«Опасные союзники»

Опасные союзники (fb2) - Опасные союзники (Сокровища наместника - 2) 1531K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алекс Орлов

Алекс Орлов Опасные союзники

© Орлов А., 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

1

Жизнь в Пронсвилле оказалась не такой беспечной и простой, как поначалу казалось Мартину и Рони. Да, цены на городском рынке были заметно ниже лиссабонских, но время шло, и заработанные деньги таяли, тем более что большую их часть Мартин с Рони потратили на покупку дома на окраине города с участком в двадцать таланов и хозяйственными постройками. Это обошлось в триста двадцать золотых терций – сумма немалая.

Разумеется, можно было купить за гроши усадьбу в деревне, но ехать в деревню они не хотели, там был свой маленький мирок, свои отношения, впутываться в которые ни Мартину, ни Рони не хотелось. Им хотелось удобств и процветания, ведь ради этого они немало потрудились.

Мартин даже подумывал завести семью и приглядывался к цеху белошвеек. Рони был для женитьбы слишком молод и поглядывал в сторону служанок – те были куда легкомысленнее.

Вместе с тем компаньоны понимали, что нужно как-то зарабатывать на будущее, поэтому купили пустующую лавку, привели в порядок и занялись торговлей коваными гвоздями и подковами.

За первые пару недель удалось наладить кое-какую клиентуру – наценки на гвозди делали совсем небольшие, и через месяц кованых гвоздей брали уже по дюжине, а сапожных и вовсе по три фунта. Стала продаваться проволока-тянучка, ее поставлял деревенский кузнец за двадцать миль к северу, а брали мебельщики – чего-то там стягивали.

В общем, дела пошли, и Мартин подумывал вскорости открыть вторую лавку на другом конце города, но – не сложилось.

В одну из ночей лавка запылала, и остались от нее только головешки – товар перед поджогом вынесли.

Уличный сторож утверждал, что ничего не видел, однако старательно прятал глаза и, когда Мартин пытался допросить его с пристрастием, угрожал пожаловаться королевскому полицайпрокурору.

Впрочем, и так было ясно, кто устроил поджог. В слободе имелись еще пять лавок по гвоздям и скобяной части – поджечь мог любой из их владельцев, поскольку цены новых лавочников никого не устраивали.

– Я найду этих сволочей, Мартин! Вот увидишь!.. – грозился Рони и действительно нашел. Через три дня запылали все пять скобяных лавок, и месть была произведена, однако легче не стало. Тридцать золотых монет, отданных за лавку, назад не вернулись, а на погоревшее место желающих не было.

Вместо покупателей горелого участка явился лично королевский полицайпрокурор в сопровождении двух сержантов – с главного рынка и с рыбного.

Мартин тогда сидел перед домом и кормил уток, которых разводила их домработница Зена – немолодая женщина пятидесяти с лишним лет. Зена вела все домовое хозяйство, считала расходы, и Рони с Мартином были счастливы, что однажды приняли ее на должность сторожа.

– Доброго дня, господин Мартин без фамилии… – издалека начал полицайпрокурор, а в дальнем конце переулка жались на углу пятеро владельцев погорелых лавок, которые и вызвали королевского чиновника.

– Доброго и вам здоровья, ваше превосходительство, – ответил Мартин, прогоняя уток и сбрасывая с колен крошки, которыми кормил птиц. Он подошел к невысокой ограде, понимая, о чем пойдет речь, в то время как Рони прятался за сараем.

Разговор был коротким. Предъявить обвинения уважаемым домовладельцам полицайпрокурор не мог, и все обошлось полунамеками. Как выяснилось при разговоре, в ночь поджогов Мартин спал, Рони тоже спал, и их работница также спала крепко, поскольку напилась капель валерианы от нервов. Мартин выразил свое сожаление, что ничем не смог помочь, и пожаловался, что их тоже пожгли – точно таким способом.

В общем – обошлось.

Но это были пустяки по сравнению с тем, что деньги почти кончились, а никакой новой торговли или другого прибыльного дела партнеры не нашли. Остававшаяся горстка серебра еще давала им возможность прожить в скромности месяца два, но в дальнейшем не наблюдалось никаких улучшений, поэтому однажды, сидя за ужином, Мартин и Рони, ковыряя вилками засахарившееся варенье, предавались невеселым думам.

Все свои идеи они уже использовали, а новых не приходило.

– Чего заскучали, хозяева? – спросила их баба Зена, ставя на стол позавчерашние полпирога с грушами.

– Дык, нету дела-то, – вздохнул Мартин и принялся жевать черствую корку, которую бросил три дня назад, да теперь Зена снова ее подсунула. Корка была жженой, но Мартин не замечал, поглощенный невеселыми думами.

– Зарабатывать нечем, баба Зена, – добавил Рони и сунул в рот кусок колотого сахара. Потом шумно запил его отваром и так же, как и Мартин, стал глядеть перед собой в стену.

– Ну, я похожу, поспрашиваю, – неожиданно сказала Зена, собирая крошки шербета и ссыпая их в отдельный мешочек – для особо приближенных уток.

У Зены учитывалась каждая крошка, и если бы не мясо да утиные яйца, серебро закончилось бы месяц назад, а так они еще сносно питались, и Зена обещала устроить на земле огород – все равно участок пустовал.

2

В ночь после визита королевского полицайпрокурора Мартин с Рони долго не могли уснуть, все смотрели в темноту и вздыхали, предлагая и тут же отвергая новые планы финансового оздоровления.

По всему выходило, что следовало уволить Зену, продать дом с землей и переехать в деревню, чтобы там на эти деньги сводить концы с концами еще лет двадцать. Плохо? Плохо и скучно. Но ведь жили же как-то деревенские, и ничего – женились, плодились, растили деток.

– Мы могли бы завести корову, – предположил Мартин и вздохнул. Он и с утками-то справлялся с трудом, хотя Зена доверяла ему только угостить их крошками. А тут – корова.

– Лучше уж к лихому ремеслу вернуться, пока нас здесь никто не знает… – пробубнил Рони.

– Это не лучше, чем корова и даже свиньи, Рон. Вернувшись к ремеслу, ты ничего не выиграешь. Нет, мы постараемся что-нибудь придумать.

Они немного помолчали, но сон так и не шел.

– А знаешь, мы могли бы не увольнять Зену, если поедем в деревню. Она такая хваткая, все знает, все умеет.

– Это да, с ней будет проще. Она и огород может посадить.

– И я смог бы помогать ей – землю копать. Я однажды рыл подкоп под домом одного купца. Большой такой, длинный, мы через него не только золотишко вынесли, но даже стулья и бархатные занавески. И все за два часа, пока он на рынке с семьей шатался.

– Ладно, давай спать. Утром что-нибудь придумаем.

И они, наконец, заснули. А утро встретило их ясной погодой, пришедшей на смену густой облачности и легким ночным штормам, которые были характерны для этого времени года.

Несмотря на то что делать было особенно нечего, Мартин с Рони вставали достаточно рано, чтобы, позавтракав, отправиться в центр города и в порт, в поисках какой-нибудь работы или новой идеи.

Перед завтраком, верные приобретенной привычке, они чистили зубы, правда, уже не той первой щеткой – она стерлась от активного применения. Зена скрутила им на палочках воланы из бараньей шерсти, которые тоже годились в дело. А вместо белой душистой глины, которая тоже закончилась, натерла мела с известью, добавила мяты с корицей, и получилась глина ничуть не хуже прежней, и даже, по мнению Мартина, забирало новое снадобье значительно крепче.

Одно время у партнеров была идея продавать подобные средства в городе, но, порасспросив немногочисленных знакомых, они не встретили понимания, все только пожимали плечами и смеялись, удивляясь, что по утрам нужно зачем-то мыть зубы.

Одним словом, эта идея не прошла.

После завтрака Мартин с Рони вышли в город, полные решимости заработать хоть что-то ради принципа.

– Давай ящики в порту потаскаем, – предложил Рони. – А то уже как-то неловко даже.

– Согласен, – кивнул Мартин. – Или, там, двор какой приберем.

Рони не ответил. Все же таскать ящики ему казалось менее зазорным, чем махать метлой. Еще совсем недавно он был вором, и некоторые прошлые понятия в нем держались крепко.

И все же в этот день удача им улыбнулась. С острова Пасконь привезли четыре баржи соли, и все работники порта нанялись на их разгрузку. Мартин с Рони туда не попали – поздно пришли, однако тут же подвернулось торговое судно с Инзийского края, привезшее шкуры и валяную шерсть. Владельцы спешили управиться при хорошей погоде – разгрузка в дождь могла испортить товар, поэтому набирали всех подряд и изрядно переплачивали, так что Рони с Мартином принесли домой по серебряной монете.

Их одежда была пропитана потом, ноги гудели, болели спины, однако они были счастливы, ведь этот заработок приостановил их финансовую катастрофу.

Не обращая внимания на ворчание Зены, которой предстояло отстирать испорченную одежду, Мартин с Рони помылись теплой водой с крыши, где она нагревалась на солнце в старом медном баке, надели чистое исподнее и пошли на свой заросший участок пить отвар из кислой травы, который хорошо делала Зена.

Сегодня они чувствовали себя настоящими добытчиками.

3

Где-то в полночь на улице залаяли собаки, но Мартин с Рони их даже не услышали – после тяжелой работы они крепко спали. Своей собаки у них не было, а чужие не слишком беспокоили. Между тем некто, убедившись, что в этом дворе ему ничто не угрожает, перемахнул через каменную ограду и приблизился к дому. Встал к стене, огляделся и пошел кругом, проверяя, нет ли возможности забраться внутрь.

Но никаких прорех в обороне найти не удалось, а закрытые изнутри ставни поддеть ножом не получалось, сколочены были на совесть. Дверь также выглядела основательной, и даже скважина старого замка закрывалась изнутри заслонкой.

Незнакомец вздохнул и, приметив на заднем дворе еще несколько построек, двинулся в их направлении. Это было не то, на что он рассчитывал, однако и в пристройках случалось раздобыть хорошую одежду, связку колбас, а то и живого поросенка.

Чужак подошел к двери и замер, прислушиваясь – полная тишина. Он приоткрыл дощатую дверь, и та даже не скрипнула. Вошел внутрь и стал привыкать к темноте.

Света неполной луны, падавшего в окошко у дальней стены, ему хватало. Он был человеком привычным и умел шуровать на ощупь.

Вдруг впереди щелкнуло огниво, и за перегородкой загорелся прикрытый стеклом светильник.

Чужак достал нож и встал к стене. Главное – не дать поднять тревогу. И он был готов действовать.

Послышались шаркающие шаги, к тонкой двери перегородки кто-то подошел и остановился. Налетчик крепче сжал нож и затаил дыхание, собираясь бить, не раздумывая.

Неожиданно по его шее, словно змея, скользнула веревка, и не успел он испугаться, как сильный рывок заставил петлю затянуться. Раскинув руки, налетчик рухнул на пол и выронил нож. Не дожидаясь, пока он опомнится, Зена перебросила веревку через балку и, ухватившись за нее, повисла всем весом.

Поняв, что его удушают, налетчик вскочил, но петля поддернула его еще выше, затягиваясь все сильнее и не давая глотнуть воздуха.

– Не… не уби… вай… – прохрипел он.

Зена поддернула еще разок, потом отпустила веревку, и налетчик упал лицом вниз, а она тотчас завернула ему руки за спину и связала свободным концом веревки. Пока он приходил в себя, она подняла нож и села на перевернутый ящик.

– Перо-то у тебя кованое, не по чину, – сказала она, когда пленник смог повернуться на спину.

– Не мое это, от корешка одного досталось…

– От корешка, – повторила Зена и воткнула нож в дощатую стену. – Кого в городе знаешь?

– Да много кого…

Налетчик был несколько озадачен внешним видом особы, которая так жестко его скрутила, ведь это была пожилая худощавая женщина с седыми волосами, в застиранной ночной рубахе. Одним словом – старуха.

– Так кого ты знаешь?

– Писклявого знаю, Кузнеца, Чигиря, Быча и Фуфу Зеленого…

– Это кто, мелочь?

– Нет, это самые основные – и в центре, и в порту. А ты, вообще, кто?

– Баба Зена я.

– Я тебя не знаю.

– Теперь знаешь. Что же мне с тобой делать?

– Отпусти меня, баба Зена. Отпусти, и так невезуха доконала. Второго дня колодники приняли, в подвале трясли – воду морскую в рот лили, едва не утопили. А в морду так дали, что едва сдюжил! Отпусти!..

– Не ори, – сказала Зена и вздохнула, раздумывая о чем-то своем. – Что за колодники?

– Дык этого, рыбного торговца Овцера люди. У него целая армия – в одном Пронсвилле на службе полсотни состоит, а еще по окраинам.

– Зачем ему столько?

– Так у него флот рыбачий немереный, шаланды так и снуют. Рыбой на полземли торгует – сильно развернулся.

– И ты такого туза раздеть решился?

– Да где раздеть-то, баба Зена? Ни за что захомутали, я там не один в засаду попал, они полслободы перехватали.

– Хипижуют?

– Не то слово!.. Кто-то Овцера обидел, братва говорит – ларец унесли, а в нем золота всего фунта на три, да только это наследство какое-то, дорогое для него очень. Вот и подумали на наших.

– А вы не брали?

– Не брали. У нас дураков нет против Овцера переть, он же хуже разбойника – к полицайпрокурору жаловаться не побежит, волкодавов своих натравит.

– Стало быть, приезжие?

– Стало быть, так, но я тебе больше скажу…

Пленник заерзал, пытаясь улечься поудобнее, но при каждом движении перекинутая через перекладину веревка затягивалась на шее сильнее.

– Баба Зена, развяжи, я тебе все расскажу, ты же из наших – я вижу…

– С чего ты взял, что из ваших?

– По ухваткам.

Зена вздохнула и, встав с ящика, один движением распустила узел на руках пленника. Тот сразу освободился и, сев на полу, заулыбался, переводя дух. Потом снял с шеи петлю и отложил веревку в сторону.

– Одним словом – дело совсем мутное. Вроде как был спор у этого Овцера с какими-то купцами иноземными. Цена спора и тема неизвестны, но они пообещали его наказать и наказали. Ларец не просто увели, а перекололи охрану, по слухам – целую дюжину.

– Где этот Овцер обретается?

– На Галламе у него дом в городе, а еще в Запашке на берегу, там, где белый песок. Яруса в три. И забор такой, что не сунешься.

– Ладно, поняла.

Баба Зена выдернула из стены нож и подала пленнику рукояткой вперед.

– Бери перо и выметайся. Тебя здесь не было, мы не виделись.

– Да я, Зена! Да я никому!.. – засуетился пленник, пряча нож. – Спасибо тебе!..

– Иди уже… Как там твое погоняло?

– Творог!

– Ух ты!.. Надеюсь, хотя бы жирный?

– Не знаю, но бабам нравится!..

Творог выскочил за дверь и, разбежавшись по двору, перемахнул через ограду.

Заслышав шум, с запозданием загавкали соседские собаки, а Зена вздохнула и, подойдя к ночнику, прикрыла его колпаком.

До побудки хозяев оставалось часа четыре, она могла поспать, прежде чем начать готовить завтрак.

Огонь в светильнике зашкворчал и погас. Зена зевнула и пошла к себе.

4

Тесто было поставлено с вечера и хорошо поднялось. Начинку Зена тоже сделала заранее, поэтому, разведя огонь в печи, принялась за готовку – к завтраку она наметила пирожки с картошкой и кислой сметаной.

Оба хозяина – старший и младший – пирожки любили.

Сделав обычную работу и накормив Мартина с Рони, Зена наскоро прибралась и, переодевшись, вышла в город, чего не делала уже с полгода, поскольку не было ни нужды, ни желания.

А чего ходить, если продуктовый рынок находился в паре сотен шагов от дома. Там были и овощи, и масло, и мука, и рыба. Вот и сидела дома. А в городе шум, грохот, повозки, нищие, прохожие и горластые зазывалы, от этого она давно отвыкла.

Люди сновали, задевая ее, толкали и спешили дальше по своим делам.

Иногда проносились карманники, но она, скромно одетая, их совсем не интересовала. Зато сама Зена буквально слышала, как воры втыкали проворные пальцы в чужие карманы то тут, то там, а потом уносились прочь с добычей, ввинчиваясь в толпу, словно ужи в тину.

Как же давно она не видела этой городской суеты! И тому были свои причины, ведь по здешним улицам ходило немало людей, кто мог напомнить ей о прошлых подвигах и потребовать уплаты.

Переваливаясь в плетеных чеботах, Зена, улицу за улицей, миновала центральную часть и по Молочному прогону двинулась к западной – морской части города, наслаждаясь ароматами зрелых сыров, парного молока и простокваши. Она могла пойти и по Рыбной улице, но там пахло совсем иначе, молочная нравилась больше.

После Молочного прогона стояло несколько прачечных домов, потом тянулся пустырь с остатками снесенных построек, а еще шагов через триста начинался высокий забор из камня, за которым высились стены владений рыбного магната Овцера.

Зена прошагала вдоль стены и остановилась у глухих ворот, шитых из дубовой доски и носивших следы ударов тяжелого оружия – меча и молота. Видно, не зря у здешнего хозяина имелась немалая гвардия.

Зена подошла к воротам, дотронулась до них ладонью, а потом ударила.

«У-у-у,» – отозвались дубовые доски.

– Кто там?! – крикнул из-за ограды охранник.

– Это я – молочница!

– Какая, на хрен, молочница?

– Обычная. Принесла ряженку и каймак – как заказывали.

– Кто заказывал?

– Господин Овцер…

Возникла пауза, охранник охранял, но соображал туго.

– Да когда он мог тебе заказывать?

– А гулял по городу в прошлый раз со своими молодцами, кинул взгляд на мой товар, попробовал, сказал, что в жизни не пробовал лучше…

– Ладно, заходи.

Грохнул стопор, одна из створок подалась, и Зена проскользнула за первый рубеж.

Теперь перед ней было последнее препятствие без забора и дубовых досок – сидевшие у мощеной дорожки раскормленные гвардейцы Овцера.

– Эй, колбаса, ты это куда правишь? – проорал один из них, выходя на мостовую и расставляя руки, словно рыбу ловил.

– Мне нужен господин Овцер.

– Я тебе сейчас уши отрежу, тварь! Ты как сюда прорвалася?

Охранник демонстративно выхватил кинжал, а остальная компания дружно заржала.

– Молочница я – что непонятно? – возразила Зена, не прекращая движения.

– А где твое молоко?

– В корове!

– А где корова, дура старая?

– На лугу – где еще?

– Мы никакого молока не заказывали!.. Наш хозяин любит острый продукт!.. – сообщил охранник, когда Зена остановилась напротив него.

– Вы, барин, может, и не заказывали, но господин Овцер желает меня видеть, – заявила Зена с такой уверенностью, что охранник задумался.

– Ты чего мелешь, старая? – спросил он уже не так нагло. – Я тебя не пущу.

– Доложи господину Овцеру, что есть новости про Маржинскую дорогу.

– Какую дорогу?

– Маржинскую.

– А ему это надо? – задал вопрос охранник, пытаясь держать марку.

– Пошел и доложил! – приказным тоном произнесла Зена. – А я здесь подожду.

Охранник одернул китель, покосился на приятелей в поисках поддержки, но те лишь плечами пожали – дескать, кто его знает?

– Ладно, старая, жди здесь… – сказал охранник и направился к дому, а Зена вздохнула и посмотрела вверх, на шпили дворца Овцера. Ох и развернулся рыбный король – ох и развернулся.

Стены его дома были выложены не из ракушечника – самого дешевого камня на побережье, а из настоящего черного камня, тяжелого, как железо, который возили за сорок миль, и оттого он делался не золотым, а дважды золотым.

Как воспримет этот визит рыбный король города Пронсвилля, Зена не знала – она рисковала. Однако без риска нельзя получить желаемое, это она знала еще с тех времен, когда рисковала очень часто. Иногда совершенно без нужды.

5

Настойчивость старухи удивила охранника, он видел здесь многих посетителей, но все они, даже те, кто был высокого звания и при деньгах, посматривали на дюжих охранников с опаской. Но только не эта старуха. Хотя – как старуха? Старая женщина – так было точнее. Она не выглядела беспомощной, просто в годах.

Но что скажет хозяин? Он был скор на выводы, мог и в морду заехать, если не понравится хоть слово. А охранник в морду не хотел, тем более что хозяин бил больно, до кровавой раны. Многие ходили со шрамами после такой расправы, но хорошо хоть места не лишал.

– Ты куда? – спросил охранника лакей, который был негласным первым лицом во всей обслуге.

– К хозяину с докладом.

– Что за доклад?

– Баба старая ломится, говорит, что хозяину эта встреча очень нужна.

Охранник развел руками, следя за реакцией лакея. Тот служил здесь лет тридцать и знал о жизни хозяина много такого, о чем охранники и не догадывались.

– Может, полюбовница старая? – произнес лакей и почесал в затылке.

– Это ты у меня спрашиваешь?

– Это я у себя спрашиваю, – уточнил лакей и вздохнул. – А чего вообще говорила – как назвалась?

– Никак не назвалась. Доложи, говорит, господину Овцеру, что есть новости про Маржинскую дорогу.

– Так и сказала?

– Слово в слово.

– Охо-хо, – покачал головой лакей и поправил съехавший набок парик.

– Чего стонешь?

– А то, что у хозяина через ту дорогу много переживаний намешано…

– И чего? Может, не ходить? – забеспокоился охранник, помня о недавней участи своего коллеги, который принес хозяину «не ту новость» и был жестоко бит. Овцер его мог и вовсе затоптать, не вмешайся вовремя слуги.

– Не, ты сам иди. А то, как же без доклада?

– А может, ты доложишь?

– А я при чем? Я в комнатах служу, мне насчет ворот ничего не сказано. Но я тут постою, так что топай без боязни.

– Без боязни, – повторил охранник и, поправив шляпу, вздохнул. Затем подошел к дверям и постучал.

– Что за дела?! Кто там скребется, как крыса подвальная?! – проревел Овцер. От страха у охранника закружилась голова, в лицо пахнуло холодом, но отступать было поздно, и он вошел в присутственный апартамент хозяина.

– Доброго утра, достопочтенный господин Овцер! – произнес он и поклонился.

– И?

Овцер стоял возле полки с книгами и глядел в золоченые переплеты, негодуя на ранний визит охранника. Он уже который день был не в духе.

– Ваша милость, пришла старая женщина, к вам просится.

– Старая женщина? – удивился Овцер. Он привык к разного рода просителям, но то были в основном купцы, нуждавшиеся в приращении капитала, а тут – старая женщина.

– Что ей нужно?

– Ну, так – встретиться с вашей милостью.

– А кто она такая?

– Не сказала, ваша милость, только что-то про дорогу обмолвилась.

Овцер так посмотрел на охранника, что тому показалось, будто его пригвоздили к стене холодной пикой.

– Про какую еще дорогу? – не разжимая челюстей, проговорил Овцер и двинулся на перепуганного охранника.

– Про Маржинскую, ваша милость… Но я про нее ни слуху ни духу! Первый раз слышу!..

Овцер шагнул к нему ближе, и охранник со страху осел у стены, с ужасом взирая на широкоплечего хозяина в дорогой шелковой сорочке и красных бархатных штанах солдатского покроя.

У Овцера была короткая черная борода и жгучий взгляд, пронизывающий до костей. Сейчас он был босой – любил ходить по теплому полу и оттого казался охраннику еще более диким.

Склонившись над холопом, Овцер сжал огромные кулаки так, что щелкнули суставы, но, вспомнив досадный инцидент месячной давности, взял себя в руки и отошел к окну.

– Как она выглядит?

– Ну… это…

Охранник понял, что пронесло, однако соображал пока очень плохо.

– Ну… она это… она сухая такая… Но глаз строгий, ваша милость, очень строгий глаз!

– Хорошо, веди ее сюда.

– Су… слушаюсь… – прошептал охранник и, не сразу найдя дверь, выскочил вон. После него в комнату вошел старый лакей и застыл в выжидательной позе.

– Сапоги подай.

– Вон они, ваша милость. И носочки к ним из крученых ниточек. Чистая шерсть! – елейным голосом пропел лакей и, приблизившись, поставил пару сапог с запущенными в них носками. – Желаете, чтобы обул?

– Пошел вон.

– Слушаюсь, – пробормотал лакей и вышел спиной вперед. Дверь закрылась, и Овцер, вздохнув, принялся обуваться.

6

Едва Зена вошла в апартаменты, провожавший ее лакей тотчас захлопнул дверь. Пришлось осматриваться самой, и она прошла в середину просторной комнаты.

Вдоль стен стояла мебель орехового дерева, кое-где украшенная резной костью и золотом. Дорогое зеркало с настоящей амальгамой высилось до самого потолка, а новомодные гобелены, привезенные из Ингландии, были развешаны без счета.

Половину окон закрывали тяжелые шторы, и комната освещалась лишь с одной стороны – светом окон, выходивших во двор.

Но, несмотря на богатую обстановку, дорогое дерево на полу и серебряные светильники, уюта здесь не ощущалось, только напряжение и страх. Хозяин чего-то боялся.

Зена вздохнула и коснулась левого рукава, где был спрятан кинжал, с которым она не расставалась тридцать лет.

Она пришла с миром, но кто знает, как настроен хозяин?

Он появился из потайной дверцы, скрытой заморской мозаикой, в то время как Зена ожидала его у лакированной двери с инкрустациями.

– Ты кто? – сразу спросил Овцер, наступая на Зену и пытаясь вспомнить, откуда ему знакомы ее черты.

Горничные, прачки, белошвейки, купеческие жены, дамы из семейств королевских чиновников – все былое пронеслось перед глазами Овцера, но это было не то. К тому же по Маржинской дороге он проезжал десятки раз.

– Не признал? – спросила Зена, пристально глядя на Овцера и по его глазам понимая, что он далек от этого.

– Стоп!

Овцер скрестил руки на груди и кивнул:

– Ты – та самая разбойница! Зена!..

– Ну, наконец-то. Думала, не вспомнишь.

– Да я тебя никогда не забуду, потому что поклялся найти и убить, тварь ты такая!.. – закричал Овцер, яростно жестикулируя и надвигаясь на непрошеную гостью, но та не сдвинулась с места, а Овцер остановился перед ней и, опустив руки, сказал: – Ты постарела, но осталась прежней Зеной.

– Я старалась.

– Ты помнишь, сколько унесла моего золота?

– Сорок фунтов, без двух унций.

– Точно. Но ты же понимаешь, что за эти деньги тебя убьют трижды?

– Да хоть четырежды, Ярмук, ты это золото уже не вернешь.

– Дело не в золоте, дело в чести! – снова начал распаляться Овцер. – Ты опозорила меня! В конце концов – я поклялся! Почему ты так со мной поступила?

– Ты хамил, ты распускал руки, ты вел себя, как вырвавшийся из загородки бык.

– Ты мне просто понравилась! – развел руками Овцер.

– Ты мне тогда тоже понравился…

– Правда?

– Правда.

– Ты лжешь.

– Нет, не лгу. Иначе бы я заколола тебя в том грязном кабаке, но я просто ушла.

– Ты разрезала рот до ушей моему слуге!.. – напомнил Овцер.

– А ты приказал ему задержать меня и кричал вслед оскорбления.

– А ты решила отомстить?

– Нет, сначала я узнала, что по Маржинской дороге повезут монеты. Это сулило неплохой куш.

– Кто тебе сказал?! – воскликнул Овцер, разом возвращаясь на тридцать лет назад.

– Точно не помню, какие-то прислужники, что подносили вам в кабаке закуску. Вы были неосторожны, наболтали лишнего, а они услышали и за пару серебряных монет продали новость моим людям. А уже потом я узнала, что это твой обоз.

– А что же не отказалась, если я тебе нравился? – криво усмехнулся Овцер.

– Нравился – не нравился… – Зена усмехнулась. – Дело прежде всего, Ярмук.

Они помолчали, возвращаясь в далекие события прошлого. Овцер вспомнил, как после ограбления искал тех, кто продал его разбойникам, и избавлялся от подручных, полагая, что вина лежит на них, но все оказалось проще.

А Зена вспоминала, с какой яростью дрались за золото Овцера его бойцы – это было самое кровавое побоище на дороге из всех, что она знала. Позже она корила себя за упрямство, ведь в этом бою она положила почти весь свой отряд, и хотя в результате получила золото, восстановить свое маленькое войско у нее больше не получилось.

А золото, что же – оно утекло между пальцев. Что-то украли свои, что-то потратила, что-то проиграла в Веронге. Три фунта монет пришлось отдать, выкупая у герцога Мальоре своего лучшего лучника, но ее обманули и вернули стрелка отравленным – он умер через пару недель.

Постепенно разбежались оставшиеся люди, а по ее следам пошли охотники, посланные Ярмуком и еще несколькими пострадавшими от Зены торговцами. Пришлось бежать, скрываться, затаиваться и снова бежать, потому что охотники были умелыми, а их хозяева продолжали им платить.

Лишь несколько лет назад, после долгих скитаний Зена сумела вернуться в эти места. Зачем – и сама не знала. Просто она здесь родилась, здесь от портовой воровки поднялась до вожака крупной и лихой банды.

– Я все еще не простил тебя, Зена, и ничего не забыл. Ты очень рисковала, когда шла сюда, и у меня нет ни малейшего желания отпускать тебя.

Зена посмотрела Овцеру в глаза – там были гнев, злоба и боль одновременно. Он не блефовал, он действительно хотел отомстить.

– Да, я рисковала, Ярмук. И я бы не пришла просто так – повидаться. Меня привело к тебе дело.

– Дело? У тебя ко мне дело?! – воскликнул Овцер и расхохотался. Однако быстро успокоился. Видно было, что ему сейчас нелегко и вовсе не Зена была тому причиной.

– Что у тебя может быть за дело, Зена? Ты видела себя в зеркало?

– Я знаю, что не молода, ты меня этим не обидишь, но я пришла, чтобы предложить помощь.

– В чем мне может пригодиться твоя помощь?

– Я слышала, тебя крепко обокрали и унесли что-то важное…

– И что, ты знаешь, кто это сделал?

– Еще нет, но можем договориться, и я возьмусь за это.

– У тебя снова банда? – усмехнулся Овцер.

– Нет, просто имеются ладные люди, которые могли бы помочь. Честно скажу, я пока с ними об этом не говорила – не было смысла, но если тебе будет интересно…

– А какой тебе в этом прок? Надеешься заслужить прощение?

– Просто деньги. Я получу процент, ну и, конечно, хотелось бы загладить перед тобой вину. Хоть немного. Ты можешь мне не верить, но теперь, с годами, все прошлые подвиги уже не кажутся мне такими уж прекрасными – кровавая слава превратилась в тяжелый груз, который давит все сильнее.

Овцер помолчал, переваривая услышанное, потом вздохнул и спросил:

– Где ты пряталась все это время?

– Много где. В Варнавии, на Пролитексе и даже в Урутако.

– М-да, так далеко охотников я за тобой не посылал.

7

Решив, что разговор с Зеной имеет смысл, Овцер вызвал лакея, и скоро в комнате поставили стол с двумя стульями, выписанными из Ингландии.

Едва Овцер с Зеной сели, на столе появились сладости и горячий новомодный напиток, который возили из пустынных земель из-за моря.

– Попробуй это, Зена, не отравишься, – сказал Овцер, пригубливая напиток из своей чашки.

– Ну, даже не знаю…

Она попробовала и покачала головой.

– Горький…

– Это поначалу, но если пить его сладким и со сливками – будет вкусно.

– С сахаром и сливками все вкусно, – заметила Зена и, отодвинув чашку, посмотрела на Овцера, показывая, что ждет ответа.

– Пришли мне своих людей, я должен увидеть их, поговорить с ними. Сколько их?

– Пока двое.

– Пока?

– Я знаю, что у них есть еще верные люди.

– Понятно.

Овцер окунул в напиток белый сухарик, положил его в рот и принялся задумчиво разжевывать.

– Ты у них кто?

– Кухарка и хозяйство веду.

Зена ожидала, что Овцер засмеется или хотя бы ухмыльнется, но он никак на это не отреагировал.

– Что у них за подвиги имеются, знаешь?

– Напрямую спрашивать опасалась, только рядом да около. Они оба из воров, но в завязке.

– Точно?

– Точно. Я такие дела сразу вижу. Проводили обоз с дорогим товаром, отбивались от разбойных шаек и кое-чего похуже.

– С визитерами из-за гор?

– Из-за гор, – кивнула Зена. – Сечи были неимоверные, мало кто дошел до места, но дело они сделали и за то спокойны. Опять же золото за работу у них тоже имелось. Не ворованое золото, это точно.

– А как определяешь?

– Ворованное утекает сразу, его не удержишь, и воры за добычу особенно не держатся, пропивают и снова за ремесло. А эти – нет, основательные, в дом вложились. Честные люди.

– А в прошлом воры.

– В прошлом – да.

– Ха, интересные у тебя хозяева, Зена.

– Ты как будто еще не все сказал, Ярмук, – сказала Зена, замечая во взгляде Овцера тени, которые так и не рассеялись.

– Большего говорить не нужно, Зена. Если сговоримся, я расскажу больше, а если нет – трепаться ни к чему.

– Хорошо, тогда я пойду, – сказала Зена, поднимаясь.

Овцер тоже встал.

– Пусть приходят после второй стражи. Как их зовут и как они выглядят, чтобы охране сказать?

– Один седой, хотя и не такой старый, это Мартин. Второй парнишка молодой – Рональд.

– Ладно, пусть приходят. А сговоримся – деньгами не обижу. Свежие люди мне бы пригодились, свои не справляются – не тому обучены.

8

Возвращаясь домой, Зена зашла на рынок недалеко от дома, чтобы купить зелени для сметанного соуса.

Мысленно она уже выстраивала предстоящий разговор, прикидывая, как лучше начать, чтобы ее хозяева не слишком удивились неожиданной инициативе своей кухарки. В конце концов, она решила говорить напрямую, а уже по тому, как пойдет беседа, добавить подробностей.

Хозяев она застала за упражнениями с дубинками, они фехтовали ими, словно мечами, да так, что щепки летели. Иногда, случалось, кто-то получал по голове или отбивал руку – тогда Зене приходилось их лечить, правда, они и сами знали немало средств от всяких ранений. Это Зена давно отметила.

– Эй, хозяева, идите мыться, сейчас на стол накрывать буду! – крикнула она и поспешила на кухню.

Мартин с Рони тотчас свернули ристалище и пошли к большой бочке, куда собиралась дождевая вода. Там они обычно мылись на дощатом настиле, а потом переодевались в домашние штаны и рубахи.

Прежде о подобной роскоши они и не помышляли, однако теперь у них было по полдюжины штанов, рубах и обмоток. Правда, сейчас дело шло к тому, что их богатство пришлось бы продавать на городском рынке.

После помывки, пропахшие мыльным цветком, они прошли в дом, где уже вовсю хлопотала Зена.

– Что там в городе? – спросил Мартин, усаживаясь за стол, где уже дымились чашки с мясной похлебкой.

– Надо бы и самим сходить, – обронил Рони, нетерпеливо хватая кусок хлеба и ныряя ложкой в дымящуюся похлебку.

– Горячая! – напомнила Зена, однако Рони, по своему обыкновению, успел обжечь губы и стал трясти головой.

– Ай, зараза!..

– Простоквашу приложи, сразу пройдет, – посоветовала Зена и села за стол третьей, чего прежде никогда не делала – она обедала в одиночку.

Мартин положил ложку, понимая, что все не так просто, и даже Рони забыл про обожженные губы и сел на стуле ровнее.

– Что-то случилось? – спросил Мартин.

– Я ходила искать для вас работу.

– Искать для нас работу? – переспросил Рони, и они с Мартином переглянулись.

– Ну, вам же нужна работа, хозяева?

– Зена, давно хотел тебе сказать – называй нас по именам, – попросил Мартин. – А то даже неловко как-то.

– Да, неловко, – согласился Рони, помешивая ложкой похлебку.

– Ладно, по имени – так по имени. Мартин, о вас с Рони я знаю немного, но главное я поняла – вы можете сгодиться для денежной работы.

– Насколько денежной? – заинтересовался Рони.

– Есть заказчик, золота у него – полные закрома, и он даст любую цену, но и дело там непростое.

– А кто заказчик? – спросил Мартин.

– Ну, пока еще не заказчик, завтра, после второй стражи, он ждет вас к себе, чтобы присмотреться. Тогда и скажет – будет дело или не будет.

– Мы должны ему хорошо показаться? – уточнил Рони. – Может, новые штаны надеть?

– Нет, штаны сойдут любые чистые, – улыбнулась Зена.

– Со штанами решили, – кивнул Мартин. – А что за человек?

– Ярмук Овцер, рыботорговец.

– Овцер? – удивился Мартин.

– Овцер-мовцер, – в тон ему заметил Рони.

– А чего вы разудивлялись? – спросила Зена, хотя и поняла причину такой реакции.

– Да про него мало хорошего говорят, – пояснил Мартин, приступая к еде.

– Банда у него! Весь город пугает, да еще и окрестности до дальних деревень! – добавил Рони. – Люди говорят – с рыбаков три шкуры дерет, сети в залог забирает, а кто ему слово поперек скажет, те с промысла не возвращаются.

Зена кивнула. Ничего нового она не услышала, но кто она такая, чтобы судить Овцера? У нее случались длинные ночи, когда невозможно было заснуть – страшные видения былых деяний преследовали ее, проступали во всех подробностях при том, что в те лихие года она рубила тесаком, не особо задумываясь.

– Так что, не будете работать на Овцера? – уточнила Зена.

– Отчего же не будем? – пожал плечами Мартин. – Будем, если он нас на подлости подряжать не станет. Что за дело у него?

– Сундук поперли с золотом.

– О, сундуки с золотом! Это дело нам знакомо!.. – сказал Рони и засмеялся, однако, наткнувшись на строгий взгляд Мартина, стал молча есть свою похлебку.

– Большой сундук? – уточнил Мартин.

– Вроде небольшой, но очень для него важный.

– Зена, а с чего ты решила, что мы на такую работу сгодимся?

– Дык, воры вы. Я это давно приметила, но теперь вы из ремесла вышли.

– Что, так заметно?

– Человек простой, конечно, не заметит – ну, мужики и мужики.

– А ты, Зена, значит, не простая? – вставил реплику Рони.

– Да простая я, просто с ворами знакомая была, так их повадки и выучила.

Они помолчали. Мартин с Рони съели похлебку, и Зена унесла посуду, а потом вернулась с двумя порциями овсяной каши с маслом и кувшином ягодного настоя.

Поставив тарелки и разлив по кружкам настой, она налила себе и снова села за стол, давая понять, что разговор еще не закончен.

– Ты, Мартин, судя по повадкам, на каторге побывал?

– Нет, чаша сия меня минула. Просто в дыре сидел.

– И долго?

Мартин вздохнул, готовясь ответить, но его опередил Рони:

– Двадцать лет, как один день, в крепости Угол!..

– В Угле? Ты двадцать лет просидел в Угле?!

– Просидел, – сказал Мартин и неодобрительно покосился на Рони. Тот пожал плечами, дескать – а чего такого?

Зена помолчала, осмысливая услышанное. Она много слышала об этой тюрьме, но те, кто попадал туда, считались смертниками. Больше двух-трех лет никто не выдерживал, а тут – целых двадцать! Было чему удивиться. И было чему порадоваться, ведь при таком удивительном раскладе стоимость команды, которую она проталкивала, значительно возрастала.

– Как же ты ухитрился, Мартин?

– По приказу королевского наместника… – буркнул тот.

– Нет, как ты ухитрился выжить?

– Просто повезло.

– Все двадцать лет везло?

– Все двадцать лет. Я ведь счастливчик, Зена.

Мартин облизал ложку и положил на стол.

– У меня и погоняло воровское было – Счастливчик.

– Удивительно, – покачала головой Зена.

– А мне удивительно, что седая прислужница запросто поговорила с рыбным королем Овцером, к которому и с ротой королевских гвардейцев не пробиться. Как ты это объяснишь, Зена?..

– Вот именно, как? – повторил Рони.

Пришло время отвечать Зене.

– Когда я была моложе, он ко мне клеился.

– Клеятся к белошвейкам, Зена, – заметил Мартин. – Или к молодым прачкам. Ты же говорила, что водила дружбу с ворами.

– Ну, хорошо, – кивнула Зена и отхлебнула ягодного настоя. – Мы здесь свои, кочевряжиться не буду. Я была Зена-Огонь, грабила за городом обозы. У меня была банда в пятьдесят два ножа, и как-то раз я обнесла Овцера, он потом за мной полжизни убийц гонял, едва уцелела.

– Это похоже на правду, – высказался Рони. Зена в ответ усмехнулась и покачала головой.

– Теперь понятно, почему ты нож «перышком» называла, – сказал Мартин.

– Разве называла?

– Да, пару раз проскочило.

9

Чтобы не опоздать на встречу с заказчиком, Мартин с Рони вышли загодя и попали в центр города в самый разгар утренней торговли.

Со всех сторон надрывались зазывалы. Потоки возов с разной всячиной двигались во всех направлениях и сталкивались на перекрестках. Извозчики ругались, местами случались потасовки, но Мартин с Рони обходили места конфликта и двигались дальше – сегодня у них были неотложные дела.

Однако совсем избежать утренней толкучки им не удалось. Возле Канатной улицы со стороны Шелковой слободы случилось столкновение подвод. Образовался затор, люди пошли кругом, и местные щипачи бросились снимать нектар, пока не рассосалась удобная оказия.

Мартин шел первым, за ним – Рони. Когда толстые торговки с корзинами перегородили им ход, пришлось остановиться, и в эту пору отряд щипачей разом атаковал всех, кто встал на перекрестке.

Кто-то заорал, хватаясь за мошну, другие и вовсе не заметили, однако Рони прихватил карманника за руку и вывернул так, что тот заорал, прося пощады.

– Не ломай, человек! Не ломай – ошибочка вышла! Думал, братец мой Леопольд, а оказалось, другой человек – пусти, гад, ни за что калечишь!..

– Неужели ни за что, если ты не по делу кныкаешь, босяга?! – ответил Рони, отпуская карманника.

Воришка отряхнулся и, не оценив благородного жеста, крикнул:

– Ты кого босягой объявил, путаный?

– За путаного распутывать будешь, – сурово пообещал Рони.

– Ай, пойдем, – махнул рукой Мартин, увлекая за собой Рони, в то время как карманник растворился в толпе.

Они прошагали еще полквартала, когда из-за очередного угла выскочила шобла из дюжины молодых воров, и у каждого в руках был кривой портовый нож.

Предводителем стоял тот самый карманник, которого прихватил Рони.

– Ну что, портянка деревенская, ответишь за босягу? – спросил тот, ухмыляясь, и редкие прохожие поспешили перейти на другую сторону улицы.

– А ты ответишь за путаного, босяга? – в тон ему ответил Рони, снимая с пояса дубинку.

– Ну, все, путаный, сейчас за все ответишь!.. А ты, седой, отваливай, может, и выживешь!..

– Согласен, – поднял руки Мартин. – Отваливаю.

– Мартин, ты что – бросишь меня? – удивился Рони.

– А чего такого? Это же не черные орки, кучка засранцев – минута работы, и только.

– Эй, ты кого засранцами назвал?! – взревел один из молодых воров, широкоплечий, с обломанным морским тесаком в руках.

– Прошу прощения, господин хороший, уже отваливаю к стене. Прошу прощения…

Смешно раскланявшись, Мартин слегка смутил всю воровскую компанию и отошел к стене на противоположной стороне улицы.

– Начинайте, я пока орешков погрызу!.. – сказал он, делая рукой разрешающий жест.

– Дай я ему башку снесу, Шкиза! – проорал здоровый.

– Не бухти, Грузный, сначала этого уделаем.

Воры стали наступать на Рони, обхватывая полукольцом.

– Не стой на месте, бей по флангам! – подсказал Мартин, пытаясь разгрызть первый орех.

– Чего ты?! – оглянулся Грузный.

– Я говорю – штаны у тебя драные, должно, задницей на забор сел.

– Ах ты!..

Договорить Грузный не успел, Рони атаковал именно его фланг, нанося разящие удары тяжелой дубинкой из можжевелового дерева. Воры падали, тотчас вскакивая, шипя по-змеиному и демонстрируя, что им все нипочем, но Рони снова бил их по голове, и те снова падали, больше не поднимаясь.

Лишь один из них, самый хитрый и проворный, смог зайти Рони за спину, однако получил удар по голове и свалился на мостовую.

– Ну и как ты не заметил? – возмутился Мартин, убирая дубинку на пояс.

– Я не знаю, – развел руками Рони, переводя дух. – Выпустил его из внимания, их-то вон сколько.

И он обвел взглядом стонущих, едва дышащих и лежащих в полном беспамятстве воров.

– Я же тебе говорил – не смотри на того, кого бьешь, смотри вообще! Повсеместно! Ты и раньше в морду получал, оттого что смотрел прямо!..

Рони вздохнул и пожал плечами.

– Ну не смог я его увидеть, что теперь, сожрешь меня?

– А вы правда воры? – спросил неожиданно пришедший в себя вожак шоблы.

– Привет, Шкиза, доброго здоровья, – сказал ему Мартин.

– Вы и говорите, как воры…

Шкиза сел на мостовой, растирая ушибленный лоб.

– Мы были ворами, но теперь мы перестали ими быть, – пояснил Мартин.

– Как это?

– Решили начать жизнь честных людей.

– Решили сделаться лохами, – перевел на язык воров Рони.

– Разве так бывает? – поразился Шкиза.

– Ну, как видишь, – пожал плечами Мартин. – Мы ботаем на воровской фене, но мы ни при делах.

– Не при делах, – повторил Шкиза.

– Всего хорошего, приятель, – сказал Мартин. – И поторопись, колокольчики городской стражи все ближе.

И действительно – напуганные прохожие уже сообщили стражникам, и теперь те бежали к месту драки, изумляя округу звоном колокольчиков на шлемах – так было заведено королевскими прокурорами много лет назад.

10

К высокому забору, за которым находился дом рыбного короля Овцера, Мартин с Рони пришли за четверть часа до второй стражи. Стукнув в ворота, Мартин подождал, когда в кованом окошке появится охранник, и сказал:

– Двое – к господину Овцеру.

– Старый и малый? – уточнил охранник, пережевывая бутерброд с вареным горохом.

– Так точно.

– Есть такое дело, но чуть позже – ждите пока.

– Ждем, – кивнул Мартин и отошел, но вдруг окошко снова открылось, и охранник прямо весь высунулся наружу.

– Вы там на забор-то не особенно ссыте! Отойдите, вон, к оврагу!..

– Да мы и не думали.

– Все вы не думаете, а забор – зассан, выйти невозможно!

Пришлось ждать, наблюдая, как при солнечном дне голубые бабочки носятся над заросшим сорняками пустырем.

Покупая землю, Овцер постарался сделать так, чтобы все в округе принадлежало только ему. Иначе какая же тут безопасность, если соседом мог стать кто угодно?

– Развернулся дядя, – заметил Рони, усаживаясь на траву, где было поменьше пыли.

– Да уж, деньжищ у него немерено. Одного флоту рыбного – на два квартала причалы с фелюгами, а еще шаланды.

– Все деревни, считай, на него работают: солят, сушат, чистят, требуху варят.

– А требуху на что? – удивился Мартин.

– Так на клей и скотину кормить. Свиньи рыбную требуху обожают, правда, говорят, потом мясо рыбой отдает.

– У моря все рыбой воняет, – махнул рукой Мартин и вздохнул, снова посматривая на строгие башни похожего на крепость дома.

– Как думаешь, колотушки у нас отберут? – спросил Рони.

– Ясное дело. На то и охрана.

Пробил колокол второй стражи. Тотчас открылись малые воротца, и на дорогу вышел охранник.

– Ну и чего стоите? Приглашения ждете? – спросил он, поправляя жестяной шлем на войлочной основе, больше подходящий для форсу, чем для настоящего боя.

Мартин с Рони прошли в ворота и оказались на большом, просторном дворе, лишенном всяких насаждений.

– Прямо идите, там вас направят, – сказал охранник на воротах и запер засов.

Визитеры пошли по мощеной дорожке, осторожно осматриваясь и на глаз измеряя владения рыбного короля.

За забором, как и снаружи, все просматривалось из башен дома, и скрыться от засевших там арбалетчиков было негде. Похоже, у хозяина были основания бояться нападения, причем было заметно, что башни появились значительно позже самого дома – камень, из которого они были сложены, выглядел новее.

Помимо башен, следы переделки были заметны и на самом доме – некоторые из окон первого этажа были заложены.

На дорожку вышел старший охранник с нашивкой вроде сержантской, и с ним еще двое. Оружие из ножен они не доставали, но смотрели на визитеров довольно неприязненно.

– Ножи имеются? – спросил старший охранник.

– Только у меня, – сказал Рони.

– Давай сюда, пусть у нас побудет.

Старший принял у Рони нож и передал одному из своих.

– И колотушки тоже снимайте.

Гости выполнили это требование, передав колотушки старшему. Тот взвесил их на руке и покачал головой:

– Оружие-то у вас разбойницкое.

– Так с мечами по городу нельзя, – заметил Мартин.

– Носите кортики, коли опасаетесь. Кортик двенадцать дюймов вполне себе достаточное оружие.

– Спасибо за совет, мы подумаем.

– Пожалуйста. Теперь снова идите прямо. Там вас лакей у двери примет.

11

Хозяин дома принял гостей во внутреннем дворе, где хватало и света, и зелени. Именно сюда он выходил послушать пение птиц и шорох листвы. Здесь он гулял меж деревьев, не боясь, что где-то притаилась опасность.

– Ну, присаживайтесь! – сказал Овцер, указывая широкой ладонью на приставленные к столу стулья.

Сам стол располагался на мраморной площадке, и гостям пришлось подняться на пару ступеней.

Они слегка замешкались, стараясь не толкаться и не сбросить угощения, которыми был заставлен стол.

– Да вы не бойтесь, он крепко привинчен к полу, его и ядром не сшибешь, – приободрил гостей Овцер и улыбнулся. – Я пару раз опрокидывал его случайно, потом приказал привинтить.

– Да уж, господин Овцер, у вас фигура вполне кузнецкая, прошу прощения, – заметил Мартин, чтобы завязать разговор.

Овцер засмеялся, ему понравилось такое сравнение.

– Такая стать у меня, конечно, от рождения, но когда был молод, работал пильщиком у одного купца-строителя. Два года полотно тягал вверх-вниз. Здоров стал неимоверно, но, не поверите, – досыта никогда не ел, вся каша в работу уходила, и хотелось не то что котелок подмести, а и вместо всей артели нажраться.

Тут уже заулыбался Рони. Ему польстило, что такой богатый человек, одетый в расшитые золотом сапоги и богатый шелковый халат, так запросто с ними разговаривал.

– Зена говорила, что вы воры…

– Бывшие воры, господин Овцер, – сказал Мартин.

– А разве может вор стать бывшим? – усмехнулся Овцер, разламывая гранат. – Я таких не встречал.

– Теперь мы перед вами.

– Да, теперь вы передо мной, – со странной интонацией произнес Овцер и впился в половинку граната крепкими зубами. Красный сок брызнул по сторонам, словно кровь. Овцер взял белоснежную салфетку и промокнул попавшие на халат капли. Потом вытер губы, посмотрел на одного гостя, потом на другого.

– Угощайтесь, а то мне одному неловко завтракать. Вот орехи заморские, халва. Какой вы пьете отвар? Или, может, желаете чего подороже? У меня получите что угодно.

– Малиновый будет в самый раз, – сказал Мартин.

– Из ягод или цветков?

– А разве из цветков бывают? – удивился Рони.

– Бывают, еще как бывают, – кивнул Овцер.

Он не сделал никаких распоряжений, но через полминуты перед гостями были поставлены два кувшина с узкими горлышками, а еще дополнительный поднос с чашками, заварными конфетами и тремя сортами лукума.

Гости взялись за угощение, разливая по чашкам отвары и пробуя орехи и лукум. Овцер выдержал паузу, давая им отведать угощения, потом спросил:

– Давно живете в городе?

– Уже полгода как, – ответил Мартин, отдавая должное зеленым кубикам лукума.

– А до этого где промышляли?

– В Лиссабоне.

– О, Лиссабон, великая столица! – произнес Овцер, глядя куда-то поверх крыш.

– Вы можете переходить к делу, господин Овцер, – заметил Рони и стал торопливо запихивать в рот заварные конфеты. Он ждал, что их вот-вот выгонят взашей.

Мартин покосился на младшего партнера, однако от замечаний удержался.

– Хорошо, давайте по делу, – согласился Овцер и тяжело оперся на стол, отчего крякнула столешница и завибрировали ножки. – Что вам сказала Зена?

– Она сказала, что у вас что-то увели, и вы хотели бы это вернуть, – сказал Мартин, давно ожидавший этого вопроса.

– И все?

– А что еще?

– Ничего.

Мартин с Рони переглянулись. Заказчик их прощупывал, задавая малопонятные вопросы.

– Оружие-то у вас было разбойницкое, – ни с того ни с сего заметил Овцер.

– Какое было, господин хороший, нам другого совсем не положено, – парировал Мартин, переходя к красным кубикам лукума.

– Это да. Ну и как вы с ним ладите – хорошо?

– Никто еще не жаловался, – сказал Рони, и Мартин мысленно его похвалил.

– Ну, хорошо, допустим, мне нужно сделать одну работу. Но потянете ли вы ее? По виду хлипкие – пристарок да мальчишка. Не больно вы страшные, вот что я вам скажу.

– А вы, господин хороший, кого ждали? – спросил Мартин.

– Я не знаю, – признался Овцер и вздохнул. – Мои люди уже неделю трясут всех и вся, но никаких хвостов от похитителей найти не могут. Думал, Зена подкинет каких-то удивительных пройдох, но вы – точно не они.

– Ну, так мы пойдем? – спросил Мартин, приподнимаясь.

– Идите, что уж там, – махнул рукой Овцер. – Можете орехов по карманам набить – не возражаю.

Рони тотчас стал нагружаться угощениями, а Мартин чуть скривился и сказал:

– За такое пустое беспокойство ворам положено оплату давать…

– Чего? – не понял Овцер. Ему показалось, что он ослышался, ну не мог кто-то вот так просто ему надерзить.

– А того. Звали по делу, дело свернули, значит, следует отстегнуть.

Видно было, как полыхнули гневом глаза Овцера, однако он взял себя в руки, в конце концов, он действительно повел себя малодушно – искал в этой встрече хоть какого-то успокоения, поддержки.

– Хорошо, я с тобой согласен, бывший вор Мартин, – произнес Овцер, стараясь, чтобы его голос звучал ровно.

Тотчас к столу подошел лакей, держа на подносе шкатулку с монетами. Овцер выбрал серебряный джоун – монету в три терции – и бросил Мартину, а тот его поймал, повертел, словно проверяя, настоящий ли, и, взглянув на Овцера, сказал:

– А может, на золото расщедришься, хозяин?

– Золото?! – переспросил Овцер и нервно расхохотался. Он едва сдерживался, чтобы не приказать своим людям измордовать этого наглеца. – А не жирно ли будет?

– Давай так – если сомну монету пальцами, то не жирно.

– Ломай! – крикнул Овцер и бросил Мартину золотой ливр – монету в пять терций. Тот ловко подхватил его, глядя в глаза Овцера, тремя пальцами смял пополам и бросил на стол – к чашкам и графинам.

Овцер встал, взял смятую монету, ощупал ее и, убедившись, что не обман, спросил:

– А где же ты такому научился?

– В Угле.

– В Угле? Я про это место много слыхивал. И сколько же ты там учился?

– Двадцать лет.

– Двадцать лет, – повторил Овцер и, как завороженный, принялся снова ощупывать смятый ливр. – Присядьте, господа, давайте поговорим еще.

12

После демонстрации Мартином своих возможностей разговор пошел легче. Овцер понял, что имеет дело с людьми, которые не такие, какими кажутся, и это было хорошо для дела, где Овцер намеревался их использовать.

Похоже, Зена знала, что посоветовать, и ничуть не растеряла былой смекалки.

Попив отвару, компания переместилась в покои, где Овцер чувствовал себя более защищенным, ведь внутренний дворик был открыт сверху.

Да, там можно было не бояться отравленной стрелы или умело пущенного арбалетного болта, однако на открытом воздухе имелись и другие угрозы, о чем Овцер узнал всего несколько месяцев назад. Теперь среди стоявших по углам лакеев за ним приглядывал выписанный из-за моря лекарь, обходившийся Овцеру в двадцать золотых терций в месяц.

Он неслышно перемещался от угла к углу, вместе с остальной обслугой переходил от колонны к колонне и, когда замечал в поведении Овцера странное, подходил ближе и говорил:

– Ваша милость, пора принять лекарство.

И Овцер соглашался. Морщась, он принимал с ложки мерзкий тягучий настой и какое-то время после этого смотрел в точку, чтобы прийти в себя. Вот и теперь – прямо при гостях ему пришлось отойти в сторону и принять заморское зелье, которое не давало ему потерять человеческий облик.

После приема лекарства Овцер вернулся к гостям как ни в чем не бывало, и те тоже сделали вид, что ничего не заметили.

Теперь перед ними стол ломился от угощений, а вместо куцых садовых стульчиков они располагались в дубовых обеденных креслах, которые Овцер, большой любитель древностей, выкупил за безумные деньги у какого-то обедневшего дворянского рода.

Обедали гости в неком подобии охотничьего зала, на стенах которого висели головы охотничьих трофеев: кабанов, лосей и оленей. Почти рядом со столом на гостей хищно скалились чучела льва, медведя, тигра и двух леопардов. А в самом дальнем углу стоял еще один трофей, однако он был прикрыт двумя накидками – золотистой внизу и темно-синей снаружи.

– Как хорошо охранялась ваша казна, господин Овцер? – спросил Мартин.

– Я держу свое золото в башне, чтобы невозможно было сделать подкоп.

Мартин кивнул.

– В ней всего несколько узких окошек, в которые не пролезет даже ребенок, но каким-то образом воры сумели пробраться и украсть эти важные для меня сокровища.

– А что там хранилось?

Овцер вздохнул. Было видно, что он борется с собой, с одной стороны, старясь не болтать лишнего, а с другой – нуждаясь в помощи. Он извел немало денег на поиски похитителей, но его усилия не дали результатов.

– Там было золото, много золота. Но воры побрезговали моими сундуками и взяли только шкатулку с золотой пантомимой…

– Золотая пантомима? – переспросил Мартин.

– Вот именно. Я добыл ее в землях Рефронга, владельца болотных земель и соседа Нордика – короля веспов.

– Места больно стремные, – вырвалось у Рони.

– Это да, по нынешним временам я бы туда и не сунулся, но когда был моложе – хотелось славы и денег.

– А деньги можно было поднять рыбой, – добавил Мартин.

– Вот именно! А тогда думалось, что богатство обретается подвигами крайней отчаянности, – сказал Овцер. – Дурак был, что теперь скажешь?

– Что это была за пантомима и в чем ее ценность? – напомнил Рони.

– Пантомима представляет собой обряд. Там восемь фигур, и каждая из них движется согласно лунному календарю.

– Что значит движется? – уточнил Мартин, выуживая из вазочки засахаренный персик.

– Движется, значит – движется. Это можно увидеть. Жрица с букетом лилий, лодочник Инпа, двое пришедших на берег пастухов… – начал перечислять Овцер.

– Лунный календарь длинный, целых тридцать суток. Должно быть, они движутся очень медленно, – снова вмешался Рони, и Мартин удивился познаниям своего молодого коллеги – прежде тот не проявлял знаний, не касавшихся воровского ремесла.

– Да, лунный календарь длинный, – согласился Овцер. – Но и эта золотая пантомима в двадцать раз меньше, а значит, и время в ней бежит быстрее, так что мы можем видеть… могли видеть, как двигались все эти фигуры.

– Пантомима как-то заводилась? – спросил Мартин, скромно глодая гусиную ногу.

– Заводилась? – переспросил Овцер. – Нет! Совсем не заводилась!.. Она играла дюжину раз подряд, затем ее следовало выставить на три ночи под звездное небо, и она снова обретала силу и начинала играть.

– А где же вам довелось получить это чудо, господин Овцер?

– Вопреки слухам, я честно выкупил шкатулку в Роелли, это такой район в городе Змеебаде.

– Вы добирались до Змеебада? – удивился Мартин, который только слышал об этих землях и имел о них весьма поверхностное представление.

– О, да, когда я стал увлекаться охотой, мне стали интересны трофеи далеких земель, и я начал путешествовать.

– И как там было?

– Там было по-разному, – пожал плечами Овцер, и был видно, что ему неприятна эта тема.

13

Беседа ни о чем длилась еще четверть часа, затем Рони взглянул на Мартина – они встретились взглядами, и старший партнер опустил глаза в тарелку, дескать – начинай.

– Господин Овцер, а нет у вас других пропаж?

– Нет, других нет, только эта шкатулка.

– А сколько она весила? – спросил Мартин.

– Пять-шесть фунтов, я полагаю. Мне не приходило в голову ее взвешивать.

– Значит, воры могли прихватить еще монет триста, если это был один человек, а если не один, то еще больше.

– Могли. Но им помешали сторожа, они честно дрались и все погибли.

– Сколько их было?

– Семеро.

– И что, там были следы драки?

– Ну… Мне приходилось видеть следы драк и настоящих побоищ, но их убили быстро, они едва успели обнажить оружие.

– А эта шкатулка не была паленой, господин Овцер? – спросил Рони.

– Раньше я так не думал, но теперь уже сомневаюсь. Я-то ее купил, а вот откуда взял ее прежний хозяин…

– А кто он был, какого роду-племени? – уточнил Мартин.

– Вы что, уже начали работать? – спросил Овцер, поглядывая то на Мартина, то на Рони.

– Получается, что так, – развел руками Мартин. – Само как-то сложилось.

– Что сложилось – это хорошо, – кивнул Овцер. – Я люблю, когда само складывается, такое дело обязательно пойдет на лад. Вот только маловато вас. Полагаю, вы хороши в своем деле и, наверное, неплохо деретесь дубинками, но…

– Вас, господин Овцер, смущает, что против тех, кто легко положил семерых сторожей, мы не потянем?

– Да, господа бывшие воры, при всем к вам уважении.

Мартин с Рони снова переглянулись, и старший партнер сказал:

– Мы вдвоем – это еще не вся команда.

– Правда? И сколько же вас всего?..

– Есть еще двое.

– Всего-то?

– Господин Овцер, вы же видели номер с золотым ливром.

– Ну да. Вы хотите сказать, что…

– Да, эти тоже могут удивить кого угодно. Если желаете, мы можем познакомить вас с ними, вот только… – Мартин потер подбородок.

– Что?

– Тут они будут слишком заметны. Вот если бы провести встречу в другом месте…

– В другом месте? – переспросил Овцер и вздохнул. Внезапно черты его заострились, и даже, как показалось Мартину, изменился цвет глаз с карих на желтовато-водянистые.

Из-за колонны тотчас появился слуга в темном балахоне, и Овцер, словно влекомый непреодолимой силой, поднялся, будто не на своих ногах, сделал несколько шагов к слуге и снова принял лекарство. Постоял спиной к гостям с полминуты, потом повернулся и, виновато улыбнувшись, вернулся на место.

– Неприятная хворь… Должно, продуло где-то на пристани. Дел-то у меня много, приходится успевать повсюду.

– Вы не выходили отсюда уже две недели, господин Овцер. С того самого времени, как у вас украли шкатулку, – с безжалостной интонацией произнес Мартин.

– Ты лезешь не в свое дело, парень, – так же нелюбезно ответил Овцер.

– Я лезу в дело, которое мне придется делать, и я хочу знать об этом все, ведь риск тут не шуточный. И дело не в шайке грабителей, которые налетели, побили охрану и унесли шкатулку. Тут есть что-то куда более опасное.

– Если я скажу – вы точно откажетесь, – грустно усмехнулся Овцер, и Мартин заметил, что рубашка и шелковый халат хозяина дома пропитаны потом.

– Не факт, – покачал головой Рони, пристально глядя на Овцера.

– Тут колдовство.

– И потому вы болеете? – спросил Мартин.

Овцер кивнул.

– Три месяца назад они прислали мне предупреждение, чтобы отдал шкатулку с пантомимой.

– Кто они?

– Их называют прицепами. Это такое племя или секта, я даже толком не понял. Мы столкнулись в Змеебаде, о котором вы слышали. Я подкупил местного проводника, чтобы он устроил настоящую запрещенную охоту.

– Что значит запрещенную?

– Идемте… – сказал Овцер, поднимаясь, и зашагал через охотничий зал в дальний его угол, где, накрытый двумя покрывалами, стоял один из трофеев.

Овцер сам, не подзывая лакеев, сдернул покрывала, отбросив их в сторону, и гостям предстал серебристый единорог – вернее, его чучело, но выглядел он как живой. Даже глаза, не в пример остальным трофеям, были закрыты.

– Он как будто спит, – обронил Овцер и вздохнул.

– И это вы убили его? – спросил Мартин, завороженно глядя на короткую серебристую шерсть единорога, по которой пробегали искорки от попадавшего на нее света.

– Я… я не хочу об этом вспоминать, тогда на меня нашло какое-то… помутнение, что ли. Сначала я хотел добыть этого зверя, но когда увидел их, пасущихся на лугу, то понял, что не хочу стрелять в такую красоту.

– Но все же стрельнули? – не выдержал паузы Рони.

– Я же говорю, это было как наваждение. Мой проводник закричал, они стали убегать, и мы помчались к нашим лошадям, которые стояли неподалеку в овраге. Я просто преследовал дичь, как собака, заслышавшая охотничий горн. Мы прыгнули в седла и понеслись следом, сократив путь на дистанцию верного выстрела. Пара единорогов выскочила на нас уже сильно напуганная, за ними гнался кто-то еще. Я видел, как между кустов мелькали тени, трещали ветки, и мне показалось, что это другие охотники, которые хотят отнять мою добычу. И тогда я выстрелил – удивительно метко для таких условий. Единорог рухнул сразу, а второй перемахнул через канаву и прорвался в тот самый овраг, откуда мы выскочили. Хочется думать, что хоть ему удалось спастись.

– И что потом?

– Мой проводник протрубил в рог, и через четверть часа к нам подъехали шестеро помощников с тяжеловозом, запряженным в волокуши. Трофей погрузили и повезли, а все травы, цветы и кустарники вокруг – вы не поверите, поникли до самой земли.

– Ну, а эти самые – прицепы – когда к вам прицепились?

– Я же говорил – в Змеебаде, в самом городе.

14

В этом месте Овцер прервал рассказ, поднял с пола покрывала и заботливо прикрыл единорога. Потом направился к столу, и гости вернулись тоже. Они расселись и выпили разбавленного медовой водой вина.

– Пока в местной мастерской единорога превращали в трофей для охотничьего зала, я прибыл в Змеебад на большом трехмачтовом судне одного знакомого – богатого торговца разными драгоценными безделушками. У него свои магазины в столице и даже в Ингландии, он поставляет украшения и талисманы очень высоким персонам по обе стороны границы. Они постоянно требуют все более редкие и необычные игрушки, и он снарядил этот корабль, взяв с меня обещание, что я за это обойду все местные лавочки и привезу ему полное описание того, что там имеется.

– Снарядить трехмачтовый корабль стоит немалых денег, – заметил Мартин.

– Вот именно, но его доходы позволяли ему. К тому же из казны были выделены пятьдесят десантных пехотинцев со всем вооружением. Но они не пригодились и оставались на борту.

– Именно так вы и вышли на эту коробочку, господин Овцер?

– Да, после охоты на единорога. Продолжать это развлечение уже не хотелось, поэтому я попросил показать мне Змеебад. Со мной отправились двое слуг, и я увидел в городе много занимательного. Интересно то, что если идти вокруг центра, то нельзя прийти в то же место, с которого ушел. Город построен по спирали, некоторые улочки глухие, а какие-то разделяются на два-три, а то и четыре яруса. В галереях совсем нет света, даже свечи не горят, и там живут какие-то страшноватые личности, я различал только их силуэты. Но мои проводники не пугались, хотя в темных коридорах воняло болотным газом и лягушками. На все мои расспросы проводники отвечали, что это морлинги и в городе они никого не трогают.

– А мы слышали, что в тех городах и другие странные народы проживают, – осторожно добавил Рони.

– Да, мне приходилось видеть даже глостеров, но они ходят в просторных хламидах, и местные их сторонятся. Этих чудищ можно повстречать на местном рынке, где они торгуют невесть чем. Я долго ходил по нему, пока нашел продукты, к которым мы привыкли. Все остальные – сушеные лягушки, тритоны, какие-то корни, безглазые рыбы из соленых пещер. Всего не описать. А потом мы вышли к лавочке с амулетами, которой владела красивая женщина лет тридцати. Вся такая в бусах, а волосы заплетены в тонкие косички вперемешку с разноцветными ленточками.

– Очень красивая? – не удержался молодой Рони.

– Да, но, на наш взгляд, слишком холодна. Здешние женщины всегда отмечают мужчину взглядом, а этой было все равно, кто к ней зашел. Кругом была всякая всячина: камешки, цепочки, мешочки и склянки. Мои наемные слуги заскучали, а хозяйка взглянула на меня и спрашивает:

– Издалека к нам приехали?

– Издалека, – говорю.

А она:

– Вижу в ваших глазах особый интерес, да и денежки у вас водятся.

И я прямо ощутил, будто у меня кто-то по карманам шарит, даже рукой проверил – на месте ли кошелек с золотом, у меня две сотни терций было как раз для таких покупок. Она засмеялась, присела за прилавок и вытащила сверток в старой коже, перевязанный какими-то жилами. Развернула, а там эта красота: шкатулка со стенками наборными – четыре сорта дерева, инкрустация, резьба. И видно, что работа очень старая.

– Ух ты! – выдохнул Рони, увлеченно слушая Овцера.

– Да, – кивнул тот и рукавом вытер раскрасневшееся от волнения лицо. Из-за колонны выглянул лекарь, но сейчас же скрылся обратно.

– И вот она открыла шкатулку, и все эти фигурки пришли в движение. Я видел много искусных механизмов, но здесь в пантомиме герои двигались удивительно натурально, как живые. Честно говоря, засомневался, что денег хватит, ведь это было золото, да еще древнее, подумал, что придется посылать за деньгами на корабль, но она уступила шкатулку за полсотни золотых терций, при том, что золото в шкатулке весило значительно больше этих монет. Но я не стал вести никаких разговоров, отсчитал положенное и был таков. Только спросил перед этим, как заводить механизм, и торговка сказала про звездные ночи. Это было странное пояснение, но там все выглядело настолько призрачно и непонятно для нашенского человека, что пришлось в это поверить. Позже я испытал этот способ, и он действительно работал.

– О, как! – снова не выдержал Рони и, покачав головой, смахнул со лба пот. – Жарковато здесь.

– Это от вина с медом. Мне велено пить его много, чтобы хворь не скапливалась, а выходила с жаром и потом. Но и вам тоже пить можно – оно полезно от всяких болезней.

Мартин взял кувшин и налил всем троим. Они снова выпили, не спеша, глоток за глотком.

15

Снова пришли двое лакеев и, убрав одни блюда, поставили другие – снова какие-то легкие сладости, фрукты, орехи с черносливом.

– Принесите гостям какого-нибудь мяса, – сказал Овцер, понимая, что сидят они давно и все с тарелок уже подчистили.

Лакеи убежали на кухню, а Овцер посмотрел на гостей и сказал:

– Мне мясо лекари есть запретили, оно ухудшает самочувствие. И это мучительный запрет, ведь раньше я был отъявленным мясоедом. Обожал с кровью и дымком – прямо с огня, огромные такие куски…

Овцер вздохнул и грустно улыбнулся. Теперь он не выглядел таким властным и суровым, каким казался вначале.

Через пару минут лакеи вернулись, доставив большую тарелку с нарезками колбас, копченого мяса и говяжьего языка. К мясу поставили прибор с тремя соусницами и длинные серебряные вилки, а еще плетеную хлебницу, в которой, прикрытый льняной салфеткой, лежал порезанный теплый хлеб.

– Просто цепляйте мясо на вилки и макайте в соус. Раньше я так и делал.

Гости стали есть с заметным удовольствием, и Овцер почувствовал себя настоящим радушным хозяином. Это были давно забытые ощущения, слишком давно он сидел здесь в осаде.

– Продолжайте, господин Овцер, мы слушаем вас, – сказал Мартин. Он понимал, что эта история не только дает им с Рони полезную информацию, но и каким-то образом лечит Овцера, приносит ему облегчение.

– Ну, я пять с лишним лет не получал вестей из тех мест. И вот полтора года назад в мой городской дом, тот, что стоит в самом центре города… Теперь-то он пустует. Так вот… туда пришел какой-то субъект – по виду нищий, и охранники прогнали его, но он вернулся и потребовал встречи. Сказал, что принес мне вести из Змеебада. Разумеется, я захотел увидеть этого бродягу, хотя о змеебадском путешествии остались неприятные воспоминания, которые я старался не тревожить. И вот он пришел. Я принял его внизу в каминном зале. Он имел отталкивающий вид этакого доходяги, давно не мытого и толком не кормленного. Однако голос его был звонок, а глаза смотрели твердо, и сложилось впечатление, что его внешний вид только искусная маскировка.

– И чего же он хотел? – спросил Рони.

– Он сказал, что я увез из Змеебада вещи, которые мне не принадлежат, и теперь их нужно вернуть.

– Он требовал шкатулку?

– Шкатулку и единорога.

– Единорога? А это почему?

– Вот и я удивился, я сказал, что в болотах Рефронга полно единорогов, почему нужен именно этот? А он ответил – этот особый, жертвенный. Мы, говорит, следили за ними десятки лет, чтобы удостовериться, что это именно тот единорог, высчитывали его по звездам, а ты его украл. Я возразил, что он уже не живой, какой с него толк. А бродяга ответил – это для тебя он не живой.

– А ваши охранники, они находились рядом? – уточнил Мартин.

– О да, они стояли по обе стороны бродяги, чтобы исключить любые его поползновения. Но уже после я подумал, что если бы он что-то захотел сделать – они бы его не удержали.

– Однако, – покачал головой Рони и снова принялся за говяжий язык.

– Так вот… он потребовал – именно потребовал – вернуть шкатулку и единорога, на что я заметил ему, что шкатулку честно купил. Тогда он вынул кошель с золотом и сказал, что вернет мне пятьдесят терций. В общем, я отказал ему и велел выпроводить вон, но не бить. И он дал себя увести. Но на этом все не закончилось, и через неделю нам под дверь подбросили какую-то дохлятину и кусок кожи с травленными кислотой буквами. Там сообщалось, что все, кто нанимался к нам в Змеебаде, убиты, что шкатулка принадлежит каким-то прицепам. Они дают короткий срок, чтобы я им все вернул и сообщил это через какого-то там торговца. Мои молодцы его навестили, изрядно помяли, но он ничего не знал и согласился быть посредником за плату.

– Стало быть, хорошо маскировались, – заметил Рони.

– Да, хорошо. Прошел срок, и когда я ехал в порт по делам с хорошей охраной в закрытой бричке, в стенку вонзился дротик, который прошел мимо меня в трех дюймах. На улицах в тот день была сутолока – базарный день, поэтому никого поймать не удалось. Пришлось переехать в этот дом, да еще построить стену. Коляску тоже укрепили изнутри кованой сталью, поставили большие рессоры под такую тяжесть. Вместо шести человек со мной стали ездить десять. Потом одного подстрелили из арбалета. Еще один болт ударил в коляску, но на этот раз сталь выдержала.

– То есть взялись крепко, – сказал Мартин.

– Вот именно. И вот, когда я уже стал обвыкаться жить в такой обстановке, начал посылать по злачным местам соглядатаев, чтобы, может, узнать кое-чего про своих врагов, пришла очередная депеша – прикололи прямо к воротам. Там говорилось, что через столько-то дней случится наказание.

– И оно случилось? – тихо промолвил Рони, которого очень взволновал рассказ рыбного короля.

– Да. Прямо в закрытом дворе меня как будто что-то ударило в спину. Очнулся уже в покоях – слуги принесли. Вроде все нормально, никаких следов на теле, но на другой день стали отниматься ноги. Пришлось вызвать лекаря, сначала здешнего, из города, но тот чего-то испугался и отказался лечить, но посоветовал хорошего заморского, который как раз был в столице. Его доставили сюда, и он стал меня выхаживать. Огромное ему спасибо, лекарства хоть и противные, но толк от них есть.

– Так это он за вами из-за колонны приглядывает? – уточнил Рони.

– Нет, это уже второй, а того убили спустя две недели. Ударили прямо через купол в другом крыле дома.

– А чем ударили?

– Ударили стрелой, которую с огромной высоты сбросила горгулья.

– Горгулья? – удивился Мартин. – Разве здесь водятся горгульи?

– Не водятся, но маги Змеебада накачивают их такой силой, что они могут долететь сюда и совершить какое-то злодеяние, а потом вспыхивают факелом и сгорают. До земли долетает лишь пепел.

– А откуда вы это знаете, господин Овцер? – спросил Рони, который продолжал механически пережевывать угощения, хотя уже был сыт.

– Первый травник, который прослужил так недолго, рассказал мне. Это он разобрался, что колдовством по мне ударила именно горгулья. Травник сказал, что она сбросила свиток, и когда он раскрылся на ветру, заклятие сработало.

– Вот дела-то, – произнес Рони и повел плечами. – А как же они травника-то вашего под крышей разглядели?

– Он был с ними знаком и несколько лет назад бежал из тамошних мест. Сам-то он был с инзийского острова, а в Змеебаде изучал медицинскую магию. Ну и где-то там с прицепами пересекся. Потом сбежал, но они его хорошо запомнили и создали его бонам – это как будто лицо. И по нему горгулья и сбросила молот.

– Молот? Вы говорили – стрелу.

– По виду это была стрела трех футов и полудюймом толщиной, но маги называют такую стрелу молотом.

– А про стрелу и молот травник сказал вам перед смертью? – уточнил Мартин.

– Нет, он ничего не успел сказать. Это рассказал второй травник.

– Хорошие у вас травники, знающие. А почему бы вам не отдать этого единорога, тем более что шкатулки у вас уже нет?

– Они на этом не остановятся, они заберут и меня тоже. Это битва насмерть.

– А мы что должны сделать?

– Для начала – вернуть пантомиму. Она для них очень много значит, а та торговка, что продала ее мне так дешево, была из враждебного прицепам морлингского ордена болатонов.

– Вы же говорили, она красивая, а морлинги совсем не того… – напомнил Рони.

– У себя в Змеебаде они владеют искусством перевоплощения. Морлинги ордена похитили шкатулку, но использовать ее не могли, спрятать тоже не имели возможности – прицепы их все равно бы нашли. Вот и отдали ее путешественнику из дальних краев и тем самым ввергли меня во все эти злоключенья.

Овцер вздохнул и выпил немного вина.

– Так это полная подстава, – подвел итог Рони.

– Именно так это и называется, – согласился Овцер. – Мне много приходилось схватываться с конкурентами, меж нами были настоящие войны. Случалось драться против разбойников, обороняя обозы с рыбой и солью, но только сейчас я чувствую свою полную неспособность противостоять врагу.

– Это потому, что они нападают, а вы – обороняетесь, – сказал Мартин.

– Вот именно. И чтобы мне начать на них наступление, нужно найти их логово. Для начала хотя бы временное. Ведь должны же они где-то обретаться в наших землях?

– Должны, – согласился Мартин. – Наверное, с этого мы и начнем.

– Да, – кивнул Овцер и поднялся. Гости поднялись тоже.

– Теперь мы знаем достаточно, чтобы начать готовиться, господин Овцер.

– Да, конечно.

Овцер сделал знак одному из слуг, стоявшему в дальнем углу, и тот подбежал с денежной шкатулкой.

Овцер открыл ее, взял большой кошелек и грюкнул им об стол.

– Вот вам на подготовку пятьдесят терций серебром. Если ничего не выйдет – можете не возвращать.

– Отчего же так? – удивился Мартин, забирая деньги.

– Потому, что задачка не из легких.

– Но мы возьмемся за это дело.

– Что ж, прекрасно, – улыбнулся Овцер, уверенный настрой Мартина его порадовал. – Сколько времени вам нужно на подготовку?

– Думаю, уложимся за неделю. Нужно смотаться к товарищам, купить припасы, то да се.

– Да, и о жалованье. Как соберетесь, получите сто золотых в дорогу, а вернетесь с пантомимой – по пять сотен на каждого бойца.

– Хорошее начало, господин Овцер, – сказал Мартин.

– Тогда до скорого. Передавайте привет Зене.

– Непременно.

16

Зена встретила хозяев спокойно, сразу расспрашивать не стала, но по виду поняла, что какое-то взаимопонимание с Овцером у них наладилось.

– Кушать будете? – спросил она.

– Не, дай лучше горячего отвара, а то меня после медового вина сушит, – попросил Рони.

– Я тоже выпью, – поддержал его Мартин, а когда Зена принесла кувшин с отваром, поставил перед ней на стол пять серебряных монет столбиком.

– Чего это? – спросила Зена, сразу убирая деньги.

– Тебе жалованье. Мы уедем ненадолго – товарищей своих навестим.

– Хорошо, значит, сговорились, – кивнула Зена, наливая отвар.

– В общем – да.

– Но дело нелегкое! – добавил Рони, однако, наткнувшись на строгий взгляд Мартина, примолк.

– Ясно, что нелегкое, – вздохнула Зена, садясь на свободный стул. – По нему видно было, что не пустяк. Лошадей покупать будете?

– Не, мы к мулам привычные, – сказал Рони.

– Тогда у Хромого берите, который в конце улицы живет. Он недорого отдаст – был у него извоз, да что-то не сложилось, вот двое мулов у него и жрут ни про что. Сам жаловался. Я смотрела – хорошие мулы, работой не измученные, ухоженные.

– Я схожу прямо сейчас, взгляну на них, – сказал Мартин.

– А я? – вскочил Рони.

– А ты собери нам на завтра одежку и харчи. Дубинки, ножи хорошие.

– Откуда я знаю, какие тебе вещи собрать?

– Пусть идет, а мы с тобой что-нибудь придумаем, – сказала Зена, и Мартин ушел, а часа через два вернулся, ведя за уздечки двух перекормленных серых мулов. Они прядали ушами и махали хвостами, отбиваясь от тучи мошек, которых притащили с прежнего места жительства.

Мулы были под седлами – дешевыми и дрянными, сшитыми из старых мешков, но далеко на них ехать никто не собирался, а для ближней дороги годились и такие.

Зато у них имелись стремена, хотя и точенные из деревяшек.

Поверх седел лежали тридцатифунтовые мешки с кормом, которых, по расчетам Мартина, должно было хватить, чтобы съездить по делам и вернуться.

– Ух ты! – воскликнул Рони совсем по-детски и, выскочив из дома, побежал навстречу мулам. – Какие они круглые, Мартин! Это порода такая?

– Это они жрали в три горла и не работали две недели, вон я за ними еще и два мешка овса принес.

– Задорого достались? – спросила вышедшая на крыльцо Зена.

– По три серебра за каждого и одно серебро за оснастку с овсом отдал. Думаю, недорого.

– Недорого, – согласилась Зена. – Что возьмете, кроме дубинок?

– Ножи у нас длинные, вот и хватит.

– Да как же хватит? С ножом – рука короткая, такое в драке хорошо, а если на дороге лихие люди попадутся? Будешь дубинкой отбиваться?

– Рони ножи мечет, как молнии.

– Да, я на это мастак, – подтвердил младший партнер, подавая мулу на ладони сушеные яблоки.

– Баловство это. Вам гвоздейка нужна хоть какая.

– Гвоздейка? Слышь, Мартин, Зена-то по-нашему шлемает!.. – заметил Рони и засмеялся.

– Я шлемать научилась, когда ты еще не родился, – сказала та и, развернувшись, ушла в свой сарай.

– Чего это она, Мартин, обиделась?

– Не знаю.

– А как их зовут-то?

– Барандос и Жужа. Оба жеребцы.

– А кто из них кто?

– Да кто их разберет, вон они какие одинаковые. Будем звать, кто откликнется, тот так и будет прозван.

– Хорошая мысль. Эй, смотри-ка…

Рони кивнул на появившуюся Зену, которая шла обратно, держа в руках большой завернутый в мешковину сверток.

17

Подойдя к Рони и Мартину, Зена развязала веревки и развернула неизвестный предмет, который оказался арбалетом. Да не простым, а двуручным с вертикально расположенными стальными луками.

– Ух ты! Вот так гвоздейка! – поразился Рони, сразу забывая про мулов.

– Знатная машинка, – в свою очередь, заметил Мартин, глядя, как ловко Зена раскладывает оружие. – Твой?

– Был мой, теперь ваш будет.

– Это охотничий? – спросил Рони.

– Нет, кавалерийский. Для офицера кавалерии.

– Почему для офицера?

– Потому что небольшой, хорошо скроенный и очень дорогой работы.

– Железа в нем много, солдатский погрубее выглядит, – согласился Мартин и, заметив вопросительный взгляд Зены, добавил: – Я когда вором промышлял, упер однажды такой у проезжих солдат. Потом сменял на шапку.

– Сам-то стреляешь?

– Нет, я больше дубинкой махать.

– Дай я стрельну, Зена! Я умею! – попросил Рони.

– Когда научился?

– Всегда умел. Мы банда на банду воевали, правда, гвоздейки самодельные были. Но дюймовую доску с десяти шагов шарашили без разговоров – на пролет.

– Ну, давай посмотрим.

Зена резким движением взвела один лук, потом другой. Достала из магазинной сумки два четырехгранных жала и вложила в лотки, потом закрыла замком.

– Давай, покажи себя.

– А куда стрелять?

– А вон сучок на сарае.

– Белый?

– Белый.

– Так он же маленький, чуть больше монетки!..

– Сдаешь?

– Кто, я?! Я никогда не сдаю!.. Только первый выстрел не считовый – гвоздейка незнакомая!..

– Ладно, первый на пробу, – согласилась Зена.

Рони долго целился, прикладываясь и так и этак, и, наконец, выстрелил. Болт вошел на целый фут выше. Второй был послан с поправкой и не дотянул до метки всего дюйм.

– Для первого раза очень даже неплохо, хотя здесь всего-то пятнадцать шагов.

– А сама стрельнешь? – спросил Мартин, которого заинтриговали такие навыки Зены.

– Конечно, стрельну, к тому ж тут еще пять болтов осталось.

Зена снова взвела тугие луки, вложила два новых жала и, вскинув арбалет, выстрелила дважды почти без задержки. Бум-бум, прозвучали удары, и болты вошли точно в сучок.

– Ай да Зена! – покачал головой Мартин. – Впору тебя с собой на службу брать!

– Да я бы с удовольствием, Мартин, но опасаюсь.

– Чего же?

– Растратила я свой фарт, поэтому прибить могут при первой заварухе. Я лучше вам кашеварить буду да за домом следить.

– Ну, и то дело.

– Зена! А научишь меня так стрелять?!. – загорелся Рони, пораженный мастерством Зены.

– Сегодня постреляем – что получится, то получится. Но отойдем подальше.

– Далеко?

– Хорошо бы шагов на тридцать.

– А не далеко для малого арбалета?

– Далековато, конечно, зато всегда сможешь удивить злодея. Он-то не ждет, а ты – р-раз, и ссадишь его с коня.

Они засмеялись, и удивленные мулы затрясли головами.

– Ладно, отводи их подальше, за стенку курятника, – сказала Зена. – И воды им поставить не забудь, они много пьют.

– И еще гадят, – сострил Рони и сам засмеялся, а Зена только покачала головой и пошла в дом.

18

Утром, чуть свет, Зена разбудила обоих хозяев, и они вышли во двор, чтобы освежиться из бочки и по заведенному обычаю почистить зубы с мятной белой глиной. Эта странная и редкая в городе привычка стала для них такой необходимостью, что они просили Зену заготавливать им щеточки и глину в запас, чтобы вдруг не закончились.

Они давно не поднимались так рано и ежились от утренней свежести и холодного тумана, который медленно спускался по улицам пригорода в сторону моря.

Крыши соседних домов были едва заметны, а с улиц доносились стук копыт и крики животных, которых хозяева с утра выводили в предгорье пастись на дармовой траве.

В другую сторону – из деревень – по улицам ехали возы с продуктами на небольшой рынок, находившийся от дома всего в двух сотнях шагов. Странно было слышать все это блеяние, мычание и скрипы колес, но не видеть ничего, что двигалось по улице мимо дома Мартина и Рони. Лишь когда они, отфыркиваясь, рысцой побежали к крыльцу, из молочного тумана вдруг показалась коровья морда, с удивлением посмотревшая поверх изгороди, но тотчас была окликнута строгим хозяином и снова погрузилась в туман.

В доме был накрыт стол для плотного завтрака, и пока Мартин с Рони закусывали горячими пирожками со сметаной и свежим укропом, Зена надела на мулов седла, приторочила мешки с вещами и продуктами, а потом подвела их к крыльцу.

– А я их только седлать собрался! – воскликнул Мартин, выходя на крыльцо и сыто отдуваясь.

– Ну, Зена! Ты нас удивляешь, – добавил Рони, надевая шапку. – А где арбалет?

– Вот тут, иди, покажу…

Рони спустился с крыльца, и Зена показала мешок, в который был вложен арбалет, – он был укрыт от посторонних глаз другим мешком с пожитками.

– Он не взведен?

– Нет, конечно. Так инструмент и испортить недолго.

– А как же в случае чего?

– А в случае чего – смотри… Левой рукой прижимаешь рожок лука и двумя пальцами правой дергаешь одну нитку, потом другую. Болты уже в канавках, так что после этого у тебя под рукой инструмент, готовый к работе.

Рони попробовал потянуть и покачал головой – тетива больно впивалась в пальцы.

– Вчера-то я тянул двумя руками и четырьмя пальцами. А вдруг не получится?

– Эх, парень, когда прижмет, ты про такой пустяк и думать забудешь!.. – заверил Рони Мартин и, взяв под уздцы своего мула, повел к воротам. Рони взял своего и пошел следом.

Зена проводила их до калитки, но выходить на улицу не стала.

– Когда вас ждать? – спросила она.

– Нам нужно в двух местах показаться, думаю, дня в три уложимся.

Забравшись в седла, они помахали ей и смешались с потоком шагающих в тумане людей и животных.

– Куда намылились, соседи? – спросил вынырнувший из тумана плотник, живший через улицу. – Вижу, коньков себе откормленных прикупили!..

– Поедем за город работу искать, – сказал Мартин.

– Это дело правильное, а то вы, я вижу, что ни день – дурака валяете и на что живете – непонятно.

Мартин уже хотел отшить приставучего соседа, но его опередил Рони.

– Мы же кровельщики, по городу всегда на заказах.

– Да ладно, – не поверил плотник. – Я всех кровельщиков в городе наперечет знаю.

– Значит, не всех. А про тебя говорят – брагу мочой разбавляешь и в порту продаешь.

– Какую брагу! Я в этом порту уже полгода как не был!

– Люди зря говорить не станут, – поддел с другого бока Мартин.

– Эх, да вы…

Плотник сдернул шапку, махнул рукой и исчез в тумане.

19

Когда взошло солнце, туман быстро растаял, и дорогу стало видно до самого дальнего леса. Потом она поворачивала направо и вела в глубь материка, петляя меж холмов и ведя в долину, где стояла деревня, в которую направлялись Мартин и Рони.

Уже после часа езды верхом они спешились и пошли пешком, ведя мулов в поводу. Передвижение верхом требовало постепенного привыкания, это они знали хорошо, поэтому спешились до того, как стерли ягодицы.

Скоро начало припекать, и путники сняли шапки, а еще через час сделали привал и съели по пирожку с картошкой и луком, запив их холодным малиновым отваром.

– Хорошо здесь, – сказал Мартин, осматривая лесную полянку, на которой они остановились. – Вот тут бы и дом построить, а?

– Не, – покачал головой Рони. – Придут лихие люди и сожгут.

– Ну, это конечно, – вздохнул Мартин. – А откупаться всякий раз денег не напасешься. Но можно поставить сразу несколько домов и вооружиться.

– Тогда это будет еще одна деревня. Проще купить дом в готовой деревне, если так уж хочется.

Мартин подумал – а хотел бы он жить в деревне? Получалось, что не очень. В деревне, чтобы прокормить себя, нужно заниматься работой, а у них только Зена умела обходиться с коровами, козами, курами, готовить творог и сыр, да еще огород сажать. Нет, без Зены им в деревню нельзя. И вообще, сколько помнил себя, Мартин всегда жил в городе. Вот только тюрьма, как ее посчитать? Можно ли сказать, что он сидел в городе или это была деревня?

Так и не придя ни к какому выводу, он поднялся, отряхнул со штанов крошки и сказал:

– Давай прибавим, скоро еще жарче станет, и мы тогда ноги сотрем с непривычки.

Они миновали лес по накатанной дороге и пошли среди холмов, местами поросших кустарником, а местами вытоптанных стадами коз и овец. Дул слабый ветер, принося запах разогретого известняка, а высоко в небе парил коршун, и Рони, едва увидев его первый раз, то и дело стал задирать голову.

– Про горгулью подумал? – спросил Мартин.

– Ну да. А ты не подумал?

– Им здесь делать нечего.

– До Овцера же долетали.

– Он у них враг, а про нас они еще не узнали. И потом – у тебя же есть арбалет.

Они посмеялись, и это разрядило обстановку.

Затем, подробно обсудив дорогу и усталость ног, снова сели в седла и поехали верхом, то и дело меняя положение в седлах.

Проехав верхом еще два часа, путешественники миновали холмы и с облегчением стали спускаться в долину, где было прохладнее, дул свежий ветер, а вдоль небольшой реки, бежавшей по камням в сторону моря, росли высокие кипарисы и множество плодовых деревьев, правда, пора сбора урожая еще не настала, и поживиться здесь было нечем.

– За нами кто-то приглядывает, – сказал Рони.

– Из кустов возле речки?

– Ну да.

– Это могут быть дети. Сейчас жарко, вот и пришли искупаться.

– До деревни еще пару миль, слишком далеко ходят купаться.

– Тогда рыбак. Здесь у него рыболовные корзины, и он их ставит подальше, чтобы другие не увидели и не украли рыбу.

– Все, уже никто не наблюдает. Убежали, – сказал Рони.

– Сколько их было?

– Вроде двое.

20

Наконец за очередной рощицей показалось стадо коров, потом потянулась живая изгородь, за которой деревенские работали на своих участках. Дома стояли чуть в стороне – с высокими крышами и просторными чердаками, где были оборудованы сенники.

Мартин с Рони сошли на землю и двинулись пешими, с удовольствием разминая ноги. Дорога вдоль живой изгороди была мягкой от перетертой пыли, и идти по ней было приятно.

То тут, тот там попадался конский и коровий навоз, который местные собирали и складывали на обочину. Он годился в качестве топлива, поскольку леса в здешних местах было мало, а привозной уголь для деревенских был слишком дорог.

Едва гости зашли в деревню, как за ними увязалось полдюжины ребятишек и две собаки. Дети просто глазели на чужаков, а собаки лениво лаяли, но скоро отстали и, улегшись в тень, высунули языки. Было жарко.

– Эй, ребята, где здесь живет здоровый такой дядька? – спросил у детей Мартин, показывая рукой примерный рост здорового дядьки.

– Кузнец Налим, что ли? – уточнил самый старший мальчишка – конопатый и без одного переднего зуба.

– Нет, этот поздоровее кузнеца будет.

– У нас самый большой – кузнец Налим. У него борода – во какая! – показал мальчишка, ударив себя по коленям.

– Ну, так ваша деревня называется Тапа?

– Тапа, – кивнул мальчишка, и другие дети тоже закивали.

– У вас должен служить здоровый такой зеленоватый мужик.

– А! Так то не мужик, то Бурраш! – догадался мальчишка.

– Точно! – обрадовался Мартин. – Так где нам его найти?

– А идемте, я вам покажу! – сказал мальчишка и зарысил вперед, поднимая пыль босыми ногами.

Резиденция Бурраша находилась на краю деревни в прежде нежилом доме, который местные использовали в качестве общественного склада. Теперь склад занимал только половину владения, а во второй жил Бурраш, устроивший на подворье еще и военную школу для местных парней и мальчишек.

Еще на подходе к дому был слышен стук дубинок и крики тех, кому попало по рукам.

Мартин узнал голос Бурраша, который распекал кого-то из учеников.

– Ишь, какой строгий, – заметил Рони, улыбаясь от предчувствия встречи с боевым товарищем.

Показав дом Бурраша, дети убежали, а Мартин с Рони привязали мулов к коновязи у высокого забора и, толкнув калитку, зашли на подворье, где прыгали пять пар учеников, размахивая дубинками.

– Ха! Вот это новость! – воскликнул Бурраш, который с прежних времен почти не изменился, разве что немного поправился. На нем были те же штаны, куртка с дырками от заклепок и сапоги, носившие следы недавнего хорошего ремонта.

Орк подскочил к Мартину и, обхватив его, поднял в воздух, потом поставил на ноги и так же крепко обнял Рони, крикнув:

– Эй, а мальчишка-то подрос!

– Подрос! – согласился Мартин, и они засмеялись.

– Ну, ребята, вы прямо вовремя! Я жалованье получил – два ведра желудевого пива, полсотни яиц, два круга колбасы и полмешка зеленых яблок. Во как живем!..

– Господин сержант, нам уже можно идти? – спросил один из учеников Бурраша, потирая на лбу свежую шишку.

– Да, на сегодня все – можете идти, хотя – стой! Вот ты, Хендрик, говорил, что все для тебя здесь слабоваты, да? – обратился Бурраш к рослому парню с дерзкими глазами.

– Ну да, а разве не так, сержант?

– Согласен. До меня ты еще не дорос, но, может, хочешь схватиться с кем-то из моих друзей? Смотри, они со своими колотушками приехали.

Бурраш снял с пояса Рони его колотушку и придирчиво осмотрел.

– Не похожа на те, что у вас раньше были.

– Нам с Мартином такие удобнее показались, чуть кривые, зато сучки силу держат.

– Видал, Хендрик? Устоишь против такой дубинки? – подначил Бурраш ученика-зазнайку.

– Мне-то что, я любого уработаю, кроме вас, конечно, сержант.

– Ну, выбирай, вот – один молодой, другой седой.

– Ты что же, нас прямо с дороги к колотушке пристраивать будешь? – усмехнулся Мартин.

– Ну, надо же помочь мне лучшего ученика поправить, не то испортится парень. А потом и поговорим, и выпьем.

– А давай я начну со старого, – сделал свой выбор Хендрик, и все остальные ученики тотчас побежали садиться на крыльцо, чтобы видеть схватку.

– Этого побью, потом за малого примусь, – пообещал Хендрик, становясь напротив Мартина.

Тот снял с пояса колотушку, бросил шапку Рони, отошедшему с Буррашом в сторону, и приготовился к схватке, которая обещала быть жаркой, хотя это была лишь учебная проба.

Хендрик атаковал первым, делая быстрые кистевые ходы, словно его тяжелая дубинка была невесома. Мартин стукнул разок и уклонился в сторону, а Хендрик бросился вперед, не давая ему передышки и возможности приноровиться к сложной манере противника. Мартину снова пришлось уходить, то в одну, то в другую сторону, отвечая тяжелыми косыми ударами, прерывая атаки Хендрика.

Тот снова стремительно атаковал и попытался выхватить у противника колотушку свободной рукой, но хватка Мартина была покрепче, и дубинка осталась у него. Тогда Хендрик отскочил и взял паузу – седой соперник оказался не так прост, хотя и двигался вроде тяжеловато, но одышки у него не было.

Хендрик сделал круг, выбирая способ атаки, затем опять бросился вперед, одновременно выхватывая сзади вторую колотушку, но Мартин ждал этого и, отбив атаку, контратаковал и вырвал у Хендрика запасное оружие, а затем, не давая ему прийти в себя, ударил ногой в голень и очередным ударом выбил из рук вторую колотушку.

На этом схватка закончилась, и по виду Хендрика было ясно, что биться с Рони он уже не хочет.

– Я не думал, что вы такой крепкий, – признался он, потирая голень.

– А что ты хочешь? – смеясь, заметил Бурраш. – Они с Рони одними колотушками с черным орком бились.

– Вы видели черных орков? – еще больше удивился Хендрик, сразу забыв про боль в ноге.

– Мне их твой сержант показал, – сразу переадресовал Мартин.

– Сержант, так вы видели черных орков? А почему же никогда не рассказывали?

– Все вопросы на сегодня заканчиваем, завтра соберемся снова. А ты, Хендрик, после вторых петухов сделаешь обход от реки до мельницы.

– Один?

– Конечно, один. Мы тут охрана или кто?

– Хорошо, сержант, я пойду.

– Вот и прекрасно, а теперь проваливайте. Я заслужил отдых.

21

Когда ученики Бурраша разошлись, Мартин с Рони завели мулов на подворье и поставили в пустующий сарай. Затем Бурраш вынес на улицу стол, лавку и пару на удивление хороших стульев – старых, но крепких и даже имевших обивку.

– Хорошая у тебя мебель, – заметил Мартин, умываясь под фаянсовым умывальником.

– Местная община выделила. Это спорные стулья, за них две семьи три года судились, а никак ни по чьему не выходило. Вот и решило общество отдать их мне.

Бурраш быстро накрыл на стол: пиво в большом кувшине, сырые яйца, краюха черствого хлеба, круг колбасы и пучок разной зелени – от петрушки и лука до молодой крапивы.

Гости от себя добавили пирожков, которым Бурраш очень обрадовался.

– Вот это хорошо! – сказал он, пробуя их с разными начинками. – Я для себя стряпать ленюсь, хотя в полку у меня получалось кашу варить и похлебки разные, а еще мясо отбивал и жарил. Но здесь – лениво. Выпью десяток яиц, и на весь день хватает, если не считать пива.

– Так ты здесь вроде стражника? – спросил Рони.

– Да. Я здесь и стражник, и королевский шериф, и городской гарнизон, если потребуется.

– И часто требуется?

– Нет, не часто, – покачал головой Бурраш, разливая по деревянным кружкам пенистое пиво. – Пару раз драки пресекал среди местных, это когда пива на праздник напиваются, то сразу обиды старые вспоминают. Раз конокрада взял с поличным, мне тогда ребята мои помогали.

– Ученики? – уточнил Мартин.

– Так точно… Ну, будем!..

Они стукнулись кружками и стали пить: Бурраш быстро и привычно, а гости поморщились.

– Чего вы? – спросил он, ставя пустую кружку.

– Уж больно вяжет, – покачал головой Мартин и откашлялся.

– И горькое, – в тон ему добавил Рони.

– Так желудевое же, оттого и вяжет!.. Иной раз потом в сортире час просидеть можно, и никакого толку, но это если ведро за день выпить. На тот случай у меня вон зеленые яблочки имеются, очень помогает. Так что пейте безбоязненно.

Мартин с Рони еще немного потянули, но больше им не хотелось, а Бурраш, напротив, выпил еще две большие кружки, а потом принялся за колбасу и сырые яйца.

– Ценят тебя здесь? – спросил Мартин, начиная разговор издалека.

– Да, жратвы натаскивают полные закрома, даже маслица предлагают коровьего, но я сам отказываюсь – боюсь затяжелеть без работы. Пацанов учить большой силы не надо, а после недавнего случая еще и деньгу подкидывают, правда, немного – серебряную терцию за две недели, но по здешним понятиям, очень неплохо.

– А чем отличился?

– Шайку налетчиков прогнал.

– Большую?

– Полдюжины дураков и главный с ними.

– Перебил?

– Зачем? Дураки же и никого не убили. Просто потрясли двух мужиков, за девками гонялись, ну, тут и я вышел. Так они, слышь, кинжалы достали, тогда я им меч показал, но они все равно на рожон поперли – их же больше. Так и гнал через лес до самого болота, где они и завязли.

– Не выбрались?

– А я почем знаю? Я повернулся да в деревню пошел.

– То есть тебе здесь не скучно? – уточнил Рони, водя языком по онемевшим от терпкого пива губам.

– Почему не скучно? Скучно, очень даже.

Орк вздохнул.

– Ну, так у нас к тебе предложение – можно на службу наняться, – сказал Мартин.

– На какую еще службу? Опять обозы водить?

– Значит, обозы водить не пойдешь?

– Дело, конечно, натужное и неприветливое, но с вами пойду.

– А деревню на кого оставишь?

– На лоботрясов своих. По следу они сами ходить умеют – не городские, а драться дубинками я их уже научил, Хендрик вообще коварный.

– Я заметил, – кивнул Мартин.

– Так что справятся.

Орк налил себе еще одну кружку и выпил залпом, а потом допил из кружек своих гостей.

– Эх, хорошее пивко, не знаю, чего вам не понравилось! – заметил он. – Ну хоть колбаски отведайте, все одно завтра съезжаем!..

– Колбаски отведаем, – согласился Мартин. – Против колбаски мы никогда не возражали.

Он взял нетронутый круг колбасы, который Бурраш еще не порвал руками, и аккуратно порезал, потом выбрал из огромного пучка самую свежую зелень и положил рядом.

– Ишь, ты, – покачал головой Бурраш. – А что за дело-то? Какие деньги обещают?

– Если все получится – по пятьсот золотых на рыло, – не удержался Рони.

– Вот так штука!.. – воскликнул Бурраш и почесал кинжалом голову. – Видать, и вправду нелегкое дельце.

– Нелегкое, – кивнул Мартин, разжевывая немного подсохшую, но очень вкусную колбасу. – У заказчика увели шкатулку с золотыми механическими игрушками. Вот ее и нужно найти.

– Про такие игрушки я слышал. Заводишь ключиком, музыка, то да се. Только не стоит эта игрушка таких денег.

– Не стоит, – согласился Мартин. – Похитители несколько раз покушались на хозяина, в том числе колдовскими методами.

– Ага, вот за что золотишко.

– Да уж не за просто так. Но ты же не из пугливых?

Орк вздохнул, снова почесал голову кинжалом и сказал:

– Я не боюсь того, что понимаю. Когда драка, пусть один против десятерых – это я сдюжу, но вот такие расклады мне не нравятся.

– Но ты же был с нами, когда голем гостиницу разнес! – напомнил Рони, ему показалось, что орк сейчас откажется.

– Да был, конечно. Но я же сказал, с вами пойду на любую работу, тем более деньги платят, да и Мартин со своими страшными клешнями рядом будет, все не так страшно.

Все засмеялись, а Рони потом добавил:

– Так он этими своими клешнями нам работу и выторговал.

– Да ну? И как же это было?

– Мы хозяину поначалу не показались – старый да малый, что с нас взять. Вот и завернул он нас, слабенькие вы, говорит, а Мартин выпросил у него золотой ливр, смял в кулаке и на стол бросил. Тут и разговор другой пошел, только через это и сладились.

– Значит, получается, Мартин, что Угол тебе долги отдает?

– Получается, что так, – кивнул Мартин.

– Только нам бы еще Ламтак пригодился.

– Мы тоже так думаем, поэтому завтра – сразу к нему.

– Вот это дело хорошее, – сказал Бурраш. – И за это надо выпить. А потом я схожу и разъясню здешнему старосте всю диспозицию.

22

Ламтак проживал в небольшом городе, до которого идти пешими было полтора дня. Или верхом на мулах, если кто уставал, но скорости это не прибавляло.

Бурраш совсем отказался садиться в седло, уверяя, что его кости для такого передвижения еще не окрепли.

– Верхом надо садиться, отмахав на ногах миль сорок, тогда задница болеть не будет. А если сразу взгромоздиться, придется как вы – корячиться.

И он был прав – Мартин с Рони то и дело сходили на дорогу и шли, переваливаясь и морщась, пока не начинали болеть ступни, и тогда снова забирались в седла.

Мулы вели себя спокойно, но при каждом привале требовали овса, отворачиваясь от предлагаемой им свежей травы с обочин.

– Зажравшиеся у вас кони-то, – покачал головой Бурраш, впервые заметив такое поведение мулов.

– Это не наши, – сказал Мартин. – Мы их по случаю купили. Деньги просили небольшие, вот я и взял.

– Теперь понятно, почему мало просили – хозяин хотел от них поскорее избавиться, пока они его не сожрали.

Животные, казалось, внимательно слушали, о чем говорил этот зеленоватый гигант, и относились к его словам неодобрительно – тревожно шевелили ушами, трясли мордами и даже переглядывались, дескать: ты слышал, чего он там мелет?

По дороге навстречу изредка попадались крестьянские телеги, везшие дрова или сено. Случались и простые путники – одиночные и сообща. Вопреки ожиданиям Мартина, на Бурраша никто не обращал внимания, из чего он сделал вывод, что и в здешних местах орки совсем не редки.

Измучившись в пешем путешествии, к закату путники прибились ко двору здешнего лесничего, человека зажиточного и подозрительного в силу своей казенной службы. Мартин не рассчитывал попасть на ночлег в богатый дом, но хозяин сам выехал на дорогу и предложил им место в сенном сарае. Как оказалось, его заинтересовал именно Бурраш, у которого за спиной висел солдатский меч.

– Я человек на королевской службе, – сказал лесничий, проводя гостей в сенник. – А потому слежу не только за лесом и прочими угодьями, но также надзираю за дорогой. У меня тут никаких разбойников не водится.

Лесничий завел гостей в просторное и чистое помещение с несколькими топчанами, застеленными набитыми сеном матрасами.

– Здесь обычно батраки живут, когда приходит время собирать ягоды или сено косить. Потом мы весь урожай сдаем в казну, а уж они используют по усмотрению. А сейчас весна, никаких поденщиков, вот и пустует комнатка. Располагайтесь, я вам работника пришлю с припасами, небось в дороге-то не шибко кушали.

– А лицо ополоснуть у вас можно? – спросил Мартин.

– Да хоть и не лицо! – ответил лесничий и хрипло рассмеялся. – Прямо за сараем тропка вниз, там у нас ставок, можно даже купаться. А вытираться сеном, рядом копна прошлогоднего.

– Вы очень добры к нам, господин королевский лесничий, – сказал Рони, и было видно, что упоминание о принадлежности к королевству хозяину понравилось.

– Да что там, пользуйтесь, а то у меня здесь скучно. Местных я не привечаю, положение не позволяет – дай ему сухарь сегодня, завтра две сосны в лесу спилит и скажет: лесничий ему друг. А позвал я вас потому, что мне солдат ваш приглянулся, ты ведь солдат?

– Бывший солдат, – отозвался Бурраш, потом поставил в угол меч в ножнах и сел на лавку, с удовольствием вытянув ноги.

– Так и я солдатом был! В двух кампаниях нашего короля побывал – честное слово! До сих пор инглезов не переношу после Тирольского конфликта. Семь лет отслужил, дошел до оруженосца полкового капитана, а потом в награду получил вот эту должность. С тех пор на этом хозяйстве и сижу.

– Приятно встретить бывшего солдата, – улыбнулся Бурраш и, привстав, пожал лесничему руку.

– Ну, устраивайтесь, а я пойду насчет ужина распоряжусь, ну и мулов ваших в конюшню поставить надо. Располагайтесь!

Лесничий ушел, и Бурраш закинул ноги на лавку.

– Повезло нам с ночлегом, – сказал он. – Пожрать бы только! Надеюсь, он принесет солдату с добавкой, раз сам был солдатом, а, Рони?

– Не вопрос, – пожал плечами самый молодой участник экспедиции, осматриваясь в помещении и заглядывая под лавки.

– Ты чего ищешь? – спросил Мартин.

– Гляжу, куда арбалет спрятать.

– А чего его прятать?

– Так у тебя есть арбалет? – в свою очередь, удивился Бурраш и поднялся с лавки. – Ну-ка, покажи.

Рони снял с плеча мешок и стал развязывать, а Мартин поднялся и вышел вон – он запарился в дороге, устал, и ему хотелось освежиться в ставке.

23

Пока гости устраивались в сенном сарае, солнце уже село за горизонт, и, выйдя на воздух, Мартин почувствовал прохладное дуновение слабого ветерка. В соседней постройке мыкнула корова, слышно было, как звенят в ведре струйки парного молока.

Обойдя сарай, Мартин заметил ту самую тропинку, которая спускалась в глубокую балку. С каждым шагом по ней он все глубже опускался в холодные слои воздуха, которые без движения стояли тут весь день. Вместе с прохладой появлялись сырость, запах водоема и стала опускаться темнота.

Мартин поднял голову – на небе еще различались облака, подсвеченные из-за горизонта алым светом. А в балке оказалось так свежо, что Мартин засомневался – стоит ли купаться? Может, только поплескать в лицо?

Присев на корточки у ставка, он погрузил в него руку и улыбнулся: вода оказалась теплой, а дно балки было видно целиком – выстеленное белым песком и покрытое пучками луговой осоки.

Должно быть, к середине лета вода и вовсе сходила на нет, и косари выкашивали всю балку досуха, но сейчас воды было в избытке.

Мартин разделся и сложил одежду в сторонке. Затем шагнул в воду и почувствовал, как травинки щекочут натруженные за день ноги.

Оттолкнувшись, он перемахнул небольшой ставок и коснулся другого берега, перевернулся на спину и стал смотреть на угасающее небо. До чего же хорошо! Усталость отпускала, тревожные мысли уходили в воду, и оставалось только гаснущее небо и первые загоравшиеся звезды.

– Марти-и-ин! – позвал сверху Рони.

– Я тут – купаюсь!

– А! Ну тогда я попозже – хозяин ужин принес!

– Хорошо! – ответил Мартин и, оттолкнувшись от берега, выплыл на серединку ставка, намереваясь встать на дно, однако… дна он не достал, даже когда махнул руками раза два и ушел на глубину в пятнадцать футов.

Торопливо всплыв, Мартин, отдуваясь, вылез на свой берег и перевел дух.

– Что же тут за яма такая? – удивился он, глядя на воду, которая ему теперь не казалась такой уж доброжелательной. – Пустяки, – сказал себе Мартин, садясь на траву. – Обсохну и пойду обратно.

Но вдруг вода в ставке вскипела, запузырилась, в нос ударил резкий болотный запах, и Мартин на мгновение зажмурился, а когда открыл глаза, увидел страшное чудище, да так близко, что его от ужаса даже затошнило.

Это был морлинг. Черно-синий, противно гладкий и мокрый. По его скользкой шкуре бегали болотные мошки, над ним вились комары, а вокруг разрезали воду болотные шмары.

Чудище открыло глаза и, глянув на Мартина, буркнуло:

– Бафни андвай!..

– Пошел вон! – в отчаянии закричал Мартин, отползая назад.

– Допрвный вентчер, – поправилось чудовище и чихнуло.

– Да что же это такое? – произнес Мартин, отодвигаясь к одежде.

– Скверна тут у вас… ндт… Суххо!

– Нормально у нас, ты кто такой?! – воскликнул Мартин, собираясь с духом.

– А ты Мартин? Уф-ф, суххо…

– Ну, допустим!

– Допусстим не нужен, нужен Мартин.

– Йа-а Марти-ин! – воскликнул Мартин, начав терять хладнокровие.

– Тогда тебе м… привет из Змеебада и… совет – поберегись, они про тебя знают…

С этими словами чудовище исчезло в глубине ставка, и вместе с ним исчезли мерзкие мошки и шмары, а воздух очистился от гнилостного болотного запаха.

– А кто передал-то, кто? – спросил Мартин с запозданием, но никого уже не было, а водная гладь ставка ничем не нарушалась.

– Поберегись! А-а-а-а!.. – завопил Рони, скача вниз по узкой тропинке. Мартин успел податься в сторону, и его напарник сиганул в ставок, а потом встал посередине и стал плескать воду в лицо.

– Эй, до чего же хорошо, Мартин! – кричал он, прыгая и наводя высокие волны, которые плескались по берегам, заставляя прятаться в тине попавшихся не ко времени лягушек.

– Как там глубина? – спросил Мартин, натягивая штаны.

– Пустяшная! До груди едва достает! Ты уже уходишь?

– А ты уже все пиво выпил? – в тон ему спросил Мартин.

– Это было не пиво, а вишневая наливка, Мартин! Беноксей Либенпорт оказался замечательным мужиком! Лучший из королевских служащих – честное слово!..

– Охотно верю, – буркнул Мартин, надевая рубаху. Потом накинул на ноги обмотки, сунул ноги в башмаки и поспешил наверх – пока что он никому не собирался сообщать о том, что случилось. Возможно, это был страшный сон, навеянный дорожной усталостью, впрочем, Мартин был уверен, что даже во сне был свой толк. Его предупредили, и на том спасибо.

24

В сенном сарае было весело, лесничий и Бурраш трясли друг друга за грудки и, не переставая, рассказывали солдатские байки – каждый свою. На столе стояла стеклянная реторта с вишневой наливкой мер на восемь, треть которой они уже выпили.

Лицо лесничего горело, как поле майских маков, а у Бурраша румянец пробивал даже сквозь зеленоватую шкуру.

Два масляных фонаря освещали этот праздник, и, пройдя мимо публики, Мартин лег на свою лавку и вскоре уснул. Он проспал много часов без всяких сновидений, а проснувшись, не сразу понял, где находится.

С внешним миром его связывали лишь ленты солнечных лучей, пробивавшихся из-под камышовой крыши.

Мартин поднялся, осмотрелся и не обнаружил никого из приятелей. Матрасы были аккуратно взбиты, а на столе от вчерашней попойки не осталось ничего – он был чисто вымыт и протерт.

Снаружи доносились голоса, Мартин узнал Бурраша и вышел во двор, щурясь от яркого солнца.

– А вот и начальник! – радостно произнес Бурраш, который уже утром принял еще наливки. Они с лесничим сидели за столом под навесом и завтракали.

– Доброго утра честной компании, – поздоровался Мартин.

– Как вам у нас спалось, господин хороший? – с неожиданным уважением спросил лесничий.

– Вы знаете – дома так хорошо не спал, как у вас. До ломоты в костях проняло! – признался Мартин, и лесничий довольно засмеялся.

– Это у нас от воздуха горного и особого расположения местности. Люди непривычные, особенно из города, всегда это замечают. Садитесь, покушайте оладий перед дорогой. Они у нас отменные, жена с работницей до света ради гостей поднялись и расстарались, мне такие именины давно не устраивали.

– А мне понравился ваш ставок, – вошел в разговор Рони, выходя из-за сарая и вытираясь рубахой. – Вечером вода свежая, а утром – студеная! То, что нужно!

– До ветру туда? – негромко уточнил Мартин, указывая на дощатую кабинку в глубине двора.

– Нет, – мотнул головой Рони, – я тоже едва не ошибся. За конюшней это дело находится.

– Вот так шутка, – хмыкнул Мартин. – Вот бы я перед всем обществом опозорился.

– А я туда уже ломился, хорошо хоть работник все объяснил.

– Сейчас приду! – пообещал Мартин и отправился за конюшню.

Сделав свои дела, он спустился к ставку и умылся, настороженно поглядывая в глубину, где имелось видимое дно, над которым покачивались стебли болотных трав. И никакой ямы, только воспоминания.

Наскоро освежив лицо и слегка смочив волосы, Мартин поднялся во двор и сел за стол, где его ожидала горка еще горячих оладий, зажаренная сметана, мед и настойка, если потребуется. Но он выбрал травяной отвар.

– Эх, Мартин, неохота мне отсюда уезжать… – прошептал ему Рони, который вовсю наворачивал оладьи со сметаной.

– Да, местечко сытное, только вечно нас здесь кормить не будут.

– Я не про это.

Рони тряхнул головой, как жеребец, и сдавленно захихикал.

– Что с тобой такое? – удивился Мартин и покосился на лесничего с Буррашом, которые все еще были поглощены полупьяной беседой.

Перед воротами работник обихаживал приготовленных к дороге мулов. Они выглядели довольными и успели навалить кучу навоза.

– Я здесь такую девку встретил…

Сказав это, Рони прикрыл глаза и покачал головой, показывая, что слова здесь бессильны.

– А что за девка?

– Не разобрался. Должно, хозяйская дочка, поэтому я и скрываюсь, понимаешь?

– Так у вас было что-то? – не понял Мартин.

– Да когда чему быть-то? Только утром ее и увидел. Ох и девка, я тебе скажу…

Рони снова закрыл глаза и покачал головой.

– Да сколько их еще будет, этих девок, тем более что мы сейчас уедем – и вся любовь. Глупости все это.

– Нет, не глупости, я сюда еще наведаюсь, Мартин.

Рони съел еще полдюжины истекающих сметаной оладий и дожевывал последний, сосредоточенно глядя перед собой.

– Я, понимаешь, спускаюсь, а она белье в ставу полощет. Талия осиная, коса вороная – до пояса, а как взглянула на меня, так до пеньков продрало – честное слово.

– Мы уедем, и девки этой ты больше не увидишь, – гнул свое Мартин.

– Позволь не согласиться, дорогу сюда я хорошо запомнил – еще вернусь, а то и посватаюсь!..

– Тихо ты, – осадил его Мартин, покосившись на лесничего и Бурраша, однако они налегали на наливку и ничего не слышали, – если это хозяйская дочка – берегись, лесничий старый солдат, у него разговор короткий.

– Она мне говорит: пришел – раздевайся. Представляешь? Я весь пупыркой покрылся от такого предложения – раздевайся, говорит…

– Так у вас что-то было?

– Да когда? Я взял да и сбросил штаны, как просила, а она говорит – ныряй в став, охолонись, я нырнул. По самому дну прошел в длину, там, где кувшинки, а как вынырнул, ее нет!..

– Тихо ты, – Мартин снова покосился на лесничего.

– Ее нет, – уже тише добавил Рони. – Сбежала с бельем своим. Вот я оделся и пошел в гору – к вам.

– Ну и заткнись.

– Как заткнуться-то, Мартин? Погорел я. Никаких мыслей, кроме нее.

– Ох, дурак, – чуя неприятности, покачал головой Мартин. – Ты ее ни имени, ни роду не знаешь, и сразу свататься.

– Спросил! Ригондой ее зовут. Ри-гон-да.

– Что еще сказала?

– Поначалу сказала – ты искать меня будешь, но не ищи, сама тебя найду.

– А потом ты нырнул?

– Потом нырнул.

– Ну и дурак.

– Да почему же дурак?

В этот момент разговор Бурраша с лесничим неожиданно закончился.

– Ну, отряд, пора нам в дорогу! – объявил орк, и они с лесничим выпили на дорожку по полной кружке.

Мартин сунул в рот еще пару оладий и торопливо поднялся, ему хотелось поскорее убраться отсюда, поскольку он начинал ощущать скрытую угрозу. От кого и от чего – непонятно. Но угроза давила и заставляла морщиться, как от глубокой царапины.

Вся компания поднялась из-за стола и направилась к воротам. Заметив это, работник открыл створку и потащил мулов со двора.

Рони поспешил за ним, а Мартин, чуть задержавшись, вышел следом и подоспел в тот момент, когда Рони стал расспрашивать работника.

– Слушай, что за девка у вас здесь, а? – спросил он, хватая работника за локоть.

– Какая еще девка? – отстранился тот, поскольку Рони выглядел очень взволнованным.

– Ну как какая? Удивительная девка: сиськи через край, стан тяжелый, талия тонкая и дыхание сладкое, неужели у вас таких много?

– Да нет тут никаких девок, работницам давно за сорок, вот и все молодки.

– Ну, прекрати зенки-то пучить, я тебе заплачу, хочешь? Ее Ригондой зовут, не девка, а пожар просто!..

– Да будет вам, господин хороший, людей пугать! – неожиданно воскликнул работник и оттолкнул Рони. – Ригонда полтора года как пропала…

– Куда пропала? – не понял Рони.

– Никто не ведает, куда. Пошла белье полоскать в ставу и пропала! Мы пришли, а ее нет! Корыто деревянное стоит, и тряпки по ставу раскиданы, а она исчезла!.. Сказывали, утопла, но в ставу все прошли – нет никакого тела, и в лесу не нашли, и холмы обшарили.

– Что ты такое мелешь, если я сегодня только утром…

– Постой, Рони, давай отойдем, – вмешался Мартин и потащил младшего товарища в сторону.

– Послушай, Мартин, должно, мужик просто запутался…

– Это ты запутался, парень. Нет твоей Ригонды в живых, тебя призрак в оборот взял, крови твоей захотел, а ты на нее и польстился!

– Постой…

Рони попытался вырваться, но Мартин держал его, как клещами.

– Выкинь это из головы, Рони, приблуда это!.. Будешь думать о ней дальше – пропадешь!..

25

Даже пробыв в дороге пару часов, Рони все еще выглядел каким-то остекленевшим. Протрезвевший в пути Бурраш обратил на это внимание и спросил Мартина:

– Что это малой наш как не в себе?

– Призрак ему привиделся в виде красавицы, – со вздохом сообщил тот.

– Ничего себе. Это когда?

– К ставу спустился, там она его и завлекла.

Бурраш осторожно посмотрел на Рони, который все это время ехал верхом, глядя перед собой.

– Скверное дело, – сказал орк, покачав головой.

– То-то и оно.

– Не надо было вам в этот ставок соваться, от этих умываний одни неприятности. Небось и щеточки свои прихватили, чтобы зубы мыть?

– Прихватили, – подтвердил Мартин, раздумывая, стоит ли рассказывать о собственных приключениях возле этого ставка.

Холмы вокруг становились все круче и скоро сложились в горный хребет, вставший поперек пути. Дорога пошла на подъем к перевалу.

– Рони, сойди на землю, разомни ноги, – предложил Мартин, но младший партнер его не услышал.

– Ну что с ним делать, а? – обратился Мартин к Буррашу. – Может, облить его водой, как думаешь?

– Нет, водой не надо, его сейчас змея изнутри гложет.

– Какая змея?

– Известно какая – тоска. Из-за тоски легко и разума лишиться, тут надо осторожно действовать. Вот у нас в полку один товарищ заскучал по дому – жена у него была молодая, ребенок. Такой же заторможенный днями просиживал да смотрел на дорогу, есть-пить забывал. Так наш сержант возьми да и тресни ему палкой по голове, думал его в себя привести, а тот выхватил тесак да на него.

– И что?

– Едва не зарубил. Впятером еле оттащили.

– И что же нам делать? – шепотом спросил Мартин, глядя на покачивающегося в седле Рони.

– Есть один способ.

С этими словами Бурраш сунул руку в торбу, которую вез на себе свободный мул, и вынул узкогорлый кувшин, в который на дорожку им выдали наливки.

– Думаешь, он станет это пить? – с сомнением спросил Мартин.

– Если будем заставлять – откажется, – уверенно произнес Бурраш. – Но мы зайдем хитростью, скажем, чтобы в сумку положил. Допил и положил.

– Начнет пить, поймет сразу.

– Не поймет, он сейчас, как снулая рыба, огуречный рассол от меда не отличит.

Мартин на это лишь покачал головой и, спрятавшись за шагающим мулом, стал наблюдать за действиями орка.

Тот бочком переместился ближе к Рони и пошел рядом, затем вытащил из кувшинчика пробку и, сделав пару глотков, протянул Рони:

– Положи-ка его вон в ту торбу!

Рони машинально взял кувшинчик, но плеснувшаяся наливка испачкала ему руку.

– Ой, да там еще осталось? – как будто удивился Бурраш. – Ну, так допей остаток, а потом брось кувшин в торбу.

Произнеся слова своей роли, орк отошел, демонстрируя свою полную отстраненность, а Рони, не глядя, раскрутил содержимое сосуда и, запрокинув голову, выпил в несколько больших глотков, затем сунул пустой кувшинчик в торбу и снова уставился на дорогу.

Мартин оставил одинокого мула и подошел к Буррашу.

– И что теперь?

– Думаю, мы эту змею затравим. Клин клином, как говорится, наливка у лесничего крепкая, на себе испытал.

Так они прошагали в гору до высокой отвесной стены, которая потянулась по правую сторону от дороги. Вдруг Рони сам спустился на землю и, подойдя к обочине, стал справлять малую нужду.

Потом застегнул штаны, вернулся на дорогу и сказал:

– Ну и напугал ты меня, Мартин.

Мартин с Буррашом переглянулись, не зная, как это истолковывать.

– Я говорю – страху ты на меня нагнал так, что картины одна чернее другой одолевать стали.

– А теперь как? – осторожно спросил Мартин.

– Вроде отлегло. Пройдусь-ка я ногами, а то в седле совсем заскучал.

26

После того как Рони вроде бы выздоровел, настроение у всех улучшилось. Мартин перестал замечать, что дорога пыльная, погода жаркая, а слепни приставучие. Между тем склон слева от дороги становился все круче, а стена справа поднималась все выше, и скоро росшие на самом ее верху кустарники стали едва заметны.

Неожиданно Бурраш что-то крикнул и, схватив в охапку Мартина и Рони, толкнул к известковой стене. Дремавшие на дороге мулы тоже очнулись и бросились к спасительному месту, в то время как в воздухе, вращая острыми гранями, уже летела глыба известняка.

Врезавшись в дрогу, кусок скалы брызнул по сторонам обломками и поднял тучи едкой белесой пыли. Самые большие из осколков поскакали дальше вниз, вызывая сотрясение и сердитый рокот дремлющих гор, а на стене заметались и защебетали щуры, перепуганные этим камнепадом.

Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем путники пришли в себя, а густую пыль отнесло слабым ветром.

Рони откашлялся, сплюнул известковую крошку и сказал:

– Ты нас спас, Бурраш.

– Да-а, – протянул Мартин, вытирая шапкой взмокшее лицо. – И как ты ее разглядеть успел?

Он поднял голову, надеясь увидеть место, откуда из стены могла вывалиться глыба, но там были лишь трещины и больше никаких повреждений.

– Я никакой глыбы не видел, – отряхивая куртку, сказал орк. – Я птицу увидел.

– Орла, что ли? – уточнил Рони, также глядя вверх.

– Я даже не понял. Просто почудилось, будто большая птица крыльями машет, как будто ветер нагоняет.

– Давайте скорее уйдем отсюда, – произнес Мартин и, схватив повод, потащил за собой мула, однако тот не желал отходить от стены и мелко трясся. Так же вел себя и его собрат, наваливший под стеной кучу навоза.

– Да пойдем, дурак, чего ты уперся? – начал ругаться Мартин, пытаясь сдвинуть упрямого мула, но тот бешено вращал зрачками, и столкнуть его с места было невозможно.

– Как же их напугал этот камень, – произнес Рони, принявшись оттаскивать от стены другого мула.

– Погодите, они не камней испугались, – сказал Бурраш.

– А чего им еще бояться? – спросил Мартин, впрочем, уже догадываясь, чего напугались мулы.

– Отойдите, я с ними поговорю, – попросил орк, и Мартин с Рони, переглянувшись, прошли несколько шагов вперед, продолжая посматривать наверх и опасаясь нового нападения.

– Как думаешь, кого видел Бурраш? – шепотом спросил Рони.

– Говорит – птица была.

– Птица такой камень не дотащит, даже здоровенный орел. Орел может козленка утащить, а тут камень с полтелеги.

– Ну, я не знаю, – пожал плечами Мартин, не желая начинать здесь этот разговор. Может быть, вечером, когда они поужинают, успокоятся и будет время все обдумать, а здесь страхов и так хватало. Он до сих пор чувствовал, что сам внутри какой-то деревянный, будто отбитый.

– Ты помнишь, что нам Овцер рассказывал? – шепотом спросил Рони.

– Чего?

– Как на него горгулья охотилась, пики метала, лекаря убила.

– Да что ты мелешь, откуда ей здесь-то взяться?

Они помолчали, глядя, как орк, обняв шеи обоих мулов, что-то шептал в их длинные уши.

– Думаешь, они его понимают? – спросил Рони.

– Трястись перестали.

– Значит, он с мулами говорить умеет?

– Не знаю, – буркнул Мартин и стал смотреть на соседнюю горную гряду, кое-где поросшую лесом.

– Это была горгулья! – громко произнес Бурраш, заставляя вздрогнуть Мартина и Рони. – Только этой твари по силам поднять такую глыбу!..

Орк подошел к спутникам, ведя в поводу успокоившихся мулов, и передал повод одного из них Мартину.

– Да откуда ж ей силу такую взять, чтобы скалами швыряться? – не сдавался Мартин.

– Она заколдована, и сил ей хватает, чтобы сделать злодеяние и сгореть в небе.

– Как это сгореть? – забегая перед Буррашом, спросил Рони.

– Самым натуральным образом – вспыхнуть, как смоляной факел, и просыпаться на землю горячим песком.

– Ты разве сам это видел?

– Как горела, не видел, другие рассказывали, но горгулья за мной гонялась, я вам рассказывал.

– Да, рассказывал, я помню, – кивнул Рони. – Значит, теперь они и на нас охотиться начнут, как на Овцера?

– Только как они нас так быстро вычислили? – удивился Мартин.

– Ой, ты как будто вором не был! Небось его дом шнырями обложили, они нас и срисовали, – решительно заявил Рони. – Но это и к лучшему.

– Почему? – не понял Мартин.

– Если это городские шныри, мы их прихватим и потрясем как следует.

– Принимается, – кивнул Бурраш, – но сначала нужно вернуться. Думаю, это не последняя пакость, и нужно глядеть в оба.

– Я вот что скажу вам… – решил признаться Мартин. – Когда я первый к ставку ходил, меня там морлинг подсидел.

– Морлинг? – одновременно переспросили Бурраш и Рони.

– Морлинг. Там у них яма в ставу бездонная.

– Да как же бездонная, если я… – начал было Рони, но тотчас, вспомнив свои приключения, замолчал.

– И чего ты нас не позвал? – спросил Бурраш.

– Он не нападал. Он сказал, что ему приказали передать привет из Змеебада, чтобы мы поостереглись.

– А чего же ты не сказал?

Мартин вздохнул и пожал плечами, таща на поводу мула.

– Думал, что не к месту. Вы там вроде праздновали.

– Ну ладно, с этим все понятно. Эй, гляньте, на перевале – застава!..

– Застава, – согласился Рони, приглядываясь. – Должно, ищут кого.

– Похоже.

27

Дорогу путникам преградили трое солдат в мундирах королевских копейщиков – сержант и два рядовых.

Сержант властно поднял руку и сказал:

– Именем короля, приказываю остановиться!..

– А что случилось? – спросил Мартин, придерживая мула.

– Вопросы здесь задаю только я! А вы здесь только отвечаете, все понятно?

Сержант угрожающе двинулся к Мартину, но наткнулся на Бурраша, который был в полтора раза шире сержанта и на голову выше.

– Э-э… А ты кто?

– Я солдат в отставке.

– Точно в отставке? А, часом, не дезертир?

– Тебе чего надо? – не повышая голоса, спросил орк и повел головой, как будто разминая шею.

– Я… мы ищем беглецов.

– И?

– И я должен вас проверить.

– Ну так проверяй, – развел руками Бурраш.

– Я уже проверил, вы не они. Проезжайте.

С этими словами сержант отошел в сторону и сделал царственный жест, повинуясь которому оба копейщика также освободили дорогу.

– Сэр, можно было стрясти с них хотя бы по медной монете, – негромко произнес один из рядовых, глядя вслед удаляющимся путникам.

– С ума сошел? Ты видел, какой из сумки меч торчал? Гарду видел?

– А что с гардой?

– Она вся в рубцах. Этим мечом уже поработали будь здоров.

– Так, может, это не его меч.

– Хочешь проверить? – скривился сержант. – Ну, давай, пока они недалеко ушли.

Копейщик снова посмотрел путникам вслед и качнул головой. Сержант прав, лучше подождать телегу торговца и стрясти положенное без всякого риска.

Между тем путники уже шагали под гору и скоро оказались в прохладной тени росших по обе стороны дороги кленов. Их листья были покрыты пылью, однако деревья давали прохладу, о которой мечтали путники.

– Если верить слухам, мы придем в Йоншир часа через четыре, – объявил Бурраш, когда компания вышла из-под спасительных кленов и стала спускаться в нагретую солнцем долину.

– То есть сейчас город мы еще не увидим? – спросил Рони, глядя вдаль из-под руки.

– Нет, потерпи. Но скоро мы сможем обнять нашего друга, а он от радости выложит на стол все, что имеется. И мы съедим и выпьем все его запасы, потому что ничего оставлять уже не нужно – старый солдат двинет с нами.

К радости Рони, крыши пригородов Йоншира они увидели не через четыре часа, а всего через два, и вскоре вышли на дорогу, заваленную навозом и искатанную множеством телег. Город располагался очень удачно, и к нему сходилось несколько дорог, в том числе и торговые, поэтому уже в пригородах начинались длинные постройки постоялых дворов с перевалочными амбарами, где останавливались целые караваны.

– А вы подумали, как мы его тут искать будем? – спросил Рони, когда стали видны крепостные ворота, куда не прекращавшимся потоком двигались телеги с товаром, пешие и верховые путники.

– Я? Честно говоря не подумал, – признался Мартин. – Я думал, здесь большая деревня, а тут вон что – целый город отгрохали. И вот что интересно: как он не треснет, если люди туда все идут и идут?

– Должно, на выход другие ворота служат, – высказал предположение Бурраш, который тоже слегка растерялся от такого размаха. – А ров-то, посмотрите, какой ров, и мост перекинут – все как положено!

– И как они с него не валятся, небось страшно по мосту проходить, а? – спросил Рони. – Правда, что внизу змей полно, Бурраш? Говорят, их туда специально напускают, чтобы враг убоялся.

– Бывает, что и напускают, – пожал плечами орк. – Но они там и сами разводятся, потому как сыро и крыс полно.

– Ну и новости. А это точно Йоншир? – снова спросил Рони.

– А вот мы это сейчас узнаем, – пообещал орк и обратился к старушке в изодранной накидке, с клюкой и тощей торбой на плече.

– Эй, бабуля, это город Йоншир?

– Йоншир, конечно, так его разэдак! Такую дороговизну развели – за полфунта бараньих костей целый деним требуют!..

Старуха погрозила в сторону крепостной стены сухеньким кулачком и поправила котомку.

– Послушайте, бабуля, а вы не знаете, много ли в городе башмачников?

– А тебе зачем? – спросила старуха и строго посмотрела на Бурраша.

– Послушайте, мамаша… – вмешался Мартин и, передав повод мула Рони, подошел к старухе. – Понимая ваши затруднения, хотел бы предложить вам один деним, если вы расскажете нам, какие у вас тут башмачники.

– Давай деним, – сказала старуха, протягивая руку. Мартин отдал монету, и та долго прятала ее в складки поношенной одежды. Потом посмотрела на Мартина и сказала:

– Башмачники тут всякие.

И решив, что на этом можно заканчивать, повернулась и заковыляла своей дорогой.

– Эй, мамаша! – крикнул Мартин и, догнав старуху, преградил дорогу. – Ты или отвечай, или деним возвращай!..

– Экий ты глупый! Ты спросил какие? Я ответила – всякие. Чего еще?

– Хотя бы по счету – сколько их? Десять или двадцать?

– Ровно дюжина, – нехотя ответила старуха.

– Отлично. Нам нужен такой невысокий, коренастый, – пояснил Мартин и показал рукой, какой высоты им нужен башмачник.

– Половина их коренастые, – не сдавалась вредная старуха.

– Тот, что нам нужен, – гном. Знаешь его?

– Злобный такой, пыхтит все время, а за ремонт уздечки восемь яиц потребовал, – пробормотала старуха. – Нет, не знаю я такого.

– Зато я знаю! – вмешался Бурраш. – На Рыбной улице он живет, в самом конце, против дома мешочника!..

– Дурак ты, верзила! Башмачник этот в тупике живет за каретной мастерской! А Рыбной улицы в городе отродясь не было!..

Мартин посторонился, и старуха зашагала прочь.

– Здорово ты ее обхитрил, – похвалил Мартин орка. – Я уж думал, плакали наши денежки.

– Остается проверить, наш ли это гном.

28

За первой городской стеной оказалась еще одна, вдвое выше первой. Между ними было ярдов сто, и все это пространство занимали бесконечно длинные торговые ряды, где покупалось и продавалось все, кроме скота, которым торговали снаружи.

– Ох, и шумно тут! – заметил Мартин, придерживая мула, который начинал нервничать от криков зазывал и смеха подгулявших гостей города.

– А в Пронсвилле таких стен почему нету? – спросил Рони.

– Пронсвилль на берегу, там враг только с моря возможен, – пояснил Бурраш.

– А в Лиссабоне стены имелись, – добавил Мартин. – Только давно, их потом на камень растащили.

– А тут кого бояться? – снова спросил Рони.

– Тут дорога на Бирнор имеется, а мимо него до самой Ингландии. Вот и стоит этот город форпостом, и стены здесь чинят. Вон, на башнях камень новый положен, – сказал Бурраш, и Мартин с Рони стали смотреть на башню, где действительно виднелись следы недавнего ремонта.

– Эй, послушайте, где здесь башмачников найти можно? – спросил Мартин у какого-то прохожего.

– Здесь башмачников нету, – покачал головой тот. – Они за второй стеной кормятся.

– Спасибо, – поблагодарил Мартин, и они двинулись к следующим воротам, куда проходило уже не так много возов и людей, зато охраняли эти ворота четверо рослых, под стать Буррашу, гвардейцев, которые внимательно оглядывали каждого входящего в серединный город.

Обстановка там была не такая суматошная, и путники перевели дух, начав вертеть головами и рассматривать вывески, предлагающие посетить всякие заведения, от булочных и питейных до мастерских по пошиву седел и разной упряжи.

Вскоре пришло время снова спросить дорогу, и теперь этим занялся Рони. Он подбежал к группе молодых людей, по виду подмастерьев, которые спешили по каким-то делам, и спросил, как пройти в тупик за каретной мастерской.

– Двигай за нами, мы как раз туда, на потеху поглядеть! – ответили ему.

– А что там за потеха?

– Там сегодня башмачника бить будут!

– Похоже, совсем пристукнут! – весело добавил другой подмастерье, и они рассмеялись.

Рони обернулся и пожал плечами, а Мартин махнул ему рукой, дескать, давай, мы за тобой.

Они прибавили шагу, чтобы не отставать от подмастерьев, которые весело переговаривались, время от времени отпуская шуточки в адрес проходивших мимо молодых женщин. Скоро стали слышны крики, и, завернув за очередной угол, Мартин, Бурраш и Рони увидели толпу из сотни человек, которые были вооружены палками и ржавыми тесаками. Эта толпа окружала деревянную пристройку к каменному зданию, а на крыше пристройки сидел Ламтак – в шлеме, с маленьким щитом и коротким мечом.

– Эй, поглядите! – обратился к спутникам Рони и кивнул в угол, где скучали двое городских стражников, в обязанность которых входило предотвращение подобных сборищ. Однако эти, похоже, были заранее приглашены и грызли орешки, со скукой наблюдая за происходящим.

– Понятное дело, – оценил обстановку Бурраш и, вынув из сумки меч в ножнах, направился к толпе, которая орала все громче, и несколько самых активных крикунов, по виду – городских бандитов, пытались рогатинами поддеть Ламтака за ногу, но тот отбивался от рогатин и старался забраться повыше, однако выше уже было некуда.

29

Подойдя к разбойникам, Бурраш оглянулся и, увидев, что Мартин с Рони встали сзади него, прикрывая фланги, громко спросил:

– Братцы, а чего у вас тут происходит?

Бунтовщики перестали кричать и все повернулись в его сторону. А какой-то бородатый мужик со сломанным носом и злыми глазами из-под лохматых бровей спросил:

– А это что за рожа зеленая тут нарисовалась?!

Это был главарь банды, и перед ним расступились, давая пройти к Буррашу.

Орк приметил нож, который главарь прятал за штанину, но меч из ножен доставать не стал. Бандиты засмеялись шутке предводителя, а Бурраш улыбнулся и сказал:

– Да уж, какой родился, такой и пригодился. Так чего вы здесь шумите, сапоги из ремонта требуете?

– А тебе какое дело?

– Я пришел обувку в ремонт сдать, но, похоже, не ко времени.

– Не ко времени, – кивнул главарь и покосился в сторону стражников, которые поднялись на ноги и взялись за алебарды, готовые вмешаться и выгнать чужака.

– Тогда давайте вы разойдетесь, а я как башмаки сдам – сообщу вам отдельно, тогда возвернетесь и снова орать будете, – предложил орк, а потом, двумя ударами меча в ножнах, сбил на землю пару самых рослых бандитов, пытавшихся подойти к нему сбоку.

Из толпы бросились еще трое, но выступивший вперед Мартин разбросал их быстрыми ударами дубинки.

– Ну-ка стоять! – рявкнул один из стражников, но главарь остановил его нетерпеливым жестом и сказал:

– Постой, служба! Лучше отвернитесь, мы их сейчас в капусту шинковать будем!..

После этих слов все бандиты достали ножи и стали окружать троицу смельчаков.

– Бурраш, мне вмешаться? – спросил с крыши Ламтак.

– Не сейчас, погоди, когда все завяжется!..

– Мы и до тебя, карепей, еще доберемся! – крикнул гному кто-то из толпы, однако другие его не поддержали. Сейчас все были сосредоточены на предстоявшей схватке с пришлыми.

И снова Бурраш начал первым. Орк выдернул меч из ножен, и этими ножнами ударил одного из бандитов, а другого достал плашмя мечом по голове. Мартин и Рони тотчас рванулись в атаку, не ожидая, когда стена врагов задавит их массой. Дубинки замелькали в бешеном темпе, заставив первый ряд бандитов закрываться руками и пятиться. Задние, напротив, пытались наступать, и у противника началась свалка. В этот момент, словно ядро, в тыл бандитам свалился Ламтак и начал крушить всех подряд, снося врагов страшными ударами своего щита и щадящими шлепками широкого меча.

Стражники хотели было снова вмешаться, но битва стала такой лютой, что они, напротив, попятились, а потом и вовсе сбежали с места.

Ламтак пробился к своим и стал в цепь. В схватке случился перерыв, и противники остановились, тяжело дыша и сверля друг друга глазами.

Пока выигрывали пришлые, у них были только царапины, ссадины и небольшие порезы, а из бандитов многие были в крови, а с десяток бойцов и вовсе не могли подняться.

– Предлагаю на этом разойтись, – сказал Мартин и улыбнулся вражескому главарю.

– С чего это? – возразил тот.

– С того, что я могу начать рвать вас голыми руками, и это будет очень страшно.

– Ой, как ты нас напугал! – презрительно скривился главарь и сплюнул под ноги кровавой слюной. – Хотел бы я на это посмотреть!..

– Смотри, – сказал Мартин и достал из-за пояса серебряный терций. – Я отдам его тебе, если вы сейчас же уйдете…

Сказав это, Мартин проделал с серебряной монетой тот же фокус, как и с ливром в доме купца Овцера, и, разомкнув побелевший кулак, показал всем смятое серебро.

– Лови! – крикнул Мартин и бросил главарю смятую монету. Тот поймал ее, рассмотрел, не скрывая изумления, потом посмотрел на Мартина и опустил руку с ножом.

– Ладно, – сказал главарь. – Сегодня мы уйдем, но завтра вернемся.

После этих его слов бандитское войско стало собирать раненых и, бурча под нос ругательства, направилось вон из тупика.

30

Бандиты прихрамывали и тяжело переваливались, некоторых вели под руки – те едва стояли на ногах. Это было похоже на отступающую армию, однако Ламтак сказал:

– Это еще не победа, сейчас стражники прибегут.

И он оказался прав – послышался лязг доспехов, и из-за угла выбежала целая дюжина стражников с алебардами. Выглядели они очень решительно, а командовал ими широкоплечий сержант в дорогом плаще, какой не купишь за обычное жалованье.

– Если мы начнем с ними драться, нам из города не выйти, – сказал Бурраш. – Прибежит подмога. Может, предложишь им денег, Мартин?

– Попробую, – кивнул тот и, отдав дубинку Рони, поспешил навстречу стражникам.

Выглядел Мартин миролюбиво, поэтому они невольно перешли на шаг, а потом и вовсе остановились после того, как остановился шедший первым сержант.

– Добрый день, ваша милость, – негромко произнес Мартин, останавливаясь в одном шаге от сержанта, который смотрел на него с неприязнью.

– Для тебя не очень добрый, прохвост! Командуй своей банде, чтобы бросали оружие и сдавались, иначе я прикажу зарубить вас!..

– Давайте решим вопрос миром, сержант, я дам вам три терции серебром, и мы мирно расходимся.

– Я взяток не беру! – звонко ответил сержант, полагая, что, арестовав чужаков, и так получит все их деньги.

– А если подумать?

Мартин схватился одной рукой за древко алебарды, а второй за огромную ременную пряжку сержанта и смял ее с еще большей легкостью, чем монету. Потом убрал руки и миролюбиво улыбнулся потрясенному сержанту, который рассматривал остатки пряжки, служившей одним из символов его начальственного статуса.

– Итак, пять серебряных терций, сержант. Это хорошее предложение.

Сержант судорожно сглотнул и посмотрел на Мартина, который теперь смотрел на него совсем не приветливо.

– Я мог вас где-то видеть?

– Только если служили в Угле.

– Вы служили в Угле? – удивленно спросил сержант.

– Я сидел там.

– Но… в Угле сидят бессрочно и более…

– Более трех лет никто не выживает, но я провел там двадцать и научился этому фокусу с вашей бляхой.

– Я… я должен собраться с мыслями, – сказал сержант. Потом покосился на своих подчиненных и снова повернулся к Мартину. – Дело в том, что у нас есть сигнал на этого гнома… И этот донос никуда не денется, он зарегистрирован у городского полицайпрокурора.

– Но если этот гном исчезнет до вашего прихода, прокурор ничего не сможет вам предъявить.

– А он исчезнет?

– Это я вам гарантирую, через час его здесь не будет, – сказал Мартин, незаметно передавая сержанту серебро.

– Ну, раз вы говорите, через час, то мы вернемся через два, – пообещал сержант.

– Приятно было с вами познакомиться, сержант.

– А мне с вами. Счастливого пути.

31

Не успел Мартин распрощаться с сержантом, как Ламтак бросился к двери своей каморки, вскрыл ее хитрым кривым ключом и, ворвавшись внутрь, стал срывать половицы, под которыми, как оказалось, было сложено все его богатство. Рулоны кож, ножи, молотки, клещи, колодки, клей и еще много чего, что поместилось в два огромных мешка, каждый из которых был выше самого Ламтака. Однако он лично выволок их на порог, Рони подогнал мула, и они вдвоем мигом увязали поклажу. Теперь все было готово к отъезду.

– Ну и что у вас тут за ссора приключилась? – спросил Бурраш, когда они вышли из тупика на открытую улицу.

– Я отказался платить им налог сверх королевского и городского.

– Да неужто бандиты здесь башмачников данью обкладывают?

– Нет, не обкладывают, – ответил Ламтак после паузы, потом снял шлем и отдал Рони, тот положил его в один из мешков.

– Значит, ты их чем-то разозлил?

– Чем-то разозлил.

– Давай уже рассказывай, зря, что ли, мы за тебя впрягались, пенек старый? – потребовал Бурраш, и Ламтак, слегка оттаяв, заулыбался, поглаживая бороду.

– Чего привязался, оглобля? Ну, хорошо, скажу. Они на рынке над карлицей издевались, а я заступился.

– И с этого все началось?

– Еще не с этого. Я их побил крепко, потом они привели еще десять бандитов, я и их побил. А когда они привели стражников, я незаметно убежал.

– И с этого все началось?

Ламтак вздохнул, все слова из него нужно было тянуть клещами.

– Нет, все началось, когда я их снова побил, когда стражники ушли.

– А зачем снова побил? Тебе показалось мало?

– Им показалось мало! – возразил Ламтак. – Они опять стали карлицу пеньком обзывать.

– Пеньком?!

– Вот именно. Я-то солдат, меня таким словом не проймешь, а она – плакала.

Так, за ничего не значащим разговором, они вышли из центрального города, миновали шумный район между двумя стенами и, наконец, оказались в пригороде, где не было мощеных улиц, а только пыль, конский навоз и длинные вереницы обозов. Тут Ламтак остановился и, повернувшись, взглянул на высокие городские стены.

– Спасибо тебе, Йоншир, за то, что кормил меня, – сказал он. – Может, еще свидимся.

– Ты бы лучше нас поблагодарил, что вовремя подоспели, – заметил Бурраш.

– Это, конечно, подоспели в самый раз. Но я на этой крыше с утра сидел, между прочим.

– Ну, извини, если бы знали, пришли скорее, однако мы к тебе по делу.

– По какому?

– По хорошему. Нам компаньон нужен, старый проверенный товарищ.

– Опять драться?

– А хоть бы и драться. Ты, как я гляжу, это дело вовсе не забыл, хоть и тюкал целый год одним молоточком.

– Ну и что с того, что молоточком? Работа хорошая, люди деньги несут, у кого нет – платят, кто чем богат. Я ни от чего не отказывался. Получалось хорошо, даже монетки копить начал, думал, через пару лет смогу жениться.

– На карлице, что ли? – усмехнулся Бурраш.

– Ну ты скажешь тоже! Карлица – человек, а мне нужна глинпа. В Йоншире, между прочим, свои гномы имеются, из очень хорошего рода. Из Бинда-Хорвардов. Слыхали про таких?

– Да откуда нам про гномов знать? – сказал Рони, покачиваясь в седле между двумя мешками Ламтака.

– Это да, – согласился тот. – Кстати, Рони, ты подрос, стал шире в плечах!.. А уж колотушкой как машешь – одно загляденье!..

– Спасибо, Ламтак, – смутился Рони.

– А ты, Мартин, такой опасный. Если бы ты мой ремень так смял, я бы, пожалуй, тоже испугался.

Мартин улыбнулся, но Ламтак был совершенно серьезен.

– Ладони у тебя небольшие, пальцы длинные, как у дворянина какого-нибудь, откуда только сила берется? А вот башмаки скверные, пьяный, видать, башмачник был, козелок, вон, подшит недавно, а уже поехал. Мы как на место прибудем, я тебе козелок перешью и носки вытяну, совсем другой вид у башмаков будет.

– Спасибо, Ламтак.

– Пожалуйста. А куда мы идем-то, в какое местожительство, Бурраш?

– В Пронсвилль.

– Опять?

– Что значит опять?

– В прошлый раз тоже шли в Пронсвилль.

– Прошлый раз так вышло, а в этот раз у Мартина с Рони там дом просторный имеется. И вообще, Ламтак, ты стал болтливым.

– Это ты меня разговорил, кочка болотная. А в городе я молчал как рыба, даже гвозди не называл.

– Как это не называл? – удивился Мартин. – Как же ты обходился?

– Не называл, и все. Клиент говорил: вбей сюда два гвоздя, подметка уже дышит. А я ему говорю – ага. И все. А сейчас я и вправду разболтался, но это потому, что давно вас не видел, а еще потому, что башмачник. Вот если бы был кузнец или того хуже – ювелир, тогда конечно, следовало бы помолчать. А башмачнику чего молчать? Я на войне столько лет молчал.

– А почему на войне молчал? – не понял Рони.

– Потому, что в бою орал, а после боя ел и спал.

Рони с Мартином посмотрели на Бурраша, ведь он тоже был солдатом.

– Да, Ламтак прав. Так на войне и было.

32

Какое-то время Ламтак молчал, видно было, что он заново переосмысливает свое теперешнее положение.

– Значит, опять воевать поедем? – спросил он, когда они отошли от города на приличное расстояние и впереди стали вырисовываться пологие склоны старых известняковых гор.

– Мартин предложил хорошее дело, – сказал Бурраш.

– Деньги платить будут?

– Еще какие.

– И какие же?

– Мартин сказал, что по пятьсот золотых на нос.

– Ох ты!.. – воскликнул Ламтак и покачал головой. Еще какое-то время они шли молча, сторонясь и пропуская возы, шедшие в город. Потом попили воды, передавая друг другу кожаный бурдюк. Ламтак тоже выпил, а потом сказал:

– Должно, без колдовства здесь никак не обойдется.

– Это ты о чем? – спросил Бурраш.

– О том, что за просто так – мечом помахать – таких денег не заплатят.

– И что, откажешься?

– Нет, не откажусь. Мне деньги нужны, я жениться хочу.

– А к старому хозяину-гному не хочешь вернуться? – спросил вдруг Рони.

Ламтак посмотрел на него, но не ответил, еще раз проворачивая в голове этот вопрос.

– Нет, не хочу, – сказа он наконец. – Я буду напоминать ему о плохом, и он меня прогонит.

– У вас так принято?

– У всех так принято. Так что же мы будем делать в этом вашем Пронсвилле?

– Будем защищать заказчика, будем ловить шнырей, – начал перечислять Бурраш. – И искать шкатулку, которую у него украли.

– Всего и делов-то? Что-то не верится.

– Наверное, придется поехать на запад, – сказал Мартин.

– И далеко? – уточнил гном.

– Очень далеко. Возможно, ближе к Змеебаду.

– Вот это да, – снова произнес гном и покачал головой. – Так вот за что золото дают?

– Именно за это, – в тон гному сказал Бурраш.

– В таком случае нам пора забирать влево, вон по той дороге, – заметил гном, указывая на пыльную глубокую колею, по которой, можно было не сомневаться, в город возили камень на ломовых телегах.

– В каменоломню, что ли? – удивился Рони.

– Нет, мы пойдем дальше, в деревню. Там хороший постоялый двор, и оттуда прямая дорога к перевалу. Мы же к перевалу пойдем?

– Да, – кивнул Бурраш. – И Ламтак прав, пора нам отдохнуть, а то мы с раннего утра топаем, а ведь намеревались, гном, у тебя перекусить.

– Так и я хочу передохнуть, на крыше сидеть было очень неудобно, да и палками меня изрядно поколотили. Я уже забыл, когда меня так били в последний раз.

– На войне? – уточнил Рони.

– Не только. А что это у тебя в мешке выпирает, будто арбалет?

– Это и есть арбалет. Показать?

– Обязательно покажи. Я к кавалерийским машинкам очень большое любопытство имею. Вот пехотные не люблю – большие, грубые, а кавалерийские – другое дело.

Рони достал оружие и подал гному, который при виде такой редкой модели пришел в восторг.

– Два лука, да еще стоячие!

– Мачтовые, – поправил гнома Бурраш.

– Ну да! Я и говорю! Это ж какая работа тонкая, а? – продолжал восторгаться Ламтак, поглаживая оружие, проверяя натяжение тетивы и годность спусковой планки. – А это что?

Он вынул из закладки один из граненых болтов и снова восхищенно зашипел и зачмокал, как будто его угостили какой-то сладостью.

– Это же змеиное жало, честное слово! От такого болта никакая кольчуга не спасет, а, Бурраш?

– Да, коварная машинка, – подтвердил тот.

– А вы это заметили? – спросил Ламтак, нюхая кончик болта.

– И что там? – спросил Рони.

– Красный яд. Его из муравьев вытягивают и мажут наконечник. Насмерть он не отравит, но жжет так, будто железо каленое приложили.

– Я о таком раньше даже не слыхивал, – признался Рони.

– Ты не слыхивал, а меня раз в арьергарде так веником отделали, что потом чуть шкура с рук целиком не сошла, – сказал Бурраш.

– Веником? – не понял Рони.

– Веник, – начал объяснять Ламтак, – это держак, как у полуторного копья, а на конце связка веревок или кожаных полосок с навязанным на них железом. Такой штукой пехота по построениям хлещет, чтобы противник строй потерял. Это, я вам скажу, та еще забава. – С этими словами Ламтак вернул Рони арбалет и спросил: – А где ты такую машинку добыл? Неужели с Мартином сложились? Она больших денег стоит.

– Это мне тетенька одна дала, – сказал Рони, посмеиваясь.

– Вот такие тетеньки у вас, у людей. У гномов тетеньки к таким вещам и близко не подбираются.

– А что за тетенька? – поинтересовался Бурраш.

– Кухарка наша, – нехотя ответил за Рони Мартин, понимая, что этим ответом вызывает еще больше вопросов.

33

Уже смеркалось, когда они наконец пришли в деревню, где все население по сельскому обычаю ложилось спать рано.

В амбары запирали кошек, чтобы сторожили ночью зерно, в хлевах доили коров, только что пригнанных с лугов. Крестьяне устало переговаривались, покрикивали на лающих собак, но все шло к скорому ужину и здоровому сну до раннего утра.

Вся эта неторопливая и сонная атмосфера так подействовала на путников, что они и сами были готовы упасть и уснуть, пусть даже и голодными, однако в стоящем на отшибе постоялом дворе уже горели в окнах светильники, а значит, были готовы и стол, и чистая постель, в чем путники очень нуждались.

– А еще хорошо бы какой мази от порезов, – заметил Рони. – А то руки от пота горят.

– Там хороший хозяин, он непременно сыщет для нас мазь и все, что угодно, – заверил Ламтак. – Меня в прошлый раз здесь как родного встретили. Ставьте мулов к коновязи, берите только оружие и самое ценное, а работник потом мулов в сарай отведет.

На правах завсегдатая этого заведения Ламтак первым распахнул дверь, и весь отряд вошел в просторный и хорошо освещенный зал. Видно было, что масла на светильники здесь не жалели.

– Здравствуйте, гости дорогие! – радушно поприветствовал вошедших человек в сером фартуке, стоявший за длинным столом, на котором были приготовленные закуски и кувшины с пивом и сладкой наливкой.

– И тебе здорово, добрый человек, – в тон ему ответил гном. – А где хозяин?

– Дык, я и есть хозяин, – пожал плечами человек в фартуке и потянулся за чем-то, стоявшим у его ног.

– Засада! – крикнул гном и ударил ногой по длинному столу, обрушив все закуски на фальшивого хозяина. И тотчас со второго этажа по лестнице стали сбегать враги, а другие начали врываться в зал через входную дверь и выскакивать из кухни.

Бурраш выхватил меч и кинжал, Рони с Мартином стали отбиваться дубинками, на ходу выхватывая узкие кортики. Полетели столы, зазвенела бьющаяся посуда. Гном запрыгнул на один из столов и начал крушить врагов своим коротким мечом, который в толчее был куда полезнее огромных секир, которыми орудовали несколько плечистых разбойников, больше разбивая мебель и стены, чем попадая по оружию гнома и Бурраша.

Мартин отчаянно отбивался дубинкой, не находя возможности применить кинжал, так сильно напирал противник, загоняя Мартина в угол. Перед ним было несколько широкоплечих молодцов, вооруженных топорами и огромными дубинами с гвоздями. Один удар таким оружием означал бы конец, поэтому Мартин не останавливался ни на мгновение и пытался контратаковать, получая удары руками и ногами по всему телу. Ребята были хваткими в драке и не упускали случая ударить от души.

Рони сбили с ног, и он катался по полу, забиваясь под сваленные столы, чтобы не быть разрубленным секирами. В помощь ему Бурраш метнул огромный дубовый стул, снеся двоих разбойников, и еще двоих уложил длинным мечом. Едва Рони удалось вскочить и запрыгнуть на подоконник, как сшибли дубиной Ламтака, однако гном прокатился по полу шаром и подсек ноги своего обидчика, а потом добил его страшным ударом своего щита, который был не менее опасен, чем меч.

Схватка кипела яростно, словно масло на сковороде. Четверка бывалых дралась мастерски, сжав зубы и показывая небывалые прежде возможности, – в этот раз им противостояли разбойники, весьма сведущие в таких боях.

Гном был вынужден начать отступление вверх по лестнице и увел за собой едва ли не половину вражеского отряда, но потом лихо перемахнул через перила и, пока противник в толчее возвращался, образовал в зале почти что силовое равновесие.

Бурраш уже как следует раскрутил свой меч и никого не щадил, Рони визжал и ругался, рубя кортиком, словно мечом, а Мартин все еще полагался на дубинку, молотя по головам, как по каменным заготовкам. Еще полминуты, и поредевший враг бросился бежать – кто наверх, кто в окна, кто куда, однако из двух десятков нападавших уйти удалось едва ли полудюжине, а остальные остались на полу.

Первые несколько мгновений Мартин не верил, что все закончилось. В его ушах еще стоял шум боя, лязг железа и стук сердца.

– Они ушли! – крикнул Рони, потрясая окровавленной дубинкой, однако по его лицу также текла кровь, а вторая рука висела вдоль тела плетью.

– Мартин, берегись! – рявкнул Бурраш, и Мартин ухнул на пол, словно подкошенный, за мгновение до того, как над ним пронесся дротик и с треском врезался в бревенчатую стену. Орк метнул кинжал, и тот тяжелой рукоятью угодил стрелявшему в грудь. От удара стрелок улетел к выходу на кухню и выронил оружие, которое с грохотом покатилось по полу.

– Рони, что там в окне?! – спросил орк, подойдя к поверженному врагу и подбирая кинжал.

– Порядок! Они убежали!..

– Я посмотрю наверху! – сказал Ламтак и стал подниматься по лестнице, держа меч наготове.

– А я на кухне проверю, – произнес Бурраш. – Мартин, покарауль тут…

– Покараулю, – кивнул Мартин, поднимаясь и чувствуя, что при падении ушиб колено.

Сверху донеслись голоса – Ламтак разговаривал с мужчиной, а женщина громко плакала. Рони сидел, привалившись к стене, и поглядывал в окно, на полу тяжело дышал раненый бандит, зажимая рукой рану в боку. Жуткая картина.

Мартин посмотрел на того, который стрелял в него, кажется, из арбалета. Он пытался выхватить его в самом начале, но тогда его опередил Ламтак. Гном как раз спускался по лестнице, слегка прихрамывая и смахивая набегавшую со лба кровь.

– Там хозяин и его жена! Они были связаны! – сообщил гном. – Я хорошо его знаю, поэтому сразу понял, что этот урод подставной.

Гном подошел к фальшивому хозяину и пнул его, но тот не пришел в себя. Тогда гном поднял с пола какую-то трубу и сказал:

– Вот так штука, братцы! Они-таки добыли настоящую «горгону»!..

Из кухни вышел Бурраш.

– Что ты нашел?

– Вот, – сказал гном, подавая трубу.

– Ух ты, «горгона»!

– Рони, как там наши мулы? – спросил Мартин, разминая ногу.

– Похоже, они задремали…

– Счастливчики.

На лестнице показался хозяин заведения. Он нес целый моток бинтов из старых простыней.

– Ай-яй-яй… – говорил он, сокрушенно покачивая головой, перешагивая через распростертые тела и потеки крови. – Ай-яй-яй… Они пришли, как простые посетители, и я был им рад, думал, заработаю в этот вечер, а заработал под глаз.

Хозяин бубнил и бубнил, ни к кому не обращаясь.

Следом за ним спустилась жена с двумя склянками черного стекла. Ее лицо было заплакано, однако страшную картину в зале она воспринимала стойко и сразу направилась к Рони как к самому младшему, к тому же он выглядел очень бледным.

Мартин тоже подошел и стал помогать женщине перевязывать раненому плечо.

– Ты чего такой белый, приятель? – спросил Мартин.

– По голове ему дали! – пояснил подошедший Ламтак. – Такое бывает, когда крепко треснут, но это скоро пройдет.

Гном заметил оброненный Рони арбалет и, подобрав его, поставил рядом с владельцем.

– Нам пора уходить! – сообщил Бурраш. – Они могут вернуться!..

– Нет-нет, не уходите, я послал в деревню работника, и он приведет мужиков, человек тридцать. У нас с деревенскими такая договоренность!.. – заверил хозяин.

– Подождите, пока я вас не перевяжу, – добавила его жена. – Хотя бы самые заметные раны.

С этими словами она полила из склянки перевязанное плечо Рони, и у того от жжения лицо из бледного стало красным.

– Ничего-ничего, – успокаивающе произнесла она. – Зато рана быстро затянется.

– Рита у нас всех в округе лечит! – сказал хозяин. – Как кто поранится – сразу к нам. У нас же тут драки случаются, особенно среди приезжих, вот она и наловчилась за столько лет.

34

После Рони пришла очередь Ламтака – ему на лоб налепили тряпку, пропитанную клейким соком «огненной травы». Гном сморщился от боли, однако не проронил ни звука и, поклонившись хозяйке, отошел в сторону, смаргивая слезы.

Со двора послышались возбужденные голоса и стук палок – прибыл отряд деревенских ополченцев. Они были вооружены топорами и рогатинами, однако, по мнению Мартина, устоять против бандитов, которые сидели здесь в засаде, едва ли смогли бы.

Хозяин вышел к мужикам, объяснил ситуацию, и вскоре они стали выносить наружу убитых и раненых бандитов.

Рита приступила к бинтованию левой руки Мартина, где его, чуть выше локтя, достали топором. Было больно, Рита действовала очень решительно, и тут очень кстати подошел Бурраш, отвлекая внимание Мартина.

– Посмотри, чем тебя угостить хотели! – и он показал лежавший на его большой ладони стальной дротик. Мартин взял его свободной рукой – четырехгранное жало и вес в пределах трех фунтов.

– И как им стреляют?

– А вот…

Бурраш показал трубу, которую Мартин уже видел. Она был длиной в два локтя и шириной в три пальца.

– Там внутри витое железо – синяя сталь.

– Я слышал про синюю сталь.

– А вот тут сзади рукоятка…

Бурраш показал рукоятку, которую стал вертеть.

– Так я завожу витое железо, и оно собирает силу, как в арбалете.

– А где же у него лук? – спросил выглянувший из-за плеча Мартина Рони.

– В том и штука, что лука нет. Оттого эту «горгону» можно как дубинку таскать, а когда надо – выхватить, и трах – сбить противника, или даже всадника, простым камнем.

– Всадника? – не поверил Рони.

– Всадника! – подтвердил присоединившийся Ламтак. – У нас был один капитан, так у него этих «горгон» четыре штуки было. И к нему в бою ни один конный приблизиться не мог, он его с пяти шагов бил камнем точно в голову.

– И убивал? – удивился Рони.

– Нет, они же в шлемах были, но вмятину оставлял и с коня сбрасывал. Удобная штука.

– Уй-уй-уй!.. – запричитал Мартин, когда его рану полили жгучим лекарством.

– Ну вот, теперь никакой заразы не подцепите, – заверила Рита, убирая склянки.

– Спасибо, хозяйка, – баюкая руку, поблагодарил Мартин.

– Вам спасибо, что пришли вовремя, – сказала Рита и пошла наверх, а к Буррашу подошел хозяин и сказал, что один из бандитов пришел в себя.

– Это тот, в моем фартуке, – показал он на злодея, которого держали трое мужиков.

Бурраш и остальные направились к пленному, и это так его напугало, что у него подкосились ноги.

– Не убивайте! Я все расскажу! – завопил он в ужасе.

– Кто вас в засаду поставил? – спросил Бурраш.

– Господин один в хорошем платье. Должно, королевский писарь!..

– С чего ты так решил?

– Волосы длинные, манишка, и пальцы в чернилах!

– И где он сейчас?

– Я не знаю! Он еще днем нас поставил и ушел! Дал по серебряной терции и сказал, что добавит еще по одной, когда предъявим… Ну, вас предъявим.

– Это понятно, а как же он днем знал, что мы здесь окажемся?

– Мне про то неизвестно. Он описал, кто будет, и это были в точности вы.

– Да, они пришли – еще светло было, – подтвердил хозяин харчевни. – Это он мне глаз подбил, а потом нас связали и заперли наверху. Хорошо хоть детишек успели на чердаке спрятать.

– «Горгону» он тебе дал?

– Чего?

– Вот эту трубу писарь тебе дал? – уточнил Бурраш, показывая диковинное оружие.

– Так точно, ваша милость. Он дал и показал, как пользоваться, я раньше подобной штуки и не видывал, честное слово. Я ему говорю: может, я лучше ножичком, как привык, или дубиной? А он – бери, дурак, с таким неожиданным оружием тебя ждет успех непременный. Так и сказал. Ну, я попробовал, штука действительно занятная и стреляет нежданно.

– Снимай фартук! – потребовал хозяин.

– Чего?

– Фартук мой снимай, морда!..

– Ах, извините, это я сейчас… – засуетился пленный. – Это я мигом, не извольте беспокоиться.

35

Пленного вывели во двор, а из кухни появились работник и его жена. Они принесли тряпки и бадьи с водой, чтобы отмывать кровь, ведь уже на другой день харчевня должна снова работать. А кровь что? Она здесь и раньше бывала.

Спустилась Рита и принесла мешок, набитый сухими колбасами и хлебом.

– Воды не даю, воды найдете, – сказала она, передавая мешок Буррашу.

Группа вышла во двор, где при свете факелов мужики сортировали захваченных пленных. Ополченцы продолжали прибывать, некоторые были верхом.

– Может, останетесь до утра? – спросил хозяин. – Вон у нас какая силища. Сейчас еще шериф приедет, он тоже в деревне живет, а как рассветет, мы этих ворогов в город потянем. Ваше присутствие было бы кстати для описания картины.

– Нет, Паргин, нам в это ввязываться недосуг, – сказал Ламтак. – Извини, что так получилось, может, в следующий раз все пройдет лучше.

– Как знаете, господин Турториус, как знаете, – согласился хозяин. Потом поочередно пожал руки гостям, и те, забрав своих мулов, вышли с подворья на улицу разбуженной деревни.

– Забирайся в седло, Рони, – сказал Мартин и помог напарнику, потому что тот еще плохо себя чувствовал.

– И куда мы теперь? – спросил Рони.

– На дорогу, а там где-нибудь на обочине заночуем в кустах, – сказал Бурраш.

– Нельзя нам в кустах, – возразил Мартин. – Они ведь про нас заранее узнали, когда мы еще и не думали в деревню сворачивать.

– Я думал, – признался гном. – Я с самого начала думал, что мы сюда свернем, когда от города отошли. И я надеялся, что колдовство позже начнется, как вы меня и предупреждали, а оно вон – прямо здесь началось.

– Вот и я говорю, – продолжил Мартин. – Под теми кустами, куда мы только намыливаемся, теперь уже враги с ножами прячутся, тоже небось писарем отправлены.

– И чего ты нового придумал? – спросил Рони.

– Я придумал в лес идти.

– Почему в лес? – спросил Бурраш. – Там как раз запросто можно на этих наткнуться, они же в лес и рванули, я прав, Рони?

– Да, в лес. То есть я точно не видел, но они попрыгали в овраг, а овраг прямо к лесу и выходит.

– И ты все равно хочешь идти в лес, Мартин? – спросил Ламтак.

– Да. Но не просто в лес – нам нужно встать ближе к реке, да и мулов пора напоить, они вон едва ноги таскают.

Некоторое время отряд двигался молча – все обдумывали предложение Мартина. Наконец, когда уже вышли за пределы деревни, Бурраш сказал:

– Я понял, на что намекает Мартин, и он прав, возле реки нас должны прикрыть.

– Вот так новость, а кто же нас там прикроет? – удивился Ламтак.

– Ты не поверишь – морлинги.

– Морлинги?! Ты сказал, морлинги?! – переспросил Ламтак, отказываясь верить услышанному.

– Да, морлинги, – подтвердил Мартин. – Когда мы сюда направлялись, один из них мне из ямы в ставу показывался, предупреждал, чтобы мы были осторожнее, и передавал привет из Змеебада.

Ламтак надолго замолчал, размышляя об услышанном. Тем временем Бурраш тронул Рони, давая понять, чтобы тот забирал влево – вокруг деревни, туда, где за оврагом начинался лес, тянувшийся вдоль реки через всю долину.

– Ох, и накуролесили вы, братцы, – выдал, наконец, Ламтак, но против движения к лесу не возразил.

– Так ты теперь господин Турториус? – нашел новую тему Бурраш.

– А ты хотел, чтобы меня здесь Ламтаком прозывали?

– А чем тебе Ламтак плох? Для гнома подходящее имя.

– Про Ламтака много кто слышал, и не все они мои друзья. Вот я и назвался так, как положено в городе. И звучит хорошо, и клиентам нравилось.

Скоро стало настолько темно, что видеть могли только орк и оба мула, остальные полагались на них.

Рони спешился и двигался, держась за веревочное стремя. Ламтак вцепился в другое, а Мартин брел следом за Буррашом, интуитивно чувствуя, когда тот замедлялся перед канавкой или камнем.

Скоро деревня осталась позади, и запахло сыростью. Легкий ветерок доносил то отдаленный лай собак, а то гугуканье филина и плеск крупной рыбы на реке.

Наконец они вышли к оврагу и стали спускаться по поросшему травой склону. Мартин ожидал, что на дне будет вода, но к этому времени года овраг совсем высох.

Вдруг Бурраш остановился. Встали как вкопанные и оба мула. Их никто не учил замирать, словно разведчиков, но животные каким-то образом понимали, что сейчас нельзя не только орать, но даже и дышать громко.

Постояв, снова тронулись. Теперь Бурраш шел самым первым, остальные за ним. Неподалеку треснула ветка, потом еще одна и вдруг упала на землю, переполошив соек. Они немного покричали, хлопая крыльями, а потом успокоились, и в лесу снова стало тихо.

Вот и река. Сначала Мартин ощутил прохладный ветерок, потом услышал негромкое журчание и шелест воды о песчаный берег.

– Пришли, – полушепотом сообщил Бурраш.

– Нужно мулов напоить, – так же шепотом напомнил Мартин.

– Идите с Рони, а мы отсюда прикроем.

И Мартин скорее догадался, чем разглядел, как Бурраш взял на изготовку заряженную «горгону».

«Хорошее оружие», – подумал он.

36

Мулы с готовностью ткнулись мордами в воду и стали жадно пить, Рони присел на песок, а Мартин прислушивался к звукам. Он уже начал привыкать к темноте и тут, возле воды, стал неплохо различать детали.

Вон островок, до него ярдов двадцать, а чуть в стороне – коряга. Течение раскачивало высокий камыш на отмелях, и он, вздрагивая, тревожно шелестел, словно хотел о чем-то предупредить.

Вот у берега плеснулась рыба. Или не рыба?

Оба мула испуганно отпрянули и громко засопели, пятясь и топоча по песку копытами.

– Тихо, тш-ш-ш… – прошипел Мартин, поглаживая мула по морде, и животное стало успокаиваться. Второго держал Рони, то и дело хмыкая и втягивая воздух.

– Ты чего? – шепотом просил Мартин.

– Плечо болит – сил нет… Должно, жилы задело…

По воде что-то проплыло, будто змея. А может, морлинги? Жутко было стоять на берегу, зная, что совсем рядом, в черной воде, плели свои неводы эти страшные существа. Разумеется, на открытом месте было бы спокойнее, там хоть и ночь, а все же простор. Может, прятаться в лесу было не такой уж хорошей задумкой?

Попив воды и успокоившись, мулы стали дремать на пустое брюхо. Впрочем, мулы не лошади, они могли поесть и перед дорогой.

Мартин подошел к воде и сел на песок, Рони опустился рядом. У него был жар, и Мартин, достав тряпицу, смочил ее в воде и приложил Рони на ребра под больное плечо.

– Так легче?

– Да, легче, – вдохнул Рони, и Мартин тоже вздохнул. Рони был ему как родной, но ничем, кроме мокрой тряпки, он ему сейчас помочь не мог.

Спасть совсем не хотелось, и Мартин просто смотрел в воду. Сколько он так просидел – неизвестно, но какое-то движение слева заставило его скосить глаза. Там будто блеснуло железо. Или показалось?

Слева росла высокая осока, а за ней кустарник. Мартин подумал встать и посмотреть, что там – на авось такие дела спускать нельзя, но только он это подумал, как рядом кто-то произнес:

– Сид-ди…

«Показалось», – подумал Мартин, слишком уж неожиданно это прозвучало.

– Сид-ди… Спуг-нешь… – прозвучало снова, и только сейчас Мартин заметил, что на расстоянии вытянутой руки перед ним из воды торчит кочка. А была ли она здесь раньше?

В кустарнике слева снова блеснула сталь, уже значительно ближе. Должно быть, для броска было все готово, однако паники Мартин не чувствовал, он понимал, что они с Рони здесь не одни.

Воздух колыхнулся, и слева, из кустов, последовала атака, но в то же мгновение из воды словно вылетела мокрая плеть. Она звонко щелкнула над головой Мартина и утащила в воду свою жертву.

Несостоявшийся охотник отчаянно бил ногами, пытаясь вырваться и всплыть, но его тащили дальше на глубину, и скоро водная гладь выровнялась. Однако яростный шум сзади заставил Мартина вскочить и схватиться за дубинку, но там все быстро закончилось, и на берег вышли Бурраш и Ламтак.

– Управились? – спросил Мартин.

– Управились. Двое за деревом караулили. А вы как?

– Тут был один, но его морлинг перехватил.

Над поверхностью воды снова появилась кочка, на которой блеснули глаза:

– Морлинг… перехвантил… – произнесла «кочка».

– Это ты? – задал Мартин глуповатый вопрос.

– Узнал, зна-ачит?

– Вроде.

– При-вет из Змеебада…

– Помочь нам решил?

– Исполняю приказание.

– Чье?

Морлинг на мгновение скрылся под водой и вынырнул снова.

– Ува-ажаемые господа орк и гном, если вам не нада те двое… Принесите их в воду…

– А на кой они вам? – спросил Рони, до этого пораженно взирая на едва различимое в воде чудовище. Морлинг не ответил, а остальные переспрашивать не стали. Ламтак остался, а Бурраш ушел и скоро вернулся, волоча за ноги тела двух разбойников. Оставив их у воды, он отошел, и тотчас длинные гибкие руки выползли из воды и утащили тела в реку.

– Вот так хорошо… – проквакал морлинг. – Мы слышали десять пар ног, но другие убежали далеко, сильно испугались. А трое прятались здесь, хотели вас зарезать.

– Они опять знали, где мы? – удивился Мартин.

– Они опять знали, – подтвердил морлинг.

– Но как они узнали?

– Они говорили с каким-то прицепом…

– С кем? – не понял Мартин.

– С кем с кем? – переспросил Рони, которому тоже показалось знакомым это слово.

– С прицепом. Я их хар-рошо различаю, от них пахнет серой глиной… А от этого еще и чернилами – он мыл руки там, выше по течению…

– А я надеялся, что обманул их, – вздохнул Мартин.

– А ты не обманул, – словно передразнил морлинг и снова вздохнул.

– Кто приказывает тебе помогать нам?

– Я не знаю… Мне говорят, и я иду… Плыву… Ох, как страдает ваш ребенок, давайте я помогу ему…

– Я не ребенок! – возразил Рони.

– Хар-рошо. Прислонись плечом к моей руке.

Морлинг протянул свою тонкую и длинную руку и почти дотянулся до Рони. Тот мгновение помедлил и прислонился.

– О! Отпускает! – произнес Рони.

– Да, глубокая рана… Орк, ты тоже подходи… Твою боль снимет другой морлинг…

Возле берега появилась еще одна голова, а потом протянулась темная узловатая длань. Бурраш с опаской присел рядом и протянул свою забинтованную руку.

– Ух, холодная, – сказал он и нервно хохотнул. – Но отпускает, это правда.

– Рони, проснись! – толкнул Мартин своего напарника, и тот выпрямился.

– Все, ему достаточно, – сказал морлинг. – А то совсем ослабнет. Иди теперь ты, гном… Твоя голова не каменная, что бы ты ни думал…

– Я знаю, что не каменная, – пробурчал Ламтак, меняясь с Рони и касаясь лбом влажной ладони морлинга.

– Зачем вы нас лечите? Вам так приказали? – спросил Мартин.

– Нет. Нам это приятно.

– Как это? Приятно лечить?

– Приятно забирать то, что мешает вам.

– А в прошлую встречу с вами вы нас чуть не скушали.

– Я знаю. Но это была другая семья – рогоры. Они мелкие и слабые.

– Да, вы вроде покрупнее, – согласился Бурраш, которого уже подлечили, и поднялся.

– Мы самые крупные морлинги Змеебада и приморской линии.

– Ты стал говорить совсем как человек, – заметил морлингу Мартин.

– Мы быстро учимся. Готово, гном, поднимайся. Теперь ты, Мартин.

Мартин шагнул вперед и, сев на песок, приподнял локоть, который до сих пор сильно саднил, ведь, кроме открытой раны, рука была еще крепко ушиблена.

Холодная длань морлинга едва касалась повязки, но странный холод от нее начал распространяться по всему телу Мартина тонкими ручейками, и каждый ручеек дотягивался до многочисленных ссадин и ушибов, которых на теле Мартина после такой драки оказалось предостаточно.

Стало сильно клонить в сон, и Мартин усилием воли старался держаться, чувствуя, что лечение еще не завершено.

В конце ему привиделась какая-то женщина, она утвердительно кивала Мартину, когда он произносил какие-то слова. Она говорила «да», говорила «ты это понимаешь», но о чем был этот разговор, Мартин не понял. Он очнулся, когда морлинг отпустил его и уже начало светать.

– Вы уходите? – спросил Мартин, видя перед собой множество голов вынырнувших морлингов. Их было больше десятка. Тот, с которым они общались, кивнул, и морлинги исчезли под водой. Наступила тишина.

37

Шум ветра, запах пыльной дороги и яркий солнечный свет ворвались в сознание Мартина как-то неожиданно. Он даже споткнулся и был вынужден схватиться за седло мула, рядом с которым шел, чтобы не упасть.

– Что с тобой, на ходу заснул? – спросил Бурраш.

– Похоже, – ответил Мартин и огляделся. Они шли по пустынной местности. Простор тянулся до горизонта, и где-то там над далекими горами поднимался столб света – так диковинно выглядело солнце, встававшее за пеленой пыльной бури.

– Красота какая! – сказал Бурраш.

– Лучше бы дождь прошел, – отозвался Ламтак.

– А зачем тебе дождь? Сейчас не жарко.

– Я люблю, когда дождь.

Бурраш пожал плечами. Разговор в дороге не складывался.

– Сколько нам еще идти? – спросил Мартин, чтобы как-то сориентироваться – в его голове было на удивление пусто.

Он не помнил, как они вышли на дорогу, он не представлял, где они сейчас, хотя впереди были горы. Но, может, и не горы? Кто там разберет, что за этой бурей?

– Там точно горы? – спросил Мартин.

– Там точно горы, – ответил Рони.

– А мы давно идем?

– Мы давно идем.

– Ну, сколько? С утра примерно?

– Примерно с утра.

– А по лесу шли долго?

– По какому лесу? – ворчливо переспросил Рони, которому, видимо, надоели эти странные расспросы.

– По обыкновенному лесу.

– Мартин, ты устал, просто иди, – посоветовал орк.

Мартин повернулся к Буррашу, потому что голос был похож на его, но это был не голос Бурраша.

– Эй, Бурраш, а где перевязка с твоей руки?

– Мартин, ты устал! Просто – иди! – прозвучало в голове Мартина так громко, что его пробило испариной.

Ни у Бурраша, ни у Рони не было грязных бинтов с потеками крови, а у Ламтака был чистый лоб, хотя в бою он был весь в крови.

– Я вспомнил! Мы дрались в харчевне!.. – воскликнул Мартин, но его товарищи, похоже, не услышали. – Эй, где ваши бинты? Где бинты на моей руке и почему наша одежда совсем новая?!

Страшная догадка полыхнула в его мозгу, и Мартин закричал первое, что пришло ему в голову:

– Засада!.. За-са-да!!!

Его крик расколол эту вязкую реальность, и яркий свет уступил место предутренним сумеркам. Увидев, что путники очнулись, кравшиеся к ним наемники заорали, что было мочи, и бросились вперед.

И снова закрутилась, завертелась сеча, как будто и не прекращалась схватка в харчевне. Однако на опушке было больше простора, и Бурраш с его мечом чувствовал себя в своей стихии, а Ламтаку не приходилось прыгать по столам, чтобы показать всю свою силу.

Мартин с Рони встали спина к спине и дрались дубинками и кинжалами. Здесь не нужно было побеждать, они лишь отвлекали врагов, пока их не настигал меч Бурраша.

Внезапно Рони был сметен ударом неведомого происхождения и, отлетев шагов на десять, упал в кустарник. Наемники радостно заорали и стали наседать на Мартина – их было четверо против одного.

И снова был удар, на этот раз сбивший с ног Бурраша. Он упал на спину, и у огромного дерева – в десятке шагов впереди – Мартин увидел длинноволосого человека, который стоял, вытянув руки, и своими пассами удерживал орка на земле, чтобы его добили. Однако Ламтак вовремя заметил угрозу и метнул свой щит в голову длинноволосому.

Попадание было точным, и Мартин полагал, что с Писарем покончено, однако щит прошел сквозь него и остался торчать в стволе дерева, а Писарь направил новый пасс в сторону гнома.

Очнувшийся Рони вернулся в схватку и метнул кинжал в одного из наемников, а Мартин снес ногой другого, намеревавшегося добить Бурраша топором. Тем временем орк, едва приподнявшись, разрядил «горгону» в длинноволосого. И хотя дротик прошел насквозь без видимой пользы, колдун исчез, а следом побежали и те из банды, кто еще уцелел.

– Посмотрите, мы видели их в харчевне, – сказал Бурраш, обходя поверженных врагов. – И среди них несколько новеньких.

– Они успели получить подкрепление, – согласился Ламтак и, встав на носочки, выдернул из дерева щит. Потом, немного повозившись, извлек дротик и вернул Буррашу.

– А кто закричал «засада»? – спросил Рони.

– Я не кричал, – сказал Ламтак, – я как будто спал.

– И я не кричал, мне снилось что-то хорошее, – признался Бурраш.

– Это был я, – сказал Мартин. – Мы тонули в наваждении, колдун завел нас в ловушку, и мы спали на ходу.

– А как же ты проснулся? – спросил Рони.

– Я проснулся, потому что не обнаружил во сне наших бинтов – вот этих.

Мартин пошевелил рукой и выдернул конец окровавленной тряпицы, а когда размотал ее, то не обнаружил никакой раны.

Гном снял со лба компресс, а Рони осторожно размотал раненое плечо. И Бурраш снял свою повязку – ни у кого не осталось ни царапины, ни шрама.

– Подвяжи мулам торбы, Рони, – сказал Мартин. – Мы должны были покормить их еще вчера вечером.

Рони достал торбы, насыпал овса и подвесил мулам, чтобы они могли жевать на ходу – животные не возражали.

– Давно я не попадал в наваждение, – заметил Бурраш, на ходу вытирая меч пучком прошлогодней травы. – Последний раз это было в бою у Желтой реки. На нас тогда пошли големы, и мы побежали, а потом оказалось, что это был только отравленный дым.

– Я тоже видел наваждения только на войне, – сказал Ламтак, пристраивая меч в ножны. – Но только нас не пугали, а, наоборот, сделали могучими и смелыми, ведь мы видели перед собой только ополчение, вооруженное корягами. Мы смело их атаковали и, как нам казалось, обратили в бегство.

– А на самом деле?

– На самом деле потеряли половину полка, потому что атаковали колонну «железных грифферов»…

– Вот как? Не особенно-то вас жалели ваши командиры!

– Бывало, что совсем не жалели.

– Я слышал, у них было по четыре руки…

– Да. И в каждой руке по секире. Но сам я не помню, это рассказывали те, кто остался на нашем берегу реки.

– Так вы еще и через реку атаковали?

– Да, у нас было наваждение, что там есть брод.

– А на самом деле?

– На самом деле не было.

38

Третий день над морем был штиль. Крепкие восточные ветра, на которые так рассчитывал герцог Лоринджер, никак не приходили, хотя все сезонные сроки их появления давно миновали.

Команда корабля, услугами которой пользовался герцог, в основном состояла из наемников, ведь он зарекся пользоваться казенными солдатами, поскольку это заканчивалось объяснениями с королем.

Вот и в прошлый раз, после событий в Пронсвилле, когда он устраивал засаду и попался в нее сам, потеряв остатки роты морского десанта, карнейцы не преминули доложить о художествах герцога ингландскому королю, и посланник был отозван во Фрондби, где его целый месяц мариновали в каком-то полузабытом королевском имении и лишь потом допустили ко двору для объяснений.

Эта ссылка была одновременно и наказанием, и способом дать Лоринджеру время придумать убедительное оправдание своим поступкам.

Впрочем, как соврать королю, чтобы ему понравилось, герцог знал, иначе бы не выжил в этом бульоне из интриг и подножек. Он рассказал все, как было, ну, или почти все. Дескать, узнал о большом обозе, в котором находилось, по крайней мере, пятьдесят тысяч золотых терций, и решил сделать подарок обожаемому монарху к юбилею его коронации – празднику, который пышно отмечала вся Ингландия.

Лоринджер повинился, что погнался за эффектом, вел себя авантюрно, но оправданием ему служила беззаветная любовь к своему королю. К тому же в разбирательствах с карнейской стороной он всю вину взял на себя как частное лицо, и дипломатам карнейского короля нечего было предъявить Ингландскому королевству, кроме жалобы на герцога. Мало того, в этой неудачной операции Лоринджер все же добыл для Ингландии некоторые сведения об оборонительном устройстве соседей, а также составил подробный отчет о тайной высадке десанта на карнейский берег.

– Если будет на то необходимость, ваше величество, мы легко высадим даже тысячу человек. А если проделать это в ночь и непогоду, то и до трех тысяч за один раз.

– А где вы спрячете корабли с десантом, прежде чем дождетесь ночи? – усмехнулся тогда король, понимая, что Лоринджер, оправдываясь, готов обещать что угодно.

– Группа островов Нунгар, ваше величество, – это очень хорошее место. Нужно только сделать волокушные якоря, чтобы лучше держаться в тамошних течениях.

Лоринджер был прощен и отправлен с прежними полномочиями обратно в Лиссабон. Да, он был вороват, но лучше его в обстановке Карнейского королевства не разбирался никто в Ингландии.

Дав приказ возвращаться обратно, король щедрым жестом все же позволил Лоринджеру задержаться еще на неделю, чтобы тот побыл с семьей, и герцог его за это горячо поблагодарил, однако дома продержался только три дня и уехал, сославшись на приказ короля.

Он давно не находил понимания у своих домашних, а те у него. Дети выросли, жена постарела, построили еще один флигель, взяли больше слуг – сплошные расходы, а покрывать их должен он. Нет, в Карнейском королевстве он чувствовал себя определенно лучше, чем дома.

Прибыв в Лиссабон, Лоринджер посетил несколько пышных приемов, чтобы показать местным, что он вернулся, а дня через три уехал в Пронсвилль, где можно было напрямую узнавать больше новостей, чем в столице, и где его не преследовали шпионы тайной канцелярии.

39

Было еще рано, и солнце не успело разогреть скалы, валуны, гальку на берегу, поэтому Лоринджер, пользуясь случаем, спустился к воде и прошел вдоль цветущих кустарников. Крупные соцветия источали медовые ароматы, привлекая множество насекомых, в том числе мотыльков и бабочек самых диковинных видов и расцветок. Тут же на ветвях свою добычу караулили карликовые саламандры и лягушки, которые выстреливали длинными языками, затягивая в рот легкокрылых жертв, красивых и изящных, но таких бессильных перед этими зелено-коричневыми уродами.

Итак, у него был корабль и была приличная команда. Отъявленные мерзавцы, уволенные из флотов за разные проступки – драки, поножовщину, жестокость в обращении с пленными. Разумеется, Лоринджер понимал, что с такими людьми держать дисциплину будет нелегко, однако он не намеревался устраивать слишком длинных походов, во время которых люди обычно слетают с катушек. Неделя, максимум – две, а затем всех на просушку мозгов.

Кроме того, команда была изрядно разбавлена верными ему людьми, которые играли роль наемных мерзавцев. А на тот случай, если их не хватит для обуздания почти пятидесяти вооруженных молодчиков, герцог полагался на Трея и несколько спрятанных в разных местах острова парусных лодок, на которых можно было уйти на материк в случае мятежа.

Постояв внизу и поглядев в изумрудную глубину волн, герцог поднялся по другой тропинке и, почувствовав себя бодрее, отправился к пещере, где находилось его временное пристанище.

Да, он мог построить себе что-то вроде небольшого домика – на корабле хватало ремонтно-строительного материала, но это привлекло бы внимание, а ему хотелось, чтобы об этой базе знало как можно меньше людей. Ради этого можно было пожить и в пещере, тем более что она была неплохо обустроена и никаких клопов, комаров и блох в здешнем климате не водилось.

– Ваша светлость, лодка! – сообщил Трей, встречая герцога на горной террасе.

– Лодка, – произнес герцог, принимая у Трея раскладную подзорную трубу, за которую пришлось выложить целое состояние.

Они вышли на смотровую площадку, располагавшуюся на самом краю обрывистого берега, и, разложив новомодный прибор, герцог сумел рассмотреть четырех гребцов и пассажира, что сидел, укутанный в плащ. Должно быть, он спал.

– Кажется, это Филипп, – произнес герцог. Так звали одного из его новых помощников, который до поры обретался во Фрондби, где играл в кости, крепко выпивал и, по словам его отца, вроде бы сторонился женщин.

Когда-то Лоринджер учился с его отцом в кавалерийском корпусе, и они даже были вроде как приятелями. С тех пор прошло много лет, но Лоринджер не стал отказывать королевскому пенсионеру и взял Филиппа в помощники.

Поначалу Лоринджер думал пристроить Филиппа на службу попроще – вскрывать перехваченные письма, составлять отчеты, – однако тот все схватывал на лету, поэтому уже через пару месяцев после нахождения в Лиссабоне исполнял достаточно ответственные поручения и всюду таскался с узким стилетом, который, по его донесениям, дважды использовал в «необходимой ситуации».

– Хорошо, будем ждать. Пожалуй, я успею выпить горячего отвара, накрой мне столик под скалой.

– Одну минуту, ваша светлость, сейчас же будет сделано, – поклонился Трей, который, несмотря на свой послужной список и внешность громилы, имел навыки высокообразованной прислуги и, как подозревал Лоринджер, мог повести в бой батальон, а то и целый развернутый полк.

Трей был штучным товаром, поэтому, когда другим переподало по серебряному, для него Лоринджер всегда припасал золотой.

40

Пока герцог пил отвар с хорошо просушенным ингландским бисквитом, его не покидала мысль о том, как там его финансовое дело.

Перед отбытием на острова он наведался к знакомому банкиру, который не так давно подряжал его на перехват золотого обоза, оказавшегося вовсе не золотым. Этому банкиру Лоринджер выставил прямой ультиматум – пятнадцать тысяч золотых, или он сливает тайной канцелярии все, что у него имеется на эту свору.

Разумеется, в другой раз Лоринджер предложил бы услуги и честно отработал у банкиров эти деньги, но их наводка оказалась ложной. Он рисковал репутацией и даже жизнью из-за пустяка, а значит, теперь они должны были платить или оказаться в застенках тайной канцелярии.

Какой-то выбор герцог им все же оставлял.

Бисквит закончился, герцог допил отвар и, смахнув с колен крошки, поднялся. В этот момент по тропе взбежал запыхавшийся матрос и крикнул:

– Господин адмирал, ялик причалил, пассажир требует старшего!..

– Сейчас спущусь, – сказал Лоринджер, и матрос убежал.

Трей убрал чашку с блюдцем, вазочку с сахаром и унес в пещеру, как показалось Лоринджеру, скрывая улыбку.

Ну да, герцог придумал сказаться матросам адмиралом, чтобы не выставлять свой титул, совершенно неуместный здесь, на острове.

Надев шляпу и взяв трость, Лоринджер стал осторожно спускаться по тропе, а сзади его уже догонял Трей, старавшийся не отпускать герцога одного. В его глазах тот выглядел легкой добычей – одни перстни чего стоят, при том, что многие из головорезов, состоявших в команде, могли позариться даже на табакерку.

Они спустились к самому причалу, и герцог сделал матросу знак, чтобы тот отошел к скале, потом подошел к лодке, и лишь тогда пассажир сдернул плащ и показал лицо. Лоринджер узнал его. Это был офицер курьерской службы ингландского короля.

– Капитан? – удивился герцог, поскольку ожидал, что на лодке прибудет Филипп с новостями от банкиров.

Офицер в форме почтового служащего сошел на камни и, едва удержавшись, чтобы не щелкнуть каблуками, вполголоса представился:

– Капитан Прево, ваша светлость. Прибыл в Лиссабон с дипломатической почтой, а сюда – с дополнительным дипломатическим грузом.

– От кого? – не понял герцог.

– Направлен секретарем третьего ранга Боутером.

– Понятно, – сказал герцог, хотя пока ничего не понимал. – И где же груз?

Капитан выразительно покосился на четырех гребцов, обычных рыбаков, нанявшихся подработать, пока их шаланды стояли на незапланированном ремонте.

– Так, матрос! Команду ялика покормить, и пусть отдохнут там под навесом! – распорядился Лоринджер.

– Слушаюсь, господин адмирал! – козырнул матрос и, обращаясь к гребцам, крикнул: – Эй, шмаготы, давай за мной, баланду хлебать!..

Гребцы с радостью выбрались из ялика, переговариваясь и потирая впалые животы. Они были готовы отмахать обратно веслами на голодный желудок, а тут такая удача.

Когда все ушли, капитан забрался в лодку, выдернул из-под скамьи потайную скобу, перегнулся через борт и, пошарив рукой, вытащил конец освобожденной цепи.

– Теперь мне нужна помощь, ваша светлость…

Лоринджер посторонился, пропуская вперед Трея, который, вместе с курьером и не без труда, выволок на камни небольшой, но невероятно тяжелый ларец, многократно перекрученный просмоленной веревкой.

– А почему Боутер сам не приехал? – спросил герцог.

– Он получил большое количество депеш и сел за срочные ответы, но сопроводительное письмо передал.

С этими словами капитан почтовой службы отдал герцогу пакет, а сам с Треем, взявшись за ушки ларца, потащил груз вверх по тропе.

Герцог вскрыл письмо и пошел следом, читая донесение на ходу.

Оказалось, что Филипп не смог приехать, потому что из Фрондби прибыл какой-то чиновник канцелярского департамента, подозрительно много знающий о тайной службе. Он хотел непременно встретиться с герцогом, но Филипп, как это было заготовлено с Лоринджером, сказал, что его светлость работает с доносчиками на выезде и когда вернется, неизвестно. По причине появления подозрительного чиновника Филипп решил поскорее отправить груз, который привезли от Эйнара Пангани. А поскольку ларец оказался слишком тяжелым, Филипп догадался нанять настоящую лодку контрабандистов, в которой тайный груз можно было незаметно спрятать.

– Ай да молодец, а я полагал, что от него будут одни неприятности…

41

Вскоре после того, как любезный почтовый капитан отбыл с отобедавшими гребцами, Трей зажег масляный светильник и оставил на столе в дальнем углу пещеры, куда доставили ларец. После чего вышел и встал на тропе, чтобы никто не смог потревожить герцога, занимавшегося чрезвычайно важным делом.

А дело действительно было важным. Герцог срезал ножом узлы просмоленной веревки и, поддев собачку, поднял крышку ларца, под которой, как он и предполагал, оказались уложенные в кожаные мешочки золотые монеты – по пятьсот штук в каждом.

Герцог взял лампу и, поднеся ее к содержимому ларца, негромко засмеялся. Он переоценил жадность и упрямство банкиров – страх за собственные жизни оказался сильнее.

Он вынул несколько мешочков, ощущая их приятную тяжесть, проверил монеты, но решил не пересчитывать, ведь это было опасно. Узнай команда, с какими деньгами рядом они находятся, их будет не удержать никакими угрозами.

Посидев рядом с открытым ларцом еще несколько минут, герцог еще раз ощутил спиной это бодрящее возбуждение от вновь открывающихся возможностей, а затем убрал мешки обратно, закрыл крышку и, продев цепь под ручками ларца, замкнул его на висячий замок работы ингландских мастеров. Посидел еще немного, затем поднялся и, выйдя из пещеры, почувствовал на лице бодрящую свежесть.

– Никак ветер, Трей?

– Так точно, ваша светлость, погода налаживается. Курьеру не придется грести двое суток, на парусе дойдут за световой день.

– Да, на парусе лучше. Если ветер окрепнет, можно будет объявлять сбор.

– Они сами все почувствовали, ваша светлость, уже четверть часа жужжат, как разозленные пчелы, – сообщил Трей, кивая вниз, где из-под навесов, сооруженных из веток прибрежной растительности, выползали опухшие от безделья и постоянного сна матросы. Они тоже почувствовали ветер, а вместе с ним новую поживу.

– Что ж, тем лучше. Купцы ведь тоже ждут этого ветра, поэтому долго впустую болтаться не придется, – сказал герцог и вернулся в пещеру. Теперь, когда у него была полная казна, он мог позволить себе небольшое обновление – всего три года обратно, однако в его годах и это будет хорошо. Вот только маг и прорицатель, к которому он собрался обращаться, жил в двух неделях перехода на запад.

С одной стороны, Лоринджеру не терпелось омолодиться, а с другой – срывался сезон охоты. Сейчас, когда купцы пойдут по свежему ветру, можно брать по два, а то и по три груза за выход. А это было немало, ведь каждый груз добавлял лично герцогу по три тысячи золотых терций.

Лоринджер расстелил на столе карту, положил на нее ладони и прикрыл глаза, представляя себе Варсадара.

Мысль сделать так пришла к нему интуитивно, или ему только показалось, что она пришла сама собой.

Мысленная фигура мага стала отчетливее, и он кивнул.

– У меня есть золото… – словно во сне пробормотал герцог. – Вся казна… Как мне поступить?..

В ответ вместо силуэта мага герцог увидел изображение острова на морской карте. Он открыл глаза, приподнял ладонь левой руки и увидел этот остров – он был самым крайним в череде Нунгар, представляя собой скалу без единого намека на какую либо растительность.

– Что ж, это прекрасный выход из положения, – произнес Лоринджер и, выйдя из пещеры, какое-то время смотрел на суетящихся матросов, которые уже тащили из-под навесов свои тряпки и шли в сторону причала, откуда на двух шлюпках можно было перебраться на борт стоявшего в бухте корабля. На нем было позволено жить только капитану и еще четверым матросам, содержащим в порядке все необходимые снасти.

– Вот что мы сделаем, Трей. Сыграй официальный сбор, а когда все окажутся на корабле, нужно вернуть шлюпку и перенести в нее груз. Мы выйдем в море перед рассветом, а ночью нужно будет привязать шлюпку к кораблю, да так, чтобы в нее можно было пересесть.

– Могу я спросить, куда мы направим эту шлюпку, ваша светлость?

– Я отправлюсь на ней к острову Черной скалы, а потом вернусь – часа через два.

– Там сильные течения, ваша светлость, корабль не сможет подождать вас.

– Не нужно ждать, сделайте переход до стрелки, там, где начинается отмель, потом разворачивайтесь и идите обратно. Там вы подберете меня, и мы прямиком пойдем на Шерстяной тракт.

– Я думал, нам интереснее Фарфоровый…

– Для Фарфорового еще не сезон, там купец попрет через месяц-полтора, а пока самый полновесный – Шерстяной. К тому же по нему корабли возвращаются с Сардинских островов и Венденции, а это зачастую банковские грузы.

– Золото?

– Вот именно. Так что мы и шерсти клок прихватим, и, если повезет, золотишка сколотим.

42

Днем на корабле проводили уборку, еще раз проверяли оснастку, паруса, оружие. Собрали и разобрали катапульту, проверили лини с абордажными крючьями, лестницы.

Уже когда стемнело, агенты Лоринджера пригнали шлюпку и вместе с Треем уложили на нее груз, завернутый в кусок старой парусины.

Что в нем – знали только Трей и Лоринджер.

Под утро на корабль перебрался и сам герцог, а спустя час стали поднимать паруса, и с первыми лучами солнца корабль вышел из бухты.

Матросы первой вахты не сразу заметили шлюпку, которая шла за кораблем, как привязанная, а когда заметили, обсудили это между собой, но спрашивать старших не решились, все на корабле усвоили, что лишних вопросов здесь не задавали.

Через час, когда появилось небольшое волнение и корабль вышел на глубокую воду с течением, курс был слегка изменен в сторону последнего острова – Черная скала.

Вскоре на палубе появился адмирал – как здесь называли герцога – и с ним Трей.

Трей подтянул на веревке шлюпку, первым спустился в нее и помог спуститься Лоринджеру, после чего герцог сам взялся за весла и начал отгребать в сторону острова.

Матросы стали перешептываться, поражаясь тому, что видели. А Трей еще долго стоял на корме, глядя на удаляющуюся шлюпку, он переживал за герцога – как тот справится с таким грузом?

А герцог между тем бодро греб в сторону острова, до которого было всего-то двести ярдов. Морское течение немного сносило лодку в сторону, но конкретное место значения не имело, берег везде был галечный, а волнение небольшое. Пару раз у Лоринджера сбивалось дыхание, но он усмехался своим возрастным болячкам и снова налегал на весла, зная, что впереди его ждет омоложение, а три года назад никакой одышки и в помине не было! Во как!..

У самого берега он удачно подгадал волну, и она вынесла лодку далеко на берег, поэтому герцогу даже не пришлось мочить ноги, вытаскивая ее на берег.

Выйдя из лодки, он огляделся. В полусотне ярдов от прибрежной галечной полосы начиналась почти отвесная стена – футов в двести, из-за чего этот остров выглядел словно форт.

Герцог посмотрел влево, потом вправо, прикидывая, куда правильнее пойти. И тут он заметил расщелину, которая не попадалась ему на глаза раньше. Герцог сделал несколько шагов вправо, чтобы увидеть расщелину целиком, и вдруг обнаружил в ней самого Варсадара в длинном, до пят, одеянии и с седой бородой – именно таким он его себе и представлял.

– Ах, это вы, ваша милость!.. А я уж собирался обходить остров кругом!..

Маг улыбнулся и, сделав рукой приглашающий жест, пошел внутрь расщелины.

– А как же золото, ваша милость?! – забеспокоился герцог, опасаясь, что лодку может утянуть в море большая волна.

Маг, не оборачиваясь, махнул рукой, и Лоринджер понял. Какой он, право, суетной и глупый, ведь здесь все держалось рукой Варсадара. Рядом с ним герцог не боялся выглядеть незначительным.

Когда он вошел в расщелину глубже, шум прибоя остался позади, а стены раздались, давая место небольшому ручью и нескольким деревьям, на которых пели птицы.

– Я и не знал, что тут… – начал было удивляться герцог, но снова замолчал.

Следуя за магом, он взошел под своды просторной залы, где было много света, который струился со всех сторон. Варсадар вышел на середину помещения и остановился. Остановился и Лоринджер.

– Мы уже начинаем? – спросил он тихо.

– Мы уже начали, милорд. Ты не на приеме у лекаря, здесь все иначе…

– Да, я помню. Кажется, что-то подобное со мной уже происходило.

– Вот именно, – кивнул маг.

– Я хотел спросить, ваша милость…

– Спрашивай.

– Зачем вам золото? Мне всегда казалось, что такие, как вы, могут делать его из воздуха или воды, разве не так?

– Золото, полученное из воздуха, не будет иметь той силы, как то, которое принес ты.

– Но за него все равно можно что-то купить, разве нет?

– Может быть, – пожал плечами маг. – Я не пробовал.

– Какой же смысл в богатстве, если не в способности купить что-то?

– Повторяю, золото мне нужно как эквивалент силы. Его покупательная способность меня не интересует. Ты приносишь золото из мира, где оно обладает той силой, которая мне нужна. В мире магов эта сила важнее.

43

Когда Лоринджер пришел в себя, он стоял на коленях на линии прибоя, жадно пил с пригоршни морскую воду, а потом его ею рвало. Его стошнило несколько раз, пока не полегчало, и тогда он сумел, наконец, встать на ноги.

Потом поднял валявшуюся рядом шляпу и побрел в сторону лодки, корма которой уже покачивалась на волне.

Бросив шляпу на скамью, Лоринджер столкнул лодку в воду и запрыгнул сам. Тяжелого ларца уже не было, но герцога это уже не волновало, он сосредоточился на веслах.

Ветер крепчал, и было непонятно, как долго Лоринджер находился на этом острове, однако, оглянувшись на море очередной раз, он увидел корабль – все происходило так, как и планировалось. Лоринджер навалился на весла и через какое-то время заметил, что гребет легко, где-то даже с удовольствием и совсем не чувствует одышки.

Что там говорил его милость Варсадар – золото как эквивалент силы? Да, заумная наука. Лоринджер вспомнил, что не впервые слышит подобное, но и сейчас он этого так и не понял.

Оглянувшись снова, Лоринджер отметил, что корабль убавил паруса, чтобы принять лодку. А возле борта уже стоял верный Трей, держа наготове деревянный мостик. Едва лодка коснулась корпуса, на нее спрыгнули двое матросов и помогли установить мостик, по которому герцог поднялся на борт.

Он ожидал какой-то реакции по поводу своей, возможно, изменившейся внешности, но Трей радовался, что его светлость вернулся невредимым.

Слегка раздосадованный герцог ушел в каюту, где тотчас посмотрел в зеркало и отметил, что седины действительно поубавилось, да и морщины стали чуть менее заметны.

Эх, если бы было больше золота! Тогда бы он мог стать тридцатилетним! Хотя нет, это слишком бросается в глаза, а уж как перед королем было бы неловко. Нет, достаточно сбросить десяток лет, и этого хватит. Да, именно десяток.

В дверь постучали.

– Входите! – разрешил герцог.

Вошел капитан корабля, одно из доверенных лиц герцога.

– Ваша светлость, какие будут приказания?

– Двигаем на Шерстяной тракт, Гроутер. Миль за сорок до выхода на сам тракт поставьте наблюдателя, да такого, чтобы мог управляться с подзорной трубой.

– Парочка таких у нас имеется, остальные пока побаиваются.

– Что значит побаиваются?

– Колдовство, говорят. Так далеко, а посмотришь – близко. Опасаются.

– Ишь, какие опасливые. А по их рожам не скажешь. Ну, что же, пусть дежурят те, кто не боится, и добавьте им за смелость по порции ингландского рома, но после вахты. Пусть остальные узнают, что уметь пользоваться такими новшествами не только не страшно, а даже выгодно.

– Слушаюсь, ваша светлость.

– И вот еще что, в прошлый раз была заминка с катапультой, когда брали баркас…

– Уже исправились, ваша светлость. Вороток сломался – зубья были слабые. Теперь сделали новый, исполнили из самого прочного дерева.

– В этом я не сомневаюсь. А что, если нам поставить еще одну катапульту?

– Но куда, ваша светлость? – удивился капитан. – У нас и так тесно, команда вдвое больше, а когда идут на абордаж – такая толчея, что каждый дюйм на счету.

– А если на борт?

– Как это на борт?

– Ну, заготовьте стойку из куска старой мачты, а катапульту на стойке станем собирать, когда будет ясно, на кого вышли. Мы ведь и эту собираем-разбираем, так почему не две?

– Тогда две стойки, ваша светлость, на оба борта.

– Да, конечно, две. Вот тогда у нас не будет задержки при любом исходе абордажной операции, а при двух работающих катапультах мы сможем подтягиваться всем бортом.

– Так точно, ваша светлость! – воскликнул капитан и даже щелкнул каблуками от восторга.

«А ведь и впрямь отличная мысль!» – подумалось герцогу. Ему и самому было удивительно, что он начал мыслить так ясно и хитроумно.

44

Накануне днем Рони, всячески скрываясь от многочисленных соглядатаев, сумел незаметно пробраться ко дворцу Овцера и передал ему записку, что они вернулись и готовы начать действовать.

Дождавшись ответа, он совершенно открыто отправился домой, поскольку возле дома Овцера его «срисовали» двое наблюдателей. Они маскировались под нищих, однако Рони видел их в центре – этим его было не обмануть.

Пройдя через весь город, он несколько раз останавливался на рыночной площади, якобы что-то посмотреть, и даже купил медового сахара на нитке. Так и шел с этой низкой, пока уже на окраине, среди одноэтажных домов, «хвосты» его не отпустили, решив, что дальше дома он не уйдет.

В этот раз он и не собирался, но момент запомнил.

– Ну как? – первым делом спросил Мартин, едва Рони переступил порог.

– Нормально, завтра встретимся.

– Хочет на команду посмотреть?

– Наверное, – ответил Рони и бросил на стол листок дорогой бумаги, на котором ровным почерком было написано название гостиницы и время, когда команде надлежит туда прибыть.

– Эй, а вы чего какие-то не такие? – спросил Рони, заметив изменение во внешности Бурраша и Ламтака. Оказалось, что они сидели в чистом нательном белье, подходящие размеры которого нашлись в доме – Зена скупила где-то по случаю целую дюжину.

Мартину с Рони они оказались велики, но велики – не малы, и она решила, что их можно будет ушить, если возникнет необходимость. А теперь нашелся подходящий случай – Бурраш и Ламтак, чисто помытые, сидели в новом белье, поскольку все остальные их вещи Зена назвала грязными тряпками и приказала сбросить в старую бочку, куда они сами же налили воды из другой бочки. А еще Зена вывалила туда два ведра коровьего помета, как она пояснила: чтобы все побродило и кожа не усохла.

Потом руководство перешло к Мартину, и он показал, где за коровником было хорошее место, чтобы помыться. Он вручил гостям полынные веники и целое ведро щелока вдобавок к паре ведер дождевой воды.

– Как же ты на такое согласился? – удивился Рони, услышав скорый рассказ Бурраша обо всем произошедшем.

– Хозяйка сказала, что не даст пожрать, если не помоемся.

– И еще сказала – ночью придушит, – добавил Ламтак со всей серьезностью.

– Ну да, это конечно, – согласился Рони, не став разубеждать товарищей.

– Зато утром мы за это получили пирожки со сметаной, а сейчас будет похлебка из свиной ляжки и блинчики с мясом, – добавил орк, выпучивая при этом глаза от возбуждения. За последние несколько лет его такими разносолами еще никто не кормил.

Вскоре появилась Зена с огромным подносом из дубовой доски, на котором стояло столько всего, что даже у привычного Рони глаза разбежались.

– Руки мой и за стол! – сказала Зена, и Рони побежал к рукомойнику.

– А вы придвигайтесь к столу, а то колени пообляпаете. Белье-то на вас новое!..

Бурраш и Ламтак тотчас придвинули стулья, только гному столешница упиралась как раз в лоб, и он не знал, как сообщить об этом строгой хозяйке.

– Сиди, сейчас ящик мучной принесу! – на ходу бросила Зена и убежала на кухню, откуда вскоре вернулась с подходящей подставкой для гнома.

– Вот, присаживайся на него, только не шибко ерзай, там на донышке еще мука осталась… Погоди, я тебе полотенец подстелю, а то белье-то на тебе новое.

Наконец, когда все расселись, Зена нашла место и для себя.

– Какие там новости? – спросила она, пережевывая хлебную корочку, когда остальные отдавали должное пирогам со сметаной и блинам с мясом.

– Овцер завтра хочет увидеть всех, – ответил Мартин, который уже прочел записку от нанимателя.

– Ну, значит, все сладится.

– Обязательно сладится, – поддержал Зену Бурраш, которому хотелось задобрить строгую хозяйку.

– Кстати, громила, это твоя «горгона» в мешке лежит?

Бурраш покосился на Мартина, тот улыбнулся.

– Да, хозяйка, трофейная.

– Я про нее много слышала, один раз даже дротик в ногу получила, а вот видеть не видела. Дашь стрельнуть?

– Конечно, хозяйка! – с радостью согласился орк. – Можно прямо сейчас!..

– Нет-нет, сначала покушай, а потом стрельнем.

После еды Бурраш с Ламтаком вышли во двор подышать и приготовить к показу «горгону», а Мартин зашел на кухню к Зене и спросил:

– Как думаешь, зачем в письме он попросил нас принести по камню?

– По камню? – удивилась Зена.

– Да, написал, чтобы каждый принес по камню в кармане. Чтобы не больше кулака.

Мартин сжал кулак и покрутил перед собой, желая найти разгадку этой странной просьбы.

– Ну, если попросил принести – нужно принести. Камней-то на улице хоть завались.

45

Постиранная вечером одежда Бурраша и Ламтака за ночь высохла не полностью, и надевать ее пришлось сырой и холодной.

– Ну, ничего, вы же ребята служивые! – подбадривала их Зена. – Небось не такого на службе натерпелись, а тут всего делов-то – сырые штаны. Зато козлом от вас нести не будет, здесь же все-таки город.

– Да, хозяйка, конечно, пустяк, – согласился Бурраш, стараясь не показывать, как отвратительно он себя чувствовал в сырой одежке.

Ламтак страдал молча и только сопел чуть громче. Впрочем, стирка с предварительным замачиванием в навозе дала хороший результат, кожаные детали и ремни стали мягче.

– Ну, а я чего говорила? – самодовольно ухмылялась Зена, глядя, как гости мнут на пробу размякшую кожу. – Эх, ремни да пряжки! Когда-то и я в таких хаживала, а теперь – старушка.

Сказав это, она вздохнула и пошла в дом, а гном с орком удивленно переглянулись. Потом Ламтак подошел к умывавшемуся на воздухе Рони и спросил:

– Рони, а что, ваша хозяйка была в солдатах?

– С чего ты взял? – в свою очередь, удивился Рони, вытираясь полотенцем.

– Она все знает про оснастку, про ремни. Она вчера стреляла из кавалерийского арбалета, и я понял, что ты не шутил – это она подарила тебе арбалет.

– Да, она подарила и показала, как с ним обращаться. Это машинка необычная.

– А еще она из «горгоны» стреляла. Бурраш показал ей только один раз, и она сразу сама зарядила и выстрелила, как какой-нибудь солдат.

– И голос у нее, какой был у нашего сержанта. Негромкий, но строгий. Сразу хочется приказ выполнить, – добавил подошедший Бурраш.

– Точно я не знаю, но как будто она была разбойницей.

– Разбойницей? – переспросил Ламтак, поворачиваясь к Буррашу.

– Похоже на то, – развел руками тот, и они пошли к дому – завтракать.

После завтрака отряд обсудил дальнейшие действия и по одному – цепочкой – стал выдвигаться в город. По дороге они подобрали по камню, как того требовал заказчик, и понемногу начали растягивать цепочку, чтобы казалось, будто каждый сам по себе.

Рони шел первым и вскоре увидел знакомых соглядатаев, которые коротали время на углу пекарни. Заметив тех, за кем следовало приглядывать, они тотчас напустили на себя отвлеченный вид и принялись рассматривать стену пекарни.

Рони кивнул, и Мартин на ходу оглядел этих двоих, чтобы запомнить. Они походили на начинающих воров, которые еще не определились, чем заниматься – обирать пьяных, таскать продукты из лукошек или грабить одиноких прохожих.

Один из «хвостов» пытался пойти за Рони, но другой его удержал. Они пропустили Мартина, потом Ламтака и Бурраша. И только потом поплелись следом, опасливо поглядывая на рослого орка.

Пока шли к гостинице, в которой Овцер назначил встречу, Рони несколько раз останавливался, будто бы по какой-то причине, а на самом деле высматривал других соглядатаев, кроме этой известной парочки.

Поначалу он ничего не замечал, на улицах уже было многолюдно. Подводы грохотали по мостовой, пирожочники зазывали покупателей, переходя с места на место, работники, подмастерья, приказчики и кухарки спешили по своим делам, надежно скрывая тех, кто наблюдал за Рони и его товарищами.

Останавливаясь, Рони поправлял дубинку и посматривал в сторону Мартина, но тот шагал расслабленно, ни на что не обращая внимания. Однако Рони чувствовал, что где-то скрывается еще один наблюдатель, а может, и не один. Его присутствие было ощутимо.

Ламтак никого не заметил, но почувствовал напряжение, которое повисло над улицей, несмотря на весь этот обычный шум, обычные запахи, пусть и не всегда приятные, когда дело касалось лавки, торгующей невыделанными шкурами.

Тем не менее отряд благополучно добрался до гостиницы и вошел со двора, как и было указано в записке.

Внутри их встретили двое охранников Овцера, в кольчугах и с короткими обнаженными мечами. Позади них в коридоре стояло трое арбалетчиков с заряженным оружием.

– Идемте, господа, я провожу вас, – сказал один из помощников Овцера и повел гостей на второй этаж.

Видимо, все крыло гостиницы было выкуплено полностью, поскольку повсюду стояли только люди Овцера, и на лестнице не встретилось ни одного постояльца или гостиничной прислуги.

46

Сопровождавший гостей помощник подошел к одной из дверей и, открыв ее, предложил гостям войти. Они вошли и оказались в просторной меблированной комнате с наглухо закрытыми ставнями и освещенной лишь несколькими свечами, вставленными в бронзовые подсвечники.

Подсвечники находились посреди стола, а вокруг него на стульях сидели тряпичные големы – страшные и молчаливые.

– О! – вырвалось у Рони, и он подался назад.

– Не пугайтесь, – прозвучало из темного угла, и к столу вышел лекарь Овцера. Мартин с Рони узнали его сразу, хотя в прошлый раз не видели лица. Лекаря выдавала особая поступь и какая-то вязкая пластика, его движения можно было не только видеть, но и чувствовать.

– Не пугайтесь, – повторил лекарь. – Пока это пустые формы, но мы включим их с помощью камней, которые вы принесли. Вы ведь принесли их?

– Принесли, – за всех ответил Мартин и протянул свой камень.

– Очень хороший камень, – похвалил Мартина лекарь. Потом принял камни Рони, Ламтака и, наконец, Бурраша.

Взвесив их в руках все вместе, лекарь улыбнулся и сказал:

– Очень достойная команда.

И было непонятно, относилось ли это к камням или к принесшим их гостям.

Лекарь прошелся вокруг стола и положил камни в просторные карманы, имевшиеся на каждом големе.

– Зачем это? – не удержался от вопроса Рони.

– Затем, чтобы на время они стали вами, – пояснил лекарь.

– Но вы не дали камня тому, пятому.

– Уже дал, еще до вашего прихода. А теперь пойдемте отсюда.

С этими словами лекарь подошел к стене и сдвинул в сторону пропиленную часть, открывая проход в соседнее помещение.

Рони, Мартин и Ламтак прошли в него свободно, а орку пришлось пригибаться. Лекарь прошел последним и задвинул кусок стены на место.

– Идите, там вас встретят, – сказал он, оставшись возле тайного прохода, и Мартин первым вышел в небольшой коридорчик, за которым оказалась еще одна просторная комната – точная копия той, где сидели големы.

Такой же длинный стол, похожие подсвечники, только свечи в них не горели, да в этом и не было необходимости – окна не закрывались ставнями, только шторами, которые пропускали достаточно света.

За столом, на том же месте, что и его кукла в соседней комнате, располагался Овцер, румяный и нарядный, в синих шерстяных штанах, красных сапогах и зеленой парчовой куртке, пошитой на манер одежды леонарских пиратов.

Никого из помощников или охранников Овцера в комнате не было, но Мартин слышал постукивания каблуков за стеной.

– Рад видеть вас здесь, друзья, – не поднимаясь, произнес Овцер. – Пожалуйста, присаживайтесь. Начнем разговор сразу, без чаепитий и застольных бесед.

Такой подход устраивал всех, и группа расселась вокруг стола, удивительным образом заполняя именно те места, какие занимали куклы, отмеченные их камнями.

– Ну, что же, Мартин и Рони, уже по виду вашей команды можно сделать вывод, что бойцы подобраны не случайным образом.

– Не случайным, – подтвердил Мартин.

– Познакомьте меня со второй половиной вашего отряда.

– Это Бурраш, господин Овцер, а это Ламтак, – произнес Мартин, указав на орка и гнома. Лицо второго было видно лишь наполовину из-за высокой столешницы, зато ширина плеч оказалась вдвое шире спинки стула.

– Добро пожаловать в наш отряд, господа Бурраш и Ламтак. Полагаю, вы уже поняли, что работа вам предстоит нелегкая и отнюдь не безопасная.

– Мы уже поняли, господин Овцер. Все поняли, – подтвердил Мартин.

– И уцелели, я полагаю? Не было потерь? Может быть, здесь не все?

– Нет, все. Были проблемы, но обошлось.

– Тогда это просто замечательно, – грустно улыбнулся Овцер. – Теперь вы лучше представляете, с чем мне приходится сталкиваться почти ежедневно. Почти ежедневно, господа. Итак, главная задача – поиск украденной шкатулки. Полагаю, вы знаете, с чего начинать?

– Мы начнем с тех, кто следит за нами с того самого дня, как мы собрались в Пронсвилле.

– Разумно. Впрочем, вы можете начинать, с чего считаете нужным. К сожалению, я исчерпал все свои возможности и задумки. Вы готовы начинать немедленно, насколько я понял?

– Так точно, господин Овцер, – подтвердил Мартин.

– В таком случае я повторяю для новых господ воинов – в случае успеха ваших поисков каждый из вас получит по пять сотен золотых терций. А пока…

Овцер потянулся и достал из стоявшей на столе деревянной шкатулки два кошелька, которые бросил на стол.

– В одном сотня золотых, в другом сотня серебряных монет. Это вам на расходы по службе. Если понадобится еще, я добавлю. Если потребуется отправиться по морю – получите хорошее крепкое судно, даже с военной оснасткой, если нужно.

– Э… Господин Овцер, у меня еще остались деньги от прошлого раза, – сказал Мартин.

– Очень хорошо. Прибавьте их к этим. И повторяю, всякая помощь, которая потребуется, – я вам ее предоставлю, только известите вовремя.

– Большое спасибо, господин Овцер. Если появится такая необходимость, мы обязательно к вам обратимся, – сказал Мартин, забирая со стола деньги.

– Вот и отлично. А теперь, хотя мы уже все обговорили, посидите еще немного, пока мессир Лоример не даст нам команду выходить.

Мартин обернулся и увидел лекаря, который теперь стоял в углу их комнаты и как будто дремал. Затем раздался страшный удар, как будто где-то обрушился потолок, и все разом вскочили, ожидая, что начнутся разрушения, однако больше ничего не случилось. А лекарь, будто очнувшись, кивнул Мартину и сказал:

– Теперь мы можем выходить, но только прежним путем.

47

Несмотря на то что группа уже проходила через комнату с тряпичными големами, их ждало очередное потрясение. Потолок комнаты был пробит, стол разломан, а каждый из големов оказался поражен четырехгранной стрелой, пригвоздившей кукол к спинкам стульев.

– Вот зачем нужны были ваши камни, – развел руками лекарь.

– Ну и ну, – произнес Рони и, подойдя к своей кукле, коснулся стрелы.

– Лучше этого не делать, – заметил лекарь, и Рони отдернул руку. – А впредь запомните – пока будет опасность колдовского нападения, носите с утра до вечера камень, а ложась спать, ссыпайте их в ложбинку неподалеку.

– И это наверняка защитит нас? – спросил Мартин.

– Наверняка сказать невозможно, но почти всегда это работает.

– Спасибо.

– Горелым воняет… – заметил вдруг молчавший до этого Ламтак. – Крепко воняет паленым рогом, точно вам говорю!..

– Это горгулья, она догорает во дворе, – пояснил лекарь. – Она принесла послание своих хозяев и сгорела, у нее больше не оставалось сил.

В помещение заглянул один из охранников, давая понять, что пора выходить.

– Еще один вопрос, мессир, – поднял руку Мартин. – Вы не подскажете, кто такой Писарь?

Лекарь улыбнулся, он был рад такому вопросу.

– Все же вы его заметили.

– Да как не заметить, он гибели нашей желает!

– Писарь, как вы изволили его поименовать, – это прицепский жрец. Он опасный мастер перевоплощений, может поднимать сущности шестого порядка.

– Его железо не берет, – добавил Бурраш, вспомнив, как выстрелил в Писаря из «горгоны», а тот просто растворился.

– Не берет, – согласился лекарь. – Но раздражает. Меч ему неприятен, хотя и не несет для него разрушения. От меча он отступает.

– Вам пора, господа! В переулке всякая шваль собирается! – напомнил охранник.

– Идем, – сказал Мартин и первым вышел в коридор, едва поспевая за охранником. – А что там за шваль, откуда?

– Воры – не воры, непонятно пока. Но по карманам ножи, в руках дубинки железные. Человек двадцать уже набралось, может, это еще и не все, они же могут и с улицы заскочить.

Уже почти бегом группа выбралась во внутренний двор, где в углу еще догорали останки рухнувшей горгульи. Мартин зажал нос, чтобы не чувствовать едкого запаха и, бросив взгляд, успел заметить рассыпающиеся в золу ребра, тонкие, словно у птицы, и тлеющие клочки черной кожи, оставшейся от крыльев.

– Так полыхнула, что мы думали, пожар случится!.. – сказал другой охранник, заметивший интерес, который гости проявили к останкам.

– Ну, что, командир, давай сразу воевать!.. – предложил Бурраш, останавливаясь у забора, за которым раздавались громкие голоса собравшихся бунтовщиков.

– Да, Мартин, давай определяться, – поддержал орка Рони.

– У нас и выхода другого нет, – сказал Мартин. – Предлагаю выскочить и рвануть налево под горку. Там до порта ведут кривые улочки, можем хоть воевать, хоть прятаться.

– Хочешь большую драку? Но мы же безоружные, – развел гном ладонями-лопатами.

– Нет, бежать сразу не будем, – возразил Бурраш. – Пойдем неспешно, а там посмотрим. Заодно вытянем на себя «хвостов», а в закоулках побеседуем с ними.

– Что ж, план хороший, – согласился Мартин.

48

Едва отряд вышел в проулок, как толпа, насчитывавшая уже человек пятьдесят, взорвалась криками и, потрясая дубинами и кистенями, бросилась в атаку.

– Бежим! – крикнул Мартин и припустил вниз по переулку.

– К стенам! – заорал Бурраш, и бойцы группы бросились в стороны, потому что в воздухе засвистели пущенные из пращей камни, которые запрыгали по мостовой далеко впереди.

– Прибавить! Всем прибавить! – скомандовал Мартин, обретая вдруг командные интонации.

Разогнавшаяся под гору толпа нагоняла, сокращая расстояние до броска пики.

Попавшиеся навстречу двое мужиков со старой сетью прыгнули через забор. Мартин успел заметить выражение крайнего ужаса на их лицах.

– Налево, там узкое место! – крикнул он, и отряд проскочил в каменный коридор, образованный тесно поставленными домами.

– Надо их притормозить! – крикнул Бурраш, останавливаясь.

– Надо! – согласился с ним Ламтак.

Мартин с Рони выхватили дубинки, но Бурраш предпочел действовать голыми руками.

Едва в проход заскочил первый преследователь, он сбил его ударом кулака. Потом свалил еще двух, пока на него не выскочил здоровенный громила в кузнечном фартуке. Они сцепились в узком проходе, попеременно тесня друг друга. При этом Бурраша подбадривали свои, а с другой стороны кричали участники сборной банды.

– Бурраш, подайся вправо! – крикнул вдруг гном. Орк, кряхтя, сумел чуть отодвинуться, а Ламтак разогнался и врезался головой в живот громилы, отбросив его на орущую толпу. Мартин с Рони швырнули следом несколько камней, и противник стал отступать, поскольку главный заводила погони и еще несколько смельчаков лежали на земле, скрючившись.

Продолжая свою хитрую тактику, отряд стал осторожно уходить, и вскоре появились оба «хвоста» – те самые, наиболее заметные.

Опасаясь, что упустят группу, они прибавили ходу и через пару поворотов едва не попали в расставленную ловушку.

Рони бросился вперед, надеясь скрутить первого, но тот проявил удивительную проворность, прыгнул, словно лягушка, оттолкнулся от стены и бросился наутек, а следом и его напарник.

Теперь уже роль преследователей пришлось играть отряду Мартина. Бурраша и Ламтака он пустил прямиком – они плохо знали город, а сам на пару с Рони начал, где возможно, срезать путь через закоулки и дырки в заборах. Этот метод давал результаты, и временами им почти удавалось перехватить беглецов, но тех подгонял страх, поскольку разгоряченные орк и квадратный гном выглядели настоящими монстрами. Они рычали и громко топали, выкрикивая в запале слова на неизвестных языках. Ужас подстегивал «хвостов», и они неслись, едва касаясь мостовой. А Мартин чувствовал, что еще немного – и упадет. Дыхания уже не хватало, однако Рони поймал кураж и даже успевал что-то кричать, но Мартин едва мог его расслышать.

Бурраш с Ламтаком громко топали и угрожающе сопели, люди с улиц исчезали за дверями домов. Брошенный запряженным в телегу мул испуганно заорал и затряс головой, а когда мимо пронеслись орк с гном, сломал дышла и помчался по улице.

Между тем беглецы, наконец, ошиблись и свернули в тупик, где имелся лишь узкий лаз под каменной стеной, в который с разбегу проскочить было невозможно. Мартин с облегчением перешел на шаг, в то время как Рони, Бурраш и Ламтак преследования не прекратили.

Когда Мартин неспешной походкой вышел в тупик, то увидел лишь своих товарищей, склонившихся над лежавшими беглецами. Поначалу он решил, что Бурраш им врезал в качестве наказания, однако, подойдя, увидел кровь – оба наблюдателя оказались заколоты.

– Их двое было! Через забор ушли!.. – пояснил Рони.

Мартин покачал головой, забор был высокий – полтора его роста.

– Давай, зеленый! – крикнул Ламтак, становясь к забору, словно подставка. Орк, недолго думая, вскочил на гнома и перемахнул через забор, за ним, чуть подпрыгнув на плечах Ламтака, перебрался Рони, и они с Буррашом помчались догонять очередных злодеев.

– Ну, давай, чего стоишь! – нетерпеливо прикинул Ламтак.

– Да я так не сумею!

– Рони сумел! – настаивал гном.

– Да он почти втрое моложе меня! – развел руками Мартин.

– Тогда давай так!

Ламтак стал к стене спиной и сложил ладони в виде ступеньки.

– Наступай, я тебя подброшу!..

Мартин поставил ногу, и в тот же миг Ламтак подбросил его с такой силой, что, не ухватись Мартин за края стены, он бы улетел намного дальше. Однако зацепиться все же удалось, и Мартин сполз по стене на землю, а затем побежал вниз по улице, которая вела в порт.

У нее было много ответвлений, но Мартин был уверен, что злодеи спешили именно в порт.

49

И Мартин не ошибся. Когда улица закончилась и он выбежал на площадь, где торговали свежей рыбой, за головами гомонящих торговцев и рыбаков, за рядами выставленных корзин с рыбой он увидел мятущиеся фигуры Бурраша и Рони, которые, словно гончие, неслись, позабыв об усталости.

– Ах ты!.. – воскликнул Мартин, едва не поскользнувшись на рыбьей чешуе, и, прибавив ходу, стал лавировать между людьми и прилавками, стараясь не поскользнуться снова.

Когда ему удалось преодолеть рыбную площадь, Рони с Буррашом уже скакали по дощатым настилам причалов, а двое злодеев – теперь Мартин их увидел, – не сбавляя скорости, неслись прямо к воде.

– Топиться, что ли, собрались… – пропыхтел себе под нос Мартин, и в этот момент оба беглеца, один за другим, прыгнули в воду.

Поднялись брызги, и стало ясно, что Мартину не показалось, но на этом погоня не закончилась. Бурраш, ничуть не сомневаясь, тоже сиганул в воду, а Рони остался на причале.

Вдруг слева, из переулка, топоча и пыхтя, словно секач, выбежал Ламтак, и они с Мартином одновременно подбежали к краю причала.

– Что там?! – воскликнул Мартин, глядя на пузыри и водовороты, крутящиеся по воде.

– Я… Я не знаю! – в панике закричал Рони. – Может, нам тоже нырнуть надо?!

– Ты не прыгай, я сам! – придержал его Мартин и стал скидывать сапоги, однако в этот момент на поверхности показался отфыркивающийся Бурраш, который выволок на поверхность одного из злодеев.

– Держи! – крикнул он Ламтаку, и тот, упав на помост, дотянулся до пленника и рывком выбросил его на причал. Затем подал руку Буррашу и помог ему выбраться на высокую стенку. Тем временем бесчувственный прежде пленник начал подавать признаки жизни.

– Живой вроде! – заметил Рони, наклоняясь над человеком с бородой и разлохмаченными бакенбардами. Сросшиеся на переносице брови и бледная кожа придавали ему злодейский вид.

– Ну-ка, рассказывай, кому служишь! – строго сказал Бурраш, снова хватая пленника и крепко его встряхивая. Бедняга ударился головой о дощатый настил и попытался вырваться, но Бурраш держал крепко.

– Эй, у тебя тут порез! – заметил Рони, касаясь кровоточащего плеча.

– Это меня дружок его кинжалом достал.

– Прямо в воде? – поразился Ламтак.

– В воде.

– А куда он подевался? – спросил Рони, посматривая в воду.

– На дно отправился, а этого я выгреб, – и Бурраш снова встряхнул пленника. – Ну-ка, рассказывай, кто воришек прикончил!..

– Сурнап, – едва слышно произнес пленник, с ужасом глядя на мокрого гиганта.

– А точно не ты?

– У меня нет кинжала. Кинжал у Сурнапа остался.

– Сурнап твой напарник?

Пленник устало кивнул.

– У них там что-то вроде тайника, сейчас отдохну и снова нырну, нужно разведать.

– Ну, ты, зеленый, просто змея водяная! – поразился Ламтак. – А я-то воду не люблю. Зато копаю хорошо.

– А что копаешь? – спросил Рони.

– Да что угодно. Люблю копать, и все тут. На войне очень пригодилось.

– Ты больше не ныряй, – сказал Мартин, обращаясь к орку. – Выжимай штаны, обсыхай. Я сам нырну.

И Мартин снова начал раздеваться. Оставшись в одних подштанниках, он встал на краю, мгновение помедлил и прыгнул в воду.

Вода была прозрачной и совсем не холодной, он огляделся, и в почерневшей стене причала, сложенной из дубовых бревен, увидел обрамленный водорослями пролом.

Когда-то, будучи еще молодым, он любил купаться в море и нырять среди скал, исследуя подводные пещеры. Как оказалось, за столько лет Мартин не потерял былых навыков и за пару гребков оказался возле пролома. Заглянул в него и, увидев слабый свет, проплыл через отверстие и стал осторожно подниматься, почти сразу оказавшись на воздухе.

Это был воздушный пузырь, образовавшийся под слежавшимися бревнами, которые не пропускали воздух. Кто-то доставил сюда доски, из которых собрали маленький остров, где могли располагаться два-три человека.

Мартин подтянулся на руках и забрался на островок, над которым висел едва тлеющий масляный светильник. Мартин прибавил фитиль, и света стало больше.

Он огляделся и увидел еще один пролом с темной водой, который вел неизвестно куда.

На досках нашелся лишь кожаный мешок, в котором здешние обитатели переправляли наружу одежду в сухом виде. А свежий воздух поступал из-под воды во время шторма.

Закончив осмотр, Мартин уже собирался поднырнуть обратно, как вдруг в соседнем проломе увидел ужасного монстра, который смотрел на него из-под прозрачных век.

– Приветик…

– Это ты?! – воскликнул Мартин, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит.

– Чего ты так волнуешься, мы ж виделись не раз?

– Да ты! Ты все время появляешься неожиданно!..

– Я думал, ты скажешь спасибо, ведь не всякий морлинг может переносить морскую воду.

– Ну, я помню, ты из особенного рода, – кивнул Мартин, переводя дух.

– Ваша шкатулка отплыла сегодня на шхуне «Урман».

– Куда?

– Думаю, в Змеебад. За ней тянулся длинный шлейф тамошних пряностей.

– Они их в воду, что ли, бросали?

– Сливали воду из нужника.

– Ах, вон оно что. Извини.

– Да ладно, обычное дело.

– Послушай, а как ты меня находишь?

– Мне сообщают, я плыву. Вот только сейчас и подоспел, а то бы орку вашему помочь успел – но опоздал, здесь сильное течение.

– А кто сообщает, если не секрет?

– Голос женский, думаю, это Середа.

– А кто она?

Морлинг вздохнул совсем по-человечески.

– Давай я поплыву, а то мне пора.

– Хорошо, спасибо за помощь, – ответил Мартин, понимая, что спрашивать о Середе бесполезно.

50

Вынырнув на поверхность, Мартин не видел, как по причалу бегают его товарищи и парочка местных рыбаков, пытаясь бороться с высоким пламенем, источавшим черный смрадный дым.

Кто-то требовал нести багор, другие – пожарные ведра, но пока Мартин сам поднимался по выступам, пламя погасло самой собой, и только в небе черным росчерком остался относимый ветром дым.

– Он сгорел, понимаешь?! – воскликнул Рони, обращаясь к появившемуся Мартину.

– Я понял, – сказал тот и, отойдя за ящики, выжал подштанники почти досуха. Все молчали, поглядывая то на вернувшегося Мартина, то на останки пленника. А отовсюду к месту происшествия спешили люди, кто с топором, кто с багром и ветошью, чтобы гасить доски.

– Так что это было, братцы? – спросил один из рыбаков, обращаясь к Мартину, который уже затягивал ремень на штанах.

– Колдовство это было, так что разбегайтесь отсюда, как бы чего не вышло.

В его устах это прозвучало настолько убедительно, что рыбаки поспешили прочь, спотыкаясь и поминутно оглядываясь. Они развернули и других любопытных, которые тоже стали разбегаться, поэтому вскоре Мартин, Рони, Бурраш и Ламтак остались на причале одни.

– Он что-нибудь рассказал? – спросил Мартин, подходя к остывающей золе.

– Да, – кивнул Бурраш и осторожно дотронулся до щеки. – Всю морду мне опалил, когда полыхнул!

– Страшное дело, – прошептал рядом Ламтак. – Хорошо, у тебя борода не растет, а то беда.

– Все равно печет, – пробурчал Бурраш.

– Рони, дотянись до стены, сорви водорослей коричневых, они от ожогов помогают, – сказал Мартин.

– Думаешь, поможет? – усомнился Бурраш, снова притрагиваясь к лицу.

– Поможет – проверено. Так что он успел сказать?

– Сказал, что они никакие не прицепы, а только помощники и работали за какой-то долг. Но работали давно – лет десять.

– Большой, видать, долг.

– Сказал еще, что они тут были на побегушках, чтобы за местной командой присматривать, а главным был господин Поуп. Тот все дела вел, давал деньги, которых было без счета, и у него были судно и команда из бутальеров, это вроде солдат-рабов. У Поупа этот парень видел ларец, какой нам описывали.

– А бегали за нами которые – они кто?

– Бродяги нанятые, их прямо на площади созвали, по пять медяшек дали и сказали, куда идти и когда бить кидаться.

– А про Писаря ты спрашивал?

– Так вот тут-то все и произошло. Он уже слабеть стал, а я давай ему описывать этого… Ну, как помнил, так и описывал! Он-то сначала ничего вроде не понимал и почти в забытье провалился, а потом открыл глаза и говорит: помню, дескать, такого, могу даже имя сказать. Но тут же и полыхнул.

Подошел Рони и протянул Буррашу пучок водорослей.

– Чего это? – спросил тот.

– Просто приложи к обожженному месту и подержи минут пять, – сказал Мартин. – И пойдемте отсюда, может, сюда уже стражники бегут – не хотелось бы сесть в околоток.

Мартин оказался прав, едва они дошли до первой линии складов, как появились двое верховых стражников – большая редкость в этих местах. Пришлось прибавить шагу, чтобы не попасть им на глаза.

– Так, значит, мы сейчас к заказчику потопаем? – спросил Ламтак.

– Выходит, так, – пожал плечами Бурраш, отчего намокшая куртка на нем заскрипела. – Мы сделали все быстро и правильно. Эй, Мартин, помогла твоя трава, морда совсем гореть перестала!..

– Ну и выбрось, – сказал Мартин. – Я чего вам сказать хотел, я снова с морлингом виделся.

– В море, что ли? – спросил Рони.

– Да, занырнул в провал, а там у них воздушный пузырь и лежка. Даже светильник имеется. И вот там-то меня этот… подкараулил. Напугал как – ужас просто, – Мартин покачал головой. – Зато вести новые принес, сказал, что шкатулка наша уплыла утром, на шхуне «Урман».

– А куда? – спросил Бурраш и, размахнувшись, зашвырнул пучок водорослей на крышу ближайшего склада.

– Морлинг сказал, в Змеебад, он это по запаху понял.

– А что же он – под водой нюхать может? – уточнил Ламтак.

– Ясное дело, может, – сказал Бурраш, притрагиваясь к щеке и проверяя состояние лица. – Если под водой живет, там же и нюхает. Глостеры вон – живут под землей и песком брюхо набивают.

– Да разве можно песок-то есть? – удивился Мартин.

– Не знаю, может, они, как утки, камешки глотают, но песка в них навалом.

– А откуда ты знаешь, чего у них внутри? – спросил Рони после недолгой паузы.

– Это хорошо в сече заметно, – негромко произнес Ламтак. – Как начинают рубиться, так сразу видно, что у кого внутри. У глостеров был песок.

– Однако, – выдохнул Рони.

51

Герцог Лоринджер стоял на носу корабля, закутавшись в плащ, и свежий ветер трепал его волосы. Настроение было отличное, просто восторг! Следом за его кораблем-буканиром, припадая тяжелыми гружеными боками, тащился «торговец» с полными трюмами товара. И хотя шерсть оказалась не самого высокого качества, ее количество с лихвой окупало те расходы, что пришлось понести.

Экипаж «торговца» едва не устроил им пожар, успев перебросить несколько кувшинов с горящей серой и маслом. Хорошо, что они были начеку, приготовив мокрую парусину, однако такелаж был попорчен, пришлось заменять из запасов, а это опять расходы – такелаж Лоринджер покупал самый лучший, а не какие-то подточенные жучком обноски.

Потом был абордаж, который прошел именно так, как Лоринджер и рассчитывал. Ударили из двух катапульт, подтянули «торговца» всем бортом, но вот то, что у торгашей в команде нашлось полдюжины буканиров, стало полной неожиданностью. Именно они устроили команде герцога достойную встречу.

Лоринджер снова вздохнул и обернулся.

Двое матросов зашивали в парусину шестерых погибших в этой схватке. Еще пятеро получили ранения, не позволяющие им работать в ближайшие две недели. В отличие от простодушных матросов, буканиры-охранники понимали, что пощады никому не будет, и дрались до последнего, в то время как остальные бросали оружие и сдавались.

Сейчас остатки команды «торговца» сидели взаперти на своем судне. Представитель хозяина погиб в бою, также проявив незаурядную храбрость, хотя и не блистал умением.

Но буканиры – это да. Останься они в живых, герцог взял бы их к себе, но схватка была столь яростной, что в ней не оказалось ни единого перерыва. Люди рубили и кололи друг друга, пока не стало некому сопротивляться.

Подошел Трей. Перебинтованная тряпицей рука доставляла ему боль, и, кроме него, от этой напасти пострадали еще четверо. Здешний умелец – Лело, бывший матрос пиратского адмирала Эдмона Коукера, служил у Лоринджера лекарем. И хотя сам герцог его услугами пользоваться избегал, слишком уж грубыми и простодушными казались его методы, в команде Лело уважали, ведь он знал множество лекарств от всяческих морских неприятностей – начиная с морского поноса и кончая выведением трюмных блох.

Еще он мог готовить яды, которыми протравливались стрелы и кинжалы, а также заваривал пеньку в морской воде, чтобы лечить кожный зуд от заразной зеленой мошки.

– Ну, что там у вас, скоро ты перестанешь морщиться?

– Как не морщиться, ваша светлость? Выпил полведра морской воды, жду, когда согреется.

– Вода?

– Да, Лело сказал, что вода в брюхе должна согреться. Тогда он даст трубку курить.

– А стрекальные иголки, стало быть, в табак перетер?

– Говорит, что так.

– Ну, посмотрим, как сработает. Ладно, иди, пей свою воду, а то смотреть на тебя больно.

Трей ушел, и Лоринджер снова вздохнул. Команда «торговца» применила против его бойцов иглы из гребней ядовитых рыб. Длинные, дюймов по десять, они выстреливались из легких арбалетов целыми пучками и прошивали даже кожаные накладки. А когда вонзались в тело, взывали боль, как от сильного ожога – в этот раз Лоринджер видел это собственными глазами. Раненные такими иглами матросы напрочь забывали о схватке, а один бедняга, в которого попали несколько таких игл, выпрыгнул за борт из-за жуткой боли.

Подошел капитан и негромко кашлянул, чтобы привлечь внимание герцога.

– Ваша светлость, разрешите спускать за борт?

– Что? Ах, это… – герцог кивнул, увидев, что все тела зашиты в парусину. – Да, конечно, начинайте, я сейчас подойду.

52

После долгого пребывания на ветреной палубе Лоринджера потянуло в сон, и едва стало смеркаться, он ушел в каюту, где выпил травяного отвара с ромом и уснул, не раздеваясь.

Спал герцог крепко, проснулся отдохнувшим и, едва выйдя в проходной закуток, где, поджав ноги, обычно спал рослый Трей, увидел того в полном здравии, державшим поднос с завтраком для его светлости.

– Трей, ты в порядке?

– В полном, ваша светлость. Вот – несу вам завтракать.

– Ну, хорошо, я посещу гальюн и сейчас же вернусь.

– Да, сэр.

Герцог вышел на палубу и вдохнул студеный сырой воздух.

Уже к вечеру они прибудут на остров Мадрион, где он продаст товар и получит долгожданное золото. Оно ему так необходимо! Теперь, когда он снова почувствовал, как возвращенные три года довольно заметно изменили его самочувствие, он желал омолодиться еще больше!

Спустившись на пол-яруса в персональный гальюн, сколоченный из свежих сосновых досок, даже не обработанных смолой от морского грибка, герцог стал справлять малую нужду и почувствовал, что делает это с необычайной легкостью – ведь три года назад у него не было этих досадных задержек. Золота! Непременно золота и поскорее!

Обратно в каюту он вошел румяным и бодрым. Ополоснул руки в поданной чаше с теплой водой, промокнул на льняной салфетке и сел за стол, где его дожидался завтрак.

– Как твоя рука, Трей? Я вчера не дождался результата – сон сморил меня.

– Все удалось, ваша светлость. Вот, посмотрите, только крохотная ранка…

И Трей продемонстрировал совершенно здоровую руку, только кисть была немного темнее, словно от разошедшегося синяка.

– Удивительно, право слово! – кивнул герцог, посыпая корицей кашу с маслом. – Лело знает толк в этих делах! И что те – другие – тоже исцелились?

– Так точно, ваша светлость. Только у всех из раны шла черная кровь, а Томми Шубрехта, который получил целых три иголки, стошнило утренней похлебкой, так много в нем было этого яда… Ой, извините, вы же завтракаете…

– А, не обращай внимания, – отмахнулся Лоринджер, с аппетитом черпая ложку за ложкой. – Меня этим не проймешь.

После завтрака Лоринджер прогулялся по палубе, постоял на корме, наблюдая за тем, как оседает на волнах переполненный товарами «торговец». Это была его добыча, его очередной вклад в будущую молодость! Перспективы выглядели радужными, и Лоринджер даже подумал, чтобы послать королевскую службу подальше, ведь пиратство давало ему куда большие доходы, чем эти международные интриги.

Разумеется, королю это не понравится. Ингландский король славился своим злопамятством, и Лоринджер мог припомнить несколько случаев гибели бывших высоких сановников, решивших отказаться от королевской службы без разрешения монарха.

Нет, этот вариант Лоринджеру не подходил. Лучше уж сбросить дела службы на молодого Боутера и дожидаться отставки, чем воевать еще и с королем Ингландии. Лоринджер не глупец, он сможет «доить двух маток»…

Довольный собой и хорошим ветром, Лоринджер отправился вздремнуть до обеда и отлично поспал – ему снились добрые феи и цветущие сады с юными красавицами, однако череду этих соблазнительных образов прервал Трей, который толкнул герцога и выпалил:

– Ваша светлость, на горизонте пиратский барк!

– Что? – не понял герцог, приподнимаясь на подушке.

– Впередсмотрящий заметил барк с пиратским флагом, ваша светлость!

– Где?

– Пять кабельтовых справа по борту!..

– Пять кабельтовых… – сонно пробурчал Лоринджер. – Это полмили, что ли?

– Так точно, ваша светлость! Прикажете подниматься по тревоге?

– Погоди.

Герцог сел в кровати и, заметив на рукаве пижамы нитку, дернул за нее, из-за чего оторвалась манжета.

– Вот ведь, как мерзко шьют в этих варварских странах, небось в Ингландии такого бардака не бывает. Ты, вот что, Трей, подай мне одеваться, а сам сбегай за капитаном Гроутером.

– Он возле каюты, ваша светлость.

– Ну и отлично, давай уже платье, адмирал не может выйти перед капитаном в исподнем.

53

Через десять минут Лоринджер уже был на палубе перед взволнованным капитаном.

– Что за новости, Гроутер?

– Барк, ваша светлость. Пиратский барк справа от нас, и он приближается.

– Курс?

– Следует нашему, ваша светлость, а еще сигналит.

– Чего хочет?

– Чтобы оставили ему «торговца» и шли куда подальше.

– Хамят?

– Э-э… советуют, ваша светлость, – сдавленным голосом произнес капитан, который понимал, чем грозило такое противостояние.

– Значит, если оставим добычу, нас не тронут?

– А чего нас трогать, ваша светлость? Мы же голые – корабль да команда, чего с нас взять?

– Это да, – произнес Лоринджер, хотя и не был согласен с капитаном. Это что же получается – отдать все каким-то разбойникам, а самому вернуться в одних подштанниках? Ну, нет, Лоринджер имел на это собственный взгляд, иначе бы не выбрался в дипломатические советники.

– Слушайте меня, капитан Гроутер. Я согласен отдать им «торговца», пусть забирают.

– Правда? – несколько удивленно спросил офицер. Он полагал, что герцог станет возражать.

– Ты что, дурак? – в свою очередь, уточнил герцог. – Ты думаешь, я отдам добычу каким-то вонючим морским ворам?

– Но, сэр, барк больше нашего корабля и имеет полторы сотни солдат команды! Они нас просто раздавят!..

– Если сигналит «отдайте», отвечайте «отдаем» и после получения подтверждения вставайте за кормой «торговца».

– А что потом, ваша светлость?

– Вот ты мне сам расскажи, что делать потом, а я послушаю.

– Я, ваша светлость? – уточнил капитан.

– А кто еще? Ты командуешь этим кораблем и тем галеоном тоже, между прочим, – сказал герцог, указывая на шедшего за кормой «торговца».

– Ну, я бы позволил барку приблизиться к галеону, а когда между ним и галеоном будет полкабельтова, ударить в весла и вместе с полными парусами выйти между ними, чтобы провести залп из обеих катапульт горящими кувшинами с серой и смолой.

– Или…

– Или сразу уж тройниками, чтобы наверняка их смутить.

– Вот за это я тебя и держу здесь, Гроутер, за твою быстро думающую башку. Итак – приказываю, выполняй именно то, что озвучил. Ты понял?

– Как не понять, ваша светлость? Иду и выполняю, только мне для этого нужно взять на весла еще человек десять из команды «торговца».

– Бери кого хочешь, даю тебе все полномочия.

– Слушаюсь, сэр! – козырнул Гроутер и убежал выполнять приказание.

Подошел Трей.

– Ваша светлость, вам стоит укрыться.

– Разумеется, я не буду стоять тут как столб, но сначала хотелось бы увидеть маневры Гроутера.

И капитан не заставил себя ждать, сигнальщик на мачте начал размахивать руками, передавая пиратскому барку принятие его ультиматума. Тем временем со скрытого от пиратов борта галеона в шлюпку высаживалось усиление для гребцов корабля герцога.

Маневр начался. Корабль герцога стал уходить левее и сбавлять ход, давая возможность галеону выдвинуться вперед и прикрыть его своим корпусом.

На барке заметили эти перемещения и истолковали их в свою пользу. Большой пират начал приближаться, готовясь захватить чужую добычу без боя. Должно быть, там уже ликовали, герцог был в этом уверен. Но игра еще не закончилась.

Шлюпка с крепкими пленниками уже коснулась борта корабля герцога, и команда начала сбрасывать канатные лестницы, чтобы принять новых гребцов. На все ушло две-три минуты, пока галеон прикрывал их своим корпусом.

Гроутер выглядел невозмутимо, переходя от борта к борту и поднимая голову, чтобы оценить наполняемость парусов и самочувствие сигнальщика. Но, оказываясь вне видимости со стороны барка, начинал яростно жестикулировать и не стеснялся в выражениях. Однако, выходя на открытую палубу, снова напускал на себя равнодушие.

– Ваша светлость, гребцы занимают среднюю палубу, – сообщил вернувшийся из разведки Трей.

– Отлично. Надеюсь, эти воровские морды ничего не заметили.

– Как будто нет, ваша светлость. Стоят вдоль бортов ровно – с оружием.

– С оружием?

– Так точно, ваша светлость, кошки, луки, тесаки. Все как положено.

– Все?

– Не все, ваша светлость, – вздохнул Трей. – Возле борта накрыты парусиной два орудия.

– Что за орудия?

– Боцман предполагает, что это «сколопендры». Это такие…

– Уволь меня от подробных лекций, я прекрасно знаю, что такое «сколопендра», – отмахнулся герцог. Ему приходилось видеть работу этих машин еще во время далекой молодости, когда не было необходимости платить золотом за румянец на лице и возможность помочиться без резей.

В его время «сколопендры» представляли собой бочки, к которым приделывались арбалеты. Двенадцать или пятнадцать с деревянными луками или все двадцать, если со стальными. Эти машины стреляли тяжелыми железными болтами с закаленными наконечниками. Арбалеты попеременно срабатывали от одной собачки, а бочка проворачивалась с помощью рукоятки. Болты пробивали дубовые щиты и лучшие ингландские доспехи, и Лоринджер помнил, как оседали передовые шеренги рыцарей, выкошенные этими смертоносными машинами, оставляя беззащитной легкую пехоту.

54

Барк продолжал двигаться к заполненному товаром галеону, а шхуна с притухшими парусами смиренно плелась позади, давая понять, что готова купить свою безопасность полным невмешательством.

Капитан пиратского барка в красной войлочной шляпе, украшенной двумя желтыми перьями птицы го-го, смотрел из-под ладони на смирившуюся шхуну и подавал рулевому сигналы свободной рукой, чтобы тот плавно выставил барк на дистанцию броска кошки. И пока все шло хорошо, а выдавленная шхуна плелась позади галеона.

Капитан Борн был одним из подчиненных владельца пиратского острова – самозваного барона Кроута, который некогда принял остров у другого пирата и теперь основал на нем скупочную базу. Отсюда ворованный товар отправлялся подчас по тем же адресам, по которым двигался до абордажной атаки, но уже от имени других владельцев.

– Сэр, похоже, у них на борту имеются орудия! – сообщил Борну один из его офицеров, обладавший острым зрением.

– Какие?

– Полагаю, пара катапульт.

– Это нормально. Буканирский корабль не может обходиться без орудий. Только я их не вижу – как ты определил?

– Команда, сэр. Они стоят тремя группами: по центру палубы – основная часть, еще пять на корме и пять на носу. Эти пятерки – расчеты катапультных машин.

– И что, полагаешь, они нас атакуют? – спросил Борн, переводя свое внимание на эти расчеты. – Как им стрелять в наш барк с такого неудобного угла?

– Я не говорю, что они начнут стрелять, сэр, я говорю, что шхуна вооружена двумя катапультами.

– Хорошо, я понял тебя. Мы это учтем на тот случай, если они решат подгадить, когда мы станем отходить с галеоном.

– Так точно, сэр.

– Спасибо. Ты свободен.

– Еще одно, сэр…

– Что еще? – спросил капитан, продолжая рассматривать пиратскую шхуну.

– Их наблюдатель оснащен «дальним глазом», сэр.

– И что? Ты прекрасно видишь без этих новомодных штучек, – начал раздражаться капитан.

– Я вижу, сэр, но прибор видит лучше. И с помощью его может видеть самый последний пьяница-матрос.

– Ты к чему завел этот разговор? – отвлекся от шхуны капитан и раздраженно посмотрел на помощника. Тот пожал плечами и отвел взгляд. Это был старый спор, в котором постепенно правда переходила на сторону помощника.

– Ну, хорошо, ты меня измучил, и я сдаюсь! Но, заметь, не потому, что я признал твою правоту, просто ты взял меня измором – так и быть. Вернемся на Мадрион, купим тебе прибор.

– Это не мне, сэр, это для всей команды и для вас тоже!.. – возразил помощник.

– Заткнись! Никто из команды ко мне не приходил и не требовал купить эту жутко дорогую трубку со стеклами. Подумать только – семьдесят пять золотом! Неслыханно!..

– Но, сэр, каждое перо на вашей шляпе стоит по сотне.

– Молчать!.. Молчать, ублюдок, ты забыл, откуда я тебя вытащил?!

Помощник вздохнул и стал смотреть в сторону, это был любимый способ капитана одернуть, по его мнению, зарвавшегося подчиненного.

– Вспомни, Фриди, чем ты питался на рыбном базаре в Гонолулу!.. Отбросами! – начал кричать капитан. – От-бро-са-ми! – прокричал он по слогам прямо в лицо помощнику.

– Да, сэр, – сквозь зубы процедил тот.

– Я передумал, рыбье дерьмо, я не стану покупать эту трубку со стекляшками, пусть даже мне продадут ее за медный пойт!.. Пошел вон!..

Пунцовый от обиды помощник ушел, а капитан еще какое-то время вполголоса ругался и никак не мог сосредоточиться на деле, пока к нему не подошел его второй офицер.

– Сэр, шхуна ударила в весла!..

– Что?

– Они ударили в весла и поднимают все паруса!.. Это атака!..

55

Шхуна не просто шла на всех парусах, она как будто двигалась вперед быстрыми скачками из-за дружной работы гребцов на тайной нижней полупалубе.

Капитан Борн уже понял, что задумал его оппонент, однако не сразу смог поверить, что противник решился на атаку силы, вдвое превышавшей его собственную.

– Приготовиться к обороне!.. Приготовить воду!.. Парус – поливать!.. – закричал второй офицер, не дожидаясь команды капитана.

Выскочившие на палубу матросы резервной команды стали срывать кожаные крышки с бочек, другие взялись за ручные насосы, и из кожаной кишки через деревянный штуцер на паруса полились струи забортной воды. Все знали, что можно ожидать при такой атаке.

Между тем на борту шхуны на стойках поднялись катапульты.

– Я же вам говорил, сэр! – закричал вернувшийся Фриди.

– Вторая команда – стоять на корме!.. Четвертая – смотреть на носу!.. – отдал команду капитан. – Расчехлить «сарацины»!.. Приготовиться к стрельбе!..

– Они не пойдут на абордаж, сэр! – сказал Фриди.

– С чего ты взял? – огрызнулся капитан.

– Им нужно лишь отпугнуть нас – галеон их добыча.

– И все же я должен держаться самой опасной позиции!..

– Горящий горшок!.. – прокричал с мачты наблюдатель, и действительно, небо прочертил коптящий факел и, упав в десяти ярдах за кормой барка, разбился об воду, однако содержимое горшка продолжало гореть на воде, потрескивая и рассыпая искры.

– Следующий ударит в нас! – сообщил Фриди.

– Иди в задницу!.. Что я могу поделать против этого?! – закричал капитан.

Ударили обе «сколопендры», и искрящиеся цепочки стальных болтов, изгибаясь, потянулись в сторону нагоняющей шхуны.

– Надеюсь, это остудит их, – произнес капитан, но в этот момент со шхуны ударили обе катапульты, и два горящих горшка понеслись в погоню за барком, угрожающе зависнув над его мачтами.

– Они сожгут нас!.. – воскликнул капитан, завороженно следя за тем, как горящие горшки падали на его барк.

Повезло, и первый ударил в воду сразу за кормой, но второй попал в левый борт. Пламя вспыхнуло ярче солнца, и его языки разбежались по палубе. Пожарная команда прибежала с кишкой и принялась поливать загоревшийся борт, однако пламени это не мешало, оно лишь громче трещало и рассыпало искры.

– Давайте бросим этот галеон, сэр! – предложил Фриди.

– С ума спятил?! Там товара на пять тысяч золотом! Я не отступлюсь! К тому же они не решатся на абордаж!.. Эй, разрядить по ним «сколопендры»!..

Снова затарахтели арбалеты на бочках, и цепочки болтов полетели в сторону врага, однако было видно, что они вонзались в основном в борта, и лишь парочка угодила куда-то выше.

Тем временем противник выстрелил двумя гарпунами на веревках, и один из них грохнулся на палубу. Со стороны неприятеля его подтянули, и он крепко засел в теле барка.

– Сбросьте его, сбросьте! – в панике закричал капитан Борн. Он уже и не думал о захвате чужой добычи, а только о сохранении собственного корабля.

– Мы можем подтянуть их и навязать встречный бой!.. – предложил подскочивший второй офицер.

– А если они нас подожгут? Нет уж, рубите канат!.. Рубите канат, мы уходим!.. Пусть сигнальщики передают отход, нам не нужна эта война – мы уходим!..

56

В порт Мадриона герцог Лоринджер входил как победитель, стоя на палубе с высоко поднятой головой.

Несмотря на то что остров являлся пиратским прибежищем, построен он был по всем правилам морской фортификации и имел все необходимое для успешной обороны.

Здесь были и крепостные стены, не дававшие противнику высадиться на пологих берегах, и две высокие башни, венчавшие вход в бухту, словно строгие часовые. Между ними, в случае необходимости, можно было натянуть огромную цепь, которую с большого барабана разматывал специально приготовленный баркас.

Помимо этих приспособлений, на горных террасах, устроенных над бухтой, были размещены огромные крепостные катапульты, которые могли накрыть всю территорию бухты.

– Смотрите, ваша светлость, – сказал Трей, указывая на стоявший возле причала знакомый им барк.

– Тут нечему удивляться, мы не входим в буканирское братство, поэтому за пределами прибрежной зоны острова являемся такой же добычей, как любое судно.

– Нас спасает только то, что мы зубастые, ваша светлость.

– Господин адмирал, прикажете вести галеон в капор? – спросил подбежавший капитан.

– Да, сигнальщик на башне не отдал нам других указаний, значит, выбираем свободное место в отстойнике.

– Слушаюсь, господин адмирал!

Вскоре тяжелый галеон начал медленно маневрировать, это было одно из самых больших судов в бухте, и многие из пиратов на других буканирских кораблях смотрели на чужую добычу с завистью.

– Надеюсь, здесь на нас не нападут, ваша светлость? – спросил Трей, которому эта бухта казалась западней.

– Я понимаю твои чувства, но поверь – здесь нам ничего не грозит. Я бывал здесь уже трижды и, да, соглашусь с тобой, ощущения не самые приятные.

– Вы позволите мне пойти с вами, ваша светлость?

– Разумеется, Трей. Только не бери с собой метательных ножей, буканиры это не оценят.

– Что же мне, ваша светлость, совсем пустым идти?

– Нет, конечно, навесить на пояс морской тесак, здесь это считается нормой.

– Если позволите, ваша светлость, я возьму пару кортиков – тяжелое железо меня сковывает.

– Хорошо, пара кортиков их не обидит.

– Это нас встречают, ваша светлость? – спросил Трей, кивнув на группу буканиров, которые вышли к причалу. Один из них привязал к тесаку красный платок и помахал им.

– Да, они показывают нам место, куда следует причалить, значит, нас уже ждут.

Между тем к месту предстоящей швартовки галеона направлялась другая группа, выглядевшая вполне заурядно. Это были расчетчики, определявшие, какое количество и какого товара привезли очередные добытчики.

Расчетчики составляли список и подавали самому главному, кто решал, сколько это будет стоить, и не обязательно для всех буканирских кораблей цена скупки была одинаковой. Тут играли роль и дружеские отношения, и авторитет добытчика среди буканиров, и его удачливость.

– Самое главное, Трей, они не должны узнать, с кем имеют дело. Меня здесь зовут «господин Купер», и пока этого достаточно.

– Разумеется, ваша светлость. А как будут звать меня?

– Не будем заходить в крайности, ты останешься Треем.

– Хорошо, ваша светлость.

Трей вздохнул и снова огляделся. По мере того как шхуна приближалась к месту швартовки, ему казалось, что они все глубже втягиваются в эту ловушку.

57

Когда Лоринджер, а следом за ним и Трей сошли по трапу на каменную пристань, к ним подошел разодетый в парчу и шелк буканир и, коротко кивнув, колыхнул пером на шляпе.

– Господин Купер, я Хорь. Адмирал приказал встретить вас и сказать, что вы прямо сейчас можете навестить его и поговорить о деле.

– Полагаю, вы проводите нас? – осведомился Лоринджер, поправляя собственную шляпу.

– А вы, господин Купер, забыли дорогу? Вы же у нас не первый раз!.. – заявил вдруг какой-то невежа – один из дружков Хоря – и засмеялся вместе с остальными. Правда, Хорь даже не улыбнулся и, подышав на перстни, которыми были унизаны его пальцы, потер их о свой камзол.

– Разумеется, господин Купер, я провожу вас. Сегодня вы не просто гость, а фартовый гость. Фартовых у нас любят, но им и завидуют.

И Хорь покосился на своих товарищей.

– Следуйте за мной, я знаю короткую дорогу.

Для Трея все происходящее было в новинку, он шагал по ступеням за герцогом, однако все его внимание было сосредоточено на переулках, которые отходили от главной галереи через каждый десяток ярдов.

Оба его кортика были на поясе, и он был готов выхватить их при первой угрозе герцогу. Но ничего не случилось, и они благополучно добрались до резиденции здешнего барона – адмирала Кроута.

Тут Хорь куда-то исчез, но гостей приняли другие буканиры, не столь броско одетые, но куда более осведомленные.

– Извольте, адмирал Биллард, адмирал Кроут ждет вас, – произнес один из них и даже изобразил нечто вроде поклона. Трей заметил, что герцогу это не понравилось, в его планы не входило открывать свое другое вымышленное имя. Эдак они и до настоящего докопаются, а потом начнут шантажировать – герцог знал эту публику, однако ему очень нужны были деньги, и приходилось идти на риск.

Они с Треем проследовали по извилистому, выдолбленному в скале коридору и оказались в помещении со стенами из тесаного камня, из чего Трей сделал вывод, что резиденция пиратского короля находится где-то в горной толще.

Вскоре они попали в «тронный зал», где было все, что полагалось для такого места, – специальное возвышение, большой деревянный стул, украденный с какого-то богатого судна, гобелены на стенах, а на полу – ковры. Однако вместо многочисленных придворных рядом с троном находилось всего полдюжины приближенных буканиров и среди них капитан того самого барка, Трей хорошо рассмотрел его в подзорную трубу.

– Здравствуйте, дорогой адмирал Биллард! – произнес сидевший на троне пиратский король. – Как хорошо, что вы снова к нам наведались!..

– И я очень рад вас видеть, адмирал, – в тон хозяину произнес гость и учтиво кивнул.

– Наслышан о ваших подвигах, адмирал.

– О каких именно? – уточнил Лоринджер.

– Обо всяких! – ответил пиратской король и, покосившись на капитана барка, засмеялся. Другие пираты тоже засмеялись, но не так откровенно, как адмирал Кроут.

– Ну ладно, вы ведь на нас не обижаетесь, адмирал Биллард?

– Нет, адмирал, я же понимаю, что, поскольку не являюсь членом братства…

– А вы вступайте, дорогой адмирал, в наше братство и тогда избавитесь от этих неприятностей. Мне это будет особенно приятно, ведь я вырос в Ингландии, а у вас ингландский акцент.

– В братстве слишком большие налоги, но я подумаю над вашим предложением, адмирал, – сказал Лоринджер, пропуская тему про его акцент. Кроут его прощупывал, надеясь заставить удачливого буканира работать на себя.

– Что ж, вижу, что не удивил вас, – развел руками адмирал Кроут, сверкнув крадеными перстнями. – В таком случае – Осман!

Из другого помещения прибежал полный мужчина в черном камзоле и в шляпе с обвисшими краями. На нем не было ни парчи, ни золота и ни одного перстня, зато он принес похожую на книгу кожаную шкатулку и, подскочив к адмиралу Кроуту, подал свиток, который тот развернул и пробежал глазами.

– М-да. Вернемся к расчетам, – сказал пиратский король. – Я могу дать вам за весь товар пять тысяч золотом.

На лице герцога Лоринджера не дрогнул ни один мускул. Это была та цена, которую он ожидал, однако согласись он сразу – в другой раз дадут меньше. Но явно выражать недовольство тоже было опасно, поэтому герцог выбрал маску беспристрастности.

– Вам не нравится цена, адмирал?

– Цена есть цена, – уклончиво ответил Лоринджер. – Но заметьте, товар очень хороший и его очень много.

– И что из этого? – усмехнулся пиратский король, а его подручные стали переглядываться.

– А галеон? Сколько он стоит?

– Здесь – увы, ничего, адмирал, – развел руками Кроут. – Странно, что вы спрашиваете об этом, ведь это не первое судно, что вы к нам приводите.

– Прошлые разы были не галеоны.

– Да, это так. Но даже с этого галеона вы уже ободрали все, что можно.

– Ну, с пустого галеона хоть что-то, – в свою очередь, пожал плечами Лоринджер. – Меня устраивает ваша цена, адмирал.

– Прекрасно, – кивнул Кроут, и в то же мгновение из соседней комнаты вышли двое пиратов, тащивших кожаный мешок с золотом. Они поставили его перед Лоринджером и развязали шнурок. Потом раскрыли горловину, и, едва глянув в нее, тот кивнул. Мешок снова завязали, и Лоринджер сделал Трею знак, чтобы тот забирал.

Трей подошел и без видимых усилий взял золото под мышку.

– Полагаю, команда галеона вам тоже не нужна? – уточнил Кроут.

– Располагайте ею по собственному усмотрению, адмирал.

– В таком случае всего хорошего, адмирал Биллард, приходите к нам еще, – пожелал на прощание пиратский король.

– Непременно, адмирал Кроут, с огромным удовольствием, – в тон ему ответил Лоринджер, и они с Треем вышли из зала.

Больше их никто не сопровождал, они самостоятельно нашли выход и стали спускаться к бухте.

– Прошу прощения, ваша светлость, но мне казалось, что товар с галеона стоит дороже.

– Разумеется, дороже.

– И во сколько же раз?

– В пять-семь.

– Вот это они дерут, ваша светлость!..

– Дерут, конечно, но больше нам никто не даст, разве что Бреккеры, это владельцы другого пиратского острова, но до них пять суток ходу при хорошем ветре, а сюда мы за двое управились и уже снова можем идти на охоту.

– А куда они сбывают товар, ваша светлость?

– Полагаю, за море, там большой спрос.

– Я никогда не был за морем.

– Я тоже.

– Так, значит, туда везут товар, а обратно золото?

– Ах, Трей! – покачал головой герцог и засмеялся. – Действительно, зачем охотиться за тряпьем, если можно сразу взять золото, так?

– Так точно, ваша светлость.

– Для этого нужно иметь эскадру быстроходных кораблей, потому что буканиры возят товар целыми караванами – так удобнее торговать и защищаться от нападений, поэтому воевать тут придется по-настоящему. У нас таких сил нет, но ход твоих мыслей мне нравится.

– В конце концов, ваша светлость, можно взять этот остров приступом.

– Они прячут свое золото очень глубоко, ты же видишь, какие у них тут пещеры в скалах, – сказал герцог, обводя рукой пространство бухты.

– Я бы развязал им языки, ваша светлость, – заметил Трей.

– О, я в этом не сомневаюсь. Давай теперь подумаем, как пронести на корабль золото, чтобы об этом не узнала команда.

– Но ведь все понимают, что вы, ваша светлость, отправились сбывать добычу.

– Догадываться – это одно, а видеть мешок с золотом – совсем другое.

– У меня еще вопрос, ваша светлость, этот пират разговаривает, как благородный господин…

– А он таков и есть. Бывший лейтенант флота его королевского величества. Происходит из рода Турронсов, это на востоке Ингландии.

58

Лишь иногда, при свете луны, этот остров приоткрывал туманный занавес, но спустя минуты снова исчезал в густой дымке, так что даже днем с него нельзя было рассмотреть летавших над водой чаек.

Катившие по морю волны приостанавливали свой бег, натыкаясь на окружавшую остров стену, и, замедляясь, с тихим шелестом касались галечного берега. И какой бы на море ни бушевал шторм, он не мог справиться с этим туманом и только отрывал от него клочки, разнося их по ветру.

Сегодня было тихо, и три сгорбленные фигуры брели по ночному берегу, опираясь на костыли, приспособленные в качестве оружия – на их оголовьях имелись зазубренные наконечники, напоминавшие половинки клешни краба.

– Мне кажется, уже пришли, брат Зула, – заметил самый последний, которому ходьба давалась особенно тяжело.

– Нет, еще не пришли, – ответил шедший первым.

– Осталось полсотни шагов или около того, – прохрипел тот, что шел посередине, и, вдруг остановившись, принялся шарить ногой по гальке.

– Что? Что ты там нашел, опять раковину? – спросил последний, натыкаясь на собрата.

– Нет, показалось, – разочарованно произнес тот, и они двинулись дальше. – Скорей бы уже возвращался хозяин, я еле ноги таскаю.

Вдруг со стороны моря донесся протяжный звук, похожий на отдаленный стон.

– Это судовой колокол! Хозяин возвращается, вы слышите?! – воскликнул первый.

– Слышу, я хорошо это слышу! – подтвердил второй.

– И я слышу!.. – обрадовался последний, и они быстрее зашагали по гальке.

У самой воды троица остановилась и стала вслушиваться в шумы моря. Теперь судовой колокол звучал отчетливее, хотя по-прежнему больше напоминал стон.

– Огонь! Я вижу огонь!.. – воскликнул один из троих.

– Перестань, Гофан, нет там никакого огня – туман кругом.

– Но хозяин все равно близко, правда?

– Правда, Гофан, правда.

Прошло еще какое-то время, и пелена тумана начала расступаться, послышались скрип мачт и негромкие команды. Туман расступился окончательно, и в образованную брешь хлынул поток свежего воздуха.

– Ой, холодно, ой, как холодно! – заохали встречавшие, заворачиваясь в темные лохмотья.

Не встречая преграды, волны стали сильнее накатываться на берег, что заставило странных существ отступать, одновременно всматриваясь в темноту. Теперь они действительно видели свет фонаря, который раскачивался на волнах вместе с лодкой.

– Это хозяин! Это хозяин!.. – приговаривали все трое, перетаптываясь от нетерпения.

Наконец лодка ткнулась носом в берег, и на мокрую гальку соскочил высокий человек в шкиперской шляпе и черном плаще. В руках он держал завернутый в ткань предмет, который бережно прижимал к себе. Следом сошли два матроса, которые несли сумки с вещами пассажира.

– Какое счастье, что вы вернулись, господин Поуп!..

– Мы рады видеть вас, господин Поуп! – наперегонки залопотали встречавшие его горбуны.

– Как же мерзко вы выглядите, – брезгливо скривился Поуп.

– Пропадаем, хозяин! Помогите!..

– Ладно-ладно, только не подходите близко, – отшатнулся от них Поуп и, освободив одну руку, достал из-за пояса нечто, при виде чего горбуны стали возбужденно повизгивать и подпрыгивать на месте.

– Лови, Гофан! Лови, Пирп! А это тебе, Зула!.. – произнес Поуп, бросив каждому по искрящемуся камешку, которые горбуны сейчас же забросили в рот и стали грызть, в то время как их хозяин и матросы с его сумками направились в глубь острова.

Брешь в туманной пелене стала затягиваться, и скоро скрыла корабль полностью. А горбуны спохватились и поспешили за хозяином, преображаясь на ходу, распрямляясь и переставая шаркать.

– Славная мутта!..

– Хорошая мутта, брат Пирп!

– А я думал, уже и не дождемся – сгинем!..

– Полно тебе, брат Гофан, хозяин никогда нас не бросал.

– И то верно – мы ему очень нужны.

– Хозяин нас ценит!

59

Особенность острова была в том, что туманом он укрывался только снаружи, а под туманным одеялом даже в сумерках можно было разглядеть тропу на стенах старых неприветливых скал.

– Господин Поуп, я уже могу понести ваши вещи! – сообщил один из поправившихся слуг, когда процессия пробиралась по расщелине.

– И я могу, господин Поуп! Я тоже в порядке! – вызвался другой.

– Не сейчас, – оборвал их хозяин, внимательно высматривая дорогу, чтобы не споткнуться и не выронить драгоценную шкатулку, которая на такой чрезвычайный случай была обернута в несколько слоев холста.

– И я бы смог, – запоздало пробурчал третий слуга, а потом все трое начали шепотом переругиваться, в то время как оба матроса, что несли сумки хозяина, не проронили ни слова. Они шагали, словно заводные куклы, точно и уверенно, не оступаясь, не останавливаясь для отдыха и не перекладывая сумки из руки в руку.

Так они дошагали до входа в пещеру, которая освещалась светильниками на рыбьем жиру.

В нише возле входа стоял охранник – широкоплечий наемник с остекленевшим взглядом. Поуп остановился, ожидая, когда тот его узнает – вонунсаги были стойки в бою, но долго соображали.

Наконец охранник кивнул и даже изобразил нечто вроде улыбки.

Такие бойцы были удобны в плане управления ими, но иногда впадали в ступор и могли оставаться неподвижными несколько минут.

Этого было не избежать, ведь даже сильные колдуны не могли подчинить волю субъекта полностью. Всегда что-то где-то выпадало и не срабатывало.

– Вы можете быть свободны, – сказал Поуп матросам. Они тоже были вонунсагами, поэтому поставили сумки, развернулись и вышли вон.

Оставленные вещи с готовностью подхватили Гофан, Пирп и Зула, едва не подравшись из-за них. Они были глостерами, которых силой инвентора Харда временно превратили в людей.

Правда, для поддержания этой формы им следовало раз в пару недель давать по кристаллу мутты – вещества, в котором заключены силы тех, кто был раньше, а теперь обитал только в эфире. Инвентор Хард сумел обратить их блуждающую силу в кристаллы, правда, обрел из-за этого врагов по ту сторону эфира, однако его это не беспокоило, и он легко ходил до двенадцатых ворот, не боясь повстречаться с самыми сильными формациями.

Остановившись под ярким светильником, Поуп одной рукой скинул слуге шляпу, потом расстегнул застежку и сбросил плащ. Драгоценный сверток он не выпустил и, оставив слуг у входа в туннель, стал спускаться по крутой лестнице – здесь он знал каждую ступеньку.

В самом низу туннеля снова появился свет, исходивший от светящегося столба, который невесомо парил посреди просторного грота, источая такое сияние, что смотреть на него было больно и приходилось закрываться ладонями.

У испещренной заступом стены, скрестив ноги, сидел мастер знаний из Красной пустыни, пойманный в ловушку инвентором Хардом и порабощенный им на три тысячи лет. Чтобы не страдать в плену, мастер стер свою личность на три тысячи лет, поэтому считал и чувствовал себя сообщником всех, кто входил в экспедиционный отряд Поупа.

– Ты пришел, брат? – произнес он, открывая глаза и вытягивая перед собой руки, чтобы высвободиться из глубокого погружения в эфирные струи.

– Притуши свет, я не могу, когда так ярко, – попросил Поуп.

60

Мастер кивнул бритой головой, и яркость светового столба начала спадать, пока он не погас вовсе, и только тогда стало заметно, что в гроте тлеют несколько фитильных светильников.

– Так значительно лучше. А теперь посмотри на это чудо, хотя подозреваю, что в своих грезах ты видел этот предмет многократно.

– Грезы скрывают истинные формы. Я хочу увидеть их.

Поуп улыбнулся, затем неспешно развернул холст и, подержав на руках шкатулку, открыл ее с выражением крайнего благоговения на лице.

– Ох! – выдохнул мастер.

– Именно так. Золотая пантомима.

– И то, что мы видим в ней, – это еще не вся ее сущность.

– Вот именно, – согласился Поуп, глядя, как куклы кружатся под звуки волшебной музыки.

Они молчали до конца представления, после чего Поуп закрыл шкатулку и посмотрел на мастера увлажненным взглядом.

– Я отнесу ее в сокровищницу.

– Отнеси и возвращайся. Я должен сказать тебе…

– Да, я понимаю.

Поуп завернул шкатулку, прихватил один из светильников и вышел через пролом в стене. Потом спустился еще на один ярус и оказался на одном уровне с берегом.

Здесь находились золото и другие сокровища, которые удалось накопить за четверть века практики в здешних местах. Сундуки ломились от монет и камней, серебряных кубков и подсвечников, палладиевых блюд и платиновых статуэток. Однако дороже всех этих богатств – Поуп это знал – был ларец с дюжиной позолоченных кукол.

Настороженно осматриваясь, словно тут могли быть посторонние, он пристроил ларец на крышке одного из сундуков и с облегчением вдохнул воздух, проникавший со стороны моря через дюймовую трещину в скале. Однако, не удержавшись, Поуп снова взял шкатулку и открыл крышку, чтобы в который раз насладиться волшебным представлением.

Вернувшись в грот, где мастер дожидался его рядом с приглушенным световым столбом, Поуп опустился на камень и перевел дух. Ответственность за сохранность святыни ордена прицепов давила на него, не давая ни есть, ни спать. Однако теперь она была надежно укрыта, и он мог немного расслабиться.

– Я многое узнал, брат Поуп, – произнес мастер.

– Что же ты узнал?

– Тот остров, где живут морские грабители, он несет нам угрозу.

– Рано или поздно это должно было случиться.

– Их предводитель, «сребролюбивый Людвиг», задумал наведаться на наш остров.

– Но он же почти не виден!

– Не виден, но тот, кто настроен на поиск, обязательно заглянет под каждый куст.

– Ну и пусть наведается – ничего не найдет!.. – возразил Поуп.

– Я вижу картину, когда он на острове ночью.

– Ночью? И какой с этого толк?

– Он видит искрящееся золото.

– Искрящееся золото? Да как же это возможно?! – воскликнул Поуп, вскакивая с камня.

– Он видит искрящееся золото, – упрямо повторил мастер. – Он жаждет получить его сразу, целиком, вместе с золотой пантомимой.

– Этому не бывать! – снова закричал Поуп и, выхватив морской тесак, полоснул им по каменному полу, высекая искры.

– Спокойствие, брат Поуп, оставь эмоции, мы с тобой другой породы.

– Другой породы, – повторил Поуп, убирая тесак в ножны. – Что же нам остается делать?

– Ты пугаешь меня своей человеческой эмоциональностью, брат.

– Хорошо, мастер, я понимаю, что это было глупо, говори дальше, – согласился Поуп и потер ладонями лицо, чтобы сосредоточиться.

– Должники в порту Пронсвилля погибли.

– Они должны были погибнуть. Как они погибли?

– Один получил удар ножом под ребра… в воде…

– В воде?

– Я так вижу, – развел руками мастер. – В морской воде. А другой сгорел от силы инвентора.

– Стало быть, пытался предать, – догадался Поуп.

– Стало быть, так, – кивнул мастер.

– Мои люди остались в городе, и они нашпигуют Овцера стрелами, едва он выглянет на улицу.

– Вонунсаги?

– Конечно, вонунсаги, но… – Поуп сделал паузу. – Они не полноценные руллинги – у меня было мало времени на работу с ними, но первоначальную задачу я им поставил, и они были готовы рвать всех, на кого я укажу.

– Они не рвали.

– Что?

– Они не смогли порвать – их намерение было слишком слабым перед силой этого Овцера, точнее, его новых наемников.

– Новые наемники? Постой, мастер, я должен вспомнить…

Поуп вернулся на камень и сжал голову руками, чтобы повысить концентрацию.

– Ах да, я вижу, в чем была ошибка, но теперь, увы, этого нам не вернуть.

– Это еще не самое страшное, брат Поуп.

– А что же страшное?

– По твоим следам идет корабль.

– Корабль?

– Корабль. Три десятка экипажа и четверо главных гостей. Они несут самую большую опасность, а наша сила задевает их лишь частично, как будто их кто-то покрывает.

– Но кто?

– Увы, это пока выше моих возможностей. Я вижу ситуацию, я вижу наши возможности там, где вы приказываете мне смотреть.

– Мы не приказываем, мастер, ты сам глядишь куда хочешь!.. – закричал Поуп, понимая, что мастер приближается к той границе, где, вспомнив свою личность, может обрушить их общий мир, такой привычный, но такой хрупкий.

Они оба испугались этой границы и несколько минут сидели, тяжело дыша, понимая, что им угрожало.

– Скажи, мастер, тот корабль…

– Они совсем близко – десять часов, не больше.

– И чего они хотят?

– Их мысли только о золотой пантомиме.

– О, только не это!..

– Увы, брат Поуп, они посланы Овцером, чтобы украсть у нас золотую пантомиму.

– Ну, так уничтожь этих дерзких, мастер!.. Уничтожь!.. – снова потерял самообладание Поуп и вскочил с камня, потрясая кулаками.

– Хорошо, я ударю.

– Сильно ударишь? – уточнил Поуп, приходя в себя.

– Всеми силами, что дает мне инвентор, – схитрил мастер.

– Хорошо, пусть так, но я больше не хочу видеть их у себя за спиной. В прошлый раз ты их уже бил силой инвентора, и где результат?

– Какие у тебя претензии к силе инвентора?

– Никаких, – выдохнул Поуп. – Пойду вздремну. Устал очень, четверо суток на ногах.

– Иди, это самое правильное. Я сделаю все, что смогу.

– Ударь по кораблю – прошу тебя.

– Ударю, брат, ударю.

61

«Ну что, братцы, разбирайте камни!»

Это была первая фраза Мартина, когда они оказались на борту судна, предоставленного им рыботорговцем Овцером.

Две мачты, высокая осадка и команда из двадцати восьми человек, не считая Мартина и его бойцов.

Овцер решил все проблемы за полдня, понимая, что сейчас важен каждый час. И вот – судно отошло, едва пассажиры оказались на его борту, а Мартин, показав пригоршни, сказал им:

– Ну что, братцы, разбирайте камни!..

– Ух ты, никогда не плавал на корабле! – воскликнул Рони, бросаясь к борту и швыряя крикливым чайкам кусочки сдобной булки.

Бурраш заглянул в пригоршни Мартина и поднял руку, желая выбрать самый правильный камень. Ламтак взял камень, не глядя, и, отойдя к борту, сказал, обращаясь к Рони:

– Во-первых, Рони, это судно, а корабль – военное судно. Во-вторых, на флоте не плавают, а ходят, и в-третьих, пойди возьми себе камень и грей его в кармане, а потом будешь тратить хлеб на этих тварей.

Сказав все это, Ламтак отошел, а озадаченный Рони посмотрел на Мартина, потом на Бурраша, который, наконец, сделал выбор.

– Давай и мне один, – сказал Рони, забирая у Мартина свой камень.

– Не балуйся с ним, положи в карман, и все дела.

– А я что? Я ничего, – пожал плечами Рони, пряча камень.

Мартин выбрал камень для себя, а остальные ссыпал в мешочек и отнес в трюм. За ним тотчас спустился матрос, ведавший на судне всем хозяйством, и принес стопку подштанников и чистых рубах, от которых пахло вербой.

– Вот, господин Мартин, мытья у нас не предусмотрено, но подштанники менять можно хоть каждый день.

– Спасибо, братец.

– Нам сказали, что вы с самого утра на ногах и ничего не ели.

– Да, это… Как тебя величать?

– Леклерк, ваша милость, – поклонился матрос.

– Леклерк, мы будем есть с командой, когда у вас ужин будет.

– Ужин у команды уже был, ваша милость, так что остались только вы и ваши люди. Где прикажете накрыть?

– А где тут возможно? – оглядел Мартин тесноватый трюм.

– Не здесь, ваша милость, мы под столовый зал отдали жиродерню, там раньше ворвань топили, когда шхуна на промысел за льды ходила. Но то дело давно прошлое, и его даже я не застал, так что печки жиродерские мы убрали, а в зале даже травами пахнет. Я специально в порту заказывал двадцать фунтов душистых трав.

– Ну, я не возражаю, Леклерк, покажите, где этот ваш зал.

Спустя четверть часа вся компания уже собралась в зале, где было светло от ярко горящих светильников, однако заметно покачивало – на юго-востоке начинался шторм, а здесь пока лишь усилилось волнение.

Каша рисовая с изюмом и коровьим маслом, котлеты бараньи с солеными огурчиками и пирожки с говяжьей печенью – таков оказался скорый ужин для гостей, и они ели с аппетитом, делая хвалебные заявления в адрес кока, который находился неподалеку и как должное принимал их похвалы.

– Неужели у вас такие ужины каждый день подают? – спросил Рони, в то время как Ламтак с Буррашом подметали блюдо за блюдом, словно на состязании.

– Нет, – улыбнулся кок, – это мы для вас расстарались, но и в команде кормежка добротная, здесь иначе нельзя – враз за борт выкинут.

– Правда, что ли? – удивился Рони, и все засмеялись, хотя, похоже, кок совсем не шутил.

После ужина все вышли на палубу. Солнце уже касалось горизонта, свежий ветер надувал паруса, а юго-запад грохотал молниями на фоне иссиня черных туч.

– Капитан на мостике, – сообщил кок, который вышел следом за гостями. – Он просил передать извинения за то, что не присоединился к вам во время ужина, но нам сейчас важно проскочить мимо шторма.

Из трюма поднялся матрос-хозяйственник.

– Все готово ко сну, господа, – сообщил он.

– Мы уже идем, ноги едва держат, – ответил Мартин.

– А камни? – спросил Бурраш.

– Ах да, Леклерк, нам нужно спрятать камни – подальше от того места, где мы спим.

– Так, может, выбросите их за борт?

– Нет, не думаю. Надо чтобы подальше от нас и чтобы кораблю не было никакого урона. Может, на мачту?

Все посмотрели вверх, где среди красноватого предзакатного неба трепетал карнейский флаг.

– Едва ли это правильно, – покачал головой Леклерк. – Если с мачтой что-то случится – мы посреди моря. Разве что на двадцатифутовой доске.

– На доске?

– Да, у нас имеется ремонтный материал, положим в мешок, привяжем к доске и выставим за борт – и далеко, и безопасно, и видно, что и как.

– Это верно, – согласился Мартин.

– Это правильное дело! – поддержал его Ламтак и, широко зевнув, прошел мимо, отдав Мартину свой камень.

– Да, и мой возьми, – сказал Бурраш, отдавая свой. За ним последовал Рони, и Мартин добавил свой.

– Я так понимаю, ваша милость, тут какое-то колдовство? – уточнил Леклерк и оглянулся на капитанский мостик.

– Не обращай внимания, приятель, вешай на доску и все такое. Может, еще и не будет ничего, а мы тут с тобой фантазии разыгрывать будем. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – ответил Леклерк, взвешивая мешок с камнями. Потом вздохнул и пошел за длинной доской.

62

Большое дело было сделано, треть нужной суммы лежала в рундуке герцога, и теперь он был далеко – значительно дальше своих прежних возможностей. Лоринджер глядел в корабельное окно, ветер трепал его седые волосы, и где-то за горизонтом на юго-востоке грохотал молниями летний шторм.

Постучавшись, в каюту вошел Трей и, добавив светильнику фитиля, сказал:

– Через два часа встанем дома, ваша светлость.

– То-тот и оно, Трей. То-то и оно.

– Что, простите? Я не совсем понял вашу светлость?

– Я хочу заглянуть вон за ту туманную пелену, видишь? – указал герцог и даже приоткрыл фрамугу, чтобы Трей при вечернем свете мог рассмотреть лучше.

– Там же туман, ваша светлость, и вообще неизвестно что.

– Остров там. Остров!

– Ну и на кой вашей светлости этот остров? Видел я его, когда в полнолуние с подзорной трубой глядел – туман на минуту разошелся, а за ним лишь острые скалы и ни деревца. Ну, кому такое нужно?

– Мне нужно, Трей, мне!

– Да зачем? – в сердцах воскликнул Трей и тотчас взял себя в руки. – Прошу прощения, ваша светлость.

– Ладно, не лебези, – отмахнулся Лоринджер. – Я чувствую, что там может быть золото, понимаешь? Остров закрыт, самое лучшее место для пиратского клада, чтобы этак – с пещерами и тайными ходами. Понимаешь?

– Но это же сказки, ваша светлость, – усмехнулся Трей.

– Вот ты смеешься… – произнес Лоринджер и, поднявшись со стула, прошелся по каюте, держа руки в карманах просторного камзола. – А мне совсем не до смеха. Тебе сколько лет, Трей? Что-то вроде тридцати?

– Тридцать два, ваша милость.

– А мне вдвое больше, представляешь? Люди и до такого не доживают, а я хочу молодости, понимаешь? Я хочу вернуться к тем временам, когда помочиться без боли было нормально, когда не нужно платить девице за любовь, когда они сами на меня вешались!

– Но, ваша светлость… – Трей был смущен. – Всему свое время.

– Всему свое?! – воскликнул герцог и расхохотался, словно только что заглянул в свое будущее. – Если ты доживешь до моих лет – я очень бы этого хотел, – то сумеешь оценить свою дурацкую фразу. Сумеешь, но тогда уже будет поздно. Я же хочу молодости сейчас, и для этого мне нужно золото, понимаешь? Зо-ло-то! Я начинаю его чувствовать, как собака суповую кость! Я еще ничего не вижу и не знаю, но уже чувствую! И когда мы прибудем в бухту, я хочу на другой день отправиться к этому туманному острову!..

Его светлость постучал кулаком по стеклу, показывая, какой именно остров его интересует. Трей зажмурился, боясь, что стекло лопнет и его светлость поранится, но обошлось.

– Мы не сможем отправить к острову корабль, да и вам это не очень нужно, ваша светлость.

– Совсем не нужно, Трей.

– Но у нас в скалах неделю как застряла лодка, ей нужен ремонт.

– Ты сможешь ее починить?

– Сам не смогу, но пару человек из команды возьму, якобы для себя. Скажу, что люблю выходить под парусом в море.

– Годится.

– Думаю, за полдня управимся, и ваша светлость увидит этот туманный остров.

– Управься вовремя, приятель, и это будет лучшее, что ты сделал за все время службы. Понял меня?

– Как не понять, ваша светлость?

63

Несмотря на протесты Трея, герцог отправился к острову в сопровождении всего двух матросов, которые в этой команде головорезов были одними из немногих, на кого он опирался.

Трей начинал ему досаждать, поскольку превратился в некое подобие няньки. Но это неудивительно, они были рядом много лет, и их взаимоотношения стали напоминать родственные.

«Ваша светлость, там сыро – наденьте шарф», или «ваша светлость, этот салат стоит со вчера, у вас будет расстройство».

Лоринджер ценил Трея, но сейчас ему больше подходили люди, которые просто говорили «да, сэр» или «нет, сэр» без всяких этих «ваша светлость, я хотел бы заметить, что…». Ничего подобного, только прямое действие и выполнение команд.

– Барнс, что вы видите?

– Пока ничего, сэр. Слишком темно, слишком густой туман.

– Воспользуйтесь подзорной трубой.

– Не помогает, сэр. Нам следует подойти ближе.

– Что с парусом, Гавайр? – спросил Лоринджер матроса, который управлялся с рулем и парусами.

– Ветер совсем стих, сэр. Как будто какое-то наваждение, здесь даже звук голоса другой.

– Да, действительно, – вынужденно согласился Лоринджер. – Идите на веслах, другого выхода у нас нет.

– Слушаюсь, сэр, – ответил Гавайр, опустил весла и принялся грести, а вот Трей на его месте успел бы прочитать нотацию, что его светлости не стоит идти непонятно куда при таком тумане. И неизвестно, что за ловушка там приготовлена.

Вскоре днище зашуршало по гальке, Барнс соскочил в воду и начал вытаскивать лодку на берег.

Стало немного светлее, однако если бы не вода, понять, куда идти, было бы невозможно.

Когда нос лодки оказался на берегу, Лоринджер сошел на сушу и огляделся – ничего, что могло бы помочь сориентироваться, тут не было.

– Оставайтесь здесь, я пойду прямо, – сказал герцог, и оба матроса ответили «есть, сэр». И никаких напутствий.

Лоринджер прошел ярдов пятьдесят, и видимость улучшилась. В мутной дымке стали различаться скалы, вздымавшиеся до небес, а позади – у моря – клубилась непроницаемая стена тумана.

Внезапно герцог споткнулся о какой-то пенек и, приглядевшись, заметил несколько таких же, но это были не останки деревьев, которые тут никогда не росли, это были настоящие сваи, на которых должны были встать сараи для сушки рыбы и ремонта сетей.

Сваи выглядели достаточно свежими, их вбили полтора-два года назад, однако с тех пор рыбные сараи здесь не построили – что-то помешало. Натянув шляпу на уши, герцог направился к скалам.

Подойдя к черным камням, он снял перчатку и провел ладонью по шершавой стене. Что же так влекло его к этому острову? Его тайна? Герцог двинулся вдоль стены, прислушиваясь к шелесту гальки под ногами. Внезапно он увидел на стене яркий зигзаг, но, остановившись, ничего не обнаружил. Лишь несколько тонких извилистых трещин на камне и только.

Лоринджер отступил и снова увидел зигзаг света. Теперь стало ясно, что он падал с другой стороны потрескавшейся стены.

У герцога от волнения перехватило дыхание, он припал к трещине и стал всматриваться, пытаясь домысливать то, что не мог разглядеть.

Крышки кованых сундуков, это он разобрал сразу, тени на стене, какие-то люди и колыхание пламени светильника.

Наконец, герцог сумел различить человека, тот стоял лицом к наблюдателю и, поставив на каменный выступ какую-то шкатулку, поднял ее крышку.

Герцогу показалось, будто он слышит музыку, а еще он увидел, что в открытой шкатулке движутся какие-то фигурки. Да, скорее всего, это были маленькие золотые танцоры. Разобрать их движения было трудно, но то, что они двигались, было понятно по отблескам света, которые давало полновесное золото. Золото! Фигурки были золотые, и в сундуках, что находились в пещере, также было золото, в этом Лоринджер уже не сомневался.

Вдруг незнакомец захлопнул шкатулку и внимательно посмотрел перед собой, как будто увидел или даже почувствовал, что за ним следят.

Герцог в ужасе отпрянул и прижался к стене, а когда, решившись, он посмотрел еще раз, света в трещине уже не было.

Ждать дольше смысла не было, и герцог бросился бежать. Он легко отмахал несколько десятков ярдов, с ходу перемахнул через борт, и матросы, поняв без слов, разом оттолкнули лодку от берега и стали ее разворачивать, быстро ударяя веслами.

Скоро они вышли из тумана, поймали ветер и направились в сторону лагеря.

– Шхуна, сэр! Я вижу ее! – воскликнул Барнс, едва ветер раскрыл паруса лодки.

– Где ты ее видишь?

– А вон! Вон! – указывал рукой матрос, и, посмотрев в ту сторону, Лоринджер едва успел заметить трехмачтовый силуэт судна, которое тут же превратилось в призрак, когда ветер принес с острова клочья густого тумана.

– А я ничего не вижу, – покачал головой Гавайр.

– Нет, она была, я видел, – произнес Лоринджер.

– Барнсу я верю, сэр, он во всей команде самый глазастый и в темноте хорошо видит, другие только удивляются.

– Порядок, братцы, порядок, – махнул рукой герцог. – Правим домой. Там будем разбираться.

Он и не сомневался, что шхуна с другой стороны туманного острова действительно была, не сомневался он и в том, что незнакомец в золотой пещере заметил постороннего наблюдателя, и в ближайшее время шхуна, скорее всего, уйдет, захватив все имеющееся золото. А допустить этого Лоринджер никак не мог, ведь золота там было не то что на омоложение, а на несколько его новых жизней!..

Представив это, он почувствовал от волнения такой жар, что даже зачерпнул забортной воды и брызнул в лицо.

– Вам плохо, сэр?

– Нет, я в порядке, братцы. Я в полном порядке.

64

Румяный, взволнованный Лоринджер ворвался в пещеру, где они с Треем квартировали, и, едва его телохранитель выскочил навстречу, воскликнул:

– Поднимай всю команду, Трей! Немедленно! Готовь корабль к отплытию до рассвета – у нас под носом оказался незамеченным золотой телец, понимаешь меня?!

– Нет, ваша светлость, разъясните подробнее, – попросил Трей, торопливо рассовывая в ременные петли метательные ножи.

– Да ты не понял, бежать никуда не нужно, просто готовь команду к предрассветному выходу! Скорее всего, нас ждет абордажная атака, понимаешь?

– Хорошо, ваша светлость, а против кого пойдем?

– Я еще не знаю, но час назад я собственными глазами видел на туманном острове пещеру, где стоят сундуки с золотом, понимаешь меня? И мы видели трехмачтовую шхуну, на которой это золото могут вывезти.

– Мы будем брать на абордаж эту шхуну?

– Скорее всего!

– Хорошо, ваша светлость, я бегу распорядиться немедленно! – поспешил к выходу Трей. – Но нужно послать разведку!..

– Я уже послал! Барнса с Гавайром сменили двое из команды, бывшие рыбаки, так что с парусной лодкой обращаться умеют! Они обойдут туманный остров и вернутся за пару часов до нашего выхода!..

Трей убежал отдавать распоряжения, а герцог добрался до своей постели и свалился на нее, глядя в закопченный потолок пещеры. Он чувствовал себя, будто подросток, которого впервые поцеловала девушка.

А внизу, под скалой, началась суета. Забегала команда, зажужжали канаты, герцогу следовало бы вздремнуть, чтобы начать новый важный день полным сил, но он не мог заснуть сейчас, когда прямо на соседнем острове нашлась целая пещера с золотом, ради которого ему приходилось атаковать купцов, а потом, рискуя головой, впятеро дешевле сбывать товар каким-то проходимцам.

Однако теперь он мог получить золото сразу – в собственный карман, минуя огромное количество жадных посредников.

Появился Трей.

– Ну, что там? – спросил герцог, приподнимаясь.

– Ваша светлость, снимите сапоги, иначе вы так не уснете.

– Ну вот опять!.. – воскликнул герцог, однако не смог помешать Трею снять с него сапоги и пояс со шпагой.

– Все распоряжения сделаны, ремонт начали прямо сейчас, к утру мы выйдем, ваша светлость. А капитан Гроутер принял на себя полную ответственность.

– Не к утру, Трей! До рассвета!..

– Так точно, ваша светлость, до рассвета.

– Я не хочу повторять это дважды, они могут уйти, а я не имею права упустить такую возможность, ты меня понимаешь?

– Так точно, ваша светлость, до рассвета.

– Ладно. – Лоринджер опустился на подушки и снова стал смотреть в потолок. – Эти семеро с галеона, как они?

– О, эти в порядке, ваша светлость, совсем забыли про прежнюю команду и пашут за четверых.

– Присматривай за ними и скажи Гроутеру. Поначалу они всегда пашут за двоих, а потом ими овладевают думы.

– Какие думы, ваша светлость?

– Вредные думы. Через пару недель эти ребята могут попытаться зарезать рулевого и отправить судно в открытый океан.

– Но зачем, ваша светлость? – спросил Трей.

– А вот этого никто не знает, дружище. Просто следите за ними первые пару недель, вот и весь расклад.

Трей не возражал, он и сам был не мальчик, умел различать людей с одного взгляда. Однако если его светлость что-то приказывал, следовало выслушать, а потом действовать. Пусть иногда и по-своему, но чтобы был результат.

Герцог и сам не заметил, как уснул, а когда его растолкал Трей, вскочил с кровати и принялся торопливо натягивать отсыревшие сапоги.

– Не спешите так, ваша светлость, без вас не отправятся.

– Трей?

– Да, ваша светлость.

– Разведчики прибыли?

– Ждем, ваша светлость, течение должно прибить их к нам, даже если…

– Я понял. Подай мне отвар.

– Вот, ваша светлость. Отвар, хлеб и джем.

– О, даже джем. За это особая благодарность, приятель. Еще вчера вечером его не было.

– Просто завалялся, – соврал Трей.

Его светлость любил сливовый, но он давно кончился, а надлежащий запас Трей взять поленился – в этом была его вина. Однако в местных скалах росла ягода, которая запросто обращала тыквенный мед в какой угодно джем, вопрос был только в концентрации. Поначалу Трей отказывался в это верить, но грубый тыквенный сахар чудесным образом превращался во фруктовый мед, сливовый и даже вишневый джемы.

Позавтракав, его светлость спустился на берег, где было пустынно – вся команда перебралась на корабль, и только трое матросов с береговой вахты оставались до последнего, чтобы отправиться к кораблю на весельном ялике.

– Ну что, герои, разведчиков не видели? – с деланой веселостью обратился к ним герцог.

– Нет, господин адмирал, горизонт чистый, и никаких разведчиков. Должно, их уже осьминоги жрут.

– Ну, это вы зря, ребята, – наигранно хохотнул герцог.

Между тем из-за острова показалась лодка, весьма похожая на ту, которую отправили в разведку.

– Ага, наконец-то! – сказал герцог. – Сейчас узнаем, чего нам стоит ожидать!..

Однако течение несло лодку мимо острова, и ничто не говорило о том, что кто-то попытается подвести ее ближе. Пришлось отправить на ялике команду из двух человек, которые сумели перехватить парусную лодку и подвести ее к берегу.

Лоринджер первым ухватился за ее борт и увидел два бездыханных тела. За ним подскочил Трей.

– Они умерли, господин адмирал, но не похоже, чтобы их закололи или задушили.

– Тогда почему они мертвы?! – воскликнул герцог.

– Не могу сказать, господин адмирал. – Трей покосился на стоявших рядом матросов и, понизив голос, добавил: – Похоже на колдовство.

– Не пытайся пугать меня, я не из таких!

Герцог потряс в воздухе кулаками и, с шумом выдохнув, казалось, немного успокоился.

– Приказываю оставить их на берегу и отправляться на корабль немедленно! О том, что здесь произошло, никому в команде ни слова, это понятно?

– Так точно, господин адмирал, – за всех ответил Трей. – Для всех они остались охранять остров в дополнение к нашим часовым.

– Вот и отлично, так и будете говорить.

65

Ветер надувал косые паруса, заставляя шхуны крениться. Та, что убегала, кренилась сильнее и глубже зарывалась в воду, поскольку была основательно нагружена.

Видимо, Лоринджер действительно спугнул этих тайных хранителей сокровищ, раз они за остаток ночи сумели перевезти драгоценный груз на корабль и уйти в море, не забыв расправиться с парой разведчиков герцога.

Когда его корабль вышел к северной оконечности острова, трехмачтовой шхуны, силуэт которой он видел накануне, уже не было. Герцогу и капитану Гроутеру пришлось надеяться лишь на интуицию и наблюдателя на мачте, который с помощью подзорной трубы все же сумел разглядеть на горизонте мачты беглеца.

После этого началась гонка, которую подхлестывал усиливавшийся ветер. Но только через четыре часа корабль герцога приблизился на достаточную дистанцию, чтобы рассмотреть на палубе преследуемого судна отдельные фигуры.

Капитан Гроутер стал выводить корабль правее, чтобы выйти на наветренную сторону, это позволило бы атаковать быстрее, да и абордажные крюки, которыми стреляли из катапульт, по ветру летели дальше.

Однако корабль-беглец не собирался сдаваться.

– Ваша светлость, там, на корме – смотрите! – указал Трей.

Герцог поднял подзорную трубу и стал присматриваться к раскачивающейся панораме.

На корме неподвижно стоял человек, его волосы развевал ветер. Лоринджеру показалось, что незнакомец стоит, закрыв глаза, хотя даже с помощью увеличительного прибора определить это было невозможно.

Вдруг неподвижная фигура ожила – человек развел руки в стороны и стоял так какое-то время, затем сложил руки на груди и выбросил вперед, будто что-то отталкивая.

Раздался треск, закричали люди, герцог опустил трубу и оглянулся. Двое матросов ловили будто взбесившийся штурвал, штатный рулевой валялся возле мостика среди обломков ограждения, а капитан Гроутер, удержавшись на ногах, закрывал одной рукой кровоточащее лицо.

– Что такое, Трей?!

– Я сейчас выясняю!..

Держась руками за леера, Трей добежал до мостика, где матросы уже смогли взять управление в свои руки.

– Колдовство это, господин Трей! – воскликнул еще один из команды, которому тоже досталось обломками. – Уходить надо! Не совладать нам с такой силищей!

– Прекратить разговоры!.. – прокричал пришедший в себя капитан, прикладывая платок к рассеченному лбу.

– Капитан, вам помочь? – спросил Трей.

– Нет-нет, передайте адмиралу, что мы справимся!.. – ответил Гроутер и, обращаясь к одному из матросов, державших штурвал, добавил: – Тащи сюда полудюймовую веревку и вяжи нового рулевого к штурвалу!..

– Слушаюсь, сэр!..

Матрос быстро вернулся с веревкой, и новый рулевой был крепко привязан к штурвалу. Раненого утащили в трюм, чтобы привести в себя.

– Кажется, они применяют против нас колдовство, ваша светлость, – доложил Трей, вернувшись к герцогу.

– Вздор!.. Нас тряхнуло ветром и ничего более! – азартно возразил герцог, не выпуская подзорной трубы. Он уже чувствовал запах золота, и его ничто не могло остановить.

Они продолжили нестись по волнам, понемногу выходя на наветренную позицию. Несмотря на качку, матросы уже разворачивали катапульты, готовясь закладывать абордажные крючья. На нагруженной шхуне понимали, чем им это грозит, и на ее корме снова появилась одинокая фигура.

– Это опять он, ваша светлость!..

– Вижу, Трей, вижу… – ответил герцог, сосредоточенно разглядывая человека, который был виден лучше, чем в прошлый раз, и снова – удар!.. Да такой, что рулевой выпустил штурвал, а где-то внутри судна лопнул шпангоут. Герцог взмахнул рукой и едва не свалился на палубу, но Трей вовремя подхватил его.

– Ваша светлость, вы должны уйти в каюту!..

– Ты с ума сошел! Сейчас начнется атака, что я буду делать в каюте?!

Ударила носовая катапульта, и крюк с четырьмя жалами взвился в воздух, со свистом вытягивая веревку из свободной бухты.

– Ну!.. Еще немного!.. Ну!.. – сжав кулаки, умолял Лоринджер, но крюк упал в воду, не долетев до борта каких-то десять ярдов. Расчет тотчас обрезал веревку, чтобы не мешалась, и начал взводить катапульту, готовя новый крюк.

Тем временем наводчик второй катапульты взял поправку, и к цели рванулся очередной снаряд с четырьмя жалами. Засвистела веревка, все невольно пригнулись, всеми силами помогая крюку добраться до цели.

– Взяла! – закричал кто-то, и не менее десятка матросов бросились к веревке, торопливо выбирая ее из воды. Еще мгновение, и она натянулась, как струна, заставив вздрогнуть пойманную на крючок добычу.

– Лишь бы выдержала! – воскликнул Лоринджер, то и дело прикладываясь к подзорной трубе. А делать это было все труднее, поскольку теперь их шхуну бросало из стороны в сторону из-за соединившей корабли веревки. Было видно, как по палубе заарканенного судна снуют матросы, пытаясь добраться до того места, где засел абордажный крюк, а он вонзился где-то в надстройках, и при неспокойном море добраться туда было не так просто.

А буканиры, все, кто был свободен, уже дружно тянули за веревку, с каждым рывком сокращая расстояние на целый ярд. Оба корабля вздрагивали, капитаны нервничали и готовились к схватке.

Для закрепления успеха носовая катапульта забросила на зацепленную шхуну еще один крюк, и часть матросов перебежала тянуть его веревку.

Теперь участь пойманного судна была решена, и едва ли там нашлась бы команда, способная противостоять бойцам Лоринджера. Но вдруг быстрые кучевые облака сменились низкими тяжелыми тучами, и между сближавшимися судами в море вонзилось несколько ярких молний.

Стало почти совсем темно, и капитан Гроутер приказал убавлять паруса, хотя ветер пока не усиливался.

– Что он делает, мы же порвем наши веревки?! – воскликнул Лоринджер.

– Хотите, чтобы я вмешался, ваша светлость? – спросил Трей.

– Нет, я ему доверяю. Этот парень чувствует обстановку как никто другой…

Ударил встречный шквал, и корабль едва не встал на дыбы. Затем снова задул попутный ветер, но теперь он был с проливным дождем, таким сильным, что оброненные шляпы тут же скатывались за борт.

Однако команда Лоринджера не сдавалась. Промокшие до нитки, они продолжали дергать веревки на выкрик «ух!». До встречи бортов оставалось ярдов пятьдесят, и скоро в ход должны были пойти морские тесаки – стрельба из арбалетов и луков была при такой погоде бессмысленна. Но тут на заарканенном корабле герцог снова увидел человека с длинными волосами.

Теперь он был достаточно близко, чтобы даже через пелену дождя замечать каждое его движение.

– Подержи меня, Трей, я должен его видеть!

Трей обхватил герцога, и тот получил возможность держать трубу обеими руками.

– О! Это невероятно! Его глаза источают огонь – я не шучу!..

Едва Лоринджер произнес это, как от длинноволосого волшебника полетел огненный шар, развернувшийся в огненную сеть наподобие тех, которыми ловят тунца, ярдах в двадцати от шхуны Лоринджера. Натянутые веревки вспыхнули и полопались, отчего повалились тянувшие их матросы, а огненная сеть продолжала расширяться и двигаться на шхуну Лоринджера.

– О, ужас! – воскликнул герцог. – Что с нами будет?!

Ответом на его вопрос было падение огненной стены на шхуну, отчего вдруг воспламенилось все, что могло гореть, однако у такого пламени было мало силы, при том что ливень и не думал прекращаться.

Яркое пламя опало, зашипело затлевшее дерево, и шхуну Лоринджера окутали клубы относимого ветром пара.

Капитан Гроутер скомандовал готовиться к шторму. На вопросы и ответы времени уже не было, и герцог позволил Трею проводить его в каюту.

– Ах, друг мой, ведь все могло состояться! – простонал Лоринджер, когда Трей укладывал его в кровать и подбивал под ним сырую перину.

– Мы еще нагоним их, ваша светлость.

– Не нужно. Когда минуем шторм, передай Гроутеру – пусть правит в Окинарское море.

– Ваша светлость, вы имеете в виду к Змеебаду?

– Нет. То есть – да.

Герцог вздохнул и сел, свесив ноги в полосатых чулках.

– Они идут в Змеебад, тут и думать нечего, но их груз можно взять, если не на море, так на суше. Неужели мы просто устранимся, Трей?

– На суше мы покрепче будем, ваша светлость.

– Вот и я так думаю. Припасов у нас достаточно, команда лихая, а если что подгорело из снастей – легко заменим.

– Легко, ваша светлость.

– Значит, ты со мной, я правильно понял?

– Я всегда с вами, ваша светлость.

– Не потому, что я старый дурак, правда?

– Потому, что вы правы, ваша светлость, потому что с вами мы победим.

66

Ночью судно крепко трепало, но к утру погода наладилась, и когда Бурраш поднялся на палубу, чтобы прийти в себя после прерывистого тягучего сна, его встретила ясная погода, легкий ветерок и множество летучих рыб, которые выскакивали из воды и, блеснув чешуей, пролетали на крыльях-плавниках до тридцати ярдов, прежде чем снова падали в воду, но к тому времени в воздух взмывали десятки других рыб, и это не прекращалось ни на мгновение.

– Первый раз видите это? – спросил Бурраша Леклерк, который, похоже, вообще никогда не спал.

– Да. Я и в море первый раз, если не считать десантного перехода в Тарнау.

– Тарнау далеко отсюда, – качнул головой Леклерк.

– Ясное дело. Дальше Змеебада.

– Вот уж куда бы не хотел попасть ни за какие коврижки, – признался Леклерк.

– Ты серьезно?

– Все, что я слышал об этих краях, – ужас, ужас и ничего другого.

– Ну, а я там воевал, – сказал Бурраш.

– Правда, что ли?

– Правдивее некуда. Почти пять лет.

– Ну и каково там?

Задав этот вопрос, Леклерк даже немного сжался, ожидая услышать что-то особенно страшное.

– Ну, с одной стороны, ко всему можно привыкнуть, тем более солдату. Но ты прав, житье там никудышное – страшное житье.

Леклерк распрямился, помолчал немного и сказал:

– Я так и думал, ваша милость. А теперь пойдемте, я покажу вам, что случилось с доской.

– С доской? – не сразу понял Бурраш.

– Ну да, с той самой, где оставались ваши камни.

Они обошли мостик с невозмутимым рулевым и вышли к борту, с которого в море смотрел расщепленный огрызок доски – это было все, что осталось.

– А где остальное? – не удержался от вопроса Бурраш.

– Неизвестно, но вахтовый говорил, будто слышал удар, от которого содрогнулась вся шхуна.

– А я ничего не слышал.

– Это неудивительно, господин Бурраш, вы очень устали, к тому же новичку на борту все звуки кажутся шумом, и только мы их хорошо различаем.

– Понятное дело. Но тут придется новую доску доставать, у вас такая найдется?

– Найдется… Но это очень уж страшно, господин Бурраш, хотелось бы знать, отчего такое случилось?

– Говорить или нет – это не я решаю. У меня начальство имеется, – сказал Бурраш.

– Прошу меня простить, я лишь передаю волю капитана.

– Путь капитан придет к нам, и мы ему все объясним, а ты готовь новую доску, нам здесь не один день париться – досок потребуется много.

Бурраш уже собирался уходить, когда, зевая и потягиваясь, к ним вышел Мартин.

– Ох ты ж! – воскликнул он, заметив огрызок доски. – Вы это видели?

– Мы это как раз обсуждали, ваша милость, – ответил Леклерк, косясь на Бурраша.

– Ты смотри, опять сработало, я бы в жизни не поверил, что такое возможно!..

– А у тебя камней еще много осталось? – спросил Бурраш.

– Камней пропасть, я целый ящик насыпал – как чувствовал, – заверил Мартин и, подойдя ближе, осторожно коснулся разбитой доски.

– Ну, досок вроде у них тоже хватает, – подвел итог Бурраш, кивая на Леклерка.

Вдруг к ним подбежал Рони, его глаза были выпучены.

– Эй, где вы ходите? Там такое плавает и Мартина зовет!.. Мартин, ты видел?!

Мартин, а следом и остальные бросились к противоположному борту, удивив даже сонного рулевого.

Оказалось, что в зеленоватых водах за бортом, стараясь держаться на уровне хода корабля, плыл уже знакомый Мартину морлинг, который был очень обрадован тем, что Мартин, наконец, выглянул из-за борта.

– Густав, это ты? – спросил Мартин.

– А кто еще тут может плавать с битой головой, я тебя спрашиваю?

Морлинг ушел на глубину и вынырнул примерно через полминуты.

– Прошу прощения, это я ушибы охлаждаю. После вчерашнего все тело поломано – слов нет, как больно.

– А что было вчера? – спросил Мартин.

– Преследовал шхуну «Урман», которая от меня ненадолго оторвалась.

– И где она сейчас?

– Давай по порядку, хорошо? – недовольно произнес морлинг, переваливаясь с бока на бок и подныривая под накатывающие волны.

– Хорошо, давай по порядку, – согласился Мартин, все еще не веря, что вот так запросто можно общаться с морлингом.

– Этот корабль охраняется прицепами, они напуганы и идут прямым ходом в Змеебад.

– Ну, а дальше-то что? – спросил Мартин, но морлинг его не слышал, снова уйдя на глубину, где вода была холоднее. Он поднялся спустя пару минут, и к этому времени у борта собралось еще человек десять матросов, которых вскоре разогнал капитан, а сам даже вида не подал, что удивлен происходящим. Лишь коротко кивнул Мартину и прошел на мостик, давать рулевому новые указания.

– Там была битва морская, да такая, что и словами не передать, понимаешь меня?

– Не очень, Густав. Обрисуй подробнее!..

– «Урман» загружен по самую ватерлинию, как какой-нибудь грязный купчишко, а за ним вышел буканир!..

– Почему ты думаешь, что буканир?

– Потому, что от них буканирством на мили несет!

– Ну, хорошо, – согласился Мартин, не вполне понимая, как по запаху нужников морлинг мог отличать буканиров. Они что, едят что-то особенное?

– И вот сошлись они посреди моря!.. Буканир захватил «Урман» двумя крюками, а те стали колдовством отвечать, туч нагнали, молниями стали бить. Буканиры наверху легко отделались, а в пучине рыбы много побило, и вот меня так приложило, что едва двигаюсь… Ой, не могу больше…

И морлинг снова ушел на глубину, откуда не показывался минут пять, а когда появился, с ним пришли полдюжины дельфинов, которые стали прыгать вдоль корабля, предлагая с ними поиграть.

– Да пошли вы! – крикнул морлинг и шлепнул по воде. – Да знаю, я знаю!.. Густав всегда возвращает долги, так и передайте!..

После этих его слов дельфины исчезли, а Мартин подумал, что жизнь в океанских глубинах может быть в чем-то похожей на жизнь суши.

– В общем, колдунам с «Урмана» удалось отбиться, и теперь они уходят на Змеебад, но буканир за ними хвостом пристроился.

– И на что этот буканир надеется?

– Полагаю, желает их на стоянке подстеречь.

– А далеко ли до Змеебада?

– При таком ветре за четыре дня дойти можно.

– Так чем же этот «Урман» нагрузился, если ты говорил, что по ватерлинии шел?

– Так золотом же.

– Золотом? А как ты узнал?

– Я же говорил – за всяким судном особый запах тянется.

– А, понятно, – кивнул Мартин, однако опять не понял, как морлинг определил запах груза, ведь с нужником это ну никак не связано.

– Ты это, Мартин, скажи, чтобы мне за борт конец бросили, вам не сложно – пусть волочится, а мне иногда передохнуть надо.

– Не вопрос, бросим тебе конец, но ведь ты вроде подземными реками пользуешься, или я чего-то не знаю?

– Реки реками, а когда за шхуной наворачиваешь, хочется какого-то отдыха, чтобы было с какими силами до подземных рек добраться. Понимаешь?

– Ну конечно.

– Мы бросим ему полуторный канат, – пообещал стоявший неподалеку Леклерк. – А вообще кок просил идти на завтрак. Сегодня пшенная каша с кленовым сиропом. Просил не опаздывать – каша стынет быстро.

67

Судно с гостями из Пронсвилля прибыло в порт Змеебада посреди ночи. В других краях в такое время суда вставали на якоря в бухте и ждали рассвета, когда можно было самим или с помощью лоцмана зайти на портовую акваторию и встать к причалу.

Однако это была земля огненных всадников и серебристых единорогов, а потому и услуги здесь оказывались совсем иначе.

– Эй, на шхуне! – послышалось из-под борта, когда капитан, ориентируясь на огни маяков, выбирал место, чтобы бросить якорь.

– Кто там? – спросил боцман, выглядывая за борт с огромным трехфитильным фонарем.

– Лоцманская служба его величества короля веспов!..

– О как! А каким вы боком к здешним местам, коли сами веспы?

– Так других лоцманов здесь нету, хозяин! Или до утра будешь здесь болтаться на течениях. Тебя так и в бухту утащит, а еще хуже – в Черный Фьорд.

– Ух, страсти какие! А разве Черный Фьорд теперь здесь? – забеспокоился боцман.

– Сейчас здесь, но скоро еще куда перескочит. Так что, хозяин, будем работать или покукуешь тут еще?

– Да куда ж вы нас поведете в такую темень? Ни зги не разберешь!..

– Для вас темень, боцман, а мы на то и веспы, чтобы быть к такому привычными.

– Ну, хорошо, сейчас позову капитана!..

Боцман умчался, а его место заняли несколько любопытных матросов. Лоцманская лодка выглядела иначе, чем они привыкли видеть. На ее носу светилась фиолетовая лампа, похожая на цветок георгина, а единственный парус был похож на носовой и трепетал, словно крыло бабочки, издавая точно такой звук.

Явился капитан, который принялся за переговоры, а матросов, как всегда, прогнал на внутренние работы. Однако пройдохи спрятались за надстройками, чтобы слышать каждое слово – ну очень было интересно.

– Кто вы такие и чего можете предложить? – спросил капитан.

– Лоцманская служба веспского короля. Извольте оплатить серебряную монету и получите место возле пристани.

– А точно вы люди веспского короля? – усомнился капитан.

– Какие «люди», капитан?

– Ах да, прошу прощения, – смутился тот. – Хорошо, мы примем ваши услуги и заплатим терцию серебром, извольте подняться на борт.

– Отлично, капитан, подайте трап…

Лоцману спустили трап, и он поднялся, как поднимались до него многие другие лоцманы.

Просторный плащ, капюшон, вольная походка по палубе – лоцман как лоцман.

– Вот тут у нас мостик, – сказал капитан, останавливаясь напротив рулевого.

– Я вижу, капитан, – ответил лоцман и поднялся к штурвалу, потеснив рулевого, а капитан, как и было принято, встал позади него, чтобы видеть все, что тот делает. Лоцман уверенно вращал штурвал и отдавал команды матросам, однако капитан понятия не имел, почему отдавались те или иные команды, поскольку вокруг царила полная темнота, если не считать тусклых огней на склоне горы, являвшейся портовой частью города Змеебада.

Несмотря на опасения всей команды, лоцман привел шхуну к подходящему причалу, и капитан отдал ему серебряную монету, после чего лодка лоцманской службы исчезла в темноте, а боцман пришел к капитану, чтобы поделиться своими опасениями.

– Сэр, а ведь это был не человек, – сообщил он, переходя на шепот.

– С чего ты взял?

– Дык, видел он в темноте лучше кошки, да и пальцев на руках было по семь штук!..

И боцман показал собственную растопыренную пятерню, словно именно на ней было такое количество пальцев.

– Если он не человек, в том нет никакой новости, боцман. Мы прибыли в Змеебад, здесь всякого уродства насмотреться можно. Хотелось бы в здешних краях особо не задерживаться, но у нас приказ – отбыть в составе с десантной командой.

– А вы, сэр, были в здешних краях прежде? – уточнил боцман, с опаской поглядывая по сторонам, словно ожидая, что со скрипучих причалов на борт полезут всякие уроды.

– Сам я здесь не был, но много слышал от приятелей, которые сюда неоднократно наведывались.

– И чего рассказывали?

– К сожалению, ничего хорошего, боцман. Проверьте охранение, если увидите, что охраны мало – будите следующую смену, потом днем отоспятся.

68

Когда взошло солнце, ответственный за хозяйственную часть Леклерк спустился в трюм, чтобы разбудить пассажиров.

– Что такое? Опять мало камней? – спросонья спросил Мартин.

– Нет, господин Мартин, мы прибыли в порт назначения.

– В какой еще порт? – приподняв голову, спросил Бурраш.

– Змеебад, господин Бурраш.

– Невеселое известие, – прокомментировал со своей койки Ламтак, а Рони и вовсе промолчал, поскольку толком не проснулся.

Поднявшись на палубу, команда пассажиров, по сложившемуся обычаю, хотела умыться забортной водой, однако Леклерк отсоветовал брать воду из здешнего порта.

– Оставьте, господин Бурраш, – сказал он, забирая у орка ведро с веревкой. – Я лучше дам вам питьевой воды, запас у нас имеется, а здесь мы наберем новой.

– Да вроде вода там чистая, дно почти что видно, – заметил ему Рони, выглядывая за борт.

– Видно-то видно, господин Рони, но не обязательно видно все, что там имеется.

И, приблизившись к Рони, добавил:

– Ночью нам помогал нечеловеческий лоцман, видел в темноте пуще кошки. Неужто вы думаете, что и вода тут обыкновенная?

– Нет, не думаю, – покачал головой Рони. – Совсем не думаю, давайте нам пресной.

Умывание пресной водой не принесло ожидаемой свежести. Вид нависавшей над портом горы, утыканной ярусами кварталов, давил и портил приезжим аппетит.

– Мы не будем завтракать, – за всех ответил Мартин.

– Но как же так, господин Мартин? Кок сделал вам жареное мясо из размоченной солонины!..

– Извинитесь за нас.

– Да, извинитесь, – подтвердил Бурраш, пристраивая за поясом меч, а на плече – «горгону». – Что-то сегодня нет аппетита.

– Одна лишь тошнота, – подтвердил Ламтак и поморщился, представив себе тарелку с едой.

Предупредив капитана, Мартин с командой сошли на берег, продолжая удивленно глазеть на вздымавшийся уступами город. Они много слышали о Змеебаде, а Бурраш с Ламтаком даже бывали здесь недолго, но город поражал своей странной архитектурой.

Спускавшиеся к морю улицы были ступенчатыми, как лестница, и будь ты прямоходящий или какой-нибудь ишак, всем приходилось перебирать ногами из-за крутого спуска. Но если имелась телега или тяжелый воз – тоже не было никакой проблемы, поскольку по краям лестницы имелась колея для гужевой доставки.

На случай усталости лошадей или мулов каждая десятая ступенька имела отверстие, куда можно было вогнать ездовой тормоз – обычный кол, который никого ни разу не подводил.

Телега подвешивалась на этом тормозе, лошади переводили дух и, получив воды или немного щавеля, с новыми силами продолжали спуск или подъем, это зависело от номера улицы – по четным спускались, по нечетным поднимались.

– Здесь нам не рады, – заметил Бурраш, наблюдая за тем, как при их появлении из-за близлежащих складов начали появляться грузчики или какие-то бродяги, имевшие при себе по короткому мечу, как будто без оружия таскать в порту тяжести не было никакой возможности.

Они хмуро смотрели на новоприбывших, сутулились и по-звериному скалили зубы.

Их собиралось все больше, из города по ступеням спускалось еще множество подобных субъектов, которые тащили тесаки, мечи и веревочные арбалеты близкого боя. Вся эта «кавалерия» выстраивалась перед Мартином и его друзьями, готовая к немедленному наступлению.

– Вот уж не думал, что придется столкнуться с таким приемом, – признался Бурраш, вытаскивая меч.

– Мартин, они что же – убивать нас станут? – уточнил Рони, готовя к бою дубинку.

– Похоже так, приятель, – ответил Мартин. – Интересно, почему мы им не приглянулись и есть ли здесь городская стража?

69

Получалось, что на четверых бойцов войска Мартина выходило около шестидесяти местных, неизвестно зачем сюда пожаловавших.

– Может, вернемся на борт, Бурраш? – спросил Мартин, не видя перспективы в этом сражении.

– Вернуться можем, только потом нам сюда уже не спуститься. Понимаешь, о чем говорю?

– О да, понимаю, – выдохнул Мартин, крепче сжимая дубинку. Они могли отойти на борт судна, однако тогда эти вороги встанут совсем близко, и уже невозможно будет не только спуститься командой, но даже получить воду или мешок солонины, и придется отступать при полном позоре. Такого Мартин не допускал даже в мыслях.

– Они всех так встречают? – спросил Рони.

– Нет, им кто-то денег заплатил, – ответил Ламтак. – Я помню эти места, здесь было страшно, но в порту – свободно. Сходи кто хочешь, покупай что хочешь – только деньги плати.

– А что мы получим от этой драки?

– Хорошую репутацию, если живыми останемся.

– Мартин, а команда нам не поможет? – спросил Рони.

– Едва ли, их работа доставить нас в порт, этого достаточно за их жалованье.

– Ну, значит, придется положить здесь зубы, – вздохнул Рони, крепче обхватывая дубинку. – Какая будет диспозиция, кто наступает, кто обходит по флангу?

– По флангу батальоны обходят, а нас четверо, хватит только на героический подвиг, – пробурчал Ламтак, и Рони, горько усмехнувшись, посмотрел в его сторону, полагая, что гном так шутит, но гном не шутил, он действительно готовился к подвигу.

– С другой стороны, деньги не дороже жизни, можно сбежать.

– Эй, а ведь они растяпы, – сообщил Мартин. – Братаются с каждой подходящей компанией и забывают, зачем пришли, все видите?

– Видим, правильное наблюдение, – подтвердил Бурраш, который тоже отметил, что противостоящие им бойцы радостно приветствуют каждую новую группу и даже из первых рядов лезут назад, чтобы обняться с родственником или приятелем.

Это делало построение нетвердым.

– Внимание, к ним бегут еще полторы дюжины! – объявил Мартин. – Как скомандую, идем прямо на них – тихо, на носочках, никаких криков.

– Все понятно, – отозвался Ламтак и повел головой, разминая шею. Он уже видел, какой будет эта атака.

С портовой горки сбежали пятнадцать вооруженных тесаками бойцов, которым лишь недавно сообщили о готовящейся драке.

– Вперед! – скомандовал Мартин, и отважная четверка бросилась на спутанные ряды местных умельцев.

Это было похоже на атаку горячего ножа против куска масла. Пришлые атаковали так жестко, как привыкли. Бурраш, не останавливаясь, крушил все мечом, Ламтак рубил мечом и бил щитом, а Мартин с Рони вертели своими дубинками с такой скоростью, что те гудели, как крылья шмеля.

Местное войско не было готово к такой слаженности и напору и стало отступать в полном беспорядке, почти не пытаясь обороняться.

– Стоп, всем назад! – скомандовал Мартин, заметив, что Бурраш и Рони уже начали преследовать отступающих.

– Ты чего, Мартин? – недовольно спросил Рони, останавливаясь с окровавленной дубинкой. Он уже забыл, что минуту назад хотел избежать этого боя.

– Там что-то происходит, – сказал Мартин, кивнув на высокие ярусы, с которых, в ярком пурпуре и золоте, спускалась какая-то важная процессия. Чего от этого ожидать, было непонятно.

А между тем сраженные враги поднимались и отползали в стороны, удивляя Бурраша и Ламтака, самых сведущих в кровавых схватках.

С такими ранами другие бы истекли кровью до смерти, но эти существа двигались, спасались, заставляя удивляться бойцов Мартина и в особенности моряков, которые стояли у борта с побелевшими от ужаса лицами.

Оказалось, что пурпурно-золотой процессией было собрание местных чиновников, которые спустились, привлеченные шумом боя.

Надеясь на их заступничество, разогнанное портовое войско выстроилось за ними в колонну, но, добравшись до причальной стенки, процессия остановилась, и от нее отделился самый важный чиновник, голова которого была украшена золотым венком с синими камнями. Он взмахнул серебристым жезлом и произнес:

– Закон королевства о приветствии иноземных гостей гласит: если гость не нравится достопочтенному гражданину, тот может выставить против него войско равное, а также вдвое большее, чтобы отплатить за обиду или неприветливый вид. Всякое превышение означенных соразмерностей является преступлением и грозит ответственностью перед королевским прокурором, с последующим лишением головы с прижиганием или других органов, отвечающих за жизнедеятельность судимого гражданина.

Произнеся это, чиновник повернулся и пошел обратно – вверх по лестнице. К нему тотчас присоединилась свита, а стоявшее за ними войско снова рассеялось, не желая попасть под топор королевского прокурора.

70

Мартин и его товарищи стояли с оружием в руках, не веря, что все так быстро закончилось, однако разбойники разбежались, а мирные работники порта, косясь на приезжих с неодобрением, уже начали подбирать тех, кому не удалось уйти на своих ногах.

– И что нам теперь делать? – спросил Бурраш, подходя к Мартину.

– А вон, смотрите, какая барышня. Похоже, она нам сейчас чего-то растолкует, – заметил Ламтак, поправляя съехавший набок шлем.

И тут все обратили внимание на красивую женщину, которая шла навстречу отряду Мартина, широко улыбаясь и не обращая внимания на перепачканную кровью мостовую.

На ней было голубое платье, выгодно подчеркивающее прекрасную фигуру, и тонкая серебристая накидка, прикрывавшая уложенные в прическу каштановые волосы.

В этом городе любили яркие краски.

– Теперь весь город знает, что вы уже здесь, – произнесла женщина, останавливаясь в паре шагов от Мартина.

Несмотря на ее улыбку, было ясно, что она этого обстоятельства не одобряет.

– Не мы первые начали, мисс, – попробовал оправдаться Бурраш, в то время как Мартин подыскивал правильные слова. Он пытался понять, кто эта красотка и как с ней следует разговаривать.

– Вы пришли нас встретить, мисс? – осторожно поинтересовался Мартин, пряча дубинку за спину.

– Да, но я задержалась, и поэтому… – она огляделась и развела руками.

– Но нас никто не предупреждал, что здесь кто-то ждет нашу команду.

– На самом деле вас предупреждали, только не напрямую.

– А, так это… – начал было Мартин, но женщина приложила палец к губам.

– За вами сейчас наблюдают не меньше дюжины шпионов, и все они могут читать по губам на шести языках. Поэтому, раз уж мы раскрыты, заберите свои вещи, и я провожу вас до места.

– Что-то вроде гостиницы, мисс? – спросил Рони, который смотрел на красавицу во все глаза.

– Зовите меня Середа. Это не гостиница, но место хорошо укрытое.

– А далеко до него?

– Нет, это на середине склона, мы доедем туда в экипаже. Поспешите за вещами, иначе вонунсаги придут в себя и снова попытаются напасть.

– А кто эти вонунсаги? – спросил Мартин, и тут его внимание привлекло какое-то движение. Останки вражеских солдат, получивших самые убийственные увечья, начали шевелиться и расползаться, подтаскивая рассеченные конечности.

– Да разве такое бывает? – пораженно прошептал Рони. – Когда уползали тяжелораненые, это еще можно было объяснить, но такое…

– Здесь еще и не такое бывает, – сказала Середа. – Давайте уже собирайтесь, время не терпит. Пока вы тут стоите, наш общий враг, можно сказать, строит крепость.

– Какую крепость и где?

– Я объясню позже. Поторопитесь, по времени мы пока проигрываем.

71

Команде Мартина пришлось подняться на сотню ступенек, чтобы выйти за ворота порта. Сделать это было нетрудно – пожитки и оружие весили не так много, однако вокруг портовых построек сохранялось напряжение, и то тут, то там появлялись новые группы бойцов в окровавленных лохмотьях.

– Кажется, это те, которых мы посчитали убитыми, – озвучил Бурраш всеобщую догадку.

– Не обращайте внимания, это вонунсаги, я же вам говорила, – на ходу бросила Середа, легко вскакивая на подножку крытого экипажа без дверей. – Давайте скорее, и не смотрите на них, так будет лучше.

– А если они атакуют? – спросил Мартин.

– Они не атакуют, – буркнул Ламтак, забираясь на заднее сиденье со своим мешком.

– Почему ты так решил?

– Потому, что им зачитали закон.

– Гном прав, – подтвердила Середа, садясь впереди – сразу за кучером. – До захода солнца они воевать не будут.

– А потом? – спросил Рони, устраиваясь поближе к Середе и тайно вдыхая исходящий от нее аромат.

– Потом наступит ночь, – сказала Середа. – Давай, Рау, погоняй!

Кучер взмахнул кнутом и ударил двух застоявшихся мулов. Экипаж рванул с места и понесся по круговому проулку к главной лестнице.

– Почему кучер в кольчуге? – спросил Бурраш, разглядев под ливреей из атласа рубчики стальной проволоки.

– Потому что он управляет экипажем, и если его убьют, останется только перерезать пассажиров, – просто пояснила Середа.

Коляска вкатилась на каменные колеи лестницы, и мулы резко взяли ход. Пассажиры даже откинулись на своих сиденьях, так сильно ускорились эти неспешные обычно животные. Их задние ноги будто выросли вдвое, и мулы стали похожи на зайцев, при том что уши у них и так были довольно длинные.

– Вот так фокус! – поразился Бурраш и нервно хохотнул. А Ламтак схватился за деревянную стойку, поскольку не доставал ногами до пола.

Движение в гору все ускорялось. Мелькали постройки, торговые ряды, кричали ушибленные прохожие – кто не успел убраться с лестницы.

– У вас всегда так?! – прокричал Мартин.

– Нет, – ответила она, даже не взглянув в его сторону, и скачка вверх по склону продолжилась.

По стойкам экипажа защелкали дротики, и один засел прямо рядом с Ламтаком. Другой, отрикошетив, вонзился в обшивку потолка, но опасное место проскочили быстро, и обстрел прекратился.

Казалось, эта скачка в неудобном для пассажиров положении не закончится никогда, но вот экипаж развернулся, и мулы понеслись по круговой улице, позволив пассажирам любоваться открывавшейся с высоты панорамой живописной бухты, стоящими у причалов кораблями и уходившими к горизонту морскими просторами.

– А ноги-то снова нормальной длины, – заметил Рони и, встретившись взглядом с Середой, добавил: – Это я о ваших мулах, мадам, чтобы вы чего не подумали.

Середа улыбнулась и крикнула:

– Довольно, Рау!..

Экипаж замедлился, и стал слышен звон подков по каменной мостовой. Еще через пару минут он остановился, и гости какое-то время сидели на месте, посматривая по сторонам, но вокруг было тихо.

Вдоль ряда лавочек сновали прохожие и, заходя то в одну, то в другую, появлялись с покупками и спешили по своим делам.

– Теперь можно выходить, – сказала Середа.

– И что дальше? – уточнил Бурраш.

– Спускайтесь по лестнице вон в ту лавку, под вывеской с золотым калачом.

– А зачем?

– Это моя лавка. Там мы будем в полной безопасности.

72

Прежде чем оказаться в подвале, Мартину и его команде пришлось пройти через просторный торговый зал, увешанный старинными гобеленами и золотой вышивкой, мимо столов со старыми серебряными подсвечниками, пресс-папье, золотыми масками и статуэтками.

– Что все это означает, Середа? – поинтересовался Мартин, когда они стали спускаться по винтовой лестнице.

– Это ничего не означает, это просто мой магазин, – сообщила красавица и, толкнув старую дубовую дверь, шагнула в помещение с высоким потолком и множеством светильников, превращавших подвальную темень в солнечный день.

– Вот тут вам придется провести пару суток, – сообщила Середа. – Здесь можно хорошо выспаться – кроватей хватает. Матрасы сенные, одеяла шерстяные, все, как заведено в ваших краях.

– Хорошие условия, Середа, – сказал Мартин, ничуть не покривив против истины. Потом бросил на пол свой мешок и добавил:

– А теперь давайте поднимемся и уточним кое-что, а то мы все бегом да бегом, даже поговорить не успели.

– Конечно, Мартин. Идемте в магазин.

Вдвоем они вернулись в магазин, и пока Середа первой поднималась по лестнице, ее фигура затмевала все другие мысли Мартина. А когда они пришли в торговый зал, он не сразу вернулся из мира грез – покачивающиеся бедра Середы все еще были перед его глазами.

– Я слушаю вас, – сказал она, останавливаясь возле старинного бюро, которое использовала для написания счетов и фальшивых родословных на добытые статуэтки.

– Мисс, а какой вам смысл помогать нам? И я не до конца разобрался, как вы помогали нам раньше?

– Я уже говорила, что вам помогал морлинг, мне кажется, вы даже знаете его имя.

– Густав?

– Вот видите, – улыбнулась Середа. – Я узнавала о том, что вам грозит опасность, и передавала это Густаву, а он – вам.

– Странно, что такая красивая женщина водит знакомства с уродами вроде морлингов, – покачал головой Мартин и вздохнул. О том, как она узнавала о готовящейся опасности и кто ей сообщил о прибытии группы в Змеебад, он также хотел спросить, но забыл.

– Красавицы и чудовища всегда существовали где-то рядом, – ответила Середа, пряча усмешку. – А что касается наших общих интересов, то вам нужна золотая пантомима, а я хочу лишить прицепов этой священной вещи.

– Прицепы? У вас тоже знают о них?

– Ну… – Середа даже развела руками, не зная, как ответить на это. – Да, у нас они известны, и даже более, чем у вас.

– У них есть войско?

– Скорее круг поклонников, – ответила Середа.

– И сколько этих поклонников?

– Много. Но если мы будем умно маневрировать, сумеем сделать работу чужими руками, и если не всю, то почти всю.

– Это чьими же руками?

Середа вздохнула, и Мартин проследил, как поднимается и опускается ее грудь.

– Корабль прицепов бросил якорь в бухте, а под самым берегом бухты, там, где прицепы его не увидят, встал другой корабль, прибывший из ваших мест.

– И кто на нем?

– Я не знаю, – пожала плечами Середа. – Знаю лишь, что на палубе вооруженная команда, и настроены они очень решительно. Прицепы пришли с грузом золота, а ваши золото очень любят.

– А ваши?

– Наши не так.

– А что любят ваши?

Середа снова пожала плечами, и Мартин опять отметил, до чего она хороша.

– Наши любят служить хозяину.

– Понятно. А ваш кучер, по-моему, был сегодня ранен.

– Да, был. Но не беспокойтесь, он вонунсаг, на нем заживет быстрее, чем на собаке.

– Вонунсаг? Это как те, которых рубили, а они оказались целыми? Вы не боитесь, что они поднимутся сюда, ведь их было так много?

– Нет, то были вонунсаги нижнего уровня, а мой кучер – второго.

– И что это значит? – не понял Мартин.

– Это значит, что тут их можно убить, и они больше не поднимутся. А моего кучера внизу – только ранить, зато здесь обычная сталь ему не так опасна.

– А какая опасна? – сразу уточнил Мартин.

– У вас такой нет, но я потом расскажу.

– Когда именно?

– Сегодня вы будете много есть и потом спать. Отхожее место там тоже имеется – большая бочка с торфяной грязью за углом.

– Ах, это, – Мартин слегка смутился. – Ну да, спасибо. Теперь я могу идти?

– Да, идите, Мартин. Отдыхайте и набирайтесь сил. Что касается команды вашего корабля, то им уже послан мешок горной травы для отваров и особое мясо, они должны есть его, чтобы выжить в наших краях.

– Но они могут не принять этот подарок от чужаков.

– Уже приняли. Мои люди представились вашими слугами, а поскольку команда корабля плохо вас знает, им этого было достаточно.

– Но это скверно для нашей безопасности! – воскликнул Мартин.

– Да, это плохо, – согласилась Середа и, приподняв подол платья, выставила укрытые в шаровары ноги. Но даже сквозь малиновый шелк Мартин четко представлял себе их гладкую, чуть смугловатую кожу.

– Многие иноземцы, появляясь в нашей бухте, расслабляются и вскоре пропадают вместе с судами. Но за вашей командой мы будем присматривать.

– Я могу на вас надеяться?

– Конечно, Мартин, ведь больше вам надеяться не на кого, – просто ответила Середа. – Идите к своим бойцам и скажите Рони, кажется, так зовут вашего молодого солдата, – пусть поднимется в магазин через два часа.

– Зачем? – не понял Мартин.

– Он очень хотел ночевать со мной.

– Он… – Мартин откашлялся. – Он сам вам сказал об этом?

– Зачем говорить, если это и так заметно?

– Вы что, умеете читать мысли?

– Эти мысли были написаны у него на лбу огромными буквами.

– Пожалуй, – кивнул Мартин и вздохнул. – И что же, если бы я так же откровенно думал о вас, вы пригласили бы меня?..

– Конечно, – пожала плечами Середа.

– И что? – Мартин смутился и почувствовал, что ему становится жарко. – И что, вы вот так просто об этом говорите?

– Я не понимаю вас, – в свою очередь, удивилась Середа. – А как нужно говорить об этом?

– Я… Я пойду, – сказал Мартин, поднимаясь. – Я пойду к своим солдатам и, конечно, пришлю к вам Рони.

– Хорошо, Мартин. Спокойной вам ночи.

73

Мартин спустился в подвал и застал своих бойцов за ужином. Они сидели вокруг низенького стола, брали что-то с плоских глиняных блюд, запивая угощение из высоких деревянных бокалов.

– А вот и наш командир! – радостно воскликнул Бурраш, когда Мартин показался на лестнице. – Иди сюда, я взял тебе мясо суслика, поскольку креветку-вампира жрать просто невозможно!..

– Очень даже возможно, – обронил Ламтак.

– Однако мы с Рони выбрали суслика, поскольку его мясо белое, как у кролика. Ты любишь кроличье мясо, Мартин?

– Люблю, Бурраш, спасибо, – поблагодарил Мартин, опускаясь на оставленное для него место, – крепкий дубовый стул с кожаной обивкой. Он не помнил, чтобы эта мебель – стол и стулья – были здесь, когда они спустились в первый раз.

– Откуда все это? – спросил Мартин, удивленно осматриваясь.

– Парень вон из-за той двери все принес. Он сказал, что это по распоряжению нашей хозяйки, так что я за тебя принял все ее подарки. Я не ошибся?

– Не ошибся, Бурраш, – сказал Мартин и попробовал суслика. Мясо как мясо, то ли курятина, то ли дикая утка. Ничего особенного – вполне съедобно.

– Да, – кивнул Мартин. – Белое мясо.

– А у креветок – темное, – снова подал голос Ламтак.

Бурраш смерил его критическим взглядом, но ничего не сказал.

– Ты видел ее, Мартин? – спросил Рони, забывая про еду и пододвигаясь к Мартину.

– Кого? – уточнил Мартин, хотя понял, о ком речь.

– Середу, Мартин! Она так красива, что у меня прямо почки болеть начали, представляешь?

– Но при чем тут почки?

Мартин воткнул вилку в мясо и принялся жевать, чтобы выиграть немного времени. С одной стороны, женщины его не особенно интересовали – годы уже не те, но с другой – эта Середа его сильно разволновала. Прямо до боли в этих самых почках. А она сказала – Рони. Ну не тварь?

– Тут есть часы? – спросил Мартин, освобождаясь от тайных переживаний.

– Да вон они, на стене – водяные часы Бушталлера! – сообщил Рони.

– Хорошо, – кивнул Мартин и снова взялся за мясо суслика.

– Ты расскажи, о чем говорили и какие теперь наши действия, – попросил Бурраш, который уже опустошил свою тарелку и все, стоящие рядом.

– Возьми моих креветок, – предложил Ламтак, который прихватил еды с запасом.

– Нет, мясо вампиров я не ем ни в каком виде, это только для тебя, пенек.

– Как скажешь, – пожал широкими плечами гном и, опершись ногами на вещевой мешок, стал засовывать в рот слизистые тельца креветок-кровопийц.

– Рони, тебе нравится наша хозяйка? – спросил Мартин.

– Не просто нравится, Мартин! Я бы ее сожрал целиком, честное слово!..

– А не подавишься?

– Ты это к чему?

– К тому, что она пригласила тебя к себе через два часа по водяным часам.

– Пригласила? – переспросил Рони, и было видно, что он ошарашен этой новостью. Одно дело мечты, и совсем другое – реальность.

– Пригласила, приятель, понятнее не скажешь. Сказала, что хочет с тобой ночевать.

– Ух ты! – воскликнул Ламтак и засмеялся, тряся бородой.

– Похоже, не зря ты на нее пялился, молодой, – подвел итог Бурраш.

– Ой, не зря! – воскликнул Ламтак и захохотал, едва не свалившись со стула.

– Пенек, да ты дурмана хватил вместе с этими кровососами!..

Ламтак поперхнулся от смеха, закашлялся, а когда восстановил дыхание, сказал:

– Признаю, креветки эти дурманом огнедышат, и тех, кто подал их нам, надобно убить.

– Нет-нет, не стоит! – поднялся с места Мартин. – Нам предложили – мы отказались, а Ламтаку захотелось испробовать, вот и все. Теперь мы знаем, что креветок-кровососов кушать не следует, только и всего.

– Я тебя понимаю, Мартин, – после паузы произнес Ламтак. – Но они нанесли мне оскорбление, не предупредив о дурмане, а в здешних краях за это полагается смерть.

– Да, полагается, – подтвердил его слова Бурраш.

– Но мы здесь гости, – снова напомнил Мартин. – К тому же ты, Ламтак, не можешь сейчас говорить от имени настоящего Ламтака, поскольку отравлен дурманом.

– И что же делать?

– Предлагаю обсудить все утром, на свежую голову.

– Постойте, а где я буду утром? – спросил Рони.

– Видимо, на перине нашей хозяйки, – ответил Мартин. – А ты что скажешь, Ламтак?

Гном вздохнул. С одной стороны, дурман разрывал его рассудок, однако рассудок у гномов был крепче, чем у кого-либо, и Ламтак кивнул.

– Давайте все решим на чистой бороде.

– Чего? – не понял Мартин.

– Ну, у вас говорят – на трезвую голову, а у нас – на чистой бороде. Когда гном после пьянки умоется и расчешет запачканную на пиру бороду.

– Это нам тоже подходит. Давайте ложиться спать, у нас был длинный день.

– Там снаружи все еще светло, – заметил Рони. – Это просто мы спустились в подвал.

– Не день – вечер, – возразил Бурраш и, поднявшись с табурета, перебрался на широкую скамейку возле стены, застеленную соломенным тюфяком.

За ним на свой тюфяк перебрался и Ламтак, и вскоре оба захрапели. А Рони подошел к водяным часам, отметил хлебным мякишем нужное время и вернулся за стол, где Мартин после мяса взялся за оставшийся в тарелке бульон.

– Ты знаешь, я ее боюсь, – признался вдруг Рони, когда Мартин вернулся к мясу горного суслика.

– У тебя же почки от желания болели. Соберись, приятель, сожри пару креветок и вперед.

– У меня еще есть время.

– Тогда просто соберись. Не знаю, что у нее на уме, но нам важно застолбить место, Рони. Ты должен хорошо себя показать – от имени всей нашей команды.

– Я понимаю, Мартин. Но что, если я просплю срок?

Оба посмотрели на циферблат водяных часов Бушталлера. Вода продолжала капать, и стрелки понемногу смещались в сторону хлебного мякиша.

– Не знаю, Рони. Просто встань рядом с часами и стой, тогда ты точно не уснешь.

– Тебе легко говорить, а я съел четыре блюда жирного мяса, и меня клонит в сон.

– Я же сказал – встань рядом с часами, – повторил Мартин и, дотянувшись до жирной лепешки, заметил в ней привкус морской капусты – зеленых водорослей, которые часто добавляли в хлеб и суп в портовых тавернах Лиссабона.

Ах, Лиссабон – это была его молодость. После освобождения из Угла Лиссабона в жизни Мартина почти не было, остался только Пронсвилль.

– Пойду-ка я спать, – сказал Мартин, чувствуя, что желудок перевешивает голову. – А ты не спи, вставай к стене и карауль, это дело для нас весьма важное.

74

В дверь постучали. Середа потянулась под одеялом всем своим гибким телом и, сунув руку под подушку, сказала:

– Войди, Генрих.

Дверь опочивальни открылась, и вошел начальник ее охранного отряда – такого многочисленного, что вполне мог сойти за войско.

– Доброй ночи, госпожа, – произнес Генрих и низко поклонился, звякнув оружием, которое висело на двух поясах. Здесь были мечи в полтора локтя, метательные ножи, ударные кинжалы и кованые даги. Генрих был готов к любой схватке в любом соотношении сил. Он был иноземцем, но уже много лет служил в здешних местах и последние пять лет – госпоже Середе.

– Говори, Генрих, – произнесла она, отпуская под подушкой рукоять кавалерийского арбалета, который был всегда взведен и готов к действию.

– Ваши гости, госпожа, думали о том, чтобы убить вас…

– С чего это?

– Они полагали, что вы намеренно отравили их креветками.

– Пусть думают что хотят, здесь наша земля и наши порядки.

– Но я должен приготовиться к нападению, моя госпожа.

– Не будет нападения, Генрих. Расскажи лучше, что там на Черной горе.

Наемник вздохнул, у него не было хороших вестей для своей хозяйки.

– Вторая рота отошла с потерями.

– Значит, прицепы завладели всем плато?

– Это лишь одно плато, госпожа, за нами еще четыре!..

– Это одно плато, Генрих, но оно самое большое. Теперь они смогут атаковать с трех направлений.

Середа вздохнула и уставилась в окно, затянутое художественной решеткой с летящими птицами и расцветающими кустами. Там, где не было птиц и кустов, стекло закрывала кольчужная сетка, чтобы ни одна стрела не смогла пробить окно и влететь в опочивальню Середы.

Это была ее территория и ее высота, где прицепы не имели никаких прав и никакой силы, но существовали еще и претифады – предатели из рода морского народа, которые ненавидели Середу так же люто, как и любой из прицепов.

– Я хотел спросить еще, госпожа… – склонив голову ниже обычного, произнес Генрих.

– Говори, – разрешила Середа.

– Вы хотите ночевать с одним из них?

– Да, я так решила.

– Вы хотите произвести на свет смелдинга?

– Смелдингов не бывает, Генрих, это только мифы. Красивые, но увы – сказки. У морлингов и людей не может быть общих детей – такое невозможно.

– А если бы были?

– Если бы были? Тогда наша вторая рота не отошла бы под ударами прицепов, задыхаясь на большой высоте. Смешанная раса смогла бы отстоять наши интересы.

– Но тогда – зачем?

– Затем, что они на это ведутся. Затем, что они хотят ночевать со мной. Оба человека – молодой и седой. Для них важно иметь подобную связь, так почему бы не пойти им навстречу? Мне нужны преданные солдаты, Генрих.

– А орк и гном?

– Орк и гном не интересуются женщинами других рас, у них строгие обычаи. А люди интересуются, и было бы глупо упустить такую возможность.

– Да, было бы глупо, – согласился Генрих.

75

Мартин проснулся от яркого света и, прикрыв глаза, не сразу понял, что происходит, ведь они ночевали в подвале. Однако здесь действительно было светло безо всяких светильников, а свет поступал из окон, располагавшихся под потолком и до времени скрытых железными заслонками.

– Господа, ваши утренние напитки! Ваши утренние напитки, господа! – начал орать какой-то парень, невесть как пробравшийся в подвальное помещение.

Мартин сел и свесил ноги со скамьи, коснувшись ступнями прохладного пола. Затем помассировал лицо – у него было такое чувство, будто накануне они хорошо выпили. Но они не пили, это он помнил.

– Эй, Рони, а ты чего здесь делаешь? – удивленно спросил Мартин, замечая младшего партнера, который щурился на яркий свет и, казалось, не мог понять, где находится.

– Служба, не ори! – сипло попросил Ламтак и, соскочив с лавки, поспешил за угол в отхожее место. Прислужник перестал кричать и, расставив на столе какие-то напитки и съестное, исчез за дверью без ручки.

– Ты чего здесь? – снова спросил Мартин, но Рони как будто не слышал.

– Он перед рассветом вернулся, – ответил за него Бурраш, потягиваясь до треска в суставах.

– Тогда понятно, – кивнул Мартин и, поднявшись, прошелся босым по комнате. – Что-то сушит в горле, мы вчера тут ничего не пили?

– Это климат такой, я уже спрашивал, – пояснил Бурраш и, подойдя к столу, взял плошку с каким-то бульоном. Осторожно его понюхал, а затем выпил в несколько глотков.

– И как? – спросил Мартин.

– Нормально. Похоже на рыбу, но не рыба. Можно у них спросить.

– Ой, лучше не спрашивать, – отмахнулся Мартин. – Где здесь умыться можно?

– Отхожее место за углом.

– Я знаю, но мне – умыться, – настаивал Мартин и почесал отросшую щетину. – Лучше бы в гостинице поселились. Здесь есть гостиницы?

– Не знаю. Я надолго не задерживался. Мы тогда прошли маршем, разок только посмотрели на этот муравейник и убрались по своим делам.

– Эх, я бы тоже умылся, – сказал Рони, вставляя ноги в морские башмаки.

– Здесь этого не получится, – усмехнулся Бурраш, выбирая руками что-то на большом блюде.

– Чего это?

– Они не умываются. Они мажутся муравьиным маслом.

Мартин с Рони переглянулись. Их щетки и мятная глина были при них, но как ими воспользоваться без воды?

– Ладно, разок обойдетесь, – угадал их мысли Бурраш и, проглотив большой кусок мяса, добавил: – Похоже на свинину, но не свинина.

Из-за угла появился Ламтак. Его борода и лицо были мокрыми и благоухали мятой и календулой.

– Ты умывался? – удивился Мартин.

– Нет, просто руки помыл в тигеле, а вода так пахуча, что не стыдно и бороду прополоскать.

– Эй, так мы там теперь и умыться можем! – обрадовался Рони.

– Успокойся, – одернул его Мартин и сел за обеденный стол. – Он в тигеле уже весь помылся, ты разве не понял?

– Да там еще половина осталась, – отфыркиваясь, сообщил гном, запрыгивая на высоковатый табурет.

– Мы поняли, Ламтак, – сказал Мартин.

Рони присел рядом – умывания отложили на поздний срок. Бурраш разлил по бокалам напиток иссиня-черного цвета, и все, предварительно понюхав его, выпили.

Питье было приятным на вкус, сладким и отдавало дымком.

После этого головы прояснились, настроение улучшилось, и бойцы с аппетитом позавтракали, не особенно вникая, какое перед ними лежало мясо и мясо ли это.

А потом к ним спустился воинский чин в панцире и нашивках на правом наплечнике.

– Доброго утра, гости дорогие!

– Доброго утра! – хором ответили сытые гости.

– Как спали?

– Хорошо спали! – за всех ответил Бурраш. – Чего доброго скажешь?

– Скажу, что пора заняться делом, за которым прибыли.

– Мы не возражаем, – сказал Мартин, поднимаясь. – С кем имею честь говорить?

– Я служу у госпожи Середы главным охранником, зовите меня Генрих, этого достаточно. Ну, а вас я уже знаю. Вы – Мартин, вот это – Бурраш, гнома зовут Ламтак, а… молодого человека – Рони. Собирайте вещи и поднимайтесь на этаж, нам еще долго ехать до места.

76

Сборы были недолгими. Мартин и его солдаты не были обременены пожитками и через десять минут по водяным часам Бушталлера уже поднимались по лесенке через магазин госпожи Середы.

Вопреки ожиданием Мартина, блистательная красотка их не встретила – только Генрих и двое его бойцов.

– Так что, выходим на улицу? – спросил Мартин.

– Нет, – замотал головой Генрих. – Активизировались претифады – морлинги-предатели. На улице они прикрываются медовой ярмаркой.

– Какой ярмаркой? – переспросил Бурраш, который любил мед.

– Не обращайте внимания, это лишь сладкая западня. Идите за нами, есть пути получше.

Мартин возражать не стал. Он вообще здесь не ориентировался. Что же касалось Бурраша с Ламтаком, они всегда были настороже, а вот Рони оставался во власти ночных приключений, и Мартин ему почти перестал завидовать, охваченный заботами о своем маленьком войске.

Но расспросить, конечно, хотелось. Середа была такой красавицей, что Мартина интересовали любые подробности. Если не повезло тебе – расспроси друга, которому повезло.

– Ну и как она?

– Чего? – переспросил Рони, когда они шли по темному туннелю, который освещался лишь факелом в руке шагавшего первым Генриха.

– Ну, эта женщина, как она тебе показалась?

– Нормально показалась, – пожал плечами Рони. – Баба как баба.

– Не, ну я бы так не сказал, выглядит-то она вон как!

– Мало ли кто как выглядит.

Видно было, что Рони не горел желанием делиться подробностями, и Мартин решил повременить с расспросами. При его-то летах выяснять их было уже неприлично, а с другой стороны, Середа оказалась важным и единственным союзником в этой неведомой стране, и ему нужно было знать о ней как можно больше.

И тут рассказ Рони стал бы не только интересным, но и полезным, однако тот почему-то говорить о своем подвиге не хотел.

Туннель, по которому они шли, то сужался, то расширялся. Местами его пересекали ручьи, появлявшиеся из одной стены и уходившие в другую.

Прогорали факелы, Генрих поджигал новые, и отряд шел, не останавливаясь, так долго, что у Мартина стали ныть ноги. Впрочем, идти он мог еще долго, но таким образом отмерил примерно двенадцать миль проделанного пути.

– Привал! – объявил Генрих, когда они достигли очередного ручья, пересекавшего туннель. – Эту воду можно пить!..

– Спасибо, – выдохнул Мартин, сбрасывая на пол мешок.

– А в тех, других ручейках нельзя было? – поинтересовался Рони, прилаживая к стене собранный арбалет.

– Нельзя, тамошняя вода сбивает дыхание, – сообщил Генрих, приваливаясь к стене, как и двое его бойцов, сопровождавших группу.

Мартин зачерпнул в пригоршню воды и попробовал. Это была хорошая вода, со вкусом известкового родника, как в окрестностях Лиссабона в высоких скалах.

– Хорошая вода, ребята, – подытожил он. – Что ты скажешь, Бурраш, такая вода годится для солдата?

Бурраш не ответил, и Мартин посмотрел в его сторону. Орк с гномом сидели в коридоре и таращились на противоположную стену с таким интересом, будто там показывали картины из их будущей жизни.

– Бурраш! Ламтак! Вы с нами?

– Не шумите, Мартин, мы находимся в подземелье, а это плохо действует на орков и гномов. Мы не предупредили вас, а, наверное, стоило, – сообщил Генрих.

– Позвольте, гномы живут под землей столетиями, с чего вы взяли, что Ламтак будет чувствовать себя плохо? – возразил Мартин, поднимаясь.

– Гномы роют свои города только в долинах, а мы проходим сквозь гору. Вы меня понимаете?

– Ну, отчасти понимаю.

– Бу-бу, – произнес Бурраш, и все замолчали, прислушиваясь. – Бу-бу, – повторил он, и Генрих предложил двигаться дальше.

77

Они шли еще какое-то время, ощущая движение прохладного воздуха. Гном шаркал подошвами, Бурраш то и дело сморкался, да так, что вздрагивало пламя в факеле, который нес Генрих.

– Нет, я все же взведу луки, – произнес Рони и принялся возиться с арбалетом.

– Чего это вдруг? – спросил Мартин, останавливаясь. Вместе с ним притормозили и остальные.

– Да потому, что мы идем, будто голые, – ответил Рони, рывком отправляя в замок первую тетиву.

– Арбалет – дело хорошее, – сказал Ламтак. – Я прав, зеленый?

– Ты сто раз прав, пенек, – ответил Бурраш и, скинув мешок, вытащил из него торчавшую трубу «горгоны».

– Что, камней не нашел?

– Камни нашел, в мешке таскаю, как раб на галерах, но пружина еще дряблая – накручу, будет как новая.

– Ну, давай, крути, – сказал гном и опустился на пол.

– Эй, господа, нам нужно двигаться, – напомнил о себе Генрих.

– Сейчас двинемся, приятель, вот только снарядим оружие, – сказал Мартин, который тоже испытывал некоторое беспокойство в этом сыром и незнакомом туннеле.

– Вот и готово! – объявил Бурраш, когда тугая пружина «горгоны» звонко щелкнула.

– Ишь ты какой, меня обогнал, – кряхтя, произнес Рони и, одолев вторую тетиву, начал вставлять в лотки острые болты.

– Господа, мы должны двигаться дальше! – торопил Генрих. – Здесь нечего бояться, уверяю вас, все неприятели ожидают нас снаружи!..

– И много их ожидает снаружи? – поинтересовался Ламтак, поднимаясь с пола.

– Они, э-э… – смутился Генрих. – Их немного больше, чем наших солдат, однако мы крепки духом, и вы нам также поможете, я правильно понимаю?

– Ты правильно понимаешь, – сказал Бурраш и, вскинув «горгону», крикнул: – На пол, сукины дети, на пол!..

В свете факела блеснула сталь, Рони прицелился и выстрелил. Послышался крик, и Рони выстрелил снова. Однако в этот раз каленый болт рикошетом ушел в потолок, а навстречу группе выскочил огромный, закованный в железо воин с двумя мечами. Они закрутились в его руках, словно стальные крылья, и первый из помощников Генриха был искромсан в доли мгновения, а затем железный монстр двинулся дальше.

Но тут сработала «горгона», и трехфунтовый дротик врезался в кирасу героя, едва не пройдя навылет.

Мечи-пропеллеры упали на каменистый пол, а сам гигант, выдержав паузу, тоже обрушился, роняя рукавицы и прочую оснастку. Огромный шлем выкатился на середину прохода и, ударившись о стену, остановился. Стало тихо.

– Ну-ка, дай, – произнес Ламтак и, подбежав к Генриху, забрал у него факел. С ним он приблизился к поверженному монстру и, осмотрев его, сказал:

– Хорошо сработано, зеленый!.. Забирай снаряд!..

Он со скрежетом вытащил дротик и бросил под ноги Буррашу.

– А болты, Ламтак! Где там мои болты? – забеспокоился Рони. У него имелся запас закаленных железок, однако не хотелось терять ни одной.

– Вот он, твой болт, хорошо пришелся.

Гном нашел оброненный факел и зажег от первого, который вернул Генриху.

– Держи, арбалетчик! – крикнул Ламтак и бросил найденный болт Рони.

– Там еще один где-то был, в потолок угодил вроде бы! – напомнил тот.

– Вы молодцы, ребята, – похвалил Генрих, осматриваясь при свете факела.

– А ты говорил, что туннель безопасен, – напомнил ему Рони.

– Так было до сегодняшнего дня. Глостеры боялись сюда даже нос сунуть, к тому же наши вонунсаги надежно охраняли главный вход. Неужели они заснули?

– А тебе не приходило в голову, что их могли просто вырезать? – поинтересовался Бурраш, прохаживаясь между двумя поверженными врагами.

– Вырезать? – переспросил Генрих. – Такого у нас еще не случалось.

– Значит, не приходило, – подвел итог орк. – Ну ладно, братцы, пора двигать дальше.

– А мой второй болт! – напомнил Рони.

– У тебя запасные имеются.

– Да у меня каждый на счету, таких теперь не делают!

– С чего ты взял?

– Баба Зена говорила.

Возразить Буррашу было нечего, баба Зена считалась непререкаемым авторитетом.

– Вон он, твой второй болт, – сказал Ламтак, поднимая с пола железку.

– Ой, спасибо, Ламтак! За мной порция сладкой каши!..

– Смотри, я запомнил, – сказал Ламтак, указав на Рони пальцем.

– Я сказал, я сделаю! – ответил тот, ловя брошенный болт и любовно пристраивая его в кожаный колчан.

– Генрих, твой уцелевший помощник совсем не разговаривает? – спросил Мартин, подходя к молчаливому солдату, который, казалось, уснул, уставившись в пол.

– Я могу говорить, – отозвался тот и посмотрел на Мартина.

– А чего как не живой? Мечей испугался?

Мартин толкнул ногой один из вертящихся мечей, и его сталь гулко запела, коснувшись горного камня.

– Не испугался, а только задумался. Марон задолжал мне бочонок рыбьих кишок, и теперь мне не с кого взыскать долг. Это ли не предмет для печали?

– Предмет, – согласился Мартин, хотя не мог себе представить, что можно делать с бочонком рыбьих кишок.

78

Они шли еще два часа, не встречая преград, и когда выбрались из туннеля на вольный воздух, Мартин не сразу понял, что бесконечный потолок закончился, поскольку вокруг царила такая же темень, как и внутри горы.

– Эй, а что это такое? – спросил он. – Неужели мы так долго шли?

– Должно, колдовство какое-то, – проговорил Рони, понижая голос до шепота.

– Никакого колдовства, – заверил их Генрих. – Просто здесь время запаздывает на четыре часа. Скоро будет рассвет.

– Но это же удивительно, разве нет?

– А чего тут удивительного? – пожал плечами Генрих и погасил факел, отставив только тот, что держал в руке Ламтак.

– А где ваши часовые, командир? – напомнил Бурраш, держа наготове заряженную «горгону».

– Они должны были встретить нас…

– Наверное, их сбросили в пропасть, – высказал предположение его уцелевший помощник.

– А вот мы сейчас посмотрим, – сказал Ламтак и проковылял к черному краю обрыва, но ничего не увидел – была ночь.

Следом подошли Генрих и его помощник.

– Так и есть, – сказал командир охраны. – Они разбились в пропасти.

– А вон их оружие, командир, – заметил помощник, указывая пальцем. – Эк разбросало…

– Ребята, а вы не шутите? – поинтересовался Мартин, вставая рядом с гномом. – Там совершенная темень, чего там можно разглядеть?

Генрих с помощником переглянулись.

– А как это может помешать что-то разглядеть? – удивился Генрих. – Неужели вы ничего не видите?

Мартин еще раз заглянул в пропасть, напрягая все свои чувства, но сумел почувствовать только запах тины.

– Как я могу что-то разглядеть, если мы не видим в темноте?

– И вы не видите? – обратился Генрих к Ламтаку.

Тот замотал головой.

– И орки? – уточнил Генрих.

– И орки, – пожал плечами Бурраш. – По крайней мере, так далеко.

– Ну, неужели вы совсем ничего не чувствуете?

– Ну, почему не чувствуем? – возразил Мартин. – Там есть какой-то водоем на дне, это я хорошо чувствую.

Генрих с помощником снова переглянулись, на этот раз они выглядели озадаченными.

– Но как? – просил Генрих.

– Что – как?

– Как вы узнали о водоеме, ведь озеро в полумиле за поворотом?

– Пустяки это, – произнес Ламтак и встряхнул факел, чтобы тот разгорелся ярче. – Как нам найти золотую пантомиму?

– О! Это не так просто.

– А в чем проблема, командир Генрих?

– Чтобы получить золотую пантомиму, нужно взять на абордаж корабль прицепов, а он стоит в бухте. Чтобы атаковать корабль в бухте, нужно овладеть плато Компаторес, но чтобы овладеть Компаторес, нужно отбить два плато поменьше и повыше – Гогуцаги и Призрачное.

– И что, командир, мы вчетвером должны захватить все эти ваши плато? – удивленно спросил Рони, держа изготовленный к стрельбе арбалет.

– Нет, у нас имеется немалое войско, только…

– Что – только?

– На такой высоте у них короткое дыхание.

– А у нас?

– А вас лучше. Мы поставим вас на фланг, и враги не догадаются, а когда сойдемся – вы поможете выиграть победу для всех.

Рони повернулся к Мартину, и тот неожиданно улыбнулся.

– А что, это нам подходит.

79

Генрих не соврал, время по эту сторону горы действительно запаздывало, и восход застал группу в пути. Они поднимались по каменистым тропам, и по мере того как всходило солнце, первые его лучи выхватывали из темных ущелий природные балконы, полочки с деревцами и небольшими лужками, полными сочной травы, но не доступными никому, кроме птиц.

Кое-где на склонах дремали целые клумбы горных пионов, которые не раскрывались раньше полудня, и только смелые ромашки первыми поворачивались навстречу солнцу и были вознаграждены вниманием путников.

После длинного четырехчасового перехода, когда стало заметно припекать, Генрих объявил привал в рощице из двух дюжин фиговых деревьев, плохо приживавшихся в горном климате. Плоды на ветках были немногочисленны и еще не успели созреть, тени деревья тоже давали немного, но больше, чем от жары, путники страдали от голода. Точнее, отряд Мартина, а Генрих и его помощник Птюц на голод не жаловались.

– Мы знаем, что вы должны есть мясо, – сказал Генрих.

– Да ладно, мы можем потерпеть, – отмахнулся Мартин, понимая, что в их положении лучше не напрягать принимающую сторону излишними требованиями. Однако Генрих был иного мнения.

– Нет-нет, Мартин, вы хорошо дышите на высоте и любите мясо. Мы это очень хорошо понимаем. Нет мяса – нет работы на высоте. И вот – извольте.

Он царственным жестом указал на Птюца, который вдруг вытащил из неприметного тайника большие круги колбасы из овечьих кишок – хватило бы для целой роты.

– Огромное спасибо за такой подарок! – воскликнул Бурраш, вскакивая с мягкой подстилки из горной травы.

Выхватив у Птюца колбасу длиной в локоть, он отломил кусок и, попробовав, кивнул:

– Попахивает, конечно, но вполне съедобна.

– Она лежала здесь восемь дней, так что, возможно, слегка испортилась, – доложил Генрих, и Мартин с Буррашом обменялись взглядами.

– Эй, да они о нас знают больше, чем мы сами! – высказался Ламтак, но его не поддержали.

– Хватит болтать, братцы, – сказал Мартин. – Жуем колбасу и радуемся, а всякие обстоятельства потом выяснять будем. Все равно нам сейчас никто ничего не объяснит.

– Я немного объясню, – поднял руку Птюц. – Двадцать дней назад я получил приказание и побежал вниз к пастухам в долину, потому что они едят колбасу и их овцы самые тучные. Денег за мясо отдали изрядно, госпожа Середа приказала не скупиться.

– Сплошное колдовство, – сказал Рони и, подойдя к Буррашу, получил свой кусок колбасы, крепко просоленной и сдобренной специями.

– Хорошо бы к этой штуке хлеба свежего, – начал мечтать Ламтак.

– Скажи еще – сливочного соуса, – предложил тему Мартин и, закрыв глаза, зажмурился, вспомнив, как сотни раз представлял этот соус в своих тюремных снах.

– Сами мы мясо не едим, потому пришлось спускаться к пастухам, – снова пояснил Герман.

– А рыбу едите?

– Рыбу – да, но колбасы из рыбы не сделаешь.

– Это точно.

– Ну чего, может, пойдем уже? Где ваше войско?

– Мы уже идем к нему, – заверил Генрих. – И осталось совсем немного. Подняться и спуститься.

80

И они снова пошли горными тропами, спусками и подъемами. Солнце поднялось в зенит, затем, словно нехотя, потянулось к горизонту и задержалось где-то на пяти часах дня. Там был еще один привал, но уже без колбасы, только с водой из ручья. И снова часовой переход, после которого перед гостями предстал развернутый на горном плато воинский лагерь примерно на четыре сотни солдат.

Группа прошла мимо часовых, которые достаточно пристрастно проверили прибывших, и вышла на плац размером тридцать на сорок шагов.

На плацу находился взвод солдат в полном боевом снаряжении. Построенные в шеренгу, они под присмотром сержанта занимались странными упражнениями – оттягивали руками туго пристегнутые панцири и делали несколько быстрых глубоких вдохов, затем выхватывали мечи, имитировали атаку, снова убирали мечи и повторяли дыхательное упражнение.

– Чего это они делают? – спросил Рони.

– Дыхание накачивают, – пояснил гном и сам вздохнул.

Сержант заметил Генриха и, подбежав к нему, поприветствовал, хлопнув себя ладонью по стальному панцирю:

– Здравия желаю, командир Генрих! Мой взвод занимается накачкой дыхания!..

– Привет, Тальбус. А почему другие сержанты не тренируют своих солдат?

– Места мало, мой командир, поэтому две роты поднялись на снежное плато, там еще тяжельче дышать, зато и тренировки лучше.

– А если глостеры навалятся, а роты на снег ушли?

– Вдруг не навалятся, мой командир, у нас на всех тропах часовые, и разведку полковник Шорр выслал еще утром.

– А где он, кстати?

– В шатре, мой командир, должно, опять карту рисует.

– Ладно, продолжай тренировать взвод, а мы навестим полковника.

– Слушаюсь! – ответил сержант, снова хлопнул себя по панцирю и побежал к солдатам, а Генрих отпустил помощника и повел гостей в штабной шатер, где жил и составлял пропозиции некий полковник.

По дороге Мартин отмечал, что шатры в лагере расставлены ровно – по веревочке, проходы выметены, а ямки заложены камнем. Ни один солдат из тех, что попадались, без дела не шлялся, а те, кто не тренировался на плацу, занимались хозяйственными делами и чисткой оружия.

Это был хороший признак, войско выглядело дисциплинированным. Но настораживало одно – солдаты выглядели слишком бледными и медлительными, не в пример сержантам, которые, напротив, были румяными, правда, и ростом оказались заметно ниже простых солдат. Мартин не знал, у кого выяснить причину таких отличий, но неожиданно ему ответил Ламтак.

– Народов они разных, – пояснил гном.

– А с чего ты взял?

– Как с чего? Разные они – рост, вес, общий вид морды, и плечи по-разному ходят.

– Плечи по-разному? – не поверил Мартин.

– Потом договорите, – предупредил Бурраш, когда Генрих уже откинул полог штабного шатра.

Вместе они вошли внутрь и увидели того самого полковника, который, как и ожидалось, рисовал карты, склоняясь над ними при свете жировых светильников.

Полковник был в расстегнутом мундире и кожаных калошах на босу ногу.

– О, ваше превосходительство! – воскликнул Шорр, заметив Генриха, и принялся торопливо застегивать мундир.

– Да ладно вам, полковник, я привел вам наших длинноходов, они здесь чувствуют себя прекрасно, и еще ни один из них не присел на обочине с синим лицом.

– Вот как?

Полковник отложил кисти с тушью и прошелся мимо застывших от неожиданности гостей, заглядывая в глаза каждому, и когда пришла очередь Ламтака, полковник наклонился и будоражил его взглядом дольше остальных.

– И что вы там разглядели? – спросил Генрих.

– Глаза, ваше превосходительство, совсем другие глаза.

– А при чем здесь глаза?

– Глаза отражают всю правду. Наши солдаты на этой высоте часто моргают и думают только о том, чтобы упасть и отоспаться, хоть до этого и спали двенадцать часов. Эти солдаты – другие, хотя и разных народов. Ардольт!..

В шатер вбежал рослый офицер, не чета тем широкоплечим, что руководили бледными высокими солдатами. Это был настоящий богатырь, и одна только искра в его глазах заставила Бурраша зарычать и выхватить меч – он опознал черного орка.

Остальные члены отряда также заметили угрозу и разошлись полукругом, доставая оружие.

Рони приготовил арбалет.

– Отличная реакция! Прекрасные солдаты! – восторженно воскликнул полковник. – Такому трудно научить, такое можно лишь пережить лично! Опустите мечи, господа!

Полковник встал между черным орком и отрядом Мартина, вскинув руки.

– Здесь все свои, оружие в ножны, господа!

Бурраш с Ламтаком переглянулись, Рони придвинулся к Мартину, ожидая команды атаковать, но тот покачал головой – схватка отменялась.

81

После недавно понесенных потерь в лагере нашлось достаточно свободных шатров, и один из них был выделен группе Мартина.

Деревянные топчаны в нем были застелены матрасами, набитыми душистыми горными травами, поэтому спалось на них очень хорошо.

Пару часов новоприбывшие отдыхали, а затем пришло время ужина, на который немногословные слуги подали жареных сусликов, но теперь это никого не смущало. Привыкнуть к присутствию черного орка оказалось куда сложнее, ведь он был назначен наставником группы для изучения особенностей здешней войны и разъяснения их задачи.

– Война идет уже семь лет, и до этого орден алесардов справлялся с войском прицепов, но в последнее время тех стало слишком много – прицепы призвали на помощь глостеров. И теперь к каждому сражению им приходит большое пополнение.

– Я видел глостеров, они выглядят жутко, – признался Рони.

– Здесь вы этого не заметите, в Змеебаде особый климат, если можно так выразиться, и вы едва ли отличите их от других солдат, – сказал Ардольт.

– Я видел их в войске ордингов, – сказал Бурраш. – Там они были теми же глостерами, что и обычно.

– В одних рядах с морлингами, – добавил Ламтак.

– Вот именно, – кивнул Бурраш. – Заверяю тебя, Ардольт, я узнаю их сразу, в какие бы они личины ни рядились. И черных орков я тоже узнаю сразу, между нами сотни схваток и кучи трупов. Такое не забывается.

Ардольт поморщился.

– Боюсь, вы не понимаете. Это другая война, и тут нет прямого противостояния ополчения веспов и пришлых захватчиков.

– А могу я поинтересоваться, как ты оказался в войске госпожи Середы? – спросил Мартин.

– Конечно, – кивнул Ардольт и присел на мешок с обмундированием, которое принесли для новых бойцов. – Я был добровольцем в полку Хеллурга Синего, который неоднократно побеждал в боях против веспов.

– Хеллург Кривоносый – это он? – уточнил Бурраш.

– Да, у него было много прозвищ, но к тому времени, как я прибыл на войну, он звался Синим.

– Я ходил против вашего полка. Два раза. В первый раз мы сбились, как овцы, и потеряли много своих, но со второго раза погнали ваших.

– В таком случае я знаю твою когорту, зеленый орк. Она называлась Переправные.

– Точно! – обрадовался Бурраш. – Мы были Переправным полком и дважды били черных орков, пока не нарвались на деревянных големов. Вот тогда нас пощипали, да. Но с черными орками проявили себя достойно, сам король веспов, Нордик Четвертый, благодарил нашего полковника Зыбучего. Хорошие были времена.

– А мы столкнулись с Хеллургом на горе Тартай, под самым городом Верея, – обронил Ламтак.

– Так, значит, вы столкнулись с моей ротой, солдат! – обрадованно воскликнул Ардольт. – Я помню, как мы атаковали отряд гномов после кавалеров Брессинга!..

– Эти кавалеры оставили там много ног своих лошадей. Тоже придумали – атаковать кавалерией пехоту гномов! – добавил Ламтак и захихикал.

– Но они-таки завалили вас тушами лошадей.

– Да, было дело, – согласился гном и вздохнул. – Вы по нам потом как по убитым бежали, на меня наступили раз двадцать, пока ваши в передовые шеренги нашего отряда не уперлись. Тут уж мы повскакивали и стали рубить налево и направо, ваши даже не поняли, откуда мы взялись, стали орать, что тут колдовство. Хорошая была драка.

– И чем все кончилось? – спросил Ардольт.

– А ты не помнишь?

– Не помню. Копьем достал кто-то из ваших.

– Ну и я не помню, тоже молотом получил.

– Вас послушать, вы тут все почти родственники, – усмехнулся Рони.

– Так и есть, если подумать, сколько раз там наша кровь смешивалась, – заметил Бурраш.

– Но ты мало похож на Змеевольда, – заметил Мартин. – Слышал о таком?

– Слышал, – улыбнулся Ардольт.

– Черный орк улыбается! Это неслыханно! – воскликнул Бурраш и хохотнул.

– Ты прав, раньше я совсем не улыбался, – согласился тот. – А о Змеевольде не только слышал, но и счел бы за честь служить ему. Но не сейчас, а раньше.

– И что же изменилось?

– Все изменилось, – пожал плечами Ардольт и обвел взглядом шатер, словно все случилось именно тут. – Меня, еле живого, притащили в сарай для раненых – крови было так много, что не разобрались – приняли за раненого логотского солдата, они крупные, чем-то похожие на орков. Когда смыли кровь, решили, что нужно добить черного орка, а я все это слышал, но был обездвижен и не мог пошевелиться. Ждал, что вот-вот все и случится, и уже совсем смирился с этим, но там оказалась госпожа Середа. Она сказала, чтобы меня оставили. Другие возразили – он выздоровеет и начнет убивать, а она ответила, что заберет меня с собой. Меня погрузили на телегу, и набрался целый обоз с ранеными, который двинулся сюда, к Змеебаду. На меня навалилась лихорадка, и я то и дело проваливался в бредовое состояние, но когда приходил в себя, замечал рядом госпожу Середу, которая поила меня каким-то отваром. Очень горьким.

Черный орк покачал головой.

– Я думал, что она этим снадобьем выбивает из меня хворь, а оказалось, что перекраивала меня, как она потом сказала. И действительно, когда мы прибыли на место, я смотрел на мир совсем иначе – она меня переделала. Я едва стоял на ногах, меня шатало от слабости, но краски вокруг стали ярче, запахи гуще, звуки громче и мелодичнее.

– Ты заговорил, как поэт, – заметил Бурраш.

– Да, ты угадал, я потом и стишки стал пописывать, так меня перекрутило всего.

– Значит, за эту свою переделку ты ей и служишь?

– Ну, если не считать, что она дважды спасла мне жизнь.

– Дважды?

– Ну да, первый раз, когда заступилась перед санитарами, а другой, когда на обоз напали разбойники. Я очнулся от шума и видел, как она дралась с мечом в руках. У нее хорошо получалось.

82

После мяса пили отвар из ягод и каких-то веточек. Вкус был новый, но приятный – Бурраш выпил несколько кружек, Мартин тоже взял добавки.

– Какой вам прок в четырех солдатах? – спросил он, когда все, кроме Ардольта, напились отвара. – Мы, честно говоря, не ожидали такого внимания со стороны госпожи Середы.

– Вы – длинноходы, то есть не живете в этих местах, а значит, умеете долго держать дыхание. Поэтому здесь, в горах, так ценятся приезжие воины. У прицепов их нет, зато сами прицепы многочисленнее, и мы ничем не можем их удивить, чтобы опрокинуть. Разве только с вашим участием.

– На фланг нас хотите поставить? – догадался Бурраш.

– Вот именно, – кивнул черный орк и хлопнул по тюку с мундирами. – Оденетесь по форме, возьмете щиты, и тогда никто не узнает о вашем участии до начала битвы.

– И сколько битв нужно выиграть? – спросил Рони.

– Все.

– Все?

– Ну, насколько я понял, вам нужно добраться до Синей бухты, а для этого надо захватить три плато.

– Значит, всего три битвы? – обрадовался Рони.

Бурраш с Ламтаком переглянулись, и гном покачал головой.

– Не торопись, приятель, – сказал он. – Нам предъявили задачу, а уж сколько битв пройти придется, это пока неизвестно. Так, значит, ваши бойцы совсем плохи?

– Они не плохи. В долине наше войско о-го-го какое сильное. А тут и воздуха мало, и сухо.

– Для войны сухо? – уточнил Мартин.

– Для наших солдат. Сержанты еще как-то держатся, а с солдатами беда.

– Хорошо, а когда же ожидается очередная битва?

– Завтра перед обедом.

– А почему не утром?

– Так полковник Шорр договорился с прицепами.

Мартин посмотрел на Бурраша как более опытного в таких делах, потом на Ламтака.

– Ну что, бывают битвы по договоренности, – сказал гном.

– Это как «стрелку» забивают, – добавил Бурраш на понятном Мартину языке.

– Раз так, давайте разбирать одежку, – предложил Мартин, – только вот Ламтаку придется подыскать что-то особенное.

– Об этом не беспокойтесь, – заверил Ардольт. Потом поднялся с тюка, разломал на нем печать и высыпал на пол все содержимое. – У нас тут имеются двое портных, они подгонят что угодно и кому угодно. А еще шорник, если дело коснется ремней и седел.

Гости оживились, начав выбирать мундиры и штаны, которых, на удивление, оказалось достаточно и любых размеров.

Мартину достался желто-синий унтер-офицерский китель и малиновые шерстяные штаны с серебристыми лампасами. Рони подошли кавалерийские, того же малинового цвета, а Бурраш и Ламтак поделили комплекты расчетов катапультной обслуги. Однако если орку новинка пришлась впору, то Ламтаку штанины и рукава пришлось укоротить вчетверо, чем и занялись прибежавшие портные, которые большими иголками с суровыми нитками принялись укорачивать, расшивать и утягивать нужные формы.

К полуночи все было готово. Четверка новичков нарядилась в обновки, встала под светом жировых светильников, и один из портных, прижав руки к груди, проронил:

– Великолепно просто. Сама гармония, честное слово.

На том они и закончили, сняли обновки и легли спать.

83

Рони снился сладкий сон, где он находился в прекрасном саду. Там среди деревьев струился туман, из которого выступала госпожа Середа в прозрачной шелковой тунике, подсвеченной волшебными огнями.

– Думаешь ли ты обо мне, Рональд? – спросила она, подойдя совсем близко – так близко, что он почувствовал запах лавандового масла.

– Я все время думаю о вас, госпожа Середа, вы мне очень нравитесь… Или даже больше…

– Ты хочешь ночевать со мной?

– О да! Я об этом только и мечтаю!..

– Ну, тогда сходи по нужде, пока с тобой оказия не случилась…

От такого неприветливого обращения Рони вздрогнул и проснулся.

«Ох, и приснится же…» – подумал он, сползая с койки и попадая ногами в разношенные башмаки. Потом зевнул, потянулся и, немного подумав, взял с пола лежавший тут же арбалет. Проверил положение болтов и взвел оба лука.

Находясь на чужбине, Рони чувствовал себя неуверенно, а с такой машинкой в руках ему было нестрашно, тем более что до нужника на краю лагеря было топать и топать.

Выйдя из шатра, Рони поежился – холодный горный воздух забирался под рубаху и вызывал озноб.

– Ладно, я быстро, – сказал он себе и, закинув арбалет на плечо, двинулся по дорожке, хорошо заметной при слабой луне благодаря выкладке из белого камня.

Заглядевшись на серп луны, Рони краем глаза заметил какое-то свечение и, обернувшись, увидел черный человеческий силуэт, обрамленный красноватым светом.

Силуэт был словно намазан копотью на стенке их шатра, и Рони сразу предположил самое страшное.

– Писарь! Пи-и-иса-арь! – заорал он что было сил. Копотный силуэт колыхнулся, огненная корона вокруг него стала ярче и поменяла цвета несколько раз. Теперь Рони увидел лицо врага – то самое лицо, призрачные черты которого не смог бы описать, но запомнил крепко.

Враг вскинул руку и выпустил в Рони серию алых сфер размером с небольшой арбуз, но тот упал на дорожку, и огненные сферы ударили в шатер, полный солдат. Громыхнул гром, взвилось пламя, и шатер вспыхнул, словно промасленная щепа. Закричали обожженные, с постов засвистели тревожные дудки, а злодей, приглушив яркую корону, метнулся прочь, но Рони машинально вскинул арбалет и всадил ему в спину оба болта.

Это не остановило лазутчика, и он ускользнул, буквально растаяв в воздухе.

Возле штаба уже вовсю играли тревогу, а из шатров выбегали встревоженные солдаты – в сапогах и исподнем, но при полном вооружении. Посыльные доставили факелы, и теперь весь лагерь представлял собой встревоженный улей, в котором, впрочем, просматривался порядок.

– Что случилось? Кто что видел?! – крикнул появившийся у сгоревшего шатра командир Генрих.

– Я видел! – отозвался Рони, подходя к нему.

– Ах, это ты… – кивнул Генрих. – Что случилось?

Командир огляделся и отер платком покрывшийся росой меч, который держал в руке.

– Это был Писарь, сэр, ихний колдун! Он прилепился к нашей стенке и чего-то там высматривал!..

– Меня он высматривал, – заявил Мартин, появляясь при свете факелов, и вдруг закашлялся. Он кашлял со страшным надрывным хрипом, прикрывая рот тряпицей, на которой потом остались следы крови.

– Мартин, да ты болен! – воскликнул Рони. Ему случалось видеть окровавленные платки, владельцы которых вскоре умирали.

– Но несколько часов назад вы были в порядке, Мартин! – возразил командир Генрих.

– Это… ох! – Мартин покачал головой, переводя дух. – Это случилось только что, я спал, и мне приснился сон, будто ранили стрелой в грудь. Где-то там, – он махнул рукой в сторону бухты. – Как будто на пригорке. Я лежал на траве, смотрел в небо, а тут кто-то в черном подошел и наступил мне на грудь ногой. Стало так тяжко!

– Вот-вот! Тут-то я его и приметил! – продолжил Рони. – Прилип, сволочь, к шатру и колдует! Я и заорал, что было мочи, а он в меня шарами и вон – шатер спалил!

Рони указал на дымящиеся головешки, из-под которых санитары вытаскивали тела погибших.

– Как же он пробрался? У нас наилучшая охрана! – недоумевал Генрих.

– Да, охрана наилучшая, – подтвердил появившийся тут же помощник Птюц. – По ленвардскому протоколу действуем – по самому строгому!..

– Рони! – позвал Бурраш, появляясь среди этого собрания и сразу приковывая к себе внимание. – Рони, это ты кричал «Писарь»?

– Я кричал, Бурраш, это был он.

– Ну-ка, в сторонку! – потребовал Ламтак, раздвигая местных, и те торопливо разошлись, со страхом и почтением взирая на неизвестное существо в донельзя укороченном мундире.

– Ты куда с пустым арбалетом ходил, Рони? – спросил гном и тронул пальцем тугую тетиву.

– Так это… Я вспомнил! Я ему в спину два болта всадил, а он вон там бежал – шагах в двадцати!..

– А ты не мог промахнуться? – спросил Генрих, прикидывая дистанцию и направление, куда стрелял Рони.

– Не, я с такого расстояния не промахиваюсь.

Помощник Птюц и еще пара сержантов с факелами помчались в указанном направлении и стали осматривать дорожки, матерчатые стены шатров и опорные столбы, но поначалу ничего не обнаружили. Однако потом один из них воскликнул:

– О-хо-хой!..

И потянувшись, один за другим выдернул из опорного столба пару застрявших болтов.

– Вот они – вот! – обрадованно сообщил он, возвращаясь к Генриху и подсовывая к самому его носу два шестигранных жала, на которых еще кипела и пузырилась кровь.

84

Пару мгновений ослепленный факелами Генрих наблюдал это, а потом оттолкнул от себя неосторожного сержанта и закричал:

– Ростера сюда! Ростера!..

– Ростера!.. Ростера!.. – тотчас разнеслось по лагерю, а на оброненных болтах продолжала шипеть чужая кровь.

Появился Ростер – местный колдун, служивший госпоже Середе. Он никого ни о чем не спросил, присел на корточки возле стальных жал, и все замолчали, ожидая его вердикта.

– Это работа не для меня, – сказал он наконец и, поднявшись, откинул назад седые волосы. – Тут сильная лунная магия, а мое дело – дневная сторона. Дика зовите, он с этим справится лучше.

Высказав свое мнение, Ростер удалился при полной тишине, а затем стали быстро расходиться солдаты, как будто кто-то скомандовал прятаться. Остались только Генрих и несколько сержантов, которые неуверенно переглядывались и тоже были готовы сбежать, но перед лицом начальства не могли.

– Птюц, позови Дика, – выдавил Генрих.

– Да, мой командир! Уже бегу! – ответил помощник и, подавив вздох, поспешил за край военного лагеря, поскольку Дик жил за его пределами.

– Тебе лучше, Мартин? – спросил Рони, поглядывая на старшего товарища, лицо которого при свете факелов понемногу оживало. Кашель перестал душить его.

– Да, вроде отпустило, – кивнул тот и сплюнул.

– Он ведь с твоей стороны к стенке приклеился, правильно, Рони? – уточнил Ламтак.

– Правильно. Как раз возле топчана Мартина.

– Удушить хотел, – не удержался один из сержантов.

– Нет, – покачал головой Мартин. – Он у меня выпытывал, чтобы я ему все рассказал, и я что-то говорил…

– О чем выпытывал?

– Я… не помню, – пожал плечами Мартин.

Вдруг по земле как будто потянуло холодом, и сержанты стали расступаться, освобождая дорогу Дику – еще одному колдуну госпожи Середы.

Он оказался моложе Ростера, хотя и в его волосах была седина. Колдун прошел мимо сержантов и командира Генриха, не удостоив их даже взглядом, но, оказавшись в кругу новичков, огляделся.

– О, да у нас гости с юга! – произнес он и усмехнулся. Потом, как и Ростер, присел возле арбалетных болтов и, поплевав на палец, коснулся одного из них. Болт зашкворчал, словно раскаленный, но когда колдун коснулся его еще раз – ничего не случилось.

– Вот и все, – произнес Дик, поднимаясь. – Можешь забирать свои болты, Рони, они же у тебя наперечет. Тряпкой оботри только.

– Спасибо, – пробормотал Рони. Кто-то из сержантов протянул ему тряпицу, и он стал протирать возвращенные жала.

– Мессир Дик, тот сержант, что принес их… – начал было Герман.

– Путь лекари натрут ему спину репейным маслом, и к утру он оклемается, – бросил Дик, не оборачиваясь, и сразу пошел в сторону шатра, где квартировала команда Мартина. – Пойдемте, гости дорогие, покажете мне, как вы обжились.

Затем колдун остановился и, повернувшись, взглянул на слегка растерянных гостей.

– Ну, идемте же, идемте. Здесь так мало новостей, мне ужас как хочется с вами поболтать.

85

Пока озадаченные гости возвращались в свой шатер, мессир Дик прибавил светильнику фитиль, по-хозяйски подтащил к столу потертый табурет и сел на него, с улыбкой уставившись на новичков.

– Давно я не видал такого народа! – сообщил он.

– Какого народа? – уточнил гном.

– Нет-нет, никаких насмешек. Давайте же, садитесь, хочу порасспросить о вашем житье-бытье. Вы ведь из Пронсвилля?

Мартин прошел к своему топчану и сел. Другие тоже расселись по местам.

– Да, из Пронсвилля, – подтвердил он.

– Совсем не кашляешь, – заметил ему Дик.

– Да, отпустило, – согласился Мартин.

– А почему вас тут все боятся? – напрямик спросил Рони.

– Ты же вроде в нужник торопился? – напомнил Дик, усмехаясь.

– Да, точно! – подскочил Рони и, оставив на этот раз арбалет, выбежал из шатра.

Все засмеялись.

– Так почему вас боятся? – напомнил вопрос Мартин.

– Лунной магии нужна вода, а все здешние и есть вода, вот им и страшно.

– А мы другие? – спросил Бурраш.

– Да. Вот ты дерево, а гном – земля.

– А я? – заинтересовался Мартин.

– Вы с Рони трава. Но он трава зеленая, а ты какой-то обожженный.

– Солома, что ли?

– Нет, я же сказал – обожженный.

Послышался топот – это торопился Рони, чтобы не пропустить ничего интересного.

– Так что с моим вопросом? – спросил он, заскакивая в шатер.

– Твои друзья тебе расскажут. А ты расскажи нам, в кого стрелял.

– Ах, это! – Рони кивнул и сел на свой топчан. – Писарь это был, мы его уже не раз встречали.

– Почему «писарь»?

– У него руки в чернилах, – пояснил Ламтак. – Только непонятно, Рони его, выходит, подранил?

– Подранил, – подтвердил Дик.

– А прежде наше железо сквозь него просто так пролетало, – вспомнил Мартин.

– Очень может быть, – согласился Дик. – Но это было в ваших краях. С другим климатом, как любят тут повторять. Вы и не подозреваете, с кем здесь говорите и кому пожимаете руки. Встретили бы их у себя дома – ахнули!

– Злодеи? – сразу спросил Рони.

– Нет, не злодеи. Но другие. Позже вы разберетесь.

Дик поднялся, и на его шее звякнули цепочки из белого металла, на которых были подвешены маленькие колокольчики без язычков.

– Отдыхайте, завтра вам предстоит нелегкий день, а я смогу дрыхнуть сколько угодно.

Сказав это, колдун вышел, Рони выскочил следом, собираясь что-то спросить, но тут же вернулся с растерянным видом.

– Ты чего? – спросил Мартин.

– Он пропал! Его там нет!

Мартин вздохнул и завалился на топчан.

– Давайте поспим немного, слишком много у нас тут приключений.

– Так оставался бы дома, там ни приключений, ни богатого жалованья, – поддел его Бурраш, и Ламтак хихикнул.

– Шутники, – пробурчал Мартин и зевнул. Та немочь, что он испытал всего полчаса назад, оставила его, и он чувствовал себя в порядке, не считая легкого привкуса крови.

«О чем же он меня спрашивал? О чем терзал?» – спросил себя Мартин, вспоминая страшный сон, но уснул, так и не ответив на этот вопрос.

86

Едва хозяин ввалился в хижину, двое слуг подхватили его под руки и заквохтали, как встревоженные птицы.

– Ваша милость, господин наш, что приключилось? – наперебой затараторили два безглазых карлика, укладывая его на мягкое ложе, выстеленное мхом и овечьими шкурами.

– У вас кровь! У вас есть кровь, никогда бы не подумал!..

– Уймись, Фима! – прикрикнул на коллегу другой карлик.

– О-о-о! – простонал их хозяин, морщась от боли. Он испытывал такие страдания, что пока даже не замечал, о чем лопочут его слуги.

– Не командуй мне тут, Роба, мной командует только его милость!.. – заметил Фима и встряхнул длинными, почти до пояса, космами, похожими на бурые водоросли.

В некогда пастушьем жилище немного попахивало тиной, хотя прежде здесь стригли овец и стоял стойкий овечий запах.

– Фима… – простонал хозяин. – Овцы в загоне еще остались?

– Еще четыре штуки, ваша милость!

– Пойди нацеди крови…

– Слушаюсь, ваша милость, сейчас принесу!

Карлик сдернул со стены кривой тесак и, подхватив медный котелок, выскользнул из хижины.

– Роба… – позвал хозяин.

– Слушаю, ваша милость!

– Полковник Ороса являлся?

– Являлся, обещал зайти вечером.

– Нельзя вечером, ох… – хозяин с трудом повернулся на бок. – Нужно сейчас же.

– Позвольте, я помогу вам, господин.

– Нет!.. Срочно вызывай полковника!.. Немедленно, это очень важно!..

– Как прикажете, но мне больно смотреть на вас, хозяин!

– Ты все равно не сможешь помочь мне, Роба! Топай давай, мне нужен полковник!

Карлик вздохнул и, отойдя в угол хижины, стал топать по земляному полу, выбивая определенный ритм. Так продолжалось минуты две, а затем последовал ответный толчок, и в хижине заскрипели стены.

– Ишь ты, услышали! – сказал Роба и стал разбирать ответное послание.

– И что там? – спросил хозяин.

– Уже идут, ваша милость, но обстановка сложная, подземные реки быстры, они идут против течения, все-таки вокруг горы.

– Но они будут?

– Непременно, ваша милость. Говорят, за полчаса прибудут, даже обломав клыки.

– Ну, посмотрим, – пробурчал хозяин и перевернулся на раненую спину.

Распахнулась дверь, и появился Фима с котелком, полным свежей овечьей крови.

– Вот она, ваша милость! – торжественно объявил он, поднимая над головой котелок. – В прошлой овце-то крови было куда больше!..

– Да ты, никак, сам отпил, морда разбойная! – накинулся на него Роба.

– Ничего я не отпивал, я только попробовал… Полкулачка, не больше…

– Ладно ругаться, давай сюда, – приказал хозяин и, получив долгожданный котелок, припал к нему и жадно пил, пока не выпил все.

– Уфф! – выдохнул он и отбросил посудину, которую тотчас подобрал Роба, чтобы пальцем выбрать остатки. Однако Фима тоже претендовал на остатки овечьей крови, и после недолгой перебранки палец Робы карлики стали облизывать по очереди.

А хозяин лежал, вытянувшись, и прислушивался к шуму в собственной голове. Свежая кровь совершала в нем чудо, затягивая раны и стирая само воспоминание об этой неприятной истории.

Подумать только – его продырявили, как какого-нибудь разбойника! Запросто из арбалета – бац-бац!

– А я думал, у нашего хозяина и крови-то нет – ни разу не видел! – продолжал Фима.

– Да перестань выдумывать, даже слушать тебя стыдно!..

– Нет, ну а чего я выдумываю?

«Они правы, – подумал хозяин. – Прежде и подумать о таком было невозможно, чтобы железом получить ранение…»

Однако железо железу рознь. Тамошнее его там не трогало, здешнее здесь – тоже. Но вот железо, привезенное с юга, в здешнем «климате» продырявило, как старое ведро.

– Ничего, скоро затянется, – прошептал хозяин, невольно прислушиваясь к продолжавшим переругиваться карликам.

Они были преданы ему. Очень преданы, поскольку он брал их из пруда еще головастиками и воспитывал сам. Прежде он использовал вонунсагов, они были не так шумны, но слишком уж медлительны. А вот болотные карлики – совсем другое дело. Они лучше слышали землю, что очень помогало в общении с глостерами.

Хижина вздрогнула, когда рядом расступилась земля, а затем по крыше хлестнул грязевой ливень.

– Уходите отсюда, а полковник пусть войдет, – приказал хозяин.

Карлики торопливо выскочили вон, и в раскрытую дверь шагнул полковник Орос, по намасленному мундиру которого еще стекала вода с крупным песком из водоносной жилы.

– Как у вас там? – спросил хозяин, садясь на лежанке, – теперь он мог это сделать.

– Мы в порядке, сеньор Люк. Солдаты готовятся к битве, после двух побед у них хорошее настроение.

– А у тебя?

– И у меня тоже.

Полковник провел рукой по зеленоватым волосам и сбросил на пол прицепившегося слизняка, затем встряхнул треуголку, которую держал в руке, и водрузил на голову.

– Я поражаюсь, Орос, как вы ухитряетесь проходить сквозь грунтовые слои и при этом остаетесь опрятными?

– Мы как утки, они тоже не намокают.

– Как утки, – кивнул сеньор Люк и, поднявшись, прошелся до узкого окошка и обратно, проверяя свою подвижность. Она была в порядке, овечья кровь дала ему силы затянуть раны. – Мы не можем ждать до завтрашнего полудня, потому что морлинги могут одолеть нас.

– Как это возможно? У нас больше солдат!..

– Они приготовили сюрприз. К ним подошли четверо бойцов с длинным дыханием.

– Орки?

– Орк, гном и двое хуманов.

– И это все?

– Все.

Полковник Орос вздохнул и задумался так, что его зеленые волосы зашевелились.

– Нет, – наконец сказал он. – Четверо их не спасут, если только это обычные длинноходы.

Пришла пора задуматься сеньору Люку, прежде чем ответить.

– Видишь ли, сказать, что они колдуны, я не могу. Я не вижу их силы, о них не говорят книжные скрижали, где описаны все практикующие колдуны, однако в эфире имеются их следы, а эфир – субстанция особенная, простой длинноход там следов не оставляет. Скажу больше, сегодня меня подранил один из хуманов – по виду почти мальчишка. Он из воров, как и его наставник, отбывший в гиблой тюрьме хуманов долгие двадцать лет.

– Двадцать – это много даже для глостеров.

– Вот. А он хуман и выдержал эти двадцать лет. Об эту маленькую банду сломали клыки некоторые из тех, чьи имена я не могу произносить вслух.

– Что же вы предлагаете, сеньор Люк? Ведь у вас есть план.

– Да, полковник, ты должен атаковать их с утра, презрев всякие договоренности.

– Это не проблема, мы же не с королем воюем, какие могут быть договоренности?

– Вот и отлично. Атакуйте их, сомните, изрубите на куски в их же лагере. Так им не помогут даже длинноходы, если вы сделаете все очень быстро.

– Хорошо, сеньор Люк, мы выступим, как только я доберусь до своих, а сигнал им подам прямо отсюда.

Полковник подпрыгнул, словно птица, и начал выстукивать ногами быструю дробь затейливого рисунка. Это продолжалось не больше минуты, а потом он остановился и, сняв треуголку, спросил:

– А эта ведьма – Середа, она не вмешается, чтобы спасти хуманов?

– Она не успеет. К тому же она сама ненавидит хуманов и сотрудничает с ними только по необходимости.

– А я слышал…

– Это лишь слухи, – оборвал его сеньор Люк.

– Ну, как скажете, сеньор. Я пошел.

– Удачи, полковник.

87

Солнце уже вышло из-за гор, но Мартин даже не подозревал об этом, пребывая во власти сна и блаженно улыбаясь. Но вдруг рядом с палаткой загудел рог, издававший мерзкое блеяние. Мартин закрыл уши ладонями, все еще не веря, что подъем пришел так не вовремя, но, дублируя горниста, раздался визгливый голос дежурного сержанта:

– Войско – поднимайсь! Войско – поднимайсь!..

Мартин открыл глаза и увидел провисающий полог шатра. Следовало немедленно подниматься, но это было нелегко.

– Какой, зараза, ужас… – проскрипел Бурраш, с трудом садясь на своем топчане. – Мы вчера что – напились какой-то гадости?

– Ух… Ну и пробуждение в горах, – в тон ему заметил Ламтак и поднял взъерошенную голову, на которой было непонятно, где борода, а где нечесаная шевелюра.

– Рони, вставай! Рони!

Мартин дотянулся до ноги младшего партнера и подергал за нее.

Рони что-то пробормотал и перевернулся на другой бок.

– Это от воздуха горного нас так развезло, – пришел к выводу Бурраш и, поднявшись, с хрустом потянулся.

Поднялся полог, и в шатер вошел служитель в мундире вспомогательного персонала. Он поставил на пол фаянсовый таз и налил в него воды из принесенного кувшина.

– Кому умываться, господа?

– О как! – произнес Бурраш. – А давай-ка я попробую, небось не отравлюсь.

– Ты чего это? – удивился Ламтак и, спустив ноги, почесал голову. Потом соскочил на пол, выхватил из котомки редкий гребень и стал расчесывать бороду.

Однако умываться следом за Буррашом он не стал и таз перешел к Мартину.

– Давай, удиви местных мытьем своих зубов! – предложил взбодрившийся Бурраш и засмеялся.

– Нет, не сегодня, – покачал головой Мартин и подставил руки, чтобы служитель ему сливал.

Между тем Рони поднялся и, не говоря ни слова, выбежал из шатра.

– Что-то вчера съел, – сделал вывод Бурраш и, сняв с вбитого в столб гвоздя обновку, вновь примерил мундир.

Было видно, что орку подарок нравится. Впрочем, Мартин тоже был доволен своим мундиром, ведь он был впору и шит из льняной, выглаженной ткани, а обшлага и ворот сделаны из чесучевой шерсти.

По ценам Пронсвилля такая обновка потянула бы на пару золотых монет, а тут дали за просто так.

– А мне не нравится, – проскрипел Ламтак, с разбегу запрыгивая на высокую для него койку. – Я в нем как обрубок какой-то.

– А без него ты стройная лебедь, да? – съехидничал Бурраш.

– Нет, не лебедь. Но пока я в мешковине, в замшевой куртке и рубахе из простого льна, все как будто неплохо, а охряная окраска делает меня похожим на карлицу из шутов веспского короля.

– Признайся, она тебе нравилась? – усмехнулся Бурраш. – Небось думал, как подкатить ней, а?

– Пень ты зеленый, – отмахнулся Ламтак, начав надевать нелюбимый урезанный портными мундир. – Карлица – несчастный уродец человеческого роду, а я – гном, понял? В одной руке меч, в другой молот!..

– Это ты к чему? – не понял Мартин, заканчивая умывание.

– Гном может воевать, а может жить мирной жизнью и работать кузнецом, плотником, сапожником. Все, где нужно бить по железу, – сгодится для гнома.

Дав Мартину вытереться полотенцем, слуга ушел, но вернулся Рони.

– Я чего спросить хотел, Ламтак, – с ходу начал он. – А как насчет банкиров и ювелиров? Там-то гномы с каким молотом дело имеют?

– Как это с каким? – удивился Ламтак и даже развел руками. – А монету чеканить как без молота? Вот тебе и молот. Золото тоже металл.

– Завтрак, господа! Разрешите заносить? – спросил другой слуга, уже оказываясь на середине шатра и раскладывая столик, на который начал выкладывать принесенные в ящике яства. Затем разлил по чашкам томленое козье молоко и поставил к нему корзинку с горячими булочками, а еще глиняную розетку со свежим коровьим маслом.

88

Завтрак удался. Когда Бурраш пожаловался, что булок маловато, прислужник убежал и вернулся с такой большой корзиной, что и пять орков не смогли бы съесть всех булок за один завтрак.

После еды слуга ушел, забрав раскладной столик, а группа Мартина растянулась на лежаках и погрузилась в предполуденную дрему. Рони даже захрапел.

И не успел Мартин подумать, что здешняя их служба похожа на отдых и набивку пуза за высокое жалованье золотом, как в шатер ворвался какой-то сержант с перекошенным от испуга лицом и крикнул:

– Бегите, господа, меня прислал командир Генрих! Прицепы уже близко!.. Бегите в сторону озера – там безопасно!..

Сообщил и был таков. Мартин вскочил с койки и сел, не в силах различить сон и реальность.

– Ты тоже это слышал? – спросил Бурраш и, подтянув «горгону», принялся накручивать пружину.

– Не забудьте взять щиты, они очень надежные! – крикнул Ламтак, соскакивая с койки прямо в сапоги.

Через несколько мгновений вся группа уже бежала следом за быстро отступавшим войском. Так быстро, что за ним поднималась пыль, а сорванные растяжки шатров болтались на ветру. А сзади уже напирал враг – визжащая орда в синих мундирах. Они били мечами по щитам, призывая противника к бою, но солдаты Середы не слышали этого и торопливо спускались в ущелье.

Мартину и его товарищам без труда удалось нагнать войско – они не страдали коротким дыханием. Солдаты войска, напротив, то и дело останавливались, чтобы отдышаться, и оттягивали тяжелые панцири, чтобы дать простор легким.

Бегство и преследование продолжались недолго – минут пятнадцать, пока впереди не показалось длинное, зажатое горами озеро. К удивлению Мартина и его товарищей, солдаты без остановки посыпались в воду, не выпуская из рук оружия и щитов. Падали и больше не всплывали, как будто совершали коллективное самоубийство.

– Давай-давай, не задерживайся! – кричал командовавший этим какой-то офицер. Но никто и не задерживался, кроме опешивших длинноходов, которые встали на краю гранитного утеса, под которым еще кипела вода от погружавшихся солдат.

Офицер прыгнул следом и тоже исчез, а в ущелье уже вбегали торжествующие враги, радуясь, что так вовремя и без объявления застали противника врасплох.

– Туда! – крикнул Бурраш, указывая на поднимавшуюся вдоль берега тропинку.

– Они что же – все утонули? – не понимал Рони, торопясь следом за Мартином.

– Как же, утонут они… – пробурчал Ламтак, прыгая с камня на камень. – Это же морлинги, так их разэдак!..

– Прибавьте ходу! – крикнул Бурраш, тащивший на спине новый щит.

Вжик-вжик! – пропели пущенные вслед беглецам стрелы и тут же: бам-бам! – впились в щит Бурраша.

– Хорошо стреляют! – отметил Ламтак. – Прибавить надо, Мартин!

И Мартин прибавил. Стрелять по ним прекратили – погоня поотстала, поскольку длинноходы двигались слишком быстро для преследователей. Однако везение оказалось кратковременным, и через несколько минут бега они уперлись в отвесную стену, на которой не было ни намека на какие-то трещины или ступени.

– Ну и что теперь? – спросил Рони, переводя дух.

– Драка, – просто ответил Бурраш, выдергивая из щита вражеские стрелы.

– Драка, – согласился Мартин, снимая с пояса дубинку.

– Только здесь нельзя – широковато, тут нас окружат и переколют, – высказался гном, прилаживаясь к новому щиту.

– Но их там сотни три! – напомнил Рони.

– Вот и заряжай свой арбалет и держи наготове – будешь бить по команде и только офицеров, – сказал Мартин. – Как твоя труба, Бурраш?

– Заряжена, – кивнул орк, поправляя висевшую на веревке «горгону».

– Ну, тогда вперед, ударим по ним в узком месте.

89

Преследователи так увлеклись бегом, что не сразу поняли, что загнанный противник перешел в контратаку. Прежде чем они успели что-то сделать, орк и гном с ревом обрушились на передние ряды, сминая их и рубя налево и направо.

Солдаты в синих мундирах взвыли и стали пятиться, отчаянно выставляя перед собой щиты, но бывалые Бурраш и Ламтак били обводящими ударами и валили, валили и валили, одних на других, перешагивая павших и прыгая сверху вниз на начавшего отступать противника.

Мартин с Рони старались не отставать, перепрыгивая через завалы несчастных солдат в синих мундирах, попавших не ко времени под мечи Бурраша и Ламтака.

Несмотря на то что противник был в явном преимуществе и там внизу не было видно конца и края его рядов, это было хладнокровное уничтожение, ведь длинноходы имели преимущество, а перепуганный противник волновался, сбивал себе дыхание и не мог в полной мере реализовать свою силу.

– Лучников сюда! Лучников сюда немедленно! – прокричал вражеский офицер в сорока шагах от переднего края.

– Рони, офицер! – крикнул Бурраш и встал, выставив в сторону колено.

Рони подпрыгнул, встал на колено орка и, заметив офицера, сделал меткий выстрел.

Бурраш заревел от восторга и снова принялся за работу, настигая уже бежавших солдат противника, которые впереди устроили свалку, налезая друга на друга. Однако сначала двое, а потом трое из них – в стальных масках и пошире в плечах – остановились, начав отбиваться от ударов Бурраша и коварных проходов Ламтака снизу. Они пятились, но выпадов не пропускали, и Бурраш снова позвал Рони.

Тот сделал еще два выстрела, и гном с орком опять стали ломить, опрокидывая шеренгу за шеренгой, однако впереди – Бурраш это видел – офицеры формировали заслон из дюжины бойцов в стальных масках. Этот остров сопротивления пройти было непросто, да и нужно ли?

– Мартин! Они приходят в себя! – сообщил Бурраш.

– Я это заметил! Слева ручей, придется прыгать в русло!..

– Мы там задницы отобьем! – возразил гном, все еще приноравливаясь к неудобному для него большому щиту. Прилетевшая стрела воткнулась в него, а от еще одной увернулся Мартин.

– Все, дальше они нас не пустят! Рони, прыгай первым! Я за тобой, а Бурраш последним!..

– А вдруг внизу камни? – воскликнул Рони и, подпрыгнув, всадил болт в особенно крепкого бойца, а потом все же плюхнулся в гранитный лоток и по смазанной водой поверхности понесся вниз – навстречу неизвестности.

– Давай, Ламтак! – крикнул Мартин и бросился в лоток, сразу промокнув с головы до пят. Где там Рони, жив ли? Впрочем, скоро он должен был разделить судьбу младшего партнера, что бы там ни случилось.

– Охо-хо-хо! – заорал Бурраш, падая в лоток ручья. Мартин знал, что орк боялся высоты, но не говорил об этом. Но раз прыгнул орк, гном был где-то неподалеку.

Скорость скольжения увеличивалась, и Мартин отчаянным усилием воли старался подавить все мысли о том, что их ожидало внизу – илистая пойма или горка булыжников? В любом случае все произойдет быстро, никакой боли – шмяк, и все.

Мгновения летели за мгновениями, скольжение то ускорялось, то замедлялось, когда русло становилось ровнее, но затем – недолгий полет и вновь приземление в русло, теперь уже более пологое и частично заполненное грязью.

Мартин нагнал Рони и поддал ему в поясницу.

– Ой! – закричал тот.

– Ой! – повторил Мартин, когда ему поддал Ламтак. Затем всех догнал Бурраш, и вся группа соскочила с небольшого обрыва в холодное озерцо на дне почти закрытой пещеры.

Оказавшись в ледяной грязи и почти в полной темноте, Мартин на мгновение испытал страх, но, вспомнив, как им повезло, успокоился. Поднялся на ноги, огляделся, и его примеру последовали остальные.

Поначалу им казалось, что они здесь одни, но вдруг недвижимые синеватые сталактиты колыхнулись, и на четверку взглянули сотни пар глаз. Это было сбежавшее войско Середы, вместе с сержантами, офицерами и даже командиром Генрихом.

– Какая радость! – воскликнул он с песчаного берега. – А мы думали, что вы геройски погибли!..

– Ага, как же, – пробурчал Ламтак, находясь по грудь в грязи, и двинулся к берегу.

– Но как вам удалось выпутаться? – продолжал удивляться командир Генрих.

– Сначала мы приняли бой, а потом прыгнули в ручей, – ответил Мартин, выходя на берег. – Здесь есть вода потеплее, чтобы ополоснуться?

– Конечно, у выхода начинается озеро, там вода значительно теплее.

– Спасибо, – кивнул Мартин и пошел к озеру, чавкая набитыми грязью башмаками.

У озера бойцы скинули грязные вещи и, помывшись, принялись за стирку. Мыльной воды и щелока, конечно, не было, но вода оказалась достаточно мягкой, так что обошлись.

– Ох, и союзнички у нас, – проворчал Ламтак, отжимая бороду. – Если они так всякий раз драпать будут, много мы не навоюем.

Подошел один из унтер-офицеров и сел в нескольких шагах на песчаном берегу. Мартин покосился на него. Сейчас солдаты Середы были похожими на морлингов. Не так чтобы одно лицо, но черты их заострились, уши и носы вытянулись – сказывалось пребывание в воде.

Унтер-офицер улыбнулся, и Мартин, подойдя к нему, спросил:

– Ты Густав?

– Я думал, не узнаешь, – еще шире улыбнулся морлинг, демонстрируя ряд заостренных, совсем не человеческих зубов, и протянул руку, которую Мартин осторожно пожал – холодную и мозолистую кисть с длинными костистыми пальцами.

– Да, узнать тебя нелегко, – признался Мартин. – Это что же, все войско состоит из ваших?

– Кроме сержантов и офицеров, – кивнул Густав и снова улыбнулся.

– Но ты здесь выглядишь совсем по-человечески. Это какое-то колдовство?

– Нет, не колдовство. Морлинги, глостеры и прочая нечисть, как вы нас называете, в пределах Змеебада выглядят именно так. Даже наша прекрасная Середа…

– Что? – переспросил Мартин. Потом оглянулся на Рони, который все еще полоскал подштанники.

– Что? – спросил он уже тише.

– Что слышал, – усмехнулся морлинг.

– Она из морлингов?

– Нет, не из морлингов. Но если я скажу тебе, ты сблеванешь своим офицерским завтраком прямо здесь.

Мартин испытующе посмотрел в водянистые глаза морлинга и недоверчиво ухмыльнулся.

– Почему завтрак офицерский?

– Потому, что вы здесь на особом положении. Но ты хотел спросить не о завтраке, правильно?

– Именно о завтраке. Вас что, кормят хуже?

– Конечно, хуже. Из общего котла.

– Почему вы отступали, ведь их было не так много? Мы могли опрокинуть их и посечь.

– Может, и могли бы, но глостеры появились слишком неожиданно.

– А часовые?

– Их перерезали и побросали в пропасть. Такое иногда случается.

– Да уж знаю.

– Поднимаемся!.. Все поднимаемся!.. – громко объявил командир Генрих. – Разведка сообщила, что противник убрался!.. Поднимаемся и встаем на марш!..

90

Противник действительно ушел, не тронув оставленный войском Середы лагерь. Шатры, кухня, даже беседка для офицеров со столами и скатертями остались нетронуты. О том, что здесь побывали чужаки, говорили следы от подошв в рубчик, а у здешнего войска подошвы были в косую полоску.

– Ух ты! Даже мой мешок не потрошили! – обрадовался Ламтак, выволакивая из-под койки свои пожитки.

Оказалось, что и остальные мешки также не были разграблены.

– Видно, быстро убегали… – предположил Мартин и, сняв сырой мундир, развесил его на сосновой ветке, которые здесь использовали вместо плечиков.

– Только мои болты уже никто не вернет, – заметил Рони, ставя в угол арбалет.

– Да наплюй! – посоветовал Бурраш. – Зато ты нас из такой дыры вытащил.

– Я? – удивился Рони.

– Ну, а кто еще? Не мы же с пеньком?..

Ламтак хотел было возразить, но, наткнувшись на красноречивую гримасу орка, тоже кивнул.

– Да, ты свалил тех здоровяков с офицером, и мы рванули в ручей. Если бы не ты… Короче, не доставай нас, Рони. Лучше сбегай и узнай, как там с обедом.

Обрадованный похвалой, Рони с готовностью побежал узнавать, а Мартин поправил овчину, сел на топчан и перевел дух. Что там этот морлинг говорил о госпоже Середе? На что намекал? Зная подлость морлингов, можно было предположить, что это провокация и желание поиздеваться над людьми, существами более высокого уровня, однако Мартину казалось, что Густав сказал правду. Мол, расскажу, кто она, и тебя стошнит.

Казалось бы – ну и пусть она будет кем угодно, у него в этих местах интерес короткий, схватить золотую пантомиму, ноги в руки и домой. Однако госпожа Середа Мартину нравилась, и ему досадно было узнать, что она нечто такое, от чего и стошнить может. Это было хуже осознания того, что Рони с ней ночевал. Впрочем, и с этим еще предстояло разобраться, уж больно крутил Рони со своим рассказом. Либо там ничего не было, либо… его стошнило?

– Ух ты, – выдохнул Мартин и поднялся с топчана, чтобы размять ноги и снять возникшее волнение.

Прибежал Рони с новыми сведениями.

– Говорят, после обеда пойдем в поход – нанесем ответный удар!.. – сообщил он.

– А на обед что дадут? – напомнил Ламтак.

– А, это самое… Сейчас узнаем, к нам служители вот-вот явятся.

Пришли служители и принесли какие-то бобы и с ними мясо неизвестного происхождения. Тут же появился командир Генрих.

– Они не успели испортить нам кухню, так что обед подаем вовремя! – сообщил он. – Готовьтесь, после обеда мы их атакуем в их же собственном лагере!

– Так у вас же все по договоренности, почему сейчас иначе? – удивился Мартин.

– Они нарушили правило один раз, и мы тоже можем его нарушить.

– Ну, хоть какое-то подобие войны, – пробурчал Ламтак, принимая у служителя глиняную плошку с едой.

Генрих ушел, служители тоже. Все принялись за еду, неизвестное мясо с бобами было очень вкусным – в меру жирным и хорошо проваренным.

– Должно, заяц какой-то, – предположил Бурраш.

– Скорее, большая ящерица, – возразил Ламтак. – Для зайца мясо слишком белое.

– Фу! – произнес Рони, отодвигая мясо и принимаясь за бобы.

– Чего фу? – не понял Ламтак.

– Можешь забрать мой кусок.

– Спасибо, бросай…

Рони поддел мясо ножом, и Ламтак ловко схватил рукой и сразу стал жевать.

– Никакая это не ящерица, – возразил Бурраш. – Зря ты пеньку мясо отдал.

– Если хочешь – возьми мое, – предложил Мартин и также перебросил свой кусок Буррашу. Тот поймал его и, закинув в рот, бросив на гнома победный взгляд.

91

Целый день отряду герцога Лоринджера пришлось просидеть в сырой пещере, откуда открывался вид на половину Синей бухты – ту половину, в которую, по мнению его разведчиков, прицепы перевели свой корабль.

Один раз, пару дней назад, герцог почти добрался до него, когда его люди во главе с Треем сумели в сумерках беззвучно перебить береговую охрану и на шлюпке двинулись к золотому кораблю, однако вахта была начеку. На судне сыграли тревогу, и на шлюпку обрушился шквал арбалетных болтов. Из восемнадцати матросов Лоринджера вернулись двенадцать и с ними Трей с ранением в ногу.

Пришлось отходить в укромное место на обрывистом берегу бухты, благо здесь повсюду были густые заросли вяза и терновника.

Затаились, отдышались, а когда снова выслали разведку, оказалось, что золотой корабль исчез. И вот они снова нашли его, однако выход с заросшей части обрывистого берега теперь перекрывала усиленная охрана, часовые которой не спали и не сидели, привалившись к валунам, а стояли в оцеплении.

Трей с двумя матросами весь день отсутствовали – проверяли подходы, выискивая возможность добраться до ценного груза.

Когда стемнело, они вернулись – матросы накинулись на вяленое мясо и сухари, которые приходилось запивать добытой из ручьев водой. К счастью, с ней проблем здесь не было.

Трей ужинать не торопился и прежде пробрался в дальний угол пещеры, где на лежанке из полыни его ждал герцог.

Полынь отгоняла блох, которые здесь остались с тех времен, когда в пещере жила семья волков. Кое-где еще валялись кости жертв со следами волчьих зубов.

– Как вы тут, ваша светлость? – негромко спросил Трей, опускаясь на песчаный пол.

– Не переживай за меня, я сам напросился на эти приключения. Расскажи лучше, что удалось выяснить?

– Четверо часовых сменяются через два часа, у воды шатер с отдыхающей сменой – еще четверо и командир. У них две большие шлюпки.

– Как держат связь с кораблем?

– Сигнализируют руками. Что-то вроде ручной рыбацкой азбуки, но система мне неизвестная.

– Что-то можно сделать? Мне очень нужно это золото, Трей, – герцог прервался и покосился на дремавших в стороне матросов. Четверо из них были ему верны, но остальные могли начать бунт в любой момент, ведь дело выглядело безуспешным – они потеряли шестерых, а еще пятеро получили ранения. К счастью, не слишком опасные – стрельба велась с большого расстояния.

Да, Лоринджер пообещал этой группе хорошие деньги – серебряную терцию в день, однако в команду набрались люди очень отчаянные. Они были хороши в абордажных атаках, когда выплескивали ярость в бою, а потом получали хорошее жалованье, однако они не признавали авторитетов и могли потребовать изменить правила.

– Мне очень нужно это золото, понимаешь? – уже шепотом произнес герцог. – Ты молод и силен, Трей, сейчас тебе меня не понять, но придет время…

– Ваша светлость, – остановил его Трей. – Не нужно мне ничего объяснять, мне достаточно только приказа.

– Благодарю тебя. В такой ситуации ты для меня больше чем слуга, Трей.

– Спасибо за доверие, ваша светлость.

– Так что с возможностями? Как мы можем решить эту проблему?

– Ваша светлость, думаю в лоб атаковать мы не сможем, часовые успеют подать сигнал, и на корабле нас снова будут ждать.

– Да, скорее всего.

– Поэтому я думаю зайти с воды.

– С воды?

– Да. Там недалеко есть куст серпянки, он свисает над самой водой, и мы сможем там спуститься – я и еще трое ребят, которые хорошо ныряют. Прямо ночью все и решим. Выйдем к шатру, тихо переколем смену, а потом наденем их робу и поднимемся к часовым в положенный час смены караула. Вот тогда сможем подойти к кораблю тихо.

– Эх, хорошо бы… А то нас на шхуне уже заждались.

– Не беспокойтесь, ваша светлость, капитан Гроутер человек надежный.

– Да, я это знаю. Ну ладно, Трей, иди поужинай, а я посижу и еще помозгую.

Трей отошел в другой угол и стал копаться в мешке с провизией, а герцог снова погрузился в свои думы. Его одолевали сомнения. Не слишком ли он увлекся, преследуя корабль с колдунами, которые устроили им бой прямо посреди моря? Хорошо, что команда не из трусливых, у многих дрожали голоса, но люди справились.

Авантюра? Да, авантюра. Но за время долгой карьеры на поприще шпионско-дипломатической работы ему часто приходилось ввязываться в авантюры. И да, когда дело проваливалось, он имел неприятные разговоры с министром, а иногда и с самим королем. Доходило до намеков на камеру в башне и до ссылок, правда недолгих, потому что без услуг прожженного авантюриста – герцога Лоринджера – Ингландскому королевству было не обойтись.

Зато, когда дело выгорало, авантюра приносила огромные дивиденды. А еще новые звания, награды и премии. И прощение за прежние провалы. Так что авантюра стоила того, чтобы в нее ввязаться, а уж эта – с огромным кушем – наверняка.

92

Когда стемнело, на корабле зажглись огни. Трей сидел у выхода из пещеры и выглядывал из-под веток багульника, надежно прикрывавших вход в убежище.

Сегодня огонь в надстройке был особенно ярок, и это беспокоило Трея, ведь с этим кораблем не все было понятно. Он находился под особенной охраной, и это было неприятно.

С одной стороны, Трей не хотел разочаровывать его светлость, но с другой – что он мог поделать против колдовства? Он не говорил герцогу, но в прошлый раз, когда они плыли к кораблю, все происходило очень скрытно. Смазанные уключины не скрипели, опытные гребцы опускали весла плавно, без плеска. Шлюпка скользила по воде, как по маслу, но в какой-то момент Трей почувствовал, что они пересекли какую-то невидимую преграду. Трей помнил, как почувствовал на себе чье-то пристальное внимание. И потом все началось.

В первой части нового плана он был уверен – спуститься к воде, нырнуть, снять смену в шатре, потом часовых – дело для него не новое, но вот потом…

Трей вздохнул. Яркость света в окнах надстройки стала пульсировать – огонь горел то сильнее, то слабее. Оставалось только догадываться, что там происходило на самом деле.

Он повернулся, глядя в темноту пещеры, туда, где ждали команды трое матросов, которых он выбрал для новой акции. Сейчас он их не видел, но, посидев так несколько минут, начал различать контуры. Он неплохо видел в темноте, а еще мог надолго задерживать дыхание под водой. Но что он мог противопоставить тем, кто охранял драгоценный груз на корабле?

Пока Трей терзался сомнениями на берегу, в надстройке корабля находился мастер знаний из Красной пустыни, тот самый – узник инвентора. Мастер разжигал световой столб, чтобы напитаться от него силой и выполнить очередной приказ Поупа, который в иерархии прицепов был выше его по рангу.

– Я чувствую, что они опять где-то рядом, – сказал Поуп еще днем, вглядываясь в заросшие скалистые берега бухты.

– Кто? – переспросил тогда мастер, отвлекаясь от внутреннего созерцания пройденного пути.

– Эта шайка бандитов во главе со сребролюбцем Лоринджером. Кто знал, что они загонят нас так далеко?

– Мы и так собирались вернуться…

– Я имею в виду, так далеко в бухту. Посмотри, где они могут прятаться, тебе это сделать проще. Я не хочу глупо выглядеть перед инвентором, да и тебе это ни к чему.

И вот теперь мастер разжигал огонь ярче, бросая короткие волны поиска на берега бухты. Его взгляд скользил по песчанику, заглядывал под кусты, вскрывал неизвестные скальные пустоты. Лисы, волки, медведи, суслики и даже сверчки не могли укрыться от его внимания, однако, кроме живых существ, мастер видел формы давно погибших. Их кости, их шерсть, их нерастраченный запах давали ложную картину присутствия в скалах сотен животных, а этого просто не могло быть.

Бухта не могла прокормить две дюжины горных медведей, а мастер их видел.

– Это невозможно, – простонал он, откидываясь на стенку каюты, и яркий столб света потускнел.

– Что? Что такое?! – воскликнул эмоциональный Поуп, сбрасывая с глаз черную повязку – он не мог выносить света силового столба.

– Я вижу слишком многое.

– Так, – кивнул Поуп и поднялся, прикрываясь рукой от остывающего столба. – Если это не можешь сделать ты, это должен сделать голем.

– Создание голема потребует больших усилий.

– Мы пойдем на это, потому что жадный до золота Лоринджер готов на все, чтобы добраться до него.

– А что скажет инвентор? Мы не можем расходовать кристаллы по собственному усмотрению.

– Инвентор дал нам это право.

– Когда?

– Только что.

Мастер отсоединился от столба, и тот рассыпался на тысячу красных искр, которые исчезли, не достигнув пола. Стало тихо.

– У тебя открыт канал, брат Поуп?

– Я его не закрываю.

– Никогда?

– Никогда.

Мастер вздохнул. Он общался с инвентором слишком редко – реже, чем хотелось бы. А ведь у инвентора он мог почерпнуть много полезного, раз уж попал к нему в плен.

– Какого голема ты хочешь получить?

– Деревянного. Точнее, сплетенного из лозы и веток. Это будет проще всего.

– Согласен с тобой. Когда думаешь начать?

– Сейчас.

– К чему такая спешка?

– Ведьма перешла в атаку, и вражеское войско движется к нашему лагерю. Если им будет сопутствовать успех, скоро эта бухта перестанет быть безопасным местом.

– Она уже небезопасна.

– Да, но одно дело отмахиваться от разбойников, и совсем другое – встретиться с наемниками Середы. Они уже ранили инвентора.

– Ранили инвентора?! – поразился мастер, вскакивая. – Как такое возможно?

– Не везде и не всегда наши возможности одинаково велики, брат. Но с инвентором сейчас все в порядке, он уже здоров. Так что давай примемся за работу, пока команда отдыхает.

– Ты снова опоил их?

– Нет. Но когда они спят, нам лучше работается.

93

Когда яркий свет на корабле внезапно потускнел, а затем погас вовсе, Трей еще какое-то время сидел, привыкая к новой обстановке. Скоро он окончательно привык к темноте и уже подумывал скомандовать своим бойцам выходить из пещеры, как вдруг услышал какой-то треск. Этот звук стал повторяться снова и снова, и, выглянув из-за прикрывавшего пещеру куста, Трей сумел определить место, откуда исходил шум. Да это было и несложно – над зарослями орешника, разросшегося на полуразрушенной скале, вращался светившийся голубоватым светом смерч, и будто невидимая рука прочесывала орешник, срывая ветки и свивая из них длинные веревки, которые, в свою очередь, носились по кругу в вихре, укладываясь в какую-то малопонятную конструкцию.

Трей замер и затаил дыхание, пораженный столь необычным и пугающим действием. В воздухе кружились листья, трещали ветви, и вскоре на фоне голубого свечения стал угадываться человеческий силуэт.

«Голем!» – догадался Трей, и в этот момент ветер прекратился, исчезло голубоватое сияние, и на выкошенной опустевшей скале остался только монстр, а еще через мгновение на его голове, как два факела, полыхнули глаза. Работа была закончена.

Голем взмахнул руками, словно крыльями, и обрушился вниз. Трей услышал грохот покатившихся камней, но понял, что монстр не пропал, он только начал свой поиск. Кого он ищет, Трей тоже понял.

– Эй, вы, все, слушайте меня! – крикнул он матросам. – Тащите из всех углов старые кости и волчье дерьмо!

– Зачем это? – удивился один из матросов, но остальные уже бросились на ощупь вычищать углы, в которые они этот мусор и сдвинули, когда обживали пещеру.

Заметив эту лихорадочную деятельность, Лоринджер понял, что случилось непредвиденное, и, стараясь не мешать Трею распоряжаться, подобрался к нему поближе, а затем, выбрав момент, спросил:

– Что там, Трей?

– А? – обернулся тот. Потом взял герцога под локоть, оттащил подальше и прошептал на ухо:

– Голем, ваша светлость…

– Что? – переспросил герцог, хотя и так понял, о чем речь.

– Они сделали его только что, на моих глазах, и теперь он обшаривает скалы.

– Ты думаешь, что…

– Так точно, они ищут именно нас.

– Дерьмо закончилось, ваша милость! – доложили матросы.

– Хорошо, теперь отползайте от входа подальше.

– А что там, ваша милость?

– Там враги, Ламикс. Старый волчий запах может помешать им найти нас!..

– Понятно.

Этого объяснения было достаточно, и матросы, захватив оружие, поползли в глубь пещеры – прятаться. Лоринджер остался возле Трея.

– Думаешь, это как-то поможет?

– Не знаю, ваша светлость, я просто подумал… В общем, это же не человек, правильно? Это вроде самоходной телеги или поливальной механической машины, которые я видел у нас в Ингландии.

– Ну, думаю, ты сделал все, что мог. Теперь остается только ждать, что из этого выйдет, – произнес Лоринджер и сам поразился тому, насколько спокойно прозвучал его голос. Сказал и вернулся в свой лучший в пещере угол.

– Эй, вы! – негромко позвал Трей, которому, должно быть от страха, в голову пришла совсем уже странная мысль. – Как волки выглядят, знаете? Кто-то нибудь их видел?

– Я видел, – отозвался один матрос.

– Я тоже видел. Только далеко.

– Неважно. В общем, кто видел и кто не видел, каждый будет представлять себе волков, как может! Понятно?

– А… зачем это? – удивился кто-то из матросов.

– Потом объясню, но, как скомандую думать, – думайте, как о бабах и выпивке думаете.

Кто-то нервно хихикнул, но ситуацию восприняли серьезно.

Потянулись длинные минуты ожидания, особенно тяжкие для Лоринджера, который понимал, что им угрожало. Если голем их обнаружит, не помогут ни мольбы, ни посулы.

Где-то покатились камни, затрещало дерево. Герцог затаил дыхание и услышал громкий стук своего сердца.

Снова покатились камни, а потом послышался шум, как будто косят траву. Вжжих-вжжих! Но с большими промежутками, ведь «косарь» был втрое выше обычного человека.

«Вжжих-вжжих!..» – прозвучало совсем близко, и кто-то затопал по камням, которые, как помнил Лоринджер, были навалены неподалеку, – по ним отряд поднимался в пещеру.

Зашелестела, зашумела листва, будто рядом поднялся ветер, но Трей, видевший голема, знал, что этот шум издает монстр. Сверкнули два красных глаза, и Трей скомандовал:

– Думайте о волках!.. Старайтесь!..

Он даже не узнал собственного голоса и едва не сорвался на рыдания, видя этот надвигающийся ужас.

Вжжих-вжжих… Вжжих-вжжих…

Наступила тишина, такая пустая, что было слышно, как внутри скал потрескивает порода. Но шевельнулись листья, ударились камни у входа, и нечто огромное заслонило собой вход в пещеру.

Трея обуял такой ужас, что он напрочь забыл о том, чтобы думать о волках или о чем-то еще. В животе все скрутило и будто обратилось в камень.

Мгновение, другое, третье, и монстр оставил пещеру, двинувшись дальше по склону.

Трей немного отдышался, поднялся и прошел в угол к Лоринджеру.

– Кажется, получилось, ваша светлость, – сказал он.

– Я понял, – ответил герцог, тяжело дыша, – и подай-ка мой большой гардеробный мешок… Кажется, мне стоит переодеться…

94

Выйти к лагерю прицепов тайно не удалось. Да в это никто из группы Мартина и не верил, слишком уж бестолково все было устроено в здешних местах – и войска, и войны. Едва армия морлингов перевалила через невысокий горный хребет, внизу показались полки противника, построенные в правильный прямоугольник. Правда, место построения было выбрано неудачно – с обеих сторон поднимались горы, с которых можно было атаковать фланги.

– Я, конечно, не военный, но они нарываются на поражение, – заметил Мартин, шагая в единой войсковой колонне.

– Совсем они никакие! – поддержал его Рони.

– Не скажи, – покачал головой Бурраш, а Ламтак выбежал из строя, чтобы посмотреть, ведь при его росте он из колонны ничего не видел.

– Подстава!.. – сообщил он, возвращаясь. – Голимая подстава!..

– Почему это? – спросил шедший рядом сержант, который был при группе вроде представителя верховного командования.

– Ну, смотри сам, сейчас ударим по ним, центр провалится, они чуть отойдут, а потом с этих высот скатятся еще по полсотни крепких бойцов с каждой стороны, и будет полное окружение.

– Или там отряды лучников, – добавил Бурраш.

– Или так, – согласился гном.

– Э-э… Вы подождите, я сейчас сбегаю и доложу!.. – крикнул сержант и побежал в голову колонны.

– Просто младенцы какие-то, а, Бурраш? – заметил гном.

– Точно, – кивнул тот. – А ведь против веспов эти морлинги выступали о-го-го как!

– Это да, – согласился гном, поглядывая на шедших рядом солдат, которые выглядели так, будто поднялись с постели после долгой болезни.

– Это потому, что они не в своей шкуре, – подвел итог Рони, замечая, что арбалет его становился все тяжелее, а ноги заплетались, когда приходилось идти по горному высокотравью.

– Стой! – скомандовали впереди, и колонна начала останавливаться.

Солдаты облегченно переводили дух, а Рони, отойдя в сторонку, опустился на траву.

Мартин сел рядом, а Бурраш и Ламтак оседлали камень. Издали это выглядело так, будто отец вышел поиграть с ребенком.

В донельзя укороченном мундире гном смотрелся очень забавно.

– Даже не верится, что сейчас в сечу вступим, – признался Рони.

– Жалеешь, что попал сюда?

– Жалею, Мартин. И ты, наверное, тоже жалеешь, но у нас не было выхода.

– Вору жить не легче, – напомнил Мартин. – Сегодня ты фартовый, а завтра сорвался с окна и хромым посажен в подвал.

– А не сорвался, так наткнулся на банду Кунчера или заезжих громил с торговой шхуны и – привет, – продолжил за него Рони.

– Да, выгоды особенно никакой. Но зато тут у тебя сердечные знакомства.

Сказав это, Мартин наблюдал за Рони, но тот не отозвался, а принялся сосредоточенно кромсать ногтем сорванную травинку.

– Чего ты меня на эту тему постоянно выводишь?

– Красивая женщина. Тебе повезло, а другим завидно, вот потому и вопросы.

– Но Бурраш с Ламтаком меня этим не терзают.

– Им наши бабы неинтересны. У них своя порода.

– Тут ты прав, – согласился Рони. – Только и у нее другая порода.

– Как это? – спросил Мартин, вспоминая намеки морлинга.

– Ну… – Рони вздохнул. – Сам не знаю, я как будто в каком-то полусне был. Вначале она была женщиной, красивой, что глаз не отведешь, дала мне чего-то выпить – вроде вина, и положила рядом с собой. А потом…

– Так было у вас чего или нет?

– Я думал, что вроде было, но потом засомневался.

– А чего так? Как можно не понять?

– Все! Больше не приставай ко мне с этим вопросом! – потребовал Рони, поднимаясь. – Я рассказал все, что помню.

Появился командир войска Генрих и с ним его помощник Птюц в тяжелых доспехах и шлеме и пара сержантов, в том числе представитель командования.

Мартин поднялся, подошли Бурраш и Ламтак.

– Что думаете, засада там? – с ходу спросил Генрих.

– Засада, командир, – подтвердил Ламтак. – Прежде чем начинать генеральную сечу, нужно выкурить засадные команды.

Генрих оглянулся на две горы, которые угрожали его войску возможными осложнениями.

– Хорошо. Вы сами пойдете их выбивать?

Ламтак с Буррашом переглянулись.

– Это смотря кого выбивать, – заметил орк. – Засадные отряды могут быть на обеих вершинах. Где-то мечники, а где-то лучники. Вот у вас сколько лучников?

– Больше полусотни.

– А у них?

– Примерно столько же.

– Ну и где они могут оказаться? Есть у вас разведка, чтобы послать поближе?

– Нам это не нужно, Птюц их отсюда увидит.

– Я готов, мой командир, – сказал помощник и, сняв шлем, с трудом взгромоздился в доспехах на камень, где прежде отдыхали Бурраш с Ламтаком.

Помощнику хватило пары мгновений, и он сошел с камня с готовым ответом.

– Всех лучников неприятеля в порядках нету, мой командир!.. В первой шеренге пятнадцать стрелков, где остальные – непонятно.

– Они на левой горе, – сказал Бурраш.

– Почему вы так думаете? – спросил Герман, глядя из-под перчатки на гору.

– Потому, что солнце слева, а стрелку солнце мешать будет, поэтому они там и сидят. А вот ударный отряд – мечники – кинется с другой горы, с правой.

Герман перевел взгляд на другую гору.

– С вами не поспоришь, – сказал он. – Сержант Гогут, бегите к капитану Трою, пусть его рота выступает вторым авангардом, а отряд Ардольта пусть выдвигается к левой вершине, они будут выбивать лучников!..

– Ему потребуется ваш личный приказ, мой командир!

– Хорошо, я сейчас подойду, только пусть разворачивается прямой сейчас!

– Кажется, он уже вступил в бой с застрельщиками противника, мой командир, – заметил Птюц.

– Иди к нему, помоги сменить авангард!..

– Слушаюсь, мой командир! – воскликнул Птюц и, надев шлем, зарысил в сторону усиливающегося шума перестрелки и коротких стычек – противник пытался скорее затянуть войско Середы в бой.

– Ну а вам нужна поддержка или пойдете вчетвером?

– Пойдем вчетвером, – сказал Бурраш, который принимал решения за группу в военной обстановке.

– Мы не будем с ними биться до последнего, – добавил гном. – Наше дело помешать им атаковать вас так, как они запланировали.

– Хорошо. Мы пойдем вперед, как только услышим от вас звон мечей.

95

Подниматься в гору было не так просто, как казалось снизу, хотя маршрут выбрали по самому пологому склону. Так, по мнению Бурраша, проще было зайти в тыл засадному отряду, который, после обсуждения с Ламтаком, они определили в пятьдесят рядовых глостеров.

Поскольку с ними группа уже сталкивалась, пятьдесят глостеров не казались такой уж несокрушимой силой для четверых длинноходов. Не пугали даже лучники, ведь на себе бойцы тащили прямоугольные щиты, которые уже хорошо зарекомендовали себя под обстрелом, хотя для маневренного боя были слишком тяжелы.

Рони то и дело оглядывался. Оказалось, что он тоже боится высоты, хотя прежде, в воровскую бытность, забирался на крыши трехэтажных домов. Но три этажа на узкой улочке – это одно, а здесь масштабы были совсем другие. Да и ветер усиливался по мере того, как они поднимались.

– Я вижу их! – сообщил, наконец, Бурраш как самый высокий.

– И я вижу, – подтвердил Мартин без особой радости, ведь это были не пятьдесят задыхающихся глостеров, а двадцать широкоплечих гигантов, которые даже отсюда выглядели куда значительнее Бурраша.

– Ну и как они? – спросил Ламтак, не сбавляя шага.

– Здоровенные, зараза! – растерянно произнес Рони, останавливаясь.

– Не стоять! Двигаться! – рявкнул на него Мартин, и Бурраш уважительно на него покосился. Сейчас это была самая правильная команда.

Между тем засадный отряд заметил группу разведчиков – именно так выглядели четыре одинокие фигуры на горном склоне. Командир засадного отряда, едва взглянув на гостей, тотчас отвернулся, стараясь не пропустить снизу сигнал об атаке. Он был уверен, что, едва увидев его солдат, разведчики врага тотчас же убегут докладывать начальству, но это уже ничего не изменит. В случае если морлинги не двинутся с места, войско глостеров само атакует их, и засадному отряду придется ударить чуть наискосок, чтобы обвалить правый фланг противника.

– Бурраш, это что за морды? – поинтересовался Ламтак, едва выглядывая из-за высокого щита.

– Не могу сказать точно, – признался орк. – Это прямо какие-то големы.

– Двигаются медленно, как будто переминаются, – поделился наблюдением Рони.

– Это вонунсаги, – уверенно заявил Мартин. – По-другому таких здоровяков глостерам было бы не удержать.

– Соглашусь с тобой, – произнес Бурраш, вытаскивая меч.

– Ну хоть какое-то облегчение, – сказал Ламтак, доставая свое оружие.

– А нам-то чего делать? – спросил Мартин, взвешивая в руке дубинку. Прежде она казалась ему увесистой, но при виде этих монстров он самому себе казался смешным.

– Рони будет бить из арбалета в ногу тому, на кого я буду указывать, – пояснил Бурраш. – Ну, а ты смотри по ситуации, но вперед не лезь, больше за флангами следи.

– А Ламтак?

– Он сам знает, что ему делать, – просто сказал Бурраш, и они двинулись на слегка удивленных солдат противника, которые никак не могли взять в толк, чего хотят эти четверо.

О том, что те готовились атаковать два десятка гигантов, им и в голову не приходило.

– Внимательно смотрим, арбалетов и луков и у них нет, но на поясах метательные топоры, – сказал Бурраш.

– И еще у некоторых дротики, я вижу шесть штук, – добавил Ламтак. – Дротик и топор нужно принимать на щит мягко. Поняли?

– Ага, – ответил Мартин.

– Ага, – чуть с запозданием повторил Рони, который пока держался за арбалет, а его щит висел на спине.

Между тем засадный отряд решил разобраться с дерзкой четверкой, и им навстречу тоже двинулись четверо гигантов. Остальные продолжили смотреть с горы вниз.

– Рони, вот этого с красным эполетом бей в сапог!..

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас.

Рони вскинул арбалет, а Бурраш заряженную «горгону». Мартин подумал, что он выведет из строя другого солдата, однако Бурраш выстрелил чуть в сторону, и тяжелый булыжник угодил в спину отвернувшегося командира отряда.

Разумеется, убить такого здоровяка булыжником было нельзя, но удар оказался сильным, и Мартин видел, как гигант качнулся и едва не встал на колено.

Одновременно зарычал от боли подстреленный в ногу солдат, и теперь уже весь отряд обратил на них внимание, а командир выкрикнул что-то на незнакомом языке и, схватившись за топор, бросился на обидчиков.

– В стороны! – скомандовал Бурраш, и Мартин с Рони тотчас отскочили от орка, который брал всю игру на себя.

Гигант метнул топор, который завертелся, сверкая на солнце отточенными лезвиями. Мартин подумал, что Бурраш подставит щит, однако тот уклонился и крикнул:

– Рони бей и этого в ногу!

Рони выстрелил, и обозленный командир заревел от боли. Однако он не остановился и даже не захромал, ведь вонунсаги могли переносить боль, и в этом было их преимущество.

Бурраш не стал уклоняться от боя с командиром и ударил первым, вложив в удар мечом столько силы, что гигант, приняв его на щит, остановился.

За этими событиями все, в том числе и свои, забыли про гнома, который уже оказался в рядах противника и коварно атаковал своим широким мечом. Пока слегка приторможенные вонунсаги разворачивались, он успевал нанести им ранения и мчаться дальше, а они с запозданием молотили по траве мечами и вонзали в дерн острые дротики.

А под горой уже шумела битва – два войска, наконец, сошлись. Услышали это и солдаты засадного отряда, однако теперь они были связаны схваткой на горе.

Бурраш и командир гигантов продолжали наносить друг другу удары, но не слишком часто. Быстрее вонунсаг просто не мог двигаться, а Бурраша такой темп устраивал, поскольку он старался следить за обстановкой.

Мартин тоже следил, но в основном за рискованными проходами Ламтака. И хотя вонунсаги двигались медленнее, их было больше. В какой-то момент, как показалось Мартину, гном оступился, и удары посыпались на него сверху, вбивая в землю и расчленяя на куски. Это были ужасные мгновения, но оказалось, что коварный гном сбросил яркий щит, который враги тотчас атаковали, а сам набросился на них сзади, раня противнику ноги и заставляя ошибаться.

Мартин так увлекся действиями гнома, что не заметил опасности.

– Мартин, дротик! – крикнул Бурраш, и Мартин машинально присел, выставляя перед собой щит. Сильный удар заставил его отскочить назад, и перед глазами замаячило пробившее щит жало. Рони помог ему выдернуть дротик, чтобы можно было закрываться щитом. И, как оказалось, вовремя. Теперь в Мартина метнули топор, и он тоже принял его на щит, отчего тот едва не раскололся надвое. Топор не удержался в щите и вывалился, а Мартин начал больше смотреть по сторонам, опасаясь, что следующих атак его щит не выдержит.

– Бурраш, я уже не могу!.. – сообщил Ламтак, останавливаясь на безопасном от врагов расстоянии. В него тотчас метнули дротик, но гном без труда увернулся и, выдернув дротик из земли, метнул обратно, сумев ранить одного из противников. Заметив это, Мартин тотчас подхватил валявшийся тут же другой дротик и что было силы метнул его в одного из гигантов.

Кожаная пластина с заклепками отразила удар, но Мартин был рад, что попал в цель с двадцати шагов.

Тем временем на соседней горе вовсю шел бой против лучников, Мартин разглядел высокий силуэт черного орка, который рубил двумя мечами, успевая закрываться от стрел кольчужной сеткой.

Внизу, сломив сопротивление глостеров, радостно завыли морлинги. Услышав это, командир засадного отряда разорвал дистанцию и прекратил дуэль с Буррашом.

Немного помедлив, он попятился, подволакивая раненую ногу, затем выдернул болт и бросил на траву, наградив Рони долгим взглядом. Все это время остальные его солдаты стояли, тяжело дыша. Многие истекали кровью от многочисленных, пусть и незначительных ран.

Вскоре засадный отряд начал спускаться по склону, так и не выполнив свое задание.

Мартин сел на траву, он только сейчас понял, что ноги его совсем не держат. Должно быть, виной тому оказался разреженный воздух.

Бурраш убрал меч и, подняв «горгону», принялся проверять – в порядке ли она. Ламтак вернулся с изрубленным и разломанным щитом.

– Хороший был щит! – сказал он, потрясая едва державшимися вместе кусками.

– Ламтак, да ты весь мокрый! – заметил ему Рони.

– Да, я бегал! Спасибо, что заметил, приятель! – в тон ему ответил гном, и все засмеялись.

– И кровь у тебя, на руках и на шее, – добавил Мартин.

– Пустяк, слегка пощипали, – отмахнулся гном, но Мартин подал ему чистую тряпицу, которую носил за поясом для таких случаев, и гном, присев на траву, стал перевязывать неглубокую рану на шее.

Рони побежал подобрать окровавленный болт и, найдя его, вытер о траву, а другой остался в ноге отступившего гиганта.

– Эй, наши их уже за лагерь погнали! – крикнул он.

– Пора и нам спускаться, – сказал Бурраш, закидывая на спину тяжелую «горгону». – Ты как, Ламтак?

– Нормально, – ответил гном, поднимаясь.

– Ну, тогда пошли.

96

Спускаясь, на половине пути они встретили посланного за ними сержанта – того самого, представителя командования. Он спешил не с пустыми руками, при нем была парусина для носилок или волочения раненых и изрядный пучок корпии из хорошо просушенного болотного мха. А еще вываренные с подорожником тряпицы – их перевязки хорошо затягивали раны.

– Как ваши дела, господа? – спросил запыхавшийся сержант.

– Как видишь, мы живы, – сказал Бурраш. – А вот этот солдат – герой сегодняшней битвы. Окажи ему помощь, будь добр.

– Да почему же я главный герой? – запротестовал скромный гном, но от перевязок специальными тряпицами не отказался.

Сержант оказался умелым, и вскоре они с Ламтаком догнали Бурраша, Мартина и Рони.

– Я восхищен вашей работой, господа! – воскликнул сержант. – Мы полагали, что на вашей вершине только глостеры, а оказалось – рамбосы!..

– Рамбосы?

– Да! Прицепы привезли их с Дюзю – Острова драконов!.. Они воевали за него десять лет и наконец захватили, почти подчинив себе всех рамбосов.

– Почему почти? – спросил Мартин.

– Рамбосы не смогли дольше сопротивляться, но и на службу идти не хотели.

– И тогда их сделали вонунсагами! – выпалил Рони.

– Так точно! – закивал сержант. – Главный колдун прицепов – инвентор, как они его называют, – разбил их личности и сделал рабами. Теперь они за него воюют и проливают свою кровь, но сами в этом, считай, не участвуют. Только их тела.

– И поэтому они такие медлительные, – добавил Мартин.

– Так точно, слишком долго думают.

У входа в неприятельский лагерь их встретили командир Генрих и полковник Шорр – начальник штаба войска, а еще свита из полудюжины офицеров.

– Приветствуем героев! – скомандовал Генрих.

– Приветствуем героев!!! – прокричали все остальные, и Мартину стало приятно оттого, что эти люди, или кто там они были на самом деле, так серьезно оценивали их работу.

Все бросились пожимать героической четверке руки и трясли их, трясли. Так, что начало болеть в затылке. Особенно досталось перемотанному бинтами Ламтаку, поскольку он выглядел особенно героически.

– Когда мы поняли, на кого вы вышли, мы решили, что вы там все полегли, выполнив задачу, – пояснил командир Генрих. – Мы атаковали, как только услышали с горы шум битвы. И оттуда никто не спустился, чтобы ударить нам во фланг. Эти желторотые скоро попятились – они ждали помощи, но не дождались. А тут пойманный офицер прицепов говорит – там, на горе, рамбосы, двадцать мечей! Тогда мы и решили, что вас изрубили в кукурепу.

– В кукурепу? – переспросил Рони.

– В капусту, – поправил командира помощник Птюц.

– Вот именно, – кивнул тот.

– А что с этим парнем – Ардольтом? – спросил Мартин. – Он вроде неплохо справлялся на другой горе, мы видели.

– Он справился, да, – кивнул Герман, и остальные закивали, соглашаясь с ним, но без особой радости. Мартин недоуменно покосился на Бурраша с Ламтаком, те, в свою очередь, пожали плечами.

– Так что, мы уже победили? – спросил Рони.

– Да, противник отступает на следующее плато. Там они отдохнут и придут к нам за хребет, чтобы сразиться еще раз.

– Минуточку! За какой такой хребет?

– Туда! – махнул рукой Герман, показывая направление, с которого пришло его войско.

– Так мы что же, уйдем теперь отсюда?

– Ну да, – подтвердил командир Генрих, и все его офицеры закивали.

– Не, так не пойдет, – поднял руку Ламтак. – Мы же захватили их лагерь, зачем теперь отступать? Нужно прямо сейчас двигать дальше и дать им еще разок, пока они не закрепились на новом месте.

– Наши солдаты устали, они не вынесут этого. Мы должны вернуться в лагерь и отдохнуть.

– Давайте отдохнем в их лагере, вон он какой – весь целехонький!..

– Мы не можем, это нарушение правил.

– А атака на нас в лагере вместо встречи на договорном месте – это разве не нарушение?

– Нарушение, – согласился Герман.

– Значит, они первые все это начали, и вы должны сжечь их лагерь, чтобы они сюда не совались, а мы вернемся к себе и нормально отдохнем. Потом вернемся и сразу спустимся на следующее плато.

Герман постоял, задумавшись, потом повернулся к полковнику Шорру и офицерам.

– Господин Ламтак говорит разумные вещи.

– Да, господин Ламтак говорит разумные вещи, – повторил полковник Шорр.

– Значит, так – слушай мою команду! Захватить все, что можно унести, остальное – сжечь!..

– Сжечь! Сжечь! – закричали офицеры и стоявшие неподалеку сержанты, а потом бросились в сторону лагеря, чтобы не только передать распоряжение, но и лично поучаствовать в разгроме.

– Ну вот, совсем другое дело, – улыбнулся Бурраш.

– У меня уже в животе ноет, пора бы пожрать, – добавил Рони.

Через час войско уже строилось в колонну, а над лагерем противника поднимались черные клубы дыма. Нагруженная трофеями колонна тронулась, таща на волокушах раненых, одеяла, запасы стрел и провизию – все, что было в лагере глостеров.

Погибших оставили на обочине, сняв с них все оружие и доспехи, поэтому Мартину и Ламтаку достались новые щиты.

В гору было идти тяжело, но еще через час войско уже спускалось в сторону собственного лагеря, и солдаты с волокушами перестали так надсадно дышать – многие даже улыбались.

Мартина догнал Густав и пошел рядом.

– О, привет! – сказал Мартин, обрадовавшись знакомому морлингу.

– Привет, – ответил тот, поправляя шлем. – Видел, как вы выбивали рамбосов. Спасибо ото всех нас.

– Это и наша война.

– Да, я знаю.

– А какое это плато, там, где сейчас горит? – указал назад Мартин.

– Гогуцаги.

– А глостеры куда перешли?

– На Призрачное плато.

– Хорошо, теперь я разобрался. Ты слышал, Бурраш?

– Да. Значит, еще пара таких побегушек, и спустимся к бухте.

– Побегушки – это он про меня? – уточнил Ламтак, подходя к Мартину. Морлинг сразу отскочил в сторону шага на три.

Ламтак усмехнулся и встал на прежнее место.

– Ты чего, Густав? – удивленно спросил Мартин.

– Я их… не очень люблю… – смутившись, признался морлинг, и Мартин заметил, что он стал бледнее прежнего. – Побаиваюсь я их немного.

97

Добравшись до своего шатра и растянувшись на топчанах, Мартин и его бойцы почувствовали себя счастливыми. Не успели они прийти в себя, как прибежали двое служителей с водой и кувшинами, чтобы герои могли помыться. На этот раз отказов не было, по пояс плескались все, а Бурраш даже смочил в смытой воде босые ноги.

Вытершись чистыми полотенцами, бойцы снова разлеглись на топчанах, но заскучать не успели – принесли ужин. После еды захотелось спать, но Рони, по обыкновению, побежал в отхожее место. Мартин тоже подумал последовать его примеру, но усталость победила, и он решил сбегать, как прижмет.

Прижало посреди ночи. Он поднялся, сунул ноги в башмаки и, широко зевнув, вышел из шатра.

Было прохладно, и над головой висели крупные звезды. Поежившись, Мартин заспешил по дорожке, ориентируясь по белым камням и отсвету костра в центре лагеря – там кашеварили до утра.

Перекликались часовые, им тоже было холодно и, наверное, страшно. Мартин быстро сделал все свои дела, сполоснул руки в стоявшей неподалеку общей бочке и, протерев лицо, почувствовал, что полностью проснулся. А это зря – до рассвета оставалось еще несколько часов.

Решив немного прогуляться, он прошел к костру и сел на один из камней, расставленных вокруг сложенного кострища. Заметив его, двое кашеваров прервали разговор и стали смотреть на чужака, кутаясь в одеяла с прожженными дырками.

Через несколько минут Мартин снова почувствовал сонливость, поднялся и пошел к себе, а когда до шатра оставалось шагов двадцать, перед ним появилась тень. От неожиданности он остановился. Ему показалось, что он узнал ее. Длинная мантия, закрытое капюшоном лицо, но даже осанка и полуоборот стана выдавали красавицу с головой.

– Думал обо мне? – спросила Середа, открывая лицо.

– Я… – Мартин понимал, что нужно что-то сказать, однако все его слова сбились в кучу, и он не мог отыскать нужное.

– Думал обо мне? – повторила Середа.

– Нет!.. – резко ответил Мартин и попятился.

– А если так? – спросила она и сбросила накидку, под которой не оказалось ничего.

– Ах! – вырвалось у Мартина, и он снова отступил.

Послышались голоса, и это заставило его оглянуться, а когда он повернулся снова, никакой обнаженной красавицы перед ним не было. Она растаяла, как множество других несбыточных мечтаний, которые, бывало, изводили его в тюрьме.

– Наваждение какое-то, – сказал себе Мартин, чтобы успокоиться. – Злое наваждение.

Он вернулся в шатер, сел на свой топчан и какое-то время смотрел перед собой. Что это было на самом деле? Сон наяву? Или козни этой ведьмы? Но зачем ей такие шутки, чего ради?

«Дурак ты, Мартин. Старый дурак!» – ругал себя Мартин. Он злился на себя за то, что постоянно думал о госпоже Середе, представлял ее во всяких соблазнительных ситуациях, где он всегда находился подле нее. Такое с ним бывало и прежде – лет с пятнадцати и до восемнадцати, потом пошли частые свидания с белошвейками и горничными, однако прежде были переборщицы рыбы в порту. Они были самыми доступными, поскольку любили выпить, как рыбаки-мужчины.

Так, за воспоминаниями, Мартин незаметно для себя клюнул носом, прилег на топчан и заснул. А тем временем кашевар стоял перед разбуженным командиром Генрихом и докладывал о своих наблюдениях.

– Он подошел к нам, мой командир, сел на камень и стал смотреть в костер. А потом поднялся и ушел.

– Долго сидел?

– Двадцать восемь раз в одну сторону и двадцать восемь в другую. Это я похлебку варил и помешивал.

– Я понял. Можешь идти.

Кошевар еще раз поклонился и вышел, а в шатер вбежал наскоро собранный помощник Птюц.

– Что случилось, мой командир?

– Ничего, расслабься.

– Но мой ординарец…

– Это была ложная тревога. Меня тоже подняли с постели, но ничего страшного. Просто один из наших гостей посетил отхожее место, а потом подошел к костру.

– Подошел к костру? Он хочет контролировать нас?

– Я еще не понял, нужно связаться с госпожой – она растолкует. Но если они что-то узнали…

– Но как они могли?

– Тс-с-с! – прошипел Герман, приложив палец к губам.

– Но как они могли узнать? – шепотом повторил Птюц и оглянулся на колыхавшийся полог.

– Неизвестно. Ты же понимаешь, какие они. Может, им было видение или сон.

– А если госпожа скажет убить их?

– Значит, убьем, зачем эти глупые вопросы?

– Вопрос глупый, мой господин, прошу меня простить. Но они нам очень помогают, хорошо бы убить их поближе к победе над прицепами.

– Я тоже так думаю, но если госпожа прикажет… Она знает больше нас. Мы думаем, что они нам помогают, а на самом деле…

– Что на самом деле? – трагическим голосом спросил Птюц.

– На самом деле все может быть хуже. Ведь зачем-то он ходил к костру.

– Да, такое просто так не делают. Такое делают с умыслом, – согласился Птюц и тяжело вздохнул.

– Ладно, иди отдыхай, завтра снова воевать.

– Пойду, мой командир. Не знаю, как засну после такого, но пойду.

Помощник ушел, Герман скинул наброшенный на плечи мундир, потом отцепил пояс с двумя мечами и повесил на вбитый в столб гвоздь. Второй пояс, с метательными ножами и двумя кинжалами, оставил. Герман никогда не снимал его, как и короткую обшитую полотном кольчужку, о которой никто не знал.

Она не раз спасала его во время предательских нападений.

98

Утром Мартин проснулся с железным привкусом во рту, как будто накануне пьянствовал. Привыкнуть к здешнему воздуху никак не удавалось, и только вкусные горячие завтраки позволяли ему и его товарищам смириться с таким положением дел.

– Когда сегодня воевать будем? – спросил Ламтак, жуя оладьи из злаков грубого помола.

– Я про это ничего не знаю, – ответил Мартин.

– Хорошо бы до обеда, натощак воюется лучше, – сказал Рони.

– Ты-то откуда знаешь? – спросил его Бурраш.

– Оттуда. Я натощак всегда воровал хорошо, с полным брюхом в окно не влезешь.

– То воровать, а то воевать. Если мне пожрать не дадут, я и меч не подниму.

– А я натощак не смогу мотаться, как прошлый раз, – заметил Ламтак.

– Да я тебе свою порцию отдам, лишь бы ты так сегодня бегал, – сказал Мартин.

– И я бы отдал! – поддержал его Рони. – Здорово ты нас выручил, я даже к дубинке не притронулся!

– Зато как стрелял! – похвалил его Бурраш. – У нас хорошая шайка сколочена. Я иду на самого рукастого, Ламтак отвлекает войско, Рони бьет на заказ.

– А Мартин? – спросил Рони.

– А Мартин на себя топоры и дротики вытягивает. И главное – почему они в него швырялись, ведь Рони самый опасный был – у него арбалет?

– Это они в нем власть признали, – серьезно заметил Ламтак. – Так что ты, Мартин, не зевай, в другой раз в тебя опять бить будут.

– Да какая я власть, я даже не командовал, – возразил Мартин.

– Не-не, гном прав, – сказал Бурраш и, сложив стопкой дюжину оладий, положил в рот и запил сладкой водой с черешнями. – Ты, Мартин, начальник нашего войска, так что маши руками или не маши, враг будет тебя выслеживать.

После завтрака вся четверка разлеглась на топчанах, и Рони рассказал, как натерпелся на горе страху и стрелял, как деревянный.

– Чудо, что попадал!

– Это разве страх? – возразил Бурраш и хохотнул. – Вот когда ты в первой шеренге стоишь, а на тебя с воем черные орки бегут нескончаемые – до самого горизонта, вот тут многие обделывались, сам видел.

– А я, когда в первый раз под атакой стоял, так лишился всяких чувств и ощущений, – признался гном. – Это еще в первую кампанию было, когда против короля веспов Генрика мятеж поднялся. Тогда я и пошел в наемники, думал денег легко заработать и жениться.

– И что – не заработал? – спросил Рони.

– Заработал. Только такого натерпелся, что все мысли о женитьбе из головы выбило. Год сидел в деревне, только огород сажал и ни о чем не думал. А через год снова пошел в наемники – и пошло, и поехало. Вот до сих пор с мечом и скачу.

– Ничего, ты еще молодой, успеешь жениться, – заметил ему орк, и они рассмеялись.

Затрубили рога, призывая выходить и становиться в колонну.

– Ну вот вроде и решились, – сказал Мартин, поднимаясь. За ним поднялись остальные и расхватали уже приготовленное для марша обмундирование и оружие.

Когда они занимали свое место в колонне, солдаты им приветливо улыбались, демонстрируя острые зубы. А командир Герман лично подошел, чтобы поприветствовать.

– Как себя чувствуете?

– Благодаря вашим завтракам, чувствуем себя хорошо, – ответил Мартин.

– Ну, тогда маршируем вперед, думаю, противник в лагерь не вернулся, и эта битва состоится на Призрачном.

Мартин задержал взгляд на уходящем Германе, и тот внезапно повернулся.

– Что? Вы что-то хотели спросить?

– Нет-нет, командир, все в порядке, – ответил Мартин, и Герман ушел к своей свите, поджидавшей его чуть в стороне.

Колонна тронулась, и вскоре ее, широко шагая, обогнал черный орк Ардольт. Он выглядел собранным и готовым к новым схваткам.

– Хороший боец, – заметил Ламтак. – Только местные его не особенно привечают.

– А кто будет привечать черного орка? – заметил Бурраш.

– Ну, он же им очень помог прошлый раз, – напомнил Мартин.

– Да он наверняка и прежде им немало помогал, да только у них здесь какие-то тухлые разборки под ковром, – сказал Ламтак. – Похоже, толкаются за допуск к начальственному телу.

– Какому еще телу? – сразу отозвался Мартин, вспомнив свое видение и красивое обнаженное тело. Даже от одного воспоминания начало ломить в затылке и перехватило дыхание.

«Ты думал обо мне?»

«Конечно, думал, и сейчас думаю и не знаю, как от этой страсти избавиться!»

Мартин тряхнул головой и вздохнул. Главное – некому сказать, не с кем поделиться, ведь дело какое-то… Стыдное дело! Он же не сосунок двадцатилетний, он седой совсем. За спиной такое, что другим и не вынести. Как рассказать, что влюбился в бабу, увидев ее только раз? Да и кому рассказывать – Буррашу и Ламтаку? Смешно. Смешно, да только временами так прихватывает, что хоть плачь.

– Прибавить шаг! – разнеслось над колонной, и сержанты стали многократно повторять команду. Солдаты затопали чаще.

Привал сделали только раз, после перехода через горный хребет, когда вдали показался разоренный лагерь прицепов.

Подробностей было не разобрать, но то, что глостеры в него не вернулись, было и так ясно.

– А знаешь, ночью мне эта привиделась… – как бы между прочим обронил Рони, и Мартин сразу понял, о ком речь. Однако переспросил:

– Чего привиделось?

– Середа эта. Во всех красотах, без юбок и накидок, представляешь?

– Нет, – соврал Мартин. – А как все было?

– Ну, сплю я и сплю, а тут будто толкает меня кто-то. Я открываю глаза, а она, бесстыжая, светит всеми красотами и говорит: хочешь меня?

– А ты?

– Я говорю – хочу! Чего ж выдумывать, раз она в таком виде?

– А она?

– Она сказала: убьешь Мартина ради меня?

– А ты?

– Да ты дурак, что ли?! – вскинулся Рони. – О чем спрашиваешь? Что, если бы она тебя спросила – убьешь ради меня Рони, ты бы что сказал?

«Убью», – прозвучало внутри Мартина, однако вслух он сказал другое.

– Дык, ясно дело, что глупый вопрос.

– Ну, вот и я ей залепил то же самое! – оживился Рони. – Я, говорю, друзей на баб не меняю!

– Молодец! – поддержал его Бурраш.

– Ну и все, она как будто растворилась.

Рассказав свой сон, Рони облегченно вздохнул, и Мартин ему немного позавидовал, ведь он ни в чем таком признаться не мог.

99

Войско глостеров заметили только на нетронутом Призрачном плато, где они сумели построить новый лагерь. Шатры были расставлены по порядку и в достаточном количестве. Да и войска особенно не убавилось, возможно, к ним даже подошло подкрепление.

Становиться «коробка-на-коробку» в этот раз не стали, командир Герман получил сообщение разведчиков, что слева на высоте размещены три метательные машины. Из-за них колонна морлингов стала смещаться вправо, делая петлю. Это было бы опасно, будь у глостеров генералы попроворнее, однако те предпочли не рисковать, позволив противнику начать перестроение вдали от катапультных снарядов.

Между тем, поняв, что их хитрость разгадана, расчеты начали стрельбу небольшими тридцатифунтовыми ядрами, однако даже они прыгали по склонам, не долетая до цели шагов пятидесяти. Тогда расчеты перешли на булыжники размером с кулак, и их машины легко добрасывали до войска морлингов. Камни с треском врезались в щиты и оставляли в них проломы и вмятины, однако стреляли катапульты редко и особого урона не наносили.

Войско морлингов построилось клином и, грохоча обитыми железом крагами, двинулось на противника. Первые ряды шли с поднятыми щитами, остальные находились в строевом порядке.

Когда сблизились с противником на сотню шагов, из-за порядков вражеского войска ударили лучники.

– Поднять щиты! – прозвучала команда, и войско морлингов прикрылось щитами. Мартин с Рони тоже подняли, и только гном не стал, оставшись в тени шедшего первым Бурраша.

Дождь стрел забарабанил по щитам, не нанося ущерба, и создавалось ложное впечатление, что под этой крышей в рядах других солдат Мартину нечего бояться.

Стрелы продолжали сыпаться, войско двигалось дальше. Но вдруг впереди стали расступаться солдаты, пропуская кого-то, кто, пригнувшись, двигался навстречу Мартину. Это был помощник Птюц.

– Ага, вот вы где! – обрадовался он, приподнимая забрало шлема. – Командир решил запустить вас в порядки!

– Куда?

– Идите за мной, а то время дорого, по дороге расскажу!

Мартин пригнулся и засеменил вслед за Птюцем, за ним двинулись Рони, Бурраш и Ламтак.

– Мы сейчас в копье пойдем! – начал объяснять Птюц, следуя в туннеле, образованном солдатами, и поминутно оглядываясь. – В боевом порядке без разрыва строя!

– Ага, – ответил Мартин.

– Они тоже разрываться не могут, иначе мы их сомнем! Потому начнем бодаться, силы друг у друга выдавливать. Затем мы сойдемся ближе, пустим свежую смену, и, как только разорвем их строй, вы в него сразу запрыгнете, понятно?

– Понятней некуда.

– Вам с вашим дыханием там будет не работа, а увеселение!..

– Да уж, – вздохнул Мартин, волоча за собой щит и прикидывая, как драться в такой толчее, да еще со щитом.

– Щиты оставьте, они там не нужны будут.

– Хорошо.

– И, кстати… – тут Птюц снова обернулся. – Они вас повсюду ищут.

– Зачем? – не понял Мартин.

– Опасаются! Думают, откуда вы выйдете. А ваших вчерашних знакомцев поставили на свой левый фланг, чтобы закрыться от вас, когда появитесь.

– И они там будут стоять?

– Нет, они… Ну-ка, подвинься! Офицер идет – подвинься!

Замешкавшийся солдат торопливо посторонился, и в щитах наверху появилась брешь. В нее тут же влетела стрела и ударила солдата в наплечник.

– Держать плотнее! Плотнее держать! – закричал Птюц. Потом обернулся и спросил: – Вы не ранены, господин Мартин?

– Нет, все в порядке. А что будут делать рамбосы, когда мы начнем действовать?

– Скорее всего войско по команде откроет им коридор, и они побегут к вам.

– Не очень бы этого хотелось…

– Я понимаю. Нам тоже. Поэтому… Вы не отстаете?

– Нет, не отстаю.

– А другие, они идут следом?

– Идут вроде…

– Идем мы, идем! – крикнул Ламтак, замыкающий в этой процессии.

Вдруг вместо размеренного постукивания стрел, больше похожего здесь на стук крупного града, по щитам загрохотали камни – дистанция до катапульт немного сократилась, и расчеты начали стрельбу каменной дробью.

– Так что с рамбосами?

– Мы отвлечем их атакой сержанта Ардольта и его лучников!..

– Лучников они сомнут!

– Это не простые лучники, они достаточно проворны и могут хорошо драться кривыми ассагаями.

– И не жалко их вам, раз они так хороши?

Птюц ответил не сразу, обдумывая вопрос.

– Нам всех жалко, но вы же гости, и мы не имеем права распоряжаться вами как собственными солдатами.

– А как вы раньше с этими рамбосами справлялись, они же могут половину вашего войска изрубить?

– Да, могут, но раньше их не было – вчера появились первый раз.

– Откуда же?

– Прицепы купили. Вонунсаги с острова Дюзю недешевы, так что им наверняка пришлось крепко потратиться.

– А ваше войско может купить таких воинов?

– Нет, они не из нашего края, но у нас раньше были похожие.

На щиты снова обрушились тяжелые камни, которые пробивали порядки, попадая между щитов. Пара кусков гранита упала рядом с Мартином, и он перешагнул через них. Где-то уже кричали, прося помощи, раненые, но войско двигалось без остановки.

– У нас были не хуже, но потом их решили продать, они слишком дорого обходились в содержании. Только продали, а тут война. Не ко времени продали. Ну, вот мы уже и пришли. Приготовьтесь! Через минуту пойдем в копья, не отставайте от передних рядов!..

100

В какой-то момент Мартин ощутил себя внутри большой повозки, которая столкнулась с другой повозкой. Возницы ругались, били друг друга тяжелыми плетьми и пытались столкнуть с дороги экипажи друг друга, но это им не удавалось, они лишь сдвигались плотнее друг к другу, а их лошади сопели все громче и временами переходили на храп.

Короткое наваждение ушло, и Мартин встряхнул головой, чувствуя, как колыхнулся на нем тяжелый шлем.

Взаимный натиск усилился, несколько вражеских копий пробили щиты, и один из стоявших перед Мартином солдат был пронзен насквозь.

На мгновение показался трехгранный наконечник, а затем копье выдернули, и солдат упал, однако его место тотчас занял другой.

Мартин старался не смотреть на упавшего, сейчас было не до этого.

– Ты бы оставил арбалет, Рони! – предложил Бурраш, стоя согнувшись и приготовив меч и кинжал.

– А ты оставь свою бандуру!

– Не могу, она может затеряться.

– Вот и я не могу! Ничего, я его на спине хорошо привесил, если что – прикроет от удара.

– А-а-а!.. – взревывали первые шеренги обеих сторон и сомкнулись еще плотнее, протыкая друг друга отточенными копьями.

– Вперед!.. – скомандовал Птюц, отбрасывая раненого солдата из первого ряда, и первым на штурм вражеских порядков бросился Ламтак.

Он ворвался в построения глостеров, словно секач в кусты орешника, а затем заработал мечом, заставляя оседать ничего не подозревавших солдат.

Не останавливаясь, он ринулся в глубь порядков, и Бурраш последовал за ним, расширяя просеку и рубя, коля и сбивая ногами опешившего противника.

Мартин бросился следом, подчищая справа от Бурраша, Рони тоже не отставал, держась слева от орка. Мартин с Рони споро работали дубинками, которые для драки в тесноте подходили как нельзя лучше. По мере продвижения в глубь порядков противник приходил в себя, и сопротивление нарастало. Глостеры скалились, шипели, пуча глаза с почти прозрачными зрачками, хватали атаковавших за руки и пытались достать мечами.

Но брешь все расширялась благодаря тому, что сзади в нее вламывались солдаты-морлинги. Противники хрипели из-за сбивающегося дыхания, однако вцеплялись друг в друга мертвой схваткой и, не видя другой возможности атаковать, пытались кусаться и бить головами.

Порядки тех и других в передней линии распались, и началась свалка. Новые ряды атакующих бросались поверх уже поверженных и просто упавших, стоял дикий шум, вой и лязг оружия.

Мартин ни на чем не мог сосредоточиться, так часто приходилось колотить дубинкой и колоть кинжалом. Горячий пот и коричневая кровь глостеров заливали ему лицо, но останавливаться было нельзя, он понимал, что даже короткая передышка приведет к тому, что его захлестнет эта ревущая и скалящаяся толпа.

Тем временем с правого фланга по образованному в построения глостеров коридору наперехват Мартину и его бойцам уже спешили рамбосы.

Глостеры-пехотинцы проворно расступались перед ними, однако быстро двигаться рамбосам мешали севшие на хвост стрелки Ардольта, которые с поразительной быстротой нашпиговывали их стрелами с тяжелыми наконечниками.

Луки у стрелков были особенно тугими и били шагов с двадцати, прошивая и кожаные накладки, и кольчугу, и стальные пластины на широких спинах рамбосов.

– Узнаю черного орка! – воскликнул Бурраш, которому с высоты своего роста было видно, как Ардольт, орудуя двумя мечами, отсекает солдат противника от своих стрелков, давая им расстрелять весь запас стрел.

Черный орк работал, словно мельница, не останавливаясь ни на мгновение, а стрелки метали и метали стрелы, заставляя рамбосов выгибаться, трясти головами и рявкать, когда наконечник входил особенно глубоко. Но все же остановить их это не могло, они упрямо пробирались к нарушителям построения, мечтая наказать их за вчерашний позор.

Расстреляв все стрелы, лучники достали кривые мечи и атаковали рамбосов сзади. Они, словно акробаты на ярмарке, запрыгивали на плечи один другому, а потом бросались на гигантов, вцепляясь в них и коля мечами в бешеном темпе.

Наконец генералы глостеров не выдержали и сыграли отступление. Заныли, зарыдали огромные морские раковины, и сражение прекратилось почти мгновенно.

Те, кто имел силы, стали отходить, другие с синеватыми лицами валялись на земле, хватая ртами воздух и приходя в себя.

– Уходим-уходим! Скорее!.. – крикнул оказавшийся рядом помощник Птюц и первым делом, за руку, вывел Ламтака, сплошь залитого кровью и оттого имеющего жуткий вид.

Мартин тоже стал отходить, пятясь и спотыкаясь о тела живых и погибших. Он не понимал, что именно, но что-то определенно казалось ему странным. Выручил Рони, у которого с подбородка капала кровь.

– Смотри, Мартин, – сказал он. – Теперь враги ходят рядом, и никто никого не рубит и не колет. Разве такое бывает?

– Видать, здесь такие порядки, – сказал Бурраш, услышавший слова Рони. – Но там, где нам с Ламтаком доводилось воевать, такого не было. Все грызли друг друга до последнего. Раненых собирали только победители, а чужих добивали.

101

Пока войска занимались разъединением, сбором раненых и павших, для Мартина и его товарищей были подготовлены условия для отдыха – в сотне шагов от переднего края наскоро соорудили навес с тюками корпии, на которых можно было посидеть и перевести дух.

Здесь же имелись бурдюки с водой, стопки со свежими льняными полотенцами и шестеро служителей в придачу.

– О, как это хорошо, – сказал Мартин. – Как это вовремя.

Он все еще держал в руках кинжал и дубинку, но убрать их на пояс и в ножны пока не было сил.

Ламтак снял шлем и отдал служителю, и тот сейчас же принялся его отмывать, а гном пучками травы стал чистить оружие.

Рони и Бурраш также стали разоблачаться и мыться водой, которую им подносили. Ламтак получил обратно чистый шлем и снял жилет с накладками, который служитель тоже взялся почистить.

– Твой шлем весь в рубцах, – заметил Мартин и, бросив на землю кинжал и дубинку, снял собственный, чтобы сравнить. Но нет, его шлем оказался чистым и без уродливых рубцов, а значит, Ламтаку там внизу здорово доставалось, в то время как у Мартина лишь немного саднила спина.

– Давайте я заберу вашу кольчугу, господин, – предложил один из служителей.

– Да, – кивнул Мартин, не сразу понимая, что от него хотят. Но потом вытянул руки и нагнулся, чтобы было удобнее снять кольчугу и заодно мундир.

– Да она вся в дырках, Мартин! – воскликнул Рони, а служитель встряхнул кольчугу и поднял, чтобы были видны прорехи. Мундир тоже оказался весь посечен.

Пришлось снимать и рубаху, залитую чужой и собственной кровью. Оказалось, что спина Мартина в порезах, ему же казалось, что в схватке он получал только увесистые тычки, но на самом деле его рубили.

Принесли топленый жир с травами, и служитель промыл раны на спине Мартина жгучей розовой водой, а потом намазал салом и, вручив новую рубаху, велел пока посидеть.

Рони залепили разбитый подбородок, а у Бурраша нашлись лишь несколько порезов да царапина на штанах из бычьей кожи.

Мартин присел рядом с Ламтаком, который уже ел сухарь, осыпая крошками бороду. Мартин заметил, с каким трудом отмывают жилет Ламтака, и спросил:

– А тебе их было не жалко? Ты же их, наверное, покосил не один десяток.

– Чего мне их должно быть жалко? – удивился гном и перестал есть. – В войне с веспами они однажды перехватили обоз с нашими ранеными, а мы узнали об этом с запозданием. Пока бежали к месту, слышали, как орали раненые, когда эти твари грызли их живьем. Мы никого не смогли спасти, а глостеры просто ушли в землю на глубину, как в воду.

Гном стряхнул с бороды крошки и продолжил грызть сухарь.

– Так что мой расчет с ними еще не закончен, будет другая возможность – я еще посчитаюсь.

– Ты чего это, Мартин? – спросил Бурраш.

– Не знаю, должно быть, от мази развезло, – пожал плечами тот. – Наваждения все какие-то. Наваждения.

102

У прицепов теперь не осталось никаких козырей. Гиганты-вонунсаги были разгромлены – стрелки Ардольта убили троих из них, остальные изнемогали от ран и уже не могли драться.

О катапультах врага в войске Середы теперь тоже было известно, и оказалось, что не так уж они и страшны. Поэтому в лагере, куда войско вернулось с победой, царила атмосфера праздника. А Мартин и его товарищи просто ходили вокруг лагеря, наслаждаясь покоем после тяжелого дня и плотного полдника. Солдаты же, как стало смеркаться, начали собираться группами по двадцать-тридцать морлингов и затягивали в унисон одинаковую ноту, что-то вроде «э-э-э-э-э».

Эта странная песня разносилась по всей округе до самой ночи, что в конце концов стало надоедать, и Ламтак недовольно заметил, что на это у них дыхания хватает.

Спать легли рано, но Мартину долго не удавалось уснуть. Он опасался, что Середа вновь навестит его. Не то чтобы он не хотел взглянуть на нее без одежды, но в этих видениях чувствовалась какая-то опасность.

В конце концов он заснул, и спал крепко, пока кто-то не толкнул его.

Открыв глаза, Мартин какое-то время смотрел в каменный сводчатый потолок и не мог вспомнить, где он. Это было хорошо знакомое ему место, но догадки ускользали от его сознания.

В коридоре гулко стукнула дверь соседней камеры, и Мартин понял, что он в своем узилище – там, где провел двадцать лет жизни.

Эта новость не испугала, в тюрьме его часто посещали всякие видения и сны, выглядевшие весьма натурально. Возможно, все эти войны также оказались снами его сознания, истосковавшегося по свободе, по миру вольных людей.

Мартин поднялся со сбитой соломы и подошел к двери камеры. Ему хотелось узнать – кто сейчас с другой стороны двери – Борц или Рунхо. Было даже интересно поговорить с ними, ведь ему показалось, что они не виделись очень давно.

Мартин негромко хлопнул ладонью по двери и позвал:

– Эй, кто там?

Поначалу, ему никто не ответил, хотя было слышно, что по коридору двигались люди – они громко шаркали ногами по каменному полу и позванивали цепями. Видно, новых узников разводили по пустовавшим камерам – они здесь быстро освобождались.

– Эй, Борц или Рунхо! Кто там?!

К его камере подошли, Мартин слышал шаги надсмотрщика. Он остановился и наблюдал за узником через узкую щель. Наконец окошко открылось, и на Мартина взглянул незнакомый человек в мундире тюремного надзирателя.

– Чего тебе? – угрюмо спросил он.

– Я… А где Борц или Рунхо?

– Нигде.

– Как это?

– Кто-то крепко треплет тебя, Мартин, иди ложись спать, в этот раз ты проснулся не в том месте.

– Спасибо, – кивнул Мартин и вернулся на солому. Еще раз окинул взглядом полумрак своего прошлого, закрыл глаза и снова открыл их, когда его хлопнули по ноге.

В первое мгновение ему показалось, что он остался в тюремной камере, но нет, в нос ударил запах жареного мяса – раскладной столик оказался рядом с его топчаном и был заставлен плошками, прикрытыми соломенными крышечками.

– Ну, наконец-то проснулся! – сказал Рони. – Ты так дрых, что мы не могли тебя утром добудиться. А Бурраш сказал, чтобы оставили в покое, дескать, вчера тебе досталось, поэтому мы твой завтрак на столе оставили.

– Спасибо, – сказал Мартин и сел на топчане. – А где остальные?

– Пошли посмотреть, что там за шум.

– А что случилось?

– Не знаю, но они опять чему-то радуются, как будто кто-то приехал к ним.

– Наверное, Середа.

По лицу Рони пробежала тень.

– Ты, это, Мартин, ешь давай. Там мясо вкусное и овощи печеные.

– А что слышно насчет похода? Сегодня война или как?

– Думаю, да, морлинги бегают, собирают амуницию, выправляют тех, кто сегодня еще может держать меч.

– Большие потери?

– Думаю, да. От того, что у них было, когда мы приехали, осталось около половины. Радует только, что глостерам досталось еще крепче.

– Если только они не раздобудут еще каких-нибудь наемников. Пойду доберусь до отхожего места, заодно ноги разомну, – сказал Мартин, поднимаясь.

– А как твоя спина?

– Спина? А что спина? – Мартин покрутился на месте, проверяя подвижность. – В порядке, ничего не жжет и не тянет. Хорошая у них мазь.

Оставив Рони в шатре, Мартин вышел на воздух и зажмурился от яркого света – на небе было ни облачка. Он пошел по знакомой дорожке, отмечая, что по лагерю действительно носятся солдаты, всякие вестовые, сержанты и какие-то еще служащие, в мундирах зеленого цвета, которых он раньше тут не встречал.

Впрочем, вскоре стало ясно, что прибыло небольшое подкрепление – около полусотни солдат, но и они, судя по лицам, тоже принадлежали к морлингам.

Мартина снова потянуло в центр лагеря, где всегда горел костер. Его удивляло, что, несмотря на общее оживление, на скамейках возле очага никто не сидел. Но кухня рядом по-прежнему топилась, и двое кашеваров все так же помешивали в котлах.

Мартин сел у огня и прикрыл глаза, расслабляясь. Солнце было ярким, но было совсем не жарко. Вот только эти странные взгляды, он чувствовал их на себе, даже не глядя в сторону кашеваров.

У костра лежало несколько лучинок, и, взяв одну, Мартин зажег ее. Просто так. Один из поваров тотчас бросил работу и куда-то умчался, а второй продолжал помешивать, выпучив на Мартина глаза.

– О, дорогой Мартин, я вас везде ищу! – послышалось за спиной. Мартин обернулся и увидел командира Генриха.

– Здравствуйте, командир, – поздоровался Мартин и, поднявшись, бросил лучину в костер. Генрих вздрогнул и посмотрел на Мартина такими же ошалелыми глазами, как повар минуту назад.

– Зачем вы меня искали, командир?

– А… Идемте, мне нужно вас кое о чем расспросить.

Мартин пошел за Генрихом, а на некотором расстоянии от них брел помощник Птюц.

– Скажите, как вы себя сегодня чувствуете? Вы в состоянии участвовать в сегодняшней битве?

– Да, командир, я в состоянии.

– Вот и отлично. Мы выступаем через час, и очень надеюсь, что уже сегодня отобьем у глостеров плато Компаторес, после чего вы, наконец, сможете отправиться домой. Вы ведь поедете домой?

– Ну, конечно. Скорее бы.

– Приятно это слышать, Мартин. То есть – приятно слышать, что вы здоровы, вот что я хотел сказать.

– Я понял, командир.

– Не смею вас больше задерживать, у меня еще полно работы.

Они распрощались, и Мартин пошел к себе. Но, почувствовав на себе взгляд, обернулся – это был Птюц. Он как будто следил за ним, но теперь скрылся за ближайшим шатром.

103

Командир Генрих вошел в штабной шатер и застыл на месте, увидев Середу. Полковник Шорр и капитан Ардольт стояли у стены, вытянувшись в струнку, лицо госпожи было строгим.

– Прошу прощения, госпожа, я не ожидал увидеть вас… так рано.

– Я не рано, Генрих, я всегда вовремя. Что там случилось – куда это вы бегали? Мне уже доложили.

– Я выбегал к огню, госпожа.

– Зачем?

– Этот Мартин, он уже второй раз приходит, садится там, а сегодня даже кормил наш огонь.

– Ты говоришь, это случилось во второй раз?

– Да, госпожа.

– И ты не сообщил мне сразу?

– Первый раз… мне показалось, это случайно, но теперь…

Генрих замолчал, он догадывался, какая буря сейчас клокочет в его госпоже, и другие тоже это понимали. В такие минуты следовало молчать и пережидать.

– Что еще ты хотел сказать? – спросила Середа.

– Этот Мартин, он нам еще нужен, он и его группа. Если есть возможность оставить их, хотя бы до вечера…

– До вечера оставим. Пусть сражаются.

– А что потом? – спросил Шорр и тотчас опустил голову, поймав на себе неодобрительный взгляд госпожи.

– Переправить пантомиму мы можем и с матросами, ведь корабль все еще стоит в порту. Они купят у нас шкатулку – таков обряд передачи, и мы обойдемся без этой подозрительной четверки.

Волнение не отпускало Середу, она озадаченно покачала головой.

– Он кормил наш огонь… Кто же он на самом деле?

– Они могут быть лазутчиками веспов, – предположил полковник Шорр.

– У нас нет войны с веспами.

– Сейчас нет. Но мы же не знаем планов короля Нордика.

– Ладно, разберемся после, – сказала Середа, – а сейчас я выйду прогуляться – не ходите за мной.

Никто не осмелился ей перечить, только Ардольт подошел к опустившемуся за госпожой пологу и дотронулся до него, но выходить не решился. Его окружали те, кто желал стать госпоже ближе, и они с удовольствием доложили бы о том, как он пытался смотреть ей вслед.

Впрочем, даже если бы он и выглянул, своей госпожи уже не увидел бы. Она умела ходить так, что ее никто не видел, если она сама того не хотела.

Вокруг сновали солдаты, портные подгоняли амуницию, прибывшие новички расспрашивали бывалых – каково это быть на войне и сильны ли глостеры. Раненые сидели у лекарского сарая на камнях и раскачивались, чтобы унять боль. Из-за страданий они сильнее других возвращались чертами лица к форме морлингов.

Середа шла быстро, шелест ее платья и аромат цветочных масел были еле ощутимы, но солдаты оборачивались и – ничего не видели.

Подручные мечтали о внимании с ее стороны, но она стремилась увидеть того, кто видеться с ней никак не желал, хотя она и занимала его мысли.

– Привет, Мартин, давно не виделись.

– О, это вы? – искренне удивился Мартин и огляделся, как будто боясь, что его застанут за чем-то непристойным.

– Думал обо мне? – спросила Середа, делая шаг вперед, и Мартин вспомнил это дерзкое выражение глаз и интонацию.

– Я… – Мартин чувствовал, что все повторяется, как в том наваждении. С той лишь разницей, что теперь Середа была одета.

– Так думал или нет? – повторила она и, приблизившись, положила ему руку на плечо.

– Да, думал, – признался он, отводя глаза.

– А что думал? Хорошее или не очень? – не отставала она, сильнее надавливая на плечо.

– Я жалею, что вообще что-то про вас думал, госпожа Середа.

– Понятно, значит, думал что-то постыдное, да? Ревновал к мальчишке, я угадала? – спросила она торжествующим голосом и так сжала плечо Мартина, что его левая рука онемела.

– Вы делаете мне больно, госпожа Середа! – сказал он, кладя ладонь поверх ее напряженных пальцев.

– Кто ты, Мартин? Кто ты на самом деле?! – строго спросила Середа, намереваясь сжать его плечо так, чтобы треснула ключица, но вдруг вскрикнула сама и упала на дорожку.

– Как ты это сделал?.. Кто ты?.. – снова спросила она, отползая по пыльной щебенке.

– Да что вы заладили – кто да кто? – начал сердиться Мартин, который был совершенно сбит с толку. – Извините меня, мисс, я сожалею, что сделал вам больно, но вы первая начали. Что вообще происходит?

– Ничего-ничего, это я виновата, – сказала Середа, продолжая отползать, не сводя с Мартина глаз, на тот случай, если он попытается ее добить.

Наконец Середа взяла себя в руки, поднялась и отряхнула платье, снова став милой и доброжелательной, как в первый день приезда команды.

– Нет, это вы извините. Просто я слишком волнуюсь, ведь сегодня у нас генеральная битва, понимаете?

– Да, госпожа Середа, для меня это тоже очень важно.

– Давайте без «госпожи». Вы мне не слуга, мы просто союзники и почти друзья. Договорились?

– Договорились, – натянуто улыбнулся Мартин.

И она ушла, исчезнув так же неожиданно, как и появилась на пыльной дорожке. Мартин еще раз огляделся и поспешил к себе, солдаты уже начали подтягиваться на плац, чтобы строиться в колонну.

104

Порыв ветра поднял волну и стал раскачивать корабль. Вахтенный что-то крикнул, и Поуп вышел на палубу. От берега в сторону корабля плыла шлюпка. Двое гребцов налегали на весла, а пассажир стоял на носу лодки.

– Инвентор… – прошептал Поуп, не зная, радоваться этому визиту или нет – поза его господина была напряженной.

Матросы на палубе вели себя спокойно, они не знали, кто плыл к ним.

Через несколько минут инвентор поднялся на палубу, где его встретил Поуп.

– Бесконечно рад видеть вас, мессир.

– Он у себя?

– Разумеется, мессир. О побеге уже не думает, делал голема.

– Хорошо, давай спустимся к нему, нужно поговорить.

Они спустились в темный трюм, который тотчас озарился ярким светом, исходившим от светового столба.

– Какая удивительная встреча, – проскрипел мастер, даже не поворачиваясь в сторону инвентора. – Прежде я звал тебя, но ты не приходил.

– Я был занят.

– Ты был ранен, я слышал…

– Я пришел сказать, что теперь у тебя есть имя – Джимай.

– Джимай, – повторил мастер. – Джимай – это второе имя черного змея пустыни.

– Да, оно отлично подходит тебе.

– Наверное. Ты хозяин, и тебе виднее, какое имя подходит твоему рабу.

– Брат Поуп сказал, что ты хорошо поработал.

– Поработал, но это не принесло результата. Голем ничего не нашел, кроме звериных нор.

Инвентор прошел в дальний конец трюма и опустился на сундук напротив мастера.

– Сегодня состоится важная битва, мы должны победить в ней.

Мастер не проронил ни слова, продолжая сидеть с закрытыми глазами.

– Войско Середы несет на своих мечах удачу, и чтобы опрокинуть ее, нужно помочь мне сделать голема еще раз. Но этот голем должен быть в сто крат сильнее того, что вы делали здесь.

– Я ничего не буду делать, – сказал мастер.

– Но я дал тебе имя.

– Это ничего не значит. Ты дал мне имя, но я его не принял. А настоящего имени ты не знаешь, поэтому я могу не повиноваться тебе.

– Но тогда мессир убьет тебя! – воскликнул Поуп, пораженный вероломством мастера.

Инвентор поднял руку, останавливая Поупа.

– Чего ты хочешь, Джимай?

Мастер не поддался на обман, сделав вид, что не услышал вопроса.

– Хорошо. Чего ты хочешь, мастер?

– Ты запер меня на три тысячи лет, сбрось срок до сотни.

– Тысяча.

– Пятьсот. И если мы победим, скинешь до трехсот.

– Лучше я убью тебя, – возразил инвентор.

– Я не боюсь оказаться в эфире, чтобы подождать новой инициации. И ждать ее придется куда меньше, чем три тысячелетия.

– Пятьсот лет без скидок – это последнее предложение.

Воцарилась тишина, инвентор и Поуп ждали, что ответит мастер.

Наконец, он будто оттаял, его лицо ожило, и глаза открылись, световой столб затрещал и засветился ярче.

– Вот теперь ты можешь называть меня Джимаем, хозяин.

105

Проехать к плато Компаторес в экипаже не было никакой возможности, поэтому Середу доставили в паланкине.

К моменту ее приезда под прикрытием крутого склона был натянут навес, под которым служители устроили нечто вроде главной ставки.

Вместе с Середой прибыли командир Генрих и полковник Шорр. Капитан Ардольт двигался с войсковой колонной, там же находился и помощник Птюц, замещая командира Генриха.

На ближайших вершинах заняли позиции небольшие отряды из местных пастухов, они были разведчиками. От личной охраны Середа отказалась, она опасалась только разгрома собственного войска, а потому заранее продумывала, что может предпринять против нее враг в этом, возможно последнем для него, сражении.

Вдали развевались стяги прицепов. Их ровные ряды сверкали начищенной сталью и казались отсюда несокрушимой стеной.

Со стороны бухты донесся грохот, похожий на раскат грома. Герман и Шорр стали смотреть на небо, а Середа усмехнулась. Она знала, что означал этот гром – ее враг собирал воедино свою команду. Теперь он стал сильнее ее, но и она не собиралась атаковать в лоб, как это будут делать солдаты, у нее был припасен другой ход.

С горы прибежал пастух-разведчик. На нем была одежда из меха белого барана, за спиной колчан, на поясе топорик.

Герман пошел ему навстречу и наклонился, чтобы низкорослый разведчик мог сделать тайный доклад.

Выслушав его, командир кивнул и велел возвращаться на гору.

– Прицепы купили новых солдат, госпожа, – сообщил Герман.

– Сколько?

– Тридцать рослых вонунсагов.

– Ватрийцы?

– Ватрийцы, орки, горные веспы.

– Хорошее пополнение, но сегодня оно ему уже не поможет.

– Кому, госпожа? – уточнил Шорр.

Середа взглянула на полковника, как на что-то малозначительное, и он смутился.

– Простите, госпожа, вырвалось.

Тем временем колонна морлингов уже спускалась к плато Компаторес, и среди желтых и кирпичных мундиров теперь были заметны зеленые – из нового пополнения.

Откуда Середа привела их, никто из приближенных не знал, а спрашивать боялись.

В середине колонны шагали Мартин, Рони, Бурраш и Ламтак. В этот раз ни о какой особенной роли им не сообщали, и Мартин втайне этому радовался – вчерашнего приключения ему хватило. И хотя спина уже и не болела, самым неприятным для него был тот факт, что его рубили так, что не выдерживала кольчуга, а он при этом ничего не чувствовал.

Ламтак сказал – это оттого, что он «просто заполошный», и Бурраш был с ним согласен. Но когда Мартин спросил – хорошо ли быть заполошным, они пробубнили что-то невнятное и попытались сменить тему. Ламтак стал говорить о мундире, в котором после боя полопались нитки – должно, гнилой товар, а Бурраш вспомнил про обеденное мясо – вроде и баранина, а вроде и нет.

– Раньше я никаким заполошным не был, разве нет? – гнул свое Мартин.

– Да ладно, забудь, – сказал ему тогда Рони. – Когда один на один драка – одно дело, а когда такая толпа – любой заполошным станет. Мы однажды забились с пригородными пятьдесят на пятьдесят и бились в кровь на ножах. Так я потом сам не мог вспомнить, что и как было, хотя и был поранен.

Колонне скомандовали становиться и начали разводить солдат по боевым порядкам. Теперь командиры строили их в три «коробочки», и Мартин с товарищами попали на правый фланг.

– Смотри, это она, – толкнул Мартина в бок Рони, указывая на окруженный начальниками навес и стоящий неподалеку паланкин.

– А она-то чего приперлась? – удивился Ламтак. – Не бабье это дело – войсками ворочать.

– Может, она просто посмотреть, – предположил Бурраш. – Как-никак генеральная битва вроде. Дальше уже бухта.

– Я одного не понимаю, почему этот корабль будет нас дожидаться? Почему не уйдет со стоянки? – спросил Рони.

– Я так думаю, у этой Середы все схвачено, и на выходе пара шхун приготовлена с крючьями. Мартин, а ты не хочешь в обозе вторую кольчужку попросить, пока все не началось?

– Нет, – после краткого раздумья ответил Мартин. – Тяжело.

Они молча постояли несколько минут, а Рони все это время поглядывал на стоявших рядом солдат-морлингов. Их лица выражали обреченность, и, находясь в боевом порядке, они друг с другом не общались.

– А почему у них нет кавалерии? – спросил вдруг Ламтак.

– Только кавалерии нам тут не хватало, – ворчливо заметил Бурраш.

– Тоже верно, – согласился гном.

Впереди стали раздаваться команды, но пока их не довели до всего войска, солдаты оставались на месте.

От центральной коробки к навесу побежал какой-то офицер.

– Чего там? – спросил Ламтак.

– Совещаются, – ответил Рони.

Ламтак вздохнул и принялся поводить плечами, разминаясь.

Затрубил горн, прозвучали команды, и войско двинулось вперед, туда, где колыхались флаги вражеской стороны и стояли сомкнутые ряды солдат-глостеров.

– Там снова для нас новости! – сообщил Бурраш, когда они прошли шагов пятьдесят.

– Чего такое? – спросил Ламтак.

– Длинноходы какие-то, боюсь даже сказать – на орков похожие.

– И много? – спросил Рони.

– Немного, но они на нашем фланге. Будут бодать нас в бок.

– Надеюсь, они вонунсаги? – поинтересовался Мартин. – Я не хочу драться с полсотней буррашей.

– Их там поменьше, и не все орки. Но наверняка вонунсаги, обычный орк в наемники к глостерам не пойдет.

– Да ладно тебе, помню, на веспов целые полки вендийцев перли!.. – вспомнил Ламтак.

– Вендийцы – не орки, – возразил Бурраш.

– Паш-ш-шли! – скомандовали впереди, и, опустив копья, «коробочки» перешли на легкий бег, значит, удар предстояло нанести сильный, и сеча сразу перейдет в свалку.

– Самые настоящие орки!.. Еще большие орки, чем ты!.. – настаивал на своем Ламтак, на бегу доставая меч.

– Нет, мы породы разные!

– Нет, не разные, у вас даже дети совместные бывают! И не спорь со мной!..

– Да пошел ты!.. – воскликнул Бурраш и кивком головы опустил забрало. Впереди послышался треск ломающихся копий, крики раненых и, наконец, звон мечей.

– Ну все, понеслась! – сказал гном. – Выходим, зеленый?

– Команды не было!..

– Да что нам команда? Сейчас сомнут наш надел, и останемся одни перед неприятелем!..

– Рано еще, ихние вонунсаги только подбираются!..

– А далеко до них?

– Шагов сорок! А, нет, уже меньше!.. Они ударили, Ламтак, выходим!

106

Бурраш и Ламтак выскочили из построения. За ними, как пришитые, вылетели Мартин и Рони с дубинками и кинжалами наготове.

– Не давайте им вцепиться в морлингов! – на ходу крикнул Бурраш, и Мартин с Рони сразу поняли, что это относится к ним.

Бурраш с ходу обрушился на бегущих навстречу вонунсагов и заработал мечом и кинжалом. Он был быстрее их, но и они были не так медлительны, как рамбосы. Одному против тридцати было никак не сладить, но тут с нижнего яруса ударил Ламтак – как всегда, неожиданно!..

Полилась кровь, первые вонунсаги стали падать, но их массу было не остановить, и они стали теснить Бурраша с Ламтаком, а в следующее мгновение уже начали рубить морлингов.

Мартин закричал что было сил и принялся молотить дубинкой по шлемам рослых вонунсагов, временами пуская в ход кинжал. За ним такой же проход делал Рони, и их атака отвлекла внимание от уничтожения слабых морлингов. Вонунсаги стали отмахиваться от Мартина с Рони, и некоторые из них рычали, как собаки.

– Горные веспы! – хрипло прокричал Ламтак и покатился по траве, сбитый ударом ноги рослого наемника. Бурраш бросился на защиту товарища, и клинки двух сильных бойцов скрестились.

Бурраш по-прежнему был быстрее вонунсага, но тому помогали еще несколько, и орку приходилось вертеться во все стороны. В таком темпе он продержался недолго, но не позволил добить Ламтака, а тот моментально оказался на ногах и снова бросился в атаку, нанося противнику страшные удары широким мечом.

Встретив столь яростное и слаженное сопротивление, вонунсаги отхлынули, но, перестроившись в две группы, атаковали снова – одной на Бурраша с Ламтаком, другой снова на построение солдат-морлингов, которые и так уже были связаны битвой с глостерами.

Такая тактика оказалась удачнее, и пока Мартин с Рони сцепились с рычащим монстром, другие начали сносить целые ряды морлингов, разрубая их сильными ударами длинных мечей.

Положение было отчаянным, и Мартин стал налегать на кинжал, норовя бить между защитных пластин, но даже когда это удавалось, клинок не шел глубоко, поскольку тела этих бойцов имели мощный костяк.

В какой-то момент Мартин получил в лицо локтем, но, падая, ухватился за край шлема своего противника и повалил его на себя, сорвав шлем. Каково же было его удивление, когда он увидел морду злобного пса.

– Горные веспы! – снова прокричал Ламтак, работая в своей неповторимой манере. Этим он отвлек веспа, и Мартин полоснул его кинжалом. Зверь взревел, а Мартин, перекатившись на бок, вскочил на ноги и бросился атаковать очередного «рубщика» морлингов.

Между тем левый фланг морлингов уже выиграл противостояние и стал разворачиваться вправо, угрожая окружить войско глостеров. Те тотчас протрубили отступление, и войска разъединились, выдергивая из повисших тел окровавленные копья.

Битва с вонунсагами также прекратилась, но они никуда не уходили и лишь вертели головами, не понимая, чего от них теперь хотят.

Мартин поднял забрало, чтобы охладиться, и тяжело поводил боками. Рони вовсе снял шлем. Теперь у него было разбито лицо, однако других повреждений не наблюдалось. Арбалет болтался за спиной, с ним он не расставался, как и Бурраш с «горгоной».

Над плато Компаторес ударил гром, и в небе закрутился столб черной пыли. Он начал быстро наращивать массу и оседать на заросшие кустарником склоны. Черная пыль стала густеть и перекатываться, словно шерстяной шар, выкорчевывая кустарник и сбивая растительную массу в огромный ком.

Когда этот ком стал втрое выше человеческого роста, из него с треском стали вытягиваться свитые из веток жгуты, и всем, пораженно взиравшим на это действие, было очевидно, что из огромной кучи мусора вытягивается фигура голема.

– Вот ужас-то! Я думал, никогда их больше не увижу!.. – прокричал Бурраш, опуская забрало от налетавшего ветра с песком.

Войско глостеров стало рассредотачиваться, освобождая дорогу для этого монстра, который все укреплялся за счет катившихся к нему куч вырванных кустарников и становился выше.

Морлинги дрожали и в ужасе пригибали головы. К такому повороту событий они не были готовы.

Мартин оглянулся на трепетавший под ветром навес, где укрывалась Середа. Она была хорошо заметна в темно-зеленой накидке, развевавшейся, словно знамя. Позади нее стояло несколько офицеров, но Мартин их не замечал, восхищенный смелостью этой женщины. Похоже, только она спокойно взирала на формирование голема, от которого у простых солдат не было никакой защиты.

Но вот Середа вскинула руки, и ветер прекратился, а вместе с этим остановилось формирование монстра. Но в следующее мгновение из-за дальних рядов глостеров поднялись три пляшущие молнии, которые, соединившись, протянулись к замершему голему и коснулись его. Он тотчас ожил и продолжил наращивать свою мощь, а ветер задул с прежней силой.

Середа обессиленно опустила руки, похоже, это было все, что она могла сделать.

107

Но это была только проба сил. Скрестив руки на груди, Середа стала уходить все дальше от шума ветра, от шуршания мелкого колючего песка и испуганного гомона приближенных.

Наконец она почувствовала легкий озноб и полностью отрешилась от внешнего мира. Застучали, заскрипели створки ворот, через которые она проходила, и каждые последующие ворота открывались тяжелее предыдущих. Теперь она снова слышала шум, но этот шум был другим – хлопанье крыльев, визги и клекот, неясный шепот и стук катящихся камней. Она вплотную подобралась к эфиру и крикнула что было сил:

– Фрейн, помоги-и-и!

Ее голос сотряс невидимые стены, заставив попрятаться и притихнуть невидимых существ.

– Фрейн, помоги мне!.. – повторила Середа, напрягая все силы.

Фрейн был могущественным колдуном, потерявшим былую власть и влияние в битвах с конкурентами, однако он все еще был силен, куда сильнее инвентора Харда, который держал на плато Компаторес огромного голема.

Разумеется, держал он его не в одиночку, Середа слышала об одном рабе инвентора, которого тот сумел захватить. Были у Харда и другие помощники, помельче, но мастер из Красной пустыни был особенно хорош. Середа поняла это, когда попыталась остановить постройку голема. У нее не получилось, потому что это было похоже на попытку вручную сдвинуть гору.

– Фрейн, помоги мне! Заклинаю тебя именами Реуса, Айвара и Петри!..

Как только прозвучали эти имена, стены невидимого мира загрохотали медью, и раздался страшный рев, похожий на вопль раненого зверя.

– Фрейн, помоги, я знаю много главных имен!..

И снова раздался этот рев, уже значительно ближе.

– Фрейн, появись! – потребовала Середа, и перед ней возникло гигантское чудовище неопределенной формы. Нечто темное с торчавшими во все стороны лапами с саблеобразными крючьями.

– Пор-р-рву… Пор-р-рву… – прогрохотало оно. – Ис-с-скромсаю… Пор-р-рву…

– Мессир, у меня мало времени!

– Кто ты?! – лязгнуло чудовище, и его когти защелкали, словно ножницы безумного парикмахера, смыкаясь перед самым лицом Середы и высекая из своих жал искры.

– Я Середа из Киммеля.

– Знаю… – прохрипело чудовище. Затем вдруг исчезло и вновь появилось неясным силуэтом в некотором отдалении.

– Мне нужна помощь.

– Нет, – отрезал он.

– Послушай, я дам тебе то, что ты хочешь.

– Откуда ты знаешь, что я хочу?

– Ты хочешь силу внешнего мира. Ты устал болтаться в эфире, устал отбиваться от дерзких горгулий. Там ты можешь сжечь их одним взглядом, а здесь они докучают тебе.

– Докучают, – вздохнул Фрейн. – Но они ничто по сравнению с ротанами, вот те действительно опасны. Иногда они схлопывают гигантские области эфира. Признаться, раньше я об этом и не слыхивал. Итак, кого ты можешь мне отдать?

– Инвентора Харда.

– У тебя не получится. Хард слишком силен для тебя, к тому же я слышал, он захватил какого-то мага.

– Это так.

– Тогда кого?

– Другого, пока малознакомого. Его поступки непонятны, его пальцы как железо.

– Я знаю, о ком ты говоришь.

– И что скажешь?

– Я согласен. Тебе по силам свалить его, если только твои враги тебе не помешают.

– Врагов я сокрушу уже сегодня с твоей помощью.

– У тебя есть и другие враги – они ближе, чем ты думаешь. А теперь уходи. Твой голем будет из камня.

– Но это сложно!

– Ничего не поделаешь, дерево уже выбрали они, а воду рядом с морем нам не удержать. Так что твой голем будет из камня. Уходи.

Середа открыла глаза и снова оказалась перед полем боя. Сотканный из веток голем уже стоял на открытом месте, сжимая кулаки. Его глаза горели гневом, и через минуту он готов был обрушиться на войско морлингов.

– Герман, уводи солдат!.. – приказала Середа, и командир помчался к войскам, чтобы передать приказ, а Середа махнула руками в сторону одного склона, потом другого, и с них покатились огромные валуны, поднимая тучи пыли. Пыль начала свиваться в тугие жгуты, которые, словно веревки, стали охватывать катящиеся булыжники и подвязывать друг к другу.

Грохот камней усиливался, поднятая пыль почти закрывала солнце, а Середа продолжала стягивать камни, все уплотняя своего воина. Фрейн давал достаточно сил, чтобы голем поднимался быстро, поскольку его противник уже двинулся в атаку.

Между тем Герману удалось начать отвод войска, однако раненые остались лежать среди погибших, и теперь им было не помочь.

К тому моменту, когда деревянный голем протянул руку, чтобы схватить противника, каменный был полностью сформирован и сам бросился на врага. Они столкнулись, и затряслась земля. Два смерча взметнулись к небу, раскручивая сорванную траву, песок и листья. По небу заплясали молнии, порывы ветра заметались вдоль плато Компаторес, вздымая новый мусор и перекатывая камни.

– Вот это картина! – покачал головой Бурраш. – Таких больших големов я не видел!..

– Жуть какая!.. Сколько в них силищи!.. – поразился Мартин и оглянулся, прикидывая, куда придется бежать, если что.

– Наш победит! – звонко прокричал Рони. – Он каменный!..

– Хорошо, если так, – заметил Ламтак.

– Чего?

– Ничего! Я говорю, не хотелось бы нестись отсюда сломя голову!

– Вроде наш одолевает, а, Бурраш? – спросил Рони. – Ты же видел их раньше!

– Я других видел, они были поменьше ростом, но целиком деревянные – из мореного болотного дерева! – прокричал Бурраш. – Но когда они подсыхали, их можно было сжечь!

– Нашего не сожжешь!

– Это да, – кивнул орк.

От вражеского голема все чаще стали отрываться пучки листвы и жгуты переплетенных веток, которые тут же уносились вихрем. От каменного голема почти ничего не отваливалось, он только гремел, словно мешок с костяными шарами, когда противник крепко прикладывал его кулаком.

Казалось, бой продлится долго, но вдруг деревянный голем развалился, осыпавшись грудами мусора, когда его владельцы поняли, что им не выиграть. За ним разрушился и его противник, поскольку Фрейн решил, что дело уже сделано.

Пыль еще висела в воздухе, и оторванные листья опускались на землю, когда командир Герман уже принялся командовать войском.

– Становись!.. Стройся!.. В атаку!.. – стало разноситься над полем битвы, и очнувшиеся солдаты послушно выполняли команды.

– Вперед – марш!.. – скомандовал Герман, и войско морлингов, обходя завалы из камней и веток, двинулось на уже построившихся глостеров.

Мартин и его бойцы встали прежним порядком – рядом с флангом, чтобы встретить атаку вонунсагов.

– Опять комедию ломать будем, Бурраш? – спросил Ламтак. – Вчетвером против двух дюжин!..

– Уже нет! – крикнул Мартин, кивнув на подходящую группу лучников во главе с Ардольтом. Вонунсаги тотчас подняли щиты, наглухо закрывшись от стрел, а Бурраш подал Ардольту знак, который тот понял.

– Мартин, Рони! Сейчас атакуем, орем погромче, но за десять шагов до вонунсагов резко приседаем, поняли?

– Поняли, чего не понять! – отозвался Рони, нервно поигрывая дубинкой.

– Вперед! – крикнул Бурраш, и они понеслись на закрытых щитами вонунсагов. Противники вскинули мечи и пошли навстречу, чтобы крепче ударить дерзкую четверку.

– Падаем! – крикнул Бурраш, и они нырнули в траву, а над их головами, словно стая рассерженных ос, пронеслись два десятка стрел, которые застучали по щитам успевших закрыться вонунсагов и поразили тех, кто замешкался.

За первым залпом последовал второй, а потом Мартину пришлось на четвереньках убегать от продолживших движение вонунсагов.

Почти все они были ранены, хрипели и рычали от боли, но продолжали контратаку, норовя раздавить четверых бойцов, а затем и стрелков Ардольта. Однако тот и сам вступил в драку, врезавшись в поредевшую группу вонунсагов, словно волк в стадо. Орудуя двумя мечами с поразительной скоростью, он хотя и отступал, но сумел переключить на себя все внимание тяжелой пехоты. Бурраш с Ламтаком успели вовремя подняться и тоже вступили в бой, а за ними Мартин и Рони.

Поставленную самим себе задачу Мартин и его бойцы с честью выполнили, не дав вонунсагам разметать построение морлингов. Те же, в свою очередь, обратили в бегство разбитое войско глостеров и, развернувшись, атаковали остатки вонунсагов, опрокидывая их и добивая на земле копьями.

Бурраш отошел в сторону и опустил меч – дело было сделано, но вдруг он бросился вперед, расшвырял два десятка морлингов и, склонившись над раненым вонунсагом, сдернул с него шлем.

– Что такое, Бурраш? – спросил Мартин, подскакивая к нему, чтобы прикрыть от распалившихся морлингов.

– Ламбаруш! Ламбаруш! – позвал Бурраш, встряхивая раненого. Тот пришел в себя и непонимающе уставился на Бурраша.

– По виду это твой земляк, – сказал Мартин.

– Это Ламбаруш, Мартин, ты что, забыл?

– Я не забыл, поднимай его.

Подскочил Ламтак с уже вычищенным оружием, и вместе они перенесли раненого орка в безопасное место.

108

После победы в битве за плато Компаторес Мартин ждал, что они прямо отсюда двинутся к бухте, ведь именно там находился корабль с заветной шкатулкой, за которой они и проделали столь длинный путь. Однако командир Генрих сказал, что сначала нужно вернуться в лагерь.

– Госпожа Середа велела передать, что вы уже сделали всю самую важную работу. Теперь вы вернетесь в лагерь и отдохнете, а затем мы вернемся в город. Там госпожа и передаст вам то, за чем вы сюда прибыли.

– Значит, оставшуюся работу вы сделаете без нас? – уточнил Мартин.

– Вот именно. Отдыхайте, дорогой Мартин, вы немало потрудились.

Мартин не возражал, хотя какие-то уколы сомнений и подозрений все же испытывал. Но он в любом случае оставался настороже, поскольку это была чужая земля со странными правилами и законами. Подвоха здесь можно было ждать с любой стороны.

– Ну что? – спросил его Рони.

– Сказали – отдыхайте в лагере. Потом вернемся в город.

– А как же наш интерес? – спросил Ламтак.

– Говорят, справятся без нас и поднесут в готовом виде на тарелочке.

– Вот ведь умеют порадовать, да только не больно верится, а, Бурраш?

– Чего? – переспросил Бурраш, который в мыслях был далеко. Его вновь обретенного друга перевязывал походный лекарь, морлинг со шрамом через все лицо.

– Я говорю – отправляемся в лагерь, на отдых. Ты что на это скажешь?

– Это мне подходит. Ламбарушу нужно отлежаться, так-то он не сильно ранен.

Ламтак с Мартином переглянулись. Они никогда не видели Бурраша в таком состоянии.

– Он сам-то не ранен? – спросил Рони.

– Нет, не больше обычного, – сказал Ламтак. – Мы сегодня были осторожными.

Тем временем солдаты уже строились в колонны и хватались за волокуши, на которые клали раненых и снятую с погибших амуницию. Для Ламбаруша по требованию Бурраша выделили широкие волокуши и четверых солдат, которые должны были тащить их по очереди.

Скоро колонна тронулась в путь, и в этот раз идти пришлось очень долго, не оттого что плато Компаторес находилось от лагеря дальше других, а потому, что за время ежедневных битв солдаты очень устали. Многие были ранены по нескольку раз, и только удивительные чудодейственные мази, действие которых Мартин и его товарищи испытали на себе, помогали возвращать в строй всех легкораненых уже на следующий день после битвы.

Когда колонна наконец пришла в лагерь, солнце уже садилось. Мартин, Рони и Ламтак сразу отправились в свой шатер, а Бурраш сопроводил друга в шатер для раненых, где его заверили, что Ламбарушу гарантирован самый лучший уход.

– Завтра вы его не узнаете, он будет здоров и весел, – заверил Бурраша один из самых авторитетных лекарей, и тот, обрадованный, вернулся в шатер, где его товарищи уже готовились к умыванию, и двое служителей с кувшинами, тазами и полотенцами ожидали распоряжений, стоя в углу.

Бурраша не расспрашивали, пока все не закончили водные процедуры и посторонние не покинули шатер.

– Ну, и как там Ламбаруш? – спросил тогда Ламтак.

– Сказали, что утром будет в полном порядке.

– Ты не поговорил с ним? – спросил Рони и поймал на себе неодобрительный взгляд Мартина.

– Нет, он пока спит. Это от мази. Так лекарь сказал.

Рядом с шатром послышался скрип каменной крошки, и внутрь заглянул кухонный служитель.

– Разрешите войти, господа?

– О, давай! – воскликнул Рони, вскакивая и придерживая полог, пока двое служителей заносили сундучок с едой. – Давно ждем, уже живот к хребтине приклеился!..

Служители быстро расставили тарелки, разложили соломенные подставки и льняные салфетки.

– Что там у нас сегодня? – спросил Рони, приоткрывая глиняный горшочек, и, выловив какой-то овощ в красном соусе, собрался сунуть его в рот, но неожиданно для себя Мартин крикнул ему:

– Стой!..

Рони замер с открытым ртом, а Мартин подошел, забрал у него овощ и, протянув служителю, сказал:

– Ешь!

Тот удивился, но перечить не стал и съел.

– Ну и как, вкусно?

– Да, господин, спасибо.

– Вот и отлично. Теперь идите, придете убрать через час.

– Да, господин, – поклонился озадаченный служитель, и они выскочили из шатра. А Ламтак поднялся с топчана, подошел к столу и, тоже приоткрыв крышку, заглянул в горшок. Потом понюхал содержимое и спросил:

– Что с тобой, Мартин? Почудилось чего?

– Не знаю, – пожал тот плечами и сел за стол.

– Я его понимаю, – сказал Бурраш, занимая место за столом. – Мы им теперь не нужны, и ожидать можно всякого.

– Предлагаю ночью поставить часовых, – сказал Ламтак, приступая к еде. – Я покараулю первым.

– Это будет не лишним, – согласился Бурраш.

– Вы думаете, они нас… того? – спросил пораженный Рони.

– Просто мы будем осторожны, приятель. И вот что, ты почему так и не выстрелил сегодня из арбалета?

– А почему ты не стрельнул из «горгоны»?

– Берег заряд на самый крайний случай, – пояснил Бурраш.

– Ну, а я, честно говоря, вовсе о нем забыл.

109

Завтрак заказали поздний, чтобы выспаться после разделенной на часовые смены ночи. Но поспать не удалось. После сыгранного рожками подъема под стенами шатра послышались шаги, затем полог приподнялся, и внутрь заглянул лекарь-морлинг.

– А чего спите? – удивился он. – Подъем давно сыграли…

– Я тебе сейчас расскажу – чего… – недовольно начал Рони, который караулил последним.

– Ладно-ладно, спи! – сказал Бурраш поднимаясь. – Это ко мне пришли. Чего там с ним?

– Нормально с ним, – ответил лекарь. – Он тут уже, я его привел.

– А! Ну так заводи! – воскликнул Бурраш, и теперь уже проснулись Мартин и Ламтак.

– Чего такое? – воскликнул гном спросонья, увидев огромного незнакомого орка.

– Свои, Ламтак, свои! – успокоил его Бурраш, усаживая Ламбаруша за стол.

– А чего стол-то пустой? – заметил Мартин. – К тебе гости пришли, а стол пустой.

– Я… Я не гость… – покачал головой Ламбаруш и огляделся. Он еще не совсем пришел в себя и никак не мог понять, где находится.

– Я сбегаю – позову поварских! – вызвался Рони, надевая башмаки. – Все равно все поднялись.

Он выскочил из шатра и убежал, оставив остальных сидеть в полном молчании.

– Ну, ты… как себя чувствуешь, Ламбаруш? – спросил Бурраш.

– Кто? – переспросил тот.

– Ты – Ламбаруш, и я тебя спрашиваю.

– Я хорошо себя чувствую, немного спина болит… Но я не Ламбаруш…

– Как это не Ламбаруш?! – воскликнул Бурраш с досадой.

– Погоди-погоди, – остановил его Мартин и подсел к столу. – Но если ты не Ламбаруш, то как твое имя?

– Персей.

– Персей, ты знаешь его? – спросил Мартин, указав на Бурраша.

– Он тряс меня вчера и доставил к лекарям. Он хороший орк.

– Ну, хоть орка он в нем признал, – сказал Ламтак, с трудом устраиваясь на неудобном для него табурете.

– А на войну ты как попал, Персей? – продолжил расспросы Мартин.

– Хозяин продал другому хозяину. Тот привез в горы и сказал: «Будешь воевать».

Мартин вздохнул. Потом посмотрел на Бурраша и сказал:

– Тело ему полечили, но он вонунсаг.

– Ну… – Бурраш с тоской посмотрел на отстраненное лицо Ламбаруша и кивнул: – Да, он вонунсаг.

– Сходи к лекарю еще раз, спроси, может, он чего посоветует, – предложил Ламтак. – В этих краях колдун на колдуне, может, кто-то да поможет.

Бурраш немного подумал, затем резко поднялся и сказал:

– Ладно, Персей, пойдем к лекарю разбираться.

Они ушли, и вскоре вернулся Рони в сопровождении двоих служителей.

– О, а где все? – удивился он и посторонился, пропуская поваров, которые начали расставлять тарелки. Это была другая смена, но, видимо, уже осведомленная о привычках важных гостей. Закончив выставлять еду, они остались стоять у стола, посматривая то на Мартина, то на Ламтака.

– Пробу ждут снимать, – сразу догадался гном.

– Ну, тогда ты, – Мартин указал на первого прислужника, бери вот этот кусочек, а ты – зачерпни ложкой мед.

Прислужники выполнили приказ и, видимо, были этим очень довольны.

– Все, теперь можете идти.

Прислужники убежали, у них было еще много работы, Рони присел за стол, и они стали завтракать в полной тишине. Все думали о проблеме Бурраша. Им было больно видеть, как страдает товарищ.

– Лучше бы он его не находил, – обронил Ламтак, угрюмо пережевывая мясо.

– Вонунсаги – существа потерянные, – согласился с ним Рони.

– Может, еще вылечат как-то, – сказал Мартин, но никто больше не проронил ни слова. После завтрака легли подремать в ожидании новостей от Бурраша. Он пришел через час и не один, а с командиром Генрихом.

– Что, возвращаемся в город, командир? – спросил Мартин, поднимаясь.

– Завтра пойдем, после завтрака, – ответил Генрих. – А пока мы пришли посоветоваться. Господин Бурраш хочет снять со своего друга наговор, чтобы тот снова взглянул на мир ясным взором. Лекарь Флобо – самый лучший в Змеебаде, знает способ, как снять наговор. Нужно применить сосновый камень, который у нас имеется, и госпожа Середа позволяет мне принять решение, если возникнет такая нужда.

Тут Генрих посмотрел на Бурраша, предоставляя ему возможность продолжить.

– Но дело в том, что этот камень может сделать из Ламбаруша совсем безумного, и тогда его придется убить, – добавил Бурраш.

– И ты хочешь, чтобы мы сказали, как поступить? – спросил Мартин.

– Да, сам я как-то растерялся, – развел руками Бурраш.

– А чего тут думать? – воскликнул со своего топчана Ламтак. – Его куда денут, если оставить его вонунсагом?

– Если оставите его здесь, нам придется пристроить его на какую-нибудь работу в городе или продать, – сказал Генрих.

– Но я могу забрать его с собой, – заметил Бурраш. – Только он меня совсем не помнит. От прежнего Ламбаруша осталось только тело.

– Значит, надо лечить, Бурраш, – подвел итог Ламтак.

Бурраш с Генрихом переглянулись и вышли.

110

Делать было нечего, поэтому оставшиеся в шатре весь день только ели и спали. И ждали Бурраша до позднего вечера.

Вернувшись, он выпил ягодного настоя, но есть ничего не стал и лег спать.

В эту ночь опять оставались настороже и поочередно дежурили, благо что выспались за день и было не так тяжело. После подъема снова пришел Ламбаруш, и по его движениям Мартин понял, что это уже не вонунсаг.

– Доброго вам утра, – сказал он, комкая в руках тощую котомку. – Я собрался уходить и решил попрощаться, лекарь сказал, что это вы меня с поля раненого вытащили.

– А что еще помнишь? – спросил Бурраш, пристально глядя на бывшего друга.

– Ничего, – развел тот руками. – Мое прошлое как чистый лист. Даже имени не знаю.

– Твое имя Ламбаруш.

– Правда? – обрадовался Ламбаруш. – А что еще вам обо мне известно?

– Ничего, парень, – пожал плечами Бурраш. – Ты в бреду назвал свое имя и больше ничего.

– Куда ты теперь пойдешь? – спросил Мартин, доставая кошель с общественной казной.

– К веспам поеду. Я немного помню про их страну, как будто я там когда-то бывал.

– Что ж, поезжай, – поддержал его Бурраш, опуская глаза.

– Деньгами пользоваться не разучился? – спросил Мартин и, подойдя к Ламбарушу, протянул ему деньги.

– Нет, все помню. И счет и монеты. Только за что вы мне платите?

– Это остаток жалованья, что тебе не успели выдать прошлый раз – до ранения.

– Ах вот как? Ну, это очень хорошо! – обрадовался Ламбаруш. – А мы с вами, господин…

– Его зовут Бурраш, – подсказал Мартин.

– Мы с вами земляки, господин Бурраш?

– Увы, приятель, не все орки земляки.

– Жаль, я думал, вы хоть что-то расскажете о моей прошлой жизни. Но спасибо и за имя. Ламбаруш. Имя – это уже кое-что, может, кто-то вспомнит меня?

– Наверняка так и будет, – сказал Бурраш.

Ламбаруш пожал руки всем поочередно и вышел, а Бурраш кулем свалился на топчан и закрыл глаза.

– Почему ты не рассказал ему всего, что знаешь? – спросил Рони, садясь рядом.

– А какой в том толк? Может, его судьба по-другому ляжет, найдет какой-то угол, ремесло нормальное. А расскажи я ему все, что было, опять попадет в наемники.

– Ты прав, тысячу раз прав, – сказал Мартин. – А теперь давайте собираться, сейчас принесут завтрак, а потом за нами явится Птюц. Скоро выходить – дорога неблизкая.

За сборами их застали служители с завтраком, а после еды пришел помощник Птюц. Он был в дорожном костюме и легких доспехах, на его лице играла улыбка.

– Ну что, готовы? Тогда – выходи строиться!..

Мартин с товарищами без заминки выбрались из шатра и пошли за Птюцем.

– Настроение, гляжу, у вас праздничное, господин Птюц, – заметил Мартин. – Празднуете победу?

– Да какая там победа? – отмахнулся помощник. – До победы еще воевать и воевать.

– Долго?

– Госпожа Середа говорила – двести лет.

Сказав это, Птюц вдруг остановился и с опозданием закрыл ладонью рот.

– Это я чепуху понес, господин Мартин, не обращайте внимания. Доберемся до Змеебада – пойду в загул. Надоело воевать, теперь мне положен отдых.

111

Возвращаться в город оказалось легче, главная часть работы была сделана – враг разбит, и теперь оставалось перехватить корабль с грузом, однако эту работу обещали взять на себя союзники.

На солнце, на свежем горном воздухе настроение улучшалось, и даже Бурраш заметно повеселел и сорвал несколько цветочков, чтобы сунуть за ухо.

Рони рассказывал, как поступит с жалованьем, когда вернется. Он хотел открыть мастерскую по ремонту арбалетов и военной упряжи, уверял, что теперь прекрасно в этом разбирается.

Ламтак его осаживал, ведь он был мастером и умел держать в руках щипцы и молоток. Знал разницу в продольных пилах и как сушить дерево, чтобы сделать мебель. А еще шил седла и башмаки.

– Тебе ремеслу десять лет учиться надо, прежде чем свое дело открывать.

– Десять много, я и за год выучусь! – не сдавался Рони.

– Даже если шибко сметливый, пять лет обязательно надо в подмастерьях походить.

– Хорошо, тогда у тебя в подмастерьях и похожу. У тебя не стыдно.

– Вас слушаешь, даже позавидовать можно, – вступил в беседу Бурраш. – Один дело хочет завести, другой вообще мастер-сапожник, а я только драться умею.

– Так мы потом откроем и ювелирную мастерскую, – продолжал фантазировать Рони. – Я наверняка знаю, что Ламтак обучен разные цацки с каменьями выделывать. Ведь умеешь, Ламтак?

– Когда-то давно учился, но потом больше воевал. Руки уже не те. «Паутинку» из серебряной проволоки уже не сплету, но камень посадить сумею. И огранить, если попроще, – тоже смогу.

– Вот! А где ювелиры, там и деньги большие, а как большим деньгам без охраны? Тут ты нам и пригодишься, Бурраш!

– Золотой мастерской для меня маловато, сразу уж меняльную контору открывайте! – развеселился Бурраш.

Мартин улыбался шуткам своих товарищей и посматривал на шедшего первым помощника Птюца. Тот выглядел каким-то битым и невеселым, хотя старался казаться радостным и приветливым.

Трое сержантов, шедших с ними, вели себя обыкновенно, переговариваясь друг с другом и посматривая по сторонам, как и требовалось вести себя охранному дозору. Но они не знали того, что знал Птюц.

Мартин этого тоже не знал, но изменение в настроении помощника он отметил.

В этот раз обошлись без привалов, ведь шли в основном под гору. Уже в сумерках группа вышла к каньону, в одной из стен которого и начинался туннель, ведущий на территорию госпожи Середы.

Только здесь они немного отдохнули, попили воды из кожаных мешков и двинулись в темный коридор, который теперь освещали факелами шедшие впереди двое сержантов.

112

Путешествие по длинному коридору было монотонным. Если снаружи даже в сумерках и темноте можно было дышать полной грудью и ощущать расходящийся простор, то в каменном туннеле путники невольно горбились, будто чувствуя на себе гигантскую тяжесть каменной толщи, которая висела над их головами.

Уже через час путешествия по лабиринту всем потребовался отдых, и путники расселись вдоль стен, чтобы выпить немного воды. Разговоры затихали, едва начавшись, а Птюц, как показалось Мартину, был слишком напряжен и не мог расслабиться. Его походка теперь стала какой-то подпрыгивающей, и если снаружи он изредка посматривал на Мартина и его бойцов, то теперь старательно глядел только под ноги.

На привале он сделал вид, что дремлет, но, словно спохватываясь, то и дело касался рукояти меча, как будто опасаясь, что потеряет его.

После очередного такого привала группа двинулась дальше, но Мартин неожиданно споткнулся, а затем почувствовал, что в башмак попал острый камешек.

– Ты чего? – спросил Бурраш, останавливаясь рядом.

– Камешек ногу трет, сейчас переобуюсь.

Группа остановилась, поджидая отставшего. Уже освободившись от камешка, Мартин заметил, что рядом кто-то стоит. Сначала он подумал, что это Бурраш, но тот стоял чуть дальше, а здесь, на пределе досягаемости света от факелов, был кто-то еще.

Затаив дыхание, Мартин распрямился и различил черты лица, будто подсвеченного угольком. Еще не успев окончательно испугаться, Мартин узнал его.

«Мессир Дик, как же вы меня напугали!» – воскликнул Мартин, но беззвучно, про себя, поскольку Дик успел приставить палец к своим губам, тем самым заглушая голос Мартина.

«Что вы здесь делаете?»

«Через тридцать шагов будет отворот налево, ты должен настоять, чтобы вы свернули туда и обошли опасное место. Не спрашивай, просто сделай это. Перед вами будет глубокая расщелина в три локтя, вы должны миновать ее без потерь, иначе пропадете все».

– Ну, что там? – спросил Бурраш.

– Я в порядке! – отозвался Мартин, выходя на освещенный участок, а потом и обгоняя остальных.

– Куда разбежался? – спросил его Рони.

– А вот куда! – ответил Мартин, останавливаясь возле поворота. – Эй, господин Птюц, мы должны свернуть сюда!

– Почему это? – не согласился Птюц, хватаясь за рукоять меча.

– Мы пойдем в обход опасного места.

– Туда нельзя идти, никто не знает, куда приведет этот рукав!

– Этот рукав выведет нас на триста шагов вперед.

– О… откуда вы знаете?! – взвизгнул Птюц.

– Ты что-то знаешь? – негромко спросил Бурраш, останавливаясь рядом.

– Теперь знаю.

– Значит, поворачиваем в этот рукав! – объявил орк, вытаскивая из ножен меч. Сержанты с факелами переглянулись и пошли в указанном направлении, за ними засеменил помощник Птюц. Перечить орку он не решился.

– Осторожно, там впереди расщелина! – предупредил Мартин, и вскоре ее заметили сержанты и стали перепрыгивать. За ними последовали Птюц и остальные. Стук и топот стали разноситься по всему подземелью, но когда вся группа уже миновала расщелину, топот и шум не смолкли, а даже напротив – становились все громче. К ним присоединился лязг железа – по боковому рукаву кто-то бежал.

Бурраш скинул с плеча заряженную «горгону», а Ламтак выхватил у одного из сержантов факел и швырнул в темный рукав. Полыхнувшее пламя осветило бежавших преследователей, которых было не менее десятка.

Мощная пружина выбросила булыжник, и тот врезался в кирасу первого преследователя. Удар был настолько силен, что первые несколько человек повалились один на другого, а еще несколько сорвались в бездонную расщелину, истошно вопя.

– Уходим! – скомандовал Мартин. – Жгите запасные факелы!..

Группа скорым шагом двинулась дальше, и теперь все обнажили оружие. Преследователи не появлялись, ответ Бурраша их охладил.

Вскоре боковой рукав вывел группу на основной, более просторный туннель, и только тут все стали понемногу успокаиваться. А Птюц демонстративно вложил меч в ножны и сказал:

– Коварные прицепы, они никак не хотят мириться со своим поражением!

– Скорее всего, – ответил Мартин и вздохнул. По всему выходило, что это были еще не все сюрпризы, которые их ожидали.

113

Туннель замедлял время в сторону лагеря и ускорял в другую сторону. Мартин и его друзья об этом помнили, однако все равно удивились, когда вышли из горы посреди полудня, в то время как три часа назад заходили в туннель в сумерках.

Еще час группа выходила к дороге, спускаясь по едва приметной тропе среди разросшихся кустов.

– Мы как будто другой тропой поднимались, – заметил Бурраш, недовольный тем, что заросли слишком густые и там могли скрываться стрелки.

– Просто нас ждут в другом месте дороги, – пояснил Птюц, который немного успокоился и уже не подпрыгивал при ходьбе, как деревянный болванчик на пружинах.

На дороге действительно ждали – полувоенный экипаж с дверцами и крышей, обитыми хорошим листовым железом, державшим стрелы и болты легких арбалетов.

Было и охранение, четверо пеших бойцов с кривыми алебардами, больше похожими на вытянутые сабли кочевников.

Когда все заняли свои места, возница тронул двух лошаков, и охранники побежали следом, не отставая ни на полшага и вертя головами. Мартин был уверен, что, прибавь возница еще, они бы снова не отстали.

Сержанты держались официально, придерживая мечи, Птюц казался успокоенным, но все же выглядел каким-то растерянным. Возница больше кричал, чем действовал, и лошаки бежали по памяти.

С одной дороги спустились на другую, вдоль которой стали попадаться дома, однако жителей видно не было, и вся местность представляла собой выжженную пустыню.

Лишь когда экипаж свернул на следующую дорогу – ближнюю к городу, Мартин стал узнавать какие-то детали, и вскоре они въехали во двор ставки госпожи Середы.

Теперь, когда он знал о ней больше, Мартин иначе воспринимал и взвешивал все, что видел.

Путешествие закончилось в узком дворе-колодце с высокими стенами. Даже солнце не заглядывало в него. Помощник Птюц первым выскочил на булыжную мостовую и, придерживая дверцу, любезно поприветствовал всех, кто прибыл с Мартином.

– Идемте, господа, я провожу вас в покои, которые вам уже знакомы, – сообщил он, бегая глазами. Спустившись за ним по узкой лестнице, Мартин и его товарищи попали в то самое подвальное помещение, где уже проводили пару ночей.

Топчаны стояли на прежних местах, и гости заняли их в том же порядке, как и в прошлый раз.

Почти сразу им принесли умываться – те же услужливые невысокие человечки, на которых Ламтак снова смотрел с явным интересом. Всеми своими повадками и внешним видом они напоминали гномов, только были чуть стройнее и значительно выше.

Кроме полотенец гости получили чистое нательное белье, а потом и обед. Но поскольку по времени прибывших у них сейчас была ночь, обед посчитали ужином, который съели, предварительно заставив прислужников снять пробу. Затем гости легли спать, завалив, на всякий случай, обе двери тяжелой мебелью.

После долгого и непростого пути с приключениями сытная еда подействовала как сон-трава, и гости спали крепко. Проснулся Мартин оттого, что его кто-то расталкивал, и, открыв глаза, он увидел одного из прислужников.

– Чего тебе? – хрипло спросил Мартин.

– Госпожа велела привести вас. У нее к вам дело.

Мартин сел на топчане и протер глаза.

– Который час?

– Нам не позволено знать время, – признался служитель.

Мартин посмотрел на водяные часы, они показывали половину четвертого. Дня или утра – было непонятно. Впрочем, ощущение было такое, что он проспал часов десять. Хорошее было ощущение. И еще – вся мебель, которую нагребали к дверям, теперь была расставлена по местам. Но не слишком точно, Мартин заметил, что следы от ножек не совпадают.

Появилась мысль о безопасности – в который раз. Если бы хотели убить, уже бы убили. Или им что-то мешает? С другой стороны – ну, с чего он решил, что им здесь не рады?

Мартин встал и, подойдя к тазу для умывания, зачерпнул воды, чтобы поплескать в лицо. Потом вытерся полотенцем и потянулся. Да, он определенно выспался и чувствовал себя хорошо. Даже запах пропотевших тряпок теперь его не преследовал, ведь им дали новое белье. А его товарищи все еще крепко спали. Бурраш похрапывал, Рони сопел, а Ламтак причмокивал, должно быть, ел во сне простоквашу из козьего молока.

– Госпожа просила… – начал было служка.

– Я помню, – ответил Мартин, поворачиваясь. Потом подошел к лежаку и, сделав вид, что достает с пола пояс с оружием, отломил острую щепку от края деревянного лежака.

Сунув ее в карман, он прицепил пояс с кинжалом и сказал:

– Ну, давай веди к своей госпоже.

114

Они прошли через несколько коридоров, потом поднялись по винтовой лестнице – правда, не слишком высоко – и оказались в галерее с арочными окнами, из которых был виден закат.

Мартин удивился, получалось, что водяные часы показывали неправильное время.

– Дальше вы сами, господин Мартин, – сказал служитель, кланяясь и отходя в сторону.

– А далеко еще?

– Тут за углом – направо – покои госпожи Середы. Она вас ожидает, будьте спокойны.

– Буду, – обронил Мартин, проводив взглядом ковылявшего прочь служителя. Все же он сильно напоминал гнома. Смешанная какая-то порода, хотя в здешних краях ничему удивляться не следовало. Весь жизненный опыт Мартина тут никуда не годился. Ну, или почти весь.

Поднявшись на несколько ступеней, он повернул за угол и в конце коридора перед дверью увидел охранника – невысокого, в броне. Взгляд у него был настороженный, а рука на рукояти короткого меча. Такой быстро вылетает из ножен.

Охранник ждал появления Мартина и, похоже, был ему не рад.

Ловушка? Может быть, но Мартин видел, что охранник не уверен в себе. Его напряженная поза говорила о том, что он едва ли может атаковать, хотя желает казаться очень опасным.

Мартин двинулся вперед, понимая, что бежать уже поздно. Если Середа отдала приказ, в этих лабиринтах его настигнут быстро.

И Середа действительно отдала приказ. Она сказала – если сможешь, ударь его мечом, но не до смерти. И бойся его хватки, у него не пальцы, а железные клещи.

Это охранник запомнил хорошо и, поскольку прежде Мартина не видел, в его представлении тот должен был оказаться ссутуленным монстром с глубоко посаженными глазами и непропорционально длинными руками с костлявыми пальцами. Но именно потому, что Мартин не соответствовал этому образу, охранник впал в ступор. Он не первый год служил у госпожи, и ему случалось видеть разных гостей, но почему-то этот показался ему особенно ужасным.

Мартин остановился возле охранника, чтобы убедиться, что у того на уме нет никакой подлости, вроде удара в спину, и, решив, что опасаться нечего, толкнул дверь и вошел в покои госпожи Середы.

Услышав стук двери, она сама вышла навстречу: торжественная и прекрасная, в красивом платье цвета заката.

– Здравствуйте, Мартин.

– Здравствуйте…

– Просто Середа.

– Здравствуйте, Середа, – улыбнулся Мартин.

– Там на входе должен быть охранник, он на месте?

– Да, я его видел. С ним что-то не так?

– Нет-нет, если он на месте, значит, все в порядке. Проходите, Мартин, я с нетерпением ждала встречи с вами, и вот наконец… – она протянула ему руку, но едва он коснулся ее, Середа вздрогнула.

– Ну да, конечно. Прошу еще раз простить меня за тот случай в лагере.

– Нет-нет, это вы меня простите. Я была взволнованна, вспылила. Война, знаете ли, заботы.

Уже смелее Середа взяла Мартина за руку и провела в просторную комнату, назначение которой было понятно по расположенной в ней широкой кровати с шелковым балдахином.

Мартин услышал, как забилось его сердце – все громче и громче. Однако хозяйка не торопила события и усадила Мартина возле невысокого столика из резной кости. На нем были фрукты, запотевшие сосуды из хрусталя с разноцветными напитками и горки всевозможных сладостей, которые Мартин никогда не видел.

– Угощайтесь, мужчины вашей породы любят покушать – я знаю.

Мартин стал пробовать ягоды, но больше для вида. Его интересовала сама Середа, ее манящее тело, очертания которого легко угадывались под тонким шелком платья.

– Чем вы занимаетесь, когда не воюете, Мартин?

– Просто зарабатываю на жизнь, – улыбнулся гость. Ягоды или напитки слегка ударили ему в голову, сделав значительно смелее. Мартин взял Середу за руку и потянул к себе, она подалась и уселась ему на колени.

– Середа, вы такая…

– Я знаю, – прошептала она ему на ухо. А потом неожиданно добавила: – Какую магическую практику ты используешь?

– Какую еще практику? – искренне удивился он, поскольку сейчас его мысли работали в другом направлении.

– Ну, как тебе удалось избежать засад глостеров там, внутри горы?

– Ах, это?

Мартин засмеялся. Эта женщина слишком быстро меняла темы, а он после этих винных ягод соображал не так быстро.

– Мне было видение.

– И часто у тебя такое случается? – спросила Середа, покусывая ухо Мартина.

– Ой, больно! – отстранился он, когда она сильнее прикусила ему мочку.

– Это я от нетерпения, я вся горю!..

115

Странные дела происходили в постели с красавицей Середой. С одной стороны, она имела прекрасные формы и отзывалась на каждое прикосновение Мартина, однако он все больше понимал, о чем говорил Рони.

Раньше Мартин совсем не понимал молодого напарника, полагая, что причиной невнятного рассказа о любовном свидании является бестолковость Рони, но теперь он был с ним полностью солидарен. Мартин ловил себя на ощущении, что он одновременно находился в постели с Середой и в то же время оказывался в неведомом крае, будто совершая прыжки на тысячи миль. Там и солнце светило иначе, и воздух был другим, и деревья.

– Тебе хорошо со мной, Мартин? – спросила Середа, прерывисто дыша, и Мартин вернулся «в здесь и сейчас».

– О, да, мне очень хорошо, – ответил он, совсем не узнавая собственного голоса. Его сознание будто сузилось, и он теперь слышал только дыхание Середы, видел локоны ее волос, губы и глаза, взгляд которых пьянил.

– В твоей жизни теперь только я, Мартин… В твоей жизни только я… В твоей короткой жизни…

«Пора», – пронеслось в голове Мартина, он выхватил из-под перины приготовленный деревянный шип и уколол Середу в ягодицу.

Она взревела, словно раненый зверь, и взлетела к потолку, разрывая кружевные балдахины. Мартин видел ее в странном обличье, как будто это была не прекрасная женщина, разгоряченная любовью, а какое-то жуткое существо, напоминавшее сплюснутого червя. Этот червь трепетал краями тонких плавников-ресничек и щелкал отточенными жалами.

В обрывках кружевного шелка Середа упала рядом с Мартином и вдруг расхохоталась, заходясь все сильнее, пока не стала хрипло и натужно кашлять.

Наконец она справилась с приступом, поднялась с кровати и, накинув халат, зло посмотрела на Мартина.

– А ты умеешь действовать жестко, Мартин, – сказала она.

– Я просто… – развел руками Мартин. – Я не предполагал, что это подействует на тебя так сильно.

– Я не понимаю тебя, но это уже неважно. Пришел миг расплаты.

– Со мной? – спросил Мартин, садясь в кровати и чувствуя себя беззащитным.

– Не с тобой, но – тобой.

После этих слов перина под Мартином разверзлась, кровать будто переломилась надвое, и он сорвался в холодную бездну и полетел вниз так быстро, что стало закладывать уши.

Вдруг чья-то крепкая рука остановила его падение, и Мартин стал раскачиваться между сырыми стенами ямы, чувствуя внизу некую непреодолимо влекущую к себе силу.

– Кто здесь?! – крикнул он.

– Друзья, Мартин… – отозвался невидимый в темноте спаситель, поудобнее перехватывая руку спасенного.

– Густав?..

– Он самый. Держишься за меня крепко?

– Да, крепко!.. А ты-то как ухитряешься держаться?!

– Я хорошо закрепился – давно тебя жду. Сейчас раскачаю и подброшу в нору.

– Какую нору?

– Лисью. Как влетишь – растопырь руки и ноги, чтобы не вынесло.

– Хорошо!.. – сказал Мартин, но, видимо, не заметил тот момент, когда влетел в лисью нору, поэтому зачерпнул полный рот глины и стал отплевываться.

– Двигайся! – проорал над ухом Густав, и Мартин переполз в глубь норы.

– Здесь такая темень, я совсем ничего не вижу!..

– Все увидишь, не спеши, дай только отдышаться.

– Ты что, знал, что она меня сбросит? – спросил Мартин, затравленно озираясь и силясь обнаружить хоть лучик света. Но тщетно, он был глубоко под землей.

– Да, знал.

– Но ведь ты служишь ей, правильно?

– Служу. Но только там – снаружи, а здесь у меня свои дела.

– Я не понял.

– Я морлинг-претифад.

– Ты… из этих самых?

– Да, они называют нас отступниками. На самом деле отступники они.

– Я замерз и совсем ничего не понимаю…

– Да, ты совсем не одет.

– А с чего это я должен быть одет в постели с женщиной?! – раздраженно воскликнул Мартин. Первый шок начал проходить, и он чувствовал, что здесь очень холодно – по глинистым стенкам норы стекала ледяная родниковая вода.

– Эх, знал бы ты, кто она на самом деле… эта женщина.

– Не надо, не пугай меня. Мне кажется, я уже все видел. Что мы теперь будем делать?

– Я должен вернуть тебя к твоим друзьям.

– И что потом?

– Не знаю, – признался морлинг. – Полагаю, во второй раз ты так не подставишься и уберешься из Змеебада живым.

– Я должен забрать некий предмет.

– Золотую пантомиму, я знаю.

– Уй-й-й! Как же холодно! – пожаловался Мартин, и его зубы отбили громкую дробь. – Всегда удивлялся, каково вам, морлингам и глостерам, в таком холоде жить, а?

– Сейчас я тебе помогу, надо только найти нужную грибницу…

– Грибницу? И где будем искать?

– А вон они растут, прямо на стенах…

– Я ничего не вижу.

– Съешь грибницу, все увидишь и согреешься. Ну-ка, посторонись еще.

Мартин подался назад, коснувшись спиной холодной и сырой стены, и его зубы снова стали выбивать дробь.

– Уф-ф-ф… Да что ж-ж-же это так-к-кое… Меня так даже в камере не колотил-л-ло… Даже зим-м-мой!..

– Это потому, что глостеры близко. Они воруют тепло.

– Чего?

– На, съешь вот это, – сказал Густав и ткнул Мартину в плечо какой-то мокрой мочалкой.

– Что это?

– Грибница. Ты должен съесть ее всю.

– Всю?

– Всю. И мой тебе совет: чтобы снадобье подействовало, ты должен съесть это быстро.

– Почему быстро?

– Потому что растягивать удовольствие не получится, рот сведет судорогой. И не нужно пока вопросов, Мартин, становится все холоднее, и глостеры все ближе, они уже почуяли тебя – торопись!..

Мартин зажмурил глаза и стал торопливо жевать сочные корни грибницы. На зубах хрустел песок, вкуса Мартин почти не различал, он лишь контролировал, сколько грибницы уже съел и сколько еще осталось.

На последней трети стало приходить понимание, почему следовало есть так быстро. Рот, горло, желудок и даже рука, в которой он держал грибницу, начинали покалывать, а потом уже и сильно жечь. Последний пучок Мартин засунул в рот уже на пределе ощущений – так сильно горело во рту. Челюсти едва двигались, и, не дожевав остаток, он был вынужден проглотить его целиком.

Следующие несколько минут его трясло и бросало попеременно то в жар, то в холод, он что-то бессвязно лопотал, пытался вскочить и бился головой о низкий потолок. Но вдруг все резко прекратилось, и он обнаружил себя сидящим на полу сырой норы, а неподалеку на корточках сидел морлинг Густав. И теперь Мартин его видел так, будто наступили сумерки.

– Ну как, стало теплее? – спросил Морлинг.

– Стало. А лисья нора, почему она такая большая и почему так глубоко?

– На самом деле это лишь название, а нору делали совсем не лисы.

– А кто?

– С ними нам лучше не встречаться. Ползи за мной, мы должны перебраться в реку.

– В реку?

– В подземную реку. По ней мы оторвемся от глостеров, я уже слышу, как они ввинчиваются в грунт – где-то совсем рядом.

116

Они поползли по жирной глине все быстрее и быстрее. Мартин и не подозревал, что сможет так быстро передвигаться по грязи. Когда потолок стал повыше, они побежали, и, как оказалось, вовремя. Из стен, обваливая комья грунта, стали высовываться уродливые головы глостеров, которые здесь, в привычной им среде, приняли свой настоящий облик – безглазых монстров с роющими конечностями.

Они извивались, словно змеи, пытаясь зацепить беглецов острыми крючьями на лапах, но те оказались быстрее.

– Прыгай! – закричал Густав, но Мартин уже и так сорвался в какую-то пропасть, и это оказался подземный водопад. Падали они, как показалось Мартину, долго, и должны были расшибиться о камни, но камней здесь не было, и беглецы лишь подпрыгивали на глиняных перекатах отвесной стены, скользких, словно куски зернового мыла. Потом они попали в водоворот, и Мартин боролся, чтобы не захлебнуться.

– Скоро станет легче! – прокричал Густав, когда они снова летели по кочкам. И действительно, через несколько порогов подводная река вышла в широкую пещеру, и беглецов прибило к небольшому острову, намытому из скальной породы.

Мартин выполз на самую сухую его часть, куда не долетали брызги, и, переведя дух, стал осматриваться. Он действительно неплохо видел, учитывая, что сюда не проникал ни один лучик. С потолка пещеры свисали огромные каменные сосульки, из стеновых промоин в озеро обрушивалось множество небольших водопадов, а рядом сидел Густав, который выглядел как настоящий морлинг – страшный и отталкивающий для любого человека. Но не для Мартина и не сейчас.

– Так кому же ты служишь, Густав?! – спросил Мартин, стараясь перекричать шум воды.

– Не кричи, я и так тебя слышу. Я служу морлингам, но особенно преданно – роду морских морлингов, мы не боимся морской воды и высоких волн.

– Да, я помню. Но ведь ты воевал за Середу против глостеров.

– Я и сейчас против глостеров, они для балтеров и морлингов одинаково опасны.

– Балтеров?

– Это народ, к которому принадлежит Середа.

– Ага. Но раньше ты помогал мне от имени Середы?

– Да.

– А мессир Дик, он один из вас?

– Я не знаю. Это выше моего понимания, но он помогает нам бороться против Середы, больше я про него ничего не знаю.

– Что будем делать теперь? – спросил Мартин и посмотрел в ту сторону, куда уходила подземная река.

– Снова поплывем.

– И далеко еще?

– Эту реку я знаю плохо. Но сегодня до ночи должны прибиться к большому берегу.

– До ночи? – поразился Мартин, и в этот момент от ближайшей стены отвалился огромный кусок породы и обрушился в воду, а Густав вдруг забился и заверещал, как подстреленный кролик. Мартин вскочил на ноги, ему показалось, что на морлинга напала змея, он видел узкое напряженное тело, которое с треском ввинчивалось в бьющегося Густава.

Мартин закричал от ужаса, обхватил толстую змею обеими руками и, напрягшись так, что сверкнуло в глазах… перекусил ее пальцами.

Оторванный кусок змеи стал бешено вращаться и так врезал Мартину в грудь, что тому показалось, будто его лягнул мул.

Отлетев к самой воде, он закашлялся, а порванная надвое змея продолжала скручиваться и раскручиваться, разбрызгивая черную кровь. Потом от стены отвалилась особенно большая глыба, поднявшая волну, перехлестнувшую островок.

Густав застонал, и Мартин бросился к нему.

– Ты как?

– Эта тварь… ранила меня…

– Куда? Ой, вижу…

Рана была такой огромной, что в нее можно было просунуть руку, и Мартин в ужасе подумал, что остался один под землей и выбраться отсюда у него нет никаких шансов.

– Как ты… Ты ловко с ним справился… – проговорил Густав и, приподнявшись, сел, зажимая рану на животе длинными пальцами.

– Что же теперь делать? – растерянно произнес Мартин.

– Чуть передохнем и поплывем дальше.

– Но как же твоя рана? Она большая!..

– Ничего, сейчас я ее стяну… Посижу и стяну, а как выберемся – полечусь…

– Вот это да, – поразился Мартин. – Люди так не могут.

– А морлинги… не умеют прудовиков… руками рвать, – усмехнулся Густав и тут же сморщился от накатившей боли.

– Это была змея?

– Нет, это было жало прудовика. Он прятался там – за стеной, откуда и метнул в меня жало…

– И где он теперь? – спросил Мартин, с опаской озираясь.

– Уплыл вниз. Без жала он подохнет.

– Уф! – выдохнул Мартин. – А это не по его норам мы лазили?

– Угадал… Ну ладно, давай спускаться потихоньку…

– А ты точно уже можешь плыть?

– Думаю, не развалюсь. А оставаться здесь опасно, глостеры идут по нашим следам.

И, держась рукой за живот, Густав стал заходить в воду.

117

Они плыли долго, спускаясь по спокойным водам, прыгая на порогах и путаясь в водорослях. Там, где была такая возможность, позволяли себе отдохнуть, и пару раз морлинг терял сознание, а Мартин боялся, что тот не очнется. Но Густав справлялся.

На очередном большом и сухом острове они остановились на ночлег.

– А глостеры? – спросил Мартин, который едва переставлял ноги.

– Они отстали, мы слишком быстро двигались. Спи давай. Через полночи поплывем дальше, а там скоро будет сухо и воздух.

– Откуда ты знаешь?

– Чувствую, – ответил Густав, ложась на спину и вытягивая длинные конечности. – Кстати, вон там, на водовороте, крутится тот самый прудовик…

– Где? – оживился Мартин и, посмотрев по сторонам, увидел черное блестящее тело невиданного зверя размером с крупную корову. Оно медленно раскачивалось на волнах и ударялось в каменную стену.

Мартин еще немного посидел на гранитном песке, а затем лег и вскоре забылся тяжелым сном. Он не видел никаких картин и образов, только ощущал приливы страха, доходившие до осязаемой боли. Когда спустя несколько часов Густав разбудил его, Мартин был рад, что этот невнятный кошмар закончился.

– Ты как? – спросил Густав.

– Не могу сказать точно, но плыть в состоянии.

– Ты кричал.

– Правда?

– Да, поэтому я и проснулся. Но это хорошо.

– А как твоя рана?

– Открылась, когда я спал, и вытекло немного крови… Но сейчас я снова соберусь, и мы поплывем.

Вспомнив о прудовике, Мартин стал вертеть головой, но не нашел его.

– А куда он мог деться?

– Прудовик-то? Сожрали, наверное.

– А кто?

– Другие прудовики. Ну, ладно, пора в путь.

Они зашли в воду, Мартин оттолкнулся от дна и принялся грести за Густавом, который, несмотря на рану, плыл легко, словно лягушка.

– Сейчас за перекатом будет водопад – приготовься! – крикнул он.

Шум воды становился все сильнее, появилось течение. Сначала медленное, но затем оно начало ускоряться. Впрочем, Мартина не так волновало испытание водопадом, как вероятность того, что где-то под ногами уже ходили по дну ужасные прудовики, готовые проткнуть жертву своим ужасным жалом.

Наконец быстрое течение перешло почти в отвесное падение воды с большой высоты. Какой именно, понять было невозможно, поскольку Густава с Мартином то и дело затягивало в узкие туннели, заросшие длинными бородами водорослей. Некоторые из них были мягкие, другие, напротив, жесткие и больно царапали тело, но воздух был важнее, и Мартин судорожно хватал его ртом, едва оказавшись на поверхности, и торопливо дышал впрок, чтобы не задохнуться в очередной трубе.

И снова пороги, крутые повороты перед скользкими или шершавыми стенами. Пару раз Мартин видел торчавшие из глинистых берегов клешни глостеров, но течение было быстрым, и монстры терпели неудачи.

Постепенно Мартин приспособился не грести руками и управлять движением, изменяя изгиб тела, как это делал Густав. Часа через четыре этой гонки они в очередной раз вышли на песчаный островок в одной из пещер.

Воздух здесь был посуше, и в нем вилась мелкая мошкара. По поверхности воды сновали лягушки, а чуть в стороне на медленном водовороте плавали сорванные травинки – значит, где-то неподалеку была суша.

– Во-о-от, – выдохнул Густав. – Мы и добрались.

– А где мы? – спросил Мартин, приглаживая мокрые волосы.

– В гроте под домом госпожи Середы.

– Вот как? – удивился Мартин и огляделся еще раз. – Но я же падал, а мы потом все время плыли вниз. Как же мы снова оказались под этим местом?

– У вас, хуманов, совсем нет воображения, я это давно заметил, – сказал Густав, потом выхватил из воды клочок зеленых водорослей и наложил на зарубцевавшуюся рану. – Ты же проходил сквозь гору и видел, как время бежит в другую сторону. А теперь удивляешься, почему плыли-плыли, и все будто на месте. Даже непонятно, как вы захватили сушу, да еще гоняете морлингов с глостерами и воюете с орками.

– Я теперь к морлингам отношусь иначе, значительно лучше.

– Ну и зря. Морлинги для тебя враги. Если встретишь морлинга – убей, или он убьет тебя… и сожрет.

– Но ты же другой?

– Ну, на тебя я, допустим, не нападу, потому что мы знакомы лично. С остальными поступлю как придется.

– Но вы же вроде можете питаться рыбой, морским зверем. Зачем нападаете на людей?

– Морлинги и глостеры убивают и сжирают людей не потому, что им нужно их мясо. Они сжирают врагов как военные трофеи.

– Но почему нам обязательно нужно быть врагами?

– Я объясню, но ты не поймешь.

– Давай я попробую.

– Пойдем, тут неглубоко, я буду объяснять тебе на ходу.

118

На другой стороне небольшой протоки нашелся скрытый засохшими водорослями вход в туннель, в котором оказались неизвестно кем выбитые ступени. Густав стал подниматься первым, снова держась за место ранения, и было видно, что по суше ходить ему куда сложнее.

– Я скажу тебе, почему между нашими народами такая вражда. Морлинги и глостеры могут убить друг друга и сожрать. Они могут убить человека и сожрать, но люди, убившие морлинга или глостера, никогда не станут есть его.

– Но это же нормально!..

– Для тебя, может, и нормально, но вы относитесь к нам как к падали. Вы не просто презираете или не уважаете нас – мы вам омерзительны!.. И даже название нам вы даете самое обидное – нечисть. Болотная нечисть, водяная нечисть.

– И что, только в этом все дело?

– А разве этого мало? – спросил Густав и, остановившись, посмотрел на Мартина.

– Мне кажется, вы сами надумываете какие-то обиды. Люди воюют друг с другом и не едят врагов. И никто при этом не обижается.

– Вот, я же говорил – ты ничего не поймешь. Но, может, это и к лучшему.

– Почему к лучшему?

– Потому, что лучше всем оставаться теми, кто они есть… Уф, давай передохнем…

Морлинг остановился и покачнулся. Мартин бросился к нему, чтобы поддержать, но тот остановил его:

– Все в порядке, просто мы поднимаемся на гору, и я снова становлюсь похожим на хумана… Все, мне уже лучше. Пошли.

И действительно, кожа на теле морлинга стала менять цвет, конечности укорачивались, Густав становился похож на всех солдат в войске Середы.

Подниматься пришлось не менее получаса, и постепенно воздух в туннеле становился все суше. Наконец они миновали поворот, за которым было так много света, что Мартину пришлось прикрывать глаза рукой, а Густав остановился и сказал, что нужно постоять, чтобы привыкнуть.

– Теперь ты видишь почти как морлинг, поэтому много света может навредить тебе, пока не привыкнешь.

– И я всегда буду видеть в темноте?

– Скорее всего – да. Раньше я никогда не кормил хуманов жгучей грибницей.

Постояв немного с закрытыми глазами, Мартин почувствовал себя лучше, хотя глаза все еще ломило.

– Ну, пойдем, осталось совсем немного.

Они прошли мимо колодца, пробитого сверху до самого туннеля, и еще шагов через пятьдесят остановились у затянутой паутиной двери.

– Все, дальше я не пойду, – сказал Густав. – За этой дверью подвал дома Середы, а где-то в подвале твои друзья.

– Откуда ты знаешь об этой двери?

– А откуда ты узнал, что в туннеле под горой вас ждет засада?

– Так это…

– Тихо, не нужно произносить имен.

– Извини.

– Ладно, иди давай. Поскорее заберите у Середы золотую пантомиму и плывите к себе.

С этими словами Густав открыл дверцу, и Мартин, пригнувшись, вошел в темный подвал.

Дверь закрылась, и он остался один на шершавом, выложенном камнем полу. Здесь было темно, и глаза перестало ломить. Мартин осмотрелся и, повинуясь чутью, пошел налево.

В воздухе появились знакомые запахи, Мартин увидел еще одну дверь, открыл ее и прошел в уже знакомый коридор, освещенный двумя масляными светильниками. Справа в тупике было отхожее место, а слева – дверь, которая вела в жилое помещение, где он оставил своих товарищей.

С замирающим сердцем Мартин отворил эту дверь, боясь никого там не найти, но все оказались на месте и спали.

Мало того, вся его одежда, которую он оставил в спальне госпожи Середы, теперь лежала на табурете рядом с его кроватью.

Мартин осторожно дотронулся до вещей, все еще не веря в реальность происходящего, но это была действительно его одежда, которую кто-то собрал и принес сюда. Мартин сел на кровать и, смахнув с босых ног остатки глины, стал одеваться.

Проснулся Рони. Он потянулся, зевнул и спросил:

– Ты куда собрался?

– Я, вообще-то, вернулся.

– Откуда?

Мартин не сразу ответил. Он застегнул штаны, прицепил пояс и сам задал вопрос:

– Вы что здесь, полтора суток дрыхнете?

– Почему полтора суток? – поинтересовался Бурраш, садясь на своем топчане и почесываясь. – Ты о чем?

– Я не ночевал здесь, меня не было.

– Ну, мы знаем, что ты ходил к этой… – Бурраш осторожно покосился на Рони, но тот отреагировал спокойно. – К хозяйке. Но это было вечером.

– Но я отсутствовал… дольше, – сказал Мартин, слегка смущенный странными обстоятельствами. Впрочем, Густав именно об этом и говорил – нужно принимать все, как есть, и не пытаться подогнать события под собственные понятия. Как-то так.

– Может, ты потерял счет времени на этом свидании?

– Может. Но нам пора съезжать отсюда, – добавил Мартин, надевая исподнюю рубаху.

– Это тебе госпожа Середа сказала?

– Нет. Но с ней нужно договориться.

В этот момент в подвал вошел слуга, тот самый, который сопровождал Мартина в покои Середы.

– Господин Мартин, госпожа Середа желает с вами поговорить.

– Где? – тут же спросил Мартин, помня об устроенной ловушке.

– Не в покоях, во дворике.

С койки соскочил Ламтак. Он внимательно посмотрел на слугу, потом почесал бороду и сказал:

– Я в нужник, если что.

Мартин посмотрел на Рони и Бурраша, потом пригладил волосы и вышел вслед за слугой.

119

Середа ожидала во дворике, сидя за простым столом и облокотившись на него. Она выглядела обыкновенной женщиной, погруженной в собственные мысли. Красивой женщиной. Глядя на нее, Мартину не хотелось верить, что это какой-то монстр в человеческом обличье, который только вчера швырнул его в пропасть, где его должны были сожрать подземные чудовища.

– А вот и ты! – приветливо произнесла Середа и указала на стул напротив.

Мартин проверил его устойчивость и лишь после этого сел. Середа сделала слуге знак, чтобы он уходил.

– Я понимаю тебя, Мартин, тебя удивило мое поведение…

– Вы хотели меня убить, – строго заметил Мартин.

– Нет, ни в коем случае! Просто твое действие, оно было очень неожиданным для меня, я… вспылила!..

Середа сложила ладони на груди и вздохнула, всем своим видом выражая раскаяние.

– Когда ты провалился, я испугалась за тебя, стала кричать в эту яму…

– Откуда же взялась эта яма? Вы что, часто сбрасывали туда своих любовников?

Середа смущенно опустила глазки и кокетливо улыбнулась.

– Не всегда, Мартин, поверь. Но укол деревянным сучком – это старая деревенская магия. От тебя я такого не ожидала.

– А чего вы ожидали?

– При твоих способностях я полагала, что ты можешь, ну там, разорвать меня на части или обратиться в…

– Прудовика?

– О! Нет, я их боюсь! – отмахнулась Середа, не переставая наблюдать за реакцией Мартина на ее досужую болтовню. Он замечал ее интерес и видел эти попытки выжать из него побольше информации.

Разумеется, у нее были вопросы, которые она не могла задать в лоб, ведь он сумел выбраться из сырого подземелья.

– Нам пора возвращаться, и я хочу получить нашу шкатулку.

– С этим все в порядке, мы уже забрали ее, нужно лишь добраться до бухты и взять ее с нашего корабля. Отправляться можно прямо сейчас, но, разумеется, после завтрака.

Мартин немного помолчал, испытующе глядя на Середу. Он видел, что ее это нервировало. Нервировало женщину, которая перед войском врага смогла сложить из камней огромного голема!.. Мартин не понимал, почему она, если уж ей того хотелось, не могла избавиться от него и его друзей, просто щелкнув пальцами.

«Наверное, я опять все усложняю», – сделал вывод Мартин и решил, что попытается воспринимать события, как есть.

– А ваш враг, который владел золотой пантомимой, где он?

– Инвентор Хард? Ему ничего не остается, как смириться, ведь он проиграл.

– Но кто он? Тот, который нам известен как Писарь?

– Писарь?

– Да, у него руки были в чернилах.

Середа улыбнулась.

– Это не чернила, это следы от нашей с ним последней встречи.

– Могу себе представить. Вы и его пытались убить?

– Нет-нет, ведь он был моим мужем.

– Писарь был вашим мужем?! – удивился Мартин.

– А что тут удивительного?

– То, что вы были семьей, а теперь враги.

Середа внимательно посмотрела на Мартина, в ее глазах было недоверие.

– Ты очень коварен, Мартин. Я пытаюсь прочитать тебя, и когда мне кажется, что начинает получаться, ты совершаешь что-то такое, что снова сбивает меня.

Середа поправила складки платья, чтобы в вырезе как бы случайно показалась грудь, и, придвинувшись к Мартину, спросила вкрадчивым голосом:

– Ну, может быть, ты хоть намекнешь, какую магическую практику используешь?

– Нам пора, – сказал Мартин, поднимаясь.

Середа вздохнула и тоже поднялась.

– Надеюсь, вы хотя бы позавтракаете?

– Да, – кивнул Мартин, решив, что его бойцы не поймут, если он погонит их голодными.

– Вот и хорошо. Разумеется, мои слуги опробуют любое блюдо, на какое вы укажете, – добавился Середа улыбаясь.

Мартин ушел, а Середа постояла еще немного, глядя ему вслед, потом позвала:

– Туи!

Слуга тотчас появился.

– Туи, сейчас возьми…

Договорить Середа не успела, лицо слуги исказила жуткая гримаса, и он хрипло пророкотал:

– Ты забыла про оплату!.. Со мной это не пройдет!..

Затем раздался треск, и Туи свалился со свернутой шеей.

Середа от неожиданности подалась назад, а потом крикнула:

– Я все помню, Фрейн! Сегодня ты все получишь, и даже больше, чем я обещала!..

Потом перевела дух и вызвала других слуг, чтобы унесли тело.

120

Мартин вернулся к своим. К этому времени им уже подали воды умываться, и Рони решил вернуться к чистке зубов, вызывая улыбки Бурраша и искренний интерес Ламтака. Тот, хотя и не делал ничего подобного, интересовался процессом.

Принесший воду слуга стоял в углу с выпученными от ужаса глазами. В доме его госпожи случались разные непонятные и страшные вещи, но чтобы изо рта добывали пену колдовскими палочками – такого он не видел.

– Ты будешь? – спросил Рони.

– Буду, хорошее дело, чтобы подвести черту, – согласился Мартин и полез в свой мешок доставать принадлежности.

Присутствие слуги, по мнению Мартина, сейчас было кстати, ведь он снова доложит Середе, и та окончательно запутается, с какими магическими практиками имеет дело.

Наконец все умылись, собрались, и Рони сказал, чтобы несли завтрак.

Им доставили вареные яйца, масло и свежий хлеб, а в качестве горячего – тушенное в сметане мясо неизвестного происхождения.

Следуя новым традициям, Мартин заставил слугу попробовать всего понемногу и лишь после этого отпустил. Слуга ушел, и они принялись за еду. Мартин чувствовал сильный голод, ведь, в отличие от своих приятелей, он не ел почти целые сутки.

Казалось, он никогда не наестся, и его друзья с удивлением наблюдали за ним, переглядываясь и понимающе ухмыляясь. Ну как же, вернулся со свидания!

Впрочем, и они отдали должное хорошему завтраку, а потом решили прилечь, чтобы отдохнуть перед дорогой. Мартин слышал, как захрапел Бурраш, потом Ламтак. Рони еще немного поворочался, что-то пробормотал и тоже заснул. Сон начал наваливаться и на Мартина, но он попытался сопротивляться, начиная понимать, что это неспроста. Он силился подняться, чтобы выпить воды или… Но уже понял, что не сможет.

Сквозь смежившиеся веки он увидел Середу, которая подошла к нему и наклонилась, чтобы лучше видеть его лицо.

– Ах, Мартин, ну и какой смысл в твоих талантах, если ты так просто попадаешься? Я слишком опасалась тебя, а оказывается, следовало действовать проще. – Середа повернулась и крикнула: – Вяжите их и выносите на телеги!..

– А их вещи, госпожа?

– Забирайте тоже. Чтобы даже духу их тут не осталось.

Сонное зелье было особенным, оно не погружало в сон полностью, оставляя какою-то часть сознания бодрствовать. Мартин чувствовал, как веревками стянули его руки, потом потащили по коридору и, наконец, аккуратно пристроили на телегу, подстелив толстую мешковину.

Рядом положили еще кого-то, но Мартин не мог разглядеть, а когда телега тронулась и его голова от толчков повернулась в другую сторону, он как будто узнал Бурраша. Или не узнал. Сознание было слишком замутнено сонным зельем.

Неизвестно, сколько их везли. Несколько раз Мартин проваливался в совершенное забытье, но когда его снова переносили – теперь уже на судно, – он почти очнулся и слышал, как топали по палубе деревянные каблуки на башмаках матросов.

Глаза слепило яркое солнце, потом оно сменилось тенью и полумраком трюма, где пахло смоляными канатами и старой парусиной. На тюки этой парусины его и положили, потом стали заносить других и раскладывать рядком.

Вскоре матросы ушли, и посторонних в трюме не осталось. Мартин приподнялся и, оттолкнувшись от пола ногами, сел, опершись на парусиновый тюк.

В голове шумело, но он уже мог мыслить ясно.

Итак, Середа добилась своего, и теперь он и его товарищи лежали связанными, как жертвенные животные. А она могла, не торопясь, отдать их всех тому, кому хотела пожертвовать, сначала в туннеле под горой, приготовив засаду, а позже и в собственной спальне, где так удачно была приготовлена бездонная яма.

Если бы ему не удалось выбраться, в эту яму, без сомнения, скинули бы и его друзей.

К сожалению, здесь он уже сопротивляться не мог. Мартин вздохнул и пожевал пересохшими губами, ему хотелось пить.

– Эй, где это мы? – спросил очнувшийся Бурраш.

– В западне, приятель, – ответил Мартин. – В западне.

121

За последние три дня герцог заметно похудел. Помимо полного отсутствия аппетита, на него периодически стала наваливаться непонятная тоска. Она уходила так же быстро, как и появлялась, а Трей уверял, что причиной тому колдовство со стороны золотого корабля.

– Вы слишком заняты мыслями о нем, ваша светлость, – говорил он.

Ну, а как было не думать? Несмотря на тяжелые обстоятельства, герцог не прекращал экспедицию, полагая, что вскоре наступит момент, когда они доберутся до золота. Об этом свидетельствовали некоторые наблюдения: три дня назад на корабле случился какой-то скандал, крики были слышны даже в пещере на берегу. Потом на берег прибыла большая группа солдат – не менее сотни. Многие из них были ранены, в поврежденной амуниции, и герцог с Треем сошлись во мнении, что где-то неподалеку случилась битва.

Солдаты ушли ночью, а днем свернула палатку и свои посты охрана, переправившись на лодке обратно на судно. А уже когда стемнело в очередной раз, герцог с Треем стали внимательно прислушиваться к командам, разносившимся над бухтой, и скрипу такелажа, когда судно поднимало якорь и паруса.

Лоринджер опасался, что корабль уйдет, и требовал от Трея, чтобы они выдвигались немедленно. Но тот сумел успокоить герцога, а сам вместе с двумя матросами отправился на разведку.

Утром они вернулись, и герцог узнал, что золотой корабль лишь поменял место стоянки и теперь находился в паре миль ближе к морю.

Группа Лоринджера переместилась на новое место, а один матрос был послан на их шхуну, чтобы привести подкрепление.

Именно на новом месте начались проблемы с аппетитом и приступами тоски. Видимо, так на герцога действовали волны поиска, которыми колдуны прошивали пространство в поисках враждебных намерений. А они у герцога действительно были.

– Если не выпадет возможность подобраться на шлюпках, мы атакуем их полным профилем – возьмем на абордаж с борта на борт, – сказал Лоринджер во время ужина, когда Трей пичкал его мясом какой-то крысы или птицы, – герцог этого уже не разбирал.

– Хорошо, мы так и поступим, – согласился телохранитель, однако по его глазам герцог видел, что Трей такого подхода не одобряет.

– Не смотри на меня так, Трей, я даю слово, что буду насильно глотать всю ту гадость, что ты мне подаешь, а ты не зарекайся об отступлении. Вот такой у нас будет с тобой уговор.

– Конечно, ваша светлость, – согласился Трей, протягивая герцогу очередной кусок мяса, который тот, превозмогая отвращение, сунул в рот и принялся жевать.

– Когда придет пополнение, сэр, я организую разведку, и мы точно будем знать о том – что, как и где делает их команда.

– Вот это правильно, – согласился герцог.

К вечеру прибыло подкрепление под командованием сержанта Дорна, который знал, кем является Лоринджер. Он поприветствовал герцога и доложил, что привел двенадцать человек.

– Как там, на шхуне? – спросил Лоринджер.

– Порядок, сэр. Капитан в любой момент отправится туда, куда вы прикажете.

– Приятно слышать это. А где этот парень – Фретчер, кажется?

– Да, сэр. Его пришлось оставить на шхуне, у него лихорадка.

– А как вам удалось так быстро добраться, да еще с припасами?

– Военная хитрость, сэр. Наняли в городе две повозки.

– А возницы?

– Они не заговорят.

122

Поуп спустился в трюм и, пройдя мимо Джимая, тяжело опустился на сундук с золотом. Мастер сидел с закрытыми глазами, экономя силы, и даже не поинтересовался, отчего Поуп выглядит таким уставшим.

– У нас неприятности, – произнес Поуп, но Джимай даже не пошевелился.

– Ведьма спелась с колдуном из эфира, и наша армия разбита!.. – добавил Поуп, глядя в непроницаемое лицо мастера, который пребывал в далеких горах Красной пустыни. На родине он чувствовал себя спокойно, а здесь оставалось лишь его тело.

Он мог бы перебросить туда и тело, но это требовало слишком больших затрат, а в этом сейчас не было необходимости.

По палубе затопали матросы, и в трюме стоял такой грохот, что сыпалась труха из пазов между досками, однако Джимай все еще оставался в Красной пустыне и не интересовался тем, что происходило здесь. Он был невозмутим, когда поднимали якорь и паруса, но когда ветер наполнил их и сдвинул шхуну с места, мастер очнулся с первым поворотом штурвала.

– Что происходит? – спросил он и, коснувшись пустого пространства перед собой, зажег традиционный световой столб.

Поуп зажмурился и сказал:

– Убавь, пожалуйста, яркости.

Мастер убавил.

– Мы переходим на новое место.

– Почему?

– Потому что наша армия потерпела поражение. Ведьма снюхалась с колдуном из эфира и снесла нашего голема из поганых веток!..

– Почему поганых?

– Потому, что надо было строить из камня! Ведьма построила из камня и оказалась в выигрыше! – прокричал Поуп, едва не рыдая.

Ему было очень обидно, ведь он попал в орден прицепов еще ребенком и сумел добиться столь высокого уровня посвящения, а что теперь? Теперь главный защитник прицепов был выбит ведьмой, и ордену оставалось только бежать, чтобы сохранить хоть часть своего могущества. И это за полгода до того, как они собрались поглотить пятую часть суши!..

– В твоих словах много горя. Неужели инвентор бросил нас?

– Да ни в коем случае, что ты такое говоришь, варвар?

Губы Джимая тронула улыбка. Ему оставалось терпеть эти оскорбления еще пятьсот лет, но он был готов к этому.

– Но ведь его нет здесь, правильно? Иначе бы ты не испытывал страха.

– Я… не испытываю страха, – взял себя в руки Поуп. – Мне досадно, что нас вышибли в такой ответственный момент.

– До момента апогея было еще далеко.

– Откуда ты знаешь про апогей? – удивился Поуп, подходя к мастеру. Его лицо исказила гримаса подозрительности, он был похож на крысу, готовую вцепиться в новую жертву.

Световой столб загудел громче, и языки красного пламени потянулись к Поупу. Одежда на нем задымилась, он вскрикнул и отскочил.

– Не шути со мной, брат Поуп. Я мастер и про момент апогея знаю больше, чем вся челядь твоего уровня. Вам не хватало золотой пантомимы, вам не хватало единорога, вы были очень далеки от момента апогея, хотя за всю историю ордена подобрались к нему достаточно близко, с этим я не буду спорить.

– Хорошо, я соглашусь с тобой, что оставалось пройти еще какой-то путь, но…

– Судно слишком тяжело.

– Что?

– Я говорю – судно идет трудно, слишком большой груз.

– Но это золото.

– Я знаю. Поэтому оно притягивает алчные взгляды. Нам будет нелегко удержать его.

– Что это значит?

– Это значит, что лучше удержать золотую пантомиму, она важнее всего. А остальное золото нужно немедленно сбросить за борт. Здесь в бухте полно посторонних глаз, и часть врагов бросятся поднимать золото, а мы сможем ускользнуть.

– Нет! Мы сохраним золото, оно важно для нас! За него мы получим силу!

– Сила, купленная за золото, не совсем то, что вам нужно.

– Ты не понимаешь! – воскликнул Поуп.

Джимай в ответ лишь улыбнулся и развел руками, снова закрывая глаза и показывая этим, что говорить больше не о чем.

123

Над мачтой корабля с длинным корпусом развевался флаг с изображением морской змеи о трех головах, это был флаг Середы. Ее корабль хорошо подходил для скоростных переходов, однако борта его были слишком тонкими для участия в абордажных дуэлях. Их мог пробить даже тяжелый дротик, пущенный уверенной рукой, однако другого судна под рукой Середы сейчас не оказалось, к тому же она рассчитывала, что тяжелого боя удастся избежать.

В ее распоряжении были лучшие морские морлинги, которым не требовались лодки или корабли, но сами они нуждались в поддержке, и главным сейчас было точно рассчитать время.

– Госпожа, они закончили маневр и бросили якорь! – доложил капитан корабля, который следил за противником с носа драмадера через волшебные стекла, вставленные в трубку из слоновой кости.

Это устройство позволяло видеть далеко даже обыкновенному матросу, не прибегая к колдовству.

– Позови мне Бирина.

– Слушаюсь, госпожа, – поклонился капитан и побежал звать сержанта, командовавшего взводом морских морлингов. Кричать на этом корабле было не принято.

Стуча по палубе подкованными башмаками, появился Бирин. Он лихо козырнул госпоже Середе и замер, сверля ее зеленоватыми, глубоко посаженными глазами.

– Твои солдаты готовы, сержант?

– Они всегда готовы, госпожа!

– Тогда начинайте.

– Слушаюсь, госпожа!..

Сержант убежал к своей команде, а Середа повернулась к капитану и сказала:

– Сигналы готовы?

– Так точно, госпожа! – ответил тот, и стоявший на носу корабля матрос поднял связанные вместе полдюжины смоляных факелов, готовых образовать столб черного дыма. Горящий трут матрос держал в другой руке.

Середа следила за тем, как сержант давал своим солдатам последние наставления. Морлинги были обнажены, не считая веревочных поясов на которых висели широкие морские кинжалы.

Этой команде предстояло атаковать из-под воды и продержаться до подхода основных сил.

В предчувствии погружения в родную стихию тела морлингов начинали приобретать их обычную форму. Вытягивались конечности, между пальцами появлялись перепонки. Сержант отдал команду, и бойцы один за другим попрыгали в воду, почти не подняв брызг. Было видно, как за их телами под водой потянулись дорожки пузырей, но скоро морлинги ушли на глубину, и их не стало видно.

– Как думаете, капитан, у них хватит сил атаковать шхуну? Не слишком ли до нее далеко?

– Уверен, что хватит, госпожа Середа. Здесь не высокогорье, воздуха хватает, к тому же они с утра продувают воздушные пузыри. Все должно получиться.

– В любом случае подойти ближе мы все равно не можем, – сказала Середа и вздохнула. – Они это сразу заметят.

– И это тоже, госпожа.

– Что там с галерами?

Капитан разложил костяную трубку и посмотрел в сторону выдающегося в бухту мыса.

– Обе галеры в полной готовности, госпожа, весла подняты.

– Хорошо. А что у прицепов?

Капитан перевел трубку на корабль противника.

– У них все тихо, госпожа. Пара вахтенных, офицер прохаживается по палубе. И вот что интересно: они встали почти над провалом, должно быть, зацепили якорь за риф.

На мостик поднялся сержант Бирин.

– Госпожа, пора отдавать приказ галерам, мои ребята уже на половине пути!..

– Вы уверены, сержант?

– Так точно, госпожа! Я и сам так ходил не один раз. Если галеры опоздают, ребят перережут зазря.

– Хорошо. Подавайте сигнал, капитан.

Капитан дал отмашку, и матрос на носу судна запалил пачку факелов. Затем он взмахнул ими несколько раз, чтобы занялось пламя, и поднял на головой. Пламя опало, и вместо него ветер стал относить шлейф черного дыма.

И тотчас весла галер замолотили по воде, постепенно наращивая темп, и, словно хищные рыбы, понеслись навстречу замершему на якорной стоянке кораблю.

Там их заметили не сразу, но вскоре на палубе началась беготня.

– Их увидели! – произнесла Середа и сделала рукой нетерпеливый жест, чтобы все посторонние убрались с мостика. Капитан торопливо спустился на палубу, а хозяйка поддернула рукава платья, и взгляд ее сделался жестким. Середа собиралась поддержать атаку своих солдат.

Вскоре возле вражеского судна вынырнули морлинги и, словно обезьяны, стали карабкаться по его бортам, впиваясь в дерево острыми когтями. Теперь они ничем не напоминали людей, полностью вернувшись к своей природе.

Эта атака была для врага неожиданной, и когда команда спохватилась, морлинги уже начали запрыгивать на палубу.

Чтобы поддержать их, Середа взмахнула рукой и метнула в корабль противника острые молнии, которые застучали по бортам и палубе, словно картечь, сбивая матросов и позволяя морлингам закрепиться. Они уже несли первые потери, однако вели схватку по всей палубе, не давая команде загнать их в угол, и при случае резали оснастку.

– Вроде все складывается, госпожа!.. – крикнул капитан с носа судна. Он наблюдал за происходящим в трубу и видел, что галеры идут полным ходом, все еще прибавляя скорости, хотя это казалось невозможным. Середа знала, что у противника есть чем ответить, однако пока он медлил, выбирая цель получше. Середа предполагала, что удары магов посыплются на абордажный отряд морлингов, однако те продолжали геройски отвлекать команду, не позволяя развернуть контрабордажные приспособления.

Капитан был прав, и все пока складывалось по плану атакующих, но вдруг в сторону драмадера Середы полетел огненный шар, который стал увеличиваться в размерах, угрожая испепелить судно.

Середа подавила волнение, собралась с силами и ударила так сильно, как могла, чтобы разбить шар на мелкие искры, но искр не получилось. Огненный шар погас бесследно, не издав ни звука, потому что это была искусно созданная фикция, а главный удар враг нанес по галерам. Середа успела лишь заметить, как над волнами, словно буревестники, взметнулись рваные контуры арканов, которые ударили в корпуса галер, и у тех, словно ножки парализованных насекомых, тотчас застыли весла, опустившись в воду и тормозя суда, обрекая храбрый десант морлингов на верную гибель.

Скоро с корабля прицепов стали выбрасывать за борт изрубленные останки морлингов. Несколько раненых успели выброситься сами, но были добиты в воде из арбалетов. Атака провалилась, и следовало спасать галеры, если на них еще оставались команды.

124

За происходящей в бухте драмой следили не только Середа и ее подручные, но и герцог Лоринджер. Он смотрел на попытку захвата «золотой шхуны» как на попытку захвата его личной собственности. Он столько сил и средств положил на это преследование, забрался в такие края, где хорошему человеку и делать-то нечего, и все ради того, чтобы утолить личную жажду золота, так необходимого ему.

– Что скажешь, Трей? – спросил он, обращаясь к своему лучшему воину и личному телохранителю, когда галеры устремились на штурм.

– Полагаю, у них есть шансы, сэр.

– Но это наш груз, ты же понимаешь?

– Понимаю, сэр. Но нам не особенно важно, на каком судне он окажется. Мы все равно атакуем, я так себе это представляю.

Услышав такой ответ, герцог засмеялся и опустил оптическую трубу.

– Хотел бы я иметь такое восприятие событий, как у тебя, Трей. Если это зависит от молодости, то я наверстаю.

Когда морские пловцы стали атаковать шхуну с золотом, Лоринджеру сделалось плохо. Он зашатался, но сдержал себя, старясь не подавать виду и не пугать Трея. Тот и так всегда пекся о нем, как о младенце, и герцогу это не всегда нравилось, ведь он бился за вторую молодость.

В самый разгар штурма на вершину утеса, где находились герцог и Трей, стали выползать матросы, завороженные батальной сценой. Они покачивали головами, дивясь невиданной технике боя и атаке из-под воды, хотя им строго-настрого было запрещено выбираться из чахлых кустиков, служивших на скале единственным укрытием.

Однако ни Лоринджер, ни Трей не замечали их появления, поглощенные картиной разгоравшегося боя, а когда галеры были внезапно остановлены магическим ударом, герцог зааплодировал, а матросы, напротив, выразили свою досаду. Тогда Трей заметил их и категоричными жестами дал понять, чтобы те убирались в заросли. Герцог краем глаза заметил это, но выговаривать матросам не стал, он был рад, что никому не удалось захватить «его корабль».

– Это ненадолго, сэр! – сказал Трей, указывая на порт, где от причала отходили еще несколько галер.

– Думаешь, это подмога для абордажиров?

– Может, не все, но некоторые наверняка. Эти, со змеей на мачте, просто так не отстанут.

– Увы, я тоже так думаю, – согласился Лоринджер, видя в трубу, как на корабле-агрессоре бегают по палубе матросы. – Эй, да там какая-то дама!..

– Хороша собой? – спросил Трей больше для того, чтобы его светлость отвлекся и меньше волновался. Трей опасался, что, перевозбудившись, его светлость начнет отдавать необдуманные приказы, которые приведут к неприятностям.

– Трудно разглядеть, в моей трубе мало стеклышек. Я слышал, уже появились такие, в которые можно смотреть на три мили…

– На три мили? – удивился Трей.

– Ну, может, и поменьше.

Его светлость раздвинул трубу на полную длину.

– Вроде хороша собой, но кто она такая?

Какое-то время они сидели на месте, гадая, кто эта прекрасная незнакомка и какие намерения у сторон.

– Больше всего я боюсь, что корабль с нашим грузом попытается прорваться в море, – сказал герцог, наводя трубу на «золотой корабль».

– Не думаю, что они сейчас решатся на это, сэр.

– Почему?

– Галеры быстро подходят, и теперь нашему грузу так просто из бухты не выскочить, только с боем.

– Тогда чего же они не сдадутся, а? Дело-то у них совсем плохо.

– Думаю, сэр, они еще на что-то надеются.

– На колдунов?

– Силу их колдунов мы уже видели. Если это все, что у них имеется, следующего штурма они не отобьют.

– Не отобьют, – согласился герцог и, сняв шляпу, вытер платком лоб. – Жарко сегодня. В пещере хоть и воняло, но было куда прохладнее.

Он снова надел шляпу и стал наводить трубу на корабли, которые двигались к двум галерам, потерявшим управление.

– Похоже, крепко их там побило.

– Да, ваша светлость, весла даже не шевелятся. И на их месте могли оказаться мы.

– Могли, – вздохнул герцог. – Однако надо что-то придумать, Трей. Надо что-то думать.

– Ваша светлость, посмотрите туда! – сказал Трей, указывая на открытое море, откуда, покачиваясь на волнах, на всех парусах в бухту заходили еще две шхуны.

– Слишком смело они заходят, тебе не кажется?

– Вот и я о том, ваша светлость, похоже, торопятся на помощь нашему грузу.

– М-да, и меня это пополнение не радует. Но с ходу атаковать дамочку они не будут.

– Не будут, к ним галеры враз с борта зайдут. Галеры, они малые да шустрые, и в бухте от них больше толку.

На судах обеих сторон заработали дымы, корабли переговаривались – каждая сторона собственной тайной азбукой.

– Похоже, будет битва, ваша светлость.

– Будет, – согласился герцог. – Только вот когда, сегодня вечером?

– Вряд ли сегодня, к вечеру ветер совсем спадет.

– Это да. Значит, завтра.

– Нам нужно занять незаметное местечко – я тут шхеры подходящие видел, а сигнальщика оставим снаружи, пусть дымом сообщает.

– И что дальше?

– Мы атакуем тех, кто одержит победу, ваша светлость.

– Да, это самое верное.

Останавливать прибывшие корабли никто не пытался – противная сторона не была готова к этой схватке, и те свободно прошли к стоявшему на якоре судну с золотом. Между тем спасательные галеры уже причалили к подбитым и высаживали команды.

Вскоре новые команды принялись грести, и все четыре судна стали разворачиваться обратно – под защиту главного корабля.

– А с другой стороны, ему сейчас самое время в море сбежать, – сказал герцог, снова прикладываясь к трубе. – Хотя нет, эти монстры морские им весь такелаж попортили, поэтому полночи ремонта им обеспечено. Никуда не уйдут, будут к завтрашней битве готовиться.

– И мы будет готовиться, сэр.

– И мы будем. Пойдем, будем вызывать лодку и смотреть твою шхеру, а потом к себе на корабль. Хочу в нормальную каюту попасть – устал кормить муравьев да блох этих лесных. Надоели.

125

Доносившиеся сверху крики и топот заставили всех очнуться от тяжелого сна. Судно раскачивалось на слабой волне, отчего после дурмана слегка подташнивало.

– Вот попали, а? – первым нарушил молчание Рони.

– В горле пересохло, хорошо бы водички попить, – заметил Бурраш.

– А мне до меча добраться хочется, – угрюмо произнес Ламтак. – Очень я за их вероломность посчитаться хочу.

– А чего это они так орали? – спросил Рони.

– Похоже, битва у них какая-то была, – ответил Мартин, который очнулся раньше других.

– И чего? Кто победил?

– Непонятно. Сначала готовились – команды отдавали, потом разом в воду попрыгали.

– А мы-то им на что?

– В рабы продадут, – вздохнул Бурраш, и все сразу вспомнили его друга Ламбаруша.

– Не думаю, – покачал головой Мартин. – Тут что-то другое. Нас кому-то отдать хотят, и боюсь, что это будет похуже рабства.

– А что может быть хуже? – спросил Ламтак и сумел сесть, привалившись спиной к бочке.

Вдруг люк распахнулся, и в трюм стали спускаться два матроса. Они внимательно осмотрели пленников, потом один взял у другого медное ведро и начал мерным ковшиком раздавать воду.

Напоив пленников, матросы ушли.

– А по нужде, если надо? – обидчиво поинтересовался Рони. – Мне что, в штаны сливать?

– Пить не надо было много, – усмехнулся Бурраш. – Лучше бы мне отдал, я-то совсем не напился.

– А чего ты веселишься, зеленый? – с укоризной в голосе спросил Ламтак.

– Да потому, что плакать пока рановато. Про нас ничего не известно, может, еще и сбежим. Это ж только бухта, значит, и берег недалеко.

– Тут такие берега – скалы одни, – заметил Рони.

– Надо будет – выползем. Вот только от веревок как избавиться? Перетирать долго.

– Мартин, может, ты поможешь? – спросил Рони.

– Вряд ли. Они тут таких узлов навязали, что руки не шевелятся. Как в железной окове.

– Это морские узлы такие, – пояснил Бурраш. – На совесть вязали.

– Не, ну, правда, мне что, в штаны лить? – снова озвучил свою проблему Рони.

– По сравнению с ударом кинжалом в живот, это пустяк, – прокомментировал Ламтак.

– Да, – согласился Бурраш.

– Стойте! – воскликнул Рони, забывая про свою проблему и садясь ровнее.

– Чего ты? – спросил Мартин.

– Наши пожитки – вон они!

Мартин проследил его взгляд, и действительно, все вещи, в том числе арбалет и «горгона» Бурраша, лежали в дальнем углу, до которого, как полагали захватчики, пленникам ни за что было не добраться. Впрочем, даже добравшись, воспользоваться ими не было никакой возможности.

– Делай в штаны, парень, – посоветовал Бурраш. – Если сбежим, помоешься в море, а если нет – уже без разницы.

– У калмаев, я слышал, применяется казнь муравьями, – добавил Ламтак.

– Как это? – уточнил Рони.

– В задницу вставляют речной тростник с медом, и муравьи начинают его таскать, а когда мед заканчивается…

– Прекратите это! – потребовал Мартин, нервно дергая пальцами и невольно срывая с пола изрядные куски щепы.

– Да чего ты? Мы же просто отвлекаемся, – заметил ему Бурраш.

– Дело нешуточное, куда тут отвлекаться?

– А ты на что надеешься?

– На удачу нашу общую. Не вижу я нашей гибели, и все тут.

– О как!.. – поразился Ламтак. – А я давно подозревал, что в тебе чего-то такое имеется, командир, я подозревал.

– Да я не про то, ничего я не вижу, просто…

Спор был прерван новым визитом с палубы. Люк снова открылся, и первым в трюм спустился матрос с масляным фонарем, а за ним, поддерживая подол струящегося красного платья, спустилась и сама Середа – блистательная красавица. Среди старых парусов, смоляных канатов и пропотевших пленников она смотрелась совсем диковинно.

Брезгливо поддерживая платье, она прошла мимо других к Мартину и, присев рядом на корточки, спросила:

– Как себя чувствуешь, могучий Мартин?

– Получше тебя, проигравшей сражение, – ухмыльнулся Мартин, полагаясь только на свои догадки.

Середа не удивилась.

– Было бы даже странно, если бы ты не знал всех моих дел. Или не всех?

Мартин не ответил.

– Скажи мне, что должно произойти уже скоро?

– Подожди и сама узнаешь, – ответил Мартин, сдерживая улыбку. Он понимал, что Середа считала его куда более опасным, чем он являлся на самом деле. Или он неправильно думал, а она видела саму суть?

«Нет-нет, я здесь вообще никто», – успокаивал себя Мартин, однако глаза Середы говорили об обратном.

– Скажи мне, что делать дальше, ведь ты можешь видеть будущее, – настаивала она.

– Ты будешь воевать двести лет, – ответил Мартин, вспомнив откровения Птюца.

– Откуда ты заешь?! – воскликнула она, подскакивая.

– Ты спросила – я ответил. А в бою будет появление третьего короля.

– «Третьего короля»? Кто это?

– Об этом мне неизвестно, – пожал плечами Мартин. – Прикажи, чтобы Рони в отхожее место отвели, иначе он в штаны нальет.

– Ладно, – согласилась Середа и произнесла несколько слов на непонятном языке, настолько непонятном, что Мартин легко бы принял его за какое-нибудь жужжание или чмоканье. Однако матрос все понял. Рони подняли с парусных тюков и уволокли наверх.

– Что за третий король? – потребовала ответа Середа.

– Я не знаю, честно не знаю, – признался Мартин. – Просто иногда пробивает как-то.

– Когда он появится?

– Завтра, – пожал плечами Мартин.

– Завтра? – переспросила Середа. И, не говоря больше ни слова, поднялась по лестнице. Потом привели Рони и закрыли люк.

– Ну, и как там наверху? – спросил Бурраш.

– Тепло, светло и воздух свежий, – ответил Рони.

– А команда большая?

– На палубе пара десятков – матросы и морлинги. Но корабль длинный очень, я таких раньше не встречал, так что там еще много трюмов.

Пока пленники мучились неизвестностью, Середа расхаживала по мостику.

– Что будем делать, госпожа? – спросил ее капитан. – Как стемнеет, они попытаются вырваться в море.

– Вызывайте каперов.

– Они обойдутся весьма недешево.

– Сейчас деньги не имеют значения. Мы должны запереть их здесь, а завтра атаковать.

– Слушаюсь, госпожа, – ответил капитан и, поклонившись, поспешил отрядить курьеров.

К Середе подошел сержант, командовавший морлингами, которые теперь были уничтожены.

– Разрешите мне сказать, госпожа.

– Говори, – ответила она, останавливаясь.

– У нас есть еще солдаты, и мы могли бы снова атаковать, но уже по-другому.

– Как по-другому?

– Мы можем пробить им днище, и шхуна начнет тонуть, в этот момент можно будет атаковать сверху, и они не смогут одновременно спасать корабль и отражать нападение.

– Нам нужен груз. Если он утонет, в этой победе не будет никакого смысла. Тем более, как сказал наш капитан, шхуна стоит прямо над подводной ямой.

– Корабль не затонет слишком быстро, мы сможем перебить команду и успеем забрать груз.

– Хорошо, я подумаю.

Сержант поклонился и отошел, а Середа снова принялась ходить по палубе, ожидая, когда на нее снизойдет полное понимание ситуации.

126

Когда стало ясно, что стороны не торопятся немедленно начать новую схватку, Лоринджер позволил себе спуститься на берег в сопровождении Трея и двадцати человек сухопутной части команды. Еще двоих они оставили на утесе с надежным огнивом и пучком смоляного мха для подачи дымового сигнала. Те должны были известить герцога о начале битвы.

Внизу, в скалах, отряд погрузился на две большие лодки и двинулся вдоль берега. Его светлость позволил себе расслабиться и вскоре задремал от равномерного покачивания на волнах и скрипа уключин.

Они шли на веслах около часа и видели, как возле длинного корабля собирается эскадра из галер. Теперь их набиралось около дюжины, и это уже была реальная сила. В оставленную герцогом трубу Трей видел, что все галеры снабжены абордажными баграми с зацепами и высокими мостками для перехода на высокие палубы больших судов.

Когда они пришли в порт и добрались до своего судна, Лоринджер поднялся на борт и радостно засмеялся, пройдясь по палубе и снова ощутив себя человеком, а не каким-то червяком в пещере со скверной едой и блохами.

– Желаете ванную, сэр? – спросил его капитан Гроутер.

– Да, распорядитесь. И, пожалуйста, никакой морской воды!..

– Ну, разумеется, сэр! Разумеется!

Пряча радостную улыбку, подошел кок. В отсутствие его светлости ему не перед кем было блистать своими талантами, а герцог всегда отмечал его кулинарные удачи в отличие от капитана, которому было все равно – отбивная из телятины или овсяная каша. Он говорил только: «Благодарю, приятель, это очень питательно».

– Могу быть вам чем-то полезен, сэр? – спросил он.

У герцога не было ни малейшего намека на аппетит, однако он не мог обидеть кока.

– Я бы съел пудинг, дружок. Только не слишком жирный, а то мы там питались только ящерицами.

Услышав такое признание, кок в ужасе прикрыл рот ладонью.

– Я сделаю маконский пудинг, сэр.

– Да-да, это будет в самый раз.

Кок убежал выполнять заказ, а герцог двинулся вдоль борта, обходя весь корабль. Капитан и боцман следовали за ним, а матросы выглядывали из-за надстроек и удивленно смотрели на заметно осунувшегося Лоринджера, прежде такого холеного и гордого.

– Вижу, что корабль в полном порядке.

– Иначе и быть не могло, сэр, я же понимаю, что мы должны быть готовы в любой момент выйти в море.

– Вот именно.

Герцог проверил укрытые чехлами катапульты, бухты с веревками для заброса тройников. Механизмы были смазаны, веревки уложены, багры наточены.

– Что у нас с командой? Много ли больных?

– Больных двое, сэр, но пятеро пропавших.

– Как это? – удивился герцог, останавливаясь.

– Сначала ушли трое, как потом оказалось – за спиртным. И пропали. Мы осторожно выясняли у местных на причале, они сказали, что, скорее всего, эти беглецы уже мертвы или проданы в рабство. Здесь это принято.

– А еще двое?

– После этого случая я приказал снять трапы, чтобы никто не мог перебраться на причал, но еще двое дураков ушли по воде. Тоже намеревались вернуться к утру с выпивкой.

– И, видимо, с тем же результатом.

– Увы, сэр. Все пятеро были набраны из отчаянных. Постоянно бузили и просились на берег.

– Понятно. Итак, всего мы потеряли двенадцать, с галеона получили семерых, и пятеро пропали, значит, осталось…

– Тридцать девять матросов, сэр.

– М-да, – вздохнул герцог. – А что у нас назавтра с погодой?

Оба, герцог и капитан Гроутер, посмотрели на боцмана.

– Колени не болят, сэр, значит, погода будет ясная.

– Точно не штиль?

– Вряд ли, сэр. На штиль у меня в ухе свербит.

– Хорошо. Значит, к вечеру выходим в море.

– К вечеру? – переспросил капитан.

– Да. Мы должны быть на ходу, чтобы сразу ввязаться в драку.

– А с кем будет драка, сэр?

– Драка будет между местными, но мы должны воспользоваться плодами победы.

– А с кем предстоит схватиться?

– Там с одной стороны шхуны, с другой – галерная эскадра и драмадер.

– Драмадер? Мы никогда не брали на абордаж драмадер, сэр.

– Ну, значит, это случится впервые. Готовьтесь, капитан.

– Слушаюсь, сэр!

Герцог уже направился к себе в каюту, когда заметил на причале группу оборванцев диковатого вида, которые смотрели на его корабль.

– Это что за субъекты? – спросил он, остановившись.

– Они не опасны, сэр, – ответил капитан, делая шаг к Лоринджеру. – Иногда им бросаем какие-то остатки с кухни, и этого с них довольно.

– Уж больно морды злобные.

– Это есть, сэр. Поэтому вахтовые часовые не спускают с них глаз.

Лоринджер ушел к себе, где уже была приготовлена прохладная ванна с пресной водой. После водных процедур слуга побрил его и помассировал щеки с теплым лавандовым маслом. Затем пришло время есть приготовленный пудинг, и герцог отметил, что в нормальных условиях к нему вернулся привычный аппетит.

Когда кок ушел, его навестил Трей. Он успел привести себя в порядок и выглядел, как всегда, молодцом.

– Ты тоже принял ванну? – спросил герцог.

– Мне хватило пары ведер морской воды, сэр.

– Что там в бухте?

– Собираются с силами.

– Кто?

– Все, сэр.

– Ну, что же, соберемся и мы.

Они отплыли, как и планировал Лоринджер, за час до заката.

Герцог напряженно вглядывался в ряды собравшихся в бухте сил. К драмадеру прибыла подмога из двух шхун, и теперь проскочить в открытое море кораблю с золотым грузом было еще труднее.

На палубах судов обеих сторон не было никакой суеты, и, похоже, противники готовились к битве.

– Как там наши сигнальщики – не заснут? – спросил герцог у Трея, который стоял рядом.

– Не заснут, сэр. Это наши люди, они понимают свою ответственность.

127

Середа решила не мериться силами напрямую и снова позвать на помощь Фрейна, задобрив его перед началом битвы. Она была должна ему только Мартина, однако в качестве маленького аванса в счет очередной услуги вполне подошли бы и трое его спутников.

Оставалось лишь правильно рассчитать время атаки и раскрутить водяную воронку, чтобы сбросить в нее пленников, тогда Фрейн дотянется до них без труда.

Лишь бы не вмешался Хард, но пока его поблизости не было – Середа это чувствовала.

– Госпожа, – негромко произнес появившийся на мостике капитан.

– Чего тебе?

– Этот корабль, я не понимаю, зачем он выходит из порта на ночь глядя. Это ненормально.

Середа посмотрела, куда указывал капитан. Чужая шхуна была уже далеко, и прощупывать ее команду было сложно. На это требовались силы, а она сейчас не могла себе позволить потерять концентрацию.

– Это не наши друзья, но и не союзники наших врагов. И это все, что я могу сказать.

– И этого достаточно, госпожа. Там – сержант Биркин.

– Пусть подойдет.

На мостик взошел сержант, от которого постоянно пахло водорослями, но Середа заметила это только сейчас.

– Говори, – сказала она.

– Госпожа, мои солдаты прибыли. Разрешите принять их на борт?

– Они прибыли по воде?

– Да, госпожа, уже скребут по левому борту.

– Сколько их?

– Сорок два.

– Хорошо. Пусть поднимаются, и покормите их, если нужно.

Сержант ушел, а капитан сообщил, что от берега к ним идет шлюпка.

– Кто там может быть?

– Они держат ваш флаг, госпожа, но мы все равно начеку.

Шлюпка коснулась борта, и матросы сбросили вниз лестницу. Вскоре на палубу взобрался черный орк Ардольт, и Середа поспешила ему навстречу.

– Что ты здесь делаешь? Как ты посмел здесь показаться?

– Я хочу быть рядом с вами, госпожа, в минуты, когда вам грозит опасность.

– Ты воин суши, а здесь море, понимаешь? Тебе же объясняли порядки!..

– Да, госпожа, объясняли, но мне тревожно в лагере. Я хочу участвовать в битве.

– Это невозможно, ты подрываешь наши силы, понимаешь или нет? И с чего ты взял, что я в опасности? Убирайся отсюда, я не шучу.

Ардольт вздохнул и, опустив плечи, отошел, а вместо него к Середе осторожно приблизились двое других гостей в сопровождении капитана и двух матросов.

– Кто вы? – спросила Середа, хотя поняла, кто они.

– Мы представители капитанов Глоба и Буггла. Прибыли получить задаток.

Середа поглядела в сторону кораблей союзных каперов. В спускающихся сумерках их силуэты выглядели внушительно, и это было то, в чем она нуждалась.

– Хорошо, вы получите свои деньги. Капитан, отдай им.

– Слушаюсь, госпожа, – поклонился тот и повел гостей к надстройкам, где находились его судовая канцелярия и казенные деньги.

– Госпожа, они просятся в сортир, – сообщил приблизившийся боцман, и Середа сразу поняла, о ком речь.

– Отводите по одному.

– Слушаюсь, – поклонился боцман и исчез.

На кораблях флотилии Середы стали загораться сигнальные огни. Корабли противника оставались темными пятнами. Склоны горы, на которой располагался Змеебад, также стали покрываться дорожками огней, очерчивая направления улиц.

На палубу вывели Мартина. Он тяжело переваливался при ходьбе, разминая ноги.

«Знает ли он, что его ждет? – подумала Середа. – Наверняка догадывается, но почему тогда он так спокоен?»

А то, что он был спокоен, она видела.

– Фрейн, ты слышишь меня? – прошептала Середа. – Завтра я расплачусь с тобой.

«Бум-бум», – загудела палуба.

128

Под утро поднялся ветер, который приутих с первыми лучами солнца, однако корабль, на котором находились пленники, сильно раскачивался на волнах.

– Мартин, куда это мы несемся? – спросил Рони, с трудом садясь и подтягивая ноги.

– А мы несемся? – удивился Мартин, но тотчас понял, что корабль действительно двигался. По палубе топали матросы, перебегая с места на место, скрипели снасти, и низким басом постанывала мачта.

Бурраш и Ламтак тоже стали подниматься и разминать затекшие за ночь связанные руки.

– Сдается мне, ребята… – Бурраш сморщился и попытался ослабить путы. – Сдается, что мы не просто так несемся. Сейчас что-то будет.

И в подтверждение его слов кто-то наверху стал истеричным голосом отдавать команды.

– Во влипли!.. Похоже, они там наверху битву затеяли! А если корабль подожгут?.. – подал голос Ламтак.

Рони прыжком вскочил на ноги и крикнул:

– Мартин, давай же что-нибудь делать!..

– Так тут же никак не подхватишься – как рвать-то буду?

– А ты вот что… ты только раздергай узлы!..

Рони в полумраке с трудом перебрался через Бурраша и Ламтака по качающемуся полу и, оказавшись рядом с Мартином, повернулся к нему связанными за спиной руками.

Тем временем наверху события развивались своим чередом. Драмадер Середы полным ходом шел на врага. Слева от него, выбивая пену, мчались суда наемных каперов. Их матросы, наглотавшись капель перроны, орали во всю глотку и размахивали кривыми тесаками, желая поскорее ввязаться в драку.

Далеко выдаваясь вперед, двигались фланговые группы галер. Их весла слаженно загребали воду, а паруса ловили ветер. Готовились багры, лестницы и веревки с коваными тройниками.

Противник вел себя спокойно: все три корабля стояли на якорях, не поднимая парусов, и соответственно не могли маневрировать. Середа видела это и понимала, что такое поведение врага вовсе не означало его покорность судьбе. Но на все хитрости врага у нее был готов ответ – численное преимущество и засадный отряд морлингов, который теперь сидел на дне и был готов атаковать после начала битвы.

Ну и на крайний случай она намеревалась призвать помощь Фрейна. Для отправки оплаты за прошлую помощь и задатка за сегодняшнюю Середа также все приготовила – и пленников, и команду из восьми крепких матросов, которые должны были помочь ей в этом. Теперь они стояли у входа в трюм и ждали распоряжений, в то время как остальные члены команды с оружием в руках разместились на носу и по бортам, ожидая начала схватки. По замыслу Середы, они не должны были принимать участие в атаке, для этого она собиралась использовать союзников. Команде же драмадера предстояло удержать каперов от разграбления груза, ведь от них можно было ожидать всякого.

Дистанция до кораблей неприятеля быстро сокращалась, вот-вот должны были начаться арбалетные дуэли.

Команды каперов распалялись все сильнее и теперь перекрикивали шум ветра и плеск волн. Экипажи галер, состоявшие в основном из морлингов, вели себя спокойнее, но их готовность к битве на море выглядела иначе – они снова становились морлингами и оттого выглядели свирепее и страшнее.

«То, что нужно», – подумала Середа. Сегодня она были в синем платье, которое трепал ветер, превращая ее в еще один флаг корабля.

Враг что-то готовил. Она это чувствовала и была готова, собираясь с силами и стараясь не упускать из виду ни одной детали, которые не были заметны обычным людям, морлингам и оркам. Да, враг сжимал свои пружины, натягивал тетивы, обнажал клыки, но на вырвавшихся вперед фланговых галерах уже раскручивали тройники, чтобы закидывать на борта, а на высоких штурмовых мостах поднимали щиты, прикрывавшие атакующих до выхода на вражескую палубу.

Вдруг Середа почувствовала, как воздух начал загустевать. Никто, кроме нее, этого не замечал – капитан смотрел в трубу на вражеские корабли, матросы прятались за бортами, а восьмерка помощников Середы невозмутимо почесывалась. Их задача им была хорошо понятна.

А воздух продолжал густеть, течь, словно кисель, облизывать палубу и экипаж, но они не замечали, это видела только Середа и готовилась к удару.

Сейчас помощь Фрейна ей пока не требовалась – на пару блоков хватит собственных сил. Неизвестно, кто еще прибыл на этих двух кораблях, что присоединились к шхуне с ценным грузом. Хорошо, если просто солдаты, а вдруг это прицепы-импровизаторы? И сколько их там может быть? Двое? Дюжина?

Густой воздух колыхнулся, и Середа увидела расходящиеся от центрального корабля прицепов красноватые волны. Середа зажмурилась и, взмахнув руками, поставила стену.

«Трах!» – прогремело где-то рядом, и на ближайшем корабле каперов рухнула переломленная мачта. Две галеры потеряли носовые части и зарылись в воду, еще три сбавили ход, и одна пошла по кругу, поскольку гребли там лишь с одной стороны.

Середа встряхнула головой и огляделась. Восемь ее помощников поднимались на палубу, несколько матросов лежали без памяти, а капитан стоял на коленях и отхаркивал кровь.

Но это было почти все, что мог сделать противник, Середа эта видела. От центрального корабля прицепов снова разошлись волны, но уже не такие яркие, а потом был еще один удар, переломивший надвое ближайшую к нему галеру.

Десант из морлингов полетел в воду, но им ли бояться воды? В следующее мгновение силы противника начали обстреливать друг друга из луков и арбалетов. На передовые галеры обрушился дождь из стальных болтов – на двух судах прицепов работали барабанные арбалет-машины.

Могло показаться, что на палубах галер не останется никого живого, но когда утыканные болтами и стрелами суда ударились в борта кораблей прицепов, команды морлингов стали взбираться по штурмовым мостикам и обрушиваться на противника.

На кораблях прицепов начался бой.

После первых галер стали прибывать и другие, абордажные команды морлингов так и сыпались на палубы прицепских кораблей, и Середа ждала, что вот-вот из-под бирюзовых волн выпрыгнут еще сорок обещанных бойцов, скрывавшихся до времени на самом дне, однако явившийся сержант, понурив голову, сообщил, что никто из них не откликается.

– Они все погибли, госпожа. Они все погибли.

– Пошел прочь! – крикнула Середа, чувствуя приближение нового удара. – Пошел прочь!

И снова серединный корабль прицепов заискрился яркими красными волнами и ударил так, что Середа сверзилась на палубу и ударилась об ограждение. Драмадер потерял управление и сошел с курса. Ветер был потерян, и паруса повисли.

Кто-то кого-то еще атаковал, но Середа этого не видела. Свистели арбалетные болты, одни нападали на других, рубили и обстреливали третьих. Она отрешилась от всего, видя лишь прицепский корабль, который снова распространял вокруг красноватые волны, и его удары следовали с пугающей частотой.

Пусть не такие сильные, как первый, но воины десятками падали на колени, исходя кровью и желчью, при том что другие не прекращали атак на корабли прицепов.

Скоро все суда прицепов уже были вовлечены в сражение с командами уцелевших галер и одного корабля каперов. Его команда атаковала особенно яростно и, с ходу захватив палубу одного из кораблей, тотчас перебиралась на другой.

Суда раскачивало волнами, захватчики падали в воду, но и это Середу сейчас не волновало – бои не имели такого значения, как ее торговля с Фрейном.

– Ну и где твоя плата? Почему я не должен сбросить тебя в море? – рычал он где-то совсем рядом, ведь битва проходила над глубокой пропастью в морском дне.

– Мои пленники рядом, и я все оплачу! Ну, ты же знаешь, Фре-ейн!

– Ничего я не знаю! Ты обманула меня в прошлый раз, когда я сидел в холодном колодце, ожидая, когда сверху рухнет этот Счастливчик!..

– Ты же знаешь, что мне мешают враги! Если бы не они…

– Пока у тебя достаточно сил, а мне нужен мой обед. Я не прощаюсь.

Середа хотела вразумить Фрейна и продолжить разговор, ведь у нее было много козырей в этом споре, но ее бесцеремонно схватил за ногу капитан корабля – он истекал кровью и потому не соблюдал этикета.

– Госпожа, они уже атакуют тот самый корабль!.. Мы должны…

Договорить он не успел – по палубе хлестнул ливень из арбалетного барабана, и капитан вместе с несколькими матросами повалились, пронзенные болтами.

В следующее мгновение расчет арбалетной машины на вражеском корабле был растерзан морлингами, однако команда самой Середы была уже изрядно прорежена.

– Сержант Бирин! – крикнула она, и к ней подскочил коренастый сержант. Его плечо кровоточило, но он не обращал на это внимания.

– Слушаю, госпожа!

– Немедленно высаживайтесь, иначе наш груз может пропасть!..

– Слушаюсь! – козырнул сержант и бросился к уцелевшим матросам штурмовой команды, выкрикивая команды и яростно размахивая руками, в то время как помощник капитана, замещая его на мостике, командовал другой частью матросов, выстраивая драмадер бортом к кораблю прицепов.

129

Едва притянутые баграми и кошками корабли соединились, помощник капитана подбежал к Середе и крикнул:

– Смотрите, госпожа, какая-то шхуна несется сюда на всех парусах!..

Середа посмотрела, куда указывал капитан, и увидела ворвавшийся в бухту корабль, ощетинившийся каперскими снастями. По его палубе бегали матросы, и можно было не сомневаться – они собирались ввязаться в эту битву. Но на чьей стороне?

Других союзников Середа не оплачивала, а значит, это еще один корабль прицепов? Однако на его мачте был вывешен флаг с летящей птицей – верный признак того, что владелец шхуны работал на себя.

Намерения этого корабля не вызывали сомнений, его каперские снасти были в полной готовности, а на палубных площадках готовили к стрельбе катапульты.

Между тем матросы с драмадера уже просились в бой, который кипел на палубе главного корабля прицепов. Несмотря на преимущество нападавших, экипаж прицепов дрался яростно. Его матросы, казалось, не замечали ранений и били так сильно, что их враги вылетали за борт. Вместе с тем сопротивление на двух других кораблях прицепов также еще оказывалось, несмотря на численное преимущество атакующих.

Середа понимала, где-то в трюмах главного корабля находилось несколько посвященных, которые вызывали помощь прицепского ордена и поддерживали своих солдат, как могли. Эта помощь давалась прицепам нелегко, ведь их орден был сухопутным, и вода их только ослабляла.

Середа взмахнула рукой и раскрутила воздушную воронку, которая быстро достигла размеров небольшого дерева. Затем погрузила ее в воду, и водоворот полетел вниз, чтобы коснуться дна и разбудить задремавшего Фрейна. Теперь оставалось швырнуть в водоворот пленников, чтобы получить помощь в этой важной битве. Середа была обязана вырвать победу, чтобы заполучить золотую пантомиму и отправить ее в земли хуманов. Только так она могла ослабить прицепов и остановить их победный марш.

– Эй, ты! – крикнула она, обращаясь к одному из помощников, – теперь только шестеро из них стояли на ногах, да и те были ранены. – Тащите сюда пленников!.. Скорее!..

– Слушаюсь… госпожа… – проблеял тот, оглушенный лязгающими интонациями в голосе Середы – удержание подводной воронки требовало немалых усилий.

Прихрамывая и поддерживая друг друга на неспокойной палубе, шестеро матросов спустились в трюм, а по драмадеру снова прошлись из барабанного арбалета, увеличивая количество раненых в оставшейся команде.

А неизвестная шхуна на полном ходу протаранила две галеры и, ударив по еще одной зажигательным снарядом катапульты, ткнулась бортом в корабль с драгоценным грузом. Ударил залп из арбалетов, а затем, рубя всех подряд, на палубу, где уже кипела схватка, вывалилась очередная команда каперов.

За всеми этими изменениями Середа не заметила, как из трюма стали подниматься пленники, но когда увидела их, обомлела. Мартин и его друзья были в доспехах и при полном вооружении, а посланные за ними помощники не вернулись.

– Нет!.. Не-е-ет!.. – закричала Середа в отчаянии, сразу теряя концентрацию и обрушивая с таким трудом выстроенную воронку, отчего все корабли качнулись, как от приливной волны, и половина дравшихся команд посыпались на палубы, еще больше увеличивая создавшийся хаос.

Горела галера, кричали падавшие в воду раненые, которых крутило водоворотами среди обломков других галер. Стоявший рядом с Мартином Бурраш схватил гнома и швырнул через два борта на палубу главного корабля – в самую гущу сражавшихся. Ламтак, словно ядро, сшиб полдюжины бойцов и тут же, вскочив на ноги, начал рубить налево и направо, расширяя площадку для высадки своих товарищей.

Середа взревела от досады и собралась метнуть в негодяев огненный шар, но неожиданно перед ней возник Хард – бледный, изможденный, с перепачканными чернилами руками.

– Привет, дорогая… – прохрипел он и бросился на ненавистную тварь, кромсая ее вытянувшимися когтями.

Они сцепились, словно звери, и покатились по палубе, круша надстройки. Впрочем, никому до них не было дела, потому что битва всех против всех продолжалась.

130

Бурраш служил в группе тараном, Ламтак – внезапным козырем, Мартин глушил всех, кто появлялся на флангах, а Рони держал под контролем тыл и бил тех, кто пытался увязаться за группой, которая, словно нож сквозь масло, проходила через мятущуюся, все разрушавшую массу.

Увидев первый люк, группа спустилась в него, но, как оказалось, попала в склад пеньковых канатов. Обратный выход оказался для Бурраша невероятно тяжелым, ведь в этот люк, совершая ту же ошибку, пытались ворваться еще, по крайней мере, две команды. Бурраш ревел, швырял наверх деревянные лотки, но сверху стреляли из арбалетов, и скоро орк получил ранение в правое плечо.

Однако он выдернул застрявший в теле болт, перебросил меч в левую руку и так быстро взбежал по трапу, что короткое замешательство его врагов стоило им жизни.

Когда Мартин, Ламтак и Рони выскочили на палубу следом, вокруг были только дымящиеся тела и орк с мечом в левой руке.

– Держи, зеленый! – крикнул Ламтак, на ходу вонзая лекарский шип в раненое плечо орка.

– Уи-с-с-с!.. – сморщился тот, чувствуя болевой прострел. Но следовало терпеть, такие лекарства всегда были болезненны, а уж сколько стоили.

Едва команда переместилась ближе к корме, как позади них снова закипели схватки – в бой вступали все новые резервы.

Отбросив нескольких матросов, защищавших подход к другому к люку, группа благополучно спустилась в трюм и остановилась, чтобы перевести дух. Здесь оказалось на удивление тихо, и грохот сражения доносился словно сквозь вату, а устройство трюмного пространства больше напоминало жилое помещение, разве только потолки были ниже.

– Туда, – сказал Мартин, двинувшись налево по коридору и держа наготове колотушку и кинжал. Толкнув первую дверь, он в испуге отпрянул из-за вспыхнувшего яркого света.

– О-о-о… – произнес Бурраш, поражаясь не меньше остальных.

Посреди просторной каюты горел световой столб, а вдоль стены, поджав под себя ноги, сидело четверо незнакомцев с бритыми головами. Их глаза были закрыты, руки сложены на груди. Они как будто спали.

Мартин прикрыл дверь и сказал:

– Нам дальше.

Они прошли еще немного и уперлись в последнюю дверь, за которой происходила какая-то возня и слышался звон.

– Деньги делят, – сразу сказал Рони.

– Да, – подтвердил Мартин и посторонился, пропуская Бурраша.

Тот с ходу врезал ногой в дверь и ворвался внутрь, сразу заработав кинжалом и коленями, не пользуясь мечом из-за крайней тесноты.

Незнакомцы оказали ему яростное сопротивление и дрались весьма умело, так что без помощи Ламтака орку пришлось бы трудно. Но вместе они поднажали и стали теснить противника.

– Мартин!.. Марти-и-ин!.. – закричал Бурраш, пуская в ход уже и локти, поскольку враг наседал, и оставалось только удивляться, как в полумраке орку удавалось видеть каждый выпад.

– Чего?!

– Иди сюда, что ли!.. Смотри, где этот ящик!..

– Сейчас!.. – отозвался Мартин и, держа оружие наготове, стал то приседать, то вытягивать голову, чтобы заметить что-то похожее на заветный ларец среди скачущих и мятущихся теней.

А между тем здесь повсюду было одно только золото – рассыпанные по полу монеты, смятые кубки и статуэтки. Золото сыпалось из опрокинутых кувшинов, и враги прямо посреди схватки торопливо выносили мешочки с монетами через второй выход хранилища.

Бой на палубе не утихал, и в коридорах тоже началась свалка. В основную дверь били все настойчивее, и Рони вдобавок к засовам пришлось подпереть дверь ящиками.

– Вон он! – крикнул Мартин, указывая на знакомый ларец. Ламтак тотчас стартовал, как булыжник из «горгоны», и схватил шкатулку прежде, чем противник успел среагировать.

– Стойте! – раздался голос по ту сторону фронта, и противник, разорвав дистанцию, подался назад, начав оттаскивать раненых.

Между передними бойцами появился седой человек, показавшийся Мартину знакомым.

– Спокойно, Трей, – сказал он, обращаясь к самому рослому из своих бойцов. – Нужно убить их аккуратно, чтобы не повредить ларец.

И тотчас из второй шеренги вышли четверо с арбалетами. Рони мгновенно вскинул свой арбалет, а Бурраш сорвал с плеча «горгону».

– О… – только и смог произнести вражеский главарь, уставившись на огромный зрачок страшного оружия.

– Трей, ну придумай что-нибудь… – пролепетал он.

– Нам лучше уйти, сэр, – ответил Трей. – Если начнем размен – проиграем.

– Почему?

– Я не могу вами рисковать, сэр. Мы достаточно взяли, а если сейчас разменяемся, верных людей станет меньше, и неизвестно, сможем ли уберечь груз от команды.

– Уфф… – выдохнул главарь.

– Эй, да мне кажется, я тебя знаю! – воскликнул Мартин. – Ты же герцог Лоринджер!..

Герцог тотчас спрятался за Трея и сказал:

– Давай уходить, мне не нужна лишняя огласка!.. – А затем добавил еще тише: – Как только они выйдут на палубу – убейте всех.

Отдав эти приказания, герцог выскочил из трюма, а за ним, осторожно пятясь, убрались и его солдаты.

– Как будем выбираться? – спросил Рони, поглядывая на Мартина, который прижимал к себе драгоценную шкатулку.

– Они нас там ждут, – добавил Бурраш и, пройдя по разбросанным золотым монетам, выглянул из второго выхода. Выглянул и отпрянул – в косяк вонзился арбалетный болт, но затем наверху послышался звон стали и крики – кто-то с кем-то снова дрался.

Шум прекратился, и в дверном проеме появился морлинг Густав с висящей плетью длинной рукой и окровавленным тесаком в другой руке. Он был совершенно обнаженным, и все его тело было покрыто порезами и ссадинами.

– Ну и что, долго стоять здесь будете? – спросил он, тяжело дыша и скаля клыки. – Идемте, пока мои ребята палубу держат…

131

И действительно, на заваленной телами убитых и раненых палубе несколько морлингов отбивались от атак разномастных налетчиков, воевавших непонятно на чьей стороне.

Лоринджер и его команда уже перебирались на борт своей шхуны, а на палубе драмадера продолжалась схватка Середы и инвентора Харда. Оба пребывали в жутком обличье, не имевшем с человеческими чертами ничего общего. Щелкали клыки, острые когти вонзались в черную шкуру, и чудовища терзали друг друга, снося ограждения и распуская на ленты паруса.

– Нам туда! – указал морлинг и первым спрыгнул на низкую палубу потрепанной галеры. За ним последовали Мартин и его друзья, которых до последнего прикрывали морлинги. Они же оттолкнули галеру и еще какое-то время вели бой, а потом одновременно попрыгали за борт, оставив преследователей в полном недоумении.

– Там еще много золота осталось… – заметил Рони, когда гребцы галеры стали налегать на весла.

– Оно никому не достанется, – заверил его Густав, и действительно, корабль прицепов вдруг стал ложиться на правый борт.

Затрещали, лопаясь, абордажные снасти, которыми нападавшие держались за корабль-жертву, и уцелевшие каперы бросились к своим кораблям, обрубая канаты и срывая кошки.

Корабль начал быстро погружаться, и скоро над водой остались только мачты. Затем исчезли и они.

Все это Мартин и его друзья наблюдали с палубы галеры, но вдруг всех отвлек страшный рев, полный безумной боли и отчаяния, а затем с драмадера в воду рухнула туша одного из монстров.

– Ничего себе!.. – поразился Рони, и в следующее мгновение прямо на носу галеры материализовался второй монстр – ростом в полтора Бурраша и вдвое шире его. Черная, покрытая короткой шерстью шкура чудовища была исполосована, и коричневая кровь стекала по его все еще сильным рукам. Несколько длинных клыков в пасти были поломаны, а один глаз поврежден, однако монстр ухмылялся.

– А сейчас вы сдохнете… – прорычал инвентор Хард, и Рони со страху прямо от пояса разрядил в него арбалет. Два болта вонзились в грудь монстра, и на его изувеченном лице появилось удивление – это были те же болты, что ранили его в прошлый раз. И снова он испытал сильнейшую, жгучую боль, которая его почти парализовала.

– Иди за своей подружкой!.. – крикнул Бурраш и, вскинув «горгону», выстрелил в монстра тяжелым булыжником.

Удар был так силен, что внутри Харда что-то треснуло, он подался назад и, не удержавшись, перевалился через борт, однако успел схватиться за носовую фигуру. Он силился подтянуться, но руки его ослабли, и, процарапав когтями корабельный лак, он сорвался в воду, прямо под корпус мчавшейся галеры.

132

Через полчаса галера вошла в порт и пришвартовалась к борту шхуны, на которой Мартин с командой прибыли в Змеебад.

На судне это вызвало переполох – все решили, что их берут на абордаж, и лишь появление капитана внесло ясность – он узнал Мартина до того, как был перепуган видом окровавленных морлингов, способных на кого угодно нагнать ужас.

Мартин, Бурраш, Рони и Ламтак перебрались на шхуну, и Густав, подозвав Мартина, сообщил:

– Этот герцог вышел в море первым и, возможно, захочет вернуть шкатулку.

– Я понял, Густав, спасибо.

– И еще… – Густав схватил Мартина за руку и притянул к себе. – Никогда, слышишь, никогда не доверяй морлингам. Несмотря на то что связывало нас здесь, они тебя убьют, выпотрошат и сожрут. Будь с ними осторожен.

Сказав это, Густав оставил Мартина, и галера стала отплывать. А Мартин, стоя у борта шхуны, помахал рукой и крикнул:

– Я запомню это, Густав!

– Как хорошо, что вы здесь появились, господин Мартин! – признался капитан. – У нас здесь такие проблемы! Ужас, честное слово!..

– Что такое? – спросил Мартин, поворачиваясь.

– Местные!.. Это просто ужас!.. После той первой битвы в порту они каждый день собираются неподалеку десятками и как будто что-то замышляют!..

– А сейчас они где?

– Ушли пить осоку!..

– Что это значит?

– Понятия не имею! Они это так называют!

– Готовьте корабль к отплытию.

– Отличная новость! – воскликнул капитан, не сдерживая эмоций. – Я уж и не чаял услышать этой команды!.. – И, сразу перейдя на командный голос, закричал: – Боцман! Немедленно начать отшвартовку!

– Слушаюсь, сэр! Сейчас исполним!..

Обрадованные матросы, не веря своему счастью, заметались по палубе, сворачивая канаты, сдергивая трапы и поднимая паруса.

– Запасов достаточно? – спросил Мартин, посматривая на эти приготовления.

– Достаточно, господин Мартин! Очень даже достаточно! Один раз нам сюда доставили пятьдесят полных мер воды, а потом я сам посылал за водой двоих матросов, но они не вернулись.

– Сбежали?

– Не думаю, господин Мартин, матросы были послушные. А эти местные нам теперь проходу не дают. Я полагаю, ждут, когда кто-то еще сойдет на берег, чтобы похитить его и сожрать.

Мартин прошел к борту и увидел знакомую площадь и группу из полусотни вонунсагов, находившихся всего в двадцати шагах от судна. Они были вооружены какими-то кривыми железками, однако, заметив Мартина и вставшего рядом Бурраша, стали разбегаться.

– То-то же, канальи! – закричал расхрабрившийся капитан и погрозил кулаком вслед убегающим.

Принесли пресной воды, и Мартин, Рони, Бурраш и Ламтак напились вволю. А когда судно наконец отошло от берега, Мартин снял с себя пояс, рубаху и, пройдя на корму, умылся.

Рони последовал его примеру и даже достал щетку с белой глиной, но потом передумал, сил на эти изыски уже не было. Хотелось упасть и забыться долгожданным сном на нормальной койке, а не на тюках со старыми парусами в скрюченной позе со связанными за спиной руками.

133

К Пронсвиллю шли долгих семь дней, и Мартин никак не мог выспаться. Он просыпался утром, первым делом проверял шкатулку, приоткрывая ее крышку, потом шел умываться на палубу, получал завтрак и, подремав на принесенном стуле под утренним солнцем, спускался в трюм и снова засыпал.

Рони наваливался на еду, пользуясь тем, что кок был счастлив продемонстрировать свое мастерство. Правда, в основном готовить приходилось солонину, но кок умел сделать так, что по вкусу она не отличалась от свежего мяса. Еще матросы ловили рыбу, которая в жареном виде нравилась Ламтаку. Бурраш не делал специальных заказов и подъедал все, что предлагали.

За время путешествия пару раз на горизонте появлялись мачты чужого судна, и капитан поднимал тревогу, но все обходилось, хотя Мартин подозревал, что герцог Лоринджер со своими буканирами где-то неподалеку и идет одним с ними курсом.

В Пронсвилль пришли на рассвете, и, выйдя на палубу, команда Мартина любовалась городом, освещенным первыми лучами солнца.

– И что, прямо сейчас поедем к Овцеру? – спросил Рони.

– Должно быть, он еще спит, – возразил Бурраш. – Господа спят до полудня.

– Нет, – возразил ему Ламтак. – Он купец, а купцы долго спать не любят, им мошну набивать нужно, товар оборачивать. Можно прямо сейчас ехать.

Мартин молчал, разглядывая причалы, все еще погруженные в предутренний туман, и темные силуэты кораблей, показавшиеся ему подозрительными. Никто не мешал спрятать там роту солдат, которые по команде выскочат на причал и отобьют драгоценную шкатулку.

– Нет, на берег сходить мы не будем, – сказал он неожиданно. И, повернувшись к капитану, добавил:

– Нужно встать на якорь, не входя в порт, а потом послать гонца к господину Овцеру.

– Вы не хотите сходить на берег прямо сейчас? – уточнил капитан.

– Вот именно. Пусть хозяин прибудет на корабль, так будет проще. Тащиться с грузом через весь город я не намерен.

Капитан кивнул и стал отдавать необходимые распоряжения, после чего корабль начал разворачиваться под утренним бризом в сторону известных мест для якорной стоянки.

Бросили якорь и стали ждать, наблюдая за тем, как в порту начинается работа и как в море выходят запоздалые шаланды.

Матросы посматривали на капитана с недоумением, не понимая, что мешает им поскорее пристать к родному берегу, получить жалованье и отправиться по кабакам. Но капитан также был насторожен, ему передалось беспокойство его важных пассажиров.

Спустя час со стороны рыбных складов появилась большая лодка под парусом, которая шла в сопровождении двух шлюпок с охранниками. Они были хорошо вооружены, и солнце играло на их латах. Стрелки держали наготове заряженные арбалеты, поскольку непонятно было, что ожидает их хозяина на корабле.

Пока Овцер не показался из обитого железом кубрика на лодке, Мартин и его друзья с недоверием смотрели на вооруженные отряды. Но после того как обе стороны убедились, что это именно они, напряжение спало, и Овцер в сопровождении пары помощников поднялся на борт.

Выглядел он все еще слабым, однако лицо выражало уверенность.

– Курьер не смог мне ничего объяснить, – сказал он, обращаясь к Мартину. – Но поскольку вы позвали меня на корабль, я пришел к выводу, что ваша миссия удалась.

– Да, удалась, – подтвердил Мартин и сбросил со шкатулки покрывало.

На лице Овцера засияла улыбка. Он принял шкатулку, поднял крышку и кивнул:

– Это она. – И, отойдя в сторону, не сводя глаз с возвращенного сокровища, добавил: – Ромбаль, рассчитайтесь…

Насупленный казначей открыл принесенный сундук и, достав четыре одинаковых мешочка, вручил каждому из команды.

– Там означенная сумма по договору, – сказал он. – Пересчитайте.

– Я вам доверяю, – сказал Мартин.

– А я пересчитаю, – заметил гном и, присев на бухту канатов, развязал мешочек и высыпал золото в подол длинной рубахи. А затем, ловко шевеля короткими пальцами, стал собирать монетки в столбики и сбрасывать обратно в мешочек.

Даже казначей был удивлен такими навыками, а Ламтаку это доставляло удовольствие.

– Порядок, – сказал он, затягивая мешочек.

– Еще вам авансом были выданы серебряные деньги, – напомнил казначей. – Хотелось бы получить отчет…

– Ромбаль, перестань! – сказал Овцер, все еще не в состоянии оторваться от возвращенной реликвии. – Мы уходим, Ромбаль, а вам, господа, всего хорошего! Честно говоря, я уже не очень-то рассчитывал на успех, но вы меня удивили…

Овцер спустился в лодку, и вся процессия убыла в сторону складов. Корабль снялся с якоря и вскоре причалил в порту, позволив Мартину и его друзьям почувствовать под ногами твердую землю родного берега.

До Рыбной площади они прошлись пешком, а там удалось найти ломовую телегу. К дому подкатили с шумом и грохотом, переполошив соседей и бабу Зену, которая выбежала навстречу с топором в руках. Но, увидев, кто приехал, бросила топор под забор и торжественно вышла навстречу.

– Ну, как дела, разбойники? – спросила она, глядя на загорелых бойцов в потертых штанах и разорванных куртках.

– Порядок, Зена. У нас все получилось, – сказал Мартин.

– Спасибо за арбалет, Зена! – сказал Рони и обнял Зену.

– Хозяйка, а можно мы у вас задержимся? – набравшись решимости, спросил Ламтак.

– Да, конечно же, ребята, заходите! Вы же нам не чужие!..

Между тем солнце поднималось все выше, а утренний туман быстро спадал. Так всегда происходило, когда лето приходило в Пронсвилль по-настоящему. А в этом году оно обещало быть особенно жарким.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72

73

74

75

76

77

78

79

80

81

82

83

84

85

86

87

88

89

90

91

92

93

94

95

96

97

98

99

100

101

102

103

104

105

106

107

108

109

110

111

112

113

114

115

116

117

118

119

120

121

122

123

124

125

126

127

128

129

130

131

132

133 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg