«Бегство от Бессмертия»

Бегство от Бессмертия (fb2) - Бегство от Бессмертия 874K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алекса Марина

Бегство от Бессмертия Алекса Марина

© Алекса Марина, 2015

© Михаил Врубель, иллюстрации, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

В последнее время мне снился один и тот же сон. Темный зал с полированным полом, в котором отражались стены, увитые экзотическими растениями. Потолок терялся в клубах тумана, текущих, как перевернутая река. Звук сыплющихся песчинок в странных стеклянных песочных часах величиной в два человеческих роста. Запах холода, крови и пепла, и невероятная слабость в моих руках, сжимающих острый меч – спата, с голубоватыми бликами, вспыхивающими на лезвии.

Мой противник, высокий и прекрасный рыцарь в блестящих доспехах, необыкновенного красного оттенка, от которого ломило глаза. К пике шлема прикреплено красное же пышное перо. Он тоже вооружен мечом, намного больше и длиннее моего, с гравировкой незнакомыми символами, с богато украшенными драгоценными камнями гардой и навершием. Противник, подняв меч перед собой, плавно шагнул в мою сторону. Несмотря на массивность доспехов и меча, двигался он удивительно легко, почти паря над полом. Запахи и звуки зала перестали для меня существовать, мысли запрыгали как мячики, стараясь предугадать его следующее движение. Острие его меча поднялось выше, и теперь было нацелено мне в грудь. В щели шлема сверкнули холодные глаза. Я не выдержала и бросилась в бой. Он легко увернулся, не отбивая мой меч, и я, не встретив сопротивления, пролетела вперед, получив по затылку тяжелой рукавицей. В голове вспыхнули звезды, но надо было срочно подниматься и продолжать бой. Едва успев подняться на ноги, я увернулась от сверкнувшего меча, но удар кулаком снова отправил меня на пол. Прекрасный рыцарь склонился надо мной. Но теперь сквозь прорезь шлема на меня смотрела мгла. Ударив ногой наугад, я попала противнику по колену, и воспользовавшись заминкой, побежала, пытаясь спрятаться за огромными песочными часами. Что-то просвистело над моей головой, раздался звук бьющегося стекла, и запнувшись о кромку, я полетела в песок, оказавшись в чаше разбитых часов. Ноги провалившись по колено тут же перестали слушаться. Песок поднявшийся тучей при моем приземлении стал закручиваться гудящей воронкой, а когда я попыталась выбраться, сомкнулся вокруг меня гигантским смерчем, слепя глаза и не давая вздохнуть. Все следующие попытки выбраться ни к чему не приводили, я еще больше проваливалась и увязала. Кусок моего плаща, затянутый песком, захлестнулся за шею душил и тянул вниз. И сквозь шум смерча и оглушительный шелест песка я слышала победный и оскорбительный хохот прекрасного рыцаря. Закричав от страха, я проснулась.

Опять кошмар. На соседней кровати соседка по комнате торопливо натянула на голову одеяло, прихлопнув его подушкой сверху. Я стала липкой от пота.

Этот сон повторялся и повторялся каждую ночь уже неделю, месяц? От напряжения, закусила губу, кровь успокоительной сладкой струйкой потекла по языку. Черт! Больно. Поморщилась, но дышать стало легче. От вкуса свежей крови на языке дыхание выровнялось и колотящееся в ребра сердце, обрело спокойный ритм.

Часы показывали 6.20, засыпать поздно, вставать рано.

Я медленно дотянулась до зеркала на соседнем стуле и попыталась рассмотреть себя в утреннем свете; ну, вот, опять простуда на губе. И откуда мне, только досталось такое хилое тело. Я еще раз взглянула на себя в зеркало. большие светло серо-голубые глаза северной блондинки, тонкие брови, рост – 170 см, тонкая, изящная, но не тощая. Больше всего мне повезло с волосами, они густые и пепельные, почти серебристые. Расчесал утром и вперед, ни каких тебе укладок и мучений с феном по утрам, а вид как из салона красоты.

Описав себя, я вспомнила про подружку. Единственное чем мы похожи, это то, что мы обе светловолосые. Но у Насти медовый цвет волос и они немного вились. А еще у нее очень ласковые ореховые глаза. И вся она такая румяная, теплая, с пухленькими щечками, ручками и попкой. Ниже меня на голову, но в обычной жизни это не заметно, т. к. у моей подруги патологическая тяга к обуви на высоком каблуке, а именно шпилькам. Она даже на работу умудрялась бегать на высоком каблуке, правда после смены постанывала, отмачивая бедные конечности в горячей воде.

Хватит рассуждений, пора вставать, до института добираться час с пересадками. Мы с Наськой, как две борзые не раз оббегали весь город, пока нашли, что дешевле. Правда комнатка паршивенькая, но есть диванчик, шкаф и стол со стульями.

Что у нас первой парой? Ага, литература. Предмет не плохой, но преподавательница повернута на Достоевском. Я в принципе ни чего против не имею, человек здорово писал, умел навести такую тоску, что хотелось повеситься после прочтения обязательной литературы.

Но мерить все с точки зрения Достоевского! Фу! Жизнь многогранна и феерична в своей реальности.

Чайник закипел, и я попробовала одной рукой налить себе чай, другой распутать гарнитуру мобильника, замотавшуюся за лампу. Ой! Капли горячей воды из чайника попали на коленку, разбудив меня наполовину. Вот он завтрак студента: кусок хлеба с сахаром и чай. А я бы с удовольствием начала утро с хорошего куска мяса, можно не прожаренного. Так даже лучше, зубы работают – нервы успокаиваются.

Не люблю я ранние утренние часы. Наверно у кого-то солнечные рассветы вызывают чувство умиления, но я ощущаю только беспокойство и желание забраться куда подальше и проспать весь день. Я помню, в школьное время маме, чтобы разбудить меня, приходилось постараться. Периодически заскакивая в мою комнату то с полотенцем в руках, то с ложкой для завтрака, она кричала:

– Юлька, подъем, вставай, опоздаешь! – и т. д., и наконец, наступал момент, когда она одетая для выхода залетала в мою комнату и вцеплялась в одеяло. После борьбы у меня открывался один глаз, после долгой тирады, что я лентяйка и жизнь моя кончилась, не успев начаться, открывался второй.

Непрерывный поток мыслей разбудил меня окончательно. Меня зовут Юлия, Юлькой меня может называть только мама, и то на правах родителя. Для всех других я – Юлия, не люблю уменьшительно-ласкательные имена, похожие на собачьи клички. Мне в восемнадцать лет. Живу на задворках Питера. Учусь, вернее, пытаюсь учиться в университете технологии и дизайна, на втором курсе.

Почему пытаюсь? Ну, это совсем просто. Я и моя подруга, и соседка по комнате Наська подрабатываем в гипермаркете. Хочется поесть по-человечески, шмотки тоже хочется. Так что на учебу остается совсем мало времени. А тут еще подруга со своими заморочками: Наське отчаянно хочется замуж. Но так как она патологическая неудачница, то мне постоянно приходится выручать ее из разных историй.

Два месяца назад, в наш законный выходной, и первый выходной после зарплаты подруга настояла отправиться поиграть в бильярд со словами:

– Ты как хочешь, а мне замуж пора, а там встречаются классные мальчики… – она потянула меня с собой. Глубоко вздохнув и настроившись поскучать в одиночестве, пока отчаянная девушка пытается охмурить очередного кандидата, я составила ей компанию.

В биллиардной были заняты почти все столы и здорово накурено. Мы присели и заказали кофе с пирожным, Настя принялась оглядывать зал, периодически отвлекая меня фразами:

– А тот, нет? А вот мальчик, нет, он не один, а с телкой. И что он в ней нашел? Вон, вон смотри, двое, на нас смотрят, – и уже им,

– Да, я играю, да, можно пригласить. – И мне:

– Ну, я пошла.

Все, моя миссия на сегодня выполнена, посылка доставлена по назначению, можно идти домой.

Я вышла из биллиардной, вдохнула свежего воздуха. И что люди находят в сигаретах? Размышляя на эту тему и рассматривая дорожку, покрытую лужами, обнаружила крутую тачку с картинки журнала «Порш», заляпанный по самые помидоры. Машинка была, что надо, но очень грязная, как, будто владелец навмазавшись в баре, гонял ее по картофельному полю. Хотя, на такой и до поля не доедешь. Мне стало жалко чудо техники и, вспомнив детские проказы, я написала на его боку пальцем: «Вымой меня» и услышав сдавленный смешок, резко обернулась.

На тротуаре, засунув руки в карманы отутюженных дорогих брюк, стоял смазливый «парень» без возраста. Ему можно было дать и семнадцать, и двадцать семь, и больше. Он был холеный, но немного затасканный. О чем говорили его утомленные глаза.

– Тебя бы помыл, с удовольствием… – лениво процедил он, уже без улыбки, разглядывая меня с ног до головы.

И тут меня, как черт дернул; я развернулась к нему всем корпусом и, прислонившись к машине, сложила руки на груди:

– Я не обслуживаю по саунам!

– Без проблем. Бассейн тебе подойдет? – в его голосе прозвучала заинтересованность.

– Лучше море или океан.

Незнакомец снова окинул меня оценивающим взглядом:

– Идет!

Он вытащил авто-ключ. Автомобиль радостно мигнул в ответ хозяину. Дверь пассажирского сиденья распахнулась настежь:

– Прошу, садиться!

Я села. В машине царствовал комфорт. На улице ветрено и сыро, а в машине тепло, приятно пахло кожей и дорогим парфюмом. В таких машинах даже сигаретами пахнет по-особенному.

Играла приятная музыка. Слава Богу, не шансон. Ненавижу шансон и блатные песни.

Я расслабилась, молча, глядела на ленту дороги, забывая смотреть по сторонам.

Водитель положил мне руку на колено:

– А ты не разговорчива.

Я молча глянула на него и переложила его ладонь с моей ноги на его. Он вскинул брови:

– Ты хочешь сама?

Я опять уставилась на дорогу. Внутри нарастало напряжение:

– Ну, села, ну и что дальше? Захотелось покататься, погреться, посидеть в крутой тачке или словить приключения на одно место?

Мои размышления прервал незнакомец. Он остановил машину, и, развернувшись ко мне, одну руку положил на мое бедро, а второй попытался притянуть меня за шею со словами:

– Ну, что, подруга…

Я уперлась ему в грудь:

– Я не хочу, – и, оттолкнув его, выпрыгнула из машины.

Его руки поймали воздух, парень возмущенно вышел из машины и попытался втолкнуть меня во внутрь. Зря он это сделал. Моя кровь закипела от злости. Его очередная попытка закончилась ничем. Я не поддавалась. Завязалась драка. Мне было не страшно, в потасовках я участвовала много раз, отбивая свою бесшабашную подругу от неудачно выбранного кавалера, но в качестве жертвы я была впервые.

Нападавший не зря проводил время в спортивном клубе, его атаки стали жестче и напористей. Но и я отбивалась все агрессивней и агрессивней. Но главный удар я все-таки пропустила, и по моему лицу потекла кровь. Почувствовав на губах сладковатый вкус, я словно проснулась. Надо защищаться по-настоящему. Что ж я готова. Дыхание выровнялось, в голове прояснилось. Глаза внимательно следили за действиями нападающего, не пропуская ни одного жеста. И в какой-то момент я поняла, что произошла рокировка. Теперь он отбивался, а я нападала. Его лицо выражало крайнее недоумение сложившейся ситуацией, ведь я была на много мельче и легче своего соперника, но мои нападения заставляли его пятиться и спотыкаться. И если сначала он произносил звуки: «давай, детка!», то потом это превратилось в истеричное бормотание: «ты, чо, ты, чо?» У него все слабее получалось уворачиваться от меня, а моей целью стало – достать зубами его горло.

Совершив последний сильный прыжок, я сбила с ног соперника и хотела уже вцепиться в него, как вдруг осознала, что я делаю. В недоумении, щелкнув зубами в воздухе, и приземлившись чуть не на четыре конечности, остановилась над своей жертвой. Парень охнул. Нервно икнул. Пятясь спиной подполз к машине и, хлопнув дверью стартанул так, что запищали покрышки.

Когда затих шум двигателя, я медленно поднялась и услыхала:

– Ни фига себе…

Медленно развернулась: у обочины припарковались еще две машины, а зрители в количестве пяти человек стояли с вытаращенными глазами, держась за раскрытые дверцы.

Заметив, что я смотрю на них, пассажиры и водители с шумом влетели в салоны, захлопав дверями, как бы забаррикадировавшись, и растворились на шоссе.

Я осталась одна на дороге. С одной стороны вроде лес, с другой окраины города. Конечности перестали дрожать. И что бы не нарваться на другую неприятность, следовало уходить от сюда. Я медленно брела по дороге в обратную сторону. На душе становилось все пакостней, то ли оттого, что сама себе устроила такой фейерверк, то ли оттого, что не победила. Я тогда не задумывалась, каким образом могла бы победить. Напряжение спадало очень медленно, сильно болела голова. Придя, домой, я первым делом залезла под душ, и долго смывала с себя злость, усталость, раздражение и обиду на себя и «того парня». Долго не могла заснуть, а когда, наконец, заснула, то увидела этот кошмар про рыцаря в сияющих доспехах. С той ночи он меня не отпускал.

***

Наконец-то у меня выходной. Любимая подруга со своим очередным «будущим» отправились на прогулку. Ее будущий – это субъект ростом под крышу вагона метро, с нечесаными волосами, поднятыми вверх и для устойчивости залитыми гелем или лаком, в узких голубых джинсах и клетчатым арабским платком на шее. Живописен? Да и ладно, лишь бы подруга была счастлива. А она вся светилась, бегая вокруг него на своих шпильках, что-то рассказывая и энергично помогая себе руками, когда ее избранник меланхолично вышагивал на своих ходулях, засунув руки глубоко в карманы черной куртки.

Я проводила такую нелепую пару глазами, на сегодня я свободна, ужасов не ожидается, надо заняться собой. Вернее, не собой, а своими ботинками, которым уже много лет. А они только сейчас об этом вспомнили и дали такую течь, что мастера только разводили руками.

Вытащив из тайника всю наличность, отложенную на новое пальто, я без радужных надежд отправилась по магазинам. Как я и предполагала, что было приятно взору и ноге, напрягало кошелек, так что он морщился и скрипел, а то, что было приятно ему, годилось только для кунсткамеры. На моем пути последний на сегодня магазин, распродажа. У стеллажей заваленных обувью, деловито и радостно щебетали продавщицы и покупательницы. Одна отчаянно молодящаяся тащила две пары сапог, розовые и фиолетовые. Мне вяло подумалось, а если бы она была лошадью с четырьмя нижними конечностями, то тащила бы четыре?

Место у стойки с обувью освободилось, и я шагнула вперед. На стеклянной полке стояли полусапожки черного цвета с вышивкой по голенищу. От них веяло изяществом, легкостью и …разрушенными надеждами. Если я перейду на кипяченую воду вместо завтрака, обеда и ужина, они меня дождутся? Нет! Белая ручка, густо унизанная тоненькими золотыми колечками, проворно подцепила раритет и потащила к примерочному пуфику.

Я медленно повернулась в сторону двери.

– И много не хватает? – раздался рядом голосок.

Я скосила глаза, мужчина средних лет, держа коробку с ботинками под мышкой, другой рукой засовывал кредитку в бумажник. В его глазах был интерес исследователя, который потрошит лягушку.

– Три рубля, – буркнула я и вылетела из магазина.

Подумав на остановке, что можно еще раз попытаться зашить мою прохудившуюся обувку, я забрела в мясную лавку, жаркое из картошки, мяса и грибов, в холодную дождливую погоду, что может быть лучше?

Лучшее ждало впереди, вернувшись домой, я застала подругу в радостных мечтах о следующей встрече. Костик, так звали ее бойфренда, сводил девушку в кино, угостил в кафе и купил пирожные в подарок. Ура, у нас вечером банкет.

Когда жаркое было уже съедено, а о пирожных остались лишь одни сладкие воспоминания, Наська развалившись на кровати начала философствовать о счастливой семейной жизни. И от своих побед и неудач плавно перешла на меня.

– Юлия, почему ты ни с кем не знакомишься?

– Как не знакомлюсь, да у меня полкурса в знакомых числятся…

– Я не об этом, – она недовольно сдвинула брови и стала похожа на рассердившуюся матрешку, – с мальчиками.

– Мне хватает того, что каждую неделю знакомишься ты.

Она надула губы, временно.

– Но, если ты не будешь искать, то не найдешь своего единственного.

– Если будет судьбе угодно, то буду я его искать или нет, он все равно найдется.

Она помолчала, переваривая услышанное, затем ее щеки запунцовели:

– А как же секс?

– Ой, я тебя умоляю, в наше время секс не проблема, для этого единственный не нужен, чем больше, тем разнообразней…

– Циничная, ты, Юлия, – Настя снова сделала попытку обидеться, но в кармане ее толстовки зазвонил мобильник, единственный и неповторимый на проводе.

У девушки заблестели глаза, и она в обнимку с телефоном выплыла на кухню, и оттуда донеслось ее томное воркование.

Единственный. Просмотрев у себя в голове встреченных на моем пути представителей противоположного пола, я осознала, что «единственного» среди них точно не было.

Но где-то он был?

***

Его звали… Сергей? Сержик?…Серик?… Да, его звали Седрик.

Ему было лет 16. Сильный и крупный не по возрасту, с каштановыми волосами и серыми большими глазами, которые внимательно изучающее смотрели на окружающий мир.

Он был племянником мага из соседней деревни, и со временем, также как и его дядя стал бы магом. Стал бы, но времени у него не было. Я больше не могла ждать. Все труднее становилось сдерживать семью, не разорять его деревню.

Шастанье по лесу доставляло мне несравненное удовольствие. С людьми мне категорически запрещалось общаться, пока я была человеческой девушкой, во избежание вреда с их стороны. Так как мой хранитель Аякс был простым вампиром и не мог днем находиться со мной постоянно. В особенных случаях он получал яд главы клана и на некоторое время мог находиться на солнце без осложнений. Обычно наши прогулки начинались с заходом солнца и заканчивались с его появлением. Но иногда у меня появлялась возможность, вот так безнадзорно прогуляться в лес. Хотя надо сказать, наш глава клана и мой отец Гаюс отслеживал мои исчезновения, не знаю, как, какими-то вампирскими чувствами. Это мне не сильно мешало, но постепенно приучило к мысли, что я всегда под защитой. Поэтому я никогда, ни чего не боялась, ни диких зверей, ни людей, ни вампиров.

День был жаркий. Яркое горячее солнце разогнало все облака и воцарилось на небе в гордом одиночестве. Самый тяжелый день для вампирского семейства. Слуги в глубоком подвале, Высшие в затемненных комнатах, Аякс тоже в подвале, а я – в своей комнате. Мне душно, хотя окно открыто настежь, наверно ветерок не долетает до моего крыла замка.

Решено, я отправляюсь на прогулку сама, правда я рискую навлечь на себя гнев Гаюса, ну и ладно. Зато предвкушение свободы захватило меня без остатка, как только я подумала о прогулке, тут же отправилась к двери, которая оказалась запертой. Попытаться спуститься по стене или отказаться от прогулки? Ну, уж нет. Скинув лишнюю одежду, кроме старого нижнего платья, замотав вокруг талии юбку, перекинула ногу через окно и нащупала первый камень. Спуск начался. Ладони были мокрые от пота, и несколько раз я оказывалась на волоске от катастрофы, соскальзывала то рука, то нога. Но обошлось, с трясущимися от напряжения конечностями, я, наконец, опустилась на крепостную стену. Долго лежала на животе, восстанавливая дыхание. А вот и моя спрятанная под каменной скамьей веревка!

Лес встретил меня душным маревом цветов, спелых ягод, соблазняя на еще более смелое путешествие. Жара загнала всех лесных обитателей в норы, пернатые лениво чирикали, подолгу зависая на одной ветке, лениво поворачивая голову, глядя на меня сквозь неподвижную листву черными бусинками глаз.

Углубившись по знакомой тропе глубже в лес, я свернула в сторону озера. Такую погоду нужно пережидать в воде. Ветерок, легко пролетающий над вершинами деревьев, завяз в их кронах, но, прорвавшись вниз, донес до меня запах малины. Ядреный, сладкий, вязкий, сразу осевший на языке.

Первые ягоды, съеденные одна за другой, заставили зажмуриться от удовольствия. Я жадно вдохнула запах лесной малины. Способны ли вампиры ощущать полноту и радостное ощущение от всего окружающего, для того чтобы наслаждаться запахом лесной жизни, не обязательно ее есть. Или перейдя на другую сторону, они забывают человеческие потребности и слабости построенные на них. Солнце для них враг, вода им не нужна. Только мучимый жаждой способен оценить вкус каждой капли воды. Бедные вампиры, бедный Аякс, неужели им за столько лет существования не надоело питаться однообразно, кровью? Неужели божественный аромат и вкус ягод может быть хуже, чем кровь? – размышляя на эту тему и поедая крупные, светящиеся красным светом, ягоды малины. Я забиралась все дальше в малинник. Сочные ягоды взрывались у меня во рту, брызгая горячим соком в горло, заставляя кашлять. Философствуя, я потеряла бдительность, протянув руку к крупной ярко красной ягоде, услышала резкий хрюк. Дернулась, спелая ягода сорвалась с ножки и улетела вниз. Провожая разочарованным взглядом потерянную сладость, краем сознания я пыталась понять, что это был за звук. А когда поняла, мне стало не по себе. В пышных зарослях лопуха, кормилась семья дикой свиньи.

Я влипла. Животные, обычно ленивые и добродушные, если опасность не грозит их потомству, бросаясь на защиту, превращаются в ураганный ветер, сметающий все на своем пути, не взирая, на размеры «врага». В нескольких шагах от меня ветви огромной липы. Если сумею добраться, то есть шанс дождаться подмоги, а иначе им останется мое растоптанное тело. Тихо-тихо я начала пятиться к липе, но я не вампир и скорость моя ограниченна, а треснувшая ветка под моей ногой напомнила мне, что и не воздушный эльф. Одновременно со звуком треска раздался настороженный визг матери и то ли хрюк, то ли рык главы семейства и, огромная туша, судя по звукам, приближающимся ко мне, понеслась снизу. Быстро развернувшись, и уже наплевав ни тишину, я бросилась сквозь кусты, обдирая руки и одежду. В прыжке, ухватилась за сук и подтянулась, но видимо не слишком быстро. Резкая боль обожгла мою лодыжку и пятку, а юбка, затрещав, чуть не сбросила меня вниз. Подобно белке, взлетела по стволу вверх, радуясь, что дерево большое. Внизу, громко фыркая, метался вепрь. Из моей разодранной пятки хлестала кровь. Перед глазами поплыли круги, но если я сейчас потеряю сознание, то свалюсь вниз к великой радости беснующегося зверя, поэтому, усевшись в развилку, и отодрав от юбки внушительный кусок ткани, я перетянула ногу, а вторым куском привязала себя к стволу. Мое положение ухудшалось с каждой минутой, разъяренное животное не собиралось отступаться, разогретое нападением и запахом свежей крови. Если он не оставит меня в покое до вечера, заявятся мои друзья – вампиры, и еще не факт, что они не поужинают мной тут же. Одно дело терпеть человека в собственном доме, под угрозой смерти, и совсем другое найти вкусно пахнущий кровью, деликатес.

Раздавшийся рядом разбойничий свист, чуть не сбросил меня с дерева, а в кабана полетела суковатая палка. На краю поляны стоял парнишка из дома, стоящего на краю деревни, на берегу озера. Сверкнув улыбкой, он снова громко свистнул, и кабан, развернувшись в воздухе, смешав копытами и рылом траву и землю под липой, с угрожающим рыком понесся в сторону смельчака.

– Беги, беги! – только и крикнула я, как мой спаситель исчез. А еще через какое-то время с той стороны донесся предсмертный визг животного.

Просидев на дереве еще какое-то время, я почти мешком свалилась вниз, нужно было попасть в комнату еще засветло, пока не проснулись наши. Может, удастся поговорить с Гаюсом, и он защитит. Но, сделав несколько шагов, я со стоном опустилась на траву. Нога распухла, и хотя кровь больше не шла, наступать на ногу было невыносимо. Солнце слепило глаза, мне очень хотелось пить, голова кружилась. Я на минуту закрыла глаза, а когда открыла, то обнаружила себя лежащей в своей кровати в чистой рубахе, моя аккуратно забинтованная нога покоилась на подушке под холодным компрессом. У окна спиной ко мне стоял Гаюс.

Лежа среди подушек неудобно разговаривать, поэтому я, превозмогая боль, вылезла из них, и устроилась, прислонившись к спинке:

– Гаюс, я… – надо попытаться извиниться, но отец не дал.

– Дльфина, как ты могла? Ты думаешь, я запираю тебя из вредности. Я забочусь о твоей безопасности. А если бы он не нашел тебя?…

– Кто, он? – сразу заинтересовалась я, вспоминая моего спасителя, и как он интересно меня дотащил, на вид не очень крепкий.

Гаюс сбился, помолчал и сказал:

– Я, я тебя нашел. Ты могла погибнуть, беспомощная и перед зверем, и перед людьми, перед вампирами, наконец.

Опустив глаза, я изобразила раскаяние, и даже старалась не думать о моем спасителе, так как Гаюс мог прочитать мои мысли. Но он был увлечен собой и обвинениями, что веско закончил:

– Ты будешь сидеть под замком до полного выздоровления!

– Но, Гаюс, я же умру от скуки!

– Нет! – в его голосе послышалась злость, – Я сказал, нет!

Я попробовала в последний раз:

– Ну, Гаюс, хоть в библиотеку, под присмотром Аякса, пожалуйста.

Сверкнув на меня глазами, так, что мои кишки упали ниже кровати, на которой я сидела, ответил:

– Ладно, но от Аякса ни ногой, – и, не взглянув на меня, вышел, в двери повернулся ключ.

– Хорошо, спасибо. – Крикнула ему вслед. И стало тихо. И в этой тишине прозвучал вздох, от которого я подпрыгнула на кровати, заставив мою ногу ответить резкой болью. Что-то мелькнуло в окне и опять стало тихо.

***

Сегодня день рождения Егора. Мы смылись с НХК всей компанией и завалились в пиццерию.

За столом главенствовали Егор и Зарина – наша красавица. Яркая девушка кавказских кровей. На ее счету не одно разбитое сердце, и даже по слухам одна попытка самоубийства. И честно, есть из-за чего помирать, огромные шоколадного цвета глаза с длиннющими ресницами, зависть всех особей женского пола в нашем университете, начиная с первокурсниц и заканчивая преподавательницами. Черные блестящие локоны, за которыми ухаживают в лучшем городском салоне красоты. Гибкая фигура, вылепленная в дорогом фитнесс-центре и папа – владелец нескольких торговых центров. В довершение дорогущая машина, которую папа подарил на день рождения, но с личным шофером, являющимся по совместительству и телохранителем, но подчиняющимся только папе. Мы были удивлены, что такая выдающаяся девушка учится у нас, а не в Сорбонне или Милане, но это оказалось в проекте, а в данное время она восседала рядом с Егором и принимала поздравления, предназначенные имениннику.

Как утверждала Наська, Зара сразу положила на него глаз, еще на первом курсе, хотя по сравнению с другими группами потока, у нас наблюдался явный перевес в мужской силе. Дизайнеры-графики были на две трети мужской группой, что не мешало нам всем дружить со всеми и конкурировать между собой в «творческих самореализациях».

Но Егор, почему-то оставался глух к чарам знойной красавицы.

Пир был в самом разгаре. Староста дизайнеров подсуетилась, и стол был заставлен бутылочками разных сортов, но на ура шла водка. Этот русский универсальный всепогодный продукт. К Французским и Итальянским винам, шампанскому, коньяку нужно подавать определенный набор продуктов для того, чтобы раскрыть вкус и букет напитка, даже к пиву немцы подают знаменитые баварские колбаски и курей гриль. У русских раньше подразумевались раки, сейчас же сушеные рыбки. А к водке можно подать что угодно, салат, тушенку, чипсы, бутерброды, бананы и даже корочку хлеба. Причем, чем беднее закуска, тем больше оптимизма, после каждого выпитого глотка. Ей не нужны ни какие специальные продукты, раскрывающие ее вкус, а она в свою очередь раскрывает души.

Я очень люблю такие праздники в нашей компании, дни рождения, окончание сессий, именины. За столом в окружении своих, все становятся другими, веселыми, раскованными, некоторые загадочными, некоторые игривыми. Уходит собранность, деловитость, дух соперничества, все становятся настоящими, живыми.

Во и сейчас взрыв хохота раздался на левой половине стола, где сидела вторая красавица нашего курса Королева Марго или, как ее за глаза называли недоброжелатели «Барби», а по паспорту просто Маргарита Поплавская. Хотя почему я назвала ее второй красавицей, тут уж на любителя, Марго и Зарина полные противоположности. Марго высоченная блондинка с голубыми глазами, выразительным ртом и королевской осанкой. Еще школьницей она подрабатывала моделью на показах мод. Ей даже пророчили яркое будущее, но из-за вечных диет она попала в клинику, еле выкарабкалась и теперь решила заняться модельным бизнесом не как демонстратор одежды, а как создатель, модельер. И надо сказать у нее это получалось здорово. Если Зарине, будущее обеспечивали папины деньги, то Марго опиралась на приобретенные ранее связи, а также чувство стиля и цвета. Сшитые ей модели, студентки университета рвали друг у друга из рук.

Хохот прекратился, и посыпались колкие замечания и предположения, разговор, как всегда шел о мальчиках, а точнее, как надо выбирать себе мужа. Мнения разделились. Зара отстаивала точку зрения, что мужчина должен быть богатым, чтобы содержать семью и выполнять любые прихоти молодой жены. По мнению Марго, партнер должен состояться как личность, но при этом не мешать, жене развиваться, не подавлять ее своим авторитетом. Мужская половина нашей группы не поддержала ни ту, ни другую, а стала с жаром доказывать, что женщина должна создавать уют творческому человеку, который при этом становится состоявшимся и состоятельным. Дискуссия, подогретая русским напитком, втянула всех.

– А ты, как видишь вторую половину?

Я подняла глаза, Егор зацепил свободный стул и присаживался рядом.

– По твоей реакции я понял, что ты не поддерживаешь никого из здесь присутствующих.

И хотя он говорил в полголоса, шум за столом начал стихать и глаза всех присутствующих обратились в нашу сторону.

Я пожала плечами:

– Другом.

– И все? – он был явно разочарован моим ответом.

– Смотря, что ты вкладываешь в это понятие, – парировала я задетая, а он, наклонившись к моему уху, спросил:

– И много было у тебя друзей?

Вопрос был какой-то странный и двусмысленный, но заставил меня задуматься. То, что Настюха моя подруга, а не просто соседка или свита, я могла не говорить, мы были очень близки. Но, задавая вопрос, Егор имел ввиду, не подругу, а друга. Нет, парня у меня не было, или был… давно… был.

***

Филипп. Его я вспомнила сразу. Черноволосый красавец, откуда-то из Италии. Если бы я не была влюблена в моего Седрика, я бы увлеклась Филиппом. Он был благороден не только по крови, честен, насколько это позволительно для вампира. В нем не было той агрессии и бессмысленной жестокости, которой наслаждался мой братец. Но один главный недостаток лично для меня перечеркивал многое: Филипп был до неприличия красив. Возможно, это когда-то и послужило причиной, что его еще ребенком забрала себе его мать Ядвига. А он к тому же оказался умен, благороден. Его будущее было определено, после совершеннолетия, он перешел в Темный мир и стал наследником могущественного клана.

Его клан более древний, чем наш. В замке говорили, что семья Аарона берет начало от тех, кто появился раньше людей. Интересно, а чем они питались, и почему потом переключились на людей? Что, поймать легче?

Я помню их первое появление в нашем замке.

Вечером в сумерках, когда по всему замку горели факелы, я сидела на стене у западной башни замка, провожая последние лучи солнца, и услыхала топот коней, крики приказов, скрип открываемых ворот. По стене я понеслась, посмотреть, кто приехал.

В наших краях редко бывали гости. Конечно, мы принимали визиты ближайших соседей, чтобы сохранить видимость человеческого существования, но обычно днем и под строгим контролем Гаюса, что бы не случилось кому-то из гостей попасть на ужин. Меня не куда не вывозили. Я росла среди вампиров, под строгим руководством Шарлотты, жены Гаюса утором и вечером. А ночью я находилась под защитой Аякса. Мы фехтовали, охотились, носились по лесу. Так, что жизнь у меня была вольная и веселая.

Пробежав по стене до восточных ворот, я свесилась вниз, разглядывая кавалькаду всадников. Все гости, несмотря на вид сверху, были высокими и мощными. Одетые в дорожную одежду, все равно смотрелись очень богато. Я давно не видела столь яркой публики, что решила спуститься вниз поскорее. На этой башне у меня была спрятана веревка. Перегнувшись через край стены, я начала медленно спускаться вниз, и спустилась почти наполовину, когда услыхала крик Мадлен, служанки Шарлотты. Она звала меня, высунувшись из окна моей комнаты. Ее рев перекрывал все звуки во дворе. Я заметалась. Не хотелось, чтобы моя тайна с веревкой была раскрыта, подняться я не успевала, а спускаться надо было быстрее, и я просто разжала руки, рухнув вниз.

Приземление прошло более чем удачно, но шуму я наделала достаточно. Лошади гостей шарахнулись в разные стороны, а вокруг меня образовался круг из вампиров охраны с оскаленными зубами.

– Странно, я думала вампиры никого не бояться, – пробормотала я, отряхиваясь от прилипшего растительного мусора.

– Стоять! – произнес царственный господин, моложавый, с пушистой шевелюрой цвета верескового меда. Его властный голос превратил стражу в каменные статуи, – это всего лишь человеческий ребенок.

К нему уже выбежали наши слуги, беря его коня под уздцы, чтобы ввести на двор. Его слушались и слушали все. Его спутница, высокая, тонкая с вьющимися смоляными волосами до талии являлась в его окружении воплощением любви и грации, и её черные глаза с восторгом смотрели, то на царственного господина, то на молодого, с такими же, как у нее густыми черными волосами. Его благородное с правильными чертами лицо, как будто вырезанное из камня, не было удивленным. Он, как и все рассматривал меня, рухнувшую им почти на голову, но в его насмешливом выражении читалось, я же говорил. И завершала всю необычную компанию яркая рыжеватая блондинка, молодая только по годам, а не по высокомерному выражению, красивого лица. Ее можно было назвать очень красивой, если бы не хищно вырезанные ноздри и оценивающий взгляд карих глаз. В которых не было теплоты, а только жажда первенства, желание раболепного подчинения и поклонения. Она даже держала молодого брюнета за руку, тем собственническим жестом, коим замужние дамы демонстрируют в обществе своего увенчанного славой и богатством супруга. Он мой и только мой, смотрите и завидуйте. Но что удивительно, на ее невербальные сигналы реагировала только охрана Господина, что ж до остальных и черноволосой красавицы, то до рыжей ни кому не было дела. Взаимный осмотр подошел к концу, и я сделала шаг по направлению к гостям.

– Не бойся, девочка, они не тронут.

– Я не боюсь, – вздернула я подбородок.

– Почему?

Господин посмотрел на меня заинтересованно и все разговоры вокруг него смолкли.

– Не думаю, что вы меня испугались, чтобы натравить свою охрану.

– А если они голодны? – он рассматривал меня с интересом.

– Они не голодны.

– Откуда ты знаешь?

– Вампиры не охотятся без разрешении старшего, вампиры не охотятся на лошадях, вампиры не ездят в гости голодными, они питаются на своей земле.

– Ты много знаешь о вампирах – улыбнулся господин.

– Конечно, я здесь живу, – я полностью расслабилась, успев во время разговора привести себя в порядок, то есть одернула юбку, платье, запахнула на груди платок. И прошмыгнула в ворота следом за прибывшими под насмешливым взглядом молодого красавца и его высокопоставленной спутницы, которую он с уважением называл матушкой.

В коридоре меня поймала Мадлен и потащила к Шарлотте наряжаться в белое парчовое платье, в котором, я непривычная к завязкам, оборкам и другим дамским штучкам, уродующим тело, чесалась, как больная. И к тому же я должна была изображать скромную девицу, сидящую в комнате. Для кого были придуманы эти правила не известно, но более нелепого сочетания; я и скромность нельзя было придумать.

Пока я готовилась, Гаюс принимал гостей в парадной зале, а Шарлотта руководила приемом и размещением остальных приехавших. Ко мне в комнату залетела возбужденная Мадлен и затараторила:

– Приехал старый Аарон, это основатель самого могущественного клана в наших землях, он приехал свататься…

– У него же есть жена.

– Да не сам, а своего сына и наследника Филиппа.

Служанка облизнула свои красные губы, как будто пробовала наследника на вкус:

– Он такой лапочка, – и она закатила мечтательно глаза.

– И на ком он хочет жениться? На тебе?

Она выразительно постучала себя кулаком по лбу. Некоторые слуги, которые знали меня с малолетства, иногда позволяли себе некоторое вольное отношение к человеку, но меня это не особенно заботило, став вампиром Высшего уровня, я автоматически становилась хозяином их жизни в прямом и переносном смысле, так что потом разберемся.

Потом Мадлен сложила руки на груди и взволнованным голосом произнесла:

– На тебе, конечно.

– Зачем, я не хочу, что я вам такого сделала?

– Так положено! – Мадлен, затянула на мне корсет, чуть не перерезав напополам шнуровкой, а когда я судорожно перестала втягивать воздух, довольно улыбнулась:

– Принцесса! Дельфина, поторапливайся, тебя ждут внизу, – и сунула мне в руки корзинку.

– Э-э-э. Тут что?

– Рукоделие?

– Что?!!

– Человеческие девушки в замках занимаются рукоделием, – она подумала немного и добавила с сомнением, – Шарлотта велела, – и подтолкнула меня к двери.

– Дьявол! С какого перепуга Шарлотта решила, что я должна заниматься рукоделием, да я его никогда в руках не держала, – вот с таким бухтением я шествовала по лестнице, держа в руках подол платья, который постоянно попадал мне под ноги и несчастную корзинку с полотном и нитками. Зачем Шарлотте понадобилось перед прибывшими гостями-вампирами выставлять меня человеком, которым я была только физиологически, а по воспитанию «дитя дикого леса», как называл меня Аякс. Или это образ, приправа, петрушка на баранине, которую собираются съесть. Дойдя до таких логических выводов, я резко остановилась. Мне очень не понравились мои выводы. С одной стороны, я жила в замке много лет, и ни кто меня есть, не собирался, а с другой, судя по суете в замке, прибыли очень важные гости, которые раньше нас не посещали, и я – десерт?

И вдруг за спиной послышалось дыхание. Я не услышала, а именно почувствовала, как пробежал прохладный воздух по разгоряченной коже, шевельнув волоски и край кружева на вороте платья. И больше ни звука и ни движения.

– Аякс? – сказала я, чтобы предупредить, что затаившийся обнаружен. Что это не Аякс, я знала и чувствовала, он не так двигался и не так пах. Послышалось шуршание и смолкло. Кто бы то ни был, он выжидал. Я знала, что оглядываться и пытаться высмотреть вампира в полумраке, безнадежное дело, а что рядом со мной находился вампир и не наш, я чувствовала, нет, ощущала на подсознательном уровне. И срочно нужно было придумать, что делать. Наиболее правильно, поднять шум, Аякс услышит, спасет, сильнее моего хранителя нет вампира, но коридор пуст, а просто орать… Я медленно развернулась и прижалась спиной к каменной кладке стены. Снова послышался тихий шорох и смешок, который и разрешил все мои сомнения. Запустив корзинку с шитьем на звук, я со всех ног бросилась к выходу, но от неожиданного удара покатилась по каменному полу. Надо мной нависло лицо рыжей красавицы из свиты гостей, приехавших сегодня вечером:

– Ха, ха, ха, – отчетливо произнесла она, – бедная человеческая пастушка запнулась. Может ее стоит пожалеть?

Я медленно поднялась, отряхивая платье и пытаясь вообразить причину ее агрессии. До этого я встречала только одного вампира ненавидевшего меня, а именно моего сводного брата Альберта. Кровные родственники среди вампиров высшего уровня встречались очень редко. Жена Гаюса Шарлотта и ее сын Альберт

были родными, хотя и не были представителями Высшего уровня. Когда Гаюс увидел Шарлотту, она была женой французского вельможи, он влюбился и, убив ее мужа, сделал Шарлотту бессмертной. И ради ее любви, сохранил жизнь ее сыну, которого в свою очередь она обратила после его совершеннолетия. Но это довольно -таки редкие случаи. В основном союзы по личным предпочтениям, но с разрешения высшего совета. Семьи у вампиров создавались не на 5—10 лет, да и чувства были сильнее и крепче. Скорее всего, действовали законы не только человеческие, любовь, привязанность, уважение, но и законы древних хищников, о защите территории, статуса, семьи.

Невозможность иметь собственных детей компенсировалась возможностью большого выбора человеческого материала. Некоторые семьи забирали человеческих детей и растили их, как своих до определенного возраста, обычно до 18 лет, потом с разрешения высшего совета происходило обращение. Как это случилось со мной.

Моя семью жила на земле Гаюса, когда на нас напали бродячие вампиры и убили всех, охрана успела спасти только меня и соседского мальчишку. Который позднее погиб от зубов новообращенного вампира. А меня забрали Гаюс и Шарлотта, которые и стали моей семьей. Я уже давно жила среди вампиров и перестала их бояться. Может быть, сработало человеческое чувство пресыщения, когда человек долго находясь в экстремальной ситуации, перестает бояться совсем. А может быть, сработала логика: не съели сразу – не съедят вообще. Так, что страха я не чувствовала, только раздражение за испачканные руки и платье, за которое Шарлотта мне сделает выговор. Рыжая снова пододвинулась ко мне, взяла за плечо своими сильными пальцами и сдавила, усмехаясь:

– Что, совсем не боишься?

Я вывернулась:

– Что тебе нужно?

– То, что тебе не принадлежит – Филипп!

– Извини, по субботам не подаю! Вопрос не по адресу. Тебе нужно обратиться к Аарону.

– Но они выбрали тебя, – она взвизгнула, – ты чистая по крови!

Схватив меня за волосы, она обмотала их вокруг моей шеи:

– А что, если немножечко потянуть их… твое человеческое сердце перестанет биться.

Я со всего размаху треснула кулаком ей в глаз. Девушка дернулась и выпустила меня. Я отскочила.

Рыжая зашипела и начала медленно приближаться ко мне:

– Я с удовольствием выцарапаю твои серые глаза, которыми так восхищается Филипп! – она сгребла мне за кружева ворота и уставилась в глаза.

– А я расскажу Аяксу, и он оторвет тебе голову!

В глубине души я понимала, что убежать не смогу. Я несколько раз видела, как вампиры охотятся, не считая, конечно, смутных воспоминаний детства. Убежать, а тем более отбиться, у меня не было никакого шанса. Но я была человеком и хотела жить, поэтому ринулась к оконному проему, пытаясь обмануть нападавшую. Оставив у нее в руках клок кружев, врезалась в щит римского легионера, который недоуменно загудел, а торчащие из-под него в разные стороны мечи, тренькнули. Как и любом другом замке, украшением галерей служили выставленные в нишах доспехи рыцарей, алебарды и знамена, а по стенам развешано щиты и оружие, мечи, сабли, кинжалы, вперемешку с горящими факелами. Снова ощутив на своем плече железные пальчики прекрасной гостьи я подпрыгнула и сдернула на себя двуручную саблю гросс-мессер. И не важно, что вампира нельзя было убить простой саблей, но имея в руках ярд боевого железа, а за плечами несколько лет тренировок с хранителем, бывшим гладиатором, я чувствовала себя достаточно защищенной. Она перемещалась быстро, очень быстро, но неизменно перед ней оказывалось срезанное острие моей сабли. Отбиваясь от ее наскоков, я хвалила себя за то, что не схватилась за меч или алебарду, ими так долго не помашешь, руки отвалятся. Прыжок противника и золотой локон мягко приземлился на пол, еще прыжок и взметнувшийся подол переливчатого платья приобрел незапланированный разрез. Лицо красавицы, ранее прекрасное, исказила звериная злоба, ее нападения стали ожесточенней и в один миг, ринувшись ко мне, она оказалась насаженная на холодное оружие, как шелковый цветок на иглу Магдалены. Но ни единой капли крови не показалось из распоротой груди. Мы замерли, я от нерешительности, надо было вытянуть саблю, глубоко застрявшую в теле, что вызвало у меня гадкие чувства, и она от неожиданности, что я – человек, все-таки смогла ее «достать». Выставив клыки, она зашипела, и я выпустила саблю.

– Мое платье, – яростно прошептала вампирша, – ты испортила мое платье!

И схватив руками за эфес, с противным скрипом потащила клинок из тела. Дикость ситуации не отвлекла меня от мыслей по спасению, и, оставив раненную заниматься своим гардеробом, я помчалась дальше, к горевшему на подставке факелу.

Вампирша заметила мой маневр и, показав острые выступившие вперед клыки, резко дернула меня от окна. Пролетев несколько футов и ударившись о стену, ободрав руки в кровь, я, тем не менее, оказалась у цели: надо мной висел факел, освещающий коридор. Игнорируя боль от содранных рук, я прыгнула к факелу.

– Я убью тебя, мерзавка, – зашипела она, выталкивая слова, сквозь вылезшие, ослепительно белые зубы, влажно поблескивающие в свете огня. На руке, обращенной ко мне, красовались острые, загнутые, как у дикой кошки когти. Я не стала ждать ее прыжка и просто сунула факел ей в лицо. В пламени затрещали ее волосы, сливаясь с ним по цвету. Но больше я ничего не успела увидеть. Железная лапа, оцарапав мое горло когтями, вздернула меня над полом, прижав к стенке. И я задергалась, сбивая дыхание и теряя воздух, который вдруг перестал поступать мне в легкие.

Сколько я ни пыталась, я не могла оторвать ее холодные цепкие пальцы от своего горла. А она все сжимала и сжимала их. Воздух в легких закончился. В голове звенело, перед глазами поплыли огненные круги, в легких началось жжение. Из последних сил, я пнула своего врага, но услышала только ехидный смешок, который вдруг сменился звуками борьбы и отчаянным криком с последовавшим за ним ударом. Я рухнула на пол, но кто-то подхватил меня.

Но, ни до чего мне не было дела: воздух, мне нужен был воздух!

Глаза резало. В горле стоял ком не пропускавший воздух. Наконец, я смогла сделать вдох. Но вместо прохлады и успокоения этот глоток воздуха принес мне еще более жгучую боль в горле, заставил его саднить, а стон вырвался резким болезненным кашлем. Вот так, разрываясь между вздохами и стонами, я лежала на полу в чьих-то руках. Неясно улавливая другие звуки или точнее сказать, голоса: один высокий и отчаянный, другой злой и властный:

– Но она не достойна тебя, посмотри какая она жалкая…

– Лукреция, вон из замка, возвращайся домой, сейчас же!

– Надо было убить ее…

Послышалось ужасное рычание:

– Замолчи, если тебя не порвет на куски Гаюс, то это сделаю я!

Очередной приступ кашля и из моих глаз хлынули предательские слезы. Стало немного легче дышать. Прохладные пальцы вытирали влагу с моего лица, я услышала дыхание у уха и шепот:

– Шшшш. Тише, все закончилось, ты очень смелая девочка, все будет хорошо.

Я попыталась открыть глаза: я лежала на полу, на руках чернявого гостя, с которым столкнулась у ворот замка вечером. Глаза у него были глубокие, затягивающие. Опасные глаза.

Так они из одной семьи! Я попыталась вскочить, но он без труда задержал меня.

– Тише. Давай я помогу.

Я дернулась и прохрипела:

– Я сама.

Шатаясь, поднялась. Черт, на что похоже мое платье! Шарлотта убьет меня. На руках запеклась кровь, волосы были растрепаны. Я кое-как привела себя в порядок. В течение всех моих манипуляций вампиры молча, смотрели на меня, чернявый с интересом, а рыжая с ненавистью. Наконец я выпрямилась и вздернула подбородок.

Незнакомец, осмотрев меня с ног до головы, улыбнулся.

– Ну, вот, ты уже в порядке, не бойся, тебя никто не тронет. Тебе лучше вернуться в комнату и переодеться.

Я уже продышалась, но злость моя не выветрилась.

– Пока здесь не было тебя и твоей подружки, меня и так никто не трогал! – прохрипела я больным горлом.

Из угла послышалось шипение. Чернявый гневно повел бровью, и моего врага, как ветром сдуло, потом повернулся ко мне, на его лице проступило сомнение:

– Я думаю, мне стоит тебя проводить.

– Мне все равно, – я не собиралась сдаваться, – иди куда хочешь!

И направилась в башню к Шарлотте. Вампир почтительно шел чуть сзади меня. Дойдя до двери, я глубоко вздохнула, нагоняй за внешний вид мне обеспечен, и не ошиблась. Увидев меня, Шарлотта потеряла дар речи:

– Дельфина, ты…

– Шарлотта, – спаситель выступил из-за моей спины, хотя по росту был намного выше.

– Филипп?!! – Шарлотта и служанка, опустив глаза, почтительно склонились, – рада видеть Вас. Вы не ошиблись дверью? Гаюс и Ваш отец сейчас внизу, в большой зале.

– Прошу меня простить, я так хотел засвидетельствовать Вам свое почтение, что нечаянно сбил с ног вашу подопечную!

Я стояла, как громом пораженная: так это Филипп, за которого мне предстояло выйти замуж! Этот хлыщ! Да он еще и врет, защищая свою подружку! Я повернулась к нему в ярости: но натолкнулась на внимательный, с ленцой взгляд. Руки мои расслабились, тело обмякло, меня вдруг заинтересовали ночные бабочки, вьющиеся вокруг лампы. Развернувшись, я медленно села в кресло.

– Дельфина! – донесся до меня возмущенный голос моей матери.

– Не трогай ее, у нее шок, она больно ударилась… Мое почтение…

Легкий ветерок.

– Извини, – прошелестело рядом, и легкая ухмылка, – мне пришлось это сделать, я испугался, что ты порвешь меня на кусочки…

Переодевание заняло меньше времени, чем восстановление душевного спокойствия. Но когда приготовления были закончены, я спустилась вниз в главный зал.

Вместе с Гаюсом там находились еще несколько гостей, представительный мужчина, глава клана Аарон, который остановил вампиров готовых убить меня, перед воротами замка, мой недавний защитник и наследник клана Филипп, и жена Аарона, красавица – Ядвига.

При моем появлении они прервали беседу. Я приблизилась, как учила Шарлотта присела, подобрав юбки и склонив голову. Поднялась и, сложив руки за спиной, замерла в ожидании.

Женщина обошла меня кругом, разглядывая. Но в ее взгляде не было, ни чего обидного, ее черные глаза были добрыми и лукавыми.

– А, она – красавица! – произнесла она, с улыбкой обращаясь одновременно и к Аарону, и к Филиппу.

Ее сын широко ухмыльнулся:

– Матушка, не смущай Дельфину, хотя, – он хитро взглянул на меня, – девушка она явно неробкая.

Сразу вспомнилось сегодняшнее приключение в коридоре, от возмущения я сжала кулаки, и содранные ладони сразу же напомнили о себе резкой болью. Я поморщилась, с удивлением замечая сострадание на лице молодого вампира, которое на минуту вдруг стало сосредоточенным, и моя боль стала быстро уходить.

Ядвига, стрельнув глазами на своего сына, громко хлопнула в ладоши, от чего вздрогнули языки пламени свечей на столе:

– Да, – громко сказала она, – эта девушка, то, что нужно.

Она радостно, как мне показалось, подмигнула сыну, который сделал удивленные глаза. Я с интересом приглядывалась к немому диалогу, пытаясь разгадать смысл тайных жестов.

А мой отец Гаюс обращаясь ко мне, очень торжественно произнес:

– Дельфина, Глава клана Аарон, оказал нам честь, он просит твоей руки для своего сына и наследника – Филиппа.

Я открыла рот, подыскивая в голове какие-то слова, но Ядвига меня опередила:

– Да, – снова громко сказала она и повторила, – Да!

***

Время обеда. Нормальные люди давно видели сны, а в гипермаркете глубокая ночь – это обеденное время. Настюха посмотрела на часы:

– Еще 15 минут и пойдем…

– Что? – Я оторвалась от созерцания журналов в прикассовой зоне. Центр торгового зала и кассы довольно далеко друг от друга, но я хорошо видела не только фотографии на журналах, но и текст. Панорама – Любимый журнал питерцев…

– Я сказала, еще чуть-чуть и есть пойдем, терпеливо повторила подруга, привыкшая за последнее время к моему выпадению из реальности.

– Может, выложишь до конца, – она кивнула на коробки, – а я за едой? Ты что будешь?

Полностью сосредоточившись на зубной пасте, я начала соображать: хлеб – безвкусный, грубый, как наждачная бумага, овощи и фрукты скользкие, противные, с кусачим соком. Мясо? Но оно жесткое, и что бы получить достаточно калорий его нужно съесть очень много, и потом, оно начинает шевелиться в желудке. Может, молоко? Оно приятное, но тоже пустое, от него есть хочется еще больше.

– Юль, я беру круассаны и салат, а ты?

– Детское питание.

– С фруктами, овощами? В них мясо пресное, они же без соли.

– Нет, порошок, сухую смесь в железных банках.

– Хорошо, – она приняла мою заявку, хладнокровно, несмотря на то, что кошелек у нас общий, а мой обед обошелся раза в 2 дороже.

Нет, правильно, что я с ней встретилась. Не будь таких людей на земле, как моя Наська, добрых и заботливых, жизнь быстро бы закончилась. Остальные бы просто сожрали друг друга.

Мы поднялись в столовую, и она торжественно поставила передо мной железную банку «Нан», детского питания от 6 месяцев:

– Приятного аппетита, – и с воодушевлением занялась грибным салатом. Сняв герметичную крышку, я воткнула ложку в порошок, который взлетел над банкой белым облаком и осел на стол. Сидевшая напротив Наталья из отдела посуды громко чихнула. Я же, высыпав ложку себе в рот, захрустела, но смесь, собравшись о большой вязкий комок, налипла на зубы, язык, залепила горло и не глоталась, совсем. Я могла только тихонько дышать, но не проглотить, ни выплюнуть смесь не могла. Настя молча поставила передо мной кружку с горячим чаем.

– Это разводить нужно, она же, как пластилин, ты, что не знаешь?

– Нет, – выдавила я, наконец, продышавшись, – а ты откуда знаешь?

– У меня племянников трое и все искусственники. Так что или запивай, или разведи в кружке, как жидкую кашу, тебе помочь?

– Ты ей лучше титьку дай! – заржал рыжий водитель погрузчика и закашлялся, получив пластиковой бутылкой с кефиром по зубам. Все засмеялись, радуясь развлечению.

– Да, я, да, ты – он поднялся со стула…

– Сядь – осадил его начальник торгового зала, – а с тебя штраф, после смены подойдешь, – это уже мне.

Я бухнула в кружку одну, потом вторую ложку смеси, показалось жидко, добавила еще одну. Весь стол восемь человек с интересом наблюдали за моими манипуляциями. Я попробовало, тепло, питательно, жевать не нужно. Сойдет.

– Эй, подруга, – кассирша Тоня, облизывая ложку после торта, – а у тебя зубы не атрофируются после такой еды?

– Нет, – улыбнулась я во все триста шестьдесят три зуба, глядя ей в глаза.

Она поникла и отодвинулась вместе со стулом.

– Ты чего, – толкнула меня в бок Настя.

– Я, ничего, я кашу ем, хочешь?

Она сморщилась:

– Ты мне лучше…

– Шоколадку предложи, – закончила я за нее, и мы завершили обед на оптимистической ноте.

***

Гости подъезжали уже дня три. И сегодня все собрались в главном зале нашего замка. Для этого торжества зал украшали художники, приехавшие из Багдада по приглашению Аарона. Стены расписали красивым растительным орнаментом. Изображенных растений не было в наших холодных краях, и я с интересом следила за работой художников, вызывая опасение Аякса, что могу свалиться с лесов. Огромные окна задрапировали красивыми тканями так, что любые вампиры могли находиться в помещении в любое время суток, не боясь попасть по лучи солонца. Каменные полы покрыли пушистыми коврами, привезенными с востока, и казалось, что ступаешь не по ворсу ковров, а по мягкой весенней травке. Факелы на стенах и свечи в подсвечниках сделанные из старинного золота, привезенного из Перу, начищенные до блеска, расставленные на столах и каминах, сверкали не хуже, чем украшения на шеях и запястьях присутствующих.

Когда я одевалась к торжеству, в дверь моей комнаты постучали, Мадлен сделала удивленные глаза, кто бы это мог быть? Почтенно склонив голову, вошел жених собственной персоной. Мадлен, повинуясь неслышимому приказу, испарилась. Делать безразличное или злое лицо было поздно, так что я просто сидела и смотрела на него.

– Позволь выразить свое восхищение твоей смелостью, выдержкой и благородством. Я поражен самообладанием человеческой девушки и на правах будущего супруга прошу принять подарок ко дню нашего обручения.

Он открыл ларец, который держал в руках. На черном бархате лежало ожерелье из крупных белоснежных жемчужин, по нескольку нитей были скреплены золотыми раковинами, внутри светящихся бледно-голубыми камнями. Удивления я не выразила, вампиры любили красивые ювелирные украшения, я с детства перебирала ларец Шарлотты, цепляя на себя кольца и подвески. Но таких красивых камней я не видела, поэтому протянула руку и провела пальцами по сверкающей весенним небом грани. Филипп, стоящий в ожидании моего ответа, заулыбался:

– Я очень надеялся, что оно тебе понравится, эти камни специально привез из Африки, они похожи на твои глаза и называются аквамарины, позволь?

Он, взяв ожерелье одной рукой, подошел сзади и обвил мою шею прохладным жемчугом. Я была вынуждена приподнять волосы, и почувствовала на шее нежное прикосновение холодных рук. И больше ничего. Нервный озноб пробежал по плечам и спустился вниз по позвоночнику. Я передернула плечами, спеша развернуться к гостю лицом. Он удивленно приподнял брови:

– Не бойся, я не обижу… – Он стоял передо мной, извиняясь взглядом.

– Я не боюсь, – буркнула я, пряча глаза.

– Тогда…

– Ты просто дыши, странно за спиной чувствовать кого-то, и не слышать дыхания.

– Извини, – он медленно по-человечески обошел меня и стал застегивать ожерелье. Его прохладное дыхание пробежало по шее, по затылку, а взгляд опустился на спину, проникая сквозь кожу и скелет к самому сердцу. И оно, почувствовав этот взгляд, попыталось скрыться на другую сторону, приведя в движение все остальные органы. Дыхание сбилось, воздух рывками входил и выходил их легких, в глазах поплыли звезды…

– Дельфина! Дельфина очнись… – Филипп усаживал меня на стул, – открой глаза, посмотри на меня.

– Ну, уж нет! – зарычала я, пробуя подняться. Меня качнуло, но крепкие руки не дали упасть. – Пусти, я сама!

– Хорошо, – он был сама покорность и сделал шаг от стула. Мое дыхание выровнялось, я встала. Руки немного тряслись, но, теплая волна, пришедшая откуда-то, взбодрила меня и помогла собраться. Я внимательно посмотрела на вампира, но он был бесстрастен, как всегда. Задрав подбородок и одернув платье, я несколько раз сжала и разжала кисти рук:

– Я готова, мы можем идти.

Он учтиво открыл дверь:

– Прошу.

От гостей я была в полном восторге, рассматривая их внимательней, чем полагалось по правилам хорошего тона, и они не отличались от меня, оглядывая и выражая почтение мягким кивком, но в темных глазах высших светилось любопытство.

Мужчины – вампиры выглядели благородными и сильными. И довольно молодыми внешне. Явно хищное выражение проступало только у моего брата Альберта, который, не являясь вампиром Высшего уровня, был допущен на мероприятие, как сын главы клана, и Аякс, который выдерживал дистанцию между мной и другими и постоянно находился в состоянии готовности. Хотя нападать на меня никто не собирался, но служба – есть служба, Хранитель обязан быть рядом.

Женщины блистали красотой, все без исключений. Многие из них были молоды, но и у тех, кто постарше возраст не превышал тридцати лет. Одежда женщин отличалась от той, что я видела на людях. Не затянутые в корсеты, вампиры не носили многоярусные тяжелые юбки, а их свободно ниспадающие платья, не сковывающие движений, обрисовывали великолепные тела и дополнялись дорогими ювелирными украшениями из драгоценных камней и металлов.

Но самой красивой была мать Филиппа Ядвига. Эта яркая брюнетка совместила в себе все, что может вызывать восторг, огромные черные сверкающие глаза, но выражение этих глаз не хищное, а лукавое. Прямой нос, четко очерченные высокие скулы, но мягкие пухлые губы, и если бы не гордая осанка, сильного гибкого тела, я бы постоянно держала бы ее за руку, чувствуя в ней матушку. Как мне показалось, Филипп испытывал к ней такие же чувства, но к этому еще прибавлялось его восхищение и гордость мужчины, находящегося в ореоле своей женщины.

На мне тоже было легкое платье из восточного шелка, ярко синего цвета, а на шее ожерелье – подарок Филиппа к обручению.

Я прогуливалась среди гостей, рассматривая общество, в которое мне скоро предстояло войти, когда меня обжег чей-то взгляд. Рыжая, ну, конечно же, подружка жениха, Лукреция. После происшествия в коридоре, она не приближалась ко мне, боясь моих телохранителей, постоянно меня сопровождавших, Аякса и Филиппа. Я была единственным человеком, и мое присутствие вносило некоторое напряжение в ряды вампиров, но вид возвышающегося надо мной Аякса, охлаждал любые аппетиты. А присутствие Филиппа объяснялось совсем просто, после сговора Аарона и Гаюса, мы были обручены, считались женихом и невестой. Об этом должен был объявить Аарон на торжественном вечере.

Таким образом, у меня было два охранника, которые скорей были торжественной свитой, чем охранниками. Трудно было себе представить себе вампира, захотевшего перекусить невестой, готовящейся к обращению. У них этот ритуал вызывал глубокое уважение. И я своей человеческой душой слышала, что почти все гости настроены очень доброжелательно, а уж провести Филиппа не удалось бы никому. Мы двигались среди гостей, Филипп, как флагман, впереди направлял движение, и если хотел на что-то обратить свое внимание, то оборачивался и говорил:

– Обрати внимание на…, – или – ты слышала… – и далее следовал краткий, но занимательный рассказ о том или ином представителе рода.

Если же кто из гостей хотел обратиться ко мне, Филипп как бы случайно оказывался немного между гостем и мной.

Один раз, пытаясь привлечь мое внимание касанием руки, но, видя, как я напряглась, почувствовав холод его руки сквозь ткань платья, оставил попытки, предпочитая направлять словами.

Замыкал шествие Аякс, подчиняющийся ранее только Гаюсу, сразу же при появлении моего «жениха» признал его превосходство, и, совершая то или иное действие, спрашивал разрешение у Филиппа. Меня это рассердило, и, дернув мою бывшую «няньку» за рукав, прошептала:

– Предатель.

Но, видя удивление Филиппа моим поведением, отошла от своего друга и перестала обращать на него внимание. А увлечься было чем.

Наблюдая за присутствующими, я озадачилась их общением. Гости – люди, которые бывали у нас раньше, беседовали сидя за столом во время обеда или прогуливались под руку по залу. Вампиры же общались все вместе, возникая друг перед другом, перетекая из компании в компанию, мгновенно останавливались, чтобы произнести фразу, и растворялись. Один и тот же собеседник мог находиться во многих местах сразу. Временами казалось, что в зал ворвались несколько миниатюрных торнадо, но временами они замирали, слушая чье-нибудь важное замечание, и создавалось ощущение, что находишься в саду со статуями.

Меня поразили звуки, наполнявшие зал, они были разные по высоте, по скорости, по тембру, но это звучание нельзя было назвать какофонией. Оно не резало слух, а как бы гармонично вливалось в тебя. Это напоминало легкое щебетание птиц в лесу, не различая отдельно каждую птицу, ты наслаждаешься их пением, или журчание ручья, неслышимый звук, издаваемый каждой каплей, создает неповторимое пение воды. Для меня гости, конечно, делали исключение, отвечая на мои вопросы, застывали рядом со мной и говорили достаточно медленно своими певучими голосами, по высоте и звучанию удобными для моего человеческого восприятия.

В общем, было весело и очень интересно. Даже не смотря на небольшой инцидент. Проходя мимо группы молодых вампиров, Филипп сильно задвинул меня за спину, чуть не сбив с ног, и тут же рядом с ним возник Аякс, загораживая меня. Вампиры попятились и с извинениями переместились в самый дальний угол зала.

– Филипп, что случилось? – я подергала его за плащ.

– Ничего, не бойся, просто они были удивлены, что ты еще человек…

– И захотели меня съесть?

– Нет, они были удивлены обрядом: обручение с человеком, обращение, и свадьба с вампиром.

– Да, мне тоже интересно, почему так?

Но ответить он не успел, я увидела странную девушку. Она была похожа на меня цветом, разве что моя человеческая кожа была более живого оттенка, но глаза, волосы… Если мое отражение немного вытянуть вверх, то получилась бы копия. Я протянула руку, чтобы привлечь внимание Филиппа, но он уже повернулся готовый меня выслушать. И моя начавшая движение рука, замерла,

– Филипп.

Он накрыл мою руку своей:

– Что?

Искры, бегущие от ладони к шее, напомнили мне зимнюю стужу. Я высвободила руку и спрятала ее за спину:

– Это кто? – кивнула в сторону незнакомки.

Он вдруг открылся и широко улыбнувшись, позвал:

– Элаун! – мгновение и девушка замерла перед нами.

– Позволь тебе представить – Элаун, сестра моего друга и Высшего Ларо. На нашем празднике она представитель Западного Водного клана.

– Элаун, познакомься, моя невеста Дельфина и в скором времени Высшая.

Она была выше меня на голову и внимательно рассматривала меня сверху, но во взгляде ее серо-голубых глаз читалась, как и у всех доброжелательность. Но было еще и изумление. Она что-то быстро сказала Филиппу, ее голос оказался высоким и певучим, и на мой слух получилось, будто она пропела ноту. Он так же быстро ответил, кинув на меня внимательный и тоже удивленный взгляд. Тогда она вежливо склонила голову.

– Дели, я очень рада вашему обручению, и тому, что ты скоро присоединишься к нам. От моего брата Ларо и всего клана желаю вам любви и вечности.

И хотя ее слова напомнили мне о том, о чем я старалась не думать, об обращении, которого я совсем не жаждала. Я не обиделась, потому что своим девяносто девятым чувством поняла, она искренне рада.

– Мой брат не смог приехать к вам на праздник, дела Совета, но как освободится, он вас обязательно навестит.

Когда я выразила желание присесть, Филипп устроился рядом за моим стулом, Аякс же, присел на ступеньках у моих ног.

– Почему она удивилась, увидев меня?

Филипп наклонился ко мне, и от его дыхания затрепетали прядки волос на правом плече:

– Ты заметила?

– Что ее удивило, по-моему, все знают, что я еще человек?

– Ее удивила твоя внешность. Она сказала, что ты не похожа ни на кого из нас.

– Это же нормально, вы – вампиры, я – человек.

– Нет, она говорила про внешние черты, цвет волос, разрез глаз, ты ближе к ней вампиру, с другой стороны океана, чем к нам или людям по эту сторону океана.

– Да, я заметила, и что она сказала?

– Что, она обязательно о тебе расскажет Ларо и…

– Дамы и господа, высочества и светлости, – Аарон торжественно поднялся со своего кресла на возвышении. Он поклонился Гаюсу и Шарлотте, восседающим тут же. Поцеловал руку, сидящей рядом с ним на почетном месте Ядвиге:

– Настало время объявить причину нашего торжества. Скоро младшие представители наших кланов сочетаются законным браком, для поддержания и укрепления рода вампиров, детей Отца нашего.

По знаку Аарона, я и Филипп поднялись к нему на подиум, а гости шумно зааплодировали. А Аарон продолжал:

– Мой сын Филипп займет мое место, Главы клана, а «посвященная» Дельфина – дочь Гаюса и Шарлотты после обращения Сердцем Дьявола обретет кровь Высшей и статус супруги главы клана. Пожелаем им Любви и вечности!

После того как Аарон сказал, что мне предстоит стать Высшей, интерес достиг пика, глаза всех без исключения вампиров в зале обратились на меня, и я почувствовала себя стоящей на пути бури, как будто вся сила ветра и воды обрушилась на меня. Буря не бывает злой или жестокой, она стихия, и можно переждать ее в укрытии, а можно оказаться без крыши над головой, и она все равно будет крушить и ломать, что в нее попадет, не испытывая ни каких эмоций. Я собрала всю свою волю в кулак, не упасть, не испугаться. Энергия, обращенная на меня, была сильной, но не агрессивной, скорее доброжелательной. А встретившись глазами с Аяксом, Гиемом, застывшим у дверей, сегодня он руководил приемом, и почувствовав мягкое прикосновение Ядвиги, я даже сделала попытку улыбнуться. Гости оценили мои попытки, выглядеть достойно, и зал снова взорвался аплодисментами. Под гром оваций Филипп надел мне на палец перстень, уменьшенную копию его принадлежности к клану. Свой он получил из рук отца Аарона, а мой раньше принадлежал Ядвиге.

Показалась вереница слуг, несших золоченые бокалы на подносах. Приторно-сладкий пепельный запах наполнил зал. Конечно, чем же еще вампиры могут запивать торжества, только кровью. Филипп с учтивой улыбкой подал мне бокал, внутренне содрогнувшись, я заглянула во внутрь, – родниковая вода. Уф, и на том спасибо, он осуждающе покачал головой.

– Поздравляю, детка, – Ядвига взяла надо мной шефство. И хотя, Шарлотту я считала своей матерью, но по сравнению с матерью Филиппа, она была холодной и равнодушной. Ядвига объяснила мне, что кровь подается на торжествах в бокалах, чтобы подчеркнуть не агрессивность по отношению к людям.

Пока гости наслаждались угощением, я рассматривала перстень, надетый мне Филиппом.

– Нравится? – Ядвига улыбалась.

– Немного хищный, – мне не хотелось ее огорчать, но, очутившись на моем пальце, он обхватило его плотно, и красный алмаз перстня засверкал торжествующе, как будто напился свежей крови.

– В семье существуют только два перстня клана, передающиеся по наследованию, перстень Главы клана, и его супруги, если она является Высшей, если нет, то женский перстень в сокровищнице клана будет ждать следующую наследницу. В этих кольцах заключена сила Сердца Дьявола, которая поддерживает связь Главы клана с самим Сердцем.

– Вы отдали свои кольца, а что останется у Вас?

– После твоего обращения мы уйдем.

– Далеко?

– Да, порядок и равновесие должны существовать и поддерживаться, – она грустно улыбнулась. – Если приходит новое, старое должно покинуть. И до меня дошло, куда они с Аароном уйдут. Я всхлипнула и прижалась к ней:

– Я буду скучать.

Филипп, Ядвига, ближайшие к нам гости с удивлением уставились на меня. У вампиров сильные чувства и привязанности, но что бы обниматься, а если ты еще и человек? Своим поведением я дала новую пищу для обсуждения.

Что бы не демонстрировать залу слезы я снова занялась перстнем, рассматривала и обнаружила надпись на непонятном языке. Буквы текли и переплетались, напоминая арабскую вязь с фолиантов из библиотеки Гаюса.

– Здесь что-то написано…

– Да, на языке атлантов, девиз клана, «Любовь и вечность».

– Любовь и вечность, – повторила я, – а еще, какие есть?

– У Мортона, – «Власть и вечность»

– Похоже, – я хмыкнула и пояснила, – он считает себя самым важным и главным.

– Обрати внимание на ту девушку, рядом с Гаюсом, с рыжими волосами, на ее кольце девиз «Красота и вечность»

– Это значит, она самая красивая? И не правда, самая красивая здесь ты, Ядвига.

– Спасибо, детка, – Ядвига улыбнулась мне и нежно коснулась, посылая заряд любви.

Мимо нас, поздравив, прошел вампир с мощным торсом и руками, напоминавшими кувалду кузнеца, он был даже больше моего Аякса. Не трудно было представить, как он одним щелчком может раскрыть окованные железом ворота замка или отправить через стену несколько дюжин вампиров. Мои предположения оказались недалеки от истины,

– На перстне его клана надпись гласит «Сила и вечность». – Наклонившись к ко мне сзади прошептал Филипп. По спине сразу же побежали мурашки, и я вздрогнула. Ядвига строго взглянула на него, но его ответный взгляд только выражал, – А я что, я ничего

Тут к нам приблизилась, именно приблизилась, так как вампиры передвигались легко и скользяще, только я ходила шагами по залу, обладательница шикарной каштановой копны волос. И если бы не черные сверкающие глаза Высшей, придающие ей дикий вид, я бы назвала ее красавицей.

– Это Белатрисс, Глава Ирландского клана, – представила ее Ядвига, после чего они очень доброжелательно поприветствовали друг друга.

Белатрисс оглядев меня с ног до головы, сказала Филиппу:

– Ты оказался более быстрым, чем мой Танатас, и увел у нас из-под носа замечательную невесту. Мы рассчитывали, что Гаюс сговориться с нами, но он предпочел тебя. Но мы все равно рады, желаем вам любви и вечности, – и, наклонившись ко мне, поцеловала прохладными губами в висок.

– Счастья тебе Дельфина, встретимся на церемонии обращения.

И она исчезла. Я осталась слегка обалдевшей, может, на меня подействовал поцелуй Белатрисс, а может, быть было слишком многолюдно, хотя нет, многовампирно, а я росшая в лесу не привыкла к большому количеству гостей. Но мне вдруг стало нехорошо, перед глазами поплыли круги, я попыталась ухватиться за воздух, но последнее, что почувствовала, руки Филиппа и его рассерженное шипение.

Я открыла глаза и огляделась. Моя комната была погружена во мрак, на прикроватном столике мерцала одинокая свеча для меня, вампирам свет не нужен. Я лежала в бальном платье без обуви, и украшения тоже были сняты, чтобы дать мне возможность дышать? Слабость еще давала о себе знать, и я снова закрыла глаза и прислушиваясь к тихому разговору в комнате.

– Что она сделала, что хотела от Дели?

– Ты знаешь, Ирландцы на обращение готовят своего «посвященного», ей просто нужно было сравнить.

– И?

– Дели сильнее, не волнуйся, она пройдет испытание. А Белатрисс сделала слепок подсознания, видимо хочет проверить глубину ее любви к тебе, и попробовать изменить ситуацию в пользу Танатаса.

– И что?

– Ей не повезло, у девочки в подсознании нет никакой серьезной любви.

– Что значит серьезной?

– Так, небольшая детская влюбленность в человеческого мальчишку,…

– Ты знала, что она хочет сделать, и не остановила ее? – Филипп оскорбился.

– Незачем, наша Дели – девочка сильная, что ей один слепок, небольшое головокружение, зато теперь Белатрисс знает и всем расскажет, что Дельфина, настоящая Высшая по крови, у нее чистые помыслы, незамутненные гипнотическим воздействием Аарона или Гаюса, желанием власти и могущества.

– Из-за того, каким образом ее воспитывал Гаюс, я вообще сомневаюсь, что, у нее есть что-нибудь в голове. Кролик, узнает, что он блюдо, поданный на стол на нарядном блюде, а учить его французскому вовсе не обязательно.

– Не преувеличивай, природная смекалка и наблюдательность подскажут ей, как выжить, а ты помоги ей наверстать упущенное.

Филипп опять зашипел, как рассерженный кот, я вздрогнула.

– Тише, – Ядвига одернула сына, – ты ее напугаешь, она пришла в себя.

Ко мне подплыли две тени, Филипп остановился в ногах кровати, Ядвига присела на край и взяла меня за руку:

– Дельфина, девочка, как ты себя чувствуешь? Голова сильно кружится?

– Нет, совсем не кружится, я хочу встать. Филипп протянул руку, но я проигнорировала ее, не желая почувствовать токи, исходящие от него:

– Я сама.

Ядвига улыбнулась сыну и прошептала:

– У Белатрисс ничего не выйдет, девочка слишком независима.

Наверно ее сообщение понравилось вампиру, потому что на его лице мелькнула тень улыбки. Мы спустились в зал. Все деликатно сделали вид, что ничего не произошло, и праздник продолжался.

***

Ночью я подскочила от громкого звука, кто-то со скрежетом продирался под моей кроватью. Волосы на голове зашевелились. Звук был омерзительным, страшным. Сразу вспомнились кадры из фильмов ужасов, открывающаяся дверь в преисподнюю и ползущих из нее тварей. Подскочив с воплем, я метнулась к выключателю. Вспыхнувший свет заставил Настю недовольно заворчать и полезть под подушку. Звук сразу же прекратился, но стоило мне сделать шаг по направлению к кровати, как возобновился с большей скоростью и громкостью. Не выдержав, я прыгнула к кровати и одним рывком выдернула ее на середину комнаты. От этого грохота подскочила Наська, уставившись на меня сумасшедшими со сна, глазами. По участку пола, бывшему ранее под моей кроватью, резво удирал таракан, производя шум, сравнимый с шумом груженого состава.

– Вот, черт! – проорала подруга, хотя лицо ее оставалось совершенно спокойным, – опять дихлофосить надо.

Поднявшись с дивана и прошлепав розовыми пятками по полу, тапком треснула не успевшего спрятаться нарушителя сна. Все ее движения сопровождал невыносимый скрип, шлеп. А от удара тапком об пол и треска раздавленного панциря, у меня чуть глаза не выскочили, хотя я зажала уши, зажмурилась и открыла рот. По-моему, стало легче. Но подруга не унималась. Она потрясла меня своей огненной рукой и снова заорала:

– Вот уж не знала, что ты тараканов боишься, иди, ложись на мое место.

Переставляя ноги, как каменный человек, под которым скрипели и трещали полы, она бухнулась на мою кровать и задышала, как вулкан. Я на цыпочках прокралась к выключателю. Но звук раздался точно выстрел, я подпрыгнула и упала на диван, загудевший как барабан от моего приземления. Ночь наполнилась звуками. Оказывается, вся сантехника дома давно пришла в негодность. Все краны и бачки, которых, я насчитала 48 и 96, протекали, и вся вода с шумом бежала по трубам, создавая впечатление, что в доме идет дождь. А еще наш дом был населен кошками, собаками, было несколько домашних крыс, хомячок, попугайчики, рыбки. По кухням бегали тараканы, в теплом подвале резвились мыши. Но самые главные обитатели – люди, оказались самыми шумными, они бормотали, смеялись, стонали, пили пиво, смотрели футбол, занимались любовью и выясняли отношения. И все это ночью.

К звукам «спящего» дома прибавлялись звуки проезжающих машин, летящих самолетов в Пулково и обратно, уличных собак и кошек, лошадей в Пулковской конюшне, ветра и пакета запутавшегося в кустах, которым он шуршал.

Моя голова пухла и вибрировала от звуков. Накрываться подушкой было бесполезно, даже в ней находились источники звуков, копошащиеся сопрофиты. Усевшись по-турецки на Наськином диване, я начала раскачиваться из стороны в сторону, стараясь привести в покой разбушевавшиеся нервы. Подруга спокойно дрыхла на моей кровати, выдернутой на середину комнаты, дыша громко, но спокойно, словно набегали огромные волны одна на другую. Зажатая стенами гомонящего дома, я поняла, что не усну, больше никогда не усну и, одевшись, выскользнула из квартиры.

Куда податься человеку в три часа ночи, если ты не в центре города, а до него еще пилить и пилить. Да и в центр не очень-то и хотелось, представляю, как там шумно. Я стоял на горке в поселке, слушая грохот транспорта на Московском проспекте. Нет, лучше в другую сторону, а Пушкин. И решив не испытывать судьбу ночными прогулками по трассе, я выбрала другой, безопасный, как мне казалось, путь через пустующие, покрытые зарослями сухой травы и кустарников, земли. Как вы думаете, много ли найдется «мальчиков» или «девочек» топающих ночью по зарослям непонятно чего, непонятно куда? Ну, может быть мальчики, и найдутся, особенно после подогрева коктейлем или чем посложнее, но вот девочки вряд ли. Но я совершенно не думала об этой стороне вопроса. Мой утомленный слух отдыхал. Нет, я по – прежнему слышала транспорт на шоссе, самолеты, звуки не прекращающейся где-то стройки. Но здесь под открытым небом все-таки преобладали звуки природы, воды, ветра, живности и они не были такими раздражающими.

А потом произошло, то, что я совсем не ожидала, передо мной, как из-под земли вырос силуэт. Невысокий, плотный мужчина в джинсах и черной футболке с длинными рукавами. Хотя на улице, не смотря на чистое небо, было довольно– таки прохладно. Он застыл, как статуя, разглядывая меня желто-карими глазами. Светила луна, но я четко видела его, как при солнечном свете. Чисто выбритые щеки, полные красные губы, как будто накрашенные «ухаживающей» помадой, коротко стриженые волосы с легкой сединой. Симпатичный. Я перевела глаза на его мускулистую грудь и удивилась, как долго он удерживал замершее дыхание. Закончив осмотр, я вновь встретилась с ним глазами. Свой взгляд он так и не отводил. Наконец я не выдержала и дернула бровями, в смысле, тебе чего? Он удивился и с шумом втянул воздух, заставив меня рефлекторно сделать то же самое, после чего удивился еще больше и пропал, как будто его и не было.

– Придурок, – пробормотала я от неожиданности. И отправилась дальше. Но, пройдя несколько шагов, остановилась. Меня поразило отсутствие запаха незнакомца. В смысле он не пах человеком. Человеческий запах – это мучение. Катаясь в общественном транспорте, я каждый раз испытывала раздражение, как только люди оказывались менее чем на метр ближе ко мне. Похоже, что они не знали о существовании таких вещей, как мыло и дезодорант. Я себя успокаивала тем, что есть люди, которые пахнут приятно, но они не ездят общественным транспортом, а на своих авто. Так вот, мой случайный незнакомец не пах человеком. После него остался легкий нежный запах, приятный своей натуральностью, без косметических составляющих.

– Ну, надо же! – сказала я сама себе и отправилась дальше.

Всю ночь, прогуляв по паркам Пушкина, первым автобусом вернулась домой, как раз к моменту пробуждения Наськи. Пока ставила чайник и умывалась, она безрезультатно толкала мою кровать на ее историческое место, вместе у нас получилось лучше.

– Юлия, а я не знала, что ты боишься тараканов, – сказала мне подруга из-под кровати, выуживая тапок.

– А еще я боюсь пауков и собак, это что не нормально? – спросила я, наливая кофе, – я думаю, если бы я боялась кофейных чашек в полоску, это было бы хуже, ты не находишь?

– Не злись, – попросила подруга, – я тоже не выспалась.

Утро, новый день, новое понимание реальности. Я собрала мозги в кучу, попыталась разложить по полочкам ночное происшествие. Что это было, и как сделать, что бы этого не было. Хотя, ночная прогулка мне понравилась, и в следующую ночь я была не против ее повторить.

День прошел так себе. Последней парой был «рисунок», который закончился поздно. На улице резкий холодный ветер гнал рваные тучи, задевающие за деревья и здания. Наська поежилась:

– Вот, блин, погодка, с утра солнце, вечером мокрота с ветром. Смотри! – она толкнула меня локтем.

На скамейке у входа сидел Егор в наушниках, пристроив на коленях любимый «Бук». Подруга чихнула, потом, подойдя к скамейке, громко повторила свой чих.

– Будь здорова. – Егор поднялся, – ну, как, сдали?

Ему почти все зачеты ставились автоматом, он всегда все делал легко, красиво и вовремя. Талант. Но почему он не ушел домой раньше, сдал же рисунок еще на прошлой неделе.

Настасья закатила глаза за его спиной:

– Ну, идемте, что ли, холодно ведь.

– А тебе? – он повернулся ко мне и стал быстро стягивать куртку.

Я пожала плечами, почему-то мне, вечной мерзлячке, холодно не было. Я окинула взглядом улицу, по ней спешили прохожие, закутанные в шарфы, куртки, кое-кто натянул перчатки. На фоне утепленных граждан, наша троица выглядела достаточно необычно. Наська в свитере, джинсовой жилетке и большой мужской куртке с подвернутыми рукавами, стянутой с Егора. Егор в водолазке и большим ярким шарфом на шее, привезенным его отцом из Лондона. И я в тонкой ветровке, надетой на пеструю футболку, с открытой шеей, отмороженным выражением на лице и волосами, стоящими от ветра как у Медузы Горгоны.

– Нет, – я повернулась к Егору, который уже начал стаскивать с себя шарф, – мне не холодно. Почему-то. – Отмечая недоуменные взгляды моих спутников. Я чувствовала ветер, но он не был холодным, скорее температуры тела. Или тело было температуры ветра?

Так, – опять подумала я, – сюрпризы продолжаются.

***

Я обедала в главном зале за большим столом. На этом настояла Шарлотта, кроме умения одеваться, как дама высшего общества, двигаться и говорить, требовалось еще умение вести себя за столом, правильно и красиво есть. Мне кусок в горло не лез, когда надо мной стояла группа контролеров: Шарлотта, с поджатыми губами, Гийом – вроде дворецкий и мой личный повар Марчелло. Раньше он был поваром при французском дворе. А, став вампиром, умудрялся готовить вкуснейшие блюда, руководствуясь только запахом продуктов и не пробуя их на вкус.

Еда на самом деле выглядела замечательно, перепела в соусе из шампиньонов с шафраном и заморской белой крупой. Но платье сдавливало тело, руки в тесных рукавах не поднимались, перепела пытались съехать с тарелки на подол пышного платья. Я вспотела. Устав сражаться с едой, в раздражении бросила нож на стол:

– Шарлотта, это-пытка, я не могу так есть. Можно, мы с Аяксом поохотимся в лесу, где не надо рядиться, как пугало и держать спину прямо?

Марчелло улыбнулся:

– Наша девочка настоящий вампир, не любит ограничений в еде…

Шарлота укоризненно посмотрела на повара:

– Нашей девочке придется находиться среди людей, она должна действовать, как человек.

– А, по-моему, ей место среди простолюдинов, которым не нужны приборы и которые едят, как свиньи – подал голос, появившийся сын Шарлотты, и, глянув на меня, презрительно обозвал:

– Оборванка!

– Альберт! – в голосе его матери послышались угрожающие нотки, – радуйся, что тебя не слышит Гаюс.

Мой братец презрительно фыркнул и склонился над моей тарелкой:

– Фу, какая гадость, и как это люди могут есть? Нет ни чего лучше КРОВИ! – он сделал страшные глаза и наклонился ко мне.

Хоть я и не была вампиром, но реакцией обладала отменной. Момент, и тарелка с перепелами и соусом влетела в физиономию Альберта.

Вампиры тоже обладали хорошей реакцией, момент, и Гийом с Шарлоттой повисли на руках разъяренно шипящего вампира, а я сидела на закорках Марчелло на другом конце зала.

Вдруг послышался голос Гаюса, и он появился среди нас:

– Что случилось? – и Альберту:

– Почему ты в таком виде?

Сын Шарлотты, стряхивая с себя соус, прошипел мне:

– Я убью тебя!

Все посмотрели на меня, Шарлотта с опаской, Альберт со злостью, Гийом с надеждой, он ненавидел этого молодого садиста, Марчелло с интересом.

Я сделала круглые глаза:

– Гаюс, Альберт запнулся и упал в мой обед, – и, воспользовавшись моментом, попросила:

– Можно мы с Аяксом поохотимся? Я не наелась!

Братец зашипел, Шарлотта облегченно вздохнула, в глазах Гийома я прочла упрек, а Марчелло хмыкнул. Гаюс внимательно обозрел группу заговорщиков, которой мы являлись на данный момент:

– Марчелло, сейчас Дели идет с Аяксом, но что бы ужин… был на высоте!

Марчелло поклонился:

– Слушаю, сир, – и одними губами пообещал мне:

– Печеночный пирог.

Повар-вампир знал мои вкусы и часто баловал, не смотря на диктат моей матери в отношении питания.

Я одна в замке питалась по-человечески, слуги вместе с хозяевами приблизительно раз в неделю исчезали в выбранном направлении и под утро появлялись довольными и спокойными.

Как я к этому относилась? Да ни как. У меня не было близких среди людей, кого бы я могла потерять, и за кого должна была бояться. Мои родные умерли давно, почти десять лет назад, а от вампиров, которые меня забрали, я не видела ни чего кроме любви и заботы. Не считая, конечно, Альберта. Этот садист сразу невзлюбил меня, и если в детстве просто не замечал или пытался ради развлечения попугать, то его отношение ко мне круто изменилось после моего семнадцатилетия, когда меня стали готовить к ритуалу обращения Сердцем Дьявола. Он меня люто возненавидел, что очень осложнило отношения между ним и Аяксом.

Формально, Альберт был господином, а Аякс – слугой, но всем было известно, что мой Хранитель получил особое указание Гаюса, свернуть шею любому, кто приблизится ко мне хоть на шаг, будь, то вампир или человек. Любому, невзирая на высоту рода или звания. А силу и реакцию Аякса знали и уважали все.

Гаюс как-то рассказывал мне, как он нашел Аякса. Он путешествовал вместе с армией Ганнибала через Альпы, который хотел напасть на Рим с севера. По пути Гаюс проходя через небольшую деревушку, где прятался беглый гладиатор. Даже, отравленный ядом вампира, гладиатор сопротивлялся до конца, и убийца, пораженный стойкостью противника, решил оставить ему жизнь в другом облике. Он спрятал тело от лучей солнца и дождался перерождения Аякса, получив самого сильного Хранителя и слугу.

Аякс поймал молодого оленя, освежевал и, слизывая последние капли крови, нанизывал на шпагу куски мяса, костер уже прогорел. Еще чуть-чуть и будет вкусный обед. Мне нравилось охотиться с ним, еды хватало на двоих. Все оставались сыты и довольны. Пока Хранитель занимался приготовлением, я жевала прихваченные по пути яблоки и думала о выражении лица Альберта, когда он смотрел в мою тарелку. Засунув руку в карман, достала еще один плод и протянула сотрапезнику. Аякс, взглянув на яблоко, потом на меня с улыбкой, мотнул головой, отказываясь. Тогда я задала мучивший меня вопрос:

– Что, так противно?

Аякс оглянулся вокруг, дотянулся до цветка мака и протянул мне:

– Пахнет?

– Да, приятно…

– Но ты же его не ешь.

– Но я же не корова, – ответила я и засмеялась, ответ лежал на поверхности, другая пища, потому что другие потребности:

– А как вампиры охотятся, что они испытывают, когда убивают человека? Как вампиры могут находиться среди людей, если люди для них еда?

– Узнаю свою Дели, без вопросов никуда, – вампир улыбнулся, – почему-то всем кажется, что вампиры не могут жить среди людей, потому, что хотят крови и бросаются. Ну, во-первых, бросаются те, кто не воспитан, это можно сделать и менее помпезно и агрессивно. А во-вторых, ты не пробовала втолкнуть в себя лишний кусок печеночного пирога Марчелло, после сытного обеда? Мы едим, когда голодны. А способ насыщения, зависит от воспитания.

– А вампиры могли бы питаться кровью животных, тогда необязательно было бы убивать людей?

– Простым может быть, и хватило бы, но они слишком примитивны, чтобы рассуждать на философские темы о ценности человеческой жизни. А вампирам Высшего уровня она бесполезна, кровь для них – это не только энергия жизни, но и информация о человечестве, о происходящем в мире, способ контроля. И вообще, еда едой, но и убивать нужно с умом, ни одного лишнего движения, без показухи и садизма, жертва не должна испугаться, а просто лишиться чувств.

– А если человек обращается?

– Все дело в опыте и концентрации яда. У более старших вампиров он сильнее, чем у недавно обращенных. И если жертва только для еды, то яда вводится меньше, чтобы парализовать, но оставить ее живой. Поэтому после полной потери крови жертва просто засыпает. Но если надо обратить, то яду требуется больше, что бы произошла полная перестройка организма и это вызывает сильные болевые ощущения. И обязательно в теле должно остаться хоть немного крови, для продления жизни обращенного. Вот такие беседы мы вели постоянно. И всем, что я знала о жизни вампиров, я обязана моей няньке Аяксу.

Вечером я насыщалась любимым печеночным пирогом Марчелло, когда в кухню вошла Шарлотта:

– Марчелло, почему Дельфина опять ест, как простолюдинка, на кухне?

– Госпожа?

Надо спасать своего любимого повара:

– Шарлотта, а как вы едите людей?

– Мы не едим людей, мы пьем кровь. – Шарлотта и Марчелло переглянулись, – а почему ты спрашиваешь, ты голодна? Тебя кто-то укусил? – она принюхалась, – Нет. Дели, почему ты задала такой вопрос?

– Ну, просто я вспомнила, как Альберт смотрел на мою еду, ему было противно, значит кровь вкуснее?

– Кровь на много вкуснее, детка, но я думаю, что она сейчас тебе не понравится.

– Ну, а все-таки Шарлотта, как вы едите?

У матери потемнели глаза:

– Это не тема для беседы для юной девушки, после обращения Гаюс тебе все расскажет.

– И это говорит вампирша со столетним стажем, – подумала я, – как будто с монахиней общаюсь. Ладно, найду того, кто мне расскажет.

И на следующий вечер я отправилась на поиски. У Аякса смысла нет спрашивать, он расскажет только то, что разрешил Гаюс, сам Гаюс сейчас ни чего не расскажет. Вот, Мадлен, любительница посплетничать, вчера они охотились, значит у нее сегодня уборка ночью, зазову ее в комнату.

Ждать пришлось не долго, как только последний луч солнца исчез с земной поверхности, двери подвала растворились и появились все слуги, Гийом, вроде дворецкий, Марчелло, Мадлен, и все остальные.

Гаюс вместе с охраной, Гийомом и Марчелло каждую ночь отправлялись на патрулирование, в ближних лесах были замечены кочевники – вампиры. Дома оставались только я, Шарлотта, Мадлен и Альберт, под охраной Аякса. Мадлен и Шарлотта занимались домашними делами, Альберт маялся от безделья, Аякс убирал двор и охранял меня, я обычно спала.

Но сейчас я прошмыгнула вслед за Мадлен, как только она поднялась в галерею, направляясь в комнату Шарлотты.

– Мадлен, мне скучно, давай я тебе помогу.

Горничная рассмеялась своим заразительным, раскатистым смехом:

– Дельфина, ты что-то натворила и теперь прячешься от Шарлотты?

Ну, что ж не получается так, попробуем по-другому:

– Нет, просто я хотела с тобой поговорить, – я сделала таинственные глаза и замолчала.

Это был верный способ разговорить Шарлотту, намек и молчание. Сначала она удивленно посмотрела, потом отвернулась, ожидая, что я продолжу, но я молчала, и, наконец, она не выдержала:

– Дельфина, что ты хотела спросить?

Я сделала отмороженное лицо:

– Да так, одну вещь… я подумала, что никто не сможет мне рассказать, так как ты… но ты занята, я наверно пойду…

Мадлен недовольно фыркнула, подхватила меня и усадила на сундук Шарлотты:

– Говори!

– Я слышала, как Альберт рассказывал охраннику, как вкусна наша человеческая кровь.

– Да, и что?

– А как вы ее пьете?

У Мадлен распахнулись глаза от удивления:

– Ну, мы прокусываем артерии у человека и пьем.

– И все? Что же здесь вкусного?

– Нет не все, когда ты прокусываешь кожу человека, и тебе на язык попадает первая капля, то уже невозможно остановиться, – она закатила глаза, – это так, это так восхитительно, теплая кровь течет в горло, она такая…

Мне не понравился взгляд Мадлен, когда она посмотрела на меня, он был очень сосредоточенным, глаза потемнели. Она наклонила голову влево, как собака, потом выпрямила и стала приближаться ко мне.

– Аякс! – я заорала во всю мощь своих легких.

Мадлен дернулась, и ее отбросило в угол комнаты, а мой страж материализовался около меня:

– Дели? – его голос звучал озабоченно.

Я перевела глаза на Мадлен, она уже оправилась и теперь трепетала от страха, ее могут убить за покушение на ребенка вампиров. Я поняла, почему Гаюс запретил всем говорить со мной об охоте. Из всех вампиров нашего небольшого клана только он был старым, только он мог контролировать себя и ситуацию в целом. И я была виновата в соблазнении Мадлен.

– Аякс, мы видели в окно тени, наверно это кочевники, а Гаюса нет дома, что делать?

– Я проверю. Мадлен, не спускай глаз с Дельфины.

И мой верный страж исчез. Мадлен посмотрела на меня:

– Дели прости.

– Это ты прости меня, я не думала, что тебе так будет трудно. А сейчас придумай, что мы скажем Аяксу, когда он вернется.

***

Так, что там говорила Мадлен:

– Прокусываешь кожу человека, и тебе на язык попадает первая капля, то уже невозможно остановиться, это так восхитительно, теплая кровь течет в горло, она такая…

Теплая кровь потекла по моему горлу. Я в блаженстве закрыла глаза.

– Юлия, – кто-то сильно толкнул меня в бок. Я дернулась и очнулась. Сидящая рядом соседка по парте быстро зашептала на ухо:

– Мешков на тебя пялится уже минут двадцать, с экзаменом пролетишь!.. Эй, ты, что на меня так смотришь?

– Как?

– Как будто сейчас съешь!

Я внутренне содрогнулась, съесть Наську? Потом прислушалась к своим ощущениям. А она ничего, пахнет приятно.

Я опять получила толчок под ребра:

– Прекрати, я обижусь.

Глубоко вздохнув, я перевела глаза на свои лекции. Интересно, а на самом деле смогла бы я съесть Наську?

– Бедная девочка, и что это с ней такое в последнее время? Вот я всегда говорила, что воздержание до добра не доведет, все время одна, да одна…

– Ничего, со мной все в порядке, и почему ты говоришь обо мне в третьем лице, как будто меня здесь нет?

Глаза Насти были размером с блюдце:

– Как ты это делаешь?

–?!

– Я ничего вслух не говорила, я это подумала…

– Не шути подруга, настроение неподходящее.

– Кто-то из нас двоих точно сошел с ума, – соседка не открывала рот, но ее голос звучал, как будто мы беседовали.

Мы уставились друг на друга, не понимая, что происходит.

– Так, по-моему, мои лекции современных барышень не интересуют, можете погулять, но на экзамен придете только с допуском деканата, – прозвучал голос Мешкова, – (что за студентки пошли, всю ночь шляются, а потом друг другу хвастаются, вот в мое время….)

– Да, в Ваше время девушки были скромнее, юноши умнее, а правительство честнее!

Глаза преподавателя, повернувшегося на мою реплику, напоминали Настины минуту назад. Подруга быстро просчитала полученный результат и последующие санкции и, схватив меня за руку, со словами, извините у нее температура, ринулась из аудитории.

Мы остановились между этажами, на лестничной площадке.

– Ну, рассказывай, как ты это делаешь? – Наська теребила меня за джемпер от нетерпения.

– Делаю – что?

– Ну, вот ты всегда так, хоть пытай тебя, ты угадываешь мысли, где научилась?

– Это не я, а ты – чревовещатель, рот закрыт и говоришь!

– Ну, все! – Настя повернулась ко мне спиной и надула губы. Теперь она точно обиделась, уж я ее знаю, правда, это не на долго, но неприятно.

– Нась, ну, Нась, не обижайся, я не знаю, как это получается…

– А давай еще попробуем, – подруга повернулась, как ни в чем не бывало.

– Так… что бы еще сказать… прямо не знаю… вот черт, как нужно, ни какие мысли в голову не лезут…

Я рассмеялась:

– Не знаешь о чем говорить, а требуешь продолжения банкета.

– Вот здорово! – она сияла как тульский самовар, – надо с этим что-то делать, может тебе в цирке выступать, а что, станешь знаменитостью. Меня возьмешь арт-менеджером, такие бабки срубим! Давай!

– Нась, Настя, остановись….

– Надо найти телефон, кто у нас сейчас занимается цирками, Росконцерт еще существует?

– Настя стой! – заорала я на весь коридор, так, что какой-то первокурсник любопытно свесился между этажами.

– Брысь, мелочь, – цыкнула на него соседка, и мелочь пропала с недовольным ворчанием.

– Мы не знаем, что это такое, не знаем, как это проявляется, как долго это будет…

– А мы это проверим, – не унывала Настя.

Она подвела меня к дверям деканата:

– Слушай!

– Галина Владимировна, что с Лихачевым делать будем, он историю культуры опять не сдал? (и не сдаст, он первокурсниц по ресторанам водит, и почему мне не семнадцать?)

– Отчисляем, Наташа! (зачем поступал, спрашивается, каждый год с ним маета, как они все надоели….)

– Галина Владимировна, на вахте опять нет ключей от триста шестнадцатого, докладную писать? (и слава Богу, что нет, голова разболелась, домой бы поскорее)

– Валентина Николаевна, что, я еще ключами должна заниматься, Вы, что, маленькая девочка? (зачем на работу таскается, муж богатенький, по зарубежным курортам возит, сидела бы дома…)

– Ну, что там? – Настя оттащила меня от дверей, – рассказывай!

Я уставилась на нее, открыв рот, то, что я слышала, было невероятным. Один и тот же человек вел одновременно два диалога, причем они здорово отличались по настроению и интонациям. Это настолько отличалось от обычного разговора….

– (Ну что она молчит? Сейчас я умру от любопытства.) Ну, Юлия! Не вредничай, рассказывай!

Пока я обдумывала свои ощущения, мысли Наски, как назойливые мухи долбили меня.

– (Клевая телка, только злая что-то, с пары выгнали,) – мимо проходил пятикурсник…

– Девочки, вы, почему не на паре? (Что за студенты, лишь бы не учиться,) – секретарь Наталья Сергеевна вышла из деканата.

– Здрасте, Наталья Сергеевна, Юлии плохо, нас отпустили в поликлинику. (Вот дура выперлась не в тему, ну почему Юлия молчит, наверно ничего не получилось)? – Опять Настя.

– Наталья Сергеевна, здравствуйте, мы кабинет убрали, нам можно домой? (Девчонки уже место в кафешке забили, ну давай соображай скорей курица старая, пицца стынет), – первокурсница дизайнер.

Звонок! Коридор наполнялся студентами, преподавателями, а моя голова разговорами. Я зажала уши, но, ничего не помогало, чужие мысли лезли ко мне в голову, не спрашивая разрешения, веселые, мрачные, завистливые, творческие, интимные, произносимые знакомыми и не знакомыми голосами. Они звучали громко и не очень, вскрики, шепот, восклицания, вздохи…

Мне хотелось отлупить себя по голове, но я понимала, что это не поможет. Я рванула к выходу, шарахаясь от людей, натыкаясь на их мысли раньше, чем на тела:

– (И что с ней?)

– (Во, телка больная!)

– (Куда несешься, придурашная?)

– (Ура, день забегов по лестницам, меня подождите!)

На улице было не лучше, на меня обрушился город, чужие мысли запрыгивали, лезли, вползали, вкрадывались, врывались в мою разламывающуюся голову… Это было оглушающее – чувствовать себя на ликующем стадионе, где ты кричишь вместе со всеми и не слышишь свой голос.

Быстрее, быстрее из этого громогласного города! Я бросилась бежать, Настя осталась, где-то сзади с нашими сумками и своим разочарованием, а в моей голове разбивая чужие послания, билась только одна мысль, быстрее.

И я побежала быстрее, время вдруг замедлилось, и окружающее пространство стало тягучим, как будто на город вылили огромный котел желе. Все вокруг обрело дополнительный свет и цвет. Город, который раньше казался огромной серой массой, вдруг стал ярким, сверкающим, словно Сочи летом. И я оказалась самой яркой точкой в этом городе, летевшей по улицам с невероятной скоростью пролетая перед замершим во времени транспортом, остекленевшими пешеходами.

Стоило мне остановиться, и город снова обрушился на меня грохотом чужих мыслей. И я побежала снова. Пришла в себя только за городом по дороге на Выборг. Сначала я возликовала, тишина, наконец-то долгожданная тишина, но, глянув на часы, оторопела, прошло только двенадцать минут после звонка. Нет, я ошиблась, взглянула снова, да двенадцать минут. От неожиданности я села, нет, скорее упала на траву и обхватила руками голову. Я не могла понять, что со мной происходит. Запах крови, чужие мысли, способ моего передвижения. Принялась судорожно вспоминать, не писали ли последнее время где-нибудь о новом виде гриппа или особого сумасшествия.

Нет, сейчас приступ пройдет, и я снова окажусь в аудитории или в нашей с Настей комнате. Я хотела слишком много. Время шло, но ничего не происходило, нужно было возвращаться, а у меня с собой не было ни сумки, ни телефона, ни денег. И я отправилась пешком, благо представляла, где нахожусь.

Домой я притащилась часа в два ночи, и что удивительно совершенно не уставшая, а бодрая, как, будто только что вылезла из кровати. Опухшая от слез, подруга открыла дверь и кинулась мне на грудь:

– Юлия, ты, где была, я чуть с ума не сошла, выскочила из универа и растворилась в воздухе. Я думала, что у меня глюки.

Я не стала слушать все ее всхлипы в голове, я представила, что затыкаю бутылку, из которой льется вода, пробкой. И сразу стало на много тише.

– Не переживай – это я сошла с ума, все нормально, иди, ложись спать, на тебе лица нет.

Она вцепилась в меня мертвой хваткой:

– Я за тебя переживала

– Я знаю, я схожу в душ и приду, ложись.

Измученная подруга поплелась в кровать, а я ванную. Когда я зашла в комнату, Настя спала и видела сон про своего первого парня, подарившего ей большую шоколадку. Я это видела очень ясно, как в кино. Опять пришлось запечатать бутылку. Прилечь я даже не пыталась, знала, все равно не усну. На улицу не хотелось, протянула руку и взяла с полки первую попавшуюся книгу. Это оказался англо– русский словарь, ну что ж почитаю.

Ночью я так и не сомкнула глаз, чтобы не шарахаться по коридору и не мешать спать соседке, я уселась на кухне на единственный табурет. Так и просидела до утра, бездумно перелистывая страницу за страницей, пока заспанная Наска не появилась в дверях и не поинтересовалась, что у нас на завтрак. Завтракать мне не хотелось, впервые в жизни. Обычно по утрам я голодная, но не сегодня. Перевернув последнюю страницу словаря, я поднялась со словами:

– Не знаю, что-нибудь посмотри в холодильнике.

Настя по привычке протянула руку, чтобы проверить температуру, но под моим взглядом стушевалась и пощупала голову себе. В кармане ее халатика заиграла музыка, телефон, девушка просияла, это – он, любимый.

– Откуда у тебя эта дурацкая мелодия, – спросила я.

Наска подняла брови:

– Славик поставил, перед тем как слинять.

– «Телки – злюки, телки дуры», хороший подарок и главное, прекрасная память…

– Что?! Откуда ты знаешь, здесь по-английски, – она уставилась на словарь в моих руках.

Мне стало не по себе. Я в раздражении бросила книгу на стол, сбив Наськину любимую чашку. Чашка до пола не долетела, я подхватила ее и резко поставила на стол. Прошло еще, какое-то время, и чашка развалилась на две половинки.

– Извини.

Соседка, молча, кивнула, налила закипевший чай в мою чашку и с ней ушла в комнату завтракать. А я принялась собирать осколки, может попытаться ее склеить? Соединив две половинки, я слегка нажала на стекло, большие осколки превратились в маленькие, у меня было такое ощущение, что я держу в руках яичную скорлупу:

– Вот, блин, делают посуду, одноразовую.

– Юлия, – робкий голос подруги вывел меня из раздражения, – ты идешь на занятия?

– Да, сейчас.

Всю дорогу, обычно болтливая Наська молчала, изредка поглядывая на меня, а мне было не интересно, о чем она думает, перед выходом на улицу я применила « правило закупоренной бутылки», поэтому мы добрались без происшествий.

При подходе к университету нас остановили туристы, разыскивающие Русский музей, я объяснила.

– И давно ты болтаешь на английском, как будто он твой родной? – поинтересовалась подруга.

– Почему на английском?

– А на каком языке ты разговаривала с туристами?

–?!

– Ну, ну, пойдем, уже звонок, – она повернулась и отправилась по коридору, не оглядываясь, а я вышла на улицу и уселась на скамейке.

Посидев немного и обдумав ситуацию со скоропостижно выученным английским, я решила еще раз испытать судьбу и отправилась в библиотеку, благо далеко бежать не пришлось, до Невского пять минут ходьбы.

Влетев в помещение, я поднялась по ступенькам и оказалась перед библиотекарем профессорской наружности. Она заинтересованно посмотрела на меня.

– Здравствуйте, мне нужен зал, где иностранные словари…

– Вам нужны электронные словари или печатные? – огорошила меня библиотекарь.

Совсем из головы вылетело, можно же было воспользоваться ноутбуком Прохорова, однокурсника. Который свой «бук» не выпускает из рук даже во сне. Но сейчас уже не до него;

– Мне нужны: немецкий, французский печатные, пожалуйста.

Так, что бы еще взять, что бы можно было проверить, суахильцы у нас не появляются, ага, вот, когда неслась сюда, заметила группу, по-моему это были японцы.

Оформив все, как положено, я залезла в самый дальний угол читального зала. Начнем, пожалуй. И я начала перелистывать словари, пробегая глазами строчку за строчкой. Пролистав за полтора часа три тома, я попросила по одной газете на этих языках. Первые две нашлись сразу же, японскую, пришлось немного подождать, но это того стоило. Я понимала! Я читала и понимала, о чем говорится в статье, дословно, как будто читала на родном языке! Это было невероятно!

Видимо у меня был потрясенный вид, что библиотекарь подошла ко мне:

– Девушка, с вами все в порядке?

– Да, спасибо мне бы еще словарь фарси, пожалуйста…

У бедной женщины вид теперь был такой же, оказывается, я отвечала ей на японском. Извинившись и попрощавшись, вылетела на улицу проверять версию. Прошла одна группа туристов, другая, третья. Я слишком вслушивалась в незнакомую речь, что опять начала читать чужие мысли и сделала одно открытие. Для того что бы понять любого человека мне не нужно знать его язык, так как я слышала саму мысль, родившуюся в мозгу, прежде чем она была облачена в словесную форму, сначала возникало эмоциональное состояние, которое в последствии наделялось каким либо смыслом при помощи слов родного языка. Выслушивать одну и туже информацию дважды было утомительно, причем, многие люди оказались удивительно косноязычны, пытаясь произвести словами, что чувствуют. Разница большая, это как Шекспир в подлиннике и его пересказ из уст первокурсника, со словарным запасом в триста слов.

Но, впустив в себя мысли одного человека, я впустила и весь остальной хор. Опять пришлось применить правило «закупоренной бутылки». Что ж мне надо научиться фильтровать витающие вокруг меня мысли, слыша, что нужно и отсекать, что мешает.

Довольная сделанными выводами, я вернулась в университет. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, я услышала:

– Некрасова, у тебя лекции по истории искусств с собой, дай скопировать.– Нефедов, собственной персоной.

Получив от него в бок ощутимый толчок, я задумалась, дать ему лекции, объяснить, что пора взрослеть и не пихать девушек или съездить в ответ, что бы понятно было.

Нефедов не унимался:

– Некрасова, дай лекции…

– Нефедов, отцепись от девушки, ее на этой лекции не было, возьми у Бочаровой, – ага, это наш отличник Прохоров Егор, протягивает мне «Твикс»:

– Угощайся.

– Егор, я не ем сладкое, ты его в колбасу заверни и предлагай.

– Давай, я съем, – появившаяся Настюха выхватила пакетик из рук Прохорова, – я ем сладкое.

Егор картинно закатил глаза:

– Настя, тебе нельзя ни сладкое, ни мучное….но, я сегодня добрый, поэтому приглашаю вас обеих в Макдональдс.

– Ура, хавчик, дармовой, – смачно подумал Нефедов и устроил танцы папуасов на побережье, тут же пристраиваясь к нашей компании. Я не стала доводить эту информацию до Егора, мне кажется, он и без этого достаточно хорошо знает нашего Витька, любителя дармовщинки. И если угощающий промолчал, то и я напрягаться не стала. Без таких придурков, типа Нефедова жизнь кажется очень пресной.

Но Нефедов не унимался, как только мы прошли сквер, он затанцевал вокруг меня, вызывая недоуменные взгляды Насти и Егора.

– Некрасова, как ты это делаешь, ты, что танцами занимаешься?

– Нефедов, отцепись.

– Некрасова, так не бывает, скажи, ты специально?

Егор не выдержал, и, взяв сокурсника за шиворот, убрал с моего пути.

– Ты что не видишь – не унимался тот, обращаясь к моему защитнику, – как она ходит?

– Как, – спросили все мы, я с раздражением, Настя с привычной осведомленностью, Егор, с готовностью отстаивать мои права.

– Да, она как будто до земли не достает…

Все с удивлением посмотрели на мои ноги, которые твердо стояли на земле. Настя и Егор ехидно переглянулись, но этот взгляд относился к Нефедову. Но тот не обиделся и задал еще один странный вопрос:

– И давно ты так ходишь?

– Давно – ответила я, недалекая от истины.

***

Было странно ехать по безмолвному лесу. Вдалеке слышался птичий гомон шуршание цикад в траве, но стоило нем приблизиться, все словно замирало. Вампиры направлялись в замок Аарона верхом, как и положено людям. Охрана из низших вампиров, закрытая от солнечных лучей покоилась в повозках, Шарлота и служанки ехали в карете. Я и Гаюс ехали впереди, за нами следовал Аякс. Ради такого важного случая напоенный ядом Старейшего смешанным с кровью молодого волка, что позволяло ему долго находиться на солнце.

Гаюс давал мне последние наставления перед переходом в другую сущность:

– Дели, во время ритуала, ты не должна ни на что отвлекаться. Никому не задавай, ни каких вопросов. Все что тебя заинтересует, ты сможешь узнать позже.

– Гаюс, а Шарлотта сказала, что у меня заберут кровь, это будет больно?

– Нет, больно не будет, я буду рядом, я помогу…

– А как?

– Увидишь.

– Но, если у меня заберут кровь, я же умру.

– Нет, ты просто заснешь, и во сне последует инициация. А когда проснешься, будешь вампиром.

– А почему для этого мы едем в замок Аарона, это что нельзя было сделать у нас дома?

– Нет, Дели, это древний обряд и проводиться он должен по правилам, и в месте, где храниться Сердца Дьявола.

– А что это?

– Ты помнишь притчу о падшем ангеле?

Я кивнула и приготовилась слушать. Слушать Гаюса одно удовольствие, он столько всего знает, даже больше, чем мой Хранитель Аякс. И так как рассказывает он, не рассказывает ни кто.

– Люцифер, отец наш, был самым величественным и прекрасным ангелом. На его прекрасном лице отражался могучий интеллект. Он был совершенен во всем. Его манеры выражали внутреннее благородство и величие, но на лице отражалось только смирение и счастье от любви к небесному Отцу. Но небесный Отец, замечал только своего сына и возвел его на трон рядом с собой. Отринув любовь Люцифера, который мог стать равным самому Богу. Обиженный Люцифер покинул место своего непосредственного присутствия и собрал вокруг себя всех небесных ангелов и рассказал им истину ограничения их небесной свободы, которой наслаждались ангелы. Над ними теперь поставлен еще один господин, которому теперь должны рабски повиноваться. Но Люцифер будет их защитником, и никому не позволит попирать их права. Но Бог потребовал, что бы все Ангелы безоговорочно подчинялись его сыну или их счастливая и благополучная жизнь будет закончена. И на небе началась война и мятежники, во главе с Люцифером, ставшим Дьяволом – «Черным Пламенем Разума и Воли», были изгнаны из небесного царства. А Бог вместе со своим сыном занялись заселением земли. От того, что Бог лишил Люцифера своей любви, сердце Ангела не выдержало и разбилось на несколько частей, и эти осколки упали на землю. Люди, которые нашли их, стали бессмертными, вампирами, забирающими кровь и души простых людей. Они стали основателями кланов. Они были очень могущественны, и никто не мог противостоять им. Потому, что «люди Дьявола» использовали кристаллы для мирских и духовных целей. Самый большой осколок Сердца Дьявола хранился в главном городе.

В целом осколки представляли собой мощнейшие накопители солнечного излучения и звездного света, они аккумулировали энергию Земли, их лучи прожигали даже мощные стены. Именно благодаря этому «люди Дьявола» возводили дворцы, храмы и развивали в себе экстрасенсорные способности. Они опередили людей во всем.

– И что, Бог?

– Защищая своих слабых людишек, он разрушил наши города, уничтожив большинство обитателей, посылая на наши головы огонь и молнии, затапливая прекрасные города водой. Но благодаря способностям, подаренным Отцом Нашим, Дьяволом, некоторые из нас спаслись, даже после Божьего гнева.

– Гаюс, у тебя есть осколок Сердца Дьявола?

– Нет. У Аарона есть. Он самый могущественный основатель клана в нашем мире. Поэтому мы едем к нему. Только он может провести ритуал обращения. Тем более, что за последние сто шестьдесят лет это первый.

– Что, никто не хочет быть вампиром? Вы же никого не спрашиваете, когда кусаете.

– Любой вампир отдал бы половину своей вечности, чтобы пройти обращение Сердцем Дьявола, так как кроме бессмертия, это дает могущество и силу. Ну и некоторые привилегии, конечно, которых нет у других, простых вампиров. Они спокойно могут находиться на солнце, перемещаться в лунном свете, заходить в любой дом без приглашения, повелевать людьми, вампирами и другими представителями нашего мира…

– А когда я стану вампиром, я их увижу?

– Ты не только увидишь их, они будут служить тебе.

Гаюс немного помолчал:

– Альберт – сын Шарлотты, Лукреция, Мартина – сестра Филиппа, и многие хотели бы стать могущественными. Но этот обряд совершается только над теми, у кого чистая кровь.

– Что значит чистая кровь? Откуда ты знаешь, что у меня чистая?

– Твой род тоже очень старый и вы никогда не смешивались с другими народами. В твоей семье в течение многих поколений никто не болел, ни чумой, ни проказой, ни оспой. Тебя мы забрали из семьи, когда тебе было пять лет, а среди вампиров не бывает эпидемий. И главное, ты еще не знала мужчины, который бы смешал свою кровь с твоей…

И предвидя мой следующий вопрос, повисший на кончике языка, добавил:

– И Аарон, и Филипп прошли этот ритуал, потом долгое время никого подходящего не было, а в этом году вас оказалось трое кандидатов.

– Что значит кандидатов?

– Это значит, что кто-то из вас может умереть, его кровь может быть не совсем чистой или просто оказаться слабой.

– И я могу умереть?

Гаюс развернул коня и, подъехав совсем близко ко мне, положил руку мне на плечо:

– Нет, дочка, ты не умрешь. Твоя кровь особенная, мы с Филиппом ждали ее почти двести лет.

Я оторопела, Гаюсу – очень много, я знала и относилась к этому совершенно спокойно, он отец рода, но что моему жениху так много?

– С-с-сколько ему лет?

Гаюс хитро улыбнулся:

– Почти сто восемьдесят, он совсем еще мальчик…

– Что?!! Мальчик! Да он дряхлый старик!

От смеха старого вампира вздрогнули кони, но приученные с детства к присутствию хищников, только зафыркали.

– Никогда не говори эти слова в отношении к вампиру. У нас не бывает стариков. У нас старейший – это звание и мудрость, а не возраст.

Он хотел закончить разговор, но я не унималась:

– А почему вы с Филиппом меня ждали?

– У девочек обычно слабая кровь, а в вашем роду долго рождались одни мальчики, и вот, наконец, ты…

На полу фразе Гаюс оборвал свою речь и жестом подозвал Аякса:

– Пусть стража займет свои места, мы подъезжаем к землям Аарона.

Из повозки посыпались вампиры. Они мелькали перед глазами, прочесывая местность.

Гаюс и Аякс заняли места по обе стороны от меня: в этой веселой компании я одна была человеком, а вокруг могли находиться другие монстры.

К середине ночи наше путешествие закончилось, нас встретил Филипп со стражей. Сквозь усталость я слышала, как мы подъезжали к замку, как опускался мост, и открывались ворота. От длительного путешествия у меня ломило кости, кружилась голова и слипались глаза. Я попросила Аякса помочь мне слезть, я физически не могла спешиться величаво, как это сделал Гаюс, и кулем свалилась на протянутые руки. Как назло – это оказался Филипп:

– Ага, человеческая девушка, наконец, устала.

Он кивнул кому-то головой:

– Следуйте за слугой, он проводит Вас к отцу, – потом прошептал мне на ухо:

– Если ты престанешь вырываться и царапаться, быстрее окажешься в своей комнате.

И прижав меня к себе, так, что я не в состоянии была дышать, взлетел на каменную стену, а затем в раскрытое окно.

Мы оказались в уютной комнате башни. Вампир нежно поставил меня посреди комнаты, расправил бархатную куртку. Потом заботливо поправил мои растрепанные волосы, пока я, замерев, приходила в себя.

Я охнула, но гордость победила, сквозь стиснутые зубы я проворчала:

– Когда я стану вампиром, я покусаю тебя! Нет! Я переломаю тебе кости!

Филипп церемонно поклонился:

– Буду рад предоставить тебе эту возможность, приятного отдыха.– Он послал мне воздушный поцелуй, а когда я сжала кулаки от возмущения, с легкой улыбкой исчез.

На следующий день я сидела в своей комнате перед зеркалом и расчесывала волосы. Это хоть как-то отвлекало меня от напряжения, вечером должен произойти ритуал обращения. И мне почему-то очень хотелось запомнить себя человеком

Послышался знакомый вздох. Не оборачиваясь, я позвала:

– Филипп, не прячься, я знаю, что это ты, садись. – Я указала на стоящий рядом стул.

– Откуда ты знаешь, что это я? – вампир материализовался почти рядом со мной, постоял за спиной, видимо нагнувшись, я слышала его дыхание на своем затылке, но не видела его в зеркале, и присел, глядя на меня внимательными бархатными черными глазами.

– Во-первых, только ты можешь так тоскливо вздыхать, а во-вторых, в этом замке только тебе не нужно мое разрешение, чтобы войти в мою комнату, я бы сказала, что ты бесцеремонен, но…

– Все так просто!

– Как видишь, – я опять уставилась в зеркало. Мы, молча, сидели около четверти часа. Мой молчаливый гость убрал прядь моих волос, скрывающую глаза от него:

– Дельфина, ты очень красивая…

Я невесело улыбнулась:

– Правда? Боюсь, я больше этого не увижу.

Филипп удивился:

– И поэтому ты грустишь? Все не так страшно, твои чувства будут другими, более тонкими, совершенными, люди не увидят тебя в зеркале, а ты сможешь! И это все свои страдания?

– Нет, послушай, что будет вечером? Это очень страшно? Скажи.

На лицо вампира прилипла маска отрешенности:

– Не проси меня, я не могу тебе сказать, никому нельзя говорить. Просто ничего не бойся. Знай, ты самый лучший кандидат. Ты все пройдешь!

– Я думала, ты пришел меня подготовить и поддержать…

– Да, я пришел поддержать. Мне нельзя будет видеть тебя и быть с тобой в течение всех испытаний. Поэтому я пробрался сейчас. Дели, ничего не бойся.

– Да, ладно, – я разочарованно отмахнулась.

Филипп встал:

– Я должен уйти. Запомни, ничего не бойся.

Поцеловал меня в макушку, и, не мелькнув в зеркале, исчез. Его присутствие мало помогло, а может и наоборот, расстроило меня. После его ухода, на глаза навернулись слезы. Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не зареветь в голос. Было ли мне страшно, я не знаю, а вот тоскливо было точно. Я не боялась становиться вампиром, я боялась перестать быть человеком, так как именно человеком я была все восемнадцать лет.

Конечно, бессмертие давало кое-какое преимущество, но оно и отбирало человечность, чувство ощущения времени, когда человек живет здесь и сейчас, да и все остальные чувства.

Наблюдая за вампирами, я видела их бесстрастность и невозмутимость, они как бы находились над миром, а не в нем. А я просто хотела жить и наслаждаться жизнью.

Рядом опять раздался знакомый вздох и опять прохладные руки вытирали мои слезы:

– Дельфина, прости, я тебя опять обидел. Ты боишься, что будет больно?

– Нет, я боюсь быть вампиром. – Я отодвинулась и вытерла слезы. Мне было неудобно, что он застал меня плачущей.

– О, – Филипп округлил глаза, – ты боишься быть вампиром? – повторил он за мной.

– Я обязательно должна быть обращенной?

Его лицо стало несчастным:

– Ты не хочешь быть вампиром? Но мы не сможем пожениться, если ты останешься человеком.

Я пожала плечами, я думала о нежелании стать бессмертной, но не о бракосочетании.

Но Филипп продолжал делать свои выводы:

– Ты не хочешь выходить за меня замуж!

Мои слезы давно высохли, и я с недоумением наблюдала за мыслительным процессом своего жениха. Как только он закончил последнюю фразу, сорвался с места и стал метаться по моей комнате, что-то бормоча.

Вы когда-нибудь пробовали наблюдать за снежинкой в метель, или за листопадом в сильный ветер. Нужный для вас объект, мелькнул и растворился среди тысячи таких же, а если мелькает тысяча? Вот и Филипп, был одновременно везде и мелькал так, что у меня закружилась голова, я вскочила и заорала:

– Остановись, хватит!

Он замер, моментально превратившись в статую, и уставился на меня.

– Дели, я не могу… нет, я не хочу, заставлять, тебя… – и он растворился.

Я сидела совершенно растерянная, сбитая с толку навалившимися на меня проблемами. Обращение, свадьба, жених-вампир с тараканами в голове, тут есть от чего сойти с ума.

В голове мелькнула спасительная мысль – Седрик! Пока я еще человек, я подойду и познакомлюсь. Не страшно, что он меня не помнит, я напомню, я расскажу…

А если вампиры не захотят меня отпускать? Он – Маг, он сможет защитить… А если нет? Тогда к черту такую жизнь, пусть съедят. Вряд ли они будут меня мучить, они умеют убивать тихо и не больно. Кто меня будет есть, мне совершенно безразлично, мой жених или его отец, Альберта здесь нет, уже хорошо.

Я поднялась, и полная решимости выглянула в коридор. В коридоре было темно, кое-где на стенах мерцали светильники, создавая видимость освещения. Я накинула темную юбку и платок, с улицы тянуло ночной свежестью, и выскользнула наружу.

Совершенно не думая о том, что в замке полно других вампиров, прибывших на обряд обращения, и среди них были молодые, которые могла запросто поужинать мной, болтающейся без охраны, я спустилась вниз и выскользнула из ворот.

Сказать, что я быстро бежала, ничего не сказать, я неслась. Ветки кустарников хлестали меня по лицу, платок остался где-то, сдернутый упрямой сухой корягой, на которую я налетела в темноте, перепрыгивая через ручей.

Я остановилась, когда в легких совсем не осталось воздуха, ноги гудели. Я просто рухнула в траву у подножия какого-то дерева. Было темно, безветренно и очень тихо. Эта тишина давила….

– Тебе действительно так противна мысль, что ты будешь вампиром, или есть еще какие-нибудь причины? – раздался рядом знакомый мягкий голос.

От неожиданности я заорала, заметалась в поисках места, откуда исходил этот голос.

– Прости, я опять напугал тебя. – Филипп присел недалеко от меня на траву, – Я очень стараюсь быть тихим, но, ничего не получается. Скажи, что я должен сделать, что бы ты меня не боялась?

Сумерки были виноваты в том, что внешность Филиппа изменилась, глаза пустые и черные, а лицо белое и холодное.

– Оставь меня в покое! Пусть все оставят меня в покое! Дайте мне уйти и жить своей жизнью!

– Ты умеешь жить другой жизнью? Что ты знаешь о жизни за станами замка? Ты владеешь каким-то ремеслом? У тебя есть деньги, дом, где ты будешь жить? Ты даже не доберешься до города, ты знаешь, сколько бандитов и других отщепенцев бродит по дорогам и улицам в поисках легкой добычи, какой сейчас будешь ты? Ты хочешь умереть?

Я молчала, дыхание уже восстановилось, но от слов, сказанных вампиром, в глазах закипали слезы.

Я поднялась и подошла к нему:

– Я хочу умереть, ты не мог бы помочь мне?

Филипп подскочил так стремительно, что у меня взлетели вверх волосы.

– Ты не понимаешь, о чем просишь! – он растерялся на мгновение, но быстро собрался и опять рядом со мной находился хладнокровный хищник.

Я схватила его за рукав:

– Пожалуйста, – прошептала я, – я знаю, ты с этим справишься очень хорошо, ты сильный и бесстрастный. Ты не причинишь лишней боли, пожалуйста!

В ответ мне раздалось шипение разъяренного вампира, в темноте блеснули острые клыки, а от красных глаз, надвинувшихся на меня по телу потек холод и земля ушла у меня из-под ног.

Я открыла глаза в своей комнате, от стены отделилась темная фигура и приблизилась к кровати. Прекрасное лицо Ядвиги подернулось дымкой состраданья:

– Девочка, мы очень беспокоились, что не найдем тебя живой.

Она положила свою холодную руку мне на лоб, убирая прилипшие волосы:

– Как ты себя чувствуешь?

Я села, опершись на подушку, голова не кружилась, руки, ноги были в норме, я кивнула:

– Хорошо.

Ядвига присела на кровать:

– Прошу тебя, прости моего сына, он очень старается, но многого не понимает, поэтому ваше общение складывается не лучшим образом, дай ему время…

– Но я не хочу быть вампиром…

Прекрасная вампирша улыбнулась:

– Это судьба, Дели, и ты не в силах ее изменить.

– Но я люблю другого, – я попыталась выдвинуть последний аргумент.

– Ты можешь любить кого угодно, но Филипп – тоже твоя судьба, постарайся принять это и тебе станет легче.

Она обняла меня и прижала к своей груди, спокойствие окутало меня толстым одеялом. Стало уютно в кольце ее рук…

– Я предупрежу Филиппа, что бы он тебе не надоедал, если что нужно, проси меня, ладно? – бархат ее глаз согревал и убаюкивал. Я успокоилась.

Стук в дверь разомкнул наши руки:

– Дельфину ждут на башне, – доложил невидимый слуга, Ядвига посмотрела на меня с улыбкой:

– Готова?

Я вздохнула и кивнула утвердительно.

***

Опять ночная смена. Мы с Наськой раскладывали мыло на стеллажи, сверяя ценники. Запах был достаточно противный. Что бы там не обещали производители о наличии натуральных ингредиентов, но мыло на полке, никогда не будет пахнуть настоящей ромашкой или клубникой.

– Послушай, Юлия, – подруга оторвала меня от химико-парфюмерных страданий, – А что у тебя с Егором?

– Ничего, – мне и не нужно было задумываться. В данный отрезок жизни со мной происходило что-то необъяснимое, неприятное, то, что я хотела бы сохранить в тайне. И участие в моей странной судьбе какого-либо человека, сейчас было бы крайне нежелательно. Особенно такого внимательного, как Егор.

– Как это ничего? Он же с тебя глаз не спускает.

– Может ему мое лицо для проекта нужно, вот он и готовится.

– Ага, расскажи мне про проект Егора, – Настя опустила на пол поднятую коробку с мылом и, усевшись на нее верхом, победоносно уставилась на меня.

– Тебя вчера на занятиях не было, так он чуть не плакал. Или это тоже часть проекта?

Я молчала, и подруга, не получая от меня никакой реакции, начала заводиться:

– Ну, Юлия, ну может, хватит одной болтаться?

Я молчала, уставившись в ценник на полке: Новинка, FAX family с витамином Е. Рядом раздался треск, от которого я вздрогнула: Наська сердито кромсала ножом пустую коробку.

– Специально знакомиться ты ни с кем не хочешь, а тут свой родной, человек!

– Нась, – меня удивило слово «родной», – мне не нужно с ним знакомиться, мы уже два года в одной аудитории сидим.

– Вот о чем я и говорю, – тут же воспаряла духом подруга, – тем более, кандидатура – блеск: не придурок, отличник, красавчик…

– Спортсменка, комсомолка и просто красавица…– не удержалась я от колкости, загибая пальцы.

– Дура, ты. – просто сказала она, – ты так себя ведешь, будто у тебя в кармане богатый женишок припрятан, а то и два. Коробка с мылом «Дав» вывалилась у меня из рук и треснув, рассыпала по полу бело-голубые кубики. Два, может это все-таки не сон, Седрик и Филипп. Филипп и Седрик.

***

Я стояла на площадке высокой башни, освещенная ярчайшей луной…

Она заливала своим светом все вокруг, казалось, что я плыву в серебристом свете на большом корабле.

Ветер раздувал мою белую кружевную рубашку, еще больше создавая эффект плавного движения в пространстве. Ветер был холодный, но меня трясло не от холода, от напряжения. И если бы сейчас пошел снег, я вряд ли это заметила.

Предо мной в лунном свете мерцало каменное ложе, отполированное временем, в форме человеческой фигуры. Оно располагалось не совсем горизонтально, а под наклоном в сторону ног, и было испещрено желобками, по цвету более темными, чем остальная поверхность камня. Вспомнив, все то, что я слышала от Шарлотты об обряде, я поняла, что это желобки для стока крови. Кровь обращаемого стекает в сосуд, с находящимся там Сердцем Дьявола и начинает кипеть. И от чистоты крови зависит, сколько ее останется для перехода. Мне стало не по себе, и я поежилась, хотя рядом со мной стоял Гаюс.

Легкий порыв ветра принес на башню три фигуры, закутанные в черные бархатные плащи. Аарон и еще два вампира, которых я не знала с таинственными предметами в руках: чаша и темный ларец, по-видимому, в нем и находится артефакт, называемый Кровь Дьявола. При их появлении по периметру всей площадки вспыхнули факелы.

Аарон сделал знак, и один из сопровождающих поставил чашу у основания каменного ложа, другой открыл ларец и повернулся к главному вампиру.

Старейший основатель рода заговорил на незнакомом мне языке, называя кого– то по имени и посылая поклоны во все стороны, после этого повернулся к нам:

– Гаюс, ты по-прежнему утверждаешь, что твоя дочь обладает чистой кровью и достойна стать наследницей рода?

Гаюс в почтении склонил голову:

– Да.

– Да будет так, – произнес Аарон и посмотрел на меня.

– Ты готова к переходу?

Растерявшись вместо ответа, я уставилась ему в глаза. Его черные глаза становились еще темнее, и было такое чувство, что я погружаюсь в них, все глубже и глубже. Я едва почувствовала уколы на шее, руках, ногах. От последнего укола в сердце я сорвалась в пропасть. Стремительный полет в глубину вызвал сильное головокружение.

Это напомнило один эпизод из моего детства. Мы с братом были на озере, и я сорвалась в воду и начала тонуть. Постепенно я опускалась на дно, вода становилась все холоднее, руки и ноги теряли подвижность, на тело давила толща воды, заставляя последний воздух выходить из моих легких маленькими серебристыми пузырьками. А солнце, просвечивающее через толщу воды по мере моего погружения все уменьшалось и уменьшалось, пока не превратилось в маленькую звездочку, но тут что-то меня сильно потащило на поверхность, Филипп?!! Странно, как в моих далеких воспоминаниях мог оказаться сын Аарона?

Мелькнуло странное воспоминание и пропало, а я продолжала тонуть во времени. Так же немели руки и ноги. Прекратилось дыхание, становилось все холоднее и тяжелее. Время перестало течь, оно растянулось в бесконечную ленту, прихватив меня за собой. Я как бы существовала одновременно во всех его точках. Исчезло понятие – секунда, но появилось понятие – вечность. Послышался треск моих костей, в голове взорвался огненный шар. А манящие глаза Аарона все тянули меня, и я не могла ни оторваться, не отгородиться от них, или просто закрыть свои. Звуки окружающего меня мира разложились на мелкие круглые частицы, которые, перекатываясь, создавали вибрацию, сопровождая ей любой звук и движение.

Все, что было миром, стало вдруг рушиться, раскалываться на части и разбегаться шарами во всех направлениях. Звук из низкого и вибрирующего перешел в пронзительный визг, хотелось зажать уши и бежать, но я не могла даже шевельнуться, совершенно не чувствуя свое тело. Перед глазами мелькнула фиолетовая вспышка, и все закончилось.

Я парила в пространстве, залитом ровным мягким светом. Тяжело говорить я, не видя себя. Нет тела, нет верха, нет низа, меня нет, ничего нет. Даже эмоций: ни испуга, ни счастья, ничего. Пустое пространство, как часть меня.

– Дельфина, – слово, я развернулась, как мне показалось.

– Дельфина, – опять звук, – Дели, открой глаза.

У меня, что глаза закрыты? Я вспоминаю движение, как открыть глаза, – о Боже, мир становится таким цветным.

Предо мной лицо Ядвиги, она улыбается:

– Девочка, как ты себя чувствуешь?

Я хотела ответить, но забыла, как это делается, то есть в голове звучал ответ, но звука своего голоса я не слышала.

– Не волнуйся, Дели, так должно быть – ты еще не вампир, ты тень. Вампиром ты станешь, когда попробуешь крови обращенного. Поднимайся, нас ждут. Удивительно, меня еще где-то ждут.

Я опять стала вспоминать, как выполнить движение, и медленно воспарила к потолку. И только когда развела руки в стороны, плавно опустилась вниз на середину своей комнаты, куда меня перенесли. Я двигалась, как вампир, очень плавно, но быстро, не касаясь ногами пола.

Ядвига открыла дверь:

– Дели, все уже собрались, поторопись.

Проплывая мимо зеркала, я обратила внимание на незнакомку, смотревшую на меня очень внимательно. Высокую девушку с абсолютно белой кожей и белыми прозрачными глазами.

– Кто это? – я произнесла или нет?

Но мать Филиппа, видимо, меня поняла:

– Хватит собой любоваться, Высшие ждут, – и она потащила меня на выход.

Собой любоваться, так это была я? Совсем не похожа, разве только мои волосы, пепельные и вечно рассыпающиеся…

Мы снова поднимались на площадку все той же башни, где проходило первое превращение. Снова была ночь, эта или другая. Я потеряла счет времени. На мне была все та же рубаха, только испачканная кровью. Есть мне вроде не хотелось, хотя, если честно, мне уже ничего не хотелось.

На верху нас уже ждали: опять Аарон и его свита. А дальше, еще двое обращенных, выглядевших, также как и я, тенями, не больше, без цвета, без жизни. Пред ними стояли чаши из горного хрусталя. Как только я заняла свое место рядом с ними, появилась и моя чаша.

Аарон посмотрел на нас и произнес:

– Сердце Дьявола очистило вашу кровь и сделало ее сильнее насколько это возможно. Поэтому у вас разное количество крови в чашах.

Бесстрастные до этого, мы заглянули в чаши. У моего соседа содержимое едва дотягивало до половины, у второго обращенного плескался на дне один глоток. Моя же чаша была наполнена почти до краев.

– Пейте, и будьте готовы к первому испытанию.

Где-то вдалеке мелькнула мысль: а об испытаниях ни кто ничего не говорил.

Моя рука сама потянулась к чаше. Ни вкуса, ни запаха я не ощутила. Но вот жидкость закончилась, и тело обрело плоть. У меня появились руки, я подняла их и рассмотрела, сгибая и разгибая пальцы, у меня появились ноги, и я сделала несколько шагов. Но это оказалось не легко, по сравнению с моей температурой, камни башни оказались очень горячими. Я чувствовала себя снежинкой на раскаленной сковороде, идя по площадке. Хотя шагами это трудно было назвать, скорее скольжение по льду. Мне захотелось потянуться, чтобы почувствовать позвоночник, но меня отвлек вздох…

Я подняла голову, на горизонте всходило солнце. Его первые лучи пробили разбросанные на востоке облака и выкрасили их в ярко розово-золотой цвет. Легкий ветерок прошелестел по деревьям и коснулся наших одежд.

Я залюбовалась, день начинался. Сколько раз я сидела у себя в комнате на окне, наблюдая рассветы…

И вдруг у меня мелькнула мысль, тогда я была человеком! А сейчас я кто? Или это и есть первое испытание? Так и оказалось.

Как только первые лучи солнца коснулись присутствующих, кандидат из клана Палермо, у которого в чаше было мало содержимого, закричал и испарился прямо у нас на глазах.

Я и другой парень из ирландского клана в ужасе смотрели на то место, где только что стоял, вернее, висел один из нас.

Солнце поднялось выше. На лице и коже ирландца выступила влага, он с трудом дышал, но больше, ничего не происходило.

Я прислушалась к себе: странно, но в такой напряженный момент я находилась в состоянии эйфории, как будто была человеком и радовалась наступлению нового дня, несущего мне море удовольствий.

– Испытание закончено, – прозвучал глубокий голос Аарона, – Благодарю Вас и жду вечером.

Он развернулся и, как будто ни чего не произошло, исчез вместе со своей свитой.

Открылся люк лестницы и к нам наверх вышли Гаюс и Белатрисс, она накинула плащ на плечи парня и увела с собой. Третьего представителя не было.

Я бросилась к Гаюсу:

– Почему ты не сказал мне, что нас будут испытывать?

– Это запрещено. Другие кланы могут подмешать яд вампира своему кандидату, и он пройдет испытания, но это – временно. Он все равно умрет. А это обесчестит ритуал.

Мы вампиры придерживаемся своих законов. Мы слишком сильны и опасны, чтобы существовать, кто как захочет. Мы не должны нарушать течение жизни.

– А вечером опять испытания, скажи, это так же страшно?

Гаюс поцеловал меня в лоб. Удивительно, но раньше для этого ему приходилось наклоняться:

– Не волнуйся, я в тебе уверен, все будет хорошо. Пойдем, я провожу тебя в твою комнату.

– Гаюс, а почему у меня была полная чаша, а у других нет?

– Это твоя кровь, я же говорил, что она чистая. Она очистилась Сердцем Дьявола, получив силу и мощь и не потеряв ни капли. Иди, – отец подтолкнул меня к дверям, у которых меня уже ждала Ядвига, – я направляюсь к Аарону, готовиться к вечернему испытанию.

Моя будущая свекровь встретила меня с радостью и обняла:

– Дельфина, как я рада за тебя, девочка моя.

– А тот парень он умер? Совсем?

– Не думай об этом, у тебя вечером испытание.

– Но ему тоже наверно говорили, про чистоту его крови…

– Они ошиблись, – просто сказала вампирша, как будто про сдохшую бабочку, – мы все прошли через это, и я, и Филипп. Если кровь чиста, ты начинаешь жить в новом обличии, а все остальное этого не стоит.

Меня это сильно задело:

– А если бы умерла я? Ты бы тоже так отмахнулась: мы ошиблись! И все? А я бы была мертва!

– Успокойся, с тобой бы ничего не случилось. Гаюс долго тебя искал, мы все искали и нашли…

Она вдруг поняла, что сказала что-то лишнее и замолчала, отвернувшись к окну:

– Дели, все будет хорошо, просто не думай об этом…

***

Вампиры Высшего уровня приветствовали нас, стоявших в центре многоугольной залы. Мы – уже двое вступающих в свои кланы по чистоте крови, будущие наследники и правители. Мы были одеты уже в одежды своих кланов, у меня на шее красовалось древнее колье рода из изумрудов и алмазов.

Перед нами, так же, как и в первый день сидели Высшие. На высоком помосте стояли семь тронов с высокими спинками, в изголовьях которых были выгравированы гербы кланов. В самом центре сидел Аарон изучающее глядя на нас, исследуя степень нашей прозрачности. Перед ними на бархатных черных подушках лежали орудия кланов участвующих в инициации, Меч-бастард Ирландского клана и Меч клана Аарона. Клеймор Аарона показался мне самым красивым. Его острое жало блестело золотом в свете факелов, затмевая искры драгоценных камней рукояти. На лезвии в окружении веток вереска была выгравирована буква «А» с крыльями летучей мыши.

Мы стояли лицом к Высшим, а за нами вдоль стен, на высоких стульях расположились представители наших родов, в окружении хранителей. Представителей клана Палермо не было, они покинули замок с наступлением сумерек.

Вот по залу пробежал ропот, и поднялся Аарон, он оглядел нас, зрителей и произнес громовым голосом:

– Обращенные Сердцем Дьявола, перед нами юные кандидаты, кто разделит с ними свою кровь, кто возьмет их под свою опеку?

Первый сделал шаг темноволосый юноша из ирландского клана. Стоявшая сзади него Белатрисс Глава клана, подошла к Высшим, поклонившись, произнесла:

– Клан Трилистника из Ирландии делит свою кровь с вновь обращенным и берет его под свою опеку и будет отвечать перед Высшими за действия обращенного.

После этого развернувшись к юноше, вытянула вперед левую руку и надрезала ее мечом-бастардом, «Священным оружием Ирланлского клана». По руке потекла темная кровь. У новообращенного загорелись глаза, и он с жадностью припал к руке своего поручителя.

Следующая очередь была за мной, со мной стоял Гаюс. Я повернулась, чтобы увидеть улыбку моей наперсницы и будущей матери Ядвиги и почувствовать ее поддержку, но вместо нее рядом оказался Филипп. Мы не виделись со времени моего бегства, он, как и обещала мне Ядвига, не приближался ко мне.

Он сделал шаг вперед по направлению к старейшим и произнес:

– Клан Первого бессмертного делит свою кровь…

От неожиданности я развернулась всем корпусом к нему и уставилась во все глаза. То, что за меня выступил глава не нашего рода, а наследник самого могущественного клана, удивило не только меня. По залу пробежал ропот. Я поискала глазами Ядвигу, она одобрительно улыбалась. Гаюс был серьезен, но не мрачен. Я снова повернулась к Высшим, как раз в то время, когда Филипп произносил фразу про опеку и обращенного. Глядя мне в глаза, он провел мечом по руке и поднес ее к моему лицу. Я уставилась на порез: его кровь была густой и темной, она не текла ручьем, она медленно выплывала из пореза и собиралась бугорком. Рука пододвинулась еще ближе, прямо под самый мой нос, вдохнув ее запах, я почувствовала, что глаза мои зажигаются, в желудке, и самое главное, в голове образуется вакуум. Желание попробовать кровь было настолько сильным, что мне казалось, я умру, если не выпью ее всю. Я сжала руку моего пор учителя и коснулась губами, очнулась, когда он, другой рукой упершись, мне в плечо оттолкнул меня. Его лицо выражало крайнее удивление. А мне хотелось слизать все капельки и с моего лица, и даже с манжет его рубашки. Необыкновенное чувство наполняло меня, казалось весь мир входит в меня. Сила земли, небес и солнца течет по моим венам. Мое тело наполнялось мощью…

В этот момент, обращенный вампир из ирландского клана начал судорожно хватать воздух, его лицо пошло черно-фиолетовыми пятнами, тело свела судорога. Его небесно-голубые глаза стали черными, потом белыми, как при первом испытании. Он рухнул на колени к ногам Белатрисс, смотревшей на него со страданием на лице, и замер.

В зале наступила такая тишина, что если бы за десять миль от нас пошел дождь, то он показался бы грохотом.

И эту тишину нарушила я:

– Что?! – взревела я, – сначала выкачали кровь, сожгли на солнце, теперь отравили… Не хочу!

Я закрутилась вьюном, приготовившись к защите. Ко мне бросилась стража, я развернулась еще раз, пытаясь оценить степень опасности, и стража полетела во все стороны. Гаюс, пытающийся остановить меня, отлетел к противоположной стене, снеся по дороге представителя какого-то клана. От волнения я перестала соображать, и в этот момент что-то потащило меня вверх. Я взвилась под потолок и услыхала голос Филиппа. Он обращался к отцу:

– Нет, пожалуйста, она не понимает, что творит! Она напугана, пожалуйста, я – сам!

Неожиданно мой поручитель оказался рядом со мной, присев на потолок, как на пол, потянул руку в моем направлении и зашептал:

– Дели, успокойся, ты в безопасности.

– А почему я здесь? – заорала я.

– Это ты сделала сама, ты волнуешься, еще не можешь управлять собой,… когда ты успокоишься, все станет по-прежнему. Поверь мне, я теперь твой поручитель, я не кому не позволю тебя обидеть, – он протянул мне руку, за которую я схватилась, как утопающий.

Я вздохнула, это походило на правду. Действительно, по мере того, как успокаивалась, опускалась все ниже, пока, наконец, не вернулась на свое место. Но окружающие с опаской отодвинулись от меня. Около меня приземлился Филипп и успокаивающе подтянул меня за руку, к себе.

Аарон торжественно поднялся с трона и произнес:

– Обращение Сердцем Дьявола свершилось!

Его сосед и Высший сидевший рядом с ним переглянулись, и я услышала их шопот:

– А девочка, сильна!

***

Мне жарко, мне безумно жарко. Жар расплавил мои кости, мое тело. И оно растеклось по кровати, как горячее малиновое варенье из таза. Я лежала в темной комнате, окна были открыты, но ни единой струйки прохлады не долетало до меня. Сильно болела голова. А грудь, сквозь которую просачивался лишь раскаленный огонь, не могла дышать. Я попытаюсь вздохнуть, но изнутри поднялась волна боли, затопляя сознание. За окном светало, это мой последний рассвет. Нет, это не солнце. Свет возникший в окне, переместился к моей кровати. Я вгляделась сквозь боль и слабость. Высокий, белый, светящийся и красивый. Он смотрел на меня странно черными глазами.

– Ты ангел? – спросила и потянула к нему руки. – Я умру? Ты пришел забрать меня?

Улыбнувшись и пожав плечами, он положил руку мне на лоб. Рука прохладная, даже холодная. От нее по лбу побежали мурашки, и стало легче. Я почувствовала, как мое измученное тело поднимается вверх, открыв глаза, заметила луну и те же внимательные черные глаза.

– Умирать совсем не страшно, – прошептала я, улетая.

– Не страшно, – согласился он.

***

Я все ещё пыталась спать, но сны становились все реальней и беспокойней. Лучше уж читать. Утро, еще перелистывала справочник диалектов и наречий Северной Африки, данным мне на время преподавателем по религиоведению Александром Николаевичем, заядлым путешественником, когда заспанная Наська выползла на кухню:

– Ты уже встала? Я будильник не слышала. А что чайник не кипит?

– Иди, умывайся, я сейчас…

Налив воду в чайник, поставила его на плиту и полезла в холодильник, в котором мыши вешались от отчаяния и голодухи дважды в месяц, как раз перед авансом и зарплатой. Аванс через три дня. Надо придумать, чем накормить подругу. Запах плавленого сырка мне очень не понравился, правда, была еще сметана на стенках пластиковой банки, но не варить же с утра макароны. Даже уникальных поварских способностей Наськи не хватило бы на то, чтобы приготовить завтрак, извлекая нужные ингредиенты из пустого холодильника. Но нет, я ошиблась. Порывшись в тумбочке, она нашла спрятанную до нужных времен банку сгущенки, а из сумки батон. Смешала сгущенку со сметаной, намазала на хлеб.

– Угощайся, Юлия.

Возможно, бутерброды были вкусны. Даже скорей всего, это было очень вкусно, как и все, что готовила моя подруга. Но я уже не могла есть простую пищу.

– Эй, ты, что?

Настины брови встали домиком.

– Черт, надо было следить за лицом, – подумала я, – возвращая на тарелку надкушенный батон.

– Настюш, я потом доем, ладно, а сейчас просто чаю попью, и, пряча глаза, схватила кружку и сделала большой глоток. Волна кипятка прокатилась по моим внутренностям, которые судорожно задергались, половина чая выплеснулась назад, сжигая губы и подбородок.

Возможно, так чувствовали себя приговоренные, которым заливали в горло расплавленный свинец. Вытаращив глаза и судорожно глотая воздух, приносящий с каждым глотком новую боль, я заорала, взмахом руки отшвырнув от себя кружку, пулей вылетевшую в окно, вместе с осколками стекол.

Вы думаете, Настя бросилась меня спасать? Совсем нет, она шлепнулась на пол, зажав уши руками, пыталась забиться под кровать.

Когда воздух в легких закончился, я перестала орать, установилась прямо-таки мертвая тишина. Губы, язык. Горло немилосердно жгло, из глаз катились слезы. Поплакав немного я вдруг поняла, что давно не дышу, чтобы не добавлять боли, но от недостатка воздуха не чувствую головокружения или еще каких-то неудобств. Пробный вздох, легкий ветерок принес облегчение и охладил мои воспаленные внутренности.

– Настя, – прохрипела я, вытаскивая подругу из угла, – Настя, ты что?

Она была бледная и мелко дрожала.

– Настя, успокойся, все хорошо. Настя посмотри на меня, все хорошо, – я гладила ее по голове, прижимая к себе и пытаясь унять бившую ее дрожь. Наконец мне в голову пришла мысль, но для этого нужно было увидеть ее глаза.

– Настя, посмотри на меня! – она медленно подняла голову и взглянула на меня расширенными от ужаса глазами, – Настя, посмотри на меня, я в порядке, сейчас ты перестаешь дрожать, ты расслабляешься. У нас все хорошо. Мы едем на занятия.

И правда, по мере того, как я продолжала говорить, ее движения становились все более спокойными и осмысленными, из глаз уходил ужас. Успокоившись и неуверенно улыбнувшись, она уселась на свою кровать.

– Юлия, что здесь было? – она зябко поежилась, в разбитое окно тянуло сыростью и холодом.

– Ничего, я обожглась чаем.

Она подскочила:

– Сильно, покажи.

– Да, вроде нет, – взглянув в зеркало, мне и самой было интересно, сильный ли ожег, но в зеркале отразилось вполне спокойное лицо с небольшими розовыми пятнами на подбородке и губах.

И все? Я, по крайней мере, ожидала увидеть обугленные участки кожи.

– Нась, все нормально, одеваемся, а то опоздаем.

Я вышла из дома раньше, во-первых, потому, что чувствовала себя виноватой за не съеденный завтрак, а во-вторых, мне нужно было обдумать ненормально быстрое избавление от ожогов, которое, судя по первым ощущениям, должны были быть более болезненными и обширными.

На улице стоял туман, плавно переходящий в низкие серые тучи. Но это был какой-то ненормальный туман, миллионы, миллиарды мельчайших капель воды висели в воздухе, причем висели неравномерно, а скапливаясь вокруг травинок, листьев веток, скамеек качелей, даже, вокруг пакетов из-под чипсов и пивных банок, оставленных на поребрике, шатающейся по ночам молодежью. Все предметы вокруг были облачены в мельчайшие капельки. Которые прилипали или стремились прилипнуть к чему-нибудь, эти капли, сталкиваясь, собирались в виноградные грозди, постепенно вливались в одну большую каплю. Она мелко дрожала и, наконец, набрав достаточную массу, с шумом падала вниз, в траву. И травинки прогибались и качались, и казалось, что кто-то большой и мягкий ползет по траве во все стороны одновременно.

Я легко провела рукой перед собой. Созданные моей рукой воздушные потоки, закружили капли в сложный узор, сталкивая и разбивая другие висящие в воздухе. Но самое удивительное, это свет, проходящий сквозь тучи и дробившийся на маленьких каплях на миниатюрные радуги. И вес мир вокруг переливался, шевелился и дышал. Я замерла, восторженно впитывая окружающую меня сказку.

– Юлия, ну ты что? Холодно же, пойдем быстрее. Наська потянула меня на остановку, не замечая устремившихся к ней разноцветных капель, облепивших в мгновение ее ресницы, волосы, одежду:

– Нась, посмотри, красота, какая…

Она резко затормозила:

– Ага, туман, солнца нет, все мрачное и холодное, ты, что не видишь?

И тогда я поняла, это она не видит, а я вижу, вижу своим проснувшимся, новым зрением, каждый лист, каждую травинку, каждую каплю и целый воздушный поток. И мне стало ее жаль, ежащуюся от сырости, заспанную, голодную.

– Да, пойдем, – нежно взяв подругу под локоток, потащила ее на остановку.

***

После того, как Ритуал обращения был закончен, все кланы вернулись по домам. В замке Высшего Аарона остались только его семья, это Филипп, Ядвига, и сестра Филиппа Мартина. Теперь к этой семье присоединилась и я. Гаюс и Шарлотта не являлись частью семьи Аарона и покинули замок. А я позднее под охраной Филиппа и Аякса должна была вернуться домой до свадьбы. Через несколько месяцев мой будущий супруг официально вступает в права наследования и становится главой клана, совет уже утвердил его кандидатуру. И этот вечер был посвящен прощанию Аарона и Ядвиги с семьей. Работал самый главные закон существования вампиров – поддержание равновесия в мире. Когда приходит новый Обращенный Сердцем Дьявола, наделенный такими же способностями, старый должен уйти.

Мать Филиппа Ядвига, в отличие от моей – Шарлотты, тоже была вампиром Высшего уровня поэтому, она имела право выбора и, прожив вместе с Аароном много веков, тоже уходила с ним. То есть я косвенно являлась виновником развала семьи и сиротства Филиппа. Но меня, никто не спрашивал, сначала хочу ли я быть вампиром, потом Обращенной Высшей и женой главы. Я плыла по течению очень быстро, не успевая вникнуть и оценить происходящие вокруг меня события. И пока просто пыталась оставаться на поверхности, принимая все, как есть. Впереди у меня долгая жизнь, и меня будет время все взвесить и принять уже свои решения.

Аарон попрощался с каждым, Ядвигу он долго держал за руку, глядя ей в глаза. Их взгляды полные любви и огня создавали в зале такое чувственное состояние, что если бы тут находились люди, то их сердца взорвались, не выдержав такого напряжения.

Ядвига отошла к Мартине, и та зарыдала у нее на плече. Девочка была единственным среди нас простым вампиром и не могла присутствовать на церемонии ухода до конца. А отец встал рядом с сыном. И хотя Ядвига выбирала мальчика сама, чувствовалось, что Аарон очень любит и гордится Филиппом. Все знания и способности он уже передал наследнику, теперь отдавал последнюю любовь и нежность.

Пока мать прощалась с сыном, Аарон взял меня за руку. Все тот же внимательный глубокий взгляд, сначала в нашем замке на обручении, потом при последнем испытании и вот теперь. Он что-то знал обо мне, и до сих пор не мог решить нравится ему это или нет. Глядя мне в глаза, он чего-то ждал. Моих слов? Нам слова были не нужны, не нужно было даже выстраивать цепочку слов в сознании, все, что формировало сознание, сразу передавалось другому. Я пыталась уловить воспоминания, отрывки мыслей. В которых присутствовали молодой Гаюс, Филипп, я – еще ребенок, другие вампиры, но все это Высший смог закрыть от меня. Потом приложил руку к моему лицу и произнес странную фразу:

– Мы еще встретимся.

Прощание было закончено, все встали и простыми человеческими шагами поднялись на башню, где я проходила первое испытание. Первым шел Аарон, за ним его жена, Филипп нес ларец с Осколком Сердца Дьявола. Я замыкала шествие, неся в руках два кубка для Высшего и Ядвиги. За стеной остались рыдания Мартины.

На верхней площадке Аарон мечом клана сделал надрез на руке себе и своей спутнице. Они держали свои руки над кубками, пока те не наполнились густой темной кровью. Осколок был опущен сначала в кубок Главы клана, потом Ядвиги. Когда кровь перестала кипеть фонтаном и стала прозрачной, она была выпита. И покидающие свою сущность, взявшись за руки, развернулись лицом к всходящему солнцу. Солнце, которое никогда не было врагом высших и теперь пожалело их, горения не было, оба тела легко растворились в дымке утра и стали незримой частью мира.

***

В ожидании начала фильма мы решили выпить кофе. Я люблю «латте», где молока больше, а Настя «американо». Наслаждаясь напитком, моя подруга в деталях описывала очередное свидание. Она познакомилась с представителем Питерской богемы, когда сопровождала Королеву Марго на показ. Настроившись на длительное повествование, похожее как две капли воды на все предыдущие, я думала о своем, не забывая время от времени кивать головой на…:

– А он…, а я…, а он…

В принципе, Настюха не плохая девчонка, симпатичная, хозяйственная. Немножко болтливая, но это от большого количества мыслей в голове и неумения их разложить по полочкам. Глядя на нее, я иногда задумывалась, и что мужикам еще нужно? Драйва! Ну, получают они этот драйв, по первости, а потом? Когда начинается супружеская жизнь, начинаются обиды и обвинения. Слушай, друг, ты видел, что брал, драйв? Так получай по полной программе!

А Настя, надень она раз в жизни белое платье с фатой, и вся ее жизнь расписана на 50 лет вперед. Это будет жизнь, в которой на первом месте – горячо любимый мужчина, на втором – их дети и дом. А создать уют она была способна, три недели терроризировала меня, какие шторы покупать, розовые или зеленые? На что я честно ответила, что мне по – барабану. Когда, наконец, зеленые шторы обрели свое законное место, комната сразу стала напоминать полянку в лесу, теплую и уютную.

Мои размышления прервало гробовое молчание моей собеседницы, что на нее совсем не похоже. Я повернула голову и наткнулась на ее внимательный и требовательный взгляд:

– Мы сегодня идем в ночной клуб.

– Зачем?

– Ты меня не слушала, сегодня закрытая вечеринка, и Андрей меня пригласил, нас пригласил. Он нас встретит.

– Ты уверенна, что мы ему там нужны.

– Конечно. Он сказал, что очень будет ждать.

В этом я здорово сомневалась, но разубеждать подругу не стала. Давно научилась воспринимать все ее походы «Замуж» с олимпийским спокойствием.

Как я и предполагала, в клуб нас не пустили, секьюрити смерил наш прикид подозрительными глазами, но ответил, как учили, вежливо:

– Извините, но вход только по специальным пригласительным.

Настюха бесновалась, я с трудом удерживала ее, готовую пойти на приступ: как же, за манящей зеркальной стеной, среди огней и сладкой музыки, сидел мужчина всей ее жизни, который, приглашая, мерчендайзера супермаркета не думал о том, как эта девочка попадет в шикарный ночной клуб. А может быть, подумал и специально пригласил, чтобы постебаться.

Наконец терпение охраны лопнуло, крепко взяв рыдающую девушку под локоток, громила попытался оттащить ее прочь от дверей.

Настюха начала вырываться и попробовала вцепиться ему в лицо. Мужик со словами:

– Ах ты зараза, – швырнул девушку с дорожки в кустарник.

Этого я стерпеть не смогла, резко развернувшись от лежащей подруги, я залепила ему пинок под зад:

– Козел!

У охранника позеленело лицо:

– Ну, ты, – и он бросился на меня.

Я прыжком перелетела кустарник и понеслась в темноту парка, охранник за мной, в надежде, что обидчик вот-вот будет наказан. Я неслась, легко обходя все препятствия, как будто чуяла их издалека, а сзади постоянно слышался тяжелый топот и ругань при встрече с неровностями земли, кустами и скамейками в парке. Мне бы надо было бежать на свет к людям, за которых можно в случае чего, спрятаться, но что-то упорно тянуло меня в темноту, я как будто заманивала жертву в укромный уголок.

Мужику не повезло. Я затормозила в темной аллее и ждала его приближения, заняв боевую позицию. Если бы у меня был хвост, то он бы сейчас метался из стороны в сторону.

Бугай приближался, он явно переоценивал свои силы. На его месте любой почувствовал бы эйфорию от предстоящей победы, я выглядела раза в три меньше и раз в пять легче моего соперника. А он жаждал реванша за унижение. Его глаза горели, он тяжело дышал и противно облизывал губы:

– Ну, что, соска, доигралась? – повторил он.

Я опять ничего не боялась, в голове как будто работал компьютер, который просчитывал различные варианты предстоящего боя, вот противник делает шаг правой ногой и правой рукой наносит удар по лицу, я подныриваю под руку и в развороте наношу удар ногой в солнечное сплетение. Все это пронеслось в голове, и что удивительно, все повторилось реально в чуть замедленном варианте. Охранник как будто послушался и попытался ударить меня правой рукой, я отреагировала, как и предполагала, но мой удар ногой оказался такой силы, что мужик отлетел на несколько метров и сшиб каменную урну. От боли и неожиданности он замычал.

Но опять встал и попытался меня зацепить левой рукой, я нырнула ему за спину и вывернула руку, затрещала кость, охранник заорал.

Но меня это уже не остановило, в голове шумело:

– Он поднял руку, на Обращенную Сердцем Дьявола. Он должен умереть!

Я развернула тело вокруг себя и послала его в ближайшее дерево, которое затрещало от удара. Охранник медленно поднялся. Ударившись о дерево, он сломал несколько ребер, и одно проткнуло его грудную клетку, человек тяжело дышал, его качало. Кровь медленно вытекала из порванной грудной клетки, и пятно расползалась по форменной рубашке. Каждый шаг давался ему с трудом. Здоровое молодое сердце все выталкивало и выталкивало кровь через открытую рану, которую он пытался зажать растопыренными пальцами. Охранник захотел преодолеть заросли вдоль дорожки, но они спружинив, оттолкнули так, что тело по инерции двинулось по газону замысловатым полукругом, пока его голова не уткнулась в ствол дерева.

Злость уже не клокотала во мне. Избавившись от преследователя, я сначала перешла в стадию равнодушия, но кровь человека, сочащаяся сквозь пальцы, крупными рубиновыми каплями, звучно шлепавшимися на траву, начала сводить меня с ума. Запах, растекающийся от нее, пропитывал траву, кустарники, деревья, кружил в воздухе розовой ароматной дымкой, которую хотелось пить и не только губами, а впитывать кожей. Мне не кстати пришло сравнение о жаждущих людях в пустыне, нашедших оазис. И я, как сомнамбула, как щенок на веревочке, двинулась к человеку, все еще державшемуся на ногах.

– Только один глоток, я много не возьму, – от моего шепота он вздрогнул и побледнел, – маленькую капельку, один глоток… – Сладкий запах свежей крови ударил мне в нос, у меня сжался желудок, горло перехватило, в голове застучали молоточки. Красное пятно притягивало меня словно магнитом, я почувствовала зверский голод. И что удивительно, кругом была темнота, а я ясно видела цвет выливающейся из человека крови, как, будто сильное сердце посылало мне подарок с каждым ударом. Можно было разглядеть каждую светящуюся капельку. Я втянула воздух, насыщенный этим волнительным ароматом. Чуть-чуть, только лизну и все, десна набухли и зачесались. Зрение обострилось на столько, что я видела каждую травинку, каждый листочек на дереве, видела движение крови в теле.

Я обогнула дерево с другой стороны, его и мои глаза встретились. Его – прикрытые от боли, широко распахнулись, мои – прикрылись от сладости вдыхаемого запаха. Охранник, дико закричав, попытался убежать, но его хватило лишь на то, чтобы оттолкнуться от дерева и рухнуть на землю. Осколок второго ребра от удара вошел ему с сердце. Наклонившись над ним, я с жалостью смотрела на лежащее передо мной тело: оно не стало пищей, но оно и не будет продолжать жить…

– Охота проведена незаконно… – произнес рядом приятный мужской голос.

Поворот, рывок и я стою вплотную к говорившему, наши носы почти касаются друг друга. Он, удивившись, чуть откинулся назад. Не очень молодой, лет 25, темно русый, в костюме, только вот глаза не совсем человеческие, с отблеском, как у кошки в темноте, и нижнюю губу прижимают небольшие верхние клыки.

Странно, я не боюсь и чувствую себя, чуть ли не хозяином положения.

– Ты кто? – мой голос стал низким и свистящим.

– Это наша территория. – Сказал он, отступая от меня на шаг, и его ноздри начали тонко подрагивать.

– Ты кто? – снова свистящим шепотом произнесла я.

Он был один, и я знала точно, что смогу с ним легко справиться. И он это тоже знал, но почему-то вел себя очень уверенно.

– Юлия! – раздался с дорожки Наськин дрожащий голос. Незнакомец повернул голову в сторону шарахающейся в темноте подруги.

– Это, мое! – я повела головой в ту сторону, – а это – убери.

– Охота произведена незаконно – снова повторил он.

– Он поднял руку на Высшего, убери! – моему повелительному тону мог позавидовать и Нерон.

– Слушаюсь, – незнакомец вмиг опустил глаза и коротко поклонившись, легко поднял тело охранника тело, как будто поднимал не 100 килограмм, а бутылку пива, и исчез, растворившись в воздухе.

– Черт! – по моему телу побежали мурашки величиной с хорошую крысу, а потом стала бить дрожь. Газон, кусты, деревья были пропитаны смертью, даже воздух. Я убила человека, у меня подкосились ноги, голове загудело, к горлу подступила тошнота. Я уткнулась носом в кору. Я убила человека. А может, мне приснилось. Вот сейчас развернусь и все рассмотрю, тела же нет, ни чего нет. Но сил повернуться просто не было, слишком отчетливо стояли перед глазами трава и ствол дерева, залитые кровью, сверкающей драгоценными каплями в лунных лучах. И ночь, недавно глубокая, насыщенная тенями, запахами, звуками вдруг стала плоской, темно-серой и холодной.

– Юлька, ты где? Юлечка, что с тобой, почему ты молчишь? – тоненько кричала Настя, удаляясь по дорожке в сторону клуба.

– Блин, а тут еще этот, с зубами! – вздрогнула я и ринулась по кустам к подруге. – Стой на месте, я скоро, тут кусты колючие.

Найти ее оказалось легко.

– Ой, Юлечка, – она бросилась мне на шею, – Ты как? Ты что такая?

– Какая? – у меня зуб на зуб не попадал.

– Он что тебе сделал? – забеспокоилась подруга, стаскивая с себя кофточку и пытаясь меня закутать.

– Ничего. Он меня не догнал, он просто меня не догнал, – и, посмотрев в испуганные глаза Наськи, добавила, – А больше ни чего и не было!

Хорошо, что в парке было темно, в тот момент, когда мы встретились с Наськой, мое лицо было зеленым, руки тряслись, язык вообще отказывался ворочаться во рту. Подруга, глянув на меня, почувствовала угрызения совести, подумав, что меня трясет от страха. Но это был страх не жертвы, а убийцы.

До самого дома я не могла успокоиться, меня сотрясала мелкая дрожь. Как только мы переступили порог дома, подруга, затолкав меня в горячий душ, бросилась заваривать чай из ромашки, и хотела пожертвовать мне последний кусок вафельного торта. Мне этого торта, что слону, вишенку. Желудок тянуло так, как будто я не ела лет двести. Мы в четыре руки начистили гору картошки, но как я не давилась, не могла проглотить горячий жареный овощ, Настюха вдруг выронила вилку и заботливо пощупала мой лоб:

– Юлия, у тебя ни чего не болит?

– Ничего, – бросила я, оценивая количество оставшейся картошки, прикидывая, что можно еще съесть.

– Твои глаза, – почему-то шепотом сказала она.

– Что, мои глаза?

– Они – фиолетовые…

– А, фиг с ними, послушай, у нас есть еще что-нибудь поесть?

– Ты что, чокнутая? – возмущению Насти не было предела, – чем тебе картошка не подходит? Ты посмотри на себя! – она развернула меня к зеркалу на тумбочке.

Мои глаза были почти фиолетовыми, но не это поразило меня, они были голодными. Я перевела взгляд на подругу. Я хотела есть.

Настя замолкла на полуслове, попятилась спиной в коридор.

***

Утро. Стою перед зеркалом, привожу себя в порядок, вдруг подруга заходится в смехе, чуть не падает, и тычет в меня пальцем:

– Ты где эти штаны выкопала?

Потом, узнав мои любимые штаны, резко оборвала смех и, покрутив меня перед собой, задала еще один вопрос:

– Ты в чем их стирала?

Я с сомнением посмотрела на джинсы. Боже мой, они не доставали до щиколоток, а, учитывая их фасон-клеш, я выглядела в них особенно нелепо. Обреченно вздохнув, отправилась переодеваться.

– Черт! – вторые джинсы и последние, заканчивались там же, высоко над щиколотками. Мы с подругой уставились друг на друга, посмотрев какое-то время на меня, Настя распустила закатанный рукав моего джемпера, как и ожидалось, он оказался неприлично коротким.

– Растешь, дочка, – философски заметила Наська и отправилась в шифоньер за цветными гетрами, что бы прикрыть длину штанин, – Ну, а рукава придется опять закатать. Юлия, что с тобой происходит, ты стала выше на целую голову. Ты была такого роста, – она подняла пухлую ручку и показала, какого я была роста. А теперь? Ты что ни чего не чувствуешь?

Я прислушалась:

– Если не считать, что по ночам иногда судороги бывают, то, ничего. Да, вот есть хочется.

– Ты это брось, мы только что завтракали, – наставительно произнесла «мамочка» и завозилась с ключами, – мы на пару опаздываем!

Не опоздали. Первой парой была физкультура.

Физкультура – это насмешка над человеком. Я ненавидела эти уроки еще в школе. От рождения очень жесткая, я ни когда не могла сесть на шпагат, встать на мостик. Правда, бег на спринтерские дистанции мне давался хорошо. Но физкультура – это не только бег.

Зачем этот предмет ввели в институтскую программу? Все еще со школьной скамьи выбрали себе способ существования, кто-то фитнесс-клубы и бассейн, как Зарина и Марго, кто-то клубы восточных единоборств, как Егор. Нефедов гонял мяч в институтской сборной по футболу. Было еще несколько человек специализирующихся на сноуборде, велотуризме, теннисе. Остальные откровенно страдали.

Сегодня по плану у нас была гимнастика. Настюха шла в раздевалку бодро, гибкая и пластичная от природы она спокойно выполняла нехитрый набор движений, предлагаемый нашим преподавателем Ефросимовой Галиной Михайловной, Фросей, как мы называли грубую физкультурницу. Это еще один анекдот в копилку универовских баек: рост Галины Михайловны 150, а вес далеко за 80, причем это вес находится в области талии и чуть ниже спины, эдакое веретено на ножках, что не мешает ему сыпать ехидными замечаниями и оскорблениями в адрес неумелых студенток.

И так, после раздевалки мы попали в спортзал, где Галина Михайловна представила нам нового инструктора по йоге, Илону. Новые веяния добрались и до ВУЗов, теперь мы будем впадать в нирвану, завязавшись морским узлом. Я тяжело вздохнула, а Илона, уловив мое настроение, и решив продемонстрировать уникальность и доступность своей методики, вызвала меня на середину зала на расстеленные маты. Еще раз, тяжело вздохнув и посмотрев на плотоядно улыбающуюся Фросю, я приготовилась к мучению. Надо отдать должное Илоне, она разговаривала не громко, мягко, подробно объясняла и показывала сама, если что было не понятно. Мы переходили от одного упражнения к другому, пока я не уловила странную и непонятную тишину в зале. Отвлекшись от инструктора, я посмотрела на группу, все смотрели на меня с вытаращенными глазами. Я стояла на голове, а ноги расположились в позе лотоса. Переключившись снова на Илону, я уловила конец фразы – …опираешься руками и поднимаешь ноги горизонтально…

Что я и сделал под вздохи остальных студенток, развернулась, встала на руки, подняв ногу на плечо, а другая вместе с корпусом находилась горизонтально. Раздался треск, Фрося с размаху шлепнулась на спортивную скамейку, она таращилась на меня, не закрывая рта и не пытаясь подняться.

– Эта поза называется Эка-пада-бака-дхьянасана, или поза журавля на одной ноге, – прощебетала Илона.

Я опустила ноги и поднялась. Показав еще кое-что, Илона спросила меня, как давно я занимаюсь йогой и, услышав, что никогда замолчала пораженная. Из состояния ступора нас вывел звонок на перемену, все задвигались, зашумели.

Девчонки выражали свое восхищение, Илона совала мне визитку и предлагала занятия по льготному тарифу, а физкультурница орала, что я нахалка и лентяйка, пряталась за спины товарищей два года вместо того, что бы защищать честь учебного заведения на соревнованиях.

Только Настюха мягко улыбнулась и произнесла:

– И почему я не удивлена?

***

После моего обращения, и ухода Аарона и Ядвиги, все осталось по-прежнему. Я вернулась домой, Филипп остался, глава клана вступал в права наследования, а это требовало его обязательного присутствия. Я не хочу сказать, что это как-то повлияло на наши с ним отношения. Мы были так же далеки, как и в первый день знакомства, его знаки внимания меня не трогали, а он сам не докучал мне.

И главное, впереди меня ждала моя первая охота. Как много я знала теоретически, но, ни как не могла представить себя в роли убийцы. Я ко всем приставала с расспросами, но по велению Гаюса, все к кому я обращалась, виновато улыбались и исчезали в противоположном от меня направлении.

Наконец к жажде знаний прибавилось чувство голода. Я попыталась съесть свой любимый печеночный пирог, но он не полез ко мне в желудок, было такое ощущение, как будто жую кору дерева или пучок сухой травы. Вся человеческая пища тут же была удалена из замка.

Я становилась все беспокойней. Желудок сводило спазмами, во рту ощущался вкус какого-то лекарства, как потом оказалось яда, в висках стучало, и глаза заволакивала чернота, кожа на затылке была натянута, и если бы на ней росла шерсть, то она стояла бы дыбом. Наступил момент, когда я ворвалась в кабинет к Гаюсу и заорала:

– Я хочу есть!

Отец довольно потер руки:

– Аякс, мы отправляемся. Девочка, моя, тебе нужно переодеться.

– К черту переодевания, мы не в гости едем!

В кабинете появилась Шарлотта:

– Дели, одежда готова, тебе будет неудобно в таком платье.

Я понеслась в комнату, расшвыривая всех, кто попадался у меня на пути, хорошо, что у вампиров крепкие кости и способность к регенерации. А то бы в замке недосчитались нескольких слуг и, по-моему, Гийома, которого я сшибла с лестницы, когда летела вниз в черном развивающемся наряде, к ожидавшим меня в холле Гаюсу и Аяксу.

Я неслась, как ураган, не признающий ни какие преграды и оставляющий за собой только перепаханную исковерканную землю, с некогда бывшими на ней полями, лесами и человеческими поселениями. Голод гнал меня, и мир вокруг был пропитан запахами, яркими насыщенными, приятными и не очень. Но сейчас меня интересовал только один запах, запах пищи, запах крови. Мое, когда-то человеческое, сердце билось, не перекачивая кровь, а как метроном, точный часовой механизм в сухом теле. И стук отдавался в желудке, голове, мешая думать, о чем-либо корме еды, кроме крови. Обитатели леса затаились, ощущая надвигающуюся угрозу. Лишь одна неразумная птаха решила перепрятаться и перепорхнуть с ветки на … Долететь она не успела, ее нежные косточки хрустнули в моем кулаке, и брызнули во все стороны капельки, похожие на алые ягодки клюквы. От запаха птичьей крови у меня перед глазами поплыл багровый туман. Мощный рывок, чуть не оторвал мне руку, лишив вожделенной пищи. Злость захлестнула меня, высвобождая остатки энергии, и я бросилась на Гаюса.

Уступая мне в скорости и силе, он прекрасно владел приемами ментальной защиты, и, закрываясь от моих атак, твердил:

– Дельфина, остановись! Первой должна быть только человеческая кровь! Ты высшая! Соберись!

– Где? – я была готова броситься на Гаюса и пить его кровь. Подоспевший Аякс вмешался в схватку, закрывая собой господина, он пропахал внушительную борозду в кустарнике.

– Где? – Яд, заполнивший рот мешал говорить.

Гаюс показал на восток: – Не далеко.

И, правда, запах человеческого жилья, скота и среди них восхитительный запах человека. Желудок снова требовательно ожил и застучал молотками.

Скорее… Мы появились в деревне в середине ночи, люди уже спали. Я замерла перед дверью хижины, на которую указал Гаюс:

– Дельфина, просто зайди и поешь.

Меня не нужно было просить дважды, в голове моей давно стук сменился барабанным боем, а желудок затопило моим ядом вместо крови, пересохло горло, онемели десны, запульсировала кровь в висках, а кончики пальцев стали зудеть, посмотрев на них, я поразилась длине ногтей.

Я ворвалась как ураган, ничего не соображая, чувствуя только запах, от которого мучительно зачесались зубы, и все тело налилось мощью. И если бы передо мной сейчас была выстроена каменная стена, я в считанные секунды стерла бы ее в порошок. Кровь!

Молодой мужчина не успел даже проснуться, как я прокусила ему шею и ввела яд, который его мгновенно парализовал, и сразу набросилась на его подругу. У нее была нежная, чуть сладковатая кровь, выпив ее до капли (а Вампирский закон требовал забирать всю кровь у человека, если не планировалось увеличение числа вампиров) я снова принялась за мужчину. Его сильная, терпкая кровь наполнила меня до краев. Я начала постепенно приходить в себя, глядя на то, что несколько минут назад было живыми людьми. Обескровленные, они выглядели уставшими и бледными в свете луны, но все равно были мне симпатичны. И, что бы их тела не валялись на холодном полу, я положила их вместе на кровать, как и застала, когда ворвалась к ним. Теперь они лежали под старым одеялом спокойные и расслабленные, как будто продолжая свой сон.

– Благодарю, – я встала и вылетела в раскрытую дверь. Мои провожатые меня уже ждали и мы, молча, полетели домой.

Теперь я полностью стала вампиром. И не страдала по этому поводу, человеческая кровь грела меня, и в этой крови еще ждало меня воспоминание о любви этих двух людей, покоившихся сейчас на своем супружеском ложе. И ощущение этой любви я получила от них вместе с кровью, на правах вампира Высшего уровня. И пока их кровь питала меня, передо мной как в кино проходили эпизоды их взаимоотношений, первый взгляд, первый поцелуй, свадьба… А осознав это, я поняла силу «чистой крови», кровь жертвы – это информация, которую несет в себе человек, а владея информацией можно подчинить себе любого.

Вампиры с чистой кровью, это закрытая дверь, в которую ни кто не войдет без приглашения, но сам он может повелевать всеми в силу своего могущества и знаний, им же не может управлять ни кто! И чем дольше живет вампир, тем больше он питается, тем больше получает информации.

И тут я вспомнила свою инициацию и Филиппа, я пила его кровь и тут же во мне стали проявляться воспоминания от чужого лица, Ядвига смеющаяся на маленьким мальчиком, протягивающим ей цветок, Аарон в одежде другого века… Эти воспоминания не принадлежат мне, это жизнь Филиппа и я не имею права вторгаться в нее. О чем он думал, когда предлагал мне свою кровь! Хватит, мощным усилием я запечатала этот сосуд. Навсегда!

***

Начались мои вампирские будни. Днем я мало появлялась на улице, все больше ночью И питалась теперь вместе с семьей. Места для охоты назначали главы кланов по своим гастрономическим и экономическим предпочтениям. С разрешения Гаюса, мне достался дом в левой части деревни. Из дома пахло овсяными лепешками, молоком, а еще молодостью и силой. Сородичи еще окружали деревню, а я уже притаилась за стволом бука, оглядывая двор. Из дома вышел молодой мужчина. Я втянула воздух, то, что нужно, молодой, здоровый, много сильной крови, больше не понадобится ни кого убивать. В отличие от моего братца, который пил кровь только молодых женщин, я предпочитала молодых мужчин. Во-первых, они не визжат, если выйдет осечка или отвлечешься, во-вторых, у них кровь самая сильная, меньше эмоций, больше знаний. Особенно хороша кровь бродячих циркачей или эскулапов. Они постоянно на вершине своей профессии, в действии, в общении с другими людьми, а это дополнительные информация.

Сегодня мне повезло, попался молодой и очень сильный мужчина, крепкого телосложения. Мне хватит его одного.

Он вывел из конюшни кобылу и начал ее седлать. Одним прыжком очутилась у него за спиной. Высокий, немного сутулый, с крепкими руками, покрытыми золотистыми волосками, длинные желтоватые волосы заплетены в косицу, перевязаны тонким шнурком. Бреясь, он поранил кожу, и запах свежей крови тонкой ниточкой вился в воздухе, возбуждая мой и без того разыгравшийся аппетит. Он что-то нашептывал животному, затягивая под брюхом ремень.

Внешне я не была похожа на демона ночи, высокая, изящная блондинка, в бордовом платьице, с улыбкой скорее извиняющейся, чем с агрессивной. Кашлянула, чтобы привлечь его внимание.

Он удивленно повернулся и уставился на меня бледными серо-голубыми глазами:

– Ты кого-то ищешь, красавица? – он недоуменно оглядел двор, не понимая каким образом, гостья проникла сюда.

– Тебя, – прошептала я делая маленький шажок ему навстречу. Голод терзал меня, застилая глаза. Я облизнула губы, представляя, как мои клыки войдут в пульсирующую под напором крови, кожу у левого уха. Этот незагорелый участок кожи дразнил меня.

У мужчины изменилось выражение глаз, он распрямился и растекся по мне маслом:

– Меня? – переспросил он, – Меня? По его телу быстрее побежала кровь, собираясь ниже пояса и принимая в себя порцию гормонов.

Что ж от этого вкус крови только улучшится. Я подошла почти вплотную. Вдруг кроткий вскрик прозвучал справа. Мадлена получила мальчишку. Слева по ушам ударил женский визг.

– Садист чертов, – поморщилась я, братец не может без представлений. Моя жертва, уже протянувшая ко мне руки, побледнела и попятилась, натыкаясь на кобылу, которая, почувствовав хищника, встала на дыбы и понеслась по двору. Деревню заполняли предсмертные крики. Охота началась. Я выбросила руку с выстрелившими когтями. Мужчина рванулся к амбару, про который мечтал минуту назад, оставив у меня в руках кусок рубахи, но он зря старался. Мне не хотелось питаться на улице, амбар меня полностью устраивал, и дождавшись, когда двери амбара захлопнуться, я провалилась туда через крышу прямо на жертву, прижав ее к полу. Пойманный забился и закричал. Ну, вот, все испорчено, кровь, насыщенная страхом, потеряла всю сладость.

– Ш-ш-ш! Не кричи, я тебя не трогаю, – нежно промурлыкала я, пряча клыки и обольстительно улыбаясь.

Кричать он перестал, но не прекращал попыток, вырваться. Тогда, поймав бегающий взгляд, обняла его и коснулась губами виска:

– Ты хотел побыть со мной наедине, не правда ли? Я тебе нравлюсь, ты мне тоже.

Его взгляд поплыл, а я легкими поцелуями спускалась все ниже и ниже, лизнула пораненную щеку. Его страх проходил, и убаюканный мужчина расслаблялся в моих руках.

– Все хорошо, сейчас мы будем вместе, – прошептала я в последний раз, – Пора!

Кровь достигла нужной консистенции и призывно бежала в дюйме от моего носа. Нежный поцелуй, и яд смешался с кровью, унося сознание жертвы в другой мир. Кровь же с силой вырвалась из узких тоннелей его тела и ароматной волной понеслась мне в желудок…

***

…А потом, обратно. Мое тело сотрясали спазмы, я подскочила, как ужаленная, уронив стул.

– Некрасова, что с тобой? – Александра Михайловна, преподаватель по истории искусств смотрела на меня с испугом, и не только она. Вся группа, оторвавшись от конспектов и ноутбуков, буравила меня глазами. Настя и Егор с испугом, Нефедов и Зарина с издевкой. Новый спазм желудка напомнил мне о порции выпитой крови, заставил меня броситься к двери:

– Можно мне… простите… я выйду…– на ходу бормоча хлопнула дверью. До туалета успела, благо сейчас середина пары, и коридор был пустой. Склонившись над унитазом, периодически кланяясь, я бормотала:

– Боже мой, чудовище, монстр, готовить человечину, как котлету, добавляя вместо специй слова и яд, чтобы довести до нужной консистенции.

Мне было плохо, руки дрожали, ноги подгибались, в голове сквозь туман слышался звон. Ага, этот звон реальней, перемена. Я вывалилась из кабинки и попала в дружеские объятья Наськи и Королевы Марго.

– Юлька, что с тобой, тебе плохо, ты бледная! – затараторили они разом.

– Нет, уже лучше, я, наверное, съела что-то не то, – оправдывалась я, засовывая свои воспоминания об охоте подальше.

Кое-как приведя себя в порядок и поддерживаемая с обеих сторон подругами, выплыла в коридор. В нескольких шагах собралась вся наша группа, все смотрели сочувствующе, это одновременно и поддерживало, и вгоняло в краску.

– Юлия, ты как? – бросившийся ко мне Егор, чуть не смял стоящую между нами Зарину, которая надменно повела бровями.

– Все хорошо…

– Эй, Некрасова, а ты случаем, не беременна? – громко спросил Нефедов. Немая сцена «ревизор приехал», что у кого в голове, у Нефедова на языке. Видимо кто-то уже пошутил на эту тему. Не стоит ли опровергнуть шутку, я молча пялилась на наших, а они так же молча пялились на меня.

Быстрее всех опомнился Егор, дотянувшись до Нефедова, припечатал его к стенке:

– Еще слово и…

– И что? – Нефедов держал марку.

– Ничего, козленочком станешь.

– Нефедов, я тебя… порву!

– Егор! – кровь полилась мне в желудок и перед глазами поплыли круги. Уже падая, я зацепилась руками за Егора, умоляя:

– Пожалуйста, не рви, не надо больше крови, – и отрубилась.

Звон возник ниоткуда, как будто под ухом включился будильник. Звон постепенно нарастал, вытаскивая меня из небытия. Одновременно мир наполнился запахами и ощущениями. Самым сильным и противным был запах нашатыря, спирта, жидкости для мытья пола, мыла, духов «Зеленый чай». Дальше по убывающей – искусственной кожи, мокрой тряпки, овсяного печенья в верхнем ящике стола, помады, жвачки «Морозная мята» со следами табачного дыма у щели двери в коридоре. Приятным – знакомый и успокаивающий запах Егора и Насти. Я открыла глаза в медкабинете. Наська сидела на кушетке, рядом со мной, а Егор на месте врача, которой почему-то не было. Настюха снова пихнула ватку, пропитанную нашатырем, мне в лицо.

– Да, Нась! Фу! – я подскочила и, вырвав дурно пахнущий кусочек, не оглядываясь, запустила его в корзинку для мусора, куда он и мягко спланировал.

Ребята зачарованно проследили за полетом комочка ваты.

– Ты как? – спросил Егор, спокойным голосом, но по силе сердцебиения, ему хотелось орать и трясти меня, как грушу. Что-то часто в последнее время я слышу «Ты, как и что с тобой?», наверно старею.

Я глубоко вздохнула, проветривая легкие и мозги:

– Вроде, ничего, терпимо.

И села, опираясь на Наську. Подскочивший что бы помочь, Егор сел с другой стороны.

– Так, и давно я здесь?

– Нет, минуты две, как Егор тебя принес…

– А врач где?

– Побежала звонить в скорую.

Я глянула, на лежащий на столе мобильник:

– Зачем?

– Не знаю, – Егор пожал плечами, наверно испугалась.

И переглянувшись, мы повалились от хохота на кушетку.

***

А я все бегала к дому мага. В этот день Седрику исполнилось 17, и я поняла, что мое время пришло. Уже не в первый раз девушки деревни пытались с ним заигрывать. Мага опасались, но был очень завидным женихом и не бедным.

Утром Седрик был на болотах, собирал траву для приготовления отваров. Я стояла у куста вербены и наблюдала за ним. И, сзади услышала осторожные шаги, а за ними еще более легкие. Старый маг крался ко мне, а за ним шел Аякс. Я повернулась:

– Аякс, не нужно, он ни чего мне не сделает.

Аякс замер, я почувствовала его недовольство. А маг дернулся и застыл. Он смотрел на меня злыми и удивленными глазами:

– Ты, кто? Зачем ты наблюдаешь за моим сыном?

– Я просто смотрю.

– Отец, что случилось? – Молодой маг услышал нас и подошел. Его волосы растрепались от быстрой ходьбы. Лицо было загорелым. Изогнутые брови выражали нетерпение:

– Отец. А это кто? – он повернулся ко мне с интересом, он меня не узнал. Когда спасал меня от вепря, я была еще человеком, сейчас я сама была хищником.

– Седрик, не подходи к ней, она – вампир из замка.

– Вампир, да ты что, отец. Разве эта милая девушка может быть вампиром?

Я улыбнулась, парень не был наивным, но он попался.

Я мило улыбнулась:

– Ты ошибаешься, я – Дельфина Брэкхемм, дочь Гаюса Брэкхемма, но не бойся, я ухожу…

– Подожди!

– Мы еще увидимся, – и я исчезла, под строгое, слышимое только мне, шипение Аякса.

Он ворчал всю дорогу до дома и обещал пожаловаться моему отцу, но до этого дело не дошло.

Дома и так разразился скандал. Мой братец вместе с двумя новообращенными слугами вырезал маленькую деревушку на западной границе земель Аарона. Отец рвал и метал, мы недавно там охотились и оставили те земли на время, что бы все забылось. Но этот садист высмотрел там человеческую девушку, кровь которой показалась ему особенно вкусной…

По приказу Гаюса слуг тут же умертвили, а с братом было сложней, все таки единственный родной сын Шарлотты. А Гаюс очень любил свою жену. И поэтому много прощал этому мерзавцу.

Если мы охотились в деревне, он выбирал самых красивых девушек, сначала насиловал их, затем выпивал кровь. Однажды попытался обращать их, создавая себе гарем. Но гарем тоже хочет есть и некоторые, вырвавшись, убили очень много людей. Всех пришлось уничтожить, а к Альберту Гаюс тогда применил одно из своих суровых наказаний. После чего тот дергался почти месяц, тогда Шарлотта и Гаюс сильно поссорились.

Вот и сейчас на семейном совете постановили, что Альберт под присмотром дяди Адама отправляется на север, надолго. Так что если удастся утихомирить крестьян, то нам грозит десяток лет покоя.

Я всеми руками была «за». Чем дальше будет этот монстр от Седрика, тем лучше. Да и моя вылазка оказалась нераскрытой. Аякс еще несколько дней ворчал, но когда я ему пообещала никогда не подходить к дому старого мага, он улыбнулся:

– Хитра, ты, заарканила молодого, теперь старый не нужен.

***

Мы с Седриком «случайно» встретились вечером у реки.

– Дельфина, – вздох, он явно рад меня видеть.

– Здравствуй, Седрик, ты меня не бойся.

– А я и не боюсь, ты слишком молода и красива, что бы быть монстром.

– А зря, внешность обманчива, ты моих тоже не бойся, они не тронут.

– А остальных?

Я улыбнулась:

– Глупый вопрос, я не могу запретить им есть.

Он немного подумал, отвернувшись, видимо решая про себя, как реагировать на мои слова:

– Ты живешь в замке?

– Да, но больше ни чего не спрашивай, иначе мне придется убить тебя.

У парня открылся рот от удивления, но потом он взмолился:

– Пожалуйста, последний вопрос:

Я наклонила голову, что он хочет знать, и что могу я ему ответить? Наблюдая за парнем, я не задумывалась о последствиях наших встреч и бесед. Одно то, что я раскрыла ему, что я вампир, могло создать для нас проблемы. Хотя, его отец, судя по реакции на меня, знал достаточно много. Но много это сколько?

Седрик ободренный моим молчание задал последний вопрос:

– Если ты дочь Гаюса Брэкхема, ты – знатная дама, позволь служить тебе, – и он склонился в поклоне.

– Не смеши меня, какая я дама, – но было приятно.

Так прошло три месяца. Мы с Седриком встречались очень часто. Я узнала о нем очень много, постоянно удерживаясь, что бы не рассказать о себе все. Но я была связана обетом молчания обращенных Сердцем Дьявола. Седрик хотел знать все, как я нахожусь на солнце и каким способностями обладаю. Я молчала, придумывая разные отговорки и занятия для нас двоих. У старого мага была древняя книга заклинаний по которой учился Седрик, там он черпал свою информацию о нашем роде и о всех остальных вампирах. Однажды он принялся мне рассказывать о восточном могущественном клане Аарона, который обладает древним артефактом, что делает его самым могущественным из вампиров.

– Что вы делаете, когда встречаете других, вы их убиваете?

Я рассмеялась:

– Вы люди странно судите о нас. Как будто мы стая хищников, живем в подземельях, кидаемся друг на друга, как голодные собаки. Мы – люди, просто немного не похожие на вас. Мы тоже любим искусство, роскошь. Нам присущи все человеческие слабости, просто все намного ярче и сильнее. Я была у Аарона в гостях, мало того, я помолвлена с его сыном. Мы не враждуем между собой. Мы дружим. Мы один вид. Мы всегда поддерживаем, друг друга, поэтому мы живем лучше, чем вы.

***

Сидя в ветвях могучего вяза, и наблюдая за резвящимися на поляне лисятами, я болтала босыми ногами. Как бы ни воспитывала меня Шарлотта в правилах вампирского этикета, но моя природа требовала свободы. Я убегала из замка, скидывала неудобную обувь, дорогие юбки и носилась в рубашке по лесу. Как я уже рассказывала, будучи человеком, я насиделась под присмотром хранителей, но теперь меня не нужно было охранять, я сама представляла немалую опасность для мира. И к тому же, став вампиром я получила много физических преимуществ, кроме силы и скорости, довольно таки крепкое тело, не боящееся физических травм и порезов. Короче, я постоянно щеголяла босиком, чем приводила в возмущение Шарлотту. И в тот момент, пока я наслаждалась зрелищем, вдруг почувствовала чью-то руку на своей щиколотке. Я дернулась, сук подо мной треснул, и я вихрем слетела на поляну вместе с преследователем. Испуганные зверюшки брызнули у нас из-под ног.

Ну, конечно, рядом улыбаясь, стоял Филипп.

– Как ты подобрался, я тебя не слышала? – я почувствовала личную обиду и была сильно удивлена. С недавнего времени я слышала все вокруг на несколько миль: разговоры людей, полет летучих мышей, копошение насекомых в траве. Сначала было интересно, потом раздражающе, теперь я приняла это как стиль жизни и пользовалась по назначению. Но что бы меня застали врасплох, это уже слишком!

Филипп мягко улыбнулся:

– Я вампир, Дельфина. А у тебя красивые ножки. – Добавил опустив глаза.

Я громко фыркнула:

– Боже, вампир, удивил! Меня поразило, если бы ты оказался конюхом из соседней деревни.

Собеседник сдвинул брови и гордо поднял голову:

– Дели! Я глава одного из крупнейших и старейших кланов, а не смертный крестьянин, – его глаза хитро блеснули – и, как ты помнишь, наши семьи скоро породнятся.

– Да, уж! – я опять фыркнула, – Филипп, почему бы тебе не жениться на Лукреции, она мечтает стать твоей женой с момента обращения. Неужели ты не видишь?

Вампир усмехнулся:

– Ей нужна власть, которую дает брак, а не я. И… ее кровь не чиста.

– Ах, ну, да. Вампиры великие снобы. Едят, кого попало, а как жениться, так кровь не та!

– Ее обратил не я, а Мартина, ей нужна была подружка.

– Это не мешает ее глазам плавиться в золото, когда она смотрит на тебя. Она хочет тебя.

– А ты? – глаза вампира заглянули в мою душу. Будь я человеком или простым вампиром, его взгляд завязал бы меня в узел, лишил воли. Я, как марионетка, выполнила бы любое его желание. Но теперь я не человек, я вампир. Вампир, обращенный Сердцем Дьявола. Я сама могу повелевать и лишать воли. Поэтому в моих черных глазах не отразилось ни чего.

Да, он был необычайно красив, тонкие черты лица, черные волосы представителя Юга Аппенин, черно-фиолетовые умные глаза под прямыми тонкими бровями, выразительные губы. Высокий, статный, с прекрасными манерами и глубоким низким голосом. Но…

Находиться рядом с таким красавчиком постоянно было весьма утомительно, это, то же самое, как сидеть в крестьянской лачуге в дорогой парадной одежде, бархате и алмазной диадеме.

– Дели! – Филипп все еще ждал моего ответа.

– Ну, я по тебе не умираю,

– Ты вообще не умираешь, ты теперь бессмертная.

– Спасибо, что напомнил. Но извини, ты очень похож на девушку.

– Что? – у вампира отвисла челюсть, и солнце сверкнуло на великолепных зубах.

– Филипп, ты слишком красивый, рядом с тобой я чувствую себя служанкой с окрестностей нашего замка.

Резкий вздох и звуки леса заглушил громкий хохот вампира. Живность в лесу испуганно замолкла, а за речкой крестьяне, убирающие сено, вздрогнули и в ужасе начали молиться шепотом.

– Природа всегда награждает самцов более яркой внешностью, чем самок, самец должен быть заметен, чтобы его выбрали, а самка, более незаметной…

– Что бы выжить! – закончила я фразу, чем очень удивила моего собеседника. – А мы часть природы?

– Странный вопрос, почему ты спрашиваешь?

– Природу создал Бог, а нас Дьявол.

– Но Дьявола тоже создал Бог, так, что мы тоже природа, – твердо закончил Филипп, уставившись на заросли бука.

Я подождала, когда наследник древнейшего клана налюбуется природой, частью коей мы, по его мнению, являлись.

– Ты давно здесь? Один прибыл или опять в сопровождении?

Он улыбнулся:

– Надо обсудить некоторые детали свадьбы, Мартина хотела увидеть тебя, Лукреция…. Лукреция как всегда злится, но остаться отказалась, так что, тоже здесь. Тебе неприятно ее видеть?

Я неопределенно пожала плечами:

– Да, ладно, обойдусь. Ты иди, мне нужно забрать вещи, Шарлотта упадет в обморок, если увидит меня в таком виде.

Перед глазами мелькнула молния, Филипп стоял рядом, держа в руках мое платье и туфли:

– Одевайся, я помогу, – прошептал он, протягивая мне вещи, – хотя мне и так нравится.

К замку мы подошли вместе, ворота были открыты. Аякс почтительно поприветствовал своего будущего хозяина. По договору после свадьбы «моя нянька» становился моим личным слугой. Что ж, ему не привыкать. Да и мне есть за кого в случае чего спрятаться. Хотя нет, теперь я его могу защитить, мое могущество выше, другой уровень Темного мира.

– Дельфина! – ко мне через весь двор неслась младшая сестра Филиппа Мартина, – как я соскучилась!

За исключением некоторых моментов с ней можно было ничего так пообщаться. Мы обнялись. Я подняла глаза и натолкнулась на ледяной взгляд, пронизывающий меня из занавешенного окна. Ну, конечно же, Лукреция собственной персоной. Хорошо, что я не чувствительна к холоду, а то бы льдом покрылась.

Теперь, когда меня обратили, наше соперничество стало очевидным. А соперничества Лукреция никогда не терпела: ни в охоте, ни в любви. Она была очень красива и умела этим пользоваться, соблазняя не только человеческих мужчин, которые впоследствии становились ее пищей, но и умудрилась поссорить вампиров, что в клане строго настрого запрещалось, хотя вампиры и так

однолюбы в своей среде. Они славились своим постоянством и верностью. Наверно потому, что жили долго и выбирали себе партнера не на одну сотню лет.

Но к своему сожалению Лукреция больше не могла повторить своего нападения и достичь приятного для себя результата. Отчасти потому, что я была выше ее по положению, но истинная причина была все-таки в том, что я одним взглядом могла размазать ее по стенке. Все, ее время было упущено.

***

А ночью были специальные занятия с Гаюсом.

– Детка, это доступно только вампирам Высшего уровня.

Я расслабилась и вгляделась в лунный свет, ниспадающий с неба не ровной и плотной массой, а струящийся серебряными нитями и, образуя участки различной плотности, как если бы вы находились в пространстве, где на разной высоте и под разными углами расположились светящиеся плоскости. Я пораженно прошептала:

– Поэтому люди не видят нас, если мы не захотим показаться, поэтому нас не видно в зеркале, ведь это тоже отраженный свет.

Гаюс кивнул:

– У людей очень узкий круг восприятия действительности, они мало видят и мало чувствуют, поэтому не могут существовать в нашем мире.

Вздохнув глубже, я шагнула за первую плоскость, за вторую, постепенно увеличивая скорость, скакала, как напуганный заяц на поляне вокруг своего учителя.

Напрыгавшись, подлетела к нему и, не выходя из-за серебряной полосы света, и уловила довольную улыбку в черных глазах:

– Ты очень быстра, девочка, ты усвоила урок.

Но мне этого было мало, исследовав земные плоскости, я принялась за воздушные. Вяз, дуб, опять вяз, осина — тьфу, ты черт, гадость какая. Моя скорость и реакция помогли мне приземлиться точно рядом с моим отцом, но настроение от встречи с нелюбимым деревом было подпорчено. Я выпрямилась и со злостью пнула подвернувшийся под ногу гриб, который разлетелся мелкой трухой по поляне.

Из-за лунной занавеси донесся знакомый смех:

– Филипп, что ты тут делаешь? – я гневно окинула взглядом выходящего на свет жениха, и с вопросом в глазах повернулась к Гаюсу.

Отец улыбнулся:

– Не злись, ему больше не требуется мое разрешение, он теперь твой поручитель перед главой клана и жених. Филипп лучший по перемещениям в темном мире, ему есть, что тебе показать.

Не то что бы я была против, но в присутствии моего будущего супруга, я чувствовала себя не в своей тарелке, хотя мнение других меня абсолютно не беспокоило.

Мне нравилось заниматься с Аяксом. Еще, будучи человеком, я ошибалась, но, ни когда на суровом лице моей «няньки» не мелькнуло недовольство или осуждение. Зато, когда у меня что-то получалось, восторженнее зрителя не было.

Подозрительно поглядывая на моего теперешнего преподавателя и не готовая к более близкому общению, я медленно бочком приблизилась, но упрямый характер проявился и здесь: вздернутый подбородок, и наглые глаза:

– Показывай!

– Удачи, Филипп. – Гаюс растаял в серебре лунного света, будто его и не было.

Здорово, я этому обязательно научусь. Интересно, а Седрик различает лунные световые слои? Он рассказывал, что магия помогает ему ориентироваться в мире, где простые человеческие чувства не используются. Может это одно и то же?

Прекрасное лицо Филиппа возникло прямо передо мной, и моя челка затрепетала от его дыхания:

– О чем задумалась, о парнях?

– Черт, он, что читает мои мысли? – я резко отлетела от него на ярд и зашипела.

Вампир поднял перед собой руки:

– Все, мир!

Вдруг он исчез, я оглядывалась по сторонам, но ни где не находила его, пока над моей головой кто-то не хмыкнул. Подняв глаза, я оторопела. Тело висело надо мной кверху ногами, почти касаясь моей головы. Не успела моргнуть, и опять он исчез. Провалился под землю в прямом смысле. И оттуда ко мне потянулась белая рука с фамильным перстнем клана Аарона. Такого я не ожидала и взвизгнула. Филипп вырос передо мной из-под земли:

– Я тебя напугал?

– Нет, я тоже хочу попробовать.

И так до самого утра. Он показывал, я повторяла. Это действительно было здорово, давало чувство превосходства над остальным миром: я могу все! Опьяняло сердце и голову.

– И еще, – Филипп сделал шаг от меня и опять исчез, а рядом со мной возник черный волк, заглядывая внимательными глазами ко мне в душу.

Я отпрянула, и дрожь омерзения прошла по телу:

– Филипп, это ты? Только не в собаку, пожалуйста. Я ненавижу собак!

Вампир снова стоял рядом со мной:

– Странно, почему?

– Потом расскажу. А в кого еще можно?

– Да хоть в кого, лишь бы размер был подходящий, вряд ли тебе будет удобно передвигаться по лесу или замку в виде громадной мухи, – он поморщился.

– А, как?

– Просто, нужно только захотеть и представить.

Так, попробуем: Рысь – и мне захотелось потянуться, змея – ого, какая я громадная, летучая мышь… нет, опять рысь. Я пробежалась.

Хрясь, что-то застряло в моих зубах, тьфу, черт, белка…. И противный хохот Филиппа:

– Фу, Дели, не нужно все так воспринимать буквально!

Я выплюнула изломанное тельце грызуна, шкура на вкус оказалась противной, а кровь пресной.

– А все это могут? – я опять стою перед учителем.

– Нет, только прошедшие обряд обращения Сердцем Дьявола. Это Сердце Дьявола дает нам возможность изменяться внешне, не изменяясь внутренне.

Внимательный взгляд уперся в меня:

– Так почему ты не любишь собак?

– Нет, Филипп, это не интересно, это из другой жизни, – я попробовала отвернуться.

– А, все-таки?.. – вопрос-ожидание.

– Давно, когда я была человеческим ребенком, мы с братом были на поле, попали в центр охоты. Эти свирепые твари порвали моего брата у меня на глазах, он помог мне залезть на дерево, а сам не успел…

Вампир помрачнел:

– Сколько тебе было лет?

– Не помню, мало…

Он помолчал, потом взял меня за руку, увлекая за собой:

– Пойдем.

И мы оказались перед логовом бродячих собак. Из норы послышалось утробное рычание, и показалась морда вожака. Меня передернуло от отвращения. Мой учитель успокаивающе погладил меня по плечу:

– Ты больше не человек.

Громадный пес обнажил клыки и прыгнул. Я увернулась, чувствуя кожей мохнатую шерсть противника, пролетевшего мимо. Пес, перекувырнувшись через голову, снова был готов к прыжку, он издал утробный рык, я зарычала в ответ. Отчего окружающие нас псы завыли, некоторые бросились в кусты. Но этот был настоящий боец, он снова готовился к атаке.

Еще два пса попытались напасть на меня сзади, но краем глаза я увидела, как Филипп отбросил одного и тот, ударившись с огромной силой об дерево, сломал позвоночник, а второму распорол налету брюхо когтями. Кровавая полоса образовалась на земле, где покатилось тело. Я вдохнула запах звериной крови и у меня перед глазами снова возникла картина, разрываемого на куски старшего брата и злые горящие глаза огромного пса, рвущего детское тело.

У меня зачесались десна, яд наполнил мой рот, и тут пес прыгнул. Я не побежала от моего врага. Мой нынешний облик принес мне много преимуществ: скорость, силу, мгновенную реакцию. Я на лету поймала летящего на меня пса и задержала его в вытянутой руке. Собака, не кошка, у нее не столько гибкости. Пес вывалил язык, и я резко открутила ему голову. Еще несколько собак бросилось на помощь главному в стае, но я легко расшвыряла их. Теперь я была сильнее.

Во время всей экзекуции Филипп стоял за моей спиной:

– Ну, как ты теперь относишься к собакам? – спросил меня, когда я с трудом приняла человеческий облик.

– Ни как, – сказала я и перешагнула через мой детский страх.

***

Боль была невыносимая, как будто пищевод изнутри терли наждачкой. Я подскочила на кровати, сильно оттолкнувшись, ударилась в потолок, но, скоординировавшись, вниз опустилась уже на две ноги мягко и неслышно. Наська завозилась во сне, и снова свернувшись в уютный комочек, продолжала спать. Ее сон как экран телевизора светился над ее телом. Ей снилось, что она кондитер в ресторане и готовит огромный торт для именинника, когда я увидела ее именинника, у меня в буквальном смысле потекли слюнки вперемешку с ядом. Рот заполнил лекарственный запах. Громко вздохнув, я отстранилась от нее, насколько позволяла комната и попыталась расслабиться. Не скажу, что очень преуспела, нужно было выбираться из комнаты. Я выскользнула на кухню. Соседи по квартире, не плохо погуляв на ночь, превратили ее в небольшой свинарник. Воняло отвратительно, алкоголь, заветренный лук, остатки рыбных консервов. Соседям повезло, если бы сейчас они оказались на кухне, то арендодатель лишился бы половины дохода за сдаваемую жилплощадь. Раскрыв по шире форточку, я вернулась в комнату. Было душно, Наська скинула одеяло, сражаясь во сне с огромными горячими сковородами, а меня с ума сводил ее запах свежей молодой крови. Оставался единственный выход на балкон.

Глянув вниз с пятого этажа и не найдя причин остаться, я прыгнула вниз, совершенно не задумываясь, что могу разбиться. Приземлившись точно на дорожке у подъезда, выпрямилась, пойдешь на право – выйдешь на трассу, налево

– сплошное поле, кусты, канавы, прямо передо мной конюшни школы верховой езды. Небольшая пробежка, и я уткнулась в высокий забор. Затявкали собаки, я поморщилась противно, как паука на руке держать, но не смертельно, и оказалась на заборе. Псы охраны устроили форменную истерику, бродячие, живущие неподалеку, оказались умней. Услыхав мое рассерженное шипение, быстро разбежались.

– Ну, что там еще? – грубо крикнул охранник, выходя к собакам, – а ну, молчать, – заорал, замахиваясь на огромную овчарку с серо-коричневой шкурой. Она увернулась от замахнувшегося на неё, но продолжала зло лаять в мою сторону. Я к тому времени уже сидела в тени, прильнув к стене конюшни.

Громко выматерившись, мужик повернул назад и с силой хлопнул дверью. Я в деталях прокрутила в голове мой бой с собаками, который заставил меня принять Филипп, чтобы избавить от детского страха. Ситуация оказалась похожей, и я решила действовать. Спрыгнув с забора бросилась к большой овчарке и, схватив ее за горло начала душить. Животное захрипело, задергало лапами. Другие собаки захлебываясь лаем, метались вокруг нас, но держали дистанцию. Отбросив тело врага, я сделала еще четыре броска. И во дворе установилась тишина.

– Ну, наконец, заглохли, твари…

– Зачем держать собак, если не реагируешь на их сигналы? – с этими словами я вошла в помещение. Здесь сильней, чем на улице пахло лошадьми, навозом, кожей, а от мужика грязными носками, перегаром и колбасой, которую он откусил и забыл проглотить.

– Человек или животное, животное или человек, – крутилось в моем воспаленном кровью убитых собак мозгу. Дилемма решилась, взмах руки и приказ «спать» и защитник конюшни свалился, заснув, где стоял. А я отправилась на поиски подходящей еды, лошади шарахались и хрипели, чувствуя голодного хищника в метре от себя. На дверце денника табличка «Серж», красивый молодой конек, коричневый и гладкий. Глаза с ужасом вылезают из орбит, его бьет крупная дрожь. Сильная кровь быстро несется по венам. Самое то. Заглянув в его темно-карие с голубизной глаза, я зашептала.

– Прости, ты лучше того охранника, который сейчас валяется у входа, но он человек, а ты конь, прости, я сделаю не больно. И его глаза ответили мне доверием и смирением. Я действительно постаралась избавить благородное животное от боли и страха.

Основательно подкрепившись, вернулась к подъезду. Так, так, выходила в окно, естественно без ключей, теперь двери подъезда и квартиры закрыты для меня, если конечно я не собираюсь снимать их с петель. Я задумалась, шум был не нужен, пришлось подумать о пути, которым выбиралась. И у меня получилось, цепляясь за едва видимые выступы поверхности, забралась на балкон. И глянув вниз, удивилась,

– Спайдермен, блин. Дверь балкона дернулась, широко зевая, Наська выползла наружу,

– Ты что не спишь, тут холодно.

Тут только я взглянула на себя со стороны, путешественник в трусах и старой выцветшей футболке, босиком, с взлохмаченными волосами. Представляю, как удивился охранник, когда увидел меня в конюшне. Теперь конечно, он это и не вспомнит, но все-таки. В следующий раз, отправляясь на охоту, перед выходом нужно посмотреть на себя в зеркало. Меня поразило, что планировала свой следующий раз так спокойно, как будто шла в магазин, Я затолкала подругу, которая начала отчаянно дрожать, в комнату:

– Сон плохой приснился, вот и выскочила.

– У тебя кровь, ты поранилась?– Наська с тревогой смотрела на два небольших пятна на футболке.

– Нет, от страха губу прикусила, во сне, – мои губы еще не приняли нормального оттенка и были ярко-красными и немного припухшими, так что мое оправдание вполне походило на правду.

– Тебе больно, может ромашки заварить, или прижечь?

Я не хотела, чтобы подруга заостряла внимание на этой проблеме и немножко нахамила,

– Да, горячую жидкость, на дырявую губу!

– Ну, извини, – Наська снова зевнула.

– Извиняю, ложись спать, – сытая и довольная я растеклась по кровати, прикидываясь спящей.

***

Сегодня мы встречаемся с Седриком. Гаюс с Шарлоттой и Альбертом в сопровождении эскорта убыли в замок Аарона по приглашению для обсуждения предстоящих изменений. А дома остались лишь Мадлена, Марчелло и мой хранитель Аякс, которые в разгар дня находились в «спячке».

Я медленно брела по тропинке, и вдруг налетевший ветерок принес запах Седрика, его загорелой кожи, хлеба, молока и колокольчиков. Так для меня пах мой друг. Несколько стремительных перемещений, и я на поляне, а недалеко под дубом, в теньке спал маг, уронив тяжелую книгу себе на грудь. Легкий ветерок, который сообщил мне о его присутствии, ворошил его бронзовые кудри, розовые нежные губы несколько раз прошептали какое-то заклинание и мое имя, Дельфина. Я в восторге взлетела на верхушку дуба, и медленно, спустившись вниз головой, как ящерица по стволу, подкралась к спящему. Вот его шелковистые брови сомкнулись, и у губ появилась складка, – Хватит, Дельфина, – строго сказал он, но потом легко рассмеялся. Я не могла удержаться, что бы не поцеловать его. Спустившись еще ниже, я почти коснулась его губ, но мои волосы, заправленные за ворот платья, высыпались, накрыв нас шатром. Его зеленые глаза моментально раскрылись, выстрелив в меня изумрудными искрами, мы еще какое-то время наблюдали друг за другом, но потом с хохотом покатились по траве.

– Дельфина, что ты тут делаешь?

– Гуляю, а ты? – я уселась поближе, нежась под его влюбленным взглядом.

– Учусь. – Он рассерженно махнул на книгу. Старый Корнелиус совсем с ума сошел, когда узнал, что мы с тобой собираемся встретиться. Заставляет столько учить. Даже среди ночи поднимает, что бы проверить некоторые заклинания.

– Бедненький, – я погладила его по голове, как маленького, его глаза затуманились, тело потянулось ко мне.

– Кхе, кхе, – произнес вдруг кто-то над ухом. Я тут же превратилась в каменную статую:

– Да, Аякс, что тебе нужно?

– Мисс, Дельфина, я рискую навлечь на себя ваше недовольство, но позвольте заметить, что Господин запретил вам встречаться с молодым человеком.

– Я помню, Аякс, – мой тон заставил листву дуба мелко дрожать, – Что-нибудь еще?

– А еще хочу напомнить госпоже, что она помолвлена с господином Филиппом, – у Аякса были свои представления о поведении вампиров, и я в них точно не укладывалась.

– Ты все сказал? – теперь моим тоном можно было перепилить несчастное дерево.

– Все, – сказал Аякс, продолжая мысленно взывать к моему благоразумию.

– Я убью, тебя, когда-нибудь, Аякс, и тебе не поможет кровь твоего господина, – мне не хотелось обижать своего старого друга, но он появился в такой неподходящий момент, да еще попытался встать между мной и Седриком. И это бесило меня больше всего, мой друг был на стороне моих врагов.

– Как госпоже будет угодно, – склонил голову слуга.

– Мне угодно, что бы ты сейчас же проваливал к Черту, – зашипела я, вмиг испарившемуся вампиру. Седрик наблюдающий эту сцену, в изумлении хлопал глазами

– Здорово! – то ли радуясь моему геройству, то ли скорости исполнения приказа.

– Дельфина, – его голос по мягкости мог соперничать с гусиным пухом, – я так рад тебя видеть. Он взял меня за руки, и я тут же почувствовала жар, исходящий от него. И представила, какой ледяной казалась ему моя кожа. Раньше была человеком, мне приходилось соприкасаться с вампирами, когда путешествовала верхом на плечах Аякса или пользовалась парикмахерскими услугами Магдалены, помощью Марчелло, осваивая столовые приборы. Я воспринимала их температуру, как прикосновение камней, принесенных с улицы в прохладную погоду…

– Ты такая…

– Холодная?

Он кивнул.

– Как лягушка?

– Нет, что ты, они холодные, мокрые, противные… А ты! – он восторженно смотрел мне в глаза, – а ты прохладная, как родниковая вода в жаркий полдень, а еще ты удивительно красивая, – он провел горячим пальцем по моей щеке, как капля кипятка прокатилась.

Но скоро идиллия закончилась, я почувствовала запах и звук приближающегося Корнелиуса.

– Твой отец.

– Кто?

– Корнелиус.

– Он мне не отец, а дядя. Откуда ты знаешь?

– Седрик, я не человек. Ты помни это.

Он тихо засмеялся и чмокнул меня в щеку:

– Там севернее, по берегу озера, есть камень, приходи, как стемнеет, я буду ждать.

– Приду… – прошелестел за меня ветер.

***

С наступлением вечера мое нетерпение все усиливалось. Я появлялась в библиотеке, брала первую попавшую книгу и пыталась читать. Но, прочитав несколько строчек, отвлекалась, и книга летела на полку. Слонялась по коридору, своей скоростью задувая светильники, так что Магдалене приходилось их несколько раз зажигать. Пыталась посидеть в конюшне, но видимо мое возбуждение было настолько сильным, что лошади стали биться на привязи, и слуги, приставленные к ним, с огромными извинениями выставили меня вон, рискуя расстаться с жизнью. Наконец я решила, что время одеваться и отправилась в свою комнату. Жалко, что не сделала это раньше. Время полетело с неимоверной скоростью. Уже солнце скрылось из вида, и слуги вышли из помещения на двор, а я все металась в поисках подходящего наряда. Проблема, как оказалась неразрешимая, все вампирские наряды отпадали, мне хотелось настоящего человеческого свидания, но, став вампиром, я сильно выросла из остатков человеческих тряпок, на которые в замке никто не обращал внимания.

Есть и ладно, все равно это ненадолго. Я попыталась замаскировать их древность и потертость косынкой, закалывая ее то выше, то ниже. Фартук, появившийся откуда-то со дна сундука, вообще сидел колом. Да и не на кухню же я собиралась.

– Дельфина, ты куда-то собираешься? – заметила Магдалена, появляясь в дверях и осматривая меня сверху вниз.

– В гости к чертовой матушке, – Буркнула я, отбросив платок на кровать, и вылетела в коридор. Так, все заняты своими делами, и за мной никто не последует. Да и вообще после моего обращения все в замке расслабились. Теперь можно ходить, где хочешь, естественно кроме господских покоев, и даже голодным, теперь в замке не пахнет человеком. И сопровождать меня не обязательно. Особенно после атракциона устроенного мной на посвящении, когда стража Высших отлетала от меня, как камешки от стены, все успокоились. При случае я смогу защитить не только себя, но и всех остальных.

Одним прыжком преодолев ров, обязательный атрибут каждого уважающего себя замка, я побежала к озеру. Маг сидел на камне, держа в руках удочку и глядя, как вечерний туман, поднимаясь с озера, заполняет лощину.

– Эй, Седрик, – прошептала я ему в ухо и скрылась в кустарнике. Он подпрыгнул и оглянулся.

– Седрик, – опять позвала его из зарослей камыша. Он обернулся на мой голос, но я уже сидела на его месте, с удочкой в руках.

– Ну, что, много наловил? – Он тихо охнул и уставился на меня глазами цвета темной листвы.

– Дельфина, ты пришла? – то ли спросил, то ли согласился он.

– Как видишь, но ты не бойся…

– Я и не боюсь, – но его широко раскрытые глаза стали еще больше.

– Правда? – слетев с камня, я остановилась прямо перед ним, чуть не задев его носом, и втянула воздух. Пахнет он приятно, интересно захочу ли я съесть его, когда буду голодна?

– Да, – хоть он и отступил на шаг, но глаз не опустил, – я же маг, и смогу защитить себя.

– А меня?

– Что?

– А меня ты сможешь защитить?

– А зачем? – не понял парень.

– Ты мужчина, я – женщина, что тут непонятного?

– Ха, – наконец дошло до него, – конечно смогу. Он молча наклонился, смотал удочку и закинул ее в кусты.

– Ты такая – он замолчал, подыскивая слово, – необыкновенная. Я всегда буду защищать тебя.

Мы гуляли до утра. Я никогда в жизни столько не смеялась. Казалось, что шутки, деревенские истории так и сыплются из него нескончаемым потоком. Рассказывая, как жена мельника бегала за петухом, он показывал все в лицах. Как дочка дровосека собирала в саду яблоки, как кузнец, напившись на свадьбе, свалился с телеги. При этом он оставался галантным кавалером. Обязательно подставлял руку, если на пути возникало препятствие, в виде поваленного дерева или канавы. И на небе сверкали звезды, и луна катилась по небу, развесив свои занавеси, поделив мир на видимый и невидимый.

– Седрик, – я шагнула за ближайший лунный занавес.

– Дельфина, – Он беспомощно закрутил головой, – Ты где?

– Здесь, – я оказалась перед ним, как будто соткалась из воздуха.

– А! Здорово! Эт-т-то как?! – от восторга он начал подпрыгивать.

– Не знаю, как тебе объяснить, ты же не вампир, но попробую. Вон туда, смотри, видишь, лунный свет не однородный, он как бы из полотен состоит…

Он затаил дыхание всматриваясь:

– Да-а-а.

– Так вот, я использую эти полотна, чтобы быть невидимой. Смотри! – я снова шагнула за полотно лунного света, у которого стоял Седрик, почти касаясь его плечом. Он захлопал в ладоши:

– Да, да, только я вижу не тебя, а твой слабо светящийся силуэт, ты как привидение. Постой, значит, привидение, это не привидение, а чей-то силуэт, того, кто прячется в лунном свете?

Я не могла точно ответить на его вопрос, будучи человеком, я жила среди вампиров, поэтому ни какие привидения меня не посещали. А, став вампиром, я получила совершенное зрение и способности ночного перемещения, так что сама могла претендовать на роль привидения.

– Теперь ты все понял, повторяй за мной, и ты сможешь спокойно воровать яблоки в любом саду, кроме, конечно, нашего.

Но сколько мы ни бились, Седрик так и не смог проникнуть за лунную завесу. Его магическое зрение позволяло ему видеть мои перемещения в мире теней. Но сам он был прочно привязан к земле, что его ничуть не разочаровало.

Когда показался первый луч солнца, мы спохватились.

– До свидания, Дельфина, я еще увижу тебя?

– Пока, Седрик, увидимся, – махнув на прощание рукой, помчалась домой. Влетев в свою комнату через окно, я чуть не столкнулась с Гаюсом.

– Где ты была?

– Гуляла, – невозмутимо ответила я, зная, что он теперь не сможет меня наказать, – погода хорошая, луна была большая…

– С кем ты гуляла?

– С Седриком, – я не видела смысла лгать.

– Ты собираешься его съесть? Обратить его ты не сможешь, наш яд смертелен для них.

– Я не собираюсь его убивать, я с ним встречаюсь.

От моего ответа Гаюс взвился под потолок, задев покрывало с кровати, и оно как большая птица вылетело в коридор.

– Ты не можешь с ним встречаться, ты помолвлена с Филиппом, нам оказал честь один из самых сильных кланов.

– Правда? – задала я дурацкий вопрос, – и кто давал согласие?

– Я – не понял Гаюс.

– А я не давала, так, что считаю себя свободной.

– Да, ты с ума сошла! – заорал на меня Гаюс, выпуская клыки и подлетая к потолку, – Аарон, одним взмахом руки сотрет в порошок наш замок вместе со всеми обитателями.

– Спасибо, что предупредил, я буду осторожной – сказала я Гюсу и отправилась купаться на озеро.

***

А вот и наш камушек, а также все атрибуты счастья, лягушки, стрекозы, солнце. У берега мелькают маленькие рыбешки, заманивая в прохладную воду. Присоединившись к ним, я нырнула глубже и перевернулась на спину. Мне нравилось наблюдать водную жизнь со дна водоема, как будто я была одним из обитателей. Надо мной сверкало огромное зеркало. В перевернутом мире отражались деревья, облака, солнце. Лучи солнца многократно преломлялись в пузырьках воздуха, поднимающихся со дна и замиравших на водных растениях, спинках лягушек, рассыпались алмазным блеском. Все сверкало. Зима наоборот пришло мне в голову сравнение. Покой и совершенство водного мира окружали меня, давая ощущение дома и надежности. Ко мне, лежавшей без движения стали собираться водные обитатели. Серебристые рыбки окружили лицо, щекотно собирая, поднятые со дна во время погружения и осевшие на него, мелкие частички. Недалеко мелькнула тень щуки, и рыбки быстро юркнули в волосы, приняв их за плавающие водоросли. Некоторые глупыши, запутавшись, забились как в сетях, что снова привлекло хищную рыбину, но закончить охоту я ей не позволила, и хищница забилась у меня в зубах. Экзотика, но сильный запах тины.

Подул ветер, затягивая небо темно серыми облаками, еще чуть-чуть и по земле и воде забарабанили крупные дождевые капли. Скрыться от воды можно в воде, и я снова оказалась на дне. Водная гладь надо мной преобразилась, казалось, что тысячи игл, стараются проткнуть поверхность и проникнуть к водным обитателям. Зеркало воды помутнело и вспыхивало голубыми и зелеными оттенками. В кипящем бульоне теряли очертание деревья у воды, камыш напоминал мочалку, а камень превратился в колючего ежа. Постепенно поверхность над моей головой стала терять свою колючесть, и успокоившись снова заиграла алмазным блеском солнечных лучей.

На берегу раздались знакомые шаги, и на камне показался букет полевых цветов, а за ним и Седрик, стряхивающий с каштановых кудрей воду. Мое сердце затрепетало от радости, что он пришел, он теплый, милый, мой Седрик. Оглянувшись, маг положил букет на камень и, сняв рубаху начал ее выжимать. Его руки загорели только до плеч, а дальше, где рукава уже не подворачивались, шла незагорелая нежная кожа. И капли упавшие с мокрых волос, лежали как льдинки на ней. Пробежавший ветерок тронул лепестки букета и столкнул его в воду.

– Черт! – Седрик наклонился над ним, и наши глаза встретились. Я смотрела на него из воды и улыбалась. На его лице наоборот, проступила бледность, глаза расширились от страха, трясущимися губами он прошептал мое имя и протянул руку. Я, вылетев из воды, обхватила его руками и со смехом плюхнулась назад. Тело парня панически задергалось, в открытый от крика рот хлынула вода, он беспомощно заколотил руками по воде. Испугавшись за него, я втащила его на камень. Седрика шатало, он опустился на колени, захлебываясь кашлем, еще минуту назад его бело розовая кожа, приобрела синюшный оттенок.

– Седрик, прости меня, пожалуйста, прости. – Я пристроилась рядом, почти лежа на камне и заглянула в любимые зеленые глаза. – Я неудачно пошутила, я не хотела тебя пугать, ну, пожалуйста…

Перестав кашлять, он обнял меня:

– Дельфина, никогда больше так не делай, я думал, что ты утонула.

– Да, ты что, я просто плавала. Мне нравится находиться под водой, когда я была человеком, я тоже так делала.

– Но ты долго смотрела на меня из-под воды!

– Да, я и говорю, сейчас я могу находиться под водой долго, мне же не нужен воздух.

– Прости, милая, я совсем забыл, что ты… – Он замялся.

– Что я умерла? Ничего, я привыкла.

– Прости, – он обнял меня крепче, чтобы спрятать глаза. Но сердце не спрячешь, и его бешенный ритм сказал мне, что не все так гладко.

***

В Макдональдсе мы поднялись на второй этаж. Нефедов и Егор несли подносы, заваленные гамбургерами и заставленные стаканами с колой и мороженым. Нефедов тащил свой, а Егор набрал еды для нас с Наськой. Впервые в жизни меня не будоражили запахи жареного мяса и специй. Я взяла только сок и мороженное и то только потому, что угощающий смотрел на меня несчастными глазами, решая про себя, сильно ли я заболела и не нужно ли мне чего более экзотичного, например, суши с красной икрой и тигровыми креветками. Пока он думал, его глаза блуждали по столу, по окнам, по Нефедову, углубляющемуся в огромный бургер, как червяк в яблоко. Иногда его взгляд скользил по моим рукам. Я же смотрела ему в лицо, удивленная проявленным интересом к моей персоне.

– Ты?.. – он пододвинул ко мне коробочку с жареным картофелем.

– Нет, спасибо, я не голодна, и со мной все в порядке, – я ответила на сразу несколько незаданных вопросов, надеясь, что не сильно его напрягу.

Настюха оторвавшись от еды, махнула на меня рукой, обращаясь к Егору:

– Не обращай на нее внимание, она чудит в последнее время, может, растет? – сделала она предположение.

Тут на кухне раздался негромкий вскрик, и я почувствовала, как напряглись мои мышцы. Снизу донесся самый лучший и привлекательный запах, от которого свело желудок и перехватило горло:

– Кровь! – мои незрячие глаза уставились на какую-то девчушку, с удовольствием поедающую огромную порцию шоколадного мороженого. А все остальные чувства человеческие и не очень были там, на кухне, где парнишка, принимающий привезенные гамбургеры, поранил руку. И густая нежно и вкусно пахнущая жидкость, отчаянно красного цвета, стекала по руке живой гибкой струйкой и разбивалась мелкими каплями на кафельном полу.

Горькая слюна наполнила мой рот, аромат заставлял сорваться с места и лететь туда, где меня ждала пища, безумно растрачиваемая растерявшимися людьми.

– Кровь, – опять повторила я, то, что я недавно питалась кровью животного, не имело особого значения, сейчас я слышала запах крови человека.

Девочка опрокинула мороженое и дико закричав, забилась на руках оторопевшей матери.

– Юлия, Юля! – Егор тряс меня за руку, – Что случилось, у тебя глаза дикие. Тебе нехорошо?

Я перестала созерцать капли крови и перевела глаза на парня. Он вздрогнул и побледнел. Нефедов закашлялся, подавившись огурцом.

– Блин!..– он отскочил от нашего стола, опрокинув стул.

Егор сидел напротив, вцепившись в край стола длинными тонкими пальцами. Только Настюха спокойно дожевывала свой гамбургер. Такое она уже видела.

К зданию подъехала «скорая», и врач быстрыми шагами прошел на кухню. Я резко поднялась.

– Мне нужно уйти срочно, извините.

Егор поднялся:

– Я провожу?

Я оглянулась:

– Может не стоит?

– Нет, нет, провожу.

Нефедов хмыкнул вслед:

– Удачи…

Незаметно для себя пролетев несколько улиц, я затормозила в Александровском саду. Рухнув на скамейку, обхватила себя руками. Меня трясло, через некоторое время рядом со мной остановился запыхавшийся провожатый и присел рядом:

– Что, совсем плохо?

Я кивнула. А, взглянув на себя его глазами, ужаснулась. Я представляла собой весьма плачевное зрелище. Всегда пушистые рассыпающиеся волосы, висели унылыми сосульками лицо бледное, глаза наоборот яркие, лихорадочно блестевшие фиолетовым, с темными кругами вокруг них, покусанные губы, руки, как плети, с хищными длинными ногтями, с нечеловеческой силой вцепившиеся в плечи, в готовности что-нибудь разорвать.

Интересно, а как бы вы выглядели, если бы вас долго держали на жесткой диете, а потом предложили горячую, сочную котлету. А когда вы были готовы вонзить в нее зубы, захлебываясь слюной, отняли и предложили попить водички. Я начала раскачиваться из стороны в сторону, надеясь движением переключить внимание. С каждым наклоном вспоминая слова в алфавитном порядке, из изученных сегодня языков. Облегчение не наступало. Перед глазами стояло бледное лицо поранившегося парнишки и ярко красная кровь, стекающая на кафельный пол.

Сквозь сомкнутые зубы вырвался стон. Егор сел по ближе и попытался меня обнять. Прикосновение дало возможность его мыслям вспыхнуть ярким образом в сжигающей меня жажде.

– Нет, это невозможно, она не может быть наркоманкой, я бы заметил. Но на лицо все признаки. Что делать? Ее нужно лечить. Я где-то видел телефон для анонимных клиентов…

Я перебила его мысленную панику:

– Егор, я не наркоманка, просто сильно отравилась.

– Извини, – он не обратил внимание, что я отвечала на его мысленные вопросы, и предложил:

– Давай я вызову «скорую», ты плохо выглядишь, тебе нужно в больницу.

– На сегодня «скорых» достаточно, – я выбила у него из руки телефон, и тот улетел под скамейку. Парень откинулся от меня, следя глазами за полетом трубки, и передо мной оказалось его горло, с бившимся пульсом под матовой кожей.

Я вмиг забыла про происшествие в Макдональдсе. Теперь меня интересовала кровь Егора, бегущая по венам, питая его сильное спортивное тело. Этой пищи мне хватит надолго.

Я чувствовала себя куклой, у которой мозги разделились на две самостоятельные половины, не контактирующие друг с другом, и более сильная агрессивная половина сейчас толкала меня на безумство. Ни чего, не соображая и слыша только аромат крови сидящего рядом, я подскочила на скамейке и, приземлившись на все четыре конечности, уставилась на его горло.

Егор повернул голову и его глаза расширились. Кровь прилила к щекам, заставив мою хищную половину забиться в экстазе, и когда я была готова вцепиться в парня, на меня обрушился поток чужих мыслей:

– Боже, она хочет меня поцеловать! Я тоже хочу! Очень! Ее нужно обнять?! Почему я не пригласил ее раньше? Я ей тоже нравлюсь! Я счастлив! Я чистил зубы сегодня утром? Надо было съесть яблоко в Макдональдсе… или жвачку. Может ее нужно сначала обнять? Народу, слава Богу, мало…

Я резко села на место. Я собиралась сожрать этого парня, а он беспокоился, чистил ли он сегодня зубы. Моя человеческая сущность взяла вверх, показав звериной огромную фигу. На что звериная ответила новыми спазмами в желудке и болью в горле.

Потом, я вспомнила охранника, которому свернула шею в ночном парке и расползающееся пятно крови на его рубашке. Я чувствовала, что превращаюсь в чудовище из детских страшилок, но ничего не могла с этим поделать.

– Не ходи за мной! – прохрипела я, и, не обращая внимание, на отчаяние, проступившее на его лице, перешла на свою новую скорость и исчезла прежде, чем он что-то сообразил.

Но самое ужасное заключалось в том, что Егор мне нравился на самом деле. Он был завидной партией для многих девчонок, и предложи он кому-нибудь сходить в ресторан или позаниматься «Историей культуры» на даче в отсутствии предков, ни кто бы не отказал. Но это не заставило его прыгать от одной красавицы к другой в поисках острых ощущений. Я его уважала за сдержанность, внутреннюю культуру. И в тот момент, когда он перестал быть мне безразличен, я сама начала превращаться в чудовище. «Красавица и чудовище» на новый лад и в обратном воспроизведении.

Настюха, пришедшая домой, застала меня в кровати, завернувшуюся в кокон всеми собранными по комнате одеялами. Подруга горестно вздохнула и присела на мою кровать:

– Послушай, Юлия, – она горестно вздохнула, – с этим что-то надо делать, тебе нужно с кем-нибудь поговорить…

Я резко села, откинув одеяло, она вздрогнула.

– С кем? Ты уверенна, что поймешь все, что я хочу сказать?

– Не со мной, – она дотянулась до сумочки, оставленной на ручке входной двери, и вытащила свой блокнотик с розовыми сердечками:

– Вот, психолог, говорят крутой, все с полуслова понимает, все семейство Королевы Марго у него лечится. Розовый листочек оказался у меня в руках, а я с благодарностью взглянула на человечка, который всегда был для меня просто

Наськой, ее следовало защищать от приставучих личностей, успокаивать после матримониальных неудач, поддерживать во время новомодных диет, но который всегда думал, прежде всего, о ком-то другом, а потом о себе. Даже сейчас, во время моего «преображения» ей было страшно приходить домой, но она всегда возвращалась, не оставаясь ночевать у одногруппниц, догадываясь, что своим присутствием помогает мне сохранить связь между моей старой жизнью и обрушавшейся на меня новой, проблемной.

– Это наверно очень дорого?

– Возьмешь наши, отложенные за квартплату, потом что-нибудь придумаем. Вообще то я уже записала тебя на прием, если ты не против? – она виновато улыбнулась, – завтра в 11.00, ночь потерпишь?

Я кивнула:

– Почитаю что-нибудь…

– Ну, да, например, талмуд на древнееврейском, – на ее щеках появились ямочки.

Я захотела броситься к ней с обнимашками, но во время сообразила, что могу ее напугать, поэтому очень медленно подошла и чмокнула ее в розовую мягкую щеку, попутно отметив, что пахнет она вкуснее, чем раньше. Потом, тяжело вздохнув, выгребла все книги из комнаты на кухню и углубилась в чтение.

Настя иногда появлялась на кухне, сначала в халатике, потом просто в ночнушке, за чайником, печеньем, кружкой, молоком, сверкая аппетитными голыми руками, шеей, коленками. В такие моменты я закрывала глаза и вслух проговаривала, только что прочитанный текст, переводя его на все языки которые выучила.

***

Ночь прошла быстро, еще быстрее утро. И вот я стою перед дверью, за которой решится моя судьба, рухнет ли моя «фобия» под воздействием авторской уникальной методики? Еще шаг и меня встречает приветливая медсестра или секретарь, она одета модно, дорого, но не броско, как и положено ассистенту при светиле.

– Доброе утро. Вам назначено? Проходите, пожалуйста, присаживайтесь.

Ее не смутил мой внешний вид, как будто каждый день приходят пациенты к дорогостоящему доктору в старых кроссовках и рваных джинсах.

Медсестра скрылась за дубовой дверью, оставив после себя букет запахов; духи, шампунь, лак для ногтей, лак для волос, пудра, помада, тело, шелковая кофта, кожаные туфли…

– Виктор Николаевич ждет Вас, проходите, пожалуйста.

Еще несколько шагов.

– Здравствуйте, Юлия, проходите, присаживайтесь.

– Здрасте, – дядечка не старый, питается хорошо, не очень правильно, кровь гуще, чем нужно, курит. Это портит его запах. Пьет коньяк, посещает бассейн, гордится сыном, который учится в Америке, и новой авторской системой разработанной его учителем, но присвоенной в связи со смертью последнего. Любит покер и изменяет жене по четвергам со своей ассистенткой, которая, кстати, беременна, но судя по запаху не от него. Всю информацию я получила, проанализировав аромат и мысли наблюдающего за мной человека, пока пересекала кабинет и усаживаясь в мягкое удобное кресло.

Он тоже меня оценивал, ботинки старые, джинсы с распродажи, куртке лет пять, итого – клиент на один раз, сказал:

– Присаживайтесь, – и наклонился над записной книжкой в кожаной обложке. Пописав и обдумав, что он может предпринять в отношении семьи Кондратьевых, поссорившихся из-за внеочередной покупки автомобиля, вместо очередной шубы, и что он с этого будет иметь, решил, что пора и поднял на меня водянисто-голубые глаза:

– Освоились? Теперь давайте побеседуем…

Я кивнула:

– Да, я не сплю, я знаю много языков, я могу завязаться узлом, а еще, мне хочется кого-нибудь съесть.

– Стоп, – психолог, как фокусник, плавно взмахнув рукой, прервал мой монолог, – давайте по порядку. Вы не спите, у Вас что-то болит, Вас что-то тревожит, вы чего-то боитесь?

– Нет, я не сплю, потому что не хочу?

Собеседник, как собака наклонил голову:

– Вы не хотите спать?

– Да, совсем, я не чувствую усталости и желания спать.

– Интересно, и давно?

– Неделю, две.

– Ну, это не большой срок, и сегодня не спали?

– Нет.

– Да, действительно, уставшей и не выспавшейся Вы не выглядите. А что же делаете ночью, вместо того, чтобы спать?

– Читаю, я знаю языки, – я начала загибать пальцы, – английский, японский, французский, немецкий…

– Прекрасная погода, на правда ли? – спросил меня психолог на каком-то языке, может на испанском, я не разобрала. Но смысл собранной в его голове фразы поняла прекрасно и ответила на японском, вспомнив танку о Фудзи в дымке весной, параллельно переведя ее на русский.

У Виктора Николаевича раскрылись глаза,

– Интересно! – он вскочил, потирая руки и усевшись за свой стол, начал шарить по папкам. Достав диктофон, пристроил его на край стола с моей стороны, со словами:

– Не возражаете? – снова обежал стол и опять шлепнулся в кресло с блокнотом и судорожно заскрипел ручкой. – А как вы запоминаете лексику, учите, повторяете?

– Нет, я быстро читаю и все запоминаю. Когда слышу слова, они просто всплывают у меня в мозгу, как родные.

– Так, так, так – он покивал головой, – перейдем к следующему, Вы говорили, что хотите что-нибудь съесть?

– Не что-нибудь, а кого-нибудь. И не съесть, а кровь выпить.

– Кого видите вашими жертвами, детей, женщин, мужчин?

Я задумалась, кроме крови Насти, мне хотелось убить только мужчин. Но Настю я не хотела убивать, просто мне нравился ее запах, как если человек заходит в хлебный магазин и вдыхает запах свежеиспеченного хлеба.

– Так у кого Вы хотите выпить кровь? – повторил психолог, наблюдая за мной.

– У мужчин, молодых, здоровых, сильных…

– Почему?

– У них кровь сильная, и ее много.

Виктор Николаевич снова утвердительно кивнул, как будто со мной все ясно.

– Давайте вспомним, в последнее время вас мужчины не обижали, может безответная любовь, нежелательный секс, аборт?

– Я отрицательно покачала головой, вспомнив хлыща в «порше», но там я на него нападала, и охранника тоже я убила. Вспомнив происшествие у ночного клуба, я передернула плечами, на что, наблюдавший за мной психолог удовлетворенно прикрыл глаза, типа, с вами все ясно.

– Давайте, подойдем с другой стороны. Вы в последнее время что-нибудь смотрели про вампиров, читали, слышали?

– Боже мой, о чем он? Для меня последнее время – это кошмарные последствия моего преображения, а он спрашивает о каких-то сказках, – возмутилась я про себя, но, собрав мозги в кучу, терпеливо стала вспоминать:

– Вампиры, вампиры… да, над кроватью Наськи висит постер с каким-то вампиром или мутантом. Она еще несколько раз ходила на этот фильм со своим парнем и всеми одногруппниками, желающими составить ей компанию.

– И что, Вам совсем фильм не понравился? – уточнил врач, прищурившись.

– Нет.

– А почему?

Я задумалась, а действительно, почему? Вроде и актеры красивые, одного Наська даже называла «лапочкой», музыка тоже не плохая, хотя в фильме про пиратов намного лучше. Короче, как ни напрягала я мозги, не смогла объяснить, почему фильм не произвел на меня нужного впечатления, рыцарь был, дама была, злодеи были. Я пожала плечами:

– Не знаю.

Мой ответ вполне удовлетворил Виктора Николаевича. Если он еще раз кивнет, я его разорву на части, меня начала раздражать его манера, со всем соглашаться.

– Так, на сегодня закончим, сможете прийти в пятницу, в тоже время? – он полистал ежедневник на столе, – и, пожалуйста, выполните несколько заданий: на листочке с одной стороны опишите основные качества вампиров, чем они отличаются от людей, а на другой опишите качества людей, который, как Вы говорите, хотели бы съесть.

Меня удивило странное задание, я поднялась.

– И еще, попейте эти таблеточки, по одной утром и вечером до пятницы, а там посмотрим, – врач протянул мне маленькую бутылочку из темного стекла, в которой перекатывались мелкие шарики, – всего вам доброго, жду в пятницу.

Очутившись на улице, я подняла голову. Из окна кабинета за мной наблюдал Виктор Николаевич. Заметив мой взгляд, он отступил за штору и скрылся в глубине комнаты. Переходя мост через Фонтанку по дороге к метро, я сунула руку в карман, и бутылочка, булькнув, отправилась на дно.

***

Дождь был необыкновенный, сильный, шел стеной. Как будто мы попали под колесо водяной мельницы. Если бы я была одна, долетела бы до дома в считанные секунды, но из-за Седрика приходилось сдерживаться. Да и на руках я не могла его донести. Из нас двоих он был мужчиной, и моя попытка сильно оскорбила бы его.

В принципе, дождь – это не страшно, но возникала другая проблема. Капли дождя скатывались гибкими дорожками с его волос на широкую грудь и дальше по загорелой коже на живот. А те, которые попали на лицо, повисали на длинных изогнутых ресницах, делая зеленые глаза таинственными и притягательными, задерживались на рельефных губах. И Седрик слизывал их языком.

Все это рождало в теле необъяснимое напряжение, становилось трудно дышать. Видимо, то же самое почувствовал и маг, потому, что его дыхание стало частым и прерывистым и расширились зрачки, перекрыв зелень радужки.

Он медленно наклонился к моему лицу и прошептал мне в губы:

– Ты, только не кусай меня, ладно?

Как долго я ждала этого момента, и все равно он оказался неожиданным, кровь забурлила, а шею и лицо, где Седрик касался меня руками, и губы опалило огнем. Я сначала не поняла причину столь бурного проявления моего организма, но когда кожа, зашипела, как будто я прижалась к горячей сковороде, и лицо опалило сильной болью, я с криком оттолкнула от себя парня. Тут же рядом со мной материализовался Аякс:

– Что он тебе сделал? Я убью его. – Яростно зашипел он, направляясь к Седрику. Я только успела схватить его за руку. На моем лице расплывался ожег, но не это обеспокоило меня. Я слишком сильно оттолкнула от себя мага, и он, не шевелясь, лежал в нескольких ярдах от меня. Он был бледен и почти не дышал. Вдруг его тело вытянулось, и через него прошла крупная дрожь.

– Аякс, что с ним? – я бросилась к парню, – Седрик!

Но я не смогла прикоснуться к нему. Его кожа была раскаленной и мои ладони сразу же покрылись волдырями. Аякс положил свои холодные ладони на мои, снимая боль ожогов:

– Яд вампира, – спокойно сказал он.

– Но я не кусала его!

– Ты его поцеловала.– Он спрашивал утверждая.

– Для магов смертелен наш яд, они не люди, их нельзя обратить, а для нас смертельны их объятья.

Я могу сколь угодно долго любоваться моим любимым, но физически нам, никогда не быть вместе. Теоретически мы – жизнь друг для друга, а практически – смерть.

Седрика перестала сотрясать дрожь, он лежал с открытыми глазами, затуманенными от боли, и тяжело дышал. Его лицу возвращался румянец. Его ужаснул вид моего обожженного лица. Он попытался подняться:

– Дели, милая, прости.

Я упала на колени рядом с ним:

– Седрик, прости, я не хотела, я не кусала.

Он потянулся ко мне.

Аякс зашипел:

– Не трогай ее!

Я утомленно повернулась:

– Аякс!

– Ты его поцеловала! – подвел итог Аякс.

И тогда горькая правда обрушилась на нас с Седриком: они все знали, моя семья, Филипп, старый Корнелиус. Они знали, что мы несли друг другу смерть, и нам не быть вместе, поэтому смотрели на наши отношения сквозь пальцы, не запрещая нам играть с огнем.

Теперь меня затопила не боль от ожогов, а злость. Я уже не была человеком и не могла биться в истерике и рыдать по несбывшейся мечте. Но я могла разорвать всех на куски, и мой взгляд остановился на Аяксе. И он почувствовал мое состояние, выставив перед собой мощные руки, пятясь назад, бормотал:

– Дельфина,.. госпожа.., я не мог,.. у меня приказ Гаюса,.. я всего лишь слуга.

Он был виноват меньше всех, но бурлившая ярость требовала выхода.

За несколько миль от нас пастух вел стадо на пастбище. В этом стада находилось существо огромной силы, которого боялась вся округа. За последний год от рогов этого монстра погибло три пастуха. Но быка не убивали, потому что, никто не мог защитить стадо от волков, кроме него.

Что мне хребет быка, семечки. Бедное животное не успело даже вскинуть голову, как от моего удара рухнуло на траву. Мне этого показалось мало, еще минута и вместо могучего животного у моих ног лежала куча мяса и костей.

Коровы с мычанием понеслись в разные стороны. У пастуха грязные нечесаные волосы встали дыбом, и он, перегоняя коров, побежал в деревню. Позднее он рассказывал, как злые духи напали на быка и разорвали его на части.

А моя месть еще не была удовлетворена, я искала, чтобы еще сокрушить. Мне на глаза попался столетний дуб. И только, приготовив из него горку щепок для костра, поняла, что способна, наконец, разговаривать.

Аякс, незримо сопровождавший меня, облегченно вздохнул. Я мрачно посмотрела в его сторону:

– Я еще не простила тебя!

– Как госпоже будет угодно, – он почтительно наклонил голову.

Мы вернулись на поляну, Седрик уже сидел, привалившись спиной к дереву. Я опустилась в метре от него. Его глаза с болью и нежностью рассматривали мое лицо. Кожа почти регенерировала, но губы еще пощипывало.

– Тебе очень больно?

– Уже нет, а тебе?

– Все хорошо не волнуйся, он протянул ко мне руку, но вспомнил про ожоги и отдернул ее.

– Мы не сможем быть вместе, Седрик, мы должны расстаться…

Его глаза на мгновение стали беззащитными, но потом решительно засверкали. Да это был мой маг, он не терял головы, он всегда был готов бороться. Именно за это я его и любила.

– Нет, я найду способ, я – маг, мы будем вместе.

В нескольких футах от него в кустах сирени шумно вздохнул Аякс.

– Аякс, я больше не сержусь, – сказала я, и он облегченно приблизился.

Мы с магом прощались только взглядами так долго и так нежно, как только могли.

Суждено ли нам снова почувствовать нежность губ любимого? Я думаю, Седрик справится, он умный, сильный, я в него верю.

Но я тоже буду искать, и, прежде всего в истории своего клана. У отца в библиотеке много старинных книг, будет, чем заняться ночью, пока мой любимый спит.

Я решила начать с Гаюса, он как раз находился в библиотеке, когда я по привычке ворвалась в нее и замерла в кресле.

Он усмехнулся, не отрывая голову от древнего фолианта:

– Дельфина, ты сегодня чем-то раздражена?

– Нет.

Вампир поднял голову и, рассмотрев свежие пятна на моем лице, остатки затянувшегося ожога, усмехнулся:

– Было очень больно? Он мертв?

– А должен? – я впилась в него злым взглядом, – вы не убили его сами, ждали, что это сделаю я?

– Так он жив?

Я в раздражении зашипела:

– Он сильнее, чем вы думали!

– Поразительно, мы недооценили молодого мага.

– А что старый Корнелиус?

– Фикция, его отец, дед Седрика был могучий маг, и видимо его мощь и наследовал твой маленький маг. Надо бы к нему присмотреться.

– Не подходите к нему, он – мой! – снова зашипела я.

Гаюс ласково мне улыбнулся:

– Конечно, дорогая, пока тебе ни чего не грозит, мы его не тронем…

– Я не отдам вам Седрика…

– Конечно, – повторил он.

Эта проблема посложнее, чем наши семьи. Мы химически не подходили друг другу. Я не могла поцеловать его, не убив. Мой яд был для мага смертельным. После поцелуя он бледнел и падал в обморок, и ни какие отвары и заговоры не помогали. А я страдала от его ожогов, когда он распалялся от поцелуев, его ладони оставляли на мне следы, как будто ко мне приложили горячую сковороду.

Быть рядом с любимым, и не сметь, к нему прикоснуться, это для нас была пытка. По крайней мере, было понятно, почему наши виды жили рядом, долгие века,, не пересекаясь. Мы и они спокойно могли вступать в физическую связь с людьми, они даже могли иметь от людей потомство, мать Седрика была просто человеком, но друг для друга мы были смертью.

Поэтому маг с удвоенным рвением занимался со своим отцом, а в свободное время искал эликсир, который или защитит меня от ожогов или его от отравления ядом вампиров.

Виделись мы в последнее время урывками. По ночам, когда Корнелиус исчезал на несколько суток, а моя семья отправлялась на охоту. Иногда я ходила с ними, но чаще оставалась в нашем лесу и охотилась на животных, медведей, кабанов, волков, конечно на пользу мне это не пошло.

Седрик с ума сходил, когда я отправлялась на охоту, и предлагал мне самому добывать пищу, но для пищи хороша только кровь живого существа, а не мертвого. И тогда любимый сказал, что смирится временно с моей охотой на людей, если для меня это важно.

Я практически поселилась в библиотеке, читая все подряд. Гаюс с интересом наблюдавший за мной как-то спросил:

– Ты охотишься с нами сегодня?

Я задумалась, да давно не охотилась, голод напоминал о себе все чаще, а мне сейчас нужна светлая голова:

– Да! Всенепременно. Позовете.

***

– Вы убили мою сестру, между прочим, мать твоего Седрика…

– Ее убила не я, я в это была ребенком, и жила на севере.

– Но ты одна из них! Ты стала такой сознательно!

Спор между Корнелиусом и мной продолжался уже не в первый раз. Что я ему могла возразить, что у меня не было выбора? Что вампиры забрали меня ребенком, и я не знала другой жизни. Но как всегда вмешался Седрик, который ненавидел наши стычки:

– Дядя, прекрати!

– Посмотри на нее, – не унимался тот, – она продолжает убивать, возможно, тоже, чьих-то матерей…

От того, что он кое в чем был прав, во мне закипала злоба. Он знал, что я убиваю не из-за садистского удовольствия, а для того, что бы жить, но продолжал бросать в меня обвинения.

Сквозь мои сомкнутые зубы вырвалось шипение:

– Ты-то остался жив, где ты был, когда убивали твою сестру! Почему не спас? Ты же маг!

Он побледнел, слова готовые сорваться с его губ застряли глубоко в горле, рот беззвучно открывался. А мне было не интересно, что он скажет, от Аякса я знала, что в тот момент Корнелиус спасал свою магическую книгу.

На младшего мага было больно смотреть, он метался между мной и дядей, и я его пожалела, не раскрыв трагическую тайну. Я не могла допустить, что бы он возненавидел старика.

И резко развернулась, бросив:

– Увидимся позже!– побежала домой.

Аякс, сопровождавший меня, шипел:

– Если он еще раз обидит тебя, я убью его.

– Аякс, это он от бессилия, он нас ненавидит, а его единственный родственник, связал себя с вампиром. Это удар по его самолюбию. И, потом, Аякс, я могу защитить себя, просто не хочу обижать Седрика.

– Не обольщайся, Дели, старый Корнелиус очень хитер, одной силой против него не выстоять.

***

Так прошло три месяца. Однажды вечером я зашла в комнату Шарлотты, она со служанками колдовала над платьем, установленным на пьедестале посреди комнаты. Облака кроваво красного Багдадского шелка окружали основу из Тюрингского кружева, рубинового цвета. Это платье своей пышностью, яркостью и великолепием напоминало цветы, которыми восточные художники расписывали зал на наше обручение с Филиппом. Я залюбовалась, хотя мало интересовалась нарядами, может потому, что жила на природе и совсем не бывала в человеческом обществе, но наряд был действительно прекрасен.

– Детка, – сказала Шарлотта, но потом суетливо присела в поклоне. После моего обращения отношение ко мне в замке сильно изменилось. Гаюс и Шарлотта больше не считали меня своей дочерью, для Гаюса я была теперь равной, а по силе даже более могущественной, а для Шарлотты и ее сына, я была госпожой. Остальные вампиры в замке старались не находиться рядом со мной в радиусе ста метров. Дружеские отношения у меня сохранились только с Аяксом, и то после моего приказа.

– Дельфина, свадебный подарок от Филиппа, – в ее руках перламутровая шкатулка.

Я открыла шкатулку, на розовом бархате лежала диадема, украшенная крупными рубинами и любимыми минералами моего жениха – жемчугом. Тот же узор повторялся на браслетах.

Свадебный подарок, эти слова вернули меня в реальность. Свадьба, очень скоро я выйду замуж и уеду во владения Филиппа, а Седрика скорее всего убьют.

Мое и без того холодное сердце сковал лед. Я не была готова расстаться с Седриком, я не была готова покинуть наш замок, я, наконец, не была готова стать женой Филиппа.

Вряд ли совет Высших обрадует мой отказ, может это не вызовет войну… но когда я вспоминала теплую улыбку моего жениха, мне становилось стыдно, за напрасно поданные надежды. И почему я всему позволила так далеко зайти?

Но главная проблема состояла в том, что Седрик был мой человек, а Филипп не мой вампир.

Наш союз с Седриком мне нравился. Я не забирала любимого у людей, но он был магом, а значит, был ближе ко мне, не бессмертным, но частью моего мистического мира.

Я побежала к магу. За несколько месяцев общения у нас установилась сакральная связь, стоило одному подумать о необходимости увидеться, и можно было спокойно отправляться на наше любимое место, другой уже был там. А сейчас мой человек мне очень был нужен.

За последнее время наши отношения претерпели значительные изменения, и хотя один из нас был смертным, он постоянно доминировал. Мой маг пытался меня оберегать и заботился обо мне, видя во мне, прежде всего простую человеческую девушку, а мне не хотелось его пугать и демонстрировать свои возросшие способности.

До наших встреч он учился у отца магии древних, но сейчас для изучения у него появились особые причины, он хотел составить эликсир, чтобы ослабить мою вампирскую сущность. Мы до сих пор питались отдельно и не говорили на эту тему.

По-прежнему моей пищей была кровь.

***

Мы встретились у большого камня покрытого моховой коркой, как мягким меховым одеялом. Усевшись по привычке, привалились друг к другу спинами и взявшись за руки.

– Где вы охотитесь сегодня?– спросил Седрик, повернув голову ко мне, насколько это возможно, и его волнистые волосы защекотали мне щеку.

– Собирались на юг Озерного края.

– Юг Озерного края? – Седрик так сильно дернулся, что я взвилась в воздух от неожиданности.

– Прости, прости, я напугал тебя, – прошептал он, притягивая меня за руку к себе и обнимая.

Но напуганным выглядел скорее он.

– Милый, что случилось? – я оттолкнулась, что бы видеть его зеленые глаза. Они всегда напоминали мне весеннюю свежую траву, по которой я любила носиться босиком, особенно сейчас, когда у меня прибавилось скорости.

После моего обращения я любила выходить из дома с последним лучом уходящего солнца и срывалась с места, пытаясь его догнать. Я любила солнце и если, будучи человеком, я часто встречала рассветы, то сейчас моим вниманием завладели закаты. Последний вздох уходящего дня, когда земля и природа расслабляются и нежатся в тишине и покое.

– Седрик, что случилось? – я повторила вопрос, глядя в его беспокойные глаза.

– Послушай, Дели, я должен пойти с вами, там родная деревня моей матери, там живет ее семья, я должен защитить их!

– Это невозможно, ты не можешь пойти с нами, моя семья убьет тебя!

– Но там Рози, – на его лице появилась боль.

– Рози?– мне стало нехорошо, у моего парня есть девушка, а я ни чего об этом не знаю.

Во мне закипала ярость, я уже представила, как мои зубы вонзаются в ее шею, маг переменился в лице:

– Боже, Дели, нет! Как ты могла подумать. Я люблю только тебя. А Рози моя сводная сестра по матери. Когда моя мать Айрис встретилась с моим отцом, она была беременна, и после рождения девочку отдали родственникам в деревню, что бы Айрис могла сопровождать мужа, а потом родился я. И Рози – это все что осталось у меня от матери.

На Седрика было больно смотреть, всегда улыбчивый и статный, он сжался, и на его лице проступило отчаяние.

Я должна была спасти незнакомую девушку от своей семьи, чтобы снова увидеть, как улыбается мой маг. Я погладила его по волосам, которые так любила, пропустив кудри сквозь пальцы:

– Я попробую защитить ее, где она живет? – спросила я, думая о том, что должна найти девушку раньше Альберта, который на днях вернулся из ссылки.

– Прости, я заставляю тебя идти против твоей семьи и твоей природы…

– Не мучайся, семья – это семья, а природа… Рози в деревне не единственная…

***

Альберту не повезло, девушку я нашла первая и, схватив выскочившую на улицу, втянула в дом:

– Если хочешь жить, не выходи, – прошипела я ей в лицо.

На меня с ужасом смотрели зеленые глаза Седрика.

– Молчи и сиди тут.

Я захлопнула дверь и вскочила на крышу домика, но тут же слетела вниз, увлекаемая цепкими руками Альберта.

Ну, конечно, ему нужна была Рози, пухленькая блондинка, с кудряшками, любимая пища гурмана-извращенца, которым был мой братец. Он настолько был поглощен своей пагубной страстью, что забыл об осторожности.

Мы грохнулись на землю, и как только расцепились наши руки, я швырнула его в стену дома. Альберт влетел в дом, пробив стену, и оттуда понеслись проклятья. Он ослепленный желанием и голодом забыл, с кем имеет дело.

Его глаза полыхали жаждой, когда он снова попытался вломиться в дом, но забился в моей руке, а я начала закипать.

– Ты больше никогда не подойдешь к человеку, ты будешь бояться людей, твоя пища – кролики…

Изо рта вампира пошла кровавая пена. У меня на руках повисли Гаюс и Шарлотта, Аякс пытался отодрать от меня Альберта со словами:

– Госпожа, Дельфина, не надо, пожалуйста…

Я выпустила дрожащего вампира, который был подхвачен заботливыми руками матери:

– Она украла у меня девушку, – канючил он, обращаясь к матери и отчиму, – я буду есть кроликов…

Я смело посмотрела в глаза отца:

– Это моя добыча, – я готова была сразиться со всей семьей, чтобы выполнить обещание данное Седрику.

Гаюс внимательно оглядел меня, и с довольной улыбкой хлопнул по плечу Аякса:

– Наша Дельфина становится настоящим вампиром, она готова драться за свою добычу.

Все, кроме Шарлотты и Альберта развеселились, а мне стало не по себе, я все больше становлюсь хищником, спускаясь по ступеням заботливо подталкиваемая родственниками в ад, и отдаляясь от моего любимого.

Я со злостью оттолкнула от себя, стоящего рядом Аякса.

– Она моя, – и скрылась в доме.

Я стояла у окна, рядом с забившейся в угол Рози, которая была в обморочном состоянии. Она что-то бормотала, изредка крестилась. Слезы текли у нее из глаз, не переставая. Она вздрагивала каждый раз, как слышала чей-нибудь вскрик, рычание или стон. На улице Шарлотта успокаивала своего сына, притащив ему молодую шатенку из соседнего двора, но вампир бубнил только о кудрявых кроликах.

Возможно, в тот момент я должна была испытывать стыд за свою семью, но я решала более важную задачу, как спрятать девушку. Ей нельзя оставаться здесь, даже если я сотру ее память, она сойдет с ума в опустошенной деревне. Или у Альберта пройдет помутнение, и он вернется и убьет ее.

Я сделала, что смогла, а дальше пусть ей поможет Бог, поэтому я отправляюсь домой и не спущу глаз с Альберта, а Рози пусть уйдет из деревни куда-нибудь подальше.

Я повернулась к ней, она, уловив мое движение, крупно задрожала.

– Слушай меня внимательно, – я не стала гипнотизировать девушку, она поймет все и без давления, – сейчас мы уйдем, ты подожди немного и беги, куда глаза глядят, подальше от сюда. И еще. – Я зарычала тихо, от чего она заскулила как щенок, – ты должна молчать обо всем, иначе тебя найдут и съедят.

Домой возвращались в молчании. Альберта все-таки удалось накормить, так что только из ушей не капало, но, когда мы оказывались рядом, он начинал поскуливать и прятался за Шарлотту. А я была злая и совершенно голодная, из-за Рози я не успела насытиться.

Я не думала о ней, как о еде, а потом просто не было времени и не осталось пищи. Опять придется ловить оленей в лесу. У меня от такой пищи мозги становятся, как мучная каша и слабость.

Когда я подбегала к дому Седрика, уловила запах его дяди, тот был рядом. Ну, что ж это к лучшему. Они работали у конюшни.

Седрик рванулся ко мне:

– Дельфина!

У Корнелиуса брови сошлись в одну прямую линию

Обняв и поцеловав парня, я обернулась к его дяде, который стоял с открытым ртом.

– Рози жива, найдите ее прежде, чем ее найдет Альберт. Она пошла на север. Но не привозите ее сюда

Корнелиус коротко кивнул и вскочил на коня. Племянник подал ему сумку:

– Дядя, найди ее!

Когда старый маг скрылся за перелеском, Седрик повернулся ко мне, в его глазах нежность переплелась с раскаянием, он снова притянул меня к себе:

– Прости, я заставляю тебя страдать…

Я не могла больше сдерживаться, мне требовались поцелуи моего мага, чтобы обрести покой.

Когда моя кожа зашипела, а он начал сползать вниз, бледнея на глазах и судорожно захватывая воздух, мы отпрянула друг от друга.

На моей шее и скулах вздулись пузыри, а парня стала бить крупная дрожь, он опять отравился. На меня накатила такая злость, что я сорвалась с места.

Я успокоилась, когда вокруг дома моего мага образовалась утоптанная площадка. Парень смотрел на меня измученными глазами:

– Дельфина, я не знал, что… что…

– Что я вампир?

– Прости, любимая, прости, – на его лице выступил румянец.

Он нежно поцеловал меня в висок, несмотря на то, что я еще сжимала и разжимала руки, – ты просто голодна, пойдем, – он потащил меня в сторону нашего камня.

В зарослях вербы был устроен загон, в котором метался огромный зверь.

Я смотрела восхищенными глазами на огромного вепря:

– Седрик, как?

– Я старался, немного магии, немного смекалки…

Когда я насытилась,

– Смотри, – Седрик протянул мне ладонь, на которой танцевало пламя размером с небольшое яблоко.

– Седрик, как! Тебе не больно? – я не могла оторвать взгляд от изгибающегося и скручивающегося огненного бутона.

– Дельфина, я – Маг! Огненный Маг! Огонь наша защита от вампиров, вампиры же боятся огня! – он раскрыл вторую ладонь, и на ней тоже появился огонь. Я на всякой случай отодвинулась от него:

– И поэтому ты жег мое лицо?

Седрик стушевался: – Я не специально, извини, я забылся… в тот момент, понимаешь, – он опустил глаза, – мы целовались тогда…

Я усмехнулась: – Не переживай, все зажило, я же вампир, у меня быстрая регенерация.

Он благодарно взглянул на меня: – Скажи, а тебе бывает больно?

– Да, в первый момент, боль – это охранник, который сигнализирует – здесь опасно, надо что-то делать.

– Что делать? – не понял маг.

– Драться, бежать, лечиться – изменить ситуацию на комфортную. – Вот мы целовались, и мне было хорошо, но когда загорелась кожа, стало плохо…

– Я не знал, что со мной, я не мог себя контролировать, а потом стал тренироваться и теперь я могу его держать, – и снова пламя заплясало на его ладони.

Но меня понесло дальше:

– А сбросить с руки, но что бы горело, можешь? А далеко метнуть, как камень?

Он пожал плечами: – Не знаю.

– Так попробуй!

Маг взмахнул рукой, и пламя погасло. Ему потребовалось время, чтобы собраться силами и снова зажечь на ладони огонек. Он опять размахнулся, и снова неудача. Мне пришла идея:

– А кто-нибудь в твоей семье мог это делать? Ты бы смог научиться. В ваших книгах что-нибудь про огонь есть?

Седрик задумался:

– Мой дед мог, но он не бросал, на его руке пламя было больше, и он действовал им как мечом, сражаясь с вампирами.

– Если ты не сможешь бросать пламя, тебе придется подпустить вампира близко, а с нашей силой и скоростью, – я с максимальной скоростью оказалась по левую сторону от него, потом за спиной, а потом перед ним. – тебе придется туго.

– В моем случае я постараюсь тебя защитить, но я не смогу быть рядом с тобой все время, у нас с тобой разная физиология и нам изредка придется разлучаться.

– Дельфина, это я должен быть твоим защитником.

– Будешь, когда вырастишь – невесело пошутила я.

***

И вот настал день моего отбытия в замок Аарона, вернее ночь. Гаюс уговорил меня отправиться ночью, что бы все вампиры замка могли со мной попрощаться. И действительно, нас с Аяксом провожали все бессмертные жители замка. Кроме Гаюса и Шарлотты, горничная Мадлена, чьего громового голоса мне будет не хватать, Гийом, вроде наш дворецкий и конечно, мой бывший повар Марчелло, и охрана замка. Охрана стояла в стороне, потупившись, с одной стороны они теперь избавлены от постоянной головной боли, что я куда-нибудь залезу и что-нибудь себе сломаю, а с другой их жизнь без меня станет совсем скучной. На лицах Гийома и Марчелло написано отчаяние, мы с ними дружили по-настоящему. Поэтому, когда мы с Аяксом вышли за ворота, Марчелло бросился за нами:

– Дели, не забывай нас, мы тебя очень любим, – вампир прятал глаза.

Я обняла и крепко прижала к себе моего любимого повара, наверно слишком крепко, потому, что он крякнул или кости где-то треснули.

Я отстранилась:

– Марчелло, ты живой?

– Ну, конечно, я же бессмертный, – со слабой улыбкой выдохнул повар, потирая плечи и грудную клетку.

– Я люблю тебя Марчелло, и тебя Гийом, и тебя Мадлена, – я махнула рукой провожавшим, – Я буду приезжать.

Сцена прощания напоминала человеческую, вампиры стояли полукругом и махали мне вслед. Я развернулась к моему хранителю:

– Побежали?

Мы с Аяксом решили не брать лошадей, во-первых, бегом быстрей, а во-вторых, лошадям в отличие от нас нужен отдых. И еще на бегу легче решаются некоторые запутанные проблемы, как быть с Седриком дальше?

Я простилась с ним сегодня днем, на словах, которые должны были быть сказаны в той ситуации, но сердце мое горело и плакало, Седрик кричал, что поедет за мной, но я запретила ему даже думать об этом.

Гаюс не будет воевать ни с Седриком, ни со старым Корнелиусом, отчасти потому, что я просила об этом, отчасти, что они уже соседствуют семьдесят лет, а в землях Филиппа ему ни кто не будет рад.

Я удивлена, что до сих пор Филипп не пытался убить Седрика.

Обо всем я думала по пути в замок Аарона, пока мы с Аяксом передвигались с огромной скоростью, потому, что бегом наше передвижение можно было назвать с натяжкой. Иногда нам на пути встречалось какое-нибудь животное, не успевшее отпрыгнуть в сторону, и тогда прыгали мы, очень высоко и очень быстро.

Впереди мелькнула чья-то тень, не животного и не человека, мы сбавили темп и остановились. Аякс сразу принял боевую стойку, нас окружили странные существа. В нос ударил запах грязи, гнили и запущенности: вампиры-кочевники.

Мы оказались в плотном кольце, и, повернувшись, друг к другу спинами приготовились к атаке.

Самый крупный, видимо предводитель, потому что другие смотрели на него с опаской, зарычал и сделал шаг в нашу сторону.

Мне такое отношение не понравилось, я выпрямилась:

– Кто посмел перейти дорогу Высшему, обращенному Сердцем Дьявола?

Предводитель засмеялся грубым, хриплым смехом:

– Кто здесь верит глупым сказкам о Высших? Некоторым бессмертным наскучила вольная жизнь и охота, и они стали уподобляться людишкам, собирая их ценности и создавая себе слуг и поклонников.

Я задумалась, в первый раз услышав версию, отличающуюся от того, что слышала с детства.

– И что, Сердца Дьявола не существует?

– А ты как думаешь? – он сделал шаг по направлению ко мне, Аякс за плечом глухо зарычал. Но меня на данный момент интересовал еще один вопрос:

– Почему вы нападаете на нас, вампиров?

Крупный опять разразился противным смехом, а в его примитивном мозгу проскочила мыслишка: месть, за все: за богатство, за высокомерие, за убитого брата. Месть, месть!

– Мы просто убиваем таких, как ты, чистеньких, гладеньких. Вы не настоящие хищники, вы стережете свои земли, убиваете нас, вы не настоящие вампиры. Настоящий хищник бродит где хочет, ест, где хочет и ни кто ему в этом не указ!

Когда он выкрикнул последнее слово, стая кинулась на нас.

За Аякса я не боялась, сильнее его вампира я не видела. Схватив первого бросившегося на него за голову и ногу, хранитель просто разорвал его тело на две части, нападавшие замерли, но потом подгоняемые предводителем опять бросились на нас.

Я не знала, как поступить мне. Краткий курс по перемещениям в пространстве и перевоплощениям я изучила с Филиппом, Гаюс научил меня охотиться на людей, но, ни кто не говорил мне, что придется убивать вампиров.

Сначала, я просто уворачивалась от их когтей и зубов, скорость моя выше, да и примитивные мысли о нападении высвечивались у них на лбу. Но вскоре мне это надоело. Аякс работал в полную силу, на нем висели предводитель и еще один крупный кочевник.

Я попыталась сконцентрироваться, как учил меня Филипп, и, протянув руку перед собой, остановила, прыгнувшего на меня вампира в какой-то грязной вонючей шкуре, прямо в воздухе и швырнула его в сторону. Несчастный, пролетев несколько ярдов, наткнулся на торчащий сук осины и задергался там. Ну что ж, неприятная смерть.

А я уже начала экспериментировать с моим оружием. Прыгающие на меня тела, разлетались во все стороны, сшибая друг друга и стоящие вокруг деревья.

Сзади раздался хрип, я обернулась. Аякс держал за горло главаря, а другой вампир пытался оторвать голову моему хранителю.

Со словами, – Аякс, держись, – я зацепила его за камзол и махнула рукой. У меня в руках остался кусок одежды, а Аякс и его нападавшие улетели в кусты ракитника. Однако мой хранитель скоро появился с улыбкой и в разорванной до пояса рубахе.

Бой еще продолжался, какое-то время, но врагов становилось все меньше, все больше времени уходило у них на регенерацию, а кто-то и вовсе валялся шевелящимися кусками под ногами Аякса.

Наконец кочевники отступили. Мы переглянулись:

– Скоро рассвет, надо двигаться, ты не устал? – на лбу телохранителя затягивалась рана, одежда была разорвана, но он улыбался, мы победили.

Солнце еще не коснулось своими смертоносными лучами моего хранителя, а мы уже прибыли в замок…..

Филипп выбежал мне навстречу:

– Дельфина, как я рад, что ты здесь, – он взял меня за руки, – ты прости, не встретил раньше, у нас проблемы с кочевниками, мы отбивали…..

– Вы тоже?

– Что значит тоже? О, нет! – на его лице промелькнул ужас, он крепко обнял меня, закрывая от всех, – Прости, ты не ранена? Я должен был подумать о том, что вы можете встретить их!

Я высвободилась из его рук, он растерянно наблюдал за мной. Я задрала подбородок, гордясь, впервые после обращения, что я вампир.

– Не беспокойся, я же не человеческая девушка, чтобы бояться каких-то кочевников. Я – Обращенная Сердцем Дьявола.

Глава клана Аарона глубоко вздохнул и притянул меня к себе, его глаза улыбались:

– Я счастлив, что с тобой ничего не случилось, – а потом тихо прошептал мне на ухо:

– Я счастлив, что теперь ты рядом.

Гордость немного поутихла, но на меня наплыло другое чувство. Я отстранилась от Филиппа. Каждый раз, когда я находилась с ним рядом, чувствовала неуверенность и пустоту под ногами, и от его прикосновений по коже бежали искры.

Я вспомнила моего Седрика, рядом с ним было просто, свободно. Его обожание окружало и грело. С ним было уютно.

Вампир нахмурился:

– Дельфина, что?

Я опустила глаза:

– Мы прибыли, так может, войдем?

– Конечно, твоя комната пока рядом с комнатой Мартины…

– Пока?

Жених закатил глаза:

– Дели, до свадьбы.

Была бы человеком, покраснела: – О!

Он мягко взял меня под руку и потянул за собой, Аякса отправили в помещения для слуг, тем более наступал день, и его следовало укрыть от палящих лучей солнца, действие моего яда прекращалось, и он мог пострадать.

Комната показалась мне очень уютной, хотя я в ней уже бывала, когда происходило мое обращение.

Филипп был деликатен и сразу выскользнул за дверь со словами:

– Я буду в библиотеке.

Я расслабилась, подойдя к зеркалу, и с улыбкой заглянула, вспомнив свои страдания перед обращением. Это была я, и я себя видела. Хотя человеческое зрение ничего не обнаружило бы ни в зеркале, ни в лунном свете.

Тонкие энергии – так говорил Старейший Аарон.

На тонком изящном столике, украшенном перламутровым витым узором, стояла ваза с колокольчиками. Большую часть комнаты занимала большая кровать.

– Интересно, зачем мне кровать, если я не сплю. Или это часть убранства?

На кровати разложено платье из желтой текущей ткани с черной вышивкой по подолу и лифу, очень простое, но приятное на ощупь. Я вспомнила, китайский шелк. Такого же цвета изящные туфельки, не для лесных прогулок.

И в правду надо переодеться и привести себя в порядок. Волосы растрепались во время военных действий, одежда помята и замусорена.

У меня появилась идея, недалеко было слышно журчание небольшой речки. Я слетела в библиотеку.

Молодой глава клана сидел в глубоком кресле, держа в руках книгу, возможно, он читал, но задумался о чем-то, глядя на утреннее солнце. И его профиль красиво смотрелся на фоне ярко освещенной зелени сада. Я постаралась приблизиться, как он учил «нежно, как ветерок». Филипп не повернул головы, но видимо меня услышал, потому что на его лице появилась мягкая улыбка.

– Какие-то проблемы?

– Здесь недалеко речка?

Мой вопрос его удивил.

– Да.

– Ты не мог бы побыть рядом, пока я поплаваю?

– Тебе нужна вода, я позову слуг…

– Я хочу поплавать, а ты побудешь рядом, вдруг кочевники вернуться, а мне бы не хотелось…

Он перебил меня:

– Я буду рядом, сколько ты захочешь.

По статусу будущей жены главы клана я должна была принимать душистую пенную ванну, в присутствии множества слуг, подающих и приносящих разные нужные аксессуары, душистые соли, цветочные масла, полотенца. Но меня воспитывал Аякс, бывший кузнец и солдат клана, поэтому ожидать от меня великосветской утонченности было невозможно. Вода есть, что еще нужно?

Речка оказалась неглубокой, но чистой. Я с удовольствием плескалась в прозрачных струях воды, распугав лягушек и мелкую живность побережья. Филипп сидел ко мне спиной и контролировал окрестности. Мы договорились не подглядывать.

– Филипп, а у тебя на затылке глаз нет?

– Нет, но очень бы хотелось, – рассмеялся он.

Я тоже рассмеялась:

– А что бы ты хотел увидеть?

– А что угодно, мне нравится на тебя смотреть, что бы ты ни делала.

Что-то в его спине было притягательное, и я сделала то, на что, никогда бы не решилась с Седриком. Я выбралась из воды и мгновенно переместившись, выплеснула за шиворот Филиппу полную пригоршню холодной воды.

Он резко развернулся и бросился на меня, я от него. Мгновенно мы оказались посередине речки, ворвавшись в реку, как торнадо и взметнув до неба фонтан воды. Филипп обнимал меня, а я совершенно забыв о том, что на мне не было одежды, крепко вцепилась в лохмотья, совсем недавно бывшие его рубашкой.

В глазах вампира бушевало пламя, которое обозначило не злость, а новую для меня сторону наших взаимоотношений, это была страсть. Это пламя не смогла затушить даже вода, поднятая нашим приземлением и рухнувшая проливным дождем. Не отпуская меня, он закрыл глаза и шумно вздохнул, успокаиваясь:

– Тебе нужно одеться.

– Ты боишься, что я простужусь? – в меня как будто вселился бес.

Все еще не открывая глаз, он улыбнулся:

– Я боюсь за себя, ты похожа на русалку, вдруг ты захочешь меня утопить.

Последнее слово он договаривал в пространство, я же вместе с одеждой пронеслась по коридорам замка и пинком распахнула дверь в свою комнату. Слуги уже укрылись в подземелье, и вряд ли кто испугался моего вида.

Высушила волосы и, надев приготовленное платье, спустилась вниз, в главный зал, в котором происходил обряд обращения.

Зал служил не только главной парадной комнатой замка, здесь собирались представители разных вампирских кланов, здесь решались судьбы вампиров, и большой части человечества, жившей в нашей части света.

Стоящие на возвышении троны семи кланов из дорогих пород дерева сверкали золотом, перламутром в проникающих сюда, через узкие окна под куполом, лучах света.

Я присела на трон Старейшего Аарона, подлокотники были кремово белые из какого – то шелковистого материала, напоминающего кость. Его поверхность притягивала, хотелось погладить и почувствовать тепло материала. Пальцы легко и нежно пробежались по вырезанному на нем узору.

– Как бы я хотел….– Прозвучал рядом мягкий знакомый голос, от которого я вздрогнула:

– Что бы однажды твоя рука так коснулась меня…

Он успокоился и расслабленно сидел через два трона от меня. Его рука поигрывала бисерной кистью украшения.

– В этом платье ты такая нежная, – Его бархатные глаза оглядели меня:

– Но здесь чего-то не хватает.

Он мелькнул и пропал, чтобы так же внезапно появиться у трона, на котором я сидела, держа в руках бархатный мешочек, расшитый шелком.

Он поднял руку, и мне на колени из мешочка выскользнула нитка жемчуга необыкновенного цвета. Каждая жемчужина светилась изнутри золотым светом, как маленькое солнышко.

– Филипп, откуда такая красота? – спросила я, зачарованно глядя на переливающиеся золотом жемчужины.

– Подарок русалок.

Я рассмеялась:

– Брось, я серьезно, русалки – это сказки!

Он поднял бровь:

– Вампиры – тоже сказки.

Я открыла рот:

– Ты хочешь сказать, что…

– Именно…

– И они кто?

– Тоже вампиры, только морские, что ты помнишь из сказок о русалках?

– Что они очень красивые… с холодной кровью… с неземными нежными голосами… завлекали корабли на рифы… и ни кто не выживал после кораблекрушений устроенных русалками.

– Ну, – Филипп смотрел на меня в ожидании, когда до меня дойдет.

– А откуда они взялись, – я еще сомневалась, мне казалось, что он шутит.

– Этот вид произошел от осколков Сердца упавших в мировой океан.

– А почему русалки, девушки?

– Ну, вряд ли моряки поплыли бы на зов мужчин…

– И ты их видел?

– Конечно, я путешествовал с Гаюсом, и в теплых морях мы встретились с Ларо и его кланом. Если хочешь, после свадьбы мы можем побывать там.

Я была в шоке, всю жизнь, прожив с вампирами, я легко приняла их реальность, других же таинственных существ считала сказкой, что даже ипостась Седрика – маг воспринимала с улыбкой. И вдруг оказывается, что земля заселена не только людьми, тут есть от чего прийти в ступор.

– Дели, давай я помогу, – меня отвлек Филипп, забрав нитку жемчуга у меня из рук.

Я поднялась, и опять как на нашем обручении, повернулась и подняла волосы, а он застегивал на мне ожерелье. Но сейчас он задержался дольше, и его дыхание стало осторожным и мягкие губы коснулись моей шеи. Я замерла, сейчас мне не было страшно, и в том, что он делал, было что– то притягательное, и мне захотелось, что бы он не останавливался. Но по шее, рукам, всему телу побежали мурашки, величиной с жука-короеда, вызывая мелкую дрожь.

– Что? – Филипп смотрел на меня ожидающе. Я беспокойно зашарила глазами по залу,

– О, я его помню! – на инкрустированном золотом и перламутром постаменте, сверкал меч клана Аарона, – он разве не в хранилище, рядом с Сердцем?

– Дельфина, – Филипп снял меч с постамента и протянул мне, – это боевой меч, а не просто символ клана.

Теперь я смогла рассмотреть оружие подробно, на обращении было немного не до него. Это был двуручный меч типа шотландского клеймора. Но с узорной плетеной рукоятью, а в колесо навершия вставлен рубин, как символ одновременно жизни и смерти. Его расширенная и открытая, как раковина гарда заканчивалась дополнительными лезвиями, около одной пятой длины основного лезвия, заточенными с внешних сторон. Они и лезвие, на ту же длину, были украшены травлением и золотой насечкой, с девизом клана, «любовь и вечность». Отполированное лезвие блестело, как озеро под луной. А на заточенном острие играли звездные блики. При своей внушительной длине 1,2 ярда, меч был достаточно легким.

– А почему он такой легкий? Или он легкий для вампира? – спросила я, поигрывая опасным символом. Филипп чуть отстранился:

– Тебе приходилось держать такой меч?

– Не только держать, Аякс учил меня, он же бывший гладиатор. И если бы не его уроки, твоя Лукреция сожрала бы меня тогда, в галерее.

– Да, припоминаю. Извини, что появился поздно. Меч очень легкий благодаря особому сплаву, его нельзя сломать, но только он может рассечь тело вампира, не давая ему возможности восстановиться, и в сражении может использоваться для нанесения и колющих, и рубящих ударов.

– Хорошо, а остальные чем сражаются с кочевниками, или у тебя много таких мечей?

Он улыбнулся, – Нет, такой меч принадлежит только Высшему, остальные сражаются, как и всегда, руками.

– Подожди, ты сказал, что оружие особого сплава принадлежит только Высшим, а как же Гаюс? Он не высший, но у него есть подобный кинжал.

– Да, Гаюс не высший, но он древний, почти ровесник Аарона, и он всегда «рьяно» служил Отцу нашему, – произнеся эти слова, Филипп помрачнел.

– Что-то не так?

– Все хорошо, Дельфина. Ты хочешь вечером прогуляться? – как ни в чем не бывало, спросил он.

– По лесу? – я воевала с напряжением в теле под его внимательным взглядом.

– Нет, мы отправимся на бал, к людям.

– На бал?

– Да.

– На человеческий?

– Или ты хочешь на бал Полной луны?

– А что это такое?

– В эту ночь вампиры отмечают день рождение Главы клана, на эту ночь назначено наше с тобой бракосочетание.

– Потом, – сказала я, подумав, – а сейчас можно на человеческий, а что мы там будем делать?

– Дели, ты что никогда не была на балу? Гаюс из тебя сделал дикарку, ты носишься по лесу, прыгаешь по деревьям, как белка, спишь у костра, как солдафон, но понятия не имеешь, как вести себя за столом и носить корсеты.

– Это, что упрек?

– Нет, констатация фактов, надо срочно заняться твоим воспитанием.

– И кто будет заниматься?

– Я, если ты не возражаешь.

Представить Филиппа в роли учителя по перемещениям можно, но в качестве компаньонки, которая учит носить корсет, чулки, я поежилась:

– А есть другие варианты?

– Вряд ли тебе захочется общаться с Лукрецией.

Я зарычала, а жених рассмеялся и развел руками, Фло – твоя служанка тебя пока боится, остался только я, согласна?

И не дожидаясь моего ответа, шагнул мне на встречу:

– Начинаем сейчас. Танцы! Симус! – Крикнул он так, что, наверное, в Лондоне подпрыгнула чашки на столах.

Мгновение и рядом с нами появился молодой человек со светлыми волосами, мельче Филиппа, но тоже сильный и гибкий, и симпатичный.

– Рекомендую, лучший музыкант Соединенного королевства, – Глава клана представил своего вассала.

Симус поклонился:

– Господин?

– Симус, поиграй нам, леди Дельфина хотела бы получить несколько уроков хореографии.

Еще мгновение и в руках музыканта появилась скрипка.

В замке Гаюса почти не звучала музыка, а на деревенских вечеринках, за которыми я наблюдала, убегая из дома по стене, не было таких виртуозов. Когда Симус заиграл, мне захотелось плакать, так это было восхитительно.

Филипп улыбнулся, наблюдая за моей реакцией:

– Оказывается ты еще не совсем потерянный вампир, позже Симус поиграет для тебя, а сейчас первая фигура.

И урок начался. Не прошло и часа, как я знала все обязательные танцы человеческого бала. Природный талант, усиленный памятью и пластикой бессмертных сделали свое дело. Даже музыкант, оглянувшись на моего жениха, отвесил мне поклон:

– Леди Дельфина, вы самый грациозный вампир, из всех кого я, когда-либо видел.

Я присела в реверансе:

– Благодарю вас Симус, могу я иметь честь еще послушать музыку в вашем исполнении?

Филипп захлопал в ладоши:

– Великолепно, но не сейчас, спасибо Симус, а сейчас мы едем на бал!

Он исчез, чтобы сделать распоряжения.

Мы могли бы и сами быстро добраться до дворца, но человеческие социальные связи требуют исполнения определенных ритуалов соответствующих нашему статусу, так что придется наряжаться в очень неудобные одежды и путешествовать в карете, благо, прическу можно сделать с привычной вампирам скоростью.

Я стояла перед зеркалом, Фло наносила последние штрихи к моему внешнему виду, поправляя прическу и платье. Привычно уже появился Филипп с украшениями. На этот раз это были цветные алмазы в золоте.

Сам Филипп выглядел сногсшибательно в жемчужно сером костюме.

Застегнув на мне ожерелье, он повернул меня к большому зеркалу:

– Дели, ты восхитительна, я даже боюсь везти тебя на бал.

– Почему? – мне был приятен его комплемент, хотя я не узнавала себя в зеркале. Всегда распущенные волосы были собраны в затейливую прическу, делавшую меня старше и строже, а вместо свободного платья, я была затянута в корсет. Себе я напоминала эльфа из легенд Гаюса, только не хватало маленьких прозрачных крылышек.

– Когда король и приближенные увидят такую красоту, и это может послужить началу конфликтов, а там и до войны недалеко. Но я все-таки вампир, и смогу победить, мы рискнем. Спасибо Фло, все именно так как я и хотел. И еще маленький нюанс, – он протянул мне длинные перчатки, – я не хочу, чтобы ты заморозила короля, если он захочет пригласить тебя на танец.

Я ехала в карете, а Филипп и Аякс ехали по обе ее стороны.

Дворец сиял огнями, подъезжали кареты, из открытых окон слышался чарующий звук оркестра. Конечно, скрипачам было далеко до Симуса, но звучание оркестра создавало дополнительную выразительность.

Поднявшись по широкой лестнице, мы смешались с толпой придворных. Оказавшись после долгого перерыва среди людей, я с интересом рассматривала окружающих. Первое, что меня поразило в них, это запах, запах немытых тел, смешанный с запахом пудры, кремов, цветочной воды. Сложные прически, с накладными пучками, обилие украшений. Казалось, что люди прячут свои хилые дряблые тела в крепости из многослойной одежды, кетового уса, завязок и жестких кружев. Широкие и пестрые панталоны мужчин, делали их похожими на диковинных птиц, неудобная обувь с бантами и пряжками, добавляла их образу изрядную комичность. Женщины в жестких формованных платьях напоминали цветы, сорванные с ветки и опущенные в чан с краской. И держались, как будто проглотили палку. В статуях в саду было больше жизни. Оставаясь безликими и милыми снаружи, внутри он скрывали нешуточные страсти. Ежеминутно оценивая друг друга, предавая и возвышая, передвигая по социальной лестнице приоритеты, мечтая быть рядом или убить. Если бы я не видела их ауры, затемненные копотью изнутри, то подумала, что собрались старые добрые друзья. В толпе трудно было найти хоть одного человека, не обремененного завистью или жаждой возвыситься.

Филипп, следующий за мной, наклонился к моему уху:

– Зря стараешься Дели, то, что ты ищешь, здесь не выживет.

– Почему?

– Среда обитания, здесь выживает только то, что может приспособиться, все остальное погибает. В открытом бою ценится храбрость, ловкость, сила, иногда – великодушие, а в тайной войне умение быть невидимым при нанесении удара, уметь внушать доверие и любовь. Это придворная жизнь, здесь цель всех и каждого оказаться ближе к вершине, используя все мыслимые и немыслимые методы.

– И какова здесь роль вампиров, вы тоже хотите быть ближе к вершине?

– Куда уж ближе…– пробормотал Филипп, – Нет, мы используем человеческие желания и страсти, чтобы создать для себя комфортные условия существования.

– Что значит «комфортные»? – спросила я, выходя на балкон, увитый дикой розой.

– Комфортные, это когда ты господин на своей земле…– потом вдруг уловив чье-то послание, поцеловал мне руку, прошептал, – Дели, я вынужден на время оставить тебя, у меня неотложное дело. Ты подождешь?

– Хорошо. – Мне было интересно, что за неотложное дело у него на балу, ну ладно, потом спрошу.

– Я погуляю тут немного, не возражаешь?

Филипп окинул внимательным взглядом парк, погруженный в ночную прохладу и, улыбнувшись про себя, ответил:

– Хорошо, только помни, пожалуйста, о своей силе, они всего лишь люди, держи себя в руках. Люди очень хрупки и слабы. И если ты взорвешься, то просто все здесь превратишь в руины.

Он сделал несколько шагов, исчез, растворившись среди зарослей. Оглянувшись на освещенные окна дворца, я решила, что больше не в состоянии выносить мерзости, изливающиеся из душ земных созданий, и отправилась на прогулку по узким дорожкам сада. Не пройдя и нескольких шагов, услышала горячий шепот и звуки возни и поцелуев со скамейки в кустах сирени. Подойдя поближе, я уставилась на парочку, барахтающуюся в складках пышного платья. Меня привлекли образы и мысли, вспыхивающие у этих двоих в головах, но, то, что они друг от друга хотели, выходило за рамки любовной игры.

Дама хотела уговорить партнера, отравить мужа, а мужчина хотел быть представленным королю. Мне это показалось оскорбительным, и я шумно вздохнула. Эти двое прекратили возню и уставились на меня в испуге. И мысли у них потекли синхронно, кто я такая и давно ли за ними шпионю.

Тут кстати из облаков выглянула луна, и я воспользовалась случаем тихо исчезнуть. Парочка забилась в истерике и понеслась с криками в разные стороны. А я побрела дальше, периодически натыкаясь на подобные парочки, все больше и больше испытывая брезгливость. Я вспоминала людей, смертных, принадлежащих Гаюсу, Аарону. Они были на много ниже по положению. Но, несмотря на бедность и тяжелые условия жизни они были проще и добрее, они умели дружить и радоваться. А я знала, о чем говорю, я пила их кровь, поэтому знала о них все. Справа, в темноте парка мелькнуло нарядное пышное платье. Кого искала эта дама в укромном уголке? Тоже решала личные проблемы?

Наконец в беседке у грота, я заметила знакомую фигуру. Филипп разговаривал с человеком, показавшимся мне знакомым. Черт! Это же Елизавета I Тюдор! Мне ее Филипп показывал в главном зале. Рыжие волосы, собраны в высокую прическу, густо убранную жемчугом, бледное лицо. Они с Филиппом при свете луны смотрелись, как мертвецы, вылезшие из могилы. Разговаривая с вампиром, она нервно теребила кружевной платок,

– Но я обещала Дрейку, что произведу его в рыцари!

– Вы не находите, что такой поступок восстановит против Вас правительства Испании и Франции? – Филипп был бесконечно учтив.

– Ни сколько, не одни, так другие. Всегда кто-нибудь недоволен. Но те денежные поступления которые мы имеем с рейдов, позволяют нам держать сильный флот.

– Согласен. – Филипп держал ее на коротком поводке, это значит, что, смотря вампиру в глаза, королева отвечала на любой вопрос, даже не пытаясь врать или хитрить, не смогла, даже если бы захотела…

– И что Вы от меня ждете, леди? – спрашивал Филипп у королевы.

– Вы должны поддержать меня в необъявленной англо-испанской войне на океанских путях.

– Хорошо, я посмотрю, что смогу для Вас сделать. А сейчас небольшая процедура, – и я услыхала знакомый звук булькающей крови. Ясно, вампир получал информацию. Недослушав до конца «важный разговор», я отправилась назад. Если бы Филипп захотел, чтобы я присутствовала при разговоре, он бы дал мне знать. Усевшись на музыкальную скамью под ветвями ивы, которые образовали шатер, я задумалась о человеческих страстях.

– Скучаешь? – через несколько минут ко мне присоединился Филипп, – Размышляешь…

– Ты пил кровь королевы, зачем? Она просил у тебя помощи, и все бы тебе рассказала, что ты хочешь знать.

– Все, да не все, что мне нужно. Не забывай, Дели, она – монарх, а главное правило монарха, «думай, что говоришь, и не говори, что думаешь». А я точно хочу знать, на что она потратит деньги.

– Ты дашь?

– Конечно, кто платит, тот контролирует процесс.

– Но ты же читаешь мысли, ты и так можешь узнать, о чем она думает.

– Мысли, то, что сейчас в голове и что планируется, мне же нужно больше, о чем она думала раньше, уже забыла или не забыла и отложила на потом. Вся информация, и я могу ее получить только естественным путем.

– И как часто ты используешь королеву для получения «информации»? – выговорила я новое слово.

– Не часто, кроме нее есть другие знающие люди, придворные и приближенные, что дает нам возможность существовать так, как нам необходимо. Но довольно, ты хочешь потанцевать или отправимся домой?

– Да, куда-нибудь подальше, где можно потанцевать, но не встречаться с этими, – мне не хотелось произносить слово, люди.

Филипп потянул меня за руку и повел мимо танцующих пар.

Мы остановились за пределами дворца на лесной поляне залитой лунным светом, нас обнимала прозрачная ночь, а наши уши, более чуткие, чем у людей, улавливали мелодию, доносившуюся из зала.

– Тебе ближе дикая природа, не так ли? – вампир обвел рукой окружающий лес, – ну, что ж, если тебе здесь комфортней, то потанцуем здесь. Он одной рукой обнял меня за талию, а другой повел меня в танце, напевая еле слышную мелодию.

Удобно расположившись в кольце его рук, я наслаждалась танцем. Филипп напевал мелодию своим бархатным голосом, сумеречные птицы леса молчали и слушали его пение. Луна согревала нас, качая на ветвях покрывала света серебряные с золотыми искрами. Далеко во дворце зазвучала новая мелодия, и мы засмеялись, пропев ее начало в два голоса.

– Филипп, почему люди такие несчастные?

– Почему, несчастные, Дели?

– Я слышала, о чем они думали, это страшно, сплошной обман, ненависть.

Он усмехнулся:

– Когда ты была человеком, разве ты была несчастна? Ты даже не хотела становиться бессмертной.

Я задумалась, не считая последних событий, обращения и обручения, я действительно была счастлива. Может потому, что наслаждалась тем, что меня окружает. Вампиры, но это моя семья, одинокий замок в лесу, но он был моим домом. И не испытывала тягу к чему-то еще, о чем не подозревала. Получается, что чем больше у человека есть, тем больше ему хочется. А как у вампиров? Этот вопрос я и задала теперешнему предводителю клана Аарона.

Он грустно покачал головой:

– Мы все были когда-то людьми, поэтому многие качества бывших живых остаются мертвым. Какие-то исчезают, а то, что остается, претерпевает изменения. Но для контроля над слабостями бессмертных и существует наш Верховный Совет Глав кланов.

– Так все сложно, – протянула я разочарованно.

– Нет, сложно только первые сто лет, – рассмеялся Филипп, – просто нужно осознать степень своей ответственности перед миром, а все остальное легко.

Все сказанное было достаточно необычно. Для меня вампиры, прежде всего, были хищниками в человеческом обличии, с остатками человеческих эмоций. Но то, что я узнала от жениха, ломало все мои представления. Это нужно было серьезно обдумать.

Филипп перестал подпевать и остановился.

– Вернемся домой?

– Да, на сегодня хватит, и, пожалуйста, давай пешком, а то лошади утомляют.

В замок добрались быстро, бросив на Аякса лошадей. Филипп проводил меня до комнаты Мартины и галантно пожелал мне «спокойной ночи», как если бы я собиралась спать и, развернувшись, стал удаляться по коридору, почему-то медленно.

– Филипп, – я окликнула. Его глаза мягко светились из сумрака, – спасибо, мне понравилось.

– Всегда пожалуйста, Дели, – вампир улыбнулся и исчез, наверно выполнять свои руководящие обязанности.

Я зашла в комнату и уселась на кровать. Скрипнула дверь, Фло возникла передо мной как привидение, легкое и колышущееся в ветерке:

– Госпожа, вы будете переодеваться?

– Да, Фло, помоги мне вылезти из этой одежды, вернее из того, что от нее осталось, – я оглядела разорванный подол и осыпавшийся жемчуг на лифе, распоротый рукав, в таком платье не побегаешь. Драгоценности остались на туалетном столике. С удовольствием, тряхнув распущенными волосами, я выгнулась и подумала: людям нужно перестать носить такую сковывающую неудобную одежду, стягивающую их тела, тогда может быть их жизнь станет проще и дружелюбнее.

В комнате мне не сиделось и, выпрыгнув из окна, я устремилась в лес. Просто на прогулку, мне хотелось тишины и одиночества.

Лес сонно вздыхал, в траве копошились мелкие грызуны, ухнула сова и живность притаилась. Природа жила и поступала просто. Мыши охотятся на насекомых, совы охотятся на мышей, я могу поймать и убить сову… У людей все сложнее, они охотятся друг на друга, меняясь местами в лестнице под названием хищники, поедая друг друга, и изобретая все более сложные способы нападения. И в тот момент я была благодарна Филиппу, что меня не отпустили в мир людей. Суета и жестокость не для меня, но будучи вампиром я смогу удержать эту дистанцию… Над головой пролетела летучая мышь, оставив в воздухе завихрения, которые цепляясь за ветви деревьев сплели в короткий момент таинственный узор, постепенно расплывшийся, так и мои мысли, медленно, но плавно растеклись по лесу. Ночь рассыпалась миллиардами цветных осколков. Каждый предмет был окружен радужным ореолом, отражая и поглощая свет и цвет, друг друга и звезд. И любуясь этим разноцветьем, я поняла, что больше не буду человеком, никогда. Уходила человеческая сущность. Другая, более сильная лишала меня такой прекрасной необходимости, как сон, спутника человеческих грез и забвений., предлагая в замен весь ночной мир, насыщенный особым светом, цветом, звуком, запахом и другой, отличной от человеческой энергетикой. И я, стоя и наслаждаясь ночным миром, пыталась обдумать: а равноценная ли это замена?

***

Сегодня была в университете в последний раз. Мне нравилось здесь учиться, нравился творческий гомон на переменах, песни фольклористов в коридоре напротив раскрытой аудитории, репетиции театралов и музыкантов в холле, саксофонист на лестнице. Шествуя мимо которого в столовую можно подбросить монетку или бумажку с пожеланиями в его открытую сумку с нотами. А проходя мимо танцкласса, можно понаблюдав за хореографами, отплясывающими северную «Барыню», потопать в ритм звучащей из класса музыке. Нравились работы дизайнеров и студентов НХТ, развешенные по коридорам. Здесь я была дома, в любом уголке коридора или библиотеки.

Но все когда-нибудь заканчивается. Вот так за два года закончилось и мое пребывание в этих стенах. Теперь я не чувствовала себя обыкновенной студенткой, окружающие меня люди становились слишком суетливыми, надоедливыми, мелочными. Теперь синонимом творчества для меня становились время, именуемое вечностью, пространство, сжатое до секунд, и свет, разбитый на тысячи граней и оттенков. Шедевры создаются во времени и пространстве и просуществовав отпущенное качеством материала время перестают существовать, не зависимо от того насытился ли человеческий взгляд их совершенством и красотой или нет. А наслаждаться совершенством в вечности могли лишь бессмертные. Вампиры. И то что я принадлежала к их числу, было несомненно. Я помнила чувство голода, когда смотрела на Егора, я помнила хладнокровное убийство охранника в парке, свое презрение и ужас после возвращения в состояние человека. И после всех событий, произошедших со мной за эту неделю, посещение университета, как бы ставило точку в моей прошлой жизни. Я перехожу на другой уровень бытия, смогу ли я по-прежнему находиться среди бывших «соплеменников в искусстве»?

Трепет, смятение, радость – чувства я услыхала раньше, чем Егор оказался в пределах видимости. Он протискивался сквозь студентов, выходивших из аудитории на перемену:

– Юлия, ты не была на истории, проспала? – он пытался шутить.

– Нет, а что случилось?

– Я скучал, – слово потребовало у него определенных сил, еще вздох и последнее усилие, – я хотел тебя увидеть… Ты пришла и сразу уходишь?

– Я сдавала книги в библиотеку.

– Можно, я тебя провожу? – его взгляд очень просил.

Мне не хотелось оставаться сейчас одной, и Егор помогал мне переключиться:

– Конечно.

***

На свадьбу меня наряжала Шарлотта, она сияла от восторга, теперь она будет иметь возможность посещать все празднества, устраиваемые в одной из главных обителей Высших. А также появилась приятная возможность хорошо пристроить Альберта. Конечно, в этот момент я хотела бы рядом видеть свою родную мать, но я ее плохо помнила, и вряд ли бы она смогла присутствовать на этой церемонии. Еще я хотела бы видеть рядом Ядвигу, мать Филиппа, которая абсолютно была лишена вампирского высокомерия и воспринимала меня всегда одинаково доброжелательно, и когда я была человеком, и когда я стала вампиром.

Но, к сожалению, она ушла вслед за мужем.

Шарлотта и Мадлена закончили с одеванием, они тихо переговаривались, с восхищением расправляя Тюрингские кружева на платье, его рубиновый цвет подчеркивал силу, мощь и величие нашего вида. А пышность наряда, это прихоть Филиппа, главы клана. Как и любой Высший он был не лишен чувства прекрасного, и поэтому хотел видеть свою невесту самой красивой дамой на церемонии.

Здесь было его королевство, здесь он царствовал, создавал собственные законы, казнил и миловал в соответствии с многовековым утвержденным кодексом бессмертных. Здесь, среди вековых деревьев и вечной тишины, ему служили вассалы, и самые прекрасные женщины темного мира с упоением бросали свои сердца к его ногам.

Венцом прекрасного наряда была королевская диадема, украшенная сложно гранеными красными алмазами, напоминающими капли крови на снегу, сверкавшими в россыпи белоснежного жемчуга, и все это великолепие было перевито тонкими ветвями белого золота. Узор повторялся на ожерелье и браслетах.

Свадьба должна состояться в полночь, в полнолуние. Ожидалось большое количество гостей и представителей, разных кланов.

Замок украсили живыми цветами, собранными и присланными с разных частей света. Розы, камелии, орхидеи и множество других белоснежных и красных цветов украшали троны на подиуме, арки, мозаичные окна и порталы.

В центре зала, на черном обсидиановом сверкающем полу стоял хрустальный фонтан в виде прекрасной танцовщицы, где в чистейшей воде плавали красные рыбки, привезенные из Китая.

Приближалась праздничная ночь, вечерние тени играли свою игру, искажая и преображая прибывших гостей, которые собрались в главном зале, где уже пылали светильники и факелы.

Выглянув с лестницы галереи, я узнавала многих прибывших, кого-то раньше встречала на обручении, кто-то, как Белатрисс, присутствовали на обращении.

Публика выглядела очень празднично, конечно, это же ночь полнолуния – праздничная ночь! К тому же приправленная нечастой для вампиров свадебной церемонией. Меня всегда поражали сила любви бессмертных. Может потому, что они не могли иметь детей и по настоящему привязывались только к избранному партнеру, а может потому, что их было очень мало, и природа позаботилась о сохранении равновесия, которое они с таким рвением поддерживали. Но, так или иначе, крепость уз проявлялась постоянно, и только я, Филипп и Лукреция не попадали в число осчастливленных природой. Лукреция любила Филиппа, Филипп любил свой клан, но женился на мне, а я любила Седрика – мага.

Зал наполнялся прекрасными гостями. В волосах рыжих, черных, каштановых, светлых в ливне света играли и рассыпались искрами драгоценные камни, зал сиял самыми ослепительными и красивыми улыбками на свете. Глаза зачаровывали, движения были грациозными и плавными. Теперь, когда я стала вампиром, мне не нужно было прислушиваться к разговору или пытаться уследить за их перемещениями, я все видела и чувствовала одновременно. Но от этого вампиры не перестали быть удивительными. Наоборот, получив от обращения дополнительные чувства, я смогла полнее оценить совершенство вида бессмертных.

А они ждали нашего выхода, искренне радуясь еще одной сложившейся паре, радуясь устойчивости и продолжению их маленького замкнутого мира.

Главы кланов сидели в своих тронах на подиуме, но в самой середине, где раньше стоял только трон Аарона, теперь находилось еще один, из белого резного материала, он был, также как и зал, украшен красными и белыми цветами. Наверно, если бы я выходила замуж за Седрика, то даже вид цветочной поляны привел бы меня в восторг, а мое волнение и захлестывающее меня счастье могли свести с ума меня и всех вокруг. Но моим мужем должен был стать Филипп, поэтому я оставалась совершенно спокойной, я делала то, что должна, и все.

На балконе заиграла музыка, гости расступились, пропуская Филиппа в праздничной одежде. Он был весь в черном, только знак клана золотился на подвеске, играя искрами камней в свете факелов. Подойдя к возвышению к трону Аарона, он поднял голову и посмотрел на меня, стоящую за портьерой. Сзади я услыхала шепот Шарлотты:

– Дельфина, пора.

Подняв подол платья, как она учила, я стала спускаться по большой лестнице, по дороге замечая, что ступени усыпаны цветами, казалось будто я иду по весеннему лугу.

Жених встретил меня у подножия лестницы. Его взгляд завораживал. В нем было обожание, почтение, и если бы я не знала, что данный обряд проводится для усиления статуса главы, то решила бы, что Филипп по-настоящему влюблен, так как меня с каждым мгновением все плотнее опутывал кокон густого и сладкого, как мед, восхищения, струящегося из глаз стоящего рядом вампира.

Взяв меня за руку, он подвел к сидящему рядом с троном Аарона Высшему, которого я видела сначала на башне, а потом в зале во время моего обращения.

– Мортон, тебя, как самого главного Высшего прошу провести обряд венчания, – Филипп склонил голову.

Мортон был похож на Аарона, такой же представительный, холодный и бесстрастный с пронзительными умными глазами, закутанный в бордовый плащ своего восточного клана.

– Да будет так, – произнес низким голосом Мортон.

Он спустился с возвышения и подошел к кованому столику, на котором под покрывалом угадывался ларец. Высший подал знак, и другой вампир помладше рангом бережно снял покрывало и открыл ларец. Там на черном бархате покоился осколок Сердца Дьявола. И он звал и притягивал с гипнотической силой. Я испытала чувство опасности, холодной волной вонзившейся в мой мозг. На меня действовала сила, которой невозможно было сопротивляться, этой силой была вечность, существующая в мире под именами Сатана, Дьявол, Люцифер…

Мортон начал свой монолог на малопонятном для меня языке, призывая Отца, для соединения двух душ и еще что-то, а я в тот момент решала задачу про то, где наш Отец будет соединять души, которые он уже забрал, у себя или вернет на время. Потом он с почтением извлек осколок и передал его Филиппу. Филипп принял сердце с поклоном, взяв в обе руки, и повернулся ко мне. Я должна была накрыть камень своими, но я медлила, что-то не давало мне сделать завершающий жест. Счастье, светящееся в глазах жениха стало меркнуть:

– Дели? Что-то не так?

После слов Филиппа по залу пробежал еле слышный ропот, что и заставило меня, в конце концов, принять решение, я обещала, и я сделаю.

Я положила свои ставшие горячими руки на холодный камень, который кажется, даже засветился от удовольствия. Под облегченный вздох Филиппа, Мортон произнес:

– Да будет вечность вашим свидетелем!

Церемония продлилась ровно столько, сколько и полагалось, осколок был торжественно водворен на место, мы с Филиппом заняли места на возвышении. Трон, украшенный цветами, предназначался мне и как только я села, бал начался.

Гости и представители кланов подходили с поздравлениями и подарками. Драгоценности, картины, кубки, оружие и дикий зверь, всего не перечислишь. Но подарки делались искренне, Я читала это в мыслях гостей, и мне было приятно.

Играла музыка, в саду и замке танцевали пары среди цветов, фонтанов, так грациозно, словно они скользили по льду, а не двигались по траве, под гирляндами цветов, развешенных на деревьях и статуях.

Филипп наклонился ко мне:

– Потанцуем?

– Да. – Я равнодушно склонила голову.

Сказать, что я наслаждалась танцем, нет, меня больше волновала близость партнера, который только что стал моим мужем. До этого его прикосновения носили фрагментарный, случайный характер, поддержка, направление. Сейчас же его руки держали меня в кольце, и от этого тело нагревалось и начинало вибрировать.

Я чувствовала себя растерянно, мне хотелось передернуть плечами и сбросить его руки и в то же время, я наслаждалась их надежностью.

А что касается Филиппа, он был счастлив. В отличие от меня, разрывающейся на части каждый миг, он находился в полной гармонии с самим собой и окружающим нас праздником. Удовольствие сочилось из него, заливая поляну, замок, гостей и все это казалось мне липкой сладкой массой затягивающей меня и пространство вокруг. И он уловил нарастающее во мне сопротивление. Платье, вызвавшее восторг у всех в зале, смотрелось вычурным, венец на голове казался не уместным. Я подняла руки, чтобы снять его, но Филипп остановил меня:

– Пожалуйста, побудь еще королевой бала, – он наклонился ко мне, проведя пальцами по моей щеке.

Я глухо зарычала. Его глаза, до этого огромные, напитанные счастьем, обрели вид змеиных полосок:

– Что?

– Я хочу вернуться, я устала…

– Ты не можешь устать, ты вампир.

– Я хочу в свою комнату.

Теперь его лицо приняло величественное выражение:

– Дели, позже, сейчас у нас гости, ты хозяйка праздника и не имеешь права покидать их. Вернемся, – он опять взял меня за руку, и я снова оказалась на цветочном троне.

Больше мы с Филиппом не общались, он, то появлялся рядом со мной, чтобы принять подарки и поздравления, то исчезал. И в такие моменты я ловила на себе торжествующий взгляд Лукреции, которая в момент нашего бракосочетания находилась в состоянии крайнего отчаяния.

А я занималась самым понравившимся мне подарком, привезенным с гор у восточного моря, снежным барсом. Сила, мощь, красота и независимый характер этого огромного кота завораживали. Он очень походил на нас, вампиров, отличаясь в главном, он никого не хотел контролировать, потому что сам жаждал свободы, которую в глубине души я ему пообещала.

Настало время, когда ночь теряет свои краски, а луна бледнеет. Гости стали прощаться и растворялись прямо в зале, оставляя на зеркальном черном полу легкие световые всполохи.

Когда прощались Гаюс и Шарлотта, то в глазах отца я прочитала злость и недоумение. Шарлота же была откровенно напугана. Я уловила часть разговора между Гаюсом и Филиппом, говорившими очень тихо:

– Ты должен, это твоя миссия, – настаивал на чем-то Гаюс.

– Да, я помню, но нигде не сказано, что я это должен сделать именно сегодня.

– Подумай об Аароне и Ядвиге, они хотели, чтобы ты исполнил их желание.

– Они хотели, чтобы, прежде всего, я был счастлив, – зло возразил Филипп.

– Подумай, мы столько ждали, момент, наконец, настал, – предпринял Гаюс последнюю попытку.

– Я сообщу тебе, когда приму решение, – властным голосом закончил разговор молодой Глава клана Аарона.

Гаюс взглянул на меня, как скупец, отдающий под давлением значительную сумму, и исчез вслед за Шарлоттой.

Филипп, все еще обдумывая разговор, который как я ни старалась, не могла расшифровать в его голове, так плотно он был затуманен, посмотрел на меня:

– Дели, там Фло приготовила комнату…

– Ты обещал, что я смогу уйти в свою, – перебила я резче, чем собиралась.

– Да, конечно, раз обещал, – догнал меня прохладный голос, когда я взлетала по лестнице, таща за собой диковинного зверя.

Барс почувствовал во мне родственную душу, я тоже была на цепи, как и он, только эта цепь называлась «принадлежность к виду».

В комнате я спустила зверя с цепи, расстегнув даже ошейник. Барс с благодарностью взглянул на меня и отправился обследовать жилище. Покрутившись по комнате Рольф, так я назвала своего нового друга, улегся на кровати, чем вызвал мой смех:

– Ну, вот и нашлось применение этой детали интерьера.

Улегшийся кот уставился на меня огромными желтыми глазами как бы спрашивая:

– Ну, что, чем займемся?

Я присела рядом и зарылась в мягкий пушистый мех Рольфа:

– Какой ты теплый…

Зверь заурчал громко и расслаблено, будто посыпались крупные горошины. И обняв его за шею, я улеглась на кровать, уткнувшись в шкуру носом. Рядом с этим живым зверем, я тоже чувствовала себя живой.

***

Потянулись бесконечные дни и ночи в замке. Ночью мы с Рольфом носились по лесу, он охотился, а я наблюдала, дни я проводила в библиотеке Филиппа, а Рольф спал на ковре у моего кресла или ловил птиц в саду. Аякса я не видела, он вместе с другими слугами патрулировал земли клана.

С Филиппом я чаще всего встречалась в библиотеке, которая была раза в три больше библиотеки в нашем замке, и я пристрастилась к чтению. Он помогал мне выбирать книги, отвечал на вопросы, слушал мои переводы с латинского, греческого и арабского. Еще сопровождал меня на охоте, но жили мы по-прежнему в разных комнатах, свою я делила только с Рольфом.

Между барсом и Филиппом установились прохладные отношения. Они просто друг друга не замечали. И если не отдавливали друг другу ноги, то только по причине природной уникальной координации.

С Лукрецией виделась несколько раз мельком в замке, но она видимо была предупреждена Филиппом и старалась не попадаться мне на глаза. Я ее не боялась, во-первых, потому, что могла предвидеть ее появление, Лукреция была простым вампиром и передвигалась не так как мы, а во-вторых, я, став бессмертной, стала очень раздражительной, и никто не гарантировал, что при стычке не сотру ее в порошок. Может поэтому, мой муж прятал от меня свою подружку, но меня это совершенно не задевало. Я очень скучала по Седрику, мне не хватало его влюбленных зеленых глаз, тепла кожи и веселого смеха. Теперь я сама себе была хозяйкой, никто не контролировал, куда и когда я ухожу и когда возвращаюсь. Филипп «правил» своей частью мира не пытаясь приблизиться ко мне. Были попытки привлечь меня к «контролю» как высшую, но все разбилось о мою непроходимую неграмотность. Гаюс совсем не занимался моим образованием. Я, конечно, имела представление о короле, о графствах, окружающих нас, об общем строении мира. Но для постижения всех тайн мира нужны были более конкретные знания, которые я могла получить от Филиппа, но старалась, как можно реже оставаться с ним наедине. Все семейные вопросы мы решали в библиотеке, в которой встречались днем, будь то прием гостей или подготовка охоты. Глава клана по-прежнему указывал время и место питания. Это было важно особенно сейчас, когда нашим землям угрожали пришедшие с севера кочевники, выбитые, но постоянно кружащие недалеко от наших границ. Все свободные вампиры отправлялись каждую ночь на патрулирование.

После того как я покинула Седрика, моя жизнь стала печальной и одинокой, и даже Аякс перестал быть моим личным хранителем. Ценившийся за мощь и силу, возглавил один из передовых отрядов обороны. Со мной был только мой кот, такая же неприкаянная душа, вырванная насильно из привычного мира и принесенная в жертву тщеславию и амбициям. Он – потому, что уникальный подарок, а я – причина какой-то сделки между Гаюсом и Филиппом. Каждую ночь мы выскальзывали из западных ворот и отправлялись исследовать новые земли. Знал ли Филипп про наши путешествия? Я думаю, что знал, так как иногда, уходя на закате и приходя рано утром, я заставала его на башне, наблюдающим за нами, но не разу он не спросил меня ни о чем.

Однажды, забравшись дальше, чем обычно, я почувствовала странную смесь запахов. Пахло костром, человеческой пищей, людьми и еще чем-то напоминающим про королевские балы, духи и пудру. Удивившись, что могут делать придворные в такой глуши, я подкралась поближе. Две повозки, покрыты цветными тряпками. На натянутых между ними веревках сушилось пестрое и ветхое белье. На еловом лапнике, возле костра дремали и копошились люди, их было не много, пять человек и двое детей. Смуглый старик мешал деревянным черпаком варево в котелке, висевшем над огнем, а сидевший, прямо на охапке хвороста парнишка играл на лютне. Они были похожи на цыган, если бы не одно но, их запах не был запахом цыган и немытых тел, от них пахло духами и пудрой.

Я подползла поближе, холодный нос уперся в мою ладонь. Ральф предлагал поохотиться.

– Нет, дорогой, – я сгребла мохнатую голову и зашептала в круглое чуткое ухо, – пожалуйста, поохоться в другом месте. Я хочу посмотреть на них, мы не будем их есть. Там олени, – я махнула рукой на север, откуда прилетел запах пищи, – иди. Я буду смотреть.

Кот обиженно дернул хвостом и растворился в темноте, а я продолжила наблюдение. С другой стороны от костра сидел еще один парень, невысокий, немного сутулый, с длинными до плеч волосами и крупным носом. Он писал что-то при свете костра, иногда поднимая голову и всматриваясь в темный лес, окружающий спутников стеной, или зачеркнув написанное, начинал покусывать большой палец левой руки.

– Ну, что Уильям, – девушка в старой юбке и некогда светлой кофте с коротко обрезанными рукавами, вылезла из фургона, завязывая под грудью большой платок, – скоро я буду играть?

– Я же обещал тебе Изабелла…

Нечего было и думать выйти к ним, в чем я была. Мое темное с отблеском платье из очень крепкой материи не было похоже на крестьянскую одежду, сшитое без украшений и свободное по сравнению с придворной одеждой не могло сойти за наряд богатой дамы. Тем более, что ни дамы, не крестьянки не будут болтаться по ночам в лесу в одиночку. Придется что-нибудь решать по ходу дела.

Рольф появился, как тень и сунул мне в руку тушку кролика. Я чмокнула его поделившегося добычей, в нос и, приложившись несколько раз к еще дергающейся тушке, вернула ее:

– Спасибо, иди домой, неси, съешь дома.

– Кот посмотрел удивленно: – Зачем дома, когда можно здесь?

– Ну, хорошо, съем здесь, а ты иди, – мне очень хотелось к людям. Хотелось туда, где не выполнялись миссии, где просто жили и радовались каждому дню, дарованному господом. Кот грациозно исчез в кустах, а я, взяв кролика в качестве платы за «гости» просочилась к повозке стоявшей ближе к лесу, откуда ранее вылезла Изабелла. Порывшись в ее вещах, нашла относительно чистую бордовую юбку и темный старый платок, завернувшись потуже и соорудив из волос пучок на шее, вышла к огню. Собака, не почуявшая нас с котом ранее, подпрыгнула и залилась лаем. Все вскочили, младший ребенок заревел, а старший вцепившись руками в юбку старшей женщины до этого спавшей на еловых ветках и вскочившей при поднявшемся переполохе, уставился на меня разными глазами, один из которых был карий, а другой голубой. Из-за разности цвета, взгляд ребенка казался еще более безумным, чем был.

– Эй! – закричал бывший повар, вооружаясь дубиной, – Ты кто, и что тебе нужно?

– Я – Дельфина, я заблудилась, а у Вас костер. Я – вот, – вытянув руку, показала кролика, – Я ничего не прошу, только посижу тут?

– Посидишь, если разрешат, – снова грубо заявил повар, – Ты хочешь, что бы граф по чьим землям мы идем, повесил нас за воровство?

– А вы что-то украли?

– Не мы, ты! – он ткнул в мою сторону дубиной.

– И что я украла?

– Кролика!

Вот вляпалась, а ведь он прав, убивать зверей без разрешения графа…

– Джон, хватит, не пугай девушку, граф давно спит, а утром никто не сможет определить от чего погиб бедный кролик, – вступился за меня парень, усевшийся на свое место и, расправляя ни коленке, листики бумаги, – да и одними бобами сыт не будешь.

Но седой не собирался сдаваться, взяв у меня из рук тушку, продолжил допрос:

– Ты давно заблудилась? Здесь в округе нет ни одного селенья.

– Я с Северных земель.

– Так это сколько миль отсюда? – присвистнул парень с лютней. – Там же проклятые земли. Как вы там живете?

– В смысле? – не поняла я, – Там люди постоянно пропадают, целыми семьями, целыми деревнями?

– Правда? Может молния или чума? – «предположила» я.

– Да, нет, исчезают только люди, дома стоят, а на их месте появляются другие…

– Откуда вы знаете, вы же не местные, вы не можете знать всех живущих там, – засмеялась я, недавно, как три дня назад ужинающая в одной из деревень.

Внимательно всмотревшись и поймав зрачок парня, мысленно приказала ему забыть, о чем только что говорили.

Но тема оказалась интересующей всех, и за задумавшегося парня ответил повар, уже освежевавший кролика и сунувший тушку в кипящие бобы,

– Подружка у него там была, он ей жениться обещал, – при этих словах все конфузливо захихикали, – ну а когда мы шли обратно, через несколько месяцев, то на том месте другие жили, притом утверждали, что живут там с рождения.

Я задумалась, смена людей задумана для поддержания количества пищи и замыливания глаз королевским сборщикам налогов. Но опять никто из «контролеров» не подумал, что у пищи может быть не только количество, но и имена, родственники, знакомые, друзья.

– Глупости все это, никто у нас не пропадает, вы дорогой ошиблись, – сказала я так «уверенно», что они засомневались. И тут снова заговорил Уильям:

– А ты разве не пропала?

– Не, я заблудилась, – улыбнулась я. Он мне понравился.

– Тогда садись, – он пододвинулся на шкуре, с трудом узнаваемой, каком зверю она принадлежала, – ты наверно есть хочешь? Он отломил мне хлеб и сунул в руку луковицу. Видел бы сейчас Гийом, каким деликатесом собирается угощаться Высшая. Вампир, поедающий лук – это хуже, чем волк, жующий сено. А если узнают Главы кланов. Старик сунул мне в руки деревянную тарелку. И я продолжила гастрономические изыскания в бобовой похлебке.

– Эй, ты чего не ешь? – мое имя явно не давалось старику или «Эй» было его любимое.

– Не могу, я сильно есть хотела, диких груш наелась, там, – махнула рукой, где раньше видела дикую грушу, – сейчас только пить хочу.

– Бедная девочка, пробормотала женщина, наливая мне в кружку травяной чай из большого чайника, снятого с огня и стоящего у ее ног. А остальные, переглянувшись, снова принялись за еду.

– А что ты пишешь? – спросила я шепотом Уильяма, – кивнув на листы бумаги, завернутые в куртку.

– Он у нас драматург, – повар оказался самым разговорчивым, остальные, особенно Изабелла, которая за все время не открыла рта наблюдала за мной исподлобья. Все мысли этой девушки крутились вокруг Уильяма и его внимания ко мне. Он не был влюблен, он был заинтересован, он пытался прочесть меня, представляя, что со мной было раньше, и что будет потом. Бедный, он слишком считал меня человеком. – Он пишет, мы играем.

– Как играете, во что?

– Не во что, – наконец подала голос Изабелла, – Мы актеры, мы пьесы играем.

– Зачем? – не поняла я, незнакомая ранее с актерами. Компания недоуменно переглянулась и весело заржала, разгоняя сон, погруженного в темноту леса.

– Мы выступаем на площадях, рассказывая людям про других людей, и представляя все действия в лицах, чтобы всем было весело. – Отсмеявшийся Уильям пытался мне объяснить, что такое театр. – Ты никогда не видела театр? Ты что иностранка?

– Да, мы долгое время жили в … – я попыталась вспомнить прочитанные книги из библиотеки Филиппа, – в Южной Африке, а там нет театров, только танцы.

На самом деле в книге вообще не говорилось про театры в Южной Африке, но она была очень далеко, и вряд ли кочующие актеры знали правду.

– Где, где? Это ж где такое находится?

Пришлось на пальцах, не привлекая Галилея и его планетарную систему строения космоса, во избежание гонений церкви, объяснять, где находится эта самая Южная Африка.

Вскоре все разбрелись по местам, послышалось сонное дыхание детей, потом музыканта, сочный храп повара и его жены. Изабелла долго ворочалась на тюфяке, набитом соломой, которая сердито скрипела при каждом ее повороте. А мы с Уильямом все сидели у костра. Он рассказывал, что собирается в Лондон и хочет создать там свой театр. Что бы не мотаться по дорогам, а играть в специальном здании, с большой сценой, на которой можно разместить нужные декорации. Что бы шить специальные костюмы. И нанять на стоящих актеров, которые смогут со сцены выразить все, о чем пишется. На площадях хорошо принимают комедии, а у него есть задумки, написать трагедию. И что б в конце все умерли, как в жизни.

– А что в жизни все в конце умирают? – спросила я, почему-то, вспоминая свою семью, брата, Седрика, его сестру. А ведь он прав, все умирают.

– Когда ты создашь свой театр, пригласи меня, я хочу посмотреть твою трагедию…

Вокруг нас сомкнулось дозорное кольцо Аякса.

– Мне нужно отойти на минутку.

– Тебя проводить? – поднялся Уильям, придерживая листы. – Я не буду подглядывать.

– Конечно, не будешь, – я засмеялась, – я не далеко, ты слушай, если что позову.

Аякс промолчал, но вся его поза выражала возмущение моим поведением, которое не укладывалось в определенное веками поведение Высших. Конечно, Аякс с младых лет запомнил, что господам можно все, но, по его мнению, все в рамках клана. Я же наплевала на законы, ведя себя, не как госпожа, а как человеческая глупая женщина низкого сословия. Он считал, что Гаюс оказал ему честь, даровав бессмертие, а когда его воспитанница, чуть ли не публично отказалась принять бессмертие, убежав накануне обращения, и потом демонстрировала полное пренебрежение статусом Высшего…

– Аякс!

– Госпожа, – он склонил голову, но спрятать мысли не смог.

– Аякс, эти люди под моей защитой, но вы можете забрать у них пару лошадей.

– Госпожа, – он кивнул, принимая подарок. Сейчас вампиры тратили больше энергии на патрулирование, и поэтому лишняя еда им не помешает. Войны Филиппа мне нравились своей чистоплотностью, аккуратностью, и железной дисциплиной. А в замке Гаюса иногда встречались монстры, выглядевшие и ведущие себя не лучше кочевников. Исключение составляли ближние вампиры, личные слуги Гаюса и его семьи.

Аякс исчез, и в темноте послышалась нервная поступь уводимых коней. Вернувшись, я застала Уильяма взволновано таращившегося в темноту,

– Что там? – я тоже пристроилась посмотреть.

– Ты ничего не слышала?

– Нет, а что, я же была в другом месте, – махнула я рукой в противоположную сторону.

– Надо пойти, посмотреть… Там наши лошади.

– Нет, – мне не хотелось, чтобы он стал десертом к лошадям, – не бросай меня, я боюсь. Что с ними сделается? Если бы что серьезное, было бы шумно. Посидев еще чуть-чуть, мы разбрелись спать. Меня положили с детьми и Изабеллой, а Уильям остался у костра.

А утром обнаружилась пропажа двух лошадей. Старик кричал и ругался на весь белый свет. Парней отрядили на поиски. И через некоторое время за оврагом обнаружилась пропажа, после вампиров над лошадьми потрудились волки, все удивлялись, как это лошади умерли очень тихо, оставив третью, там же, где были привязаны все… И меня еще благодарили, что не пустила Уильяма:

– Наверняка не обошлось без нечистой силы, – добавила женщина, прижимая к себе детей, совершенно не подозревая, что эта нечистая сила ночевала с ее чадами в соседней повозке.

Страдания прекратились, нужно было трогаться в путь. Поклажу с телег разобрали, и сложили на одну, а что смогли, взяли на руки, поэтому ехали теперь только младший ребенок и женщины по очереди. И мы двинулись в путь. Впереди нас ждали земли Аарона.

***

– Леди, вы не видели Уильяма, куда он пропал? – старик улыбался немного рассеяно.

Я задумалась, слугам строго настрого было запрещено приближаться к актерам. Недавно обращенных у нас не было, остальные дисциплинированы и не голодны. Что с ним могло случиться?

– Джон, – я придала своему голосу убедительную заботу, – вы идите и собирайтесь, а слуги поищут вашего Уильяма.

– Хорошо, леди, – он послушно удалился, а я, включив все свои чувства, отправилась на поиски. Запах драматурга повел меня в обход внутренней стены, а в розовом саду к нему присоединился запах Филиппа, а, дойдя до библиотечной террасы, я почувствовала запах свежей крови. Спиной ко мне на каменной скамье сидел Уильям, откинув голову назад, как будто любовался резным орнаментом карниза, а рядом припав к его горлу…

– Филипп! – злость пробила меня как молния, и с воплем, – ты с ума сошел! – я врезалась в вампира, отбросив его к стене. Парень, потеряв опору, тряпичной куклой сполз со скамьи на траву. Я присела рядом с ним, приложив платок к шее.

– Дели, что ты…

– Убирайся отсюда, чудовище! – зашипела я, – ты что, голодный?

– Дели, если не завершить процесс, он, либо умрет, либо станет вампиром, – голос Филиппа прозвучал сухо и холодно.

Я подтянула человека к себе, крови он потерял не много, но в крови остался яд, который попал в рану при укусе, и обезболил ее.

– Зачем? – я подняла глаза на вампира, удерживая тело парня в руках.

– Он много путешествовал, он много знает…

– Убирайся, – снова зашипела я, я сама все сделаю…

Филипп исчез, как роса под солнцем, тихо и незаметно, оставив только шлейф неудовольствия. А я наклонилась к драматургу. Его кровь оказалась звонкой, живой, яду было не много, и через минуту он открыл глаза.

– Леди, что случилось – прошептал он, удивленно поднимаясь с моих рук.

– Ни чего страшного, наверно солнце напекло тебе голову, и ты упал.

– Но здесь кто-то звал меня и…

– Здесь никого не было, кроме тебя, посмотри, здесь пусто, ты искал свою труппу и заблудился. Сейчас я покажу тебе дорогу, и ты их быстро найдешь. Ты заблудился. – Снова повторила я, а для закрепления эффекта забвения наклонилась и поцеловала его в теплые человеческие губы, так напомнившие мне моего Седрика. Послышалось два вздоха, один расслабленно счастливый Уильяма, другой сердитый, больше похожий на рык.

Парень поднялся и неуверенной походкой пьяницы, отправился вокруг стены к своей труппе. А я, поднявшись с колен, двумя прыжками оказалась на стене замка. Аякс, напоенный моей кровью, смешанной с кровью волка, выводил театральную группу из ворот. Пока светло нужно было проводить людей дальше от замка. За то, что не оставляли ночевать, актеры не обижались, они получили очень приличный гонорар и могли сами о себе позаботиться.

– Дели, в чем дело? – Филипп стоял рядом со мной, с лицом надгробной скульптуры, хотя нет, в скульптурах больше жизни.

– Не сейчас, позже в библиотеке…

– Хорошо, – голос угас, как луч солнца на закате.

***

Филипп стоял прямой и холодный как скала:

– Дели, что происходит, чем этот человеческий мальчик тебя привлек? Сначала Седрик, потом этот….

– Ты знал про Седрика?!! Я убью Аякса! Или кто тебе сказал, Гаюс?

– Я знаю все, что касается тебя, всегда. Я начинаю терять терпение, ты моя жена, но относишься ко мне, как простому приятелю, но стоит появиться какому-то человечку, как ты веселишься и расточаешь любезности.

– Ты – холодный! – выпалила я от злости.

– Это ты могла почувствовать раньше, но не сейчас, когда стала бессмертной, твоя температура такая же, как моя, – растерянно произнес муж.

– Ты – жесткий? – продолжала я, не сдаваясь.

Он пожал плечами:

– Ну, да, кожа вампира очень прочная…

– Да я не о твоих физических преимуществах, все дело в чувствах, ты – бесстрастный, ты слишком рационален.

Филипп вздохнул:

– Дорогая, ты должна принять во внимание, что мы обладаем огромной мощью. И если мы будем излишне эмоциональны, то рискуем остаться на земле в единственном числе.

– Но мне именно этого и не хватает, человеческих эмоций, теплоты. Мне хочется просто посмеяться, а не обсуждать на совете спорные случаи и наказывать виновных. Вы собираете данные о каждом из нас, магах и людях…

– Ты знаешь?

– Я знаю все, что касается тебя, всегда, – вернула я ему ранее брошенную фразу.

Он удивленно посмотрел на меня, потом видимо что-то решив, утвердительно кивнул.

– Почему ты мне об этом не сказала раньше?

– Зачем, Филипп? Об этом не говорят. Ты либо чувствуешь потребность общения, либо нет.

– Но, я…

– Нет, Филипп, ты глава клана, а человеческие чувства, это не для тебя… ты равнодушный, Лукреция чуть не убила меня, а ты…

– Дели, – его глаза стали больными. – Я уже тысячу раз наказал себя за это. Но если ты будешь мне постоянно напоминать о моей оплошности, я откажусь от главенства клана и уйду за Аароном и не смогу больше защищать, ни тебя, ни других людей.

– Ха, других людей? Тоже мне защитник человечества, зачем вампиру защищать других людей?

– Что бы они были! Люди слабые, они мало живут, они всего боятся. Их нельзя истреблять и презирать, их нужно только жалеть и оберегать. Это наша работа и долг. Мы – Высшие, высшие над темными силами. Мы контролируем равновесие в мире. Мы редко вмешиваемся в историю людей, наша сила не в боевой мощи, а в скрытности.

– Да вы вообще не понимаете законов человеческого мира, вы не понимаете людей. Вы попробуйте просто поговорить с людьми, не получая информацию с кровью и не влезая в мозги людей насильно. Вы очень удивитесь, увидев жизнь людей с другой стороны! Но для вас люди – только еда!

– Да, мы стоим над миром, поэтому в своем, мы позволяем себе маленькие слабости. Мы бессмертны, нас почти невозможно убить. А человеческая жизнь – это миг нашей, поэтому маленькие человеческие проблемы для нас не значительны и пусты.

– Например, истребление семьи, не спрашивая их мнения?

Филипп стрельнул на меня черными колючими глазами:

– Да, глава клана указывает на местность для охоты, и количество пищи, а также защищает свои земли от бродячих вампиров и других кланов.

Я была в шоке, услышав о хозяйственной стороне охоты на людей.

– И к какому празднику истребили мою семью или ее просто подали к ужину? – ехидно вставила я.

Филипп помрачнел и отвел глаза:

– Я не знаю историю твоей семьи, спроси у Гаюса, он ответит, – и шепотом добавил, – если захочет.

И тогда я решила:

– Все! Я выполнила все ваши условия, стала вампиром, стала твоей женой, теперь моя очередь ставить условия. Я уезжаю домой! – выпалила я в лицо мужу.

– Ты, что? – у него вытянулось лицо, – ты не можешь, ты моя жена?

– Правда? И кто мне помешает? Ты? Нападешь на меня, попытаешься удержать силой. Ты можешь попытаться, – я в ярости посмотрела на него, – Денег я твоих не прошу, в замке Гаюса мне жить не обязательно, людей я не боюсь, еда человеческая мне не нужна. А теперь скажи, есть ли еще причина мне здесь оставаться?

Филипп потерянно молчал. Я заметила за собой странную особенность, я, как никто другой умею нарушать невозмутимость вампиров.

Полная решительности я начала собираться.

– Знаешь, Дели, ты какой-то неуравновешенный вампир, – заявил Филипп, теперь уже бесстрастно наблюдая за моими суматошными сборами, – может быть потому, что ты недавно стала вампиром, и в тебе еще очень много от человека?

– Вот видишь, это еще одна причина, что бы мне быть подальше от вас всех, (и ближе к Седрику), – добавила я про себя.

Когда я повернулась к дверям, Филипп преградил мне дорогу:

– Дели, пожалуйста, остановись! Я нагрубил, извини! Но нельзя же, все вот так бросить и уехать!

– Почему?

– Ну, хотя бы потому, что я Глава клана, меня не слушает жена, как я это объясню другим?

– А ты должен?

– Дели, с тобой невозможно разговаривать, на вопрос ты отвечаешь вопросом…

– Дай мне пройти Филипп, пожалуйста, мы не будем разговаривать.

Мрачнее лица я не видела никогда в жизни, оно было не просто мрачным, а страшным. Глядя на него, я поняла, почему вампиры ассоциируются у людей с ужасом. Наверно у меня бывает такое же лицо во время нападения на человека, и меня передернуло. Вероятно, мне придется поменять диету, кормиться кровью животных, а не нагонять ужас на людей, тем более, что я не собираюсь никого контролировать, а просто жить.

Вампир сделал шаг в сторону, и я выскочила за дверь. Прощай замок, прощай «придворная» жизнь, меня ждет свобода и Седрик!

Пробежавшись, я перешла на простой шаг, на наш простой. А через некоторое время услыхала быстрый мягкий бег за спиной. Меня догонял Рольф. Бедный зверь, вынужденный бежать долго и быстро, еле дышал. Я остановилась, уловив недовольство в его мыслях, но когда наши глаза встретились, в его засветилась радость, он меня нашел. Я обняла руками теплое крепкое тело моего друга, слыша, как трепещет уставшее сердце.

– Тебе нужно отдохнуть, а потом я тебя понесу, – уселась на траву, барсу нужен отдых, а ночью мы отправимся домой.

***

День был солнечный, хоть и холодный. Стайки студентов оккупировали скамейки, смех, запах сигарет, пива. Мы шли медленно. Еще недавно я так же сидела с сокурсниками обсуждая детали проекта, ожидающего нас в этом году. Загорала, просматривая лекции или просто пялилась на других студентов, развалившихся на травке.

Егора поминутно окликали, здоровались, спрашивали о делах, получали и отдавали диски и флешки.

– А ты отказывается очень популярный человек в университете.

– Да, так, это просто мои знакомые, я им помогаю, качаю информацию… – ему было приятно мое внимание. Но с какого-то момента его лицо приняло серьезное выражение и мысли заметались как птички:

– Юлия, скажи, я тебя обидел в прошлый раз?

И как скажите, я должна была ему ответить, ничего страшного, просто мне захотелось выпить твоей крови? Поэтому я ответила проще, как ответила бы месяц назад:

– Егор, все нормально, не парься, были проблемы на работе, и не выспалась.

Его мимика поменялась несколько раз, как и его мысли, он построил несколько предположений о моей работе, начиная с испорченного товара и заканчивая нападением на меня пьяного покупателя. И не придя к окончательному выбору, устремил на меня свои голубые глаза.

Учась с ним уже второй год, я привыкла к его вечному спокойствию, уверенности в себе, всезнанию, теперь же передо мной стоял маленький мальчик, очень хотевший заслужить мамино одобрение и перебирающий в уме возможные варианты быть хорошим.

Я решила ему помочь:

– Расскажи мне что-нибудь веселое.

– Веселое? – он растерялся еще больше.

– Ну, хорошо, что-нибудь про свою семью. Ты же коренной Петербуржец?

– Ну, да, – он неопределенно мотнул головой, думая, зачем бы мне понадобилась его семья. Мне понравилось, что мелькнувшую мысль о том, что хочу его женить на себе из-за прописки, отмел сразу, хотя саму мысль о женитьбе посмаковал с удовольствием.

– Мы живем на Московском проспекте давно, и все бабушки и дедушки там жили. И мама, и папа. У старшего брата своя квартира….. – он на минуту задумался, – и у меня скоро будет своя. Он помолчал, еще подумал и начал рассказывать о родителях, достаточно известных и востребованных архитекторов в городе.

Мы двигались в толпе горожан и меня постоянно отвлекали чужие мысли, врывающиеся в голову, когда я просто слушала и пыталась поддерживать разговор. Постепенно я начала метаться, пытаясь отгородиться, отодвинуться подальше от прохожих. Егор заметил мои попытки и поймал такси, со словами, а давай я тебе покажу, где живу.

В такси стало тише, хотя, сначала меня напрягли мысли водителя, но мой спутник умело занял его разговором о предстоящих матчах «Зенита» и ценах на бензин. И мне удалось выключиться и передохнуть.

Скоро мы въезжали во двор. Дом, на который мне указал Егор, был старый и величественный, как и Питер, стекла фасада отражали вечернее солнце. Когда мы подходили к подъезду, под ноги метнулось маленькое и злобное животное. Мгновение и лохматый комок забился в моей вытянутой руке держащей его за горло. Но он оказался не один, с мрачным рыком на меня двигался ротвейлер, так любимый нынешними «Хозяевами жизни», прячущимися за хищными клыками своих питомцев. Малышу не повезло, он тряпкой свалился к моим ногам, а я со словами, «ненавижу собак», протянула руки с заострившимися когтями к новому противнику. Раздался треск, визг, и что-то мягкое и теплое со смачным звуком шлепнулось мне на лицо. Я посмотрела на свои руки, в которых трепыхались два подрагивающих куска, бывшие ранее грозным псом.

Лицо Егора было похоже на плохо прорисованный портрет на мятой серой бумаге. Жили только глаза, с расширенными от ужаса зрачками. Он громко глотнул, словно подавился воздухом и прошептал, показывая на рыжей комочек шерсти:

– Зачем? Это Жулик… был. Он никого не трогал.

– Да? – произнесла я металлическим бесцветным голосом, и, отпихнув ногой, то, что было раньше Жуликом, в ту же сторону отбросила части еще одного представителя псовых и добавила: – Ненавижу, собак!

Еще нервно дыша, Егор протянул руку к моему лицу:

– У тебя лицо… оно испачкалось.

Я коснулась пальцами чего-то липкого, и она сразу же окрасились в красный цвет. Кровь. От нее несло псиной, но это была кровь. В голове у меня зашумело, я провела ладонью по лицу, а потом облизала ее. Если сильно голодному человеку предложить подгоревшую манную кашу, он съест ее с удовольствием. Конечно, он будет чувствовать вкус горелого молока, но также молока, масла, сахара… пока я предавалась философским объяснениям моего поступка, мой провожатый согнулся пополам, держась за спинку скамейки. Его тошнило, до меня долетали несформированные мысли, о кусках собаки, о моем лице, испачканном кровью, о крови на моих губах. Еще чуть-чуть и он упадет в обморок. С этим сильным полом всегда проблемы: лезут в бой, защищают, а в неподходящие моменты грохаются в обморок.

Вытащив из сумки пачку влажных салфеток, я привела себя в порядок и протянула несколько Егору:

– Освежись.

– Эй, что тут происходит? – к нам направлялся квадратный парень. У него было все квадратное: плечи, челюсть, затылок и даже мысли. В руках покачивался собачий поводок.

– А, где?… – он не договорил, – Черт! Черт! Хаммер! – он наклонился, с ужасом рассматривая останки ротвейлера.

– А кто его? – губы квадратного тряслись, а глаза наливались злостью. Он жаждал возмездия здесь и сейчас! – Кто?

Я пожала плечами:

– Жулик, они подрались.

Парень со злостью пнул рыжий комок:

– Не может быть, Хаммер бы его порвал!

– Как видишь, случилось наоборот.

– А с ним что? – хозяин ротвейлера указал на предполагаемого противника Хаммера?

– Наверно отравился.

Квадратный чувствовал, что над ним издеваются, но не мог определить кто и как? Он, набычившись, смотрел на меня и не мог ни на что решиться. Я же спокойно рассматривала чужака.

– А в нем много крови, и она достаточно сильная. Немного химии, энергетиков, но в целом съедобно, – подумала я внезапно, и меня словно магнитом потянуло к человеку. Тот видимо, что-то почувствовав, передернув плечами и всматриваясь в меня, стал пятиться. Дойдя до угла дома, с руганью развернулся и скрылся из глаз.

Молчавший все это время Егор, хрипло произнес:

– Не знал, что у тебя железные нервы.

– Ты много еще чего не знаешь обо мне, – ответила я неопределенно.

Бедный парень выглядел жалким и взъерошенным. Ему хотелось забиться куда-нибудь и забыть про происшествие. Не задумываясь, я шагнула к сидящему, навстречу распахнутым глазам:

– Ничего не было, слышишь. Ничего. Мы погуляли по городу, ты проводил меня до автобуса. Сейчас ты идешь домой спать. Спать.

Я не знала, что заставило меня так поступить, но что удивительно, Егор расслабился, на лицо вернулся румянец:

– Да, спать, спать – произнес он спокойно, как будто шел из ванной в спальню, и, подхватив свой «Бук» скрылся в подъезде.

***

Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь листву дуба, вспыхивали в кроне, как мелкие бриллианты. Легкий ветерок, играл листьями, травинками, бронзовыми волосами Седрика, которые щекотали мне лицо. Сдув особо длинную и настырную прядку, которая лезла мне в нос, я повернула голову:

– Седрик, ну, сколько это будет продолжаться? Ну, ты же Маг, сильный Маг, придумай что-нибудь!

Вот так всегда, начинаются поцелуи, сначала все здорово, а потом начинаются проблемы, Седрик горит, я ядом захлебываюсь. В итоге, пять минут поцелуев и час восстановления и регенерации. И нас такая математика совсем не устраивала.

Седрик поднял голову и, выплюнув травинку, свободной рукой, на другой лежала моя голова, хотел взъерошить мне волосы. Смеясь, я легко увернулась и перекатилась ему на живот. Солнечный луч сверкнул в его зеленых глазах, сделав их похожими на хризолиты в ожерелье Ядвиги.

– Есть один способ, но он вряд ли осуществим.

– Почему? У тебя нет необходимых ингредиентов? Я закажу вампирам, купцам, морякам, паломникам, они путешествуют, привезут.

Поднявшись, Седрик грустно покачал головой:

– Дело не в ингредиентах, пойдем, – он потянул меня на тропинку.

Я замялась перед дверями его хижины:

– Я не могу войти, Корнелиус злится, если я у вас бываю.

– Не обращай внимание, – сморщился маг, – он вас боится, пойдем.

В комнате он сдвинул сундук, наполненный свитками и книгами, в сторону и, раздвинув доски пола, вытащил что-то замотанное в шкуру оленя. Это оказалась большая книга с окованным серебром окладом, с тускло поблескивающими топазами и бирюзой по углам и корешку.

– Что это? – кончиками пальцев я пробежалась по поверхности, стараясь не задевать серебряного кружева. От нее пахло травами, вином и почему-то смертью.

– Сейчас, – Седрик расстегнул замок на окладе и нежно раскрыл фолиант. – Это родовая Книга Магии, она перешла к Корнелиусу от моего деда. В ней есть все, как возрождать жизнь, как забирать, как изменять мир. С ее помощью наш род управлял силами мира.

Я засомневалась:

– Если ваша книга помогает управлять силами мира, то почему же Корнелиус боится вампиров, взял бы, да и уничтожил всех!

Маг смутился:

– Крнелиус слаб, его сил хватает только на обыкновенные вещи, лечение людей и животных, составление приворотных и отворотных зелий, вызывание дождя в засуху, может не надолго прекратить снежную бурю. А против вампиров нужна особая сила, особые знания и заклинания. Полностью вампиров можно уничтожить только живым огнем!

Он раскрыл ладонь, и на ней заплясали языки пламени, отразившиеся в его глазах, сделав их страшными. Я отшатнулась. Удивленно бросив на меня взгляд, Седрик сжал руку:

– Дельфина, не бойся. Я просто так сказал. Я никогда тебя не обижу.

А у меня перед глазами стоял отблеск огня и жестокости у него во взгляде. Гаюс говорил, что Седрик, такой же сильный маг, как и его дед. И если он изучит свою книгу и объявит войну вампирам? О себе я не думала, не станет же он убивать свою любимую, но остальных… Фракса я обожала, он меня вырастил, любила Мадлену, служанку Шарлотты, насмешницу и заботливую тетушку, не забывающую после вампирской охоты притащить мне какое-нибудь человеческое угощение или игрушку, Гиёма – нашего дворецкого, моего человеческого повара Марчелло, я дружила со всеми, кроме Альберта, сына Шарлоты, от которого бы избавилась с большим удовольствием. Вот если бы Седрик убил только Альберта, а всех остальных оставил, было бы замечательно. Но вампиры убили его родных, и маг будет мстить. Попросить его, что бы не убивал всех? Я перебрала всех обитателей замка, сортируя, кого оставить, если все-таки Седрику будет необходимо воевать с вампирами. Удивительно, но в тот момент, я совершенно не думала о Филиппе. Уж кому-кому, а ему совсем не грозила смерть от мага. Филипп Высший, он сможет защитить себя и свой клан.

– Дельфина, – Седрик отвлек меня от мрачных раздумий легкими поцелуями. Его губы порхали по моему лицу как мотыльки.

– Седрик, хватит! – я засмеялась, и все дурные мысли вылетели из моей головы, – ты мне хотел что-то показать?

– Обещай мне, что не будешь хмуриться! – он звонко чмокнул меня в нос.

– Не буду, не буду, – совсем успокоилась я, – показывай.

Нежно перевернув несколько страниц из пергамента, его палец уперся в картинку, с изображением прикованного вампира, горящего мага, и чашей между ними. А по периметру страницы и текста, написанного на непонятном языке изображения пучков трав, кусочков кореньев, еще чего-то и кристаллов. Над изображением шла надпись -" Эликсир Силы».

– Это не то, зачем нам «эликсир силы»? Мне сила не нужна, у меня ее достаточно, тебе тоже. Ты говорил, что мы сможем быть вместе…

– Подожди, подожди, – перебил меня Седрик, – Да, это напиток силы, с его помощью маги получали защиту от яда вампиров, как здесь написано, то есть твой яд не будет на меня действовать, понимаешь?

– Да, а что с огнем?

– Тут все просто, если смешивается твоя и моя кровь, то я защищен от яда, а ты от огня!

– Тут так написано?

– Нет, – замялся он, – об этом не написано, этого никто не делал.

– Почему?

– Потому, что это Книга Магов и в ней описана защита от вампиров. Ее так и использовали, если могли захватить вампира. Брали у него кровь и готовили эликсир…

– И никому в голову не пришло предложить капельку вампиру, – тихо закончила я.

– Да, – еще тише закончил он. – Так вот, для того, чтобы приготовить Эликсир Силы нужны, – он принялся разгибать пальцы, – моя кровь, твоя, золотой порошок, порошок черного жемчуга, толченое сердце Дракона, яд Василиска, ресницы Эльфа, ну и там травки. Но самое главное, без чего похлебка не станет эликсиром, это Кристалл вампиров, который здесь называется «Сердцем Дьявола»…

– Что? – я судорожно пыталась вспомнить, когда могла проговориться об обряде обращения.

– Здесь так написано, – он ткнул тонким пальцем в кружевные строчки раскрытой книги, – У каждого клана вампиров есть особый кристалл, который дает им силу. И если его опустить в напиток, то получится Эликсир Силы. Ну, конечно еще нужно прочитать заклинание… и на этом все. – Сказал он медленно.

– Дельфина, что-то не так? У тебя странное выражение лица. Ты передумала?

– Нет, все нормально, а без Сердца Дьявола ни как нельзя? Посмотри внимательней, может другой рецепт есть, попроще?

– Я же говорил, без вампирского кристалла, эликсир просто похлебка.

С одной стороны я радовалась, что про Сердце Седрик узнал не от меня. На посвящении я давала клятву на крови Главы клана, о сохранении тайны обряда, но с другой стороны, без Кристалла вампиров мы никогда не сможем быть вместе. А Сердце, от которого зависела наша любовь, находилось в замке Филиппа, моего мужа-вампира.

– Дельфина, не расстраивайся, – маг обнял меня и поцеловал, – я же говорил, что это невозможно. Давай, оставим все, как есть. Мы же любим друг друга, и мы все равно вместе.

Но мне было не до поцелуя, мой мозг решал проблему добывания Сердца Дьявола. Как взять кристалл, что бы приготовить эликсир, конечно же на время, без него у клана не будет силы,. И как его вернуть на место, что бы никто не заметил. А никто – это Филипп. Так как вход в хранилище вел из его покоев, и доступ к кристаллу имели только главы кланов, во время церемонии обращения.

– Тебе нужен только кристалл? – я решительно отодвинула мага, – а все остальное?

– Ты думаешь, кристалл существует?

– Да, и я принесу его тебе.

***

Как раньше я любила яркий солнечный день, так теперь я полюбила ночь, с ее таинственностью, неторопливостью, молчанием.

Сколько очарования было в ночи, таинственные тени развесистых громадных лип и дубов создавали мягкий неторопливый ритм светотеней. Воздушные потоки переливались лунным светом, время, от времени попадая из тьмы в узорчатые покрывала, сотканные листвой.

Серебряное движение завораживало и успокаивало одновременно.

Я присела на наше с Седриком любимое место, на мшистый камень на берегу озера и расслабилась. Но умиротворение не наступало. Рольф охотился, освоившись на наших землях, он больше не нуждался в моем сопровождении. А с Седриком мы стали отдаляться друг от друга, и это сильно меня тревожило. Мы не ссорились, но уже несколько ночей я сидела одна, а он уходил под предлогом, что ему нужно работать над эликсиром, днем он занят и так далее.

Поговорить об этом я ни с кем не могла. Став вампиром, я отдалилась даже от моего верного слуги Аякса. Именно потому, что он стал слугой, а не старшим другом, как раньше. Ну, а человеческих друзей я кроме Седрика не завела.

Возвращаться в замок Филиппа не хотелось, я помнила нашу размолвку, и мне было откровенно стыдно за слова, которые я наговорила ему в запале, сильно обидев его. А о том, что я удрала после свадьбы, малодушно старалась не думать.

В общем, состояние было не из приятных, а я переживала, что стану бесстрастной. Хотя именно бесстрастность мне сейчас бы не помешала.

Я опустила ноги в воду. Лунный свет лизнул их и отправился дальше по зеркальной глади воды, заставляя ее шептать и перекатываться невидимыми волнами.

– Русалка на своем привычном месте, у воды. Какие жертвы на сегодня намечены? – прошептал рядом знакомый голос, который я не слышала уже месяц.

Я подняла голову, вслушиваясь в новое звучание, немного грустное, но по-прежнему нежное и глубокое.

Филипп стоял под вербой, его лицо в тени было белым и невыносимо прекрасным.

– Одна жертва уже появилась, может попробовать ее завлечь? – спросила я, тоже тихо, не нарушая озерной тишины расцвеченной песнями ночных насекомышей.

Медленно, тягуче вампир подходил ко мне, как будто растягивая удовольствие от встречи. Он присел рядом, коснувшись меня плечом, и повернул голову. Золотые искры луны танцевали в черных глазах:

– Жертва не против, что бы ее завлекли.

– И каким образом жертва хочет быть завлеченной? – рассмеялась я.

– Наверно ее сначала надо соблазнить, потом съесть. Я и за первое, и за второе…

Я какой-то частью сознания пыталась определить новые интонации в его голосе, не печаль, не улыбка…

Ладно, разберусь позже, решила я и взяла его за руку:

– Приглашаю в замок, Жертва.

Мы не бежали, а шли, медленно любуясь засыпающим лесом, игрой лунных теней и пробуя на вкус одуряющий запах цветов в летней ночи, с оврагов выливалась волна запахов малины и ежевики.

Мы не разговаривали, улавливая друг у друга обрывки восхищения окружающей природой. Филипп держал меня за руку, и это тоже создавало ауру счастья вокруг него и согревало меня. Он шел, не сводя глаз с луны, и улыбался ей…

Когда приблизились к замку, он развернулся ко мне:

– Позволь, – он поднял меня на руки, вскочил на стену и медленно опустил.

Я поняла, что нового было в его взгляде и интонациях, это было ожидание. Раньше он всегда все решал сам, не спрашивая, просто выполнял какое-либо действие, уверенный в своей правоте. Сейчас он ждал реакцию, он спрашивал.

Я потянула его в дверной проем:

– Пойдем вниз, в зал.

Мы спустились, он все еще не выпускал мою руку.

В зале горел камин и свечи, и сухое душистое тепло от камина создавало в каменном замке домашний уют, располагающий к сидению на мягких подушках, неторопливой беседе или просто к интимному молчанию.

Я села на пол у камина и потянула мужа за руку. Он присел рядом, опершись головой на ручку большого кресла, потом протянул руки и, обхватив меня за плечи, уложил на свою грудь, зарывшись лицом в волосы.

– Я очень скучал без тебя, – услышала я шепот у затылка, искры побежали по шее, спине, по рукам. Я по привычке хотела отодвинуться, но он будто угадав мои мысли, крепче прижал к себе, но потом, видимо передумав, ослабил хватку. Но теперь передумала я, будь, что будет, я хотела понять, что же происходит, когда Филипп касается меня. Подчинить он меня не может, мы теперь на равных, но почему я вздрагиваю каждый раз, когда прикасаюсь к нему?

Наверно все наши усилия были направлены на одно и тоже, он пытался меня удержать, я пыталась удержаться рядом, поэтому мы молчали довольно долго, борясь со своими чувствами, что разговор прервался не начавшись. Мы молчали еще, какое-то время, осознавая, что напряжение спадает, потом одновременно вздохнули:

– А ты…

– А как…

Смех расколол тишину замершего замка, сразу стало легче. Я впервые почувствовала, что могу с Филиппом просто говорить, не отвечать на вопросы, а разговаривать ни о чем, могу просто сидеть рядом. Что мы и делали, пересказывая друг другу произошедшее за месяц.

Филипп рассказывал об очередной стычке с кочевниками, о новых приемах борьбы с ними, я хохотала, лежа на шкуре медведя, убитого Гаюсом в путешествии к северным землям. В комнату ворвался ветер, так, что пламя свечей легло и исчезло, тяжелая занавеска на окне отодвинулась, распахнулось окно, впустив в комнату полночную луну…

Мы отвлеклись на минуту, вглядываясь в ночное светило и разговор на мгновение замер. Тишина стала осязаемой, и я уловила пронзительный взгляд Филиппа:

– Ты невероятно красива, – прошептал он, боясь спугнуть тишину и наклонившись ко мне, так что наши дыхания смешивались, повторил:

– Я очень скучал без тебя.

Его взгляд завораживал, искры на моем теле уже устроили фейерверк, какой мы видели на человеческом балу, в его и моих глазах бушевало пламя, а его лицо все еще находилось в нескольких дюймах от меня. Дюйм, за дюймом сокращая это расстояние, Филипп начал приближаться ко мне, а мне казалось, что эта мука никогда не кончится, и когда, наконец, его губы нежно прикоснулись к моим, я почувствовала необыкновенное счастье.

Мы были как два магнита притянутые друг к другу. Ощущение счастья не проходило, а нарастало, и руки, ласкавшие меня, заставляли все тело петь. Только бы это не кончалось…

Но одна маленькая заноза сидела в глубине сознания и отравляла все действо. Сначала я не могла разобраться, что это, но потом, когда заноза, разрослась до размеров бревна, я вздрогнула, Седрик. Боже мой, что я делаю, я же люблю Седрика.

Мое тело напряглось, и Филипп почувствовал мое сопротивление, отстранился на минуту. Но я вырвалась. Мои руки дрожали, дыхание с шумом входило и выходило сквозь стиснутые зубы. Я предатель! Я изменила нашей любви.

– Что ты…

– Ш-ш-ш-ш… – я прижала пальцы к губам соблазнителя, и покачала головой, – молчи, – и выскочила в раскрытое окно.

Несчастная, я думала, что, став вампиром, я потеряю человечность и стану бесстрастной. Ничего подобного, если мою эмоциональность разделить по чуть-чуть на полк вампиров, то получится несокрушимая армия, способная кого угодно сравнять с землей.

Муки совести терзали меня, что я скажу Седрику утром, что я ему изменила? Плевать, что это был муж, ведь я люблю Седрика.

А Филипп опять смотрел мне вслед, но на этот раз на лице была не растерянность, а самодовольная улыбка.

– Что, опять осечка? – спросил Гаюс, заходя в зал, – она опять понеслась к своему любовнику, почему ты еще не убил его?

Филипп скривился, как будто наступил на дохлятину, но тут же стер с лица это выражение и повернулся к Гаюсу:

– Здравствуй, Гаюс. Она побежала к другу, а не любовнику. И зачем мне его убивать, время все расставит по местам…

– Да, время. Но наше дело, ты помнишь о Сердце Дьявола? Мы столько ждали, а теперь не можем же мы допустить, что бы Он (при этих словах Гаюс раболепно скосил глаза вправо вниз) ждал какую то девчонку, пока она наиграется?

– Я никогда ничего не забываю, а время, у нас его много, мы бессмертны. Мое почтение! – с галантным поклоном он выскользнул в открытое окно, отметив про себя злость, мелькнувшую в глазах Гаюса.

***

Обещания надо выполнять, либо не давать их вовсе. Размышляя о необходимости соблюдения тайны обращения, я разрывалась от желания быть с Седриком и нарушением клятвы. Если Сердце Дьявола скрывали столько веков, значит, так было нужно, и не мне ломать установленный порядок. Но и своего будущего рядом с вампирами, без Седрика, я себе не представляла. Да и Филиппа себе в мужья не я выбирала. Да, он благороден и великодушен, но он вампир, хищник и убийца, умный и хитрый. Неужели Глава могущественного клана не найдет себе подходящую зубастую спутницу? И потом, союз со мной, похоже, для него тоже мезальянс, наличие у Высшего жены со статусом Высшей повышает силу клана и престиж власти. Но он Высший и по положению, и по воспитанию, он вырос, зная, что займет место Главы клана. А я Высшая только по крови. Все существование Высших направлено на власть и контроль общества. Как говорил Гаюс, мы хищники, которые поддерживают человечество в тонусе. А какой из меня контролер? Я выросла сама по себе, упиваясь свободой, охраняемая Аяксом, что бы не привыкала к людям и не попала на ужин к вампирам. А кто дорожит свободой, не способен контролировать других. А Седрик, он человек, с ним уютно и тепло. Решено, я возьму Кристалл вампиров на время, а потом верну на место, и мы с Седриком уедем, далеко, в Ирландию.

Теперь остается решить, как добыть Кристалл вампиров. Ведь доступ к нему имеют только главы кланов, и то только при проведении обряда обращения Высшего. Теоретически я знала, где находится тайник, в подземелье вход только один, через «спальню» Филиппа, но как туда попасть? Вернуться в замок и изображать жену. Нет, я так не смогу. Мне легче организовать осаду замка, чем просачиваться в тайник изнутри, улыбаясь хозяину и слугам. Остается один выход, дождаться, когда Высший покинет замок по делам, а такое случалось довольно часто.

По пути обдумала несколько способов проникновения в замок. Конечно, это лучше сделать днем, когда основная масса обитателей пережидает тревожное время суток в подземельях. На поверхности будет несколько вампиров охраны от кочевников и болтающихся по дорогам графства людей. Отвести глаза, ускориться и вот я в покоях главы клана. Все так и получилось. Стоя перед встроенными книжными шкафами, заполненными книгами, фолиантами, свитками, удивлялась количеству поглощаемой им информации. Библиотека внизу тоже была переполнена. А Филипп покупал и покупал книги, как будто ему не хватало всех знаний переданных с кровью Аарона и людей, с которыми он контактировал.

Да, он был прав, кровь – это информация в чистом виде, я увидела на полке, книгу Фомы Аквината «Сумма против язычников», которую он неоднократно перечитывал. И опять в сердце впилась игла вины и раскаяния. Он мне доверял, я пила его кровь, чтобы предать? Но если я не возьму Кристалл, я не стану человеком.

– Вампиры забрали мою человеческую жизнь, а я заберу Кристалл, – зарычала я, вернее попыталась зарычать, но вышло виноватое поскуливание. – Все, вперед!

И я потянула на себя Аквината. Что-то щелкнуло, и в месте соединения полок появилась сначала трещина, которая, увеличиваясь, превратилась в широкий проём с винтовой лестницей, круто уходящей во мрак подземелья. И я невесомой тенью прошмыгнула вниз, совершенно не представляя, куда нужно идти. Припадок совести выбил у меня из головы план, где и как искать Осколок сердца Дьявола. Я предположила, что он должен находиться глубоко под землей. И правда, спуск по винтовой лестнице оказался бесконечным, и когда по моим подсчетам я почти достигла центра земли, впереди показался вход в подземелье, подсвеченный неярким светом, струившимся от стен. И я шагнула в зал.

Я никогда не была в подземелье замка Аарона, и растерялась, когда моему взгляду открылась не комната, и даже не большая зала, а галерея, уходившая глубоко под землю. И чем ниже я спускалась по бесконечным ступеням, тем просторнее она становилась, пока стены не растворились во мраке. Но если бы я шла с факелом, как человек, то не смогла бы оценить, всю грандиозность этого сооружения. Наконец спуск был окончен, и я ступила на пол громадной пещеры, полы которой были из темного камня, полированными, поблескивающим изнутри искрами, похожими на угли костра. Сталактиты и сталагмиты, встречающиеся то тут, то там тоже были гладкими, напоминающими зубы дракона. Создавалось впечатление, что находишься в пасти мифического монстра. Мягкий багровый туман тек по нему, окутывая и опутывая ноги, тонкими невесомыми нитями. Зал бесконечно простирался вправо, влево, пересекался другими галереями. Да, здесь долго придется блуждать, – подумала я и отправилась наугад. Пройдя расстояние, при котором выход на поверхность казался величиной с кулачок младенца, я повернула на право. Опять галереи и сталактиты, и столбы, и столбики, усеянные мелкой крошкой огненных кристаллов, которые навели на мысль, что Сердце Дьявола, это не важный жизненный орган Падшего Ангела, а кусок породы, выросший прямо здесь в подземелье, как растут опята на пнях. И опять залы и галереи. Я как будто оказалась во фрактальном пространстве, которое, разветвляясь, копирует само себя, опять ветвится, что бы в миниатюре опять себя повторить.

Сколько дней я блуждала по этому лабиринту, не представляю. Просто мне надоело, и я поняла, что заблудилась. Наверно уже вернулся Филипп. А что с потайной дверью? Закрылась ли она после моего спуска или до сих пор стоит открытая?

И как это раньше не догадалась использовать вампирские органы чувств. Меня окружала полная темнота, не поддающаяся моему вампирском зрению, приходилось ориентироваться на слух, запах, различные тактильные ощущения. Но лучше почему-то не стало. Ни человеческим, ни вампирским чувствам не за что было зацепиться. Запаха не было, вернее, были разные, мой, Филиппа, даже Аарона сохранился, но запах был везде равномерно рассеян, по всему пространству. Из звуков присутствовали звуки моих тихих шагов, которые растворялись тут же, под ногами, не распространяясь далее нескольких дюймов, а когда я затаила дыхание, что бы услышать еще что-нибудь, то наступила прямо таки гробовая тишина. Свет тоже не помог, он лился равномерно и неспешно со всех сторон сверху, снизу, справа, слева, светился сам воздух наполняющий окружающий мир. Но самый главный сюрприз преподнесли тактильные ощущения, они не работали. Нет, может и работали, но впустую, потому что было ни холодно, не жарко, не сыро, ни мокро, абсолютно ни как. Не было даже ощущения, что ты внутри или снаружи себя. Мне все надоело. Может быть оно и развлекло бы раньше, но не сейчас, когда на кону стояли жизни моя и Седрика.

– Да, где же ты? – заорала я, – Сердце Дьявола, ты должно быть здесь! Дай мне тебя услышать! Дай тебя почувствовать!

Мой голос, отразившись от множественных галерей, столбов и столбиков, рассыпался горошинами по поверхности пола, разбивая и взбивая клочки тумана. Мелкие сотрясения вызвали эхо в подземелье, наполнив его грохотом фраз, перешедших в гул. Стены вдруг поползли вокруг меня, складываясь и перемещаясь, как шкатулка с секретными отделениями, пока, наконец, я не очутилась в небольшой комнате со сводчатым потолком, а передо мной на резном столике, какой я видела на свадьбе, стоял ларец. Да, тот самый ларец, с гравировкой и самоцветами и печатью клана Аарона: Любовь и Вечность.

– Ах, вот ты где! – облегченно вздохнув, я шагнула к столику. Но разочарование настигло меня, в ларце виднелась замочная скважина. О ключе я и не подумала. Наверняка Филипп носит ключ с собой, и все мои мечты и старания ничего не стоят. Легкий шепот вернул меня к действительности, нежно тренькнув пружиной крышка открылась и Кристалл радостно сияя, поднялся в воздух, осыпая меня искрами любви. Я ощутила восторг, руки сами потянулись к осколку, мечтая прижать его к груди. Так сильно захотелось, что это насторожило. Я вспомнила день свадьбы, и то, с какой силой Кристалл прилип к моей руке, в момент венчания, что даже Филиппу пришлось напрячься, чтобы вернуть его на место в ларец.

Он меня ждал, он жаждал прикосновения, и поэтому ларец нашелся. Я взяла в руки древнюю реликвию, и подземелье залила волна алого света, от разгорающегося торжеством камня. Интересно, – мелькнула у меня мысль, а не из-за Отца ли говорят про злых и черствых людей, у него нет сердца или каменное сердце? Положив добычу в кожаный мешочек и повесив его на шею, я не смогла сделать и шага. Красноватые световые нити сквозь мешочек тянулись к моему сердцу, обволакивая его.

– У, зараза! Я перевесила Камень на пояс, под верхнюю юбку. Дело сделано, нужно выбираться….

Аккуратно прикрыла крышку ларца и приготовилась искать выход. Словно издеваясь, он оказался точно за моей спиной. Ничего себе, заморочки, я тут блуждала пол жизни, а Осколок был здесь, под боком, только пожелай… А я и желала поисков, а надо было просто протянуть руку. Мало того, что бы выйти из хранилища мне пришлось подняться только на три ступеньки. Черт! И я с облегчением вернула Фому Аквината на его законное место.

Створка потайной двери тихо щелкнула. Сказать? Поймет ли? Он благородный, простит. А если нет. И кристалл отберут, и Седрика убьют. Да и меня тоже. Хищники, они и в Африке хищники!

– Дельфина, рад тебя видеть! – знакомый голос, прозвучавший за спиной, привел меня в ступор, от неожиданности я отскочила от него, со всего размаха треснувшись об шкаф. И стоявшие на полках фолианты дождем посыпались мне на голову. Если бы данное происшествие случилось до моего коварного проникновения в хранилище, то взрыв был бы неминуем. Пара, тройка треснувших меня по макушке томов отправилась бы в голову испугавшего меня хозяина, и дальше по обстоятельствам. Но сейчас я была воровкой, застигнутой на месте преступления, а Филипп по моим предположениям должен был находиться за сотни миль от этого места. Поэтому я, превратившись в соляной столб, употребила все свои силы на сокрытие истиной причины своего появления здесь, а падающие книги все долбили и долбили меня, как рассерженные сойки ворону.

– Дели, душа моя, – сжалившийся Филипп оттащил меня от шкафов, – Я тебя напугал, прости. Он мягко и чувствуется с удовольствием поцеловал мне руку, задержав в своей. Ту руку, которой я совершила кражу символа клана. Я нервно выдернула ее. Его лицо осталось благожелательным, но глаза из счастливых стали бесстрастными:

– Ты дома, почему?

– Я слышала у тебя дела в Париже?

– Да, совершенно верно, я был там, но почувствовал, что ты появишься, и вернулся.

– Почувствовал? – я совсем растерялась. Он не пил мою кровь, так как свадьба была только обрядом, не больше. Но знает о каждом моем шаге. Может быть, знает, о чем я думаю? И о том, что у меня сейчас на поясе, в кошельке? На меня накатила волна страха, была бы человеком, грохнулась в обморок. Наверно переживания отразились у меня на лице, Филипп потянулся ко мне:

– Дели, что случилось, на тебе лица нет? Да и выглядишь ты как-то странно, худая, ободранная.

– Ты почувствовал, – повторила я непослушными губами.

– Ну, да, я столько лет должен был находиться рядом, что это превратилось в привычку, всегда знать, где ты и что с тобой.

Не обратив внимания на странную фразу, я принялась заговаривать ему зубы:

– А я, вот…, случайно…, мне нужно…

– Да? – он вежливое внимание.

Мой язык совсем перестал повиноваться и прилип где-то там, а руки судорожно шарившие по одежде устремились к фолианту до этого приземлившемуся недалеко от меня. Апулей, прекрасно!

– Я вот, за кни…, – слово прилипло к языку, – почитать.

Все, я больше не скажу ни слова. Пусть убивают. Это невыносимо. Сначала красть, потом врать.

– Ты приходила за книгой? – удивленно уточнил Филипп.

Я закивала, прижимая Аппулея к себе так, как будто от него зависела моя жизнь.

– Странно, вот никогда бы не подумал, что ты читаешь подобную литературу.

Вопрос «почему» я задала глазами.

– Скорее путешествия, математика, астрономия, но не Аппулей.

Разглядывая стоявшего передо мной вампира, я не могла решить, он злится, разочарован, ему все равно? Да, физиогномика не мой конек.

– Так, я возьму?

– Конечно, что-нибудь еще?

– Нет, я пошла.

– Куда?

– Назад, домой, в…

– Дели, о чем ты говоришь. Здесь твой дом! Я подумал, что ты вернулась!

– Не сейчас, извини, мне нужно уйти.

– Куда?

– Да, домой, черт тебя возьми! – я разозлилась больше, чем нужно от того, что чувствовала себя виноватой, и что еще чуть-чуть и вытащу этот проклятый кристалл и верну с покаянием. Но нет, надо бежать. Там ждет меня другая жизнь и мой человек, Седрик.

– Филипп, к тебе можно? – Дверь, ведущая в коридор, приоткрылась, и в комнату, не дожидаясь разрешения, вплыла Лукреция, собственной персоной. Волосок к волоску, шикарное платье, золотая цепь с топазами на белоснежной шее, хоть сейчас на прием к королю, она являла из себя настоящий эталон вампирской респектабельности и здорово контрастировала с сегодняшней мной. Разодранное местами платье, в котором я металась по подземелью, взлохмаченные волосы, бешенные голодные глаза. Интересно, но Филипп ничего не сказал о моем внешнем виде, к какому выводу он пришел?

– Что? Позже. Я занят. – Прокаркал он, не спуская с меня глаз.

– Но… – она была настойчива.

– Что?

Наконец-то мучитель отвлекся, и я выпрыгнула в окно:

– Не провожай, пока…

***

Расстояние до дома Седрика я проделала в рекордное время. И что Седрик меня ждет, я услышала за несколько миль, знакомый запах, стук сердца, особая аура мага, все эти признаки моего любимого вели меня, как самый верный компас. Что бы срезать путь, я прыгнула в воду, распугав живность на всем побережье. И вынырнув, выскочила из воды на камень, как весенняя рыба идущая на нерест, подняв фонтан ледяной воды и окатив ею мага. Он, испугавшись, чуть не свалился с камня, но, опомнился и поспешил ко мне:

– Дельфина, получилось? – он, отряхиваясь, как воробей, с нетерпением заглядывал мне в глаза.

– А поцеловать? – я раскрыла объятья, но, получив только поспешный поцелуйчик в щеку, немного охладела.

– В чем дело, Седрик, можно подумать, ты Кристалл ждал больше чем меня.

– Что ты говоришь! Я практически не появлялся дома, ожидая ежечасно твоего появления, поэтому не пил зелье. А без него, ты знаешь, я могу обжечь тебя, не сдержавшись. Что для меня невыносимо.

– Ну, хорошо, хорошо, – мне стало стыдно, что заставляю его оправдываться, – вот, держи. В моей руке жестко и агрессивно засверкал кристалл. Да, я не оговорилась. Осколок Сердца Дьявола ощетинился лучами, как еж иглами. Мне было с чем сравнивать, еще полдня назад он ластился и нежился в моих руках.

– Это и есть настоящий «Кристалл вампиров»? – Седрик не прикасаясь, разглядывал осколок на моей ладони.

– Да, бери же, – я ткнула раскрытую ладонь практически ему в лицо, чувствуя, что осколок вцепился в меня, практически сросшись с моими костями.

– Я буду самым могущественным магом… – Кристалл, оказавшись у него в ладони, сразу же полетел в траву, – А-а-а-а!

– Седрик? Что с тобой? – он медленно оседал в моих руках, глаза закатились, лицо было бледно, как если бы я не удержалась и выпила из него всю кровь.

– Седрик, посмотри на меня! Это мой яд? – как ненавидела я себя в ту минуту, – Монстр, убийца!

– Не прикасайся ко мне, – прошептал маг.

Солнце надежды, до недавнего времени освещающее мое будущее, внезапно померкло. Бедный Седрик, он больше не желал меня видеть. Я хотела ему помочь, а он прогнал меня. Мне было больно, и я отвернулась.

– Дельфина, – его шепот был еле слышен.

– Да, милый, – я наклонилась над ним, убрав руки за спину.

– Камень, он отнимает у меня силы…

– Что?!

Я помогла ему сесть. Неподалеку, куда приземлился кристалл начал сгущаться туман, над безжизненным клочком земли, из которого камень высосал все соки.

– Страшное колдовство, – пробормотал маг, отодвигаясь дальше, – как же мы будем готовить Элексир, если я не только не могу взять его в руки, но и находиться по – близости?

От его взгляда мне хотелось еще раз умереть.

– Послушай, а почему он угнетающе действует на все живое, но не на тебя?

– Ты сам ответил на вопрос, он забирает силы у живого, чтобы отдать ее нам, мертвым. Любой Высший может держать его в руках, простые – нет, сгорят, сила слишком для них большая. Они получают ее от нас, Высших. Посмотри, он нагревается. Кристалл вампиров яростно засверкал.

– Гореть, так гореть – на ладони мага вспыхнул огонь, в который я положила кристалл, тут же отдернув руку. Я вампир и огненные игрушки не для меня. Даже у Высших есть свои слабости. Серебро, если долго с ним контактировать нас лишает силы, а огонь может убить.

Те же злые огни, которые пробегали по кристаллу, зажглись и в глазах мага:

– Моя сила, я самый сильный…

– Седрик, мы будем готовить Эликсир? Мне нужно вернуть Кристалл на место.

– Как вернуть? Ты хочешь отнести Кристалл вампирам? И это после того, что они с нами сделали? – он сжал Сердце в кулаке, обрызгав меня и траву вокруг искрами.

– Это сделала семья Гаюса. Но они никакого отношения не имеют к клану Аарона. И ты сказал, что Кристалл нужен, чтобы приготовить Эликсир, ты его приготовишь, а Кристалл он не наш, он символ, основа крепости клана, как штандарт монарха, без него нельзя. Я не имела права брать его и… – я протянула руку, что бы забрать.

– Подожди. Я понял, ты права, мы, конечно же, вернем его, а сейчас я пошел.

– Куда?

– Готовить Эликсир. Ты же хочешь быть со мной?

– Да, но…

– Чем быстрее я его приготовлю….– Он наклонился и поцеловал меня холодными губами. – Пока, я люблю тебя. Он повернулся, что бы уходить:

– Дельфина, приготовление займет некоторое время, ты не отвлекай меня, ладно? Как все будет готово, я позову тебя. Увидимся. – И он исчез в лесу.

Одежда на мне почти высохла, взбаламученная вода отстоялась, вернулись испуганные рыбешки, а я все стояла и не могла понять:

– Что тут не так? – То, что Седрик уделил Кристаллу больше внимания, чем мне, это понятно. Как он сказал, чем быстрее приготовит Эликсир, тем скорее мы будем вместе. А может причина в том, что он мало целовал меня, это тоже можно объяснить, он долго ждал меня и не пил свое «охранительное» зелье и вместо радостной встречи, мы бы получила он – отравление, а я – ожоги в пол-лица. Но что тут было не так?

***

Филипп проявился в библиотеке, на его любимом кресле восседал Гаюс. В последнее время Высшему не нравилось находиться в обществе «тестя», который постоянно его торопил и требовал исполнения «Ритуала возрождения». А Филипп постоянно откладывал, переносил сроки под разными предлогами и не спешил исполнять обещание. Он чувствовал, что с того момента, когда в его жизнь вошла Дели, он перестал быт «избранным», и убить ее собственными руками, это значит обрести себя на вечные муки, не дожидаясь смерти и ада. Гаюс недовольно поднялся навстречу:

– Ты не рад? – полу-вопрос, полу-утверждение, вампир раздраженно поджал губы, – а я к тебе с хорошей новостью.

Филипп подозрительно посмотрел на Гаюса, который ожидал нетерпеливых расспросов, но, так и не дождавшись, продолжил:

– Есть способ исполнить ритуал, не убивая твою жену.

Слово жену он произнес с усмешкой, намекая на то, что Филипп и Дельфина продолжают жить каждый своей жизнью, и называются супругами только в присутствии свидетелей.

– Говори, – наконец произнес молодой вампир, – как сохранить жизнь и не убить Дельфину.

– Если ты помнишь, в манускрипте было написано о смешении крови, но это не обязательно должно произойти в теле обращенной.

– Не понял, – Филипп пытался сообразить, куда клонит Гаюс.

А тот продолжал, воодушевленный заинтересованностью на лице собеседника:

– С севера мне привезли человеческую девушку, она не болела, не знала мужчины. Ее кровь слаба, но тоже чиста. Мы возьмем кровь твою и Дельфины, а человек будет только сосудом для новой жизни.

Гаюс все рассчитал правильно, Филипп был Высший, для которого жизнь смертных будь то девушка, мужчина, ребенок не играла ни какой роли, тем более, сейчас, когда найдена замена его драгоценной жене. Да и Филипп занят проблемами поважнее, чем присутствие на ритуале возрождения. Гаюс усмехнулся, он вложил немалые средства в организацию нападений кочевников на земли Аарона, чтобы отвлечь Высшего и действовать с развязанными руками.

Филипп облегченно вздохнул,

– Странно, мы с тобой много раз перечитывали этот текст, там было написано о смешении крови Высших….

– Да, – быстро согласился Гаюс, – это будет кровь твоя и Дельфины, а какая разница, в чем ее смешивать?

– Конечно, – Филипп поднялся, – ты хочешь взять кровь сейчас, но Дели временно нет дома.

– Да, я знаю, она гостит у Шарлотты, поэтому твою я возьму сейчас, а у Дели у нас дома, я думаю, она не откажет.

С этими словами старый вампир достал из складок плаща сосуд из черного кварца. Филипп принес из хранилища меч клана и полоснул себя по руке. Глаза Гаюса жадно засверкали:

– Ничего, разделаюсь с девчонкой, и до тебя очередь скоро дойдет, – подумал он, и бережно закупорив сосуд с кровью Филиппа, без прощания выскочил в окно.

– Что он задумал? – мысли Филиппа рассеяно плыли в голове, но то, что жизни Дельфины теперь, ни чего не угрожает, радовало. Вот разберемся с кочевниками, которые в последнее время распоясались на его территории, и будем жить счастливо.

Гаюс к сожалению думал по-другому. Как заманить Дельфину в ловушку, она очень сильна и не предсказуема. Но у нее есть слабости, обостренное чувство справедливости и ее Седрик. Это приманка лучше не придумаешь!

***

Я жила в пещере, как отшельник. В замке Гаюса уже не появлялась, с Филиппом я боялась встречаться, а Седрик был занят. Сильно томясь от одиночества, я снова призвала к себе Рольфа. Мы на пару исследовали весь Озерный край, Чевиотские холмы, служащие границей с Шотландией1 Крутые горы и низкие зелёные долины, загадочные озёра, вересковую пустошь2 покрытую папоротником3 и вереском4. Охотились в лесах, где старинные дубы5 соседствуют с сосной6 и даже на болотах, которые появились из-за частых дождей. Уходили на зака те и возвращались на рассвете, питались тем, что удавалось поймать в лесу. Тем более, что охотники мы были отличные. Днем Рольф отсыпался на мягкой лежанке, собранной из шкур, а я околачивалась возле деревни, вникая в жизнь людей, надеясь, что скоро мне эти знания пригодятся, ожидая, когда Седрик меня позовет.

Какой-то звук очень неприятный отвлек меня от созерцания струй воды, стекающих по стенке пещеры. Я прислушалась, в лесу бушевал дядя Седрика:

– Дельфина, где ты дьявольское отродье, отзовись, не прячься! – орал он.

Меня это слегка позабавило, хотя ко мне он питал совсем не дружеские чувства, но так выражался он впервые. Надо на него посмотреть поближе, я сорвалась с места и через миг стояла лицом к лицу со старым магом. Его внешний вид меня удивил, его плащ был разодран, седые волосы и борода всклокочены, как будто у привидения, которое вышло на охоту, во взгляде сквозило безумие. Его высохшие мосластые руки сжимали арбалет, осиновые колья заткнуты за пояс, на шее болталась склянка с жидкостью, судя по решительности, со святой водой. Корнелиус вступил на тропу войны и решил начать с меня, очень мило, мне захотелось его спросить, а поставил ли он в известность Седрика. Увидев меня, старый маг вскинул арбалет и выстрелил. Куда угодит стрела, я поняла еще в момент выстрела и уклонилась от нее без труда, но то, что Корнелиус попытался меня убить, взбесило. Подлетев к нему, я вырвала ставшее бесполезным оружие и шваркнула им о сосну. От удара приклад разлетелся, а сосна треснула.

И тут я увидела у него в мозгу, что случилось. События замелькали, как листья на ветру: нападение на Седрика, Аякс и Гийом тащат металлическую сеть, Корнелиус отбивается от Марчелло и еще нескольких наших слуг, заклинаниями создавая между собой и нападающими завесу серебряного тумана. Еще двое слуг корчатся на земле с ожогами, которые распространяются по их телу, это дело рук Седрика. И за всем этим довольная улыбка моего отца Гаюса.

– Черт, он же обещал не трогать Седрика, – с шипением я сорвалась с места как ураган, а вслед мне неслось:

– Ненавижу, исчадия ада, будьте вы прокляты!

В замке была тишина, и что бы найти Седрика мне пришлось включить все свои чувства. Знакомое сердцебиение раздалось из-под земли. Подвал, ну конечно, где еще держат пленников! Высадив двери подвала одним взмахом, я оказалась в объятьях моего мага.

– Дельфина, как я рад… я не понимаю, что случилось, я собирался к тебе, и вдруг на нас напали. Если бы веревки, я бы освободился, но железная сеть. Я ничего не смог поделать. И мой отец…

На его лице появилось отчаяние.

– Все хорошо, Корнелиус жив, пойдем отсюда…

– Далеко собрались, голубки? – раздался под сводами ехидный голос Гаюса, и его перебил металлический грохот закрывающейся двери. Мы с Седриком оказались запертыми в железном кубе, оббитым внутри серебряными пластинами. Мне стало неуютно, мало того, что я не спасла мага, так еще попалась сама. Соседство с серебром меня почти не беспокоило, пока я не касалась его, но мне были не понятны действия Гаюса. Почему он решил нас запереть в подвале?

– Гаюс, в чем дело? – я начинала злиться.

Из мрака выступил мой отец:

– Ничего личного, детка, просто у меня дело, которому я посвятил очень много времени своего бессмертия, и теперь пришло время получить компенсацию.

Он плотоядно осклабился:

– Ты хотела быть с твоим дружком, теперь вы вместе, я его не трогал, как и обещал. Но наступит время, и ты его убьешь сама, от голода! А потом мы с тобой поговорим, – добавил он таинственно и медленно пошел к выходу из подвала.

– Гаюс, в чем дело? – заорала я так, что Седрик зажал уши.

– Позднее, – прошелестело от выхода, – когда ты станешь слабее и сговорчивей.

Раздался еще один лязг закрывающейся двери, и наступила тишина. Я опустилась на пол, рядом присел Седрик, он двигался на ощупь:

– Дели, почему Гаюс не убил меня сам, почему он хочет, чтобы это сделала ты, и почему он уверен, что ты это сделаешь?

– Очень много вопросов, Седрик. Но ответ может быть только один, он хочет лишить меня смысла жизни и использует для этого мой голод…

– Голод? – прозвучал удивленный голос мага, и тут до него дошло. Мы заперты в подвале, откуда я не могу выбраться и поохотиться. И наступит такой момент, когда я перестану себя контролировать и… Седрик отодвинулся от меня, и его глаза раскрылись в темноте от ужаса.

Меня это уязвило:

– Седрик, успокойся, я скорее умру, чем причиню тебе боль.

– Прости, Дели, – он обнял меня и прижал к себе.

Потянулось время заточения. Я несколько раз пробовала сломать нашу темницу, но видимо она делалась именно для вампиров. Мало того, что была очень крепкая, так и соприкосновение с серебряными стенами отнимало много энергии. Постепенно меня начал одолевать голод. Седрику доставляли еду, раз в сутки. Ее приносили либо Гийом, либо Марчелло. Но воздействовать на них у меня не получалось. Они двигались как зомби, и, судя по черным провалам глаз, полностью находились в подчинении Гаюса, он был создатель и господин.

Все чаще стало саднить горло, громче в голове стучали молотки. Кисти рук, выстреливая острыми когтями, превращались в лапы монстра, из груди вырывалось рычание, голодные спазмы заканчивались щелканьем зубов. Я была сама себе противна, но все силы уходили на борьбу со страстным желанием перегрызть горло рядом сидящему человеку. В такие минуты я отворачивалась от Седрика, забившегося в угол, и упиралась головой в стену. Серебро въедалось в кожу, и от боли я впадала в транс, где всполохи света и боли так давили на мозг, что перебивали чувство голода.

После очередного транса, сквозь туман в голове я услышала шаги, свет ворвался в подземелье и меня понесли наружу. Голоса Седрика и Гаюса смешивались в одно жужжание в моей голове. Крови, хоть, каплю крови, что бы я могла подняться и освободить и себя и мага.

Мы поднимались все выше и выше и оказались на стене замка, солнце только что село, оставив на земле прозрачные сумерки. Я лежала на каменном ложе, отдаленно напоминавшим о ложе для обращения в замке Аарона. Мои руки и ноги были пристегнуты крепкими оковами к камню, хотя я и так не могла ничем двинуть. Прошло очень много времени с момента моей последней охоты. Мне еще хватало сил оглядеться. Чуть поодаль лежал Седрик завернутый в металлическую сеть, которую придерживали Аякс и Марчелло, а рядом с ними Гийом держал Рози, дрожащую от страха. Услыхав смешок, я повернула голову. Рядом со мной стоял улыбающийся Гаюс с Сердцем Дьявола в руках:

– Какая удача, мне не пришлось его ни выпрашивать, ни воровать, оно само идет ко мне в руки. Но я удивлен, ты даже не сделала попытки съесть своего дружка, хотя, – он взглянул на Седрика внимательней, – ты сделала большую ошибку, что не убила его, он не должен был видеть это.

– Гаюс, почему? – Я не договорила, просто не хватило сил, но он меня понял.

– Ничего личного, детка, – опять повторил он дурацкую фразу, – просто настало время исполнения древнего пророчества, и для этого ты мне и нужна была. Жалко, что мне придется тебя накормить, с тобой легче общаться, когда ты смирная. Но Сердце Дьявола не может быть вложено в слабое тело. Ты же хочешь перекусить? – и он подал знак Гийому. Слуга шагнул к моему ложу, и, держа Рози за волосы, наклонил ее так, то она была вынуждена выгнуться. И надо мной оказалась ее белая шея. Я могла видеть кровь, пульсирующую по ее венам под бледной кожей. В нос ударил запах, от которого потемнело в глазах, все мышцы напряглись. Если бы оковы не удерживали меня, я давно бы вцепилась ей в горло.

– Дели, прошу тебя, ты же ее спасла, – Седрик почти плакал.

Но он переоценил мою силу. Я была вампиром, вампиром Высшего уровня, для которого жизнь людей ничего не значила. Да, я спасла ее однажды, но сделала это не потому что пожалела, а потому что этого хотел мой любимый. И еще, сейчас на кону стояла жизнь, и моя, и его, против жизни этой простой девушки. Напитавшись ее кровью, я опять становилась сильной, и у нас появлялся шанс на спасение.

Гийом еще на дюйм пододвинул ее ко мне. Мои зубы сомкнулись на горле жертвы, раздувая огонь в теле. Наконец-то, я удовлетворенная откинулась на камень, прислушиваясь к пробуждению сил. Гийом отошел с телом девушки, которое выглядело бледнее, чем взошедшая луна. На полу Седрик рыдал под сетью.

– Ну, что ж приступим, – повернулся ко мне глава нашего клана, в его руке блеснул родовой кинжал. Свежая кровь дала мне силы, и я раскаленной иглой вонзилась в древний мозг Гаюса. Он от неожиданности вздрогнул и попытался закрыться рукой:

– Нет, ты не можешь! Ни один Высший не может руководить древним!

Я увидела, то, что заставило меня содрогнуться, кинжал входит в мою грудную клетку, обнажая сердце. Сердце Дьявола напитанное моей кровью и кровь Филиппа в моем изменяющемся теле, чернота и судороги. И возникновение чего-то холодного, огромного и ужасного.

И из моей пока еще не распоротой груди вырвался дикий рык, заставивший отшатнуться от меня всех бессмертных, находившихся на башне. Гаюс удержался и замахнулся кинжалом, но закончить свой замах он не успел, я оторвала руку от камня вместе с железным кольцом и перехватила его руку, зарывшись к нему в мозг и не давая завершить удар. Он попытался закричать, а когда не получилось, послал мысленный сигнал своим слугам. Они двинулись на меня как каменная армия китайского императора Цинь Шихуанди. Пустые глаза, неуверенное, но безостановочное движение. Я вспомнила, как сражалась с кочевниками, сопровождая ментальные атаки, движением руки, теперь руки будут заняты Гаюсом. Первым с башни улетел Марчелло, за ним Гийом. Ко мне двинулся Аякс. На мгновение, оторвавшись от отца, я вломилась в голову моего бывшего хранителя воспоминаниями о моем детстве, о его участии, о нашей дружбе. Я не хотела убивать Аякса, я его любила. И эту любовь я вложила в его раскаленный, раздираемый двумя противоположными силами мозг. Он медленно надвигался на меня, я же держа одной рукой Гаюса, другой, удерживая кинжал, приближающийся к моей груди, не могла остановить его. Перехватив кинжал у главы клана, Аякс пустыми глазами смотрел на меня:

– Убей ее! – прозвучал сигнал, посланный старшим, Аякс замахнулся, и кинжал по самую рукоятку вошел в спину моего отца. Дернувшись, Гаюс закричал, и, развернувшись, сцепился в горло моему верному хранителю. Это дало мне временное преимущество, которым я и воспользовалась. Моя рука стиснула горло убийцы, развернув его тело ко мне, и тут же с хрустом вошла в грудь Гаюса. Еще движение, и у меня на ладони лежало черное мертвое сердце, принадлежавшее моему бывшему отцу, а верный хранитель кулем свалился на камни башни, его мозг разорвался.

Седрик, Аякс, этого я не могла вынести. Я склонилась на Седриком, разодрала сеть, он попытался подняться, но повис у меня на руках. Подняв измученного мага, я спрыгнула со стены и понеслась к его дому.

На то, что осталось от Главы клана, я даже не взглянула, солнце доделает всю остальную работу, сейчас Гаюс не древний, он всего лишь прах.

Когда я подлетела к дому Седрика, старый Корнелиус находился там, он сидел, сгорбившись на лежанке обхватив седую голову руками. Хлопнула раскрытая дверь, старик с усилием поднял голову, а, увидев у меня на руках тело сына, вздрогнул и побледнел:

– Что, что…. – его губы тряслись. Я остановила его взглядом:

– Он жив, просто без сознания. – Я положила Седрика на шкуру, покрывающую лежанку, его дыхание было слабым, но веки задрожали, и он открыл глаза.

– Дели…

– Да, милый… – я опустилась рядом на пол.

– Как ты вошла, тебя никто не приглашал? – старый маг пытался справиться со страхом.

– Ты, старик, забыл, с кем разговариваешь, я вампир Высшего уровня, мне нужно ни чье разрешения, чтобы войти туда, куда хочу.

Наконец Корнелиус справился со страхом и обратил взгляд на сына.

– Ему нужен отдых, я приготовлю настой, оставь нас, – Корнелиус попытался выставить меня вон. Я яростно зашипела, впервые выставив клыки в присутствии человека, которого не собиралась есть. Хлопнула дверь дома и от старого мага остался только запах, напоминающий старые тряпки. Седрик лежал бледный, не в силах пошевелиться.

– Ты убила Рози, – прошептал он чуть слышно.

– Если бы я ее пощадила, то умерла бы сама, а тобой и ей все равно бы позавтракали, а так ты жив. Седрик не нашел, что сказать. И мы замолчали. Но мой мозг продолжал обдумывать, что я увидела в голове Гаюса, мое изменяющееся тело. И какую собственно роль играл здесь мой муж, почему у Гаюса оказалась кровь Филиппа? Я надеялась это выяснить в скором времени, а пока, мне нужно привести в порядок моего Седрика. Я посмотрела на родное измученное лицо, Седрик задремал, а мне надо поохотиться, чтобы вернуть себе силы. При мысли об охоте, у меня пересохло горло, а Сердце Дьявола, которое я вернула в шелковый мешок на моём поясе, вытащив его из мертвой руки Главы клана, мягко завибрировало, как бы предвкушая удовольствие насыщения.

***

Седрик позвал меня днем, когда полуденное солнце вдруг проглянуло сквозь плотные облака и заиграло на влажной пожухлой траве и листьях, утомленных мокрой холодной погодой. В голове тихо и отчетливо прозвучал голос мага:

– Приходи, я жду.

Еще несколько томительных мгновений, и я с трепетом отворила дверь его лачуги. Раскрытая колдовская книга лежала на специальной подставке, с закрепленными с обеих сторон свечами, в бронзовых, увитых бронзовыми же листьями, подсвечниках. На книгу, прямо на страницу с рецептом Элексира, я положила Осколок Сердца Дьявола. Он лежал, отбрасывая хищные блики от горящих свечей.

– Седрик, ты дома?

– Да, – от стены из полумрака отделился кусок тени, в длинном одеянии, с накинутым на голову капюшоном, и шагнул ко мне. Отблеск кристалла отразился в его широко открытых глазах:

– Ты готова?

– Конечно, я…

Не дав мне договорить, он указал мне на чашу, которую я сначала не заметила. Хрустальная чаша в серебряном кружеве, наполненная до половины густой, почти черной жидкостью, стояла на столе, рядом лежал острый охотничий нож.

– Не хватает главного ингредиента, крови вампира. – Он разговаривал со мной каким-то загробным голосом.

– Ну, да… – повторила я неуверенно. Мне казалось, что весь процесс приготовления Элексира будет происходить совсем не так. Мы будем сидеть рядом, и, держась за руки, будем готовить Эликсир. А вышло, как будто встретились сборщик налогов и жертва, которых я недавно наблюдала в деревне. Да, именно жертвой я сейчас себя и чувствовала. Не было радости объединения. Я размышляла на эту тему, когда притягательный запах отвлек меня от мечтаний. Прежде чем я сообразила, показавшиеся зубы уже выпрыснули порцию яда. Это Седрик полоснул себя ножом по ладони. И в чашу с зельем потекли ароматные капли влаги. Дрожь прошла по моему телу, то кончиков пальцев, на которых показались когти, до затылка. Седрик почувствовал мое состояние, и в его глазах появился страх.

– Не бойся, я мало ела в последнее время, это инстинкт. Я справлюсь. Неимоверным усилием, я убрала когти и зубы, но запах слышать не перестала и изо всех сил сосредоточилась на словах произносимых Седриком.

– Дельфина, руку!

– Что? – я уставилась на мага, как будто он просил луну с неба. Он стоял по другую сторону стола, держа в одной руке охотничий нож, другая была перемотана чистой тряпицей.

– Руку, – повысил он голос, – мы должны в Эликсир добавит и твою кровь.

– А, да, конечно, – я будто проснулась, когда раздавшийся звук, проехал по натянутым нервам, дребезжа и сотрясая тишину в хижине. У Седрика отвалилась челюсть:

– Черт возьми! Читал, но не представлял, что такое возможно, – и он снова воспроизвел какофонию визга и скрежета, проведя ножом по моей ладони. – Что же делать? Нож не берет твою кожу!

– Пусти, я сама, – уже без прежнего оптимизма, сказала я. И пододвинув чашу к себе, сжала зубы на своем запястье, прокусив его как можно сильнее. Кровь, собравшись в несколько увесистых капель, как бы нехотя булькнула в чашу, отчего на поверхности сразу же образовалась рябь. А когда Седрик опустил в чашу Кристалл вампиров, жидкость вскипела ключом, и над чашей образовалось светящееся красное облако, сквозь которое маг начал водить руками, повторяя то громко, то тихо и медленно заклинания на непонятном языке. Глядя на бурлящую жидкость, меняющую свой цвет сначала на ярко красный, потом синий, зелёный, желтый, я улавливала только общий смысл произносимого им текста. Седрик просил чьих-то духов даровать силы, заключенные в Сердце Дьявола. Когда он произнес последнюю фразу, кипение прекратилось, и жидкость в чаше оказалась абсолютно прозрачной, сочного янтарного цвета, сквозь которую оранжево просвечивал, лежащий на дне кристалл.

– Всё? – спросила я. Маг кивнул, зачарованно глядя на чашу, как будто видел привидение. Тогда я залезла в чашу пальцами и, вытянув из нее кристалл и вытерев его об рукав платья, спрятала его в кошель на поясе. Седрик аж застонал от такого кощунства. Но мне было не до тонкостей. Все еще не обращая внимания на его лихорадочное состояние, я отпила ровно половину, можно было проверить по каплям, Эликсира. По вкусу, напиток был похож на медовуху, которую мне однажды притащила Мадлена с «охоты», с привкусом железа и запахом костра.

– Все? – снова спросила я затрясшегося мага, – Эй, с тобой все хорошо?

– Нет! – заорал он, – Как ты могла? Я должен был пить первым!

– Правда, а мне почему-то показалось, что я поделю точно поровну. Он выхватил чашу у меня из руки, чуть не расплескав Эликсир, и выпил остатки залпом, громко и судорожно глотая. Минуту мы смотрели друг на друга, я в ожидании, а он… Не знаю,, о чем он думал, я ни когда не лезла в его голову. Это не честно, контролировать любимого, держа его на коротком поводке шантажа, «а я все знаю». Мне вдруг стало хорошо. Наконец-то, свершилось. Я стану человеком, и мы сможем быть вместе. Глубоко вздохнув, я протянула руки к магу. В голове зашумело от счастья, и видимо, не только у меня. Он побледнел, хватаясь за грудь, начал оседать.

– Седрик, что с тобой? Он безвольно повис у меня на руках, зеленые глаза закатились, раздался хрип, и изо рта пошла кровавая пена.

– Седрик! – заорала я, опуская мага на пол.

– Что ты сделала с ним, чудовище! – на пороге в ярости метался Корнелиус.

– Я.. мы… я ничего – прошелестела я, сползая вслед за Седриком на пол. В голове уже били барабаны, а окружающее пространство приобретало багровый оттенок.

– Ты убила его, мерзкая тварь! Так умри и ты!– он навел на меня посох, его глаза метали молнии, а с губ послышалось заклинание. Но закончить Корнелиус не успел. Раздался хруст плоти, и его голова вдруг резко наклонилась вправо, отделяясь от туловища, а по ушам полоснуло дикое рычание вампира, от которого лопнули перепонки, в голове вспыхнул огонь, и густая черная кровь вампира закипела.

Кровь кипела, пузырясь, кости плавились в адской жаре, и поэтому тело не держало форму, растекаясь в пространстве. Я даже не плыла, я была сама жидкость. Кто-то пытался меня поднять, но я ускользала сквозь пальцы. Жидкое пламя, расправившись с костями, принялось пожирать мое мясо, затрещали волосы на голове. Сквозь сомкнутые веки вырывались языки пламени, как будто я хотела сжечь взглядом окружающий меня мир. Даже отрывки мыслей, хаотично возникающие в голове, не рождались, а приплывали откуда-то, обжигали мозг и утекали сами по себе, ничем не сдерживаемые. И первая мысль, просочившаяся сквозь охваченный огнем мозг, была:

– Наверно я умерла и попала в ад. Но мы – дети Дьявола, зачем ему нас мучить? И потом, просто отмщение без мстителей не бывает, так, где же исполняющие приговор? Пытаясь осмотреться, я завертела головой, и новая волна боли, еще сильнее, чем предыдущая погрузила меня во тьму.

***

Сначала я почувствовала тонкую струйку свежего холодного воздуха, невесомо щекочущую мое горячее лицо. Да, да, я не оговорилась, лицо и тело были горячими. Я не помню, какой температуры я была человеком, но сейчас я чувствовала жар идущий изнутри, и холодок снаружи. Все получилось, ликование, родившееся в недрах моей теперь уже человеческой души, дало мне силы открыть глаза. Интересно, какое сейчас время суток? Мой внутренний вампирский контролер, который помогает хищникам ориентироваться во времени, чтобы успеть скрыться до рассвета, говорил мне, что закатные сумерки. А глаза, что настал конец света. Так как все окружающее меня пространство было насыщено всеми оттенками красного. Я лежала в своей бывшей комнате на своей кровати в замке Гаюса. Но какого она была цвета? Стены и мебель цвета бордо, покрывало на моей кровати и занавеси на окне из солнечно желтых превратилось в насыщено оранжевые, свет из раскрытого окна струился и вовсе нежно вишневый. А может это кровь мага дает себя знать? Неужели бедный Седрик так все видел? Седрик! Как молния сверкнула в моей голове. Я вспомнила его, распростертого на пороге комнаты, с пеной на губах. Я вампир, я выжила, а он? Поднявшись с кровати, я ощутила сильное головокружение, радужные круги плыли у меня перед глазами. Надо собраться, вдруг Седрик нуждается в моей помощи. Проходя мимо зеркала, я кинула взгляд на свое отражение и остолбенела. На меня смотрел монстр. Бледная кожа вампира стала бронзовой, глаза ранее просто с черной радужкой почернели совсем, а радужка стала наоборот темно красной. Зрачок вытянулся, как у змеи, и представлял собой узкую щель, сквозь которую пробивался яркий свет, как работающий маяк на мысе в штормовую погоду. Но самыми страшными были волосы, из серебристо-пепельных, они стали совершенно белыми и жили сами по себе, как змеи на голове Медузы Горгоны, поднимаясь, опускаясь, как будто обнюхивая всех и вся. И сейчас я напоминала мертвеца, восставшего из могилы из ночных рассказов, которыми развлекали себя люди длинными зимними вечерами сидя у очагов.

Злобно фыркнув, я выскочила в окно, совершенно не представляя какое меня ждет приземление, все обошлось. Приземление оказалось мягким, взметнувшим в воздух сугроб колючих снежинок, осыпавшимися на меня мелким дождем. Снег? В этом году снег выпал очень рано, еще недавно мы с Седриком валялись на траве, ловя в ладони прохладные лучи осеннего солнца. Еще не успели осыпаться листья с деревьев и сейчас гнулись от тяжести снежных шапок на ветках, зеленая трава недоуменно выглядывала из-под снежных сугробов. А сам снег был не мягкий мокрый и пушистый, каким бывает первый снег, а колючим и морозным. Он сыпался сверху, как из мелкого решета мука.

***

Виктор Николаевич встретил меня с улыбкой:

– Ну, что у нас сегодня, как спала, помогло?

Что я ему могла сказать, что убила охранника клуба? Я мрачно молчала. Видимо он сам все понял без слов. Как и положено психотерапевту, он оптимистично улыбнулся:

– Ну, что ж остается последний вариант, ты ведь совершеннолетняя?

Я кивнула.

Он еще раз загадочно улыбнулся:

– Гипноз! Садись поудобней, расслабься, слушай меня.

Он достал из кармана халата маленький шарик на серебряной цепочке, поднял на уровень моих глаз, и, раскачивая вправо и влево, зажурчал сладким шепотом:

– Ты спокойна, расслаблена, в голове нет ни каких мыслей, они улетают дальше и дальше. Твои руки теплеют, глаза закрываются…

Мои глаза закрылись на минуту, чтобы открыться вновь, но уже черными провалами мрака. Виктор Николаевич дернулся, но оторвать свои глаза уже не смог. Его руки безвольно опустились, он медленно снял свой яркий галстук и расстегнул рубашку, подставляя мне свою шею. Я была голодна, и дважды просить меня не нужно было. То, что в приемной сидела секретарша, а у других кабинетов ожидали своих врачей несколько пациентов, меня не смутило.

Когда я открыла глаза, меня поразил запах. Он был настолько знакомый, какой-то приторно сладкий с пепельным налетом. Потом я различила цвет, его было много, и он был красный, стены, полы, мои руки и одежда. Я подошла к зеркалу, мое лицо тоже было в крови.

В кабинете царил погром, а между столом и кушеткой в странной изломанной позе лежал психотерапевт с разорванным горлом.

Нужно позвать секретаршу, – только подумала я, как резко зазвонил телефон, дверь приоткрылась и девушка-секретарь, параллельно объясняя кому-то, когда прийти на прием, заглянула в кабинет.

Картина, которую она увидела, подвергла ее в ужас, ее пронзительный визг ударил по ушам. Я резко взвилась в воздух, и со словами, – молчать! – Вылетела в открытую форточку. Третий этаж для вампира не проблема, я неслась по улице, и слышала напряженные всхлипы испуганной девушки, которая теперь никогда не скажет, ни слова.

Остановилась только за городом на дороге в Гатчину. Картинка сложилась полностью. Я – вампир. И то, что я видела последнее время, это не бредни сумасшедшего. Что-то случилось со мной там, в том времени, про которое я так хотела забыть, и которое сейчас под действием разных обстоятельств начало проявляться страшным для меня образом. Сначала мелькнула мысль добраться до дома и там в спокойной обстановке восстановить события последних дней. Но я отбросила ее, боясь причинить боль Настюхе. Вдруг я не смогу удержаться. Мне стало не по себе. Я вспомнила, как с улыбкой рассуждала на тему, смогу ли я съесть Наську. Сейчас мне это не казалось смешным. Мне нужно было убежище, где можно спрятаться и подумать.

***

Абсолютная тишина и снег, снег и абсолютная тишина. Снег спрятал, замаскировал недостатки природы и серую тоску, разлитую в природе в последний месяц.

Покой, чистота, мое неживое сердце отдыхало. Выйти на белое снежное покрывало в темной вампирской одежде мне казалось кощунственным, и я нашла в своем человеческом гардеробе старое выцветшее льняное платье и как была босиком вышла на улицу. Я чувствовала гармонию с окружающим миром. Я была частью этого холодного и безмолвного совершенства, такая же белая, мертвая и безжизненная. Я бы чувствовала себя королевой снегов из Лапландских сказок, но я была не повелительница, а жертва. Поэтому снег и холод это то, что мне не хватало в последние месяцы.

Я медленно шла по лесу, зарываясь в снег ногами, и вспоминала, как коченели ноги и руки, когда, будучи человеком, я долго была на морозе, как приходилось согревать руки дыханием. Сейчас же мое дыхание растапливало летящие снежинки на расстоянии фута. Странно держать в руках плавящийся снег и не ощущать его холода.

Выйдя в долину, я раскинула руки и подняла голову к небу, навстречу летящим снежинкам, и ощутила себя так, как будто стою под водопадом, снежинки попадая на мое лицо, плавились с шипением и струйками воды стекали вниз за шиворот. Они были удивительно красивы и совершенны. Ни одно человеческое создание не сравнится с природным по красоте и величию. А чье создание – вампиры, Дьявола? Они прекрасны, но не величественны. Неужели я снова стану человеком, хоть немножко, хоть наполовину? Седрик мне это обещал, когда мы пили приготовленный Элексир. Я ждала изменений с надеждой, с верой, с любовью, которую при удачном исходе могла дарить и дарить моему любимому…

Очнувшись от мечтаний, ощутила легкий полет вампира.

– Дели!

Я выпрямилась, капли растаявшего снега осыпались с моего лица, задержавшись на волосах, ресницах, губах. Филипп, что он здесь делает?

– Дели, ты так прекрасна… Когда я смотрю на тебя, мне кажется у меня есть душа, потому что начинает болеть здесь, – он показал на свою широкую грудь.

Наверное, такое возможно. Помню у моего человеческого отца болела рука, которую он потерял в походе, служа в королевской армии.

– Филипп, зачем ты здесь?

Похоже, что вампир задержался с ответом, изучая меня и мой мозг.

– Дели, ты и Седрик, вы пили что-нибудь?

Я улыбнулась:

– Ты опоздал, я выпила Элексир, я больше не буду вампиром, Седрик обещал, что я стану человеком…

Рык вампира потряс меня, в нем было столько боли и ненависти одновременно, что я содрогнулась.

– Я убью его! – с этими словами Филипп развернулся в сторону дома Седрика, я тут же оказалась перед ним:

– Тогда тебе сначала придется убить меня! – зашипела я, перекрывая ему дорогу.

– Уйди с дороги Дели, я не буду драться с тобой, – его глаза метали молнии, закручивая вокруг нас метель из летящего сверху снега.

– Зато я буду! Вампиры забрали у меня все, что я любила, родных, потом жизнь. Седрик – это все что у меня осталось!

– Уйди в сторону, Дели, – ярость и боль изливались из него волнами, которые бились о мое тело с огромной силой.

Наверно моя злость в тот момент была не меньше, так как снега вокруг нас не осталось совсем, и мы стояли посреди черной с вытоптанной травой, изуродованной дождями и морозом земляной воронки, окруженной сугробами разлетевшегося снега.

Один резкий вздох и мы сшиблись, звук волной пролетел по долине, сбивая шапки снега с редких деревьев и кустарников. Я знала, что Филипп опытный боец, но силы наши были равны, а меня сейчас подогревала ярость и желание защитить любимого.

Мы сверкали, как две молнии, сходясь и разлетаясь вновь. Но на битву это действо вряд ли походило, скорее мой противник пытался прорваться сквозь стену, которую я усиленно возводила, не давая ему приблизиться к дому мага.

– Дель-фи-на!

Боже мой, сюда бежал Седрик, спотыкаясь и увязая в снегу.

– Нет! – зашипел Филипп, и его рука оказалась на моем горле. Последнее что я увидела, это были широко распахнутые от ужаса глаза Седрика и губы Филиппа произносившие странное слово:

– Прости! – и он с силой ударил меня о землю.

Я как сквозь туман, слышала голос Седрика:

– Почему вы ей не сказали, вы убили всех ее родных, чтобы держать ее около себя под присмотром, что бы она не заболела или не дай Бог, не вышла замуж и смешала все ваши планы!

Филипп в ответ только зарычал и бросился на мага. Противники схватились, прокатившись по земле, ломая молодые деревья и кустарники. От их столкновения по поляне пролетел ветер.

Теперь они были на равных. Выпив Элексир, приготовленный из моего яда и своей крови, очищенных Сердцем Дьявола, Седрик был защищен от яда вампиров. Но в свою очередь уже не мог воздействовать на Филиппа огнем.

Борьба нарастала, в ход пошли не только зубы и когти вампира, но и серебряный туман мага.

Мы с Лукрецией, появившейся вслед за Филиппом, метались между ними, не имея возможности помочь ни тому, ни другому.

В самый разгар баталии, послышались мягкие звуки кошачьих лап. И на поляну выкатился Рольф. Его совершенно не занимала битва Седрика и Филиппа, он явился на мою защиту. Но, не добежав до меня несколько ярдов, зверь остановился как вкопанный. Исчез запах друга, был другой похожий, со странной примесью. Не было моего запаха, к которому Рольф привык. Он кинулся мне под ноги, отскочил, заметался по поляне. Тут Седрик получил мощный удар и покатился, вздымая снежный покров. Но подлетевший Филипп не достал его из-за вспыхнувшего на теле пламени. Рольф подпрыгнул и зарычал. Он был здесь лишний, и мог погибнуть.

– Рольф, домой! Уходи! – кот дернулся, услышав мой голос, но подойти, не решался. – Домой! Быстро! – заорала я, готовясь вернуться в схватку вампира и мага. И Рольф исчез в кустах, будто его и не было.

– Дура, – закричала на меня Лукреция, – слепая дура! Ты думаешь, Седрик пил твой яд, чт бы быть с тобой? Да он в своей книге прочитал, что, выпив твоего яда, он станет самым могущественным магом! Мы с ним заключили сделку, я отвлекаю Филиппа, когда ты будешь брать Сердце Дьявола, а Седрик за это убьет тебя, что бы Филипп достался мне!

Схватка внезапно прекратилась, было слышно только мощное дыхание бойцов и прерывистое Лукреции. Я перестала дышать совсем, переводя глаза с Лукреции на Седрика и обратно, я никогда не использовала против него своих способностей. Я могла бы заставить его рассказать мне все, но этого не потребовалось. Он как будто стал ниже ростом, не имея возможность сдержать появившуюся вдруг дрожь в коленях. Его брови нахмурились, но потом вдруг взлетели вверх и лицо озарила счастливая улыбка.

– Дели, это не то, что ты подумала, – его рука взлетела, коснулась губы, горла, дернула ворот рубашки. – Ты же меня знаешь, я бы не стал…

В застывших глазах промелькнуло странно знакомое осуждение. Он попытался спрятать свои глаза и мысли. Дальше я лезть не стала. Я поняла все!…

Свет померк в моих лазах. Душа, которой у меня не было, полыхнула адским пламенем в груди. Мое сердце перестало биться и начало расслаиваться на тонкие острые пластины, которые, разъезжаясь во все стороны, резали все вокруг, вспарывая внутренности и дробя кости. Боль нарастала с каждым вздохом, который загонял эти осколки все глубже и глубже. Я слышала звук разрезаемой плоти и не могла выдохнуть. Сквозь боль, где-то краешком сознания поняла, почему вампиры говорят про людей, что у них стеклянные сердца. Вампиры про людей! Выпив зелья, приготовленного любимым, я стала человеком!

Мое тело стало опять человеческим, и оно изнутри горело острой режущей болью.

– Нет! Я не могу это терпеть! Нет!

Я вздохнула последний раз и вышвырнула из себя эти осколки. О, Боже! Во все стороны от меня с огромной скоростью полетели сотни сверкающих кристаллов, пронизывающих пространство и срезающих все, что встречалось на их пути.

Дико закричала Лукреция, упал Седрик, обливаясь кровью. Филипп, утыканный осколками, как еж еще мог двигаться. Он шел в моем направлении.

– Дельфина, хватит, успокойся…

– Стой на месте, Филипп! – во мне кипела ярость вперемешку с болью, – Стой!

Как только я произнесла, вокруг вампира образовалось огненное кольцо:

– Вы все использовали меня, ты и Гаюс с моей помощью хотели получить могущество Люцифера, Седрик, – я оглянулась на распростертое тело, которое перестало вздрагивать и лежало неподвижно, на тело человека, которого я любила:

– Седрик тоже хотел могущества, Лукреция хотела тебя, но в конечном итоге тоже власти. Но, никто не спросил меня, чего хочу я?

– Дели, – в голосе Филиппа звучала мольба, – выслушай меня, меня для этого сделали вампиром, но когда я увидел тебя, еще человеком…

– Достаточно объяснений, я ухожу, и не пытайся меня остановить!

– Дели!

– Стой, где стоишь! Или мне придется убить тебя! – и огненный круг сжался, и запылала вся поляна.

– Дели, я люблю тебя!

Закрыв уши, я понеслась от этого проклятого места. По мере того, как я удалялась, огонь на поляне стихал, но не в моем сердце. Человеческие слезы заливали глаза, они с шипением скатывались по щекам, как капли воды из котла попадающие на горячий камень.

Когда я остановилась, было уже утро. Боль стала тугой и терпимой, но мне было уже все равно. В душе царствовала пустота. Глядя на восходящее солнце, бессмысленными глазами, я подумала:

– Седрик, которого я так любила, предал меня. Филипп, которого считала другом, просто использовал, Шарлотта и Гаюс, которых считала своей семьей, убили моих родных, чтобы добраться до меня. У них всех была цель, ради которой они существовали. В чем смысл моего существования?

Я уже не могу быть человеком, я не хочу быть вампиром, я ВООБЩЕ НЕ ХОЧУ БЫТЬ!

Как только я подумала об этом, по моему бедру разлилось тепло. Там в кошельке лежал осколок красного алмаза – Сердце Дьявола. Я вытащила его на свет. Камень лежал у меня на ладони, сверкая кровавыми всполохами в лучах восходящего солнца, от него уже шел жар, не причиняющий мне ни какого вреда.

В моих пустых глазах появились проблески мысли:

– Так это все из-за тебя? Моя жизнь сломана, Седрик – убит. Ты горишь! Тебе нужно еще огня? Я дам тебе огня!

Я вспомнила, когда Гаюс рассказывал об устройстве нашего мира, он показывал мне карты, на которых на северо-западе от Англии был большой остров, где из-под земли вырывался огонь.

Зажав, уже раскаленный камень, в своей ладони, я поспешила в том направлении. Я бежала быстро. Бежала так, что окружающий меня пейзаж сливался в серо-фиолетовую ленту. За мной ни кто не гнался, но я бежала. Теперь у меня была цель.

И вот передо мной огромная воронка, в ней раскаленная булькающая масса, сияющая всеми цветами радуги. Это похоже на густой суп, который готовил для меня Марчелло. Всюду пар, из супа вылетают огромные раскаленные куски и с шипением и грохотом шлепаются вокруг. Мое платье давно дымится, но я ничего не чувствую, я смотрю на камень, он уже яростно переливается желтым, белым и фиолетовым и в нем как в зеркале вспыхивают сотни лиц знакомых и не знакомых. Я смотрю на это отстраненно, они мне все безразличны. Я хочу только одного, избавиться от камня, исковеркавшего всю мою жизнь. Я замахиваюсь и с нечеловеческой силой запускаю кристалл в самый центр воронки. Алмаз с силой врезается в огненное вещество, которое в возмущении встает огромной волной и накрывает камень всей массой. Дикая боль взрывается в моем теле, я кричу, падаю на раскаленную землю и начинаю кататься по ней в исступлении, не в силах больше переносить такие испытания. И сквозь свои крики и адскую боль слышу нарастающий гул из-под земли и последующий за ним взрыв такой силы, что окружающий мир встает дыбом и разлетается на куски, летящие во все стороны. И я лечу вместе с ними. Камни пролетают с большой скоростью, сыпятся вниз, и я вдруг замечаю, что я не падаю. Я поднимаюсь вверх. И чем выше я поднимаюсь, тем дальше отступает боль, тем легче мне становится. Я успокаиваюсь.

У меня получилось. Я умерла!

***

Я продолжала подниматься все выше и выше. Белое плотное облако, окутывавшее меня, становилось все плотнее, но дыханию это не мешало. Вдруг я поняла, что мой полет замедлился, и я стою на твердой поверхности. Туман рассеялся, и вокруг не было ни чего. Только под ногами что-то вроде зеркала в котором не отражалось ничего, кроме меня.

– Мы все-таки встретились, – прозвучал голос Аарона слева от меня.

Я повернулась без страха. Внутри у меня было пусто и холодно, болезненно холодно, будто я вновь стояла на вершине башни, перед обращением под порывами ледяного ветра. Все последние события истребили последние человеческие чувства, я была выжата и пуста, мне было все равно.

Все тот же внимательный взгляд, теперь уже белых прозрачных глаз.

– Аарон?

– Да, Дели, это – я. Все произошло, как я и предполагал. Ты уничтожила Осколок Сердца Дьявола. Я долго медлил и позволил Гаюсу зайти так далеко. Я предупреждал Гаюса, что его мудрости и силы не хватит, чтобы совладать с тобой. Но он всего лишь бывший человек, он слишком самонадеян. Хотя, если бы Филипп не отступил в последний момент, может быть, у него что-нибудь и получилось

– О чем ты говоришь, я не понимаю. Причем здесь Гаюс, Филипп, что ты предсказывал?

– Ты дочь Скотта Леннокса из Западной Шотландии. Он был соседом с Гаюсом. Тогда Гаюс с Филиппом вернулись из Индии, где искали в священных свитках пророчество о возрождении Отца нашего через тело недавно обращенного Высшего. Немного побыв с семьей, Гаюс снова отправился на поиски, а Филипп остался дома. Но ему не сиделось на месте, и, заглянув в ваше графство, он увидел тебя, в тот момент, когда ты свалилась в озеро и тонула. Спасши один раз, он подписал себе приговор, ему еще много раз приходилось вытаскивать тебя из различных передряг, куда ты постоянно влезала из-за своего неугомонного характера. Ему однажды даже пришлось побыть ангелом…

– Правда? Из-за меня?

– Да, ты помнишь, как зимой вы с мальчишкой из конюшни провалились под лед, и ты сильно заболела.

– Да, я помню. Мне было так жарко и больно было дышать, казалось, что дом горит, а потом пришел белый ангел и забрал меня на небо, где было прохладно и спокойно.

– Он унес тебя не на небо, а к нам домой и вылечил.

– А что сказали мои родители?

– Когда Гаюса не было, за господина оставался Альберт. Тебе тогда повезло. Альберт со слугами сделал вылазку в соседнее графство, они убили всех обитателей и взрослых, и детей.

– И все? Вот так спокойно пошли и убили? А где же хваленый контроль Высших?

– Случай был вопиющий, – продолжал спокойно Аарон, как будто рассказывал легенду о сотворении мира, а не о моих погибших родителях, – за такое не предусмотренное умерщвление людей, Альберту грозила смерть, а также Шарлотте и Гаюсу. Собрали совет Высших, чтобы судить и наказать виновных. Гаюса вызвали из Египта, откуда он привез настоящее пророчество, отпечатанное на глиняных табличках Древнего царства.

– Что за пророчество, и, причем здесь я и Филипп?

– Когда дочь Серебряной Луны и сын Мрака встретятся, то проснется Сердце Дьявола. Когда они сочетаются браком, Отец наш поднимется на землю из Страны духов. Когда дочь Серебряной Луны и сын Мрака возлягут на брачное ложе, и она примет его семя, надо вытащить ее сердце и вложить Сердце Дьявола в ее грудь. И тогда Наш Отец сравнится с Богом и наступит наш мир.

– А я как оказалась у Гаюса, ты говорил, что Филипп принес меня к вам домой?

– Ты знаешь, если собирается совет Высших, то всегда в зале присутствуют атрибуты власти «Священное оружие клана» и «Осколок сердца Дьявола» того Высшего, на чьей земле собирается совет. Пока решалась судьба Гаюса и его семьи, тебе человеческому ребенку, представлявшему обвинение на процессе, надоело сидеть на месте, и ты отправилась в путешествие по залу. А когда добралась до клеймора, нашего меча, все ахнули.

– Почему, и кто меня туда пустил? И при чем тут клеймор?

– Девочка, этот меч особый, это единственное оружие, которое может разрезать кожу вампира, поэтому он должен быть недоступен людям.

– И что это значит? Как недоступен?

– Человек его просто не поднимет…

– А два?

Аарон усмехнулся:

– Не один, не два, не десять… Дьявол держит его, и отпускает только в руки вампира, а ты не только держала его в руках, ты стащила его с пьедестала. Ты – человеческое дитя. Потом ты была обращена, вышла замуж за Филиппа и должна была стать вместилищем для новой могущественной жизни. Поэтому тебе были даны такие способности, что бы ты выжила. А, о том, что бы пускать или не пускать разговора вообще не было, ты была всего лишь человеческим ребенком, не выгонят же собаку или кошку из помещения, где идет разговор. А лежащий рядом Кристалл вампиров, раскалился докрасна. Это и решило судьбу Гаюса, человеческая девочка, достойная для возрождения Отца была найдена. Гаюсу оставили жизнь, он просил за Шарлотту, Шарлотта за сына. Всех остальных казнили. А тебя отправили в семью Гаюса с условием, что если хоть волосок упадет с твоей головы, казнят всю семью. Они должны были тебя вырастить и подготовить к обряду Возрождения.

А почему, я? Может, был еще кто-нибудь подходящий?

– Были, я и Ядвига. Но я не стал это делать, я люблю ее, и жертвовать ее жизнью, был не согласен. Поэтому я понимаю сына. И ты поймешь со временем и оценишь чувства и действия Филиппа.

– У Филиппа есть чувства?

– С Филиппом все проще и одновременно сложнее, он вырос с мыслью, что даст жизнь могучей сущности. Он постоянно находился рядом с тобой, спасая от смерти, когда ты тонула, когда на тебя напали собаки, спасал от вепря, который загнал тебя на дерево.

– От вепря меня спас Седрик!

– Седрик был загнан вепрем в расщелину и неизвестно, сколько бы он там просидел. Ты не видела раны нанесенные хищнику, они не по силе ни человеку, ни магу. Боль предательства вновь напомнила о себе, и я рассержено зашипела:

– Ну, конечно, но он спасал всего лишь тело, нужное нашему Отцу для возрождения.

– Да, не стал оправдываться Аарон, сначала он так и делал, но спасши тебя от Лукреции, он пришел ко мне и заявил, что больше не будет участвовать в реализации пророчества, что ты достойна жизни, а не смерти!

Я задумалась, тогда мне Седрик казался героем, и я даже не задумалась, как он в одиночку смог расправиться с вепрем, а Аарон продолжал:

– Он престал смотреть на тебя как на тело, он увидел в тебе равного, достойного внимания и уважения. Он полюбил.

– Полюбил? Да ему было все равно, я чуть не вышла замуж за Седрика, он не сказал ни слова, когда сразу после свадьбы я уехала домой… Он повсюду таскал с собой Лукрецию, а она чуть не убила меня.

– Он знал, что с Седриком у тебя ничего не получится, разная физиология, ведь тогда ты уже была вампиром, а, убив Седрика, он стал бы для тебя главным врагом. Он просто дал тебе возможность узнать все самой про предательство твоего друга. А когда ты уехала, он опять же дал тебе возможность остыть, и ему самому надо было подумать. Ведь если бы произошло возрождение, ты бы умерла, а твою жизнь он поставил на первое место. Лукреция это с одной стороны игрушка Мартины, а с другой напоминание о первой ошибке Филиппа. Когда он стал обращенным, то на первой охоте убил родителей Лукреции, а ее не смог. И притащил ее в замок. Теперь он чувствует вину перед ней. Хотя, зачем я все это тебе объясняю, в тебе его кровь, если хочешь, ты можешь все узнать сама.

– А если бы я не добралась до клеймора?

– Ты хочешь знать, что бы с тобой было?

– Да. Меня убили бы?

– Нет, скорей всего ты осталась бы у нас и воспитывалась до обращения, или бы тебя забрала Аиша, Высшая с Азии, ты ей понравилась.

Пока мы разговаривали, несколько раз около нас появилась тень Ядвиги, соткавшись из мелких частиц и улыбнувшись мне, пропадала.

– Но меня Филипп отдал?

– Филипп послушный сын, и такова была воля Совета – сказала Ядвига, – Сначала не хотел, но когда Гаюс приставил к тебе своего личного хранителя Аякса, он успокоился. И уехал к Ларо.

Аарон закончил разговор и, отвернувшись, стал удаляться. Я огляделась.

– Аарон, где мы, это рай?

Разлетающиеся было, частицы его образа вернулись на место, и он опять мягко подплыл ко мне:

– Нет…

– Ад?

– Это похоже на Ад?

– Не очень, – я с сомнением крутила головой. Густые клубы тумана перемещались без ветра в разных направлениях, плотно скрывая горизонт и не давая возможности определить, верх, низ, далеко, близко.

– Дели, – Аарон улыбнулся, – рай – это то, о чем человек мечтает, ад– это то, что он себе создает своими действиями, а после смерти нет ни ада, ни рая… как тело удобряет землю, так мысли и души удобряют тонкие формации.

– И куда попаду после смерти я?

– Туда куда хочешь…

– Я уже здесь.

– Нет, твое время еще не пришло…. Прощай…

– Нет, не оставляй меня… я не хочу снова туда… не хочу

Пространство вокруг меня ожило, вздохнуло:

– Иди туда, куда хочешь, тебе стоит только захотеть…

И я почувствовала, что лечу.

***

Остановилась я только за городом на дороге в Гатчину. Картинка сложилась полностью. Я – вампир. И то, что я видела последнее время, это не бредни сумасшедшего. Что-то случилось со мной там, в том времени, про которое я так хотела забыть, и которое сейчас под действием разных обстоятельств начало проявляться страшным для меня образом. Сначала мелькнула мысль добраться до дома и там в спокойной обстановке восстановить события последних дней. Но я отбросила ее, боясь причинить боль Настюхе. Вдруг я не смогу удержаться. Мне стало не по себе. Я вспомнила, как с улыбкой рассуждала на тему, смогу ли я съесть Наську. Сейчас мне это не казалось смешным. Мне нужно было убежище, где можно спрятаться и подумать.

По дороге мне попались дачные домики какого-то кооператива. Это то, что нужно. Забравшись в старенький покосившийся домик и обследовав его, я устроилась в старом разваленном кресле. Воспоминания потекли рекой, как будто ждали моего разрешения.

Теперь я вспомнила все, кто я, и почему веду себя не как человек. Не как человек или как не человек. Может, и от человека то у меня только и осталась, что внешность. Что там говорил Филипп:

– Надо расслабиться и представить себе…

Как интересно должны выглядеть кровопийцы? Я прикрыла глаза, и мир закружился, улетая и вспыхивая радужными воронками, стены сомкнулись, пытаясь меня раздавить, и я уперлась в них руками. Вот, черт, уже не руками, а гигантскими перепончатыми крыльями. Я попыталась подняться, царапая по стенам когтями. Но мир не желал занимать вертикальное положение. Ну, все понятно, центр тяжести не там, где нужно. Единственное, что я в состоянии сделать, так это повиснуть вниз головой или…, или представить кого-нибудь другого. Спина выгнулась, удлиняясь, мир утратил свои краски, но принял нужное вертикальное положение, запахи, звуки наполнили старый дом. Я повернула голову вправо, влево. Шерсть, изящные когтистые лапы, я еще раз вытянулась, и луч заглянувшей в мутное стекло нарисовал на стене гнутый силуэт гигантской кошки. Она покрутилась на куче тряпок, под лапу попалась знакомая кроссовка, с лопнувшими шнурками. При таком раскладе, куча тряпок оказалась одеждой, вернее тем, что от нее осталось.

Боже мой, я настоящий монстр, у меня даже человеческой одежды не осталось! А монстр был доволен и развлекался на всю катушку, черные загнутые когти, провели по половице, оставляя глубокие борозды и выдирая гвозди «с мясом». Что-то мелькнуло справа, слева. Темно серый бугристый хвост, с серебристой кисточкой и поблескивающим жалом на конце, хлестко метался по сторонам, откалывая от стен кусочки штукатурки и окропляя стены черным ядом. Страх и отчаяние вперемешку со злобой и жаждой убийства раздирали меня изнутри, и, задрав голову, я закричала от ужаса. Но вместо крика из горла вырвалось хриплое рычание, перешедшее в утробный вой.

Округа замерла, с потолка посыпалась труха и мусор, мое убежище с шумом и скрипом просело и накренилось.

– Нет, нет, я не хочу! – замотала я головой, и, вцепившись зубами в плечо, попыталась содрать с себя мерзкую, пахнувшую аммиаком шкуру, мечтая только об одном, снова оказаться человеком.

Не удержавшись на ногах, я растянулась на досках и ободрала коленку, простую, человеческую коленку. Человеческую ли? Кровь, выступившая из раны и залившая ее, как будто таяла на глазах, оставляя после себя ровную розовую неповрежденную кожу.

Я голая сидела в темноте на пыльных досках среди обрывков одежды и громко всхлипывая, ревела. Что мне делать? Как жить дальше? Мой мир, в котором я жила рассыпался передо мной на множество неподходящих друг другу кусков, как будто кто-то специально смешал в одной игре фрагменты из разных картинок, абсолютно не подходящих друг другу не по размеру не по теме. И пазлы оказались не плоскими, а многомерными, усложняя и увеличивая окружающий меня мир, который пришел на смену привычному и простому. В пришедшем новом, я была монстром, я могла их создавать, я могла ими повелевать.

Вспомнился незнакомец на Пулковской пустоши, вспомнила свидетель убийства охранника в парке, наконец – психотерапевт: время его обращения закончено, луна сейчас в силе, а выпить его полностью не успела. Сейчас он встал и готов убивать. Его нужно остановить, любым способом. Я виновата в его смерти, я должна его остановить!

Поднявшись, сделала несколько шагов по направлению к двери, под ногой треснуло стекло, вылетевшее при моих трансформациях. Я не могу идти так. Кроссовки, замотанные связанными шнурками еще держались, но остальное мало напоминало одежду, придется все добывать по дороге.

Из белья, сушившегося в лоджии многоэтажки, мне подошли рванные джинсовые шорты и серая толстовка, с эмблемой NBA. Они были слегка влажными, но в данный момент я совершенно не чувствовала холода, возможно потому, что мое тело было сейчас не теплее окружающей среды. Моя цель– кабинет врача, а там посмотрим. И конечно надо попытаться найти новообращенного прежде, чем он кого-нибудь убьет, или не дай Бог обратит. Мне еще массовых нашествий вампиров на город не хватало, апокалИпсис в действии, и ударение на «И», когда смешно – не страшно, почти.

До шоссе было недалеко. Машины летели в обе стороны, но мне нужна была только одна и в сторону города. Вот на дороге образовалась пустота, видимо проходил поезд, и где-то закрыли переезд. Удачно. В сторону города двигалась одна машина. «Мазду» вел молодой парень, ехал со смены домой. Я прыгнула на дорогу перед машиной. Он успел затормозить и смотрел на меня сумасшедшими глазами.

– Мы едем в Питер, – я убедительно смотрела на него.

Туманный взгляд, безвольные руки:

– Мы едем в Питер.

Я ничего ему не сделаю, все остальное он и не вспомнит. Так что все нормально, можно ехать.

До Невского проспекта добралась очень быстро. Отпустив молодого человека, предварительно стерла из памяти все, что случилось с момента нашей встречи.

Примостившись на крыше Казанского Собора, прислушалась. В районе больницы было тихо, по узким улицам группками шастала молодежь, они смеялись, пили пиво. Все, как и всегда.

Ага, вот, в районе Юсуповского сада, послышался истеричный вскрик и знакомое рычание, мгновение и я была там, приземлившись на нижней ветке дуба над местом трагедии.

Виктор Николаевич, в заляпанной кровью рубашке надвигался на молодую женщину, держащую на руках спящего ребенка. Он собирался сытно поесть: первое и десерт. Его глаза бешено сверкали, как у кошки в темноте, благодаря мне он стал хищником. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Женщина еще раз судорожно всхлипнула. Убежать она просто бы не смогла, ребенок был тяжелый, она медленно пятилась. Позвать на помощь она не догадывалась, но это бы ее тоже не спасло. Психотерапевт приготовился к прыжку, открыл рот, из которого выглядывали клыки, изо рта потек яд. Женщина хлопнулась в обморок. Вампир выпрямился, зарычал и прыгнул. Ребенок сонно завозился в его руках.

– Виктор Николаевич, Виктор Николаевич, что с вами стало? – я начала преследование. Убегая от меня, монстр забрался по стволу, держа ребенка за одеяло, как авоську, и глухо зарычал. Двигаясь следом и сокращая расстояние, я отдавала себе отчет, что справиться с ним будет трудней, чем с охранником. Он сильный зверь, который двигается быстрее, а охранник был просто человек. И к тому же от охранника я защищалась, а здесь вынуждена нападать сама. Недостаточная аргументированность победы, связала мне руки. Рассматривать ребенка, как пищу, я и не пыталась, хотя, в последнее время чувствовала жуткие спазмы, когда хотелось кому-нибудь оторвать голову и пить из фонтана, который при этом получиться, бр-р-р-р! Просто защитить малыша и мамашу? Но на роль героя комиксов я так же не годилась, хотя нередко защищала Наську от заигравшихся ухажеров. Но там другое, и не надо было никого убивать. Боже мой, как тяжело решиться. Бедный Супермен, или кого там в последний раз по телевизору общественность полоскала. Мало того, что надо искать позитивные побуждения для защиты общества, так потом от этого общества еще и самому защищаться..

Я уже было собралась отступить, как все за нас решил маленький комочек в руках психотерапевта, малыш пискнул, раз, другой, и вампир не выдержал. Изогнувшись назад и выстрелив зубами до предела, он рванул конверт в разные стороны, но ухватить ребенка не успел. Бросившись вперед и перехватив малыша в воздухе, я приземлилась у лежащей на земле женщины, и, положив ребенка на нее, отбила ногой свалившегося сверху вампира и встала между ними. Перекувырнувшись, Виктор Николаевич, как кошка приземлился на четвереньки и, вытянув когтистую лапу к ребенку, прорычал:

– Мое!

Ситуация кардинально поменялась. Для того, что бы получить добычу, он должен был напасть на меня, а защищалась я с большей уверенностью, чем нападала.

– Я – Высший, это моя добыча!

Не знаю, слышал ли он когда-нибудь про Высших, но кружил, и нападать не решался, видимо чувствуя мое превосходство. Я опять вспомнила наш с Аяксом бой с кочевниками. Как там я справлялась? Сначала убегала, потом нападала. Но здесь не побегаешь, ребенок, лежащий на теле матери, тыкался носиком, как котенок, ищущий грудь матери. От него шел умопомрачительный аромат нежной и свежей крови. Так, спокойно, потом я их убивала, отшвыривая каким– то полем, что ли, не касаясь. Но я не волшебник Мерлин, так что и пытаться не стоит. А Аякс, он их ломал об колено и отрывал головы. Я смерила психотерапевта глазами, не очень мощный мужик, но в спортзал похаживал, да и не поместится он на моей изящной коленке.

И тут ребенок, не получив желаемого, заревел. И вампир прыгнул. Я успела вовремя, перенаправив его полет. Но он сдернул меня с собой, и мы закружились как на карусели, припечатывая друг друга к стволам и земле. Он попытался вцепиться мне в горло, но я, упершись ему в подбородок, чуть не свернула ему шею, тогда освободившейся рукой он треснул меня по лицу. От его удара моя голова взорвалась искрами и мелькнула мысль, что ни один пластический хирург мне уже не поможет. Но раздался только скрежет металла по стеклу. Я дотронулась до щеки, нормальная, гладкая поверхность.

– Ах, ты, гад, оплеухи раздавать, – и я ответила, мой удар снес ему половину физиономии, щедро забрызгав меня кровью и мозгами. Оставшийся целый глаз прожигал меня ненавистью до самых пяток. Вампир снова попытался вцепиться мне в шею, и мне пришлось выпустить его, чтобы увернуться. Но он бросился не за мной, а в сторону. Еще чуть-чуть и ребенок окажется в его лапах. Не знаю, что на меня нашло, но я выбросила вперед две руки, сжатые в кулаки:

– Умри, гад!

Вампира развернуло в воздухе поперек, и он спиной врезался в ствол дерева. Послышался треск, он свернулся назад, как захлопнувшаяся книга и немного погодя рухнуло сломавшееся от удара дерево.

– Так, что там еще нужно было отрывать, помоему голову? – Не обращая внимания, на скребущие землю когти, я взялась за голову и зажмурилась, – Спокойно, я в деревне, собираю капусту. Раз, два – взяли!

Послышался треск и «кочан» оказался у меня в руках. На меня смотрел, вытаращенный водянисто-голубой глаз психотерапевта. Мне стало дурно. Я бросила голову и с воем начала тереть руки об остатки штанов и траву. Это было настолько мерзко, что меня затошнило. Никогда больше не буду отрывать головы. О чем это я? А женщина и ребенок.

Мать еще лежала в отключке. Подняв ребенка, я хлестнула ей по лицу пару раз. Она завозилась, открыла глаза и в страхе выхватила ребенка у меня из рук:

– Где он?

– Кто?

– На меня напали!

Мои черные глаза смотрели на нее:

– Вы шли в темноте через парк, запнулись и упали, а я вас подняла.

– Я запнулась и упала, а вы подняли, – она повторяла в трансе, потом помолчала и добавила, – спасибо.

Уйдя от женщины в темноту парка, я уселась прямо на землю, поджав под себя ноги, и уставилась в пространство, мерцающее передо мной всеми оттенками ночи. Я слышала, как на небе собрались тяжелые тучи, начал накрапывать дождь. Считая капли ударяющиеся в тело, я думала не о психотерапевте, разорванном на куски и раскиданном на газоне. Он вампир, живой или мертвый, с первыми лучами утреннего солнца, а утро будет обязательно солнечным, в этом я не сомневалась, от него останется сначала кучка тонкого пепла, а потом ветерок и дворники доделают все, что начала природа. Но как теперь быть мне?

***

– Аякс, тебе нравится быть вампиром? – накупавшись в озере, я заворачивалась во все имеющиеся у меня тряпки, заодно стянув с телохранителя теплую куртку.

Было холодно, солнце давно зашло и камни, нагретые за день, быстро остывали. Аякс, затянул на мне поверх своей куртки пояс:

– Наверно, да.

– Правда? – мои глаза стали как у Филиппа, большие – большие, – ты знаешь, что ты хищник, чудовище, которого бояться люди, и тебе все равно нравится?

Он перестал улыбаться:

– Дели, я был кузнецом, мою семью убили, меня взяли в плен и продали в рабство. Я стал гладиатором. Ты знаешь кто такие гладиаторы?

– Да, мне Гаюс рассказывал.

– Тогда ты знаешь, что гладиаторы сражались на арене, что бы свободным гражданам Рима было не скучно. Там человеческая жизнь ничего не стоила. Убивая, ты становишься мастером и учишь убивать других. А страх людей? Люди всегда что-нибудь боятся: они боятся своего господина, который может их бросить в тюрьму, покалечить или просто убить, они боятся сборщика налогов, который может их разорить и довести до голодной смерти, они боятся другого господина, который может пройти через их земли, уничтожив урожай, мало ли чего люди боятся?

– Да, но ты продолжаешь убивать!

– Я убиваю, только когда хочу есть и делаю это нежно, не пугая и не издеваясь.

– Но во всем остальном, ты же не живой, ты мертвый! – увлеченная спором, я вскочила и нависла над вампиром.

Он поднял голову, улыбнулся своими карими глазами:

– А чем отличается мертвый от живого?

– Ну, они двигаются, – начала я неуверенно, чувствуя, что говорю не то.

– Тебе не кажется, что я двигаюсь на много лучше? – начал Аякс около меня и закончил над моей головой, на скале.

Пока я глупо хлопала ресницами, он спрыгнул и приземлился в нескольких футах от меня:

– А кроме того, я сильнее, выносливее, я не болею, я не умру.

– Вампиры питаются кровью, – пришло в голову.

– А люди– мясом, они убивают животных и птиц, и не только ради еды…

– Ты умер, и не можешь думать!

– Разве, а почему ты задаешь мне постоянно кучу вопросов и ждешь моих ответов, откуда они берутся?

– А, поняла, – я все-таки нашла неопровержимый аргумент, – ты не можешь чувствовать, если тебе не больно, не холодно, значит ты бесчувственный!

Аякс замолчал, внимательно разглядывая меня…

– Что? – не поняла я.

– Иногда ты говоришь очень обидные вещи, но я тебя прощаю. Ты моя будущая госпожа и ты всего лишь человек.

– Вот, так, получила? – сказала я себе, – он еще более чувствительней, чем ты, а ты хамка!

– Аякс, прости, – я взяла его за холодную руку, – Ну, хочешь, укуси меня.

– Обязательно! – Аякс вырвал руку и броском закинул меня на шею, так мы добирались до дома после купания, он бегом, а я верхом. – И Гаюс оторвет мне голову!

– Ага, – торжествующе заорала я, забывая о своих извинениях, – ты все -таки боишься!

– Нет, ты просто невыносимое человеческое создание, – пробормотал он, – нет, я не боюсь, я его почитаю, он меня создал и показал другую жизнь…

***

– Какая она, иная жизнь? – думала я, бредя по мокрому дождливому городу.

Я шла по городу, где люди и не люди существовали бок о бок. Где люди меня не замечали, они интуитивно старались не замечать меня и не пересекать мой путь, а не люди – смотрели с изумлением, но, встречаясь со мной взглядом, опускали глаза и спешили раствориться в толпе людей. Город находился в громадном калейдоскопе, где все жители и здания преломлялись в огромных зеркалах лунного света, окрашенного светящимися вывесками и огнями светофоров. Людьми были заполнены не только тротуары. Людьми ли? Некоторые не останавливались перед светофорами, а просто легко взлетали и перепрыгивали через перекресток. Или проносились сквозь транспорт, причем никто не испытывал неудобств ни пешеходы, ни водители.

Вороватого вида личности с красными слезящимися глазами и слабо выступающими клыками шныряли под ногами, принюхиваясь к прохожим.

Все они огибали меня, не задевая и почтительно заглядывая в глаза и интуитивно чувствуя мою просыпающуюся силу.

Вызывающего вида девица, стоявшая на обочине, отскочила от резко затормозившего «Бентли», дверца которого открылась, и оттуда показалась бледная красивая рука с платиновым браслетом. Девица что-то переспросила и резво со смехом заскочила в машину. Все, люди ее больше не увидят. Конечно, чем больше город, тем более количество хищников он может прокормить. Я могла бы приказать поделиться добычей, но о еде сейчас мало думалось.

Город лежал у моих ног, но я шла по нему не госпожой, а нищенкой, в чужой одежде, разорванной в битве с созданным мною вампиром. Погода соответствовала моему настроению, а я ей. Струи дождя прошивали одежду насквозь, заставляя ее липнуть к телу. Волосы мокрой грязной мочалкой лежали на плечах.

Решив проблему с убийцей, я не знала, как решить свою. Куда идти? Возвращаться к Насте нельзя. В памяти еще не стерлось то чудовище из старого огородного домика, и я не спешила подвергать подругу суровым испытаниям, ей и так досталось в последнее время. Попытаться выяснить, где обитают другие, например, контролер из парка, незнакомец на пустыре. Может я зря убила психотерапевта, но он вел себя, как взбесившийся зверь, а эти свободно гуляли по городу. А может у меня бред? Может, я простыла и лежу, больная в своей кровати, а Наська сидит рядом и держит меня за руку. Так, надо сосредоточиться и открыть глаза.

Я сильно зажмурилась, и что-то со всего размаху въехало мне в лоб, а вокруг взвыли сигнализацией машины. Я открыла глаза. Предметом, в который уперся мой лоб, оказался светофор на Канале Грибоедова, мигавший сейчас как рождественская елка, а хор завывавших машин раздавался от Исаакиевского собора, как будто вся улица участвовала в конкурсе на исполнение уличного гимна.

Низкие тучи стали еще ниже, а дождь – злобней и холодней. Улицы постепенно пустели. Публика рассасывалась по домам, кабакам, ресторанам и клубам. Мне было все равно куда идти. Косой дождь хлестал по улицам, и я плелась, запутавшись в его струях, они мне напоминали лунные плоскости в нашем лесу.

Быстро перебежав улицу, я оказалась перед Домом Зингера. Его подвальные окна приветливо мигали огнями цвета охры, слышалась забойная музыка. Над входом сине-голубым неоновым светом вспыхивала надпись: VIP– клуб «Ночные кошки».

– Хорошо хоть не собаки, – подумала я, пытаясь припомнить, был ли здесь ночной клуб, и был ли здесь подвальный этаж.

Фейс-контроля у дверей не было, поэтому мой оборванны внешний вид никого не шокировал. Хотя деревянные с кованой отделкой двери, железные столбики с цепями вместо перилл, черный мрамор лестницы говорили совсем противоположное.

Холодная струйка, потекшая у меня между лопаток, заставила сделать несколько поспешных шагов к двери, которая неслышно и гостеприимно распахнулась как на фотоэлементах. Я заколебалась, с моей одежды ручьями стекала вода на ступеньки, а впереди меня ждал зеленый пушистый ковер, на котором следы станут еще виднее. Может вернуться в тот домик или поискать там что-нибудь целее, подожду до утра, а там, что-нибудь придумаю.

Музыка из распахнутой двери зазвучала громче, и оттуда потянуло сухим уютным теплом.

– Ладно, выкинуть меня не получится, хоть в теплом помещении посижу, – и ступила на порог.

Дверь удовлетворенно захлопнулась, наподдав мне напоследок. От чего я, пролетев по коридору, очутилась в небольшом зале, оформленном в рыцарском стиле: каменный пол, длинны дубовый стол, стулья с высокими прямыми спинками, огромный камин, настоящие факелы по стенам. Сюда удивительно вписывалась барная стойка с высокими стульями, и над всем этим великолепием под высоким потолком, откуда здесь в подвале высокий потолок, кованая люстра с настоящими свечами. Странный запах, смесь алкоголя и еще чего-то притягательно вкусного витал в воздухе.

Рыжая дама в ярко-красном облегающем, как вторая кожа, платье, знакомым движением тряхнув волосами, сползла с барного стула и, пьяно покачивая бедрами, пофланировала в темный конец зала. Наблюдая за ней, я уселась у стойки на ближайшее к огню место. Тело, сидевшее на соседнем стуле, чуть повернулось в мою сторону. Высокий тонкий брюнет в дорогой и элегантной одежде держал в точеной бледной руке бокал с красноватой жидкостью, пахнущей одуряющее вкусно. Увидев мой голодный взгляд, направленный на бокал, он качнул рукой и на пальце вспыхнул алыми искрами древний перстень, с надписью «Любовь и вечность». Как завороженная я перевела глаза на его лицо. На меня с нежностью смотрели черные глаза главы клана Аарона – Филиппа:

– Добро пожаловать домой, Дели!

Примечания

1

/Шотландия.

(обратно)

2

/Вересковая_пустошь,

(обратно)

3

/Папоротник

(обратно)

4

/Вереск.

(обратно)

5

/Дуб

(обратно)

6

/Сосна,

(обратно) Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg