательно вернутся. С Марко сейчас сам Дух Святой, а у девчонки ангелы за плечами…

Услышав про ангелов, я чуть не подскочил на месте. На плечах у спутницы Марко были наколоты два суровых ангела…

— Но откуда ты знаешь, Отец Борислав… — начал я.

— А ты разве их не видишь? — улыбнулся старик. — Посмотри сам!

Я взглянул на далекую, едва заметную в утренней дымке фигуру девушки и вздрогнул от неожиданности: справа и слева от нее парили два огромных, сотканных из света, орла.

* * *

Еще до рассвета я покинула наш бастион и отправилась на разведку. Василис, Ариа и настоятель монастыря вышли меня провожать.

Через час с небольшим я добралась до того места, где мы нарвались на засаду. На обочине лежали четверо убитых мной врагов. Их товарищи, не став тратить время и силы на рытье могил, просто забрали оружие и оставили тела на дороге.

Убедившись, что вокруг никого нет, я подошла к убитым и обыскала их. Лицо первого, самого молодого, перекосил не то последний оскал, не то гримаса боли. На пальцах у парня были наколоты воровские перстни. Второй отправился на тот свет сидя, прислонившись к дереву. Двое других лежали на животе, безжизненно раскинув руки.

В куртке одного из врагов я нашла пять патронов, три револьверных тридцать восьмых и два девятимиллиметровых для пистолета. Обрадовавшись неожиданной находке, я бросилась обыскивать остальных, но в их карманах не было ничего, кроме дорожной грязи и лесных муравьев.

На влажной проселочной дороге ясно отпечатались следы протекторов. Ребята из «молота» преследовали нас метров двести, затем развернулись и вместе с «наковальней» поехали в сторону города.

Через несколько километров проселочную дорогу сменила асфальтовая, и след оборвался. Значит ли это, что их лагерь находится где-то в городе? Если да, то где? Не из преисподней же, в конце концов, они появляются…

Войдя в город, я сразу же почувствовала себя крайне неуютно. За каждым завалом, за руинами любого строения мог таиться враг. Нечто похожее испытывают дети, когда думают, что за дверью их шкафа прячется монстр, нужно лишь собраться с духом и, победив свой страх, заглянуть внутрь, так говорят психологи. Только вот «дверей» на моем пути даже не десятки, а сотни, и монстры, скрывающиеся за ними, существуют на самом деле…

Надо взять себя в руки. Я ведь обещала Марко, что не буду бояться! А если обещала, значит сделаю, тем более что он мне поверил. Разбойник поверил воровке, поверил искренне, всем сердцем, разве это не чудо? Такое доверие просто не имеет цены.

Шаг за шагом я преодолела улицу, затем вторую. Город по-прежнему не подавал никаких признаков жизни.

У разрушенного мясного павильона рылись две собаки. Заметив меня, они зарычали и, оставив свое занятие, осторожно направились ко мне. «Этого еще не хватало», — подумала я, снимая с плеча ружье. Если они на меня бросятся, мне придется стрелять, но если я обнаружу себя выстрелом, то вся нечисть в радиусе нескольких километров сразу же сбежится сюда.

Псы тем временем припали к земле и, обнажив клыки, подбирались все ближе, на расстояние прыжка. Мой палец лег на спусковой крючок ружья и почти потянул его, как вдруг я почувствовала…

Восприятие реальности изменилось, и время потекло, словно в густом тумане. Я видела, как на оскаленных мордах собак-людоедов появлялась пена и бесконечно медленно падала на землю с желтых клыков. Ноздри животных раздувались и снова сжимались, между ударами их сердец могла уместиться целая вечность.

Мое тело переполняла сила. Казалось, стоит мне громко крикнуть, и мой голос вызовет бурю, стоит мне топнуть ногой, и мой шаг станет причиной землетрясения…

Отложив ружье, я поймала ближайшего пса за загривок и отшвырнула в сторону на добрый десяток метров. Бросившуюся на меня вторую собаку встретила ударом кулака, который проломил ей грудную клетку. А потом все закончилось. Время снова потекло в своем обычном ритме, и я почувствовала страшную усталость. Рядом тихо скулил издыхающий пес, чуть поодаль хрипел второй. «Должно быть, ударившись о камень, сломал позвоночник», — подумала я и, подняв ружье, пошла дальше.

Через полчаса я добралась до центра города и вышла на ту самую площадь, где мы встретили ангела. Центрального багринского Собора не было. На месте самого большого и прекрасного храма Славии высилась лишь бесформенная груда каменных плит.

Минут десять я просто стояла и как дура смотрела в одну точку. Так вот почему ангел не хотел, чтобы мы вошли туда. Он знал, что собор будет разрушен…

Значит ли это, что Марко погиб? Или может быть, ему всё же удалось покинуть храм до того, как стены обрушились?

Глава 19

Катарина вернулась на рассвете следующего дня. Девушка шла очень медленно, припадая на левую ногу. На плече у нее висело то самое охотничье ружье, с которым она покинула монастырь, и три новеньких карабина.

— Матушки! — всплеснула руками Ариа, — откуда такое богатство, Катариночка?

— Так, подарили, — мрачно ответила девушка, — им уже не пригодится. В мешке ещё стволы.

— Ты ранена? — спросил я.

— Да нет, сильно ноги стерла.

— Понятное дело, — хмыкнула Ариа, — один Бог знает, где тебя носило и сколько ты за сутки километров сделала. Узнала что-нибудь?

— Собор, в который вошел Марко, разрушен до основания. Землетрясение или еще что-то… — девушка тяжело вздохнула. — Больше ничего не узнала. На обратном пути нарвалась на блокпост.

Глаза Арии округлились:

— И ты одна… всех?..

Катарина пожала плечами:

— Помните, как на Марко сошел Святой Дух? Со мной случилось что-то похожее. Кстати, эти парни не одержимые.

— Тогда кто? — удивился я. — Разбойники?

Катарина кивнула:

— Выполняют приказы демонов в обмен на некоторые привилегии. Разберите там оружие, а я пойду, посплю немного.

— Не девка — кремень! — восхищенно воскликнула моя жена. — Как думаешь, муженек, Марко… погиб?

— Не знаю, моя принцесса, — вздохнул я, — хочется верить, что он все ещё с нами. Представь, сидим мы на стене, а тут, откуда не возьмись, он! Подойдет, улыбнется и скажет что-то вроде «а вот и я»…

— Эх… хорошо бы было.

В сумке, что принесла Катарина, было четыре девятимиллиметровых пистолета и несколько коробок с патронами марки Атлантик Игл. Рядом с сумкой девушка оставила три новехоньких карабина «винчестер».

Пока я любовался хромированным стволом и гладил цевье из красного дерева, моя женушка повесила на одно плечо сумку, а на другое ружья и попробовала пройтись по двору.

— Как она это все притащить смогла, а муженек?!

Я пожал плечами:

— Сильная девка, а может, это ты форму растеряла.

— Вот, как двину тебе сейчас, — надулась Ариа, — будешь знать.

— Я шучу, моя нубийская Афродита, шучу. У тебя и жира-то ни капельки нет, одни мышцы!

— Правда? — с сомнением посмотрела на меня нубийка.

— Правда-правда! — успокоил я её. — Поэты не лгут.

— Ну, тогда ладно…

* * *

Прошло две недели. Каждый день в монастыре был как две капли воды похож на предыдущий. Дни становились длиннее, а ночи — короче. Весна снова победила зиму, как цветущая молодая жизнь побеждает холодную старую смерть.

Катарина ещё трижды ходила в город и каждый раз возвращалась с трофеями. Оружия у нас теперь было более чем достаточно, даром что воевать пока было не с кем. Мирная жизнь сделала нас чуть более ленивыми, чуть более беспечными и чуть более слабыми. Не расслаблялась только Катарина. В дневное время она чистила оружие и планировала вылазки в город, а по вечерам сидела на стене, подолгу смотрела вдаль и думала о том дне, который навсегда забрал у нее Марко.

Что касается нас с Арией, то мы старались проводить с Катариной как можно больше времени, рассказывали грустные и смешные истории, читали стихи и делились своими мыслями. Спутница Марко с удовольствием слушала нас и порой даже улыбалась, правда, улыбка эта получалась какой-то грустной.

— Уныние — признак слабости веры, — говорила она всегда, когда мы особенно настойчиво лезли к ней в душу. — А моя вера сильна, как никогда ранее. Я верю, что рано или поздно все будет хорошо. Я знаю, что однажды все вернется на прежнее место, когда-нибудь… Сегодня же мне просто грустно, — девушка клала голову на колени и читала нам наизусть псалмы Давида.:

— Помилуй меня, Господи, ибо я немощен; исцели меня, Господи, ибо кости мои потрясены; и душа моя сильно потрясена; Ты же, Господи, доколе? Обратись, Господи, избавь душу мою, спаси меня ради милости Твоей, ибо в смерти нет памятования о Тебе: во гробе кто будет славить Тебя? Утомлен я воздыханиями моими: каждую ночь омываю ложе мое, слезами моими омочаю постель мою. Иссохло от печали око мое, обветшало от всех врагов моих. Удалитесь от меня все, делающие беззаконие, ибо услышал Господь голос плача моего… — пораженные силой и глубиной этих слов, мы с Арией порой не могли сдержать слез. Великие люди написали эти строки.

Интересно, какие они были, ветхозаветные цари и судьи? Соломон — мудрым, Давид — благородным и отважным, а Самсон… Самсон, наверное, был таким, как Марко: большим, сильным, чуточку наивным и бесконечно великодушным. Вот только в жизни тому Самсону, повезло гораздо меньше, чем нашему.

Вы спросите меня, с чего я решил, будто Марко похож на Самсона? Я это просто знаю. Ну а если не верите мне, спросите у Катарины, кто наколот на ее смуглой спине.

Глава 20

Они пришли за час до рассвета вместе с теплым весенним ветром, который принес запах табака и ружейного масла. Перезвон сигнального колокольчика бесцеремонно прогнал ленивую дрёму и поднял монастырь на ноги.

От ярких галогеновых фар армейских джипов стало светло как днем, а потом начался штурм. Не было ни торжественных прелюдий, ни речей по громкоговорителю. Враги атаковали нас стремительно и уверенно.

Выстрел из «мухи» разнес деревянные ворота в щепки, второй и третий ударили по дозорной башне, отправив часового на небеса раньше, чем он успел осознать, что происходит. Автоматчики щедро поливали свинцом стены монастыря, не давая высунуться нашим стрелкам, а штурмовики с полицейскими щитами бежали к пробитым воротам.

— Уходите от стен, — кричала Катарина, — назад! к пристройкам! Оттуда прикроете.

Оглушенные и испуганные упавшей на нас войной, мы с Арией бросились к жилому корпусу. Катарина и несколько монахов яростно отстреливались, пытаясь если не остановить, то хотя бы на время задержать штурмующих. Монахи стреляли плохо, перезаряжались ещё хуже. Девушка работала с двух рук, по-македонски, создавая невероятно высокую плотность огня, но одного, пусть даже очень хорошего, бойца было явно недостаточно.

Добравшись до гостевой пристройки, мы выбили окна и под прикрытием каменных стен открыли огонь из карабинов. Меньше, чем через минуту, в наше укрытие влетела Катарина и один из тех монахов, что были с ней. Трое других были убиты.

— Это какой-то ад, — быстро заговорила Ариа, — сколько их там, Катариночка? Где насто… — Катарина быстро приложила ладонь ко рту нубийки: — Тссс! Через пристройку отходите в покои настоятеля, я за вами.

В зале нас встретил настоятель и несколько послушников.

— Быстрее, быстрее, — отец Борислав махнул рукой в сторону подвала, — там под землей есть ход, за мной.

«А я ведь всегда знал, что в монастыре непременно должен быть подземный ход! — подумал я, — тем более в таком древнем, как этот». Послушники ухватились за два железных кольца и подняли небольшую каменную плиту, под которой была кованая винтовая лестница.

Последней спустилась Катарина и мы закрыли за собой вход.

— Вы спускались сюда раньше? — спросил я у отца Борислава.

— Несколько раз, — откашлялся настоятель, — последний, правда, был пару лет назад. Возьмите ещё два факела у той стены.

— Сколько они будут гореть… — то ли спросила, то ли констатировала факт моя женушка.

Подумав несколько секунд, я все же решил, что это был вопрос и поспешил на него ответить:

— Эти — минут сорок не больше.

Настоятель поспешил нас успокоить: — Чтобы добраться до выхода, нам потребуется не больше десяти, да и факелов тут столько, что на несколько дней хватит. Еще масляные лампы есть, так что свет — это наименьшее из того, о чем нам стоит беспокоиться.

— Отец Борислав прав, — вмешалась в разговор Катарина, — за нами по пятам идет маленькая армия, и если вы думаете, что они не смогут найти этот ход, советую подумать ещё раз.

— Надо двигаться вперед, — я резко встал на ноги, и внезапно мне стало страшно. По-настоящему страшно. Когда на нас напали, я просто делал то, что должен делать, повинуясь инстинктам и бурлящему в крови адреналину. Теперь же кровь остыла, и ко мне пришел запоздалый страх.

Настоятель с Катариной шли впереди, за ними двое послушников, потом мы с Арией и в самом арьергарде — последний выживший монах. Ход был довольно широким и не менее двух метров в высоту, воды на полу не было, хотя в воздухе стоял тяжелый запах сырости. Метров через двести мы вышли к развилке. Мне почему-то показалось, что, проходя мимо второго тоннеля, настоятель ускорил шаг.

— Что там за ход справа? — я тронул плечо послушника. Тот лишь пожал плечами.

— Тупик там, Василис, — раздался голос настоятеля, — недостроенный он.

— А если он не достроен, то отчего вы к противоположной стене шаг сделали и пошли быстрее?

— Показалось тебе, Василис, шутка ли столько натерпеться.

— И я тоже видела, — поддержала меня Ариа, — что же это нам обоим показалось, выходит? Ну, расскажи, отец Борислав, что там?

Настоятель тяжело вздохнул: — Не надо вам, ребятки, знать этого, не надо.

— По-твоему выходит, нам лучше оставаться в неведении, как детям, что думают, будто в их шкафу живет монстр?

Отец Борислав усмехнулся в бороду: — Полбеды, если ребенок думает, что в его шкафу живет чудовище, хуже, когда он ЗНАЕТ, что оно там есть.

— А ведь и не поспоришь, черт возьми, — буркнул я и передернул плечами.

— Не поминал бы ты черта, муженек, — обжег мое ухо холодный шепот жены, — того и гляди появится.

Чтобы хоть как-то избавиться от навязчивого чувства ужаса, я принялся считать шаги. На триста двадцатом голос настоятеля выдернул меня из лабиринтов разума в зябкую реальность.

— Вот и пришли, подсобите мне, ребятки, — тяжелая дверь со скрипом отворилась, и мы увидели свет. Подземный тоннель вывел нас в пещеру за озером.

Я вздохнул с облегчением: — Ну вот, выбрались…

Ариа толкнула меня локтем в бок: — Ты, никак боишься, муженек?

— С чего бы это мне бояться, Афродита? — весело ответил я, изо всех сил стараясь замаскировать дрожь во всем теле. Сколько себя помню, я всегда чего-то боялся. Да-да, не удивляйтесь. Тот самый Василис, который воспевал смелость и отвагу, тот Василис, что вдохновлял на «опасности смертного боя», был ужасным трусом, хоть это и не всегда было заметно.

— Знать бы только, что теперь делать, — проворчала Катарина.

— Как это, что делать? Умирать! — раздался низкий голос и выход из пещеры заслонил мужской силуэт. — Я Ариман, тот, кто проливает кровь и разбивает сосуды жизни. Я — бог войны, — незнакомец сделал шаг навстречу, чтобы мы смогли разглядеть его. Ариман был таким же высоким, как Марко, но шире в плечах едва ли не в полтора раза. Мощные пластины грудных мышц едва не разрывали футболку, а широчайшие мышцы спины были и вовсе чудовищных размеров.

— Вы все сдохнете, — продолжал Ариман низким рокочущим голосом, — но когда вы сдохнете, сейчас или через десять лет, выбирать вам! Предложу вам два пути. Первый — вы принесете мне в жертву одного из ваших людей, и я позволю остальным уйти. Десять секунд на раздумье.

Настоятель побледнел и сделал шаг вперед: — Бери меня!

В следующее мгновение все монахи как один шагнули вперед.

Тот, кто проливает кровь и разбивает сосуды жизни, хмыкнул: — Герои? Ну-ну. Что ж, тогда второй путь… его нет! — гигант захохотал, довольный своей шуткой, и неожиданно перешел на крик: — Есть ли среди вас, червей, тот, кто ещё не наложил в штаны? Кто первым выйдет ко мне навстречу?!

— Есть, — хрипло ответила ему Катарина и бросилась на гиганта. Тяжелую, наполненную ужасом тишину пещеры разорвал её яростный крик…

* * *

Ариман встретил Катарину коротким ударом в область солнечного сплетения, который отшвырнул девушку на несколько метров, как если бы ее сбил автомобиль. Подвиг спутницы Марко чудесным образом освободил нас от оков страха и вернул нам волю. Подняв оружие, мы разрядили его в того, кто проливает кровь.

Ариман упал на колени и захрипел, сплевывая кровь — второй раунд!

Но второму раунду не суждено было состояться. Удар клинка отсек демону голову, и чудовищное тело повалилось на бок, так и оставшись стоять на коленях. Перед нами стоял никто иной, как… Марко.

— Марко!!! — еще не до конца оправившаяся от сокрушительного удара, Катарина вскочила на ноги и заключила в объятия своего героя.

— Соскучились, поди? — улыбнулся Марко, прижимая к себе Катарину.

— Еще как, мой друг, ещё как, — воскликнул я, и мы с Арией примкнули к объятиям.

— Катарина каждую неделю в город наведывалась, тебя искала, — Ариа толкнула меня в плечо. — Где тебя носило, не мог раньше вернуться?

— Раньше не мог, женщина, никак не мог, — с лица Марко не сходила счастливая улыбка. — Вы мне скажите лучше, как возвращаться будем в монастырь? Тем же ходом или, может, верхом в обход озера?

— В монастырь… Видишь ли, друг мой, в монастыре враги теперь.

— Уже нет. Как только вы ушли, мы отбили бастион.

— Мы? — удивился я.

— Ну да, мы. Я ведь не один вернулся, с армией, — Марко, не выпуская из объятий Катарину, развернулся и кивнул на стоящих сзади бойцов в камуфляже. — Знакомьтесь, это Фархад, полковник «ССС».

Фархад, черноглазый и сухощавый мужчина чуть за сорок, подошел к нам и протянул мне руку, которую я сразу же крепко пожал.

— Марко слегка погорячился, присвоив мне звание полковника. Я майор Сил Сопротивления Славии, и со мной двести пятнадцать бойцов, — взгляд майора упал на огромное обезглавленное тело Ареса, оставшегося в коленопреклоненной позе. — Черт побери, вот это туша! Вблизи он ещё больше кажется и… страшнее.

— Так значит, в монастыре теперь наши? — неуверенно спросила моя женушка.

— Точно, женщина, наши! Правда, ворота вам придется новые делать, и башню с гостевой пристройкой заново отстраивать.

Ария только отмахнулась, отстроим мол, что за разговоры, и тут же ткнула спутницу Марко в плечо: — Катариночка, дорогуша, отпусти уже его, наконец.

Девушка отрицательно замотала головой и ещё крепче прижалась к широкой груди Марко, который, надо сказать, был совсем не против.

— Так как пойдем, ребята, — повторил Марко, — низом или верхом?

— Давай лучше верхом, — поспешил ответить я, — там под землей как-то…

— Страшно, — закончила за меня фразу моя нубийская женушка.

— Ну, верхом, так верхом, — ответил Марко и мы пошли в монастырь.

На этом месте, я, Василис Коридис, передаю слово главному герою этого романа и моему лучшему другу — Марко.

Глава 21

Как только наемники пробили ворота и ворвались в монастырь, с тыла их атаковали бойцы Фархада. Ребята из «ССС» были хорошо вооружены и великолепно обучены, к тому же на их стороне был эффект неожиданности, уже через несколько минут после начала штурма победители превратились в побежденных.

Что до меня, то меня заранее уведомили о существовании подземного хода, и о том, куда он ведет, поэтому присоединяться к битве я не стал, но сразу направился к пещере за озером. Подошел я, как и говорил ангел, как раз вовремя. Просто оказавшись в нужном месте в нужное время, я смог легко сразить того, кого тысячи лет звали богом войны. Человеческая оболочка того, кто тысячи лет ставил всех на колени, по иронии судьбы, сама оказалась на коленях.

Я знал, что мы еще встретимся с тем, кто проливает кровь, но это произойдет когда-нибудь, а сейчас я, в окружении друзей, иду мимо озера в только что отбитый последний бастион выживших.

Увидев меня, Катарина подарила мне самое крепкое и долгое из своих объятий, а затем разревелась, как школьница.

— Я не плачу, — пыталась объяснить мне она, — просто слезы сами льются, никогда такого не было…

— Ничего страшного, маленькая, пусть себя льются, — успокоил ее я, гладя пропахшие потом и сыростью волосы. Какой же это был восхитительный запах.

— Ты расскажешь, что произошло в Соборе? Или это тайна? — взгляд ее черных глаз встретился с моим.

— Расскажу, конечно. Ты разве не помнишь, что у нас с тобой нет никаких секретов друг от друга?

— Помню, помню! — радостно ответила мне девушка.

— В двух словах, я повстречал в Соборе свой собственный страх. Я встретил того, кого не могу изгнать потому, как ещё не справился с ним сам. Мы сразились, и я победил его, а потом он обрушил своды храма.

— И как же ты выбрался?

— Один из обломков пробил пол, и я спрыгнул в дыру. Только и всего. Оказалось, что под Собором проходит подземный ход, настоящий многоуровневый лабиринт…

При упоминании о лабиринте, лицо настоятеля помрачнело.

— Пару дней я пытался найти выход, — продолжал я, — и наконец, нашел. Потом встретил майора, которому вестник уже сообщил обо мне, и… мы сразу же направились к вам. Вот и вся история…

— Сколько, говоришь, ты плутал в лабиринте? — озабочено потирая лоб, спросила Ариа.

— Дня два, может, три…

— Ты уверен? — допытывалась нубийка.

— Да, уверен, вполне, а в чем дело?

— Дело в том, друг мой, — вмешался в разговор Василис, — что с того дня, как ты исчез, прошло больше месяца.

— Друг мой Василис, если это шутка, то я ее оценил по достоинству, — я улыбнулся, но все вокруг оставались серьезными.

— Я не шучу, прошло больше месяца.

— Но как это возможно?! — искренне недоумевал я, — может быть, вы все сошли с ума? Хотя нет, вероятнее всего, сошел с ума я.

— Ты не сошел с ума, Марко, — похлопал меня по плечу настоятель, — под этим городом есть много старинных ходов. В одних живет само зло, другие ведут в преисподнюю, третьи делают тебя вечным пленником. Есть и такие, где время течет по-другому. Внизу может пройти час, а на поверхности — день, неделя или даже месяц…

— Значит, — я посмотрел на Катарину, — меня не было больше месяца?

Катарина кивнула:

— Сорок четыре дня, если совсем точно, — неожиданно девушка сморщилась от боли и ухватилась за бок.

— Ты ранена?

Девушка отрицательно покачала головой: — Так, пустяки.

— Дай мне посмотреть, — я приподнял рубашку Катарины, на левом боку у моей спутницы была огромная гематома, след от удара того, кто проливает кровь.

— Если на вдохе сильно болит, значит, сломаны ребра, хотя я, конечно, не врач. Угораздило же тебя на такого монстра броситься!

— Там, в городе, на меня несколько раз сходил Святой Дух, и я дралась почти так же, как ты, но в этот раз почему-то не вышло. — Катарина устало улыбнулась. — А что до синяка, ничего страшного, бывало и хуже. Помнишь, как нас с тобой в первый раз отделали?

— Помню, — я улыбнулся, затем серьезно посмотрел на Катарину и сказал: — Ты самая смелая девушка, которая когда-либо жила на свете, и самая верная.

Катарина едва заметно покраснела и поцеловала меня в губы, а я взял ее на руки и уже не опускал до самого монастыря.

* * *

Бойцы «ССС» поставили палатки прямо под крепостными стенами. Несколько парней пытались соорудить что-то вроде временного навеса на башне дозорного, другие валили деревья для новых ворот. Гостевое крыло, на наше счастье, пострадало не сильно, хотя какая, в сущности, разница? Все наши живы и почти здоровы, остальное не имело никакого значения.

Я внес Катарину на руках в нашу комнату и осторожно положил на кровать.

— Да ладно тебе, Марко, — улыбнулась Катарина. — Что ты, в самом деле. Я и сама бы дошла.

— Я знаю, что дошла бы. Просто захотелось поносить тебя на руках. Скучала по мне, наверное, а?

— Ещё как! Ариа с Василисом старались со мной больше времени проводить, — Катарина снова улыбнулась. — Ариа еду приносила… У тебя, говорит, депрессия, Катариночка. А я каждую неделю в город ходила, тебя искать. Как же хорошо, что ты вернулся, Марко.

— Разве я мог не вернуться? — засмеялся я. — Поживем ещё. А на тебя, значит, тоже сходил Дух?

Катарина кивнула головой:

— И не раз. В общей сложности десятка два на тот свет отправила, прямым рейсом. Правда, это были не одержимые…

— Наемники, — закончил фразу за Катарину я, — твари, хуже одержимых.

— Скажи, Марко… — девушка положила голову ко мне на грудь и внимательно посмотрела в глаза, — а там, в Соборе, кто именно тебя встретил?

— Помнишь, я тебе сон рассказывал из своего детства?

— Помню.

— То же самое и было, только в этот раз ему не удалось меня напугать.

На губах Катарины играла счастливая детская улыбка: — Значит, ты теперь самый сильный?

Я засмеялся: — Увы, моя маленькая, далеко не самый. Ты и представить себе не можешь, какие существуют силы… Если бы Бог позволил им обрушить свою ярость на нас, мы бы умерли, не успев даже понять, что происходит.

— Хорошо, что Он не позволяет.

В коридоре послышались шаги, и в дверь нашей комнаты постучали. Не успели мы открыть рот, чтобы сказать «войдите», как дверь приоткрылась, и в комнату осторожно заглянула Ариа.

— Вы как тут, ребятки? Пришла сообщить вам, что вечером будет ужин. Дичь, вино, словом, все как надо, — нубийка облизала толстые губы. — Наши союзники угощают.

— Начнем со всеми, а закончим в узком кругу.

Нубийка подмигнула: — Дело говоришь, Марко, — вдруг Ариа нахмурилась, втянула носом воздух и сморщилась: — Катариночка, это что у вас, новое оружие против нечисти? Давай-ка мне сюда свою рубашку и штаны, и ты, Марко, тоже давай. Надеюсь, я не упаду в обморок, пока буду это всё нести.

* * *

Когда мы подошли к костру, майор говорил Василису про ангела, который явился ему неделю назад и рассказал обо мне.

— Иди, говорит, к приморским каменоломням и встреть одного человека по имени Марко. Иди за ним, и спасетесь. Он, говорит, и его спутница Катарина — последние судьи, защитники людей в войне с демонами.

— А вот и они пожаловали, — перебила Фархада нубийка.

— Если не хотите остаться без ужина, присоединяйтесь немедленно, — подмигнул Василис, — одна темнокожая особа скоро всю дичь прикончит, и вино, кстати, тоже.

Ариа захохотала: — Не слушай его, Марко, это мой муженек так шутит. Антийский юмор, он, как бы это сказать… специфический!

— Может, он и специфический, но у нас он хотя бы есть, в отличие от диких нубийских народов.

Нубийка шутливо надула губы и, по-боксерски подняв руки, несколько раз ткнула мужа в плечо.

— Слушай, Марко, а что там внизу было? Расскажи про подземные ходы, — спросил Василис, когда закончилась супружеская баталия.

— Подземных ходов под Багрой действительно много, настоящий голландский сыр. Некоторые тоннели широкие с высокими сводами, другие — узкие и тесные. Иногда ощущается чье-то присутствие, как будто за тобой постоянно следят, иногда без всякой на то причины охватывает чувство ужаса. На нижних уровнях реальность меняется, и уже не ясно, что из увиденного тобой существует на самом деле, а что лишь плод воображения…

— Если ходы такие древние, там наверняка должны быть тайные комнаты с сокровищами, — мечтательно прикрыл глаза Василис.

— Наверняка, — согласился я, — только кому они теперь нужны?

— Не знаю о сокровищах, друзья, — присоединился к разговору майор, — но где-то под Багрой есть бункеры с последней атлантической войны, настоящие подземные города с автономной системой жизнеобеспечения.

— Интересно, кто там сейчас живет… — задумчиво произнесла Ариа.

— Нечисть, не иначе. Может быть, там и есть их база, иначе как объяснить, что они каждый раз появляются непонятно откуда и исчезают непонятно куда?

— Ну, объяснить-то можно, — возразила Катарина, — но вот один из наемников мне любопытную вещь перед смертью рассказал, будто бы бесы глубоко под землей живут.

— С чего это он с тобой, Катариночка, разоткровенничался, — удивилась Ариа.

Катарина мрачно усмехнулась: — Со сломанными руками и отрезанным ухом, любой наемник заговорит. Правда, знал он не многим больше нашего. Как я поняла, их командование заключило с бесами сделку, согласно которой они получают право на жизнь, продовольствие и оружие в обмен на верную службу.

— Это правда, — подтвердил слова девушки майор, — я то же самое слышал от тех, что мы сегодня в плен взяли. Про сделку и про то, что демоны живут под землей.

— А если ты проведешь над пленными отчитку, может, они больше скажут, а, Марко? — задумался антиец.

— Они ведь не одержимы, друг мой, — возразил я. — Кого из них изгонять? Да и не знают они ничего. Рядовые знаю только то, что им знать положено, ни больше, ни меньше. Правильно я говорю, майор?

— Правильно, — согласился со мной Фархад. — Если бы из их командиров кого взять, то и разговор бы поинтереснее вышел.

Глава 22

Проснулся я достаточно рано, около восьми часов утра. Катарина лежала рядом, прижавшись ко мне боком. Осторожно, чтобы не разбудить девушку, я переложил ее руку со своей груди на подушку и сел. «Здорово все-таки, что я выбрался из этого проклятого лабиринта и вернулся», — подумал я и широко зевнул. В следующее мгновение кровать скрипнула, и на мои плечи легли руки Катарины.

— Снилось тебе что-нибудь? — спросила девушка и прикоснулась к моей щеке губами.

— Ничего, маленькая. Спал как убитый.

— И мне ничего, — вздохнула моя спутница и тоже зевнула.

— Как себя чувствует твой бок? — не дожидаясь ответа, я приподнял майку Катарины. Огромный синяк от вчерашнего удара практически полностью рассосался, а сломанные ребра срослись.

— Как видишь, — улыбнулась Катарина, — я по-прежнему могу исцелять и… исцеляться. Чувствую себя отлично, только… очень проголодалась.

Я посадил девушку к себе на колени и обнял за плечи:

— Ну, тогда пойдем, посмотрим, что наша нубийская подруга приготовила. Надо тебя откармливать, а то от Катарины скоро совсем ничего не останется.

Моя спутница засмеялась: — Сильно похудела, да? Твоя правда, похудела, но слабости не чувствую, скорее даже наоборот, стала сильнее! Вот потрогай, — выпрямив руку, девушка напрягла трицепс. Мышцы у Катарины были словно из стали.

— Очень сильная, — подтвердил я и поцеловал свою спутницу в губы. — Одевайся скорее и пошли, а то мой желудок уже начинает со мной разговаривать.

— Уже идем, мой хороший, — Катарина соскочила с кровати и бросилась одеваться. Меньше, чем через минуту, мы покинули комнату.

* * *

Ариа реквизировала у бойцов «ССС» несколько банок тушенки и приготовила потрясающее жаркое со свежей зеленью.

— У моей жены вообще-то много недостатков, мой друг, — произнес Василис с набитым ртом, — но готовит она поистине божественно.

— А как же мой ангельский голос и кошачья грация, а, муженек? — засмеялась нубийка. — Катариночка, ты, я смотрю, сегодня в ударе, третью тарелку накладываешь.

— Что-то проголодалась, — улыбнулась моя спутница.

Василис украдкой посмотрел на Арию и заговорщицким шепотом произнес, обращаясь к Катарине:

— Моя женушка просто боится, что ей не хватит.

Нубийка забавно надула губы и взглянула на мужа:

— Кстати, дорогой, в числе моих достоинств еще острый слух и великолепный хук справа.

— Видишь, мой друг, — толкнул меня в бок Василис, — и у нубийки можно развить чувство юмора, при большом желании. На ее родине подобная шутка сделала бы ее королевой острот.

Мы дружно рассмеялись, и «королева острот» с удовольствием к нам присоединилась.

— Марко, я не могу с ними есть, — задыхаясь от смеха, произнесла Катарина, — у меня сейчас всё, что съела, обратно выйдет.

Закончив веселый завтрак, мы собрались в палатке майора, чтобы решить, как действовать дальше. Майор «ССС» Фархад Кални разложил на столе карту и карандашом обвел на ней наш монастырь.

— Я предлагаю часть бойцов оставить здесь, а с остальными прочесать леса в округе и уничтожить всю эту сволочь, — произнес он своим резким голосом с сильным южным акцентом.

— Сколько бойцов думаешь оставить здесь? — спросил я.

— Сотни хватит с лихвой, к тому же маловероятно, что наемники нападут снова после такого поражения.

— Справедливо, — согласился я.

— Вот только где их искать… Лично у меня есть два варианта: либо за озером, либо вот здесь, — майор ткнул пальцем в область на карте.

— Нет, здесь их нет точно, — уверено сказала Катарина, — я там всё обследовала. Вот тут иногда попадаются маленькие группы, но базы точно нет.

— А мы пришли отсюда и не встретили никого, — задумался майор. — Значит, вероятнее всего, искать их базу следует…

— За озером! — закончил за него Василис и побледнел. Проще было встретиться с сотней одержимых, чем вернуться туда, где земля еще дрожала от тяжелых шагов Ареса.

— А это существенно облегчит нам поиск, — улыбнулся Фархад.

— Это почему? — поинтересовалась Ариа.

— Смотрите, — майор снова взял карандаш, — через пять-семь километров к северу от озера начинаются топи, а вот тут что-то вроде полуострова в окружении болот, он похож на бутылку с узким горлышком. Трудно придумать лучшее место для лагеря.

— Если твое предположение верно, — вздохнул я, — и лагерь действительно там, то напасть на него будет непросто. В таком узком месте десяток солдат может удерживать сотни.

— Да, тут начинаются сложности, — согласился со мной майор. — Но стоит ли думать, как ощипать ещё не пойманную курицу?

Действительно, эту курицу нужно было еще изловить.

Майор сложил карту и убрал ее в свой планшет:

— Мои солдаты готовы выдвигаться хоть сейчас, слово за тобой, Марко.

— В таком случае, выходим через сорок минут, — сказал я. — Пусть часть бойцов пойдет с нами, через подземный тоннель, остальные вокруг озера, встретимся у пещеры.

Майор кивнул головой, и мы вышли из палатки.

* * *

Взяв с собой только самое необходимое, я, Катарина, Василис, Ариа и тридцать бойцов собрались у входа в подземный тоннель. Получив благословение от отца Борислава, мы с Катариной первыми нырнули в люк. Смоляные факелы в наших руках вспыхнули, и тяжелая темнота расступилась в стороны.

— Слушай, Марко, а где ты взял этот антиквариат, — Василис указал рукой на мой новый клинок.

Я улыбнулся:

— Абордажная сабля восемнадцатого века. В подземных ходах под Багрой много человеческих костей и… старинного оружия. Во все времена войти в этот лабиринт было гораздо проще, чем выйти.

— Это точно, — согласился поэт, — и все же вещица красивая. Оставшийся путь до пещеры мы прошли молча. На том месте, где вчера лежало тело Ареса, было пусто.

— Куда он делся? — попятилась Ариа. — Кто-то его забрал…

— Нет, не забрали, — мрачно ответила Катарина, разглядывая пятна крови на камнях. — Он ушел сам!

Василис побледнел:

— То есть он просто встал, подобрал свою отрубленную голову и ушел? Как это возможно друзья…

— А самое интересное, — продолжала Катарина, — это то, что ушел он в тот самый тоннель, из которого мы пришли!

— Значит, где-то под землей сейчас бродит чудовище без головы?

— Выходит, что так…

Выйдя из пещеры, мы заняли позицию у озера так, чтобы можно было наблюдать за дорогой, и стали ждать подхода основного отряда во главе с майором.

— Как думаешь, Катариночка, найдем мы их лагерь там? — облизывая пересохшие губы, спросила нубийка.

— Думаю, найдем, — уверенно ответила моя спутница. — Посмотри сама, по этой дороге, если ее вообще можно так назвать, недавно проехало много машин. А проехать по ней можно, если верить картам майора, только в болотный оазис.

— Да… — задумчиво протянул Василис, — значит, будет у нас и сегодня война.

— Пожалуй, — согласился я и добавил, обращаясь уже к Катарине: — Вот тебе и случай опробовать новую игрушку в деле.

— Это точно. Игрушка у меня теперь что надо, — улыбнулась Катарина, поглаживая ложе подаренного майором винтореза ВСС, — ни разу у меня такой не было, дорогое оружие.

Минут через пять подошли основные силы, и мы, вытянувшись в две цепи, справа и слева от дороги, начали движение в сторону предполагаемого лагеря наемников. Впереди бесшумно, словно призраки, шли разведчики, за ними двигались мы, и, наконец, в самом арьергарде по дороге ползли несколько трофейных джипов.

Вокруг надрывались лесные птицы, весеннее солнце не жгло, но согревало, а легкий ветерок дул нам в спину, что во все времена считалось хорошим знаком. Не знаю, какое настроение было у бойцов «ССС», но у нашей компании оно было просто великолепное, несмотря даже на то, что мы шли навстречу неизвестности, в которой нас могло ожидать всё, что угодно. Широкие улыбки Василиса и Арии как будто говорили: «Разве может произойти что-нибудь скверное в такой день? Разве можно умереть в такой день?»

Ариа сорвала какой-то дикий цветок ярко-красного цвета, засунула его себе за ухо и шепотом позвала Катарину: — Как тебе? Хороша я?

Катарина улыбнулась и показала большой палец: — Хороша, дюймовочка, хороша.

— Ты о чем задумался, Марко? — толкнул меня в плечо антиец.

— Подраться бы, что ли уже, — вздохнул я, — не люблю много ходить. Катарина снова заулыбалась: — Потерпи ещё немного, скоро подеремся. Земля пружинила под ногами всё сильнее, и скоро разведчики сообщили нам, что впереди болото. Всё наше правое крыло поменяло траекторию движения на девяносто градусов и стало стягиваться к дороге, у которой нас уже ждал майор.

— Примерно в километре, как раз в горловине полуострова, разведчики заметили блокпост. Всё, как полагается: мешки с песком, станковый пулемет и трое часовых. Через болота обойти не получится, придется штурмовать в лоб.

— И вслепую, — мрачно добавила Катарина.

— Вслепую, — согласился Фархад, — но если быстро и тихо захватим пост, мало им не покажется, будь там хоть батальон.

Я мало что понимал в стратегии и тактике военных действий, поэтому просто махнул рукой, делай, мол, что считаешь нужным, а мы прикроем. Майор сделал все как нужно. Снайперы сняли часовых, открыв путь группе захвата на трех джипах. Бой был на удивление коротким, в болотном оазисе оказалось всего полсотни наемников, многие из которых были пьяны в стельку и не могли даже поднять оружие.

Оставшихся в живых врагов согнали в центр оазиса и положили на землю. Последним привели командира, им оказался не кто иной, как мой старый знакомый, Олаф по прозвищу Змей. На шее у скандинава по-прежнему висело его знаменитое ожерелье из змеиных голов и человеческих зубов.

— Марко… Привет, малыш, — устало поприветствовал меня Змей.

— И тебе привет, Олаф, неважно выглядишь…

Змей улыбнулся:

— Твоя правда, малыш, неважно выгляжу. Та, что разжигает страсть, ушла, а тот, кто приносит печаль, остался.

— Друзья-демоны?

Олаф кивнул:

— Девушка ослепительной красоты и злобный карлик. Они всегда парой входят, потом она исчезает, а он остается.

— Он сейчас в тебе?

Олаф снова кивнул:

— Во мне, падла, во мне… Не выйду, говорит, пока не сгниешь заживо. Вот и гнию… Что вам еще рассказать?

— Наверное, всё… — пожал плечами я, — всё, что ты знаешь о демонах.

— Долгий рассказ будет, малыш, — криво усмехнулся Олаф.

— Да мы и не спешим, — равнодушно заметил я.

Змей потянулся к карману и достал пачку сигарет:

— После землетрясения появились они. Мы сперва повоевали немного, но скоро они надрали нам задницу, могли убить, не стали… — Змей затянулся и пустил колечко. — Предложили работать на них. Условия: жизнь, харчи, оружие. Словом, все, о чем только можно мечтать, когда на дворе конец света. От нас требовалось то, что и всегда — убивать.

— И многих вы на небеса отправили? — спросил я.

Олаф кивнул:

— Многих, малыш. Почин справили в Урске, там несколько ребят с попом в церкви окопались. Мы их и подрезали за пять минут. Плевое дело, разве что не по-людски как-то…

Я сразу же вспомнил Урскую церковь, молодых ребят, только что закончивших школу, и тучного добряка священника, так похожего на брата Тука из баллад о Робин Гуде. Стало быть, никого из них уже нет…

— Потом другие были, в Гдайске, в Трите, в Анарте, — продолжал Олаф, — они мне даже что-то вроде премии определили, девку подарили. Та, что разжигает страсть, так ее звали, а с ней карлик, шнырек такой, бесплатное приложение, тот, кто приносит печаль. Ох, малыш, что та девка в постели делала, слов не хватит. Потом ушла, а этот остался. Ну, я его как-то с утра и пристрелил со злости. На кой черт мне карлик? Только видишь ли, малыш, в чем штука… Они по-прежнему со мной! Раз в сутки я ее внутри чувствую. Недолго, минут пять, даже насытиться не успеваю, — сплюнул в сторону Змей. — А потом я остаюсь с ним, и поверь мне, малыш, тоска после кокаина — ничто по сравнению с тем, что я чувствую.

— Сколько вас всего? Еще лагеря есть? — перебил Олафа я.

Скандинав отрицательно покачал головой:

— Нету, по крайней мере, я о них не слышал. Около трех сотен нас… было.

— Где база одержимых, знаешь?

— Одержимые, вот как вы их называете, — усмехнулся Олаф. — Слышал, они под землей укрепились, в Багринской подземке. Где именно, не знаю. Они на вас, малыш, большой зуб имеют, — Змей закашлялся и бросил сигарету.

Больше у меня не было никаких вопросов к Олафу. Я достал пистолет и передернул затвор.

— Последняя просьба, малыш, — Змей поднял палец вверх.

— Говори.

— Позволь мне покинуть этот мир свободным, я знаю, ты можешь…

Я положил руку на голову Змея и, прочитав молитву, приказал тому, кто приносит печаль, выйти. Демон спокойно и тихо покинул тело скандинава. Олаф устало опустился на землю и с облегчением вздохнул:

— Спасибо, малыш. Я будто только что поссал после месячного воздержания. Жил, как пес, а все равно помирать не хочется, скажи, Марко, что мне сказать Богу, когда я его увижу, а?

— Скажи, что сожалеешь.

Змей кивнул, а я поднял ствол и выстрелил ему в голову.

— Марко, — словно из тумана донесся до меня голос Катарины, — этих туда же?

— Делай, маленькая, делай, — сказал я, и Катарина, передернув затвор, отправила двенадцать оставшихся наемником вслед за Большим Змеем.

Глава 23

— Слушай, Марко, — обратился, ко мне майор, подкладывая сухие веточки в костер, — как ты думаешь, можно ли на том болотном оазисе основать лагерь? Я имею в виду наш лагерь, вроде этого монастыря, чтоб туда нечисть зайти не могла?

Я пожал плечами: — Не знаю… Надо спросить у настоятеля, но идея, по-моему, хорошая.

— Вот и я говорю! — глаза Фархада загорелись. — Уже сейчас нас для одного монастыря многовато, а если ещё выживших найдем?

— Это вряд ли, — покачал головой я, — одержимые свое дело знают, а по церквям Змей со своими людьми погулял.

— По-всякому ведь бывает, может, и есть кто еще…

— Не поспоришь, — улыбнулся я, — бывает по-всякому. К тому же, две крепости лучше одной…

К костру подошла Катарина и присела рядом со мной. Девушка изо всех сил старалась слушать наш диалог, но с каждой минутой бороться со сном было все труднее и труднее. Я улыбнулся, пожелал Фархаду спокойной ночи и, взяв Катарину на руки, понес ее в нашу комнату.

— Ты ужинала? — спросил я, осторожно опуская свою спутницу на кровать.

Катарина утвердительно кивнула головой:

— Я вообще сегодня только и делаю, что ем. Каждые пару часов.

— К чему такой фанатизм? — изумился я.

— Ну… — замялась девушка, — ты ведь сам сказал, что похудела, вот я и ем, чтобы быть такой, какой была раньше.

Я засмеялся: — Не так уж ты и похудела, если честно, разве что кубики на животе стали виднее, вот и вся разница между такой, какой ты была раньше, и такой, какая ты сейчас.

— Ну, раньше ведь лучше было, да? — допытывалась Катарина.

— Сложный вопрос, — задумался я, — по мне, ты одна и та же, но если уж ты настаиваешь на детальном исследовании…

— Да, да на детальном! — Катарина засмеялась, как девчонка, и спрыгнула с кровати, чтобы я смог разглядеть ее во всей красе.

Мои ладони легли на татуированные плечи девушки, затем опустились ниже — на руки. Под смуглой кожей Катарины, словно сытые змеи, перекатывались упругие мышцы воина. Когда я коснулся груди, моя спутница затрепетала и будто бы загорелась изнутри, как бывает с девушками, чьих тел давно не касались мужские руки.

Я положил ладони на крепкие ягодицы Катарины и прижал к себе, а она запрокинула голову и часто задышала… «Детальное исследование» закончилось, едва успев начаться.

* * *

Давно мы не спали лучше, чем в эту ночь. В конце концов, мы победили и как победители имели право немного расслабиться. Сказать по правде, я совершенно не представлял, что нам делать дальше, искать демонов в городе было бессмысленно, а всех наемников мы уничтожили.

Определенно, нужен был какой-то знак свыше.… И этот знак не заставил себя ждать.

Через час после конца четвертой стражи нас с Катариной разбудил посланник. Ангел стол у окна спиной к нам и говорил тихим, но сильным голосом:

— Приветствую вас, Марко и Катарина.

— И тебе привет, посланник, — ответил я.

— Тебе я должен сообщить две вести. Одна из тех вестей благая, другая тревожная. Итак, весть первая: тех, что вы зовете наемниками, больше нет, и сокрушив их, вы спасли немало жизней.

— А какая вторая весть? — спросила Катарина.

— Вторая весть, — невозмутимо продолжал ангел, — в древних подземельях бродит зло, готовое оставить подземный мир. Вам нужно победить его любой ценой.

— Ты говоришь про подземные ходы? — спросил я. — Но про какие именно? Куда нам нужно идти?

— У настоятеля спроси. Идите и вершите то, что только вам свершить под силу.

Посланник исчез так же неожиданно, как и появился.

Катарина улыбнулась и положила мне голову на плечо:

— Здорово, что в этот раз нам не придется расставаться.

— Я тоже рад, маленькая, — сказал я и прикоснулся губами к шелковым волосам девушки. — Пойду к настоятелю.

— А я приготовлю тебе самый лучший завтрак, — Катарина поцеловала меня в губы и встала с кровати.

* * *

На улице меня уже ждал настоятель, который, по всей видимости, уже знал о предстоящем разговоре. Отец Борислав пожелал мне доброго утра и жестом пригласил пройтись с ним по монастырскому саду.

— Я знал, что рано или поздно кому-то придется спуститься туда, — начал он, — в эти проклятые подземные ходы. Ты был первым, кто смог пройти по лабиринту и вернуться на поверхность. за все время существования этого монастыря.

— И много было желающих?

— О да, желающих было немало: монахи, чернокнижники, искатели сокровищ. Видишь ли, считается, что там, внизу, спрятана самая древняя библиотека в мире, девять книг, дающих человеку безграничную власть не только на земле, но и не небе.

— Что-то вроде запретного плода, который вкусили Адам и Ева…

— Именно! — воскликнул настоятель, — именно так, Марко! Запретный плод.

— Да… — задумчиво протянул я, — могу представить, сколько искателей хотело вцепиться зубами в этот плод. Но… посланник мне ничего не говорил про это. «Древнее зло бродит по подземельям и скоро может вырваться наружу» — вот все, что сказал ангел.

Настоятель пожал плечами: — Я знаю лишь то, что должен дать тебе карту.

— Кто же мог составить карту, если из подземелий никто не возвращался? — улыбнулся я. — Видать, кто-то все же вышел оттуда.

— Или ее нарисовал тот, кто подземелья строил, — возразил отец Борислав. Вместе с настоятелем мы поднялись в покои и подошли к огромному книжному шкафу.

— Как видишь, — улыбнулся отец Борислав, — и в монастыре есть своя библиотека.

Достав с самой нижней полки какую-то невзрачную книжонку, настоятель жестом пригласил меня сесть за стол.

— Романо-антийский разговорник, — вслух прочитал я название книги.

Отец Борислав улыбнулся и вытащил из разговорника три сложенных листа:

— Вот они, карты.

Я развернул первую карту.

— Это первый уровень лабиринта, — пояснил настоятель, — мы находимся вот тут. Зеленым цветом обозначены выходы на поверхность, которых, если верить карте, всего три. Красные квадратики — это места, где есть вход на второй уровень лабиринта, их девять. Переходов на нижние уровни всегда втрое больше, чем на верхние, следовательно, подняться наверх в три раза сложнее, чем спуститься вниз, он словно заманивает путника все глубже и глубже. Переходы устроены таким образом, что нельзя понять, на какой уровень ты перешел. Вот такая архитектурная ловушка…

Настоятель развернул второй и третий листки: — Больше я ничего не знаю, смотри сам. Ходят слухи, будто есть еще четвертый уровень, так это или нет, никто тебе сказать не сможет.

— А кто же рисовал эти карты? Бумага не такая уж и старая, — спросил я, разглядывая листки.

— А того, кто копировал эти карты, — вздохнул настоятель, — уже лет десять, как лабиринт к себе прибрал. Вы-то когда идти собираетесь?

— А сейчас и пойдем, покушаем как следует, кое-что с собой прихватим и пойдем.

— Ну, дай Бог, чтобы вы и на этот раз вернулись с победой. Бери карты и вот тебе ещё полезная штука, — настоятель протянул мне коробку с мелками, — на стенах пометки делать будете.

— Совсем как в антийских легендах, — улыбнулся я, — нить Ариадны.

— Ну, нить не нить, а вдруг поможет?

* * *

Если взглянуть на вещи объективно, готовила Катарина не так хорошо, как темнокожая супруга Василиса, но, друзья мои, как она старалась! Старалась не для того, чтобы самой насладиться вкусом блюда, и не затем, чтобы потешить свое Эго, переплюнув Арию! Она делала это для меня, и завтрак получился невероятно вкусным.

Да и разве может быть не вкусным завтрак, приготовленный только для вас? Завтрак, в который вложила всю душу та, кто любит вас больше всего на свете, любит всем своим сердцем, без остатка, любит не из-за бурлящих в крови гормонов, и не по вине заложенного в генах инстинкта, но по собственному сознательному выбору. Так может любить лишь человек, добровольно принесший вам в жертву всего себя, вместе со своим эгоизмом и гордостью. Человек, для которого один взгляд, одна улыбка и одно слово — награда, за которую можно, не торгуясь, расплатиться своей жизнью.

— Ну как тебе? — спросила Катарина.

— Потрясающе, — ответил ей я с набитым ртом, — у тебя получилось приготовить действительно лучший завтрак. Ты просто молодчина.

Услышав похвалу в свой адрес, моя спутница заулыбалась и даже слегка покраснела.

К костру подошли Василис и Ариа, которые только что узнали о нашем уходе.

— Моей жене под землей точно делать нечего, но уж меня-то, я полагаю, возьмете с собой?

Я отрицательно покачал головой: — На этот раз, мой друг, мы никого не возьмем. Это только наша битва, уж не обессудь.

— Что, опять особые указания от ангела? — улыбнулась Ариа.

— Вроде того, — вздохнул я.

— Ну, раз так, то я вам еды соберу в дорогу, и не думайте даже спорить.

— Да кто же спорит, дюймовочка, от еды мы не откажемся. Правда, Марко?

Я кивнул:

— Правда, маленькая.

Ариа топнула ногой и театрально надулась: — Перестань уже называть меня дюймовочкой! Вот возьму и надеру тебе задницу, когда вернетесь.

— Ладно, — улыбнулась Катарина, — когда вернемся, надерешь.

— А как поживает твоя поэма, друг мой? — обратился я к антийцу.

Василис только отмахнулся:

— Вдохновение меня покинуло… Может быть, оно и вернется, но сегодня я не могу написать ни строчки.

— Вернется! — хлопнула антийца по плечу Катарина. — Обязательно вернется. Ты мне поверь.

— Вернется… — задумчиво произнес Василис, — главное, чтобы вы вернулись.

— И мы вернемся.

К костру подошел майор.

— Слышал, вы уходите… Удачной прогулки тебе, Марко. Тебе и твоей девочке… Возвращайтесь с победой.

— Спасибо. Фархад, — я пожал крепкую руку майора. — Тебе тут тоже скучать не придется, помнишь еще о крепости на полуострове?

— А то как же! — улыбнулся Фархад. — Всю ночь думал. Настоятелю сегодня, правда, не до этого, но он вроде одобрил. Так что будем строить второй форт.

— Ну ладно, — я резко встал и надел на плечи рюкзак, который доверху набила едой темнокожая Ариа, — нам пора идти.

Глава 24

Еще раз проверив, все ли на месте, мы с Катариной бросились в объятия подземного мира. В наших рюкзаках была одна смена одежды, запас еды на несколько дней и боеприпасы для двух девятимиллиметровых «глоков». Помимо огнестрельного оружия, со мной была короткая абордажная сабля, а на поясе у Катарины висело остро заточенное мачете.

— Как думаешь, Марко, сколько факелов возьмем? — спросила Катарина.

— Об этом можешь не беспокоиться, — отмахнулся я, — такие ящики с факелами разбросаны по всему лабиринту.

— Интересно, кто их оставил… — мрачно проворчала Катарина, — в таком количестве и по всему лабиринту?

Я пожал плечами:

— Тот же вопрос я задал себе, моя маленькая, и до сих пор не знаю на него ответа, но одно могу сказать точно… лабиринт — обитаем, и ты скоро сама в этом убедишься!

— Ты кого-то встречал в подземных ходах? — заинтересовалась девушка.

— Можно сказать и так…

— Ну расскажи, Марко, расскажи… — Катарина вцепилась в мою руку и, по всей видимости, не собиралась ее отпускать, не услышав мой рассказ.

— Видишь ли, маленькая, рассказывать на самом деле особенно нечего… На нижних уровнях этого лабиринта реальность искажается, ты перестаешь понимать, что существует на самом деле, а что лишь плод твоего воображения, галлюцинация. Прежде чем мне удалось выбраться, я повстречался со средневековым алхимиком, переплыл озеро с русалками и увидел живого единорога.

— Интересно… — улыбнулась Катарина, рисуя на стене очередную путеводную стрелочку, — вот бы и мне их увидеть.

— Чтобы все это увидеть, совсем не обязательно спускаться сюда, — засмеялся я, — у нашей Арии есть мешочек с нубийскими сушеными грибами, думаю, она бы тебе отсыпала.

Катарина прыснула со смеху и ткнулась мне головой в плечо:

— Когда вернемся, попрошу.

— Попрошу… прошу… ошу… — повторило за Катариной эхо, а затем низкий мужской голос добавил: — Не попросишь!

Мы вздрогнули и остановились: — Кто бы ты ни был, выйди сюда и назови свое имя! — крикнул я, но ответило мне лишь эхо. Таинственный собеседник молчал. Катарина вытащила из ножен мачете, я положил ладонь на рукоять своего клинка, и мы молча пошли дальше.

Примерно через полчаса мы подошли к месту, отмеченному на карте настоятеля красным квадратиком.

— Вот и второй уровень, — шепнул я, — не забывай оставлять пометки на стенах.

Катарина кивнула и нарисовала стрелочку. Мы остановились и снова развернули карту. Честно сказать, я понятия не имел, где именно в лабиринте бродит зло, но почему-то решил, что оно на самом нижнем четвертом уровне. Я ошибся. В темноте прямо за нашей спиной послышался шум шагов…

— Ребятки… скучали по мне? — наши факелы вырвали из темноты стройный женский силуэт.

— Ты нам не напомнишь, кто ты? — Катарина убрала мачете в ножны и вытащила глок.

— С каких пор ты стала такой смелой, шлюха? — прошипела незнакомка с лютой ненавистью в голосе и плюнула на пол.

Демоница глубоко вдохнула, и из ее уст снова полился елей:

— Напомню, мои хорошие, как не напомнить. Я та, кто спускает псов… И я сделаю всё, чтобы ваши обглоданные крысами кости украсили этот лабиринт.

Незнакомка засунула пальцы в рот и собиралась свистнуть, но я выбросил руку в останавливающем жесте и приказал ей:

— Молчать!

Демоница попыталась закончить начатое, но у нее ничего не вышло. Словно рыба, она беззвучно открывала и закрывала рот, стараясь что-то сказать, и не могла произнести ни звука.

— На колени, — приказал я, и та, кто спускает псов, скрипя зубами, подчинилась. — А теперь выйди из этой женщины.

Дикий яростный вопль выходящего демона был так силен, что рухнули своды тоннеля. Мы с Катариной отступили на несколько шагов назад и закашлялись от поднятой обвалом пыли.

— Здорово ты ее, — улыбнулась Катарина, — что может быть хуже, чем оказаться униженной тем, кого сама унижала во все века…

— Ага, — кивнул я, — вот она и завалила выход, чтобы хоть как-то навредить.

— Ерунда! — беззаботно отмахнулась Катарина, — у нас их ещё пять.

— Мне нравится твой оптимизм, и все же… будем настороже. Что-то мне подсказывает, что нас ждет ещё много сюрпризов, — я обнял Катарину, и мы продолжили путь.

Минут через пять мы вышли в просторную залу, стены которой были украшены огромными каменными масками. Катарина поднесла факел к стене, и огонь вырвал из мрака изваяние какого-то зверя с оскаленными зубами.

— Похоже на нубийских идолов, вроде тех, что используют колдуны на родине Арии, только эти побольше раз в десять… — произнесла девушка, разглядывая маску.

— Ариа рассказывала?

— Нет, — покачала головой моя спутница, — ещё в Лянцах знала одного нубийского колдуна.

— Откуда в Лянцах нубийский колдун, — скептически усмехнулся я, — шарлатан небось?

— Нет, тот колдун был настоящий. Приворожить кого или проклясть для него раз плюнуть было, даже от смерти заговаривал. Пришел к нему как-то один парень из нашего отряда. Можешь, говорит, так сделать, чтобы ни один осколок, ни одна пуля, ни один клинок меня не брали? А колдун ему и говорит: «Могу!»

— И как? Сделал?

Катарина кивнула: — Ещё как сделал. Того парня потом комары сильней заботили, чем пули. Бывало, укроется человек, так его все равно достанет, а этот в полный рост ходит, снайперам ручкой машет, и хоть бы царапина.

— И что же дальше? — я был заинтригован.

— А дальше, — продолжала Катарина, — случилось то, что обычно случается с теми, кто пользуется услугами демонов. Получив неуязвимость, он утратил что-то другое, что-то очень нужное, то, без чего человеку и жить-то незачем становится. Долго он смерть искал, да напрасно. Потом плюнул и сам себе пулю в висок пустил. По условия колдовства только он сам себя мог убить. Вот и убил.

— Эво как… — протянул я, — выходит, он своим визитом к колдуну уже себе приговор подписал. А ещё какие-нибудь истории знаешь, похожие на эту?

— На эту? — Катарина задумалась, — нет, больше таких, вроде бы, не знаю, а почему спрашиваешь?

Я пожал плечами:

— Люблю подобные вещи слушать. Даже не обязательно, чтобы настоящие, можно и байки.

— Байки — это к Василису, — засмеялась Катарина.

— Все его байки я знаю наизусть, разве что новые какие придумает, — я снова взял факел. — Ну что, пошли дальше…

— Пошли, — согласилась моя спутница, — куда теперь?

— Если по карте, то туда. До входа на третий уровень довольно далеко.

— Ну и ладно, мы ведь не спешим, а если устанем, то отдохнем.

Глава 25

Скажу вам честно, отдыхать в подземелье было далеко не так просто, как нам казалось в начале пути. Спать на камнях, пусть даже подложив под себя рюкзак и одежду, занятие не из приятных. По очереди забывшись в объятиях неласкового подземного морфея и подкрепившись, мы продолжили наш «крестовый поход» против призрачного зла, что всё ещё таилось где-то во мгле…

— Ну вот, почти пришли, — бормотала Катарина, обращаясь скорее к самой себе, нежели ко мне, — еще один поворот и на третий уровень.

Скоро мы подошли к входу на нижний уровень и благополучно спустились. Нас встретили точно такие же серые каменные стены, тоннели и залы с нубийскими идолами.

— Смотри, Марко! — тронула мое плечо Катарина. Прямо на нашем пути лежал человеческий скелет, точнее даже не лежал, а сидел, устало прислонившись к стене. Рядом с останками валялся старинный пистолет. Повертев антикварное оружие в руках, моя спутница бросила его на пол: — Эх… вот бы саблю найти, как у тебя!

— Найдем, — успокоил я девушку, — впереди этого добра больше, чем в магазине. Ну, а не найдем, так я тебе свою подарю, хочешь?

Катарина покраснела и отмахнулась:

— Хочу, конечно, но пусть эта у тебя будет, она тебе… не знаю, как сказать… идет, что ли…

Впереди действительно было немало человеческих костей и старинного оружия. Были тут и кривые ятаганы, и изящные шпаги, и гравированные кинжалы. Последний скелет, который повстречался нам на пути, лежал поперек тоннеля, зажав в руке именно то, что искала моя спутница, — короткую абордажную саблю, очень похожую на ту, что нашел я несколькими днями ранее.

Восторгу девушки не было предела: — Ведь только что мы об этом говорили, Марко! И получаса не прошло, как нашли. Что это, интуиция или сила мысли?

— Не знаю, я и сам не раз замечал такое. Думаешь, бывает, о чем-то или хочешь чего, и тут это нечто само появляется на твоем пути. А игрушка, действительно, красивая.

— Как думаешь, кем был её хозяин?

— Какой-нибудь пират или, наоборот, морской офицер. Какая, в сущности, разница?

— Никакой, — пожала плечами Катарина, застегивая на поясе широкий ремень с ножнами, — пошли.

* * *

Спускаясь на последний уровень, я поймал себя на мысли, что не ощущаю никакого волнения, так бывает, когда находишься в безопасном и хорошо знакомом месте, но никак не глубоко под землей в самом сердце проклятого лабиринта.

— Ну вот, маленькая, карты у нас теперь нет, вся надежда на нить Ариадны.

— Хорошо, что настоятель нам дал мел, — согласилась девушка, — что бы мы без него делали, ума не приложу.

Вдруг девушка поднесла палец к губам и указала куда-то в темноту. Я прислушался и… до моих ушей долетел слабый звук человеческого голоса. Стараясь не производить никакого шума, мы медленно двинулись вперед. Чем ближе мы подходили, тем яснее становилось бормотание, и совсем скоро уже можно было разобрать слова:

— Меркурий и солнце, у быка три короны, справа меркурий, слева солнце, что в центре… что в центре?!

— Должно быть, это тот самый алхимик, что живет на четвертом уровне, — улыбнулся я, — помнишь, я говорил тебе про него?

Моя спутница кивнула, и мы, уже не таясь, пошли на звук. В ярко освещенной зале спиной к нам сидел человек в камзоле старинного покроя и что-то переливал из одной колбы в другую.

— Приветствую тебя, алхимик, — окликнул я его, и человек, вздрогнув от неожиданности, повернулся к нам.

— И вам привет, достопочтимые путники, и вам привет. Я немного увлекся решением одной задачки, но вот теперь, похоже … знаю на нее ответ! — глаза алхимика сияли.

— Что же за загадка? — спросила Катарина.

— Что за загадка… — словно эхо повторил человек в камзоле, — я и сам не знаю, что это за загадка, одно только знаю, что она последняя. Больше загадок не будет. Все, что были до этого, я уже разгадал, а больше уже не будет!

Мы с моей спутницей переглянулись.

— Да! Да! — продолжал алхимик, — мне выпала честь разгадать последнюю загадку в мире, и помогли мне в этом вы, Марко и Катарина…

Моя спутница потянулась к рукояти пистолета, но я остановил ее.

— Откуда ты знаешь наши имена?

Алхимик засмеялся:

— Кто же не знает ваши имена? Тут все о вас только и говорят.

— Все — это кто? Разве тут есть ещё кто-то?

— Конечно, есть, моя прекрасная леди, а вы разве еще никого не встретили? Один особенно ждал вашего прихода. Огромный такой, без головы.

Мы с Катариной переглянулись.

— Ну, раз искал, значит, найдет. Позовешь его?

Алхимик побледнел и отступил на шаг назад:

— Нет, я не могу, то есть я хотел сказать, незачем…

— Почему? — спросила Катарина.

— Потому, что он уже идет… Разве вы не слышите? — на испуганном лице алхимика появилась какая-то жалкая, заискивающая улыбка. — Он идет! Он идет!

Колбы и реторты на рабочем столе алхимик задрожали от чьей-то могучей поступи.

— Арес, — выдохнула моя спутница, когда вход в залу заслонил огромный силуэт. В одной руке демон держал факел, в другой — свою собственную голову. Бросив факел на пол, тот, кто разбивает сосуды жизни, вытащил из ножен на спине огромный рыцарский меч и бросился на нас. Я отскочил в сторону, и страшной силы удар разрубил дубовый стол надвое.

Катарина выхватила глок и всадила в чудовище всю обойму. Арес пошатнулся и снова занес надо мной чудовищный меч. Парировав удар своим клинком, я рубанул его по ноге, и бог войны упал на колено. Тот, кто разбивает сосуды жизни, бросил меч и попытался дотянуться до нас руками. Отскочив назад, я сумел избежать страшных объятий монстра, моей спутнице повезло меньше, пальцы Ареса сомкнулись на ее лодыжке и буквально раздавили ее.

Мы закричали почти одновременно, Катарина от боли, я от ярости. Удар моего клинка отсек могучую руку демона и вернул девушке свободу. Моя спутница сразу же откатилась в сторону и попыталась перезарядить пистолет, однако в этом не было нужды, я положил руку на плечо Ареса и приказал демону покинуть это изувеченное тело. Крик побежденного бога войны был так силен, что я потерял сознание.

Первое, что я увидел, когда пришел в себя — это внимательные глаза Катарины в нескольких дюймах от моего лица. Голова раскалывалась, как если бы я только что побывал в глубоком нокауте.

— Ты как, Марко? — лицо моей спутницы было мертвенно-бледным.

— Я вроде нормально, — неуверенно пробормотал я, — а вот тебе, похоже, досталось.

— Досталось, — согласилась моя спутница и заставила себя улыбнуться.

Я сел и осмотрел ногу Катарины. Сломанная лодыжка распухла так, что невозможно было закатить штанину, при малейшем прикосновении лицо девушки бледнело от боли, а на лбу выступали капли пота.

— Шину бы тебе наложить, маленькая… а я и не умею. Вот незадача… — растеряно бормотал я, — сейчас что-нибудь найдем, погоди..

На помощь нам пришел выбравшийся из своего укрытия алхимик: — Я умею, разрешите взглянуть, — человек вежливо отодвинул меня в сторону и склонился над изувеченной ногой девушки.

— Мда… не хотелось бы вас огорчать, но… дела плохи. Кость раздроблена, к тому же произошла ротация костных осколков… я могу наложить шину, но…

— Накладывай свою шину, алхимик, — перебила его Катарина, — а то нам с Марко пора отсюда выбираться, правильно я говорю, дорогой?

— Правильно, маленькая, правильно, — я поцеловал девушку и взял ее за руку.

— Какая леди, какая леди, — бормотал алхимик, пораженный мужеством моей спутницы. Закончив с первой медицинской помощью, человек поднес Катарине колбу с бесцветной жидкостью.

— Что это? — спросил я.

— Аква вита, — ответил алхимик и затем пояснил: — Успокоит боль и придаст сил.

Катарина понюхала содержимое колбы и устало улыбнулась:

— Спирт.

* * *

— Если хочешь, пошли с нами, — обратился я к нашему новому знакомому, алхимику.

— С вами… куда? Разве миру не пришел конец?

— Пришел, — кивнул я, — но наверху, в любом случае, будет повеселей, чем здесь. Тем более сам же сказал, что все загадки решил, стало быть, решать больше нечего.

— Да, да, всё так, между золотом и ртутью безопаснее всего, — неизвестно к чему пробормотал Алхимик, — я не против идти с вами, жаль, что они меня не отпустят…

— Они, это кто? Демоны? Отпустят, — заверил его я, — а если не захотят, так мы с Катариной их убедим, правда, маленькая?

— Правда, — улыбнулась девушка.

Алхимик не стал возражать, взял заплечный мешок и, бросив в него пару предметов, затянул шнурок: — Наверх, так наверх.

Я взял Катарину на руки, и мы пошли к выходу на третий уровень.

Глава 26

Несколько раз Катарина приходила в себя и смотрела на меня так, будто это была ее вина, что она не в состоянии идти самостоятельно.

— Тяжелая я, да? — виновато шептала девушка и пробовала улыбнуться.

— Совсем не тяжелая, — успокаивал ее я, — а если бы и была тяжелой, просто пришлось бы чаще останавливаться, только и всего.

Во время очередного привала моя спутница снова пришла в себя.

— Марко?

— Да, детка?

— Прости меня, я… тогда испугалась Ареса. Не так испугалась, как раньше, совсем чуть-чуть, но… испугалась. Оттого и замешкалась.

— Хотел бы я знать, кто не испугается такого монстра.

— Ну, ты же не испугался… а я…

— Поверь, маленькая, есть еще много демонов, которые и во мне вызывают страх, просто Арес давно уже не относился к их числу.

Я внимательно посмотрел в глаза своей спутницы и погладил ее волосы:

— Запомни, моя хорошая, «чувствуешь ли ты страх» — не главный вопрос. Главный вопрос: «сможет ли этот страх тебя остановить».

— Не сможет, — прошептала Катарина уверенно, — ни за что не сможет…

Я поцеловал девушку в губы и осторожно обнял, ее смуглая щека ласково потерлась о мою щеку. Моя спутница уснула.

— Какая леди! Какая леди… — снова с восторгом прошептал алхимик.

— Сколько же ты не видел солнечного света? — обратился я к нашему новому знакомому.

— Солнечный свет я вижу каждый день, уверяю тебя, что получить его не так уж сложно… Но если ты хотел спросить, как долго я нахожусь в подземелье… то я здесь ровно триста шестьдесят пять дней.

— Как? — не поверил я своим ушам. — Я думал, ты…

— Лишившийся рассудка гость из прошлого, застрявший навеки в проклятом месте? — продолжил за меня алхимик. — Так и есть… Если мои расчеты верны, то один день у самой преисподней равняется одному году на поверхности земли… Чем выше уровень лабиринта, тем меньше расхождение.

— Значит, ты забрел сюда около четырех веков назад?

— О нет, достопочтенный Марко, не забрел. Меня привели.

— Демоны?

Алхимик усмехнулся: — Звучит грубо, хотя сейчас именно так я и назвал бы ее… Тогда же мне было по душе другое имя — «та, кто приносит свет». Понимаешь, Марко, свет! Надо ли говорить, что я без колебаний преклонил колени перед той, что обещала открыть мне все тайны алхимии…

— Она сдержала обещание?

— Сдержала… Я получил философский камень, создал гомункулуса и нашел универсальный растворитель. Только вот ирония: мир погиб, и плоды моих открытий превратились в бесполезный, никому не нужный сувенир. Сувенир, ради которого я продал душу. Сувенир, за который я заплатил свободой. Сувенир, из-за которого я никогда не смогу покинуть этот лабиринт.

— Почему же не сможешь? Еще какой-то день пути, и мы окажемся на поверхности… — возразил я.

Алхимик лишь грустно улыбнулся и покачал головой:

— Как бы я хотел, чтобы слова твои оказались истиной. В любом случае, что бы ни случилось, возьми себе это, — человек протянул мне сверток.

— Что там?

— Философский камень. Может быть, ты сможешь извлечь из него хоть какую-то пользу.

Я взял сверток и, поблагодарив алхимика, положил его в карман.

* * *

Через пару часов проснулась Катарина. Нельзя сказать, что девушка чувствовала себя совершенно здоровой, но улучшение, определенно, было. Прикончив оставшиеся запасы провизии, мы продолжили путь на поверхность.

— Марко, уже нет нужды меня нести, — настаивала Катарина, — я возьму палку, и будешь просто меня поддерживать.

— Мне почему-то кажется, что ты торопишься выздороветь, маленькая. Я, конечно, этому безумно рад, но думаю всё же спешить не стоит. Пусть твоя нога до конца срастётся.

— Да я скоро танцевать смогу, Марко, — попыталась возразить моя спутница, — на следующем уровне, точно, смогу.

— Вот когда сможешь, тогда и поговорим, — отрезал я и подхватил девушку на руки.

— Ладно, — согласилась моя спутница.

— Никогда не видел такого быстрого исцеления от такого сложного увечья, — покачал головой алхимик, — и философский камень не справился бы за такой короткий срок. Удивительный дар у вас, леди!

— Это ещё что, — покраснела девушка, — видел бы ты, что умеет Марко.

— Видел, — улыбнулся алхимик, — настоящий поединок Беовульфа с Гренделем…

Один из факелов, зашипев, погас, и наш новый знакомый зажег новый. Мы прошли очередную залу, и колдовские маски на стенах проводили нас холодными пустыми глазами.

— Интересно, как там поживают Василис с Арией, а, Марко, — произнесла Катарина, то ли спрашивая меня, то ли просто рассуждая.

— Думаю, хорошо, — пожал плечами я, — Ариа, наверное, сейчас готовит, а Василис, может быть, пишет свою поэму.

Катарина улыбнулась:

— Или они сидят у костра и в шутку ругаются. Он отпускает шуточки по поводу её обжорства, а она грозится надрать ему задницу.

— Пожалуй, твой вариант более вероятен.

Несмотря на то, что сил у нас оставалось все меньше, наше настроение улучшалось с каждым пройденным шагов. Алхимик, напротив, становился всё молчаливее и сумрачнее.

— Слушай, достопочтенный алхимик, — обратился я к нему, чтобы хоть как-то его разговорить, — а слышал ли ты что-нибудь об оккультной библиотеке, спрятанной в лабиринте?

— Слышал, — не слишком охотно ответил наш новый знакомый.

— И что же, ты ее нашел?

— Да, то есть нет… — замялся алхимик, — я знаю, где она находится, но никогда не пробовал до нее дойти.

— Отчего же?

— Видишь ли, достопочтенный Марко, эти девять книг царя Ашоки находятся на пятом уровне…

— Как, — удивился я, — я думал, четвертый уровень последний!

— Я тоже так думал, — грустно улыбнулся алхимик, — но так или иначе, а пятый уровень есть, и вернуться оттуда уже невозможно. Переход устроен по принципу ловушки для крыс, зайти можно, выйти — никак. Что касается времени, то одна минута там равняется году наверху…

— Но кто-то же оставил там эти трактаты? Да и сам лабиринт тоже не с сотворения мира тут находится… — возразил я.

— Вполне справедливо, — согласился алхимик, — но я об этом ничего не знаю. За три алхимические тайны я заплатил всей своей жизнью и не уверен, что обрету свободу после смерти. Что же придется отдать им за доступ к девяти неизвестным? Сложно даже представить, что они попросят, если вообще согласятся на эту сделку…

* * *

Выбравшись на второй уровень, мы снова устроили длительный привал. Воды оставалось около литра, еды не было вовсе. В очередной раз перерыв пустой рюкзак, я с сожалением отбросил его в сторону.

— Ничего, Марко, — положила мне руку на плечо Катарина, — как выберемся, Ариа нас откормит.

Я тяжело вздохнул:

— Поскорее бы выбраться.

— Не знаю степень вашей консервативность по отношению к продуктам питания, но я мог бы предложить вам кое-что…

— Что же ты раньше молчал! — воскликнул я. — Какая тут консервативность… Алхимик вытащил из своего мешка большую бутыль с белой жидкостью, по внешнему виду напоминающей молоко, и протянул мне. Я сделал несколько больших глотков и передал бутылку Катарине: — Похоже на молоко…

Девушка понюхала содержимое бутыли и, основательно из нее отхлебнув, согласилась со мной:

— Ну да… обычное молоко.

— Обычное, говорите, — засмеялся алхимик, — нет, достопочтенные Марко и Катарина, это молоко единорога. Наверху такого не попробуешь.

Мы приложились к бутыли снова. Молоко было приятным на вкус, но совершенно не отличалось от коровьего.

— Несмотря на самый обыкновенный, ничем не примечательный вкус, это молоко обладает уникальными питательными свойствами, — пояснил алхимик.

— И я, похоже, эти свойства уже чувствую, — пробормотал я, поудобнее пристраиваясь на вещевых мешках.

— Поспи, мой хороший, — рука Катарины легла мне на лоб, и ее обветренные губы прикоснулись к моим губам.

То ли мое тело привыкло спать на камнях, то ли молоко единорога было действительно волшебным, но спалось в этот раз мне просто замечательно, и уже через несколько часов я сменил Катарину. Не обремененный дежурством алхимик получил двойную порцию сна.

Употребив в качестве завтрака всё то же удивительное молоко, мы продолжили путь на поверхность. Катарина помассировала ногу и смогла встать без моей помощи. Девушка сделала несколько шагов, удовлетворенно улыбнулась и, взмахнув руками, станцевала сербиянку.

Закончив танец, Катарина театрально поклонилась нам и прыгнула ко мне в объятия.

— Хороша, — улыбнулся я, — очень хороша! Не знал, что ты еще и танцевать умеешь.

— Да разве ж это танцевать, — засмеялась девушка, — это так, чтоб показать тебе, что с ногой все в порядке.

— Теперь я и сам вижу, что в порядке… Что ж ты раньше не танцевала? Мне очень понравилось.

— Правда? — зарделась Катарина. — Так ты не говорил… а сказал бы раньше, чтоб станцевала, так я б тебе такую сербияночку оторвала, какой ты никогда не видел!

— Ну, значит, оторвешь ещё, — я обнял девушку за плечи. — А ты что скажешь, достопочтенный алхимик?

— Красиво, — подтвердил наш новый знакомый, — в моем городе так цыгане танцевали.

— А откуда ты?

— Из Ринермо.

— Эво как… мы с Катариной, можно сказать, оттуда же. Ринермо — это город, с которого всё началось, по крайней мере, для нас.

— И город, где прошло мое детство, — алхимик на мгновение закрыл глаза и блаженно улыбнулся. — У отца была ювелирная лавка, единственная в городе, и он хотел, чтобы я продолжал семейный бизнес. Увы, тогда это казалось мне ужаснее каторги на галерах. Я жаждал приключений… скажите, а сейчас, ну то есть до того как наступил конец света, вы видели там ювелирные лавки?

— Ринермо был туристическим центром, — улыбнулся я, — в нем был не один десяток ювелирных лавок. В одну мы даже зашли…

— А как называлась та лавка? — не унимался алхимик. — Дело в том, что это наше семейное дело… Когда я ушел, хозяином стал мой брат, а позже я узнал, что и он передал ее своему сыну. Четыре сотни лет, конечно, срок большой, но… вдруг?

Рассуждения алхимика казались мне немного наивными, но с другой стороны… Ринермо, в отличие от других городов Славии, всегда был очень спокойным и консервативным местом, местом, которое обошли стороной все пять революций, местом, в котором ничего не менялось.

— А как звали твоего отца? — спросил я.

— Его звали Иеремия Мернман, — задумчиво произнес алхимик, и мы с Катариной едва не подпрыгнули от неожиданности.

Заметив, нашу реакцию, новый знакомый оживился:

— Вы где-то слышали эту фамилию? Вы что-то о ней знаете?

Катарина попыталась что-то сказать, но так и не смогла найти слов. Я пришел ей на помощь:

— Видишь ли, достопочтенный алхимик, когда я говорил, что мы зашли в одну из ювелирных лавок, то под словом «зашли» я подразумевал «ограбили». Так вот хозяина ограбленной нами лавки звали Люис Мернман…

Алхимик тяжело вздохнул:

— Убили, наверное? В наше время разбойники особым гуманизмом не отличались.

Катарина отрицательно покачала головой:

— Нет, зачем же его убивать. Живой и здоровый остался… ну, по крайней мере, до конца света.

— И на том спасибо, — на лице алхимика отразилось облегчение. — Хотя… теперь наверняка и так все мертвы.

— Скорее всего, мертвы, — я не стал напрасно обнадеживать нашего нового знакомого, — после землетрясения вообще мало кто выжил.

* * *

Минут двадцать назад мы перешли на первый уровень, и в воздухе вполне ощутимо запахло свободой. Может быть, вам захочется возразить, мол, свобода не пахнет.… Еще как пахнет, друзья! И в нашем случае это был запах багринских каменоломен, запах извести.

— Смотри, Марко, — Катарина указала на карту первого уровня, — мы уже здесь, значит, теперь надо просто идти по прямой, никуда не сворачивая.

С новыми силами мы почти бегом бросились вперед.

— Ну что, алхимик, я же говорил, выберемся, — я повернулся к нашему знакомому, чтобы похлопать его по плечу. Алхимик неподвижно лежал на спине, а рядом с ним растерянно стояла Катарина.

— Он просто поскользнулся на камне и упал, а я не успела его подхватить.

— Сильно он приложился? — склонился я над телом алхимика.

— Боюсь, что сильно, — пробормотала девушка, — он пробил себе затылок.

— Можешь его исцелить?

Моя спутница покачала головой:

— Я не умею лечить смерть…

— Как же так, маленькая, как же так… Целый год сидел у самой преисподней, и никто его не тронул, а тут какой-то несчастный камень! А ведь он, наверное, так хотел снова увидеть свободу.

— Наверное, это та, кто приносит свет, или еще кто из демонов. Он ведь был убежден, что не сможет покинуть лабиринт.

— Ну уж нет… — я посмотрел в темноту тоннеля и потряс кулаком, — он все равно покинет лабиринт, слышите, вы!?

Я подхватил тело нашего товарища алхимика, и мы с Катариной пошли к выходу. Через несколько сотен шагов впереди показался свет… Мы собирались покинуть тоннель с радостными улыбками на лицах, а вышли, скорбно понурив головы.

Ни лопат, ни других инструментов, кои могли бы быть использованы для рытья могилы, у нас не было, поэтому мы просто засыпали тело почившего горной породой и поставили на холмик связанный из молодых березок крест.

— Что вырезать на кресте? — спросила Катарина.

— Так и вырежи: «Алхимик», — сказал я и, подумав, добавил: — А внизу напиши: «он умер свободным».

Глава 27

За время нашего отсутствия многое изменилось. На дороге, ведущей к монастырю, в сотне метров от стены был построен блокпост: два укрытия с пулеметами по обеим сторонам дороги были обложены мешками с песком, дорогу блокировал деревянный шлагбаум, а на флагштоке развевалось знамя с изображением креста.

Часовые узнали нас издалека и, не став дожидаться, пока мы подойдем, выбежали навстречу.

Четверо бойцов выстроились вдоль дороги и по команде старшего отдали нам честь. Мы с Катариной засмеялись и пожали каждому солдату руку.

— А что, старший, — обратился я к высокому парню с перебитым носом, — как дела в монастыре?

— Все спокойно, товарищ командир, уже полгода как спокойно.

— Стало быть, с тех пор как мы ушли, прошло полгода? — спросила Катарина.

— Нет, — заулыбался парень, — с тех пор как вы ушли, уже почти год вышел.

— Эво как, — хмыкнул я, — сюрприз за сюрпризом. А здорово вы с блокпостом придумали, ребята!

— Это товарищ генерал распорядился.

— Генерал?! — удивленно воскликнул я. — Лихо наш майор за один год вырос!

— Нет, — снова улыбнулся долговязый детина, — генерал, — это Василис, а если вы имеете в виду майора Фархада, то да, он тоже генерал и базируется в болотной цитадели.

— Болотная цитадель! Это не тот ли полуостров, где лагерь наемников был?

— Он самый. Только вы его теперь не узнаете. Самая настоящая цитадель, по-другому не скажешь.

Катарина положила мне руку на плечо:

— Много же мы с тобой пропустили! Цитадель отстроили, звания получили. Значит, Василис, генерал? А мы с Марко кто теперь, он не говорил?

— Так точно, говорил, — широко улыбаясь, ответил старший.

— И кто же? — одновременно спросили мы.

— Вы, — долговязый кивнул в сторону Катарины, — маршал, а вы, Марко, теперь генералиссимус.

— Эво как! — выдохнул я, — ну что ж, грех жаловаться… А что это у вас на плечах такое, братцы? Никак эполеты?!

— Так точно, товарищ командир, эполеты, это тоже товарища генерала распоряжение. Новая форма, новые знаки различия, даже ордена есть!

Мы с Катариной удивленно переглянулись:

— Что я могу сказать, маленькая моя, это все и правда в духе Василиса… Пойдем в цитадель, что ли? А ты, друг, кто ты теперь по званию… проводи нас.

— Лейтенант, — отозвался долговязый, — так точно, товарищ командир.

* * *

Очевидно, дозорный на вышке уже сообщил о нас генералу Василису, потому как у ворот нас встретил весь командный состав монастыря, или как его теперь называли, крестной цитадели.

— Марко!!! Катарина!!! — с диким воплем навстречу выбежал не кто иной, как сам Василис Коридис, собственной персоной. Вслед за мужем к нам в объятия бросилась темнокожая Ариа.

— А я знал! Я знал, что вы вернетесь! — воскликнул антиец. — Никто не верил, даже моя женушка, а я знал!

— Ты, я смотрю, тут целую армию создал, друг мой. Звания, знаки отличия…

— Именно так, мой друг, именно так, кстати, что скажете по поводу нашей новой формы? — Василис отступил назад, чтобы продемонстрировать нам свой мундир, состоявший из черного пиджака с ярко красными эполетами.

— Оригинально, — улыбнулась Катарина, — как в старых фильмах про войну.

— С фантазией, — согласился я, — для нас, небось, тоже такие приготовили?

— А как же! — ответила Ариа, — хоть Василис и говорит, что я будто бы не верила в ваше возвращение, но это полная чушь. Мы вас все ждали. И даже суровый настоятель монастыря.

— Что значит даже? — к воротам подошел отец Борислав, — я-то как раз в первую очередь ждал вашего возвращения, ты только посмотри, Марко, что они с монастырем сделали, — со смехом жаловался настоятель, — то ведь и не монастырь теперь вовсе, а крестная цитадель.

— Изменилось все у вас, действительно, кардинально, — согласился я, — мы с Катариной прямо с корабля на бал попали.

— Точно, — согласилась моя спутница, — лучше и не скажешь, с корабля на бал.

* * *

Поужинали мы за столом в деревянном бараке, на дверях которого красовалась табличка «столовая». Ужин состоял из рыбного супа и второго блюда с мясом птицы.

— Даже как-то непривычно принимать пищу за столом, — заметил я, — когда же вы это все построить успели?

Василис улыбнулся:

— С тех пор как вы ушли, много всего произошло. У нас был целый год, чтобы превратить монастырь в настоящую цитадель света. Первым делом мы расширили монастырское хозяйство, чтобы иметь возможность прокормить гарнизон, затем построили казармы, столовую, медпункт и даже клуб. Потом к нам примкнула большая группа выживших, и одной цитадели стало мало, пришлось основать вторую на болоте, там, где раньше был лагерь наемников.

— А как тебе пришла в голову идея со званиями и формой? — спросила Катарина.

— Нам ведь нужна не банда, а регулярная армия, — засмеялся Василис, — стало быть, нужна четкая иерархия, устав и знаки различия. Погоны — это как-то совсем банально, другое дело — эполеты! Ну, вот скажите мне, разве это не красиво?

— Красиво, — согласилась Катарина, — даже очень.

— Вот и я подумал, что будет красиво, — продолжал антиец, — а потом, во время спецоперации в городе мы обнаружили несколько складов с одеждой…

— Спецоперации? — удивился я.

— Спецоперация «Поиск-4», — пояснила мне Ариа, — так он назвал организованный разбор завалов в городе.

— Вот как… — улыбнулся я, — первые три поиска, надо полагать, принесли плоды?

— Ещё какие плоды, друг мой! — с жаром воскликнул Василис, — мы откопали пару аптек, продуктовый склад, магазин хозтоваров и даже одну оружейную лавку!

— А как прошло ваше путешествие? — спросила Ариа. — Встретили того монстра?

— Встретили, — кивнул я, — и снова победили. Он, правда, успел сломать Катарине ногу, но, как видите, она уже исцелилась.

— А ещё, — добавила Катарина, — мы повстречали в лабиринте алхимика из прошлого. Даже хотели его вывести наружу, но так и не довели…

— Как это, из прошлого? — не поверил своим ушам Василис.

— Видишь ли, мой друг, — пояснил я, — на нижних уровнях время течет совсем не так, как здесь. Один день в подземелье равен одному земному году. Для этого средневекового ученого прошел всего лишь год, а на земле — почти четыре века.

— Невероятно! — изумлению Василиса не было предела, — просто невероятно, — повторял он, — один год, четыре века! А что же библиотека? Нашли ее?!

— По словам алхимика, она находится ещё ниже, на пятом уровне лабиринта, откуда уже нельзя вернуться.

— Так значит, четвертый уровень не последний?

— Выходит, что нет.

— Да, — задумчиво протянул Василис, — ваши приключения определенно интереснее, чем наша скучная приземленная реальность…

— А как обстоят дела с твоей поэмой? — спросила Катарина.

— С поэмой, — машинально повторил антиец и, вдруг лицо его засияло, — вы же еще не знаете! Я закончил первую часть поэмы и… Ариа не даст соврать, она великолепна!

— Вот как? — обрадовалась моя спутница, — так прочитай же ее нам.

— Нет, женщина, не так быстро, — хитро улыбнулся антиец и покачал головой, — такие поэмы не читают в столовой, но только на сцене!

— Где же ты найдешь сцену, — начал я и тут же осекся, — хотя, кажется, знаю… в клубе.

— Именно, мой друг, именно! Там завтра вечером зачту творение своё… В кругу широком на пиру, перед войсками!

— Может, не стоит совсем в «широком кругу, перед войсками», а? — попытался возразить я, — мне даже как-то неловко.

— Мне тоже, — согласилась Катарина.

— Возражения не принимаются, тем более что ты, — антиец указал на меня, — генералиссимус, а ты, женщина, маршал. А командование должно появляться на общественных мероприятиях.

— Вы думаете, он им до этого про вас ничего не читал? — улыбнулась Ариа.

— Ошибаетесь. В глазах солдат вы почти былинные герои, так что не смущайтесь.

— Эво как… — усмехнулся я, — ну раз былинные, тогда деваться некуда.

— Вот и славно, — подхватил Василис, — давайте выпьем за ваше возвращение! Айрис, принеси-ка нам чего-нибудь покрепче.

Молодая девушка в форме повара кивнула и бросилась на кухню. Меньше, чем через минуту, на нашем столе стояли четыре кружки с дымящимся алкогольным напитком, похожим на грог.

— Что это за напиток? — спросила Катарина, пробуя на вкус содержимое чашки.

— А вот вы сами и спросите у нашего повара, — загадочно улыбнулся Василис и снова позвал девушку.

— Слушаю, товарищ командир? — девушка подошла к столу.

— Познакомьтесь, друзья, это наш единственный и лучший повар, а зовут это прелестное создание Айрис.

Девушка заулыбалась и кивнула.

— Видишь ли, Айрис, — продолжал антиец, — наш маршал интересуется, что это за напиток и как он называется. Я подумал, что на этот вопрос никто не сможет ответить лучше, чем ты сама.

Айрис снова расплылась в улыбке, отчего ее азиатское лицо стало ещё более круглым: — Это мой личный рецепт, товарищ маршал, разновидность грога.

— Ясно, — улыбнулась ей в ответ Катарина, — хорошо получилось.

— Да, действительно вкусно, — согласился я и добавил: — Приготовь нам ещё, пожалуйста.

— Конечно, товарищ генералиссимус, — девушка кивнула и ушла на кухню.

— Она из последней примкнувшей к нам группы выживших, — сообщил Василис, — чтобы их спасти, пришлось перебить около сотни одержимых. Это была наша последняя встреча с нечистью, мой друг, с тех пор все тихо и спокойно.

Глава 28

Я открыл глаза и, широко зевнув, перевернулся на другой бок.

— Марко, — прикоснулась к моему плечу Катарина, — ты еще не выспался? Подумав несколько мгновений, я решил, что, пожалуй, действительно пора вставать, и ответил: — Вроде бы выспался. И очень хочу есть…

— Это хорошо, — улыбнулась моя спутница и поцеловала меня в губы, — значит все с тобой в порядке. А то я уж думала, не заболел ли? Спишь и спишь… вечер ведь уже!

— Вечер? — недоверчиво переспросил я.

— Ну да, уже и Ариа заходила, форму принесла. Через час, говорит, ждут нас в клубе.

— Вот как, — оживился я, — ну, давай посмотрим, что они нам там за форму придумали.

— Вот, держи, — Катарина протянула мне пиджак с красивыми желто-красными эполетами.

Я встал и, надев его, подошел к зеркалу. То, что я увидел, мне неожиданно понравилось. Мундир сидел очень плотно, почти в обтяжку, но в то же время совсем не стеснял движений. На груди были приколоты три звезды — высшие награды альянса.

— Видимо, Василис решил использовать ордена альянса по-новому, — пояснила Катарина, увидев мое недоумение, — ты у нас трижды герой получаешься, а я дважды.

— Не много ли он мне определил… — с сомнением произнес я, — три звезды… Если мне не изменяет память, то за всю историю вооруженных сил альянса никто из героев не был удостоен сразу трех золотых звезд.

— В самый раз, мой хороший, — успокоила меня девушка, — если собрать все ордена, которых ты достоин, попросту не хватит места на мундире. Куда там героям альянса!

— Ну, будет тебе, маленькая, — остановил я Катарину, — перехвалишь, на один бок кривой стану!

— Первый раз вижу тебя смущенным, — засмеялась моя спутница, — брось, дорогой!

— Ладно, — пообещал я, — давай теперь на тебя посмотрим, товарищ маршал.

— Мне, по-моему, тесноват, как думаешь? — спросила Катарина, застегивая пуговицы мундира.

— Очень хорошо сидит, — возразил я, — а как грудь подчеркивает, просто загляденье.

— Правда?

— Чистая правда, маленькая, — я обнял девушку за плечи и поцеловал, — пойдем-ка заглянем в столовую…

— Пойдем, только скажи, какую мне рубашку надеть к этому мундиру?

— Надевай любую, — махнул рукой я, — в любом случае будет красиво.

— Ну а всё-таки? — не унималась девушка, — какую бы ты хотел, чтобы я надела?

— Давай красную, — подумав несколько секунд, сказал я.

— Красную, так красную, — улыбнулась Катарина и бросилась к шкафу.

* * *

Как только мы вошли в столовую, сидящие за столом солдаты вскочили и вытянулись по стойке смирно, а тот самый лейтенант, что встретил меня на блокпосту, прокричал мне:

— Здравия желаю, товарищ генералиссимус, — и что-то ещё про второй взвод, который прибыл в столовую для принятия пищи.

Я слегка растерялся и шепотом спросил свою спутницу:

— Катариночка, маленькая моя, а что в таких случаях в армии отвечают?

Девушка улыбнулась и скомандовала:

— Вольно.

— Вольно, — словно эхо, повторил долговязый лейтенант, и бойцы снова, как ни в чем не бывало, вернулись к принятию пищи. Мы же прошли в другой конец столовой к столу для старшего командного состава, за которым уже сидели Василис с Арией.

— А… проснулись, наконец, — заулыбалась Ариа, — и чем это вы всю ночь занимались, не иначе мешки грузили…

— Слушайте, друзья, — шепотом обратился я к Василису и нубийке, — а они так каждый раз будут вскакивать и орать?

Василис захохотал так, что зазвенела посуда на кухне:

— Привыкай, товарищ генералиссимус, в армии по-другому нельзя, а у нас теперь самая настоящая армия, и вы для этой армии — что-то вроде живой легенды, символа!

— И все равно, непривычно, — улыбнулся я, и Катарина одобряюще похлопала меня по плечу.

На вечере Василис говорил много и красиво, как будто готовился заранее. Он говорил о вере и силе духа, о любви и верности, о том, что надо смотреть на восток и даже в ночной темноте видеть ещё не взошедшее солнце. В заключение своей речи антиец, как и обещал, прочитал четвертую главу поэмы.

— А теперь, — произнес он, когда стихли аплодисменты, — я передаю слово нашим славным командирам. Марко, Катарина, поднимитесь, пожалуйста, на эту сцену!

Под грохот оваций мы зашли на дощатый настил клуба. Не знаю, как Катарина, но я понятия не имел, о чем именно буду говорить с бойцами цитадели. «Нужно лишь начать, — сказал я себе, — только начать, а дальше слова сами понесутся, как спущенные с тетивы стрелы».

— Друзья, — начал я, — мы не остались лежать под бетонными плитами рухнувшего мира и не превратились в одержимых. Каждый из присутствующих здесь — избранный. Будьте же достойны этого звания, — я посмотрел на Катарину, и девушка перехватила эстафету:

— Мы не знаем, что произойдет завтра, и какие сатанинские орды встанут у нас на пути, да это и не важно. С нами Бог, а если с нами Он, тогда какая разница, кто будет против? Мир вам.

Битком набитый клуб взорвался оглушительными аплодисментами, под которые мы с моей спутницей и покинули сцену.

— Слишком коротко, — пожурил нас антиец, но затем смягчился: — Но слова правильные.

— Не ворчи, Василис, — толкнула поэта в плечо Катарина, — в другой раз подготовимся заранее и сделаем выступление длиннее.

— Ладно, — улыбнулся Василис, — но с неофициальной части сбежать я вам не дам.

На сцену поднялся парень с гармонью и заиграл какой-то медленный танец. Я обнял Катарину за талию, она положила руки мне на плечи и мы медленно закружились по залу, покачиваясь в такт музыке. Рядом вальсировали другие пары, кто-то уверенно и почти профессионально, как Василис с Арией, другие, подобно нам с Катариной, осторожно и не слишком умело.

Скоро к гармонисту присоединилась темнокожая девушка с саксофоном, а мы взяли перерыв и отошли в сторону.

— Как думаешь, Марко, долго продлятся эти наши каникулы? — задумчиво спросила Катарина.

— Вряд ли, — ответил я, — уверен, что завтра же что-нибудь опять случится.

— У меня почему-то такое же чувство, — согласилась моя спутница. К нам подошла невысокая девушка в черном пиджаке с желтыми эполетами.

— Товарищ командир, — обратилась она ко мне, — разрешите вас пригласить. Краем глаза я увидел, как напряглась Катарина.

— Спасибо, — улыбнулся я, — но я уже занят. Ты Василиса, то есть товарища генерала пригласи, а то он, похоже, заскучал.

— Точно, именно так я и сделаю, — улыбнулась мне в ответ девушка и подошла к антийцу, который сразу же принял ее приглашение.

Катарина с облегчением вздохнула и, встретившись со мной взглядом, поняла, что скрыть эмоции у нее так и не получилось.

— Что, так заметно, да? — виновато улыбнулась моя спутница.

— Не то слово, — засмеялся я.

— Прости…

— Тебе не за что извиняться, маленькая, — я обнял Катарину, — не бывает любви без ревности…

— А я тебя очень люблю, — продолжила фразу Катарина и, прижавшись к моей груди, добавила: — Ты самый лучший на свете.

— Ты тоже, — ответил я, и вся окружающая реальность сжалась до размеров нашего поцелуя.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg